«Хит-парад в Нэшвилле»

Дон Пендлтон Хит-парад в Нэшвилле

Принадлежность к типу есть конец человека, его осуждение. Если... он свободен от себя, крупица бессмертия достигнута им.

Борис Пастернак, Доктор Живаго

Меняются не вещи, меняемся мы.

Генри Дэвид Торо

Вопрос не в том, меняюсь ли я, а в том, как меняюсь. Конец изменений — смерть.

Мак Болан

Пролог

Одетый в черное высокий человек стоял в глубокой задумчивости, напряженно вслушиваясь в приглушенные звуки ночного города и ленивый плеск могучей Миссисипи, которая текла у него за спиной, неся с собой призрачные голоса вечности.

Вечность... именно вечность. Бегущий поток был похож на жизнь мятущегося человека — такой же неизменный и непрерывно меняющийся. Воды возникали из какого-то невидимого начала и торопились исчезнуть в невообразимой бесконечности; не было ничего постоянного, ничего определенного, но, тем не менее, течение вод было вечным... вечным, как само время.

Болан знал, что русло и берега — еще не река. Но и воды еще не делали реку рекой. Н2О — огромная масса, неисчислимое количество молекул, спаянных воедино химическими связями и медленно текущих из ниоткуда в никуда.

Так же, как и человеческая жизнь.

Так в чем же причина этого возвышенного ощущения вечности? Что есть река, если она — не берега и русло, не кислород и водород, соединенные в единое целое и устремленные из вечности в вечность? Что есть человек, если не кровь и плоть, не энергетика и живая ткань, соединенные в единое целое и переходящие из ничего в ничто?

Вопрос был чисто схоластическим. И Болан уже знал на него ответ. И человек, и река были событиями, существовавшими в пространстве и времени. Бесконечными событиями, выходящими за рамки пространства и побеждающими время, и потому — вечными.

Вечная Миссисипи... бормочущие голоса из-за пределов пространства и времени.

Болан вздрогнул и тряхнул головой, сбрасывая с себя наваждение. Сейчас не время рассуждать о вечности. У него была работа, которую предстояло сделать, и назревали события, которые требовалось подтолкнуть в нужном направлении.

Пришла пора пришпорить ритм жизни в этом старом, историческом городе. И Болан знал, как это сделать.

Он бросил быстрый прощальный взгляд на каменные бастионы Парка Конфедерации и мысленно отдал честь этому символу человеческого героизма и самопожертвования. Затем он бесшумно шагнул в темень и стал живой частью вечной ночи, оставив позади гордый Мемфис — «Обитель доблести». Да, Мак Болан знал, как и где применить шпоры.

Глава 1

Он был оснащен всем необходимым для «мягкого проникновения»: черная в обтяжку одежда, легкое вооружение, состоявшее из бесшумной «беретты», пневматического пистолета «кроссман», стилета и удавок. Руки и лицо, покрытые черной камуфляжной краской, практически растворялись в ночной темноте.

Целью Болана был невзрачный склад, ничем не отличимый от многих других в этом оживленном речном порту; его очертания мрачно проступали из чернильного мрака — близился час ночного колдовства. Из грязных окон на верхнем этаже просачивался слабый свет, а над дверью конторы висела желтая лампочка без колпака, тускло освещая малюсенький пятачок перед тонущим в густой ночной тьме зданием. По всем внешним признакам фирма «Дельта Импортерс» была погружена в сон, как и большинство других в порту Мемфис.

Но Болан знал, что это не так.

Он приближался к цели как бесплотный сгусток тьмы, невидимое порождение ночи, готовый мгновенно обнаружить любую опасность, поджидавшую его на территории противника. Одинокий охранник стал легкой добычей. Болан обнаружил его, когда тот совершал обход здания. Бесшумная стрела, посланная из «пеллгана», мягко поцеловала бедолагу, погрузив его в спокойный сон.

Пока все шло нормально, но, взглянув на наручные часы, человек в черном мрачно усмехнулся. Задача была исключительно трудной, все зависело от удачи, от того, какие кости выбросит судьба.

С реки донесся крик ночной птицы, камнем упавшей с небес на беспечную добычу. На востоке неоновые огни реклам образовали бледную светящуюся ауру над раскинувшимся вдоль реки городом: здесь же царила непроглядная темнота.

Болан неподвижно стоял на коленях у стены здания, следя за торопливым бегом секундной стрелки. У него не было никакой уверенности не только в успехе своей миссии, но даже в правильности самого замысла. Но мосты уже сожжены. Он бросил быстрый взгляд в северном направлении, тщетно надеясь, что глаза увидят то, что не слышат уши, подумав при этом, что он, вероятно, самый большой дурак на земле.

Нет, у него не было уверенности в том, что он поступает правильно.

И, возможно, ему уже не долго оставалось быть самым большим дураком, живущим на земле. Час действия настал и отступать было поздно. Время сомнений прошло. Мак отбросил сомнения и резко поднялся с колен, решив вверить свою судьбу провидению...

С крышей все оказалось в порядке. Болан высоко подпрыгнул, ухватился руками за край, подтянулся и неслышно вполз наверх. Не останавливаясь, он пошел к чердачному окну, с которым, как его уверяли на инструктаже в ходе постановки задачи, тоже не должно было быть никаких проблем. Однако проблема возникла. Деревянная рама прогнила и грозила рассыпаться при первом же прикосновении. Пришлось пустить в ход стилет, бесшумно, дюйм за дюймом освобождая тяжелое стекло, пока не появилась возможность вынуть его голыми руками.

Зев ада глянул на него из открывшейся черной дыры.

По полученным данным расстояние до пола чердака, который, как предполагалось, в это время будет пуст, не превышало двенадцати футов. Такая высота не составила бы проблемы, если бы он мог опуститься на руках, тем самым существенно сократив высоту, и затем спрыгнуть вниз. Но прогнившее дерево поставило крест на этом варианте.

Ситуация серьезно осложнилась.

Мак рискнул на мгновение осветить беспросветную тьму чердака узким лучом фонаря. Чердак действительно был пуст, но до пола было никак не меньше пятнадцати футов, к тому же невозможно было определить прочность покрытого пылью пола.

Болан принял решение как всегда быстро.

Он присел на корточки, оттолкнулся одной рукой и прыгнул в оконный проем, сгруппировавшись так, что колени почти касались груди. Да, не менее пятнадцати футов. Приземление оказалось гораздо более жестким и шумным, чем ему хотелось, хотя согнутые в коленях ноги погасили силу удара. Старый настил со стоном осел под внезапной нагрузкой, но выдержал, и Болан, шепотом поблагодарив провидение за милосердие, вытащил из кобуры «беретту».

Подойдя к двери, он остановился, замерев на месте и напрягая слух, чтобы определить, что происходит внизу.

Он был внутри подпольной лаборатории, где мафия производила наркотики.

Если разведданные были достоверны, то в настоящий момент полный штат химиков был занят очисткой и обработкой крупной партии опиума-сырца, прибывшего сегодня из Центральной Америки. За их работой надзирала по меньшей мере дюжина крутых парней под руководством «Дэнди» Джека Клеменцы, признанного нового героинового короля Западного полушария.

По самым грубым подсчетам эта партия опия после ее обработки химиками Клеменцы будет стоить 22 миллиона долларов, и улицы уже изголодались по ядовитому зелью.

Так что, без сомнения, это был большой день для Мемфиса. И Болан не питал никаких иллюзий относительно «организации мер безопасности», предпринятых дельцами наркобизнеса, несмотря на слабую охрану снаружи. По сообщенной ему информации, каждый мафиози «Дэнди» Джека вооружен автоматическим оружием, и сам босс не покинет лабораторию, пока не будет запечатан последний мешок и не завершится отправка продукции по нужным адресам.

Такова была ситуация. Очевидно, никто не услышал шумного прибытия Болана. Он легко справился с запором хлипкой двери и бесшумно двинулся по открытому чердаку склада. Внизу и как раз напротив того места, где он стоял, находился центр основной деятельности. Работа шла в полумраке при мертвой тишине. На нескольких длинных столах размещалось специализированное лабораторное оборудование: бунзеновские горелки, мензурки, весь необходимый набор химической посуды. «Производственным процессом» в лаборатории занималось десять человек, в белых халатах и фильтрующих масках, а на заднем плане, в полутьме, прохаживались плечистые ребята в деловых костюмах и с одинаковыми лицами и время от времени позвякивали автоматами.

В конце производственной линии за столом сидел сам Клеменца. Он собственноручно взвешивал, упаковывал и наклеивал этикетки на драгоценный конечный продукт.

Помещение освещалось только лампами, стоявшими на столах — по одной маленькой яркой лампочке на каждого химика плюс две для босса.

Кроме редких команд и односложных слов, имеющих отношение к рабочему процессу, других разговоров не было слышно. Болан насчитал восемь вооруженных бандитов и подумал, все ли они здесь и где могут скрываться другие. По предварительным данным их должно было быть ровно двенадцать, но он знал, что количество охранников может измениться в любую минуту.

Болан замер, превратившись в изваяние. В томительном ожидании прошли десять, затем пятнадцать минут... Вдруг один из химиков поднял голову и что-то тихо спросил у Клеменцы. Героиновый король с явным недовольством коротко рыкнул нечто неразборчивое. Парень поднялся и пошел к выходу, не снимая с лица маски. За ним последовал один из вооруженных мафиози, и оба исчезли в темноте. Спустя пару минут Болан услышал характерный звук слива воды в туалете.

Да, пожалуй, это была та подсказка, в которой он нуждался.

Мак подождал, пока эти двое не вернулись и не заняли свои места, а затем, осторожно ступая по скрипучей лестнице и стараясь не выйти из глубокой тени, пересек открытое пространство и двинулся к более освещенному участку на противоположной стороне склада.

Туалет располагался в углу, в передней части здания. Дверной проем прикрывала решетка, и желтоватый свет, просачивающийся сквозь нее, служил маяком в темноте для тех, кто шел сюда по нужде.

Но у человека в черном была нужда иного рода. Он занял тактически выгодную позицию в темноте и стал ждать, когда созреет нужда у других.

На сей раз ожидание оказалось не столь долгим. Не успел Болан обосноваться в своем укрытии, как послышались приближающиеся шаги, и в светлом пятне, отбрасываемом на пол лампочкой, горящей под потолком туалета, появился длинный тощий тип в белом халате. Маска его была сдвинута с заостренного книзу лица и болталась на шее. Едва не наступая ему на пятки, следом разболтанной походкой шел вооруженный конвоир.

— Что это на него накатило? — ворчал химик. — Если человеку приспичило, зачем же на него орать? Разве я не прав?

— Босс всегда прав, — ответил мафиози глухим голосом, лишенным каких-либо эмоций. — И запомни: то, что ты говоришь мне, ты говоришь ему.

Они остановились на расстоянии протянутой руки от Болана.

— Я только имел в виду...

— Он прав! Ты должен справлять нужду в отведенное тебе время. И чего ты скулишь? Он ведь разрешил тебе, не так ли? Так что, валяй! В голосе охранника вдруг прорезалась эмоция: — Освобождай кишечник! И поживей, не вздумай сидеть здесь всю ночь!

Человек в белом халате усмехнулся и вошел в туалет. Конвоир взял автомат на плечо и достал сигарету. Похоже, он был рад перерыву не меньше химика.

Болан дождался, когда пламя зажигалки стало высоким и очень тихо попросил с расстояния фута в три: «Не туши огонь, лады?»

Испуганные глаза мафиози, раскуривавшего сигарету, вылезли из орбит, зажигалка выпала из рук, а тлеющая сигарета упала за борт куртки. Он умер, так и не успев снять с плеча автомат: одна железная рука передавила ему дыхательное горло, а другая мощным точным ударом раздробила шейные позвонки. Болан подхватил падающий автомат и с мертвецом под мышкой укрылся в темноте склада.

Палач положил труп у стены, и вернулся к двери туалета как раз в тот самый момент, когда химик снимал халат, не замечая приближения Болана. От резкого удара по шее парень осел и глаза его закатились. Он так и не понял, что с ним произошло.

Болан поправил на парне халат и взвалил бесчувственное тело на плечо. Решив, что лучшая дорога — прямая, он сразу же направился к выходу из склада. Отбросил двойной засов и вошел в маленькую сторожку — последнее препятствие на пути к успешному выполнению задачи.

В комнате, забросив обе ноги на стол, сидел охранник. На столешнице, на расстоянии протянутой руки, лежал «шмайссер», к которому он потянулся, рывком вскочив на ноги. Лишь мгновение отделяло его от победы и славы, лишь одно биение сердца, но именно этого мгновения ему и не хватило.

Из дверного проема «беретта» сделала бесшумный смертоносный плевок, и разрывная пуля вдребезги разнесла череп мафиози, похоронив его надежду на победу и славу. Охранника отбросило на стул, и он замер там, запрокинув назад размозженную голову.

Болан оттащил стул с телом в глубину комнаты и быстро убрался прочь, унося своего пленника. Выйдя в ночь, он подумал, что пока удача сопутствует ему. Но он не знал, какой фортель может выкинуть судьба в конце операции. А конца ее еще не было видно. Мак затрусил со своим грузом на север, навстречу неясному будущему, о котором могло знать только провидение.

У него все еще не было уверенности в том, что он сможет довести поставленную перед собой задачу до успешного завершения.

Он все еще не знал, как лягут карты после этой ночной вылазки. Но, по крайней мере, он был уверен в одном: кому бы ни принадлежали шпоры, «Дэнди» Джеку Клеменцу сегодня предстояло провести неспокойную ночь. И одного этого было уже достаточно, чтобы оправдать весь риск, даже если в результате эти шпоры вонзятся в бока самого Болана.

Глава 2

Местом встречи было полуразрушенное, предназначенное на снос здание в тысяче футов к северу от «Дельта Импортерс».

Идиотизм ситуации заключался в том, что Болан не знал, с кем он там должен встретиться. В здании не было ни света, ни каких-либо признаков жизни. Мак остановился, не дойдя до него футов двадцать и, опуская свой груз на землю, негромко крикнул:

— Эй, принимайте посылку!

От стены строения отделилась тень и медленно заскользила вперед.

Болан прорычал:

— Ближе не подходить!

Тень остановилась. Луч фонаря осветил лицо «Молодого Дэвида» Экклфилда, начальника федеральной оперативной группы, базирующейся в Атланте — по крайней мере, эту роль он играл несколько жизней Болана тому назад. Тогда они работали вместе, держа свое взаимодействие в глубокой тайне, так, очевидно, дело обстояло и сейчас.

Болан вздохнул и сказал:

— Только без дураков, Дэвид! Все должно быть так, как я предлагал.

— Конечно, без дураков, — послышался напряженный ответ. — Ты принес товар?

— Я принес товар, — заверил Болан федерального агента.

Тот двинулся вперед. Болан резко остановил его:

— Не двигайся! Заберешь, когда я начну отходить, не раньше. Вот тебе отчет о результатах разведки — обстановка именно такова, как говорилось при инструктаже. Правда, я насчитал только девять автоматчиков. Двое из них уже ушли в лучший мир.

— Но ты же согласился...

— Я согласился провести разведку максимально тихо. Тише оказалось невозможно. Снаружи у склада спит Пинкертон или кто-то в этом роде, я ему ввел транквилизатор. Очень вероятно, что где-нибудь в укрытии есть еще два или три бандита с автоматами.

— Хорошо. Спасибо, — в голосе слышались напряжение и тревога. — А как насчет «Дэнди» Джека?

— Он там.

— Ты уверен, что принес товар?

— Уверен, — спокойно произнес Болан. — На одежде этого парня столько порошка, что хватит для возбуждения десятка дел. Именно в этом и состоит замысел, не так ли?

— Именно в этом, — ответил со вздохом Экклфилд. — Подожди! Есть просьба — поступила в последний момент.

— Я жду.

— Кое-кто хочет поговорить с тобой. Какие-то большие шишки. Они как раз сейчас направляются сюда. Ты не сможешь подождать еще пару минут?

— Могу, — ответил Болан. — Но вы не можете. Они вот-вот обнаружат пропажу этого парня и двух других. Вам нельзя терять время.

— Хорошо, я...

— Я отхожу. Забирай свой товар и хорошенько его опечатай. Я буду поблизости. Скажи своим шишкам, пусть покажутся. Я их найду.

Федеральный агент помахал ему рукой на прощание. Болан отошел в сторону и проследил из непроницаемой тьмы, как из-за спины Экклфилда появились два человека и поспешили к лежащему пленнику. Они вдвоем подняли и быстро унесли химика.

Экклфилд задержался на мгновение, вглядываясь в то место, где только что стоял Болан, затем резко повернулся и последовал за остальными.

Ну что ж. Пока все шло хорошо, несмотря на дурные предчувствия. С тех пор как украденный химик попросился в туалет, прошло не более пяти минут. Учитывая, насколько глубоко мафиози были погружены в свое дело, маловероятно, что кто-то из них уже заподозрил что-то неладное.

Болан знал, что невдалеке в темноте ожидают сигнала пятьдесят федеральных полицейских с тяжелым вооружением, и этот факт тревожил его в высшей степени. Ведь сам Болан возглавлял списки самых опасных преступников в стране. Поэтому он с опаской шел на временные контакты с полицейским ведомством. Независимо от того, с кем ему в таких случаях приходилось взаимодействовать, всегда существовала возможность... Даже Экклфилду Болан не мог доверять на все сто процентов, хотя мастер блица чувствовал бы себя намного увереннее, если бы с самого начала знал, кто руководит операцией.

Болан знал, что группу захвата сопровождает фургон с парой официальных экспертов-химиков и федеральным судьей. На сей раз они собирались идти до конца. Они намеревались схватить Клеменцу на месте преступления, предъявить обвинение, ордер на арест и собрать необходимые доказательства для суда. За помощью к Болану обратился сам Гарольд Броньола — высший полицейский чин страны, что свидетельствовало о важности операции по отлову «Дэнди» Джека. И даже в этих обстоятельствах Болан был несколько удивлен, узнав, что операцией руководит Экклфилд. Он ожидал встретить группу тайных агентов по борьбе с наркомафией. Конечно, они хотели засадить Клеменцу не только за торговлю наркотиками, но и за множество других преступлений. По сути дела, не было никакой разницы, по какой именно статье его упрячут в тюрьму на несколько лет.

Но Болана с самого начала преследовало ощущение, что эта операция имеет гораздо большее значение, чем ему сказали. И сейчас он ожидал разговора с глазу на глаз с парой особо засекреченных агентов типа экзотических персонажей из Страны Чудес.

Мак почувствовал движение в темноте, скрытное, целеустремленное, и понял, что ударные группы уже пошли на сближение с «Дельта Импортерс».

Он мысленно пожелал им: «Храни вас Бог!» и подумал, сколько же еще времени ему нужно ждать. По договоренности с Броньолой Болан, выполнив задачу, должен был беспрепятственно скрыться до начала штурма склада. Если Болан не мог контролировать ситуацию так, как считал нужным, он предпочитал оставаться в стороне. Когда начнется стрельба, происходящее здесь привлечет внимание всех и вся. Ощущение опасности заставило Болана поежиться, как от холода. Он подумал о том, сколько времени может еще позволить себе оставаться здесь. Как раз в этот момент и начался фейерверк: издалека донеслось тарахтение автоматов, небо внезапно озарилось светом сигнальных ракет, тишину убаюкиваемой бризом ночи разорвали усиленные громкоговорителями голоса.

Операция по захвату лаборатории мафии началась.

Воображение и богатый опыт Болана позволили ему представить, как на экране, развитие событий. Внезапно он кожей почувствовал перемену в обстановке — какое-то движение в ночи, всего лишь колебание теней вблизи назначенного места встречи.

Осторожно продвигаясь в том направлении, он обнаружил свои «экзотические персонажи», напряженно ждавшие в темноте у стены развалюхи. Их было двое — мужчина и женщина. Первый — коротышка, одетый в поношенный ковбойский костюм, дама оказалась фигуристой блондинкой в кожаной мини-юбке и ковбойских сапогах.

Несмотря на темноту и их дурацкие наряды, Болан мгновенно узнал обоих скорее по исходящим от них биотокам, чем по чему-либо другому.

«Шишки» были не кто иные, как знаменитый сатирик и пародист Томми Андерс и единственная и неповторимая Тоби Ранджер, которую Бог послал на землю, чтобы согреть одинокое сердце мужчины.

Болан вышел на открытое пространство и негромко окликнул их:

— Насколько я понимаю, это Рой и Дейл! А где же Триггер?

Вместо ответа блондинка бросилась ему на шею. Мак поймал ее в полете, закружил в объятиях и бережно опустил на землю.

— "Капитан Отважный" собственной персоной, — прошептала она, прильнув к нему. — Мой Бог, как ты прекрасен!

Болан фыркнул от смущения, похлопал ее по выпуклой попке, туго обтянутой юбкой, и ответил:

— Не настолько, чтобы иметь право чувствовать себя так хорошо. Но что это значит? Неужели вы, зануды, и есть те самые «шишки», о которых мне говорил Экклфилд?

Андерс сделал шаг вперед, протянув руку для рукопожатия и улыбаясь от уха до уха. Болан проигнорировал протянутую руку, привлек его к себе и, держа обоих в объятиях, со счастливой улыбкой посмотрел на них с высоты своего роста.

— Я отказываюсь от своих слов, — тихо сказала девушка. — Все, что достигает такого уровня красоты, становится безобразным. Очень хорошо, что у тебя измазано лицо, Болан, иначе я бы не вынесла долгого ожидания.

Было что-то нереальное, фантастическое в том, что он стоял здесь, прижимая к себе двух самых дорогих ему людей, и улыбался, как идиот, когда рядом шел бой и трескотня перестрелки то и дело нарушала тишину ночи.

Болан спросил:

— Вы двое тоже имеете к этому отношение?

— Ты посмотри, какая проницательность! — с деланным сарказмом воскликнул Андерс. — Именно мы стоим за этой акцией.

Тоби освободилась из объятий и сказала:

— Да закрой же ты рот, Мак! Это только часть операции, которую мы «гоним». Ты согласен работать вместе с нами?

Его взгляд выражал недоумение. Он знал, что на их жаргоне «гоним» было производным от аббревиатуры ГОН — «группа особого назначения» — названия элитной команды федеральных агентов, в которую входили и его старые друзья Карл Лайонс и Смайли Даблин. Пути Болана и группы не пересекались со времен событий на Гавайях, и тогда из намеков он понял, что группа планирует «перенести усилия на западное направление», то есть в страны Востока.

— Кто еще, кроме Клеменцы, является объектом операции группы? — мрачно спросил он.

— "Город музыки", — ответил Андерс. — Страна добрых старых парней и их слишком добродетельных подруг. Город живых легенд.

— Он намекает на Нэшвилл, — съехидничала Тоби. — Мемфис — лишь верхушка теннессийского айсберга. Ты дал старт походу на Теннесси, и мы подумали, что, может быть, тебе захочется пройти всю дистанцию до конца.

— Извините, — нахмурясь, сказал Болан, — но у меня есть неотложные дела в другом месте.

Говоря так, Мак кривил душой. Когда Броньола обратился к нему с отчаянной просьбой, он как раз успел завершить свое дело в Аризоне. Он спрятал свой «боевой корабль» — автофургон — в надежном месте и немедленно вылетел в Мемфис, куда прибыл всего лишь несколько часов тому назад. Но он уже давно присматривался к Канзас-сити и собирался после окончания кампании в Аризоне совершить хотя бы «инспекторскую поездку» по этому району. Кроме того, как бы сильно ни любил он этих людей, совместные операции были отнюдь не в его стиле.

— Ты бы лучше рассказала ему... — пробормотал Андерс Тоби Ранджер.

Она не ответила.

— Рассказала что? — спросил Болан.

— Мы потеряли Карла и Смайли, — решительно ответил за нее Андерс.

Тоби взорвалась:

— Мы еще в этом не уверены!

— Где вы их потеряли? — спросил Болан ледяным голосом.

— Где-то между Сингапуром и Нэшвиллом, — с отчаянием ответил актер.

— Вряд ли это сужает поле поиска, — сказал Болан.

— Чепуха! — отрубила Тоби. — Они где-то в Нэшвилле. По прибытии они позвонили по контактному телефону и...

— С тех пор прошла неделя, — вмешался Андерс. — Тоби обеспокоена так же, как и я. Просто она слишком горда, чтобы...

— При чем тут гордость! — сердито воскликнула она.

Болан тихо, без эмоций, спросил:

— А что говорит Броньола?

— Он ведь позвал тебя, не так ли, «Капитан Хладнокровие»?!

— Он пригласил меня в Мемфис и ни словом не обмолвился о Карле и Смайли.

— Это ее собственная идея, — сказал Андерс.

Иначе и быть не могло, Болан уже и сам догадался об этом. Принцип «ты — мне, я — тебе» начал входить в привычку: после их первой встречи в Вегасе, когда они спасли жизнь ему, он сначала в Детройте, а затем на Гавайях отплатил за эту услугу сторицей.

Но Карл Лайонс — совсем другое дело. Их дружба началась задолго до Вегаса, в то время, когда Мак наводил порядок в Лос-Анджелесе. Карл был тогда простым лос-анджелесским полицейским, а Мак Болан — самонадеянным молодым солдатом, только что вернувшимся из Вьетнама и объявившим войну мафии.

Что же до Смайли Даблин, редкостной красавицы, то у него сердце обливалось кровью при мысли, что и она, как Жоржетта Шеблё, — одна из лучших секретных агентов полиции, познавшая на себе все ужасы садистских пыток, могла сейчас находиться в руках разъяренных зверей, способных в любой момент разорвать ее в клочья.

Черт побери, у него не было выбора.

— Дайте мне номер вашего контактного телефона в Нэшвилле, — обреченно сказал Болан. — Я поеду туда и постараюсь связаться с Гарольдом еще до рассвета.

Из глаза Тоби выкатилась слеза, и она с сердитым видом отвернулась, чтобы спрятать ее.

Самый популярный комик в стране не боялся выставлять напоказ свои чувства. Такая уж у него была натура. Тот, кто живет полной жизнью, и страдает сполна. По щекам Андерса полились слезы облегчения. Он подал Болану карточку с номером и сказал:

— Самое ужасное — видеть, как тает надежда. От них уже целую неделю нет никаких вестей. Я места себе не нахожу от беспокойства.

Тоби подала голос из-за спины Андерса:

— Черт побери! Болан, ведь он сам от начала до конца спланировал операцию против Клеменцы! Ты не думай, что он такой!..

— Я хорошо знаю Томми, — холодно ответил Болан, оборвав ее, прежде чем она успела сказать глупость. Тоби пыталась ему объяснить, что Томми — не клоун. Болан знал это и без чужих объяснений.

— Увидимся в «городе-легенде», — сухо закончил он и быстро ушел прочь.

Полицейские сирены тоскливо выли в ночи и стекались к набережной. Весь район превращался в преисподнюю, особенно для таких, как Болан. Маку стал понятен смысл давящей, леденящей душу тревоги, пронзившей его по прибытии в город, как стал ясен и смысл того, что совсем недавно шептала ему река о бренности и вечности.

Это Вселенная шепотом разговаривала с ним.

Да, Мак Болан поедет в Нэшвилл, чего бы это ему ни стоило.

Глава 3

Нэшвилл — один из тех тихих провинциальных городков, которые буквально в мгновение ока превратились в крупные, бурлящие центры, но так и не сумели приобрести свойственный большому городу стиль жизни. Нэшвилл как был, так и остался маленьким городом, хотя в его границах проживало около полумиллиона человек. Пределы города неожиданно расширились в начале шестидесятых годов, когда одним росчерком пера в его состав было включено все графство Дэвидсон.

Для большинства людей Нэшвилл ассоциируется с музыкой в стиле «кантри», и хотя эта индустрия приносит около 60 миллионов долларов ежегодного дохода, жизнь города не ограничивается только музыкальным бизнесом. Нэшвилл представляет собой крупный коммерческий, образовательный и культурный центр, в состав которого входит более пятидесяти колледжей, университетов и профессиональных учебных заведений, около пятисот производственных предприятий. Ведущей отраслью является издательская деятельность, а не воровство и спекуляция. Это важный банковский и инвестиционный центр, а по количеству отделений крупнейших страховых компаний он уступает лишь Хартфорду, штат Коннектикут.

Знаменитая студия «Нэшвилл саунд» превратила город во вторую после Нью-Йорка столицу звукозаписи, но ценители искусства знают, что в городе существует симфонический оркестр и Центр изящных искусств, хотя эти последние вряд ли интересуют толпы фанатов, периодически наводняющих известный комплекс «Оприлэнд США», обошедшийся налогоплательщикам в двадцать пять миллионов долларов. Обилие концертных площадок свидетельствовало о том, что в Нэшвилле каждый может найти развлечение на свой вкус.

Разглядывая город с высоты птичьего полета, Мак Болан пытался понять, какой же интерес он представляет для мафии. Джек Гримальди — «воздушный извозчик» мафии и тайный союзник Болана — ничем не мог ему помочь в этом отношении, несмотря на то, что он уже несколько месяцев возил сюда главарей Синдиката и их курьеров. Сразу же после отлета из Мемфиса он начал знакомить Болана со всем, что сам знал об этом районе.

Ткнув пальцем вниз, Джек сказал:

— Посмотри туда! Вон там, фасадом к реке, стоит форт Нэшборо. Видишь его?

— Вижу, — ответил Болан. — Он имеет какое-то особое значение?

— Только как историческая святыня, — усмехнулся Гримальди. — Отсюда начинался Нэшвилл. Форт построили, кажется, в 1790 году.

— Неужели так давно? — отсутствующе спросил Мак.

— Да, спустя лишь несколько лет после объединения Штатов. Но еще до этого сюда прибыл Энди Джексон. Тогда он еще торговал лошадьми. Ты можешь этому поверить? Любопытно, с кем он торговал здесь до появления первых поселенцев?

— Это тот самый парень, который стал Президентом?

— Вот именно. Его старый дом до сих пор цел. Кстати, это тоже святыня. «Приют отшельника». Интересно, почему он его так назвал?

— Он дал дому это название до или после отъезда в Вашингтон? — без особого интереса спросил Болан.

— А черт его знает! — усмехнувшись, ответил пилот. — Ты знаешь, он был первым конгрессменом от штата Теннесси и первым Президентом из этих краев. Из Теннесси вышли три Президента. Он был первым. Вообрази себе, торговец лошадьми!

Болан хмыкнул.

— А ты знаешь, — продолжал Гримальди, — что они были сторонниками Федерации еще до начала гражданской войны? Теннесси был последним штатом, который откололся, и первым, вернувшимся назад.

Об этом периоде истории Болан знал практически все.

— Ирония судьбы, не правда ли, — задумчиво промолвил он. — Этот штат оказался ареной самых важных битв той войны. Свыше семисот сражений. По количеству боев и стычек уступает только Вирджинии.

— Правда?!

— Да. Генерал Худ потерпел свое самое жестокое поражение именно здесь, в Нэшвилле. Это было одно из тех сражений, которые сломали южанам хребет. Оно закончилось полным разгромом крупных сил мятежников. Тогда Худ потерял шесть своих лучших генералов. После этой битвы он заплакал, а месяц спустя подал в отставку.

Гримальди бросил на своего пассажира полный удивления взгляд и заметил:

— Ну, ты прямо военный историк, Мак!

— Война — это наука, — серьезно ответил Болан. — Если хочешь стать профессионалом, ее надо изучать.

— Ты прав, Мастер, — сказал пилот. — Аэропорт прямо по курсу. Садимся?

— Сделай еще кружок и оцени обстановку. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Мы должны быть уверены, что внизу нас не ждут неприятности.

— Аминь! — воскликнул Гримальди, и вертолет пошел на снижение.

* * *

В этот самый момент в шикарном особняке в Нэшвилле, неподалеку от Мьюзик Роу, затрещал телефон. Трубку снял молодой мужчина лет тридцати, довольно симпатичный и пребывавший в дурном расположении духа, так как еще не отошел от вчерашней попойки.

— Кто там, черт побери! — рявкнул он в трубку.

Ему ответил гнусавый встревоженный голос:

— Ты спишь один, Рэй?

— Проклятье! Кто спит? Кто у телефона?

— Нужно немедленно встретиться, понимаешь? Я в телефонной будке почти напротив дома. Ты хочешь, чтоб я пришел или...

Красавчик негромко, но выразительно выругался, бросил затуманенный взгляд на обнаженную девушку, сопевшую рядом с ним, вздохнул и сказал:

— Прямо сейчас? Неужели нельзя подождать?

— Может и можно, но не нужно, кобель. Не дай Бог, будет поздно.

Парень снова вздохнул и обреченно произнес:

— Хорошо, заходи. Но не поднимай шума. У меня гостья.

Он положил трубку, яростно почесал обеими руками голову и, выключив ночник, тихо вышел из комнаты.

Когда в дверь осторожно постучали, он потягивал молоко из картонного пакета и нервно мерил кухню шагами.

Вошедший выглядел немного моложе. Его отмечало худое и жесткое лицо головореза с Дикого Запада и костюм в стиле «деревенского джентльмена»: штанины брюк были небрежно заткнуты в ковбойские сапоги.

— С кем спишь, кобель? — спросил пришелец вместо приветствия.

— Не твое собачье дело, — огрызнулся хозяин без особого раздражения. — Что стряслось?

Ночной посетитель подошел к креслу и рухнул в него с тяжелым вздохом.

— Несколько минут назад пришло неприятное известие. Армия федеральных агентов нагрянула сегодня ночью на «фабрику» старины «Дэнди». Они застукали его на месте преступления, с руками по локоть в героине. По слухам, он получил около тонны опия, не удалось спасти ни килограмма. Я решил, что тебе надо об этом узнать, даже среди ночи. Хотя ночь уже прошла. Скоро пять утра.

Хозяин медленно опустился на диван и тихо воскликнул:

— Боже мой!

— Тебя это трогает, кобель?

— Что ты имеешь в виду? Ты думаешь, кто-то может найти связь между нами? Ну, нет!

— Я не о том. Я спросил, трогает ли это тебя? В глубине души ты смеешься или плачешь?

— Ну, ты даешь! Нет, я не смеюсь, — ответил хозяин. — А ты?

Ковбой негромко засмеялся и развел руками.

— Ты меня знаешь, жеребец. Легко пришло, легко ушло. Я родился голый, лишь с шестиструнной гитарой в руках. Думаю, что могу с ней прожить и дальше.

— Ты ведь знаешь, что теперь все пойдет к чертям!

— Именно это я и имею в виду, кобелина.

— Сделка на десять миллионов долларов! И нет времени наладить другие связи. Я должен иметь товар сейчас.

— Но ты же не сможешь достать его, не так ли?

— Проклятье! Но мы еще посмотрим...

— А я говорю, что твое дело — труба. Товаром ворочал только «Дэнди». Он подмял под себя весь рынок. Когда он рухнул, все рухнуло вместе с ним. Для восстановления канала поставки товара понадобилось бы не менее месяца, даже если сам «Дэнди» мог бы начать все сначала. А насколько мне известно, юбкодер, на свете есть только один Джек «Дэнди».

— Черт побери, но должен же быть какой-то...

Посетитель поднялся.

— Никакого нет. Я и пришел затем, чтоб сказать тебе об этом. Не знаю, насколько глубоко ты увяз в этом деле, но... ты ведь и сам знаешь: толпы людей ждут не дождутся этого дерьма. И раз ты не можешь его поставить на рынок, я надеюсь, что у тебя есть где-нибудь нора, куда можно спрятать задницу. Понимаешь, что я имею в виду?

— Минутку, Джесс, — встревоженное лицо хозяина дома разгладилось, в глазах замерцал неуверенный огонек надежды. — Может быть, еще есть шанс все поправить. Скажи своему спонсору, что я приберег еще один козырь в рукаве. Скажи ему это.

— Тебе следовало бы хорошенько подумать, прежде чем бросаться такими заверениями.

— Я уверен. Скажи ему, что я абсолютно уверен в успехе.

Гость вышел, улыбаясь какой-то одному ему известной шутке.

Хозяин еще несколько минут походил в раздумье по комнате, затем прошел в спальню и снял с телефонного аппарата трубку.

Он начал набирать номер, но лицо его вдруг искривила гримаса сомнения и нерешительности. Он передумал и положил трубку на место.

Лежавшая на кровати девушка пошевелилась и подняла на него заспанные глаза.

— О! Это был кайф, парниша, — сонно прошептала она.

Хозяин собрал ее одежду, бросил в кучу на пол у кровати и сказал:

— Ты — высший класс, детка. Но теперь отчаливай. Бал окончен.

Девушка безропотно сползла с кровати, подняла свою одежду и, пошатываясь, побрела в ванную.

Да, один бал окончен, одна партия сыграна.

Но другая партия еще только начиналась. Как раз в этот момент птица возмездия, несущая Мака Болана, коснулась своим крылом земли «города музыки».

Глава 4

Пока Гримальди улаживал формальности у стойки регистрации, Болан с небольшой сумкой на плече прошел в раздевалку частного аэровокзала и занялся трансформацией своего облика для предстоящей операции в Нэшвилле. Он переоделся в линялые джинсы «Ливайс», мягкую рубашку, плащевую куртку, переобулся в индейские мокасины. Критически осмотрев себя в зеркале, Мак решил, что его прическа не соответствует имиджу. Он зачесал волосы со лба назад без пробора, добавил седины из аэрозольного баллончика с серебряной краской и, чтобы прическа надежно держалась, обильно спрыснул ее лаком для волос. Преображение завершили розоватые овальные очки. Под мышкой уютно и неприметно поместилась кобура с пистолетом 38-го калибра, разработанным специально для начальников полиции.

Болан вернулся в вестибюль, подошел к телефону и набрал номер для связи с ГОН.

— Я — Ла Манча, — проговорил он в трубку, когда услышал сигнал автоответчика. — В шесть буду завтракать в «Холидей Инн».

Затем он отошел к большому окну холла и закурил сигарету. Гримальди закончил свои дела и прошел мимо него, направляясь в раздевалку. Пройдя еще несколько шагов, он вдруг резко остановился и вернулся назад с неуверенной улыбкой и вопрошающим взглядом.

Усмешкой подтвердив, что он не ошибся, Болан спросил:

— Ну что, все готово?

Пилот ленивой походкой подошел ближе и сказал:

— Да. Вертолет обычно предоставляют в течение часа, но гарантии никакой. Поэтому я снял его на сутки. — Он похрустел пальцами и оглядел пустынный вестибюль. — Послушай, как тебе это удается? Я смотрел на тебя и не видел. Иногда у меня возникает какое-то чувство нереальности.

— Иллюзию создает не фокусник, а зритель, Джек, — с улыбкой ответил Болан. — Глаза воспринимают картинку, но только мозг определяет, что же там нарисовано.

Гримальди бросил на него пугливый взгляд.

— Ну, раз ты так говоришь... Да, автомобиль стоит позади здания аэровокзала. Я взял для тебя «импалу». Надеюсь, подойдет?

— Вполне, спасибо.

Пилот отдал ему ключи и документы на машину.

— Как я смогу с тобой связаться?

Болан сказал:

— Сними номер в гостинице «Рамада», это в центре города, и не отлучайся далеко. Я сам тебя найду.

— Это в десяти или пятнадцати минутах отсюда, — прикинул извозчик мафии. — Я заберу отсюда вертолет. Я знаю местечко у реки, где его можно оставить — всего в двух минутах ходьбы от отеля. Это чтобы не было никаких проблем, если я тебе срочно понадоблюсь.

Болан кивнул в знак согласия.

— Только будь осторожен, не скомпрометируй себя, Джек.

Пилот махнул рукой.

— За меня не беспокойся. Прикрывай лучше свою задницу. Только свистни, когда нужно будет куда-нибудь подскочить. Я буду на месте.

Болан в порыве благодарности сжал плечо верного друга и вышел из холла аэровокзала на улицу. Неисповедимы и странны порой повороты судьбы. Дороги его и Гримальди пересеклись почти одновременно со встречей с людьми из ГОНа. Хотя Гримальди и не был полноправным членом мафии, он, тем не менее, состоял на службе у преступного синдиката и, следовательно, должен был быть его смертельным врагом. А сотрудники группы, не будучи полицейскими в обычном значении этого слова, являлись, тем не менее, федеральными агентами, стоящими на страже закона. Как служители Фемиды они тоже должны были бы представлять смертельную угрозу для Болана. То, что обе части этого уравнения стали сейчас союзниками Палача, было удивительным, необъяснимым подарком судьбы.

Местная гостиница «Холидей Инн» вместе с несколькими другими мотелями располагалась в центре города напротив здания законодательного собрания штата. Болан вошел в ресторан точно в шесть часов. Официанты метались по залу, торопясь накрыть столы, и пока еще не обслуживали клиентов.

Тем не менее Тоби Ранджер и Томми Андерс уже сидели за столиком у окна, держа в руках чашки с кофе. Больше никого не было видно. Болан тоже налил себе кофе и прошествовал к их столу.

— Когда открывается это заведение? — спросил он вместо приветствия.

Андерс взглянул на него без всякого интереса и ответил:

— Понятия не имею. Думаю, здесь самообслуживание... — он внезапно закрыл рот, взглянул на Тоби и, рассмеявшись, тихо сказал: — Ну-у... Присаживайся. Я тебя сразу и не признал.

Болан опустился на стул рядом с дамой и чмокнул ее в щечку.

— Осторожнее, «Капитан Крутой», — пробормотала она. — Я завожусь с полуоборота, а сейчас не время баловаться с системой зажигания. — Тоби устремила на него внимательный взгляд своих очаровательных глазок. — Мне нравится твой костюмчик. Но с какой планеты прибыли эта прическа и розовые очки?

— Весьма убедительно, — прокомментировал Андерс. — Однако я еще не знаю, кто перед нами.

— Моя фамилия — Ламбретта, — с важностью ответил Болан. — Друзья и знакомые зовут просто — Фрэнки.

— Соответствует... — сказала Тоби, — ковбой с Мэдисон-авеню.

— Идея именно такова, — подтвердил Мак и повернулся к актеру. — Где сейчас работаешь, Том?

— У меня свой номер в новом шоу в комплексе «Опри». Получил также пару предложений на запись пластинки. Тоби комментирует новости на радио, имеет бешеный успех. Мы здесь уже десять дней. Планировалось, что завтра мы уедем. Но все посыпалось к чертям, поэтому не знаю, что и делать.

К столику подошел подросток с графином воды и меню.

— У нас есть буфет, где можно позавтракать. Там самообслуживание, — объявил он. — А можете подождать здесь, и через несколько минут заказ возьмет официантка. Но я рекомендую все же пойти в буфет.

Они переглянулись и единодушно решили воспользоваться добрым советом. Во время перехода к буфетной стойке и выбора блюд беседа ограничивалась обычными в таких случаях ничего не значащими репликами. Болан взял себе омлет с ветчиной и принес для Тоби выбранное ею фруктовое ассорти. Андерс ограничился кусочком дыни и стаканом томатного сока, но почти не притронулся к пище, когда разговор зашел о главном.

— Расскажите мне все, что вам известно, — потребовал Болан от своих друзей.

Рассказ оказался длинным. С Гавайских островов группа ГОН-3 перебазировалась на Восток и занялась поиском каналов переброски наркотиков из Золотого треугольника. Примерно в это же время «Дэнди» Джек Клеменца начал агитировать боссов мафии создать в Америке централизованный единый подпольный рынок наркотиков. Поскольку и раньше практически каждая семья независимо от других финансировала закупки крупных партий наркотиков, идея Клеменцы заключалась в том, чтобы общими усилиями, организованно взять под контроль наркобизнес в Северной Америке и, таким образом, монополизировать весь американский подпольный импорт и сбыт наркотиков. В этом случае они могли бы контролировать рыночные цены на любом уровне, манипулировать спросом и предложением и занести железный кулак над каждым торговцем ядовитого зелья и его потребителем. План также включал предложения по созданию в стране такой сети реализации товара, которая свела бы к минимуму опасность преследования со стороны закона и обеспечила бы наркобизнесу столь желанную и недостижимую прежде стабильность. Реализация была, конечно, ключевым вопросом грандиозного плана Клеменцы. Для мафии решение проблемы сбыта означало прежде всего возможность расширения сферы приложения интересов, так как традиционно, в силу чрезмерно большого риска, Организация старалась оставаться в стороне от мелкорозничной продажи наркотиков.

— И по этой причине мы сейчас в Нэшвилле? — заметил Болан.

— Вот именно, — ответил Андерс. — Есть все основания думать, что в Нэшвилле создается штаб-квартира всей этой организации. Мы точно знаем, что первая попытка развертывания национальной сети сбыта наркотиков будет предпринята здесь. Начальный пункт — нарколаборатория в Мемфисе. Существуют и другие, более крупные и лучше оснащенные, поэтому должны быть веские причины для выбора Мемфиса в качестве пункта переработки первой крупной партии отравы. Несомненно, одна из причин — сам Клеменца. Он уже более года действует под прикрытием «Дельта Импортерс», но до сих пор через его руки проходили только небольшие партии товара.

— Ты хочешь сказать, что новая империя еще только зарождается, — заметил Болан.

— Думаем, что да, — подхватила разговор Тоби. — Очевидно, Клеменца все еще пытается продать свою идею Организации. В этом-то как раз и заключается важность момента. Или они все ринутся в дело, или затея увянет на корню. Ее может убить конкуренция. Тот груз, что мы перехватили вчера ночью, должен был послужить пробным шаром.

— Мы не пытаемся полностью сорвать замысел Клеменцы, — объяснил Андерс. — Мы просто хотим направить его по другому руслу. Если семьи заинтересовались этой идеей, они постараются ее воплотить с Клеменцой или без него. Мы хотим, чтобы они от нее не отказывались.

Все ясно. Задачи спецгрупп были значительно более серьезными, чем просто охота на торговцев наркотиками. Они хотели того же, что и Болан. Они хотели положить конец организованной преступности в Америке.

— Почему же вы тогда обрушились на Клеменцу? — вслух удивился Болан.

— Потому что мы подготовили ему дублера, который ждет своего часа за кулисами, — спокойно ответил Андерс.

Болан вздохнул.

— Лайонс, конечно?

— Да. Но сейчас его зовут Карл Леонетти. В прошлом месяце он встречался с Клеменцей в Сингапуре, когда тот налаживал каналы переброски наркотиков в Штаты.

— Существует ли настоящий Карл Леонетти?

— Существовал. Он умер от желтой лихорадки десять лет тому назад в Индонезии, в возрасте пятнадцати лет. Он был единственным сыном Роберто Леонетти, убитого несколько лет тому назад в одной из бруклинских разборок. В это время малец с матерью поспешно отправился в кругосветное путешествие. На самом же деле они спасались от неприятностей, которые Леонетти имел в Нью-Йорке. Они оба подхватили лихорадку и умерли. Кто-то в Государственном Департаменте проявил небрежность и не сообщил об этом Роберто. Он, вероятно, так и умер, думая, что жена его бросила и увезла с собой ребенка. В Организации все знали, что Леонетти тайно разыскивает их по всему свету.

Болан протянул:

— Н-да... — Теперь и он вспомнил эту историю. — Значит, Карл Лайонс стал долго отсутствовавшим Карлом Леонетти. Продолжай!

Продолжила вместо Андерса Тоби:

— Карл понравился Клеменце, и тот взял его к себе в качестве агента и курьера на Дальнем Востоке. Именно Карл доставил в Штаты товар, большую часть которого мы захватили прошлой ночью.

— Груз поступил в США через Южную Америку, — вставил Андерс.

— Но он привез намного больше, чем передал Клеменце, — сказала Тоби. — Такие вот дела. Карл должен был заменить «Дэнди» Джека.

— Хороший план, — промолвил Болан. — Что же не сработало?

Андерс недоуменно развел руками и с горечью ответил:

— Мы ничего не знаем. Вместе с ним в качестве жены и помощницы путешествует и Смайли. Ее мы тоже снабдили надежной легендой. Она — внучка русского белогвардейского офицера, бежавшего от революции. Там их толпы. Настоящая русская давно умерла естественной смертью, но в документах ее смерть не зарегистрирована.

— Они прибыли в Нэшвилл точно по плану и позвонили по условленному телефону, — пожала плечами Тоби. — Карл сказал, что у него на этот вечер уже назначена встреча с какими-то «будущими партнерами» Клеменцы. С тех пор от него не было слышно больше ни звука.

— Догадываетесь, с кем он должен был встретиться?

Андерс покачал головой.

— Похоже, что и он сам не имел представления. Но мы знаем, что главный человек Клеменцы в Нэшвилле — некто Оксли, Рэй Оксли. Настоящее имя — Раймонд Аксименцио. Он — подставной управляющий заведения под названием «Рокси Артистс Менеджмент, Инк.» Почти неделю мы держали его под круглосуточным наблюдением, но не обнаружили ничего. Абсолютно ничего.

— Сколько человек работают вместе с вами? — спросил Болан. Тоби и Андерс озабоченно обменялись взглядами.

— Есть немного, — тихо произнесла Тоби.

— Отзовите всех, — потребовал Болан. — Очистите поле боя. Я не хочу играть в игру «свой — чужой».

Тоби повернулась к Андерсу.

— Я же предупреждала тебя, что он захочет все взять в свои руки.

Андерс взглянул на Болана с нерешительной усмешкой.

— Видишь ли, дружище, мы работаем над этим проектом уже долгое время, и нам будет больно смотреть, как все полетит к чертям.

— Все уже и так летит к чертям, не так ли? — вздохнул Болан. — Вы посадили Клеменцу под замок и изъяли его товар с рынка. Без Лайонса ваше шоу не состоится. Скажите всем своим людям, чтобы не путались у меня под ногами в ближайшие двадцать четыре часа. Если к этому сроку я не вернусь с Карлом и Смайли... Ну, тогда вы будете знать, что они уже не вернутся. А пока вам не мешало бы подумать и о других вариантах. Еще один вопрос. Какое отношение к этой операции имеет Дэвид Экклфилд? Во время нашей последней встречи он руководил ударными силами в Атланте.

— Теперь у него другие задачи, — нехотя ответила Тоби.

Болан нацелил свирепый взгляд на Томми Андерса. Коротышка беспокойно заерзал на стуле и воскликнул:

— Какого черта, Тоби! Мы не должны ничего скрывать от этого парня, — он посмотрел Болану прямо в глаза. — Дэвид тоже участвует в игре. Сейчас он начальник отдела внутренних операций. В его задачи входят обеспечение и поддержка всех оперативных мероприятий. Ты доволен?

Болан невесело усмехнулся:

— Хорошо. Передайте ему от меня привет. И скажите, чтобы в течение двадцати четырех часов он не лез ко мне со своей поддержкой.

— Ты один полезешь в пекло?! — воскликнула Тоби Ранджер.

— А есть другой способ? — холодно спросил Болан.

В ответ девушка прильнула к нему, обвила руками его шею и благословила долгим, страстным поцелуем.

Андерс смущенно хихикнул.

— Ну, страсти-мордасти! — пробормотал он, отводя глаза в сторону. — Теперь иди и завоюй город музыки.

Мак Болан знал, что именно это ему и придется сделать.

Глава 5

— Доброе утро, мистер Оксли!

Пышущий самодовольством неотразимого самца, молодой президент фирмы «Рокси Артистс Менеджмент, Инк.» стремительно прошел мимо хорошенькой секретарши из регистратуры, не соизволив ответить на приветствие. В просторном офисе толпились преисполненные надежд «таланты», нервно сжимая в потных руках гитары и кассеты с пробными записями. Бросив на посетителей быстрый оценивающий взгляд, мистер Оксли завернул за угол и зашагал по коридору, ведущему к личным кабинетам.

Дела шли обычным ходом и в этот необычный, нереальный день. Все застекленные кабины для прослушивания были заняты, а из клетушек агентов доносился ровный гул десятков голосов. В любое другое время эти звуки ласкали бы его слух, как музыка, но сегодня он был рад, что у его роскошного кабинета звуконепроницаемые стены.

Гвалт оборвался, когда он закрыл за собой дверь и поздоровался с секретаршей.

— Похоже, сегодня уже с самого утра все сорвались с цепи, верно?

— Да, сэр. И у вас уже...

— Я хочу, чтобы меня никто не беспокоил, Дорис. Никаких звонков, посетителей, никаких исключений!

В глазах женщины отразилась внутренняя тревога.

— Извините, сэр. Но у вас уже есть посетитель. Он ждет вас в кабинете. Я не пускала его, но разве я могла с ним справиться! Ребята еще не пришли, и я решила, что будет лучше... Я думаю он от... от... ну, вы знаете.

Да, черт побери! Оксли знал или думал, что знает. И этот визит не был для него полной неожиданностью. Скрывая недовольство, он сказал:

— Как только появится Артур и Джимбо, передайте им, чтоб находились поблизости, — Оксли многозначительно посмотрел на секретаршу. — Не исключено, что они мне понадобятся.

Безусловно, эти парни были лучшими костоломами в городе, но в данный момент костоломы вряд ли чем помогут, если предчувствие не обманывало Оксли.

А оно его не обманывало никогда.

Посетитель оказался высоким, мощным незнакомцем атлетического телосложения, одетым в плащевую куртку и потертые джинсы. Он занимал столько места, что воздух в кабинете, казалось, сгустился и наэлектризовался. Подавляя внутреннюю дрожь, Оксли протиснулся внутрь кабинета и плотно закрыл за собой дверь.

Мужчина стоял у окна вполоборота, и утренний свет падал на него сзади, поэтому лица его почти не было видно, но Оксли инстинктивно понял, что не узнает этого человека. Тип, да... безусловно. Оксли сразу же почувствовал, какая специальность у этого парня. Но он не ожидал услышать последовавшего приветствия.

— Вы — Раймонд Аксименцио? — раздался холодный вопрос.

Оксли прошел к своему столу, сел, зажег сигарету и начал поигрывать папье-маше, лихорадочно пытаясь оценить обстановку. Кто это такой, черт побери? У парня на лбу было написано, что он — киллер. Неужели дело стало настолько безнадежным? Громила обратился к нему со стандартным приветствием наемных убийц. Они терпеть не могли ошибок. Они хотели быть уверены на все сто процентов, что перед ними тот, кого им предписано отправить в ад. Оксли сделал глубокую затяжку и, не скрывая волнения, осторожно ответил:

— Я уже давно не пользуюсь этим именем. Вы знаете, кто я такой. Что за игру вы затеяли?

— Она называется «подари своей заднице прощальный поцелуй», — последовал леденящий душу ответ.

Оксли не успел уловить даже намека на движение, а короткоствольный пистолет уже оскалил на него свою отвратительную пасть.

Аксименцио замер, не донеся руку с сигаретой до пепельницы, в мозгу его галопом мчались миллионы мыслей, сердце билось в бешеном ритме, во рту пересохло, а язык распух и, казалось, не помещался во рту. Наконец ему удалось хрипло выдавить из себя:

— Постойте! Это... недоразумение! Все еще можно поправить!

— Нельзя поднять человека из мертвых, дружище, — сказал непреклонный великан.

— Что это значит? — пискнул Оксли. — Я не... Кто мертв?

— Ты, — послышался приговор. — Око за око, Раймонд. Так что, поцелуй свою задницу.

— Но это ужасная ошибка! — завопил Оксли.

Пошатываясь, он поднялся и безвольно оперся спиной о стену, держа ставшие ватными руки на уровне груди. Это был самый страшный момент в его жизни. Такие вещи не могут происходить в действительности! Или могут? Но нет, этот сукин сын не шутит!

— Это безумие! Вы меня принимаете за кого-то другого! Я даже не понимаю, о чем вы говорите!

Человек у окна стоял неподвижно.

— Мы говорим о Карле Леонетти, — холодно произнес он.

— О ком?

— И о «Дэнди» Джеке Клеменце. Так дела не делаются.

О, слава Богу! Оксли истерически захихикал вне себя от облегчения и радости. Это действительно дикое недоразумение!

— Послушай, друг, ты ошибаешься! Клеменца не умер! Его накрыли фараоны. Я к этому не имею никакого отношения, Боже упаси! Я сначала подумал, что ты от других людей! О Господи! А я чуть было не наклал в штаны! Я испугался, что ты от тех! Они вложили в это дело большие бабки и, собственно, теперь беспокоятся о своем вкладе. Я думал, это они послали тебя. Пойми, я полностью завязан с Клеменцей. То, что бьет по нему, бьет и по мне. Ты все перепутал.

Незнакомец снял розовые очки, и Оксли поежился под изучающим взглядом серо-голубых глаз — пронзительных, испытывающих, судящих и непроницаемых. Наконец раздался вопрос:

— И это все, что ты можешь сказать?

— Нет! Я никогда не встречался с Леонетти! Я знаю, что он проворачивает бизнес вместе с Клеменцей, но мы никогда не виделись. На прошлой неделе он приехал в город и мы говорили по телефону. Я дал ему связь, вот и все. Я его никогда не видел.

— Кто же тогда его продал?

— Боже, я не знал, что его продали! Я сам надеялся его найти. Думаю, он — мое единственное спасение. Мне до зарезу нужен товар. Я уже говорил, что в него вложены большие деньги. И теперь на эти деньги я должен поставить товар. А кто его продал?

В течение некоторого времени жесткие ледяные глаза снова изучали Оксли. Затем бесстрастный голос громилы приказал:

— Позови своих костоломов.

— Что?!

— Позови сюда обоих шведских ангелов — Джимбо и Артура.

Оксли смешался от этого приказа, но с радостью наклонился над аппаратом внутренней связи и выполнил команду.

Слава Богу, они были на месте.

Не успел Оксли выпрямиться, как оба его головореза были уже у двери. Они осторожно вошли и остановились у порога, очевидно, загипнотизированные грозовой атмосферой.

Человек у окна сказал:

— Давайте придем к соглашению, ребята, — он сунул в кобуру под мышкой револьвер. Вонючий идиот! Дыхание у Оксли уже стало приходить в норму. — Я хочу только одного. Мне нужен мой партнер, Карл Леонетти. Скажите мне, где он есть, и я оставлю вас с миром.

Черта с два!

Джимбо бросил косой и вопросительный взгляд на своего босса, а Артур выжидательно смотрел на посетителя.

— Расслабьтесь, — с облегчением засмеялся Оксли. — Произошло досадное недоразумение, но сейчас, как будто, все прояснилось. Мистер, э... мистер...

Человек у окна назвал себя, не меняя тона.

— Ламбретта. Но вы можете звать меня Фрэнки.

— О, конечно, конечно! Фрэнки беспокоится о своем партнере, ребята. Если вам что-то известно о человеке по имени Карл Леонетти, сейчас самое время заявить об этом.

Артур терпеть не мог джентльменского словоблудия. Он подал массивные плечи вперед, сгибая и разгибая толстые пальцы здоровенных лап.

— Вы хотите, чтобы я вышвырнул отсюда этого ублюдка, мистер Оксли? — прорычал он.

— О нет, нет! — благосклонно ответил Оксли, наслаждаясь сценой. — Это слишком круто. Я же велел вам расслабиться. Прежде чем вышвырнуть этого человека вон, давайте ответим на его вопросы.

— У меня нет никаких ответов, — прохрипел Артур.

— И у меня тоже, — откликнулся Джимбо.

— Ничего не поделаешь, — со сладкой улыбкой сказал Оксли своему «гостю». — Конечно, мои ребята вооружены. Но я уверен, что они предпочтут сломать вам позвоночник голыми руками. Думаю, выбор у вас невелик.

Но он ошибся. Как выяснилось, у высокого парня, стоявшего у окна, выбор был неограниченным. Оба телохранителя Оксли еще только потянулись за оружием, а короткоствольный револьвер сам собою впрыгнул в руку Ламбретты и дважды прогрохотал, выплюнув две девятимиллиметровые пули. Артура отбросило назад с зияющей дырой между глаз. Изо рта Джимбо вырвался алый фонтан крови, глаза его выскочили из орбит, и он рухнул на пол.

В ушах Оксли стоял звон от двух выстрелов, слившихся в один раскатистый громовой удар. Он был оглушен, ошеломлен и напутан, глаза ему застилала пелена, сквозь которую он мог видеть лишь красноватую тень в светлом прямоугольнике оконного проема. И вдруг Оксли осознал, что красный оттенок создавался человеческой кровью, стекавшей с его лба, — кровью Джимбо, запах которой он почувствовал только теперь.

Оксли услышал свой полный ужаса вопль, когда багровая тень отошла от окна и стала приближаться к нему. Звуки собственного голоса нагоняли на него еще больший страх, но он ничего не мог с собой поделать. Он стоял на коленях в крови Джимбо, взывая к Богу и моля о пощаде, а гигант возвышался над Оксли, приставив обжигающий ствол револьвера к его лбу.

— Теперь ты гол, — раздался холодный голос откуда-то сверху. — Так тебе лучше, таким и оставайся. Все, никаких больше игр, никаких подлостей. А сейчас давай поговорим, Раймонд.

И, конечно, они поговорили.

И разговор у них получился настоящий, без дураков.

Глава 6

— Только не стреляй! Пожалуйста! Все, что хочешь... все, все... только скажи!

— Я сказал тебе, чего хочу, Раймонд.

— Я никогда не встречал этого парня! Я разговаривал с ним по телефону, вот и все!

— Когда это было?

— С неделю тому назад. В прошлый вторник.

— А почему ты с ним разговаривал?

— Что? Он сам мне позвонил.

— О чем вы говорили?

— Ну. Он был — я знал, кто он такой. То есть, я знал его имя. Он привез товар для «Дэнди» Джека. Он сказал, что у него дурное предчувствие. Ему не нравилась операция «Дэнди». Он сказал, что подстраховался и хотел бы с кем-нибудь поговорить об этом.

— Что он сделал?

— Я думаю, он намекал на другую партию товара, резервную.

— А ты что ему сказал?

— Я сказал, что это не входит в сделку и что я не могу говорить с ним на эту тему. Это не моя территория.

— А что — твоя территория?

— Гм... Я больше занимаюсь сбытом.

— Торговля на улице?

— Нет, нет. Сбыт по всей стране.

— Он начинается отсюда?

— Да.

— Каким образом?

— Что?

— Каким образом?

— Ну... наша фирма как бы специально создана для этого. Мы ведь посылаем своих людей во все концы страны. Отсюда. А также рассылаем кучу рекламного и демонстрационного материала.

— Ясно.

— Идеальная организация, правда?

— Да, организация недурна, Раймонд. Но почему ты не захотел иметь дело с Карлом? Товар есть товар, не так ли?

— Не совсем. У него было сырье. А сырье — территория «Дэнди». Я получаю товар от него. Я не могу перерабатывать сырой продукт. Кроме того, это напоминало мне двойную игру, и я испугался. Я не хочу впутываться в такие дела.

— Ты не хочешь впутываться в такие дела?

— Нет, не хочу, черт побери! Это означало бы залезть на чужую территорию, что очень опасно. Страшно даже подумать, что с тобой могут сделать. Можно оказаться на дне реки Кумберленд в бочке из-под цемента.

— Так ты решил продать Карла цементникам?

— Что ты! Клянусь, я этого не делал! Я просто сказал, что сам ввязываться в это дело не буду, но могу направить его к нужным людям. Тут он объяснил ситуацию, и я понял, что сделал неправильный вывод. Он не пытался вести двойную игру, а хотел подстраховаться на случай, если с «Дэнди» случится неприятность... И предчувствие его не обмануло.

— Все равно, ты решил не ввязываться.

— Видишь ли, я не могу прыгнуть выше головы. Я — только винтик в хорошо отлаженной машине. Я объяснил это Леонетти, и он меня понял. И поблагодарил.

— Поблагодарил за что?

— За содействие.

— Какое содействие?

— Я же уже сказал. Я свел его с нужными людьми.

— С кем ты его свел?

— Что?

— С кем ты его свел?

— С... ну, с моим спонсором.

— Что это значит?

— Это значит, с людьми, которым я подчиняюсь.

— Ты путаешь единственное и множественное число, Раймонд. Со сколькими людьми ты его свел?

— Я свел его с моим спонсором.

— Единственное или множественное?!

— А, множественное.

— Похоже, ты не хочешь мне помочь, Раймонд.

— Послушай! Подожди! Не думай, что я вожу тебя за нос! Я просто стараюсь объяснить!

— Постарайся чуть получше.

— Понимаешь, я — президент этой компании.

— Понимаю.

— Я — главный администратор. Но, ради Бога, я не владелец фирмы.

— А кто владелец?

— Ну, их очень много. Я даже не знаю, сколько. Я подчиняюсь Нику Копе.

— Ник кто?

— Копа. По буквам: К-О-П-А. Он — контролер. Я имею в виду, что он — местный партнер-собственник.

— Ну, брось трепаться, Раймонд! Что же он такое — контролер или владелец?

— И то, и другое одновременно. Он — местный контролер, представляющий корпорацию владельцев. У него есть партнеры по всей стране.

— Кто, например?

— Будь я проклят, если знаю. Они мне этого не говорят.

— И тебя это никогда не интересовало, а?

— Конечно, интересовало, и еще как. Я не раз об этом думал.

— Подумай еще раз. Напряги-ка мозги, Раймонд!

— Что? Хорошо. В этой сделке участвует «Телебуст». Я думаю, это одна из их компаний-сателлитов.

— Что такое «Телебуст»?

— Они занимаются специальной раскруткой. Ну, ты знаешь, готовят мощные рекламные кампании. Их задача заключается в проталкивании наших артистов на первые места в хит-парадах страны.

— Продолжай соображать!

— Есть еще «Эмси». Они...

— Что такое «Эмси»?

— Это компания звукозаписи. Фирма «Эмси Рекордс». Они специализируются на разработке золотых конвертов для дисков и на телеторговле.

— Расшифруй мне, что это означает.

— Продажа по почте. Ты видел подобную рекламу по телевидению. Что-то в этом роде.

— Что-то я не вижу, чтобы ты горел желанием помочь мне, Раймонд.

— Хорошо, хорошо, только убери револьвер. Голове больно!

— Ей будет больно до тех пор, пока я не получу от тебя кое-что более существенное, чем болтовня о родословной вашей корпорации.

— Я стараюсь тебе это объяснить. Одни и те же люди владеют всеми этими компаниями. Понимаешь? Они также владеют отелями, казино, ночными клубами и прочим. И названий у их фирм свыше сотни. Как, черт побери, я могу знать, кто чем владеет? И как вообще кто-либо может это знать? Ник Копа — единственный, кого я знаю. Он — нэшвилльский контролер, представляющий компанию. Все объединение компаний.

— Ты назвал его еще и партнером.

— Да, в определенном смысле, он — партнер.

— В каком смысле?

— В том смысле, что в Нэшвилле Копа — босс.

— Босс чего?

— Всего, о чем я тебе толкую.

— Но у него есть общенациональные связи?

— А как же.

— С какой семьей?

— О Боже! Я не знаю. Не спрашивай меня об этом. Даже если бы я знал, то не мог бы...

— Нью-Йорк?

— Может быть, Нью-Йорк. А может, Чикаго. Не знаю. Я даже не уверен, что это семейный клан. Организационная структура не похожа на семью. Скорее, это коалиция, корпорация национального масштаба.

— Где штаб-квартира, в Нью-Йорке или Чикаго?

— Может быть, в обоих, а может, и ни в том, и ни в другом. Я не знаю. Можно я встану? От вида крови меня выворачивает наизнанку. Мне надо...

— Еще не время, Раймонд. Сиди и продолжай думать. Ты связал Карла с Ником Копа?

— Боже упаси! Я даже не посмел бы и подумать о...

— С кем же тогда?

— Я не имею права по своей инициативе связываться напрямую с Ником. Когда я ему нужен, он дает мне знать. Но сам я никогда ничего не предпринимаю.

— Через кого, Раймонд?

— Есть здесь один парень... работает на Ника ... напрямую на Ника...

— Это его «лейтенант»?

— Да, что-то в этом роде. Я направил твоего друга к этому парню.

— Каким образом?

— Леонетти должен сказать, что в такое-то время он будет в таком-то месте. Я ему отвечу: «Отлично», и передам кому надо, где он будет.

— Ну, и?..

— Ну, я так и сделал.

— Кому ты сообщил об этом?

— Тому «лейтенанту», о котором говорил.

— У «лейтенанта» есть имя?

— Конечно, есть. Кажется, его зовут Горда.

— А фамилия?

— Вроде бы Маззарелли.

— Горди Мазаррелли.

— Да.

— Скажи мне прямо, Раймонд, без уверток! Как зовут «лейтенанта», к которому ты направил Карла?

— Я же сказал: Горди Маззарелли. Разве я не сказал?

— Значит, ты позвонил Горди Маззарелли и сказал ему, что в такое-то время Карл Леонетти будет в таком-то месте?

— Да, так.

— Что еще ты сказал Горди Маззарелли?

— Больше я ему ничего не говорил.

— Но, конечно же, Горди уже знал, кто такой Карл Леонетти?

— Думаю, что знал.

— Гм! Угу...

— Естественно, я объяснил ему, почему он звонил.

— Гм! Угу...

— Я ему сказал о резервной партии товара.

— А еще о чем?

— Еще сказал, что Леонетти пытается продать... то есть хочет поговорить с кем-нибудь об этой партии.

— И что ответил Горди?

— А? Что?

— Что сказал Горди относительно желания Карла с кем-нибудь поговорить?

— Он сказал: «Хорошо».

— Что «хорошо»?

— Хорошо, он с ним встретится.

— Кто это сказал?

— Горди, Горди Маззарелли сказал, что он с ним встретится. Он встретится с Леонетти и обсудит с ним это дело.

— Взгляни на мою вторую руку, Раймонд. Видишь этот предмет? Знаешь, что это такое?

— Похоже на... Что за черт! Ты что, записываешь наш разговор?

— С самого начала. И знаешь, почему?

— Hex, не знаю.

— Тебе все равно?

— Да.

— Зато Горди может оказаться не все равно.

— Послушай, ты не вздумай!.. Неужели ты хочешь?..

— Назовем это подстраховкой, Раймонд. Я дам Горди послушать эту запись и предложу ему такой же выбор, что и тебе.

— Пожалуйста, не делай этого!

— Не делай чего?

— Не говори Горди, что я указал на него!

— Почему же нет? Если они просто встретились и поговорили...

— Ты знаешь, что я имею в виду! Даже если бы они были давно потерявшими друг друга братьями, а я только свел их вместе, то благодарности я бы за это не дождался! Ты никому не должен говорить, что я проболтался!

— Это не имеет никакого значения, Раймонд. Когда я разделаюсь с Горди...

— Нет, ты не понимаешь! Ты не знаешь, на кого замахиваешься! А я знаю, знаю! У тебя нет никаких шансов. Этот парень — личный телохранитель Ника Копы, а кроме того у него есть еще целый взвод ошалелых головорезов! У тебя нет и тени шанса!

— Вот для этого я и записал нашу беседу. Ты мне поможешь слегка уравнять шансы. Ты ведь окажешь мне посильную помощь, не так ли?

— Я не... Как я могу? Что?..

— Мы с тобой связаны одной веревочкой, Раймонд. И в жизни, и в смерти. Для тебя, парень, сейчас существует только одна логика. Как ты хочешь вести игру?

— Я хочу вести ее как можно дальше от «Безумца» Горди. Давай не будем впутывать его в это дело.

— Это ты так решил.

— Да. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Хорошо, послушай! Я не знаю, что они сделали с Леонетти. Я знаю, что он вызвал большой переполох. Я направил его к ним и больше ничего о нем мне не известно. Мне не сказали ни слова. Но я знаю, где его женщина. Давай договоримся: ты отдаешь мне кассету, а я тебе скажу, где она находится. Может быть, она что-то знает.

Но у Болана планы оказались несколько иными.

— Сначала пойдем и найдем ее. А уж затем обговорим сделку. Если, конечно, будет о чем договариваться.

— А если не о чем?

— Тогда мы заключим эту сделку в аду, дружище.

— Я сделаю все, что смогу, — тяжело вздохнул Оксли, признавая свое поражение. Его охватил первобытный страх смерти, говоривший на языке неотразимой логики.

И Мак Болан знал, что этот голос говорил правду.

Он говорил также об отчаянном стремлении выжить. А это уже была логика иного рода.

Глава 7

Территорию усадьбы, выстроенной в светлой лиственной рощице, окружала каменная стена. Сквозь кроны деревьев проглядывали крытые красной черепицей крыши домов. Надпись на потемневшей от времени бронзовой доске у ворот оповещала о том, что здесь располагается Академия Джулианы, а на временном щите было небрежно написано: «Вход воспрещен!» Ворота были оснащены автоматическим открывающим устройством, приводимым в действие откуда-то изнутри. Никаких других охранных приспособлений не было видно.

Участок земли, видимый через ворота, был в полном запустении. С обеих сторон на подъездную дорогу наступали трава и сорняки. Вся площадь была захламлена упавшими с деревьев ветками и листвой. Да и сама стена обветшала и местами уже начала обваливаться.

По словам Оксли, когда-то здесь размещалась школа для девушек. Сейчас здесь было заведение, входившее в разветвленную систему борделей. Оксли по-прежнему называл его «школой» и, по его словам, часто рекомендовал молоденьким артисточкам посетить это уютное место, где можно оттачивать свое исполнительское мастерство, пока им не улыбнется удача. Болан превосходно понимал, какая «удача» могла улыбнуться девушкам в подобном притоне.

Мак подрулил к воротам и нажал кнопку переговорного устройства. Ему пришлось повторить вызов дважды, прежде чем в динамике громкоговорителя раздался бодрый женский голос.

— Назовите свою фамилию и цель визита, пожалуйста.

Болан прорычал в микрофон:

— Ламбретта. С поручением от мистера Копы. Давайте пошевеливайтесь! Я спешу.

Ворота сразу же открылись. Болан осторожно въехал внутрь и медленно покатил по подъездной дороге, внимательно и настороженно изучая расположение строений и обстановку. Ярдах в двухстах в глубине участка почти вплотную стояли три здания, построенные в «среднеземноморском» стиле и до сих пор сохранившие следы былой красоты. В центре возвышалось трехэтажное здание с наружными, лестницами и запущенными внутренними двориками. Справа и слева, как крылья, тянулись большие, но одноэтажные обветшалые строения.

У главного здания его ожидал накачанный субъект, производивший впечатление артиста из Мьюзик-Роу, но Болан распознавал таких типов сразу. Он остановил машину и вышел из нее, хмуро разглядывая обшарпанные стены и не обращая никакого внимания на встречавшего.

— Милая старая обитель, — презрительно сказал он. — Какого черта вы ее не отремонтируете?

— А какого черта я должен ее ремонтировать, кобель? — растягивая слова, прогнусавил парень.

— Как ты меня назвал? — рявкнул Болан.

Парень усмехнулся и примирительно выставил вперед руки.

— Не обижайся! Просто я так всегда разговариваю с друзьями. А, кстати, как я должен тебя называть?

— Ты должен меня называть мистер Ламбретта.

Ковбой негромко засмеялся.

— Что ж, я так и буду вас называть. Чем могу быть полезен, сэр?

Болан неторопливо раскурил сигарету, искоса посматривая по сторонам. Эту операцию надо провести мягко, очень мягко. Выпустив струю сизого дыма, он ответил:

— Пока ничем, ковбой. Где Долли?

Улыбка здоровяка стала несколько натянутой.

— Она на месте. А что случилось?

— Ничего не случилось, — произнес Болан, взял парня за локоть и повел к дому.

— Мы слышали о «Дэнди» Джеке, — сказал парень, все еще пытаясь выглядеть бодрячком. — Это ужасно, правда?

— Да, — ответил Болан. — Поэтому я здесь. Расслабься и не гони волну, приятель.

— Я не... ну, хорошо, — парень заметно нервничал. — Вы сказали, что приехали с поручением от мистера Копы. Что это за поручение?

— Я же велел тебе расслабиться... А суть моего визита заключается в том, что я приехал за женщиной Леонетти, вот и все.

В гнусавом голосе ковбоя зазвучало облегчение, когда он услышал это известие.

— Да, я так и предполагал. Я сказал Долли, что это будет следующим шагом, единственным логичным следующим шагом. Я хочу сказать — черт побери! — что надо действовать по обстоятельствам, — не переставая говорить, он вставил ключ в замочную скважину. Дверь отворилась, и парень торжественным жестом пригласил Болана войти. — Нам всем жаль «Дэнди», но...

— Да... — буркнул Болан и переступил через порог.

Внутри не было и намека на запустение. Из большого вестибюля, роскошно отделанного красным бархатом и украшенного мраморными скульптурами, великолепный арочный проем вел в огромный зал, который, вероятно, служил в свое время местом для проведения торжественных балов. Теперь же он использовался в качестве салона для приема гостей. Помещение было украшено и меблировано с большим искусством, роскошью и экстравагантностью. Две широкие полукруглые лестницы вели на большой балкон и создавали впечатление еще большего объема.

Навстречу посетителям вышла хорошенькая женщина лет тридцати. Ее роскошное тело дразняще светилось сквозь прозрачную ткань пижамы, под которой больше ничего не было. Вьющиеся волосы медного цвета обрамляли миловидное, привлекательное лицо. Но это лицо принадлежало женщине, которая везде побывала, все испытала и не нашла в этом ничего для себя интересного.

В душе Болана шевельнулось сочувствие.

Ковбой представил его:

— Долли, это мистер Ламбретта. Он приехал забрать твою русскую.

— Зачем? — спросила она, проигнорировав представление и глядя Болану прямо в глаза.

— Я не спрашивал, — холодно ответил тот, не отводя глаз.

— Может быть, мне спросить? — сказала женщина.

— Как знаете. Но, пожалуйста, побыстрее. Он не любит ждать.

— Я знаю, — тихо ответила она. В ее жестких глазах промелькнуло признание какой-то внутренней правды. — Хорошо. Не могу сказать, что я буду сожалеть о ней. Мне она принесла только головную боль. Ни слова не говорит по-английски. Все время скандалит с другими девушками. Я вынуждена была ввести ей успокаивающее. Так что вам придется ее отсюда уносить. И скажите мистеру Копе, что мне бы не хотелось снова видеть ее здесь, когда он с ней закончит.

— Он не может этого сделать, Долли! — воскликнул ковбой хриплым и возмущенным голосом. Он извиняющимся взглядом посмотрел на Болана и сказал: — Я вам помогу.

Они молча поднялись по лестнице, хозяйка медленно шла следом за ними.

Смайли держали на мансарде, под самой крышей. Комнату с ней делила еще одна девушка-подросток лет шестнадцати с блестящими глазами и испуганным лицом. Смайли была в сознании, но почти ничего не соображала. На ней была лишь тонкая испачканная ночная сорочка до колен. Она не узнала склонившегося над ней мужчину и не выразила протеста, когда он бережно осмотрел ее.

— Успокаивающее, черт возьми! — прорычал Болан. — Вы ее напичкали наркотиками до потери рассудка. Теперь нужны часы, чтобы привести ее в себя.

Девчушка, лежавшая на соседней кровати, приподнялась на локтях и дрожащим голосом сказала:

— Она, в общем-то, в порядке. Вчера вечером снова начала есть. И недавно я ее отвела в ванную. Она...

— Заткнись, Донна! — резко оборвала ее мадам.

Девушка захлопала глазищами, потом снова легла в постель и демонстративно повернулась к ним спиной.

Болан рявкнул:

— Принесите ее одежду. И захватите что-нибудь для Донны. Она едет с нами.

— Минуточку! — сказала Долли, вопросительно поднимая брови.

— Делайте, что вам говорят, черт побери!

— Донна все еще проходит курс обучения. Ей еще рано...

— Ты что, глухая? — проревел взбешенный Палач. — Делай, что приказано!

Девчушка спрыгнула с постели.

— Все нормально, Долли, — умоляюще прошептала она. — Это хорошая идея. Я умею с ней обходиться. Я уже...

— Конечно, хорошая, — быстро сказал ковбой и нервно подтолкнул мадам к двери. — Пойди принеси одежду. Мистер Ламбретта знает, что делает.

Он, безусловно, знал.

Через несколько минут машина мистера Ламбретты с сидящими на заднем сиденье освобожденными женщинами мягко катила к воротам. Он остановился у ворот, заклинил запирающий механизм камнем и, сев за руль, дал газу.

Он увидел в зеркале заднего вида перепуганные глаза девушки и спросил ее тихим и теплым голосом:

— Как дела, малышка?

— Спасибо, сэр, нормально, — ответила она.

— Подготовься к сюрпризу, — сказал он. — Это совсем не то, о чем ты, вероятно, думаешь. Тебя отвезут к добрым людям. Не бойся их, помоги им всем, чем сможешь. Хорошо?

— Хорошо, — еле слышно ответила девушка.

Смайли сидела абсолютно безучастно, склонив взъерошенную голову на плечо девушки.

Проехав два квартала, Болан повернул на другую дорогу, где его уже ждали «скорая помощь» и еще несколько машин. Тоби Ранджер и Томми Андерс с встревоженными лицами бросились вперед, чтобы принять пропавшую подругу.

— С ней все нормально, — заверил их Болан. — Правда, пока она еще слегка не в себе, но скоро оклемается.

Тоби сразу пошла к заднему сиденью. Андерс остался у переднего окна, тепло пожал Болану руку и спросил:

— Никаких следов Карла?

— Пока нет. Судья с вами?

— Да, с нами. У нас и твой «друг» Оксли, мы его надежно изолировали.

— Вот так и держите его, — хмуро сказал Болан. — А также всех остальных. Они накачали Смайли химией, так что сейчас от нее нет никакого толку, но эта малышка даст для судьи необходимые показания. Я хочу, чтобы вы накрыли бордель немедленно. И чтоб никаких сбоев.

— Ты же знаешь, сбоев не будет, — заверил его Андерс.

Ну что ж. Ему можно было верить. Люди из ГОНа умели действовать решительно и эффективно. Они перетряхнут все заведение, прежде чем его обитатели сообразят, что происходит. При этом все нормы права будут до буковки соблюдены. Будут предъявлены обвинения в похищении людей, торговле «белыми рабынями», перевозке женщин и несовершеннолетних из штата в штат с аморальными делами и, вероятно, еще в полдюжине тяжких преступлений.

— Только не отпускать никого на поруки, Том, — чеканя каждое слово, произнес Болан. — Нельзя допустить, чтобы эти люди гуляли на воле. И надо позаботиться, чтобы они не смогли связаться друг с другом.

Андерс криво усмехнулся.

— Мы никого не отпустим, пока не зарегистрируем в полицейском участке. Не беспокойся, мы их изолируем по крайней мере на двадцать четыре часа.

— Это обнадеживает, — проворчал Болан.

— Извини, но это все, что мы можем гарантировать.

— Это все, что вы можете гарантировать, — сказал Мак, и глаза его гневно сверкнули.

— У тебя нет уверенности в успехе нашей игры?

— Никакой, — признался мастер блицкрига.

Санитары быстро перенесли Смайли в свою машину. Андерс увел с собой ничего не понимающую, встревоженную девчонку. Тоби Ранджер задержалась у машины Болана, поцеловала его в губы и со слезами на глазах прошептала:

— Спасибо, все будет хорошо.

— Будь поласковее с ребенком, — ворчливо сказал Болан. — Она попала в мерзкую передрягу. Наверно, убежала из дому. Будь с ней помягче, Тоби.

Болан развернул машину и на полкой скорости помчался в город.

Теперь все зависело от фактора времени.

Ему очень хотелось разделить с Тоби ее оптимизм. «Мягкий» этап операции завершился. Но то, что ждало впереди, требовало крутого подхода. Он должен был продемонстрировать все, на что был способен.

Глава 8

Карл Лайонс и Смайли Даблин, выдававшие себя за мистера и миссис Леонетти, сумели выйти на «Дэнди» Джека Клеменцу — мафиози первого эшелона, но с большими амбициями, надеявшегося стать героиновым королем Северной Америки. Клеменца пытался убедить мафиозные кланы, что с их поддержкой он сможет монополизировать подпольный импорт наркотиков в Америку и, более того, что они смогут полностью контролировать сбыт зелья на всей территории Соединенных Штатов.

Лайонс и Даблин работали, в основном, над этой частью проблемы. Но вся картина была намного сложнее, и это особенно беспокоило их партнеров Тома Андерса и Тоби Ранджер.

В то время как Лайонс и Даблин плели свои кружева на международной сцене, Андерс и Ранджер отдавали все силы распутыванию заговора на внутреннем фронте, пытаясь вскрыть причинно-следственные отношения, чтобы, в конце концов, заманить мафию в ловушку и разрушить всю сеть организованной преступности в Америке. Подобно тому, как в прежние времена ФБР использовало факты уклонения от уплаты налогов в качестве эффективного инструмента давления на высшие круги преступного мира, сейчас они надеялись проникнуть в эти круги по следам торговцев наркотиками и нанести мафии сокрушительный удар, от которого она не сможет оправиться.

Рискованная игра с участием Лайонса и Даблин была задумана как часть борьбы для достижения этой высшей цели. В последнее время преступникам было выдано столько конституционных гарантий, особенно в связи с введением таких понятий, как «провокация преступления с целью его изобличения» и «доказательства, полученные незаконным способом», что у органов правопорядка оказались связаны руки. Профессиональные преступники посмеивались себе в кулак и вовсю спекулировали на благородных идеалах свободы, систематически нарушая права человека и присваивая собственность обманутых людей. Болану казалось, что зачастую высокие политики рассматривали права человека как некую эстетическую категорию, не имеющую ничего общего с реальным миром, благодаря чему вся борьба между преступлением и наказанием превращалась в некий ритуал, в фантасмагорическую формальную игру между хорошими и плохими парнями — в борьбу права с правосудием, в которой границы между добром и злом часто оказывались размыты, а на истинные права членов общества не обращалось никакого внимания.

У Болана имелись собственные представления об истинных правах членов демократического общества.

Они включали право любого добропорядочного гражданина ходить по улицам без страха за свою жизнь, быть свободным от запугивания и преступной эксплуатации, от унижения, нанесения телесных повреждений и насилия в любой форме, а самое главное — право иметь работу, создавать, приумножать и сберегать свое состояние.

Среди этих прав не было места только одному — праву на грабеж.

Однако «благородные мыслители» считали, видимо, что грабеж имеет право на существование, если не соблюдаются условия игры.

Мак Болан жил в реальном мире. Поэтому он не признавал правил, навязанных людьми не от мира сего. Служители правосудия тоже жили в реальном мире, но они вынуждены были подчиняться идиотским правилам, иначе их и близко не подпустили бы к участию в этой игре. В результате не прекращались фантастические интриги, люди шли на невероятный риск, завершавшийся часто трагическим исходом.

Группа особого назначения пыталась внедриться в высокоорганизованную, глубокоэшелонированную мафиозную структуру. Игроки, представляющие ее, до тонкостей изучили правила игры и великолепно усвоили все ее ритуалы. Более того, условия игры, как всегда, разработаны так, чтобы обеспечить выигрыш, ибо единственными игроками, от которых требовалось соблюдение хоть каких-нибудь правил, были служители закона. Очевидно, внедрение, столь успешное на начальном этапе, в дальнейшем потерпело неудачу. Лайонс в роли личного курьера Клеменцы сопроводил партию героина с Дальнего Востока в промежуточный пункт в Южной Америке. Там его сменил другой курьер, провезший груз через центрально-американский коридор и доставивший его в Соединенные Штаты.

По первоначальному плану Лайонс должен был вернуться в свою штаб-квартиру на Дальнем Востоке. Вместо этого по решению, принятому на более высоком уровне, он отправился в Нэшвилл, чтобы попытаться навести мосты между эшелонами и установить прямые деловые связи с оптовиками. Очевидно, эта попытка провалилась. И весьма вероятно, что последствия этого провала оказались трагичными.

У Болана было очень мало надежды на то, что ему удастся найти Карла Лайонса живым и здоровым.

А игра, тем не менее, продолжалась. Столкновение началось, и бессмысленно было думать об изменении первоначального замысла в ходе атаки. Андерс и Ранджер продолжали играть свои роли в этой интриге, надеясь, вопреки здравому смыслу, что произойдет чудо и игру удастся спасти. Они хорошо знали, что иногда почти проигранная игра оборачивается яркой победой. И в последней, отчаянной попытке спасти положение они выложили на стол свой последний козырь — Мака Болана, чтобы его неудержимый напор и непредсказуемые действия помогли переломить ход схватки. Даже слепому было видно, что это нарушает установленные правила игры. Но ставки были настолько высоки, что эстетское помешательство на конституционных правах и правительственных запретах могло оказаться не только абсурдным, но и преступным. Речь шла о реальных людях, живших в реальном мире — в самой опасной, разъедаемой пороками его части. Болан понимал отчаяние федеральных агентов и разделял их беспокойство. И хотя он согласился действовать мягко, соблюдая правила игры, теперь стало ясно, что все запасы «мягкости» уже исчерпаны.

Организация действительно оказалась глубоко-эшелонированной. И Рэй Оксли не соврал в одном, очень важном отношении: система основывалась на нетрадиционных для мафии принципах, что очень беспокоило Болана. Пытаясь по разрозненным кусочкам мозаики представить себе всю картину в целом, он вынужден был работать на ощупь, полагаясь исключительно на свою интуицию. На этом уровне действовали мелкие сошки организованного преступного мира, вполне довольные относительной свободой действий, предоставленной им в сфере полулегального бизнеса.

Деятельность компании «Рокси Артистс» являла собой типичный пример такого бизнеса. Несмотря на отрицания Оксли, он был практически ее владельцем. Ему принадлежало 23 процента акций «Рокси». Но этим и ограничивалось его участие в крупной сети, охватывавшей студии звукозаписи, букмекерские конторы, театры, клубы, отели и казино.

Более того, Болан был уверен, что тщательное расследование приведет к раскрытию невидимой сети объединенных компаний и в таких сферах, как торговля и управление недвижимостью, прачечные, торговые автоматы, служба швейцаров и привратников, оказание сомнительного рода услуг по поставкам живого товара для удовлетворения похоти распущенных и не стесненных средствами клиентов.

Это была до боли знакомая игра. Различие заключалось лишь в составе игроков на легальном уровне. Но именно это отличие обеспечивало страховку и прикрытие для других уровней и создавало огромные трудности для тех, кто стремился проникнуть в тайну. В общем-то Болан был уверен, что за невидимой ширмой на заднем плане сидели и дергали за ниточки, приводящие в движение весь преступный механизм, давно знакомые ему лица.

Мак начал понимать всю глубину заинтересованности Министерства юстиции в этом деле. Какими бы законными ни были на первый взгляд операции мафии, ее менталитет и нутро просто не оставляли места никакому другому бизнесу, который не нес бы угрозы и ущерба для общества, и «Рокси Артистс» служила тому прекрасной иллюстрацией. Поскольку те же самые люди из-за ширмы контролировали и само агентство, и разнообразные сценические площадки, включая студии звукозаписи и компании по продаже дисков, а, возможно, и радиостанции, то любой одаренный, многообещающий артист, попав в лапы к «Рокси», вовлекался в преступную игру разврата и грабежа. Их эксплуатировали, как рабов, выжимали досуха, как губку, почти ничего не давая взамен, а затем вышвыривали на помойку, освобождая место для новой жертвы. Некоторым из этих несчастных оставалось одно — заниматься проституцией (мужской или женской), торговлей наркотиками, воровством, азартными играми, всем, что бы ни пожелали хозяева. Как всегда, где бы ни пустила корни мафия, она оставалась раковой опухолью на теле общества.

В данном случае верхушка айсберга в лице Оксли и его «Рокси Артистс» была злокачественным наростом, грозящим разрастись и разъесть всю общественную структуру, связанную с индустрией развлечений, поэтому Болан не испытывал никаких колебаний относительно того, нарушать или нет законные права грабителей.

До Нэшвилла он только мельком слышал о мафиози по имени Ник Копа, которого звали еще Купалетта, Копалетто, Купалетти и Кополетто. Он был двоюродным братом покойного мафиози из Калифорнии Энтони Купалетто — Тони-"Грозы". Сейчас Копе было около сорока двух лет. Судимостей он не имел, хотя было известно, что в молодые годы он служил «карающей рукой» семьи Диджорде в Южной Калифорнии. В криминальных досье федеральных властей о Копе не было никаких сведений, и только в последнее время его имя промелькнуло в полицейских сводках в связи с незначительным правонарушением вроде парковки в неположенном месте.

Напротив, Гордон Маззарелли — «Безумец Горди» — был хорошо знаком федеральной полиции. Этот тридцатипятилетний профессиональный бандит никогда не сидел за решеткой, хотя на протяжении тринадцати лет его арестовывали бесчисленное количество раз в связи с опасными насильственными преступлениями. В преступном мире он был известен как садист и безжалостный исполнитель приговоров, которые его хозяева выносили своим жертвам. Все, кто знал его, старались держаться от него как можно дальше.

Маззарелли поселился в Теннесси всего лишь несколько месяцев тому назад, прибыв в штат почти одновременно с Копой. У Болана не было никаких сведений о том, встречались ли они прежде. Копа орудовал в Калифорнии, а Маззарелли — в Восточном Чикаго, и до последнего времени сфера его действий ограничивалась Средним Западом.

Словом, «лоскутность» Организации проявилась и на этом уровне. И это начало беспокоить методический ум Мака Болана. Что-то новое вырисовывалось из разрозненных кусочков мозаики, нечто более крупное и намного более изощренное, чем простая сеть сбыта наркотиков.

Возможно, сам Болан вызвал к жизни это новое направление в организации мафии. Его недавний сокрушительный налет на национальную штаб-квартиру Синдиката в Нью-Йорке вышиб почву из-под фундамента хорошо отлаженного механизма деятельности мафии в стране. Поэтому не исключено, что нэшвиллский «курс» оказался неизбежным следствием возникшего вакуума лидерства на национальном уровне.

Палач решил познакомиться с ним поближе.

Он еще раз использует «мягкий» подход. Не в силу признания конституционных прав мафиози — они сами отказались от них, затеяв грязную игру, — а из огромного уважения к тем, кто противостоял им. Группа особого назначения уже положила на алтарь борьбы с гангстерами массу времени, энергии, человеческих жизней. Болан не хотел, чтобы этот вклад пропал даром, поэтому он постарается еще раз сыграть «по-мягкому», ни на секунду не забывая, что ведет войну, а мафиози — его враги. И если в результате «мягких» мер он не получит ничего более существенного, чем тело Карла Лайонса, то его действия немедленно перерастут в дьявольски «жесткую» войну, пощады в которой не будет никому. При условии, конечно, что Болану удастся вернуться живым из «мягкого» рейда, ибо не существует никаких прав, гарантирующих ему такой исход, за исключением прав, даруемых законом джунглей. А уж этот-то закон Мак Болан понимал очень хорошо.

Глава 9

Небольшой вертолет с прозрачной кабиной стремительно поднялся в воздух и, набирая высоту, взял курс на юго-восток.

— Наша цель всего лишь в нескольких минутах лета, — предупредил Гримальди своего пассажира.

Болан молча кивнул головой, не прекращая подготовки к предстоящей операции. Далеко позади осталась река, неровная холмистая местность сменила городские кварталы. Покрытая луговой травой долина была как бы зажата между высокими горами на востоке и дельтой реки Миссисипи на западе. Географы называют территорию в центре штата Теннесси предгорным поясом, для местных жителей она просто «Божья земля», и Болан не мог не согласиться с ними. Но некий участок этой земли должен был вскоре превратиться в преисподнюю, и от этого неизбежного факта некуда было деться.

Мак закончил косметическую трансформацию своей прически. Волосы его вновь приобрели черный, как смоль, цвет и были расчесаны на пробор. «Беретта», притаившаяся в кобуре под мышкой, практически была не заметна под дорогим костюмом.

— Ну, как я выгляжу? — спросил Мак пилота.

— Как будто ты так и родился, приятель, — пробормотал Гримальди.

Ему не нравилась предстоящая операция, и он, как мог, пытался отговорить Болана от нее.

— Раз так, то я готов, — подмигнул пилоту Болан.

Гримальди бросил на друга изучающий взгляд и ответил:

— А ты знаешь, к чему ты должен быть готов? Я тебе уже говорил, что с разведкой у меня не было никаких проблем, но из каждого угла этого логова я нутром слышал вопль: «Опасность!» На стоянке я насчитал шесть машин. В гаражах может поместиться еще четыре. Метрах в пятидесяти позади главного здания — вертолетная площадка. С воздуха видно, что ею часто пользуются. А эти проклятые сараи... Послушай, я нигде не увидел никакой скотины. Ни лошадей, ни коров, ничего. Но что-то там творится. Повсюду крутые парни, беготня и суета. Угроза чувствуется даже с высоты тысячи футов. Это жаркое место, дружище. Так что там тебе придется держать ухо востро.

— Спасибо, учту, — сухо ответил Болан.

Н-да, отступать было поздно. Следовало бы самому провести предварительную разведку, но время стремительно мчалось, заставляя играть с листа. Поэтому ему пришлось поручить рекогносцировку Гримальди, а самому заняться «академией» Джулианы. И пилот был не в восторге от того, что увидел. А сколько еще опасностей смог бы обнаружить в горном укрытии Ника Копы тренированный глаз разведчика?

Болан отбросил этот тревожащий вопрос в сторону и сконцентрировался на положительных моментах ситуации. Да, были и такие.

— Это вон там, солдат, — произнес вдруг Гримальди. — Три часа по курсу.

Так вот где это. Группа зданий виднелась на вершине лесистого хребта, по обе стороны которого зеленели пастбища, служившие буферными зонами, кое-где естественные препятствия были усилены заборами.

Пилот вздохнул.

— Еще есть время отступить.

— Вперед, — приказал Болан. — Сядешь на площадке. Я выхожу, ты взлетаешь. Вот и все.

— И возвращаюсь через час, — добавил Гримальди.

— Ровно через час. Но не садись, если не услышишь сигнала.

— А если радио не сработает?

— Значит, меня больше нет, — ответил Болан беззаботным голосом. — Нет сигнала, нет посадки. Вернешься в Нэшвилл и сообщишь, что все отменяется.

— Что я им должен сказать?

— Скажешь, что атака захлебнулась, один человек остался на поле боя.

— Красиво выражаешься. А что мне делать потом?

— Потом возвращайся домой, Джек. С моим благословением.

— Черт побери, мне это не нравится.

— Мне тоже. Но какое это может иметь значение?

— Но они все равно могут убить тебя, даже если купятся на твое предложение. Ты об этом подумал?

— Стараюсь не думать.

— Еще не поздно повернуть назад.

— Нет, поздно. Все решено. Вперед!

И они бросились вперед. Гримальди направил вертолет вниз и мягко посадил машину на поросшую густой травой площадку позади дома.

— Возьми их, тигр, — с принужденной улыбкой сказал пилот.

Болан крепко пожал его руку, пробормотал:

— Пора идти! — и спрыгнул на землю.

Не успел он пройти и двух шагов, как вертолет резко взмыл в воздух.

Газон был толстым, роскошным, хорошо ухоженным. Слева виднелся теннисный корт, справа — сад с экзотическими растениями и прудом. Перед ним раскинулся огромный, элегантный, ультрасовременный дом из стекла и камня, выдержанный в фермерском стиле.

Болан вынул из кармана пиджака изящный золотой портсигар и достал длинную коричневую сигарку. Разминая ее, он небрежно осматривал местность и чувствовал на себе напряженные взгляды множества невидимых глаз. Но никто не вышел ему навстречу. Болан закурил сигару и медленно побрел по лужайке к дому.

В эту минуту он понимал, как чувствовал себя Даниил в логове львов.

Весь облик высокого человека, вышедшего из вертолета, говорил за то, что это — «авторитет». Об этом свидетельствовал не только сшитый на заказ костюм и броская внешность, но и аура абсолютного самообладания и уверенности в себе.

— Интересно, что ему нужно, — пробормотал Копа, передавая бинокль своему подручному.

— Узнаешь его? — спросил Маззарелли, поднося бинокль к глазам.

— Типичный Туз. Но я его не знаю. А ты?

— Никогда не видел, — после долгого молчания сказал Горди. — Но ты прав. Это именно тот тип. Но какое нахальство! Я слышал, что на этих парней открыт сезон охоты.

— Официально нет. Пока еще нет, по крайней мере, — Копа снова взял бинокль и навел его на посетителя. — Хочешь его испытать?

Маззарелли хихикнул.

— Только если появится серьезная причина. Мне нечего делить с этими ребятами. Никто из них пока меня не обижал.

— Тогда, может быть, лучше принять его как желанного гостя, — Копа опустил бинокль и вздохнул, лицо его искривила гримаса недовольства. — Хотел бы я знать, какого черта ему здесь нужно.

— Возможно, бесплатный обед, — пошутил Маззарелли. Он снял с пояса миниатюрную радиостанцию, дал сигнал отбоя и приказал: — Приведите его сюда. Обращаться осторожно.

Копа понаблюдал за приемом гостя, затем отвернулся от окна и нажал на кнопку переговорного устройства. Ему немедленно ответил личный повар.

— Да, босс?

— Ты слышал вертолет, Ленни? Похоже, что к нам пожаловал гость из Нью-Йорка. Один человек. Накрой стол во внутреннем дворике. Поставь, пожалуй, Тиа Марию и что-нибудь легкое из еды — ну, учить тебя не надо. Да, пошли в бассейн пару русалок. Скажи им, чтобы излучали соблазн, но не раскрывали рта. И передай миссис Копе, чтобы она через десять минут присоединилась к нам. Ровно через десять минут. Пошевеливайся!

Минуту спустя у двери кабинета появился один из парней Маззарелли. Он без слов протянул кожаный футлярчик с вложенной в него пластиковой карточкой. Маззарелли мельком взглянул на нее и передал своему боссу.

— Ты был прав, — кисло заметил он. — Когда-нибудь видел такую?

— Что это? — спросил Копа, не глядя на карточку.

— Черный туз. Забавно. Я уже столько лет в деле, а вижу его впервые.

— Пусть тебя это не беспокоит, — пробормотал Копа. — Он раскрыл футлярчик и посмотрел на пластиковую игральную карту с элегантным тиснением. — Туз пик, Горди. Это карта смерти.

— Хотел бы знать, какого черта он здесь делает.

— Я тоже.

— Может быть, надо позвонить?

— Ты прав, черт побери! Я позвоню, — с беспокойством ответил Копа. Он вытащил связку ключей и вставил один из них в выдвижной ящик стола, открыл его, вынул «хитрый телефон» и бережно установил на крышке стола.

Маззарелли спросил:

— Ты хочешь, чтобы я пошел и?..

— Не спеши. Давай сначала удостоверимся, что он оттуда.

Босс Нэшвилла надел очки и нашел нужный номер в маленькой записной книжке, извлеченной из основания телефона. Затем он поднял трубку и набрал длинную комбинацию цифр. Через тридцать секунд — кружным путем через Атланту, Даллас, Денвер и Бостон — его соединили с Нью-Йорком.

У приветствия был металлический призвук, свидетельствующий об использовании шифратора.

— Штаб-квартира слушает.

— Говорит «Территория-три», — ответил Копа. — Подтвердите игральную карту, пожалуйста.

— Ждите.

Почти мгновенно к линии со щелчком подсоединился еще один аппарат и другой голос объявил:

— Полевое бюро.

— Ага. Это «Территория-три». Говорит Хайроллер. Мне нужно подтверждение черной карты.

— Какой номер, сэр?

— С кем я говорю?

— Я — аудитор, сэр.

— Хорошо. Карта пиковой масти. Цифры: ноль, два, тире, ноль, два, тире, один и один.

— Это «фул»[1], сэр. Я не могу дать вам такую информацию. Очень жаль, но мне придется направить вас выше.

— Так сделайте это, черт побери! И побыстрее. Человек ждет.

— Одну минуту, пожалуйста.

Копа прикрыл трубку рукой и спросил своего «лейтенанта»:

— Что такое «фул»?

— Ты хочешь сказать?.. — Маззарелли невольно бросил взгляд на дверь. — Никакого понятия. Но звучит, будто это где-то очень высоко.

— Ты прав, — Копа заерзал и сердито взмахнул телефонной трубкой, проворчав при этом: — Чертовы бюрократы! Я никогда не видел такого... Проводи гостя в сад, Горди. Окажи ему уважение, но не спускай с него глаз. Для проверки может понадобиться время.

Маззарелли понимающе кивнул и быстро вышел, чтобы принять гостя.

Копа возбужденно ждал у молчащего телефона, вперив взгляд в визитную карточку, пока не покраснели от напряжения глаза. В такое время даже туз пик был тревожной вестью. «Фул» же казался еще более зловещим, и он не хотел иметь с ним дел, что бы это ни означало.

Однако Маззарелли был прав. Тузы Коммиссионе переживали трудные времена. После невероятного скандала в Нью-Йорке, сокрушившего империю Маринелло, на них обрушили свой гнев оставшиеся в живых боссы Коммиссионе. Теперь «тузов» держали на коротком поводке, не отпуская далеко от их штаб-квартиры, и, по слухам, мало кто из них отваживался покидать район Нью-Йорка. Многие хитромордые во всем мире теперь люто ненавидели прежних «полубогов». За последние недели кое-кого из них уже отправили к праотцам. Во всяком случае, прошел такой слушок.

Как и у Маззарелли, лично у Ника Копы не было особых причин ненавидеть «тузов». Эти ребята проделали огромную работу в дьявольски тяжелые времена. Им удалось удержать кланы от взаимной бойни и привнести определенную стабильность в Организацию, по самой своей природе не признававшей равновесия. За это Копа снимал перед ними шляпу. Однако же у него не было особой причины ходить перед ними на задних лапках, особенно если кто-то из них становился у него поперек дороги.

В полной мере это относилось также и к «фулу».

Глава 10

Странный мир, эта мафия. Как и большинство тайных обществ, его цементировала жесткая социальная структура, где царили незыблемые законы. Поэтому обычаи и традиции были важнейшими элементами и соблюдались даже тогда, когда от них не было практической пользы. В своей собственной игре Болан решил опереться именно на эту сторону менталитета мафии. Он знал, что «тузы» превратились в угрожающую силу главным образом благодаря своему влиянию и проникновению во все ее эшелоны. Прежде они были элитой — тайным обществом внутри тайного общества — с практически неограниченной властью и авторитетом во внутренних делах Организации. В сущности, они являлись чем-то вроде гестапо времен Третьего рейха. Такая роль была создана как бы специально для Болана.

После своей третьей кампании против мафии он тайно внедрился в ряды Организации и под маской «туза» вращался в мафиозной среде, когда цель оправдывала такой риск. Однако этот маскарад нельзя было использовать до бесконечности долго. Его враги были отнюдь не дураки, хотя часто ему удавалось выставить их именно в таком свете. Болану пока еще удавалось оставаться живым не из-за презрения к врагу, а благодаря глубокому уважению к его интеллекту и хитрости. При каждом проникновении в стан противника его судьбы висела на волоске, а жизнь или смерть зависели напрямую от каждого сказанного слова, от каждого отточенного до совершенства жеста, от выражения лица и глаз, соответствующих переменчивой обстановке.

Ежесекундно Мак вел опасную игру, даже при идеальном раскладе карт. К этому надо присовокупить текущую ситуацию и тот факт, что последний удар Болана по Нью-Йорку серьезно подорвал авторитет «гестапо». В период смятения, последовавший сразу за этим разгромом, казалось абсолютно невероятным, что эта сверхкрутая команда вообще выживет. Но мир мафии — странный мир, и организация «тузов» выжила, хоть и в существенно измененном виде. У них отняли независимость. Теперь они не имели права вмешиваться в споры между мафиозными семьями и занимались лишь сбором информации и арбитражем. Теоретически они все еще могли выполнять и боевые задачи, но лишь по решению совета боссов, известного под названием «Коммиссионе». Поэтому негласно они продолжали оставаться ударной командой этого совета. Но и сам совет сейчас пребывал в плачевном состоянии, дезорганизованный из-за постоянной нестабильности самой Организации. После нью-йоркского разгрома боссы официально не собирались, и «Коммиссионе» фактически действовала как исполнительный штаб, выполнявший лишь административные функции. Они поддерживали связь и обеспечивали координацию действий между отдельными группировками преступного мира.

Таким образом, «тузы» стали пренебрегаемой величиной в кишащих хищниками джунглях мафии. Некоторых из них пристрелили, что было логичным (в этом мире) способом разрешения старых обид. Другие просто отошли от дел и исчезли из вида, ведя незаметный образ жизни. Те же, кто остался на службе у мафии, подвергались постоянной опасности, и такая ситуация обещала сохраниться в неизменном виде по крайней мере до тех пор, пока вновь не установится относительная стабильность.

В связи с этим Болан отлично понимал, какие опасности поджидают его в лагере Копы. Но он сделал ставку на ту странную особенность менталитета мафии, которая подпитывалась приверженностью традициям, обычаям и ритуалам. И он знал, что успех отделяет от провала лишь одно мгновение, одно биение сердца.

* * *

Маззарелли выглядел, как медведь. Он был на полголовы ниже Болана и весил около ста пятидесяти килограммов: никакого жира, сплошные жилы и мускулы, косая сажень в плечах. Из-за толстой, короткой шеи, казалось, будто его голова росла прямо из плеч. Но его лицо никак не сочеталось с внешностью гориллы. За исключением жестких, коротко стриженных волос, оно пробуждало воспоминания о давно умершем комике Лу Костелло, выражая ту же самую трагикомическую невинность и уязвимость. Но Болан не обольщался на этот счет — парень был опасен, как разъяренная гремучая змея, и мог ужалить в любой момент.

— Зови меня Омега, — сказал он, не протягивая руки.

— Хорошо. А меня зовут Горди, — сказал «медведь». Это имя подходило ему не больше, чем лицо. Его восторженная, доброжелательная улыбка выглядела совсем обезоруживающей, если бы Болан не знал, что скрывается за этой маской. — Как дела в «Большом яблоке»?

— Напряженно, — ответил Болан.

— Вот уж точно! Я не был там целую вечность. Ненавижу этот дерьмовый город.

— Ничего удивительного, — произнес Болан-Омега. — А я ненавижу Чикаго.

«Невинные» глаза едва заметно моргнули.

— Тебе нравится Нэшвилл?

— По крайней мере больше, чем Чикаго.

— Ты знаешь, а ведь я родом из Восточного Чикаго.

Болан знал это так же, как и тайный смысл их словесной пикировки.

— Я ненавижу его еще больше, — с приятной улыбкой промолвил он.

Это напряженное на первый взгляд, бесцельное фехтование фразами было ни чем иным, как борьбой за установление своего статуса, своего превосходства. Любой мальчишка, побывавший когда-либо на школьном дворе, мгновенно разгадал бы эту игру.

Маззарелли сказал:

— Да?

Болан ответил:

— Да. Ну а ты?

Горди отступил со смешком:

— Хорошо, хорошо. Поэтому я переехал на юг. Думаю, что здесь я проживу до конца жизни.

Болан подумал, что приложит максимум усилий, чтобы этот конец настал как можно раньше. Он спросил:

— Ник меня проверяет, да?

— Конечно. Ты бы не стал?

По правилам игры настал черед Болана отступить, если, конечно, он хотел продемонстрировать настоящий стиль. Он усмехнулся и ответил:

— Надеюсь, он там не нарвется на сумасшедшего с больным чувством юмора.

Этого было достаточно, главное — не переборщить. Маззарелли понимал тончайшие нюансы словесной игры. Улыбка его стала искренней, и он протянул похожую на окорок лапу. Болан пожал руку и улыбнулся в ответ. «Медведь» сказал:

— Рад, что ты смог приехать. В саду сейчас накрывают стол. Там чудесно. Тебе понравится. Ник хочет, чтобы ты чувствовал себя как дома и получил удовольствие. Сколько времени ты у нас пробудешь?

— Увы, недолго, — в голосе Болана прозвучало сожаление.

Они пересекли большую комнату со сводчатым потолком и двумя стеклянными стенами. За одной из них открывался приподнятый над землей сад, выходивший к бассейну. Точнее, к бассейнам. Один предназначался для плавания, другие, очевидно, нет. Это были пруды, заросшие разнообразными водными растениями; они опоясывали большой центральный бассейн и создавали восхитительное впечатление тропиков. Разбросанные вокруг экзотические растения в горшках и карликовые деревья привносили в это великолепие возбуждающую атмосферу чувственности. Резвясь в бассейне, нельзя было избавиться от ощущения, что находишься в раю.

Две красотки в микроскопических бикини делали это ощущение еще более убедительным.

— Чудесно, не правда ли? — с гордостью произнес Маззарелли.

Болан негромко рассмеялся.

— Пожалуй, я мог бы задержаться у вас немного.

— Гости, сколько хочешь, — ответил «медведь». — Здесь все равно: что зима, что лето.

Болан мог этому поверить. Над всем садом возвышалась куполообразная металлическая конструкция, в которой были укреплены на шарнирах панели из дымчатого стекла. Очевидно, панели можно было открывать и закрывать для создания необходимого микроклимата.

— Я бы здесь совсем размяк, — не скрывая восхищения, проворчал Болан.

Маззарелли засмеялся.

— Ни в коем случае, — сказал он. — Ник бы этого не позволил. А вот и он — на ловца и зверь...

К ним приближался хозяин усадьбы, вышедший в сад через другую дверь. Это был человек среднего роста, красивый, с благородной осанкой. При виде его в голове Болана щелкнул мысленный переключатель, вызвав к памяти сведения из тайного досье на этого человека. Теперь Болан узнал, кто это. Много лет тому назад его прозвали «профессором» за интерес к книгам. Утверждали, что он лелеял мечту стать писателем и когда-то получил жестокую выволочку за ведение тайного дневника, на основе которого он собирался в будущем написать автобиографию. Все это было давным-давно, когда он служил под началом покойного босса лос-анджелесской мафии Джулиана «Диджа» Диджордже. О деятельности Копы в последние годы практически ничего не было известно.

Он подошел с вытянутой рукой и широкой улыбкой.

— Омега... я рад, искренне рад.

Они обменялись рукопожатиями и присели за столик в рощице из карликовых пальм. Бассейн располагался прямо перед ними, метрах в трех внизу. Красотки без особого оживления и шума плескались в мелкой воде. Болан понимал, что они здесь присутствуют для оживления мизансцены и являются такой же частью пейзажа, как и окружающие их растения в горшках. Пара крутого вида парней в белых пиджаках церемонно расставляла закуски, привезенные на элегантных сервировочных столиках.

Завязалась светская беседа.

Маззарелли подмигнул Копе.

— Омега говорит, что он бы здесь размяк. Я не могу в это поверить. А ты, Ник?

Босс Нэшвилла вежливо рассмеялся и ответил:

— Он тебя водит за нос, Горди. Омега — самый жесткий из всех, кого может послать Нью-Йорк. Тебе лучше держать ухо востро. Он проделал такой долгий путь совсем не для того, чтобы прохлаждаться в саду Эдема.

— Не для того, — признал, улыбнувшись, Болан. — Но почти готов обратиться в новую веру. Это, должно быть, влетело в копеечку, Ник?

Копа небрежно махнул рукой.

— Зачем нужны деньги, если не для улучшения качества жизни? У меня здесь сто шестьдесят акров «Божьей земли». Это мое маленькое королевство. Здесь есть все, что мне нужно. В какую сумму можно это оценить?

— Ты прав, — ответил Болан.

Маззарелли пропустил мимо ушей последнюю часть диалога. Он тихо спросил у босса:

— Что должно меня насторожить?

Копа вопросительно поднял бровь и, мягко засмеявшись, спросил Болана:

— Что должно его насторожить, Омега?

Болан сдержанно улыбнулся. Светская болтовня окончилась, и он очень мягко ответил:

— Многое.

Нюанс был подан великолепно.

И «медведю» это не понравилось. В его голосе появились оборонительные нотки, когда он спросил:

— Гость прошел проверку, Ник?

— Конечно, прошел. — Копа вернул Болану футлярчик с «визитной карточкой», превратив это в маленькую церемонию. — Это, — строго произнес он для сведения Маззарелли, — «фул» «тузов». Что Омега хочет, он все получит на этой территории. — Следующая фраза была адресована к гостю: — Давай поговорим, как мужчины.

Болан кивнул.

— Ты всегда так говоришь, Ник.

Профессору это понравилось.

— Спасибо. Вот что я хочу сказать: я ничего не знаю о неприятностях в Нью-Йорке. Я не принадлежу к их кругу, а они не имеют никакого отношения ко мне. У меня нет претензий к «Коммиссионе». Но вы, парни, проделали титаническую работу, и двери моего дома всегда широко открыты для вас. Если у вас есть проблемы, значит, и у меня есть проблема, и наоборот. Как я уже сказал, мои двери широко раскрыты для вас. Но у меня на корабле строгая дисциплина, и я не хочу, чтобы вы что-то затевали на моей территории, не получив предварительно от меня «добро». Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?

— Абсолютно ясно, — ответил Болан, воздерживаясь от комментариев.

— Итак, зачем ты сюда прибыл?

— Затем, чтобы забрать Карла Леонетти.

— Кого?!

Болан зафиксировал свой взгляд на Маззарелли, хотя было совершенно ясно, что отвечает он другому.

— Ты, конечно, помнишь Роберто. Карл — его сын.

Копа задумался на минуту, прежде чем ответить.

— Это очень давняя история. Жена и сын Роберто исчезли лет десять или пятнадцать тому назад. Вы все еще ищете их?

— Женщина умерла десять лет назад. А ребенок нет. На прошлой неделе сын Роберто приехал в Нэшвилл. Он нужен в Нью-Йорке, и я прибыл, чтобы забрать его.

Глаза Маззарелли превратились в узенькие непроницаемые щелочки, но остальная часть лица по-прежнему излучала доброжелательность.

— Ты хочешь сказать, что приехал убрать его, — произнес он.

— Я хочу сказать только то, что сказал, — ответил ему Болан.

— Постой, постой, — с недоумением произнес Копа, и недоумение его казалось вполне искренним. — За этим скрывается что-то большее, чем я слышу. Почему сын Роберто оказался на моей территории? Что все это значит?

Для Болана этого было вполне достаточно. Реакция Копы подтверждала подозрение, которое появилось у Болана с самого начала.

— Горди сможет тебе рассказать об этом больше, чем я, — спокойно промолвил он.

Копа перевел требовательный взгляд на своего заместителя.

— Мне кажется, я тебе об этом говорил, — чуть смутившись, сказал Горди.

— Говорил о чем?

— Это дело не стоит выеденного яйца. Я решил, что оно не имеет большого значения, а потом забыл. Суть его заключается в том, что Клеменца натолкнулся на сына Леонетти совсем недавно, когда поехал закупать товар. Я думаю, они заключили какую-то сделку. Точно не знаю. Во всяком случае, с неделю назад Леонетти вдруг объявился здесь. Я имею в виду в городе. Вероятно, искал связи.

— Он не говорил, что чувствует себя в опасности?

— Нет, Ник.

— Так что же он сказал?

Стало ясно, что Болан больше не участвует в разговоре за столом. Его собеседники как будто забыли о его присутствии. Возможно, именно поэтому он первым заметил присутствие дамы, хотя не знал, как долго она уже находилась в саду. Но она была здесь — яркая, красивая, в шелковом костюме, который изумительно шел ей и гармонировал с темными волосами до плеч и большими печальными глазами. Возраст ее трудно было определить, но Болан решил, что она намного моложе мужа. И было что-то знакомое во встревоженном прекрасном лице женщины.

Болан поднялся из-за стола и воскликнул:

— Добрый день, мадам!

Его возглас прервал накалявшийся разговор между Копой и его замом. Копа быстро встал и, взяв в обе руки ладонь дамы, обратился к Болану-Омеге:

— Я говорил, что имею здесь все, что мне нужно. Перед тобой — большая часть моего богатства. Омега, познакомься с миссис Копой. Возможно, она тебе уже известна как Молли Франклин.

Конечно же! В Штатах большинство людей нашло бы что-то знакомое в этой даме — одной из современных легенд нэшвиллской музыкальной сцены. Она подростком-оборвышем пришла в Нэшвилл, из маленькой горной деревушки с чемоданом, полным оригинальной музыки, и с голосом, давшим этой музыке яркую, долгую жизнь. Она уже давно покорила «город музыки», а в последние годы, благодаря телевидению, чуть ли не всю Америку.

Болан рассыпался в комплиментах, соответствующих моменту, и все четверо сели за стол, чтобы перекусить и продолжить светскую беседу. Через несколько минут Копа предложил даме показать гостю сад. Болан и дама удалились, а Копа и Маззарелли немедленно вернулись к прерванному разговору.

* * *

Она показывала Болану каучуковое дерево, нависшее над плавательным бассейном, почти механически рассказывая тихим протяжным голосом о проблемах тропического растениеводства в Теннесси, как вдруг без всякого перехода задала неожиданный вопрос, подействовавший на него, словно ведро холодной воды.

— Вы можете вытащить меня отсюда? — тихо спросила она.

Маку показалось, что он ослышался.

— Что вы сказали?

— Можете вытащить меня отсюда?

— А вы не можете выбраться сами?

— Если бы я могла, то не просила бы об этом вас.

— Вы здесь пленница?

— Да, пленница. В своем собственном доме. Это мой дом, черт побери! А он не разрешает мне... Вы возьмете меня с собой?

Болан взял ее под руку и повел вдоль бассейна.

— А почему вы думаете, что я могу это сделать?

— Весь дом гудит с момента вашего прибытия. Я только о вас и слышу. О том, что вы — важная персона. Я знаю, что вы можете меня вызволить, если захотите.

— Я не хотел бы влезать в семейную размолвку, — ответил он.

— Это не семейная размолвка, — она бросила полный ненависти взгляд в направлении стола. — Пусть он возьмет себе все. А мне нужно только одно — поскорее убраться отсюда.

— Пусть возьмет что?

— Дом, землю, все... Но не меня. Я не хочу здесь оставаться ни минуты.

Все это звучало очень интересно и интригующе, но сулило Болану осложнения, которые могли помешать выполнению его основной задачи.

— Вы ставите меня в весьма деликатное положение, — в замешательстве сказал он.

— В таком случае, вы не найдете того, что ищете, — ответила миссис Копа.

— А вы знаете, что я ищу? — спросил Болан.

— Я услышала достаточно, чтобы догадаться. Вы его здесь не найдете, а также и ее. Вытащите меня отсюда, и я скажу вам, где их искать.

Да-с, осложненьице. Но очень, очень интересно. Если только дама не пытается зацепиться за соломинку.

— Убедите меня, — спокойно произнес Болан.

— Он из Сингапура. У него русская жена. Горди пытается... и мы... видите ли, цветущие растения превращают пруд в болото, и мы...

Она сменила пластинку как раз вовремя. К ним приближался Копа, и он был уже совсем рядом. Болан сказал ей:

— Вы меня убедили. Здесь у вас действительно серьезная проблема.

— Нет таких проблем, с которыми нельзя было бы справиться. Не правда ли, дорогая? — вступил в разговор Копа.

— Не знаю, — холодно ответила она.

— Все зависит от того, найдете ли вы правильный подход, — сказал Болан, обращаясь к обоим. Он взглянул в глаза женщины, стараясь взглядом выразить понимание и согласие. — Но необходимо самому выбрать правильно место и время. Я всегда так делаю, — он повернулся к хозяину дома, — не так ли, Ник?

Копа засмеялся и сказал:

— Прислушайся к совету этого человека, милая. Устранение неприятностей — его профессия.

— Я запомню все, что он сказал, — заверила мужа супруга.

Непременно запомнит. Болан был в этом уверен. Она запомнит также все, что он не сказал словами.

Так что же теперь?

Глава 11

Они молча шагали по территории и прошли почти половину пути от дома до надворных строений, когда Копа мрачновато заметил:

— Надеюсь, тебя не слишком утомляет прогулка. При ходьбе я лучше соображаю.

Нет, Болан ничего не имел против прогулки. Она помогала ему получше изучить местность и почувствовать натуру этого человека.

— Ты счастливчик, Ник, — заметил он. — Жить в городах становится просто невозможно. А Нью-Йорк уже совсем превратился в помойку. Да и другие не далеко от него ушли.

— Кому ты это говоришь! — воскликнул хозяин. — Возьми, к примеру, Лос-Анджелес. Или Чикаго. Или даже Лас-Вегас. Все искусственное, все ненатуральное. — После непродолжительной паузы он вернулся к серьезному разговору: — Омега, я очень обеспокоен.

— Вот как? Относительно Горди?

— А кого же еще?

— Как давно он начал на тебя работать? — спросил Болан.

— Так давно, что пора бы мне кое о чем задуматься. До того я знал его не слишком хорошо. Но мне была известна его репутация. А ты?

Болан усмехнулся.

— Не зря же его прозвали «Безумец» Горди. Ответная усмешка походила скорее на гримасу.

— Он действительно безумен... и хитер. Как лиса. Болан вступал на тонкий лед. Он очень осторожно сказал боссу Нэшвилла:

— Я ничего за ним не знаю, Ник. Насколько нам известно, он всегда был верным товарищем.

— Да, насколько нам известно. Но что означает вся эта история с сыном Роберто, Омега? Что происходит?

— Что тебе сказал Горди?

— Он сказал, что сын Роберто приехал с Востока в поисках связей. Карл заявил, что боится преследований за старые грехи отца и не знает, в каком положении сейчас находится, а потому решил прощупать почву. Горди говорит, что встретился с ним в городе. Они поболтали обо всем и ни о чем. Парень ничего не просил, Горди ничего не предложил. Они договорились встретиться снова на следующий день. Карл должен был предварительно позвонить, но не позвонил. Горди говорит, что ему больше ничего не известно.

— Возможно, это так, а, возможно, и нет, — невозмутимо произнес Болан-Омега. — Однако, дело кажется более серьезным, чем выглядит на первый взгляд.

— Я тоже так думаю. Но почему ему понадобилось лгать?

— Тебе виднее, — загадочно промолвил Болан. — Но я должен сказать тебе, Ник... Причина, по которой я приехал...

— Продолжай! В чем причина?

— Ну, хорошо. У вас здесь возникла проблема.

— Как будто я не знаю. Думаю, ты в курсе, что вчера ночью с поличным взяли Джека «Дэнди». Твой приезд связан с этим, не так ли?

Болан ответил:

— Боюсь, что да, Ник.

— Горди и сын Леонетти к этому причастны?

— Точно. Только сын Роберто уже не мальчишка. Он мужчина, и у него есть идеи. Догадываешься?

Копа, безусловно, догадывался.

— Понимаю.

— Он был человеком Клеменцы на Дальнем Востоке.

— Это точно?

— Точно, Ник.

У босса вытянулось лицо.

— Понимаю.

— Поэтому мы обо всем знаем.

— Я слушаю, — угрюмо сказал «хозяин» Нэшвилла. Он не обращал внимания, в каком направлении они бредут, Болан же ловко направлял курс на большой центральный сарай.

— Леонетти привез партию груза, который федералы захватили вместе с Клеменцей вчера ночью. Он...

— Но товар прибыл только вчера. А этот парень появился в городе...

— Он должен был доставить груз в Южную Америку, что он и сделал. Но не вернулся домой на базу, как предполагалось. Вместо этого он сел на самолет и прилетел в Нэшвилл. Не в Мемфис, Ник, а в Нэшвилл!

— Понял. Но почему?

— Как мы понимаем, он вез сюда другую партию.

После минуты молчания Копа сказал:

— Понимаю.

Наконец-то он начал соображать.

В этот момент они находились прямо напротив сарая. Огромные раздвижные двери были приоткрыты. Внутри, сразу за дверями, просматривался ряд больших тарных ящиков. Пол блестел чистотой.

Копа углубился в свои мысли настолько, что не замечал, где они находятся.

— Н-да... угу... ты говоришь, что вчерашняя облава и захват Клеменцы связаны со всем этим? Напрямую, да?

— Я говорю только, — бесстрастно ответил Болан, — что у «Дэнди» Джека был тайный конкурент. Назовем его «Икс». Этот «Икс» появляется на сцене за неделю до прибытия товара «Дэнди». По счастливому — для «Икса» — стечению обстоятельств «Дэнди» со всем его добром накрывает полиция, что ставит «Икса» в очень благоприятное положение. Что ты на это скажешь?

— Я бы сказал, да... — тихо произнес Копа. — А каков в этом деле интерес «Зет»?

Он намекал, конечно, на Маззарелли. Болан ответил:

— Я бы сказал, что это зависит от того, какие у него взаимоотношения с «Икс».

— И я бы так же сказал, — пробурчал босс. — Насколько в Нью-Йорке уверены, что дело обстоит именно так?

— Настолько, что меня немедленно отправили сюда, — ответил «туз».

— Я признателен за это. Ну, хорошо. У меня проблема. Спасибо.

— Не исключено, что она намного серьезнее, чем сейчас кажется, Ник, — предупредил Копу Болан. — Мы... видишь ли, дело настолько деликатное, что мы... ну, мы не хотели вмешиваться...

— Ничего, все нормально, — заверил босс гостя. — Я вам признателен за это.

Теперь Болан уже мог разобрать надписи на ящиках в сарае. Ага, электронное оборудование.

— Кто, э-э... я должен задать этот вопрос. Кто финансировал «Дэнди»?

— Ну... видишь ли, в проекте участвуют многие люди. А кто финансирует Леонетти?

— Те же самые люди, — ответил Болан.

— Что?! Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — медленно сказал Копа.

— Это как фокус с тремя наперстками.

— А у кого наперстки?

— Один, безусловно, у «Икса». А второй, возможно, у «Зета».

— Я все еще не понимаю, куда ты клонишь.

— Можем мы поговорить откровенно, Ник?

— Как мужчина с мужчиной, без дураков? Конечно. Продолжай!

— Сколько было вложено в товар, который вы вчера потеряли?

— За партию оптом — свыше миллиона. Ну, а розничная цена, на улице... черт его знает!

— Оставь в покое розницу. Давай поговорим о наличных, вынутых из кармана. Ты сказал, более миллиона. А если бы я сказал тебе, что конфискованная вчера ночью в Мемфисе партия стоит только половину этой суммы?

— Так ты мне это говоришь?!

— Я говорю, если бы. Что, если нашему другу Леонетти предложили исключительно выгодную цену в Сингапуре? Что, если на эти деньги он сумел закупить двойное количество? И что, если он увидел возможность продать вам ваш собственный товар дважды?

Под скулами Копы заходили желваки.

— Продолжай!

Никто не испытывает такой злобы, оставшись в дураках, как тот, кто извлекает доход, надувая других. Даже намек на такую возможность приводил Копу в бешенство.

Болан немедленно подсыпал соли на рану.

— Я думаю, Леонетти искал встречи именно с тобой, Ник. Но он до тебя не дошел.

— Кто-то его перехватил, — мрачно произнес Копа, самостоятельно сделав нужный вывод.

— Именно это я и хотел сказать. С тех пор Карла Леонетти никто не видел.

Гнев душил мафиози.

— Ну, хорошо, спасибо, — сдержанно прорычал он. — Я займусь этим делом. Спасибо за...

Болан положил руку на локоть Копы и сказал:

— Сначала позаботься о главном, Ник. Ты бы хотел вернуть свой вклад, не так ли?

— Естественно.

— Еще не все потеряно. Вот что я предлагаю. Леонетти или лежит на дне реки, или спрятан где-то, связанный по рукам и ногам. В любом случае товар находится здесь. На твоей территории. И ты за него уже заплатил. Он твой. Так?

Копа смирил гнев.

— Продолжай! Говори открытым текстом, что ты предлагаешь, черт побери!

— Не замахивайся на Горди своей рукой. Замахнись моей.

— Что ты имеешь в виду?

— Намекни ему, что в действительности я ищу тайный груз, привезенный «Иксом». Скажи, что я практически его нашел, а тебя поставил в известность лишь из вежливости.

Лицо Копы застыло, в глазах его отразилась напряженная внутренняя борьба. Болан подумал, не слишком ли он зашел. В голосе Копы прозвучала тревога и сомнение:

— Я никогда не любил играть в кошки-мышки, Омега.

Маку пришлось отступить.

— Ну что ж, забудь о моем предложении. Это твоя территория и твоя проблема. Я хотел, чтобы ты был в курсе всего.

— Я благодарен тебе, — сказал босс. — Ты проделал долгий путь, спасибо.

Они стояли менее чем в двадцати шагах от сарая. Из приоткрытых дверей вышел свирепого вида громила с автоматом поперек груди. Досье в мозгу Болана немедленно открылось на нужной странице. Это был Руди Фолани, старый профессионал, которого в последний раз видели в районе Сент-Луиса.

Болан сказал Копе:

— Бог мой! Похоже, ты их насобирал со всего света!

— Я предпочитаю нанимать проверенных и верных, — буркнул тот, — но, может быть, этот принцип не всегда себя оправдывает.

Когда до ангара оставалось шагов десять, Болан крикнул:

— Как поживаешь, Руди?

От неожиданности охранник чуть не споткнулся и оторопело ответил:

— Помаленьку, сэр. Я вас знаю, сэр?

Болан подмигнул Копе и сказал:

— Думаю, тебе лучше не знать.

Руди понял, что это значит: его вопрос был недопустимым нарушением ритуала.

— Вы правы, сэр. Простите, сэр.

Копа все еще был занят своими мыслями, но тут, словно очнувшись, сказал Болану:

— Руди все еще лучший в своем деле, Омега. Он никогда не спрашивает, почему и как. Он только спрашивает, что.

— Ты прав, — поддержал его Болан-Омега. — Молодежь уже не та, что прежде, не так ли?

Нельзя сказать, что Фолани не понравилась такая похвала. Он погладил автомат, улыбнулся грандам своего королевства и вернулся в ангар.

— Я не преувеличиваю, — тихо сказал Копа. — Руди действительно лучший из лучших. И он не так уж стар. И все еще опасен, как смертный грех.

— Только не заставляй его напрягать мозги, — посоветовал Болан.

— О, здесь ты прав. Я и не заставляю. — Напряжение постепенно спадало с Копы. — Но он идеальный сторожевой пес. Я говорю: «Сидеть!», и он сидит. Я говорю: «Убей!», и он убивает. Больше мне от Руди ничего не надо.

— Ты прав, пожалуй, — согласился Болан. — Доверь ему охрану семейных драгоценностей и спи спокойно.

Этого было достаточно. Прежде чем ответить, Копа бросил взгляд на сарай.

— Ты и об этом знаешь? — он усмехнулся, но без особого веселья. — Вас, парней, не проведешь.

Нет, Болан не знал «и об этом». Но старался узнать.

— Земля слухами полнится, Ник, — объяснил он, ничего не объясняя. — Мы не лезем в чужие дела. Но слухи до нас доходят, сам понимаешь.

Да, Копа понимал. Слушать слухи входило в обязанность «тузов».

— Ты прав, — кисло сказал он. — Боюсь, что с этим ничего не поделаешь. Мне, во всяком случае, не удается. Иногда я даже... трудно держать крышку закрытой, не так ли? Бывает, парни распускают языки в присутствии миссис Копы. Я без конца их одергиваю, но что, черт побери, можно с этим поделать?

— Похоже, ты держишь ее на коротком поводке? — с сочувствием спросил Болан.

— Приходится. Другого выхода нет. Во всяком случае, пока все не закончится. Но ты, видимо, догадался, такая обстановка действует ей на нервы. Видит Бог, мне это страшно неприятно. Но что я могу поделать?

Босс Нэшвилла постепенно приходил в себя. Нельзя сказать, чтобы он повеселел, но, по крайней мере, стал разговорчивее.

— Ты все делаешь правильно, — заверил его Болан. — Я бы не стал так волноваться. Она — классная леди. Она с собой справится.

— Да, конечно.

— Сейчас тебе нельзя допустить никакого риска, ни малейшего неверного шага.

— Черта с два! Рисковать я не намерен.

На этом следовало остановиться. Болан тоже не мог позволить себе неверного шага, не мог открыто проявить интерес к секретам заинтриговавшего его ангара.

Но их разговор принес свои плоды. Сомнения Копы заметно улеглись, и он, похоже, уже решил, как поступить с «Безумцем» Горди Маззарелли.

— Так ты думаешь, мне следует заставить Горди выложить карты на стол?

— А, забудь об этом, Ник. Я приехал не для того, чтобы объяснять тебе, как...

— Ну, ну, брось! Ты — специалист по устранению неприятностей. Как бы ты поступил в данном случае?

Болан вздохнул и сделал еще пару шагов в направлении сарая. Он с подчеркнутой медлительностью достал сигарету и раскурил ее, в то время, как его прикрытые солнечными очками глаза пытались разглядеть то, что хранилось в ангаре за рядами ящиков. Затем он повернулся к Копе и сказал:

— Я не пошел бы прямо к нему и не стал бы бить его по морде, Ник. Такое удовольствие обошлось бы слишком дорого. Я бы усыпил его бдительность, организовал слежку и стал бы ждать своего часа.

Голос Копы был еле слышен, когда он ответил:

— Так сделай это.

Болан покосился на него и также неслышно спросил:

— Слышал ли я щелчок пальцами, Ник?

— Да.

Они оба знали, что это значит: «туз» получил от «короля гор» лицензию на охоту.

— Но ты понимаешь — если я начну, то пути назад не будет, — уже громче сказал Болан.

— Делай, что считаешь нужным, — вздохнул Копа, — но только без шума.

Тишину нарушил отдаленный рокот вертолета. Болан взглянул на часы: пора, Гримальди был на подходе.

Он небрежно сунул руку в карман пиджака, нажал кнопку на миниатюрном радиопередатчике и сказал хозяину усадьбы:

— Это мой вертолет. Пора прощаться. Но я буду поблизости, Ник. Итак, ты передашь Горди мое сообщение?

Губы Копы искривились в улыбке, но глаза оставались холодными.

— Сыр для крысы, не так ли?

Болан мрачно усмехнулся:

— Это ты сказал, а не я.

— Да, но ты добивался этого с первой же минуты своего визита. Не отрицай!

Болан-Омега и не думал отрицать.

— Это твоя территория, Ник, — промолвил он.

— Но это твоя игра, — возразил Копа, все еще криво улыбаясь.

Болан надеялся, что так оно и есть.

Очень надеялся...

Глава 12

Гримальди встретил Болана взглядом, полным тревоги и нетерпения. Тот взобрался в кабину вертолета и приказал:

— Отчаливай!

И они отчалили, рванув вверх и вдаль, еще до того, как Болан уселся в кресле. Он надел шлемофон и показал пилоту большой палец:

— Идеальный расчет времени, Джек.

Гримальди поднял трясущуюся руку и воскликнул:

— Я никак не могу к этому привыкнуть.

— Я тоже, — признался Болан.

— Как прошел визит?

— Думаю, нормально. У нас есть связь с землей?

— Да. Я только что с ними разговаривал. Перебрось переключатель рации влево.

— Готово. Ты меня слышишь?

— Да. Говори, ты соединен.

— "Ровер", вы слышите «Скаймена»?

В наушники ворвался восхищенный голос Томми Андерса:

— Слышу отлично. Ну, выкладывай!

— Он заглотил приманку. У вас все готово?

— Мы на месте и ждем, дружище. Игра прежняя?

— На этот раз никаких изменений, «Ровер». Только не делайте резких движений!

— Вас понял: игра прежняя, играть без резких движений. Конец связи. Пока!

Болан переключил шлемофон на внутреннюю связь и спросил Гримальди:

— Ты все слышал?

— Да, — напряженно ответил пилот. — Что дальше?

— А дальше ждем, наблюдаем и надеемся, — ответил Болан.

— История жизни, — вздохнул Джек.

Именно так. Это была история жизни.

* * *

— Что-то он недолго гостил, — нервно заметил Маззарелли.

— Не такой это человек, — сказал Копа. — Он прибыл сюда не для того, чтобы отсиживать задницу. Черт побери, этот сукин сын производит впечатление!

— Так в чем же дело, Ник?

— Разрази меня гром, если я понял! Мне это кажется бредом. Ты мне все сказал, что знаешь о сынке Леонетти?

— Все, как на духу, Ник. Так что ж тебе рассказал этот парень?

— О чем?

— Обо всем. Что он здесь конкретно ищет?

— Точно не знаю. Эти парни никогда не говорят все до конца. Но он собирается еще какое-то время поболтаться тут. Я хочу, чтобы ты оказал ему должное внимание. То есть не становись ему поперек пути.

— Хорошо, если ты так хочешь.

— Я так хочу.

— А что он ищет? И какое отношение к этому имеет Леонетти?

— Я точно не знаю. Он говорит, что Леонетти — человек Клеменцы Но ты знаешь, что это за парни. Они много не говорят. Но я думаю, что его послали спонсоры.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, у него «фул».

— Да, но это исходит из... — Маззарелли нервно закурил сигарету. — Слушай, я не понимаю, как они... Кто посылает этих парней? Я имею в виду, как их посылают?

— Черт возьми, Горди, я мог бы послать их!

— Ты?

— Конечно. Год тому назад — нет. А сейчас — да. Мне нужно просто позвонить в штаб-квартиру и сказать, что нужна помощь. Они посылают человека, который может решить проблему. Но того, кого сами считают нужным. Видишь ли, я не думаю, что могу потребовать направить ко мне «фул». Надо быть, в конце концов, реалистами и признать, что у моего двигателя пока еще не хватает для этого лошадиных сил. Ты меня понял?

— Вроде бы понял. «Фул» означает, что сюда выслали много лошадиных сил.

— Ты правильно понял.

— И ты считаешь, что его послали спонсоры?

— Именно так я считаю. А в чем дело? Это тебя тревожит?

Маззарелли с шумом выдохнул дым и ответил:

— Немного. Мне не нравится такого рода возня за моей спиной. Странно, что тебя это не беспокоит.

— Ты хочешь позвонить спонсорам и предъявить им претензию, Горди?

— Я этого не сказал. Я просто говорю, что мне это не нравится.

— А почему, собственно? Если ты чист, чего тебе бояться? Клеменца провалился. Ну и что? Это не моя вина. И даже не моя забота. Я не организовывал дело и от того, что оно провалилось, не рухну. Но если спонсоры считают, что еще есть возможность спасти игру, меня это устраивает. Я ведь тоже вложил деньги в проект. Если Омега может их вернуть, то какая разница, кто его послал?

— Для этого он и приехал?

— А что я сказал?

— Ты сказал «вернуть деньги». Каким образом, черт подери, он сможет это сделать?

— Я и так уже сказал больше, чем надо было, — буркнул Копа. — Забудь об этом. Ты меня понимаешь, Горди? Забудь!

— Хорошо, хорошо, — ответил Маззарелли, смиряясь. — Но я все-таки думаю...

— Что ты думаешь, Горди?

— Я думаю, что с него не следует спускать глаз. Мы все знаем, что эти парни пытались сделать при старике Маринелло. Я бы не подпускал их к себе ближе, чем на дальность прямого выстрела. Я говорю серьезно. Послушай, что-то странное происходит в городе. Возможно, грядут крупные неприятности. Пока ты там трепался с этим хмырем, я выяснял, что случилось в Нэшвилле. Что-то непонятное. Кое-какие люди исчезли без следа. Народ...

— Кое-какие люди — это кто?

— Долли Кларк, Рэй Оксли и Джес Хиггинс. Телефоны не отвечают или заняты, или тебе отвечают: «Не знаем». Мне это не нравится. Я думаю, что этот парень уже начал большую прогулку по нашей территории, Ник. Мне это не нравится, совсем не нравится.

— Ты думаешь, тебе следует быть в городе?

— Вне всяких сомнений. По крайней мере, я хочу знать, что этот парень делает.

Копа отвернулся, чтобы спрятать усмешку и не насторожить своего помощника.

— Хорошо, Горди. Отправляйся и спасай город. Но не стой на пути Омеги.

Горди даже не подумал поблагодарить его, не показал, что понял приказ и даже не сказал «до свидания». Он пулей вылетел из комнаты, горя желанием защитить свою собственную маленькую империю. А босс Нэшвилла остался в раздумье, какую же часть его империи Горди уже успел отхватить для самого себя.

Да, властителю любого королевства обязательно приходится задумываться о таких вещах. И ему нужно действовать быстро и решительно, чтобы защитить свою собственность.

Копа выждал пару минут, пока Маззарелли не уехал, а затем нажал на кнопку переговорного устройства.

— Подготовьте машины, — приказал он. — Мы едем в город.

Да, черт побери, он тоже ехал в город.

Омега был на сто процентов прав. А этот сраный Маззарелли скоро будет на сто процентов мертв.

* * *

— Перепела вылетели, «Скаймен»!

— Сколько?

— Мы насчитали две стаи, летят быстро. По пять в стае.

«Значит, — подумал Болан, — две машины по пять человек в каждой». Маззарелли с двумя командами головорезов, если замысел сработал.

— Вы их прослушиваете?

— Да.

— Ждите еще. И немедленно мне сообщите, когда они покажутся.

— Хорошо.

Болан объяснил Гримальди:

— Вскоре они все уедут. Полетай вокруг, Джек. Возможно, я решу произвести «вбрасывание».

— Хорошо. Что ты там обнаружил? — спросил пилот.

— Точно не знаю. Поэтому возможно вбрасывание.

— Что бы это не означало, ты можешь рассчитывать на меня, — вздохнул Гримальди.

— Ты все еще хочешь настоящего боя?

— Но ведь это все, что тебе нужно, сержант.

Болан подмигнул ему, сохраняя серьезное выражение на лице.

— Ну, смотри. Только помни — ты сам этого хотел.

— Пусть это будет моей эпитафией, — ответил Гримальди. — Нет, беру свои слова обратно. Не будем говорить об эпитафиях.

Они летали в зоне ожидания над холмами в нескольких милях к востоку от имения Копы и не могли видеть маленькую драму, которая разыгралась внизу. Через пару минут после первого сеанса связи, начался второй: «Труба зовет! Полный вперед! Это эскорт!»

— Сколько видите, «Ровер»?

— Все еще выходят. Уже пять... шесть... да, шесть я до отказа.

Лорд Копа выдвигался вместе с собственным «фулом» — всей бандой.

Болан ответил Андерсу:

— Ну и отлично, они ваши. Не упустите их. А у меня есть еще другие дела.

— Это что — новый ход в игре?

— Да. Вы берете перепелов, я — гнездо.

В эфир ворвался визг Тоби Ранджер:

— Нет, нет, черт бы его побрал! Пусть отыграет объявленную игру!

Болан ответил:

— Играйте картами, которые у вас на руках. Не оплошайте, ребята. Я убыл, пока!

Он выключил радио и скомандовал Гримальди:

— Поворачивай назад, парень.

— Куда назад?

— Туда, — Мак ткнул пальцем вниз. — В гости.

— Ты выжил из ума, — сказал пилот, разворачивая вертолет в направлении логова Копы.

В гости, черт побери! Вместо того, чтобы сказать прямо — в пекло.

В наушниках раздался напряженный голос Гримальди:

— Ты уверен, что принял правильное решение?

Болан со смешком ответил:

— А я-то думал, что мы не будем говорить об эпитафиях, Джек.

— Кто говорит об эпитафиях? Я говорю о надгробиях, — послышался язвительный ответ. — В чем дело?

— Мы возвращаемся назад, вот в чем. Но я не хочу, чтобы кто-либо знал об этом. Ты должен меня доставить на место чисто, быстро и незаметно.

— Но это невозможно.

— Значит, — с ядовитой улыбкой ответил Болан, — надо лучше постараться. Правильно?

— Неправильно, — возразил Гримальди. — Это значит, что ты торопишься в лучший мир. Но если ты этого хочешь...

Этого Болан, конечно же, не хотел.

Но у него не было выбора.

Глава 13

Солдат, идущий в бой с единственным страстным желанием остаться в живых, — плохой солдат. Болан знал это. Хороший солдат — человек долга, думающий в бою только о том, как выполнить задачу, чего бы это ему ни стоило.

А сейчас шла война.

Тоби Ранджер и Том Андерс знали это так же, как Карл Лайонс и Смайли Даблин, посвятившие себя целиком этой борьбе. Все они были хорошими солдатами.

Поэтому действия группы особого назначения в Нэшвилле не имели ничего общего с операцией по спасению. Цель оставалась той же, что и вначале; ничего не изменилось, кроме обстоятельств. Болан знал, что Андерс и Ранджер испытывали такую же тревогу о судьбе Карла Лайонса, как и он сам. Но он также знал, что эта тревога не могла существенно повлиять на план игры. Цель была все та же — победа. Вот почему они призвали на помощь Болана, а не протрубили отбой и не бросили все силы на поиск и спасение друзей.

Они, несомненно, были хорошими солдатами. И Болан уважал их за это. Он также понимал, почему Тоби Ранджер рассвирепела, когда в самый решающий момент схватки он предпринял свой маневр. Ее с самого начала беспокоило, что Болан будет вести свою собственную игру вместо того, чтобы действовать по их плану; беспокоило, что он ввяжется в рукопашный бой и разорвет тонкую невидимую сеть, раскинутую группой от улицы до роскошных апартаментов, чтобы выследить и заманить противника в ловушку.

Хотя они были друзьями и даже любовниками и Мак знал, что она уважала его личную войну против мафии, для Болана не было секретом, что она больше доверяла своим решениям, чем его тактике. Она видела в нем лишь мстителя-одиночку, который сегодня — тут, а завтра — там, временного и обреченного участника войны с организованной преступностью.

Однажды, в одну из их райских встреч, она сказала ему: «Я хотела бы сделать из тебя настой, „Капитан Храбрость“, и разлить его по бутылкам. Это был бы твой величайший подвиг. Тогда, возможно, мы бы смогли сделать маленькую инъекцию твоего мужества каждому полицейскому страны. Совсем немного — одну лишь инъекцию каждому. Вот тогда мы бы увидели, что в этой запуганной бандюгами стране действительно наводится порядок».

Тогда он ответил ей довольно игриво: «Не могли бы мы оставить несколько инъекций для нас с тобой?»

Тоби возразила в своем неподражаемом стиле: «Не выпендривайся передо мной, герой! Когда ты с этим покончишь, тебе нечего будет вводить. Ты делаешь инъекции не шприцем, а пожарным шлангом. Когда родник иссякнет, тебя придется хоронить шприцем».

— О чем мы говорим, о любви или о войне? — спросил он ее.

— О том и о другом, — ответила она. — И там, и тут ты действуешь так, будто завтрашнего дня не существует.

Именно так. Для Мака Болана не существовало завтра. И он это знал.

И именно поэтому он не любил отсиживаться и выжидать. Он должен делать то, что может, пока может. Для него всегда существовало только сегодня.

Но сегодня Тоби могла отбросить свои страхи. Он не собирался портить их игру. Он еще не настолько свихнулся, чтобы ставить им палки в колеса. Сейчас он должен найти Карла Лайонса... живого или мертвого. Мак надеялся увидеть его живым и здоровым. И он сделает все, что в его силах, чтобы помочь федералам в их игре. Но если поставить вопрос ребром: Лайонс или игра, Болан знал, что выберет Лайонса. Потому что, честно говоря, Мак был не в восторге от плана, по которому работала группа. Он уважал этих людей, любил их — всех и каждого, но не верил, что их ответ мафии был наилучшим. Ему уже доводилось видеть, как многие такие игры оканчивались пшиком, несмотря на затрату огромного количества времени и долларов, на привлечение блестящих рук и мозгов; все уходило, как в песок, в то время как преступные хозяева Америки продолжали делать свое грязное дело, открыто издеваясь над американской системой правосудия.

В то же время Мак считал свой ответ на вызов, брошенный мафией обществу, наиболее радикальным. Для тех, кому он предназначался, он был окончательным. Он не допускал никаких юридических уверток, взяток, передаваемых под столом, никакого битья в грудь и взывания к закону для тех, кто плевал на «Билль о правах». Мафия знала о существовании суда Мака Болана. Они знали также, что представали перед этим судом голыми, а покидали его одетыми в окончательный и не подлежащий обжалованию закон существования. Они уходили мертвыми — приговоренными своими собственными делами и казненными своими собственными судьбами.

Я им не Судья.

Я им не Приговор.

Я — Палач.

Помести это в бутылку, Тоби. А затем пульверизатором распыли над страной, чтобы все американцы вдохнули его с воздухом, и тогда, быть может, все спецгруппы, где бы они ни были, смогут отправиться домой и играть в тихие игры любви, счастья и созидания.

Конечно, этого не произойдет. Полпроцента американского общества продолжит пожирать остальную здоровую часть. А безмятежные стада все так же будут щипать травку, даже не замечая исчезновения то одного, то другого агнца, если их измученные пастыри по-прежнему будут нести охрану с сетями вместо дубинок.

Болан не был пастырем. Он был овцой в волчьей шкуре. И он носил с собой самую большую дубинку, какую мог найти.

Ну, хорошо, Тоби, хорошо. На сей раз, насколько позволят обстоятельства, он будет держать дубинку в чехле и примет участие в игре их группы, но только до определенного момента, до определенной точки. Эта точка находится в нескольких шагах от рубежа, отделяющего жизнь Карла Лайонса от его могилы. Это не игра в спасителей и преступников. Это игра в жизнь и смерть — единственная важная игра для Мака Болана.

* * *

— Может, ты мне расскажешь, что происходит? — прошипел голос Гримальди в наушниках.

— В двух словах или больше? — небрежно спросил Болан.

— Сколько потребуется. Раз уж я тебе помогаю, мне хотя бы надо знать, ради чего я...

— Ты прав. Хорошо. Вкратце, расклад такой. Я думаю, что амбиции Маззарелли заставили его забыть здравый смысл. Похоже, что он пытается осуществить какую-то хитрую комбинацию прямо под носом своего босса. До визита к Копе у меня было только легкое подозрение об этом, как еле ощутимый запах в воздухе. Но я пошел на этот запах и как будто вышел на его источник. Но и сейчас, черт побери, я не знаю, что же это такое. Но нет никакого сомнения, что Леонетти так или иначе с этим связан. Он...

— Постой! Кто такой Леонетти?

Были вещи, которые Гримальди не следовало знать по разным причинам.

— Ну... он — ключ ко всему, — объяснил Болан, решив немного подредактировать правду. — Тебе это имя что-нибудь говорит?

— Вряд ли, — ответил пилот.

— Эта история началась несколько лет тому назад. Роберто Леонетти был средней руки боссом в нью-йоркской мафии, но его амбиции превышали его возможности. В этом он напоминает мне Горди. И он за это поплатился — ему пришлось удариться в бега. Его жену и сына тайно вывез из Штатов один из его верных солдат, которого через несколько лет схватили и прикончили. Женщину и ребенка с тех пор никто не видел. Леонетти прожил остаток жизни где-то скрываясь, но до самой смерти не переставал посылать своих людей на розыски жены и сына.

— Они до него добрались?

— Да, но не через жену и сына. Как я уже сказал, с тех пор их никто не видел.

— Каким же образом Леонетти связан с нынешней историей?

— Сын вернулся.

— Вот как. Хм! Значит, сына все-таки видели...

— Видимо, «Дэнди» Джек Клеменца наткнулся на него в Сингапуре, когда прощупывал рынок героина. По слухам, молодой Леонетти по уши увяз в поставке наркотиков из Золотого треугольника. Полагаю, это у него в крови — яблоко от яблони недалеко падает. В общем, Клеменца нанял его в качестве своего человека в Азии.

— А теперь малыш вырос из коротких штанишек.

— Абсолютно верно.

— Отличный сюжет для кино.

— Это не кино, Джек. Парень, называющий себя Карлом Леонетти, объявился на прошлой неделе в Нэшвилле. Похоже, он решил составить конкуренцию своему собственному спонсору и...

— То есть Клеменце?

— Точно. Судя по всему, Леонетти привез еще одну партию товара, о которой Клеменца ничего не знал, и начал искать контакты. На мой взгляд, он сделал ошибку, связавшись с «Безумцем» Горди.

— Роковое совпадение?

— Это как посмотреть. Организация представляет собой многослойный пирог, Джек. Клеменца ворочает своим делом, Копа своим. Где-то, я думаю, есть еще кто-то, ворочающий ими обоими.

Гримальди вздохнул.

— А Маззарелли просто работает на Копу. Стандартная ситуация.

— Конечно. Обычное разделение труда. Вложенные деньги приходят сверху и спускаются вниз до корней. Когда они возвращаются назад, каждый хитромордый откусывает свой кусок, а остальное отправляет наверх.

— Ну, мне это понятно.

— В таком случае пойми следующее. Синдикат получил только половину того, за что заплатил. Эта часть товара была захвачена вчера ночью в Мемфисе вместе с Клеменцей. Другую часть привез на прошлой неделе в Нэшвилл Карл Леонетти.

— О, класс! — с деланным восхищением воскликнул Джек. — Я вижу эту сцену, словно наяву!

— Попробуй увидеть ее в таком свете: Леонетти возник в Нэшвилле с товаром, стоящим миллионы долларов. Он пытается встретиться с Копой, но доходит только до Маззарелли. После этого его больше никто не видит.

— Даже Копа.

— Соображаешь. Особенно Копа. Итак... Я раскрыл ему глаза. Теперь Копа интересуется, как называется такая игра.

Гримальди хихикнул.

— Я бы тоже заинтересовался. Но все равно я не понимаю, какого дьявола...

— Мне нужен Леонетти, Джек. Он мне нужен живым и здоровым. Его «ведут» уже давно.

— Ага, так вот почему здесь федеральные агенты.

— Вот именно.

— И все равно я не понимаю. Это не похоже на тебя, сержант.

— Может, и не похоже, но так обстоит дело. Сейчас, по крайней мере.

— Но почему мы возвращаемся назад?

— Ты когда-нибудь слышал о Молли Франклин?

— О той самой Молли Франклин? Конечно.

— Она — миссис Копа.

— Неужели?! Я никогда не слышал...

— И я тоже. Во всяком случае, он ее так представляет. Я думаю, они вместе недавно, и она хочет сбежать, Джек. Я собираюсь вытащить ее отсюда.

— Что?! Ну, ты даешь! Ты имеешь в виду, что мы...

— Да. Маззарелли уехал ловить черного «туза». Копа уехал охотиться на Маззарелли. По моим расчетам, там осталось всего несколько человек охраны. Вот почему я хочу, чтобы ты мне помог незаметно туда пробраться. Перед усадьбой есть небольшой лесок. Ты его заметил?

Гримальди вздохнул и утвердительно кивнул головой.

— Если взять правильный курс, то, думаю, на малой высоте можно подлететь к этому лесу, не привлекая внимания.

По унылой физиономии Джека было видно, что ему это не нравилось.

— Это на тебя не похоже, сержант. Если там всего несколько бандюг, то почему бы тебе их просто напросто не...

— В другой раз, Джек, — перебил пилота Болан.

— Посмотри, какие у тебя шансы. Деревья находятся в нескольких сотнях метров позади дома. До ограды — открытая местность. Между рощей и домом нет ни кустика.

— Мне придется рискнуть, — настаивал Болан.

— Давай я еще раз облечу и...

— Ни в коем случае. Это «мягкая» операция, Джек. Дама должна просто исчезнуть. Как бы раствориться в воздухе.

— Ну что ж. Я могу доставить тебя ближе к дому, чем те деревья.

Болан с самого начала на это рассчитывал, но хотел, чтобы выбор сделал сам пилот.

— И никто не увидит?

— Надеюсь.

Болан верил в этого парня. И на то были чертовски веские основания. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Хорошо. Покажи, на что ты способен, летун.

— Сейчас увидишь, — бодро произнес Гримальди, но в глазах его прятался страх.

И на то, Болан знал, были чертовски веские основания.

Глава 14

— Они нас все равно услышат, — предупредил Гримальди Болана. — Этого не избежишь. Посему молись, чтобы удача не отвернулась от тебя.

Они летели на предельно малой высоте с наветренной стороны вдоль линии хребта. Деревья, покрывавшие крутой склон, стремительно, вызывая головокружение, пролетали мимо в считанных сантиметрах от бешено вращающегося винта.

Конечно же, Болан знал, что их услышат. Но он рассчитывал на малочисленность охраны и особенно на ненадежность человеческого восприятия. Слышать — одно дело, знать — другое.

Каменная стена угрожающе встала на пути вертолета, но тот перепрыгнул через нее и понесся вперед, снова прижимаясь к земле. Гримальди заслужил свои боевые нашивки во Вьетнаме, и Болан абсолютно доверял его мастерству. В зоне боевых действий он видел немало таких вертолетных жокеев, выделывавших потрясающие финты в небе. Болан считал, что в плане мастерства Гримальди не уступал никому. Но он не переставал удивляться той фантастической точности, с которой эти парни управляли своими сложными боевыми машинами.

Преодолев стену, они еще несколько секунд пролетели над землей, когда пилот проревел: «Держись за носки!»

Без осязаемого уменьшения скорости маленький вертолет резко рванул вверх. Перегрузка вдавила Болана в кресло, когда вертолет подпрыгнул, устремляясь вертикально вверх, как лифт. На верхней точке прыжка Болан на мгновение увидел дом, и в этот же момент Гримальди заглушил мотор. На секунду показалось, что винтокрылая машина опрокинется назад, но затем малютка-вертолет выпрямился и коснулся земли практически без толчка, как при обычной посадке. Все произошло точно и быстро, чертовски быстро!

Гримальди радостным воплем снял внутреннее напряжение.

— Приехали, старик. Вылезай!

Болан выпрыгнул из машины. Время неслось вскачь, и ни секунды нельзя было тратить на преждевременные поздравления. До цели оставалось около тридцати секунд хода вверх по лесистому склону, а затем через сад с прудами. Благодаря своему дерзкому пилоту Болан считал, что у него есть хороший шанс. Во всяком случае, пятьдесят на пятьдесят.

* * *

Уже более десяти минут над усадьбой царила зловещая тишина. Молли Франклин чувствовала, что происходит что-то необычное. Не то, чтобы обычно здесь все звенело от радости, — атмосфера в усадьбе уже давно угнетала ее. Но сейчас здесь царила мертвая тишина. Как в комнате с покойником. Хотя прежде здесь было оживленно. Очень оживленно. Но приезд этого авторитета из Нью-Йорка все изменил. Его визит разворошил весь улей. Даже старая перечница Ленни начал нервно кричать о своей «территории» и, матерясь, читать подручным лекции о «протоколе». Вот смех! Такие обезьяны еще заботятся о протоколе! Но тот, приезжий, был другим.

Глава 14

— Они нас все равно услышат, — предупредил Гримальди Болана. — Этого не избежишь. Посему молись, чтобы удача не отвернулась от тебя.

Они летели на предельно малой высоте с наветренной стороны вдоль линии хребта. Деревья, покрывавшие крутой склон, стремительно, вызывая головокружение, пролетали мимо в считанных сантиметрах от бешено вращающегося винта.

Конечно же, Болан знал, что их услышат. Но он рассчитывал на малочисленность охраны и особенно на ненадежность человеческого восприятия. Слышать — одно дело, знать — другое.

Каменная стена угрожающе встала на пути вертолета, но тот перепрыгнул через нее и понесся вперед, снова прижимаясь к земле. Гримальди заслужил свои боевые нашивки во Вьетнаме, и Болан абсолютно доверял его мастерству. В зоне боевых действий он видел немало таких вертолетных жокеев, выделывавших потрясающие финты в небе. Болан считал, что в плане мастерства Гримальди не уступал никому. Но он не переставал удивляться той фантастической точности, с которой эти парни управляли своими сложными боевыми машинами.

Преодолев стену, они еще несколько секунд пролетели над землей, когда пилот проревел: «Держись за носки!»

Без осязаемого уменьшения скорости маленький вертолет резко рванул вверх. Перегрузка вдавила Болана в кресло, когда вертолет подпрыгнул, устремляясь вертикально вверх, как лифт. На верхней точке прыжка Болан на мгновение увидел дом, и в этот же момент Гримальди заглушил мотор. На секунду показалось, что винтокрылая машина опрокинется назад, но затем малютка-вертолет выпрямился и коснулся земли практически без толчка, как при обычной посадке. Все произошло точно и быстро, чертовски быстро!

Гримальди радостным воплем снял внутреннее напряжение.

— Приехали, старик. Вылезай!

Болан выпрыгнул из машины. Время неслось вскачь, и ни секунды нельзя было тратить на преждевременные поздравления. До цели оставалось около тридцати секунд хода вверх по лесистому склону, а затем через сад с прудами. Благодаря своему дерзкому пилоту Болан считал, что у него есть хороший шанс. Во всяком случае, пятьдесят на пятьдесят.

* * *

Уже более десяти минут над усадьбой царила зловещая тишина. Молли Франклин чувствовала, что происходит что-то необычное. Не то, чтобы обычно здесь все звенело от радости, — атмосфера в усадьбе уже давно угнетала ее. Но сейчас здесь царила мертвая тишина. Как в комнате с покойником. Хотя прежде здесь было оживленно. Очень оживленно. Но приезд этого авторитета из Нью-Йорка все изменил. Его визит разворошил весь улей. Даже старая перечница Ленни начал нервно кричать о своей «территории» и, матерясь, читать подручным лекции о «протоколе». Вот смех! Такие обезьяны еще заботятся о протоколе! Но тот, приезжий, был другим.

Она почувствовала разницу еще до того, как он произнес хоть одно слово. А может быть, там, на верхнем уровне, они все такие? Но ведь и Ник будет когда-нибудь на этом уровне. Вероятно, и Горди. Но, тем не менее, она не могла себе представить на вершине пирамиды ни того, ни другого. Они были ничем иным, как...

Миссис Франклин стояла у окна и, кусая пальцы, наблюдала, как они бродили по усадьбе. Наблюдала и думала, сказал ли он Нику о ее безумной мольбе о помощи? Боже, она чувствовала себя такой беззащитной и одинокой...

Может быть, он просто вел себя дипломатично. Что значит «протокол»? «Семейная размолвка». Ха-ха! Семейная размолвка!

Этот грязный мерзавец держит ее за рабыню. Хорошенькая размолвка!

Действительно ли он подал ей надежду, что сможет вмешаться? И если так, то что это было — дипломатия, протокол или просто?..

Однако усадьба превратилась в мертвецкую что-то слишком быстро. Сначала улетел он. Потом умчался Горди со своим вонючим легионом. Затем Ник и с ним практически все, кто был в логове.

Так что же происходит?

Имеет ли это какое-то отношение к ней?

Она прошла к себе в комнату, свалила косметику и другие абсолютно необходимые вещи в самую большую сумку, какую смогла найти, затем немедля вернулась в сад. Он не такой, как другие. Он поможет ей. Все это входит в протокол, предназначенный для ее спасения.

Он сказал: «Надо самому выбирать нужное место и нужное время. Я всегда так делаю».

Так сделай же, красавец! Это и есть то самое время и то самое место. Все уехали. Где же ты, черт побери!

Но все это бред. Бред, бред, бред! Никто не собирается ей помогать! Что может сделать посторонний человек, если этого не хочет Ник? Ничего! Ничегошеньки!

Молли присела у края бассейна, чувствуя себя покинутой и одинокой.

Вышел Ленни и посмотрел на нее, собрался что-то сказать, но передумал, сел за один из столиков и начал поигрывать грязным стаканом, время от времени бросая на Молли косой взгляд. Боже! Вечно кто-нибудь следил за ней!

— Что происходит, Ленни? — спросила она.

— Просто поехали подышать свежим воздухом, мадам, — со скучающим видом ответил он. — Вам что-нибудь принести?

— Ты бы лучше меня унес из этого ада! — завопила она.

Мажордом только усмехнулся. Он слышал не раз это. Однажды она даже попыталась его соблазнить. Черт возьми, она готова сделать что угодно, лишь бы вырваться отсюда. Все, что угодно. Может, даже убить.

— Вам нужно выпить, — сказал он.

— Убирайся к черту! — взвыла миссис Франклин.

Ленни ухмыльнулся.

И тут она услышала отдаленный рокот двигателя. И Ленни тоже услышал. Вертолет возвращался. Она легла на спину, чтобы лучше видеть небо. Ленни поднялся на ноги и сделал пару шагов по направлению к дому.

— Вы слышали вертолет? — спросил он.

— Ничего я не слышала, — грубо ответила Молли.

— Вам лучше пойти в дом.

— Иди к черту, Ленни. Я пойду в дом, когда сама того захочу. Кого ты ждешь? Генерального инспектора?

Он пропустил ее слова мимо ушей и сказал:

— Да, это точно вертолет.

Тогда Молли завопила:

— Беги, Ленни, это полиция! Хватай лучше свою пушку и смывайся! Они бросили здесь тебя на растерзание, олух! Что ты будешь теперь делать?

— Бросьте истерику, мадам, и ваши дурацкие шутки! — рявкнул, не скрывая тревоги, телохранитель.

Из-за угла застекленной стены сада выскочил охранник с автоматом. Ленни заорал на него:

— Прикрой посадочную площадку, Джимми!

— Я туда и бегу! — крикнул в ответ мафиози.

— А вы не двигайтесь с места! — бросил Ленни в адрес хозяйки и побежал к дому.

— Чтоб тебе сгореть в аду, — еле слышно прошептала она.

Молли встала и перебросила сумочку через плечо.

Она была готова к бегству. Глупо, наверно, но она была готова ко всему. Во всяком случае так ей казалось. Но вышло все иначе. То, что произошло в следующие несколько минут, застало ее врасплох и напугало до смерти. Она так и не увидела, откуда взялся утренний гость и как он попал сюда. Он внезапно возник рядом с ней, взял ее за руку и тихим голосом сказал:

— Пошли. Только тихо.

Конечно, тихо. Только так.

Глава 15

Как это нередко бывает, выбраться из запретного места оказывается труднее, чем пробраться в него. В таких ситуациях время, кажется, работает на противника. Конечно, можно обмануть всех людей, но не надолго. Поэтому Болан не особенно удивился, встретив препятствие на пути к отступлению.

Они уже одолели половину склона и быстро продвигались через рощицу, когда Болан внезапно оказался лицом к лицу с этим препятствием. От неожиданности молодой парень растерялся, прижал к груди автомат, а в глазах у него застыли изумление и испуг.

Реакция Болана оказалась быстрее и адекватной. Он двинул мафиози коленом в пах, а когда тот от боли скорчился, одним резким движением свернул ему шею. Раздался характерный мрачный хруст шейных позвонков, и все закончилось. Никакой иной звук не нарушил тревожную тишину, повисшую над округой.

Молли Франклин раскрыла рот от ужаса и рухнула на колени.

Болан поставил автомат на предохранитель, молча протянул его женщине, затем взвалил труп на плечо и продолжил спуск.

Мак слышал, как она, спотыкаясь и тяжело дыша, бредет за ним, начиная отходить от оцепенения. Только теперь она начала осознавать неумолимую логику и жесткость той среды, в которую окунулась волею судеб. Болан остановился и, обернувшись к ней, сказал:

— Держитесь. Мы уже почти пришли.

В зрачках ее больших потемневших глаз плавал страх. Молли была близка к истерике, но старалась перебороть себя.

— Я в порядке, — выдохнула она. — Идемте.

Настороженно поглядывая по сторонам, Гримальди ходил взад и вперед у вертолета, держа револьвер наготове. Он не стал тратить время на приветствия, а, увидев их, сразу же прыгнул в кабину и запустил двигатель.

Болан затолкал труп под сиденье, подсадил даму и следом за ней быстро забрался в кабину. Малютка-вертолет стремительно взмыл вверх и полетел вдоль хребта, прижимаясь к кронам деревьев. Через несколько секунд, обогнув холм, вертолет взмыл вверх.

Молли Франклин Копа, съежившись и закрыв лицо руками, сидела с автоматом на коленях между двумя мужчинами.

Болан надел шлемофон и сказал пилоту:

— Ты был в ударе, Джек. Спасибо.

— Повторишь это позже, когда я перестану трястись, — попросил Гримальди. — Что за тело?

— "Невезуха" Чарли, — объяснил Болан. — Я не мог его оставить там. Иногда и мертвые говорят.

В ответ пилот пробурчал что-то нечленораздельное и бросил встревоженный взгляд на женщину.

— Как и живые женщины, — добавил он недовольно.

— Я думаю, нам ее рассказы понравятся, — ответил Болан. — Однако позаботься о своей безопасности.

— Непременно. — Гримальди надел темные очки и бейсболку. Он усмехнулся: — Думаешь, она даст мне автограф?

Болан сказал:

— Я ожидаю от нее много большего. — И нахлобучил второй шлемофон на прелестную головку миссис Копы.

* * *

Часто бывает труднее пережить успех, чем неудачу. Особенно когда кажется, что успех пришел сам собой. На юную Молли Франклин он свалился как с небес. Ей не пришлось «платить пошлину», как любили говорить в шоу-бизнесе. Но она оказалась несмышленым ребенком с высокими идеалами и сильным чувством благодарности, и это стало главной причиной ее неприятностей. Ей поверяли все душещипательные истории в городе, ее «доили» друзья и родственники, она была легковерной жертвой всех акул бизнеса, которые, глядя на нее, не видели ничего, кроме долларов.

Поэтому успех обернулся для нее неудачей, радость — агонией, триумф — разочарованием. Десять лет такой жизни идеально подготовили ее для встречи с Ником Копой. Он подхватил ее, когда она переживала кризис после второго несчастливого замужества, и ее карьера рушилась из-за прогрессирующего пьянства и некомпетентности менеджера.

После бурного шестидесятичасового ухаживания они тихо поженились в Лас-Вегасе. И Копа немедленно приступил к приведению компании Молли Франклин в порядок. Очевидно, он сделал несколько предложений, от которых определенные люди не смогли отказаться, потому что сумел быстро и успешно преодолеть юридические формальности, на которые обычно уходят годы. Чуть ли не на следующий день он уволил ее менеджера, сменил рекламное агентство, разорвал эксклюзивный контракт на запись ее дисков и взял все дело в свои руки. Спустя несколько дней он выгнал всех приживальщиков и нахлебников из Франклин Плейс — усадьбы на вершине хребта, уже в течение нескольких лет бывшей домом Молли, и быстро заменил их своими кадрами.

Вначале все это казалось Молли восхитительным сном. Ее восхищала сила Ника и его жесткое отношение к бизнесу; и хотя с самого начала она знала, что он каким-то образом связан с рэкетом, она любила его, доверяла ему и с радостью приняла его сильную руку помощи.

Она нашла превосходной его идею превратить амбар в студию граммзаписи и начала записывать там свои диски. И только месяцы спустя она узнала, что студия используется также для изготовления пиратских записей.

Так же дело обстояло и с телестудией, разместившейся на втором этаже ангара. Только разница заключалась в том, что телестудия не сняла ни одного клипа с Молли Франклин. Оказалось невозможным выкроить хоть сколько-нибудь времени между съемкой и обработкой бесконечных роликов крутой порнографии, которые делались там.

— Сегодня в бассейне ты видел парочку «звезд», — сказала она Болану. — Они живут в доме, как и я. Только у них намного больше свободы, чем у меня.

— В амбаре я видел нераспакованные ящики. Что в них? — спросил Болан.

— Должно быть, видеокассеты, — ответила Молли.

— Для чего?

— О, это большой перспективный проект — видеопрограммы для телевидения. Вероятно, он принесет Нику миллиарды. Он хочет записывать телешоу и фильмы и продавать их за границей. На черном рынке, конечно, — она прерывисто вздохнула и продолжила: — Но что я больше всего ненавидела, так это...

— Что? — подтолкнул ее Болан.

— Он шантажирует людей. И меня использует для этого.

— Каких людей?

— Ну, ты понимаешь, должностных лиц. В основном политиков.

— А как он использует вас?

— О, я — приманка, знаменитость, как вам известно. Я устраиваю большие приемы. А кто в Нэшвилле сможет отклонить приглашение на ужин от Молли Франклин? А у нас в доме имеется целый корпус опытных шлюх.

Болан пробурчал:

— Понятно.

— И специальные спальни для специальных гостей.

— Хм, хм.

— Ник называет их комнатами «откровенной камеры».

— Картина ясна, — сказал Болан.

Молли вздохнула:

— Вот и жертвам Ника все становится ясно. Они платят и платят, а отснятых пленок им все не дают и не дают. Конечно, они платят не деньгами.

Обычно какие-то вещи и явления кажутся банальными только потому, что входят в привычку, становятся нормой жизни. И эта ловушка была банальной, старой, как мир, именно потому, что всегда хорошо срабатывала. Очевидно, Ник Копа с большим успехом применил ее в Теннесси. Он пустил здесь корни с фантастической быстротой.

Миссис Копа подтвердила эту догадку.

— Я думаю, сейчас Ник — самый влиятельный человек в этих местах.

— Посмотрим, — сказал Болан.

— И все это он построил менее чем за шесть месяцев.

— А потерять может намного быстрее.

— Вас это волнует?

Болан-Омега покачал головой.

— Ни капельки. Если окоп выкопан, его может занять любой.

Она поняла, что он имеет в виду.

— Ну что ж. Меня это тоже не волнует. Я даже не знаю, зачем вам все это рассказываю. Вам, вероятно, и так все известно. Послушайте... Вам не следует волноваться на мой счет. Я никогда никому не расскажу ни слова. Я знаю, что к чему. И я действительно очень хочу избавиться от этого человека.

Глядя на нее в упор, Мак спросил:

— Что вы имеете в виду?

— Я готова на все. Вы можете взять себе ферму. Мне наплевать, если я больше ее никогда не увижу. Сделайте ему предложение... Я не знаю. Мне все равно. Только избавьте меня от него, — женщина передернула плечами, как от озноба.

— Хорошо, — кивнул Мак. — Сделка заключена. Вы мне верите?

— Думаю, у меня нет выбора, — ответила она. — Я должна верить. Хорошо. Вам нужен человек из Сингапура. Так?

Так. Болан просто обязан был верить, что она способна ему помочь. В конце концов, у нее было предложение, которое он не мог отклонить.

Глава 16

Дверь открыла Тоби Ранджер и вместо приветствия холодно посмотрела на него.

— Посмотрите, кто к нам пришел! Да это сам «Капитан Катастрофа»!

И, круто повернувшись к нему спиной, ушла в комнату.

Болан без приглашения вошел внутрь, плотно закрыв за собой дверь.

Том Андерс сидел у окна с бутылкой пива в руках. Тоби, не обращая никакого внимания на гостя, продефилировала в ванную.

Атмосфера встречи была более чем прохладной.

Болан сказал:

— Я пытался связаться с вами по радио, но не смог. Это — последнее место, где я ожидал вас найти.

Андерс буркнул:

— Хочешь пива?

Болан отмахнулся от предложения.

— Расскажи мне, что у вас стряслось.

Андерс вздохнул и закурил сигарету. После продолжительного молчания он процедил:

— Была перестрелка.

— Где?

— В «Академии Джулианы».

Болан тоже взял сигарету и уселся на стул возле двери.

— Вот как. Значит, Горди помчался не к Карлу.

— Нет, не к Карлу, если только он не собирался его найти в «Академии».

— И что же он там нашел?

— Замок на двери с всунутой в него повесткой в суд. Он был очень огорчен. Затем, когда армия Маззарелли уже отходила, налетел Копа со своей свитой.

Болан вздохнул.

— Этого я и боялся.

— Н-да. Боюсь, ты раздул очень жаркий огонь. Но кто разберет этих бандюг? Копа вломился со стрельбой.

— Кто победил?

— Не было ни победителей, ни проигравших. Эти гангстеры совсем разучились стрелять — они истратили впустую горы патронов, но крови пролили совсем ерунду. Копе нарушили прическу. Думаю, небольшая царапина. Когда я его видел в последний раз, он был жив, но рвал и метал от ярости.

Болан кашлянул и спросил:

— А как насчет Горди?

— Да, насчет Горди. Мы не знаем, что с ним. В суматохе его след был потерян.

— Он смылся.

— Да, скорее всего. Горди и примерно половина его головорезов с боем прорвались через ворота. Другая половина перебралась через заднюю стену и испарилась. Я так думаю. Ведь это случилось среди бела дня. Не понимаю, как, черт побери...

— Значит, вы потеряли Маззарелли?

— Да.

— Как Смайли?

— Со Смайли все будет в порядке, — вяло ответил Андерс. — Но сейчас она нам не помощник. Ее неделю держали на химии. Она уже все соображает, но ничего толком не может рассказать.

— А другие все еще под замком?

— Да, конечно. Но они тоже молчат.

Болан затушил сигарету и подошел к окну. Он отпил глоток из бутылки Андерса, скорчил рожу и пробормотал:

— У, кислятина!

— Не такая уж и кислятина, — без особых эмоций возразил Андерс.

Болан отвернулся и уставился в окно. Очень тихим и сдержанным голосом он спросил:

— Почему вы мне не сказали, что Ник женат на Молли Франклин?

— Мы решили, что это не имеет отношения к делу.

— Не ваше дело решать, Том. Если я прошу информацию, значит, я должен ее получить. Не ваше дело решать, что имеет отношение к делу, а что нет. Мне нужна полная картина.

— Извини. Боюсь, каждый из нас далек от совершенства.

Болан проигнорировал эти потуги на самокритику.

— Что еще вы сочли не имеющим отношения к делу?

— Что ты имеешь в виду?

Мак вперил тяжелый ледяной взгляд прямо в глаза своего давнего друга.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — тихо произнес он.

Андерс тяжко вздохнул и отвел глаза, не в силах вынести пронизывающий взгляд Палача.

— Да. Думаю, что знаю.

В этот момент Тоби с грохотом вылетела из ванной. Она стала в позу, уперла руки в бедра и сердито крикнула Андерсу:

— Ты ему ничего не скажешь! Ни звука!

Болан рявкнул:

— Заткнись, Тоби!

Та взвилась, словно укушенная:

— Пошел к черту! Ты виноват в происшедшем и сам это знаешь! Нечего приходить сюда с обвиняющим взором и окровавленными руками, и... и...

С подчеркнутым спокойствием Мак сказал ей:

— Я знаю, где Карл.

Она остолбенела. В ее огромных глазах вспыхнул огонь, когда, задыхаясь, она спросила:

— Что? Где?

Андерс вскочил на ноги, опрокинув пиво.

— С ним все в порядке?

Болан жестко глянул в его сторону:

— Тебе нужны подробности? Или ты предпочитаешь получить информацию в вашем стиле?

Актер вскипел:

— Боже мой! Я... перестань издеваться, черт бы тебя побрал! С ним все в порядке или нет?

Болан с нарочитой медлительностью закурил другую сигарету.

Тоби осела на пол и опустила голову на колени. Охрипшим голосом она произнесла:

— Ты выиграл, «Капитан Хитрец»! Мы сдаемся. Ради Бога...

— Он жив. И относительно здоров. По крайней мере, в данный момент.

Андерс не произнес ни звука. Он резко отвернулся и, взяв тряпку, занялся лужей пива.

Тоби откинулась на спину и задрала юбку до талии. Глаза ее были закрыты, на запрокинутом прекрасном лице отсутствовал малейший намек на бурлившие в ней эмоции, но из-под сомкнутых век текли слезы.

Болан стоял над ней, попыхивая сигаретой. Он толкнул Тоби в обнаженное бедро носком ботинка и проворчал:

— Прекрати, Тоби! Что ты хочешь этим сказать?

Еле слышным, полным покаяния голосом она произнесла:

— Символика ясна и ежу. Вы правы, а я нет. Ну, так трахайте меня. Оба. Навались!

— Тебе повезло, что сейчас не место и не время, куколка, — сухо сказал Болан.

— Сержант, сядь, — взмолился Андерс. — Давай поговорим откровенно.

Тоби открыла глаза, смахнула рукой слезы и поддержала его предложение.

— Пожалуйста!

— Хорошо. Начинайте вы.

— О'кей. Ты прав, — сказал Андерс. — Наркобизнес — это второстепенная цель. Главной целью операции с самого начала был Ник Копа. Все остальное — дымовая завеса, во всяком случае пока.

— Конечно, героин был очень удобным путем проникновения, — сказала Тоби.

— Но зачем эта игра в прятки? Вы что, не могли мне прямо сказать?..

— Неужели ты не понимаешь, насколько деликатным является данное дело? Вполне вероятно, что этот штат может стать домом нашего следующего президента. Теннесси — очень взрывоопасная территория в политическом отношении, — пояснил Андерс.

— Причем, это почти девственная территория для мафии, — добавила Тоби.

— Разве можно быть почти девственницей, — приподнял бровь Болан.

— Назови это политической девственностью, — поправил Тоби Андерс.

— Все равно это — девственность, — упрямо повторила его коллега.

— Последние годы наши добрые старые «друзья» обслуживают сами себя, — продолжал Том Андерс. — Так что в техническом смысле это все-таки девственность. Но они давным-давно созрели для «изнасилования».

— Оно стало почти неизбежным, когда некий молодой сенатор начал приобретать национальную популярность. Очень вероятно, что на следующих выборах он станет кандидатом в президенты, — снова перебила его Тоби.

— Так что, ставки очень высоки, — Андерс бросил на стол мокрую тряпку, которой вытирал пивную лужу.

Болан мрачно улыбнулся.

— Достаточно высоки, чтобы задействовать вашу группу?

Тоби быстро ответила:

— Именно так. Мы не хотели водить тебя за нос, Мак. Но это действительно сверхсекретная операция. Нам было приказано работать в шелковых перчатках.

— Мягче мягкого, — пробормотал Болан.

— Точно, — сказал Андерс. — Сенатор из Теннесси — честный парень. На него нет абсолютно никакого компромата. Но он — политик.

— А у Копы есть на него компромат? — поинтересовался Болан.

— Пока нет. Хотя он лезет из кожи вон, чтобы хоть что-нибудь раскопать.

Тоби уточнила:

— А если не сможет раскопать, постарается организовать.

— Мы уверены, что таким способом он уже сумел прибрать к рукам немало народу. Но, понимаешь, действия в ковбойском стиле чреваты мощным взрывом. Я имею в виду, если бы мы нагрянули сюда, свистя в свистки и размахивая большой дубинкой... Неважно, чист этот парень или нет: он был бы замаран навсегда. Ты ведь знаешь, как это происходит на политической арене.

— В силу вступает закон отрицаний. Одно-единственное обвинение не переборешь и тысячей отрицаний, — пробормотала Тоби.

— Есть и еще один закон, — добавил Андерс. — Закон рикошета. Если мы засветимся, поднимется крик о грязной игре.

— Он имеет в виду предвыборную борьбу, — внесла ясность Тоби.

— Именно, — кивнул Томми. — Мы не имеем права допустить, чтобы возникло хотя бы малейшее подозрение об использовании грязных трюков в предвыборной борьбе. Это может вызвать скандал на самом верху. Если парень из Теннесси будет выдвинут кандидатом в президенты, он поведет борьбу с теперешней администрацией. Мы получили приказ предотвратить возможность махинаций в этом штате.

— И сделать это очень тихо, — добавила Тоби.

Андерс объяснил:

— Нынешняя администрация, естественно, надеется быть переизбранной. Они не хотят... понимаешь, всплеск эмоций, даже вызванный искусственно, может оттолкнуть электорат вправо от центра.

Болан тихо спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Так вы работаете на Белый дом?

Агенты обменялись взглядами. Андерс принял удар на себя.

— В конечном счете, да, — ответил он. — Президент — главнокомандующий, не так ли? Но мы служим ему не как частному лицу, а как высшему руководителю государства.

Болан вздохнул:

— Где-то я это уже слышал...

— В данном случае все чисто, — заверила его Тоби.

Болан поморщился, как от зубной боли.

— Итак, вам приказано обеспечить безопасность в этом штате. Нельзя ли поконкретнее?

— Мы должны без шума нейтрализовать любые подрывные политические влияния.

— Подрывные?

— Подрывающие национальные интересы. Мы работаем не для обеспечения победы на выборах, если тебя это беспокоит. Наша операция проводится строго в интересах поддержания порядка. Но она может стать взрывоопасной, если только удастся придать ей политическую окраску. Как раз этого мы и не должны допустить.

— Вы должны нейтрализовать ситуацию.

— Такова задача.

— Каким образом?

Андерс вздохнул, бросил взгляд на Тоби и ответил:

— Ну, в этом-то и заключается вся проблема.

— Нельзя допустить обвального падения костей домино, — заговорила Тоби. — Если б только мы могли быть уверены, что это местная проблема... Но есть много фактов, свидетельствующих о том, что это не так. И, конечно, здесь замешана не только политика. Мафия приступает к освоению этой территории. А уж отсюда ее щупальца могут дотянуться куда угодно. Бог мой, они уже опутали почти все сферы жизни!

— Вам это известно лучше меня, — пожал плечами Болан.

Тоби заметила:

— Мы опасались, что ты выведешь Копу из игры, устранив его.

Андерс поспешил добавить:

— Слишком плохо, что все так запутано. В сущности, в национальном масштабе Копа — никто. Мы просто недостаточно знаем этого типа. Может быть, он не более, чем местная марионетка. Допустим, мы обрежем веревочки, на которых он подвешен, и куда это нас приведет? Опять к началу, вот куда. И пока мы будем надрываться, пытаясь обнаружить новую марионетку, нам засчитают поражение за неявку. Так что же мы выиграем устранением мелкой сошки?

— Вот почему Карл так необходим для этой операции, — сказала Тоби. — Мы должны внедрить его в ряды мафии, чтобы он начал играть свою роль.

— Через Сингапур? — с иронией спросил Мак.

— Там мы работали совсем над другой проблемой, — объяснил Андерс. — И нас буквально втянули в здешние игрища.

— Зигзаг удачи, — съязвил Болан.

— Абсолютно точно. Так что, не сорви нашу игру. Местная полиция уже напала на теннессийский след. Все координируется сверху. Поэтому мы берем то, что можем взять. А ты разве нет?

Болан ухмыльнулся.

— И я тоже. Я взял Молли Франклин.

— Мертвой или живой? — с деланным равнодушием спросила Тоби.

— Живой и жизнерадостной. Она хотела выбраться, и я ее вытащил.

— Чудесно. Значит, ты остановил игру, взял тайм-аут и отправился спасать эту...

Андерс вскипел:

— Тоби! Только не начинай все сначала!

Мисс Ранджер покорно произнесла:

— Простите!

— Мафия тоже берет то, что может взять, — произнес Болан. — Я не верю, что они пришли сюда, чтобы участвовать в политической возне. Их главная цель остается неизменной — сорвать куш и побольше. Копа нашел свою нишу и влез в нее. Вы говорите — девственная территория. Возможно, это так. Но я здесь не усматриваю крупного заговора — нет ни марионеток, ни кукловодов. Происходящее здесь видится мне как нулевой цикл в строительстве. Сукин сын Копа только разворачивает свою строительную площадку. Конечно, ему оказывают помощь извне, но, думаю, главным образом в виде финансовой поддержки. Если дело пойдет, тогда все может быть. Нэшвилл имеет все шансы превратиться в столицу новой империи. А пока здесь нет империи в полном смысле этого слова. Есть, скорее, возврат к феодальной системе. Копа — не марионетка. Он — князь, и здесь его княжество. Он — хозяин. Я считаю, что если его прямо сейчас изъять из оборота, то все развалится, как карточный домик.

— Послушайте-ка! — воскликнула Тоби с притворным удивлением. — Как он говорит!

Андерс простонал:

— Тоби! Прекрати! — и спросил Болана: — Насколько ты уверен в этом?

Болан в задумчивости перевел взгляд с него на Тоби, затем сплел пальцы рук за головой и уставился в потолок. После недолгого молчания он сказал:

— Полагаю, нет смысла проверять это. У нас ведь еще есть Карл.

— Где Карл?

— В хижине в районе Прист-резервуара.

— Что он там делает?

— Он — военнопленный.

— Какой войны?

— Войны между Ником Копой и Горди Маззарелли.

— Как долго он еще будет там сидеть?

Болан вздохнул. Он опустил голову, пристально взглянул на своих собеседников и ответил:

— Вам решать.

Андерс задумчиво разглядывал пальцы своих рук. Тоби открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала.

— Ну, так что? — спросил Мак.

Тоби ответила:

— Я думаю, решать должен Томми.

Андерс бесстрастно промолвил:

— Сейчас, пожалуй, не стоит сокрушать Копу. До тех пор, пока мы не будем уверены, что опасности не существует, его трогать нельзя.

Да. Болан принимал его логику. Он спросил:

— Карл может поставить ему героин?

— Безусловно. Мы его хорошо припрятали. Ему достаточно будет просто позвонить по телефону.

— Хоть это и второстепенная цель, как сказал Томми, но она выводит нас на подпольную сеть сбыта наркотиков. Благодаря этой партии мы сможем прихлопнуть с сотню крупных оптовых поставщиков товара, — сказала Тоби.

— Значит, вы хотите, чтобы Карл попал к Нику Копе?

Андерс ответил:

— В этом как раз и заключается смысл нашей операции.

— Итак, Карл станет подручным Копы. Что дальше?

— А дальше мы начнем поджаривать Ника.

— Каким образом?

— Карл займется этим, когда проникнет в банду.

— Каким образом?

Андерс усмехнулся.

— Очень осторожно.

На губах Болана появилась улыбка:

— Что ж. Он, пожалуй, сможет это сделать.

— Я не сомневаюсь, — в тон ему произнес Томми.

— Ладно. Убедили, — Мак хлопнул ладонью по колену. — Пока я не забыл, — окажите мне услугу. Попросите Гарольда передать Стикеру, что трюк с «фулом» сработал. Стикер беспокоился на этот счет. Пусть он знает, что все нормально.

Андерс с любопытством посмотрел на Болана.

— Не понимаю, что это значит, но передам. «Фул», значит?

— Да, — ответил Мак. — Передай это по секретному каналу связи, Том. А мне предоставьте свободу действий.

— Для чего?

— Для того, чтобы спасти империю.

Тоби фыркнула.

— Я думала, мы договорились быть откровенными друг с другом.

— Я-то был откровенным с самого начала, — возразил Болан, — а вы?

Она опустила глаза, затем сверкнула белозубой улыбкой.

— Сдаюсь, «Капитан Натиск». А ты не думаешь, что мы могли бы оказать тебе помощь?

Нет, Палач так не думал. Он предпочитал действовать в одиночку.

— Мне нужна полная свобода действий, — с нажимом произнес он.

Глава 17

Для ночной операции условия были далеко не идеальными. Безоблачное небо, полная луна, ни ветерка. Но выбора не было — сегодня или никогда.

Он был одет в черный костюм, на ногах — такого же цвета кроссовки. Большой серебристый «магнум» 44-го калибра расположился на правом бедре. Под мышкой в специальной кобуре уютно висела бесшумная «беретта». На каждой ноге с внешней стороны икры липучками крепились стилеты, а у талии в терпеливом ожидании свились в кольцо нейлоновые удавки.

Мак наблюдал за мафиози уже более часа. Он выяснил их численность и убедился, что «Безумец» Горди — отнюдь не сумасшедший, а настоящий профессионал, умеющий правильно строить оборону. Горди выставил десять человек для внешней охраны, надежно перекрыв практически все пути подхода.

Болан провел рекогносцировку заранее, при свете Дня.

Днем ему удалось издалека увидеть Карла Лайонса, которого вывели на прогулку два охранника, других в то время не было видно. Зато сейчас здесь все кишело бандитами.

Что ж, это затрудняет его задачу, но не делает ее невозможной.

Конечно, все было бы намного проще и надежнее, если бы он нагрянул сюда в то время, когда мафиози «разбирались» друг с другом в «Академии Джулианы».

Хижина располагалась на ровной площадке в относительно изолированном месте. Водохранилище Перси Приста было огромным водоемом, крупной зоной отдыха, окруженной многочисленными парками, подступавшими к самой береговой линии. В дневное время здесь всегда было полно купальщиков и отдыхающих. Но не сейчас. Сейчас весь мир казался пустым и вымершим.

За исключением вот этой самой хижины, спрятавшейся за деревьями.

В ней-то как раз кипела жизнь.

Вокруг повсюду стояли молчаливые часовые, вооруженные обрезами и магазинными винтовками. Основу обороны составляли два мафиози с автоматами.

Впереди прохаживался подвижный часовой с одним лишь пистолетом, убранным в висевшую под мышкой кобуру. Он был самым уязвимым и по неумолимой логике войны должен был пасть первым.

Так и произошло. Он умер, даже не успев понять, что происходит. Безмолвная ярость в черном вышла из-за дерева, мимо которого проходил бедолага. Острый, как бритва, стилет вонзился ему в шею, безошибочно пройдя между двумя шейными позвонками, и часовой со вздохом рухнул на землю.

Болан бесшумно оттащил труп в сторону и обыскал его. Интерес представляла только портативная рация, прикрепленная защелкой к поясному ремню. При ярком свете луны на корпусе легко прочитывалась фабричная марка — «ПокетКом». Это было устройство для поискового вызова, но обеспечивало также и двухканальную коротковолновую связь.

Что ж, берешь то, что можешь взять.

С крошечной радиостанцией в руке Болан вернулся на поле боя. Он бесшумно подошел с левого фланга и остановился в десяти шагах от углового часового. Тот сидел на дереве, прикрытый листвой и практически невидимый. Болан нажал кнопку вызова на «ПокетКоме». С дерева донесся писк приемника, но часовой даже не пошевелился. Болан снова нажал кнопку. На этот раз он уловил наверху шорох и приглушенный голос произнес:

— Кого вы вызываете?

Этот колокол звонит по тебе, дурень!

Воспользовавшись растерянностью часового, Болан стремительно скользнул к дереву.

И человек на левом угловом посту так и не дождался ответа.

Болан оставил его там, где он умер, и поспешил дальше. Радиостанция оказалась подарком судьбы: приемники всех охранников были настроены на одну частоту, а передатчик был у Болана. Когда он нажимал на кнопку вызова, зуммер звучал одновременно у всех. И он успел очистить от противника весь левый фланг, прежде чем оставшиеся в живых начали жаловаться.

— Что за игры с радио, черт побери?!

— Хенни! Кто-нибудь видел Хенни?

— Он прошел здесь пару минут назад.

— Прекратите трепаться! Всем заткнуться! — Болан сразу узнал этот хриплый голос.

— Кто-то играется с рацией, Горди, или попал в беду.

— Немедленно проверь, Хенни! Дай ответ, что понял!

Удавка пропела и «сняла» еще одного бандита.

— Хенни! Если ты меня слышишь, сделай выстрел!

Огромный серебристый «отомаг» громыхнул в ночи и отправил в вечность часового, выставленного на правом фланге в сорока ярдах от дома.

Из тени, вытянув шею, чтобы лучше видеть, вышел другой головорез с автоматом наготове. Оглушающий гром прогремел снова, и другая шестнадцатиграммовая пуля в клочья разнесла «журавлиную» шею.

— Это не Хенни! Всем...

Свет в хижине погас.

В темноте метались люди, охваченные внезапной паникой. И Болан двигался среди них и с ними. Он добежал до крыльца, перепрыгнул через перила и мягко приземлился на скрипучие доски. Число жертв достигло семи. И он знал, что оставшиеся три бойца внешней охраны находились между хижиной и подъездной дорогой.

И сейчас они двигались сюда.

Мафиози медленно, пытаясь сохранить достоинство, отходили назад, настороженно вглядываясь в темноту и обмениваясь сигналами, чтобы, не дай Бог, не перестрелять друг друга.

Внутри хижины стояла мертвая тишина. Ни звука, ни движения. И Болан сделал вывод, что внутри мало людей. Возможно, всего двое — один, привязанный к кровати, а другой...

Он подождал, пока оставшиеся охранники не вышли на расчищенное место перед хижиной. Их действительно было трое. Один с автоматом. Палач прикончил его первым: громовой выстрел разнес вдребезги голову. Осколки костей, слякоть мозгов и кровь показались черными в лунном свете. Мак мгновенно перенес огонь на две другие цели. Оба обреза выпалили почти одновременно, послав пули Бог знает куда, но определенно не в сторону хижины. Сами стрелявшие вряд ли знали, в кого целились.

Было десять и не стало десяти.

Так что же теперь, паршивец Горди?

Болан вставил новую обойму в «отомаг» и пинком распахнул дверь. Навстречу ему бабахнул выстрел, и пуля просвистела мимо, едва не задев Болана, отпрянувшего за дверной косяк.

Он крикнул:

— Выходи, Горди!

— Кто там?

— А ты еще не догадался?

Последовала минутная тишина, затем Горди сплюнул на пол и проворчал:

— И все-таки я ненавижу твой сраный город!

Болан усмехнулся:

— Так же, как и я твой.

Он швырнул пустую обойму «отомага» в окно. В ответ рявкнул обрез, и заряд крупной картечи полностью вынес окно из рамы.

— Ты все еще здесь, Омега? — спросил Горди.

— А как же!

— Зачем ты это делаешь?

— Ты позвал меня, парень.

— Черта с два! Я просто стараюсь заработать на жизнь.

— Ты перестарался, Горди. Следовало бы быть умнее.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское, не так ли?

— Может быть. Хочешь рискнуть еще раз?

Даже голос Горди был похож на голос Лу Костелло, когда он спросил:

— У меня есть выбор?

— Увы, нет. Я пришел по твою душу, Горди.

— Черт бы тебя побрал! Думаешь, я не знал этого с самого начала? Ну что ж. Тогда приди и возьми ее, козел!

— Это твое последнее слово?

— Безусловно.

За время разговора Горди не сменил положения, и сейчас Болан достаточно хорошо представлял, из какой точки пространства доносился его голос. Он только молился Богу, чтобы Маззарелли был там один.

Мак решил проверить свою догадку.

— Ник попросил сначала поцеловать тебя, потому что я сказал ему, что ты ужасно безобразен.

— Ник...

Болан так никогда и не узнал, что думал «Безумец» Горди о Нике Копе в последний миг своей жизни. Едва тот открыл рот, как Мак нырнул в зияющий просвет окна и плашмя шлепнулся на пол, выставив вперед руку с пистолетом.

Две вспышки молнией осветили комнату. Одна из картечин из обреза Горди прошла почти рядом с дулом «отомага», а тяжелая пуля 44-го калибра угодила прямо в лицо Маззарелли, и он опрокинулся на спину, обливаясь кровью, пульсирующим фонтаном бьющей из разорванных вен.

Болан лежал, уткнувшись лицом в пол и тяжело дыша. Прислушиваясь к боли, он пытался определить, насколько серьезно его ранение.

Из глубины хижины донесся голос, слабый, как свет свечи в кромешной тьме.

— Это ты, сержант?

— Я.

— Ты в порядке?

— Да. А ты?

— О, они мне здесь устроили роскошный отдых! Променад во дворе дважды в день и... Где Смайли?

— С ней все нормально, Карл.

— Слава Богу! Ну что, ты так и будешь лежать под окном или продолжишь операцию по извлечению меня из дерьма?

— Собираюсь лежать, а ты?

— У меня нет выбора.

— Угу...

— Я связан, черт бы меня побрал!

Мак ощупал левое бедро. Черный комбинезон был разорван, из дыры виднелось кровавое мясо. Ничего серьезного, но еще бы на сантиметр правее и...

Он поднялся и попробовал шагнуть.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросил Лайонс все тем же еле слышным голосом.

— Во всяком случае, жив, — вздохнув, ответил Болан. — Ты готов идти?

— Черт возьми, конечно готов! Но я не слишком хорошо хожу, сержант.

— Как думаешь, ты заслужил выволочку?

— За что? За этот дом отдыха? Я здесь прекрасно отдохнул!

На сей счет у Болана были сомнения. У Горда имелись далеко идущие планы, чтобы он рискнул зарезать курицу, прежде чем она снесет золотое яичко. Но существовало много способов причинить человеку боль, не доводя его до смерти.

Мак включил фонарик. Голова Маззарелли представляла собою кровавое месиво.

Лайонс, связанный по рукам и ногам, лежал на старой железной кровати.

Болан нашарил на стене выключатель и включил свет.

Карл был щедро разукрашен синяками и кровоподтеками. Поверх гноящихся старых ссадин кровоточили новые. Но могло бы быть и хуже, гораздо хуже.

Глава 18

Гримальди поднял большой палец и сказал:

— Это становится дурной привычкой. Смотри, пропадешь!

Болан отстегнул ремень и сказал пилоту:

— На этот раз можешь расслабиться, Джек. Теперь все будет так, как мы хотим.

— Я поверю этому, — пробурчал Гримальди, — только когда увижу этот притон в последний раз.

— Ждать осталось недолго, — пообещал с мрачной улыбкой Болан.

Он спрыгнул на травку вертолетной площадки в Франклин-плейс, остановился на полпути к дому, опустил сверток на землю и, закурив тонкую сигару, стал ждать прибытия комитета по встрече.

Он ощущал чужое присутствие, но никого не видел вокруг. Горели все огни, двор был освещен, как стоянка у торгового центра.

Но через пару минут стало ясно, что торжественного приема не предвидится.

Мак поднял сверток и пошел дальше. У входа в дом его встретил мажордом. Болан спросил:

— Как жизнь, Ленни?

С надутым видом тот ответил:

— Едва теплится, сэр. Мистер Копа, к сожалению, нездоров. Он просит вас подождать в саду. Он выйдет к вам через минуту. Простите за любопытство, сэр! Что у вас в мешке?

— Это для твоего хозяина, Ленни.

— Да, да... Конечно, сэр. Вы найдете сами дорогу? У меня сейчас дел по горло.

Это уж точно. А может, и по макушку.

Болан нашел дорогу в «рай». На сей раз русалок в бассейне не было, как не было и одетых в белое официантов, мгновенно угадывавших желания гостя. Вокруг стояла зловещая тишина.

Болан оставил бумажный мешок на полу внутреннего дворика, затем подтащил стул к краю бассейна и уселся на него верхом, положив руки на спинку. Так он и сидел на виду у всех, попыхивая сигарой.

Кто-то включил подводное освещение бассейна.

Мак усмехнулся и швырнул окурок в подсвеченную воду.

Через минуту в патио появился Копа. Голова его, словно тюрбаном, была замотана бинтом. Н-да, часть скальпа он, несомненно, потерял. Лицо босса кривилось от боли.

— Меня царапнуло, — объяснил он.

Он стоял шагах в десяти от Болана, почти над самым мешком.

— Я слышал, — сказал Мак. — Я бы сказал, тебе повезло. Очень болит?

— То же сказал и доктор. Да, болит дьявольски.

— В раю все раны заживают быстро, Ник.

— Не говори мне о рае, — буркнул Копа. — Сейчас у меня в башке свирепствуют двадцать разъяренных демонов.

Болан философски пожал плечами, не выразив никакого сочувствия.

— Переживешь. И это будет отличной главой в твоей автобиографии.

Мафиози простонал и спросил:

— Ты что, издеваешься?

— Вовсе нет, никакой иронии. Когда-нибудь ты должен написать книгу. Изменив имена, конечно.

— Естественно.

Хозяин Нэшвилла закурил сигару.

— Ленни сказал, ты что-то принес. Что в мешке?

Болан всегда славился самообладанием. Но на сей раз ему требовалось проявить все хладнокровие, на которое он был способен.

— Специальный подарок, — холодно сказал он. — В знак моего уважения.

Копа с опаской наклонился над бумажным мешком и осторожно открыл его. Он долго рассматривал содержимое, затем выпрямился с кривой улыбкой.

— Мне нравится твой стиль, Омега, — тихо сказал он.

Конечно. Болан и не сомневался, что ему понравится. Если хочешь быть в игре, приходится соблюдать все ритуалы. Все.

Он напомнил хозяину дома:

— Ты щелкнул пальцами.

— Ты прав, я это сделал, черт побери! — злорадно произнес Копа, пнув мешок ногой.

Окровавленная голова «Безумца» Горди выкатилась из мешка и упала в бассейн. Последний декоративный мазок в райской картине.

Болан закурил другую сигару.

С минуту Копа походил туда-сюда, поглядывая на дно бассейна, затем взял стул и сел рядом с гостем.

— Сколько раз ты был сегодня здесь? — холодно осведомился он.

Болан ровным голосом ответил:

— Сейчас — третий.

Копа в задумчивости пожевал сигару.

— Хм, хм! Все сходится. Неважно, как ты это сделал. Скажи мне только, зачем?

Болан невозмутимо улыбнулся.

— Назовем это порывом вдохновения.

— Что же так вдохновило тебя?

— Молли. Она сказала, что хочет мне помочь. И я ей поверил.

Копа взревел:

— Я хочу, чтоб ты ее вернул! Ты меня слышишь? Верни ее!

— Медовый месяц окончился, Ник. Дама не хочет возвращаться назад.

— Я хочу, чтобы она сама мне это сказала!

Болан отрицательно покачал головой.

— Слишком поздно. Мы заключили сделку.

— Что ты имеешь в виду — «заключили сделку». Наша сделка...

— Не ты и я, Ник. Я и она. Она хотела выбраться отсюда. И я ее вытащил.

— Это самая наглая... — лицо его побледнело. — Постой! Неужели ты...

Болан взмахом руки остановил его.

— Чепуха! Она в порядке. Я просто оказал вам обоим услугу. Она уже стала бременем для тебя. Еще немного, и она стала бы мертвым бременем. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Копа понимал.

— Значит, ты оказал мне большую услугу?

— Это твоя единственная потеря. При таких обстоятельствах — и единственная потеря! Подумай о том, что могло бы случиться. Ты мог бы потерять все.

Слегка оторопев, Копа спросил:

— Каким образом?

Болан развел руками.

— А почему я здесь?

— Ты здесь потому, что я разрешил тебе прийти.

— Неверно.

— Неверно?!

Болан вынул из нагрудного кармана игральную карту и швырнул ее в сторону босса Нэшвилла. Она проплыла по воздуху и упала у ног Копы. Не имело значения, какой стороной она бы легла, — обе украшал туз пик.

Копа наступил на карту ногой и спросил:

— Это для меня?

— Могла бы быть.

— Почему?

— Дело выглядело очень скверно. Наверху забеспокоились.

— Относительно меня?

— А ты стань на их место. Ты бы не забеспокоился?

Копа выдавил из себя вымученную улыбку.

— Пожалуй, ты прав. Но им следовало бы знать меня, мы уже давно работаем вместе.

— Будут знать. Как только я вернусь с докладом.

— Тогда не теряй зря время и возвращайся!

Болан холодно усмехнулся.

— Поставим точки над "i", Ник, — посланец должен вернуться с докладом.

Копа рассмеялся своим мыслям, затем мгновенно посерьезнел и спросил:

— А какое отношение это имеет к моей жене?

— Никакого, — ответил Болан.

— Никакого?!

— За исключением отношений между тобой и мной.

— Я тебя не понимаю.

Болан встал, ногой сбросил бумажный мешок в бассейн и снова сел на стул.

— Ну вот, теперь чисто. Оставь ее в покое. Она помогла мне, я помог ей. Считай, что мы с ней квиты. Не пытайся ее вернуть, Ник. Это моя просьба к тебе.

Копа подвинул свой стул ближе. Он кипел от ярости. Но старался обуздать свой гнев. Через некоторое время он сказал:

— Хорошо. Думаю, что смогу это пережить, не такая уж большая потеря.

— Я тоже так считаю.

— Да.

— Я как будто слышал, что ты сказал «спасибо»?

— Ты правильно слышал. Ну, лады. А как насчет этого панка Леонетти?

— Так, как мы и предполагали. Горди хотел отхватить весь пирог. Он схватил парня и спрятал его в хижине возле водоема.

— Я никогда не слышал об этой хижине.

— Такие, как Горди, обычно имеют тайные убежища. Даже от босса. Особенно от босса.

Копа пробурчал:

— "Безумец" Горди был сволочью.

— Больше, чем сволочью. Он был вором, крадущим у своего собственного отца и братьев.

— Он был вонючим дерьмом, — заключил Копа и сплюнул в бассейн.

Он рассчитывал на одноразовую акцию. Горди никогда не планировал работать вместе с Леонетти. Он просто хотел ограбить его. То есть ограбить тебя. И твоих друзей. Он схватил парня и спрятал в своей норе, а тем временем проверял его. И одновременно работал над ним, чтобы отобрать у него, сколько сможет.

— И много отобрал?

Болан мрачно усмехнулся:

— Ничего.

— Это хорошо. Чертовки хорошо.

— Парень прошел проверку, он чист. И товар у него. Сделка должна была состояться между Маззарелли и Клеменцой, а не между Маззарелли и Леонетти. Но парень вмешался и испортил им игру. Ему не понравился запах, идущий от этой сделки. Вот почему он приехал сюда. Он пытался связаться с тобой, но вместо этого попал в лапы к Горди.

Копа хитро улыбнулся.

— Ты все время знал, что он чист. Ты знал это уже в первый визит. Вот почему ты играл в кошки-мышки со мной и Горди. Ты хотел увидеть, кто из нас дрогнет.

Болан улыбнулся хозяину.

— Ты — большой человек, Ник. Я рад, что все обернулось таким образом.

Копа одарил Палача ответной улыбкой.

— Я тоже рад, — благосклонно сказал он. — Но и ты не маленький человек. Хорошо. Дела складываются просто великолепно. Это надо отпраздновать. Мы сейчас...

Болан поднял руку и сказал:

— Не обижайся, но я не могу остаться, — он встал. — Леонетти живет в гостинице «Холидей Инн». После недели общения с «Безумцем» Горди он чувствует себя неважно, но, возможно, не откажется от приглашения. Позвони ему прямо сейчас. Он ждет твоего звонка. Парень продержался целую неделю, Ник. Ну, а мы с тобой знаем, каким орешком нужно быть, чтобы это выдержать.

Кто-кто, а Копа знал. Его глаза блеснули, когда он сказал:

— Я уже давно ищу крепкого парня, Омега. Надо думать о будущем. Правильно?

Омега ответил:

— Конечно, правильно.

— Как зовут парня?

— По бумагам — Карло. А так — Карл.

— Мы с Карлом отлично сработаемся.

Черный туз не сомневался в этом. Во всяком случае, на период времени, отведенного Нику Копе.

В конце концов, этот период не грозит затянуться.

Эпилог

Болан сдал взятый напрокат автомобиль и вышел в темноту служебного перрона, чтобы дождаться своего пилота... и чуть не врезался в Тоби Ранджер.

— Уезжаешь, не попрощавшись, «Капитан Трус»?

— Ты проделала такой долгий путь только для того, чтобы сказать мне это?

Она взяла его под руку и ответила:

— Я подумала, что надо дать тебе последний шанс.

— Сделать что?

— Меня. Ведь сегодня вечером ты свободен, не так ли?

В голосе Болана прозвучало искреннее огорчение.

— Боюсь, что нет. Возможно, в другой раз, Тоби.

— Возможно, другого раза не будет, — с вызовом ответила она. — Ну, смотри. Потом не говори, что я не предлагала... Да, тебе привет от Карла. Он дождался звонка и в полночь встречается с Копой.

— Хорошо. Это хорошо.

— Ты — мировой парень.

— Спасибо. Ты — мировая девушка.

— Значит, все прощено?

— За что прощать? Мы ведь делали общее дело, разве нет?

— Я имею в виду... Ну, ты сам знаешь. Рот у меня открывается сам собой. Несу невесть что. Наверное, это все проклятая работа.

«Да, — подумал Болан. — Наверное, так».

— И, если сказать чистую правду, Мак, я никак не могу забыть Жоржетту и ту безумную ночь в Детройте. Я боялась, что ты найдешь Карла или Смайли, как... как ты нашел Жоржетту. Я знала, что ты бы сошел с ума, если б так случилось.

— Может быть, сошел бы.

— И поэтому я была в таком напряжении. Ты ведь знаешь, я люблю тебя. И ты знаешь, что я тревожусь о тебе.

Нет, этого он не знал.

— Тоби...

— Нет, ничего не говори. Ничего обязывающего. Я просто хотела... извиниться.

Болан усмехнулся:

— Тебе, должно быть, это трудно далось.

— Чертовски трудно.

Он притянул ее к себе и поцеловал долгим жарким поцелуем. Они застыли в объятии.

— У нас еще будут встречи, Тоби, — шепнул ей на ухо Болан.

— Я знаю, что будут, — так же шепотом ответила она. — Побереги себя, хорошо?

— Ты тоже.

В следующий миг Тоби порывисто отстранилась от него и исчезла в темноте, как многие прекрасные сны Мака Болана.

Он потерянно смотрел на то место, где только что стояла Тоби, когда сзади раздался низкий голос:

— Она чуть не спалила тебя, Страйкер. Нельзя было без слез смотреть на это душераздирающее зрелище.

Человек, вышедший из тени на свет, выглядел как банкир с Уолл-стрит. Внешность его совершенно не соответствовала его роду деятельности, ибо это был главный фараон страны, единственный и неповторимый Гарольд Броньола, главнокомандующий правительственными «войсками», ведущими официальную войну с преступностью.

Болан тепло пожал протянутую руку и сказал:

— Не могу поверить, это ты! Но ты несколько запоздал, Гарольд. Все уже кончено.

Броньола ответил, усмехнувшись:

— Я провел здесь больше времени, чем ты. Надо полагать, твои методы эффективнее.

— Мне повезло.

— Брось! Везение создается собственными руками. Ты сам все совершил, дружище. Мы благодарим тебя.

— Полагаю, ты рискнул встретиться со мной не только для того, чтобы выразить благодарность?

— Конечно, нет. Я подумал, что надо обрисовать тебе всю картину.

— Картину чего?

— Ты знаешь, что случается, когда бродишь по лесу. Все деревья выглядят одинаковыми, и леса за ними не видать. И я решил показать тебе, как выглядит лес в настоящее время.

— Валяй!

— Мы думаем, что в последнее время ты его не видишь.

— Не вижу чего?

— Леса. Сейчас он выглядит чище, чем в любой другой момент новейшей истории. В основном, благодаря тебе. Мафия распадается, Страйкер, и это стало очевидно после того разгрома, который ты учинил в Нью-Йорке. Он их надломил. Мафиози потеряли веру в себя, и организация покатилась под откос. Они напуганы, дезориентированы, никто никому не доверяет. И никто в «Стране Чудес» не сомневается, что все это произошло только благодаря тебе.

— Чудненько! Спасибо за комплимент, — улыбнулся Мак, — и особенно за всю картину в целом. Но давай подведем черту. Что ты на самом деле хочешь мне сказать?

— Мы думаем, что здесь, в Теннесси, ты окончательно сломал им хребет. Или, скорее, ты дал нам в руки оружие, которое позволит их сокрушить окончательно, навсегда.

— Чушь, Гарольд! Этих сволочей так просто не сковырнешь.

— Да, конечно, ты прав. Но уже земля горит у них под ногами. Вот что я пытаюсь тебе втолковать. Может, лучше всего выразить это твоей же фразой: «Мы только что высадились на Омаху-бич. Все остальное предопределено».

Усмехнувшись, Болан сказал.

— Так ты все еще не забыл битву за «Горб» и наши подвиги?

— Как я сказал, все предопределено. Все остальное — операция по очистке территории от противника.

— Хотелось бы верить, что ты прав, — промолвил Болан. — Ну, так какой же вывод?

— У нас есть мнение, что ты не должен растрачивать... Ты слишком эффективный и уникальный боец, чтобы растрачивать свой талант на рутинные чистки. Другие люди могут делать это так же хорошо, как и ты. А может быть, и лучше. Тебя ждет более важная работа.

— Где?

— Оглянись вокруг. Мафия — не единственный распоясавшийся дьявол в стране.

— Ближе к делу, Хэл.

Главный фараон вздохнул.

— Но только выслушай меня внимательно, без восклицаний и наскоков. Меня снова уполномочили сделать тебе предложение. Оно включает полное, официальное прощение и отпущение всех грехов. А также свободу действий.

— До какой степени?

— До такой, какая возможна при нашей форме правления. Ты будешь напрямую подчиняться Совету национальной безопасности. Ты будешь...

— Мне это не подходит, Гарольд. Извини.

— Я же просил тебя выслушать до конца, черт побери! Как ты знаешь, я сам подчиняюсь Совету национальной безопасности. Это означает, что я подчиняюсь Президенту. Ну, ладно. Остынь немного. Я веду к тому, что в Совете вводится новая должность. Если ты захочешь, она станет твоей.

— Из меня выйдет паршивый бюрократ.

— Как и из меня. Ну и что? Я ведь не играю в их идиотские игры!

Болан хмыкнул.

— Как называется это новое кресло?

Броньола сделал паузу для достижения максимального драматического эффекта и с пафосом произнес:

— Сверхсекретные операции.

Пришел черед сделать паузу Болану, но не из драматических соображений.

Он спросил:

— Начальник группы особого назначения?

— Угадал. Но это совершенно новая должность со своими особыми полномочиями. Равными моим. Что скажешь?

— Звучит привлекательно. Если все, что ты мне сказал, правда.

— Я бы не стал вешать тебе лапшу на уши.

Болан верил, что не стал бы, поэтому сказал:

— Это надо обмозговать.

— Тебе придется полностью изменить внешность. Но для тебя это — раз плюнуть. И перед нами стоит тьма больных, запутанных проблем. Нам нужен... Слушай, ты — единственный кандидат на это место! Я не знаю больше никого, кто мог бы справиться с этим делом. А подумай, сколько положительных сторон! Оставшиеся мафиози слезут с твоей задницы. Не говоря уже о тысячах полицейских.

— Какого рода проблемы?

— Что?

— Ты сказал: «больные, запутанные проблемы».

— А, черт возьми! Выбирай: международный терроризм, политические интриги в развивающихся странах, секретные военные операции, специальные дипломатические миссии и так — до бесконечности. У тебя будет огромная территория.

— Я не смогу усидеть за столом, Гарольд.

— У тебя не будет стола, дружок!

— Я должен иметь право сам подбирать себе кадры.

— Естественно.

— Так ты считаешь, что с мафией практически покончено?

Броньола почесал затылок и ответил:

— Более или менее. Но мы надеемся, что ты будешь держать под наблюдением любые попытки ее возрождения. И потом, к чему бы ты ни прикоснулся, ты встретишь отголоски мафии. Эта та же самая война, брат, тот же самый противник. Ты же знаешь, что боролся не с людьми, а с условиями.

Да, Болан это знал. Он сказал:

— Дай мне подумать, Гарольд.

Броньола протянул ему тонкий портфель.

— Здесь ты найдешь все подробности. После прочтения сожги. Затем собери пепел и снова сожги. Через двадцать четыре часа дай мне знать о твоем решении.

Болан принял портфель, на прощание улыбнулся Броньоле и пошел к ожидавшему самолету.

Начальник группы особого назначения?! Звучит впечатляюще.

Новая личность. Новая жизнь. Даже, может быть, новая надежда. Как отмена смертного приговора и новый старт. И конец последней кровавой мили?

Ну и ну! Чертовски интересное предложение. И он над ним подумает. С максимальной тщательностью.

Примечания

1

Карточная комбинация при игре в покер, как правило, выигрышная (прим.ред.).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Эпилог . .

Реклама на сайте