Джерри Эхерн Вызов (Защитник — 11) Роман
Глава первая
Снег был холодный и мокрый. Огромные белые шапки нависали на скальных выступах над его головой, и приходилось опасаться, как бы порыв ветра не обрушил всю эту массу прямо на него.
Для той же цели — защиты от ветра — он поднял высокий кожаный воротник своего пальто, который теперь тоже стал мокрым и холодил шею. Это почему-то напомнило ему, как Лилли недавно подстригала ему волосы. Вспомнился ее смех, прикосновение пальцев к коже.
Мысль о Лилли и ее теплых руках привела к тому, что ему стало еще более холодно. Он крепко сжал челюсти и продолжал двигаться дальше, чувствуя, как все больше немеет правое колено. Это, правда, имело и свои положительные стороны — холод и сырость, казалось, не оказывали никакого воздействия на ногу. Однако его оказывала — и еще как — необходимость держать колено в одном положении вот уже в течение трех часов.
Когда он научился ездить верхом — это было еще во времена ранней молодости — его колено функционировало великолепно. Но с возрастом дело пошло хуже. Возможно, он просто слишком беспечно относился к своему здоровью.
Араби негромко заржала.
— Тихо, лошадка, — сказал он, одной рукой поглаживая ее шею, а в другой крепко сжимая карабин.
Они продолжали спускаться вниз по склону.
Достигнув основания горы, он опустился на корточки и замер так, сдерживая дыхание, прислушиваясь, не раздадутся ли какие-то новые звуки, кроме завывания ветра и скрипа сосновых стволов.
Араби снова заржала. Он мог бы, конечно, перевязать ей рот, но тут, в горах, все еще бродили несколько голодных волчьих стай и он не хотел лишать лошадь возможности подать ему сигнал об опасности. С такого расстояния тихое ржание никак нельзя будет услышать на той стороне каньона. Да еще и ветер.
Других звуков он не уловил.
Он опустился на снег и осторожно пополз вперед по-пластунски, правое колено уже начинало приходить в норму.
Участок скалы, по которому он сейчас полз, тянулся футов на пятьдесят — шестьдесят и как бы нависал над каньоном. Ветер тут дул еще сильнее. Еще до того, как выползти из укрытия, он вбил в землю, покрытую снегом, специальный прут и привязал к нему лошадь, чтобы та не убежала.
Наконец он добрался до противоположного края скалы. Перед тем, как выпустить из рук карабин, он огляделся вокруг.
Он находился здесь один, и именно это ему и было нужно.
Он положил карабин, проследив, чтобы снег не забился в ствол, потом вытащил кожаный футляр и достал из него мощный полевой бинокль. Приставил окуляры к глазам. Пальцем в перчатке нелегко было сразу навести резкость, но он не спешил.
Внизу под ним протекала горная речка, яростно пенилась белая вода. Казалось бы, скалы здесь должны были стать гладкими и ровными еще много лет назад. Но ничего подобного. Ему доводилось путешествовать по этой реке. Логика в данном случае подвела.
На противоположном краю каньона, на плоской возвышенности типа плато, и находился комплекс. Он называл это «комплексом» ввиду отсутствия более подходящего слова.
Серая стена соединенных между собой переходами блокгаузов окружала главное здание комплекса высотой в несколько этажей. Между блокгаузами и этим строением тянулась еще одна стена, сложенная из бетонных блоков и увенчанная колючей проволокой. По углам высились бастионы.
Эта небольшая крепость господствовала над окрестностями, над каньоном, рекой и скалами, громоздившимися внизу. Прямо через горы была проложена двухколейная железная дорога. Видимо, ею и пользовались те несколько локомотивов, которые стояли во дворе комплекса.
Там же находился и железнодорожный состав, который видел Уиздом, сын Лилли.
Он положил бинокль, надвинул шарф на уши и подтянул завязки шляпы, чтобы ветер не сдул ее с головы.
«Хорошо бы сейчас выкурить сигару», — подумал он мечтательно.
Вряд ли кто-нибудь заметит дым.
Однако он решил не рисковать и отказался от этой соблазнительной мысли.
Он придвинул к себе карабин, смахнул несколько снежинок, которые опустились на ствол. За оружием всегда надо тщательно следить и держать его сухим.
У него в арсенале имелось два карабина, один дробовик, два пистолета и револьвер. Плюс значительное количество запасных частей к каждому типу.
Он сам в свое время весьма привередливо выбирал это оружие и теперь мог быть уверенным, что располагает лучшими образцами. Кое-что, правда, пришлось усовершенствовать.
Сейчас при нем находились только три ствола — карабин калибра 7.62, девятимиллиметровая «Беретта» в кобуре на поясе и небольшой автоматический пистолет, засунутый в носок на правой ноге.
Эту штучку он носил в качестве резерва на всякий непредвиденный случай, приобретя эту привычку еще тогда, когда служил в правоохранительных органах.
Остальной арсенал — помповый дробовик, карабин и револьвер сорок четвертого калибра — сейчас находились в доме Лилли.
Он вновь взял бинокль. По железнодорожной ветке приближался какой-то состав из двух десятков вагонов. Он был уже совсем рядом с комплексом, и большие металлические ворота начали открываться, чтобы впустить его на территорию форта.
На крышах вагонов находились вооруженные охранники в белых маскхалатах. Другие конвоиры толпились на открытых платформах, прицепленных между вагонами.
Он не завидовал этим людям. Путь через горы был долгим и трудным, и наверняка они успели промерзнуть до костей.
Ворота наконец открылись, локомотив потащил за собой свой тяжелый хвост, первым преодолев поднявшийся массивный шлагбаум, помещенный здесь, чтобы в случае чего преграждать путь транспорту.
Локомотив — блестящий свежей краской дизель — вез четыре товарных вагона с плотно закрытыми и опечатанными дверями, три пассажирских, багажный вагон, несколько цистерн и с полдюжины платформ, одна из них находилась непосредственно перед тормозным вагоном.
На двух платформах размещались несколько зенитных установок. Тут же, в углу, за мешками с песком, сидел пулеметчик, держась за ручки турели.
Он тяжело выдохнул воздух, и линзы бинокля сразу же запотели. Да, это будет долгое утро.
* * *
Описание Элмера Фултона, а также указанное им направление, в котором отбыли грузовики после остановки поезда в Метроу, по прошествии шести дней, наполненных кропотливой работой, наконец привели их сюда, на поляну у подножия гор.
Слышались глухие удары и слабый лязг — это лопаты вгрызались в твердую землю. В ветвях деревьев завывал ветер. Люди негромко переговаривались, все они были напряжены и собраны. Никому не хотелось об этом думать, но скорее всего они сейчас раскапывали братскую могилу.
Дэвид Холден выбрался из ямы, передал свою лопату Томми Келлогу и отряхнул от земли руки, одетые в черные перчатки. Затем стал рядом с Роуз Шеперд.
Мимо прошел мрачный Лютер Стил с лопатой в руке. Он тут же взялся за работу.
Молодой Бернеби Вуд, благодаря бегству которого «патриоты» узнали о том, что превращенные в специфические концлагеря на колесах поезда возят по стране ставших заключенными офицеров и сержантов армии Соединенных Штатов, а устроено это все солдатами президентских «Ударных отрядов» по приказу Хобарта Таунса, тоже стоял, чуть пошатываясь от слабости, рядом с Рози.
Никакие уговоры не подействовали, и еще не оправившийся от раны лейтенант тоже принял участие в раскопках. Ему помогли спуститься в яму, дали в руки лопату, и он работал до тех пор, пока силы совершенно не оставили его. Теперь он отдыхал, жадно хватая ртом воздух.
Когда Холден приблизился, Роуз прикурила сигарету, затянулась и отдала ее мужчине.
— Спасибо, — кивнул тот.
Он повернулся и вновь посмотрел на яму. Был холодный осенний день, и солнце стояло почти в зените. С гор долетали резкие порывы колючего ветра. Холден затянулся и выпустил дым.
— Глубоко уже? — спросила его Роуз.
— Футов восемь. Пока еще ничего нет. Но те мальчишки точно видели здесь людей в военной форме, которые что-то копали.
— А почему ты запретил мне помогать вам?
— Женщинам нельзя доверять лопату, — невесело усмехнулся Холден. — Это для них слишком сложный прибор.
— Очень смешно, — буркнула Рози и придвинулась ближе к нему.
* * *
С поезда начали сходить люди. Как минимум тридцать охранников в белых маскхалатах и с М-16 в руках окружили состав. С крыш конвоиры пока не спускались.
«Наверняка это парни из президентских «Ударных отрядов», — подумал он, — а не солдаты регулярной армии».
Он протер линзы бинокля и вновь приставил окуляры к глазам.
Охранники выстроились в цепочку. С подножки пассажирского вагона спрыгнул мужчина в пятнистом комбинезоне и с кобурой на поясе. С важным видом он двинулся вдоль вагонов.
Конечно, было бы очень интересно узнать, что этот человек — видимо, командир — говорит своим подчиненным. Но такая возможность полностью отсутствовала. Приходилось ограничиваться только визуальным наблюдением при помощи бинокля.
Солдаты построились в две шеренги. Мужчина в камуфляже явно обращался к ним с речью.
«Наверное, говорит вам, какие вы все засранцы, — грустно усмехнулся мужчина с биноклем. — Хотя вы и сами это прекрасно знаете».
Минуты через две, которые показались ему вечностью, охранники разошлись. Некоторые полезли на крыши вагонов и на платформы, видимо, чтобы сменить замерзших караульных. Остальные выстроились полукругом у дверей товарных вагонов, по-прежнему держа в руках готовые к стрельбе штурмовые винтовки.
Мужчина в камуфляже махнул рукой и что-то крикнул. По этому приказу солдаты бросились открывать двери вагонов. Все четыре двери распахнулись почти одновременно.
Опять командир «ударников» что-то крикнул, и вот из вагонов на землю начали сходить истощенные грязные люди в порванной одежде. Некоторые спрыгивали сами, другим помогали товарищи.
Один из вагонов был заполнен женщинами — такими же изможденными и грязными. Ни на одном человеке не было теплой одежды, просто необходимой в таком климате.
Охранники толчками и окриками строили заключенных в неровную колонну.
Внезапно одна из женщин упала на колени и осталась так стоять. Видимо, у нее не было сил подняться. Охранник грубо ткнул ее в спину прикладом винтовки. Один из офицеров-мужчин бросился на «ударника». Простучала короткая очередь…
Он отложил бинокль, скрипнув зубами, и руки его сжались на карабине. Но он ничем не мог помочь.
Послышалось тихое ржание Араби.
Он медленно перекрестился…
* * *
На глубине девять футов Дэвид Холден и Лютер Стил, работавшие в яме, одновременно наткнулись на какой-то предмет, более твердый, чем почва, но более мягкий, чем камень.
Некоторое время они старательно обкапывали этот предмет.
А потом вокруг разнесся отвратительный запах гниющего человеческого мяса.
Глава вторая
Его усы были покрыты инеем, изо рта шел пар.
Он надвинул шляпу на лоб, чтобы ее поля защитили от ветра, дующего в лицо. Уши тоже замерзли, но сейчас было не до таких пустяков — он мечтал как можно скорее взобраться на Араби и ускакать из этого страшного места.
Он был патриотом, но в организации «Патриотов» не состоял. Уже давно он дал себе слово не ввязываться, если в событиях задействованы большие массы людей.
Лидер ячейки «Патриотов» в Кэлиспел, старший брат Лилли Боб Тубирс, попросил его отправиться в горы, поскольку, как он сказал:
— Ты знаешь эту территорию лучше любого индейца, и ты белый. Нам нужно выяснить, что происходит на той базе «Ударных отрядов» вблизи каньона.
Боб Турбис добавил еще, что Лилли хочет, чтобы он пошел туда, но, конечно, никогда не станет просить его рисковать жизнью.
Когда он пробирался по густому снегу к подножию горы, где оставил Араби, ветер разгулялся вовсю. Сквозь белую пелену он с трудом разглядел благородный силуэт своей кобылы арабских кровей.
Он двинулся к лошади, бормоча про себя:
— Ну, Боб, теперь ты доволен? Узнал, что тебе было нужно? Это лагерь смерти, вот что это такое, Боб.
Он стянул с рук перчатки, чтобы прикурить сигару от зажигалки. Но не успел.
— Стоять! Не двигаться с места!
При первых звуках этого голоса он напрягся, а правая рука скользнула к кобуре. Карабин висел на плече, и пока его сдернешь… Пальцы уже коснулись кожи, под которой таилась верная «Беретта», как вдруг прогремела очередь. Пули ударили в скалу рядом с ним. Он понял, что шансов нет, и больше не двигался.
Осторожно, медленно он поднял голову. Двое рослых парней в маскхалатах и с М-16 в руках. Они стояли на возвышении сразу за тем местом, где он привязал лошадь.
— Подними руки!
Он презрительно посмотрел на «ударников», испытывая, впрочем, не меньшее презрение и к себе самому. Как же он мог так глупо угодить в ловушку? Ну, по крайней мере, теперь он убедился, что солдаты патрулируют и этот берег реки.
Он поднял руки.
— Да влип ты, парень, — протянул один из охранников и оскалился в улыбке.
— Ты уверен?
— У тебя карабин на плече и кобура на поясе. Этого достаточно, чтобы арестовать тебя.
— Да, сэр, вы рассуждаете очень здраво.
— Заткни пасть и не опускай руки! — рявкнул со злостью «ударник». — Тоже мне клоун.
Он слегка пожал плечами, глядя на Араби. Лошадь выглядела абсолютно спокойно, но кто знает, что может прийти в голову двум таким придуркам с винтовками?
Сейчас он в душе молился, чтобы патрульные спустились и подошли ближе. По крайней мере, один из них. Это было жизненно важно.
В следующую секунду — словно прочтя его мысли, но не отгадав намерении — один из солдат тот, который пока молчал, принялся спускаться вниз, цепляясь за камни. Второй остался на месте, крепко сжимая в руках готовую к стрельбе М-16.
Шансы были слабые, но они были.
Он терпеливо ждал, чувствуя, как холод обжигает голые ладони. Перчатки лежали на снегу.
Прошло две минуты. Солдат уже был на ровной поверхности и двинулся к нему навстречу. Наконец-то «ударник» заговорил.
— Не пытайся даже дернуться, сука.
Видимо, в президентские отряды принимали только людей с крайне ограниченным словарным запасом.
— Я вообще редко дергаюсь. С нервами все в порядке.
— Заткни пасть!
Он вновь чуть пожал плечами.
Патрульный остановился футах в шести.
— Теперь слушай меня, ублюдок, — произнес он грозно. — Осторожно, медленно сними с плеча ремень, чтобы твой карабин упал на землю. Но чтоб без фокусов.
Что ж, телескопический прицел уже лежал в сумке, а снег мягкий, оружие не пострадает.
Он чуть опустил правое плечо, позволяя карабину соскользнуть по руке и упасть к его ногам. Потом посмотрел на солдата и улыбнулся, показывая белые зубы.
Тот довольно кивнул.
— Хороший мальчик. Теперь подними левую клешню, а правой расстегни пояс.
— Как скажете.
Медленно он опустит левую руку к бедру и немного нагнулся вперед, пытаясь расстегнуть пряжку. Слегка изменил позицию тела, чтобы между ним и парнем на возвышении находился первый охранник.
Пальцы сражались с тугой пряжкой.
— Ну, чего копаешься? — рявкнул «ударник».
Пояс с кобурой упал в снег «Беретта» временно оказалась вне игры. Охранник проводил его глазами, и в эту минуту он решился. Его рука отработанным годами движением мгновенно скользнула по ноге, и тут же в ней появился пистолет двадцать пятого калибра, маленький, словно игрушечный, но на близком расстоянии весьма эффективный.
Щелкнул предохранитель, потом курок. Солдат стоявший в шести фугах от него, вскинул винтовку.
Но было уже поздно. Трижды подпрыгнул в руке пистолет, и в теле «ударника» появитесь три дырки. Первая пуля вошла в солнечное сплетение, вторая — в грудь, а третья — в горло. Патрульный взмахнул руками и повалился на снег, выронив оружие.
С возвышения прогремела очередь, но пули попали в уже мертвое тело первого охранника.
Он перекатился влево, бросив маленький пистолет, — на гаком расстоянии от него все равно толку не было. Правая рука зацепила с собой кобуру, и вот его пальцы уже сжались на рукоятке мощной девятимиллиметровой «Беретты». Как раз то, что нужно.
Он вскинул руку с пистолетом, но тут пуля ударила его в левое плечо и два первых выстрела ушли в небо. Он снова перекатился в сторону, меняя положение. Шляпа слетела с головы, а пули охранника взрывали снег рядом с его телом.
Он опять дважды нажал на спуск. Потом еще раз. Поначалу ему показалось, что он опять промахнулся, поскольку солдат вдруг замер, словно статуя. Но потом тот качнулся вперед, назад, снова вперед и рухнул в глубокий снег лицом вниз.
Он поднялся на ноги, продолжая сжимать в ладони девятимиллиметровую «Беретту».
Первым делом следовало убедиться, что патрульные мертвы. Правда, он и так в этом не сомневался, но береженого Бог бережет. Араби нетерпеливо перебирала копытами, и он повернулся к лошади. Видимо, выстрелы напугали ее, хотя ей уже доводилось слышать такие звуки.
— Ну, успокойся, родная, — сказал он ласково.
Потом склонился над первым охранником. Глаза широко открыты, пульса нет. Затем двинулся к телу второго. Присел рядом, поморщившись от боли в правом колене, пощупал шею. Результат идентичный.
Да, это уже походило на настоящую войну.
А сейчас следовало многое успеть сделать за сравнительно короткое время. Он не питал иллюзий — выбраться отсюда и укрыться в безопасном месте будет очень непросто.
Его левое плечо довольно сильно кровоточило. Рана не была опасной, но вот кровь…
Что ж, логично было предположить, что этот патруль окажется не единственным и небольшие группы солдат перемещаются вдоль всего берега. И они вполне могли слышать выстрелы.
Да, не исключено, что уже скоро «ударники» появятся здесь, возможно, — на вездеходах, от которых лошади не уйти.
Несколько секунд он раздумывал, не забрать ли с собой штурмовые винтовки, но потом решил не перегружать Араби.
Одев пояс, он засунул «Беретту» в кобуру. Потом присел у трупа охранника и вытащил из его патронной сумки две запасных пистолетных обоймы. Это могло пригодиться.
Он нашел свою шляпу, отряхнул ее от снега и водрузил на голову. Маленький пистолет придется хорошенько вычистить, но это ничего. Он спас ему жизнь.
Левое плечо начинало неметь. Он спрятал пистолет в носок и поднял с земли карабин. Перебросил ремень через правое плечо, а потом двинулся к лошади. Там сунул карабин в специальный чехол на седле.
Несколько секунд он нежно гладил шею животного. Араби смотрела на него влажными доверчивыми глазами.
— Вот вам доказательство, — пробормотал он, — что животные ничуть не глупее людей.
И он еще раз окинул взглядом тела убитых охранников.
* * *
Дэвид Холден — в противогазе, чтобы защитить нос от жуткого смрада — присел в яме, вытянул руки и крепко ухватился за чье-то мертвое тело. Потянул.
Это была женщина в офицерском мундире. Разложение уже шло вовсю. В ее голове виднелась черная дырка.
Холден и Стил подняли тело и помогли другим вытащить его из ямы. Дэвид заметил, что Роуз тоже в этом участвует. Их глаза на мгновение встретились.
Холден молча еле заметно кивнул головой, а потом со вздохом вернулся к своей неприятной работе.
Глава третья
Араби, как всегда, почувствовала, насколько он в ней нуждается, и не жалела сил для хозяина. Она быстро и без особого труда свезла его вниз, в ложбину, и направилась к лесу.
Левая рука совсем онемела; он сильно замерз, но кровь — насколько можно было заметить — уже почти не текла. Араби, казалось, прекрасно понимает всю важность своей задачи, ибо ни проскочивший у самых копыт заяц, ни заухавший вдруг в чащобе филин не удостоились даже поворота красивой головы. А ведь при других обстоятельствах лошадь не преминула бы это сделать.
Он купил Араби, когда той был год, и сам вырастил. Ее блестящая, каштанового цвета кожа, черная грива и хвост, широкий лоб арабской породы и изящные сильные ноги пленили его сразу же, когда он ее увидел.
Еще мальчишкой он научился верховой езде на ферме своего дяди в Айове. Там же приобрел первые навыки охотника и рыболова. В молодости жизнь изрядно погоняла его по свету, но охота, рыбная ловля и лошади оставались тем, что позволяло ему время от времени убежать от действительности и погрузиться в собственный мир.
А двенадцать лет назад он сдал свой значок и удостоверение и убежал от действительности навсегда.
Спустя девять лет он купил Араби, самую лучшую лошадь, на которой ему когда-либо доводилось ездить. Умная, послушная, красивая, преданная — что еще надо? Если бы Араби вдруг превратилась в женщину, он бы мог даже жениться на ней. Если бы не Лилли Тубирс. Их отношения стали для него чем-то таким, что не поддавалось пересмотру.
— Тпру, Араби, — негромко сказал он и потянул за повод.
Лошадь тут же остановилась и выгнула назад голову, раздувая ноздри.
Он приподнялся на седле, внимательно оглядывая окрестности — нет ли где еще людей в белых маскхалатах? Одновременно вытащил из стремени правую ногу и теперь сгибал и разгибал ее в колене.
— Похоже, никого больше тут нет, — сказал он, обращаясь к лошади. — Но давай все-таки поедем медленно, на всякий случай.
Погладив гриву животного, он дернул за повод.
— Вперед, родная.
Араби очень любила быстрый бег, и теперь приходилось ее сдерживать при помощи поводьев.
На минуту он взял поводья в зубы, чтобы поднять воротник и надвинуть шляпу поглубже на голову.
В нормальном темпе и в такую погоду он добрался бы отсюда до своего лагеря в лесу за три часа. Потом оставалось бы еще семь часов пути до Траппер Спрингс, где Лилли приготовила бы ему горячий суп в кастрюльке, горячую ванну и стакан хорошего виски, чтобы согреть внутренности. И еще свою улыбку, которую он так часто видел перед собой, стоило ему лишь закрыть глаза.
Он еще машинально проверил упряжь, а потом вновь взял поводья в правую руку.
— Тише, тише, Араби.
Он собирался совершить долгий переход с короткими остановками. Но ничего, еще восемь-девять часов и они с Араби смогут отдохнуть в тепле и уюте.
* * *
Даже на глаз — по виду ран, обнаруженных в уже частично разложившихся телах — можно было определить, что стреляли не из стандартного оружия, находившегося на вооружении в армии.
Отобрав несколько трупов, наиболее подходивших для их целей, и убедившись, что в желудке не осталось уже ничего такого, что можно было бы извергнуть наружу, Холден — с помощью Раннингдира — приступил к поиску пуль и извлечению их из тел.
Раннингдир, который был по образованию биологом и лишь потом поменял науку на службу в ФБР, довольно ловко обращался с ножом и не доставлял Холдену новых неприятных переживаний. Впрочем, даже этот невозмутимый индеец не смог недавно сдержать тошноту.
Под брезентовым тентом, на значительном удалении от остальных, некоторые еще продолжали копать, извлекая все новые тела.
Холден и Раннингдир делали свою ужасную работу до тех пор, пока не набралось достаточное количество пуль.
Определить, из какого оружия они вылетели, теперь предстояло Стилу и Роуз.
Ранним вечером Холден и Раннингдир завершили свою работу. Они надеялись, что извлеченного материала хватит, ибо даже под пыткой не смогли бы сейчас продолжать это копание в гниющих трупах.
К тому времени уже были обнаружены две могилы, в которых было около шестидесяти убитых. «Патриоты» продолжали поиски.
Роуз и Стил приступили к своим исследованиям, разместившись в фургончике на противоположном конце поляны. С запада через горы наплывали грозные черные тучи. Холден, засунув руки в карманы, двинулся к фургону, чтобы присоединиться к друзьям.
Роуз и Стил были в резиновых перчатках, как и Дэвид с индейцем, когда ковырялись в трупах. На столике лежали извлеченные из тел пули, две лупы в темной оправе, а также еще не выстреленные патроны различных типов, некоторые были разобраны на пули и гильзы.
Холден влез в фургон. Женщина произнесла, не глядя на него:
— Я рада, что вы с Биллом закончили. Материалов у нас больше, чем достаточно.
— Это тебе кажется, что ты рада, — буркнул Холден.
Перед его глазами до сих пор стоял вид полуразложившихся трупов.
— Вот пули тридцать восьмого калибра, — заговорил Стил, показывая на стол. — Явно револьверные. Есть и двадцать вторые, и сорок четвертые. Разнообразие просто поражает. Нелегко будет со всем этим разобраться, да еще в спешке.
— Пока нас устроит и предварительный результат, — сказал Холден.
— Это меняет дело, — кивнула Роуз. — Давайте вместе посмотрим и сделаем выводы.
Еще два часа они перебирали пули и гильзы, сравнивали их друг с другом, изучали под лупой. Из армейских образцов здесь были представлены лишь несколько типов, да и те уже снятые с вооружения. В основном при расстреле использовались пистолеты, револьверы и ружья, которые еще не так давно можно было практически спокойно купить в магазине.
— Ну, так какой же вывод мы сделаем? — спросил Холден, когда осмотр был закончен.
Роуз отбросила со лба прядь волос.
— Вывод однозначен, — резко ответила она. — Эти люди были убиты из оружия, конфискованного у граждан по президентскому указу. И вы знаете, почему они поступили именно так, я имею в виду этих палачей из «Ударных отрядов».
Холден опустил голову и посмотрел на носки своих армейских ботинок. Обувь была покрыта землей — он запачкал ботинки, когда раскапывал братские могилы.
— Да, — сказал он глухо. — Мы знаем. Они сделали так, чтобы свалить вину за это преступление на нас, на «Патриотов». Будь они прокляты, ублюдки.
Глава четвертая
Можно было пересечь долину и двинуться напрямик — так гораздо быстрее, но ведь и «ударникам» будет легче засечь его на открытом месте. Поэтому он повел лошадь на север и обогнул долину, прячась за холмами.
Правой рукой он поднял левую и посмотрел на часы. Стекло было запачкано кровью, но стрелки можно было разглядеть. Что ж, до Траппер Спрингс еще два часа пути, если Араби не понадобится отдохнуть.
Он надеялся, что не понадобится. Он понимал, что если слезет с лошади, то может потом и не взобраться в седло.
Ему все труднее было ровно сидеть, и он начинал опасаться, что упадет.
«Экстремальные ситуации требуют экстремальных мер», — подумал он и снова взял поводья в зубы.
Правой рукой он взял привешенный к седлу моток прочной веревки и, превозмогая боль, кое-как примотал себя к лошади. Ну, хоть какая-то поддержка.
— Отвези меня к Лилли, милая, — прошептал он, гладя шею Араби. — Отвези, пожалуйста…
Араби знала дорогу и могла сама добраться до дома и до своей конюшни. Но вот уклониться от встречи с нежелательными людьми она бы вряд ли сумела. Ну, как бы то ни было, Араби сейчас оставалась его единственным шансом на спасение.
Он припал к шее лошади и прикрыл глаза. Сил оставалось все меньше и меньше, но надо было держаться.
* * *
Джеффри Керни вылез из воды и ладонью убрал со лба мокрые волосы. Он слегка дрожал — вода в океане была холоднее, чем в бассейне, однако сейчас ему нужно было побыть одному, чтобы немного расслабиться.
Наибольшую опасность для агента, работающего под чужим именем по легенде, представляло как раз это напряжение, которое он испытывал двадцать четыре часа в сутки. Необходимо было найти хоть пару минут, чтобы побыть самим собой.
Керни знал это правило и не пренебрегал им. Но сейчас он с тревогой думал о Линде.
Шесть дней эта женщина играла в игру, к которой, в общем, не была готова — она же не профессионал. И хотя пока Линда прекрасно справлялась со своей ролью, в любой момент можно было ждать промаха или срыва. А тогда конец им обоим.
— Эй, Тэд!
Керни узнал голос Борзого, повернулся и помахал ему рукой. Борзой — в полотняных брюках и толстом свитере — сидел в шезлонге неподалеку от бассейна, положив на специальную подставку ноги, которые все еще не очень хорошо функционировали.
Керни, вынужденный играть роль Тэда Бордена, примитивного громилы, необразованного и неотесанного, подобрал с песка полотенце, брюки и футболку и рысцой побежал к дому. Это строение на берегу океана, примерно милях в десяти от того места, где Керни впервые встретился с Борзым, было больше, чем тот, первый дом, гораздо лучше обставлено и значительно лучше охранялось.
На протяжении последних шести дней Керни мог с легкостью убить Борзого несколько десятков раз. Ему позволялось не только носить свое оружие, он даже имел доступ к солидному арсеналу, имевшемуся в доме.
Однако он не сделал этого по двум причинам. Первая: он еще не определил точное место Борзого в структуре «Фронта Освобождения» и не выяснил, насколько прочны связи между ним и человеком из Овального кабинета — Романом Маковски.
Является ли президент марионеткой ФОСА или они все же союзники? В какой степени совпадают их интересы и какие у них разногласия? Все это было крайне важно знать.
А второй причиной являлось то, что после убийства Борзого Керни нужно было бы живым выбраться из дома да еще увести с собой Линду. Сделать же это при наличии такой хорошо вооруженной и обученной охраны представлялось мало вероятным.
Так что пока Дмитрий Борзой, или мистер Джонсон, как он заставлял себя называть своих тупоголовых костоломов из уличных банд, был в такой же безопасности, как в церкви.
Подойдя к дому, Керни увидел Линду. Женщина полностью вошла в игру и теперь проводила основную часть времени с Ванессой, подружкой Борзого, и другими особами женского пола, находившимися в доме.
А это означало, что ей приходилось пить чуть больше, чем нужно, курить чуть больше, чем нужно, опять же нецензурно ругаться, в общем, вести себя так, словно в голове у нее нет и намека на мозга.
Борзой, когда Керни подошел ближе к бассейну, приветливо улыбнулся ему.
— Налей себе стаканчик, Тэд, — сказал он.
— Да я себя хреново чувствую, если начинаю нажираться с утра, — развязно ответил Джеф.
Борзой рассмеялся.
— Ну, как хочешь. Присядь, мне нужно с тобой поговорить.
— Как скажете, мистер Джонсон.
Керни придвинул шезлонг и развалился в нем. Он тут же передернул плечами и принялся натягивать брюки и футболку.
— Холодно, мать его. Так что вы хотели, шеф?
— Ты мне очень нравишься, Тэд, — снова улыбнулся Борзой. — Может быть, потому, что ты старше и умнее всех этих кретинов, которые меня окружают. А может, потому, что ты еще не совсем забыл, как правильно говорить по-английски. Не знаю, ей-Богу…
— Вы это о чем?
— Но я еще не вполне уверен в тебе, Тэд. Почему ты искал встречи с нами?
Керни почувствовал, что его ладони вспотели. Сейчас он очень хотел, чтобы с ним были сигареты и зажигалка. Или пистолет…
— Да вы уже спрашивали, шеф.
Борзой снисходительно усмехнулся.
— Я помню, Тэд. Но почему такой человек, как ты, не хочет вести более достойную жизнь?
Ответ на этот вопрос заключался в легенде, подготовленной для Керни сотрудниками спецслужб в Лондоне и Канаде.
— Ну, понимаете, шеф, — неуверенно начал он, — после того, как я откинулся…
— А за что конкретно ты угодил в тюрьму? — перебил его Борзой.
Несомненно, он уже провел свою проверку и прекрасно знал все детали биографии Тэда Бордена. Значит, сейчас он преследует какую-то свою цель, пока неясную Керни.
— Да пришил там одного засранца, — неохотно ответил он. — Парень мешал мне. Я толкал кайфуху…
— Наркотики?
— Ну да.
— Какие?
Керни засмеялся.
— Порошок. Если бы я еще задержался в деле, то перешел бы на крэк. С ним легче работать.
— А почему ты убил того человека?
— Я ж говорю — он мне мешал, лез не в свое дело. Да и был слушок, что он стучит легавым.
— И ты его застрелил?
— Точно.
— И как ты себя чувствовал потом?
Керни пожал плечами.
— Меня зацапали, мистер Джонсон, — сказал он. — Как я должен был себя чувствовать в тюряге?
Но Борзой больше не улыбался.
— Я имею в виду другое, — сказал он серьезно. — Как ты чувствовал себя, когда убил человека?
Керни не знал, какого ответа от него ждут, а потому спросил, не мудрствуя лукаво:
— И что я должен ответить?
— Тебя это не беспокоило? Не было угрызений совести? Может, ты переживал и раскаивался?
Керни пожал плечами.
— Я раскаивался только в том, что дал себя повязать. На остальное мне было насрать.
Похоже, Борзой был удовлетворен. Он сделал глоток из стакана и посмотрел туда, откуда доносились женский смех и веселые выкрики. Это Линда развлекалась со своими новыми подругами.
— Тогда, на вечеринке, ты был просто великолепен, — сказал Борзой. — Когда разобрался с Харви. А он ведь совсем не подарок. Где ты этому научился, Тэд?
— Вьетнам.
— А что ты там делал?
Керни посмотрел на свои босые ноги.
— Служил в разведке. Спецотряд.
— Значит, тебе приходилось проводить рейды по тылам противника? И там ты тоже убивал людей. Сколько ты всего убил, Тэд?
— Чего? А на какой хрен…
— Я задал вопрос. Сколько?
— Пятьдесят два.
— Каким образом?
— Но шеф…
— Каким образом?
— Да по-разному. Стрелял, резал глотки, и все такое. Кто там их считал, этих азиатов?
— Хорошо. А теперь скажи мне. Тэд, ты не догадываешься, почему я живу здесь с таким комфортом, почему у меня есть оружие, а власти не пытаются его конфисковать, почему я обладаю, по сути, неограниченными денежными средствами и могу влиять буквально на все в этой стране?
Керни посмотрел на океан и вновь повернул голову.
— Ну, я так прикидывал себе, что вы наркотой занимаетесь.
— Да, часть моих доходов поступает от торговли наркотиками, — кивнул Борзой. — Но лишь малая часть.
— Но тогда с каких…
Керни не закончил вопрос.
— Видишь ли, Тэд, я занимаю очень важный пост в организации, называемой «Фронтом Освобождения Северной Америки».
— Так они ж коммуняки, что, нет?
Борзой рассмеялся.
— Ну, какая разница? Я ведь предлагаю тебе больше денег и власти, чем тебе могло когда-то присниться.
Керни подумал, что психов с манией величия нельзя выпускать из-под контроля. Это непредсказуемая публика.
Можно, например, объединить их в какой-то союз, где они выступали бы друг перед другом, наслаждаясь собственным красноречием. Ведь, в сущности, мысли и речи таких людей очень схожи по стилю и выражают те же самые идеи и воззрения.
И если отбросить национальные особенности и специфику момента, то Адольф Гитлер, Иосиф Сталин и аятолла Хомейни покажутся слушателю просто близнецами-братьями.
Теперь вот в эту компанию решил затесаться и Дмитрий Борзой.
Глава пятая
Она сидела на кушетке и перечитывала какой-то старый журнал, не очень вникая в смысл слов.
Лилли Тубирс вздохнула, отложила журнал, убрала коврик, который укутывал ее ноги, и встала. Поправила свою длинную юбку.
Часы на комоде, над которым висело ружье Мэтью Хокена, ясно показывали, что давно уже пора заняться приготовлением обеда. Но в отсутствии Уиздома, который гостил у сестры, и Мэтью, который уехал в горы по просьбе ее брата, возня на кухне не доставляла Лилли никакого удовольствия. Поэтому она и не обращала внимания на время.
Она пересекла комнату, вытащила из буфета бутылку портвейна и налила себе стаканчик. Вина оставалось еще больше половины.
Женщина сделала глоток и почувствовала, как живительная влага течет по пищеводу и теплой волной окатывает желудок. Хорошо…
Еще девочкой, когда она росла в резервации и видела, как мужчины каждый день напиваются, ввергая в нищету свои семьи, Лилли решила, что выйдет замуж только за доброго принца из книжек.
С возрастом, правда, влияние книг уменьшилось, и так было до тех пор, пока она не встретила Мэтью Смита.
К тому времени Лилли уже поняла, что ее брак с Мэтью Хокеном был ошибкой, и как раз собиралась сделать вещь, немыслимую до сих пор в ее племени — подать на развод, но тут муж неожиданно умер.
В том же году Мэтью Смит — тезка покойного — оставил службу и перебрался на запад, в Монтану.
Когда они встретились в первый раз, Лилли просто запуталась в противоречиях натуры этого человека, и чем больше она его узнавала, тем меньше могла понять.
Он часто поражал ее суровым выражением своего лица, но никто не смеялся так заразительно и весело, как он. Мэтью Смит одновременно и не выносил возражений, и мог быть очень терпеливым и нежным, когда считал это необходимым.
Он изъяснялся на отличном английском языке, но в гневе бывал несдержан и тогда сыпал бранными словами. И он прекрасно ездил верхом, что тут же снискало ему симпатии Уиздома, который ездить на лошади научился раньше, чем ходить.
В своем ковбойском костюме, в стетсоне, высоких сапогах и с револьвером на поясе он должен был казаться какой-то карикатурой на героев вестернов, но нет, наоборот, такой внешний вид лишь придавал ему достоинства.
Прозябая в первом браке, Лилли уже отчаялась встретить мужчину, настоящего мужчину, которого она смогла бы полюбить всей душой, без рациональных объяснений, почему да за что. Она уже вообще сомневалась, что такие мужчины существуют в реальной жизни.
Мэтью Смит был не похож на других, он был уникален в своем роде. Лишь он сам определял свою линию поведения, сам был себе судьей в поступках и намерениях, сам проводил границу между добром и злом.
Лилли безнадежно влюбилась в него. Это произошло спустя несколько лет после приезда Смита в Монтану. И вот последние четыре года между ними развивалось их необычное «взаимопонимание».
Мать Лилли ненавидела Мэтью. Она считала, что лучше уж законным путем выйти замуж за пьяницу — каким был ее супруг — чем жить в грехе, пусть даже с достойным и порядочным человеком.
Лилли глотнула еще портвейна, поправила свои длинные черные волосы и вернулась на кушетку, поближе к огню.
В углу стояло кресло Мэтью. Лилли никогда не садилась в него, если Смит был дома, но часто делала это в его отсутствие. Над креслом каким-то образом постоянно висел запах сигар, которые курил Мэтью, и это очень нравилось Лилли. Правда, иногда чувства настолько захватывали ее, когда она сидела в кресле и мечтала о встрече с любимым, что ей приходилось поспешно выбегать в другую комнату, чтобы не расплакаться.
Она взяла два небольших полена из кучи, которую нарубил Мэтью перед отъездом, и бросила их в огонь. Потом подняла голову и посмотрела на школьную фотографию Уиздома, висевшую на стене. Господи, он здесь выглядит совсем как белый. Аккуратный костюмчик, волосы гладко причесаны, глаза смотрят вдумчиво, но вместе с тем дерзко.
Когда они переехали сюда, в хижину в лесу, о школе пришлось забыть. По крайней мере, до тех пор, пока ситуация в стране не изменится к лучшему.
— Уиздом Тубирс, — громко сказала Лилли.
Хорошее имя. Ей оно очень нравилось.
Она взяла с комода еще одну фотографию сына и принялась ее разглядывать. Снимок сделал год назад Боб, ее брат, чистокровный индеец. Теперь он был лидером местной ячейки «Патриотов».
А вот еще фото — она, Уиздом и Мэтью Смит играют в снежки. Тогда ей здорово досталось, но было так весело.
Лилли всмотрелась в лицо Мэтью.
Это было лицо сильного человека. Может, не все назвали бы его красивым, но для нее оно было лучшим в мире. И в нем отражался характер этого мужчины.
Лилли усмехнулась и отложила фотографии.
Над комодом висело ружье Мэтью Хокена.
Она вернулась на кушетку и вновь укрыла ноги ковриком. Еще будет время приготовить обед. Сойдет что-нибудь легкое.
Женщина взяла журнал и глотнула вина, но тут вдруг с улицы донеслись звуки, которые заставили ее резко привстать, едва не разлив портвейн. Снова послышался тот же шум. Она услышала топот лошадиных копыт и заливистый лай собак.
Лилли резко встала с кушетки. Ей нужно было обуться и взять ружье. Теплые ботинки стоят у двери, а дробовик Мэтью висит в шкафу. Женщина бросилась туда и вытащила оружие. В магазине пять зарядов.
Потом она метнулась к двери, открыла ее, выглянула. Снова послышалось ржание лошади, и теперь Лилли увидела ее. В ста футах от дома Араби как раз поднималась на дыбы, защищая хозяина от трех, нет, четырех диких псов, размерами не уступающим немецкой овчарке. Собаки норовили вцепиться в ноги лошади.
А в седле… В седле сидел Мэтью, но он уже еле держался и мог в любой момент упасть на землю и угодить в зубы свирепых псов.
— Мэтью!
Лилли прыгнула в ботинки, не завязывая шнурков натянула их, и бросилась на помощь, на бегу вскидывая дробовик к плечу. Расстояние было слишком велико, но она все же выстрелила…
* * *
Левая рука совершенно не слушалась, а одной правой он никак не мог развязать узел.
— Черт возьми, — яростно выругался он сквозь зубы.
Араби снова встала на дыбы. Пока лошадь так прыгала, он не мог дать прицельный выстрел по диким собакам, а если она упадет, то неминуемо сломает себе спину.
Но он все же потянулся к пистолету и в этот миг услышал хлопок дробовика и бросил взгляд в направлении дома.
— Уйди внутрь, Лилли!
Но женщина продолжала бежать к ним, увязая в снегу. Псы тоже не собирались оставлять добычу. Он понял, что или в этих собак уже стреляли раньше и они привыкли к грохоту, или просто были очень голодные, поскольку снег в этом году выпал рано.
Он зубами стянул перчатку с правой руки и потянулся к карману за складным ножом. Ему удалось достать оружие и открыть лезвие. Он с силой полосонул клинком по веревке. В этот момент Араби снова встала на дыбы и он вылетел из седла.
Он тяжело рухнул в снег, воздух словно выкачали из груди. И он знал, что теперь собаки переключат свое внимание с лошади на него. Перекатившись на спину и скрипя зубами от боли в левом плече, он все же дотянулся до кобуры и выхватил «Беретту».
Ближайший пес прыгнул вперед с явным намерением вцепиться ему в горло.
Он выстрелил, раз и второй, пули вошли прямо в пасть собаке, отшвырнув уже мертвое тело на пару футов.
Но еще два пса неслись на него, глухо рыча.
Выстрел… Еще один…
Первая собака покатилась по земле, но вторая двигалась слишком быстро. Он сумел снова откатиться, и мохнатое тело приземлилось в нескольких дюймах от него. Вскидывая пистолет, он услышал истошный крик Лилли:
— Смит! Ложись!
Он буквально зарылся в снег.
Лилли вовсе не была мастером стрельбы из дробовика, но времени на споры уже не оставалось.
Он услышал звук выстрела, собачий визг и щелчок передергиваемого затвора.
А потом он услышал Араби.
Подняв голову, он увидел что последний пес — самый крупный — прыгает вверх, пытаясь дотянуться до горла лошади.
Он выстрелил, и тут же снова хлопнул дробовик. Собака — казалось — зависла в воздухе, а потом рухнула в глубокий снег.
Он с трудом встал на колени, попытался подняться.
Снег вокруг него был испещрен дырочками от дробинок, и он подумал, что ему просто повезло — женщина все же попала в собаку, а не в него.
Он коротко свистнул, и Араби подскакала к нему. Мужчина сунул «Беретту» в кобуру.
— Все в порядке, милая, не горячись.
— Смит!
Он повернулся, и Лилли упала в его объятия.
— Все в порядке, милая, — повторил он, на этот раз обращаясь к женщине.
Глава шестая
Лем Пэрриш стоял на крыше Марлтоп Билдинг, первого небоскреба, возведенного в Метроу. Теперь, правда, он казался гномом по сравнению с другими, более современными высотными зданиями, но и так с него открывался хороший вид на центр города.
Сейчас Пэрриш напоминал сам себе журналиста из старого фильма Орсона Уэллса «Война миров». Там тоже человек стоял на крыше и с ужасом смотрел, как облака смертоносного газа, выпущенного из машин марсиан, неумолимо окутывают Нью-Йорк.
В данном, правда, случае представители внеземной цивилизации отсутствовали, да и газа пока не было, хотя в последние дни его частенько применяли для разгона уличных демонстраций.
А вместо марсианских треножников были танки, управляли которыми люди из президентских «Ударных отрядов».
— Есть сигнал, Лем, — сказал ассистент. — Эфир в пять. У тебя еще три — четыре минуты.
Пэрриш кивнул и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, восстанавливая дыхание. Затем крепче сжал в руке микрофон, наклонился к нему, заговорил:
— В эфире Лем Пэрриш, «Свободное радио» из Метроу. Я мог бы сказать вам, где сейчас нахожусь, но зачем облегчать работу «ударникам»? Они и так запеленгуют нас быстро.
Танки президентских отрядов в настоящий момент движутся по всем главным улицам к центру города. Первый раз тяжелая техника введена в Метроу с тех пор, как по приказу Хобарта Таунса была осуществлена блокада города шесть дней назад.
Кажется, люди готовы оказать сопротивление этим бронированным монстрам. Это их стремление одновременно прекрасно своим духом борьбы и жалко своей бесполезностью.
Пока он говорил, улицы постепенно заполнялись мужчинами и женщинами, жителями Метроу. Большинство из них шли с пустыми руками.
— И это происходит в стране, — продолжал Пэрриш, — где гражданам было гарантировано право иметь оружие для защиты себя и своих семей, для защиты свободы и демократии.
Теперь же те, кто не стал приспешником диктатора, вынуждены идти на танки с булыжником и бейсбольными битами. А их ждут пулеметы и вооруженные солдаты. Пока еще выстрелы не прозвучали…
Пэрриш поднял к глазам бинокль.
— Да, я вижу, как солдаты президента натягивают противогазы, а люки танков закрываются. Похоже, сейчас начнется… Точно! Показались клубы бело-серого дыма. Это какая-то разновидность слезоточивого газа. Заряды выстреливаются из приспособлений, напоминающих огнеметы. Ими вооружены два десятка солдат.
Я вижу, как люди, взявшись за руки, становятся в ряд, чтобы перекрыть дорогу танкам. Тут как минимум сто человек. Но машины продолжают движение. Неужели не остановятся? И смогут ли эти люди выдержать газовую атаку?
Ассистент на пальцах показал, что их время истекает.
И в этот момент раздались автоматные очереди.
— О, Боже! — Пэрриш снова схватил бинокль. — Стреляют «ударники», поскольку граждане не имеют автоматического оружия. Я отчетливо вижу два тела на асфальте — мужчину и женщину.
Живая стена прогнулась, но не отступила. Я вижу решимость, отчаянную решимость на лицах этих людей. Они готовы напасть на танки с булыжником и дубинками в руках. Да это ведь как в Венгрии в пятьдесят шестом году, когда…
Снова послышались очереди, грохот нарастал. Подключились башенные пулеметы с нескольких танков. К счастью, они стреляли над головами демонстрантов. В солдат полетели камни. Многие из них несли пластиковые щиты, но теперь они бросали их и вскидывали винтовки.
Пэрриш видел, как какой-то мужчина бросился на трех «ударников», размахивая бейсбольной битой. Его срезали очередью.
Теперь стрельба шла уже вовсю, люди падали на землю, корчась в лужах крови. Некоторые побежали, другие продолжали сопротивление, швыряя камни.
— «Ударные отряды» открыли огонь, — снова заговорил журналист. — Я вижу не менее двух десятков тел, лежащих на асфальте. Грохот выстрелов разносится по всему центру города.
Танки все движутся вперед… О, Господи! Стальная машина только что прокатилась по телам троих мужчин из числа демонстрантов. Пулемет на ее башне начал разворачиваться… Нет!
Раздался оглушительный грохот, микрофон в руках Пэрриша словно взвизгнул.
— Это был снаряд! Танк выпустил снаряд по магазину «Мерсер», где укрылись некоторые из демонстрантов. Здание сейчас объято пламенем, валит черный дым!
— Заканчивай, Лем, — сказал ассистент. — Сейчас они засекут нас и тогда все.
Пэрриш кивнул и снова заговорил:
— Стрельба продолжается. Ее ведут уже несколько пулеметов. На улице остаются десятки убитых и раненых людей. Мой ассистент сообщает, что нас засекли. Мы должны уйти из эфира.
Но не сомневайтесь — мы вернемся и будем рассказывать вам правду, до тех пор, пока нас не поймают. Но тогда на смену нам придут другие. Правда сделает нас свободными. Говорит «Свободное радио» из Метроу, Лем Пэрриш прощается с вами.
— Уходим, Лем!
Пэрриш опустился на колени, помогая ассистенту собрать аппаратуру. Он теперь отчетливо слышал треск вертолетов где-то в небе.
Что ж, возможно они слишком задержались…
Глава седьмая
Позволив Лилли сначала осмотреть свою руку, Мэтью Смит настоял, чтобы она затем занялась лошадью. Женщина послушалась, сделала все, что требовалось, а потом нашла его на полу в комнате, без сознания.
Мэтью Смит был шести футов ростом и очень хорошего телосложения. Весил он двести фунтов, хотя на вид казался легче. По логике, Лилли ни за что не смогла бы поднять его с пола и дотащить до кушетки. Но все же она это сделала. Затем сняла с него пояс с оружием. Потом женщина принялась осторожно стаскивать с Мэтью одежду, чтобы добраться до раны. Кое-где пришлось даже воспользоваться ножом, чтобы разрезать материю.
Она определила, что рана, несомненно, было очень болезненной, но для жизни угрозы не представляла, тем более, что кровь уже не текла. Месяц назад ему сделали прививку от столбняка, когда Мэтью поранил руку, к тому же он всегда отличался богатырским здоровьем. Что ж, могло быть и хуже. Слава Богу.
Инфекции можно было не опасаться. Лилли приготовила горячую воду, бинты, антисептик и занялась раной вплотную. Мэтью все еще был без сознания, видимо, от боли. А может, просто уснул.
Она накрыла его теплым пледом, а потом опустилась на колени и начала снимать с него тяжелые ботинки.
Мэтью открыл глаза.
— Надлежит предположить, — сказал он, — что я еще жив?
— Правильно догадался.
Он поднялся на кушетке прежде, чем она успела ему это запретить, и затем спросил:
— Почему ты не отговорила меня ехать туда?
Лилли вздохнула.
— Я прогуляла Араби, вытерла ее, накормила и напоила. Вычистила седло, оно было в крови.
— Но я сам…
— Нет, я уже справилась. И тебе нельзя двигаться. Кровотечение может возобновиться.
— Ты спасла мне жизнь…
— Вряд ли. Я просто помешала тебе столкнуться с той собакой. Вот и все.
— Не согласен.
— Ладно, забудь о собаках. Трупы я похороню.
— Зачем? Ты можешь оставить их там же.
— Нет, не могу. На запах крови сбегутся другие звери. Я стащу их в кучу и закопаю.
— Тогда возьми мой пистолет. Из дробовика ты стреляешь очень неважно, я должен признать.
— Хорошо. Тебе еще больно?
— Да вот поесть бы неплохо.
— Сейчас я покормлю тебя. Как ты думаешь, алкоголь тебе не повредит, или ты потерял слишком много крови?
Она подняла голову и улыбнулась.
— Я принесу тебе стакан вина. Это гораздо лучше, чем виски, поверь мне.
Лилли коснулась его ног. Холодные, как лед, хотя носки были сухие.
Она быстро поднялась и двинулась на кухню. Взяла стакан с полки, налила портвейна, закрыла бутылку и принесла напиток Мэтью.
Тот взял стакан, одним глотком выпил половину и вновь откинулся на подушки.
Лилли присела у него в ногах и принялась снимать с них носки.
— Что ты делаешь?
— У тебя холодные ноги. А как твое колено?
— Онемело.
— Тебе надо хорошенько попариться в ванной.
— Позже.
— Хорошо.
Она уже сняла оба носка. Затем женщина задрала свой свитер и блузку под ним, а потом прислонила к своему голому горячему животу пятки Мэтью. Вздрогнула от пронизывающего холода.
— Так лучше, Смит?
— Да. Ты замечательная женщина.
— Это ты мне уже говорил.
— Этот поезд, который видел Уиздом… Там, в вагонах, держат мужчин и женщин. Судя по одежде, они военные. Я видел, как одного из них застрелили. Это что-то вроде концлагеря. Там полно оружия и тяжелой техники. Танки… Это крепость, которую невозможно взять.
— Как тебя ранили, Смит?
— Тактическая ошибка. Но рана ведь несерьезная, да?
Он повернул голову и взглянул на свое плечо.
— Рана пустяковая, — сказала Лилли. — Ты поправишься через пару дней, это точно.
Его ноги наконец согрелись и как раз вовремя — зубы Лилли уже начали стучать от холода.
— Сейчас я приготовлю нам горячий обед.
Мэтью глотнул портвейна.
— Только не напивайся, — усмехнулась женщина. — Я жду, что за едой ты будешь развлекать даму беседой.
— Как бы тебе не разочароваться, — засмеялся Смит.
— А я рискну. Ладно, пока поспи, а я займусь делами.
— Но я…
— Нет.
Она поднялась, накрыла его ноги пледом и отправилась на кухню.
Мэтью Смит уснул еще до того, как вышла Лилли.
Глава восьмая
Он сразу узнал этого человека. У Рикардо Монтенегро было лицо, которое трудно забыть. В молодости — Керни знал это из его досье — Монтенегро заболел оспой, и теперь его лоб, щеки и подбородок покрывали характерные следы этой болезни, оставшиеся на всю жизнь.
Однако, несмотря на это, Монтенегро продолжал оставаться весьма привлекательным мужчиной, о чем свидетельствовали полдюжины женщин, которые сейчас окружали его, хихикая и строя ему глазки. Ну, может, тут имели значение также и его деньги.
— Познакомься, Рикардо, — сказал Борзой, и тот медленно повернул голову. — Это Тэд Борден.
— Рад видеть тебя, amigo, — широко улыбнулся Монтенегро, протягивая руку.
Керни пожал его твердую сухую сильную ладонь, ладонь настоящего мужчины.
— Я тебя тоже, приятель, — ответил он.
Их глаза на миг встретились. Пронзительный взгляд Монтенегро заставил Керни на долю секунды отключиться от действительности. Тот словно гипнотизировал его.
— Кажется, Тэд — это тот человек, который мне нужен, — сказал Борзой с улыбкой.
— Хорошо, — кивнул Монтенегро. — Я знаю, что ты очень долго искал подходящую кандидатуру.
— Ну, он еще слегка неотесан, — рассмеялся Борзой, дружески похлопывая Керни по плечу, — но это поправимо. Он настоящий алмаз, но только нуждается в огранке, чтобы засверкать, как бриллиант.
Монтенегро повернулся к женщинам и жестом приказал им отойти. Трое мужчин остались одни возле столика в углу большого зала.
Эта вечеринка отличалась от тех, к которым привыкли здесь, в доме на пляже, как пьяная оргия от королевского бала. На ней не присутствовал никто из костоломов Борзого, кроме, правда, Косяка, который практически всегда находился рядом с шефом. Из обитателей дома были только они втроем и женщины, чтобы поддержать компанию. Среди них и Линда.
Зато присутствовали другие гости — какие-то иностранцы, одетые так же богато и безукоризненно, как и Рикардо Монтенегро; местный шериф со своим заместителем, окружной судья, несколько бизнесменов и даже один известный журналист из Метроу.
Негромко звучала классическая музыка — Бах, Шопен, а основным напитком было шампанское.
— Вижу, вас заинтересовало мое лицо, — сказал Монтенегро Керни, и улыбка на миг исчезла с его губ.
Тот сделал вид, что смутился, и пожал плечами.
— Когда я был маленьким, то заболел и чуть не умер. Оспа. Вот это осталось на память о ней.
Он усмехнулся и взял с подноса бокал с шампанским. Такие подносы разносили девушки, очень скупо одетые в какие-то прозрачные мини-юбочки и блузки. На серебряных блюдцах стояли бокалы с шампанским, лежали бутерброды и фрукты; на одном Керни даже заметил миниатюрные коробочки с кокаином и какие-то разноцветные таблетки.
— Ну а что такого особого ты разглядел в Тэде, Дмитрий? — спросил Монтенегро.
Борзой рассмеялся.
— Я, конечно, не хочу, чтобы он зазнался, но должен сказать, что мне еще не приходилось видеть такого уверенного в себе человека. И мне нравится, что он сначала думает, а потом уже открывает рот. И внешность у него подходящая, и обаяние просто колоссальное.
Конечно, придется привлечь специалистов, чтобы подправить его лексикон и поставить дикцию. Мы также научим его хорошо одеваться и привьем вкус; кое над чем еще предстоит поработать. Но в общем могу сказать, что этот человек идеально нам подходит.
Керни посмотрел на Борзого. Нечасто с ним такое случалось, но сейчас он был слегка озадачен.
— Я что-то не врублюсь, мистер Джонсон, — протянул он. — За кого вы меня держите?
— Называй меня Дмитрием, Тэд, — улыбнулся Борзой.
— Ну, как скажете. Только…
Монтенегро глотнул шампанского.
— Понимаешь, Тэд, — начал он, — уже некоторое время…
Он прервал и повернулся к Борзому.
— Думаю, ты сумеешь лучше это объяснить, Дмитрий.
Борзой с похотливой улыбкой проводил глазами одну из не совсем раздетых девушек с подносом, а потом посмотрел на Керни.
— Все очень просто. «Фронту Освобождения Северной Америки» нужен человек, который мог бы стать его представителем, якобы лидером. Человек, с которым простые граждане могли бы идентифицировать себя, которому они бы поверили.
Это должен быть типичный американец с присущим американцам обаянием и широтой души, личность, которая сумеет завоевать сердца и умы людей, станет их идеалом.
И тогда — учитывая, что политика президента Маковски поставила страну на грань гражданской войны — «Фронт Освобождения» мог бы стать символом единства нации.
Борзой глотнул шампанского и продолжал.
— Вот почему мы искали подходящего для такой роли человека. Он должен отвечать всем требованиям простого американца, люди должны любить его, уважать и главное — верить ему.
Мы подготовим ему надлежащую биографию, к которой невозможно будет придраться, и выведем на сцену. Своим личным магнетизмом и правильными словами этот человек увлечет за собой массы и сможет управлять ими по своему усмотрению.
Борзой умолк и хлопнул Керни по плечу.
— Так что прими мои поздравления, Тэд, — сказал он после паузы. — Именно тебя мы выбрали в качестве нового лидера «Фронта Освобождения Северной Америки».
Борзой протянул ему руку.
— Это большая честь, Тэд.
Керни молча пожал его ладонь, не зная, что еще он может сделать в такой ситуации.
Глава девятая
Дэвид Холден резким движением отогнул назад голову часового и с силой провел по его горлу лезвием ножа, отвернув свое лицо, чтобы в него не попала струя крови.
В связи с последними достижениями медицины Холден ввел среди «патриотов» строгие правила — идя на операцию, в которой предстояло применять холодное оружие, каждый был обязан одевать перчатки, а также другими средствами предохранять свое тело от попадания на него чужой крови.
А ножи, которые использовались для убийства, запрещено было брать в зубы отныне и навсегда. Те, кто хотел выглядеть, как пираты из дешевых фильмов, теперь должны были покинуть ряды «Патриотов» и сражаться с «Ударными отрядами» в одиночку.
Риск заражения от чужой крови не был велик, но он существовал и не стоило пренебрегать опасностью — ведь потом можно было долго и мучительно умирать без всякой надежды на спасение.
Вот, собственно, и все, что Холден знал о СПИДе, но этого было достаточно, чтобы он принял меры предосторожности.
Что ж, в любой войне больше всего страдают простые солдаты.
Оттащив тело в пространство между двумя припаркованными машинами, Холден взял рацию и азбукой Морзе передал короткий сигнал:
— Вперед.
Потом вытер окровавленное лезвие ножа об одежду убитого часового из «Ударных отрядов».
Быстро, но аккуратно, он обыскал труп, но никаких документов не обнаружил. Зато позаимствовал девятимиллиметровую «Беретту» и запасные обоймы. Все это положил в свой вещмешок.
Затем забросил мешок на одно плечо, а трофейную М-16 — на другое. Поскольку Рози и остальные еще не подошли, у него оставалось время, чтобы снять с убитого ботинки.
С обувью дело у «патриотов» тоже обстояло неважно, и многим приходилось идти на боевую операцию в кроссовках или ковбойских сапогах, поэтому настоящие армейские ботинки были как нельзя более кстати.
Зато со шнурками проблем, слава Богу, не было. Холден просто перерезал их ножом и стащил с ног часового ботинки.
Он поморщился от неприятного резкого запаха, но ведь обувь можно будет простерилизовать.
Когда появилась Рози, Холден передал ей ботинки. Женщина тоже поморщилась, но потом спрятала трофей в вещмешок.
Дэвид рукой показал места расположения еще трех часовых по краям автостоянки. «Ударники» заняли свою позицию лишь пару часов назад и еще наверняка не успели освоиться.
Рози вытащила свой нож — оригинальное оружие, подаренное ей дочерью лидера майамской ячейки «Патриотов». Холден — опять же жестами — показал, что он возьмет правого часового, Рози — среднего, а Пэтси Альфреди — левого.
Потом он посмотрел на часы.
Полночь.
Холден показал, что пора выдвигаться. Если все пошло нормально, то Стил, Раннингдир и Блюменталь уже должны были занять позицию по другую сторону стоянки.
Дэвид подмигнул Рози и бесшумно двинулся в темноту.
* * *
Роуз Шеперд ползла вперед, опираясь на локти и колени. Только так она могла подобраться поближе. Нож в руке она держала лишь для подстраховки — на случаи, если часовой вдруг неожиданно обернется.
Дело в том, что она твердо пообещала себе: если им повезет и они победят, вернув стране свободу, то она никогда больше не убьет человека при помощи ножа. Руками, ногами, из огнестрельного оружия — это, пожалуйста, если возникнет необходимость, но использовать клинок она больше не могла. Что-то в ее душе переменилось.
Спрятавшись за каким-то «Фольксвагеном», она осторожно вытащила из мешка арбалет. В стрельбе из него она упражнялась последние несколько недель. Встав на колени, Рози положила в желоб короткую острую стрелу, закрепила ее и с помощью рукоятки отвела тетиву.
Она знала, что ей необходимо попасть в позвоночник часового, там, где он соединяется с шеей. Тогда «ударник» не успеет издать и звука — умрет мгновенно.
Роуз осторожно подняла оружие и уперла приклад в плечо. На таком расстоянии оптический прицел был не нужен — и так все видно. Пальцем она опустила предохранитель.
Затем несколько раз вдохнула и выдохнула воздух, навела арбалет на цель и легко нажала на спуск.
Послышался негромкий свист, потом слабый глухой удар. Часовой успел еще бросить руку к затылку, но потом упал на асфальт лицом вниз. Лишь его винтовка слабо лязгнула.
Роуз спрятала арбалет, подхватила свою М-16 и двинулась вперед.
* * *
Укрывшись за большим грузовиком на краю стоянки, Холден прекрасно видел, как упал часовой, пораженный стрелой из арбалета Рози. Он повернул голову и тут же отметил, что Пэтси Альфреди тоже справилась со своей задачей, прикончив «ударника» острым, как бритва, стилетом. Затем посмотрел себе под ноги, где лежал труп солдата, которого он сам убил полминуты назад. Ножом.
Две жертвы за десять минут повесил он на свою совесть. К горлу подступила тошнота, но Холден героически превозмог приступ. Не время сейчас думать об этом.
Он взглянул на часы.
Стил и его люди уже должны были снять часовых со своей стороны. Холден взял в руку рацию, ожидая сигнала.
И он прозвучал.
Выслушав Стила, Дэвид коротко сказал:
— Начинаем.
И отключил связь.
Тут же громыхнул гранатомет Блюменталя Холден тоже сорвал с пояса осколочную гранату и швырнул ее в фургон, где мирно спали бойцы «Ударных отрядов».
А потом схватил свою М-16 и присоединил ее голос к грохоту автоматных очередей, которые разорвали тишину на стоянке.
* * *
Роуз Шеперд срезала из своей штурмовой винтовки сразу троих солдат, стоявших у бронетранспортера с опознавательными знаками президентских «Ударных отрядов». Все трое остались лежать на асфальте без малейших признаков жизни.
Роуз пробежала вперед и укрылась за машиной, пули забарабанили по металлу. Еще полдюжины «патриотов» появились на стоянке; оружие полыхало огнем.
Тут в дело вступил единственный миномет «патриотов». Снаряд пронесся над головой Роуз, прогремел взрыв. Взглянув из-за бронетранспортера, она увидела, что у одного из танков противника перебита гусеница, а штабной джип валяется на боку, объятый пламенем.
А с востока к стоянке на скорости шестьдесят миль в час летел один из больших грузовиков Митча Даймонда…
* * *
Холден бежал, на ходу крича в микрофон рации:
— Начинаем вторую фазу! Быстро!
В воздухе просвистела вторая мина, и он прыгнул плашмя на землю, подумав, что «патриотам» нужно больше минометов, нужны ракеты, нужно все. Снаряд взорвался, Холден вскочил и бросился к ближайшему от него танку.
Из люка как раз пытался выбраться солдат. Холден разворотил ему грудную клетку из М-16, и тот скатился по броне вниз.
Танк начал разворачиваться, ствол медленно двигался из стороны в сторону. Изнутри кто-то пытался закрыть люк.
Холден обеими руками схватил с пояса гранаты — газовую и осколочную — вырвал чеку у одной, у второй и ждал, считая секунды. А затем швырнул их обе в люк, который почти закрылся.
Внутри танка глухо громыхнуло; Холден отскочил в сторону и упал на землю. Второй взрыв. Тяжелая машина словно подпрыгнула, а потом остановилась неподвижно.
Грузовик Митча Даймонда был уже на стоянке. Он несся туда, где стояли несколько танков, выстроенные в колонну. Тут находились еще несколько машин и большое количество солдат.
Пули из М-16 дырявили грузовик, разнесли лобовое стекло.
— Огневая поддержка машине! — крикнул Холден в микрофон рации. — Касается всех! Огневая поддержка машине!
Спрятавшись за подорванным танком, он открыл огонь из своей винтовки. Он видел, как в гуще солдат противника рвутся фанаты, выпущенные из оружия Блюменталя, в клочья разнося тела. Доставалось и машинам. Стоянка превратилась в ад.
Резко взвизгнули тормоза грузовика Митча Даймонда, но прежде чем машина остановилась, из кабины выпрыгнул сам Митч. Левый рукав его куртки набух от крови. Он бросился бежать к ближайшему укрытию за покореженным бронетранспортером, а над его головой протяжно пели пули «ударников». На сей раз его не задело.
Холден сменил магазин в винтовке и продолжал стрелять. Мысленно он отсчитывал секунды.
Оставалось еще восемьдесят три…
Грузовик Митча Даймонда был начинен взрывчаткой, просто набит ею до отказа. Вот это будет взрыв…
Митч упал, не добежав до укрытия. Холден перенес огонь на тех, кто пытался достать Даймонда. Но тут его уже опередила Рози. В этот момент кто-то из солдат бросил гранату. Холден вскинул оружие, дал очередь, пытаясь сбить черный шарик, но не попал.
Граната упала на асфальт, покатилась. Роуз отчаянно метнулась в сторону. Взрыв…
Холден схватил рацию.
— Прикрывайте меня еще тридцать секунд! — крикнул он. — Потом приказываю всем уходить!
Затем бросился туда, где Роуз помогала подняться Митчу. По пути он свалил еще двоих солдат, но и его начинали нащупывать пули противника. Роуз тем временем перебросила руку Митча через свое плечо и подняла раненого на ноги. Холден был уже рядом, на бегу сменив расстрелянный магазин.
— Ты в порядке, Рози?
— Да, только в ушах звенит.
— У нас еще секунд пятьдесят.
Холден передал винтовку Рози и взвалил на себя Митча. Свободной рукой вытащил из кобуры «Беретту».
К ним бежали четверо солдат, стреляя на ходу. Пистолет в руке Дэвида дважды подпрыгнул, и один из «ударников» упал. Остальных положила Рози, паля сразу из двух М-16.
Со всей возможной скоростью Холден двинулся туда, где были «патриоты», таща на себе Митча Даймонда. Тот был грузным мужчиной, и Дэвид чувствовал себя так, будто у него на спине мешок цемента.
До взрыва оставалось сорок секунд.
За спиной Холдена рвались гранаты, и он понял, что это Блюменталь не подчинился приказу и теперь прикрывает их отход из своей «пушки».
Тридцать секунд.
Стрельба со стороны противника усилилась.
Роуз отчаянно отбивалась, стволы ее винтовок брызгали огнем. Вот еще двое солдат покатились по асфальту.
Легкие Холдена горели, дыхание с хрипом рвалось изо рта. Он продолжал тяжелый бег.
Двадцать секунд, может, уже меньше…
На дороге, ведущей к стоянке, находились грузовики и фургоны, на которых прибыли «патриоты». Оттуда тоже стреляли. Из ближайшей машины выскочил Лефлер с «Узи», за ним Стил. Лютер бросился вперед.
— Дэв, я помогу.
— Нет времени, лучше прикрой.
Стил, Лефлер и Рози принялись стрелять в направлении нескольких машин, которые быстро приближались к ним. Там были два бронетранспортера, танк и два джипа с солдатами.
Холден добежал до фургона, и Раннингдир помог ему втащить Митча. Тот застонал.
Десять секунд.
Пэтси Альфреди уже завела мотор машины. Стил, Рози и Лефлер теперь бежали к ней, стреляя на ходу.
— Где Блюменталь, черт возьми?
— На другом грузовике, — ответила Пэтси. — Мне только что сообщили по радио.
Фургон медленно тронулся с места. Лефлер прыгнул, и Раннингдир втащил его внутрь. Таким же образом в машину влезли Стил и Рози.
Время вышло.
Ослепительно яркая вспышка озарила небо, и грузовик, начиненный взрывчаткой, превратился в огненный шар. Грохот, казалось, сейчас разорвет барабанные перепонки.
Холден поспешно прикрыл дверь фургона, и по машине забарабанила шрапнель. Лобовое стекло разлетелось вдребезги.
— Меня не задело! — крикнула Пэтси Альфреди и нажала на газ, выжимая из машины все, что можно.
Наряду со взрывчаткой в грузовике находилась почти тонна кусочков металла.
Грузовик Митча Даймонда превратился в огромную осколочную гранату.
Билл Раннингдир улыбнулся.
— Можно вычеркнуть еще одну базу «ударников», — устало сказал он.
Глава десятая
Он так и не принял ванну прошлой ночью и не съел горячий суп, который приготовила Лилли. Он просто не проснулся, проспав шестнадцать часов подряд. Зато потом, пробудившись, долго стоял под душем, поддерживаемый верной подругой. Плечо и колено все еще были не в лучшей форме.
Ну, для колена это было обычное состояние, скоро все будет нормально. Лилли сменила бинты на плече, а потом принесла Мэтью чашку кофе. Тот полулежал на кушетке, прихлебывая горячий напиток, и наблюдал, как женщина возится на кухне.
Ему нравились ее волосы — черные, как вороново крыло, если верить поэтам. Густые, длинные, они спускались ей на спину и доставали почти до завязки передника.
Мэтью пил кофе и наслаждался запахами жареного мяса и картошки, доносившимися из кухни…
— Спасибо, — сказал он Лилли, когда та поставила перед ним тарелку с едой. Кроме мяса с картофелем, здесь была яичница-глазунья, одно из его любимых блюд.
Мэтью чувствовал страшный голод — ведь он не ел уже тридцать часов, а пища выглядела так аппетитно…
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лилли.
— Достаточно хорошо.
— Достаточно для чего?
Мэтью Смит бросил на нее взгляд, пробуя яичницу, затем глотнул кофе и взял вилку с ножом, чтобы приступить к атаке на кусок мяса.
— Мне надо будет как можно скорее спуститься в предгорье, чтобы повидаться с Бобом. Боб должен узнать, что происходит в форте на Уидоус Тейбл[1]. Тогда он сможет привести своих «патриотов», чтобы те пали смертью храбрых без всякой пользы.
— Какие ужасные вещи ты говоришь! Но Боб недавно связался со мной по радио. Он едет сюда. Как ты можешь, Мэтью? Пасть смертью храбрых без всякой пользы…
Смит прожевал мясо и с мрачным видом сказал:
— Я проходил подготовку в полицейских отрядах особого назначения, Лилли. А до того, как ты знаешь, служил в морской пехоте. Вот там нас учили, как провести фронтальную атаку, а потом хорошие парни гибли во Вьетнаме, применяя эти знания на практике.
А в полицейском спецназе инструктор рассказывал, что надо приближаться незаметно, подойти как можно ближе и занять наиболее выгодную позицию. Вот две крайности тактической науки.
Но ни один из этих способов не годится на Уидоус Тейбл. И уж тем более не лобовая атака, а по-моему твой Боб больше ничего не умеет. Нет, этот форт неприступен.
Мэтью с удовольствием жевал мясо. Ему всегда очень нравилось, как готовит Лилли.
— Совсем неприступен?
— Абсолютно. Ну, специально подготовленные люди, возможно, и сумели бы проникнуть туда, используя второй тактический метод, но этого никак не сделают Боб и десяток его неуклюжих индейцев.
Он отрезал еще кусок мяса, зацепил на вилку пару ломтиков картофеля и отправил все это в рот.
— Я не люблю, когда ты так говоришь, — нахмурилась Лилли. — Можно подумать…
Она запнулась.
— Что у меня есть предубеждение против индейцев?
Он прожевал пищу и положил вилку.
— Вряд ли. Но у меня есть предубеждение против дилетантов. Вот почему в армии я пошел служить в морскую пехоту, а в полиции — в спецназ. Это лучшие подразделения в своих структурах.
Боб и его люди преданы своему делу и если бы преданность была тут критерием, они обязательно добились бы успеха. Но это совсем не так. Несомненно, они готовы пожертвовать собой ради торжества своих идеалов и это очень благородно с их стороны. Но также несомненно, что их попытка закончится полной неудачей.
Я уверен, что если они пойдут на Уидоус Тейбл, то сложат там головы, ничего не добившись.
Лилли держала кофейник в обеих руках. Она была такой красивой, что Мэтью почувствовал себя неважно, ибо был вынужден огорчить ее. Но правда остается правдой, как ни крути. Зачем строить иллюзии и обманывать самого себя?
— А что именно там находится? — спросила женщина.
Некоторое время Мэтью молча жевал.
— А ты почему не ешь? — спросил он наконец.
— Я не голодна.
— Понятно.
Он допил кофе и поставил чашку на стол.
— Значит, тебе интересно, что я увидел вчера на Уидоус Тейбл? — спросил он медленно. — Ну, ладно, слушай…
* * *
Боб был мужчиной среднего роста, стройным, жилистым, подвижным. Его черные глаза на раскосом лице смотрели строго и внимательно.
Он и люди, которые пришли с ним, казалось, излучали какую-то неистребимую жизненную энергию. Впрочем, несмотря на свою нынешнюю усталость, Мэтью Смит тоже обладал этим качеством в полной мере.
Он полулежал на кушетке, зажав в зубах сигару, и слушал, как Боб говорит:
— Значит, они просто застрелили того человека? Ты сказал — он был офицером?
— Да, мне так показалось.
— Хладнокровно убили, да?
— Я бы даже сказал — с удовольствием.
— И ты считаешь, что если мы придем туда, то нас всех убьют?
— Нет, Боб. Вас убьют еще до того, как вы придете туда. Еще до того, как вы увидите форт.
— Эх, мать его так, — сказал Эд Грей-Игл.
Лилли посмотрела на Мэтью. Мэтью вытащил изо рта сигару и посмотрел на индейца.
— В этом доме, — сказал он отчетливо, — в доме, где живем мы с Лилли, такие слова произносить нельзя, Грей-Игл. Еще раз сорвешься — и отправишься ждать в машине.
Индеец — он ходил в школу вместе с Лилли, когда они жили в резервации — отвернулся и закурил сигарету.
— Так что ты нам посоветуешь делать? — спросил Боб.
Некоторое время Мэтью задумчиво смотрел на кончик своей сигары, а потом поднял голову.
— Группа специально подготовленных людей — коммандос лучше всего — у которых будет необходимое вооружение и оборудование и которые будут одеты в форму солдат «Ударных отрядов», при ряде благоприятных обстоятельств, возможно, сумели бы захватить поезд где-то между Девоном и Уидоус Тейбл. Понадобится еще, конечно, опытный машинист локомотива. Таким образом они получили бы слабый шанс проникнуть внутрь крепости.
Генри Блэкдог, который больше походил на бухгалтера, нежели на борца за свободу, пыхнул своей трубкой и спросил:
— А где можно найти такой отряд коммандос, как ты думаешь, Смит?
Мэтью улыбнулся ему.
— Да, Генри, в этом-то вся и штука. Однако, кажется, такие люди существуют. Мы все много слышали о группе «Патриотов», действующих в районе Метроу.
— Но это пара тысяч…
— Две тысячи сто восемьдесят восемь миль отсюда, если быть точным. Считая от центра Метроу до Девона. Но похоже, что люди доктора Холдена лучше всего подготовлены к такой операции. У других просто нет ни малейшего шанса.
Боб внимательно посмотрел на Мэтью. Лилли перехватила этот взгляд и невольно вздрогнула.
— А если эти люди приедут сюда и согласятся, то ты пойдешь с ними, Смит?
Мэтью посмотрел на Лилли. Женщина медленно кивнула, зная, что он все равно поступит по-своему.
— Да, Боб.
Глава одиннадцатая
Снег нескончаемым потоком сыпался на головы солдат почетного караула, которые стояли пока в положении «вольно». Здесь, на самой вершине Уидоус Тейбл, ветер был особенно резким и сильным. Холод пробирал людей насквозь. Проклятое место.
Один из местных жителей, который имел контакты с гарнизоном, как-то объяснил, что плато, на котором стоял их форт Маковски, было названо Уидоус Тейбл потому, что первые белые люди, добравшиеся сюда, были поражены тем ощущением запустения и безысходности, которое навевало на них это место.
Хеклер подумал, что местный колорит поддерживается здесь искусственно, чтобы была возможность продавать сувенирные карты местности, поддельные индейские мокасины и ковбойские лассо.
Хеклер поднял голову и посмотрел в небо. Ну, где же этот вертолет? Пора уже…
Но пока не было признаков приближения летательного аппарата и он вернулся к своим размышлениям.
Их гарнизон стоял неподалеку от Девона, скучного маленького городишка из дешевого вестерна. Тут было много ковбоев, много индейцев, много места, но не было ничего интересного.
«Подполковник Юджин Льюис Хеклер», — подумал он.
Что ж, это звучало намного лучше, чем «заключенный федеральной тюрьмы Хеклер Ю.Л. № 104 32 9879».
Возможно, именно из-за этих воспоминаний он до сих пор неуютно чувствовал себя в форте Маковски.
Постоянно перед его глазами было какое-то пустое пространство, и это даже вызывало легкое головокружение, неприятные ощущения под ложечкой и трудности с дыханием. Плюс еще этот проклятый холод.
Хеклер уверял себя, что это пройдет.
Со временем практически все проходит.
Теперь он уже мог видеть приближающийся вертолет и на его губах появилась слабая улыбка. По такому случаю следовало бы одеть белый костюм, а не военную форму офицера президентских «Ударных отрядов».
Хеклер очень любил по нескольку раз смотреть повторы старых телевизионных программ, неважно, каких. Это могло быть шоу с вопросами или даже мультфильмы.
За свою жизнь он прочел не много книг.
Телевидение было его страстью.
Хеклер повернул голову.
— Майор, — скомандовал он, — прикажите почетному караулу стать «смирно» и приветствовать директора Таунса военным салютом, когда он выйдет из вертолета.
— Слушаюсь, сэр.
Майор передал приказ капитану, а тот дальше.
Не имея семьи, которой можно было бы писать письма, или друзей, которые могли бы приехать с визитом в редкий день отдыха, Хеклер отдавал все свои чувства и время телевизору.
Телевизор стоял в общей комнате, предназначенной для отдыха, но контингент в основном составляли такие дебилы, что их с Хеклером вкусы очень часто не совпадали.
Хеклер мирился с этим лишь первые дни, пока не понял, что здесь правит тот же тюремный закон — сильный всегда прав.
И он стал одним из сильных. Если его интересовали спортивные новости, а кто-то из коллег хотел смотреть мыльную оперу, он просто переключал на нужную ему программу и никто не смел возразить.
А то и вообще вырубал телевизор, если собирался почитать или поразмышлять. Или если просто хотел показать, кто тут главный. Другие приняли его правило и не противились.
Пожизненное заключение. Он отсидел уже пять лет и надеялся лишь на условное освобождение еще через пять, но вот человек Хобарта Таунса приехал за ним и его, Хеклера, вывезли из тюрьмы и — соблюдая все меры предосторожности, меняя машины — доставили в какое-то укромное место.
Там ему предложили стаканчик виски, сигару и шанс начать новую жизнь.
— Вы убили человека во время вооруженного ограбления, — сказали ему. — Вы намеренно это сделали?
— Нет.
— Тогда почему?
— Пришлось. Он направил на меня пистолет.
— А вы не могли бросить оружие?
— Нет. Я не хотел, чтобы меня поймали.
— Вы прослужили в армии восемь лет. Прекрасная характеристика. Вы имели звание офицера. Почему вы ушли?
— Не было перспективы. Не было денег.
— А вы могли бы снова убить?
— Это предложение?
Мужчина, который его спрашивал, только улыбнулся.
Хеклер, бывший капитан, получил амнистию и звание подполковника президентских «Ударных отрядов».
Фортуна — дамочка непредсказуемая.
Вертолет снижался.
Снегопад усилился.
— Рота! Равняйсь! Смирно! На караул!
Хеклер тоже вытянулся; его рука касалась кобуры, висевшей на поясе. Там была новенькая девятимиллиметровая «Беретта» — все офицеры «Ударных отрядов» обожали этот пистолет.
Он усмехнулся незаметно себе в усы.
Что день грядущий нам готовит?
Глава двенадцатая
Левая рука еще болела, но Смит не стал носить ее на перевязи, которую изготовила Лилли. Надвинув шляпу на лоб, чтобы защитить лицо от ветра и снега, он направился через двор в сторону конюшни.
Все вокруг было занесено снегом, и теперь Мэтью не смог бы определить место, где женщина закопала диких псов.
Он вошел в конюшню и — не обращая внимания на других лошадей — сразу же двинулся к Араби. Она почуяла его и подалась вперед, тычась мордой в его ладонь. В ладони были два кусочка сахара, которые Смит принес своей любимице.
— Ну, ну, милая, — сказал он растроганно, поглаживая лошадь. — Ты ведь любишь и меня тоже, не только сахар, правда?
Смит подергал ее за гриву, хлопнул ладонью по шее, а Араби вытянула к нему голову, чтобы хозяин почесал ее между глазами. Эту ласку она очень любила.
Мэтью выполнил немую просьбу животного, но мысли его были уже далеко. Присутствие Араби всегда успокаивало его, и он часто приходил в конюшню, если ему требовалось обдумать какую-то проблему.
Смит принял решения; он понимал, что приговорил сам себя.
А если…
«Если» было большим. Необходимое количество хорошо подготовленных «патриотов» из Метроу должны были, по сути, пересечь всю страну и провести в высшей степени сложную военную операцию, которую ни за что не сумели бы осуществить Боб и его индейцы.
И, конечно, была еще другая сторона медали.
Смит почесал в затылке.
— Хочешь еще сахара? — спросил он у лошади. — Ну, на, на, сладкоежка, бери.
Мэтью достал из кармана еще два кусочка, протянул животному на открытой ладони.
А если люди из Метроу не смогут или не захотят помочь, то все равно ведь придется что-то делать для спасения несчастных заключенных мужчин и женщин.
А это означало, что ему придется идти с Бобом на верную смерть — просто подставить головы под пули. А то ведь можно и в плен угодить. Какие пытки будут их ждать?
Но если имелся хоть самый маленький, самый призрачный шанс на успех, Смит не мог им пренебречь, хотя и понимал, что вероятность удачи — один к миллиону.
При его врожденном чувстве здравого смысла Мэтью было очень нелегко решиться на такой поступок. Всю жизнь он старался избегать бессмысленных вещей.
И вот теперь сам лезет на рожон.
— Завидую я тебе, милая, — сказал Смит лошади. — Хотя, правда, если человек слишком часто стремится уйти от ответственности, это ведет к деградации личности. Так что Бог все сделал правильно — ты лошадь, а я мужчина. Так и должно быть.
Он еще раз погладил Араби, повернулся и вышел из конюшни.
Глава тринадцатая
Это было интересное ощущение — словно разглядываешь твердую большую женскую грудь, находясь внутри ее. Хеклеру понравилось сравнение, но веселье тут же прошло. Он ведь сам тоже сидел в тюрьме, и вид любой камеры угнетал его.
Он мог убить человека, это да, в любой момент. Но обречь кого-то на заточение в каменном мешке — тут его душа возмущалась.
Бетонные казематы имели форму полусфер. Окон не было. Серый пол постепенно приподымался, расходясь к стенам, поэтому узники вынуждены были волей-неволей толпиться в центре камеры. В потолке этой «груди», на месте «соска», имелось заделанное решеткой отверстие, через которое можно было наблюдать за происходящим в камере, прогуливаясь по прочному настилу, возведенному над казематами.
В помещении слева тесно сгрудились заключенные — мужчины. Их было значительно больше, чем женщин, и на их долю оставалось меньше места и меньше воздуха.
В правом отсеке помещались женщины. Как раз сейчас Хеклер и его важный гость — Хобарт Таунс — стояли над одной из камер и смотрели вниз. Узницам тут было посвободнее, чем их соседям, зато в большей степени давал о себе знать холод.
Таунс любопытным и похотливым взглядом ощупывал фигуры женщин. Уголки его губ чуть подрагивали в какой-то сатанинской улыбке. А потом он повернул голову, словно опомнившись, и посмотрел на мужскую камеру. Хеклер последовал примеру своего начальника.
На узких грубых нарах сидели неподвижно несколько человек, остальные толпились рядом; некоторые делали что-то вроде гимнастики, чтобы согреться. А некоторые — совсем обессилевшие — сидели или лежали прямо на холодном цементном полу. Хеклер представил себе, что эти люди должны чувствовать, и вздрогнул.
— Это сливки нашего общества, мистер Таунс, — пояснил Хеклер, указывая пальцем вниз.
При каждом слове из его рта вырывались клубы пара.
— Из тех, кого еще не расстреляли, это самые опасные и ненадежные. Они беззаветно преданы прежнему режиму и не скрывают этого. Но у них нет выбора — они вынуждены сидеть и ждать, что же мы с ними сделаем. Мы поддерживаем здесь довольно прохладную температуру, чтобы они не расслаблялись. Это помогает подавлять их волю к сопротивлению, как и было указано в вашей инструкции, мистер Таунс.
Одеяла выдаются им только на ночь, и таким образом удается пока избегать большого количества простудных заболеваний.
Таунс перебил его и спросил несколько дрожащим от холода голосом:
— А с женщинами-заключенными вы поступаете так же?
— Да, сэр. И мы убедились, что когда мужчины видят, как обращаются с женщинами, это очень сильно действует на их психику. Кроме того, мы объявили, что за нарушения караться будут как мужчины, так и женщины, независимо от того, кто их совершил.
Позапрошлой ночью шесть мужчин — офицеров попытались выбраться из камеры и напасть на караульных. Там были двое из спецназа, морской пехотинец, двое из воздушной полиции и десантник.
Их попытка не удалась, но тем не менее мы наказали всех. Запретили сидеть днем, снизили рацион питания, а на ночь выдали лишь половину необходимого количества одеял.
— А что с этой шестеркой?
— Мне показалось, что их можно будет использовать для осуществления того проекта, о котором вы говорили мне по телефону. Поэтому мы не стали подвергать их физическому воздействию и просто поместили в специальный карцер. Их должны были выпустить сегодня утром, но я решил, что вам будет интересно лично понаблюдать за эффектом, поэтому распорядился пока оставить их на месте.
— Отлично, — с удовлетворением произнес Таунс. — Должен сказать, что на меня произвели самое благоприятное впечатление и боеготовность форта Маковски, и то, как вы обращаетесь со вверенными вам заключенными. Объявляю вам благодарность.
— Рад стараться, — отчеканил Хеклер.
— Думаю, — продолжал Таунс, — скоро все будет готово к осуществлению моего проекта.
Хеклер знал, что не следует задавать преждевременных вопросов, и промолчал. Через секунду они двинулись дальше по настилу, инспектируя следующие камеры.
* * *
Дэвид Холден стоял возле стола, на котором находилась их радиостанция, и курил сигарету.
— Этот Боб Тубирс надежный парень, — говорил Митч Даймонд. — Мы уже работали с его группой раньше, когда нужно было провести разведку обстановки в Канаде, а они ведь там совсем рядом с границей.
Он называет себя военным вождем.
— Ну, кому как нравится, — пожал плечами Холден. — Кто предпочитает быть полковником, а кто и вождем.
Он посмотрел на Роуз. Женщина сидела на стуле в углу комнаты, розовый свитер выглядывал из-под расстегнутой куртки.
— А почему он решил обратиться к нам?
— В сообщении на этот счет ничего не говорилось. Но мне сдается, они считают нас более опытными, что ли.
— Так вы хотите, — спросила Пэтси Альфреди, — отправить группу наших ребят в Монтану, чтобы они там напали на крепость и освободили всех заключенных офицеров?
Ей никто не ответил.
— У них, видимо, уже есть какой-то план, — произнес Холден задумчиво.
— Но в сообщении ничего сказано не было.
— Ничего, — подтвердил Митч Даймонд. — Они просто спрашивали, можем ли мы им помочь.
Холден посмотрел на кончик своей сигареты. В последнее время он стал слишком много курить. Он погасил окурок в пепельнице и поднял голову, обвел взглядом присутствующих.
— Надо сделать все, — начал Холден, — чтобы узнать побольше деталей. Что это за форт, сколько там пленников, какова охрана. Я бы не хотел пока начинать военные действия против регулярных армейских подразделений, если в этом не будет крайней необходимости.
Было бы неразумно сжигать сейчас за собой мосты, которыми еще, возможно, предстоит воспользоваться. Короче, попытайтесь узнать все, что сможете. Передайте этому Тубирсу, что мы отнеслись к его просьбе положительно, но нам нужно больше данных, чтобы принять решение.
Холден перевел взгляд на Митча.
— Сколько тебе нужно времени?
— Часа два, если наши связные на месте и не произойдет какая-нибудь авария на линии.
В последнее время резко участились перебои со связью. Иногда это было результатом забастовок сотрудников коммуникационных систем, а иногда специально устраивалось по распоряжению президента.
— Хорошо. Потом более тщательно обговорим этот вопрос. Кстати, транспорт с оружием из Флориды еще не прибыл. Что-нибудь известно на этот счет? Митч? Пэтси?
— По последним сведениям, — сказала Пэтси, — груз сейчас находится милях в шестидесяти к востоку от Метроу. Вчера я связывалась с этой самой Мартинес. На дорогах полно полицейских постов, возможно, они и попались. Надо будет отправить наших людей на разведку.
— Правильно, — кивнул Митч.
— Мы можем проследить ее маршрут, — добавила Рози.
— Согласен, — кивнул Холден. — Этим и займемся. Рози, подбери шесть человек. Мы выезжаем через десять минут. Гражданская одежда, фальшивые документы, оружие в тайниках, все как положено. И пусть будут две машины, в одной поедем мы с тобой.
Роуз кивнула и встала, застегивая куртку.
— А я займусь радио, — сказал Даймонд. — Мы с Пэтси попробуем выйти на связь.
— Пусть Пэтси сама это сделает, — распорядился Холден. — А ты вплотную займись предложением этого Тубирса. Если там действительно дело серьезное и нам придется вмешиваться, то никак нельзя терять время. Действуй, Митч.
Дэвид Холден хотел было прикурить очередную сигарету, но потом решительно швырнул ее в пепельницу и вышел из комнаты.
* * *
Он стоял на одном колене прямо в снегу, скатывая еще один большой снежный ком. Потом положил белый шар на кучу других, таких же, отвел голову назад и полюбовался на творение рук своих.
Послышался скрип открывшейся двери хижины.
— Что ты делаешь, Смит? Лепишь снежную бабу?
— Иди-ка сюда, Лилли, — позвал он, не отрывая взгляда от кучи снежных шаров.
Мэтью услышал звуки ее шагов за спиной, а потом женщина присела рядом с ним.
— Что это? — спросила она.
— Это план местности вокруг Уидоус Тейбл. Модель местности, так сказать. Похоже?
— Да.
Смит указал на самый верхний шар.
— Это плато. А вот каньон, который тянется до самого города. Но между Уидоус Тейбл и Девоном находятся вот эти горы. И я более чем уверен, что где-то размещены средства противовоздушной защиты, чтобы помешать возможному авианалету или высадке десанта в форт Маковски.
— Это плохо, — нахмурилась Лилли.
Смит рассмеялся, прижал ее к себе и поцеловал в губы.
— Наоборот. Это хорошо. Это наш единственный шанс выбраться оттуда живыми. Если, конечно, мы вообще туда попадем.
Он посмотрел на руки женщины.
— Ладно, пойдем в дом, ты уже замерзла.
Они поднялись на ноги.
— Ты думаешь, у вас получится? — тихо спросила Лилли.
— Чтобы узнать это, надо попытаться.
Он положил руку ей на талию и нежно, но властно повел женщину к двери дома.
Глава четырнадцатая
По всему периметру холодной комнаты висели оранжевые лампы, которые одновременно служили и источником света, и нагревательными приборами. Хеклер включил их, нажав на несколько кнопок на распределительном щите, установленном возле массивных двойных дверей. Но пока помещение еще не прогрелось и на серых бетонных стенах выступила влага, а пол сделался очень скользким.
Хеклер стоял, прислонясь к перилам, но пытаясь при этом сохранить приличествующую офицеру осанку. Таунс не был таким щепетильным — он вцепился в перила обеими руками.
Они ясно слышали звуки, которые издавали срывавшиеся с потолка капли воды. Стоны шестерых заключенных из карцера доносились до них лишь смутно. Люди, помещенные в этот каменный мешок, невыносимо страдали. Они были прикованы цепями к стенам, их одежду покрывал слой инея и льда. Внизу было пронизывающе холодно.
— Должен сказать, что они очень хорошо переносят свое заключение, — произнес Хеклер. — Наш главный врач, капитан Лигет, провел несколько тестов и был просто поражен их волей к жизни и выносливостью организма. Таким образом, мы не только наказываем провинившихся, но и проводим эксперимент на выживаемость человека в условиях низкой температуры.
Они пока держатся так, словно совершенно не испытывают мучений, но я уверен, что выводы они уже сделали и больше не будут нарушать режим, мистер Таунс.
— Согласен, — кивнул тот. — Освободите пятерых. Один должен умереть. Выберите его сами. Он останется здесь, пока не замерзнет насмерть. Потом выставите тело на всеобщее обозрение. Я хочу, чтобы все заключенные четко уяснили себе, что их ждет в случае неповиновения. Я хочу, чтобы они боялись и ненавидели нас.
Хеклер посмотрел на шестерых мужчин внизу, в карцере. Они выглядели уже больше как покойники, чем как живые люди. Хеклер внезапно осознал, что ему делается их жаль, и бросил искоса на Таунса жесткий взгляд. Встречал он уже в своей жизни негодяев, но такого…
— Прошу прощения, мистер Таунс. По-моему, разумнее будет, если вы сами выберете смертника.
Он уже давно научился, что никогда не мешает подстраховаться, если нужно принять решение, которое может иметь серьезные последствия в будущем. Так спокойнее.
Таунс взглянул на него с некоторым недовольством, но потом лишь показал пальцем:
— Вот тот блондин слева.
— Лейтенант Биллингс, сэр. Морская пехота. Я прослежу, чтобы остальных немедленно перевели в камеру.
— Один из отделов нашей Службы безопасности, — сказал Таунс, — проводит эксперименты с препаратом, о котором я вам упоминал ранее. Он оказывает на людей весьма специфическое воздействие, напоминающее то, которое в пятидесятых годах называли «промыванием мозгов».
Я полагаю, эта пятерка бунтарей как нельзя лучше подходит на роль подопытных кроликов. Они сильны, но сейчас их психологическая и физическая устойчивость надломлена. Переведите их в изолятор. Проверьте состояние здоровья. Если у кого-то оно уже подорвано, убейте его.
Остальных держать на грани выживания, кормить только так, чтобы они не умерли с голоду. Ответственным за эксперимент будет доктор Мастерсон, который прибыл со мной. Проконсультируйтесь с ним и в дальнейшем выполняйте все его распоряжения.
— Слушаюсь, сэр.
— Ну, давайте убегать отсюда. У меня уже задница замерзла.
Хеклер бросил еще один взгляд на шестерку узников внизу. Пятеро из них могли выжить, шестой был обречен на смерть. И тем не менее, видимо, Биллингсу, молодому офицеру морской пехоты, повезло больше других.
Глава пятнадцатая
Он услышал шум автомобильных двигателей — к дому подъезжали какие-то машины — и мгновенно вскочил с кровати. Лилли села на постели.
— Что там, Смит?
— Не знаю, — буркнул тот. — Держи.
Смит всунул в руку женщины «Беретту» и принялся натягивать брюки.
— Жди здесь и не высовывайся.
Он взял со столика свой маленький пистолет, сунул его за пояс. Металл обжег холодом голый живот. Деревянный пол тоже холодил босые ступни. Уиздом, сын Лилли, на прошлое Рождество подарил ему комнатные тапочки, но некогда было их сейчас искать в темноте.
Слегка прихрамывая, Смит пересек спальню и вышел в гостиную. Снял со стены свой карабин, вставил обойму, а потом быстро, но вместе с тем осторожно двинулся к входной двери.
Он остановился у окна и выглянул наружу. В доме не горел ни один огонек.
Мэтью облегченно вздохнул. Он узнал эти машины — одна из них принадлежала Бобу, брату Лилли, вторая — Генри Блэкдогу.
Но Смит не спешил себя обнаруживать. Он ждал, когда из автомобилей покажутся люди.
Машина Боба — старенький пикап — остановилась, открылась дверца со стороны водителя, и Мэтью увидел резкий профиль индейца. Да, это Боб Тубирс, нет сомнений.
Тут же из «Форда» вылез Генри Блэкдог, а за ним последовали еще двое мужчин, в которых Смит узнал членов местной ячейки «Патриотов».
Он сделал шаг в глубь комнаты и негромко сказал:
— Лилли, это твой брат.
— Боб?
— А у тебя есть другие? Да и кто еще, кроме Боба, может заявиться в гости среди ночи, даже не предупредив по радио о своем визите? Кстати, сейчас он наверняка захочет кофе. Как всегда.
Лилли уже встала с кровати и двинулась в кухню. Она была в длинном голубом халате и мягких тапочках — еще одном подарке Уиздома.
— Возьми свитер, Смит.
Тот кивнул и двинулся к стулу, на спинке которого висел его теплый свитер. Он решил не открывать дверь, пока Боб не постучит. Карабин он поставил в угол и осторожно натянул свитер — левая рука все еще болела. Пистолет Смит оставил торчать за поясом. Доверие — это все же одно, а беспечность — совсем другое.
Наконец в дверь постучали.
— Ты не голоден? — спросила Лилли.
— Боб точно не откажется, — ответил Смит. — Где там этот пирог с яблоками?
— Сейчас будет. Я его подогрею.
Смит кивнул. Хорошая мысль.
Снова раздался стук. Мэтью двинулся к двери, подумав мимоходом, каким идиотом был первый муж Лилли — не оценить такую женщину, заботливую, нежную, понимающую?
— Кретин, — буркнул он.
— Что? — крикнула Лилли из кухни.
— Ничего.
Он уже был у двери и открыл ее в тот момент, когда Боб собирался снова постучать.
— О, привет, Боб. Рад тебя видеть. Твоя рация, наверное, сломалась? Давай я попробую починить.
— Что? — удивился Боб. — Нет, с рацией все в порядке.
— Ну, заходи, заходи, добро пожаловать. Так ты хочешь сказать, что это моя не работает?
— Не знаю. С чего бы это?
Боб, Генри и еще двое мужчин вошли в дом. Ни один из них не потрудился закрыть дверь, поэтому это пришлось сделать Смиту, пока комнату не замело снегом.
— Привет, Лилли, — крикнул Боб сестре.
Остальные тоже что-то пробурчали. Лилли махнула им рукой и вышла в спальню. Мужчины расселись на стульях в гостиной.
— Рад видеть вас, джентльмены, — сказал Смит. — Как мило с вашей стороны, что вы решили заехать. Мы с Лилли как раз мучились бессонницей. Вы выбрали самое подходящее время для визита.
— Ну, извини, ладно, — сказал Тубирс с некоторым вызовом.
Смит открыл было рот, но тут появилась Лилли с его тапочками в руках.
— Кофе сейчас будет готов. Пирог с яблоками разогревается. Если вам нужно что-то еще, скажите мне.
Затем она опустилась на колени возле Смита и одела тапочки ему на ноги.
— Принести тебе сигару?
— Нет, спасибо.
Женщина встала и скрылась в кухне. Смит опять подумал, что ее прежнему мужу явно не помешала бы консультация у психиатра.
— Слушай, Смит, — начал Боб, — мы связались с «патриотами» из Метроу. Им нужны детали нашего плана. Но они готовы…
— А ты можешь передать им план по радио без риска, что его подслушают нежелательные люди?
— Я не…
— Вот именно. Ты не можешь этого гарантировать. Но если они не будут знать подробности, то скорее всего вообще не приедут, правильно?
— Правильно, — мрачно кивнул Боб.
Смит почувствовал запах кофе.
— Ну, хорошо. Тогда придется рискнуть.
Они с Бобом были почти что родственниками, Генри он знал давно и верил ему, двух других — Чарли и Рода — тоже не было оснований опасаться. В любом случае Смиту не хотелось лгать им, однако сейчас ложь должна была послужить во благо.
— Ладно, слушайте, — начал Смит. — Вот мой план…
Глава шестнадцатая
Дождь лил так сильно, что Роуз Шеперд было не по себе и она даже хотела попросить Дэвида остановится, ибо сплошная стена воды начисто перекрыла видимость.
Густая темнота тоже не улучшала ситуации. Но Роуз взяла себя в руки. Даже если Келли Мартинес и не очень ей нравилась как человек, она была их товарищем, «патриотом», и сейчас явно нуждалась в помощи, судя по последнему радиосообщению.
Поэтому Роуз молчала, лишь крепче вцепляясь пальцами в поручни сиденья и туже затянув ремень безопасности.
— …объект идет на скорости шестьдесят миль с юга от вас, Пращник. Приближается к посту на сто четвертой миле. Крысы у него на хвосте, но ос нет — погода плохая. Говорит Сэм. Желаю удачи. Прием.
«Пращник» — такой был псевдоним Холдена при радиопереговорах. Так его назвали, потому что библейский Давид убил Голиафа камнем из этого оружия.
А Дэвид Холден с неменьшим рвением, чем его древнееврейский тезка, сражался против Романа Маковски, узурпировавшего власть в стране, и против безжалостных террористов из «Фронта Освобождения Северной Америки».
— Спасибо, Сэм. Понял тебя. Говорит Пращник. Конец связи.
Дэвид положил микрофон на сиденье. Он вспомнил, что недавно Конгресс издал очередной указ по воле Маковски и теперь до отмены «чрезвычайного положения» гражданским лицам запрещалось пользоваться портативными радиостанциями. Но пока еще закон не был отработан и полиция не успевала контролировать все несанкционированные властями переговоры в эфире. Так что был шанс проскочить мимо не очень густых сетей блюстителей интересов президента.
— Слушай, Дэв, — сказала Рози, — я понимаю, что сейчас не время и не место об этом говорить, но, по-моему, операция в Монтане для нас очень важна. Но кроме того, если мы сейчас не предпримем каких-нибудь действий — пусть даже символических — против «ударников», которые оккупировали Метроу, то можем потерять доверие людей.
Говоря это, она быстро и умело извлекала из тайников оружие. На Роуз было темное платье и жакет. Холден красовался в новой спортивной куртке и джинсах.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал он. — Согласен с тобой. Правда, таким образом мы здорово распылим наши силы. Если информация этих ребят из Монтаны верна, то мы просто обязаны помочь им. Но и ситуацию в Метроу нельзя выпускать из-под контроля.
Митч Даймонд — Роуз была очень рада, что он почти не пострадал после взрыва грузовика на стоянке — был величайшим специалистом по транспортным средствам. Он обеспечивал организацию специально подготовленными автомобилями, в которых устраивал всевозможные тайники. И пока еще ни одна полицейская проверка не выявила ничего подозрительного. Митч был просто волшебником в своей области.
Роуз продолжала возиться с оружием, слушая, как Холден ведет переговоры со Стилом, который находился в другой машине.
— …нет, вступать в перестрелку с полицией мы не должны. Но мы не можем позволить, чтобы они перехватили и задержали грузовик Келли. Нам очень нужен этот груз. Что ж, если нам повезет — о Боже, что я говорю? — то мы будем иметь дело не с легавыми, а с «ударниками».
— Оригинально ты понимаешь везение, — сказал Стил.
— Что поделаешь? Ладно, если это те, с кем мы можем драться, тогда применяем план «Дельта». Твоя машина готова к этому. Но если нас встретят полицейские или национальные гвардейцы…
Лютер вздохнул.
— Ну, посмотрим, — сказал он.
Роуз прикинула, что до встречи с грузовиком, который уходил от погони, было еще минуты две. Уже сейчас она могла слышать отдаленные звуки сирен.
Что ей особенно нравилось в Дэвиде, так это то, что он никогда не пытался строить из себя этакого крутого парня. Если он попадал в затруднительное положение, то не боялся признать это. А если знал, что следует делать, то не пытался заставлять других подчиняться своему мнению, действовал убеждением.
На сиденье рядом с Роуз уже лежали две М-16, «Узи», «Беретта» Дэвида, ее пистолет, оба ножа, запасные магазины и обоймы.
— Держи, — сказала женщина.
Холден, не оборачиваясь, протянул руку назад, и его пальцы сжались на рукоятке «Беретты».
— Нож.
Он взял свой клинок и закрепил на поясе.
— Патроны.
Четыре запасных магазина Холден рассовал по карманам.
— Винтовка пока полежит здесь, — сказала Роуз.
— Хорошо. Через минуту мы встретимся с ними. Я уже вижу блики мигалок на дороге за поворотом.
Роуз молча кивнула, хотя он не мог ее видеть, и положила в карман средних размеров электрофонарь. Выглянув в окно, она увидела, что машина Лютера сравнялась с ними и они теперь мчатся по шоссе бок о бок.
План «Дельта», о котором шла речь во время радиопереговоров, был изобретен «Патриотами» уже давно и отработан практически до совершенства. Обе их машины сформируют что-то вроде клина и будут так идти на скорости, перекрывая дорогу.
Через такой заслон сможет пробиться разве что танк, но уж никак не маленькие фургончики, которыми пользовались солдаты из президентских «Ударных отрядов».
Затем они попытаются отрезать грузовик Келли Мартинес от преследующих его автомобилей. Когда погоня вынуждена будет остановиться, Лютер Стил приведет в рабочее состояние детонаторы замедленного действия, установленные в его машине, уже начиненной взрывчаткой. А сам — вместе с Раннингдиром, Лефлером и Блюменталем — переберется в автомобиль Холдена. Когда прогремит взрыв, объятая пламенем машина наглухо перегородит шоссе.
— Держись, Рози. Мы на месте.
Роуз облизала пересохшие губы, пожалев, что не взяла с собой помаду. Затем передернула затвор М-16.
Глава семнадцатая
Машины неслись по блестящему от дождя шоссе. Холден взял в руку микрофон.
— Келли, если ты слышишь меня, выходи на связь. Это Дэвид Холден. Прием.
— Слава Богу! Где вы?
Слышимость была великолепная. Они были совсем близко друг к другу.
— Выжимай максимальную скорость и проскакивай между нашими машинами. Я в автомобиле справа от тебя. Когда ты проедешь, я двину за тобой. Сейчас я мигну фарами. Видишь?
— Да, вижу! Погнала!
Холден переключил рацию.
— Лютер, приступаем к плану «Дельта». Повторяю — приступаем к плану «Дельта». Немедленно. Как понял меня? Прием.
— Все ясно, — ответил Стил. — С Богом.
Холден посмотрел направо. Стил умело выполнял необходимый маневр. Краем глаза Дэвид увидел Рози с штурмовой винтовкой в руках. Женщина была готова к бою.
Грузовик приближался стремительно, поднимая фонтаны воды из луж. Вот настоящая волна обрушилась прямо на лобовое стекло машины Холдена, и он отчаянно вцепился в руль, чтобы не вылететь с дороги. Это ему удалось, и автомобиль выровнялся.
Когда грузовик пронесся мимо, Холден резко вывернул руль вправо. К нему быстро приближались три фургона с опознавательными знаками «Ударных отрядов». Крутились мигалки на крышах, пронзительно выли сирены.
— Выходим! — крикнул Холден, разворачивая машину так, чтобы она перекрыла две полосы шоссе.
Оставшиеся две загородил Стил.
Ударив по тормозам, Дэвид распахнул дверцу. Раннингдир, Лефлер и Блюменталь уже были на дороге. Тут же к ним присоединился Стил. Блюменталь поднял к плечу свой неизменный гранатомет.
А Рози уже открыла огонь.
Когда Холден присел за машиной рядом с ней, женщина протянула ему вторую М-16. Дэвид передернул затвор и тут же обрушил длинную очередь на лобовое стекло головного фургона преследователей.
В тот же момент на шоссе разорвалась первая из гранат, выпущенных Блюменталем. Один из фургонов потерял управление и пошел юзом — заскользил по мокрой дороге в направлении «патриотов».
Между тем разлетелось лобовое стекло первого фургона — его выбил или Холден, или Рози, но выяснить кто именно, было некогда. Дэвид снова вскинул винтовку, целясь в пострадавшую от взрыва гранаты машину — та все же не удержалась на дороге, перевернулась, но продолжала скользить, приближаясь к автомобилю Стила. А ведь там столько взрывчатки, что мост можно уничтожить.
Холден единым духом выпустил в фургон весь тридцатизарядный магазин. Это задержало движение машины. Пытавшийся вылезти в дверцу «ударник» был сражен Лефлером.
— Уходим, ребята! — крикнул Холден Стилу и его товарищам. — Все сюда! Если что — Рэнди шарахнет из гранатомета.
Четверо бывших эфбээровцев кинулись к машине Холдена, стреляя на ходу в направлении третьего фургона. Дэвид бросил на сиденье М-16 и прыгнул за руль. Рози прикрывала его огнем.
— Все! Иди сюда! — крикнул он.
Женщина уселась рядом с ним, а заднее сиденье заняли Стил и его люди. Холден резко развернул машину и бросил ее вперед, вдогонку за грузовиком Келли Мартинес.
В этот момент фургон «ударников» все-таки врезался в машину Стила, начиненную взрывчаткой. Раздался оглушительный грохот, полыхнуло желтое пламя.
— Осторожно! — крикнул Лютер.
Холден почувствовал, как что-то ударило по бамперу их машины, но сумел удержать руль и выровнять автомобиль. Они быстро удалялись по мокрой дороге, а позади них на шоссе бушевало пламя и валил черный дым.
Раннингдир перебрался вперед и сел между Дэвидом и Роуз. Стил опустил стекло со своей стороны и азартно палил из пистолета. Холден видел впереди красные точки фар грузовика Келли, которые горели в темноте, словно глаза какого-то зверя. Он добавил газа, и «Шевроле», взревев мотором, буквально полетел по шоссе.
Тем временем пламя после взрыва немного спало и один из фургонов «Ударных отрядов» сумел прорваться сквозь огненный заслон. Он немедленно продолжил преследование.
— Сейчас я его! — крикнула Роуз, высовывая в окно руку с «Узи». — Дэв, веди машину ровно, пожалуйста.
Тот молча кивнул, щуря глаза — в открытое окно ворвался дождь. Полетели гильзы из автомата Роуз.
— Ну, ты даешь, — восхитился Раннингдир.
Холден приближался к грузовику, но фургон не отставал, держа все ту же дистанцию. Дэвид крепко держал руль побелевшими пальцами, молясь про себя, чтобы не вылететь со скользкой дороги в кювет.
— Рэнди, — бросил он, не оборачиваясь. — Долбани-ка по ним гранатой. Получится?
— Так точно, сэр.
— Рози, назад!
Женщина с недовольным видом убрала «Узи» и откинулась на спинку сиденья.
Блюменталь опустил стекло со своей стороны.
— Эй, Томми, — сказал он Лефлеру. — Придержи-ка меня, чтобы я не вывалился.
На крыше фургона преследователей внезапно открылся небольшой люк, и в проеме показался человек с автоматом в руках. В следующий миг очередь ударила в «Шевроле», дырявя обшивку.
— Осторожно! — крикнул Холден.
Еще одна очередь. Заднее стекло разлетелось вдребезги. Стил приглушенно выругался.
— Пригнитесь! — крикнула Рози.
Громыхнул гранатомет Блюменталя.
Фургон «ударников» подпрыгнул, словно налетев на препятствие. Огненный шар полыхнул совсем рядом с ним. Но машина продолжала двигаться вперед, виляя из стороны в сторону. И автомат не умолкал. Холден пригнулся к рулю, чувствуя, как стеклянная пыль сыплется ему за шиворот.
Блюменталь выпустил еще одну гранату, потом еще. Второе попадание было точным — фургон на миг замер, а потом разлетелся на куски с оглушительным грохотом.
У Холдена заложило уши, но он все же услышал, как Роуз Шеперд говорит в микрофон:
— Келли. Это Роуз. Можешь притормозить. Погони больше нет. Как поняла? Прием.
— Ясно, Рози. Останавливаюсь.
Холден попытался ослабить пальцы на руле, но понял, что так просто этого сделать не удастся.
Глава восемнадцатая
Лилли слегка пошевелились в темноте рядом со Смитом и чуть слышно прошептала:
— А почему ты сообщил им не тот план, о котором раньше говорил мне?
Боб и Генри спали в комнате Уиздома, остальные расположились на кушетке в гостиной. Лилли обещала разбудить их перед рассветом, чтобы они успели спуститься в долину и выйти на связь с «патриотами» из Метроу.
Мэтью Смит некоторое время молча смотрел в потолок, слушая дыхание женщины и держа ее за теплую руку под одеялом.
— Тайна, известная многим, Лилли, это уже не тайна, — ответил он наконец. — Я обрисовал им мой план в общих чертах. Утаил я лишь то, как собираюсь использовать место расположения противовоздушных установок. Если, конечно, они там вообще есть.
Я в этом не уверен на сто процентов, поэтому просто не имел права заставлять других полагаться на то, чего может не быть. Это слишком опасно, это расслабляет, а потом может привести к шоку и деморализации.
Кстати, если ты не очень устала, то разбуди меня, пожалуйста, до того, как поднимешь их.
Смит перевернулся на правый бок и подпер щеку ладонью.
— Ты очень красивая и очень умная женщина, — сказал он. — А главное, ты сама не понимаешь в полной мере, как редко эти два качества объединяются в одном человеке.
Ее пальцы коснулись его щеки, Смит обнял ее правой рукой, прижал к себе.
— Я люблю тебя, Лилли, так, как никого не любил раньше и никого не смогу полюбить потом.
Он крепко поцеловал женщину в губы, и ее горячее тело упруго прижалось к нему.
* * *
Араби резко тряхнула головой, черная грива разметалась по спине. Смит сжал коленями ее бока, направляя лошадь по узкой тропинке в снегу.
— Вперед, вперед, милая.
Он надвинул стетсон на лоб, чтобы защитить лицо от колючего холодного ветра, и поднял воротник пальто.
Смит никогда не рисковал без необходимости. И сейчас была как раз такая ситуация. Заключенные в форте Маковски — какое кощунство присваивать чему-либо имя этого узурпатора — крайне нуждались в помощи, любом виде помощи. Их нужно было освободить или убить, чтобы избавить от дальнейших мучений.
И если сегодня он найдет то, что надеялся найти, что — как подсказывали ему логика и опыт — должно было там находится, то у них появился бы шанс на успех. Пусть маленький, но все-таки.
А иначе ему придется нарушить все те принципы, в соответствии с которыми он жил многие годы. Добровольное самоубийство — а как еще назвать атаку на форт Маковски при отсутствии противовоздушных установок — будет означать для него отказ от всех прежних убеждений, моральным предательством самого себя.
Хотя, конечно, это его жизнь и он имеет право распорядиться ею так, как считает нужным.
Рассвет уже разъяснил горизонт, первые лучи солнца ложились на покрытые снегом горы. Еще час, и Араби потребуется отдых — слишком тяжело бедному животному пробираться такими тропками. А потом он подберется уже так близко к цели своего путешествия, что дальше придется идти пешком.
Взяв вожжи в левую руку, Смит принялся правой энергично растирать свое колено. Его взгляд скользил по верхушкам гор. Где-то там он или не обнаружит ничего, или найдет то, что надеялся найти. Найдет или верную смерть, или луч надежды, правда, луч еще более слабый, чем лучи раннего зимнего солнца.
Глава девятнадцатая
Билл Раннингдир откинул брезент, и «Патриоты» принялись выгружать из машины ящики и ящички. Руководила ими Роуз Шеперд.
Келли Мартинес стояла рядом с Холденом и прихлебывала горячий кофе из большой белой чашки.
— Надеюсь, вам понравится то, что я привезла, — заметила девушка. — Чертовски трудно было до вас добраться.
Холден шагнул вперед и достал из ящика новенький, в масле, автомат «Хеклер и Кох».
— Хорошая вещь, — сказал он одобрительно. — С такими и остальным мы не уступим в огневой мощи президентским отрядам. Мы сможем вооружить отборную группу и провести очень серьезную операцию.
Он имел в виду подземное помещение, которое обнаружил Лютер Стил и где хранилось достаточно оружия, чтобы с его помощью свергнуть Маковски и разгромить ФОСА.
Холден посмотрел на Рози. Она загадочно улыбнулась ему, словно прочитав его мысли. Она подошла ближе и перед тем, как прислониться к его плечу, поцеловала Дэвида в губы.
— Я люблю тебя.
Холден положил автомат обратно в ящик. Тут было много оружия, боеприпасов, запасных частей.
Дэвид коснулся ладонью лица Рози и только тогда осознал, что рука его испачкана маслом.
* * *
Митч Даймонд вошел в командирскую палатку. Холден поднял голову от плана Метроу, который он изучал. Перспективы нанести удар по оккупационным силам «Ударных отрядов» выглядели не очень радужно.
— Какие новости? — спросил Дэвид.
— Боб Тубирс прислал радиограмму.
Митч протянул руку с листом бумаги.
— Прочти, пожалуйста, — сказала Рози.
Митч почесал щеку.
— Ну, я не дословно это записал, — произнес он, глядя на бумагу.
Холдену он сейчас напоминал школьника, который готовится отвечать урок.
— Ничего, говори.
— В общем, — начал Митч, — у них там есть парень, не из наших, но они говорят, что это надежный человек. Вот он и придумал план. Он предлагает захватить поезд, на нем ворваться в форт, погрузить в вагоны заключенных и таким же путем смываться.
Они сказали, что нам понадобится форма «ударников», а кроме того, есть еще пара вопросов, которые нужно обсудить лично, а не по радио. А поезд можно захватить, когда он замедлит ход на подъеме где-то между Девоном и этим сраным фортом Маковски.
Сам форт очень хорошо укреплен линией блокгаузов и высокой стеной. Они конкретно не знают, в каком месте содержатся заключенные. И не знают, сколько их там. Но есть предположение, что значительное их число готово принять участие в бою, если получит оружие.
— А как насчет дороги? — спросила Роуз Шеперд. — Ведь там должна быть дорога?
Холден взглянул на нее и улыбнулся.
— А как насчет авиации? Об этом ничего не говорилось?
Митч пожал плечами.
— Это все, что я записал. Они только сказали, что при встрече мы обсудим другие детали, которые им известны. По крайней мере, этот Смит уверяет, что помнит обо всем.
— Смит? — переспросила Рози.
— Да. Это тот самый парень, который придумал план. Он там у них за главного.
Холден прикурил сигарету и подумал, что это верный способ выиграть войну — перекрыть каналы поставки табака противнику. Кто сегодня будет сражаться без сигарет?
— Я рад, — сказал он.
— Чему? — не понял Митч.
— Тому, что хоть кто-то знает, что нужно делать.
Дэвид затянулся, выпустил облако дыма и несколько секунд следил, как оно поднимается к потолку. А потом подошел к карте Соединенных Штатов Америки, висевшей на стене, и устремил свой взгляд на штат Монтана, где находился город Девон.
Глава двадцатая
Карабин он оставил на седле. Ведь ясно было, что ему потребуются обе руки, чтобы взобраться по отвесному и скользкому склону. А в случае падения ствол за спиной практически гарантировал перелом шеи.
Странно, но колено его почему-то не беспокоило. Зато вновь разболелось плечо. Ему даже показалось, что возобновилось кровотечение. Впрочем, это мог быть просто пот.
Осторожно, фут за футом, преодолевал он трудный подъем и взобрался уж на достаточную высоту, чтобы падение с нее оказалось смертельным или сразу, или в результате полученных травм.
Мэтью Смит продолжал свой путь, цепляясь за камни одетыми в перчатки руками и отталкиваясь ногами. Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Конечно, умело проведенная воздушная разведка избавила бы его от таких мучений, но ведь лишь противник располагал средствами для ее осуществления.
Смит тяжело вздохнул, собрался с силами, перебрался через гребень скалы и упал в белый мягкий снег.
Затем он посмотрел вниз, в долину, которую со всех сторон окружали горные вершины с шапками снега на них. Снег блестел в солнечных лучах, а воздух здесь был свежий и очень холодный. Но Смит испытывал удовольствие, вдыхая его.
Когда он оставил службу в отряде полиции специального назначения, одна из женщин, тоже работавших там, спросила его:
— Скажи мне, Смит, почему ты решил все бросить и забраться в какую-то глушь?
Он усмехнулся, вспомнив эту женщину. Глубокие карие глаза на лице цвета молочного шоколада. Она была прекрасным полицейским. Смит ответил ей тогда:
— Мэри, ты никогда не ловила себя на мысли, что тебе надоело смотреть на бетон?
В ее красивых глазах появилось удивление.
— При чем здесь бетон?
— Ну, ведь на наших городских улицах мы в основном видим именно бетон.
— Я не понимаю тебя, Смит.
— А ты попробуй когда-нибудь подышать свежим воздухом, а не смогом, тогда поймешь. Ты хоть раз в жизни пробовала настоящий воздух?
— Настоящий? Ну, может, ты имеешь в виду то задание, когда с тобой две недели просидели на берегу у озера, охраняя какого-то свидетеля?
— Вот именно. Только воздух бывает еще лучше, чем там.
— Но ведь там было смертельно скучно. Никого вокруг, кроме деревьев, птиц и жуков.
Смит положил руки ей на плечи, заглянул в бездонные глаза и сказал с улыбкой.
— Вот именно, крошка.
И поцеловал ее в лоб.
Смит покачал головой, погрузившись в воспоминания. Да, тут бы Мэри явно не понравилось. Он повел плечами и втянул шею в воротник. Правой рукой он расстегнул кобуру на поясе и вытащил из нее девятимиллиметровую «Беретту».
Он хотел быть готов на случай, если вдруг встретит кого-нибудь нежелательного.
Глава двадцать первая
Сегодня у них был праздник — удалось достать свежие булочки и мясо для гамбургеров. Роуз Шеперд взяла на себя руководство кухонными работами и вместе с другими женщинами — «патриотами» готовила пищу.
Рози была не таким уж великим кулинаром, но тут большого искусства и не требовалось. Уже вскоре она — с двумя тарелками, на которых высились горки жареного картофеля и лежали аппетитные куски жареного мяса — вошла в палатку Дэвида. Несла она и два стакана с холодным чаем.
Холден поднял голову, кивнул ей и приветливо улыбнулся. Женщина вручила ему тарелку.
— Наверное, ты проголодался.
— А как ты догадалась? — усмехнулся Холден.
Рози присела рядом с ним, поставив свою тарелку на колени.
— Да вон же стол.
— Ничего, мне так удобнее.
Они расположились рядом и приступили к еде, прихлебывая из пластиковых стаканчиков чай.
Пережевывая картофель, Холден сказал:
— Знаешь, я решил, как нам поступить.
Роуз понимающе кивнула.
— Мы проведем две операции одновременно, да?
— Да. Ситуация диктует нам свои условия. Одну группу возглавишь ты, другую — я.
Женщина невольно вздрогнула. Им опять предстояло разделиться и потом мучиться опасениями за судьбу любимого человека. Но Дэвид был прав — ситуация требует.
— Один из нас выполнит работу в Монтане, — продолжал Холден, — а второй проведет рейд на эту базу, где «ударники» хранят оружие и боеприпасы. А затем мы объединим силы и нанесем удар по оккупационным войскам в самом Метроу. Что ты выбираешь?
Рози посмотрела на него, а потом опустила голову и уставилась в свою тарелку — пища уже начинала остывать. Господи, какие у Дэвида красивые глаза. И сколько в них любви.
— Решай ты, — тихо произнесла Роуз.
Она знала, что операция в Монтане будет более опасной и трудной. Ведь нападение на базу можно было отменить при неблагоприятном раскладе или просто нанести молниеносный удар и скрыться, унося трофеи. Тут шансов выжить гораздо больше.
— Ну, тогда, — произнес Холден, — ты принимаешь командование тут, а я отправляюсь в Монтану. Я возьму Лютера, Билла и еще пару ребят. С тобой останутся Том и Рэнди, а Митч организует транспорт и все, что может потребоваться.
— Хорошо. Когда ты выезжаешь?
— Сегодня, — тихо ответил Холден, глядя в свою тарелку с остатками пищи. — Ночью.
Конечно, в любом случае Холден поручил бы Рози более легкую работу, но она была ему благодарна хотя бы за то, что он позволил ей самой сделать выбор.
— Я хочу тебя попросить… — сказала женщина.
— О чем?
— Перед тем, как ты уедешь, мы с тобой ляжем в постель. Ты не возражаешь?
Холден остановил у рта руку с вилкой.
— У меня тоже появилась такая идея, — сказал он ей с теплой улыбкой. — Я не возражаю.
— Вот и хорошо.
Глава двадцать вторая
В книге, которую она читала, героиня буквально сгорала от любви к герою. Страсти кипели. Лилли Тубирс отложила томик и посмотрела на часы на стене.
Мэтью уже должен быть в горах, где он собирался провести разведку. И она очень беспокоилась за него. И боялась за себя. Ей казалось, что Смит дал ей возможность вкусить новую жизнь, и теперь, если умрет он, то умрет и она.
Ну, может, не физически — ведь у нее оставался еще сын, о котором надо было заботиться. Просто уже никогда она не сможет испытать радость и почувствовать себя счастливой.
Мэтью дал ей возможность ощутить то чувство собственного достоинства, которого ранее у нее никогда не было. Он дал ей все то счастье, которое только мужчина может дать женщине.
А потом началась эта проклятая война, когда «Фронт Освобождения Северной Америки» принялся сеять страх и смерть. И каждый порядочный человек должен был почувствовать себя так, словно в его любимую страну вторгся безжалостный агрессор, готовый убивать, жечь и насиловать.
Впрочем, казалось бы, это относилось только к белым. Никто — даже такие люди, как Мэтью Смит — уже не вернет индейцам свободу и независимость. Никогда.
Лилли улыбнулась при этой мысли.
Может, Мэтью как раз и смог бы это сделать. Он все может. Он настоящий мужчина.
Лилли задумчиво смотрела в окно на падающий снег.
— Вернись домой, Мэтью, — еле слышно шепнула она.
Да, наверное, он вернется. Вернется, чтобы потом опять уйти с этим отрядом самоубийц, который собирался напасть на форт Маковски. И неважно, придут ли им на помощь люди из Метроу или нет. Мэтью никогда не бросит на произвол судьбы этих несчастных заключенных офицеров. Он готов отдать за них свою жизнь.
Лилли снова улыбнулась. Ей пришло в голову, что хотя гнедая лошадь Мэтью, Араби, была очень красивой, ему больше подошел бы конь снежно-белой масти.
Глава двадцать третья
Расположившись на вершине горы, он достал свой бинокль и припал к окулярам.
Сейчас придется спускаться по скользкому склону, а это ведь труднее, чем осуществлять подъем.
Сквозь линзы бинокля он увидел то, что надеялся увидеть, и это придало ему новые силы.
Вот оно, куполообразное сооружение, похожее на обсерваторию. На крыше радар. А вокруг — зенитные установки, тщательно замаскированные, но все же различимые со стороны.
— Не двигайся, ублюдок!
Мэтью Смит медленно прикрыл глаза, убирая от них бинокль. На снегу не было следов, которые выдали бы присутствие человека на этой вершине. Это означало, что тот, кто обозвал его ублюдком, один или с товарищами, пришел с другой стороны горы. Возможно, он из гарнизона Девона и несет здесь патрульную службу.
Смит проглотил застрявший комок в горле и произнес, стараясь сохранять спокойствие:
— Но ведь если я не буду двигаться, мы можем тут проторчать до Судного дня.
— Заткнись, засранец. Поднимайся, только медленно.
— Наверное, в школе у тебя были только двойки по родному языку.
Медленно и осторожно он развернулся. Перед его глазами стоял солдат «Ударных отрядов» с М-16 в руках. Винтовка была нацелена в грудь Смита. Других людей не было видно. Возможно, они находились по ту сторону гребня горы.
— Видимо, ты захочешь, чтобы я расстегнул мой пояс с кобурой? — спросил грамотный Смит.
Солдат сделал шаг вперед.
Смит мог бы убить его из своего маленького пистолета, но на выстрел тут же сбежались бы другие «ударники».
Левой рукой он потянулся к пряжке ремня, а правой одновременно зачерпнул горсть снега и швырнул ее в лицо солдата. Когда тот на миг потерял контроль над ситуацией, Смит левой схватил ствол его винтовки и резко дернул.
В следующий миг в его правой руке уже была «Беретта». Тяжелая рукоятка обрушилась на затылок «ударника». Раздался громкий треск, когда сломались позвонки.
Тело солдата обмякло, широко открытые глаза с изумлением смотрели в небо. А затем «ударник» рухнул в снег, под ноги Смита, уже мертвый.
Мэтью наклонился над трупом и с сожалением вздохнул. Это был парень лет двадцати, еще совсем мальчишка.
— Сопляк, — буркнул Смит. — И куда тебя понесло?
Он выпрямился и начал спускаться по склону, внимательно оглядываясь в поисках следов и прислушиваясь. Судя по всему, на гребень поднялся лишь один солдат, а остальные остались где-то внизу. Что ж, это дает ему шанс. Но враги могут появиться в любой момент.
Он вернулся к телу и обыскал его. Документов не было, только удостоверение личности и водительские права, выданные в Огайо. Сухой паек в вещмешке — вернее, его количество — говорил о том, что этот человек вышел на обычное кратковременное патрулирование местности, то есть он не участвовал в какой-то серьезной операции прикрытия.
— Ну, покойся с миром, — прошептал Смит, закрывая глаза мертвого солдата.
Он забросил на плечо винтовку патрульного, а потом ухватил тело под мышки и потащил к краю пропасти. Труп оказался очень тяжелым, и приходилось соблюдать осторожность, чтобы не упасть и не слететь вниз.
Смиту необходимо было создать видимость, что солдат просто поскользнулся и улетел в бездну без посторонней помощи. Снег и лед тут будут его союзниками — пройдет немного времени и вскрытие столкнется с большими проблемами при выяснении причины смерти.
Оставалось только надеяться, что другие патрульные не застанут Смита за этим занятием.
Он поудобнее перехватил тело и ускорил шаг. С неба падали пушистые хлопья снега. Отлично, они уничтожат следы.
Глава двадцать четвертая
— Линда? Это я.
Он слышал, как в ванной течет вода. Эти три комнаты они с Линдой занимали в доме на пляже, принадлежавшем Дмитрию Борзому.
Керни закрыл за собою дверь. Он все еще прерывисто дышал после «утренней» пробежки, а пот стекал по лбу и по груди. Настоящий пот, хотя на улице было довольно прохладно.
Но все равно пробежка эта была ему очень нужна, чтобы немного прийти в себя и отдохнуть от общения с Борзым и Монтенегро, которые постепенно вводили его в курс дел своей организации.
В привычное время Керни не удалось побегать — Борзой захотел с ним поговорить и отказать было нельзя. Ведь уже совсем близко была та цель, к которой он шел и которую ему поставили — найти лидера «Фронта Освобождения Северной Америки» и уничтожить его. Кроме того, ему вменялось в обязанность нанести как можно больший ущерб этой организации.
Что ж, убить Борзого — Джонсона он мог в любой момент, но пока делать этого было нельзя, хотя, в принципе, справиться с тупоголовыми телохранителями Борзого было бы нетрудно.
Однако Керни до сих пор не был уверен, что Борзой именно тот человек, который ему нужен. Ведь торговец наркотиками Монтенегро, казалось, имел в ФОСА не меньший вес. Да плюс ко всему еще и это странное интригующее предложение.
Вариантов было множество.
Они собирались сделать из него своего представителя для обработки мозгов обывателей.
Керни вздрогнул, пытаясь уверить себя, что это от холода.
А из ванной по-прежнему доносился плеск льющейся воды. Керни покачал головой, бросил полотенце на кровать, присел в кресло и протянул руку, чтобы взять со столика свои сигареты и зажигалку.
— Можешь не спешить, милая! — крикнул он Линде, но скорее всего она его не услышала.
Он щелкнул зажигалкой и затянулся. Теперь Керни следил за собой — выкуривал не больше пачки в день.
— Линда?
Женщина не ответила.
В доме Борзого разрешалось носить оружие, поэтому Керни выдвинул ящик стола, достал оттуда пистолет и передернул затвор. Похоже, никто его не трогал.
С сигаретой в зубах и пистолетом в правой руке Керни двинулся к двери ванной.
— Линда!
Он постучал, но никто не ответил. Джеф толкнул дверь, и она сразу открылась.
В лицо ему дохнуло горячим паром; он заметил, что на полу ванной полно воды.
Керни вбежал в помещение и увидел, что Линда полулежит, прислонившись спиной к ванне.
— О, Боже! — воскликнул он.
Неужели она поскользнулась и ударилась головой?
Сигарета полетела в унитаз, пистолет он положил на тумбочку.
Вода была горячая. Керни выключил душ и обеими руками приподнял тело женщины. Крови не было видно.
— Линда!
Ее пульс бился нормально, только не совсем ритмично Керни осторожно ощупал женщину, но никаких травм не обнаружил. Голова Линды свесилась на бок, и Керни уловил запах, шедший из ее рта. От нее просто разило алкоголем.
* * *
Рука Линды дрожала, когда она прикуривала сигарету. Женщина была в халате, а на голове ее Керни не очень умело соорудил тюрбан из махрового полотенца.
— Мне нужно выпить, — хрипло произнесла она.
— И не думай об этом.
— Но мне станет легче.
— Никакой выпивки.
— Но я лучше знаю, что мне поможет.
— Сомневаюсь. К тому же очень плохо, если твое самочувствие будет зависеть от дозы алкоголя.
Линда начала подниматься, но вдруг замерла и схватилась за живот. Керни решил, что ее сейчас снова вырвет, и предупредительно подсунул тазик, который не так давно вымыл.
Но Линда подавила спазм и без сил упала в кресло.
— Что с тобой происходит? — спросил Керни, стараясь, чтобы его голос звучал мягко.
— Я устала, вот и все. Это не преступление.
— Нет, устать может каждый. Но большинство людей не засыпает в ванне, так что извини мое любопытство. И скажи, пожалуйста: разве обязательно напиваться уже с утра?
— А я забыла посмотреть на часы.
Она произнесла это без улыбки, пристально глядя на него. Голос женщины звучал хрипло, в глазах до сих пор был туман.
Керни встал и принялся тщательно обыскивать комнату.
— Что ты делаешь?
— Бутылка виски в буфете все еще наполовину полная. Такой она осталась со вчерашнего вечера. Я ищу бутылку джина, поскольку именно джином от тебя пахло. Если хочешь скрыть, что ты пила, то в следующий раз возьми водку. Кажется, в Америке водку называют «напитком учителей», поскольку после нее изо рта почти не пахнет.
Ну, а лучше всего…
Он умолк, протянул руку и взял с полки сумку Линды. Бросил ее на кровать, звякнуло стекло. Внутри были две пустые двухсотпятидесятиграммовые бутылки из-под джина. Керни с отвращением посмотрел на этикетки.
— И ты пьешь такое?
— Мне было хорошо, Джеф.
Керни закрыл сумку и повернулся к женщине. В его голове прозвучала словно услышанная наяву фраза, которую ему обязательно сказал бы в таком случае его шеф в Лондоне:
«Ты должен убить ее прежде, чем она подорвет твою легенду, иначе погибнете оба».
И так же мысленно Керни ответил:
«Пошел в задницу».
Глава двадцать пятая
Он откинул полог и вошел в палатку. Слабые лучи солнца с трудом проходили сквозь толстый брезент.
Посреди палатки он увидел ее — светлое пятно в темном помещении. Он стоял неподвижно, боясь закрыть глаза, которые следовало приучить к темноте, чтобы не упустить ни одного мига, в который он мог видеть любимого человека.
Постепенно Дэвид Холден мог уже разглядеть Рози Шеперд во всех деталях.
Она стояла на коленях на одеяле, которым были покрыты два надувных матраца, служивших им постелью. Колени и ноги женщины были крепко сведены вместе, руками, перекрещивающимися на груди, она обнимала себя за плечи. Ниже пояса Рози была совершенно обнаженной, но выше талии на ней было одето что-то черное — то ли блузка, то ли свитер.
Оказалось, все же — блузка, уставная, армейская. Холден убедился в этом, когда подошел ближе. Женщина повернулась к нему, и он увидел ее упругие груди, торчавшие из-под расстегнутой блузки.
Холден опустился на колени рядом с Роуз, обнял ее за шею.
— Я люблю тебя, Дэвид, — прошептала женщина.
— Я знаю, дорогая.
И он с силой прижался губами к ее рту: груди женщины уперлись в его грудную клетку, ее пальцы гладили его волосы. Ладони Холдена гладили ее плечи, одновременно снимая с них последние сантиметры ткани. И вот Рози осталась полностью обнаженной.
Ее руки легли на талию Холдена, нащупывая пряжку его ремня. Тем временем Дэвид сбросил куртку и снял кобуру. Ловкие пальчики Рози уже расстегнули пояс и теперь — с одной за другой — расправлялись с пуговицами.
Холден был готов еще до того, как ее ладонь легла на его заветное место. Он крепко прижал женщину к себе и еще раз поцеловал в губы; их руки ласкали друг друга.
Холден увлек ее на одеяло, навалился сверху; его пальцы мяли ее соски, которые становились еще тверже.
А потом ноги женщины раздвинулись и Холден со стоном наслаждения вошел в ее горячее тело.
Глава двадцать шестая
Небольшой транспортный самолет из фирмы Честера Литла стоял на самом краю аэродрома. Двигатели постепенно набирали обороты.
Дэвид Холден остановил машину, пропуская вперед другие автомобили, в которых ехали «патриоты».
Роуз никак не могла отвести от него глаз.
— Слушай, — сказала она, — если вдруг тебя убьют или что-то такое, то я действительно взбешусь, а ты ведь знаешь, какая я в гневе?
Дэвид кивнул с улыбкой.
— Ну, я и сам буду не очень рад. И, кстати, если ты вдруг вздумаешь отправиться на тот свет, я очень обижусь, Рози.
Она пожала плечами и подняла брови.
— Ну, что ж, тогда, похоже, нам обоим придется выйти из дела живыми, иначе кому-то не избежать неприятностей.
— Вот это правильно, — согласился Дэвид.
— Почему ты меня любишь? — спросила она и тут же пожалела о сказанном.
— Что?
— Нет, ничего. Просто я рада, что ты меня любишь.
Она взяла его руку и положила себе на грудь.
— Нет, это был хороший вопрос.
Она подалась к нему всем телом.
— Здесь нет конкретной причины, — произнес Дэвид, — нет даже десяти конкретных причин. Я могу назвать многое, что мне нравится в тебе, но я не могу сказать, что люблю тебя именно поэтому. Ну, ведь было бы глупо говорить: я люблю тебя за твои волосы, или глаза, или голос…
— Не упоминая уж мой блестящий интеллект.
Рози мягко рассмеялась, все еще прижимаясь к нему. Холден провел ладонью по ее лицу, и женщина поймала губами его пальцы.
— Я просто люблю тебя, Рози. Вот и все. Я выйду из машины здесь.
Он крепко сжал ее в объятиях, и их губы слились в долгом поцелуе.
— Я вернусь, — шепнул Холден, переводя дыхание.
Господи, как ей не хотелось расставаться.
Он вышел из машины, но потом повернулся и взял ее за руку. Женщина молча смотрела на него.
— Когда я вернусь, — сказал Холден, — давай подумаем о ребенке. Ну, может, не сразу. Когда будут более благоприятные условия.
Он поцеловал ее руку и захлопнул дверцу.
Рози сидела в машине, глядя на самолет. Она слышала, как Дэвид открыл багажник и вытащил свой вещмешок. Они добирались сюда окольными путями, а люди Митча Даймонда все время были на связи, чтобы предупредить о возможной опасности.
Холден был одет в армейский комбинезон, а Рози — в джинсы, свитер и куртку.
Краем глаза она видела, как он идет к самолету, забросив мешок на плечо. Его волосы — лучшие в мире волосы — развевались на ветру. На спине висела М-16.
Роуз облизала пересохшие губы.
А потом резким движением повернула ручку и распахнула дверцу автомобиля.
И бросилась бежать за ним вдогонку.
Холден оглянулся, остановился, поставил мешок на землю. Он принял ее в свои объятия, поцеловал в губы.
А затем молча подхватил мешок и двинулся в направлении гудящего моторами самолета.
Роуз Шеперд осталась на месте и лишь спустя несколько секунд осознала, что кричит на весь аэродром:
— Я хочу ребенка от тебя, Дэвид Холден! Ты слышишь? Я хочу от тебя ребенка!
Глава двадцать седьмая
Он сделал ей два укола, используя шприц из аптечки, спрятанной в машине. Первый раз она сопротивлялась, вторую инъекцию приняла уже безропотно.
Следы от уколов были настолько незаметны, что их можно было разглядеть лишь в микроскоп. Ну, может, опытный врач тоже обнаружил бы их. Однако Борзой и Монтенегро не были хорошими врачами и, судя по всему, не располагали микроскопом.
Теперь он сидел на пляже, подставляя лицо соленому ветру и мелким брызгам воды.
Джеффри Керни смотрел на восток. Сейчас он находился настолько южнее Британских островов, что даже если бы вдруг каким-то чудом получил возможность видеть на большом расстоянии, то наверняка свернул бы себе шею, выворачивая ее влево.
Он подумал о женщине — его связной — которая говорила, что он обязан ликвидировать Линду Эффингем. И вспомнил, насколько сильно потрясла его сама эта мысль.
Больше всего его раздражало то, что связная, несомненно, была права.
Линда стала объектом, наиболее опасным для людей его профессии. Горящая желанием помочь дилетантка, страдающая вызванным алкоголем неконтролируемым словесным поносом. Однако он был действительно сильно привязан к ней, а сердцу трудно приказывать.
Проблема была в том, что он любил ее больше себя и любил свою работу.
— Черт бы все это побрал, — сказал Керни, но услышал его лишь ветер, да, может, еще пара чаек.
Он любил ее, и тут уже ничего не поделаешь.
Вот поэтому он сделал ей укол витамина В и слабого успокаивающего, а не всадил просто в вену пустой шприц, что неизбежно привело бы к смерти от закупорки сосудов.
Дело в том, что он предпочел бы закупорить свои сосуды, лишь бы не ее.
Он принял решение — непрофессиональное, даже нелогичное, но в одном Керни был уверен: он никогда не пожалеет о сделанном выборе.
Глава двадцать восьмая
Смит повесил седло на крюк и услышал, как тихонько скрипнула дверь конюшни. Он мгновенно развернулся, в его руке уже была «Беретта».
На пороге стоял Боб Тубирс.
— Никогда, — медленно произнес Смит, — не подходи так ко мне. После сегодняшнего случая мои нервы еще не пришли в порядок.
Он спрятал пистолет, взял тряпку и принялся протирать седло. Араби — уже вычищенная и вымытая — с аппетитом уминала сено из ясель.
— Они приезжают, Мэтью.
Смит молча кивнул, не поворачиваясь.
— Я знаю, что ты не все мне сказал, — продолжал Боб.
Смит медленно надвинул шляпу на лоб.
— Я видел один объект, — произнес он негромко. — Значит, есть и другие. Зенитные установки. С радарами, все, как положено. Мы должны захватить несколько таких объектов синхронно с захватом поезда и любыми средствами удержать их в наших руках до нужного момента.
Единственное, чего я не сказал, когда излагал мой план, так это то, что «ударники» никак не позволят нам просто посадить заключенных на поезд и благополучно отбыть из форта. Они наверняка поднимут боевые вертолеты, которыми располагают, а то и вызовут авиацию с базы Стайнмец.
Ты же сам говорил мне, что эта база приняла присягу на верность Маковски и теперь президентские отряды располагают достаточным количеством опытных пилотов, по принуждению или из корысти согласившихся служить неправому делу.
Короче, эскадрилья штурмовиков сотрет нас с лица земли вместе с поездом. Вот почему мы должны захватить эти противовоздушные установки. С их помощью мы будем сбивать все, что появится в небе.
Да, Боб, этого я тебе не сказал сразу, уж извини.
Смит снова сдвинул шляпу на затылок.
— Но нам понадобятся…
— Люди, — перебил его Смит. — Гораздо больше людей, чем есть у тебя и чем приведет Холден.
Наконец он повернулся и взглянул в лицо Боба.
— Оружия у нас достаточно, — говорил он дальше. — Проблему с формой «ударников» тоже можно решить. Но вот люди… И все из-за того, что между твоим племенем и другими индейцами вот уж несколько десятилетий существует какое-то дурацкое соперничество. Только объединившись вы сможете собрать достаточно живой силы, чтобы осуществить операцию.
Твой народ избрал тебя военным вождем и дал тебе право принимать единоличные решения, если дело касается безопасности племени. А сейчас дело касается, в том числе, и безопасности твоего племени.
Поэтому, Боб, ты должен пойти в Совет старейшин и сказать, что все отряды «Патриотов» из разных племен должны объединиться и вместе выполнить общую задачу. Если ты попытаешься сделать это сам, то ты уже покойник, Боб. Поверь мне.
— Ты думаешь, что говоришь? — шепотом спросил Боб.
— Да, я думаю, что говорю. Эта территория — от Айдахо и до Вашингтона — жизненно важна для Маковски. Дипломатические отношения с Канадой сейчас сведены к минимуму, потому что так хочет Маковски. ФОСА не имеет влияния в Аляске, и этот штат — в отличие от остальных — почти не задело изменение политической ситуации в стране.
Беглецы уходят на Аляску через канадскую границу, а правительство в Оттаве вовсе им не препятствует, несмотря на угрозы Маковски. Поэтому если так называемый «президент» и его верный пес Хобарт Таунс сумеют полностью поставить под свой контроль эту территорию, то они смогут закрыть канадскую границу.
Маковски опасается, что Аляска может отделиться. И чем больше беженцев попадают туда, тем больше такая вероятность. А если Аляска перекроет свои газо— и нефтепроводы и провозгласит себя независимым государством, то вполне может — со своими природными богатствами и людскими ресурсами из беженцев — стать базой, откуда стартует всенародное восстание против режима Маковски. И тогда у него не будет шансов.
— Так ты хочешь использовать этих заключенных…
— Нет. Но чтобы добиться успеха, мы должны обладать достаточными людскими ресурсами. Если есть люди — тем более, специально подготовленные — то можно создать армию, которая удержит отряды Маковски. Она защитит границу, не даст распасться стране, а в итоге восстановит Конституцию и отдаст под суд узурпатора.
Вот почему я ввязался в это дело, Боб. А те офицеры, которых — я очень надеюсь — мы сумеем спасти, или двинут свои подразделения против Маковски, или вступят в ваши ряды. А вам ведь не помешает грамотное профессиональное руководство, о котором узурпатор может только мечтать.
Смит отвернулся и вновь принялся за чистку седла.
— А ты нам поможешь? — спросил Тубирс.
— Да.
Смит взял шомпол, обмотал его тряпкой и принялся чистить ствол своего карабина.
— А какую цель преследуешь ты? — спросил Тубирс.
— Цель?
— Ну да. Ты же предлагаешь мне стать кем-то вроде генерала и возглавить целую армию. Зачем тебе это?
— Просто я хочу провести остаток моих дней рядом с Лилли, воспитывая Уиздома и наблюдая, как он превращается в настоящего мужчину. И я хочу, чтобы никто не мешал мне это делать. Вот все, что мне нужно.
Что касается материальной стороны, то у меня есть лучшее оружие, которое только можно купить, у меня отличные часы, отличная зажигалка, прекрасная лошадь. У меня есть надежная крыша над головой, а рядом со мной любимая женщина и мальчик, который стал мне сыном.
Так что вряд ли в мире найдется еще что-то, могущее заинтересовать меня сейчас или в будущем. Ну, надеюсь я доступно это все изложил и ты меня понял, Боб?
Он повернул голову и бросил взгляд на индейца.
Боб Тубирс кивнул и вышел из конюшни.
Мэтью Смит вернулся к своему карабину.
Глава двадцать девятая
— Прошу извинить меня за вторжение, мистер Таунс, и за отсутствие приемлемых условии, — начал Хеклер, усаживаясь напротив своего шефа за длинный прямоугольный стол.
Посуда после обеда уже была убрана — это сделала одна из индианок, которых Хеклер нанял в Девоне, чтобы они обслуживали его и других старших офицеров. Теперь на столе стояли бутылка бренди, две бутылки вина и красивый сервиз из фарфора и хрусталя, конфискованный опять же в Девоне у кого-то из зажиточных граждан.
— Ну, какие проблемы, подполковник? — спросил Таунс.
— Когда тело того молодого офицера бросили в камеру, то все заключенные подняли настоящий бунт. Пришлось окатить их холодной водичкой, и это помогло.
Таунс кивнул и сказал:
— Мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня излишне жестоким, Хеклер. То, что мы с вами тут делаем сейчас, служит интересам всего американского народа, интересам всей страны. Каждый из заключенных, которых вы тут охраняете, представляет собой непосредственную угрозу планам президента Маковски. И тем не менее наш президент очень гуманный человек. Вместо того, чтобы расстрелять этих людей и раз и навсегда избавиться от опасности, он приказал сначала попытаться обратить их в нашу веру.
Хеклер молча кивнул. Он очень сомневался, что это было сделано по соображениям гуманности.
— Человеческую натуру, а тем более натуру всего народа, — продолжал вещать Таунс, — нельзя вот так просто в одночасье изменить. Двести лет в американцах воспитывались своеволие и независимость. И ради этого гибли люди, много людей.
А теперь те проблемы, которые годами накапливались в нашем благополучном обществе, стали еще более острыми из-за безрассудных действий таких вот «патриотов», которые ради своих амбиций готовы разжигать конфликты и залить кровью всю страну.
Заметили ли вы, Хеклер, что мы, американцы, вечно чем-то недовольны? Нас всегда что-то не устраивает.
Хеклер закурил сигарету и покачал головой.
— Да я как-то об этом не думал…
— Действительно, немногие это видят и осмеливаются как-то с этим бороться. Как вы считаете, подполковник, почему в нашу страну едет так много эмигрантов?
Хеклер выпустил дым, пытаясь угадать, какой ответ Таунс хочет от него услышать.
— Ну, наверное, они едут в поисках лучшей жизни.
— Вот именно! Но примите во внимание и другую мотивацию, скрытую за этой часто произносимой фразой. Эти люди были недовольны своей судьбой и прежним местом жительства. Посмотрите на них: политические диссиденты, иногда преступники, неимущие неудачники, короче — самые настоящие отбросы общества.
И все они устремились сюда, собрались в одном месте, которое называется Соединенные Штаты Америки. Конечно, приезжали и лучшие представители своих народов, не только подонки. Но их слишком мало и они не в состоянии удержать массы под нужным контролем. Возьмем, например, Канаду…
Хеклер удивленно поднял голову.
— Что?
— Канаду, я сказал. Как вы думаете, смогут ли канадские вооруженные силы отразить нападение американской армии? Конечно же, нет. Однако несмотря на предупреждения президента Маковски правительство в Оттаве продолжает проводить враждебный нам курс и позволяет беженцам беспрепятственно пересекать свою границу, а потом помогает им добраться до Аляски.
И теперь Аляска превратилась просто в рассадник противников нашего президента. Там уже даже поговаривают об отделении. Чтобы не допустить этого, мы должны закрыть границу с Канадой.
Таунс глотнул вина, наклонился через стол и произнес громким шепотом.
— Этот форт и его гарнизон, который вы с моей помощью подготовите, станут основной базой и основной ударной силой, когда наступит время совершить вторжение в Канаду. Да мы просто аннексируем Манитобу, Саскачеван, Альберту, Британскую Колумбию, Юкон, Северо-Западные территории. И тогда посмотрим, как Аляска сможет отделиться!
Таунс поднял руку со стаканом, словно предлагал молчаливый тост за успех.
Хеклер тоже поднял свой стакан.
Они выпили.
Теперь Хеклер уже ясно видел, что Хобарт Таунс — а возможно, и его хозяин Роман Маковски — просто сошли с ума.
* * *
Большой пикап с громким шумом остановился перед домом, проделав в снегу широкую колею.
Лилли Тубирс стояла на пороге, на ее плечах лежал теплый платок, а на талии — рука Мэтью.
Окна машины запотели, и трудно было разглядеть, кто находится внутри, но женщина знала — там ее сын, Уиздом.
Открылась дверца со стороны водителя, и Джек Блэкфитер приветственно махнул рукой.
— Пойдем, Лилли? — спросил Мэтью.
— Да.
Они двинулись к пикапу. В этот момент открылась дверца пассажира. Женщина не сдержалась и бросилась бежать.
— Давай, давай, — усмехнулся Смит.
Из машины вылез Уиздом — такой высокий, такой стройный, такой красивый. Они с матерью упали друг другу в объятия.
— Добро пожаловать, сынок, — сказал Мэтью, подходя ближе и похлопывая Уиздома по спине.
Юноша протянул ему руку, и Смит крепко пожал ее.
— Рад тебя видеть.
— Я тоже, Смит. Мне так нехватало мамы и тебя.
— Ну, пойдем в дом.
Лилли подумала, что даже если проживет еще миллион лет, то так и не научится понимать мужчин. Она прекрасно знала, что в груди Смита и Уиздома бушуют сейчас те же самые чувства, которые испытывала она сама, однако ни один из них не проявит открыто свои эмоции.
И вот они двинулись к дому, разговаривая о каких-то пустяках, — трое людей, которые любили друг друга больше всего на свете.
— Ох и снега тут насыпало…
— Араби что-то застоялась в конюшне…
— Как учеба, сынок?
— Все нормально…
Внезапно Уиздом словно встряхнулся.
— Так что, в том поезде, который я видел, действительно были заключенные? — спросил он.
И Лилли Тубирс почувствовала, как по спине ее пробежал холодок.
Этого она и боялась. Ведь уже совсем скоро наступит то время, когда молодость Уиздома перестанет быть помехой и юноша обязательно вступит в ряды «Патриотов».
И тогда может случиться, что она потеряет их обоих.
Лилли почувствовала, что при этой мысли у нее отнимаются ноги.
Глава тридцатая
Пятеро мужчин лежали на больничных койках, стоявших в ряд у дальней стены изолятора.
Их головы удерживались в неподвижном положении при помощи каких-то штук, напоминающих завернутые в ткань кирпичи. Эти приспособления давали заключенным лишь возможность смотреть в потолок, на котором ежесекундно то вспыхивали мертвенным светом, то потухали какие-то странные лампы.
Возле каждой кровати стояла капельница, трубочки от нее были присоединены к левой руке определенного мужчины. Кроме того, в комнате находилось еще множество электронного оборудования, мониторы, датчики и тому подобное.
На экранах Хеклер видел движение разноцветных точек и линий и лишь по этому мог понять, что заключенные еще живы. Ведь других признаков жизни они не подавали — ну, разве что кто-нибудь слабо шевельнет ресницами и тут же вновь закроет глаза.
Доктор Мастерсон, который прилетел в форт Маковски вместе с Хобартом Таунсом, сидел на стуле и что-то писал в блокноте, одновременно ведя приглушенную беседу с гарнизонным врачом капитаном Лигетом.
Хеклер посмотрел на лицо Мастерсона.
Этот человек никак не походил на «безумного гения-ученого» из фильмов. И уж тем более на врачей-убийц из гитлеровских лагерей смерти. Это был невысокий стройный мужчина с начинающими седеть волосами. На его лице пролегли несколько морщин.
В глазах Мастерсона не было заметно никакого безумного блеска, хотя, может, рассмотреть его мешали толстые стекла очков, которые носил доверенный человек Таунса.
Наконец Мастерсон поднял голову от блокнота.
— Подполковник Хеклер? — спросил он.
— Да, доктор.
— А где мистер Таунс?
— Отдыхает. Он придет попозже.
— Угу, — кивнул Мастерсон. — Так что я могу для вас сделать, подполковник?
— Ну… Мне просто интересно, что тут происходит. Какие-то опыты… Мне кажется, это… — он запнулся, подыскивая подходящее слово.
— Промывание мозгов? — подсказал Мастерсон. — Не стоит бояться этого слова. Конечно, это весьма упрощенный термин, но он в какой-то степени отражает образ мышления обывателя-дилетанта. Правда, я думаю, что словосочетание «мотивированная дезориентация» подходит тут больше. Я сам придумал этот термин.
И Мастерсон с гордостью улыбнулся.
— Мотивированная… что? — переспросил Хеклер, окидывая взглядом пятерых мужчин на койках.
— Мотивированная дезориентация.
Доктор снова довольно усмехнулся и кивнул в сторону двери.
— Я хочу выкурить сигарету. Вы составите мне компанию?
— С удовольствием.
Хеклер сунул под мышку свою форменную фуражку и полез в карман кителя за сигаретами и зажигалкой.
— А почему здесь такой свет? — спросил он.
— Мерцающий, вы имеете в виду?
Хеклер кивнул.
Они вышли в дверь и очутились в коридоре. Подполковник посторонился, пропуская доктора первым. Эта беседа нужна была ему для того, чтобы лучше узнать намерения Таунса, дабы в надлежащее время проявить необходимый энтузиазм и осведомленность.
В коридоре было прохладнее, чем в изоляторе. Хеклер невольно повел плечами, на Мастерсона же изменение температуры воздуха не произвело никакого впечатления. Он прикурил сигарету от спички и подошел к урне, стоявшей возле лифта прямо под табличкой:
«Не курить!»
Хеклер щелкнул своей зажигалкой и глубоко затянулся.
— Вас заинтересовал мерцающий свет, — вновь заговорил Мастерсон, окутывая себя облаками дыма. — Такой световой режим помогает нам постоянно поддерживать человека на границе сна и бодрствования. А в таком состоянии — как я уже установил — человеческий мозг наиболее податлив на воздействие извне, ибо тогда в нем наиболее быстро формируются и укрепляются различные образы, а сны кажутся вполне реальными.
Вы, наверное, уже заметили предметы, которые находятся возле голов наших… э… пациентов?
— Те, похожие на кирпичи?
Мастерсон засмеялся.
— Кирпичи… Хорошо подмечено. Впрочем, вы думаете не о том. Подобные устройства использовались еще много лет назад параллельно с развитием хирургии глаза. А здесь к голове человека с каждой стороны присоединен специальный прибор, который служит чем-то вроде рупора, оказывающего воздействие на мозг пациента как при помощи обычных речевых средств, так и благодаря микроволнам, которые услышать нельзя.
Вот это: свет, звук и ультразвук — в сочетании со специальными медикаментами — и может привести к мотивированной дезориентации объекта, о которой я уже упоминал.
Хеклер бросил окурок в урну.
— Могут привести, доктор?
— Ну, вы же понимаете, каждый человек всегда чем-то отличается от себе подобных. Звучит странно, но основное медикаментозное средство, которое мы применяем, лучше всего действует на людей с очень сильной волей. Нам удается убедить их в истинности наших постулатов, и они очень быстро обращаются в нашу веру.
Слабый же человек, у которого не так значительно выражено стремление всегда быть правым и оказывать влияние на других, может усомниться в самой идее, которая ему внушается, и таким образом его мозг не подвергнется мотивированной дезориентации.
Человек с сильной волей позволяет убедить себя, что он прав, и потом — не зная, что воздействие было искусственным — будет всеми силами отстаивать принципы, которые уже считает своими.
— Да, — кивнул Хеклер. — Нет больших фанатиков, чем те, которые только что приняли новую веру.
Мастерсон рассмеялся.
— Вы правильно ухватили мою мысль. И вот эти пятеро из изолятора кажутся мне идеальным материалом для проведения эксперимента. Если все пойдет нормально, мы сделаем из них преданнейших слуг президента и мистера Таунса.
— А если не получится?
Мастерсон пожал плечами.
— Тогда они мне больше не будут нужны. Их судьбу решит мистер Таунс или вы сами.
Они двинулись по коридору. Хеклер пропустил доктора в изолятор, но сам не вошел, лишь заглянул внутрь. Если в действительности волевые люди окажутся наиболее податливыми на воздействие извне, то это будет переворот в науке.
При этой мысли Хеклер почему-то почувствовал страх.
В своей прежней жизни он не забивал себе голову принципами морали — просто делал свою работу, брал деньги, остальное его не касалось. Теперь же что-то в его душе перевернулось.
Подумать только, волевые, уверенные в себе люди, с которыми он, Хеклер, всегда пытался соперничать и которым непроизвольно подражал, оказались самыми податливыми на постороннее воздействие. Сильный делался слабым именно из-за своей силы. Парадокс…
Хеклер отвлекся от роившихся в его голове мыслей и взглянул на Мастерсона:
— Принести вам чашку кофе, док?
— Будьте любезны, подполковник.
Глава тридцать первая
Это он делал каждый вечер, если физическое состояние ему позволяло. Мэтью Смит вытащил обойму из «Беретты» и принялся аккуратно разбирать любимый пистолет. Уиздом сидел рядом, возле камина, Лилли на кухне заканчивала приготовление десерта. Наверное, она угостит их шоколадным тортом — любимым лакомством Уиздома.
Громко потрескивали поленья в очаге: в комнате было тепло и уютно. Уиздом прокашлялся.
— Ну, а когда… — начал он и запнулся.
Смит поднял голову. Запах оружейного масла уже уверенно конкурировал с ароматами, доносившимися из кухни.
— Я хочу спросить, когда…
— Когда же кто-то наконец попытается что-то сделать с тем фортом, правильно?
— Да…
— Скоро. Но все серьезные предприятия требуют четких планов и хорошей подготовки.
— То есть не в один день Рим строился?
— Что-то вроде того. Но скорее наша нынешняя ситуация больше напоминает ту, в которую угодил как-то Юлий Цезарь. Помнишь, когда ему предстояло перейти Рубикон?
— Да.
— Вот так и мы. Если мы сделаем этот шаг, обратной дороги для нас уже не будет.
— Я понимаю…
— Ну, а какие именно слова произнес Цезарь, помнишь? Скажи-ка по-латыни.
Смит принялся собирать «Беретту».
— Жребий брошен, да? — спросил Уиздом.
— Да, но как это звучит в оригинале?
— Э… «Alea jacta est».
Смит улыбнулся.
— Молодец, Уиздом.
— Эй, ребята, десерт! — позвала Лилли.
Мэтью взглянул на юношу.
— Ну, не заставляем ждать твою маму.
Он вставил в пистолет обойму и спрятал его в кобуру. Уиздом был уже на кухне и примерялся к торту со сливками.
Смит подошел к умывальнику, локтем отвернул кран и тщательно вымыл руки. Лилли протянула ему полотенце.
— А я могу помочь в освобождении этих пленных в форту?
Что ж, вопрос был вполне логичным для мальчика, который обладал недюжинным интеллектом и находился в прекрасной форме для своего возраста. И этого вопроса Мэтью Смит боялся с первой же минуты, когда Уиздом вернулся домой.
Пока он думал над ответом, Лилли сказала:
— Если там найдется работа и для тебя, то ты сам прекрасно знаешь — Смит попросит тебя сделать ее.
— Это немного, — вздохнул Уиздом.
Смит сел за стол, опустил голову на руки и закрыл глаза.
Глава тридцать вторая
Лицо Монтенегро трудно было разглядеть — на него падала тень. Но в голосе его звучала озабоченность.
— Значит, она больна.
Это был не вопрос, а утверждение, но Керни все же ответил:
— Да.
Они находились возле парапета бассейна рядом с домом Дмитрия Борзого. Сам Борзой и Керни сидели в шезлонгах, а Монтенегро стоял перед ними. Джеф глотнул имбирного пива из стакана.
Он заметил, что Монтенегро пытается прикурить сигарету, но сильный ветер с моря не позволял ему этого сделать, постоянно задувая его одноразовую зажигалку. Керни встал на ноги, прикрыл ладонями свою солидную «Зиппо» и поднес руки к лицу Монтенегро.
Тот прикурил.
— Gracias. Значит, тебя беспокоит ее состояние?
Керни сел.
— А как ты думаешь? — спросил он с некоторым вызовом. — Она ведь моя подружка, так?
— А что с ней такое?
Керни выдохнул воздух. Что ж, всегда лучше сказать правду, чем самую правдоподобную ложь. Если, конечно, обстоятельства позволяют это сделать.
— Она слишком много пьет. У меня такое впечатление, что она надирается с утра до вечера. Ты доволен?
Монтенегро положил руку ему на плечо.
— Успокойся, — сказал он доброжелательно. — Когда у мужчины не идут дела с женщиной, то ему кажется, что весь мир против него. И лучший способ здесь — это найти себе другую.
Он коротко рассмеялся, ногой придвинул шезлонг и уселся между Керни и Борзым.
— С ней все будет в порядке, Рикардо. Просто придется следить, чтобы она не добралась до выпивки.
— Ха! — сказал Монтенегро. — Всего-то делов. Нет, amigo, удержать алкаша от спиртного так же трудно, как наркомана от той дряни, что я продаю. Если завяз, так завяз.
— Она не алкоголичка, — ответил Керни. — Просто сейчас слишком много пьет, а Линда ведь к этому не привыкла. Ладно, я сам с ней справлюсь. Оставим этот базар.
— Рикарда прав, — сказал Борзой, прикуривая сигарету. — Но если ты так к ней привязан, то мы поможем тебе вытащить ее. Мы хотим, чтобы ты думал только о нашем проекте, а не о бабах. Я вызову сюда пару врачей, которым можно доверять, и они займутся женщиной.
Керни невольно вздрогнул. Эта помощь могла означать что угодно — гипноз, применение сильнодействующих медикаментов и прочее. В такой ситуации Линда запросто может сломаться и все выдать, пусть даже и невольно.
И тогда Борзой узнает, что вместо уличного громилы Тэда Бордена он имеет дело с агентом британской разведки. Но у Керни не было выбора, отказаться — значит вызвать подозрение.
— Спасибо, Дмитрий. Ты настоящий друг.
— Значит, вопрос решен, — сказал Монтенегро. — Теперь поговорим о другом.
Он не добавил: «более важном», но эти слова как бы повисли в воздухе.
— С завтрашнего утра ты начнешь получать первые инструкции, как себя вести в новой роли, — заговорил Борзой.
Керни прикурил сигарету. Он хотел подняться наверх и проверить, как там Линда, подействовало ли успокаивающее, которое он ей дал. Он любил Линду и тревожился о ней.
Борзой продолжал говорить:
— Большинство войн в наше время выигрываются не на полях сражений. Впрочем, так было всегда, но сейчас стало очевидным. В прошлом, — Борзой словно читал лекцию студентам, — политики извлекали преимущество, настраивая народные массы на то, что именно им нужно выиграть войну. Поэтому противник представлялся людям — с помощью средств массовой информации и других видов пропаганды — как безжалостный человеконенавистник, зверь, который пришел убивать и насиловать.
Выйти на бой с таким врагом люди считали своим священным долгом, ибо верили, что защищают себя, свои дома и семьи.
Никто сейчас не станет воевать за правительство, даже за национальный флаг. Национальная гордость тоже уже мало что значит. Это все абстрактные понятия, далекие от простого человека.
А вот ради себя, ради своих близких такой обыватель возьмет в руки оружие и станет в строй.
Создавая нашу организацию — «Фронт Освобождения Северной Америки» — мы допустили одну промашку и поэтому долгое время большинство американцев видело в нас террористов, убийц и мятежников, которые хотят развалить страну. Я знал это, когда вырабатывал программу ФОСА, но ничего не мог тогда поделать.
Но теперь времена изменились. Пришел срок предъявить народу нового национального героя. «Фронт Освобождения» теперь выступит в качестве спасителя страны, стоящего на страже традиционных американских ценностей. Мы сумеем убедить людей, что наш образ был намеренно искажен пропрезидентскими средствами массовой информации.
Теперь мы не будем в глазах обывателей кровавыми террористами, антиамериканцами. Нет, наоборот, мы тоже готовы сражаться за мамочку, яблочный пирог, бейсбол и фильмы Джона Уэйна. И именно это ты, мой дорогой друг, должен донести до людей.
Борзой усмехнулся и выбросил окурок.
— И мне кажется, что тебе это вполне по силам. Нам нужен человек с твоими данными и твоими способностями, Тэд. Человек, достаточно привлекательный, чтобы нравиться женщинам, но не такой изнеженный, который мог бы оттолкнуть мужчин. Словом, стопроцентный американец, вроде Кларка Гейбла.
Женщины будут мечтать, что он держит их в своих объятиях, а мужчины, что пьют с ним пиво и обсуждают бейсбол. И все будут уверены, что их герой может удовлетворить султанский сераль, а потом справиться с сотней тысяч янычар, причем с одной рукой, привязанной за спиной.
Керни едва не поддался на лесть. Чтобы поддержать свой имидж, он спросил:
— Сераль? Это куда?
Борзой снисходительно улыбнулся.
— Другим словом, гарем. Место, где султан держит своих жен.
— А!
— Мы хотим создать образ, за которым пойдут все американцы, — продолжал Борзой. — И ты, Тэд, станешь этим образом, знаменем нации. Тебя научат правильно выражать свои мысли, научат следить за своей одеждой и многому другому.
Именно тебя будут отождествлять с «Фронтом Освобождения» и благодаря тебе общественное мнение больше не будет считать нас бандитами, а наоборот, увидит в ФОСА своих благодетелей и освободителей.
Борзой умолк, чтобы прикурить сигарету.
— Президент Маковски, — вновь заговорил он, — играет нам на руку. Чем больше репрессий он будет применять, тем быстрее нас поддержит американский народ.
Керни решил, что ничем не рискует, если задаст этот вопрос:
— А как насчет тех ребят, «патриотов»? Я думал, что это они сражаются за старого доброго дядю Сэма и остальное. И так считают многие.
— Да, действительно. Но скоро ситуация изменится. Во-первых, эти самые «патриоты», за исключением группы Холдена из Метроу, не могут подкрепить свою высокопарную болтовню конкретными делами.
Пресса уже объявила Холдена и его банду вне закона и своего мнения теперь не изменит. А у тебя, наоборот, с самого начала будет в высшей степени позитивный имидж. Поскольку «Патриоты» никогда не скрывали своей враждебности к ФОСА, то и сейчас тебя — героя — противопоставят Холдену — бунтовщику и смутьяну.
— Когда ты впервые придешь с подарками в сиротский приют, — улыбнулся Борзой, — сдашь кровь в первой больнице, поможешь первому бездомному, который лишился жилья потому, что «Патриоты» и «Ударные отряды» затеяли бросаться гранатами в центре города, люди сами будут тебя умолять повести их за собой.
— А что будет дальше?
— Маковски будет смещен. Скорее всего, мы позволим ему покинуть страну, чтобы избежать суда и казни, а вот тогда, на всеобщих демократических выборах, мой дружок, и станешь новым президентом Соединенных Штатов Америки.
— Президентом? — с недоверием переспросил Керни. — Я?
Борзой расхохотался.
— Да можешь назвать себя хоть падишахом, если тебе так захочется.
Монтенегро тоже улыбнулся. Борзой погасил окурок.
— Твое лицо будет повсюду, люди будут молиться на тебя. Если ты поведешь себя правильно, то обеспечишь себе беззаботную, полную удовольствия жизнь до конца своих дней. Но уясни одно — по-настоящему править страной ты не будешь. Это ясно?
— А, тогда вы…
— Да, именно. Но это уже не твои заботы, Тэд. Что ж, ты можешь — как говорят — ухватить за хвост свою птицу счастья. Она твоя, больше на нее никто не претендует. И если ты удовлетворишься тем, что получишь благодаря нам — богатством, популярностью, женщинами и прочим — то у нас сохранятся прекрасные отношения.
Ты будешь разъезжать в лучших машинах, путешествовать по свету, плавать на лучших яхтах, тебя будут боготворить, твоим именем будут называть детей. Разве этого мало, Тэд?
Керни пожал плечами и промолчал.
— Думаю, что вполне достаточно, — продолжал Борзой. — И предупреждаю. — Его голос стал жестким. — Не пытайся обмануть нас, иначе умрешь. Это неотвратимо. Твое тело могут даже положить в мавзолей и признать чуть ли не Богом, но ты уже будешь покойником. Ты понял меня, Тэд?
Джеффри Керни глубоко вздохнул, жалея, что в бокале у него всего лишь пиво, и глухо сказал:
— Да, понял, шеф.
Глава тридцать третья
Она замерзла и сильнее прижала к себе одеяло, пытаясь хоть так согреться.
Дэвид уже, наверное, подлетает к Монтане. Роуз Шеперд взглянула на часы и убедилась, что так оно и есть. Она хотела спать, но мысли не давали ей этого сделать.
Дело шло к рассвету, и если ей удастся вздремнуть хоть четыре часа, это уже будет удача. Но Роуз не могла уснуть.
Мороз, который пробегал у нее по коже, был, видимо, в большей степени психологического свойства, нежели следствием холода в помещении.
И каждый раз, когда Дэвид уезжал от нее — а женщина знала, что такое теперь будет происходить все чаще, ибо война разгоралась — ей было все труднее переносить разлуку. Впервые ей захотелось ощутить себя не борцом за свободу, а женой и матерью.
Роуз положила ладони себе на живот, чуть нажала. Она подумала, какое это будет ощущение — носить в своем лоне ребенка Дэвида. Со здоровьем у нее все было в порядке. Домашний гинеколог, старый приятель их семьи, сказал как-то, что пора уже остепениться и родить ребенка. И добавил, что для нее это проблемы не представит.
Тогда Роуз отделалась шутками — она была слишком занята своей карьерой офицера полиции. Тем более, в то время на примете у нее еще не было мужчины, с которым она хотела бы лечь в постель, не говоря уж о ребенке и семье.
— Послушай, Рози, — убеждал гинеколог. — Если бы твой отец был жив, он сказал бы тебе то же самое — нельзя ограничиваться чем-то одним, следует жить полной жизнью.
— А я-то думала, что вы моралист, а не повеса, — с улыбкой сказала Роуз.
— К черту моралистов. Послушай меня, Рози. Я только хочу напомнить, что с годами ты не становишься моложе. Ты же современная женщина, у тебя прекрасное здоровое тело, а ты этим не пользуешься.
— Это зависит, что вы имеете в виду под «пользоваться», — заметила Роуз.
— Не перебивай. Твой отец очень хотел бы иметь внуков. Так вот иди и сделай хоть одного. Я буду заниматься тобой бесплатно.
— Да у вас просто навязчивая идея, док.
— Смейся, смейся. Иногда ты мне больше напоминаешь Джека Уэбба, чем дочь Шеперда.
Она опять расхохоталась и бросила взгляд на часы.
— Десять двадцать семь, док. Меня ждет мой партнер Фрэнк. Возможно, мы с ним что-нибудь придумаем, если дежурство будет спокойным.
— Ладно, Рози, смейся. Сейчас ты можешь смеяться.
Старик нагнулся и поцеловал ее в лоб, словно она была маленькой девочкой.
И вот теперь Роуз Шеперд было не до смеха.
Глава тридцать четвертая
Джеффри Керни проснулся мгновенно и тут же бросил руку к пистолету, но сразу понял, какие звуки его разбудили — это Линда Эффингем поднялась с постели.
Через несколько секунд он услышал хлопок двери ванной, а затем характерные звуки, которые издает человек, расставаясь с содержимым желудка. Потом зашумел унитаз. Побежала вода в умывальнике.
Керни поставил ноги на пол. Он чувствовал себя очень уставшим. Во рту держался противный привкус множества выкуренных накануне сигарет.
Он услышал, как Линда в ванной полощет рот. Затем мелькнул свет и тут же погас. Темнота казалась непроницаемой.
Однако почти сразу Керни смог различить ее силуэт, когда женщина пересекала комнату. Руками она держалась за живот. На ней была длинная белая ночная рубашка без рукавов.
— Извини, что разбудила тебя, — сказала Линда, присаживаясь на постель рядом с Керни.
Ее голос звучал слабо, устало.
— Ничего страшного.
— Мне жаль, что так получилось с этой выпивкой. Понимаешь, несколько лет назад, когда я училась в колледже, у меня были проблемы с алкоголем, но я думала, что сумела с этим справиться.
— Все будет хорошо. Я помогу тебе. И Борзой обещал привезти врача. Ему нужно использовать меня, поэтому доктор наверняка сделает все возможное, чтобы вылечить тебя. И не забывай — я всегда рядом.
— Сейчас мне хочется две вещи, — тихо произнесла Линда Эффингем.
— Какие именно?
— Выпить и чтобы ты меня обнял. Возможно, если ты обнимешь и прижмешь меня к себе достаточно крепко, мне уже не потребуется выпить.
Керни протянул руки и прижал ее к себе. Голова Линды опустилась ему на грудь.
Его губы коснулись ее волос.
Женщина всхлипнула.
— Ты будешь всегда любить меня? — спросила она.
— Всегда, — ответил Керни. — Конечно, всегда.
И так они сидели на постели, прижимаясь друг к другу. Линда плакала. Джеффри гладил ее волосы.
Глава тридцать пятая
Дверь открылась. Хобарт таунс выглядел ужасно злым. Его волосы были в беспорядке, глаза красные, лицо опухло.
— Вы знаете, который час?
— Простите, что разбудил вас, мистер Таунс, — сказал Юджин Хеклер. — Но вы упоминали, что хотели бы увидеть какие-нибудь боевые действия, пока находитесь в форту.
— Но…
— Прошу прощения, но у меня есть информатор в ячейке «Патриотов» из Калиспела. Мне стало известно, что в скором времени сюда прибудет самолет, на борту которого находится группа «Патриотов» из Метроу. Они хотят объединиться с местными бунтовщиками и провести операцию. Местных возглавляет Боб Тубирс, индеец.
— Вы говорите — десант из Метроу?
— Вот именно, сэр. Вы справедливо заметили, что мы находимся здесь не только для того, чтобы охранять пленных офицеров и убеждать их пойти на службу к президенту. Еще одна задача — выманить «Патриотов» из укрытия и заставить напасть на форт Маковски, чтобы освободить заключенных. Похоже, нам это удалось. Я бы не удивился, если бы делегацию из Метроу возглавлял сам Дэвид Холден.
— Хорошо, я одеваюсь. А у вас достаточно сил? Я могу вызвать подкрепление.
— Мы будем действовать открыто, сэр. Моторизованные подразделения уже приведены в боевую готовность. Через несколько минут я могу поднять в воздух вертолеты.
Он взглянул на свои роскошные часы, тоже конфискованные в Девоне у местного ювелира.
— Мы знаем место, где высадятся «Патриоты», — продолжал подполковник. — У нас есть все возможности перекрыть им пути отхода. Ну, а станут сопротивляться — у нас хватит солдат, чтобы справиться с ними.
— А что если их самолет просто снова поднимется в воздух и улетит обратно?
Таунс уже совсем проснулся.
— Этого не может случиться, сэр. На позициях уже расположились снайперы, чтобы при попытке взлета повредить шасси. Но даже если им и удастся подняться в воздух, то у нас есть средства ПВО. Далеко они не улетят.
— Хорошо, — снова повторил Таунс.
— Видимо, вы захотите лично присутствовать при операции? — спросил Хеклер.
— Да, конечно.
Подполковник улыбнулся.
— Через пять минут вас будут ждать машина и провожатые.
— Хорошо, — снова ответил Таунс.
Хеклер отсалютовал ему по уставу и вышел из комнаты. На его губах была улыбка.
Глава тридцать шестая
Смит повернулся на бок и заставил себя подняться на ноги.
— Смит?
— Спи, милая.
Он успел схватить будильник прежде, чем тот зазвенел. У Мэтью были собственные внутренние часы.
— Я пойду приму душ.
— Я сделаю тебе кофе.
— Но я и сам…
— О, твой кофе я уже пробовала.
Женщина уже вылезала из постели.
Мэтью было чем заняться. Сначала специальный комплекс гимнастики, потом бритье и душ. Затем следовало проверить, все ли в порядке с паровым отоплением и достаточно ли в доме дров, на всякий случай. Хотя теперь был Уиздом, а он умел обращаться с топором. Смиту было легче оставлять Лилли, зная, что с ней находится сын.
Женщина, проходя мимо, похлопала его по ягодице. Смит обернулся и взглянул на нее:
— Это еще что такое?
— Ну, если ты не догадываешься…
И не закончив фразу, она исчезла на кухне.
Смит покачал головой.
— Женщины, — пробормотал он.
Затем потрогал свое правое колено. Пока оно еще плохо сгибалось, но Мэтью знал, что это пройдет.
* * *
Он выпил полчашки кофе, стакан апельсинового сока и съел пару тостов. На часах было пять тридцать. Да, хорошее время, чтобы выбраться на охоту или на рыбалку.
Смит покачал головой. Из кухни уже доносился запах жарящегося бекона. Лилли в ночной рубашке и халате колдовала у плиты. Ну, Уиздома долго ждать не придется. У него чутье на вкусную пищу.
— Лилли, — сказал он, — может, ты напрасно беспокоишься?
— Выпей еще сока. Сейчас будет готово.
— Пусть останется Уиздому.
Замороженный апельсиновый сок дорого стоит, а денег было не так много. Приходилось экономить. Да и достать его сейчас тяжело.
— Боб говорил, что у него есть источник добывать дефицитные продукты. Он привезет мне сока.
— Боб оптимист, а я реалист. Оставь сок Уиздому.
Кофе зато был вполне доступен. Правда, тоже стоил недешево. Смит взял кофейник и налил чашку. Что ж, сейчас все дорожало, поскольку национальная валюта Соединенных Штатов теряла вес чуть ли не ежедневно на мировых биржах.
У Смита было несколько акций одной меднодобывающей компании, и с них он получал приличные проценты. Кроме того, у него было еще несколько вкладов в различных банках, поэтому на скромную жизнь вполне хватало и ему, и Лилли.
Мясо можно было добыть на охоте, овощи вырастить, рыбу поймать. А фрукты, боеприпасы, снасти и кофе можно было купить или — что теперь случалось чаще — выменять.
Боб Тубирс однажды сказал ему:
— Ты должен забрать свои деньги из этих банков. Если они разорятся из-за экономического краха в стране, ты потеряешь все.
Смит покачал головой.
— Этого не будет, Боб.
А потом объяснил, что банкиры были предупреждены заранее: если они ограбят его, он их убьет.
Мэтью глотнул еще кофе. Лилли забрала со стола пустую тарелку и пошла к плите, чтобы ее наполнить.
Смит вспомнил историю, которую ему как-то рассказали. Это случилось в Чикаго во времена Великого кризиса. Один гангстер лишился своих денег, поскольку разорился банк, в котором он их хранил. Тогда этот парень со своим телохранителем пробился к президенту банка. В одной руке он держал револьвер, а в другой — свою чековую книжку. Тогда еще ношение оружия не считалось преступлением, а обвинить его в ограблении банка тоже не могли — он забрал лишь то, что ему принадлежало.
Смит усмехнулся. Ему нравилась решимость и самообладание этого гангстера.
— Когда подъедет Боб?
— Через десять минут, если ничего не случилось.
— Ты думаешь, он согласится с твоим планом?
— Согласится. Это хорошая подстраховка на случай, если угодим в западню.
— Я не хочу, чтобы ты туда шел. Но ты сам знаешь…
— Да, знаю.
Лилли поставила перед ним тарелку. Чуть прожаренная яичница-глазунья и бекон с хрустящей корочкой. Все, как он любит.
— Будем надеяться, что наши новые друзья из Метроу не настолько цивилизованны и сумеют в случае необходимости проехать на лошади.
— Я люблю тебя, Мэтью Смит, — тихо произнесла женщина. — Поэтому, пожалуйста, вернись живым. И Уиздом тебя любит. Ты ему настоящий отец, только ты.
В ее глазах блеснули слезы.
Смит положил вилку.
Потом встал.
Они встретились. У Лилли было по целому яйцу в каждой руке. Его руки обвили ее талию.
— Ты моя жена, милая, — сказал Смит. — Это так же точно, как если бы десять тысяч праведников помолились за нас.
Смит крепко поцеловал ее в губы, и женщина всем телом прильнула к нему.
Глава тридцать седьмая
Дэвид Холден спал в коротких перерывах между сменами самолетов. Их очередным пилотом стала девушка Мира — фамилия не прозвучала — из группы «Патриотов», оперирующих в северном Колорадо.
Сквозь раздвинутые занавески Холден заглянул в кабину. Мира смотрелась как положено — кожаная летная куртка, белый шарф, облегающие брюки и высокие сапоги. Ее длинные каштановые волосы были сколоты сзади какой-то брошкой.
Холден покачал головой с одобрением, закурил сигарету и подумал о Рози.
Он выпустил дым, который расплылся по салону самолета, а затем вытащил из кобуры под мышкой свою девятимиллиметровую «Беретту». Разложил небольшой столик и принялся разбирать пистолет. Тут не было мелочей, от неисправности оружия зависела жизнь.
Удовлетворенный, он вновь собрал «Беретту» и приступил к осмотру остального своего арсенала, думая при этом, что общение с оружием становится у него какой-то паталогией.
После двойной проверки стволы были разложены по местам. Холден взглянул на часы и погасил в пепельнице очередной окурок. Через шестьдесят минут они приземлятся на каком-то полевом аэродромчике. Впрочем, судя по последним метеосводкам, им очень повезет, если они все-таки приземлятся.
Холден задумчиво уставился в запотевший иллюминатор.
— Рози, — прошептали его губы.
* * *
Автомат Смит держал между ногами, магазин еще не стоял на месте, ствол смотрел вверх.
Сидящий рядом Боб Тубирс вел машину так тихо, что иногда Смит даже прислушивался: дышит ли тот вообще.
В колонне шли три автомобиля: «Форд», «Шевроле» и пикап. У Смита тоже была машина, и неплохая, но водил ее он редко, лишь когда по какой-то причине нельзя было воспользоваться лошадью. Однако в свое время он прошел спецкурс экстремального вождения в полиции и за рулем чувствовал себя очень уверенно.
В машине с ними сидели еще пять человек — трое на центральном сиденье и двое на заднем.
— А на какой черт тебе нужны эти лошади? — спросил Боб перед тем, как они сели в автомобиль.
— Если они нам не понадобятся, я принесу свои извинения, — ответил Смит. — За все причиненные неудобства. Но если они все же нам понадобятся… Кстати, только ты и Блэкдог знают об этом.
— Ну, да, — ответил Тубирс. — Генри сейчас с твоими лошадьми. Похоже, у тебя есть какие-то подозрения.
— Вот именно, — ответил Смит.
И сейчас, когда он смотрел на Боба, молчаливо ведущего машину сквозь снежную вьюгу, ему очень хотелось знать, о чем думает этот невозмутимый индеец.
Но спрашивать он не стал.
Глава тридцать восьмая
Холден поднялся и пересел в кресло второго пилота.
— Ужасная погода, профессор, — сказала Мира.
— А вы сможете приземлиться?
Глаза Холдена задержались на панели самолета. Альтиметр бесился, как барометр в разгар бури.
— Мне приходилось садиться и в худших условиях. Прошу прощения, но вы знаете правила. Мне очень приятно ваше общество здесь, но когда придет время посадки, я прошу вас вернуться к мистеру Стилу и остальным. Там безопаснее, если возникнут проблемы с шасси.
Холден усмехнулся.
— А как долго вы уже этим занимаетесь?
— Летаю или помогаю «Патриотам»?
— И тем, и другим.
— Летать начала с двенадцати лет. У моего отца была небольшая прокатная фирма на Аляске. А «Патриоты»… Да почти сразу же, как все началось. Я ветеран, можно сказать.
Девушка рассмеялась.
— Ведь меня все равно по возрасту не приняли бы в серьезную компанию.
Она тряхнула головой и снова рассмеялась.
— Ну, ничего, ситуация когда-нибудь изменится.
— Надеюсь, что да, — кивнул Холден. — Но при этом вы останетесь такой же молодой. Кстати, я не пытался сейчас проверить вашу квалификацию. Просто хотел поговорить.
— Понятно. Ну, а как насчет вас? Судя по тому, как вы смотрели на панель, вы тоже кое-что понимаете в пилотаже.
— Немного. Я кое-чему научился в спецвойсках, если вас это интересует. Но в этой машине я бы не хотел сесть за штурвал. Надо признать, что вы справляетесь с работой лучше, чем я мог бы мечтать.
— Спасибо. Папа сначала позволил мне пилотировать один из его самолетов, а уж потом пустил за руль старого пикапа. Мне случалось бывать в разных переделках и скажу честно — бывало похуже, чем сегодня. Тем не менее, мне всегда везло. Так что смело можете расслабиться. Мы будем на земле минут через десять.
— А ну-ка, повторите это еще раз, — рассмеялся Холден.
Девушка весело тряхнула головой.
— Все, идите отсюда.
Холден двинулся в салон, чувствуя, что его желудок не разделяет оптимизма жизнерадостной Миры.
* * *
Скорость ветра на площадке заставляла Смита усомниться в том, что ожидаемый самолет вообще сможет тут сесть. Но приземлится он или нет, а все и так пойдет своим чередом — Смит знал это. То, что должно случиться, все равно произойдет, только события будут развиваться уже по-другому. И ничего тут не поделаешь.
Эд Грей-Игл стоял на коленях рядом с ним, прячась от ветра за машиной.
— О, мать твою, — ругался индеец. — Где же Генри? Где он таскает свою задницу?
Смит бросил на него взгляд.
— Не знаю.
— Так думаешь, эти крутые парни из Метроу смогут сесть в такую погоду?
Смит пожал плечами.
— При сильном ветре это не так просто сделать.
И в этот момент, как по волшебству, ветер стих.
Мэтью Смит поднялся из укрытия.
Он развязал узел шарфа, который удерживал на голове шляпу и защищал уши. Потом снял шарф и положил его в левый карман полушубка.
Воздух теперь казался ему чуть ли не теплым.
И вот в тишине послышался глухой шум. Сомнений не было — с востока подлетал самолет.
— Ну, ни хрена себе! — рявкнул Грей-Игл.
— Быть или не быть, — негромко произнес Смит.
— Чего? — не понял индеец.
— Шекспир.
Глава тридцать девятая
Хеклер устроился на своем командирском месте по правому борту бронетранспортера. Перед его глазами был монитор, на котором при помощи спутниковой связи шел сигнал от камер, установленных в стратегических точках. Подполковник видел, что отряд «Патриотов» уже занял свою позицию.
Рядом с ним сидел Хобарт Таунс. Он тоже с напряжением всматривался в экран, пытаясь понять, что происходит.
— Вы говорили, что должен появиться самолет?
— Так точно, мистер Таунс. По показаниям наших радаров, это двухмоторная машина и она приближается.
— А могут ваши приборы засечь переговоры этих мятежников?
Первый раз Таунс так назвал «Патриотов».
— Не так четко, чтобы можно было разобрать слова, сэр. Мы можем только убедиться, что они разговаривают.
— Черт возьми!
— Согласен, сэр. Но технология пока не настолько совершенна.
Хеклер взглянул в лицо Таунса. Его кожа имела сероватый оттенок, видимо, из-за недостатка света в бронетранспортере.
— Жаль, что ветер не стих раньше. Я не могу теперь выслать свои вертолеты, потому что это всполошит «Патриотов»… то есть мятежников, как вы выразились.
— Понятно. Но надеюсь, что наземные силы у вас достаточны?
— Девяносто человек уже на позициях, сэр. Все пути отхода перекрыты. На машинах им не спастись. А если они двинутся в восточном направлении, им придется идти пешком.
Как только самолет сядет и люди из Метроу ступят на землю — надеюсь, что Холден будет среди них — мои солдаты замкнут кольцо с севера, юга и запада. Задача проста, сэр. Не хотите ли чашку кофе?
— Да, давайте.
Хеклер повернул голову и бросил ординарцу:
— Две чашки, сержант.
— Слушаюсь, сэр.
Хеклер снова уставился на экран.
Глава сороковая
Холден с гримасой на лице держался руками за живот, когда Мира повела «Бичкрафт» на посадку. Под ними была небольшая заснеженная площадка, которую окружали горы.
— Рози, — прошептал Холден.
Ему очень не хотелось умирать, тем более так. Погибнуть в бою, сражаясь за свои убеждения, это все-таки другое дело.
Когда он вступил в ряды «Патриотов», жизнь не имела для него никакого смысла. Ведь жена Элизабет и дети пали от рук террористов из «Фронта Освобождения». Но теперь у него была Рози.
По селектору раздался голос Миры:
— Причин для тревоги нет, но в связи с неровной поверхностью посадочной площадки прошу принять меры предосторожности, о которых мы договаривались ранее.
Бил Раннингдир, который сидел рядом с Холденом, еле слышно шепнул побелевшими губами:
— Помоги нам Господь.
Дэвид взял подушку с соседнего сиденья, потуже затянул ремень безопасности и наклонился вперед…
* * *
— Скажи всем, пусть будут готовы. — приказал Мэтью Смит Эду Грей-Иглу. — Самолет снижается.
— Иду, чтоб его… — ответил индеец.
Смит наблюдал, как он, пригнувшись, бежит по снегу туда, где прятались Боб Тубирс и остальные.
Самолет подлетел с востока. Это был двухмоторный «Бичкрафт». Машина дважды облетела площадку, выбирая направление посадки. Двигатели работали четко.
Смит взглянул на свой автоматический карабин, вставил обойму, передернул затвор и положил палец на предохранитель, готовый мгновенно перевести его в ту или иную позицию.
Пока не было заметно никаких признаков того, что их ждет засада, но не имелось и доказательств, что ее наверняка нет. Беспечность Смит считал одним из худших человеческих пороков.
Присутствие людей из Метроу значительно улучшало их шансы захватить поезд и освободить узников форта Маковски. К тому же Смит использовал их прибытие для того, чтобы разоблачить предателя, который — как он знал уже в течение нескольких недель — работал в местной ячейке «Патриотов».
Как-то давно его приятель, ветеран второй мировой, разведчик экстракласса, сказал ему:
— В этой жизни не бывает таких вещей, как случайность или совпадение. Помни об этом, и будешь жить долго.
Случайность или совпадение…
Смит поставил «патриотов» из Калиспела в известность, что собирается отправиться в окрестности Уидоус Тейбл и понаблюдать за фортом Маковски. И вот, его едва не схватил патруль.
За четыре дня до того, когда он помогал Тубирсу захватить два грузовика с оружием, предназначенным для гарнизона форта, совершенно неожиданно появились вертолеты и им едва удалось отойти с большими потерями.
Эбнир Гронингбир, который оказывал значительную финансовую помощь «патриотам» в Монтане, поехал на важную встречу. Маршрут знали только свои. И тем не менее машину Гронингбира перехватили и самого его зверски убили.
Самолет находился уже очень близко от земли.
«Слишком близко», — подумал Смит.
Но он не был пилотом.
Если тут действительно подготовлена засада, как он подозревал, то противник наверняка выждет, пока самолет сядет, а скорее всего не обнаружит себя до тех пор, пока «патриоты» из Метроу не сойдут на землю. Это очевидно.
Видимо, в нескольких стратегических пунктах стоят бронетранспортеры. Они должны замкнуть площадку с трех сторон, поскольку с четвертой, с востока, она оканчивалась обрывом в сто футов глубиной.
Быстро спуститься вниз будет очень трудно, а уж о том, чтобы съехать на машине, и говорить нечего. Внизу находилось узкое ущелье, которое постепенно расширялось и переходило в русло горной речки. Сейчас, в это время года, она была покрыта льдом, лишь кое-где поблескивали лужи и полыньи.
Смит оглянулся через плечо. Грей-Игл уже возвращался. В его руке была штурмовая винтовка «Реджер» двадцать второго калибра. Это оружие он предпочитал всему остальному. Что ж, хороший выбор.
Тубирс и остальные «патриоты» с двух сторон бросились через площадку, зажигая световые сигналы, чтобы облегчить задачу пилоту самолета.
Тучи слегка рассеялись, и Смит теперь видел «Бичкрафт» совершенно четко. Машина уже начала выпускать шасси.
— Помоги нам Господь, — шепнул Смит.
Грей-Игл уже стоял рядом.
— Вот дерьмо, — сказал он. — Они-таки будут садиться.
— Да. А ты что-то слишком возбужден, Эд.
— Я давно ждал этого момента.
— Не сомневаюсь.
На крыльях самолета загорелись посадочные огни. Смит взглянул на индейца.
— Было бы нехорошо, — произнес он, — если бы посадка не состоялась из-за ветра и нам пришлось бы назначать другой срок, я правильно говорю, Эд?
— Ясный хрен, Смит.
Мэтью переложил карабин в левую руку и сделал шаг вперед. Теперь он стоял спиной к Грей-Иглу.
— Знаешь, если эти ребята из Метроу действительно так хороши, как о них говорят, то у нас будет шанс разделаться с фортом Маковски. Небольшой, конечно, но уже реальный.
Грей-Игл ничего не ответил. Смиту показалось, что он услышал щелчок затвора.
Он медленно обернулся.
Шум самолетных двигателей становился все громче.
Ствол винтовки индейца уперся в грудь Смита.
— Мать твою, Смит, а ты ловкий парень.
Мэтью позволил себе улыбнуться.
— При сложившихся обстоятельствах я принимаю это как комплимент.
— Если двинешь рукой к кобуре или к тому твоему пистолету в сапоге, то считай себя покойником.
— Если я не ошибаюсь, «ударники» коменданта форта Маковски уже нас окружили?
— А ты как думал, засранец?
— Почему ты стал предателем, Грей-Игл?
Глаза краснокожего забегали из стороны в сторону. Он явно нервничал, ожидая, когда же начнется атака солдат.
— Почему, Эд?
— А тебе какое дело, ублюдок?
— Поверь, мне есть дело, Эд.
— Деньги. Попробуй побыть нищим индейцем и увидишь, что они будут для тебя значить.
— Но ведь и Боб, и Генри, и остальные тоже индейцы.
— Да какого хрена я должен умирать за страну, которая погубила мой народ?
— Ну, это как посмотреть. Поначалу действительно с индейцами обращались как с дикарями, но потом ведь все изменилось. Коренные жители Америки сражались в Корее и во Вьетнаме, они полноправные граждане этой страны.
Ну, а если ты считаешь, что и сейчас ваша жизнь далека от идеала, то можешь мне поверить — при тоталитарном режиме Романа Маковски все будет еще хуже. Поэтому не надо высоких слов, ты продался за деньги и только за них.
— Да мне плевать, что ты думаешь.
— Ты такой только один?
На губах Грей-Игл появилась улыбка, но его черные глаза смеялись, по-прежнему бегая по сторонам.
— Ну, как там? Один?
— Правильно, мать его. Поэтому я был им так нужен. Я играл в опасную игру, но если этот придурок Холден сидит в том самолете, я смогу спокойно ходить по земле.
— Или лежать под землей.
— Чего?
Грей-Игл уставился на Смита.
Мэтью вскинул правую руку. В ней была «Беретта» двадцать пятого калибра, которую он спрятал в рукаве, еще когда индеец пошел выполнять его приказ. Курок уже был взведен, предохранитель опущен.
Смит выстрелил Грей-Иглу в левый глаз, резко увернулся от ствола винтовки и послал еще одну пулю в широко открытый рот. Индеец умер прежде, чем его тело упало на снег.
Смит бросил пистолет в карман и повернулся. К нему подбегал Боб Тубирс.
— Что тут проис…
— Грей-Игл был предателем, Боб. И теперь из-за него у нас возникнут серьезные проблемы.
И Мэтью Смит побежал к посадочной площадке.
* * *
Шасси коснулись земли, подпрыгнули, коснулись, подпрыгнули… Самолет буквально швыряло из стороны в сторону. Машина сильно вибрировала.
Выглянув в иллюминатор, Холден понял, что они уже на земле, но до остановки еще далеко.
В мутном сером свете дня он видел горящие по краям площадки сигнальные огни. А над этим небольшим пятачком, где они приземлились, нависали черные горы.
Люди. Машины. Три автомобиля стояли на краю площадки, а посмотрев налево, Холден увидел еще два фургончика и мужчин рядом с ними. Двигатели машин ревели, из выхлопных труб шел дым. А потом они исчезли и остался только белый снег.
Холден вновь припал к своему иллюминатору.
Самолет замедлил ход, и видимость становилась лучше.
— Лютер, Билл, остальные, — скомандовал он, — как только мы остановимся и Мира подаст сигнал, мы выходим и бежим к машинам. Не забывайте о подстраховке — я не очень уверен в компетенции местных парней. И оденьтесь, снаружи, кажется, довольно прохладно.
* * *
Хеклер взял микрофон, чувствуя, что его ладонь вспотела.
— Говорит комендант. Начинаем операцию «Западня» по моему сигналу. Конец связи.
Его глаза не отрывались от монитора, на котором была полная картина посадочной площадки. Самолет уже остановился. Дверь открылась…
В проходе выросла человеческая фигура. С расстояния, на котором была установлена камера, трудно было рассмотреть детали.
— Это он! — нетерпеливо крикнул Таунс. — Это должен быть он! Холден! Прикажите своим людям начинать!
— Но самолет…
— Я сказал — прикажите начинать, Хеклер. Тут я командую.
Хеклер секунду смотрел на Таунса, а потом снова взял микрофон:
— Приказываю начать операцию «Западня». Немедленно. Повторяю — начать немедленно!
— Мы поймаем этого ублюдка!
Таунс довольно потирал руки.
— Мы возьмем его! Скажите своим, что он мне нужен живой.
Хеклер уже сделал это раньше, но чтобы не раздражать начальника, опять взял микрофон:
— Командирам подразделений «Альфа», «Браво» и «Чарли». Напоминаю приказ: Холден должен быть взят живым любой ценой. Я повторяю — любой ценой. Конец связи.
Глава сорок первая
Едва только ноги Холдена в армейских ботинках ступили на хрустящий снег, он сразу отметил три вещи: пронзительный холод, рев автомобильных двигателей и мужчину в овечьем полушубке и черной ковбойской шляпе, который бежал ему навстречу.
— Скорее! В машины! Не теряйте времени!
Холден перехватил свою М-16.
— Торопитесь! Дорога каждая секунда!
Стил уже стоял рядом с Дэвидом.
— Кто это такой?
— Кто-то из индейцев, наверное, — ответил Холден и побежал навстречу мужчине.
Билл Раннингдир, появившись на ступеньках трапа, качнул головой.
— Это белый, а не индеец.
Холден ускорил шаги. Мужчина в ковбойской шляпе продолжал кричать, размахивая рукой:
— Скорее! Скорее!
И он остановился. Холден тоже остановился. Их разделяло ярдов сто.
— Кто вы?
— Меня зовут Смит. Я расставил ловушку на предателя по имени Эд Грей-Игл, который работал на «ударников». Я знал, что ваш приезд сюда вызовет их повышенный интерес, мистер Холден. Теперь изменник мертв. А сейчас вы слышите двигатели бронетранспортеров из форта. Они перекрывают нам пути отхода с трех сторон. Предлагаю воспользоваться четвертым вариантом.
— Это реально?
— Шанс есть.
— Мы можем вернуться в самолет.
— Да, можете. Возможно, вы даже взлетите, если вас не собьют. А возможно, и нет.
Мужчина в шляпе был высок ростом. Говоря, он слегка наклонялся вперед, словно выталкивая слова. Заиндевевшие усы придавали его лицу строгое выражение.
Он сразу понравился Холдену — этот парень не любит бросаться словами, не теряет времени. Он — человек действия.
— Но если из того, что о вас писали в прессе, — продолжал Смит, — хоть половина правды, вы не сможете бросить на произвол судьбы заключенных в форте Маковски.
Холден смотрел на него целую секунду. Затем повернулся к Стилу, который стоял у самолета:
— Выгружай наш багаж. Мира тоже идет с нами. Она не сможет взлететь. Мы бросаем самолет.
— Понял.
Холден снова повернулся к Смиту.
— Ну что, поторопимся?
Глава сорок вторая
Они вскочили в голубой «Шевроле», и Смит крикнул человеку, который — как понял Холден — был лидером местных «Патриотов»:
— Боб, иди назад, я сяду за руль.
Затем он уселся на место водителя и сказал Холдену:
— Советую пристегнуть ремень.
Машина сорвалась с места. В окно Холден видел, как Стил буквально забрасывает Миру, пилота, в один из фургонов. Остальные машины уже мчались на восток, к краю площадки.
А затем Дэвид заметил и первый бронетранспортер, новую модель, оснащенный электроникой и тяжелым вооружением. Этот монстр тут же устремился в погоню.
— Но вы едете на восток! — крикнул Холден Смиту.
— Правильно.
— Да ведь там обрыв. Машины не смогут…
— Я знаю. Пока будем надеяться, что эти бронетранспортеры нас не догонят.
Руки Смита в черных перчатках крепко держали руль, черная шляпа была сдвинута на затылок.
Внезапно один из «патриотов», сидевших сзади, крикнул:
— Берегись!
«Шевроле» прыгнул в сторону буквально за миг до того, как в землю ударил снаряд. Холден невольно прикрыл глаза; в выбитое окно посыпались снег и грязь.
— А как насчет воздушной атаки?
— Ветер стих за несколько минут до вашей посадки, — ответил Смит. — Они бы не стали посылать авиацию, чтобы не всполошить нас.
Он бросил взгляд на часы.
— Но теперь у нас остается минут шесть, прежде чем здесь появятся вертолеты.
— А где, черт возьми, мы будем через шесть минут?
— Ну уж не здесь, это точно.
Снова грохнул взрыв, но Смит опять успел увести машину из-под удара. Но за первым бронетранспортером появились и другие.
— Когда я остановлю машину, — сказал Смит, — все выскакивайте и со всех ног бегите к краю площадки. Там уже спущены веревки. По крайней мере, должны быть спущены. Спускайтесь по ним вниз и побыстрее. Там сто футов высоты, так что постарайтесь не сорваться.
У подножия утеса ждут лошади. Если раньше вам не приходилось сидеть в седле, то сейчас самое время научиться.
Холден снова оглянулся. Бронетранспортеры развивали вовсе неплохую скорость для такого типа машин. Они быстро приближались.
— А после лошадей что будем делать? — спросил Дэвид.
— Там будет ущелье, а потом мы перейдем реку. Животным придется нелегко, но если нам это удастся, мы сможем затеряться в скалах. Там полно пещер и проходов. Через них мы выйдем к лесу по ту сторону массива. Там нас уже не найти даже с воздуха.
— Что ж, остается малость — попасть туда.
— Вот именно.
Машины приближались к краю площадки. Через несколько секунд «Шевроле» остановился.
Смит схватил свой карабин.
— Выходим.
Холден уже был снаружи; он сразу побежал вперед, забросив винтовку за спину. Ветер хлестал по лицу, снег засыпал глаза. Он на бегу натянул поглубже свою вязаную шапочку.
Дэвид и Смит достигли края одновременно.
— Спускайтесь вниз, — крикнул Мэтью. — Мы вас прикроем. Потом вы поможете нам.
— Хорошо.
Веревки были на месте. Все машины «патриотов» уже стояли на краю площадки, из них выскакивали люди. Раннингдир и Стил поддерживали Миру. В руке у индейца был его «Узи».
Холден схватил веревку.
Внезапно раздался грохот, свист и очередной снаряд разорвался ярдах в двадцати от одного из фургонов. Холден понял, что мажут они не потому, что не умеют стрелять, — просто им приказано взять его живым.
— Смит, — повернулся он к Мэтью. — Вы со своими людьми спускаетесь вниз и ждете нас там. Они хотят взять меня живым. Пока они меня видят, они будут стрелять неточно.
Смит секунду смотрел на него, а потом кивнул.
— Похоже на правду. Желаю удачи.
Холден протянул ему веревку.
— Эй, проследите за ней, крикнул Стил, подталкивая Миру к человеку по имени Тубирс.
— Да я тут замерзну насмерть! — воскликнула девушка.
Холден махнул Стилу.
— Возвращаемся к машине. Билл, ты тоже.
И побежал обратно. Тут же снаряд разнес второй фургон.
Упав за машину, Холден бросил на землю свой вещмешок.
— Лютер, Билл, — скомандовал он, — они должны точно знать, что мы находимся здесь. Если я прав, они пойдут вперед, но стрелять в нас не будут. По крайней мере, прицельно.
— А если ты не прав, Дэвид? — спросил Раннингдир с улыбкой.
— Ну, тогда…
Он не закончил фразу.
— Если ты все же прав, — сказал Стил, — они подойдут поближе, а потом высадят людей.
— Вот и хорошо.
Холден оглянулся. Край площадки был теперь ярдах в пятидесяти от них. Смит и Тубирс все еще были в пределах видимости, но большинство остальных уже начали спуск.
— Я никогда не говорил, что боюсь высоты? — спросил Стил.
— Да? — улыбнулся Холден. — А я обожаю это дело.
Он видел, как Смит перевязал свою шляпу каким-то шарфом, махнул им рукой и исчез за краем обрыва. Тубирс тут же повторил этот маневр.
— Бронетранспортеры останавливаются, — доложил Раннингдир. — Люки открываются. А вот и гости!
Холден повернул обратно и вскинул М-16 к плечу. Стил и индеец тоже были готовы.
— Эй, шеф, — позвал Раннингдир.
— Что, Билл?
— А если мы тут сейчас погибнем, нас хоть наградят посмертно?
Стил оскалился в улыбке.
— Заткнись, шутник.
Холден прицелился и дал несколько одиночных выстрелов. Один из «ударников» повалился на снег.
Солдаты открыли ответный огонь, пули забарабанили по корпусу машины, полетели осколки стекла.
— Долго мы будем тут сидеть, Дэвид? — спросил Раннингдир.
— Еще шестьдесят секунд. Затем бежим к обрыву. Ты первый обвяжешься веревкой и прикроешь нас с Лютером. Потом спустимся все вместе.
— Понял. Подашь сигнал.
— Вторая машина заходит с фланга! — крикнул Стил. — Люди прячутся за ней.
— Атака на нас начнется через несколько секунд, — ответил Холден, выпуская очередь.
«Ударники» палили вовсю, но тут было больше шума, чем эффективной стрельбы.
Холден — меняя магазин — бросил взгляд на часы.
— Отходим, ребята!
Дав еще несколько очередей, они бросились назад к обрыву. Раннингдир добежал первым и принялся обвязывать себя в поясе веревкой. Холден и Стил продолжали вести огонь. Вот еще трое солдат упали. Остальные поспешили укрыться за бронетранспортером, который медленно приближался.
Третья машина — еще не высадившая десант — заходила с противоположной стороны. Оттуда раздался усиленный мегафоном голос:
— Дэвид Холден! Сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь. Сдавайтесь! Прекратите стрелять!
Холден выпустил очередь по бронетранспортеру.
— Давайте, ребята! — крикнул Раннингдир.
Холден забросил винтовку за спину и схватился за веревку.
— Лютер! Скорее!
Стил сделал то же самое. Теперь индеец прикрывал их, паля из своего «Узи».
— Готово, Билл! Сползаем.
Спуск был трудным, особенно для Холдена и Стила, поскольку индеец управлялся куда лучше. До земли оставалось уже совсем немного, когда — подняв голову — Холден увидел над краем обрыва головы «ударников».
Теперь они могли открыть прицельный огонь — ведь шансов взять их живыми не оставалось — или перерезать веревку. Холден нащупал револьвер в кобуре, вытащил его и дважды выстрелил вверх. Головы исчезли.
Последние двадцать футов они не стали преодолевать по веревкам, а просто спрыгнули вниз. Тут же в снег рядом с ними ударили пули. Грохот выстрелов раздался и с другой стороны.
Оглянувшись, Холден увидел «патриотов» — и Смита среди них. Они уже сидели на лошадях и теперь огнем прикрывали отход товарищей.
— Сюда! — крикнул Смит.
Холден схватил повод, который бросил ему Мэтью, не без труда взобрался на высокое седло, укрепленное на спине серой лошади.
— Веди, Смит, — сказал он. — Мы готовы.
Стил и Раннингдир тоже были уже в седлах.
— Ну, тогда за мной, — ответил мужчина в ковбойской шляпе. — Не отставать.
Кавалькада сорвалась с места, и к грохоту выстрелов сверху добавился не менее громкий перестук копыт на камнях ущелья.
Глава сорок третья
Ущелье было настолько узким, что им пришлось перестроиться в колонну по двое. И вот уже впереди заблестел лед. Холден понял, что они выходят к реке.
Смит натянул повод.
— Переходим на тот берег. Трое остаются для прикрытия. Боб, веди остальных.
— Я остаюсь с вами! — крикнул Холден.
— И я, — отозвался Раннингдир.
— А я что, рыжий? — спросил Стил.
— За мной! — крикнул Боб Тубирс остальным «патриотам».
Лошади бросились через реку, кроша копытами лед и разбрызгивая воду из луж. Слава Богу, никто не провалился.
Холден посмотрел вверх. По небу плыли облака. Ветер почти не ощущался.
— Похоже, нас ожидают трудные минуты, — сказал Смит. — Боюсь, их вертолеты уже поднялись в воздух.
Холден молча бросил на него взгляд, стащил со спины винтовку и вставил новый магазин. Лошадь Раннингдира поскользнулась на льду и едва не упала, но индеец сумел удержать ее.
Смит посмотрел в небо.
— Слышишь что-нибудь? — спросил он у Раннингдира.
— Нет.
— Отлично. Вижу, что городская жизнь не идет на пользу индейцу. А я, между прочим, слышу. Навостри уши. Направление — юго-запад.
Холден тоже прислушался, но его лошадь перебирала копытами и этот стук заглушал все остальное.
— Вертолеты, — сказал вдруг Раннингдир. — И целая прорва, по-моему.
— Ну, наконец-то, — усмехнулся Смит. — Зря я позволил вам троим остаться со мной. Ведь нам сейчас предстоит очень тяжелая поездка. Надо пройти вон туда, вниз, до того утеса. Там скользко, полно камней, но мы должны увести вертолеты по ложному следу.
— И давно вы их услышали? — удивленно спросил Раннингдир.
— Нет. Но я давно их чувствовал. Ладно, поехали.
Он стукнул коня пятками и поскакал вдоль реки. Остальные последовали за ним.
Смит не преувеличивал — путь действительно был высшей категории сложности, лошади просто каким-то чудом удерживались на ногах, а люди — в седлах.
Между тем треск вертолетных пропеллеров становился все громче. Воздух, казалось, уже начинает вибрировать от этих звуков.
— Но! Но! — подстегивал Холден свою лошадь, колотя ее пятками по бокам.
Он почти сравнялся со Смитом и тогда оглянулся.
Четыре боевых вертолета «Апач» зависли над замерзшей рекой позади них. Выглядели они весьма грозно.
— Похоже, так мы от них не уйдем! — крикнул Холден.
Смит повернул голову.
— Есть предложения?
— Спешиться и открыть огонь. Мы сделаем это вдвоем. Остальные заберут лошадей и будут ждать нас в назначенном месте.
— Согласен. Сворачиваем за ту излучину.
Смит бросил лошадь вперед. Холден махнул Стилу и индейцу.
— Уходим за излучину. Там мы со Смитом спешимся и обстреляем вертушки. Вы забираете животных, двигаетесь вперед и находите хорошее место, где и будете нас ждать.
— Понял, — ответил Раннингдир.
Стил выглядел не очень довольным.
Холден дернул поводья и устремился вслед за Смитом.
Вдоль излучины росли высокие деревья, на берегу валялись большие валуны. Перепад высот был довольно крутым, и Холден подумал, что весной тут наверняка бурлит, как в кипящем котле.
Смит исчез за поворотом, напоследок махнув рукой:
— Сюда.
Через несколько секунд они остановились. Холден спрыгнул с седла на землю, держа поводья обеими руками. Подъехавший Стил — все еще с гримасой недовольства на лице — принял их у него.
— Не ждите слишком долго.
Лютер кивнул.
— Если тебя убьют, — сказал он мрачно, — то Рози, скорее всего, убьет меня, когда я ей об этом скажу. А мне хотелось бы еще немного пожить на этом свете.
— Я учту, — кивнул Холден и хлопнул серую лошадь по крупу. — Ну, с Богом.
Стил и Раннингдир — ведя за повод Араби — поскакали дальше.
Холден оглянулся и увидел, что Смит уже карабкается по камням вверх, к какому-то выступу. Дэвид поспешил за ним. Было очень скользко и неудобно. А вертолеты все приближались.
Холден взбирался все выше. Наконец он увидел, что Смит уже устроился в скальной расселине, словно в непробиваемом окопе. Дэвид занял место рядом с ним.
Этот Смит ему нравился все больше и больше. Толковый парень. Спокойный, хладнокровный, рассудительный.
— Что делаем? — спросил он у Мэтью. — Пропускаем их над собой, а потом бьем по хвостовым винтам?
Смит усмехнулся.
— Вы меня не разочаровываете, профессор Холден. Кажется, я сделал правильный выбор, когда попросил вас помочь нам в этом деле с фортом Маковски.
Холден нахмурился, вспомнив о заключенных офицерах, томящихся в этой крепости.
— А что это за штучка висит у вас на бедре? — спросил Смит. — Система «Игл», я вижу, но какой калибр?
— «Магнум», сорок четвертый.
— Что ж, если мы останемся живы, я попрошу у вас разрешения пальнуть из него пару раз. Мне доводилось держать в руках только тридцатьпятерку, да и то очень давно.
Холден улыбнулся.
— Хорошая это вещь, только отдача у него, как у гаубицы.
Вертолеты уже были почти над ними. Холден перевел свою М-16 на автоматическую стрельбу. Смит прижал к плечу приклад своего верного карабина и приготовился.
Холден поймал в прицел ближайшую вертушку, потом перевел ствол влево, нащупывая другую машину.
— Вы никогда не охотились на больших канадских орлов? — неожиданно спросил Смит.
Не глядя на него, Холден ответил:
— Нет. На фазанов ходил иногда, а больше с птицами дела не имел.
— Я только хотел заметить, что хотя эту железную пташку сбить будет потруднее, но ситуация очень похожа. Если мы подстрелим всех четверых, а кто-то из экипажа останется жив, нам придется исправлять положение.
— Конечно.
— Ну, если вы готовы…
Карабин Смита полыхнул огнем. Тут же затрещала М-16 Холдена. Оба они целились в хвостовой винт дальнего справа вертолета. И оба не попали в нужное место — пули ударили в хвост, но винт не задели.
Холден продолжал яростно стрелять и вот добился успеха — его очередь раскрошила лопасти винта и зеленая машина завертелась на месте. Дэвид снова прицелился, но прежде, чем он успел нажать спуск, хвостовая секция подстреленной вертушки ударила в бок соседней машины. Та взорвалась с оглушительным грохотом, а первая жертва Холдена — объятая пламенем — крутилась в воздухе, потеряв управление.
Тут же Дэвид увидел, как разлетелся на куски главный винт третьего вертолета, и «Апач» буквально перевернулся вверх «ногами». Холден вскинул винтовку, но и четвертая машина уже была подбита хладнокровным Смитом и вертелась, вся в черном дыму. Дэвид все же внес свой вклад — выпустил очередь. Обе раненые машины столкнулись и взорвались. Обломки полетели на землю.
Но потерявший управление «Апач» — тот, подбитый первым — внезапно как-то вышел из виража и вдруг заговорил его пулемет. Холден увидел, что Смит выскочил из укрытия, отбросил карабин и теперь бежит по камням с «Береттой» в руке.
Через несколько ярдов он припал на колено и начал стрелять, целясь в лобовое стекло. Холден изо всех сил помогал ему, поливая вертолет свинцом. Тот вдруг завис в воздухе, а потом стремительно полетел вниз. Пулемет больше не стрелял.
Удар… Взрыв…
* * *
Смит — в сдвинутой на затылок черной ковбойской шляпе — сидел на камнях на берегу реки и вставлял новую обойму в свою девятимиллиметровую «Беретту».
Холден шагнул к нему.
— Наверное, Стил и Раннингдир отъехали уже довольно далеко. Нам придется долго идти пешком.
В его голосе звучала усталость.
Смит поднял голову и посмотрел, как Дэвид вставляет новый магазин в свою винтовку.
— Вы хороший парень, профессор, — сказал он.
— И вы тоже, мистер Смит.
— О, вы слишком добры ко мне.
Они весело расхохотались.
— Если не секрет, — спросил Холден, — а как вам удалось разделаться с главным винтом той машины?
— Врожденный дар и приобретенное мастерство.
Смит улыбался.
— Я так и думал, — кивнул Холден.
В его глазах плясали веселые огоньки.
— Когда мы вернемся, — произнес Смит, — приглашаю вас и двух ваших друзей в наш дом. Моя жена, Лилли, прекрасный повар — это лишь одно из ее многочисленных достоинств.
Кстати, по дороге мы подойдем поближе к форту Маковски и осмотрим местность. Мы нанесем удар, как только подтянется достаточное количество людей. Это уже скоро.
— А предателей среди них больше нет?
— Во всяком случае, мне об этом ничего не известно, профессор Холден. А это значит, что, скорее всего, изменников в наших рядах больше не предвидится.
— Значит, нас просто ждет операция, которую разумный человек наверняка назвал бы самоубийством. Это все?
— Да, это все.
Смит помолчал, а потом взглянул Холдену в глаза.
— Но прежде, чем начать сокрушаться на этот счет, я бы хотел рассказать вам о Лилли и ее фирменном блюде — рагу из кролика. Это что-то божественное.
Смит спрятал «Беретту» в кобуру.
— Кстати, не сочтите за нескромность, но жена Боба Тубирса Лилли и в подметки не годится. Так что берите двух своих самых близких друзей и добро пожаловать к нам в гости. То, что Лилли делает с кроликом, просто невозможно описать, и все же я постараюсь это сделать из уважения к вам, профессор.
Холден закурил сигарету. Смит извлек из кармана сигару.
Зарядившись никотином, они принялись спускаться со своих скал туда, где росли деревья. Оттуда им предстояло идти пешком до места, где их будут ждать Стил, Раннингдир и лошади. А потом…
Дэвид Холден решил вернуться к разговору о рагу из кролика, ибо чувствовал, что его желудок настоятельно требует пищи.
— Давайте я попробую угадать рецепт вашего фирменного блюда, — с улыбкой сказал он. — Для начала, видимо, следует подстрелить парочку жирных кроликов…
Эпилог
Линда Эффингем не пришла на ланч, и Джеффри Керни — расспросив нескольких женщин, которые обычно проводили с ней время все эти дни — отправился на пляж.
Борзой и Монтенегро удалились к себе.
Рыжеволосая Лина — довольно симпатичная девчонка, хотя вряд ли она сумела бы произвести впечатление на мужчину даже среднего интеллекта — просто сказала ему:
— Она вышла из дома и пошла вот туда.
И показала на юг.
Когда Керни увидел на берегу темное пятно, он резко остановился.
У него перехватило дыхание.
А потом он бросился бежать.
— Линда! Линда!
Пятно не пошевелилось, лишь волны с тихим шорохом накатывались на него.
Теперь можно уже было различить силуэт человеческой фигуры.
Джеффри Керни рухнул на колени возле тела. Его тут же обдало морской пеной.
Он просунул руки под тело и перевернул его, уже зная страшную правду. Прекрасные, но теперь пустые и застывшие глаза Линды Эффингем смотрели в небо.
— Линда…
Он прижал ухо к ее груди, пытаясь уловить хоть слабое биение сердца, но его не было.
Он взял ее тело на руки и прижал к себе, с трудом подавляя спазм в горле.
Она утонула. Керни отвернулся, сдерживая тошноту.
Теперь он никогда не услышит ее голос, не увидит ее улыбки, не ощутит ее прикосновения.
Все это в прошлом.
Но Линда не была типом самоубийцы.
И она прекрасно плавала.
Он держал ее тело в объятиях, прижимаясь губами к холодной как лед щеке.
Джеффри Керни проглотил комок, застрявший к горле, и поднял голову. Он с трудом узнал свой голос, но знал, что никому другому он принадлежать не может.
Эти слова были единственным выражением горя, любви и неизбывной скорби, которые он сейчас испытывал.
— Ты живой труп, Борзой, — прошептал он сквозь зубы. — Живой труп… Я клянусь…
И Джеффри Керни почувствовал, как на глазах его появились слезы. Он еще сильнее прижал к себе тело Линды Эффингем.
Примечания
[1]
Уидоус Тейбл (Widow's Table, англ.) — Вдовий Стол.
(обратно)
Комментарии к книге «Вызов», Джерри Эхерн
Всего 0 комментариев