«Африканские страсти»

Светлана Алешина Африканские страсти

сборник

Африканские страсти

Пролог Москва, 1970

Антон шагал по Арбату, и его охватывала волна нежности и доброты ко всему живому. Он был молод, честолюбив и, черт побери, достаточно красив, чтобы радоваться жизни. Вокруг него суетливо сновали люди. У некоторых из них были довольно хмурые лица. Они были озабочены своими проблемами. Но Антону почему-то хотелось подойти к кому-нибудь и поднять хоть как-то человеку настроение. Однако он понимал, что это всего лишь ситуативное чувство, и выглядеть он будет неадекватно. Поэтому своего намерения он так и не осуществил.

Вместо этого он зашел в гастроном и, потолкавшись в очереди, купил бутылку портвейна. Что ж, теперь можно и в метро. Сегодня будет самый счастливый день в его жизни. Он так решил, а значит, все получится.

Юля жила на Фрунзенской набережной в одном из так называемых «элитных» домов. Ее папа был каким-то большим начальником в военном гарнизоне города Москвы, и ее квартире все завидовали. Антон тоже был из тех, кого обуревала зависть. Но он был уверен, что со временем у него тоже будет что-то подобное. Хотя сейчас, кроме комнаты в общежитии на пять человек, он абсолютно ничего не имел. Однако честолюбие и энергия молодости, присутствовавшие у Антона в достаточной мере, позволяли ему надеяться на лучшее будущее.

Он шел на вечеринку, которую Юля организовала у себя дома. Она была посвящена двум событиям одновременно: во-первых, отбытию Юлькиных родителей на Черноморское побережье Кавказа, а во-вторых, Международному женскому дню. Но для Антона эта вечеринка имела еще одну, самую главную для него особенность.

Там должна была быть Настя. Конечно, они много понаделали глупостей, но все же любят друг друга. Это же очевидно. Антон твердо решил сделать ей предложение. Она не сможет от него отказаться.

Он вздохнул полной грудью еще морозный, но уже пахнущий весной воздух и прижал к лицу букет мимозы, купленный заблаговременно. Пахнет весной… Нет, Антона не покидало сегодня ощущение эйфории. У него все должно получиться!

Он прошел от станции метров двести, вошел в подъезд «сталинки» и поднялся на седьмой этаж.

— Ой, Антошечка, проходи, — выскочила на порог разнаряженная Юля. — Как хорошо, что ты пришел! Уже все собрались.

— Это тебе, с праздником! — и Антон чмокнул хозяйку дома в щеку.

— Спасибо, — Юля взяла букет и буквально окунула в него свое лицо, — весной пахнет.

Антон прошел в гостиную. Посередине стоял огромный стол. За ним сидела разнополая компания — человек двадцать.

Поставив бутылку портвейна на стол и поздоровавшись со всеми, он отыскал глазами Настю. Праздник уже начался, и к нему тут же подошел старый знакомый Володя Суровцев, который учился в Литературном институте и сочинял стихи. Само по себе это никому неудобств не причиняло. Страшно было другое — графоманский бред, который позволял себе Суровцев, он спешил донести до масс. Он декламировал стихи, независимо от ситуации и компании, в которой он находился. Говорили даже, что он мог внезапно начать говорить рифмованные фразы во время занятий любовью. Впрочем, эти злые языки принадлежали женщинам, которых он бросил.

Антон сразу же понял, что сейчас произойдет, и попытался увернуться, но было поздно — Володя надвигался на него как танк.

— Послушай, старик, — восторженно воскликнул он.

И начал:

Клялась ты — до гроба Быть милой моей. Опомнившись, Оба мы стали умней. Опомнившись, оба Мы поняли вдруг, Что счастья до гроба Не будет, мой друг.

— Ну как, нравится? — заглядывая в глаза Антону, спросил Суровцев.

— Да, ничего, — машинально ответил тот, отыскивая глазами Настю.

Черт, как же она была хороша!

— А вот, слушай еще, — назойливой мухой прожужжал над ухом Суровцев.

Изведав горечь укоризны, Обид, ошибок, мелких драм, Учитесь радоваться жизни, Ее обыденным дарам.

— Ну и как?

— Да, очень хорошо, — не глядя на Суровцева, ответил Антон. — Извини, старик, потом поговорим.

— Ну да, конечно. Иди, вон твоя примадонна, — слегка обидевшись, отошел Володя. — Только вот что-то Джульетта, похоже, не очень жаждет своего Ромео.

Слова его резанули ухо Антону, но Настя была рядом, и он решил сразу броситься с места в карьер.

— Привет, — подошел он к Насте, достал из пиджака флакон духов «Огни Москвы» и протянул ей. — С праздником.

— Спасибо, — довольно холодно ответила та и, равнодушно взяв флакон, положила его в карман платья.

— Настя, — взял ее под локоть Антон, — нам надо поговорить.

— Я тоже так думаю. Но не здесь. Пойдем прогуляемся.

— Хорошо.

Они оделись и потихоньку, чтобы не привлекать внимания друзей, вышли на площадку. Спустившись вниз, они молча пошли по улице. Уже опустились сумерки, и в окнах то там, то здесь зажигались огни.

— Настя, — начал Антон, беря свою подругу за руку, — так больше не может продолжаться…

— Да, это точно. — Она повернулась к нему лицом, и Антон поразился, насколько оно было злым. — Эти все твои похождения просто аморальны!

«Черт! — мысленно выругался он. Эйфория этого вечера тотчас улетучилась. — Это надо же было ей тогда прийти именно в тот момент. Ну хоть на пять минут бы раньше или позже. Ну бывает же такое невезенье! А девочка тогда была просто класс».

— Настя, ты все неправильно поняла, — попытался оправдаться Антон.

— Что я поняла неправильно? Ты же с ней спал! И поэтому все, мой милый. Мне надоело, хватит!

И Настя с силой вырвала свою руку. Антон некоторое время шел молча, и внутри его вскипала злость. Наконец его прорвало.

— Ах так? — гневно спросил он. — Я вообще-то не хотел ничего вспоминать, но раз уж ты сама начала… Да ты на себя посмотри? Мне только и говорят о том, с кем ты спишь.

— Это кто же тебе говорит? — сощурила глаза Настя. — Уж не Юлечка ли?

— Настя, при чем тут Юля?

— А, ты уже ее защищаешь? — распалилась Настя. — Конечно, понятно, у нее же квартира есть! Не надо будет по общагам мыкаться. Папа ей еще одну сделает.

— Ну, знаешь ли, — буквально задыхался от ярости Антон. — А переспать со всей общагой — это нормально? Это не аморально? Да, похоже, и не только в нашем корпусе. По-моему, ты уже и иностранцев охватила. Я не прав?

Настя побледнела как лежащий на дорогах снег. И тихо прошептала:

— Это не твое дело. Понятно?

— Конечно, понятно. Значит, ты проституткой заделалась? За заграничные шмотки уже даешь?

Настя повернулась и отвесила Антону пощечину. Потом, ни слова не говоря, она зарыдала и, закрывая лицо руками, побежала в сторону метро.

— Ну и черт с тобой, — махнул рукой Антон, потирая щеку и со злостью провожая глазами удаляющийся силуэт Насти.

Он постоял на месте минуты две-три, выкурил сигарету и пошел обратно, в квартиру Юли. Там почти все были уже пьяные и читали стихи.

— Я очень рада, что ты вернулся, — шепнула Антону на ухо Юля, когда тот сел за стол.

Он ничего не ответил, а только наливал себе рюмку за рюмкой. Ему стало легко и хорошо. Гости постепенно рассасывались, а он, отягощенный водкой и впечатлениями вечера, все сидел и смотрел в одну точку. Наконец он собрался пойти к себе в общагу. И тут он услышал горячий шепот прямо в ухо:

— Тоша, ты не можешь идти в таком состоянии. Может быть, останешься здесь?

Антон несколько секунд думал, потом махнул рукой и сел обратно на диван.

— Да, я останусь, — поднял он мутные глаза и встретил участливый взгляд Юли.

Глава 1

Лариса Котова сидела в своем кабинете и раздумывала о бренности жизни. В общем-то, можно было уже идти домой, но не хотелось. Отношения с мужем у нее были до предела сложными, и степень этой сложности зависела от количества выпитого им горячительного напитка. Периодически она выгоняла своего благоверного из дома, и каждый раз казалось, что «навсегда»…

Но их дочь желала видеть своего папочку ежечасно. И папочка с радостью возвращался, когда Лариса немного остывала. Лариса особой радости от возвращения Евгения не испытывала, но все же с мнением Насти считалась.

В данный момент Евгений находился дома, отдыхая от своих праведных бизнесменских трудов, и наверняка потягивал какую-нибудь жидкость крепостью не менее сорока градусов. Скорее всего, джин «Гордонс». Лариса даже зримо представляла его, вальяжно расположившегося у камина на диване, лениво переключающего телевизионный пульт. У изголовья его ложа находилась та самая бутылка, которая обычно через полтора часа валила Евгения замертво.

Лариса вздохнула и, встав с кресла, обошла вокруг стола. Взяв сигарету и зажигалку, она подошла к окну и, закурив, осталась стоять около него. Она находилась в кабинете своего собственного ресторана «Чайка». Она имела деньги, жизнь ее была наполнена событиями и приключениями — иногда она помогала кому-нибудь разобраться с криминальными проблемами. Но сейчас она чувствовала пустоту и скуку.

«Господи, — с тоской подумала Лариса, — любовника, что ли, завести?»

Она вернулась к столу и, стряхнув пепел сигареты в пепельницу, села в кресло.

«Где его только найти, — размышляла она дальше, — разве что среди своих посетителей?»

И она невзначай посмотрела на маленький экран монитора, который отражал все, что происходило в зале ресторана. Это было нововведение, которое имело место в «Чайке» уже месяц. Собственно, сегодня там ничего особо интересного не происходило. На весь вечер ресторан снял какой-то новоиспеченный депутат городской думы, и в данный момент по поводу светлого события его избрания высказывался толстенький человечек в дорогом костюме. Лариса с усмешкой отвернулась. Уж этот толстяк ей никак в любовники не годился.

Она, снова вздохнув, встала и совсем уже собралась ехать домой. Оглядев напоследок кабинет, она потянулась к выключателю, но в это время на экране появилось лицо женщины. Брюнетка, с большими карими глазами, с хорошо очерченным и плотно сжатым ртом, она производила довольно интересное впечатление… Если бы не презрение, сквозившее во взгляде, в жестах, во всей ее прямой и хорошо сложенной фигуре. Женщина как будто заметила, что за ней наблюдают, и отошла подальше от установленной в зале потайной видеокамеры, на экране снова возник толстый мужичок.

«Черт, где-то я видела уже лицо этой брюнетки, причем совсем недавно!» Ларисе почему-то расхотелось уходить домой, и она вернулась за стол. Отодвинув кресло и опершись об него коленкой, она уже с интересом наблюдала за происходящим на экране. Подождав еще минут пять, она вышла в коридор и прошла в зал. Приближаться к гуляющей компании она не стала, а расположилась за колонной. Торжество было в самом разгаре, компания, состоявшая в основном из солидных людей среднего и пожилого возраста, изрядно набралась.

На Ларису никто не обращал внимания: у собравшихся здесь людей были несколько другие цели. Лариса же очень внимательно наблюдала за той самой женщиной, лицо которой она видела на экране, одновременно пытаясь вспомнить, где же она могла ее видеть. Дама в свою очередь держалась непринужденно и снисходительно. Казалось, что она играет понятную только ей роль.

Стоп! Ну, конечно! Лариса даже слегка стукнула себя по лбу.

Это же Анастасия Николаевна Горецкая! Одна из самых лучших актрис тарасовского драмтеатра. Говорят, она когда-то снималась и в кино, но картин с ее участием Лариса не видела, а может, просто не помнит. Ведь вряд ли она снималась в главной роли.

Тут Лариса услышала за спиной приглушенные шаги и, обернувшись, увидела своего заместителя Степаныча. Вернее, звали его Дмитрий Степанович Городов, но из-за своей грубой мужицкой внешности и несколько стариковского менталитета, помноженного на постоянное скептическое ворчание, он заслужил именно это обращение. Так его звала не только Лариса, но и остальной персонал ресторана, включая его непосредственных подчиненных.

Вопросами сдачи зала в аренду занимался исключительно он, и Лариса тут же поинтересовалась — кто это у них сегодня в гостях.

— Да это же Клубнев Иван Сергеевич, — растирая свое красное лицо руками, сообщил Степаныч. — Его благополучно-таки избрали в депутаты. По этому поводу и пирушка, надрались уже, как свиньи, — неодобрительно добавил он. — Как бы не заблевали тут все…

И Степаныч, отличавшийся поразительным умением в любом явлении видеть лишь самые негативные стороны, шумно выдохнул.

Лариса снова перевела взгляд на гуляющую компанию. В этот самый момент со своего места поднялся сам Клубнев и попытался толкнуть речь.

— Я очень благодарен вам всем за ту поддержку, и моральную, и материальную, которую вы мне все оказали. Дружба — она всегда познается в экстремальных ситуациях, и с уверенностью можно сказать, что здесь собрались настоящие друзья. Очень благодарен моей Настеньке. Спасибо тебе, мое золотце, — он попытался поцеловать сидевшую рядом Горецкую, но та только раздраженно отмахнулась.

— Перестань, пожалуйста, — процедила она.

Лариса стояла достаточно близко к столу и поэтому расслышала все прекрасно.

— Она что, жена этого депутата? — шепотом спросила она у Степаныча.

— Угу, — угрюмо буркнул он, наблюдая за компанией своими почти всегда воспаленными глазами-жучками.

— Я очень хочу, чтобы и впредь, — продолжал между тем Иван Сергеевич, — мы собирались со всеми вами здесь, за таким же обильным и большим столом. Я очень благодарен вам за то, что вы все у меня есть. Давайте за это и выпьем.

Из присутствующих никто не возразил против такого предложения, и все дружно опрокинули рюмки в свои глотки. Клубнев, поставив рюмку на стол, встал со своего места и нетвердой походкой поплелся к мужчине, сидевшему через несколько мест от него. Тот сидел спиной к Ларисе, и рассмотреть его она не могла. Зато прекрасно заметила, каким взглядом его одаривала сама Горецкая.

«Ого, — подумала про себя Лариса, — а здесь, похоже, кипят настоящие и совсем не театральные страсти».

— Юрка, друг, — Клубнев благополучно добрался до предмета страсти Горецкой и с трудом рухнул рядом, — ты самый лучший друг. Ты знаешь об этом? — Клубнев пьяно обнял «друга» за плечи и стал почти что кричать ему в ухо.

Судя по тому, как Юрка был одет, он был главным спонсором всей предвыборной кампании Клубнева. Он слегка отстранился от Ивана Сергеевича и повернулся к Ларисе в профиль. Клубнев что-то упорно говорил ему, тот же со всем соглашался и для пущей убедительности постоянно кивал головой. Профиль у «спонсора» был просто классический: прямой греческий нос, тонкие губы. На вид его возраст колебался от тридцати пяти до сорока пяти. Выглядел он просто шикарно.

«А Горецкая не дурочка, — усмехнулась про себя Лариса. — Вот этого, наверное, она и сама могла бы выбрать себе в любовники. Хотя… Скорее нет — он больше наверняка ухлестывает за молоденькими длинноногими дурочками, а на Горецкую если и клюнул, то только из-за мужа. Наверняка тот ему зачем-нибудь нужен, не просто же так он дал ему денег. Хотя, конечно, может, они и на самом деле друзья…»

Ее мысли прервал пьяный крик того самого толстого мужичка, которого Лариса видела на экране у себя в кабинете.

— Я предлагаю выпить за звезду, озарившую небосвод нашего города, — с пафосом восклицал он. — Она засияла там так, как никто до нее не сиял. Она даже не звезда, а целое созвездие ярких звезд, каждая из которых воплощает одно из ее достоинств!

Толстяк кричал так, как будто все присутствующие находились в пустыне, а он являл собой глас божий и боялся, что кем-то не будет услышан. У Ларисы даже в ушах зазвенело от этого противного жидкого тенорка.

— Я думаю, что вы все уже поняли, — продолжал орать мужик, — что этот тост я предлагаю за Анастасию Николаевну.

Та, судя по всему, не была в восторге от тоста, но все-таки, слегка привстав и кисло улыбнувшись, поблагодарила.

— Спасибо тебе, Влад, но зачем столько эпитетов! Если бы все это было верно, то я бы не уехала из Москвы, — как-то даже слишком скромно произнесла она.

— О, тогда мы потеряли бы прекраснейшую из женщин, — пробасил чей-то голос справа.

Толстый мужичок тем временем засеменил к Горецкой, наверное, для поцелуя, но та, предвидя такой поворот событий, протянула ему руку, и тому ничего не оставалось, как довольствоваться этим. Однако он и из этой ситуации попытался вытянуть максимум приятного для себя. Поцеловав актрисе пальцы, он с жаром и пылкостью перекинулся выше и, не встречая особого сопротивления, дошел до плеча.

— Влад, перестань, пожалуйста, дурачиться! — оторвал его от этого занятия новоиспеченный депутат Клубнев. — Это все-таки моя жена, и при мне клеить ее неприлично!

— Понял, — довольно хмыкнул Влад, — буду клеить ее без тебя.

Вся компания довольно засмеялась, а Горецкая с неприязнью посмотрела на мужа и тут же отвернулась, не забыв при этом скользнуть взглядом в сторону «друга» Юрки. Тот был достаточно сумрачен и шутку не поддержал.

— Анастасия Николаевна, — сладким голосом начала подсевшая к ней дама лет шестидесяти.

«Очень сухонькая, но сильно молодящаяся, — мысленно прокомментировала ее появление Лариса. — В ее возрасте пора сменить губную помаду на что-то более спокойное и не такое броское. А волосы совсем не обязательно красить в фиолетовый цвет. Каштановый подошел бы лучше».

— А это правда, — продолжила дама заговорщицким шепотом, — что Маша Астафьева — любовница Якушева?

— А? Что? — рассеянно посмотрев в сторону экзальтированной особы, переспросила Горецкая и тут же машинально ответила: — Кажется, да.

— Какой ужас! — зашептала дама. — Она же совсем еще девочка. Ну и нравы пошли… В наше время такого не было. Якушев ей просто в папы годится. Какой ужас! А ведь у него была любовница. Как же она перенесла отставку?

— Я не знаю, нормально, наверное, — равнодушно ответила Горецкая. — Завела себе другого. В чем же проблема?

— Ну, я не знаю, — протянула дама с фиолетовыми волосами. — А как на все его проказы смотрит жена?

— А что жена? — даже с каким-то вызовом переспросила Горецкая. — Она-то уж, наверное, не страдает от этого.

— Да она у него просто душка, как от такой куколки можно ходить налево? — патетически возмущалась дама. — Не понимаю… Да, — махнула она рукой, — все мужики одинаковы. У вас, наверное, тоже такие же проблемы? — вдруг игриво поинтересовалась она.

Горецкая совсем не ожидала такого поворота темы и растерянно пожала плечами.

— Я думаю, что нет, — не совсем уверенно ответила она.

Разговор был ей явно неприятен, и она отвернулась.

— А все-таки Якушев — чудо! — мечтательно закатив глаза, встала со своего места дама.

Похоже, она сама была не прочь заполучить его себе в любовники. Но, наверно, возраст все-таки не позволял.

Лариса вздохнула и пошла к себе в кабинет. Там она, потянувшись, попросила Степаныча принести ей кофе и какой-нибудь легкий салат из морепродуктов. Ей опять стало скучно. Проблемы у всех были одинаковые. Наверняка та же Горецкая, приходя домой, тихо ненавидит своего мужа и страстно мечтает о каком-нибудь поклоннике.

Беззвучно открылась дверь, и в кабинет вошел Степаныч, неся на подносе кофе, салат и мартини. Последнее он прихватил на всякий случай, и это в данном случае пришлось кстати.

— Спасибо, — поблагодарила Лариса, — ты, как всегда, предусмотрителен.

Степаныч неуклюже поклонился, шутливо изображая галантного кавалера, и, слегка улыбнувшись, вышел. Лариса, еще раз мельком взглянув на экран монитора и отметив в очередной раз, что Горецкую она видела не только в театре, выключила изображение.

Немного погодя она включила небольшой телевизор JVC, который стоял на тумбочке. На экране тут же возникла довольно миленькая дикторша, которая объявила о продолжении программы «Новости» на местном канале и передала слово своему коллеге, который должен был ознакомить телезрителей с криминальной стороной провинциальной жизни.

На экране замелькали улицы Тарасова. Их снимали из белой милицейской машины с мигалкой. Камера остановилась на здании «Салона красоты», постепенно размывая изображение и фокусируя его на молодом человеке с микрофоном в руке. Он бодрым голосом, с довольно оптимистической интонацией начал рассказывать о недавнем убийстве в районе мясокомбината. Потом он вскользь упомянул о парочке пьяных драк в Заводском районе, закончившихся очень неудачно для их участников — два человека оказались в результате на кладбище. И, наконец, сделав паузу, он перешел к главному событию — трупу, найденному с ножом в груди в городском парке «Липки». Ларисе даже показалось, что репортер сожалеет о том, что за прошедшую неделю так мало произошло убийств. Настолько плотоядным было выражение лица человека, который рассказывал об этих в принципе не очень веселых происшествиях.

Лариса отпила кофе и налила в бокал немного мартини, не переставая при этом смотреть на экран телевизора. Изображение молодого человека, с оптимизмом вещавшего о смертях других, наконец сменилось кадрами, снятыми на месте происшествия.

«Два дня назад, — вещал голос за кадром, — в парке «Липки» был обнаружен труп мужчины с ножевыми ранениями в области груди. При нем нашли заграничный паспорт, подтверждавший, что этот человек являлся гражданином Республики Конго. Имя убитого — Андрэ Амбесси, 1970 года рождения. Если кто-нибудь знает этого мужчину и может что-либо сказать, городское УВД просит позвонить по телефонам: 02, 86-75-34 или 86-98-76. Анонимность гарантируется».

Номера телефонов застыли на экране на фоне увеличенной фотографии конголезца. Лицо его было слегка поцарапано, а в открытых глазах стоял ужас, смешанный с удивлением. Тело было прикрыто простыней. При виде фотографии Лариса, чуть не расплескав бокал, поставила его на стол и тут же потянулась за ручкой, чтобы записать номера телефонов. При этом она не сводила взгляд с экрана. В горле у нее пересохло.

Прикрыв глаза, она наконец-то совершенно отчетливо вспомнила, где видела этого негра. Примерно неделю назад он посещал ее «Чайку». Спутать она не могла. Личность конголезца была слишком колоритной. Лариса потерла виски, пытаясь вспомнить подробности…

* * *

…Был будний день, и в ресторане в обед почти не было посетителей. Сама Лариса находилась в зале, когда в дверь вошла очень странная парочка. Несмотря на то, что ворота Тарасова уже десять лет были открыты для иностранцев, появившийся в проеме двери негр не мог не привлечь внимания. Для российского города, тем более провинциального, это был элемент экзотики. Но еще больше привлекала внимание его спутница. Это была уже не молодая, примерно раза в два старше своего спутника, но прекрасно сохранившаяся дама, блондинка в темных очках.

Лариса тогда с интересом отметила эту необычную парочку и невольно заинтересовалась ими. Оглядевшись вокруг, они прошли за угловой столик. Мужчина, галантно отодвинув стул, усадил даму и только после этого сел сам. Заказав тогда что-то чисто символическое, они оживленно заговорили. Они находились далеко от Ларисы, и слышать их разговор она не могла, да в общем-то и не хотела.

Больше говорил мужчина, а дама только слушала, снисходительно наклонив голову. Андрэ — теперь-то Лариса знала, как его зовут, все больше волновался и размахивал руками. Затем он в пылу разговора приблизил свое лицо к лицу собеседницы так близко, что та невольно отшатнулась; было заметно, что она испугалась, но это быстро прошло. Она, похоже, пыталась его в чем-то убедить, но большие губы конголезца на этот раз стали совсем узкими. Было видно, что он не согласен с ее доводами. Он снова стал жестикулировать и говорить что-то резкое.

После этого дама в темных очках вдруг встала и решительно вышла из ресторана. Андрэ остался сидеть за столиком. Сидел он недолго — может быть, минуты две. Он оставил деньги на столе и в задумчивости покинул «Чайку».

Тогда Лариса спешила по каким-то своим делам и вскоре забыла эту историю и странную пару — молодого негра, скорее даже мулата, и молодящуюся блондинку постбальзаковского возраста.

Но сейчас картина того дня совершенно четко реставрировалась в ее голове. И она потянулась к трубке телефона.

Лариса набрала записанный номер, включив одновременно камеру, показывавшую происходящее в зале. Там наметилось некое оживление, связанное с тем, что участники банкета парами покидали ресторан, собираясь, видимо, дальше развлекаться на квартире или на даче.

Трубку сняли довольно быстро, и Лариса тут же объяснила, что она располагает сведениями по поводу личности убитого в «Липках».

— Минуточку, я соединю вас со следователем, — сказал женский голос на том конце провода.

— Следователь Карташов слушает, — услышала Лариса через несколько секунд и тут же обрадованно подскочила.

Дело в том, что Олег Валерьянович Карташов был давним ее знакомым. Они встречались несколько раз во время ее прошлых криминальных приключений. По мнению Ларисы, Карташов должен был быть ей благодарен за то, что несколько «висяков» перестали быть таковыми.

— Добрый вечер, Олег, — приободрившимся голосом начала Лариса. — Это Котова. Я думаю, вы меня помните?

— Конечно, конечно, — после некоторой паузы удивленно и одновременно слегка настороженно сказал тот. — Очень рад.

— У меня есть некоторые сведения о конголезце, которого нашли в «Липках», — по-деловому сказала Лариса. — Может быть, вы заедете ко мне в «Чайку»?

— Да? — как-то недоверчиво переспросил Карташов. — Ну что ж, наверное, заеду… Можно прямо сейчас?

— Конечно, можно, — ответила Лариса и положила трубку.

Карташов не заставил себя долго ждать, и уже минут через двадцать Степаныч провел его в Зеленый кабинет, который использовался Ларисой для встреч конфиденциального и личного характера. Время до его прихода директор «Чайки» провела в каком-то напряжении и толком не могла понять, почему. Она чувствовала себя слегка возбужденной и встревоженной. Этот негр никак не выходил из головы. Да и дама, которая была с ним, тоже казалась Ларисе знакомой.

Интересно, что могло связывать достаточно молодого африканца и эту выглядевшую очень богемно сексуальную даму? Хотя почему бы и не заподозрить в этом во всем любовную связь? Стареющие женщины вообще падки на всякую экзотику. Но разговаривали они не очень любовно…

— Прошу вас, присаживайтесь, Олег, — указывая на кресло, предложила Лариса.

— Очень рад снова встретиться с вами, — улыбка следователя показалась Ларисе даже искренней. — Что же вы хотели мне рассказать?

— Может, что-нибудь выпьете?

— Если только пиво.

— Хорошо.

Лариса снова позвала Степаныча и попросила его принести пиво. Через минуту тот внес в кабинет две банки «Гиннеса». Карташов, удобно устроившись в кресле и открыв банку, приготовился слушать.

— Дело в том, — начала Лариса, — что где-то с неделю назад этот самый негр приходил ко мне в ресторан.

— Да? И что? — спросил Карташов.

— И приходил не один, а с дамой куртуазной внешности лет пятидесяти. И разговор их носил, так скажем, не очень дружеский характер. В конце дама встала и ушла.

— Очень интересно, — поставив банку на стол, задумался следователь. — И это все?

— Да, — простодушно ответила Лариса.

— Что ж, информация чрезвычайно содержательная, — ехидно заметил в ответ Карташов.

— Может быть, теперь расскажете мне, что вы знаете об этом деле?

Карташов вопросительно посмотрел на Ларису. И тут вошел официант, который нес на подносе блюдо из сома под названием «Тихий омут», сырное ассорти и пудинг с вишневым вареньем.

Оперативник, который нечасто баловал себя подобными деликатесами, оценил угощение быстро. В конце концов, эта дама по имени Лариса несколько раз уже помогала ему сохранять реноме в глазах вышестоящего начальства. Она постоянно умудрялась оказываться в центре криминальных событий и распутывать достаточно сложные истории. Преступники в результате ее действий оказывались в тюрьме. И Карташов, несмотря на то, что рассказ Ларисы ровным счетом ничего не прояснял в деле, решил поделиться с ней информацией. Тем более что это было неделикатно — так вкусно поесть и ничем не отблагодарить гостеприимную владелицу ресторана.

— Конечно, — сказал вслух Карташов, глотая слюну в предвкушении пиршества. — Хотя ничего стоящего я, пожалуй, сказать не смогу. То, что труп нашли два дня назад, ты уже наверняка слышала по телевизору, — неожиданно перешел он с Ларисой на «ты».

— Так. Продолжай, — в тон ему ответила Лариса.

— Мы выехали на место. Труп обнаружила молодая пара. Было уже достаточно темно, и они сначала решили, что негр просто пьян. Если бы девушка не заметила лужицу крови, то так бы и прошли мимо. Документы у него все были на месте. Рядом с телом валялась легкая косынка. По-моему, этот материал называется то ли шифон, то ли газ, — Карташов неопределенно поиграл в воздухе руками. — Но это не столь существенно. Гораздо важнее, что тут же был обнаружен пакетик с анашой.

— Его убили ножом?

— На теле множество ножевых ранений в области груди. Все лицо поцарапано, похоже, ногтями. Следов уколов вроде бы нет. Но пакетик с анашой настораживает. Вот, пожалуй, и все.

— Да уж, не густо, — пробормотала Лариса, — интересно, правда, как попала туда эта газовая косынка. Вряд ли она принадлежала негру.

— Да, ему она точно была не нужна, — согласился следователь.

— И анаша… — протянула Лариса. — Если он занимался наркотой и его пристукнул кто-то из своих, то зачем же оставлять этот пакет? Логичнее взять его с собой.

— Я об этом уже думал. Все это странно, — снова поддакнул Карташов, с удовольствием уплетая рыбу.

— А эта парочка, которая его обнаружила? Они никак не могли?

— Да вроде бы нет. Проверили мы их. Оба студенты, из приличных семей, только поженились. С наркотой связаны не были…

Лариса бросила рассеянный взгляд на монитор. Банкет еще не закончился. И тут она, вглядевшись в лицо Горецкой, поняла, почему оно привлекло ее внимание. Она видела ее недавно не в театре. Лариса уже давно не посещала спектакли местного драмтеатра. Просто это была или та самая куртуазная дама, приходившая сюда вместе с негром, или Горецкая очень на нее похожа. По крайней мере, чертами лица. Конечно, та дама была блондинкой, а Горецкая — яркая брюнетка. Но ведь парики еще в ходу, и никто не запрещает эксцентричным женщинам пользоваться ими.

И Лариса поспешила поделиться информацией с Карташовым.

— Олег Валерьянович, мне кажется, что та дама, с которой у меня в ресторане был убитый негр, — это Горецкая… Причем пришла она на встречу с ним в парике.

— Кто такая Горецкая? — недоуменно спросил Карташов.

— Ведущая актриса драмтеатра. И ее ты сейчас можешь видеть на этом мониторе.

Следователь еще более недоуменно уставился на экран.

— Здесь она брюнетка, а с негром приходила сюда как блондинка.

Карташов нахмурился и подозрительно посмотрел на Ларису.

— А тебе не показалось?

— Я не уверена на все сто, но все это вполне возможно…

— И что же она хотела тогда от этого конголезца?

— Или он от нее, — уточнила Лариса.

— Ну да. Или он от нее, — задумчиво повторил Карташов. — Но это точно была она?

— Я еще раз повторяю — она тогда была в темных очках и с другой прической. Впрочем, это мог быть просто парик.

— Ну ладно, все равно, видимо, ею придется заняться… — произнес Карташов, и в его интонации зазвучали некие зловещие нотки типа «ну, сейчас мы с ней разберемся!».

— А это кто рядом с ней? — спросил Карташов, указывая на Клубнева.

— Ее муж, с недавнего времени депутат городской думы, — ответила Лариса.

— Ого, — присвистнул следователь и поморщился. — Черт, это немного меняет дело. Не люблю я этих депутатов и их жен. С ними слова не скажешь без особого разрешения.

— Очень тебе сочувствую, — усмехнулась Лариса. — Но это твоя работа.

— А может быть, ты, Лариса, возьмешься за это дело? — осторожно спросил он. — У тебя же есть большой опыт.

— У меня нет совсем мотивов для этого, — возразила Лариса.

Однако эти слова были скорее кокетством, нежели отражением ее действительного мнения. Она в последнее время стала ощущать, что ей не хватает приключений, которыми она постоянно разнообразила свою жизнь.

— Лариса, у тебя ведь обычно хорошо получается, — продолжил нажим Карташов. — Я с твоей помощью получил кучу благодарностей от начальства.

— Ты предлагаешь мне продолжить благотворительность? — улыбнулась Лариса.

— Мне кажется, что ты без этого жить не можешь.

— Без чего?

— Без того чтобы куда-нибудь не вляпаться. И потом почему-то, глядя на тебя, я чувствую, что тебе скучно.

Карташов посмотрел на Ларису в упор, и та опустила глаза.

— Итак, ты поможешь мне?

— В чем может выражаться моя помощь? И как это все будет выглядеть?

— Я могу тебя взять стажером, — сказал следователь.

— Вот это да! — снова улыбнулась Лариса. — Хорошая должность для человека, благодаря которому ты получил кучу благодарностей.

— Не обижайся. Просто дело в том, что линией Горецкой удобно заняться тебе, а не мне как официальному лицу. И не убеждай меня в том, что это дело тебя не заинтересовало. Иначе ты бы не позвонила мне.

В словах Карташова была доля правды, и Лариса это не могла отрицать. Она немного помолчала, потом уже по-деловому сказала:

— Я думаю, надо начать с личности убитого. Горецкой я займусь сама, потом… Известно, где он жил?

— Только несколько часов назад выяснили, — с готовностью ответил Карташов. — Квартиру снимал у одной старушки. Завтра я еду туда утром. И могу взять тебя с собой.

Поскольку Лариса ничего не возразила, Карташов принялся за десерт. Зал ресторана тем временем опустел. Загулявшая депутатская компания, уже несколько раз собиравшаяся на выход и все время откладывавшая свое отбытие, наконец покинула «Чайку».

Лариса, посмотрев на часы, устало сказала:

— Кажется, пора по домам.

Она встала с кресла. Карташов, допив кофе, поблагодарил ее и тоже встал.

— Я могу подвезти, — предложила Лариса, закрывая кабинет и направляясь к заднему выходу.

— Если можно, — слегка смутился следователь, послушно идя за ней, — хотя мне недалеко.

— Вот и отлично, — констатировала Лариса.

Глава 2

Дома Лариса застала уже ставшую обыденной картину. Муж пьяно храпел на всю спальню, и она, закрыв дверь, чтобы хоть немного приглушить эти звуки, решила, что будет лучше, если она поспит на диване в гостиной.

Заглянув к дочери и убедившись, что она тоже находится в объятиях Морфея, Лариса прошла в ванную. Постояв минут пять под холодной водой и слегка успокоившись, она постелила себе постель и довольно быстро заснула.

Утро началось с будильника, причем звон раздался из спальни. Лариса вскочила с дивана и не сразу сообразила, откуда идет звук. Но как только ясность восстановилась в ее голове, она тут же бросилась выключать звонок: видеть невыспавшуюся, похмельную морду своего благоверного у нее не было ни малейшего желания.

Убедившись, что драгоценный покой храпуна-мужа не нарушен, она с облегчением вздохнула и пошла на кухню готовить завтрак. Настя в очень скором времени уедет в лагерь, Лариса ждала этого момента с нетерпением. Тогда в защиту Котова выступить будет некому. И она наконец-то поживет в тишине и покое.

Она уже заканчивала завтрак, когда в дверях кухни возник муж.

«Вот черт, — подумала про себя Лариса, — не успела я спокойно уехать по делам. Сейчас начнется».

— Ты где вчера была? — подперев косяк для сохранения равновесия, поинтересовался Евгений.

— Тебя это не должно касаться, — отрезала Лариса, все еще надеясь избежать ссоры.

— Ты, между прочим, моя жена, — морщась, проговорил Котов. — По крайней мере пока…

— Что, головка бо-бо? — ехидно заметила Лариса, обратив внимание на его подвижную мимику. — Опять вчера был перебор?

— Лариса, у меня нервная и очень напряженная работа, — напыщенно затянул свою излюбленную волынку муж.

Теперь поморщилась она. Но тут же заявила безапелляционным тоном:

— Я не обязана тебе ни в чем отчитываться. Но все-таки скажу: у меня были дела, и я задержалась у себя в «Чайке». Устраивает? И вообще, прекрати, пожалуйста, свои претензии. Ты находишься в этой квартире только потому, что так хочет наша дочь. Кстати, после ее отъезда в лагерь я не хочу тебя здесь видеть. А теперь, извини, мне пора. У меня куча дел.

Котов хотел было что-то сказать, но, не найдя подходящих аргументов для возражений, только махнул рукой.

Лариса встала из-за стола и осторожно, как драгоценную вазу, обошла мужа. Еще вчера она договорилась с Карташовым, что сегодня с утра они вместе съездят на квартиру таинственного конголезца Андрэ. Милиция через фирмы, занимавшиеся недвижимостью, выяснила, что он снимал комнату у какой-то бабульки в центре города.

Она заехала на «Вольво» за Карташовым, и через час они уже были у дома, в котором снимал комнату Андрэ Амбесси. Это была обычная девятиэтажка, стоявшая на одной из центральных улиц.

— Какой этаж? — спросила Лариса.

— Третий.

— Тогда дойдем без лифта. Ходить пешком полезно.

Олег только пожал плечами и молча пошел вверх.

— Он жил вместе с хозяйкой? — поинтересовалась Лариса, когда они почти уже поднялись.

— По-моему, нет, — пожал плечами следователь. — Сама Галина Семеновна сейчас живет на даче. Мы вызвали ее только вчера.

Нажав на звонок, им пришлось подождать минуту, прежде чем они услышали шаги. Затем наступила тишина: вероятно, хозяйка тщательно рассматривала пришельцев в «глазок». И только после этого дверь открылась. На пороге стояла женщина лет примерно шестидесяти и рассматривала гостей с открытой неприязнью. Она была одета в домашний халат и тапочки.

«И что мы ей плохого сделали? — подумала Лариса. — Можно подумать, это мы ей подсуропили этого африканца в квартиранты».

— Следователь Волжского РОВД Карташов Олег Валерьянович, — представился Олег, доставая удостоверение. — А это наш стажер, — махнул он рукой в сторону Ларисы.

Она слегка усмехнулась, но вовремя спохватилась и, сделав серьезное лицо, коротко представилась:

— Лариса.

— Мы с вами вчера договаривались о встрече, — начал Олег и замолчал, ожидая хоть какого-то ответа от хозяйки.

— Проходите, — буркнула она как-то очень недовольно.

«Вот старая плесень, — с неприязнью подумала Лариса. — Как деньги получать в долларах, так это ничего, а как отвечать, так посмотрите — какие мы сердитые!»

Они прошли по коридору и, миновав одну дверь, вошли в небольшую комнату.

— А комната, где жил Андрэ? Это та, мимо которой мы прошли? — поинтересовалась Лариса, входя в образ стажера.

— Да, он там живет, — сухо ответила хозяйка. — Только я уже несколько дней его не видела. А что, он что-нибудь натворил?

— Галина Семеновна, расскажите, пожалуйста, когда Андрэ появился у вас? — начал Карташов, усаживаясь без приглашения на старую софу и не обращая внимания на вопрос хозяйки. — И вообще, как вы его нашли? Или он вас?

— Как нашел? Да очень просто, — скрипучим голосом ответила Галина Семеновна. — Как все, по объявлению. Я дала объявление в фирму, что сдаю комнату… Примерно месяц назад он и позвонил. То, что он черный, меня, конечно, удивило. Я даже хотела ему отказать, но он сказал, что заплатит в долларах. Сейчас это как-то постабильнее, чем рубли. К тому же его зовут прямо как моего первого внука — Андрей. Я его Андрюшей и звала. А у меня дочка недавно вышла замуж. Скоро родить должна. Деньги очень нужны, — зачем-то суетливо стала оправдываться она. — Комната ему понравилась, к тому же я на дачу должна была уехать.

— А вы не боялись, что он вас ограбит?

— Да что у меня брать-то! — развела она руками, призывая гостей в свидетели того, что брать у нее действительно нечего. — К тому же моя комната запирается на замок.

— А вас не удивило, что иностранец не хочет останавливаться в гостинице?

— Удивило, конечно, — утвердительно кивнула хозяйка. — Только эти иностранцы — они тоже все со странностями. Может, он сэкономить хотел. В гостинице-то поди дороже. К тому же и приготовить у меня можно самому. А то с их ресторанской пищи совсем загнуться можно.

Галина Семеновна махнула рукой, демонстрируя свое пренебрежение к любому проявлению общепита и уверенность в превосходстве домашней кухни.

— А с кем он общался, вы не в курсе? — рассматривая фотографию в серванте, спросил Карташов.

— Говорю же, что меня здесь не было, — как-то слишком раздраженно ответила Галина Семеновна. — Откуда я могу это знать?

— А может быть, нам его комнату осмотреть? — предложила Лариса.

Эта бабка начинала ее раздражать.

— Да, пожалуйста, проходите, — отойдя от двери, у которой она стояла, пробурчала хозяйка.

Карташов с Ларисой прошли в комнату. Она была меньше первой. В ней стояли только письменный стол, шкаф, книжная полка и кровать. Все было чистенько и аккуратно.

В этот момент в дверь позвонили. Лариса и Олег почти одновременно вздрогнули и переглянулись.

— Вы кого-то ждете? — шепотом спросил Карташов.

— Нет, — так же шепотом ответила Галина Семеновна. — Открывать можно?

— Конечно, можно, — разрешил Карташов. — Только я, пожалуй, постою рядом с вами.

Приоткрыв дверь сначала на цепочку, Галина Семеновна обнаружила на лестничной площадке свою соседку из квартиры напротив, Марью Васильевну. Хозяйка закрыла дверь, чтобы снять цепочку, и через секунду открыла ее вновь.

— Ты приехала, что ли? — начала соседка, еще не переступив порог. — А то я смотрю тебя совсем не видно, а ходит только какой-то негр. Просто жуть!

Марья Васильевна зашла в прихожую и тут же, увидев посторонних людей, осеклась и растерянно проговорила:

— Здрасьте. Ой, Семеновна, ты извини, у тебя гости, я как-нибудь в другой раз зайду. Ты когда обратно-то на дачу поедешь? Скоро?

— Следователь Волжского РОВД Карташов Олег Валерьянович, — тут же взял инициативу в свои руки Карташов, проворно выхватив из кармана свое удостоверение. — Я думаю, что вы как раз зашли вовремя.

Марья Васильевна, слегка побледнев и испуганно всплеснув руками, поднесла их ко рту и вытаращила глаза. Потом, опомнившись, она с ужасом спросила:

— Господи, а что случилось-то? С дочкой что?

— Совсем, что ли, рехнулась?! — отмахнулась от нее, как от нечистой силы Галина Семеновна. — Это же надо такое сказать! Вон жильца моего ищут, — мотнула она головой в сторону Ларисы и Олега.

— Да мы вообще-то его уже не ищем, мы его нашли. — Карташов сделал скорбное лицо и добавил: — Вот только он этого уже не узнает.

— Пьяный, что ли? — недоуменно покосилась на следователя Галина Семеновна.

— Мертвый, — коротко сказал Карташов.

— Батюшки! — опять всплеснула руками сердобольная соседка. — И кто же это его? Вроде бы он здесь тихо все время жил, не хулиганил…

— С ножом в груди нашли его в городском парке.

— Ужас какой! — прижала руки к груди Галина Семеновна.

— А вы случайно не видели, кто к нему ходил? С кем он встречался? — осторожно поинтересовался Олег.

— Да, я его часто встречала. Все время один, — Марья Васильевна задумалась, стараясь припомнить. — Нет, никого не видела… Вот только, — она уже в который раз всплеснула руками, — женщина к нему приходила. Не скажу, что часто, я ее раза два примерно видела, ну, или три. Точно уж не упомнишь.

— А какая женщина? — встрепенулась Лариса.

— Ну какая, обычная. Вот только старовата она для него. Возраст-то уже у нее не молоденький. Хотя, — махнула она рукой, — сейчас нравы-то какие, сами знаете. Все перепуталось, ничего не поймешь. То ли муж с женой, то ли мама с сынком, то ли папа с дочкой, — сокрушенно вздохнула она.

Все это время Галина Семеновна неодобрительно посматривала в сторону соседки и участия в разговоре не принимала. Ей, похоже, было все равно, лишь бы побыстрей все убрались и дали спокойно заниматься своими дачными делами.

— А вот, посмотрите, — Карташов достал фотографию Горецкой, — эту женщину вы здесь не видели?

Марья Васильевна взяла фотографию и поднесла ее поближе к глазам. Рассматривала она ее достаточно долго.

— Н-нет, — протянула она как-то неуверенно, — кажется, не видела.

— Вы посмотрите внимательнее, — настаивал Карташов. — Может быть, прическа у нее была другая или макияж.

Марья Васильевна наморщила лоб и стала снова изучать глазами фотографию. Пауза затянулась. Олег нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но поторопить не решался.

— Вроде бы как похожа она на ту, которая сюда приходила, — наконец заговорила старушка. — Но точно утверждать не могу. Та блондинка была, а эта вон темная какая-то.

— А вы представьте ее со светлыми волосами, — перебил ее следователь.

— Ну, может быть, и она, — снова неуверенно произнесла Марья Васильевна. — Вроде похожа.

— Так кажется или она? — немного резковато насел на бабульку Карташов. — Узнать сможете, если что?

— Нет, узнать не могу, — категорично вдруг отрезала Марья Васильевна. — Да и идти мне надо. И так вон как задержалась! А у меня еще не сварено ничего.

И старушка направилась в сторону двери.

— Так ведь и весь день можно проболтать! — продолжала ворчать она.

— Вы отказываетесь нам помочь? — повысил голос Карташов.

— Не знаю я ничего, не знаю… — Марья Васильевна взялась за ручку двери. — Приведите мне ту блондинку, тогда я скажу, а так — не знаю… Семеновна, давай выпускай меня отсюда!

Галина Семеновна, с неприязнью окинув взглядом своих непрошеных гостей, отперла дверь и выпустила соседку на лестничную площадку. Она явно намекала Ларисе и Карташову, что им тоже пора уходить.

— Еще один момент, — подняла вверх палец Лариса, — можно еще раз заглянуть в комнату Андрэ?

— Пожалуйста, — не скрывая своего недовольства, буркнула хозяйка.

Лариса прошла в комнату и осмотрелась вокруг. Что хотела здесь увидеть, она, пожалуй, объяснить не могла. Просто захотелось осмотреть вещи. Порой они говорят гораздо больше о своих хозяевах, чем что-либо еще.

— А книги эти ваши? — спросила она у хозяйки, подходя к книжной полке.

Галина Семеновна, мельком взглянув на полку, тут же ответила:

— Почти все мои. Но вот этих, — указывая на книги русских классиков, — у меня не было.

«Наверняка квартирант что-то читал», — подумала Лариса и заглянула под подушку. У нее самой была такая привычка — класть книги в это самое место.

И она обнаружила на простынке небольшую книжицу. Лариса подняла ее и прочитала имя автора: Антон Неводов. Это был сборник стихов. Причем автор ей был совершенно неизвестен.

— Что-нибудь нашла? — подошел к ней Карташов.

— Да вот, — рассеянно перелистывая страницы, показала она ему книжку. — Кстати, очень сентиментальные стихи, — и, открыв наиболее истрепанную страницу, она продекламировала четверостишье:

Мамина косынка легкая из газа, И твоя слезинка заискрилась разом. Улетела птицей легкая косынка, На ладони нежной белая снежинка.

Следователь Карташов, понимавший, видимо, в поэзии так же, как студент театрального училища в токарных станках, кивнул в знак согласия.

— Кстати, судя по истрепанной странице, они Андрэ очень нравились. И странным мне кажется все это, — задумчиво заметила Лариса.

Хозяйка тем временем совсем приуныла и решила, наверное, что ее «гости» никогда уже не уйдут. Заметив это и еще раз оглядев все вокруг, Карташов кивнул Ларисе на дверь, показывая таким образом, что им пора. Она встала и направилась к выходу.

— Комнату я пока вынужден опечатать, — обратился Карташов к Галине Семеновне.

И, опережая ее протест, тут же добавил:

— Это ненадолго. До выяснений всех обстоятельств дела. А то, может, родственники какие найдутся…

— Какие уж тут родственники! — совершенно расстроенно заметила хозяйка.

И, махнув рукой, ушла на кухню, вероятно, для того, чтобы не видеть подобного вандализма по отношению к ее жилплощади.

Карташов повесил пломбу на дверь комнаты, и они с Ларисой поспешили на выход.

— И что ты обо всем этом думаешь? — спросил следователь.

— Пока еще не знаю, но… Опять Горецкая… — Лариса посмотрела на Карташова цепким взглядом.

— Да мало ли что она могла тут делать! Может быть, в роль входила, — отмахнулся Карташов.

— Я понимаю: Горецкая — жена депутата, пусть и местного масштаба. Кому охота связываться. Тем более вызывать на допрос, — в интонации Ларисы послышалось ехидство.

— На какой допрос? — возмутился Карташов. — Ты что?! В качестве кого я ее вызову? Свидетельница? Обвиняемая? Нет, — он сделал категоричный жест рукой. — Пока не будет фактов, я не имею права.

— Просто боишься, — спокойно констатировала Лариса.

Олег промолчал, только каким-то раздраженным жестом открыл подъездную дверь.

— Хорошо, — вздохнула Лариса, подходя к своей машине. — Значит, право буду иметь я.

Карташов неодобрительно посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но промолчал и только вздохнул.

— Ладно, мне в отделение пора. У меня еще куча дел.

— Тебя подвезти?

— Нет, спасибо, мне тут рядышком. Поговорить кое с кем надо.

— Как хочешь. Я поехала, — пожала плечами Котова.

— Ты звони, если что, — напоследок кинул Олег.

— Ты тоже.

* * *

Роль Горецкой, безусловно, во всей этой истории Ларисе очень не нравилась. Но, кроме подозрений, причем довольно смутных, у нее ничего не было. Может быть, актриса действительно вживалась в роль. Вроде бы в драмтеатре готовилась постановка «Отелло». Дездемону должна была играть именно Горецкая. А может, Андрэ вообще был ее любовником…

Стоп! А вот это, между прочим, не так уж и безобидно. Если они действительно были любовниками, то мог иметь место обычный шантаж. У мужа предвыборная гонка, а жена… Экзотика — она, конечно, хороша, но в разумных пределах. Ко времени, к месту и к обстоятельствам.

Лариса уже подъехала к «Чайке» и, не переставая размышлять, медленно вышла из машины и направилась внутрь ресторана.

Зайдя в свой кабинет, она тут же набрала номер кассы театра. Усталый женский голос ей ответил, что премьера «Отелло» состоится сегодня. Голос также порекомендовал сходить на эту премьеру, но одновременно предупредил, что билетов нет.

«Зачем же тогда рекомендуете?» — чуть не выкрикнула в трубку Лариса, но вовремя сдержалась. Она лишь вежливо поинтересовалась:

— А Горецкая будет играть?

— Конечно, — тут же заверили на том конце провода. — У нее роль Дездемоны. Прекрасная партия! В роли Отелло — Якушев. Такой чудесный дуэт!

Кассирша, похоже, села на своего любимого конька и начала распространяться по поводу местных звезд на всю катушку. Лариса поспешила поблагодарить за информацию и повесила трубку. Отсутствие билетов ее не пугало, а в том, что пойти на спектакль необходимо, она уже не сомневалась. Позвав Степаныча, она попросила его достать билеты, и он, понимающе кивнув, тут же исчез.

У господина Городова везде были «свои» люди, и в этом ему не было равных. Даже Лариса с ее деньгами порой не могла решить какой-то вопрос без него. И в том, что сегодня вечером у нее будет билет в театр, она ни капельки не сомневалась.

Решая текущие дела, она весь день не переставала думать о Горецкой и таинственном Андрэ. Что же занесло его в нашу отнюдь не процветающую страну? У них там, правда, в Конго, жизнь, наверное, не сахар… Но в мире есть масса других стран, куда можно было податься. В ту же Францию, например, которая некогда была для Конго метрополией. И чем больше Лариса думала об этом, тем мрачнее она становилась и тем меньше ей нравилась вся эта история.

Спектакль оказался каким-то средним: не вечерним и не дневным. В честь премьеры, да еще и Шекспира, в театре решили дать еще один дополнительный спектакль. К тому же престиж драмтеатра с недавнего времени стал подниматься, и укрепить его лишний раз не мешало. Поэтому спектакль начинался в четыре и в семь. Несмотря на все связи Степаныча, он смог достать билет только на четыре часа, чему Лариса была даже рада.

Сначала она хотела приехать к окончанию спектакля и сразу пройти за кулисы, чтобы поговорить с Горецкой, но потом решила, что премьеру «Отелло» стоит и посмотреть.

Несмотря на неудобное время, в театре было полно народу. Во многих Лариса узнавала посетителей своего ресторана. Увидела она и ту старушенцию с фиолетовыми волосами, которую заметила на банкете Клубнева. Она даже хотела с ней поздороваться, но вовремя вспомнила, что та и не подозревает о ее существовании — ведь тогда Лариса наблюдала за всем происходящим на экране монитора и из-за колонны.

На старой театралке был какой-то невообразимый наряд со сплошными разрезами и «махрушками». Подивившись очередной раз экзальтированности этой дамы, Лариса на всякий случай отошла подальше.

«Интересно, она еще мечтает о Якушеве или уже нет?» — почему-то подумала Лариса, проходя на свое место.

Надо отдать должное, постановка была великолепна, и Горецкая играла прекрасно. «Она действительно неплохая актриса», — подумала Лариса, проходя за кулисы после окончания спектакля. Спросив у уборщицы, где находится гримерная Горецкой, и получив не очень вразумительный ответ, она после третьей попытки все-таки нашла нужную дверь, при этом столкнувшись в коридоре с той самой экзальтированной старушенцией. Та с восторженным видом куда-то неслась, совершенно не обращая внимания на окружающих.

«Точно несется к Якушеву, — мелькнуло в голове у Ларисы, — буквально на крыльях любви». Усмехнувшись, она постучала в гримерную Горецкой.

— Да-да, войдите, — услышала она слегка растерянный голос Анастасии Николаевны.

Идя к актрисе, Лариса долго думала о том, как ей начать разговор. В конце концов, вспомнив ее высокомерие, она решила, что лучший способ — это нападение. Может быть, от неожиданности она сама все расскажет. Правда, что заключалось в слове «все», Лариса и сама не знала.

Анастасия Николаевна сидела перед зеркалом и выглядела очень печальной и уставшей. Удивленно взглянув на вошедшую, она недоуменно спросила:

— А вы кто? Вы ко мне?

— Я к вам. Лариса Котова, — тут же представилась она. — Я хотела с вами поговорить.

— Я вас слушаю, — удивленно подняв брови, произнесла Горецкая. — Вы что, хотите попробовать себя в театре?

Лариса чуть не фыркнула, но вовремя сдержалась и, подавив смешок, совершенно серьезно ответила:

— Нет, вы знаете, у меня уже есть работа, которую, надо сказать, я очень люблю.

— Да? — снова подняла брови Горецкая. — Это редкость в наше время — любимая работа. Тогда о чем же вы хотели поговорить?

— Мне очень понравился спектакль и мне бы хотелось высказать восхищение вашим талантом…

Брови Горецкой поднимались все выше, и она чуть было вообще не открыла рот от удивления.

— Ну, милочка, — насмешливо проговорила актриса. — Вот это вы наговорили! Я прекрасно знаю цену своему таланту, поэтому не утруждайте себя эпитетами. Если у вас есть какая-то просьба — говорите, я постараюсь помочь.

— Понимаете, — не спеша начала Лариса, — меня интересует один молодой человек.

— Да? — усмехнулась Горецкая. — А при чем тут я? Вы что, хотите, чтобы я вас с кем-то познакомила? Что ж, это можно. В юности у меня тоже было много романов, — она мечтательно подняла глаза к потолку.

— Нет, знакомиться я не хочу, — уже более сухо сказала Лариса. — Тем более что тот, о ком идет речь, уже мертв. Меня интересует Андрэ Амбесси.

Горецкая вздрогнула, и в глазах ее промелькнул настоящий страх. Это длилось не больше секунды, но Лариса успела это заметить. Горецкая все же была актрисой, поэтому уже через секунду ее лицо приняло все то же надменное выражение. И она довольно сухо заметила:

— Я не знаю никого с таким странным именем. В нашем театре его нет. — А в театре, я думаю, его никогда и не было. Его нашли убитым два дня назад в «Липках».

Горецкая слегка побледнела и, чтобы скрыть неловкость, встала. Лодочкой сложив руки на груди, она нервно заходила по гримерной.

— Вы что, из милиции? — резко остановившись, спросила она.

— Нет, что вы. Просто он мой друг, и я хотела бы узнать, почему его убили.

— Он ваш друг? — удивленно спросила актриса. — Но он ничего… — она тут же осеклась и отрезала: — Я ничем не могу вам помочь. Я не знаю этого парня. К тому же, судя по имени, он иностранец.

— Очень жаль. Мне сказали, что вас видели вместе.

— Нас? — с преувеличенным удивлением спросила Горецкая. — Этого не может быть. Я понятия не имею, о ком вообще вы говорите.

«И все-таки она вздрогнула, — отметила про себя Лариса, — не такая уж она и хорошая актриса. И она его знала».

— «Мамина косынка легкая из газа, и твоя слезинка заискрилась разом, улетела птицей легкая косынка, на ладони нежной белая снежинка», — вдруг продекламировала Лариса стихи того самого Неводова, томик которого она нашла под подушкой в комнате африканца.

Горецкая с каким-то мистическим ужасом посмотрела на Ларису.

— Что это? — прошептала она одними губами.

— Стихи, — как можно наивнее и безразличнее ответила Лариса, наблюдая за мимикой Анастасии Николаевны. — Антон Неводов написал…

А актриса стояла, совсем бледная, судорожно вцепившись в спинку стула, на котором она только что сидела.

— Хорошие стихи. Я люблю поэзию, — она начала приходить в себя. — Вы извините, но мне надо немного отдохнуть. У меня еще один спектакль.

— Да-да, конечно. Весьма символичный, между прочим.

— Что вы хотите сказать? — глаза Горецкой сверкнули гневом, но она сдерживала себя.

— Ничего. Я просто к слову. Всего вам хорошего. Успехов вам и только главных ролей в театре, — Лариса открыла дверь, чтобы выйти.

— Спасибо, — совершенно машинально ответила Горецкая.

Закрывая дверь в гримерную, Лариса еще раз оглянулась. Горецкая стояла прямо, облокотившись о стул с высокомерно поднятой головой. Ее мысли были очень далеки отсюда…

«И все-таки я не зря сюда приходила, — пробираясь к выходу, размышляла Котова, — она что-то знает — это абсолютно точно. Но вот как же ее раскрутить? Карташов? Он не будет связываться… Хотя… стоит, наверное, попробовать. Может быть, его и проймет мой рассказ?»

Лариса вышла из театра и не спеша поехала домой. Чувствовала она себя ужасно уставшей…

* * *

Благоверный Ларисы не спал. И это было плохо: к семейным баталиям она была совершенно не готова. Тем не менее, как только она вошла на кухню, Евгений тут же заявил, что покидать родные пенаты он категорически не согласен даже тогда, когда Настя уедет в лагерь.

— Хорошо, — согласилась Лариса, — ты будешь жить на первом этаже, в комнате для гостей. Вопросы есть?

— Нет уж, позвольте! — возмутился муж. — Лариса, в конце концов, что происходит?

В интонациях мужа засквозил театральный пафос, сродни тому, что она наблюдала в драмтеатре.

— Лара, ты меня не слышишь? — продолжал Котов. — Значит, у тебя действительно появился любовник? Ты мне изменяешь?

Она услышала последнюю фразу и удивленно посмотрела на Евгения.

— Котов, ты рехнулся, — констатировала она и совершенно честно добавила: — Мне очень хотелось бы найти себе кого-нибудь, кроме тебя. Но пока у меня это не получается. Как только я кого-то найду, я тебя уведомлю об этом в письменном виде.

Евгений обиженно отвернулся и насупился. Похоже, он даже немного протрезвел, а Лариса прошла к холодильнику. Она почти весь день ничего не ела, и теперь чувство голода обострилось с новой силой.

Она совершенно машинально бросила креветки в кастрюлю с водой, потом также рассеянно села на стул и задумалась. Спустя где-то минут пять она взяла телефонную трубку и набрала номер. Ждать пришлось недолго, и уже после третьего гудка она услышала знакомый голос:

— Алло.

— Олег, это Лариса, — начала она сразу же. — Ты знаешь, я встречалась с Горецкой и поняла, что она все-таки замешана в это дело. Может, ты ею все-таки займешься?

— Ты что, с ума сошла? — возмутился Карташов. — Как это я, интересно, ею займусь? На каком, простите, основании? На одних твоих умозаключениях далеко не уедешь. К тому же она жена депутата. Нет, я — пас. К тому же если даже они и были любовниками с этим африканцем… Что же здесь такого? У нас свобода и демократия. Все спят, кто с кем хочет.

— И кто не хочет, — буркнула Лариса.

— Что? — не понял Олег.

— Да так, ничего. Просто к слову. И чем же ты собираешься заниматься?

— Мы будем раскручивать наркотическую версию, — напыщенно заявил Карташов. — А если у тебя появятся факты, милости просим…

— Ты как тот мужик, — не удержалась Лариса, — потерял кошелек, а ищет его под фонарем. Не потому, что там потерял, а потому, что там светлее.

— Ну, знаешь ли… — растерялся Карташов, — а если слушать все твои бредовые идеи, то…

— В общем, спокойной ночи, — оборвала его Лариса. — Удачи вам, Олег Валерьянович. И берегите себя…

Съехидничав напоследок, она повесила трубку.

— Ну и ладно, — в сердцах вслух бросила она, — сами разберемся.

Глава 3

Утро началось на редкость тихо и спокойно. Можно даже сказать, благочинно. Евгений молча сидел на кухне и курил. На завтрак Лариса приготовила индийскую пиццу и салат «Гранатовый браслет».

— Отлично, просто великолепно, — расточал комплименты кулинарному искусству жены Котов.

— Не подхалимничай, — буркнула Лариса, садясь за стол, — в спальню я тебя все равно не пущу.

Котов вздохнул и насупился. Выпив кофе, он довольно крякнул и, уже выходя из кухни, бросил в сторону Ларисы:

— Ну, ничего страшного. Неделя-другая, и все успокоится.

Она пожала плечами. Выяснять отношения с мужем сейчас ей не хотелось. Гораздо более важным было начало расследования всего, что касалось личности актрисы Анастасии Горецкой. Ей предстояло выяснить круг ее знакомств, понять ее настоящее и постараться заглянуть в прошлое.

С этими целями она и решила отправиться с утра в Тарасовское театральное училище. Она рассудила, что именно это учебное заведение должна была в свое время окончить Горецкая.

Храм искусства находился в самом центре города и представлял собой старое трехэтажное здание. Рука реставратора не касалась его минимум лет двадцать. Стены его потрескались и находились почти в аварийном состоянии.

Припарковав свою машину напротив, Лариса вышла и слегка удивленно оглядела этот приют высокого творчества. Именно «приют», уж больно сиротливо смотрелось здание на фоне новостроек.

Вестибюль театрального училища был заполнен молодыми людьми, которые еще только желали приобщиться к великому миру театра. Иными словами, это были абитуриенты.

Известно, что все абитуриенты, как правило, начинают свое знакомство с учебным заведением с секретаря. Лариса решила последовать их примеру. Поднявшись на второй этаж и остановившись перед табличкой «деканат», она приоткрыла дверь и заглянула в приемную. За письменным столом сидела молоденькая девушка в вызывающей мини-юбке и с увлечением играла на компьютере. Лариса не видела самого монитора, но по мимике, отражавшей каждый ее промах, она сделала такой вывод.

— Простите, — начала она с порога, — могу я с вами поговорить?

Девушка с трудом оторвалась от монитора и равнодушно уставилась на Котову.

— Что вы хотели? — слегка растягивая слова, спросила она.

— У меня к вам не очень большое дело, — вежливо ответила Лариса. — Я журналистка из «Тарасовского вестника». Понимаете, мне надо написать статью об одной нашей замечательной актрисе. О Горецкой Анастасии Николаевне. Вы знаете такую?

— Конечно, — с готовностью ответила секретарша. — Она у нас довольно часто бывает, иногда дает уроки, помогает даже с финансами. Вы знаете, у нее муж — депутат. Я сама за него голосовала. Лариса ободряюще кивнула.

— Он такой замечательный человек, — с улыбкой поведала секретарша. — Но… Что же вы хотели от меня?

— Я бы хотела встретиться с теми, кто помнит ее в те годы, когда она училась здесь.

— Но это было так давно, — на лице девушки застыло какое-то подобие разочарования.

Она встала со стула и прошлась по комнате, демонстрируя свои длинные, безупречные ноги.

— Вы знаете, что? — сказала она после некоторой паузы. — Вам надо обратится к Маргарите Юрьевне Ракитиной. Она, правда, уже на пенсии, но своих учеников помнит прекрасно.

— А как мне ее найти?

— Адрес у меня где-то есть. У меня часто его спрашивают. Ее, наверное, любили…

Она подошла к своему столу и, порывшись в ящиках, извлекла оттуда тетрадный лист.

— Вот, это то, что надо. Можете списать.

— Спасибо, — поблагодарила Лариса, аккуратно записывая адрес в органайзер.

Попрощавшись с секретаршей, она вышла из здания и направилась к своей машине. Ракитина жила недалеко от училища, на улице Пушкина.

Эта улица находилась в самом центре города и была на редкость тихой и спокойной. Нужный дом оказался «хрущевкой» и был совсем рядом, так что Лариса не стала перегонять машину, а, поставив ее на сигнализацию, прошла к дому пешком.

Квартира номер 4 находилась на первом этаже. Ларисе не пришлось долго ждать. Дверь открылась почти мгновенно.

Перед ней стояла уже совсем старенькая женщина, но с потрясающе прямой осанкой и необыкновенно живыми глазами. Они изучающе смотрели на Ларису.

«Пожалуй, судя по этому блеску в глазах, она чувствует себя гораздо моложе многих моих ровесников», — подумала Котова.

— Здравствуйте, меня зовут Лариса. Мне ваш адрес дали в театральном училище.

— Чем могу быть полезна? — спросила Маргарита Юрьевна. — Ведь вы, кажется, у меня не учились?

— О, нет, — поспешила заверить ее Лариса, — просто мне надо написать статью о лучших выпускниках училища. В деканате мне посоветовали обратиться к вам.

— Конечно, — сразу засуетилась Ракитина, — что же мы в дверях-то стоим? Проходите, пожалуйста.

Лариса прошла в комнату и принялась изучать интерьер. Ей показалось, что время в этой маленькой квартирке просто остановилось. Небольшой совершенно древний телевизор, комод примерно начала века, фикус в углу комнаты… У Ларисы возникло ощущение, что она перешагнула в прошлое. Обстановка напоминала квартиру ее бабушки. На нее пахнуло детством.

— Сейчас будем пить чай, — продолжала суетиться хозяйка.

Лариса как завороженная ходила по квартире, рассматривая фотографии на стенах, которые были аккуратно вставлены в рамочки. Здесь были и дореволюционные снимки женщин в длинных платьях и мужчин во фраках, были также и военные и, конечно же, групповые фотографии выпускников театрального училища.

Маргарита Юрьевна тем временем внесла самый настоящий самовар и поставила его на круглый стол. Затем на столе появились вазочки с вареньем и с печеньем и чайные чашки с блюдечками.

— Прошу вас, садитесь, — пригласила хозяйка и сама села на стул с высокой спинкой.

Лариса последовала ее примеру.

— Так что вы хотели узнать? — с улыбкой осведомилась Маргарита Юрьевна.

— Мне нужно написать об Анастасии Горецкой и ее выпуске.

— О, — счастливо закрыв глаза, проговорила Ракитина. — Это были очень талантливые ребята. Это, пожалуй, мой самый лучший выпуск за весь период работы. Они были талантливы абсолютно все! Такое, знаете ли, бывает очень редко. Но… — она тяжело вздохнула, — к сожалению, не у всех все сложилось так, как им хотелось.

Она встала и, открыв комод, извлекла оттуда огромную папку. Что-то поискав в ней, Маргарита Юрьевна протянула Ларисе фотографию тех лет.

— Вот, это Володя Волков, он сейчас в Америке. В свое время стал одним из первых диссидентов. Отказался как-то играть роль председателя колхоза, потому что тот показался ему отвратительным. Был скандал. Его вызывали в партком, выгнали из театра… А это Лина Катц. Она живет сейчас в Израиле. Я слышала, что у нее своя труппа. Очень замечательная девочка. Она, кстати, дружила с Настей Горецкой. А вот и она, кстати сказать, — Маргарита Юрьевна показала на красивую, но какую-то уж слишком строгую девушку с высоко поднятой головой.

Лариса даже вздрогнула. В том, что это она была тогда в парке, сомнений больше не оставалось.

— Она потом перевелась в Москву и там даже проучилась какое-то время, а потом что-то не получилось… — вздохнула старая преподавательница. — В общем, она не любит об этом говорить, а я не спрашиваю.

— А с кем Анастасия Николаевна еще дружила? — спросила Лариса, когда хозяйка замолчала и отхлебнула чай из блюдца.

— С Надей Петровой. Вот она, крайняя справа. Пожалуй, из всего курса самая талантливая. Ее звали в Москву, но у нее был бешеный роман с Волковым, и она отказалась. А потом произошла вся эта история с ролью председателя колхоза. В конце концов они поженились и уехали в столицу. Говорят, Наденька там блистала.

— А где она сейчас?

— Она умерла через два года, — тяжело вздохнула Ракитина, — рак. Вот после этого Володя и уехал в Америку. Он ее сильно любил.

Маргарита Юрьевна еще раз взглянула на фотографию и вдруг оживилась:

— А вот это Антон Неводов, — показала она на молодого человека с мужественным лицом, больше похожего на разведчика из фильмов про войну, чем на выпускника театрального училища. — Это просто замечательная личность.

— Постойте, — перебила ее Лариса, сжавшись от волнения как пружина, — это какой такой Неводов?

— Он потом стал поэтом, его приняли в Союз писателей. Очень хорошая поэзия. Сейчас и песни пишет для наших популярных исполнителей. Они, кстати, с Горецкой вместе перевелись в Москву после третьего курса.

— Не может быть, — тихо прошептала Лариса.

Она слишком хорошо помнила тот томик стихов под подушкой в комнате бедного конголезца.

— Почему не может быть? — слух у этой женщины был отменный.

— Я просто недавно читала его стихи, — улыбнулась Лариса. — Мне очень понравились.

— Так вот, — у Маргариты Юрьевны заблестели глаза. — У Тоши Неводова и Настеньки был потрясающий роман! Не хуже, чем у Нади с Володей. Они боготворили друг друга и не расставались ни на минуту. Это была прекрасная пара. Они и в Москву вместе поехали…

Произнеся все это на эмоциональном подъеме, Маргарита Юрьевна вдруг снова сделала грустное лицо.

— Ну, а потом что-то между ними произошло. Одному богу известно.

— А где сейчас Неводов? Тоже эмигрировал?

— Почему же? Совсем нет. Он сейчас живет в Москве. Состоит в Союзе писателей. Очень уважаемый человек.

— А может быть, у вас и адрес его есть?

— Конечно. У меня есть все адреса, — с гордостью заявила Ракитина.

Она встала, снова подошла к комоду и достала оттуда еще одну большую папку.

— Вот, пожалуйста, — согнувшись над столом, быстро нашла нужную фамилию Ракитина. — Неводов. Это его старый тарасовский адрес, а вот и московский. Вернее, два московских… Раньше он жил где-то на окраине, в однокомнатной. А сейчас вроде бы как живет в центре.

Лариса быстро списала на всякий случай все адреса и рассыпалась в благодарностях хозяйке.

— А Горецкая давно вышла замуж? — задала она следующий вопрос.

— Давно, уж лет двадцать прошло. Точно я этого не скажу, — как-то равнодушно ответила Ракитина. И вдруг на ее лице снова засверкал восторг:

— А как она сыграла в «Отелло»! Вы видели этот спектакль?

— Конечно, — поспешила заверить ее Лариса. — Я в восторге!

— Да… Вы не представляете, как это приятно — смотреть на своих учеников! Это ни с чем не сравнимое чувство.

Маргарита Юрьевна гордо вскинула голову вверх и устремила свой взгляд куда-то ввысь. Видимо, она переживала чувства, которые мог понять только истинный педагог.

Лариса поняла, что больше она уже здесь ничего не узнает, и очень вежливо постаралась закруглиться.

— А можно, я к вам еще приду? Очень интересно было с вами пообщаться…

— Конечно, — просияла хозяйка, — мне будет очень приятно видеть вас здесь вновь.

Лариса вышла от Ракитиной исполненная энергии и азарта. Все сходится: Неводов был некогда любовником Горецкой, и его стихами, кстати, весьма и весьма средними, зачитывался ее недавний поклонник! Все это очень неспроста.

«Ну что ж, — задумчиво проговорила она. — В Москву! В Москву! К господину литератору по имени Антон Неводов!»

Может быть, там, в столице, она найдет ответы на некоторые вопросы, которые связаны с делом о смерти негра-чужеземца на тарасовской земле?

Она посмотрела на часы и решила, что если она поторопится, то успеет уехать на фирменном поезде. Можно было, конечно, подождать завтрашнего утра и воспользоваться услугами Аэрофлота, но она решила, что лучше переночевать в вагоне СВ, чем дома, где находился порядком доставший ее в последнее время муж.

* * *

Москва встретила Ларису на следующее утро шумом Павелецкого вокзала. Выйдя из поезда, она огляделась и вздохнула полной грудью. Лариса любила Москву. Но не ту, которую видят приезжие, не магазины, не рынки, не базары, а старую, булгаковскую Москву.

Она любила бродить по тихим, никому не известным улицам, где навсегда поселились покой и тишина. Казалось, что их еще не коснулась рука цивилизации и перестройки. Она любила сидеть в старых московских двориках.

Любила она и Москву помпезную, с театрами и ресторанами, но тихая и спокойная ей нравилась больше. Особенно привлекали ее почему-то Сокольники. Туда-то она и направилась, решив отложить визит к Неводову на более позднее время. К тому же на улице была прекрасная солнечная погода, был конец июля. Такие погожие деньки скоро сменятся холодными и дождливыми. Поэтому радость от прогулки по парку в такую погоду Лариса предпочла следующему шагу в ее расследовании.

Она провела в Сокольниках почти полдня и пообедала в небольшом ресторанчике, отметив про себя в очередной раз, что ее «Чайка» лучше. Достав бумажку с адресом Неводова, Лариса пришла к выводу, что она совершенно не имеет понятия, где находится данная улица. Пришлось обратится к услугам городской справки.

Однако ее подстерегала относительная неудача. На ее звонок откликнулась пожилая женщина, которая, не открывая двери, прокричала Ларисе, что «Антоша на даче» и рассказала, каким образом туда можно доехать.

Поездка в Подмосковье заняла у Ларисы около двух часов. Был уже вечер, когда она очутилась в уютном коттеджном городке среди сосен. Дача Неводова представляла собой двухэтажное, довольно симпатичное здание из красного кирпича.

Лариса решительно шагнула в сторону огромного, закрывающего весь двор забора. Калитка, на ее удивление, была не закрыта, и она вскоре оказалась в довольно уютном дворике, где уже стояло несколько машин. Из дома доносилась музыка, визги и разнополые крики.

«Похоже, хозяин дома. И у него гости. Может быть, мой визит пришелся не ко времени?» — раздумывала Лариса. Однако возвращаться назад было уж совсем глупо. Она уже собиралась позвонить, как дверь неожиданно распахнулась сама. На пороге появился довольно симпатичный, но абсолютно пьяный мужчина примерно пятидесяти лет. Увидев Ларису, он растерянно застыл на месте, смешно открыв рот.

— Могу я увидеть Неводова? — воспользовалась Лариса замешательством незнакомца.

— А почему Неводова? — не понял тот.

— Мне нужно увидеть Антона Неводова, — чеканя слова, повторила Лариса.

— А зачем вам он? — пьяно улыбнулся мужчина. — Я что, вам не подойду?

— Если вы не Неводов, то не подойдете, — попыталась обойти его Лариса.

— Нет, я не он, но я могу подойти, — упорно не соглашался мужчина, загораживая ей путь. И тут же возмущенно добавил: — Почему все хотят Неводова и никто не хочет меня? Ты меня тоже не хочешь? — Он наклонился к самому лицу Ларисы, предоставляя ей возможность ощутить всю гамму запахов, от него исходивших.

Это была смесь перегара, чеснока и чего-то мясного. И Лариса решительно сказала:

— Нет, не хочу.

— Вот и я о том же, — грустно выдавил из себя мужчина. — А между прочим, я тоже лауреат и тоже пишу стихи.

— Я очень рада, — натужно улыбнулась Котова. — Я могу пройти?

— Да, пожалуйста, — совсем расстроился мужчина, — меня, кстати, зовут Виталиком.

— Очень рада, — обходя его, ответила Лариса. — А где я могу найти Антона?

— Там, — неопределенно ответил Виталик, махнув рукой в сторону дороги, — я в последний раз его видел в ванной, а где он сейчас — я не в курсе.

Произнеся все это, он устало вздохнул и уселся прямо на крыльцо. Лариса хотела уже войти внутрь, как на порог выпорхнула молоденькая девочка с ярко накрашенными губами и неестественно длинными ресницами.

— Ах, вот где мой пупсик скрывается! — Она бросилась на Виталика и повалила на землю.

И без того короткая юбка девушки задралась до пояса, и Лариса заметила, что под ней абсолютно ничего не было. «Похоже, я совсем отстала от моды», — с сарказмом отметила она.

Девочка совершенно спокойно села на Виталика верхом и также спокойно попыталась стянуть с него штаны. Тот довольно заурчал.

Преодолев наконец порог, Лариса оказалась в огромном холле с двумя колоннами и лестницей, ведущей наверх. В холле было тихо, но откуда-то сбоку раздавались непонятные звуки, похожие на всхлипывания. Оглядевшись вокруг себя, Лариса обнаружила дверь и решила начать рекогносцировку с нее. Открыв дверь, она оказалась в ванной комнате, посреди которой находилось нечто типа маленького бассейна. В нем плескались две девушки и мужчина, который и издавал те самые непонятные прежде Ларисе звуки.

Теперь же они стали очень даже понятны. Мужчина сидел на краю ванны, а девушки, поочередно ныряя в воду, ласкали его языком. Растерявшись от такого зрелища, Лариса не заметила еще одного мужчину, который сидел на ковре и наблюдал осоловелыми глазами за происходящим. Собственно, Лариса обнаружила его присутствие только тогда, когда оказалась в его объятиях. Мужчина обхватил ее сзади и буквально повалил на ковер.

Она хотела возмутиться и попыталась вырваться изо всех сил, но он, ничего не говоря, крепко прижал ее к себе и закрыл ее рот своим. Не переставая ее прижимать к полу так, что ей стало больно, он наконец освободил ее рот, и его губы стали опускаться ниже.

— Да вы что, рехнулись? — еле выдавила из себя Лариса. — Да прекратите же, черт возьми!

Мужчина же оказался на редкость проворным, и вскоре его язык уже шарил по внутренней стороне бедра Ларисы.

— Классное тело, — услышала она вдруг насыщенный мужской голос у себя над ухом. — Я могу к вам присоединиться? Что-то я тебя раньше не видел.

Лариса обнаружила у себя над головой еще одного голого обитателя коттеджа.

— Слушай, Макс, а ты эротично смотришься, — заметил он. — Я могу позвать Жака, он тебя поимеет. Слушай, это будет совсем интересно.

И тут Ларису охватила самая настоящая паника. Из ванны тем временем продолжали доноситься булькающие звуки.

— Дмитрич классно расслабляется, сейчас здесь закончу и пойду к ним, — услышала Лариса все тот же голос и, к своему ужасу, обнаружила, что под платьем у нее уже ничего нет.

Это стало последней каплей, и она, собрав все силы, совершила мощное движение тазом, и человек, находившийся сзади, упал на ковер.

В следующее мгновение Лариса пулей вылетела из ванной и бросилась на второй этаж по лестнице. Там она вошла в первую попавшуюся ей на глаза дверь и…

То, что она увидела, было похоже на восточную сказку. На большом пушистом ковре лежала необыкновенно красивая девушка с очень сексуальной грудью. На ней сидел мужчина. Его лица Лариса не увидела, потому что он сидел к ней спиной. У него была атлетическая фигура. Он двигался в такт музыке, которая гремела где-то за стенкой. Другая девушка сидела рядом и поглаживала грудь первой, при этом периодически капая на нее апельсиновый сок. Как только капля растекалась по груди лежащей девушки, мужчина наклонялся и слизывал сок. Одновременно одной рукой он возбуждал вторую девушку.

«Интересно, конечно, но как же мне найти этого Неводова?» — с досадой подумала Лариса и закрыла дверь, дабы не мешать троице продолжать путешествие в мир сексуальных изысков.

Пройдя по коридору, она открыла другую дверь. Посреди комнаты находился большой стол, на котором стояла куча нетронутых блюд с едой и бутылки с разнообразными напитками.

Лариса вдруг поняла, что ужасно проголодалась. Возле стола танцевало несколько абсолютно голых пар. Они не обратили на пришедшую никакого внимания. Лариса решила не церемониться и присела за стол.

Она положила в свободную тарелку несколько салатов и принялась есть. Открыв бутылку «Порто Баррос», налила себе вино в фужер.

В это время одна из пар плавно перевела танец в соитие.

Лариса невольно остановила на них свой взгляд и тут почувствовала, что ее кто-то взял за руку. Обернувшись, Лариса увидела довольно высокого мужчину с правильными, почти греческими чертами лица. Он был одет в махровый халат. Ему было на вид лет пятьдесят.

— Я могу за вами поухаживать? — очень мягко спросил он.

Лариса молча кивнула и внимательно посмотрела на незнакомца. Что-то знакомое почудилось ей в его облике.

— А вы кто? — с интересом спросил он. — Я вас раньше не видел… Вас Макс привел?

— Нет, я сама пришла, и весь вечер не могу найти Неводова.

Брови мужчины поползли вверх.

— А что его искать, если он перед вами?

Лариса внимательно на него посмотрела. Да, сходство с фотографией, пусть и тридцатилетней давности, было несомненно.

— Понимаете, — тут же начала Лариса, — я журналистка и хотела бы с вами поговорить.

— Что-то вы не похожи на журналистку, — недоверчиво покосился он на нее, — уж я-то вашу братию знаю. А уж столичных-то можно вообще за версту узнать.

— А я не столичная, я приехала из Тарасова.

— Да? — сразу оживился Неводов. — Так ведь это город моего детства! Я там и учился и начинал… Давайте выпьем за наш город и наше знакомство.

Он налил себе водки, а Ларисе вино, и они выпили.

— Чудесный город, — пустился Неводов в воспоминания. — А какая у нас Волга… А какие девушки! Кстати, — спохватился он вдруг. — Меня зовут Антон.

— Лариса.

— Вот и замечательно. Вот и познакомились, — придвинулся Неводов поближе.

Вино приятно расслабляло, и Лариса почувствовала, что усталость уходит, а на смену ей приходит чувство какого-то умиротворения. — Так о чем вы пишете? — вернул ее в реальность вопрос Неводова.

— Мне надо написать статью об одной нашей очень уважаемой и известной актрисе. Об Анастасии Горецкой.

— О Насте? — удивленно воскликнул он, и лицо его сразу потускнело. — И ради этого вы ехали из Тарасова? Чтобы поговорить со мной?

— Ну да, — пожимая плечами, ответила Котова.

— А кто же вам сказал, что о ней надо разговаривать именно со мной?

— Ваш педагог, Маргарита Юрьевна Ракитина.

— А-а, — разочарованно протянул Неводов, — эта старая сплетница вообразила себя центром вселенной и теперь с умилением рассказывает всем, какие у нее ученики.

Ларису слегка покоробило от таких слов, но она промолчала, ожидая продолжения.

— Так что вы хотите знать о Горецкой? — равнодушно спросил Антон.

— Да в общем-то все. Меня интересуют ее друзья, знакомые. Она ведь здесь училась какое-то время? И говорят, что у вас даже был роман?

— Я ничем не могу вам помочь, — вдруг очень сухо заявил Неводов. — Да, у нас действительно был небольшой флирт, но… Она решила, что я для нее недостаточно хорош. А вообще, я вам скажу, что блядь она хорошая. Вот и весь разговор.

И Неводов встал, собираясь куда-то идти.

— Подождите, — вскочила вслед за ним Лариса. — Ну хоть какие-то подруги у нее были?

— Были, — Неводов снова сел и пристально посмотрел на Ларису. — Например, Юля Рыбакова. Сейчас живет в Москве. Они тут и познакомились. Мы, в принципе, все дружили, но потом Настя уехала в Тарасов… А Юля живет на Фрунзенской набережной. Если вы хотите ее увидеть, то лучше сделать это все же завтра. А сейчас пойдемте танцевать.

— А имя Андрэ Амбесси вам ни о чем не говорит? — не отставала Лариса.

— Нет, — равнодушно пожал плечами Неводов. — Впервые слышу. По-моему, что-то французское с африканским акцентом…

И, обняв Ларису и прижав к себе, он увлек ее за собой. Вокруг продолжался танцевально-сексуальный марафон. Лариса заметила, что к одной паре пристроился парень, и девушка оказалась, как ветчина в гамбургере, сжата со всех сторон.

Лариса с Антоном были единственными из танцующих одеты, и Лариса даже почувствовала себя несколько неловко. Это было все равно, что прийти в баню в верхней одежде и потом зайти в парилку, не снимая ее.

— Можно мне где-нибудь отдохнуть? — прошептала она на ухо Антону, почувствовав, как в ней неожиданно просыпается желание близости с мужчиной.

— Может быть, я разделю твой отдых? — переходя на «ты» и прижимая ее еще сильнее к себе, так, что Лариса почувствовала его восставшую плоть, спросил он.

— Нет, не надо, — вдруг чего-то испугавшись, отстранилась она от него. — Я очень устала и… У меня болит голова.

— Хорошо, — сразу уступил он. — Я еще никогда не брал женщин силой. Пойдем, я провожу тебя в комнату для гостей. Там тебя никто не потревожит, если ты, конечно, вдруг сама не захочешь, — добавил он с улыбкой.

Они спустились на первый этаж, и Неводов проводил ее по коридору. Открыв одну из дверей, он впустил Ларису в небольшую, но очень уютную комнату.

— Здесь ты сможешь спать спокойно, — и, бросив на прощание взгляд, вышел.

Лариса тут же разделась и, заперев дверь, рухнула на кровать. Заснула она мгновенно.

Утром она проснулась достаточно поздно. Оглядевшись вокруг, она тут же вспомнила всю вчерашнюю пирушку. В доме стояла абсолютная тишина. Открыв дверь, она вышла в коридор и прошла в ванну, чтобы хоть немного умыться. Там она обнаружила несколько спящих прямо на ковре людей. Перешагнув через них и наспех умывшись, Лариса решила, что нужно еще наведаться в столовую и хоть что-то перекусить перед обратной дорогой.

Поднявшись на второй этаж, она снова чуть не споткнулась о кого-то. Добравшись до столовой и заглянув в нее, она расхотела завтракать: две пары голышом спали прямо на столе, среди салатов и бокалов.

«Нет, в такой обстановке я есть не буду, — твердо решила она. — Ладно, не умру, позавтракаю в отеле».

Она спустилась вниз и, никем не замеченная, вышла на улицу.

Через два часа она уже была в центре столицы. Расправившись с завтраком, она поехала в район Парка культуры, чтобы встретиться с Юлией Евгеньевной Рыбаковой, некогда бывшей подругой Анастасии Горецкой.

Глава 4

Дом, где жила Юля Рыбакова, представлял собой обычную высотку с вахтером при входе. Внимательно осмотрев Ларису, вахтерша опустила очки на нос и дребезжащим голосом спросила:

— Вы к кому?

— К Рыбаковой, — бросила Лариса на ходу.

Но бабулька снова углубилась в свое вязание, и ей, похоже, было абсолютно до лампочки, к кому идет эта женщина. Вопрос больше был задан для проформы, из любопытства.

Лариса поднялась на огромном лифте с зеркалами на одиннадцатый этаж и вскоре вышла в довольно большой холл. Нужная ей квартира находилась слева. Она нажала на звонок и принялась ждать. Ожидание продлилось довольно долго, и, как показалось Ларисе, дверь ей открыли неохотно.

На пороге стояла неопрятно одетая женщина, с торчащими в разные стороны волосами и с огромными, на пол-лица, очками, которые, по мнению Ларисы, делали ее просто уродиной. От такого зрелища Лариса слегка растерялась, приоткрыв рот. Женщина же, состроив ко всему прочему кислую физиономию, не собиралась проявлять инициативу в общении и равнодушно смотрела на пришедшую.

— Могу я видеть Рыбакову Юлию Евгеньевну? — спросила наконец Лариса.

— Вы ее уже видите, проходите, — отходя от двери, тусклым голосом произнесла женщина. — Проходите туда, — махнула она рукой в неопределенном направлении, а сама скрылась за ближайшей дверью.

— Я сейчас, — донеслось уже оттуда.

Лариса огляделась вокруг себя. Довольно уютная прихожая была не очень большой, но отделана по последнему слову дизайна. Из-под потолка непонятным образом распространялся мягкий свет, окутывая мебель как бы теплым покрывалом.

Гостиная также резко контрастировала с образом хозяйки, только что представшей перед глазами Ларисы. Мягкая мебель, явно из какого-нибудь элитного салона, была стилизована под Францию XVIII века, тяжелые шторы на окнах создавали эффект таинственности и полумрака. Даже огромный телевизор был обрамлен старинной рамкой и совершенно не портил интерьер.

— Ну вот и я, простите, что заставила вас ждать, — раздался голос вернувшейся Рыбаковой. — Просто я никак не могу войти в эту роль, вот и хожу как пугало.

Лариса обернулась на голос и второй раз за короткий промежуток времени открыла рот.

Теперь перед ней стояла очень красивая и ухоженная женщина, с гладко зачесанными волосами, с большими зелеными глазами, с чувственным ртом и тонкой ниточкой бровей. На ней был длинный халат с широкими рукавами, выгодно подчеркивающий ее слегка располневшую фигуру. Теперь можно было с уверенностью сказать, что это и есть хозяйка всего этого антиквариата. Довольно улыбнувшись от произведенного эффекта, она села в кресло и жестом предложила гостье сделать то же самое. Лариса тут же буквально утонула в его недрах.

Рыбакова, дотянувшись до журнального столика с резными ножками, взяла пачку сигарет и, достав одну, прикурила ее от золотой зажигалки. Передав пачку Ларисе и выпустив дым, она откинулась на спинку кресла и извиняющимся тоном объяснила:

— У нас скоро премьера, а у меня никак не получается эта кошелка. Просто беда какая-то. Представляете — у женщины есть все: деньги, муж, дети, а она ходит, как выдра ощипанная. Как же так можно совершенно махнуть на себя рукой! В конце спектакля она, правда, все-таки вспоминает, что она женщина, но только после того как у мужа появляется любовница. В общем, ничего интересного, — махнула она рукой.

Рыбакова снова затянулась сигаретой и стряхнула пепел в хрустальную пиалу.

— Так чем я могу быть вам полезна? — с любезной улыбкой осведомилась она.

— Я из Тарасова. Меня зовут Лариса Котова, — представилась Лариса.

— Ну, как зовут меня, вы знаете, — улыбнулась Рыбакова. — Так чем я могу помочь?

— Понимаете, я журналистка и пишу статью об актрисах, закончивших наше училище и работающих в тарасовских театрах.

Юлия Евгеньевна удивленно подняла брови.

— Но я никогда не делала ни того ни другого, — сказала она. — К тому же в вашем городе, к своему стыду, конечно, я никогда не была. Говорят, что там необыкновенно красиво.

— Если честно, меня интересует личность Анастасии Горецкой, — прервала Лариса витиеватые комплименты ее родному городу. — Вы же были с ней знакомы?

Рыбакова задержала во рту дым, давая таким образом себе время для раздумий. Потом она выпустила его колечками и только после этого ответила:

— Да, я ее знала. И даже очень близко, но это было так давно…

— Но может быть, вы помните, с кем она тогда общалась особенно близко?

— Давайте лучше перейдем на кухню, — предложила хозяйка, — заодно и кофе попьем.

Лариса была не против подобного предложения, и они вскоре переместились на просторную кухню, которая была отделана под дерево.

Рыбакова быстро сварила кофе и разлила его по малюсеньким чашечкам. Чинно отхлебнув один глоток, она начала говорить:

— Это было чудесное время. Мы были молоды, полны оптимизма и радужных надежд. Я и сейчас все это вспоминаю с удовольствием. Настя была очень красива. В ней уживались, по моим понятиям, совершенно несовместимые вещи: она была холодна и высокомерна, но одновременно непосредственна и ужасно наивна. У нее была способность удивляться и радоваться буквально всему. Ей, кстати, сулили большое будущее… Да, у Горецкой было много романов. Каждый раз она влюблялась на всю жизнь, но через месяц, а то и раньше она об этом забывала, и все начиналось сначала. Очень серьезно у нее было только с Антоном Неводовым. Слышали, может быть? Он пишет стихи.

Лариса кивнула. «Да, не только слышала, но и видела, совсем недавно и в очень интересной ситуации», — с ехидцей подумала она.

Рыбакова тем временем продолжала:

— Дело даже шло к свадьбе. Но… как это обычно бывает, что-то там не сложилось. Весь курс за них переживал. Очень красивая пара была. Да они, кажется, из Тарасова оба и перевелись.

— Да, это так. И никто не знает, почему у них все распалось?

Рыбакова посмотрела на Ларису слегка насмешливым взглядом, словно решая, стоит ли продолжать говорить или нет. Наконец природная женская болтливость взяла свое:

— В общаге Настя познакомилась с каким-то там конголезцем или бенинцем, точно я не знаю, из университета Патриса Лумумбы, — в интонациях Рыбаковой промелькнули осуждающие нотки. — Она почему-то мало мне об этом говорила. И у них даже было что-то вроде романа. Правда, я этому не очень верила.

— А куда делся потом этот негр? И, кстати, как его звали?

— По-моему, Дени. Но точно я не помню… У него еще здесь была жена, ее звали Констанция, прямо как в «Трех мушкетерах». Настя, как только узнала об этом, с ним рассталась. Потом его жена родила, и он уехал вместе с ней на свою историческую родину.

— А Неводов?

— С Неводовым так и не получилось ничего, — со вздохом повторила Рыбакова. — И Горецкая возвратилась в свой родной Тарасов. Правда, сначала она съездила туда с этим самым африканцем.

— Как это? — удивилась Лариса.

— А так… Было лето, и они поехали на машине знакомых вместе под Тарасов в какой-то санаторий, то ли «Три дуба», то ли «Три березы». Примерно как-то так называется — точно не помню. По-моему, именно из-за этого и произошел разрыв с Неводовым.

— Печальная история, — вздохнула совсем в тон хозяйке дома Лариса.

— Обычная, — пожала плечами Рыбакова. — Вы меня извините, — она взглянула на стоявшие на столе часы, — мне надо спешить на репетицию. Меня ждет моя «кошелка». Я вам так ничего и не рассказала по вашей профессиональной части…

Юлия Евгеньевна виновато посмотрела на Ларису.

— Ничего страшного, — успокоила ее Лариса. — Скажите, когда вы сможете уделить мне время?

— Может быть, завтра? В первой половине дня, — немного подумав, ответила Рыбакова.

— Хорошо, — сказала Лариса, про себя подумав, что она и так достаточно узнала от Рыбаковой по своей «профессиональной части», чтобы встречаться с ней еще и завтра.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила Лариса. — Вы очень интересно рассказываете.

— Да я вам таких историй тысячу расскажу! — просияла Юлия Евгеньевна.

Лариса распрощалась с гостеприимной актрисой и вышла на лестничную площадку.

Вечерним поездом она отправилась обратно в Тарасов. И тут ее поджидала неожиданная встреча. Все началось с того, что прямо рядом с вагоном СВ притормозила белая «Ауди». Из нее вылез весьма импозантный мужчина, вежливо поздоровался с проводниками и зашел в купе, в котором уже сидела Лариса. Это был не кто иной, как «друг Юрка», которого она видела на банкете, посвященном избранию в депутаты Ивана Клубнева, в своем ресторане.

Вальяжно расположившись на своем месте, он тотчас наговорил кучу комплиментов Ларисе. Она же, мило улыбаясь, решила вытянуть из попутчика все, что касалось семьи Клубнева. Собственно, приглашение в ресторан от Юрия последовало очень скоро. Лариса, разумеется, не отказалась.

Однако там Юрий, сославшись на то, что все это походит на совдеповскую столовую, предложил вернуться в купе и заказать ужин туда. Спустя некоторое время в дверях купе возник официант с передвижным столиком и шампанским в ведерке со льдом.

— А вы в командировку или как? — начала издалека Лариса, когда первый бокал был выпит, конечно же, за прекрасных дам.

— В командировку, — нехотя ответил Юрий. — У меня в вашем городе дела. Очень, кстати, симпатичный городок.

— Спасибо. Если не секрет, чем вы занимаетесь?

— Бизнесом, — совершенно неопределенно ответил он.

— И долго пробудете в Тарасове?

— Нет, не очень, — также вяло ответил Юрий. — Давайте лучше выпьем. Шампанское вроде бы неплохое. Я предлагаю тост за нашу встречу.

— Вы знаете, вам обязательно надо побывать в нашем драмтеатре, — поставив свой бокал, заметила Лариса. — У них прекрасный актерский состав. Одна только Горецкая чего стоит.

Лариса заметила, как едва уловимо напряглось лицо Юрия. Но через секунду уже все было в порядке.

— Да… — рассеянно проговорил тот, — Горецкая… что-то припоминаю. У нее муж избран депутатом, кажется.

— Именно, — подтвердила Лариса. — А мне показалось, что вы хорошо знаете эту семью.

Он вздрогнул, но тут же, овладев собой, улыбнулся:

— Да, вы правы… Не знаю, откуда такая осведомленность, но вы правы. Меня с Иваном Сергеевичем связывают деловые отношения.

— Да? И чем вы занимаетесь?

— Для красивой женщины вы слишком любопытны, — пересаживаясь на полку Ларисы, заметил Юрий.

Он явно собирался перейти к активным действиям в отношении Ларисы, а ее вопросы относительно Горецкой его мало интересовали.

Последующие десять минут прошли в словесной схватке между Ларисой и Юрием. Первая оборонялась, второй атаковал, подкрепляя слова попытками обнять и пощупать ее. Лариса, однако, всячески показывала, что в ее планы не входит сексуальная авантюра в купе СВ.

В конце концов Юрий понял, что на его пути встретилась очередная «динамистка», обиделся, залег на свою полку и углубился в чтение последнего номера «Коммерсанта». Лариса, досадуя на то, что никакой информации у него вытянуть не удалось, тихонько вышла из купе.

Она стояла у окна в коридоре где-то около получаса и рассеянно смотрела на сумерки, опускающиеся над среднерусской равниной. Когда она вернулась в купе, ее спутник мирно похрапывал.

Раздевшись, она тут же уснула. Утром между ней и Юрием состоялся обычный в таких случаях обмен мнениями по поводу погоды и перспектив прибытия поезда в конечный пункт назначения согласно расписанию. Физиономия московского бизнесмена при этом выражала его недовольство и даже возмущение от того, что случайная попутчица его отвергла.

Впрочем, все это улетучилось, когда на перроне показалось знакомое здание тарасовского вокзала. Выйдя из поезда, Лариса тут же забыла про своего попутчика. Она не узнала от него ничего интересного. Более того, Юрий решительно обрубал все попытки разговорить его на интересующую Ларису тему. И в конце концов мысли ее начали вертеться вокруг того самого санатория, в котором, по словам Рыбаковой, в начале далеких семидесятых отдыхала Горецкая с загадочным африканцем.

Взяв такси, Лариса быстренько добралась до дома. Она тут же поспешила связаться со следователем Карташовым. Трубку взяли почти сразу.

— Карташов слушает, — официально отрапортовали на том конце провода.

— Привет, это Лариса, — несколько игриво сказала она ему в ответ.

— Где ты была? Никак не могу до тебя дозвониться!

— Я была в Москве. А что, у тебя есть новости по делу?

— Нет, — со вздохом ответил он. — А у тебя?

— Пока что только любопытные вещи из прошлого актрисы Горецкой…

— А, — разочарованно протянул следователь. — Я думал, факты какие…

— Слушай, Олег Валерьянович, ты не знаешь, где под Тарасовом располагается санаторий под названием либо «Три дуба» или «Три березы»?

— «Три березы» знаю, — ответил Карташов. — Это около Поливановки. А что?

— Пока ничего, но надо кое-что проверить. У тебя-то как дела?

— Глухо, — вздохнул Олег. — Пока связи с наркотиками не обнаружили, но работаем в этом направлении.

— Удачи вам, — пожелала Лариса и положила трубку.

Она прошла в ванную и смыла свою непонятно откуда взявшуюся утром усталость под тугими струями прохладной воды. Потом она позвонила в ресторан, выслушала доклад Степаныча о прошедших днях и предупредила, чтобы ее сегодня не ждали.

* * *

Санаторий «Три березы» располагался за Тарасовом в одном из довольно живописных мест. Название ему дала березовая роща, находившаяся неподалеку. Впрочем, березы были не единственными представителями здешней флоры — они сменялись огромными дубами и даже соснами. И еще в окрестностях санатория были пруды.

Оставив машину на асфальтированной дорожке, Лариса прошла к трехэтажному зданию главного корпуса, который представлял собой образец типичной санаторно-курортной архитектуры сталинско-хрущевского времени.

Она попробовала представить себе, как выглядело здание в начале семидесятых годов. Интересно, от чего здесь лечилась Горецкая?

Усмехнувшись, она зашла в главный корпус и, обнаружив на одной из дверей табличку «Администрация», постучалась. Услышав, что можно войти, она открыла дверь и оказалась в небольшом, но достаточно уютном кабинете. Здесь не было евродизайна, однако было довольно мило.

За столом сидела относительно молодая, но совершенно некрасивая женщина. Казалось, что над ней усердно работали несколько уродцев, создавая подобную себе. На большой голове ютились маленькие глазки, носик и крохотные, слегка припухлые губки.

— Чем могу помочь? — любезно поинтересовалась хозяйка кабинета.

Голос у нее был тихий и мелодичный и совершенно не соответствовал внешности.

— Я бы хотела отдохнуть здесь пару дней, — ответила Лариса.

— Нет проблем. Вам номер «люкс» или…

— Лучше «люкс».

— Отлично. Есть на втором и на третьем этажах, — открыв какую-то папку, предложила Алина.

Это имя Лариса прочитала на пластмассовой табличке, которая была прикреплена к ее белой блузке.

— Мне все равно, — сказала Лариса.

— Вы будете делать процедуры? У нас имеется…

— Нет, я только хочу отдохнуть, — перебила ее Котова. — Сколько я должна?

— В кассу заплатите триста рублей.

— Очень хорошо, спасибо…

Лариса быстро заплатила требуемую сумму и вернулась к администраторше.

— Вот ваш ключ. Номер 203, — с любезной улыбкой вручила та ключ.

— Спасибо, но у меня есть маленькая просьба.

— Да, пожалуйста, — выжидательно уставилась Алина.

— У вас есть пожилые горничные?

— Конечно, — растерялась Алина, — а в чем проблема?

— Просто я не доверяю молоденьким девочкам, — манерно сказала Лариса. — Не могли бы вы прислать мне кого-нибудь постарше?

— Хорошо, это не проблема, я пришлю вам нашу бабушку. Это мы ее так называем, — объяснила администратор. — Она работает здесь с открытия санатория в шестьдесят девятом году, и ни разу на нее не было жалоб. Вот только завтра она, наверное, не сможет. У нее проблемы с внучкой. Она лежит в больнице и нужна операция… Словом, девочка в очень тяжелом состоянии.

— Большое вам спасибо. Завтра она мне и не понадобится, — сказала Лариса и вышла из кабинета администратора.

Она поднялась на второй этаж и нашла свой номер, открыла дверь и очутилась практически в обычной двухкомнатной квартире, только вместо кухни была огромная лоджия. Номер был очень даже симпатичный. Она села в кресло и задумалась. Ее мысли снова начали вертеться вокруг Горецкой и ее экзотического приятеля-мулата. У нее прямо-таки пунктик какой-то на представителей черной расы. В молодости негр, сейчас тоже… Какой-то расизм наоборот получается…

Тут в дверь постучали, и на пороге появилась чопорная худосочная женщина с тонкими поджатыми губами. На вид ей можно было дать и сорок пять, и шестьдесят пять.

Поздоровавшись, она огляделась вокруг и недоуменно спросила у Ларисы:

— А где же ваш багаж?

— У меня нет багажа, честно говоря, я просто хотела с вами поговорить.

— Со мной? — удивилась горничная.

— Да, я слышала у вас проблемы с внучкой, может быть, я смогла бы вам помочь?

— Мне теперь уже никто не поможет. Ей срочно нужна операция на сердце. Мы уже договорились с докторами, но… не хватает пяти тысяч.

— Что? Долларов? — Лариса явно не ожидала такой суммы.

— Да что вы, — махнула рукой горничная, — конечно, рублей.

Лариса облегченно вздохнула. Она, конечно, не Рокфеллер, но такую сумму дать может. К тому же, если это оформить как благотворительную акцию, с нее снимут часть налогов. Даже если она ничего не узнает от горничной насчет интересующего ее дела, все равно начинание благое. В конце концов для Ларисы пять тысяч рублей — такая ерунда!

— Я смогу вам помочь, — твердо заверила горничную она. — Кстати, я не представилась — я директор тарасовского ресторана «Чайка» Лариса Котова.

— Бог ты мой, да как же это так, — всплеснула руками горничная. — Мы не сможем отдать вам эти деньги.

— И не надо… Вас как зовут?

— Марья Федоровна, — с готовностью откликнулась собеседница Ларисы.

— Дорогая Марья Федоровна, мне нужна кое-какая информация примерно тридцатилетней давности.

Горничная недоуменно посмотрела на Ларису.

— Да уж не знаю — смогу ли я, — смущенно выдавила она из себя.

— Примерно в семьдесят первом — семьдесят втором году здесь отдыхала очень известная ныне в городе актриса Горецкая, — Лариса внимательно посмотрела на Марью Федоровну. — Причем приезжала она сюда не одна, а с одним чернокожим другом. Мне сказали, что вы работаете здесь с момента основания санатория. Так что вы должны помнить этот эпизод.

И вдруг заметила, как плотно сжались губы горничной.

«Значит, помнит», — промелькнуло у Ларисы в голове. Она замолчала, давая горничной переварить информацию.

Женщина тяжело вздохнула, присела на диван и, подняв глаза на Ларису, спросила:

— И что же вас интересует?

— Все, что связано с этой парой. Чем тогда они занимались, какие отношения между ними были и все такое прочее.

Марья Федоровна внимательно посмотрела на Ларису и спросила:

— А вы нам, правда, поможете?

— Я вам говорю это абсолютно точно, — прижала руки к груди Лариса. — У меня есть свой ресторан, к тому же, если я вам помогу, у меня уменьшатся налоги. Так что это выгодно и мне.

Последний довод убедил горничную окончательно, и она, еще раз вздохнув, заговорила:

— В каком году это было — я уже не помню. Но Горецкую я запомнила очень хорошо. Такая эффектная женщина! И вдруг — с этим негром. Впрочем, он тоже был ничего себе, симпатичный, высокий такой. Она поселилась здесь и прожила довольно долго, примерно месяца три. Горецкая практически никуда не выходила, а негр — тот пробыл один день и пропал, только в конце приехал на машине. Они еще спорили и ругались.

— А вы не в курсе, по поводу чего?

— Не знаю. По-моему, она его обвиняла и говорила, что это он во всем виноват. А он ее успокаивал.

Горничная замолчала, раздумывая, стоит ли говорить дальше.

— И что же? — настаивала Лариса.

— Да вам лучше к бабке одной обратиться, — неожиданно сказала Марья Федоровна. — Она все это лучше знает. Она тут недалеко живет, в Поливановке. Адреса у меня нет, но как ее найти — я вам скажу.

— А что за бабка-то?

— Она часто к ней приходила. Акушерка она.

— Что? — не поверила своим ушам Лариса. — Акушерка? Так, выходит, Горецкая была беременна? И как раз в этом обвиняла негра?

Марья Федоровна молчаливым кивком подтвердила слова Ларисы.

— Да, но это тайна. И я ее сказала вам только потому, что рассчитываю на вашу помощь моей внучке, — покраснев, сказала горничная и опустила голову.

— И что же, она родила? — продолжила спрашивать Лариса.

— Этого я не знаю, но, скорее всего, да. Меня не было неделю, я в отпуск уходила, а когда вышла на работу, ее в санатории уже не было.

— Очень интересно, — пробормотала Лариса. — Вы мне очень помогли.

— А зачем вам это? — спросила горничная.

— Да так, просто интересно, — уклонилась она от ответа и протянула Марье Федоровне свою визитку. — Вот мой телефон и адрес. Деньги я перечислю на ваш счет в Сбербанке. У вас ведь есть сберкнижка?

— Конечно, есть, — суетливо подтвердила горничная.

— В таком случае я жду вашего звонка с тем, чтобы вы назвали мне номер вашего счета.

— Хорошо. Я только вас очень прошу — помогите мне! — в глазах пожилой горничной застыла мольба.

— Я держу свое слово, — несколько сухо сказала Лариса, предотвращая попытки Марьи Федоровны удариться в сентиментальность.

Та молча кивнула, с благодарностью посмотрев на Ларису. Та же, в свою очередь, возвратила горничную к своим проблемам. Марья Федоровна быстро объяснила Ларисе, как и где можно найти акушерку — бабу Глашу.

На этом разговор между Ларисой и Марьей Федоровной закончился. Через полчаса Лариса уже направлялась пешком в сторону поселка Поливановка, находившегося в двух километрах от санатория.

Она быстро нашла нужную ей улицу и медленно пошла по ней, всматриваясь в номера домов. В конце улицы она заметила какое-то оживление. Там стояла толпа людей.

«Может быть, свадьба? — подумала она. — Да вроде бы нет, сегодня же не пятница и не суббота».

Все ближе подходя к толпе, Лариса начала понимать, что людское оживление имеет место как раз около нужного ей дома. Подойдя к дому, она услышала причитания и увидела на глазах собравшихся слезы. Толпа состояла в основном из бабулек.

— Что случилось? — спросила она у одной из старушек. — Мне бы бабу Глашу увидеть…

При последних словах Ларисы старушка начала вытирать платочком глаза.

— Нет больше нашей Глаши, — скорбным голосом поведала она Ларисе. — Вот только что Нюрка в овраге ее нашла мертвую.

Внутри Ларисы растеклись одновременно и жалость, и досада.

— Годков-то немало ей было, — вступила в разговор другая старушка, — да только бегала она не хуже молодой. А вот ведь как бывает — голову ей кто-то пробил, а потом в овраг сбросил.

— Да кто же такое сделал? — удивилась Лариса.

— А кто знает, — развела руками старушка. — Вон хулиганья сколько развелось!

И снова стала всхлипывать. Тут в начале улицы показалась милицейская машина, и Лариса поспешила ретироваться. Вступать в контакт с правоохранительными органами у нее не было на этот раз ни малейшего желания.

Глава 5

Было двенадцать часов ночи, когда Анастасия Николаевна Горецкая входила в подъезд собственного дома. Она уже с улицы услышала оглушительный рев рэп-музыки, доносившийся из окна.

«Все понятно, молодежь веселится», — подумала она. Войдя в подъезд здания, где располагалась ее фешенебельная квартира, она наткнулась на почти снисходительную улыбку человека в омоновской форме, который охранял покой знатных обитателей подъезда.

— Ваши сегодня гуляют, — полувопросительно— полуутвердительно заметил светловолосый здоровяк.

— Да, у Дашеньки сегодня день рождения, — улыбнулась Горецкая.

— Ну-ну, — промычал тот. — Опять не работает лифт. Вы уж извините, все работники пьяные. У них тоже, наверное, день рождения…

— И это называется элитным домом, — покачала головой Горецкая.

И, вздохнув, направилась пешком по лестнице на четвертый этаж. Однако, когда она подошла к двери своей квартиры, ее охватило какое-то неприятное предчувствие. То ли это была своеобразная реакция на странные крики, доносившиеся из квартиры, то ли на подозрительный сладковатый запах, который разносился по лестничной площадке.

Вообще-то Горецкая не должна была возвращаться домой, так как первоначально решила переночевать с мужем на даче. Но по дороге между супругами случилась небольшая размолвка из-за пустяка, и Анастасия Николаевна, резко развернувшись, направилась обратно.

Ее муж — депутат городской думы Иван Клубнев — был человеком крутого нрава. Это осталось у него с армейских времен, потом он вышел на гражданку в звании полковника. Поэтому в скандалах Клубнев, как правило, жене не уступал. Своенравная по натуре жена, однако, тоже не могла смириться с проявлениями примитивного патриархата.

Горецкая быстро вытащила ключ из кошелька. Но руки почему-то предательски задрожали — ключ не входил в замочную скважину. Она стала сильно тарабанить руками и ногами по двери, как будто торопила судьбу дать ей увидеть худшее.

Дверь открыли не сразу. Стучать ей пришлось минут пять. Горецкая уже истошно кричала, да так, что приоткрылась дверь напротив. Анастасия Николаевна даже угрожала вызвать милицию. Но музыка по-прежнему оглушительно ревела, и истеричные женские голоса кричали что-то нечленораздельное.

Наконец дверь соизволили открыть. Глазам ошеломленной Горецкой предстала впечатляющая картина.

На пороге стояло рыхлое, толстое и высокое существо среднего рода, в комбинации, из-под которой торчали жирные волосатые ляжки, а вместо пышного бюста наружу пробивалась обезьянья щетина.

Лицо существа было под стать телу — оно было похоже на рыльце откормленной свинюшки. Однако от представителей животного мира это лицо отличало обилие безвкусной, вульгарно-яркой косметики. В ушах покачивались огромные клипсы в виде полумесяцев, которые обычно носят уличные женщины.

— Кто вы? — с придыханием спросила Горецкая.

— Я — мама Дашеньки, — ответило существо противным фальцетом.

— Что-о? — Горецкая чуть было не рухнула на пороге.

— Да, ее приемная мама…

— Моя вторая мама, — раздался глумливый голос за спиной неизвестного существа.

И тут Горецкая узнала голос своего сына. Роман стоял в проеме комнаты в одних трусах, причем из них что-то торчало. Из-за спины его обнимала женская рука. Она совершала движения в сторону торчащего в трусах молодого человека «предмета».

— Где ты, мой маленький, дай тебя пощупать, — демонстративно показывая свою страсть, громко говорила владелица руки.

Лица ее видно не было, потому что Роман высунулся в прихожую из комнаты, в которой не было света.

— Кого это там принесло? — раздался из другой комнаты голос, в котором Горецкая узнала голос своей дочери, шестнадцатилетней Даши.

— Ой, не знаю, сейчас выясню, — с противной манерностью ответило существо среднего рода. — По-моему, это ваша Валентина, сутенерша. А где девочки? — спросила горилла в комбинации. — Ой, мне бы тоже мальчика привезли, я бы заплатила.

И существо погладило шерстяной лапой в маникюре и медных кольцах плечо Горецкой. Это было последней каплей, которая переполнила чашу.

— Что тут такое? — закричала Горецкая. — Я сейчас милицию позову.

— Ой, бл…, праведная нашлась! — закатила глаза «вторая мама».

— Да кто там пришел? — с истеричностью в голосе спросила Даша, выходя из комнаты.

Вид у нее был крайне недовольный, волосы растрепаны и облиты шампанским. Она была в костюме Евы в Эдеме. Пьяные глаза ничего не выражали.

— Курва какая-то пришла, — продолжала возмущаться «вторая мама».

— Кто ты такой? Или… такая? Не знаю уж, как тебя назвать, — заикаясь и трясясь от злобы, спросила Горецкая.

— Как, вы меня не знаете? — искренне удивилась «мама». — Я знаменитая поэтесса Трушкова. Любая блядь считает за честь со мной общаться и мамой меня называть.

— Анастасия, это ты? — с трудом ворочая языком, выдавил из себя Роман, у которого в трусах шуровала рука неизвестной девицы. — Ты же сказала, что не придешь!

— Новая мамочка у нас! — из-за его спины показалась-таки мордочка девицы.

Это была довольно яркая, симпатичная деваха лет восемнадцати, не столь пьяная, как сын Горецкой и «поэтесса» Трушкова. Ее рыжие волосы были красиво разметаны по округлым плечам, а упругая грудь как бы бросала вызов ханжеской морали, которую в данном случае представляла собой Горецкая.

— Маман, а тебя каким ветром сюда занесло? — спросила она, насмешливо глядя на Горецкую. — Ты из какой фирмы? У Лорки работаешь?

— У какой Лорки?

— В «Пиковой даме».

— Какая «Пиковая дама», бл…! — неожиданно заорала Даша на девицу, которая по-прежнему нежно обнимала брата и рылась в его штанах. — Это наша маман! Анастасия, ты же сказала, что тебя сегодня не будет! Зачем кайфолом устраивать? Мне шестнадцать сегодня, поняла?

— Ой, я завтра напишу новую песенку о матери, которая устраивает кайфолом. «Дочки-дочки-дочки-ма-те-ери, ах, невинность мы утра-ти-и-ли!» — вдруг запела Трушкова своим противным голосом. — Нет, я лучше срифмую, и голос у меня, сами понимаете, не такой, как у Преснякова, — у Вовки лучше получится.

И, махнув по-лебединому волосатой ручкой, «поэтесса» сочла за благо удалиться в направлении кухни.

— Ну, вы поговорите с дочкой, вы все-таки первая мать, я-то вторая, пойду кофейку вам поставлю, — обернулась Трушкова в дверях кухни.

Несмотря на то, что все происходящее выглядело прямо-таки издевательством над хозяйкой дома, декламация стихов Трушковой разрядила все же обстановку. Тем более что у Горецкой после всего, что она увидела, как-то не было сил особо сопротивляться и словесно противостоять молодому поколению. Внутренне она была бы рада, если бы все это сейчас закончилось, «гости» бы мирно разошлись по домам, дети улеглись бы спать. Она даже не стала бы читать им нотацию утром, а предпочла бы все забыть.

Все-таки шок от увиденного был серьезный. Она вдруг поняла, что совершенно не представляет, как живут ее дети и в каких компаниях проводят свое свободное время.

— Мне надо здесь разобраться, — взяла себя в руки Горецкая и, оттолкнув Романа, прошла в комнату.

Даша же, пробормотав невразумительные слова оправдания, удалилась в ванную и бухнулась там прямо на пол.

Горецкая же очутилась в самой большой комнате их квартиры. И то, что предстало ее глазам, было хуже того, что она уже видела.

На обеденном столе, среди объедков и окурков, раздавленных тут же в сервизных тарелках, лежало женское тело. Раздвинув ноги, оно впускало в себя какого-то длинноволосого парня, который ритмично в такт рэпу двигал тазом. Лицо девушки было закрыто тазом другого мужчины, который тоже исполнял танец в духе модного нынче стиля «латинос». И, наконец, третий парень, закрыв глаза, тихо медитировал в кресле. Однако девушка и его задействовала — она свободной рукой интенсивно проводила сеанс мануальной терапии с его членом.

Горецкая была в ужасе. На нее никто не обращал внимания. Она не могла даже голосом выразить своего возмущения, потому что ее все равно никто бы не услышал — мощные колонки «Сони» перекричать было сложно. Она попыталась выключить музыку, но у нее это не получилось — сзади подошел какой-то лысый молокосос и, ущипнув ее за мягкое место, ухватил за грудь.

— Ты любишь, когда тебя трахают в задницу? — прокричал он ей на ухо.

С женой депутата в этот момент чуть было не случился инфаркт. Но она чисто машинально переспросила:

— Что?

— Я спрашиваю, тебе нравится, когда в попку делают бо-бо? — спросил молокосос. — Дело в том, что я по минету не очень загоняюсь, люблю анально! А ты, наверное, больше минет любишь! Ну, ничего, мы подружимся…

И тут Горецкая с размаху дала подростку оплеуху. Он осел на стул, совершенно не понимая, что происходит. Следующим движением она повернула ручку громкости на музыкальном центре, и в комнате установилась тишина.

— Что за херня? — подал голос длинноволосый парень, занимавшийся проникновением в лежавшую на столе девушку.

— Анастасия, езжай на дачу обратно, я сам разберусь, — покачиваясь, зашел в комнату Роман, покуривая какую-то странную сигарету.

Это была не сигарета, а скорее самокрутка. И тут до Горецкой дошло, что за запах стоял в квартире. Было совершенно очевидно, что компания вовсю баловалась «травкой».

— Роман, что ты куришь? Я сейчас вызову милицию.

— Не надо милицию, — заторможенным голосом запротестовал Роман.

— Милицией пугать не стоит! — пронзительно завопила «вторая мама», которая к этому времени вернулась из кухни с подносом. — Попейте кофейку, разберитесь тут по-родительски. А я, наверное, пойду, муж уже заждался… Привел, наверное, какого-нибудь.

И, обращаясь к хозяйке квартиры, доверительным тоном сообщила:

— Скажу вам как женщина женщине — у меня тоже бывают проблемы. И не только в критические дни. Муж, бывает, кого-то удочерит, а потом не поймешь — то ли это дочка, то ли любовница… Вас сама судьба привела, надо домой поехать разбираться.

Тут, осознав, что ситуация несколько изменилась, парни, занимавшиеся любовью с девушкой на столе, стали зачехлять свои боевые орудия. Вернее, они сами собой зачехлились по законам физиологии. Оба активных парня тихо оставили в покое девушку и проследовали в угол, где валялась их одежда.

Невозмутимым был только «медитатор» в кресле. Ему было уже все равно.

Тут Горецкая разглядела лицо девушки на столе. Она была абсолютно пьяна. В ней она узнала лучшую подругу дочери, одноклассницу Марину, которую классный руководитель всегда ставила в пример как круглую отличницу, особенно успевавшую по английскому языку.

Горецкой стало дурно. От Марины она этого не ожидала. Отец — профессор истории, мать — преуспевающий адвокат. Как часто в погоне за карьерой, добиваясь лучшего будущего для своих детей, зарабатывая на кусок хлеба с маслом и черной икрой, люди забывают о духовном воспитании.

Такие праведные мысли вдруг неожиданно пришли в голову Горецкой, когда она наблюдала за голой Мариной, лежащей среди остатков шикарной трапезы.

— По-моему, мы наблюдаем неожиданное пришествие Девы Марии, — выспренно высказался любитель минета.

— Я бы не советовал вам делать из мухи слона, — неожиданно интеллигентно произнес длинноволосый, натягивая плавки и спокойно обращаясь к Горецкой.

— Заткнись! — сказал Роман. — Одевайтесь и двигайте отсюда.

— Что? — переспросил его длинноволосый.

— Двигайте, с Анастасией я разберусь сам.

— Анастасия — это кто? — улыбнулся лысый молокосос, потирая все еще горящую щеку.

— Это его первая мама, — встряла из прихожей Трушкова, которая уже собиралась на выход. — Просто сейчас модно называть родителей по имени. Рома с Дашенькой у нас продвинутые люди…

И, мерзко хохотнув, «поэтесса» лязгнула замком входной двери и спустя несколько мгновений покинула квартиру. Еще долго был слышен топот ее каблучков по лестнице.

— Нас, кажется, выгоняют? — осведомился длинноволосый у своих приятелей.

— Похоже на то…

— В таком случае пошли. Девок будем забирать?

— Эту мы уже никуда не потащим, — кивнул длинноволосый в сторону Марины. — А что касается Ирины, то пусть с ней Ромка разбирается.

— Сейчас же вон отсюда! — заорала Горецкая.

— Анастасия, успокойся, сейчас будет полный «the end», как любят писать в конце фильма, — попытался обнять ее Роман, но мать вырвалась из его объятий.

Тут на пороге появилась та самая Ирина, с которой надлежало «разбираться» Роману. Это она шарила в его трусах в тот момент, когда Горецкая пришла к себе домой. Она была уже одета, если, конечно, это можно было назвать одеждой — короткое полупрозрачное платье и кружевные чулки.

— Я — нормальная девчонка, не подумайте ничего худого, — нараспев произнесла она. — Рома, я не буду дожидаться Леху, поеду сама. Скажешь тогда, что я отработала. Если что, звони… Телефон знаешь.

— Что еще за Леха? Это что, проститутка? — вытаращила глаза Горецкая.

— Зачем же так грубо? — скривила губы Ирина. — Не все же такие богатенькие, как вы, нужно иногда делиться. Вы отнимаете у нас, мы отнимаем у вас… Чао, Рома! — и, послав ему воздушный поцелуй, девушка проследовала в прихожую.

Ребята поспешили за ней.

— Мы тебя проводим!

— Скажите, какая галантность! — хохотнула Ирина. — Ну, ладно, пошли. Только учтите — я свое здесь уже отработала.

Через минуту в квартире остались только Горецкая, ее дети (Даша по-прежнему валялась в ванной комнате) и пьяная вдрабадан отличница Марина. Роман с огромным трудом перебазировал ее с загаженного стола на диван.

— Что делали в этом доме все эти люди?

— Это Дашкины друзья, да и мои тоже… Во всяком случае, Трушков — наш общий друг.

— Ты дружишь с гомосексуалистами?

— Прежде всего, я дружу с талантливым человеком, — спокойно глядя матери в глаза, ответил Роман.

— Ах, да, конечно! — Горецкая в первый раз за время пребывания в своей квартире усмехнулась. — Знаменитая песня — «Я такая заводная, что с тобою сплю, летая». И еще — «Ты моя морковка, я твоя золовка».

— Да это гипершлягеры! — возразил Роман.

— Не знаю там гипер что… А у тебя все нормально с сексуальной ориентацией? — Горецкая подозрительно посмотрела на сына.

— А ты что, не видела? — Роман явно намекал на проститутку Ирину.

— Сейчас все возможно. Смотрю я на ваше поколение и думаю — не такими мы были.

— Конечно… Скажи еще, что в тридцать лет в первый раз в рот взяла!

— Что? — взвилась Горецкая. — Да как ты смеешь так с матерью говорить!

— А что я такого сказал? Трушков всегда говорит, что до тридцати лет сохранял девственность.

— Мне все равно, что говорят подобные люди! Как ты-то смеешь так разговаривать!

— Смею.

Роман в последний раз затянулся косяком и осторожно положил окурок в пепельницу.

— Ты куришь анашу?

— Очень расслабляет, советую… А то, похоже, у вас с отцом жизнь сложная, напряженная… Очень помогает.

Наступила пауза. Горецкая вытащила из лежавшей на столе пачки сигарету и, чиркнув зажигалкой, затянулась.

— Мама, ты давно не курила, — в тоне Романа послышались более теплые нотки.

— И все-таки «мама»?

— Да, я давно тебя так не называл. О нашей семье говорят, что мы одни из самых экстравагантных в городе.

— Иногда я думаю, что чего-то не смогла дать вам. Может быть, я виновата перед вами, но я хотела как лучше.

— Ты же знаешь, мама, что у нас всегда хотят как лучше. Получается же… — Роман развел руками.

— А может быть, не надо об этом?

— Как скажешь… — Я хочу с тобой поговорить серьезно.

— В таком случае выпей коньячку. Это настроит тебя на правильный тон.

И Роман галантно поднес матери рюмку «Гастон де Лагранжа». Горецкая, немного помедлив, залпом осушила рюмку. Роман остался до конца кавалером и тут же подал матери кусок лимона. После того, как коньяк рассосался внутри, Горецкую понесло.

— Может быть, я плохая мать? — задала она для начала риторический вопрос. — Однако не спеши судить меня. Да, в погоне за материальным счастьем и карьерой я упустила главное. Мы с отцом так и не сумели создать нормальной семейной атмосферы, и все, чему мы научили вас, — это брать от жизни то, что лежит на поверхности. Вы же берете сейчас не самое лучшее.

— А что ты считаешь лучшим?

— Для начала тебе придется выслушать мою историю. Налей мне еще коньяка.

Роман пожал плечами и снова наполнил рюмку. Горецкая выпила и продолжила:

— Я родилась в многодетной семье. И знаю, что такое кусок хлеба и когда его недостает. Игрушки, которые передаются от старших к младшим, чужие поношенные вещи. И я знаю трудную дорогу наверх. Когда мне было шестнадцать, у меня не было времени на развлечения. У меня была одна цель — выбиться из нищеты и стать личностью. Я мало рассказывала вам о своей семье. Да и что рассказывать: мать — почтальон, отец — пьяница. Соответствующий круг общения. Когда я окончила школу, то с большим трудом поступила в театральное училище. Да и взяли меня не столько из-за таланта, сколько из-за оригинальности. Среди элитных девочек с правильными манерами и умением себя держать выделялась я — этакая простушка, для которой театр был светом в окне. И знаешь, что меня подтолкнуло пойти туда? Моя тетя работала там уборщицей и как-то предложила мне посмотреть пьесу. Я зашла в полутемный зал, уже шел спектакль, я тихонечко села с краешка на галерке и завороженно смотрела на сцену. Это был другой мир, он был так не похож на то, что окружало меня всегда! Помню, тогда у меня возникла детская мечта — устроиться бы здесь хоть билетершей, чтобы бесплатно смотреть на этих людей, которые показались мне тогда такими необычными. И я на следующий день подошла к главному режиссеру и попросила его устроить меня билетершей. Конечно, это было глупо — мне ведь тогда было всего тринадцать. А он почему-то предложил прочитать какой-нибудь стишок, потом пригласил работников театра и попросил меня исполнить любимую песенку. Когда я кончила петь, Николай Петрович подошел ко мне и тихо сказал: «Настенька, когда ты будешь постарше, не иди в билетерши. Тебе в театре надо быть актрисой». Эти слова я запомнила на всю жизнь, и они стали моим девизом.

— И что, ты тогда решила посвятить себя театру?

— Да, представь себе. Уже тогда я начала готовиться к поступлению в училище. А потом… Потом поступила. Наверное, это был самый счастливый день в моей жизни. Учиться было тяжело, мне никто не помогал. Приходилось экономить стипендию, чтобы хоть иногда хватало на мороженое и развлечения. И не столько само обучение было сложным, сколько общение в кругу сверстников. Меня уже не принимали бывшие одноклассники, я потеряла двух подруг. Зато приобрела новых… А после перевелась в Москву, и там уже началась совсем другая жизнь…

Горецкая замолчала, уносясь мысленно в прошлое.

— А как же личная жизнь? — спросил неожиданно Роман. — Ведь, насколько я знаю, за отца ты вышла в двадцать четыре. Неужели до этого никого не было?

— Был. Я любила одного парня. Он был поэт, драматург. У нас было много общего. Он и стал моей первой любовью. Я и не знала, за что я его любила. Иногда мне кажется, что он олицетворял собой тот другой мир, который я увидела тринадцатилетней девочкой, сидя на галерке. Он был из очень интеллигентной семьи, он любил меня…

— Почему вы расстались?

— Как-то я застала его примерно в такой же компании, как и тебя сейчас… — Горецкая сглотнула слюну. — Налей еще коньяку.

Роман повел бровями, но просьбу матери выполнил.

— Наверное, все-таки я в душе так и осталась простым человеком с малой толикой ханжества. Я не смогла простить. Он часто звонил мне, прибегал на мои спектакли. Даже когда я сошлась с вашим отцом и была беременна тобой, Неводов предлагал мне бросить мужа и уйти к нему. Но я так и осталась дочерью почтальонши и слесаря. И в вопросах морали была непреклонна.

— Ой ли! — скептически покачал головой Роман.

— У меня было много мужчин. Конечно, я не была святой девой, как остроумно заметил твой приятель.

— То есть ты изменяла отцу?

— Нет, это было до отца. Назло Неводову. Я встречалась с другими парнями, порой сегодня с одним, завтра с другим. Даже хотела устроить свою жизнь с кем-нибудь из них, но всегда что-то ломалось в наших отношениях.

— Значит, отец оказался подходящей парой? — насмешливо спросил Роман.

— Я полюбила этого мужлана, — тихо сказала Горецкая. — Знаешь, как мы познакомились — я же тебе ни разу не рассказывала! В театр согнали молодых офицеров, что-то вроде культпохода. Помню, мы показывали им нечто идеологически выверенное, одобренное вышестоящим руководством и нормативными документами Министерства культуры, регулирующими досуговую деятельность.

Роман чуть не расхохотался, услышав официальные идиоматические обороты.

— Знаешь, почему я говорю такими словами? Эти формулировки мы заучивали в театральном училище на предмете «социально-культурная деятельность». У нас был очень строгий преподаватель, и эти слова навсегда засели у меня в голове.

— Так как все же вы познакомились с отцом? — с интересом спросил Роман.

— Я была в ужасном настроении, у меня были новые сложности с очередным любовником. Иногда меня посещали бредовые мысли стать монахиней. Я уже начинала ненавидеть мужчин, но вдруг, сидя зареванной в гримерке после спектакля, вытирая тампоном грим, я услышала настойчивый стук в дверь. Я подумала, что это уборщица тетя Валя, которая поторапливала актеров и часто ворчала, что ей приходится долго задерживаться, исполняя свои служебные обязанности. «Ну и хамство, — подумала я тогда, — стучать так настойчиво!» — «Кончай демагогию, тетя Валя!» — крикнула я тогда по-свойски. Но услышала из-за двери густой мужской бас. Он сказал: «Это не тетя Валя». Я удивилась и спросила: «А кто же?» — «Поклонник вашего таланта лейтенант Клубнев», — ответили мне. И, не дожидаясь, пока я его приглашу, он распахнул дверь и уверенным шагом направился ко мне. Он и тогда был здоровый, мне даже стало жутковато. Но он по-доброму мне улыбнулся и протянул огромный аляпистый букет разноцветных роз, больше похожий на декоративный веник. «Я хочу с вами познакомиться», — запросто сказал он. Вот с этого все и началось. Мне почему-то сразу понравилось его открытое мужское лицо. «Я вас люблю, — немного погодя сказал он. — И как актрису, и как… женщину».

— Простой парень, — снисходительно прокомментировал поведение отца в молодости Роман.

— Да, это он сейчас такой важный, полковник в отставке. А тогда — старший лейтенант, мальчик молодой.

— Все были в восторге? — спросил Роман.

— Нет, далеко не все, — возразила Горецкая. — Мои подруги в театре возмущались, как я могла предпочесть человека не нашего круга, учитывая то, что меня не оставлял в покое Неводов, да и режиссер смотрел косо. Потом в конце концов мне пришлось уйти из театра. Да к тому же я уже была беременна, а отец получил назначение в ГДР.

— И все-таки ты уехала из ГДР в театр, — напомнил матери Роман. — И оставила нас с Дашей. Я-то помню, хотя мне было всего шесть лет.

— Не вини меня. Театр для меня, может быть, больше, чем семья. Я сыграла много ролей, получила звание заслуженной артистки. Тебе, наверное, не понять, что тот первый спектакль в моей жизни так и остался ярким маяком, манящим меня в другую жизнь. Как бы мне ни было плохо, какие бы трудности меня ни преследовали, я выхожу на сцену и рождаюсь там заново. Я перечеркиваю свою жизнь…

— Ох, Анастасия, — вздохнул Роман. — К чему этот театральный пафос! Мне кажется, что все это у тебя наигранно. Ты говоришь, что не изменяла отцу? Да это просто смешно — потому что ты жила в Союзе по крайней мере года три без него.

— Представь себе, не изменяла. Я любила твоего отца, люблю и сейчас. Этот грубый человек, с которым мне нелегко было ужиться, чью властность я никогда не воспринимала и не воспринимаю и сейчас, сумел спасти меня от последнего падения. Я люблю его даже больше, чем как мужа, и к браку с ним отношусь почти с религиозным трепетом.

Последний экзерсис актрисы со стажем поверг ее скептика-сына в гомерический хохот. Он закатился в истерике и начал кататься по ковру. Дополнительные ощущения создавала и марихуана, которая, как известно, способствует безудержному веселью, если для того есть повод.

— Чему ты смеешься? — лицо Горецкой снова зарделось краской гнева.

— Слушай, мать, — Роман чуть приподнялся с пола. — А что это за молодой африканец ходит у тебя в знакомых? Ты даже парик надеваешь, когда с ним встречаешься. Лицо Горецкой стало каменным. В комнате воцарилась тишина.

— Ты что, подглядываешь за мной? — наконец выдавила из себя она.

— Да нет, это чисто случайно. Шли с ребятами по городу мимо телецентра, и я увидел, как вы садились в машину. Хорошо, что ребята не узнали тебя. Но я-то тебя и в гриме разгляжу! Вовка сказал — смотри, старая перечница-интернационалистка молодого эфиопа поехала иметь! Знаешь, как мне было стыдно! Я ребятам сразу сказал — чего вы уставились на эту старуху, пойдем лучше винца хлопнем…

Горецкая с трудом взяла себя в руки.

— Плохо же ты думаешь о матери! — покачала она головой.

— Ну, и кто же он? Только не говори, что это начинающий актер и вы поехали репетировать сцену Отелло и Дездемоны.

— Это не начинающий, а уже состоявшийся видный драматург из Москвы.

— Ах да, понятно, это как в анекдоте — негритенок спрашивает бога: «Господи, почему ты мне дал такие мелкие кудри кольцами?» А тот отвечает: «Это чтобы спасти тебя от палящего африканского солнца». — «Господи, а почему ты дал мне такую черную кожу?» — «Это для того, чтобы отражать лучи африканского солнца». — «Господи, для чего ты мне дал такие пухлые губы?» — «Для того, чтобы темной африканской ночью жарко целовать черных женщин». — «Но господи, для чего же я родился в Москве!»

И Роман сам захохотал над только что рассказанным анекдотом.

— Рома, не юродствуй! Во-первых, он родился не в Москве. Приехал он из Конго. Во-вторых, сейчас мы снимаем фильм, по сценарию которого нужен актер-африканец, только и всего…

— А это тоже было запланировано в сценарии, чтобы африканец целовал тебя нежно в щеку, усаживая в машину? Ты еще отпрянула тогда, отвратительно кокетничая… Даже таксист, по-моему, усмехнулся. И зачем было тебе ходить в парике и в темных очках?

— Наверное, для того, чтобы другие не сделали такие же выводы, что и ты, — гневно проговорила Горецкая.

— Ну-ну… А вообще-то парик тебе идет. Лет на двадцать моложе ты в нем выглядишь.

— Мне-то в принципе все равно, кто что подумает. Я не хотела, чтобы ты видел меня с ним. Возможно, он и питает ко мне какие-то чувства. Но в моей верности к отцу можешь не сомневаться.

— Это меня не колышет. Я хочу повести разговор о другом.

— О чем же?

— Иногда мне кажется, что ты являешься мне матерью только потому, что меня родила. А на самом деле всегда проявляла какую-то автоматическую заботу обо мне. У тебя всегда был свой свет в окне — театр. Впрочем, как и у отца — армия. Он такой же фанатик-солдафон, как ты актриса.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Знаешь, мама, наше взаимопонимание нарушено давно. Еще до того, как ты уехала из ГДР. Твой отъезд только укрепил мою уверенность в своей правоте. Я всегда мечтал иметь нормальную семью.

— Ты просто не знаешь, что такое нормальная семья.

— Может быть, и не знаю. Но каждый человек этого хочет. Иногда человеку хочется, чтобы его поняли самые близкие люди.

— Ты не договариваешь, Рома… — грустно заметила Горецкая.

— Ты помнишь тот эпизод, когда нас, детей военнослужащих, повели на экскурсию в старый замок? В Харцгероде…

— Да, вас куда-то там собирали.

— Ну, так вот… Все дети пришли с рюкзаками, наполненными домашними завтраками. А ты мне дала купюру в десять марок, чтобы не возиться.

— Ты же знаешь, я плохо готовлю…

— Дело не в этом, мама. Наверное, с детства, с того самого момента, у меня утвердилась мысль, что то, чего не дает тебе семья, можно купить. Десять марок — это было щедро. На них можно было обожраться пирожными и мороженым. Но мне всегда хотелось съесть что-то пусть не такое изысканное, но приготовленное твоими руками. Я сохранил эту купюру на всю жизнь. Я так и не истратил тогда эти деньги и голодный вернулся вечером домой. А в рюкзак вместо домашнего завтрака я положил маленькую обезьянку, которую ты мне купила в Берлине. Ее я тоже всегда ношу за собой. Эта мягкая игрушка на всю жизнь заменила мне мать.

— Теперь понятно, почему ты возишь ее вечно в своем автомобиле. А я-то думала — мальчик впал в детство… Оказывается, ему не хватает мамы, и он ищет ее в неодушевленных предметах и странных личностях типа Трушкова. А может быть, ты просто заигрался? И не надо быть столь категоричным.

— Все равно, мама… Я не забуду тебе ни той купюры, ни твоего негра!

Роман резко поднялся с пола и, борясь с алкогольным и наркотическим опьянением, направился в сторону кухни.

— Подожди, — остановила его Горецкая.

— Что?

— Если в чем-нибудь я виновата перед тобой, прости меня, я не могла иначе! Жизнь для меня — это сплошная лестница наверх. По ней идут, спотыкаясь, падая, тебя кто-то отшвыривает, кто-то пренебрегает тобой. Но ты знаешь одно: тебе надо чего-то добиться в жизни. И обратного пути вниз… нет. Нет! Нет семьи и нет места никаким чувствам. И все заслоняет одно… Тот спектакль, увиденный в тринадцатилетнем возрасте, так и стоит перед моими глазами. И я, добившись очень многого, все еще думаю, что не достигла цели…

— Кончай, ты не на сцене! — оборвал ее Роман. — Ладно, ты все равно не изменишься. Вот теперь я понимаю, что все! Теперь — все! Я разберусь с твоим негром и докажу, что ты мне врешь.

Он обличающе показал пальцем на мать. Горецкая решила до конца сыграть свою роль и опустилась на колени. Чем, однако, вызвала финальную усмешку сына. Тот окончательно утвердился в мысли, что мать неисправима в этом своем лицемерно-патетическом экстазе. Продолжать дальше с ней общаться ему совершенно не хотелось, и он, махнув рукой, вышел прочь из комнаты.

«Ну, ты у меня еще попляшешь, Анастасия!» — почти с ненавистью выдавил из себя Роман, заходя к себе в комнату и с размаха плюхаясь на диван.

Глава 6

После того как Лариса узнала о смерти бабы Глаши, она поспешила домой и тут же позвонила Карташову. Однако после пятой попытки бросила это безнадежное занятие. Следователя постоянно не было на месте. А ей хотелось знать подробности убийства, произошедшего в окрестностях Тарасова. В том, что это было убийство, она почти не сомневалась.

Наконец, помаявшись в пустой квартире, она поехала к себе в ресторан. Клиентов в этот час было очень мало. На ее прибытие очень отреагировал администратор Степаныч. Он обычно тяготился ее отсутствием, потому что ужасно не любил принимать какие-либо решения самостоятельно.

В это время зазвонил телефон, и Лариса услышала в трубке голос Марьи Федоровны. Она сообщила Ларисе номер счета, куда следовало перевести деньги. Еще один звонок в банк, и проблема с деньгами для внучки горничной была решена.

Лариса, обсудив со Степанычем текущие дела, осталась в кабинете одна. У нее снова в голове возник образ Анастасии Николаевны Горецкой. В том, что разговор с ней по поводу драматических событий прошлого и настоящего неизбежен, сомневаться не приходилось.

Еще раз набрав номер Карташова, она с облегчением услышала его голос.

— Мне надо с тобой поговорить, — оборвав ритуальные приветствия следователя, заявила Лариса.

Карташов слегка замялся и проворчал что-то неопределенное.

— Что там у тебя? Проблема в том, что у меня куча дел. — Я могу подъехать к тебе в управление и подождать, пока ты освободишься.

— Ладно, — после некоторого раздумья ответил следователь. — Приезжай. Я предупрежу на вахте…

Карташов еще раз вздохнул и неожиданно сказал:

— Я думаю, тебе интересно будет узнать, что у меня в кабинете сидит госпожа Горецкая и жалуется нам на проблемы со своим сыном.

— Что-о? — от удивления Лариса чуть было не выронила телефонную трубку.

— Короче, подъезжай, поговорим на месте, — казалось, Карташов был рад, что впервые за все время их знакомства он сумел удивить ее — обычно было иначе.

Положив трубку и бросив на ходу вошедшему в кабинет Степанычу, что ее некоторое время не будет на месте, Лариса быстро уселась в машину и на предельной для города скорости рванула в городское отделение милиции.

Там она быстро поднялась на второй этаж и осторожно постучалась в кабинет Карташова. Ей тут же предложили войти, и она не замедлила воспользоваться этим приглашением.

За столом кабинета восседал Олег, а перед ним в позе кающейся Марии Магдалины сидела сама Горецкая. На приход Ларисы она отреагировала равнодушным мимолетным взглядом. Было заметно, что у нее действительно в данный момент существовали некие проблемы.

Карташов указал Ларисе на стул у стены.

— Это наш стажер, — пояснил он Горецкой. — Она будет вести ваше дело со мной. Не могли бы вы еще раз повторить все сначала?

— Да, могу, но вы понимаете, мне очень трудно, — манерно, с плачущими интонациями ответила Горецкая.

Она до сих пор еще не узнала Ларису. А ведь разговор в гримерной театра между ними состоялся всего несколько дней назад.

— Понимаю, не волнуйтесь. Все будет хорошо. Мы вам поможем, — успокаивающим тоном гипнотизера сказал Карташов актрисе.

«Интересно, почему это мы вам поможем, а не она нам?» — подумала Лариса, прежде чем Горецкая заговорила.

— Вы знаете, я, наверное, плохая мать, — с пафосом начала Анастасия Николаевна, — но у меня есть оправдание. Я — актриса. Мой дом — театр…

«Интересно, это она из спектакля шпарит или сама импровизирует?» — продолжила мысленно ехидничать Лариса.

— А мой сын, — продолжала Горецкая, — он, как оказалось, очень чувствительный мальчик. Где-то месяц назад он обвинил меня в чудовищных вещах, вплоть до интимной связи с… ну, в общем, не важно…

При последних словах Лариса подалась вперед и вопросительно посмотрела на Карташова.

«Не сейчас», — поднял он палец вверх. Лариса удержалась от вопроса и продолжала слушать.

— Я не знаю, к кому мне обратиться. У нас много знакомых, но особо близких друзей нет. Всех их прельщает только положение моего мужа, и все, — Горецкая всхлипнула и замолчала.

«Ничего не понимаю, что происходит, — недоуменно подумала Лариса. — При чем тут ее мальчик?»

Выпив стакан воды, Горецкая продолжила:

— Как-то я случайно попала на их вечеринку. О, это было ужасно. Какие-то странные люди, анаша, все голые. Ничего не понятно — где мальчики, где девочки… У нас был серьезный разговор. А вот уже три дня Романа нет дома. Может, эта ужасная компания совсем поглотила его? — она опять всхлипнула.

— То есть вы думаете, что с ним что-то случилось плохое? Вы обзванивали больницы?

— Конечно. Но безрезультатно. Я думаю, что он принципиально ушел из дома, чтобы стать одним из них. Это просто ужасно, я очень прошу мне помочь. Найдите сына! — с пафосом закончила Горецкая.

Лариса почувствовала облегчение. Да, в театре она, наверное, действительно играет бесподобно. Но здесь, в кабинете Карташова, эта напыщенная театральность была неуместна. Котова почувствовала даже некоторую усталость, как будто это она только что закончила монолог.

— Приметы Романа я уже все записал, — сказал Карташов и незаметно для Горецкой кивнул Ларисе, давая понять, что теперь она может задавать свои вопросы.

— Простите, — скромно начала Котова, — Анастасия Николаевна, а имя Андрэ Амбесси вам ничего не говорит?

Лариса сидела сзади Горецкой и не могла видеть ее лица, но по тому, как напряглись и слегка вздрогнули ее плечи, она поняла, что попала в точку.

— Нет, — ровным голосом, не оборачиваясь в сторону Ларисы, ответила Горецкая.

— А у меня есть сведения, что вас видели вместе и неоднократно. Андрэ Амбесси недавно был найден мертвым в парке «Липки». Он гражданин Конго, прибыл в Россию совсем недавно, месяц или два назад.

— Это какая-то ошибка, — бесцветным голосом ответила актриса.

— Более того, вас видели вместе в ресторане, где вы с ним повздорили по какому-то поводу… — продолжала Лариса.

— Чушь, — нервно вскрикнула Горецкая и наконец обернулась. — Это наговор, и я могу подать на вас в суд за клевету в отношении меня.

Она прищурилась, посмотрела на Ларису повнимательнее, и по недобрым огонькам в ее глазах та поняла, что Горецкая наконец узнала ее.

— Успокойтесь, пожалуйста, — встал со своего места Карташов. — Это обычные вопросы следствия. Никто вас ни в чем не обвиняет. Мы приложим все усилия, чтобы найти вашего сына. Кстати, у вас дома все на месте? — неожиданно спросил он.

Горецкая бросила на следователя почти ненавидящий взгляд, но это было лишь мимолетно. Потом она опустила голову и тихо сказала:

— Да, пропали доллары. Семь тысяч…

Карташов вздохнул и пожал плечами:

— Ну, значит, развлекается где-нибудь…

— Найдите его! — снова прижала руки к груди актриса.

— Я же говорю — мы приложим все силы, — повторил Карташов и, слегка обняв ее за плечи, повел к двери.

— Если будут какие-нибудь новости, я вам обязательно позвоню, — открывая дверь, успокаивал Горецкую следователь.

Но тут произошло совершенно неожиданное. Горецкая уже вышла в коридор, и Карташов собирался закрыть дверь, но тут она с силой дернулась, и в кабинет буквально влетел жгучий брюнет кавказской национальности. Он был не очень высокого роста, но энергии у него было больше чем предостаточно.

— Я это так не оставлю, — заорал он с порога, правда, безо всякого кавказского акцента. — Меня футболят уже в третий кабинет! Что это за е… твою мать, в конце концов!

От его крика у Ларисы зазвенело в ушах, и она инстинктивно вжалась в стул. Карташов поморщился и, показав на освободившийся после Горецкой стул, предложил:

— Да вы садитесь, рассказывайте. Что у вас случилось?

«Представляю, сколько раз в день он произносит эту фразу», — с сочувствием подумала Лариса.

— Пока вы не примете каких-либо действий, я отсюда никуда не пойду, — твердо заверил вошедший.

— Как вас зовут?

— Игорь, но можно просто Гога, — уже более миролюбиво сказал «кавказец».

— Так в чем дело, Игорь? — почти ласково обратился к нему Карташов.

— Три дня назад какой-то молокосос сбил мою невесту — Оксану Коробову. Я хожу к вам уже три дня, и меня каждый раз куда-то отшвыривают. Все, достаточно!

Карташов тут же вспомнил, что еще с утра ему принесли папку как раз с этим делом, но он до сих пор ее не просмотрел. К тому же еще эта Горецкая притащилась… Он тяжело вздохнул и почувствовал себя ужасно усталым.

— Гога, — начал следователь и тут же, поморщившись, спросил: — Как фамилия ваша?

— При чем тут моя фамилия! — снова начал кипятиться Гога. — Я говорю о наезде не на себя. При чем тут моя фамилия?

— Да что вы кричите-то, в конце концов?! — не выдержала Лариса.

Тут Гога обернулся и с удивлением посмотрел на нее. Похоже, он вообще только что заметил присутствие в кабинете женщины.

— А это кто? — спросил он.

— Это наш стажер, — отмахнулся от него Карташов.

— Тоже ничего, но моя Оксана была лучше, — с неприязнью сказал Гога.

— Ты что себе позволяешь! — вскипел уже Карташов, повышая голос до уровня армейского командира. — Как твоя фамилия? Или я сейчас прикажу выкинуть тебя отсюда.

Гога привстал со стула и угрожающе посмотрел на Карташова. Битву взглядов выиграл последний. Видимо, разум все-таки не до конца был потерян странным «кавказцем», говорящим по-русски без акцента.

— Иванов моя фамилия, — упавшим голосом наконец сказал он.

И эта фраза неожиданно разрядила обстановку. И Карташов, и Лариса как по команде улыбнулись. Уж очень эта простая, даже слишком простая русская фамилия контрастировала с колоритной внешностью Гоги.

— Ну так вот, господин Иванов, — удалив улыбку с лица, сказал Олег. — Я рассмотрю ваше дело, и мы примем соответствующие меры. А вы пока можете идти.

— Нет, — твердо возразил Гога, упрямо мотнув головой. — Рассматривайте сейчас.

Тут в разговор вступила Лариса:

— Гога, это вам не Театральная площадь, чтобы устраивать здесь забастовки. Вы мешаете работать. Неужели вам непонятно, что, кроме вашей Оксаны, есть еще масса дел, которые тоже требуют безотлагательных действий?

— Уберите этого стажера, — изменился снова голос Гоги. — Женщинам место на кухне и в постели, но никак не в милиции. Гоните своего стажера на хер!

— Так, — стукнул кулаком по столу Карташов. — Все, мне надоело.

И нажал кнопку под столом. Через несколько секунд в дверях кабинета появились милиционеры-сержанты и выжидательно уставились на капитана.

— Короче, этого выведите отсюда, — указал Карташов на Иванова.

И тут Гога, вместо того чтобы возмутиться, неожиданно упал на колени. Ярость уступила место отчаянию и униженным мольбам.

— Ну, пожалуйста, капитан, ну ведь ты тоже человек! Пожалуйста, найди его!

Даже видавшего виды Карташова пробрала эта сцена, и он движением руки остановил уже готовых броситься на Иванова и вывести его из кабинета сержантов.

— Если ты хочешь, чтобы я этим занялся, — Олег наклонился над стоящим на коленях Ивановым и погрозил ему пальцем, — то веди себя нормально и не идиотничай! Все понял?

Иванов тут же кивнул.

— Садись на стул, и будем разговаривать спокойно. Свободны, — махнул он рукой в сторону сержантов, и те через несколько секунд удалились за дверь.

— Так, посмотрим, — Олег открыл папку и бегло ее просмотрел. — Твоя Оксана, которая сейчас лежит после наезда на нее неизвестного автомобиля, была, судя по показаниям некоторых свидетелей, проституткой. Это правда?

— У нее было свободное поле деятельности, — как-то вдруг расплывчато ответил Иванов. — И если проституткой, то это неважно. Она была хорошей проституткой, — внес он небольшую поправку. — Я же уже говорил, что женщина должна быть в постели. А там она была… — он мечтательно закрыл глаза, — королевой.

— Стоп, — заерзал на стуле Олег, — спасибо, я все понял. Как она себя сейчас чувствует?

— Очень плохо. Она третий день не приходит в сознание. Если бы я нашел того придурка, я бы его убил, честное слово.

— Верю, — охотно согласился с ним Олег, — но это мы сделаем уже без вас. А вы можете идти.

Гога отвернулся и продолжал невозмутимо сидеть.

— Я даю вам честное слово, что лично займусь этим делом, — спокойно сказал Карташов.

— Вам же сказали, что вы можете идти, — опять не выдержала Лариса.

Иванов молча сверкнул на нее глазами, потом встал и вышел из кабинета.

— Я еще вернусь, — почему-то обращаясь к Ларисе, сказал он. — И тогда мы поговорим.

Дверь закрылась, и Олег облегченно вздохнул.

— И так вот каждый день, — пожаловался он, — сплошные е. нутые, прости господи… Короче, тот, кто считает, что милиция — это сплошная романтика, просто безнадежный осел.

— Я никогда не была в числе тех, кто так думает, — сказала Лариса. — У меня к тебе, во-первых, рассказ о моих встречах в Москве и Тарасове, а во-вторых, просьба…

И она кратко пересказала Карташову свою московскую поездку и происшествие в санатории «Три березы». Не упустила она и событий тридцатилетней давности.

— Ну и что? — выслушав ее рассказ, пожал плечами Карташов. — Это все абсолютно ничего не доказывает. По крайней мере то, что Горецкая убила… — Карташов заглянул в папку, — этого Андрэ Амбесси, — прочитал он имя и фамилию по слогам.

— Как это не доказывает?! — начала возмущаться Лариса.

— Тихо, не кипятись, — улыбнулся Олег. — Мы уже нашли несколько мест, в которых появлялся африканец, причем в одно время с торговцами наркотиками. Мы проверяем сейчас всех… Что же касается историй о стародавней любви, то… Все это ненадежно — эта учительница, выжившая из ума, подружки… Этот ненормальный Неводов со своими сексуально озабоченными дружками… Кстати, если он устраивает такие вечеринки, значит, ему постоянно надо самоутверждаться. Слушай, а может быть, его Горецкая бросила, потому что у него не вставал?

Карташов неожиданно задумался.

— Ну и что? — скептически поджала губы Лариса.

— Да нет, это слишком невероятно! — встряхнул он головой. — Подозревать еще и этого Неводова… Потому что он импотент… Чушь какая-то, совсем можно рехнуться на этой работе!

Лариса только усмехнулась. Сначала она вспомнила крепкое тело Неводова и значительное уплотнение в паху, когда она с ним танцевала. Если это имеет место сейчас, то в молодости он, наверное, был вообще половым гигантом. А с другой стороны, она взглянула на Карташова. Неспроста у него такие мысли, может быть, это просто какая-то рефлексия на собственные проблемы?

Впрочем, до личных проблем Олега Валерьяновича ей дела не было. Это его проблемы, и пусть он их как-нибудь решает сам. А вот смерть бабы Глаши-акушерки, пожалуй, проблема общая.

И Лариса, уже вставая со стула, чтобы выйти из кабинета Карташова, сказала:

— Олег, ты не можешь сообщить мне все обстоятельства смерти одной бабки?

— Какой еще бабки? — недовольно поморщился Карташов. — У меня и без бабок твоих дел по горло.

— Вчера в Поливановке в овраге была найдена бабулька со следами насильственной смерти. В окрестностях санатория, где некогда отдыхала Горецкая, а к ней приезжал негр…

Карташов посмотрел на Ларису хмурым взглядом, с минуту соображал, зачем она обратилась с этой на первый взгляд непонятной просьбой, потом махнул рукой и сказал:

— Ладно, узнаю…

— Спасибо, я не буду больше мешать тебе работать…

Лариса встала и направилась к выходу из кабинета. Вскоре она задумчиво спустилась вниз и, погруженная в свои мысли, медленно пошла к «Вольво». Сняв машину с сигнализации, села в салон. Она и не заметила, что следом за ней медленно тронулась белая «девятка»…

* * *

Лариса рассеянно вела машину к своему ресторану. Ей не давало покоя исчезновение сына Горецкой. Очень странная семейка… Может быть, с парнем действительно что-нибудь случилось? Карташов говорил, что у Горецкой есть еще и дочь шестнадцати лет. Это где-то десятый класс. Может быть, она что-нибудь знает про брата?

А где может учиться дочь депутата и актрисы, если они к тому же еще и проживают в центре? Что ж, можно начать, пожалуй, с первой гимназии.

Лариса резко развернулась и поехала в сторону крытого рынка. Данное учебное заведение находилось на улице Мичурина. Если ей повезет, то она может найти там Дашу и поговорить с ней.

Тем временем белая «девятка» неотступно следовала за «Вольво», аккуратно повторяя все ее маневры…

Увы, в гимназии номер один ей не повезло. Секретарша, к которой она обратилась, сказала ей, что ученица по фамилия Клубнева в этой школе не учится.

Лариса, однако, не отчаялась и решила проверить еще и специализированную английскую школу. Она была слишком занята своими мыслями, чтобы обратить внимание на белую «девятку», которая опять поехала за ней.

В английской школе, вернее, около нее, Ларису ждала удача. Группа подростков, куривших возле забора, охотно откликнулись на имя Даши Клубневой.

— Да вон она, с училкой разговаривает, — махнула в сторону школы одна из девочек.

Лариса повернула голову и увидела высокую девочку с волосами цвета красного дерева, которая что-то доказывала пожилой учительнице. Когда Лариса подошла к ним, разговор уже был закончен, и Даша, состроив на лице презрительную мину, направлялась в сторону выхода из школьного двора.

— Даша Клубнева? — довольно бесцеремонно остановила ее Лариса, когда они поравнялись.

— Да. А что? — удивленно подняв брови, резко спросила та.

— Я могу с тобой поговорить?

— А что?

— Я из милиции, инспектор Котова, — стараясь быть дружелюбной, улыбнулась Лариса. — Где у вас здесь посидеть можно?

— Там, за школой, есть скамейка, — махнула рукой Даша.

Они обошли здание и оказались в небольшом, почти закрытом со всех сторон дворике. Около забора стояло несколько довольно приличных скамеек.

Как только они сели, Даша тут же спросила:

— А у вас сигареты не будет?

Лариса решила не строить из себя добродетель и молча вынула из кармана пачку. Даша аккуратно, двумя пальчиками, взяла сигарету и закурила.

— Вы о моем брате? — спросила она после того, как выпустила дым.

— Да, твоя мама очень беспокоится.

— Ну уж да, — усмехнулась она, — она никогда в жизни о нас не беспокоилась. Не думаю, что у нее материнские чувства проснулись.

— Но она действительно выглядела обеспокоенной.

— О, это она умеет. Все-таки одна из лучших актрис города. Иногда это даже приятно.

— И все-таки… Неужели тебя не интересует, где твой брат? — удивилась Лариса.

— А что интересоваться? Он уже большой мальчик, совершеннолетний. Даже собственный загранпаспорт имеет.

— Но ведь и со взрослыми может что-то случиться, — терпеливо продолжила Лариса. — Ты, случайно, не знаешь, где он?

— Ой, да что с ним может ужасного приключиться! — сморщилась Даша. — Я только не хочу, чтобы мать поднимала шум. Если вы не скажете ничего ей, то я могу вам рассказать, где он.

— Так где же?

— Небось сидит у своей жидовки и в ус не дует. Тоже мне, нашел примадонну! — в голосе Даши явственно прозвучало презрение.

— У кого сидит? — переспросила Лариса.

— У Яны Гольдфельд, — четко, по буквам произнесла Даша. — Это его любовь, и, к моему сожалению, взаимная.

— А почему к сожалению?

— А потому что она дура и сука…

Лариса не стала выяснять, почему именно Даша наградила подружку своего брата такими хлесткими эпитетами, а предпочла продолжить выяснять факты:

— А где мне найти эту Яну?

— Соборная, 17, квартира 85, — сказала Даша, и в ее интонации Лариса снова почувствовала недоброжелательность.

По-видимому, девочка испытает даже что-то типа радости, если будет знать, что по этому адресу прибудет милиция и начнутся разборки. А матери, наверное, не говорит, потому что хочет ее позлить. Неприязнь к матери тоже сквозила в начале разговора — этого нельзя было не заметить.

— Даша, ты мне очень помогла, спасибо. — Лариса встала со скамейки.

— Пожалуйста, — равнодушно пожала плечами Клубнева, — тоже мне, проблему нашли… Вам там что, в милиции, заняться больше нечем? Лучше бы преступников ловили.

— Даша, а у Ромы случаем нет своей машины? — уже собираясь уходить, вдруг спросила Лариса.

— Конечно, есть. Он же у нас большой, — теперь уже с завистью ответила Даша. — Зеленая «десятка».

— А может быть, они на машине куда уехали?

— Может быть. Хотя вряд ли… Если вам номер машины нужен, то я его не помню, — как бы предупреждая следующий вопрос, сказала Даша. — Машину эту можно легко опознать по игрушечной обезьянке, висящей в салоне в качестве амулета. Мой братец большой оригинал в этом смысле.

— Что ж, еще раз спасибо.

— Еще раз пожалуйста… — усмехнулась Даша и отвернулась от Ларисы, достав из школьной сумки зеркало.

Лариса вернулась к своей машине и вскоре уже ехала по направлению к саду «Липки», рядом с которым, согласно адресу, полученному от Даши, проживала Яна Гольдфельд.

Лариса поднялась на третий этаж, позвонила в дверь и начала продумывать свою пламенную речь по возвращению блудного сына домой. Открывать, однако, ей не торопились. Сын, вероятно, отнюдь не жаждал воссоединения с родителями. Нажав еще раз на кнопку звонка и для полной убедительности подержав ее подольше, Лариса прислушалась. За дверью была полная тишина.

Может быть, конечно, просто никого нет дома. Но ждать не входило в планы Ларисы. Позвонив еще раз для очистки совести, она повернулась и начала спускаться вниз, как вдруг услышала характерный щелчок открываемой двери. Обернувшись, Лариса увидела взлохмаченную седую голову древней старушки, высунувшейся из соседней двери.

— Чего звоните-то как оглашенные? — проворчала старушка, с любопытством рассматривая Ларису.

— Да мне бы Яну увидеть, — последовал дружелюбный ответ.

— Нету ее, — ворчливо ответила соседка.

— А когда будет?

— А я откуда знаю. Уехала она, и все. — Дверь начала закрываться.

— Подождите, — через секунду Лариса уже была перед дверью, — куда уехала?

— Она мне не докладывает, но я так думаю, — хитро прищурилась бабулька и, махнув Ларисе рукой, давая знак приблизиться, зашептала: — На родину рванула… На историческую. С хахалем своим. Разве она его бросит?

— Вы хотите сказать, что они уехали в Израиль? — удивленно громко воскликнула Лариса.

— Я ничего не хочу сказать, — вдруг сухо ответила старушка, закрывая дверь. — До свидания.

Похоже, она была возмущена такой бестолковостью Ларисы. Надо же, она ей доверила такую тайну, а та орет на весь подъезд.

Лариса озадаченно повернулась и начала спускаться по лестнице.

«Хорошо, — размышляла она, — Яна собиралась уехать в Израиль. У нее были собраны, предположим, все документы и была готова виза. Но как вместе с ней мог поехать Роман? Одного загранпаспорта мало, чтобы уехать в какую-либо страну. К тому же если ты еще и русский… Так! Стоп! Помнится, Эвелина Горская говорила ей о том, что она собиралась ехать отдыхать на Кипр, и при этом радовалась по поводу того, что ей не нужно доставать визу. А уже оттуда, с Кипра, можно перебраться в Израиль — обычно туристические путевки предполагают паромную экскурсию на один день на Землю обетованную. Может быть, наша сладкая парочка отправилась тем же путем?

Да, дела… Но все это может совершенно не иметь никакого отношения к тому делу, которым она сейчас занимается, а именно убийству африканца по имени Андрэ, который, по всей видимости, был любовником матери исчезнувшего Романа. Хотя как знать… Роман исчез и, если верить старушке-соседке, вместе с Яной поехал за границу.

Хорошо бы все еще раз обдумать, и для этого, наверное, надо поехать домой. Прямо сейчас…»

Лариса спустилась вниз. Остановившись перед подъездной дверью, она достала пачку сигарет и зажигалку, но прикурить не успела. Она почувствовала сзади себя чье-то тело и руку, которая зажала ей рот. Руки незнакомца были так сильны, что Лариса оказалась абсолютно обездвижена. Повернуть голову, чтобы узнать хотя бы, кто на нее напал, она не могла. Несколько секунд она слышала только тяжелое дыхание. Напавший явно предпочитал молчание.

— Ты, милицейская курва, — услышала она наконец над ухом чей-то знакомый голос, — ты знаешь, что еще никто и никогда не говорил так со мной в присутствии посторонних?

Лариса инстинктивно попыталась вырваться.

— Будешь дергаться, я тебя прямо здесь оттрахаю или убью. Понятно? — интонации незнакомца стали угрожающими.

Лариса интенсивно закивала головой в знак согласия. Ни та, ни другая перспектива ее явно не устраивала.

— Хорошо, сейчас я уберу руку и ты пойдешь со мной, — смилостивился незнакомец. — И без фокусов.

В этот момент ей в бок уперлось что-то тяжелое и металлическое. «Предмет, похожий на пистолет», — неожиданно промелькнул у нее в голове ни к селу ни к городу оборот, характерный для ментовского протокола.

Она машинально кивнула головой, и нападавший, держа за плечи, вывел ее из подъезда. Ларисе все же удалось скосить взгляд, и она узнала в злоумышленнике Гогу Иванова. Она облегченно вздохнула. С ним, кажется, можно вполне разговаривать, только нужно знать, как и на какие психологические рычаги давить.

Гога же повел ее к белой «девятке», которая стояла возле ее «Вольво».

— У меня есть своя машина, — заметила Лариса, но эта фраза была оставлена без ответа.

Гога впихнул ее в свою «девятку».

— Подождите, — начала Лариса, усаживаясь на переднее сиденье. — Я не собиралась вас обидеть и могу извиниться.

Ее тон был очень доброжелательным и вежливым.

— Очень хорошо, но ты поедешь со мной. Теперь ты моя заложница, — упрямо мотнул головой Гога, поворачивая ключ зажигания.

— Что? — не поверила своим ушам Лариса. — Вы хоть понимаете, что это уголовно наказуемо. Вы совершаете преступление.

— Преступление уже совершено, а это возмездие. Возможно, ваши коллеги хоть зашевелятся, и, может быть, хоть одно преступление в нашем городе будет раскрыто. И того, кто сбил мою Оксану, найдут.

— Но мои коллеги не в курсе того, что я у вас, — выдвинула свои аргументы Лариса.

— А я им сейчас сообщу об этом, — спокойно заявил Гога.

— Но я не работаю в милиции! — буквально закричала Котова.

Гога удивленно повернулся к Ларисе.

— То есть как не работаешь? А что же ты тогда делала в кабинете следователя?

— Я иногда помогаю нашим правоохранительным органам расследовать преступления, — скромно заявила Лариса.

— Ты что, осведомитель, что ли? — брезгливо морщась, спросил Гога.

— Нет. Это просто мое хобби. Мне очень интересно этим заниматься. Я практически частный детектив…

— Ты что, серьезно? — недоверчиво спросил Гога.

— Вообще-то я директор ресторана. Но я иногда распутываю некоторые криминальные дела. Вы бы лучше рассказали мне о том, что случилось с вашей Оксаной…

— Так, хорошо, предположим, я тебе поверил, — немного подумав, сказал Гога. — Но где гарантии?

— Какие гарантии? О чем ты говоришь? — не поняла Лариса. — Скажи лучше, как состояние твоей подружки.

Она настойчиво пыталась разрядить ситуацию известными ей психологическими методами.

— Она не приходит в себя, и врачи говорят, что надежды мало, — глухо ответил Гога.

— Ясно. А ты можешь подробнее рассказать, как все случилось?

Гога недоверчиво скосил взгляд в сторону Ларисы, потом вздохнул и начал говорить:

— Три дня назад Оксана не пришла ко мне. Такого никогда не было, и я начал волноваться. Я обзвонил все больницы, и в одной из них мне сказали, что поступила женщина без документов после аварии: ее сбила машина. Я поехал в эту больницу и узнал мою Оксану. Она, наверное, умрет, — голос Иванова дрогнул. — Я знаю, что в нашей стране практически не раскрываются такие преступления, но по отношению к себе я не могу этого допустить.

Иванов снова стал говорить жестко и безапелляционно.

— А свидетели аварии есть? — спросила Лариса.

— Нет, говорят, что давали объявления, но позвонили только три человека. Один говорит, что это был «Москвич», другой — синяя «десятка», а третий — что красная «Ауди».

— Негусто.

— Вот и я об этом. Это дело станет одним из так называемых «висяков», и про него забудут. А я этого не хочу.

— Все ясно. А где произошла авария?

— На перекрестке Вольской и Московской.

— А машину тоже не нашли?

— Нет.

— Я постараюсь помочь вам. Но и вы поймите меня — я же не работник милиции… Меня совершенно незачем захватывать в заложники.

Гога хмуро посмотрел на Ларису. Похоже, что, выговорившись, он несколько успокоился.

— Как с вами можно связаться? — взяла инициативу в разговоре Лариса.

— Компания «Хонда». Вот мой телефон, я почти всегда на рабочем месте, — Иванов протянул ей визитную карточку.

— Отлично, — проговорила Лариса, убирая визитку в сумочку. — Так я могу идти?

— Идите, — поникшим голосом ответил Гога.

Лариса вышла из его машины, аккуратно закрыла дверь и пересела в свою «Вольво».

Черт, бывают же такие сумасшедшие… Она подождала, пока «девятка» уедет, и только после этого повернула ключ зажигания.

Кажется, она ввязалась в еще одно дело. Ладно, если милиция не хочет этим заниматься, то ей, как говорится, сам бог велел.

Но если искать машину, побывавшую в аварии, то логичнее всего это делать на станции техобслуживания. С другой стороны, там же ее будет искать и милиция. Надо поставить себя на место того человека, который сбил эту самую Оксану. Но у Ларисы никак этого не получалось. Если он смылся с места происшествия, то он или просто испугался (тогда возможен и добровольный приход в отделение со временем), или очень не хочет сталкиваться с правоохранительными органами. Или же он просто был пьяным и не понял, что произошло.

В конце концов, машину могла уже найти милиция! Что она голову себе морочит! Вот ведь, довел этот ненормальный, соображать перестала.

— Черт побери! — выругалась вслух Лариса.

И, достав сотовый телефон, она набрала номер Карташова.

— Олег, меня чуть было не взяли в заложники.

— Что? — неподдельно удивился следователь.

— Да, этот ненормальный Гога Иванов. Он надеялся, что это ускорит поимку преступника, наехавшего на его подружку.

— Он что, больной? — возмутился Карташов. — С тобой все в порядке?

— Да, я его успокоила, обещав помочь.

— Но это безобразие! Я сейчас же пошлю оперативников, и его арестуют!

— Ладно, дело уже прошлое, — оборвала Лариса возгласы возмущения Карташова. — Ты лучше скажи, машину уже нашли?

— Какую машину? Которая наехала на проститутку?

— Да. Я бы хотела на нее посмотреть.

— Нет, не нашли… Подожди минуточку — у меня звонит внутренний телефон.

Лариса услышала вдалеке какой-то треск и приглушенный голос Карташова. Через минуту он вернулся к разговору с ней.

— Слушай, Котова, тебе просто везет, — с подъемом заговорил он. — Похоже, нашли твою машину. Давай быстро дуй ко мне. Так уж и быть, возьму тебя с собой. Побудешь еще раз моим стажером.

Через пятнадцать минут Лариса уже подъезжала к отделению милиции. Олег ждал ее на крыльце.

— Придется ехать в Ленинский район, — уныло сказал он. — Ее обнаружили там.

— На моей машине? — насмешливо спросила Лариса.

— Ну, ты же знаешь наши проблемы… — слегка смутился Олег.

— Ладно, знаю, — махнула она рукой. — Куда едем?

— Улица Ламповая.

Через полчаса Лариса и Карташов подъехали к одному из тихих двориков, которых было много в этом районе. Когда-то здесь строил свои дома один из тарасовских заводов, пока во времена перестройки совсем не разорился.

Во дворе стояла зеленая «десятка» и около нее уже толпилась куча машин, которые, судя по всему, только что сюда подъехали. «Десятку» тут же окружили люди в штатском.

— Не поняла, что это они делают? — выходя из машины, спросила Лариса.

И тут же услышала кудахтание бабульки-пенсионерки:

— Я все машины в нашем дворе знаю. А эта стоит уже третий день, и никого. Опять эти чеченцы распоясались, а у нас полон дом детей. Безобразие! Раньше такого не было!

Ей понимающе кивал молодой парень, один из тех, кто вылез из подъехавших машин.

— Олег, что происходит? — спросила Лариса.

— Позвонила какая-то бабка, судя по всему, вот эта самая, и заявила, что у них во дворе стоит машина с взрывчаткой. А так как приметы проходят по моему делу, то, соответственно, позвонили и мне. Сейчас ребята все проверят, а потом и мы подойдем.

Минут через пять проверка закончилась. Никаких бомб обнаружено не было. Успокоив разволновавшуюся бабульку, оперативники быстро уехали. Лариса с Карташовым в сопровождении какого-то майора из городского управления начали осматривать машину.

На бампере ясно были заметны следы засохшей крови. То, что это была кровь, могла определить, конечно, только экспертиза… Но… с правой стороны бампер был сильно помят. Да, в аварии она уж точно недавно побывала.

Но совсем не это привлекло внимание Ларисы. Осторожно просунув голову в салон, она увидела, что перед лобовым стеклом висела игрушечная обезьянка.

Зеленая «десятка» и эта игрушка… Да ведь это же машина Романа Клубнева! Господи боже мой!

Теперь совершенно понятно, почему он вместе со своей возлюбленной решил так срочно свалить из дома, а заодно и из страны. Лариса быстро сорвала игрушку и также быстро вынырнула обратно.

— Ну что там? — подошел к ней Олег.

— В салоне все чисто. Вот только на бампере вроде как кровь. Да и помят он… Похоже, это та самая машина, на которой произошел наезд.

Карташов закивал головой, потом кивнул майору:

— Видите, какие стажеры у меня работают. Все замечают…

Ему явно хотелось похвастаться перед майором из ГУВД, с какими женщинами он работает. Тот слегка улыбнулся и с некоей завистью посмотрел на коллегу.

— Ты меня обратно довезешь? — спросил Олег, подходя к «Вольво».

— Конечно, — заверила его Лариса, широко улыбаясь.

— А что это ты такая довольная? — не удержался Олег от вопроса, садясь в салон.

— Олег, — елейным голосом начала Лариса, — а ты не хочешь со мной совершить путешествие?

— То есть? — не понял ошарашенный Карташов.

— Например, в Израиль… Говорят, что мы все произошли оттуда. Бог наш Иисус Христос тоже там родился.

— Ты меня приглашаешь? — продолжал удивляться следователь.

— Что-то вроде того… Только путешествие это будет носить деловой характер.

— Слушай, я ничего не понимаю… — Карташов начал слегка раздражаться. — У вас что, Лариса Викторовна, крыша отъехала на почве криминалистики?

— Нисколько, — не обиделась Лариса. — Дело, во-первых, в том, что я подозреваю, что сын Анастасии Горецкой находится именно там, а во-вторых, это он наехал на Оксану. Машина, которую мы видели, принадлежит ему.

— Что-о?! Ты рехнулась? — вытаращил глаза Карташов.

— Совсем нет. Я как законопослушный гражданин не могу скрывать долго улики.

— Ну и что? У тебя новое хобби?

— Нет, не у меня. Видишь эту обезьянку? — Лариса достала из сумочки игрушку. — Я уверена, что она принадлежит Роману Клубневу.

— Откуда ты знаешь?

— Надо чаще выходить в народ, — снисходительно ответила Лариса.

Она подробно рассказала Карташову о встрече с Дашей Клубневой и разговоре с соседкой Яны Гольдфельд.

— Ну что? Мы едем в Израиль? — спросила она Карташова после того, как закончила свой рассказ.

— Я постараюсь все устроить, — хмуро сказал Олег, покусывая губы.

Глава 7

В маленьком номере гостиницы «Рэдисон» в Хайфе, где остановились Роман Клубнев и Яна Гольдфельд, стояла напряженная тишина. За окном в душной палестинской ночи слышались звуки из соседнего ресторана — надрывалась Офра Хаза.

Они жили в престижном районе Хайфы. Остановились они в этом городе не случайно, так как именно здесь жила родственница Яны, Анна Абрамовна Либерзон. Это была двоюродная тетка ее отца, словом, седьмая вода на киселе. Поэтому совершенно неудивительно, что незваные гости из России, а именно таковыми являлись в этой ближневосточной стране Яна и Роман, не были приняты ею с гостеприимством, внутренне присущим каждому правоверному иудею.

Она, конечно, не прогнала их с порога, даже угостила кофе и фаршированной рыбой. Более того, оставила в своем доме на два дня и разрешила бесплатно пользоваться горячей водой. А потом настойчиво попросила «в целях Ромочкиного и Яночкиного удобства» жить в гостинице, чтобы она, «дура старая», как самокритично называла себя госпожа Либерзон, не стесняла их — «молодых, красивых и подающих большие надежды людей».

На прощание она сказала, что всегда рада видеть Яночку и Ромочку у себя в гостях по пятницам.

«Чайку пошвыркаем, не забудьте купить есенинские пирожные — тут наш русский Хаим продает на углу… Его жена умеет очень вкусно готовить, прямо как у нас в Ленинграде».

Подобные словесные эскапады красноречиво свидетельствовали, что Яночке и Ромочке не придется впредь рассчитывать на доброту их родственницы. Поэтому они, погоревав, решили снять номер в гостинице. Деньги у них были — правда, немного, всего каких-то десять тысяч долларов, причем семь тысяч Роман просто-напросто украл из дома. И в принципе, если жить скромно и снимать квартиру за триста пятьдесят долларов — а еще лучше найти работу (особенно по субботам, когда гоям, то есть неевреям, неплохо платят — ведь правоверные евреи по этим дням считают для себя неприемлемым какой-либо труд), то этих денег молодым хватило бы надолго.

Однако Рома и Яна были весьма юными созданиями и далеко не практичными детьми богатых родителей. Пойти на рынок грузчиком или мыть посуду в арабском ресторане Ромочка считал занятием, недостойным его высокого происхождения. Действительно, куда там: отец — бывший советский офицер, а мать — знаменитая, хотя и на провинциальном уровне, актриса.

Яна же, дочь несостоявшейся великой пианистки и врача-хирурга, мечтала быть поп-звездой, а никак не парикмахером, уборщицей или, хуже того, массажисткой. Насчет последнего, кстати, в Израиле существовала достаточно жесткая конкуренция.

Итак, они приехали в Израиль и сразу затосковали. В принципе, в Хайфе ничего нового по сравнению с Россией почти не было. К израильской экзотике в виде пальм, незнакомых надписей на непонятном алфавите и к разноликой, разнорасовой и разноязыкой толпе они привыкли достаточно быстро.

Здесь их считали «олим хадашим», то есть «новыми иммигрантами» из стран СНГ. Таковых в Израиле было довольно много. В Хайфе существовали целые кварталы русских иммигрантов, и коренным жителям это не особенно нравилось, так как состав населения страны за последнее время существенно изменился за счет большого наплыва оборванцев из России. Вместе с этим значительно увеличились преступность, проституция и мошенничество.

На них смотрели как на потенциальных преступников, что поначалу их забавляло, но потом стало доставлять множество неприятностей. Хотя, когда они платили деньги, бесстрастные лица израильтян вспыхивали солнечными улыбками, и эта жаркая страна представала настоящим земным раем. И Яна, и Роман не знали иврита, а по-английски могли объясниться лишь на уровне разговорного. Поэтому общались они в основном между собой.

— Что мы будем делать, когда кончатся деньги? — неожиданно спросил Роман, подставляя свой торс под мощную струю вентилятора.

— Наверное, пойдем работать, — равнодушно ответила Яна.

— Может быть, Анна Абрамовна соблаговолит оставить нас как бедных родственников и сделает вид на жительство. В конце концов ты еврейка, а я евреем могу легко стать, если женюсь на тебе.

— А если нас вышлют из страны?

— Это еще почему?

— Ты забыл, что ограбил собственную мать? Да и еще кое-что висит на тебе…

— Матери нужно будет написать, а насчет второго никто не догадается. Все шито-крыто… — возразил Роман.

— И все-таки это мерзко, Рома. Неважно, в какой тюрьме сидеть.

— Да что ты паникуешь? — Роман начал раздражаться. — Пока что все у нас идет прекрасно. В этом шикарном отеле мы занимаем самый дешевый номер. Деньги пока есть… Ладно, если будет нужно, пойдем работать на этих сук-арабов или в ваш гребаный кибуц…

— Ты-то, может быть, и пойдешь, потому что мужчина, — рассудительно заметила Яна. — Ты обязан… А что буду делать я? Все свое детство я потратила на музыку. Мама мне с детства внушала — Яночка, чего не добилась я, должна будешь сделать ты. А что мне здесь делать? Соперничать с Офрой Хазой или с Даной Интернэшнл?

— А что, выучи инглиш и иди пой!

— Да, но ты забываешь, что у меня отвратительное произношение!

— Ничего, поднатаскают…

— Это в каком смысле? — Яна аж приподнялась на кровати, обнажая свою голую грудь.

— Ты же говорила мне в России, что Израиль — хорошая страна, а Анна Абрамовна — добрейшей души человек.

— Все так, но мне уже надоели эти единственные в мире памятники архитектуры, колыбели всех религий. И туристические восторги меня мало занимают.

Яна встала и с капризной миной удалилась в ванную. Роман вздохнул и, щелкнув пультом, включил телевизор. Он не понимал, о чем говорят на экране, но от скуки смотрел все подряд. В данном случае на экране были последние известия.

Он родился в семье не только богатых, но и очень популярных в провинциальном российском городе родителей, чья успешная карьера со временем поставила их в ряды элиты общества. Но здесь он никому не был нужен, и никого не интересовало то, что его мама — звезда тарасовского театра, а папа — народный избранник муниципального уровня. Это в Тарасове он мог зайти в кафе или ресторан, и малейшая оплошность со стороны официанта или непонравившийся ему взгляд охранника вызывали в нем желание вызвать метрдотеля и отчитать его. Порой это успешно проходило, и Роман мог реализовать таким образом свои комплексы.

Но здесь ему казалось, что не только прохожие на улицах, но и парикмахеры, официанты, таксисты смотрели на него как на человека второго сорта. И это было не потому, что он выглядел бедным — отнюдь нет. Просто взгляды эти были равнодушными, знакомых здесь практически не было, и ощущение это было скорее внутреннее. Все-таки ему было всего лишь восемнадцать, и, вырвавшись из привычного общественного окружения, он чувствовал себя одиноким и непонятым. Незнание языка усугубляло ситуацию.

К тому же то, что случилось с ним накануне отъезда, не давало ему оснований для особого спокойствия.

— Да здесь с тоски подохнешь! — крикнул Роман. — Может, лучше переехать в Тель-Авив?

— А, мне все равно! — беспечно ответила Яна, плескаясь в струях душа. — Я решила-таки изучать иврит и английский.

— У тебя же отвратительное произношение!

— Зато меня понимают. А ты, хоть и учился в элитной школе, ни бэ ни мэ ни кукареку… А насчет Тель-Авива ты неплохо придумал — говорят, там неплохие дискотеки. К тому же, может быть, я смогу там найти себе продюсера. И вообще будет все классно.

Роман не нашел, что ответить, и, переключив пару раз пультом каналы телевидения, вдруг неожиданно крикнул:

— Яна, мне надоело с тобой заниматься любовью все дни напролет!

— А что еще нам делать?

— Я боюсь уже выходить из номера гостиницы.

— Почему?

— Потому что меня тошнит от презрительных взглядов этих жидов!

— Брось, дурак, это тебе кажется.

— Может быть… Но мне все равно это надоело. Проваляешься с тобой в постели три дня, а потом смотреть на тебя тошно!

— Ах ты, мерзавец! — Яна показалась на пороге ванной с гневным выражением лица.

— Не то чтобы ты мне противна, а вроде выходит так, что мы заключенные в одной камере.

— Когда у нас кончатся деньги, нас выпустят из этой камеры, даже выгонят, — успокоила его подружка. — Ромочка, у тебя просто сдают нервы. Я, конечно, понимаю, что ты, такой холеный мальчик, совершил плохой поступок. Но ты мужчина и должен взять себя в руки.

— Это как?

— Стереть это все из памяти.

— И мать с отцом тоже?

— Получается, что да… Вспомни, что ты говорил мне про нее.

Роман нахмурился и отвернулся к стене. Неожиданно на него нахлынула волна ностальгии. Он вспомнил Анастасию, когда она бывает доброй и злой, как недовольно хмурит брови отец. Они с Дашей за глаза называли папу «наш Ванечка», но в личном общении этот оборот не употребляли — все же отставной офицер не позволил бы им такие модерновые штучки. Зато мама снисходительно относилась ко всему этому. Впрочем, секрет заключался в том, что дети-то не представляли для нее такой уж большой ценности.

Как там, интересно, Дашка? Впрочем, чего ей? У нее постоянно меняются ухажеры, дискотеки, подруги… Это в детстве они были с ней близки, а потом, когда начали взрослеть, что-то разошлись. В конце концов, она — девушка, он — парень. Они, конечно, остались друзьями и даже позволяли себе иногда совместные «отрывы», подобные тому, что был на дне рождения Даши, с которого, собственно, для Романа и начались неприятности, заставившие его оказаться здесь, в номере отеля «Рэдисон». Юлии на дне рождения, естественно, не было, ведь Даша ее на дух не выносила.

Ах, эти милые, добрые лабиринты тарасовских улиц! Советская, Красноармейская, Белоглинская… Сами названия веют чем-то великодержавным и ностальгическим, по-русски широким и простым. И неожиданно на Романа накатила такая сентиментальная волна, что он не выдержал и пустил слезу. Тоска не отпускала, и всхлипы перешли в рыдания. Казалось, вот-вот он забьется в истерике.

Яна, до этого безразлично вертевшаяся у зеркала, вдруг повернулась и тихо спросила:

— Роман, да ты что?

Он не отвечал. Она подошла, схватила его за плечи, но он плакал как маленький.

— Ромочка, милый. В жизни люди делают и не такие грехи. Ну, что в конце концов произошло?

— Мне страшно, — выдавил из себя Роман.

Он уткнулся в полотенце, в которое Яна завернулась после того, как вышла из ванной. Ее длинные пальцы скользнули по его русым волосам, и в такт какому-то ритму, исходившему из глубины сердца, она начала медленно поглаживать его голову. Она чувствовала почти материнскую потребность успокоить этого расплакавшегося пацана.

«Как странно, — подумала она про себя. — Мальчишки так быстро развиваются физически, но… Психика-то слабенькая. Мы раньше начинаем чувствовать себя женщинами, чем они — мужчинами. И дело даже не в том, кто когда начал половую жизнь. Женщина, наверное, в чем-то более совершенна, и, может быть, не зря мои предки, древние иудеи, ввели в закон вести родословную от матери. В конце концов в психологическом плане мы сильнее. Если бог дал им мускулы и агрессивность, то нам спокойствие, терпение и нечеловеческую силу ждать».

Пока они повзрослеют, пока вернутся с войны, вырастут наши дети. Мы всегда ждем. Женщина только внешне может казаться ветреной и пустой, на самом деле внутри ее живет нечто от праматери Евы, совершившей первый грех. Это нечто и есть та самая сильная сущность, а сила женщины в умении по-своему, по-женски противостоять суровым реалиям жизни. Так было, есть и будет…

Яна даже сама удивилась, насколько глобальный мысленный экзерсис она себе позволила. Получилось некое монументальное полотно, еще немного, и она бы придумала свою версию сотворения мира. Однако эти мысли позволили ей еще больше утвердиться в понимании того, что в данном дуэте с Романом она, именно она, сильнее.

Неожиданно, повинуясь внутреннему велению, Яна нагнулась над головой Романа и стала страстно, порывисто целовать его волосы, потом нос, щеки… И наконец губы их встретились.

Рука Яны плавно заползла под футболку Романа. Казалось, ее нежные пальцы передают биоэнергетическими потоками тонус упругим мышцам юноши. Еще мгновение, и они сольются вместе. Но ей хотелось хотя бы на несколько минут оттянуть финальную сцену совокупления.

Каким же милым и ласковым показался он ей! И не было того уверенного взгляда, когда со спокойной наглостью он подошел к ней на дискотеке в Тарасове. Это был роман, типичный для представителей золотой молодежи губернского города. Он подошел к ней походкой гуляющего леопарда. Его стройные сильные ноги обтягивали голубые джинсы впритык. И в районе ширинки выделялось то самое, о чем строгая еврейская мама запрещала Яне думать.

Тогда этот милый нахал показался ей то ли сказочным принцем, то ли просто окультуренным рэппером. Да она и сама не знала толком, что именно покорило ее. И любовная интрижка почему-то продолжилась и переросла в то, что Яне казалось любовью.

Ромка всегда был не совсем обычным, не таким, как другие ребята этого круга. А может быть, именно с ней он и стал немного другим. Но больше всего ей нравились в нем, наверное, некоторая артистичность, которая могла передаться от матери, и иногда суровая прямолинейность, почти как у солдафона-отца.

Но его сестра, Даша, с вечно то зелеными, то оранжевыми волосами и какими-то безумными стекляшками в ушах, браслетами на лодыжках и серьгами в ноздрях, губах и где только можно, раздражала ее. Даша всегда хотела расстроить их связь, ей не нравилось то, что Рома хотел жениться на Яне и всерьез думал об этом. Даша говорила, что Ромке надо найти такую же кикимору, меняющую цвет волос, как хамелеон, и с такими же неустойчивыми моральными взглядами, как и у нее самой.

Но Ромке не нравились такие девушки, и излишняя экстравагантность сестры порой претила ему самому. К тому же Яна была уверена, что Рома ее любит. Он доверял ей, и, может быть, его сегодняшние слезы являлись свидетельством этого самого доверия.

Пока эта ретроспективная кинолента проносилась у Яны в голове, Ромка уже успел свалить ее на пол и жадно, порывисто целовал в шею, грудь, подбородок… Ее ноги уже лежали на его плечах, а он делал с ней все то, о чем она всегда мечтала. И то, чего не позволила бы ни с кем другим никогда.

Он был ее первым парнем, и она не хотела никого другого. Возможно, кто-то сказал бы, что это наивная глупость. В первых рядах будут стоять, конечно же, Даша и ее надутая как мыльный пузырь мамочка, строящая из себя строгую Алису Фрейндлих губернского масштаба. Сама-то в молодости, судя по рассказам Ромки, была шлюшка дай боже… Даже сейчас молодые негритосы глаз кладут и целуют на прощание. А послушаешь ее — так строгий Станиславский в юбке и Немирович-Данченко в блузке.

«Эх, мальчишка, мальчишка!» — думалось Яне, когда Рома с придыханием неотрывно танцевал на ней.

— Милый, ты меня любишь? — спросила она.

— А как же! — почти машинально ответил Роман и продолжил свой танец.

Он был уже почти на вершине блаженства или, как бы выразилась его «великая» мамаша — «в третьем акте пятиактной шекспировской трагедии» — когда неизменно по законам жанра наступает момент кульминации.

И он наступил, этот момент. Только выразился он не в истошном крике, как любил делать экзальтированный Рома в момент оргазма, а в весьма банальном, осторожном стуке в дверь гостиничного номера.

— Черт, кого принесло! — воскликнул Роман.

— Наверное, не заплатили за гостиницу.

— Мы уплатили.

— Может быть, кто-то из знакомых?

— Ну, не Анна же Абрамовна потратилась на транспорт, чтобы приехать на другой конец города!

— А кто же это? У нас нет никаких знакомых в Хайфе!

Тем временем стук повторился, и прозвучал он уже более настойчиво.

— Рома, пойди разберись как мужчина. Наверное, портье пришел опять со своими замечаниями насчет ключей.

— Я на вашем иврите могу сказать одну-единственную фразу: «Они руцале ля холь» — «Я хочу есть». Сомневаюсь, что нам принесли еду. Мы ничего не заказывали.

— Что же, мне, что ли, идти? Я же совершенно голая! — возмутилась Яна.

— Ну, накинь что-нибудь, — настаивал на своем Рома. — Халат, кстати, под креслом. К тому же женщины легче могут объясниться с мужиками. Ты знаешь более-менее иврит, к тому же неплохо жестикулируешь.

Яна вздохнула и потянулась за халатом. Как всегда, именно ей приходилось играть первую скрипку во многих ситуациях. Она накинула-таки халат и проследовала к двери.

— Кто там? — спросила она.

Далее последовал недолгий словесный винегрет из иврита, русского и английского. Минуты через две Яна вернулась в комнату. Она была бледна и в руках держала какой-то уже вскрытый пакет.

— Что там? У тебя такое лицо, как будто ты увидела призрак! — сказал Роман.

— Наверное, это действительно призрак, — тихо ответила Яна.

— Что?

— Посмотри вот это. — И она протянула Роме пакет, откуда вывалилась та самая игрушечная обезьянка из плюша, которую он постоянно возил в автомобиле в качестве амулета.

Роман машинально протянул к ней руки, но, едва притронувшись к ней, резко вскрикнул:

— Откуда это?

Игрушка упала на пол.

— Принес портье, — ответила Яна. — Сказал, что передала какая-то русская женщина.

* * *

Олегу Карташову на редкость легко удалось выбить командировку в Израиль. Когда было упомянуто имя Горецкой и ее мужа, все проблемы решились сами собой. Начальство не хотело лишний раз собирать шишки. К тому же подтвердилось, что найденная машина, брошенная на улице Ламповой, принадлежит именно Роману Клубневу. Лариса летела с ним по горящей путевке.

Лариса любила авиацию, однако никогда не летала вместе со своим мужем. Евгений с юных лет терпеть не мог самолеты. Может быть, потому что первый жених Ларисы был летчиком. Неожиданно она вспомнила о нем. Интересно, что было бы с ней, если бы она тогда выбрала в спутники жизни не Евгения. Об Андрее она не слышала уже лет десять. Может быть, он уже на пороге пенсии по выслуге лет.

Нет, все же, наверное, выбор Евгения был правильным шагом с ее стороны. Несмотря на то, что отношения их сейчас отнюдь не безоблачны. А то пришлось бы мотаться ей по гарнизонам. И не было бы ни дома, ни ресторана, ни денег…

Да и какой смысл вспоминать о прошлом? Лучше подумать о будущем. Интересно, думает ли о нем Олег?

Карташов безмятежно посапывал в своем кресле. Лариса задержала на нем взгляд. Они знали друг друга уже почти два года, и никогда не было никакого намека на нечто, выходящее за пределы делового интереса. Но почему-то именно сейчас Лариса почувствовала, что, наверное, не против расширения спектра их отношений. Несмотря на то, что Олег был младше Ларисы на несколько лет. Но это отнюдь не было препятствием — год назад у нее уже была связь с одним человеком, который тоже был ее моложе. Правда, это все закончилось — Котов тогда приехал из Москвы и заявил о решительном возвращении к семейному очагу. И она ради Насти согласилась на продолжение совместной жизни с мужем.

Но сейчас жизнь ее явно подталкивала к тому, чтобы что-то изменить. И скорее всего в личной жизни. Поскольку именно здесь коренились многие ее психологические проблемы. Карташов представлялся ей весьма подходящей кандидатурой, чтобы оживить свою личную жизнь.

Но об этом после. После того как они сделают дело…

Когда спустя час после этих размышлений они с Карташовым спускались по трапу самолета, Лариса физически ощутила давление солнечной энергии. Такого не было даже в самые жаркие дни тарасовского лета. В общем-то, это было неудивительно — еще при подлете к Тель-Авиву им сообщили, что температура воздуха на земле плюс сорок в тени.

В Тарасове Олег выяснил, что у Яны Гольдфельд есть родственница в Хайфе, и поэтому, скорее всего, им следовало направиться туда.

Через полчаса после приземления они уже ехали в небольшом автобусе, увозившем их в глубь страны. В Хайфе они достаточно быстро разыскали Анну Абрамовну Либерзон и представились ей друзьями родителей Ромы Клубнева, которые путешествуют по Земле обетованной.

Анна Абрамовна очень испугалась такому наплыву гостей и постаралась побыстрее выпроводить так называемых «друзей». На прощанье она, правда, пожелала им приходить в ее дом и скрасить ее старость. Единственное, что удалось у нее выяснить, — это то, что Яна и Рома находятся в одной из гостиниц.

Ларисе и Олегу пришлось тащиться в полицейское управление, предъявлять свое удостоверение и просить оказать небольшую помощь. Дежурный офицер выразил неожиданно на чистом русском языке огромную радость по поводу прибытия коллег из России, пустился в воспоминания детства о том, как он ходил в одну из харьковских школ. Ностальгические воспоминания полицейского закончились тем, что он предложил гостям водки. Однако Лариса и Олег вежливо отказались, и он тут же стал обзванивать все гостиницы.

— О! — после пятого звонка наконец воскликнул он. — «Рэдисон». Сделайте свои дела и приходите в гости. Мы с женой будем очень рады.

— Спасибо, зайдем. Если, конечно, будет время, — заверила его Лариса, подталкивая Карташова к выходу из участка.

— Совсем мужик затосковал среди евреев, — с сочувствием заметил Олег, когда они вышли.

— Не фига было уезжать, — философски парировала Лариса. — Тем более что он сам еврей.

— Ну, — протянул Олег, — это у нас он был евреем, а здесь он — русский.

В гостинице «Рэдисон» они без труда выяснили у портье, в каком номере остановилась Яна Гольдфельд.

— Ну, и что теперь? — спросил Олег. — Пора их брать?

— Минуточку, — задумчиво сказала Лариса.

Она вдруг подошла к стойке и попросила у портье конверт. Потом она положила туда маленькую игрушку — обезьянку, ту самую, которую она вынула из машины Романа.

— Передайте это, пожалуйста, в тот самый номер, где расположились эти господа, — попросила она портье.

— Да, мадам, — с готовностью ответил тот и тут же исчез в лифте.

— А теперь подождем, — Лариса опустилась в кресло, стоящее в холле.

— Ты решила провести психологическую артподготовку? — усмехнулся Карташов.

— Ты, кажется, становишься догадливым, — пошутила Лариса, одарив его снисходительной и в то же время ласковой улыбкой.

* * *

— Рома, что с тобой? — Яна схватила юношу за руку и заглянула в его глаза.

— Эта игрушка всегда висела у меня в машине, Яна, — чеканя слова, испуганным голосом проговорил Роман. — Позови портье. Спроси его, где сейчас эти русские. Если они в гостинице, то пусть поднимутся к нам в номер.

Яна тотчас вышла и через минуту вернулась. Роман за это время успел натянуть штаны и рубашку.

Минуту они сидели молча. Роман опустил голову и о чем-то напряженно раздумывал. Наконец в дверь постучали.

— Да, да, входите, — как можно спокойнее сказал он.

Дверь открылась, и на пороге номера показались Лариса и Олег.

— Чем могу быть полезен? — неожиданно резким голосом спросил Роман, высоко поднимая голову и окидывая гостей недружелюбным взглядом.

«В любом случае, — думал он, — эта игрушка еще ничего не доказывает, да и вообще это может быть шуткой».

Однако его напускная уверенность через несколько секунд поколебалась, когда Карташов достал свое удостоверение и представился.

— Прошу, садитесь, — указал он на кресло, входя в роль следователя.

Роман побледнел и последовал приглашению Карташова.

— Как давно вы находитесь в Израиле? — официальным тоном начал Олег.

— Я точно не помню. Где-то больше недели.

— А как же вы так быстро попали в Израиль, — не удержалась и влезла Лариса, — ведь, насколько я понимаю, получить визу не так уж и просто.

— Мы ехали через Кипр, — тихо ответила Яна. — Оттуда попали сюда, потому что была запланирована экскурсия.

— Вы что, собираетесь остаться здесь навсегда? — удивилась Лариса. — Без визы?

— Мы бы потом получили, — как-то не совсем уверенно заметила Яна.

— А между прочим, Рома, — назидательно заметил Карташов, — твоя мать себе места не находит. Ты бы хоть ей сказал, куда направляешься.

— Моя мать? — скептически улыбнулся Роман. — Да ей вообще дела нет до того, где я нахожусь. Слушайте вы ее больше. Она просто репетировала очередную роль.

Поскольку Олег ни словом не обмолвился насчет машины и обвинений лично в его адрес, Роман снова почувствовал себя уверенно.

— Рома, но это все-таки твоя мать… — продолжила Лариса.

— Да ее больше негры интересуют, чем собственные дети, — ухмыльнулся Роман.

— Негры? Это интересно… — оживился Олег.

Роман отвернулся и пробурчал себе под нос:

— Это тоже очередная роль.

— Ладно, — тут же согласился Карташов. — Оставим это пока и вернемся к твоей обезьянке.

— К какой обезьянке? — как-то глухо спросил Роман.

— Вот к этой, — Карташов указал на кровать, где валялась игрушка.

— Ах, к этой! Мне ее только что передал портье… Кстати, если это сделали вы, то я не понимаю — зачем. Впрочем, кажется, это моя обезьянка.

— Мы ее нашли в твоей машине, — подтвердил Карташов.

— Да, но дело в том, что мою машину угнали.

— Да? — искренне удивился Олег. — И когда же это произошло?

— Примерно за день до того, как мы сюда уехали.

— А почему же ты не заявил о пропаже?

— Я же все равно собирался уезжать сюда. Мне не было смысла брать автомобиль с собой сюда.

— Но ведь ее можно было продать, — заметила Лариса.

Роман начинал нервничать. Он чувствовал, что круг сужается и не остается никакого шанса выбраться. Он пытался что-то придумать, но голова была пустой. Он устал от страха, который преследовал его каждый день после того происшествия.

У нее было очень красивое лицо. Он помнил его до мельчайших морщинок вокруг глаз. И эти глаза! Нет, забыть такое просто невозможно. Он до сих пор помнил тот немой вопрос, который застыл в ее глазах. А она так и не успела понять, что же произошло…

— Тебе плохо? — услышал он вдруг голос Яны.

— Нет, — с трудом ворочая языком, ответил Роман, — нет, все хорошо.

Он посмотрел на Олега и на Ларису. Он все еще надеялся, что выкрутится. Ему всегда везло. Повезет и на этот раз.

— Так почему вы не попытались продать машину? — официально спросил Карташов.

— Так я же сказал, что ее угнали.

— Слушай, перестань пороть чушь, — не выдержал Олег. — Никто у тебя ничего не угонял. В машине только твои отпечатки пальцев и, скорее всего, пальчики твоей подружки. Это именно твоя машина наехала и сбила девушку. И именно ты сидел за рулем.

«Вот теперь точно все. Раз он так уверенно это говорит, значит, у него есть на то особые причины. Может быть, та девчонка осталась жива и сама им все рассказала?» Роман опустил голову на руки, и отчаяние захлестнуло его.

У него уже не было сил отрицать то, что было.

— Да, — тихо, почти одними губами проговорил он, — это я на нее наехал. Но я этого не хотел. Она полезла прямо под колеса — переходила улицу на красный свет…

— А что потом?

— Потом я просто испугался. Отвез машину подальше от центра и бросил в каком-то дворе. Про обезьянку я забыл. А она всегда приносила мне счастье.

— На этот раз не принесла.

— Да, это потому, что я ее бросил, — задумчиво произнес Роман.

Яна сидела на диване, обхватив коленки руками, и начала тихо всхлипывать.

— И что теперь будет? — сквозь слезы спросила она.

— Этого не знает никто, — уклонился от прямого ответа Олег.

— А того негра тоже ты убил? — вдруг спросила Лариса.

— Что? — посмотрел он на нее ошалелыми глазами. — Какого негра?

— Я так понимаю, что ты обвинил свою мать в связи с негром?

— Да, но она сказала, что это снимают кино… Если вы, конечно, имеете в виду именно того негра.

Роман был совершенно растерян и начинал думать, что этим людям про него известно или абсолютно все, или по крайней мере очень многое.

— Ты, конечно же, не поверил, — продолжила Лариса. — Тебе было очень стыдно, что твоя мать путается черт знает с кем. И ты его убил.

— Да вы что? С ума, что ли, сошли? — Роман привстал с кровати и прижал руки к груди. — Никого я не убивал. Вы что, теперь хотите повесить на меня все преступления в городе?

И немного погодя спросил:

— А что, у моей матери действительно была связь с этим негром?

Лариса внимательно смотрела на юношу, стараясь понять, действительно ли он искренен. И интуитивно почувствовала, что скорее всего он говорит правду.

— Мы не полиция нравов, и на этот вопрос ответить не можем, — сухо произнес Карташов.

— Так его что, правда, убили? — не унимался Роман.

— Да, его убили. Его нашли в саду «Липки» около трех недель назад.

— Но я его даже не знал. Как я мог его убить? — Роман переводил взгляд с Ларисы на Карташова и обратно, словно пытаясь уверить их в своей абсолютной непричастности к этому трагическому событию.

Глава 8

Транспортировка Романа домой не вызвала особых осложнений в плане контактов с официальными израильскими властями.

Карташов быстро связался с офицером полиции, тем самым, который вырос в Харькове и приглашал их с Ларисой в гости. Он пообещал Олегу взять это дело под контроль.

Буквально через полчаса он лично появился в номере гостиницы «Рэдисон». Карташов тут же объяснил ему, что для транспортировки подозреваемого в преступлении человека понадобится машина и хотя бы один сопровождающий. Он кивнул при этом в сторону сидящего Романа. Тот казался совсем отрешенным, но когда прозвучали слова: «подозреваемого в преступлении», он невольно вздрогнул и помутневшим взглядом обвел окружающих.

— Хорошо, — быстро согласился офицер, — я распоряжусь насчет всего, но все-таки жалко, что вы не побываете у меня в гостях.

— Как-нибудь в другой раз, — с улыбкой пообещала ему Лариса.

Офицер пробурчал что-то нечленораздельное, помялся и пошел к телефону, чтобы отдать нужные распоряжения.

В номере опять воцарилась тишина. Карташов закурил и отошел к окну. Яна молча сидела в углу комнаты.

Тут Роман вдруг поднял глаза на Ларису и почти прошептал:

— Вы не можете…

— Что не можем? — тут же отреагировал Карташов, повернувшись в его сторону.

— Вы не можете со мной так поступить! — с отчаяньем в голосе выкрикнул Клубнев. — Я не хочу возвращаться. Я же не специально ее сбил.

— Да вы не волнуйтесь, молодой человек, — устало вздохнул Олег. — Следствие разберется.

Юноша опять уткнулся лицом в ладони и заскулил.

— Госпожа Гольдфельд, — официально обратился к Яне Карташов, — а вы можете остаться. К вам у нас претензий нет. Разве что со стороны израильских властей…

Яна покачала головой.

— Нет, я поеду с Ромой. Ему понадобится моя поддержка. К тому же я могу выступить как свидетель. Я тоже была с ним в машине тогда, когда это произошло.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Олег.

Тут в дверь снова постучали, и в номер зашел полицейский.

— Сопровождающий один, — пояснил бывший харьковчанин. — Но вас на спецмашине быстро доставят до аэропорта в Тель-Авиве.

— Это просто замечательно, — искренне обрадовался Олег.

— Но подождите, — беспомощно развела руками Яна. — Нам же надо собраться…

— Собирайтесь, — разрешил Олег, — только побыстрее, пожалуйста. Нам не терпится вернуться назад в Россию.

* * *

Когда они прибыли наконец в Тарасов, Яна наотрез отказалась от поездки домой и отправилась вместе со своим любимым в отделение.

Лариса и Олег с некоторой завистью смотрели на нее и Романа. Есть все-таки любовь на свете, и в возрасте, в котором находились эти молодые люди, это самое сильное и яркое чувство. И жертвенность Яны не могла не вызвать у них уважения.

Однако им необходимо было сделать следующий шаг — вызвать Горецкую и объявить ей о том, что ее сын нашелся и обвиняется в совершении наезда на человека.

Пока они ждали актрису в кабинете, Олег был возбужден и курил сигарету за сигаретой.

— Не понимаю, чему ты радуешься? — удивилась Лариса. — Я не думаю, что Горецкая под наплывом материнских чувств признается в убийстве своего любовника. Кстати, что-то наша примадонна не торопится, — она взглянула на часы. — И неплохо бы узнать, как там чувствует себя пострадавшая Оксана. Она все еще в коме?

— Я сейчас выясню, — засуетился Олег и набрал номер телефона больницы.

— Мне почему-то немного жалко Романа. Какой-то он уж слишком беззащитный, — проговорила Лариса.

— Ничего, у него есть защитники — мать, отец, влиятельные люди, — сказал Карташов, кладя трубку после разговора с врачами. — К тому же, кажется, и сам господь бог на его стороне.

— Что случилось?

— Мне сообщили, что состояние Оксаны пошло на улучшение. Она пришла в сознание. Скоро можно будет ее допросить. Если все так, как утверждает Роман, то, возможно, его и не придется сажать в тюрьму.

В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошла Горецкая. Губы у нее были плотно сжаты, а вся фигура выражала высшую степень неудовольствия. За ней семенил ее супруг, депутат городской думы Иван Сергеевич Клубнев.

«Так вот почему ее так долго не было, — подумала Лариса, — она связывалась с мужем».

— Прошу вас, проходите, — сделал широкий жест Карташов, — а вы пока останьтесь за дверью.

Последняя фраза адресовалась Клубневу и далась следователю с большим трудом. На лбу у него выступили капельки пота. Понятное дело, не каждый день ему приходится выпроваживать депутатов из своего кабинета.

— Это еще почему? — возмутился Клубнев. — Речь идет о моем сыне!

Лариса отметила, что супруги явно поменялись ролями. Горецкая тихо молчала, а вот ее супруг явно почувствовал тягу к театральным подмосткам.

— Я обязательно вас позову, — как можно любезнее ответил Олег, — но пока мне хотелось бы поговорить с вашей женой.

— Ну, хорошо, — со скрытой угрозой в голосе сказал Клубнев и вышел из кабинета.

— Я не поняла, — вскинула брови Горецкая, — у вас что — ко мне какое-то отдельное дело?

— Вы так и не вспомнили, кто такой Андрэ Амбесси? — спросил Карташов.

— Нет, — совершенно ровным голосом ответила она. — Ваш стажер, — она презрительно посмотрела на Ларису, — в прошлый раз уже задавала мне этот вопрос.

— Можно и повторить, — улыбнулась в ответ Лариса.

Горецкая попыталась уничтожить ее взглядом, обведя глазами с ног до головы. Лариса легко выдержала этот взгляд, в свою очередь насмешливо посмотрев на актрису.

Даже босоножки, которые она едва успела почистить от пыли Земли обетованной и на которых особенно задержала свой взгляд Горецкая, не испортили ей настроение.

— Я видела вас вместе, — спокойно сказала Лариса. — Это произошло за несколько дней до того, как его убили.

— Так я не поняла, что вы говорили по поводу моего сына? — проигнорировав вопрос Ларисы, повернулась Горецкая к Карташову.

— Вашего сына обвиняют в том, что он сбил девушку и скрылся с места преступления, — официальным тоном сообщил Олег.

— Вы имеете в виду эту проститутку? — насмешливо поинтересовалась в ответ Горецкая, кивая на папку, лежавшую перед Карташовым. — Мне уже поведали об обстоятельствах дела. Ваше начальство пошло навстречу…

Она явно намекала на то, что Карташов в этом деле — никто, и все решения будут приниматься в обход его, на более высоком уровне.

— Род занятий здесь не имеет значения. Он сбил человека и понесет за это наказание, — Олег упорно проявлял твердость.

— Я могу его увидеть?

— Я думаю, что это возможно, — немного помедлив, ответил Карташов.

Горецкая снисходительно кивнула головой и более вальяжно расположилась на стуле. Ларису она просто не замечала. Держалась актриса по-прежнему спокойно и уверенно.

— Вы можете получить свидание, — быстро переговорив с кем-то по внутреннему телефону, сообщил Карташов. — А ваш супруг ждет вас в коридоре.

— Спасибо, — холодно поблагодарила Горецкая и встала со стула.

— Простите, — остановила ее Лариса. — Что вы делали во вторник пятнадцатого июля вечером?

Горецкая недоуменно посмотрела на Карташова.

— Я что, должна отвечать? — удивленно спросила она.

— Я думаю, это нормальный вопрос, — ответил Олег. — Здесь нет ничего предосудительного.

— Хорошо, — повернувшись к Ларисе и вперившись в нее глазами, сказала Горецкая. — Я не помню точно, что я делала пятнадцатого июля вечером. По-моему, после спектакля в театре я направилась домой.

— Кто это может подтвердить?

— Муж и дети. Но они вряд ли вспомнят, когда именно я приехала домой, — Горецкая снисходительно посмотрела на следователя и Ларису.

— Спасибо, — как можно вежливее улыбнулась Лариса. — А вас не затруднит еще вспомнить про четверг двадцать четвертого? Конкретно про первую половину дня…

Горецкая тяжело вздохнула и, не глядя на Ларису, ответила:

— В четверг мы ездили на дачу к друзьям. На весь день. Это могут подтвердить все. Но позвольте узнать, чем вызваны эти вопросы?

— В эти дни были совершены преступления, которые так или иначе связаны с вами. Мы хотим проверить ваше алиби, — объяснил Карташов.

— Могу я узнать поконкретнее?

— Насчет первого вы наверняка и сами догадываетесь, — сказала Лариса. — Пятнадцатого был убит Андрэ Амбесси, тот самый африканец, связь с которым вы упорно отрицаете. Хотя ее может подтвердить и ваш сын. А двадцать четвертого была убита старушка баба Глаша, проживающая недалеко от санатория «Три березы», в который вы некогда, около тридцати лет назад, приехали вместе с негром из университета Патриса Лумумбы. Только его звали не Андрэ, а как-то по-другому. Может быть, даже Дени… Вы помните те славные времена?

Лариса в упор смотрела на актрису.

— Чушь какая-то! — дернула губой Горецкая. — При чем тут баба Глаша и моя жизнь тридцать лет назад?

— Может быть, и ни при чем, — соблюдая принцип презумпции невиновности, сказала Лариса. — Однако странно, что события имеют такую взаимосвязь.

— Мне кажется, что ваш стажер страдает манией преследования, — безапелляционно заявила Горецкая, обращаясь к Карташову. — Я вам посоветовала бы сначала представить мне факты, а потом обвинять меня в чем-либо… Когда вы это сделаете, я буду с вами разговаривать. А сейчас мне нужно увидеться с сыном, извините…

И она, подняв высоко голову, вышла из кабинета.

— Послушай, Лариса, ты что, обвиняешь ее в убийстве старухи? — спросил Карташов.

— Наверняка дача, куда они ездили, находилась недалеко от этого самого санатория, — улыбнулась Лариса. — И вообще я многое поняла. Если хочешь, я могу изложить тебе свою версию событий.

— С удовольствием ее послушаю. Только закажу кофе в кабинет.

— Может быть, пока депутат и актриса проводят свидание с сыном, мы успеем пообедать в «Чайке»? — спросила Лариса. — А то мне не нравится тот кофе, который вы здесь пьете.

— Может быть, тем более что это рядом, — воспрянул духом Олег. — Поехали…

…Они обедали в Зеленом кабинете, куда подали овощной салат, яйца, фаршированные креветками, консоме по-немецки и бутылку мартини.

— В общем, получается довольно милая картина, — начала Лариса. — Главное заключается в том, что Андрэ Амбесси не был любовником Горецкой.

— А кем же он был?

— Ее сыном, — спокойно ответила Лариса. — Все очень просто. Горецкая в юности влюбляется в начинающего поэта Неводова. И он вроде бы в нее тоже. Но Неводов — натура творческая и непостоянная. Вероятно, Горецкая застала его на одной из пирушек, подобных той, на которой я сама побывала, будучи в Москве.

Карташов при этих словах подозрительно посмотрел на Ларису.

— Нет, в групповушке я не участвовала, — поспешила успокоить его Лариса.

— А не в групповушке?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — решительно сказала она. — Тем более что это не имеет никакого отношения к делу. Я лучше продолжу ретроспективу. Так вот — скорее всего, молодая Настя Горецкая испытала шок от измены любимого и, грубо говоря, пошла по рукам. Об этом мне говорила ее подруга Юля Рыбакова. Итак, она начала встречаться со всеми подряд, и тут-то и подвернулся тот самый негр из Конго, который учился в университете Патриса Лумумбы. И надо же такому случиться, что она забеременела. Аборт можно было делать только подпольно — она испугалась. Горецкая до последнего пыталась это скрыть, но как только наступило лето, она уехала с чернокожим другом подальше от Москвы, под Тарасов, в тихий санаторий «Три березы». Деньги, вероятнее всего, у него были, и он оплатил ее пребывание, а сам уехал. Все-таки в СССР учились дети из высокопоставленных семей развивающихся стран.

— И что же произошло там? — заинтересованно спросил Карташов.

— Там она нашла акушерку, и Горецкая благополучно родила чернокожего малыша. Конечно, о том, что он останется у нее, не могло идти и речи. Но у этого африканца была жена. Кажется, ее звали Констанция. Как уж ему удалось уговорить ее имитировать беременность, а потом взять чужого ребенка себе, это известно теперь только богу. Может быть, у нее были какие-то женские проблемы. Тем не менее она взяла младенца, и семья Амбесси благополучно отбыла в свое Конго. Где и оставалась до сих пор. Что вот только вынудило вернуться к своей родной мамочке выросшего Андрэ? Об этом наверняка сможет рассказать нам Горецкая. И заодно еще о том, зачем она его убила.

— Невероятно, — скептически скривился Карташов. — А бабку-акушерку она грохнула, чтобы не осталось свидетелей?

— Скорее всего, да. А может быть, просто не выдержали нервы — все-таки после того, как убьешь своего сына, пускай и незаконнорожденного, чувствовать себя будешь не шибко комфортно.

— А как быть с пакетом марихуаны, который был обнаружен на месте происшествия?

— Ну, может быть, африканец и этим занимался в легкую… Может быть, он был наркоманом и шантажировал Горецкую, просил деньги в обмен на молчание об этой экзотической истории тридцатилетней давности.

— И все-таки ты поосторожнее с выводами, — хмуро заметил Олег. — Необходимо тщательно проверить ее алиби.

— Я этим и собираюсь заняться, — сказала Лариса. — Да и тебе советую.

— Нам пора возвращаться, — поглядел на часы Карташов.

Лариса молча кивнула и, допив кофе, поднялась с дивана. Они быстро доехали до отделения на ее «Вольво» и, пройдя мимо дежурного, который с некоторых пор начал очень подозрительно посматривать на пару Карташов — Лариса (видимо, вообразил невесть что), поднялись на второй этаж.

У двери кабинета Карташова в одиночестве сидел Клубнев.

— Олег Валерьянович, — поднялся он навстречу Карташову. — Так, кажется, вас зовут…

Карташов сухо кивнул.

— Так вот… Роман не мог этого сделать, — эти слова депутат произнес с напором в голосе.

Зайдя в кабинет, он продолжил свою речь уже в более сентиментальном духе:

— Он всегда был чудесным ребенком. Всегда послушным. Зачем портить мальчику жизнь? Ведь эта девушка… она жива и скоро выздоровеет. Я сам с ней договорюсь.

— Вам придется договариваться прежде всего с ее женихом, — вступила в разговор Лариса. — А он жаждет крови.

— Вы не понимаете, — чуть склонил голову набок Клубнев. — Я привлеку к этому делу очень влиятельных людей. И вы очень пожалеете, что не хотите мне помочь.

— Вы хотите, чтобы Романа выпустили? — спросила Лариса.

— Конечно, — повернулся Клубнев в ее сторону. — Наконец-то хоть кто-то меня услышал. Конечно, не просто так, а под залог. К тому же я смог бы что-нибудь сделать для вашего отделения.

— Но это не могу решить только я один, — ответил Карташов. — Мне надо поговорить с начальством…

— Молодой человек, — снисходительно посмотрел на него Иван Сергеевич, — с вашим начальством я могу поговорить и сам.

— Тогда что вы делаете у меня? — спросил Олег.

— Я пытаюсь вам доказать, что мой сын невиновен.

— Но я не определяю степень вины, я лишь расследую дела. Я не могу отпустить вашего сына, потому что он находится под следствием.

— Я думаю, ваше начальство будет очень недовольно вами, молодой человек.

— Это еще почему? — искренне удивился тот.

— Потому что им придется выполнять вашу работу. Вы не можете разобраться с таким простым вопросом. В нашем департаменте вас не потерпели бы и несколько часов.

— Хорошо, что я нахожусь в своем департаменте, — вздохнул Олег.

Клубнев смерил Олега уничтожающим взглядом и, слегка покосившись на Ларису, выскочил из кабинета, хлопнув дверью.

— Господи, — обхватив голову руками, буквально закричал Олег, — ну почему обязательно надо так хлопать дверью?

— А где же Горецкая? — спросила Лариса.

— По-видимому, уехала домой, — устало ответил Карташов. — У нас по-прежнему нет достаточных оснований для того, чтобы допросить ее по всем правилам…

— Пока что нет, — возразила Лариса. — Я надеюсь, что они появятся…

Она взглянула на часы. С момента ее прибытия в Тарасов прошло уже почти четыре часа. А она все еще не успела отдохнуть с дороги.

И она сказала:

— Олег Валерьянович, я, наверное, поеду домой, пораскину еще мозгами и, скорее всего, буду у тебя завтра.

— Если ты принесешь новости, будет еще лучше…

Не успел он произнести эти слова, как дверь в кабинет распахнулась, и на пороге показался горячий кавказский парень по имени Гога Иванов.

«Боже мой, — мысленно чертыхнулась Лариса, — только не это!»

Однако Гога, увидев ее в кабинете следователя, улыбнулся и тут же спросил Карташова:

— Ну что, вы его нашли?

Тот в ответ кивнул.

— И что вы собираетесь с ним делать?

— Мы? — удивился Олег. — Да ничего. Мы ничего не решаем, это компетенция суда.

— Не надо никакого суда, — вдруг заявил Гога и уселся на стул.

— Что значит не надо? — не понял Олег.

— Я сам с ним разберусь. Где он находится? Я буду жаловаться на вас на всех. Мне не надо никаких мифических судов. Он должен заплатить, и он это сделает.

— Подождите, — поднял Олег обе руки вверх, — вы знаете, что ваша девушка уже поправляется?

— Да я знаю, но ее лицо и тело еще долго будут в ссадинах и синяках, — упрямо заявил Иванов.

— Я советую вам догнать вон того господина, — Лариса подозвала Иванова к окну и указала ему на Клубнева, который в этот момент выходил из отделения. — Это отец подозреваемого. Он очень влиятельный человек, может быть, он поможет вам чем-нибудь…

Иванов сверкнул глазами и опрометью выскочил из кабинета.

— Зачем ты это сделала? — спросил Карташов.

— Пускай поговорят. Один, может быть, перестанет быть таким высокомерным, а другой, возможно, охладит свой пыл… Кстати, мне тоже пора.

И Лариса, с жалостью посмотрев на Карташова, которому, по-видимому, еще предстояло объясняться с начальством по поводу разговора с семейством Клубневых-Горецких, вышла из кабинета.

* * *

— Золотце мое! — неожиданно радостно встретил Ларису на пороге ее дома Котов. — Я очень рад, что ты приехала.

Возможно, в иное время Лариса и порадовалась такому к себе отношению, но когда Котов приблизил к ней свое небритое лицо и дохнул на нее перегаром, она поняла, чем вызвано подобное радушие.

Муж снова был пьян. Она уклонилась от поцелуя в губы и поспешила в спальню за халатом. Ей не терпелось смыть с себя дорожную грязь. Тем более что надо было появиться в ресторане, чтобы решить несколько деловых проблем.

— Могла бы, между прочим, и меня с собой взять в командировку, — обиженно продолжал Котов. — Слушай, Лара, а может быть, нам вообще взять отпуск и устроить себе медовый месяц?

Лариса покосилась на мужа и молча шмыгнула в ванную. «Что-то с ним явно происходит ненормальное», — подумала она. Впрочем, конечно, про медовый месяц стоило бы подумать. Только вряд ли вместе с Евгением.

Через полчаса она уже на своей серебристой «Вольво» спешила по направлению к «Чайке».

Поздоровавшись с обслуживающим персоналом, она прошла в кабинет и сразу позвала к себе администратора Степаныча.

Машинально включив монитор, она стала рассеянно смотреть на посетителей. Их было не очень много, она быстро всех рассмотрела, и один привлек ее внимание.

Это был толстенький мужичок, одиноко сидевший за угловым столиком. Лариса с усмешкой отметила про себя, что ему давно пора заняться спортом. И он показался ей явно знакомым.

Она уже не чувствовала вкуса пищи и машинально проглатывала кусочки. Она мучительно вспоминала, где могла его видеть раньше. И как только он потянулся за своим бокалом, Лариса вспомнила — это был тот самый толстячок, который на банкете по поводу избрания Клубнева депутатом пытался оказывать Горецкой знаки внимания. И она, помнится, была от них не в восторге. А как его звали?.. Кажется, Влад… Ну что ж, если он вхож в компанию Горецкой и Клубнева, вполне может быть, что он присутствовал и на том пикнике в четверг двадцать четвертого.

Так и не притронувшись к консоме, Лариса встала и направилась в зал, прихватив с собой бутылку мартини. Она подошла к столику, где сидел Влад, и, поздоровавшись, попросила разрешения присесть. Влад сначала недоуменно поднял глаза, но потом вмиг лицо его просветлело. Он окинул Ларису взглядом, и в тот момент, когда осмотр ее фигуры закончился в районе ног, он был сама любезность.

— Конечно, конечно, очень приятно, — засуетился он.

— Меня зовут Лариса, я владелица этого ресторана. Я как-то видела вас здесь в компании друзей, — попыталась объяснить она свое появление за его столом. — С вами была одна актриса… Мне она очень нравится… Ее фамилия Горецкая… Может быть, вы нас познакомите? Как-нибудь?..

— О да, конечно. Буду весьма признателен, — залепетал «колобок». — Да, кстати, я не представился — Влад.

— Очень приятно, — ответила Лариса. — Вы давно знакомы с Анастасией Николаевной?

— Да я, в общем-то, больше знаком с ее мужем, — несколько смущенно ответил Влад. — Знаете ли, добрейшей души человек. А с Настей мы познакомились лет пять назад. Замечательная женщина.

— А вы не могли бы мне рассказать о ней? Я большая поклонница ее таланта, — стараясь не краснеть от того, что говорит явную неправду, попросила Лариса.

— У нее хорошая семья, прекрасные дети… Я даже и не знаю, что сказать, — толстячок несколько растерялся. — Вы спрашивайте.

По поводу детей Лариса сама все знала. Ее, по правде сказать, интересовал только тот день, когда Горецкая ездила к кому-то на дачу. Но как покорректнее подойти к этому вопросу, она не представляла. Подумав немного, она решила, что действовать надо напрямик. К тому же рассиживаться с этим толстячком у нее не было ни времени, ни желания.

— Вы знаете, Горецкая такая творческая личность. Она, наверное, и отдыхает как-нибудь экзотически, — высказала она предположение.

— Ну, это вы загнули, — сложил толстые губы в трубочку Влад. — Недавно у нашего друга был день рождения, так мы на весь день ездили к нему на дачу. Настя была просто в восторге от такого отдыха и радовалась как ребенок. Так что все как у людей, обычно…

— Было весело?

— Да, мы чудесно провели время.

— А Анастасия Николаевна всегда была с компанией?

Влад покосился в сторону Ларисы, и она поспешила объяснить:

— Я имею в виду, ей не было скучно?

— Кстати, вы правы, — засмеялся Влад каким-то скрипучим смехом. — Она действительно куда-то уезжала. Это было днем, но в любом случае мне неудобно было спрашивать, куда она едет и вернется ли вообще.

— А она вернулась?

— Да, часа через полтора. Мы уже ели шашлыки.

— И что? Неужели никто не заметил ее отсутствия? Она все-таки очень яркая женщина.

— Не знаю. Потом спрашивали — куда это она пропала, но она только отшучивалась и смеялась по поводу того, что ей даже по лесу побродить нельзя в одиночестве. Везде, мол, ее желают видеть на людях.

В этот момент Лариса неожиданно обнаружила руку Влада у нее на коленке. Круговыми движениями он продвигал ее вверх. От такой наглости она чуть не подскочила. В конце концов, тоже мне Аполлон нашелся!

Она не резко, но в то же время решительно отодвинулась от него.

— Так вы познакомите меня с Горецкой? — улыбнулась она.

— Это будет зависеть от того, как сложится наше с вами общение, — глядя маслеными глазами на нее, сказал Влад.

— Хорошо, я сейчас отлучусь в кабинет и вернусь к вам, — не переставая улыбаться, сказала Лариса и кокетливо подмигнула Владу.

Она встала со стула и вскоре удалилась в служебное помещение. Естественно, возвращаться к нему она не стала — то, что хотела узнать о Горецкой, она уже узнала.

Глава 9

Вечером Ларисе позвонил Карташов и сообщил о результатах экспертизы по делу Амбесси.

— У него в крови был найден наркотик, который вызывает галлюцинации, — сказал он.

— И что это доказывает?

— По крайней мере, это доказывает мою версию о наркоте, — почему-то зло ответил Олег.

— У тебя какие-то проблемы? — услышав тон его голоса, поинтересовалась Лариса.

— Главная проблема в том, что в дело никак не вписывается твоя Горецкая.

— Почему?

— Завтра объясню, если хочешь, подъезжай в управление.

— Хорошо, — согласилась она. — Советую тебе, Олег, хорошо выспаться.

— Тебе что, любовники уже домой звонят? — неожиданно раздался из-за спины голос Котова.

— Да, представь себе, — равнодушно ответила Лариса. — А тебе-то, собственно говоря, какое до этого дело? Ты можешь вообще отсюда отваливать. Мы же договорились…

Евгений, который был в этот вечер на удивление трезв, обиженно насупился и ретировался на третий этаж, где он в последнее время оккупировал одну комнату и практически не выходил оттуда…

…Утро началось как обычно, только Котов не стал готовить себе завтрак. Когда Лариса вошла в кухню, он молча, с обиженным видом сидел в кресле.

«Как будто и не спал», — усмехнулась про себя она, но промолчала. Она вообще сделала вид, что его не заметила. Она быстро приготовила себе и дочери немецкий салат.

— Сколько раз я тебе говорила, что нужно соблюдать дисциплину! — раздраженно произнесла Лариса, видя, как нехотя дочь приближается к столу.

— Я беру пример с папы и отказываюсь есть.

— Что? — вытаращила глаза Лариса.

— Он объявил голодовку…

— Но это глупо…

— А не глупо вести себя так, как будто мы чужие люди? — подал голос Евгений. — Нам давно уже надо поговорить о будущем.

— Мы уже столько раз это обсуждали! — вздохнула Лариса.

— Ну, может быть, еще раз обсудим?

— А толк-то какой?

— Лара, я снова собираюсь в Москву, там затевается большое дело…

— Прекрасно, — просияла Лариса. — Как хорошо день начинается!

Котов раздраженно бросил зажигалку, которую он вертел в руках, на стол и вышел из кухни.

— Мама, ну зачем ты так? — с укоризной посмотрела Настя на мать.

— Настя, мне некогда с тобой сейчас обсуждать этот вопрос. Сегодня вечером, я думаю, мы все соберемся и спокойно поговорим… По крайней мере, я надеюсь, что это будет возможно…

Лариса чувствовала, что в деле наступил решающий момент. Нужно было разоблачать Горецкую. Но пока она этого не сделает, к семейным проблемам она не притронется. А именно к ним относился серьезный разговор с Евгением, который действительно назрел. Особенно в свете его последних заявлений о перемещении в Москву.

Раньше Евгений несколько лет жил в столице, навещая семью лишь раз в два месяца. Такая жизнь Ларису сначала не очень устраивала, но потом она привыкла. Да к тому же и отношения с мужем эмоционально явно, что называется, подсохли. Терпела она его только из-за Насти.

Что ж, она явно не против, если Евгений уедет снова в Москву на ПМЖ. По крайней мере, дома будет поспокойнее. Да и вообще: меньше народу — больше кислороду! Завершив свои циничные рассуждения по поводу мужа, Лариса начала думать о Горецкой.

Вот эта проблема покруче — придется весьма серьезно постараться… В том смысле, чтобы она призналась, что совершила два преступления. И как это сделать, Лариса пока не имела никакого представления.

Она поспешила в «Чайку». Там она в течение полутора часов занималась хозяйственными делами. Она напряженно думала о том, как же вывести Горецкую на чистую воду. Зацепок, прямо скажем, было не очень много. Показания Влада о том, что она отлучалась с дачи — и практически все. Что же касается случая с конголезцем, то тут вообще никаких свидетельств того, что Горецкая к этому причастна.

Постепенно зал заполнялся, и Лариса, случайно бросив взгляд на стоявший у нее в кабинете монитор, заметила Горецкую. Прямо-таки на ловца и зверь бежит… Похоже, ей очень нравится «Чайка».

Лариса вспомнила все разговоры с актрисой — в театре и в кабинете Карташова — и пришла к выводу, что Анастасия Николаевна не в курсе, что директором этого ресторана является именно она. Потому что сама Лариса ей об этом, кажется, ни разу не говорила. Иначе Горецкая вряд ли посещала бы этот ресторан.

Сейчас актриса была не одна. Когда стоявший рядом с ней мужчина обернулся и попал в поле камеры, Лариса узнала в нем своего попутчика по спальному вагону — Юрия. Они стояли рядом, чуть прислонившись друг к другу, и выжидательно оглядывались по сторонам.

— Степаныч, — обратилась Лариса к своему заму, — по-моему, этой паре нужна помощь. Спроси, что они хотят. А лучше всего постарайся сделать так, чтобы они сели в отдельную кабину.

Степаныч тут же понимающе кивнул, и через минуту Лариса увидела его уже на экране. Он был сама любезность. Они скрылись с экрана, но по направлению движения Лариса поняла, куда они пошли. Быстро переключив монитор, она убедилась, что не ошиблась. Степаныч, посадив их в кабину для конфиденциальных встреч — у Ларисы в ресторане имелся и такой вид услуг, уже раскланивался, вероятно, принимая заказ.

Лариса, переключив камеру на звук и на всякий случай включив запись, уставилась на монитор. О том, что подглядывать нехорошо, она знала еще с детского сада, но другого выхода у нее не было. А вдруг Горецкая о чем-нибудь да проговорится.

Лариса заметила, как рука «друга Юрки» накрыла руку актрисы, и невольно подалась вперед. Горецкая просто млела от счастья и придвинулась к нему ближе. Другая его рука опустилась под стол. Что она там делала, Ларисе не было видно, но для того, чтобы догадаться, не нужно было обладать какой-то небывалой фантазией.

Внезапно Лариса поняла, что именно она сейчас сделает. Да простит ее за это бог. Она набрала домашний номер Клубнева и стала ждать.

После пятого гудка трубку взяли, и Лариса услышала голос хозяина квартиры.

«Бог на моей стороне», — подумала она между делом.

— Клубнев слушает, — по-армейски четко прозвучал голос отставного полковника.

— Добрый день, Иван Сергеевич, — слегка изменив голос, начала Лариса. — Вы не могли бы сейчас подъехать в ресторан «Чайка»?

— Кто это говорит? — недовольно буркнул Клубнев. — Для чего я туда должен ехать?

— Вы увидите свою жену с любовником, — резко сказала она. — Они находятся в кабине для конфиденциальных встреч.

И бросила трубку. После этого она вызвала к себе верного заместителя Степаныча.

— Помнишь, у нас тут была вечеринка одного депутата?

— Клубнева, что ли? — сразу же уточнил Степаныч.

— Да. Ты его помнишь?

— Конечно.

— Ну, вот и прекрасно. Как только он появится здесь, проведи его, пожалуйста, ко мне.

— Хорошо, — пожал плечами Степаныч и удалился в зал.

Монитор тем временем бесстрастно отражал все, что происходило в кабинке, где заперлись Горецкая и Юрий. Им только что принесли заказ, и они пили «Кровавую Мэри» на брудершафт.

Отлично! Жалко вот только супруга еще нет. Такой кадр пропадает зря!

И в это время к Ларисе влетел возмущенный Клубнев в сопровождении Степаныча.

— Я не понимаю, что вы себе позволяете, — начал он с порога.

Увидев Ларису, он, однако, удивился еще больше.

— Это вы? Вы что, не в милиции работаете?

— Нет, — спокойно ответила Лариса. — Я бы посоветовала вам успокоиться и посмотреть вот сюда.

И она показала ему на экран, где застыли два человека в долгом поцелуе. Клубнев без труда узнал свою жену.

— О боже! — прошептал он, садясь на стул. — Что это?

«Вот чудак, — усмехнулась мысленно Лариса, — неужели он никогда не думал, что его жена может ему изменять? Учитывая к тому же, что она актриса».

— Это безнравственно, — воспылал Клубнев праведным гневом. — Вы подглядываете за своими клиентами?

— Вовсе нет. Эти камеры установлены только для того, чтобы вовремя пресечь скандал, драку или изобличить мелкого воришку. Но в данной ситуации это необходимо. Я серьезно подозреваю вашу жену в убийстве. Так что давайте досмотрим спектакль до конца. К тому же ваша жена там явно играет главную роль.

На экране наконец перестали целоваться, и Горецкая, прижавшись к Юрию, вкрадчиво заговорила:

— Тебе нравится это место? Правда, здесь уютно и никто не мешает?

Он мягко улыбнулся и кивнул головой. Юрий действительно был красив, и Лариса невольно залюбовалась им.

«Неужели Горецкая всерьез считает, что она нравится ему? Неужели, когда мне будет столько же лет, я буду вести себя так же и жить одними идиотскими иллюзиями? Ужас!» — Ларису аж передернуло.

Иван Сергеевич, бросив на нее быстрый взгляд, похоже, догадался, о чем она подумала. Он вжал голову в плечи, как бы защищаясь от чего-то, и сразу стал выглядеть старше. Ларисе стало его немного жалко. Этот человек, в общем-то, ни в чем виноват не был.

— Ты договорился с моим мужем? — заглядывая в глаза Юрию, продолжала Горецкая.

— Нет, — поморщился он. — Этот старый болван всего боится и считает, что такое количество нельзя продать без накладных.

Клубнев вздрогнул и невольно распрямил плечи.

— Это я болван? — тихо спросил он в пустоту.

— Ничего, — заверила Горецкая, — я с ним поговорю. Он меня слушается.

— Да? — сделал удивленное лицо Юра. — Интересно узнать, почему?

— Не знаю, — кокетливо повела она плечами. — Наверное, любит меня.

— Вот сучка! — прошептал Клубнев.

Лариса невольно покосилась в его сторону. В устах избранника народа данное высказывание звучало грубовато, если не сказать больше.

— Так ты меня возьмешь с собой? — продолжала ворковать Горецкая. — Ты же обещал!

— Настя, я не могу. Ты же знаешь, что у меня семья, у тебя тоже…

— Мне все равно, — с пафосом произнесла Горецкая, заламывая руки. — Я без тебя все равно не могу. Так больше не может продолжаться! Юра, ты же обещал развестись!

«Смахивает на дешевую трагедию», — подумала Лариса и снова посмотрела на Клубнева. Тот сидел на стуле, слегка подавшись вперед, смотрел на монитор, сцепив руки.

— Господи, — вскочил со своего места Юрий, — о чем ты говоришь, Настя! Зачем нам что-то менять? К тому же я не могу терять клиентов из-за твоей дурацкой прихоти. На Западе очень чтят семейные традиции, а у меня полно контрактов с иностранцами. Да половина из них сразу прекратит со мной все контакты, как только узнают, что я бросил жену и двоих детей. Если я не состоятелен в семье, то я не состоятелен и в делах. У нас не Голливуд, где подобные вещи только прибавляют популярности.

Он сел и нервно закурил.

— Но ты же обещал, — настойчиво повторила Горецкая.

— Давай оставим все как есть, — положил он свою руку на ее.

— Я должна уехать, — она подняла лицо.

Глаза ее горели и были похожи на глаза сумасшедшей.

— Ты не понимаешь… — она всхлипнула.

Лариса поняла, что приближается кульминация этого дела, и на всякий случай набрала номер Карташова.

— Олег, ты не можешь ко мне сейчас приехать?

— Срочно? — удивился Карташов.

— Да.

— Хорошо, а в чем дело?

— Если все будет хорошо, то мы сможем раскрутить Горецкую.

— Каким образом?

— Все подробности на месте. Подъезжай в «Чайку» сейчас.

— Ну, ладно… — Карташов искренне недоумевал.

— Я жду у себя в кабинете. Поторапливайся, а то все пропустишь.

Она положила трубку.

— Кому вы звонили? — голос Клубнева звучал глухо.

— Своему хорошему другу, — постаралась успокоить его Лариса.

Клубнев кивнул и повернулся к экрану.

— Мне надо уехать. Я хочу в Москву! Это город моей юности, моей молодости! Как тогда мы любили!..

Юрий с удивлением посмотрел на Горецкую.

— Настя, с тобой все в порядке? — осторожно спросил он.

— Да, со мной все в порядке. Мой сын курит анашу и сбивает на своей машине проституток. Моя дочь трахается со всеми подряд. Моему мужу нет ни до чего дела, кроме своей карьеры. Мой любовник меня бросает. У меня все нормально! — истерично выкрикнула она.

— Настя, перестать, пожалуйста, — поморщился Юрий. — Ты не в театре, и не стоит входить в роль. Никто тебя не бросает. Ты замечательная женщина, и я не хочу тебя терять.

— Это все слова. Они ничего не значат.

— Мне пора вмешаться, — вдруг встал со своего места Клубнев. — Подождите, — остановила его Лариса. — Вполне может быть, что все еще только начинается.

— Юра, — умоляюще продолжала говорить Анастасия Николаевна, — возьми меня в Москву. С твоими связями я устроюсь в один из театров. Мне все равно в какой, лишь бы играть. У меня будет своя квартира, а ты будешь часто приходить ко мне.

Юрий скептически смотрел на Горецкую.

— Мне надо уехать, — продолжала она, нажимая на второе слово. — Надо! Меня тут обвиняют черт знает в чем.

«Вот! Вот где начало самого главного!» — внутренне торжествовала Лариса.

В этот же момент Юра настороженно поднял голову и с интересом посмотрел на Анастасию Николаевну.

— Что значит «обвиняют»? — не понял он. — Кто обвиняет?

— Да так, ерунда, — беспечно махнула она рукой. — Просто стажер-милиционер, как ее там, Лариса-крыса, слишком много себе позволяет. Ты бы узнал, может, ей денег надо. Что это она так выслужиться старается? А может, следователя хочет заарканить? — Горецкая даже улыбнулась и допила вино. — Но он же совсем еще мальчик…

— О чем ты говоришь? — нахмурился Юрий.

Клубнев весь напрягся и, казалось, был готов пробуравить монитор взглядом. Лариса держала его за рукав, чтобы он, не дай бог, не бросился по направлению к кабине и все не испортил.

Горецкая тем временем сделала паузу и манерно спросила:

— Ты мне поможешь?

— В чем?

— Нет, сначала скажи, что поможешь… — в голосе ее послышались капризные нотки.

— Настя, я не господь бог. В чем должна состоять моя помощь? — равнодушно спросил Юрий.

— Не знаю. Доказать все равно ничего нельзя. А бабка и так была старая.

Лариса с облегчением вздохнула. Именно для того, чтобы были сказаны эти слова, она и затеяла всю эту операцию с вызыванием мужа. Однако, похоже, Горецкая решила излить свою душу не мужу, а любовнику.

— Господи! — Клубнев обхватил голову руками. — Какая еще бабка? Она что, бредит?

— Не думаю, — серьезно ответила ему Лариса.

— Она мне даже снилась! — повысила голос Анастасия Николаевна.

— Может быть, ты объяснишь все-таки, что случилось? — спросил Юра.

— Понимаешь, это произошло случайно, но… — замялась Горецкая. — В общем, по моей вине умерла бабка. Но она была очень старая и все равно бы умерла, — поспешно добавила она, замечая, как постепенно вытягивается лицо собеседника.

— Ты что? Рехнулась? Настя, какая бабка? Почему? Что она тебе сделала? — обрушил он на нее град вопросов.

— Я же сказала, что так получилось, — виновато посмотрев на Юрия, опустила глаза Горецкая. — У нее оказалась очень хорошая память, и она многое помнила… А тут еще все эти события…

— Что она могла помнить? О чем? Какие события? — продолжал недоумевать Юрий.

— Я должна отсюда уехать, — театрально заламывая руки, сказала Горецкая. — Я должна…

Клубнев тем временем схватился руками за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону как маятник.

— Господи, моя карьера… — внезапно простонал он. — Я только начал вставать на ноги. Настя, что ты натворила?

Он внезапно вырвал свою руку, которую держала Лариса, и бросился к выходу из кабинета. Лариса не стала его останавливать.

И в этот момент в ее кабинет вошел капитан Карташов в штатском.

— Ну что опять за спешка? — недовольно спросил он.

— Тихо, садись и смотри, — оборвала его Лариса, указывая на кресло. — Давай немного подождем. Она уже призналась, и все это записано на пленку. А сейчас, я думаю, развернется пьеса под названием «Отелло». В роли Дездемоны выступит Анастасия Горецкая, а в роли мавра — депутат городской думы Иван Клубнев.

— А дальше?

— А дальше появимся мы.

— Не возражаю…

Карташов пожал плечами и уставился на экран.

— Юра, выйди, пожалуйста, — прозвучал глухой голос Клубнева.

Он уже стоял на пороге кабинки для «конфиденциальных» разговоров. Горецкая, вздрогнув, уставилась на мужа так, как будто увидела привидение. Юра же, удивленно вскинув брови и усмехнувшись, встал.

— Извини, старик. Так получилось.

Он похлопал депутата по плечу и вышел из кабины. Казалось, он был рад, что все закончилось именно так. Похоже, что признания Горецкой и ее приставания насчет Москвы ему самому были неприятны.

— Ты что, за мной следил? — вскочила Анастасия Николаевная со стула.

Ее глаза пылали праведным гневом.

— Делать мне больше нечего, — устало ответил Клубнев. — Сядь на место и перестань из себя опять кого-то изображать. Я не знаю всех твоих ролей и сейчас не оценю твоей игры.

Горецкая хмуро посмотрела на мужа и села.

— Ты всю жизнь играешь: сначала роль жены, потом матери. Я уверен, что и сейчас, с Юрием, ты пыталась играть роль любовницы, которую отвергли, — Клубнев поморщился. — Так себе, между прочим, сыграла. Иногда я уже и не могу отличить, где ты настоящая, а где нет. С кем ты спишь, мне все равно. Ты никогда не была монашкой, но сегодня я услышал о тебе такое!

— Что? Что ты услышал? — с ужасом спросила Горецкая. — Как ты мог что-либо слышать?

— Во всех ресторанах стоят камеры. И «Чайка» не исключение.

— Нас что, и сейчас видят и слышат? — с еще большим ужасом спросила Горецкая и привстала.

— Сейчас это уже не имеет значения. Так я все-таки не понял, в чем тебя обвиняют?

Горецкая смотрела на мужа широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова. Видимо, на нее большое впечатление произвело скоропалительное исчезновение Юрия и внезапное, как снег на голову, появление мужа.

В этот момент Карташов отвел глаза от монитора и вопросительно посмотрел на Ларису.

— Пора? — спросил он.

Лариса кивнула.

— Пожалуй…

Они вышли из кабинета и направились по служебному коридору в зал, прошли мимо стоявшего около стойки бара Степаныча и вскоре уже открывали дверь в кабину, где сидели Клубнев и Горецкая.

— Извините, я вынужден прервать ваш диалог, — так обозначил свое появление перед супругами Карташов. — Продолжим разговор у меня в кабинете.

И, довольный собой и ситуацией, Олег Валерьянович заученным движением обнажил свое удостоверение. Его рука с книжечкой застыла аккурат между лицами обоих супругов.

— Мы с вами уже встречались. Не так давно… По поводу вашего мальчика…

Горецкая сидела молча, опустив голову.

— Я думаю, нам есть о чем поговорить с Анастасией Николаевной, — продолжил Карташов.

— Вы ничего не докажете, — с вызовом подняв голову, заявила она, — я ничего не говорила и никуда не пойду. Ты можешь подтвердить что-либо, что может быть использовано против меня? — обратилась она к Клубневу.

— Нет, — тут же спохватился он. — И вообще я не пойму, по какому праву вы врываетесь к нам и портите нам обед? У меня вообще депутатская неприкосновенность!

— Да к вам и нет никаких претензий, — спокойно парировал Карташов. — Успокойтесь, пожалуйста. А вот за дачу ложных показаний мы можем привлечь и вас. Так что пройдемте, Анастасия Николаевна. Вы обвиняетесь в убийстве Кортневой Глафиры Даниловны.

— Это кто? — только и смогла спросить она.

Лицо ее побледнело, как будто она наложила на себя обильный грим.

— Это та самая акушерка, которая когда-то помогла вам. За что, собственно, и поплатилась, — вступила в разговор Лариса. — Это опять вы? — устало проговорила Горецкая, окидывая Ларису презрительным и ненавидящим взглядом.

— Я думаю, мы найдем повод для разговора, — сказала Лариса. — К тому же запись вашего признания по поводу Кортневой у нас имеется.

— Подождите, — вскочил со стула Клубнев. — А мне-то что делать в этой ситуации?

— Можете пойти с нами. Вам же интересно будет послушать рассказ вашей жены… — чуть усмехнулась Лариса.

* * *

Андрэ Амбесси рос очень послушным и хорошим мальчиком. С раннего детства он понял, что он не такой, как все. У него были образованные родители, а это в его стране было редкостью и считалось большим преимуществом. У отца была хорошая работа. У них был большой дом с бассейном и садом. Отца уважали, к ним в дом часто приходили гости, которые принадлежали к элите конголезского общества.

Многие его сверстники завидовали ему, все хотели с ним дружить. Отец был помощником премьер-министра, а мать занимала ответственный пост в правительстве, связанный со здравоохранением.

Однако в середине девяностых отца отстранили от работы в результате политических интриг, к тому же умерла мать, Констанция. А потом отец попал в автокатастрофу. Несколько месяцев врачи боролись за его жизнь, но безуспешно.

Вот тогда-то, когда отец находился на больничной койке, Андрэ и узнал, что у него есть еще одна родина. И что находится она гораздо севернее, и что вообще у него другая мать. Отец показал ему фотографию настоящей матери, Анастасии Горецкой. На снимке она показалась Андрэ очень красивой.

У Андрэ у самого начались трудности с работой — особо напрягаться он не привык, а у власти находились люди, которые не жаждали принимать его на теплое место. И мысль о том, что у него есть другая мать и страна, в которой, несмотря на кризис, все же лучше, чем в родном Конго, не давала ему покоя.

И он твердо решил уехать в Россию. Он надеялся на то, что его мать вспомнит о грехах своей юности и поможет ему устроиться в той далекой стране. Он рассчитывал устроиться в России переводчиком с французского.

«Хуже уже все равно не будет», — уговаривал он сам себя. В посольстве ему помогли отыскать Горецкую Анастасию Николаевну и дали адрес.

Город Тарасов ему понравился, и он решил остаться здесь. Посмотрев спектакль с участием Горецкой, Андрэ дождался ее у входа.

Он представился ей весьма прямолинейно:

— Здравствуйте, я ваш сын Андрэ.

Услышав это, Горецкая слегка побледнела, потом изобразила радость, но было видно, что на самом деле это лишь маска, скрывающая беспокойство.

Они встречались потом несколько раз, Анастасия Николаевна обещала помочь Андрэ с устройством на работу. Однако никоим образом не хотела признавать африканца своим сыном.

Тогда, в кафе, у них состоялся разговор, после которого Горецкая пришла к выводу, что ее сын не принесет ей ничего, кроме лишних проблем. Андрэ был слишком импульсивным и ко всему прочему каким— то наивным.

— Я хотел бы увидеть своих брата и сестру. Они же мне родные, — настаивал он.

— Нет, — испугалась Горецкая. — Только не сейчас. Мне надо им рассказать о тебе, они же ничего не знают.

— Хорошо, — протянул Андрэ. — Но я думал, что мы будем жить вместе.

«Этого еще не хватало», — подумала про себя Горецкая, но только улыбнулась и погладила сына по руке.

Андрэ говорил по-русски почти без акцента, и актриса поинтересовалась, где он так хорошо выучил язык.

— Отец дома часто говорил на этом языке, — объяснил он. — И я так думаю, что он станет мне в конце концов родным.

— Почему?

— Я бы хотел остаться здесь навсегда, — твердо заявил Андрэ.

— Обсудим это позже, — ушла от разговора Анастасия Николаевна.

«Мне надо от него отвязаться, — подумала она. — К тому же предвыборная кампания Ивана еще не закончена. У него слишком много противников, которые могут использовать эту историю».

С тех пор Горецкая стала избегать встреч со своим сыном. Не отвечала на телефонные звонки, а один раз ей даже пришлось выходить из театра через черный ход, чтобы не встретиться с Андрэ.

А он тем временем терпеливо ждал, когда его мамаша устроит его на работу, и проматывал свои деньги, которые привез из Конго.

Один раз он все-таки подкараулил свою мать и снова навязал ей неприятный для нее разговор о том, чтобы она, что называется, «впустила его в свою жизнь».

После этого разговора Горецкая серьезно задумалась о том, каким бы образом ей поскорее избавиться от этой обузы в виде сына. Андрэ, поняв в конце концов, что мать боится огласки, решил немного ее пошантажировать, но она просто не стала с ним разговаривать. Она выбежала из ресторана, в который они зашли пообедать. К тому времени Горецкая стала надевать парик и темные очки, когда встречалась с сыном, чтобы знакомые не узнали ее. Более того, ситуация осложнялась еще и тем, что ее сын Роман случайно на улице заметил ее с Андрэ и обвинил в любовной связи с ним. Это уже переходило все границы.

А Андрэ вышел из себя и, решив, что надо все выяснить до конца, в очередной раз пришел в театр. За два часа до встречи он принял наркотик из группы энергетических стимуляторов, чтобы более уверенно чувствовать себя в разговоре. Это было вечером пятнадцатого июля.

— Я не могу больше жить, ничего не делая, — начал он, как только они вместе с матерью вышли из театра. — У меня заканчиваются деньги.

— Не надо было транжирить, — резко парировала Горецкая.

— Ты же обещала мне помочь! Прошел уже месяц и даже больше, но ничего не изменилось. К тому же мне нужно российское гражданство. Ты должна признать во мне своего сына.

— Что? — от возмущения она просто позеленела. — Это невозможно! Карьера моего мужа полетит к чертовой матери!

— Муж тебя волнует больше, чем сын? — с отчаяньем воскликнул Амбесси.

— Конечно, — спокойно ответила Горецкая, — если бы не твой папашка, то я никогда бы не решилась тебя родить.

— Но я-то родился! Ты должна позаботиться обо мне!

— А по-моему, ты уже достаточно большой мальчик, чтобы самому о себе позаботиться, — возразила Горецкая.

Начинало темнеть. Они торопливо шли по улице, обмениваясь колкими фразами. Горецкую постепенно начала охватывать паника.

«Если об этом узнают — это же ужас!» В душе она уже сто раз прокляла себя за то, что послушалась тогда Дени и оставила ребенка. Он же говорил, что увезет его отсюда, и она никогда не услышит о нем!

Уже стемнело, когда они зашли в «Липки» и сели на скамейку.

— Я не могу уехать обратно, — глухо сказал Андрэ, — у меня нет денег на билет. У меня почти совсем не осталось денег.

— Я постараюсь достать, — не глядя на мулата, ответила Горецкая. — Какая сумма тебе нужна?

Он покосился на нее.

— Ты не поняла. Я не хочу отсюда уезжать. У меня здесь появились друзья, и мне с ними хорошо.

— Тогда пусть эти друзья о тебе и заботятся, — холодно заметила Горецкая.

— У меня есть мать, — твердо проговорил Андрэ. — Почему ты не хочешь знакомить меня с твоими детьми?

— Давай прекратим этот бестолковый разговор, — начала терять терпение Анастасия Николаевна. — О тебе никто не должен знать. Я тебе уже говорила об этом не раз. Ты — мое прошлое, которое мне надо забыть.

— Но ты же обещала!!! — буквально заорал Андрэ.

Он выхватил из-под куртки газовую косынку.

— Вот она, эта газовая косынка, про которую писал твой любовник Неводов. Об этом мне рассказал отец. Я запомнил эти стихи.

Мамина косынка легкая из газа, И твоя слезинка заискрилась разом. Улетела птицей легкая косынка. На ладони нежной белая снежинка.

— Ну и что? — как можно более равнодушно спросила актриса, но голос ее чуть дрогнул.

— А то, что я на тебя рассчитывал…

— Я ничего не обещала, — вставая со скамейки, заметила Горецкая. — И не преследуй меня больше, пожалуйста.

— Хорошо, — поднялся вслед за ней Андрэ. — Тогда я сам им всем расскажу о себе.

— Нет, — вцепилась ему в рукав Горецкая, — ты не должен этого делать!

— У меня нет другого выхода.

— Ну почему ты не умер?! — неожиданно с театральным пафосом воскликнула Горецкая.

Вдруг Андрэ весь передернулся, и судорога пробежала по его телу. Затем он выпрямился, и лицо его исказил ужас. Он смотрел куда-то мимо Горецкой, и взгляд его был стеклянным.

— Андрэ, — тихо позвала она. — Что с тобой? Тебе плохо?

Он резко подскочил и, оглянувшись вокруг себя, принял бойцовскую стойку. Затем он резко выхватил из своей сумки нож и с размаху начал бить себя в грудь. Брызги крови долетели до Горецкой, и она невольно вскрикнула, пораженная картиной, которая происходила перед ней. От ужаса она начала креститься и вспоминать «Отче наш».

А Андрэ, нанеся себе несколько ударов, дернулся и рухнул на землю. Горецкая в ужасе отшатнулась и попыталась достать из сумки носовой платок. И она не заметила, как из нее выпал пакет с марихуаной, который она на днях изъяла у своего другого сына, непутевого Романа. Вокруг никого не было, только луна освещала тело ее черного сына и нож в его груди.

Бросив прощальный взгляд на Андрэ, который уже лежал бездыханным, она сначала попятилась назад, а потом решительно развернулась и быстро пошла прочь.

* * *

Олег выключил магнитофон и откинулся на спинку стула. «Вся человеческая жизнь уместилась на одной ленте», — с грустью подумала Лариса.

Горецкая отрешенно смотрела в окно.

— Я не жалею, что он умер, — глухо заметила она, — но его я не убивала.

— Хорошо, — согласился Карташов. — По поводу Андрэ мне теперь все ясно. У него в крови нашли наркотик, который по истечении определенного срока вызывает сильные галлюцинации. Поэтому самоубийство в этой связи выглядит естественным. К тому же и экспертиза показала, что это вполне возможно. И вообще это давайте оставим… А вот дело Глафиры Кортневой разберем подробнее. Она-то чем вам помешала?

— С появлением Андрэ в мою жизнь вошел страх. А потом я случайно узнала, что кто-то очень интересовался той моей жизнью, тридцать лет назад. Вы приходили ко мне в театр, потом в кабинете задавали вопросы насчет Андрэ… Ко всему прочему, мне позвонила из Москвы старая подруга Юля Рыбакова и рассказала о вашем появлении. Я поняла, что надо принимать меры… Тем более что меня могли обвинить в убийстве этого негра — что, в сущности, и произошло.

— Но ведь она была старой, эта бабушка, — сказал Карташов. — Неужели вы подумали, что она что-то может вспомнить?

— Она вспомнила. Когда я приехала к ней, она меня узнала. Это все и решило. Конечно, можно было ее и не убивать. Но у меня уже был какой-то нервный срыв. И я сбросила ее с обрыва в овраг. Решила, что так будет спокойнее. Потому что она уже совсем погрузилась в маразм… Даже если бы я ей заплатила, она бы все равно проболталась, если бы дело дошло до расспросов.

— Ну да, — пробормотал себе под нос Олег, — можно было и не убивать. Просто так получилось…

Он вызвал конвоиров, и Горецкую вскоре увели.

— Я могу идти? — с трудом поднялся со стула Клубнев, который за все время монолога Горецкой не произнес ни единого слова.

Ларисе показалось, что он постарел лет на десять.

— Да, конечно, — кивнул ему Олег.

— Я могу нанять адвоката?

— Это ваше право.

Клубнев вышел. Лариса вздохнула и посмотрела на Олега. Он не выглядел победителем.

— Ужасно устал, — улыбнулся он.

— Я тоже. Но как все глупо…

— А ты, как всегда, права. Мисс Марпл N-ского уезда, — встал Карташов и, подойдя к Ларисе, обнял ее за плечи.

— Я думаю, нам надо отметить завершение очередного дела, — кокетливо улыбнулась она. — Я приглашаю тебя в «Чайку».

— Двух дел, — поправил Олег. — Я не против. А РОВД Волжского района, как всегда, вынесет тебе благодарность за помощь следствию.

Лариса только усмехнулась в ответ.

Эпилог

Карташов ужинал вместе с Ларисой в «Чайке» через неделю после завершения этого дела. Он сообщил ей, что ему должны были присвоить очередное звание, но почему-то задерживают. И он лично связывает это с делом Горецкой. Якобы Клубнев через какие-то свои связи давит на начальство.

А адвокат, нанятый депутатом думы, желает опровергнуть все признания Горецкой, сделанные «под давлением следствия».

— Словом, обычная история, когда в милицию попадают сильные мира сего, — резюмировал Олег.

— Ну, я надеюсь, что ты не очень разочарован моим вмешательством в дело. Все-таки я так или иначе негативно влияю на твою карьеру…

— Брось ты, — отмахнулся Карташов. — Я уже получил за счет тебя несколько персональных благодарностей от областного руководства.

— Я очень рада.

— Тем более что каждое такое дело дает мне возможность с тобой общаться, — лукаво покосился на Ларису Карташов.

— А тебе это нравится?

— Конечно, — немного смущенно ответил Олег, поглощая салат из говяжьих языков под майонезом.

— Кстати, что у тебя с мужем? Ты говорила, что он снова собирается в Москву? — стараясь быть равнодушным, спросил Карташов.

— Да, отбыл два дня назад. Пока на разведку…

— И какие перспективы?

— Я бы желала, чтобы они были для него как можно более радужными. В плане столичного бизнеса…

— То есть ты не хочешь с ним жить? — напрямую спросил Карташов.

Лариса не стала отвечать, только сделала неопределенно-кислое выражение лица.

Карташов пожал плечами, взглянул на Ларису каким-то более теплым и заинтересованным взглядом и придвинул к себе испанский суп из морской рыбы.

Ужин удался на славу, Карташов, вытерев губы салфеткой, приблизился к Ларисе и чмокнул ее в щеку.

— Все было замечательно, — сказал он.

— Господин капитан не желает продолжения банкета? — удивленно спросила Лариса.

— Все зависит от вас, — уклончиво ответил Олег.

— В таком случае можно продолжить у меня дома, — неожиданно даже для себя сказала Лариса.

Карташов сделал вид, что нисколько не удивился этому предложению, и, улыбнувшись, ответил:

— С удовольствием…

Они вышли из Зеленого кабинета и направились к служебному выходу.

— А что стало с Романом Клубневым? — спросила Лариса, когда Карташов удобно устроился в ставшем уже привычным ему салоне «Вольво».

— Оксана Коробова, ну та девушка, которую он сбил, оказалась честной, — ответил Олег. — Она признала, что сама нарушала правила…

— То есть его отпустили?

— Да, и его прямо на крыльце встретила невеста.

— Яна?

— Да, и губы их слились в длительном поцелуе, — сказал Олег, выразительно посмотрев на Ларису.

Она улыбнулась и включила мотор. Через несколько секунд машина тронулась с места, увозя ее и следователя Карташова в теплую летнюю ночь.

Тухлое дело

Пролог

Августовское солнце стояло в зените. Это был час, когда жара особенно активно вступала в свои права, проникала во все уголки и влияла на жизнь абсолютно каждого тарасовца. Казалось, что жара поселилась в городе навечно, и не осталось такого места, которого она не могла бы достичь.

Старый двор на окраине города был практически пуст и казался вымершим. Уголок этот назвать живописным было никак нельзя. Основной составляющей его были полуразрушенные дома. Оставались, правда, и те, в которых еще жили люди, но и их в скором времени должны были снести. Однако процесс затянулся, и жильцы уже привыкли к тому, что их окружают развалины, свалки пищевых и промышленных отходов, груды осыпавшейся штукатурки…

Здесь царила атмосфера запустения, лени, скуки и грязи. От мусорных контейнеров, стоявших в глубине двора, исходил такой отвратительный запах, что к ним невозможно было подойти близко, и люди сваливали отходы прямо на землю, не доходя до них. Мусорные кучи достигли гигантских размеров, и неизвестно, когда их собирались расчищать.

Тем не менее возле одного из контейнеров мирно спали двое мужчин потрепанной наружности, именуемые в простонародье бомжами. Видимо, запах, источаемый отходами, не доставлял им дискомфорта. Больше во дворе не было ни души — жильцы сидели дома, плотно задернув от солнца занавески и спасаясь кто вентиляторами, кто холодной водой.

Бомжам, казалось, и жара была нипочем. Если многие плохо переносящие жару люди не могли заснуть даже ночью, то эти двое крепко спали в самый жаркий час, причем оба были одеты в брюки и рубашки с длинными рукавами, а один еще и укрывался старой телогрейкой. Собственно, это было все его богатство, поэтому он никогда с нею не расставался.

Со стороны двор казался застывшей картиной, оживить которую ничем невозможно. Однако случилось по-другому.

В арочный проем между домами на полной скорости влетела машина. Из нее выскочил довольно молодой мужчина с «дипломатом» в руках и, не запирая своего автомобиля, кинулся к одному из домов. Внезапно сзади послышался визг тормозов, и во двор въехала еще одна машина, из которой выбежали уже двое мужчин. Каждый из них держал в руке пистолет.

Человек с «дипломатом» затравленно оглянулся и опрометью кинулся к одному из мусорных контейнеров. Сзади прозвучал выстрел. Мужчина нырнул за контейнер, швырнул «дипломат» на землю и выдернул из кармана свой пистолет. Осторожно выглянув из-за края контейнера, он выстрелил. Тотчас ему в ответ были посланы две пули.

Проявив осторожность, мужчина не стал больше высовывать из-за контейнера голову, он лишь вытянул руку и выстрелил наобум. Два выстрела прогремели одновременно.

«Какая синхронность!» — невольно подумал он, сам поражаясь, что может иронизировать в момент, когда его жизнь висит на волоске.

Поняв, что долго за таким ничтожным укрытием он не продержится, мужчина быстро огляделся. Слева от него была огромная мусорная куча, начинавшаяся от самой арки, через которую он въехал сюда. Справа находился старый полуразваленный двухэтажный дом. Двери на подъездах отсутствовали, стены, разделяющие подъезды, практически разрушены, стекол в окнах не было.

Преследуемый несколько секунд думал, потом, уловив момент затишья, подхватил «дипломат» и метнулся в сторону первого подъезда. Один из преследователей моментально среагировал, и из его пистолета вырвалось пламя.

Мужчина вскрикнул и, хватаясь за бок, согнувшись, но не выпуская «дипломата» из рук, вбежал в подъезд. Двое других кинулись за ним. Едва они подбежали к лестнице, как сверху раздался выстрел. Оба шарахнулись в стороны и прижались к стенам.

— Сука! — вырвалось у одного из них.

Он поднял голову и крикнул ведущему сверху огонь человеку:

— Эй ты, выходи лучше сразу! Все равно никуда не денешься!

Ответом ему стали три выстрела, прозвучавшие один за другим. Прижавшиеся к стене преследователи разразились матерной бранью.

— Ну смотри, гнида, — проговорил один из них, — когда попадешься, мы тебе такое устроим! Так что лучше сразу выходи, пока мы еще добрые.

В этот момент сверху раздался слабый стон — видимо, рана, полученная человеком с «дипломатом», давала о себе знать.

Преследователи переглянулись, и в глазах их зажегся победный огонек.

— Давай спускайся! — снова крикнул один из них. — Подохнешь же там! Кровью истечешь.

Мужчина ничего не ответил, но и не выстрелил. Несколько секунд прошло в полном молчании, слышно было лишь, как засевший на верхнем этаже человек хрипло дышит.

Внутри у него сейчас происходила борьба. Ему очень не хотелось сдаваться, но умирать хотелось еще меньше. Тем не менее он прекрасно понимал, что, если спустится вниз, в живых его не оставят. Слишком высоки были ставки. Гораздо выше человеческой жизни.

— Тем более моей… — с грустью прошептал он. — Вот дурак, нашел, с кем связаться. Надо было предвидеть, что все может закончиться так вот печально…

В этот момент проснувшаяся обида с новой силой всколыхнула в нем такую злость и ярость, что мужчина сильнее сжал пистолет и прошептал:

— Нет уж, как бы там ни было, а живым я вам не дамся!

Он перегнулся через перила и выпустил вниз все оставшиеся патроны. К его глубочайшему сожалению, ни одна из пуль не достигла цели. Он по-прежнему оставался один, раненый, против двоих абсолютно здоровых людей. В эту минуту им овладело отчаяние. Он выбросил ставший ненужным пистолет.

Тут же острая боль в боку заставила его застонать. Он приложил руку к раненому месту и почувствовал, как она стала липкой. Кровь просочилась через пиджак и даже начала капать на бетонный пол.

— Вот паскуда! — сказал второй преследователь своему напарнику. Голос у него был более низкий и прокуренный. — Давай-ка я попробую с той стороны обойти, — тихо добавил он.

Первый молча кивнул и посмотрел наверх. Напарник его, стараясь ступать тихо, вышел из подъезда. В этот момент сверху раздался отчаянный крик:

— Да подавитесь вы, суки!

Вслед за этим на мужчину, стоявшего внизу, полетел «дипломат». Тот, не ожидая этого, едва успел отклониться в сторону. «Дипломат» со стуком упал прямо к его ногам. Мужчина тут же схватил его и, вскрыв ножом замок, открыл крышку.

В «дипломате» лежало несколько пачек долларовых купюр, перетянутых резинками. Мужчина присел на корточки и принялся распечатывать пачки и пересчитывать деньги. В эту секунду наверху послышался какой-то шорох. Он резко вскинул голову и выстрелил.

— Ты что, охренел, что ли? — взревел голос наверху. — Своих не узнаешь?

— А, это ты, — успокоенно произнес мужчина, узнав своего напарника. — Так бы и сказал сразу, а то топчешься там.

— Да ты ж меня застрелить мог, придурок! — не унимался второй, спускаясь по лестнице.

— Да ладно тебе, не убил же, — глубокомысленно ответил первый. — Где этот-то?

— Да хер его знает, — пожал руками второй. — Я поднялся, а его там нет. Вот нашел его пистолет.

— Комнаты осмотрел?

— А как же! Все обошел, нету его.

— Куда же он делся?

— Поди, в окошко сиганул в соседний двор. Я пятна крови видел, когда осматривал второй этаж.

— Как же он раненый в окно-то сиганул? — удивился первый, отрываясь от пересчитывания денег.

— Да хер его знает, — пожал плечами его напарник.

— Ну и хрен с ним, — неожиданно сказал тот, что пересчитывал деньги. — Все равно сдохнет где-нибудь под забором. Главное, что бабки теперь у нас.

— Ты все пересчитал? — присаживаясь рядом на корточки, спросил напарник.

— Да нет, не успел. Садись помогай.

Второй убрал пистолет и тоже начал распечатывать деньги.

В этот момент наступившего затишья возле контейнера началось какое-то шевеление. Вскоре оттуда показалась встрепанная голова со слипшимися от пота грязными седыми волосами, а затем осторожно появился и ее обладатель.

Это был мужчина неопределенного возраста. С первого взгляда можно было подумать, что это глубокий старик, но, присмотревшись, приходилось признать, что это не так.

Внешность у мужчины была довольно отталкивающей. Седые нахмуренные брови, сломанный нос, грубый квадратный подбородок. Тянущийся через левую щеку глубокий шрам также не прибавлял ему привлекательности.

Одет он был в старую выцветшую тельняшку с обрезанными рукавами, изобилующую дырами, поверх которой красовалась столь же рваная телогрейка.

— Вот бл… — проворчал он, — поспать не дадут. Устроили тут стрельбу среди бела дня…

Вслед за первым обитателем мусорки появился и второй — высокий худой мужик с правильными чертами лица, в очках с треснутым стеклом. Несмотря на не менее потрепанный вид, чем у его товарища, он, как ни парадоксально, выглядел почти интеллигентно, может быть, из-за очков, а возможно, из-за довольно породистого лица. Глаза его — серые, ясные, умные — смотрели на мир с иронией.

— Что же вы хотите, мессир, — разводя руками, со вздохом проговорил он. — Извечная vanitas vanitatum.

— Чего? — не понял первый.

— Суета сует, — с легкой улыбкой пояснил «интеллигент».

— Ты бы, Маркиз, попроще выражался, — с неодобрением в голосе сказал бомж в тельняшке. — А то строишь из себя умного…

Тот, кого назвали Маркизом, лишь шире улыбнулся и ничего не ответил.

— Вот суки, а? — продолжал ворчать бомж в тельняшке, сокрушенно качая головой. — Как ты думаешь, они того мужика замочили?

— Не знаю, — ответил Маркиз. — Но похоже на то.

— Суки, — еще раз произнес тот, что со шрамом. — За что они его?

— Ну, отчего гибнут люди? — спросил Маркиз.

— Как отчего? — недоуменно пожал плечами бомж в тельняшке и принялся загибать пальцы: — От холода, от голода, от болезней…

— Это понятно, — кивнул Маркиз. — Но здесь у нас другой случай. Причиной гибели стал извечный мотив преступления.

По насупившимся бровям своего собеседника «интеллигент» понял, что тому снова не нравится его манера изъясняться, и поспешил объяснить:

— Из-за чего совершается большинство преступлений? Конечно же, из-за денег. И этот случай наверняка не исключение.

— Ты чо, думаешь, его из-за денег грохнули? — заинтересованно спросил бомж в тельняшке.

— По всей видимости, да, — согласился Маркиз.

В это время двое мужчин в подъезде быстро пересчитали находящиеся в «дипломате» деньги — благо что пачек было немного и состояли они все из сто— и пятидесятидолларовых купюр.

— Ну что, пошли? — убирая деньги обратно в «дипломат» и захлопывая его, спросил первый мужчина у второго.

— Пошли, — ответил второй со вздохом, тяжело поднимаясь и опираясь рукой о стену.

Они прошли к своей машине, обратив внимание на то, что автомобиль преследуемого так и стоит на месте.

Едва завидев их, бомжи тут же нырнули обратно за контейнер от греха подальше.

Мужчина с «дипломатом» сел за руль «Вольво», второй устроился рядом. Им обоим было примерно по тридцать пять лет. Одетые в одинаковые рубашки с короткими рукавами и темно-серые брюки, они больше ничем не походили друг на друга.

Тот, что сидел за рулем, был повыше и постройнее. Волосы у него были светло-русые, стриженные под ежик. Второй, обладавший низким голосом, был невысокий, коренастый и широкоплечий. Его черные волосы кучерявились, образуя пышную шевелюру.

— Жаль, эту суку не удалось пришить, — качая головой, произнес кучерявый, сжимая кулаки.

— Ладно, — отмахнулся светловолосый, закуривая сигарету. — Главное, что бабки у нас. А это то, зачем нас сюда посылали.

— Не только за этим, — спокойно напомнил чернявый.

— Слушай, хватит! — начиная заводиться, взвился светлый. — Скажи спасибо, что так все закончилось, что он не успел нас с тобой перестрелять! Стрелок, мать его! — и он разразился длинной тирадой ругательств.

Две взлохмаченные головы вновь вынырнули из-за контейнера.

— Кажись, уезжают, — сказал бомж в тельняшке, шкрябая свой заросший подбородок. — Можно снова спать ложиться.

— Подожди, они еще о чем-то разговаривают, — остановил его Маркиз.

— Да-а, — протянул второй, мечтательно глядя на машину. — Бабок-то, поди, немало хапнули, раз человека грохнули. Эх, мне бы такие бабки…

— И что бы ты сделал? — насмешливо спросил Маркиз.

— Ну-у-у… — бомж в тельняшке снова почесал подбородок и задумался. — Чего-чего. Чего все нормальные люди делают?

— Нет, ну а ты конкретно?

— Конкретно? — бомж закатил глаза. — Ну, пожрать бы купил.

— И все?

— Ну… Жилье купил бы, одежду, машину там…

— А ты умеешь машину водить? — с сарказмом спросил Маркиз.

Его приятель, видимо, уловил насмешку, потому что набычился и перешел в наступление:

— А ты сам-то чего бы приобрел?

— Так я и не говорил, что хотел бы иметь такие деньги, — зевнул Маркиз.

— А я бы хотел, — признался тот, что в тельняшке. — Надоело по помойкам лазить. Я бы, может, женился даже…

— Ладно, жених, давай лучше спать. Они, кажется, уезжают.

В этот момент, за несколько затяжек вытянув длинную сигарету, светловолосый надавил на педаль акселератора, вырулил к арке и резко дал по газам. Машина в одну секунду миновала арку и скрылась из вида, покинув место трагедии.

— Ох, ну ладно, — бомж в тельняшке тоже длинно зевнул, прикрывая рот грязной ладонью, потом опустился на прежнее место, подкладывая руку под голову. — Давай поспим до вечера, а то на погрузку ночью идти надо.

Маркиз устроился рядом с ним. Приятель его вскоре захрапел, но у интеллигента отчего-то пропал весь сон. Он стал вспоминать увиденное сегодня и невольно задумался о судьбе мужчины с «дипломатом».

Поворочавшись несколько минут и так и не дождавшись прихода сна, Маркиз поднялся и в задумчивости посмотрел на арку, в которой скрылась машина с убийцами…

Глава 1

Сегодня вечером Лариса Котова вернулась домой рано. В последнее время она старалась этого избегать, поскольку не хотела лишний раз сталкиваться с собственным мужем в собственном доме. Вообще-то мужем Евгения Котова можно было назвать лишь условно, поскольку их отношения давно перестали быть супружескими.

В последний раз, когда Евгений приехал к ней из Москвы, где с переменным успехом занимался бизнесом, Лариса провела мужа в кухню, плотно прикрыла дверь и завела с ним серьезный разговор.

— Каждый раз ты возвращаешься к нам как ни в чем не бывало, — начала она. — После всех своих выходок ты спокойно приезжаешь и ведешь себя так, словно ничего не произошло.

— Лара, а что же такого произошло? — осторожно спросил Котов.

— Не заставляй меня перечислять все твои грехи, — усмехнулась Лариса. — Тебе самому они прекрасно известны.

Котов сделал недоуменно-негодующее лицо, пытаясь создать впечатление, что обвинять такого святого человека в наличии грехов — это просто святотатство. Но Лариса, не обращая внимания на мимику Евгения, продолжала свой монолог.

— Так вот, — сказала она спокойно, постукивая по столу чайной ложечкой. — Теперь я хочу расставить все точки над i. Раз уж ты приходишь к нам как к себе домой…

— А куда же мне идти? — развел руками Котов. — Конечно, сюда, к тебе, к вам с Настей, потому что это и есть мой дом.

— Ты всегда можешь найти куда пойти, — возразила Лариса. — Но я не стану возражать против того, чтобы ты жил здесь во время своих приездов, но только при соблюдении определенных условий.

— Пожалуйста, я готов выслушать, — важно кивнул Евгений. — Говори, что тебя не устраивает, что ты хотела бы изменить, — я с удовольствием выслушаю. Я всегда был за то, чтобы спокойно поговорить, разобраться, предотвратить инциденты…

Котов, похоже, еще долго собирался рассусоливать о своей покладистости, но Ларисе не хотелось это слушать.

— Во-первых, — сказала она. — Ты не смеешь появляться здесь в пьяном виде. Если такое случится хотя бы один раз, я вообще не позволю тебе приходить сюда.

На лице Котова ясно читалось, что его снова обвиняют черт знает в чем и что ни разу этот дом не был осквернен его присутствием в пьяном виде. Однако Лариса так выразительно посмотрела на Евгения, что он, видимо, все-таки напряг память и вспомнил о подобных случаях, потому что вдруг опустил голову и стал внимательно рассматривать узор на скатерти.

— Во-вторых, — продолжала Лариса. — Наши с тобой отношения переходят в разряд дружеско-партнерских.

— Это как? — поднял голову Евгений.

— Очень просто. Мы сохраняем нормальные, ровные, дружеские отношения, помогаем друг другу по мере сил и возможностей, я готовлю тебе еду, ты, в свою очередь, выполняешь мои мелкие просьбы по дому…

— А секс? — быстро спросил Котов.

— И не мечтай, — отрезала Лариса. — В этом плане мы с тобой абсолютно чужие люди.

— Но… — его явно не устраивал такой договор. — Это же просто смешно, Лара! Мы же все-таки муж и жена.

— Хорошо бы ты помнил об этом, когда путался со своими московскими проститутками, — ответила Лариса. — И не только московскими.

— Лара, Лара, ну что ты всегда вспоминаешь самое плохое! — поморщился Евгений. — Тем более то, о чем не стоит ни вспоминать, ни говорить! Эта сфера жизни настолько ничего не значащая, что считать ее проблемой просто смешно.

— Однако ты почему-то не можешь без нее прожить, — язвительно проговорила Лариса и взяла сигарету.

— Я очень даже могу без этого прожить! — гордо заявил Котов. — Вот посмотришь!

— Дело в том, что я уже никуда не хочу смотреть и ни в чем убеждаться или разубеждаться. Я устала переживать из-за этого и больше не буду. Одним словом, я сказала все. Если ты принимаешь мои условия, то, ради бога, можешь жить здесь. Если же нет — то извини. Знаешь, где выход.

Котов встал и нервно прошелся по кухне. Лариса молча курила.

— Нет, это просто смешно! — пробормотал он себе под нос.

Лариса докурила сигарету и смяла ее в пепельнице.

— Ну все, — сказала она, вставая. — Я вижу, что тебе нужно подумать. Я сейчас еду на работу, а вечером мы можем продолжить разговор. Но сразу предупреждаю — он будет коротким.

С этими словами Лариса прошла к себе и переоделась, чтобы ехать в ресторан «Чайка», директором которого она являлась.

Выводя свою «Вольво» из гаража, Лариса думала о разговоре с Евгением. Не прекращала она вспоминать его и по дороге на работу. В течение дня Лариса закрутилась со своими делами и перестала думать о муже. Но вечером, возвращаясь домой, она снова вернулась к этой теме.

Она понимала, что наладить что-либо уже вряд ли возможно, да если честно, ей и не хотелось этого. Она терпела Евгения из-за… Она сама не знала, из-за чего, просто как-то не было времени над этим подумать, и она убеждала себя, что все это ради дочери, которая души не чаяла в папе.

Лариса знала, что стоит только начать анализировать зашедшие в тупик отношения, как она придет к неутешительному выводу, что их давно пора прекратить. Знала, потому и не анализировала. Ведь расставание, даже двух практически чужих и неинтересных друг другу людей, всегда сопряжено с тратой времени и нервов. А ей этого сейчас совершенно не хотелось.

Поэтому она встряхнулась от нахлынувших по дороге домой горьких мыслей и, поставив свою «Вольво» в гараж и уже поднимаясь по лестнице, постаралась думать о приятном. А именно о том, почему сегодня она возвращается домой так рано.

Утром ей на работу позвонила ее давняя подруга Марина. Собственно, подругой она была для нее в далекой молодости, а со временем, когда частота их встреч резко сократилась, перешла — такова жизнь! — в разряд приятельниц. Тем не менее Лариса рада была ее слышать.

В голосе Марины, однако, звучала обеспокоенность, если не сказать тревога, и Лариса это сразу почувствовала.

— У тебя какие-то проблемы? — настороженно поинтересовалась она.

— Д-да… — неуверенно ответила Марина. — Не знаю даже, как сказать. Может быть, мы лучше встретимся с тобой?

Дела в ресторане не ладились, за два дня вдруг резко упала выручка, заместитель Ларисы Дмитрий Степанович Городов измотал ей все нервы, беспрестанно ноя и жалуясь, словно спад клиентов был на совести Ларисы, поэтому настроение ее было не самым лучшим.

Но делать вечером Котовой все равно было нечего, и встреча с Мариной была единственной альтернативой обществу опостылевшего мужа, поэтому она любезно пригласила приятельницу к себе домой.

И теперь, возвращаясь за полтора часа до визита Марины, она ломала голову над тем, как получше угостить свою подругу, доказав, что она недаром является владелицей одного из самых лучших ресторанов города Тарасова.

Войдя в квартиру, Лариса переоделась и поспешила на кухню. Котова дома не было: Лариса позвонила из ресторана домой и предупредила, что вечером придет Марина, а Евгений терпеть не мог Ларисиных подруг, поэтому решил на время вечера покинуть пределы квартиры.

Лариса была рада его отсутствию, поскольку это давало отсрочку продолжению их отнюдь не приятного разговора.

Дочь Настя была дома, но сидела в своей комнате и смотрела какую-то музыкальную программу, поэтому Ларисе никто не мешал.

Лариса приготовила целый австрийский стол: суп с печеночными кнедликами, венский антрекот с луком и жареный картофель с зеленой фасолью, а также блинчики с творогом.

Времени на это ушло довольно много, зато результатом она осталась довольна — Маринке должно было понравиться. Собственно, Марина никогда не была гурманом и вообще очень любила поесть, так что Лариса старалась больше для себя, пытаясь таким образом отвлечься от проблем.

Ровно в семь часов прозвучал звонок в дверь. Лариса подошла к домофону и увидела лицо своей подруги. Отметив ее пунктуальность, она пошла открывать.

Пока Марина разувалась в прихожей, Ларису удивила ее непривычная бледность и синяки под глазами. К тому же в глазах ее застыла тревога. Насколько Лариса знала, у Марины в последнее время все в жизни было благополучно — она вышла замуж во второй раз, муж ее довольно успешно занимался бизнесом, и отношения между ними были очень теплыми.

«Что же такого могло произойти у Маринки, если она так плохо выглядит?» — недоуменно подумала Лариса, провожая подругу в кухню.

— Ну, теперь, наконец, давай поздороваемся, — нарочито весело произнесла Марина. — Я очень рада тебя видеть.

— Взаимно, — улыбнулась Лариса, — садись.

Они сели за стол, и Лариса выставила все, что с такой тщательностью готовила в этот вечер.

Марина, невысокая, пухленькая шатенка с удивительно красивыми зелеными глазами, слушала рассказы Ларисы о ее работе в ресторане, о дочери Насте, хвалила еду и напитки, как всегда, восхищалась ее квартирой, но хозяйка дома постоянно ловила себя на мысли, что разговор идет вовсе не о том, что действительно волнует Марину. Она уже хотела напрямую задать вопрос, что же тревожит подругу, но тут Марина сказала:

— Ну, я вижу, что у тебя все в порядке. Надеюсь, что и с мужем все так же хорошо?

В ответ Лариса только махнула рукой.

— Давай не будем говорить об этом, ладно? — слегка поморщившись, сказала она. — Расскажи мне лучше о себе. Насколько я помню, у тебя-то с мужем все было прекрасно. Сейчас так же?

— Сейчас… — Марина задумалась и закусила губу. — Я даже не знаю, как тебе сказать.

— Да ладно, чего ты мнешься. Все-таки мы не первый год с тобой знакомы, — подбодрила подругу Лариса.

— Дело в том, что Алексей пропал. — Она выговорила это, глядя куда-то в стену, и голос ее дрогнул.

Лариса молча ждала продолжения, не решаясь задать дурацкий вопрос: «Как — пропал?»

…Маринкиным мужем был Алексей Лучников. Лариса довольно неплохо знала его, и, в общем-то, он был ей симпатичен. Это был высокий, худощавый парень лет тридцати. Темные волосы и голубые глаза делали его очень привлекательным, он нравился женщинам. Правда, Маринка никогда не жаловалась на измены с его стороны.

Лешка был довольно шалопаистым парнем. В его красивой голове вечно возникали различные супер-идеи, которые должны были коренным образом изменить его существование.

Но результат воплощения этих идей в жизнь почему-то не был таким великолепным, как задумка. Не раз Ларисе приходилось выслушивать зареванную Маринку, когда ее благоверный попадал в очередную неприятную историю и мучительно пытался из нее выбраться.

Лариса неоднократно одалживала подруге деньги, чтобы хоть как-то помочь ее непутевому муженьку, который, после того как приходил в себя после очередного стресса, через некоторое время вновь был одержим новой, еще более гениальной идеей.

Тем не менее Лариса искренне симпатизировала этому парню. Было в нем какое-то необъяснимое обаяние.

Леха был простым парнем, абсолютно не жадным и во многом наивным. Имея достаточно высокий интеллект — он окончил филологический факультет Тарасовского университета с красным дипломом, писал стихи и прозу, — Лешка не обладал трезвостью мысли и целеустремленностью. Его постоянно мотало из стороны в сторону.

По своей специальности он никогда не работал, вечно мечтая о недосягаемом, а пару лет назад занялся бизнесом, что было, по мнению Ларисы, совсем уж не его делом.

Но она не стала разочаровывать Маринку, когда та примчалась к ней с блестевшими от восторга глазами и рассказала, что ее Лешечка основал свою фирму, где «он теперь директор и будет получать много денег». Она лишь подумала про себя, что время покажет, насколько перспективно это начинание.

Алексей Лучников возглавил фирму «Ассоль» вместе со своим другом Олегом Колесниковым. Фирма эта занималась продажей косметики. Когда Лариса бывала у Лучниковых в гостях, она из вежливости интересовалась, как идут у них дела, но Алексей всегда ограничивался кратким «нормально», и Лариса не углублялась в дальнейшие расспросы.

Но, судя по тому, что ему не хотелось распространяться на эту тему — а вообще Лешка любил потрепаться, а тем более о чем-то приятном для себя, — Лариса сделала вывод, что дела идут не так уж хорошо и что Алексей ожидал от своей затеи большего успеха.

Их квартира была обставлена неплохо. Конечно, ей было далеко до Ларисиной, но сказать, что Лучниковы бедствовали, было нельзя. Но все-таки Лариса отмечала, что особо крупных приобретений за время пребывания Алексея директором фирмы Лучниковы не сделали. Одежда Маринки также не блистала роскошью. Ларисе часто хотелось спросить, на что они тратят деньги, но она сдерживала себя.

…Марина помолчала немного, потом взяла себя в руки и постаралась говорить конкретно и по делу:

— Он пропал позавчера. Я обратилась в милицию, а там сказали, что нужно выждать — мало ли что! Но я чувствую, что с ним явно что-то случилось. Раньше никогда ничего подобного не происходило. Он всегда предупреждал, даже если задерживался на несколько часов, а тут — два дня!

— Но ты хоть пыталась искать его по знакомым?

— Да конечно, я сразу же обзвонила всех! — воскликнула Марина. — Он ни к кому не заезжал с работы. А из офиса уехал в обед по делам. И больше его никто не видел.

Голос ее снова дрогнул, и она, уже не сдерживаясь, расплакалась.

Лариса плеснула в рюмку коньяка и протянула ей.

— Выпей и постарайся успокоиться. Может быть, действительно пока еще рано волноваться.

Про себя Лариса не исключала возможности того, что муж Марины просто загулял где-то. Вспомнив свои отношения с Котовым, она внутренне усмехнулась: «Два дня! Да Котов, бывает, что и неделю не появляется, и если бы я каждый раз подавала заявление в милицию по поводу его пропажи, то, наверное, мне пришлось бы обойти все морги города!»

С другой стороны, Лариса понимала, что далеко не все мужья таковы, как ее Евгений, поэтому внимательно слушала Марину.

Так случилось, что с определенного момента Лариса Котова стала заниматься расследованиями разных дел, которые казались ей занимательными. Делала она это из чистого интереса или если речь шла о близких ей людях, попавших в беду. Никаких денег за свои расследования Лариса не получала, да ей это было и не нужно: как-никак владелица ресторана, а это приносило очень неплохой доход.

— …Мне просто больше не к кому обратиться, Ларочка, — долетел до нее Маринин голос. — Если честно, я не очень-то надеюсь на милицию. И я готова тебе заплатить. Сколько ты берешь за свои услуги? — Марина расстегнула сумочку.

— Подожди, — Лариса остановила ее. — Если я и берусь за дело, то не за материальное вознаграждение. И я пока не уверена, что стану этим заниматься. Не потому, что мне наплевать на твои проблемы, — поспешила добавить она, видя, как омрачилось лицо Марины, — а потому, что действительно думаю, что нужно немного подождать. Может быть, он сам появится?

— Да нет же, нет! — воскликнула Марина, прижимая руки к груди. — Я же говорю, что раньше ничего подобного не было!

— Все когда-то случается в первый раз, — усмехнулась Лариса. — Мой Женечка тоже не сразу стал по бабам таскаться.

— Ты хочешь сказать, что… — Марина не договорила.

— А почему ты исключаешь такую возможность? Давно пора уяснить, что все они козлы. Исключения, конечно, бывают, но они только подтверждают правило. А твой Алексей — мужик привлекательный, к тому же при деньгах. Вот и завис у какой-нибудь. Не гони, через неделю надоест — вернется!

Лариса сама немного удивилась циничным ноткам, звучащим в ее голосе. У Марины же сразу задрожали губы.

— Ну вот, и ты туда же! — с плачем проговорила она, выхватывая из пачки сигарету. — Знала бы ты, сколько мне нервов в милиции помотали! Они чуть ли не в лицо мне смеялись, говоря, что с мужьями такое бывает.

«Что это со мной? — подумала Лариса. — Действительно, подружка делится проблемами, ей на самом деле сейчас хреново, а я веду себя по-свински. Она же хочет слышать от меня совсем не это».

Решив, что просто у нее плохое настроение по причине неурядиц на работе, а также Степаныча, который, черт бы его побрал, умудряется еще больше раздражать, когда и так радоваться нечему, Лариса постаралась взять себя в руки и уже гораздо мягче спросила у Марины:

— Ты на работу ему звонила?

— Конечно! Там Олег был, он сказал, что ничего не знает. Что Алексей уехал днем по делам и не вернулся.

— Куда уехал?

— Не знаю, он не сказал, — сказала Маринка и снова заплакала.

На этот раз Лариса дала ей выплакаться. Марина ревела долго, потом начала затихать, лишь периодически всхлипывая.

— Лариса, — помолчав, сказала она.

— Да?

— Я тебе еще не все рассказала.

— Что же еще?

Лариса подняла на подругу удивленные глаза.

— Дело в том, что я чувствую, что и мне угрожает опасность! Ты только не подумай, что я сошла с ума, но в последние два дня за мной следит какой-то человек!

— Ты в этом уверена? — нахмурилась Лариса.

— Да.

— Расскажи-ка мне подробнее об этом, — попросила Лариса, закуривая сигарету.

— Я заметила это позавчера, когда еще не знала, что Алексей пропал. Я возвращалась с работы пешком и обратила внимание, что за мной следом идет какой-то мужчина. Сперва я не придала этому значения, потом заинтересовалась. Еще не забеспокоилась, но решила проверить. Я вошла в магазин, походила по нему минут десять, потом вышла. Он все это время ждал на улице и, как только я появилась, продолжил свое преследование. Он дошел со мной до самого дома, потом я поднялась к себе.

— А как он выглядел, ты рассмотрела?

— Да. У него не очень примечательная внешность. Среднего роста шатен, одет обычно: светлая футболка, джинсы. На вид ему лет тридцать.

— Ты уверена, что никогда не видела его раньше?

— Абсолютно! У меня хорошая память на лица.

— А он пытался скрыть, что следит за собой?

— Ты знаешь, как-то непонятно. Он вроде и старался держаться в стороне, иногда прятался за спины прохожих, но в то же время был все время на виду, я постоянно видела его, если оборачивалась. Если ты хочешь знать, профессионал он или нет, то мое мнение однозначно — нет.

— Он ни разу не пытался подойти к тебе, заговорить?

— Нет. Совершенно непонятно, что ему нужно, но я просто уверена, что это напрямую связано с исчезновением Алексея!

— Почему?

— Ну… — Марина смешалась. — Ведь эти события произошли одно за другим.

— Это все твои аргументы? А что, если это просто твой поклонник, который не хочет раньше времени раскрываться?

— Этакий романтик, что ли? — усмехнулась Марина. — Честно говоря, я так не думаю. В наше время все любят конкретность. Да мы с ним оба и не в том возрасте, когда любят таинственность и романтизм. К тому же повторяю — я никогда не видела его раньше.

— Но он мог тебя видеть!

— Я весь день сижу в кабинете, куда не заходят посторонние, а потом еду домой, где меня ждет муж. Где он мог меня видеть? В троллейбусе, после чего влюбился с первого взгляда? Не смеши меня! — Марина махнула рукой и тоже закурила.

Лариса в общем-то была с ней согласна, но не спешила делать скоропалительные выводы — опыт подсказывал ей, что пока рано однозначно решать, что с Алексеем случилось что-то страшное.

— А почему бы тебе не подойти к нему и не спросить, что ему нужно? — закуривая очередную сигарету, спросила Лариса.

— Ты знаешь, я в один момент попыталась — так меня это достало! Но едва я решительным шагом двинулась к нему, как он сразу же быстро пошел в другую сторону. Я постояла и пошла дальше, потом обернулась — он шел за мной.

— А в милиции ты не говорила об этом?

— Еще чего не хватало! — возмутилась Марина, от гнева стряхивая пепел мимо пепельницы. — Я же тебе говорю, как они мне нервы натрепали из-за обращения по поводу пропажи Алексея, а ты хочешь, чтобы я еще об этом рассказала.

— Я думаю, что как раз об этом нужно было рассказать, — серьезно проговорила Лариса.

— Он и сейчас за мной шел, — добавила Марина.

— Вот как? — подняла Лариса брови и вдруг задумалась. Потом она посмотрела на подругу, в ее глазах зажегся хитрый огонек.

— Слушай, — сказала Лариса. — А давай-ка сами его и повяжем.

— Что сделаем? — не поняла Марина.

— Ну на пушку возьмем, — досадливо ответила Лариса. — Возник тут у меня один план. Что нам время тянуть? Мы прямо сегодня сами все и выясним, хоть с одной твоей проблемой разберемся.

— А что ты надумала?

— Выгляни-ка в окошко, посмотри — он там?

Марина встала и, подойдя к окну, выглянула на улицу.

— Да, — сказала она. — Он сидит на лавочке.

— Отлично. Ты сейчас выходишь и идешь ко мне в ресторан. Я еду туда же и жду тебя там. Он, естественно, идет за тобой. В ресторане ты садишься за угловой столик, он будет свободен. Дальше закажешь себе, что хочешь, и будешь спокойно сидеть и ждать меня. Все поняла?

— Да, — подтвердила Марина, и Ларисе понравилось, что она не стала задавать дурацких вопросов типа «а зачем это?».

Лариса сама подошла к окошку и выглянула в него. Она увидела довольно молодого мужчину, который сидел на лавочке и рассеянно теребил в руках смятую газету. Он явно не собирался ее читать. Время от времени он поднимал глаза, скрытые за очками, и смотрел на окна дома, в котором жила Лариса.

«Да, этот парень явно не профессионал, — подумала Лариса. — Значит, версия о том, что его кто-то нанял для слежки, отпадает — могли бы найти для этой цели более подходящую кандидатуру. Может, действительно чокнутый влюбленный? Маринка у нас дамочка привлекательная… Ладно, нечего гадать, лучше выяснить наверняка».

— Давай, собирайся, нечего время терять, — отходя от окна, сказала Лариса.

Марина поднялась и пошла в коридор. Лариса быстро переоделась в своей комнате и, выйдя в коридор, сказала:

— Выходишь первой и спокойно идешь по улице. До ресторана дойдешь пешком, здесь недалеко. А я на машине приеду.

— Хорошо, — кивнула Марина и ушла.

Лариса подошла к окну и выглянула на улицу. Едва ее подруга вышла из подъезда, как парень тут же дернулся, неловко встал, уронив при этом газету, поправил на носу очки и зашагал следом за Мариной.

«Да, совсем недотепа, — усмехнулась про себя Лариса. — Посмотрим, что будет дальше».

Лариса решила сама вплотную заняться незнакомцем, который следил за Мариной. Ждать дальнейшего развития событий ей казалось нецелесообразным. Она считала, что нужно просто брать этого преследователя и как следует его трясти, стараясь выяснить, что ему надо от Марины. Конечно, для этого ей нужны были помощники, поэтому она и решила провести это мероприятие в ресторане.

Увидев, что Марина и парень скрылись за углом, Лариса вышла из дома, села в свою «Вольво» и поехала в ресторан. Там она первым делом вызвала к себе Городова.

— Садись, Дмитрий Степаныч, — кивнула она на кресло.

Степаныч сел, вытянув ноги и обмахиваясь какой-то бумажкой.

— Вечер уже, а жара все не спадает, — пробурчал он. — А в кухню вообще хоть не заходи!

— Вот и не заходи, — назидательно ответила Лариса. — Что тебе там делать?

Степаныч не нашелся что сказать и приготовился слушать свою начальницу.

— Соберешь охранников, — отдавала тем временем распоряжения та. — Они должны быть наготове. Скоро в ресторан придет один человек, я покажу его. Как только он выйдет из ресторана и дойдет до угла, пусть хватают его и тащат ко мне в машину. Представятся, если понадобится, сотрудниками милиции. Я думаю, что он вряд ли будет просить их предъявить документы. Если что, пусть сунут ему под нос свои удостоверения. Мне нужно выяснить, почему этот человек следит за моей подругой.

— А как насчет… — Степаныч сжал свои цепкие кулаки.

— По обстоятельствам, — ответила Лариса. — Без нужды перебарщивать не стоит. Впрочем, я же говорю, что сама буду там, поэтому проконтролирую ситуацию.

— Хорошо, все понял, — сказал Городов и вышел из кабинета.

Марина заняла именно тот столик, о котором говорила ей Лариса. Еще один был умышленно оставлен свободным, чтобы следящий сел за него. Он покрутил головой, заметил свободный столик и прошел к нему.

Марина заказала себе ужин и приготовилась ждать. Мужчина ерзал на месте, не зная, что ему делать. Наконец он робко подозвал официанта и сделал заказ. Лариса наблюдала за происходящим из коридора.

Официант кивнул мужчине и исчез. Через некоторое время он появился, неся на подносе салат и двухсотграммовую бутылочку водки.

«Нервное напряжение снять хочет, — подумала Лариса о преследователе. — Нет, никакой это не профессионал, Маринка права. И вот еще одно подтверждение этому: профессионал не станет пить в момент слежки. Что же это за лох?»

Лариса посмотрела на Марину. Та спокойно ужинала, ничем не выдавая своего волнения. Да она и на самом деле не очень волновалась. Когда Лариса находилась рядом, Марина была абсолютно спокойна. Она чувствовала себя в безопасности.

Наконец Марина отодвинула тарелку, промокнула рот салфеткой и достала из сумочки зеркальце и губную помаду. Подкрасив губы, она подозвала официанта и расплатилась. После этого Марина встала и пошла к выходу.

Мужчина, заметив ее приготовления, еще раньше расплатился, торопливо допив водку, поднялся и двинулся к выходу за Мариной. Следом поднялась и Лариса.

Выйдя на улицу, она, не обращая внимания на подругу, села в «Вольво», где уже находились двое охранников, и указала им на мужчину, который шел следом за Мариной. Та шла медленной, размеренной походкой.

Охранники вышли из «Вольво» и направились за Мариной и ее провожатым. Марина как раз заворачивала за угол. Мужчина хотел было свернуть туда же, но в этот момент охранники подхватили его под руки.

— Что такое? — испуганно вскричал тот, пытаясь вырваться.

— Волжский отдел внутренних дел, — мрачно проговорил один из парней, помахивая своим удостоверением охранника.

Мужчина с перепугу даже не стал его рассматривать, а только попытался оправдаться:

— Но позвольте, я ничего не сделал…

— Пройдемте с нами, — непреклонно произнес охранник, и они оба потащили незадачливого преследователя к машине, где сидела Лариса.

Мужчину посадили на заднее сиденье, охранники устроились по обе стороны от него. Лариса сидела на водительском месте.

— Добрый вечер, — сказала она, рассматривая незнакомца.

У него было маловыразительное лицо с воспаленными глазами, в которых отражалась целая гамма чувств: растерянность, испуг, грусть, но главное, что бросалось в глаза, — усталость и какая-то безысходность.

Одет мужчина был довольно просто, даже бедно, и вид имел не совсем опрятный. Правда, когда он достал носовой платок и вытер вспотевший лоб, Лариса заметила, что платок чистый. Создавалось ощущение, что этот человек по натуре аккуратен, просто в данный момент ему совершенно наплевать на свой внешний вид.

— Что… вы хотите? — сглотнув слюну, спросил он.

— Для начала, может быть, вы представитесь? — предложила Лариса.

Мужчина промолчал.

— Мы ведь все равно выясним, кто вы, — мягко нажала она.

— Старчиков Николай Александрович, — нехотя произнес незнакомец.

— Очень приятно. А теперь скажите, по какому праву и с какой целью вы преследуете Лучникову Марину? Она обратилась к нам с подобным заявлением.

— Я… Не преследую, — прозвучал ответ.

— Николай Александрович, — Лариса покачала головой. — Вы ходите по пятам за этой женщиной который день и утверждаете, что не преследуете ее. Тем не менее ваши действия по закону квалифицируются именно так.

— Я же не со злым умыслом, — раздраженно произнес Старчиков и снова вытер лоб.

— Вот я и спрашиваю — с какой целью вы это делаете?

Повисла пауза. Лариса терпеливо ждала. Охранники сидели молча, ничем не проявляя себя, поскольку Лариса не отдавала им никаких указаний. Когда же ждать ей надоело, она, вздохнув, сказала:

— Видимо, вы не хотите говорить по-хорошему. Придется проехать с нами в отделение.

— Не надо, — тут же хрипло попросил Старчиков. — Мне не нужна эта женщина, мне нужен ее муж.

— Для чего?

— Он должен мне деньги.

Лариса несколько удивилась — Марина не говорила ей ничего подобного.

«Хотя она могла и не знать», — подумала Лариса.

— А почему вы преследуете Марину, если деньги вам должен ее муж?

— Потому что он пропал.

— Это мы знаем, — кивнула Лариса. — А при чем тут она?

— Я думал, что она поможет мне на него выйти, я думал, что она знает, где он, — ведь она его жена! Я просто хотел узнать, где Алексей, и все! Я не хотел ничего плохого этой женщине, поверьте, я ни разу не угрожал ей, она может это подтвердить.

— Она это подтверждает, — сказала Лариса. — Но согласитесь — мало кому понравится, когда за ним неотступно следят.

— Я же говорю, что только хотел выяснить, где ее муж.

— А кстати, что за деньги он вам должен?

Старчиков снова замолчал. Ларису это начало раздражать.

— Николай Александрович, — заговорила она. — Почему нам каждое слово приходится вытягивать из вас клещами? Вас уже предупредили — не хотите говорить здесь, поедем в отделение.

— Я не могу сказать, — вдруг упрямо заявил Старчиков.

— Почему?

— Это моя профессиональная тайна. И какая разница, что это за деньги и где я их взял! Я вам объяснил причину, по которой следил за Мариной, что вам еще нужно? Я ни в чем не виноват, у меня взяли деньги и не вернули, я подозреваю, что меня просто кинули, а мне еще и обвинения предъявляют!

— Вам предъявляют только то, в чем вы действительно виновны — это же очевидно. И теперь вам предлагают разобраться в этой истории.

— Я сам разберусь! — упрямо сказал Старчиков. — Это мое дело! К тому же я не хочу, чтобы пострадали интересы банка.

— А какое отношение к этому имеет банк?

Старчиков смутился, потом ответил, глядя в сторону:

— Я работаю в банке.

— В каком именно? — в упор спросила Лариса.

Он несколько секунд помедлил, потом нехотя ответил:

— В «Тара-банке».

— И здесь замешаны интересы банка?

— Да, но я уже сказал, что не хочу углубляться в эту тему. Это к делу не относится.

Лариса сделала еще несколько попыток вытянуть информацию из Старчикова, но тот неожиданно уперся и на все вопросы твердил одно — «это касается только меня, не хочу, чтобы пострадали мои профессиональные интересы».

Поняв, что больше из него ничего не вытянешь, Лариса сказала:

— Хорошо, Николай Александрович, на сегодня мы закончим наш разговор.

— А что, еще будет продолжение? — вздрогнул Старчиков.

— Это зависит от вас, — ответила Лариса. — Если вы не оставите Марину Лучникову в покое, нам придется еще раз вас побеспокоить. И обещаю, что разговор будет проходить уже по-другому, гораздо менее выгодно для вас.

— Я все понял, — закивал Старчиков, — я обещаю, что оставлю Марину в покое.

— Очень на это надеемся, Николай Александрович, — внимательно глядя в затравленные глаза Старчикова, сказала Лариса.

— Я… Могу идти? — спросил тот.

— Да, идите.

Старчиков поспешно вылез из машины и торопливо зашагал прочь.

— Я сейчас, — кинула Лариса охранникам и, выйдя из «Вольво», пошла за Николаем Александровичем. Догнав его, она взяла его за рукав. Старчиков резко обернулся. Узнав Ларису, он слегка вздохнул, как показалось ей, с облегчением.

— Что-то еще? — нервно спросил он.

— Да. Николай Александрович, я вижу, что вы многое не договариваете, в то же время у вас на лице написана тревога. Вы не хотели бы довериться мне и рассказать все? Со своей стороны я обещаю вам помощь.

Старчиков передернулся, вырывая рукав из Ларисиной руки.

— Я же сказал, я же сказал, — волнуясь, быстро заговорил он, — что ничего больше не буду рассказывать, я не хочу, это мое дело!

— Николай Александрович, кого вы боитесь? — в упор спросила Лариса.

Он даже задохнулся, глотая воздух.

— Никого я не боюсь! — в отчаянье прокричал он, резко отшатываясь от Ларисы. — И нечего меня пытать, понятно? Оставьте меня в покое!

С этими словами он круто развернулся и чуть ли не бегом бросился в сторону. На его крик сразу же повернулись несколько прохожих, они с любопытством уставились на Ларису. Та постояла несколько секунд, глядя вслед Старчикову, потом побежала к «Вольво».

— Миша, мне нужна твоя машина на вечер, — скороговоркой произнесла она.

Один из охранников молча вынул из кармана ключи от машины и протянул их Ларисе. Та схватила ключи и кинулась к бежевой «шестерке», припаркованной возле ресторана. Сев за руль, она выехала на улицу, по которой пошел Старчиков.

Она увидела его почти сразу. Он шел быстро, резко размахивая руками, задевая при этом прохожих. Лариса тихонько ехала сзади, держась в отдалении.

Старчиков явно был занят своими мыслями и эмоциями и не обращал внимания, следит за ним кто-нибудь или нет.

Дойдя до троллейбусной остановки, он замедлил шаг, некоторое время постоял в раздумье и остался дожидаться троллейбуса. Лариса остановила машину и тоже приготовилась ждать. Она видела, как подошел троллейбус и Старчиков протиснулся в него. Едва троллейбус тронулся с места, Лариса поехала за ним.

Старчиков сошел на предпоследней остановке и направился в один из переулков. Лариса свернула туда же. Он миновал переулок и направился к старому двухэтажному дому. Лариса остановила машину. Старчиков уже подходил к подъезду, как вдруг из него вышла молодая женщина лет двадцати пяти. В руках у нее были две объемные сумки.

Николай Александрович, увидев ее, растерянно остановился. Он что-то спросил, но Лариса не расслышала. Зато она отлично услышала то, что ответила женщина, потому что та говорила очень громко, можно сказать, кричала.

— …Я ухожу от тебя! — донеслось до нее. — Навсегда.

Старчиков начал что-то объяснять, прикладывая руки к груди, но женщина резко перебила его:

— Я ничего не хочу больше слышать! Я все это слышала миллион раз. Короче, убери руки и дай мне пройти.

С этими словами она решительно отодвинула щуплого Старчикова в сторону и быстро пошла через двор, приближаясь к Ларисиной машине. Он кинулся за ней.

— Даша, — услышала Лариса. — Подожди, давай хотя бы поговорим.

— Да не о чем нам говорить! — вскричала женщина.

— Ну постой, давай сядем на лавочку, покурим, ты успокоишься…

— Я уже обкурилась! — со злостью сказала Даша. — Я сижу здесь целыми днями одна и только и делаю, что курю!

Тем не менее она остановилась.

— Идем сюда, — Старчиков обнял девушку за плечи и подвел ее к деревянной покосившейся лавочке.

Он опустился на лавочку, пытаясь усадить и девушку. Она устало плюхнулась, бросив сумки прямо на землю, и, повернувшись к нему, потребовала:

— Давай сигареты!

— Но… у меня нет сигарет, — растерянно развел тот руками. — И денег тоже нет, — добавил он, для убедительности выворачивая карманы. Из одного из них выпал смятый носовой платок. Старчиков хотел было поднять его, потом, смутившись, отдернул руку и выпрямился красный, как помидор.

Даша окатила его презрительным взглядом и потянулась к своей сумке.

— Даже сигарет купить не можешь! — с ненавистью произнесла она, доставая из сумки начатую пачку «Петра Первого». — Как лох последний!

Старчиков жалко улыбнулся и выдернул одну сигаретку из Дашиной пачки. Девушка оглушительно фыркнула.

Лавочка находилась почти рядом с «шестеркой», и теперь Лариса отлично могла слышать весь разговор. Сперва молодые люди курили молча, потом Старчиков не выдержал.

— Даша… — взволнованно начал он, отшвыривая окурок и беря ее за руку. — Ну прости меня, пожалуйста. Я действительно виноват перед тобой. Я тебе обещаю, что дальше все будет нормально.

— Ты всегда так говоришь, — ответила Даша. — Каждый раз одно и то же!

— Я тебе клянусь, что на этот раз все будет по— другому, — обещал Николай, глядя на девушку умоляющими глазами.

— Ну что, что будет по-другому? — глубоко затягиваясь, спросила она. — Ты посмотри на себя — ты же неудачник! У тебя ничего не получается!

— Даша, у меня получится, — с жаром произнес он, крепче сжимая руки девушки, но она тут же вырвала их. — Я обещаю, что у нас скоро будут деньги, много денег, мы сможем уехать отсюда…

— Я не верю в это, — покачала головой Даша. — У тебя одни только мечты, мечты идиота, а на деле — сплошное дерьмо! Ты посмотри, в чем я хожу! — она дернула себя за оборку достаточно дорогой юбки.

— Даша, я куплю тебе все, что захочешь, — твердил Старчиков, — только нужно еще немного подождать. Ну я прошу тебя, подожди еще немного.

— Я не хочу больше ждать, — категорически заявила Даша. — Я устала и не хочу больше иметь с тобой ничего общего, потому что я тебе не верю.

— Даша, но ты не можешь оставить меня сейчас! — в голосе Николая зазвенело отчаяние. — Если бы ты знала, как мне плохо!

— Слабак! — презрительно ответила Даша, качая головой. — Ты просто слабак и тряпка! Ты вечно распускаешь нюни, вечно ищешь у меня утешения! Я больше не хочу быть жилеткой для твоих соплей. Все, я ухожу! — Она отшвырнула окурок так, что он перелетел через стоящую напротив лавочку, резко поднялась, сунула пачку «Петра Первого» в сумку и зашагала через двор.

Старчиков бросился за ней. Он шел немного позади и слезным голосом канючил:

— Даша, ну куда ты пойдешь на ночь глядя, давай сегодня ты останешься, а завтра мы спокойно поговорим. Я тебя уверяю, что наутро все проблемы будут восприниматься по-другому. — Эти проблемы никогда не исчезнут и не будут восприниматься по-другому, — ответила Даша. — И я не останусь сегодня у тебя, даже не надейся. Я же знаю, для чего ты уговариваешь меня остаться, думаешь опять затащить в постель и тем самым оттянуть наш разрыв, но я заявляю тебе — это ни к чему не приведет. Я ухожу от тебя, я так решила, и ничто моего решения уже не изменит. Прощай.

— Даша, но ты же не доберешься ни на чем — ночь на дворе!

— Я поймаю машину! — упрямо ответила она.

— Ну зачем ты будешь тратить деньги?

— Об этом раньше надо было думать, — проговорила Даша и зашагала прочь. Развернувшись вдруг в сторону Старчикова, она крикнула:

— И не забудь, что ты должен мне двести восемьдесят рублей!

Николай пытался еще что-то сказать, но она уже не слушала его.

Она ускорила шаг и почти выбежала со двора. Старчиков остался стоять почти рядом с Ларисиной машиной. Лариса на всякий случай опустила голову, но он был не в том состоянии, чтобы видеть что-то вокруг.

Он стоял как невменяемый и что-то бормотал про себя, в глазах его застыло выражение тоски. Потом он машинально сунул руку в карман, убедился, что сигарет там нет, и прошел к лавочке. Он тяжело опустился на нее и уронил голову на руки. Плечи его дрожали, и Ларисе показалось, что он плачет.

Внезапно у нее возник импульс проследить за Дашей. Она сама не понимала, откуда взялось это желание. Может быть, ей просто тяжело было наблюдать за страдающим Старчиковым, но тем не менее Лариса повернула ключ зажигания, быстро развернула машину и выехала со двора. Старчиков не обратил на это никакого внимания.

Выехав на улицу, Лариса заметила невдалеке удаляющуюся фигурку. Лариса поняла, что Даша спешит к центральной улице, где можно поймать машину. Лариса поехала за ней. Предположения ее подтвердились: Даша вышла к дороге и встала, подняв правую руку. Через некоторое время перед ней остановилась белая «Нива». Девушка склонилась к водительскому окошку и произнесла адрес. Лариса, конечно же, его не расслышала. Водитель что-то говорил Даше, она ему отвечала. Когда торг был закончен и обе стороны пришли к соглашению, Даша быстро села на переднее сиденье, сгрузив назад свои сумки. Машина тронулась с места, а Лариса в который уже раз за сегодняшний день отправилась в погоню.

Ехали они долго. «Нива», свернув с центральной улицы, направилась в сторону Заводского района, наиболее удаленного от места, где жил Старчиков.

«Да уж, горячий денек сегодня выдался, — подумала Лариса, чувствуя, как усталость наваливается на нее. — Ну какого черта я слежу за этой Дашей? Ведь наверняка ничего этим не добьюсь. Ну, бросила мужика баба — мне-то какое дело?»

Но больше в этом деле Ларисе пока не за что было зацепиться, и она убедила себя в том, что отступать сейчас нецелесообразно.

«В крайнем случае завтра возьму выходной», — подумала она.

Тут «Нива» свернула на одну из небольших улочек. Лариса зевнула и направила машину туда же. Проехав несколько метров, «Нива» остановилась возле старенького двухэтажного дома. Даша расплатилась и вышла из машины. Та сразу же уехала, а Лариса осталась ждать. Через несколько секунд в одном из окон на втором этаже загорелся свет. Видимо, Даша жила именно там. Примерно через полчаса свет погас. Лариса постояла еще немного, но из подъезда так никто и не вышел.

Развернувшись, Лариса поехала к ресторану. Там она отдала ключи от машины Михаилу и поблагодарила всех за помощь. В этот момент ее тронули за плечо. Повернувшись, она увидела Марину. Вид у той был утомленный.

— Я все время ждала тебя здесь.

— Черт, а про тебя-то я совсем и забыла! — спохватилась Лариса. — Ладно, пойдем ко мне в кабинет поговорим. Сейчас я распоряжусь, чтобы нам принесли чего-нибудь поесть.

Они прошли в кабинет и сели в кресла. Лариса устало поджала ноги, а Маринка откинулась на спинку. Вскоре принесли ужин — утку с ананасным соусом и салат из белокочанной капусты.

— Если честно, я совсем не хочу есть, — проговорила Маринка, вяло ковыряя вилкой в тарелке.

— Это тебе только кажется, — сказала Лариса. — А ты попробуй, и сразу поймешь, как проголодалась.

Сама она очень хотела есть и без всякого стеснения начала поглощать ужин. Марина последовала ее примеру. Лариса оказалась права: буквально через несколько секунд Маринка уже активно работала вилкой, наворачивая утку.

— Ну так что? — спросила она после того, как на тарелках ничего не осталось.

— Сейчас, — сказала Лариса, вставая.

Она прошла к небольшому бару и достала оттуда бутылку коньяка.

— Давай-ка выпьем, что ли, по чуть-чуть, — проговорила она, разливая коньяк по рюмкам. — Устала я сегодня, да и тебе не помешает немного расслабиться.

Они молча чокнулись и выпили. Лариса сразу почувствовала, как по телу разливается тепло. Она тоже откинулась в кресле и сказала:

— В общем, этот мужик работает в банке. Говорит, что твой муж должен ему деньги, поэтому он и следил за тобой. Ты, кстати, ничего не знаешь об этом?

— Нет, — удивленно ответила Маринка. — Впервые слышу.

— У парня явные проблемы, — продолжала Лариса. — Он расплевался со своей подружкой, и она ушла от него. На всякий случай я проследила за ней. Завтра позвоню своему знакомому капитану Карташову и попрошу выяснить, кто она. Не знаю, может быть, это все и зря, но надо же что-то предпринять.

— А мне что делать? — спросила Маринка.

— Ничего, — устало ответила Лариса. — Завтра как ни в чем не бывало иди на работу. Я думаю, что он не осмелится за тобой больше следить.

— Ты правда так думаешь? — с надеждой спросила подруга.

Лариса ничего не ответила, только подлила им обеим еще коньяка. Выпив, они немного посидели, потом Лариса сказала:

— Ладно, пора ехать домой спать. Завтрашний день покажет, что делать дальше.

Они вышли из кабинета, Лариса попросила одного из охранников поставить ее «Вольво» на стоянку, а сама поехала домой на служебной машине. По дороге они завезли домой Марину.

Поднявшись в квартиру, Лариса разделась, наскоро приняла душ и пошла к себе, даже не успев понять, дома Котов или нет.

Она легла в постель, уткнулась лицом в подушку и быстро уснула, не в силах думать ни о чем.

Наутро Настя сообщила матери, что папа вчера приехал поздно, узнав, что Лариса уже спит, немного огорчился, хотя был доволен тем, что она дома.

— Он сказал, что сегодня уедет на целый день и, возможно, не придет ночевать, — добавила Настя, внимательно следя за глазами матери.

«Ну и слава богу, — подумала Лариса, целуя дочь. — Хоть одной проблемой меньше».

Она набрала рабочий номер капитана Карташова. Олег Валерьянович ответил сразу.

— Лариса Викторовна, — в своей неизменной ироничной манере начал тот. — С чего бы это вы заинтересовались моей скромной персоной? Небось помощь нужна?

«Вот мерзавец!» — подумала Лариса.

Капитан Карташов и раньше, сталкиваясь с ней по делам, разговаривал с некоторым сарказмом. А потом случилось так, что они стали близки. Связь эта не переросла в разряд постоянных отношений, и, видимо, Карташов, считая, что это из-за того, что он ниже Ларисы по социальному статусу, переживал, чувствуя себя несколько униженно. Переживания свои он выражал в еще более язвительной манере общения.

— Как вы угадали, Олег Валерьянович? — спокойно спросила Лариса.

В душе она жалела Карташова, потому что относилась к нему с теплотой и уважением. К тому же он действительно не раз оказывал ей помощь, так что ссориться с ним ей было совсем не с руки.

— Да мы все-таки детективы, — хмыкнул он и добавил: — Как бы.

— Мне нужен список жильцов дома номер восемь по улице Лунной, — не стала поддерживать его тон Лариса.

— Могу я узнать, для чего?

— По телефону мне не хотелось бы об этом говорить.

— Я не это имел в виду, — усмехнулся Карташов. — Я спрашиваю, для чего вы обращаетесь ко мне, если сами считаете себя профессиональным детективом?

— Олег Валерьянович, — не выдержала Лариса. — Давайте прекратим эту бессмысленную пикировку. Вы прекрасно знаете, как я ценю ваши профессиональные качества, и без вашей помощи мне просто не обойтись. Я действительно прошу вас помочь.

Капитан Карташов помолчал немного. Видимо, слова Ларисы слегка растопили лед в его душе, потому что дальше он заговорил мягче:

— Хорошо, я обязательно это выясню и сам позвоню вечером.

— Спасибо, — ответила Лариса. — Я буду ждать.

Едва она отключила связь, как сотовый телефон запищал. Звонила Марина.

— Лариса, я звоню из дома, собираюсь на работу. Я хочу сказать, что все в порядке. Сейчас я выглянула в окно, этого мужика не видно. Наверное, на него подействовал разговор с тобой.

— Отлично, — ответила Лариса. — Держи нос выше, и все будет нормально. Вечером позвони мне.

— Хорошо, — сказала Марина и повесила трубку.

Собравшись, Лариса поехала к себе в ресторан. Нужно было как-то разруливать ситуацию с падением выручки, и этому она собиралась посвятить сегодняшний день.

Глава 2

Марина собиралась на работу в тот день, как обычно. Она несколько раз выглядывала в окно, но мужчины, который следил за ней в последнее время, не видела.

«Господи, неужели действительно хоть это закончилось?» — с надеждой думала она.

На радостях она не утерпела и позвонила Ларисе. Спокойный, бодрый голос подруги вселил в нее уверенность, что все будет хорошо. Маринка даже замурлыкала себе под нос какую-то песенку, спускаясь вниз на лифте.

Она специально пошла пешком, чтобы тщательнее понаблюдать, нет ли за ней слежки. Она шла медленно, заходила по пути в магазины. Сомнений не было — за ней никто не шел.

Из-за того, что пошла пешком, Маринка опоздала на работу, но ее это мало огорчило, хотя обычно она всегда приходила вовремя. По этой причине ей и не сделали замечания, только начальник очень уж пристально посмотрел на нее, а потом, подойдя, взял за руку и вывел в коридор.

— Марина Васильевна, вы не заболели? — участливо спросил он.

— Нет, Александр Петрович, просто устала, — вздохнула она.

— В последнее время мне не очень нравится ваш внешний вид — уж извините, — поэтому я хотел предложить вам взять отпуск. Конечно, сейчас лето, и так многие сотрудники отдыхают, но хотя бы на неделю я могу вас отпустить.

— Спасибо, Александр Петрович, я подумаю, — ответила Марина, чем немало удивила начальника.

Обычно все сотрудники стараются попасть в отпуск в летнее время, отпуск же Марины Васильевны в этом году попадал на ноябрь. По идее, она должна была с радостью ухватиться за предложение своего начальника, а она что-то ломается…

«Может, с мужем проблемы», — подумал Александр Петрович и не стал больше заводить с ней разговор об отпуске, решив, что если она захочет, то скажет сама.

Марина не распространялась на работе о своих проблемах, у нее и подруг-то там особо не было. Поэтому о случившемся никто не знал. Конечно, все заметили, что в последнее время она явно обеспокоена чем-то, задавали вопросы, но Марина всегда отвечала уклончиво, и ее оставили в покое.

Весь сегодняшний рабочий день она почему-то нервничала. Она пыталась взять себя в руки, говоря себе, что волноваться нет причин.

«Все же хорошо, — убеждала она себя. — Этот придурок от меня отстал. Осталось только дождаться возвращения Алексея…»

Но в голову все равно лезли грустные мысли, и Марина гораздо чаще обычного ходила в курилку. Наконец кое-как досидев до вечера, она с облегчением выключила компьютер и стала собираться домой. Выйдя из здания, она зашагала на троллейбусную остановку.

Несколько раз обернувшись, она еще раз убедилась, что слежки нет.

Дойдя до дома, она еще раз оглянулась, и тут же сердце ее екнуло — она увидела того самого мужчину!

Марина даже не поняла, откуда он взялся, но сомнений не было — это был он, и он шел за ней.

У нее бешено застучало сердце от такого неожиданного поворота. Она, уже успокоенная тем, что все закончилось, была уверена, что осталась в безопасности, и вдруг — на тебе! Все повторяется снова.

Почему-то сильно испугавшись, Марина почти вбежала в подъезд и нажала кнопку вызова лифта. Никакой реакции — лифт не работал.

— Твою мать! — неожиданно выругалась она, представив, что ей сейчас придется бежать на восьмой этаж пешком. — Ну что за жизнь!

Она вздохнула, поняв, что делать нечего, и быстро стала подниматься по ступенькам. Она уже почти добежала до своего этажа, как вдруг услышала дрожащий голос:

— Девушка, можно вас на минутку?

От неожиданности Марина вздрогнула и резко обернулась. Она увидела глаза незнакомца, несколько дней ходившего за ней по пятам, — испуганные, затравленные глаза загнанного в угол человека.

Это было последнее, что она успела рассмотреть, в следующую секунду тяжелый удар обрушился на ее голову, и Марина стала оседать на пол. Звука выстрела она уже не слышала, как и не видела, что к лестнице быстро метнулась чья-то большая тень. Сознание ее померкло, и она погрузилась в пустоту.

Очнувшись, Марина с трудом поднялась, голова сразу же отозвалась острой болью. Она вскрикнула и со стоном опустилась обратно. Мысли путались, голова кружилась. Марина сквозь пелену разглядела собравшуюся вокруг нее толпу. Она обнаружила, что лежит на холодном полу в подъезде, а рядом с ней распласталось чье-то тело.

— … Я как выстрел услышала, сразу же милицию вызвала! — долетел до ее ушей голос. Она узнала свою соседку с седьмого этажа.

— А я даже и не поняла сперва, что это такое, — говорила другая женщина.

— Господи, господи, страсть-то какая! — твердила третья. — Вот так скоро в собственной квартире убьют!

Марина слышала эти голоса, но не понимала, о чем идет речь. В этот момент она увидела высокого человека в милицейской форме с капитанскими погонами. Толпа сразу же расступилась, пропуская его. Мужчина подошел к Марине, внимательно посмотрел на нее и сухо спросил:

— Это ваш пистолет?

— К… Какой пистолет? — удивленно переспросила Марина.

— Тот, что у вас в руке, — пояснил капитан.

Марина перевела взгляд на свою руку и с изумлением увидела, что сжимает черный пистолет.

— Нет, — покачала она головой и разжала пальцы.

Пистолет с холодным стуком упал на пол. Капитан осторожно подобрал его и положил в полиэтиленовый пакет.

Тут появились люди в белых халатах, которые склонились над лежащим рядом с Мариной телом. Она скосила глаза и с ужасом поняла, что это тот самый человек, который преследовал ее в последнее время.

— Поднимайтесь, — жестко сказал капитан.

Марина, превозмогая боль, с трудом приподнялась с пола. Вокруг тела хлопотали врачи и милиция, очерчивали мелом то место, где оно лежало. Марине казалось, что она смотрит какой-то детективный фильм. А когда на ее руках защелкнулись наручники, она поняла, что все происходит наяву.

Ее вывели на улицу и посадили в милицейский «уазик». Она была настолько ошарашена происходящим, что даже не пыталась ничего возражать или сопротивляться. В голове билась только одна мысль — нужно непременно как-то связаться с Ларисой.

* * *

Он чувствовал, что скоро сойдет с ума. Он просто перестал соображать, что вокруг него происходит, и тупо делал то, что ему казалось нужным. Тупо следил за этой женщиной уже три дня, но так и не добился никакого результата. Не в силах придумать ничего другого, он продолжал следовать за ней.

Он давно понял, что она его заметила, и не пытался скрываться. В душе у него царили усталость и пустота. Он уже не рад был, что вляпался в эту историю, выхода из которой теперь не видел. Было ощущение, что он попал в тупик. Самое главное, ему не с кем было даже посоветоваться или хотя бы просто рассказать о том, что его мучает. Тем, кто был с ним рядом с самого начала, он не доверял. Он чувствовал, что идет какая-то игра, в которой он выступает всего лишь маленькой, беззащитной пешкой, и оттого, что не понимал правил этой игры, ему становилось совсем невыносимо.

Уже несколько раз он ловил себя на мысли, что еще немного — и он не выдержит и просто выбросится из окна или ляжет под поезд. Иногда его охватывало непреодолимое желание подойти к этой женщине и рассказать ей все, абсолютно все от начала до конца. Почему-то ему казалось, что она поймет его и как-то поможет, хотя он даже не представлял, как именно. Умом он понимал, что она бессильна ему помочь.

«Да и вообще, наверное, никто не поможет», — вздыхал он про себя.

Ему даже приходила в голову мысль обратиться в милицию, но, во-первых, он не очень-то доверял правоохранительным органам, а, во-вторых, шеф его неоднократно предупреждал, что если он посмеет совершить такую глупость, то в первую очередь пострадает сам. Он знал, что находится на крючке. И каждый раз, глядя в холодные, беспощадные глаза своего шефа, убеждался в этом.

Шефа он откровенно боялся, потому что понимал, что этот человек может сделать с ним все что угодно. Поэтому, в очередной раз перебрав все возможные варианты, он снова возвращался к одному и тому же и продолжал следить за женщиной.

Он давно мучился сомнениями — подойти к ней или нет? Но сдержался, остался в стороне. Один раз, когда она вошла в своей подъезд, он перешел на другую сторону улицы и спрятался в подъезде дома напротив. Из него хорошо были видны окна квартиры женщины и вход в подъезд.

Он стоял там долго, видел, как она включила свет, когда стало смеркаться, видел даже ее силуэт, мелькающий в незашторенных окнах. Потом, дождавшись, когда она погасила свет и легла спать, ушел.

Сегодня в ресторане он уже почти решился подойти к ней. Выпитая водка придала ему уверенности. И, выйдя из ресторана, он уже почти догнал женщину, как вдруг его подхватили под руки.

«Хорошо еще, что легко отделался!» — передернулся он и тут же стал думать, а не стоило ли ему рассказать все той даме, что беседовала с ним в машине?

«Лицо у нее вроде бы доброе, — размышлял он. — И похоже было, что она искренне хотела мне помочь…»

Но он тут же отогнал от себя эти мысли, потому что привык в последнее время не доверять никому.

Он не доверял даже Даше, потому что подсознательно всегда чувствовал, что она бросит его. Но сегодня, когда это случилось, он понял, что совершенно к этому не готов, что словно порвалась последняя ниточка надежды, еще связывающая его с этим миром.

Когда Даша ушла, он долго сидел во дворе на лавочке, а потом встал и уныло поплелся к себе. Нет, не домой, потому что дома у него сейчас не было. Он стал изгоем, козлом отпущения и прекрасно это осознавал.

Придя в свою комнатенку, где его никто не ждал, он рухнул прямо в ботинках на старую кровать и задумался, глядя в потолок. Даша, увидев его забравшимся на постель в ботинках, непременно устроила бы скандал по этому поводу. Раньше его это раздражало, но сейчас он думал о том, как был бы рад, если бы Даша вновь была рядом. Пусть они часто ругались, пусть она кричала на него — все-таки она была ему очень дорога. Ему даже показалось, что с ее уходом исчез смысл его жизни.

«А, собственно, ради кого я все это затеял? — с тоской подумал он. — И даже если теперь все получится, для чего это? Для кого? Все было ради Даши…»

Он не верил в то, что что-то еще получится. Поразмыслив, он пришел к выводу, что с самого начала не верил и в то, что Даша будет с ним всегда.

«Какой я все-таки нелепый человек! — усмехнулся он. — Знаю же, всегда заведомо знаю, что ничего хорошего не выйдет, и все равно делаю, все равно на что-то надеюсь. Мазохизм какой-то!»

Измучив себя мыслями, похожими на водоворот, он пришел к единственному выводу — что жить так больше он не может. Да и не хочет. И что если в ближайшее время он ничего не изменит сам, то просто свихнется.

«Я поговорю с Лучниковой завтра, — решил он. — Непременно поговорю! И плевать, что будет дальше, во всяком случае, хуже уже не будет».

Холодея от принятого решения, он встал, прошел к шкафчику и вынул из него початую бутылку водки. В последнее время он каждый вечер принимал определенную дозу алкоголя, иначе нервы просто не выдерживали.

Выпив граммов сто, он почувствовал, как постепенно словно расслабляется пружина, постоянно держащая его в напряжении. Походив бесцельно по комнате туда-сюда, он налил себе еще граммов пятьдесят.

Он знал, что проблемы не решишь с помощью алкоголя, но в то же время ему становилось хоть чуть-чуть легче. Он знал, что обманывает себя, но по-другому не мог — он был слабым и сам это знал.

«Тряпка! — грустно усмехнулся он, глядя на свое отражение в зеркале. — Самая настоящая тряпка, слабак и трус!»

Из зеркала на него смотрело усталое, унылое лицо человека, который потерялся в этом мире. Руки бессильно висели вдоль тела, глаза были потухшими и воспаленными, через весь лоб пролегла глубокая складка. Трудно было поверить, что это лицо тридцатилетнего человека. Во всяком случае, его глаза были глазами старого и смертельно больного человека.

Он стоял, сгорбившись, раскачиваясь на ногах, и смотрел на себя, пытаясь осознать, в кого он превратился.

Потом, не выдержав этой пытки, взял свой стакан и с силой запустил в собственное отражение. Зеркало отозвалось звоном осколков, а ему показалось, что это только что разбилась его и без того неудавшаяся жизнь…

На следующий день он не пошел следить за ней с утра, отчасти потому, что на него подействовали угрозы женщины в машине, отчасти потому, что хотел подготовиться к вечернему разговору. Он много думал, строил в голове фразы, которые намеревался произнести, потом чувствовал, что они звучат как-то неестественно выспренно, махал рукой и прикладывался к бутылке.

Вечером, уже изрядно накачавшись водкой, он поднялся и направился к дому Лучниковой, зная, что скоро она должна вернуться с работы. Когда она появилась, он вышел из-за угла и быстро пошел за ней. Лифт не работал, и женщина стала подниматься пешком. Он видел, что она заметила его и испугалась. Он понимал, что нужно спешить, пока она не захлопнула дверь своей квартиры, потому что потом она может ему и не открыть, и побежал за ней по лестнице.

Она уже почти дошла до своего этажа, когда он окликнул ее. Она испуганно обернулась. Он хотел схватить ее за руку, удержать, но вдруг боковым зрением заметил еще одного человека на лестничной площадке. В следующее мгновение он увидел, как этот человек, размахнувшись, ударил женщину по голове каким-то тяжелым предметом. Женщина стала оседать на пол. Он с ужасом увидел, что в руках человек держит пистолет. Не в силах ничего сказать от страха, он лишь инстинктивно поднял руки, пытаясь защититься, но в эту секунду человек нажал на курок. Холодные, ничего не выражающие глаза убийцы стали последним, что он увидел в своей жизни.

* * *

Было уже около семи часов вечера, когда в кабинет Ларисы в ресторане просунул свое вечно красное и недовольное лицо Дмитрий Степанович Городов и с порога заныл:

— Лариса Викторовна, что же это такое? Ведь давно нужно было решить вопрос с поставщиками колбасы! Нужно непременно их проучить, ведь это черт знает что — какие условия они выдвигают!

— Садись, — остановила Лариса его излияния, указывая на кресло.

Степаныч плюхнулся в него, ворча что-то себе под нос и почесывая голову.

— Подожди ныть, — продолжала она. — Скажи лучше, тебе что-нибудь известно о фирме «Ассоль»?

Степаныч еще яростнее зачесал голову, потом отрицательно ею покачал.

— Не-а. Во всяком случае, мы никогда с ними не сотрудничали.

— Мы и не могли с ними сотрудничать — эта фирма торгует косметикой, находится на пересечении Баумана и Каштановой.

— Я не знаю, Лариса Викторовна, — досадливо отмахнулся Городов, раскачиваясь на стуле. — Косметикой я как-то не увлекаюсь.

— Собственно, я так и думала, — вздохнула Лариса. — Ну что ж, Степаныч, придется тебе завтра побыть в ресторане за меня — у меня срочные дела.

— А как же насчет колбасников? — тут же напомнил Городов.

— Ох, ну разберись как-нибудь сам, — слегка раздраженно ответила Лариса. — Ты же прекрасно справляешься, когда я уезжаю, недаром же ты мой заместитель.

У Степаныча от похвалы покраснели уши, и он даже перестал ворчать.

— Хорошо, Лариса Викторовна, не беспокойтесь, все будет в лучшем виде, — официально произнес он и встал.

Когда за ним закрылась дверь, Лариса улыбнулась — за годы работы с Дмитрием Городовым она давно уже уяснила, как строить с ним беседу, чтобы и он остался доволен, и ее требования были выполнены.

Лариса закурила и вспомнила вдруг о Маринке.

«Даже не позвонила мне», — удивленно подумала она и набрала домашний номер подруги. На звонок никто не ответил. Это показалось Ларисе странным, и она позвонила Маринке на работу. Вахтерша сказала, что все уже ушли домой.

Лариса подумала, что, возможно, Марина на радостях, что ее проблема успешно разрешилась, решила прогуляться немного или зашла к кому-то из подруг. Что-что, а почесать языком она всегда любила. Лариса решила подождать еще немного.

Она снова углубилась в бухгалтерские книги, пытаясь разобраться в счетах и проводках.

Прошло около часа, когда она, чувствуя уже жжение в глазах, захлопнула книги и положила их в стол, намереваясь продолжить свою работу завтра.

Она осторожно помассировала веки безымянными пальцами, посидела немного с закрытыми глазами и вновь набрала Маринкин номер. Ей опять никто не ответил.

Недоумевая, Лариса решила съездить к Марине домой.

«Не должна бы она нигде так долго шляться, — размышляла она. — Случилось, что ли, опять что-то?»

Выкурив сигарету, Лариса поднялась и вышла из кабинета, заперев его. Взяв со стоянки свою «Вольво», она направилась к подруге.

Та жила в девятиэтажном доме в одном из центральных районов, так что Лариса добралась туда в считанные минуты. Въезжая во двор, она увидела, что к Марининому подъезду невозможно пробраться — проход загораживали милицейские «уазики» и машины «Скорой помощи». Кроме того, возле подъезда собралась разномастная толпа. Боясь даже подумать о самом страшном, Лариса остановила машину у первого подъезда и прошла к собравшимся. Она сразу же разглядела в толпе хмурое лицо капитана Карташова.

— Лариса Викторовна? — искренне удивился тот, увидев ее, и тут же перешел на свой излюбленный язвительный тон:

— Видимо, и в самом деле ни одно преступление в городе не совершается без вашего участия!

— Подумайте, что вы сказали, — спокойно возразила Лариса.

До Карташова дошел смысл того, что он сморозил, и уши его начали багроветь. Но начинать с Ларисой перепалку при всех он не стал. Оттащив ее за руку в сторону, он зашипел:

— Какого черта ты приперлась сюда сейчас?

— Я приехала к подруге! — защищалась Лариса. — И понятия не имею о том, что здесь у тебя произошло! Я к этому отношения не имею.

— В какой квартире живет твоя подруга? — спросил Карташов.

— В сто восемнадцатой.

— Понятно, — кивнул капитан. — Собственно, я так и думал.

— Что ты думал? — вцепилась Лариса в форменный воротник Карташова. — Что здесь произошло?

— Твоя подружка только что застрелила человека из пистолета!

— Что ты несешь? — почти закричала Лариса.

— Тихо ты! — одернул ее Карташов. — Говорю тебе — в подъезде прозвучал выстрел, соседи вызвали нас. Картина следующая — твоя подружка валяется на полу без сознания, в руке у нее зажат пистолет. А рядом лежит труп мужика, которому послали пулю в лоб.

— Бред какой-то… — пробормотала Лариса.

Капитан лишь плечами пожал и внимательно посмотрел на нее.

— А что за мужик? — тихо спросила она.

— А тот самый, о котором ты меня просила справки навести! — ответил Карташов.

— Ой, бли-и-ин… — протянула Лариса, не в силах сказать ничего другого.

— Я так понимаю, — медленно отчеканил Карташов, — что ты сюда приехала неспроста. Видимо, вы что-то задумали с подружкой.

— Олег… — тихо проговорила Лариса, не в силах сейчас препираться с капитаном. — Я тебе говорю правду — я ничего не знаю о случившемся, для меня это как гром среди ясного неба. Давай не будем сейчас кричать друг на друга, мне необходимо поговорить с Мариной.

— Ага, сейчас прямо! — возмутился Карташов. — Побеседовать по душам с убийцей сразу после преступления, как это мило! Вы, Лариса Викторовна, вообще понимаете, что говорите?

— Олег, я не верю, что это она его убила! — твердо заявила Лариса.

— Мало ли во что ты не веришь! — махнул рукой Карташов. — Я вот в бога не верю, а сколько людей в церковь каждый день ходит. Тут факты говорят сами за себя. Так что, думаю, что в ближайшее время тебе с твоей подружкой побеседовать не удастся. Впаяют ей прилично. Хорошо, если за самооборону только влепят, но скорее за ее превышение. Так что два года — точно получит!

Карташов произнес все это со злостью и, отвернувшись от Ларисы, широкими шагами прошел к подъезду. В этот момент подъездная дверь отворилась, и оттуда вывели Маринку. На руках ее были наручники.

Вид у Маринки был ужасный — на голове с правой стороны запеклась кровь, ее подтеки виднелись и на лице, тушь размазалась, волосы были спутаны, одежда перепачкана. Она шла нетвердой походкой, из ее глаз текли слезы, оставляя на грязных щеках белые полоски.

Увидев подругу, Лариса кинулась к ней.

— Куда? — преградил ей дорогу один из милиционеров.

— Простите, это моя подруга, мне нужно с ней поговорить! — быстро произнесла Лариса.

— Не положено! — отрезал милиционер.

Лариса в отчаянии огляделась. Карташов стоял, глядя на нее суровым взглядом и всем своим видом давая понять, что ничего в этой ситуации он предпринимать не будет.

— Лора! — тонким голосом вскрикнула Маринка и расплакалась в голос.

Карташов со вздохом взял Ларису за руку и отвел подальше. Она видела, как Марину запихнули в милицейский «уазик» и увезли.

— Мне было нужно десять минут, всего лишь десять минут, — тихо сказала Лариса, с упреком глядя на Карташова.

— Успокойся. — Он обнял ее за плечи и повел к лавочке. Они сели на нее, Олег Валерьянович достал свои сигареты и протянул Ларисе. Она оставила свою пачку в машине, поэтому воспользовалась карташовскими. Некоторое время они курили молча, потом Олег сказал:

— Ты пойми, не мог я сейчас тебе дать такую возможность. Хочешь, поехали со мной в отделение, там немного все утрясется, будет ясно что и как.

Лариса кивнула с опущенной головой.

— Не убивайся ты так, — обнял ее за плечи Карташов. — Все выяснится. А сейчас поехали. Заодно меня подвезешь.

Они прошли к ее «Вольво», Лариса села за руль, и они отправились в отделение. Там Карташов оставил Ларису в кабинете, а сам сразу же вышел. Вернулся он примерно через час и сказал ей:

— Я все устроил, сейчас ты сможешь с ней пообщаться, раз уж тебе так надо.

— Спасибо, Олег, — с искренним чувством благодарности ответила Лариса. — Большое спасибо.

— Ладно, сочтемся, — буркнул Карташов. — У меня только одна просьба — не задерживайся там. Я выделяю тебе ровно десять минут, и по их истечении не желаю выслушивать твоих просьб типа «пожалуйста, Олег Валерьянович, еще одну секундочку!».

Карташов так точно передал характерные для Ларисы интонации, что она не выдержала и засмеялась. Потом, посмотрев на него уже серьезно, она сказала:

— Хорошо, я постараюсь говорить кратко. А где будет проходить встреча?

— В кабинете следователя. Подожди немного, покури пока.

Лариса уже обкурилась в ожидании капитана, но делать все равно было нечего, и она снова взялась за сигарету.

— Есть какие-нибудь новости? — закурив, спросила она Карташова.

— Да, но немного. И не из разряда приятных. Пистолет, из которого убили Старчикова, принадлежал Лучникову Алексею Николаевичу.

— Вот как? — удивилась Лариса. — Марина не говорила мне, что у него был пистолет. Не сочла нужным, что ли?

— Лариса, — серьезно глядя на нее, произнес капитан. — Не слишком ли ты уверена в своей подруге? Я это к тому, что очень уж улики серьезные. Сама посуди — лежала на полу рядом с трупом, в руке пистолет…

— Вот именно! Почему она лежала на полу?

— Ну, видимо, он напал на нее, ударил, вот она и выстрелила.

— Я не думаю, — возразила Лариса. — У нее и в мыслях ничего подобного не было, она бы мне сказала.

— Так вы общались с ней на эту тему?

— Да. Марина обратилась ко мне за помощью. Она сказала, что за ней несколько дней следит незнакомый человек. Я поговорила с ним, — Лариса не стала уточнять, как именно она построила беседу со Старчиковым, — он обещал, что оставит ее в покое. На всякий случай я попросила тебя выяснить его личность…

— Его действительно звали Старчиковым Николаем Александровичем, — кивнул Карташов. — И он в самом деле работал в «Тара-банке», исполнял обязанности мелкого клерка. А почему ты сразу мне все не рассказала? Например, что он следил за твоей подругой?

— Потому что я думала разрулить это сама… — опустила голову Лариса. — И мне казалось, что мне это удалось.

— А тебе не казалось, что есть люди, которым бы более пристало заниматься этим делом? — начиная раздражаться, сказал Карташов. — Хотя бы потому, что они профессионалы?

— Ну извини, — пожала плечами Котова. — Я хотела как лучше.

— А теперь из-за тебя заварилась целая каша, расхлебывать которую придется, конечно, не тебе!

— Почему это не мне? — вскинула голову Лариса. — Именно этим я и собираюсь заниматься.

— А! — Карташов раздраженно махнул рукой и добавил: — Так тем более твоя Марина могла его убить, раз он за ней следил! Нервы сдали — и все! Сама говоришь — вы с ней считали, что он больше к ней не подойдет, она начала успокаиваться, а тут неожиданно появляется он…

— Ага, а она специально взяла с собой пистолет! — воскликнула Лариса. — Кстати, ты спросил у нее, где он был в последнее время?

Капитан не успел ответить — в этот момент дверь открылась, и дежурный сказал, просунув голову в кабинет:

— Олег Валерьянович, пора.

— Пошли, — сказал Карташов и повел ее к выходу. — После поговорим.

Они пришли в пустой кабинет, Олег усадил Ларису на жесткий, неудобный стул, а сам подошел к окну. Марины еще не было. Лариса вопросительно взглянула на капитана.

— Сейчас ее приведут, — успокоил он молодую женщину.

— Олег Валерьянович, — обратилась к нему Лариса.

— Ну что еще? — Карташов уже боялся ее вопросов.

— А вы не позволите мне поговорить с ней наедине?

— Нет, — категорически отреагировал капитан. — И даже не проси, не моли — на это я не пойду. Я и так много для тебя делаю.

— Хорошо, — кивнула Лариса. — Спасибо.

Вскоре дверь в кабинет открылась, и дежурный ввел Марину. Лариса при виде ее ужаснулась, как за несколько часов может измениться человек: лицо подруги было совсем бледным и словно постаревшим лет на десять, синяки под глазами стали почти черными, а глаза утратили блеск. Голова ее была забинтована.

«Слава богу, хоть об этом позаботились!» — подумала Лариса.

— Лариса! — увидев подругу, Марина не выдержала и разрыдалась. Потом покосилась на Карташова и дежурного и принялась вытирать слезы.

— А ну-ка успокойся сейчас же, — мягко, но решительно сказала Лариса. — Успокойся и рассказывай мне все с самого начала.

Карташов молча подошел к Марине и снял наручники. Та сразу стала растирать затекшие и онемевшие запястья, на которых образовались темные круги. Капитан подошел столу, налил из графина воды в стакан и протянул ей. Она залпом выпила воду, вытерла губы тыльной стороной ладони и принялась рассказывать.

— Я шла домой с работы, никто меня не преследовал. Но у самого дома я заметила того же человека. Я ускорила шаг, он пошел за мной. Я почти дошла до своего этажа, когда меня окликнули. Я обернулась. Это был именно тот человек, что следил за мной в последние дни. Я ничего не успела ему ответить, как меня ударили по голове. Больше ничего не помню.

— А ты не заметила, был ли там еще кто-нибудь?

— Нет. Я никого не видела.

— Марина, у твоего мужа был пистолет?

— Да. Именно с ним в руке я и очнулась. Но я не знаю, откуда он взялся…

— А где обычно он хранился?

— Алексей держал его в столе, но в последнее время стал носить с собой. Я спрашивала, зачем, он отвечал, что просто так, на всякий случай. Я даже не знала, что это настоящий пистолет, думала, что он газовый… Лора, я его не убивала, не убивала! — закричала вдруг она.

— Да я верю, верю, — Лариса пыталась успокоить подругу. — Все будет хорошо, вот увидишь. Ты мне скажи, пистолет был у Алексея в тот день, когда он исчез?

Марина задумалась.

— Вполне возможно, — кивнула она. — Я же говорю, что в последнее время он носил его с собой.

— А ты не заглядывала в стол после его исчезновения? Я имею в виду Алексея.

— Нет, — ответила Марина. — Мне как-то не пришло в голову…

— Алексей мог его взять на какое-то опасное дело, предполагая, что ему придется им воспользоваться?

— Думаю, что мог, — согласилась Марина. — Но не думаешь же ты, что это Алексей убил этого человека, а сам вложил мне в руку пистолет?

— Нет, конечно, — ответила Лариса, хотя подобная мысль у нее мелькнула.

Мысль эта была неприятна Ларисе, но она знала, что отбрасывать ее нельзя.

— Лариса Викторовна, — вклинился в разговор Карташов. — Извините, конечно, что я вас прерываю, но ваше время истекло.

Лариса, собственно, выяснила у Марины все, что собиралась, и, решив не раздражать капитана, поднялась.

— Хорошо, спасибо, Олег Валерьянович.

Тот позвал дежурного, который, войдя в кабинет, сказал, обращаясь к Марине:

— Давайте руки.

Та встала с совершенно потерянным видом и молча протянула руки. Наручники защелкнулись, Маринку увели. Лариса вздохнула и посмотрела на Карташова.

— Я сейчас оставлю тебя в том же кабинете, — сказал он, — а сам пока отойду. Если хочешь, можешь ехать домой.

— Нет, я не поеду, — решительно запротестовала Лариса.

— Хорошо, сиди, — устало согласился Карташов. — Но предупреждаю сразу, что освобожусь не скоро. У меня дел по горло.

— Хорошо, я буду ждать, — сказала Лариса.

Карташов провел ее в кабинет и сразу же ушел. Котова сидела в одиночестве, выкурив почти всю пачку сигарет и чуть не уснув прямо на стуле. Наконец уже поздно ночью появился усталый капитан. Он тяжело опустился на стул и закурил сигарету. Лариса ничего не спрашивала.

— Тьфу, уже во рту горько от этих сигарет! — выругался вдруг Олег, остервенело сминая окурок в банке из-под кофе, служившей ему пепельницей, и встал. Походив по кабинету взад-вперед, он резко повернулся к Ларисе и неожиданно сказал:

— Поехали ко мне!

То ли произнес он это тоном, не терпящим возражений, то ли Лариса почувствовала, что нужна ему сейчас, только она не стала отказываться и молча кивнула.

Карташов запер кабинет, они вышли на улицу и, сев в Ларисину машину, поехали к нему. По дороге Лариса позвонила домой и предупредила Настю, что ночевать сегодня, скорее всего, не придет.

В холостяцкой квартире Олега было не убрано.

— Ты уж извини, — смущенно произнес он, проходя в кухню и ставя чайник на плиту. — Не предполагал я, что ты сегодня у меня в гостях окажешься.

— Да ладно тебе! — махнула Лариса рукой.

— Сейчас чайку попьем. Кофе, к сожалению, нету.

Они сидели в малюсенькой кухне на деревянных табуретках и пили чай с сушками — больше ничего к чаю у Олега не было.

— Надо было в магазин заехать по дороге, — сказала Лариса и тут же замолчала, боясь, что капитан неправильно ее поймет.

Сейчас ей совсем не хотелось, чтобы он чувствовал себя ущербным. Но Карташов никак не отреагировал на ее замечание, только подлил еще чаю. Ларисе очень хотелось расспросить про Маринку, но она не решалась, чувствуя, что он заговорит сам, когда почувствует себя готовым к этой беседе.

— Устала? — неожиданно теплым голосом спросил он, кладя Ларисе руку на колено.

— Да, — подтвердила она грустно. — Вчера тоже денек был сумасшедший…

Не выдержав, она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— Скажи, ты сам-то веришь в виновность Маринки? — спросила она.

Карташов некоторое время помолчал, потом пожал плечами.

— Да как тебе сказать… — протянул он. — Тут факты, понимаешь…

— Ну какие факты? — вскричала Лариса и отставила чашку. — Ты же видел, что ей нанесен удар сзади! И от него она потеряла сознание. Это же говорит о том, что там был кто-то еще.

— Это еще ни о чем не говорит, — возразил Карташов. — Может, он ее ударил сзади, а она, развернувшись, выстрелила?

— А сколько у нее ударов?

— Это покажет медэкспертиза. Шишек на башке у нее немало. Но вообще-то… — капитан замолчал на полуслове.

— Что? — спросила Лариса.

— Вообще-то, по предварительным показаниям экспертов, выстрел был сделан метров с четырех из пистолета системы «ПМ». И попали мужику точнехонько в лоб.

— Ну и что? — не поняла Лариса.

— А то, что выстрел сделан на хорошем профессиональном уровне, — серьезно сказал Карташов. — Честно говоря, я за свою жизнь не встречал бабы, которая бы так мастерски стреляла из пистолета навскидку, да еще предварительно получив по голове, пускай даже от хлюпика.

— Значит, ты сам подтверждаешь, что это не Марина! — торжествующе сказала Лариса.

— Я еще ничего не подтверждаю, — возразил Олег. — Но определенные выводы я уже сделал: или твоя Марина не совсем та, за кого себя выдает, или…

Фразу Карташов не закончил. Он вдруг потянулся к Ларисе, взял ее за руку и, посадив к себе на колени, прижался к ее губам. Он нежно гладил ее по спине, постепенно проникая руками под блузку. Лариса прижалась к нему, позволяя Олегу ласкать ее так, как ему хочется.

Видимо, Олег сильно соскучился по ней, а может быть, у него вообще давно не было женщин, только Лариса ощутила в нем прямо-таки всепоглощающую страсть. Он осыпал поцелуями ее лицо, шею, грудь, потом скользнул губами к животу…

Затем Олег подхватил ее на руки и понес в спальню, где и опустил на широкую кровать. Лариса чувствовала себя настолько расслабленной, что ей не хотелось даже самой раздеваться — она ждала, что это сделает он.

Карташов осторожно расстегнул пуговицы на блузке и, сняв ее, кинул на стул. Вскоре туда же полетела и юбка. Лариса осталась в одних трусиках, но Карташов не спешил их снимать. Он не овладел ею, а продолжал ласкать.

— Тебе хорошо? — прошептала она, проводя рукой по его голове.

— Потрясающе, — откликнулся Олег. — Ты такая красивая, мне хочется подольше ласкать тебя. Я очень по тебе соскучился и теперь просто не могу насладиться…

Лариса тихо засмеялась, откидывая со лба волосы.

— Какое у тебя тело, — произнес он, нежно целуя Ларисину грудь. — Ты самая лучшая…

Она обняла его, гладя руками по спине, и подумала о том, что, наверное, очень хорошо было бы всегда иметь рядом с собой мужчину, который тобой восхищается, любит, для которого ты самая лучшая и желанная…

Она не могла вспомнить, когда последний раз занималась сексом с мужем, и, честно говоря, была этому даже рада.

Она чувствовала, как сама истосковалась по сильному мужскому телу, откуда-то изнутри на нее стала накатывать горячая волна.

Она слышала прерывистое дыхание Олега, его желание передалось ей, вся расслабленность исчезла, Лариса ощутила, как напряглись ее соски, и почувствовала прилив энергии. Она осторожно отстранила Олега и слегка приподнялась сама.

Карташов, поняв, чего она хочет, лег на спину и, обняв Ларису за талию, осторожно посадил на себя. Лариса несильно сжала ноги и стала совершать ритмичные движения, сначала медленно, а потом все усиливая темп. Олег от острого наслаждения стонал все громче и протяжнее. Наконец Лариса упала на грудь своего любовника, они одновременно почувствовали пик наслаждения, несколько секунд находясь лишь в его власти, затем Лариса обессиленно легла рядом с любовником.

Он нежно гладил ее по волосам. Потом повернул Ларису лицом к себе и мягко поцеловал в губы. Олег слабо улыбнулся, убирая со лба волосы.

— Я надеюсь, тебе было хорошо? — тихо спросил он.

Лариса кивнула, пряча лицо у него на груди. Они лежали так некоторое время, потом Карташов осторожно взял Ларису за плечи и принялся их массировать. Она тронула на его спине точку, прикосновения к которой всегда очень нравились Олегу. Проведя ладонью по чувствительной зоне несколько раз, она ощутила, что он опять хочет ее. Они опять бросились в объятия друг к другу. Он осыпал поцелуями ее грудь и живот. Лариса склонилась над ним и очень ласково принялась водить языком по набухшей плоти. Олег тихонько застонал и крепче сжал ее голову.

Почувствовав ее возбуждение, он приподнялся, поцеловал Ларису в раскрытые губы и опять овладел ею.

У Ларисы от наслаждения кружилась голова, она чувствовала, что Олег уже несколько раз был готов разрядиться, но каждый раз сдерживал себя, чтобы доставить ей большее удовольствие. Когда Лариса, испытав оргазм в третий раз, посмотрела в глаза Олегу, тот поднялся и взял ее за руку, увлекая с постели.

Она встала, Карташов обнял ее за талию и вдруг одним сильным движением вошел в нее сзади. Лариса от испытанного ощущения чуть вскрикнула.

— Не больно? — испугавшись, спросил Олег.

— Нет-нет, — успокоила она его. — Очень хорошо! Мне сегодня просто необыкновенно хорошо с тобой.

Теперь Олег был особенно нежен, стараясь не причинить Ларисе боль. Она постанывала, помогая ему бедрами, и вскоре почувствовала приближение пика наслаждения. Желая приурочить его к вершине удовольствия своего любовника, Лариса, еле сдерживаясь, повернула лицо и прошептала:

— Милый, не тяни… Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо.

Буквально через несколько секунд Олег застонал, крепко сжимая ее бедра. Его наслаждение совпало с ее, и Лариса ответила ему нежным вскриком.

Карташов поднял ее на руки и уложил на кровать.

— Отдыхай, — ласково проговорил он. — Ты у меня здорово утомилась.

— Да и ты, по-моему, тоже, — улыбнулась в ответ Лариса.

— Но это приятная утомленность, — закончил за нее Карташов, ложась рядом.

Лариса повернулась к нему лицом, он подложил ей руку под голову, а второй нежно обнял ее. Буквально через минуту они оба уже спали, утомленные ласками.

Проснувшись утром, она услышала доносящийся с кухни шум льющейся воды. Соскочив с постели, Лариса, не одеваясь и даже не заворачиваясь в простыню — день снова выдался жарким, — прошла в кухню и увидела Карташова, который наполнял под краном чайник. На столе лежали пять яиц, а на плите уже стояла сковородка с нагретым маслом.

Карташов, поставив чайник на плиту, быстро разбил все яйца над сковородкой и, улыбнувшись Ларисе, подошел и поцеловал ее в макушку, ласково взъерошив при этом волосы.

— Привет, — сказал он.

— Доброе утро, — улыбнулась в ответ она.

— Как спала? Комары не донимали?

— Как убитая, — призналась Лариса. — Совершенно не ощущала ни комаров, ни жары. А ты?

— Да я, собственно, тоже, — засмеялся Олег.

Это было и неудивительно — уснули они где-то к пяти утра. Но Лариса чувствовала себя вполне свежей, разве что немного расслабленной.

— Беги в ванную, и будем завтракать, — Карташов легонько хлопнул ее по бедру. Вернувшись из ванной и стоя в дверях кухни, Лариса увидела, что яичница уже готова и разложена по тарелкам, хлеб нарезан, а чай налит. Она с благодарностью посмотрела на Олега.

— Слушай, да ведь тебе просто цены нет, — сказала она, чмокая его в щеку.

— Просто я привык все делать сам, — смутившись, произнес он. — Ты давай ешь, а то опоздаем на работу.

— Да не волнуйся, я тебя отвезу, — пообещала Лариса.

После завтрака оба быстро собрались и, выйдя на улицу, сели в Ларисину машину. Карташов закурил и откинулся на подголовник.

— Эй, — Лариса тронула его за плечо. — Ты смотри не усни.

— Нет-нет, я просто думаю.

— О чем?

— Да все о работе, будь она неладна! — вздохнул капитан.

— Кстати, — напомнила Лариса, — ты узнал, что это за баба?

— Какая баба? — нахмурился Карташов.

— Ну, та, о которой я тебя просила узнать, подружка Старчикова.

— Ах, ну да. Узнал, узнал. Но, честно говоря, я думаю, что она тут ни при чем. Зовут ее Дарья Николаевна Бондарева, ей двадцать пять лет. В настоящее время нигде не работает.

— А кто она по профессии?

— Училась в сельскохозяйственном институте, работала на птицефабрике, потом и оттуда уволилась, и институт бросила.

— А на что же она живет?

— А на что у нас живут остальные безработные? — усмехнулся Карташов. — Может, любовник содержит?

— Насколько я понимаю, ее любовник не в состоянии содержать самого себя, — медленно произнесла Лариса.

— Ты имеешь в виду Старчикова? Так у нее вполне может быть еще десять таких. Даже не таких, а более продвинутых в экономическом отношении.

— Как ты стал изъясняться! — с шутливым восхищением покачала Лариса головой.

— Ну конечно, это вы у нас интеллектуалы, — вдруг сухо сказал Олег. — А куда уж мне, менту мелкому! Я же только протоколы и читаю.

Они как раз подъехали к отделению. Карташов резко открыл дверь и вышел из машины.

— Спасибо, — бросил он Ларисе и зашагал к зданию.

Она некоторое время сидела в недоумении. Потом, разозлившись, развернулась и уехала.

«Тоже мне! — со злостью думала она. — Какие мы обидчивые! И, главное, сам постоянно подчеркивает, что он мент! Можно подумать, что я его за это упрекаю или посмеиваюсь. Ну и пусть отваливает! Главное, информацию успел сообщить».

Правда, воспользоваться полученной информацией она пока не могла, и вообще, эти сведения вполне могли никогда и не пригодиться. Поэтому Лариса, подумав о том, что ей делать дальше, пришла к выводу, что единственная ниточка, которая у нее есть на данный момент, — это фирма «Ассоль». А вернее, ее заместитель директора Олег Колесников. Лариса поехала туда.

Глава 3

Офис фирмы «Ассоль» располагался на улице Баумана. Лариса ни разу не была в этой фирме, но местоположение ее знала. Маринка раньше не раз приглашала Ларису посетить офис ее мужа, всячески нахваливая продукцию, которую он распространял. Но рекламный агент из Маринки был никакой, и Лариса постоянно отмахивалась от предложения.

«Пожалуй, сейчас настало время воспользоваться приглашением», — подумала Лариса и направила машину в сторону улицы Баумана.

Доехав до нужного перекрестка, она прошла во двор и остановилась возле обшарпанной деревянной двери. На ней висело несколько вывесок, одна из которых сообщала, что фирма «Ассоль» находится именно здесь. Если снаружи здание, в котором она располагалась, выглядело достаточно прилично, то вид со двора был весьма жалким. Краска на стенах облупилась, дверь еле держалась, и вообще дом выглядел как-то мрачно.

Лариса решительно толкнула дверь и поднялась по шаткой лестнице на второй этаж.

В длинном темном коридоре по обе стороны располагались комнаты, оборудованные различными фирмами под офисы. Лариса дошла до двери с надписью «Ассоль» и, постучав, вошла внутрь.

За деревянным письменным столом сидел светловолосый мужчина, лет тридцати трех. Он был одет в серую футболку и светлые брюки. Симпатичное лицо его было несколько озабоченным. Он смотрел на монитор компьютера отвлеченным взглядом, рассеянно щелкал клавишей «мыши» и при этом поглощал кофе.

В противоположном углу за таким же столом сидела молодая черноволосая девушка в очках. Весь ее стол был усыпан бумагами — по всей видимости, какими-то документами, — но она, не обращая на них внимания, сосредоточенно полировала пилочкой ногти.

— Добрый день, — поздоровалась Лариса. — Могу я видеть директора фирмы?

— Это я, — ответил мужчина, с интересом посмотрев на нее, видимо, приняв ее за потенциальную оптовую покупательницу. — Колесников Олег Витальевич.

— Очень приятно, Лариса Викторовна Котова, директор ресторана «Чайка». Я интересуюсь продукцией, которую вы распространяете.

— Вот как? — Колесников явно заинтересовался.

Он встал, пододвинул Ларисе стул и галантным жестом предложил садиться.

— Да, обратиться к вам мне предложила моя подруга Марина Лучникова. Она говорила, что сама долгое время пользуется вашей косметикой и очень довольна. И Алексей, ее муж, мне рекомендовал попробовать.

— Марина? — переспросил Колесников и почесал лоб.

При этом от Ларисы не укрылось, что в его глазах появилось беспокойство, а лоб покрылся испариной.

— И что она еще вам говорила? — немного нервно спросил он и отхлебнул кофе.

— О, очень много. Вас интересует все? — засмеялась Лариса.

Колесников улыбнулся в ответ вымученной улыбкой.

— Нет, конечно, — ответил он. — Обычные женские разговоры, знаете ли, не представляются мне чем-то интересным.

— Правда, вчера она говорила мне, что ее муж куда-то уехал, — понизив голос, добавила Лариса. — Совершенно не предупредив ее. Я, конечно, постаралась ее успокоить, сказав, что, вероятно, появились какие-то срочные дела на работе, верно?

Колесников забарабанил пальцами по столу.

— Д-да, — неуверенно сказал он. — То есть нет. Одним словом, я ничего не знаю. Во всяком случае, мне он ничего не говорил.

— Но вы же с ним виделись в тот день, когда он пропал? Наверное, он говорил вам, что куда-то собирается?

— Да ничего он не говорил, — отвернувшись к окну, произнес Колесников. — Уехал, и все. Он директор, у него свои дела, в конце концов, так что он не обязан передо мной отчитываться.

— Но он же должен был предупредить вас, уезжая куда-нибудь. Ведь он, в сущности, оставил фирму на вас…

— Да, — тут же согласился Колесников. — Свалил на меня все проблемы… — взгляд его стал совсем мрачным и отсутствующим.

— А что, у вас есть проблемы? — понизив голос, спросила Лариса.

Замдиректора словно очнулся.

— Что? Ах, да нет, конечно, — засмеялся он как-то неестественно. — Все нормально.

— Но насколько я знаю, вы не только соучредители, но и друзья? — не отставала Лариса.

— Да, — как-то неуверенно проговорил Колесников.

— Но он мог вам хотя бы как другу сообщить о своих планах?

— Наверное, мог. Но не стал. Алексей вообще человек странный. И замкнутый, — добавил он и встал.

— А как у вас в последнее время в фирме шли дела? — спросила Лариса.

— Все хорошо, — ответил Колесников. — У нас солидная фирма, приносящая стабильный доход. А вы, кажется, говорили, что интересуетесь нашей продукцией?

«Что-то парень противоречит сам себе, — подумала Котова. — То на него свалились все проблемы, то следом утверждает, что все нормально и у него солидная фирма… Одно ясно — проблемы у него точно есть».

— Да-да, — словно спохватившись, сказала Лариса. — Мне бы хотелось посмотреть что-нибудь.

— Ну вот Лена вам сейчас все покажет, — Колесников кивнул в сторону секретарши.

Та сразу же поднялась со своего места и с любезной улыбкой предложила Ларисе подойти к ее столу. Потом она принялась доставать из шкафа различные баночки, флакончики и коробочки.

Лариса стала с неподдельным интересом их рассматривать. Она поймала себя на мысли, что даже здесь, в месте, куда она пришла исключительно по делу, в ней просыпается женщина, для которой все эти флакончики представляют большой интерес. Однако, изучая косметику, она не забывала следить за Колесниковым.

Заметив, что тот несколько раз бросил взгляд на часы, Лариса сказала:

— Хорошо, я уже выбрала то, что мне подойдет.

Она взяла себе очищающие сливки для лица, ночной крем и пилинг для глубокой очистки кожи. Заплатив Лене нужную сумму, она сложила покупки в сумочку, вежливо попрощалась и пошла к выходу.

— Очень рады будем видеть вас снова у себя, — с улыбкой сказал ей Колесников на прощание.

Лариса остановилась в коридоре и прислушалась.

— …Я сейчас уеду, — долетел до нее голос Колесникова. — Вернусь примерно часа через полтора.

Лариса быстро спустилась по лестнице, вышла со двора на улицу и села в свою «Вольво». Отогнав ее чуть подальше, она приготовилась ждать. Скрывать свою машину Лариса не стала — Колесников все равно не знает, на чем она ездит.

Вскоре появился и он сам, перешел через улицу и открыл дверцу припаркованной там «девятки». Как только «девятка» тронулась с места, Лариса двинулась следом.

Колесников вел машину по центральным улицам, Лариса неотступно следовала за ним. Она обратила внимание, что он не наблюдает за тем, не едет ли кто за ним, следовательно, о слежке не подозревает. Это успокоило ее.

Колесников остановил свою машину возле одного из летних кафе, которые расположились длинной чередой на улице Минской.

Затем он вышел из машины, подошел к стойке, сделал заказ и стал ждать, присев за один из столиков. Этот столик Ларисе был виден очень хорошо.

Через некоторое время после того, как Колесникову принесли заказ — картошку фри, гамбургер и стакан кока-колы, — к его столику подошел высокий, крупный мужчина лет сорока в летнем костюме и белой рубашке. Вид у него был очень официальный.

«Как удачно, что они не назначили встречу где-нибудь в помещении, — порадовалась про себя сыщица. — Мне даже не нужно покидать салон своей машины, чтобы ненароком не «засветиться».

Мужчина присел за столик рядом с Колесниковым, они пожали друг другу руки, и он заказал себе стакан минеральной воды, который почти тут же ему принесли.

Естественно, Лариса не слышала, о чем они говорили, но очень скоро поняла, что разговор ведется на повышенных тонах. Лицо мужчины стало наливаться красным цветом, он начал делать резкие движения, а потом достал сигарету и прикурил от позолоченной зажигалки.

В этот момент Лариса достала из сумочки фотоаппарат «Полароид» и сделала несколько снимков. Тут же просмотрев их, она убедилась, что почти все снимки вышли четкими и ясными и лицо незнакомого мужчины видно очень хорошо.

Несмотря на то, что не слышала содержания разговора, она решила остаться до конца.

Колесников, слушая своего собеседника, все время хмурился и пытался что-то сказать, но тот властным жестом постоянно его останавливал. Наконец Колесников все-таки сказал что-то резкое, после чего его собеседник пристукнул кулаком по столу. Затем он наклонился к Колесникову и быстро о чем-то заговорил. Лицо Олега Витальевича приобрело совсем недовольное выражение, но он не стал ни кричать, ни возмущаться, а только что-то буркнул в ответ и тоже закурил.

Мужчина встал, с шумом отодвинув стул, и, слегка кивнув Колесникову, зашагал к дороге. Колесников залпом допил кока-колу и остался сидеть, положив подбородок на руки и мрачно глядя перед собой.

Лариса проследила за его собеседником. Тот подошел к припаркованной недалеко от ее машины «БМВ» и, сев за руль, резко стартанул с места. Не раздумывая, Лариса двинулась за ним.

Мужчина ехал, не останавливаясь. Несколько раз он закуривал, но выбрасывал сигарету в окошко, не выкурив и половины. Наконец он остановился перед зданием «Тара-банка», поставил машину на сигнализацию и прошел внутрь.

Лариса никак не могла припарковаться — «БМВ» перегородила проезд. Потыркавшись туда-сюда, она вышла из машины и подбежала к охраннику, стоявшему в дверях.

— Молодой человек! — возмущенно заговорила она. — Ну что же это за безобразие!

— В чем дело? — лениво пережевывая жвачку, поинтересовался охранник.

— Я не могу припарковать свою машину! Эта «БМВ» заняла проезд. Кто же так ставит машину, надо же не только о себе думать! Вы не могли бы выяснить, кому она принадлежит?

— Ты чо, дура? — охранник остолбенело уставился на Ларису. — Это наш вице-президент Матвеев!

Лариса даже не нашлась, что ответить. Потом тихо спросила:

— Да? Ну извините… — и понуро пошла к своему автомобилю.

Охранник, посмотрев ей вслед, покрутил пальцем у виска.

Лариса кое-как припарковала свою машину у обочины и осталась сидеть в ней. Она подождала часа полтора, но мужчина так и не появился. Лариса взглянула на часы. Времени было половина четвертого. Решив, что ждать здесь больше не имеет смысла, она поехала к себе в ресторан.

Степаныч был очень рад снять с себя ответственность, с важным видом поведал, что за время ее отсутствия никаких инцидентов не произошло, потому что он «изо всех сил контролировал ситуацию», заслужил одобрение и скрылся в зале, не забыв еще раз помянуть недобрым словом колбасников.

Лариса занялась текущими делами — просмотром документов, деловыми телефонными звонками и прочей рутинной работой.

После шести часов она встала из-за стола, убрала в него бумаги и вышла из кабинета, предупредив Степаныча, что ее работа в ресторане на сегодня закончена.

— Лариса Викторовна, — проскрипел Степаныч, глядя на свою начальницу загадочным взглядом. — Никак опять какое-то дело расследуете?

— С чего это ты взял? — удивилась Лариса, она никогда не замечала в своем заместителе предрасположенности к ясновидению.

— Да вы когда чем-то таким увлечетесь, у вас взгляд особенный становится. Какой-то блеск в нем появляется, азартный, что ли…

— Неужели? — подивилась Лариса. — Никогда бы не подумала.

— Точно вам говорю, — сказал ей довольный Степаныч.

— Ну что ж, ты становишься хорошим наблюдателем, — улыбнулась она и вышла на улицу.

Она поехала домой, решив посидеть спокойно и подумать, что делать дальше. Приехав, она сразу же прошла в свою комнату и закрылась, чтобы ей никто не мешал.

Но эта уловка ей не помогла — буквально через полминуты в дверь постучали. Лариса нехотя открыла и, конечно же, увидела на пороге своего мужа.

— Предупреждаю сразу — я очень устала и не собираюсь сейчас заводить никаких серьезных разговоров, — быстро сказала Лариса.

— Я ненадолго, — попросил Евгений.

Лариса, убедившись, что муж трезв, молча посторонилась, пропуская его в комнату. Евгений прошел и сел на кровать. Лариса устроилась на пуфике перед трельяжем.

— Ну что ты хотел? — нетерпеливо спросила она.

— Я хотел бы узнать, — с пафосом начал Котов. — Почему ты не ночуешь дома?

— Слушай, — устало ответила Лариса. — Вчера я ясно дала тебе понять, какие отношения могу тебе предложить. Не менее ясно я дала понять и то, что если тебя это не устраивает, ты можешь вприпрыжку бежать отсюда. Только партнерство, все. Личная жизнь каждого из нас касается только каждого из нас. К тому же у меня много дел, и одно из них я как раз сейчас обдумываю. А ты мне мешаешь. Поэтому, если у тебя больше нет вопросов, оставь меня, пожалуйста, одну.

Однако Котов уходить так просто не собирался.

— Откуда в тебе эта назойливость! — не выдержала Лариса. — Я тебе все популярно объясняла уже миллион раз, а ты все не угомонишься! И главное, сам не понимаешь, для чего тебе все это надо. Тебя же прекрасно устроило бы то, что я предложила, — никто тебя не спрашивает, где и с кем ты проводишь время, никто не интересуется…

— Вот именно, — уныло сказал Евгений. — Никто мною не интересуется. Мне не хотелось бы, чтобы мы стали чужими, Лара.

— Ах, прекрати! — она махнула рукой. — Тебя все бы прекрасно устроило, если бы я не сказала, что между нами прекращаются интимные отношения. Тогда бы тебя не волновало, интересуюсь я тобой или нет. Тогда тебе вообще было бы замечательно. Ты же в первую очередь ценишь собственное удобство!

— Ты делаешь из меня какого-то эгоиста! — возмущенно воскликнул Евгений.

— Ты сам себя таким сделал, — возразила Лариса.

Котов после этих слов встал и молча вышел из ее комнаты. Она быстро заперлась изнутри и облегченно вздохнула.

«Нужно делом заниматься, а тут еще этот дурак приперся!» — раздраженно подумала она и тут же переключилась на мысли о Маринкином деле.

Конечно, единственной ниточкой, за которую можно ухватиться, была фирма «Ассоль». Но снова идти туда, не имея на руках никаких фактов, было бессмысленно — Ларисе нужна была информация, чтобы оперировать фактами.

Думая, как ей добыть нужную информацию, Лариса пришла к выводу, что единственное, что ей остается, — это проникнуть в фирму тогда, когда там никого не будет. А это можно сделать только ночью.

«И именно сегодня ночью, — решила Лариса. — Тянуть больше нельзя, надо спасать Маринку».

Лариса разволновалась от принятого решения. Она встала с кровати и заходила по комнате. Конечно, проникнуть в фирму ночью означало взломать замок, и даже не один. Это был очень отчаянный шаг, но другого пути она не видела.

«Ладно, — успокоила она себя. — И не в таких переделках приходилось бывать. Нужно только отмычки раздобыть».

Где взять отмычки, она пока не представляла. Она решила поехать в ресторан и посоветоваться с кем-нибудь.

Более-менее успокоившись, она встала, оделась и вышла из своей комнаты.

Котов, лежащий на диване в гостиной у телевизора, увидев, что жена куда-то собирается, повернулся к ней и спросил ехидно:

— Куда это на ночь глядя?

— Попробуй отгадать с трех раз, — равнодушно ответила ему Лариса, торопливо расчесывая волосы.

Евгений некоторое время пристально смотрел на нее, но сказать больше ничего не решился. Лариса прошла в комнату к Насте и предупредила, что уедет.

— Мама, ты ночевать приедешь? — спросила девочка с грустью в голосе.

— Не знаю, — мягко ответила Лариса. — А что такое?

— Я хотела с тобой поговорить. В последнее время мы так мало бываем вместе…

Лариса обняла дочь.

— Я обязательно постараюсь приехать, — ласково сказала она, целуя Настю в макушку. — И мы с тобой проболтаем хоть всю ночь, если ты захочешь.

Настя улыбнулась и тоже обняла мать.

Выходя из дома, Лариса дала себе слово уделять дочери как можно больше времени.

«В конце концов у меня нет никого дороже Насти, — подумала она. — Вот только бы это дело поскорее завершить!»

Она поехала в ресторан. Администратор Городов, как всегда, был на месте. Он сразу же увидел Ларису, быстро подошел к ней и начал:

— Лариса Викторовна, очень удачно, что вы приехали, мне необходимо с вами поговорить, потому что это черт знает что!

— Ох, ну что там у тебя опять, Степаныч? — устало поморщилась та, входя в свой кабинет.

Степаныч шел за ней по пятам, пытаясь сунуть ей под нос какие-то документы.

— Вот, посмотрите, — на ходу говорил он, — вы обещали выделить на покупку винно-водочной продукции десять тысяч, а бухгалтерия выделила только пять. Это же форменное безобразие! Ведь если я говорю, что нужно десять, значит, я знаю, что говорю! Нет, конечно, если вы не доверяете своему администратору — пожалуйста, поручайте это кому угодно, ради бога!

Степаныч демонстративно протянул Ларисе документы. Она, проигнорировав это, села в свое кресло. Степаныч тут же устроился напротив. Он сидел с гордо поднятой головой и ждал от Ларисы ответа.

Она молча смотрела перед собой, занятая собственными мыслями, и барабанила пальцами по крышке стола. Видя, что на него не обращают внимания, Степаныч кашлянул. Лариса не отреагировала. Городов не в силах больше переносить свою невостребованность решительно начал сначала:

— Ну так как же быть-то, Лариса Викторовна?

— Мне нужны отмычки… — произнесла Лариса, обращаясь сама к себе.

— Что? — удивился Городов. — Зачем?

— Где же мне взять отмычки… — повторила она.

— Лариса Викторовна… — осторожно спросил Степаныч. — У вас все в порядке?

Она не ответила, потом решительно тряхнула головой и, подняв на администратора вполне осмысленный взгляд, спросила:

— Степаныч, где мне взять отмычки?

— Что? — еще раз спросил он.

— На тебя что, жена сегодня слишком громко кричала? — спокойно спросила Лариса, не переставая постукивать пальцами по столу. — Или ты на стадионе слишком рьяно болел за «Сокол», и у тебя слух нарушился? Я, по-моему, ясно выразилась — мне нужны отмычки.

Степаныч некоторое время сидел в молчании, потом так же молча встал и вышел из кабинета. Лариса было подумала, что он решил, что она над ним издевается, поэтому обиделся и ушел, но Степаныч вскоре вернулся. Он небрежно бросил на ее стол связку отмычек и снова опустился в кресло.

— Степаныч! — с радостным удивлением посмотрела на него Лариса. — Откуда у тебя это? Ты что, меня обокрасть собирался?

— Если б собирался, давно бы это сделал, — усмехнулся он. — Я их еще год назад раздобыл, когда наша Катька водярой левой траванулась и на работу не вышла.

Тут Лариса вспомнила эту грандиозную историю, о которой говорил Степаныч. В свое время одна из сотрудниц, которая должна была утром открывать ресторан, опоздала. Через час у ресторана уже собралась целая когорта сотрудников, жаждущих попасть в свою обитель.

Когда Лариса подъехала, она увидела, как разъяренный Степаныч, с лицом, которое было краснее, чем обычно, в несколько раз, бегал возле входа и орал благим матом.

Виноваты были все — повара, которые «готовят всякое дерьмо», официантки, которые «крутят жопами и больше ни хера делать не умеют», охранники, которые все «тупицы и идиоты», — словом, все, кроме самого администратора, который никогда не признавал своих ошибок.

Лариса подошла ближе и поинтересовалась, в чем дело. Степаныч, ожесточенно жестикулируя и постоянно матерясь, объяснил, наконец, в чем дело, вскользь упомянув, что «в ресторане нет хозяина». Проигнорировав последнее замечание, Лариса открыла ресторан, все прошли внутрь, и работа потихоньку стабилизировалась.

Но Дмитрий Степанович, как человек серьезный и основательный, решил защитить себя от повторных инцидентов и заказал у знакомого слесаря связку отмычек, о чем с гордостью поведал Ларисе, не забыв подчеркнуть, что заплатил за отмычки из своего кармана. Лариса принципиально не стала компенсировать ему затраты, а Степаныч принципиально не давал никому ими пользоваться. Но теперь он сам предоставил их в пользование директору.

— Спасибо, Степаныч! — радостно вертя в руках заветную связку, сказала Лариса. — Что ты говорил насчет винно-водочной продукции?

— А, вот, пожалуйста, — Городов с готовностью протянул ей документы. — Вот счет, который вы обещали подписать, на десять тысяч…

Лариса не глядя подписала протянутый счет, и Городов поспешно вышел из кабинета. Остановившись за дверью, он покачал головой и протянул:

— Н-да-а-а… Совсем стебанулась, старая, на своих авантюрах. Так и на Алтынку загреметь недолго.

На Алтынной горе в Тарасове находилась местная психиатрическая клиника.

Лариса, занятая своими мыслями, не слышала его высказывания — она была поглощена обдумыванием того, как проникнет в фирму «Ассоль». Наконец, спрятав отмычки в сумку, она вышла из ресторана и поехала на улицу Баумана.

Когда она подъехала к фирме «Ассоль», было уже около одиннадцати часов вечера. Тем не менее во многих окнах все еще горел свет — особо трудолюбивые сотрудники продолжали работу. Лариса остановила машину и стала ждать, когда все разойдутся.

Чтобы как-то убить время, она дошла до ближайшего магазина, купила один из многочисленных молодежных журналов и принялась заполнять сеточки кроссвордов. Занятие это было довольно скучным: задания оказались на редкость примитивными, и буквально через полчаса Лариса выжала из журнала все, что можно, и отбросила его в сторону.

Потихоньку окна стали гаснуть. Лариса наблюдала за тем, как из ворот выходили люди, садились в машины или уходили пешком. Наконец вышли последние трудоголики — худая девушка лет двадцати восьми, выглядевшая, как типичная старая дева, и высокий, нескладный парень в очках, одетый в потрепанные джинсы и белую футболку.

«Да, у этих-то точно с личной жизнью напряженка, — подумала Лариса. — Немудрено, что они торчат на работе допоздна».

За молодыми людьми запер ворота сторож — сухонький невысокий старик. Лариса поняла, что ждать ей осталось не так уж долго. Просидев на всякий случай еще часа два, она встала и направилась к запертым воротам.

Здание было темным, только на первом этаже тускло мерцал какой-то свет — видимо, в комнате сторожа. То, что в здании нет сигнализации, Лариса выяснила еще в свое первое посещение.

Она специально надела джинсы, чтобы ей было удобнее. Оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, она перелезла через ворота, прошла по заднему двору к черному ходу и достала из кармана связку отмычек. Она совершенно не умела ими пользоваться и, выбрав наугад одну, попробовала открыть замок. Но руки у Ларисы дрожали, и она долгое время не могла попасть отмычкой в замочную скважину.

Плюнув, Лариса взялась за другую отмычку. Эту ей удалось вставить, но замок не поворачивался. Заставив себя успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов и, вставив в замок следующую отмычку, осторожно принялась ее поворачивать. На этот раз удача улыбнулась ей — отмычка свободно повернулась, и замок открылся.

Лариса быстро проскользнула внутрь и замерла, прислушиваясь. До нее донеслись какие-то довольно громкие звуки, но она никак не могла определить их происхождение.

Осторожно ступая, она пошла по коридору и остановилась перед выходом в вестибюль. Тихонечко выглянув из-за угла, Лариса увидела, что там сидит старый сторож и смотрит маленький переносной телевизор. Похоже, сторож был слегка глуховат, поскольку звук телевизора был включен почти на полную мощность. В то же время он сидел вполоборота к Ларисе, и она не решалась проскочить.

Однако в этот момент на электрической плитке закипел чайник. Сторож повернулся, выключил его и стал наливать себе чай. Лариса тут же юркнула вперед, и через несколько секунд стала подниматься по лестнице. Поднявшись на второй этаж, она пошла по коридору в поисках нужной двери.

Дойдя до двери офиса фирмы «Ассоль», Лариса снова достала отмычки. Замок открылся неожиданно гораздо легче, чем предыдущий. Возможно, сказывались уже Ларисины навыки, а также то, что Колесников запер его на один оборот — видимо, торопился.

«Я становлюсь прямо профессиональным взломщиком», — усмехнулась Лариса про себя.

Отперев замок, она прошла в кабинет. Свет она включать не рискнула. Она зажгла лишь маленький фонарик, с помощью которого оглядела кабинет. Быстрый осмотр ничего не дал — никаких документов в кабинете не было. Поэтому Лариса обратила свой взор на компьютер, стоящий на столе у Колесникова. Она подошла и включила его. Пока компьютер загружался, Лариса молила бога, чтобы он не стоял в этой фирме просто в качестве мебели.

Когда компьютер загрузился, Лариса обнаружила, что свободный доступ невозможен, на экране высветилось требование ввести пароль. В этот момент ее охватило отчаяние.

— Черт! — выругалась она, от злости пристукнув по компьютеру кулаком.

Хитроумная машина, однако, не отреагировала на такое обращение и не впустила Ларису в свое хранилище информации. Поняв, что нужно успокоиться и попытаться подобрать пароль, Лариса вздохнула и села в кресло, в котором во время рабочего дня восседал Колесников.

Взяв себя в руки, она принялась набирать различные комбинации, которые приходили ей в голову. Сначала она набрала фамилию Лучников, затем Колесников, но доступ к информации не открылся. Затем набрала по очереди имена Алексей и Олег, но и это ничего не дало.

Махнув рукой, Лариса принялась действовать методом научного тыка — набирала первое, что приходило ей в голову. Компьютер был глух к ее стараниям.

Откинувшись на спинку кресла, она протяжно выдохнула воздух и забарабанила пальцами по крышке стола.

— Нет, так не пойдет, — решительно заявила она сама себе. — Так я могу перебрать весь словарный запас русского языка и ничего не добиться. Нужно попробовать что-то более разумное.

Лариса набрала имя «Марина», но и оно не являлось паролем. Тогда Лариса подумала, что, возможно, Колесников или Лучников — кто там из них устанавливал пароль, черт бы их побрал! — выбрали уменьшительное имя.

Она набрала имя Леша, убедившись, что это было напрасно, и хотела было уже набрать уменьшительное имя Колесникова, когда поняла, что его зовут Олег, а это имя не изменяется.

«Если только он не назвал себя Олежкой», — усмехнулась она и шутки ради набрала это имя.

— Нет, чудес не бывает, — вздохнула она, видя, что компьютер не реагирует и на этот вариант.

И тут Лариса вспомнила, что Маринка как-то назвала Колесникова «Колесом». Так как терять ей все равно было нечего, она набрала это слово. В этот момент ей показалось, что чудеса все же бывают на свете — на экране появилась нортоновская таблица.

Удовлетворенно вздохнув, Котова медленно выпрямилась и, потянувшись, сказала:

— Нет, конечно, никакие это не чудеса. Просто логика, разум и последовательность.

После этого она нашла папку «Мои документы» и открыла ее. Файлов было много, Лариса внимательно просматривала все. Она сразу же поняла, что не зря сегодня явилась в фирму «Ассоль».

Из сведений, которые она почерпнула, следовало, что фирма постоянно брала мелкие кредиты в различных банках, причем возвращать их не спешила. О самом крупном кредите — на сумму двести тысяч долларов — сообщал скопированный файл договора с «Тара-банком», который и предоставил деньги.

Далее Лариса убедилась, что этот кредит так и не был возвращен. В других файлах скрывались письма, которые «Тара-банк» посылал учредителям фирмы «Ассоль» с требованиями вернуть кредит, иначе последуют штрафные санкции. Реакция их была вполне понятной.

Ситуация в этом смысле стала более-менее ей ясна, и она переключилась на внутренние дела фирмы. Больше всего ее интересовал бухгалтерский баланс.

Просмотрев файлы, Лариса выяснила, что одно время дела у фирмы «Ассоль» шли неплохо, но теперь эти времена безвозвратно прошли. Поначалу у них имелось довольно много клиентов, и сумма дохода была внушительной. Потом постепенно клиентов становилось все меньше и меньше, доход соответственно падал, и в конце концов фирма «Ассоль» оказалась в совершенно плачевном положении.

Когда Лариса просмотрела все файлы, время уже близилось к пяти часам утра. У нее слипались глаза, но она не хотела прерывать работу. Наконец закончив, она устало потерла воспаленные глаза, выключила компьютер и, закурив, сказала вслух:

— Н-да-а-а…

Расслабившись, Лариса откинулась в кресле, вытягивая ноги.

— Фирма-то еле-еле сводит концы с концами, — продолжила она разговор сама с собой. — А Колесников говорил, что у них все прекрасно и они — фирма солидная… Какая, к черту, солидная, если они кредит вернуть не могут? Хотя кредит, конечно, большой. Тогда куда они, на хрен, могли его разбазарить?

Она задумалась, вспоминая свое общение с Маринкой. Обстановка дома у них была вполне приличная, но не более того. Никаких супердорогих вещей она у Лучниковых не замечала, машину Алексей за время работы в фирме так и не поменял — как ездил всю жизнь на доставшихся от папы «Жигулях», так и продолжал ездить. По ресторанам они не ходили, на Красное море отдыхать вроде не ездили…

Лариса вспомнила, правда, что Маринка была любительницей украшений, которые, не обладая достаточным вкусом, носила вкупе с довольно дешевыми платьями. Еще она вспомнила пару визитов четы Лучниковых к ней в ресторан.

«Но не могли же все деньги уйти на это? — недоумевала Лариса, стряхивая пепел в обнаруженную ею на подоконнике обрезанную баночку из-под пива. — Хотя при желании разбазарить можно все что угодно, тем более беззаботным людям».

Она затушила окурок в баночке и поднялась, потягиваясь и разминая затекшие руки и ноги.

— Я всегда знала, — снова сказала она вслух, — что бизнес — занятие не для всех. И тем более не для людей творческих. А Леша Лучников как был в душе поэтом-лириком, так и остался. И стихами заработать не смог, и фирмой руководить не сумел. Лучше бы уж стихи писал, за них хоть долги платить не надо…

Походив по кабинету, Лариса выглянула в коридор. Там все было тихо.

«Может быть, попытаться уйти так же, как я и пришла?» — подумала она.

С одной стороны, ей очень хотелось как можно скорее покинуть это помещение, а с другой — она понимала, что это довольно рискованно. Во-первых, предстояло второй раз пройти мимо сторожа, а на этот раз он вполне мог быть более бдительным. Во-вторых, пришлось бы снова перелезать через ворота, а на улице было уже светло, наверняка появились прохожие и автомобилисты, так что Ларису легко могли заметить.

На всякий случай она все-таки спустилась вниз и прошла к вестибюлю. До нее снова донесся какой-то звук, на этот раз не похожий на шум работающего телевизора. Подойдя поближе, Лариса поняла, что это такое.

Она заглянула в вестибюль и увидела, что на стареньком диване полулежал худенький сторож и оглушительно храпел. В ногах у него устроилась жирная кошка, которой чудовищный храп сторожа, видимо, не причинял абсолютно никакого дискомфорта.

У Ларисы тут же возник соблазн проскочить мимо него и все-таки попытаться покинуть помещение сейчас. Но едва она сделала еще один шаг, как сторож вдруг резко перестал храпеть и приоткрыл глаза. Лариса отпрянула. Но он, перевернувшись на другой бок, снова захрапел.

«Нет уж, — чувствуя дрожь в руках, подумала Лариса. — Не стоит искушать судьбу».

Она мысленно пожелала сторожу спокойных сновидений и стала подниматься на второй этаж. Храп заглушал ее шаги.

Вернувшись в колесниковский кабинет, Лариса ощутила, что ей безумно хочется спать. Однако она не решилась на это, боясь проспать начало рабочего дня. Она стала ходить по кабинету туда-сюда, потом вернулась в кресло. За окном было уже совсем светло. Она поджала ноги и, не выдержав, провалилась в какое-то тревожное забытье, готовая в любую секунду вскочить со своего места.

Из этого состояния ее вывели донесшиеся снизу звуки музыки. Лариса тут же открыла глаза и встала. Выглянув в коридор, она поняла, что это, видимо, проснулся сторож и включил телевизор.

«Слава богу, недолго мне осталось мучиться», — пронеслось у нее в голове.

У Ларисы уже вовсю ныло под ложечкой и сильно хотелось пить — жара в этом году была просто изнуряющей. Но ничего съестного у нее с собой не было, и ей оставалось только терпеть.

Она слышала, как ходит внизу сторож, звеня стаканами, и завидовала ему.

«Надо было хоть сок какой-нибудь купить! — укорила себя Лариса за недогадливость. — Два часа в машине ждала, а до такой элементарной вещи не додумалась!»

Наконец она посмотрела на часы и увидела, что время перевалило за восемь утра. Видимо, у всех здешних фирм рабочий день начинался с девяти.

— Нормальные люди с восьми работают… — с тоской в голосе пробормотала Лариса, уныло сидя в кресле.

Наконец она услышала, как сторож вышел из здания. Выглянув в окно, она увидела, как он открывает ворота.

— Слава богу! — облегченно выдохнула она. — Кажется, конец моим мучениям.

Вскоре в здании начали появляться первые сотрудники, оно стремительно стало наполняться шумом. Дождавшись этого момента, Лариса быстро выскользнула из кабинета, заперла его и, убедившись, что в коридоре никого нет, прошла в женский туалет.

Закрывшись в одной из кабинок, она постояла там некоторое время, после чего спокойно прошла к лестнице и спустилась вниз. Прошествовав мимо сторожа, который возился в вестибюле, собираясь домой, Лариса спокойно вышла на улицу. Машина стояла на том же месте, где она ее и оставила. Лариса села в нее и поехала к себе в ресторан.

Она отметила, что Колесников еще не приехал на работу.

«Не очень-то он заботится о процветании своей фирмы, — усмехнулась Лариса. — Иначе торчал бы там днями и ночами, пытаясь наладить нормальную работу. Ну что ж, Олег Витальевич, думаю, что сегодня у нас с вами произойдет очень интересный разговор».

Когда Лариса вошла в ресторан, она сразу же увидела Степаныча, взглянувшего на нее с мрачным любопытством. Лариса поманила его за собой в кабинет, где вернула ему отмычки. Степаныч также молча и с тем же выражением лица опустил их в карман.

— Я надеюсь, все прошло удачно? — без всяких эмоций спросил он.

— Да, спасибо, — улыбнулась Лариса и, боясь, что он сейчас опять начнет донимать ее своими проблемами, поспешно сказала:

— Ты извини, Дмитрий Степаныч, я очень устала и хочу побыть одна.

Он поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета. За дверью он вытащил из кармана отмычки, внимательно посмотрел на них и, покачав головой, протянул:

— Н-да-а-а…

После чего вернулся в зал ресторана. Когда Степаныч через два часа постучал в Ларисин кабинет, ему никто не ответил. Слегка встревожившись, он решился приоткрыть дверь и просунул голову в кабинет. Глазам его открылась следующая картина: директор ресторана «Чайка» Лариса Викторовна Котова спала, положив голову на свой рабочий стол.

— Ну дела, — снова покачал головой Степаныч и окликнул: — Лариса Викторовна!

Она даже не пошевелилась.

Городов решительно закрыл дверь кабинета, через некоторое время вернулся, неся в руках белую скатерть. Он неловко подсунул ее под голову Ларисе. Та что-то пробормотала слабым голосом, но так и не проснулась. Степаныч несколько секунд смотрел на нее, потом вышел из кабинета, бормоча себе под нос:

— Ах, Лариса Викторовна, Лариса Викторовна, что ж ты с собой делаешь!

Когда Лариса проснулась, она с удивлением обнаружила под своей головой скатерть. Поняв, что она положена заботливой жилистой рукой Степаныча, Лариса улыбнулась и взглянула на часы. Времени было половина четвертого.

— Что ж, свой рабочий день я благополучно проспала, — произнесла она, поймав себя на мысли, что у нее уже вырабатывается привычка разговаривать вслух сама с собой.

Встав со стула, Лариса прошлась по кабинету, подошла к висящему на стене зеркалу и стала поправлять свой макияж. Когда с этим было покончено, она причесала волосы, сколов их на затылке, и вышла из кабинета, заперев его.

— Привет, Дмитрий Степанович, — бодро поприветствовала она Городова.

— Как вы себя чувствуете? — спросил тот, и Ларисе послышалась в его голосе насмешка.

— Прекрасно, — невозмутимо ответила она. — Спасибо тебе за заботу.

— Да не за что, не за что, — развел руками Степаныч. — Всегда рады помочь.

— В общем, я уезжаю, — заявила Лариса.

По лицу Степаныча было видно, что другого от своей хозяйки он и не ожидал. Он кивнул и быстро сказал:

— Только я хочу вам напомнить, Лариса Викторовна, что вы обещали мне решить вопрос с поставщиками колбасы.

— Завтра, Дмитрий Степанович, завтра, — нетерпеливо перебила его Лариса.

— Вот я и говорю, что хорошо бы завтра…

— Завтра я буду на своем месте в девять утра, — подвела Лариса итог разговору и быстро вышла из ресторана.

Следующим ее шагом должен был стать повторный визит в фирму «Ассоль», но уже с целью серьезного разговора с Колесниковым. Она опять села в свою машину и поехала на улицу Баумана.

Едва Лариса остановила машину возле здания, где располагалась фирма, она увидела, как Колесников выходит из ворот и направляется к своей «девятке». Он сел в нее и нажал на акселератор. Машина тронулась с места, Лариса последовала за ней.

«Ничего, — подумала она про себя, решив избавляться от привычки говорить сама с собой. — Мы с тобой и дома поговорим».

Однако вскоре она поняла, что Колесников едет вовсе не домой. Со слов Маринки Лариса знала, что живет он в районе Набережной, а направлялся он совсем в другую сторону.

Решив проследить за ним до конца, Лариса прибавила скорость. Через некоторое время она вдруг обнаружила, что за Колесниковым едет не только она. Лариса решила убедиться, что ей это не кажется. Вскоре у нее не осталось никаких сомнений — впереди ее «Вольво», неотступно следуя за Колесниковым, маячила черная «Волга».

Присмотревшись, Лариса обнаружила, что у «Волги» обкомовские номера. Кроме того, на ней красовалась надпись «Комитет «Единство». Присвистнув, Лариса еще больше заинтересовалась.

«Теперь уж мне точно не следует отступать», — подумала она и увереннее взялась за руль.

Однако спустя совсем немного времени погоню обнаружил и Колесников. Лариса видела, как он несколько раз обернулся, и лицо его приобрело обеспокоенное выражение. Колесников резко увеличил скорость, пытаясь уйти от преследователей, но ни «Волга», ни Лариса не отставали.

Колесников свернул с центральной улицы и повел машину по тихим узким улочкам. Пока ему не удавалось оторваться. Лариса понимала, что это у него вряд ли получится — все-таки «девятка» не могла составить конкуренцию «Волге», а тем более «Вольво».

Через некоторое время слежка стала напоминать гонку. Лариса видела отчаянные попытки, предпринимаемые Колесниковым, чтобы оторваться, и в душе даже немного сочувствовала ему. Но азарт и желание поскорее расставить все точки над i преобладали.

Колесников на полной скорости мчался вперед. Он несся, не разбирая дороги, не обращая внимания на ухабы и выбоины. «Девятка» его на особенно выдающихся рытвинах подпрыгивала вверх, но Олег Витальевич, видимо, мысленно уже распрощался с ней и теперь пытался спасти самое ценное — свою жизнь.

В этот момент Лариса совершенно не думала о том, что подвергает опасности и свою жизнь тоже. Она была вся поглощена погоней.

Олег Колесников миновал центральные районы и теперь уверенно двигался к старому городу. За окошком уже потянулись старые частные дома. Дорога здесь была отвратительной, машины швыряло из стороны в сторону, к тому же в этом районе круглый год царила грязь. Непонятно, откуда она бралась, но даже в сухую погоду дороги были покрыты лужами и канавами. Жидкая грязь вырывалась из-под колес, брызжа в разные стороны и заляпывая стекла. Лариса даже включила «дворники».

Она попыталась рассмотреть, кто сидит в «Волге», но ей это не удалось — машина была оснащена тонированными стеклами. Одно Ларисе было ясно — водитель за рулем «Волги» был настоящим профессионалом. Он вел машину уверенно и грамотно, не давая Колесникову возможности оторваться.

На одном из поворотов Колесников круто вывернул руль, и его машину занесло в сторону. Лариса видела, как Олег Витальевич изо всех сил пытается справиться с управлением. Титаническими усилиями ему это удалось, и погоня продолжилась.

На их счастье, в этот час на дороге было не очень много машин, иначе дело вполне могло закончиться аварией.

Видимо, Колесников рвался в какое-то конкретное место, потому что вел машину достаточно уверенно и целеустремленно.

Он подъехал к перекрестку в тот момент, когда зажегся красный свет. Колесников на бешеной скорости проскочил на него, «Волга» последовала его примеру, и Лариса, чтобы не отрываться от «коллектива», сделала то же самое.

Они достигли района, сплошь застроенного старыми, обшарпанными домами со сложной системой проходных дворов.

Колесников свернул в один из арочных проемов, проехал через двор и скрылся в соседнем. И «Волга», и «Вольво» неуклонно повторяли его маршрут. Колесников отчаянно петлял по дворам, пытаясь уйти от погони. Лариса не успевала выворачивать руль, пытаясь уследить за ним и за «Волгой».

Тут Колесников резко крутанул руль, въезжая в один из узких переулков. «Волга» свернула туда же. Когда Лариса въехала следом, она увидела, как «девятка» въезжает во двор. Лариса устремилась за ней. Однако, очутившись во дворе, она с удивлением обнаружила, что потеряла из вида и «девятку», и «Волгу».

Лариса проехала через двор, миновала арку и очутилась в другом дворе. Там она тоже не увидела ни одной из машин. Ларису едва не охватило отчаяние. Она наобум стала объезжать все дворы, кружась на одном и том же месте, но все было безрезультатно.

Устав гоняться по этим катакомбам, она снова свернула в один из дворов, и тут увидела припаркованную «девятку». Лариса напрягла зрение, чтобы рассмотреть, есть ли кто-нибудь внутри машины, но ей это не удалось. Она подъехала поближе и тут заметила стоящую неподалеку «Волгу».

Лариса уже подъезжала к «девятке», как вдруг неожиданно раздался оглушительный грохот. Она резко ударила по тормозам, потом быстро сдала назад. Мимо нее на огромной скорости промчалась «Волга». Вид у машины был далеко не такой шикарный, как до въезда во двор: решетка радиатора разбита, сама машина во многих местах помята. Взрыв, от которого взлетела на воздух машина Олега Колесникова, оставил свои следы и на «Волге».

Лариса отъехала в сторону, пропуская «Волгу», которая стремительно стала уходить прочь. Во дворе полыхал огненный столб, и Лариса быстро выехала в переулок и затормозила.

Посидев несколько секунд и убедившись, что все стихло, она осторожно выбралась из машины и прошла во двор.

Там она увидела, как посреди двора догорают остатки колесниковского автомобиля…

— Ой, е-мое-о-о-о… — глядя на полыхающее пламя, протянула Лариса, вмиг забыв о том, что решила больше не разговаривать сама с собой. — А с меня-то, пожалуй, на сегодня достаточно… Мало того, что спала на столе в ресторане на скатерти, так еще и чуть под взрыв не попала.

Она осознавала, как ей здорово повезло, что она на время потеряла обе машины из вида. Если бы этого не случилось, неизвестно, чем могла закончиться для нее эта история. Вспомнив о покореженной «Волге» и кинув взгляд на то, что осталось от «девятки» и ее обладателя, Лариса передернулась.

Постояв немного, она пошла к своей машине и достала сотовый телефон.

— Олег, — произнесла она в трубку. — Это Лариса. Тут небольшое происшествие в Первомайском переулке, ты не мог бы подъехать?

…Когда капитан Карташов с сотрудниками приехал на место происшествия, там уже собралась приличная толпа. Каждый из присутствующих спешил высказать свое мнение по поводу случившегося. Карташов прошагал во двор, увидел обгоревший «жигуленок», повернувшись, нашел взглядом Ларису и поманил за собой.

Они вышли со двора, и капитан моментально накинулся на Ларису. Таким разъяренным она его еще не видела.

— Ты что, совсем сдурела? — орал он. — Как какая мокруха в городе — ты тут как тут! Чего тебе на месте не сидится, ненормальная! Или это ты взрыв устроила?

— Что ты несешь? — закричала в ответ Лариса.

— Да с тебя станется! Как ты здесь оказалась?

— Случайно, — почти честно ответила Лариса.

— Это ты дяде будешь говорить! — рявкнул Карташов. — Что ты во все лезешь, что ты нам все карты путаешь?! Мы уже собирались брать Колесникова, а теперь его взял к себе господь бог! И это все по твоей милости! — категорически заключил капитан и, круто развернувшись к стоящему за его спиной сержанту, заявил:

— Посмотрите на нее внимательно. Если еще хоть раз вы увидите ее на месте преступления, немедленно хватайте и тащите в каталажку! Я с удовольствием лично упеку ее на пятнадцать суток.

Толстый усатый сержант с тупым выражением лица недоуменно пожал плечами:

— А какие основания-то?

— Основания она тебе даст, не волнуйся! — пообещал Карташов и, развернувшись, побежал во двор.

— Сошников, начинай составлять протокол! — зазвучал оттуда его сердитый голос. — Свидетели, прошу не расходиться, сейчас будем производить допрос.

Поняв, что Карташов ее просто грубо проигнорировал, Лариса возмущенно пошла к своей машине. Сев в нее, она закурила, нервно выпуская дым. Толстый сержант потоптался на месте, потом пошел во двор за капитаном.

Лариса, кипя от злости, докурила сигарету в считанные секунды и тут же закурила следующую.

— Черт! — Она бабахнула кулаком по панели. — Чтобы я еще раз спала с этим ментом позорным?! Да ни за что в жизни! Пусть с ним спит какая-нибудь кухарка! Приехал, понимаешь, на раздолбанном ментовском «уазике» и еще права качает! Раз в жизни прокатился в приличном автомобиле и возомнил о себе бог знает что! Хам! Даже не расспросил меня ни о чем! Ну и не надо! Фиг теперь ему скажу про черную «Волгу», пусть сам разгребается, раз такой умный!

Выплеснув эмоции, Лариса выбросила окурок в окно и снова поехала в ресторан.

— У тебя своя работа, у меня — своя, — на прощание сказала она Карташову.

Правда, только условно, поскольку Олег Валерьянович ее все равно не слышал. Он находился во дворе, занимаясь протоколами, допросами, свидетелями…

Лариса приехала в ресторан и сразу прошла к себе в кабинет, куда через некоторое время постучал Дмитрий Степанович Городов.

— Лариса Викторовна, — кашлянув, сказал он. — Раз уж вы вернулись, может быть, мы сегодня и решим вопрос с поставками колбасы?

— Господи, ну я же сказала — завтра! — раздраженно откликнулась Лариса. — У тебя что, на самом деле со слухом плохо?! И оставьте меня все в покое! Не кабинет, а проходной двор!

Степаныч на несколько секунд замер, потом захлопнул дверь и, круто развернувшись, пошел по коридору. Через некоторое время он остановился и сказал:

— Видно, совсем у бедной крыша поехала! То на столе спит, то орет не по делу. Точно, авантюры до добра не доводят! Ну ладно, Лариса Викторовна, в следующий раз ищите отмычки где хотите. Или что вам теперь потребуется? Автомат Калашникова?

Пройдя на кухню и съев с расстройства двойную порцию бифштекса, Степаныч почувствовал себя гораздо лучше и отправился заниматься своими делами. В кабинет Ларисы он не заходил больше весь день.

Лариса, кое-как промаявшись несколько часов в ресторане, пытаясь унять расшатанные нервы, вышла в коридор, заперла кабинет и с гордым видом прошествовала на улицу. На Степаныча она даже не взглянула, хотя чувствовала себя перед ним слегка виноватой.

Выйдя на улицу, она собралась сесть в машину, чтобы ехать домой, где можно было наконец-то спокойно отоспаться. Только тут она вспомнила о своем обещании поговорить с Настей, и на душе у нее стало совсем муторно.

«Не хватало еще с дочерью отношения испортить, — грустно подумала она. — Ладно, я извинюсь перед ней сегодня, а завтра непременно поговорю».

Приняв такое решение, она уже собиралась открыть дверцу своей машины, как вдруг рядом с ней на большой скорости остановилась черная «Волга». Из нее вылезли два высоких, широкоплечих парня.

— Вы Котова Лариса Викторовна? — спросил один из них.

— Я, — подтвердила она. — А что вы хотели?

Но парни уже выяснили то, что им было надо, и, не став тратить времени на разговоры, вдруг быстро схватили Ларису под руки и кинули в свою машину. Она не успела даже крикнуть — широкая ладонь одного из парней печатью легла на ее рот.

— Тихо, детка, — прошептал он ей на ухо. — Не дергайся, и все будет нормально.

Тут «Волга» стремительно сорвалась с места и помчалась прочь от ресторана…

Глава 4

— Что вы делаете? — крикнула Лариса, едва парень убрал руку от ее рта.

— Тебе же сказали — тихо, — мрачно ответил другой парень, сидящий слева от Ларисы.

Сама Лариса сидела на заднем сиденье, зажатая между двумя амбалами. Третий сидел за рулем.

— Вы что, с ума сошли? — крикнула она снова. — Куда вы меня везете и зачем?

— Слышь, Толян, надень-ка на нее шапку, — сказал сидящий справа своему напарнику. — Надоело мне ее слушать.

Парень, сидящий слева, быстро вынул из кармана вязаную шапочку и натянул ее Ларисе на голову так, что закрыл ей все лицо.

Лариса отчаянно задергалась, пытаясь вырваться и продолжая кричать. Но в этот момент она почувствовала, как холодный металл коснулся ее шеи.

— Тебя же предупредили. — В голосе, произнесшем это, металла было не меньше, чем у шеи. — Сиди смирно, так для тебя же лучше будет. Толян, а ну-ка свяжи ей руки на всякий случай.

В ту же секунду Лариса почувствовала, как ее руки туго скручивают за спиной какой-то веревкой.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, она приуныла. Она не могла даже посмотреть в окно, чтобы определить, куда ее везут.

«Боже мой, — сокрушенно думала она. — И ведь никто об этом не знает! Может, хоть вездесущий Городов видел, как меня увозили? И зачем я была с ним так холодна, ведь он такой хороший человек, добрый, заботливый…»

Вспомнив о Степаныче, Лариса молила бога о том, чтобы он сделал так, чтоб Городов все-таки выглянул из ресторана в тот момент, когда ее запихивали в чужую машину.

«Может быть, он все видел и уже поднял тревогу? Может быть, меня уже ищут? Приехал Карташов…»

Тут же вспомнив, чем закончилась ее последняя встреча с Карташовым, Лариса совсем пригорюнилась.

«Ой, зря я с ним так, — сокрушалась она. — И с чего, в самом деле, взъелась? Менты в общем-то не такие уж плохие люди. Господи, ну что мне стоило позвонить ему и спросить, как идет дело? Что мне стоило пригласить его вечером в ресторан, тогда я не была бы одна. Олег непременно меня защитил бы, он такой сильный… Если Степаныч все видел и догадался позвонить ему, Олег непременно бы приехал. А может быть, он уже там и ищет меня?»

Однако машина продолжала спокойно двигаться вперед, и было не похоже, что кто-то торопится освободить Ларису.

Ехали они довольно долго, примерно с полчаса. Наконец машина остановилась. Ларису, не снимая с нее шапочку и не развязывая ей рук, вытолкнули из машины и повели через двор.

— Ступеньки, — бросил ей Толян, и она вовремя подняла ногу.

Поднявшись по ступенькам, она поняла, что находится в каком-то доме. Ее провели по коридору, а затем она почувствовала, как ее подталкивают вниз. Лариса снова нащупала ногой ступеньки, но на этот раз лестница вела вниз. Лариса спустилась и оказалась в каком-то сыром помещении. Запах сырости так и ударил ей в ноздри, несмотря на то, что нос ее был закрыт шапкой.

«Ну, хоть одно меня утешает, — безрадостно подумала она, — если бы меня хотели просто убить, то таких мер предосторожности не принимали бы. Значит, оставят в живых. Но вот что сделают…»

Тут наконец ненавистную шапку стянули с нее, и Лариса обнаружила, что находится в довольно мрачном подвале. Ее усадили на жесткий деревянный стул. Больше в помещении ничего из мебели не было: пустые, обшарпанные стены, голый потолок с тускло мерцающей лампочкой…

Кроме Ларисы, в подвале находились трое амбалов, которые и привезли ее сюда. Они стояли вокруг Ларисы и молча смотрели на нее. Оглядев верзил, Лариса спросила, хлопнув себя ладонью по коленке:

— Так, мужики, сразу первый вопрос — вы сексуальные маньяки?

Верзилы переглянулись и громко рассмеялись.

— Так, уже легче, — констатировала она, поняв, что смех их является отрицательным ответом на ее вопрос.

— Тогда, может быть, вы развяжете мне руки? — продолжила она. Верзилы снова переглянулись.

— Я же не чемпионка мира по карате, — усмехнулась Лариса. — Что я могу сделать вам, троим таким здоровым мужчинам?

— Толян, развяжи! — распорядился парень, который, видимо, был в этой троице за главного.

Это был высокий брюнет, одетый в серые брюки и белую рубашку с короткими рукавами. Толян, пониже ростом, коренастый блондин в джинсах и синей футболке, подошел к Ларисе и, резанув ножом по узлу, освободил ей руки.

Лариса облегченно сжала и разжала онемевшие пальцы и подула на покрасневшие запястья.

— Хорошо, теперь второй вопрос, — сказала она. — Что вам от меня надо?

Брюнет, который, видимо, был самым разговорчивым в этой компании, произнес:

— Надо бы побазарить. От тебя требуется только одно — сиди смирно и отвечай на наши вопросы.

— А что же вы, — с закипающей злобой проговорила Лариса. — Не могли со мной побеседовать в моем кабинете? Какого черта надо было тащить меня в эти катакомбы?

— В этих катакомбах люди становятся откровеннее, — с мрачной усмешкой бросил брюнет. — И от степени твоей откровенности зависят твоя личная свобода и здоровье.

— Я не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне, — четко произнесла Лариса, глядя в глаза брюнету.

— Тон здесь выбираем мы! — резко перебил он ее. — Так что давай не выпендривайся, а отвечай, на кого работаешь!

— На себя, — пожав плечами, спокойно ответила она.

В следующую секунду брюнет подскочил к ней и, размахнувшись, сильно ударил ладонью по лицу. Лариса ахнула, отшатнувшись назад, и схватилась за щеку.

— Тебе же сказали, — сквозь зубы процедил брюнет, — чтобы не выпендривалась! Какого хера ты следила за Колесниковым? По чьей указке?

— Я думала, вы говорите о моей работе в ресторане, — потухшим голосом сказала Лариса, прижимая к щеке носовой платок, который достала из кармана блузки.

— На хрен нам твоя работа в ресторане! — с досадой махнул рукой брюнет. — Я тебя спрашиваю — кто тебе велел следить за Колесниковым?

— Ах, так это вам покалечили «Волгу»? — усмехнулась Лариса.

— Нам, нам. Но это к делу не относится. Нас интересует, что нужно было тебе?

— Да мне вы абсолютно не нужны, — пожала плечами Лариса. — Я следила за Колесниковым, с ним у меня свои дела.

— Какие? — тут же спросил брюнет.

— Личные, — отрезала Лариса.

— Лариса Викторовна, — начиная раздражаться и неожиданно переходя на «вы», произнес брюнет. — Нам бы не хотелось вытягивать из вас информацию другими способами. Вы же видите, что мы пока нормально с вами беседуем, поэтому не надо отделываться дурацкими фразами. Неужели вам нравится, когда вас бьют? А ведь я только легонько до вас дотронулся! Вы же понимаете, что с вами будет, если мы возьмемся за дело все втроем и в полную силу? Скажите, для чего вам был нужен Колесников?

— Он должен был ответить мне на несколько вопросов и не ответил. Я ехала за ним для того, чтобы вывести его на разговор. Это касается моей подруги. Вот и все. Никто меня не уполномочивал это делать, я, повторяю, работаю сама на себя. Когда меня просят, я берусь за расследование какого-либо дела. В данном случае речь идет о моей подруге, поэтому я им и занимаюсь.

— А что за проблемы у вашей подруги?

— А это уже не ваше дело, — ответила Лариса.

У брюнета заходили желваки на скулах. Он подошел к Ларисе вплотную и, взяв ее за подбородок, резко приподнял ее голову.

— Ты, похоже, так ничего и не поняла, — со злобой в голосе сказал он. — Похоже, действительно придется поговорить с тобой по-другому.

— Но я сказала правду! — голос Ларисы слегка задрожал. — Я действительно работаю по просьбе моей подруги. У нее пропал муж, и она попросила меня его найти. А я знаю, что Колесников работает вместе с ним. Когда я спросила его о пропавшем, он ответил, что ничего не знает об этом, но мне показалось, что он врет. Поэтому я и следила за ним, чтобы еще раз поговорить. Вот и все!

Все трое громил переглянулись.

— Похоже, это… На правду похоже, — кашлянув, неуверенно сказал Толян.

— Похоже, похоже… — кусая губы, нервно проговорил брюнет.

Он постоял несколько секунд в задумчивости, потом резко поднял голову. В глазах его блеснул какой-то хищный огонек.

— А вот мы сейчас проверим, — подмигнув Ларисе, сказал он. — Сейчас она у нас точно разговорится!

— Что вы собираетесь со мной сделать? — дрогнувшим голосом, в котором зазвенело отчаяние, спросила Лариса.

— Ничего они не будут делать, — неожиданно послышался от дверей спокойный, приятный баритон.

Лариса повернулась и увидела спускающегося в подвал высокого, крупного мужчину. Она сразу же узнала в нем вице-президента «Тара-банка» Матвеева. Трое амбалов сразу же посторонились, пропуская его вперед. Он подошел к Ларисе и встал рядом со стулом, нависая над ней своей мощной фигурой.

— О, какие люди, — улыбнулась Лариса. — Вот уж не ожидала увидеть здесь банкиров.

— Я вижу, что вы неплохо информированы, Лариса Викторовна, — улыбнулся в ответ Матвеев.

— Вы, как я вижу, тоже, — теперь уже суховато ответила она. — Как я понимаю, эти люди по вашей указке привезли меня сюда?

— Я прошу у вас прощения, Лариса Викторовна, — прикладывая руки к груди, сказал Матвеев. — Это была вынужденная мера. Мы ошибочно считали вас мошенницей, присвоившей наши деньги.

— Какой еще мошенницей? — не понимая, о чем идет речь, возмутилась Лариса.

— Одной из тех, кто нагрел наш банк, — жестко произнес Матвеев, и в глазах у него появился холодный блеск. — Вы же сами понимаете, что сумма немалая.

— Я не совсем понимаю, о чем речь, — призналась Лариса.

— Хорошо, — вздохнул Матвеев. — Я вам расскажу. Дело в том, что наш банк, попросту говоря, ограбили. Нет, конечно, не вошли в масках с пистолетами, — засмеялся он, — есть ведь более изощренные способы. Просто по фальшивой авизовке были перечислены деньги на счет фирмы «Ассоль». Деньги были получены ее директором Лешей Лучниковым, после чего он исчез. Вместе с деньгами, — подчеркнул Матвеев. — Естественно, я принял меры, чтобы начать расследование. И в поле моего зрения попали вы. С какой стати вы интересуетесь этим делом? Конечно, я предположил, что вы являетесь одной из его участниц.

— А с какой стати ваши люди крутились возле места, где произошел взрыв? — в упор глядя на Матвеева, спросила Лариса. — Может быть, это они Колесникова и взорвали?

— Для чего? — изумился тот, после чего заговорил несколько снисходительно:

— Эти люди должны мне деньги, вернее, нашему банку, а для меня интересы банка превыше всего. Да я их на руках должен был носить, пылинки с них сдувать! И всячески молиться об их процветании.

— Что ж, это логично, — согласилась Лариса, думая, что Матвееву на самом деле не с руки было бы убивать своих должников. — А куда же делись деньги, если Лучников исчез, а Колесникова взорвали?

— А вот это вопрос, который волнует очень многих, и в первую очередь меня. И я не успокоюсь, пока не найду на него ответа, — твердо сказал Матвеев. — Кстати, Лариса Викторовна, раз уж вы занимаетесь этим делом, хочу вас предупредить, что в правилах нашего банка отдавать часть возвращенных кредитов тому, кто помог их возвратить. Так что в случае успеха вы можете рассчитывать на поощрение.

— Я польщена, — улыбнулась Лариса. — Хотя я пытаюсь найти Лешу Лучникова, потому что меня попросила об этом его жена. И вообще, сидя в подвале, мне будет затруднительно найти деньги.

— Насчет этого не волнуйтесь, мы сейчас вас отпустим, — замахал руками Матвеев, — только я хочу сказать вам еще пару слов. Я наслышан о ваших подвигах на детективном поприще. Это, конечно, похвально и заслуживает уважения. И мои слова о проценте от возвращенного кредита остаются в силе. Но думаю, Лариса Викторовна, что вам лучше все-таки заниматься бизнесом. Ведь это основная ваша сфера деятельности?

— Да, — подтвердила Лариса. — Но помимо бизнеса должны же быть и другие интересы. Расследования — это, скажем так, мое хобби.

— Да, конечно, — согласился Матвеев. — Но все— таки хобби не должно, по моему мнению, занимать времени больше, чем основная работа. А вы, судя по всему, хорошая бизнес-вумен.

— Да, хотя раньше никогда не предполагала, что ею стану, — неожиданно рассмеялась Лариса.

— Ну, мы все не предполагали, что будем заниматься тем, чем занимаемся. Я вообще, например, закончил институт механизации и даже работал одно время на птицефабрике.

— На птицефабрике? — удивилась Лариса.

— Вот вы смеетесь, а это правда, — продолжал улыбаться Матвеев. — И считал, что проработаю там всю жизнь. А вышло-то по-другому. Так что мой вам совет, — закончил он, — заботьтесь о процветании своего ресторана и не лезьте в грязные дела.

— Что ж, спасибо за бесплатный совет, — ответила Котова и встала. — Я могу считать себя свободной?

— Разумеется, — кивнул Матвеев. — Вас сейчас отвезут обратно.

— Очень любезно с вашей стороны. Вы отвезете меня к ресторану?

— Да, ведь вы там оставили машину. Хотя, если хотите, вас могут отвезти и домой.

— Нет уж, лучше все-таки к ресторану.

— Как скажете, — согласился Матвеев. — Я сейчас выделю вам сопровождающего. Еще раз прошу у вас прощения, — сказал он и повернулся к брюнету:

— Миша, проводи Ларису Викторовну.

Брюнет кивнул и вышел вслед за ней. Он сел за руль черной «Волги», Лариса устроилась рядом на пассажирском сиденье. Михаил завел мотор и развернул машину. Шапку Ларисе на лицо на этот раз не стали натягивать.

Осмотревшись, она поняла, что они находятся где-то на окраине города. Слева текла Волга, за окном машины мелькали частные дома.

«А не все ли равно, где это? — устало подумала Лариса, откидываясь на спинку сиденья. — От души надеюсь, что мне больше не придется здесь побывать. К черту такие визиты в гости без приглашения!»

Брюнет довез Ларису до самого ресторана и, высадив перед входом, сразу же уехал. Она даже не стала заходить в помещение, так как поняла, что Степаныч все равно все прошляпил. Она понимала, что он ни в чем не виноват, просто не может за всем уследить, и ей самой нужно было вести себя с ним по-другому, но сейчас ей не хотелось искать его и поднимать эту тему.

На душе у нее было скверно. Потому что все вокруг было плохо. Маринка в тюрьме, о Лучникове никаких вестей, Колесников взорвался… Ей было даже жалко этого малознакомого человека. Почему-то он казался ей довольно обаятельным человеком. Она прекрасно знала, что Леша Лучников — разгильдяй по жизни, и его друг того же поля ягода. Но именно в таких разгильдяях крылось что-то милое, вызывающее симпатию, несмотря на их бестолковые поступки и идеи.

«И какого черта полезли в этот бизнес? — думала она одновременно и о Лучникове, и о Колесникове. — Не ваше это дело, ребята. Вы стали участниками какой-то игры, правил которой не знаете. А они, эти правила, оказались слишком жестокими».

Лариса сидела в машине и курила, размышляя над тем, что предпринять дальше. Конечно, придется обратиться за помощью к Карташову, но ей хотелось сделать что-то самой. Разговор с вице-президентом «Тара-банка» подстегнул ее к дальнейшим действиям.

Еще несколько часов назад, выходя из ресторана, она мечтала только об одном — поскорее попасть домой и лечь спать. Но теперь всю ее усталость как рукой сняло. Ларису охватила жажда деятельности.

Неожиданно ей пришла в голову мысль съездить на место преступления, туда, где был взорван Олег Колесников. Решительно вывернув руль, Лариса поехала в сторону старого города.

Ехать ей пришлось довольно долго, за окном было уже темно. Она и сама не знала, что надеялась найти на месте преступления, но это была единственная зацепка.

За окном мелькали старые дома, Лариса петляла по маленьким грязным улочкам, двигаясь в направлении Первомайского переулка.

«Кажется, где-то здесь», — подумала она, увидев арочный проем между домами. Она въехала во двор и сразу поняла, что попала именно туда, куда стремилась.

Лариса вышла из машины. Во дворе еще были совсем свежи следы разыгравшейся сегодня днем трагедии. Милиции уже не было, оцепление было снято. Лариса свободно подошла к обгоревшей яме на месте взрыва и остановилась.

Запах кругом был ужасающий, жара еще более способствовала разложению пищевых отходов, и легкий ветерок, поднявшийся к ночи, разносил этот запах далеко по округе.

Превозмогая себя, Лариса подошла к мусорным контейнерам и прошлась между ними. Ничего интересного она не обнаружила.

«И зачем я сюда приехала? — с грустью подумала она, доставая сигареты. — Что надеялась здесь найти?»

В этот момент позади раздался шорох. От неожиданности Лариса резко обернулась, готовая выхватить из сумочки газовый пистолет.

Ее напугал бомж, представитель одной из самых безобидных категорий граждан. Поскольку на улице было темно, Лариса не могла разглядеть черты его лица, она видела только силуэт. Это был высокий, худой мужчина в очках. Видимо, он жил здесь, возле этого мусорного бака, и Лариса невольно нарушила его владения.

— Боже мой! — на удивление приятным, мягким голосом произнес бомж. — Что творится в этом сумасшедшем мире? Что такая стильная, респектабельная женщина делает среди этих развалин?

— Довольно странно слышать такую речь от человека, который только что вылез из помойки, — удивленно и насмешливо ответила Лариса.

— Ну, дорогая леди, я же не всегда жил на помойке, — улыбнулся мужчина. — Конечно, так эффектно, как вы, никогда не выглядел, но все-таки вид имел довольно представительный.

— И что же подвигло вас к подобному образу жизни? — Лариса красноречиво обвела взглядом двор.

— Увы, все эфемерно в этом мире, — развел руками мужчина, присаживаясь на землю рядом с ней, и надкусил огурец, только что вытащенный им из контейнера.

Ларису чуть не вывернуло наизнанку, но она сдержалась.

— Простите, у вас не будет сигареты? — спросил между тем бомж.

— О, пожалуйста. — Она протянула ему пачку сигарет.

Мужчина вынул одну и хотел вернуть пачку Ларисе, но та запротестовала:

— Не стоит, оставьте себе.

Она посмотрела на руки мужчины и подумала, что лучше будет купить новую пачку.

— Вас, простите, как зовут? — поинтересовался бомж.

— Лариса Викторовна.

— А меня Константин Викентьевич.

— Очень приятно.

— Да, нечасто здесь можно встретить человека, подобного вам, — проговорил Константин Викентьевич. — Тем более мне ценно ваше общество и время, которое вы мне уделяете. Пусть даже ненадолго, пусть по каким-то своим причинам. Но ведь есть миг… Я, знаете ли, раньше философией занимался, поэтому и стараюсь смотреть на жизнь с этих позиций…

Некоторое время они курили молча, затем Лариса спросила:

— А вы не пытались вернуться к нормальной жизни?

— Нет, — покачал он головой. — Да и зачем? Здесь, по крайней мере, спокойно… Хотя в последнее время так и не скажешь. В мире вообще творится какое-то сумасшествие. Даже наше всегда спокойное, застойное, закисшее в своей размеренности и лености место превратилось в какое-то Чикаго. Стреляют, убивают, взрывают, устраивают бандитские разборки… Жили себе спокойно, никого не трогали, а теперь власти грозятся снести все это к чертовой матери. Где мы жить будем? Хотя что ж, все понятно, — со вздохом продолжил он. — Все из-за денег, все из-за денег… Vanitas vanitatum.

— Вы и латынь знаете? — удивленно спросила Лариса.

— А что же здесь странного? — он с ироничным блеском в глазах посмотрел на нее. «Бомж-интеллектуал! — подумала Лариса. — Да еще и философ. С ума сойти можно!»

— И как же вы собираетесь устраиваться? — полюбопытствовала она, ловя себя на мысли, что ей интересно общаться с этим человеком.

— Не знаю, — ответил Константин Викентьевич. — Да и не хочу, честно говоря, над этим задумываться. Зачем напрягать нервы, если все равно ничего не можешь изменить? Нужно просто принять все как есть, жизнь сама подскажет, как быть дальше. Будет день — будет пища.

Бомжу, видно, в самом деле не хватало общения, и он пустился в философские рассуждения, считая, вероятно, что нашел в Ларисе достойного собеседника.

«Конечно, со своими приятелями-бомжами он вряд ли может изъясняться на подобные темы», — подумала Лариса.

Она послушала еще немного рассуждения бомжа-интеллектуала о суетности жизни и сказала:

— Что ж, приятно было с вами пообщаться. Но мне, знаете ли, пора.

— Конечно, — кивнул он, дожевывая огурец. — У вас своя жизнь.

Лариса развернулась и пошла к машине. В темноте было плохо видно, она, плутая, забрела в соседний двор и, наткнувшись на что-то ногой, вскрикнула. Она нагнулась посмотреть, обо что споткнулась, и увидела, что это кирпич. На нескольких кирпичах стояла машина без колес. Стекла с нее также были благополучно сняты.

— Тьфу, черт! — выругалась Лариса, потирая ушибленную ногу.

В машине послышался шорох, а затем мелькнуло чье-то испуганное лицо. Ларисе не хотелось продолжать общение с людьми без определенного места жительства, избирающими для ночлега раскуроченные автомобили, и она хотела уже уйти, как вдруг заметила свисающего на веревочке с потолка машины маленького медвежонка и невольно вздрогнула. Именно такой медвежонок болтался в машине Алексея Лучникова. Его когда-то купила и прицепила Маринка, обожающая подобные безделушки.

Щелкнув зажигалкой, Лариса кинулась к передней части машины и осветила номера. Сомнения исчезли — это была машина Алексея.

Решительно рванув дверцу, Лариса увидела устремленные на нее две пары испуганных глаз.

— А ну-ка немедленно покиньте чужую машину, — четко произнесла она.

Двух бомжей как ветром сдуло. Лариса заглянула в машину. Больше в ней никого не было. Она принялась обыскивать машину в надежде найти что-то, что могло бы рассказать ей, что произошло с Лешей. Ничего интересного она в машине не обнаружила. Не было ни документов, ни денег. Это было и неудивительно — если что и хранилось здесь, то все давно растащили, предварительно сняв колеса и стекла.

Лариса выбралась из машины и в темноте помчалась, спотыкаясь на своих высоких каблуках, к соседнему двору. Попетляв впотьмах, она наконец выскочила к мусорным контейнерам. Замолотив кулаком по стенке контейнера, закричала:

— Константин Викентьевич! Вы здесь?

Почти сразу появился бомж-философ.

— Это вы? — удивленно спросил он. — Что случилось?

— Вы говорили, — торопясь, сказала Лариса, — что здесь стреляют и убивают. А кто и когда?

Константин Викентьевич посмотрел на нее с еще большим удивлением:

— А почему вы этим заинтересовались?

— Мне некогда сейчас объяснять, скажите, когда здесь была стрельба? И еще — знакома ли вам белая «шестерка», которая стоит в соседнем дворе? Пожалуйста, я вам заплачу, — Лариса расстегнула сумочку и, порывшись, достала стодолларовую купюру.

Она протянула ее Константину Викентьевичу и вопросительно посмотрела ему в глаза. Тот неожиданно засмеялся и убрал Ларисину руку.

— Не надо, — сказал он. — Я и так вам скажу. Да, эта белая «шестерка» появилась здесь несколько дней назад…

— А вы видели того, кто в ней приехал? — перебила его Лариса.

Константин Викентьевич посмотрел на нее, помолчал и продолжил:

— Не стоит так торопить события, я же сам все рассказываю, по порядку…

— Хорошо, хорошо, — согласилась Лариса, — я вас внимательно слушаю.

— На ней приехал мужчина, довольно молодой, высокий худощавый брюнет. Как он подъезжал, я не видел. Я обратил на него внимание только тогда, когда началась стрельба. Собственно, она-то меня и разбудила. Мужчина прятался за нашим контейнером и отстреливался из пистолета.

— Его преследовали? Кто?

— Двое мужчин. У них тоже были пистолеты, один из них ранил того, что прятался здесь.

— Ранил? И куда?

— Он схватился рукой за бок. Потом он скрылся в подъезде вон того дома, — Константин Викентьевич кивнул на развалины старого двухэтажного здания. — Он продолжал вести огонь оттуда. Затем стрельба стихла. Через некоторое время из подъезда вышли те двое, что его преследовали, прошли к своей машине и уехали. В руках у них был «дипломат», который до этого принадлежал тому мужчине.

— А куда же он делся?

— Не знаю, — развел руками бомж. — Подумайте.

— Вы хотите сказать, что его убили? — у Ларисы сильнее застучало сердце.

— Не знаю, — снова повторил Константин Викентьевич.

— А труп вы не находили?

— Лариса Викторовна, я не осматривал подъезд, — мягко сказал интеллигент. — Мне это ни к чему. Чужие проблемы, знаете ли… Пусть они остаются чужими.

— А на какой машине уехали те двое?

— На синей «Вольво».

— Вы можете описать их внешность?

— У меня, увы, не очень хорошее зрение, — вздохнул Константин Викентьевич. — К тому же я старался не высовываться из своего укрытия. Меньше всего мне хотелось погибнуть от шальной пули. Помню только, что один был повыше и вроде бы светловолосый. А может быть, он казался таким на фоне своего приятеля — тот был жгучим брюнетом. Такая шикарная кучерявая шевелюра… Лет им около тридцати, может, побольше.

— Да уж, негусто, — вздохнула Лариса. — А номер машины вы, конечно, не запомнили?

— Вы абсолютно правы, — кивнул «философ».

— Константин Викентьевич, я осмотрю подъезд, а потом еще подойду к вам, хорошо?

— Хорошо, — согласился тот. — Сон вы мне все равно перебили.

— Но я же сказала, что готова компенсировать ваши моральные затраты, — Лариса снова потянулась к замку сумочки, но бомж остановил ее.

— А я вам сказал, не нужно. Идите, смотрите. А я пока покурю. — Он достал из кармана подаренную Ларисой пачку «Мальборо» и закурил.

Лариса прошла к развалинам дома. Осторожно ступив на первую ступеньку лестницы, она зажгла зажигалку. Лестница была совсем расшатанная, некоторые ступени были выворочены. Каждая из них издавала противный скрип.

Лариса стала подниматься наверх, соблюдая максимум осторожности. Правой рукой она крепко держалась за перила, рискуя при каждом шаге оступиться и упасть.

Поднявшись на второй этаж, Лариса нагнулась. На полу она увидела засохшие пятна крови. Она обошла все комнаты второго этажа, но больше ничего и никого там не обнаружила. Она выглянула в окно. В принципе высота была не очень большой, и здоровый и более-менее тренированный человек вполне мог спрыгнуть в соседний двор без осложнений. Тем более что пространство за домом под окнами заросло бурьяном, так что в него можно было спикировать без травм.

«Но он был ранен, — подумала Лариса. — И неизвестно, насколько серьезно».

Она стала осматривать задворки. Тщательно освещая землю зажигалкой, она потихоньку шла вперед. Через несколько метров она согнулась еще ниже, заметив на обломках кирпичей подозрительные буроватые пятна.

Лариса подняла один из кирпичей и всмотрелась внимательнее. Пятна были очень похожи на кровь. Лариса с удвоенной энергией продолжила поиски. Однако больше не обнаружила ни пятен крови, ни каких-либо других следов пребывания здесь Алексея Лучникова. В том, что это его пытались застрелить во дворе, она не сомневалась.

Наконец Лариса поднялась и возвратилась к контейнеру. Глаза ее уже более-менее привыкли к темноте, и на этот раз она без труда вышла к нему. Константин Викентьевич сидел на земле и ждал ее.

— Нашли что-нибудь? — с интересом спросил он.

— Да почти ничего, — устало ответила Лариса и, посмотрев на бомжа, усмехнулась:

— Простите, можно теперь мне позаимствовать у вас сигарету?

Константин Викентьевич протянул ей ее же пачку. Лариса двумя пальцами выдернула из нее сигарету, стараясь не касаться пачки. У нее еще свежо было воспоминание о том, как Константин Викентьевич с аппетитом жевал выуженный из мусорки огурец.

Закурив, она спросила:

— Значит, после того, как мужчина скрылся в подъезде, вы его больше не видели?

— Именно так, — подтвердил он.

— Интересно, почему же они его не убили? — задумчиво протянула Лариса.

— Ну, либо он смог от них уйти, либо они получили от него то, что хотели. И почему вы думаете, что они его не убили?

— Так трупа-то нет. И вы говорили, что бандиты прошли через двор вдвоем. Кстати, вы уверены, что «дипломат» был у них у руках?

— Да, — кивнул Константин Викентьевич.

— Тогда мне многое непонятно… — протянула она, размышляя вслух. — Я уже догадываюсь примерно, что произошло, но мне неясно, где деньги… И еще неясно, где Алексей. Или его труп. Да, ваш двор действительно в последнее время превратился в место повторяющихся трагедий…

— А все из-за денег, все из-за денег, — подхватил Константин Викентьевич. — Что вы хотите, Лариса Викторовна, в наше время могут убить и за три рубля, не говоря уже о сотнях долларов. В жестокое время живем, жестокое и беспощадное…

Лариса кивала головой, думая о своем, потом сказала:

— Я еще раз благодарю вас, Константин Викентьевич, за информацию. И все-таки настаиваю на том, чтобы вы приняли от меня эту скромную плату. — Она решительно расстегнула сумочку и, положив стодолларовую купюру на край контейнера, зашагала прочь.

Возвращаясь домой, она размышляла над тем, что ей удалось выяснить. Во-первых, было совершено ограбление банка. Во-вторых, Алексей Лучников — об этом говорили факты — стал обладателем крупной суммы денег.

Отсюда напрашивался вывод, что это ограбление именно он и совершил. Во всяком случае, приложил к нему руку. Действовал он, конечно же, не один. И когда деньги были у него в руках, появляются люди, которые хотят эти деньги отнять. Неизвестно, как они там договаривались и договаривались ли вообще, но факт остается фактом — деньги они поделить не смогли, и за Алексеем возникла погоня.

В итоге «дипломат» с деньгами перекочевывает к преследователям, а Алексей исчезает. Деньги тоже. А их ищут многие: вице-президент «Тара-банка» Матвеев, покойный ныне Старчиков, сама Лариса и Олег Колесников. В том, что Олег Витальевич был в курсе всего, Лариса не сомневалась.

Первым был убит Лучников, за ним Старчиков. Последним взорвали Колесникова. Ларисе уже было ясно, что именно эта троица и участвовала в ограблении. Неясно было только то, где находятся деньги.

У нее уже путались мысли от усталости, и она решила как следует обдумать все и сопоставить факты завтра, поговорив предварительно с Карташовым.

«Правда, всего я ему рассказывать не буду, — решила она про себя. — Он, по всей видимости, так и подозревает Маринку, поэтому нужно вести себя поосторожнее».

Лариса быстро вела машину по направлению к своему дому. Через некоторое время она подсознательно ощутила какой-то внутренний дискомфорт. Посмотрев в боковое зеркало, она увидела белый «Опель», который следовал за ней.

«Похоже, у меня развивается мания преследования, — усмехнулась она про себя. — Нервы явно требуется подлечить».

Но, движимая неким чувством тревоги, Лариса свернула в переулок, чтобы добраться до дома другой дорогой. Она тут же увидела, что «Опель» плавно повернул в тот же переулок.

— Та-а-ак, — протянула она. — Это начинает меня утомлять своим однообразием.

Резко надавив на педаль акселератора, Лариса стремительно стала уходить вперед. Однако она заметила, что и «Опель» прибавил скорость. Лариса свернула в другой переулок, проехала через двор и, увидев, что «Опель» на время потерялся, въехала в проход между выстроенными во дворе гаражами и остановилась. «Опель» промчался через арку проходного двора, Лариса быстро выехала из своего укрытия и, развернувшись, поехала в обратную сторону.

Она гнала машину на предельной скорости и буквально через пять минут долетела до своего дома. Быстро поставив «Вольво» в гараж, Лариса поднялась к себе.

Войдя в квартиру, она сразу пошла в Настину комнату. Дочь, конечно же, еще не спала. Увидев мать, она сняла наушники и улыбнулась:

— Я ждала тебя вчера, но ты не пришла. Я решила сегодня дождаться тебя, во сколько бы ты ни приехала, — проговорила она, спрыгивая с кровати.

— Я прошу у тебя прощения, что так получилось. Я сегодня больше никуда не поеду, и мы с тобой весь вечер проведем вместе, — обнимая дочку, виновато сказала Лариса. — Только, может, чаю попьем?

Она заварила чай и принесла в комнату Насти чашки. Присев прямо на Настину кровать, Лариса пила чай и слушала рассказы дочери — обычные, в общем-то, истории, характерные для девочки ее возраста.

Сидя с ногами на кровати, Лариса чувствовала себя подругой — ровесницей Насти.

Просидели они так до глубокой ночи. Потом, увидев, что у дочери просто слипаются глаза, Лариса и сама почувствовала, что вот-вот отключится прямо здесь, и сказала:

— Ну, пожалуй, пора спать. Если, конечно, у тебя больше нет в запасе ничего интересного.

— Нет, мамочка, я уже все тебе рассказала, — зевая, ответила Настя. — Спасибо тебе большое!

— Ну что ты! — Лариса почувствовала укол совести из-за того, что дочь говорит ей спасибо за то, что она просто обязана делать. — И знай, что я готова выслушать тебя в любой момент, какие бы дела на мне ни висели.

— Ты сейчас очень загружена, мама? — серьезно спросила Настя.

— Не более, чем обычно, — целуя дочь в щеку, сказала Лариса и вышла из комнаты.

Лежа в кровати, Лариса вдруг вспомнила о Карташове, с которым так опрометчиво испортила отношения. Сейчас она уже жалела об этом и чувствовала свою вину.

«Нужно будет непременно позвонить ему завтра и помириться, — подумала она. — В конце концов его помощь в расследовании мне просто необходима».

Лариса призналась себе, что ее встревожила погоня за ней «Опеля», явившаяся для нее полной неожиданностью. Она лежала, положив руку под голову, и думала над тем, кого еще могла заинтересовать ее персона.

«Это явно не люди Матвеева, — думала она. — Это было бы уж полным идиотизмом. Но кто же еще вклинился в это дело? Старчиков убит, Колесников взорвался… Кстати! Я совсем об этом забыла. Естественно же, что Колесникову помогли взорваться. Вполне возможно, что этот человек — или люди — видели меня, поэтому и следят теперь. Но вот кто они? Начав с желания избавить свою подругу от слежки, я сама теперь стала предметом охоты. И делать мне ничего не остается, как искать помощи у Карташова».

Из коридора послышалось звяканье ключей.

«Ну вот, любимый муж вернулся», — подумала Лариса с раздражением и отвернулась к стене.

Через пару минут дверь в ее спальню тихонько отворилась, и послышались неуверенные шаги. Лариса крепче зажмурила глаза. Котов присел на край кровати и положил ей руку на плечо. Она не пошевелилась. Евгений еще некоторое время посидел, потом вздохнул и, погладив Ларису по волосам и обдав ее запахом перегара, вышел из комнаты.

«Ну слава богу, не стал докучать мне хотя бы сейчас своими разговорами», — подумала Лариса и вернулась к своим мыслям, прерванным появлением мужа.

Приняв решение непременно позвонить Карташову сразу же, как проснется, Лариса наконец-то уснула.

Однако, проснувшись утром, она первым делом позвонила не капитану, а Городову, с которым тоже испортила в последнее время отношения.

— Привет, Дмитрий Степанович, — как ни в чем не бывало проговорила Лариса в трубку. — Как себя чувствуешь?

— Благодарю вас, прекрасно, — сухо отчеканил тот, но не удержался и добавил: — Чего и вам желаю.

— Ты там что-то говорил насчет поставок колбасы, — напомнила Лариса. — Так вот мы можем решить этот вопрос.

— Я думаю, что его было бы лучше решить при встрече, — несколько озадаченно произнес Городов.

— К сожалению, я не смогу прямо сейчас приехать в ресторан — у меня куча дел. И даже не знаю, подъеду ли к вечеру. Вполне возможно, что тебе в ближайшее время придется поработать за двоих.

В планы Дмитрия Степановича это явно не входило, потому что он тут же буквально заскрежетал в трубку, что он везет на себе весь ресторан. Лариса невольно подивилась столь смелому, если не сказать вызывающему, заявлению, но лишь повторила, что сегодня в ресторане ее не будет. Слушать реакцию Степаныча она не стала, быстренько повесив трубку.

«Видимо, придется все-таки увеличить ему зарплату, — грустно подумала она, собираясь на выход, — если я не хочу окончательно испортить с ним отношения».

Настроение Ларисы уже с утра начало омрачаться, и она подумала, что нужно хотя бы прояснить ситуацию с Карташовым. Однако пока она никак не могла придумать, как это сделать.

Решив для начала позавтракать, она отправилась на кухню. Постояв несколько секунд в размышлении, Лариса принялась за приготовление бараньего окорока в пергаменте. Кроме того она решила испечь слоеный пирог с брынзой, выдерживая завтрак в греческих традициях.

Приготовление этих блюд требовало достаточно длительного времени, и Лариса не признавалась даже сама себе, что выбрала их только потому, что оттягивала звонок Олегу.

«И что бы ему не позвонить самому? — думала она, стоя у плиты. — Все проблемы бы отпали».

Вскоре на кухне появилась Настя. На заявление матери о том, что она готовит бараний окорок в пергаменте, дочь никак не отреагировала. Вернее, среагировала не совсем так, как ожидала Лариса. Настя заявила, что, оказывается, терпеть не может окорок, тем более бараний, и вообще она решила устроить себе разгрузочный день, поскольку не хочет к двадцати годам выглядеть «толстой коровой».

Лариса только пожала плечами и вновь углубилась в процесс приготовления греческого стола.

Вскоре в кухню вошел гордый и отстраненный Котов. Вел он себя предельно вежливо, но холодно. Лариса уже привыкла к тому, что муж постоянно пытается играть разные роли, поэтому отнеслась к перемене в его настроении снисходительно.

И окорок, и пирог уже давно были приготовлены и съедены всей семьей — даже Настя снизошла и томным голосом разрешила положить себе по маленькому кусочку того и другого, — а Карташов звонить не спешил. Вздохнув, Лариса поняла, что придется все-таки перешагнуть через себя и самой позвонить Олегу.

Она бесцельно походила по своей комнате несколько минут, потом подошла к телефонному аппарату и набрала рабочий номер Карташова.

— Алло! — послышался невозмутимый голос капитана.

— Олег Валерьянович, это Лариса Котова беспокоит, я бы хотела пригласить вас сегодня ко мне в ресторан, — пропела она в трубку и замерла, ожидая ответа.

Повисла пауза.

«Черт возьми, вот уж никогда не думала, что мне придется заискивать перед ним!» — маялась Лариса в ожидании, понимая, что очень надеется на то, что Карташов примет ее приглашение и не пошлет подальше.

Наконец в трубке послышался громкий вздох, а затем Олег медленно произнес:

— Очень тронут, Лариса Викторовна, вашим вниманием, но я некоторым образом работаю…

Однако то, что Карташов после этой фразы не попрощался и не повесил трубку, было хорошим признаком. Лариса поняла, что он ждет продолжения.

— Но ведь рабочий день когда-нибудь кончается, — мягко сказала она. — Я же не приглашаю вас приехать прямо сейчас — у меня самой дела.

Карташов помолчал еще немного.

— Я не знаю точно, во сколько освобожусь, — проговорил он, — но думаю, что к восьми смогу подъехать.

— Отлично, я буду вас ждать в восемь, — ответила Лариса и хотела уже повесить трубку, но тут Карташов неожиданно спросил приглушенным голосом:

— Я надеюсь, что меня там не встретят новым трупом?

Лариса закусила губу, уловив явную издевку в голосе капитана, но не стала язвить в ответ, чтобы окончательно не испортить только что начавшие кое-как налаживаться отношения. Она сдержанно ответила:

— Я тоже очень надеюсь на это. До вечера, Олег Валерьянович.

Повесив трубку, Лариса поняла, что до вечера ей все равно нечем заняться. До разговора с Карташовым она не могла предпринимать новых шагов в расследовании, поскольку нуждалась в его информации.

Подумав, что слишком поспешно сообщила Степанычу о том, что не придет сегодня на работу, Лариса тут же изменила свое решение и поехала в ресторан.

Сев в машину, она вспомнила о слежке, замеченной вчера вечером, и волнение снова охватило ее.

«Как же я могла об этом забыть? — спрашивала Лариса себя, выезжая из гаража. — И главное, никому не рассказала про это. Ведь нужно было сообщить Карташову или хотя бы Котову».

Приехав в ресторан, она направилась к себе в кабинет.

— Лариса Викторовна? — вырос словно из-под земли Городов и в своей обычной манере съязвил:

— Видимо, у меня плохо не только с ушами, но и с глазами. Вы, помнится, с утра поведали, что вас не будет сегодня на работе.

— Я изменила свое решение, Дмитрий Степанович, — спокойно ответила Лариса. — И предлагаю вам немедленно обсудить вопрос, который, как я понимаю, вам сегодня спать не давал. Кроме того, у меня к вам есть еще один вопрос, решение которого, как мне кажется, вас очень порадует.

— Лариса Викторовна, — моментально стряхивая с себя всю язвительность, пропел Степаныч медовым голосом. — А нельзя ли сразу начать со второго вопроса?

— Нет уж, — улыбнулась она, — вас же больше жизни волновал вопрос о поставках колбасы.

Степаныч не стал возражать, он послушно прошел за Ларисой в ее кабинет и тихонечко сел на стул, сложив на коленях руки.

Вопрос о колбасе был решен довольно быстро, после чего Лариса, внимательно посмотрев Городову в глаза, сказала:

— Дмитрий Степанович, в последнее время я проанализировала вашу работу и пришла к выводу, что вы заслуживаете всяческого поощрения. Думаю, что вас больше всего устроило бы получить это поощрение в денежной форме, поэтому сообщаю, что я решила увеличить вам заработную плату.

Увидев, как блеснули пронзительные глазки Степаныча, Лариса добавила:

— Со следующего месяца.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, решив не усугублять ситуацию и довольствоваться предложенным, явно на ходу переиграл и произнес:

— Спасибо, Лариса Викторовна.

— Надеюсь, что ты и дальше будешь работать так же хорошо, — улыбнулась она.

— Но, по-моему, я вас никогда не разочаровывал, — гордо выпрямился Городов. — Вы всегда могли на меня положиться, так что я считаю, что прибавка к моей зарплате вполне мною заслужена. Кто всегда вас заменяет, если вы заняты? Кто вам помогает, так сказать, неофициально? У кого обо всем болит голова? Да если бы не я…

Лариса откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Она знала, что если Степаныч начнет хвастаться, то остановить его трудно и лучше дать ему возможность высказаться до конца.

— …А если бы я четыре месяца назад не выяснил, что в соседнем ресторане стали использовать новые технологии варки кофе, то у нас не было бы наплыва посетителей, — хвастался Степаныч и наконец заключил: — Так что я просто незаменимый человек.

— Ну, в общем, да, — согласилась Лариса и быстренько выпроводила Городова из кабинета.

Мир был восстановлен, и Лариса от души надеялась, что Степаныч оставит ее в покое по крайней мере на несколько месяцев.

Оставшись одна, она стала думать над тем, что ей заказать на ужин к прибытию Карташова. Остановив свой выбор на рыбе в оливковом масле со свежим белым хлебом и тефтелях из баранины в кисло-сладком соусе, она стала ждать вечера. Особых дел у нее сегодня в ресторане не было, и Лариса решила просто немного отдохнуть в одиночестве.

«Последние дни были слишком напряженными, — думала она, потягивая крепкий черный кофе. — Особенно вчерашний».

Около восьми Лариса распорядилась накрыть столик в Зеленом кабинете. Она надеялась, что Карташов не опоздает.

Он не разочаровал ее — приехал ровно в восемь вечера, облаченный в светлый летний костюм, держа в руках букет из трех темно-красных роз. Лариса, польщенная таким отношением, поняла, что Олег больше не держит на нее зла, и быстро провела его в Зеленый кабинет.

Они сели за столик, Лариса подняла бокал с «Мукузани».

— Я предлагаю выпить за взаимопонимание, — произнесла она, внимательно глядя в глаза Карташову.

Тот, поняв, что она имеет в виду, кивнул и улыбнулся. Выпив, Олег перегнулся через столик, взял ее руку и поцеловал, прижав к груди.

Лариса не стала вспоминать о вчерашнем инциденте, посчитав, что не стоит снова ворошить это, если и так все выяснено. Когда они выпили по второй рюмке, она полюбопытствовала:

— Ну что у тебя нового на работе?

— Так и скажи, что тебе не терпится узнать о подробностях взрыва в Первомайском переулке, — усмехнулся Карташов.

— Ну, в общем, меня и это интересует, — улыбнулась Лариса.

— Взрыв был достаточно мощным, машина очень сильно обгорела. Но самое интересное в том, что в ней никого не нашли.

— Вот как? — Лариса приподняла правую бровь. — Это действительно интересно.

— Ты что-то не особо удивилась, — заметил Карташов.

— Ты знаешь, если честно, я предполагала нечто подобное, — задумчиво произнесла она. — Я просто подумала — если эти люди хотели убить Колесникова, то для чего они его преследовали? Вероятно, он сымитировал собственную смерть для того, чтобы скрыться.

— И скрылся, собака! — произнес Карташов.

— Он должен объявиться, — уверенно сказала Лариса. — Вот посмотришь! Кстати, я тебе еще не рассказала о своих приключениях, — эту фразу она произнесла скучным голосом, глядя в сторону.

Карташов при этих словах напрягся, глядя на нее с подозрением.

— Ну что на сей раз? — раздельно спросил он.

Лариса вздохнула и принялась описывать все, что случилось с ней за вчерашний день.

— …Вот почему я думаю, что Колесников должен объявиться, — заключила она. — От таких денег он так просто не откажется.

— А где же он их возьмет? — хмыкнул Карташов. — Никто не знает, где они.

— Я узнаю, — уверенно заявила Лариса.

— Ну конечно! — с сарказмом проговорил капитан. — Все с ног сбились, пытаясь найти эти деньги, Матвеев всех своих ребят на уши поставил — и без толку, а самая умная Лариса Викторовна Котова раз — и найдет!

— Опять ты начинаешь иронизировать, — устало произнесла Лариса. — Я думала, что хотя бы сегодня воздержишься от этого…

Взгляд Карташова смягчился.

— Ну извини, — смущенно сказал он. — Не будем портить такой замечательный вечер. Просто я хочу, чтобы ты поняла, почему мне не нравится, когда ты лезешь в подобные дела. Просто я за тебя очень волнуюсь.

— А ты не волнуйся, а лучше помоги, — ласково сказала Лариса.

— Да я разве не помогаю, — вздохнул Карташов.

Они помолчали немного, потом Олег произнес:

— Давай сегодня не будем больше говорить о делах. Неужели у нас нет более приятных тем?

— Давай, — легко согласилась Лариса.

Они еще долго сидели в Зеленом кабинете, и уходить обоим не хотелось. Наконец, когда за окном уже начало светать, Лариса поднялась и сказала:

— Давай я отвезу тебя домой.

— А ты разве у меня не останешься? — осторожно спросил Олег.

— Сегодня нет. И тебе так будет спокойнее — хоть немного поспишь. Да и я, честно говоря, устала.

— Ну хорошо, — Карташов немного огорчился и тут же сказал:

— В воскресенье утром вставать рано не нужно. Как ты смотришь на то, чтобы встретиться в субботу вечером? На этот раз я тебя приглашаю.

— Посмотрим, — серьезно сказала Лариса. — До субботы я планирую завершить это дело.

— Опять она за свое! — хлопнул себя по коленке Карташов. — Мне казалось, что ты все поняла!

— Я давно все поняла, — ответила Лариса. — Но ты же знаешь, что я все равно сделаю по-своему.

На следующий день она проснулась рано и решила поехать в ресторан попозже. Не вставая с постели, она обдумывала план действий, анализируя события.

Произошло ограбление «Тара-банка», сразу после которого Лучников исчез вместе с деньгами. За Маринкой начинает следить Старчиков. Его убивают. Колесников встречается с вице-президентом «Тара-банка» Матвеевым, и разговор их ведется на повышенных тонах. После того, как Лариса побывала в фирме «Ассоль», за Колесниковым устраивается слежка, на глазах преследователей машина Олега Витальевича взрывается. Матвеев «приглашает» Ларису для разговора. После этого за ней самой начинают следить.

Лариса вспомнила свой разговор с Матвеевым. Он дал ей понять, что ищет свои деньги…

Пока все выглядело так, будто Алексей Лучников присвоил деньги банка, подставив не только Матвеева, но и своего друга и компаньона Колесникова. Тогда кому понадобилось убивать Олега? Для чего это было сделано? Матвееву в этом случае его смерть ничего не давала. В этом случае…

Лариса принялась прокручивать в голове весь разговор с вице-президентом банка. Почему-то в голове всплыла его фраза: «Я вообще закончил институт механизации и одно время даже работал на птицефабрике…»

Лариса невольно улыбнулась — банкир-птичник! Прямо анекдот какой-то!

Стоп!

Тут она ясно поняла, что уже недавно слышала где-то от кого-то упоминание о птицефабрике. Она отчаянно напрягла память, размышляя, с кем в последнее время говорила. Почти сразу она вспомнила, что о птицефабрике упоминал не кто иной как Олег Валерьянович Карташов после того, как Лариса просила его выяснить данные на Старчикова и его подругу Дашу. Именно Даша работала на птицефабрике.

Лариса встала с постели и заходила по комнате. Она пока еще не была уверена в своей версии, но ясно чувствовала, что это не случайное совпадение.

Потерев руками пылающие щеки, Лариса взяла свой мобильник и набрала рабочий номер капитана Карташова.

— Алло, — голос у Олега был усталый.

— Привет, это я, — сказала Лариса. — Как я понимаю, ты не выспался.

Ответом ей послужил протяжный зевок, подтверждающий ее предположение.

— Привет, — наконец-то откликнулся Карташов. — Тронут твоим вниманием. Я действительно не выспался, но не слишком озабочен этой проблемой и, если бы пришлось выбирать между сном и общением с тобой, я однозначно предпочел бы последнее.

— Спасибо, — улыбнулась Лариса. — Я думаю, что у нас еще будет время пообщаться. А пока, раз уж вы так меня цените, Олег Валерьянович, не могли бы вы оказать мне одну услугу?

Тишина, повисшая в трубке, была какой-то настороженной. Потом Карташов медленно начал:

— Я надеюсь, что…

— Ничего противозаконного! — перебив, заверила его Лариса. — Абсолютно ничего противозаконного. Более того, это очень просто сделать.

— Ну что там у тебя? — вздохнул Карташов.

— Мне необходимо проследить биографию Даши, Дарьи Николаевны Бондаревой, подружки покойного Старчикова. Особенно меня интересует период ее жизни, когда она работала на птицефабрике.

— Зачем тебе это? — удивленно спросил капитан. — Какое она имеет отношение к этому делу?

— Ты, главное, узнай, а я потом тебе все объясню, — торопливо произнесла Лариса. — Я еще сама ни в чем не уверена.

Карташов обескураженно промолчал, потом попросил перезвонить через час.

Лариса прошла в кухню и занялась приготовлением завтрака. Почти сразу туда же приволокся Котов и плюхнулся на стул, пуская в потолок сигаретный дым. Лариса не обращала на него никакого внимания, а Евгений прилагал все усилия, чтобы привлечь к себе. Наконец он не выдержал и сказал:

— Ты вчера вернулась домой очень поздно.

— Да, и что? — холодно откликнулась она.

— Ты все-таки моя жена…

— Мне казалось, что мы решили вопрос о наших отношениях, — пожала плечами Лариса. — Поэтому я не считаю нужным отчитываться тебе о своих отлучках. Тем более что ты сам никогда на меня не оглядывался. И не начинай все сначала, пожалуйста.

Котов внимательно смотрел на Ларису, и во взгляде его была какая-то грусть.

— Ты сильно изменилась в последнее время… — произнес он. — Раньше ты не была такой… резкой.

— Раньше многое было по-другому, — устало ответила она.

Котов встал и прошелся по кухне. Потом круто развернулся и посмотрел Ларисе в глаза.

— Лара, — мягко произнес он. — Мне не нравится наш договор.

— А чем это он тебе не нравится? — удивилась та. — Ты живешь здесь, тебя кормят, Настя с тобой общается. Что тебе еще нужно?

— Мне не хватает тебя, — тихо ответил Евгений.

— Ах, давай обойдемся без этой лирики! — поморщилась Лариса. — Все это я слышала уже много раз. Я слишком хорошо знаю тебя, Евгений. Каждый раз, когда тебе становится плохо, ты приходишь ко мне и говоришь, как тебе меня не хватает, что ты все осознал и хочешь начать сначала. Но едва мы пытаемся это сделать, как ты начинаешь вести себя так же, как раньше. Твоего раскаяния хватает на неделю, не больше.

— Это не так! — запротестовал Котов.

— Нет, как раз так. Ты сам не знаешь, чего хочешь. Тебя вполне бы устроил такой вариант — неделю жить со мной, неделю без меня. Только меня, знаешь ли, подобный вариант никак не устроит. И прошу тебя в последний раз — не начинай эту комедию сначала, а то я первой расторгну наш договор и просто выставлю тебя вон.

Лариса в упор смотрела на Котова. Он, не выдержав ее взгляда, опустил голову и вздохнул.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказала она. — Через полчаса будет готов завтрак, я позову вас с Настей. А пока не мешай мне.

Евгений еще раз вздохнул и вышел из кухни.

Завтракали они втроем. Настя, которой уже надоела идея с диетой, махнула рукой и с аппетитом уплетала приготовленный Ларисой шницель из телятины с грибами.

— Спасибо, мама, — дожевывая на ходу, она встала из-за стола и двинулась к двери.

— Ты куда сейчас?

— Мы с Катей идем кататься на роликах.

— Хорошо, — ответила Лариса. — Осторожнее только.

Настя кивнула и ушла. Котов еще крутился в кухне, видимо, желая возобновить начатый перед завтраком разговор, но Ларисе совершенно не хотелось этого, и она быстро ушла в свою комнату.

Прошло пятьдесят шесть минут с момента ее звонка Карташову. Ради приличия Лариса выдержала еще пять и снова набрала номер Олега.

— Это я, — сказала она, едва услышала его голос. — Ты узнал, что я просила?

— Да, — откликнулся Карташов. — Слушай меня внимательно…

Он довольно подробно пересказал Ларисе особенности биографии Даши Бондаревой. Лариса поблагодарила его и отключила связь, пообещав позвонить в течение дня.

Лариса быстро нанесла легкий макияж и переоделась, чтобы ехать в ресторан. Но не для того, чтобы заниматься текущими делами, — ей нужен был Дмитрий Степанович Городов.

Исполнительный Степаныч, как всегда, был на месте. Лариса отметила, что, когда бы она ни приехала в ресторан, он был там.

«Можно подумать, что он здесь живет, — подумала Лариса. — А дома даже и не появляется».

Она поздоровалась с Городовым и попросила его пройти к ней в кабинет.

— Степаныч, — опускаясь в кресло, небрежно проронила Лариса. — Принеси-ка мне отмычки.

Администратор постоял немного, покачиваясь с пятки на носок, потом, ни слова не сказав, вышел из кабинета. Через некоторое время он вернулся, неся в руках отмычки. Лариса тут же взяла их и убрала в стол.

— Я решила, — назидательно заявила она, — что оставлю их у себя. На всякий случай. Вдруг ты все-таки поддашься соблазну обчистить мой кабинет? А мне так будет спокойнее.

— Я готов отдать все что угодно, — брызгая ядом, медленно отчеканил Степаныч и, шумно выдохнув, добавил: — лишь бы не связываться с вами!

Ничего больше не сказав, он покинул кабинет. Идя по коридору, он бурчал себе под нос:

— Тоже мне, «мне так будет спокойнее»! Рассказывайте сказки кому-нибудь другому. Опять, неугомонная, куда-то лезть собралась. Нет, точно загремит в каталажку рано или поздно!

Пройдя в кухню, Степаныч попробовал харчо и разворчался на поварих, поскольку оно показалось ему слишком соленым. Потом гнев его перекинулся на уборщицу, не успевшую подтереть капли жира на полу. Он поскользнулся на этих каплях, чуть не упал и неловко схватился рукой за огненную плиту. Обжегшись, он заорал от боли и дальше уже не прекращал распылять свой гнев на кого попало. Одним словом, занялся своими обычными административными делами.

Лариса тем временем извлекла из стола отмычки, положила их к себе в сумку и направилась к выходу. Когда она проходила мимо кухни, до нее донеслись дикие крики Степаныча. Тут же из кухни потихоньку стали выныривать поварихи и официантки, не желая попасть под горячую руку администратора.

Лариса улыбнулась и поспешила к своей машине. Она была спокойна — Степаныч в своем амплуа, значит, за ресторан можно не беспокоиться.

Сев в машину, Лариса решила отправиться к Маринке. Нет, не в отделение милиции, а домой. Она хотела осмотреть ее квартиру, для этого ей и нужны были отмычки.

Быстро доехав до дома, где жила подруга, Лариса оставила свою машину на улице, надела темные очки и прошла во двор. Ей не хотелось, чтобы ее узнал кто-нибудь из бабушек-соседок, восседающих на лавочке.

Она спокойно прошла мимо них в подъезд, нажала кнопку вызова лифта и через несколько секунд уже стояла возле Маринкиной квартиры.

Дверь была опечатана. Лариса, не снимая бумажки с двери, огляделась по сторонам и, убедившись, что никого на лестнице нет, быстро вынула отмычки. Замок она отперла в считанные секунды и проскользнула внутрь.

Свет ей включать не понадобилось, так как был день. Лариса сняла туфли и прошла в комнату, чтобы не стучать каблуками.

В гостиной она осмотрелась и решила начать все-таки со спальни. Именно там стоял рабочий стол Алексея. Лариса подошла к нему и открыла.

«Господи! — подумала она. — И он хочет сказать, что занимался за этим столом работой? Да он хоть помнит, что у него вообще здесь лежит?»

В ящиках стола царил полный бардак. Можно было подумать, что здесь кто-то основательно порылся, но Лариса хорошо знала особенности характера Леши Лучникова. Для такого разгильдяя, как он, это было вполне естественно.

Бумаги, документы валялись вперемешку с пустыми пачками из-под сигарет, фотографиями различной давности, авторучками, скрепками, скотчем и прочей дребеденью. В верхнем ящике стола одиноко покоился англо-русский словарь. Увидев его, Лариса усмехнулась.

Она вспомнила историю, связанную с этим словарем. Пару лет назад Леша Лучников был одержим новой гениальной идеей — поехать в Израиль зарабатывать себе на жизнь. Он был уверен, что проживет там год, не особенно утруждаясь и получая хорошие деньги, а после вернется домой преуспевающим человеком, и они с Маринкой заживут припеваючи. Вот тогда-то и появился этот словарь, по которому Леша собирался учить английский язык.

Однако планам этим не суждено было сбыться — Леша не смог найти денег даже на дорогу и решил, что состоятельным человеком можно стать и у нас в стране, и занялся торговлей сигаретами. А словарь так и остался лежать в столе, оставляя надежду на то, что Леша когда-нибудь все-таки выучит английский язык.

«Видимо, мечтает уехать в Штаты на ПМЖ», — грустно подумала Лариса, жалея про себя обаятельного, но непутевого Лешу.

Тем не менее она не собиралась прекращать поиски. Решительно выдвинув нижний ящик стола, она вытряхнула его содержимое прямо на пол. Обложившись бумагами, она рассортировывала их по кучкам, в одну складывая документы, в другую старые тетрадки с Лешиными стихами, в третью многочисленные записные книжки, которые он часто менял, а в четвертую то, что невозможно было отнести ни к одной из предыдущих. Например, туда перекочевала упаковка презервативов с клубничным ароматом.

Когда все содержимое ящика было тщательно рассортировано, Лариса принялась просматривать каждую вещь. Начала она с записных книжек, но там никаких интересных записей не было. Последняя записная книжка была куплена где-то год назад, о чем свидетельствовала надпись на последней странице, датированная прошлым январем. События этой давности уже не были актуальными.

Она переключилась на документы, но и там ничего существенного не обнаружила. Пролистав тетрадки с Лешиными стихами и даже прочитав парочку из них, Лариса отложила их в сторону. Перетрясать третью кучку она даже не стала.

Лариса сложила все вещи обратно в ящик и задвинула его на место. После этого она принялась за средний ящик, но и там ничего, что могло бы помочь ей пролить свет на это дело, не обнаружила. Так как в верхнем ящике ничего, кроме словаря, не было, Лариса его просто проигнорировала.

Она поднялась с пола, несколько раз присела, чтобы привести в порядок затекшие ноги, и прошлась по комнате. Остановившись возле шкафа, она открыла его и стала проверять карманы Лешиных рубашек, курток и пиджаков. Там тоже какой только дребедени не было, но только не той, что могла представлять интерес для Ларисы.

Когда она проверяла карманы брюк, чувствуя себя при этом ревнивой, неуверенной в себе женой, она уже проклинала в душе собственную затею.

«Ничего я здесь не найду», — подумала она, с грустью перебирая целый ряд брюк различной расцветки.

Закрыв шкаф, Лариса осмотрелась. Больше в спальне не было мест, которые можно было бы обыскать, и она прошла в гостиную, остановившись возле круглого полированного стола. Едва она решила просмотреть журналы и газеты, возвышающиеся на нем горкой, грозящей вот-вот съехать вниз, как взгляд ее упал на небольшой клочок бумаги.

Лариса взяла его в руки и просмотрела. Это оказался счет за аренду помещения, выписанный на имя Лучникова Алексея Викторовича.

«Странно, это совсем не там, где находится их офис», — подумала Лариса, взглянув на адрес арендуемого помещения. Едва она увидела его, как сердце ее бешено заколотилось.

Она аккуратно переписала адрес себе в блокнот и, еще раз окинув взглядом квартиру, собралась уходить.

— Пожалуй, я больше ничего не смогу здесь найти, — решила она. — Надо же, рылась-рылась, а мало-мальски интересный предмет лежал все время на виду прямо у меня под носом.

Лариса прошла в коридор и открыла дверь. В этот момент глаза ее встретились с глазами другого человека. Тот смотрел на нее немного испуганно, но тем не менее в глубине его глаз таилась решимость.

— Вы? — от неожиданности спросила Лариса высоким голосом.

— Я, — хрипло подтвердил человек и сильно и грубо толкнул Ларису в глубь квартиры.

Она отлетела в дальний конец коридора и ударилась головой об угол стоявшего там шкафа. Мужчина, быстро оглядевшись по сторонам, схватил с вешалки металлическую ложку для обуви и с силой ударил ею Ларису по голове. От удара голова ее поникла, а глаза закрылись. Мужчина сразу бросился в комнату.

Однако удар его не был настолько силен, чтобы надолго вырубить Ларису — видимо, он сильно торопился. Полежав немного, Лариса открыла свою сумку, достала оттуда газовый пистолет и осторожно поднялась. Тихонько ступая, она прошла в комнату и остановилась в дверях.

Олег Витальевич Колесников лихорадочно шарил по комнате. Он метнулся к столу, начал перебирать сваленные на нем газеты, которые тут же с шумом поехали на пол, потом схватил листочек со счетом за аренду и стал внимательно его рассматривать.

— Руки вверх! — спокойно произнесла Лариса, вытягивая руку с пистолетом вперед.

От неожиданности Колесников вздрогнул и выронил листочек.

— Какая встреча, — улыбнулась Лариса. — Я, например, так очень рада. А вы, Олег Витальевич, по-видимому, нет, раз приветствуете меня столь нетрадиционным способом…

Колесников молчал, глядя на Ларису враждебным, холодным взглядом.

— Что ты лезешь не в свое дело? — наконец произнес он. — Какого черта тебе надо? Кто ты вообще такая?

— А вы разве до сих пор не знаете? — удивилась Лариса. — Я же вам представлялась.

— Я знаю, что ты директор ресторана, — ответил Колесников. — Я проверил это. Но я не понимаю, что тебе надо от меня?

— В первую очередь мне нужно узнать, что случилось с Алексеем Лучниковым. Но, кроме этого, я намерена разобраться в этой истории. Она меня очень заинтересовала. И поможете мне в этом вы. Я уже многое знаю, о многом догадалась сама, но, конечно, мне не хватает информации. Вот я и хочу, чтобы вы мне ее предоставили. А если вы попробуете возразить, — Лариса повела пистолетом, — то я немедленно вызываю милицию и сдаю вас за проникновение в чужую квартиру. Тем более опечатанную. Думаю, что это самый маленький грешок, который висит на вас, и если покопаться, то можно найти кое-что гораздо более интересное.

— Ты работаешь на ментов? — спросил Колесников.

— Я сотрудничаю с ними, — уклончиво ответила Лариса. — Так что советую говорить со мной по-хорошему. Первый вопрос: где Лучников?

— Да откуда я знаю?! — взорвался Колесников. — Этот пидор свалил неизвестно куда вместе с бабками, оставив меня здесь одного расхлебывать это дерьмо!

— Вы участвовали в ограблении банка?

Колесников кивнул.

— Сядьте в кресло, — сказала Лариса, — и рассказывайте мне все по порядку.

— Нас было четверо, — начал говорить Олег Витальевич. — Двое из банка, двое из фирмы. То есть я, Леха, Старчиков и Матвеев.

— Я так и думала, — кивнула Лариса. — Продолжайте.

— Дела у нас с Лехой в фирме шли плохо. Бывали периодически взлеты, но кратковременные и невысокие. А в последнее время вообще все пошло наперекосяк.

— Вы же брали кредиты, — напомнила Лариса. — Куда же вы их девали?

— Куда, куда, — раздраженно ответил Колесников. — Мало ли куда! Трат-то сколько!

По краске, залившей его лицо, Лариса поняла, что эта парочка — Олег и Леша — могла растранжирить все, что угодно.

— Одним словом, — продолжал он, — стало совсем хреново. Я не буду рассказывать подробности, но мы договорились с Матвеевым провести одну махинацию. Мы его более-менее знали, раньше имели с ним дела, вот и сговорились. У него тоже были проблемы с деньгами. План придумали мы с Лехой, а Матвеев объяснил, как это провернуть технически. Но для осуществления нашей идеи нам нужен был еще один человек, работающий в банке. Он должен был пропустить фальшивую авизовку. Матвеев нашел такого человека, Старчикова. Он пообещал хорошо заплатить ему, чтобы тот мог свалить отсюда. Кроме того, подослал к нему свою девку знакомую, чтобы она ему мозги пудрила.

— Дашу? — спросила Лариса.

— А вы откуда знаете? — Колесников удивился настолько, что заговорил с Ларисой на «вы».

— Я же говорила, что очень многое выяснила, а об остальном догадалась, сопоставив факты. Вы продолжайте, продолжайте…

— В общем, операцию мы провернули. Деньги были перечислены на счет нашей фирмы, Леха должен был ехать их получать. Я остался ждать в офисе. Туда же вечером должны были приехать Матвеев со Старчиковым, чтобы получить свою долю. Хотя я думал, что Старчикову Матвеев ничего не собирался платить. Теперь я уверен, — усмехнулся Колесников, — что он ничего не собирался платить и нам. Я ждал Лешку до ночи, но он так и не появился. Я сразу понял, что что-то случилось. Приехал Матвеев, разорался, слюной брызгал… Потом вообще полный банзай начался. Я остался один, Старчикову Матвеев сказал, чтобы тот скрывался, поскольку он теперь на нелегальном положении — авизовку-то фальшивую вычислили, а денег нет, чтобы Старчиков свалить мог. Тот перепугался до крайности, не знал, что делать, начал за Маринкой следить. Думал, что она его на Леху выведет. А она сама не в курсе. Матвеев сказал, что наймет людей, чтобы провести расследование и найти бабки, а мне велел сидеть тихо и не высовываться. А как я могу сидеть? У меня ни денег, ничего. Да еще склад этот, мать его! — Колесников выругался, со злостью долбанув по ручке кресла.

— Какой склад? — переспросила Лариса. — Счет за аренду которого лежит на столе?

— Да, — ответил Колесников.

Потом он посмотрел на Ларису, на пистолет в ее руке и вздохнул.

— Ладно, я вам расскажу, — помедлив, произнес он. — Мы с Лехой собирались заняться производством водки. Нелегально, разумеется. Для этого и брали кредиты. Арендовали помещение под производство и под склад. Аренда склада, где находится производство, была оформлена на меня, а аренда склада со спиртом — на Лучникова. Когда Леха исчез с бабками, я пытался хоть как-то утрясти дела, хотел найти остатки спирта, что остались на складе, но склад недавно переехал, и я не успел выяснить новый адрес. Я ломал голову, не зная, что делать. Встречался с Матвеевым, тот только икру метал… Когда погиб Старчиков, я здорово перепугался. Думал, что Леху убили, потом его… Следующим должен был быть я. А когда я обнаружил у себя в кабинете окурок, то понял, что надо сваливать.

— Какой окурок? — удивленно приподняла брови Лариса.

— Обыкновенный, от «Мальборо». Видимо, это вы его оставили? В пепельнице, сделанной из баночки из-под пива? Я бы, конечно, не обратил на него внимания, но дело в том, что вечером перед уходом самолично вытряс банку. А утром пришел, увидел окурок и все понял. Только я не мог понять, кто вы, на кого работаете? Сперва решил, что вы от Матвеева, потом думал, что из ментовки…

— И решили проследить за мной? — подсказала Лариса. — Это ведь вы преследовали меня на «Опеле»?

— Я, — подтвердил Колесников. — Я решил свалить в тот же день, что обнаружил этот злополучный окурок. Я предполагал заранее, что за мной начнется охота, и на последние деньги приобрел взрывчатку. Я думал, что если меня возьмут за жабры, я смогу ею воспользоваться.

— И вы решили сымитировать собственную смерть?

— А что мне оставалось делать? Ждать, когда хлопнут, как Колю Старчикова? Ведь ясно же было, что Маринка тут не при делах! А потом, когда все подумали, что я взорвался, я стал следить за вами, хотел выяснить, от кого вы. А сегодня я пришел сюда, потому что у меня не было другого выхода. Я же говорю, что остался один, мне нужно было как-то сводить концы с концами, вот я и решил разузнать, где Леха снял склад. Мне бы хоть остатки спирта реализовать, чтобы бабки были!

— Так вы точно не знаете, где Лучников? — Лариса в упор посмотрела на Колесникова.

— Господи, да если б знал! — простонал он. — Убили его, скорее всего. Я, если честно, не верил в то, что он решил нас всех кинуть. Это Матвеев пытался всех убедить, что Леха бабки присвоил и смылся. Не мог он так поступить! Леху я хорошо знаю, слишком хорошо. У него, конечно, есть авантюрная жилка, как и у меня, но друзей кидать он никогда бы не стал. И к тому же Маринку одну бы не оставил. Так что все это чушь! Грохнули, видно, Лешку…

— Где же тогда деньги?

— Не знаю. Может, он их скинуть успел перед смертью?

— Может быть, — согласилась Лариса.

Она задумалась на некоторое время. Брови ее сосредоточенно хмурились. Колесников продолжал сидеть в кресле, напряженно следя за ней.

— Вот какой у меня возник план, Олег… — медленно начала было говорить Лариса, но тут Колесников неожиданно быстрым прыжком вскочил с кресла, бросился на нее, вышибая из ее руки пистолет.

Он отшвырнул его ногой подальше, а сам схватил Ларису за плечи и с силой ударил головой о подлокотник дивана. Голова Ларисы мотнулась и замерла. Она медленно стала оседать в руках Колесникова. Тот опустил ее на пол и, схватив со стола счет, а также Ларисин пистолет, метнулся к двери. Он быстро спустился по лестнице и через двор прошел к дороге, чтобы поймать машину.

Лариса очнулась довольно скоро и тут же попыталась подняться на ноги. В голове сразу застучало, боль пронзила затылок, но она огромным усилием воли заставила себя подняться.

— Нельзя медлить… — прошептала она, подхватила свою сумку и, пошатываясь, побрела в коридор.

Кое-как она влезла в туфли, отперла замок и вышла во двор. Она осмотрелась и не увидела Колесникова.

«Неужели он уже уехал? — с тревогой подумала она. — У него же нет машины!»

Лариса пошла к своей «Вольво», стоявшей на улице, и тут заметила Колесникова, тормозившего машину. Она приостановилась за углом дома, подождала, когда Колесников сядет в машину и отъедет немного, потом побежала к своему автомобилю.

Вскоре она уже поняла, куда направляется Олег Витальевич. Водитель уверенно вел машину в сторону старого города. Она старалась держаться в отдалении, чтобы Колесников не заметил, что его преследуют. Она не боялась его потерять — за последнее время этот маршрут стал хорошо ей знаком, и она совершенно спокойно вела машину, объезжая ухабы и выбоины.

У нее побаливала голова, и Лариса периодически прикладывала к шишке на затылке кусок ваты, смоченный в спирте. Потом, не выдержав, достала из аптечки таблетку солпадеина и выпила.

— Скоро приедем, — сказала она вслух, — и посмотрим, что у нас появится новенького.

Машина с Колесниковым, минуя многочисленные проулки и арочные проемы, наконец остановилась в одном из дворов. Лариса, не проезжая туда, наблюдала со стороны.

Это был не тот двор, где она обнаружила машину Лучникова, но находился в том же районе. Лариса увидела, как Колесников вышел из машины, расплатился с водителем и двинулся в глубь двора. Там стоял большой кирпичный гараж, именно к нему и направлялся Колесников.

Лариса отогнала свою машину в соседний двор и пошла к гаражу пешком. Она видела, как Колесников достал из кармана связку отмычек, подобную той, что она позаимствовала у Степаныча, и принялся отпирать замок. У него это получалось с трудом — видимо, Олег был таким же неопытным взломщиком, как и Лариса.

Наконец замок щелкнул, и он прошел внутрь, закрыв за собой дверь. Лариса на цыпочках подбежала к гаражу, обошла его и прислушалась. Слышно было только, как внутри раздаются шаги. Через некоторое время она услышала, что дверь гаража снова отпирается. Лариса осторожно выглянула из-за угла и увидела, как Колесников, заперев замок, размашистой походкой идет через двор. Дождавшись, когда он скроется в арочном проеме, Лариса достала из сумки свои отмычки и подошла к двери в гараж.

Ей тоже пришлось повозиться с замком, прежде чем она отперла его. Лариса пожелала доброго здоровья Степанычу и прошла внутрь.

В гараже было темно. Во всем помещении висел тяжелый запах. Лариса остановилась и прислушалась. Откуда-то из угла доносилось хриплое, тяжелое дыхание и невнятное бормотание.

Лариса щелкнула зажигалкой и увидела на стене выключатель. Повернув его, она осмотрелась.

Это был тот самый склад, о котором говорил Колесников и который он так долго искал. Все помещение было уставлено бочками и канистрами. Лариса открыла одну из них и понюхала. Это без сомнения был спирт. Наконец-то она попала в водочное царство двух молодых прохиндеев.

В углу на куче какого-то тряпья, пропитанного кровью, лежал Леша Лучников. Было видно, что он в беспамятстве. Лариса подошла к нему и присела рядом. Глаза у Алексея были закрыты, губы приобрели какой-то синеватый оттенок, лицо было очень бледным. Видно было, что он потерял много крови.

Тряпки, которыми он был перевязан, пропитались кровью. Очевидно, Алексей все это время лежал здесь один, потому что рядом не было ничего из съестного, и даже питья. Лицо Алексея сильно осунулось, черты его заострились.

— Гады… — прошептал он еле слышно спекшимися губами. — Сволочи… Господи, как хочется пить!

— Потерпи, Леша, — мягко сказала Лариса, погладив измученного парня по плечу. — Я сейчас.

Она вышла на улицу и бегом побежала к своей машине. Достав из нее аптечку и бутылку минеральной воды, Лариса вернулась обратно.

Алексей лежал, разметавшись на своем ложе. Бред у него усилился, видимо, поднялась температура, поскольку на лбу выступили капельки пота. Лариса приложила руку к его лбу и почувствовала, что у него сильный жар.

В этот момент он вдруг оттолкнулся от своего тряпья, резко приподнялся и, схватив Ларису за руки и глядя ей прямо в глаза, быстро зашептал:

— Все банкиры суки! Все… Я говорил… Олегу… Нужно было самим…

При этом Алексей смотрел на Ларису горящими, возбужденными глазами.

Она осторожно погладила его по руке, чтобы он успокоился, но силы парня были истощены, и он через несколько секунд рухнул обратно на пол.

Лариса откупорила бутылку и приложила ее горлышко к губам Алексея. Тот сделал несколько крупных глотков, слегка приподняв голову, потом обессиленно уронил ее обратно.

Котова быстро открыла аптечку, достала одноразовый шприц и антибиотик и сделала Алексею укол. Сев рядом с ним, она задумалась над дальнейшими действиями. Совершенно ясно было, что парня нужно немедленно доставить в больницу. Рана его, по всей видимости, была несмертельной, если он умудрился пролежать здесь один несколько дней и остаться живым, но все равно опасной. Без врача дело могло кончиться плохо.

«Нужно звонить Карташову», — решила Лариса и достала сотовый телефон.

Тут послышалось звяканье отпираемого замка. Лариса отпрянула от Алексея, спрятавшись за бочку со спиртом. В гараж быстро вошел Олег Колесников, он нес в руке какой-то сверток. Развернув его, он достал упаковки с лекарствами.

— Бициллин я ему уже ввела, состояние больного стабильное, — спокойным, ровным голосом произнесла Лариса.

От неожиданности Колесников резко развернулся на месте и уставился на Ларису, выходящую из-за бочки.

— Ты… — обессиленно прошептал он, сжимая кулаки. — Долго ты еще меня преследовать будешь? Я ж тебя там оставил, сука!

— А я живучая, — улыбнулась Лариса.

— Ты-то живучая, а вот у меня друг умирает! — со злостью проговорил Колесников. — И мне ему помочь надо, а ты мешаешься тут, дура!

— Минуточку, — остановила его Лариса. — Именно я оказала вашему другу первую медицинскую помощь, так что не нужно обвинять меня в том, что я мешаю. Наоборот, я хочу помочь. Только нужно окончательно во всем разобраться.

— Разберемся! — послышался от двери насмешливый голос.

Лариса и Колесников одновременно повернули свои головы в ту сторону. На пороге стоял вице-президент «Тара-банка» Матвеев в сопровождении охраны. Все охранники были вооружены пистолетами.

— А ну гоните бабки, — хищно произнес он. — Или сейчас самолично замочу вас тут на хер! А тебя, — он повернулся к Ларисе, — в первую очередь. Тебя же предупреждали, чтобы ты не лезла не в свое дело, алчная сучка!

Лариса молчала. Матвеев секунду постоял, потом тяжело двинулся в их сторону. Он подошел вплотную и взял за подбородок Колесникова. Олег побледнел.

— Где деньги, Олежа? — ласково произнес Матвеев.

— Не знаю, — ответил Колесников, и в голосе его Лариса уловила легкую дрожь.

— А кто знает? — спокойно спросил Матвеев. — Может быть, она? — он кивнул в сторону Ларисы. — Вот сейчас мы у нее и спросим. Скажешь по-хорошему?

— Я ничего не знаю, — твердо ответила Лариса.

— Все меня обманывают, — вздохнул Матвеев, разводя руками. — Абсолютно все! Что ж, раз человек не хочет быть честным, придется его этому научить. А ну-ка, — он повернулся к своим подручным. — Окуните ей руку в спирт и подожгите. Может, она так разговорчивее станет?

Лариса почувствовала, как от живота вверх потихоньку пополз противный, мерзкий холодок…

Один из охранников отделился от толпы и двинулся к Ларисе. У Колесникова округлились глаза.

— Кто бы говорил об обмане, — вдруг быстро произнесла Лариса. — Вы же сами, Александр Георгиевич, провели всех. Проще говоря, кинули своих же подельников.

При слове «подельников» на лице Колесникова возникла болезненная гримаса. Видимо, он уже представил себе неприглядную картину, как его заковывают в наручники и отправляют по этапу.

Матвеев насмешливо смотрел на серьезное лицо Ларисы, ожидая, что она скажет. Он сделал охраннику жест остановиться.

— Продолжайте, продолжайте, Лариса Викторовна, что же вы замолчали? — ухмыляясь и поигрывая пистолетом, сказал он. — Мне очень интересно вас послушать… И откуда вы столько знаете, прямо удивительно.

— Ну, я знаю еще далеко не все, — ответила Лариса. — Но многое мне действительно удалось выяснить, а уж об остальном я догадалась сама. Кое-что вы рассказали мне сами. Например, об ограблении вашего банка. Только ведь это вы сами его и организовали, верно?

— Верно, — подтвердил Матвеев.

— Кроме вас, в ограблении участвовали Алексей Лучников, Олег Колесников и Николай Старчиков — самый наивный и безобидный человек в этой компании. Ему и повезло меньше всех. Вы воспользовались доверчивостью Старчикова, пообещали ему крупную сумму денег, а также то, что у него не будет неприятностей с правоохранительными органами. Кроме того, подослали к нему Дашу Бондареву, свою бывшую любовницу. У вас наверняка много таких знакомых девиц, которые за плату играют назначенные вами роли.

Даша втерлась в доверие Старчикова и долго пудрила ему мозги, а потом подтолкнула согласиться на ваше предложение. Она пообещала ему, что, как только он получит деньги, они вместе уедут. И он ей поверил. Но вышло по-другому. Вы ведь с самого начала не собирались платить ему деньги, верно?

— Этому дураку? — фыркнул Матвеев. — Ну разумеется, нет!

— Ты никому не собирался платить! — неожиданно зло выкрикнул Колесников. — Ты изначально собирался нас кинуть, сука!

— Заткнись, молокосос! — прикрикнул на него Матвеев и повернулся к охраннику. — А ну, научите его помалкивать, когда не спрашивают!

Один из охранников подскочил к Колесникову и с силой ткнул его кулаком в живот. Колесников коротко охнул и согнулся от боли.

— Вот так, — удовлетворенно произнес Матвеев. — А то развякались у меня! Я вас быстро по местам расставлю. А вы продолжайте, Лариса Викторовна.

Лариса кинула сочувственный взгляд на Колесникова и продолжила:

— Старчиков пропустил фальшивое авизо, и вы успокоились. Затем за деньгами должен был приехать Лучников. Он беспрепятственно получил их и поехал к себе в фирму, но вы были наготове.

Вы послали своих людей за ним, Лучников заметил погоню и пытался оторваться. Для этого он едет туда, где находится его склад, в надежде укрыться там. Ему это не удалось, ваши люди настигли его, и ему пришлось вернуть им «дипломат». Самого Лучникова при этом ранили. Кое-как ему удалось спрыгнуть в соседний двор и все-таки добраться до склада, где он и залег.

Вы решили, что он все-таки умер. В этом и был ваш расчет — убить Лучникова и убедить своих «коллег», что это он всех кинул.

Но неожиданно вы обнаружили, что в чемоданчике денег нет. Вернее, они, скорее всего, там были, но фальшивые. Видимо, Леша с Олегом предполагали нечто подобное и решили подстраховаться. Я права, Олег Витальевич? — Лариса повернулась к Колесникову.

— Да, — кивнул тот. — Леха сказал, что всякое может быть и на хер доверять этим банкирам. Я был с ним согласен. Мне удалось раздобыть фальшивые доллары на случай, если нас захотят кинуть. Я думаю, что Леха ими воспользовался, но до конца довести это дело не успел. И где теперь деньги — никому не известно.

— Ну, кому-то одному точно известно, — улыбнулся Матвеев. — Тому, кто их взял!

— Итак, — продолжила Лариса, — денег нет, Лучникова нет, то есть все идет не так, как замышляли соучастники. Старчиков переходит на нелегальное положение. Он не знает, что ему делать, и, доведенный до отчаяния, начинает следить за Мариной. Это ничего ему не дает, кроме того, от него уходит Даша.

Старчиков оказался дважды облапошенным — его кинули и вы, и Даша. Он практически начинает сходить с ума. Он находится на грани и уже готов пойти в милицию. Вы поняли, что этот человек становится опасным, и решили его убить. Ну, не сами, конечно. Вы ведь не стали бы делать это сами, Александр Георгиевич?

— Конечно, — подтвердил Матвеев. — У меня есть кому решать такие проблемы.

— Конечно, — кивнула Лариса. — Но вы решили не просто его убить, а еще и подставить Маринку, представив дело так, будто у нее сдали нервы и она выстрелила в своего преследователя. Таким образом вы рассчитывали полностью обелить себя. В первом случае — я имею в виду ограбление банка — вы все повесили на Лучникова. Во втором — подставили Маринку. То есть если бы ее осудили, то вам уже никто и никогда не смог бы предъявить претензий по этому делу.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Матвеев. — Мне и так никто не сможет предъявить никаких претензий! Если вы полагаете, что меня смогут в чем-то обвинить, то вы очень наивный человек, Лариса Викторовна…

— Возможно, — сказала она, — но мне бы хотелось рассказать до конца.

— Конечно, конечно, — согласился Матвеев. — Я вас прекрасно понимаю: вы распутали это дело, разгадали все загадки, разумеется, вам хочется похвастаться. Вы ведь у нас этакий Шерлок Холмс в юбке. Хвалитесь, хвалитесь, вы действительно верно все угадали.

Хвастаться Ларисе в этот момент не хотелось совершенно. И вообще, тон Матвеева не оставлял никаких сомнений в том, что на этот раз он не собирается оставлять пленников в живых.

Видимо, Олег Колесников это тоже понимал, поскольку он заметно приуныл и сидел, опустив голову.

Ларисе не оставалось ничего другого, как продолжать свои рассуждения. Она вздохнула и сказала:

— После того, как Маринку арестовали, у вас, Александр Георгиевич, стало одной проблемой меньше. Но оставались еще две — Колесников и деньги. Вы послали своих людей следить за Олегом Витальевичем, чтобы выяснить, не знает ли он, куда делись доллары. Но Колесников к этому времени понял, что на него идет охота, и решил уехать из города. Однако он заметил за собой погоню и попытался от нее оторваться. Ему это не удалось, и Олег решился на отчаянный шаг, который он берег на самый крайний случай. Этот случай как раз и подвернулся в старом городе.

Колесников долго плутал по дворам, чтобы запутать преследователей. Когда на некоторое время ему удалось оторваться, он подготовился к взрыву. В итоге все выглядело так, что Олег Витальевич погиб.

Но он остался жив и начал следить за мной. Ничего этой слежкой он не добился и решил пошарить в квартире Лучниковых. Олегу Витальевичу нужно было срочно выбираться из той дыры, в которую он попал, поэтому он предпринимает отчаянные попытки, чтобы хоть как-то утрясти дела.

На его счастье, он находит в квартире Алексея счет за аренду этого помещения. Хоть какая-то удача — найден спирт, который можно реализовать и получить деньги.

Но, уже на свое несчастье, Олег Витальевич сталкивается в квартире Алексея со мной. Собственно, я так и считала, что он жив. Ему ничего не остается делать, кроме как вести со мной разговор, в ходе которого я узнала еще некоторые подробности, а затем Олег Витальевич убежал. Мне удалось проследить за ним, и вот я попадаю на этот склад, где, оказывается, и скрывался все это время Леша Лучников.

Но Колесникову не повезло: ваши люди, Александр Георгиевич, которых вы послали следить за квартирой Лучникова на случай появления Алексея, заметили его и сообщили вам. Через некоторое время мы имели счастье лицезреть вас здесь лично…

…Все время, пока Лариса говорила, Колесников напряженно слушал ее рассказ, следя за реакцией вице-президента «Тара-банка». По мере того, как рассказ Ларисы приближался к завершению, на лице Олега Витальевича отражалась тревога.

Лариса и сама чувствовала то же самое и старалась говорить как можно дольше, описывая все подробности. Но всему рано или поздно приходит конец.

Матвеев, дослушав ее до конца, мрачновато улыбнулся.

— Что ж, вы все правильно разгадали, Лариса Викторовна. Кроме одного, — добавил он, и глаза его сверкнули нехорошим блеском.

Он ближе придвинулся к ней и, заглядывая ей в глаза, вкрадчиво проговорил:

— Еще бы вы сказали мне, где мои деньги…

— Я этого не знаю, — пожала плечами Лариса.

— А я думаю, что знаете. Вы умная и хитрая женщина, наверняка вам удалось выяснить и это. И я в последний раз повторяю свой вопрос по-хорошему — скажите, где деньги? Если вы скажете, я даю слово, что сохраню вам жизнь.

— Да что стоит твое слово! — завопил Колесников и вдруг кинулся на Матвеева с кулаками.

Видимо, Олег Витальевич, доведенный до отчаяния, понял, что терять ему уже нечего, и решил хоть как-то компенсировать моральный ущерб, нанесенный ему Матвеевым.

Подлетев к нему, он размахнулся, чтобы нанести удар в челюсть, но довершить задуманное ему не удалось: сразу двое охранников из свиты вице-президента «Тара-банка» подскочили к нему и, свалив на пол, принялись пинать ногами.

Колесников лежал на полу, пытаясь защититься от сыпавшихся на него ударов. Лариса кинулась между охранниками.

— Прекратите! — дрожащим голосом выкрикнула она. — Оставьте его!

Ее грубо отшвырнули в сторону. Лариса отлетела и ударилась головой о бочку со спиртом.

«Бедная моя голова, — подумала она. — Сколько же ей досталось в последнее время. Если так пойдет дальше, придется руководство рестораном полностью доверить Степанычу. А я буду его заместителем…»

Однако Лариса понимала, что вполне может случиться такое, что ей не суждено будет больше вообще заботиться ни о ресторане, ни о собственной судьбе — ни о чем. Потому что мертвецам заботиться уже не о чем.

— Хватит, — равнодушно бросил Матвеев, видя, что Колесников уже даже не закрывается от ударов.

Охранники нехотя отошли, тяжело сопя. Колесников лежал на полу без признаков жизни.

— Я отвлекся, чтобы внимательно выслушать вас, Лариса Викторовна, — сказал Матвеев скучным голосом. — А теперь я хочу вернуться к своим намерениям.

Он повернулся к охранникам и приказал:

— Продолжайте то, на чем вы остановились. Спирта здесь достаточно для того, чтобы сжечь их обоих к чертовой матери. Но сперва они скажут мне, где мои деньги. Да, я приказал убить Лучникова и отобрать у него деньги, да, я приказал убить Старчикова, да, я хотел уничтожить Колесникова… Но это потому, что они хотели отобрать у меня мои деньги. Кто они такие, чтобы я с ними делился? И теперь, когда я был уже почти у цели, появляется эта невесть что возомнившая о себе сучка и пытается мне помешать! Да я ее живой закопаю! Короче, начинайте с нее.

Тот же охранник снова шагнул вперед и, схватив Ларису за руку, рывком поднял ее на ноги. Он подтащил ее к бочке со спиртом, открыл крышку и опустил Ларисину руку в жидкость.

Лариса в ужасе закрыла глаза, пытаясь не думать о том, что будет дальше.

Охранник полез в карман за спичками, уже послышалось их бряцание в коробке, как вдруг…

— Всем лицом к стене! — загремел по помещению громкий голос, который в гараже прозвучал особенно зловеще. — Руки на голову! Оружие на пол!

Охранники как по команде повернулись в сторону выхода. На пороге стоял вооруженный капитан Карташов в сопровождении своих коллег. Стволы были направлены на Матвеева и его охрану.

— Можно узнать, по какому праву вы отдаете подобные распоряжения? — надменно произнес Матвеев.

— Лицом к стене! — повторил Карташов, не сводя с него немигающего взгляда.

Матвеев секунду поколебался, затем сказал:

— Хорошо. Но имейте в виду, что вы за это ответите. И, честно говоря, я вам не завидую.

Говоря это, Матвеев повернулся к стене. Охранники потихоньку скидывали пистолеты на пол и поворачивались лицом к стене, кладя руки на голову.

Тот, что держал Ларису, выпустил ее руку и тоже медленно повернулся.

Когда все оружие было на полу, Лариса тихонько вздохнула и сползла по стене. Карташов кинулся к ней и, присев рядом на корточки, провел рукой по ее волосам и спросил:

— Ты как, нормально?

— Нормально, — ответила Лариса, раскрывая свою сумочку.

Она достала оттуда маленький диктофон и протянула его Олегу.

— Вот здесь все доказательства, — устало проговорила она.

Карташов нажал на кнопку, и по гаражу разнесся голос Матвеева:

«…Да, я приказал убить Лучникова и отобрать у него деньги, да, я приказал убить Старчикова, да, я хотел уничтожить Колесникова…»

Карташов выключил диктофон.

— Что ж, Александр Георгиевич, — проговорил он. — Доказательств, как видите, против вас хватит.

Матвеев медленно повернулся и пристально посмотрел на Ларису.

— Ты, конечно, хитрая стерва… — тихо отчеканил он. — Но помни, что я тебе сказал — лучше бы тебе заниматься своим делом и не лезть в чужие. Попомни мои слова — не доведет тебя это до добра.

— Молчать! — грубо сказал один из парней Карташова. — Олег Валерьянович, в машину их?

— Да, обыскать — и в машину, — распорядился капитан и снова повернулся к Ларисе.

Она неожиданно всхлипнула. Потом еще раз и, обняв Олега, разрыдалась. А он гладил ее по волосам и говорил что-то успокаивающее и, в общем-то, малозначащее, но так хорошо действующее в подобных ситуациях…

Однако Лариса долго не рыдала. Она подняла голову, достала из сумочки мобильник и сказала:

— Нужно срочно вызвать «Скорую». Алексея нужно немедленно отправить в больницу, боюсь, что и Олега тоже.

При этих словах Колесников, лежащий на полу, зашевелился и застонал. Потом он с трудом приподнял голову, увидел капитана Карташова и улыбнулся.

— Вот уж не думал, — с трудом ворочая языком, сказал он, — что когда-нибудь буду так рад появлению мента!

— Ты радуйся, радуйся, сынок, — ласково ответил Карташов. — С тобой мы после побеседуем.

Радость на лице Олега Витальевича немного померкла, и он заметно приуныл.

Вскоре подъехала «Скорая», бредившего Алексея Лучникова погрузили на носилки и понесли к выходу, Колесников поднялся сам.

— Ну что, — повернулся Карташов к Ларисе. — Пошли? Ты сделала все, что могла.

— Не все, — возразила Лариса. — Я еще не нашла деньги.

— Ну, я думаю, что пролить свет на этот вопрос нам поможет Лучников, когда придет в себя, — пожимая плечами, сказал Олег.

— Зачем же ждать? — с улыбкой возразила Лариса. — Я и сама могу сказать, где они.

— Ты что, серьезно? — Карташов изумленно уставился на нее.

— Абсолютно, — ответила она, — пошли.

Они вышли из гаража, и Лариса по тропинке повела Карташова к соседнему двору. Петляя между проходами и закоулками, они прошли через арку и остановились посреди старого захламленного двора.

Лариса потянула Карташова к мусорным контейнерам.

Там, греясь на солнышке, сидели двое бомжей. Один был крупнее и более замызганный. Он курил подобранный возле контейнера окурок от «Примы». Окурок был длинный, и бомж явно наслаждался своей удачей. Второй, худощавый, в очках, молча смотрел куда-то вдаль, периодически откусывая куски от черствой белой горбушки.

Лариса провела Карташова прямо к ним.

— Здравствуйте, Константин Викентьевич, — поздоровалась она с бомжом в очках.

— Лариса Викторовна? Что-то вы к нам зачастили, — с улыбкой ответил тот.

— Да вот, знаете, обстоятельства не позволяют оставить вас в покое.

— Что ж, я очень рад, что мы с вами опять свиделись.

— Константин Викентьевич, — вдруг посерьезнев, сказала Лариса. — Отдайте деньги…

Карташов изумленно раскрыл было рот, но профессиональная привычка скрывать удивление взяла верх, и капитан быстро захлопнул рот и состроил циничное и равнодушное лицо.

Константин Викентьевич улыбнулся и кивнул.

— Я все ждал, — проговорил он, — когда же вы догадаетесь…

— Вы сами помогли мне, — ответила Лариса. — Помните, в разговоре со мной вы бросили фразу, что в наше время могут убить и за три рубля, что уж там говорить о сотнях долларов… Вот я и подумала — а откуда вы знали, что пропали именно сотни и именно долларов?

— Похвально, — снова улыбнулся Константин Викентьевич. — Вы очень умная и наблюдательная женщина.

— Возможно, — согласилась Лариса. — Так где деньги?

Константин Викентьевич поднялся и, обойдя контейнер, полез под него. Вскоре он вылез обратно, держа в руке пакет, перевязанный веревкой.

Карташов быстро взял у бомжа пакет и развернул его. Там находились пачки долларов в банковских упаковках. Капитан с довольным блеском в глазах вскрыл одну из них и пощупал купюры.

— По-моему, настоящие, — проговорил он. — Ну ничего, экспертиза установит точно.

— Настоящие, настоящие, — кивнула Лариса.

Второй бомж, сидящий на земле, увидев пачки долларов, от изумления выронил бычок и смотрел на пакет невменяемым взглядом. Нижняя его челюсть непроизвольно отвисла и зафиксировалась в таком положении.

— Я знал, что вы придете, — спокойно сказал Константин Викентьевич. — Поговорив с вами первый раз, я понял, что рано или поздно вы сюда вернетесь. Вы вернулись рано, и это хорошо.

— Почему? — недоуменно спросил Карташов.

— Я ждал вас, — просто ответил Константин Викентьевич. — Все это время я ждал вас. Когда выстрелы стихли и бандиты уехали, я просмотрел дом, но не нашел там этого парня. Я хотел помочь ему, но он сам скрылся. Я вспомнил, как он прятался за контейнером, и вспомнил, что слышал, как он открывал свой чемоданчик. После этого я решил обыскать это место.

Пакет я нашел довольно быстро — парень в спешке просто сунул его под контейнер. И я оставил пакет у себя. Я знал, что эта история так просто не кончится, и не ошибся — появились вы, — Константин Викентьевич посмотрел на Ларису. — Но я не стал говорить вам всего, я лишь дал наметки, по которым вы могли восстановить полную картину. Вам это удалось, и я восхищен вами.

Он перевел взгляд на пакет с долларами, который Карташов держал в руках, и вздохнул. Некоторое время Константин Викентьевич сидел молча, устремив вдаль задумчивый взгляд, потом произнес с легкой грустью:

— Это был мой шанс вернуться в этот мир…

Карташов смущенно кашлянул, потом сказал:

— Ну… У вас еще есть такой шанс. Я думаю, что вам будет положена какая-то часть из этих денег. Сумма здесь довольно большая — двести тысяч долларов, так что у вас есть реальная возможность вернуться к нормальной жизни…

Константин Викентьевич внимательно посмотрел на него. В глазах его сквозила какая-то снисходительность. Потом глаза его прищурились, в них заиграли хитринки, и он сказал весело:

— Вы ничего не поняли. Дело в том, что я не хочу возвращаться в этот мир. Поэтому я и вернул вам деньги. Если бы я хотел, то давно бы уже использовал свой шанс.

В это время бомж, сидящий рядом с Константином Викентьевичем, понял, наконец, что произошло, и, вскочив, схватил своего товарища за воротник ветхой рубашонки.

— Да ты что, сука?! — завопил он. — Придурок гребаный, это ж такие бабки! Ты что, просто так вот отдаешь их им?!

— Да, — спокойно ответил Константин Викентьевич.

— Бля-а-а-а… — схватившись за голову, простонал бомж, раскачиваясь из стороны в сторону. — Ну ты и мудак! Блин, везет же таким идиотам, а они даже не понимают этого! Да лучше б ты мне их отдал, козлиная твоя морда! Философ блаженный!

Константин Викентьевич продолжал спокойно сидеть, улыбаясь.

— Я объясню, почему я не хочу пользоваться этими деньгами, — сказал он. — Я живу в мире, очень сильно отличном от того, в котором живете вы. Здесь тоже не все идеально, здесь также идет борьба за власть, и выживает сильнейший. Но здесь я чувствую себя свободным от власти денег. Я своими глазами наблюдал, как несколько человек чуть не погибли из-за них. И я не хочу, чтобы меня постигла та же участь. Пусть я сплю возле мусорного контейнера под открытым небом и питаюсь отбросами, но я свободен. Я выбрал этот мир, я принял его законы, и он меня вполне устраивает. Так что я без всякого сожаления расстаюсь с этими деньгами.

— Ой, бля! — продолжал стонать второй. — Вот попадется же такой мудила!

Неожиданно он вскочил на ноги и с силой ударил Константина Викентьевича ногой. Тот от неожиданности охнул и схватился за бок, а озверевший бомж продолжал наносить ему удары.

— Вот тебе, ублюдок, получай! — с ненавистью бормотал он.

Опомнившись, капитан Карташов бросился вперед, оттаскивая обезумевшего от ярости бомжа от худенького Константина Викентьевича, который даже не сопротивлялся.

— Прекратить! — орал Олег Валерьянович. — Да не дергайся ты, придурок, я ж тебя одним пальцем сломаю!

Однако бомж разбушевался не на шутку. Карташов, не выдержав, резко ткнул его кулаком в солнечное сплетение, бомж задохнулся и стал медленно оседать на землю.

— Вот так, — произнес капитан, застегивая на нем наручники. — Отправлю-ка я его на пятнадцать суток, пусть остынет немного, а то еще будет вас доставать все это время, — сказал он Константину Викентьевичу.

— А вы говорите, — добавил он, — что ваш мир лучше. Чем же он лучше?

— Вы опять не поняли, — с улыбкой поправил его Константин Викентьевич. — Я не говорил про лучше или хуже. Просто они разные, и каждый выбирает себе свой. Я буду жить так, как считаю лучше для себя.

— Ну смотрите, — пожал плечами Карташов. — Дело ваше.

После этого он повернулся к Ларисе.

— Я пойду поищу понятых, чтобы оформить изъятие денег по закону, — сказал он. — К тому же этого гаврика нужно в машину препроводить. — Он кивнул на валяющегося на земле закованного в наручники бомжа. — Ты подождешь здесь?

— Да, — ответила Лариса.

Карташов ушел, Лариса осталась наедине с Константином Викентьевичем. Бомж-философ смотрел вдаль и улыбался.

— Чему вы улыбаетесь? — не выдержав, спросила Лариса.

— Да все то же, — ответил он. — Суета сует. Вот вы все бегаете, суетитесь, подставляете головы под пули… И ради чего? Ради вот этих паршивых бумажек? На свете нет ничего ценнее человеческой жизни, и я это понял. И в этом смысле моя жизнь гораздо счастливее вашей. Я не подвержен суете, я свободен.

Лариса ничего не ответила. Она молча курила, размышляя над услышанными словами.

Вскоре появился Карташов в сопровождении двух понятых, найденных им в соседнем дворе. Он быстро оформил изъятие денег и, повернувшись к Ларисе, спросил:

— Ну что, идем?

— Ты иди, я тебя догоню, — ответила она.

Олег Валерьянович пожал плечами и зашагал к арке.

Лариса посмотрела бомжу-философу в глаза и, волнуясь, сказала:

— Константин Викентьевич, если вы все-таки захотите вернуться в этот мир, то я обещаю, что помогу вам. Если хотите, я оставлю вам свою визитку, и вы сможете обратиться ко мне…

— Не стоит, — ответил бомж. — Я никогда этого не захочу.

— Вы… окончательно решили? — спросила Лариса.

— Да, — твердо ответил он. — Причем далеко не сегодня.

Лариса грустно покивала головой и повернулась, чтобы уйти.

— Постойте! — вдруг окликнул ее Константин Викентьевич.

Она обернулась.

Бомж засунул руку в карман своих грязных брюк, достал оттуда стодолларовую бумажку и вложил ее в Ларисину руку.

— Вот, — сказал он. — Возьмите, я же говорил, что мне не нужны эти деньги.

— Нет, — возразила Лариса. — Это не двести тысяч долларов, и это вы заработали честно, дав мне информацию, которую я постаралась использовать с максимальным результатом.

Константин Викентьевич некоторое время пристально смотрел на нее.

— Я не пытался заработать, — ответил он.

— Я знаю, — кивнула Лариса. — Но тем не менее оставьте их у себя.

Константин Викентьевич не протягивал руки, чтобы взять деньги. Тогда Лариса осторожно положила их на край контейнера и сказала:

— Оставьте в таком случае на память.

С этими словами она повернулась и быстро зашагала прочь.

У самой арки Лариса оглянулась назад. Константин Викентьевич сидел на своем месте и смотрел ей вслед. Вот он заметил ее взгляд, улыбнулся, поднял руку и помахал Ларисе. Она помахала ему в ответ и быстро вышла со двора…

* * *

А вечером они с капитаном Карташовым сидели у нее в ресторане и отмечали успешное завершение дела.

На этот раз Лариса сделала праздничный заказ, и на столе красовались фаршированные грибы, жареный золотой линь, фаршированная баранья лопатка, запеченный салат и лимонный крем.

К рыбе было подано вино «Гурджаани», а к баранине «Мукузани».

Так как фаршированные грибы относились к китайским блюдам, то к ним был подан зеленый чай. Лариса, раньше не очень-то любившая этот напиток, за время владения рестораном успела его распробовать и убедиться, что вкусом зеленого чая поистине можно наслаждаться.

Они не торопясь ужинали, пили вино и ни словом пока не вспоминали о том, что случилось с ними сегодня. Но долго Лариса выдержать не могла.

— Ну как там Матвеев? — спросила она, откидываясь на спинку кресла и потягивая вино.

— Зубами скрежещет, — засмеялся в ответ Карташов. — Никак не хочет смириться с тем, что его так легко провели. Что ж, его можно понять.

— Угрожает тебе?

— Пытается, но довольно вяло. Видимо, сам понимает, что на этот раз ему никто не поможет. Доказательств против него — во! — Олег Валерьянович провел ребром ладони по своей шее.

— А деньги?

— Деньги будут возвращены в банк, на свое законное место. О Лучникове с Колесниковым пока ничего определенного сказать не могу. Вот выйдут из больницы, тогда и будем ими заниматься.

Они помолчали.

— Надо же, — покачивая головой, произнесла Лариса. — Никогда бы не подумала, что на этой помойке я встречу, пожалуй, одного из самых интересных людей в моей жизни…

— Да, неординарный мужик, — согласился Карташов, поняв, что речь идет о Константине Викентьевиче. — Я думал все-таки поговорить с ним еще раз, попытаться убедить бросить бродяжничать.

— Не надо, — возразила Лариса. — Это бесполезно. И он по-своему прав.

— Ну как хочешь, — пожимая плечами, вздохнул Карташов.

Помолчав, он вдруг спросил:

— Лора, неужели ты действительно поняла, что деньги у него, только по его фразе насчет сотен тысяч долларов?

— Не только, конечно, — ответила Лариса. — Просто я проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что им просто негде быть больше. Сам посуди. Лучников получил деньги в банке и везет их к себе в фирму. По дороге его начинают преследовать, он добирается до этого двора в надежде спрятаться там. Прячется за контейнером, потом бежит в подъезд. Подъезд и верхние этажи я осматривала, так же, как и двор за домом. Там я ничего не нашла. А то, что деньги не у Матвеева, я знала точно, поскольку он сам их искал. Значит, Лучникову удалось перехитрить бандитов и скинуть деньги. А сделать он это мог только в тот момент, когда прятался за контейнером. Ну, а разговор с Константином Викентьевичем помог мне в этом убедиться.

— Ты знаешь, Лариса, я, в общем-то, никогда не сомневался в твоих детективных способностях, — сказал вдруг Карташов. — И очень тебе благодарен за то, что ты мне помогаешь. И был бы рад, если бы наше сотрудничество продолжалось и впредь.

— Да ну? — притворно удивилась Лариса. — Ты противоречишь сам себе! А как же твое обещание засадить меня в каталажку, если я еще раз появлюсь на месте преступления?

— Ну, я не об этом, — сразу же стушевался Карташов. — Я говорю о твоих аналитических способностях, а их можно применять и не выходя из кабинета. А чтобы ты шлялась по всяким взрывным местам, я по-прежнему не хочу. Более того, я категорически против!

— Знаешь, что? Давай-ка больше не будем говорить об этом, хорошо? — улыбнулась Лариса. — Дело наконец-то завершено, времени свободного теперь стало навалом, так что можно его использовать и с большей пользой.

— Ты, как всегда, права, — с улыбкой ответил Олег, мягко целуя Ларису.

Эпилог

С того дня, как были найдены деньги, похищенные из «Тара-банка», прошел месяц. За это время Лариса несколько раз успела повидаться с Маринкой, которую наконец-то выпустили на свободу.

Лариса рассказала ей все подробности этого дела. Маринка сперва долго плакала, потом долго благодарила Ларису, а под конец, заняв у нее денег, помчалась в больницу, накупив по дороге для своего Леши фруктов и прочих витаминов.

Узнав, что ее муж оказался пусть не совсем здоров, но все-таки жив, Маринка чуть с ума не сошла от радости. Она уже и не чаяла когда-нибудь увидеть своего благоверного.

Рана Алексея оказалась не очень серьезной, и вскоре он уже должен выписаться. Правда, по всей видимости, его в этом случае должны ожидать новые неприятности, на сей раз с правоохранительными органами. А у Олега Колесникова и того больше, поскольку парень этот успел накуролесить покруче Лучникова.

Конечно, неизвестно, что мог бы учудить сам Леша, если бы не лишился возможности передвигаться, но это уже догадки.

Лариса консультировалась по их поводу с Карташовым, и Олег Валерьянович успокоил ее, сказав, что тут есть много смягчающих обстоятельств, тем более что ребята как бы добровольно вернули деньги, так что пусть особо не унывают, все должно обойтись.

А ребята и не унывали. Их вообще мало заботили эти проблемы, поскольку оба были поглощены новой идеей. Пришла она в голову Олегу Колесникову почти сразу после того, как охранники Матвеева настучали по ней, и заключалась в том, чтобы построить в Тарасове дельфинарий.

Колесников уже продал фирму «Ассоль», а также производство и склад со спиртом, а на вырученные деньги купил за городом землю и теперь целыми днями пропадал там, наблюдая за тем, как продвигается работа.

У Лучникова он появлялся только по вечерам и с восторгом рассказывал о том, как там все здорово и как дальше будет еще лучше.

Алексей слушал, и глаза у него были такими же невменяемыми, как и у его друга.

Глядя на эту парочку, Лариса невольно думала о том, насколько спокойнее жилось бы Маринке, если бы ее муженек пропал навсегда, но, глядя на сияющие глаза подруги, сейчас же одергивала себя.

Она вспоминала Константина Викентьевича и его слова о том, что каждый человек должен быть счастливым, а как он понимает свое счастье — это его дело.

Оглавление

Африканские страсти

  Пролог Москва, 1970

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Эпилог

Тухлое дело

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg