«За тех, кто в морге (сборник)»

Светлана Алешина За тех, кто в морге

сборник

За тех, кто в морге

Глава 1

А начиналось-то все нормально и без фокусов. Фокусы, причем самые настоящие, начались потом.

В этот вечер я уже собиралась домой, даже уже сумку свою закрыла, как зазвонивший телефон заставил мою Маринку сперва шепотом выругаться, а потом, после того как она подняла трубку, — с преувеличенной любезностью выспросить у звонившего мужчины, что ему угодно в столь неурочный час.

А угодна ему оказалась я, что приятно уже само по себе, но звучит озадачивающе, если звонит незнакомец.

— Отказался представиться, — доложила мне Маринка, входя в кабинет, — но сказал, что у него к тебе важный деловой разговор. Будешь говорить?

— Конечно, — ответила я, закуривая, и попыталась пофилософствовать. — Если мужчина обещает важный разговор, то, возможно, там действительно будет что послушать.

— Ха! — воскликнула Маринка. — Если ты фантазируешь по поводу того, что тебя позовут замуж, — даже и не мечтай, они сами на такие разговоры не идут! Уж я точно знаю!

Удивленно подняв брови, я посмотрела на Маринку.

Про замужество я вообще-то не думала. Ну в том смысле, что не думала в связи с этим звонком, а вот у моей подруги, похоже, появился на эту тему бзик.

Рановато что-то, ей же еще лет тридцать до пенсии, если я правильно посчитала.

Сняв трубку своего телефона, на который Маринка переключила входящий звонок, я представилась, как обычно это делала:

— Главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна.

Маринка не ушла из кабинета, а неизвестно с какого перепуга решила продемонстрировать совершенно не присущий ей аккуратизм и бросилась поливать цветы на подоконнике.

Я даже догадываться не стала, зачем ей это понадобилось, и занялась разговором.

— Хотелось бы передать вам важную информацию, касающуюся одного из криминальных каналов по доставке в наш город известного товара из Средней Азии, — произнес в трубке приятный мужской голос и замолчал, ожидая моей реакции.

— Вы говорите про наркотики? — уточнила я, прекрасно и сама это понимая, но мне требовалось подтверждение.

Разговаривая по телефону с незнакомым человеком, обещающим нечто потрясающее, всегда нужно помнить об опасности напороться либо на психа, либо на хулигана, занятого нехитрыми развлечениями.

Заранее никогда ничего не угадаешь, но в процессе разговора можно будет сделать кое-какие выводы.

Однако я поспешила с выводами и ошиблась в сути.

— Нет-нет, — сказал мой собеседник, — о наркотиках я ничего не знаю и знать не хочу. Я хотел бы передать вам информацию о наемных убийцах для ее дальнейшего продвижения.

— Насколько доказательна ваша информация? — спросила я, поглядывая на Маринку, полившую уже один цветок и занявшуюся следующим.

Если анонимы мне станут названивать так часто, хотя бы даже раз в день, — абзац моим цветочкам, сгниют от переедания.

— У меня очень качественный материал, — ответил мужчина, — но я почему-то не слышу заинтересованности в вашем голосе. Или эта тема вас не интересует?

— Нет-нет, — быстро ответила я. — Готова встретиться с вами в любое время. Даже сейчас, если вы будете настаивать. Хоть мы уже собираемся расходиться по домам, могу задержаться и подождать вас.

Маринка, услышав эти слова, повернулась ко мне и покрутила пальцем у виска.

— Ма-ньяк! — громко прошептала она. — Не соглашайся.

Нахмурившись, я не ответила.

Однако с моим предложением неизвестный собеседник не согласился.

— Так не пойдет, — твердо сказал он. — У меня есть причины опасаться встреч с… с некоторыми людьми. Предлагаю встретиться на нейтральной территории. Например, в парке около Татищевского музея. Вас это устроит?

— И когда же? — спросила я, не видя в этом предложении ничего угрожающего.

Татищевский музей располагался в центре города на старинной площади, разделяющей музей и помпезное здание областной администрации.

Условившись о времени встречи, я повесила трубку, почему-то подумав о том, что если бы музей не был отделен от здания администрации, то смотрелся бы рядом с ним весьма жалким родственником.

— Неужели пойдешь? — спросила Маринка, сразу потеряв интерес к флоре моего кабинета.

— А как же! — ответила я. — Иных путей добывания материалов еще не придумано. Правда, можно еще перепечатывать статейки из других газет, но это путь не для нас.

Маринка подумала и заявила, что пойдет со мною и, задумчиво почесав кончик носа, пошутила:

— Хочу лично убедиться, что мне будет некому возвращать твой лиловый костюм…

— Который ты у меня взяла два месяца назад, сказав, что только на один вечер, — кивнув, подхватила я. — Такое впечатление, что ты живешь на Северном полюсе. У тебя один вечер в полгода растягивается.

— К сожалению, я живу в Тарасове, а не на полюсе, — почему-то с трагической слезой в голосе заявила Маринка. — На полюсе, возможно, я была бы лишена общества жестких и черствых людей, которые называют себя моими друзьями, а сами травят и травят меня из-за какой-то пошлой тряпки!

Выпалив эту околесицу, Маринка шмыгнула носом и, задрав голову, вышла из кабинета.

Я задумчиво посмотрела ей вслед, подумав, что мой классный костюм, когда я отдавала его Маринке, совсем не был похож на тряпку.

Однако, как говорится, все течет… И снова сняв трубку телефона, пригласила к себе в кабинет Виктора, нашего редакционного фотографа, личность по-своему уникальную и, вне всякого сомнения, человека прекраснейшего.

Отслужив в войсках специального назначения в Афганистане, Виктор не только многому научился в армии, но кое-что и разучился делать.

Став безусловным специалистом по рукопашному бою, он практически перестал разговаривать, превратившись в принципиального молчуна. Однако мы с ним прекрасно понимали друг друга. Наверное, потому, что разговорчивость — вовсе не самое главное мужское достоинство.

Итак, Виктор зашел в кабинет, я кивнула на стул, он присел, и в двух словах изложила суть дела.

Внимательно выслушав меня, он тоже в ответ просто кивнул, как всегда делал, откликаясь на любую мою просьбу, и теперь я была спокойна: телохранителем на вечер обеспечена и, что бы ни случилось, Виктор меня защитит и не даст в обиду.

Мы вышли из редакции втроем — я, Виктор и Маринка.

Моя «ладушка» радостно чирикнула мне и отщелкнула замки дверей.

Я передала Виктору ключи вместе с пультом дистанционки и села в свою машину как пассажир. Когда со мною Виктор, я предпочитаю не вмешиваться в его действия и не проявлять инициативу: вся история нашего знакомства свидетельствует о том, что он всегда знает, что делать, и делает все правильно.

Виктор повел «Ладу» к музею, а Маринка сразу же, как только устроилась на сиденье рядом со мною, принялась болтать на очень важную для нее тему — о мужчинах.

Присутствие Виктора ее не стесняло, она научилась относиться к нему как к существу бесполому, чего, впрочем, я никогда не могла понять. Наверное, это происходило потому, что между Маринкой и Виктором существовала какая-то тайна, в которую я еще не была посвящена. Но, полагаю, рано или поздно моя секретарша не удержится и расскажет мне и о ней.

— А какой у него был голос? — спросила Маринка о звонившем. — Тебе не показалось, что он чем-то взволнован или напуган?

— Нет, — ответила я, — не показалось. Он был спокоен.

— Тем хуже, — констатировала Маринка. — Беспокойный псих лучше спокойного. Беспокойного можно всегда вывести из себя. Криком, например…

— Ага, и он тебя сразу же зарежет или укусит, — прокомментировала я.

— Не факт, — возмутилась Маринка. — Ты же была бы уже к этому готова. А вот со спокойным психом — проблема. Никогда нельзя быть уверенным заранее: укусит, зарежет или просто окажется нормальным человеком.

— Тебя послушать, так пусть лучше все окажутся психами, потому что тебе так легче думается, — съязвила я, все еще помня о костюме, обозванном тряпкой: нас не тронь, и мы не тронем.

Маринка уже открыла рот, чтобы начать мне противоречить, но тут оказалось, что мы уже приехали, и я со вздохом облегчения первой вышла из машины.

Встреча с моим неизвестным корреспондентом должна была состояться приблизительно через пять минут на третьей от края лавочке с левой стороны скверика, окружающего Татищевский музей.

Посмотрев в сторону лавочки, я увидела, что она пуста, поэтому решила пока к ней не подходить, а подождать, когда явится назначивший мне встречу мужчина.

Виктор, выйдя из машины, оглядел окрестности и встал у меня за спиной, Маринка же подчеркнуто подозрительно присматривалась к каждому прохожему и даже не поленилась заглянуть в «девятку», подъехавшую и вставшую рядом с «Ладой».

Стекла «девятки» были тонированными, но стекло дверцы водителя было приспущено. Водитель, взлохмаченный очкарик неопределенного возраста, протяжно зевнул в пространство, выбросил на улицу окурок сигареты и развернул газету.

До встречи оставалось две минуты, и я решила идти к лавочке.

— Пора, что ли? — спросила меня Маринка, продолжая подозрительно оглядываться на прохожих.

Эти двое появились почти одновременно.

При желании подозрительными можно было объявить обоих. Женщина примерно тридцати — тридцати пяти лет шла со стороны административного здания и несла в руках большой черный полиэтиленовый пакет. Ей навстречу двигался мужчина, державший в руках такой же пакет, только белый.

Проследив за Маринкиным взглядом — сначала на женщину, потом на мужчину, — я шепотом съехидничала:

— Обрати внимание, подружка, пакеты у них разные по цвету, но одинаковые по размеру. Не иначе, как сейчас на наших глазах произойдет встреча двух резидентов иностранной разведки.

Но на наших глазах произошло нечто совсем другое.

Когда женщине оставалось дойти до нас три или четыре шага, она, вдруг охнув, поскользнулась и упала, выронив пакет из рук.

Виктор подскочил к ней и протянул руку.

— Спасибо, — произнесла женщина, постаралась встать, но снова присела и повисла на его руке.

В этот момент я услышала, как сзади хлопнула дверца машины.

Оглянувшись, я только и успела заметить, как из остановившейся рядом с моей «Ладой» «девятки» выскочил лохматый мужчина, и едва открыла рот, как он прямо в лицо брызнул мне какой-то гадостью, и я почувствовала, что против своей воли, с ходу, начинаю засыпать.

Ну, может быть, и не совсем засыпать, но по крайней мере у меня все закружилось перед глазами, а сами глаза начали закрываться. Мужчина подхватил меня и, словно мешок, кинул на заднее сиденье своей машины. Последнее, что я видела, была спина Виктора, копошащегося над упавшей женщиной, и Маринку с полуоткрытым ртом, с немым ужасом глядящую на меня.

Вот так всегда и бывает: когда не нужно, она просто достает своими рассказами, а в пиковой ситуации даже не может догадаться крикнуть. Подруга называется!

Похитивший меня мужчина заскочил на водительское сиденье и ударил по газам. Я упала на бок на заднем сиденье «девятки» и поняла, что лучшего для меня места нет и быть не может, поэтому закрыла глаза и расслабилась. Все было отлично…

Вялая дурь, напавшая на меня, стала проходить так же быстро, как и налетела. Покачав головой, я попыталась сесть, опираясь левой рукой на сиденье.

— Все нормально, Ольга Юрьевна, — не оборачиваясь, сказал водитель.

Я поймала его веселый взгляд в зеркале заднего обзора. Мне показалось даже, что водитель мне подмигнул.

— Что нормально? — спросила я, собирая мозги в кучу.

— Мне нужно было с вами переговорить с глазу на глаз, а вы явились с целой свитой сопровождающих. Не волнуйтесь, пожалуйста, сейчас через парочку поворотов я остановлюсь, изложу вам свое дело и потом подвезу, куда скажете. Похищать вас я не собираюсь!

Я уложила в голове все, что мне было сказано, и как-то сумела сесть более-менее ровно. Судя по пейзажам, проплывающим за окнами «девятки», мы ехали в сторону Волги в направлении грузового порта. Невзирая на миролюбивые слова моего похитителя, ехать с ним мне не очень-то хотелось. Скорее всего меня не устроила форма приглашения, поэтому я потянулась к ручке двери, чтобы открыть ее и тем самым заставить водителя остановить машину.

— Прекратите немедленно! — крикнул он, видя мой маневр. — Вы что, не понимаете нормального обращения?

Он резко повернул машину влево, потом вправо и, нажав на педаль тормоза до отказа, остановил ее.

Я вовремя подняла руки, изо всех сил вцепившись в спинку переднего сиденья, и только благодаря этому не лязгнула зубами об эту спинку.

Водитель обернулся, и я наконец-то рассмотрела его.

Это был мужчина лет пятидесяти с длинными седыми патлами, свисавшими по плечам. Прическу дополняли густые длинные усы и большие очки в толстой оправе. Все это создавало настолько броский образ, что невольно заставило меня подумать о маскировке.

— Так что же вы хотели мне сообщить? — стараясь говорить спокойно, произнесла я и, не обращая внимания на начинавшуюся беседу, снова потянулась к ручке дверцы. Маринкины разглагольствования о психах мне почему-то хорошо запомнились.

— Наш городской цирк служит перевалочной базой для киллеров из Средней Азии, — глядя мне в глаза, заговорил водитель. — Это не только азиаты, но и европейцы. Они прибывают сюда и потом разъезжаются по нужным направлениям для выполнения своих заданий. Киллеры маскируются под артистов и исчезают на короткие сроки, делая свою работу. Потом опять возвращаются в город и выезжают из него как ни в чем не бывало. Самый главный в этом деле…

Мой собеседник неожиданно замолчал и, резко отвернувшись от меня, надавил на педаль газа. Именно в этот момент распахнулась дверца, и я вывалилась наружу. А «девятка» рванула вперед. Я едва успела отскочить от дороги, готовясь бежать и дальше, если потребуется, но тут увидела причину того, почему мой похититель так неожиданно прервал разговор: моя «Лада» с Виктором за рулем, свистнув тормозами, остановилась почти напротив меня, и из нее выскочила Маринка, потом, как всегда не торопясь вышел Виктор.

И в самом деле, куда спешить-то? Мой взлохмаченный информатор уже скрылся, выронив меня по дороге.

— Ты как? — закричала Маринка, привлекая запоздалое внимание прохожих, и так уже заинтересованно поглядывающих на меня. — Что он тебе сделал? Не молчи! Ты живая?!

Последний вопрос я не смогла проигнорировать и, кивнув, сказала то, что мне казалось самым правильным:

— Кажется. А ты как думаешь?

Маринка открыла рот и тут же его закрыла — видимо, начала думать.

— Ну, а об остальном я спрошу тебя потом, — многообещающе посулила моя секретарша, и они с Виктором, обступив меня, как тяжко больную, повели к машине.

Я не сопротивлялась: хочется людям поухаживать, ну так ради бога, кто был бы против!

— Что он сказал? — сразу пристала ко мне Маринка, едва мы сели в машину и тронулись с места.

Потянув время, я закурила и быстро пересказала свой разговор с неизвестным. Скрывать было нечего, потому что поняла и узнала я, к сожалению, слишком мало.

— Вранье! — тут же заявила Маринка, еле дослушав меня до конца. — Все вранье, он хотел чего-то другого! Что это вообще за чушь: киллеры караванами перебрасываются в наш цирк, оттуда мчатся по своим делам… А потом возвращаются обратно в цирк, что ли? Непонятно все это! Слишком сложно. Что же, киллеры целым потоком, что ли, ездят?

Я поймала взгляд Виктора в зеркале заднего обзора и спросила:

— А ты как думаешь, похоже на правду или нет?

Он пожал плечами, и я решила отложить разговор до завтрашнего приезда на работу. Общее совещание обычно помогает разобраться в сути вещей. Или запутать его еще больше.

Мы подъехали к моему дому, и Виктор вопросительно взглянул на меня.

— Кажется, нападений быть не должно, — сказала я. — К тому же никто просто не поверит, что после того, что случилось, я осталась дома одна без охраны.

Виктор проводил меня до квартиры, а потом уехал, предварительно поставив «Ладу» под моими окнами на ее обычное место.

Глава 2

Утро, обыкновенное и даже рутинное утро, обрушилось на меня Маринкиными возгласами в кухне — ей, видите ли, показалось, что убегает кофе, и она, прежде чем посмотреть на плиту, предпочла сначала заорать, что для нее весьма характерно.

Я еще не сказала, что Маринка ночевала у меня?..

Услышав, что мой будильник уже разоряется и сейчас она примчится ко мне с дурацкими словами, что уже пора вставать, потому что мы уже опоздали, не успели, и если я не встану, то…

Я даже поморщилась от таких форс-мажорных перспектив, сползла с дивана, закуталась в халат и зашлепала в ванную, не найдя даже одну из тапочек — так спешила избавить себя от очередного утреннего наезда Маринки.

— Ты уже встала, Оль? — крикнула она мне, выглядывая с кухни. — Давай быстрее, нехорошо руководству задерживаться, мы и так уже…

Не дослушав знакомый до изжоги рефрен, я заперлась в ванной и резко открыла оба крана на максимум. Лучше уж шум воды, чем Маринкины поучения с утра пораньше.

Душ меня не освежил. Я давно заметила: если просыпаешься не по собственному желанию, то уже ничего не поможет — считай, день пропал сразу.

Скучно позавтракав и молча покивав головой какому-то очередному Маринкиному рассказу, я наконец-то дождалась того момента, когда можно будет ехать на работу — Маринка в машине немного притормаживает свою болтливость. Наверное, боится попасть в аварию и прикусить свой длинный язык.

Зима в этом году хоть и не напугала пока еще чересчур низкими градусами, но все-таки была достаточно холодной, чтобы любая машина, а уж тем более моя, получила уважительный повод для демонстрации недостатков своего характера. Как и можно было предположить, моя «Лада» по причине отрицательных температур отказалась заводиться сразу и потребовала нескольких минут прогрева двигателя, что в общем-то дело обычное, но она еще никогда так не капризничала. Я ждала, пока она прочихается да прокашляется, и грустно думала о том, что же мне делать с «ладушкой».

Вот когда начинает капризничать Маринка, мне ясно, как она от этого излечивается, и я даже могу предсказать и метод, и сроки исцеления. От начала Маринкиных капризов до срочной завязки ею нового романа проходит обычно от двух дней до одной недели. Если поиски лекарства — оно же и лекарь — растягиваются до недели, то жарко становится уже не только мне, но и всей редакции газеты. Зато когда потом следует моментальное превращение Маринки из брюзгливой мымры в розового мягкого пупсика, счастливо наслаждаются покоем все.

Но это все-таки Маринка, а вот как поступить с «Ладой»? Дать ей пару ночей постоять рядом с навороченным «БМВ» или просто масло сменить?

Пока я размышляла на эту тему, моя машинка наконец-то завелась и дернулась, что означало ее безусловное желание начать работать.

— Поехали, ты что тормозишь-то? — подтолкнула меня в локоть Маринка. — Мы уже и так опоздали, а нам еще в одно место нужно заехать!

Я тронула «Ладу» с места и, заинтересовавшись последним замечанием Маринки, спросила:

— Что-то я не помню, что нам куда-то еще было нужно заезжать, кроме редакции. Разговора не было.

— А я тебе разве не сказала за завтраком? — удивилась Маринка.

И пусть я ее не видела, потому что смотрела прямо перед собой на дорогу и не мотала головой из стороны в сторону, как это делают безответственные граждане, но была уверена на все сто, что, когда моя Мариночка задала этот вопрос, она очень удивленно и совершенно неестественно захлопала своими глазками, думая, что я нарочно не хочу ничего помнить. На самом же деле она ничего не говорила, а я расстройствами памяти не страдаю.

— Ты мне ничего не говорила! — раздельно и четко произнесла я, решив раз и навсегда в сто первый, наверное, раз быть жесткой и твердой бизнес-вумен и наплевать на все панибратские отношения с личным составом! И нечего меня будить, когда я этого не хочу!

— Нам с тобой еще нужно заехать на Верхний рынок, — примирительно произнесла Маринка. — Там я видела незнакомый сорт кофе «Арабика-маулави». Нигде такого нет, только там. Говорят, вещь потрясающая! И кстати, дорогой, сволочь, но куда ж деваться? Ты ведь еще не пробовала, конечно, «Маулави»?

— И что из того? — спросила я нарочито холодным тоном, но сама против воли заинтересовалась.

Мы проехали в молчании два квартала, и я сдалась, кивком продемонстрировав свою слабость и отход от принятого ранее решения явить миру всю несказанную стервозность своего характера. К сожалению, вынуждена признаться, что это мне далось легко, за что я была наказана, причем очень скоро. Но обо всем по порядку.

Мы подъехали к нашему городскому цирку, и то ли черт меня дернул, то ли воспоминание о вчерашнем происшествии, то ли Маринка своими дурацкими флюидами — а других у нее и быть не может — так повлияла на меня, что я, вместо того чтобы продолжить, как было положено, движение по прямой, решила сэкономить несколько минут: мне не захотелось дожидаться, когда рассосется автомобильная пробка впереди, и я лихо свернула направо, на маленькую улочку, идущую вдоль задней стены цирка. Дорожка здесь была узкой, предназначенной только для одностороннего движения, и улочка выходила на соседнюю улицу, параллельную той, с которой я так удачно удрала.

Точнее говоря, мне показалось, что я поступила хитро. В самые первые секунды после поворота я пребывала в этом блаженном заблуждении, пока качающийся впереди меня длиннющий «КамАЗ», за которым я, собственно, и свернула, вдруг остановился.

Сперва я подумала, что эта металлическая дура сразу же, ну или почти сразу, начнет движение снова, но оказалось, что ей срочно понадобилось разгружаться. Я тоже затормозила, похвалив себя за предусмотрительное соблюдение дистанции. К «КамАЗу» подбежали несколько грузчиков в зеленых куртках с трафаретными надписями на спинах «Цирк» и быстро распахнули двери кузова. Оказавшись запертой спереди, я оглянулась назад, надеясь побыстрее вырваться из ловушки, в которую сама себя и загнала.

В этот момент я почувствовала резкий удар по машине сзади и успела только взгляд поднять и увидеть, что в мою «Ладу» вписалась зеленая «десятка». Инерция удара толкнула меня вперед, ремни безопасности дернули назад, и я, проглотив свой собственный крик, бессильно повисла, будучи притянутой к спинке сиденья.

Моя Маринка, считавшая ниже своего достоинства фиксироваться какими-то там плебейскими ремнями, стукнулась лобиком в стекло, ойкнула и сползла вниз под сиденье. Как оказалось, это была наилучшая позиция в той ситуации, которая сложилась вокруг нас.

Из «десятки», так грубо пнувшей меня, выскочили несколько парней с пистолетами и один с автоматом и устроили беспорядочную стрельбу по грузчикам, вытаскивающим узлы и коробки из «КамАЗа». Те предпочли не принимать участия в этом хреновом боевике и бросились кто куда. Из дверей здания цирка выскочили несколько омоновцев, очевидно охраняющих это здание, и тоже повыдергивали оружие.

Когда я все это увидела, то постаралась быстро, но тихо сползти вниз, просочившись сквозь ремни, и оказалась на полу «Лады» рядом с Маринкой. Никогда до этого я не думала и не знала, что на полу перед передними сиденьями так много места. Дай бог здоровья нашим конструкторам!

Стрельба закончилась так же резко и внезапно, как и началась. Навалившаяся тишина напугала меня еще больше, чем треск выстрелов. Маринка, похоже, испытала то же самое чувство и срывающимся шепотом спросила у меня:

— Сейчас бомбу бросят?!

Я промолчала, но на всякий случай улеглась поудобней, если так можно сказать. Послышался удаляющийся рев двигателя сзади, и потом все снова стихло.

— Кажется, они уехали, — прошептала я, не решаясь, впрочем, даже поднять голову.

Маринка промолчала, отдавая мне самой право проверить собственное предположение, и тут распахнулись обе передние дверки моей «Лады» и несколько мужских глоток проорали, как мне показалось, над самым моим ухом:

— Руки вверх! Не шевелиться!

Как будто кто-то собирался!

Сильные руки потянули меня вверх, потом дернули несколько раз, и я очутилась на улице, окруженная целой толпой омоновцев в масках и с автоматами.

— Оружие! Наркотики! Документы! — прорявкали мне, и я только носом повела в сторону своей сумки, как ее уже выхватили с сиденья и распотрошили.

Красная книжка редакционного удостоверения не произвела на бравых вояк никакого впечатления. Меня повернули лицом к машине и ощупали всю, причем довольно-таки грубо. Можно подумать, что таких, как я, этим ребяткам приходится обыскивать по пять раз на дню.

С другой стороны машины на меня смотрела Маринка, с которой поступили столь же бесцеремонно. Блин, кофейку неизвестного ей, видите ли, захотелось, заразе! Ну я ей еще устрою!..

Не знаю, сколько времени продолжалось все это безобразие около цирка, но в какой-то момент к нам подошел молодой парень в штатском и, вернув наши с Маринкой вещички, посоветовал уезжать с этого места, предупредив, что нас как свидетелей еще вызовут для дачи показаний. Пока он нам все это говорил, весь отряд ОМОНа куда-то рассосался, и если бы не ощутимая боль в шее, то можно было подумать, что мне все это привиделось и прислышалось, но, к сожалению, таких чудес на свете не бывает.

До редакции мы ехали в полнейшем молчании, переполненные впечатлениями и переживаниями. Маринка даже не вспомнила про свою «Арабику-как-ее-там», ради чего, собственно, мне и пришлось поехать именно к цирку, а не сразу на работу.

Когда мы приехали, Маринка поднялась в редакцию, а я немного задержалась рядом с машиной: только сейчас я получила возможность спокойно походить вокруг нее и осмотреть повреждения. Кроме смятого заднего бампера, двух отверстий от пуль в лобовом стекле и царапины на передней левой стойке, никаких повреждений не было заметно. Тяжело вздохнув о тяжкой доле, я тоже пошла на свое рабочее место.

Зайдя в редакцию, я сразу же поняла, что Маринка уже начала обрабатывать общественное мнение. Ромка, стоящий посередине приемной с открытым ртом и горящими глазами, выглядел ну прямо как памятник Христофору Колумбу, запечатленному в тот момент, когда тот узнал, что если он что и открыл, то никак не Индию, — открытый рот, вытаращенные глаза и волосы дыбом. Колумб, одним словом.

— Ольга Юрьевна!.. — воскликнул Ромка и заткнулся, напоровшись на мой мрачный взгляд.

Я поморщилась и посмотрела на Маринку, уже копошащуюся вокруг кофеварки.

— Во сколько это примерно началось? — задал мне вопрос Сергей Иванович, самый старый и опытный сотрудник нашей редакции.

Он сидел за компьютером и, судя по характеру вопроса, уже шлепал статью на тему покушения на главного редактора «Свидетеля». На меня то есть.

— Ой, не помню точно, Сергей Иванович! — отмахнулась я и тут же добавила: — Приблизительно в десять.

— Понятно, — Сергей Иванович опять защелкал кнопками клавиатуры.

Несмотря на некоторую взвинченность, я не смогла не удивиться профессионализму этого человека и тут же укусила свою секретаршу — ее, между прочим, всегда есть за что!

— Вот видишь, Марина! Вместо того чтобы здесь рассуждать про взрывы и пожары, — нудным тоном сказала я, — взяла бы и написала статью про это происшествие. Бери пример с Сергея Ивановича, видишь, он уже пишет.

— А кто будет брать пример с меня? — моментально взъелась на правду Маринка. — Я пришла и, несмотря на нервное, можно сказать, потрясение, вынуждена сочинять не статью, а кофе, причем на всех! Тружусь, как…

— Как пчелка, — с тяжелым вздохом закончила я ее мысль, потому что слышала все это даже не в десятый раз, и отворила дверь своего кабинета.

— Даже хуже, чем пчелка! — прокричала мне Маринка вслед, но я уже закрыла дверь и начала снимать плащ.

Раздевшись и сев в кресло, я первым же делом позвонила своему старинному приятелю Фиме Резовскому. Фима был адвокатом, все рабочее время посвящавшим добыче денежных знаков, а свободное — хобби.

Его хобби была некончавшаяся охота за моей благосклонностью — я просто из приличия не хочу употребить именно тот термин, который здесь был бы более подходящ, потому что как раз благосклонность Фима имел, но все, что следовало за нею, — шиш. Причем, как мне кажется, Фима не отчаивался, его увлекал сам процесс. Мне иногда не без оснований казалось, что, если бы Фима добился своей цели, ему было бы просто грустно жить на свете, потерялся бы и смысл, и стимул для этой жизни. А так — все отработано и привычно: в рабочее время — работа, во внерабочее — хобби. Счастливый человек!

Я дозвонилась до Фимы без сложностей. Секретарша в офисе папы-Резовского, где Фимочка тоже имеет свой стульчик, а может быть, и столик — не знаю, не была, не видела, — уже начала меня узнавать по голосу и соединила с Фимой сразу же, как только я об этом заикнулась. Я почему-то подумала о Маринке, которая даже меня не всегда узнает, когда я звоню на работу, но развить эту мысль не успела, поскольку трубку взял Фима. Я быстро изложила ему все, что со мною и с Маринкой сегодня произошло, и он так же быстро ответил, что окажет мне все услуги в самом полном объеме.

— Ты поняла, Оля? — Фима со значением в голосе повторил: — В самом наиполнейшем!

— Я давно уже поняла, Фимочка, но пока у меня возникла необходимость только в адвокате. То есть, как только меня приглашают в РОВД или куда-то там еще, я звоню тебе?

— Конечно! Конечно! — быстро отреагировал Фима и спросил: — А ты, кстати, знаешь, что в последнее время наши органы начали практиковать приглашения на допросы под вечер и нарочно затягивают их допоздна? Это обусловлено двумя причинами. Во-первых, чрезмерной перегруженностью оперативных работников, а во-вторых…

— Фима! — взмолилась я. — Я уже все поняла, но мне очень неудобно просить тебя приезжать ко мне домой и с вечера до утра ждать, когда же меня вызовут. Да и места у меня маловато.

— Какие могут быть неудобства между своими людьми? — вкрадчиво спросил Фима. — А много места мне не нужно…

Кое-как закончив разговор с Фимой, я положила телефонную трубку, но тут дверь моего кабинета отворилась и в полном составе ко мне зашла вся редакция. Занятой вид был только у Сергея Ивановича, у остальных — занятный. Маринка — со страдальческим лицом. Ромка, по-моему, так и не сумел закрыть рот, открытый при моем приезде на работу. А Сергей Иванович держал в руках блокнот и шариковую ручку.

— Кофе пить будем? — сурово спросила меня Маринка и, не дожидаясь ответа, то есть действуя, как всегда, начала расставлять на кофейном столике чашки и блюдца.

Мне оставалось только кивнуть, что я и сделала, заметив, что на мою реакцию никто и внимания не обратил, опять же, наверное, кроме Сергея Ивановича.

— Ольга Юрьевна, — обратился он ко мне на полном официозе, как всегда поступал в пиковые по времени ситуации, — пожалуйста, дайте мне для статьи уточнение, сколько было взрывов, три или все-таки пять, впрочем, я могу написать «несколько», что допустимо… И еще: чеченские боевики-ваххабиты участвовали в этой бойне, так сказать, с вашей стороны или они защищали президентский кортеж, стоящий перед вами?

— Что? — переспросила я, ничего не понимая. — Это вы о чем?

— О господи! — простонала Маринка. — Да все о том же! О чем же еще! О том, как нас с тобой чуть на тот свет не отправили Хаттаб Басаевич или — как его там? — Басай Милошевич, ну, короче, с бородой который!

— Ах, с бородой, — покачала я головой. — Ну да, ну да, с бородой, с одной деревянной ногой, на плече у него сидел попугай, который кричал: «Пиастры! Пиастры!» — а из цирка в это время на парашютах спускалась банда клоунов, и два из них вместо нас с тобой приехали в редакцию и сейчас притворяются один Олей, а другой Мариной…

Ромка хихикнул, Кряжимский опустил очки на кончик носа, а Маринка покраснела, но промолчала.

— Сергей Иванович, сбросьте, пожалуйста, вашу статью мне на дискету, я сама ее подправлю, — попросила я Кряжимского, который почти сразу понял, в чем дело.

Он мне кивнул и вышел из кабинета. Маринка разлила кофе, села на стул и с неудовольствием обозвала меня занудой. Я промолчала и взяла дискету из рук подошедшего Сергея Ивановича.

— Что мы знаем про наш цирк? — задала я вопрос для затравки.

Ромка честно пожал плечами, Маринка сделала вид, что задумалась над моим вопросом, хотя сама наверняка думала о том, какой я скверный товарищ, а Сергей Иванович тихо заметил:

— Во-первых, совершенно не очевидно, что эта история связана с цирком. Во-вторых… — тут Сергей Иванович замолчал, а Маринка решилась развозмущаться:

— Ну как же неясно! Пришла машина, и люди из нее что-то выгружали. Причем несли в цирк. Я сама… Мы сами видели! А тут эти киллеры! А помните, что вчерашний придурок говорил?

— Откуда он может помнить? — прервала я Маринку. — Мы же только что встретились!

В двух словах я пересказала Сергею Ивановичу вчерашнее событие. Рот у Ромки раскрылся еще шире, Сергей Иванович, наоборот, нахмурился. Он обдумал услышанную информацию и негромко заговорил:

— Цирк — это большое предприятие, целое хозяйство, мастерские, клетки, загоны, сфера питания как людей, так и зверей, а кроме того — выступления популярных эстрадных артистов, а это деньги! И немалые! Кроме того, множество помещений, сдаваемых в аренду, и прочее, и прочее… Пока не получим хотя бы примерной информации о том, кто в кого стрелял…

— Да в кого стреляли, уже сегодня по телевизору скажут! — проявил свои умственные способности Ромка, а Сергей Иванович кивнул:

— Скорее всего так и будет… Так вот, пока мы не получим дополнительной информации, говорить о чем-либо преждевременно.

Глава 3

В тот день мы на работе уже в третий раз начинали пить кофе, и не знаю, как Маринка, а я считала, что жизнь почему-то перестала проходить стороной. Не только где-то по ту сторону голубого экрана происходили взрывы и пожары, какие-то скандалы и неприятности, но уже и у нас, причем на приличном среднем мировом уровне.

Ромка — наш курьер и самый младший член редакции — во время третьего кофепития для разнообразия сбегал в кондитерскую за печеньем и сочниками и теперь сам их и грыз. Маринка берегла фигуру, у меня не было настроения, а Сергей Иванович — наш Брокгауз-Ефрон и Даль в одном лице — отказался от сладкого без комментариев. Одним словом, компания в редакции подобралась крепко сбитая и дружная, потому что, когда было печально на душе у меня, скучали все, однако веселее от такой сплоченности не становилось.

— О чем еще интересненьком тиснем в завтрашнем номере? — задала я конкретный вопрос, понимая, впрочем, что одного только участия двух наших сотрудников, или, правильнее сказать, «специальных корреспондентов», в сегодняшних перестрелках хватит как минимум на неделю репортажей.

Но форму терять нельзя. Хорошо, конечно, что так произошло: здоровый журналистский цинизм давал о себе знать — не убили, и слава богу, — но после того, как нервозность спала, можно было и подумать о том, что же еще можно было прописать в газете, кроме такого многообещающего происшествия.

Я задала вопрос, осмотрела коллектив и с неудовольствием отметила, что на мой вопрос ответить никто не может. Это было печально.

— И никто не приезжает в наш провинциальный град из политиков и бизнесменов? — сдерживаясь от зевка, спросила я.

— И даже не уезжает. Я имею в виду из заметных людей, — заметил Кряжимский.

— Может быть, придумать сенсацию, если она не происходит? — предложил Ромка, осторожно поглядывая на меня.

— Ну и? — лениво покосилась я на него. — Приведи пример.

— Да запросто. Сообщить, что к нам приезжает Мадонна с новым мужем и собирается дать два концерта по приглашению губернатора.

— Ой, бли-ин! — протянула Маринка. — А почему не Пол Маккартни?

— Если уж сочинять, то так, чтобы было правдоподобно, — заметила я. — Например, дать крупным шрифтом: «От нашего специального корреспондента»…

— «Мадонна на этой неделе в Тарасов не приедет», — тихо сказал Сергей Иванович.

— А ниже дать мелким: «И вообще она сюда не собирается!» — закончила Маринка.

Ромка захихикал, отчего у него изо рта полетели мелкие крошки печенья. Сергей Иванович скупо улыбнулся, а я опять едва не зевнула.

В это время зазвонил телефон. Я встала, подошла к нему и сняла трубку. Звонил Фима Резовский. Поговорив с ним несколько минут, я почувствовала, что настроение у меня начинает улучшаться — Фима на такие дела мастер. Положив трубку, я с победным видом осмотрела свой коллектив. Под моим взглядом все немного напряглись. Маринка забегала глазами по сторонам, покраснела и потупилась. Интересно, о чем она подумала?

Отложив пока то, что мне сказал Фима, я попробовала ковать железо, пока горячо.

— Все знаю, Мариночка! — сказала я. — Между прочим, с твоей стороны это свинство!

Я понятия не имела, о чем говорю, но весь Маринкин вид говорил о каком-то секрете, который ну просто-таки жаждет вырваться наружу. Я била наудачу, и у меня это получилось! Маринка покраснела еще больше, потом вдруг в ее глазах зажегся боевой огонек.

— Сволочь твой Фима! — крикнула она, раздувая ноздри, как кавалерийская лошадь, почуявшая врага. — Сволочь и болтун!

Мне от этих слов стало сразу же нехорошо. Не то чтобы я была очень уж против этого обвинения — Фима, конечно же, болтун, но не сволочь, — однако Маринкина реакция породила во мне жутчайшее подозрение.

При чем здесь вообще Фима и Маринка? Уж не случилось ли между ними того, чего Фима безнадежно добивается вот уже несколько лет от меня? Я почувствовала, что краснею до самых корней волос.

— Фима не болтун, — медленно произнесла я. — Просто он честный человек.

Маринка откинулась на стуле назад и выпалила, понимая, что скрывать больше нечего:

— Я же по твоему лицу вижу, что он тебе все рассказал. А обещал молчать!

Самое ужасное предположение получало подтверждение, и я спешно обдумывала, как мне следует себя повести — холодно-равнодушно или же толкнуть речь о том, что человек одинок во Вселенной и верной дружбы не существует. Маринка не дала мне времени додумать и высказалась до конца:

— Мы с ним встретились в химчистке, и он мне дал честное слово, что не скажет тебе о том, что я посадила на твой лиловый костюм пятно!..

Я испытала прекраснейшее чувство облегчения, и даже известие про испорченный костюм прошло как-то стороной. Наверное, это нарисовалось у меня на лице, потому что Маринка внимательно посмотрела на меня и подозрительно спросила:

— А что он сказал?

Я махнула рукой, понимая, что нужно завязывать наш диалог, иначе моя пиррова победа обернется каким-нибудь нежданным Ватерлоо.

— Потом расскажу, — демонстрируя великодушие, туманно ответила я и, обращаясь уже ко всей компании, объявила: — А почему никто не говорит о том, что у нас в цирке сегодня после вечернего представления, можно сказать даже, глубокой ночью, будет происходить собрание Тарасовского отделения Магического круга номер 166? Или я одна должна добывать новости для нашей газеты?

— Чего? — протянул Ромка и положил обратно на блюдечко кусок недоеденного печенья. — Колдуны, что ли, приехали? А почему же ночью? Это прикол?

Я промолчала, наслаждаясь своей победой.

Сергей Иванович снял очки и протер их стекла платочком. Как старый и тертый зубр журналистики, он предпочел промолчать и дослушать информацию до конца. Маринка, отойдя от потрясения, вызванного мнимым предательством Фимочки, наоборот, молчать не стала.

— Кино такое будут снимать, да? — непонятно почему, предположила она. — Эльдар Рязанов приезжает или Рогожкин?

— А вот мы с тобой пойдем сегодня и все узнаем, — ответила я. — Фима приглашает нас, у него есть три билета. Кстати, скоро он и сам будет со свежими новостями по сегодняшней перестрелке.

Сделав это сообщение, я допила последний глоток из своей чашки. Ну а потом началось то, что и ожидалось. Я не первый день живу на свете и понимаю, что собираться куда-либо — это проблема та еще и здесь одной нервотрепкой не обойдешься, однако собираться выйти в люди с Маринкой — это такое испытание, что, например, добровольная вечеринка в компании с белыми макаками, куда меня звал в прошлый раз Фима, кажется просто детским лепетом, да и вообще — не то сравнение. Пятнадцати минут не прошло после того, как я сообщила, что мы идем в цирк, а мне уже не только не хотелось куда-либо идти, но и вообще кого бы то ни было видеть и слышать.

— Нет, подожди, ты мне скажи, — в сто пятнадцатый раз за десять минут приставала ко мне Маринка с вопросом, — он как сказал, это будет солидное мероприятие или свойская тусовка? Мне надевать черное парадное платье или что?

— Иди в чем есть, — лениво отвечала я, сама находясь в положении не лучше Маринкиного, но мне-то спросить совета было не у кого.

— Издеваешься? — начала подозревать подвох Маринка. — А сама в чем пойдешь? А? В чем?

— В костюме! — не выдержав, рявкнула я. — В деловом костюме, и никак иначе! Я даже переодеваться не собираюсь. Какая может быть свойская тусовка с колдунами? Если хочешь, можешь одеваться, как своя. Только ступу где возьмешь?

Маринка открыла рот и тут же прикрыла его, признав тем самым мою безусловную правоту.

Фима подъехал к шести вечера, к концу рабочего дня, когда мы с Маринкой уже успели и поругаться, и помириться, и все это даже не во второй раз. Я сидела в кабинете и рассматривала разложенные перед собою милые дамские мелочи, так необходимые в моем скромном быту: диктофон, фотоаппарат, сигареты. Дверь открылась, и в кабинет заглянул Фимочка.

— Ого! — воскликнул он. — Наши хищники-журналюги чистят свои арсеналы!

Фима вошел и аккуратно прикрыл за собою дверь. Он был одет, как обычно, в черное пальто и в темно-серый костюм с красным галстуком. Единственным отличием от повседневного имиджа было то, что Фима не держал в руках портфеля.

— Добренький вечерочек, Оленька, — запоздало произнес он и, пройдя в кабинет, сел в кресло у окна.

Не успела я еще ничего ответить, даже улыбнуться не успела как следует, как в кабинет влетела Маринка, боящаяся упустить хоть слово из той ценнейшей информации, которую, как она думала, сейчас начнет разбрасывать Фимочка, и сразу же выпалила:

— Фима! Это колдуны или фокусники?

— Кто? — Фима весело взглянул на нее и, улыбаясь, ответил: — Конечно же, фокусники, я же Оле все объяснил. У них что-то вроде курсов повышения квалификации, профсоюзного собрания и показательного выступления одновременно. Три в одном флаконе. Аренда дорога, они решили сэкономить и собраться во внеурочное время. Вот и все, никакой романтики.

— Фокусники? — недоверчиво повторила Маринка. — А почему же магический круг какой-то? Или это все шуточки? Прикол?

— Никакого прикола, — ответил Фима, разваливаясь в кресле и наслаждаясь возможностью прочитать незапланированную лекцию профанам. — Существует как бы всемирный профсоюз или синдикат фокусников, иллюзионистов и представителей смежных профессий. Каждая страна по какой-то старой традиции называется Магическим кругом с порядковым номером. Наше разлюбезное отечество имеет номер 166. Вот и все. Во все времена фокусники для лучших сборов называли свое ремесло магией. И находились те, кто им верил. Вот как ты сейчас, например.

Пока Фима разглагольствовал, в кабинет просочился весь коллектив редакции, и кофейный столик был накрыт снова.

— Ну что, Ефим Григорьевич, — спросила я, приглашая гостя к столу, — а есть хоть какие-то новости по нашему делу?

— Про покушение на двух самых замечательных девушек тарасовской журналистики? — улыбнулся Фима и покосился на Сергея Ивановича. Наклонившись к нему, он с шутливым выражением лица прошептал: — А то, что я скажу, будет прописано как «из заслуживающих доверия источников нам стало известно» или «как сообщил нам высокопоставленный работник администрации, пожелавший остаться неизвестным», а?

— Если хотите, Ефим Григорьевич, могу полностью указать все ваши координаты, — серьезно ответил Сергей Иванович, — даже с домашним телефоном.

— Такой известности мне не нужно, — Фима шутливо погрозил пальцем Кряжимскому, — в таких вопросах предпочитаю оставаться в тени-с! Скромность, знаете ли, иногда бывает выгодна.

— То есть хочется побыть добрым гением, но без имени, — немного подольстилась я к Фиме.

Почему бы не сделать человеку приятное, если это почти ничего не стоит? К тому же Фима неоднократно на самом деле доказывал, что он может быть и добрым, и гением, и… ну, в общем, ясно.

— Так! — Фима взял печенье в одну руку, а чашку с кофе в другую. — Что нам известно? — с хорошо отработанной адвокатской интонацией произнес он и сам себе с таким же пылом ответил: — Да почти ничего, к сожалению. Слишком уж мало времени прошло после инцидента, но рад вам сообщить, милые мои дамы, что в глазах наших бдительных правоохранительных органов вы обе вне подозрения. У них даже не возникло мысли о вашем соучастии в этом происшествии.

— Приятно слышать, — ядовито сказала Маринка, — а то я бы плохо спать начала, все думала, неужели меня подозревают в том, что это я начала стрелять!

— В этом вас не заподозрят, но в другом — могут! — Фима привлек наше внимание, не закончив фразы, и, весьма довольный собою, принялся кушать печенье, запивая его кофейком.

Пауза затянулась, все смотрели на него, а этот юридический паршивец, прожевав печенье, принялся многословно расхваливать Маринкин кофе. Послушав его немного, я не выдержала.

— Ефим Григорьевич, — заметила я, — создается впечатление, что вы хотите похитить у нас Мариночку…

Фима задумался, но только на секунду.

— С величайшей бы радостью, — он лицемерно опустил глазки на столик. — Прекрасный кофе у Мариночки, однако, как говорил кто-то другой в сходной ситуации: «Но я другому отдана и буду век ему верна»… Итак, на чем я остановился?

— На том, что нас заподозрят в другом! — рявкнула Маринка, окончательно потеряв терпение. — Я готова устроить вашей секретарше бесплатные курсы по варке кофе, если хотите, Ефим Григорьевич!

— Не стоит беспокоиться! — Фима понял, что тянуть больше не имеет смысла, да и становится опасно.

— Я слышал как-то одну высказанную мыслишку, как говорится, в кулуарах, о том, что вы, Оля, и вы, Мариночка, попали в это место и в это время потому, что заранее знали или же догадывались о том, что должно было там произойти. Вот, пожалуй, на эту тему вас и могут немного попытаться раскрутить.

— И не такие пытались! — гордо заявила Маринка, даже не покраснев. Про себя того же не скажу, не знаю, не помню, но я бы так категорически утверждать не взялась.

— Так что же конкретно стало известно про это дело? — настойчиво спрашивала я, потому что понимала, как важно получить информацию поскорее. Сдача номера на носу, а Фима все риторические приемы отрабатывает…

— Значит, так, — наконец-то начал он. — Машина, на которой приехали двое стрелков, была угнана со стоянки напротив городской мэрии. Как ни странно, но эта стоянка оказалась, наверное, единственной в городе не охраняемой.

— Понадеялись на то, что смелости не хватит? — фыркнул Ромка.

— Вряд ли, скорее всего просто привыкли. Дело в том, что по документам на этом месте стоянки вообще быть не должно. Сначала поставил машину кто-то один, потом второй, а третий уже подумал, что так и нужно. Далее. Кто точно стрелял, неизвестно, но около машины обнаружен один автомат Калашникова и один пистолет «ТТ» без отпечатков пальцев… — Фима все-таки не удержался и, снова сделав паузу, обвел нас всех многозначительным взглядом. — А вот по кому стреляли, уже интересно. Дело в том, что машина, разгружавшаяся напротив одного из служебных входов в цирк, а именно около третьего подъезда, ведущего в подвальные помещения, была арендована оргкомитетом Магического круга и на ней был привезен реквизит некоторых участников. Разгружали все это волшебное добрище штатные грузчики цирка, обычные в общем-то люди, ничем особым себя не запятнавшие.

— А не особым? — уточнил Ромка.

Я скупо улыбнулась, порадовавшись тому, что всегда, когда нужно, рядом со мною находится человек, задающий именно тот глуповато звучащий вопрос, который мне и самой очень хотелось бы задать, да положение не позволяет. Будучи начальником, надо стараться не оказаться в смешном положении. Если хватает сил.

— Ну знаете, молодой человек, — Фима выпил свой кофе и попросил у Маринки еще, — когда речь идет об использовании автоматического оружия, такие мелочи, как систематическое посещение вытрезвителя или осуждение на условный срок по молодости лет особого внимания не привлекают… Что-то здесь не то. Непонятно, зачем нужно было обстреливать грузчиков или реквизит, не представляющий никакой особой ценности? Все содержимое «КамАЗа» было, разумеется, изучено и ничего противозаконного не найдено.

— А откуда появились омоновцы, словно рояль в кустах? — спросил Сергей Иванович.

— Это охрана цирка, — объяснил Фима. — Как раз в это время проходил внеурочный дополнительный инструктаж подразделений, несущих охрану по договору с руководством. Омоновцы имели при себе штатное оружие, ситуация была ясной, и они это оружие применили. Одним словом, создается впечатление, что произошла ошибка. Покушались не на тех, кто был нужен. Лоханулись киллеры доморощенные, так сказать. Я, честно говоря, тоже так думаю.

— А чей конкретно это был реквизит? — спросила я, пытаясь нащупать рациональное зерно в действиях налетчиков. В пошлую ошибку верить не хотелось, поэтому приходилось накапливать факты.

— Ты имеешь в виду, не было ли там известнейших иллюзионистов вроде Кио или Копперфильда, с которых можно бы что-нибудь скачать, если их напугать хорошенько? — моментально уловил ход моих мыслей Фима.

— Ну вроде того, — кивнула я, закуривая.

— Нет, это самые обыкновенные люди, артисты среднего звена, ничего выдающегося. Нельзя сказать, что бедные, но и не слишком-то преуспевающие… Так, — Фима посмотрел на свои наручные часы и затем — на меня. — Время приближается к назначенному. Так мы едем или как?

— Фамилии фокусников не помнишь? — быстро спросила я. — Или хотя бы сколько их было?

Фима поморщился:

— Четверо или пятеро. Фамилии слышал, а еще слышал их дурацкие псевдонимы. Чушь какая-то вроде Сикамбр, Аяврик… Одним словом, если тебе нужно, то прямо в цирке и узнаем. Дежурным администратором там — мой старинный приятель. Короче, едем?

— Короче, да! — ответила я, понимая, что тянуть больше нет ни смысла, ни времени.

Договорившись с Сергеем Ивановичем, что он закроет редакцию, мы с Маринкой вышли и чинно уселись в ядовито-зеленую «Ауди» Фимы.

— Если меня сейчас увидит кто-нибудь из знакомых, — пожаловался в пространство Фима, — мне будет страшно возвращаться домой.

Я сделала вид, что не расслышала, а Маринке и делать вида не пришлось. Ей вдруг померещилось, что у нее потек левый глаз, и она, вынув зеркальце из сумки, продемонстрировала свое полное отсутствие в салоне. Фима, не дождавшись реакции на свои слова, вздохнул и надавил на газ.

Здание цирка, расположенное почти в центре города, выглядело, как всегда: только по причине нескончаемых зимних праздников сверкало и подмигивало разноцветной иллюминацией. Немного возбужденная воспоминаниями, я тщательно осматривала окрестности, словно собиралась увидеть выпрыгивающих из темноты убийц, но ничего подобного не произошло. Если кто и шлялся рядом с цирком, так это встречающиеся парочки, традиционно назначившие здесь свидание. Фимочка поставил свою «Ауди» во дворе, почти напротив хорошо знакомого мне служебного подъезда, и, выйдя наружу, проворно обежал перед фейсом своей иномарочной подруги, распахнув передо мной дверь.

— Прошу вас, мадемуазель, — подчеркнуто церемонно произнес он.

Такую же операцию Фима проделал и с Маринкой, но эта швабра не удержалась, чтобы не повыпендриваться. Она изобразила на личике замешательство и повисла на руке Фимы, пугливо озираясь. Просто поразительно, на какие дешевые трюки ловятся эти мужики, особенно считающие себя очень умными!

— Ты уверен, что стрелять не будут? — прощебетала Маринка, судорожно засопев и пытаясь изобразить, что не в силах преодолеть свою внутреннюю дрожь.

— Вы же со мною, милые дамы, — расшаркался Фима, ощущая себя большим и сильным. — Вас охраняет даже не цветик, а цвет тарасовской адвокатуры, поэтому, если сами не захотите, ничего с вами не произойдет.

Мы прошли к зданию, и, после преодоления тяжелой деревянной двери, Фима, немного задержавшись, вынул из кармана три пригласительных билета.

— А что, билеты достать было трудно? — поинтересовалась я, разглядывая совершенно непрезентабельные на вид бумажки.

— Кому как, — очаровательно улыбнулся Фима. — Мне — не очень. Шпрехшталмейстер цирка мой старый знакомый. Я его попросил, и он оказал мне любезность.

— Кто-кто? — спросила Маринка. — Какое слово ты сказал?

Маринка подумала и на всякий случай решила смутиться. В общем правильное решение, потому что Фима при случае мог высказаться и похлеще, но на этот раз все оказалось гораздо прозаичнее.

— Шпрехшталмейстер, Мариночка, — пояснил Фима, — это название должности того мужика, который объявляет цирковые номера. Только и всего.

— Я почему-то именно так и подумала, — достойно ответила Маринка. Не знаю, как Фима, но я ей совершенно не поверила.

Этот шпрех… мех… одним словом, конферансье, оказавшийся толстым лысым дядечкой, одетым в хороший костюм, повстречался нам почти сразу же после того, как мы миновали пост, охраняемый скучным дедушкой, проверяющим билеты. Очевидно, по причине позднего времени на эту опасную работу бабушек решили не выделять.

— Ефим Григорьевич! — воскликнул этот конферансье, словно он тут стоял в томительном ожидании как минимум со вчерашнего утра.

— Вот, Аркадий Павлович, привел вам прессу, — деликатно предупредил его Фима, пожимая протянутую руку. — Ваше детище нуждается в рекламе?

— Ой-вей! — вздохнул Аркадий Павлович, шутливо взмахивая пухлыми ручками. — Мое детище если в чем и нуждается, так только в порке, но этот метод уже опоздал, а цирк, конечно же, всегда рад, всегда рад…

Не переставая бормотать эту фразу и постепенно переходя на пианиссимо, Аркадий Павлович повернулся к нам с Маринкой и очень внимательно обшарил нас обеих взглядом снизу доверху, а потом еще, кажется, и в диагональном направлении.

Я на секунду прикрыла глаза, чтобы успокоиться, и, дождавшись, когда этот шпрехмастер представится, коротко назвала себя:

— Ольга.

Маринка, испытывая чувство, близкое к моему, буркнула свое имя и засмотрелась куда-то в сторону, а Аркадий Павлович обратился ко мне:

— Очень, очень приятно познакомиться, — довольно-таки правдоподобно произнес он и тут же поинтересовался: — А какой, простите за выражение, орган вы представляете? «Тарасовские будни» или…

— Или, или, — перебил его Фимочка. — Это редакторы самой авторитетнейшей газеты нашего стольного града. Про «Свидетель» слыхали?

— Ах вот как! — Аркадий Павлович еще раз посмотрел на нас и осторожно спросил: — А вы здесь по долгу службы, девушки?

Фима взял его под руку, и не успела я даже рта раскрыть, как он перебил Аркадия Павловича своим вопросом:

— А я здесь по долгу службы или потому, что ты меня пригласил? И не приставай к девушкам! Или, если все-таки хочешь приставать, действуй не таким методом. Это же журналистки, к ним особый подход нужен.

— Понял, — напряженно разулыбался Аркадий Павлович. — Так бы сразу и сказал. — И, обращаясь уже к нам, потерев ладони, предложил: — Ну что ж, прошу к нам в гости. Добро пожаловать!

Он щелкнул крышкой карманных часов и скороговоркой проговорил:

— Зал вон там, надеюсь, сегодняшнее мероприятие вас не разочарует. Начало через двадцать минут. Первые полчаса — официальная скукотища, потом показательные выступления в порядке обмена опытом.

Я решила максимально использовать сложившуюся ситуацию — знакомство с должностным лицом входило в мои тайные планы, но я и не предполагала, что это произойдет так просто и обыденно.

— А вы знаете, Аркадий Павлович, что мы с Мариной сегодня, можно сказать, стали участниками этой истории с перестрелкой?

— Оля хочет сказать, — тут же влез с разъяснениями Фима, — что это именно они те девушки, которые оказались… мгм… между…

— Да что вы говорите! — воскликнул Аркадий Павлович и бросил быстрый опасливый взгляд на Фимочку. — Примите мои самые искренние соболезнования. Какой ужас! Вы абсолютно правы, какой ужас!

У меня возникло подозрение, что Аркадий Павлович хочет удрать, и я добила его милой просьбой:

— А можно, мы зададим вам несколько вопросов?

Аркадий Павлович состроил такое выражение лица, что было ясно — ему будет гораздо приятнее сходить к стоматологу, чем разговаривать с двумя милыми девушками.

Он уже собрался было в этом признаться, но тут на помощь ему, да и нам, снова пришел Фима.

— Ох, уж эти журналисты, никогда не упустят шанса залезть вам в душу! — простонал он, хитро улыбаясь.

— Увы, да, — осторожно согласился Аркадий Павлович, не понимая, куда гнет Фима.

Я сама это поняла не сразу, а уж, кажется, должна бы знать обо всех его ухищрениях.

— А не ответишь на их простенькие вопросики, еще обидятся, — продолжал Фима, качая головой, — да и напечатают что-нибудь… не то, что бы хотелось.

Я уже открыла рот, чтобы возмутиться такому нечистоплотному поклепу, но Аркадий Павлович опередил меня.

— А может быть, вы хотите побольше узнать о сегодняшнем мероприятии? — спросил он. — Тогда давайте пройдем ко мне в кабинет, выпьем по бокальчику минералочки… Пока, кхе-хе-хе, рак на горе не свистнул… я про звонок.

Маринка, утомившись молчанием, что, по ее мнению, было унизительно, оскорбительно и глупо, тут же высказалась:

— Готова говорить с вами даже до третьего свистка!

Фима взял ее под руку и повел, очевидно, прекрасно зная, в каком из местных коридоров прячется кабинет шпрехшталмейстера.

Аркадий Павлович, вынужденный вследствие этого маневра подать руку мне, подчинился неизбежному.

Глава 4

Кабинет, куда нас привели наши кавалеры, находился в конце полутемного коридора, расположенного черт знает где и ведущего черт знает куда, потому что следующей дверью, расположенной за кабинетом, оказался еще один коридор.

— А почему бы вам не усилить освещение? — задала я естественный вопрос, озадаченная редкостью горящих в коридоре лампочек.

— Лампочки не горят, потому что некий господин Чубайс нашел для себя еще один способ повоевать в одиночку против всей страны. Илья Муромец нашего времени, прости господи.

Кабинет Аркадия Павловича оказался самым обыкновенным, с двумя большими столами, несколькими креслами и высокими окнами, выходящими во двор.

— Нуте-с, что вас интересует? — с тяжким вздохом спросил он, усаживаясь за стол в центре и жестом приглашая нас сесть, где нам самим захочется. — Хотя, должен вам признаться, сам теряюсь в догадках и, как и вы, пал жертвой, можно сказать, этого прискорбнейшего случая.

— Как это «пали»? — заинтересовалась я, доставая из сумки пачку сигарет и незаметно включая лежащий там диктофон.

— А я, голубушка моя, в тот момент, когда началась вся эта катавасия, за каким-то чертом, прошу прощения, тоже вышел во двор. Не сиделось мне спокойно! — Аркадий Павлович со скрипом выдвинул ящик стола, и пред очами гостей предстала ополовиненная двухлитровая бутылка «Аква минерале». — Я решил поторопить наших грузчиков. Вышел, попав в самый эпицентр, и — совершенно не стыдно мне в этом признаваться, совершенно не стыдно! — залез под «КамАЗ», спрятавшись за колесо. Кажется, за левое среднее.

Аркадий Павлович рассмеялся и выставил рядом с бутылкой три стакана.

— Если бы не моя прыгучесть, не разговаривать бы мне с вами сейчас, — закончил он.

— Так каково же ваше мнение по этому поводу? — спросила я и закурила. — Кто стрелял, по какой причине и, извините, по кому конкретно?

Аркадий Павлович развел руками и покачал головой.

— Сегодня меня уже мучили этими же вопросами в РОВД. Если бы я знал, Оленька! У меня голова забита совсем другими делами, и конца им нет. Сами видите, Чубайс свет отключает, скоро змеи приедут с ящерами, а у них, как мне сообщили, не все в порядке со справками; в конюшнях крыша течет, овес еще не завезли, людей не хватает… С овсом еще что! В начале месяца приезжает труппа из Махачкалы, а там джигиты Магомедовы, слыхали? Платят за корм лошадям они, но я должен приготовиться к их приезду! Слава богу, что слонов они с собой не везут! Зимой достать для слонов фураж — это ж целая эпопея, хотя они в наших условиях и гречку жрут за «спасибо». Однако, надо признаться, не очень охотно, сволочи.

Удивленная известием о слоновьей неблагодарности, я промолчала, собираясь с мыслями. В этот момент произошли два события. Во-первых, зачирикал сотовый в кармане у Фимы; а во-вторых, в дверь постучали и сразу же в нее вошли двое мужчин. Эта была та еще парочка. Я, по крайней мере, никак не ожидала увидеть в нормальном кабинете что-либо подобное, и пришлось срочно вспомнить, что я все-таки нахожусь в цирке.

Первым вошел представительный джентльмен приблизительно сорока лет в замечательном смокинге, но в чалме на голове. Из чалмы торчало длинное перо, закрепленное у основания большим красным камнем. Джентльмен курил сигару и разговаривал по сотовому телефону. Вторым был молодой парень лет двадцати пяти — именно «парень», потому что был одет в подчеркнуто русский или белорусский — я не очень-то разбираюсь в прикладной этнографии — костюм и держал в руках открытую банку пива.

— А вот и наши ведущие, так сказать, представители жанра и по совместительству члены главного совета Магического круга, — выпалил Аркадий Павлович, испытывая необъяснимую радость по поводу вошедших, словно разговаривать с нами ему было неинтересно.

Странные мужчины в этом цирке… Или, может быть, колесо «КамАЗа» так повлияло на нашего хозяина?

Нас представили вошедшим. Имена их звучали столь же занимательно, сколь и выглядели они сами. Джентльмен откликался на слово Сикамбр, а парубок на Аяврика. Это были те самые псевдонимы, которые называл Фима. Маринка забыла закрыть рот, когда все это услышала, а я бросила рассеянный взгляд на Фиму. Но тот весь ушел в разговор по телефону и только пожимал плечами в ответ на мои взгляды, давая понять, что его сейчас лучше не трогать.

Аркадий Павлович стремительно попытался перевести разговор на нейтральную для него тему:

— Вот, кстати, девушки, если вас интересуют подробности сегодняшнего мероприятия, то, господа, полагаю, с удовольствием ответят на все ваши вопросы.

— Аркадий Павлович, есть несколько моментов, — Сикамбр наклонился к нашему хозяину и что-то прошептал ему на ухо.

Я заметила, как дрогнули брови переставшего улыбаться хозяина кабинета и он, нахмурившись, закрутил в пальцах карандаш.

— Аяврик, дорогой, не введешь ли в курс дела этих двух милых девушек? — обратился он к парубку, не решавшемуся допивать свое пиво в такой смешанной компании. — Это пресса, с ними нужно общаться бережно и доверительно.

— Я вижу, это замечательно симпатичные девушки, — расшаркался Аяврик. — А то, что они пресса, только добавляет им изюминку.

— Покажи им что-нибудь из реквизита и поговори на тему мероприятия, — довольно бесцеремонно надавил на парубка Аркадий Павлович, и было заметно, как он старается поскорее избавиться от нас и остаться вдвоем с Сикамбром.

Фима к этому времени закончил свои переговоры и, озадаченно почесывая затылок, объявил, что теперь-то он свободен и отвлекаться больше не будет. Вид у него был такой взъерошенный, что я сразу же заподозрила — опять семейные разборки, но он отказался говорить на эту тему.

— Прошу вас, девушки, — предложил Аяврик. — Не волнуйтесь, я справлюсь с обеими! — сделав этот двусмысленный комплимент, Аяврик гордо посмотрел на нас, очевидно, ожидая или восторженных вздохов, или приступа смеха.

Дождался он, правда, только легкой улыбки, и — от кого?.. Правильно, у меня с юмором все нормально. Я ответила, что не сомневаюсь в его способностях, но на всякий случай беру с собою кавалера. И подала знак Фиме. Упаковав свой телефон в карман, он встал, приготовившись к новым подвигам.

Аяврик повел нас по тому же коридору, по которому мы только что проходили, Фима влачился следом. Не успели мы выйти из кабинета, как дверь за нами закрылась, и я услыхала, как поворачивается в замке ключ.

Мы спустились по ближайшей лестнице вниз и оказались в огромном помещении, заставленном различными коробками, ящиками и узлами.

— Было бы побольше освещения, — независимо сказала я, — здесь показалось бы даже уютненько. Шкафы, ящики довольно-таки миленькие…

— А со светом здесь всегда проблемы, сколько себя помню, — проговорил Аяврик, неодобрительно косясь на Фиму, мрачно вышагивающего за мною. — Раньше еще пытались что-то сделать, электриков гоняли, меняли проводку, а потом махнули рукой. И правильно, какой смысл копошиться, когда все равно будет полумрак, а вот закончится полнолуние, и снова со светом — никаких проблем.

— А при чем здесь полнолуние? — спросила Маринка, и я услышала, как задрожал ее голос. — Аркадий Павлович нам сказал, что это Чубайс лампочки вывернул.

Аяврик рассмеялся.

— А что он еще мог вам сказать? Что это зеленые человечки на тарелочке прилетали и выкрутили половину лампочек? Он же должностное лицо и при исполнении, а вы — пресса, подумаете еще, что он или слабоумный, или над вами издевается, и пропишете в своей газете. Как она, кстати, называется?

— «Свидетель», — ответила я, опираясь на руку молчащего Фимы. Ему, кажется, разговоры Аяврика даже доставляли удовольствие, по крайней мере слушал он внимательно.

Мы повернули за угол и тут же почувствовали сильную вонь, а потом перед нами открылось еще более просторное, чем предыдущее, помещение, сплошь заставленное пустующими вольерами и клетками.

— Здесь у нас, так сказать, общежитие наиболее дорогих животных тех трупп, которые приезжают на гастроли, — объяснил Аяврик. — Сейчас зима, не сезон, зверья возят мало, а летом здесь можно встретить кого угодно, от дикобразов до лам. Впечатляет? — Аяврик с таким видом осмотрел нас с Маринкой, словно взвешивал, выдержат ли наши скромные девичьи мозги великую тайну, которую он собирается нам доверить.

— Понимаете ли, девушки, мы, маги, не просто так выбрали себе именно этот цирк для нашего ежегодного… мгм… шабаша, или, говоря культурно, ассамблеи. — Аяврик повел нас мимо пустующих, но вонючих клеток куда-то в новые палестины, приобнимая Маринку за плечи. — Этот цирк стоит на так называемом нехорошем месте, причем традиционно нехорошем, даже исторически плохом, — продолжил он свою лекцию и, повернув влево, вывел нас к открытому складу манекенов. — Это место — наследие древнейших времен, — провозгласил Аяврик, почему-то показывая рукой на огромную слоновью голову, сделанную из пластмассы не раньше чем с десяток лет назад, — того периода предыстории, когда еще богов не было, даже самых простых и примитивных. Тогда здесь носились свободные духи в хаосном бульоне магмы и безвременья…

— Красиво излагаете, — похвалила я, прерывая этот бред. — Если вам надоест дурить людей или будет угрожать кризис жанра, приходите, я вам подыщу работу, будете заполнять последнюю полосу. А Маринка станет вашей руководительницей. Научной.

— Спасибо за великодушное предложение, — улыбнулся Аяврик, — но, к сожалению, я себе не хозяин. Магия — это вся моя жизнь.

— Аяврик, — полупростонала-полупропела Маринка, — а что вы там говорили про нехорошее место в бульоне?

Я фыркнула, Фима захрюкал, еле сдерживаясь, а Аяврик наклонился к Маринке, однозначно выбрав ее как свою будущую жертву, и продолжал вешать нам на уши свою злостную лапшу.

— Здесь раньше было древнее святилище, капище, кумирня, кельтско-друидская синагога, — небрежно сказал он, застенчиво покосившись на Фиму, но тот вежливо сделал вид, что слово «синагога» впервые слышит, и даже не моргнул.

— Все это происходило еще до арийского нашествия, — мягко продолжил Аяврик. — Арийцы, как вам, конечно же, известно, пришли с далекого Севера. Они выгнали или уничтожили местное негроидное население и сделали свое святилище Агни, потом это место при христианстве долго служило лобным, то есть тут совершались казни, ну а сейчас здесь цирк, как вы видите, но, но!.. — Аяврик понизил голос почти до шепота и оглянулся назад, словно та мерзючая макака, мимо которой мы уже проходили, могла незаметно подкрасться сзади.

Честное слово, мне самой даже стало как-то неуютно, что ли, ну а о Маринке и говорить не приходится: девочка была перепугана до дрожи в коленках.

— Что «но»? — спросила я, стараясь говорить максимально холодным и скептическим тоном. — Что значит «но»? Казнят иногда по-прежнему, что ли? А потом скармливают отходы производства хищникам?

— Нет, нет, Оленька, — глумливо улыбнулся Аяврик. — У хищников рацион особый и выверенный, он под самым строгим контролем ветеринаров. К сожалению, должен сказать, что любая гадина на выбор из тех клеток стоит дороже человека. Я имею в виду…

— Поняла! — отмахнулась я.

— А хотел я сказать, — продолжил Аяврик, — про то, что постоянно в полнолуние у нас здесь случаются разные странности. Ну то, что свет отключается, это уже не странность, потому что все привыкли. А вот, к примеру, иногда бывает так, что идешь темным коридором, — в этот момент мы как раз свернули в очередной такой коридор и стало очень неприятно, несмотря на весь мой скептицизм, — бывает, что видения покойников возникают, и все в странных одеждах или позах… Сами понимаете, какие тысячелетия ужасов тут лежат под нами…

— И вокруг нас, — искусственно зевнув, произнесла я.

— И вокруг нас, — охотно согласился Аяврик, — вот, кстати…

Не знаю, что он хотел сказать или показать, но так получилось, что Аяврик взмахнул рукой влево, и именно слева, словно из стены, вдруг вывалилось нечто, показавшееся мне огромным и нелепо раскрашенным, а потому жутко страшным чучелом женщины.

— А-а-а-а! — заорала Маринка и присела на корточки.

Я же сохраняла вид совершенно невозмутимый, но от неожиданности не в силах была даже пошевелить языком. Неприятное зрелище! Фима вышел вперед, прикрыв меня своей спиной, и откашлялся. Это был почти подвиг, надо признаться, и я его оценила. Правда, потом.

— Привет, Марго, — поздоровался Аяврик с привидением, и в этот момент я почти поверила ему.

Почти — потому что не успела этого окончательно сделать, так как привидение сказало застенчивым голосом:

— Здравствуйте. Сережа, у тебя сигаретки не найдется?

— Привет, Марго, — жизнерадостно повторил маг Аяврик, оказавшийся для своих коллег всего-навсего Сережей, и полез в карман своих красных шаровар.

Привидение подошло на шаг ближе и оказалось, во-первых, на самом деле женщиной, а во-вторых, такой же русско-народной клоунессой, как и Аяврик, одетая в темно-красный сарафан и в расписной кокошник. На ее лице было то, что назвать макияжем было бы нельзя, а дурацким клоунским гримом — нескромно, хотя так оно и было на самом деле.

— Здравствуйте, — слегка запинаясь, сказала я. — А вы тоже из руководства Магического круга?

— Я? — удивилась Марго, закуривая и разгоняя ладонью дым. — Я и есть этот самый круг, а разве незаметно? Слушай, Аяврик, а почему здесь темно, как в заднице у негра? Опять пробки перегорели?

Аяврик кашлянул и представил нас своей знакомой.

Марго оказалась не клоунессой, как можно было бы предположить с первого взгляда, а какой-то «комедианткой-иллюзионисткой», как жеманно пояснила нам. Что означало сие словосочетание, не знаю, но подозреваю, что это все равно клоунесса, только с фокусами.

— Экскурсию проводишь? — спросила Марго, с интересом рассматривая Маринку, которую Аяврик бережно поглаживал по плечу.

Девушка, засмущавшись, сделала вид, что ей все очень интересно — и поглаживание, и сама ситуация.

— Ага, Палыч попросил, — признался Аяврик. — А по поводу света…

— Да и так ясно, — пренебрежительно отмахнулась Марго. — Палыч, этот козел старый, все кроит и жадничает вовремя платить по счетам, вот ему и отрубают напругу. Слава богу, не первый год здесь кантуюсь, окрестности знаю, лоб пока не расшибла, но сроду такой темени не бывало. — Марго подхватила нашего гида под руку и отвела на пару шагов в сторону.

— Я сейчас… на минуточку, — объяснил Аяврик.

Однако его «минуточка» оказалась длиннее нормальной минуты. Я видела, как Марго что-то принялась ему рассказывать шепотом, постоянно показывая пальцем себе на грудь. Маринка подошла и вцепилась мне в руку.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила она. — Мне что-то не по себе.

Я в ответ только пожала плечами. Тогда Маринка повернулась к Фиме, но тот, сдаваясь, поднял ладони вверх.

— Понятия ни о чем не имею, — честно признался он. — Не знаю, не понимаю, но впечатление производит. Особенно про друидов.

С озабоченным лицом Аяврик вернулся к нам и, хмурясь, пробормотал, что, к сожалению, его срочно вызывают в оргкомитет.

— Если пойдете прямо, никуда не сворачивая, то выйдете прямо к лестнице, подниметесь по ней вверх и попадете в зал, — ободряюще сказал он и, пожав руку Фиме, ушел со своей клоунессой.

Фима взглянул на часы.

— Кстати, нам пора, — сказал он, — а то пропустим все, что там будет интересного. И не о чем вам будет пописывать в газетке.

Мы пошли в том направлении, куда указал Аяврик, и вскоре попали в зал. Он был полупустой и на удивление тихий. Мы заняли свои места, и тут погас свет.

Глава 5

Луч прожектора, пометавшись по своду потолка, опустился вниз на арену, и я увидела Аркадия Павловича в смокинге и с микрофоном в руках. Вступительная речь его заняла немного времени, и мне показалось, что шталмейстер то и дело посматривает на меня.

Я наклонилась к Фиме, сидящему слева от меня, и спросила, сколько времени продлится официальная часть и когда начнутся фокусы.

— Да дело тут не в фокусах, — ответил он. — Я же предупреждал, что это у них типа профсоюзного собрания… Ну а если совсем честно, то понятия ни о чем не имею.

Аркадий Павлович закончил разливаться соловьем и ушел, уступив арену нашему новому знакомому с прихотливым именем Сикамбр. Тот поверх смокинга накинул еще и длинный плащ, отчего смотрелся еще загадочнее, и, не затягивая процесса, сразу же начал с того, чего мне так хотелось. Он показал несколько несложных фокусов с исчезновением и появлением своей чалмы, потом разъяснил, как это все делается, и обратился к публике, вызывая добровольцев.

Совершенно неожиданно для меня вверх потянула руку Маринка, очевидно решившая в этом сборище стать центром внимания. Однако Сикамбр, лишь равнодушно скользнув по ней взглядом, пригласил из зала какую-то даму, одетую, словно шемаханская царица.

— Блин! Ну что ты поделаешь? — огорчилась Маринка и надула губки.

— Надо делать выводы, — философски заметила я. — Тебе не кажется, что пора сменить имидж? Видишь, как мужики кидаются на нестандартные гардеробы?

— Пошла к черту, — грустно сказала Маринка и задумалась.

— Зря ты так говоришь, Мариночка, — вмешался в разговор Фима. — Не забывай, в каком обществе сейчас находишься. Он здесь особенно внимателен.

— Да кто он? — переспросила Маринка, не отрывая глаз от арены.

— Да черт же, кто ж еще?! — улыбаясь, пояснил Фима.

Маринка засопела, но промолчала.

Дама вышла на арену, из-за кулис на колесиках выкатили высокую металлическую клетку, приподнятую на платформе от пола приблизительно на метр. Сикамбр завел даму в клетку, две ассистентки накрыли клетку тканью, Сикамбр сказал что-то вроде «крекс-фекс-пекс» и сдернул тряпочку. Дамы в клетке уже не было, она исчезла.

Маринка охнула и зааплодировала, зал ее нехотя поддержал, после чего Сикамбр уже под более бурные аплодисменты зала обнаружил свою даму, сидящую в первом ряду совсем недалеко от нас.

Когда Сикамбр стал рассказывать про то, как он все это сделал, то получалось совершенное надувательство. Клетка, как оказалось, выезжала на особой конструкции, между четырьмя ножками которой были установлены зеркала под наклоном внутрь, поэтому создавалось впечатление, что между ножками ничего нет — ведь там отражался пол. Дама, исчезнувшая в клетке, вовсе не исчезла, а провалилась в ящик под клетку и потом вылезла оттуда, а та, которая сидела в зале, просто была на нее очень похожа и одета так же.

Не знаю, как Маринке, а мне стало даже обидно — всю жизнь веришь в чудеса, а потом все оказывается секретным ящичком и женщиной, свернувшейся в нем калачиком.

— Ну а теперь, дорогие коллеги, — объявил Сикамбр, размахивая руками, словно он на самом деле невесть какой волшебник, — я продемонстрирую почти такой же номер, только с небольшим усилением. Уже пострадавшую от меня даму я беспокоить больше не буду, а приглашу кого-нибудь другого… На этот раз постороннего человека!

Маринка обиженно засопела, а я в это время смотрела на арену и заметила, что Сикамбр движется в нашем направлении. — Посторонний человек в их номер и не попадет, — продолжала бухтеть Маринка. — Они знаешь как боятся посторонних!

— Угу, — ответила я, кивнув, — догадываюсь.

И в этот момент Сикамбр вплотную подошел к нам, перешагнул через ограждение арены и дотронулся до плеча Маринки.

— Ой! — вздрогнув, воскликнула она. — Вам чего?

— Вы хотели поучаствовать, — поклонился ей Сикамбр и очень недобро усмехнулся. — Прошу вас, окажите мне любезность!

Маринка, приоткрыв рот от удивления, встала и растерянно оглянулась на меня. Я пожала плечами, но на всякий случай вцепилась в руку Фимы. В отличие от Маринки, я вовсе не жаждала запаковываться в клетку, а потом, скрючившись, оказываться под ней. Маринка сделала шаг к арене. Сикамбр, киношным жестом подставив руку, помог ей взобраться на ограждение и снова повернулся к залу.

— А, пожалуй, в этом опыте могут принять участие и две девушки, — задумчиво произнес он и спросил у Маринки подчеркнуто вежливо и громко: — Ваша соседка, наверное, захочет составить вам компанию? Вы как думаете?

Маринка, проявив незаурядную скорость реакции, вскрикнула весело и радостно:

— Конечно же, захочет! Оля, иди, иди сюда!

Оказавшись в глупейшем положении по вине моей дорогой подружки, я смирилась с ее неизбежной глупостью и встала.

— Ты только не первой проваливайся, чтобы падать было мягче, — мило пошутил Фима, кладя к себе на колени мою сумочку.

Я подавленно промолчала.

В отличие от Маринки, я не видела ничего замечательного в том, что на меня сейчас будут устремлены сотни глаз, а в собственных глазах я буду выглядеть сущей дурой. Перспектива не радужная! Однако делать нечего, я тоже встала, подавив огонек ненависти, который, как я чувствовала, уже зажегся в моих глазах. Опершись на руку Сикамбра, я взгромоздилась на бордюр, а потом прыгнула на арену.

Сикамбр, размахивая руками, отчего полы его плаща начали развеваться с самым смехотворным эффектом — так в ТЮЗе на детских спектаклях артисты изображают ветер, — пригласил нас войти в клетку.

Маринка принялась подталкивать меня вперед. Я решила все вытерпеть и молча поднялась первой, встав внутри клетки. Увидев, что со мною ничего страшного не произошло, она счастливо разулыбалась, заскочила следом и, повернувшись ко мне спиной, зачем-то помахала зрителям.

— Прощаешься, что ли, подруга? — мрачно спросила я, тоже вынужденная улыбаться, как дурочка.

Я разглядела в зале Фиму и кивнула ему. Тот поднял вверх большой палец и широко улыбнулся. Интересно, он что же, считает меня героиней? Этого не хватало.

Сикамбр тем временем запер нашу клетку и подергал дверь, показывая залу, что она заперта надежно. После этого по зову Сикамбра из-за кулис — или как это здесь называется, не знаю, — подбежали две девочки с шелковым покрывалом в руках и с помощью Сикамбра закрыли всю нашу клетку — сверху донизу.

В последний момент, перед тем как закрыть от нас белый свет в виде темного зала, Сикамбр на секунду прижался к прутьям клетки:

— Все будет нормально, не волнуйтесь, Ольга Юрьевна.

— Жить-то будем? — брюзгливо спросила я, изображая из себя невозмутимую спартанку.

— А смысл? — спросил Сикамбр и скрылся за шелком.

— Что он сказал? — прошептала Маринка.

— Он сказал, что из нас двоих выживет только одна, — с досадой ответила я, чувствуя себя немного выбитой из колеи дурацкой репликой Сикамбра.

— Как это «только одна»?! — Маринка собралась развить свою мысль, но тут музыка в зале оглушающе рявкнула, пол под нами раскрылся, и мы с Маринкой, обнявшись, как две сиамские близняшки, провалились куда-то вниз, приземлившись на что-то мягкое и пружинящее под нами. Это была сетка, натянутая над полом. Крышка люка сверху закрылась. Вокруг царил полумрак.

— Ты довольна, мать? — злобно спросила я, пытаясь выбраться из сетки и запутываясь в ней то каблуком, то руками.

— Могло получиться и хуже, — высказала безусловную истину Маринка, и я даже не стала возражать. Зачем, если она и сама все понимает?

Кое-как мы выбрались из сетки, точнее говоря, выбралась одна я, а Маринка, покрутившись и повздыхав, просто сумела вывалиться из нее. Всегда у нее так, счастливая! Поднявшись на ноги и кое-как отряхнувшись — сетка оказалась пыльной, — мы осмотрелись.

— Ну и что же будет дальше? — спросила я больше у себя, чем у Маринки. — Нужно искать выход из этого подвала.

— Да уж, — проворчала Маринка. — А обратно нас разве не затянут?

— В клетку, что ли? — воскликнула я. — Без меня, подруга. По твоей милости я уже покувыркалась, больше не желаю!

Маринка промолчала, продолжая оглядываться. Я тоже осмотрелась. Мне показалось, что тут мы уже были сегодня. Хотя этот подвал, наверное, в любом месте вызывает ощущение, что вы его уже видели, и не один раз.

Помещение, в котором мы оказались с любезной подачи Сикамбра и Маринки, представляло собою большой квадрат, площадью примерно в сто метров. Он явно служил складом реквизита. Вдоль стен, громоздясь друг на друга, стояли деревянные ящики, крашенные разными красками, из-за них торчали никелированные велосипедные конструкции разной высоты и разного дизайна. Наверное, на лилипутов и великанов. Все это было, конечно же, интересно, но не настолько, чтобы оставаться здесь на всю жизнь.

Я высморкалась в платочек и решила, что эта сволочь Сикамбр еще заплатит за свой подлый фокус весьма неслабо.

— Где выход в зал, как ты думаешь? — спросила меня Маринка.

— Это там, — ответила я, показывая пальцем в одну сторону, где ящики сходились вместе не до конца и между ними виднелся проход. — Или с другой стороны, — я небрежно качнула головой. — Интересно только, никто не выскочит?

— Ты что же, не поняла, что ли? — воскликнула Маринка. — Тут только один люк из зала, видишь, больше сеток нигде нет.

— Сеток нет, верно, — хмуро подтвердила я Маринкино наблюдение. — Можно считать, что нам повезло — хоть что-то мягкое подстелили, перед тем как сбросить…

Маринка промолчала, и мы вполне бодрой походкой направились к проходу между ящиками, зашли в него и оказались в коридоре, куда выходили проходы из каких-то следующих помещений.

Первое же справа оказалось скорее всего местом, где обычно держат опасных пресмыкающихся: мелкосеточные вольеры самого различного размера занимали всю небольшую комнату.

Мы с Маринкой переглянулись и постарались передвигаться тише. Крадучись, пройдя вперед несколько шагов, мы вдруг услышали резкое шипение слева.

— Змея, гадюка! — прошептала Маринка и вжалась в стену, зачем-то приподняв полу плаща.

Я решила ни в коем случае не поддаваться панике и собралась уже сказать, что все это ерунда и змеи так громко не шипят, как вдруг шипение повторилось. Одним прыжком я оказалась в двух шагах впереди, и мы с Маринкой, стараясь не шуметь, чтобы не злить поганую рептилию, на цыпочках завернули за угол, потом еще за один и оказались в небольшом помещении, опять же заставленном ящиками. История повторялась и как-то стала уже надоедать.

Маринка открыла рот, чтобы изречь какую-нибудь глупость, но я быстро дернула ее за мизинец.

— А? Что? — она, судорожно оглядываясь, наконец-то увидела то, что привлекло и мое внимание.

Толстый лысый мужчина, одетый в обыкновенный спортивный костюм и почему-то в шапочку с красным помпоном, закрывал крышку здоровенного разрисованного ящика, стоящего в глубине помещения. Очевидно, услыхав шорох от наших движений, он вздрогнул и повернулся, слегка наклонив голову набок. Мы с Маринкой замерли и почти перестали дышать.

Было совершенно очевидно, что этот клоун что-то прятал и старался это сделать как можно быстрее и тише. Признаюсь, мне стало любопытно! И Маринка наверняка испытывала такие же чувства, правда, в отличие от ее непосредственной начальницы, у нее был довольно-таки слабо выражен охотничий инстинкт.

Ну посудите сами, разве так делают? Этот лысый дядька еще не задвинул ящик на место, еще не не перестал подозрительно оглядываться, а Маринка, уже прикоснувшись губами к моему уху, зашептала:

— Что он там прячет, а? Ты не видишь?

Пришлось на нее шикнуть, и, к сожалению, не так резко и громко, как она того заслуживала, поскольку было важно не спугнуть дядечку.

Дядечка тем временем, наверное, подумал, что шорох ему почудился, и, прикрыв ящик крышкой, задвинул его в ряд таких же расписных уродов, накидав сверху еще и небольших коробков. В последний раз осмотрев результат своей работы, этот лысый клоун вынул из кармана весьма прозаичную сигарету и, закурив, ушел по коридору как раз в том направлении, куда собирались идти и мы с Маринкой, пока он нас не спугнул.

Только его шаги затихли, Маринка, опережая меня, выбежала из нашего укрытия и, подскочив к ящику, попыталась приподнять его крышку, несмотря на то, что сверху на нее давили еще и накиданные коробки.

— Что же он туда спрятал? — азартно бормотала она. — Помоги, что ли! Ну что ты стоишь?!

Я в это время рассматривала сам ящик, и чем дольше я это делала, тем меньше мне хотелось заглядывать в него.

— Ты прочитай, что на нем написано, — спокойно сказала я.

Четкая трафаретная надпись, шедшая поперек от угла до угла, не вселяла никакой радости: «Повелитель змей».

— Гадину какую-нибудь подкармливал, — догадалась Маринка, — ну ее к лешему.

— Пошли лучше в зал, там наверняка уже начинается самое интересное, — сказала я и вышла в коридор.

— Пожалуй, — нехотя согласилась Маринка. — В общем понятно, почему он соблюдал такую конспирацию. Если бы Аркадий Павлович узнал, что ядовитых змей уже привезли, и без справок и прочего, шум был бы, е-мое!

— Ага, — рассеянно согласилась я. — Только вот куда нам идти? В какую сторону побрел этот змеелов, ты не помнишь?

— Налево! — крикнула она.

— Направо! — рявкнула я и дернула ее за руку.

Маринка скривилась и, попытавшись освободиться, шарахнулась в сторону. Послышался треск.

— Ой, стой, Оля, — сказала она. — Кажется, мое платье зацепилось за что-то!

Она приподняла подол и развернулась, перебирая и разглядывая его. Мы обе присели и стали освобождать Маринкино платье, крепко севшее на гвоздь. Пока мы этим занимались, послышались быстрые шаги, и мы увидели промчавшегося мимо нас Сикамбра.

Я уж было открыла рот, чтобы позвать этого негодяя, но Маринка остановила меня.

— Ты хочешь, чтобы я опозорилась перед мужиком? — злобным шепотом спросила она, и, хотя, если честно, я была не против посмотреть на это действо, пришлось вздохнуть и промолчать.

Я постаралась и высвободила Маринкино платье из плена. Оно, конечно, пострадало, но не чересчур, до дома дойти можно.

— Куда он пошел? — спросила я Маринку, хоть и сама прекрасно видела, что Сикамбр бежал налево, куда хотелось идти и Маринке.

Освобожденная и убедившаяся, что ее потери были невелики, она рванула за Сикамбром, я — за нею. Коридор оказался недлинным и очень быстро привел нас наконец-то куда-то в реальное и понятное место. Уже явственно слышались звуки зала, перед нами была нормальная лестница, ведущая наверх, а сбоку белая дверь с нарисованными на ней двумя кругами однозначно указывала на то, что это туалет.

— А вот теперь, когда мы наконец-то выбрались из этого дерьма, можно и перышки почистить, — пышным слогом, возникшим, наверное, от пережитых волнений, сказала Маринка.

— Чисть! — равнодушно сказала я, доставая из кармана плаща пачку сигарет.

Хорошо еще, что я как-то додумалась переложить сигареты в плащ. Моя сумка осталась в зале под охраной Фимочки, а без сигарет в таком приключении было бы грустно.

— Ну почему ты не идешь-то? — спросила я у Маринки, закуривая.

— Я одна боюсь, — совершенно глупо, на мой взгляд, призналась она.

— Ой, не смеши людей, — досадливо отмахнулась я.

— Никого я не смешу, — окрысилась на меня Маринка и, открыв дверь туалета, зачем-то громко сказала: — Эй, я иду!

Оглянувшись на меня и прислушавшись, Маринка, гордо вскинув голову, зашла в туалет и закрыла дверь за собой, но буквально через секунду раздался ее оглушительный визг.

— Смешно пошутила, — проворчала я, не думая даже открывать дверь и заглядывать внутрь. У меня было не то настроение, чтобы поддаваться розыгрышам.

Дверь распахнулась, и наружу выскочила Маринка с дико расширенными глазами.

— А-а-а! Оля! — крикнула она, цепляясь за мою руку.

Я едва не выронила сигарету от таких заходов, но сдержалась. Все-таки что-что, а выдержку и силу воли у меня не отнять. Не первый год я общаюсь с Мариночкой, привыкла уже.

— Крокодил зубками лягнул из унитаза? — неэстетично пошутила я.

Маринка молча посмотрела на меня и затрясла головой.

— Там… — прошептала она, вздрагивая от ужаса.

Не думая ни о чем серьезном, я зашла в туалет. После небольшого тамбура там оказалась еще одна дверь с комнатой. На полу ее неподвижно лежал Сикамбр, прижав обе ладони к левой стороне груди. Между пальцами у него выступила кровь. Сикамбр не подавал признаков жизни. Я зажала горло руками и постаралась глубоко вдохнуть.

Глава 6

Никогда не стесняюсь честно признаться в своих маленьких слабостях… После секундного ступора я заорала так, что Маринкин жалкий визг тут и в сравнение никакое не шел, и выскочила из туалета. Она — следом.

Молча взглянув на меня, Маринка крепко схватилась за мою руку, и мы бросились вверх по лестнице — там был свет и слышались голоса. Попав в галерею, куда выходили двери из зала, мы помчались по ней, отстукивая каблуками по бетонному полу частую дробь. Освещение тут из-за Чубайса или по причине взбесившихся привидений было, мягко говоря, условным, и наше настроение от этого отнюдь не улучшалось.

Галерея плавным поворотом заворачивала налево, и почти сразу же мы натолкнулись на мужчину, шествующего под руку с дамой. Я взвизгнула и шарахнулась в обратную сторону, едва не сбив с ног Маринку. Но она повисла на мне, а я в это момент узнала обоих: это были Аяврик и Марго.

— Что это вы здесь делаете? — удивленно спросил он. — Вы ведь должны были после номера сидеть в зале!

— Что-то не сработало в ваших дурацких фокусах! — выпалила я, стараясь дышать как можно спокойнее и разговаривать размеренно.

— Вы чего-то испугались? — басовито поинтересовалась Марго, нехорошо усмехаясь. — Да у нас тут можно встретить довольно интересные экспонатики. Отрубленных голов еще не видали? — Надо же, она еще и издевается!

— Мы труп видали! — выпалила Маринка, не желающая оставаться на вторых ролях даже в такой двусмысленной ситуации.

Аяврик, все еще усмехаясь, переглянулся с Марго.

— Вы, наверное, забрели на склад реквизита, — философски изрек он. — Там много всяких манекенов.

Я, конечно же, прекрасно понимала, как приятно выглядеть умным в своих собственных глазах, но решила развеять Аяврику эту иллюзию.

— Там, — я показала рукой в темноту, из которой мы примчались, — в нижнем туалете, прошу прощения, на полу лежит Сикамбр. Судя по всему, его ударили ножом. Нужно срочно вызвать «Скорую» и милицию!

Аяврик покачал головой и вздохнул.

— Я сейчас посмотрю сам, — сказал он. — Вы уж, пожалуйста, не волнуйтесь так. Марго, не уходи, останься с девушками! Они, кажется, переволновались.

Откуда-то из-за спин наших любезных знакомых послышались шаги, и из полумрака материализовался наш адвокат.

— Фима! — радостно воскликнула я. — Где ты был?

— То же самое я мог бы спросить и у тебя, — ответил он. — В последний раз я тебя видел в клетке под платочком, а когда платочек убрали, тебя там не наблюдалось. Ну как, здорово было?

— Очень, — буркнула я. — Незабываемое впечатление!

Мы с Маринкой немного успокоились, мои мысли пришли в порядок. Присутствие Фимочки, между прочим, способствовало этому. Аяврик, похоже, начал чувствовать что-то вроде раскаяния, если он в принципе был способен на такое чувство.

— Это моя вина, — пряча глаза, сказал он. — Не нужно мне было рассказывать вам все эти истории… Вот у девушек и пошли галюники.

Мы с Маринкой переглянулись. Поглядев на ее открытый рот, я опомнилась и закрыла свой.

— Что значит «галюники»? — вежливо поинтересовалась я.

— Это значит, пардон, что в удобствах, кроме того, чему там положено быть, больше ничего нет, — грубо сказала Марго и потянула Аяврика за руку:

— Пойдем, Сережа.

Аяврик посмотрел на меня с откровенной усмешкой, а вот этого я уже терпеть не пожелала.

— Что значит «больше ничего нет»? Я сама видела этого вашего Сикамбра, или как его там по паспорту, и уверена, что там лежал на полу вовсе не манекен, а самый обыкновенный покойник. Судя по тому, что за несколько минут до нашей последней встречи он достаточно резво бегал, то довольно-таки свежий.

Аяврик, не пряча улыбку, предложил нам пройти в зал.

— Да вообще-то и я вас уже заискался, так сказать, — проговорил Фима.

— Фима! — злобно-официальным голосом произнесла я. — Хоть ты-то мне веришь? Мы с Маринкой обнаружили труп, а эта парочка глумится!

Во что верил или не верил Фима, было неизвестно, но на мой вопрос другого ответа он дать бы никогда не мог.

— Конечно же, верю, — убедительно сказал он и, попав в ловушку, кашлянул и, повернувшись к Аяврику, сказал: — Надо бы проверить, на всякий случай…

— Да вы что?! — заржал Аяврик. — Да я готов спорить на ящик пива, что там ничего нет!

Фима покосился на мою хмурую физиономию, вздохнул и произнес:

— Согласен. Спорим.

Теперь уже попался Аяврик. Растерянно посмотрев на всю компанию, он пожал плечами:

— Ну пойдемте, если вам так интересно…

Мы с Маринкой отказались, не высказав энтузиазма, и Аяврик с Фимой пошли одни. Маринка, вытянув шею, посмотрела им вслед, потом повернулась ко мне.

— Дай, что ли, закурить, — пробормотала она, намертво забыв после пережитых испытаний, что она не курит.

Я протянула ей пачку и зажигалку, и мы принялись молча ждать возвращения разведчиков. Марго, прислонившись к стене, отвернулась и демонстрировала откровенное равнодушие к нашему присутствию. Вскоре Фима и Аяврик вернулись. Фима выглядел озабоченным, и мне как-то стало даже неинтересно.

— Как я и говорил! — громогласно возвестил Аяврик. — Никого и ничего, только легкие глюки от общей, так сказать, магической атмосферы!

Фима, наклонившись ко мне, тихо спросил:

— Оль, я не понял, а в чем прикол-то? Я пиво проспорил…

Я в растерянности посмотрела на Маринку, Маринка — на меня.

— А-а-а, — протянула я. — Так ты там ничего не увидел?

Фима внимательно посмотрел на меня.

— Пойдемте в зал, — сухо сказал он. — Мне кажется, вам нужно немножко развеяться, отвлечься…

— Вы, Оленька, не волнуйтесь так, — миролюбиво успокаивал Аяврик, — я же вас предупреждал: полнолуние-с! Вот, помню, в позапрошлое полнолуние мы как раз что-то отмечали… Марго, не помнишь, что именно?

Марго, идущая сзади, громко фыркнула:

— Вы всегда что-то отмечаете, поэтому сразу и не вспомнишь.

— Ну, когда нам всем померещилось, что крокодилы вырвались на свободу и еще какая-то херь? Не помнишь, что ли? — настойчиво пояснил Аяврик, явно на что-то намекая.

— А! — отмахнулась Марго. — Вас послушать, так у вас каждую пьянку кто-то по стенам ползает.

— Подождите! — я остановилась и потерла виски пальцами. — Подождите! Я все, конечно, понимаю, но нужно сообщить об этом вашему местному руководству. Тому же Аркадию Павловичу. Фима! Мы с Мариной обе видели труп Сикамбра! Обе! Мы что же, обе съехали с катушек?

Фима, очевидно, совершенно по-свински огорченный своим пивным проигрышем, не стал поддерживать эту тему и довольно подло пожал плечами, промолчав. Получалось, что в глазах почтенной публики мы с Маринкой — взбалмошные дуры, а может быть, и похуже того.

— Я сообщу, — успокаивающим тоном сказал Аяврик. — К тому же вы сами его наверняка увидите после окончания мероприятия.

Фима взял власть в свои руки и, пользуясь консультациями Аяврика, повел нас к нужному входу в зал, ввел туда и отыскал наши прежние места, оказавшиеся никем не занятыми. Но после того, что произошло, мне, честно говоря, было не до фокусов. Маринке тоже. Хотелось курить, ругаться и в душ.

А на арене в это время знакомый нам с Маринкой дядечка в клоунской шапочке показывал древнейшие фокусы с летающей тростью, и, смотря на действо, его становилось даже жалко. Эти фокусы я помнила еще с детства, и уже тогда они мне не нравились. Неинтересно! От скуки и досады я рассматривала зал и почти напротив нас через арену увидала Аяврика, сидящего вместе с Марго. Он в это время о чем-то активно перешептывался с Марго, и несколько раз, как я заметила, Марго всплакнула, ну, или по крайней мере очень реалистично изобразила этот процесс. Это мне показалось гораздо интереснее, чем скучные выкрутасы на сцене.

— Ну как настроение? — наклонился ко мне Фима и погладил по руке. — Все переживаешь?

— Не очень, — призналась я. — Такое впечатление, что наш цирк на самом деле место темное и чреватое всякими гадкими неожиданностями.

— Во-во, — громко поддержала меня Маринка. — Домой бы сейчас, а на пару статей мы материала уже настрадали.

— Не без этого, — согласилась я. — Но придется досиживать до конца. Не хочу уходить, не поговорив с Аркадием Павловичем.

Собрание Магического круга затянулось за полночь, и когда наконец было объявлено о его завершении, я уже почти спала, положившись на Фимочку в прямом и переносном смысле этого слова. Маринке, так как она сидела рядом со мною, а не с Фимой, пришлось положиться на меня. Я просто расслабилась, а вот Маринка даже сумела уснуть — у нее это запросто — и во сне шептала что-то про покойников и еще несла какую-то херь.

Пока она бормотала все свои переживания, я ее не беспокоила — все какое-никакое развлечение, но когда в зале зажегся свет, я осторожно постучала пальчиком Маринке по лбу. Вот тут-то она и разверещалась, испуганно шарахаясь от меня на другого своего соседа — пожилого папашку с колючим взглядом. Папашка вздрогнул и, поморщившись, выругался. Маринка забормотала извинения и накинулась на меня с дурацкими обвинениями. Видите ли, я ее не так разбудила!

Не став объяснять своей забывшейся подруге, что я ей не будильник и не подушка, я встала и, повесив на плечо сумку, потребовала от Фимы, чтобы он вел меня к Аркадию Павловичу. Тот скривился, словно от приступа язвы желудка, и промямлил:

— А может быть, не нужно, Оль? И так уже нарисовались до безобразия… Я пиво проспорил…

— Далось же тебе это пиво! — не выдержав, возмутилась я. — Сама куплю тебе этот несчастный ящик, и не нужно держать меня за дурочку! Идем к Палычу!

— Ну идем, идем, мечта моя, — засуетился Фимочка, до которого вдруг дошло, что из-за своего занудства он может лишиться счастья общения со мною. По крайней мере на сегодня.

Такой перспективы Фима переживать не пожелал, поэтому, гордо задрав голову и расправив грудь, пошел впереди нас, раздвигая толпу, как ледокол. По крайней мере это ему так казалось, а я делала вид, что не замечаю, что его отталкивают и обругивают торопящиеся к выходу фокусники.

Мы вышли в галерею и, снова минуя те же знакомые коридоры, подошли к кабинету Аркадия Павловича. Кабинет быт открыт, но хозяина в нем не оказалось.

— Наверное, еще занят, — глубокомысленно заметил Фима. — Присаживайтесь, девушки, подождем.

Ждать нам долго не пришлось — дверь распахнулась, и в кабинет влетел Аркадий Павлович в весьма нехорошем расположении духа. Увидев нас, он нахмурился, но, не снижая темпа своего бега, зашел за стол и упал в кресло.

— Сумасшедший дом! — вздохнул он, доставая уже известную нам бутылку минералки. — Вы представляете? Вместо обещанных двух часов эти маги резвились три с половиной, и сейчас у меня все еще проблема их выпроводить, избавиться, так сказать, от дорогих гостей!

— А в чем проблема? — спросила Маринка. — Какая разница — два часа или три?

— Ну вы скажете! — возмутился Аркадий Павлович. — Во-первых, плата была внесена за два часа, во-вторых, сверхурочная плата персоналу была тоже рассчитана на два часа, а не на три! И всем хочется уже домой, и, простите, спать давно пора, а ведь завтра на работу, опять в этот дурдом, и, как всегда, утром.

— Да, — задумчиво проговорила я, — на работу нужно приходить или вовремя, или каждый день.

— Вот вы смеетесь, — укоризненно сказал Аркадий Павлович, — а мне лишние переживания на мою бедную старую голову. Как вам, кстати, выступление? Вы ведь в нем еще и поучаствовали. Понравилось?

— Нет! — резко сказала Маринка и отвернулась.

Я заметила, как у нее задрожали губы, и решила не тянуть больше время и брать быка за рога.

— Аркадий Павлович, — сказала я, — у нас есть для вас важное сообщение. Оно, правда, немного необычное.

Аркадий Павлович, поджав губы, взглянул на меня, потом на Фиму, тяжко вздохнул и покосился на настенные часы.

— Вся моя жизнь в вашем распоряжении, — с двусмысленной гримасой произнес он. — Правда, чувствую я, что ее остается все меньше и меньше. На этой работе… — он махнул рукой и налил себе в стакан минералки.

— Я слушаю вас, Ольга… простите, забыл ваше прекрасное отчество.

— Неважно, просто Ольга, — кисловато улыбаясь, сказала я. — Мы бы хотели с вами поговорить по поводу как раз того номера, в котором пришлось участвовать мне с Мариной…

— Это не ко мне, это не я, это Сикамбр, — быстро сказал Аркадий Павлович. — Его инициатива, вот пусть он сам и разгребает. Мое дело — обеспечить нормальное функционирование всех служб, что я и делаю. С грехом пополам.

— Аркадий Павлович! — Я не выдержала и повысила голос: — В вашем цирке, во время вашего дежурства произошло убийство. Убит Сикамбр!

Аркадий Павлович открыл рот и растерянно посмотрел на меня. Я быстро рассказала ему все, вплоть, конечно же, до похода Аяврика и пропажи трупа.

— Аяврик ничего не нашел? — медленно спросил Аркадий Павлович.

— Нет, не нашел, — подтвердила я. — Очевидно, убийца спрятал труп.

Аркадий Павлович, забыв про стакан, побарабанил пальцами по столешнице и осторожно спросил:

— А вы уверены, что он смотрел в том же самом… хм… помещении, где вы якобы увидели… хм… труп?

— Уверены, но мы видели его не якобы, а своими собственными глазами! Причем четырьмя!

Аркадий Павлович откинулся в кресле назад и с прищуром осмотрел меня с Маринкой.

— Сегодня полнолуние, — задумчиво произнес он. — Вы знаете, что в такие ночи увеличивается количество галлюцинаций?

Я даже рот приоткрыла от неожиданности. Надо же, такой солидный человек и вдруг погнал ту же пургу, что и Аяврик! С ума сойти! Сегодня точно глюковатое полнолуние, и доказательство этого сейчас сидит передо мною!

— Вы только не волнуйтесь, девушки, — Аркадий Павлович истолковал мой пристальный взгляд неправильно и бросился меня успокаивать, словно я в этом нуждалась. — Ведь помимо полнолуния с вами случилось и еще нечто неприятное. Эта дурацкая сетка, подвал, вам было страшно… Я все нормально понимаю! Как только Сикамбр появится, я ему все выскажу и обяжу извиниться перед вами. Это же черт знает что! Вы абсолютно правы — такие фокусы без предварительного согласования недопустимы! Тут не только захочется исполнителя зарезать… хе-хе-хе, — Аркадий Павлович хрипловато рассмеялся и привстал. — Девушки, вы уж извините меня, но мне очень и очень некогда. — Аркадий Павлович встал и, тараторя какие-то слова, побежал к выходу из кабинета. — Я посвятил вам все свободное время, которое у меня было. Добро пожаловать в наш цирк. Всегда рад, но увы, еще раз извините, сейчас я убегаю!

С этими словами Аркадий Павлович пожал руку Фиме, поклонился нам с Маринкой и выскочил за дверь. Мы с ней переглянулись и пожали плечами.

— Ты что думаешь по поводу всей этой истории? — спросила я у нее.

— Не знаю, — ответила Маринка. — Мне кажется, я уже начала сомневаться… Может быть, действительно…

— Что действительно?! — буквально взревела я. — Что — действительно?!

— Девочки, девочки! — Фима вскочил и умоляюще поднял обе ладошки вверх. — Давайте взаимно успокоимся и поедем домой. Все равно, вы же сами видите, что ничего сейчас не получится и уже на самом деле поздно, всем нужно отдохнуть.

Я едва не скрипнула зубами от досады, но как-то сумела сдержаться, поняв, что тут криками делу не поможешь. Мы вышли из кабинета Аркадия Павловича и направились к выходу из этого ненормального здания, с которым вот уже сутки меня связывали всяческие неприятности.

Фима рулил нашим отходом и до того дорулился, что мы благополучно попали не к тому выходу, через который заходили. Это был один из служебных выходов из цирка, чуть ли не тот самый, возле которого разгружали «КамАЗ», так некстати подвернувшийся нам сегодня с утра.

Мы вышли на улицу. Шел снег. В любой другой день, только не в сегодняшний, меня бы это обрадовало, потому что бесснежная зима уже надоела хуже маргарина, но сейчас, похоже, ничто не могло бы произвести на меня впечатления.

— Ну, где твое зеленое чудушко? — неприязненно спросила я у Фимы, словно он один был виноват во всем случившемся.

Фима, вытянув шею, повертел головой и не очень уверенно ткнул пальцем влево:

— Там… кажется. Ну, в общем, найдем.

Маринка хмыкнула, я проворчала что-то, и мы пошли в обход здания цирка, каждый грустно думая о своем.

Через десяток метров мы наткнулись на высокие металлические ворота в стене здания, которые начали раскрываться, когда мы к ним подходили. Чтобы в довершение ко всем радостям, уже обрушившимся на нас, не получить воротиной по лбу, нам пришлось остановиться. Ворота раскрылись, и из них выехали «Жигули» шестой модели. Как только машина оказалась на дороге и повернула, чтобы выехать на улицу, из ворот раздался крик:

— Аркадий Павлович! Можно вас на минутку!

— Во блин, а он уже уезжает! — ядовито произнесла Маринка. — А сам только что плакался, засранец, что спать ему не скоро ложиться.

«Жигули» остановились, хлопнула дверца, на секунду осветился салон, и Аркадий Павлович в длинной темной куртке выскочил наружу.

— Ну что у вас там еще? — крикнул он и, нервно оглянувшись на свою машину, забежал в ворота.

— Пошли дальше, — потянул нас Фима, но во мне уже проснулся некий интерес ко всему происходящему.

— Ну-ка, подойдем к машине! — тихо и решительно сказала я и, выбежав из-за открывшихся ворот, быстро заглянула в них.

Аркадия Павловича видно не было, тогда я подошла к его машине с обратной от ворот стороны и, приложив лицо к стеклу задней дверки, заглянула внутрь салона.

— Что там еще? — недовольным голосом спросила у меня подоспевшая Маринка, боящаяся упустить хоть что-то важное и любопытное.

Я молча отстранилась и, не обращая внимания на Маринку, поманила к себе Фиму, стоящего в двух шагах от нас, но усиленно делающего вид, что он не с нами и, вообще, с дамочками, заглядывающими в чужие машины, знаться не имеет привычки.

— Иди сюда, адвокатура, быстро! — прошептала я, и Фима с недоуменным видом подошел. — Смотри!

Фима пожал плечами, тревожно оглянулся по сторонам и наклонился к стеклу. Маринка успела это сделать на секунду раньше его и теперь с открытым ртом повернулась ко мне, тыча пальцем в машину. Случилось редчайшее явление в нашей жизни: Маринка потеряла дар речи. Интересно, надолго ли?

В тот краткий момент, пока Аркадий Павлович выбегал из своей машины, я успела разглядеть на заднем сиденье неясный силуэт и теперь, подойдя, увидела, что моя кошмарная догадка подтвердилась: на заднем сиденье «Жигулей» «сидел» труп Сикамбра, все в той же позе — с руками, прижатыми к груди.

— Ни хрена себе! — прошептал Фима. — А может быть, он… того… спит?

— Попробуй разбуди, — предложила я и не сдержалась, чтобы не поязвить: — Что, тоже чердак поехал, покойничков видеть начал? Полнолуние и все такое? Уходим, ребята, теперь я хочу узнать, куда Аркадий Павлович потащит этот ценный груз!

— Да уж, — прошептал Фима и широким шагом направился к углу здания, а мы с Маринкой буквально вприпрыжку устремились за ним.

Как я замечаю, мужики становятся необычайно прыткими, если их задеть за живое. Едва мы успели завернуть за угол, как у нас за спиной послышался возбужденный крик Аркадия Павловича:

— Некогда мне с вами тут прохлаждаться! Понимаете, не-ко-гда! Через час вернусь, и все обговорим!

— Быстрее! — прикрикнула я на Фиму. — Где же твой тарантас?

Мы подбежали к Фиминой «Ауди» и забрались в нее как раз в ту минуту, когда «Жигули» Аркадия Павловича выруливали из-за поворота на трассу.

— А вот сейчас, адвокат, — пробормотала я, чувствуя, как во мне начинает бурлить неизвестно откуда взявшаяся охотничья страсть, — мы немного поиграем в полицейских и воров. Будешь ехать аккуратно, но внимательно! Он захочет избавиться от трупа, и тут-то мы его и возьмем с поличным!

— Никакого поличного не получится, — занудно проворчал Фима. — Среди нас нет представителей закона.

— А ты? — спросила Маринка.

Фима усмехнулся:

— Я не представитель закона, а как бы это сказать… толкователь его, что ли…

— Вот когда мы его возьмем с поличным, — настойчиво повторила я, — ты и начнешь ему так толковать закон, чтобы получилась высшая мера, если он все не расскажет!

— Точно! — воскликнула Маринка. — А то, сволочь, на Чубайса жалуется!

— Высшая мера отменена, — пробормотал Фима и, нажав на педаль, мягко съехал на дорогу и повел свою «Ауди» вслед за «Жигулями» Аркадия Павловича. — Чувствую я, что с вами мне самому адвокат понадобится, — пробормотал он, стараясь не упустить «Жигули» своего шпрехшталмейстера.

Хотя поток машин и был небольшим, но, как я уже неоднократно замечала, чем ближе к ночи, тем неохотнее водители вспоминают о правилах движения. А может быть, это связано с тем, что по ночам выезжают только те, кто просто ездить не умеет и надеется, что их не остановят гаишники?

Я не стала додумывать до конца эту ценную мысль, отложив ее на потом. Сейчас было важнее не упустить «шестерку». Аркадий Павлович вел свои «Жигули» в полном противоречии с моим наблюдением — аккуратно и неторопливо, прижимаясь к бордюру. Все было понятно: кому-кому, а ему уж никак не нужно было встречаться с гаишниками на узкой дороге. Я просто представить себе не могла, как ему можно было бы объяснить присутствие трупа в машине. Нашел? Подложили? Пошутили? Чушь какая-то.

Фима, напряженно сжимая руками руль, подался чуть вперед и, не отрывая взгляда от дороги, прикурил. Я сидела рядом с ним, Маринка — сзади. Отмахнувшись от дыма Фиминой сигареты, я вынула из сумки фотоаппарат, поздно сообразив, что фотографировать нужно было раньше, когда я заглядывала в салон. Выругав себя, но, разумеется, не вслух, чтобы никто не слышал, я поднесла к глазам фотоаппарат.

— Фима, не тряси! — тут же скомандовала Маринка.

— Это не я, это дорога такая попалась, — пробормотал Фима, как-то умудряясь вести машину мягче.

Не знаю, как ему это удавалось. В тот момент, когда я очень тщательно прицелилась, чтобы сфотографировать удаляющуюся от меня задницу Аркадиной машины, случилось неожиданное. «Жигули», не прекращая движения, подпрыгнули, из-под них вырвалось пламя, тут же сменившееся клубами непроницаемого дыма. Раздался взрыв, наша «Ауди» получила легкий удар взрывной волной. Фима выругался, но сумел выровнять движение, взяв влево.

Пока мы объезжали горящие «Жигули», я успела сделать еще четыре или пять снимков и только после этого, убрав фотоаппарат, пришла в себя. Наблюдая через объектив аппарата все, что случилось, я еще не совсем отдавала себе отчет в полной реальности происходящего.

— А что это было? — в растерянности пробормотала я, туповато наблюдая, как быстро догорает машина шталмейстера.

Фима прижался к обочине и остановил свою «Ауди». Я выскочила из нее и сделала еще парочку снимков.

— Его подорвали, ты видела, да? Его подорвали! Миной! Бомбой! — возбужденно кричала Маринка, размахивая руками.

Фима в это время крутил головой и, увидев показавшиеся вдали две милицейские машины, потянул Маринку за руку:

— Уезжаем отсюда, девочки, уезжаем! — проговорил он. — Сейчас начнут подбирать свидетелей. Нам это надо? Нам это не надо!

Щелкнув еще разок фотоаппаратом просто так, уже по инерции, я забралась на свое место, и, вдвоем с Фимой убедив Маринку тоже сесть, мы завернули за угол и поехали ко мне домой. Сумасшедший день наконец-то закончился, чему я была очень даже рада.

Глава 7

Почти всю дорогу до моего дома мы провели в молчании. Мне кажется, я даже немного задремала. Да это и неудивительно, денек сегодня выдался чересчур уж длинным и содержательным. Когда Фима дотронулся до моего плеча, я открыла глаза и увидела, что мы стоим уже напротив моего подъезда и освещаем его фарами.

— Лихач какой, — проворчала я. — Мог бы так и не гнать.

— Мог бы, — улыбнулся мне Фима. — Особенно если учесть, что стоим мы здесь уже минут десять, а ты все никак не можешь проснуться.

— Я не спала! — отчеканила я и резко обернулась назад, вспомнив про Маринку.

Маринка раскинулась на заднем сиденье «Ауди», как на своей родной кровати, и самым пошлым образом дрыхла, да еще и немного прихрапывала при этом — честное слово, не вру. Послушав ее храп вовсе не для того, чтобы Фима в лишний раз убедился, что с Маринкой ему связываться просто неинтересно, нет, а для того, чтобы поверить, что мне не мерещится, я бросила в нее сумочкой. В самом деле, сколько же можно спать, если мы давно приехали? Маринка вздрогнула и протерла свои невинные глазки.

— А… что?.. — спросила она, оглядываясь по сторонам.

Пощурившись на наши довольные лица, а потом на свет божий за окном, Маринка сообразила:

— Уже приехали? А ты скорый, Фима, как поезд!

Непонятно, что она имела в виду, но, распахнув дверцу машины, Маринка вышла на улицу и, не оглядываясь, пошла к подъезду. Я озадаченно посмотрела ей вслед. Как она, интересно, собирается заходить, если ключи от квартиры у меня?

Я повернулась к Фиме.

— Не буду тебя задерживать, — сказала я. — Спасибо за все.

— Пожалуйста, — вздохнул Фима. — Но я вообще-то никуда не спешу. Я почему-то сказал жене, что задержусь до утра.

— Ну скоро ты там?! — прокричала мне Маринка, добредшая наконец до подъезда. — Завтра договоришь!

— Вот видишь, что делается в мире, — сказала я Фиме. — Езжай, обрадуй жену незапланированным возвращением.

— А что толку?! — с надрывом воскликнул Фима и, вздохнув, словно он взгромоздил на себя всю печаль мира, пожелал мне спокойной ночи.

— Я тебе завтра позвоню! — пообещала я.

Фима только кивнул и ничего не сказал.

Я вышла из машины и помахала вслед зеленой «Ауди», подмигнувшей мне, когда она выезжала со двора.

— Ну ты, сестрица Аленушка, — Маринка зевала во весь рот и, покачиваясь у подъездной двери, смотрела на меня, — кончай это кино к чертовой матери! С утра перестрелка, потом покойники, раскатывающие на машине, а в конце главная героиня, пускающая слезу на задний бампер машины своего адвоката! Пошли домой, мне еще голову мыть, а я и не ужинала!

Я промолчала, хотя романтика уже и так была опошлена грубой прозой жизни, и, пройдя мимо Маринки, быстро поднялась на свой этаж.

Весь следующий час мы занимались всякой ерундой, в основном делили ванную и пили чай — для кофе было слишком позднее время, а потом, когда все необходимые подготовительные процедуры для завтрашней красоты были совершены, Маринка решила посвятить несколько оставшихся перед сном минут глубоким аналитическим размышлениям. Мы легли спать в большой комнате на соседних диванах.

— Все ясно как дважды два, — заявила она, косясь на мою сигарету, но закурить не решаясь — она же не курит. — Это Палыч, старый жулик, убил Сикамбра и, сообразив, что мы его раскусили, решил покончить жизнь самоубийством. Во, блин! — вскрикнула она и даже ударила себя по коленке от восторга перед самой собой. — Ведь старый же, лысый, никому не нужный, можно сказать, пердун, а посмотри-ка, сумел умереть самым модным способом — подорвался в машине!

— Ты считаешь, он сам себя подорвал? — с сомнением спросила я.

— Как будто ты считаешь по-другому, — с сарказмом произнесла Маринка. — Это же очевидно! О-че-вид-но! Понимаешь ты это или нет?

— Нет, не понимаю! — упрямо сказала я. — Ты вспомни, как он торопился уехать и с какими нервами забежал обратно в гараж, когда его позвали! Это не похоже на самоубийство! Его убили, убили как раз в тот момент, когда он пытался спрятать концы в воду, то есть увезти куда-то труп Сикамбра, избавиться от него!

— Избавиться! — повторила Маринка. — Ты так расписываешь, словно уже знаешь, кто это сделал. Ну и кто же? Чеченцы?

— Понятия не имею! Но догадываюсь. — Я поняла, что пока уснуть не удастся, и села на своем диване, поставив пепельницу на колени.

— Ну и кто же, кто же? — Маринка тоже приподнялась и села по-турецки.

— Аркадия Павловича убил тот же человек, который убил и Сикамбра! Вот это уж действительно ясно как дважды два. Нужно найти того, кому выгодно было устранить Сикамбра. Так мы найдем и убийцу Палыча.

— «Кому выгодно»! — насмешливо повторила Маринка. — Как ты это будешь определять? А если завтра узнаешь, например, что его не любила половина магов-волшебников? И кстати! Кстати! — Маринка подпрыгнула и взмахнула руками. — Нас с тобой тоже можно заподозрить! Он же нас в сетку закатал и не вытащил! А мы с тобой его встретили в подвале и зарезали за это! В состоянии аффекта!

— А потом стали кричать, что нашли труп, чтобы сбросить с себя подозрения! — закончила я, внимательно посмотрев на Маринку.

Маринка взглянула на меня и нахмурилась:

— Ну ты это брось, я в тюрьму не хочу! Не докажут!

— Может быть, и не докажут, — согласилась я, затушив сигарету в пепельнице, — а может быть, и наоборот. По крайней мере, мне кажется, что можно надеяться на то, что судмедэксперты не определят по той обугленной головешке, что осталась от Сикамбра, что он умер за час до…

— До своей смерти! — весело закончила Маринка. — Умница! Никто и не подумает!

— Ага, если только Аяврик с Марго не скажут, — я поставила пепельницу на пол. — Иди выключай свет, а потом я тебе еще одну вещь скажу.

— Какую? Про Аяврика? — настороженно спросила Маринка. — А что, если я попрошу Аяврика не говорить в милиции, что мы нашли труп Сикамбра, а?

— Тогда ему придется уговорить на это Марго, и все равно в их глазах мы будем убийцами или Сикамбра, или обоих — и Сикамбра, и Палыча. Ты свет будешь выключать или как?

Маринка сползла с дивана и, прошлепав до выключателя, щелкнула им и в темноте вернулась на свое лежбище.

— Ну? — сказала она.

— Что «ну»? — я не поняла, да и вообще поразительно быстро стала засыпать.

— Ты хотела мне еще что-то сказать, — напомнила Маринка. — Говори. Гадость какую-нибудь, да? Я уж поняла.

— Нет, не гадость, — слабым голосом сказала я. — Я хотела пожелать тебе спокойной ночи.

— Вот блин! — возмутилась Маринка. — Прикололась, что ли? Ну и тебе в то же самое место!

На этих любезностях мы и заснули, по крайней мере я больше ничего не помню. Может быть, Маринка что-то и еще говорила, но можно смело утверждать, что меня рядом с нею уже не было…

Утро началось по скверной традиции, постоянно возобновляющейся, — с телефонного звонка. Протерпев несколько его визгливых вскриков, которые только по дурацкому недоразумению называются звонками, я рухнула с дивана на пол и поползла в поисках источника беспокойства. Трубка телефона нашлась лежащей почему-то на полу в коридоре — не понимаю, как она туда спрыгнула, да это и неважно. Нажав кнопку, я простонала:

— Да!

— Ольга Юрьевна Бойкова? — услышала я незнакомый гнусавый голос, непонятно кому принадлежащий, мужчине или женщине. Ну да в тот момент мне это было и неважно.

— Да, это я, — вздохнула я в трубку. — С кем имею честь?

— Вы главный редактор газеты «Свидетель»? — уточнил голос, и тут уже я начала просыпаться, потому что заподозрила что-то нехорошее.

Сев на пол поудобней, я бросила беспокойный взгляд на входную дверь. Убедившись, что она вроде заперта, я осторожно сказала:

— Да, это я, а с кем я говорю? Что вам нужно?

— Обратите внимание на Аяврика, он очень не любил Сикамбра, — произнес голос и тут же отключился.

Прослушав резкое «пи-пи-пи», я тоже нажала на кнопку. Утро началось с намека на убийцу. Надо признаться, что начало оказалось не самым скверным. Вчерашний вечер у того же Сикамбра выдался гораздо хуже, так что не стоит жаловаться.

Я, кряхтя, встала с пола, добрела до кухни, посмотрела, сколько натикало, оказалось, что уже достаточно, и, открыв дверь в ванную, крикнула Маринке:

— Хватит дрыхнуть, подруга! Все начальство уже давно проснулось, а что ты себе позволяешь?!

— А нормальные люди в начальство не идут, — пробубнила явную чушь Маринка и натянула одеяло на голову.

Я не стала с ней спорить и решила для начала привести себя в порядок, ну а там и поругаться можно будет для поднятия тонуса. Когда я выскочила из ванной, готовая к подвигам и скандалам, Маринка уже скучно сидела в кухне и помешивала кофе в турке.

— Кушать подано, мадемуазель, — зевнула она на меня. — А если захочешь бутербродов, сварганишь их сама.

Что мне оставалось сделать? Только сказать «спасибо» и пойти намазывать масло на хлеб и тушь на ресницы. Как я давно уже говорила: если утро наступило, то с этим ничего не поделаешь.

После быстрого завтрака мы, обе повеселевшие и бодрые, вышли из квартиры и, спустившись вниз, направились ловить такси, чтобы доехать до места работы. Я сегодня была без машины, потому что вчера какие-то невоздержанные хулиганы ее немножко прострелили.

В редакцию мы приехали в самое нормальное время — около одиннадцати часов — и сразу же попали чуть ли не в объятия всего нашего дружного коллектива. Ребята уже начали волноваться — по радио они услышали про смерть Аркадия Павловича и Сикамбра и подумали: если мы с Маринкой были приблизительно в это время в цирке, то, возможно, какая-то часть неприятностей перепала и нам.

— Есть о чем порассуждать вслух, — многобещающе сказала я и протянула Виктору отщелканную вчерашнюю пленку.

— Здесь гвоздь всего нового номера, — объявила я, — мне удалось сфотографировать взрыв машины буквально в ту же секунду, как он произошел.

— Как же вам это удалось? — тихо спросил Сергей Иванович. — Вас заранее предупредили?

— Еще хуже, — вмешалась Маринка, отгоняя Ромку от кофеварки. — Уйди, несчастный! Хуже, Сергей Иванович, — мы это дело, можно сказать, несколько раз репетировали!

— Как это «репетировали»? — спросил Ромка.

— Она шутит, — ответила я за Маринку. — А ты думай в следующий раз, что говоришь. Слухи еще потом пойдут. Как говорит Фима: «Нам это надо?»

— Не-а, не надо, — ответила Маринка и тут же поправилась: — Хотя как сказать! Кое-какие слухи девушке не повредят!

Закончив варить кофе, Маринка поставила кофеварку на поднос, Ромка нагрузил туда же чашки-ложки-блюдца, и мы все перешли ко мне в кабинет. Поговорить действительно было о чем.

Взяв слово, я не торопясь начала рассказывать о событиях прошедшего вечера. Меня никто не перебивал, и все внимательно слушали. Приблизительно в середине рассказа появился Виктор, проявивший пленку, но он почти все успел услышать из перечисленных мною событий, так как рассказывала я все подробно и с расстановкой.

Виктор положил пленку передо мной и сел на свободный стул.

— Ну-с, какие будут соображения? — спросила я, закончив повествование.

— Интересно все и так же непонятно, — задумчиво произнес Сергей Иванович. — Знаете, что для меня самое темное во всей этой истории?

— Что же? — спросила Маринка. — Наша роль и наши успехи?

— Во-первых, тот мужчина, который пытался вас похитить якобы для того, чтобы слить информацию, — не обращая внимания на Маринкин сарказм, сказал Сергей Иванович. — А во-вторых…

— Извините, я вас перебью, — сказала я. — У меня создалось впечатление, что целью моего похищения на самом деле было желание дать информацию. По крайней мере мне так показалось.

— Ну, может быть, — согласился Сергей Иванович. — Может быть, хотя не факт. И сегодня у нас появился второй момент: звонок от неизвестного лица. Вы не узнали голос, Ольга Юрьевна?

Я покачала головой:

— Голос был явно измененный. Наверное, платок поднесли к мембране телефона или сделали еще что-то в этом же роде. Словом, этот человек не хотел, чтобы его голос был узнан. Определитель номера тоже ничего не показал, значит, звонили из автомата.

— А это может означать, что вы его знаете! — закончил Сергей Иванович.

— Верно! — воскликнула Маринка. — Это были или Аяврик, или Марго! Больше некому!

— А ты не могла разве мне позвонить? — сухо поинтересовалась я у своей секретарши.

— Я? — растерялась Маринка. — Ты что говоришь?

— А ты что? Аяврик звонит и наговаривает сам на себя? Не слишком ли хитрая хитрость?

— Да, знаете, Мариночка, что-то тут не то, не получается, — заметил Сергей Иванович.

Маринка задумчиво почесала затылок и почему-то решила промолчать.

— Может получиться так, что все эти эпизоды вообще никак не связаны друг с другом, — сказал Сергей Иванович. — И это будет хуже всего, потому что в этом случае расследование не даст никакого результата.

— Как «не связаны»? — не поняла я.

— Тот информатор не связан с убийством Сикамбра, убийство Аркадия Павловича не связано с двумя предыдущими случаями, а звонок — это просто какой-нибудь недоброжелатель вашего Аяврика. Кстати, что это за, извините, собачьи такие клички?

Я пожала плечами:

— Богема, сценические псевдонимы.

— Странно, — произнес Сергей Иванович. — А вот Акопяны работают без псевдонима. И отец, и сын.

— Зато Копперфильд — это псевдоним! — влез в разговор Ромка, ужасно довольный тем, что может что-то сказать. — Его настоящая фамилия Коткин, он из Одессы!

— Що ни из Одесси, то фокусник, — с характерными интонациями сказал Сергей Иванович, и мы рассмеялись.

В это время в комнате секретаря редакции послышались осторожные шаги. Мы пили кофе с открытой дверью, чтобы можно было сразу же услышать, если кто-то вдруг придет, и вот наша предосторожность оказалась вполне уместной.

Ромка вскочил и выбежал из кабинета. Через полминуты он вернулся.

— Ольга Юрьевна, вас!

— Что значит «вас»? — проворчала я, вставая и оправляя костюм. — Тебе так и сказали — «Вас»?

Ромка сконфузился, покраснел и пробормотал:

— Сказали, что хотят с вами поговорить. Мужчина какой-то.

Я покачала головой.

— Нет, Рома, — сказала я, — никогда из тебя не получится образцовой секретарши, хоть ты и научился как-то кофе варить.

Ромка не сообразил, что ответить, а я тем временем вышла из кабинета.

Посередине редакции мялся тот самый дяденька, который напугал нас с Маринкой своей подпольной кормежкой змей. Я его сразу узнала.

— Здравствуйте, вы ко мне? — мило улыбнулась я, словно видеть этого человека было самой заветной мечтой всех моих последних лет жизни.

— Да, Ольга Юрьевна. Я из цирка, меня там все просто Бимычем зовут, — тихо произнес он и больше ничего не успел сказать.

Входные двери редакции распахнулись, словно снаружи по ним ударили корпусом танка, и я с изумлением увидела, как в редакцию влетел давно знакомый мне майор Здоренко. Он был одним из руководителей Тарасовского РУБОПа. Моя журналистская практика несколько раз сталкивала меня с этим человеком, и хотя надо признаться, что в принципе он был незлым и даже здорово мне помог не один раз, но разговор с майором Здоренко всегда для меня был жутким испытанием.

Вот и сейчас, разглядев под фуражкой бордового цвета физиономию, я ощутила некое давление под ложечкой, поняв, что с секунды на секунду начнется нечто интересное.

— Бойкова! — проорал майор. — Ты допрыгалась! Я давно тебя предупреждал, а ты все понимать не хотела!

— Здравствуйте, товарищ майор, — пролепетала я.

— Ну-ну, — ответил он, мельком взглянув на мужичка, представившегося простенько и со вкусом Бимычем, и, прошагав мимо, вошел в мой кабинет.

— А тут и вся гоп-компания, оказывается, собралась! — услышала я его трубный голос и вбежала вслед за ним.

Привычная к поведению майора Маринка уже наливала ему кофе, а он, навалившись над столом, как каменная глыба, весело щурился на всех сидящих за ним.

— Ну, ребята, забираю я сейчас вашу шефиню и увожу ее на нары. Допрыгались вы все. С чем вас и поздравляю, — обрадовал майор всех присутствующих и меня в том числе, разумеется.

— А в чем проблема, товарищ майор? — ласково спросила Маринка. — Вы кофе будете?

— Не буду, — резко ответил Здоренко, — пока вы меня не убедите, что вы не преступники или не состоите в сговоре с преступниками.

Он протопал к креслу для посетителей и сел в него, после чего развернулся вместе с креслом и выпалил:

— Дайте-ка мне пообщаться с вашим руководством, ребятки. Выметайтесь все отсюда!

Майора Здоренко все уже хорошо знали и поэтому спорить с ним особенно никто не желал.

Последней выходила Маринка, и майор окликнул ее уже в дверях:

— А где же кофе? Обманула?

Маринка вздрогнула и вернулась к кофейному столу.

— Дверь закрыть не догадалась, — проворчал майор Здоренко, принимая от Маринки чашку с кофе. — Спасибо. Закрой дверь и возвращайся. Вы мне обе нужны, девушки.

Я медленно обошла свой стол и села в кресло, в этот момент совершенно не чувствуя себя хозяйкой кабинета. Хозяином здесь сейчас был майор Здоренко, и он это прекрасно понимал.

— Итак, девоньки, колитесь, — сказал майор Здоренко. — Меня интересует пока что ваше участие в перестрелке около цирка. Не нужно только изображать непонимание и прочие гадости. Ни в жисть не поверю, что вы там оказались случайно. Ну, Бойкова!

— Что «ну»? — тихо спросила я.

— Кто тебе слил информацию, что там будет жарко? Рассказывай!

— Это действительно была случайность, — сказала я, — честное слово. Что же вы думаете, я такая дура, чтобы лезть под пули? Я жить хочу.

— Жить она хочет, — фыркнул майор. — Жить можно хотеть по-разному! Например, если хочется жить в качестве самой крутой тарасовской журналистки, то можно и под пулю залезть один разок. Все равно ж никого из вас не убили!

Последнюю фразу майора, наверное, можно было расценить как шуточку, и я вымученно улыбнулась. Каждая беседа с этим человеком, как я уже заметила, дорого стоила мне. Вот и сейчас я ощущала, что начинаю терять самообладание и трусить, сама не зная почему.

Майор шумно отпил еще глоток кофе и, резко развернувшись, обратился к Маринке:

— Так почему вы поехали к цирку?

— Когда? — задала Маринка самый идиотский вопрос, который можно только себе представить, и Здоренко сразу же зацепился за него.

— А сколько раз вы туда ездили?! — прорявкал он. — Быстро отвечай, ну!

— Два! — крикнула Маринка, потом подумала и сказала: — А вообще-то я не помню. В детстве еще…

Майор побагровел еще больше. Его взгляд скользнул по Маринке, потом он посмотрел на стол, за которым мы все только что пили кофе. Легко вскочив с кресла, майор подбежал к этому столу. Пока я не понимала, что происходит, но как только увидела, что он взял в руки пленку, только что проявленную Виктором, то даже закрыла глаза от огорчения. Вот теперь-то самое интересное и начиналось. К сожалению, я не ошиблась.

— А что у нас здесь? — благодушно пробурчал майор Здоренко, раскручивая пленку и просматривая ее на просвет.

— Та-ак, какие-то хреновины… еще какие-то хреновины… Ну точно вам делать нечего, от скуки маетесь. А это… а это что? А?! — Майор, кажется, даже подпрыгнул на месте от охватившего его возбуждения. — А! — снова вскричал он, внимательно кадр за кадром изучая моменты взрыва машины Аркадия Павловича. — А я знаю, что это такое! Знаю! И еще я скажу, что так классно подловить момент начала взрыва надо уметь!

Майор, зловеще улыбаясь, аккуратно свернул пленку и положил ее себе в карман.

— Ну и чутье у тебя, Бойкова, — сказал он. — Классное, можно сказать, чутье! И под обстрел попала вовремя, и взрыв заранее предугадала!

Майор вернулся к моему столу, но садиться в кресло не стал. Он обвел медленным долгим взглядом и меня, и Маринку, пронизывая им не то чтобы насквозь, а даже еще глубже, если это возможно себе представить.

— В изолятор временного содержания посажу обеих прямо сейчас на тридцать суток! И дольше там буду держать, пока не расскажете мне всю правду! Поняла, Бойкова?! — он ткнул в меня пальцем, я сглотнула слюну и кивнула.

— А ты, — майор повернулся к Маринке, — тоже поняла или как?

— Поняла, поняла, — закивала Маринка. — А там душ есть?

Майор даже задохнулся от такого неожиданного вопроса. Он несколько раз открыл и закрыл рот, потом сипло проговорил:

— Там баня есть. Один раз в неделю. А кормежка — три раза. Собирайтесь!

Глава 8

Маринка покраснела, я, наверное, тоже. Майор замолчал и выжидающе осмотрел нас. В это время послышался робкий стук в дверь, и она отворилась. Майор, раздосадованный тем, что кто-то собирается вмешаться в его оперативную разработку, а именно так скорее всего на милицейском жаргоне называлось то, что он сейчас делал, нахмурился и обернулся.

— Ну кто там еще лезет?! — крикнул он, и в дверном проеме наконец-то показался тот, кто не решался сразу войти. Или просто рассчитывал на театральный эффект, что вернее, потому что это оказался Фима.

— О-йе! Шире вселенной горе мое! — простонал майор Здоренко, продемонстрировав похвальное знакомство с молодежными музыкальными классиками. — Ты не видишь, что ли, адвокат, что мы с девушками заняты? Вали отсюда, потом войдешь!

— Я осмелюсь нарушить ваш строжайший приказ, уважаемый господин майор, — со змеиной улыбочкой проговорил Фима, просачиваясь в кабинет и прикрывая за собой дверь. — Но насколько я понимаю, этот кабинет пока принадлежит Ольге Юрьевне, а она меня отсюда выгонять не собирается. Если же вы арестовали этих девушек или одну из них, то адвокат им просто необходим, как говорится в нашем Основном законе, а если вы…

— Ой, боже мой! — майор Здоренко сжал ладонями виски. — Как хорошо и спокойно было без тебя, адвокат! Пришел и испоганил всю малину!

— Простите… — начал Фима.

— Не прощу! — рявкнул майор Здоренко. — Теперь слушай меня! Если ты не заткнешься и не будешь молчать, то я забираю обеих девчонок в КПЗ и объявляю их свидетелями. А насчет присутствия адвоката при допросе свидетелей я даже спорить с тобой не собираюсь: дежурному сержанту будешь свои права качать, а не мне, понял?

— Не понял, какому сержанту? — переспросил Фима, становясь в позицию оскорбленной юриспруденции. Как это выглядит — непередаваемо, видеть нужно.

— Тому, который охраняет ворота КПЗ, в котором будут сидеть твои подружки, если ты не замолчишь и не дашь мне возможности спокойно переговорить с людьми, понял, да?

— Понял, — улыбнулся Фима. — Так я посижу тут в уголочке, никто не будет против?

Мы все промолчали, и Фима с довольным видом уселся за кофейный столик и сразу же схватил с тарелки печенье, словно его жена, к которой он вчера неожиданно вернулся, так его и не покормила.

Впрочем, если послушать Фиму, то его на самом деле и не кормят, и не поят, и не ценят, и не уважают. Как я замечала, после определенного периода семейной жизни все мужчины начинают плакаться на эти темы, однако привыкнут, куда ж денутся.

Майор Здоренко побултыхал остатки кофе в чашке, посопел над ней и повернулся к Маринке.

— А нету больше этого напитка? У меня кончился.

Маринка молча встала и так же молча долила майору в чашку кофе.

— Давай-давай, излагай, — бросил майор мне и сплюнул на пол. — Не молчи, Бойкова, не молчи!

— Господи, да что же излагать-то? — спросила я. — Вы лучше задайте конкретные вопросы, мне так будет легче.

— А мне — нет! — отрезал майор. — Начинай с начала. Какого черта вы поперлись к цирку? Афиши почитать?

— Нет, кофе купить, — ответила я.

— Что?! В цирке?! — Здоренко хлопнул по столу кулаком, и стол застонал от такого обращения. — Ты уж ври, но как-нибудь поумнее. Что это за херь — кофе купить?!

— Не перебивайте меня, — крикнула я, — мне надоело слушать ваши вопли! Если хотите все узнать, выслушайте меня спокойно, а не перебивайте постоянно! Ведете себя, простите, как беременная женщина!

Майор вытаращил глаза и ничего не сказал, наверное, не сумел придумать, а я тут же мягко уточнила:

— Я имею в виду, что вы такой же нервный. Устаете, наверное, на работе, да? Ну, я рассказываю, рассказываю, вы только не кричите, хорошо?

Майор коротко кивнул, не сводя с меня пристального взгляда, а я стала рассказывать, начиная со звонка, когда неизвестный назначил мне встречу около Татищевского музея.

Меня никто не перебивал, рассказ тек спокойно, постепенно успокоилась и я.

Закурив в конце своего повествования, я, словно диктуя статью, произнесла финальную фразу:

— И тут вошли вы, товарищ майор.

— И все началось! — закончила Маринка, и мы обе не выдержали и рассмеялись.

Фима срочно отвернулся к окну, чтобы не было заметно его улыбки, а майор Здоренко, посопев, вынул из кармана пачку сигарет и мягко, по-отечески, пробурчал:

— А ты вот зря куришь, Бойкова, ты же у нас плоскогрудая, значит, предрасположена к туберкулезу, а потом, когда рожать соберешься, не дай бог, еще аллергии начнутся… Ты уже, поди, по медицинским нормам будешь старородящей. Да, проблемки у тебя, девонька, проблемки.

Сказав эту очевидную чушь, майор закурил и поглядел на меня с довольной на своей мерзкой роже улыбкой.

Преодолевая приступ острейшей ненависти к этому человеку, я опустила глаза и решила не уподобляться хамам. Все равно такие, как он, умирают или от инсульта, или от геморроя. Жалко их, нервных.

Задав мне несколько вопросов, майор начал выспрашивать про того волосатого информатора, который хотел мне рассказать про киллеров.

— А ты его точно в цирке не видела? — спросил он.

— Ни его, ни кого-то похожего, — ответила я. — Думаю, он был в парике и с наклеенными усами. А иначе и не объяснишь, почему он не прятал лица.

— Ну, в общем, похоже на правду, — задумчиво проговорил майор Здоренко. — Ясно, что идет большая игра на цирковом поле. То, что там перевалочная база киллеров, — не факт, причем, я бы даже сказал, что это злостная деза, но что-то там происходит, и это было и без вас понятно. — Короче, Бойкова, живи, как жила, — сказал он. — А если что-нибудь произойдет, сразу звонишь, телефон мой у тебя есть?

Я быстро кивнула, лишь бы отстал.

Пробарабанив пальцами по столу марш, майор Здоренко встал с кресла и неторопливо пошел к выходу.

— Держать меня в курсе, при каждом непонятном случае звонить и докладывать! — крикнул он уже от двери, поправляя фуражку. — Я не хочу стоять в почетном карауле у твоего гроба, поняла, Бойкова? — и, не дожидаясь ответа, майор хлопнул дверью.

Несколько мгновений в кабинете было тихо, потом встала Маринка и, потянувшись, спросила:

— Кто-нибудь кофе будет?

— Я буду! — Мне он был необходим, поскольку, блин, всегда после разговора с майором чувствую, что у меня будто голос садится, а я вроде и не кричала.

— То-то и дело, что вроде, — Маринка взяла кофеварку и пошла к двери. — Ты не обижайся на него, — сказала она, не оглядываясь. — Он не со зла назвал тебя плоскогрудой, ему просто так показалось, вот и все.

— Не нужен мне твой кофе! — крикнула я. — И вообще оставьте меня в покое! Все! К черту!

Маринка выскочила за дверь и закрыла ее за собой. Фима, соблюдая осторожность, остался сидеть на месте и постарался даже дышать пореже. Сразу чувствовалось по его поведению, что он мужчина женатый и тренированный.

— Скажи что-нибудь, — не выдержала я молчания.

Фима покачал головой.

— Что еще? — я начала злиться и на него.

— Ты очень красивая, когда сердишься, — сказал он знакомым мне тоном. Точно с такими же интонациями он выговаривает мне в кафе, что я много ем сладкого, негодяй.

— И тебя выгоню, — пообещала я, но настроение все же немного улучшилось.

Я протянула руку к телефону, чтобы вызвать Виктора, но тут телефон зазвонил сам.

— Телепатия, — пробормотала я и сняла трубку.

— Главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна, — произнесла я ледяным тоном.

— Добренький вам денек, Оленька, — услышала я и даже отстранилась, недоуменно посмотрев на трубку. Это что еще за фокусы?

Как оказалось, я была недалека от истины.

— А кто это такой любезный? — достаточно нелюбезно спросила я.

— Это ваш замечательный знакомый, некто Аяврик. Помните еще такого? — услышала я в ответ.

— А-а-а, — несколько рассеянным тоном произнесла я. — Аяврик? Как же, как же… Специалист по привидениям!

— И не только по ним! — довольным тоном сказал Аяврик. — Как там поживает наша Мариночка? Все нормально, надеюсь?

— Нормально.

— Ну и прекрасно, Ольга Юрьевна. Я звоню вам по печальному, так сказать, случаю. Вы же слышали, какое несчастье нас постигло? Мы потеряли Аркадия Павловича…

— Да, слышала, — коротко ответила я, еще сама не понимая, как мне относиться к этому звонку и к этому человеку. Не могу сказать, что я была рада его услышать, я же не Маринка, но, сделав над собою усилие, довольно равнодушно спросила:

— Вы звоните по этому делу?

— Ну, почти, — ответил Аяврик. — У нас тут собирается небольшой сабантуйчик или, правильнее было бы сказать, поминальная тризна, одним словом, будем пить в своем кругу. Не хотите принять участие вместе с Мариночкой? Нам всем будет очень приятно, я вас очень прошу… Придете?

Я задумалась.

С одной стороны, для пользы дела было бы весьма неплохо покрутиться среди всех этих магов и волшебников, глядишь, что-то бы и выловилось, но, с другой стороны… Короче, мне очень хотелось после работы приехать домой, спокойно принять ванну и посмотреть телевизор. Я чувствовала, что мне не хватает простых радостей, а экстремальные ситуации как-то поднадоели.

Поняв, что я сомневаюсь, Аяврик принялся откровенно канючить. В этот момент дверь кабинета отворилась и вошла Маринка с подносом в руках, где стояла свежая порция кофе. Я поняла, что, если сейчас начну вежливо отказываться, моя секретарша, услышав, с кем я разговариваю, тут же разверещится, и согласиться мне придется все равно, но уже с большими потерями. Если же я резво прерву разговор, то нет гарантии, что Аяврик не перезвонит и новый разговор состоится все равно в присутствии Маринки. Получалось что в лоб, что по лбу.

Я вздохнула и спросила:

— Когда начало мероприятия?

— В девять, — быстро ответил Аяврик. — Сегодня, к сожалению, детское выступление до восьми. Пока то-се… Одним словом, в девять будут стоять на арене столы и все такое. Так вы придете?

— А как мы туда попадем? — спросила я и, получив подробные инструкции на этот счет, попрощалась до вечера и положила трубку.

— Свидание у тебя, мать? — усмехаясь, спросила Маринка, ставя поднос на стол. — То-то, я смотрю, ты так переволновалась при разговоре со своим любимым майором! Боялась, что он тебя заберет? Эх, молодость, молодость!..

Маринка понимающе покачала головой, а я прямо-таки челюсть чуть не уронила на стол — ну ни фига себе! Сделав выражение лица неприступным, я неторопливо достала из пачки сигарету и, вставая с кресла, спокойно произнесла:

— Ну, свидание, не свидание… Словом, пригласил меня какой-то А-я-врик, — я нарочно произнесла это имя по слогам, словно плохо его помнила. — Пригласил на вечернюю тусовку в цирк. Начало в девять. Даже не знаю, идти или нет…

Мой удар достиг цели. Маринка выпрямилась, ее глаза метнули молнии, расширились, как при виде среднеазиатской гюрзы, и она жалобно воскликнула:

— А я? Оля, а как же я?

Играя сигаретой в пальцах, я многозначительно промолчала.

Некоторых людей иногда не мешает поучить хорошим манерам, и жизнь заставляет меня заниматься этим неблагодарным делом даже в ущерб дружеским отношениям.

— Ты почему молчишь? — спросила Маринка. — Он разве про меня ничего не сказал?

— Про тебя? — я села за кофейный столик и наклонилась над чашкой. — Как хорошо пахнет, это какой сорт, уж не «Маулави» ли твой?

Я налила себе кофе, Маринка плюхнулась в кресло напротив и пронзила меня взглядом.

— Значит, меня не пригласили, — констатировала она и откинулась на спинку кресла. — Ну, конечно, пожилая клоунесса Марго ему симпатичней и привычней. Все понятно!

Я промолчала, хотя какое отношение я имела к клоунессе, не поняла: ведь, по Маринкиному мнению, пригласили меня одну.

Фима откашлялся у своего окошка и негромко спросил:

— Мариночка, а мне можно кофейку?

— Конечно, — ответила Маринка, безнадежно махнув рукой. — Вот так всегда! С Мариночкой общаются, а как продолжать знакомство, то или Марго, или Ольга Юрьевна!

Я чуть по столу кулаком не ударила, как майор Здоренко. Удержалась только потому, что руку стало жалко.

— Что значит — или Марго, или я? Да как ты можешь нас сравнивать?! — возмутилась я.

Маринка не ответила. У нее задрожали губы, потом задрожала чашка в руках. Я поняла, что нужно разрядить атмосферу.

— И вечно ты меня перебиваешь, — проворчала я, — досказать не даешь. Твой Аяврик первым делом спросил про твое здоровье и настроение. — Маринка тут же подняла на меня поразительно спокойные глаза. — А потом приглашал меня как начальника этой конторы и, когда я согласилась, тут же начал упрашивать, чтобы я взяла и тебя с собой.

— Правда? — недоверчиво спросила Маринка. — Не врешь? Так и сказал?

— Уже не помню, — резко ответила я. — Одним словом, если хочешь идти, то будь готова. В девять там начало, а до девяти сделай так, чтобы я больше не нервничала, ладно?

— Ладно, а он правда хочет меня видеть?

Я вздохнула, и Маринка, тут же извинившись, подлила мне еще кофе.

— Фимочка, — обратилась я к своему замечательному адвокату, принципиально не боящемуся майора Здоренко, — ты же не бросишь двух своих знакомых девушек на произвол этих циркачей и снова пойдешь с ними в цирк, ведь правда же?

— С вами каждый день цирк или клоунада, — проворчал Фима, и я поняла, что он, конечно же, составит нам компанию. Никуда не денется.

Через пять минут в моем кабинете снова собралась в полном составе вся редакция, и я повеселила тех, кто не слышал подробностей беседы с майором. Конечно, я пересказала не все его перлы, но и того, что не утаила, было достаточно.

— А вы знаете, Оля, — задумчиво сказал Сергей Иванович, — мне кажется, что господин майор, как бы это помягче выразиться, неровно на вас дышит. Какое у него семейное положение?

— Понятия не имею, — ответила я в удивлении, — никогда не интересовалась, да и мне все равно, если честно.

— Зря ты так безалаберно к этому относишься, Оль, — тут же влезла Маринка, словно ее о чем-то спрашивали. — Я тоже думаю, что у тебя есть шансы стать неплохой майоршей!

Взглянув на нее по-волчьи, я промолчала. Я еще не унижалась никогда до глупых пересудов!

— А кстати! — внезапно вспомнил Ромка. — Тот мужик, который приходил, он с вами так и не переговорил, Ольга Юрьевна?

— Когда же! — сказала я. — А он ушел и ничего не сказал?

— Ничего! — ответил Ромка. — Он даже как-то незаметно исчез. Увидел майора и тут же испарился. Честное слово, словно испарился! Я на секунду отвернулся, а его уже нет. Вот чудеса, правда? А вы его знаете?

— Вчера увидела впервые в жизни, это фокусник, иллюзионист, маг и волшебник по кличке Бимыч, — напыщенно сказала я, чтобы подчеркнуть комичность прозвища.

— Ага, — мрачнея от воспоминаний, проговорила Маринка. — А еще он змей кормит в коробочке.

— В какой такой коробочке? — спросил Сергей Иванович. — С собою, что ли, носит?

— «Лягушонка в коробчонке»? — усмехаясь, вспомнила я детскую сказку. — Нет-нет, та коробка в подвале стоит, да я же вам всем рассказывала историю, как мы выбирались из подвала, забыли, что ли?

— А-а-а! — протянул Ромка. — Так это был он! Тогда понятно, почему он так лихо исчез. Профессия у него такая.

— А почему вы так уверены, что он кормил змей? — спросил Сергей Иванович.

— А кого же, пиявок, что ли? — не поняла Маринка, — они шипели, я сама слышала!

— А вы уверены, что именно шипели, а не шуршали? — настойчиво начал уточнять Сергей Иванович, пристально глядя на меня, и мне кажется, я стала его понимать.

Маринка же, как всегда, все поняла по-своему и сразу же развозмущалась:

— Ну, скажете тоже, Сергей Иванович, — выпалила она. — Мыши шуршат совсем по-другому, они, мерзавцы, тихо шуршат, а это было громко!

— То есть змеи? — улыбаясь, спросил Сергей Иванович, но Маринка уже задумалась.

— Большие змеи, — сказала она уверенно, — типа питона и анаконды. Вот!

— С типом все ясно. Нужно будет уточнить, кого он там кормил, — сказала я. — Может быть, как раз в этом ящике киллер шуршал, замаскированный под питона.

Маринка подумала и твердо заявила, что лазать по подвалам категорически отказывается. Я промолчала, решив, что там будет видно, хотя, конечно, радости в таких исследованиях на самом деле маловато.

Так как в цирк нужно было идти значительно позже окончания рабочего дня, мы с Маринкой и Фимой досидели до шести, затем погрузились в Фимин кабриолет жутко-зеленого цвета и отправились в кафе «Испанский дом» на проспекте Кирова — нужно же было как-то потянуть время.

В кафе Маринка, перемигнувшись со мною, объявила, что так напугалась прошлого своего путешествия по подвальным мирам цирка, что сегодня хочет прийти туда веселой.

— На поминки? — мягко уточнил Фима.

Маринка задумалась лишь на секунду.

— Фима, прекратите, пожалуйста, — сказала она, — мы же знаем, что мужчинам не нравятся угрюмые женщины. Не думаю, что Аркадий Павлович был исключением из правила.

— Ты намекаешь, что после смерти у него вкусы не должны были измениться? — тихо спросила я и зажала рот рукой, потому что почти уже не могла сдержать смех. — Ну ты, мать, даешь!

Маринка вздохнула и пожелала выпить немножко «Катнари».

С этого и начали.

Когда времечко подтикало к девяти и настала пора собираться, у нас с Маринкой было распрекраснейшее настроение, а Фима сидел хмурый и чем-то недовольный. Я не стала ему откровенно сочувствовать: за удовольствие общаться второй день подряд с двумя такими замечательными девушками нужно же хоть как-то платить? Тем более что его никто не заставлял рулить, мог бы и такси нанять.

Мы вышли из кафе и стали грузиться в Фимочкин «Ауди», когда на улице уже совсем посветлело от фонарей и витрин. Помня о вчерашних событиях, Фима вел машину очень осторожно, и мы подъехали к цирку без потерь и происшествий.

— Ну и куда дальше? — спросил Фима. — Через центральный вход?

— Нет, мне Аяврик объяснял, что нужно подходить сзади, — ответила я, напрягая мозги и стараясь вспомнить поточнее, что же на самом деле мне было сказано.

Маринка захихикала и толкнула меня в бок:

— Говоришь, сзади заходить? А ты уверена, что он про цирк говорил?

Фима сделал вид, что не расслышал очередной Маринкиной глупости, а я, хрюкнув от неожиданности, закричала, чтобы рассеять впечатление от ее слов:

— Вон к тем воротам давай, да ты их и сам знаешь!

Подогнав машину к уже знакомым нам воротам, Фима, развернувшись, загнал «Ауди» кормой почти под елочку, растущую за невысоким бордюром. Мы вышли из машины, и я, не сомневаясь в своей памяти и в данных мне инструкциях, повела всю компанию к воротам.

— Б-р-р-р! — поежилась Маринка. — Такое впечатление, что сейчас как выскочит Аркадий Павлович, царство ему небесное…

— Не пытайся нагнать жуть, — одернула я Маринку. — Забыла, что здесь и без тебя достаточно любителей этого?

Мы подошли к воротам, и Фима потянул за ручку. Ворота оказались незапертыми, а за ними — уже знакомый полумрак.

— Опять блуждать в потемках? — тоскливо произнесла Маринка. — Мне даже как-то уже не хочется идти дальше. В кафе было лучше.

— Пока согласен, — сказал Фима, засовывая руки глубоко в карманы пальто.

То, что у него там не было пистолета, я знала точно: наверное, он себя так ощущал спокойнее.

— Насколько я помню, это всего лишь гараж, — сказала я, идя впереди и как-то ориентируясь в полумраке. — Похоже, твой Аяврик, Маринка, приготовил нам еще какой-то сюрприз. Что-то про бульонную синагогу или как там точно?

В этот момент в гараже зажегся свет и из-за двери, ведущей из гаража внутрь здания, вышел улыбающийся Аяврик.

— Вы только меня позвали, дамы, и я уже тут как тут! — объявил он.

— Браво, — кривовато усмехнулась я. — Но это хорошо, что вы вышли встречать гостей. И что дальше?

Аяврик поздоровался с нами, пожал руку Фиме и объявил, что сейчас мы пойдем на арену.

— Там уже все подано, а что не успели приготовить, то подтащат в процессе. Некоторые из нас не сдержались и начали уже прикладываться…

— Со вчерашнего дня? — спросила я. — Так повод же есть, простительно.

— Злая вы, Оля, — улыбнулся Аяврик и тут же зацепил Маринку под руку, делая правильный вывод, что я в паре с Фимой.

Я сделала полшага к Фиме и сама не поняла, как это получилось, но уже держала его под руку. Похоже, что мы удивились этому оба.

— А я не хочу идти на арену через подвал, — сразу же заявила о своих страхах Маринка.

— Этого и не потребуется, мы пойдем напрямую, — продекларировал Аяврик.

И мы пошли напрямую, что оказалось просто и недолго.

Глава 9

Арена цирка уже действительно была не только подготовлена для питейного мероприятия, но и стала ареной его. На ней стояли столы, как раньше говорили, «покоем», то есть всего лишь буквой «п». Артисты, маги и прочие фокусники в количестве приблизительно сорока-пятидесяти человек, достаточно шумные и говорливые, не составляли почти никакого ансамбля с этими столами.

Кто-то уже перешел в пустой зал, где на креслах решал свои проблемы, кто-то, объединившись в группки, громко обсуждал последние политические новости.

Один из магов, которого я запомнила по вчерашнему выступлению, вообще, наверное, оказался настолько сильно потрясенным смертью незабвенного Аркадия Павловича, что уснул в трех шагах от крайнего стола прямо на полу, и никто на него и внимания не обращал. Словом, поминки были в самом разгаре.

Аяврик провел нас мимо одной из шумных компаний и посадил за единственное приличное крыло стола, как раз напротив выхода на арену.

— Тут мы уж немного распоясались, так сказать, — пояснил Аяврик, спешно отодвигая в сторону грязные тарелки.

— Да я уж вижу, — занудно ответила я, но как же можно было говорить иначе, если, готовясь попасть почти на ритуальное мероприятие, я, к своему удивлению, оказалась практически на вульгарной пьянке.

Почти моментально, едва мы сели, к нам подошла известная уже Марго, одетая в тот же свой замечательный костюм и все с тем же немыслимым профессиональным макияжем на личике.

— А ты сегодня разве выступала? — спросил у нее Аяврик, немного удивленный ее прикидом. Почти все остальные выглядели как нормальные люди, за исключением только нескольких забывших разоблачиться магов, но их в расчет нельзя было и принимать. Мужики, они и в цирке мужики, как их ни называй.

— Еще чего, делать мне больше нечего! — огрызнулась Марго и обратилась ко мне: — Давайте выпьем, Ольга, за тех, кто в морге!

Я невольно поморщилась от такого тоста, но ничего не ответила, только улыбнулась. Было же видно, что женщина немного не в себе, и не стоило ей изображать светскую львицу, — у циркачей же несчастье, и им виднее, как нужно вести себя.

— Давайте, Марго, — вздохнув, согласилась я. — Аркадий Павлович мне сразу понравился, как только я его увидела. Приятный был мужчина.

— Палыч-то? — переспросила Марго. — Сука старая, вот кто он был, не про него будь сказано. Не-ет, Ольга, мы с вами сейчас помянем Алексея Павловича.

Она взяла за горлышко бутылку бренди и разлила неверной рукой нам с Маринкой по целой рюмке. Фима отставил в сторону свою рюмку, сказав, что он за рулем. Марго, прищурившись, посмотрела на него и тихо пробормотала:

— А Палыч-то тоже был за рулем, а не помогло ему это ни хрена! Ну да и черт с ним!

Она подняла свой стакан:

— Ну что, помянем Алешу?

— А кто это? — осторожно поинтересовалась я.

— Да Сикамбр же, кто ж еще! — удивилась Марго, пьяно рассмеялась и погрозила мне пальцем.

— А ты и не знала, что его Алешей зовут? — спросила она. — А я вот знала… и не только это… знала…

Марго, если говорить откровенно, закручинилась просто-таки по-бабьи и, подперев щеку ладонью, с тоской посмотрела на стол.

Аяврик, недовольный настроением, навеянным Марго, суетливо подскочил и начал стараться сгладить впечатление от ее слов.

— Мы тут уже где-то с полчасика сидим, так что кто не успел, тот и не съел, в смысле — не закусил, — он тихо рассмеялся и предложил: — Ну давайте, раз уже Марго предлагает за нашего Сикамбра… Мы все уважали его. Хороший был и специалист, и человек…

Не досказав до конца тост, Аяврик опрокинул стакан и, выпив, поморщился:

— Как это русские могут пить, ума не приложу!

— А вы не русский? — спросила Маринка, которой, ясное дело, уже давно надоело молчать.

— Русский, конечно, русский, — хихикая, ответил Аяврик, — поэтому и не понимаю.

— Иди ко мне, негодяй, — позвала его Марго, протягивая руку и хватая Аяврика за рукав. Не успел Аяврик растерянно взглянуть на Маринку, как оказался уже сидящим рядом с Марго.

Маринка сделала вид, что не видит ничего, а если и видит, то все равно не замечает в этом ничего необычного. Ну захотела дама, чтобы рядом с нею сел кавалер, ну потянула его и уронила рядом с собою — дело житейское, как говаривал один мужчина в полном расцвете лет.

После первой рюмки я встала и, отойдя от наших друзей, попросила Фиму меня проводить — одной среди таких персонажей было находиться как-то неуютно. Мне кажется, что сходные чувства испытывал и Фима, особенно после того, как слева от него начали ругаться двое клоунов. Фима, не привыкший к подобному обществу, заметно стушевался. Ну-ну, адвокат, это тебе не на судебном процессе под милицейской охраной в риторике упражняться, здесь самому приходиться быть слушателем.

Я встала из-за стола вовсе не потому, что собиралась дефилировать среди полупьяных артистов и прочих фокусников, а с конкретной направленностью шла к Бимычу, тому самому пожилому дядьке, который сначала испугал нас с Маринкой змеиным шуршанием в подвале, а потом внезапно пришел в редакцию и так же внезапно исчез из нее, решив не перебегать дорогу майору Здоренко.

Бимыч в это время общался с одним своим коллегой. Коллега был такой же потрепанный, как и сам Бимыч, и только значительно более пьяный.

Бимыч давно уже заметил меня и теперь, изредка бросая в мою сторону короткие взгляды, беседовал со своим приятелем, поддерживая его, чтобы тот не рухнул на пол от избытка выпитого и недостатка съеденного. Когда я подошла, этот приятель уже почти не держался на ногах даже с дружеской помощью.

— Здавствуйте, — сказала я Бимычу.

Тот достойно мне поклонился и покосился на своего собеседника.

— Все понял, Бимыч, — прохрипел тот. — Дерзай, девка что надо!

После этих слов он закрыл глаза и медленно осел на пол. Наверное, этим он хотел показать, что больше здесь не присутствует.

— У меня только один вопрос, — обратилась я к Бимычу. — Вы хотели мне что-то сказать?

— Я? — очень натурально удивился Бимыч и бросил несколько быстрых взглядов по сторонам.

Я тоже оглянулась.

Аяврик, наклонившись над Маринкой, что-то ей рассказывал, и Мариночка счастливо смеялась, похлопывая Аяврика по руке. Марго с угрюмым видом сидела в одиночестве и потягивала из рюмки огненную воду. Фима, постоянно следовавший за мною, и сейчас стоял чуть поодаль, доставая из кармана сигареты. Я снова повернулась к Бимычу и шагнула к нему почти впритык.

— Так зачем же вы приходили в редакцию? — настойчиво спросила я. — Если решите сочинить, что почувствовали вдруг влюбленность и ноги вас сами принесли ко мне, то имейте в виду, я вам не поверю.

Незамысловатая шуточка немного разогрела атмосферу. Бимыч расслабился и тихо проговорил:

— Мы дружили с Сикамбром, и я не верю, что менты смогут найти его убийцу. У нас убийцы обычно не находятся, а менты хватают первого встречного и выбивают из него признание. Но вы же газета, вы же занимаетесь расследованиями. Обратите внимание на Марго…

Я снова оглянулась и заметила интересную картину: Аяврик, продолжая что-то нашептывать Маринке, тем не менее не спускал внимательных глаз с меня, а Марго, держа рюмку в руках, не то что смотрела на Аяврика, а, казалось, пожирала его взглядом, но тот, кажется, ничего не замечал.

— Обратила, ну и что? — я повернулась к Бимычу.

— С вами просто невозможно нормально беседовать, — раздраженно зашипел он. — Я же вам сказал это условно, не буквально, а вы тут же завертели головой!

Он наклонился ко мне и очень быстрой скогороворкой выпалил:

— У Марго с Сикамбром был роман, а теперь, как видите сами, она не спускает глаз с Аяврика. Выводы сделаете самостоятельно!

После этих слов Бимыч отклонился от меня и, сделав какие-то неуловимые движения руками, извлек откуда-то колоду карт. Погоняв ее в руках туда-сюда и показав свое умение обращаться с ними, он предложил мне взять одну из карт в руки.

Я взяла и посмотрела: это была пиковая шестерка.

— Карта поздней дороги, — сказал Бимыч. — Теперь держите ее крепко и никому не показывайте.

— Зачем? — спросила я.

— А вот зачем! — Бимыч пролистал колоду в руках, потом перетасовал ее и снял верхнюю карту, не переворачивая, рубашкой вверх.

— Какая карта у вас в руках? — спросил он.

— Шестерка, — ответила я показала ему, но у меня в руке уже была не шестерка, а пиковый туз.

Я недоуменно посмотрела на него.

— Вот видите, — сказал Бимыч и перевернул карту, которая была у него.

— Вот ваша шестерка, Ольга Юрьевна, — сказал он и подал ее мне. — В жизни все так. Вроде крепко держишь одно, а присмотришься — оно уже оказывается другим. Не забудьте, что я вам сказал про Марго. Удачи!

Бимыч как-то по-змеиному улыбнулся и отошел к компании таких же, как и он, потертых и потрепанных жизнью магов и волшебников, а может быть, униформистов, не знаю, ну мужики как мужики.

Я вздохнула и вернулась к терпеливо курящему Фиме.

— Откуда у тебя такой знакомый? — с легким интеллигентным удивлением поинтересовался он. — Этот… хм… человек похож на ханыгу, прошу прощения, хотя он, конечно же, может оказаться и весьма творческой личностью.

— Это и есть творческая личность, — сказала я. — Тот самый Бимыч, о котором ты уже слышал.

— Ага! — Фима тут же остро поглядел вслед Бимычу. — И зачем он приходил к тебе в редакцию? Что хотел слить?

— Он попросил меня приглядеться к Марго. Говорит, что Марго была любовницей Сикамбра, а теперь явно виснет на Аяврике.

— Пусть это называется не «виснет», а как-то по-другому, — заметил Фима, — но она явно заявляет на него права.

— Ну что же вы заскучали, Оля? — услышала я голос почти над ухом и, вздрогнув, повернулась.

К нам подошли Аяврик с Маринкой.

— Они вдвоем не скучают, Сережа, — жеманно протянула Маринка и гаденько так улыбнулась.

Я решила подыграть ей и прижалась к плечу Фимы.

— Нам действительно скучать не приходится, — подтвердила я.

— Заметил, как Бимыч показывал вам свои карточные упражнения, — сказал Аяврик. — Это все старинушка-матушка и первый класс циркового училища. Если честно, я даже забыл, как это делается!

Я пожала плечами:

— А я и не знала никогда, и мне понравилось.

— Да? — рассмеялся Аяврик и протянул ко мне свою руку. На ладони у него лежали пачка сигарет, зажигалка и записная книжка в зеленой обложке. Точь-в-точь как мои. И сигареты я курю такие же…

Аяврик рассмеялся уже в полный голос:

— Не узнаете свои вещи, Ольга Юрьевна? Берите, берите, не сомневайтесь, ваши!

Я взяла все это, на всякий случай сунув руку в карман плаща — действительно пусто. Когда и как Аяврик сумел полазить по моим карманам, я даже не заметила. Я взглянула на Фиму. Он пожал плечами и на всякий случай сунул руки в свои карманы, видимо, решив их не вынимать ни в коем случае. Так будет надежнее. А я подумала о другом.

— А где здесь можно снять верхнюю одежду? — спросила я у Аяврика. — А то вы как гостеприимный хозяин даже не подумали об этом, а бросать все прямо на арену или на кресла в зале…

— С удовольствием предоставлю вам свою уборную, — опомнился Аяврик. — Это недалеко и даже по подвалу лазить не придется, — ядовито закончил он.

Мы переглянулись с Маринкой и согласились. К тому же я еще никогда не бывала в уборных цирковых артистов и слабо представляла себе, что это такое.

Мы прошли за кулисы, ведомые Аявриком, решившим, как видно, сегодня дать генеральное сражение на Маринкином поле, и, посматривая на них сзади, я подумывала о том, что шансы на успех у него есть. По крайней мере приблизительно как у Наполеона или Кутузова на Бородинском поле — каждый объявит о своей победе и на этом успокоится.

Фима, похоже, думал так же, поэтому, наклонившись ко мне и кивнув на Маринку, прошептал:

— Тает подружка?

— От таких заходов даже снежная баба растает, — ответила я.

Уборные артистов располагались справа от выхода с арены, не очень далеко, и идти к ним было, что я отметила с удовольствием, светло и безопасно. Я решила не уточнять у Аяврика, что же случилось с освещением. Он приплел бы новую байку, и тогда его успех был бы гарантирован. Я просто молча радовалась тому, что все видно и слева от меня идет мужчина, хоть и чужой, но все-таки…

Пройдя по широкому коридору с десяток метров, Аяврик остановился и, дождавшись, когда мы с Фимой подойдем ближе, показал нам на вторую дверь справа.

— Это уборная Сикамбра. Он ее занимал во время этого приезда.

— А можно посмотреть? — попросила я.

— Да тайн никаких нет, милиция уже сегодня весь день копошилась и здесь, и в других уборных, и в кабинете Аркадия Павловича. Они же вместе погибли в машине, вам это известно?

Это был первый намек на наше с Маринкой вчерашнее утверждение о смерти Сикамбра.

Я промолчала, но Маринка моя молчать, конечно же, не стала. Сперва она, открыв рот, посмотрела на меня, потом на Аяврика и, увидев, что я не имею желания вступать в дискуссию, заявила:

— Это полная чушь, вы же сами прекрасно знаете, что Сикамбр был убит раньше!

Аяврик вытаращил глаза и с изумлением взглянул на нее.

— Как это? Почему я должен знать, что раньше?

— Да мы же тебе говорили с Ольгой, забыл, что ли? — Маринка терпеть не могла, когда ее не понимали с первого раза.

— Уф! — выдохнул Аяврик. — Ну вы, девчонки, даете! А я, если честно, думал, что у вас вчера немного того… испуг был, ну и померещилось… Опять же полнолуние было…

— А вот этого не надо! — твердо заявила Маринка. — Не надо про свои бульоны и прочие радости. Я — в курсе, еще со вчерашнего дня!

— Не надо, так не надо! — легко согласился Аяврик. — Ну что, пойдемте дальше? Вон, через одну дверь, и мои апартаменты.

— Так нам можно зайти хотя бы на минутку? — повторила я.

Не знаю, как Фиме, а мне очень хотелось посмотреть на рабочий, так сказать, кабинет Сикамбра. Не знаю, что я там собиралась найти, но было же у меня одно подозрение, и оно уже целые сутки не давало мне покоя.

— Можно, Сережа? — моментально славировав интонацией, проканючила Маринка, видя, что Аяврик не торопится нас впускать.

— Без проблем, — ответил он и, подойдя к двери, толкнул ее.

Дверь, оказавшаяся незапертой, отворилась внутрь, и Аяврик, первым войдя в уборную, включил там свет.

Ею оказалась небольшая комната, примерно три на четыре метра. Справа стоял обычный полированный шкаф с тремя дверцами, дальше стол с обязательным зеркалом перед ним, слева — пустая стена с наклеенными кое-где разными фотографиями и плакатами.

На столе лежала чалма Сикамбра с пером. Я посмотрела на нее с каким-то необъяснимо неприятным чувством: чем-то она меня пугала.

Я не ожидала, что обстановка уборной будет настолько скудной, что и глазу почти не на чем остановиться, но все равно вошла, раз уж сама напросилась, и, медленно пройдя почти до противоположной стены, села на стул перед зеркалом.

— А здесь миленько, — сказала Маринка, входя следом за мною.

В отличие от меня, она почему-то первым делом, открыв дверцу, заглянула в шкаф.

— Фу ты, я думала, здесь коcтюмы всякие будут, — разочарованно произнесла Маринка, — а тут какие-то штуки непонятные…

— Это наш реквизит, — сказал Аяврик, вызвавшийся и в этом случае послужить гидом. — Вот, например, это устройство называется «чудо-трость», — он вынул из шкафа обыкновенную трость и показал ее Маринке.

— Ну палку-то я вижу, а где же чудо? — спросила Маринка.

— Сейчас сделаем, — Аяврик взял с полки перстень, нацепил его на средний палец правой руки и, отпустив трость, принялся вращать, не прикасаясь к ней.

— Это чудо происходит за счет двух магнитов, спрятанных в кольце и в трости, — объяснил он. — Кстати, слово «магнит» имеет корнем «маг». Магнит — наш профессиональный камень.

— Сережки с ним носить некрасиво будет, — задумчиво произнесла Маринка. — А это что?

Маринка сунула руку в шкаф и извлекла из него женский парик с косой.

— Какая прелесть, — сказала она, не решаясь, однако, надевать эту пыльную штуку себе на голову. — Это для маскировки, я правильно поняла? Надеть на тебя, Аяврик, парик, и ты будешь изображать из себя девушку в клетке. Так все и делается, да?

— Почти, — ответил Аяврик. — Только обычно я изображаю мага по эту сторону клетки. Такая у меня профессия.

Пока Маринка изучала содержимое чужого шкафа, словно ей больше делать было нечего, я внимательно рассмотрела себя в зеркале и осталась почти довольна этим зрелищем. От нечего делать я через зеркало посмотрела на противоположную стену. Тут-то меня и ожидало небольшое открытие. Я обернулась, чтобы проверить себя.

На одной из фотографий, висевших на стене, я увидела лицо женщины, которое показалось мне знакомым. Я встала и подошла к этому снимку.

— А это что такое?! — услышала я Маринкин восторженный голос и тут же ее разочарованное: — Да ну, это мужской!

Я посмотрела на Маринку. Она держала в руках седой парик и не знала, куда его положить, чтобы продолжить дальнейшее обследование шкафа.

— А наденьте-ка его, Аяврик, — попросила я, и наш знакомый фокусник, развеселившись, нацепил на свою голову этот парик.

Я посмотрела на него и покачала головой.

— Не нравлюсь, Оль? — спросил Аяврик, снимая его с себя.

— Я не про то, — ответила я. — Вы не похожи на одного моего знакомого.

— А должен быть похожим?

Я не ответила и ткнула пальцем в фотографию:

— А это кто?

— Где? — Маринка, позабыв про шкаф, подошла ко мне и стала рассматривать фотографию.

— Это его жена, то есть вдова, или просто знакомая? — спросила Маринка, подтягивая к себе Аяврика.

— Ну вы даете, девушки! — удивился Аяврик. — Это же наша Марго! Неужели она так неузнаваемо маскируется?

— Вот именно — маскируется, — задумчиво ответила я и взглянула на Фиму, откровенно скучающего и еле-еле сдерживающегося, чтобы не зевнуть.

— Виктор бы ее сразу узнал, — сказала я. — Это она помешала ему в тот день…

Фима нахмурился, моментально прокрутил в голове мои слова и кивнул, после чего заинтересованно взглянул на парик.

— В какой день? — спросил Аяврик.

— В тот день, когда Сикамбр попытался слить мне некую информацию, — сказала я. — Он был в этом парике, а Марго сумела отвлечь моего бодигарда. Когда я встретила здесь Сикамбра, его голос мне сразу показался знакомым, а этот парик решил все дело.

— Парик? — переспросил Аяврик, рассматривая парик, который держал в руках.

— Вы уверены, что там была Марго? — осторожно спросил он.

— Ай, да ну тебя, — досадливо сказала Маринка, беря Аяврика под руку. — Пойдем в твою уборную, я наконец хочу снять с себя этот плащ. Жарко здесь.

— Здесь и снимай, — ответил Аяврик. — Шкаф полупустой.

Маринка посмотрела на него и замотала головой.

— Ну его, вашего Сикамбра, вы же тут все немного с прибабахом. Не хочу!

— Как пожелаете, — сказал Аяврик и, выведя нас из уборной Сикамбра, подвел к двери своей, запустил в нее, а потом тут же, словно спохватившись, сказал, что забыл об одном очень важном деле, и ушел.

Маринка повела себя в уборной Аяврика, точной копией предыдущей, откровенно по-хозяйски. Она распахнула шкаф и, сняв с вешалки плечики, повесила на них свой плащ.

— Ну вот, теперь можно себя почувствовать в гостях человеком, — заявила она и села к зеркалу.

Я последовала ее примеру и, раздевшись, повернулась к Фиме.

— Ну что скажешь, монстр адвокатуры? — спросила я. — Мы выяснили практически безошибочно, кто хотел мне слить информацию про киллеров. Это был Сикамбр. Не за это ли его и убили?

Фима покачал головой.

— Помнишь, ты мне говорила, что Здоренко назвал эту информацию дезой? Я согласен с ним. Киллеры так не поступают и не организовываются, это просто несерьезно. Цель у Сикамбра была совсем другой. Похоже, поэтому он вас с Мариной и заманил в ту самую клетку, чтобы потом без помех с вами переговорить. Ясно одно: он хотел, чтобы вы обратили внимание на цирк, начали ходить здесь вокруг да около и кого-то спугнули.

— И вот этот «кто-то», что-то заподозрив, сперва убил его, а потом и Аркадия Павловича, — закончила я Фимину мысль.

— Похоже на то! Причем весьма похоже! — согласился Фима.

Маринка, наводившая перед зеркалом красоту, решила отвлечься от своего любимейшего занятия и, встав со стула, подошла к окну.

— Совсем темно, — сказала она, осмотрев себя, несравненную, еще и в оконном отражении. — Ну, идемте, долго вы еще будете переливать из пустого в порожнее? Я все поняла. Хапнуть тебя хотел Сикамбр, но теперь спросить-то, зачем ему это было нужно, не с кого. Так какой смысл вообще об этом говорить?

— Есть с кого спросить, — заметила я. — Марго должна кое-что знать.

— А, кстати, Аяврик скоро вернется? — спросила Маринка.

Мы с Фимой переглянулись.

— А ведь он ушел после того, как услышал про Марго, — сказал Фима. — Будет совсем неинтересно, если она пропадет или, не дай бог, случится что-нибудь похуже.

— Ну ты это брось, — возмутилась Маринка. — Тебе лишь бы человека заподозрить! Не забывай, что ты адвокат, а не прокурор.

— У меня создалось впечатление, что Марго не ладит с Аявриком, — сказала я, закуривая. — И сказала я все это не просто так. Посмотрим, может быть, сработает моя провокация. Теперь Аяврик наверняка расскажет про наше открытие Марго, а там кто-то и зашевелится. Невозможно ничего понять и никого найти, если все прячутся.

Фима покачал головой:

— А если тебя опять попытаются украсть?

— Зачем? — спросила я. — Ведь вы все присутствовали при этом разговоре, к тому же ты ведь защитишь меня?

Фима покраснел и кивнул.

Маринка пошла к выходу, но перед шкафом не удержалась и, воровато оглянувшись на входную дверь, выдвинула пару ящиков. Заглянув ей через плечо, я не обнаружила ничего интересного: так, мусор какой-то.

— О-паньки! — воскликнул вдруг Фима и, легко отодвинув Маринку в сторону, вытащил нижний ящик наружу целиком.

На дне ящика лежал нож с широким лезвием. Лезвие было испачкано в чем-то буром. Когда нож клали сюда, он был еще влажным, и фанерное дно ящика под ним испачкалось тем же бурым цветом, расплывшимся безобразной кляксой.

— Какие будут соображения? — спросил Фима, ставя ящик на стол.

— А ведь наверняка оперативники заглядывали во все уборные не только к Сикамбру, — сказала я. — Почему они не обратили внимания на этот нож?

— А ты не забывай, что для всех Сикамбр подорвался в машине вместе с Аркадием Павловичем, — напомнил мне Фима. — Этот нож, возможно, кому-то и стал интересен, да только он уже из другой оперы. Оперативники искали что-то связанное со взрывчаткой, радиоуправлением или с электронными часами. А проще всего предположить, что нож появился здесь уже после обыска. Да так оно скорее всего и было, иначе…

— А при чем здесь электронные часы? — спросила Маринка.

— Из них получаются классные таймеры на взрывателях, — объяснила я ей. — Забыла, что ли, у нас же была целая серия статей на эту тему.

— Ну еще я про взрывы не читала! — возмутилась Маринка. — Словно мне делать больше нечего. В редакции на мне знаешь сколько обязанностей!

Я с удивлением посмотрела на нее и многозначительно подтвердила:

— Конечно же, знаю.

Маринка, совершенно не уловив комизма ситуации, удовлетворенно произнесла:

— То-то же!

Глава 10

Я задумчиво осмотрела нож, не решаясь дотронуться до него руками. Дверь скрипнула, и, вздрогнув, я обернулась: в уборную вошел Бимыч.

— Ого! — сказал он, удивленно осматривая всю нашу компанию. — А я гляжу, дверь не закрыта, дай, думаю, войду…

Бимыч сделал два шага и остановился, глядя на ящик, стоящий на столе.

— Что-то я не пойму, чем вы тут занимаетесь, — пробормотал он.

— Господи, да чем мы тут занимаемся! — вскричала Маринка. — Переодеваемся и причесываемся, вот чем! Вы-то сюда зачем ввалились, это что, ваша уборная?

Бимыч хотел что-то ответить, но не успел. В комнатушку влетела злая Марго в сопровождении Аяврика.

— Вот они, все тут! — проворчала Марго и прямиком направилась ко мне.

— Ну что, пресса, твою мать, в чем ты меня обвиняешь? — довольно агрессивно спросила она, встав напротив меня и уперев руки в бока. — Давай, не шепчи по углам, скажи прямо, и я тебе кое-что скажу.

Марго была сильно пьяна, и это явно не улучшало ее настроения.

В первую секунду наезда я, стыдно признаться, немного дрогнула, но тут же взяла себя в руки. Недобро взглянув на Аяврика, который подловил меня в такой момент, хотя я сама явилась инициатором этого визита, я сказала, стараясь произносить слова максимально мирным и дружелюбным тоном:

— Я ни в чем вас не обвиняю, Марго, мне просто хотелось бы спросить, не знаете ли вы, что именно хотел сказать мне тогда Сикамбр. Ведь это вы были с ним на той нашей встрече, когда он затащил меня в свою машину, — я узнала вас по фотографии. Наверное, по этой причине вы постоянно и ходите в макияже? Опасаетесь, что я вас узнаю? Верно, я угадала?

Марго тяжело взглянула на меня, потом покосилась на Аяврика, весьма непринужденно стоящего около шкафа: демонстрируя терпение, он даже зевнул, прикрывшись ладошкой.

Марго вздохнула и вынула из кармана сигарету.

— Вот что, Бимыч, — хрипловато сказала она, — ты выйди-ка отсюда, нам тут конфиденциально перечирикать нужно. Вали давай!

Бимыч быстренько обшарил всех нас глазками, улыбнулся неожиданно пьяно и, слегка покачиваясь, вышел из уборной, аккуратно прикрыв за собой дверь. Аяврик проводил его взглядом, потом подкрался к двери, постоял около нее секунду, прислушиваясь, потом резко распахнул и выглянул наружу.

— Ушел, — сказал он, снова закрывая дверь.

Пока он все это проделывал, как я заметила, никто не спускал с него глаз. Марго, сосредоточенно дымя, тоже смотрела на Аяврика, и не знаю, возможно, мне показалось, но в глазах ее начал разгораться нехороший блеск.

— Ну, может, это и к лучшему, — пробормотала она и снова вздохнула. — Алешу все равно не вернешь, а кое-кто заплатить за его смерть должен.

— Извините меня, пожалуйста, — Фима вышел вперед и, наклонив голову, улыбнулся. — Я адвокат и хочу вас предупредить. Иногда так бывает, что некоторые слова, сказанные по ошибке или не в том состоянии… хм… здоровья… — Фима лицемерно потупился, но закончил: —…вредят впоследствии человеку. Не забывайте об этом.

— Прекратите! — крикнула Марго и, повернувшись к Аяврику, сильно ткнула его пальцем в грудь.

— Ты убил Алешу! Ты, негодяй!

— С дуба рухнула, что ли?! — воскликнул Аяврик, отшатываясь назад. — Ты же пьяна, Марго! С чего ты это взяла?!

Лицо его исказилось в гримасе, и мне показалось, что он был готов ударить Марго, еле сдерживаясь.

— Я сам такие убытки понес, что не знаю, как вообще дальше буду жить! — крикнул он и тут же осекся.

— Стоп, — скомандовала я. — Если вы, Марго, говорите такие вещи, то нужны доказательства. Так просто нельзя кидаться обвинениями.

— Доказательства! — сказала Марго, поднося ко рту дрожащую руку и поправляя губную помаду, хотя в этом не было необходимости. — Алеша давно заподозрил, что Палыч решил его выкинуть из бизнеса и заменить Аявриком, вот им! — Она снова ткнула пальцем, но Аяврик успел отклониться заранее. — Поэтому Алеша и придумал навешать вам лапшу, — продолжила Марго, — чтобы вы подняли шорох вокруг цирка и Палыч занялся бы этим, а не сменой компаньонов… Но Алеша ошибся…

Марго закусила губы и с откровенной ненавистью крикнула Аяврику:

— Ты сядешь на нары, сволочь, сядешь! Я все сделаю для этого!

— Так, я все понял, — сказал Аяврик и шагнул к Марго. — Ты просто пьяна и несешь полную херь. Пошли отсюда, ты устроишься у себя в берлоге, отдохнешь… А то не понимаешь, что ли, сама только что призналась в соучастии в похищении Ольги Юрьевны! Это же срок, милочка!

— А мне плевать! — крикнула Марго. — Ты всегда ненавидел Алешу, всегда!

Тут Аяврик не выдержал:

— Ненавидеть, даже желать смерти, это черт с ним, хоть такого и не было, но как я, по-твоему, его убил?! — заорал он. — Ты можешь это только сказать, а доказать ты не можешь ничего, но хотя бы выскажи свои дурацкие предположения! Давай-давай, говори! Как я это сделал?!

— Не знаю, пусть доказывает следствие, — угрюмо проговорила Марго. — Бомбу подложил, вот как!

— Да подождите вы, какая бомба? — вмешалась в разговор Маринка. — Какая бомба, если его зарезали ножом? Мы с Ольгой сами это видели!

Аяврик бросил быстрый взгляд на ящик, стоящий на столе.

— Возможно, и этим, — сказала я, уловив его мысль. — Как этот нож оказался в вашем шкафу?

— Понятия не имею! — рявкнул Аяврик. — Понятия не имею и впервые его вижу!

— Алешу взорвали, — упрямо повторила Марго. — Этот козел сделал бомбу и взорвал!

— Подождите, — я решительно встала между Марго и Аявриком. — Я вас, Марго, прекрасно понимаю, но, извините меня, Сикамбра на самом деле зарезали ножом, и мы обе, я и Маринка, это видели. Это правда. Его зарезали практически у нас на глазах, в подвале, в туалете… Помните, я вам говорила об этом?

— Мы же ходили туда с вашим адвокатом, — напомнил Аяврик. — Ну не было ничего в сортире, не было! Что он, испарился, что ли?

— Труп могли и спрятать, конечно, если на это было время, — заметил Фима и обратился ко мне: — Мы этот момент не обсуждали, а ты как думаешь?

Я пожала плечами:

— Пока мы с Маринкой выбегали, пока встретили Аяврика с Марго и все им объяснили, потом ты еще подошел, пока то-се, не знаю… Минут двадцать точно прошло… Подождите-ка! — Я хлопнула себя по лбу. — Скажите, Марго, а вот перед тем, как мы подбежали к вам, вы долго были вместе с Аявриком?

Марго, слегка покраснев, отвернулась, а Аяврик задумчиво почесал затылок:

— Ну, с того момента, как встретились в подвале, мы и не расставались до… ну, в общем, пока еще раз вас не встретили, на этот раз в галерее, — сказал он.

— В таком случае, Марго, Аяврик не мог убить Сикамбра. Получается, что вы друг другу обеспечиваете алиби, — подвела я итог.

— Как это «друг другу»? — Марго, продолжая краснеть и уже стараясь не смотреть на Аяврика, вертела в пальцах сигарету. — Я не поняла вас, Ольга.

— Ну это даже я поняла! — ляпнула Маринка и, пробормотав, что она устала стоять, а в ногах правды нет, села на стул и отодвинула ящик с ножом от края стола, подальше от себя.

— Никто из вас не мог убить Сикамбра, это точно! — сказала она, откровенно радуясь, что оказалась в центре всеобщего внимания. — Сами подумайте, кто из вас его мог ударить ножом, если вы все время были вместе?! Если вы только не сработали на пару, — уже тише сказала Маринка и, испуганно ойкнув, пробормотала: — Извините.

Марго посветлевшим взглядом посмотрела на нее и повернулась к Аяврику.

— А ведь верно получается, — неохотно призналась она.

Аяврик шевельнул губами — он явно хотел выругаться, но сдержался.

— Я же говорил тебе, что ты пьяна! Начала лепить горбатого: взорвал, взорвал! — он сплюнул и отвернулся.

— И этот ножик, — сказала я, кивнув на стол. — Если Аяврик — убийца, то зачем ему оставлять эту улику? Нож явно подброшен.

— А вы не могли его убить, девчонки? — неожиданно спросил Аяврик. — И вообще, я что-то не понимаю. Давайте разбираться, раз пошла такая пьянка. Если Сикамбра убили в туалете, как вы утверждаете, то кто это сделал? Потом, куда делся труп и как он оказался в машине у Палыча? Получается, что Палыч сам его в машину засунул?

— Получается, что так, — сказала я. — А почему бы этого не могло быть? Он, возможно, как раз в это время проходил по подвалу. Может быть, он искал нас с Маринкой, чтобы извиниться за фокус, который проделал Сикамбр, и обнаружил труп. Возможно, что Палыч даже слышал наши голоса и понял, что в его распоряжении всего несколько минут. Подвал он знает хорошо, ему это положено по должности. Он спрятал труп Сикамбра где-то недалеко, а потом решил его вывезти на машине и, прошу прощения, похоронить где-нибудь…

— А может быть, он его сам и убил? — снова подала голос Маринка. — А что, почему бы и нет? Если у него была возможность спрятать труп после убийства, то, наверное, была возможность и совершить это убийство?

— А кто же взорвал его самого? — спросил Аяврик. — Сам он, что ли? Не поверю! Палыч был такой человек, что лучше бы кого другого на тот свет отправил, но не себя. Это уж верняк!

— Палыча убил тот, кому это было выгодно! — сказала Марго.

— Ну скажи, что это я! — устало сказал Аяврик. — Мне ведь на самом деле без них двоих весьма даже некомфортно стало жить.

— А что у вас был за бизнес? — равнодушно спросил Фима, но Аяврик только махнул рукой:

— Какая теперь разница? Все похерено, и не о чем больше говорить.

— А знаете, — сказала Маринка, — мы же с Олей после того, как рухнули в ваш гребаный подвал, видели там еще одного человечка. Ты забыла, Оль?

Я укоризненно покачала головой. Ну и угораздило же Маринку об этом сказать прямо сейчас, когда это совсем не к месту. Вот как раз этот момент можно было бы и утаить.

— Кого вы еще видели? — мгновенно уцепился за это Аяврик. — Кого? Почему раньше не говорили?

— Бимыча мы видели! — сказала Маринка. — Вашего лысого картежника. Он нас здорово напугал.

Я поймала настороженный взгляд Фимы и только пожала плечами. Если Бимыч на самом деле убийца Сикамбра, то ситуация складывается так, что сейчас мы отправимся искать его всей толпой. А что может быть хуже разговора в толпе? Это и есть только разговор в большой толпе.

— Би-мыч? — Аяврик даже рот приоткрыл от удивления и вдруг, сорвавшись с места, подбежал к двери и, снова растворив ее, выглянул в коридор.

Вернувшись в комнату, он прямо спросил у меня:

— Так что там делал Бимыч?

— Не знаю, — ответила я. — Когда мы оказались под ареной, он рылся в коробках с инвентарем, а потом ушел.

Марго хмыкнула:

— Ну конечно, Бимыч подложил бомбу! Ты, Аяврик, забыл, как я вижу, что у Бимыча к технике такая любовь, что ему даже «молнию» на штанах жена чинит! Какая может быть бомба?

Но Аяврик, нахмурившись, пощелкал пальцами.

— Подожди-ка, Марго, подожди. Оля, в каких точно ящиках он рылся, вы не помните?

— Я помню! — выпалила Маринка. — Там еще про змей было написано!

Фима кашлянул и уронил на пол пачку сигарет. Поднимая ее, он искоса глянул на Маринку и подмигнул ей.

Маринка подмигнула ему и, не поняв призывающего к молчанию сигнала, повернулась к Аяврику:

— Там была надпись, что-то вроде… «Осторожно, змеи!» или «Берегитесь змей»…

— Может быть, «Повелитель змей»? — спросил Аяврик. — Такой номер существует, а других с похожими названиями я что-то не припоминаю.

— Точно! «Повелитель змей»! — обрадовалась Маринка и с победным видом взглянула на меня.

Я на секунду закрыла глаза, чтобы успокоиться. Замечательный человек наша Маринка, но язык у нее!..

— «Повелитель змей» — это не его номер, не Бимыча, — заметил Аяврик. — Это вообще реквизит новосибирской группы, они его забыли еще с прошлых гастролей, а денег для пересылки не перевели, и Палыч оставил ящики у себя, требуя за них какую-то там плату… Короче, надо посмотреть! — решил он. — Кто идет со мной?

Этого вопроса он мог и не задавать. Идти решили все, только одна Марго что-то негромко проворчала, однако тоже кивнула.

— Пойдемте, — неохотно сказала она. — Только что там может оказаться, кроме старого барахла?

— А вот и узнаем, что там может быть, — с угрозой сказал Аяврик. — Хотя, должен признаться, ты права, для роли подрывника Бимыч не годится. Не тот характер и подготовка.

Мы вышли из уборной.

Аяврик, возглавив шествие, направился к лестнице, ведущей вниз, в тот самый бесконечный лабиринтообразный подвал, в который мне ну уж никак не хотелось больше попадать. Однако пришлось.

Я шла сначала почти рядом с Марго, потом ее у меня перехватил Фима и что-то ей заговорил на ухо, значительно понизив голос. Наверное, объяснял, что лишнего говорить не стоит ни при каких обстоятельствах, и предлагал свои услуги на будущее…

Я отстала от них и подцепила за руку Маринку.

— Ты что же, помолчать не могла? — пшикнула я на нее. — Я прекрасно и сама все помнила, только захотела втихую попасть в этот подвал и проверить ящик. А теперь тут целое шоу получилось!

— А я тебя сразу поняла, — с отвратительной довольной улыбкой сказала Маринка. — Не знаю, как тебе, а мне — чем больше народу идут в этот дурацкий подвал, тем лучше! А если бы я не сказала при всех про Бимыча, ты бы сама пошла и меня потащила.

Я промолчала, решив при случае как-нибудь обязательно отомстить Маринке.

Подвал встретил нас уже знакомой, еще вчера пугающей сумрачностью.

— Это где-то здесь, — проговорил Аяврик и обернулся ко мне. — Я ведь правильно говорю?

— Понятия не имею, вы же у нас Сусанин, — ответила я. — Помню, что освещение было таким же плохим. Все электричество съели привидения.

— А, между прочим, вы сами даже не понимаете, насколько недалеки от истины, — весело сказал Аяврик и хотел было продолжить благодатную тему, но Маринка тут же раскричалась:

— Прекрати немедленно, Сережа, мне уже страшно!

Марго хмыкнула, Фима промолчал, а я полезла в сумку за сигаретами.

Мы прошли несколько поворотов и оказались в том самом его месте, где нас прошлым вечером так напугал Бимыч.

— Здесь, что ли, он лазил? — спросил, поворачиваясь к нам, Аяврик.

Я кивнула, а Маринка, сказав «щас», с очень умным видом прошла вдоль ящиков и остановилась перед тем, где была надпись: «Повелитель змей».

— Вот этот коробок, — сказала она. — Точно, он!

— Ну-ну, — задумчиво проговорил Аяврик и резким движением скинул наваленные сверху на крышку ящика коробки.

— Так-так! — сказал он. — Понятых, надеюсь, звать не нужно?

— А мы все здесь, — заявила Маринка и, едва не прыгая от нетерпения, поторопила его: — Ну давай, открывай же скорее! Посмотрим, что там!

Аяврик откинул крышку, мы все подошли ближе и заглянули внутрь.

В ящике среди самых разных предметов непонятного назначения я заметила лежащий справа среди костюмов, небрежно перетряхиваемых Аявриком, небольшой прозрачный полиэтиленовый пакет, заполненный белым порошком.

— Что это? — спросила я, увидев, что Аяврик, не обратив внимания на пакет, забросал его костюмами.

— Вы о чем? — спросил он, непонимающе оглядываясь на меня и продолжая забрасывать пакет.

— Да вон же, пакетик лежал, не видишь, что ли? — выпорхнула из-за моего плеча Маринка, нагнулась, поворошив рукой, дернула пакет наружу.

— Да разве это интересно? — пробормотал Аяврик и собрался было кинуть пакет обратно, но Маринка, решительно завладев своей добычей, уже не хотела просто так расстаться с нею.

— Мне это что-то напоминает, — пробормотала она. — Помню, был у нас один случай…

Я обратила внимание, что Аяврик, отнесясь подчеркнуто равнодушно к пакету, почему-то не сводил с него глаз, перестав даже копошиться в ящике.

Посмотрев на Фиму — тот тоже заинтересовался, а Марго, напротив, бросила равнодушный взгляд на Маринкины руки, — я снова заглянула в ящик.

— А вон железки какие-то лежат, — пробормотала Марго. — Кто мне скажет, что мы ищем?

— А может быть, уже и нашли? — с этими словами Маринка надорвала краешек пакета.

Понюхав белый порошок, она растерянно взглянула на меня.

— А чем должно пахнуть? — спросила она.

Я только вздохнула. Ну что ты с ней будешь делать? Сначала засовывает голову, а потом спрашивает, куда идти дальше!

— Попробуй на вкус, — терпеливо посоветовала я. — Если будет напоминать хину, значит, это то, что мы думаем.

Маринка тут же лизнула щепотку порошка языком и сморщилась.

— Фу! Горечь какая. А у хины какой вкус, Оль?

— Мне кажется, этот пакет, точнее, его содержимое и будет самой ценной нашей находкой, — сказала я, отбирая у отплевывающейся Маринки пакет. — Кто догадается, что в нем лежит?

На мой вопрос никто не ответил, все промолчали, и я, расстегнув свою сумку, собиралась положить пакет в нее, но тут за моей спиной кто-то нервно прокричал:

— Стой! Стой! Давай сюда!

Я в удивлении оглянулась.

Из темного узкого прохода, образовавшегося в результате нагроможденных друг на друга ящиков, вышел Бимыч. Он был трезв и страшен. В правой руке Бимыч держал пистолет.

— Отдай мне! — повторил он, и его рот напряженно перекосился.

Я поняла, что нужно послушаться. Без сомнения, этот человек был готов на все — достаточно было взглянуть, в каком напряжении он находится.

— Ну ты и рассмешил нас, братуха! — весело сказал Аяврик, делая шаг к Бимычу. — Замечательно разыграл, даже я вздрогнул! Здорово получилось!

— Стой на месте, придурок! — завизжал Бимыч, и пистолет задергался в его руке. — Я застрелю тебя!

— Этой херней? — наивно усомнился Аяврик и оглянулся на всю нашу компанию. — По стене ползет утюг, ты не бойся, это глюк. Старина Бимыч решил порезвиться на ночь глядя!

Аяврик вновь повернулся к Бимычу и протянул руку вперед, но тут Бимыч опустил руку с пистолетом и выстрелил в пол. Прямо под ноги Аяврику.

Раздался грохот, усиленный многосложным эхом, разнесшим звук выстрела во все стороны огромного подвала. Из-под ног Аяврика взметнулось облако пыли. Аяврик застыл на месте с протянутой рукой, не решаясь ни опустить ее, ни продолжить движение.

— Ты что? Ты что? — забормотал он.

— Уйди с дороги, я сказал! — повелительно приказал Бимыч, и совершенно ошарашенный Аяврик двумя-тремя мелкими шагами попятился назад, натолкнувшись на Маринку и едва не сбив ее с ног.

— Вот так! — удовлетворенно каркнул Бимыч. — Отойти всем! А ты, журналюшка, дай сюда то, что держишь в руках.

Я, не оглядываясь, услышала сзади шорох и почувствовала, что у меня за спиной только пустота. Никого нет!

Глядя пристально в глаза Бимычу, я сделала шаг по направлению к нему и протянула пакет. Бимыч подскочил ко мне, рывком вырвал этот пакет из моих рук и снова отпрыгнул.

— Успокойтесь, пожалуйста, — как можно спокойнее произнесла я, стараясь утихомирить этого психа. — Все нормально.

— Слышь, Бимыч, — послышался позади меня голос Аяврика, — ты что же это, нас всех собрался перестрелять?! Посмотри, как нас здесь много, мозги-то включи!

— Заткнись! — резко ответил Бимыч. — Ты знаешь, сколько тут бабок? За них можно и половину этого гребаного цирка порешить!

Он прижал пакет левой рукой к груди, продолжая поводить стволом пистолета в разные стороны. Было заметно, что Бимыч пока сам не знает, что ему делать дальше, и старается быстро придумать выход из ситуации.

Фима, откашлявшись, слегка треснутым голосом спросил:

— Что вы собираетесь делать? Можно узнать?

— Я-то? — переспросил Бимыч. — Я сейчас свалю отсюда к едрене фене, а вас тут запру. Ради таких денег можно немного и побегать. Слишком дорого они мне достались, чтобы вот так просто отдать первой встречной длинноногой мокрощелке.

Несмотря на неожиданность и грубое оскорбление, я решила все-таки выкачать из этой скверной ситуации все, что она могла мне дать. Мне — это значит газете, это и так понятно.

— Что значит — слишком дорого они вам достались? — спросила я. — Вы просто их сюда положили, и все. В чем же сложность?

— Хм! — Бимыч даже улыбнулся такому невинному вопросу. — А где я их взял, ты не подумала?

Я как раз об этом подумала, но надеялась, что он сам скажет, но так как этого не последовало, пришлось идти на грубый блеф.

— За этот наркотик вы убили Сикамбра! — решительно сказала я. — Мы вас видели здесь вчера!

— Да плевать мне на это! Он же потом взорвался, когда Палыч утащил его в машину. Доказать ничего будет нельзя, даже если я попаду в ментовку!

— Так это вы его убили?

— Ну я! Да, я! Я давно уже это решил! А как же иначе? Эти две суки торговали сами, а я у них был на побегушках. Ну, теперь-то все кончилось. Расступись! — крикнул Бимыч и, размахивая пистолетом, шагнул к нам.

Пройдя вперед, он несколько раз поднял и опустил пистолет, словно раздумывая, выстрелить или нет, и затем, постоянно вздрагивая, быстрым шагом прошел через всю нашу притихшую компашку. Когда он уже миновал нас и оглянулся, чтобы сказать еще что-то, произошло неожиданное: Аяврик, сделав обманное движение, схватил Бимыча за руку, держащую пистолет, и коленом несколько раз ударил его в промежность.

Сперва упал пакет, потом сам Бимыч, скособоченный и громко визжащий.

— Сережа! — воскликнула Маринка. — Какой же ты молодец!

— Это точно, — ответил Аяврик, поднимая с пола пистолет.

— Там его отпечатки пальцев, — заметил Фима. — Зря вы это сделали, хотя мы все выступим свидетелями происшествия.

— Выступите, выступите! — Аяврик аккуратно поднял упавший пакет и разгладил его. — Да вот только жаль, что я всего этого не услышу.

— Как так? — удивился Фима, а я с интересом взглянула на Аяврика. У меня сложилось впечатление, что эта история еще не закончена.

— Да мне почему-то показалось, что я буду смотреться получше этого старого клоуна в его роли. Я забираю этот пакет и исчезаю. Мне кажется, что и это у меня получится лучше, чем у него.

— В таком случае вы становитесь преступником, — заметил Фима.

— Ну и что? — рассмеялся Аяврик. — Вон Палыч вовсю возил сюда наркоту, а Сикамбр ею приторговывал. Особенно хорошо товарец шел среди фанатов, когда приезжал какой-нибудь лохматый горлодер типа Киркорова. И ничего, были уважаемыми людьми!

— Только кончили плохо, — заметила я.

— Да, кончили плохо. Всегда найдется какой-то кретин, который решит прервать песню. Э, ублюдок, а Палыча ты подорвал? — Аяврик пнул ногой сжавшегося в комок Бимыча, и тот, мелко затряся головой, пробормотал:

— Нет.

— Странная история, ну да и хер с ней! — махнул пистолетом Аяврик. — Все, господа, прощайте, мне, пожалуй, пора.

Не зная, что еще можно было сказать, я неожиданно для самой себя выпалила:

— А вы знаете, Аяврик, вчера мне был домой анонимный звонок насчет вас.

— Да? А ты не врешь, Оленька? — Аяврик улыбнулся, явно не веря моим словам.

— Не вру, смысла нет. Конкретного мне ничего не сообщили, но буквально сказали следующее: обратите внимание на Аяврика. Это было сказано в связи с убийством Сикамбра.

Аяврик на минуту задумался, а потом со всего размаха пнул Бимыча по голове.

— А вот теперь-ка и расскажи, лысый череп, не ты ли звонил, чтобы с себя сбросить подозрения?

— Я, — еле слышно прошептал Бимыч и вдруг заплакал, растирая грязным кулаком катящиеся по его толстой морде слезы.

— Анекдот, да и только, — Аяврик широко улыбнулся и подмигнул мне. — Я ведь подозревал и тебя тоже в этих убийствах, Оля, поэтому и в сумку к тебе залез под видом фокуса. Мне показалось странным, что ты и с Бимычем шушукаешься, и по подвалам лазаешь. А оказалось — вон как… Ну, короче, все, мне пора! Излишне, думаю, предупреждать, что, если кто дернется, мне придется немножко пострелять. Ну пока, ребята, не поминайте лихом!

Аяврик еще раз широко улыбнулся и сделал шаг к выходу.

Но тут вдруг случилось то, что я, например, никак не ожидала, да и кто мог ожидать такого героизма от, казалось, поверженного в прах Бимыча?

Издав сдавленное урчание, Бимыч вскочил на четвереньки, одним прыжком подскочил к Аяврику и совершенно по-глупому вцепился ему в обе ноги.

— Отдай! — провыл Бимыч.

Аяврик, потеряв равновесие, взмахнул руками, и тут, дико завизжав, на него набросились Марго с Фимой.

Мы с Маринкой остались как бы зрителями всего этого побоища. Не знаю, почему Маринка не полезла в эту кучу-малу, а я, скрывать не буду, просто растерялась.

Аяврик упал, выронил пистолет, и тот отлетел на несколько шагов в сторону. Бимыч, схватив пистолет, стряхнул с себя чьи-то руки и, оттолкнув меня, бросился бежать.

Я упала на пол, некрасиво раскинув руки, моя сумка слетела с плеча и шлепнулась рядом.

Бимыч прыжками добежал до края рядов ящиков и исчез на выходе из комнаты. Аяврик же с криками все пытался освободиться от Фимы, а Марго, как я видела, больше мешала, чем помогала. Может быть, это и было истинной причиной моего невмешательства? Есть же мужчины, вот пусть они и воюют.

Почти сразу после того, как Бимыч скрылся, в коридоре раздались два выстрела.

Все, как по команде, перестали шевелиться, прислушиваясь.

— В кого это он стрельнул, недоумок? — прошептал Аяврик.

Мы в растерянности переглянулись.

Послышались тяжелые неторопливые шаги, и вошел майор Здоренко в камуфляжной форме. Фуражка, как всегда, задвинута на затылок, через плечо — автомат.

— Вот они где все, граждане фокусники, клоуны и прочие журналисты с адвокатами, — пропыхтел он. — Добрый вечер, приготовьте документы. Заодно и кармашки посмотрим!

Вслед за майором вошли двое омоновцев в масках и тоже с автоматами.

Подойдя ко мне, майор Здоренко скупо улыбнулся и пробурчал:

— Ну я же просил, чтобы ты, Бойкова, звонила мне в случае чего.

— Не получилось, товарищ майор, — честно ответила я. — Да и события тут развернулись так неожиданно, что ни о каком звонке не могло быть и речи.

— Ну-ну, если бы я верил людям, то даже участковым не мог бы работать, — довольно усмехнулся майор Здоренко. — Мои ребятки тут с сегодняшнего обеда ховались, а потом и я подъехал. Короче, почти все стало ясно. У тебя диктофон с собою был?

— Нет, — сокрушенно вздохнула я. — Сто раз уже себя обругала за это.

— А ты покажи, — потребовал майор, хитро улыбаясь.

Я расстегнула свою сумку, показала, какая я честная, и закрыла сумку снова.

— Хоть что-то сделала по-нормальному, — выдохнул майор Здоренко. — Ну ладно, ты со своей подружкой можешь ехать домой, а остальных попрошу остаться и приготовиться к обыску и долгим приятным беседам. С тобой, Бойкова, разговаривать будем с утра. Цени!

— Ценю! — поспешно призналась я. — Правда, ценю, — и, отыскав взглядом Маринку, кивнула ей. — Пошли!

Поправив на плече сумку, я уже шагнула к выходу, но тут услышала, что кто-то громко кашляет. Обернувшись, я увидела, что приступ аллергии напал на Фиму.

— Товариц майор, — сказала я, снова вынужденная обратиться к этому ужасному человеку.

Марго, шмыгая носом, зачем-то осторожно подошла ко мне и встала рядом.

— Ну что тебе еще, Бойкова? — заметно раздражаясь, спросил Здоренко. — Почему ты еще здесь? Интервью, что ли, хочешь взять? Не дождешься!

— Жаль, — искренне ответила я на его выпад. — Но надежды не теряю.

— Твое дело — уезжать.

— Не могу, товарищ майор, вы и моего шофера оставляете здесь. Разрешите ему тоже уйти.

— Шофера? — переспросил Здоренко и, обведя всех взглядом, будто только сейчас заметил Фиму.

— Калымишь, что ли, адвокат? Гонораров не хватает?

— На общественных началах, совершенно бесплатно, — быстро нашелся Фима. — В свободное от работы время.

— Везет тебе, — вздохнул Здоренко, — свободное время есть! А я вот даже по ночам вынужден разбираться с разными придурками… Ну ладно, катись отсюда, пока я мирный. Ребята, проверьте его!

Сделав напоследок Фиме эту маленькую гадость, майор потерял к нам всякий интерес.

Пока омоновцы ощупывали Фиму и записывали данные его документов, мы с Маринкой тихо вышли в коридор.

На полу, недалеко от выхода, лежал Бимыч и раскрытыми глазами смотрел в потолок. Он был мертв. Рядом с ним валялся пистолет, чуть поодаль, как изваяние, стоял омоновец.

Маринка, судорожно вздрогнув, прикрыла глаза руками и быстро прошла мимо того, что осталось от Бимыча. Я последовала за ней, но медленнее. Не скажу, что я такая отважная, потому что просто смотрела в сторону.

Мы остановились за первым поворотом и молча стояли там, пока минут через десять к нам не подошел Фима.

— Ну что, поехали по домам? — спросил он.

— И как можно быстрее! — заторопилась Маринка. — Уходим к чертовой матери, а то меня сейчас вырвет.

— Да-да идемте! — Фима, оглянувшись, быстрым шепотом добавил: — Этот майор просто хам.

— Не согласна, — сказала я. — Нас с Маринкой он все-таки не приказывал обыскивать.

— А он бы не посмел! — ляпнула Маринка. — У него нет на это прав!.. Наверное, — добавила она после короткого раздумья.

— Ты только представь себе, что там сейчас переживает Марго, — посоветовала я, и Маринка замолчала.

Мы с Фимой во главе поблуждали по притихшему цирку и выбрались наконец на улицу, пройдя через те же ворота, что и заходили. Вроде ничего не изменилось, да только на улице, помимо Фиминой «Ауди», стояли еще две машины с нестандартной расцветкой, и около них молча курили два мальчика в камуфляже.

Проходя мимо них, мы замолчали, и не знаю, как Маринка с Фимой, но я внутренне вся сжалась. Однако эти мальчики не обратили на нас вообще никакого внимания.

Фима, нервно вздрагивая и излишне суетясь, посадил нас с Маринкой в машину, завел ее и очень-очень аккуратно, словно сдавал вождение в учебном центре, вывел машину на трассу и только после того, как проехал два квартала, позволил себе немного расслабиться.

— Ну как все закончилось — как и ожидалось? — спросил он, поглядывая на меня.

Я сидела справа от него, молча курила сигарету, взятую из пачки, лежащей на передней панели, и обдумывала план статьи, которую собиралась пустить в завтрашний номер.

— Да нет, наверное, достаточно неожиданно, — проговорила я задумчиво. — Единственное, что осталось непонятным, — кто же все-таки убил Палыча и за что? Этот вопрос остается без ответа.

— Есть и еще один, — зевая, проговорила Маринка, почти засыпавшая на заднем сиденье. Ей, как всегда, досталось самое удобное место, но зато мне — почти хозяйское, переднее.

— Какой еще вопрос? — спросил у нее Фима.

— За каким чертом Бимыч приходил в редакцию, я, честно говоря, так и не поняла.

— Ну с этим-то как раз все понятно, — ответила я. — Позвонив мне, он кинул подозрение на Аяврика, а придя ко мне на работу, если бы ему не помешал мой любимый майор, он бы мне рассказал, как подозрительно ведет себя Марго. Что он, впрочем, и сделал позже в цирке, когда я подошла к нему.

— А-а-а, — протянула Маринка. — Не знаю, как вам, молодые люди, а мне Бимыч показался довольно-таки жалким типом. Понять не могу, как он решился на такие опасные дела…

Маринка на этот раз зевнула уже откровеннее и, закрыв глазки, откинулась на спинку сиденья.

— Она права, — сказал Фима. — Бимыч, похоже, долго решался, может быть, всю жизнь обдумывал подобный подвиг и при первой же попытке потерпел жесточайшее поражение.

— Считаю, — высказалась я, — что, если бы он был способен на что-либо подобное, это проявилось бы давно, еще в пору его грустной молодости. Ну а если не проявилось, значит, нужно искать другие пути для продвижения по жизни. В конце концов, его карточные фокусы меня поразили.

Фима мне не ответил, и мы в полнейшем молчании доехали до моего дома, немного задержавшись только около одного ненормального светофора.

— Ну что скажешь, Ольга Юрьевна? — спросил Фима, останавливая машину напротив подъезда и выжидательно посматривая на меня.

— Я скажу тебе спасибо и пожелаю спокойной ночи, разумеется, когда ты вернешься домой. А то заснешь еще за рулем, не дай бог.

Фима причмокнул губами и покачал головой.

— У меня иногда возникает такая крамольная мысль, — осторожно высказался он, — что ты из тех горбатых, которых только могила исправит.

Я уже открыла рот, чтобы что-то ответить, уж не помню что, но тут, как всегда не вовремя, проснулась Маринка.

— Ты правильно сказал, Фима, — полусонным голосом промямлила она. — Ольга совсем не следит за своей осанкой, иногда точно — ее можно принять за горбатую.

Потянувшись, Маринка взбодрилась и, не слыша от меня опровержений, потому что я, мягко говоря, немного офонарела от ее слов, решила допахать попавшую ей под руку ниву.

— Вот слушай, мать, что тебе посторонние люди говорят, — мерзко покровительственным тоном продекларировала она. — А то ты все считаешь меня дурочкой, наверное, ну а я всегда оказываюсь права, даже скучно, честное слово.

В раздражении я выскочила из машины и хлопнула дверцей, хоть ни она, ни вся «Ауди» ни в чем не были виноваты передо мною. Фима благородно промолчал, перетерпев мой взрыв, а Маринка как ни в чем не бывало обратилась к адвокату:

— Я же правильно говорю, Фима? Подтверди! — потребовала она, но я, слава богу, ничего уже не слышала. Я мчалась к себе домой.

Влетев в подъезд, я быстрой походкой поднялась вверх по лестнице, радуясь, что не вижу Маринку. Если бы она мне сейчас попалась, эх, что бы я ей сказала, этой заразе!

Маринка же, наверняка чувствуя, что сболтнула лишнее, очевидно, решилась несколько минут пересидеть с Фимой в машине и дождаться, когда я пойду в ванную, чтобы потом появиться как ни в чем не бывало.

Подойдя к своей квартире, я раскрыла сумку, сунула в нее руку и ничего не поняла: повернувшись к лампочке, мерцающей под потолком, я заглянула в сумку и тут не увидела, а почувствовала какое-то движение слева, со стороны лестницы, ведущей на чердак.

Я резко повернулась и увидела Марго. В ту же секунду сильнейший удар по голове свалил меня с ног, и я рухнула на пол.

— Ну вот и все, — пробормотала Марго, нагибаясь и вынимая из моей сумки пакет с наркотиком. — А сколько путаницы и нервов! — Она не обращалась ко мне, а просто разговаривала сама с собою.

Поймав мой мутный взгляд, Марго улыбнулась.

— Думала, что ты очень умная, журналюга, да? Не прокатило! И ничего-то ты не поняла!

Я приоткрыла рот, но была не в состоянии что-то произнести. Единственное, на что у меня хватило сил, так это поднять обе руки и прикрыть ими нестерпимо болевшую голову.

— Бимыч — дурак, но сделал все правильно, как я ему и приказывала, — пробормотала Марго. — Даже помер правильно, не успев никого заложить. Ты слышишь, что ли, или нет?

Я не ответила, и Марго, улыбнувшись еще раз, повернулась и пошла по лестнице вниз.

Эпилог

Я пришла в себя и долго соображала, где я, что я и зачем… Постепенно поняла, что лежу у себя дома на своем диване. Пахло кофе. Послышались шаги, и в комнату заглянул Фима.

— Ну, слава богу, — сказал он. — Марина! Проснулась наша героиня!

Подойдя, Фима опустился на колени перед диваном и, заглядывая мне в глаза, спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Как в танке после взрыва, — пробормотала я, неприятно удивленная слабостью своего голоса.

— Тогда не разговаривай, береги силы, — заботливо сказал Фима и погладил меня по руке.

— Ну ты посмотри, какая идиллия, твою мать! — услышала я Маринкин голос и тут же увидела ее саму, подошедшую из кухни и одетую в мой халат.

Я надулась и промолчала.

— Марго… — тихо сказала я, обращаясь к Фиме.

— Молчи, молчи! — проговорил он. — Все расскажу, всему свое время.

— Поймали твою Марго, — гордо заявила Маринка. — Мы и поймали с Фимой! Трудное было дельце, между прочим!

Из последовавшего рассказа я поняла несколько интересных вещей. Во-первых, все, что со мною произошло, было вчера, а сегодня, которое я в данный момент видела перед глазами, происходило уже на следующий день. Как дипломатично объяснил мне Фима:

— Ты все это время спала!

Качнув головой, я поняла, что мое беспамятство называется как-то по-другому, но только не сном или не только сном. Спасибо, что хоть в больницу не упекли. Как я потом уже узнала, на эту тему произошла маленькая война между Фимой и Мариной. За больницу активно выкрикивал, между прочим, Фима… И я потом подумаю, обидеться на него за это или нет. А после бегства Марго произошло следующее.

Выбежав из подъезда, она почти сразу же нарвалась на Маринку. Та, узнав ее и не поняв ничего, почувствовала, что что-то не то, и приняла самое естественное решение — она принялась так громко орать, что Фима, собравшийся уже уезжать, выскочил из машины и бросился к ней.

Не переставая орать, Маринка вцепилась Марго в рукав, и благодаря этому героическому приему они с Фимой сумели задержать Марго.

— Не так давно звонил твой майор, — сообщил Фима.

— Ага, сопел в трубку и спрашивал про твое здоровье! Он точно к тебе неровно дышит! — добавила Маринка.

— Марго начала давать показания, — сказал Фима.

— Какая же она тварь мерзючая! — выпалила Маринка.

— Тут получается такая история… Аркадий Павлович получал товар из Средней Азии, а Сикамбр был у него главным продавцом, а потом, сговорившись с Марго, они решили Палыча кинуть, — сказал Фима.

— Она всех предала, — заметила Маринка. — Вот зараза!

— Сикамбр нанял каких-то левых бандитов, чтобы они устроили шум около цирка как раз в то время, когда должны были приехать курьеры. Сикамбр думал, что они не решатся больше связываться с Палычем и выйдут на него, потому что других людей, связанных с этим бизнесом, в Тарасове не знали. Для этого он и позвонил тебе, чтобы возникло дополнительное напряжение вокруг цирка.

— Хитро, правда? — сказала Маринка. — Стратеги, мать их!

— Но Палыч встретился с продавцами где-то в другом месте, и тогда Сикамбр приготовил взрывное устройство и подложил его в машину Палыча. А Марго в это же время договорилась с Бимычем, и он просто украл товар у Сикамбра, который его получил от Палыча. Сикамбр это заметил, и у них с Бимычем получилась разборка, из которой Сикамбр уже и не вышел. Ну а продолжение ты знаешь. Палыч находит труп Сикамбра, прячет его, потому что и так уже вследствие прошедших событий внимание органов к цирку слишком пристально и прибавлять сюда еще и убийство не хочется. А потом Палыч подрывается на бомбе, подложенной ему Сикамбром, и никто не мог заподозрить его в этом, поскольку к тому моменту он был уже мертв. Просто как-то вышел из сферы внимания.

Нахмурившись, я посмотрела на Маринку.

— Кофе? — спросила она.

Я покачала головой.

— Кушать? — с отвратительной заботливостью снова спросила Маринка.

Я опять покачала головой.

— Пи-пи? — громко спросила эта швабра, и я, несмотря на недостаток сил, постаралась рявкнуть пострашнее, но получилось слабовато:

— Статья!

— Да что же ты так волнуешься? — улыбнулась Маринка. — Сергей Иванович уже все написал, разбил на четыре части, и сегодня вышла первая. Все нормально, материал есть!

Нервы на пределе

Глава 1

Я сидела у себя в кабинете в редакции газеты и совершенно не могла продолжать работу.

Мои мысли уже раз в сотый возвращались к Маринке. Она не появилась у меня дома в субботу, как обещала, не позвонила и не объявилась и в воскресенье. Но это еще и ничего, но ее не было на работе и вчера, в понедельник. А это уже случай почти беспрецедентный.

Вчера вечером я все-таки, руководствуясь самыми добрыми побуждениями, сходила к ней домой, но ее сосед, великовозрастный Толик, даже в свободное от службы время разгуливающий по дому в милицейской форме, сказал, что Маринки нет уже третий день.

Получалось, что она исчезла в субботу вечером и до сих пор не появлялась.

Однако Толик совершенно не разделял моего беспокойства по поводу исчезновения Маринки. Хотя он, по-моему, вообще никогда ни о чем не беспокоился.

— Оленька, — сказал он мне на прощание, — ну куда она может деться? Она уехала на такой машине, о которой нам с тобой приходится только мечтать: на красном «шестисотом» «мерине»! Чтоб я так жил, — вздохнул Толик и подтянул локтями свои форменные штанишки с лампасиками.

Поняв, что мои наилучшие побуждения оказались пошло осмеяны из-за всегдашнего Маринкиного разгильдяйства, я вернулась к себе домой, продергалась там до утра и сегодня уже точно знала, что, как только Маринка появится, над ее головой разразятся самые страшенные громы и молнии, на какие я только буду способна.

Объявлю выговор.

Лишу премии.

Отниму право варить кофе для редакции!

Пусть этим занимается Ромка, пора парню делать карьеру.

Сегодня до обеда я еще кое-как пропыхтела в предвкушении разрядки, но чем ближе к вечеру, тем беспокойнее мне становилось.

Слова лысого Толика о «Мерседесе» только усиливали мою тревогу.

Можно подумать, что на таких машинах не пропадают.

Мне бы очень не хотелось в ближайшее время редактировать Маринкин некролог, а потом организовывать журналистское расследование по поиску преступника, раскатывающего на красненькой иномарке…

Я встряхнула головой, постаравшись таким сильным способом избавиться от неприятных мыслей, и тут в дверь кабинета постучали.

Я подбежала и распахнула ее.

Это подошел Сергей Иванович Кряжимский, самый старший и самый мудрый наш сотрудник.

— Новости есть? — спросила я, надеясь, что, может быть, наконец эта швабра позвонила, но Сергей Иванович только покачал головой.

— Может быть, все-таки позвоним в милицию? Вы как думаете? — спросил Сергей Иванович, в полной мере разделяя мои тревоги.

— В милицию, — задумчиво повторила я и для улучшения мозговой деятельности почесала в затылке. — Да вы знаете, Сергей Иванович, не хочется ведь оказаться в дураках. Поднимем шум, а потом окажется, что Мариночка всего лишь культурно отдыхала… Пожалуй, подождем до завтрашнего утра, и если ничего не изменится…

Мне не захотелось заканчивать фразу, и я ее не закончила.

Плохие предчувствия лучше никогда не проговаривать вслух, тогда они имеют поменьше шансов сбываться.

Рабочий день закончился как-то незаметно и достаточно вяло. В редакции чувствовалась общая подавленность.

К Маринкиным выходкам уже давно все привыкли, возможно, ее за это и любили, но то, что происходило теперь, не похоже было ни на один из ее прежних дурацких фокусов и вызывало только опасения.

До дома я доехала достаточно быстро, несмотря на то что о дороге почти не думала.

Самое интересное, что я умудрилась ни в кого не врезаться и добралась без происшествий. Кстати, заметив, что, если стараешься ехать внимательно и аккуратно, обращаешь внимание на окружающую действительность, то всегда что-то да происходит, а в такие вечера, как этот, — словно я и не на машине была, а просто телепортировалась из редакции домой — даже не помню подробностей поездки.

Ну, в общем дело-то не в этом…

Поднявшись к себе в квартиру, я уже практически была готова к самому худшему. Ведь пропал человек и четвертый день от него ни слуху, ни криков!

Быстро раздевшись в коридоре, я прошла в гостиную и включила телевизор, пребывая в тревожном ожидании, — скоро должна была начаться наша местная передачка «Криминальный канал».

Вернувшись в кухню, я закурила свои любимые сигареты «Русский стиль» и со свирепым выражением лица — ну по крайней мере так мне казалось — начала раскладывать карты, чтобы успокоиться. Никогда раньше я этой ерундой не занималась и сейчас лишний раз убедилась, что это точно ерунда.

Я отложила карты в сторону, с тоской налила себе в чашку чаю, и тут на самом пике моих переживаний послышался звонок во входную дверь.

Я подбежала к двери и, даже не посмотрев в «глазок», распахнула ее.

На пороге паинькой-девочкой стояла моя драгоценная Маринка в своем безобразном темно-желтом плаще и смотрела на меня ненормально большими глазами.

Я уже раскрыла было рот, чтобы выпалить: «Слава богу, ты живая!» — но отработанная начальственная реакция подсказала мне другую реплику:

— Привет, а за расчетом зайдешь завтра в бухгалтерию!

— А что, расчет дают? — почему-то обрадовалась Маринка и, зайдя в коридор, объявила, что она хочет есть.

Неожиданное появление Маринки, да еще с безобразным пожеланием тут же пожрать, истребили все мои покаянные настроения, и, увидев свою подругу живой и здоровой, я мгновенно напряглась и решила ей высказать все и сразу, наплевав на свой грандиозный опыт руководителя:

— В конце концов, когда закончатся все эти штучки, твою мать?! Ты что, не могла позвонить?! Все уже на уши встали! — я выпалила все это на одном дыхании, не особо заботясь о произведенной реакции.

По крайней мере, если честно, то я имела все законные права поорать — переживала все-таки.

Остановившись для дозаправки дыхания — без него крик и не в крик вовсе, — я снова открыла рот, и тут Маринка почему-то всхлипнула и заплакала, некрасиво кривя губы.

— Господи! — сразу же перепугалась я. — Да что же случилось-то? Не молчи!

Маринка пожала плечами и закачала головой.

— А почему тогда плачешь? — прищурилась я. — Только не ври, что меня испугалась.

Маринка шмыгнула носом, а я только вздохнула и поплелась обратно в кухню, однако тщательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора.

Я уже по собственному опыту прекрасно знала: чем меньше у Маринки спрашиваешь, тем больше она рассказывает.

Вот такая она у нас, парадоксальная.

Я снова залила чайник водой, и тут Маринка, появившись в кухне, села на табурет и начала дрожащими пальцами доставать из моей пачки сигарету.

Посмотрев на нее, я поняла, что, похоже, дело одной несчастной любовью не обошлось, случилось что-то и похуже.

И, к сожалению, я не ошиблась.

— Оля, — одними губами проговорила Маринка, — у меня проблемы.

— Проблемы есть у всех, — с ходу ударилась я в философию, щелкнула кнопкой чайника, села за стол напротив Маринки и приготовилась развесить уши.

Приближалось излияние, как я заметила, а у Маринки это всегда не на пять минут.

— Если ты просыпаешься и у тебя нет проблем, значит, ты уже умерла, — со вздохом закончила я свою умную мысль, но Маринка даже не улыбнулась.

— Оля, ты не поняла, — так же тихо продолжила Маринка, — ты не поняла, я совсем влипла. Все! Теперь меня убьют… или посадят…

— Что!? — воскликнула я, но несерьезное отношение к вечным Маринкиным загонам и тут не отпустило меня.

Я не сдержалась, с озабоченным видом поинтересовавшись:

— Тебя убьют, говоришь? Из рогатки? Или заставят обожраться пирожными? Кошмар! Ужас!

Однако мой ненавязчивый юмор произвел на Маринку совсем не то впечатление, на которое я рассчитывала. Маринка не надулась и не насупилась, а рухнула на пол, словно ей на табурете было неудобно сидеть, закатила глазки и разревелась в полный голос, продолжая бормотать, что ее убьют, ей теперь не жить и бежать от убийц некуда.

Я почему-то моментально ударилась в панику: слишком уж сильно на меня подействовали эти крики.

Таких фокусов я никак не ожидала. Умеет Маринка продемонстрировать что-то свеженькое и неожиданное в самый неудачный момент.

— Ты что, рехнулась, милая моя? — догадалась я, поднимая ее с пола. — Хватит рассиживаться на полу, я его еще не подмела. Давай рассказывай все не торопясь, медленно и подробно. А не так, как ты любишь, все вверх тормашками и начиная с середины.

— Сварю кофе, — всхлипнула Маринка и не удержалась, чтобы подло не укусить меня: — Ты же все равно не умеешь…

Я только фыркнула, но промолчала. Если Маринка изволит так плоско шутить, значит, не все еще потеряно в ее непутевой жизни.

Готовя кофе, Маринка перестала всхлипывать и смогла наконец нормально говорить.

— В субботу ко мне домой прибежал, — тихим голосом начала она свое повествование, — можно сказать, даже примчался, Виталик…

— А кто это? — об этом моменте Маринкиной жизни я была совершенно не наслышана и, естественно, захотела подробностей.

— Виталик — мой друг, — Мaринка произнесла это таким тоном, будто я не знала названия родного города, и продолжала: — Он бизнесмен, у него магазин и еще что-то. Ты его еще не знаешь? Ну, короче, был очень напуган и сказал, что мне срочно надо уехать.

— В отпуск? — догадалась я. — В очередной, значит, отпуск на Канарские островки? Я очень-очень рада за тебя, подруга!

— Да ну тебя, — отмахнулась Маринка, — прекрати шутить, все гораздо серьезнее! Но я сказала ему, кстати говоря, то же самое. Ну, в смысле, тоже пошутила. Он меня даже слушать не стал, только и говорил, что я должна исчезнуть на несколько дней. Он, кстати, обещал тебе позвонить. Я ему даже твой адрес дала, на всякий случай.

— Но ко мне никто не приходил, — перебила я ее, — и не звонил. А сегодня я некоторым образом даже собралась смотреть криминальную хронику. Не догадываешься, почему?

Маринка промолчала, очевидно, напрягаясь и догадываясь, зачем это понадобилось мне смотреть такие специфические передачи.

— Так почему ты должна была уехать? — подтолкнула я ее к продолжению рассказа.

— На Виталика начались какие-то наезды, и, похоже, довольно серьезные. Он сказал, что начал бояться за меня. Ты же знаешь, что женщины — это слабое звено в жизни мужчины, — немного высокомерно произнесла Маринка и стрельнула на меня глазками.

Она, похоже, начала приходить в себя и поэтому заговорила высоким штилем:

— Он хотел меня спрятать. Вот.

— Ну то, что все это время ты была спрятанная — по крайней мере от меня, — я уже поняла, — заметила я. — А где именно, можно узнать?

— Я даже толком и не знаю, — легкомысленно ответила Маринка, но тут же стала объяснять: — Он привез меня на квартиру к своему деду. Это где-то в районе Сенного рынка. У деда трехкомнатная квартира, а сам дед вроде профессор на пенсии, был в санатории. То есть я там была одна. Ну то есть мы были там одни, — внесла Маринка некоторую ясность, и я с готовностью понимающе кивнула.

Становилось ясно, что Маринка скрывалась в пустой квартире от страшных врагов, а отважный Виталик прикрывал ее своим телом. Три дня подряд.

Везет же некоторым, что еще можно сказать?

— И ты, как я погляжу, сделала все, как он хотел, — удовлетворенно закивала я.

— Я и не выходила никуда. — Маринка смотрела на меня совершенно честными глазами, и я еще раз кивнула.

— Ну и… — осторожно протянула я, начиная подозревать, что Маринка усиленно мне вешает лапшу на уши и ждет, когда я ее добровольно начну наматывать.

— Да брось ты, — отмахнулась она от меня, — никуда я не выходила. Это правда! — продекларировала она, словно для меня это имело какое-то значение.

— Тогда что произошло? Я ничего не понимаю! Тебя что, по башке треснули? Или нужно сейчас треснуть, чтобы ты наконец-то начала говорить связно и по делу? Из тебя вытягиваешь все клещами…

— Никто меня не треснул ни по чему, и не надо со мною, как с дурочкой, разговаривать, — обиженно буркнула Маринка. — Я пошла в ванную.

— Зачем? — я честно пыталась сосредоточиться, но пока никак не могла понять, за что же Маринку должны будут убить, как она мне тут наобещала.

— Что значит «зачем»? Голову помыть!

— А-а-а… — протянула я, — это сильно, подход солидный, основательный. И что из этого получилось?

— Да ничего, — скуксилась опять Маринка. — Наверное, пока я была в ванной, дед вернулся из санатория. Хотя его никто не ждал… Ну, я так думаю, что это как раз тот самый дед, потому что раньше я его никогда не видела. А теперь вот увидела… Выхожу из ванной, а он мертвый лежит на полу.

— То есть как мертвый? Совсем? — спросила я, разумеется, прекрасно понимая, что более идиотского вопроса придумать было нельзя, но, надо признаться, я растерялась.

Маринкина лапша оборачивалась действительно серьезным делом.

— То есть, что значит «совсем»? Конечно, совсем! Он лежал на полу в кухне с дыркой в затылке. Его застрелили.

Не раньше, чем через полчаса, мне удалось вытрясти из Маринки связную информацию о том, что входная дверь была заперта, Маринка, увидев труп, быстро собрала все, что успела, из своих вещей и убежала из квартиры.

Теперь она была убеждена, что сама осталась в живых только потому, что убийца не услышал, что она плескалась в ванной.

Однако Маринку это утешало слабо: стоит только просочиться какому-нибудь слушку про нее, как ее найдут и пристрелят не церемонясь, так же, как и дедулю.

Выслушав все это, я приказала Маринке помолчать и пока не говорить больше ничего.

На сегодняшний вечер мне развлечений уже хватило и следовало поплотнее уложить всю полученную информацию в голове.

Однако Маринка, конечно же, не последовала моему приказу, не замолчала. Существуют вещи, которые некоторым людям не по силам в принципе.

Мы легли с Маринкой вместе в большой комнате на диван, потому что я была не прочь после пережитых волнений поскорее уснуть, а Маринка, как всегда, «еще не все рассказала», и ей было страшно, но, как выяснилось, лечь и спать — далеко не одно и то же.

Во-первых, самым свинским образом мне не спалось: еще бы, после такой душераздирающей истории да на ночь глядя!

А во-вторых, я не успела даже как следует в очередной раз обругать мою Маринку за ее редкое умение вляпываться в самые несусветные истории, как кто-то позвонил во входную дверь.

А вот это было уже совсем неинтересно: я никого не ждала и, честно говоря, никого не хотела видеть: мне и одной Маринки было много.

— Оля, — зашептала Маринка жутким шепотом, заворачиваясь с головой в диванное покрывало, — не открывай, это бандиты, я знаю!

Не могу сказать, что вот так сразу я Маринке и поверила, однако, как говорится, осадок от ее слов остался.

Почесав на всякий случай не только затылок, но и нос, я взяла трубку своего мобильного телефона и подкралась к входной двери.

Заранее нажав на трубке кнопку «ноль», чтобы при неприятном раскладе сразу же надавить цифру «два», я, присев на пол сбоку от двери, спросила, стараясь говорить спокойно и достойно:

— Кто там?

— Добрый вечер! Могу я увидеть Ольгу Юрьевну Бойкову? — послышался вежливый и даже приятный мужской голос.

Голос был нестрашный, но мне совершенно незнакомый.

— А вы, простите, кто? — ненавязчиво поинтересовалась я.

В самом деле: приходит вечерком мужчина, хочет меня видеть, а я даже не представляю себе, кто это такой!

Романтично, конечно же, но можно было бы и пораньше представиться.

— Мы с вами незнакомы, — пустился в нудные объяснения мужчина по ту сторону двери, — ваш адрес дала мне Марина Широкова и…

— Это он, это он! — громко зашептала Маринка, осторожно выглядывая из комнаты. — Это Виталик пришел!..

Я вздохнула: опять моя квартира по милости моей подруги становится местом ее встреч с мужчинами. Поэтому не стала дослушивать Маринкины объяснения, встала с пола и открыла дверь.

Передо мной стоял невысокий молодой мужчина приблизительно лет тридцати, в черном кожаном плаще.

Смотрелся этот представитель мужского мира, на мой взгляд, не очень-то аппетитно: широкая его грудь плавно переходила в широченный живот, который плащ совершенно не скрывал.

Толстенные щеки, заплывшая шея и сладкая улыбка не придавали ему обаяния, хоть тресни.

Ну нельзя так много кушать, нельзя. Некрасиво получается в результате.

Пока я разглядывала неожиданного гостя, он, переминаясь с ноги на ногу, снова заговорил, рассыпавшись в любезностях:

— Я прошу прощения, вы, очевидно, и есть Ольга Юрьевна, извините. Марина просила передать, что с ней все нормально…

Маринка не стала ждать, когда я открою рот, и тут же с приглушенным визгом бросилась ему на шею:

— Виталя, как я рада, что ты пришел!

— Марина! Слава богу, ты нашлась! — выдохнул Виталий, и перед моими глазами разыгралась встреча, достойная авторучки Шекспира.

Это, наверное, так мерещилось Маринке. На самом-то деле получилось что-то из слюнявого сериала, но без перевода, потому что игралось на понятном языке.

Я не против явного проявления чувств, но если все это делается при открытой входной двери и, таким образом, о происходящем извещаются все соседи, то меня это почему-то нервирует.

Я затащила эту сладкую парочку в квартиру и закрыла дверь.

Они вдруг очень любезно вспомнили о моем существовании и, оторвавшись друг от друга, засмущались и потупили свои бесстыжие глазки.

— А что, собственно говоря, произошло? — как можно наивнее поинтересовалась я у прибывшего доброго молодца. — И вы тоже теряли нашу Марину? А она мне этого еще не успела рассказать.

— Да вы знаете, — как-то неуверенно начал объяснять Виталик, покручивая пальцами пуговицу плаща, — я и сам толком ничего не понял. Я приехал к Марине, на квартиру к… — Виталик бросил на меня быстрый взгляд.

Я кивнула, а Маринка пояснила:

— Да в курсе она, в курсе!

— Ну и хорошо, — улыбнулся Виталик, — машину я, значит, оставил примерно за квартал, чтоб не мелькала зря, а сам пошел к дому. Подхожу, а там полный двор милиции. Машина «Скорой помощи» даже стоит. И все это как раз у нужного мне подъезда. Я переговорил с какой-то старухой, а она и говорит, что деда убили… уже увезли… а больше вроде никого там не было. Короче, чертовщина какая-то. Я позвонил вам в редакцию, там никто не отвечает…

— Через часик попробовали бы перезвонить, — энергично предложила я, — и так через каждый час. В девять утра вам бы точно ответили.

— Она шутит! — вылезла с переводом Маринка и стала стягивать со своего Виталика плащ, прищебечивая, что ему срочно нужно попить чайку-кофейку, отдохнуть с дороги… Ну и не стоит даже перечислять всю ту чушь, что она ему стала говорить, самое главное, не интересуясь моим мнением на сей счет.

У меня возникло смутное подозрение, что мне сегодня придется лечь поздно, и я с этим смирилась.

Мы прошли в кухню, и мне пришлось снова ставить чайник, потому что инициатор кофепития, моя дорогая подруга, повисла на своем Виталике, как не скажу что, и вела себя просто глупо.

Ну разве можно так навязчиво показывать мужику, что он нравится? Он же от этого хамеет!

— Ну и что было потом? — стервозно спросила я у Виталика, напоминая, что они здесь некоторым образом не одни и если им хочется интиму, то, пожалуйста, в другом месте, а не у меня перед носом.

— Я решил, что сначала заеду к вам, а потом уже… — Виталик застенчиво взглянул на меня, — …если ничего не было бы известно про Марину, может, вы бы согласились меня сопровождать…

— Интересно, с какой стати, — пробурчала я как можно тише. Но, похоже, меня действительно никто не услышал.

— И все-таки, что случилось? — вдруг опомнился Виталик и, слегка отстранив от себя Марину, взглянул ей прямо в глаза. — Марина, почему ты здесь? И что там на самом деле произошло, ты не в курсе?

— Да просто твоего старика грохнули, — выпалила Маринка, — и меня чуть не убили, я еле спаслась!

— То есть как это грохнули? — наш гость побледнел, судорожно вцепившись в стул, на котором сидел. — Этого не может быть!

— Вам плохо? — спросила я.

— Это меня должны были убить, — вдруг услышала я тихий ответ Виталика.

Он побледнел, ссутулился. Нижняя жирная губа его мелко дрожала.

Жалкое зрелище представляет собой испуганный мужчина. К тому же такой толстый…

— Тебя? Но почему? — Маринкины глаза опять приняли ненормально большие размеры.

— Нет-нет, — слабо махнул рукой Виталик, — я что-то не то сказал… Так что там с дедом?

Маринка пустилась в описания происшествия и своих переживаний. Виталик внимательно слушал, опустив голову, и, когда она закончила, я все-таки не удержалась и повторила свой вопрос:

— Так почему вы считаете, что убить должны были вас?

Наш гость внимательно оглядел нас обеих, немного задержав на мне взгляд, вздохнув, подумал еще секундочку и с обреченным видом заговорил:

— Все очень просто. В последнее время на меня начались какие-то наезды. Сначала у меня постоянно звонил телефон и какие-то лица требовали денег, если я не хочу проблем в делах. Причем суммы назывались нереальные: триста штук баксов, да еще с какими-то процентами… В общем, бред. Я решил, что это просто какие-то сумасшедшие или молодежь развлекается. У них, знаете ли, сейчас свои игры. К тому же время подобных наездов, как мне казалось, давно кончилось. Потом, через пару дней, от слов перешли к делу. У меня в магазине разбили витрину, избили сторожа, потом снова позвонили… потом был избит шофер, подвозящий товар…

— Так что же они хотят? — спросила я. — А главное, кто эти «они»?

— И сам толком не знаю, — пожал плечами Виталик; повертев головой, заметил на противоположном от него краю стола пепельницу и пододвинул ее к себе.

— Я закурю? — спросил он.

— Конечно, конечно, — с великим бережением пролепетала Маринка и по-собачьи посмотрела на Виталика.

Я едва не скривилась, честное слово, только щелчок электрического чайника отвлек меня.

Взяв банку с кофе, я поставила ее перед Маринкой.

Маринка взглянула на меня тоже по-собачьи, но уже так, словно я была кошкой, и с тяжким вздохом поднялась и занялась своим естественным делом, ну а я продолжила разговор с Виталиком.

— У меня создалось впечатление, — сказал он, — что меня, так сказать, доводят до кондиции. Знаете, психологическая обработка называется: если постоянно капать на мозги, то в конце концов на что-то и согласишься, лишь бы отстали.

— Но ведь у вас есть же какая-то крыша? — недоумевая, спросила я. — Они что, ничего не могли сделать?

— Нет, никак не удавалось засечь, кто конкретно мне звонит. Есть подозрение, что это какие-то отморозки, но мне от этого не легче.

— Ваша крыша, извините, мышей не ловит. Гоните их всех на фиг, — совершенно искренне посоветовала я Виталику.

— Сейчас я уже подумываю об этом. Ну так вот, я поэтому и решил на время спрятать Марину. Это же мое самое уязвимое место. А уже они, похоже, и тут вычислили, вероятно, решив, что я тоже нахожусь вместе с ней.

— Это все очень интересно, но почему вы не обратились в милицию? — поинтересовалась я.

Виталик как-то странно посмотрел на меня и ответил вопросом на вопрос:

— А вы как думаете?

— Не знаю, — честно призналась я, — поэтому и спрашиваю.

— Дело в том, Оля, что бизнес чистым просто не бывает, и я бы не хотел, чтобы в мои дела влезали правоохранительные органы. Уж как-нибудь я сам разберусь со своими проблемами.

— Вот именно, как-нибудь, — вздохнула я. — А можно поинтересоваться, чем вы вообще занимаетесь?

— Здесь нет никакой тайны, — пожалуй, впервые за вечер улыбнулся Виталик. — У меня обычный бизнес. Один продуктовый магазин и несколько автостоянок. Ничего особо криминального.

— Да, ничего криминального, — задумчиво повторила я, — и все же… Кому-то вы все-таки помешали… А сами не догадываетесь, кто бы мог на вас наезжать?

— Нет, — как мне показалось, слишком быстро ответил Виталик.

Ну и ладно. Очень мне нужны чужие проблемы. И все-таки мне было ужасно любопытно: вероятно, сказывалась профессиональная привычка.

— И что вы теперь намерены делать? — все-таки не удержалась я от вопроса, обращаясь к Виталику.

— Сейчас мне в любом случае нужно ехать домой, — ответил Виталик, — хоть мы с дедом особенно и не дружили, можно сказать даже, что мы плохо переносили друг друга, но… в общем, сами понимаете… все-таки дед…

— А кто же с ним дружил? — спросила я, — такой неуживчивый старикан был, что ли? И почему вы к нему подселили Маринку?

— Дед был близок с моей сестрой, Надеждой, это еще с детства пошло… А от его квартиры у меня просто был ключ. Я знал, что он уехал в санаторий, а Надьке я позвонил и предупредил ее, что квартира мне понадобится на несколько дней. Она и не стала ни о чем спрашивать, — ответил Виталик. — Мы частенько помогаем друг другу по мелочам: то я ей дам помещение для каких-то ее встреч, то она ключ от квартиры, пока дедуля лечится. Сестра у меня научный работник, кстати, историк… ну, в общем… все.

Виталик встал и, затушив сигарету в пепельнице, со вздохом произнес:

— Мне, к сожалению, пора, милые дамы… Сами понимаете, такие дела…

— Может, все-таки останешься? — промурлыкала Маринка.

Я отвернулась, чтобы мое возмущение не обнаружилось слишком явно.

Интересно, а я им не помешаю? Надо бы потом будет у Маринки поинтересоваться. Или у нее, как всегда, платоническая любовь? Ее послушаешь, так у нее никогда ничего ни с кем не было.

Я все-таки фыркнула, и, наверное, не очень тихо, потому что Виталик засобирался еще быстрее. Маринка кинула на меня уничтожающий взгляд, но гордо промолчала.

Подумаешь, нашла принца. Обычный лавочник. Обычный мужик, ничего особенного, да еще с брюхом… Я хотела еще задать пару вопросов, надеясь, что Маринка задержится в коридоре, но мои надежды не оправдались, и она уже опять повисла на Виталике, о чем-то шепча в ухо.

Я ушла в свою комнату и закрыла дверь, правда, буквально через минуту услышала звук запирающегося замка и почти сразу же вслед за этим недовольное шипение Маринки:

— Оля, что он тебе сделал? Ты вела себя не лучшим образом!

— Что?! — я так возмутилась, что, резко открыв дверь, чуть не заехала Маринке по башке. Ей даже пришлось отпрыгнуть.

— Ненормальная, — буркнула она, ретируясь в ванную комнату. Наверное, я переборщила, но выяснять отношения у меня не было сил: на сон уже просто не хватало времени.

— Марина, я пошла спать, — как можно спокойнее и дружелюбнее сообщила я, прижавшись к двери ванной и сразу отходя от нее. — Все мужики хорошие, пока с ними не сталкиваешься.

По-моему, Маринка хотела что-то возразить, но в ответ я услышала только глубокий вздох, шум льющейся из крана воды, поэтому с достоинством удалилась к себе.

Жаль, что этого никто не видел. Наконец-то я ощутила свою постель натурально, а не в мечтах, но сколько я ни ворочалась, уснуть никак не могла. Вновь и вновь я возвращалась мысленно к несчастному деду. Кто его убил? За что? И действительно ли хотели убить именно его, а не того же Виталика, например, как он, кстати, сам и утверждает? И как можно не дружить со своим родным дедом? А может, это вообще блеф и он сам укокошил этого старика? Б-р-р, ну и чепуха в голову лезет.

Я все-таки начала проваливаться в сон, успев подумать, что утром обязательно все это надо обсудить с Маринкой. Хотя, кроме Виталика, что можно с ней сейчас обсуждать, да и то только в одностороннем порядке?

А вот в редакции обсудить не помешает… Вероятно, я все-таки задремала незаметно для себя, потому что передо мной вдруг возник Виталик и начал меня соблазнять самым бесстыдным образом. Я очень возмущалась и обижалась за Маринку, повторяя при этом, что все мужики одинаковые и стоит им увидеть новую юбку выше колен, как они тут же забывают о старой. В этот момент Виталик почему-то перестал меня соблазнять и начал доказывать, что это не так. Как потом оказалось, это был отвлекающий маневр, потому что в его постели я все-таки каким-то непонятным для меня образом оказалась. Больше смотреть на это безобразие я не могла и, возмутившись, проснулась. А потом подумала, что, может быть, и зря я это сделала: все равно же во сне…

На улице было уже достаточно светло, что говорило о том, что из-за этого коварного Виталика я непростительно проспала, но, ко всему прочему, еще и надрывался мой сотовый.

«Черт, — выругалась я про себя, — ну кому так приспичило? Неужели это Виталик уже соскучился?» — думала я, подбирая с пола трубку. Из соседней комнаты тут же показалась взлохмаченная голова Маринки. Она из-за обиды на мое поведение решила лечь не со мной, думая, что от этого мне будет хуже.

— Оль, — зашептала Маринка, — это, наверное, меня. Дай мне трубку.

— Подождешь, — процедила я, — иногда и мне тоже звонят по этому телефону….

Даже если это Виталик, трубку сразу она у меня не получит.

Но это оказался не Виталик.

Глава 2

— Алло, — все еще сонным голосом сказала я, не обращая внимания на шествующую ко мне Маринку.

— Короче, слушай сюда, — услышала я в трубке совершенно незнакомый хамский мужской голос. — Пока предупреждение: вы, Ольга Юрьевна, все-таки типа привлекательная женщина…

— Что значит «все-таки»… — начала было возмущаться я, но слова почему-то застряли у меня в горле, а мужчина между тем продолжал:

— …а то ведь, если такое чудо природы исчезнет, случайно, например, кислотой смоется, то, я думаю, общество понесет огромную утрату, а уж о газетке вашей и говорить не стоит. Так что пишите про науку и искусство, а больше… — на последнем слове мужчина сделал ударение, — …больше совать свой чудный носик никуда не следует. Все понятно? Ах, да, и передайте это вашей подруге, она у вас тоже ничего… Пока!..

Звонивший не стал дожидаться моего ответа, а просто положил трубку.

Услышав гудки, я внимательно посмотрела на трубку, будто она могла мне что-то рассказать, и перевела удивленный взгляд на Маринку.

— Что? — испуганно округлив глаза, почему-то шепотом спросила та и схватилась за грудь. — Что-нибудь с Виталиком?

Именно последние слова привели меня в чувство, и я едва не кинула телефоном в побледневшую подругу.

— Да кому сдался твой Виталик?! — с чувством ответила я.

Нет, влюбленная женщина выглядит все-таки ужасно глупой. Я, например, совершенно не хочу становиться такой. По крайней мере ради Виталика.

— А кто же тогда звонил? — раз речь не шла о ее Виталике, к Маринке сразу вернулось ее природное азартное любопытство. И личико даже порозовело, и глазки заблестели.

— Не знаю, — честно призналась я, — но этот «некто» очень хотел, чтобы я никуда не лезла.

— Что значит — никуда? А что, ты разве куда-нибудь лезешь? — наивно поинтересовалась Маринка и села рядом со мною на диван.

— Да вроде как и нет, — в тон ей ответила я. — А если серьезно, то мне пообещали, что обо мне будут скорбеть миллионы… Факт сам по себе очень заманчивый, но, на мой взгляд, довольно преждевременный.

— Хоть ты и вредная, но я тоже так считаю, — согласилась со мной Маринка.

— Тебе, кстати, тоже велено передать, чтобы писала только о науке.

Маринка осторожно хмыкнула:

— И все?

Я не совсем поняла ее вопрос: «все» — это значит только о науке, или «все» — это значит, что больше ничего не передавали, но уточнять я не стала, а только добавила:

— Сказали, что ты тоже ничего.

— Нахалы! — возмущенно фыркнула она, проследовав в ванную, а я констатировала факт, что умываться мне сегодня придется не скоро, зато есть время поразмышлять над звонком.

Но Маринка вышла из ванной довольно быстро и сразу по-деловому прошмыгнула в кухню: наверное, решила готовиться к семейной жизни. В любом случае путь в ванную был свободен, и это меня уже порадовало.

Наскоро приняв душ — из кухни уже доносился запах кофе, — я побежала одеваться. Если верить нашим синоптикам, то у нас за окном ожидается потепление, следовательно, одеваться надо тоже потеплее, иначе существует вероятность совсем замерзнуть в пути, пока будешь ждать того самого обещанного потепления, а если еще вспомнить, что обещанного ждут… в общем, вы в курсе, сколько до него дожить еще надо.

А судя как раз по другим, неформальным источникам, жить-то как раз мне осталось совсем ничего, к тому же я еще и не выяснила, куда мне все-таки не следует лезть.

— Оля! — донеслось с кухни. — Ты долго еще будешь там возиться? На работу мы, между прочим, уже катастрофически опаздываем.

Маринка произнесла это таким укоризненным тоном, что можно было подумать, будто ее волнует эта проблема.

Я, однако, великодушно промолчала и пришла в кухню, уже будучи совсем одетой и по крайней мере внешне готовой к дневным свершениям.

— Нам действительно надо поторопиться, — сказала я Маринке, садясь за стол. — Несколько дней не было тебя, а сегодня исчезну и я. Есть отчего за голову схватиться. Сергей Иванович наверняка это уже и делает, а может быть, уже и в милицию звонит.

После упоминания о милиции Маринка сразу вскочила и быстренько стала собираться.

— Знаешь, кофе, я думаю, можно и в редакции попить. А то и правда шухер поднимут, — совсем распереживалась Маринка, бестолково бегая по комнате, — а Виталик сказал, что милицию подключать не нужно…

Я немного потянула время, но после Маринкиного героического заявления, что она отправится в редакцию сама и пусть ее убьют по дороге, я все-таки встала и пошла одевать шубу.

Умирать, так вместе. Не так обидно будет. О том, что в редакцию можно позвонить, никто из нас почему-то не вспомнил: бессонная ночь не прошла даром.

Удивительно, но факт — до редакции мы доехали абсолютно спокойно. Один раз мне, правда, показалось, что серая «девятка» слишком часто мелькает в зеркале заднего обзора, но я решила, что это плод моего больного воображения. К тому же при подъезде к редакции никакой «девяткой» уже и не пахло.

И не мелькало.

Наше появление в родных стенах произвело фурор.

— Мариночка, — назидательно заметил Сергей Иванович, — вам не следует так пропадать. Вы нам все-таки как-никак очень дороги. И вообще, в таких случаях надо звонить.

— Ага! — тут же встрял в разговор Ромка. — Могу тебе записать твой рабочий телефон. Ты, похоже, его забыла.

— Не забыла я ничего! — огрызнулась Маринка и слегка покраснела. — Неоткуда было звонить.

— Ну мы живем в общем-то в цивилизованном обществе, и, думаю, телефонные аппараты есть везде, — засомневался наивный наш Сергей Иванович.

— Да, — таинственно заявила Маринка, — а если у нас конспирация?

Сергей Иванович очень внимательно посмотрел на Маринку, вероятно, для того, чтобы убедиться, что с головой у нее все нормально, и обратился ко мне:

— Оля, что-то случилось?

Виктор был единственным нашим сотрудником, который не сказал ничего, но при вопросе Сергея Ивановича он кашлянул и тоже взглянул на меня.

Я не стала испытывать терпение всей нашей компании и объявила внеплановую пятиминутку с кофе и печеньем.

Не знаю кто, когда и зачем придумал этот дурацкий термин «пятиминутка», потому что у нас такие совещания короче, чем в сорок минут, не получаются, но не я придумала, не мне и отменять.

После того как Маринка сварила кофе и мы все устроились у меня в кабинете, я и рассказала все то немногое, что знала сама, включая разговор по телефону.

Когда я закончила и попробовала Маринкин кофе, на минуту воцарилась полная тишина, которую нарушил все тот же Сергей Иванович:

— И как вы думаете, что сие может означать?

Его вопрос повис в воздухе, а точнее я просто ничего не успела ответить, как тут же заверещала Маринка:

— Меня, между прочим, могли бы и убить! Я просто в это время мылась в ванной.

— Ты так говоришь, словно жалеешь, что тебя не убили, — заметила я и добавила со вкусом — Кофе замечательный, Мариночка!

Маринка надулась, махнула рукой и стала грустно грызть печенье, почему-то заподозрив, что я над ней издеваюсь.

И в мыслях такого не было.

— А теперь серьезно, — начал Сергей Иванович. — Давайте попробуем проанализировать, что происходит. Очертим круг причин, из-за которых могло прийти предупреждение… мгм… нашим дамам… Проблема в следующем: нужно попробовать понять, это предупреждение было связано с убийством… дедушки-профессора или с нашей основной работой. Итак, о чем наши последние скандальные статьи?

— О банке «Громобой», — как-то неуверенно начал Ромка.

Я молча кивнула, пытаясь сообразить, что же там такого было скандального. Ну узнали мы, что у них есть несколько нелегальных счетов из Чечни. Но это оказались уважаемые люди, сторонники российской политики. Хотя сам черт не разберет, кто из них чей сторонник.

Я посмотрела на Виктора, тот качнул головой, и я его сразу же поняла.

— Почерк не похож. Они бы не оставили Маринку в той самой ванной, а если бы и оставили, то только в виде трупа. Без головы.

Маринка при этих словах передернулась и выдала свой контрдовод:

— А может, они меня просто не заметили? Это же реально?

— Реально, — сказал Сергей Иванович, — но, знаете ли, маловероятно. Мариночка. Вода льется… К тому же, как я понял, вы убежали не в том, в чем были, а успели одеться и, наверное, макияж наложить…

— Нет, я должна была идти по улице, как обезьяна?! — воскликнула Маринка и тут же, сообразив, что сказала что-то не то, помчалась в обратную сторону:

— Я была одета не в том стиле, чтобы быть без макияжа, вот в прошлом году…

— На пляже без макияжа ты смотрелась прекрасно, — закончила я за нее, — не об этом разговор. Что еще?

— Был еще скандал по поводу того, что кто-то очень здорово кинул крупную компьютерную фирму, — напомнил Ромка, — но это было написано в двух строках, как очередной укор в сторону нашей доблестной милиции.

— Нет, ничего скандального, — констатировала я очевидный факт.

— Про губернатора писали, — вдруг вспомнила Маринка.

— Ну это ты совсем загнула, — возмутилась я. — Да он скорей газету нашу закроет по показаниям санэпидстанции, например, чем будет звонить и угрожать по телефону.

— А может, это не он звонил, — не сдавалась Маринка, — а его помощник?

— Марина, пей кофе, — мягко посоветовал Сергей Иванович.

— Ну и пожалуйста, — недовольно пробурчала Маринка и демонстративно отвернулась, показывая, что оскорбилась самым сильнейшим образом.

— Так, а теперь давайте с другой стороны посмотрим, — продолжил Сергей Иванович. — Мариночка была в ванне, входная дверь, я думаю, была заперта, — Сергей Иванович покосился на Маринку за подтверждением этого тезиса.

Маринка, не поворачиваясь к нам, хмыкнула.

Сергей Иванович кивнул:

— Следовательно, в квартиру скорее всего кто-то зашел, открыв дверь ключом или отмычкой. Вопрос первый: у кого мог быть ключ?

— Вопрос, конечно, интересный, — я встала со своего стула и прошлась по комнате, — и ответ на него мы знаем: у Виталика!

— Ну, вы сейчас договоритесь неизвестно до чего! — воскликнула Маринка, но все промолчали.

— Это вы, вероятно, совсем от безысходности придумали. Что он, дурак, что ли, так подставлять свою… девушку? — агрессивно спросила она.

— Нужно будет побольше разузнать о Виталике, — миролюбиво сказала я. — Тебе же самой, Марина, будет это интересно.

Маринка посопела, но ничего не сказала, пронзив меня нехорошим взглядом.

— Как называется магазин твоего бойфренда и где он находится? — спросила я Маринку, и она сухо ответила:

— Минимаркет «Салют» на Горького, угол Никольской. Но Виталик здесь ни при чем, так и знай!

— Согласна, — энергично кивнула я, — но неужели ты думаешь, что мне самой неинтересно, где водятся такие шикарные парни, как твой Виталик?

Маринка серьезно посмотрела на меня, и в ее глазах зажегся подозрительный огонек.

Я, довольная тем, что провела такой удачный отвлекающий маневр, объявила совещание законченным.

Когда все вышли, я набрала номер телефона своего старого и верного друга Фимочки Резовского.

Фимочка, а если официально, Ефим Григорьевич Резовский, был адвокатом и работал в конторе своего папы, тоже адвоката.

Наши с ним отношения вот уже несколько лет балансировали на грани хороших и отличных — отличных в мужском понимании этого слова, — однако я не собиралась переступать эту грань, разумеется, ничего об этом Фимочке не говоря, чтобы не обидеть хорошего человека.

Фимочка несколько раз оказывал мне очень нужные услуги по своему прямому профилю — адвокатскому, но в некоторых случаях он служил мне как бы справочником по сложным вопросам.

Фимочка был таким человеком, который просто не умел говорить «не знаю», потому что считал, наверное, эту фразу жутко унизительной для своего имиджа.

Зная эту его слабость, я ею и пользовалась. Не выходя за рамки приличий, конечно.

Сегодня был как раз тот самый случай, когда можно было напомнить Фимочке о его необходимости в моей работе.

Конечно, он при этом не преминет подумать о своей необходимости в моей жизни.

Поговорив по телефону с секретаршей, сидящей в конторе Фимочкиного папы, я сумела добраться и до своего приятеля, изложив ему свою проблему.

— О, свет очей, — тяжко вздохнул Фимочка в трубку, — но я же всего-навсего лишь адвокат, а не сыскное бюро…

— Фимочка, ну пожалуйста, может, хоть что-нибудь о маленьком таком магазинчике «Салют» и его хозяине, некоем Виталике… — беззастенчиво заныла я в трубку, — если можно, конечно. Моя благодарность не будет иметь границ в пределах возможного. Ты же знаешь!

После последних слов Фимочка вздохнул еще тяжелее, буркнул, что он все уже знает и надеется на мою благодарность только из врожденного упрямства, и пообещал сделать все, что удастся.

Теперь оставалось только ждать, разбираясь с текущими делами. Правда, долго этим заниматься мне не дали, потому что очень скоро в мой кабинет влетела Маринка с глазами филина:

— Оля, — громко зашептала она, — это они! Я сразу узнала!

— Кто они? — я подняла голову от своих бумаг и решила, что Маринкин разум не выдержал перегрузок.

— Я хотела спуститься вниз, а там на улице стоит черная машина, прямо у нашего входа, и из машины вышел самый натуральный гоблин и… и я, конечно же, скорее обратно.

— Прекрати, — не выдержала я. — Или это все-таки ты грохнула дедулю? Колись, я все знаю!

— Да ты что?! Я…

Договорить Маринке не дали, потому что в мой кабинет просунулась Ромкина голова:

— Марина, там тебя спрашивает мужик, он говорит, что он следователь из РОВД.

— Рома, — занудно произнесла я, — мало ли кто и что говорит, ты документы попроси, а потом и…

— Понял! — ответил Ромка и исчез.

Через минуту он аккуратно зашел в кабинет и тихонько прикрыл за собой дверь.

— Точно, следователь, настоящий! — прошептал он.

— Тогда приглашай, — ответила я и повернулась к Маринке: — А ты молчи, говорить буду я… Пока меня будут слушать, — добавила я тише.

Совершенно обреченно Маринка закивала головой и села на стул около окна.

Ромка распахнул дверь и вышел.

В кабинет зашел симпатичный молодой человек лет двадцати пяти, высокий, коротко стриженный шатен. Все в нем было бы хорошо, вот только выглядел он каким-то обреченно уставшим и глядел на этот мир с тоскливой безнадежностью. Мне даже стало его немного жалко.

Увидев нас с Маринкой, молодой человек представился:

— Следователь Фрунзенского РОВД Безносов Геннадий Юрьевич.

Теперь-то я понимаю постное выражение его лица. Если бы у меня была такая фамилия, то я или срочно вышла бы замуж, или повесилась, что почти одно и то же.

Безносов вопросительно смотрел на нас, но мы с Маринкой молчали, обе совершенно растерявшись.

Геннадий Юрьевич вздохнул и, обратясь почему-то ко мне, спросил:

— А вы Марина Широкова?

Я отрицательно мотнула головой и, пользуясь тем, что сидела в своем кресле, за своим столом, в своем кабинете, почувствовала себя неожиданно решительно и смело.

Кашлянув, я произнесла очень независимым тоном, который прозвучал, наверное, достаточно противно, но мне было все равно.

— Я — Бойкова Ольга Юрьевна, главный редактор данного издания. Вы что-то хотели? — поинтересовалась я и, не дожидаясь ответа, потому что и так было ясно, чего хочет этот блеклый юноша — Маринку утащить в узилище, сделала приглашающий жест рукой:

— Прошу вас, садитесь, пожалуйста.

Сев на стул для посетителей, Геннадий Юрьевич повернулся к Маринке, совершенно игнорируя мое присутствие.

— Следовательно, это вы Широкова Марина? — уточнил он.

Маринка молча кивнула и взглянула на меня.

— У меня к вам несколько вопросов, — все так же обращаясь к Маринке, сказал Безносов.

— Я могу узнать, что здесь происходит? — попробовала я перевести внимание гостя на свою начальствующую персону, но у меня это не получилось: Безносов даже не обернулся на мой голос.

Он достал из кармана пальто удостоверение и, положив его на стол, невероятно любезно поинтересовался у Маринки:

— Это случайно не ваше?

Маринка, вытянув шею, посмотрела на стол, а я просто взяла удостоверение в руки и раскрыла его.

Только сейчас Безносов соизволил обратить внимание на меня.

Я закрыла удостоверение и положила его на прежнее место.

Оно на самом деле было Маринкино, и я пока не знала даже, как реагировать на такой сюрприз.

Маринка встала со своего места, подошла и тоже посмотрела удостоверение.

Безносов молча ждал ответа на свой вопрос.

— Да, это мое, — растерянно пролепетала Маринка. — А откуда оно у вас? А, поняла! Я его где-то выронила!

— И где же вы его выронили? — ласково спросил Безносов.

— Не помню, — пожав плечами, ответила Маринка. — Да где угодно могла. На улице, в магазине…

— Не помните, значит, — Безносов покачал головой, продолжая изображать сильнейшее огорчение, и тихо спросил: — А вы про сокрытие фактов что-нибудь слыхали?

Маринка быстро-быстро заморгала глазами и совершенно невнятно пролепетала:

— Каких фактов? Я ничего не скрываю.

— И вы никогда не были в квартире Глуцко Петра Евгеньевича?

— Нет, — совершенно искренне заверила Маринка, для пущей убедительности замотав головой. — А кто это?

— Этот гражданин проживал по адресу Тарасовский проезд, дом 31, квартира 56.

Маринка пожала плечами:

— Я и не знала никогда, что существует такой проезд. А это вообще в нашем городе?

— Напротив входа на Сенной рынок панельную девятиэтажку знаете? — спросил Безносов. — Так вот это и есть тот самый дом.

— Марина, — я взяла телефон в руку и стала набирать на нем Фимочкин номер, — я вызываю адвоката. Что-то мне все это не нравится.

— Расслабьтесь, дамочка, — довольно грубо оборвал меня следователь. — Я же просто беседую и даже протокол не веду. А вот если вы начнете что-то скрывать… вот тогда, возможно, и нужно будет вызывать адвоката.

— А можно полюбопытствовать, в чем, собственно, дело? — обиженно пыхтя, поинтересовалась я, но телефон все-таки отложила в сторону.

— В упомянутой квартире вчера вечером был убит гражданин Глуцко, проживающий в этой квартире, — убойным канцелярским стилем выдал мне ответ Безносов, и я поморщилась от качества текста.

— Как это «убит»? — спросила я, желая проверить вчерашнюю Маринкину информацию. Если честно, с ее слов я в убийство не совсем поверила. Наша Маринка — она ведь у нас такая… экзальтированная фантазерка.

— Ну, если пуля в затылке считается естественным способом ухода в лучший мир… то тогда, пожалуй, он сам и умер, — попробовал пошутить Безносов.

— Но кому понадобилось убивать деда? — уже нормальным тоном спросила я. Маринка все это время пришибленно молчала.

— Это удостоверение было найдено в квартире упомянутого гражданина Глуцко, — не отвечая мне, сказал Безносов и обратился к Маринке: — Так что же вы делали у него в квартире?

Маринка открыла рот, потом закрыла его и вдруг, словно махнув рукой, выпалила:

— Я хотела снять у него комнату, но мы не сошлись в условиях. Я была у него днем и достаточно быстро ушла.

— Было там что-нибудь такое, что вас насторожило? — спросил Безносов. — Ну, например, нервозность хозяина или, наоборот, слишком хорошее настроение?

— Да можно сказать, что я его и не видела совсем, — выпалила Маринка и слегка покраснела от того, что поняла, что сказала правду. — Честно, честно! — настойчиво повторила она. — Я походила по квартире, даже в ванной была, потом выхожу из ванной… ну и все, в общем… вот.

— Значит, почти не общались… Похоже на правду, — буркнул Безносов. — Дедок был не из разговорчивых, как мы знаем, вот только верится вашим показаниям не очень… Во сколько вы у него были, помните?

— В три! — лихо сочинила Маринка и на всякий случай добавила: — Приблизительно.

— И он был еще жив? — спросил Безносов.

— Ну-у, если я с ним разговаривала, вы как думаете?

— Я этим не занимаюсь, — произнес странную фразу Безносов. — Ладно, спасибо за приятную беседу. — Он почему-то повернулся в мою сторону, вставая. И, снова обратившись к Маринке, добавил: — Ваше удостоверение останется в вещдоках, и я бы попросил вас никуда из города не отлучаться до выяснения всех обстоятельств.

— А в чем меня, собственно говоря, обвиняют? — с вызовом спросила Маринка.

— Да ни в чем вас не обвиняют, — поморщился Безносов. — Пока еще. А если вы все-таки что-то вспомните, позвоните по этому номеру. — Он протянул ей визитку и поднялся со стула.

Едва дождавшись, пока шаги следователя стихнут в конце коридора я, выразительно посмотрев на Маринку, все-таки не удержалась от комментария:

— Могла бы, между прочим, вообще помолчать. А теперь ты наврала с три короба. Если раскроется — пиши пропало. За дачу ложных показаний знаешь сколько дают?

— Не знаю и знать не хочу! — выкрикнула Маринка и, отвернувшись к окну, зашмыгала носом. — О-оль, — проговорила она, — а когда позвонит твой Фимочка?

Глава 3

Фимочка позвонил примерно через пару часов, когда из-за Маринки и не без ее помощи, разумеется, мы в редакции уже успели все переругаться.

Все — я имею в виду себя, Маринку и Ромку.

Сергей Иванович отгородился от народа монитором и скрылся за ним, не желая участвовать в неконструктивных беседах.

Виктор же просто ушел в свою фотолабораторию и отсутствовал, как всегда, когда был не нужен.

Звонок Фимы пришелся как раз в момент наивысшего накала страстей, и, кратко переговорив с ним по телефону, я встала и, ни к кому не обращаясь, объявила, что иду в кафе «Лира» на встречу со своим личным адвокатом.

Мне никто не ответил, и я, быстро одевшись, вышла из редакции и спустилась по лестнице вниз.

Выйдя на улицу, с удовольствием глотнула морозный воздух и направилась к своей «ладушке», оставленной мною на дороге, слева от парадного выхода из здания.

Пройдя несколько шагов вдоль дороги, я увидела, как рядом со мною затормозила серая «девятка».

Молодой человек, выглянув из окна передней левой двери, спросил меня, как лучше проехать к аэропорту.

Я остановилась и, повернувшись вправо, сориентировалась.

В этот момент у «девятки» распахнулись обе левые дверки, из нее выскочили двое парней в дурацких черных шапочках, натянутых на глаза.

Я и вскрикнуть не успела, как оказалась в салоне «девятки», сидящей на заднем ее сиденье, с головой, прижатой к собственным коленкам.

Машина рванула вперед и, сделав несколько резких поворотов вправо и влево, остановилась.

Я почувствовала, что тяжелая рука, прижимавшая до этого мгновения меня вниз, ослабла, и я попыталась поднять голову, но вдруг ощутила прикосновение к щеке холодного металла.

Это был ствол пистолета.

Я замерла и даже, кажется, перестала дышать.

— В газетке работаешь? — с издевательскими интонациями спросил меня грубый голос прямо над моим ухом, и я, вздрогнув, не знала даже, как отреагировать: кивнуть — так подумает бандит еще что-нибудь героическое и стрельнет, а если сказать, то и не услышит — я всем лицом своим уткнулась себе в подол и говорить громко не могла.

Все эти соображения пронеслись у меня в голове за секунду, и я только глубже втянула голову в плечи — вот и был весь мой ответ.

Держащий меня мужчина довольно хихикнул и похлопал меня ладонью по затылку.

— Ну вот и хорошо, — сказал он. — Мне нравится, если телка понятливая. Короче, говоришь быстро и четко: зачем приходил следак. Ну?

Я сразу не поняла, о чем меня спрашивают, и пожала плечами. Меня дернули вверх за волосы, но поднять головы не дали.

— Я спрашиваю: зачем следак заходил?! — проорал тот же мужчина, и я быстро ответила, сама с брезгливостью слушая, как дрожит мой голос:

— Объявление давал!

— Чего?!

Мой ответ был явно неожиданным.

Получилось, что я заработала паузу, но что с ней делать, я не знала. Единственное, что у меня получилось, — это в разные стороны пострелять глазками и посмотреть на ботинки бандитов.

Пользы от этого я не видела, но хоть что-то нужно же было делать!

— Какое еще объявление?! — спросили меня и слегка встряхнули, наверное, чтобы я не уснула от скуки.

— На розыск. Пропал кто-то, и они содействия просят, — сочинила я не бог весть что, но если учесть условия для творчества, то достаточно съедобную историю. По крайней мере моим похитителям она пришлась по мозгам.

— Что-то не то, — задумчиво проговорил другой мужской голос слева. — На хера им сдалась ваша газетка? У них что, своих мало? Отвечай, быстро!

У меня словно кнопка какая-то в сознании включилась, и я рассказала весьма складную сказочку о том, что как-то в прошлый раз по какому-то объявлению, данному в нашей газете, пришла нужная для милиции информация, вот они с тех пор и пользуются нашими услугами.

После новой короткой паузы меня снова нагнули вниз, и я услышала:

— Вот если ты не хочешь, чтобы мы попользовались твоими услугами перед тем, как по частям в канавку тебя бросить, то свой длинный нос не будешь совать в это дело, о каком тебя подруга твоя просила. Поняла, нет?

— П-поняла, — тихо ответила я, даже задохнувшись от радости, сообразив, что меня сейчас могут отпустить.

Стыдно признаваться, но в этот миг я боялась только, как бы эти бандюги не передумали.

В последний раз ткнув мне в висок стволом пистолета, меня вытолкнули на улицу, и я позорно приземлилась на задницу, ничего не видя вокруг и совершенно не понимая, где я нахожусь.

«Девятка», резко газанув, умчалась, обдав меня еще и мокрым снегом из-под колес.

Это и привело меня в чувство.

Я встала на ноги, стряхнула с лица эту мокрую гадость и тут увидела, что ко мне бежит Виктор в накинутой куртке.

Оглядевшись, я заметила, что нахожусь совсем недалеко от здания редакции, приблизительно за два квартала от него.

Подбежав ко мне, Виктор крепко взял меня под руку и внимательно взглянул в лицо.

— Нормально все, — тихо сказала я. — Пошли отсюда.

Мы с ним побрели, взявшись за руки, и я очень старалась не смотреть по сторонам на прохожих, явившихся свидетелями моего позора.

С помощью Виктора я благополучно поднялась в редакцию. Мой вид, наверное, оставлял желать лучшего, потому что все тут же уставились на меня.

— Вот это да! Что это с тобой? — изумилась Маринка. — Ты под машину, что ли, попала?

— Да нет, как раз в машину, — хмуро ответила я и скрылась в кабинете.

Точнее, мне показалось, что я скрылась, потому что дверь-то я прикрыла, но она тут же распахнулась, и влетевшая вслед за мной Маринка всем своим видом показывала, что она хочет узнать все и прямо сейчас.

— Ты видела Фиму? — спросила она, стоя у меня за спиной, пока я снимала плащ и вешала его.

— Нет еще, — коротко ответила я, неодобрительно поглядывая на себя в настенное зеркало.

И вовсе не длинный у меня нос, что за херь там бормотал этот гоблин?

— А волосы кто тебе растрепал? — совершенно серьезно поинтересовалась она.

Я решила сдаться и кратко рассказала о случившемся, поправляя прическу перед зеркалом.

Маринка присвистнула и молча вышла ставить кофе.

Благодарная ей за напоминание про свидание с Фимой, я позвонила ему сперва на работу, потом на сотовый. Мне ответили молчанием по обоим номерам телефонов. Ну понятно: сотовый может быть отключенным, но секретарша-то почему трубку не берет?

Никто в этом мире не хочет работать, кроме меня! Кошмар какой-то!

Я закурила, села в свое кресло и попыталась успокоиться.

Дверь кабинета снова отворилась, и во главе с Маринкой, несущей в руках поднос с кофейником и чашками, появилась вся наша редакция.

Судя по насупленным лицам Сергея Ивановича и Ромки, Маринка уже успела рассказать им все.

Ну и тем лучше, терпеть не могу повторяться.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Сергей Иванович, когда мы все в молчании уселись вокруг кофейного столика.

— А как мне это не нравится, — усмехнулась я. — Еще бы узнать, кто они такие. Что они от меня хотят, уже ясно.

Виктор молча протянул мне листок бумажки.

— Номер, — кратко проинформировал он.

— Угу, — буркнула я, — спасибо, — и передала эту бумажку Сергею Ивановичу.

Тот, кряхтя, встал — мне даже стало неудобно — и, подойдя к моему столу, позвонил своему знакомому в ГИБДД. Коротко переговорив с ним, Сергей Иванович вернулся к нам.

— Пичугин Лев Юрьевич. Старший научный сотрудник НИИ «Натрон», — прочитал он по новой шпаргалке. — В общем, дохлый номер этот номер, полагаю… Простите за невольный каламбур.

Я понимающе кивнула:

— Машина скорее всего угнана, и хозяин, возможно, о факте угона еще ничего не знает.

Маринка разлила кофе и бросила на стол пачку сигарет.

Говорить никому не хотелось. И так уже было ясно, что наша редакция переходит, так сказать, на военное положение и плакала моя спокойная, которой я, впрочем, не видала уже давненько, жизнь…

Мы попили замечательного Маринкиного кофейку, настроение у меня ни фига не улучшилось, а тут еще вдобавок я услышала, как кто-то ходит в приемной за дверью.

— Посетитель, по-моему, — сухо сказала я, напоминая, что кое-кто из присутствующих должен все-таки приподнять свою… мгм… гордыню, отнести ее за дверь и узнать, кого там черти приволокли.

Ромка, стрельнув глазами по сторонам и убедившись, что никому срочно не нужно выходить, встал, но тут дверь отворилась, и в нее осторожно просунулась взлохмаченная Фимина голова.

— А-а-а, — протянул он, увидев все наше общество в полном составе и меня во главе него. — Мой бог! — воскликнул Фима, заходя весь и вздевая вверх руки с тремя розочками, которые он держал за длинные стебли головками вниз. — Мой бог! Светило адвокатуры гребаного города Тарасова, лучший и единственный друг половины жителей вышеназванного городишки, приятный молодой человек с бездной, просто безднющей бездной достоинств вдруг обнаруживает себя брутально кинутым Ольгой Юрьевной! О, печаль моего сердца! Этого не могло случиться, но это случилось, и почему-то я дожил до этого кошмарного дня?!

Фима всегда был склонен к подчеркнутой театральности, и однажды по секрету он мне признался, что, если бы артисты нашего театра драмы имели зарплаты равные хотя бы семидесяти процентам его гонораров, он давно бы уже забросил юриспруденцию и играл бы шекспировских персонажей.

— У нас было назначено свидание, — с трагическим упреком сказал Фима, укоризненно поглядывая на меня.

— Извини, присаживайся, — я показала рукой на свободный Ромкин стул, и Фима, с первого же взгляда определивший, что что-то произошло, скинул свое пальто и, подарив нам с Маринкой по розочке, а третью зачем-то сунув подбежавшему Ромке, спросил, весело глядя на меня:

— Что, прикрывают вашу газетку? Я так и знал!

Я покачала головой:

— Типун тебе на язык, до такого кошмара еще не дошло! Меня просто хотят убить.

Через пять минут полностью введенный в курс дела Фима уже успел выпить две чашки кофе и выкурить одну сигарету, а прикурив вторую, он первым делом ткнул пальцем в сторону Маринки:

— Врать нехорошо, а представителям власти врать просто опасно! Если найдут хоть одного свидетеля, видевшего тебя после четырех часов в этом доме, Оле придется писать статейки о провокациях властей против журналистов, — сядешь, и хорошо еще, если только на трое суток для выяснений.

— А если плохо? — робко спросила Маринка.

Фима фыркнул:

— Есть один масенький пунктик в УПК, по нему ты можешь провести в СИЗО годы и годы — или пока не признаешься в убийстве дедушки, или пока не найдут настоящего убийцу.

Маринка покраснела так, что мне показалось, будто она сейчас лопнет, и я постаралась развеять жуткую атмосферу, возникшую после Фиминых слов.

— Ты вытащишь Маринку из любой неприятности, я просто уверена, — твердо сказала я, хотя мне самой слова Фимы очень даже не понравились.

Фима пожал плечами:

— Я буду стараться, если ты меня кидать не станешь… Ну ладно, по поводу твоего Виталия Глуцко с его гешефтом.

Фима вынул из кармана пиджака зеленую кожаную записную книжку, раскрыл ее и начал тезисно излагать:

— Если честно, то почти ничего. Интересующая тебя фирма занимается вполне легальным бизнесом, оптово-розничная торговля продуктами питания, там же маленький бар плюс три автостоянки с разными формами собственности и разными долями участия. В наших правоохранительных органах ничего на них нет, но подозревают, что там не совсем все так просто, торговля и стоянки дают ба-альшущий черный нал, но этим сейчас никого не удивишь. Налоги платят исправно, а по поводу всего остального… похоже, у них есть хорошие покровители. В общем, это все.

— На самом деле все или это просто тебе так сказали?

Фимочка обиженно фыркнул:

— Оля, я похож на человека, не внушающего доверия?

— Конечно, нет, — тут же исправила я свою ошибку. — Кто эти покровители?

— БМП, — ответил Фима, — что означает «без малейшего понятия», но скорее всего какой-нибудь чиновник городского или областного масштаба. Без этого, как сама понимаешь, бизнес получаться не хочет. В нашем любимом отечестве, я имею в виду… Я тебе помог?

— Да, спасибо, немного. А тебя можно еще попросить об одном одолжении?

Фима хитро посмотрел на меня.

— Подробности про дедулю, что ли? Я уже понял.

— Спасибо, — сказала я, — не знаю, что бы я без тебя делала…

Фима с готовностью кивнул, встал со стула и, пронзительно взглянув на меня, произнес:

— И таких кидают, Ольга Юрьевна.

— Неужели вы совсем не разбираетесь в женщинах, юноша? — в тон Фиме спросила я, чувствуя, что мое настроение начинает немного исправляться.

— Разбираюсь, поэтому все еще на что-то и надеюсь, — признался Фима, поблагодарил Маринку за кофе, пообещал мне позвонить завтра, оделся и ушел.

Посмотрев, как за ним закрылась дверь, я почему-то негромко проговорила:

— Ясно, — хотя ясного ничего не было. — Так, ну все к черту! — я решительно встала со стула. — Поеду-ка я лучше домой. Сегодня я недееспособна. Да и подумать есть о чем. Если получится.

Так же молча поднялись все, и я уже заранее знала, что без лишних слов Виктор поедет со мною, снова входя в роль моего бодигарда, и Маринка, быстренько сполоснув чашки, тоже составит нам компанию.

Ошиблась я только в одном: Маринка чашки перекинула на Ромку, сама захватила у меня из книжного шкафа том Уголовно-процессуального кодекса и сунула его в сумку, наверное, решив почитать перед сном.

Можно подумать, что она плохо засыпает!

Из редакции мы вышли втроем, до моего дома доехали нормально, как оно всегда бывает, когда Виктор ведет мою «Ладу».

Вечер и ночь прошли тихо и спокойно, даже Маринка не напрягала своими разговорами, на самом деле зачитавшись умной книжкой.

Наступившее утро я встретила невыспавшаяся и злая, даже рассказывать про это не хочу.

Всю ночь мне снилась какая-то дрянь, и, когда утром в кухне Маринка непонятно с какого перепуга решила вдруг поделиться своими новоприобретенными знаниями из области уголовного права, я с большим удовольствием наехала на нее и позавтракала уже в более приличном настроении.

Виктор повел себя более предсказуемо и гораздо приличнее Маринки: он просто кивнул мне и спокойно продолжил завтрак.

Таким образом, это утро началось с дружеской перепалки, а не с телефонного звонка, как вчерашнее, что было в общем-то неплохо.

Звонок раздался чуть позже, как раз в тот момент, когда я прикуривала.

Я с подозрением посмотрела на телефонную трубку, лежащую на столе передо мною. Мне почему-то очень не хотелось услышать какую-нибудь глупость про кислоту или чей-то длинный нос…

Если бы я была одна, я бы просто отключила телефон и была очень собой довольна, но поступить так на глазах у Маринки я не могла.

Телефон позвонил еще раз. Этот звонок прозвучал в моей голове как набат, зовущий к действиям, и мне ничего не оставалось, как принять этот вызов. Я взяла трубку и очень осторожным голосом пробубнила привычное:

— Да!

— Как спалось? — спросил меня вкрадчивый голос, который я не узнала.

Не желая раскрывать тайны своего хренового сна незнакомым людям, я не стала бормотать никакой чуши, а напрямую спросила:

— А вам не все ли равно?! Что еще вы от меня хотите?

Виктор, сидящий напротив меня, прищурился и, встав, подошел к окну, выглянув на улицу.

Маринка приоткрыла рот и прикрыла его ладонью. Не знаю, зачем она проделала такие взаимоисключающие движения, не знаю, но подозреваю, что это ей помогало лучше слышать, потому что я точно увидала, как ее левое ухо немного шевельнулось. Честное слово, не вру!

В трубке послышался звук, будто мой собеседник зевнул, и тут посыпалась речуга, да такая, что от инкогнито моего собеседника и от моих сомнений не осталось ни следа.

— Ну кто же так отвечает молодым и перспективным джентльменам, о свет очей моих?! Почему бы вам, девушка, просто не сказать, я вам снился, и снился долго, и потому вы спали плохо, но все равно очень рады меня слышать с утра пораньше!

— Фима! — воскликнула я. — Рада тебя слышать! И знаешь: я на самом деле спала плохо, и наверное, потому, что вот как раз ты мне и не снился! Но я все равно рада!

— Ты можешь только пожелать, — вкрадчиво сказал Фима, — и я тут же примчусь к тебе, мечта моя, и…

— Фима, Фима, — прервала я работу оттренированного адвокатского языка, — если хочешь, то я всегда тебе рада, тут вот, кстати, и Маринка с удовольствием с тобой поговорит, и Виктор… тоже… — таким образом я объяснила Фиме, что я не одна, и он нехотя смирился с очередной неудачей.

— Что такое, не везет… — пробормотал он. — Ну да ладно, про дедулю своего хочешь послушать?

— Конечно! — ответила я.

— А я вот не скажу! — заявил Фима. — Только при личной встрече и, пожалуй, в ближайшее время, а то потом я буду занят. Где?

Мы договорились, что все-таки Фима подъедет ко мне, и через десять минут я в кухонное окно увидела, как во двор моего дома влетает его ядовито-зеленая «Ауди».

По-моему, только у одного Фимочки во всем городе машина такого препоганейшего цвета, и это, кажется, даже ему немного льстит.

Артист, блин!

Фимочка поднялся ко мне и, получив свою чашку кофе, шмыгнул своим длинным носом, потом, как и положено личности артистической, выдержал паузу, словно он случайно зашел, а не по делу.

— Фи-им, — жалобно протянула я, — ну хватит, а? Что узнал интересного, я же вижу, ты что-то принес.

Фима довольно улыбнулся и, похвалив Маринин кофе, проговорил:

— Дедулька твой был в общем-то самый обыкновенный. Бывший профессор-историк на кафедре Средних веков. Квартирантов, кстати, к себе не пускал, — Фима, поджав губы, посмотрел на Маринку и вздохнул. — Версия не выдержит критики, если ее копнуть, но там посмотрим… Характер у покойного был далеко не сахар. Вроде ничего особенного, но есть одно «но».

Я поняла, что Фима, как всегда, в своем репертуаре. Сначала все шелуху высыпет, а уж потом семечки пойдут.

— И какое же это «но»? — усмехнувшись, поинтересовалась я.

— «Но» в том, что у деда есть внук и внучка. Внук — известный нам Виталий, а внучка Надежда, аспирант все той же кафедры, девушка двадцати пяти лет. Диссер уже написала, ну это неважно, а важно то, что где-то за месяц до того, как его убили, добрый дедушка написал этой внучке дарственную на квартиру. Интересно?

— Ты хочешь сказать, что дедулю убили из-за жилплощади? — удивленно спросила я. — Да это же мотив для ханыг или бандитов!

— Я хочу сказать то, что я сказал: за месяц до убийства была написана дарственная. С юридической стороны, это еще как посмотреть, и если наш известный Виталий захочет, то за квартиру можно будет и побиться, но это в перспективе…

Я покачала головой:

— Может быть, это, конечно же, и мотив, но меня он не устраивает. Подвязать толпу бандитов, чтобы организовать наезд на меня? И все из-за квартиры? Она что, такая ценная? А эта Надя — без пяти минут кандидат наук — совсем уж криминальная особа?

— Не видел, не знаю, — ответил Фима, — не мое дело. Но и тут есть еще одно «но», и чутье тебя, мечта моя, не подвело. Тут посложнее немножко получается.

Фима, словно забыв о нашем существовании, стал пить кофе и несколько раз загадочно взглянул на Маринку.

— Слушай, Фима, — серьезно сказала я, — в тебя никогда чайной ложечкой не бросали?

— Все понял! — Фима шутливо загородился ладонями, потом опустил руки, закурил и продолжил:

— Меня немного смутило поведение следователя. Странно как-то получалось: труп, явное убийство, нахождение улики, указывающей на конкретного человека, и вдруг — просто беседа, разговорчик такой несерьезный… Одним словом, я решил узнать поподробней про это убийство. И узнал!

— Ну же! — это уже не выдержала Маринка. — Что-то про меня? Хитрый замысел спецслужб? Я имею в виду, внутренних органов?

— Красиво излагаешь, — одобрил Фима, — но не совсем так. А с другой стороны…

— С какой же? С какой?! — почти прокричала я вопрос, потому что Фима, честно говоря, начал уже меня доставать. Ну почему нельзя сначала просто и коротко все рассказать, а потом уже вы… я хотела сказать… шутить?

Фима как истинный джентльмен тут же послушался и не стал мучить присутствующих дам недомолвками.

— Оленька, этот случай оказался очень интересным. Понимаешь, обычных дедушек, даже профессоров в отставке, почему-то не убивают киллеры. Наверное, потому что не хотят. Или еще по какой-то причине… Я просто теряюсь в догадках.

— Кто? — не поверила я услышанному. — Киллер? Это же полный абсурд!

Я удивленно посмотрела на Маринку, Маринка — на меня.

Только Виктор сидел, как всегда, невозмутимо и задумчиво поглядывал на Фиму.

Фима довольно улыбался, наслаждаясь произведенным эффектом, а потом по-отечески мягко продолжил:

— Экспертиза показала, что выстрел был произведен с расстояния в тридцать-сорок метров из винтовки. Забыл, как она точно называется, но нашего производства и не особенно дорогая. Оперативная разработка определила, что стреляли из соседнего дома. Или из квартиры, или с крыши. Удалось рассчитать примерную траекторию выстрела и потом найти квартиру, из которой стреляли.

— И что же это за квартира? — спросила я. — Поди, какой-нибудь бабки, у которой тоже снимали комнату?

— А ты откуда знаешь? — удивился Фима. — Это пока служебная информация, знают только те, кому положено, ну и я, грешный…

— А что тут знать? — невозмутимо ответила я. — Я демонстрирую логическую мощь женского разума. Ведь все очевидно.

— Про мощь это ты хорошо сказала, я запомню, — одобрил Фима, но я не пошла на треп, а спросила:

— Бабка один раз видела этого человека и больше ничего не знает?

— Ну не совсем так, — возразил Фима, немного обидевшись от оскорбительного обилия моих догадок.

Все время забываю, что с мужчинами надо выглядеть хотя бы немного глупее, чем ты есть на самом деле.

— Бабка действительно сдала комнату. Молодой человек снял ее на месяц, заплатил вперед, а потом вдруг неожиданно исчез. Вещей у него практически не было, только большая спортивная сумка. Молодой человек ей понравился, и бабка хорошо его запомнила, да он, кстати, и не скрывался. Очень часто по вечерам забавлял бабушку рассказами, лучше всякого сериала. Короче, она от него в восторге и в его причастность к этому делу не верит.

— Что, неужели и фоторобот составили? — затаив дыхание, спросила я.

— А как же, конечно, — важно ответил Фима, доставая из кармана знакомую мне зеленую записную книжку и вынимая из нее вчетверо сложенный листок.

Я взяла листок в руки и развернула.

Маринка тут же прижалась к моему плечу, тоже рассматривая изображение.

На меня смотрела довольно симпатичная, слегка ухмыляющаяся физиономия. Короткая стрижка, выразительные глаза, тонкие губы… Он действительно внушал доверие даже на этом портрете. В оригинале он должен выглядеть лучше — насколько мне известно, эти «роботы» довольно сильно искажают действительность. По крайней мере, увидев его на улице, я не обратила бы на него никакого внимания. На убийцу специалистов по средним векам он никак не походил.

— Ты уверен, что это именно тот, кто нам нужен? — с сомнением спросила я.

— Если ты до сих пор не поняла, то говорю медленно и четко, — произнес Фима. — Тебе, Оленька, нужен я и никто другой.

— Это я давно знаю, — непростительно небрежно ответила я. — А как ты думаешь, зачем ему понадобилось убивать деда? Что плохого он ему сделал? К тому же, я так понимаю, он все-таки профессионал, а такая работа хорошо оплачивается… Нет, что-то тут не сходится.

— Если бы все сходилось, то и проблем бы не было, а у нашей доблестной милиции почти те же вопросы, что и у тебя.

Я еще раз посмотрела на рисунок и, на всякий случай запомнив хорошенько, отдала его Фиме.

— Это все? — спросила я.

Фима моргнул и обиженно сказал:

— Это в пять раз больше того, что раскопали бы твои спецы за месяц.

— Спасибо за информацию, — запоздало поблагодарила я.

— Ничего не стоит, — криво усмехнулся Фима и заерзал на стуле, показывая, что ему пора, и уже давно.

Я решила сделать человеку приятное.

— Если у тебя еще есть время, то могу позволить тебе… меня…

— Что? — подозрительно взглянул на меня Фимочка. — До работы, что ли, довезти? Машина сломалась?

— Машина в порядке, просто я хотела сделать тебе приятное, но если ты…

— Конечно, согласен! — воскликнул Фима и взглянул на часы. — Если только быстро.

Глава 4

Ничего в редакции не изменилось, и сама она стояла на прежнем месте. У меня в жизни бывают моменты, когда я не то чтобы жалею об этом, а как-то раздражаюсь.

У меня в жизни черт-те что, а оказывается, что даже и редакция не рушится!

Обидно.

Фимочка упорхнул сразу же, как только высадил меня напротив входа, и я зашла в дверь, гордая в своей отваге: да плевать на все, даже если в коридоре и прячется какой-нибудь гоблинообразный ублюдок, вон сзади только что подъехал Виктор с Маринкой на моей «Ладе», и они меня сейчас нагонят.

Я поднялась на второй этаж, и первый, кого я увидела в редакции, был вовсе не Ромка и даже не Сергей Иванович: между столами нервной рысью, потрясывая телесами, рассекал Виталик с весьма озабоченным выражением лица.

Увидев меня, он удивленно взглянул мне за спину:

— А где же Марина?

— Здравствуйте, здравствуйте, — приветливо улыбнулась я, проходя к своему кабинету, — я тоже очень рада вас видеть.

Виталик не понял моего сарказма.

Он озадаченно кивнул и потопал следом.

— Марина идет, — быстро сказала я и зашла к себе, чтобы снова не видеть слюнявой сцены встречи.

Я уже успела раздеться и поправить прическу, как в кабинет влетела Маринка с вытаращенными глазами. Подобный имидж уже стал для нее привычным за последние дни.

Мне почему-то сразу же стало скучно.

— Оля, у меня к тебе две просьбы, — заявила Маринка и села напротив меня.

— Одна хорошая, а другая плохая? — пошутила я, доставая из пачки сигарету.

Маринка на секунду задумалась.

— Ну, наверное, — сказала она, — хотя вряд ли. Они обе неплохие.

— Давай, — расщедрилась я, по-крупному подозревая, что Маринка сейчас начнет канючить насчет отгула.

— Виталик хочет с тобой поговорить. По делу, — сказала Маринка, и я пожала плечами:

— А в чем проблема? Он стал меня бояться? Почему же он не сказал мне этого при встрече?

Маринка усмехнулась, словно я ляпнула какую-то глупость, и значительно произнесла:

— Он ведь ждал меня.

Я кашлянула и стервозно проговорила:

— А теперь подождет меня. Не видишь: мы курим! Гони свою вторую просьбу!

Маринка поскучнела личиком и мерзко сюсюкающим голосом произнесла:

— Ты не могла бы меня отпустить сегодня с работы после обеда?

— А кофе будет? — конкретно поинтересовалась я, а Маринка вскочила со стула и направилась к выходу. Открыв дверь, она сделала мне меленькую подлость:

— Так я зову Виталика?

Ее вопрос, безусловно, услыхала вся редакция, и мне пришлось кивнуть, покраснев от возмущения.

Маринка вышла, и вместо нее вошел Виталик, чудесным образом сменивший свое озабоченное выражение лица на довольное. И с чего бы это он так?

— У вас случилось что-то новенькое? — поинтересовалась я, показывая Виталику на стул, стоящий напротив меня.

— Да, проблемы продолжаются, — вздохнул он. — Я хотел бы попросить у вас помощи.

— У меня? — я даже и не пыталась скрыть удивление, хотя заподозрила, что сейчас он начнет мне доказывать, что с Маринкой рядом ему дышится на свете гораздо спокойнее, чем без нее.

— А почему бы и нет? — переспросил Виталик. — Ваша газета частенько занимается такими делами.

— Какими именно? — я ничего не понимала и против желания заинтересовалась.

— Понимаете, Ольга, — как-то не очень уверенно начал Виталик, — сегодня ночью произошел один очень неприятный инцидент. Такого не случалось еще никогда. Дело в том, что ночью была в буквальном смысле этого слова разгромлена одна из моих стоянок. Убытки просто страшенные. Среди охранников есть даже раненые. Нападающие не стреляли, они действовали в основном дубинками и обрезками труб…

Я слушала с чисто профессиональным любопытством и уже представляла статью на первой полосе газеты, но, чем могла помочь, я пока не понимала. Виталик замолчал и вопросительно смотрел на меня.

— Итак, вы мне поможете? — не выдержал он моего молчания.

— Чем же? — Я даже развела руками. — Как вам ни хотелось этого избежать, а милиция уже наверняка занялась этим делом. Крыша ваша уже просто носом землю роет. Если я не права, тогда меняйте ее. Что я еще могу сделать?

— Я прошу вас провести журналистское расследование и напечатать об этом на первой странице газеты. Если уж менты подключились, то пусть опасаются общественного резонанса и работают на совесть. Которой, впрочем, у них нет. А у меня, Оля, если честно, не все в порядке с прошлым, — Виталик немного смутился и наклонился ко мне ближе, заговорив тише: — Марина не знает, поэтому я прошу вас, — он приложил палец к губам, и я закивала с очень убедительным видом.

Узнать что-либо неизвестное о Маринке — это приятно само по себе, а уж про ее кавалера — вдвойне.

— У меня был срок за хулиганку, — тихо сказал Виталик, — поэтому, кстати, мы с дедулей-то и не ладили… Не мог мне простить старикан, что я опорочил фамилию… Но дело-то не в этом. Я опасаюсь, что менты воспримут то, что со мной происходит, как обычные разборки, и начнут давить на меня… Может быть, даже додумаются до моей какой-нибудь виновности…

Виталик замолчал, и я, переварив полученную информацию, засомневалась:

— Ну, я с вами не согласна, нельзя же так огульно рассуждать, и почему же вы думаете, что журналистское расследование может остановить наших следопытов, если им покажется, что они нашли доказательства?

Виталик немного посидел, опустив голову, потом посмотрел на меня и тихо сказал:

— Я не хочу снова на нары, может быть, я и зря переволновался, но лучше недобдеть, чем перебдеть. Я боюсь ментов и не хочу с ними связываться, но раз уж так получилось, мне бы хотелось использовать все механизмы защиты от них. Я уже нанял адвоката, и если еще ваша газета начнет свое журналистское расследование, то они просто станут объективнее. Кроме того, я же на самом деле прошу сделать расследование, Оль. И у ментов, и у моих братков есть свои информаторы, но и вы, журналисты, тоже не в вакууме живете. Я заплачу, — вдруг стал уверять Виталик меня и для большей убедительности вытащил из барсетки пачку сторублевых купюр и протянул их мне.

— Я думаю, пока этого хватит? Здесь десять штук, — сказал он. — Я же понимаю, что такие объявления, как я прошу, делаются же наверняка по цене рекламы?

Я колебалась не больше минуты. Мне самой ужасно хотелось узнать, что происходит вокруг меня, а если за это еще и платят… Почему бы и нет?

— Хорошо, я согласна, — пряча в стол пачку денег, ответила я, начиная выписывать квитанцию на всю сумму. — Что вы хотите узнать?

— Только одно — кто хочет меня разорить, — сказал Виталик.

— Хорошо, я попробую. Объявление будет, это не противоречит основной линии газеты. По поводу расследования — я все-таки не частный детектив и стопроцентной гарантии дать не могу. Да, наверное, и девяностопроцентной тоже.

— Не скромничайте, Оля, — улыбнулся Виталик, заметно приободряясь и расслабляясь. — Марина очень лестно отзывалась о ваших способностях.

«Ага, — сообразила я, — точно, это же Маринка втянула меня во все это. А в общем-то я уже и так втянута, вот только куда?..»

Я собрала мозги в кучу и попросила Виталика рассказать мне подробней про его сестру и деда.

— А что рассказывать-то? — удивился он. — Надька всю жизнь была у нас умной, а я дураком. Она пошла в науку, а я в бизнес, — Виталика заметно взволновала эта тема, но уже в его голосе слышались горделивые нотки. — Вы же знаете, Ольга, пословицу: если ты такой умный, то где же твои деньги. Знаете?

— Слышала.

— Если эта пословица верна, то Надька моя, получается, умом не совсем вышла. Я, конечно же, понимаю, что деньги не главное в нашей жизни, но она живет в родительской квартире, и дедулина хата ей как подарок судьбы, ну а я пошел другим путем…

Я прервала Виталика, поняв, что о себе, умном и талантливом, он может говорить долго и с удовольствием.

— Надежда замужем? — спросила я.

Виталик усмехнулся:

— Она, как это говорится, «синий чулок». Вся в своей науке, в пыльных книжках, лишний раз в ящик не посмотрит, фильмов почти не смотрит. Короче, невезуха у нее. А про личную жизнь знаю только, что она несколько лет встречается с одним кадром, но замуж не выходит и каждый раз врет, по-разному врет. То говорила, что нужно диссер написать, то теперь ей было негде жить. Теперь в принципе есть где жить, и что она сочинит на этот раз, пока не знаю. Мое мнение — этот парниша женат, но ей стыдно признаться, что она не только нормальной специальности, но даже мужика свободного отхватить не смогла.

Разглагольствования Виталика мне показались настолько противными, что я прекратила этот разговор, сказав, что мне все ясно, и еще раз пообещала сделать все, что смогу. Мне захотелось, чтобы Виталик быстрее ушел.

Да ему и самому, похоже, наскучило со мной разговаривать, он же все нужные вопросы уже решил.

— Надеюсь, что у вас все получится, — улыбнулся он, выходя из моего кабинета.

— Я тоже на это надеюсь, — буркнула я, посматривая в окно, но меня уже не услышали.

Но если быть честной, то мне совсем не хотелось влезать в чьи-то бандитские разборки, хотя… это будет великолепный материал для статьи.

Я уже начала придумывать название репортажей, но вновь открывающаяся дверь кабинета вернула меня к действительности.

Маринка зашла, неся в руках поднос с кофе, и, улыбнувшись мне, привычным отработанным движением закрыла за собой дверь ногой.

— Ну что? — спросила она, ставя поднос передо мной. — Тебе нужен на сегодня такой работник, как я?

Мне хотелось ей ответить, что такой работник мне совсем не нужен — ни до обеда, ни после, но решила не пытаться шутить: обидится еще, потом утешай ее.

— Мне тебя будет очень не хватать, — соврала я и пододвинула к себе чашку.

— Ври больше! — воскликнула радостная Маринка и выбежала из кабинета, даже не сказав мне пошлого «спасибо».

Я покачала головой и, нажав кнопку селектора, пригласила к себе Виктора: мне нужно было с ним посоветоваться.

После разговора с Виктором я вышла из кабинета и подошла к Маринке.

Она сидела за своим секретарским столом и делала вид, что очень внимательно разглядывает что-то на экране монитора. Когда я заглянула, то увидала, что она самым пошлым образом углубленно занималась собой: к монитору было прислонено большое зеркало, и, оказывается, именно в него Маринка так внимательно смотрела.

— Не узнаешь, что ли? — спросила я. — Или вспоминаешь, где встречались?

Маринка засмущалась и убрала зеркало в ящик стола.

— Собирайся, поедем, красотка, кататься, — сказала я ей. — Постараемся немножко поразрулить твои дела.

— Это какие же? — спросила Маринка, с непонятным подозрением поглядывая на меня, словно я была способна на глупые шутки. Совсем забылась наша Мальвина, начала уже себя со мною путать.

— Надо навестить наследников, поторопись, пожалуйста.

— Кого навестить? — похоже, она подумала, что я не в себе, но встала и взяла в руки свою сумку. — Каких наследников? Ты что, завещание составила? Не рано ли? Надеюсь, мне отведена достойная роль?

— Я тебе оставляю все свои долги с проблемами, — усмехнулась я. — Поехали к твоему деду.

— Нет, я туда не поеду, — наотрез отказалась Маринка и для пущей убедительности уселась обратно на свой стул. — Я боюсь покойников.

— Марин, хватит дурака валять, — я была очень не склонна шутить, да еще в черном стиле. — Покойники приходят по ночам, а сейчас еще день, к тому же к нему мы заходить не будем, просто поговорим с родственниками. Если квартира будет опечатана, а скорей всего так и будет, то навестим соседей.

— Да, а если меня опознают? — испугалась Маринка. — Я же там три дня жила!

Об этом я не подумала.

— А когда тебя привезли к этому деду? — мелькнула у меня надежда.

— Не помню, вечером когда-то.

— Ну хоть примерно.

— Ну, — Маринка даже лоб наморщила от работы мысли, — где-то после семи-восьми… Или позже…

— Ну тогда все в порядке, можем ехать совершенно спокойно. С шести часов начинаются сериалы. Люди больше прикованы к своим телевизорам или кухонным плитам, но никак не к дверным «глазкам».

Через час, скинув все текущие дела на опытные плечи Сергея Ивановича, мы с Виктором и Маринкой на моей машине поехали к Сенному рынку.

Дорога до нужного нам дома не заняла много времени, к тому же Маринка беспрерывно рассказывала о Виталике: какой он у нее замечательный и как он ее любит.

Я даже немного задремала, потому что нормальному человеку все это прослушать просто нереально. Даже Виктор облегченно вздохнул, припарковав машину и дав понять таким образом, что мы приехали.

Критически осмотрев присутствующих, я решила, что Виктору надо бы остаться: две девушки, как мне казалось, внушат больше доверия, чем они же, но с одним общим кавалером.

Услышав мои доводы, Виктор молча кивнул головой и развалился на сиденье, показывая всем своим видом, что мы можем идти.

Найти дом, где Марина вляпалась в неприятную историю, не составило большого труда: девятиэтажка была единственной в этом месте напротив помпезного входа на Сенной рынок.

Мы зашли в подъезд, причем Маринка совершенно по-дурацки постоянно оглядывалась, привлекая к себе внимание прохожих, доехали в лифте до нужного этажа, и Маринка, вздрагивая, показала мне дверь несчастливой квартиры.

Я нажала кнопку звонка. Квартира не была опечатана, значит, можно было надеяться, что внутри окажется кто-то из родственников.

Пришлось подождать немного и снова позвонить.

Дверь наконец-то отворилась, и я увидала молодую девушку с бесцветным лицом, одетую во все черное, с черной косынкой на голове.

Единственным выразительным моментом на лице девушки были большие очки в массивный оправе и с толстыми стеклами.

— Вы коммивояжеры? — спросила девушка, оглядывая нас с Маринкой. — Позвоните в соседнюю квартиру, мне сейчас очень некогда.

— Спасибо, — улыбнувшись, ответила я. — Но мы ничего не продаем, мы хотели бы с вами поговорить, — доставая свое удостоверение, сказала я.

При виде красной обложки документа девушка нахмурилась и еще раз осмотрела нас уже с неудовольствием.

— Опять вам показания понадобились? Или вы эксперты? — девушка покачала головой. — Ну как вы не понимаете, ну не до вас сейчас, не до вас!

— Мы не из милиции, а из газеты, — остановила я ее.

— Из газеты? — девушка недоверчиво покосилась на мое удостоверение, и я, раскрыв его, показала ей, что там написано.

— Вы по поводу этого происшествия? Вряд ли я смогу удовлетворить ваше любопытство… Но как же быстро вы все узнали! И не стыдно вам, у людей такое горе, а вы прибежали подробностей выспрашивать, чтобы прописать все это в своих поганых листках?! — девушка распыхтелась, глаза ее разгорелись, и она уже говорила с нами не тем тихим голосом, с которого начала, а гораздо более громким.

— Нет-нет, мы не собираем материал для статьи, — немного резковато оборвала ее я. — Нам это пока не нужно…

— Да? А что же вы хотите? — на мой взгляд, слишком нервно спросила она.

— Мы проводим журналистское расследование в связи со смертью профессора Глуцко, — не стала я больше ходить кругами вокруг да около и выдала сразу истинную причину своего прихода.

— А зачем? Этим занимается милиция, — слегка настороженно спросила девушка. — При чем здесь газета? Как она, кстати, называется?

— Газета называется «Свидетель», — обескураженно улыбнулась я. — Кстати, я не представилась, меня зовут Ольга, а это Марина.

— Надя, — машинально ответила девушка, уставившись на меня.

Маринка все время молчала, пристально разглядывая мою собеседницу.

— В этом деле действительно что-то непонятно, но я не вижу, чем могла бы вам помочь, — решительно сказала Надя. — Этим делом занимается милиция, и мы не хотели бы, чтобы еще кто-то вмешивался…

— Простите, Надя, — перебила я ее, — а кто это «мы»?

— Мы — это я и мой друг, Саша, — почему-то немного смутившись, пояснила она. — А Саша, между прочим, очень с дедом дружил, и они вместе ездили на рыбалку!

— Надя! Нужна твоя помощь! — послышался из глубины квартиры громкий мужской голос, и в коридор квартиры вышел высокий плотный парень в тельняшке и в пятнистых брюках.

Очень неодобрительно осмотрев меня и Маринку, он спросил, обращаясь к Наде:

— Это еще кто такие? Агитаторы, что ли?

— Сашенька, — повернулась к нему Надя, — это из газеты пришли, корреспонденты. Они интересуются смертью дедушки.

— А зачем им это? — спросил Саша. — Пусть уходят, у нас дел полно. Пока, девушки!

— Вы не понимаете! — не выдержав его хамского тона, влезла в разговор Маринка. — Мы специально к вам приехали из редакции…

— Да хоть из приемной мэра, — криво усмехнулся парень. — Я сказал, пошли отсюда. Милиция ходит, а теперь и эти что-то вынюхивают, — сделал он шаг в нашу сторону.

Надя, спрятавшись за его широкой спиной, смотрела на меня с непонятным выражением на лице: можно было заподозрить, что она очень гордится смелостью своего мальчика, так отчаянно разговаривающего с двумя девушками.

Дверь квартиры захлопнулась, мы с Маринкой переглянулись.

— Это черт знает что! — воскликнула Маринка.

— Ну зато познакомились, — примиряюще ответила я.

Выйдя из девятиэтажки, мы пошли к месту, где оставили машину.

— Ты заметила что-нибудь подозрительное? — спросила я у Маринки. — Надя, по-моему, обыкновенная девушка, даже миленькая.

— А этот ее Сашенька просто животное, — возмущалась Маринка, пока мы шли по тротуару. — Это же просто безобразие!

Маринка вдруг остановилась. Судя по ее виду, ее посетила одна из потрясающих идей.

— Марина, пошли, — я потянула подругу за руку, справедливо считая, что даже самые гениальные идеи можно поведать миру на ходу. Совершенно необязательно для этого останавливаться посередине дороги.

Но Маринка, как всегда, имела свое мнение и на этот счет.

— Оля, — начала она с заговорщическим видом, — а ведь это точно он и убил.

— Кто? Этот Саша?

— Ну да. Это же очевидно!

— Хорошо, но почему ты так считаешь? — как можно спокойнее поинтересовалась я и снова потянула Маринку вперед.

— Тебе нужен мотив? — торжественно произнесла Маринка и опять остановилась. — Я его тебе сейчас продиктую, можешь начинать записывать. Готова?

— Марина, — я потянула ее за рукав сильнее, — мы так никогда не дойдем до машины, а твой мотив я запомню, не сомневайся.

— Да и не сомневаюсь, я это так, для значительности сказала «записывай», — с неподражаемой интонацией, выражающей бездонную пропасть, разделяющую ее — гениальную и меня — посредственную, произнесла Маринка.

— Твоя Надя беременная, — не обращая внимания на мои замечания, выдала Маринка.

Глава 5

В данный момент я была согласна даже на свою беременность, лишь бы сдвинуть Маринку с места.

— Оля, можешь мне поверить, я точно знаю! Она беременная! Ей же квартира нужна, она с родителями живет, вот она и нашла решение. Поняла?

— Не совсем, — уже более заинтересованно ответила я.

— Ты хочешь сказать, что из-за беременности Нади и был убит дедушка Глуцко? Это круто! — энергично кивнула я. — Это железный мотив, непробиваемый, можно сказать, мотивище!

— Ну конечно, — обрадовалась Маринка, — а этот ее бойфренд настоящий бандит, ну ты и сама видела его дурацкую тельняшку. Ему убить раз плюнуть. Можешь мне поверить, уж я-то в людях разбираюсь.

— В мужиках то есть, ты хотела сказать, — ненавязчиво пошутила я. — Подожди-ка, а почему ты решила, что она беременная?

— Неужели ты сама не видишь? У нее кожа на лице выглядит совершенно типично для беременных. И вид у нее соответствующий. Короче, я тебе точно говорю!

Я не стала спорить, может, это действительно так все и есть. По крайней мере Саша на самом деле выглядел странным партнером для аспиранта кафедры Средних веков, это уж точно.

До машины мы наконец-то добрались.

Виктор уже вышел из салона и нервно ходил вокруг. При нашем появлении он облегченно вздохнул и с прищуром посмотрел на меня.

— Все нормально, — ответила я на его немой вопрос.

— Еще как нормально, — тут же вставила Маринка. — Мы, можно сказать, нашли убийцу.

Виктор на эту реплику только поморщился и внимательно посмотрел на меня, и я рассказала о нашей беседе с Надей. Он только пожал в ответ плечами, что в переводе означало, что все это еще не факт.

— Совершенно согласна, — ответила я, — но принять к сведению можно. Кстати, — заметила я, — раз уже мы здесь, может, нам что-нибудь прикупить для дома? Я знаю, тут в одном месте продают чудные маленькие фигурки из цветного стекла.

Маринкино личико скуксилось, и она попросилась посидеть в машине, косясь при этом на мой сотовый.

— Оставайся, — милостливо разрешила я, — только, пожалуйста, не говори по полчаса по телефону, а то потом пришлю тебе счет, ну… или твоему Виталику, что для вас пока одно и то же.

Маринка радостно закивала головой, а мы с Виктором пошли по рядам Сенного базара.

Я предложила Виктору пройтись вдоль рынка, но так как толкаться среди граждан не хотелось, то мы пошли внешней стороной узкими проходами между задними стенками палаток и зданий складов.

Оказавшись приблизительно в том месте, где мне хотелось, мы вошли в ряды базара и походили немного мимо лотков.

Я люблю всякие мелкие безделушки, которые очень мило украшают квартиру, но на этот раз ничего, что бы привлекло мое внимание, не находилось.

— Ладно, пошли отсюда. Точнее, поехали в редакцию, — вздохнула я.

Виктор молча кивнул.

Мы свернули на ту же дорогу, которой зашли на базар, и тут мое внимание привлекла неожиданная жанровая сцена.

В единственном широком месте прохода, рядом с выходом на трассу, двое парней, не произнося ни слова, даже более того, действуя в полном молчании — что было очень странно, но я это отметила только потом, — били высокого парня в темной куртке и тащили его к черной «десятке», прижатой к бордюру. Обе дверки «десятки» были распахнуты, мотор работал, и водитель, нервно оглядываясь, сидел за рулем в ожидании своих пассажиров.

— Смотри, — дернула я Виктора за рукав, — это что, твои бывшие коллеги из спецназа осуществляют захват?

Виктор, крепко держа меня за руку, пригляделся и отрицательно качнул головой, а на его лице я даже заметила презрительное выражение.

Парень, которого тащили к машине, что-то крикнул и отчаянно замахал руками. Было видно, как один из нападавших старался заткнуть ему рот. Парень даже, кажется, укусил его за палец.

Совершенно неожиданно для себя я узнала в жертве нападения Сашу-тельняшку — совсем недавно виденного мною бойфренда Нади.

— Обычная пьяная драка, пойдем. — Виктор, опасаясь за меня, даже нарушил свою привычную молчаливость и сказал целую речь.

— Подожди, там же наш знакомый бойфренд! — вцепилась я в него.

— Кто? — не понял Виктор.

— Да этот, друг Надежды, который нас выгонял из квартиры. И драка-то, по-моему, совсем не пьяная.

Я в растерянности огляделась по сторонам.

Виктор легко оттолкнул меня, а сам бросился вперед.

Ни один человек не обратил внимания на дерущихся. Махнув рукой, я рванула за Виктором. Тот уже влез в самую кучу, но тут же довольно профессионально был оттуда вышвырнут.

Похоже, он совсем этого не ожидал, уж слишком растерянный вид у него был. Он тут же бросился обратно, а я, набрав побольше воздуха, заорала истошным голосом: «Милиция! На помощь! Милиция!» Мои вопли произвели довольно странный эффект.

Один из нападавших рванулся ко мне, и я, даже не успев закончить свой великолепный крик, получила такой классный удар по голове, что заткнулась по собственному желанию. Меня даже уговаривать долго не пришлось.

Я так и села на землю, а оба нападавших буквально в мгновение испарились.

Еще через несколько секунд они запрыгнули в свою машину, которая тут же сорвалась с места и умчалась.

На брошенном врагами поле боя остались только Виктор и изрядно побитый главный виновник всей этой заварушки, который оглядел нас и буркнул:

— Спасибо. — И тут же сел в грязный сугроб, потирая затылок.

Виктор подошел ко мне, поставил меня на ноги и подождал, когда я отдышусь.

Вместе мы подошли к Саше, поглаживающему свою голову и челюсть.

— Закурить попросили? — попробовала пошутить я, хотя у самой тряслись все поджилки. — Я и не ожидала, что их у меня окажется так много.

— Ничего не понял, — пробормотал он. — Надька за продуктами меня послала, а тут такая херь. Ничего не пойму…

Бормоча это, он все-таки исподлобья посматривал на меня и, как мне показалось, вовсе не с любовью. Ну, наверное, ему действительно хорошо досталось по голове.

— Пойдемте отсюда, — сказала я. — Если сейчас примчится, как всегда, с опозданием, милиция, то заберут нас всех, а мне еще номер подписывать.

Эти слова произвели на Сашу — так, кажется, звали побитого героя — сильное впечатление: он вскочил на ноги и пошел за нами, отряхиваясь и оттираясь и продолжая что-то неразборчиво бормотать.

Под нашим бравым конвоем мы дошли до моей «Лады», и Саша уже повернулся, чтобы топать к своей Наде, но я окликнула его, чтобы дать ему свою визитку. Саша не глядя сунул ее в карман и ушел.

Так как я была тоже в некотором роде пострадавшей в этой битве народов, то передо мной встал выбор — ехать на работу или домой.

Первая вылазка в люди по поводу рекогносцировки будущих битв окончилась неудачно.

Так я и сказала Виктору, когда мы подошли к машине.

Виктор со мной, судя по всему, был абсолютно согласен и, сев за руль, спокойно и быстро завел «Ладу», начал разворачиваться.

Моя Маринка, конечно же, все еще разговаривала по телефону, но при нашем появлении тут же прекратила это занятие и, раскрыв рот, молча наблюдала за нашей погрузкой.

— Вы что это? Пожар, что ли? Или случилось что-то?

— Потом расскажу, — отмахнулась я от нее, — по дороге.

— Ну надо же, — покачала головой Маринка, — стоит только тебя оставить на пару минут, как ты обязательно во что-то вляпываешься!

Мы с Виктором переглянулись, но решили промолчать. Виктор — по привычке, а я — из желания тишины: все-таки в голове здорово шумело.

Всю дорогу до редакции мы ехали в полном молчании, только перед самым зданием Маринка буркнула:

— Я не знаю, что происходит, но охрана всем нам просто необходима.

— Мы ее и так уже имеем, — несколько брюзгливо от подавленного настроения ответила я. — Меня охраняет Виктор, тебя Виталик. И еще неизвестно, чья охрана лучше.

Маринка уже открыла рот, чтобы сказать что-то умное, но получилось так, что сделала еще умней: «Лада» подпрыгнула на кочке, Маринка прикусила язык, и мы подкатили к самым дверям здания, где располагалась редакция, в полнейшем замечательнейшем молчании.

Великолепное ощущение, скажу я вам!

В редакции тоже царили тишина и спокойствие — редкое для нынешней обстановки явление. Ромка упорно сражался с компьютером, а Сергей Иванович пыхтел над созданием очередной сенсации.

При нашем появлении Ромка радостно повернул голову и елейным голосом промурлыкал:

— Мариночка, ты не хочешь случайно кофе?

Маринка фыркнула и, бурча себе под нос что-то типа того, что ее любят только за кофе, все-таки поплелась его готовить.

— Как дела? — поинтересовался Сергей Иванович.

— Все нормально, — не очень уверенно ответила я. — По крайней мере пару статей напишем, по поводу чего-то другого пока ответить затрудняюсь.

А ведь деньги нам отвалили как раз за другое.

— Может, стоит помочь и подключить резервы, то есть нас с Ромкой? — выдвинул предложение Сергей Иванович.

— Ну, конечно, — усмехнулась я, — все на борьбу с бандитизмом и разбоем. Вывесим табличку и закроем редакцию. Нет, нам работать надо. Наши благодарные читатели нам этого не простят, да и разве смогут наши конкуренты освещать события так, как это делаете вы, Сергей Иванович? Конечно, нет.

— Вы, Оленька, как всегда, правы, — вздохнул Кряжимский, — да и возраст у меня уже не тот, чтобы по заборам лазить.

Почему по заборам, я так и не поняла, но уточнять не стала, боясь потока воспоминаний героической юности.

— Кофе готов, — вышла в общество Маринка, и Ромка чуть не сшиб ее, несясь со своей чашкой наливать себе чудодейственный напиток.

Маринка хотела было возмутиться, но улыбка уже заиграла на ее лице. Обернувшись, я тут же поняла причину столь быстрой перемены настроения: в дверях стоял Виталик собственной персоной и никого, кроме Маринки, похоже, не замечал.

— Здрасьте, — на всякий случай сказала я, не надеясь быть услышанной.

— Здравствуйте, — ответил Виталик, оторвавшись наконец-то от предмета своей медитации. Значит, все-таки еще не совсем потерял способность слышать и думать. Это уже радует.

— Как у вас дела? — вежливо поинтересовалась я. — Больше наездов не было?

— Пока все тихо. Да и охрану я усилил. Стоянку сейчас восстанавливают, думаю, особых проблем там не будет. Главное — это выяснить, откуда ветер дует, а уж с внутренними проблемами я справлюсь. У вас с машиной нет проблем?

Я покачала головой:

— Обычно проблемы у меня начинаются, если я без машины, — ответила я. — А вы зашли по делу, я так поняла?

— Правильно вы меня поняли, Оля. Можно, я похищу вашего секретаря? — промурлыкал он, не отрывая взгляда от этого самого секретаря.

— Да уж пожалуйста, — махнула я рукой, — забирайте. Кофе она уже сварила… я даже не знаю, понадобится нам еще Маринка или нет…

Сказав эту замечательную фразу, я тут же скрылась в кабинете, чтобы от Маринкиных криков не уронить свой престиж руководителя.

Однако в редакции было по-прежнему тихо, как я услышала из-за двери. Наверное, Маринка здорово себе язык прикусила.

Усевшись за своим столом, я просмотрела только что вышедший номер. Надо заметить, что последние события придавали особый интерес этому выпуску. Ну хоть какая-то польза от всех этих злоключений.

Закончив с номером, я закурила и начала припоминать и обдумывать все произошедшие события, стараясь найти в них какие-либо упущенные моменты.

Наверное, я здорово задумалась, потому что в дверях показалась вопросительная физиономия Виктора.

Он постучал пальцем по согнутому запястью.

— Что, уже пора? — я взглянула на настенные часы и заметила, что время прошло на удивление быстро.

Виктор кивнул и тут же исчез, давая возможность мне собраться. Последнее не заняло много времени, и через пять минут, закрыв редакцию, мы уже садились в машину.

Дорога до дома не заняла много времени, к тому же я могла совершенно расслабиться, так как за рулем сидел Виктор.

Мы сделали только одну остановку около коммерческой палатки: нужно было купить продуктов на вечер, я совсем было запамятовала, что у меня пустой холодильник.

Поставив «ладушку» на привычное место, мы с Виктором направились к дому.

Виктор как истинный телохранитель шел впереди меня, прокладывая дорогу.

Уже у самой моей двери он вдруг остановился и подал знак рукой сделать то же самое. Я буквально вжалась в стенку и замерла, на всякий случай даже немного пригнувшись.

Виктор совершенно бесшумно проскользнул наверх, а я замерла в ожидании.

Если честно, мне было очень страшно, и я потихоньку нащупывала в своей сумке газовый баллончик, но он, мерзавец, никак не хотел находиться. Но, к моему великому счастью, он не понадобился, потому что очень скоро я увидела предполагаемого убийцу, а за ним спокойно шествующего Виктора.

— Он был там, — кратко проинформировал меня Виктор, указывая наверх, подразумевая, очевидно, лестницу, ведущую на чердак.

Об этом я, правда, уже и сама догадалась.

По-моему, мой «убийца» выглядел слегка испуганным.

Я внимательно посмотрела на него. Передо мной стоял Саша — гоблиноподобный бойфренд ученой дамы. Я видела его уже в двух ролях: сначала как хама, потом как побитую жертву; сейчас Саша выглядел явно смущенным и растерянным.

Мне почему-то показалось, что, собираясь о чем-то переговорить со мною, он рассчитывал меня сначала немного испугать, внезапно вынырнув из темноты. Не получилось!

— Ты хотел меня видеть? — поинтересовалась я, доставая из сумочки ключи от квартиры.

Кстати, и баллончик сразу же нашелся. Похоже, он перепугался не меньше меня, иначе и не объяснишь, почему он никак не хотел нащупываться.

— Да, я хотел поговорить, но никого не было дома, и я вот тут… — Саша, как глухонемой, сделал пальцами непонятные жесты в сторону своей засады и закончил на глубоком выдохе: —…немного подождал.

Похоже, у него действительно возникли какие-то проблемы, потому что я не могла поверить, что можно было вот так переволноваться из-за случая на базаре, но Саша выглядел именно сильно взволнованным.

— Хорошо, проходи, гостем будешь, — пригласила я, открыв входную дверь, и посторонилась под неодобрительные взгляды Виктора.

Прошел Саша в квартиру гораздо быстрее, чем это было положено гостю. Можно подумать, его нервировала темнота нашего подъезда.

Мне не понравился этот поздний визит, но нужно было дать человеку высказаться.

— Кофе будешь? — спросила я у Саши и прошла в кухню, пока он в прихожке возился с тапочками.

— Кофе? — переспросил Саша, словно я предложила что-то необычное. — Да, если можно.

Нашего недавнего знакомого, по-моему, просто подменили. По крайней мере та перемена, которая произошла с ним по сравнению с нашей первой встречей, была разительна, и меня просто разбирало от любопытства, что же такого необычного произошло.

Приготовив кофе, я села на табурет, приглашая своего гостя сделать то же самое, и приготовилась слушать, совершенно не собираясь ему помогать, все еще помня тот радушный прием, который оказал он нам с Маринкой сегодня утром.

Но Саша молчал и очень нервничал, и только шумно прихлебывал кофе, не говоря пока ни слова. Поняв, что так можно просидеть до утра, я не выдержала и осторожно поинтересовалась:

— У тебя проблемы?

Он посмотрел на меня так, будто только что увидел. Мне начинало это надоедать, и я уже собиралась пойти спать, попросив этого немногословного «братишку» убираться домой, но он наконец заговорил:

— Да, наверное, да! Я не могу понять, что происходит вокруг меня.

— А вокруг действительно что-то происходит? — наивно поинтересовалась я, причем мой тон мне самой не понравился, но ничего, скушает: нечего было орать на нас сегодня утром.

— Происходит, — не обращая внимания на мой сарказм, ответил Саша и задался философским вопросом: — Только вот что? Я очень бы хотел знать. Началось все с того дня, когда убили деда. Но я не могу понять, при чем здесь я.

Я молчала и слушала, ничем не облегчая жизнь моему собеседнику.

Виктор стоял здесь же, в кухне у плиты, и с отсутствующим видом смотрел в темное окно на улицу.

— Я даже не могу понять, почему же убили деда, — продолжал Саша. — Он, конечно, был не сахар, но чтобы убить, да еще так… это просто абсурд.

— Не ты один так думаешь. А кто были те люди, которые напали на тебя на базаре? — осторожно поинтересовалась я.

— Я их не знаю, — сказал он, но, увидев мой недоверчивый взгляд, тут же пояснил: — Я действительно не знаю, кто это. Может, рэкет такой необычный или просто грабители? — как-то не очень уверенно предположил он. — Они подошли ко мне и попросили отойти с ними. У них вроде бы как ко мне дело есть. Ну а как отошли подальше, тут и началось. Я вообще-то неплохо дерусь, но тут… — он даже рукой махнул от расстройства, — одним словом, они…

— Так чем я могу помочь? — я не выдержала идиотизма ситуации и против своих намерений начала подгонять Сашу.

— Я тут вот что придумал, — сразу оживился он, — у тебя в визитке написано, что ты в газете работаешь.

— Да, именно там я и работаю, — подтвердила я.

— Ну так вот, я и говорю: если на меня опять начнут наезжать, то я сошлюсь на тебя. То бишь, если со мной что случится, то у тебя есть мои показания.

— Стоп! Какие показания? На кого? На неизвестных тебе людей? — я даже рассмеялась, но Саша продолжил упрямо гнуть свою линию.

— А я откуда знаю, на кого? Это просто страховка.

— Для тебя это, может, и страховка, а меня ты просто подставляешь. Об этом, я вижу, ты не подумал, — возмутилась я.

— А что? Ты и так выкрутишься. Ты же пресса.

— Да, но я же не депутат, чтоб иметь неприкосновенность, да и то мифическую. Убивают их не меньше других. Нет, я так не согласна. Или ты мне рассказываешь все, что знаешь, или можешь идти, откуда пришел!

Я подумала и дожала:

— Ведь в следующий раз нас с Виктором рядом может и не оказаться.

— Но я ничего не знаю. Понятия не имею, за что убили деда!.. Я к нему когда ребят привел…

— Каких ребят ты к нему привел? — нежно спросила я, бросив быстрый взгляд на Виктора.

Кажется, Саша начал колоться. Наступал момент истины, вроде бы так это называется.

— Да из Белоруссии, кажется, я точно не знаю. Познакомились на Сенном. Пили пиво, они расспрашивали про то да про се… Потом разговор как-то на коллекционеров перешел, я возьми и ляпни, что дедуля Надькин давно уже свихнулся на марках. Они в это вцепились, короче, я их к деду и привел… Познакомил…

— А эти ребята? — спросила я.

— Да они остались, о чем-то разговаривали, потом ушли. Дед мне ничего не сказал, а потом и вовсе в санаторий свой уехал…

Саша замолчал и стал пить кофе.

То, что он мне сообщил, было интересным. Новость про филателистические интересы старого профессора давала какую-то ниточку, возможно ведущую к мотиву его убийства.

— А чем занимались эти ребята, ты случайно не знаешь? — мне уже стало необходимо выкачать из этого бойфренда как можно больше информации.

Стало совершенно ясно, что он знает достаточно для того, чтобы на самом деле можно было начать расследование.

— Не знаю я про них почти ничего, — ответил Саша. — Бизнес они мутят какой-то, что-то про компьютеры говорили… Я в этом не разбираюсь, поэтому особо не вдавался в детали. Мы больше про жизнь базарили. Тоже у них там ничего хорошего нет…

Положение дел в Белоруссии меня, конечно, волновало, как и всех нормальных людей, но пришлось направить разговор в нужное русло.

— Так я не поняла, какую помощь могу тебе оказать. Предупреждаю, что идея с письмом мне не понравилась.

— Я не знаю, — как-то сразу сник мой гость. — Я хочу спокойно жить и готов заплатить за это. Кое-какие сбережения у нас имеются, только я не хотел бы, чтобы Надька об этом узнала.

— А может, ты сам подойдешь к этим друзьям и спросишь, что им надо? По-моему, так будет проще всего. Если хочешь, Виктор тебе поможет, — мое предложение было с секретом, и я, затаив дыхание, ждала реакции бойфренда на него.

Виктор в подтверждение моих слов сразу кивнул.

— Ну ты, блин, и предложила! — с отчаянием проговорил Саша. — Если они накинулись на меня, то за каким хреном я сам к ним пойду? Чтобы они меня урыли, что ли?

Рыбка клюнула, и я не смогла сдержать довольной улыбки.

Наклонившись вперед, я раздельно, со значением, проговорила:

— Так значит, ты знаешь, где их искать? Получается так, Саша…

Он растерянно посмотрел на меня, потом на Виктора, даже рот его приоткрылся от сознания собственной глупости.

А вот моя Маринка еще никогда до такого недодумывалась.

— Ну так что же ты теперь молчишь? — спросила я. — Где они обретаются? Только не говори, что забыл.

Саша помолчал еще немного и махнул рукой:

— Блин, проболтался! Ну, может, это и к лучшему, на самом деле будешь знать, если что со мной случится… Только я тебя прошу: ментов не нужно! Они и так из-за дедули этого мне, прошу прощения, чуть ли в задницу не заглянули, а если узнают, что у меня в знакомых такие отморозки, то… ну не докажешь же им, что не моя эта братва, не докажешь!

Я кивнула, что можно было понимать как угодно, и спросила еще раз:

— Так где же они обычно тусуются?

— Не знаю, — решительно ответил Саша, — и не знал никогда, но знаю, где они живут, сам им помогал устроиться. Они, когда базары со мной вели про жизнь, спрашивали, где можно остановиться, чтобы без формальностей, я им и дал адрес одного своего знакомого, он недалеко от города в цветохозяйстве сторожем работает. Вот у него они и поселились в доме. Дом типа сторожки, а дом при случае он всегда сдает… Я как раз его на днях встретил на базаре, спрашивал, он, говорит, живут белорусы…

Саша замолчал и выжидательно посмотрел на меня.

— Хорошо, можешь считать, что мы договорились. Тем более что ты на самом деле сказал, куда в случае чего кидаться. Ну а если будут новости, обращайся, визитка у тебя есть.

Саша встал и, буркнув: «Спасибо и до свидания», как-то слишком быстро испарился.

— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросила я Виктора, когда за Сашей захлопнулась дверь.

— Не понравился, — коротко ответил Виктор.

— Ты что, ориентацию сменил? С какой стати он должен тебе нравиться?

Виктор не обратил внимания на мои слова и продолжил свою мысль:

— Не верю. Непонятно. При желании он смог бы сам найти управу на этих ребят. Зачем пришел? — Виктор пожал плечами, вздохнул и замолчал.

Я тоже молчала, переваривая услышанное.

Еще бы! Так много услышать от него приходится совсем не часто, а точнее, очень редко. Естественно, ему было необходимо передохнуть после своей речуги, а мне прийти в себя.

— Мне он тоже не понравился, — наконец проговорила я задумчиво, — хотя выглядел, по-моему, на самом деле напуганным. Разгадать бы еще, какую он ведет игру?.. Да ведет ли? Может быть, все просто так?.. — Я огляделась и махнула рукой. — …Как эта сигарета, — закончила я и закурила.

Виктор молчал, и я после перекура объявила отбой.

Надо заметить, что уже было поздновато.

Уснула сразу, как провалилась, несмотря на навалившуюся головную боль: все-таки полученное сегодня боевое ранение дало о себе знать.

Глава 6

Я проснулась поздно, но не сразу это и поняла — все тело у меня болело после вчерашнего рестлинга.

Надо же: ударили один раз по голове, а болят и спина, и ноги, и даже одно ухо заложило…

Можно подумать, что голова в теле человека самый важный орган.

Утро выдалось хмурым и ветреным. Верхушки деревьев бились ко мне в окно, пытаясь согнуться как можно ниже и хоть таким-то образом укрыться от его порывов. Удавалось им это, надо заметить, очень плохо.

Мне не хотелось вылезать из постели, а при каждом взгляде в окно возникало желание залезть под одеяло еще глубже и не высовывать оттуда даже кончика носа.

Мне казалось, что времени еще мало и до выхода из дома еще можно спать и спать, но вдруг отворилась дверь и ко мне заглянул Виктор.

— Тебе не спится? — спросила я, стараясь закрыть одеялом и голову, чтобы не разглядел моей утренней растрепанности.

Виктор серьезно посмотрел на меня и сказал:

— Уже одиннадцать!

Самое смешное, что я задумалась над этим простым словом, пытаясь понять, что оно означает. И тут совершенно случайно бросила взгляд на настенные часы, на которые до этого не догадалась даже посмотреть, и увидела, что маленькая стрелка плотно прилипла к цифре одиннадцать и время приближается к обеду, а я еще даже не проснулась!

Я так и подскочила на кровати, не зная, за что хвататься в первую очередь.

— Позвонил, — сказал Виктор и ушел в кухню.

Вот смысл этого слова я поняла без долгих соображений: Виктор позвонил в редакцию и сказал, что мы с ним задержимся.

Как только до меня это дошло, мне сразу же расхотелось вставать, и я всерьез задумалась о том, чтобы устроить себе выходной.

Да не провалится же эта газета без меня в тартарары?!

А если и провалится, то тем более хорошо, если меня там сегодня не будет!

Развеселившись от этой мысли, я все-таки встала с дивана и тут же почувствовала легкое головокружение. Хорошо все-таки поставлен удар у этого белорусского парня, который вчера меня треснул по башке. Вчера ударил, а сегодня голова все еще кружится! Специалист, твою мать!

Нащупав тапочки, я продолжала заворачиваться в одеяло, потом поплелась в ванную, на ходу размышляя о том, что мне должна была позвонить Маринка: она же знает, что я контужена, но эта балбесина почему-то не звонит. Что из этого следует?

Правильно: шиш я ее еще отпущу в рабочее время с Виталиком! Обойдется, если о других не думает!

Я вползла в ванную, с тоской посмотрела на душ и дала слабину: не решилась делать его сразу холодным, залезла пока под тепленький.

Это «пока» не сменилось «потом», и я об этом пожалела только теоретически — иногда, между прочим, очень даже приятно побаловать себя, любимую.

Я появилась в кухне неторопливо и даже намеренно медленно: а куда спешить, если все равно уже опоздала?

Виктор совершенно спокойно поставил передо мною тарелку с яичницей.

— Маринка не звонила? — спросила я.

Виктор качнул головой.

Вот так всегда: умри я тут, никто и не спохватится.

Я поковыряла яичницу вилкой и решила позвонить в редакцию, узнать новости.

Настоящим, однако, желанием было пожаловаться на здоровье, чтобы никто не думал, будто я обленилась и обнаглела. Я считаю, что скрывать никогда ничего не следует: если я болею и недомогаю, так сказать, то пусть об этом знает весь мир.

И сочувствует, соответственно.

Я набрала номер редакции и переговорила с Ромкой слабым уставшим голосом, даже не намекнув, что у меня не все в порядке: Ромка и так все понял.

Он мне сообщил, что ничего страшного, за исключением отсутствия главного редактора, не произошло, да еще Маринка на работе не появлялась. А так — все хорошо и выздоравливайте поскорее, уважаемая Ольга Юрьевна.

Я положила трубку на место и подумала, что Маринка со своей любовью меня уже достала, и решила, что она уже перебрала свою долю отдыха, и не только за вчерашний день, но и за предыдущие.

Доедая свой скромный завтрак, я набрала номер телефона Маринкиной коммуналки.

Терпеть не могу, когда мешают личное с работой. Два раза ошибившись, я наконец набрала номер правильно и после нескольких гудков услышала голос Серафимы Наумовны, Маринкиной соседки.

— Алло, вас слушают.

— Здравствуйте, Серафима Наумовна, это Оля Бойкова, с Марининой работы…

— А, Оленька, здравствуйте. Что-то к нам и не заходите совсем. Может, уж и замуж вышли?

— Принц еще не нашелся, — с досадой в голосе сказала я, — и выходить не за кого. Вы не могли бы позвать к телефону Марину?

— Марину? — переспросила Серафима Наумовна. — Нет, не могу.

— Почему? — слегка опешила я.

— Да просто потому, что утром Марина ушла на работу и в данный момент ее дома нет.

— Да, спасибо. А давно она ушла?

— Ну как обычно, к девяти.

— Спасибо, Серафима Наумовна, — поблагодарила я ее. — Как-нибудь зайду.

— Будем очень рады, до свидания.

Услышав гудки, я чуть совсем не выкинула трубку.

— Нет, — завозмущалась я, — это просто какой-то беспредел, прошу прощения за неологизм-жаргонизм и тюремную лексику! Она что себе позволяет, а?! Я ее точно уволю! Времени уже двенадцать, а она шляется неизвестно где.

Я сурово посмотрела на Виктора, ожидая поддакивания, но от него дождешься, как же!

Виктор молча посмотрел на меня и даже не кивнул, то есть не сделал той малости, на которую я могла бы рассчитывать.

Никакого сочувствия!

— Хорошо, хоть известно, с кем она шляется, — философски заметила я, — но это положения не меняет. — В общем, так, — распорядилась я. — Завтракаем, потом едем в редакцию, а там видно будет. Не хочет Маринка участвовать в общем обсуждении вчерашнего визита нашего бойфренда — ее дело. А за немотивированный прогул я ее накажу. Потом придумаю, как именно.

Виктор хотел было что-то возразить, но потом молча согласился. В прежутчайшем настроении я вышла на улицу и направилась к машине. Настроение было настолько скверным, что я решила даже сама повести свою «ладушку», хотя при Викторе я обычно очень даже довольствовалась ролью пассажира.

Привычно повернув ключ зажигания, я не услышала характерного звука.

— Ну что за черт! — сплюнула я. — Нет, сегодня явно не мой день!

Только после энного поворота ключа машина завелась и довольно заурчала. Она, наверное, рада была прокатиться, к тому же ей явно не нравились мои пинки и удары по ней.

Виктор, сев на переднее левое сиденье, соблюдал стойкий нейтралитет.

Ладно, поехали, и слава богу.

Дорога была на редкость оживленной, и я почему-то стала нервничать, что со мной случается крайне редко. Машина, напротив, всегда меня успокаивает. Остановившись на красный свет и прижавшись к бордюру, я позволила себе немного расслабиться и, закрыв глаза, попыталась успокоиться.

Хлопок задней правой двери заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Удивленная, я оглянулась: на меня смотрела пустая глазница дула пистолета. Горло пересохло в одно мгновение, и, часто-часто заморгав глазами, я перевела их на усевшегося рядом парня. Я его не знала. Меня явно с кем-то перепутали, не иначе.

Краем глаза я отметила, что Виктор, сидящий справа от меня, медленно подтягивает правую ногу, готовясь к каким-то своим спецназовским штучкам.

— Тихо всем, — услышала я голос этого типа. — Аккуратно заезжаем за угол и останавливаемся. И без фокусов! Понятно?

Я только кивнула, медленно повернулась и так же медленно тронулась. — Будет тут непонятно, когда тебе в бок тычут такой «игрушкой»!

Заехав за угол и остановившись, я надеялась, что это недоразумение скоро закончится, и попыталась объяснить, кто я такая, но мой «попутчик» только тихо прошипел:

— Я же сказал, тихо! И ты, мужик, не дергайся. — Через зеркало заднего обзора я заметила, как ствол пистолета шевельнулся в сторону Виктора. — Я только скажу вам кое-что и исчезну. Шум мне не нужен. Мне нужно, чтобы вы мне помогли.

— Мы? — совершенно обалдела я. — Но как? Ты из тюрьмы сбежал?

Парень мотнул головой и отклонился к спинке сиденья, продолжая держать под прицелом и меня, и Виктора.

— Слушайте, Ольга Юрьевна, внимательно, — сказал парень. — Я отдам вам эти деньги для передачи их дальше, но вы должны будете договориться о моей безопасности! Я уеду из города тут же и никогда больше здесь не появлюсь! Я хочу, чтобы меня не трогали. Вам все ясно?

«Господи, — подумала я, — да он просто псих! А может быть, и пистолет у него ненастоящий?»

— Хорошо, — как можно спокойнее постаралась произнести я, — успокойтесь, пожалуйста. Я, конечно же, вам помогу. Никто вас не убьет.

— Я знал, что не ошибусь, — удовлетворенно сказал парень. — А теперь, пожалуйста, повернитесь ко мне.

Я переглянулась с Виктором. Его взгляд ничего не выражал. Мне было известно, что так обычно бывает перед внезапным ударом.

Я повернулась к парню, сидящему сзади, с определенной целью — постараться рассмотреть его пистолет. Мне казалось, что я очень разумно предположила, что психам негде достать настоящий пистолет, но, как оказалось, этот псих сумел достать и еще кое-что.

Он открыл небольшую спортивную сумку и левой рукой приподнял эту сумку, чтобы я могла рассмотреть ее содержимое. В сумчонке лежали пачки долларов!

Я и про проверку пистолета сразу забыла, точнее, почему-то моментально поверила в его настоящесть.

А как бы, интересно, другой поступил на моем месте?

Я чуть было не лишилась дара речи и моргнула несколько раз. Мираж не исчез: в сумке действительно лежали аккуратно сложенные пачки долларов. Судя по общему объему этих пачек, там было не меньше нескольких сот тысяч долларов! Немыслимо! Судорожно пытаясь собрать мечущиеся мысли, я тем не менее никак не могла этого сделать.

— Что это? — спросила я, потому что нужно же было вообще что-то спросить.

— Видите? Они все на месте! — сказал парень и, опустив сумку, закрыл ее. — Как только вы гарантируете мне безопасность, я их отдаю, вы передаете дальше, и я ничего больше не знаю. Вот так!

— Мне надо это передать? — повторив, еще раз уточнила я. Так, на всякий случай.

— Да, и как можно скорее, — уверил он меня. — Я хочу жить. Они должны знать, что я ничего не трогал. И плевать я хотел на эту парочку…

Я посмотрела на Виктора и заметила, что он явно расслабился и не собирался принимать никаких мер: наверное, поверил этому парню.

Я бы тоже поверила, да вот только не знала, кому должна передать эти деньги.

В милицию, что ли? Маловероятно…

Парень вдруг резко обернулся назад и, быстро выпрямившись, поднял пистолет.

— Спокойно! — тихо сказал он. — Твои ребятки занервничали. Езжай вперед!

Подняв голову, я буквально онемела от страха и судорожно повернула ключ зажигания. Слава богу, моя «Лада» меня не подвела.

К моей машине сзади от остановившейся черной «десятки» направлялись трое здоровенных парней в коротких кожаных куртках и черных шапочках, надвинутых на глаза.

Эти рожи и фигуры показались мне почему-то угрожающе знакомыми, и встречаться с ними еще раз мне абсолютно не хотелось.

Я рванула с места так быстро, как только смогла, и тут же понеслась, превышая все допустимые пределы скорости в городе. Краем глаза я все-таки успела заметить, как при моем старте вся дернулась и рванула неподалеку стоящая «десятка».

И все-таки несколько минут мы выиграли. Мы с «ладушкой», я имею в виду.

— Кто это? — не удержалась я от вопроса.

— Да ладно, Ольга Юрьевна! — В зеркале заднего обзора я заметила на лице нашего попутчика кривую усмешку. — От меня не нужно скрывать своих компаньонов. Я сам ментов боюсь.

— Очень приятно это слышать, — пробормотала я, ловко уходя от столкновения с каким-то «Запорожцем», который попытался проскочить на желтый свет.

Тем не менее ситуация складывалась довольно критическая: наши преследователи уверенно приближались к нам, мой попутчик нервничал и твердил только одно: «Быстрее, черт бы тебя побрал, быстрее!»

Вот кого бы побрал черт, так это его, психа несчастного, навязался на мою голову. А вот что этим мордоворотам надо?

Резко свернув влево, я ловко объехала «шестерку» и успела-таки проскочить на желтый свет, который, можно сказать уже сменился на красный.

— Эй, ты, осторожней, — услышала я голос. — Внимание привлекаешь!

Я промолчала, потому что меня начинала злить эта ужасная погоня, потому что та фора, которую я получила на светофоре, уже исчерпала себя.

Что у них там, реактивный двигатель, что ли, стоит?

Поняв, что на центральных дорогах мне от преследователей не уйти, я решила, что пора уходить дворами, и тут же свернула на улицу Горького, а затем, не включая поворотник, на улицу Яблочкова.

Подобным образом я уже не раз уходила от погони, поэтому на сей раз, проехав половину квартала, я свернула во двор и под неистовый лай местных собак выехала на соседнюю улицу.

Через несколько домов я проделала эту комбинацию снова, и, таким образом, нас разделяло уже две дороги. Мой попутчик следил за моими комбинациями с открытым ртом в буквальном смысле этого слова.

— Ну ты даешь, подруга! — только и смог выговорить он, когда я наконец-то остановилась в довольно безопасном, на мой взгляд, месте.

Кругом стояли небольшие домишки частного сектора. Кое-где среди них возвышались особняки местных нуворишей. Я собиралась расспросить подробнее о том, кому именно я должна буду передать деньги, а потом уже решить, что делать дальше.

Но после того, как я остановилась, мой пассажир, покосившись на Виктора, взял свою сумку с ненормальным количеством долларов и буквально выскользнул из машины.

— Я тебе позвоню! — сказал он.

— Подожди! — попыталась я остановить его, но этот псих, едва только твердо встал на землю, тут же бросился бежать.

— Точно, ненормальный! — выдохнула я.

Слава богу, что он от меня отвязался! Встречаться с ним еще раз у меня не было не малейшего желания.

Передохнув буквально несколько минут, я собралась уже тронуться в путь, но моя старушка никак не хотела заводиться.

— Ну ты что, устала, что ли? — в возмущении крикнула я и ударила по рулю.

Виктор дотронулся до моего плеча и показал на свое место, а сам вышел из машины.

И вдруг я поняла, что кататься мне надоело, что пора бы уж и отдохнуть.

Я передвинулась на освободившееся место Виктора, закурила и стала заниматься самовнушением, пытаясь успокоиться. Надо признаться, придурок с пистолетом и кучей денег немного выбил меня из колеи. А в последние дни таких поводов уже было достаточно.

Виктор почему-то все не садился в машину, и я, сообразив это, завертела головой и увидела его стоящего около багажника.

Виктор нагнулся и что-то трогал пальцем.

Потом, заметив мой взгляд, он кивнул мне и наконец вернулся и сел за руль.

— Стреляли, — сказал он, — один раз.

Я присвистнула.

— Блин, можно сказать, нам повезло, что мы их встретили в центре города. На окраине они бы нас просто изрешетили… Однако какие отчаянные: осмелились выстрелить! Хоть один раз, но осмелились!

Я еще немного порассуждала на эту тему, а Виктор тем временем сумел-таки завести мою «ладушку».

Неохотно ворча, она покатила вперед.

— Стоянка, — сказал Виктор и повернул влево.

Я и сама уже начала подозревать, что наши шансы доехать до редакции на своем транспорте уменьшаются прямо на глазах.

Что поделаешь, не везет!

Виктор покрутился немного по закоулкам и вывел «Ладу» к распахнутым воротам стоянки, о существовании которой я даже и не подозревала.

Перед этими-то воротами моя машинка и остановилась, решив, что дальше мы ее и сами сможем затолкать.

Я вышла и с досадой захлопнула дверь. Невезуха, начавшаяся вчера ударом по голове, продолжалась.

Виктор, как всегда не поддаваясь эмоциям, спокойно вылез из машины и направился к будке охранников стоянки.

Через десять минут общими усилиями четырех мужчин моя капризная машинка была задвинута в первый ряд на первое же свободное время.

Расплатившись с добровольными помощниками, я застегнула сумочку и тут заметила, что Виктор внимательно смотрит мне за спину. Резко обернувшись, я увидела Виталика — Маринкину пассию, спешившего к нам.

— Какая встреча! — воскликнул он, тяжело дыша от быстрой ходьбы.

Я сразу же оценила его жертвенность: еще бы — с такими подвесками и так резво шагать можно только из большого уважения к людям.

Я поздоровалась с Виталиком, Виктор кивнул ему.

— Проблемы с транспортом? — спросил Виталик, показывая на «Ладу».

В двух словах, не вдаваясь в подробности, я рассказала про то, что кто-то где-то в нас выстрелил и теперь уже у «Лады» где-то что-то, наверное, сломалось.

Во второй половине своей речи я ничего не утаила, просто я так хорошо разбираюсь в машинах, что, кроме слов «что-то где-то гремит», знаю еще два: «карбюратор» и «генератор». Но уже что означают эти сложные слова, не знаю и знать не желаю. На то есть мужчины, вот пусть они лобики и морщат.

— Оставляйте ее здесь, — сказал Виталик — пусть стоит, конечно же, за бесплатно. У меня здесь есть механик, он посмотрит, что там у вас произошло.

Я поблагодарила Виталика и, оставив Виктора выяснять всякие мелкие подробности, связанные с машиной, пошла ловить мотор, чтобы наконец добраться до редакции.

В меня закралось смутное подозрение, что это может сегодня и не случиться.

Садиться в любую машину мне не очень хотелось: образы трех молодчиков все еще стояли передо мной.

Подождав немного, я наконец-то обнаружила подходящую кандидатуру. Это была старенькая «копейка», а сидящий за рулем дедок внушал самое искреннее доверие. Он остановился на мою поднятую руку и почти за так согласился довести меня до редакции. Минут через пятнадцать я уже поднималась к себе в офис.

— Маринка, надеюсь, явилась? — спросила я прямо с порога, даже не поздоровавшись.

— Вы знаете, Оля, ее так и не было, — ответил Сергей Иванович. — И, если честно, я уже волнуюсь. Хотя и понимаю, что скорее всего зря: в прошлый раз я тоже волновался…

— Будем надеяться, что она, как и в прошлый раз, всего лишь забыла дорогу на работу, — не удержавшись, съязвила я.

— Оля, — очень серьезно сказал Сергей Иванович, и даже Ромка оторвался от своего любимого компьютора, — вам не кажется, что-то могло случиться?

— С Маринкой вечно что-то случается, — напомнила я, — у нее это просто жизненное кредо. Подождем еще немного, может, появится.

— Да она наверняка со своим толстопузом! — вылез с репликой Ромка и покраснел. — А что? Я правильно говорю…

— Возможно, что они где-то и шляются вдвоем, — пробормотал Сергей Иванович, с сомнением качая головой.

— Виталика я только что видела, — сказала я, подходя к двери своего кабинета. — Забыла спросить про Маринку, но мне кажется, что она не с ним…

Я остановилась и оглянулась.

— Ромка! — позвала я нашего юного карьериста. — Сваргань кофе, пожалуйста, устроим сейчас небольшое совещание. Есть что обсудить.

— Йес, мэм! — рявкнул Ромка и, потягиваясь, поднялся с кресла.

Зайдя в кабинет, я села в свое кресло и попыталась сосредоточиться, припомнить все события — и вчерашние, и сегодняшние.

Когда Ромка пришел с подносом, я все еще занималась этим бесплодным делом.

Пересев за кофейный столик, я сама налила кофе и Кряжимскому и Ромке и неторопливо начала рассказывать, сначала про поздний визит Саши-бойфренда, а потом и про все остальное.

Когда я закончила, воцарилось молчание, которое затянулось минут на двадцать.

Ромка как открыл рот в начале моего рассказа, так и не закрыл его в конце.

Сергей Иванович же выслушал все, склонив голову вниз, а потом, покачивая головой, принялся пить кофе мелкими глотками.

— Что скажете? — не выдержала я затянувшейся паузы. — Есть идеи?

Ответить Сергей Иванович не успел.

Глава 7

Как раз в это время дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась довольная физиономия Виталика.

«Похоже, заявление в загс подали, — подумала я. — Вот дураки-то…»

— Маринка тут? — не переставая радоваться чему-то непонятному, поинтересовался будущий счастливый муж.

Мы все недоуменно переглянулись и разом уставились на него.

— Вы чего это? — не понял Виталик и, видимо, истолковав наше молчание по-своему, по-предпринимательски округлил глаза, протараторил:

— Смотрят вашу машину, Оля, смотрят и, думаю, к завтрашнему дню разберутся. Так где же Марина?

Виталик вошел в кабинет и встал перед нами. За ним появился Виктор и, не обращая внимания ни на кого, снял куртку и повесил на вешалку. После этого он, подойдя к нам, присел на свободный стул.

— А разве она была не с тобой? — осторожно спросила я Виталика.

— Что значит — не со мной? — не понял тот, оглядев нашу компанию.

— Оля, — обратился он ко мне, — у вас опять стали применяться особые методы воспитания? Маринка говорила, что вы к ней несправедливы.

— Что?! — только и смогла выговорить я, задохнувшись от возмущения. — Она шляется целыми днями неизвестно где и неизвестно с кем, а я…

Меня вдруг осенило:

— Но, раз она не с тобой, тогда где же?

Вероятно, эта мысль посетила не только меня, потому что в глазах окружающих я прочитала испуг.

— Вы хотите сказать, что Маринки тут нет, — похоже, только Виталик все еще не понимал ничего.

— Ее тут и не было, — медленно проговорила я, — а ее соседка сказала, что Маринка ушла с утра на работу.

— Не может быть, — побледнел Виталик и тут же молча скрылся за дверью.

— Хотя бы сказал, что он намерен делать, — недовольно проворчала я, — и что теперь делать нам?

— А вам не кажется, — выдвинул предположение Сергей Иванович, — что это все Виталик и подстроил?

— Да ну что вы — протянула я, — зачем это ему?

— Не знаю, — пожал плечами Кряжимский, — всего мы можем и не знать, но… Но создается впечатление, что во всех этих историях и Виталик как-то завязан… Что-то здесь не то…

— Я думаю, надо еще позвонить Маринке домой, — сказала я. — Может быть, произошла какая-то глупость вроде сломанного каблука, и она теперь сидит у себя и оплакивает погибшую молодость. С нее станется.

Я взяла телефонную трубку в руку, набрала Маринкин номер и внимательно прослушала длинные гудки.

— Никого нет дома, — задумчиво проговорила я.

— По-моему, все-таки случилось что-то серьезное, — не выдержал Сергей Иванович. — Не хочется, конечно, каркать. Но в данной ситуации нам остается только ждать.

— Вы знаете, что меня смущает? — задумчиво проговорила я, вытряхнув из памяти Маринку. — Если постоянно волноваться за нее, то никаких нервов не хватит, — одна фраза этого парнишки с баксами… Помнишь, Виктор? — я повернулась к нашему молчаливому фотографу. — Он сказал что-то про парочку…

Виктор кивнул.

— Вы, Оленька, хотите сказать, что, возможно, ваш новый знакомый говорил про Надежду и Сашу? — спросил Сергей Иванович.

— А больше никто в голову и не приходит, — пожала я плечами.

— Ну почему же никто? — деликатно удивился Сергей Иванович. — А Марина с Виталиком? Чем не пара? Наша Марина, конечно же, не может быть заподозрена в чем-то криминальном и противозаконном, но…

— Вы хотите сказать, что Виталик использует ее для каких-то своих целей? — перебила я Сергея Ивановича, вся так и сжимаясь от сознания того, что он может быть прав.

— Я ничего не утверждаю, — тихо проговорил Кряжимский, — но посудите сами, как мало мы знаем об этом Виталике, да и то только со слов. Я имею в виду, с его собственных слов и со слов Марины.

— А Маринины слова, можно сказать, и не значат ничего, — задумчиво проговорила я.

Я оглянулась на окно и заметила, что ранний зимний вечер уже плотно опустился на город.

— Сколько времени? — спросила я в удивлении и посмотрела на настенные часы в своем кабинете. — Пятый час!

— Вы сегодня… задержались, — с ненавязчивым сарказмом заметил Ромка.

— Ну давайте хоть немного поработаем, сколько осталось до конца рабочего дня, может быть, новые соображения какие придут.

— Да и так все ясно, — сказал Ромка, вставая, — щемить надо. Сначала Сашу, потом Виталика. Кто-нибудь да расколется.

— Ты, что ли, будешь щемить? — спросила я, вернувшись к своему столу.

— Не-а, не я, а Виктор, — ответил Ромка, собирая на поднос чашки и блюдца. — А я буду задавать нужные вопросы. Кстати, я еще умею и страшные рожи строить. Показать? — Ромка поставил поднос на место, но я отмахнулась от его предложения.

— Верю, верю, идите, юноша, арбайтен шнель.

Ромка молча ушел, мы с Сергеем Ивановичем еще обсудили некоторые проблемы, и я, оставшись в одиночестве, закурила свои любимые сигареты «Русский стиль», задумавшись обо всех событиях, происходящих в последние дни с Маринкой и со мною.

Как-то все это не увязывалось вместе, но мне не хватало до полного понимания нескольких мелких фактов, которых я не знала.

Подумав об этом, я грустно усмехнулась: ведь может получиться, что, когда все факты получат свое объяснение, мне уже это будет ни к чему.

В семь часов вечера я собралась уходить с работы.

Как раз в этот момент в кабинет зашли Ромка и Виктор.

— Ну что, Ольга Юрьевна, поехали к вашему бойфренду? — спросил Ромка.

— Это не мой бойфренд, — сухо ответила я, — и, кроме того, если кто к нему и поедет, то только не ты.

— Это же я придумал, что нужно щемить! — закричал Ромка, взыскуя к справедливости, но Виктор похлопал его по плечу и приложил палец к губам.

Ромка сник и, что-то ворча, ушел.

— Едем на рандеву к нашему Саше? — спросила я у Виктора, и он молча кивнул в ответ.

Из редакции мы вышли все вместе и разошлись в разные стороны.

Мы с Виктором остались ловить машину, что, надо сказать, не заняло много времени. Шофер оказался очень разговорчивым товарищем, и через пять минут мы уже знали про него почти все, в частности, сколько у него жен, детей и любовниц.

Мы, однако, не были расположены к таким откровениям и на все его попытки сближения отмалчивались. В конце концов он обиженно замолчал. Я уже собиралась остановить машину, потому что мы подъезжали к нужному нам дому, как наш шофер заматерился, как сапожник, и мы чуть было не врезались в ближайший столб: навстречу нам из-за угла дома вылетела «девятка» непонятного, в темноте, цвета и, визжа тормозами, исчезла в ночи.

Я сидела на заднем сиденье слева и рефлекторно шарахнулась прочь от дверки, по которой снаружи — я явно слышала скрежет! — процарапала промчавшаяся машина.

— Идиоты! Господа хреновы! — ругался шофер, паркуя свою подраненную «шестерку». — Блин, даже выходить и смотреть стремно, что они там мне нахуевертили…

Мы дали нашему шоферу хорошую компенсацию за моральный ущерб, и он тут же замолчал, правда, слегка подозрительно косясь в нашу сторону: на господ вроде не смахиваем, а суммы раздаем достойные.

На всякий случай он начал ворчать громче, а выйдя из машины, разохался так, словно приготовился подставлять свой собственный бок под первую же встречную машину.

— Пойдем скорее, — предложила я Виктору, — что-то мне не очень нравится этот район в темное время суток.

Действительно, было очень темно и со стороны двора не горело ни одного фонаря, только окна в домах освещали улицу. Но от этого ненадежного освещения спокойнее не становилось.

Поднявшись к квартире покойного профессора Глуцко, мы нажали кнопку звонка, и через несколько секунд услышали:

— Кто там?

— Надя, это я, Оля, из газеты. Мы вчера встречались с вами…

— Из газеты? — переспросила Надя и защелкала замками.

Дверь открылась.

Вяло улыбнувшись мне, она вопросительно посмотрела на Виктора.

— Это мой коллега, Виктор, — представила я его.

— Очень приятно, — совершенно безлико кивнула Надя, пропуская нас вперед.

Сейчас она напоминала холодную лягушку, и ее лицо не выражало никаких эмоций.

«И как это она решила родить? — подумала я про себя. — Или ей и это совершенно все равно?»

— Какая вы все же настырная, — проговорила Надя. — Пока Саши нет, проходите на кухню, чаю попейте, — предложила она, приглашая, видимо, в сторону той самой кухни.

— Да нет, спасибо, — попыталась отказаться я, — мы на минуточку. Нам бы…

— Проходите, проходите, мне ужасно скучно! Саши еще нет, я волнуюсь… — по-моему, совершенно не слушая меня, продолжала хозяйка.

Мы с Виктором протопали на кухню и, словно два столба, уселись за стол.

— А вот мне бы хотелось поговорить с Сашей, — сказала я для затравки.

— Самой бы хотелось, а его все еще нет. Он всегда приходит поздно, но вообще-то уже должен бы быть. Вы подождите.

— А чем он вообще занимается? Вы извините меня, пожалуйста, но на вашего коллегу, историка, он мало похож… — Я улыбнулась, предлагая Наде воспринимать мои слова, как шутку, но она, наоборот, почему-то нахмурилась.

— В общем-то да, мне он очень помогает, особенно в поездках, но у него есть и свои дела… А какие, я не знаю. Он всегда говорит, что женщина не должна много знать, у нее от этого портится цвет лица.

Виктор выразительно посмотрел в мою сторону.

Если следовать таким инструкциям, я давно бы уже была совершенно неопределенного колера.

Но как же можно с подобными воззрениями писать диссертацию, да и вообще быть научным работником?!

Подумав так, я вспомнила, что покойный дедушка Надежды был профессором, и это мне сразу объяснило, откуда берутся такие аспиранты.

Подождав традиционные пятнадцать минут, в течение которых мы с Виктором молча прихлебывали чай, я все-таки решила уточнить:

— А Саша точно придет?

— Не знаю, — пожала плечами Надя, — может, и не придет.

Меня эта безмозглая кукла, очень заботящаяся о цвете своего лица, начинала раздражать.

— Тогда мы, пожалуй, пойдем, — я поднялась из-за стола, и Виктор, отставив чашку, последовал за мною. У меня, например, вообще от чая уже булькало в животе.

Надя не стала нас удерживать, только на прощание пригласила заходить еще, если будет нужно. Мы клятвенно обещали.

Выйдя из подъезда, мы остановились, и я, достав из кармана пачку сигарет, прикурила, зябко поежившись: погода не располагала к прогулкам, ветер стелил поземку и завывал на крышах.

— Ну и что мы будем делать? — поинтересовалась я, совершенно, правда, не надеясь получить ответ. Собственно говоря, я его и не получила. Виктор, казалось, меня не слышит.

— Подожди, — вдруг сказал он, напряженно вглядываясь в реденькие кустики, которые летом должны облагораживать двор, а сейчас только куцо жались друг к другу, пытаясь, наверное, таким образом тоже согреться.

— Что это там? — показал Виктор на какую-то кучу, лежащую за ними в палисаднике.

— Понятия не имею, — равнодушно ответила я.

Виктор промолчал и подошел поближе к заинтересовавшему его предмету, и тут же я услышала его покашливание.

За несколько лет общения с Виктором я уже научилась понимать его без слов и тут же подбежала к нему.

На снегу, сжавшись в комок, будто пытаясь защититься от чего-то невидимого, лежал Саша, которого мы так безуспешно прождали у Нади.

— Давай быстрее вызывай «Скорую», — засуетилась я, нагибаясь над Сашей и выдергивая из сумки свой сотовик.

Виктор даже не пошевелился.

— Ну давай быстрее! Что ты стоишь?! — буквально закричала я, пытаясь перевернуть скрюченное тело.

— Не трогай, — вдруг довольно резко оборвал меня Виктор, и я, привыкшая в экстремальных ситуациях подчиняться ему без рассуждений, тут же отпрянула назад.

— Ты думаешь? — спросила я тихо, понимая, что Виктор, как всегда, прав.

Он кивнул и оглянулся. Двор был пустым.

— Не хочу быть никаким свидетелем, — проговорила я в пространство, правда, довольно слабо: не оставлять же Сашу здесь, пусть даже и мертвого. Подумав, я все же поплелась к телефонному автомату. Набрав «02», я монотонно сообщила про труп в районе Сенного, указав, конечно, точный адрес. После этого тут же положила трубку.

Вернувшись к подъезду, я застала Виктора, застывшего в позиции, я бы сказала, журавля или цапли и рассматривающего снег вокруг себя.

— Пошли быстрее! — я его дернула за рукав, и он тут же принял нормальное положение. — Не хватало еще с блюстителями порядка время тратить. Все равно они к нам завтра нагрянут: Надя ведь скажет, что мы у нее были…

Я взяла Виктора под руку, и мы быстро направились в противоположную сторону от въезда во двор.

— Его, похоже, не хотели убивать, — заговорил вдруг Виктор.

— Ага, — усмехнулась я, — случайно так получилось. Под руку подвернулся.

— Похоже, что так, — не обращая внимания на мой сарказм, ответил Виктор. — Следы борьбы, стоптанный снег, следы машины и уехавшая «девятка», — перечислил он.

— Им нужна была информация? — предположила я. — И они хотели его увезти?

Виктор согласно кивнул.

— А ему, похоже, не хотелось с ними ехать, и он попытался защититься? Не повезло парню, на этот раз не оказалось рядом с ним ни меня, ни тебя… Лучше бы он поехал, — вздохнула я.

— Ты уверена? — усмехнулся Виктор.

Слегка подавленные, мы добрались до дома. На этот раз водитель такси, пойманного нами на трассе, оказался молчаливым, и за всю дорогу мы не перекинулись ни словом, что нас, надо сказать, ничуть не огорчило.

Всю дорогу я пыталась разобраться в произошедших событиях, но так ни к чему конкретному и не пришла, только еще более запуталась. Виктор, конечно, был неразговорчивым собеседником, но думать он умел, поэтому, войдя в свою квартиру, я все-таки поинтересовалась:

— Ну и что ты думаешь по поводу последних событий?

Он прошел на кухню и загремел там посудой, я же удобно устроилась в комнате, усевшись в кресло. Прошло, наверное, минут десять, и я уже отчаялась услышать ответ, как Виктор все-таки заговорил:

— Трудно сказать…

— Исчерпывающе! — хмыкнула я. — А еще соображения есть?

Но Виктор замолчал и теперь уже, похоже, навсегда.

А я попыталась подвести итоги.

Все началось с телефонного звонка. Причем совершенно непонятного. Потом меня затащили в машину, и что они хотели, я не знаю.

Стоп, я пропустила дедушку-профессора-филателиста. Пожалуй, началось все как раз с него. К тому же обычных дедов киллеры не убивают. А после этого пошли уже и все наезды. Потом появился этот ненормальный с деньгами, которые через меня он был согласен отдать кому-то там… И при чем тут опять я? Затем этот бойфренд, который то хамил, то трусливо просил о страховке… И зачем приходил ко мне этот самый Саша? За защитой, и только?

— Боже мой, — воскликнула я, — а если он сказал тем бандитам, которые его убили, про то самое мифическое письмо, которое якобы хранится у меня с его показаниями?

Мне даже жарко стало от ужаса. Хорошо хоть Виктор здесь! Я покосилась в сторону кухни и с удовольствием прислушалась к помешиванию чая ложечкой — Виктор всегда это делал слишком громко, и меня сей звук раздражал, но сейчас его дребезжание слушать было приятно: он внушал уверенность.

Немного успокоившись, я снова стала обдумывать прошедшие события. Вспомнила про бандитов, убивших Надеждиного бойфренда. Если им будет нужно то самое письмо, которого не существовало, то в крайнем случае можно потянуть время.

«А вообще-то, что мне это даст?» — совершенно обреченно подумала я.

Мои лирические размышления прервал звонок в дверь. От неожиданности я вздрогнула и понеслась на кухню. Только прижавшись к Виктору, я почувствовала себя в относительной безопасности.

— Ты чего это? — не понял он, аккуратно сажая меня на табуретку и идя открывать дверь.

Я была просто в неописуемом ужасе и ничего не могла произнести, даже не то что ни звука — ни писка. Меня била нервная дрожь. Я была уверена на сто процентов, что сейчас услышу выстрелы, но на то, чтобы встать и куда-нибудь спрятаться, у меня просто не было сил. Я даже зажмурила глаза, но вместо ожидаемой стрельбы услышала взволнованный голос Виталика и облегченно вздохнула. Я еще была не совсем уверена в том, что он друг, но почему-то думала, что вот как раз он-то стрелять не будет.

Глава 8

— Простите, Оля, за вторжение, но у меня опять проблемы, — прямо с порога громким взволнованным голосом проговорил Виталик.

Вид у него действительно был очень встревоженный.

Я внимательно посмотрела на Виталика и подумала: что в нем нашла Маринка? Наверное, это навсегда останется тайной двоих, и разгадки мне знать не хочется.

Виталик прошел на кухню, и я налила ему кофе, который только что так предусмотрительно сварил Виктор.

— А где Марина? — спросила я, вспомнив, что сегодня еще не видела своей подруги.

То, что случилось после обеда, отвлекло мое внимание от пропажи этой безалаберной Джульетты, но теперь-то время подошло и следовало выяснить, куда она подевалась.

Если бы с ней что-то случилось, это было бы перебором: сегодняшний день и так уже выпал достаточно насыщенным.

— Насчет Маринки мне сегодня звонили, — облизывая губы, сказал Виталик, — звонили буквально полчаса назад и сказали, что Маринка у них.

— У кого это «у них»? — не поняла я, но почувствовала, что хреновый день заканчиваться никак не желает.

— Я не знаю конкретно, но, судя по голосу, это были все те же отморозки, что в последние дни пьют мою кровь. Мне были поставлены совершенно дикие условия, при выполнении которых я получаю Марину в целости и сохранности.

— Какие условия? Какие условия?! — закричала я.

Меня начинала злить форма нашего общения. Информацию приходилось вытаскивать клещами.

— Им нужны триста штук баксов… — пробормотал Виталик. — Чушь какая-то.

— Ого, — присвистнула я, — не слабо, однако, ценят нашу Марину.

Мне почему-то ужасно стало жалко девчонку. Вот дурочка! Из-за своей мечты стать женой богатого дяди она совсем перестала нормально жить: что ни день, то попадает в новую передрягу.

— И что вы собираетесь предпринять? — вернулась я к действительности. — Полагаю, пора обращаться в милицию, ведь речь идет о Маринкиной жизни.

Я посмотрела на Виктора, он медленно кивнул мне и уставился на Виталика.

— Да вы что, с ума сошли!? — выкрикнул Виталик. — Вот по этой причине как раз и не нужно звонить! Они же ее убьют! Это только в телевизоре менты всем так лихо помогают, а в жизни-то… а в жизни все немного не так…

— Мне нужна Маринка, — заявила я.

— Не волнуйтесь за Марину. Они обещали, что с ней ничего не случится, — твердо заверил Виталик, и я только усмехнулась. Подумать только: они обещали!

— Они соврут — недорого возьмут! — выпалила я и схватила свою телефонную трубку.

— Они обещали, да, обещали! — отчаянно повторил Виталик и накрыл трубку рукой.

Я с сомнением посмотрела на него: может, у него крыша поехала? Или рассудок помутился? Выглядит вроде нормальным.

— Короче, — решительно начала я, — меня кодекс чести бандитов не интересует. Больше всего меня интересует сейчас Маринка. Убери руку!

— Можно подумать, она меня не интересует, — обиженно пробубнил Виталик, — но пока не надо милиции. Я вас очень прошу! Ведь может получиться все гораздо хуже.

— Ты найдешь триста тысяч долларов? — деловито спросила я.

Виталик опустил голову и промолчал, но тут неожиданно сказал свое слово Виктор.

Он взял меня за плечо, и я повернулась к нему.

— Сторож в совхозе, где цветы выращивают, — сказал Виктор, и я замерла, глядя на него, вспомнив слова Саши про базу приезжих из Белоруссии.

— Что-что? — переспросил Виталик, переводя взгляд с меня на Виктора и обратно. — Какой еще сторож? Вы о чем?

Не обращая внимания на его слова, я спросила у Виктора:

— Сами управимся или позовем на помощь майора Здоренко?

Майор Здоренко был моим старым знакомым. Он командовал одним из подразделений РУБОПа города и, несмотря на явно демонстрируемую вражду ко мне, несколько раз здорово мне помогал. Может быть, даже спасал жизнь.

А один раз, я была почти в этом уверена, но никому об этом не говорила, мне показалось, что майор Здоренко был готов предложить мне выйти за него замуж.

Но почему-то не предложил.

Не решился, наверное, он же знал, что я ему откажу.

Виктор на мгновение прикрыл глаза и тихо произнес:

— Их трое…

Мне показалось, что я его поняла, но идея героической смерти от нового удара по голове меня ни фига не привлекла.

Я подумала и предложила:

— Разведка!

Мы с Виктором поняли друг друга без дальнейших объяснений и направились в коридор одеваться.

Виталик посмотрел на нас, задумчиво пошлепал губами и подскочил на табурете.

— А о чем идет речь, что происходит? Вы мне можете объяснить или нет?

Накидывая в коридоре плащ, я в нескольких словах рассказала Виталику о нашем подозрении.

— Возможно, Маринка находится как раз в этом доме или рядом с ним. Поедем на разведку. Если увидим, что эти ребята в доме, вызываем ОМОН. Мне есть кому позвонить в этом случае.

— А если они уже давно уехали? — спросил Виталик.

— Если они уехали, то совсем недавно, — пояснила я. — Все эти события уложились бы в неделю! Ты едешь с нами или как?

Свой вопрос я задала небрежным тоном, но если честно, то Виталик был бы нам нужен: я же все еще оставалась грустным пешеходом, разлученным со своей «ладушкой», а Виталик имел колеса…

— Конечно же, с вами! — с небольшой заминкой сказал Виталик и, вздохнув, засуетился: — Блин! Если они точно там базируются, нужно срочно-срочно это проверить! Неизвестно еще, что они с нею делают!

Втроем мы спустились вниз и сели в красный «Мерседес» Виталика. Я — рядом с ним, Виктор — сзади.

Как только Виталик тронул машину с места, я обернулась к Виктору.

— А ты знаешь, где находится это заведение?

Виктор кивнул.

Виталик, не отрывая глаз от дороги, тоже ответил на мой вопрос:

— А кто же этого не знает? Практически все отечественные цветочки от них. Сам хотел завязаться с этим совхозом, но у них своя розничная сеть. А руководит ею какая-то родня директора. Сволочи!..

Воспользовавшись моментом, я решилась порасспросить Виталика про его семью.

— А если честно, Виталик, ваша сестра Надежда стала аспиранткой благодаря дедушке или она такая способная?

Виталик хмыкнул:

— Не знаю насчет способностей, не могу сказать, мне самому вся эта древность неинтересна… Но я вспомнил один разговорчик. Как-то я спросил у Надьки, зачем она вообще идет в универ, если в торговле можно больше бабок накосить. Знаете, что она мне ответила?

— И что же? — осторожно спросила я.

— Она сказала, что с высшим образованием будет котироваться по высшему разряду. Представляете, какой загон? Умора!

Я промолчала, но Виталика, видимо, прорвало, и всю дорогу до выезда из города он, не закрывая рта, все рассказывал, какая дура его сестра. И чем дольше я его слушала, тем негативнее складывалось мое мнение о нем самом.

Правильно сказал кто-то из древних: скажи мне что-нибудь, чтобы я смог тебя увидеть.

Теперь Виталика я «видела» гораздо лучше, чем во все наши предыдущие встречи.

Мы продолжали ехать с большой скоростью. Только перед КП Виталик немного сбавил обороты, но, повернув в сторону цветочного хозяйства, снова погнал по свежезапорошенной дороге, легко управляя своим «Мерседесом».

После двадцати минут такой гонки справа показались длинные теплицы совхоза.

— И где же искать этого сторожа? — пробормотал Виталик, сворачивая вправо на грунтовую дорогу.

— Мне кажется, сначала нужно найти ворота, — предположила я. — Рядом с воротами он и должен ошиваться. Или сидеть в засаде.

— В засаде? — переспросил Виталик и плавно сбросил скорость до сорока километров.

Мысль о засаде ему, как видно, совсем не понравилась.

Виталик нахмурился, втянул голову в плечи и начал, нервно вращая головой, посматривать в разные стороны.

Дорожка, по которой мы ехали, весьма логично закончилась ожидаемыми воротами, сваренными из труб. Переплетение этих труб создавало прихотливый рисунок в виде комбинации квадратиков и ромбиков. Классическое творение деревенского сварщика, занявшегося самостоятельным творчеством.

Виталик подвел машину к воротам и, развернув, остановился.

— А зачем развернул? — спросила я. — Ты же не знаешь, куда нужно. Может быть, за ворота придется въезжать?

— Сама же про засаду говорила, — покосился на меня Виталик. — Вот я и приготовился на случай драпа.

— Чего? — не поняла я.

— Ну удрать чтобы, — пояснил Виталик и, откинувшись назад на сиденье, непоколебимо выпустил вперед пузо:

— Кто пойдет искать сторожа? Я ведь за рулем…

Виктор открыл дверцу и быстро вышел.

Я посмотрела через стекло, как он, ссутулившись от пронизывающего ветра, прошелся взад-вперед перед воротами, и не выдержала.

Нажав на ручку дверки, я распахнула ее и тоже вышла на свежий воздух.

Виталик что-то крикнул мне, но я не расслышала, да и не собиралась с ним разговаривать: он же за рулем, зачем лишний раз отвлекать человека?

Я захлопнула дверцу и подошла к Виктору.

— Никого? — спросила я, хотя сама это понимала и видела.

Виктор качнул головой и подошел впритык к воротам, рассматривая их как препятствие весьма незначительное.

Я уже открыла было рот, чтобы высказать свое отношение к этому ненужному делу — что мы, дети, что ли, чтобы лазить по заборам, да и плащ жалко, — как вдруг из-за ворот от раскидистой сосны, растущей у первого же сектора забора, послышался громкий голос:

— Ну и чего вам надо, а?

Я вздрогнула от неожиданности и, как на привидение, посмотрела на невысокого мужчину в длиннющем тулупе, выскочившего, как мне показалось, прямо из темноты.

В руках у мужчины было ружье.

— Ну чего молчите? Зачем явились на ночь глядя?

Эти слова вывели меня из ступора, в котором я находилась, будто стала свидетелем появления привидения.

— Здравствуйте! — произнесла я самым милым голосом, на который была только способна. — Вы здешний сторож?

Вопрос был, конечно же, идиотским, и, если бы этот папаша обладал чувством юмора, он бы ответил что-нибудь в том же роде, что нет, мол, он не здешний сторож, а здешний дежурный маньяк, но папаша к юмору имел собственное отношение.

— А ты не видишь, что ли? Или думаешь, я здесь ради собственного удовольствия сопли морожу? Работа у меня такая, да! Ну, чего надо?

— Вам привет от Саши, — сказала я, — того самого, что вам жильцов в дом организовал. Забыла, как вас зовут… Петрович или Иваныч…

— А-а, от Сашки вы, значит, — заметно успокоился папаша. — Так я Григорьич, а не Петрович… А то смотрю, мужик какой-то вышел из машины, я и решил посмотреть, какого хрена ему надо, а тут ты появилась, ну значит, думаю, не бандиты. Ты ведь не бандитка, девка?

— Нет, папашка, я их атаманша, — не выдержала я. — Так как же мне ваших жильцов найти?

— А что их искать-то? Они в доме были, с час назад только уехали, я видел.

Это было неприятным известием.

Я опешила, но потом, прокрутив фразу сторожа в голове, еще раз переспросила:

— Как же это так: и в доме, и уехали?

— А так, ты что, не понимаешь, что ли? — прикрикнул сторож, досадуя на вечную женскую бестолковость. — Жить-то они живут, но сейчас уехали куда-то, я видел, как их машина пошла в город.

Я перевела дух. Это известие означало, что уехали не навсегда и не все, а кто-то и остался. Но в любом случае их теперь в доме стало меньше как минимум на одного: кто-то же должен был управлять машиной, и я, недолго думая, тут же отреагировала:

— Да не все они уехали, не все, я точно знаю! Они меня ждут. Как проехать к дому?

Сторож помялся, закинул ружье на плечо и на всякий случай, не подходя близко к воротам, помахал рукой в сторону трассы:

— А вот вернетесь на дорогу-то, и почти напротив, почти вот ровно напротив меня будет еще одна дорожка, по ней езжайте, и через триста метров увидите. Один мой домишко там стоит. Один, под новой крышей. Правда, сейчас темно, — сторож почесал нос в задумчивости, — не видно будет, как крыша блестит. Она новая у меня, — повторил он еще раз, словно блеск его крыши был именно тем вечно недостающим компонентом к моему счастью.

Я быстро поблагодарила скучающего аборигена и позвала Виктора обратно в машину.

— Ну что там? — лениво поинтересовался у нас Виталик. — Двери быстрей закрывайте, мороз на дворе, не май месяц…

— Поехали отсюда, потом покажу куда, — скомандовала я.

Замечание Виталика про мороз, с которым мы с Виктором некоторым образом уже познакомились, сильно задело меня, но я решила пока промолчать.

Зная свой характер, я уже точно понимала, что это «пока» не затянется дольше возвращения в город.

Найдем мы сейчас Маринку или нет, но пусть Виталик услышит от меня несколько неприятных слов. Гарантирую.

Виталик вывел свой «Мерседес» обратно на дорогу, и тут я, найдя указанную сторожем дорожку, приказала ехать по ней, выключив фары.

На самом деле я думала, что если кто-то и уехал из дома, то почти наверняка кто-то в нем и остался.

Виталик послушался, но выдержал с полминуты, не больше.

— Да я здесь всю машину поуродую! — вскричал он и включил фары.

Я тут же нагнулась вперед и, нажав кнопку на панели, выключила их.

— Останавливай свой тарантас! — рявкнула я. — И, вообще, можешь уезжать домой! Мы с Виктором пойдем пешком!

Я, конечно, немного погорячилась, но мне казалось, что Виталик не уедет.

Он остановился, мы с Виктором вышли, но вскоре я услыхала сзади мелодичное чириканье, означающее, что Виталик поставил машину на сигнализацию, и последующее за этим прерывистое сопение и пыхтение сзади сообщило мне, что трепетный Маринкин Ромео догоняет нас, стараясь изо всех сил.

— Ну вы… ых-ох-уф! — пропыхтел Виталик, хватая меня за руку. — Не так быстро, тут темно… не видно, куда… уфх… ноги ставить.

Я решила проявить свое, данное мне от природы, чувство великодушия и затормозила движение, тем более что сразу же из-за легкого поворота направо перед нами вырос темный силуэт одноэтажного дома, одно из окон которого было освещено.

Дом был окружен невысоким деревянным заборчиком.

Почти сразу же, как только я увидела дом, откуда-то из-за заборчика залаяла собака, судя по голосу, мерзючая шавка, из тех, что могут лаять, не переставая, часами.

— Скройтесь! — громким шепотом приказала я.

Виталик открыл рот, собираясь что-то произнести, но Виктор резко дернул его за руку и сделал подножку, подставив свою вторую руку для страховки.

Очень аккуратно Виталик разлегся на дороге и даже сказать ничего не успел. Возможно, что сразу после «положения» тела Виктор еще этому телу и рот прикрыл. Не знаю, не видела, но факт, что Виталик не произнес ни звука.

Освещенное окно в доме погасло, и, когда я подошла к калитке, у меня было сильное ощущение, что за мной внимательно наблюдают.

Отступать было поздно и глупо, поэтому я толкнула калитку и вошла во двор.

Шавка сразу же перестала тявкать и, мгновенно подбежав ко мне, завиляла хвостом, радостно повизгивая.

Она оказалась примерно такой, как я и предполагала: породы «московская дворянка», пятнистая и ужасно противная.

Я, едва не поскользнувшись на обледенелой ступеньке, поднялась на крыльцо, постучала в дверь и крикнула:

— Открывай, Григорьич! Я видела, что ты дома! Открывай, сволочь!

Не знаю, почему я избрала именно такую тактику проникновения в дом, но в ту секунду мне показалось, что она самая простецкая и потому надежная — пришла знакомая подвыпившая дама Григорьича, разве такого не может быть?

Меня внезапно посетила рассмешившая меня мысль, что Григорьич мог оказаться передовым работником совхоза и культурно продвинутым мужчиной. Ну в смысле из тех культурно продвинутых, которые уже не мужчины, а мужчинки. Чтобы не рассмеяться, я забарабанила еще сильнее:

— Так ты будешь открывать, негодяй-мерзавец?! Я уже замерзла вся!

За дверью явственно послышалось шевеление, и наконец мужской голос отрывисто мне ответил:

— Нет Григорьича, на работе он!

— Еще что придумаешь?! — притворно возмутилась я. — Совсем, что ли, совесть потерял, старый хрыч?! Говоришь мне, что тебя нет, и хочешь, чтобы я тебе поверила?! Открывай немедленно, а то всю дверь тебе высажу!

Не жалея своих замечательных ботинок, я забарабанила в дверь ногой, почему-то приговаривая при каждом ударе «ух-ты!» Вошла в азарт, надо понимать.

Мужчина за дверью немного посомневался, и я услышала, как загремели замки.

Дверь отворилась, и из-за нее выглянул молодой парень в темной куртке.

— Уйди, дура! — озадаченно сказал он. — Нет твоего Григорьича, у теплиц его поищи!

— А ты кто такой?! — рявкнула я, как та наивная дурочка, во все свое воронье горло — прошу учесть, горло у меня не воронье и голос приятный, просто я такую метафору использовала.

— Может быть, ты бандит! Может, ты убил моего Григорьича. Григорьич! — завопила я так, что, наверное, даже шавка перепугалась, потому что она снова затявкала.

Наконец парень не выдержал.

Он распахнул дверь настежь, выскочил на крыльцо, сам чуть не поскользнувшись на нем и потеряв при этом тапочку.

Я отшатнулась назад, не ожидая такого демарша.

— Ты что тут разоряешься, кошелка?! — крикнул парень. — Тебе что, пасть заткнуть, что ли? Так сейчас сделаю. Сказано тебе — нет…

Дальше парень ничего вымолвить не успел.

Выпрыгнувший из темноты Виктор коротким ударом заставил его замолчать и вторым ударом ребром ладони по шее послал парня в хороший несоображанс.

Впредь наука будет: не уподобляйся женщине и веди себя всегда сдержанно. Шея целее будет.

Я прислонилась к двери и откашлялась: ночные крики в степи дались мне не без напряжения.

Виктор, мягко отстранив меня, вбежал в дом.

Через несколько секунд в нем зажегся свет, и я тоже вошла, прищурившись от резкого перехода освещения.

Домик состоял их двух комнаток и кухни.

Быстро пройдя по всем помещениям, я, к своему сильнейшему разочарованию, нигде не увидела Маринки. В растерянности вернулась в первую комнату, пол которой был застелен старым ковром, и остановилась посреди нее.

Виктор, раньше меня успевший все осмотреть, теперь медленно проходил по комнатам еще раз, посматривая на потолок и ища вход на чердак.

— Ты думаешь, они держат ее на чердаке? — с сомнением спросила я.

Виктор пожал плечами и тут же замер, поднеся палец к губам.

Я тоже прислушалась: откуда-то снизу, мне показалось, что прямо подо мной, послышалось равномерное постукивание и немного приглушенный Маринкин голос прокричал:

— Что у вас там происходит?

Я отскочила в сторону и дернула ковер на себя. Под ним открылся простой деревянный пол и лаз в погреб, прикрытый толстым листом фанеры.

Виктор нагнулся к лазу, и тут же со стороны входной двери послышался какой-то грохот.

Виктор сразу же бросился к выходу, а я, презрев все опасности, кинулась к лазу.

Поднимая вверх крышку, я все-таки услышала крики с улицы.

Кричал Виталик:

— Я подошел, а он как подскочит, как кинется на меня! Я ему р-раз! А он как сиганет!

Поняв, что оглушенный бандит просто по-свински рано пришел в себя, я перестала об этом думать и после нескольких героических усилий и, между прочим, сломав один ноготь — черт бы подрал эту Маринку, вечно угодит в какую-то дрянь, а я страдаю! — я подняла крышку и откинула ее прочь.

Так как стуки и крики прекратились, я заглянула вниз и не нашла ничего более подходящим, как выкрикнуть дурацкое:

— Ау!

В ответ мне послышался радостный визг, и уже через минуту я имела удовольствие слушать Маринкины восклицания. Но, боже мой, наверное, первый раз в жизни мне это было ужасно приятно.

— Оля! Меня хотели обменять на триста тысяч долларов! — гордо подняв голову, первым делом доложила она.

Маринка была одета в свой обычный плащ, покрытый весь какими-то ржавыми пятнами и паутиной.

С волосами, похоже, та же проблема.

Вошедший в этот момент в комнату Виктор не выдержал и хмыкнул, получив при этом уничтожающий взгляд Маринки, став для нее на несколько минут врагом номер один.

— Оля! — продолжила Маринка, вылезая из погреба и со вздохом облегчения усаживаясь на полу. — Если бы ты знала, как мне было страшно! Господи! Я сидела в полной темноте, и воняет там какой-то гадостью! А тут я слышу вроде твой голос! — Маринка всхлипнула и шмыгнула носом.

— Пошли отсюда, — сказала я, тяжело поднимаясь на ноги.

Виктор подал руку сначала мне, потом Маринке и, полуобняв свою подругу, мы с ней направились к выходу.

Маринка после секундной лирической паузы вспомнила вдруг более актуальную тему для разговора.

Со слезой в голосе, очевидно, оставшейся от предыдущего плаксивого запаса, она продолжила:

— И он согласился! Ты представляешь? Он меня любит! Я уверена, он скоро потащит меня в загс. Ой, а я даже и не знаю, как к этому отнестись. Что ты мне посоветуешь?

— Ну так уж и потащит, — не поверила я, вспомнив сегодняшние разглагольствования потенциального жениха.

На человека, рвущегося жениться, заплатив при этом пошлину в триста штук баксов, он никак не походил, хоть тресни.

— Я тебе точно говорю, — убеждала меня Маринка, не взглянув ни разу в сторону Виктора. — Виталик, как услышал про меня, так согласился на все условия! А ты знаешь, иногда бывает приятно узнать свою настоящую цену… Хотя, полагаю, эти бандюги продешевили, тебе так не кажется?

Маринку просто распирало от гордости за себя, и я не стала ее разочаровывать. Может быть, я и не права…

— Марин, расскажи, пожалуйста, все по порядку, как тебя украли!

— Похитили, — важно поправила она меня. — Конечно! Прямо к моему подъезду подкатили, схватили и кинули в машину. Я так перепугалась! Думала, что это насильники, представляешь?!

— Все ясно, — представила я картину похищения. — Они ждали тебя в подъезде, а когда ты приблизилась к ним, показали пистолет и порекомендовали вести себя хорошо.

— А ты что, это все видела? — уставилась она на меня.

— Ага, это я пистолет держала!

— Нет, ты не подходишь, — тут же парировала Маринка, — тот был высокий мужчина.

— А про мужчину как догадалась? Проверяла?

— Пошлячка, — наигранно возмутилась Маринка. — Что ж я, мужика от женщины не отличу, особенно от тебя?

— Да, — вынуждена была я сознаться, — там была не я. И, если честно, ты нас очень напугала.

— Ты думаешь, я была в восторге от представшей передо мной перспективы? Да я чуть со страху не умерла.

— Ты никого не видела в лицо? — спросила я, хотя вряд ли это могло в чем-то помочь.

— Нет, они все были в шапках, когда заходили ко мне. А когда встретили в подъезде — то… — Маринка подумала немного и продолжила: —…то опять в шапках, надвинутых на лоб, и в шарфах, замотанных так, что вообще ничего нельзя было разглядеть.

Мы вышли на крыльцо, и тут Маринка увидела Виталика, своего былинного героя, только после кровавого боя сумевшего отпустить побитого бандита!

Ну не повезло Илье Муромцу!

Глава 9

— Витали-ик! — завизжала Марина и бросилась к своему рыцарю. — Я все знаю!

— Что? Что ты знаешь? — немного ошалев от прыткости своей подруги, переспросил Виталик.

Они вдвоем так надежно перегородили выход, что мне пришлось кашлянуть, потом еще разок. Ну не могла же я сказать, чтобы они перестали целоваться и дали людям пройти?! Природное благородство и прекрасное мое воспитание помешали сделать это. Однако не обремененная выше названными достоинствами Маринка нехотя оглянулась на меня.

— Это у тебя от твоих духов аллергия, — торжествующе сказала она, — а сейчас ты еще и чихать начнешь.

— Ага, а потом и раздуваться, — поддержала я неинтересную тему и мгновенно изменила весь ход событий одной только своей небрежной репликой:

— Виталик, это там не твоя машинка случайно сигналит?

Виталик весь превратился в слух, отстранившись от Маринки.

Ничего не было слышно, но Виталик уже заволновался.

— Пойдемте, действительно, пойдемте скорее, — забормотал он и повел Маринку к дороге, где оставил «Мерседес».

Я направилась за ними, а выходивший последним аккуратист Виктор выключил в домике свет.

Мы добрались до «Мерседеса», слава богу, без происшествий, и Маринка на правах хозяйки уселась рядом с Виталиком, а я назад — с Виктором.

— Едем по домам? — спросил Виталик, прогревая мотор.

— А почему бы нам не навестить твою сестренку? — спросила я, и Виталик с Маринкой удивленно повернулись ко мне.

— А зачем? — спросил, поморщившись, Виталик.

— Я хочу в душ и спать. И, если можно, побыстрее, — капризно заявила Маринка.

— Ну пока мы съездим к Наде, ты можешь нас спокойно подождать в уютном погребе, — дружелюбно предложила я, обернувшись на домик, — а на обратном пути мы тебя захватим.

Маринка надулась, Виталик ничего больше не сказал и повернулся к рулю, а Виктор вопросительно посмотрел на меня.

— Мне бы хотелось сейчас забрать Мариночку, она достаточно настрадалась, — неохотно проговорил Виталик. — К Надьке я ехать не хочу, но до вашего дома я вас довезу, Ольга Юрьевна.

— А куда мы поедем? — засюсюкала Маринка, прижимаясь к жирному плечу своего друга.

— Это сюрприз, — ответил тот.

Я подумала и, не спросив мнения Виктора, — а что его спрашивать, если он все равно будет со мною согласен, — попросила Виталика отвезти Маринку, куда им обоим хочется, а сама все-таки решила навестить Надю.

Мне показалось уже настоятельно необходимым переговорить с нею и получить как можно больше информации про дела ее Саши. Самого Сашу, к сожалению, уже ни о чем не расспросишь.

На том мы и порешили после недолгих лицемерных вздохов Маринки.

Когда Виталик высаживал нас с Виктором на перекрестке, где мы должны были ловить мотор, чтобы на нем доехать до дома Нади, они уже целовались. И, как я заметила, оба были настроены решительно и уступать друг другу не собирались.

Красный «Мерседес» мигнул нам на прощание задними фарами и умчался в неизвестном направлении, а мы с Виктором снова оказались на свежем воздухе.

До дома Нади мы доехали довольно-таки быстро. Подходя к ее подъезду, я, разумеется, не выдержала и посмотрела вправо, на то место за кустами, где мы с Виктором недавно обнаружили убитого Сашу-бойфренда.

Я поежилась и быстрее пошла к дому. Хоть и темный здесь был подъезд, да в нем не так страшно, как на улице.

Мы подошли к квартире Нади и уже собралась было позвонить, как увидели, что дверь не заперта, а только прикрыта.

Подумав, что, наверное, у Нади сейчас в гостях оперативники из отдела убийств, я решила не терять времени — все равно же самой предстоит с ними познакомиться, так зачем же стесняться? — я все равно позвонила и, приотворив дверь, крикнула:

— Надя! Вы дома?

Мне никто не ответил, но свет в квартире да и сама незапертая дверь свидетельствовали, что кто-то же в квартире должен быть.

Я шагнула вперед, но Виктор, как всегда не забывающий о том, что он при мне выполняет функцию телохранителя, деликатно задержал меня и прошел вперед сам.

Я устремилась за ним.

Первым делом в квартире меня поразил беспорядок.

Каюсь: я сразу же стала подозревать наших представителей правоохранительных органов: наверное, им понадобилось произвести обыск и они не стали стесняться в способах.

Виктор вошел в первую комнату и кашлянул.

Я выглянула из-за его плеча и лишь приоткрыла рот при виде зрелища, которое предстало перед моими глазами.

Беспорядок в коридоре — это еще что!

В комнате все было не только раскидано, а казалось, нарочно перевернуто с желанием нанести максимальнейший урон каждой вещи.

Телевизор лежал на полу, из распахнутого платяного шкафа были выкинуты все вещи, а потом, видимо, ногами отфутболены в угол комнаты.

Но и это еще не все.

Сама Надя, перемотанная широким розовым скотчем, как новогодний подарок — прошу прощения за такое сравнение, — сидела на стуле и, хлопая испуганными глазами, пыталась что-то сказать: рот у нее тоже был заклеен скотчем.

Осторожно обходя разбросанные по полу предметы, Виктор резким рывком сорвал скотч с лица у Нади.

— Ой, спасибо! — прошептала она. — А я подумала, что мне до утра так сидеть.

Я присела перед ней и принялась помогать Виктору срезать скотч, которым была связана Надя.

— Кто это вас так? — спросила я.

— Бандиты! Сволочи! — всхлипнула Надя, шевеля ногами и мешая мне освобождать ее.

— Вы их знаете?

— Впервые видела! — Надя всхлипнула, и ее как прорвало: — Два гада в шапках таких дурацких, как завалились да как начали все крушить! А один из них, они его называли то ли Симом, то ли Сэмом — он у них за главного, — все пугал паяльником!

Мы с Виктором наконец-то освободили Надю от скотчевых пут, и она встала, а потом сразу же опустилась обратно на стул.

Только сейчас мы обратили внимание, что она была в одном белье.

Виктор отвернулся к шкафу, и Надя убежала в ванную, вернувшись вскоре оттуда в халате.

— Спасибо вам, — сказала она, осматривая свою квартиру. — Мне же дел на всю ночь! Да какую ночь, на неделю, не меньше! Пока все найдешь, пока разберешь… Сволочи, сволочи!

Я закурила, предложила сигарету и Наде, и та с благодарностью взяла.

— Это были грабители? — задала я еще один вопрос, потому что начала подозревать, что, вполне возможно, именно сюда так удачно для нас поехали квартиранты дедушки Петровича или Григорьича — опять забыла, как зовут сторожа.

Надя замотала головой.

— Это были придурки какие-то, а вовсе не грабители. Они, кажется, и не взяли ничего, и все про деньги спрашивали! Понимаете, Ольга? У меня! У меня, работника высшей школы, они требовали триста тысяч долларов! Да я даже и не представляю, как выглядит такая сумма. Это чемодан? Мешок? Или просто пачка?

Мы с Виктором переглянулись, и я небрежно произнесла:

— Ну как вам сказать… Это небольшая спортивная сумка, набитая целиком, если купюры среднего достоинства.

Надя удивленно посмотрела на меня.

— А почему вы говорите про спортивную сумку? А не про «дипломат», например?

Я пожала плечами и задала главный вопрос:

— А эти ребята, они не говорили, что у них с вашим Сашей были какие-то дела?

— С Сашей? — переспросила Надя. — Боже мой! С Сашей!

Надя залилась слезами и стала совершенно непригодной для дальнейшего разговора.

Поняв, что ловить здесь больше некого и чувствуя даже какую-то свою вину перед Виктором за то, что притащила его сюда, я попрощалась с Надей, захватила с собою своего молчаливого бодигарда и вышла из квартиры.

Слишком много свалилось на Надю за последние дни, чтобы осуждать ее за расшатанные нервы. Не знаю, как я сама бы вела себя, окажись, не дай бог, в подобной ситуации.

Разговор с Надей не внес особого оптимизма, а уж ясности — и тем более. Я предложила Виктору ехать домой, и мы, поймав частника, поехали ко мне.

Доведя меня до подъезда, Виктор решил пробежаться до ночного магазина и купить сигарет: запасы у нас обоих истощились, а курить все еще хотелось.

Подойдя к своей квартире и уже собираясь открыть дверь, я совершенно четко услышала какие-то отголоски разговора в своей квартире и, разумеется, сразу же подумала, что эта швабра — я про Маринку! — передумала и теперь они вдвоем с Виталиком решили остановиться у меня.

Я даже рассвирепела: ну как это похоже на Маринку!

Отперев дверь, я совершенно спокойно сняла в коридоре ботинки и быстро прошла в комнату. Однако, миновав дверь, я внезапно услышала у себя над ухом совершенно незнакомый голос, сказавший мне:

— Привет! — и я тут же оказалась в чьих-то крепких объятиях, которые заставили меня содрогнуться.

Запоздало поняв, что попалась, я собралась заорать самым примитивным образом, потому что от страха совсем перестала соображать логично. Мой порыв был замечен, и, довольно грубо зажав мне рот, неизвестный потащил меня в глубь моей собственной комнаты.

Не могу сказать, что это доставило мне удовольствие. Я извивалась, как могла, и даже попыталась укусить зажавшую мой рот руку, но безуспешно.

— Вот сука! — крикнул державший и швырнул меня к ногам второго «гостя». — Кусается еще! Можешь ее взять.

— Что значит «взять»?! — хотела я уточнить, но не успела, потому что на моей руке что-то щелкнуло, и я обнаружила себя прикованной к батарее.

— Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить, — сказал один из них, лицо которого мне показалось подозрительно знакомым. Я изо всех сил пыталась вспомнить, где я его видела. Что-то в нем было не так… не так, как я помню… От напряжения мысли я даже закрыла глаза и тут же получила пинок. Похоже, меня о чем-то спросили, а я, естественно, не ответила.

— Не советую играть в молчанку, — в мои мысли вторгся другой.

— А вы что-то спросили? — вежливо поинтересовалась я.

— Ну, Макс, — заржал первый, — она еще и хохмит!

— Короче, слушай сюда, — нагнулся ко мне тот, кого назвали Максом, сощурив глаза. — Мы обо всем сейчас договариваемся и мирно расходимся. Если нет, мы с тобой работаем, а потом пробуем договориться снова. Ясненько, девочка?

— Ага, — посчитала нужным ответить я, толком не поняв, что, собственно говоря, от меня хотят. — А вот эту штуку, — указывая на наручники, спросила я, — можно снять?

Они переглянулись, и Макс, вопросительно посмотрев на своего дружка, отрицательно качнул головой.

— Короче, нам нужны деньги, — сказал Макс.

«Господи, — подумала я, — и этим нужны деньги. Весь мир просто рехнулся на деньгах!»

— И много вам нужно? — осторожно поинтересовалась я вслух.

— Слушай, Сэм, она чего-то недопонимает, — усмехнулся Макс и наклонился ко мне ближе. — Нам надо все! Ну, если ты там что-то потратила на шмотки, то не боись, мы тебе простим. Может быть, — великодушно махнул он рукой.

Час от часу не легче!

И тут я вдруг вспомнила! Холодный пот прошиб меня тут же, и я на какую-то долю секунды просто онемела: это же был тот самый киллер, который убил дедушку-профессора! Я же видела его фоторобот, а оригинал все-таки немного отличался от компьютерного шедевра.

Так, хорошо, в этом разобрались. Теперь бы не мешало понять все остальное. Наверное, я долго молчала, потому что Сэм опять нагнулся ко мне и процедил сквозь зубы:

— Будешь придуряться, пойдешь на встречу к своему дружочку. Тот тоже делал круглые глаза, но ничего, мы ему все объяснили и успокоили. Не повторяй ошибок других!

— Подождите, какого дружка? — не выдержала я. Эта игра вокруг да около мне начинала надоедать.

— Память освежить? Понятно, она у тебя девичья. А вот он-то тебя не забыл до конца. По-моему, его Сашей звали, — пристально посмотрел на меня Макс, ожидая реакции на свои слова.

— Вот, блин! — только и смогла произнести я.

— Из-за него, можно сказать, и дедулю-то грохнули, — пробурчал Макс. — Надо признаться, лоханулись малеха. Ну да ему один хрен скоро было помирать.

— Так, значит, вы убили деда случайно, перепутав его с кем-то? — осенила меня догадка.

— Ага, — не очень, правда, счастливо заулыбались мои «гости».

— Так кого же вы должны были убить? — спросила я, хотя уже начинала догадываться.

— А то ты не знаешь? — усмехнулся Макс. — Ладно, хорош дурочку валять, решаем насчет бабок, и мы пошли. Нам некогда, задержались мы в этом гребаном Тарасове дольше нужного. Не только ты занимаешься делом.

Я начала судорожно соображать, как бы мне выбраться из этой ситуации, но ничего путного на ум, как назло, не приходило.

Мое молчание затягивалось, и Сэм заметил:

— Не пытайся нас обдурить, детка. Ты влипла! Тебя, может, и не тронут после того, как ты отдашь деньги, только потому, что слишком много шуму потом пойдет: скажут, журналистов отстреливают. Потом целую вечность придется отсиживаться. А это чревато большим геморроем… У нас ведь за простои не платят…

— Но я ничего не знаю ни про какие деньги! — с отчаянием воскликнула я.

— Пять минут ты думаешь, — голос Макса стал жестким, — а потом, извини, придется тебя утюгом погладить, чтобы ты стала разговорчивей. Решай быстрей.

— Все равно ведь все расскажешь. Чего из себя строить героя партизанского движения? Никто же не оценит…

Я понимала это и без него, но самое обидное, что я как раз никого и не строила. Если бы я что-нибудь и знала, то обязательно бы рассказала, но я не знала.

— А почему вы считаете, что деньги у меня? — постаралась я все-таки что-то прояснить для себя, чтобы выбрать хотя бы тактику поведения.

— Во сказала! — ужасно развеселился Макс. — Так Игорек же к тебе в машину садился, и сумка у него с собой была. А у него больш-и-е проблемы намечаются, теперь и у тебя тоже. Тоже мне, кидала хреновый. Нашел с кем связаться, — искренне возмущался он. — Я ему влепленные вместо компьютеров пустые коробки ни в жисть не прощу. Это у тебя есть шанс выкрутиться, а вот у него его нету совсем. Это я тебе точно говорю.

— А вы-то куда смотрели? — не выдержала я, начиная наконец-то кое-что понимать.

— За что и страдаем материально, — философски заметил Сэм.

— Так он что, один был?

— Ты прекрасно знаешь, кто и сколько там был! Хватит трепаться! Надька тебя уже сдала с потрохами!

— Ах, да, — вспомнил Сэм, — письмо еще не забудь отдать.

— Какое письмо? — я опять начала терять почву под ногами. И опять ничего не понимала.

— Хорош пургу гнать! Скажешь, и письма у тебя никакого нет?

Я слегка туповато помотала головой.

— Интересно, что же он там такого накатал? — не обращая внимания на мои телодвижения, задумчиво проговорил Макс.

— Так это… что вам Саша сказал? — осенило меня. — Нет у меня никакого письма, — закричала я. — Он только хотел написать, но так ничего и не сделал.

— Деньги где? — не слушая меня, спросил Макс.

— Ну если вы за мной следили, то видели же, что тот парень с сумкой как залез ко мне в машину, так с сумкой этой из нее и вылез. Нет у меня денег, и не знаю даже, где они находятся!

Бандиты молча переглянулись.

— Этот Игорек, Сашкин младший брат, действительно вылез с сумкой, — задумчиво проговорил Сэм. — Ну с этим-то как раз все ясно: он тебе отчитался за работу. Так что не понимаю, зачем ты строишь из себя, будто не при делах.

— Короче, — сказал Макс, — мы не дебилы и понимаем, что такие бабки ты не под матрасом прячешь. Хотя мы и там проверили на всякий случай. У нас твоя подружка сидит, отдыхает, так что имей в виду, мы уже ее хахаля предупредили и говорим тебе: если в течение двух дней бабок не будет, подружке твоей абздец… А потом и тебе, вместе с этим толстопузом. Ясно?

— Ясно, — прошептала я, понимая, что мне повезло, как не знаю кому, и они сейчас уйдут.

Единственное, чего бы мне не хотелось, так это того, чтобы они встретили Виктора: пусть бы он покупал сигареты подольше.

— Куда принести бабки, позвоним позже, — сказал Макс и швырнул мне ключ от наручников.

Не оборочиваясь, они вышли сначала из комнаты, а затем и из квартиры, а я так и осталась сидеть на полу около батареи, переваривая услышанное.

Немного придя в себя, я отстегнулась, встала и первым делом закрыла входную дверь на все замки. Это, конечно же, не могло уже помочь, но так все равно спокойнее. Теперь можно подумать и попробовать разобраться.

Итак, мы имеем двух ребят, приехавших, наверное, из Белоруссии и совершенно случайно, по рекомендации Саши, поселившихся у сторожа. Далее их кто-то кидает, причем довольно искусно, продавая им вместо партии компьютеров только пустые коробки, ну, или чем-нибудь набитые.

Ребята решают мстить и убивают дедушку-профессора, скорее всего путая его с Сашей.

Я хлопнула себя ладонью по лбу: ну конечно же! Дедуля же был в санатории, следовательно, все переговоры проходили у него в квартире!

Потом он внезапно приехал, но задолго до этого Саша с Надей и со своим братцем из квартиры выехали. Потом деда убили, как стало ясно позже, по ошибке. Поняв свой промах, белорусы начинают охотиться за ребятами… В самый неподходящий момент я и Маринка оказываемся в гуще событий, и теперь каким-то образом нам надо выбираться из всего этого. Не знаю, конечно, как Маринке, но а мне уж точно…

Я поплелась в кухню готовить кофе. К тому же ужасно хотелось курить, а Виктора все не было.

В дверь позвонили, и я, как-то совершенно равнодушно и почему-то ничего не боясь, пошла в прихожку. Посмотрев в «глазок», я увидела Виктора. С радостью открыв дверь, я почувствовала облегчение — на Виктора всегда можно было положиться!

— Что? — тут же спросил он, пристально вглядываясь мне в лицо.

Я вкратце поведала ему о гостях и об их требованиях.

— Ничего себе! — присвистнул он и покачал головой.

— А ты представляешь, что будет, когда они вернутся к себе и обнаружат, что Маринка сбежала? — спросила я.

Виктор кивнул.

Спать я легла в откровенно хреновом настроении, но это было и понятно.

Виктор лег в одной комнате со мною, а я уснула, крепко прижимая к себе трубку телефона, чтобы сразу же звонить, если незваные гости вздумают вернуться.

Однако ночью нас никто не потревожил.

Утро началось для меня не рано, но так, как уже стало привычным, — с звонка. Однако это был не телефонный звонок, а звонок в дверь.

Пока я соображала, Виктор уже успел проснуться, одеться и посмотреть в «глазок».

Натягивая халат, я услышала, как открывается входная дверь и вслед за этим раздается громкий и веселый Маринкин голос:

— Все еще дрыхнете? Ну вы даете!

Маринка протопала ко мне в комнату.

— Привет! Как спалось?

— Спасибо, не очень, — хмуро ответила я. — А ты каким ветром занеслась? Спрашиваешь, как спалось, а сама будишь нормальных людей ни свет ни заря.

— Ни фига себе! Уже почти десять! — радостно воскликнула Маринка и села в кресло напротив моего дивана.

— Вот и я про то же, — ответила я и встала, понимая, что мне уже не спать, это уж точно.

— О-оль! — простонала Маринка, продолжая радостно улыбаться.

— Ну что тебе еще? — проворчала я. — Ты меня уже разбудила, теперь хочешь какую-то гадость сказать?

— Нет-нет, что ты?! — лицемерно удивилась Маринка и захлопала своими бесстыжими глазками. — Я просто подумала, что, может быть, ты отпустишь меня… на еще один день? Еще один ма-аленький такой денечек. Можно, Оль, а?

Я подумала и, услышав в кухне довольный говорок Виталика, решила немного подпортить этой парочке малину.

— Как там, кстати, моя «Лада»? — спросила я. — узнай-ка у своего Ромео, надоело, знаешь ли, на такси рассекать. Если там проблемы какие сложные, то, может быть, я перегоню ее в какую-нибудь СТО и пусть профи ею и займутся.

Маринка выскочила и, перешептавшись с Виталиком, не нашла ничего более умного, как притащить его ко мне.

Можете представить мое состояние?!

Я — в халате, непричесанная, без макияжа, и рядом этот довольный жизнью толстопуз?

Озверев окончательно, я решила жестко наехать.

— Привет, — сухо сказала я, — как там мой транспорт? Может быть, я заберу его к чертовой матери?

— У меня нормальный механик, — сухо ответил Виталик и, улыбнувшись, неожиданно вынул из кармана пальто ключи. — Мы с Мариной уже обсудили этот вопрос. Если вы обещаете мне ни во что не врезаться, я вам дам свою машину на пару дней. А за это время и вашу «ладушку» вылечат.

— Не могу обещать, что не врежусь, — честно сказала я, — но! — Я подняла вверх указательный палец. — Могу обещать, что не буду ездить с превышением.

— Годится, — поморщился Виталик и отдал мне ключи. — Машина стоит перед домом…

Видимо, он хотел сказать еще что-то, но Маринка уже тащила его к выходу.

— До свидания, — только и успел пробормотать Виталик, а Маринка крикнула:

— Пока! — И они оба удалились, зачем-то хлопнув входной дверью.

Ну это уже Маринкины фокусы, или, говоря приличнее — стиль поведения.

— Все, — обратилась я к Виктору, вырвавшись наконец в кухню, — можем ехать в редакцию как белые люди. И надо сегодня или в крайнем случае завтра съездить на стоянку к моей машине и посмотреть, что с ней там творят. Что-то Виталик подозрительно легко дал покататься на «мерсе». Создается впечатление, что с моей машинкой что-то напортачили.

Виктор пожал плечами, а я направилась в ванную. Если день начался, то с этим уже ничего не поделаешь.

После завтрака мы с Виктором вышли во двор.

Ключи от Виталикова «мерса» я передала Виктору.

Единственное утверждение на свете, с которым я не склонна спорить, — это то, что Виктор водит машину лучше меня.

Согласна, но только не нужно мне часто об этом напоминать.

«Мерс» шел лихо, сидеть в нем было удобно.

Машина слушалась Виктора беспрекословно, и ехать на ней было одно удовольствие. Единственное, что портило это удовольствие, — ужасные постоянные пробки в центре города. Решив, что таким образом мы не доедем и до второго пришествия, я попросила Виктора объехать заторы боковыми улицами.

Да он и сам это уже собирался сделать.

Лихо объехав зазевавшийся «жигуль», мы свернули на более тихую и поэтому более свободную улицу. Здесь развернуться можно было в полную силу.

Я с удовольствием посматривала в окно и, когда с нами слева поравнялась какая-то беленькая «жигулешка», с неожиданным для себя высокомерием подумала, что Виктор сейчас ее сделает.

Так оно и получалось.

Наш «мерс» плавно пошел вперед и…

То, что произошло в следующие минуты, было похоже на плохо снятый боевик, но никак не на реальность.

Боковым зрением я успела увидеть, как в «жигуленке» медленно опустились окна и оттуда показался ствол автомата, который уставился прямо на меня. По-моему, я закричала — не помню, — и Виктор, тоже увидев опасность, рванул руль вправо.

Через секунду на меня посыпались осколки, и мое сознание отказалось далее запечатлевать события…

Глава 10

Очнулась я, судя по всему, достаточно быстро. Голова гудела и совершенно не хотела соображать.

«Господи, — подумала я, — да что же в самом деле происходит?»

Оторвать голову от пола и приподнять ее повыше, чтобы была возможность хоть немного осмотреться, все это стоило мне больших усилий. Но попытавшись это сделать, я опять провалилась в небытие.

…Сознание медленно возвращалось. Слегка приоткрыв глаза и обведя взглядом окружающее пространство, я ничего, кроме белых стен, не увидела. Еще не совсем понимая, где нахожусь, я попыталась восстановить в памяти события последнего часа. Это оказалось не так уж и сложно. Голова немного болела, но соображала вроде бы нормально. Я прекрасно помнила почти все. А еще понимала, что все-таки нахожусь не в своем кабинете и не в салоне «Мерседеса»!.. От этой пронзившей меня мысли я даже привстала и тут же, почувствовав полет в небытие, рухнула обратно.

— Вам следует лежать спокойно и не делать резких движений, — услышала я голос над собой.

— Где это я? — на всякий случай спросила я, хотя, конечно же, уже начала догадываться.

— Вы в больнице. У вас легкое сотрясение мозга, и вам надо немного отдохнуть, — тут же проинформировал тот же голос.

«Могла бы и не спрашивать, — подумала я. — Все-таки сотрясение я получила. Очень приятно».

Я вернулась к своим размышлениям.

А что, если это не в меня стреляли, а в Виталика? Машина-то его. Но, с другой стороны, Виталик дал мне машину. Только он один знал, куда и на чем я еду… Значит, и организовать он мог все это и сам… Но зачем? А может, он просто подставил меня? Предположим, он каким-нибудь способом узнал о готовящемся покушении и послал меня. Глядишь, меня грохнут, а он куда-нибудь смоется на время, и все прекрасно… Но потом я подумала, что такая версия как-то не складывается и все это плод моего больного воображения. Похоже, у меня действительно в голове что-то сдвинулось.

— С вами хочет поговорить представитель милиции, — услышала я уже знакомый голос. — Вы можете говорить?

— Могу, — согласилась я, хотя встречаться со следователем у меня не было никакого желания. Но чем быстрее будут соблюдены все формальности, тем лучше будет для меня же.

Для удобства общения я приподнялась, израсходовав на это сложное движение почти все свои наличные силы, и села, облокотившись на подушку. Буквально в ту же минуту зашел тот, кого мне уклончиво назвали «представителем».

Это был сам майор Здоренко, собственной персоной.

Мы с ним уже встречались неоднократно за последние два года и успели, некоторым образом, подружиться, что, впрочем, никогда не мешало ему хамить при каждой нашей встрече.

Зайдя ко мне, он начал прямо с порога орать своим зычным голосом:

— Привет, Бойкова! Все черным пиаром балуемся, да? Рекламные акции, понимаешь, со стрельбой усраиваем? — но, увидев меня живой, он явно обрадовался, как ребенок найденной игрушке.

— Не моя работа, — принялась открещиваться я, — не мой стиль.

— Да знаю, знаю, — усмехнулся он, присаживаясь рядом с моей кроватью на стул. — Твой стиль — это кого-то обрызгать чернилами, а потом говорить, что ты борешься за справедливость. Как себя чувствуешь?

— На-а-рмально, — слегка заикаясь, ответила я.

В общем-то я тоже была рада встрече и сидела, довольно улыбаясь.

— Ну, что, Бойкова, — даже как-то по-отечески мягко спросил Здоренко, — опять вляпалась? И как тебе голову только не оторвало! Врезались вы прилично. Мои поздравления тебе, правда, уже запоздалые, — усмехнулся он.

— Какие поздравления? Как там Виктор? — заволновалась я.

— Жив и здоров твой фотограф, вот уж кому повезло, так это ему! Три ранения, и все касательные. Царапины, можно сказать, его уже вчера и выписали.

— Вчера? — переспросила я и задумалась о том, сколько же я пробыла без сознания, но почему-то спросить об этом побоялась.

— Машина у тебя новая, — хитро сощурив глаза, проговорил Здоренко.

— Спасибо, конечно, только это не моя машина, — равнодушно ответила я. — Мне ее дал один знакомый.

— Хорошие у тебя знакомые, а главное, добрые, Бойкова, твою не мать! — в сердцах воскликнул он. — Да когда же ты выйдешь замуж и наконец-то перестанешь влезать куда ни попадя?! Родишь ребенка, можно и не одного. Будешь жить, как все!

— Не хочу, как все, — тут же парировала я.

Эти солдафонские наставления и нравоучения происходят каждый раз, когда мы встречаемся. Я к этому привыкла и отношусь снисходительно. К тому же, если разобраться, майор не такой уж и плохой человек.

— Ладно, Бойкова, — махнул он рукой, убедившись в очередной раз в тщетности своих попыток меня образумить, — давай рассказывай.

— Просто моя машина сломалась, а надо было ехать по делу, мне и дали тот самый «мерс». Нечего в общем-то рассказывать.

— А вот я так не думаю, — жестко сказал Здоренко, и тут послышался телефонный звонок.

Майор вздрогнул, потянулся к карману, но потом, поняв, чей телефон звонит, протянул руку и взял сотовик с тумбочки, стоящей рядом с кроватью.

— Твой, что ли? — проворчал он, повернув аппарат и давая его мне в руки.

— Алло, — слабо произнесла я, надеясь, что это звонит Фимочка.

Мне сейчас как раз не хватало его неизбывного оптимизма. Он бы смог меня развеселить.

— Это Ольга Юрьевна? — уточнил на другом конце провода совершенно незнакомый голос.

— Да, — слегка растерянно ответила я.

— Завтра в десять ноль-ноль. Касицина, дом 5. Жду у арки с бабками.

Я не успела больше ничего сказать, а в трубке уже были гудки.

Майор, вероятно, поняв, что происходит что-то неординарное, затаился и молчал, давая мне время подумать. А думать было о чем. Теперь я, кажется, все вспомнила и все поняла, и нужно было принимать решение.

— Ну что у тебя, проблемы? — почти нежно прогорланил майор Здоренко. — Что это тебя так перекосило-то?

— Да, у меня проблемы, — твердо ответила я.

— Ну, слава богу, призналась, — вздохнул майор, — и для этого нужен был только один звонок. Интересно, что же от тебя хотят на этот раз? Уж не собираются ли тебя лишить невинности?

Как ни серьезна была проблема, но я не удержалась и фыркнула, проглотив смешок.

— Увы, — вздохнула я, — они хотят всего лишь денег.

— Фу, какая проза! — подыграл мне майор. — И много они хотят?

— Триста тысяч долларов.

— А почему не четыреста? — серьезно спросил майор. — Или не пятьсот? А ну рассказывай все!

Я и рассказала, не вдаваясь в мелкие подробности и опуская, на мой взгляд, ненужные детали.

— Ясно, — как-то даже на сей раз тихо проговорил Здоренко, нахмурив брови. — Ты, как всегда, в своем репертуаре. Говоришь много, но сказанного мало.

Я поняла, что ему почти ничего не понятно из того, что я говорила сегодня, и что он просто откажется спасать меня завтра.

— Ладно, — будто читая мысли, тут же опроверг майор мои опасения. — Завтра я тобой буду руководить, а потом ты расскажешь мне все с самого начала и под запись. А сейчас спи и набирайся сил.

Я кивнула, соглашаясь. В этот момент в палату вбежала возмущенная сестра, а за нею — взъерошенный Виктор.

— Ты в порядке? — спросил он с ходу.

— В порядке, — улыбнулась я.

— Не пускала, — пояснил он ситуацию, кивая на медсестру.

— Он действительно ваш родственник? — строго спросила она.

— Родственник, и очень близкий, — успокоила я девушку. — А мне пора выписываться, — решительно поднялась я.

— Что значит «выписываться», — всплеснула та руками и тут же выбежала из палаты.

— К главному побежала, — довольно усмехнулся Здоренко, — но сегодня ты отсюда не выйдешь, даже не мечтай!

Майор встал и, кивнув мне, вышел.

А я, посмотрев еще раз на Виктора, почему-то взяла да и уснула.

Что происходило в мире в последующие полсуток, для меня осталось тайной просто потому, что именно такое количество времени я спала. А когда наконец-то открыла глаза, то уже наступило утро.

Чувствовала я себя прекрасно, но тут же, вспомнив события прошедшего дня, вскочила как ошпаренная.

Сестра принесла мне завтрак, но аппетита у меня не было.

Во время завтрака пришел Виктор, но с ним, как все знают, разговаривать невозможно.

Я посадила его рядом, и мы вместе помолчали.

Кстати, мне стало немного спокойнее.

Еще через двадцать минут пришел майор Здоренко.

— Бойкова, да ты уже прекрасно выглядишь! — от дверей рявкнул он.

— Спасибо, — ответила я.

— Вставать пробовала? — спросил он.

Я кивнула. Конечно же, пробовала, только не скажу ему зачем.

— Короче, так, — начал майор, усевшись на край кровати. — Вот тебе, во-первых, хреновинка под названием «маяк», за воротник плаща ее повесишь. Точнее, я сам это сделаю, как только принесут тебе твои тряпочки, за ними уже пошли. Мы будем слышать все, что происходит у вас там, ну где ты будешь. Ничего не бойся, если вы куда-то поедете, — все будет под контролем. Все твои разговоры будут записываться. Нам надо, чтобы там прозвучало, почему с тебя требуют деньги. Понятно?

— Ага! — ответила я, но в голове опять был туман, полагаю, от страха.

Непонятно почему, но я волновалась, и даже чересчур. Казалось, что продумано все, но что-то заставляло меня содрогаться от одной мысли, что я опять встречусь с этими уродами. Причем получается, что чуть ли не по собственной воле.

— А может, вместо меня кто-нибудь поедет? — Но даже и без взгляда майора я уже и сама поняла, что сморозила глупость, и пришибленно замолчала.

Здоренко начал рассказывать случаи из своей богатой событиями биографии, но заканчивалось у него всегда как-то не очень хорошо, и он замолчал.

Стрелка на часах неумолимо подползала к десяти: пора было идти, но кто бы знал, как мне этого не хотелось.

Появилась медицинская сестра с моими вещами.

— Ладно, мне пора, — решительно встала я. В конце концов, раньше начнем — раньше кончим.

После того как я оделась, мне нацепили ту самую штуковину, которую принес майор. Проверив ее, мы убедились, что работает все прекрасно. Воротник моего плаща хорошо маскировал маячок.

Спустившись из палаты на улицу, майор подвел меня к одиноко стоящей белой «шестерке».

— Это твое такси, — буркнул он. — На заднем сиденье сумка с деньгами. Купюры все покрыты спецсоставом. Набрали баксов сколько смогли, не волнуйся: сумма похожа. Почти.

Я кивнула и села в «жигуленок».

Водитель сразу же тронул машину с места.

Добраться до нужной улицы не стоило большого труда. Улица Касицина находилась в новом микрорайоне и представляла собой ряд недавно отстроенных домов. Напротив одного из них машина остановилась, и водитель тихо сказал:

— Вам пора.

Стараясь не показывать своего волнения, я не спеша вылезла из машины, повесила на плечо сумку и направилась к арке здания.

Только я к ней подошла, как сзади меня кто-то нагнал. Я оглянулась и узнала Макса.

Приблизившись ко мне, он процедил:

— Деньги привезла?

— Да, — только и смогла ответить я.

— Умница, девочка! Если и дальше будешь себя так вести, может быть, и уйдешь отсюда так же, как и пришла.

Похоже, шутка ему очень понравилась, потому что он довольно гыкнул.

— Пошли, — взяв меня под руку, сказал он.

— Куда пошли? — спросила я, снимая сумку с плеча. — Мы так не договаривались. Я только должна была привезти деньги…

— Пошли, я сказал! Умная слишком. — Макс крепко захватил мою руку и буквально поволок в арку, за которой виднелся проход.

— Поговорить сначала надо, а там посмотрим, — сказал он. — Ты не рыпайся, Сэм держит тебя под прицелом, так что, если жить хочешь, делай вид, что все нормально.

— Куда мы идем? — пыталась я выяснить хоть какие-нибудь ориентиры.

— Куда надо, туда и идем, замолчи! — отрезал Макс.

Мы зашли в арку и повернули к ближайшему подъезду.

Макс вызвал лифт, и мы поднялись на шестой этаж.

Только в лифте Макс взял у меня сумку.

— Надеюсь, что там все-таки деньги? — скверно пошутил он, и я кивнула, подумав, что я тоже надеюсь, что там именно деньги, а не резаная бумага.

Номер квартиры я рассмотреть не успела, да, по-моему, на этой двери его вообще и не было.

Как только лифт раскрылся, дверь нужной нам квартиры распахнулась, и я увидела лицо весьма довольного жизнью молодого человека. Он выглядел просто шикарно и вызывал расположение к себе. На нем было дорого все — от галстука на безупречном костюме от какого-нибудь известного кутюрье до запаха одеколона. На время я даже потеряла бдительность, а зря.

— О! Вот и наша гостья! — как хорошую знакомую встретил он меня. — Проходите, пожалуйста!

Макс втолкнул меня, и только я перешагнула порог квартиры, как сразу же и оказалась в умелых руках Сэма. Меня ощупали всю с ног до головы. То, что последовало за этим, трудно представить даже в самом страшном сне. Убедившись, что оружия у меня нет, меня стали обшаривать более детально. Не могу сказать, что это было очень бесцеремонно, однако большого удовольствия у меня не вызвало. Когда дошли до воротника моего плаща, мой «жучок» тут же был обнаружен.

Меня просто прошиб холодный пот, и я замерла, понимая весь ужас случившегося: я даже не могла элементарно заорать.

Молча передав свою находку встречавшему нас типу, он так же молча удалился.

— Ментов привела, сука, — услышала я шипение около своего уха и зажмурила глаза от страха. — Ты с кем играешь, детка? Да я же тебя уничтожу!

Сильный удар в ухо сбил меня с ног, и я, упав на пол, инстинктивно сгруппировалась, спрятав лицо. Удары сыпались бесперебойно, и на каком-то моменте я отключилась, поняв напоследок, что мне пришел теперь уже самый настоящий конец…

…Очнулась я от ужасного холода. Открыв глаза и попытавшись подняться, я вынуждена была признаться самой себе, что это сделать практически невозможно: тело не просто болело, оно разламывалось на части и разрывалось на отдельные кусочки, по-садистски наслаждаясь своим состоянием. Тихо застонав, я рухнула в исходное положение.

С большим трудом отодвинувшись немного назад, я уперлась в стенку, такую же холодную, как и все вокруг, и, закрыв глаза, пыталась прийти в себя. Судя по жуткому холоду, я находилась в подвале. Только в подвале — чего?

Вряд ли я в подвале той многоэтажки, в которую попала в самом начале этой истории. Значит, меня куда-то вывезли. Но куда? Я вообще не помню, чтобы меня везли. Вспомнив про обнаруженный на мне «маячок», я снова тихо застонала, только уже от бессилия. Спасти меня теперь уже абсолютно некому.

Надо было что-то придумать!

Самое обидное во всей этой ситуации было то, что убивать меня оказалось не за что.

Ну, по крайней мере я сама так считала. У бандитов, наверное, сложилось другое мнение.

Голова уже не кружилась, и мой подвал не шатался в разные стороны. Oсмотревшись по сторонам, я только еще раз убедилась в том, что это действительно подвал, а точнее, какой-то каменный мешок. Лучше бы я уж и не приходила в сознание, потому что меня начало потрясывать от холода. На стенах можно было различить иней. Я пыталась подняться, но меня опять затошнило, и мне надо было опять опуститься на пол, каким бы холодным он ни оказался, но сидеть все-таки лучше в моем состоянии, чем стоять. К тому же сказывались последствия вчерашней поездки. Я начинала было уже впадать в дремоту, считая последние минуты своей жизни, как дверь распахнулась и в подвал кто-то вошел.

— Очухалась, что ли? — пнул этот «кто-то» меня ногой.

Я вздрогнула и открыла глаза.

— Очухалась, — констатировал он факт. — Да ведь я говорил, что бабы — они как кошки, живучие. — И, забросив меня к себе на плечо, как куль, куда-то потащил. Тело ужасно заломило, и я с трудом сдерживалась, чтобы не заорать от боли.

Мы поднимались, и висеть вниз головой было очень неудобно. Наконец-то он меня даже не бросил, а довольно аккуратно положил на что-то мягкое и ушел. Было тепло, и, судя по абсолютной тишине, я была одна.

Интересно, сколько прошло времени с того момента, как я попала в подвал? Мне казалось, что прошла целая вечность.

Яркий свет вдруг ударил по глазам, и я невольно зажмурилась. В комнату зашли несколько человек, и я, слегка привыкнув к свету, села на диване, на котором только что лежала, и оглядела окружающих меня людей.

Макса я узнала сразу и того шикарного мужчину тоже, хотя он совсем не шикарный, раз так избил меня. А третьего я видела впервые, и его лицо мне совсем не понравилось.

— Я смотрю, наша девочка пришла в себя, — проронил «шикарный». Мне почему-то показалось, что он тут является главным. — Теперь-то, полагаю, ты будешь вести себя хорошо?

Я только кивнула, а он продолжал:

— Спасaть тебя некому, так что расслабься и давай нормально поговорим.

Я с этим тоже была согласна и тоже молча кивнула.

— Отлично, от твоих ответов зависит, как долго ты пробудешь нашей гостьей.

Я чуть не вскрикнула от одной только мысли, что меня отпустят, но вовремя успела сообразить, что это скорей всего блеф, чтобы что-то из меня выудить. Правда, мне самой очень интересно, что же из меня можно выудить.

— Кстати, — представился «шикарный», — меня зовут Влад, а тебя, я так понимаю, Оля.

Я снова, уже, наверное, в сотый раз, кивнула.

— Ну что, — вздохнул он, — рассказывай.

Макс подал мне открытую бутылку минералки.

— А что рассказывать?

— Все рассказывай. Кто из вас додумался меня кинуть? И где прячется твой дружок?

Голова опять закружилась, но теперь уже от работы мысли. Я судорожно пыталась проанализировать последние события и сделать хоть какой-то вывод. Но в кучу ничего не собиралось. Особенно не вписывался последний обстрел и привоз меня сюда. Ничего не придумав за несколько минут молчания, я решила рассказать все, что знала, честно и по порядку. Терять мне уже было нечего.

Придя к такому выводу, я начала говорить. Начала с того, как пропала Маринка и как она обнаружила труп профессора. Потом я рассказала обо всех наездах на меня, об Игоре, который залез в мою машину и предлагал деньги, чтобы я их кому-то отдала. О том, что я так и не поняла, чего от меня хотели. О Саше, который просил прикрытия, и наконец о том, как меня обстреляли. Я рассказывала торопливо, то опережая события, то возвращаясь к ним снова. Я пыталась убедить их в том, что ничего не понимаю в их делах и оказалась тут совсем случайно.

— Ага, — вставил вдруг Макс, — и ментов тоже случайно привела?

— Нет, ментов не случайно. Откуда, позвольте узнать, у меня могут быть такие деньги?

Когда я закончила, в комнате повисла просто гробовая тишина.

— Короче, — начал Влад, и его голос мне показался ужасным, — ты много тут чего интересного наговорила, но на то ты и журналистка. Пожалуй, кроме как материала для твоей вшивой газетенки, ты ничего разумного не наговорила. Неужели подумала, что я поверю во все эти твои бредни? Ты что, за дурака меня держишь? — вдруг заорал он, вскакивая со своего кресла.

Я решила, что меня сейчас опять начнут бить, и, вжав голову в плечи, зажмурилась. Удара, правда, почему-то не последовало.

— Не напрягайся, — услышала я голос Влада и открыла глаза.

Он уже стоял у двери.

— Тут с тобой и без меня разберутся, а потом доложат. Готовься сочинять новые версии.

— Ну скажите тогда наконец, какова ваша версия? — пролепетала я, и Влад, снова усмехнувшись, произнес:

— Журналисты, наверное, все такие любопытные. Хорошо, деточка. Я расскажу, чтоб хоть умерла у нас спокойно, а может, и умирать не придется: все вспомнишь и расскажешь уже не свои байки… Короче, у меня есть фирма оргтехники. Недавно со мной связался известный тебе Саша. Я его и раньше знал, они с братцем работали в таможне и здорово мне помогали по своим каналам… Ну, короче, звонит Сашка и предлагает продать мне партию компьютеров на очень выгодных для меня условиях. В таможне, мол, появилась какая-то левая партия конфискантов. В общем, обычное дело. Мы приехали, встретились. Через Игоря все бумажки оформили, отдали бабки, ждем. А потом Сашок отошел вроде на секунду и — все, пропал, как в воду канул! Туда-сюда, но нам и говорят, что и Сашка, и Игорь уже не работают в таможне, выгнали их на хер. Ну а мы-то об этом не знали! Короче, выследили одного и для острастки грохнули, а оказалось, что накладочка вышла. Грохнули дедка, царство ему небесное, — перекрестился Влад. — Видит бог, не хотели. А тут ты очень интенсивно крутишься вокруг этого дела: Саша — к тебе, Игорек тоже к тебе… То ты Сашку от наших ребят отбиваешь, то к Надьке бегаешь за беседами… То брательник Надькин к тебе в гости чуть ли не каждый день летает. Ясно, что все вы одна семейка… Так что незачем тебе стесняться: ты сама в этом деле по уши, и не верю я, что ты ни при чем. Не хочешь по-хорошему говорить, где бабки, скажешь по-плохому.

Слова Влада были прерваны каким-то внезапным шумом, раздавшимся за дверью.

Влад обернулся, дверь тут же распахнулась, и в помещение ввалились омоновцы в масках и с короткоствольными автоматами наперерез.

Кто-то из бандитов, не разобравшись в ситуации, дернулся за пистолетом, раздалась очередь, на меня сверху, как мешок, упал Макс.

Все остальное я слышала как сквозь вату.

Крики: «все на пол!», «всем бояться!» и «больно! не надо!» слились для меня в один вой.

Потом все внезапно стихло, и, боясь пошевелиться, я все ждала, когда же догадаются с меня убрать убитого бандита, и даже не старалась подать никакого сигнала: а кто ж их знает, поймут еще как-то неправильно!

Наконец-то Макса сдернули с меня, и я, подняв голову, увидела довольную физиономию майора Здоренко.

— Бойкова! — проорал он. — Ты, я вижу, начала выполнять мои советы! Только не под того мужика залезла, он уже жмурик!

Я хотела сразу же послать товарища майора в короткое эротическое путешествие, открыла рот, но, почему-то ничего не сказав, заплакала.

Эпилог

За прошедшие после захвата банды три дня все уже стало ясно.

И находилась я, как оказалось, не в подвале, а почти на крыше, в лифтовой кабине. Увидев иней на стенах кабины, я удивилась, совершенно забыв, что на дворе зима.

Пока меня допрашивали, люди Здоренко сумели вычислить местонахождение банды, потому что весь дом заранее был осмотрен и на ключевых местах поставлены нужные люди.

Остальное оказалось делом техники…

Все это я рассказала в своей редакции, появившись наконец впервые за всю неделю к началу рабочего дня, — материала для острой публикации набиралось достаточно.

В связи с этим было организовано традиционное кофепитие.

— Ладно, это уже дело времени — заставить их сознаться, — сказал Сергей Иванович, пробуя сваренный Ромкой кофе. — Главное, что теперь уже все точно и однозначно закончено.

— Будем надеяться! — осторожно заметила я, разумеется, тоже надеясь на это. — Самое главное, что теперь-то уж меня не будут ни хватать, ни похищать.

— А это они вас в машину затащили или все-таки Саша-бойфренд? — спросил Ромка и пододвинул ближе ко мне блюдечко с печеньем.

— Приезжие! В этом-то они признались, — ответила я. — Они потеряли и Сашу, и Надю, и Игоря, ну то есть решили, что Сашку-то они убили, и тогда стали следить за Виталиком. Им показалось, что брат не может не знать об аферах, в которых замешана сестренка. Устроили наезд на Виталика, предупредили его по телефону и посмотрели, куда он поедет. А поехал он ко мне. Так для них появился новый персонаж в этом деле. Ведь, по их соображениям, невиновный человек должен был сразу же помчаться в милицию, а этого не случилось.

— И они подумали, что вы тоже в банде! — торжествующе заявил Ромка.

Я кивнула.

— Похоже, что Саша-бойфренд просек этот момент и нарочно пришел ко мне домой, чтобы усилить впечатление от нашего с ним сговора. Он хотел отвести опасность от себя. Братец его, Игорек, тот вообще впал в панику и деньги боялся отдавать Саше, и оставлять их при себе тоже. Подумав, что я связана с приезжими — иначе не объяснишь мое присутствие в деле, — он и кинулся ко мне со своим дурацким предложением. Его, кстати, взяли у него дома. Все деньги были целы, а Игорь, по словам Здоренко, настолько уже устал жить в постоянном страхе, что сдался с радостью.

— Да, этим ребяткам из Белоруссии явно не повезло, — заметил Сергей Иванович.

— Лохи! — крикнул Ромка. — Они расстреляли машину Виталика, потому что подумали, что это он оказался таким хитрым героем и освободил Маринку. Но сторож видел «Мерседес», и этого оказалось достаточно…

— А, кстати, где сейчас Маринка? — удивленно оглядевшись по сторонам, спросила я. — Все еще изображает лямур с Виталиком?

— Маринка все, накрылась, — махнул рукой Ромка и вздохнул, вспоминая, наверное, ее кофе.

— То есть как накрылась? — не поняла я.

— Все, заявила нам утром, что выходит замуж и бросает эту чертову работу. Потом повернулась и ушла, — сказал Сергей Иванович.

— Марина? Замуж? — не поверила я. — Да быть такого не может!

— Еще как может. По крайней мере сегодня она уже не появится, — сообщил Ромка.

— Мне кажется, это ненадолго, — тихо сказала я, обращаясь к Сергею Ивановичу.

Он понимающе улыбнулся и кивнул.

Оглавление

За тех, кто в морге

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Эпилог

Нервы на пределе

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg