«За красивые глаза»

Светлана Алешина За красивые глаза

сборник

За красивые глаза

Пролог

Вита Эйгелис проснулась от звука заработавшего телевизора. Таймер был поставлен на половину первого. Занятия в университете начинались через полчаса, но она не могла поднять головы.

Накануне она зависла в ночном клубе «Кино» дольше, чем собиралась. В это заведение частенько захаживали интересные личности. И вот вчера приехал знаменитый артист Игорь Поливанов. Конечно, она не смогла удержаться и пригласила его танцевать. «Красивый мужик, — подумала Вита. — Очень красивый. Его скульптуру надо бы отлить из бронзы и поставить в парке, среди кипарисов».

Она стала думать, в какой позе Поливанов смотрелся бы лучше всего. Вите очень нравились красивые мужчины. Но к своим двадцати двум годам она уже поняла, что все эти красавчики — глупые и чересчур самодовольные люди. Так что лучше все-таки любоваться ими на расстоянии.

Вита наконец протянула руку и включила автоответчик.

— Вита, дорогая, — раздался голос отца, — я звоню весь день и не могу тебя застать. Пожалуйста, свяжись со мной.

— Витка, где шляешься? — Голос отца сменился голосом Игоря. — Учти, у меня пропало вдохновение. Целую. Пожалуйста, будь умницей!

Вита поморщилась. Игорь требовал, чтобы она чуть ли не монашкой заделалась. А сам в свои тридцать четыре уже все прошел и все попробовал. Да и женат был два раза. Это если не считать всего другого…

— Вита, — это уже была Алина. — Не забудь мои белила и кисти. А то Ароновна меня проглотит не закусывая. Сегодня лепим Сатира, не пропусти!

И Вита проснулась окончательно. Встала с дивана, взяла из тумбочки полотенце и побрела в ванную.

— Дочка, — опять голос отца. — Дочка, будь осторожна. Береги себя. Я не дождался твоего звонка. Пожалуйста, береги себя.

Вита пожала плечами. Папа обращается с ней как с маленькой. Он неисправим. И что с ней может случиться? Она отвернула кран, сделала прохладную воду и встала под душ.

— У меня плохое предчувствие. Ты — единственное, что у меня осталось. Я люблю тебя, Вита, я тебя очень, очень люблю, — продолжал звучать мужской голос в пустой комнате.

Завтрак Виты состоял на этот раз из капусты со сметаной, яблока и апельсинового сока. Второй год Вита придерживалась вегетарианской диеты. Слабость после завтрака не прошла. Девушка взяла темный пузырек и высыпала на ладонь пару желтых таблеток. Но передумала.

«Я и так вчера перебрала», — подумала она.

Пузырек вернулся на стол. Причесавшись, Вита посмотрела на себя в зеркало: выразительные голубые глаза, длинные белокурые волосы натуральной блондинки, красивая, молодая, талантливая. Имела средства выполнять все свои капризы. Ну, или почти все. У нее была куча поклонников. Был Игорь. И сегодня они лепят Сатира. Она уже придумала, чье это будет лицо.

На пороге Вита оглянулась на телефон. «Ладно, позвоню отцу завтра, — подумала она. — Ведь уже опаздываю». И захлопнула дверь.

Глава 1

Февральская Москва встретила Ларису Котову красивым снегопадом. Пушистые снежинки ласково касались щек и губ. Настоящая зима в этом году так и не наступила. И все соскучились по снегу и радовались ему. Только вот долго ли он продержится?

Постояв немного у вагона, она, смешавшись с толпой, направилась под навес Павелецкого вокзала.

— Лариса, — пухлый мужчина небольшого роста дотронулся до ее плеча. — Вам куда, давайте подвезу.

— Спасибо, Владимир Борисович, меня встретят, — обернулась Котова. — Должны встретить…

Но мужчина медлил. Он переминался с ноги на ногу и смотрел на Ларису маленькими бесцветными глазками. Она познакомилась с этим человеком вчера вечером в вагоне-ресторане. Он галантно ухаживал за ней и одновременно умудрялся нудно и скучно рассказывать о своей работе администратора в каком-то доме просвещения. Этот господин не произвел на Ларису приятного впечатления, она не собиралась в дальнейшем общаться с ним, поэтому и сообщила, что ее должны встретить.

На самом деле она ехала в Москву, никого не предупредив, включая собственного мужа. Лариса сорвалась в столицу неожиданно, прочитав рекламный проспект московской фирмы «Зебра». Среди продукции этой фирмы она усмотрела неплохой вариант для нового дизайна своего ресторана «Чайка». И решила сразу же съездить и посмотреть все на месте. Помимо этого, у нее было еще два дела, связанных опять же с рестораном, — речь шла о деловых переговорах с производителями.

— Так жаль терять вас в таком огромном мире, — продолжал тем временем нудить Владимир Петрович. — Возьмите мою визитку, позвоните, если что… Я там приписал домашний телефон, так что в любое время. Билеты, может, куда нужны…

Лариса, не глядя, сунула карточку в сумку. Она точно знала, что не позвонит.

Лариса огляделась и встала возле лотка с газетами. Мимо проходили люди с сумками и чемоданами. Все спешили, суетились, толкались. Лариса любила вокзалы. Еще школьницей она приходила смотреть, как отходят поезда, мечтала о путешествиях. И вот все это стало возможным. Она могла лететь и ехать куда пожелает.

«Я должна обновить обстановку в ресторане к Восьмому марта, — решила она. — Сделаю себе подарок. А то от мужчин, кажется, не дождешься».

Оставив все дела своему бессменному заместителю Дмитрию Степановичу Городову, или попросту Степанычу, она была спокойна. Тем более что февраль — это обычно «мертвый сезон». Посетителей почему-то всегда меньше, чем в другое время года.

Лариса испытывала даже какое-то удовольствие от того, что ее никто не встречает. В этом был некий элемент авантюры. Ко всему прочему, она немного соскучилась по Москве: в последний раз была в столице полгода назад. Она даже постояла некоторое время под навесом вокзала, никуда не торопясь, отмахиваясь от назойливых таксистов, высыпавших на перрон и предлагавших «такси недорого». Знала она, что такое недорого. Если и станет ловить машину, то не здесь, а на противоположной стороне Садового кольца.

Переждав немного всеобщую суету, она наконец решила выйти через вокзал на площадь, где опять попала в людской водоворот. Только что прибыл еще один состав, из Волгограда, и людская толпа, естественно, выросла. Ларису толкнули в плечо, потом в спину. Она обернулась. Женщина с ребенком и большой сумкой двигалась прямо на нее. Лариса посторонилась и тут же почувствовала, что сумочку вырывают у нее из рук.

— Эй, постойте! — крикнула она, но не могла повернуться, зажатая со всех сторон. Оттолкнув женщину, Лариса оглянулась: поток людей продолжал литься мимо…

— Сумка! У меня украли сумку! — закричала Котова.

Люди оглядывались, но продолжали идти своей дорогой. Москва не терпела праздного любопытства — у всех были свои дела. Затерялась в толпе и женщина с ребенком. Ларисе ничего не оставалось, как бежать к пункту милиции. Она влетела туда и сразу же увидела сидевшего за столом румяного майора, который с видимым удовольствием пил чай.

— Меня ограбили! — задыхаясь, сообщила Лариса. — У меня там деньги, документы!

— Как выглядела сумка? — майор убрал стакан.

— Черная, с серебристым замком, с длинной ручкой.

Из соседней комнаты, поигрывая дубинками, вышли два массивных милиционера, эдакие доблестные работники патрульно-постовой службы. Как в кино, подумала Лариса. Выслушав распоряжения майора и коротко кивнув, они прошли в зал ожидания.

— Садитесь, сейчас составим протокол, — предложил майор.

Отвечая на вопросы майора, Лариса вдруг нервно рассмеялась. Уже четыре года прошло с того момента, когда она начала заниматься распутыванием сложных криминальных случаев. И стала уже довольно известным в своем городе частным детективом-любителем. И вот ее саму так нагло и примитивно обворовали. Нет, деньги у нее еще есть. Она позвонит и все уладит. А документы — ну что ж, придется восстанавливать. Вряд ли они теперь найдутся.

И Лариса заставила себя успокоиться. Майор посмотрел на нее с уважением.

— Женщины обычно устраивают истерики, — объяснил он. — А вы — сильная. По каким делам в Москве?

— Я приехала по работе. Бизнес, — пояснила Лариса.

— Понятно. Куда вам сообщить о ходе расследования?

— Не знаю, — Лариса задумалась.

Она хотела снять номер в гостинице. Но денег у нее теперь нет. Но варианты оставались. В Москве жила ее подруга, Света Гордеева. Да и у мужа здесь офис.

Муж Ларисы, Евгений Котов, сравнительно недавно перевел все свои дела в Москву и теперь метался между женой в Тарасове и бизнесом в Москве. С переездом проблем могло и не быть, но вот именно жить в столице Ларисе хотелось меньше всего. Приехать побродить по Арбату, развлечься в каком-нибудь фешенебельном клубе, пройтись по ресторанам — и не более. К тому же дома, в Тарасове, у нее было весьма прибыльное «культурно-насыщающее предприятие», как в шутку называла она свое любимое дело. После того как у Евгения — бывшего инженера — с помощью Ларисы начал налаживаться бизнес, отношения супругов стали, напротив, разлаживаться. Евгений любил выпить и в последнее время все реже себе в этом отказывал, все реже появлялся дома, все реже справлялся об учебе и здоровье дочери — их дочери!..

«Развод!» — в очередной раз подвела горестный итог своим мыслям Лариса. Конечно, в ее нынешнем положении играть в гордую и независимую женщину, каковой, собственно, Лариса и являлась, было сложно. И все же она решила для начала испробовать вариант со Светой, которую к тому же очень давно не видела.

— Скорее всего улица Автозаводская, 27, — назвала Лариса адрес квартиры Гордеевой. — Вы разрешите позвонить?

Майор придвинул к ней аппарат. Лариса набрала номер Гордеевой. Ответом были длинные гудки. Она набрала номер фирмы мужа. Приятный женский голос сообщил, что Евгений Алексеевич сегодня с утра на работе не появлялся. «Загулял, подлец, — подумала Лариса. — Прав Степаныч — люди не меняются!!!»

И все же — почему ей сегодня так не везет? Куда все подевались — просто удивляться приходится! Майор внимательно посмотрел на Ларису.

— Я сменяюсь через шесть часов, — сказал он. — Если будут проблемы — звоните.

С этими словами он протянул ей листок с телефоном. Помимо семизначного московского номера на листке было написано: «Майор Александр Николаевич Толканица». Отметив интересную фамилию милиционера, Лариса улыбнулась.

В этот момент вернулись двое недавно ушедших «людей в форме». По их лицам Лариса сразу поняла, что вернулись стражи порядка ни с чем. Майор Толканица виновато развел руками:

— Павелецкий вокзал, конечно, не Казанский, но тут тоже несложно затеряться.

Лариса состроила грустную мину и покачала головой. Не то в упрек милиционерам, не то в знак понимания. Ей ничего не оставалось, как примириться с незавидной участью человека без денег и документов. «Что ж, возможно, это некое испытание, посланное мне свыше», — обреченно подумала она.

Действительно, Лариса Котова уже давно не испытывала подобного унизительного состояния, поскольку ее социальный и материальный статус оберегал ее от подобных ощущений. Вдобавок ко всему ей нестерпимо захотелось есть…

Котова медленно шла по залу. Мысли ее перескакивали с одной темы на другую. Необходимо было принимать решение. «Наверное, надо ехать к Светлане, — заключила Лариса. — Она не работает, скорее всего просто вышла в магазин».

По инерции Лариса пошла ловить такси. Когда «Волга» с шашечками остановилась в ответ на ее протянутую руку, Котова вдруг вспомнила о постигшей ее потере и полном отсутствии денег. Отвернувшись от в недоумении кричавшего ей вслед таксиста, Лариса побрела на автобусную остановку. Слава богу, она знала, что от Павелецкого к Свете можно доехать без пересадок на автобусе. Дождавшись этого самого беспересадочного транспорта, она вошла в салон и тут же объявила кондукторше:

— У меня украли сумку с деньгами.

— Знаем мы эти дела, — с подозрением покосившись на Ларису, заметила кондукторша. — Все норовят сейчас бесплатно проехаться. И как не стыдно — одета хорошо, а за проезд не платит.

Пассажиры оглядывались и переговаривались.

— Да, бывает, с этими демократами столько ворья развелось! Сейчас бы Сталина к власти, не было бы такого! — охотно высказался подтянутый старичок с по-военному короткой стрижкой.

Среди остальной равнодушной к чужим делам московской публики он выглядел просто музейным экспонатом. Впрочем, ему тут же нашлась достойная пара:

— Прекратите вы! Просто умная очень, платить не хочет. А коммунисты сами виноваты, что власть не удержали в девяносто первом, — возразила ему женщина пенсионного возраста с большой сумкой в руках.

Общественное мнение в лице двух пенсионеров явно раскололось по вопросу бесплатного проезда Ларисы и государственного устройства России. Котова задумалась — так давно ее персону никто не обсуждал. Она почувствовала себя не в своей тарелке, однако, несмотря ни на что, продолжала ехать. Лариса обладала достаточной психологической устойчивостью, чтобы обращать внимание и тем более принимать близко к сердцу такую ерунду.

Наконец автобус доставил ее по назначению. Котова вышла на улицу, провожаемая презрительным взглядом кондукторши. Снег все падал, создавая на улицах заторы. А Лариса шла и думала, что оклеит помещения ресторана белыми обоями. Не зря же он называется «Чайка»! Нетронутым останется только Зеленый кабинет — слишком много впечатлений связано с ним. Мысли о неприятностях она старательно отгоняла.

«На белых столиках поставлю белый фарфор», — планировала Лариса, шагая по заснеженной улице.

Приблизившись к нужному ей дому, она посмотрела на окна. Все как обычно. Лариса не была у Светы, если быть точной, полгода. Конечно, надо было все же позвонить из Тарасова, но она собралась поспешно. К тому же не собиралась посетить Свету.

Поднявшись на четвертый этаж, Лариса нажала на кнопку звонка. Увы, никого. Невезение явно продолжалось. И скоротать время Котова решила в соседних магазинах. После почти часового отсутствия она снова поднялась к двери квартиры Светланы. Но ответом на ее звонок снова была тишина.

Лариса решилась позвонить соседям.

— Кто там? — проскрипел старческий голос.

— Я к Гордеевой, в шестнадцатую квартиру.

Дверь приоткрылась на цепочку.

— Уехала она!

— Куда?

— В Грецию на неделю. Три дня уже.

Лариса не успела сказать спасибо, как дверь захлопнулась. Ей оставалось только вздохнуть и спуститься вниз.

До нее стало доходить, что все это уже невезение, близкое к фатальному. Одна в Москве, без денег и документов… Оставался последний шанс — контора мужа.

Фирму «Котов и К°» Лариса нашла без труда — сама же когда-то помогала Евгению выбрать помещение в максимально престижном месте и за минимальные деньги.

— Евгений Алексеевич на месте? — официальным тоном спросила она у смазливенькой секретарши, которая до появления посетительницы от скуки раскладывала пасьянс на компьютере.

— Евгений Алексеевич в настоящий момент отсутствует, — столь же официально ответила ей девица, на секунду оторвав взгляд от компьютера.

— Он будет сегодня?

— Нет. Он сейчас занят и появится в офисе не раньше четверга.

— Меня зовут Лариса Котова, я жена вашего шефа. Могу я пройти к нему в кабинет?

После этой фразы на лице у девушки появилась некоторая заинтересованность. Она оторвала взгляд от монитора и смерила Ларису взглядом — с ног до головы. Не найдя в достаточно скромном наряде посетительницы ни одного дешевого или безвкусного элемента, девица холодно заметила:

— Евгений Алексеевич не предупреждал о вашем приезде.

— Я его тоже. Хочу сделать ему сюрприз. — Лариса заставила себя улыбнуться.

— Мне очень неудобно, но вы не могли бы показать паспорт? — немного заискивая, попросила секретарша.

— Конечно, — уверенно сказала Котова, привычным движением намереваясь открыть сумку…

И тут только она с ужасом вспомнила, что ни сумки, ни паспорта у нее нет. Ситуация складывалась более чем дурацкая.

— Видите ли, — начала раздражаться Лариса, — я только что с вокзала, и там у меня украли документы. И деньги. И кредитную карточку. И телефон. Удостоверить мою личность может муж, достаточно вызвать Евгения Алексеевича, и все. Вы можете ему позвонить?

И тут к секретарше разом вернулась вся ее подозрительность.

— Позвоните ему на сотовый сами, — с ехидной улыбкой предложила наглая девица и указала на телефон, стоявший на столе.

Никакого подвоха Лариса не ожидала и подошла к аппарату.

— Какой у него номер? — спросила она секретаршу.

— А вы разве не знаете номер телефона собственного мужа? — уже не скрывая насмешки, спросила девица.

— Девушка, Евгений настолько часто теряет телефон, что какой у него номер сейчас — я не знаю, — вышла из себя Лариса. — И если вы сейчас же не дадите мне его номер, то, уверяю вас, этот день будет последним вашим рабочим днем на этом месте.

Но секретарша отреагировала на эту угрозу сверхспокойно. Более того, как-то даже снисходительно и фамильярно. Она заговорила, слегка понизив голос:

— Не волнуйся ты так — что я, не понимаю? Не ты первая, не ты последняя. А что с деньгами у тебя трудновато, то вернется и подкинет. Ничего страшного. Он своих женщин не обижает. А женой притворяться бесполезно. Он мне о ней рассказывал — страшная, говорит, и стервозная. А ты-то еще ничего. Заходи в четверг — он на месте будет.

Лариса почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она пошарила вокруг себя и, нащупав стул, медленно опустилась на него. Конечно же, Котова знала, что ее Евгений в Москве ведет далеко не праведную жизнь. Но вот так говорить о своей законной, пусть и нелюбимой жене, секретарше?!

«Страшная, говоришь? Стервозная? Ну, увижу я тебя, Женечка, и ты убедишься, что не ошибся в эпитетах!» — подумала Лариса.

Не дослушав девицу, она порывисто встала со стула, прошла к двери и, не оглянувшись, вышла в коридор. Итак, она снова оказалась на улице. Там, куда обстоятельства, похоже, сегодня ее упорно выгоняли.

Снег перестал падать. Медленно сгущались сумерки. Лариса взглянула на часы. Куда же все-таки двинуть? Этот вопрос в этот момент был весьма актуальным. На вокзал? Н-да… Владелица ресторана, бизнес-вумен почувствовала себя бомжом. Да и устала она, попросту говоря, как собака. Необходимо было дать себе маленькую передышку, иначе, Лариса чувствовала, она упадет прямо на улице. Недалеко от офиса, в скверике она опустилась на скамейку.

Лариса представила себе лицо мужа, и у нее, такой всегда спокойной и уверенной, начали мелко дрожать руки.

«Разведусь. Теперь уж точно разведусь. И разорю до нитки поганца!» — в ярости думала она.

И от этой мысли Ларисе стало даже как-то теплее, хотя под вечер в воздухе почувствовался мороз. Прошло еще полчаса — и ноги у Ларисы заледенели. А пустой желудок предательски урчал.

«Вот так попалась, — лихорадочно размышляла женщина. — Надо было лучше до «Зебры» доехать — там бы точно помогли».

А теперь куда? На Светку понадеялась зря… Да что там Светка — муж собственный такую свинью подложил! Лариса заставляла себя сосредоточиться — не в таких передрягах бывала. Ощупала в который уже раз карманы пальто. И вынула две визитки: «В.Б. Сергеев» и «А.Н. Толканица». Позвонить — это значит признать свою слабость. Но другого выхода Лариса не видела. Она огляделась. На соседней лавочке у таксофона сидела парочка. Им явно не было холодно. Лариса подошла и попросила телефонную карточку. Парень пошарил в кармане куртки и протянул Ларисе. Она поблагодарила и пошла к таксофону. Через пару секунд она уже набирала номер попутчика.

— Алло, вас слушают, — ответил мужской голос.

— Э-э… — Лариса запнулась. — Владимир Борисович, это Лариса. Мы с вами сегодня вместе ехали в поезде.

— Да, да, конечно… Ах, я и не ожидал, что вы позвоните, — суетливо заговорил Сергеев. — Но… Сейчас, некоторым образом, я занят. Лариса Викторовна, э-э… давайте встретимся с вами завтра.

— Владимир Борисович, мне больше не к кому обратиться. Понимаете, у меня украли деньги и документы. А еще мне негде ночевать. Помогите, я завтра все улажу, — постаралась объяснить Лариса.

— Но… Лариса, это невозможно, — попутчик явно был обескуражен. — У меня жена… Я не могу…

Лариса услышала женский голос: «Володя, кто это?»

— Сейчас, — Владимир Борисович понизил голос. — Я не могу, понимаете? Что я ей скажу? Позвоните завтра, я помогу обязательно! Лариса, вы слышите? Лариса!

Но Котова уже повесила трубку.

— Идиот! — вырвалось у нее.

Она выбросила визитку в снег. «В конце концов, переночую на вокзале», — зло подумала она. Звонок вежливому майору по фамилии Толканица тоже ничего не дал — шесть часов уже прошли, и его сменили.

— У вас проблемы? — вдруг услышала она голос позади себя.

Оглянувшись, Лариса увидела, что парень с девушкой подошли к будке.

— Да уж, пожалуй, — с грустной улыбкой ответила одна из самых богатых женщин Тарасова.

И вдруг совершенно неожиданно выложила этой парочке все: про то, как осталась без денег и документов, про мужа-сволочь, про попутчика, оказавшегося не лучше, и просто про фатальное невезение, настигшее ее в этот день.

— А Москва, как известно, слезам не верит, — закончила свою историю Котова.

— Пойдемте с нами, — девушка взяла Ларису за руку. — Вы можете переночевать у Кориандра.

— А кто это? — насторожилась Лариса.

— О, это удивительный человек. И очень добрый! — бесхитростно улыбнулась девушка. — Вы не пугайтесь, Кориандром его зовут потому, что он увлекается восточными специями, маслами и благовониями. На самом деле он — Коридзе Андрей Вахтангович.

— Пойдемте, это недалеко, — поддержал девушку парень.

Лариса явно колебалась. Идти к незнакомым людям, причем к какому-то грузину со странной кличкой — это грозило возможностью снова влипнуть в какую-нибудь историю. И в то же время тело кричало о том, что ему хочется отдохнуть, вытянуться в постели, согреться в ванной, поесть.

«В конце концов, специи, — вдруг подумала она. — Если, конечно, ребята не врут… Вроде по виду не похожи на наркоманов. Специи — это интересно».

Она еще раз оглядела парочку. Девушка была довольно милой и улыбчивой. Улыбчивой, по мнению Ларисы, даже слишком. Парень, напротив, выглядел серьезно и почему-то немного грустно. И Котова решилась.

— Меня зовут Лариса, — представилась она и немного погодя добавила: — Викторовна…

— А меня — Дмитрий, — улыбнулся парень, и улыбка его оказалась на редкость доброжелательной.

— Жанна, — представилась девушка, посмотрев Ларисе в лицо, и спросила: — Вы откуда приехали?

— Из Тарасова.

— О! Я там был года три назад — у меня там тетя. Может, вы ее даже знаете, она живет… — по-свойски затараторил Дмитрий.

— Перестань, человек устал, потом все расспросишь, — укорила своего парня Жанна. — Ну что, пошли?

— Пошли, — вздохнула Лариса.

Они двигались по занесенным снегом улицам, и Лариса старалась запомнить маршрут. Злость на весь мир постепенно уходила, и Котова исподволь стала приглядываться к своим неожиданным спасителям, которым так слепо доверилась несколько минут назад. Она все еще переживала из-за малодушия сильной половины человечества, поставившего ее в такое непривычно-уязвимое положение, но в ней уже проснулась та холодная и внимательная женщина-детектив, которая всегда помогала бизнесменше с таким блеском распутывать самые безнадежные дела. Одним словом, она начала свою незаметную привычную работу по, скажем так, сканированию всех окружающих людей.

Длинный свингер с норвежскими узорами и бисерными украшениями, такие же мелкие бисеринки, поблескивающие в великом множестве мелких косичек, маленькая сережка в носу и, конечно же, неизменные «фенечки» на руках ясно выдавали в Жанне неформалку. Дмитрий был одет более консервативно: белая куртка, темно-серые брюки — так, ничего особенного. Однако у осторожной детективши уже стали возникать вопросы.

— Послушайте, а вы не боитесь приглашать незнакомого человека в дом? А вдруг я воровка? — повинуясь чувству тревоги, проговорила Лариса, обернувшись к девушке.

И сама тут же почувствовала, как резко и невпопад прозвучал ее вопрос. Но Жанна не обиделась.

— Вы не похожи на воровку, — объяснила она, улыбнувшись.

— Мы же слышали ваш разговор по телефону, — добавил парень.

— А может быть, это специально подстроено? — никак не хотел униматься недоверчивый детектив, проснувшийся в Ларисе.

Дмитрий пожал плечами:

— Там и брать-то особо нечего. Если только коллекцию Кориандра.

— А что за коллекция?

— Да перец, травки всякие — сами увидите.

— Ну а все же, почему вы меня пригласили?

— Но вам же ночевать негде?! — глаза Жанны округлились.

— Ну и что? Вам-то не все равно? Сейчас много таких, всех не выручишь!

Разговор явно заходил в тупик, напоминая беседу слепого с глухим. Молодые люди удивленно переглянулись, вероятно, досадуя на непонятливость встреченной женщины. Может, даже подумали, что у Ларисы не все в порядке с головой. Во всяком случае, Жанна после паузы начала терпеливо объяснять Ларисе, придавая своим словам интонации, какими говорят с детьми:

— Но ведь это мы были с вами рядом, верно? И есть возможность помочь. Быть может, кому-то поможете и вы. Наверное, вы встретились нам не случайно. Это карма. Да и потом, все мы братья и сестры, должны друг друга любить и выручать!

— Вы что же, хиппи, что ли? — Лариса вытаращила глаза.

А она-то думала, что «цветы солнца» остались в далеких семидесятых и не произрастают больше на московских асфальтах.

— Не совсем. Сейчас хиппи уже нет, — вздохнув, с сожалением проговорила Жанна.

Лариса вспомнила свою молодость. Нет, она никогда не хипповала. Она была другой. Ей всегда хотелось шикарно одеваться, иметь золотые побрякушки, качественную, дорогую косметику. В университете, где она училась, ее неоднократно приглашали на тусовки или, как тогда говорили, на вечеринки. На их курсе были парни и девушки, носившие рваные джинсы, клеши, с лохматыми волосами. Но Лариса по вечерам учила английский. И знакомиться стремилась с мужчинами «при галстуке» и желательно с машиной. Евгений тогда, хоть и был при галстуке, авто своего не имел. Если не считать старого «Москвича» его родителей. Но любовь, как говорится, была зла. Сейчас Евгений ездит на джипе, но галстук очень часто съезжает набок по пьянке. И куда все делось?..

Эти двое ей в принципе понравились. В конце концов, чего она добилась? Мужа «при галстуке» и вечном бодуне. Ресторан? Но как часто ей хочется сбежать от всей этой роскоши… И своими расследованиями Лариса занимается зачастую бескорыстно, чтобы отвлечься, почувствовать себя кому-то нужной. А у этих двоих — весь мир. Все — братья и сестры!

В молчании они дошли до четырехэтажного дома. Внизу слабо мерцала вывеска «Почта». Они поднялись на четвертый этаж и позвонили.

Глава 2

Дверь почти сразу распахнулась. На пороге стоял высокий смуглый мужчина. Черные с проседью волосы зачесаны назад, внимательные карие глаза, темно-вишневая бархатная куртка, черные, немного помятые брюки.

«Мой ровесник, — прикинула Лариса, — или чуть помоложе. И косит под художника».

Впрочем, ничего наигранного или неприятного во внешности хозяина она не заметила, скорее наоборот.

— А-а, проходите, ребята, — мягко проговорил, почти пропел он.

— А что, еще никого нет? — спросил Дима.

— Никого, только, как всегда, Коля, — мужчина посторонился, пропуская гостей. Его взгляд задержался на Ларисе.

— Андрей Вахтангович, — Жанна решила сразу прояснить ситуацию, — тут с человеком несчастье приключилось — одна в Москве, деньги украли, переночевать негде… Мы подумали, вы не будете против?

— О, наоборот! Почту за честь оказать вам услугу, — хозяин слегка поклонился, — проходите, прошу вас.

И тут же бросился помогать Ларисе снять дубленку. Женщина смутилась. Она уже пожалела, что не надела в дорогу что-нибудь поэкстравагантнее, более подходящее к окружающей обстановке. Но ведь она собиралась пробыть в столице всего пару дней, а в поезде все ужасно мнется.

«Кошмар, — Лариса запаниковала, — даже губной помады нет, расчески — все в сумке осталось. Надо будет у Жанны спросить».

Но Кориандр, казалось, не замечал ее смущения.

— Чаю? Кофе? Или что покрепче? — гостеприимно осведомился он с мягкой доброжелательностью.

— Чаю, — Лариса почувствовала себя свободно и даже решила признаться, — я не ела весь день.

— Тогда все рассказы после подкрепления, — остановил ее хозяин, делая приглашающий жест в сторону гостиной. — А я пойду пока приготовлю что-нибудь на скорую руку.

Возражать ему Лариса не стала. Она послушно прошла в гостиную, села в кресло, вытянула ноги и расслабилась. По телу приятно растекалось тепло. Впервые за весь день ей было хорошо.

А Жанна и Дима вели себя, как в собственном доме. Дима растянулся на диване и принялся листать какой-то журнал. Жанна присела рядом на пол, перебирая кассеты. Выбрав одну, она вставила ее в видеомагнитофон и нажала кнопку. На экране замелькали деревья, запели птицы, заиграла странная протяжная музыка.

— Что это? — спросила Лариса.

— Песни леса. Музыка для медитации, — ответила Жанна.

— Эмбиент, — с видом знатока небрежно бросил Дмитрий, не отрываясь от журнала.

Как и полагается настоящему художественному произведению, мелодия уносила куда-то вдаль, полностью подчиняя мысли своему ритму.

«Приеду, продам ресторан, деньги раздам бедным и поеду путешествовать автостопом», — блаженно подумала Лариса, и даже улыбнуться глупым мыслям ей было лень.

Взгляд бизнес-леди медленно скользил по скромно обставленной комнатке, лениво вычленяя отдельные предметы обстановки. Старинный сервант, старый потертый диван, выцветший ковер на полу, множество картин и фотографий в рамочках на стенах. Ее взгляд остановился на одной. Необыкновенно красивая молодая женщина смотрела прямо на Ларису и улыбалась.

Вдруг сзади что-то протяжно заскрипело. Лариса быстро обернулась. В смежной комнатке, едва видимый за приоткрытой дверью, за небольшим журнальным столиком сидел чрезвычайно худой парень неопределенного возраста. Он склонился над небольшой тарелкой и через трубочку в ноздре вдыхал какой-то порошок. Когда он покачивался, кресло протяжно скрипело.

— Это Коля-кокаинист, — спокойно объяснила Жанна, заметившая недоуменный Ларисин взгляд.

Девушка достала из рюкзачка папиросы. Одну зажгла и протянула Диме, другую закурила сама. По комнатке распространился тяжелый, сладковатый запах. Колино кресло опять заскрипело.

— Он пытался лечиться два раза, — Жанна кивнула в сторону наркомана. — Родичи выгнали. Хорошо, Кориандр пожалел, подобрал. Уже вторую неделю здесь сидит.

Глаза парня бессмысленно смотрели в пространство, под ними темнели синие пятна.

— А тебя вчера не было, — Дима оторвался от журнала, — так он вскочил и к окну бросился. Еле остановили. Пригрезилось что-то.

— Да ну! — Жанна вздохнула. — Это значит, третья фаза пошла. Скоро каюк. Хорошо хоть здесь, а не где-нибудь в подъезде. Среди своих легче умирать.

Слушая, как легко эти дети, совсем недавно казавшиеся ей такими ангелочками, рассуждают о чужой смерти, Лариса опять насторожилась и даже испугалась.

«Я говорила, нельзя им доверять. Это наркоманский притон какой-то», — констатировала вновь проснувшаяся в Ларисе холодная леди-детектив.

«Ой-ой, лучше бы на вокзал поехала, — согласилась с внутренним голосом Котова, — или не поздно еще?»

— Прошу, пройдемте к столу, — прервал Ларисин диалог с самой собой хозяин квартиры.

И конечно, бренное земное тело, отвергнув голос рассудка, послушалось именно Кориандра.

Кухонька, в которую Ларису привел гостеприимный грузин, была довольно маленькая. Большую часть помещения занимал огромный шкаф со множеством маленьких ящичков. Некоторые из них имели подписи. От блюда яичницы с колбасой во все стороны растекался аромат, по соблазнительности вполне сравнимый с запахами блюд ее собственного ресторана.

— Мы с вами даже не успели познакомиться, — Кориандр присел напротив. — Меня зовут Андриан Вахтангович. Но для краткости можно просто Андрей.

— Лариса Викторовна, — представилась Котова и взяла вилку, не в силах больше бороться с искушением. — Ну а Кориандр, это что же, ваша фамилия?

— Нет, это ребята мне дали прозвище, и трактовка у него двоякая, — грузин мечтательно улыбнулся и тут же спохватился: — Да вы кушайте, Лариса Викторовна, а я буду говорить.

Кориандр вальяжно откинулся на стуле.

— Во-первых, это сокращение от моей фамилии и имени. Коридзе Андриан — коротко КориАндр. А вообще, дело в том, что я изучаю специи. Очень, знаете ли, увлекательное дело. От нескольких маленьких, почти незаметных крупинок вкус блюда может кардинально измениться. Вот попробуйте, — быстрым жестом фокусника он придвинул Ларисе несколько небольших тарелочек, — вот здесь, допустим, сосус «Нашараби», кисло-сладкий, он приготовлен из уваренного сока граната. Это «Ткемали», из дикорастущей сливы. А вот это — томатный, с кайенским перцем.

Лариса, улыбаясь, включилась в игру и послушно пробовала один соус за другим. Вкус у всех был довольно приятный. Да и зачем было разочаровывать хозяина, сообщая о том, что все это знакомо владелице ресторана с кухней, по заслугам оцененной тарасовскими горожанами. К тому же, черт возьми, как приятно смотреть на человека, относящегося к приготовлению пищи как настоящий художник!

— Специи способны поменять настроение, даже мироощущение человека, — продолжал между тем Кориандр вкрадчивым голосом, уводящим от реальности, совсем как медитативная музыка, играющая в гостиной. — Так жаль, что большинство людей даже не догадывается, как пряности вкусны, полезны и ароматны. Не говоря уже о том, что способствуют лучшему усвоению пищи… Но я вам не надоел? — вдруг смущенно прервался он. — Это мой конек.

— Нет, нет, — Лариса уже почти забыла обо всем на свете, — говорите, я сама люблю готовить.

— Отлично, — опять воодушевился Андрей Вахтангович. — Тогда вы, конечно, применяете пряности! Наверняка — лавровый лист, горчицу, перец, красный и черный, гвоздику, корицу, укроп, соль…

— Базилик, хрен, мускатный орех, имбирь, ваниль… — чувствуя себя в своей среде, Лариса не задумываясь перечисляла знакомые названия, попутно с удовольствием вспоминая аромат каждого из них.

— О, ваниль! — с восторгом прервал ее хозяин. — Не такая уж она обычная. Ведь настоящая ваниль — это стручки орхидеи. А его аромат дает нам ощущение покоя и безмятежности. Он делает нас невозмутимыми и одновременно рождает чувство комфорта. Вот попробуйте.

Кориандр открыл один из ящичков, вынул небольшую баночку, осторожно открыл ее и протянул Ларисе.

— А в продажу чаще всего поступает ванилин — искусственный ее заменитель, — с некоторой грустью заметил Кориандр.

Однако «чувству покоя и безмятежности» не суждено было сегодня утвердиться в душе Котовой. Резкий звонок в дверь прервал занимательную лекцию хозяина, напомнив Ларисе, в какой странной, неспокойной квартире очутилась она в качестве гостьи.

— Сейчас будет чай, — крикнул хозяин, открывая дверь очередному посетителю.

— Ух, как холодно. Давайте чаю, Андрис, — послышался приятный женский голосок с явным прибалтийским акцентом.

— Конечно-конечно, Виточка, проходите, — отозвался Кориандр и тут же бросился обратно на кухню.

— Вы не против, если мы выпьем чаю все вместе? — обратился Андриан Вахтангович к Ларисе.

— Разумеется, нет. Вам помочь? — И, не дождавшись ответа, Котова принялась расставлять чайные чашки на подносе.

Кориандр разлил чай, взял вазу с печеньем и одну галету протянул Ларисе.

— Отгадайте, с чем? — спросил он, но едва только владелица ресторана открыла рот, чтобы ответить, хозяин объяснил сам: — С шафраном. Вы попробуйте.

— Да, действительно очень вкусно, — призналась Лариса и нисколько не слукавила.

Они прошли в комнату к остальным собравшимся. Кориандр небрежным жестом сдвинул Колину тарелку в сторону и поставил на это место поднос. Раскачивающийся из стороны в сторону наркоман этого даже не заметил.

Вновь прибывшие парень и девушка составляли красивую пару. Девушка была явно «породистой». Привлекали внимание ярко выраженные скандинавские черты лица — прямой нос, тонкие губы, светлая нежная кожа, соломенные волосы до лопаток. Посадка головы Виты свидетельствовала о незаурядном чувстве собственного достоинства. Стиль ее одежды также понравился Ларисе. На ней не было ничего кричащего — все просто, элегантно, при этом каждый элемент туалета лишь подчеркивал ее высокую стройную фигуру. Сопровождающий ее юноша также не производил впечатление «серой мышки», хотя в его виде и было что-то неестественное и даже немного отталкивающее — длинные темно-каштановые волосы были завязаны в хвост, серые со стальным оттенком глаза внимательно осматривали Ларису, а на губах застыла стандартная вежливая улыбка. Его одеяние просто вопило: «Посмотрите на меня — какой я крутой и стильный!» Черные кожаные брюки, черный кожаный пиджак, светлая джинсовая рубашка…

— Что вы так поздно? — обратилась к гостям Жанна. К этому времени она довольной кошкой свернулась на коленях у своего бойфренда и совсем по-кошачьи жмурилась, когда Дима перебирал длинными пальцами ее косички.

— Сегодня была очень интересная тема, — светловолосая девушка рассмеялась. — Я никак не могла оторваться. И как только у Стаса хватило терпения меня дождаться.

В ответ на это заявление Стас лишь театрально развел руками.

— Куда ж мне деваться? Я не видел тебя два дня и две ночи.

Кориандр представил гостей друг другу:

— Это Вита, это Стас, а это Лариса.

Вита с приятной и искренней, как показалось Ларисе, улыбкой промолвила: «Очень приятно», и в ее интонации снова явственно прозвучал прибалтийский акцент. Ее спутник лишь сдержанно кивнул и пошел рыться в кассетах. Тем временем все уже разобрали чай и печенье, и какое-то время в комнате звучали лишь комплименты в адрес Кориандра. В этот момент раздались тяжелые аккорды «Obitury», а на экране телевизора стали мелькать окровавленные конечности, оскаленные черепа и плачущие младенцы. Жанна, едва не поперхнувшись печеньем, громко запротестовала, на что Стас лишь ухмыльнулся и, проигнорировав протест, взял свою чашку. Вмешался Дмитрий:

— Стас, имей совесть — сделай потише! И не заводи своих порядков — ты здесь без году неделя. Если уж так хочется тяжести, поставь хотя бы «Металлику»!

Возможную разборку по поводу музыки прервал очередной звонок в дверь. Вернувшийся Кориандр сказал:

— Вита, это тебя.

— Ты не уйдешь? — Стас быстро схватил поднявшуюся с кресла девушку за руку.

Вита мягко высвободила руку и вышла в коридор. Через некоторое время оттуда донеслись оживленные голоса. Голос девушки был настойчив и даже немного раздражителен, а мужской о чем-то умолял. Когда она вернулась в комнату, Стас опустился перед ней на колени и стал целовать ей руки.

— Прекрати, — сказала Вита и обратилась к Жанне: — Нет, ты представляешь, Игорь стал совершенно невыносим! Караулит меня, проверяет каждый шаг. Неужели он не может понять, что между нами все кончено? Что мы теперь только друзья?

— Он тебя любит, — возразила Жанна.

— Знаю. Но я так сегодня устала. Хочу расслабиться и отдохнуть с друзьями, — Вита изобразила рукой вялый жест.

— Вот это правильно, — вмешался в разговор Дима. — Просто Игорь уже старик, вот и бесится.

— Но я же переживаю. Игорь так многому меня научил. Кстати, завтра у него открытие выставки, пойдемте сходим все вместе?

— Конечно, сходим! А сейчас возьми, успокойся, — Жанна протянула Вите папиросу.

— А мне? — Стас требовательно протянул руку.

Жанна поморщилась, но достала еще одну. Вита затянулась, медленно выпустила дым через ноздри и заговорила об общих знакомых. Дима наконец-то поменял кассету — на этот раз это был какой-то фильм. Ларисе вся эта суета надоела, она уже подумывала, как бы улизнуть от всей это компании, но в это время в комнату вошла очередная колоритная личность. Это был мужчина — высокий, в длинном плаще.

— Добрый вечер, — чопорно поздоровался он, чуть наклонив голову, выдавил из себя какую-то неестественную улыбку и ушел снимать верхнюю одежду.

— Кто это? — шепотом спросила Лариса.

— О, это знаменитый Илья Константинович Малофеев, — таинственно понизив голос, сообщила Ларисе Жанна. Но рассказать, чем же он знаменит, она не успела, так как предмет разговора сам вошел в комнату.

Чем этот человек заинтересовал Котову, она не могла себе объяснить — очень высокий, худой, изможденный, с тонкими чертами лица. На госте был классический костюм-тройка светло-серого цвета, серьезности ему добавляли и очки в тонкой золоченой оправе. Он сел напротив Ларисы, закинул ногу на ногу, задев при этом столик, достал пачку «Честерфилда», элегантную зажигалку, закурил и эффектно пустил струю дыма в потолок. После этого обратил взор на Ларису и, снисходительно наклонив голову, представился:

— Илья Константинович.

— Лариса Викторовна, — подражая собеседнику, ответила Котова.

Покончив с формальностями, господин в костюме совсем перестал обращать внимание на окружающих, устремил свой взгляд в потолок и сосредоточился на сигарете.

Все остальные тоже были заняты каждый своим делом, своими разговорами, проблемами и прочим, поэтому Котова отправилась разыскивать Кориандра — пора было спать.

Хозяин сидел в соседней комнате за огромным письменным столом, часть которого занимал компьютер, а часть — разбросанные в живописном беспорядке бумажки.

— Я вас не отвлеку? — спросила Лариса, входя в комнату.

— Нет, что вы, проходите, — Андриан указал ей на стул сбоку от него.

— Вы, наверное, заняты?

— Не настолько, чтобы не уделить внимание очаровательной гостье. Бизнес может подождать.

Лариса снова в который уже раз констатировала, что восточные мужчины умеют быть обходительными и льстивыми.

— А чем вы занимаетесь, простите, если это нескромный вопрос? — спросила она.

— Мне повезло — удалось совместить хобби и способ зарабатывания на жизнь, — ответил Коридзе. — Я владею фирмой, занимающейся продажей специй. Может быть, вы даже их видели в продаже — «Самый смак».

— Да, я знаю. И периодически их покупаю.

— А чем вы занимаетесь?

— У меня ресторан в Тарасове, — Лариса протянула свою визитку, которая, по счастью, осталась у нее в кармане, а не в украденной на вокзале сумке.

Кориандр рассмеялся:

— А я-то думал, что раскрываю вам глаза на мир приправ и специй!

— Мне было интересно. Скажите, а кто это новый гость — Илья Константинович?

— Он отличается от остальных, верно? — живо отреагировал Кориандр. — Илья хороший человек, пусть и со своими странностями, но у кого их нет? Он политолог — специалист по региональной политике. Уличает губернаторов в злоупотреблениях властью. Бывший диссидент, борец за свободу слова, поэт, журналист. Когда-то лечился в психиатрической клинике, куда его упек КГБ за инакомыслие. Но в общем-то он очень приятный человек и интересный собеседник, хотя на первый взгляд вызывает противоречивые чувства, не так ли?

— Да уж, — вздохнула Лариса, представив преувеличенную манерность и высокомерие Малофеева, но тут же вспомнила, зачем потревожила хозяина, и робко попросила: — Я очень устала, можно ли мне лечь спать?

— Конечно, сейчас я дам вам постель, — хозяин был сама любезность, тут же встал, подошел к шкафу и вынул оттуда свежий комплект белья. — Пойдемте, я вас провожу…

И сделал приглашающий жест в сторону кухни.

* * *

На кухне, пропахшей пряностями, в кресле-кровати Ларисе спалось очень даже неплохо. Проснулась она, когда солнце ударило своими лучами ей прямо в глаза. В соседней комнате уже возбужденно галдели разные голоса. Она поспешно оделась и вошла в зал. Там были все, кроме Ильи Константиновича и красавицы Виты. Жанна плакала на груди у Димы, Стас нервно расхаживал по комнате, хозяин квартиры сидел в кресле, теребя свой подбородок. Самым спокойным выглядел наркоман Коля.

— Что случилось? — спросила Лариса, нутром чувствуя, что она уже вляпалась в какую-то историю.

— Виту убили! — взвизгнула Жанна, оторвав лицо от Диминой груди. — Убили! Ее убили!!!

Лариса оглянулась и увидела в коридоре тело девушки. Она лежала на спине, на ней был короткий халатик, одна из пол которого приподнялась, видимо при падении, и открывала стройные ножки…

— Кто? — Лицо спросившего Стаса не выражало ничего, кроме злобы. — Кто это сделал, с-суки? Ты? — он ткнул пальцем в Колю. На лице этого молодого человека утром появились признаки разумности.

— А может, ты? — спокойно ответил он вопросом на вопрос. — Или она, — Коля указал на Ларису, — или Кориандр? Ты, Стас, кончай гнать пургу на всех. Между прочим, когда вы все уже спали, снова приходил Игорь. Я слышал, как Вита разговаривала с ним в коридоре.

— Убью! Убью гада! Порву!!! — Стас был страшен в своей ярости.

— Вот что, ребята. Надо вызывать милицию, — сказала Лариса.

— Согласен, — отозвался Коля. — Только с ментами разбирайтесь сами и без меня. Мне проблемы с легавыми ни к чему. Всем пока.

— Ты никуда не пойдешь! — взревел Стас. — Никто никуда не пойдет.

— Я ее не убивал, Стас. И я ухожу.

С этими словами Коля очень проворно встал с кресла и ушел. Но Стас и не пытался его удерживать — он сел прямо на пол и сидел так, обхватив голову руками, до самого приезда милиции. А через полчаса в квартире Кориандра появились стражи порядка в составе одного человека в штатском и двух оперативников в форме.

— Котова Лариса Викторовна, — бизнес-вумен отвечала на вопросы хмурого милиционера в штатском на кухне Кориандра.

В коридоре щелкал фотоаппарат, Виту осматривал судмедэксперт — шла обычная работа служителей закона.

— Как вы здесь оказались?

— Ох, это долгая история, — и Лариса рассказала о своих злоключениях.

— Странно как-то все это, вам не кажется? Совершенно посторонние люди приглашают вас в квартиру к своему знакомому, а утром в этой квартире обнаруживается труп, — ехидно заметил милиционер. — Вы знали покойную?

— Нет. Вчера познакомились. Знаю, что ее зовут Вита. Это все. Вы меня подозреваете?

— Я всех подозреваю — работа у меня такая. А отсутствие у вас документов меня настораживает, — милиционер вздохнул, глядя в окно, потом обернулся и, посмотрев Ларисе прямо в глаза, сказал: — Поэтому я просто вынужден вас задержать. До выяснения, так сказать.

Видимо, реакция Ларисы на подобное заявление была не совсем адекватной. Поэтому страж закона счел нужным пояснить:

— Мы проверим вас по картотеке, свяжемся с коллегами в Тарасове… Вот, распишитесь. И если вы действительно та, за кого себя выдаете, и ни в чем не виноваты, то и бояться вам нечего.

Это был шок. Ларису Котову в КПЗ вместе с воровками, проститутками и прочими обитательницами столичного криминального мира, имевшими неосторожность попасться в лапы служителей правопорядка? Нет! Она отказывалась в это верить. Лариса вновь и вновь пыталась объяснить, настоять — тщетно. Ошеломленная только что услышанным, Лариса вышла из кухни, и ее место заняла Жанна. Потом Дима. Хозяина квартиры и Стаса допросили в первую очередь.

Хозяин ничего по сути дела не знал — уснул раньше всех в своей комнате. Когда проснулся, узнал о случившемся от Стаса. «Покойную? Да, конечно, знал. Очень хорошая девушка. Приходила довольно часто. Подозревать? Нет, никого не подозреваю. Не контролирую ситуацию в своей квартире? Это неправда — все гости мои друзья. Сам не убивал, что вы, что вы!»

Стас также ничего интересного следствию не сообщил — уснул с Витой, спал крепко, потому что очень устал, проснулся без нее. Правда, слышал какие-то голоса среди ночи в прихожей, но не придал этому значения — в квартире Кориандра такое частенько бывало. Жанна и Дима на сон грядущий выпили пивка и тоже мирно уснули в дальней маленькой комнате. Ничего не слышали, ни звуков борьбы, ни вскриков.

Об отсутствии в квартире Ильи Константиновича и Николая (без уточнения пагубной привычки последнего) следователю сообщила Жанна, бурно всхлипывавшая по поводу внезапной кончины подруги. Наконец законники закончили свои дела и ушли вместе с Ларисой, взяв со всех остальных присутствующих лишь подписку о невыезде.

Глава 3

Артурас Эйгелис, глава известного в деловых кругах концерна «Сигма», занимающегося экспортом металла из России в Латвию, откинулся в мягком удобном гостиничном кресле, лениво наблюдая, как разгорается зола в дорогой ореховой трубке. Вот за такие минуты он всегда и любил эти деловые поездки в великолепный и призрачный город, возведенный на болотах великим русским царем. Эти минуты ожидания, когда словно зависаешь над пропастью, когда вот-вот случится тот уже давно привычный и периодично повторяющийся взрыв, которого раньше младшему сотруднику научного центра, базирующегося на советском теплоходе «Академик Королев», годами приходилось ждать и получать лишь случайно.

Где они, эти серые годы прозябания, годы молодости, когда еще была жива Валерия — мать Виты — и когда в одной из командировок на далекую Кубу он первый раз изменил ей? И с кем?..

Ах, Куба, Куба! Золотой островок исполнения желаний! Каким раем казался он советскому младшему научному сотруднику, впервые отправившемуся в командировку за рубеж. Нет, пожалуй, не раем, а просто землей обетованной, неожиданно возникшей перед ним после утомительного морского путешествия, когда не было ничего, кроме километров соленой холодной воды и серого неба над теплоходом. Изматывающее путешествие, которое Артурасу, страдавшему от качки, показалось невероятно длинным. Да, никогда не думал молодой ученый, вот-вот окончивший биофак Латвийского университета по специальности морская флора и фауна, что любимое море способно доставить столько неприятностей.

Зато какой приветливой и гостеприимной показалась после всего пережитого земля. Благо в первые дни их пребывания на острове Свободы никакая научная работа не велась. Сотрудникам «Королева» был предоставлен краткий отпуск, который энергичный товарищ Эйгелис смог потратить на исследование не моря, а суши, возвращаясь на теплоход лишь ночевать. Впрочем, в первый угарный день, когда огромный якорь тяжелым камнем лег на дно и корабль временно остановил свой ход, той теплой ночью никто из счастливчиков, получивших отпуск, не вернулся на судно. Кубинский ром и сигары подкосили всех, включая бравого усатого капитана и самого начальника исследовательской группы, седенького уже, но очень умного, дорогого их Владимира Ильича Свердловского. Чего греха таить, подействовал он и на самого младшего члена корабельной команды Артураса Эйгелиса. Но все же не так, как на остальных, далеко не так.

Не привыкший к подобным гулянкам, он оказался очень осторожным в отношении искушений Гаваны и еще мог, пожалуй, даже пройтись по прямой и довольно связно выразить свои мысли, когда у других и ноги, и язык уже объявили независимость от остальных частей тела.

Артурас Эйгелис затянулся трубкой, но ему показалось, что вдыхает он не горьковатый дым, а чудный аромат той незабвенной южной ночи, куда он вывалился из душной забегаловки за глотком свежего воздуха и сразу же удивился огромным сверкающим звездам на вдруг сильно приблизившемся небе. Эх, не догадывался молодой ученый, что главные искушения коварной ночи на чужом берегу еще ждут его впереди.

Она подошла совсем тихо и незаметно, пока он, опустившись на лавочку и задрав голову вверх, гадал, в самом ли деле так снизилось небо или это лишь иллюзия, порожденная огненным ромом. Она просто встала рядом и, бесстыдно задрав ногу на лавочку рядом с ним, спокойно стала приводить в порядок так вовремя развязавшуюся сандалию. Что-то не клеилось у нее в этом сложном деле, и пока она раздраженно дергала за кожаные ремешочки, младший научный сотрудник мог вдоволь налюбоваться крохотной, чуть удлиненной ступней, находившейся так близко. Его взгляд скользнул по узким смуглым бедрам, а соблазнительную до боли в определенных местах запретную область девичьего тела, которую лишь символически закрывала пышная мини-юбочка, Артурас легко домыслил. Все-таки он провел множество дней в безбрежном океане, причем при полном отсутствии каких бы то ни было особей женского пола. На счет длительного воздержания (тем более что жена Эйгелиса должна была вот-вот родить, из-за чего и до плавания молодой ученый был не слишком избалован интимными отношениями) сначала и списал он неожиданно возникший интерес к четырнадцатилетней кубинке. Он даже хотел было вернуться в наполненную галдящими людьми забегаловку, чтобы отогнать от себя дьявольское наваждение, как вдруг металлическая застежка от сандалий незнакомки змейкой мелькнула в воздухе и звонко подкатилась прямо к его ботинку.

Девчонка обернулась и пристально, будто только что заметив, посмотрела на Артураса плутовскими темными глазами. Латыш не мог не подчиниться этому взгляду. Медленно подняв упавшую пряжку, он наклонился над ножкой, которую ему просто захотелось прижать к губам, и каким-то чудом приладил к босоножке отвалившуюся детальку. Попутно Артурас успел заметить, что негодная малолетка даже не считала необходимым носить трусики…

Это был конец! Отрава, которую несет в себе каждая нимфетка, уже вошла в его кровь. После этой проклятой завораживающей ночи никогда уже не мог он получить полного наслаждения с женщиной обыкновенной — его возраста или немного младше.

То веселое кубинское лето, в течение которого не было ни одного дня без встречи с маленькой Мануэлой, навсегда осталось в памяти Артураса как самые счастливые и беззаботные дни в его жизни. Это был тот период, когда все в жизни удается. Свердловский постоянно ставил его в пример другим сотрудникам и обещал по возвращении просить повышения его в должности, все коллеги тоже, казалось, полюбили новичка, красивые кубинки часто оглядывались на него на улице, и главное — была она, Мануэла! Его испорченная смуглая принцесса, так легко отдававшаяся за деньги любому первому встречному, с ее детскими надутыми губками, испачканными размазывающейся от поцелуев яркой помадой, гибкой кошачьей спинкой, легко и естественно выгибающейся навстречу его большому телу, аккуратной попкой, которой она так задорно и соблазнительно виляла при ходьбе.

Он мог сколько угодно обманывать себя тем, что просто кубинки развиваются гораздо раньше своих сверстниц-северянок и что озорной Мануэле можно дать шестнадцать, а то и восемнадцать лет. А это уже более-менее приемлемый возраст для занятия сексом. Рассуждения о том, что вот вернется он в Ригу, к жене и кубинское безумное наваждение рассеется, оставив после себя лишь стыдные, однако сладкие воспоминания, успокаивали только до момента, когда это самое возвращение не стало реальностью.

Причем реальностью страшной и, ему казалось, абсурдной своей нелепостью. Телеграммы не приходят на теплоходы, находящиеся в море. Поэтому не мог знать молодой ученый, все еще со сладкой дрожью вспоминавший свою кубиночку, что дома его ждет беда. На пристани его встречала не любящая, истосковавшаяся в разлуке жена, а хмурый и вдруг как-то сразу постаревший тесть. Он и сообщил Артурасу, что Валерия умерла при родах, оставив им маленькую дочь. Сообщил он это так, будто Эйгелис и был виноват в ее смерти. Впрочем, хотя с точки зрения разума это было невозможно, Артурас тогда понял: так и есть, он виноват, жена погибла за его грехи.

Малютку он назвал Витой, что означало Жизнь. И, несмотря на горячие просьбы бывших тещи с тестем оставить внучку им, забрал ее сразу же, как только появилась возможность нанять няню. Девочка и так была уже лишена самого главного — родной матери. Лишать ее еще и отца Артурас не хотел ни в коем случае. Он всегда баловал ее до предела, не слушая никаких педагогических советов, ни в чем никогда не отказывал своей принцессе и ни разу не привел при дочери в дом чужую женщину.

Впрочем, и приводить ему было некого. Он так и не смог найти замены для кроткой, нежной Валерии. Зато вот Мануэле, как ни странно, замена нашлась довольно скоро.

Конечно, после смерти жены ему было трудно оставаться в шикарной, подаренной тестем — директором строительного кооператива — трехкомнатной квартире, где каждая мелочь была куплена и расставлена руками Валерии. Поэтому, когда добрейший капитан теплохода Свердловский предложил выделить ему с дочерью небольшую двухкомнатную квартирку, он с радостью согласился, вернув при этом свадебный подарок Валериному отцу обратно. И хотя в результате оказался в районе, значительно более отдаленном от центра, ни разу об этом не пожалел. Тем более что и отношения с соседями у него сразу наладились. Особенно с инженером Анатолием Григорьевым, занимавшим квартиру справа от него и так же, как и Артурас, в одиночку воспитывавшим дочь. Правда, его Кате было уже тринадцать.

Однажды в дождливое воскресенье, возвращаясь из гостей и с досадой предвкушая вечер в одиночестве (тогда Виту он, повинуясь слезным просьбам, отвез на выходные к дедушке с бабушкой), Эйгелис увидел около соседской двери мокрую дрожащую фигурку, упакованную в модную «косуху».

— Ты что здесь делаешь? — строго спросил он, осторожно притрагиваясь к девчонкиному плечику.

— Ничего, папу жду, — ответила девочка и виновато прибавила: — Я ключ дома забыла, а он ушел куда-то.

— Да ты промокла вся! А ну-ка, быстро, марш ко мне греться! — бодро прикрикнул Эйгелис, стараясь уверенным тоном замаскировать свое неумение общаться с чужими маленькими девочками.

— Да я не очень замерзла, и папа должен скоро прийти, — робко попробовала еще возразить Катя, поднимая на него карие глазки с длинными ресничками, но он уже твердо решил, что оставлять девчонку в холодном подъезде не стоит.

— Отставить разговорчики, — скомандовал Эйгелис, легонько подталкивая малолетнюю соседку к своей двери.

Оказавшись в квартире, Катюша немного осмелела. Пока Артурас искал полотенце для нее, попутно размышляя, удобно ли предложить еще чистый женский халат, всегда на всякий случай висевший в ванной (хотя и случаев таких в последнее время он никак припомнить не мог), девчушка с любопытством разглядывала рыбок в огромном аквариуме, занимавшем изрядную часть гостиной.

— Прикольная рыбка, — весело сообщила она Артурасу, появившемуся с тапочками и полотенцем.

Катя возбужденно тыкала пальцем в крупную толстогубую рыбину, отдаленно напоминавшую карася. Обитательница аквариума лениво и с полным безразличием таращилась на девочку из своего обиталища.

— Это тиляпия, — с радостью откликнулся биолог, наконец-то нашедший тему, на которую мог бы поговорить с юной особой.

О водных обитателях Артурас способен был рассказывать часами. Остановил их беседу только звонок в дверь. Это был Григорьев. Он заглянул к соседу осведомиться, не видел ли он куда-то запропастившуюся Катю, и застал дочь в кухне за чаем.

Так началась эта дружба, и кто знает, переросла бы она во что-нибудь большее, если бы не Катин отец, решивший привести в дом мачеху. И ладно бы нормальную женщину, так нет же! Новой Катиной «мамой» должна была стать ненавистная ей классная руководительница, преподававшая химию и биологию. Более того — по иронии судьбы именно Катя и свела Ирину Алексеевну со своим папой. «Мерзкую химичку» твердая троечница Катя невзлюбила сразу же, едва женщина стала их «класснухой» после окончания университета. Она же прилепила учительнице незамысловатое и обидное прозвище Чебурашка — фамилия училки была Чемурадова. Рассерженная постоянным срывом уроков химии и зоологии, Ирина Алексеевна требовала в школу отца.

И вот теперь она должна терпеть эту очкастую мымру у себя дома? И чего только папа в ней нашел? Все эти мысли не находили ответа в очаровательной Катиной головке. Девочка стала частой гостьей у Артураса. Ей нравились его рассказы о завораживающем подводном мире, о других странах, нравилось возиться с малышкой Витой. Иногда Катя даже оставалась у него на ночь. Она не знала, какими глазами смотрит на спящую, разметавшуюся во сне Катю Артурас.

«Вот именно таким и должен быть папа! — подумывала Катя, невольно сравнивая двух мужчин. — Дядя Артурас не приведет в дом училку!»

— Ой, а что прошлой ночью выделывали Чебурашка и папа, — Катя заливисто рассмеялась.

— А что? — Артурас слушал краем уха.

В этот момент он чистил картошку и поглядывал за манной кашей на плите.

— Они думали, что я у тебя осталась, а я вернулась! Папа голый ползал на четвереньках по комнате, а Чебурашка сидела на нем верхом и погоняла.

Девочка изобразила сначала, какое лицо было у ненавистной училки, потом какое у папы. Артурас невольно улыбнулся и… начал говорить об отношениях Мужчины и Женщины. Он рассказывал о свободной Кубе, о целомудренной Европе, о жестокой Азии…

Катя слушала с открытым ртом. Она и не заметила сначала, как рука Артураса скользнула ей под юбку, и нисколько не смутилась, когда ей захотелось самостоятельно расстегнуть ему брюки…

Нет, Артурас не был насильником. Артурас был эдаким набоковским «гумбертом», преклонявшимся перед девичьей красотой. А Катя стала его «лолитой». Однако в Советском Союзе в те времена и слыхом не слыхивали про это произведение известного русского писателя-эмигранта, а потому бедный Эйгелис, считавший, что он один в целом свете так ненормально увлекается маленькими девочками, мучился своей страшной тайной еще больше. Но отказаться от обладания малышкой, каждый раз приносившего новый сладостный взрыв, уже не мог.

Отношения с Катей продолжались гораздо дольше, чем его кубинская связь, — почти два года. И, как ни странно, их тайну удалось сохранить даже от поглощенного новой женой Григорьева. Сосед совершенно искренне считал, что Артурас питает к его дочери просто отцовские чувства. Закончился же этот преступный роман нелепо и естественно одновременно. Однажды утром после бурной ночи Катюша, гибкое тело которой еще подрагивало от пережитого наслаждения, а дыхание оставалось прерывистым, осторожно высвободилась из его объятий, перекатилась на свою подушку и спокойно заявила, что занимается с ним этим в последний раз.

— Что случилось, милая? Тебе так не понравилось сейчас? Можем все сделать по-другому! — лениво ответил на это Артурас, решив, что это очередной девичий каприз, который в крайнем случае будет стоить ему лишнего стаканчика мороженого.

— Нет, дело не в этом, — слегка замялась Катя и после небольшой паузы неожиданно выпалила: — Ты знаешь, я, кажется, встретила свою настоящую любовь.

— А я-то, наивный, думал, что ты давно уже ее встретила, — обиделся он.

Катюша покосилась на него, испуганно и виновато хлопая растерянными глазками, и вдруг бухнулась носом в подушку. Эйгелис сначала хотел было со всей строгостью пресечь бредовую затею малышки, вбившей себе в голову откровенную чепуху. Однако, не выдержав внезапных слез, обнял любимое, корчившееся в рыданиях тело и крепко прижал его к себе. А Катя все всхлипывала, теперь уже у него на плече, и все говорила про то, что тоже очень-очень любит его, но немного не так. Она может просто быть его дочкой, и они могут иногда встречаться, но тот, другой, предназначен ей судьбой, и они с ним поженятся и заведут много детей. И так далее, и так далее…

Чтобы его несравненная, единственная девочка досталась какому-то сосунку, который и оценить-то ее демоническую прелесть никогда не сможет? Да ни за что!

Эйгелис долго боролся с этой «дурью». Не выпускал никуда из своего дома, заставляя часами делать уроки, так что даже в тетрадках по ненавистной химии не оставалось ни одной неисправленной ошибки. Запрещал ходить даже к подружкам, шантажировал, обещая, что расскажет отцу про ее подростковые шалости. И получал в ответ какой-то странный замкнутый и виноватый взгляд. Тогда он пробовал воздействовать нежностью и лаской. Однако выражение ее глаз оставалось прежним. Артурас понимал, что только чувство вины за, как она, вероятно, считала, предательство заставляет девочку приходить к нему снова и безмолвно сносить все его глупости, которыми он пытался удержать любовь, уже давно принадлежавшую не ему. И тогда он сам решил прервать уже не приносившую никакой радости связь. Эйгелис взял в свой отпуск путевку на море. Он очень надеялся, что в гостеприимной Юрмале ему удастся забыть свою пагубную страсть и, кто знает, возможно, ему наконец удастся завести роман с женщиной, более соответствующей по возрасту.

Кто виноват, что так трагично закончилась эта его поездка? Артурас не мог понять, за что же в конце концов так наказывает его судьба, каждый раз расставляя ловушки на его и так изломанном жизненном пути…

* * *

Тихий, но настойчивый стук в дверь прервал воспоминания прибалта, возвращая его из далекой сумасшедшей ночи в серую реальность гостиничного номера.

— Войдите, — устало сказал Артурас, невольно выпрямляясь в своем кресле.

— Здорово, — в дверном проеме показалась вихрастая голова сутенера Сереги, и Эйгелис окончательно вспомнил, чего же он ждал перед тем, как с головой погрузиться в воспоминания.

«Старею, что ли?» — безразлично подумал он.

— Че, старик, совсем заждался? Что, взгрустнулось да взбляднулось? — сально похохатывая и пытаясь похлопать его по плечу, спросил Сергей. Парень подошел к сидевшему в кресле Артурасу своей разболтанной, полутанцующей походкой. — Ниче, не дрейфь, щас все исправим. Товар — пальчики оближешь!

Эйгелис недовольно поморщился. Надо признать, что культура обслуживания у питерских сутенеров до сих пор была не на высоте. Зато достать они могли что угодно по желанию заказчика. Так что приходилось терпеть. В меру, конечно.

— Где они? — прерывая сомнительные шуточки Сергея, спросил прибалт, хотя и чувствовал, что от былого желания мало уже что осталось.

— Да здесь, смотри, — Сергей широким движением открыл дверь и скомандовал: — Девочки, на выход.

И они вошли. Маленькие худенькие вьетнамочки, все по виду не старше двенадцати-тринадцати лет. Однако по плавности и раскованности движений чувствовалось, что прошли они уже большую школу обольщения сильного пола и не первый день занимаются своим «бизнесом». При ходьбе их узкие бедра, затянутые в черную синтетику мини-юбок, слегка виляли с какой-то заторможенной сексуальностью, присущей большинству уроженок знойного Юга, а раскосые со стрелками до ушей глазки улыбались с профессиональной зазывностью. И все-таки это были совсем девчонки — ночная жизнь еще не слишком потрепала их, демоническая привлекательность, заложенная самой природой, еще не стерлась во время изматывающей ежедневной работы и проступала даже сквозь слой яркой краски, нанесенной на нежные девчоночьи мордашки.

— Добрый вечер, девочки, — улыбнулся Эйгелис выстроившейся в рядок компании девиц и, приблизившись к крайней проститутке, спросил у нее: — Тебя как зовут?

— Ле-на, — по слогам произнесла девочка непривычное русское имя.

— А тебя? — чуть нахмурившись, перешел бизнесмен к следующей.

— Ма-ша…

— Да брось ты, — махнул рукой Сергей, видя легкое недоумение прибалта, — они здесь все Маши да Наташи. А тебе на фига их имена? Все равно не выговоришь. Я и сам не знаю, как их родители звали. И не интересуюсь, между прочим.

— Ну хорошо, — коротко кивнул прибалт, — тогда сейчас все сударыни, все Лены, Тани и так далее быстренько прошли в ванную и смыли эту ужасную, дешевую косметику, — распорядился он.

Девчонки остались стоять, недоуменно поглядывая на сутенера.

— Да ты что! — возмутился Серега. — Им же еще работать после тебя. Или, может, всех возьмешь, поразвлечешься, а?

Он снова начал свои мерзкие пошлости, злившие Артураса до мурашек в ступнях.

— Ничего, еще раз раскрасятся, — от неприязни тон Эйгелиса всегда становился спокойнее, и это почему-то действовало на людей как ушат холодной воды, и они становились послушными и исполнительными.

— Ладно, — проворчал Сергей, соглашаясь. — Ну, чего замерли, как испуганные курицы? — закричал он на девчонок. — А ну марш умываться!

Умывание и впрямь пошло им на пользу. За слоем косметической штукатурки оказались милые детские личики, совсем не похожие друг на друга, как казалось первоначально. Внимание Артураса остановилось на одном, казавшемся живее и естественнее остальных.

— Эта, — коротко бросил он Сергею, ткнув пальцем в выбранную проститутку.

— А тебя не проведешь, — сально усмехнулся продавец живого товара, подмигивая покупателю. — Новенькая, всего две недели у нас.

— Отлично, — сказал прибалт, небрежно бросая уже посчитанные бумажки на стол.

Сутенер убрал деньги себе в карман и вместе с отвергнутыми вьетнамочками ушел, недовольный недружелюбностью и холодностью прибалта. Но настроение клиента его не касалось. Главное — ему удалось выгодно для себя продать товар.

Эйгелис и малолетняя вьетнамка остались вдвоем. И девчонка сразу же потянулась к замку, держащему юбку.

— Подожди, — остановил ее Эйгелис.

Артурасу всегда требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к объекту, прежде чем лечь с ним в постель. Иначе близость не приносила такого удовольствия, как тогда, когда он чувствовал женщину не только телом, но и немного душой. Даже проститутку.

— Не надо, — поэтому остановил он девочку.

— Но Сер-гей сказал, — объяснила она с улыбкой.

— Не торопись, — продолжал он. — Садись. Тебя как зовут?

— Ка-ть-а, — все с той же заученной улыбкой произнесла вьетнамка.

— Нет, я спрашиваю твое настоящее, вьетнамское имя, как тебя в семье звали?

— Мунь, — наконец после паузы очень тихо произнесла она.

— Вот видишь, совсем другое дело, — обрадовался Артурас.

Ему казалось, что смешное, неблагозвучное на его слух имя очень много говорит о девушке и стране, откуда она приехала. Сам Эйгелис там не был ни разу, и ему вдруг стало интересно.

— Расскажи мне, как там во Вьетнаме? — попросил он. — Плохо тебе без дома?

— Да, да, — закивала девушка головой. — Вьет-нам — плохо, дома — плохо. Россия — хорошо. Сер-гей — хорошо, дает еда, одежда…

— Ах да, еда! — спохватился бизнесмен, направляясь к телефону.

И уже через десять минут стол в номере был уставлен разными яствами, доставленными официантом гостиничного ресторана. Глаза Мунь засверкали, и улыбка ее перестала быть отрепетированной, а превратилась в естественную и даже наивную, как у ребенка, получившего любимую игрушку. Однако чего-то еще стесняясь, она не сдвинулась с места, оставаясь на огромном диване в углу комнаты.

— Ну, что ты? — кивнул на столик Артурас. — Иди садись, ешь.

Упрашивать девочку долго не пришлось. Глядя на то, с какой быстротой исчезает еда с ее тарелки, с какой непосредственностью и одновременно кошачьей грациозностью слизывает она остатки пищи с вилки, Артурас наконец-то и сам почувствовал сильный голод. Тот голод, который могла бы удовлетворить вовсе не еда, а только юное гибкое девичье тело. Он задумался. Обычно в такие моменты он всегда просил портье, чтобы его не беспокоили ни под каким предлогом, и, естественно, отключал телефон. Однако сейчас, подойдя к аппарату, имевшему обыкновение трезвонить в самые неподходящие моменты, он вспомнил о Вите. Еще утром он отправил ей сообщение с просьбой срочно позвонить ему, в любое время. И теперь, возможно, дочь могла бы сделать это даже сейчас.

Бизнесмен оглянулся. Пользуясь его отсутствием, вьетнамочка забралась на стул и тянулась к чему-то на другом краю стола. Ее коротенькая юбочка задралась, и из-под нее скромно выглянули белые кружевные трусики. Артурас уже было потянулся к телефонному шнуру, но тут аппарат сам ожил. Не отрывая глаз от девчоночьей попки, покачивавшейся в такт музыке, доносившейся из соседнего номера, Артурас машинально поднял трубку и услышал взволнованный голос секретарши своего московского офиса Анны Стевайтис.

Он долго не мог разобрать, что она сквозь слезы бормочет про только что позвонивших московских милиционеров, про земную несправедливость и необходимость смириться с божьим промыслом.

А когда понял, опустил рыдающую трубку на рычаг, не считая, сунул ничего не понимающей проститутке несколько зеленых бумажек и жестом приказал уйти. Закрыв дверь номера на ключ, он опустился на стул и всю ночь просидел, не включая света и бессмысленно глядя в окошко, не видя ничего за ним и все еще не осознавая страшного значения услышанного…

Глава 4

Конвоиры-милиционеры были вежливы с подозреваемой в убийстве Котовой. Наверное, вид Ларисы не наводил хмурых людей в форме на мысли о сопротивлении или попытке побега, да и сама задержанная до конца не могла поверить, что скоро она окажется в камере. Пусть даже и предварительного заключения. Когда-то она уже побывала в качестве подозреваемой в убийстве. Но там, в Тарасове, был ее любимый Олежек Карташов — майор милиции, — и именно он тогда спас ее от заключения под стражу и помог ей найти истинного убийцу. Сейчас Олега рядом не было.

Уже садясь в машину, Котова вдруг уперлась руками в крышу и дверцу спецавтомобиля и вскрикнула:

— Нилов!

Для Ларисы в ее теперешнем положении этот возглас был аналогичен «Эврике!» Архимеда. На стражей порядка реакция женщины оказала странное, по мнению Ларисы, действие. Ее ударили по рукам — не очень сильно, но достаточно чувствительно, и, дружно навалившись, затолкали ее в машину.

— Нилов! — неистово кричала Котова. — Я вспомнила! Нилов! Валерий Васильевич, следователь с Петровки! Позвоните ему немедленно! Он сможет за меня поручиться и подтвердить, кто я такая! Я не хочу в тюрьму! — Измотанные за последние сутки нервы женщины сдали окончательно, и Лариса разрыдалась.

На милиционеров из районного отделения имя Нилова никакого впечатления не произвело, и на просьбу Ларисы они никак не отреагировали. В конце концов Котова оказалась там, куда ее и планировали поместить.

В камере, куда втолкнули присмиревшую и совершенно обессилевшую Ларису, находились еще пять женщин. Большая часть из них не обратила на новенькую ни малейшего внимания. Большая часть, но не все.

— Первый раз, что ли? — Ларису окликнуло явно многократно битое жизнью и многочисленными мужиками существо женского пола, одетое в кричаще яркие и не по сезону открытые одежки и с лицом, скрытым килограммами косметики.

— Да, — кратко ответила Котова, не желая втягиваться в разговор.

— Мордашка твоя мне что-то не знакома — из валютных-гостиничных, крутых-неприступных, что ли?

Этот вопрос Лариса вообще проигнорировала. Вместо этого она принялась трясти прутья решетки и звать охрану.

— Ты чего орешь? — грубо прикрикнул на нее подошедший на шум охранник.

— Мне срочно надо позвонить!

— И ради этого ты меня оторвала от «Шоу миллионеров»? — насупился тюремщик.

— Я имею право!

— Заткнуться, не высовываться, стать ма-ленькой мышкой. Или иметь большие неприятности. Вот все твои права. Дошло? — Тюремщик явно не отличался любезностью.

Лариса кивнула.

— Вот и ладненько.

— Извините, — Лариса изобразила на лице самую невинную и безобидную улыбку, на которую только была способна, — у меня к вам просьба.

— У вас есть пять секунд, — подражая ведущему телешоу, сказал охранник. — Слушаю вас.

— Вы можете созвониться со старшим следователем Ниловым Валерием Васильевичем с Петровки, тридцать восемь? И сказать ему, что Лариса Котова здесь, у вас.

— И все?

— Да. Просто скажите ему, где я нахожусь.

— Я подумаю, — сказал молодой охранник уже более благожелательным тоном — то ли он слышал про Нилова, то ли вообще упоминание Петровки оказало на него отрезвляющее действие.

Развернувшись, он скрылся из Ларисиного поля зрения.

Лариса в изнеможении опустилась на нары. Глаза ее были устремлены в исцарапанную похабными надписями стену и постепенно наполнялись слезами.

— Ты че не отвечаешь, когда с тобой говорят? Совсем оборзели валютки! — не отставала сокамерница-проститутка. — Думаешь, если тебя не наши русские мужики дерут, а какие-нибудь америкосы или нигеры, то ты круче, чем я? Или вот они?

— Вер, да заткнись ты, — осадили разошедшуюся девицу из дальнего угла. — Не видишь — не наша это девочка. На лице написано. Она скорее всего мужа-алкоголика утюгом грохнула, а теперь уже раскаивается. Или вообще загремела по ошибке — оказалась небось там, где не надо, вот ее менты и загребли под горячую руку. Я ошибаюсь? — последний вопрос был обращен уже к Ларисе.

— В основном нет — ваша последняя версия точно попала в цель.

— Вот видишь, Верка, а ты — орать. Чуть в волосы девчонке не вцепилась.

Говорившую женщину Лариса не разглядела, но по ее тону и по тому, с каким напряженным вниманием ловили ее слова сокамерницы, она поняла, что эту особу здесь уважают.

— Да не тушуйся ты так, — снова завела разговор девица, в ее голосе прозвучали даже сочувствующие нотки, — сначала всегда тяжело, потом привыкаешь. Вот, помню, когда меня первый раз менты загребли, я тогда на Тверской путанила… — и проститутка пустилась в воспоминания.

Лариса не заметила, как заснула, и сновидения ее были тревожными. Ее вновь и вновь уводили куда-то милиционеры, причем один раз «гражданку Котову» арестовывал ее бывший тарасовский любовник майор Карташов, другой — Нилов, ее московский друг.

Когда раздался голос: «Котова, к вам посетитель», она вскочила и почувствовала, что совершенно отдохнула, — в камере стоял и улыбался Нилов.

С Валерой Ниловым, сотрудником легендарного заведения с кошачьим названием МУР, Котова познакомилась два года назад. Был он человеком довольно образованным, обходительным и настолько понравился Ларисе, что она даже позволила их отношениям зайти дальше, чем обычно разрешала мужчинам.

— Ну, здравствуй, Лариса. Уж что-что, а оригинально обставлять наши встречи ты умеешь, — сказал Нилов.

— Здравствуй, Валера. А я вот… — Лариса растерянно обвела руками камеру.

— Знаю, знаю. Я уже поговорил с твоим следователем и убедил его в твоей благонадежности. Правда, из Москвы тебе все равно уехать пока нельзя, поэтому поживешь у меня — и выхода у тебя другого нет! — Нилов явно упивался перспективой приютить ее под своей крышей.

Спустя час Лариса уже лежала в горячей ванне в квартире у Нилова, снимая накопившееся за последние дни напряжение. После этого она впервые за двое суток нормально, по-человечески пообедала и теперь, уютно расположившись в мягком кресле и не спеша попивая кофе, рассказывала Нилову о своих приключениях в столице.

Предварительно она первым делом позвонила в Тарасов своему администратору Дмитрию Степановичу Городову, или просто Степанычу, и, вкратце поведав ему о своих злоключениях, отдала распоряжение немедленно выслать ей деньги в Москву на имя Нилова. А пока что Валерий одолжил ей свою заначку.

Степаныч в первый момент решил, что Лариса просто его разыгрывает, и начал было жаловаться на то, как по-хамски ведут себя поставщики и как «окончательно стебанулись официантки». Однако Лариса так гаркнула на него, что Городов моментально утих и елейным голосом пообещал, что все сделает в лучшем виде. Успокоенная Лариса повесила трубку. Исполнителем Степаныч был превосходным, и можно было не сомневаться в том, что завтра же она получит деньги.

Нилов, помимо того что любезно предложил ей свой кров, тут же озадачил своих знакомых в паспортном отделе милиции, и там пообещали быстро восстановить Ларисины документы. Убедившись, что судьба наконец-то смилостивилась над ней, Лариса стала успокаиваться.

— …Да-а-а, — задумчиво протянул Нилов, после того как Лариса закончила свой рассказ, — я впервые сталкиваюсь с такой патологической «везучестью». А компания там, судя по твоим словам, и вправду подобралась странная. Возьмем, к примеру, этого типа Малофеева — он же совершенно не вписывается в ту тусовку.

— Кориандр говорил, что Илья Константинович бывает у него по старой памяти — сам Андриан Вахтангович в прошлом борец за свободу и пламенный поэт. Сейчас Малофеев занимается чем-то подобным — журналистика, политология… Нет, Валера, в компанию он вполне вписывается — богемный, манерный, изнеженный тип. Но в одном ты прав — в том, что он — фигура странная. К тому же неизвестно, куда и когда он ушел.

— Хорошо, оставим пока этого Илью, вернемся к остальным. — Нилов явно заинтересовался делом и пытался хотя бы заочно разобрать ситуацию.

— Постой, Валера, а разве это дело ведешь ты? — тут же спросила его Лариса.

Нилов замялся.

— Ну, я так давно тебя не видел, — уклончиво сказал он. — И к тому же, зная тебя, ни за что не поверю, что ты не сунешь в эту историю своего очаровательного носика. Мне будет очень жаль, если его прищемят. В общем, я намерен оказать тебе всестороннюю поддержку. Не забывай, что ты также одна из подозреваемых.

— Ладно, — рассмеялась Лариса, отметив, как же давно она не смеялась. — Ваши доводы, Валерий Васильевич, приняты. Поехали дальше. Остаются Коля-кокаинист и Игорь. Лично я не склонна подозревать ни того, ни другого.

— Почему? У Игоря есть мотив — он отвержен, скорее всего, обижен. Ты сама говорила, что вечером у них с Витой была ссора. А Коля — так он просто законченный наркоман. Это может объяснить многое. Привиделась ему чуда-юда какая-нибудь вместо Виты, и порешил он красну девицу. В полной уверенности, что убивал монстра.

— Н-не знаю. Не верится что-то, — с сомнением заметила Лариса. — Можешь считать это женской интуицией, но не думаю, что кто-то из этой парочки мог убить девушку. Скорее уж Илья Константинович.

— Веришь, не веришь, но Игоря скорее всего уже взяли.

— О господи! Точно — у него же вчера выставка открылась. Едем! — решительно сказала Котова, мгновенно превращаясь в женщину-детектива.

— Куда?

— Как куда? На выставку, конечно. Может быть, еще успеем.

* * *

Они не успели. Творения Игоря Бесфамильного были на месте, а вот сам он отсутствовал. В уголке потягивала пиво группа молодых людей стильного вида, из чего Лариса сделала несложный вывод, что ребята принадлежат к художественной среде и наверняка знают автора выставлявшихся сегодня произведений. В своих предположениях она не ошиблась.

— Вчера повязали, — со вздохом произнес щуплый очкарик с обесцвеченными волосами, — прямо на открытии взяли. Первая в жизни выставка у человека, а они ему руки ломать. Гады!

Лариса покосилась на Валерия, который стоял рядом в штатском и все слышал, но нелестные эпитеты в адрес его коллег, казалось, ничуть не смутили его.

— Не мог он Витку убить, — продолжал тем временем очкарик, — не мог. Он ее больше жизни любил. Вот, смотрите — это он ее рисовал, — собеседник указал рукой на одну из картин, где ничего, кроме буйства красок и отдельных частей женского тела, разбросанных по всему холсту, разобрать было нельзя. — И когда его уводили, — продолжал молодой художник, — он все кричал: «Я не виноват! Я не убивал!»

— Лариса! — окликнул Котову знакомый женский голос. — Лариса, вас уже выпустили? — К ним подошла не кто иная, как вся увешанная фенечками неформалка Жанна. Позади нее маячил верный сопровождающий Дима.

— Да. Мою личность удостоверили и отпустили под подписку о невыезде, — ответила Лариса.

— А Игорька забрали, — со вздохом сообщила Жанна. — Такая несправедливость!

— Да, я уже в курсе. Кстати, познакомьтесь — старший следователь Московского уголовного розыска Нилов Валерий Васильевич, — представила Котова своего спутника. — В настоящее время он лишь частное лицо, — добавила она.

Жанна с Димой с недоверием посмотрели на Нилова, сухо кивнули и снова переключили свое внимание на Ларису.

— А вы пришли посмотреть работы Игоря? — осведомились они.

— Нет. Пожалуй, я не могу отнести себя к ценителям подобного искусства, — Лариса скептически ухмыльнулась, окидывая взглядом ряды абстракций. — Просто я и Валерий занимаемся собственным расследованием этого убийства. Должна же я уехать когда-нибудь из Москвы! А темпы работы милиции мне, к сожалению, знакомы. Кстати, если не возражаете, мы могли бы съездить к Кориандру и наконец в спокойной обстановке поговорить о деталях того вечера.

— Зачем? Мы ведь уже все рассказали милиции, — удивились Жанна с Димой.

— Но я-то не из милиции.

— Хорошо, если вы так хотите… — после некоторой паузы чудом сохранившиеся московские хиппи согласились с предложением Ларисы.

…Вскоре все четверо уже сидели в гостеприимной квартире Кориандра и дожидались, пока хозяин приготовит им свой знаменитый чай.

— А вы знаете, что Стас пропал? Да и Колю с тех пор никто не видел, — сообщила Жанна.

— Нет, впервые об этом слышу, — призналась Лариса. — А про политолога Малофеева что-нибудь известно? Он ведь ушел самым первым.

— Это в его стиле, — послышался голос хозяина, появившегося в дверном проеме с подносом в руках. — Он всегда приходит когда захочет и уходит аналогичным образом. Очень любит свою независимость. А я уважаю принципы каждого, если они, конечно, имеются.

— Вы давно его знаете? — спросила Лариса.

— Да, достаточно. Если быть точным, то лет десять. Мы с ним тогда были студентами МГУ. Я учился на журфаке, а он на мехмате.

— Как интересно, математик — и вдруг журналист, политолог, — удивилась Котова.

— А он всегда был нестандартным человеком, — охотно пояснил Коридзе. — И когда организовывал митинг студентов МГУ против военной операции в Афганистане, за что его чуть было не отчислили. И когда занимался самиздатом, за что его все-таки отчислили, и он попал в психиатрическую клинику на принудительное лечение. После психушки Илья, конечно, очень изменился — остекленел как-то, стал более черствым, непробиваемым. Мы с ним вместе жили здесь, в этой самой квартире, — Илья не москвич, с Севера откуда-то. По-моему, из Иркутска. Вот мы и жили здесь. Квартира мне досталась от бабушки, так что в этом смысле мне больше повезло, чем Илье.

— Он мог убить Виту? — бесцеремонно перебил хозяина Нилов.

— Нет. Я уже говорил милиции, что за каждого, кто был здесь в тот вечер, готов поручиться. А за Илью в первую очередь — он всегда был противником насилия и пацифистом. Так же, как и я. Мы с ним близки, как… — Андриан пошевелил пальцами, подбирая нужное слово, — как братья, — заключил он наконец.

— Хорошо, а наркоман Коля? — не отставал Нилов.

— А что Коля? Он тоже очень милый молодой человек, воспитанный. А наркомания — это болезнь.

— Болезнь богатых мальчиков и девочек, — возразил Нилов. — Тем более, насколько мне известно, Коля употреблял кокаин, а это очень дорогое зелье.

— Все равно — я не верю, что Коля мог убить Виту. Он всегда обретался в своих мирах, никогда не буйствовал, слова бранного не сказал. Где он теперь? — Любитель специй вздохнул.

— Вот именно витая в этих своих мирах, Коля вполне мог шлепнуть бедную девушку. Потом он мог и не подозревать об этом, — не унимался Нилов.

Андриан Вахтангович задумчиво потер свой гладко выбритый подбородок.

— Не знаю, не знаю. По крайней мере, никаких приступов агрессии по отношению к окружающим у него никогда не было.

— Хорошо, — Лариса сделала знак Нилову, который начал было что-то возражать, сомневаясь в миролюбии наркоманов. — А что вы можете сказать про Стаса?

— Хм… Стас начал появляться у меня в доме недавно, — осторожно сказал Кориандр. — И привела его, как вы могли догадаться, Вита. На мой взгляд, этот парень бесцеремонен и нагловат, но большинство из нынешней молодежи, увы, именно таковы. Виточке он нравился, а кто я такой, чтобы в чем-то переубеждать ее?

— Хамло он последнее! — резко высказался до этого сидевший неподвижно Дмитрий.

— А он мог убить Виту? — задал тот же самый вопрос прямолинейный работник МУРа.

— Нет! — чуть ли не хором ответили все присутствующие, а Жанна пояснила:

— Стас, конечно, тип хамоватый и невоспитанный, но не убийца. Не убийца! Он же просто обожал Виту. Да вы и сами видели его реакцию на ее гибель. И сейчас он наверняка ушел в запой с горя. Бедняжка! Резона же появляться ему здесь без Виты я не вижу. Это все-таки не его компания.

В разговоре наступила пауза. Лариса чувствовала, что ничего существенного по делу они с Валерием здесь больше не услышат. Поэтому она сочла за благо, поблагодарив радушного хозяина и его гостей, откланяться.

— Да не за что, — ответил за всех Кориандр. — Вы, пожалуйста, держите нас в курсе расследования. Всем нам Вита была дорога. — На глазах Андриана блеснули слезы.

— Конечно, — ответила Лариса. — К тому же не думаю, что мы видимся в последний раз.

* * *

После беседы с основными фигурантами той злополучной ночи Нилов и Котова отправились в уютное кафе выпить кофе.

— Ну и что обо всем этом думает гений МУРа? — спросила Лариса, усаживаясь за столик.

— Не знаю. Этот Кориандр не внушает мне доверия.

— Почему? Очень обходительный и вежливый мужчина — уж его-то подозревать я не вижу причины.

— Вот именно — слишком обходительный и вежливый. Слащавый и вообще — женоподобный какой-то. Слушай, Лариса, а может, он педик?

Нилов с кривой усмешкой посмотрел на Котову.

— Не уверена. Я бы скорее подумала, что гомосексуалист в этой компании Малофеев.

— Малофеев — пассивный, а Коридзе — активный, — тут же сделал вывод Нилов. — И вообще — на Кавказе почти все мужчины грешат мужеложеством и скотоложеством. А если моя версия верна, то исключать Андриана Вахтанговича из списка подозреваемых нельзя — может, он женоненавистник?

— Ну милиция, ну Москва! — покачала головой Лариса. — Почему вы так не любите этих южных людей?

— Потому что достали уже, — хмуро ответил Нилов. — В Америке сплошные Чайнатауны с китайцами, у нас же все рынки называют Азертаунами.

— Ладно, о национальной политике больше не высказываюсь, — предупреждающе подняла руки вверх Лариса. — А то сейчас начнем с тобой спорить. А я уже, признаться, устала…

— Так что, поехали домой?

— Как скажешь, — мягко ответила Лариса, и глаза следователя заблестели.

Глава 5

Лариса Котова сладко спала на удобном диване Нилова и видела дивные сны. В сновидениях она — в «Чайке», рядом за столом сидят ее старые друзья — Стас Асташевский с женой Леночкой, Эвелина Горская, майор Карташов… Возле стола крутится одетый почему-то в костюм официанта Степаныч и недовольно брюзжит. За соседним столиком сидел Котов вместе со своей секретаршей и пьяно жаловался ей на жизнь. Она уже хотела было встать, чтобы залепить Евгению пощечину прямо при всех, как… внезапно оказалась в квартире Кориандра совсем одна. И там никого не было, кроме мертвой Виты. Почему-то не было и двери.

Лариса проснулась, обвела безумным взглядом квартиру следователя Нилова и, мгновенно успокоившись, повернулась на другой бок и снова провалилась в целительный сон.

Сам Валерий рано утром куда-то собрался, не посчитав нужным будить гостью, однако Лариса проснулась сама. Проводив хозяина сонным взглядом, она решила не вставать в такую рань — часы на стене показывали семь утра. Это было выше ее сил, и поэтому она со спокойной душой вновь погрузилась в сладкое забытье. Но нежиться в постели до обеда ей не пришлось. Телефонный звонок разорвал тишину и нарушил покой жилища Нилова. Котова вскочила и взяла трубку, до конца не осознав, что находится не у себя дома в родном Тарасове, а в чужой квартире в негостеприимной Москве.

— Да, — буркнула она в трубку, отчаянно протирая слипающиеся глаза.

— Ты еще не проснулась, спящая красавица? — раздался в трубке игривый веселый голос Нилова.

— Не то чтобы да, но и не то чтобы нет. Я нахожусь в самом разгаре процесса пробуждения, — в тон следователю ответила Лариса.

— Предлагаю тебе ускорить этот процесс. Например, посредством холодного душа и крепкого кофе.

— Нилов, ты извращенец, я всегда это подозревала! — Лариса окончательно проснулась. — В такую рань я в холодную воду не полезу. И можешь рвать меня на сотню маленьких медвежат, все равно у тебя ничего не получится. Вот!

— Ваше дело, сударыня. Но проснуться вам все-таки следует. И сразу же приехать в отделение.

— Что случилось? — Сонливость Ларисы как рукой сняло, и она почувствовала, как по спине забегали ледяные муравьи.

— Да ничего особенного, — засмеялся Валерий, — просто приехал отец Виты. Думаю, что тебе захочется пообщаться с этим человеком. Тем более что человечек этот очень непростой.

— Все понятно — через полчаса я выхожу.

— Хорошо, служебная машина бело-синего колера будет ждать вас у подъезда.

— Издеваешься? — с веселым укором спросила Лариса.

— Ну, извини. Однако насчет машины я не шучу — не добираться же тебе на метро?

— Ладно, остроумный ты наш, я пойду в душ просыпаться. До встречи.

— Целую!

Лариса повесила трубку первой, не дожидаясь коротких гудков, и задумалась — а стоило ли уступать брутальному напору Валерия этой ночью? Впрочем, угрызений совести по этому поводу она не испытывала, холодные же струи воды, под которые Лариса заставила себя встать, вместе с остатками сна выгнали и все лишние мысли. Да и воспоминания о прошедшей ночи были очень даже приятными.

* * *

Артурас Эйгелис сидел на жестком стуле в кабинете у старшего следователя МУРа Валерия Нилова. Его породистое лицо выражало безысходное горе.

— Знакомьтесь, — сказал следователь официальным тоном, едва Лариса сняла пальто. — Артурас Эйгелис, отец погибшей.

Мужчина приподнялся со стула и учтиво поклонился.

— Лариса Котова, частный детектив. Занимается делом об убийстве вашей дочери параллельно с правоохранительными органами. — Лариса кивком подтвердила сказанное.

— Валерий Васильевич, вы позволите нам поговорить наедине, воспользовавшись вашим кабинетом? — официально обратилась Котова к Нилову.

— Безусловно, — кивнул Валерий, поднимаясь со своего места и указывая на него Ларисе. — Кабинет в вашем распоряжении.

— Впервые вижу такого вежливого и учтивого следователя, — усмехнулся Артурас, как только дверь за Ниловым закрылась.

Сказал он это так, как умеют говорить лишь прибалты — и никакие эстрадные пародисты не изобразят истинного певучего акцента латыша, литовца или эстонца.

— Все люди разные, — ответила ему «частный детектив» ни к чему не обязывающей народной мудростью. — Примите мои соболезнования. Вы уже поговорили со следователем? — продолжила Лариса, когда несчастный отец поблагодарил ее кивком за участливые слова.

— Да, — ответил он на удивление ровным голосом, — и не совсем понимаю вашу роль во всем этом спектакле под названием «Российское правосудие». Ведь убийца был там, в квартире. Я уверен в этом.

— Я тоже была в той квартире. Случайно. Там я и познакомилась с Витой. Поэтому и занимаюсь этим делом.

Лариса немного покривила душой. Посчитала, что незачем и без того убитому горем отцу рассказывать, что сама она — одна из подозреваемых и лишь найдя истинного убийцу, она снимет с себя нелепые подозрения. Все это — исключительно ее проблемы, и переваливать их на чьи-то плечи она не собиралась. Да и не получилось бы это, если она этого даже захотела.

— Хорошо, — медленно проговорил Артурас. — Что вы хотите знать?

— Чем вы занимаетесь? Чем зарабатываете себе на жизнь? — выпалила Лариса, а про себя подумала: «Вот оно — дурное влияние излишне прямолинейных следователей».

— У меня бизнес. Вполне законный и более чем прибыльный, — сухо ответил прибалт.

— Можно уточнить, какой именно?

— Цветной металл. Я понял, к чему вы клоните, но боюсь, что вас разочарую. Я никому не «перебегал дорогу», не имею серьезных врагов, жаждущих отомстить мне таким вот способом, — Артурас вздохнул. — Но я виноват в ее смерти…

Лариса напряглась.

— Видите ли, — продолжал Эйгелис, — я ни в чем не отказывал своей дочери. Для Виты не было никаких запретов, с тех пор как умерла ее мать. — Артурас вновь тяжело вздохнул. — Последнее время мне очень не нравилась та компания людей, в которой она вращалась. Возможно, Вита даже баловалась наркотиками. А я, я — ее отец, единственный родной человек, не смог оградить ее от всего этого, — плечи господина Эйгелиса опустились, и Лариса увидела, что этот солидный и степенный мужчина плачет.

Наступила тягостная пауза. Лариса понимала состояние своего собеседника. И даже пожалела, что начала с ним беседу.

— Не надо стыдиться своих слез, — тронула она несчастного отца за рукав. — Я сейчас уйду и попрошу, чтобы вас некоторое время не беспокоили. Продолжить наш разговор мы сможем в удобное для вас время. Если не возражаете.

— Да, конечно, спасибо вам. Позвоните мне завтра, — сказал Эйгелис, доставая платок из пиджака, — в любое время.

Вместе с шелковым носовым платком Артурас вытащил портмоне, из которого в руки Ларисы перекочевала визитка прибалтийского бизнесмена.

Покинув кабинет, Лариса увидела Нилова, скромно сидевшего на стульчике, словно подозреваемый, ожидающий приема у грозного следователя.

— Ну как? — весело воскликнул он, вскакивая со стула и бросаясь Ларисе навстречу. — Что интересного рассказал прибалт?

— Немного, — с грустью в голосе ответила Лариса. — Он плачет. Валера, будь добр, не заходи пару минут в свой кабинет. Пусть выплачется мужик.

— Что за вопрос? Конечно, — понимающе отозвался Валерий. — Ты не голодная, случайно? Можем пойти перекусить чего-нибудь.

— Нет, Валера, я, наверное, пройдусь. Подумаю. А с этим Эйгелисом мы договорились встретиться завтра. Не в милиции. Так что спасибо тебе за звонок. И за кабинет.

Нилов хотел что-то ответить, но в этот момент проходивший мимо коллега дружески хлопнул его по плечу и увлек за собой, возбужденно рассказывая свежий анекдот про ментов.

— Во народ! — притворно возмущаясь, говорил рассказчик. — Валерка, ты знаешь, как называют конную милицию?

— Нет, — рассеянно ответил Нилов, одновременно кивая Ларисе на прощанье.

— Ментавры! — возбужденно провозгласил веселый сотрудник МУРа и, не дожидаясь реакции слушателей, расхохотался. — Здорово, а? — Он опять хлопнул Нилова по плечу. — Ментавры!

Лариса улыбнулась и направилась к выходу. «Действительно, остроумно, — подумала она. — «Ментавры» — и чего только не придумают!»

В квартире Нилова ее ожидал сюрприз — призывно мигающий сигнал автоответчика, оповещающий о том, что его хозяину сегодня уже звонили и что он все честно записал и готов воспроизвести. Достаточно лишь нажать кнопку. Но именно этого-то Лариса и не стала сразу делать. Дурной это тон — прослушивать чужие телефонные разговоры. Но ведь там может быть что-то важное.

Через некоторое время Лариса все же нажала на кнопку, и аппарат заговорил голосом Жанны: «Лариса Викторовна, вы просили звонить, если что вспомним. Так вот. Если вы гарантируете, что информация, которую вы получите, не станет известна милиции, то мы с Димой ждем вас…» — возбужденный голос продиктовал адрес.

Лариса прослушала запись еще раз, после этого стерла ее, в очередной раз похвалив себя за интуицию, и решительно вышла из квартиры, благо раздеться еще не успела.

* * *

— Добрый день, молодые люди, — поприветствовала Котова своих знакомых, сидевших в дешевом кафе.

— Здравствуйте! — традиционно хором ответили ребята и так же традиционно оба смутились своей слаженности.

«А ведь будут хорошей парой», — неожиданно мелькнуло в голове у Котовой.

— Вы хотели мне что-то сказать?

— Да, Лариса Викторовна. Видите ли, — начала Жанна, — тогда у Кориандра мы вам сказали не совсем правду…

— Ну, — перебил ее Дима, — потому что вы были не одна, а с этим следователем…

— Поэтому мы и не сказали, — продолжила Жанна.

— Я почему-то так и подумала, — усмехнулась Лариса. — Но ничего страшного — милиция ничего не узнает. По крайней мере от меня — это я вам гарантирую. Так что же вы хотели сказать?

— Мы знаем, где может быть Коля. А Коля может знать, где Стас. Но, сами понимаете — никакой гарантии здесь быть не может.

— Это далеко отсюда?

— Мы так и подумали, что вы захотите сразу туда отправиться. Нет, это рядом — две станции на метро.

— Едем, — бросила Котова и порывисто устремилась к выходу из кафе.

…Через полчаса они уже поднимались по лестнице, ведущей в квартиру, которая представляла собой наркоманский притон. Лариса Викторовна Котова его именно так себе и представляла. Именно так подобные заведения изображаются в дешевых голливудских боевиках.

Это была обыкновенная московская квартира в обыкновенной старой пятиэтажной «хрущевке» на тихой улочке, по иронии судьбы носившей имя «Тарасовская». Дверь им открыли не сразу. Кто-то долго копошился у «глазка», потом стал возиться с запорами и задвижками явно нетвердой рукой. Наконец дверь распахнулась, и взору пришедшей троицы предстало некое существо.

Лариса всегда с презрением относилась к наркоманам, а в том, что ее привели в их притон, она ни капли не сомневалась. Нечто, открывшее дверь, еще недавно было человеком. Точнее, девушкой, и притом даже, наверное, симпатичной. Сейчас перед незваными гостями предстало именно существо — изможденное, тощее, со впалыми щеками и огромными синяками под глазами. Из-под распахнутого халатика виднелись груди, висевшие двумя пустыми мешочками.

«А ведь совсем молоденькая, наверное, — пронеслось в голове у Ларисы. — Лет двадцать — двадцать один, не больше».

Девушка молча закрыла за гостями дверь и, не обращая на них никакого внимания, стала медленно запирать ее на многочисленные засовы и шпингалеты.

— Пойдемте, — дернула Ларису за рукав Жанна.

Внутри обшарпанного жилища толпами сновали тараканы. Эти мерзкие божьи твари, наряду с клопами, вшами и крысами, всегда сопровождают человека, если тот, забыв, что он «венец творения», перестает заботиться о себе и окружающем его мирке. Все они заботятся о себе сами, подбирая все, что поленился убрать человек.

В комнате на грязном диване, на разложенных на полу матрацах и просто на голом полу лежали человек пять законченных наркоманов. В сторону вновь прибывших никто даже головы не повернул. К одному из тел, распростертых на диване, подошла Жанна и с силой встряхнула его.

— Коля! Коля!! Да очнись же ты, черт! — вскрикнула она.

— Здравствуй, — нараспев сказала рыжая голова, не размыкая век. — Мир тебе, человек.

— Мир, мир. Где Стас? — продолжала сотрясать невесомое тело Жанна.

— Какой Стас? — так же медленно пропел Николай. — Не помню никакого Стаса. И тебя не помню. Ты кто, человек?

— Нет! Не человек я. А козявка фиолетовая. Паучок розовый, — продолжила играть с наркоманом в какую-то непонятную игру Жанна. — Где Стас?

— Стаса нет, — продолжал напевать Коля. — И нас не будет…

— Стаса правда здесь нет, — сказала девушка, открывавшая дверь. Халатика на ней уже не было.

— А где он? — обернулась к ней Жанна.

— Его давно уже нет. Если найдете его — напомните ему про деньги, которые он должен за счастье. Он знает, — с этими словами девица взгромоздилась на диван к блаженному Коле и стала гладить его ширинку, но вгляд ее по-прежнему был направлен куда-то в пустоту.

— Пойдем отсюда, — почти взмолился Дима. Обстановка его явно тяготила.

Ларисе тоже хотелось поскорее вырваться на свежий воздух к живым людям. Здесь же были лишь тени людей, которые уже потеряли душу и тело. Оставалась только видимость, но и она скоро должна была исчезнуть.

— Адрес! — вдруг громко потребовал хиппи. — Адрес Стаса!

— Большая Черкизовская, восемнадцать. Ступай себе, паучок. Или нет — останься. Ты красивый, паучок. Розовый. Нет. Ты — зеленый паучок, — пел вслед уходящим Коля. — Ты уходишь… Мы все уйдем…

…Лариса, Жанна и Дмитрий сидели в уютном скверике и не могли надышаться прогорклым городским воздухом. После атмосферы наркоманской квартиры он казался им кристальным бальзамом швейцарских гор.

— Вы слышали? — тихо спросила Жанна.

— Да, — также тихо ответила Лариса. — Спасибо.

— Мы, пожалуй, пойдем. Вы не заблудитесь?

— Нет. Я неплохо ориентируюсь в столице. Но за заботу спасибо. Вообще — спасибо вам, ребята. Будете в Тарасове, заходите в ресторан «Чайка».

— И вам спасибо. Удачи вам, — слаженно улыбнулись Жанна и Дима, взялись за руки и вскоре исчезли за углом ближайшего дома.

* * *

В скверике Лариса пробыла недолго — поднялась почти сразу после ухода хипповской пары. Дел на сегодня было еще ой как много.

Первым пунктом, куда она направила свои стопы, стал Институт культуры, в котором учились и Вита, и Стас, и Игорь. Там Лариса сразу направилась к декану факультета изобразительных искусств. Седовласый заслуженный художник Савва Игнатьевич Мерзляков скорбел, убитый трагической судьбой Виты. Скорбел, запираясь в своем кабинете наедине с бутылкой «Гжелки», отпуская с занятий радостных студентов. Но Ларисе повезло — глубокоуважаемый профессор сегодня еще не успел надраться и был лишь слегка подшофе.

— Какая была девочка! — всхлипнул он. — Какой яркий талант! А все Стас. Вот возьму — и отчислю его. Коньяк Абрамычу поставлю — и он его отчислит. Пусть улицы убирать идет.

— А разве Стас такой уж отрицательный тип?

— Стас — раз-гиль-дяй, — четко, по слогам произнес профессор. — И этим все сказано. Водку будете? Ну, как хотите. И чего наша Виточка в нем нашла? Ну смазливый, но что с того?

— Скажите, а враги у Виты были?

— Что вы, что вы?! — захмелевший декан замахал на Ларису руками. — Нет. Я просто уверен! Виточка всегда была душой всех компаний, хорошо училась. Правда, прогуливала иногда, но в меру. И экзамены сдавала если не на «отлично», то на «хорошо» обязательно. Вита, заметьте, училась на бесплатном отделении. И это-то при деньгах ее отца!

— А что вы можете сказать про Игоря Бесфамильного?

— Вот Игорь — достойная пара для нашей Виточки! Очень положительный молодой человек. И талантливый. Не то что Стас! Он окончил наш институт только год назад, и вот у него уже персональная выставка!

— Вы считаете, что Стас может быть замешан в ее убийстве? — напрямик спросила Лариса.

Савва Игнатьевич замялся.

— Нет, не думаю. Разве что ввел ее в плохую компанию, где ее могли убить. Но сам… Нет, не мог он этого сделать. Хотя он ведь наркотиками балуется. И Виту наверняка приучал, аспид эдакий! Если он и причастен, то только под этим, как его молодежь называет? — уже порядком захмелевший декан (за время этой краткой беседы Мерзляков умудрился ополовинить бутылку) зашевелил пальцами, желая подобрать нужное слово.

— Под кайфом? — пришла на помощь Лариса.

— Да-да, именно, — закивал в знак согласия Мерзляков. — Вот под кайфом он и мог ее убить. А так — балбес, он и в Африке балбес! Давайте выпьем за упокой души нашей Виточки…

* * *

На Большую Черкизовскую Лариса поехала на ниловской машине. Валерий попытался было напроситься в шоферы, но Котова была непреклонна. К тому же водила она автомобиль прекрасно.

«Господи, ну нельзя же быть такой дурой, — повторяла она после того, как улыбчивый гибэдэдэшник помахал ей вслед. — Дура. Распоследняя дура! Сесть за руль без прав!»

Она никак не могла простить себе очередной ошибки — водительские права также находились в сумочке, а где находилась эта сумочка, знали сейчас лишь похитители. Новые документы пока еще не были готовы, хотя Нилов и обещал сегодня же достать временные. Когда полосатый жезл властно приказал ей свернуть на обочину и хмурый сержант потребовал документы, а также между прочим поинтересовался, что это она делает за рулем ниловской «десятки», Ларисе пришлось рассказывать любопытному стражу порядка все — кто такая, как приехала, что случилось и что машину ей дал лично Нилов. Это товарищ сержант не замедлил проверить.

Вновь ее спас Нилов. Спас от самой себя, от собственной глупости — он так рявкнул в рацию, чтобы Котову немедленно отпустили и не тормозили больше его авто, что сержант, сразу сделавшись доброжелательным, отдал Ларисе честь, да еще и помахал ей вслед, желая доброго пути.

Путь до Большой Черкизовской ей указал все тот же улыбчивый сержант. Однако, несмотря на точные указания, на каком перекрестке надо повернуть налево, а на каком ехать не сворачивая, Лариса все же напутала и повернула не там, где надо. Пришлось останавливаться и спрашивать у всезнающих старушек, обитающих везде. Указания старушек оказались на редкость достоверными, и уже через пятнадцать минут сыщик Котова подъезжала к дому номер восемнадцать.

Но сюрпризы и прочие неожиданности не закончились в этот день. Паркуя «десятку» цвета «мокрого асфальта», наша героиня была готова ко многому. Например, к приземлению в столице Помидоров-убийц с альфы Центавра или к встрече со своим мужем под руку с его секретаршей…

Но что здесь, в доме номер восемнадцать, мог делать журналист и политолог Илья Константинович Малофеев? А именно он появился из среднего подъезда и направился своей несуразной походкой к припаркованному неподалеку «Фольксвагену» не первой свежести.

Решив проверить возможную удачу, Лариса вошла в тот же самый подъезд, из которого вышел Малофеев, и нажала на звонок первой попавшейся квартиры.

— Кто там? — прозвенел за дверью веселый женский голос, прорвавшийся сквозь доносившуюся из глубины квартиры музыку.

— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, где можно найти Стаса?

— Стас живет на третьем этаже. Квартира расположена так же, как и эта. Передавайте ему привет от Оксаны. И заходите к нам вместе.

«А Стас, оказывается, знаменитая личность, — подумала Лариса. — По крайней мере, в своем подъезде».

На звонок в шестьдесят шестой квартире никто долго не отвечал, хотя его трели за металлической, обшитой деревом дверью были на редкость громкими. Такими громкими, что дверь соседней квартиры приоткрылась на длину цепочки и цепкий старушечий взгляд внимательно осмотрел Котову с ног до головы. Видимо, пожилая женщина осталась удовлетворена осмотром, поскольку дверь вскоре без комментариев закрылась.

«Никого нет, — с грустью подумала «сыщица». — Да и не могло быть иначе. Просто так застать дома таких людей, как Стас, практически невозможно».

От обиды она с силой толкнула дверь, совершенно не надеясь на положительный результат, но дверь оказалась не заперта и легко, беззвучно открылась.

Этот факт уже сам по себе заставил Ларису похолодеть. У нее появилось нехорошее предчувствие. И оно ее не обмануло. Зрелище, открывшееся вскоре глазам Ларисы, долго преследовало ее по ночам в кошмарах: в коридоре, недалеко от входной двери, лежал, нелепо раскинув при падении руки, Стас.

Лежал он, видимо, давно. С аккуратной дырочкой во лбу. Лариса вскрикнула и, цепляясь за дверной косяк, сползла на грязный пол…

Глава 6

Возвращение в нормальный мир было неожиданным и далеко не самым приятным. Очнулась Лариса от того, что кто-то щедрой рукой поливал водой ее лицо. Вода, к большому неудовольствию обливаемой, оказалась до дрожи холодной. Едва не захлебнувшись, Котова резко села, судорожно хватая ртом воздух и одновременно вспоминая, где же это она находится.

В квартире Стаса царило оживление — щелкали фотоаппараты, запечатлевая все подробности на пленку для протоколов. Потом эти снимки будут подшиты в дело. Тело хозяина уже погрузили в «труповозку» и отвезли к патологоанатому. Все, что осталось от бедолаги, это нарисованный силуэт человека на полу и скромное пятнышко засохшей крови.

— Я уже думал вызывать реанимацию, — раздался голос Нилова где-то совсем близко, почти над самым ухом.

И тут до несчастной женщины стало доходить — в связи с чем, при каких обстоятельствах и где именно она находится. Немного, правда, удивил ее добродушный и насмешливый тон Валерия.

«Ведь он, наверное, думает, что…» — мелькнуло в голове у Ларисы, и первыми ее словами стали:

— Валер, я не убивала…

Подобное заявление еще больше развеселило старшего следователя МУРа. Он громко и искренне рассмеялся, а когда успокоился сам, поспешил успокоить и свою тарасовскую подругу:

— Расслабься. Тебя никто не подозревает. И еще, — Нилов чуть замялся. — Просто очень интересно — разговор на полу приводит тебя в особое расположение духа, да?

Лариса слабо улыбнулась и попробовала подняться.

Через час дубленка была сдана в химчистку, а ее владелица госпожа Котова, в настоящее время «лицо БОМЖ», сидела снова в квартире доброго следователя Нилова.

— Наши грамотные и компетентные судмедэксперты установили, что Станислав Ламер — вот такая у него оказалась забавная фамилия — был убит выстрелом из пистолета системы Макарова в упор. Смерть наступила мгновенно около полутора суток назад. Точное время скажут завтра, — Нилов сидел напротив Ларисы и листал предварительный отчет своих коллег, периодически вставляя в него свои комментарии. — Дверь, судя по всему, открыл сам… М-м-м, так-так-так, это неинтересно, ага, калибр! Вот! Из квартиры ничего не пропало.

Валерий швырнул листы бумаги на стол, закурил и как-то торжественно провозгласил:

— Итак, какой мы делаем вывод?

— Из этого мы делаем вывод, — продолжила Лариса, — что убийцей Стаса был его хороший знакомый, что убийца не ставил своей целью личное обогащение посредством изъятия из квартиры убитого каких-либо ценных вещей. Также можно сделать вывод, что убийца не был профессионалом либо маскировался под любителя. Насколько я поняла, оружие на месте не найдено и стреляли из еще не засвеченного ствола.

Лариса остановилась перевести дух и взглянула на собеседника. Нилов сидел, держа чашку чая в непосредственной близости от широко раскрытого рта, но было видно, что чашка не меняла место своей дислокации все время, пока продолжался краткий спич Ларисы. И это чрезвычайно льстило последней.

Нилов очнулся от замешательства, автоматически сделал глоток и, поставив чашку на стол, промолвил:

— Да-а-а, Котова. Вы прекрасно усвоили сленг ментовского протокола. Блестящая стилизация!

— Пытаетесь за насмешками скрыть свое восхищение возможностями слабой женщины, Валерий Васильевич? — отшутилась Лариса.

— Хм, может быть, может быть, — пробормотал Нилов. — Ладно, оставим пока это. Ты так и не изложила подробности. Учти, все сказанное тобой я должен буду передать ребятам, официально ведущим это дело. — Нилов немного помялся. — Ну, в зависимости от того, что именно ты скажешь. Кстати, знаешь ли ты, кому обязана своим алиби?

— Тебе?

— Нет. Мое покровительство не распространяется настолько далеко, к сожалению… А своим алиби ты обязана соседке. Она же и вызвала милицию. Старушка — божий одуванчик наблюдала за тобой и, когда услышала, как ты упала, вызвала милицию. Но я отвлекся, рассказывай.

— В общем, рассказывать особо нечего. Приехала, увидела, вырубилась. Хотя интересное действительно есть, — Лариса задумалась и отпила из своей чашки. — Перед тем как я вошла в подъезд, из него вышел как ты думаешь кто?

— Понятия не имею. Твой муж с любовницей под руку?

— Наши рога не входят в вашу компетенцию, гражданин начальник, — сурово парировала Лариса. — Из подъезда вышел господин Малофеев. Тот самый политолог из квартиры Кориандра, Илья Константинович. Согласись, очень странное совпадение. И я полагаю, было бы неплохо выслушать его объяснения по этому поводу.

— Ты ничего не путаешь, Лариса? Ты уверена? — серьезно спросил Нилов.

— Абсолютно.

Нилов снял трубку телефона, набрал номер и отдал соответствующие команды. После этого он повернулся к Ларисе:

— Кстати, чуть не забыл. Вот, это тебе, — он достал из кармана конверт и передал его Котовой.

— Что это? — спросила она.

— Я получил за тебя деньги, перевод из Тарасова, как ты и просила. И туда же положил временные права.

— Ай да Степаныч! Ай да молодец! — обрадовалась Лариса. — С деньгами-то я теперь не пропаду.

— А я? — обиженно вскричал Нилов. — Я разве не молодец?

— Ты — само собой! — целуя его в щечку, ответила Лариса с улыбкой. — Просто Степаныч так редко вызывает у меня радостные эмоции…

* * *

Поиски господина Малофеева не привели к положительному результату — этот эстетствующий индивидуум попросту исчез. У дома, где обитал подозреваемый, были оставлены оперативники для наблюдения и задержания, в случае если «объект» появится.

В небольшом информационном агентстве, где Илья Константинович занимал высокооплачиваемую должность эксперта по проблемам местного самоуправления в регионах, сказали, что накануне Малофеев взял несколько дней за свой счет. По тону говоривших чувствовалось, что коллеги Малофеева недолюбливали, видимо за излишнюю манерность, высокомерие и отчужденность от тесного журналистского коллектива.

— Найдется, куда он денется! — с уверенностью сказал Нилов после решения объявить Малофеева в розыск.

Сюрпризом, однако, стало исчезновение Кориандра — не менее таинственное и подозрительное, чем его приятеля. На работе сотрудники понятия не имели, где шляется их шеф. Впрочем, особо этим не интересовались. Однако самые наблюдательные отметили, что ранее за Андрианом Вахтанговичем такого не наблюдалось. Нилов подумал было объявить в розыск и гражданина Коридзе, но передумал, не найдя достаточных на то оснований.

Сейчас он сидел в своей квартире в обществе Ларисы и бутылки самой дешевой водки. «Чтобы не спиваться, — пояснил он недоумевающей Котовой. — Такой гадости больше бутылки не выпьешь, а утром, когда просыпаешься, наступает такой жестокий бодун, что пить не хочется ну просто неделями».

— Что делать-то будем? — вопрос был адресован Котовой.

— Кого мы еще не проверяли? — деловито осведомилась в свою очередь Лариса.

— Всех. Всех проверили. Некоторых даже по нескольку раз.

— А Игоря Бесфамильного, вашего главного подозреваемого? Я почти уверена, что он не виноват.

— Пока не выяснится степень участия в этом деле Малофеева и Коридзе, Игорь будет в камере, — отрезал Нилов. — А вообще, с ним говорили наши ребята. Я тебе рассказывал. И он почти сознался в убийстве.

— Ага, — саркастически усмехнулась Лариса. — А то я не знаю ваших методов. Короче, звони, заказывай мне пропуск, я еду к нему.

— Есть, мон женераль, яволь, майн либен фюрер, — начал паясничать уже слегка нетрезвый следователь. — Р-р-разбежалась. А пожалуйста где?

— Тебе трудно? — не оценив юмора, Лариса нахмурила брови. — Или дожидаетесь очередного трупика, очередного «глухаря»?

— Ладно, — Нилов лениво потянулся к телефону и, набрав номер, выполнил-таки просьбу назойливой женщины. Назойливой. Иногда даже очень. Но, черт возьми, как же великолепна в постели эта «новая русская»!

* * *

Когда Лариса проникла в стены КПЗ, на нее накатили недавние воспоминания о ее собственном пребывании там. И пусть сейчас она находилась не в камере, а в комнате для свиданий, обстановка оставалась мрачной — тюрьма, она, как известно, и в Африке тюрьма.

Лицо вошедшего в комнату художника Игоря Бесфамильного ничего не выражало. Ни печали, ни радости. Лариса отметила про себя его чрезвычайно изможденный вид и огромные синяки под глазами — то ли следы недавних побоев, то ли последствия бессонных ночей.

— Здравствуйте, Игорь, — как можно доброжелательнее и мягче произнесла гостья.

— Добрый день. Хотя кому как, — отозвался Игорь совершенно бесстрастным голосом, явно принимая посетительницу за «ментовку».

— Меня зовут Лариса Котова. Волею судьбы я оказалась вовлеченной в эту историю. И теперь пытаюсь выбраться из нее, начав собственное расследование. Так что можете считать меня частным детективом. И еще — я искренне убеждена в том, что вы невиновны, и в настоящий момент многое будет зависеть от того, что вы мне расскажете. В том числе ваша свобода.

— Ладно, — в голосе Ларисиного собеседника проскользнула заинтересованность. — Задавайте ваши вопросы.

— Зачем вы приходили той ночью к Кориандру?

— Блин, — начал раздражаться Игорь. — А я-то думал… Да задавали вы мне этот вопрос. Тысячу раз задавали. «Верю в вашу невиновность», — передразнил он Ларису. — Цирк! Вам что, больше делать нечего, как ко мне ходить? Улики есть — сажайте. Признания я все равно писать не буду! Слышите? Не буду! Вы, простите, в каком звании?

— Я уже сказала — я не из милиции. Если хочешь знать, — Лариса тоже начала раздражаться и перешла на «ты», — я сама была там той ночью. И знала Виту всего несколько часов. И в камере сидела в качестве подследственной…

— Хорошая была девушка, — неожиданно сказал Игорь. — Я очень сожалею. Дурак… Простите, сорвался. Но эти менты… — Игорь испытующе глянул на Ларису, как она прореагирует на это слово.

Реакция была нулевой, и задержанный продолжил:

— Эти менты ведь ни хрена не делают! Я чувствовал, что ее увлечение Стасом плохо кончится. Я ей говорил, предупреждал, а она… Этого козла Стаса надо искать! Он во всем виноват!

— Стас мертв, Игорь, — прервала юношу Котова. — Его убили. В собственной квартире пустили пулю в лоб. Так что ты уже почти вне подозрений. Почти.

— Блин… Но не я это, — как-то сразу растерялся Бесфамильный.

— Ну, — засмеялась Лариса, — это-то понятно. Ты же тут был, в камере. Ты физически не мог этого сделать.

— Я имею в виду, что Виту не я убивал, — прижал руки к груди Бесфамильный. — Я люблю ее… Любил… А насилие я ненавижу в принципе. Художник и насилие — это вещи несовместимые, сами понимаете. Виточка… Моя Витаминка, — он неожиданно всхлипнул.

— Расскажи про Стаса, — мягко попросила Лариса. — Все, что тебе о нем известно.

— Хорошо, — вздохнул Игорь и начал…

* * *

…Вита и Игорь. Игорь и Вита. Только так говорили о них в родном институте. Всегда вместе. Всегда веселые. Счастливые. Они встречались уже около года. Они всегда были вместе, несмотря на то что Вита училась на втором курсе, а Игорь уже оканчивал институт.

Вита побывала в доме родителей Игоря в подмосковных Люберцах. Очаровательная латышская девушка очень понравилась маме Игорька. Вместе они съездили на неделю в Прибалтику — на родину Виты, где кандидатуру потенциального зятя одобрил потенциальный тесть, важный бизнесмен Артурас Эйгелис.

Они мечтали. Мечтали об известности и славе семейной пары художников. О персональных выставках в Париже и Нью-Йорке, мечтали о детях…

Спорили. Спорили иногда до хрипоты и весело смеялись потом над этим. Вита хотела мальчика, а Игорь — девочку.

А еще Игорь был категорически против, когда Вита предложила ему маленькую таблеточку «для прилива вдохновения». Именно на этой почве и разразился их первый скандал. Игорь громко хлопнул дверью, обозвал невесту конченой наркоманкой и ушел.

Помирились они на следующий день. Вита пообещала завязать, а Игорь на коленях просил прощения за вчерашние грубые слова. Слово свое девушка сдержала. По крайней мере, Игорь никогда не видел ее «под кайфом». Хотя… Сейчас, находясь в камере, он не был уверен в этом.

Свадьба была назначена на конец апреля и должна была состояться в Подмосковье. С обеих сторон шли активные приготовления. А в январе, сразу после зимней сессии, появился этот Стас. Он сразу вызвал у Игоря отвращение. Как человек культурный, воспитанный и до мозга костей интеллигентный, Ларисин жених не мог испытывать добрых чувств к грубоватому и нахальному Стасу. К тому же, по слухам, этот тип баловался наркотиками, а наркоманов Игорь не терпел. Презирал и ненавидел.

Но именно к нему, именно к этому низкоинтеллектуальному и бездарному индивидууму ушла Вита. Его любимая Вита…

— Знаете, — говорил Игорь Ларисе, — я знал, что Стас неискренен с Витой. У него была какая-то цель.

— Почему ты так решил?

— Потому что, прежде чем начать за ней ухаживать, он наводил о ее семье справки.

— То есть?

— Очень просто. Я однажды в туалете случайно подслушал, как Стас спрашивал у кого-то, где учится девушка по фамилии Эйгелис. Он ведь вообще с другого факультета. Я еще Вите об этом рассказал, а она смеялась. Спрашивала, ревную ли я. Ей всегда нравилось быть в центре внимания.

— Когда это было? Когда Стас начал за ней ухаживать?

— Где-то с месяц назад. Скажите, Лариса, то, что я рассказал, может помочь?

В голосе Игоря было столько боли и мольбы, что Котова поняла — ковыряться в болезненном прошлом Игорю тяжело. Поняла она и нечто другое…

— Да, Игорек, поможет. Уже помогло. Держись. И еще — я была на твоей выставке, мне очень понравилось, хотя я ничего не смыслю в живописи.

Как и большинство творческих людей, эта невинная лесть немного успокоила. И когда конвой уводил главного подозреваемого, на его губах играла пусть грустная, но улыбка.

Лариса покидала мрачное заведение с достаточно противоречивыми чувствами. С одной стороны, этот парень произвел на нее исключительно положительное впечатление. Было горько и обидно за него, за то, что этот парень сейчас там, в камере. С другой стороны, разговор с Игорем привел «мыслителя Котову» к определенному выводу. И чем больше она думала, тем прочнее и навязчивее становился этот вывод.

«Понятно, что Игорь не виноват, — размышляла Лариса, не спеша прогуливаясь по шумным улицам столицы. — И подставил его именно Стас. Судя по показаниям, он один видел его ночной визит. И он же высказал свои подозрения милиции. А зачем ему это было надо?»

Лариса глубоко задумалась и не заметила, как только что пересекла улицу на красный свет. Однако все обошлось благополучно. Да и какое значение имеют эти цветные светодиоды светофоров, когда Лариса так близка к разгадке! Возможно, близка.

Версия первая — ревность и жажда мести. Версия вторая — он и есть убийца, которому необходимо было отвести от себя подозрения.

Лариса зашла в кафе, заказала себе чашечку кофе и в ожидании заказа затянулась любимым «Кентом», а мысли тем временем продолжили свой бег.

А убил Виту все-таки Стас. Мотив? Никакого. Точнее, не совсем так. Стас — наемник. Дешевый наемник с классическим финалом — мавр сделал свое дело, мавра можно убирать. Кому же так помешало это милое улыбчивое создание с ангельской внешностью и, похоже, таким кротким нравом? Или господин Эйгелис не так прост и враги у него все же имеются?

Кофе был приятным. Настоящий, смолотый и сваренный, а не порошковое растворимое безобразие с громким и бессмысленным названием. Лариса закурила еще одну сигарету, отхлебнула обжигающий, сладкий и крепкий напиток и вдруг вспомнила нечто важное. Воспоминание это буквально сразило ее. Она неожиданно вспомнила: сегодня ведь четверг. А поэтому долго наслаждаться кофе нельзя, ибо до конца рабочего дня необходимо добраться до конторы мужа. Сегодня он должен быть там. Он просто обязан быть там. И ему очень повезет, если его там не окажется… Лариса быстро опустошила чашку и подошла к стойке бара.

Трубку на другом конце провода взяли сразу же. Уже знакомый Ларисе голос той самой секретарши сообщил ей, что шеф на месте, но очень занят. Обрадовавшись этому обстоятельству, Лариса не стала продолжать разговор по телефону, а отправилась прямо в фирму «Котов и К°».

Войдя в приемную, Лариса, поздоровавшись сквозь зубы, попросила немедленно сообщить Евгению Алексеевичу о своем визите.

— Я же говорю, он занят! — продолжала упорствовать секретарша.

— Я сейчас сама к нему пройду, — сузив глаза, заявила Лариса спокойно, но многообещающе.

Секретарша хмыкнула, но все же поднялась с места и двинулась в сторону кабинета начальника.

— Как тебя представить, невезучая? — спросила она, обернувшись к Ларисе.

— Лариса, — сухо ответила Котова.

— Ладно, Лариса, или как там тебя. Если шеф захочет — поговорит, не захочет — ты уж не обессудь.

Девица, вильнув бедрами, скрылась за дверью кабинета. Разговор секретарши и шефа был недолгим, после чего она вышла из кабинета и с переменившимся выражением лица сообщила Ларисе, что Евгений Алексеевич ждет ее. Котова резким движением толкнула дверь в кабинет. Она увидела оторопевшее и глупо улыбающееся лицо Евгения, и недобрая улыбка «украсила» лицо Ларисы:

— Сволочь, кобель, похотливый самец, эгоист, неблагодарная тварь, алкоголик, ничтожество! — Вся накопившаяся за эти тяжелые дни негативная энергия хлынула на Евгения подобно вулканической лаве на Помпеи.

И Ларису вполне можно было понять — если бы тогда Котов оказался на месте, а не развлекался где-то, его супруге не пришлось бы ночевать в той архистранной квартирке, и не оказалась бы хозяйка «Чайки» втянутой в очередную скверно пахнущую историю.

Котов в первые секунды был просто ошарашен. Такой поток оскорблений не выливался на него, наверное, никогда. По крайней мере, не позволяла себе жена, женщина достаточно сдержанная. В течение всех пятнадцати лет их супружеской жизни он не слышал ничего подобного. Поэтому Евгений судорожно пытался понять, чем вызвана такая ярость и ненависть к его персоне.

Он лихорадочно перебирал в памяти все свои последние грехи, осознавая, что практически каждый из них мог стать основанием для недовольства жены. Но чтобы такое…

— Лара, я… э-э-э… Ты объясни, пожалуйста, в чем дело? — начал он оправдываться.

— В чем дело? — взвилась Лариса. — А как можно назвать ситуацию, когда твоя жена приезжает к тебе в фирму и вынуждена выслушивать от какой-то секретарши, что она страшная и стервозная? Когда она должна оправдываться и пытаться доказать, что действительно твоя жена?

— Но… Это недоразумение, наверное, — развел руками Котов, которого при этих словах словно опалило жаром. Он тут же вспомнил, как неделю назад по пьянке разоткровенничался с секретаршей, развивая тему своей безрадостной семейной жизни. Втайне Евгений рассчитывал произвести впечатление несчастного и затащить секретаршу в постель, обманув ее возможными перспективами. Говорил, что жену он не любит, потому что она — такая-сякая. Он вспомнил, какая, по его рассказам, Лариса была такая-сякая, и понял, что если секретарша выложила хотя бы половину услышанного, то ему грозят крупные неприятности. Одно дело измена, пьянство, дурачество — а тут… Лариса очень самолюбива и вряд ли простила бы его.

— Почему в твою фирму толпами ходят женщины, выдающие себя за твою жену? Тебе нужно в таком случае открывать гарем! Но мне, знаешь ли, совсем не хочется занимать там должность даже первой жены!

— Лара, ты преувеличиваешь! — прижал руки к груди Котов. — Откуда у тебя такие сведения?

— Потому что меня приняли за одну из них! Большего унижения я в своей жизни не испытывала.

— Ну подожди, подожди, давай разберемся, — и Котов потянулся к заветному шкафчику, откуда, к удивлению Ларисы, достал не джин, а всего лишь бутылку «Гжелки».

«Видать, дела идут совсем плохо, — подумала Лариса, — если Евгений экономит уже на джине!»

Котов тем временем достал две рюмки и наполнил их «Гжелкой». С заискивающей улыбкой он протянул одну из них Ларисе. Лариса, сдвинув брови, взяла ее и, не чокаясь с мужем, быстро выпила. Котов сделал то же самое. Он отчасти и в самом деле хотел выпить, но больше надеялся протянуть время, чтобы найти подходящие объяснения. Однако ничего толкового, что могло бы обелить его в глазах жены, как-то не придумалось. Котов был деморализован. Он даже было согласился с тем, что он полное ничтожество и действительно виноват.

Мысли его путались, в душу закрался страх. Дела Евгения действительно шли неважно, если не сказать — отвратительно. Он даже подумывал занять некую сумму у Ларисы, чтобы поправить положение. Теперь, понятное дело, на это рассчитывать не приходилось. А если вдруг представить себе, что жена действительно взбрыкнет — никогда еще глаза Ларисы не горели такой ненавистью, — то в случае развода Котов терял больше, чем приобретал. И он с новой силой кинулся спасать свое будущее.

— Лара, — с жаром продолжил он. — Как ты можешь верить словам какой-то глупой секретарши? Это же все просто от зависти, Лара! Неужели ты могла поверить, что я о тебе такое говорил? Что ко мне — на рабочее место! — ходят женщины! Это же просто несерьезно…

Лариса вместо ответа многозначительно посмотрела на большой велюровый диван, стоявший в углу, а затем на стопку видеокассет, иллюстрации на которых красноречиво свидетельствовали об их содержании: это были порнографические фильмы.

— Мне казалось, что ты давно вышел из возраста, когда подобная продукция может быть интересна, — холодно сказала она. — Теперь я понимаю, что ты гораздо хуже, чем я о тебе думала.

— Лара, ты не права. Ты всегда думаешь обо мне хуже, чем я есть! Что я такого уж тебе сделал, Лара? Почему ты никогда мне не веришь?

— Да потому что тебе верить — себя не уважать! А вот ты, видно, себя как раз и не уважаешь, раз позволяешь отзываться в подобном тоне о своей пока еще жене! И перемываешь ей кости с совершенно посторонними людьми, а тем более со своими подчиненными! Позор, Котов!

Евгений, понимая, что жена права и все сказанное ею в общем-то справедливо, понуро опустил голову. Он уже просто не знал, что делать, — любая его фраза, направленная на примирение, встречала скептическое отношение со стороны Ларисы. И Котов удрученно замолк. Потом было попробовал начать все сначала…

Семейный скандал на служебном месте продолжался уже без малого час. Робкие оправдания Евгения приводили лишь к очередному взрыву эмоций жены. Лариса, конечно, понимала, что сильно разошлась — скандалить она обычно не любила, предпочитая иные пути разрешения конфликтных ситуаций, — но остановиться уже не могла.

В это время по телефону позвонила испуганная секретарша. Думая, что у трубки ее шеф, она спросила, не надо ли вызвать милицию. Взявшая трубку Котова велела ей убираться вместе с милицией ну в очень отдаленное место. Девушка испуганно ойкнула и бросила трубку. Впрочем, запал разъяренной фурии по фамилии Котова («Пока еще Котова. Но это ненадолго», — ухмыльнулась про себя Лариса) уже иссякал, ибо судьбоносное решение было принято. В полном изнеможении оскорбленная в лучших чувствах женщина опустилась в кресло Евгения — муж все еще стоял перед ней по стойке «смирно». И тут неожиданно для самой себя Лариса почувствовала необыкновенную легкость и даже некоторый прилив сил. Она сняла трубку:

— Будьте добры, — подчеркнуто вежливо попросила Лариса, когда секретарша в приемной подняла трубку, — будьте добры, две чашечки кофе. Ну что, Котов? Что будем делать? — спросила она супруга, когда до смерти перепуганная секретарша вбежала в кабинет и, поспешно поставив на стол кофе, пулей вылетела обратно.

До несчастной секретарши уже дошли как минимум две вещи: первая — это что именно она оказалась виновницей головомойки, устроенной противной мегерой Евгению Алексеевичу. И второй неутешительный вывод: работать на этом месте ей скорее всего больше не придется.

— Это, Ларис, ну… Так уж вышло вот… В общем, виноват…

Вид лепечущего полную несуразицу супруга Ларису развеселил. Развеселил и усилил и без того нарастающее чувство отвращения и брезгливости к Евгению. К его беспробудному пьянству, к его халатнейшему отношению к работе, к жене, к дочери, в конце концов. Так мало того, этот мартовский кот еще и бегает налево! Терпение Ларисы лопнуло, подобно пузырю из жевательной резинки, и ощущения от этого остались в чем-то схожие — вроде и удовлетворен вкусом, а все лицо в липкой и тягучей жвачке…

— …Пойдем в ресторан? — долетело до ее ушей. Услышанная фраза прервала ее размышления.

Оказывается, провинившийся супруг уже добрых пять минут бодро молотил извинения и клятвы в любви и верности до гроба.

Лариса достаточно грубо прервала его:

— Развод, Котов. Я подаю на развод.

— …Сходим в ресторан, расслабимся… Э-э-э… — продолжал канючить Котов, цепляясь за соломинку. Ему очень хотелось выпить. И еще в глубине души он надеялся, что алкоголь подействует и на Ларису, она расслабится и отложит свои разборки. А за это время он успеет что-нибудь придумать, чтобы оправдаться. Ради этого Евгений готов был даже потратиться на ресторан, хотя в последнее время дефицит финансов вынуждал питаться в простых забегаловках, а порой и самостоятельно варить пельмени.

— Я сказала: развод. По возвращении в Тарасов я подаю заявление. Тебе останется эта твоя фирма вместе со всеми секретаршами, а нам с Настей тарасовское имущество плюс пятьдесят процентов акций «Котов и К°». Если у тебя есть сомнения по поводу справедливости подобного дележа, можешь подавать в суд.

Договорить Ларисе не удалось — Котов пал на колени, обнял ее ноги и стал неистово покрывать слюной ее грязную обувь.

— Не могу без тебя! Любимая! Только ты… — доносилось между всхлипываниями и чмоканьями.

С Ларисой вновь случился приступ брезгливости. Она оттолкнула мужа, встала и направилась к двери, произнеся лишь одну фразу:

— Хоть раз-то в жизни побудь мужчиной, Котов.

После этих слов дверь в кабинет мягко прикрылась, а брошенный муж отыскал стакан тонкого стекла чешского производства, плеснул туда побольше «Гжелки» и залпом выпил.

— С-стерва! — процедил он сквозь зубы и шмякнул стакан на стол.

* * *

Вита Эйгелис чувствовала себя вполне счастливой. Еще бы, ведь у нее был любящий отец, который обеспечивал ее всем необходимым. Она училась в престижном вузе. Занималась любимым делом. И еще у нее был талант. И красивая внешность. А значит, и толпа поклонников. Правда, они ее не интересовали, но это неважно. Главное, что крутились вокруг, а значит, она всегда будет чувствовать себя привлекательной и желанной. В конце концов, у нее был Игорь.

Правда, она росла без матери, но все остальное компенсировало эту потерю. Мать свою Вита никогда не знала и, возможно, поэтому переносила ее отсутствие не так мучительно, как дети, что остались без матери в уже осмысленном возрасте.

Вите нравился Игорь, а он ее просто обожал. Она жила в отдельной квартире в Москве. Педагоги хвалили Виту и пророчили ей перспективное будущее художницы. А еще у нее было много друзей. И деньги. Чего еще желать?

И до поры до времени девушка действительно ничего больше не желала. Она была довольна всем и жила безмятежно. Но… Со временем Вита вдруг стала понимать, что ей чего-то не хватает. Что жизнь ее слишком благополучна и скучна. Не хватает яркости впечатлений.

Она не говорила об этом Игорю, зная, что он ее не поймет. Игорь всегда старался жить правильно. И, конечно же, решил, что Вита просто дурит и, как говорится, с жиру бесится. Скорее всего так оно и было и Игорь был бы прав в своих выводах. Однако, черт возьми, как иногда хочется поступить неправильно, непривычно и даже откровенно плохо…

Именно в тот период Вита впервые попробовала наркотик. Ощущения были поразительные. «Вот что мне нужно!» — решила она. Нет, конечно же, не постоянно, она же не наркоманка! Просто иногда для остроты ощущений, чтобы скрасить однообразную действительность, вырваться за привычные рамки. Ей казалось, что на данный момент это было лучшим средством спасения от рутины и скуки.

Обрадовавшись, как она считала, нежданно-негаданно появившейся панацее, Вита даже предложила Игорю попробовать. Конечно, зная этого человека, реакцию его вполне можно было предугадать…

В тот раз они впервые крупно поскандалили. После этого Вита действительно задумалась над тем, что делает. И поняла, что, если нужно будет выбирать между Игорем и наркотиком, она выберет Игоря. И искренне сообщила ему об этом. Тогда Вита и в самом деле была уверена, что легко может отказаться от ставшего привычным зелья.

Но потом ей снова предложили наркотик, причем совершенно бесплатно, из дружеских побуждений. И Вита не смогла отказаться. Это же один разочек — она ведь не наркоманка! В любой момент может остановиться. Просто теперь нужно быть поосторожнее и скрывать свой маленький невинный каприз от Игоря. Это всего лишь шалость, забава…

Так продолжалось довольно долго, пока Виту не стало раздражать присутствие Игоря. Она не отдавала себе отчет в том, что становится самой настоящей наркоманкой, что ей уже трудно, а может, и невозможно побороть пагубную зависимость…

К тому же рядом был Стас, который уверял ее, что употребление наркотиков совсем не грешно. И вовсе не так вредно, как утверждают врачи. Это всего лишь пропаганда!

Стас появился как-то неожиданно, он вихрем ворвался в ее жизнь и сразу повел себя так, словно всегда в ней и был. Вита узнала его ближе и удивлялась, почему раньше не обращала внимания на этого парня с другого факультета?

Она понимала, что Стас — полная противоположность Игорю. Видела, что он далеко не такой воспитанный и интеллектуальный, но ее, как ни странно, это не отталкивало, а, наоборот, привлекало.

«Он независимый! — думала она. — Не боится показаться плохим в глазах окружающих. Ему просто плевать на общественное мнение. Он — личность!»

Вита в душе возвеличивала Стаса просто до небес. Ей нравилось в нем все, даже его откровенные недостатки. А особенно его имя. Стас Ламер — это звучало так необычно, так красиво, так гордо! А сравнивая его с собственным нехарактерным для России сочетанием имени и фамилии — Вита Эйгелис, — она приходила к выводу, что это некий символ.

А самое главное, Стас никогда ни за что ее не ругал и не упрекал. А уж тем более за склонность к некоторым порокам. Он и сам их имел, только, в отличие от других и от самой Виты, даже не пытался скрыть.

Разговор с Игорем был мучительным для парня. Однако Вита чувствовала себя на удивление легко — ведь он практически стал ей безразличен. Когда схлынул первоначальный эмоциональный накал ссоры, Вита равнодушно выслушала аргументы Игоря насчет неразумности ее поступка, предупреждения о том, что связь ее со Стасом ничем хорошим не закончится, а наоборот, принесет Вите много горя и страданий. Выслушала и… Попрощалась с ним. Она спешила к Стасу.

Вита вырвалась от Игоря, избавилась от его опеки, от его попыток уберечь ее от дурного влияния. И чем больше она увязала в болоте, чем сильнее недуг, именуемый наркоманией, сковывал ее душу и тело, тем свободнее она себе казалась…

* * *

Вита приходила каждый день, и ее одежда и лицо были такими же, как у всех, — белыми-белыми, как и все вокруг. Как отвратительные в своей белизне стены, квадратные белые тумбочки, белый потолок… Как и все, она приносила белый шприц, несущий боль. И никто не знал, что все-таки она не такая, как все. Ее глаза иногда становились голубыми, и было понятно, что это она прячет рыжего щенка, за которым охотятся все остальные. Но она никогда не признавалась, что это действительно так. И спрашивать было нельзя.

Нужно молчать. Нельзя произносить вслух ничьих имен. Иначе белое обманчивое равновесие, несущее боль, а затем равнодушие, нарушится, и все накроет черный ужас, и придет черный человек, и все повторится. Если не молчать. Если хоть кто-нибудь узнает, что все дело в одном рыжем щенке, и надо только его спасти, и все будет хорошо. Тогда черный человек умрет в муках, оставив после себя только горстку серы. И у нее всегда будут голубые глаза. И разрушится этот белый-белый с ослепительной болью мир. Обрушатся белые стены, покроется трещинами и рассыплется в пыль белый потолок, и на небе опять засияет теплое солнце. И они возьмутся за руки и пойдут вместе смотреть новый мир.

Нужно только держаться, нужно молчать и не поддаваться обманчивому белому свету, окружившему со всех сторон. И тогда все будет хорошо, обязательно все будет хорошо…

Глава 7

В этот вечер Лариса Котова напилась. Напилась до чертиков, до фиолетовых козявок, до… А пошло все к черту!

Она сидела в баре и чувствовала, что встать уже не может. Что именно она пила последние полчаса, вспоминалось с большим трудом. Примерно с таким же, как попытка сфокусировать взгляд на очередном посетителе бара. В памяти осталось лишь название первого напитка, с которого все и началось, — джин «Гордонс». Джин Котовой не нравился никогда. Но сейчас ей захотелось именно его. Может быть, в этом было подсознательное желание таким абсурдным образом отомстить Котову, для которого это был любимый напиток.

К сожалению, джин не помог залечить душевную рану. Потом был коньяк. Этот… Ну, не важно какой. Потом виски… А что же было вслед за ними?

Этот вопрос так и не нашел ответа в мутной и хмельной голове почти разведенной женщины, празднующей свою свободу. Однако время было уже позднее и не мешало бы подумать о доставке себя, любимой, до дому, до хаты. Заплетающимся языком Лариса потребовала себе телефон.

— Ал-ло. Это ты, Нилов?

— Ты где? — Голос Валерия был встревоженным. — Уже второй час ночи. Что с тобой? Ты где?

— Я пью! — гордо заявила ему Лариса, при этом едва не упав со стула. — Где я? — Этот вопрос предназначался уже официанту. Тот бодро назвал адрес и, видя, что клиент готов занять пустую нишу под столом, мягко взял телефон из ее рук и продиктовал адрес.

Лариса не помнила, как дождалась приезда Нилова, не помнила, как он оттранспортировал ее к себе домой, раздел и уложил в постель. Она еще ни разу в жизни не напивалась до такого состояния.

Утро было страшным. Гадким. Омерзительным. И помимо жестоких мук похмелья Ларису мучили стыд и совесть.

«Ну надо же было так нажраться? — вопрошала она себя, лежа в одиночестве на кровати с мокрым полотенцем на голове. Нилов спал на диване. — Нет! Я решительно не понимаю Котова — зачем он пьет каждый день и каждый же день мучается? Или не мучается? Или все не так?»

Впрочем, искать ответы на эти, безусловно, важные жизненные вопросы Ларисе стало вдруг недосуг: она почувствовала недвусмысленные позывы и рванула в туалет.

Нилов хозяйничал на кухне. Вид его был хмур, взгляд — осуждающ. Впрочем, на Ларису он даже не посмотрел.

— Ой, как же мне плохо, — простонала Котова, вползая на кухню, но молчание было ей ответом. — Скажи, Валер, я дура?

— Тебе сказать «нет» или сказать правду? — ехидно произнес Нилов, не поворачивая головы. И добавил: — Конечно, дура! Ибо не можешь пить — не пей.

— Ой, я сейчас, — и Лариса вновь скрылась за дверью санузла.

После заботливо предложенного Валерием огуречного рассола Ларисе и впрямь полегчало. Полегчало настолько, что в голову стали возвращаться мысли, спешно эмигрировавшие накануне в неизвестном направлении. Правда, смотреть на пищу Котовой было все еще трудно.

— Если тебе интересно, есть свежая информация, — равнодушно произнес Нилов, но было видно, что он уже не сердится и совершенно искренне ей сочувствует.

— Да, конечно. Отпустили Игоря? — встрепенулась Лариса.

— Пока нет. Но Малофеева нашли. Скажу больше — все оказалось именно так, как я тебе говорил.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Лариса.

— А то, что Коридзе тоже обнаружили, — загадочно, словно на что-то намекая, сказал Нилов.

Мысли хотя и начали возвращаться в похмельную голову Котовой, но способность управлять ими к Ларисе возвращалась довольно медленно.

— При чем здесь Кориандр?

— При том, что Малофеев и Коридзе — пидоры! — заявил Нилов торжественным тоном. — Я же говорил, а ты сомневалась! У меня нюх на этих «сексуальных меньшевиков».

— Малофеева задержали? Допросили? Где он сейчас? — все же смогла спросить Лариса.

— О-о-о! Да тебе уже лучше, — засмеялся Валерий Васильевич.

— Ладно-ладно, Валера, когда-нибудь и ты будешь лежать в постельке и головка у тебя будет бо-бо. Вот тогда я над тобой и поизмываюсь, как ты надо мной сегодня.

— Хорошо, обязательно. Но этого еще нужно дождаться. А обнаружили их на даче у твоего разлюбезного Кориандра. За оч-чень интересным занятием. Закончить им не дали и обоих препроводили в отделение. Господина Малофеева сразу допросили.

— И что?

— Ничего. Понимаешь, Котова, абсолютно ничего. Оказывается, Илья Константинович «двоякодышащий» и в доме, где проживал безвременно почивший Стас, у него живет любовница. Мастер маникюра в одном из салонов красоты. Мы проверили — все чисто. Он целые сутки торчал у нее, никуда не отлучался и вышел только на следующий день, когда ты его заметила. Так что у Малофеева — алиби. Какие будут предложения?

— Предложения будут обязательно. Только, сделай доброе дело, налей еще рассольчику.

После очередной порции народного «антипохмелина» Лариса поделилась с Ниловым своим предложением пообщаться с окружением Стаса и постараться выяснить, что им известно. Своими предположениями относительно скверной роли Стаса в истории с Витой Лариса пока не стала делиться, чтобы не торопить события.

— Ну что ж, — пожал плечами Нилов. — Возможно, в этом есть смысл. В квартире у Ламера нашли его записную книжку. Можно начать с отработки телефонов и адресов, содержащихся в ней.

— Конечно, идея не блестяща, но… Я только душ приму. Хорошо?

Валерий настоял на том, чтобы ехать в сопровождении машины с оперативниками. «Мало ли что может случиться», — неопределенно произнес он. Интуиция его не подвела. По указанному в записной книжке адресу оказалось заведение наподобие того, в котором Лариса отыскала Колю. Правда, на этот раз Котова скромно стояла в сторонке, наблюдая за доблестными операми, размахивавшими резиновыми дубинками. Всех обитателей притона погрузили в вызванный по рации милицейский автобус с зарешеченными окнами и доставили куда следует.

— Та-ак. Алексей Зайцев? — начал допрос первого задержанного следователь.

— Не-е. Зови меня просто Падла, — с безмятежной улыбкой поправил его парень.

— Хорошо. Значит, будем звать тебя просто Падла. Чего ж так неласково?

В кабинете у следователя, официально занимающегося делом об убийстве Виты и Стаса, помимо его самого и задержанного находились и Валерий с Ларисой. Хозяин кабинета был этим очень недоволен. Тип, сидевший перед милиционером, был весьма колоритен. Рыжая борода скрывала добрую половину лица, виски были тщательно выбриты, а на затылке оставался жидкий «хвост», свисавший до лопаток. Все остальные обитатели притона были уже допрошены и размещены по камерам. Их еще предстояло проверить по картотеке и, если эти личности отсутствовали в ней, внести их туда как социально опасные элементы.

— Господа коллеги могут задавать свои вопросы, — предложил следователь, обращаясь к Нилову. — В том числе и сыщики-любители, — это уже был камень в огород Ларисы, но она не стала обращать на это внимания.

— Скажите, э-э-э… Падла, вам знаком некто Стас Ламер?

— Ха! Еще бы! Конечно, елы-палы, знаком! А что?

— Он мертв. Убит, — просто сказала Лариса.

— Вот блин. Значит, вляпался все-таки, — на лице наркомана не отразилось никаких эмоций.

— То есть?

— Да он давно еще — с месяц назад. Может, больше. В башке бардак, не помню когда.

— Ничего, не волнуйтесь, — успокоила его Лариса, почувствовав участившееся сердцебиение. Неужели этот рыжебородый парень поможет пролить свет на случившееся?

— Да я и не волнуюсь. Так вот, влип он как-то. Как именно, он мне не рассказывал, а может, и рассказывал, но я не помню. В общем, какая-то история с документами. Отобрали их у него, что ли? Или сам потерял? И еще повесить на него что-то хотели. Или повесили?

— Что именно? Кто?

— А хрен его знает. Я же говорю — не помню. А может, и не говорил он мне конкретно. Только он предлагал девку какую-то, художницу, замочить. Мол, тогда он отмажется, а я бабки получу.

— А вы как отреагировали? — продолжала допрос Лариса.

— А что я? Я еще с головой дружу. К тому же девку… Я его послал тогда подальше с этим его предложением и посоветовал самому не лезть. А он, видимо, не послушал. А может, послушал, вот его и грохнули.

— Вы уверены в том, что рассказали?

— В том, что рассказал, — да. Только я же говорю — мало я помню. Давно дело было. Ну что, начальнички, я свободен? А то еще дружбана помянуть надо. Умер вчера Колян, мир его праху, и пусть не иссякает план на небесах.

— Какой Колян? — внезапно спросила Лариса.

— Фамилии не знаю. Рыжий такой, Коля. От передозняка вчера скопытился. Жаль пацана. А, еще вспомнил — у девки фамилия нерусская была, прибалтийская какая-то. Вот и все, больше ничего не помню, не знаю. Ну чо, мне можно идти?

В ответ на это следователь лишь вяло махнул рукой в сторону двери. Падла рванул к ней и мгновенно скрылся, громко топая по лестнице.

— Есть ли у кого подозрения на Игоря Бесфамильного? — задала вопрос Лариса присутствующим в кабинете следователям.

— Дело еще не закрыто, — глядя в сторону, ответил ей Нилов.

Второй милиционер демонстративно любовался не ахти каким видом из окна, игнорируя провинциальную выскочку. Да еще к тому же и бабу.

— Пойдем? — обратился к Ларисе Нилов.

— Да, пожалуй, — согласилась она, поняв, что убедить этих защитников правопорядка в том, что их действия по крайней мере нелогичны, она не в состоянии.

Друзья вышли из серого здания и сели в уже знакомую Ларисе ниловскую «десятку».

— Ну и что расскажет нам цвет тарасовской криминалистики? — Несмотря на явное подтрунивание, голос Нилова оставался бесстрастным.

— Скажу. Если ты наконец прекратишь свои издевки, — Лариса капризно надула губки.

— Ладно, ладно, — в знак примирения Валерий слегка приобнял Ларису за плечи, — не буду.

— В таком случае я, так уж и быть, скажу тебе, кто убил Виту. — Котова украдкой взглянула на Нилова. Как она и предполагала, Нилов с отвисшей челюстью глядел на свою спутницу, ожидая продолжения.

— Ты серьезно?

— Серьезней некуда. Виту убил Стас. Да, тот самый ныне покойный Стас Ламер, — и Лариса подробно изложила Валерию все свои догадки.

Закончив свою речь, Котова ожидала как минимум насмешек со стороны правоохранительных органов в лице Нилова, но зря. Напротив, старший следователь МУРа сидел, задумчиво потирая гладко выбритый подбородок.

— И что же скажет нам цвет Московского уголовного розыска? — не удержалась, чтобы не съехидничать, Лариса.

— Знаешь ли, — задумчиво протянул Нилов, — есть что-то в твоей версии. Что-то есть. Нутром чую.

— Ну-у-у, — притворно разочарованно протянула Лариса, — а я-то думала, что настоящие следователи, не любители, верят исключительно голым фактам.

— Прекрати ты, в самом деле. Прошу прощения за все свои прошлые подковырки и за десяток будущих. Удовлетворена?

Лариса согласно кивнула. Ее личико лучилось от полного удовлетворения маленькой местью.

— А сейчас я думаю вот о чем, — продолжил Валерий, — ведь в таком случае должен же быть заказчик?

— Браво, Валера! И как же я сама не догадалась?! — съехидничала Котова.

— Тем не менее вопрос остается вопросом. И не мне напоминать вам, уважаемая мисс Марпл, что от его разрешения зависит ваша личная свобода. Что же вы намерены делать дальше?

— Теперь мы намерены встретиться с господином Эйгелисом. Он же обещал мне рандеву в любое время? Надеюсь, он сможет пролить хоть немного света на эти актуальные для меня вопросы.

* * *

Уже через полтора часа «десятка» Нилова, ставшая для Ларисы Котовой уже такой привычной и родной, подъезжала к зданию довольно дорогого московского ресторана «Золотой ключик». Договориться с Эйгелисом о встрече, как она и предполагала, не составило никакого труда. Единственное условие, которое предложил прибалтийский бизнесмен, это чтобы «рандеву» состоялось именно здесь. По голосу в телефоне Котова поняла, что за прошедшее время Артурас вроде бы немного успокоился.

Однако некоторые знакомые Ларисе иронично-равнодушные нотки, проскользнувшие в процессе разговора, насторожили бизнес-леди, которая уже не один год прожила с мужем-пьяницей. Поэтому, подъезжая к ресторану, Лариса была почти готова к тому, что прибалт будет едва ворочать языком и нести полную чушь. Тем более что за сборами в ресторан Котова не заметила, как опоздала на пять минут на эту встречу.

Как она и ожидала, Эйгелис с рюмкой в руке уже ждал ее за отдельным столиком, стоявшим поодаль от всех остальных. Другие ее предположения, к счастью, не оправдались. Если бизнесмен немного и выпил, то пьяным его не счел бы даже алчный гибэдэдэшник.

— Добрый вечер, — приветливо поздоровалась Лариса, у которой словно камень с души упал. — Я надеюсь, вы меня не очень ругали за опоздание.

— Ну что вы! — запротестовал прибалт, вставая, чтобы отодвинуть для нее стул. — Я думаю, у женщин это в крови. Иначе они не были бы женщинами. К тому же для представительницы прекрасного пола вы пришли более чем вовремя. Что будете заказывать? Предупреждаю, здесь очень хорошая кухня и лучше не упускать такой шанс.

— Что ж, попробуем, как готовят наши столичные конкуренты, — с удовольствием согласилась владелица тарасовского ресторана.

Через некоторое время их стол был целиком уставлен разными ресторанными изысками. Лариса Котова, полностью предоставившая выбор блюд своему собеседнику, заметила, что прибалт предпочитает особо экзотические и замысловатые блюда. Среди них была парочка совсем незнакомых даже самой Котовой, владевшей, без всяких преувеличений, самым лучшим в Тарасове рестораном.

Наблюдая, как непринужденно Эйгелис делает заказ, как элегантно и естественно расправляется с устрицами, Лариса вдруг поняла, что за эти несколько минут она очень много узнала об этом человеке. Артурас Эйгелис, несомненно, уже с момента своего рождения принадлежал к некой элите. Может быть, его отец и не был очень богатым человеком, зато наверняка имел звание не ниже профессорского. Аристократизм был у Артураса в крови. С этим человеком можно было говорить о Ремарке и Дали, но не об убийстве. Жизненная грязь как будто ни при каких обстоятельствах не пристает к таким людям. Вернее, к их повседневной маске, которую они, наверное, не сбросят даже в гробу. Так крепко она срослась с их существом.

Внезапно Ларисе захотелось, чтобы на месте прибалта сидел сейчас обыкновенный русский мужчина, который бы напился до пьяного визга и долго жаловался на свою загубленную большими деньгами и блестящей карьерой жизнь. Словом, Котова вдруг почувствовала легкую неприязнь к этому человеку, у которого большое горе, в конце концов, а он ведет себя, как великосветский манекен на тусовке года. Вежливо, предупредительно, корректно… Нет, не нравился он ей. Не нравился, и все тут.

Однако если даже чувства Котовой и имели отношение к делу, все равно их разбор следовало бы отложить до более спокойной обстановки. Пора было приступать к делу. То есть к беседе.

— Действительно, очень хорошая кухня, — сообщила она для разгона. — Я даже, пожалуй, возьму пару блюд на собственное вооружение.

— Да, это мой любимый московский ресторан, — поделился немного погрустневший Эйгелис. — Сюда мы всегда ходили с Витой, когда встречались в Москве.

Лицо Артураса на мгновение перекосила боль, но он тут же справился с собой. «Может, не такой он уж манекен», — подумала Лариса. Она вдруг вспомнила, как плакал Артурас в ниловском кабинете, и ей опять стало его очень жалко.

— А где вы жили, ой, простите, то есть живете постоянно? — заинтересовалась она.

— Когда Вита только родилась, я жил в Москве. Мне даже выделили квартиру от кафедры, на которой я тогда преподавал. Потом в этой квартире жила только Вита, когда поступила в институт. Я же сейчас прописан в Риге, где родился. Так удобнее для бизнеса. Однако не вам объяснять, что постоянное место жительства у людей, занимающихся бизнесом, существует только номинально. На самом деле я нахожусь в постоянных разъездах.

— Да, конечно, — согласилась Лариса, вспоминая своего мужа. Сама же она тоже предпринимательница, однако дела обязывали ее чаще всего находиться в Тарасове. Последняя деловая, так затянувшаяся поездка в Москву, была скорее исключением, чем правилом.

— А вы часто могли выбрать время, чтобы встретиться с дочерью? — спросила Лариса.

Артурас опустил красивую голову, напомнив Ларисе сильного, но тяжело раненного льва.

— К сожалению, как вы и сами понимаете, нет, — тяжело вздохнув, сказал он. — Какое там? Мы и перезванивались-то в последнее время очень редко. Особенно когда у нее появились эти странные друзья. Тогда она совсем отдалилась от меня. А я… Я понимал, что это очень тревожно, что надо как-то вмешаться. Может, совсем увезти Виту из Москвы. Лишь бы она окончательно не свалилась в эту пропасть и… Ничего не мог поделать! Все откладывал, надеялся, что она сама придет в себя и бросит этот… наркоманский притон.

— Но почему?! — спросила Лариса. — Если вы понимали, к чему это может привести? Почему вы ждали?!

— Я же говорю, не мог, — повторил бизнесмен. — Вита всегда была самостоятельной девочкой. Я ее специально так воспитывал, чтобы она сама могла принимать решения. И после этого — вот так взять и насильно увезти ее в другой город, сломать всю ее настоящую жизнь!.. — Артурас ненадолго задумался. — Вот так и получается, — прибавил он с горечью в голосе, — что из-за собственной слабости, из-за глупого нежелания поступаться собственными принципами я предоставил ей самой катиться в пропасть. И потом, мне всегда было так некогда. Этот дурацкий бизнес, черт бы его побрал, отнимал столько времени, сил и мыслей… Потом, по глупости я думал даже, что мое дело зарабатывать деньги, чтобы Вита ни в чем не нуждалась. На этом мой долг по отношению к ней заканчивается.

— И все-таки вы не совсем правы, — вмешалась Лариса, чтобы перебить этот самоуничижительный монолог, грозивший затянуться на неопределенное время. — То есть, как вы выражаетесь, правы только номинально. Дело в том, что я, пожалуй, знаю, кто убил вашу дочь…

Артурас побледнел и явно напрягся, но Котова продолжала, не обратив на его реакцию никакого внимания:

— Так вот, вы полностью правы только в одном — это действительно сделал человек из ее странной компании. Вам знакомо имя Станислава Ламера?

— Станислав Ламер? — Артурас ненадолго задумался, но тут же отрицательно покачал головой. — Нет, при мне этого имени Вита никогда не произносила. Хотя это неудивительно. Из ее компании я знал только одного человека — некоего Игоря. Помнится, познакомились мы с ним совсем случайно. Тогда он произвел на меня довольно благоприятное впечатление. Я даже подумал, может, конечно, он немного староват для Виточки, но очень приличный молодой человек и если захочет, то сможет оградить ее от дурного влияния. Они даже говорили, что собираются пожениться. Я не стал возражать, поскольку, как уже говорил, всегда предоставлял Вите право самой принимать судьбоносные решения. К тому же я не очень серьезно к этому отнесся — Вита могла в любой момент поменять решение. Одним словом, я посчитал так: хотят быть вместе, пожалуйста. Если нет — я тоже особо расстраиваться не стану. В конце концов, найдется достойная замена. Но, признаться, эта встреча меня даже немного успокоила и послужила лишним поводом не вмешиваться в Витины дела. Решил еще подождать. Хотя чего еще можно было ждать?..

— А больше Вита вам ни о ком из своих друзей не рассказывала? — спросила Лариса, понимая, что сейчас исповедь «скверного отца» будет продолжена. — Может, упоминала в разговоре чьи-нибудь имена? Или рассказывала о ком-то, кто к ней, скажем так, не очень хорошо относится?

— Да нет, — опять поник Эйгелис. — Конечно, она упоминала пару раз какие-то имена. Но я плохо помню. Все эти Жанны, что ли, или этот мужик с кличкой вроде приправы.

— Кориандр? — усмехнулась Лариса.

— Ну да, — кивнул Артурас. — Вот имени Стаса, по-моему, она не упоминала никогда. Вообще, из ее разговоров складывалось впечатление, что все они там верные друзья, пылающие друг к другу чуть ли не братской любовью. Кстати, вы так и не сказали, за что же этот Стас ее убил?

— Хороший вопрос. Однако здесь дело все же не в Стасе. И даже не в компании Виты. О ней я расспрашивала вас просто на всякий случай, — призналась Котова. — Стас был только наемником. И он уже поплатился за это убийство. Его нашли недавно в собственной квартире с аккуратной дырочкой во лбу.

— Но кто же тогда нанял его? — удивился прибалт. — Я ничего не понимаю. Признаться, я полагал, что это сделал какой-нибудь ее обколовшийся «брат».

— Если бы это было так, я бы не стала сейчас затевать с вами этот разговор, — констатировала Лариса. — Я понимаю, насколько тяжела эта тема. Но побеседовать с вами необходимо. Человек, заказавший убийство вашей дочери, ничего общего не имеет с людьми, общавшимися с Витой в последнее время. Это совсем другой уровень! Потому что, во-первых, он должен иметь неплохие деньги. Вы и сами должны это понимать. Во-вторых, он очень тщательно все обдумал, а это, как легко догадаться, совсем не свойственно кому-либо из Витиных близких знакомых. Скорее, как это ни странно звучит, этот человек мог бы входить, допустим, в ваш круг общения, а не в ее.

— В мой?! — В голосе прибалта сквозило не просто удивление, но даже скрытое возмущение. — Я уже говорил вам, кажется, что у меня не было врагов, способных убить мою дочь.

— Никто не может ручаться, способен ли человек убить или нет, — безапелляционно возразила Лариса. — И еще. Как человек, причастный к бизнесу, я ни за что не поверю, что у вас нет конкурентов. Неужели у вас никогда не поджигали товар?

— Ну, металл поджечь гораздо труднее, чем продукты, — усмехнулся Эйгелис. — Но однажды у нас кто-то полностью выкрал документы на него, и нам пришлось целую неделю проторчать на таможне, терпя просто колоссальные убытки.

— Вот видите! — торжествующе произнесла Котова.

— Нет, это не то, — покачал головою прибалт. — Да и произошло это в диком, бандитском девяносто первом году, когда все только начиналось. Сейчас правила игры очень сильно изменились. После открытия обширных возможностей черного пиара и тому подобных штучек все предпочитают действовать не так прямо и жестко. Лучше выбрать окольные и более изощренные пути. Русский бизнес очень повзрослел за это время и перешел от жестоких уличных драк к ядовитым интригам. Впрочем, не вам читать лекцию об этом.

— Конечно, вы правы, — согласилась Котова. — И все же я просто чувствую, что не могли заказать убийство Виты только из-за нее самой. Может, у вас есть личные враги?

— Когда личная жизнь совершенно отсутствует, то и личных врагов быть просто не может, — грустно усмехнулся Эйгелис.

— Тогда давайте все-таки вернемся к конкурентам. Есть среди них кто-нибудь, ненавидящий прежде всего именно вас?

— Ну, если вы так настаиваете, — недоуменно пожал плечами Артурас. — Да, такой человек действительно есть. Хотя я не думаю, что он мог сделать что-то плохое Вите. Тем более это… — прибалт запнулся. — Но то, что ненавидел он меня — это точно! Ненавидел так, как может ненавидеть только бывший близкий друг. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

Лариса молча кивнула.

— Мы с ним вместе начинали бизнес, — с горечью пояснил Эйгелис. — Но потом очень сильно рассорились. Это произошло по пьянке.

— А из-за чего? — не сдержала любопытства Котова.

— О, это очень давний и ужасно глупый случай, — неохотно признался прибалт. — Мне даже вспоминать об этом не хочется. Ну, наговорили друг другу очень много гадостей, которых никогда потом так и не смогли простить. Очень глупо, — повторил он.

— Ну, хорошо, — кивнула Лариса, понимая, что настаивать бесполезно да и незачем. — И все же оставьте мне, пожалуйста, имя и координаты этого человека. Вы знаете, как с ним связаться?

— Зовут его Ивар Звайгинь, и у меня есть номер его сотового, — признался Эйгелис. — Как и номера всех моих потенциальных и реальных конкурентов. Только я же говорю, это ни к чему не может привести. Я уверен, что это не он.

— И все-таки я запишу на всякий случай, — мягко сказала Лариса. — Диктуйте.

Эйгелис порылся в своем маленьком чемоданчике из прекрасно выделанной крокодильей кожи, вытащил на свет божий пухленький блокнотик с телефонами и продиктовал номер неуемной детективше.

— Может, вспомните еще кого-нибудь? — спросила Лариса, записав координаты Звайгиня.

— Нет, — сухо ответил прибалт, явно сожалеющий о сказанном. — По крайней мере людей, питавших ко мне личную неприязнь, я не знаю.

Дальнейший ужин прошел почти в молчании, прерываемом лишь вежливыми замечаниями о качестве и вкусе поглощаемых блюд. Затем Лариса и Эйгелис встали из-за стола, попрощались и разъехались в разные стороны.

Глава 8

Ломка пришла неожиданно. Стас знал, что она приближается, но все равно физические муки наступили резко и неожиданно. Отсрочить их или прервать было теоретически возможно, но… Стас был на мели. То есть абсолютно. И от этой безвыходности он закричал. Пустая квартира, в которой практически ничего не было, за исключением колченогого дивана, на котором сейчас и лежал наркоман, пары табуреток и стола, привычно отозвалась слабым эхом…

Работа должна приносить удовлетворение. Это он знал точно. Поэтому время службы потраченным зря не считал. Это жена, дура, пыталась попрекать, что денег в доме было мало. Но он мужчина, а она всего лишь женщина. Поэтому от глупостей он ее быстро отучил. То, что жена умерла, было даже к лучшему. Что такое любовь, он не знал и считал это выдумкой писателей-хлюпиков. А он хлюпиком не был. Тем более что не считал себя причиной ее смерти. Разве его вина, что эта дура, когда он однажды для профилактики набил ей морду, кинулась под машину? Это ее личное дело.

Тогда для всех эта история закончилась благополучно. Водителя посчитали невиновным и списали все на несчастный случай. К тому же, как выяснилось, жертва приняла перед этим полбутылки водки. Стас знал, что вообще-то она противница алкоголя, понимал, что напилась нарочно, но не винил себя. С какой стати? Если у этой истерички сдали нервы, то он-то тут при чем?

После смерти жены он решил начать новую спокойную жизнь. Устроился наконец на работу в ночной клуб охранником. И вот там-то и пристрастился к наркотикам. В той среде это было в порядке вещей. И он нашел в этом средство, чтобы не задумываться о завтрашнем дне.

Стас никогда не жалел о том, что попробовал неведомое ранее запретное зелье. Оно приносило успокоение, забвение… Как оказалось, за все нужно платить. И когда Стас впервые испытал на себе, что такое ломка, он понял, что влип. И влип крепко. Однако изменить что-либо слабый организм был уже не в состоянии.

Но и терпеть ЭТО было уже почти невозможно. Суставы выворачивало с такой силой, что Стас готов был поклясться, что слышит их хруст. «Скоро придут черви», — пронеслось у него в голове. Подобное уже случалось с ним однажды. Тогда вслед за суставами стало дико болеть все тело, словно невидимые черви огромной величины выгрызали ему нутро. Тогда пришли ребята и дозой прогнали мерзких тварей. Как же хорошо было тогда…

С трудом превозмогая боль, Стас натянул черные джинсы, черную водолазку и кожаную куртку аналогичного цвета. Надел кожаные перчатки, подбитые изнутри в районе костяшек пальцев толстым слоем поролона, а снаружи клепанные металлом — от червей надо было спасаться.

Он шел «на дело». Уже стемнело, но он не боялся ночных улиц и швали, обитающей в ее закоулках. Служба в армии научила его умению постоять за себя. А людская злоба закалила его душу, напитав ее ненавистью. Когда-нибудь возмездие настанет.

Пошатываясь, Стас затаился во тьме какого-то подъезда. «Всего стольник — и тогда черви не придут. Тогда не будет червей. Только жалкий стольник…»

Он успел уловить краем глаза движение в темном углу своего подъезда, но тем не менее его удар клепаной перчаткой в ухо был болезненным, хотя и прошел по касательной. Однако Стас тогда еще не знал, с кем имел дело. Нанести второй удар он не успел — кулак в перчатке был перехвачен, и колено его гипотетической жертвы въехало прямо в живот грабителя-неудачника.

Сейчас Стас лежал в квартире того, кого избрал себе в жертву. Его не интересовало, почему этот усатый мужик, достаточно хилый на вид, одетый в камуфляж, не бросил его, избитого, в подъезде, зачем затащил его в свою квартиру. Все это были мелочи. Ведь с минуты на минуту должны были прийти черви.

— Вот ведь паразит, — прямо перед лицом Стаса стояли ноги в армейских ботинках, — все ухо мне расцарапал. Встать! — В голосе усатого звучали металлические нотки, но подчиняться Стас не стал. — Встать, с-сука! — Удар тяжелого ботинка пришелся в ребро.

Цепляясь за стену и пачкая ее кровью из разбитых губы и носа, Стас поднялся.

— Когда же вы, наркоманы, передохнете! Ты чего полез, мразь?

— М-мужик, я у-умру щас. Дозу бы… — язык слушался Стаса плохо. Но это было не важно. Пусть этот усатый изобьет его, пусть сделает с ним все, что хочет, только пусть даст вожделенную сотню.

Но человек в камуфляже лишь смотрел на повисшее на стенке существо с презрением. Смотрел так, словно не человек там был, а таракан — здоровый и черный таракан, шелестящий в ночи лапками по обоям. Наконец ему надоело смотреть, и он плюнул. Плюнул в лицо грабителю. В лицо Стасу. Тот стоял молча и даже не утирался. Потом в голову победителя пришла идея. Даже нет…

— А что ты сделаешь за дозу?

— В-все сделаю, м-мужик, с-с-сотню дай с-сейчас. Н-не могу. Умираю.

— Потерпи, потерпи, парень, — в голосе усатого послышалась как будто бы даже жалость. — Сначала пойдем в комнату. Так, садись. Удобно? Вот и хорошо. Вот тебе бумага, ручка. Пиши. Я, такой-то, такой-то, признаюсь, что третьего марта две тысячи первого года напал на…

Где-то на периферии сознания Стаса билась мысль, что вот сейчас, старательно выводя непослушной рукой буквы на листе бумаги, он совершает какую-то непоправимую ошибку. Но черви были страшнее, и он написал все, что ему четко продиктовал усатый.

— Вот и замечательно, — донесся до него голос. — Давай сюда документы. Что, не слышишь? У тебя паспорт с собой? Замечательно! Давай его сюда. А теперь держи.

Вот они. Вот они деньги — пятьсот рублей. Стас даже и не рассчитывал на подобную удачу! Теперь скорее к Шануру. Он здесь ближе всех. Стас не достанется червям! Он обманул их! Как же хорошо…

* * *

Наркоманы могут быть полезны. Он все больше убеждался в этом. Теперь этот урод в его власти. Стас сам, собственной рукой написал признание в ограблении и даже перечислил, что именно украл. Придурок. И документы этого Стаса Ламера у него. Теперь этот парень сделает все, чтобы на его глазах было порвано признание и ему вернули паспорт. А сделать ему придется лишь одну вещь. Только одну — возмездие. Справедливая кара должна пасть на голову проклятого прибалта.

* * *

— Алло, я вас слушаю.

Голос прибалта Ивара Звайгиня на том конце провода, в далекой Риге звучал даже на удивление тепло и приветливо.

— Доброе утро, — сказала ему Лариса, все еще думая, как лучше представиться. — Меня зовут Лариса Котова, — наконец сказала она. — Вообще-то я в основном занимаюсь бизнесом, но в данный момент волею судьбы расследую дело об убийстве Виты Эйгелис.

— О боже! — не сдержались на другом конце провода. — Что вы говорите?! Вита умерла?

— Да, к несчастью, ее убили, — поделилась с собеседником Лариса. — И вы, как я понимаю, знали убитую?

— Нет, знал — это слишком сильно сказано. Я видел Виту, когда она еще училась в школе, а я был компаньоном ее отца.

«Ну, хоть не отрицает связи с Артурасом, — пронеслось в Ларисиной голове. — Начни он отрицать — очень сложно было бы доказать эту связь. А уж о том, чтобы вывести его на разговор, и речи быть не могло».

— Вот об этом я и хотела бы с вами поговорить. Только я понимаю, по сотовому это вам в копеечку набежит…

— Нет, почему же, — гордо ответил прибалтийский бизнесмен. — Говорите, пожалуйста. Я готов ответить на все ваши вопросы. Если это может помочь, конечно. Вита была очень милой девочкой, и я всегда хорошо к ней относился. И совсем неиспорченной. Не то что ее отец.

Лариса уловила в голосе собеседника нескрываемую неприязнь к Артурасу Эйгелису. Это было уже что-то. Однако проводить допросы по телефону она не привыкла. Ей обязательно нужно видеть лицо и жесты собеседника, иначе скорее всего разговор ничего не даст.

— Тогда, если вам действительно жаль эту девушку, может, вы сможете приехать в Москву и встретиться со мной? Это очень важно, — без особой надежды попросила Котова.

Еще бы, кто это станет, бросив свои дела, тратиться на дорогу, тратить время на встречу с незнакомым человеком, даже ради девушки, к которой всегда хорошо относился?

— Что ж, я с удовольствием, — к удивлению Ларисы, сразу же последовал ответ.

— О, спасибо вам большое! — воскликнула потрясенная Лариса. — Может быть, тогда мы могли бы встретиться уже завтра-послезавтра? Я понимаю, вам это будет, наверно, тяжело, еще и визу пока оформят… Но очень важно сделать все быстро! — заторопилась она, еще не веря в удачу.

Лариса хотела сказать что-то еще, но голос в трубке перебил ее сбивчивую речь.

— Ну зачем же ждать до завтра? — с какой-то усмешкой проговорил давний партнер Эйгелиса Ивар Звайгинь. — Можно хоть сегодня. Скажем, через два часа в ресторане «Золотой орел» вас устроит?

— Но как же вы так быстро доберетесь из Риги? — спросила ошарашенная Котова.

— Зачем же из Риги? — усмехнулся Ивар. — Я сейчас как раз здесь, в Москве. Деловая поездка, так сказать.

В Москве?! Подозрения Котовой возникли снова. Интересное совпадение получается! Не успели убить девушку, как выясняется, что человек, ненавидевший ее отца, по его же собственному признанию, сейчас находится именно в столице, где и совершено убийство! Хотя не стоит делать поспешных выводов, лучше сначала встретиться и все проанализировать на месте.

Ничего подозрительного и неприятного, как констатировала Лариса, в этом человеке лет тридцати пяти не оказалось. В мягком дорогом коричневом костюме он уже поджидал ее у входа в ресторан.

— Ивар Звайгинь, — слегка поклонившись, представился он, распахивая перед ней дверь.

— Лариса Котова, — повторила Лариса еще раз, прежде чем войти в нее. — Очень приятно.

В ресторане прибалтийский бизнесмен тоже вел себя безупречно, с аристократической элегантностью ухаживая за Котовой. Наконец, когда все формальности были соблюдены и ужин заказан, Лариса смогла приступить к делу.

— И все-таки, — сказала она, глядя прямо в ласковые, немного насмешливые глаза Ивара, — почему вы в свое время отказались от сотрудничества с Эйгелисом?

— О, вот об этом я как раз не хотел бы говорить, — поморщился латыш. — История эта давняя и к сегодняшнему дню, боюсь, не имеет никакого отношения.

— А вот я много раз сталкивалась с историями, которые с первого взгляда не имели никакого отношения к прошлому, а потом оказывалось, что именно в этом прошлом и был корень зла, — твердо сказала Лариса, с удивлением прислушиваясь к своему голосу, в котором неожиданно зазвенели металлические нотки.

— Так вы, что же, меня, может, подозреваете? — внешне вполне искренне удивился Ивар.

— Я не хотела бы повторять излюбленную фразу следователей о том, что они обязаны подозревать всех. Однако в ней заключен определенный смысл, — констатировала Лариса. — Ну а если совсем искренне, то ваше присутствие в России как раз в момент убийства девушки уже о многом может сказать.

— Да ни черта оно не может сказать, — взорвался прибалт, которому от природы положено быть спокойным и уравновешенным. — Тем более что приехал я в Москву только вчера. А до тех пор находился в Риге. И там мое алиби могут подтвердить десятки людей. Или вы хотите сказать, что Виту тоже убили только вчера?

— Нет, конечно. Но это еще ни о чем не говорит, — упорствовала Котова. — Следствием совершенно точно установлено, что Вита Эйгелис была убита с помощью наемника.

— Тогда чего же вы хотите от меня? — устало произнес Звайгинь. — Признаться, я не так представлял себе наш с вами разговор. Теперь я вижу, что все равно не смогу доказать вам свою непричастность. Что ж, заявляйте в милицию, если вам есть что предъявить мне.

Прибалтийский бизнесмен чуть приподнялся со стула, и это, а также его слова немного отрезвили несколько зарвавшуюся детектившу.

— Простите, пожалуйста, — опустив глаза, тихо попросила Лариса.

Ей и в самом деле было стыдно за свое поведение. Набросилась на человека, все равно как менты недавно на нее.

— Останьтесь, пожалуйста. Я верю, что вы говорите искренне. Просто расскажите о ваших отношениях с Артурасом. Если не сложно, конечно. Я почему-то думаю, что это могло бы кое-что прояснить.

— Ну, хорошо, — сдался Звайгинь.

Не сговариваясь, они одновременно подняли бокалы с белым вином, выпили не чокаясь, и Ивар наконец начал свой рассказ.

— Это было в веселые, почти что легендарные времена, когда Союз еще только развалился, и в этих-то руинах прямо под ногами валялись деньги, — мечтательно говорил он. — Валялись в буквальном смысле, надо было только нагнуться и подобрать их. Мы тогда были молоды и здоровы. Работали вместе с Эйгелисом в одном московском НИИ, пока вдруг не поняли, что такой шанс выпадает лишь раз в жизни и то не всякому. Бросили работу, позанимали у знакомых кое-какие деньги, и — в Турцию, за товаром. Артурасу было проще, у него из родных была только маленькая дочка. Он отвез ее к теще и без проблем. А моя жена, помню, сначала возмущалась. Пойдем, говорит, по миру с твоими буржуйскими штучками. Но когда понавез я этих турецких шмоток, да еще и деньги неплохие за них выручил — утихла, даже ласковая такая стала, прелесть просто. Ну что, мотались мы так года полтора-два, самые сливки собрали, постепенно на более крупные дела стали переходить, контакты завязались… И тут Артурас раскрыл мне свою тайну. Знаете, — он неуверенно посмотрел на Ларису. — Вообще-то, может, не надо об этом, противно просто… Да и какое имеет отношение к произошедшему…

— Расскажите, пожалуйста, — мягко попросила Лариса.

Ивар еще помялся. Потом, смущаясь, начал объяснять:

— Понимаете, Артурас, оказывается, из этих… Ну, в общем, ему нравились только маленькие девочки. А я просто не переношу педофилов, — вдруг жестко выговорил он. — Ну, противно просто, с души воротит.

— А как вы об этом узнали? — спросила потрясенная Лариса.

— Да этот дурак сам же мне однажды по пьяни и выложил. Включая одну темную историю весьма криминального свойства. Он мне тогда называл даже имена действующих лиц, но я, сами понимаете, запамятовал. Помню только, что девчонку звали вроде Наташа, а отец ее был вроде бы военным.

Ивар, задумавшись, умолк. Однако подталкивать его снова не пришлось. Он сам заговорил.

…Уже в первое же утро по приезде на турбазу Артураса Эйгелиса разбудил громкий мужской голос, недовольным басом выговаривавший кому-то в соседнем номере. Иногда мужчина умолкал, вероятно, чтобы послушать чьи-то оправдания, но отвечали ему очень тихо, так что второго голоса Эйгелис совсем не слышал. Ссора продолжалась довольно долго, и Артурасу, уже отчаявшемуся уснуть, пришлось встать и, наскоро одевшись, спуститься в столовую. Там ему и суждено было познакомиться с новыми соседями.

Неприятный бас, сразу узнанный Эйгелисом, принадлежал прапорщику Григорию Ивановичу Черных. К немалой досаде литовца, этот человек оказался жильцом соседней комнаты, да еще и соседом по столу. Второй, еле слышный, голосок, видимо, принадлежал его жене — Любови Николаевне. Третьей соседкой Артураса оказалась их тринадцатилетняя дочь Наташа, при одном взгляде на которую сердце ученого забилось в два раза быстрее, чем обычно.

Нет, ему не показалось. Дочь прапора действительно очень была похожа на его потерянную любовь — Катю. Тот же тонкий, трогательный профиль, те же карие, слегка удлиненные глаза-рыбки, такие же по-младенчески припухлые соблазнительные губки, каштановые волосы и тоненькая, как соломинка, фигурка. Только вот взгляд у девочек был абсолютно разный. У озорницы Катюшки глаза постоянно светились здоровой жизнерадостностью и некоторым плутовством. У Наташи же Артурас ни разу не видел иного выражения, кроме сонливой задумчивости и даже испуга, когда ее папаша в очередной раз вдалбливал в голову дочери мысль о том, что она у него глупая и некрасивая.

Именно жалость была первым чувством, проснувшимся в душе прибалта. Жалость к этой забитой, наверняка смышленой девчонке, которая почти никогда не улыбалась. По крайней мере, когда находилась в пределах видимости своего грозного солдафона-папаши. Впрочем, даже при общении с подружками, а они, как заметил Артурас, почему-то были значительно младше Наташи, ни разу не заметил он в ней вспышки той непосредственной дурашливой веселости, которая свойственна девчонкам ее возраста.

Эйгелис, взявший привычку пить кофе и раскуривать трубку на уютном балкончике своего номера, часто становился невольным свидетелем не только бесконечных скандалов в семье Черных, но и странных развлечений самого младшего и бесправного ее члена.

В палисаднике прямо под его окнами Наташа вместе со своими девяти-десятилетними подружками соорудили из каких-то досок и остатков железных ящиков домики для бродячих кошек, которых в городке было в избытке. Туда по три раза на день она носила еду, видимо сэкономленную во время собственных обедов. Правда, большинство членов этой кошачьей республики не хотели менять свободу на клеточное тепло и наотрез отказывались жить в построенных девчонками домиках. Кошки в основном были, так сказать, «приходящими», то есть прибегали только за едой. Во время обедов в палисадник сбегались мяукающие и орущие на разные голоса пушистые существа со всей округи.

А однажды в колонии появился еще один обитатель, совсем непохожий на прежних. Его приволокла одна из Наташиных подружек — маленькая шустрая брюнетка с остреньким носиком. Новый член колонии вызвал полный восторг и долгие аханья и оханья всей девчоночьей компании. Впрочем, бело-рыжего, с испуганными глазами и постоянно расползающимися в разные стороны лапами щенка, в роду у которого, несомненно, где-то был чистокровный сенбернар, как ни странно, приняла и независимая кошачья республика.

Плохо было одно: если кошки, несмотря на их многочисленность, по ночам вели себя довольно скромно и тихо, то глупый пес, испуганный переменой места жительства, устраивал целые концерты под луной, вызывая недовольство всего людского населения турбазы.

Естественно, первым не выдержал прапорщик Черных. В тот день Эйгелис, уже уставший от искусственно созданного им самим одиночества, решил немного проветриться в ночном городе. Естественно, предварительно приняв солидную порцию своего любимого дагестанского коньяка. И вот в таком состоянии он оказался свидетелем неприятной сцены.

Уже на лестнице его, немилосердно скрипя новенькими армейскими ботинками, перегнал тяжело дышавший прапорщик. Из полноценной одежды на нем были только полинявшие кальсоны. Вслед за ним легко пробежала, ничего не замечая вокруг, в одной полупрозрачной рубашке Наташа.

Прибалт, глядя замутненным взором на сумасшедшую парочку, поморщился и даже хотел было вернуться в номер, однако что-то его остановило. Он спустился во двор. То, что он там увидел, и вовсе не поддавалось никакому описанию. Военный подскочил к кошачье-собачьей колонии и схватил за шиворот скулящего щенка. Наташа, видя, что отец направляется к морю, отчаянно бросилась наперерез. Визг несчастной собачонки дополнили девчоночьи рыдания вперемежку с мольбами отпустить щенка. Наташа цеплялась за отца, пытаясь помешать ему расправиться с жертвой. Но ничто уже не могло спасти щенка от гнева прапорщика.

Потом все кончилось, и мир накрыла какая-то оглушающая больше, чем прежние визг и рыдания, плотная тишина. И тут прибалт увидел, как молнией метнулась в сторону девичья фигурка. Суровый прапор сначала погнался за ней, однако очень скоро потерял ее из виду и, махнув рукой, вернулся в свой номер. Эйгелис хотел было последовать его примеру, но не смог. Он знал, куда побежала девочка, и плохо слушавшиеся ноги сами понесли его к этому месту.

— Наташа, ты здесь?

В маленькой сухой пещерке под мостом было совершенно темно, но, услышав тихое шевеление внутри, Артурас понял, что не ошибся. Однажды он уже проследил, как после очередного папашиного разноса девочка укрывалась именно здесь.

— Ты не бойся, не бойся, — как можно мягче проговорил Артурас, едва ворочая языком. — Хочешь, я подарю тебе другую собачку и прослежу, чтобы ее никто не обидел?

Молчание.

— Да, конечно, — поправился молодой ученый. — Я же понимаю. Тебе нужен именно тот щенок, да? И никакой другой…

Ответом были тихие всхлипывания.

— Почему он такой жестокий? — произнесла девочка сквозь слезы. — Так не должно быть, это несправедливо.

— Конечно, несправедливо, — легко согласился прибалт. — Жизнь — она вообще жестокая штука. И ужасно несправедливая, ужасно.

Говоря это, он медленно продвигался в глубь пещерки, и вдруг его протянутая вперед рука наткнулась на что-то мягкое. Глаза постепенно привыкали к темноте, и скоро Эйгелис довольно ясно увидел сидевшую на корточках девчушку, уткнувшуюся носом в коленки.

— Ну, не плачь, не плачь, — Артурас осторожно погладил ее по голове, невольно задев длинными пальцами обнаженную коленку.

Наташа вздрогнула, но не отстранилась.

— Да ты замерзла совсем! — сказал Эйгелис, присаживаясь рядом и прижимая бьющееся в рыданиях тельце к своей груди…

И внезапно понял, что так уже когда-то было. Рыдающая девочка в его объятиях, его любовь, потерянная так внезапно и вдруг возвращенная, пусть в другом, но узнаваемом виде.

— Не плачь, моя принцесса, скоро все будет хорошо, — нежно прошептал прибалт…

Она почти не сопротивлялась. Может, если бы у нее хватило сил хорошенько двинуть ногой по его самому больному месту, то резкая боль и прервала бы это безумие. Однако сначала она совершенно не понимала, что происходит, а потом, подмятая тяжелым мужским телом и обессилевшая от недавних переживаний и слез, могла только лишь слабо сопротивляться, подогревая огонь, кипевший в нем…

Когда все закончилось и Эйгелис обрел способность понимать происходящее, он вдруг с ужасающей ясностью увидел маленькое тельце, валявшееся без сознания на земле. Он отчетливо слышал крики родителей, разыскивающих Наташу, и, охваченный ужасом, побежал прочь — от своей бессловесной жертвы, от людей, от собственного преступления…

Артурас даже не вернулся в номер за вещами. В кармане пиджака оставались документы и деньги, взятые на ночные развлечения. На них он и купил билет на поезд…

Глава 9

Сегодня была суббота, и по всем правилам общественной жизни в это утро полагалось долго и с чувством понежиться в мягкой постели. Потом не торопясь — часикам эдак к одиннадцати, а впрочем, кого в субботу волнует время? — встать, долго готовить что-нибудь необычное, затем не спеша, смакуя поесть и при этом шуршать утренними газетами.

Впрочем, зачем думать, что могло бы быть, если бы Лариса была сейчас дома, если бы у нее был непьющий, любящий и заботливый муж, и она бы никогда не познакомилась с этими хиппи, и милиционеры, ведущие расследование, не смогли посадить ее на крючок?

Факт оставался фактом. Ранним субботним утром, едва протерев глаза и наскоро прожевав пару каких-то бутербродов, Лариса с Ниловым сели в машину и опять отправились на поиски убийцы. Нилов, сумрачный и усталый, молча крутил баранку. Поглядев на него, Лариса подумала: если сама она просто обречена на необыкновенные приключения, но Нилов-то почему должен страдать? Лариса уже хотела было потрепать Валерия по коленке и сказать что-нибудь ласковое, как он резко завернул в маленький дворик двухэтажного домика и дал по тормозам.

Они приехали. Лариса знала: на прапорщика Григория Ивановича Черных, телефон которого был записан в книжке Стаса, совершенно отдельно от других, капитан почему-то возлагал большие надежды. Однако сама она с выводами не спешила, и, оказалось, совершенно правильно.

На бесцеремонный милицейский звонок в дверь им открыл уже пожилой, но следящий за свой формой, гладко выбритый мужчина лет сорока пяти — пятидесяти. Он был в светлых потертых брюках и тельняшке.

— Милиция, — не давая ему сказать ни слова, хмуро бросил Нилов, мельком показывая удостоверение.

— Что ж, проходите, — немного удивившись, но доброжелательно пригласил мужчина. — Чем могу служить?

«Да, а вот я вряд ли смогла бы вести себя так любезно, если б ко мне так бесцеремонно ввалились в восемь часов утра в субботу», — подумала Лариса.

Хозяин провел их в большую, аккуратную, но лишенную всякого уюта комнату. Вся мебель стояла здесь, выстроившись словно по линейке, как солдаты на параде, придавая помещению вид казармы. Нигде не валялось ни одной лишней вещи, не видно было никаких милых и бесполезных безделушек, и только большая фотография худенькой зеленоглазой девочки с испуганным взглядом висела на стене, напоминая, что здесь обитает живой человек.

«Холостяк, — констатировала Лариса. — Впрочем, возможно, разведен или вдовец. Но одинок — это точно».

Нилов же не тратил времени на рассматривание содержимого помещения. Окинув цепким взглядом комнату и быстро опустившись на край дивана, он приступил к делу.

— Скажите, пожалуйста, как вы были связаны со студентом Стасом Ламером?

Брови хозяина поползли вверх.

— С каким, простите, Стасом?

— Не притворяйтесь. Ваш телефон нашли в его записной книжке. Он был несколько раз подчеркнут и стоял совершенно отдельно от прочих. Так вот, я повторяю, кем вам приходился Стас?

Григорий Иванович продолжал недоуменно смотреть на Нилова и Ларису.

Следователь полез во внутренний карман и вытащил фотографию убитого.

— Может, его лицо освежит вашу память? — ехидно спросил он, протягивая фото хозяину.

Черных мельком взглянул и сразу вернул его капитану.

— Ах, дизайнер! — с облегчением произнес он. — Прошу прощения, конечно, я знаю этого молодого человека. Только совсем забыл его имя. Да мы и виделись всего один раз — он приходил дать советы насчет того, как лучше расставить мебель и вообще… Я тут ремонт затеял. Он мне даже целый план нарисовал, как здесь все разместить. Хотите покажу? — хозяин сделал движение в сторону двери.

— Не надо, — хмуро остановил его Нилов. Такое нехитрое объяснение его обескуражило. — Скажите лучше, как вы узнали про Стаса.

— Да очень просто: знакомый подсказал, он живет с ним в одном подъезде.

— Понятно, — Нилов мрачнел на глазах, но что сказать дальше, похоже, не знал.

— Простите, пожалуйста, — вмешалась Лариса. — Можно поинтересоваться, как вам досталась эта замечательная квартирка? Вы что, коренной москвич?

Она и сама не знала, что заставило ее задать столь странный, совершенно не относящийся к делу вопрос, который удивил, похоже, не только хозяина, но и самого следователя.

— Да нет, не совсем коренной, конечно. Родился я в деревне в Пермской области. Всю жизнь служил то там, то здесь… — прапор запнулся. — А в чем, собственно, дело? Хотите, принесу документы? Московская прописка у меня есть. Тетя квартиру в наследство оставила.

Немного обиженный, он поднялся и ушел в другую комнату. Нилов бросил осуждающий взгляд на Ларису, но ничего не сказал: Черных уже вернулся с паспортом.

— Вот, пожалуйста, — протянул он бумаги следователю.

— Спасибо, — хмуро поблагодарил Нилов.

— Скажите, пожалуйста, чья фотография на стене? — показывая на испуганную девочку, опять совершенно не в тему спросила Лариса.

— Это моя дочь, — железным голосом ответил прапорщик, по-прежнему не отрывая глаз от следователя.

— А где она? — не унималась Котова, не обращая внимания на желание хозяина обращаться только к Нилову.

Черных немного замялся. Пауза была короткой, однако Лариса сразу уловила ее и почувствовала что-то неладное.

— Она в больнице.

— О, простите, а что с ней? — живо поинтересовалась Лариса.

— Ничего страшного, обычное медицинское обследование, — Григорий Иванович был все так же вежлив, но в его тоне послышалось тщательно скрываемое раздражение. — Я все же не понимаю! — наконец не сдержался Черных. — При чем тут моя дочь? Кажется, что-то случилось со Стасом? Вы же из-за него пришли?

— Да, конечно, — взял инициативу в свои руки старший следователь. — Его убили.

На это сообщение хозяин никак не отреагировал. Просто медленно опустил глаза, словно что-то внимательно рассматривая на полу. В воздухе повисла тяжелая пауза.

— Что ж, спасибо за помощь, — наконец поднялся Валерий с дивана. — Извините за беспокойство. Мы пойдем.

Нилов молчал, когда они, покинув квартиру Черных, спускались по лестнице, пересекали небольшой уютный дворик, и, только когда машина тронулась с места, Валерий повернулся к Ларисе и едко спросил:

— Ну, и какого черта?

— Дома объясню, дай подумать, — отмахнулась от него Котова.

Оставшийся путь они проделали тоже в молчании. В записной книжке оставался только один телефон, некой особы по имени Ирина. К ней они и направились.

Однако двери им открыл не очень приятный худощавый тип с золотой цепью на шее и серьгой в ухе. Черная шапка волос на голове и большой с горбинкой нос позволяли безошибочно определить его национальность. Естественно, этот тип очень мало походил на девушку. Скорее даже — не походил на нее вообще.

— Милиция. Нам нужна гражданка по имени Ирина, — официальным сухим тоном, строго сообщил Нилов.

Парень оглядел их с подозрением и молча пропустил в квартиру. Через секунду в коридоре появилась и хозяйка. Ирина оказалась очень красивой молодой дамой, как показалось Ларисе, из попсовой среды. Но все равно красивой. Уж что дано природой — то не испортишь никакой косметикой. Даже у Валерия при виде ее золотистых, рассыпавшихся по плечам локонов, длинных загнутых ресниц и глубокого декольте заблестели глаза, угрожая превратиться в масленые.

«Все мужчины — кобели», — с грустью подумала почти разведенная бизнесменша, остро ощутив свое одиночество в огромном городе.

При одном взгляде на эту девицу сразу становилось ясно, какие отношения связывали ее со Стасом. И действительно, услышав имя Стаса, Ирина слегка покраснела, обернулась на дверь, за которой в комнате сидел кавказец, и скромно потупила глаза.

— Мы можем где-нибудь спокойно поговорить? — прервал ее муки совести следователь.

— Да, конечно, пожалуйста, проходите на кухню.

Обстановка в Ирининой кухне была полной противоположностью той, которая царила в комнате прапорщика Черных. От многочисленных пестрых полотенчиков и ухватчиков, украшенных рюшечками, разноцветных хрустальных слоников и вазочек самых невообразимых форм и расцветок у Ларисы просто запестрело в глазах. Однако доконала ее, пожалуй, пресловутая желтая канарейка в клетке, с укором взиравшая на незваных гостей. Оглядев все это богатство красок, Котова опустилась на стул и молча кивнула в ответ на приглашение к чаю. Попить чего-нибудь ей сейчас точно бы не помешало.

Зато Нилов разливался соловьем. И совершенно не по теме.

— Какая у вас уютная кухонька, Ирина… простите, не знаю, как вас по батюшке…

— Можно просто Ирина, — отозвалась хозяйка с приятной улыбкой, скромно опуская вниз глаза.

«Простушка, хочет показать, какие у нее длинные ресницы», — зло отметила Лариса, никогда раньше не замечавшая за собой подобной язвительности.

— Ирина, — с удовольствием произнес Валерий. — Смотрю вот и невольно завидую вашему мужу. У нас же такая сволочная работа, вы даже представить себе не можете. Намотаешься за день, раскрывая эти убийства, приходишь домой… И так хочется в этот момент домашнего уюта, тепла. А попадаешь в одинокую, холодную холостяцкую конуру!

«Не работа у тебя сволочная, а сам ты сволочь», — подумала Лариса, которой все больше становилось не по себе. Первый раз ее любовник осмеливался охмурять другую женщину прямо у нее на глазах.

Впрочем, этот разговор не нравился не ей одной. Пока Ирина с привычно кокетливой улыбкой, припасенной для всех мужчин без исключения, внимала Нилову, в коридоре послышались мужские шаги, и тут же тяжело хлопнула входная дверь. Хозяйка было дернулась вслед, услышав этот недвусмысленный звук, но быстро опомнилась и осталась сидеть на месте. Только улыбка стала еще больше напоминать приклеенную. Этот инцидент, похоже, немного отрезвил Валерия Васильевича.

— Извините, — выпрямившись на стуле, строго сказал он. — Я, кажется, отвлекся. Не можете ли вы сказать, кем приходились некоему Стасу Ламеру?

— Ну, мы так, были просто знакомыми, — отвечала хозяйка, нервно затеребившая край скатерти.

— Ирина, для вас же лучше говорить только правду. Дело серьезное, речь идет об убийстве! — тон следователя становился с каждым словом все строже.

— Убийстве?! — длинные реснички испуганно захлопали.

— Да, — Нилов был непробиваем и не щадил никакие чувства. — Вашего так называемого знакомого убили. Маленькой такой пулькой. Прямо в лоб и с очень близкого расстояния.

— Какой ужас! — в расширившихся глазах женщины явно мелькнуло намерение грохнуться в обморок, но, глянув на ставшее уже просто стальным лицо следователя и насмешливые глаза Ларисы, она передумала и ограничилась лишь восклицанием: — Боже мой!

— Мне очень жаль, — сухо сказал Валерий. — Но тем не менее я вынужден повторить свой вопрос. Так кем вам приходился убитый?

От этого слова женщина опять вздрогнула, а ее беленькие ручки с длинными накрашенными ногтями опять потянулись к краю скатерти.

— Но я могу рассчитывать, что это останется только между нами? — недовольно покосилась она на Ларису, видимо по собственному опыту понимая роль женщины в распространении сплетен.

— Только если это не будет противоречить интересам следствия, — уклончиво ответил Нилов.

— Ну, хорошо. — Ирина огляделась по сторонам и наконец решилась. — Мы были любовниками, — понизив голос до шепота, сказала она.

— Где познакомились?

— Да нигде, прямо на улице. Я шла в магазин, а он подошел. Потом мы вместе в кафе пошли.

— Понятно. А общие знакомые у вас были?

— Да нет, что вы! Мы же встречались тайком.

— А про своих врагов или какие-то неприятности… с документами, например, Стас никогда не говорил?

— Нет, — покачала Ирина головой.

Было понятно, что, кроме постели, молодых людей ничего не связывало. Однако Нилову все же чудился какой-то подвох. Или, может, он хотел реабилитироваться в собственных глазах.

— Простите, что лезу в вашу жизнь, — продолжил он рыться в грязном белье. — Но вот этот гражданин, который нам открыл дверь, он знал о вашей связи со Стасом Ламером?

— Алик? — Иринины глаза опять испуганно расширились. — Нет, что вы. Я всегда встречалась со Стасом, только если его не было в городе.

— Но, может, он все-таки выследил вас? — настаивал Нилов.

— Это совершенно исключено, — покачала женщина головой. — Он бы не смог сдержаться и обязательно устроил мне скандал. Алик такой темпераментный…

Тут снова хлопнула входная дверь. Догадавшись, что возвращается любитель поскандалить, Нилов поднялся со стула. Лариса без возражений последовала за ним.

Всю обратную дорогу она молчала, на заискивающие попытки Нилова заговорить не реагировала. Да, посещение Ирины оказалось пустым номером. Она тут совершенно ни при чем. Но, с другой стороны, определенный позитив в этом все же был — по крайней мере, эту девицу можно сбросить со счетов и не тратить больше попусту время. А время в сложившейся ситуации было ох как дорого.

«Разбор полетов» состоялся уже в кухне Нилова. Лариса Котова, чувствуя себя прислужницей тирана-падишаха, гремя кастрюлями и вообще всем, что подворачивалось под руку, готовила суп. Валерий сидел за столом и жаловался на неудавшуюся жизнь.

— Нет, это точно висяк, — уже в десятый раз повторил он.

В ответ грохот посуды стал еще громче.

— Нет, ты слышишь, что я говорю? — проговорил следователь. — Бегаешь дни и ночи, выходные на это тратишь. А в результате — висяк.

В ответ противно скрипнула дверка шкафа.

— Ну, Ларис, — не выдержал Нилов. — Ну хватит дуться, в самом деле. На обиженных воду возят.

Лариса на полную мощность включила кран и с остервенением начала тереть тарелки губкой. Покончив с посудой, она принялась чистить картошку.

— Ну чего ты, в самом деле… У тебя же нет никаких поводов для ревности! Взревновала из-за какой-то ерунды.

— А я и не ревную, — оскорбленная глупым обвинением, наконец подала голос Котова. — Я тебе не жена, чтобы ревновать.

— Тогда в чем же я виноват? — задиристо спросил следователь.

— Ни в чем, — был категоричный ответ.

Нилов вздохнул и погрузился в молчание, но надолго его не хватило.

— Висяк, точно висяк, — снова начал ныть он.

— Перестань, — не выдержав, бросила Лариса. — У меня есть кое-какие идеи.

— Да? А какие? — встрепенулся Нилов.

— Подожди, я не могу одновременно готовить и раскрывать убийство, — все еще обиженно сказала она.

— Кажется, я понял! — вдруг подпрыгнул Нилов. — Чудовище с зелеными глазами! Все-таки без него тут не обошлось.

Лариса непонимающе посмотрела на него.

— Шекспира, девушка, надо читать, — назидательно пояснил Нилов. — Это же элементарная бытовая ревность! Я уверен, Стаса убил или этот Алик, или еще кто-нибудь из поклонников нашей красавицы.

— Твоей красавицы! — съязвила Лариса, прекращая терзать картошку и присаживаясь рядом с ножом в руке. — Но все равно, твое чудовище — это чушь. При чем тут Вита? Странная месть — убить девушку парня, с которым изменила твоя любовница.

— Так я же не говорю, что он убил Виту. Он убил только Стаса.

— А Вита — это моих рук дело, что ли?

— Да нет же: Виту убил Игорь тоже из-за ревности, но уже к Стасу, — нерешительно сказал Нилов.

— Прямо бразильский сериал! — насмешливо констатировала Котова, возвращаясь к процессу чистки картошки.

— Ну что же ты ушла? — в спину ей бросил следователь. — Что же не раскроешь свою гениальную идею?

— Гениальные идеи, как я поняла, здесь может генерировать только один человек, — через плечо процедила Котова. — Но если хочешь, я выскажу тебе свои скромные соображения.

— Давай, давай, — нетерпеливо попросил Нилов.

Лариса вернулась к столу.

— Если тебе так интересно, — сказала она, — то мне очень не понравился господин Черных. Он врет.

— Прапор? — Теперь была очередь следователя удивляться. — Ты знаешь, Ларочка, как я ценю твои детективные способности и женскую интуицию, но на этот раз, думаю, ты все же ошибаешься.

— А я зато на девяносто девять процентов уверена в своей правоте. Валер, мужчины просто не обращают внимания на такие вещи, но все же… ты видел его квартиру. Скажи, ну зачем ему при таких армейско-аскетических вкусах дизайнер понадобился, а?

— Ну, не скажи, — не согласился Нилов. — В охранной фирме, где он работает, я знаю, зарплаты такие, что милицейским и не снились. Меня самого туда недавно приглашали. Так что он не только дизайнера, но и самый дорогой евроремонт может себе позволить.

— Позволить-то может, — согласилась Лариса, — только ведь ему это совершенно ни к чему. Ему же главное, чтобы все по линеечке стояло и нигде ничего лишнего не валялось. Вот и все его вкусы. А такое он уже устроил в своей квартире. И никто, я уверена, не заставил бы его что-либо там поменять.

— Глупости, — все упорствовал Валерий, но Лариса его уже не слушала.

Начав говорить, она хотела слепить целостную картину из своих подозрений прежде всего для себя самой.

— И потом, эта дочь в больнице, — рассуждала она вслух. — С кем не бывает, но зачем все-таки он соврал, что просто на обследовании? Ясно же видно, что соврал! Ты помнишь, как он при этом нахмурился? Нет, здесь явно что-то нечисто. Слушай, Валер, а ты не можешь узнать, в какой клинике она лежит?

— Это, конечно, не проблема, — пожал плечами следователь. — Но какое она-то имеет отношение к этому делу?

— Я думаю, прямое, — задумчиво ответила Котова.

— Да у тебя просто необъективное отношение к военным, — обиделся ничего не понявший Нилов. — И сейчас мы его будем исправлять.

— Ой, не подходи, Валерка, у меня нож в руках! — завизжала угадавшая его намерения Лариса.

— Это не поможет. — С этими словами Нилов сгреб Ларису в охапку и потащил из кухни.

— А как же суп? — слабо запротестовала она.

В ответ следователь просто выключил конфорку с газом и с Ларисой на руках пошел в спальню…

* * *

…Она не приходила уже целую неделю. Наверно, ее все же схватили белые люди и, вывернув руки, повели куда-то в темноту. И теперь никто не будет приходить к рыжему щенку и он умрет от холода и одиночества. Нельзя больше ждать — поняла она. Нужно решаться. Она сможет.

Целый день она была послушна, как бездушная кукла, и делала все, что говорили эти белые люди, постоянно чего-то требующие от нее. А после вечерней прогулки сама разобрала свою постель, сказала, что ужасно устала, и попросила, чтобы ее больше не беспокоили. Ее обман удался, и медсестра со шприцем прошла мимо. Во всем здании установилась мертвая тишина, и в этой вязкой тишине она тихо выскользнула из постели…

Она знала, что там, прямо за дверью в желтом коридоре, от длины которого может закружиться голова, за столом с желтой лампой сидит одна из этих белых теток, постоянно мешающих всем жить. Она прислушалась. Кажется, из коридора доносилось тихое сопение. Она осторожно открыла, к счастью, нескрипнувшую дверь и заглянула в коридор. А там желтый воздух был наполнен таким же сонным дурманом, какой стоял и в их палате. Белая молодая медсестра спала, уронив голову на раскрытый учебник с изображением человеческого сердца. Проскользнуть мимо нее не составило никакого труда.

Ночь встретила ее дождем и ветром. Ноги отказывались идти, в глазах потемнело, но она знала: идти надо, иначе не спастись. И она шла, стараясь не поддаваться страху, понимая, что ее могут выследить. Но, видимо, она немного запоздала. За спиной послышались чьи-то приближающиеся торопливые шаги. Это было страшно, очень страшно. Но впереди все скулил и скулил щенок, ждавший тепла и любви. Он был уже совсем близко, возможно, она успеет добежать…

Черные ветки жестоко хлестали ее по лицу, но она не обращала внимания, пока не поняла: это ловушка. Вместо щенка ее ждал черный человек, тень которого внезапно показалась из-за деревьев. Он просто стоял и ждал, а его длинные руки, протянутые к ней, становились все длиннее и длиннее. Она закричала и обернулась. Сзади приближались белые люди со шприцами.

Она поняла, что все пропало. Теперь, когда она показала, что знает все, ее убьют. И это было даже хорошо.

Глава 10

Милицейское управление, в котором служил Нилов, не прекращало работы и в воскресенье, причем народа там толклось нисколько не меньше, чем в обычный будний день. Однако Ларисе старший следователь все же выделил специальный кабинет, в который запретил входить кому-либо. Там Котова разложила перед собой на столе документы, после долгой беготни раздобытые таки ловким Валерием, и углубилась в работу. Перед ней лежало досье.

Ф.И.О. Черных Григорий Иванович.

Год рождения: 1956

Национальность: русский

Образование: среднее специальное

Звание: прапорщик

Выяснялись очень интересные факты. Во-первых, окончив в семьдесят шестом году Пермскую школу прапорщиков и отслужив несколько лет на Кавказе, Григорий Иванович получил довольно тепленькое местечко в Латвии, как раз под Ригой, где прослужил около пятнадцати лет. Там прапор и женился (на Красновой Любови Николаевне — русской молоденькой официантке из их столовой). Там у них родилась дочь Наташа. Все было, видимо, хорошо до переломного девяносто восьмого года. В этом году в сухом отчете значились: болезнь Наташи с диагнозом «шизофрения» и помещение девочки в специализированную клинику, смерть Любови Николаевны от сердечного приступа, отставка прапора и его переезд в Москву.

Котова, потрясенная, смотрела на документ, в котором обозначено так много судеб. Он объяснял все и с абсолютной точностью указывал на точку, из которой был произведен смертельный удар. В кабинет несколько раз заглядывал Нилов, но, видя сосредоточенное выражение Ларисиного лица, быстро ретировался, не сказав ни слова.

«До седьмого колена будут дети платить за грехи ваши», — вспомнилось Котовой библейское изречение.

— Мадам Лариса Котова, или мисс Марпл, как вас будет позволено называть? — На этот раз голова, бесцеремонно вторгнувшаяся в кабинет, принадлежала не Валере, а совсем молоденькому еще лейтенантику, у которого наглости было не в пример больше.

— Извините, я работаю, — недовольно ответила Лариса.

— Я понимаю. Работа — это тоже прекрасно, — не обращая внимания, затараторил молодой человек. — Но, может, вы позволите поделиться с вами радостью? У меня сегодня родилась дочь! Представляете, настоящая! Моя малышка, моя плоть!

Лариса, прислушиваясь, подняла голову от бумаг.

— Дочь? — удивленно переспросила она. — Я вас искренне поздравляю.

— Спасибо! — Лицо лейтенанта украсила обаятельная, совсем мальчишеская улыбка. — Так мы тут собираемся отметить это дело. Присоединяйтесь, а? Пожалуйста. Мне хочется со всеми поделиться своей радостью.

— Я правда не могу, — с сожалением отказалась Лариса. — Дела… Вы уж извините, я за вас искренне рада. И желаю, чтобы у вас в будущем еще были дети. Но вот что еще надо сказать… Не хочу читать нотации, и пусть мои слова не покажутся вам странными, но… Всегда берегите свою дочь и не допускайте, чтобы она платила за ваши грехи, — сказала Лариса тихо.

— Хорошо, — лейтенантик, кажется, был немного озадачен, но не обиделся. — А может, все-таки пойдете, а? — еще раз спросил он.

— Нет, никак не могу. И еще, пожалуйста, если не трудно, позовите ко мне следователя Нилова.

— Конечно, сейчас, — с готовностью отозвался лейтенант. — Но все-таки если надумаете, то присоединяйтесь. Мы в восьмом кабинете.

Лариса с улыбкой кивнула и снова задумалась…

Нилов явился буквально через минуту, сияя не только носом, но и глазами.

— Ну что, Ларочка, отпразднуем, а? Такой повод! — Нилов радовался так, словно это у него родилась желанная дочь.

Однако он тотчас же сник под суровым взглядом расстроенной, но непробиваемой детективши.

— Нет, — тихо проговорила Лариса, и в ее тоне следователь уловил нечто такое, что заставило его прекратить ненужные расспросы. — Мне нужна твоя машина, Валера. Ты можешь ее одолжить на неопределенное время?

— Конечно, — с готовностью ответил следователь. — Хоть на всю жизнь.

— Ну, так долго не надо. Достаточно будет нескольких часов, — Котова встала, собираясь сейчас же отправиться в дорогу. Она пошарила в карманах, проверяя, не забыла ли недавно восстановленные новенькие права. История с гибэдэдэшником еще была слишком свежа в ее памяти.

— Ларис, это… — уже в дверях остановил ее Валерий, совесть которого не давала ему спокойно продолжать пить, когда Котова работает. — Давай я поеду с тобой, — буквально пересиливая себя, неохотно предложил следователь.

— Да ладно. Отдыхай, — отмахнулась от предложения Лариса.

Однако ее небрежная реплика разбудила в душе гордого сотрудника милиции уже не совесть, а самолюбие, которое в отличие от первой было развито у него все же гораздо больше.

— Нет, я решил, я все же еду, — сообщил он удивленной женщине. — Ты не смотри, что я немного выпил. Пусть я не могу вести машину, но способность думать я еще не утратил. В конце концов, мы были вместе на протяжении всего процесса расследования этого дела, и теперь, когда оно почти раскрыто, ты не можешь отстранить меня от завершающего его этапа, — чуть заплетающимся языком, но вполне логично заключил он.

— А с чего это ты взял, что это завершающий этап? — с вызовом спросила Котова, не рискнувшая все же уточнять, сколько важных «этапов» пропустил следователь «на протяжении расследования» и сколько «мелочей» не заметил даже тогда, когда присутствовал.

— Ну как же, это читается по твоим глазам! — ответил Нилов.

«Ну вот, теперь у нас интуиция проснулась», — подумала немного раздосадованная задержкой Котова, но вслух язвить не стала.

— Слушай, — беззлобно сказала она, — я тебя только просила одолжить машину, чтобы проверить одну версию. Скажи сразу: ты мне ее дашь? Или мне ехать на автобусе?

— Но я имею право знать!

— Ты все равно не поверишь.

— Хорошо, — почти сдался Нилов. — Но пообещай мне, что ты не поедешь туда, где может быть опасно. И ты твердо уверена, что там нет никаких трупов, наркоманов и вообще разных психов. Слушай, а может, лейтенантика какого-нибудь тебе для охраны дать? — предложил Валерий. — Так, на всякий случай, а?

Лариса усмехнулась, подошла к следователю и ласково поцеловала его в лысеющую макушку, затем молча направилась к двери. Отвечать ей не хотелось. Зачем портить вечер «какому-нибудь» лейтенантику, который уже настроился на то, чтобы спокойно напиться в дружном рабочем коллективе. Но в одном она была уверена на сто процентов. Психи в том месте, куда она собиралась поехать, были. И их было много!

Стоп! Лариса резко притормозила, так и не переступив порога комнаты. Неожиданно ей пришла в голову мысль о том, что наличие большого количества психически ненормальных людей автоматически должно повлечь за собой и присутствие некоторого числа людей в форме, охраняющих их самих и общество. Она даже удивилась, как это раньше об этом не подумала. Наверное, постоянное присутствие старшего следователя милиции, перед которым всегда раскрывались все двери, разбаловало самозваную детектившу, породив иллюзию, что и она сама может пройти куда угодно. Вот наивная-то!

— Знаешь, Валерик, — прервав свой мысленный монолог, обратилась Котова к Нилову, — а ведь ты прав. Пожалуй, без тебя мне действительно никак не обойтись.

Самодовольная улыбка мелькнула на лице следователя. Но он тут же опомнился и изобразил на нем просто вежливое внимание.

«Ладно, все мы люди! — подумала Лариса, стараясь не зацикливаться на мимике Валерия. — И все же мы посмотрим, кто будет смеяться последним…»

* * *

Предосторожности оказались совсем не лишними. Без всяких приключений (что уже было для нее огромной удачей) добравшись до места назначения, Котова обнаружила, что дальнейший путь преграждает шлагбаум со стоящей рядом стандартной серой будкой, в которой сидел милиционер.

Значит, не зря все же она затеяла хлопоты с уговорами Нилова достать пропуск в подмосковную психиатрическую клинику и не спрашивать, зачем ей так спешно понадобилось туда ехать. Не напрасно ворчавший Нилов звонил какому-то знакомому, дружившему с главным врачом этого заведения, и просил устроить Ларисин визит туда. Два часа ожидания, пока шли все эти сложные переговоры, увенчались наконец полученным согласием на это посещение. Теперь Котовой оставалось только проверить, будет ли оно действовать.

Надо сказать, высокий бетонный забор, угрюмое выражение лица охранника, а также наличие у него пистолета, недвусмысленно выглядывавшего из кармана, могли поколебать желание любого человека перешагнуть порог этого мрачного заведения.

Однако Котовой было необходимо проникнуть туда. Поэтому, стараясь не давать волю бесполезным страхам, она подъехала поближе к высунувшемуся при ее приближении из будочки милиционеру.

— У меня назначена встреча с Дмитрием Николаевичем Алферовым, — сказала она ему, протягивая в автомобильное окошко свой паспорт.

— Минуточку.

Охранник внимательно осмотрел документ, затем набрал телефонный номер и тихо сказал что-то в трубку.

— Проходите, только пешком. Машину оставите здесь, я посмотрю за ней, — наконец разрешил он, нажатием кнопки поднимая шлагбаум и открывая ворота. — Прямо по дороге. Войдете в первый корпус, в холле вас будут ждать.

— А паспорт? — протянула руку Лариса.

— При выходе, — лаконично ответил милиционер.

Ей пришлось подчиниться. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. А в сумасшедший дом тем более.

Лариса бесстрашно двинулась вперед, за ней сразу же закрылись бетонные ворота. Котова с любопытством, смешанным со страхом, огляделась по сторонам. Однако не заметила ни сумасшедших, прячущихся за кустами, ни каких-либо приспособлений, призванных их отлавливать и усмирять. Вокруг было тихо и безлюдно. Она шла по большому парку с аккуратно расчищенными дорожками. Кое-где стояли зеленые ели, впереди виднелся наполовину скрытый за деревьями небольшой двухэтажный корпус, похожий на те, что обычно стоят в пионерских лагерях. К нему Лариса и направилась.

Охранник не обманул. В дверях ее уже поджидала пожилая медсестра или просто сиделка в белом халате. Другой халат предназначался Ларисе.

— Вы Котова? — мягко спросила она. — Пойдемте, я вас провожу.

Вместе они поднялись на второй этаж. Там женщина, «сдав» гостью на руки секретарше Леночке, исчезла.

— Присядьте, пожалуйста, — сказала девушка, показывая на стулья, стоящие вдоль стены приемной, — Дмитрий Николаевич на осмотре. Освободившись, он сразу же примет вас.

Лариса послушно села и молча огляделась. Приемная выглядела очень скромно. Выкрашенные в светло-зеленый цвет стены, старый стол со сползшей кое-где полировкой, массивный запертый шкаф и пыльный фикус на окне. Вся обстановка производила впечатление удручающей бедности, характерной для всех бесплатных лечебных заведений. Картину дополнял висевший прямо над столом портрет какого-то медицинского деятеля — бородатого и с моноклем в глазу, — а также допотопная пишущая машинка, на которой, не жалея сил и ушей окружающих, барабанила секретарша.

— Хотите чаю или кофе? — не отрывая взгляда и пальцев от своего грохочущего не хуже старого горбатого «Запорожца» агрегата, спросила машинистка.

— Да нет, спасибо, — также вежливо отказалась Лариса.

Через пятнадцать минут ожидания она уже пожалела о своем непродуманном отказе, через двадцать пять — попросила секретаршу перезвонить Алферову (что она и сделала, впрочем, безрезультатно, если не считать результатом обещание явиться «как только, так сразу»). Через сорок пять минут Котова уже нервно барабанила пальцами по стоящему рядом стулу в такт стуку пишущей машинки, а через час — не выдержав, забегала из угла в угол маленькой приемной.

— Скоро буду кричать, топать ногами и биться головой об пол и стены, — объясняя свое состояние, пошутила Лариса, обращаясь к секретарше.

— Здесь и останетесь, — совершенно спокойно, по-прежнему не отрываясь от машинки, ответила девица.

Лариса оценила юмор. Однако после этой фразы ей как-то расхотелось шутить. Она обреченно опустилась на тот же стул, серьезно подумывая о том, не смотаться ли ей из этой дурацкой клиники, где все такие вежливые и где все почему-то так «капает» ей на нервы. С тем, разумеется, чтобы вернуться попозже с Ниловым и милицейским нарядом и посмотреть, как тогда «запоет» главврач и осмелится ли он заставлять родную милицию ждать себя часами. Но экстренные меры не понадобились.

Когда Лариса, почти сдавшись, решительно поднялась со стула, чтобы на этот раз уйти совсем, дверь приемной отворилась. В нее быстрым шагом вошел большой человек. Нет, не просто большой, а очень большой. Лариса сама не отличалась малым ростом, из-за чего у нее еще со школы возникали проблемы с подбором кавалеров. Но это был очень высокий человек, и она должна была поднять голову, чтобы посмотреть вошедшему в глаза, а не в пупок. Котова обратила внимание и на другую особенность вошедшего. Примерно половину лица этого огромного существа закрывали пышные темные усы и борода.

«Неужели псих на свободу вырвался?» — испугалась она. Однако «псих» вел себя довольно разумно. Кивнув секретарше, которая при его появлении бросила печатать и с восхищением воззрилась на его крупную фигуру, он остановился перед Ларисой.

— Здравствуйте, Лариса Викторовна, — поздоровался он мягким баритоном так, как будто они всю жизнь были знакомы. — Прошу прощения за опоздание. Сами понимаете, дела, дела.

— Ничего, Дмитрий Николаевич, — в тон ему ответила Котова, у которой от этого внимательного взгляда карих глаз вдруг стало немного легче и спокойнее на душе. — Я все понимаю и очень рада с вами познакомиться.

— Что ж, тогда пройдемте в мой кабинет. Леночка, сделайте нам две чашечки кофе. Только, пожалуйста, настоящего, а не растворимого, хорошо?

Леночка с благоговением кивнула и убежала куда-то выполнять поручение шефа. А Лариса наконец очутилась на пороге вожделенного кабинета главврача. Где и остановилась в изумлении. Эта комната была полной противоположностью больничной приемной. Презентабельные кожаные кресла и диван, дорогой телевизор с огромным монитором, видеомагнитофон, изящный стеклянный столик, ворсистый ковер на полу… Надо признаться, владелица тарасовского ресторана никак не ожидала увидеть здесь всю эту роскошь.

— Да, приятно здесь у вас! — не выдержав, восхищенно выдохнула она.

— А, вы насчет обстановки? — насмешливо отозвался доктор. — Не обращайте внимания. Это все друзья подарили. А я не отказывался: больные должны чувствовать себя по меньшей мере комфортно, приходя сюда.

«Да, хорошие у тебя друзья!» — усмехнулась про себя Лариса.

— А что, у больных тоже такой комфорт в палатах? — Лариса прикусила язычок, но было уже поздно.

— У больных? — Казалось, бестактный вопрос не обидел, но немного удивил Алферова. — Нет, конечно. Вы как будто не знаете, как у нас финансируется здравоохранение.

— Знаю, конечно, простите, — смутилась Лариса. — Я же совсем по другому вопросу пришла.

— Да вы садитесь, — радушно предложил хозяин кабинета, и Котова опустилась в мягкое кресло.

— Можно? — после вежливого стука в дверь в комнату легко впорхнула Леночка, держа перед собой поднос с распространявшими необыкновенный аромат чашечками кофе и вазочкой с шоколадными конфетами и крекерами. Все это в мгновение было расставлено на столике, и девушка опять скрылась в приемной.

— Золото, а не секретарша, — поделился своим восхищением главврач, уже хрустя крекером. — Вы извините, я не ел с утра. Не обращайте внимания, пожалуйста. Рассказывайте. И угощайтесь, конечно.

— Хорошо, — теперь, когда взгляд доктора переместился с нее на столик с кофе, Котова почувствовала себя гораздо свободнее. По крайней мере, ей перестало казаться, что ее внимательно изучают, чтобы определить степень вменяемости. — Меня интересует история болезни одной девочки. Ее зовут Наташа Черных. И еще хорошо бы увидеть ее.

— Вот последнее, боюсь, почти невозможно, — с сожалением сказал главврач. — Совсем недавно у нее произошел рецидив болезни. И это, надо сказать, тем более удручает в связи с тем, что вы именно сейчас заинтересовались ею.

— Дело в том, — объяснила Котова, — что история, произошедшая с этой девочкой несколько лет назад и после которой она и заболела, очень вероятно, послужила причиной преступления, совершенного совсем недавно.

— Так, так, так, — заинтересовался врач. — Тогда давайте вы будете задавать конкретные вопросы, а я постараюсь ответить на все. Только после этого вы, если сможете, конечно, раскроете и мне секрет этого дела.

— Хорошо. Во-первых, я хотела бы знать, что вам известно об обстоятельствах, приведших девочку к болезни.

— Да-да, — доктор задумался. — Интересно, что это случай вовсе не наследственного заболевания. Хотя психика девочки, по свидетельству родственников, и до этого была чрезвычайно неуравновешенной. Однако она раньше не стояла на учете у психиатра. Но вот, насколько мне известно, однажды ночью ее нашли в лесу, неподалеку от турбазы, где девочка отдыхала с родителями. Наташа Черных была без сознания. Причем медицинский осмотр показал, что перед этим она подверглась изнасилованию. Сразу после этого у Черных началась сильная горячка. Несколько недель она пролежала, не приходя в себя. Когда же сознание к ней вернулось, оказалось, что она не узнает даже родных. Самая сильная реакция была на отца. Увидев его, она закричала и вновь потеряла сознание.

— Но что же с ней случилось, доктор? — спросила Лариса.

— Все очень просто. Если обходиться без медицинских терминов, она как бы осталась в том дне, до того, как подверглась изнасилованию. Ее мозг просто отказался воспринимать информацию об этом чудовищном случае. Поэтому и вся реальность представляется ей не такой, какова она есть на самом деле. Или какой она представляется нам с вами. Как хотите. Это, собственно говоря, и называется шизофрения. Конечно, я вам объяснил очень грубо и приблизительно.

— А того человека, который надругался над ней тогда, нашли, вы не знаете?

— Точно сказать не могу, — покачал Алферов головой. — Однако, насколько мне известно, родители даже не стали писать заявление в милицию. С изнасилованиями такое часто случается. Жертва просто стыдится вынести это оскорбительное происшествие на публику. Возможно, в те времена родители Черных просто не захотели марать так называемую честь семьи. А может, не захотели, чтобы у девочки были лишние проблемы. К тому же она все равно не могла бы давать показания в суде с таким диагнозом. Но точно мне ничего не известно.

— Понятно, а Григорий Иванович часто навещает свою дочь?

— Как вам сказать… В общем, пожалуй, даже чаще, чем большинство родственников. Два-три раза в месяц он появляется. Однако визиты какие-то странные. По крайней мере, к Наташе он не заходит почти никогда. Но расспрашивает о ней очень подробно и приносит всегда много фруктов, сладостей и очень часто куклы и мягкие игрушки. Для него, в общем-то, дочь тоже осталась в том трагичном дне и никогда не повзрослеет.

— Это ужасно, — не сдержалась Котова и после паузы добавила: — Я все больше убеждаюсь, что моя догадка верна. Однако мне очень надо посмотреть на девочку. Если вы утверждаете, что она осталась в том дне, может, она скажет что-нибудь важное? Ведь здесь речь идет об убийстве еще одного человека. Почти такой же молодой девушки, как и она сама.

— Боюсь, на это не стоит всерьез рассчитывать, — сухо заметил врач. — Тем более не далее как позавчера с ней случилось нечто странное. Наташа каким-то образом сумела ночью убежать из палаты и направилась прямо в парк. К счастью, медсестра быстро обнаружила отсутствие девочки. Ее поймали, но с тех пор бред возобновился. Она почти не приходит в сознание, и ее пришлось поместить в отдельную палату, куда не пускают никого, кроме медперсонала.

— Но что плохого в том, если я просто посмотрю на нее, раз она все равно без сознания? — зачем-то упорствовала Лариса, хотя картина и так была вполне ей понятна.

— Хорошо, раз уж вы настаиваете, — после некоторых раздумий разрешил врач. — Только, пожалуйста, не говорите с ней, если она очнется. Последствия могут быть самыми неожиданными. Любая мелочь способна поколебать ее нервную систему еще больше. У меня был случай, когда больной вообразил, что на него готовится покушение только из-за замены одной лампочки в коридоре.

— Конечно, я понимаю, — согласилась Лариса. — Разрешите последний вопрос. Скажите, у Наташи есть хоть какой-то шанс на выздоровление?

— Если только один на тысячу. К сожалению, это практически невозможно, как это ни печально. Я вызову сейчас медсестру, она вас проводит, — устало заключил Алферов.

— Спасибо, Дмитрий Николаевич, — поблагодарила Лариса. — Я обязательно буду держать вас в курсе дела, если вам интересно, конечно.

— Конечно, интересно. Спасибо и вам, Лариса Викторовна. С вами было очень приятно поговорить.

Все та же пожилая молчаливая медсестра бесшумно повела Ларису по больничным коридорам со стенами, разрисованными яркими картинами с мультипликационными сюжетами. И вскоре они оказались в странной маленькой комнатке, где потолок, пол и стены — все было обито мягким поролоном. В центре комнаты стояла кровать, на которой металась во сне девушка лет пятнадцати-шестнадцати.

Наташа Черных никому не показалась бы красавицей. А болезнь и вовсе стерла детскую миловидность с ее похудевшего, осунувшегося личика с темными кругами под глазами. Рука ее, сжимавшая край одеяла, казалась почти прозрачной из-за невероятной худобы. Потемневшие, почти пепельные волосы свисали с кровати неровными прядями. Лицо, поза маленького тельца девочки выражали какую-то постоянную, не исчезающую даже во сне невыносимую муку.

Внезапно девочка привстала на кровати, открыла глаза и уставилась стеклянным взглядом прямо на Ларису.

— Вы не из них, — неожиданно сказала она заговорщицким шепотом. — Вы спасете щенка? Только не подходите к черному человеку! У него ласковый голос, но сам он черный. Вы поможете?

Лариса, едва сдерживая слезы, кивнула и сразу же выскочила из комнаты, оставив больную с медсестрой. Она очень боялась, что могла причинить девочке вред.

Однако сразу после ее ухода Наташа Черных снова заснула, и сон ее на этот раз был гораздо спокойнее. Она чувствовала, что сделала нечто важное.

* * *

Лариса Котова сама не знала, куда едет. Итак, она оказалась права, но от этой правоты хотелось только громко кричать. Несправедливость мира, в котором невинные дети должны были платить за преступления своих испорченных отцов, заставляла ее все сильнее нажимать на педаль ниловской «десятки». К счастью, милицейская машина привыкла уже ко всему и послушно подчинялась воле расстроенной женщины, не обнаруживая стремления сломаться посреди дороги. Внезапно до Ларисы дошло, что она должна сделать прямо сейчас для себя.

Лариса резко сбавила ход и, не обращая внимания на несущийся сзади мужской мат автомобилистов, быстро въехала в подворотню. Остановившись в маленьком пустом дворике, Котова немного отдышалась и достала сотовый Нилова, заботливо положенный следователем ей в новую сумочку. Было два часа. Значит, Настя как раз должна была прийти из школы на обед.

— Добрый день! Квартира Котовых, — сразу же услышала она приятный вежливый голос Олеси.

Эта девятнадцатилетняя девушка, приехавшая в Тарасов на учебу из далекой республики Марий Эл, была просто находкой для Ларисы. Она никогда не пыталась заменить Насте мать, держалась с девочкой дружелюбно, но соблюдая определенную дистанцию, как ее научили на специальных курсах. Олеся никогда не отказывалась посидеть подольше, если Лариса задерживалась на какой-нибудь деловой встрече или просто гулянке, а то и вообще присмотреть за Настей во время частых отъездов бизнес-леди Котовой. В общем, Лариса и сама не заметила, как полностью переложила Настино воспитание на хрупкие Олесины плечи. И теперь ей было очень стыдно за это.

— Добрый день, Олеся, — приветливо поздоровалась она с девушкой. — Настя уже пришла из школы?

— А, здравствуйте, Лариса Викторовна, — обрадовалась девушка. — Настя обедает, я сейчас позову ее.

— Подожди, — остановила ее Котова. — Скажи, пожалуйста, сначала, как вы там. Как Настя? Она не скучает? Ничего не изменилось? — затараторила Лариса в трубку, только сейчас осознав, до чего соскучилась по дому.

— Все хорошо, Лариса Викторовна. Настя ведет себя нормально. Она очень самостоятельная девочка. У нее, кажется, появились новые друзья.

В тоне гувернантки не было и намека на упрек, но Лариса почувствовала, что краснеет. Будешь тут самостоятельной, если даже собственные родители так мало интересуются тобой.

«Приеду, обязательно сходим с ней куда-нибудь вместе», — пообещала Лариса самой себе.

— А что за друзья? — внезапно забеспокоилась она. — Я надеюсь, Настя не очень поздно приходит домой?

— Что вы, по-прежнему в десять вечера, хотя в последнее время и пытается протестовать против этого.

— Хорошо, Олесенька, — успокоилась Лариса. — Спасибо тебе большое, что так много для нас делаешь. А теперь позови Настю, пожалуйста.

— Ну что вы, — засмущалась молодая гувернантка. — У вас прекрасная дочь. Сейчас я ее позову. Всего вам доброго.

— …Привет, мам, — услышала Лариса через пару минут Настю, все еще не прожевавшую до конца свой обед. — Как делишки?

— Настенка, привет, — обрадовалась детективша. — Ты не представляешь, до чего я по тебе соскучилась!

— Ну так приезжай, в чем проблемы? — В жизненных представлениях дочери все пока решалось просто, стоило только сильно чего-нибудь пожелать. Поэтому она считала, что и у Ларисы все происходит так же. — Опять в детектива играешь, что ли?

— Да так, разгадала одно убийство на досуге, — усмехнулась Лариса. — Дома расскажу. Ты лучше скажи, как у тебя дела?

— Мне Олеся гулять не разрешает, — только что веселый голос дочери приобрел вдруг жалобные интонации. — Мам, скажи ей, а? У нас только пятиклассники до десяти гуляют, правда…

— Ну, разнылась, — стараясь быть строгой, сказала Лариса. — Давай договоримся так: ты пока делай все, что говорит Олеся, а когда я приеду, подробнее рассмотрим этот вопрос, ладно?

— Ладно, — неохотно согласилась Настя. — А ты когда приедешь?

«Ну вот, теперь она точно будет меня ждать с нетерпением», — грустно подумала Лариса. Однако винить в сложившейся ситуации было некого, кроме себя. Поэтому она подавила раздражение, пообещала вернуться до выходных и, расспросив еще немного Настю о том о сем, повесила трубку.

«Олесе надо купить подарок, а с Настей серьезно поговорить», — сделала она выводы из звонка домой. Однако, чтобы осуществить все это, Ларисе нужно было закончить дела в Москве, и теперь она знала, куда ей следует поехать незамедлительно.

На этот раз она обошлась безо всяких телефонных звонков. Она считала себя вполне вправе забыть о вежливости при общении с человеком, позволившим себе изнасиловать маленькую, ни в чем не повинную девочку. Тем более что он весьма опрометчиво оставил Котовой не только свой телефон, но и адрес базирования.

Как Лариса и предполагала, гостиница «Измайлово», в которой остановился прибалтийский продавец металла, оказалась не самой захудалой в столичном городе. Оригинальной формы здание, роскошные ковры в холле, сияющий зеркальный потолок даже вызвали у нее сомнения в том, что сюда можно будет легко проникнуть.

Однако портье, сидящий при входе, только покосился на вошедшую даму безо всякого багажа, решительно направившуюся к кабинке лифта. По достоинству оценив ее дорогое, но очень простое по покрою, элегантное зимнее пальто, он лишь посмотрел ей вслед. Даже не стал настаивать, чтобы гостья предварительно позвонила в номер, который собирается посетить. Сам вид Ларисы Котовой исключал даже мысль о каких-либо ее худых намерениях.

Хотя на самом деле, если бы эти намерения мог узнать тот человек, к которому эта шикарная женщина так быстро и решительно направлялась, он, верно, выскочил из своего великолепного номера люкс прямо в форточку и побежал в аэропорт покупать билет в родную Ригу.

— Войдите, — не поднимаясь с излюбленного кресла, сказал Артурас Эйгелис, услышав стук в дверь, и по его спокойному тону Лариса угадала, что бизнесмен кого-то ждал. Но только, конечно, не ее.

— Здравствуйте, это вы?

Вот теперь-то он удивился по-настоящему. Лариса Котова была последней женщиной, которую он ожидал здесь увидеть. Всю прошедшую неделю он провел словно в каком-то угаре. Весь день занимался обычной работой, налаживал связи с московскими коллегами, так как раньше ориентировался в основном на питерский рынок. Звонки, встречи, бумаги, деньги — все это помогало забыться, не думать о своей беспутной, никому не нужной жизни, не думать о Вите, которая никогда теперь не родит деду внука, чтобы продолжался, не иссяк старинный, почти аристократический род Эйгелисов. Теперь никогда этому не бывать!

И по ночам приходила боль. До этого Артурас никогда не жаловался на бессонницу. Теперь она каждую ночь мучила его, подсовывая самые страшные картинки из его биографии, заставляла вскакивать со ставшей вдруг ужасно жесткой и неудобной постели и выходить на улицу. Там были огни, шум, суета, люди…

И тогда он просто ходил среди всей этой праздничной, жаждущей развлечений ночной толпы, старый и никому не нужный. И только такие прогулки давали ощущение, что он еще существует, что жизнь продолжается, пусть даже через боль.

Но как раз сегодня Эйгелис не выдержал. Никаких важных встреч вроде бы не намечалось, и он решил не ходить на работу. Остаться в гостинице и хотя бы один день, последний в этом городе, посвятить только своим прихотям и своим желаниям. А желание у него, как, собственно, и всегда, было одно. И поэтому, стараясь особо не задумываться, он просто набрал номер Алекса. Алекс был московской заменой сутенера Сереги. Ему так надо было забыться! Хоть раз забыться не в боли, а в наслаждении!

Но вместо Алекса в его номер ворвалась Лариса.

— Да, это я, — жестко сказала Котова, даже не здороваясь. — Я наконец узнала, кто виноват в трагической гибели вашей дочери.

— И кто же это? — спросил Эйгелис, стараясь не обращать внимания на ее тон.

В душе его, однако, поднялась буря эмоций. Артураса охватила какая-то тревога. Уж очень суровым, прямо-таки карающим взглядом смотрела на него эта женщина.

— Вы!

— Я?!! — Потрясению Эйгелиса не было предела.

«Только сумасшедших мне не хватало!» — мелькнула у него мысль.

— Да, вы! — с упорством продолжала Лариса. — Вы же сами утверждали это при нашей первой встрече, помните? Так вот, вы оказались совершенно правы! Вы главная причина смерти Виты и сумасшествия еще одной девочки. Наташу Черных помните?

— Вы с ума сошли, я не знаю никакой Наташи Черных! — цепенея, произнес Эйгелис.

До него уже начало доходить, что случилось, но он отказывался в это верить. Потому что осознать все это было невыносимо. Невыносимо ощущать себя чудовищем…

Лариса тяжело вздохнула, ярость постепенно покидала ее, и уже не хотелось кричать на этого недочеловека, а было просто мерзко и противно с ним говорить. Хотелось просто уйти отсюда, сесть где-нибудь в уголке и заплакать, и чтобы сильный, умный Нилов сидел рядом и гладил ее по голове.

Подобная апатия почти всегда настигала ее, когда очередное преступление было раскрыто и очередная людская подлость, словно гной из нарыва, выходила на свет божий. Однако сейчас ей стало особенно невыносимо.

Человек, чуть покачивавшийся перед ней в кресле, не был грязным уголовником, он был по-своему уважаемым, очень богатым бизнесменом, который и сам, наверное, не понимал, к чему может привести его ненормальная похоть. Под маской цивилизованного человека скрывалось чудовище.

— Я ее видела, Эйгелис, — через силу, тихо сказала Лариса. — Она так и осталась в том страшном дне, когда вы, воспользовавшись ее беспомощностью, изнасиловали ее. Она ничего не понимает из того, что происходит вокруг нее сейчас, она никого не узнает. Даже родных! Она сумасшедшая, Эйгелис. И это вы сделали ее такой.

— Я не понимаю вас, — не выдержал прибалт.

Лицо его начало покрываться красными пятнами, руки мелко задрожали, и он убрал их за спину, чтобы скрыть от Ларисы этот показатель собственного волнения.

— А я вот зато очень хорошо понимаю боль ее родителей. Ее мать умерла в тот же год от инфаркта, не выдержав болезни дочери. А отец… Он решил отомстить, заставить вас почувствовать то же, что чувствовал он сам. Для этого он видел только один путь наказать вас — лишить вас дочери. Он долго ждал, пока можно будет это осуществить. Случай представился только через несколько лет, и он им воспользовался.

— Так мою дочь убил Григорий Черных? — Вместо нормальных звуков из горла прибалта вырывался какой-то хрип. — Нет, этого не может быть, не может!

— А чего вы ждали от человека, с дочерью которого поступили так безжалостно, так по-зверски? — едва сдерживая слезы, выкрикнула Лариса.

— Но я не хотел, — не выдержав боли в Ларисином голосе, возразил Артурас. — Это было временное помешательство, какой-то шок. Я сам не понимаю, как это могло произойти. Я совсем не желал зла этой девочке.

— Однако вы его причинили, — глядя на него с презрением, проговорила Лариса.

Прибалт встал, намереваясь подойти к окошку и глотнуть свежего воздуха, но не дошел. Он вдруг покачнулся, с усилием хватая воздух ртом и прижимая руку к груди. Лариса, не упускавшая из виду возможности такого исхода, отреагировала быстро. Подхватив падавшего бизнесмена, она посадила его на кресло и сунула в зубы припасенную заранее таблетку валидола. И сразу же бросилась к телефону.

Однако приехавшим через полчаса врачам «Скорой помощи» работы не нашлось. К счастью, приступа удалось избежать. К этому времени Эйгелис сидел уже в кабинете старшего следователя, давая показания помрачневшему и уже совсем протрезвевшему Валерию Нилову.

* * *

— Группа захвата, на выезд, — рявкнул командным тоном старший следователь в рацию.

Он продиктовал адрес:

— Да, экипировка — форма номер один. «Клиент» — бывший военный и наверняка вооружен… Нет, пяти человек, я думаю, будет достаточно. Да, жду. До связи.

«Как много общего у Нилова с Карташовым, — думала Лариса, глядя на своего любовника. — А может, будущего мужа? — нежданно-негаданно пришла ей в голову мысль. — А что? После развода с Котовым придется как-то поправлять свое семейное положение…»

Однако мысль была явно несвоевременной, и Лариса поспешно отогнала ее прочь.

«Такой командный голос, чувствуется такая мощь и настоящая мужская сила. А ведь может быть ласковым, как котенок».

Группа захвата — дюжие молодцы в «брониках» и «сферах», двое с «калашниковыми» в руках, один — с карабином, двое — с «ТТ», столпились у двери в квартиру Черных. Но «столпились» лишь на взгляд дилетанта. Это были проверенные и многократно отработанные на тренировках и на операциях движения — каждый имеет свой обзор, каждый прикрывает спину соседа, каждый отслеживает все детали. Как машины. Все притаились. Ближайший «спецназовец» аккуратно постучал в дверь…

* * *

Сколько себя помнил Григорий Черных, он всегда мечтал быть военным. Его отец ушел в запас лишь майором, но для сына видел перспективы генеральские. Как и любой отец для своего ненаглядного чада. Но чадо росло, надо сказать, странным.

Во-первых, главным мотивом службы в Советской Армии для будущего старшего прапорщика была жажда власти. Желание командовать людьми. Маленький, щупленький и вечно болезненный Гриша часто представлял себе, как будет кричать зычным голосом: «Воздух!» — и по его команде все солдаты упадут наземь. В грязь. В талый снег. В болотную жижу. И Васька-Хряк из параллельного класса тоже ляжет. Потому что это приказ.

Вторым доводом в пользу службы в Вооруженных Силах был ПОРЯДОК. Гришу воспитывал один отец, так как мама бросила их очень давно. И мальчик усвоил раз и навсегда — во всем должен быть идеальный порядок. На школьном столе — только нужное, одежда — на своих местах, солдатики в коробках, пластмассовый автомат — на стене, а в голове должны быть лишь поручения отца и школьные задания.

Маленький Гриша практически даже не играл в солдатики, машинки или войну — ведь он всегда считал себя почти взрослым и «солдатом». Автомат был нужен ему для того, чтобы с ним маршировать, а солдатики — чтобы вызвать зависть сверстников. Таких, как у него, привезенных отцом из ГДР, солдатиков не было ни у кого в их маленьком северном городке. Для зависти и для власти над ними.

На что ребята только не соглашались, чтобы Гриша позволил им поиграть в его солдатиков под его присмотром (вдруг украдут!). За право поиграть заграничными игрушками дети позволяли своему сверстнику командовать ими. И целых пятнадцать минут Григорий Черных наслаждался властью. Он командовал: «Бегом!» — и дети трусили по его квартире, он кричал тонким фальцетом: «Воздух!» — и дети, понимая, что это игра в войну, послушно падали на пол «хрущевки». А Гриша ходил между ними в отцовской фуражке и был счастлив.

В высшее военное училище химической защиты выпускник средней школы Григорий Черных с первого раза не поступил. Сначала он не прошел по здоровью, но отец задействовал свои связи, и на слабую печень Черных-младшего закрыли глаза. Потом — срезался на химии. А потом попал в армию. Там хилого, склочного и совершенно не умеющего ладить с людьми Гриху-Бобика зверски избивали весь первый год. Потом он сам стал «дедом». Самым ненавистным «дедом» во всей роте. Далее была школа сержантов, за ней — школа прапорщиков.

Прапорщика Черных, в очередной раз провалившего экзамены в высшее военное учебное заведение, после которого далекой, но яркой мечтой светились вожделенные лейтенантские погоны, перевели на Дальний Восток. Он служил в тридцати километрах от советско-китайской границы.

Здесь его самолюбию был нанесен первый серьезный удар. Однажды, обходя посты, он заметил, что пост, где должен был находиться рядовой Яндарбиев, уроженец знойного Узбекистана, пуст. Из-за ближайших кустов доносились красноречивые звуки… Но по уставу рядовой Яндарбиев должен был в любом случае ждать окончания дежурства. Более того, рядовой, служащий уже целый месяц, повесил на гвоздь свой автомат.

Возмущению прапорщика не было предела. Проучить салагу было просто необходимо. Поэтому Черных просто снял автомат с гвоздя и ушел. Можно представить, что чувствовал солдат, когда вернулся на пост и не обнаружил на месте оружия.

За нарушение устава рядовой провел трое суток на «губе» и злобу на «злой прапор» затаил. И вскоре ему подвернулся случай достойно отомстить.

Прапорщик Черных подошел к складу. Вообще-то необходимо было сначала брать разводящего, чтобы тот отпирал склад. Однако идти за ним было далеко, к тому же ничего противозаконного прапор не замышлял. Поэтому он пренебрег уставом и просто стал отпирать склад, чтобы взять там пару портянок. И тут сзади раздалась автоматная очередь. Черных упал на землю. Прямо в холодную октябрьскую лужу. Осторожно повернул голову. Сзади, нацелив на него автомат, стоял рядовой Яндарбиев.

— Ты что, ошалел? — вскрикнул Черных.

— Не по уставу, — ответил узбек. — Тут нада разводящий брать, он отпирать, а ты нарушать. Будем разводящий ждать, он разбираться.

Напрасно «злой прапор» пытался приказывать, просить — злопамятный рядовой был непреклонен. Разводящий пришел через два часа. И долго ржал, разглядывая грязного и дрожавшего от холода прапорщика.

После этого Черных провалялся два месяца в госпитале с двусторонним воспалением легких, но усвоил на всю жизнь — устав превыше всего. Из-за плохого здоровья он был переведен в Прибалтику, где и женился. Жена работала официанткой в столовой, она была детдомовской. Поэтому Гришенька с казенной однокомнатной квартирой был для нее господином, которого она слушалась беспрекословно. И терпела все солдафонские выходки Григория. А он требовал от нее встречать мужа по стойке «смирно», а если муж хотел выпить, нужно было бежать к соседке, занимать деньги, потому что дома они уже два дня как кончились, а потом бежать за водкой. В квартире должен быть идеальный порядок, и за одну-единственную грязную тарелку в раковине можно было получить солдатским ремнем по пояснице.

Покорности Гришеньке мать научила дочь. Наташа выросла слабым и бессловесным существом. Она знала, что, если ей чего-то не хватает, папа решит, чего именно. Словом, папа решал все — когда ей ходить гулять, с кем дружить, записаться ли в кружок или завести собаку. Любое выступление против воли отца бывало жестоко наказуемо. Вплоть до лишения пищи. Да Наташа и не противилась воле отца, безвылазно находясь дома и общаясь лишь с сопливыми малолетками на три, а то и пять лет младше себя.

Случившееся той ночью Григорий помнил достаточно отчетливо. Он не понимал, почему это в голову его дочери втемяшилось, что именно этот приблудный щенок будет жить в их квартире? Разве он говорил когда-нибудь о животном в доме? От него же и шерсть, и вонь — непорядок! Поэтому он просто утопил щенка, чтобы выбить блажь из головы глупой девчонки. А Наташка обиделась. Он видел, куда побежала его дочь. Он засек время. Ровно через час решил вытащить ее оттуда за волосы, притащить домой и доказать, что заботится только о ее благе.

Жена позвала пить чай, и Григорий не видел, как в пещеру вслед за его дочерью вошел их сосед Эйгелис. Очень странный и недисциплинированный тип. Зато Черных отлично видел, как этот тип, выскочив из пещеры, на ходу застегнул брюки и побежал прочь. До конца часа оставалось еще пять минут, но отец ринулся на помощь дочери. Наташа лежала, беспомощно раскинув руки, словно подбитая птица, сломанная кукла. В том, что с ней сделали несколько минут назад, не оставалось сомнений. Кто ЭТО сделал, сомнений у прапорщика тоже не было…

* * *

— Кто там? — послышался голос из-за двери.

— Откройте, милиция!

«Вот и все, — спокойно подумал Черных. — Они обо всем догадались и пришли арестовывать меня. Им не объяснишь чувств отца. Им не расскажешь, что этот подонок сделал с моей Наташкой. Тюрьма? Нет! Сдаться им — значит проявить слабость. А офицеры не сдаются!»

— Откройте, или мы выломаем дверь! — вновь донеслось из-за двери.

Надо решать быстро. Нет, он не испугался тюрьмы. Он всегда был выдержанным человеком. Прапорщик Черных и сейчас взял себя в руки. Стал размышлять хладнокровно. Тюрьма ему вряд ли грозит. У них ведь наверняка нет доказательств. Доказательств просто не может быть. Этого вонючего наркомана он убил собственными руками. Специально приобретенный для этого случая пистолет выбросил в реку. Нет никаких свидетелей, никаких улик. А догадываться они могут сколько угодно.

Но все равно, он не станет с ними разговаривать, не станет ничего объяснять. Чтобы все узнали, что сделал этот подонок с его дочерью? Она и так уже заплатила за чужую вину своим здоровьем, неужели еще платить и своим именем? Не будет этого.

Он вдруг почувствовал, что смертельно устал. Все это время он жил в постоянном напряжении. После того как дочь угодила в психушку, а жена, не выдержав такого горя, умерла, он жил только жаждой мести. Он тратил время и силы на поиски этого Эйгелиса. И наконец-то ему повезло. Он отомстил. И… все. Теперь он может отдохнуть. Все равно ему больше незачем жить…

Черных быстро снял аккуратно замаскированную паркетину, достал из тайника в полу «макаров».

«Вот и все», — в последний раз подумал он, поднося пистолет к виску и нажимая на курок…

Звук выстрела совпал с грохотом выбитой мощными милицейскими телами двери.

— Не надо, не ходи, — остановил Ларису, собиравшуюся войти в квартиру, поникший Нилов.

Лариса все поняла сразу. Конечно, в жизни ей приходилось видеть немало трупов, но никогда ощущения, возникавшие у нее при этом, нельзя было назвать приятными. Поэтому она послушно сделала шаг назад. Неожиданно ей сделалось душно, а сердце словно сжала холодная ладонь.

— Сейчас, сейчас поедем домой, — пообещал Валерий. — Теперь здесь есть работа только для медиков и оперативников, а не для группы захвата.

— Но все равно, тебе разве не надо остаться? — удивилась Лариса.

— Ты забыла, что не я официально веду это дело? Вот пусть тот, кому положено, и отрабатывает свой хлеб.

— Эй, Нилов, ты не домой? — окликнул его старший лейтенант.

— Домой, а что?

— Может, подвезешь? Мы же с тобой в соседних домах живем.

— Слушай, Ларис, а может, прогуляемся? — предложил в свою очередь старший следователь Котовой.

— Как хочешь, — пожала она плечами.

Ее все еще не покидало странное чувство нереальности происходящего. Убийство наконец было раскрыто, все обвинения с самой Ларисы сняты, но радость почему-то не приходила. Слишком трагичным оказалось это дело. Оно вскрыло настолько отвратительные человеческие пороки, что просто жить не хотелось в таком грязном мире…

На улице шел снег. Совсем такой, как в первый день ее приезда в Москву, когда у нее украли сумочку и началась эта дикая трагическая история.

«А я ведь так и не посетила «Зебру», — неожиданно вспомнила она о своей изначальной цели поездки в Москву.

— Впрочем, все равно я ничего уже не буду покупать в этой «Зебре», даже если бы у них оказались самые лучшие дизайнерские разработки, — неожиданно произнесла она вслух. — Мне сейчас совсем не до этого. А в «Чайке» и со старым дизайном все просто великолепно.

Лариса вспомнила свой родной ресторан, в котором ей расхотелось что-либо менять. Хотелось, чтобы он оставался таким же родным, милым и привычным. Нилов искоса поглядывал на нее, но до поры до времени ничего не говорил, давая ей побыть наедине со своими мыслями.

— О чем ты думаешь? — наконец тихо спросил Валерий.

— Да так, ни о чем… Снег…

— Да, снег… Теперь ты уедешь?

Лариса удивленно покосилась на Нилова, в голосе которого прозвучали почти сентиментальные нотки.

— Конечно, — вздохнув, подтвердила она. — Я совсем забросила свою дочь. А это до добра никогда не доводит. К тому же с Евгением кое-какие проблемы нужно решить.

— Да, конечно, я понимаю, — грусть в голосе следователя разрослась почти до вселенских размеров. — У тебя семья: муж, дочь. Что тебе какой-то московский мент?

— У меня уже почти нет мужа, — вдруг сказала Лариса. — И вообще… Не говори так, — попросила она, останавливаясь и поворачиваясь к Валерию. — Я очень благодарна тебе. За все. И за помощь, и за…

Она не нашлась, как выразить вдруг нахлынувшие чувства словами. Просто обняла Нилова за его широкую шею и нашла губами его уже почти родные губы. И они долго стояли и целовались на дороге, совсем как глупые подростки. И никакого им больше не было дела ни до Черных, уже сделавшего свой выбор, ни до Артураса Эйгелиса, которого пока отпустили под подписку о невыезде и над которым скоро должен был состояться суд. Ни даже до двух пострадавших девчонок, одна из которых уже покоилась в земле, а другая все бредила во сне, и в бреду за ней все гнался и гнался все тот же черный человек. И никак не мог догнать.

Эпилог

В тарасовском аэропорту Ларису никто не встречал, потому что она специально не стала давать телеграмму о своем приезде. И все же ей стало грустно. Тем более что первое же дело в родном городе, которое нужно сделать, тоже было не особенно приятным. Но сделать его надо сразу. Потом может не хватить духа.

Когда Лариса подъезжала к своему особнячку, на улице уже стемнело. Только желтые резные фонарики освещали сугробы по краям аккуратно расчищенных дорожек да уютно светились окна ее дома. Лариса Котова расплатилась с таксистом и пошла к этим манящим окнам. Она не рассчитывала на особо восторженные эмоции по поводу своего возвращения, но все же была очень рада, что наконец-то добралась до дома.

Лариса достала ключ из кармана, тихо отворила входную дверь и замерла от удивления. Весь их просторный холл, насколько хватило места, был уставлен различного калибра вазочками, в которых красовались ее любимые светлых тонов розы.

— Мама, мамочка приехала! — восторженно закричала, появившись из комнаты, дочь и тут же бросилась Ларисе на шею.

— Настенька, — крепко прижала ее Котова к груди, забыв, что пришла только что с холода и может простудить девочку.

Что-то еще мохнатое неожиданно стало наскакивать на обнимавшуюся парочку, и Лариса почувствовала, что они с Настей начали стремительно приближаться к полу.

— Кто это? — удивленно спросила Лариса, поднимаясь и оглядывая совершенно незнакомое существо, обросшее шерстью так, что даже глаз не было видно.

— А это новый Настин друг, — сказал появившийся на шум весь сияющий и при этом трезвый Котов. Почему-то дома он был одет в костюм-тройку и при новом галстуке. — Я говорил ей, что дворняжки гораздо больше любят жить во дворе, чем дома. Но дочь и слушать не хочет, — сообщил он, одновременно галантно помогая Ларисе снять пальто.

— Милорд не дворняжка, — упрямо возразила Настя. — У него мама — ньюфаундленд. Вот.

— Ладно, оставим это, — великодушно предложил Евгений. — Мама устала, а мы лезем со своими глупостями. Иди лучше накрывай на стол. Ужин уже готов, — добавил он.

— А в честь кого такие приготовления? — удивилась Лариса, уже забывшая, когда ее муж в последний раз готовил ужин. Гораздо чаще он любил просто напиваться в ресторане или дома.

— Как в честь кого? — в свою очередь сделал вид, что удивился, Евгений. — Конечно, в честь тебя, дорогая. И цветы тоже для тебя. Нравятся?

Ларисе вдруг стало очень грустно.

— Нравятся, — подтвердила она. — Только это уже теперь поздно, а потому лишне. Я подала на развод, — внезапно решилась она.

— Как?! — Лицо Евгения сделалось обиженным, совсем как у ребенка. — Ты правда сделала это?

— Да, сегодня, — подтвердила Лариса.

— Но почему?

— Разве надо еще объяснять причины?

Евгений опустил голову, но тут его выручила выглянувшая из кухни дочь.

— Мам, — спросила она. — А теперь мне можно будет гулять хотя бы до одиннадцати? А то ни папа, ни Олеся не хотели разрешить без тебя.

— Ну вот, — сказала с укором Лариса. — А я-то думала, что ты сегодня проведешь вечер со мной. Мы так долго не виделись…

— Ну, я не знаю, — смутилась Настя. Сама возможность посидеть с родителями и не выходить на улицу как-то не приходила ей в голову. — Знаешь что, — придумала наконец она, — давай сегодня я побуду дома, а завтра познакомлю тебя с Вадиком, и ты отпустишь меня с ним на дискотеку до одиннадцати, хорошо?

— Посмотрим сначала, что это за Вадик, — предупредила Лариса.

— Он тебе понравится, — уверенно заявила Настя. — Только раз уж я остаюсь сегодня дома, вы тоже пообещайте, что не будете ссориться, — вдруг добавила она.

Не зная, что сказать, Лариса молча наклонилась и крепко прижала к себе так быстро повзрослевшую дочь. В глазах ее мелькнули слезы…

Капризная игрушка

Глава 1

«Господи, ну сколько же это может продолжаться?» — раздраженно думала Лариса Котова, в нетерпении расхаживая в ожидании своего благоверного. Сегодня они с мужем должны были идти в театр на «Травиату». Причем затея принадлежала Котову, довольно известному, хотя и опустившемуся в последнее время бизнесмену. Его, оказывается, в театр пригласил какой-то знакомый, по словам Евгения, «оч-чень нужный и вообще замечательный человек!» Лариса, однако, подозревала, что вся «замечательность» этого человека заключалась лишь в том, что он всегда мог составить ее мужу компанию в распитии джина, поскольку знала, что Котов оценивает людей в первую очередь по этому критерию. Мужчин, во всяком случае.

Ей не очень-то хотелось на люди. Лариса была директором известного в Тарасове ресторана «Чайка», на работе проводила много времени и сильно уставала. А сегодняшний день вообще был наполнен комиссиями и проверками, которые буквально вымотали ее. Тем не менее, вернувшись домой, она, приняв ванну, сделала вечерний макияж и облачилась в черное вечернее платье. И теперь ожидала мужа, который должен был приехать домой еще полчаса назад.

Евгений, однако, не спешил. Лариса, нервничая, закурила сигарету. «Небось опять напился вместе со своим «замечательным человеком», — с неприязнью подумала она, — и забыл обо всем на свете!»

Лариса понимала, что несправедлива к совершенно незнакомому человеку, но раздражение против Евгения, измучившего ее своими пьянками и обманом, было настолько сильно, что она не могла быть объективной.

«Все, если через пять минут не приедет — раздеваюсь и ложусь в постель отдыхать, и плевать я на все хотела!» — решила женщина и даже повеселела от принятого решения.

Но тут в замочной скважине послышался звук поворачиваемого ключа, а затем мужские голоса. С удивлением Лариса констатировала, что голоса эти абсолютно трезвые — состояние мужа она давно научилась чувствовать за версту.

Лариса сделала шаг в сторону прихожей, но в эту минуту в зал вошли Евгений и высокий, крупный мужчина лет под сорок. Он держался холодно и даже, как показалось Ларисе, несколько высокомерно. Однако от ее проницательного взгляда не ускользнуло, что гость явно чем-то расстроен и нервничает.

— Ларочка, познакомься, дорогая, это мой очень хороший знакомый, я тебе о нем много… — заговорил Котов.

— Меня зовут Владимир, — выступив вперед, с неким пафосом произнес мужчина, протягивая Ларисе руку. — Владимир Решников.

— Лариса, — сдержанно ответила она, присматриваясь к спутнику мужа.

У Решникова был высокий лоб, зачесанные назад темные волосы, крупные черты лица. Весь вид этого человека выражал уверенность в себе, говорил о полном благополучии. Тем не менее Лариса отметила какое-то наивное, почти детское выражение его темно-карих глаз. Он постоянно хмурил брови, словно больше всего на свете боялся, что кто-то угадает его слабые стороны, и по этой причине надевал маску холодности и надменности.

— Мы просим прощения за опоздание, — продолжал Решников, — это моя вина. Сразу же хочу предупредить, что в театр мы сегодня, к сожалению, не едем…

«Слава богу!» — мелькнуло в голове у Ларисы.

— Дело в том, что у меня произошла… одна неприятность, — Решников вопросительно посмотрел на хозяйку дома.

Лариса, не понимая еще, в чем дело, молча ждала продолжения. Решников прокашлялся.

— Дело очень деликатное, — он снова посмотрел на Ларису.

— Я это поняла, — кивнула она. — Единственное, чего не могу понять, для чего вы рассказываете об этом мне?

— Я сейчас все объясню.

— Давайте пройдем и присядем, — вмешался Котов, — что мы в дверях-то разговариваем? Дело серьезное все-таки…

— Конечно, конечно, — спохватилась Лариса, жестом указывая на мягкие кресла в зале. — Проходите.

— Спасибо. Просто что-то разволновался… Сейчас возьму себя в руки и все объясню.

И Решников вытер платком вспотевший лоб, хотя на улице стоял октябрь и было совсем не жарко.

— Нужно бы расслабиться, — стараясь говорить как можно небрежнее, предложил Котов.

Лариса прекрасно понимала, что он подразумевает под словом «расслабиться», и незаметно для Решникова, но весьма решительно сдвинула брови. На счастье, Владимир предложение Котова не поддержал, и супругу пришлось, развалившись в кресле, уныло довольствоваться банкой кока-колы. Лариса тем временем сварила кофе и поставила чашки на маленький столик.

— Одним словом, у меня из фирмы пропали деньги, — выпалил Решников. — В милицию я, как вы понимаете, не заявлял…

— Пока не понимаю, — заметила Лариса. — Почему?

Решников как-то снисходительно посмотрел на нее.

— Во-первых, я милиции не доверяю. Да ладно бы еще пропали какие-то вещи, а то деньги… Во-вторых, дело касается узкого круга людей. Моих ближайших знакомых, — подчеркнул он. — Поэтому я и решил обратиться к вам. Точнее, это Евгений был настолько любезен, что порекомендовал мне вас в качестве детектива. Я навел справки и убедился, что вы действительно… гмм… раскрыли немало преступлений.

«Вот трепач! — подумала Лариса о муже. — И кто его за язык тянет? Что за патологическая страсть к бахвальству? Хвастаться-то ему все равно чем, вот теперь — жена — детектив-любитель!»

Лариса действительно увлекалась расследованиями. Так уж получалось, что зачастую в беду попадали ее знакомые, друзья или знакомые друзей, и она пыталась им помочь. И надо сказать, получалось у нее это весьма успешно, и вскоре за Ларисой закрепилась репутация хорошего частного сыщика. Она не всегда брала деньги за расследование, все зависело от того, кто был заказчиком, а также от результатов. Но справедливости ради нужно отметить, что нераскрытых преступлений на ее счету не было.

Лариса почти всегда с охотой бралась за новое дело, ее охватывал азарт и горячее желание непременно докопаться до истины. Однако на этот раз дело представлялось ей уж очень заурядным и нудным. К тому же она устала. Одним словом, никакого желания выяснять, кто украл деньги у Решникова, Лариса не испытывала.

Котов, видимо, заметил кислое выражение лица жены, потому что быстро и встревоженно заговорил:

— Ларочка, ведь ты же согласишься взяться за это дело, а? Ну ты же у меня молодчина, сразу все поймешь. А что, в самом деле, могут сделать эти дуболомы из милиции?

— Я прошу вас помочь не за спасибо, — прервал излияния Котова Решников. — Назовите сами сумму вознаграждения, а задаток, естественно, вы получите прямо сейчас.

— Я еще не сказала, что возьмусь за это дело, — с досадой проговорила Лариса.

— Ларочка, — голос Котова зазвенел. — Но ведь ты столько раз помогала разным людям, порой даже совсем посторонним… А Владимир все-таки мой хороший знакомый, к тому же ты сейчас совсем не занята, закончила очередное дело…

— Вот я и хотела отдохнуть, — вяло попробовала откреститься от Решникова Лариса, хотя уже знала, что возьмется за это расследование. Ведь Котов так просто от нее не отвяжется, все нервы измотает, да к тому же сейчас в ресторане сплошная рутинная работа плюс комиссии… И лучше бы всю эту волынку повесить на заместителя Дмитрия Степановича Городова, великолепно умеющего управляться со всеми этими ревизиями и проверками. Он, конечно, будет злиться, но с ним-то Лариса всегда найдет общий язык. А ворчание — устойчивая черта характера заместителя, и с этим уже ничего не поделаешь. В конце концов, он и так ворчит по любому поводу, так какая разница — из-за Ларисиного отсутствия или из-за того, что кто-то якобы специально наступил ему на ногу?

— Хорошо, — проговорила Лариса и сразу же услышала облегченный вздох бизнесменов. — А теперь вы должны посвятить меня во все подробности этого дела, слышите? Не скрывать ничего, даже самых мелких деталей, понятно?

— Конечно, — ответил Решников.

Успокоенный согласием Ларисы, он опять принял свой напыщенный вид и произнес:

— Спрашивайте.

— Прежде всего, какая именно сумма пропала?

Решников назвал.

— Наличными? — уточнила Лариса.

— Да, — кивнул Решников. — Я должен был получить перевод и получил. Пришло извещение из банка, за деньгами поехал мой заместитель. Он привез деньги, и я положил их в сейф.

— При нем?

— Да, — несколько удивленно ответил Решников. — У меня от него секретов нет, мы давно работаем вместе. Я положил деньги в сейф и запер на ключ.

— Ключ есть только у вас?

— Нет, еще у Валерия. Это и есть мой заместитель, Валерий Дмитриевич Соболев. Я и раньше держал деньги в сейфе, и Валерию прекрасно было об этом известно. И никаких инцидентов не случалось.

— А кто еще присутствовал при том, как вы клали туда деньги?

— Только моя секретарша Алена. Поскольку сейф находится в приемной, где она сидит. Но у нее ключей нет и никогда не было, — поспешно добавил Решников. — Она их в руках-то никогда не держала. И вообще, Алена очень милая девушка, работает хорошо…

— И давно она у вас работает?

— Скоро год. Нет, если вы думаете на Алену, то оставьте свои подозрения, этого просто не может быть, это абсурд!

— Я пока что ничего не думаю, — мило улыбнулась Лариса. — Но уж если вы меня наняли, то позвольте все-таки мне задавать вопросы и самой решать, с чего начинать расследование.

— Разумеется, — кивнул Решников. — Я только хотел избавить вас от излишней работы. Итак, дальше?

— У вас только один сейф?

— Нет, еще есть в моем кабинете. Но он был заполнен, и я воспользовался тем, что стоит в приемной.

— Когда деньги были положены в сейф?

— Вчера после обеда, около трех часов дня. Около восемнадцати тридцати я поехал домой.

— В офисе кто-нибудь еще оставался после вашего отъезда?

— Нет, никого.

— А перед тем как уйти, вы еще раз не заглянули в сейф?

— Нет, — немного растерянно ответил Решников. — Мне и в голову не приходило…

— Понятно, — усмехнулась Лариса. — И когда же обнаружилась пропажа денег?

— Сегодня, ближе к вечеру. Я открыл сейф, чтобы взять некоторые документы, хотел просмотреть их дома, и увидел, что денег нет. Они лежали на верхней полке, завернутые в пакет. Больше наверху ничего не было. Ну, и я сразу заметил, что полка пуста…

— А больше ничего не пропало?

— Нет, я все просмотрел. Тут же позвал Валерия и сообщил о случившемся. И с Аленой поговорил. Она сказала, что весь день из приемной практически не отлучалась.

— И замок не взломан?

— Нет-нет, с этим все в порядке.

— Все же вам следовало вызвать милицию, — сказала Лариса. — Они, по крайней мере, определили бы, чем открывали сейф — ключом или отмычкой.

— Господи, да какая разница! — раздраженно махнул рукой Решников. — Вы думаете, меня это интересует?

— Я понимаю, что прежде всего вас интересуют деньги, — снова усмехнулась Лариса. — Но эта информация облегчила бы работу детектива.

«Как можно не понимать таких элементарных вещей?» — с недоумением подумала она.

— Вы так считаете? — озадаченно проговорил Решников. — Но может быть… Может быть, возможно провести эту… экспертизу без участия сотрудников правоохранительных органов?

— Не обещаю, но постараюсь это устроить, — уклончиво ответила Лариса, вспомнив об одном из своих знакомых, компетентном в данном вопросе. — А теперь скажите, кому еще, кроме сотрудников фирмы, было известно о том, что вы должны получить деньги?

— Никому, — твердо заявил Решников.

— Что, и дома вы тоже об этом не говорили? — недоверчиво спросила Лариса.

— Ах, дома… Ну, дома говорил, конечно, жене, ну и что? Вы же не думаете, что моя супруга станет красть у меня деньги? — Решников опять начал раздражаться.

— Повторяю — я пока ничего не думаю, — спокойно отреагировала Лариса. — Но мне нужны все детали. Мы же договорились, что вы не станете от меня ничего скрывать.

— Да я и не скрываю! Просто не считаю, что это важно. Я просто хочу сказать, что искать нужно в другом направлении!

— А вы знаете в каком? — с интересом спросила Лариса.

— Я? Нет, — стушевался Решников. — Я потому вас и нанял, что вы должны знать это лучше меня, если вы детектив!

— Заметьте, не я к вам напросилась, — проговорила Лариса. — И раз уж вы доверились мне, еще раз прошу предоставить мне право решать, с чего начинать. Я считала, что вы можете хотя бы предполагать, с какой стороны к вам пришли неприятности, потому и задала этот вопрос. А вы, кстати, подумайте, кому это могло быть выгодно из ваших знакомых? Ведь не случайно же к вам залезли? Вору прекрасно было известно, что вы получили деньги и то, где вы их храните.

— Вы что же, хотите сказать, что меня обокрал кто-то из самых близких мне людей? — закипятился Решников.

— Или тот, кому кто-то из ваших близких сообщил информацию. Может быть, не нарочно, а по простоте душевной.

— Но… Я просто не знаю, на кого подумать! Валерий? Исключено. Алена? Чушь! Да и где бы она взяла ключ? Фаина? Глупости!

— Простите? — перебила его Лариса.

— Фаина — это моя жена, — пояснил Решников. — Еще у меня есть дочь Евгения. Надеюсь, вы на нее не думаете? — с ехидцей спросил он.

Лариса промолчала. Она понимала, что если деньги у Решникова украл и не кто-то из близких ему людей, то уж, во всяком случае, по наводке кого-то из них. Иначе и быть не может. Посторонний человек не мог знать, когда Решников получит деньги. Конечно, можно было бы заподозрить кого-то из сотрудников банка. Однако попасть в офис они бы не смогли опять же без помощи кого-то из имеющих отношение к фирме Решникова. Эту версию, естественно, тоже нельзя исключать, но ее лучше оставить на потом, а пока заниматься ближайшим окружением Решникова.

Он, конечно, не верит в такую возможность, под влиянием эмоций не может оценить ситуацию объективно, но Лариса немало повидала на своем веку. Порой преступниками становились люди, которые на первый взгляд не способны и в троллейбусе проехать зайцем. А Решникова нужно убедить в том, что ей необходимо познакомиться с его друзьями, коллегами и родственниками.

— Владимир, — сказала она после паузы, — мне нужно познакомиться с вашими сотрудниками. В первую очередь с вашим заместителем Соболевым. Кроме того, я бы очень хотела побеседовать с вашей супругой.

Было видно, что Решникову как раз этого совсем не хочется, но он все же наконец понял, что если уж обратился к соответствующему специалисту, то детектив будет настаивать на своих методах расследования. А без знакомства с людьми, посвященными в курс дела, это сделать будет затруднительно. Поэтому Решников ответил:

— Хорошо. Скажите, когда бы вы хотели этим заняться?

— Лучше, конечно, прямо сегодня. Но это, наверное, уже не получится — поздно…

— Да, в фирме, естественно, уже никого нет. А Фаина отправилась к своим родителям и сказала, что приедет только к ночи.

— Хорошо, тогда завтра. Давайте начнем с визита в ваш офис. В какое время там будет Валерий Соболев?

— С утра, часов с девяти. Давайте сделаем так: я вам позвоню, как только он подойдет, и вы приедете. Я вас встречу.

— Отлично, — кивнула Лариса. — Договорились.

— Что ж, — Решников поднялся. — Если у вас пока больше нет вопросов, то я могу идти?

— Да, пока вопросов у меня нет. Но они непременно появятся завтра.

— Тогда давайте все же обсудим сумму гонорара и задатка.

— Я пока что не могу этого сделать, — возразила Лариса, — поскольку не уверена в результатах расследования. Поэтому брать задаток я считаю себя не вправе. Что же касается суммы гонорара, то, если все пройдет успешно, я предлагаю вам самому решить, сколько вы считаете нужным мне заплатить.

Решников некоторое время молчал, удивленный Ларисиными словами, затем с присущим ему пафосом ответил:

— Хорошо. Можете не сомневаться, что в случае успеха сумма вознаграждения будет более чем щедрой.

Произнеся эту тираду, он откланялся и направился в прихожую. Провожать его пошел Евгений, и Лариса слышала, как муж пытался предложить Решникову сопроводить его — видимо, надеясь уговорить хорошего знакомого посидеть где-нибудь за бутылкой джина. Но Решников отказался, сославшись на то, что хочет остаться один.

Вид вернувшегося в комнату Евгения выражал некоторое разочарование, но вместе с тем и надежду.

— Что, пытаешься за мой счет поднять собственный имидж? — усмехнулась Лариса, посмотрев на него.

— Да что ты, и в мыслях не было! Просто хотелось помочь хорошему человеку. Да и ты внакладе не останешься.

— Хорошо, если так, — задумчиво проговорила Лариса. — Хотя пока еще не знаю, чем это все закончится.

— Я верю в тебя! — важно произнес Котов. — До сих пор все твои расследования заканчивались успешно.

— Все когда-то происходит в первый раз, — вздохнула Лариса. — Хотя я пока не думаю, что это дело будет особенно сложным. Кстати, что ты лично можешь мне рассказать об этом Решникове?

— Он замечательный человек! — тут же заявил Евгений.

— Это я уже слышала, — отмахнулась Лариса. — А поконкретнее?

— Ну-у-у… Он неплохой бизнесмен.

— Кстати, — перебила его жена. — Я совсем забыла спросить, чем занимается его фирма?

— Торгово-закупочная. Пищевые продукты, — коротко ответил Котов, и Лариса кивнула. — Фирма «Пульсар». Вообще-то в том, что касается бизнеса, он человек весьма наивный, — в глазах Евгения появилось слегка насмешливое выражение.

— В чем это выражается? — тут же заинтересовалась Лариса.

— Ну, он, например, сохнет по своей секретарше Алене. И думает, что никто этого не замечает. Он прожужжал мне про нее все уши. Спору нет, девчонка аппетитная, но не более того. Переспать с ней, конечно, приятно, но он-то говорит совсем о другом!

— О чем? — спросила Лариса, поймав себя на мысли, что ей глубоко плевать на то, что ее некогда любимый муж с вожделением говорит о привлекательности другой женщины. Сейчас ее волновало только дело, за которое она взялась.

— Владимир словно не понимает, что в ней, в сущности, нет ничего особенного и выдающегося. За исключением, конечно, смазливой мордашки и неплохой фигуры. Он превозносит ее до небес, мнит чуть ли не богиней и совершенно не замечает, что его «богиня» толком не может ответить даже на телефонный звонок. Девица плохо умеет пользоваться компьютером, хотя проработала у Владимира почти год, и самый короткий текст набирает чуть ли не полчаса. Я все это наблюдал и, судя по тому, как он на это реагирует, понял, что держит ее там вовсе не за профессионализм.

— Понятно, — ответила Лариса. — А что его жена?

— Типичная стерва! — скривился Котов. — Я видел ее, правда, всего один раз, но впечатление у меня о ней самое негативное. Да и к тому же тощая, как кочерга, и страшная. Крашеная брюнетка! Ты же знаешь, я всегда любил блондинок, — льстиво проговорил он, придвигаясь к Ларисе и поглаживая ее пышные светлые волосы.

— Отстань, — Лариса отстранилась. — Я-то прекрасно знаю, что ты любишь и блондинок, и брюнеток, и рыжих, и зеленоволосых, и, подозреваю, что не побрезгуешь и лысой, если только она согласится раздвинуть перед тобой ноги.

— Ты меня оскорбляешь! — возразил Котов. — Я совсем не так всеяден, как тебе кажется, Ларочка. И вообще, ты меня недооцениваешь как человека и как мужчину!

— Да, и именно поэтому ты ищешь приключений на стороне! Ладно, Котов, хватит паясничать, все это я миллион раз слыхала! — махнула рукой Лариса. — И знаешь, нет желания снова перемывать одно и то же. Лучше расскажи еще о Решникове и его окружении. Что там у него с женой за отношения?

— Толком я, конечно, не знаю, — ответил Евгений. — Понимаю только, что отношения хорошими не назовешь. Какие-то там проблемы, и не только в Алене.

— У нее есть любовник?

— Откуда же мне знать! — хмыкнул Котов. — Наверное, есть. Любовник есть у каждой уважающей себя женщины, — при этом он бросил на Ларису внимательный взгляд.

Лариса проигнорировала его и продолжала:

— А Соболев?

— Ну, это умный мужик. И довольно скрытный. Я так и не смог понять, что у него на уме. Вечно отделывается язвительными шуточками. Вообще неприятный тип.

— Почему?

— Да он совершенно некомпанейский.

— Понятно, — усмехнулась Лариса. — Он отказывался выпить с тобой, поэтому сразу был зачислен в категорию людей неприятных и недостойных твоего внимания.

— Ты меня прямо алкоголиком считаешь! — удивленно воскликнул Котов, и Ларисе даже показалось, что искренне.

— Это сейчас неважно, — попробовала она вернуть его к теме разговора, но Евгений вдруг надулся, встал и гордо заявил:

— Раз я не нахожу взаимопонимания в этом доме, то, думаю, мне лучше находиться вне его пределов!

С этими словами он прошествовал в коридор, и Лариса услышала, как хлопнула входная дверь.

«Понятно, — подумала она. — Поехал напиваться и искать «взаимопонимания» у других дам. Ну и черт с ним, так спокойнее. Но главное, как стал находить повод, подлец, буквально из ничего!»

Она поболтала немного с Настей, вернувшейся от подружки, потом легко перекусила и прошла в свою комнату. Все мысли о деле Решникова на сегодняшний вечер она решила оставить и вернуться к нему завтра.

Перед сном Лариса позвонила своему администратору Дмитрию Степановичу Городову и предупредила, что завтра в ресторан приедет попозже, но будет обязательно. Сказала, что вовсе не взваливает на него весь груз хозяйственных забот и не заставляет везти двойной воз. Замечание это было сделано на тот случай, чтобы меркантильный Дмитрий Степанович не вздумал попросить денежной компенсации.

Степаныч, хоть и ворчал всякий раз, когда Лариса объявляла ему, что начинает очередное расследование и ресторан переходит в его распоряжение, в душе был рад. В этих случаях начальница всегда дарила ему более чем щедрое вознаграждение за двойную работу.

На сей же раз он находился в замешательстве. С одной стороны, не было повода поворчать насчет того, что забота о ресторане ложится на его плечи. С другой, не было возможности напомнить о своей незаменимости и попросить денег. Посему Дмитрий Степанович лишь проскрипел: «Кгхм… Вас понял, Лариса Викторовна». Лариса улыбнулась и повесила трубку.

На следующий день ее разбудил телефонный звонок Решникова.

— Доброе утро, Лариса, — напыщенным тоном приветствовал он ее. — Сообщаю, что Валерий Дмитриевич уже прибыл в офис, так что вы можете тоже подъезжать. Вас встретят у входа и проводят ко мне. Адрес следующий…

Лариса пообещала подъехать через сорок минут, а сама направилась приводить себя в порядок и завтракать. Пока она принимала душ, в микроволновке подогревалась пицца, а в кофеварке варился кофе.

Настя уже убежала в школу, Котов так и не явился, поэтому завтракала Лариса в одиночестве. «Видимо, нашел-таки поддержку и взаимопонимание, — подумала она о муже. — Господи, хоть бы нашлась дура, которая забрала его к себе навсегда! Да я бы ее озолотила!»

Вместе с этими мыслями в сердце закралась некая грусть — Лариса вспомнила свое чувство к мужу в тот период, когда их отношения только начинались. Вспомнила первые годы после свадьбы… Могла ли она тогда думать, что через пятнадцать лет ей в голову будут приходить подобные мысли?

Лариса грустно покачала головой. Однако предаваться ностальгическим воспоминаниям времени не было, и Котова, решительно прервав свой экскурс в прошлое, поспешила на улицу.

Она вывела из гаража свою «Вольво», села за руль и через некоторое время уже подъезжала к зданию, где располагался офис фирмы «Пульсар».

У входа стояла молодая девушка лет двадцати трех. У нее было милое лицо со вздернутым носиком и озорными зелеными глазами. Рыжие волосы мелкими кудряшками обрамляли лицо. Увидев припарковавшуюся «Вольво», девушка шагнула навстречу Ларисе, выходившей из машины.

— Добрый день, — с улыбкой приветствовала она ее. — Вы Лариса Викторовна?

— Да, — подтвердила Лариса.

— Меня зовут Алена, я секретарь фирмы «Пульсар». Владимир Алексеевич просил меня вас проводить.

— Благодарю, — ответила Лариса и прошла за девушкой в здание.

Они поднялись на второй этаж, Алена толкнула металлическую дверь, и они очутились в приемной. Алена показала на кожаную дверь в кабинет и сказала:

— Проходите туда, там Владимир Алексеевич и Валерий Дмитриевич.

Лариса отметила, что вообще-то секретарше не мешало самой доложить начальству о посетительнице, но, видя, что Алене не приходит это в голову, постучала и, услышав в ответ «да-да», вошла в кабинет.

Решников сидел за массивным столом в кресле, по левую сторону от него также в кресле расположился мужчина лет тридцати семи. У него были черные волосы, умные серые глаза, тонкий нос с горбинкой. Черты его лица были лишены смазливости, тем не менее Лариса отметила, что мужчина внешне очень привлекателен. В нем было что-то по-орлиному гордое и независимое.

— Доброе утро, Лариса, присаживайтесь, пожалуйста, — Решников указал на свободное кресло с правой стороны от него. — Знакомьтесь, Валерий Соболев, мой заместитель. Лариса Котова.

Лариса и Соболев произнесли ритуальные фразы насчет приятности момента, после чего Соболев сказал:

— Я, конечно, в курсе, с какой целью вы здесь. Ну, визуально вы со мной уже познакомились, теперь, вероятно, захотите задать мне какие-то вопросы? Или желаете познакомиться поближе?

Ларисе показалось, что она уловила некую усмешку в глубине глаз Соболева. Тем не менее она проигнорировала ее и спокойно сказала:

— И то и другое. Для начала скажите — ваш ключ от сейфа на месте?

— Да, конечно, — ответил Соболев и полез в карман.

Он достал связку ключей и показал на один из них:

— Вот он.

— И вы никому его не давали?

Соболев снисходительно посмотрел Ларисе в глаза.

— Я не имею привычки давать свои ключи кому бы то ни было, — ответил он.

— Похвально, — кивнула Лариса. — А кто-нибудь мог все же воспользоваться им?

— Нет. Ключи всегда лежат в моем кармане. Залезть в него так, чтобы я не заметил, а потом так же незаметно положить обратно — весьма проблематично. Либо это должен быть карманник высшей категории. Но среди моего окружения таковых, насколько мне известно, нет.

— У вас есть какие-то версии по поводу случившегося? — прямо спросила Лариса.

Соболев внимательно посмотрел на нее и промолчал.

— Валерий Дмитриевич, я задала вам вопрос, — с нажимом повторила Лариса. — В конце концов, вы ведь сами заинтересованы в том, чтобы ваши деньги нашлись.

— Да, безусловно. Но если бы у меня были версии, я бы постарался сам их отработать, — подчеркнул Соболев.

Лариса поняла, что этот человек весьма скептически воспринимает ее появление и не верит в то, что она сможет найти деньги и вора. Очевидно, это был тип, считающий мужчин высшими созданиями, а женщин — так, приложением к ним.

«В конце концов, пусть за меня скажут мои успехи, — подумала она. — Или неуспехи. И то и другое справедливо».

— Хорошо, тогда скажите, мог ли кто-нибудь, кроме вас, залезть в сейф в течение рабочего дня?

— Теоретически только Алена, — пожал плечами Соболев. — Но это только теоретически, поскольку ключей у нее нет.

Лариса заметила, что Решников заволновался.

— Я вам уже говорил насчет Алены, что… — начал было он, но Лариса перебила его:

— Я прекрасно все помню, Владимир Алексеевич. Не беспокойтесь, обвинять кого-то просто так я не собираюсь. Тогда выходит, что деньги были украдены после рабочего дня? То есть ночью?

— Наверное, — сказал Соболев и насмешливо посмотрел на Ларису.

«Какого черта было меня нанимать, если заранее считаешь все мои предположения чушью? — начала закипать она. — Впрочем, нанял меня Решников, а не он…»

Стараясь не обращать внимания на скепсис на лице Соболева, Лариса задала следующий вопрос:

— Как охраняется это помещение?

— Все здание на сигнализации. Кроме того, я распорядился установить сигнализацию конкретно в помещении своего офиса, — ответил Решников.

— И обе сигнализации в порядке?

— Да, именно так.

— Наверное, это какой-то специалист-универсал, — заявил Соболев. — Он виртуозно крадет ключи из карманов, потом кладет их обратно, ночью проникает в здание, отключив обе сигнализации, а затем вновь их включает. Причем делает все это, оставаясь невидимым!

— Владимир Алексеевич, — холодно проговорила Лариса, не обращая внимания на издевательские шуточки Соболева, — я уже говорила, что хотела поближе познакомиться с вашим окружением. Валерия Дмитриевича я уже имела честь узнать, теперь…

— Да-да, я помню, — кивнул Решников.

Он, конечно, тоже заметил скептическое отношение Соболева к Ларисе и посчитал за лучшее свернуть данный разговор.

— Я уже подумал над этим и нашел хороший выход. Сегодня у меня в доме состоится небольшая вечеринка, на ней будут и моя жена, и Валерий Дмитриевич, и Алена. Кроме того, мой младший брат и еще несколько друзей. Вот практически весь круг моего общения. За исключением, конечно, деловых связей и дальних родственников. Я счел возможным пригласить вас к себе, если не возражаете. Там вы сможете поближе познакомиться со всеми и убедиться, что эти люди не имеют…

— Я вас поняла, спасибо, — ответила Лариса, поднимаясь. — Только скажите мне, пожалуйста, ваш адрес.

— Евгению он прекрасно известен, — сказал Соболев. — Вы же придете вместе?

Лариса уже открыла было рот, чтобы сказать, что у нее совсем другие планы, но не стала. Ей не хотелось, чтобы у людей возникли какие-то вопросы насчет их с мужем отношений. Пусть в глазах посторонних все будет комильфо.

Она, конечно, сильно сомневалась, что Котов с честью поучаствует в этом мероприятии, и твердо решила провести с ним соответствующую беседу перед визитом к Решниковым.

«Не хватало еще там опозориться!» — думала она, выходя из кабинета.

Алена, листающая журнал, не поднялась ей навстречу, чтобы проводить до дверей. Она лишь пробормотала «всего хорошего», не поднимая глаз. Лариса вышла на улицу и, сев в машину, поехала в ресторан.

Глава 2

Квартира Решникова находилась в новом элитном доме так называемого «тихого центра». Эта территория еще совсем недавно была застроена убогими, отжившими свой век деревянными домишками и недалеко от них ушедшими каменными, состоявшими из уймы коммуналок. Сейчас район начал преображаться, лачуги посносили к чертовой матери, и на их месте появились громадные, построенные по последнему слову архитектуры многоэтажные дома. Жили здесь в основном люди богатые — бизнесмены, чиновники и прочие представители элитных слоев.

Квартира Решникова была двухуровневой и занимала два этажа. Прием происходил на верхнем этаже, во внушительных размеров гостиной.

Жена Решникова, Фаина, внешне оправдывала характеристику, данную ей Котовым. Это была высокая, худая брюнетка с резкими чертами лица, с плоской грудью. Черное платье еще больше подчеркивало ее худобу и вообще делало эту женщину похожей на хищную птицу. Лариса отметила, что взгляд Фаины не отличался приветливостью, улыбалась она как-то нехотя и словно из-под палки. Хотя хозяйка квартиры и старалась выдерживать требуемые для данного мероприятия светскость и гостеприимство. На вид этой женщине было под сорок. Морщины уже стали, увы, непременным атрибутом ее внешности, и она старательно пыталась их скрыть под мощным слоем косметики.

Соболев, как и днем на работе, выглядел человеком серьезным и озабоченным. Ларису он встретил недоверчивым и даже подозрительным взглядом, хотя в глазах все же проглядывало любопытство. В них можно было прочесть что-то вроде «ну что, расследуем? Ну-ну, посмотрим, что вы можете…».

Он стоял у окна рядом с высокой русоволосой женщиной лет под тридцать. У нее были невыразительные черты лица, тем не менее очень правильные и не лишенные благородства. Некая порода чувствовалась в посадке головы, в осанке и манере держаться. Она уловила взгляд Соболева, обращенный на Ларису, и тихонько что-то сказала ему, видимо спрашивая, что это за женщина.

— Позвольте представить вам Котова Евгения Алексеевича, — раздался густой голос хозяина дома.

На этот возглас обернулась и еще одна пара, стоявшая в другом углу, — грудастая блондинка и тощий, желчный господин в очках.

— Титов Сергей, стоматолог, — протянул руку очкарик. — Моя жена Катя.

Блондинка выдавила из себя некий смешок и игриво посмотрела на Котова. Евгений ответил ей снисходительной усмешкой и важно представил всем Ларису.

— Моя, так сказать, половина, — сказал он. — Директор ресторана «Чайка».

Тем временем русоволосая женщина подошла ближе к образовавшемуся вокруг Евгения с Ларисой кругу и представилась сама:

— Меня зовут Лиза. Лиза Тихомирова.

Лариса ответила стандартное «очень приятно», и тут же раздался звонок.

— Кажется, это Алена, — мгновенно отреагировал Решников и поспешил к лестнице на первый этаж.

Фаина проводила его насмешливым взглядом. Вскоре снизу послышались оживленные голоса и смех. А следом в комнату вошли уже знакомая Ларисе Алена в сопровождении вертлявого субъекта с хвостиком из жидких светлых волос. На его лице выдавался большой нос, и вкупе с продолговатым овалом физиономии это делало его похожим на какого-то грызуна.

— Очень приятно, Игорь… Очень приятно, Игорь, — суетливо бормотал он, отвечая на приветствия гостей.

— Это мой бойфренд, я вам много о нем рассказывала, — прощебетала Алена. — Игорь Осокин, репортер областной криминальной газеты.

Компания заинтересованно и несколько удивленно вытаращилась на Осокина.

— Я работаю там всего месяц и не могу считаться зубром криминальной хроники, — пояснил вертлявый субъект, не желая, видимо, вступать на стезю разговора на профессиональную тему.

Алена как-то по-свойски прошла в комнату, утащила следом за собой Игоря и плюхнулась на мягкий диван.

— О, новые журнальчики, — удовлетворенно отметил Игорь и тут же принялся их листать.

— Ну вот, снова уткнулся, — недовольно проговорила Алена, но тут же махнула на Игоря рукой и с детской непосредственностью заявила, болтая ногой: — А скоро за стол-то? Ой, я такая голодная!

— Сейчас, сейчас, — засуетился Решников. — Все давно готово.

— А Роман уже здесь? — спросила Алена.

— Да. Он как бы отдыхает в спальне. Сказал, что скоро выйдет. Шумное общество, по его словам, утомляет его нежную творческую натуру, — с иронией проговорил Соболев.

В этот момент Фаина громко провозгласила:

— Господа, прошу к столу! А то потом будете рассказывать, что хозяйка заморила вас голодом!

Сказано это было вроде бы в шутку, но Лариса заметила, что при этом Фаина бросила на Алену холодный и враждебный взгляд и чуть презрительно улыбнулась уголками губ.

Компания перешла в соседнюю комнату, украшением которой был большой стол, уставленный всевозможными яствами, а также камин в староанглийском викторианском стиле. Все стали рассаживаться по местам. Соболев сел рядом с Тихомировой, все остальные мужчины расположились рядом со своими дамами.

Лариса видела, что ее муж чувствует себя совершенно непринужденно. Он полностью адаптировался в малознакомом обществе, и в его глазах появился столь знакомый ей нетерпеливый блеск.

— Я тебя очень прошу, — тихо проговорила она, склоняясь к мужу, — хотя бы здесь вести себя достойно.

Дома она все-таки провела воспитательную беседу со своей половиной, и Евгений клятвенно заверил ее, что «все будет культурно». Культурность в его понимании означала лишь то, что он не собирался устраивать дебош и блевать посреди стола. Однако совершенно не гарантировала, что он будет ограничивать себя в приеме спиртных напитков и не преминет воспользоваться случаем поприставать к какой-нибудь случайной бабенке.

Стол у Решниковых был на уровне. Однако Ларису сложно было удивить изысками гастрономии. Она отметила, что кушанья все были довольно стандартными: несколько видов копченых колбас, язык в желе, салаты, купленные, по-видимому, в ближайшем супермаркете, маринованные шампиньоны. Единственное, что приготовила сама хозяйка дома, это мясо «по-турецки».

Из напитков присутствовали коньяк, элитная водка, разнообразные вина и шампанское — словом, с учетом вкусов присутствующих.

Евгений, конечно, с удовольствием принял бы любимого джина, но вслух высказывать пожелание не стал, решив проявить в этот вечер склонность к разнообразию и всеядности. Он с готовностью протянул свою рюмку Соболеву, разливавшему спиртное.

Решников поднял бокал и произнес:

— Итак, господа, весьма приятно, что все вы оказали мне честь своим визитом и согласились отметить с нами небольшой юбилей. Если кому-то неизвестно, то я поясню: мы отмечаем пятилетие фирмы «Пульсар». Надеюсь, что мы в том же составе соберемся еще не раз, чтобы отметить последующие юбилеи фирмы. Именно за это предлагаю первый тост!

Все заулыбались, поднимая рюмки и бокалы, а Осокин захлопал в ладоши, но Алена одернула его. Котов моментально осушил рюмку и принялся закусывать шампиньонами. Евгений не стесняясь наложил себе в тарелку гору колбасы, языка и принялся живо уписывать все это за обе щеки, не обращая внимания на Ларису.

— Позвольте-ка мне поухаживать за одинокой женщиной, — с притворным вздохом обратился к Лизе сидевший напротив Ларисы и Евгения Соболев, принимая у нее тарелку. — Что-то вы, Лизонька, мясного совсем не едите? Фигуру блюдете? Смею заверить, она у вас идеальна.

— Я вас прекрасно знаю как льстеца и поэтому серьезно относиться к вашим словам не могу, — парировала Тихомирова.

— Да что вы, что вы, это все с другими женщинами, а к вам, Елизавета Андреевна, у меня отношение вполне серьезное.

— Может быть, вы как честный человек скажете, что мне пора замуж за вас выйти? — засмеялась Тихомирова.

И тут Соболев неожиданно переменился в лице и покраснел. С него мигом слетел налет игривости и ироничности, он мрачно поставил перед Лизой наполненную тарелку и опустил голову. Впрочем, замешательство это было мимолетным. Соболев быстро принял свой обычный вид, поднял голову и обратился к Ларисе:

— Вам положить салат?

— Благодарю вас, мне куда интереснее попробовать мясо «по-турецки».

— Как говорится, «качество не нашей мануфактуры», да, Лара? — тут же отреагировал подвыпивший Котов. — В ресторане «Чайка» все гораздо изысканнее?

Лариса готова была разбить бутылку о голову мужа. Котов, как всегда, был бестактен, вел себя словно слон в посудной лавке. И что настораживало — муж уже после первых двух рюмок становился неуправляемым. «Вторая стадия алкоголизма», — грустно констатировала Лариса.

Впрочем, не разборками с супругом нужно было ей здесь заниматься. И она начала присматриваться к остальным присутствовавшим за столом. Сергей Титов угрюмо ел, тщательно пережевывая пищу, и молчал. Его жена с интересом разглядывала мужчин — как Котова, так и Осокина. «Похоже, дамочка слаба на передок», — сделала предварительный вывод Лариса.

Осокин тем не менее на дам не обращал особого внимания. Он умудрялся заниматься сразу несколькими делами: аппетитно ел, пил, расспрашивал Решникова о его делах, рассказывал анекдоты, накладывал Алене в тарелку салаты. Одновременно успевал гладить одной рукой ее по колену и время от времени бросать взгляды в сторону Соболева и Тихомировой.

Лариса краем уха слышала, как Лиза, стараясь сгладить свою резкость, пару раз пыталась заговорить с Соболевым, но тот реагировал сухо и односложно. «Не то обижен, не то позирует, — подумала Лариса. — Интересная парочка… Кстати, кто вообще такая Лиза? По крайней мере, явно не женщина Соболева. Не подруга Фаины. К фирме «Пульсар» тоже не имеет никакого отношения. А Соболев… Женат? А если не женат, то почему? А Тихомирова?»

Все эти вопросы мгновенно возникли в ее голове. Лариса обвела глазами стол и попыталась определить, кто из этих людей более всего будет склонен ответить на эти вопросы. Алена? Фаина? Осокин? Последний, судя по всему, субъект весьма коммуникабельный, но в компании он человек новый и не знает всяких нюансов.

Когда Лариса уже почти остановила свой выбор на Кате Титовой, дверь в комнату отворилась, и глазам присутствующих предстал еще один персонаж. Это был довольно молодой, высокий и смазливый голубоглазый брюнет. Одет он был весьма небрежно — черная джинсовая рубашка и спортивные брюки.

— Добрый вечер, — проговорил он манерно и словно бы устало. — Где можно примоститься?

Вопрос был адресован хозяевам дома, но молодой человек даже не повернул головы в сторону Решникова и его супруги.

— Великий гений может сам решить, где его место, — сказал Соболев с наигранным почтением, указывая на три пустых стула.

— Роман, мой брат, — коротко представил явившегося из недр квартиры молодого человека Решников.

Роман стрельнул глазами по присутствующим, завернул за угол стола и небрежно опустился на стул рядом с Ларисой. Глубоко вздохнув, он сам налил себе коньяку и, произнеся: «Прозит», выпил.

— Хорошее начало, — прокомментировал он и заслужил одобрительный взгляд Котова, который узрел в Романе единомышленника, склонного к достойному времяпрепровождению.

«Наверняка этот будет занесен в категорию замечательных людей», — язвительно подумала Лариса. По не совсем твердой речи Романа она сделала вывод, что для молодого человека эта рюмка была отнюдь не началом вечера, а, по крайней мере, хорошим продолжением.

Ларисино предположение подтвердилось очень скоро. Плохая координация движений дала о себе знать. Наполняя в очередной раз свою рюмку, Роман неловко качнулся, дернул рукой, и красное вино брызнуло на светлую юбку Ларисы. Она, инстинктивно ахнув, дернулась в сторону. Как по команде, все разговоры за столом прекратились, а Осокин, вытянув длинную шею, неодобрительно зацокал языком и покачал головой.

Театрально заголосила Титова. Всплеснув руками, она начала причитать по поводу случившегося.

— Ой, да как же это так неосторожно-то… Рома, ну ты что же, совсем ничего не видишь, что ли?

Решников метнул на младшего брата уничтожающий взгляд и, резко поднявшись, пошел в соседнюю комнату. Смутившийся Роман прижал руки к груди и проговорил:

— Простите ради бога, дурацкая неосторожность. Сейчас я все исправлю.

Он взял со стола салфетку и стал возить ею по юбке Ларисы. Протестуя, она отодвинулась, так как действия Романа лишь усугубляли ситуацию. В этот момент вернулся Решников-старший и протянул Ларисе небольшой флакон пятновыводителя.

— Возьмите, это должно помочь. Еще раз прошу простить моего брата за этот казус, — сказал он, не глядя на Романа.

— Давайте лучше выпьем! — Котов не нашел ничего лучше, как этим банальным призывом разрядить обстановку.

На этот раз, впрочем, его все дружно поддержали, и, к облегчению Ларисы, неприятный эпизод был забыт. Роман, однако, успокаиваться не хотел. Выпив две рюмки — одну вместе со всеми, а другую, видимо, в качестве компенсации за пролитую, парень наклонился к Ларисе и зашептал ей на ухо:

— Вообще-то я стараюсь соблюдать аккуратность, особенно по отношению к женщинам. Но сегодня словно не мой день.

Он легонько тронул Ларису за рукав костюма и посмотрел ей в глаза проникновенным взглядом.

— Я давно уловил такую закономерность: если случается какая-то неприятность, то за ней обязательно последует целый шлейф негативных событий. Уже с утра я чувствовал запах приближающейся опасности. И вот… — он вздохнул, — все случилось.

— Ну, ничего опасного в этом маленьком происшествии нет, — возразила Лариса. — А что, если не секрет, представляют собой ваши личные неприятности?

— Ну, они не совсем личные, — манерно ответил Роман. — Скорее профессиональные.

— А чем вы занимаетесь?

— Пишу стихи. Увы, сейчас это не самый прибыльный бизнес. И вот проблемы с изданием, спонсорской помощью… И все такое в этом роде.

В этот момент подвыпившая Катя Титова громогласно объявила о том, что неплохо было бы подвигаться, и попросила Фаину включить музыку. Решникова нажала кнопку музыкального центра, и по комнате разлились задорные звуки танцевальной мелодии. На это предложение Титовой тут же откликнулся Котов, пригласив ее. Компанию им составили Алена с Осокиным, которые в силу молодого возраста были легки на подъем. Лиза вопросительно посмотрела на Соболева, но он сделал вид, что не заметил ее взгляда. Более того, Валерий Дмитриевич встал, отошел к окну и закурил.

— А вы что же не танцуете? — спросила Лариса у Романа.

— Я готов составить вам пару, но немного стесняюсь, поскольку доставил вам неприятность. К тому же я боюсь быть назойливым.

— Тогда давайте лучше просто побеседуем, — сказала Лариса, которой, с одной стороны, не хотелось танцевать, а с другой — она внезапно поняла, что, по всей видимости, именно Роман может стать хорошим информатором.

— Да я бы не отказался побеседовать с такой приятной женщиной, — тут же откликнулся Роман. — Только давайте перейдем в соседнюю комнату. Здесь есть великолепная так называемая комната для гостей, — он указал рукой на дверь помещения, откуда, собственно говоря, и появился. — Там, кстати, можно курить, и я бы сделал это с удовольствием, если вы, конечно, не станете возражать…

— Вовсе нет, — прервала Лариса этот словесный поток. — Я и сама не против перекурить.

— Тогда прошу, — Роман поднялся, с шумом отодвинув свой стул и протягивая Ларисе руку.

Она дотронулась до его руки, и они с Романом покинули зал. На их уход никто, кажется, не обратил особого внимания. Роман провел Ларису к соседней двери и, распахнув ее, щелкнул выключателем. По комнате разлился мягкий свет.

Комната для гостей была очень уютной. В ней стоял низкий широкий диван и два кресла, окружавшие небольшой журнальный столик. В углу на тумбочке располагался широкоэкранный телевизор «Сони», под ним — видеомагнитофон той же фирмы, а за стеклянными дверцами тумбочки виднелось множество видеокассет. На столике стояли несколько рюмок, изящная хрустальная пепельница, лежали пачка сигарет «Мальборо», а также стопка ярких иллюстрированных журналов. Кроме того, здесь находился и бар, к которому первым делом и направился Роман.

Достав оттуда бутылку коньяку, он подошел к устроившейся на диване Ларисе и, откупорив бутылку, предложил ей наполнить одну из рюмок, стоявших на столике.

— Благодарю вас, я не хочу, — отказалась Лариса, и Роман, пожав плечами, налил коньяку в свою рюмку.

Он закурил, Лариса последовала его примеру, после чего начала разговор издалека:

— А вы не можете рассказать поподробнее о своем творчестве? Мне, человеку, далекому от поэзии, это было бы очень интересно.

— Ах, — вздохнул Роман. — Я уже убедился, что это мало кому интересно. Но если вы настаиваете… то могу сказать, что сейчас пишу поэму под названием «Искушение нувориша». В качестве главного героя присутствует мой брат. Своего рода герой нашего времени. Онегин, Печорин — как хотите.

— Действительно интересно. И оригинально. А почему такое название?

— Ну, это секрет, — жеманно повел плечами Роман. — Хотя… Я вам его открою. Мой брат, став человеком богатым, не выдерживает испытания возрастом. И он не одинок в этом. Почти все так называемые солидные бизнесмены никак не могут примириться с тем, что они уже постарели и, увы, несмотря на свои деньги, мало кому интересны.

— Ну, ваш брат не такой уж старый, — возразила Лариса. — Ему, наверное, лет тридцать восемь?

— Вот именно — тридцать восемь! — неожиданно изменив голос, Роман спародировал киношного Кису Воробьянинова. — Но к его работе это не имеет никакого отношения! А к его секретарше Алене имеет, — закончил он уже своим голосом. — Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, потому что не замечать этого может только слепой. Брат даже не понимает, насколько он смешон в своем… позднем чувстве, — с иронией заключил Роман.

— Вы знаете, — Лариса доверительно наклонилась к Роману. — В обмен на вашу откровенность я тоже хочу открыть вам свой секрет. Дело в том, что я присутствую здесь с определенной целью. Если вам известно, у вашего брата из сейфа пропала крупная сумма денег. И он попросил меня расследовать это… недоразумение.

— Так вы из милиции? — красивые темные брови Романа взметнулись вверх.

— Нет-нет. Я занимаюсь частным сыском на любительском уровне. Как-нибудь, возможно, я вам и расскажу, как докатилась до жизни такой, — засмеялась она. — Но сейчас я бы хотела, чтобы вы помогли мне. Мне нужно знать, что представляют собой люди, окружающие вашего брата, и мог ли кто-то из них решиться на такое.

Роман внимательно слушал Ларису, удивленное выражение не сходило с его лица. Затем он наконец ответил:

— Да, я слышал об этом инциденте. Печальная история, но совсем не удивительная…

— То есть?

— Это закономерность, вытекающая из особенностей характера моего брата. Видите ли, мой брат всегда хотел казаться окружающим обыкновенным человеком. Он никогда не был раскованным и свободным от порядков, господствующих в обществе. Но… Как это ни парадоксально, именно это и мешает ему. Стараясь выиграть в малом, он всегда проигрывает по-крупному. Его педантизм распространяется только на мелочи. — Роман сделал паузу, вздохнул, отхлебнул коньяку и продолжил: — Мой брат желает быть в курсе всего, что его касается и не касается. И таким образом грузит свой мозг ненужной информацией. Поэтому, представляя себя хорошим стратегом, он совершает тактические ошибки. Поэтому неудивительно, что у него из-под носа так банально и пошло украли деньги.

— А кто, по-вашему, из имеющих отношение к Владимиру людей мог на это пойти?

— Все! — безапелляционно заявил Роман и, откинувшись на спинку дивана, с каким-то вызовом посмотрел на Ларису. — Работники фирмы, старые так называемые друзья, та же драгоценная секретарша…

— Но ведь ключи были только у него и у Соболева?

— Ну и что? — пожал плечами Роман. — Сложно сделать дубликат, что ли?

— Но как вы себе это представляете? Ведь ключи они носят с собой.

— Я же вам говорил, что Вова является педантом, но порой в тех вещах, которые совершенно не нужны ему. Он мог оставить эти ключи на столе, потом сокрушаться по этому поводу. И все потому, что он, видите ли, в это время продумывал предстоящие деловые переговоры. Думал над каждой фразой, которую должен будет произнести. Просто такое уже было, я вам рассказываю реальный случай. Потом, конечно, чертыхался, сокрушался, всем рассказывал… Короче говоря, мой брат — это оригинальный тип педанта-растяпы.

— Так, ну то, что он сам у себя деньги красть не стал бы, это понятно. Поэтому давайте теперь поговорим все же о его окружении. Что вы можете сказать, например, о Валерии Дмитриевиче Соболеве?

— Хороший профессионал. Хитрый лис. Невыносимый в общении человек. Похоже, с комплексами. Какими? Ну, судите сами. Не женат и никогда не был. Почему? Видимо, не каждая может выдержать его постоянное ехидство и ироническое подтрунивание. Ко всему прочему он довольно твердолоб. Вы заметили эту даму с гордой посадкой головы?

— Да, кажется, ее зовут Лиза.

— Совершенно верно, Лиза Тихомирова. Эта особа и является той самой необходимой Соболеву женщиной. По крайней мере, так ему кажется. Однако надо учитывать, что у этой Лизы проблемы с сердцем.

— Что, она больна?

— Нет, — махнул рукой Роман. — Я имел в виду совсем другое. А именно ее внутреннюю холодность и равнодушие к мужчинам. Может быть, проблема скрыта чуть-чуть ниже сердца, — ухмыльнулся он. — То есть причина чисто физиологическая. И ей пора обратиться к сексопатологу.

— Вы хотите сказать, что у нее проблемы с ориентацией? — неприятно удивилась Лариса.

— Нет-нет, этим она, насколько всем известно, не грешит. Просто Елизавета Андреевна увлечена собственной карьерой, постоянно повышает свой образовательный уровень… Это похвально, конечно, но зачем же забывать о такой важной составляющей жизни, как физические радости?

— То есть она ни с кем не встречается, — уточнила Лариса.

— Абсолютно ни с кем! Либо же мастерски это скрывает.

— А как она появилась в вашем обществе? — поинтересовалась Лариса.

— Да тот же Соболев и ввел. Они с ней знакомы, по-моему, всю жизнь. Валерий даже рекомендовал Лизу брату в качестве секретаря. Нужно отдать ей должное — специалист она прекрасный. Несколько языков, владение компьютером, умение вести себя, а также четко и правильно выполнять поручения. К тому же эта женщина очень ответственна и аккуратна. И Вова это понимал, но предпочел взять Алену, куда менее интеллектуальную и профессиональную, зато более сексуальную и живую. Соболев, по-моему, даже обиделся за это на Владимира. Хотя по нему никогда не поймешь, что у него в душе. Однако отношения их с Вовой остались прежними, на работе это никак не отразилось. А с Лизой они представляют собой сейчас, слава богу, отмирающий вариант женско-мужской дружбы. Все это выглядит комично, но Соболев, похоже, страдает… По нему не скажешь, но у этого сильного мужчины это единственная слабость. Как только речь заходит о Лизе, для Валерия все перестает существовать. Он сам вносит трагизм в эти отношения. Да и Лиза подливает масла в огонь. Вы знаете, он несколько раз делал ей предложение, а она каждый раз отказывала. Соболев ударялся в запой, но быстро из него выходил и продолжал жить и хранить надежду. Потом все повторялось.

— А мне казалось, что он относится к ней с какой-то иронией и насмешкой, — заметила Лариса. — И как бы нарочно старается уколоть.

— Это защитная реакция, — пояснил Решников-младший. — И, могу вам сказать, как бы он сам ни язвил на ее счет, не дай бог это сделать кому-то другому в его присутствии. Зарэжет! — сделав страшные глаза, выпалил Роман и засмеялся.

Ларисе стали понятны причины поведения Соболева, его обиды на Тихомирову и последующие попытки Лизы загладить свою вину. Котова поспешила продолжить разговор.

— Хорошо, с Соболевым все ясно. А кто такие Титовы?

— Скучная парочка, — хмыкнул Роман. — Катя — двоюродная сестра Фаины. Женщина, да простит меня бог, ограниченная и глуповатая. Очень любит мужчин. А муж ее, Сергей, бесцветен и иногда напоминает мне просто мебель. Поскольку именно в таком качестве он обычно и присутствует в компании.

— Он не ревнив?

— Абсолютно неревнивых не бывает, — отрезал Роман. — Просто он не видит дальше своего носа. Вернее, зубов. Тех, которые он лечит. Кстати, стоматолог он действительно неплохой.

— А Катя чем занимается?

— По-моему, ничем. Впрочем, если считать работой крутеж задницей перед чужими мужчинами, то…

— Она что, это делает так откровенно, что это всем известно?

— Судите сами. От меня, например, не ускользнул тот момент, что она поглядывала на вашего мужа весьма недвусмысленно.

— Ну, и чтобы завершить обзор, давайте обратимся к двум оставшимся женщинам — Фаине и Алене.

— Давайте, — с готовностью согласился Роман. — Фаина в определенной степени похожа на Катю.

— Неужели? — удивилась Лариса.

— Я имел в виду не сексуальную раскрепощенность, а то, что она тоже нигде не работает. Эти женщины считают, что мужчины существуют для того, чтобы они, женщины, тратили их деньги. И мужей поэтому выбрали соответствующих. Но, как это видно на примере Кати, они постоянно неудовлетворены и ищут развлечений на стороне.

— А вы не думаете, что Фаина могла украсть деньги у собственного мужа?

— Нет, однозначно нет. Зачем ей это?

— Чтобы бросить тень на Алену, к примеру.

— Нет, жена брата женщина прямая и на такие интриги неспособна, — заявил Роман. — Фаина может закатить скандал, высказать все открыто, обозвать последними словами, но… Чтобы вот так, вряд ли. Очень вряд ли.

— А Алена? С другом. Кстати, вы были знакомы с ним до сегодняшнего дня?

— Нет, не был. Он вообще здесь появился в первый раз. А что касается Алены, то деньги ее, по-моему, мало интересуют. Она дочь состоятельных родителей, каких-то знакомых Вовы. Поэтому она мало нуждается. Меняет мужчин, главным образом обращает внимание на внешность и манеру держаться. Словом, типично молодежный подход.

— Роман, вы сказали, что украсть деньги могли все. Что вы имеете в виду?

— Я сказал это теоретически, подразумевая, что все эти люди по своей натуре фальшивые. Они лишь притворяются, что хорошо относятся друг к другу, а по большей части завидуют и терпеть друг друга не могут. Может быть, меньше всего это относится к Тихомировой. А остальные… — Роман презрительно ухмыльнулся. — Катя постоянно завидует Фаине, потому что у нее больше денег. Вова завидует Соболеву, потому что тот более умен. Владимир с Фаиной тоже давно стали чужими людьми. Вся их жизнь лишь окутана пеленой буржуазной добропорядочности. Словом, обычная история для материально ориентированных людей. Я вообще-то здесь стараюсь поменьше бывать — мне эти люди малоинтересны. Я пытался одно время работать у брата в фирме, но потом ушел — понял, что не мое это все. Не мое.

Роман сделал паузу и спросил:

— Ну что, я удовлетворил ваше любопытство? Или, может, нам имеет смысл встретиться еще раз? И может быть, не здесь, а где-нибудь в другом месте?

Это было уже похоже на заигрывание. В планы Ларисы такой поворот дела особо не входил. Разве только чтобы насолить пьянице Котову. Но, наверное, не сегодня. Поэтому Лариса уклончиво проговорила что-то вроде того, что дальнейшие события покажут.

— Но разрешите последний вопрос, Роман. Кого бы вы считали наиболее вероятной кандидатурой на роль вора?

— Это слишком прямой вопрос. Но… Если задаться такой целью, подумать… Не хотелось бы бросать тень подозрений на людей. А чисто теоретически — Соболев и Титова. Наверное… — оговорился он. — У Соболева есть ключи, Катя часто бывает в доме. Допускаю, что у нее была возможность незаметно сделать дубликат. А вообще-то часто бывает, что виновным оказывается тот, на кого вообще не подумаешь. Но в конце концов, это ваша работа — вы взялись за это дело. А мне и своих забот хватает.

Лариса заметила, что после ее отказа встретиться с Романом в «другом месте» у него пропал интерес к разговору.

— Я думаю, нам пора вернуться к гостям, — предложила она. — Наше отсутствие может показаться неприличным.

Роман кивнул головой в знак согласия и открыл перед Ларисой дверь в комнату.

Первое, на что натолкнулся взгляд Ларисы, был крупногабаритный, но затянутый в брюки зад Кати Титовой. И длинные цепкие пальцы Котова, которые откровенно пощипывали этот зад. Катя в ответ хихикала, весьма довольная его манипуляциями. Эта пара по-прежнему продолжала танцевальный марафон. Рядом уныло сидел Сергей Титов, ковыряясь в зубах какой-то палочкой.

Наконец Котов позволил себе слишком смелый щипок. Катя взвизгнула, чем привлекла всеобщее внимание. К тому же все заметили появление Ларисы. Да и Титов кинул на супругу гневный взгляд. Катя моментально выскользнула из липких объятий Котова и метнулась к мужу.

— Пусик, ты что такой грустный? А? — мило проворковала она. — Тебе салатику положить?

— Не надо, — укоризненно буркнул Титов.

Котов ясным взором уставился на нахмурившееся лицо Ларисы. Услышав фразу Кати, Евгений качнулся в сторону жены и, причмокнув, просюсюкал:

— П-пу… п-пусик… Т-тебе салатику… п-положить?

Комичность ситуации теперь уже стала всем ясна. Котов в очередной раз позорил себя и жену. К тому же склонный к экзальтации журналист Осокин громко зааплодировал.

— Прекрасно! Великолепно! — воскликнул он. — Какой необыкновенный шарм!

Лариса с ненавистью посмотрела на своего «пусика» и, не удостоив его ответа, прошла на свое место. Роман окинул насмешливым взглядом Котова, который, однако, ничего не понял и принял этот взгляд за выражение дружеского участия.

— Давай выпьем, что ли, а? — обратился он к Роману.

— А давай! — по-простецки согласился Решников-младший.

После того как мужчины выпили, Котов увлек Романа к окну и стал что-то увлеченно ему рассказывать. А может быть, и расспрашивать. Лариса уже этого не слышала.

Она смотрела на сидящую напротив нее Лизу Тихомирову, рассеянно крутившую в пальцах свернутую в трубочку салфетку и периодически бросавшую взгляды в сторону Соболева. Валерий в этот момент о чем-то беседовал с Решниковым. Катя Титова, демонстрируя примерное поведение верной супруги, сидела, прижавшись к мужу, и с интересом прислушивалась к разговору между деловыми партнерами. О чем говорили мужчины, Лариса не слышала, но в один момент Катя вдруг громко заявила, махнув рукой на Решникова:

— Ой, да ладно тебе, Вовка, теперь распрягаться! Сам виноват! Вечно ты рот раскрываешь и мух ловишь. После драки кулаками не машут! А чего — он сам прошляпил, а теперь кричит!

Катя повернулась к Фаине, которая открыла было рот, чтобы возразить.

— Ой, да ладно, что ли, прибедняться-то! — продолжала верещать двоюродная сестра Фаины тонким, пронзительным базарным голосом. — Какие там деньги? Десять штук баксов, что ли, не может заработать? Ладно, хватит вам! Это вон мой все никак не может!

Катя махнула рукой в сторону тощего стоматолога, который продолжал меланхолично сидеть и уплетать корейский салат из моркови.

— А что, собственно говоря, случилось? Деньги, говорите? Какие деньги? — приобнял Титову за плечи появившийся внезапно сзади журналист Осокин.

— Да деньги пропали! Из сейфа, представляете! Вовка прошляпил, раззявил! — повернулась к нему Катя и с готовностью стала информировать пронырливого журналиста.

Осокин смотрел на Катю одобрительно, кивал и с интересом вслушивался в ее слова — словом, проявлял журналистский профессионализм. Но тут возник Решников. Он с размаху долбанул кулаком по столу.

— Кончай свои базары, в конце концов! — выдохнул он. — Здесь тебе не рынок! Иди с хачиками глотку дери!

И выразительно посмотрел на Титову.

— Ой, да что ты! — пуще прежнего взбеленилась Катерина и даже подбоченилась. — Крутой, что ли? Хачики, между прочим, деньги вот так не прошляпили бы, да! У хачиков бы поучился, да!

— Я тебя сейчас отправлю к ним учиться! — побагровел Решников и дернул родственницу за руку.

Он вытащил Титову в коридор. Сергей, наблюдавший эту сцену с каменным лицом, не сделал ни единой попытки вмешаться в ситуацию. Из коридора тем временем раздавались приглушенные обрывки фраз. Решников басовито наступал, Титова визгливо оборонялась.

— Значит, деньги исчезли? Это криминал, — сделал глубокомысленный вывод Осокин. — Ален, а почему ты мне ничего не рассказывала?

Алена не нашлась что ответить и только захлопала глазами в ответ.

— Надо расследование провести, — продолжил Осокин. — Ментам звонили?

— Дело, господа, затрагивает интересы нашей фирмы и является сугубо внутренним, — послышался официальный голос Соболева. — Поэтому я попросил бы не развивать в дальнейшем эту тему и не придавать случившемуся особого значения.

— И все-таки расследовать это дело нужно, — тихо подала голос Тихомирова. — Хотя бы без помощи милиции…

Соболев даже не повернулся к ней. Он только обвел всех выразительным взглядом. Последним на его взгляд напоролся Котов. Но он воспринял этот взгляд совершенно неадекватно. Пьяно покачнувшись, Евгений патетически воскликнул:

— Господа, у меня все под контролем! Моя жена — известный частный детектив, она все расследует. К ней мои друзья не раз обращались, из других городов звонят. Из администрации…

Котова откровенно занесло. Лариса с ужасом ожидала, что за этим последуют фразы типа «ей из Америки звонят, просят приехать. Я сначала сам послушаю, разберусь, потом говорю — Лора, езжай, расследуй! Все будет о\'кей!», а затем и уверения в том, что Ларису просили расследовать теракты в Нью-Йорке. И она решила прервать зарвавшегося муженька.

— У моего мужа очень хорошо развито чувство юмора, — по-светски улыбнувшись, сказала она и приобняла Евгения, хотя в эту секунду ей меньше всего этого хотелось. — Правда, его юмор несколько своеобразен. Муж абсолютно уверен, что это очень удачная шутка.

— А по-моему, это не шутка, — бросил реплику Роман.

— Конечно, какие могут быть шутки! — снова завелся Евгений.

— Слушайте, хватит вам спорить, по-моему, мы давно не танцевали, — воскликнула Алена.

Стушевавшийся под гневным взглядом Ларисы Роман, пробормотав себе под нос извинения, вышел из комнаты. Решников же с Титовой, наоборот, возвратились. Вид у Кати был раздосадованный. В глазах вспыхивали злобные огоньки. Она тут же подсела к Фаине и постаралась найти в ней сочувствие своим жалобам. Фаина же решительно прервала ее и, резко поднявшись, покинула комнату. Катя совсем надулась. Но продолжалось это недолго. Она подошла к хмуро сидевшему Соболеву и вытащила его на танец. Сергей же Титов попал под огонь пьяного красноречия Котова, который, по-видимому, уже всем надоел, и только Титов с его флегматичным отношением к действительности мог выносить его присутствие.

Лиза, нахмурившись, наблюдала, как танцуют Соболев и Катя. Жена стоматолога откровенно липла к Валерию и звонко хохотала. Спустя некоторое время Лиза медленно встала и вышла в коридор. Лариса, сидевшая в сторонке и следившая за происходящим, сделала вывод, что вечеринка, похоже, подходит к концу. Некоторые гости уже стали ускользать из комнаты, к тому же конфликт, поднятый Титовой, в немалой степени поспособствовал ухудшению психологической атмосферы.

Фаина вскоре вернулась в комнату. Лариса отметила, что лицо хозяйки квартиры совершенно не выражает положительных эмоций и она в глубине души только и мечтает, чтобы все гости поскорее разошлись. Да и не особенно это скрывает.

Все откровенно подкисли, за исключением разве что резвящихся Алены и Осокина. Да и, пожалуй, Кати Титовой, которой, похоже, все было как с гуся вода. Естественно, не скучал и Котов, для которого ничто не омрачало перспективы выпить лишнюю рюмку.

— Ну что, господа, кажется, уже поздно? — подал голос Соболев, освобождаясь из объятий Кати. — Я думаю, пора по домам. К тому же многим завтра на работу.

— Мне тоже н-на работу, — возразил Котов. — Но м-мы еще, к-кажется, не все выпили… — он выразительно и с явным сожалением обвел глазами стол. — Серега, давай выпьем! На посошок! — фамильярно хлопнув стоматолога по плечу, предложил он.

Титов, несколько обомлев от подобного панибратства, счел за лучшее вежливо отказаться.

— Я думаю, мы вполне сможем выпить и дома, — с улыбкой беря пьяного в стельку мужа под руку, проговорила Лариса и подтолкнула упиравшегося Котова к двери.

Все как-то сразу засуетились и двинулись в коридор, а затем и на первый этаж.

— Лара, там все равно все не уместятся! — продолжал протестовать Котов. — Ну почему, в самом деле, пока нельзя спокойно пропустить рюмочку, дать людям нормально одеться…

Лариса, ничего не отвечая, крепко держала его за руку и ждала, пока гости оденутся. Попрощавшись, выпорхнули Алена с Осокиным. Титова, расцеловав хмурившую брови Фаину, повисла на руке у Сергея.

— Пусик, так я возьму машину? — прощебетала она. — Ты же знаешь, мне нужно к маме.

— Да, я помню, — сухо кивнул ей Сергей, и они откланялись.

Роман небрежно накинул пальто и, махнув рукой как бы всем сразу, сказал «салют» и исчез. В прихожей стало просторнее, и Лариса с Котовым пошли одеваться. Она видела, как из глубины квартиры к прихожей приближались Лиза Тихомирова и Соболев, причем Валерий шел впереди, не обращая на женщину внимания.

Лариса быстро оделась и обулась, терпеливо дожидаясь, пока Котов попадет рукой в рукав пальто и зашнурует ботинки. После этого она попрощалась с четой Решниковых, стоявших рядом и провожавших гостей, и вышла на улицу вместе с повисшим на ее руке горе-муженьком. Владимиру она обещала созвониться с ним завтра.

— Извини м-меня, Лара, но т-ты ведешь себя порой просто н-не-до-пу-сти-мо, — по слогам с трудом выговаривал Евгений. — Взять и вот так вот вытащить меня из-за стола! Это же п-перед людьми н-неудобно!

Лариса, сцепив зубы, ничего не отвечала, упорно увлекая за собой еле-еле переставлявшего ноги супруга к перекрестку, где можно было поймать машину. Он едва поспевал за ней. Через пару минут она наконец-то погрузила мужа на заднее сиденье притормозившей «девятки» и с облегчением села на переднее рядом с водителем.

«Завтра, все завтра», — устало откинувшись на спинку сиденья, подумала она. В тот момент ей было еще невдомек, что покоя сегодня ей не видать.

Глава 3

Сквозь сон в уши Ларисы ворвался резкий звук, отвратительный в своей пронзительности и несвоевременности. С трудом заставив себя оторвать голову от подушки, она нашарила на прикроватной тумбочке трубку и сонно проговорила:

— Алло!

— Лариса, ради бога, простите за беспокойство, — послышался взволнованный голос Решникова-старшего. — Тут у нас произошло страшное несчастье… Дело в том, что Роман умер…

— Что? — спросонья никак не могла вникнуть в смысл услышанного Лариса.

— Роман, мой брат, — нетерпеливо пояснил Решников, — помните? Его нашли мертвым в собственном доме. Я сейчас нахожусь там, и у меня к вам убедительная просьба подъехать…

В голосе Решникова чувствовалось отчаяние, и Лариса окончательно проснулась.

— Его что, убили? — сразу спросила она.

— Пока непонятно, но похоже на то, — ответил Решников.

— Вы вызвали милицию? — задала еще один вопрос Лариса.

— Я пока ничего не предпринимал, хотел дождаться вас. Лариса, очень прошу, приезжайте…

— Говорите адрес, — перебила его Котова.

Решников продиктовал адрес своего брата, и через некоторое время Лариса уже выводила из гаража свою «Вольво». Котов, естественно, громко храпел в своей спальне, и докладывать ему, куда она собралась посреди ночи, Лариса сочла излишним. Она бросила взгляд на часы, было десять минут четвертого.

Подъехав на место происшествия, Лариса остановила свою машину на улице, а сама прошла во двор. Роман Решников проживал в деревянном частном доме, скрывавшемся в глубине двора, где, помимо этого строения, находилось еще несколько одно— и двухэтажных зданий. Завернув за угол, Лариса прошла к небольшому домику, в окнах которого горел свет.

На скамейке перед домом сидел Владимир Решников. Он мрачно курил сигарету, периодически бросал взгляд на часы и механически отвечал что-то сидевшей рядом с ним плачущей девушке. Лариса отметила, что девица ей незнакома. Увидев Ларису, Решников тут же поднялся, выбросил сигарету и шагнул Ларисе навстречу. Девушка тоже поднялась и глянула на Котову испуганными голубыми глазами.

— Лариса, слава богу, спасибо вам огромное, — пожимая ей руку, скороговоркой проговорил Решников. — Я тут просто…

Он не договорил, видимо не желая демонстрировать перед двумя женщинами свою растерянность и замешательство.

— Одним словом, я вам очень благодарен, — завершил он фразу. — Вы, наверное, хотите пройти в дом?

— Да, конечно, — кивнула Котова. — А почему вы сидите на улице?

— Там так страшно… — шмыгнув носом, пискнула девушка.

— Просто как-то непривычно находиться в одной комнате с трупом, — прокомментировал Решников, — но идти, конечно же, нужно.

Он первым прошел в дом, за ним Лариса, а девушка, немного помедлив, все же последовала их примеру, видимо прикинув, что находиться на улице одной еще страшнее.

Первое, что бросилось Ларисе в глаза при входе в комнату, это безжизненное тело Романа и лужа крови под его головой. Девушка от этого зрелища ахнула и затряслась в плаче, закрывая лицо руками.

Лариса оглядела комнату. Никаких следов беспорядка, как и присутствия кого-то постороннего, в ней не наблюдалось. На столе стояла рюмка с остатками спиртного. Постель хоть и неаккуратно, но была застелена. В печке догорали дрова. Сам Роман был одет так же, как и на вечеринке у своего брата. Словом, предварительно все указывало на то, что в момент смерти он был один.

— А кто обнаружил… его? — спросила Лариса, оборачиваясь к Решникову. — И как вообще это произошло?

— Это я, — выступила вперед девушка, отняв руки от лица и перестав плакать.

Теперь, при свете, Лариса смогла рассмотреть ее. Это была высокая блондинка лет двадцати трех. Лицо ее было настолько типичным, что легко терялось в толпе. Одета она была в брючный костюм темно-зеленого цвета и длинное расстегнутое черное пальто. К груди девица прижимала маленькую сумочку.

— Как вас зовут? — спросила Лариса.

— Оля, — плаксиво объявила девушка.

— Фамилия? — продолжил допрос Решников.

— Ватутина.

— Как вы сюда попали?

— Я приехала к нему… К Роману то есть.

— Когда? — задала вопрос Лариса.

— Ну, я точно не помню… Часа в два, наверное. Или позже.

— Вы договаривались о встрече? — уточнила Лариса.

— Нет, но так получилось. Собственно, я и раньше приходила к нему в любое время. А сегодня… у меня случилась неприятная история.

— Какая?

— Ну, я пошла в ресторан с подружкой. А она меня бросила, уехала с каким-то новым знакомым. Я осталась одна, потом ко мне пристал какой-то пьяный тип. Я от него еле отвязалась и пошла к Роману. Это как раз здесь недалеко.

— Вы были его любовницей?

— Ну да… А какое это имеет значение?

— Теперь многое имеет значение, — вздохнула Лариса. — Как вы вошли? У вас есть ключ?

— Нет, но дверь была открыта. Я еще удивилась — ведь сейчас холодно, и время такое неспокойное. Впрочем, Рома всегда был такой легкомысленный, — и Оля снова зарыдала.

— И что вы делали дальше?

— Я прошла в комнату и сразу увидела, что он лежит на полу. Сначала я подумала, что он пьян, подошла к нему и только тут заметила кровь. Я схватила его за руку, а пульса нет. Ну, я испугалась, закричала, не знала, что делать.

— Откуда вы знаете мой номер? — спросил Решников.

— Мне Рома сам говорил. Он как-то просил меня позвонить, когда был у вас, — объяснила Оля. — А номер легкий, вот я и запомнила. Я говорю, я очень испугалась и растерялась, просто не знала, что мне делать.

— Вы хорошо сделали, что позвонили мне.

— То есть, как я поняла, Оля позвонила вам и сообщила о случившемся, — уточнила Лариса.

— Совершенно верно, — кивнул Решников. — Я вначале не поверил, подумал, что это дурацкое недоразумение, тем не менее сразу же поспешил сюда. Убедился, что брат мертв, и позвонил вам.

— Кто-нибудь еще в курсе произошедшего?

— Нет. Я даже Фаине толком не объяснил. Сказал только, что с Романом неприятности, и сразу поехал.

— А откуда, кстати, вы позвонили? — спросила Лариса.

— А здесь недалеко телефон-автомат, — показывая рукой в сторону улицы, ответила Оля и, словно оправдываясь, добавила: — Вот, у меня и карточка есть… — Она, порывшись в кармане, достала оттуда телефонную карточку и протянула Ларисе.

— Понятно, — отмахнулась Котова. — То есть Роман был не в курсе того, что вы к нему приедете сегодня?

— Нет, мы не договаривались.

— А когда вы видели его в последний раз? Живым, я имею в виду.

— Дня три назад… — неуверенно проговорила девушка.

— А точнее?

Оля наморщила лобик.

— Это было во вторник, — наконец сказала она. — Да, совершенно точно.

— А он, случаем, не говорил вам, чем собирался вчера заниматься?

— Говорил, что пойдет на какой-то праздник к брату. Я еще хотела, чтобы он взял меня с собой, но Рома сказал, что это совсем неинтересно.

Решников едва заметно усмехнулся уголками губ.

— И тем не менее вы пошли к нему?

— Ну да… Я подумала, что праздник, наверное, уже закончился, а Рома сам говорил, что ночевать там не останется.

— А он не говорил, что собирается с кем-то встретиться после вечеринки?

— Нет, — покачала головой Оля. — Мне об этом ничего не известно. Да и с кем бы он стал встречаться в такое время?

Лариса, не ответив, повернулась к Решникову.

— Насколько я помню, Роман ушел от вас один?

— Совершенно верно, — кивнул Владимир. — И вообще, среди присутствовавших нет ни одного человека, который мог бы составить ему подходящую компанию. Разве что ваш муж, но он, я полагаю, давно спокойно спит у себя дома.

— Естественно, — усмехнулась Лариса. — Хорошо бы все же поговорить с каждым, может, кто-то видел, как Роман кого-то встретил. Выходили-то все один за другим. Я, например, была свидетельницей того, как Сергей Титов садился в машину.

— Да-да, конечно, — согласился Решников. — А вы что думаете, что его убили?

К концу фразы он понизил голос.

— Я пока ничего не могу сказать, — развела руками Лариса. — Вполне возможно, что и нет, точно скажет только эксперт. Кстати, Владимир, — Лариса пристально посмотрела Решникову прямо в глаза, — милицию все-таки вызвать придется. И чем скорее, тем лучше.

— Я понимаю, — вздохнул Решников. — Черт возьми, ну что за череда неприятностей! После того, что случилось, мне, конечно, уже плевать на пропавшие деньги. Но как верно говорят — беда одна не ходит!

В этот момент хлопнула входная дверь. Все обернулись и увидели влетевшую в комнату Фаину. Глаза женщины были расширены, макияж небрежный, наложен явно второпях, светлый шарфик сбился набок…

— Вова! — она кинулась к Решникову. — Что здесь…

Закончить фразу Фаина не успела. Взгляд ее упал на труп Романа, и она резко отпрянула, зажав рот рукой и заглушая крик ужаса. Несколько мгновений в оцепенении Фаина глядела на распростертое тело и вдруг покачнулась и, опустившись в кресло, уронила голову на стол. Комната огласилась глухими рыданиями, руки и узкие плечи Фаины затряслись.

— Фаина! — Решников шагнул к жене. — Успокойся, ради бога! Ну, зачем ты поехала за мной?

— Я… боялась… — сквозь рыдания выдавила женщина. — Боялась, я же видела твое лицо, когда ты уходил! Я же чувствовала, чувствовала! И вот… вот… такое!

Решников нервно принялся гладить жену по плечу, произнося какие-то успокаивающие слова. Но Фаина не слышала его, ее рыдания явно переходили в истерику. Естественно, ее состояние передалось и Оле Ватутиной. Видя рыдающую женщину, она вдруг снова принялась шмыгать носом и всхлипывать, а затем заревела в голос, некрасиво скривив накрашенный шоколадно-красной помадой рот.

Лариса, которую начала раздражать сложившаяся ситуация, достала из сумочки мобильник и, набрав ноль-два, решительно проговорила в трубку:

— Алло, милиция? Центральная, двадцать четыре…

К приезду милиции Лариса успела выкурить две сигареты. Давно знакомого ей по многим делам майора Карташова среди прибывших стражей правопорядка не было, да Лариса не особенно на это и рассчитывала. Главное, что ее волновало, это мнение экспертов, которое могло быть высказано непосредственно на месте.

Однако ничего крайне интересного она не услышала. Представившись следователю другом семьи Решниковых, она смогла поприсутствовать при обследовании места происшествия. Эксперт, осмотревший тело, сказал лишь, что смерть наступила не больше часа назад. Это означало, что Роман умер совсем незадолго до прихода Оли. Если, конечно, не она его и убила. Причину смерти с ходу он назвать не мог, но определил, что у Романа имеются две раны на голове — одна на затылке, другая на виске, и скорее всего именно последняя и привела к смерти.

Решников и Ольга начали давать показания, Лариса извинилась и оставила их, посчитав, что пока ее миссия закончена. Перед уходом она видела, что бьющейся в истерике Фаине сделали укол, по-видимому успокоительный. Оля держалась лучше, хотя время от времени тоже ударялась в слезы. Заверив Решникова, что позвонит ему в первой половине дня, Лариса поехала к себе домой.

Котов по-прежнему безмятежно спал как младенец, и храп его раздавался на весь дом. Убедившись, что Настя тоже спокойно спит в своей комнате, Лариса прошла к себе, скинула на ходу одежду и буквально рухнула на постель. Проспав несколько часов, она проснулась и увидела, что часы показывают девять утра.

Так как было время осенних каникул, Лариса не стала будить дочь. Трогать Котова тем более посчитала лишним, зная, что Евгений после столь бурной попойки проспит по крайней мере до двенадцати.

Быстро приняв душ и позавтракав, она позвонила Решникову в офис. Голос Алены Сметаниной ответил, что Владимира Алексеевича нет, но есть Валерий Дмитриевич. Попросив соединить ее с Соболевым, Лариса через полминуты услышала его сдержанный голос:

— Да?

— Валерий Дмитриевич, это Лариса Котова. Тут случилась большая неприятность, я не знаю, в курсе ли вы…

— Да, я знаю, — коротко ответил Соболев. — Владимир уже звонил. Он сейчас дома, сказал, что на работе, естественно, сегодня не появится. Я, кстати, тоже собираюсь пробыть здесь недолго и ехать к нему. Он просил передать, если вы позвоните, чтобы вы также подъехали к нему домой…

— Да, безусловно, — сказала Лариса. — Когда было бы удобнее?

— Давайте договоримся на одиннадцать, я постараюсь освободиться к этому времени.

— Отлично, ровно в одиннадцать я буду там, — проговорила Лариса и отключила связь.

* * *

Обстановка в гостиной Решниковых, где совсем недавно царило пусть напускное и официальное, но все же веселье, была гнетущей. Сумрачные, опущенные вниз лица, сжатые ладони, нервные движения. Соболев и Решников сидели молча перед Ларисой, и наконец Владимир разлепил губы и начал говорить:

— В связи со случившимся я, Лариса Викторовна, прошу вас расследовать теперь уже смерть моего брата.

— Да, я понимаю, для вас это важнее, — тихо отозвалась Лариса.

— Дело еще и в том, что я считаю — его смерть связана с пропажей тех денег… Не может быть не связана, — категорично добавил он. — Вознаграждение, разумеется, будет выше.

— Хорошо, — сказала Лариса, а про себя подумала, что в ее практике было много дел, где преступления, вроде бы складывавшиеся в цепочку, на самом деле оказывались не связанными между собой. — Вы по-прежнему никого не подозреваете?

— Нет. У меня, откровенно говоря, голова кругом пошла, — признался Решников.

— Почему тогда вы считаете, что эти преступления связаны?

— Я думаю, что Рома по простоте душевной мог кому-то проболтаться насчет денег.

— То есть выступил в роли наводчика? — решилась уточнить Лариса.

— Возможно, но совершенно невольно. Во всяком случае, я не вижу других причин для того, чтобы убить его.

Лариса перевела взгляд на Соболева, желая услышать его мнение. Валерий сидел по-прежнему уставившись в стол и всем своим видом выражал скепсис. Решников тем временем продолжал:

— Возможно, Рома и не был образцом для подражания, тем не менее… Просто в среде этих творческих людей много всяких проходимцев.

— Но как они достали ключ? — подал реплику Соболев.

— Вот именно… — согласилась Лариса.

— Одним словом, я не знаю, — раздраженно отмахнулся Решников. — Я и так стараюсь вам помочь чем могу и даю направление. У меня вон еще и с женой проблемы. Успокоительное приходится вкалывать. Понимаете, она много возилась с Ромой, когда он был еще маленький, можно сказать, воспитала его. Родители наши умерли рано, так что…

Решников развел руками и грустно вздохнул.

— Скажите тогда мне, что вы имеете в виду под творческой средой? Имена, фамилии, организации…

— Имен я, к сожалению, не знаю. Знаю только, что Рома пытался сотрудничать с издательством… По-моему, «Аквариус». Там у них так называемая тусовка всяких лоботрясов, прошу прощения.

Лариса даже обрадовалась. Издательство «Аквариус» было ей хорошо знакомо. Два года назад с ним было связано одно из самых неординарных ее дел, в котором оказалось замешано имя известной писательницы. И Котова теперь уже знала, куда ей обратиться за дополнительной информацией.

— Вова… Ты знаешь, мне в голову пришла одна мысль, — мрачно произнес Соболев. — Только я тебе сообщу об этом конфиденциально.

Лариса удивленно посмотрела на Соболева. Похоже, этот сухарь и скептик по-прежнему не доверял ей. Она не стала настаивать и, поблагодарив Решникова за информацию, поспешила откланяться.

* * *

Покинув дом Решниковых и усевшись в «Вольво», Лариса достала мобильник и по памяти набрала номер. Спустя минуту ей ответил сонный, недовольный голос:

— Але?

— Андрей, это вы?

— Да, я… А кто это? — Сопение, раздававшееся в трубке, свидетельствовало о том, что писателя Андрея Белова разбудил этот звонок. Был уже полдень, но для творческих людей это не имело значения. Вполне вероятно также, что прозаика держал в объятиях сна похмельный синдром.

— Лариса Котова беспокоит. Вы уж меня извините, пожалуйста, я, видимо, вас разбудила…

— А сколько времени?

— Двенадцать часов, — ответила Лариса.

— Ночи или дня? — уточнил писатель.

— Дня, конечно, — улыбнулась Лариса.

— Ой, какой кошмар! Просто чудовищно! А я до сих пор сплю… И этот кретин Маврин тоже спит. Хотя ему нужно уже давно вставать и тащить свое жалкое тело в университет. Он вчера устроился туда работать на кафедру…

«Видимо, он там недолго продержится с таким режимом дня», — мелькнуло в голове у Ларисы. Но сказала она совсем другое:

— Андрей, мне нужна кое-какая информация. Я была бы очень признательна, если бы вы привели свои мысли в порядок и подъехали через час в «Чайку». Обед я, естественно, гарантирую.

— Через час в «Чайку»? — протянул Белов, потом в голове у него, видимо, что-то щелкнуло, и он радостно воскликнул: — Конечно, конечно! Я обязательно приеду! А этот жалкий урод пускай тащится в университет.

— …Сам ты… н-ничтожество… и… двадцать восемь раз бездарность, — послышалось вдруг в трубке приглушенное бормотание. По манере речи, характерному легкому заиканию и паузам после каждого слова Лариса узнала еще одного выдающегося тарасовского поэта и прозаика Алексея Маврина.

— Одним словом, я вас жду, — не став слушать дальнейшую словесную перепалку двух друзей-коллег, сказала Лариса.

Молодые литераторы Белов и Маврин были, как говорится, не разлей вода. Несмотря на непривычную для непосвященных людей манеру общения, на первый взгляд даже странную, Лариса знала, что это всего лишь форма прикола, принятая этими веселыми и жизнерадостными молодыми людьми.

С молодыми писателями Котова была знакома довольно давно и уже не раз пересекалась с ними по некоторым криминальным делам. Однажды ей даже пришлось снимать с Белова ложные обвинения в убийстве. И она знала, что эти ребята всегда будут ей благодарны.

В качестве информаторов друзья были незаменимы, особенно Белов. И Лариса не сомневалась: если им что-то известно о Романе Решникове, они выложат все. Особенно же под бутылку-другую водки или пива — несмотря на довольно юный возраст, оба писателя, как и подобает российским гениям, были подвержены склонности к алкоголю.

Приехав в свой ресторан, Лариса прошла в кабинет, предварительно дав распоряжение Степанычу к часу подать туда обед, на всякий случай на троих.

— Может быть, на десятерых? — съехидничал Дмитрий Степанович. — Или всю округу позвать?

— У тебя плохое настроение сегодня? — не будучи в принципе удивленной этим его состоянием, спросила Лариса.

— У меня всегда плохое настроение! — отрезал Степаныч.

— Женщину нужно, — пожала плечами Лариса.

Степаныч аж заскрежетал зубами.

— Да, женщину надо, — вздохнул он. — Только нормальных баб-то нет!

— Я же тебе предлагала наладить отношения с моей сестрой, — напомнила Лариса.

— Лариса Викторовна, я ничего не хочу сказать про вашу сестру… — шумно выдыхая, проговорил Степаныч. — Но, в общем, вы понимаете, что… это, мягко говоря, женщина не для меня.

Лариса подозревала, что женщины, созданной для Дмитрия Степановича, вообще не существует в природе. «Плохой» была его бывшая жена, еще хуже нынешняя, с которой он то сходился, то расходился. «Плохие» также все остальные «бабы», которые промелькнули в его жизни. Он уже было начал вспоминать их всех по порядку, но Лариса решительно его остановила.

— В общем, ты понял, — сказала она и закрыла за собой дверь в кабинет.

Из-за двери послышалось удаляющееся ворчание: «Корми тут всех, никаких денег не хватит!»

Тем не менее обед был подан вовремя. Правда, молодые писатели, горя нетерпением, явились еще раньше, причем вдвоем.

— Здсь-сь-сьте, — как всегда смущенно процедил Алексей, вкатываясь за Беловым в кабинет.

— Вы что же, не пошли на работу? — удивилась Лариса.

— Да, — притворно вздохнул поэт. — Какая… работа… раз вам… это самое… помочь нужно.

— Ну что ж, я тронута, — сделав вид, что поверила в его сожаления по поводу пропущенного рабочего дня, ответила Лариса. — Я компенсирую ваши затраты этим обедом, — она показала рукой на стол. — Но давайте, чтобы не терять время, вы сразу приступите, а я пока буду задавать вам вопросы.

Белов с Мавриным дружно кивнули и уселись за стол. На этот раз им было предложено мюнстерское кушанье из телятины, а также мясные паштетики из Корнуолла. Выпив перед обедом по бутылке крепкого пива, писатели набросились на еду. Лариса, увидев, с каким аппетитом уплетают они предложенное угощение, не решилась прерывать процесс своими вопросами. И только когда Андрей с Алексеем закончили жевать и открыли по очередной бутылке пива, она спросила:

— Ребята, вы случаем не знакомы с неким Романом Решниковым? Насколько мне известно, он поэт и часто посещал издательство «Аквариус».

Белов с Мавриным переглянулись.

— Этого жалкого рифмоплета? — уточнил Белов. — Конечно, знаем! Ха! Да он настолько достал всех своими бездарными стишками, просто торчал в «Аквариусе» днем и ночью, что его невозможно не знать. И главное, постоянно просил денег за свои «шедевры», прямо как Никифор Ляпис-Трубецкой. Собственно, к нему и относились соответственно.

— Вот… именно… это самое… с-соответственно, — выдохнул Маврин, запивая свою шаткую речь пивом.

— Он даже как-то пытался подсунуть мне свой отстой, чтобы я его писанину сдал как бы за свою!

— И мне… тоже… это самое… пытался, — выдавил Маврин.

— Нет, вы подумайте, какая наглость! — Белов возмущенно развел руками.

— Да… это самое… наглость, — вторил ему Маврин.

— То есть произведения Романа никто не хотел публиковать? — уточнила Лариса.

— Кто же станет публиковать такую туфту? — скривился Белов. — «Аквариус» все-таки работает с продвинутыми авторами, — с гордостью добавил он и спросил: — А что это он вам понадобился?

Лариса выдержала паузу, после чего сказала:

— Дело в том, что Роман умер. Возможно, его убили. И так получилось, что я расследую его смерть…

Услышав эту новость, оба писателя невольно притихли. Некоторое время в комнате висела тишина. Потом Маврин, засопев, проговорил:

— Надо его… это самое… помянуть…

Белов, с пониманием глянув на него, ничего не ответил, только поднял бутылку с пивом. Они залпом выпили пиво до конца, после чего Андрей обратился к Ларисе:

— А мы-то чем можем вам помочь?

— Во-первых, постарайтесь помочь мне получше понять, что представлял собой этот человек. А во-вторых, попробуйте определить, не желал ли кто-нибудь ему зла? Я имею в виду людей вашего круга.

Белов тут же замахал длинными руками:

— Что вы, что вы! Кому из нашей среды он мог помешать? Это просто смешно!

— Но вы говорите, что он постоянно был на мели, — не отставала Лариса. — Может, он кому-то был должен денег?

— Если какой-нибудь идиот и одолжил ему пару червонцев по простоте душевной, то, как вы понимаете, это совсем не та сумма, из-за которой его стали бы отправлять в мир иной, — уверенно сказал Андрей.

— А вы его хорошо знали?

— Ну, не так чтобы очень, — пожал плечами Андрей. — Но по нему и так все ясно. Типичный неудачник и голодранец. Мы с Лехой, конечно, тоже не супербогачи, но, по крайней мере, живем на свои средства. И публикуемся под своими именами. А Рома — просто голь перекатная. Ой, простите ради бога! — вдруг прижал он руки к груди. — Я совсем забыл — «De mortuis aut bene, aut nihil», — произнес он по-латыни выражение «О мертвых либо хорошо, либо ничего». — Просто я никак не привыкну к мысли, что он уже… того…

— Это самое… Надо бы выпить, Андрюх, — вздохнув, предложил Маврин.

Приятели откупорили по новой бутылке пива. После нескольких глотков Андрей продолжал:

— Он, правда, выпить тоже был не дурак, Ромка-то. Но все равно в нем такая была гнильца, что даже это обстоятельство не возвышало его в наших глазах. Мы как-то с Лехой пригласили его в кафе, так он мало того, что нажрался за наш счет, прошу прощения, так еще постоянно сигареты стрелял. Я ничего не говорю, — прижал Белов руки к груди, — мне не жалко, если у кого-то нет, я человек щедрый. Просто когда мы одевались, у него из кармана пачка «Мальборо» выпала. А это, извините, уже ни в какие ворота! Я, когда у меня деньги есть или сигареты, всех угощаю.

— И я… тоже… это самое… — попробовал подтвердить его слова Маврин, но, поняв, что потратит на это уйму времени, покраснел и умолк, что-то бормоча себе под нос.

— Так я и говорю, Ромка только за счет своего брата и процветал. Он сам хвастался, что у него брат крутой и может денег дать, чтобы он раскрутился. Только брат не дал почему-то, он и утих.

— А вы давно были у себя в издательстве? — спросила Лариса.

— Да вчера только.

— Следовательно, вы не знаете, в курсе ли там насчет смерти Романа?

— Не знаем, но думаем, что нет, — покачал головой Белов. — Да кто туда первым делом сообщать-то будет? И кому? Я ж говорю, у него конкретных дел с «Аквариусом» не было.

— Скажите, а с кем из ваших коллег он общался? Словом, кто мог называться его друзьями?

— Роман был довольно высокомерным и заносчивым человеком. И предпочитал в друзьях иметь женщин. Вернее, не то чтобы в друзьях, — смутился Белов. — Ну, в общем, вы понимаете…

— Он… вообще-то… это самое… имел какие-то дела с Вовкой Лившицем. Они даже в Москву типа… собирались в Москву ехать… вещи свои толкать… — забормотал Маврин.

— А у этого Вовы, — тут же подхватил Белов, — жена злая и не пустила его, к тому же мальчик…

— Какой мальчик? — удивилась Лариса.

— Сын… Он его… это самое… на карате каждый день водит… Потому что жене некогда. И вообще… он… это самое… бедный. Сам кричит на каждом углу.

— Боже ж мой, где вы видели богатого еврея! — вскричал Белов, характерно копируя манеру нового персонажа грассирующим «р».

— Так, ладно, это понятно… А этот Лившиц — что за человек? — спросила Лариса.

Меняя тембр голоса и принимая какой-то невообразимо помпезный вид, Белов гордо вздернул голову и провозгласил заутробным голосом:

— Вова — единственный приличный человек в издательстве «Аквариус». Единственный приличный человек, единственный!

После этого Андрей звонко расхохотался, а Маврин закудахтал ему в ответ.

— Это он… это самое… сам о себе так… говорит, — пояснил он.

— И это соответствует действительности?

Белов принял серьезный вид и с расстановкой проговорил:

— Вообще-то, вы знаете, несмотря на то что Вовка полный лох, но в приличии ему не откажешь. Во всяком случае, сигареты не стреляет, как Роман. И сюжеты не ворует, как некоторые, — и Андрей выразительно посмотрел на Маврина.

Приятель, смутившись, сказал:

— Да я… это самое… только эпизод один… И то у самого себя… скопировал. Это ты… у меня тогда целую повесть переписал, только имена изменил. И… это самое… гонорар сам пропил. А я… потом отдувался…

Белов уже открыл было рот, чтобы возразить по полной программе, но Лариса решительно призвала жестом молодых писателей успокоиться, поскольку разговор начал терять черты конструктивности.

— То есть на этого самого Вову не стоит терять и время? Он не способен на преступление в принципе?

— Не стоит! Не способен! — хором, категорически ответили Белов и Маврин.

— Понятно… Ну что ж, спасибо, ребята, за помощь. Алексей, еще раз извините, что из-за меня вам пришлось пропустить рабочий день.

— Да… что вы… пожалуйста, — Маврин густо залился краской, и Лариса уловила, что этот поэт и прозаик с удовольствием пропустил бы еще несколько рабочих дней.

Тем не менее он поднялся и потянул за собой Андрея, который уже размяк и расслабленно развалился в кресле.

— Пошли, жалкий графоман, — пробормотал он. — Нам еще совместную повесть заканчивать.

Белов картинно вздохнул.

— Что поделаешь, работа, — развел он руками. — Повесть действительно нужно заканчивать, а то уже слышатся безрадостные шаги финансового кризиса…

Лариса улыбнулась и протянула литераторам на дорогу по бутылке пива. Друзья осыпали ее словами благодарности и откланялись. На прощание Лариса попросила ребят позвонить ей в случае, если в их среде неожиданно всплывет новая информация.

Глава 4

Расставшись с друзьями-писателями, Лариса Котова приступила к анализу случившегося с персонажами истории, в которую оказалась вовлечена по воле своего мужа. Два преступления, по-видимому тесно связанные между собой, это уже не шутка. И кража денег из сейфа выглядела теперь уже невинной шалостью по сравнению с тем, что произошло после.

Но предстояло еще выяснить, действительно ли это убийство. И чтобы ответить хотя бы на этот вопрос, Лариса набрала номер своего давнего знакомого, майора Карташова. Олег Валерьянович ответил сразу и сразу же узнал Ларису.

— Привет, — сказал он. — У тебя снова что-то случилось?

— Олег, ты не мог бы мне рассказать поподробнее о деле некоего Романа Решникова, что был найден мертвым прошлой ночью?

— Да, я слышал об этом. Но не занимаюсь этим делом.

— А ты не мог бы узнать?

— А что конкретно тебя интересует?

— В первую очередь, было ли это убийством?

— По-прежнему интересуешься всем тарасовским криминалом? — усмехнулся Карташов. — Ладно, перезвони через полчаса, постараюсь тебе помочь.

Лариса поблагодарила Олега Валерьяновича и отключила связь. Через некоторое время она вновь набрала тот же номер.

— В общем, похоже на убийство, как это ни прискорбно, — вздохнул Карташов. — Можно было бы списать на несчастный случай, если бы не гематома у него на затылке, полученная непосредственно перед смертью. Похоже на удар тупым предметом. А вот смерть наступила от удара виском об угол тумбочки при падении. Видимо, его сначала ударили, а потом он сам столь неудачно упал. В общем, как ни крути, придется разбираться. Блин, если бы не эта гематома… — вздохнул майор.

— Понятно, Олег, спасибо.

— Я так полагаю, что разбираться в этом придется не только моим коллегам? — улыбнулся Карташов. — И у тебя гораздо больше запала, чем у них?

— Для них это обязанность, а для меня хобби, — пояснила Лариса. — И даже в случае неудачи мне ничего особенно не грозит. Разве что падение имиджа сыщика-любителя.

— Ну, этот имидж ничто не сможет уронить, — заверил ее Олег. — Ты уже себя так зарекомендовала…

— Ладно, хватит льстить, — отмахнулась Лариса. — Если что, я тебе перезвоню.

— Давай, — согласился Карташов и положил трубку.

Как всегда, перед Ларисой встал вопрос «с чего начать». Она уже была знакома практически со всеми участниками истории. Была вероятность, что преступление совершил кто-то извне, но что-то подсказывало Ларисе — искать нужно в том кругу, который тусклым октябрьским вечером собрался возле камина в квартире Решникова. Английский такой получался детектив — почти замкнутое пространство. Все друг друга знают, наверняка имеют между собой интересные и не всегда лежащие на поверхности отношения, зубы друг на друга точат.

И вопрос скорее всего встал не «с чего начать», а «с кого». Безусловно, говорливый Роман Решников многое прояснил для Ларисы. И, кто знает, не за это ли он и был убит?

Лариса вспомнила, что тогда, за столом, она планировала использовать в качестве своего информатора Катю Титову, но потом судьба подкинула ей Романа. А сейчас фигура Титовой как-то сама собой выдвигалась на первый план.

Собственно, Лариса до конца не осознавала, почему после обеда, предупредив о своем отсутствии Степаныча, она поехала к дому Титовых. Просто нужно было с чего-то начинать.

Она не предварила свой визит телефонным звонком, решив, что неожиданность в данном случае выгоднее. Она уже знала от Решникова, что Катя — скучающая домохозяйка при стоматологе-муже и не работает, скорее всего по призванию бездельница. Поэтому вероятность застать ее дома была довольно высока.

Лариса припарковала машину недалеко от подъезда, поставила ее на сигнализацию и не спеша отправилась к своей цели. Она не обратила никакого внимания на «Фольксваген», стоявший непосредственно у подъезда. Уже свернув к нему, она услышала, что ее окликнули. Из автомобиля высунулся молодой мужчина и довольно громко позвал ее:

— Лариса Викторовна!

Котова тут же обернулась, испытав неясную тревогу. Она не знала, какую опасность может сулить ей голос, столь неожиданно раздавшийся сзади. Но в следующий момент ее тревоги были развеяны — на нее смотрел своими черными как смоль глазами журналист Игорь Осокин.

— Может быть, пообщаемся? — спросил он, видимо довольный произведенным эффектом.

Лариса невольно шагнула к машине Осокина.

— Садитесь в салон, я думаю, нам есть о чем поговорить, — продолжил тем временем журналист.

Лариса, чуть подумав, села в машину. Журналист был один, он вальяжно расположился за рулем.

— Итак, вы проводите расследование. Я, признаться, тоже, — сразу же заявил Осокин. — И вот результат — мы с вами идем по одному и тому же следу. Как думаете почему?

— Вам-то это зачем? — вместо ответа спросила Лариса.

— Как это зачем? — удивился Осокин. — У меня профессия такая. Репортер называется. И не простой репортер, а криминальный. Я хочу сам раскрыть это дело и написать грандиозную статью.

— И что же вы здесь делаете? Следите никак?

— Правильно догадались.

— За Титовой?

— За Титовой, — улыбнулся Игорь.

— Подозреваете?

— Подозреваю.

Диалог начинал приобретать комичные очертания, и Лариса усмехнулась.

— И что же вы думаете выяснить в результате своей слежки?

— Что-нибудь да выясню, — уклонился от ответа Осокин. — А вы хотели просто поговорить с подозреваемой, в духе мисс Марпл?

— Не люблю это сравнение, — скривилась Лариса, которая сразу вспомнила свою подругу Эвелину Горскую, которая всем подряд расписывала ее именно как «тарасовскую мисс Марпл». — А если не секрет, почему в случившемся вы подозреваете именно Титову?

— А вы почему? — тут же парировал наглец Осокин.

— А я не подозреваю, — ответила Лариса. — Я информацию хочу получить. А вы мне мешаете в этом.

— Неизвестно еще, кто кому мешает, — сделал обиженный вид Осокин.

— Но это ведь вы остановили меня у подъезда! Значит, вы не хотели, чтобы я встретилась с Титовой?

— Ну, так мы можем черт знает куда зайти! Скажите еще, что это я во всем виноват.

— Вы ведь бойфренд Алены, секретарши человека, у которого украли деньги и убили брата.

— Ну и что! Впрочем, если вы считаете, что я к этому всему где-то и как-то причастен, докажите!

— Если надо будет — докажу, — нахмурилась Лариса и собралась уже открыть дверцу и выйти из машины.

Но тут перебранку невольных «коллег»-детективов прервало появление из подъезда самого объекта их внимания — Кати Титовой. Она, как-то воровато оглядевшись, направилась к своей машине, стоявшей неподалеку, прямо напротив Ларисиной «Вольво».

— Видите, что я вам говорил! — восторжествовал Осокин, поднимая вверх указательный палец. — Она куда-то собралась.

— Ну и что? — по инерции возразила Лариса, уже поняв, что, видимо, ей придется довериться Осокину как водителю — в данной ситуации сама жизнь диктовала продолжение истории в виде слежки за Титовой.

Разумеется, нельзя было предположить, к чему это может привести, но других вариантов в этот момент просто не было.

— Поехали, — просто сказала Лариса, как только машина Титовой выкатилась со двора.

Осокин завел мотор, и «Фольксваген» двинулся вслед за маленьким «Опелем Кадет». Осокин оказался не слишком умелым водителем, во всяком случае, к маневрам и слежке мало приспособленным. Однако он принципиально не хотел пустить Ларису за руль. Да и для подобных перемещений на ходу просто не было времени.

Благо преследование Катиной машины не было долгим, и слежка не представляла особых сложностей. Катя водила машину не очень умело и, по мнению Ларисы, «хвоста» за собой не обнаружила. Через двадцать минут Титова заехала в один из дворов в районе театра драмы и притормозила около одного из подъездов.

Выйдя из машины, женщина огляделась по сторонам, и Ларисе показалось, что в ее поведении проскальзывает некая нервозность, свойственная людям, которые не хотят, чтобы их присутствие в том или ином месте было обнаружено.

— Кто, интересно, может здесь жить? — задумчиво проговорил Осокин, показывая кивком головы на девятиэтажку.

Лариса тут же по мобильнику позвонила Решникову. Через полминуты она знала ответ — в девятиэтажке, у которой притормозила Титова, в квартире номер девяносто восемь, живет заместитель Решникова, Соболев Валерий Дмитриевич. Осокин, естественно, тут же оказался в курсе этого и безапелляционно заявил:

— Ну, вот и все!

— Что — все? — уточнила Лариса.

— Все ясно! Ясно, кто украл деньги — Соболев и Титова.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому что у них были для этого возможности. Больше, чем у других.

— И вы полагаете, что они сговорились? Но каким образом? Где точки соприкосновения?

— Этого я пока не знаю, но можно подняться и попробовать подслушать их разговор.

— Вы думаете, они станут так орать, что мы услышим через дверь? — усмехнулась Лариса.

— Эх, черт, знать бы раньше, можно было бы «жучок» поставить! — сокрушенно покачал головой Осокин.

— Да у вас у самого прямо какая-то склонность к криминалу, — удивленно заметила Лариса.

— Есть такой момент, — признался Осокин. — Но это же ради торжества справедливости! Я даже думаю… — глаза его загорелись, — что это они на пару и убили Романа!

— Но зачем?

— И это нужно выяснить, — заявил Осокин, нервничая и крутя головой по сторонам. — Мне жаль, что мы напрасно теряем время.

— Но не можем же мы туда просто ввалиться, — проговорила Лариса. — Что мы им скажем? На каком основании?

— Так что же вы предлагаете? — спросил Осокин.

— Ждать, — закуривая сигарету, просто ответила Лариса. — Спокойно ждать. А потом поговорить с Катей, когда она выйдет.

Нетерпеливому Осокину не очень нравилось такое предложение, но деваться было некуда, поэтому он вздохнул и уставился на подъезд, куда скрылась Титова.

Ждать им пришлось около часа. Осокин настолько извертелся на сиденье и устал, что в первый момент даже не заметил Катиного появления.

— Вон она, — подтолкнула его в бок Лариса. — Давайте-ка остановим ее прямо здесь, так будет лучше.

— Давайте! — тут же согласился истомившийся от бездействия Игорь и выскочил из машины.

— Екатерина… Простите, не знаю, как вас по батюшке, — бросился он к Кате. — Добрый день!

Катя вздрогнула, затем, узнав Осокина, изобразила на лице приветливую улыбку.

— О, привет! — прощебетала она. — Можно просто Катя. Какими судьбами?

— Вот случайно увидел вас, решил подойти, а вы какими?

— Я… к одной своей знакомой приезжала, — с нервным смешком ответила Катя и тут увидела выходящую из машины Ларису. Лицо ее потемнело, тем не менее она старалась удержать на лице улыбку и поприветствовала Ларису.

— А вы уже успели познакомиться так тесно, что ездите вместе? — игриво обратилась она к Осокину и Ларисе.

— Нет, мы встретились случайно, — ответила Лариса.

— Ах, как сегодня много случайностей! — хихикнула Катя.

— Да. И одной из них является тот факт, что именно в этом подъезде живет Валерий Дмитриевич Соболев, — продолжала Лариса. — Это он и есть ваша знакомая?

У Кати забегали глаза, и она опустила взор. Затем проговорила как-то в сторону:

— Ну, допустим, я была у Соболева. И что здесь такого?

— Ничего. Просто объясните, для чего вы к нему ездили.

— Вы что, — вздернула голову Катя, — допрашиваете меня? С какой это стати?

— Вас могут допросить в милиции, если вы предпочитаете этот вариант, — жестко сказала Лариса, а Осокин тут же влез со следующим вопросом:

— Где вы были прошлой ночью, когда убили Романа Решникова?

— Я… Но я же была у мамы, я же не раз говорила вечером, что мне нужно к маме, вы сами это слышали, — скороговоркой оправдывалась Катя. — Я и не знала ничего, только сейчас узнала, что Ромку убили, мне Валера сказал…

Лариса достала мобильник и стала нажимать на кнопки.

— Кому вы звоните? — подозрительно спросила Катя.

— Майору Карташову, — сухо пояснила Лариса. — На предмет проверки вашего алиби. Сейчас вашу маму допросят и все выяснят. Если вы сказали правду, бояться вам нечего.

В Катиных глазах застыл испуг.

— Не надо! — почти закричала она, пытаясь вырвать у Ларисы мобильник. — Не надо, я все расскажу, только маму не трогайте! И вообще, не говорите никому, хорошо?

— Где вы были? — повысил голос Осокин.

— Я… а, черт с ним, ладно! Ну, у Валерия я была, здесь!

— Вы его любовница? — уточнила Лариса.

Катя кивнула и полезла за сигаретами.

— Да, — сказала она, закуривая. — Теперь вы понимаете, для чего я придумала про маму? Мне совсем не нужно было, чтобы об этом кто-то знал. И угораздило же Ромку умереть именно вчера ночью! Если бы не это, никто бы ничего не знал!

Катя с жалостью вздохнула, глубоко затянувшись сигаретой.

— Давайте-ка поговорим поподробнее, — предложила Лариса.

— Господи, да о чем говорить-то! — отмахнулась Катя и снова вздохнула: — И так же все ясно. Вы только Сережке моему не говорите, ладно? А то он меня убьет!

— В деле, где замешано убийство, мы ничего не можем гарантировать, — важно заявил Осокин, словно он вел официально это дело. — И вообще, вы так просто не открутитесь. У нас к вам есть еще ряд вопросов.

— Господи, ну не стоять же во дворе! — разозлилась Катя. — Вон, на нас уж люди смотрят!

— Я предлагаю поехать ко мне в «Чайку» для разговора, — предложила Лариса.

Вся компания уже двинулась было к машинам, как вдруг из подъезда вышел сам Валерий Соболев. Увидев Катю в окружении Ларисы и Осокина, он на мгновение оторопел, однако моментально овладел собой.

— Добрый день, — подходя и подавая руку Осокину, сказал он. — Могу я узнать, что здесь происходит?

— Валера… — Катя с рыданиями кинулась к нему на шею.

Соболев резко расцепил ее руки, бросил на Катю гневный взгляд и повторил свой вопрос:

— Что случилось?

— Валера, они все знают! Знают о нас. Валера, милый, мне пришлось все рассказать! Я… Я не знала, я не успела предупредить маму! Мне пришлось сказать, что я была у тебя, потому что они хотели меня обвинить в убийстве Романа!

— Что за ерунда! — поморщился Соболев и перевел взгляд на Ларису. — Что это вы тут устроили?

— Я просто проверяю алиби всех подозреваемых, — спокойно ответила Котова. — И решила начать именно с Кати. И как раз оказалось, что алиби-то у нее и нет. А потом она сама рассказала, что была у вас. Кстати, вы это подтверждаете?

— Понятно, — самому себе буркнул Соболев, не отвечая на вопрос Ларисы.

— Валера, я прошу тебя, скажи им, что это не я! Ну, пожалуйста! — Катя заплакала и умоляюще посмотрела на Валерия. — Пусть меня оставят в покое.

Соболев бросил презрительный взгляд на ее перепуганное лицо и сказал:

— Езжай домой. Мне не звони и вообще сиди дома.

Катя поспешно закивала и, не чуя ног от радости, кинулась к своей машине. Быстро завела мотор и покинула двор. Соболев проводил ее злым взглядом и повернулся к Ларисе.

— Да, она действительно была у меня прошлой ночью, — сказал он. — Сразу от Решниковых поехала ко мне и пробыла до утра. Понимаю, что значат мои слова. Но это и так рано или поздно все равно всплыло бы. Только не нужно мне читать лекции о морали, я ничего не хочу комментировать.

— Я и не собираюсь, — ответила Лариса. — А зачем она приехала сегодня? Вы же только что провели вместе ночь.

Соболев едва заметно усмехнулся.

— Есть женщины, — снисходительно пояснил он, — наделенные от природы неуемным темпераментом. Катя как раз из их числа. Вот и сегодня она позвонила мне на этот предмет. У меня как раз был часок свободного времени. Кстати, мы провели его совсем не так. Я позвал ее только для того, чтобы рассказать о Романе. В конце концов, все равно все об этом узнают.

— Понятно, — кивнула Лариса.

Соболев повернулся к Осокину.

— Ну а вы, неугомонный журналист, — начал он, — что здесь делаете? Небось хотите сенсаций?

Осокин не ответил, переминаясь с ноги на ногу.

— Так вот, юноша, — продолжал Соболев. — Вас никто не уполномочивал этим заниматься. И разговаривать с вами я не намерен. Так что лучше бы вам уехать. С Ларисой Викторовной я, так и быть, поговорю. В конце концов, она нанята для расследования.

Осокин начал было что-то быстро объяснять, протестовать, но Соболев, не слушая его, повернулся и пошел в сторону своего подъезда. Лариса сожалеюще развела руками перед носом Осокина и последовала за Валерием.

В его холостяцкой квартире царил образцовый порядок. Каждая вещь лежала на своем месте, все было аккуратно и строго.

— Не выношу бардака, — заметив Ларисин уважительный взгляд, проговорил Соболев, опускаясь в кресло и указывая Ларисе на соседнее.

Она села и, закурив, сказала:

— Я понимаю, что попала в не совсем приглядную ситуацию. И совершенно не хочу лезть не в свое дело. Но вы понимаете, что если Владимир начнет задавать мне вопросы, я буду вынуждена ему сообщить насчет…

— Не надо, — перебил ее Соболев. — Я сам ему скажу. Единственное, о чем я попросил бы вас, так это ничего не говорить Сергею. И не из-за Катьки даже. Просто этому человеку спокойнее будет ничего не знать. Ему вы ничем не обязаны, и он вопросы вам задавать точно не станет.

— Можете не сомневаться, — заверила его Лариса. — Я не скажу. Но думаю, что вам теперь не стоило бы продолжать эту связь. Простите, что опять вмешиваюсь не в свое дело.

— Это понятно, — кивнул Соболев. — Я и сам давно хотел ее разорвать, просто продолжал по инерции. Катька для меня всего лишь объект удовлетворения естественных потребностей. Как и я для нее. Правда, я для нее еще и левый источник дохода, — усмехнулся он. — Не подумайте, что я оправдываюсь, — я вообще не сильно считаю себя виноватым. Никто ее в постель не тащил, она сама захотела. А у меня нет времени на поиски женщины, я постоянно в делах. Почему я должен был отказываться? Кстати, отношения со мной никак и ничем не грозят их браку с Сергеем. Если, конечно, он будет оставаться в неведении.

— Насчет этого не беспокойтесь, — повторила Лариса и встала. — Я думаю, нам пока больше не о чем разговаривать.

— Да, наверное. С Вовой я сам поговорю, как и обещал.

— Тогда до встречи, — попрощалась Лариса и покинула дом Соболева.

Она собиралась посетить еще одного человека. А именно девушку, что обнаружила труп, Олю Ватутину. Ей нужно было поговорить с этой девицей наедине.

* * *

Для того чтобы узнать адрес Ватутиной, Ларисе вновь пришлось обратиться к незаменимому в подобных делах майору Карташову. Тот нисколько не удивился и даже не задал ни одного уточняющего вопроса. А просто попросил перезвонить через пять минут. Что Лариса и сделала, став в конце концов обладательницей искомого адреса.

Ватутина, как и полагалось молодой и достаточно глупенькой девушке, выглядела испуганно и растерянно. При виде Котовой на ее лице сразу же отразилось множество эмоций: от нежелания разговаривать до некоторого даже заискивания.

— Вы не расстраивайтесь, пожалуйста, — сразу же сочла нужным успокоить Олю Лариса. — Мне просто нужно у вас кое-что уточнить. Кстати, в милиции вас допросили?

— Да, я уже сто раз им все рассказала! — всхлипнула Оля. — А они мне все не верили, все вопросы с подковырочкой задавали, как будто это я виновата!

— Но вас же отпустили, значит, волноваться нечего, — подвела черту Лариса. — А вопросы они задают всегда — у них работа такая.

— А вам это зачем?

— А я — частный детектив и расследую это дело по просьбе брата Романа, — объяснила Котова.

— Он мне тоже не верит, — пожаловалась Оля. — Все время на меня смотрел подозрительно и адрес мой записал.

— Ну, его тоже можно понять. Собственно, у меня к вам вопрос относительно ваших отношений с Романом. Они ведь были близкими?

Ватутина закивала головой.

— Значит, вы были в курсе каких-то дел Романа?

— Я знаю только, что он стихи писал, — простодушно ответила Оля. — Он мне их читал даже.

— То есть вы встречались не слишком регулярно?

— Ну, я приезжала к нему, когда хотела, — с неким вызовом произнесла Оля.

— А Романа это устраивало? — быстро спросила Лариса.

Ватутина замялась. Немного помедлив, она с прежним апломбом заявила:

— Роман никогда не говорил мне, что, скажем, завтра не приезжай. Он, конечно, говорил, что типа «я жду тебя во вторник», но я могла и в понедельник приехать. Он только немного удивлялся, все говорил, какая Олечка непредсказуемая, порывистая…

На глазах Ватутиной снова появились слезы. Лариса поспешила задать следующий вопрос, стараясь формулировать его аккуратно:

— А вы ни разу не пожалели о вашей непредсказуемости?

— В смысле?

— Ну, могло так случиться, что вы приехали не вовремя…

— Я всегда была для него вовремя! — отрезала Ватутина. — А вот если кто-то приезжал не вовремя, то это уже не мое дело.

— Что вы имеете в виду?

Ватутина нахмурилась. Было видно, что ей не очень-то хочется продолжать разговор на эту тему.

— Однажды все-таки что-то случилось? — не отставала Лариса.

Ватутина снова вздохнула и нехотя сказала:

— Ну, я точно не знаю, что там получилось… Но однажды, когда я приехала без предупреждения, заявился кто-то еще.

— Женщина?

— Да, это была женщина, хотя я ее и не видела. Просто слышала приглушенные голоса их разговора с Ромой.

— О чем они говорили?

— Я не смогла разобрать. А что, это так важно?

— Пока не знаю. Но постарайтесь поподробнее рассказать мне об этом…

— А что подробнее-то? — пожала плечами Оля. — Ну, я приехала, попросила там его… ну, шампанское купить, сигареты. А он сказал, что… Ну, в общем, он человек творческий, у него иногда денег не бывает.

— И денег в тот момент у него не было?

— Когда я приехала — не было. У Ромы вообще всегда было то густо, то пусто. Он говорил, что издательство плохо ему платит.

«Интересно, какое издательство? — тут же подумала Лариса, вспомнив, как Белов с Мавриным уверяли ее, что Роман вообще никуда не мог пристроиться как литератор…»

— Ну вот, а потом, как он с этой женщиной поговорил, — продолжала Оля, — то вернулся в комнату довольный и сказал, что сейчас пойдет и все купит. То есть, наверное, у него там была деловая встреча с этой женщиной, она, наверное, должна была ему… К тому же она богатая, потому что приехала на машине.

— А вы откуда знаете?

— Я у окна как раз стояла. Темно, правда, было. Видела, как высокая женщина быстро прошла через двор, села в иномарку и уехала. А Рома сразу в ларек пошел.

— Вы бы не узнали эту женщину, если бы увидели?

— Нет.

— А какие-нибудь еще эпизоды из жизни Романа вам не запомнились? Он что-нибудь рассказывал вам?

— О делах? — неподдельно удивилась Оля. — Нет. А зачем? Он стихи читал, на гитаре играл, пел…

Лариса поняла, что разговор продолжать бесполезно. Больше что-либо интересное она вряд ли узнает. Эпизод с неизвестной женщиной мог ничего не означать, но Лариса взяла все-таки его на заметку. Женщина, которая должна Роману деньги? Это само по себе интересно.

Она попрощалась с Олей, еще раз посоветовала ей не волноваться, и поехала по своим делам. Заканчивался третий день ее расследования…

Глава 5

Лариса Котова сидела у себя в кабинете в ресторане, когда раздался телефонный звонок. Она взяла трубку и услышала какой-то тоненький голос, принадлежавший, скорее всего, девочке-подростку.

— Извините, могу я поговорить с Ларисой Викторовной Котовой? — Голосок звучал взволнованно.

— Я слушаю, — удивилась Лариса и даже испугалась, подумав, что звонит кто-то из Настиных подруг и не дай бог с дочерью что-то случилось. Однако ее опасения не подтвердились.

— Меня зовут Женя, Женя Решникова, — продолжала девочка. — Я бы хотела с вами поговорить…

— Что-то случилось? — уточнила Лариса.

— Сейчас — нет, — замявшись, ответила Женя. — Просто у меня вам есть что рассказать.

— Ну что ж, — не переставая удивляться, проговорила Лариса. — А ты можешь подъехать в ресторан «Чайка»? Знаешь, где это?

— Да, конечно, — ответила Женя. — Я смогу приехать через пятнадцать минут.

— Отлично, тебя встретят у входа, — сказала Лариса.

Котова тут же вызвала Степаныча и распорядилась, чтобы он через пятнадцать минут встретил у входа девочку, а пока попросил, чтобы в кабинет подали горячую пиццу и безалкогольные напитки.

Степаныч кивнул и вышел. Через некоторое время он вернулся вместе с девочкой лет пятнадцати. Женя Решникова была похожа одновременно и на мать и на отца и весьма удачно воплотила в своей внешности черты обоих родителей. Ее лицо было лишено резкости Фаины, но черты его были не такими крупными, как у отца. Темные волосы она гладко зачесывала назад и собирала в хвост. На девочке была кожаная курточка, из-под которой виднелась длинная прямая серая юбка.

— Привет, Женя, — улыбнулась Лариса и кивнула на кресло. — Садись. Угощайся.

Женя немного смущенно опустилась в кресло и сцепила руки.

— Ты, кажется, хотела мне что-то сказать? Возьми, выпей кока-колы, — подбодрила ее Лариса.

Женя взяла стакан с кока-колой, сделала несколько глотков, сказала «спасибо», потом, вздохнув, выпалила:

— Я пришла, чтобы рассказать вам о своей матери!

— Это интересно, — осторожно отозвалась Лариса. — И что же именно?

— А то, что она ведет себя недопустимо! — девочка нахмурилась. — Я сейчас вам все объясню. Вы знаете, почему она никого не принимает? Она вовсе не больна! Просто после того как убили дядю Романа, с ней случился нервный припадок!

— Но что же тут недостойного? — не поняла Лариса.

— А вы не догадываетесь? — Женя хмуро покосилась на Ларису. — То, что она изменяла папе с ним!

Несмотря на то что Ларису с самого начала удивляла бурная реакция Фаины на смерть Романа, она была неприятно поражена. Ведь Решников-старший рассказывал, что его жена была чуть ли не матерью для маленького Ромы, что она его фактически воспитала. Хотя… Разница-то в возрасте у них всего лет десять-одиннадцать.

— Но… откуда ты знаешь? — поинтересовалась Лариса, все еще не желая верить услышанному.

— Знаю! — отрезала Женя. — Не думайте, что я совсем маленькая дурочка, это мама так считает! Она думала, что я ничего не замечаю. Что каждый раз, когда приходил дядя Роман, она старалась меня куда-нибудь отправить. И он почти всегда приходил в отсутствие папы. А однажды, когда я рано пришла из школы, то видела, как они целовались в коридоре. И совсем не по-родственному!

— Женя, а зачем ты рассказываешь мне об этом? — не переставала удивляться Лариса.

— Но ведь так просто нельзя себя вести, это же подло по отношению к папе! Как она может! Ведь дядя Роман — папин брат! И вообще, как можно заниматься такими вещами, будучи замужем?

Лариса грустно покачала головой. Хотя она во многом была согласна с Женей. Девочка высказывала свои чувства очень непосредственно, с присущим подросткам юношеским максимализмом.

— Она вела себя просто некрасиво, унижалась перед дядей Романом и просто… просто вешалась на него! — в голосе Жени зазвучало презрение. — Я… Я несколько раз подслушивала их разговоры, и каждый раз мне было противно. Я знаю, что это нехорошо, но… — она не договорила.

Залпом выпив кока-колу, девочка отставила бокал и задумчиво уставилась в окно. Лариса выжидающе молчала, не задавая пока никаких вопросов.

— Ты поешь-ка пиццы, — мягко напомнила она.

— Спасибо, — ответила Женя и механически стала пережевывать пиццу.

В кабинете на некоторое время воцарилось молчание. Лариса видела, что Женя собирается с мыслями.

— Я их обоих ненавидела! — продолжила она, отодвинув тарелку. — И сейчас ненавижу! Я не стала говорить папе, потому что боялась, что он расстроится. Но вам говорю, потому что я считаю… — Женя опустила глаза, потом подняла их и резко сказала: — Я считаю, что это мама убила дядю Романа!

— Почему ты так считаешь?

— Потому что больше некому! Остальным было на него наплевать. Я думаю, что они поругались в ту ночь. Поэтому мама и сходит с ума. Я слышала, что она часто плачет… Я знаю, что вы занимаетесь расследованием этой смерти, — я слышала разговор папы и дяди Валеры. И тогда еще хотела с вами поговорить, только не знала, как вас найти. А потом стащила у папы из органайзера вашу визитку и решила позвонить. Я считаю, что вы должны проверить маму.

— Женя… — Лариса все еще была изрядно ошарашена. — А… тебе не жалко ее? Все-таки она твоя мама.

— Она забыла об этом, — сухо проговорила Женя. — И обо мне, и о папе. Она думала только о дяде Романе, только его любила и носилась с ним как с писаной торбой. Мной всегда больше всего занимался папа, а маме плевать на нас! Нам без нее будет лучше!

Лариса была в замешательстве. Она знала, что зачастую между матерью и дочерью-подростком происходит отчуждение. Но чтобы дочь пришла для того, чтобы обвинить собственную мать в убийстве… С подобным случаем Лариса еще не сталкивалась.

— Женя, а ты уверена, что твой папа одобрил бы твой поступок, если б узнал, что ты хочешь… избавиться от мамы? — осторожно спросила она.

— Папа сам захотел бы от нее избавиться! — с горячностью воскликнула девочка. — Если бы он узнал, он бы просто выгнал ее, я уверена! Папа такого не простил бы. Это мама… тряпка! — с ненавистью заключила она.

— Хорошо, Женя, — спокойно сказала Лариса. — Я благодарна тебе за откровенность и обязательно проверю твои слова. А пока ты иди домой.

— Вы только папе не говорите пока ни о чем, хорошо? — поднимаясь, попросила Женя.

— Хорошо, — устало кивнула Лариса.

Оставшись одна, она задумалась. Да уж, совершенно нетипичная ситуация. Можно ли до конца верить этой девочке? Вполне вероятно, что у ее матери были близкие отношения с Романом Решниковым. Правда, Женя могла многое утрировать… Но вот способна ли Фаина на убийство? И как она могла это сделать, ведь после вечеринки осталась дома? Она подъехала на место происшествия на глазах Ларисы, и Решников говорил, что видел жену дома перед отъездом.

Нет, вряд ли такое возможно. Хотя проверить Фаину, наверное, не мешало бы. Для начала постараться поговорить с ней о Романе и посмотреть на ее реакцию. Правда, она почти постоянно находится под действием транквилизаторов, но можно позвонить и выяснить ее самочувствие.

Лариса решительно набрала номер Решниковых. Она выдержала несколько долгих гудков, но трубку никто так и не взял. Видимо, Женя еще не приехала домой, а Фаина спит. Лариса решила отложить попытку разговора с Решниковой до вечера.

До конца рабочего дня ничего интересного больше не случилось, и Лариса весь остаток дня провела, занимаясь бухгалтерией. Под вечер она еще раз позвонила Решниковым, но к телефону снова никто не подошел. Лариса решила поехать домой.

Дома ей захотелось побаловать себя и Настю и приготовить вкусный ужин. Почему-то сегодня ей захотелось ростбифа со сметанным соусом и кнедликами, а также овощами с кукурузой в горшочке. Под конец Лариса совсем расстаралась и на десерт сделала снежки с яичным кремом. Котов, как обычно, отсутствовал, и Лариса чувствовала себя свободно и спокойно. Они с Настей поужинали вдвоем, дочь поделилась с ней своими школьными делами, после чего Лариса отправилась немного передохнуть.

К девяти часам вечера она решила повторить свою попытку связаться с домом Фаины, посчитав, что время для разговора пока еще может считаться приличным. Набрав номер, она наконец услышала, что трубку взяли, а следом раздался голос Жени Решниковой:

— Алло?

— Женя, это Лариса Викторовна Котова. Ты не подскажешь, чем сейчас занимаются твои родители?

— Папа сказал, что после работы поедет к дяде Валере, а мама… Она в своей комнате.

— Она спит? — уточнила Лариса.

— Нет, сегодня вечером она уже вставала и ходила по дому мрачнее тучи. А сейчас просто пьет! — резко сказала девочка. — Я слышала, как она звякает бутылкой и бокалом в своей комнате. И еще она опять ревела и разговаривала сама с собой, только слов я не разобрала.

«Похоже, девочка считает в порядке вещей подслушивать и лазить по отцовскому органайзеру, — отметила про себя Лариса. — Не очень-то это и хорошо… Хотя мне это в данной ситуации на руку».

— Хорошо, Женя, спасибо, — сказала Лариса и положила трубку.

Задумавшись, она решила поехать к Фаине без предупреждения, посчитав, что по телефону жене Решникова проще будет уклониться от разговора. Рассчитывала застать ее врасплох и посмотреть, как эта женщина будет себя вести. Поэтому она быстро собралась, накинула плащ, предупредила Настю, что не знает точно, когда вернется, и пошла вниз.

Сев в «Вольво», Лариса выехала со двора. На улице было уже совсем темно. Она уже подъезжала к нужному ей дому, как вдруг увидела, что из подъезда показалась высокая женская фигура, передвигавшаяся как-то нетвердо. Она старалась идти быстро, но получалось у нее это неуверенно. Лариса узнала Фаину Решникову.

На всякий случай притормозив в стороне, Лариса стала наблюдать за женщиной. Фаина вывела из гаража машину и, сев за руль, резко двинулась с места. По тому, как задергалась машина, Лариса поняла, что с Фаиной что-то происходит. Лариса вспомнила слова Жени о том, что «мама пьет», вспомнила нетвердую походку Фаины… Видимо, действие транквилизаторов накладывалось на действие алкоголя.

«Как же она будет вести машину в таком состоянии? — невольно подумала Лариса. — И куда вообще направляется в такое позднее время?»

Не раздумывая, Лариса пристроилась Фаине в хвост. Женщина, по всему было видно, старалась взять себя в руки и быть более внимательной. Ее машина стала вести себя увереннее. Лариса спокойно продолжала преследование, держась на всякий случай в отдалении, но Фаина, похоже, даже не подозревала о том, что за ней могут следить.

По маршруту Лариса стала догадываться, что Фаина направляется к дому, где жил Роман Решников.

«Что ей могло там понадобиться?» — недоумевала Котова, поворачивая вслед за Фаининой машиной.

Решникова остановилась у двора и, выйдя из автомобиля, незаметно проскользнула в ворота. Лариса выждала немного и проследовала за Фаиной. Она наблюдала, как Фаина подошла к двери, достала из сумочки ключ… Да, теперь факт ее связи с Романом не вызывал сомнений, раз у нее имелся ключ от его дома.

Фаина открыла дверь и тихонько прошла внутрь, не заперев ее за собой. Осторожно ступая, Лариса кралась за ней. Заглянув в окошко, она видела, как Фаина, отодвинув ящик стола, склонилась над ним и роется в вещах Романа. Наконец Фаина вытащила какой-то предмет и, зажав его в руке, облегченно вздохнула.

Выпрямившись, Фаина направилась к выходу, но тут же застыла, пораженная. В глазах ее отразился испуг. Лариса Котова стояла в дверях и молча смотрела на женщину…

* * *

Фаина Решникова находилась в ужасном состоянии. Мысль о том, что Романа больше нет, не укладывалась у нее в голове. Она никак не хотела в это поверить, хотя понимала, что ничего уже исправить нельзя. Женщина билась в истерике, кричала, а в голове стучала одна только мысль: «Мне больше незачем жить».

Поняв, что вряд ли сможет вынести свою утрату, справиться со своим жутким состоянием, Фаина, внутренне холодея, решила, что ей действительно лучше расстаться с жизнью. Потому что жить с такой болью в сердце просто невыносимо.

Однако ей сделали успокоительный укол, и острота восприятия окружающего притупилась. Она позволила отвезти себя домой и уложить в постель. Сколько времени она проспала, Фаина не помнила. Она просто потеряла ощущение времени, не знала, какое сейчас время суток, не думала о том, что не сможет присутствовать на похоронах Романа. Она просто отупела.

Когда сознание начинало возвращаться к ней и Фаина вновь чувствовала нестерпимую душевную боль, она обращалась к спасительному лекарству. Мысли о самоубийстве уже не посещали ее — у нее вообще не осталось никаких мыслей.

Она подолгу лежала и вспоминала Романа, не думая о том, что случилось. Просто лежала и думала о нем. То, что происходило вокруг, совершенно ее не интересовало. За все эти дни она ни разу ни с кем не поговорила, практически не видела ни мужа, ни дочь и ни о чем у них не спрашивала.

Понимая, что жена может пристраститься к транквилизаторам, сегодня утром муж неожиданно вошел к ней в комнату и мягко попробовал провести беседу. Он взял Фаину за руку и сказал, что пора уже ей постараться взять себя в руки и не прибегать больше к помощи успокоительных.

Фаина уловила только, что ее хотят лишить спасительных лекарств, и от этой мысли ей стало страшно. Она протестующе затрясла головой. Но Владимир был непреклонен. Еще раз повторив свои рекомендации, он вышел из комнаты, забрав с собой оставшееся лекарство.

Фаина вскочила и кинулась за ним, догнала в коридоре и раскричалась. С ней снова началась истерика, она в ярости бросалась на мужа. Владимир, выругавшись, схватил ее в охапку, отнес в постель, сам вколол ей снотворное, и Фаина уснула.

Когда она проснулась, то обнаружила, что муж сдержал свое слово — лекарств на тумбочке не было… Фаина затряслась в рыданиях. Выбежав из своей комнаты в надежде застать мужа, она поняла, что находится дома одна.

Она медленно вернулась в свою комнату и со стоном растянулась на постели. Весь день ей было плохо, ее била дрожь, однако Фаина неожиданно ощутила, что разум постепенно к ней возвращается. Она смогла взглянуть на ситуацию со стороны.

Да, она много раз бывала у Романа дома. Интересно, остались ли там следы ее пребывания? Безусловно, остались, но сможет ли милиция определить, что они принадлежат именно ей?

Фаина закрыла глаза и стала вспоминать. Да вроде бы нет, нет, ничего… Никто ничего не узнает, этого не может быть. Писем она ему не писала, никаких своих вещей не оставляла…

Резкий отказ от транквилизаторов напоминал о себе постоянно. Фаина почувствовала, что ей нужно хотя бы выпить, иначе она просто сойдет с ума. Достав из бара бутылку коньяку и бокал, она направилась к себе в комнату, наполнила бокал, сделала большой глоток и закурила сигарету. Коньяк тут же обжег желудок. Фаина подумала, что не помнит, когда ела в последний раз…

Постепенно стало сказываться действие алкоголя, и она уже ощущала легкое и приятное головокружение. И это принесло ей некоторое облегчение.

О самоубийстве она уже не думала. Единственное, чего бы ей хотелось, это избежать неприятностей в дальнейшем. И значит, нужно было постараться обезопасить себя. Фаина напрягла память. Да, она много раз дарила Роману подарки, но кто знает, что они от нее? На них же не написано…

И вдруг Фаину бросило в жар. Она вспомнила, что на двадцатипятилетие подарила Роману золотой перстень. И на внутренней стороне его была выгравирована надпись: «Моему сладкому мальчику от Фаины». И если кто-нибудь увидит эту надпись, вряд ли примет ее за невинную заботу жены брата…

Фаина вскочила с постели. Господи! Нужно же так глупо попасть! Так, спокойно, только спокойно! Нужно подумать, можно ли как-то себя спасти.

Роман практически не носил этот перстень, объясняя это тем, что кто-то может заинтересоваться, попросить посмотреть и увидит надпись. Это, конечно, обижало Фаину. Одно время она даже подозревала, что Роман перстень продал, когда нуждался в деньгах. Поэтому она как-то раз попросила показать ей ее подарок. Роман, улыбнувшись, достал перстень из ящика стола… Может, он до сих пор там и лежит?

Однако этим делом занялась милиция, и стражи порядка должны были осмотреть помещение. Да еще к делу подключилась эта любопытная Лариса. Фаине сразу не понравилась эта женщина. Она даже накричала на мужа, возмущаясь тем, что он нанял эту даму расследовать пропажу денег. Что она может найти? Разве что покопаться в чужих тайнах, чтобы потом посплетничать. Роман говорил, что Лариса у него многое пыталась выпытать. Вот ведь не живется спокойно, занималась бы своим рестораном, раз такая деятельная, а то лезет не в свои дела! Из-за нее все может пойти прахом…

Но Котова не шарила в столе Романа, Фаина это точно помнила. Она в основном рыскала по залу, а стол стоит в спальне. А милиция? Вряд ли стражи порядка в первые минуты стали бы тщательно осматривать каждую безделушку, а уж тем более заглядывать на внутреннюю сторону перстня…

К тому же там был и Владимир и она сама, и никаких эксцессов из-за этого перстня не случилось. А может быть, милиция потом еще раз приезжала туда? Может, и Владимир уже все знает?

От этой мысли ее просто бросило в пот, стали влажными даже ладони. Хотя нет, Владимир бы так не вел себя с ней. Да и из милиции за ней уже бы пришли. Нет, нет, все хорошо…

Убеждая себя не нервничать из-за этого чертова перстня, Фаина глотнула еще коньяку. Она даже заставила себя взять журнал и начала листать его. Однако мысли Фаины продолжали крутиться вокруг очень важной улики.

Фаина резко поднялась с постели и отбросила журнал. Нет, для полного успокоения нужно все-таки избавиться от этого проклятого перстня. Нельзя же все время жить как на вулкане. Но как это сделать?

Фаина заходила взад-вперед по комнате с бокалом в руке, периодически отпивая из него коньяк. За окном стремительно темнело. Фаина слышала, как хлопнула входная дверь, слышала легкие шаги дочери, но не вышла к ней. Она думала сейчас только о собственной безопасности.

А что, если просто поехать туда и забрать перстень? У нее же есть ключ от дома! Да, он, конечно, опечатан, но плевать ей на эту бумажку! Кто догадается, что это она? Никому не известно, что у нее есть ключ! Если и обнаружат, что дом посещали, то это может только запутать следствие.

Чувство страха глушил алкоголь. Фаина все больше укреплялась в решении ехать к Роману. Только нужно было еще немного подождать, пока окончательно стемнеет…

Она стала не спеша собираться, но руки ее не слушались. Ее била нервная дрожь. Фаина поймала себя на том, что постоянно смотрит на часы. Все, хватит, она больше не выдержит! Нужно ехать прямо сейчас. К тому же в любую минуту может вернуться Владимир, а он уж точно ее никуда не отпустит, тем более в подвыпившем виде.

Выскользнув из своей комнаты, Фаина убедилась, что дочь у себя — у нее горел свет, — быстро спустилась вниз, взяла машину и поехала к Роману.

Все вышло как нельзя удачнее. Она даже не поверила своему счастью, что так легко смогла добраться до злосчастного перстня. Зажав его в руке, женщина поспешила к выходу. Теперь только уехать незамеченной.

И тут она заметила какую-то тень в дверном проеме. Резко вскинув голову, Фаина оцепенела. На нее смотрела Лариса Котова.

Глава 6

Немая сцена длилась несколько секунд, потом Лариса сказала:

— Фаина, было бы лучше, если б вы сами все рассказали.

Фаина молчала. Лариса вздохнула и протянула руку.

— Дайте мне, что вы там прячете? — спросила она.

Фаина еще крепче сжала кулак и инстинктивно убрала руку за спину.

— Ваши действия задерживают нас здесь, — убеждающе проговорила Лариса. — А я думаю, нам все же не стоит здесь находиться.

— Что вам нужно? — хрипло спросила Фаина.

— Мне нужно узнать, кто убил Романа Решникова. И именно этим я занимаюсь. Кстати, по просьбе вашего мужа. Ваше поведение сейчас — просто бессмысленное упрямство. Что уж теперь отрицать очевидное? Я прекрасно знаю, что вы были любовницей Романа Решникова. И потому хочу, чтобы вы сами мне все рассказали. Обещаю сделать все, чтобы эта откровенность создала вам как можно меньше проблем…

Фаина неожиданно сникла, поняв, что все рухнуло. Кулак ее разжался, из него выпал какой-то предмет и покатился по полу. Лариса нагнулась и подняла золотой перстень. Осмотрев его, она увидела на внутренней стороне надпись, свидетельствующую о том, что это подарок Фаины. И не просто подарок богатой родственницы.

Лариса молча кивнула. Ей стало понятно, для чего Фаина сюда приехала.

— Я еще раз напоминаю вам о том, — сказала она Фаине, — что находиться здесь — верх легкомыслия. Поэтому давайте поскорее покинем это место и поговорим. Мне очень не хочется вас шантажировать этим перстнем, но если продолжите хранить молчание, то о вашей тайне узнают многие. Этого просто не удастся избежать. А так есть шанс не сделать ее всеобщим достоянием.

— Что вы хотите от меня узнать? — подала голос Фаина.

— Все о ваших отношениях с Романом. Не волнуйтесь, не подробности ваших любовных игр. На чем основывались эти отношения, как развивались и какими были к моменту гибели Романа.

Фаина стояла опустив голову. Потом медленно подняла на Ларису глаза и с какой-то тоской выдохнула:

— Хорошо. Я все расскажу. Чего уж теперь, действительно! Только я не хочу разговаривать у нас дома, давайте выберем другое место.

— Я предлагаю вам поставить машину на стоянку — она как раз здесь недалеко, — предложила Лариса. — И поехать куда-нибудь побеседовать. В какое-нибудь кафе. А потом я отвезу вас домой на своей машине. Не стоит вам после принятого спиртного садиться за руль.

Фаина молча кивнула, и они вышли из дома. Фаина заперла дверь, и обе женщины прошли по двору на улицу. Лариса, сев за руль, отогнала машину Фаины на стоянку, потом они пешком вернулись к Ларисиной «Вольво».

— Поедемте к нам, — безжизненным голосом проговорила Фаина. — Мне сейчас не хочется никаких кафе.

Лариса просто кивнула и села за руль. По пути к дому Фаина молчала. Они поднялись по лестнице в ее комнату и натолкнулись на Женю. Девочка выжидающе смотрела на женщин.

— Женя, иди к себе! — резко бросила Фаина. — Отец еще не пришел?

— Нет, — ответила Женя.

Фаина молча кивнула и отперла дверь в свою комнату. Они с Ларисой прошли внутрь, Фаина зажгла свет. Женщины присели на диван, и Решникова, наполнив рюмку коньяком и отпивая его маленькими глотками, начала рассказывать…

* * *

Брата своего мужа она знала с давних времен, еще когда они с Владимиром не были женаты. Ее просто очаровывал этот красивый, милый мальчик. Тогда ему было лет десять, и молоденькая девушка совершенно без задних мыслей обнимала мальчика, умилялась, целовала и трепала по шелковистым волосам.

Она всегда с удовольствием с ним возилась, тем более что дочь у них с Владимиром появилась только через три года после свадьбы. Но и после рождения Жени Фаина не переставала уделять внимание Ромочке.

Она частенько баловала его, осыпала гостинцами и подарками. Мальчик постоянно бывал у них в гостях. Правда, тогда они с Владимиром еще не жили в такой шикарной квартире. А потом один за другим умерли родители Романа и Владимира, и муж взял мальчика к ним жить. Фаина нисколько не противилась этому.

Она продолжала относиться к нему как к ребенку, не замечая, как Рома становится подростком. И когда однажды Фаина, как обычно, хотела искупать его, то была сильно озадачена: мальчик неожиданно смутился, отвел глаза и, покраснев, тихо, но твердо сказал: «Не надо!»

Она тогда вдруг поняла, что Роман уже не ребенок. И это неожиданное открытие ее даже несколько расстроило. С этого момента их отношения стали отчужденнее. Она уже не могла, как прежде, осыпать его своими ласками, меньше проводила с ним времени. Фаина чувствовала даже какую-то ревность, видя, что мальчик так уж остро в ней не нуждается.

Годы шли, Фаина уже давно привыкла к мысли, что Роман много времени проводит со сверстниками и она редко его видит… Она не переживала по этому поводу, понимая, что все это естественно. Тем более что у нее хватало других забот. Несмотря на то что Фаина нигде не работала, а дочкой занималась в основном няня, она находила чем разнообразить свой досуг. Она посещала салоны красоты, шейпинг-центр, бассейн… Словом, жизнь ее была насыщенной, забота о своей внешности занимала немало времени. С определенного времени она начала ловить на себе заинтересованные взгляды юноши, однако не придавала этому особого значения.

Все переменилось в то лето, когда они поехали отдыхать на дачу. У Владимира возникли срочные дела на работе, и он посоветовал жене ехать за город с Романом и Женей. Роману тогда уже исполнилось двадцать три года. Он нигде не работал — бросил институт, в который поступил с помощью старшего брата. Теперь парень откровенно бездельничал, оправдываясь тем, что пишет стихи и со временем станет знаменитостью. Он по-прежнему жил у брата, хотя после смерти их родителей остался дом. И Владимир отказался от всех прав на него, оставив наследство младшему брату. Но разве этот домишко мог идти в сравнение с квартирой Владимира! Порой Роман ночевал там, но только когда приводил туда очередную подружку, а их у него было не счесть — смазливая внешность делала свое дело.

Фаина видела, что мужа удручает поведение брата, что он недоволен образом его жизни, но молчит. Она же многое прощала Роману, списывая все на молодость и амбиции.

Они прожили на даче втроем четыре дня, Владимир звонил и говорил, что вынужден остаться в городе еще на какое-то время… Все дни дачники проводили на Волге, купались и загорали.

Однажды после обеда, когда Женя, разомлевшая от жары, спала в своей комнате, Фаина отдыхала у себя. В одном купальнике она лежала на постели с журналом и стаканом апельсинового сока. Роман с утра был на пляже.

У Фаины уже начали слипаться глаза, и она уже была готова вздремнуть, как вдруг услышала тихий звук отворяемой двери. С трудом разлепив веки, она увидела, что в комнату вошел Роман.

— Привет, — с улыбкой бросил он, — я тебе не помешал?

— Нет, что ты, — Фаина протерла глаза. — Заходи.

Роман прошел и присел к ней на постель.

— На пляже ужасающая жара, — пожаловался он. — Даже вода не помогает. Чего доброго, получишь солнечный удар. Давненько не было такого пекла.

— Сиди лучше в доме, — поддержала его Фаина. — Здесь шторы опущены, жить более-менее можно.

Роман откинулся на другую спинку кровати и вдруг внимательным взглядом окинул ее почти обнаженную фигуру, задержавшись на стройных ногах. Фаина инстинктивно подтянула их.

— У тебя красивые ноги, — констатировал он. — Не зря ты так тщательно следишь за собой.

— Ну что ты! — деланно засмеялась Фаина и вздохнула: — Я, к сожалению, уже не девочка — тридцать четыре, знаешь ли!

— Зря ты так говоришь, у тебя великолепная кожа, — проговорил Роман и будто бы невзначай провел рукой по ее ноге снизу вверх.

Фаина почувствовала дрожь во всем теле и с ужасом поняла, что это ее взволновало. Ей нестерпимо захотелось, чтобы рука Романа скользнула по всему ее телу. Однако разум сопротивлялся этому желанию, и Фаина натянула на себя простыню.

— Зачем ты это делаешь? — вдруг сказал Роман, откидывая ткань. — Разве тебе неприятно? Ты же раньше так любила меня ласкать…

— Тогда ты был маленьким, — чувствуя, что неумолимо краснеет, выговорила Фаина.

— Разве теперь я стал хуже? — вкрадчиво прошептал Роман. Он положил руку ей на живот и стал тихонько поглаживать.

Дыхание Фаины участилось, по коже побежали мурашки. Роман заметил это и, опустив другую руку ей на грудь, скрытую под тонкой материей купальника, нежно сжал ее. Подавив стон, Фаина заставила себя отстраниться.

— Перестань сейчас же. Так нельзя, — выдохнула она.

— Почему? — прямо спросил он. — Я хочу тебя. И ты тоже. К чему противиться? Нам никто не помешает. Иди ко мне!

Он вдруг рывком приподнял Фаину на постели и, впившись поцелуем в ее губы, запустил руку под купальник. Почувствовав напрягшиеся соски, Роман стал смелее ласкать их. Фаина пробовала собрать остатки разума, отталкивала его руку, а сама уже отвечала на поцелуй, всем телом прижимаясь к нему…

Они занимались любовью с каким-то исступлением, совершенно не следя за временем. Фаина вновь и вновь чувствовала, как вспыхивает в ней желание. И только когда они совсем выбились из сил, вдруг спохватилась:

— Господи, мы с ума сошли!

Она оттолкнула Романа и, вскочив, подбежала к зеркалу. Волосы ее растрепались, макияж размазался. Пряча глаза от Романа, Фаина принялась приводить себя в порядок. Он лежал на постели, закинув руки за голову, и с улыбкой наблюдал за ней.

— Рома, — повернулась наконец она к нему, но глаз так и не подняла. — Рома, ты должен уйти отсюда… Это и так… ужасно!

— Тебе было плохо? — вскинул он брови.

— Нет, но… Одним словом, ты сам все понимаешь! И больше — я прошу тебя! — не нужно начинать. Это больше не повторится.

На лестнице послышались шаги Жени.

— Посмотрим, — улыбнулся он, медленно вставая. — Я думаю, ты сама захочешь продолжения…

И вышел из комнаты.

В течение нескольких дней Фаина старалась не оставаться с Романом наедине. Она гнала от себя мысли о нем и ужасалась в душе тому, что с ней происходит. А ее тянуло к нему, тянуло постоянно. И вот, когда Владимир в очередной раз сообщил, что дела вынуждают его остаться в городе до конца лета, она неожиданно накричала на мужа и поругалась с ним.

Ночью, лежа одна, Фаина кусала губы и думала о Романе. Сон никак не шел. Она проворочалась часов до трех, потом встала и тихо прокралась к комнате Романа. Открывая дверь, она проклинала себя за то, что сама толкает себя в пропасть.

Осторожно присев на край постели, она глядела на его красивое лицо. Неожиданно Роман открыл глаза и тихо рассмеялся.

— Пришла, — проговорил он и протянул к ней руки. Фаина упала к нему в объятия.

С этого дня их связь стала постоянной. Однако очень скоро Фаина с горечью констатировала, что не является для Романа единственной женщиной. Он продолжал общаться с массой подружек и не собирался скрывать этого от нее. Собственно, она и не имела права требовать от него верности, но…

Фаина чувствовала, что любит его так, как никого никогда не любила. Даже Владимира. Страсть к Роману совсем не была похожа на слабое и пресное чувство к мужу. Фаина мучилась, но не находила в себе сил разорвать порочную связь. А Роман словно нарочно поддразнивал ее, приводя своих подружек в гости к Решниковым. Фаина отчаянно ревновала. Она понимала, что интересна для него лишь в сексуальном плане как зрелая женщина.

Дальше стало еще хуже. Фаина с горечью стала осознавать, что Роман использует ее еще и как источник дохода. К этому времени он уже не жил в их квартире. Решников-старший, устав от шалопайства брата, от того, что он частенько пьет и беспардонно проматывает деньги Владимира, настоял на том, чтобы Роман жил один. Роман, сделав обиженное лицо, вынужденно отбыл. Какое-то время Владимир еще давал ему деньги, но однажды случился настоящий скандал.

Владимир, желая образумить Романа, устроил его на работу в свою фирму. Когда на третий день Решников-младший там не появился, встревоженный Владимир поехал к нему домой. Брата он застал лежащим на кровати с гитарой в руках и бутылкой коньяку на полу. Разъярившись, Владимир заявил, чтобы ноги Романа на работе больше не было. Роман нисколько не огорчился, тогда старший брат заявил, что больше не даст ему ни копейки, и ушел, хлопнув дверью.

Роман, однако, не принял это заявление всерьез, зная вспыльчивую натуру брата. В это время его заботила проблема издания собственных стихов, для чего нужны были деньги. Большие для Романа и почти ничего не значащие для Владимира. Однако когда Роман обратился к нему за спонсорской помощью, старший брат внимательно выслушал его и отказал.

— Я и так достаточно помогал тебе, — отрезал он. — И помогал бы дальше, если бы от этого был прок. Но мне совсем не нужно, чтобы ты прожигал свою жизнь и мои деньги. В конце концов, ты взрослый мужчина, пора бы самому о себе позаботиться.

— Но мне же нужны деньги на дело! — вскричал обескураженный Роман.

— Если бы! — махнул рукой Владимир. — Я не верю в эту затею. Но если для тебя это так важно, достань деньги сам.

— Где? — в бешенстве заорал Роман.

— Заработай! — холодно посоветовал Владимир. — Мне никто не помогал.

— Значит, не дашь? — Романа душили злоба и ненависть.

— Я уже все сказал.

Роман вылетел из комнаты, пылая гневом. Фаина видела эту сцену, пробовала повлиять на мужа, но Владимир был непреклонен.

Когда Роман впервые обратился к ней с просьбой дать денег, она не отказала ему. Нужную сумму она легко выделила из средств, регулярно получаемых от мужа, — Владимир никогда не контролировал ее расходы.

Потом Роман попросил еще. Потом еще, а затем это вошло в привычку. Когда Фаина попробовала отказать ему, сославшись на свои временные финансовые трудности, Роман сделал вид, что смертельно обиделся, и ушел. Он не появлялся у нее в течение недели. Фаина промучилась все эти дни, потом не выдержала и поехала к нему. Она привезла Роману деньги, и любовник великодушно «простил» ее, милостиво согласившись их принять. С тех пор так и повелось. Фаина чувствовала, что поставлена в более чем унизительное и оскорбительное положение, неоднократно пыталась противостоять Роману, но каждый раз у нее не хватало моральных сил. Она попала в жесточайшую зависимость от этого человека.

Владимир, слава богу, ни о чем не догадывался, но Фаина с ужасом представляла себе день, когда все откроется. Она понимала, что этот день станет для нее крахом. Терзаясь страхом перед мужем и одновременно любовью к Роману, она продолжала ездить к нему.

Между тем отношение его к ней становилось невыносимым. Он, не стесняясь, рассказывал ей о связях с другими женщинами, до мельчайших подробностей описывал эти встречи. Фаине было ужасно больно и стыдно слушать все это. Однако будучи не в силах что-то изменить, она молчала. Только бутылка с коньяком стала почти постоянной спутницей ее жизни…

— …Вот потому я и поехала туда, — заключила свой нерадостный рассказ Фаина. — Ведь если бы перстень обнаружили, то всем стало бы известно, что я была любовницей Романа. Но только не подумайте, что я убила его! — вскричала она. — Господи, да я и сейчас с ума схожу! Неужели я бы смогла лишить жизни единственного человека, которого люблю? Я просто не хотела скандала.

— А вот скандал-то как раз будет! — неожиданно послышался срывающийся на крик голос из с шумом распахнувшейся двери, и женщины увидели на пороге комнаты Владимира Решникова. Лицо его было искажено яростью. За спиной Решникова маячила фигура Валерия Соболева.

— Ты… что здесь делаешь? — бледнея, поднялась Фаина.

— Я приехал с работы, — кипя злобой, сказал Владимир. — И решил подняться к тебе, узнать, в каком ты состоянии. Но, услышав несколько фраз, просто застыл на месте. Мне, знаешь ли, это показалось настолько увлекательным, что я решил дослушать до конца. У тебя очень резкий голос, Фаина!

— Это подло — подслушивать под дверью! — охваченная страхом и возмущением, воскликнула Фаина, непроизвольно сжимая кулаки.

— Я считаю, что подлость спать с братом своего мужа! И при этом жить за мой счет и тратить без зазрения совести мои деньги на этого… — заорал он, задохнувшись от гнева, и умолк, переводя дух.

— Володя! — Соболев сзади сжал его плечо. — Я думаю, нам лучше пройти к тебе. Остынь, Володя, ты сейчас наговоришь лишнего.

— Ну уж нет! — качая головой, проговорил сквозь зубы Владимир. — Больше молчать я не намерен. Грязная тварь! Да чтоб ноги твоей с завтрашнего дня в моем доме не было! Отправляйся на улицу или в лачугу к своим родителям! Уборщицей пойдешь работать, на большее у тебя все равно ума не хватит! Вот тогда узнаешь, как достаются деньги!

Он шагнул к Фаине, видимо с намерением схватить ее за волосы, и уже занес было вперед руку, как навстречу выступила Лариса. Она искренне хотела предотвратить скандал.

— Владимир, ради бога, успокойтесь, — проговорила она. — Валерий Дмитриевич прав, ни к чему эти выкрики. Только себя распалите. Давайте лучше пройдем к вам в комнату и поговорим. Вам сейчас лучше не общаться с женой, а постараться остыть.

Решников не был настроен прерывать разборки с женой. Однако давление на него с двух сторон — Ларисы и Соболева — возымело свои результаты. Решников позволил Соболеву буквально насильно влить в него рюмку коньяку, после чего как-то сразу обмяк и покорно направился к себе. Соболев на всякий случай шел рядом.

Оказавшись в комнате, похожей скорее на рабочий кабинет, Решников первым делом достал бутылку водки.

— Будешь? — кинул он хмурый взгляд на Соболева.

— Я вообще-то на машине, — начал было Валерий Дмитриевич, но, видя выражение лица Владимира, махнул рукой: — Черт с ним, давай! И ты наплюй на все, Вова!

— Как, как можно наплевать на такое? — снова перешел на крик Решников, и Лариса успокаивающе подняла руки. — Когда твоя жена спит с твоим братом и при этом содержит его на твои деньги! Какая же мерзость!..

— Жизнь полна мерзости, — спокойно заметил Соболев. — Не стоит воспринимать это трагически, лучше подойти философски — разумнее будет. Я давно уже не жду от людей ничего хорошего…

— Тебе можно позавидовать, — бросил Решников и снова наполнил рюмки.

— Владимир, — решила вмешаться Лариса. — Я понимаю, что явилась невольной виновницей вашего… состояния. И прошу вас меня извинить. Но я лишь выполняла ваше задание, хотела выяснить то, о чем вы сами меня просили. Потому и следила за вашей женой.

— Я понимаю, — вздохнул Решников. — Да какое это теперь имеет значение? Мне уже глубоко плевать, кто грохнул этого скота!

— Значит, вы отказываетесь от расследования? — уточнила Лариса.

Соболев метнул на Решникова быстрый взгляд. Владимир ничего не ответил и только бессильно уронил голову на руки.

— Вова, завтра все будет восприниматься уже не столь остро, — успокаивал друга Валерий. — Подумай, все же узнать, кто убил Ромку и спер деньги, нужно…

— Владимир, если вы сейчас скажете, что больше не нуждаетесь в моих услугах, я немедленно уйду и не стану вас беспокоить, — мягко проговорила Лариса. — Но если вы все-таки решите продолжить наше сотрудничество, то я бы просила вас рассказать мне поподробнее, что за человек был ваш брат и какие у вас с ним были отношения в последнее время. Я, наверное, сделала ошибку, не побеседовав с вами в первую очередь.

Решников молчал. Потом поднял на Соболева воспаленные глаза и предложил выпить.

— Давай, Валера, — сказал он.

Валерий молча кивнул и разлил водку по рюмкам. Он вопросительно посмотрел на Ларису, но она отрицательно покачала головой.

— Я только хотела бы закурить, если здесь можно, — проговорила она.

— А, делайте что хотите! — махнул рукой Решников.

Не говоря ни слова и не чокаясь, они с Соболевым опустошили рюмки. Решников с размаху опустил пустую рюмку на стол и, мрачно уставившись на Ларису, сказал:

— Я могу рассказать. Всю подноготную. Только сразу вас предупреждаю — не думайте, что под воздействием эмоций я стану поливать брата грязью. Нет, все будет объективно. Присутствие Валерия, кстати, позволит это доказать.

— Хорошо, я вас слушаю, — кивнула Лариса, и Решников начал:

— Рома всегда был бездельником. Просто патологическим. К сожалению, я понял это слишком поздно. Поначалу я его жалел — мальчик рано остался без родителей. Мы с Фаиной позволяли ему практически все. Жена вечно возилась с ним как с собственным сыном… — Лицо Решникова болезненно изменилось. — Если б я знал, чем это кончится! Ладно, все. Больше не буду сбиваться на собственные эмоции. Так вот, денег он от меня всегда получал достаточно. Сам при этом никогда не работал, хотя вполне мог. Бросил институт, пил, гулял… Я утешал себя мыслью, что, мол, перебесится, мне не хотелось верить, что мой брат просто тунеядец. Потом он вроде увлекся поэзией… На мой взгляд, это была просто отмазка, попытка оправдать собственный паразитический образ жизни. А уж когда брат бросил работу, на которую я его устроил, терпение мое лопнуло. А у него еще хватило наглости тут же попросить у меня денег на издание своих стишков! Как будто я их не читал! Вы знаете, я все же не дурак и сразу понял, что это полный бред. Никто не захочет публиковать такую писанину. Разве что за большие деньги. А почему, собственно, я должен вкладывать деньги в заведомо неприбыльные проекты? И я отказал ему. Роман обиделся и затаил злобу. С этого момента отношения между нами совсем испортились. Мы просто стали чужими. Роман бывал здесь редко, частенько язвил на мой счет. Раньше я ломал голову — на что же он живет? А теперь понимаю, что тут Фаина постаралась, — он криво усмехнулся. — Вот уж поистине материнское чувство!

— Больше он не просил у вас денег? — тихо поинтересовалась Лариса.

— Нет, наглости не хватило, слава богу! Фаина, правда, говорила, что он в Москву собирался. На что рассчитывал, непонятно. Ведь ясно, что нужную сумму на раскрутку она не в состоянии была ему дать. А я просто не дал бы. И ему это было ясно.

— То есть главной проблемой Романа были деньги на издание его стихов? — сделала вывод Лариса.

— Совершенно верно, — подтвердил Решников. — Подозреваю, что издать свою мазню ему было нужно, чтобы потом кричать на каждом углу, что он гений, а брат его ничтожество.

Решников залпом выпил еще одну рюмку. Глаза его покраснели, взгляд помутился. Лариса видела, что он стремительно пьянеет. Соболев бросал на него испытующие взгляды, но молча курил сигарету, выпуская дым в сторону раскрытого окна.

— Вы можете подумать, что это я убил его, — усмехнулся Решников. — Честно говоря, сейчас я с удовольствием сделал бы это. Но нет… Я только сегодня узнал, что Ромка был еще сволочнее, чем я думал.

— А в долг он у вас не брал? — поинтересовалась Лариса.

— Нет, я же говорю, что в последнее время вообще ничего ему не давал. А потом, брат не считал нужным возвращать мне долги. Ну еще бы, это же такая мелочь! — Решников снова начал заводиться. — Старший брат дурак, однако сможет заработать намного больше! Сам Рома не заработал и копейки, зато считал, что все обязаны содержать его!

— По-моему, тебя снова несет не туда, — заметил Соболев. — Ну что толку сейчас вспоминать все это и распалять себя? Что Рома сука, все прекрасно знали. И ты тоже. Успокойся ты, ради бога! А с Фаиной… Со временем, мне кажется, все пойдет своим чередом. Ромы больше нет, она войдет в берега… Все-таки вы с ней столько лет прожили…

— Я с ней больше ни дня не проживу! — грохнул кулаком о стол Решников.

— Владимир, я думаю, вам стоит откровенно поговорить с женой. Но только после того, как вы успокоитесь, — сказала Лариса. — Иначе просто возникнет новый скандал. Я понимаю, насколько это больная и неприятная тема, но постарайтесь все же выслушать ее и понять. Хотя бы сначала просто понять. А потом, возможно, и простить…

— Не прощу! — замотал головой Решников и неожиданно выругался: — Шлюха старая! Вот же семейка!..

— Вов, давай-ка ты ляжешь, — заботливо предложил Соболев.

Но Решников, отмахнувшись, налил себе еще водки и выпил в один присест. Затем попытался зажечь сигарету, но у него никак не получалось. Соболев молча подошел к нему и, взяв за плечи, довел Владимира до дивана, стоявшего в углу. Измотанный сегодняшними событиями, Решников покорно позволил уложить себя. Соболев накинул на него плед и, постояв несколько секунд прислушиваясь к его дыханию, повернулся к Ларисе. Кивком головы он позвал ее выйти.

— Я думаю, нам сейчас лучше покинуть этот дом, — сказал он уже в коридоре.

— Да, конечно, — согласилась Лариса. — Но мне бы хотелось с вами поговорить.

— Тогда идемте. — Соболев подал ей руку. — Вы на машине?

Лариса утвердительно кивнула головой.

— Тогда я предлагаю никуда вместе не ехать, а поговорить или у вас в авто, или у меня.

— Хорошо, — согласилась Лариса.

Они вышли на улицу, не попрощавшись ни с Женей, ни с Фаиной, и сели в соболевскую «Ауди». Валерий Дмитриевич старался держаться спокойно, однако его лицо выражало озабоченность. Глубокая складка пересекала высокий умный лоб, он часто тер виски руками.

— Я сожалею, Лариса, что вам пришлось стать свидетельницей… такой неприглядной сцены, — хмуро сказал он. — Тем не менее, полагаю, для успешного завершения дела вам не мешало это узнать.

— Конечно, — подтвердила Лариса. — По ходу дел мне приходилось сталкиваться и не с такими откровениями…

— Что поделаешь, правда жизни, — вздохнул Соболев и достал из бардачка коньяк. — Составите мне компанию? — спросил он.

— Я вообще-то на машине, — отказалась Лариса.

— Я вообще-то тоже, как видите, — криво усмехнулся Соболев. — Да какая, к черту, разница!

Он наполнил рюмку и залпом осушил ее, не закусывая. Затем внимательно посмотрел на Ларису.

— Я думаю, — сказал он, — вы просили уделить вам время не потому, что хотите просто поболтать? Спрашивайте, я отвечу. Скажу откровенно — я с самого начала считал привлечение вас к этому делу неудачной идеей. По-прежнему не уверен, что вы можете докопаться до истины, хотя нужно отдать вам должное: вы производите впечатление умной женщины. Так что вы хотели бы узнать?

— Прежде всего, знали ли вы об отношениях Фаины и Романа?

— Нет, — категорически отрезал Соболев. — Хотя поведение Ромы меня не удивляет, в отличие от поступков Фаины. Я всегда знал, что этот тунеядец способен на любую подлость. А Фаина в этой ситуации выглядит типичной жертвой.

— Как думаете, она могла убить его? — напрямую спросила Лариса.

— Теоретически да, — ответил Соболев. — Но тут есть ряд нюансов… Я и раньше замечал ее особое отношение к Ромочке, но, естественно, не знал, как далеко все это зашло. Но посудите сами — сейчас она просто на грани помешательства, словно ее жизнь закончилась вместе с его. Хотя… В порыве эмоций эта женщина вполне могла его и грохнуть, а потом, осознав, что натворила, впасть в истерику. Теоретически она могла это сделать. Спальни у них с Владимиром отдельные, и кто знает, может, когда он лег спать, Фаина тайком поехала к Роме. Произошла ссора, он мог наговорить ей по пьяному делу бог знает чего… Может, она явилась в неподходящий момент, когда Роман был с другой. Женщина, если ее унизить, способна на многое… Поверьте, я хорошо знаю женщин. Потом Фаина вернулась домой и легла в постель, а когда раздался телефонный звонок, вышла как ни в чем не бывало из своей комнаты… Все это вполне реально. А истерика и стенания по поводу гибели Ромы могут быть искренними.

— Самое печальное, что теперь мне предстоит разгадать сразу две тайны — кто убил Романа и кто украл деньги. Как вы считаете, это может быть один и тот же человек?

— Вовсе не обязательно, — покачал головой Соболев. — Могу предположить, что эти два происшествия вообще никак не связаны между собой. И не могу сказать, которое сейчас важнее. Не хочу показаться законченным циником, но смерть Ромы не должна заслонить пропажу денег. Личность вора, безусловно, должна быть установлена. А Рома… Я, наверное, прослыву чудовищем, но считаю, что от его смерти все только выиграли. И даже Фаина, хотя она так бурно переживает гибель любовника. В конце концов, она освободилась от этой почти что наркотической зависимости.

— Извините меня, Валерий, за не совсем скромный вопрос… Меня в связи с произошедшим интересуют и ваши отношения с Лизой Тихомировой. Понимаю, что вам не совсем приятно об этом говорить, но…

Соболев буквально застыл. Некоторое время он молчал, потом, опустошив еще одну рюмку коньяку, пробормотал: «Вот же суки, уже наболтали с три короба!» Потом поднял на Ларису вмиг ставший свинцовым взгляд и отчеканил:

— Какими бы ни были наши с ней отношения, могу сказать, что это самая наидостойнейшая женщина во всей компании. Она единственная, кто не замешан ни в какой мерзости и априори находится вне всяких подозрений. И я требую, чтобы вы оставили Елизавету Андреевну в покое. У Лизы и так хватает проблем. Что же касается наших с ней отношений, то они чисто дружеские. Тем не менее весьма теплые и уважительные. Об остальном же, о чем вам наплели, я, простите, говорить не хочу.

— Понятно, — кивнула Лариса. — Значит, наиболее вероятной кандидатурой на роль убийцы вы считаете Фаину. А что насчет кражи денег?

— Вот этого не знаю. Понимаю, что в некотором смысле я должен внушать вам подозрения, все же смею заверить, что не делал этого. Во Владимире также уверен — не станет же он красть деньги у самого себя, а потом нанимать детектива! Вообще мне кажется, что это сделал кто-то к фирме не относящийся. У секретарши Алены на это просто не хватило бы мозгов, а больше у нас никого нет.

— А Титовы? — спросила Лариса.

— Сергей не способен в неположенном месте улицу перейти, настолько добропорядочен. А Катя… Она, конечно, помешана на деньгах, но предпочитает другие способы их получения.

— А именно? — заинтересовалась Лариса.

— Для этого есть мужчины, — спокойно пояснил Соболев.

— Кто именно? Кроме вас, я имею в виду… — уточнила Лариса.

— А вот, извините, до сплетен я скатываться не хочу, — посуровел Соболев. — Я и так сказал вам достаточно.

— Что ж, спасибо. — Лариса поднялась. — Дальше я уж буду действовать сама.

— Удачи, — пожелал Валерий Дмитриевич. — Только вы уж информируйте нас, пожалуйста.

— Непременно, — пообещала Лариса и вышла из его машины.

Она пересела в свою «Вольво», видела, как Соболев резко тронулся с места, и отметила, что он, несмотря на приличное количество выпитого, повел машину довольно уверенно. Когда его «Ауди» скрылась за поворотом, Лариса поехала домой.

Глава 7

Игоря Осокина распирала жажда деятельности. Он ходил из угла в угол по своей комнате и без остановки бубнил, убеждая лежавшую на диване Алену:

— Нет, но ведь нужно же что-то делать! В противном случае все раскроет эта директорша ресторана!

— Ну и что? — лениво откликнулась Алена.

— Как ну и что? Тебе неинтересно, кто прихлопнул брата твоего шефа?

— Не-а, — так же лениво ответила Алена. — Зачем это мне?

— Я не понимаю таких людей! — всплеснул руками Осокин. — Не понимаю!

— А я не понимаю, зачем ты рыпаешься? Тебе что, газеты своей мало?

— В том качестве, в каком я присутствую в ней сейчас, — мало! — упрямился Осокин. — Мне нужен рост.

— Ну и расти, — невозмутимо продолжала Алена.

— А ты что, сама всю жизнь собираешься быть секретаршей?

— Не знаю…

— А может, тебя это устраивает, потому что твой шеф в тебе видит больше, чем секретаршу?

— Ну, видит, ну и что?

— Так ты что, спишь с ним?

Алена поморщилась.

— Зачем? Он же старый… К тому же, по-моему, я его возбуждаю больше так, на расстоянии.

Услышав слова Алены, Осокин несколько успокоился и вновь углубился в проблему своего творческого роста.

— И все-таки что-то предпринимать необходимо, — задумчиво проговорил он.

Алена его уже не слушала, она включила плейер. И вдруг Игорь, подняв палец вверх, воскликнул:

— Точно! Нужно сделать именно это… Потому что альтернативы все равно нет.

Он порывисто прошел в другую комнату, оттуда в прихожую, оделся и вышел.

* * *

— Ну и что? — нахмурившись, спросил Сергей Титов, раздраженно глядя на Осокина.

— Как это что? — изумился Осокин. — Это может означать, что ваша жена состоит в сговоре с Соболевым. В преступном сговоре.

Осокин изучающе смотрел на Титова. Журналист, вообразив себя великим сыщиком и знатоком человеческой натуры, пытался определить, замешан ли сам Титов в этом деле.

— Это ваши нападки, — отмел Сергей домыслы Осокина.

Однако в душе Титова бушевала настоящая буря. Ему было совсем не наплевать, в каком сговоре и с кем находится его жена. И пусть даже не в преступном, а всего лишь в постельном. Это был момент, когда, казалось бы, флегматичный Сергей готов был вспылить. Хотя обычно он себе этого не позволял. В душе Титов просто кипел от злобы и не мог дождаться момента, когда избавится от присутствия назойливого журналиста. Однако Игорь Осокин вовсе не спешил уйти.

— И вообще, Сергей, — продолжал Игорь, — я предлагаю вам сделку.

— Какую еще сделку? — не скрывая неприязни, покосился на Осокина Титов.

Журналист, казалось, не замечал этого и непринужденно продолжал:

— Очень простую. Мы с вами выводим Соболева и вашу вероломную жену на чистую воду. В результате в печати появляется моя разоблачительная статья. В ней вам как помощнику будет уделено центральное место. Сделать же это довольно просто, нам нужно всего лишь объединить наши усилия. Одним словом, мы разделим функции…

Осокин вскочил и, жестикулируя перед носом и без того расстроенного стоматолога, проговорил:

— Вы следите за своей женой, а я за Соболевым. Не мешало бы поставить подслушивающие устройства в его квартиру и машину, а заодно и в машину вашей жены… О результатах мы ежедневно информируем друг друга. Рано или поздно они себя выдадут!

По мнению Осокина, все складывалось просто гениально. Титов, до сего момента ничем не обнаруживавший своего отношения к предложению журналиста, мгновенно побагровел. Лицо его перекосилось, и он выдохнул:

— Вы… Да вы что? Как вы смеете предлагать мне подобное?

— А что я такого… — удивленно начал было Осокин, но Титов перебил его.

— Вон! — заорал он.

— Простите? — не понял Игорь.

— Вон из моего дома! И больше чтобы ноги вашей здесь не было!

Он даже вскочил с места, видимо намереваясь спустить Осокина с лестницы.

— Да ладно, ладно, — с испугом проговорил Игорь и, словно сдаваясь, поднял руки. — Я же для вас хотел как лучше.

Титов, не слушая его, рвал ворот рубашки. Когда за журналистом закрылась дверь, он, с трудом владея собой, набрал номер Решникова.

— Владимир? — срывающимся голосом проговорил он в трубку. — Это Сергей. По какому праву этот поганый журналист приходит в мой дом с грязными обвинениями? Я понимаю, что он бойфренд твоей секретарши, но всему есть предел, знаешь ли!

Решников был обескуражен услышанным. Понимая, что Сергей едва контролирует себя, он постарался говорить как можно спокойнее.

— Я обязательно все улажу, — пообещал он извиняющимся тоном. — Честно признаться, и для меня его визит к тебе — большая неожиданность… А в чем, собственно, он тебя обвиняет?

— Да в общем… — замялся Титов. — Просто он… В курсе неприглядных дел, как выяснилось, моей жены.

Повисла тягостная пауза. Потом Решников осторожно проговорил:

— Да, Валерий уже говорил со мной по этому поводу. Все это крайне неприятно, но… Я обещаю, что этот журналист тебя больше не побеспокоит.

— И передай то же самое своему заместителю! — выкрикнул напоследок Сергей, не в силах сдерживать свои эмоции.

* * *

Лариса Котова была ошарашена телефонным звонком Решникова. Он поведал ей о том, какую штуку выкинул Осокин. Собственно, от самой Ларисы Владимир ничего не хотел и не предъявлял ей никаких претензий. Просто вводил в курс дела.

— Ну что же, польза от его действий состоит в том, что его можно исключить из числа подозреваемых, — заключила Лариса. — Хотя это еще вопрос. Единственное, что можно сказать с уверенностью, так это что парень большим умом не отличается.

Лариса хотела добавить, что с интеллектом есть проблемы и у Алены, но сдержалась. В конце концов, не ее это дело.

— Одним словом, я просил Алену передать своему бойфренду, чтобы он больше не совался куда не следует, — заключил Решников.

— Весьма разумно, — согласилась Лариса, и на этом они распрощались.

* * *

На следующее утро Ларису разбудил телефонный звонок. Она, не продрав глаза, протянула руку к трубке и, к своему удивлению, услышала бодрый голос Андрея Белова.

— Лариса Викторовна, доброе утро! — как всегда радостно приветствовал ее этот поэт и прозаик.

Лариса бросила взгляд на часы, было половина седьмого.

— Раненько же вы поднялись, — заметила она.

— А я еще и не ложился! — восторженно сообщил Белов. — А все из-за Маврина. Представляете, мы сдали повесть и решили влегкую отметить это дело. В результате чудовищно нажрались — ну, с этим алкоголиком по-другому не получается — и поехали по всем знакомым…

— Вы мне звоните для того, чтобы об этом рассказать? — спросила Лариса.

— Нет, что вы! — смутился Белов. — Просто это все взаимосвязано… Мы случайно заехали к Вовке Лившицу, сообщили ему попутно о смерти Романа. Так вот, он сказал, что знает нечто, что может оказаться важным. Он еще что-то рассказывал, да я, честно говоря, плохо помню… Одним словом, вы можете с ним встретиться сегодня после часа дня. Раньше никак нельзя — он считает, что будить его раньше — это хамство! — Следующую фразу Белов произнес напыщенным тоном, копируя неведомого Вову Лившица: — Он всю ночь повести строчит, утром ведет мальчика в школу, а потом ложится спать. Так что у него весьма своеобразный режим.

— Понятно, а где я могу его найти? — спросила Лариса.

— Поезжайте прямо к нему домой, — сказал Белов. — Мы ему рассказали про вас, так что он в курсе. Как раз лучше к часу, пока он еще за мальчиком в школу не ушел. И жена его в это время на работе будет, а то она не любит, когда к нему приходят женщины. Пусть даже по делу.

— Андрей, спасибо вам огромное, — поблагодарила Лариса.

— Не за что, до свидания! — Писатель уже хотел было положить трубку, но тут Лариса буквально прокричала:

— Андрей, а адрес?!

— О господи! — воскликнул Белов. — Надо же, а я и забыл совсем! Это все из-за Маврина! Нет, надо бросать этот антиобщественный и нездоровый образ жизни, а то так можно последний ум пропить. Маврин, кстати, его уже пропил!

— … А… у тебя… это самое… его вообще никогда не было, — послышался на заднем плане запинающийся голос еще одного классика тарасовской литературы.

— Стенке слова не давали! — отрезал Белов. — Так записывайте, Лариса Викторовна…

И он продиктовал Котовой адрес Вовы Лившица, после чего сообщил, что прощается, поскольку чудовищно хочет спать. Как и Маврин.

— А что, он разве не идет на кафедру? — осторожно полюбопытствовала Лариса.

— Нет! — радостно сообщил Белов. — Его вчера оттуда выгнали!

В трубке послышались короткие гудки. Лариса громко расхохоталась. Воистину, жизнь молодых писателей была полна впечатлений и событий. Просто позавидовать можно.

Так как времени до визита к Вове Лившицу у нее было предостаточно, Лариса решила поспать еще хотя бы пару часов. Однако проспала она дольше и проснулась только от телефонного звонка, прозвучавшего в половине десятого.

— Лариса, — голос Владимира Решникова казался смущенным, но вместе с тем озадаченным. — Тут у нас непредвиденное происшествие…

— Что такое? — встрепенулась Лариса. — Новая неприятность?

— Да как вам сказать… — замялся Решников. — Скорее наоборот…

Лариса услышала приглушенные слова Валерия Соболева, который что-то говорил Решникову.

— Да, — сказал Владимир в трубку. — Мы сейчас в офисе, было бы очень хорошо, если бы вы подъехали.

— Я буду через полчаса, — заверила его заинтригованная Лариса и пошла собираться.

Она не стала завтракать, спустилась вниз и вывела «Вольво» из гаража. Подъезжая к офису фирмы «Пульсар», Котова ломала голову, что там еще могло случиться.

На этот раз ее никто не встречал у входа, но Лариса помнила дорогу и, поставив «Вольво» на сигнализацию, поднялась наверх. Алена сидела в своей секретарской и со скучающим видом смотрела в окно. Лариса кивнула ей и постучала в дверь. Решников сам распахнул ее.

Он провел Ларису к своему столу, за которым уже сидел с озабоченным видом Соболев. Он смотрел на какую-то небольшую коробку, лежавшую перед ним. Поздоровавшись с Ларисой, Валерий Дмитриевич пододвинул коробочку к ней.

— Что это? — спросила она.

— Посмотрите, — коротко бросил Соболев.

Лариса открыла коробку и увидела аккуратно сложенные пачки денег, стодолларовых купюр.

— Неужели это вы предлагаете мне за услуги? — не понимая, в чем дело, спросила Лариса. — Но, во-первых, даже на первый взгляд сумма слишком большая, а я ведь еще ничего для вас толком не сделала. Во-вторых, мне казалось, что вы не намерены прекращать расследование…

— Нет-нет, — отозвался Решников. — Это прислали сегодня по почте.

Лариса вопросительно посмотрела на него, начиная догадываться.

— Да, это, кажется, те деньги, что пропали у меня, — кивнул Решников. — По крайней мере, та же самая сумма. Так что…

Он не закончил фразу.

— Получается, что их прислал вам сам вор? — как бы рассуждая сама с собой, проговорила Лариса.

— Вот только зачем, — подал голос Соболев. — Какой-то совсем непонятный вор у нас получается. Сначала непостижимым образом крадет деньги, а потом, полюбовавшись на них, отсылает обратно. Его что, совесть заела? Нет, что-то здесь не то.

— Я, естественно, счел своим долгом сообщить вам об этом, — продолжал Решников. — Честно говоря, сам я пока не могу найти этому объяснения.

— Я пока тоже, — призналась Лариса, а Соболев вообще ничего не сказал.

Воцарилось молчание. Лариса еще раз повертела в руках пачки, осмотрела коробку. Это была обычная картонная коробка, в какую в советские времена мог быть упакован, скажем, утюг или набор рюмок. Никаких наклеек и надписей на ней не было.

— А как вы ее получили? — спросила Лариса.

— Получил извещение на получение посылки, — пояснил Решников. — На адрес фирмы. Я послал курьера на почту, и он привез эту коробку. Она была завернута вот в это, — Решников протянул Ларисе белый лист бумаги с обрывками скотча. На листе крупными печатными буквами был написан адрес фирмы «Пульсар». Обратного адреса не было.

— Ну что ж, — проговорила Лариса. — Мне необходимо обдумать все это. Может быть, съездить на почту и узнать, не помнят ли сотрудники человека, который принес эту коробку. Хотя шансы на успех, я думаю, минимальны.

— Значит, придется подключить все свое аналитическое мышление, — заметил Соболев, и Лариса не поняла, язвит он на этот раз или говорит серьезно.

Котова определила по штемпелю номер почтового отделения, а также дату, когда была отправлена посылка. Как оказалось, это случилось позавчера.

Попрощавшись с компаньонами, Лариса поехала к себе в ресторан. Едва она приблизилась к двери и взялась за ручку, как сзади ее окликнул знакомый голос:

— Лариса Викторовна!

Обернувшись, Лариса увидела неунывающего журналиста Осокина. Судя по его лучезарному лицу, можно было сделать вывод, что Игорь либо еще не знает, как распорядился Решников насчет его дальнейшей судьбы, либо остается неисправимым оптимистом.

— Добрый день, добрый день, — затараторил он. — Я вас специально тут поджидаю. У меня есть новая идея, кажется, я знаю, как разоблачить преступников!

— Видите ли… — дипломатично начала Лариса. — Меня это не интересует.

— Почему? — искренне удивился Осокин. — Разве вы уже не занимаетесь этим делом?

— Занимаюсь, но… Без посторонней помощи, как оперативной, так и идеологической, — категорически заключила она. — Кстати, вам известно о реакции господина Решникова на ваши, скажем так, неосторожные следственные действия?

— Нет, — удивленно отозвался Осокин.

— В таком случае вам нужно поговорить с вашей подругой Аленой, она владеет информацией. А у меня мало времени, так что прошу меня извинить.

И, оставив озадаченного репортера перед дверью, Лариса прошла внутрь, плотно затворив ее за собой. Переступив порог своего кабинета, она первым делом заказала завтрак, удовлетворенно отметив, что у Осокина хватило ума не преследовать ее еще и здесь. После завтрака она закурила сигарету и, отпивая маленькими глотками крепкий черный кофе, задумалась над происшедшим.

Деньги мог прислать либо вор, либо человек, знающий вора. В первую очередь это его сообщник. Но зачем сообщник станет возвращать деньги? И как смог забрать их у подельника? Или они у него и были? Тогда он и есть вор? Ерунда какая-то получается, замкнутый круг! Кто вор, кто сообщник? И был ли сообщник вообще? Пока Лариса не находила никаких мотивов для возвращения денег. В то, что вора замучила совесть, как сыронизировал Соболев, она, конечно, не верила.

А что, если этот человек просто знал, кто украл деньги, но не был его сообщником? Просто случайно узнал… Но тогда опять возникает вопрос — как ему удалось заполучить их у вора? И почему прислал тайком, не разоблачив этого злоумышленника и не назвав своего имени?

Смутная догадка промелькнула у нее в голове и тут же улетучилась, поскольку в кабинет громко постучали.

— Да-да, — крикнула Лариса, и на пороге, как всегда не вовремя, возник ее заместитель Дмитрий Степанович Городов.

— Ну что у тебя такое? — вздохнула Лариса.

— Я, Лариса Викторовна, извиняюсь… — как-то смущенно начал Степаныч, усаживаясь в кресло, — дело в том, что я к вам по личному вопросу…

— По личному? — удивилась Лариса.

Личный вопрос у Степаныча всегда был один и тот же — просьба повысить ему зарплату. И представив себе, что сейчас придется выслушивать обычное нытье Городова о том, как плохо ему живется, она нахмурилась. Степаныч продолжал ерзать на стуле и краснеть.

— Ну так что, говори, — поторопила его Лариса, желая поскорее разочаровать своего администратора, заявив, что ей надоели его однообразные просьбы.

— Мы с вами как-то недавно тут поговорили о бабах… О женщинах, — поправился он. — И я подумал, может, у вас кто найдется для меня на примете? Ну, подружка там или знакомая одинокая?

Лариса была просто ошарашена. Дмитрий Степанович окончательно смутился.

— Степаныч, — неожиданно засмеялась она. — Тебе же не нравятся женщины, которых я предлагаю. Вспомни, как ты отзывался о моей сестре!

— Ну, первый блин комом, — не отставал Дмитрий Степанович. — А вы еще поищите.

— А почему ты обращаешься именно ко мне?

— Потому что вы единственная умная женщина из тех, кого я знаю, — ответил Степаныч. — И я подумал, что вашему вкусу можно доверять. К тому же и круг знакомых у вас должен быть на уровне…

— Ты что же, с помощью моей знакомой хочешь поднять и свой интеллектуальный уровень? — усмехнулась Лариса. — Или в первую очередь материальный?

— Да что вы, нет, конечно! — запротестовал Городов. — Просто действительно мне женщину надо. Нормальную, — вздохнул он.

— А с женой что? — поинтересовалась Лариса.

— Эта обезьяна старая! — моментально завелся Степаныч. — Выгнал я ее!

— За что?

— Да приготовила на завтрак какую-то бурду, я даже есть не смог!

— А что именно-то?

— Паштет из утки с черносливом! — язвительно сообщил Городов. — Нет, вы только вдумайтесь, Лариса Викторовна, — из утки с черносливом! — Степаныч, вытаращив глаза, затряс ладонью перед лицом Ларисы. — Главное, знает, что я люблю простую картошку с селедкой, и готовит какую-то экзотическую отраву!

— Тебе должно быть стыдно, Дмитрий Степанович, — назидательно сказала Лариса. — Ты работаешь в лучшем ресторане Тарасова и возмущаешься сочетанием продуктов, вполне совместимых. Тебе известно, что в нашем ресторане готовят куда более экзотические блюда.

— Я их никогда не ем! — отрезал Степаныч. — А вот картошку в мундире у нас почему-то не готовят!

— Я подумаю над твоим предложением, — стараясь не рассмеяться, проговорила Лариса. — Но, знаешь, если ты по таким поводам будешь закатывать дома скандалы и выгонять жену, то, боюсь, с тобой не уживется ни одна женщина!

— Да я и не хочу жить с ней! Просто чтобы была женщина, встречаться с ней иногда…

— Ага, чтобы всегда была под рукой в случае чего! Нет уж, Дмитрий Степанович. Боюсь, у меня нет никого подходящего. И мне, честно говоря, не хочется, чтобы ты тиранил моих подруг, а они потом проклинали меня за то, что познакомила с тобой.

— Да я и не собираюсь никого тиранить! — загорячился Степаныч, но Лариса остановила его.

— Шел бы ты работать, — сказала она. — Тогда и о бабах времени не будет думать.

— Вот-вот! — подхватил Степаныч. — Я и так только работаю и работаю! И никому в голову не приходит, что и у меня должна быть личная жизнь.

Он вдруг понуро опустил голову, и Ларисе стало даже жаль его.

— Ладно, Степаныч, — ласково сказала она. — Я постараюсь подобрать что-нибудь подходящее, но не обещаю. И только после того, как закончу очередное дело.

— Вот спасибо, Лариса Викторовна, — обрадовался Степаныч. — Скажите, что мужчина серьезный, основательный, прагматичный…

— С большим заработком, — с улыбкой подхватила Лариса.

— Можно было бы и побольше, конечно, — вздохнул Степаныч, но, заметив, как похолодели Ларисины глаза, тут же добавил: — Одним словом, вполне достойный мужчина.

— Ладно, я подумаю, а теперь иди! — решительно выпроводила его Лариса, потому что Городов уже начал перечислять длиннющий список качеств, какими должна обладать будущая избранница.

Оставшись одна, Лариса посмотрела на часы. Было половина первого. Она выпила еще чашку кофе, после чего отправилась к Вове Лившицу.

Жил он в довольно неудачном месте, недавно застроенном новыми домами. Район, который нельзя было назвать ни центром, ни окраиной. Главным неудобством было сообщение: туда трудно было добираться — от остановки общественного транспорта было довольно далеко идти пешком до его дома. Ехать на машине тоже не совсем удобно — дорога резко спускалась вниз, к тому же была узкая и неровная. Ларисе пришлось искусно маневрировать, чтобы не попасть в одну из многочисленных ям и выбоин.

Наконец она подкатила к девятиэтажке и, выйдя из машины, направилась в подъезд. Позвонив в нужную дверь, Лариса стала ждать. Вскоре дверь распахнулась, и глазам Ларисы предстал коренастый кудрявый брюнет в старых потертых джинсах. Вид у хозяина действительно был напыщенный, а голова гордо вздернута.

— Добрый день, могу я видеть Владимира? — спросила Лариса. — Андрей Белов посоветовал мне прийти сюда.

— Здравствуйте, девушка, — с непроницаемым видом произнес Лившиц. — Проходите.

Лариса разулась и прошла за Вовой в кухню, где он сразу же поставил чайник на плиту. Закурив сигарету «Тройка», Лившиц уселся за стол.

— Я вас слушаю.

— Я насчет Романа Решникова, — пояснила Лариса. — Андрей говорил, что вы знаете что-то важное? Вы, наверное, в курсе, что я занимаюсь расследованием смерти Романа?

— Когда я говорил этим неучам, что знаю нечто важное, я имел в виду важное для самого Ромы, для меня, а также для всей нашей творческой среды! — надменно, акцентируя каждое слово, проговорил Лившиц. — А что касается частного детектива, то вам вряд ли это интересно.

Лариса была разочарована, тем не менее не отстала от Владимира.

— Если вам не трудно, все-таки расскажите мне, в чем дело, — попросила она.

— Ну хорошо, я не спорю, слушайте, — пожал плечами Вова. — Сейчас только чаю налью.

Он разлил чай по большим бокалам и поставил перед Ларисой сахарницу, а также тарелку с несколькими сухариками.

— Больше ничего предложить не могу, — с сожалением развел он руками. — Я самый бедный человек в издательстве… Всю зарплату отдаю супруге. А она мне выделяет каждый день пять рублей на сигареты. Я даже все время пешком хожу.

— Ну, это, наверное, ничего страшного? Для здоровья полезно… — отозвалась Лариса, вспомнив знакомого психолога Курочкина, который тоже в любую погоду и время суток из экономии ходил пешком.

— Могу, правда, предложить еще масло… — немного подумав и, видимо, мысленно что-то прикинув, произнес Лившиц.

— Ничего не нужно, — успокоила его Лариса. — Вы лучше расскажите.

Лившиц отпил чай и картинно начал:

— Некоторое время назад мы с Романом заключили деловое соглашение. Устное, разумеется. Мы хотели поехать в Москву и попробовать наладить сотрудничество с московскими издательствами. Но так как у нас не было денег на поездку, все это было только в планах. Правда, Рома говорил, что сможет достать деньги. Естественно, в таком случае он был мне нужен, поскольку обещал одолжить мне на поездку. А я был нужен ему, потому что в Москве у меня есть знакомые литераторы. Таким образом, мы были нужны друг другу. Но он почему-то все никак не мог достать денег. И когда однажды в очередной раз я задал ему вопрос на эту тему, Роман неожиданно заявил, что во мне не нуждается и поедет сам. Причем очень скоро. Мне ничего не оставалось, как снова убедиться в том, что подлость людская безгранична, — с пессимизмом закончил Лившиц.

— То есть у Романа были деньги? — уточнила Лариса.

— По-видимому, да, — ответил Лившиц. — Не знаю, откуда он их взял, только стал хвастаться, что теперь может издать все свои творения, а мы, мол, можем продолжать прозябать здесь.

— Вова, а когда это было? — быстро спросила Лариса, начиная волноваться.

— Это было в среду, — ответил Вова. — Мы как раз столкнулись в издательстве.

— А зачем он туда приходил, если у него были грандиозные планы покорения Москвы? — спросила Лариса.

— Ну, как же! Нужно же сообщить, что он теперь некто, а мы полные провинциальные ничтожества! Все абсолютно ясно! — безапелляционно заявил он, рубанув ребром ладони по воздуху.

Лившиц допил чай и, глянув на часы, заявил:

— Ровно через пятнадцать с половиной минут я ухожу — у меня мальчик! Супруга дала мне команду забрать его ровно в два часа! Ровно в два часа! — для пущей убедительности по-солдатски отчеканил он.

— Да, я наслышана о вашем мальчике, — улыбнулась Лариса. — И вот специально приготовила для него, — она достала из пакета заранее купленные в супермаркете торт, апельсины и коробку шоколадных конфет.

Лившиц переменился в лице, гордо приосанился и начал было протестовать, уверяя Ларису, что он хоть и бедный, но приличный человек. Однако Лариса буквально всучила ему свои дары и, выслушав на прощание кучу слов благодарности, вышла на улицу. Она уже примерно представляла себе, в чем дело. И теперь путь ее лежал в фирму «Пульсар». Она поднялась на второй этаж и вошла в секретарскую.

— А их никого нет, — сообщила ей Алена. — Ни Владимира Алексеевича, ни Валерия Дмитриевича.

— А я не к ним, — с улыбкой озадачила ее Лариса. — Я пришла к вам, Алена.

— Ко мне? — удивилась девица. — Зачем?

— Скажите, пожалуйста, в тот день, когда у Владимира Алексеевича пропали деньги, не приходил ли к нему Роман?

— Да, Рома приходил, — кивнула Алена. — Правда, Владимир Алексеевич был занят, я сказала Роме, чтобы он подождал. Он посидел немного, поболтал со мной, потом сказал, что раздумал ждать, и ушел.

— Вы видели, как он уходил? — переспросила Лариса.

— Да, он вышел в коридор, — недоуменно пожала плечами девушка. — А потом я следом вышла в туалет и видела, как он остановился возле лифта.

— А когда вы выходили, в секретарской кто-нибудь оставался? — спросила Лариса.

— Не-ет, — протянула Алена.

— Сколько времени вы отсутствовали?

— Ну, минут семь, — подумав, сказала Алена.

— А почему же вы утверждали, что никуда целый день не отлучались? — строго сдвинула брови Лариса.

— Но я не знала… Я не думала, что отлучку в туалет можно считать отсутствием на рабочем месте, — растерянно пролепетала Алена. — И потом, меня же не было всего минут семь…

— А вы говорили Владимиру Алексеевичу, что в тот день к нему приходил брат?

— Нет…

— Почему?

— Да я просто забыла, — захлопала глазами Алена.

— Понятно, — сказала Лариса. — Я вас прошу, как только Владимир Алексеевич вернется, передать ему, чтобы он сразу позвонил мне на сотовый. Я надеюсь, этого вы не забудете?

Алена затрясла головой и опустила глаза. Лариса, не попрощавшись, вышла из приемной. В ресторан она уже не стала возвращаться, поехала домой дожидаться звонка от Решникова.

Котова только успела пообедать, когда зазвонил ее мобильник. Нажав на кнопку, Лариса услышала голос Решникова:

— Лариса, что случилось? Я тут застал Алену в слезах, она сказала, что вы просили позвонить?

— По телефону я не стану объяснять. Могу только сообщить, что знаю, кто украл у вас деньги. И предлагаю встретиться.

— Тогда приезжайте ко мне домой, — сразу же предложил Решников. — Я буду там через пятнадцать минут.

— Отлично, — ответила Лариса и отключила связь.

Собравшись, она поехала к Решниковым. Владимир сам открыл ей дверь и провел в свою комнату, где уже сидел Соболев.

— Я думаю, Валерий Дмитриевич имеет право присутствовать при нашем разговоре? — обратился Решников к Ларисе.

— Да, безусловно, — ответила она. — Причем ему будет гораздо менее неприятно услышать истину, чем вам.

— Что вы хотите сказать? — нахмурился Решников.

Выдержав паузу, Лариса четко проговорила:

— Я абсолютно убеждена, что деньги у вас из сейфа украл Роман, ваш младший брат.

Решников еще больше нахмурился, Соболев заинтересованно посмотрел на Ларису. Та спокойно выдержала их взгляды.

— Позвольте узнать, — с расстановкой произнес Решников, — на чем основывается ваша убежденность?

— Извольте, — кивнула Лариса. — Я выяснила, что незадолго до своей гибели Роман хвастался перед знакомыми писателями в издательстве, что у него есть необходимая сумма для издания его стихов. Кроме того, он в самое ближайшее время собирался ехать в Москву. Уже это обстоятельство натолкнуло меня на мысль, что именно он похитил деньги. Поскольку вы сами говорили, что, кроме как у вас, ему их взять неоткуда.

Решников хмуро молчал и слушал.

— Затем, — продолжала Лариса, — я решила проверить свои подозрения и поехала к вам в фирму. Мне нужно было поговорить с Аленой и выяснить, что же все-таки происходило в тот день, когда пропали деньги. И Алена сообщила, что, оказывается, к вам приходил Роман.

Решников уставился на Ларису и весь обратился в слух.

— Так вот, он посидел немного, поскольку вы были заняты, затем неожиданно встал и ушел. А следом вышла Алена. Она видела Романа стоящим у лифта. А он вполне мог видеть, что она покинула кабинет и направилась в туалет. Поэтому никто не мог помешать ему заняться сейфом, потом быстро уйти. Алена же была убеждена, что Роман ушел сразу же. Я просто уверена, что все было именно так. Меня несколько удивил тот факт, что Алена не сообщила вам ни о визите Романа, ни о том, что оставляла приемную на время. Я, естественно, не стала указывать ей на просчеты в работе, поскольку это не мое дело. Однако думаю, что причина ее слез и заключается в том, что она осознала, сколь несостоятельна как секретарша.

Соболев едва заметно усмехнулся и посмотрел на Решникова. Тот поймал его взгляд и смутился.

— Ладно, это сейчас неважно, — пробормотал он. — С Аленой я поговорю. Что ж, то, что вы говорите, вполне похоже на правду. Но только как Роман смог открыть сейф?

— Либо с помощью отмычки, либо ключом, — ответила Лариса.

— Но где он мог взять и то и другое? — занервничал Решников.

— Не знаю. Но я вот о чем подумала… Теперь мы знаем, что у него была связь с Фаиной… Кто знает, не воспользовался ли он ее помощью?

Лариса тут же пожалела о сказанном. Глаза Решникова стали наливаться кровью, и он медленно приподнялся с кресла.

— Владимир, я могу и ошибаться! — крикнула Лариса.

— А вот я сейчас сам все выясню… — прошипел Решников, выскакивая из кабинета и устремляясь к комнате жены. Лариса с Соболевым кинулись за ним.

Решников распахнул дверь и ворвался к Фаине. Женщина лежала на постели с журналом в руке. Лариса и Соболев видели, как Владимир резко схватил ее за плечи и, встряхнув, закричал:

— Это ты дала ключ этому щенку?

Фаину била дрожь. Лариса уже поняла, что ее подозрения оправдались. Понял это и Решников. Соболев, опасаясь, как бы сейчас Решников не учинил драку, поспешил вклиниться между супругами.

— Я предлагаю выслушать Фаину, — подняв руки, проговорил он. — Тебе, Вова, лучше сесть на стул.

Решников нехотя отпустил жену и опустился на стул. Соболев с Ларисой сели на диван. Испуганная Фаина разрыдалась. Лариса молча протянула ей свой платок, а Соболев наполнил стакан соком и поставил его на тумбочку перед диваном.

Фаина выпила сок, вытерла глаза и тихо сказала:

— Вы считаете меня воровкой… Но это совсем не так! Я действительно дала Роме ключ. Но он обманул меня, сказал, что хочет помириться с Владимиром и подбросить в его сейф письмо с предложением о примирении, а также свои стихи. Мол, Владимир все это увидит, прочитает, поймет и… перестанет на него сердиться. Вспомнит Ромино детство. Маленький Рома был мастером на разного рода шутки и сюрпризы. И подсовывал свои записки или какие-то милые штучки в разные места… — она невольно улыбнулась, но тут же осеклась и посмотрела на мужа. Лариса заметила, что у Владимира непроизвольно дергалась щека. — Это я сейчас понимаю, как глупо попалась, — с горечью продолжала Фаина. — Но тогда мне и в голову не могло прийти ничего подобного. Я всегда знала, что Рома не святой. Но что он может быть способен на такое…

— Ладно, Фаина, с этим все ясно, — сказал Соболев. — Никто тебя не обвиняет. Скажи только, откуда он знал, что в сейфе будут деньги?

— Он этого не знал… Во всяком случае, я не говорила. Я и сама не знала, куда Владимир их положит, — Фаина говорила не глядя на мужа и вообще так, словно его не было в комнате.

— Я думаю, — подала голос Лариса, — что он действовал наудачу. Ему просто повезло. Если бы в сейфе ничего не оказалось, он бы повторил свою попытку в дальнейшем.

— Да, наверное, — согласился Соболев. — Так что теперь остается только один вопрос — кто убил его самого?

Невольно все взгляды обратились на Фаину. Она, растерянная, то сжимала, то разжимала кулаки. Потом тихо проговорила:

— Я понимаю, что вы все думаете на меня. Но я вас уверяю, что не убивала его! Когда я потом все поняла, что это он украл деньги, то сразу поехала к нему, но его не было дома. А на вечеринке я выбрала подходящий момент и поговорила с ним в галерее. Мы крупно поругались… Но и все на этом! Клянусь, я не убивала! Я, конечно, не могу этого доказать и прошу просто поверить.

— Вы не должны доказывать собственную невиновность, — возразила Лариса. — Это я должна определить убийцу и доказать его вину.

— А… вы уже кого-то подозреваете? — решилась на вопрос Фаина.

— Точно я пока ничего не могу сказать, — уклончиво ответила Лариса.

— А тебя это вообще не должно касаться! — напомнил о своем присутствии в комнате Решников. Ты и так уже показала, на что способна, сделала все, что могла! Так что сиди теперь и молчи, пока я решаю твою дальнейшую судьбу!

Фаина опустила голову и, не глядя на мужа, спросила:

— Мне пора собирать вещи? Или ты из вещей мне ничего не позволишь забрать?

— Я думаю, — вмешался Соболев, — что вы обсудите это потом. Не стоит сейчас пороть горячку, лучше подождать. Пойдемте.

Лариса поднялась вслед за Соболевым. Решников хотел было что-то еще сказать жене, но Валерий решительно потянул его за рукав. Они вышли из комнаты.

— Пойдемте ко мне, — устало предложил Решников.

Вернувшись в кабинет, он обратился к Ларисе:

— Я вам весьма благодарен, Лариса, за то, что вы выяснили, кто украл мои деньги.

— Да, но вернулись они к вам все равно без моей помощи, — заметила она.

— Это неважно. Не могу сказать, что я счастлив, узнав, что мой брат был вором. Но вы сделали все, что могли, поэтому вознаграждение за свою работу можете получить прямо сейчас.

С этими словами Решников протянул Ларисе конверт.

— Спасибо, — кивнула она. — Но остается еще смерть вашего брата.

— Да. И я по-прежнему настаиваю, чтобы вы ее расследовали. Тем более что у вас прибавилось аналитического материала.

— Хорошо.

Лариса попрощалась с Владимиром и Валерием и поехала домой. Через некоторое время ей неожиданно позвонил Котов и сообщил, что сегодня домой придет поздно.

— Ты меня поражаешь! — усмехнулась Лариса. — Несколько дней ты не появлялся вообще и не считал нужным меня предупреждать об этом. А теперь сообщаешь, что всего лишь приедешь попозже. Ты уж лучше тогда совсем не приходи!

И, не став выслушивать объяснения мужа, положила трубку и пошла в кухню готовить ужин. Ей хотелось немного отвлечься от мыслей о деле. Она приготовила картофельные кнедлики под мясным соусом по-римски, а также вафли с кленовым сиропом. Поужинав вместе с Настей, Лариса прошла в свою комнату и задумалась.

Она стала вспоминать поведение и настроение Романа на вечеринке, после которой его убили. Роман выглядел весьма спокойным и уверенным в себе. Следовательно, он либо не знал, что денег у него уже нет, либо они тогда еще у него были. А это может означать, что тот, кто его убил, и забрал деньги.

Но снова возникает все тот же вопрос — зачем их вернули? Если они были сообщниками, что-то не поделили и на этой почве возникла ссора, закончившаяся убийством, то вряд ли преступник стал бы возвращать украденное.

А что, если это все-таки Фаина? Она одна знала, что деньги украл Роман. Может быть, она захотела их вернуть мужу? И сделала это только тогда, когда пришла в себя после действия транквилизаторов, то есть через несколько дней после убийства?

Здесь как раз все сходится. Но до конца Лариса уверена не была. К тому же у нее не было никаких доказательств. И потом, если Фаина убила Романа и забрала деньги, то почему заодно не взяла и перстень? Забыла? Возможно, возможно…

От мыслей голова Ларисы пошла кругом, и она решила пораньше лечь спать, хотя было всего лишь шесть часов вечера.

* * *

Обстановка в доме Титовых накалилась до предела. Когда Сергей узнал о вероломстве жены, он настолько был ошарашен, что начисто потерял свои обычные спокойствие и миролюбивость. Стоматолог никак не мог дождаться прихода жены, которая сказала, что идет в парикмахерский салон. Сергей теперь уже не знал, как к этому относиться. Воображение рисовало ужасные картинки: жену в постели чужого мужчины. Сергей с ужасом осознавал, что на этой почве у него может развиться паранойя. Злоба буквально захлестывала его.

Когда хлопнула входная дверь, Сергей испытал некое облегчение: вот сейчас-то он сможет выплеснуть все свои эмоции и оторваться на полную катушку.

Оказавшись лицом к лицу с женой, взбешенный муж первым делом влепил ей пощечину. Катя взвизгнула, схватившись за щеку.

— Ты что, свихнулся? За что? — закричала она.

— Ты еще спрашиваешь? — задохнулся Сергей. — За твоего любовничка, потаскуха!

Катя все поняла и сжалась в комок. Робко подняв на мужа глаза, она залепетала:

— Пусик, ты что, с ума сошел? Зачем ты так?

— Не смей называть меня «Пусик»! — заорал Сергей, никогда раньше не подозревавший, что сможет поднять руку на женщину, а тем более на собственную любимую жену. — Мне надоели твои слащавые притворство и лицемерие! Лгунья!

Катя ахнула и схватилась за голову. Сергей подлетел к ней, намереваясь отвесить еще одну оплеуху, но Катя успела отскочить в сторону. Стараясь вызвать жалость, она зашмыгала носом и, скривив рот, выдавила из себя горестные рыдания.

— Все совсем не так, как ты думаешь! Это все неправда!

— Что — неправда? — взвился Сергей. — Что ты спала с этим козлом?

— Сережа, но это было всего несколько раз!

— Какая разница! И потом, ты врешь! Ваша связь была постоянной! Я уж не знаю, сколько точно это длилось, да и знать не желаю. Однако не удивлюсь, если с первого дня после нашей свадьбы! Ты вообще на всех мужиков вешаешься! Ведешь себя как последняя шлюха! Раньше я списывал все это на невинный флирт… Господи, какой же я кретин! Слушал твои лживые объяснения и верил! «Пусик, можно я поеду с ночевой к маме?» — противным голосом скопировал Сергей Катину сюсюкающую манеру говорить. — К маме! А сама по мужикам таскалась!

— Не по мужикам, а только к Валерию… — Катя пускала в ход любые оправдания.

— Замолчи! Мне и этого достаточно! А к тому же я уже сказал, что больше не верю ни одному твоему слову! Может, у тебя куча кобелей?! — Сергей расходился все сильнее и сильнее.

— Да нет же, нет! — закричала в ответ Катя.

— А может быть, ты и с Романом спала? — в бешенстве орал Сергей. — Он, знаешь ли, тоже ни одной юбки не пропускал! Вы с ним друг друга стоили!

— Да ты что?

— А может быть, это ты его и убила, а? Я теперь не знаю, чего от тебя можно ожидать!

— Господи, что ты говоришь?! — ужаснулась Катя. — Ты же знаешь, я была у Валерия…

— Откуда мне знать, может, ты и к Ромке успела заехать! Где ты шляешься, знаешь только ты!

— Да не была я у Романа! И не спала с ним никогда! Ну, поверь мне, пожалуйста!

Сергей раздраженно махнул на нее рукой. Катя заплакала и, приблизившись к нему вплотную, запричитала:

— Прости меня, пожалуйста! Все получилось случайно, честное слово! Я не хотела, я думала, что…

— Замолчи! — грубо перебил ее Сергей. — Что ты оправдываешься? Попалась, значит, отвечай!

— Господи, да что отвечать-то? — растерянно прижала руки к груди Катя.

Этого Сергей и сам не знал. Действительно, что тут можно ответить, когда и так все ясно? Говорить, в сущности, не о чем. Чего он хочет добиться от Кати?

Ошарашенный предательством жены, Сергей некоторое время молча раздумывал, потом решительно оттолкнул жену и пошел в кухню. Там он достал из буфета бутылку водки, присел на стул и, налив себе полную рюмку, залпом выпил ее не закусывая.

Уронив голову на руки, он задумался. Что же делать дальше? К жене он чувствовал лишь презрение и отвращение и о том, чтобы продолжать жить с ней, даже помыслить не мог. Следовательно, нужно разводиться. А это значит — делить имущество. Зная Катю, он понимал, что супруга постарается выжать из него по максимуму. Да, по большому счету, плевать, лишь бы отвязаться и не видеть ее больше никогда! Продажная гадина! И главное, ради чего — ради денег! Как будто он мало на нее тратил!

Сергей представил себе, как Соболев обнимает его женщину, а она жмурится от удовольствия, и волна ненависти к ним обоим поднималась в его душе. Он выпил еще рюмку. Хмель уже ударил ему в голову. И возникло непреодолимое желание выпить еще и еще, пока опьянение не подарит спасительное забытье.

В кухне Сергей сидел очень долго. Когда совсем стемнело, туда осторожно прокралась Катя. Она тихо подошла к Сергею и попыталась сесть к нему на колени. Титов брезгливо оттолкнул ее, быстро встал и прошел в свою комнату. Спать в тот вечер он лег один.

Глава 8

Лариса проснулась около восьми вечера и чувствовала себя вполне отдохнувшей. С первых же минут бодрствования ее мысли вновь возвратились к делу Решникова. Лариса была уверена, что стоит ей еще немного напрячь свои извилины, и она докопается до истины.

Лариса стала анализировать все события, произошедшие с момента кражи денег и по сей день. Пока было ясно только одно — деньги украл Роман. И, наверное, поэтому его и убили. Но убил явно не сообщник. Но кто? Кто, убив Романа, прислал потом деньги Владимиру? Каковы мотивы такого странного поведения?

Лариса вспомнила откровение Фаины о том, что она имела крупный разговор с Романом на вечере у себя дома. Фаина тогда упрекала его в обмане и возмущалась этой кражей. Котова была уверена, что у Фаины хватило ума не рассказывать никому об этом разговоре. Это была их с Романом тайна. Тем более что сама она являлась невольной пособницей Романа. Значит…

Лариса еще раз прокрутила в голове все события той вечеринки. Еще раз в подробностях вспомнила, кто и когда уходил и приходил в комнату… Как потом вели себя эти люди. Она вспомнила, что в какой-то момент действительно Роман покидал комнату, а почти вслед за ним вышла и Фаина… Кто оставался?

Лариса закурила сигарету. Анализируя обстановку в комнате, она вдруг стала догадываться, что там могло произойти… Похоже, все сходилось. Именно у этого человека был мотив вернуть деньги. Правда, не было очевидного мотива убивать Романа. Однако в главном Лариса была уверена — сейчас она на верном пути. Еще версий просто нет. К тому же у других участников есть алиби…

Лариса задумалась, как же лучше действовать дальше, что предстоит предпринять, чтобы все же завершить дело.

Затушив сигарету, она сразу же закурила новую. Когда сигарета истлела, она уже примерно знала, что будет делать. Конечно, всякое может быть, но пока она остановится на своем варианте. И нужно было спешить, хотелось поскорее убедиться в собственной правоте.

Лариса наскоро умылась, наложила новый макияж и, накинув плащ, вышла из дома в холодную, ветреную ночь…

* * *

Валерий Соболев ехал к Лизе Тихомировой. Хотел в очередной раз поговорить с ней. В последнее время Валерию не нравилось состояние Лизы. Она была какой-то растерянной. И когда они встречались, он постоянно ловил на себе виноватые взгляды Лизы. В памяти осталась вечеринка у Решниковых. Тогда она шутила по поводу его неоднократных предложений выйти за него замуж, а она, мол, всякий раз смеялась над ним.

Слов нет, эти шуточки сильно задели Валерия. Валерий Дмитриевич знал Лизу очень давно, и знал как человека глубоко порядочного и честного. Безусловно, он понимал, что Лиза не хотела его обидеть. Видел, как она мучилась после той вечеринки, и все же заноза сидела в его сердце. Уязвленное самолюбие не позволяло показать девушке, что он уже не сердится на нее.

В конце концов, Елизавета прекрасно знает, как он к ней относится. И могла бы, по крайней мере, оценить его преданность. Откровенно сказать, у Лизы немного было потенциальных кандидатов на роль мужа. А точнее, кроме него, пожалуй, что и больше никого. И издеваться над ним — верх неблагодарности и легкомыслия. Да и жестокости. Ну пошутила, ну так хотя бы не на людях!

Однако, едва увидев грустную Лизу, Соболев как-то размяк, в его душе поднялась волна нежности и даже какой-то жалости к этой женщине.

«Все! — решил Валерий. — Поговорю с ней окончательно и серьезно! Не может она не понимать, что нуждается во мне. Чего хорохориться? Ведь насколько ей было бы легче, если б рядом был я».

Соболев специально не стал предупреждать Лизу о своем визите. Пусть его появление станет неожиданностью. Валерий знал, что Лиза сейчас дома. По вечерам она никуда не ходила, с работы направлялась прямо домой, занималась изучением французского языка — английским и немецким она уже владела в совершенстве.

Соболев не стал, как всегда, покупать цветы и шампанское. Каждый раз, когда он являлся с букетом и свертком, Лиза ему отказывала. И сегодня Валерий решил полностью изменить сценарий. Вместо привычного набора он купил Лизе сборник новелл Мопассана на французском языке. Потом, немного подумав, Соболев все же прихватил бутылку армянского коньяка. Она вообще-то не была любительницей алкоголя, но в случае необходимости предпочитала коньяк.

Соболев остановил машину возле серенькой пятиэтажки. В этом доме Лиза жила вместе с матерью, которая в последнее время много болела и практически не вылезала из больниц. Валерий потратил немало средств и усилий, чтобы помочь Лизе и создать ее матери приличные условия. Естественно, каждый раз Лиза протестовала против этого.

Поднимаясь по лестнице, Валерий Дмитриевич почувствовал волнение. Он волновался всякий раз перед встречей с этой женщиной.

«Черт знает что, прямо как мальчишка! — укорял он себя. — Ах, Лиза, Лиза, что же ты со мной делаешь!»

Постояв некоторое время перед дверью Лизиной квартиры, он решительно нажал кнопку звонка. Вскоре послышались хорошо знакомые ему шаги — Лиза и дома ходила в тапочках на каблучках. И это постукиванье почему-то казалось ему уютным и даже нравилось.

Женщина, не спрашивая, отворила дверь и увидела Соболева. Валерий вгляделся в ее лицо — на нем отразилась целая гамма чувств. Это были и радость, вспыхнувшая в ее глазах, и облегчение, и в то же время некая настороженность — а с чем он пришел?

— Добрый вечер, Елизавета Андреевна, — проговорил он. — Прошу прощения за непредвиденный визит. Можно ли войти?

— Проходи, — Лиза широко повела рукой и отступила.

Сняв длинное пальто, Соболев прошел за Лизой в единственную комнату в этой квартире. Она убрала книги с дивана, и Соболев опустился на освободившееся место. Лиза присела рядом и вопросительно посмотрела на него.

Валерий почувствовал, что теряет уверенность в себе, позабыл все приготовленные фразы и теперь не знает, с чего начать. Лиза продолжала внимательно смотреть ему в глаза.

— Что-то вы, Елизавета Андреевна, такая скучная? — проклиная себя в душе, вдруг проговорил Соболев, сбиваясь на привычный иронический тон. — Али поклонники ваши вас покинули?

— Ты пришел, чтобы выяснить подробности моей личной жизни? — усмехнулась Лиза в ответ. — Тебе прекрасно известно, что эта тема совсем неинтересная…

Все рушилось, складывалось совсем не так, как он планировал. Соболев, разозлившись на себя, резко рванул узел галстука, освобождая горло.

— Ты знаешь, Лизка, — наплевав на все условности, сказал он, — я чертовски устал. И если не возражаешь, я бы выпил немного коньяку. Можешь составить мне компанию, я, собственно, и покупал его, ориентируясь на тебя.

В душе он уже послал все к черту и категорически запретил себе заводить разговоры об их сложных взаимоотношениях. Лиза, конечно, заметила, что он вновь надел маску циника, пить, разумеется, откажется. Вообще теперь она будет вести себя в соответствии с им же, дураком, навязанным сценарием.

Но Лиза неожиданно ответила:

— Знаешь, Валера, я с удовольствием составлю тебе компанию. Если честно, мне сегодня очень хочется выпить. Тем более коньяк. А то, знаешь ли, настроение что-то в последнее время не ахти какое…

Соболев с облегчением вздохнул. Он почувствовал, что Лиза опять стала естественной, такой, какой он знал ее всегда, настоящей и близкой. Именно такой, какой он любил ее.

— Тогда давай рюмки, что ли, — вздохнув, сказал он. — Или просто стаканы, какая, к черту, разница!

Улыбнувшись уголками полных губ, Лиза достала из серванта две рюмки. Соболев не спеша наполнил их.

— Не стану придерживаться ритуала и выдумывать разные тосты, — проговорил он. — Давай просто выпьем, и все!

— Давай! — сразу же согласилась Лиза и быстро выпила коньяк. Соболев отметил, что сделала она это не без удовольствия. — Люблю хороший коньяк, — отметила Елизавета. — К сожалению, сейчас столько суррогатов…

Соболев не ответил. Он полез в принесенный пакет и достал оттуда томик Мопассана.

— Вот, это тебе, — небрежно протянул он его Лизе. — Надеюсь, придется ко двору.

— Спасибо! — искренне воскликнула Лиза, поднимая на Соболева полные благодарности серые глаза. — Это действительно ценно.

Валерий чувствовал, что пора переходить к самому главному, но что-то его останавливало. Быстро наполнив еще одну рюмку, он залпом выпил ее и сказал:

— Как твое настроение-то? Что-то ты хмурая в последнее время…

— Просто вся эта история на меня здорово подействовала. — Лиза отвернулась. — Так это все неожиданно и неприятно…

— Да, конечно, — согласился Соболев. — Но тебе-то не из-за чего переживать! Это все наши с Володей проблемы…

— Открылось столько грязи! — продолжала Лиза, сама наливая коньяк себе и Соболеву. — Кто бы мог подумать? Компания рушится на глазах, я перестала доверять людям!

— Успокойся, Лиза, — мягко сказал Валерий, утешая расстроенную женщину. — Тебя это не должно касаться. Просто ты столкнулась с изнанкой жизни. Однако тебя это ни в коей мере не пачкает. Что же касается остальных… Да какая, в сущности, тебе разница?

— И ты с этой Катей! — не унималась Лиза. — Это же в голове не укладывается! Зачем тебе это было нужно, Валера? Мы же из одной компании, все друг друга знаем! Как ты теперь собираешься общаться с Сергеем?

— Никак! — хмуро отрезал Соболев. — Мне на него вообще плевать, ты знаешь, что мне никогда не нравился этот замшелый тип!

— Ты говорил, что тебе и Катя никогда не нравилась! — парировала Лиза.

— И это правда! Ты же знаешь меня — что там может нравиться? Задница толстая?

— Тогда зачем ты…

— Лиза, — умоляюще перебил ее Соболев. — Мы смотрим на вещи разными глазами. И я знаю, что ты гораздо чище и выше меня. С Катей все было просто и ясно. То есть она со мной спит — я плачу ей деньги! Все! Ни о каких чувствах и речи быть не может! Лиза, ты же знаешь, каких женщин я ценю! Ну разве можно подогнать под этот образ Катю? Даже с большой натяжкой нельзя!

— Но это та же самая проституция, только замаскированная! — не унималась Лиза.

— Да, ты права! Да, проституция! Да. Это вполне в Катином стиле. Но… — поднял палец Соболев. — Не забывай, что по профессии Катя все же не проститутка. Я брезгую профессиональными проститутками. Что же мне оставалось делать? Я нормальный здоровый мужик, одинокий. Баба сама на шею вешается. Почему я должен отказаться? Из-за ее мужа? Извини, но я далек от подобных моральных принципов! Их разборки — это их дело! В конце концов, если бы не я, она нашла бы кого-то другого! Подозреваю, что и помимо меня у нее была куча любовников! Мне, кстати, на это глубоко плевать!

— Только не думай, пожалуйста, что я тебя ревную, — холодно проговорила Лиза. — Конечно, меня от этой мерзости тошнит, но мне все это безразлично. Я тебе не жена и даже не любовница. Но вот высказать свое мнение как друг я имею право! Или ты меня уже и другом не считаешь?

— Лиза, я тебя очень уважаю, — тихо проговорил Соболев. — Понимаю, что ты хочешь сказать. Но, черт возьми, давай больше не будем говорить об этой коротконогой Катьке и вообще обо всей этой дурацкой истории! У нас много других тем для разговоров. Прошу тебя, Лиза, отбрось неприязнь ко мне, забудем все. И давай просто поговорим, безо всяких обид. Я… Я ведь соскучился по тебе, Лиза! Мы так давно не беседовали по душам…

Лиза вздохнула и с какой-то тоской посмотрела на Соболева. Валерий уловил в ее взгляде бесконечную усталость. Неожиданно это придало ему уверенности в себе. Быстро опустошив еще одну рюмку коньяку, он резко поднялся и, став к окну, закурил.

— Лиза, — не поворачиваясь к женщине, произнес он. — Не отвечай пока и послушай. Я вижу, тебя что-то мучает. Думаю, ты не станешь отрицать, что я как друг всегда был безупречен по отношению к тебе. Таким и остаюсь. Поэтому ты всегда можешь обратиться ко мне с чем угодно. И еще, Лиза. Я решил, что сделаю это сегодня в последний раз. Я неоднократно предлагал тебе выйти за меня замуж, — Соболев по-прежнему не поворачивался. — Я и сейчас готов на это. И прошу тебя, не ерничая, серьезно подумать над этим. Повторяю, я не требую немедленного ответа. Сама рассуди — замуж выходить и детей рожать тебе все равно надо. Сколько можно быть одной? Скажу не хвастаясь, что более подходящего человека, чем я, у тебя нет… Я знаю, что ты не любишь меня, но ведь не любишь и никого другого! А вместе мы…

Соболев неожиданно замолчал. Он и так сказал слишком много и, боясь очередной насмешки и отказа, неловко затолкал сигарету в пепельницу и закурил новую. В комнате царило молчание. Соболев осторожно обернулся. Лиза сидела на диване, прижав узкие ладони к порозовевшим щекам. Она была сильно взволнована. Это придало ему смелости. Он шагнул к Лизе и крепко обнял ее. Женщина доверчиво прижалась к нему.

— Господи, Лизка! — прошептал Соболев, гладя ее по мягким русым волосам. — Мы же с тобой знакомы черт знает сколько лет! И как дети продолжаем играть в какие-то дурацкие игры, пудрить друг другу мозги и манерничать, вместо того чтобы давно начать нормально жить! Лизка, милая, ну скажи же что-нибудь!

Лиза вдруг всхлипнула и подняла на Соболева увлажнившиеся глаза.

— Валера… — проговорила она. — Я… Одним словом, я согласна. Я выйду за тебя замуж. Валера, милый, не могу сказать, что люблю тебя так, как ты того заслуживаешь. Но я тебя очень уважаю и ценю. Дороже тебя у меня нет никого. Я очень постараюсь полюбить тебя…

Валерий не верил своим ушам.

— Т-с-с-с… — закрыл он ей рот рукой. — Не нужно больше ничего. Я все понял. И я очень рад. И давай больше ни о чем не говорить. Просто иди ко мне…

Он еще крепче прижал к себе Лизу и впервые поцеловал ее в полуоткрытые мягкие губы. Лиза ответила ему долгим и нежным поцелуем. Валерий уже хотел было спросить, когда Лиза хочет назначить свадьбу, как вдруг увидел, что девушка плачет.

— Ну что с тобой? — нахмурился он. — Все же хорошо!

— Валера, — Лиза подняла на Соболева глаза. — Ты ведь не оставишь меня?

— Ну что за глупости, разумеется, нет! — ответил Соболев. — Что за мысли лезут в твою голову? Право, Лиза, я тебя не узнаю!

И тут сквозь всхлипывания Соболев вдруг расслышал несколько слов, которые привели его в состояние крайнего замешательства.

* * *

…Закончив свой рассказ, Лиза опустила голову, не решаясь поднять глаза на Соболева. Валерий встал, подошел к ней и, обняв за плечи, тихо спросил:

— Почему ты не рассказала мне? Зачем поехала туда?

— Я хотела… Я правда хотела, помнишь, я даже окликнула тебя в конце вечеринки? Но ты вел себя холодно и отчужденно.

— Так я же не знал, в чем дело! Нужно было не обращать внимания на мои капризы, а поехать со мной и все рассказать!

— Я вообще-то была у тебя, — совсем тихо проговорила Лиза.

— Что? Когда? — Валерий изумленно посмотрел на нее.

— В ту же ночь. От Решниковых я поехала к тебе…

— И что? — нетерпеливо подгонял ее Соболев.

— У подъезда стояла машина Кати Титовой… А свет в окнах не горел…

— О черт! — в отчаянии Соболев грохнул кулаком по спинке дивана.

После мрачного молчания он придвинулся к Лизе и обнял ее.

— Тебе нужно было подняться ко мне, — сказал он, — несмотря ни на что. Неужели я бы выгнал тебя или не открыл дверь? Я бы Катьку выгнал!

— Мне не хотелось показать, что я все знаю. Что это как бы я вас… разоблачила. Мне самой было бы стыдно. Мне и теперь стыдно…

— Ладно, ладно, — погладил ее по голове Соболев, видя, что Лиза готова расплакаться. — Но ты могла поговорить со мной потом?

— Потом я, во-первых, была ошарашена тем, что узнала о тебе с Катей, и почувствовала отчуждение. И во-вторых, с твоей стороны видела сплошную холодность.

— Господи, Лиза, да это была всего лишь маска, демонстрация дурацкой гордости! Неужели ты могла всерьез поверить, что я к тебе холоден? Ты же меня всю жизнь знаешь!

— Тем не менее… — медленно продолжала Лиза. — Мне не хотелось навязываться со своими проблемами. Я только сегодня решилась тебе все рассказать. И теперь… Если ты решишь не связывать свою жизнь со мной, я буду не вправе на тебя обижаться. Я все пойму.

— Молчи, — перебил ее Соболев. — Ты говоришь чушь. Из-за этого я передумаю на тебе жениться? Нет, Лиза, все будет как мы решили. Только прошу тебя — никому ни слова. Я надеюсь, кроме меня, ты ни с кем не делилась?

— Нет, — ответила Лиза.

— Лиза, честно!

— Да нет же, нет! — прижала Лиза ладони к груди.

— Будь со мной честна до конца, до мельчайших деталей. Ты ко мне поехала на чем?

— Я… пешком пошла, там же не очень далеко, а мне хотелось немного успокоиться и подумать.

— Хорошо, а от меня к Роману?

— Я поймала машину.

— Такси, частника?

— Частника.

— Он тебя прямо к дому подвез?

— Ко двору. Дальше я сама дошла.

— Во сколько это было?

— Не знаю, думаю, что около двух… Минут без десяти.

— А ушла ты оттуда во сколько?

— Не помню, не знаю… Сейчас соображу. Дома я была без двадцати три, это я хорошо помню. Значит, ушла примерно в половине третьего. Точнее, не ушла, а вылетела.

— Домой тоже на частной машине добиралась?

— Да. Я поймала ее, выйдя на дорогу.

— Тебя никто там не видел? — Соболев допрашивал ее настойчиво, и Лиза, понимая важность его вопросов, старалась унять волнение и отвечать как можно точнее.

— По-моему, нет. Во всяком случае, я никого не заметила.

— Будем надеяться, что так, — с облегчением проговорил Соболев. — А то сыщиков у нас в этом деле предостаточно. Хотя бы один из них да выкопал бы уже какого-нибудь свидетеля. Следов ты там вроде тоже не оставила… Значит, даже если кому-то и вздумается заподозрить тебя, доказать все равно ничего не смогут. Одним словом, Лиза, ничего не бойся. Запомни раз и навсегда: пока я с тобой — ничего не бойся. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Главное, молчи, поняла? Ты ничего не знаешь! Никакого разговора между Фаиной и Романом ты не слышала, от Решниковых поехала прямо к себе домой и легла спать. Все. Лиза, ты поняла меня? — Валерий с тревогой поднял за подбородок Лизино лицо и заглянул ей в глаза.

— Я все поняла, Валера, — кивнула Лиза. — Только… Если б ты знал, как тяжко мне носить этот груз в себе! Сейчас стало легче, когда я рассказала тебе.

— Это пройдет, обязательно со временем пройдет. Ты все забудешь, к тому же впереди яркие и приятные впечатления. Я обязательно увезу тебя в свадебное путешествие куда-нибудь подальше. Ты развеешься, забудешься…

— Если бы все было так просто, — вздохнула Лиза и грустными глазами уставилась в стену.

— Знаешь что, — вдруг решительно сказал Соболев, поднимаясь, — собирайся!

— Куда? — испуганно спросила Лиза.

— Сейчас мы с тобой едем в ресторан, в бар, в ночной клуб, на Волгу — куда захочешь! Только вначале заедем ко мне и закинем туда твои вещи. Ты теперь будешь жить у меня, одну я тебя не оставлю. Так что собирайся поскорее.

Лиза немного подумала, потом благодарными глазами посмотрела на Валерия и пошла собираться. Переодевшись в брючный костюм, она вышла из своей комнаты, и Валерий направился к ней, чтобы взять из ее рук сумку. И в этот момент раздался звонок в дверь.

Лиза пошла открывать. На пороге стояла Лариса Котова.

— Это вы? — на лице Лизы отразилось удивление, которое, впрочем, тут же сменилось какой-то усталостью и безразличием. — Проходите, — равнодушно сказала она, пропуская Ларису в квартиру.

Лариса переступила порог и тут же увидела Соболева. Они поздоровались. Котова отметила, что Валерий Дмитриевич явно не испытал радости от ее визита.

— Садитесь, — Лиза показала на диван и сама тоже села. Соболев продолжал стоять.

— Лариса, — наконец произнес он. — Если вы по делу, то, пожалуйста, говорите быстрее. Не хочу показаться невежливым, но у нас есть свои дела. — И, не удержавшись, добавил: — Мы с Елизаветой Андреевной собираемся отметить нашу помолвку.

— Поздравляю, — неуверенно проговорила Лариса. — Я действительно очень рада, но… Понимаете, возникли обстоятельства, которые вынуждают меня вам помешать…

Соболев нахмурился.

— Что такое? — сухо спросил он.

Вместо ответа Лариса посмотрела на поникшую Лизу и тихо попросила:

— Лиза, может быть, вы сами все расскажете?

Лиза вздохнула и уже открыла было рот, но тут вмешался Соболев.

— Что она должна вам рассказать? — повысил он голос. — Я вас сразу предупреждал — оставьте Лизу в покое.

— Я… расскажу, — тихонько проговорила Лиза.

— Что ты собираешься рассказывать? — закричал Соболев и, подскочив к девушке, крепко сжал ее плечи, заглядывая в глаза. — Лиза, я умоляю, будь благоразумна! Молчи! Мы же только что с тобой все обсудили! Тебе нечего рассказывать!

— Я расскажу, что случилось в ту ночь, — спокойно ответила Лиза.

— Ты с ума сошла! Лиза, не смей! Я тебе обещаю — все будет хо-ро-шо! — с расстановкой произнес Соболев и на последнем слоге прихлопнул кулаком по дивану. — Только молчи и слушай меня.

— Валерий Дмитриевич, — подала голос Лариса, — я уверена, что Лиза причастна к гибели Романа. И вы это знаете. И я прошу ее рассказать мне, как все произошло на самом деле. Я вовсе не желаю Лизе зла, поверьте!

— Зачем тогда вы пришли сюда, если не желаете ей зла? — резко бросил Соболев.

— Мне нужно знать все до конца об этом деле, — твердо ответила Лариса. — Вы знаете, что я не из милиции. И имели возможность убедиться, что мне можно верить. Разве я кому-нибудь рассказала о вас с Катей?

Лариса в упор смотрела на Валерия. Он очень нервничал, но всеми силами пытался успокоить Лизу.

— Это ничего не значит, — наконец проговорил он. — Почему я должен сейчас вам верить? Может, у вас диктофон в сумке?

Лариса молча открыла сумку и вытряхнула ее содержимое прямо на диван.

— Можете обыскать мои карманы, — добавила она.

— Валера, перестань, — попросила Лиза. — Это все ни к чему. Я согласна ей все рассказать.

— Лиза, не смей! — снова закричал Соболев. — У нее нет никаких доказательств, иначе сюда пришла бы не она! Лиза, прошу тебя, слушай меня, только меня!

— Валера, я все равно не смогу спокойно жить с таким грузом, — с тоской проговорила девушка. — Это очень тяжело…

— Я же тебе говорил, что все наладится! Ты ни в чем не виновата!

— Я знаю, но… Я не могу. Прости.

Тихомирова повернулась к Ларисе и начала говорить. Соболев обреченно рухнул в кресло и обхватил голову руками…

* * *

… Лиза шла по коридору, когда вдруг услышала доносившиеся из галереи голоса. Вначале она не придала этому особого значения и даже ускорила шаг, но вдруг обрывок одной фразы заставил ее невольно прислушаться и…

— …Я всегда знала, что ты негодяй, но что ты еще и вор!.. — резкий женский голос, как показалось Лизе, принадлежал Фаине Решниковой.

Ответа она не расслышала. Лиза стояла как вкопанная, стараясь унять дрожь в коленях. Она лихорадочно размышляла, что же делать. С одной стороны, она понимала, что дурно подслушивать чужие разговоры и нужно было бы немедленно уйти отсюда, не выдав своего присутствия. Однако ноги не слушались ее, они словно приклеились к полу. Ее сердце гулко колотилось, и ей казалось, что его стук разносится по всему коридору.

— Так вот для чего тебе нужен был ключ! Имей в виду, я больше не стану тебя покрывать и все расскажу мужу! — кричала Фаина.

— Так уж и все? — насмешливо спросил мужчина, и Лиза с ужасом узнала Романа.

Фаина умолкла, а Роман тем временем продолжал:

— В таком случае я тоже молчать не стану. Ты знаешь, мне тоже есть что рассказать.

— Ты чудовище! — выкрикнула Фаина. — Видеть тебя не могу!

— Неужели? — язвительно спросил Роман. — Помнится, я слышал от тебя другое.

Послышался какой-то треск, шум возни, затем сдавленный крик Фаины:

— Пусти!

Лиза моментально пришла в себя и стремительно бросилась по коридору вперед, в сторону ванной, благо пол был выстелен толстым пушистым ковром.

Запершись в ванной, она открыла кран с холодной водой и долго пригоршнями плескала себе в лицо воду, стараясь охладить пылающие щеки. Затем присела на край ванны и закурила сигарету. Она пыталась взять себя в руки и успокоиться.

Лиза прокрутила в голове услышанные фразы. По всей видимости, Фаина упрекала Романа в том, что он украл у Владимира деньги. Недаром она упоминала о ключе и о том, что все расскажет мужу. А ключ, скорее всего, Роман выудил у нее обманным путем. А теперь Фаина сопоставила факты и поняла, что к чему.

Да, картина складывалась неприглядная. И носительницей этой тайны теперь является она, Лиза. И что ей делать дальше, она пока не знала.

Прежде всего, наверное, нужно с кем-то поделиться. С кем-то надежным. Самой ничего не предпринимать. Но с кем? С Владимиром? Исключено. Лучше всего, конечно, с Валерием… Правда, он, кажется, здорово обиделся на нее, но это ничего, это можно исправить. В конце концов, сама хороша, нашла чем шутить! Ну, ладно, у Валерия, конечно, нужно попросить прощения и все объяснить. А когда Соболев узнает, в чем дело, ему уже будет не до воспоминаний об обиде. Итак, решено. Нужно сообщить ему сейчас же, немедленно.

Лиза сунула сигарету под кран и, бросив окурок в мусорный пакет, выскочила из ванной и вернулась к столу. Валерий сидел рядом с Решниковым и разговаривал. Подойдя, Лиза решительно тронула его за рукав:

— Валера, на минутку можно?

— Я занят, — не поворачивая головы и стряхивая Лизину руку, процедил Соболев.

Лиза вспыхнула, поймав на себе насмешливый взгляд Катьки Титовой, и, смутившись, отошла. Став у окна, она задумалась. Фаина и Роман уже были в комнате. Они сидели по разным углам, и, судя по их виду, никто бы не смог подумать, что между ними только что состоялся нелицеприятный разговор.

Потягивая коньяк, Роман непринужденно болтал с Евгением Котовым. Ларисин муж был уже достаточно навеселе и постоянно ронял пепел сигареты на пол, хотя вообще-то в этой комнате курить было не принято.

Мрачная Фаина сидела одна и цедила коктейль. Периодически она бросала на Романа хмурые взгляды.

Отойдя в сторонку, Лиза ожидала окончания вечера, чтобы предпринять еще одну попытку поговорить с Валерием. Вот же индюк напыщенный! Будет теперь строить из себя невинно оскорбленного и отклонять все попытки к объяснению. Когда же увидит, что Лиза плюнула на все, сам приедет разбираться! Только тогда может быть уже поздно, а Лизе необходимо поговорить с ним сегодня.

Она никак не могла дождаться окончания вечера. Когда после перебранки Катьки с Владимиром гости начали расходиться, Лиза поспешила вслед за Валерием. Вместе они спустились вниз и прошли в коридор. Лиза быстро оделась и повернулась к Валерию, который только еще взял в руки свое длинное черное пальто.

— Ты можешь отвезти меня? — спросила она, покусывая губы.

— Я бы с удовольствием, Елизавета Андреевна, но, к сожалению, я не на машине, поскольку позволил себе сегодня злоупотребить алкоголем. Если вы настаиваете, я, конечно, посажу вас в такси. И даже заплачу, — добавил он с усмешкой.

Лиза почувствовала, как заливается краской.

— Не надо, — отчеканила она, наполняясь гневом. — Я просто хотела с тобой поговорить…

— Елизавета Андреевна, я прекрасно знаю все, что вы мне скажете, — перебил ее Соболев. — Я слышал это не раз. И не имею желания слышать снова. Если вы отказываетесь от моих услуг, разрешите откланяться. Я, знаете ли, хочу поскорее добраться домой и принять горизонтальное положение… Ну так что?

— Пошел к черту! — сдерживая слезы, выкрикнула Лиза и выскочила за дверь.

Она некоторое время бесцельно бродила по улице, ломая голову, на что же ей решиться. Вернуться все-таки к Решниковым и все рассказать? Но как к этому отнесется Фаина, ведь она тоже каким-то образом впуталась в это дело.

А все Валерий! Надо же, какую обиду затаил! Лиза все же решила отправиться к нему домой. Соболев ее не оставит на пороге, это уж однозначно. Тем более что она никогда не приходила к нему сама в такое время. А дома у себя он просто обязан будет ее выслушать. Она прямо с порога начнет говорить.

Лиза решительно свернула на улицу, ведущую к дому Соболева. Пройдя несколько кварталов, она приблизилась к его девятиэтажке. В его окне не горел свет.

«Либо лег, либо в ванной, — подумала женщина, но это ее не остановило. — Разбужу или подожду!»

Она уже собиралась войти в подъезд, как вдруг резко остановилась. Возле дома стояла машина марки «Опель Кадет», очень ей знакомая. Именно на такой ездили Титовы. Но Сергей отправился домой на такси, а Катя… Катя сказала, что едет, кажется, к маме… Чтобы удостовериться, Лиза подошла поближе и посмотрела на номера. Так и есть! Машина Титовых! А значит, Катя сейчас у Валерия. Но что ей могло там понадобиться?

Лиза подняла голову. В окнах квартиры Соболева по-прежнему было темно. А это значит, что…

Поняв наконец, что это значит, Лиза почувствовала, как у нее запылали щеки. Словно боясь, что ее застигнут на месте преступления, она поспешно пошла через двор. В соседнем дворе она присела на холодную скамейку и закурила.

Честная Лизина натура никак не могла примириться с тем, что она узнала. У Лизы были свои принципы, и ей, несмотря на зрелый возраст, порой трудно было понять, что далеко не все люди живут по тем же принципам. Может быть, поэтому она постаралась найти происходящему подобающее объяснение.

«Может, Катя вовсе и не у Валерия, — убеждала она сама себя. — А я сразу вообразила бог знает что! Вон у него какой огромный дом, квартир просто множество! Мало ли к кому она могла пойти!»

«Да, но машина-то стоит именно у его подъезда, — возражал ей внутренний голос. — Таких совпадений не бывает!»

Так и не придя ни к какому заключению, Лиза решила, что это не ее дело. Но возвращаться к дому Соболева все же не стала. Решение пришло неожиданно. Раз уж так получается, что помощи и подсказки ждать неоткуда, она должна действовать сама. А именно ехать к Роману и требовать, чтобы, пока не поздно, он сам вернул деньги брату. Иначе она все расскажет Владимиру.

Отшвырнув недокуренную сигарету, Лиза поднялась со скамейки и пошла к дороге. Там она поймала машину, назвала адрес и через десять минут уже входила во двор, где жил Роман.

Миновав несколько соседних домов, она подошла к уединенному жилищу Решникова-младшего. Все окна в домике были освещены. Лиза знала, что Роман редко ложится спать раньше четырех часов утра. Он сам неоднократно говорил об этом, поясняя, что как человеку творческому ему в тихие ночные часы удобнее сочинять свои вирши. Правда, Лиза подозревала, что сейчас Роман занят совсем не этим. Она постучала в дверь.

Вскоре послышались какие-то неуверенные шаги, затем голос Романа вкрадчиво спросил:

— Кто там?

— Рома, это Лиза, открой, пожалуйста, — как можно спокойнее проговорила Лиза.

Роман распахнул дверь. В руках он держал рюмку с коньяком. На его лице отразилось удивление.

— Ах, Елизавета Андреевна! Какой сюрприз! Одинокая женщина в столь поздний час у одинокого мужчины… Это смело! Честно говоря, я восхищен вами! Наплевав на все условности и предрассудки, открыто заявляете о своих тайных желаниях…

— Прекрати кривляться! — раздраженно перебила его Лиза. — И позволь мне войти.

— Конечно, конечно, прошу вас, — Роман галантно посторонился, но сделал это неловко, потому что уже не очень хорошо держался на ногах.

Лиза разулась в маленькой прихожей, расстегнула пальто, но снимать его не стала.

— Что же вы не раздеваетесь, Елизавета Андреевна? — продолжал манерничать Роман. — Или хотите, чтобы я вам помог?

— Не надо! — Лиза резко отбросила его руку. — Я сразу предупреждаю, что пришла серьезно поговорить. И совсем ненадолго. И разговор предстоит неприятный. Так что оставь все свои штучки-дрючки, это вовсе неуместно!

— Что это вы, Елизавета Андреевна, такая нервная сегодня? Я всегда говорил, — назидательно сказал он, — что одиночество не идет на пользу молодой женщине. Вы бы выпили коньячку, а? Расслабились…

Он опустился в старенькое кресло. Лиза продолжала стоять.

— Вы что же, и разговаривать со мной будете стоя? — не унимался Роман. — Уверяю вас, если вы присядете, то этим никак себя не скомпрометируете.

Лиза, вздохнув, присела на краешек стула. Проклиная себя за то, что растеряла все слова и не знает, с чего начать, она достала сигарету. Роман услужливо протянул ей зажигалку. Прикурив, Лиза кивнула ему и выпалила:

— Ты должен вернуть деньги!

— Помилуйте, разве я должен вам? — развел руками Роман. — Честно признаться, не припоминаю такого.

— Перестань притворяться! — не выдержав, крикнула Лиза. — Тебе прекрасно известно, что я имею в виду! Деньги, которые ты украл у своего брата!

— Я всегда знал, что чувство юмора — не ваше сильное место, — проговорил Роман и отвернулся. Тем не менее Лиза заметила, что на его щеках появились красные пятна.

— Не прикидывайся, мне доподлинно известно, что деньги украл ты. И я предлагаю тебе самому вернуть их Владимиру. Я не стану доносить на тебя. Верни украденное, и все обойдется без скандала. Никто не узнает, что ты — вор. Да и не нужно Владимиру переживать такой удар, ты ему и так достаточно попортил крови. Однако если ты этого не сделаешь по-хорошему, предупреждаю — покрывать тебя я не стану! Я все скажу Владимиру, а уж он душу из тебя вытрясет! Мерзавец! — не сдержалась Лиза.

— Ой-ой, сколько патетики! — презрительно процедил Роман. — Давай, говори! Посмотрим, из кого он душу вытрясет! Думаешь, он тебе поверит? Имей в виду: я буду все отрицать. А доказать ты ничего не сможешь. А я скажу, что ты, похотливая стареющая телка, просто хотела меня, а я не обращал на тебя внимания. И ты, затаив злобу, решила мне отомстить. Всем известно, что ты спишь одна и на этой почве у тебя давно съехала крыша!

— Мои слова подтвердит Фаина! — выкрикнула Лиза, хотя по дороге сюда запретила себе вмешивать сюда жену Решникова.

— Неужели? — ехидно улыбнулся Роман и сделал большой глоток из рюмки. — Ты просто наивная дурочка, если так считаешь. Фаина будет молчать в тряпочку. Думаешь, она допустит, чтобы Вова узнал о том, что я уже несколько лет развлекаюсь с его женой? Она ведь знает: если он меня накроет, мне терять нечего. Я все выложу, со всеми подробностями! Хочешь послушать, что я с ней делал? — глумливо усмехаясь, продолжал он. — Что ей нравится? Это весьма увлекательно. Сначала я…

— Нет! — зажимая уши, выкрикнула Лиза. — Я не желаю этого слышать, оставь все это при себе, подонок!

— Нет уж, послушай! — отрывая ей руки от ушей, прокричал Роман, дохнув на Лизу запахом коньяка. Он был совершенно пьян. — Может, тебя это возбудит? Такие тихони, как ты, обычно оказываются самыми ненасытными и необузданными в сексе. Мне же ясно, зачем ты сюда пришла! Думаешь, я поверю в твою порядочность? Что в два часа ночи тебя интересует, чтобы я вернул эти дурацкие деньги? Для этого нужно быть совсем ненормальной! Ты шла сюда с вполне определенной целью!

— Пусти меня, ты пьян! — отталкивая его, возмутилась Лиза. Она попыталась вскочить со стула.

Роман тем временем сам отпустил ее и, неожиданно улыбнувшись, сказал:

— У меня даже есть стихи, посвященные Фаине. О, это нечто! Я их, кстати, никому никогда не показывал. Так что тебе представляется уникальная возможность стать первой слушательницей. В них описана любовь стареющей женщины. Ты знаешь, как может любить стареющая женщина? О, я тебе сейчас продемонстрирую! Она понимает, что лучшие ее годы уже прошли, и отрывается на полную катушку. Она знает, что осталось ей совсем немного и скоро все кончится. Сейчас ты сама убедишься!

Роман скрылся в соседней комнате и сразу же вернулся, неся в руках тоненькую тетрадку.

— Вот, — довольно сказал он и принялся читать вслух.

Стихи были пошлыми, грубыми, откровенно издевательскими и неприличными. Роман же, смакуя каждое слово, явно наслаждался.

— Замолчи! — Лиза почувствовала, что больше не выдержит этой мерзости. — Замолчи немедленно! Как у тебя язык поворачивается! Хоть бы хранил уважение к женщине, с которой спишь и которая тебя любит!

— Ха-ха-ха! — звонко расхохотался Роман. — Ты меня порой просто умиляешь! Да мне всегда было плевать на Фаину! Она давала мне деньги, вот и все! А больше мне ничего от нее не было нужно! Порой она меня просто утомляла, раздражала своей страстью. И я давно бросил бы ее, если бы этот скопидом Вова не отказал мне в спонсорстве! Сам себе сделал хуже. Давал бы деньги — я не спал бы с его женой.

— Да ты просто… — Лиза задыхалась, не находя слов.

— Да, я презираю своего брата! — вдруг заорал Роман. — И ненавижу! Да, я украл у него эти деньги! Я давно собирался подложить ему свинью! Этому напыщенному кретину! Одной Фаины мне было мало, нужно было еще что-то. И вот наконец случай подвернулся. И все получилось так удачно. И после этого я могу издать все свои стихи! И вот теперь какая-то фригидная кошелка хочет, чтобы я добровольно вернул эти деньги. Ну уж нет!

— Я все равно все расскажу, — чувствуя, что ей становится дурно, сказала Лиза.

Вскочивший с кресла Роман вдруг резко остановился и пристально посмотрел на нее.

— Погоди-ка, — медленно проговорил он и подошел к Лизе. Поддев пальцем ее за подбородок, он заглянул в ее глаза. — Я, кажется, понял… Понимаешь, я никогда не верил в порядочных людей и теперь не верю. Все это чушь. И ломал голову, чего ты добиваешься. Теперь я понял. Ты хочешь долю, так? Хочешь, чтобы я поделился с тобой этими деньгами? Ну, разумеется, ты же голодранка! Как я сразу не понял?

— Что ты несешь?! — закричала Лиза. — Ты с ума сошел!

— Это ты сошла с ума, если полагаешь, что получишь от меня хоть доллар! — ухмыльнулся Роман. — Я даже могу показать тебе эти деньги, вот они!

Он сделал шаг к невысокому серванту с баром. Распахнув его, Роман достал небольшую шкатулку и открыл ее. Лиза увидела аккуратные пачки долларовых купюр.

— Довольна? — продолжал Роман. — А теперь попробуй забери их!

— Я не стану с тобой драться, — с трудом выговорила она. — А просто требую, чтобы ты вернул деньги Владимиру.

Вместо ответа Роман сложил комбинацию из трех пальцев и сунул Лизе под нос. Ошалев, она отпрянула. Роман, бросив шкатулку на стол, неожиданно крепко ухватил девушку.

— Ну куда ты собралась? — пьяно спросил он. — Ночь на дворе. Да ты не расстраивайся из-за денег, я тебе кое-чем компенсирую затраты! Оставайся у меня. Я же понимаю, что ты не особенно кого возбуждаешь. Кстати, мне ты всегда нравилась. Я отмечал в тебе некий шарм. Чего ломаешься? Многие девочки мечтают провести со мной ночь!

— Я давно не девочка, — пытаясь вырваться, проговорила Лиза. — К тому же не одна из многих. И о том, о чем ты говоришь, и речи быть не может. Пусти меня, я хочу домой, меня тошнит от тебя!

— Ну нет уж! — прошипел Роман, ставший вдруг агрессивным под влиянием паров алкоголя и раздосадованный сопротивлением Лизы. — Теперь я тебя так просто не отпущу. Стер-рва!

Он резко толкнул Лизу на стоявшую в углу кровать. Она ударилась головой о стену и ахнула. Женщина видела, как Роман в ярости пытается расстегнуть брюки. Вскочив, Лиза кинулась к выходу, но он преградил ей путь и хотел ударить по лицу. Однако координация его движений была нарушена, и Лизе удалось уклониться от удара.

Тогда Роман, схватив ее, начал срывать кофточку. Понимая, что потерявший разум мужчина уже стал опасен, Лиза в отчаянии огляделась, выбирая орудие защиты. Взгляд ее упал на деревянную шкатулку с деньгами, лежавшую на столе. Схватив ее, она с размаху опустила ее Роману на голову. Пачки денег полетели на пол. Роман пошатнулся и отпустил ее плечо. Лизе этого было достаточно, чтобы вырваться. Она уже бежала к двери, когда услышала глухой стук. Обернувшись, она увидела, как Роман падает на пол…

Лиза инстинктивно дернулась, чтобы поддержать его, но Роман уже лежал на полу. Позабыв о собственной опасности, Лиза бросилась к нему и начала тормошить за плечи. К своему ужасу, женщина увидела, что у Романа из раны на виске стекает кровь. Падая, он ударился головой об острый угол тумбочки.

Лиза попробовала прощупать пульс — пульса не было. Руководствуясь скорее не разумом, а инстинктами, она схватила шкатулку и швырнула ее в горящую печку. Следом отправила валявшуюся на полу тетрадку с похабными стишками.

На полу остались пачки денег. Раздумывать было некогда. Лиза, опустившись на колени, принялась быстро сгребать их в свою сумку. Затем, поднявшись, она еще раз обвела взглядом комнату и выкинула из пепельницы окурки в печку. Безжизненное тело Романа лежало на полу. Будучи не в силах больше находиться в этом доме, она опрометью кинулась к двери, бегом пересекла двор и выбежала на улицу. Страх гнал ее вперед, и Лиза почти пробежала пару кварталов. Остановившись у стены какого-то дома, женщина перевела дух. Как раз из-за угла выворачивала машина. Лиза подняла руку, водитель остановился. Лиза назвала свой адрес и, когда шофер кивнул, села на заднее сиденье. Через десять минут она вошла в свою квартиру и, обессилевшая, рухнула на диван…

* * *

— …Вот и все, — тихо завершила Лиза свой рассказ.

— Лиза, зачем ты это сделала… — проговорил Соболев и резко повернулся к Ларисе. — Вы же видите, она не виновата! — с жаром произнес он. — Она же просто оборонялась! Ведь не она его убила! Он сам упал и ударился, Лиза здесь ни при чем!

— Косвенно я, конечно, виновата, — возразила Лиза. — А впрочем, судите сами. Мне уже все равно.

Соболев подсел к ней и погладил по плечу.

— Так нельзя, что значит — все равно? Лиза, я тебе обещаю, что сделаю все! Даже если это станет известно, я найму лучшего адвоката, он докажет, что ты невиновна! Ведь он умер не от твоего удара, а от того, что шарахнулся об эту тумбочку!

— Я вообще пока не веду речь о том, чтобы сообщать об этом милиции, — заметила Лариса.

Соболев, круто повернувшись, посмотрел ей прямо в глаза.

— А чего вы хотите? — настороженно спросил он.

— Я считаю, что будет лучше всего, если сначала вы расскажете об этом Владимиру, поговорите с ним. Лично я тоже не считаю Лизу виноватой. Так что вам лучше все это обсудить между собой и решить, как поступить дальше.

Соболев и Лиза недоверчиво уставились на нее. Лиза начала всхлипывать, прижимаясь к Валерию. Он пытался ее успокоить, гладил по голове.

— Лиза, это ведь вы прислали деньги? — уточнила Лариса.

— Да, — вытирая глаза, ответила Тихомирова. — Я… Я была просто в растерянности, в отчаянии! Я не знала, что мне делать! Я же не могла оставить у себя эти деньги и не могла просто прийти к Владимиру и отдать их. К тому же мне не хотелось, чтобы он узнал, что их украл Роман. И я постаралась выбрать самый, как мне показалось, удачный вариант. Это только сегодня я все рассказала Валерию.

— Тебе с самого начала нужно было все рассказать мне, — снова сказал Соболев.

— Итак, мне, пожалуй, пора, — поднялась Лариса. — Я еще раз обещаю ничего не сообщать милиции, а вы обещайте, что поговорите с Владимиром.

— Однозначно, — заверил ее Валерий. — И… Спасибо вам, Лариса.

— Не за что. Еще раз извините, что помешала отметить помолвку.

— Ничего, у нас еще будет на это время, — целуя Лизу в лоб, проговорил Соболев.

Эпилог

Через несколько дней, когда Лариса сидела у себя в кабинете, раздался телефонный звонок. Сняв трубку, она услышала голос Владимира Решникова:

— Добрый день, Лариса, это Владимир. Я думаю, нам с вами есть что обсудить.

— Да, наверное, — согласилась Лариса. — Приезжайте в «Чайку».

— Я приеду не один, — сообщил Решников. — Со мной Валерий и Лиза, они тоже хотят вас видеть.

— Пожалуйста, — ответила Лариса. — Я жду.

Решников и Соболев с Лизой подъехали в ресторан через полчаса. За это время Лариса успела напрячь Степаныча, и в кабинете был накрыт стол для дружеского визита. Его украшали блюда кухонь разных народов. Для начала были поданы жареные гранаты по-японски, затем шницель натуральный из телятины с грибами по-французски, на десерт было предложено южноафриканское блюдо — абрикосовый рулет из слоеного теста. К шницелю подали вино «Абрау-Каберне».

Лиза показалась Ларисе достаточно спокойной и даже счастливой. Соболев крепко держал ее за руку и не отходил ни на шаг.

После довольно церемонного приветствия все расселись по местам. Воцарилась неловкая пауза. Нарушил ее Владимир Решников.

— Лариса, — откашлявшись, начал он, — мы втроем обсудили сложившуюся ситуацию. Оценив все случившееся объективно, я пришел к выводу, что никаких дальнейших действий предпринимать не стоит. Не знаю, имею ли я право на это, но так всем будет лучше.

— Что ж, я уже высказывала свою точку зрения, — кивнула Лариса. — Она полностью совпадает с вашей. Так что… Пусть все будет хорошо, — закончила она.

— Я предлагаю выпить за это, — произнес Решников.

Неловкость спала, компания наполнила свои бокалы, а Соболев добавил:

— Я предлагаю еще один тост. Елизавета Андреевна согласилась выйти за меня замуж… Но мы решили несколько нарушить традицию и отправиться в свадебное путешествие до свадьбы. А зарегистрируемся после возвращения. Думаю, сейчас нам лучше всего побыть подальше отсюда.

— Еще раз поздравляю, — улыбнулась Лариса.

Они, чокнувшись, выпили. После этого слово взяла Лиза:

— От себя лично я просто очень хочу поблагодарить вас. Вы избавили меня от стольких… — она не договорила, сдерживая слезы.

— Не нужно ничего говорить, — мягко сказала Лариса. — Я считаю, что все сделала правильно. А вы угощайтесь, пожалуйста, мне будет приятно, если вам понравятся наши блюда.

По лицам присутствующих Лариса сразу поняла, что стол действительно пришелся по вкусу. Решников и Соболев, уплетая шницель, одобрительно кивали головами, а Лиза бросала на Ларису восхищенные взгляды. Вскоре стол опустел, вся компания выразила Ларисе свой восторг и благодарность.

— К сожалению, нам пора. — Соболев посмотрел на часы и пояснил: — У нас с Лизой скоро самолет.

— Счастливо, — пожелала Лариса. — Вернетесь, заходите в «Чайку».

— Обязательно, — заверили ее жених с невестой и откланялись.

Решников, оставшись с Ларисой наедине, сказал:

— Я еще кое-что хотел с вами обсудить, но уже без Лизы. Во-первых, еще раз благодарю вас. Конечно, я не так представлял себе завершение этого дела, но… Одним словом, обещанное вознаграждение, несмотря ни на что, вам причитается.

Он достал из нагрудного кармана пиджака конверт и подал Ларисе.

— Вы уверены? — спросила она.

— Абсолютно, — твердо ответил Решников. — Вы все сделали правильно. Не сомневаюсь, что Лизу все равно бы оправдали. Только попутно ей пришлось бы пройти через такое дерьмо… А у нее и так нервы расшатаны. А милиция… Либо спишут на несчастный случай, либо просто получат очередной «висяк». Мало ли нераскрытых дел! В конце концов, важнее здоровье и дальнейшая судьба человека. А у Лизы сейчас только-только жизнь начинает налаживаться. Я очень рад, что она наконец-то приняла предложение Валерия. Лучшего мужа ей просто не найти.

— А как у вас с женой? — решилась на вопрос Лариса.

Решников нахмурился, потом буркнул:

— Да вроде как налаживается. Мне, конечно, все это крайне неприятно, но мы стараемся не говорить о том, что было. И не вспоминать. Попробуем начать… заново.

— Вот это правильно, — одобрила Лариса. — Уверена, что со временем у вас все наладится.

— Кстати, я уволил Алену, — неожиданно заявил Решников. — Просто вдруг посмотрел на эту девушку трезвым взглядом и понял, что она не годится в секретари. Она вообще, по-моему, вряд ли сможет где-то серьезно работать. А на ее место взял Лизу, она приступит к работе, как только вернется. Работник она, кстати, прекрасный.

— Весьма разумно, — согласилась Лариса. — А что Осокин, больше не напоминал о себе?

— Нет, — сдержанно сказал Решников. — Кстати, по-моему, они расстались с Аленой.

— А по-моему, они были весьма гармоничной парой, — не удержалась от замечания Лариса.

— В плане интеллекта, возможно, да, — горько хмыкнул Решников. — Впрочем, меня это уже не интересует.

— А как дела у Титовых?

— Они разводятся, — сухо бросил Решников. — И я, кстати, этому весьма рад. Вот уж их я никогда не считал подходящей парой. И Сергею без нее будет лучше. Кстати, Кате после развода, скорее всего, придется пойти работать. Может, это обстоятельство чему-нибудь ее научит, заставит что-то понимать в этой жизни…

— Возможно, — вздохнула Лариса.

Они проговорили еще немного, потом Решников отбыл. Почти сразу после его ухода в кабинет просунул нос Степаныч.

— Проходи, — весело пригласила его Лариса. Финал этой истории поднял ей настроение. — Ты по делу или как?

— Я всегда по делу, — плюхаясь в кресло, заявил Степаныч. — А сейчас по особенно важному.

Видя насупленный вид своего администратора, Лариса невольно нахмурилась. Неужели случилось что-то крайне неприятное?

— Опять проблемы с поставками, что ли? — спросила она. — Или драка в зале?

— Хуже, — отрезал Степаныч.

— Ну, говори же, не тяни! — не выдержала Лариса.

— Лариса Викторовна, — подняв на Ларису глаза-жучки, сказал Дмитрий Степанович. — Ну когда же вы мне женщину-то найдете?

— О боже! — прошептала Лариса.

Оглавление

За красивые глаза

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Эпилог

Капризная игрушка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg