«Два командира»

Два командира (fb2) - Два командира (Алексей Радиолов - 1) 1353K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Васильевич Самаров

Сергей Самаров Два командира

Пролог

Капитан Радиолов уже слышал от полковника Черноиванова в частном разговоре, что американские военные часто бывают даже более мстительными, чем мусульманские фанатики. По завершении операции в мухафазе Дарьа группа прилетела сразу в Кафр-Зиту, куда перебазировалась после успешного наступления дивизия «Силы тигра» под командованием бригадного генерала Сухеля аль-Хасана. Как и обещал переводчик группы и вообще наставник «волкодавов» в Сирии, их помощник во всех делах, включая хозяйственные, ариф[1] Салман, все личные и служебные вещи, в том числе оружие и даже мебель из той квартиры, что была выделена группе под временную базу, были аккуратно вывезены и доставлены в только что освобожденный город. Более того, «волкодавов» разместили в той же гостинице, где они проводили операцию по разблокированию и выводу из города раида[2] Гиваргиса аль-Хабиби и накиба[3] Абдулхамида Сахима вместе с захваченным ими в плен американским полковником разведки Альфонсасом Цитукасом. Только если раньше база «волкодавов» состояла из одной четырехкомнатной квартиры, то теперь им выделили снова, кстати, на втором этаже уже два двухкомнатных номера. В этом было определенное неудобство, но оно легко разрешалось наличием внутренней связи в группе. В целом же новое помещение было значительно удобнее, чем предыдущее. Вдобавок выделенные арифом Салманом люди умудрились даже перевезти во двор гостиницы, где «волкодавы» когда-то вели боевые действия, самодельную душевую кабину. Воду в кабину снова приходилось носить, только в этот раз из самой гостиницы, которая имела собственную скважину, каким-то образом счастливо не разрушенную при нескольких сложных боях в городе. Сначала Кафр-Зиту захватили бандиты ИГИЛа, но ее освободила сирийская армия, правда, ненадолго — вскоре город заняли бандиты «Джабхат ан-Нусры», потом опять сирийские войска, которые снова были выбиты, теперь уже так называемой непримиримой оппозицией при помощи западной коалиции. И в очередной раз город был освобожден бригадой сирийского спецназа «Силы тигра» под командованием бригадного генерала Сухеля аль-Хасана. При таком количестве боев за город, при частой работе артиллерии и авиации, в Кафр-Зите почти не осталось целых домов, как и местных жителей, которые предпочли перебраться в недалекие и даже далекие деревни, где было безопаснее. К тому же многие развалины домов были заминированы, что требовало применения дополнительных саперных подразделений. Ждали прибытия нескольких самолетов из России с инженерными войсками. Они уже многократно выполняли работы по разминированию многих городов. Российские саперы, кстати, научились отыскивать своей аппаратурой и многочисленные подземные коммуникации, оставленные бандитами. Во многих этих коммуникациях были заложены суперсильные взрывные устройства, которые можно было бы активировать даже через несколько лет, когда город будет восстановлен и в нем начнется обычная мирная жизнь. Бандиты заглядывали далеко вперед и собирались напомнить о себе людям годы спустя.

Все это не способствовало возвращению мирных жителей в свои дома. И солдаты, привыкшие возить за собой семьи, на этот раз не призывали их к себе, временно оставив на месте прежнего базирования дивизии.

Но группу «волкодавов», как людей, привычных к воинской дисциплине и постоянно живущих в опасности, в Кафр-Зиту все же вывезли. После завершения операции им выделили на отдых три дня.

Первый день прошел спокойно. А на второй не успел капитан Радиолов вернуться из душевой кабины в свой номер, как увидел, что на его куртке, вывешенной на стуле, мигает зеленая лампочка КРУСа «Стрелец». Все бойцы группы находились в командирском номере, и на связь мог выходить только один человек — военный консультант разведотдела дивизии полковник Черноиванов. Капитан надел на мокрую коротко стриженную голову шлем с гарнитурой связи:

— Слушаю, товарищ полковник!

— Как догадался, что это я? — поинтересовался Черноиванов. — Интуиция? Или у тебя на КРУСе какая-то система оповещения стоит?

Пришлось объяснить. Удовлетворенно хмыкнув, полковник спросил:

— Ты как, отдохнуть успел?

— Только-только начал, — тяжело и звучно вздохнул Радиолов. — А отдыха никогда много не бывает. Но оружие, товарищ полковник, уже почистил. Оно готово и под рукой. Ваш традиционный вопрос, успел ли я отдохнуть, обычно означает наличие нового задания. Так по крайней мере в прошлый раз было. Я правильно вас понял, товарищ полковник?

— Не совсем. Задания пока нет, пока есть только предупреждение. Можно сказать, что не слишком приятное известие.

— Зайти к вам, или по телефону предупредите?

— Я сам сейчас зайду. Через восемь минут буду.

— Жду… — коротко ответил капитан и снял шлем с головы.

Он посмотрел на часы и засек время, желая проверить пунктуальность полковника. Время уже приближалось к предвечернему, и скоро начнет смеркаться. А смеркается в Сирии быстро, здесь только рассвет приходит медленный.

— Кто в душ следующий? — спросил Радиолов.

— Моя очередь, командир… — встал со своего места старший лейтенант Опарин.

— Так чего ждешь! Чтобы вода остыла? Иди. Может, еще кто успеет… — распорядился капитан. Он хотел было шагнуть к выключателю, чтобы зажечь в номере свет, но сработала военная привычка — зажигать свет только после того, как будут задернуты шторы, поэтому направился к окну и уже взялся одной рукой за штору, как вдруг взгляд его остановился на чем-то, и он отдал короткую привычную команду:

— Тревога! К оружию! — И сам в два скачка оказался рядом со стулом, где на спинке висел его костюм от экипировки «Ратник», а на сиденье лежал автомат «АК-12» с оптическим прицелом, имеющим тепловизионную насадку Infratech ИТ 310 ТПН с глушителем. Другие «волкодавы» за какие-то секунды оказались рядом.

— В доме напротив… — коротко сообщил Радиолов, большим пальцем правой руки опуская предохранитель в сектор автоматического огня.

Дом напротив был основательно разрушен и зиял выбитыми окнами.

— Где? — переспросил старший лейтенант Ласточкин.

— Где-то внутри бородатая морда с автоматом мелькнула. Кто-то шел по балке перекрытия, подняв руки для балансировки.

— Вспомни-ка, командир, а не туда я противотанковой ракетой стрелял, когда мы в первую операцию отсюда выезжали? Тогда там ни полов, ни перекрытий между этажами нет. Взрывом все должно было разворотить.

— Нет, ты стрелял, кажется, в окна соседнего дома, — попытался вспомнить капитан. — А в эти окна ты, по-моему, с третьего этажа по снайперам стрелял.

— Точно, ракетой — в соседний… — подтвердил лейтенант Карошко. — Я тогда в машине у окна сидел и видел вон тот козырек над дверью. Подумал еще, упадет он или выдержит? Выдержал, хотя дверь взрывом наружу выломало…

— Есть ствол в доме напротив. Над подоконником через два окна! — сообщил лейтенант Сергеев и, отложив автомат, взял в руки свою снайперскую винтовку «Сумрак». — Попробую-ка я угол оконного проема отколоть. Хотя саманный кирпич и слабый, зато вязкий. Пуля застрять может. Разреши рискнуть, командир…

— Отставить баловство! Если стрелять, то уж из «Корда». «Корд» точно угол своротит. Ласточкин, готовься! — приказал Радиолов.

Старший лейтенант аккуратно положил свой пистолет-пулемет «ПП-2000» и взял в руки тяжелую крупнокалиберную винтовку «Корд». Дыхнул во внутреннее стекло «оптики» и тут же протер, зацепив пальцем кусок полотенца, висевшего на плече старшего лейтенанта Опарина.

— Я сначала подумал, на нас кто-то охотиться вышел, — заметил капитан, — но они кого-то другого ждут. Нам в окна уже начали бы шмалять…

— Второй и третий ствол появились, — объявил лейтенант Югов, хотя все «волкодавы» и сами это видели. — Точно — покушение… Или какая-то провокация…

— А вот и четвертый ствол. И пятый за ним. Оба в следующем окне.

— Черноиванов! — сообразил вдруг Радиолов. — Полковник к нам сейчас пройти должен, и кто-то об этом знает…

Он вытащил трубку, быстро нашел в списке последний входящий звонок и нажал на кнопку вызова. Черноиванов ответил сразу:

— Иду-иду, Алексей Терентьевич. Я уже к углу подхожу.

— Тогда там и остановитесь, товарищ полковник.

— Остановился. — Черноиванов хорошо понимал, что в боевой обстановке так шутить со старшим офицером «волкодавы» не будут. — Что случилось?

— В окнах дома напротив нас — засада. Пять стволов. Бородачи. Кого-то ждут. Ждать, думаю, могут только вас.

— Для этого следует знать, что я пойду сюда…

— Похоже, они знают.

— Что предлагаешь?

Путь от штаба дивизии, где разведотдел занимал целое крыло одного этажа бывшей больницы, лежал по узкой перпендикулярной улице, между развалинами домов. Командир группы «волкодавов» легко представил себе маршрут, по которому когда-то с группой проникал в это здание, и предложил:

— Войдите во двор, там на первом этаже выбитое окно. Лейтенант Карошко встретит вас, поможет забраться и проведет к нам. Здесь уже решим…

— Понял. Иду, — сразу согласился непривередливый и даже покладистый по натуре Черноиванов.

— Карошко! Встречай… — послал Радиолов лейтенанта встретить полковника.

Легкий на подъем лейтенант сразу вышел за дверь. На улице тем временем начало темнеть. Торчащие из окон стволы уже не были видны даже в тепловизор, который сможет увидеть их только после того, как они начнут стрелять. Но лучше было бы, чтобы они вообще не стреляли. Однако никого из самих стрелков «волкодавам» заметить так и не удалось.

Дверь открылась, вошел полковник в сопровождении лейтенанта Карошко и сразу двинулся к окну. Посмотрел сквозь запыленное стекло и, никого не увидев, с досадой в голосе спросил:

— Ну и где?

— Окна левее. Сейчас, в сумраке, уже ничего не видно, но они там, за окном. Даже за двумя окнами. Мы насчитали пять автоматных стволов.

— Целых пять! Уважают, заразы… — только и сказал Черноиванов. — Мне бы, честно говоря, и пары хватило с избытком. Одного не могу понять… Здесь улица относительно оживленная, люди в гостинице, вы, в том числе. Можно было бы засаду устроить в развалинах соседней улицы, где я проходил. Там им никто не помешал бы…

— Не могу знать их мыслей, — ответил Радиолов.

— И что предполагаешь предпринять, Алексей Терентьевич?

Представляй полковник здесь российскую армию, он бы называл командира группы «волкодавов» капитаном. Но он представлял Службу внешней разведки и потому предпочитал имя-отчество. Как ни крути, а Служба внешней разведки — организация в какой-то степени гражданская, хотя сотрудники и носят офицерские звания.

— Подождите нас здесь, — предложил Радиолов. — Мы быстро сбегаем. Посмотрим, что там за типы…

— Как сбегаете? — поинтересовался Черноиванов. — Они ведь вас на выходе увидят.

— Нормально сбегаем. Через двор, и в обход…

— Гони!.. — Полковник хорошо понимал, если покушение не удастся в этот раз, оно может повториться через час или через день. Следовательно, бандитов следует ликвидировать. Правда, он еще не был до конца уверен, что засада установлена именно на него. У него были существенные сомнения относительно того, как бандиты могли узнать момент, когда он отправится в гостиницу. До того как полковник по трубке, шифрующей разговоры, позвонил Радиолову, он и сам не знал, что отправится к «волкодавам» в гости. Прослушать трубку не могли, тем более не могли так быстро расшифровать разговор. Тем не менее капитан Радиолов мало походил на заштатного шутника, и факт подготовки покушения был налицо.

— Ласточкин, передай «Корд» Сергееву. Греков, Сергеев, Куренков! Остаетесь прикрывать товарища полковника. В окно смотрите, но не высовывайтесь, спугнуть можете. Остальные — в темпе собрались, и быстро — за мной! Во двор!

Собраться — значит успеть надеть полностью экипировку — и бронежилет, и «разгрузку», и шлем с очками, и подключить гарнитуру связи к шлему, захватить оружие, проверить наличие боезапаса. Запасные магазины обычно не проверялись. Они находились в специальных кармашках-подсумках «разгрузки», и каждый из «волкодавов» по весу мог определить, хватает ли ему боезапаса. Тем более что сейчас и времени не было пополнять магазины патронами. На все сборы ушло от полутора до двух минут. И бойцы, внешне не суетясь, покинули помещение.

Путь был хорошо знаком Радиолову, здесь он выходил сам, выводя блокированных бандитами в кабинете полковника американской разведки раида аль-Хабиби и накиба Сахима вместе с их пленниками. Сейчас проход был относительно безопасным. Едва ли те, кто готовил покушение на полковника Черноиванова, проникли и в здание гостиницы. Это было очень опасно, в первую очередь из-за присутствия там «волкодавов», которые уже сумели показать свою подготовку и боевую выучку. Хотя от самоуверенных обычно бандитов, привыкших иметь дело с безалаберными сирийцами, ожидать можно было что угодно, поэтому Радиолов осторожность все же соблюдал и сразу за дверью перешел на крадущийся шаг, держа оружие наготове. Впрочем, такая манера поведения, тут же подхваченная остальными «волкодавами», являлась, в дополнение ко всему, еще и активацией необходимого настроя. Ведь боевые действия могут начаться в любой момент, хотя, по расчетам Радиолова, они должны были начаться только тогда, когда группа перейдет дорогу и углубится в развалины дома напротив гостиницы.

До середины гостиничного коридора расстояние было в пятьдесят коротких шагов. Дальше начиналось второе, нежилое крыло здания, разваленное с торца и заминированное, чтобы никто не сумел проникнуть в гостиницу прямиком с улицы. Коридор мог бы даже простреливаться из развалин дома через дорогу, но только до лестницы, устроенной в самой середине здания, дальше коридор загибался под тупым углом. И потому Радиолов вел свою группу, не слишком опасаясь встречной стрельбы.

На лестнице, как оказалось, не было света.

— Карошко, ты полковника встречал, свет на лестнице горел?

— Горел, командир…

— Кто-то не поленился выключить. Или лампочку вывернули. Опарин! Впереди — твоя работа…

Это было естественным, послать вперед сапера группы и двигаться за ним на дистанции как минимум пяти метров. Старший лейтенант Опарин свою работу знал хорошо. Можно было бы воспользоваться и тактическими фонарями, которые крепились на каждом автомате — у кого под стволом, у кого сбоку от ствола на планке Пикатинни[4], но такой свет слишком сильный и яркий, и сразу привлечет ненужное внимание, поэтому включать фонари никто не стал, даже сапер, хотя лестница была глухой и не имела окон даже на лестничных площадках. Опарин предпочел воспользоваться маленьким и тусклым фонариком на обычной дешевой зажигалке. Он привез с собой в командировку несколько таких, хотя сам старший лейтенант никогда в жизни не курил, как и другие «волкодавы». Этот свет был настолько слабым, что увидеть его отблеск со стороны было, пожалуй, невозможно. Значит, и противника он не предупредит. Но все же капитан придержал Опарина за локоть:

— Посвети туда… — показал он пальцем на часть стены над дверью, выходящей на лестницу. Там должна быть лампочка, освещающая лестничный пролет. Всего таких пролетов было два больших и один маленький, ведущий на первый этаж. Старший лейтенант посветил. Лампочка действительно оказалась на месте. Радиолов попробовал дотянуться до нее, чтобы подвернуть, если она слегка выкручена, но не хватило роста. Значит, или свет выключили внизу, на первом этаже, или лампочку выкручивал кто-то очень высокий.

— Есть, командир! Нашел… — сообщил старший лейтенант Опарин и показал слабым лучом света на перила, к которым скотчем крепилась какая-то тканевая полоска. — К взрывателю идет. Отойдите все подальше. Ничего руками не трогать. Взрыватель здесь очень чуткий…

— Все назад! — прозвучала команда Радиолова.

Группа вернулась в коридор второго этажа. Сапер, как показалось капитану, возился со взрывным устройством непростительно долго. Но торопить старшего лейтенанта он не собирался, понимая сложность работы сапера и необходимость повышенной осторожности. Наконец старший лейтенант появился в проеме двери и показал вывинченный взрыватель, что держал в руках. Металлический штырь торчал вертикально, и Опарин придерживал его пальцами.

— Взрыватель стандартный, натяжного типа. Взрывное устройство самодельное, сделано из фугаса, начинка, думаю, как обычно — обрезки гвоздей, болтов, гайки. Но я само взрывное устройство еще не разбирал, потому могу ошибиться. Установили в проломе лестничного пролета, что на третий этаж идет, причем хитро. Обычно как такие ставят? Под ноги, чтобы наступили. Здесь же прикрепили «растяжку» к перилам. Сообразили, что в темноте человек должен интуитивно на перила руку положить, чтобы в случае чего удержаться, и этого движения руки вполне достаточно, чтобы взрыватель активировать.

— Карошко! Ты с полковником поднимался за четыре минуты до этого. Было что-то на перилах? Мог не заметить?

— Никак нет, командир, не было. Дело в том, что я обратил внимание, как полковник Черноиванов поднимается, помогая себе рукой. Он за перила держался. Подумал еще, что потяжелел полковник с годами, не грех бы ему с десяток килограммов сбросить.

— Так… Начинаю понимать… — зло, сквозь зубы, процедил Радиолов.

— Что, командир? — переспросил старший лейтенант Ласточкин.

— Та бородатая харя за окном в доме напротив специально себя продемонстрировала. Он на меня смотрел, а я еще удивлялся, как он меня не увидел! А он видел. И, как только я его заметил, сразу за стену спрятался. А потом нам специально показали стволы, торчащие из окна. Предполагаю, что стволов должно быть по крайней мере в два или даже в три раза больше, чем мы смогли увидеть. И покушение было подготовлено не на полковника, а на нас, на всю группу. Нас хотели в очередной раз уничтожить. А Черноиванов — так, вместо приманки, как ему ни обидно будет это услышать. Опарин, сможешь лестницу взорвать так, чтобы нас не задело? Мы на улице будем.

— Нет проблем, отчего же не сделать!

— Выставляй. Все остальные — во двор. Карошко, веди, ты дорогу знаешь.

Радиолов подключил внутреннюю связь, в которую был включен и полковник Черноиванов. Но капитан не собирался что-то ему объяснять, просто времени на это не было. — Сергеев!

— Слушаю, командир, — отозвался снайпер.

— Сейчас прозвучит взрыв. На него никак не реагируйте. Никаких действий. Займите позицию в окнах. После взрыва из дома напротив несколько человек попытаются проскочить в гостиницу. Валите их напрочь!.. Любого парня с оружием — валите!.. Пусть даже будет в форме сирийского генерала.

— Что произошло, Алексей Терентьевич? — обеспокоенно спросил полковник. — Что за взрыв будет? Где?

— На лестнице. Я потом все объясню…

— Что за странный приказ, стрелять по всем вооруженным? Город только-только захвачен. Здесь полно военных. На десять военных один гражданский, может, и найдется…

— Ну, хотя бы по тем стрелять, кто попытается в гостиницу прорваться.

— А при чем здесь форма генерала сирийской армии?

— Бандиты ведь прошли как-то с оружием в центр города. Я думаю, у них есть сирийская форма. А про генерала — это я образно, товарищ полковник. Но — мы работаем. Опарин! Готово?

— Готово, командир!

— Выходим…

Выходили быстро. Опарин успевал на ходу разматывать клубок с бечевкой. Когда капитан со старшим лейтенантом выпрыгивали из окна во двор, где их уже ждали другие «волкодавы», из кармана «разгрузки» Опарина вдруг выпали четыре прямоугольные тротиловые шашки.

— Это откуда? — спросил капитан.

— Из взрывного устройства. Сообщить не успел. Там пять шашек было, но одну я оставил. Пять разнесли бы дом. Нам тогда жить было бы негде, и парней наших вместе с полковником завалило бы. А так только лестницу помнет, осколками стены посечет, ну и двери с окнами поблизости повышибает. До наших номеров, думаю, не достанет.

— Бандиты не поймут?

— Посчитают, что дом крепкий. А звук будет, так что затыкайте уши…

Уши капитан не стал затыкать, наушники в шлеме прилегали плотно, он только микрофон зажал в ладони. А старший лейтенант тем временем потянул за свой шнур. Взрыв в самом деле был впечатляющий. Сказалось, что произошел он в относительно замкнутом пространстве.

— Всем по укрытиям! — скомандовал Радиолов и сам первым бросился за стоящие во дворе мусорные баки. — Сейчас бандиты пожалуют. У них, думаю, должна быть поблизости группа поддержки…

Из здания послышались звуки интенсивной автоматной стрельбы. Причем стрельба была односторонняя, никто на нее не отвечал, так как очереди были слышны только тем, кто имел шлемы от оснастки «Ратник». Следовательно, стреляли «волкодавы» и полковник Черноиванов. Те, в кого стреляли, скорее всего не сразу даже поняли, если вообще успели понять, что находятся под обстрелом, потому что интенсивность стрельбы не стихала. Возможно, несколько человек все же прорвались и в гостиницу.

— Сергеев! Доложи обстановку.

— А полковника доложить почему не просишь? — раздался голос Черноиванова.

— Чином еще не вышел, товарищ полковник, — ответил Радиолов. — Сергеев!

— Двенадцать бандитов было. Все бородатые. Часть в форме сирийской армии. У этих бороды покороче — стрижены. Трое прорвались в гостиницу. Несут с собой деревянную лестницу. Встретить их?

— Сверху расстреляйте. Они попытаются подняться.

— Понял. Выходим…

И как раз в этот момент во двор вбежала группа людей. В сумраке ночи разобрать их форму было невозможно. Это могли быть настоящие бойцы сирийской армии, прибежавшие на взрыв. И только после того, как капитан в тепловизионный прицел рассмотрел человека с большой лопатообразной бородой, он дал команду:

— Огонь! — И нажал на спусковой крючок.

С бандитами было покончено в несколько секунд…

— Помнится мне, что вы, товарищ полковник, грозились принести какую-то не слишком приятную весть… Мы готовы выслушать, — сказал капитан Радиолов, когда все собрались в гостиничном номере. «Волкодавам» из двора пришлось воспользоваться заботливо доставленной бандитами лестницей. Самих бандитов сразу расстреляли, не дав даже подняться на несколько ступеней. Но «волкодавов» это нисколько не смутило, лестница им пригодилась.

Как раз к моменту сбора всей группы прибыло сразу три сирийских патруля, которые желали выяснить, что произошло, но полковник, выполняя роль переводчика, отослал их собрать документы у убитых, вызвать машину-«труповозку» и перенести туда тела.

— Если кто-то случайно в живых остался, оказать первую медпомощь и отправить в разведотдел на допрос. Среди тел искать человека славянской внешности. Белоголового и веснушчатого. Примерно моего возраста.

— Это кто? — теперь уже поинтересовался Радиолов, понимая, что полковнику что-то известно о нападавших.

— Некий мистер Lloup-garou, можно звать просто Лугару, что переводится с английского как Оборотень. Это бывший капитан спецназа ГРУ Юрий Иванович Волков. Доводилось про такого слышать?

— Доводилось, — неохотно признался Радиолов, но уточнять ничего не стал.

— Так вот, мое сообщение, о котором я говорил… ЧВК «Волкодав» нанесла серьезный удар по престижу американских ЧВК. Причем уже не в первый раз. До вас группа Лесничего отличилась в Донбассе. Тоже против америкосов. И америкосы горят желанием расквитаться. Специально для уничтожения группы капитана Радиолова или просто «волкодава» Радиолова в Сирию прибыла американская ЧВК «Headhunter». Переводить название вам не надо?

— «Охотники за головами», — перевел старший лейтенант Ласточкин, никогда раньше публично не блиставший знанием английского языка.

— Да, именно так. За вашими головами охотники прибыли. И в составе этой американской ЧВК, командуя особой группой, прилетел подполковник Сил Специальных Операций США Юрий Волкофф, как он сейчас официально называется. Но и в Силах Специальных Операций, а это элита спецназа США, есть собственная элита. Это неизвестная и, может быть, потому самая известная, как ни странно это звучит, «Team 6», так старательно прикрываемая ширмой тайны, что это вызывает к подразделению повышенный интерес. Переводится название…

— «Команда шесть», — пожелал вновь блеснуть знанием английского старший лейтенант Ласточкин, хотя это простое слово перевести могли, наверное, все «волкодавы».

— Точно так, — согласился полковник. — И подполковник Волкофф — из состава как раз этой самой пресловутой и чрезвычайно засекреченной «Team 6». Более того, по нашим данным, он состоит в руководстве подразделения и занимает там не самую последнюю должность. Сказывается подготовка спецназа ГРУ, которую даже американцы не без оснований уважают.

— А какую должность занимает мистер Волкофф? — поинтересовался Ласточкин.

— Если проводить аналогию с нашими подразделениями, он возглавляет что-то сходное с оперативным отделом. У них это называется, если мне не изменяет память, отдел оперативного планирования операций. То есть подполковник Волкофф решает, каким образом и какими силами проводить каждое конкретное мероприятие. Вероятно, из «Team 6» в составе «Охотников за головами» мистер Волкофф не один. Сирийская разведка имеет проверенные данные, что вместе с ним прибыли еще как минимум трое бойцов того же подразделения. Но возможно, больше. А это серьезная сила. Мы, я имею в виду российскую разведку, имеем данные, что только годовая подготовка каждого бойца «Team 6» обходится американским налогоплательщикам в восемьсот тысяч долларов. Это не считая оплаты их труда, а вместе с оплатой — раза в три больше, хотя точную сумму мы не знаем. Однако, как говорят сами американцы, они полностью отрабатывают затраты.

— Когда-то в Афгане капитан Волков, как мне рассказывали, — задумчиво произнес капитан Радиолов, — славился чрезвычайно хитрыми ловушками для «духов». Он придумывал нечто настолько многоходовое, что «духи» запутывались в ходе его мыслей и действий и в итоге попадались в ловушку.

— У нас в СВР есть такие данные, — согласился Черноиванов. — Очень коварный противник, с которым требуется повышенная осторожность. Если вообще стоит с ним связываться…

— Мы уже связались… — заявил Радиолов.

— Ты думаешь, что покушение на меня… — начал полковник.

— Я думаю, что покушения на вас не было, — озвучил капитан свои соображения.

— Как? Но ты же, Алексей Терентьевич, сам только недавно утверждал обратное.

— Извините, товарищ полковник. Я ошибся.

— Вижу, что-то ты надумал. Только сначала я закончу. Я уже успел по дороге сюда связаться с полковником Селиверстовым. Объяснил ему ситуацию и предложил отозвать «волкодавов» в Москву. Хотя бы на время. Селиверстов со мной согласился, но при условии согласия самой группы. Он, видимо, скоро позвонит тебе, Алексей Терентьевич, так что будь готов к разговору. А теперь я готов выслушать твои соображения.

Радиолов, только недавно вернувшись с места взрыва на лестнице и надышавшись пылью, встал, налил себе кружку воды, половиной прополоскал рот, вторую половину медленно выпил, после чего заговорил:

— Все просто, товарищ полковник. Если бы покушение было на вас, то вас просто застрелили бы из развалин на боковой улице, по которой редко кто ходит, и где как раз шли вы. Тот же Лугару, насколько я понимаю, не такой дурак, чтобы не использовать безопасную ситуацию ради какой-то даже значительной эффектности.

— Вот здесь я с тобой, Алексей Терентьевич, попробую не согласиться. Американцам в данной ситуации требуется как раз эффект, чтобы оправдать своих спецназовцев и поднять их, грубо говоря, «на котурны»[5]. Именно для этого они и прибыли в Сирию. Необходимо, чтобы гром прогремел, а кого убьет молнией — это им не столь суть и важно.

— Тогда подскажите мне, товарищ полковник, какую вообще цель могли поставить перед собой «Охотники за головами», совершая покушение на российского военного советника?

— Я, конечно, достаточно высоко оцениваю свой вклад в дело победы над противником и усиления сирийских вооруженных сил, но не могу не признать правоту твоих слов. Мой вклад не настолько значителен, чтобы меня приговорить к смерти. Кроме того, как я уже говорил, мне передали данные сирийской разведки, что на уничтожение обрекли не меня, а как раз группу «волкодавов», вас всех то есть. Итак, что ты предполагаешь?

Радиолов заложил руки за спину и с опущенной головой — так ему лучше думалось — принялся вышагивать по гостиничному номеру от стены до стены. Вернее, от дивана до дивана, потому что диваны, привезенные людьми арифа Салмана, теперь стояли вдоль всех стен.

— Я предполагаю очередную «многоходовку», придуманную Лунару-Оборотнем. Здесь, правда, остается непонятным только один момент, который нам необходимо будет основательно просчитать. Но в целом картина мне представляется таким образом. Я не знаю как, но бандиты доставили до товарища полковника Черноиванова информацию о том, что против группы выставлен серьезный противник. Информация, вне всяких сомнений, должна быть достоверная и проверяемая. Для чего они сами себя продемонстрировали? Это вопрос достаточно простой. Убийцам требовалось, чтобы полковник Черноиванов совершил визит в гостиницу. Как его заставили это сделать — это и есть тот вопрос, который нам предстоит решить. Но факт остается фактом, товарища полковника к визиту, как я думаю, подтолкнули. Так было дело, товарищ полковник?

— Практически так. Ко мне в кабинет зашел акид[6] аль-Аттан, начальник разведотдела, вместе с мукаддамом[7] аль-Гунсэном, офицером второго отделения разведотдела[8]. Они мне и выложили все сведения о прибытии в Сирию «Охотников за головами» и подполковника Волкоффа. Это данные агентурной разведки. Акид аль-Аттан лично сильно настаивал, чтобы я немедленно предупредил группу «волкодавов», потому что «Охотники за головами» обычно не имеют привычку тянуть время и работают практически без подготовки, «с колес». Я пообещал сразу вызвать к себе капитана Радиолова, на что аль-Аттан возразил, что теперь вход в штаб стал намного сложнее. Придется выписывать пропуск и долго ждать, когда его подпишут. Тогда я решил, что сам схожу в гостиницу, о чем акиду тут же и сообщил. Он не в курсе, что у нас разговоры по трубкам шифруются, я этого не показываю, чтобы акид не запросил себе такую же трубку — он по характеру человек ревнивый и завистливый, а потом, чтобы вести разговоры с подчиненными, затребует и им такие же трубки. После чего, думаю, трубки могут и всему штабу дивизии срочно понадобиться. О каком тогда шифровании можно вести разговор! И потому, позвонив при акиде сюда, я не стал ничего по телефону объяснять, пообещал только прийти через восемь минут. Я уже засекал время — это как раз то, что нужно, чтобы от штаба до вас добраться.

— То есть, товарищ полковник, начальник разведотдела дивизии «Силы тигра» лично практически заставил вас отправиться в гостиницу?

— Получается, что так. Но я сразу хочу предупредить, что акид аль-Аттан все всяких подозрений. Он ближайший друг и соратник генерала Сухеля и вместе с ним прошел все стадии формирования дивизии спецназа Сирии.

— Однако при разговоре присутствовал еще и мукаддам аль-Гунсэн, — напомнил старший лейтенант Ласточкин.

— Мукаддаму я лично доверяю даже больше, чем акиду, — категорично объявил Черноиванов. — Мы с ним сотрудничаем с первого дня моего прибытия в Сирию.

— Значит, кто-то, действуя умными аргументами, их попросту подтолкнул сделать то, что они сделали. Проработано все было лично, как я думаю, Лугару, — подсказал Ласточкин.

— А ты что про Оборотня знаешь? — поинтересовался полковник у старшего лейтенанта.

— Очень мало. Но я служил в отдельной мобильной офицерской группе, и мой первый командир, в бытность свою линейного офицера, когда-то имел Оборотня у себя в подчинении. Отзывался о его способностях весьма даже лестно. Говорил, что такие враги нас многому могут научить.

— Понятно, — кивнул Черноиванов. — Продолжай, Алексей Терентьевич.

— Вот так… Отправили они, значит, товарища полковника к нам в гостиницу. Тогда нам, в данном случае именно мне, были продемонстрированы люди в нежилом доме напротив. Я уверен, что тот человек в окне не случайно показался. Он просто не мог меня не видеть. Обязан был видеть. И он увидел. И сразу исчез из поля зрения. А дальше все уже просто. Бандиты просчитали, что мы, в свою очередь, тоже просчитаем ситуацию и подумаем, что, раз стволы смотрят не в наши окна, значит, готовится покушение на кого-то другого. В данном случае на товарища полковника Черноиванова, который должен к нам вот-вот прийти. Наши встречные действия понятны. Думаю, историю с освобождением окруженных в гостинице офицеров американцы знают. Изучили до мелочей, тем более тогда был захвачен их полковник разведки. И они знали, что мы в тот раз пользовались двором и выбитым окном во дворе. Естественным было предположить, что и в этот раз мы проведем товарища полковника тем же путем. Что мы благополучно и сделали. Сразу после прохода товарища полковника на лестнице был выключен свет, а сама лестница заминирована. Для этого требовалось только захватить помещение дежурной по гостинице. Там одна женщина внизу сидит. Карошко, сходи, посмотри, что там произошло…

— Не надо, Карошко, — остановил его Черноиванов. — Мне командир одного из патрулей сообщил, что дежурная убита выстрелом в голову.

— Что и требовалось доказать, — кивнул Радиолов. — Бандиты рассчитывали взорвать на лестнице всех «волкодавов» разом. Не получилось. Вместо этого мы их самих уничтожили. Как я понимаю, в город они проникали…

— Мне рассказал командир другого патруля, — подключился полковник, — что встречал группу разоруженных бородачей, которых вели якобы в комендатуру сирийские солдаты под руководством арифа. Видимо, так они и прошли до дома против гостиницы. Комендатура недалеко, через шесть домов в том же направлении.

— Да, так все, видимо, и было. При этом «Охотники за головами» действовали не сами, а использовали в основном настоящих бандитов из остатков банды Амира Роухана. Но теперь, как я думаю, следует ждать следующей акции. Оборотень на этом не остановится…

Глава первая

Полковник Черноиванов после обсуждения всех нюансов в группе позвонил начальнику контрразведки дивизии, молодому и хитрому акиду Македону, который, как оказалось, уже был в курсе произошедшего. Черноиванова всегда удивляла информированность Македона. Сколько бы он ни пытался что-то у него не просто спросить, но даже намеренно удивить сообщением о каком-то событии, Македон уже все знал до мелочей и при этом мог сообщить полковнику даже что-то новое и важное, что тому было неизвестно. При этом у Черноиванова сложилось устойчивое впечатление, что Македон вообще никогда не спал. Много раз доводилось Черноиванову звонить начальнику контрразведки в часы, когда все, казалось, отдыхали, измученные многодневной жарой, но тот всегда отвечал бодрым голосом, словно не понимал, что такое усталость.

— Мы осмотрели в морге госпиталя тела убитых, — сообщил по телефону акид. — Кстати, раненых оказалось два человека, но оба тяжелые. Один, врачи говорят, на сто процентов не выживет, ему требуется нейрохирургическая операция, которую в наших условиях и при нашем оборудовании провести невозможно, второй еще имеет шанс… Так вот, тела наши сотрудники осмотрели и пришли к выводу, что из всей группы только семь человек можно отнести к откровенным мусульманским фанатикам. Осмотр проводили по вашей, господин полковник, методике, которую вы в прошлый раз предложили, — интересовались татуировками.

— Это не моя методика. Это методика, предложенная капитаном Радиоловым. Это тот самый человек, чья группа…

— Я знаю, кто такой капитан Радиолов.

— Да, я же вам сам докладывал, помнится… Продолжайте…

— Так вот, мы имеем в наличии тела семи обыкновенных боевиков. У всех остальных на теле модные в настоящее время татуировки, причем обязательно с устрашающими позами животных, что категорически неприемлемо для настоящих мусульман, даже не относящих себя к фанатикам. Как я, например…

Говорил Македон, как обычно, ровным, почти равнодушным тоном, без всяких эмоций, старательно произнося слова. При этом легко представлялась его внешность с крупным, сильно потеющим носом, с которого постоянно сваливались круглые, «а-ля Джон Леннон», очки. И акид часто подправлял их указательным пальцем.

— Вы мне, господин полковник, вот что объясните… Как ваши хваленые «волкодавы» самого Оборотня умудрились упустить?

— Сам был в городе?

— Сам… И в окно ваших «волкодавов» рассматривал. Когда остальные бандиты пришли в дом, Оборотень уже находился там, встретил их. С ним, кстати, было четверо помощников. Но почему-то в атаку на гостиницу он, как и его помощники, не пошел. Так говорит тот раненый, что имеет шансы на выживание. У него пробито пулей горло, слегка повреждена сонная артерия, но только с правой стороны, где идет отток крови от мозга. Если бы с левой стороны, то он бы уже умер. А так — кровь остановить сумели вовремя, и мозг не затронуло. Разговаривает с трудом, шепотом, но на вопросы отвечать может. Сам он почему-то на Оборотня сильно, похоже, зол. Но это их внутренние проблемы. Я лично с ним не беседовал и в суть не вникал. Даже подозреваю, что этот бандит может попросту врать, желая очернить недруга, или с какой-то целью вводит нас в заблуждение. Как я слышал, Оборотень вообще не ведает, что такое страх. И все-таки я готов поздравить через вас «волкодавов» с успешным завершением очередной операции. Сдается мне, командир у группы весьма даже везучий. Его поздравьте особо. А завтра утром, господин полковник, как прибудете в штаб, я попрошу вас зайти ко мне с рапортом на имя командира дивизии. Распишите все, что произошло. После чего мы вместе сходим к генералу и решим, что следует предпринять. Может быть, к утру будут результаты облавы. Я выставил в городе усиленные посты, ориентированные на Оборотня, и пустил вокруг города несколько механизированных комендантских постов.

— Договорились. С утра буду у вас, господин акид.

Черноиванов убрал трубку в чехол и некоторое время еще держал чехол перед собой, задумчиво вертя между пальцами.

— О чем вы говорили? — переспросил Радиолов, не знающий арабского языка, тем не менее выделивший свою фамилию, произнесенную полковником в разговоре. Но собственная фамилия, кажется, меньше всего интересовала капитана. Как и мнение о себе начальника контрразведки дивизии.

— Акид просил поздравить тебя, Алексей Терентьевич, с еще одной успешной операцией. Передаю поздравления и другим «волкодавам». Вы успешно выполнили свою миссию и уничтожили почти всю банду террористов. Все было бы сделано на «отлично», если бы не упустили Лугару. Это считается большим промахом, хотя я лично посчитал бы это просто легкой неудачей, недоразумением, и не больше. Просчитать такое вообще, мне думается, не представляется возможным. Во-первых, вы в тот момент не знали, что за вами открыта охота, и ничего не слышали ни об «Охотниках за головами», ни о присутствии в их рядах знаменитого своего соотечественника Оборотня-Лугару. Во-вторых, кто в здравом уме может предположить, что Лугару лично прибудет в город? Только человек, близко его знающий! А таких среди «волкодавов» не имеется. Значит, обвинять вас не в чем.

— Оборотень был здесь? — вместе с вопросительным восклицанием командира вскочили со своих мест все «волкодавы», уже знающие со слов Черноиванова, что представляет собой бывший офицер Советской армии, а ныне американский подполковник спецназа.

— Один из раненых американцев так утверждает. И говорит, что Лугару не покинул вместе со всеми дом напротив гостиницы. Видимо, что-то заподозрил.

Радиолов подошел к окну и заглянул в пространство между шторами, чуть сдвинув одну из них рукой.

— Дом сейчас обыскивают. Полицейских больше, чем гражданского населения во всей Кафр-Зите. И гражданская полиция, и военная — сирийская и российская. И кажется, кто-то в иранской форме вышагивает по улице вдоль дома. Наверное, какой-то большой начальник. Не иначе иранский сержант. Наверное, его подразделение участвует в обыске. Только где они все раньше были, когда здесь выстрелы звучали, когда взрыв раздался?..

— И гражданская, и военная сирийская полиция, и российская, кстати, тоже, только сегодня в районе обеда начала прибывать в город. Им пока оборудовали палаточный городок на окраине. Завтра парни уже начнут улицы патрулировать, — объяснил Черноиванов. — Только прибыли, и буквально «с колес» за работу. Винить их не в чем. Они охрану улиц еще не несли, приказа не было. Значит, претензии не по адресу. Город только-только освободили.

Полковник, как оказалось, не зря не убирал в карман чехол с трубкой смартфона. Словно предчувствовал предстоящий звонок. Звонок раздался, и голос женщины-робота сообщил, что звонит акид Македон.

— Слушаю, господин акид, — произнес в трубку Черноиванов.

— Господин полковник, мне только что доложили, что в глубине дома напротив гостиницы обнаружен вход в подземную галерею. Через этот ход, видимо, Оборотень и ушел. Но саперы-специалисты из нашей полиции говорят, что там такое плотное минирование, что пройти просто невозможно. Причем минирование выполнено сверху. А у нас все саперы сертифицированы российскими инженерными службами, они ошибиться не могут. Кто-то, значит, оставался и проход минировал. Пока саперы заняты разминированием, неплохо было бы послать в погоню за Оборотнем «волкодавов», если это, естественно, представляется возможным.

— Я понял, господин акид. Сообщите своим людям, что «волкодавы» через пару минут спустятся, чтобы принять участие в поисках. Я прошу оказать нашей группе содействие или по крайней мере не чинить препятствий. Поскольку они главные виновники сегодняшнего торжества, им и карты в руки. Они, возможно, попытаются пройти по галерее и догнать Оборотня. Вплоть до того, чтобы догнать его на базе «Охотников за головами» и устроить там очередную бойню для американцев. Но я передаю решение всех вопросов лично капитану Радиолову. Как он решит, так и будет. А он вправе отложить время свидания с Оборотнем на более поздний срок. Не забудьте своих людей предупредить.

— Хорошо, господин полковник, я предупрежу. Вашей группе окажут возможную поддержку и включат «зеленый свет».

— Группа, в ружье! — закончив разговор, дал резкую команду Черноиванов и жестом подозвал ближе к себе Радиолова: — Значит, Алексей Терентьевич, ситуация у нас такая… В доме напротив обнаружен вход в подземную галерею. Предполагается, что Лугару покинул дом именно таким образом. Причем вместе с четырьмя помощниками, которые, как и он сам, в бой не пошли. При этом саперы-специалисты из сирийской полиции говорят, что проход скорее всего заминирован сверху уже после того, как Оборотень с помощниками прошел. Сейчас выдвигайтесь туда. Гляньте свежим взглядом…

Радиолов еще обдумывал ответ, желая облечь его в вежливую форму, а «волкодавы» уже начали дружно отвечать:

— Лугару мог уйти и до начала основных действий. Он все проверил и ушел. И у бандитов было время, чтобы заминировать проход. Думаю, внутри тоже заминировано, поэтому преследование по подземной галерее не просто непродуктивно, но и рискованно, — заявил старший лейтенант Ласточкин.

Его, как специалист по минному делу, поддержал старший лейтенант Опарин.

— В таких местах, как подземные галереи, обычно рекомендуется ставить простейшие датчики движения, которые сами активируют взрыватели или передают сигнал куда-то в другой конец галереи, что идет преследование. Оттуда взрыватели активируются по проводу либо по радиосигналу. Датчик в состоянии даже численность группы просчитать. Но саперными методами взрывные устройства в галереях предпочтительнее искать поверхностным способом с помощью георадаров. Кроме того, я беру на себя смелость предположить, что раненый американец умышленно дал такую подсказку, рассчитывая, что Оборотня будут преследовать под землей, причем именно «волкодавы». Начнут преследование и сразу погибнут…

— А я предполагаю, — высказал свое мнение Черноиванов, — что где-то должен быть еще один вход в подземную галерею. Если он и заминирован, то только изнутри. И Лугару скорее всего ушел по нему. А главный вход — это отвлекающий момент. Посмотри, Алексей Терентьевич, что там, поищи второй вход…

— Есть, товарищ полковник, поискать второй вход. Но преследовать Оборотня мы под землей не будем. Во-первых, времени прошло уже достаточно, чтобы выйти за пределы города, во-вторых, я привык прислушиваться к рекомендациям своего сапера и не желаю тащить своих бойцов на стопроцентную бесполезную смерть ради попытки оправдания в том, в чем я не виноват. В данном случае не мы Лугару упустили, а он сам ушел…

Голос Радиолова звучал громко и четко. Говорил он, не испытывая сомнений, хорошо при этом понимая, что полковник Черноиванов не является его прямым командиром и не имеет права отдавать приказ «волкодавам» идти на верную гибель. Чуткий к подобным проявлениям человеческой и командирской воли полковник Черноиванов тоже понимал ограниченность своей власти над группой ЧВК, несмотря на разницу в званиях, да и само проявление воли капитаном ему нравилось больше, чем предложение акида Македона организовать преследование Оборотня под землей, которым сам Черноиванов изначально воодушевился.

Сборы не снявших боевой экипировки бойцов завершились за несколько секунд, и группа вышла. Только снайперы оставили свои винтовки в номере под присмотром полковника, о чем капитан Радиолов особо предупредил Черноиванова, и вооружились своими пистолетами-пулеметами «ПП-2000», за счет своей компактности гораздо более удобными при действиях внутри помещений и тем более в подземных галереях.

Полковник молча согласился выполнять роль сторожа в незакрытом помещении и держал свой автомат на коленях с опущенным в нижнее положение предохранителем. Затвор автомата был передернут. То есть патрон был дослан в патронник…

Группа «волкодавов» спускалась по деревянной лестнице, так кстати принесенной бандитами, при свете своих тактических фонарей. Там, на месте взрыва, еще топтались два следователя-взрывотехника, осматривая стены и саму лестницу, собирали осколки, щедро разбросанные по полу, поскольку пробить бетонные стены мелкие осколки не могли и просто рикошетили. У следователей были свои фонари, не такие мощные, как у бойцов группы «волкодавов», но все же и они помогали. Дальше «волкодавы» вышли через центральный вход, мимо комнатки дежурной, где сейчас никого не было. Следственная бригада уже осмотрела помещение, составила протокол, а тело расстрелянной дежурной увезли в морг. Радиолов заглянул в комнатку, чтобы щелкнуть выключателем и зажечь свет на лестнице. Свет, однако, не загорелся. Лампочки осколками и взрывной волной перебило, хотя только недавно они были на месте, в чем капитан сам убеждался при выходе во двор. Этот же факт напоминал о бренности человеческой жизни и о необходимости соблюдения установленного порядка. Не запусти Радиолов впереди группы опытного сапера старшего лейтенанта Опарина, бойцы могли бы разделить участь неодушевленных лампочек.

На выходе, рядом с крыльцом, дежурили двое гражданских полицейских. О чем они говорили, что обсуждали, осталось для «волкодавов» неизвестным, поскольку арабского языка никто из них не знал. Да и разговор велся, как показалось Радиолову, на каком-то другом языке. Арабский в звучании более мягкий, певучий, с большим количеством протяжных гласных звуков. Возможно, полицейские, как большинство из них в Сирии, как сам президент Сирии и как генерал Сухель, были алавитами и говорили на своем родном языке.

Приказ полицейским был, видимо, дан однозначный: никого постороннего в гостиницу не впускать, а вот насчет того, кого можно выпускать, приказа никакого не было, и потому они не решились остановить вооруженную группу «волкодавов». Группа без задержки перешла дорогу, и у дверей соседнего дома их встретил представитель российской военной полиции, какой-то кавказец, скорее всего чеченец, с погонами майора. Российская военная полиция в Сирии была чаще всего представлена чеченцами и дагестанцами, которым было легче найти общий язык с сирийцами, невзирая на то, на чьей стороне они воевали. Ведь значительную часть оппозиции составляли те же самые сирийцы, не согласные с методами правления президента Асада. Результат действий российской военной полиции был налицо — большая часть оппозиции сложила оружие и не стала воевать за чужие интересы. Здесь чувствовалась заслуга Российского центра по примирению враждующих сторон, которому в общем-то российская военная полиция и подчинялась.

Майор военной полиции оказался немногословным человеком, предпочитающим объясняться знаками. Он жестом позвал группу «волкодавов» за собой. Внутри, на первом этаже, сидело множество полицейских. Настоящей работой были заняты только четверо. Как стало сразу понятно — это были полицейские саперы. Старший лейтенант Опарин по знаку командира сразу подошел к ним. Присмотрелся, вернулся к «волкодавам» и сказал несколько слов командиру. Радиолов его выслушал, сам тоже знаком подозвал к себе майора российской военной полиции и весьма серьезным тоном произнес:

— Товарищ майор, попрошу вас вывести из помещения, где работают саперы, всех, не причастных к разминированию людей. Это естественное правило безопасности.

— А вы сами?

— Мы тоже выйдем. Здесь останется только наш сапер, чтобы помочь саперам местной полиции. Они работают настолько неаккуратно, что все вы находитесь, по сути дела, в весьма опасном положении. Будьте так любезны, товарищ майор, обеспечьте безопасность сотрудников полиции.

Сказав это, капитан резко повернулся и двинулся к выходу. Все «волкодавы», за исключением старшего лейтенанта Опарина, вышли вслед за командиром. И тут же начали по одному выходить полицейские. Сначала вышли российские, за ними, видимо, иранские, и последними покинули дом сирийцы. Все собрались на середине дороги. То есть в самом безопасном месте. В самом деле, если дом «взлетит на воздух», взрывом будут повреждены в первую очередь стены первого этажа, и два оставшихся этажа просто рухнут на первый, развалившись при ударе. Взрывная волна, если она вырвется в выбитые окна, а она обязательно вырвется, ударит стоящих посреди дороги людей и просто повалит их. Но если они перейдут через дорогу и сконцентрируются у фасадной стены гостиницы, эта же самая взрывная волна ударит их о стену и буквально размажет по ней. Это понимали все, и полицейские, и «волкодавы», которые первыми заняли середину неширокой дороги.

Ждали большей частью молча. Только сирийцы время от времени разговаривали друг с другом, что-то беспечно обсуждая. Это никого не удивляло. Легкий и слегка безалаберный характер сирийцев знали все присутствующие. Этим своим характером сирийцы существенно отличались от присутствующих здесь же обычно мрачных и серьезных иранцев, от российских военных полицейских, составленных в основном из представителей кавказских народов, которые своим менталитетом были, конечно, ближе к иранцам, чем к сирийцам, и от «волкодавов», которые стояли молча и переживали за безопасность своего товарища, оставшегося в здании.

Время тянулось медленнее медленного. Наконец из двери вышел сирийский полицейский сапер и что-то оживленно прокричал. За его плечом виднелась верхушка шлема старшего лейтенанта Опарина, который спокойно сказал по связи:

— Товарищ капитан, разминирование завершено. Можно всем входить в здание.

Сирийцы с иранцами известие получили раньше, потому раньше других и сорвались с места. За ними последовали российские военные полицейские, скорее всего понимающие арабскую речь. И последними спокойно, даже неторопливо пошли «волкодавы». Но капитан Радиолов не был простым зевакой, которому требовалось заглянуть в проход, замаскированный закрывающимся на ключ шкафом. Он знал, что от него требуется. А требовалось от него, как объяснил полковник Черноиванов, найти второй вход в подземную галерею. Заглянув в освобожденный от минирования проход, капитан дал команду:

— Искать еще один вход в подземелье. Соблюдать осторожность. Вход может быть заминирован.

Поиски продолжались по крайней мере минут двадцать. Но ничего найдено не было.

— Значит, полковник был неправ… — сделал вывод Радиолов, сел верхом на шаткий стул, положил локоть на подоконник, держа свой автомат на коленях, и надолго задумался.

О чем думал командир, никто в группе не знал, но все уже давно привыкли к тому, что капитану, бывает, требуется время, в которое никто ему не мешает, никто не задает вопросов и не сбивает его с нужных мыслей, которые он выстраивает по логической цепочке. И только потом, когда все встанет на свои места, Радиолов введет «волкодавов» в курс дела, поделится своими соображениями.

Наконец он встал, тяжело вздохнул, забросил за плечо ремень автомата и тихо сказал в микрофон:

— Уходим. Нам здесь делать больше нечего.

В гостинице все было без перемен. Те же самые часовые так и стояли перед входной дверью. Или их забыли сменить, или они уже сменились, отдохнули и снова заступили на пост, или в сирийской армии время на посту совершенно не такое, как в армии российской. Возможно, они получили приказ не задерживать «волкодавов» ни при выходе, ни при входе. И потому как разговаривали между собой, так и продолжали разговаривать, не обращая внимания на входящих бойцов российской ЧВК.

Глава вторая

На недавно взорванной лестнице «волкодавов» встретила уже совсем иная картина. Двое следователей, видимо, так и не сумели собрать все осколки, разлетевшиеся между стенами, или не посчитали нужным собирать все, поэтому там сейчас работал какой-то человек в синей стандартной униформе уборщика и щеткой выметал уцелевшие ступени от покрошенных бетонных камней, пыли и оставшихся металлических осколков. Еще два человека сидели внизу на большом промышленном сварочном аппарате, ожидая, когда им предоставят место для их собственной работы. У одного из рабочих в руках была сварочная маска. Рядом с трансформатором на полу были сложены куски арматуры, которые удалось добыть ночью, и там же лежали неструганные доски. Видимо, из досок думали сделать опалубку, чтобы потом залить бетоном и хотя бы частично восстановить лестницу. Делалось это, как догадался Радиолов, по приказу генерала Сухеля, чтобы обеспечить удобство боевой группе российского ЧВК, потому что, кроме них, на втором этаже никто не жил. «Волкодавам» же, чтобы подняться, пришлось снова воспользоваться деревянной лестницей, которую убрать никто и не пытался. С нее скорее всего собирались работать сварщики-арматурщики и плотники с бетонщиками.

Радиолов остановился перед выходом в коридор второго этажа, пропуская своих бойцов мимо себя, и дождался поднимающегося последним старшего лейтенанта Ласточкина, лестница под крупным и крепким телом которого предательски поскрипывала.

— Подскажи-ка мне, Анатолий Васильевич… В первой операции ты с третьего этажа стрелял по второму. Или даже с крыши… Как там, наверху? Засаду можно устроить?

— Смотря куда стрелять потребуется…

— Как в тот раз, по второму, думаю, этажу. Может быть, и по третьему.

— Можно устроить. А сколько человек устраивать?

— Всю группу.

— Нормально. Можно. Можно еще одну такую же по численности, места на всех хватит. Часть разместить на третьем, часть на крыше. Все поместятся. А какая в этом надобность? Кого ждать? Поделись мыслями, командир. Может, совет деловой подскажу…

— Не сейчас. Вернемся, тогда всем расскажу, чтобы два раза не повторять…

Они как раз подошли к двери одного из двух номеров, что занимали «волкодавы» на втором этаже. Дальше по коридору с той же стороны находилась только дверь в бывший кабинет американского полковника Цитукаса. И в самом конце коридора еще не убрали залитый кровью часового письменный стол — раньше там был бандитский пост. На столе по-прежнему стоял электрический чайник, никем не тронутый. На стене имелась розетка, часовой мог на посту побаловаться мате, чтобы не засыпать во время долгого дежурства. Так бандиты охраняли покой и спокойствие полковника американской разведки.

А сейчас, уже потеряв этого полковника вместе с документами из его сейфа и с жестким диском его компьютера, американские пособники бандитов готовы были обстреливать соседние номера той же самой гостиницы.

Полковник Черноиванов так и дожидался «волкодавов» в том же номере, где они его оставили. При виде вошедшего капитана он поднялся и нетерпеливо потребовал:

— Докладывай, Алексей Терентьевич. Что там произошло?

— Да вы же сами, товарищ полковник, все, наверное, слышали, — кивнул Радиолов на шлем с гарнитурой связи, украшавший голову Черноиванова. — Нет там никакого второго входа в подземелье. Мы все проверили. Если бы такой вход был, мы нашли бы его обязательно.

— Это, по-твоему, значит, что Лугару ушел, а другие бандиты остались и заминировали вход?

— Я этого не говорил, — упрямо наклонив голову, ответил Радиолов. — Более того, я даже думаю, что Лугару не пользовался подземным ходом. Это так… Отвлекающий момент для нас, чтобы мы спать спокойно завалились или в подземелье сунулись и на мине подорвались. Для подполковника Волкоффа и тот и другой варианты подходят. Он победителем все равно объявил бы себя. При втором варианте сказал бы, дескать, как ловко обвел всех русских вокруг пальца, заманил в ловушку. Если второй вариант не сработает, остается первый: мы решаем, что утро вечера всегда мудренее, и собираемся утром все и обсудить. А он действовать начнет и не позволит нам проснуться. Типичное для хитрого убийцы течение мыслей…

— Ну-ка, ну-ка… Выкладывай, что надумал? — заинтересовался полковник.

— Я тут вспомнил, что у Оборотня есть и другая кличка в американском спецназе. Его раньше называли Great skill[9]…

— Я как раз, когда вы ушли, вспоминал эту кличку подполковника Волкоффа. Только меня она ни на какие мысли не навела. Но я рад, что навела хотя бы тебя. Поделись…

— Я однажды, товарищ полковник, как и вы, участвовал в совместных с американцами антитеррористических учениях. Тогда я еще взводом спецназа ГРУ командовал. И в момент, когда другие уже отказались от выполнения задачи, посчитав ее невыполнимой, и ушли отдыхать в палаточный городок, я со своим взводом остался на месте и все выполнил своим составом, хотя расчет велся на усилия трех взводов — моего и двух американских. Я хорошо помню, как американцы меня тогда называли тем же эпитетом — Great skill. Вспомнив это и проведя аналогию, я подумал, что другой Great skill, убедившись, что первая атака не принесла успеха, иначе говоря, полностью провалилась, не ушел к себе на базу, а просто спрятался в развалинах других домов где-то поблизости. У него там должны быть еще люди. Запасная команда. И с ними он надеется завершить операцию. Сегодня же ночью он повторит атаку, только теперь уже не будет мудрствовать и лукавить, а пойдет сразу бить в лоб, потому что от него часто ожидают какой-то хитрости. Но Лугару всегда делает то, чего от него не ожидают.

— А ты сейчас сам не чрезмерно мудрствуешь? — переспросил Черноиванов.

— Никак нет, товарищ полковник. Но сегодняшняя ночь все покажет и все расставит по своим местам. И хорошо бы сегодняшней ночью захватить самого Лугару. Я надеюсь, что он утратил хотя бы часть своего волчьего нюха на опасность и не уйдет раньше времени.

— И какой ты представляешь себе эту лобовую атаку?

— Лугару выйдет из других развалин и вернется в дом через дорогу. Среди ночи, уже накануне рассвета, он обстреляет оба гостиничных номера из автоматов и гранатометов. Обязательно из гранатометов, чтобы исключить случайность и достать осколками всех. Еще хуже будет, если у него есть огнемет. Тогда уже Лугару всю гостиницу сожжет.

— И как ты думаешь противостоять этому? Устроить засаду в развалинах?

— Я специально смотрел. Там очень сложно замаскироваться. Если только битым кирпичом себя обложить. Но я сразу вспоминаю другие учения, совместные спецназа ГРУ и спецназа ФСБ. Наши тогда были «синими», спецназ ФСБ — «зелеными». Тогда ФСБ загнало нашу группу на развалины заброшенного кирпичного заводика. Наши специально туда шли, заранее разведав там местность. Заводик находился посреди болота на острове. Вроде бы и уйти некуда, только в трясину. Но наши парни успели подготовиться и спрятались среди битого кирпича. Там несколько вагонов такого было. А снайпер взвода, прапорщик, вообще обклеил осколками свой маскировочный халат. Так и лежал в нем поверх кучи, тогда как другие были устроены с удобствами внутри кучи в металлических бочках. Спецназ ФСБ пришел на площадку. Тоже, кстати, дело ночью было. Один из офицеров ФСБ в темноте на целый кирпич наступил, ногу подвернул и упал. Потом выматерился, поднял кирпич и с силой запустил его в кучу битого. И угодил нашему снайперу между лопаток. Хорошо, что снайпер оказался терпеливым, матерился в ответ не вслух, а про себя. У меня бы терпения не хватило, я бы сильно ответил на кирпич… Боюсь, и в доме напротив ситуация повторится…

— Что тогда предлагаешь? Лечь всем спать? — усмехнулся Черноиванов.

— Мы уже, товарищ полковник, успели выспаться. Нам на это много времени не требуется, — как всегда, за всех ответил старший лейтенант Ласточкин. — А вообще я вот лично умею и на жердочке, как петух в курятнике, спать, особенно если жердочка будет достаточно толстая.

— Вижу, что уже что-то вы обмозговали… — Черноиванов почти обрадовался словам старшего лейтенанта. — И где твоя жердочка будет располагаться? Курятник где устроишь, Алексей Терентьевич?

— Да вот думаю, этажом выше и на крыше…

— Там живет кто-нибудь?

— Там стены развалены, и кровли нет. Жить там невозможно.

— Ну, добро. А я тогда предупрежу акида Македона, чтобы он на соседних улицах засады выставил. Скрытные.

— Только попросите реагировать исключительно на тех, кто будет уходить отсюда, и не трогать тех, кто в нашу сторону движется. И еще. Обязательно надо немедленно выставить засаду в подземном ходе. Вход в него разминирован, и Оборотень может этим воспользоваться, чтобы улизнуть.

— Ты же опасался, что там стоят датчики движения на взрывателях, — напомнил полковник.

— Он должен знать, в каких местах стоят взрывные устройства, и может иметь при себе чип-карту, на которую датчики среагируют и пропустят его, — вместо капитана объяснил суть вопроса старший лейтенант Опарин. — Я встречался с такими взрывателями на курсах повышения квалификации. Это последний писк моды на французских минах. Без чип-карты любой человек обречен. А она позволяет мину даже снять, хотя это тоже очень сложная работа и не каждому подвластна.

— Я понял. Такой человек, как Оборотень, должен иметь подобную чип-карту. А французы в Сирии — союзники американцев.

— И еще, товарищ полковник, пусть посты сообщают о тех людях, что будут передвигаться в нашу сторону. Дайте им мой номер телефона.

Черноиванов вытащил из чехла свою трубку, одним нажатием послал вызов, и ждать ответа ему в очередной раз не пришлось. Если начальник контрразведки дивизии когда-нибудь вообще и спал, то явно не в этот раз. Полковник в подробностях высказал все соображения капитана Радиолова, не забыв, похоже, сказать, кому принадлежит авторство вычислений. Хотя говорил он на арабском языке, но фамилия капитана прозвучала несколько раз, даже несколько раз прозвучало и второе прозвище Оборотня — Great skill, причем однажды прозвучало рядом с фамилией капитана, и стало ясно, что Черноиванов рассказывает и о том, что Радиолова тоже называли так.

Когда разговор закончился, Черноиванов осмотрел группу «волкодавов» с видом победителя и обратился к капитану:

— Акид Македон, Алексей Терентьевич, пришел в восторг от твоего умения просчитывать ситуацию. Он сразу, в отличие от меня, поверил, что Лугару где-то поблизости бродит, даже предложил организовать облаву на Оборотня и прошарить все окрестные развалины. Полицейских сил в город прибыло уже достаточно для поисковой операции. Я, естественно, резко отказался. Такие поиски в случае неудачи просто отпугнут Лугару от здания гостиницы. Он уйдет, и тогда искать его придется долго. Заново придумывать какую-то операцию, чтобы выманить его и уничтожить. А в случае удачных поисков это чревато ненужными жертвами среди сил полиции. Если, скажем, российская военная полиция в определенной степени близка по подготовке к уровню не спецназа ГРУ, конечно, но какого-то другого спецподразделения, то сирийская, что военная, что гражданская, полиция мало на что пригодна, кроме проверки документов. Но сошлись мы на предварительном нашем варианте, когда силы полиции выступают немедленно и занимаются только наблюдением. Блокировка района будет осуществляться только после команды капитана Радиолова или моей команды. И прямо сейчас самая опытная, самая дисциплинированная группа сирийской военной полиции отправится в подземный ход, чтобы заблокировать его. Далеко углубляться им будет запрещено. Засядут где-то поблизости от входа, чтобы не допустить бегства Оборотня. Если он или его люди покажутся, будет открыт огонь на поражение. Итак…

— Итак… — повторил за полковником Радиолов.

— Итак, ты, Алексей Терентьевич, можешь выступать на позицию. Расставь людей, приготовьтесь и ждите.

— Сколько у нас до рассвета, товарищ полковник?

Черноиванов посмотрел на часы.

— Около трех часов. Может быть, чуть-чуть поменьше.

— Тогда немедленно выступать рано. Люди в засаде устанут раньше времени. Это не та засада, когда ждешь противника, лежа где-то в кустах. Ласточкин правильно заметил, что сидеть придется, как петух на жердочке. Примерно за час до рассвета будет наступление бандитов. Обычное время, когда людям невыносимо хочется спать. Подполковник Волкофф слишком опытный человек, чтобы не знать этого. Значит, мы выйдем через час. Мой номер, товарищ полковник, передать не забыли? Чтобы из засады смогли предупредить. Лучше через переводчика, если смогут таких добыть необходимое количество. Хотя вся российская военная полиция здесь владеет и русским, и арабским языками, нужно их использовать…

— Не забыл, Алексей Терентьевич, не забыл. Акид Македон даже записал номер, а потом мне для проверки прочитал. К тому же он каждой группе, как ты просишь, придает переводчика, чтобы тебе смогли передать данные.

— Много переводчиков потребуется… Посоветуйте мой вариант…

— Акид сам так же решил. С группами из местных полицейских отправляются полицейские из отряда российской военной полиции. Там служат парни с Кавказа. Они русский язык знают не хуже, чем арабский. Правда, и тот и другой знают отвратительно.

— А не проще было бы прислать к нам арифа Салмана, он бы принимал все сообщения и переводил, — высказался Ласточкин.

— Поздно переигрывать. Дело, думаю, уже сделано. В настоящий момент, надеюсь, акид Македон передает номер командирам отдельных групп. Группы используются те самые, что выставлялись заслоном вокруг района действий бандитов, когда они в первый раз гостиницу атаковали.

— Меня еще один вопрос беспокоит… — признался Радиолов. — Если у бандитов есть огнеметы, они в состоянии гостиницу поджечь. Тогда мы там, наверху, можем превратиться в натуральный шашлык.

— Думаешь, тепло так высоко поднимется? — спросил полковник.

— Тепловой удар с первого этажа до пятого достает. Если граната огнемета попадает в бетонное укрытие типа блокпоста, то бетонная плита перекрытия на полсотни метров вверх подлетает. Я сам видел такое на полигоне. Но мы, думаю, справимся и с этим.

— Какой делаешь из ситуации вывод?

— Сначала искать прицелом людей с огнеметами. Искать и уничтожать. Это единственное, что может нас спасти. И из номеров все ценное следует вынести на всякий случай. Ценное у нас, к счастью, только оружие и оборудование…

Первый звонок с предупреждением пришел к капитану Радиолову уже через полчаса. Грубый голос с откровенным кавказским акцентом на ужасном русском языке сообщил, что в сторону улицы, параллельной той, где стоит гостиница, выдвигается с оглядкой группа из четырех человек. У всех четверых на голове странные сооружения из четырех одинаковых трубок.

— На голове или на шлеме? — переспросил Радиолов.

— На шлеме. Но шлем-то на голову надет… — грубо, с вызовом ответил переводчик, видимо, не большой любитель уточнений.

— Пусть выдвигаются, мы их встретим, — ответил капитан. — Спасибо…

Это «волшебное слово» сыграло свою роль. Грубый голос сразу сменился на приветливый. И переводчик задал вопрос:

— А что это за трубы они на себе носят?

— Я не видел, но могу предположить, что это GPNVG-18[10]. Такой прибор ночного видения с панорамным углом обзора около сотни градусов, может быть, чуть меньше. Самый совершенный в мире. Стоит несколько миллионов рублей. Находится на вооружении у «морских котиков» и других самых элитных подразделений американского спецназа, в том числе у «команды шесть», где служит Оборотень, которого мы в настоящий момент ловим.

— Вот бы такую штуку заиметь! — с восхищением воскликнул переводчик.

— Разрешаю снять с первого же убитого американца. Не забудьте забрать у него из кармана «разгрузки» зарядное устройство. Иначе аккумулятор быстро сядет и придется прибор выбрасывать. В крайнем случае можно будет позаимствовать зарядное устройство у китайского аналога. Он стоит в пределах трех-четырех тысяч рублей и не идет ни в какое сравнение с американским. Отсутствуют многие встроенные приборы. И качество другое, и поле обзора намного меньше. Имейте это в виду. У меня все. Конец связи…

— Конец связи… — ответил переводчик. — Спасибо за информацию.

«Вот что значит вовремя произнесенное «волшебное слово», — подумал Радиолов.

— Всем! — по внутренней связи приказал он. — Применять в полном объеме средства защиты — маску и перчатки. У противника предположительно самые совершенные в мире приборы ночного видения. Они не должны нас увидеть. Выходим на позицию… Они идут!

Полковник Черноиванов, понимая, что в любом из гостиничных номеров, где поселили «волкодавов», находиться опасно, вышел к лестнице, где рабочие ремонтировали лестницу. Когда боевая группа «волкодавов» появилась вслед за ним и стала подниматься по остаткам пролета, ведущего на третий этаж, рабочие предупредили бойцов, что верхний этаж не жилой и вообще находиться там опасно для жизни — есть риск при отсутствии целых кусков стен вывалиться на улицу. Рабочие говорили, естественно, на арабском языке, а полковник Черноиванов переводил, делая вид, что с «волкодавами» если и знаком, то лишь поверхностно, хотя уже по экипировке «Ратник», которую носили все офицеры группы и полковник тоже, можно было бы предположить, что они из одной команды. Но на лестнице царил полумрак, разрываемый только светом переносной лампы, освещающей непосредственно место работы, да к тому же рабочим было просто некогда разбираться с тем, что их совершенно не интересовало. Все эти люди были для них просто жильцами гостиницы, и не более. А для чего такой большой вооруженный отряд стал подниматься на нежилой этаж — это никого не волновало. Вокруг шла война, вокруг стреляли и убивали, взрывали дома и людей, а за работу в ночное время обещали хорошо заплатить, и потому рабочие старались все сделать быстро и качественно. Они даже не знали, что полковник Черноиванов живет совсем в другом месте, в офицерском общежитии штаба дивизии. Но если бы им кто-то и сообщил это, рабочим, похоже, все равно было бы неинтересно. Все, что касалось войны, их касаться не должно, считали эти люди, и очень удивились бы, если бы постояльцы гостиницы спросили вдруг их, почему здоровые крепкие мужчины не воюют. Для них воевать было неестественно, они предпочитали, как и многие их соотечественники, чтобы за них воевали другие, пусть даже приехавшие из другой страны.

Этим людям было, возможно, не все равно, кто победит в войне. Они не желали власти ИГИЛ и похожих бандитов, но считали чрезвычайными везунчиками тех, кому посчастливилось уехать в Европу, где не стреляли, где платили даже какие-то пособия, которые были громадными в сравнении даже с заработанными деньгами в самой Сирии…

Глава третья

— Ласточкин! Возьми с собой снайперов и поднимись на крышу. У тебя есть опыт. Крыша тебе знакома. Только без риска. Устрой всех, и сам устройся…

Такое разделение группы, когда три снайпера, имеющих винтовки с глушителем и мощные оптические прицелы с тепловизором, поднялись выше, а внизу, если третий этаж можно считать низом, осталось шесть человек вместе с командиром, вполне устроило Радиолова. Сам он прицепил на шлем индикатор оптической активности, позаимствованный у старшего лейтенанта Ласточкина. Два других индикатора нацепили на свои шлемы снайперы Сергеев и Югов. Устанавливать на верхних этажах, да и вообще в здании, станцию ближней разведки «Фара ВР» смысла не было, поскольку противник должен был находиться в непосредственной близости — вся улица едва ли достигала восемнадцати метров. В таких условиях станция ближней разведки только отвлекала бы внимание на «планшетник», с которым она соединялась кабелем. А смотреть в условиях ближнего боя следовало не в «планшетник», а в оптический тепловизионный прицел оружия, и стрелять было необходимо предельно быстро. От быстроты стрельбы, от навыков в поисках следующей цели, после поражения предыдущей во многом зависел успех всех действий. Конечно, быстрее и точнее всех стреляли снайперы, но им ставилась задача ликвидации противника, если он попытается атаковать с третьего этажа. А основная атака должна идти со второго, чтобы сохранялась возможность прострела всей площади гостиничного номера, а не только ближайших подступов к окну. И потому Радиолов решил, что на третий этаж если кто и поднимется, то только два-три человека. Больше посылать туда просто смысла не было.

А теперь начиналось самое сложное.

Пришло время ожидания противника…

«Волкодавы» замерли без движений в готовности. Только одному капитану Радиолову пришлось шевелиться, отвечая на телефонные звонки. Сообщений поступило несколько. Бандиты подходили с разных сторон, из чего можно было сделать вывод, что в городских развалинах их осталось немало и город по-прежнему, особенно с наступлением темноты, представляет собой опасность. И что было самое неприятное — эти бандиты, вне всякого сомнения, имели средства связи и подчинялись единому руководству.

«Охотники за головами» преследовали «волкодавов». Как могло такое произойти, если группа «волкодавов» действовала в прошлой операции совсем в другом месте, и даже чуть позже, чем дивизия «Сила тигра»? Как, с чьей помощью их смогли вычислить и достать? Ведь данные разведки, полученные полковником Черноивановым, говорили, что американская ЧВК «Охотники за головами» взяла на себя миссию по уничтожению бойцов ЧВК «Волкодав» как раз в отместку за удачные действия «волкодавов» в прошлой операции. Ситуация сложилась странная, но Радиолов сделал, как ему показалось, правильный вывод. Оставление в развалинах города, откуда бандиты отступили, многочисленных групп — это обычная тактика всех оппозиционных правительству банд. А потом по чьему-то указанию руководство этими бандами было передано в руки определенных сил. В данном случае руководить бандитами начал Оборотень. А кто отдал амиру Роухану такой приказ — тоже было ясно. Приказ переподчинить разрозненные банды под командование американского подполковника спецназа могли отдать только американцы. Конечно, это логическое построение требовало какого-то практического подтверждения, например, показаний пленного бандита, получившего такой приказ. Но это вопрос времени и умения «волкодавов», поэтому капитан отдал по связи приказ своим снайперам:

— Ласточкин! Нам будет нужен пленник, который сможет дать показания. Постарайся обеспечить полицию таким пленником…

— Как в прошлый раз, командир, устроит? — переспросил лейтенант Сергеев.

В прошлой операции снайперы отстрелили двум бандитам ноги на уровне колена, и те на допросе дали нужные показания.

— Вполне устроит, лейтенант. Работайте. Но стрелять только по моей команде!

Теперь осталось дождаться бандитов.

Группы перехвата докладывали, что в развалины дома против гостиницы стягиваются значительные силы. Гораздо большие, чем ожидал Радиолов. Он ожидал, что «Охотники за головами» будут действовать сами, однако те предпочли использовать местных бандитов, оставляя за собой только общее руководство. По данным наблюдателей, к развалинам дома против гостиницы стягивалось около тридцати человек.

Честно говоря, Радиолов изначально рассчитывал, что нападавших будет меньше и что каждому из «волкодавов» доведется сделать максимум по две очереди. Да и то часть одновременных очередей будет направлена, как порой бывает, в одного противника, а часть бойцов вынуждена будет обойтись всего парой патронов. И все… бандиты будут израсходованы…

— Командир, мой тепловизор показывает «свечение» на лестнице. Кто-то в одиночестве на третий этаж поднимается, — сообщил старший лейтенант Ласточкин. Радиолов догадался, что разговор идет не о гостинице, а о доме напротив, поскольку прицел снайпера направлен именно туда.

— Без приказа не стрелять! — в очередной раз повторил он. — Кто-то рвется обстановку проверить… Товарищ полковник! — позвал капитан Черноиванова.

— Слушаю тебя, Алексей Терентьевич.

— Вам не сложно будет зайти в любой из наших номеров и чуть-чуть постоять у окна? Лучше спиной к улице. Двери мы на ключ не закрывали.

— Несложно. А в чем суть?

— Ласточкин увидел на лестнице «свечение» человеческого тела. Кто-то на третий этаж поднимается. Это, похоже, разведка. Надо бы им показать, что все, кроме вас, улеглись спать, все спокойно, никто из нас не ждет никакой подлости…

— Да, я слышал сообщение старлея Ласточкина, — ответил полковник. — Я в настоящий момент сижу за столом часового в коридоре. Мате не пью, там полный чайник плесени. Зайду в номер. Ласточкин, держи меня в курсе событий. Сообщай каждое движение наблюдателя.

— Понял, работаю, — отозвался старший лейтенант.

— Алексей Терентьевич, а что я вообще-то должен продемонстрировать?

— Ничего особенного, товарищ полковник. Только задумчивую безмятежность и расслабленность.

— Я уже в номере. Куда идти?

— Снимите шлем и подойдите к окну. Шлем в руке держите, иначе Ласточкин не сумеет передать вам сообщение. Он скажет, когда можно неторопливо отойти. С третьего этажа дверь будет не видно. Если в коридоре нет света, ваш выход останется незамеченным.

— Все! Человек в песочном камуфляже вошел в комнату третьего этажа. — Старший лейтенант Ласточкин понизил уровень голоса до шепота, но микрофон и наушники прекрасно со своей работой справлялись. — На шлеме у наблюдателя четыре трубы наблюдения. Это и есть знаменитый GPNVG-18, командир?

— Вижу его. Да, это тот самый прибор ночного видения. Только в данном случае он все равно никого, кроме товарища полковника, не видит. А смотрит внимательно во все стороны, словно кого-то ищет взглядом.

— Пулю он ищет, — категорично и зло подсказал лейтенант Карошко.

— Товарищ полковник, можете отойти от окна, — предупредил Ласточкин.

— Он что, хочет стрелять?

Вопрос был не из самых легких и не из приятных. Человек в доме напротив в любой момент мог вскинуть оружие и дать очередь в спину полковнику. Только ему самому, как и полковнику, это было не нужно. Это стало бы провалом всей операции. Одна жертва вместо девяти никак не могла устроить Лугару.

— Нет, пока не собирается, — ответил за снайпера Радиолов, которому с третьего этажа хорошо было видно все, что происходит на таком же этаже в доме напротив. — Не переживайте, товарищ полковник. Стрелять они начнут, когда все вместе соберутся. Одиночный выстрел только поднимет тревогу, и все, больше никто не выйдет. Тогда вся наша операция будет считаться провальной. И их операция тоже…

В это время где-то вдалеке прогремел взрыв. Взрыв был достаточно сильный, вздрогнули даже стены гостиницы, завибрировали стекла в окнах. Полковник, проявив естественную реакцию, повернулся к стеклу лицом, то есть сделал то, что сделал бы на его месте любой человек, и попытался всмотреться в улицу. Но улица жила своей ночной тишиной, ничего в ней не изменилось, только из окон первого этажа здания напротив полетела пыль. Но Черноиванов ее, кажется, сквозь запыленное стекло не заметил. Но заметил капитан Радиолов, который смотрел не через стекло, а через пустой оконный проем. Заметил и понял, что произошло. Взрыв произошел в подземном ходе, который должен был блокироваться отдельной группой военной полиции. И через выход, замаскированный под платяной шкаф, вылетела взрывная волна, поднявшая на первом этаже облако пыли. Наверное, пыль долетела и до второго этажа дома, может быть, даже до третьего.

На какое-то время взрыв вызвал скорее всего замешательство среди бандитов, не понимавших, что произошло. Радиолов ожидал, что вслед за разведчиком наверх поднимутся и другие бандиты, но их долго не было. Они не подозревали о том, что подземный ход блокирован. Многие, видимо, даже не знали о существовании этого хода и сейчас недоумевали, пытаясь разобраться, что же произошло. Бандиты так долго не показывались, что капитан уже начал опасаться, не отменил ли Лугару нападение. Это заставило бы группу «волкодавов» идти в самостоятельную атаку на полуразрушенный дом. Но атака всегда, согласно военной теории, должна проводиться силами, в три раза превышающими силы обороняющихся. Это непреложный закон, лишь изредка нарушаемый подразделениями спецназа, но даже они не всегда добиваются успеха. Здесь же бандитов было в два с лишним раза больше. А Лугару наверняка уже знал численный состав группы «волкодавов» и понимал, что ему не стоит убегать и прятаться, а достаточно занять позицию в окнах, используя их вместо бойниц, и он выполнит то, что задумал. Радиолов искал выход и не находил его. Но выход пришел сам собой. И даже целых два выхода…

Сначала полковник Черноиванов, увидев внизу какого-то случайного прохожего, открыл окно, высунулся и крикнул:

— Что взорвалось? Где?

Радиолов понял, что Черноиванов подыгрывает ему. Полковник прекрасно владел арабским языком, но вопрос прохожему задал на русском. И капитан видел, как прохожий пожал плечами и что-то пробормотал в ответ по-арабски. Полковник выматерился, закрыл окно и отошел от него в глубину комнаты, а потом, судя по звуку шагов, которые улавливались чутким микрофоном, вышел в коридор, о чем сообщил слабый скрип двери и хлопок от ее быстрого закрывания. И уже оттуда, надев на голову, видимо, шлем, спросил:

— Алексей Терентьевич, не понимаешь, что там грохнуло?

— Понимаю, — отозвался Радиолов. — В подземелье взорвалась группа перехвата. Там, внизу скорее всего произошел обвал прохода. И теперь Лугару блокирован в доме и не сумеет отсюда уйти живым.

Второе сообщение о выходе из положения последовало от лейтенанта Грекова, занимающего лежачую позицию в проломе стены и со своей позиции контролирующего почти весь второй этаж:

— Командир! Они поднимаются по лестнице. Их много! Намного больше, чем нас!

— Внимание! Готовность номер один!

«Готовность номер один» подразумевала, что патрон уже должен быть в патроннике и цели разобраны. Наушники донесли до Радиолова, как слабо, с повышенной аккуратностью звякнули звтворы. Со стороны этот звук едва ли был кем-то услышан. Но когда у автоматов начнется активная работа, тогда затворы будут звучать громче, чем сами выстрелы. Часто случается, что при стрельбе на короткие дистанции автоматчиков выдает именно звук затвора. Это на снайперских винтовках затворы часто передергиваются самим стрелком — перезаряжение идет вручную. С автоматом все гораздо сложнее. Там этого звука избежать удается лишь незначительно путем активной смазки подвижных частей.

Однако в текущей ситуации звук затвора не должен сыграть главенствующей и предательской роли. Каждый «волкодав» успеет провести по три-четыре прицельные очереди, прежде чем соперник поймет, что это за звук, и определит его источник.

Бандиты тем временем стремительно пересекли комнату и выстроились в два ряда — первый ряд собрался стрелять в положении «с колена», положив ствол на подоконник, второй ряд — из положения стоя, выставив стволы над плечами бойцов первого ряда. Туб огнеметов Радиолов не обнаружил, зато увидел три гранатомета РПГ-7, наверняка заряженных осколочными гранатами. Но все «волкодавы» знали непреложный закон, согласно которому гранатометчики уничтожались в первую очередь. И потому капитан отдельного приказа не давал, а дал только один, и вполне ясный:

— Огонь!

Его автомат заговорил не первым, тем не менее влился в привычную работу. Бандиты заняли достаточно плотную позицию, и потому стрелять по ним было удобно. Не приходилось переводить прицел далеко и искать окуляром следующую цель. Снайперы тоже успели сделать несколько выстрелов, о чем сообщил несколько иной звук их винтовок. Значит, на третьем этаже, кроме разведчика-наблюдателя, были и другие бандиты — успели подняться. Но за считаные секунды с бандитами было покончено.

— Все, что ли? — высказывая даже некоторое недовольство, спросил старший лейтенант Ласточкин.

— Как, уже? — переспросил по связи полковник Черноиванов. — А бандиты что, и не стреляли совсем?

— Они не успели, товарищ полковник. Мы справились.

— А сам Лугару?

— Понятия не имею. Я же его в лицо не знаю. Думаю, он — среди всех. Выходим… Товарищ полковник, сообщите акиду Македону, что может присылать сюда следственную бригаду. И медицинскую тоже. Наверняка есть раненые. Я снайперам «заказывал» оставить раненых. Они умеют это делать…

На третьем этаже гостиницы невредимым, хотя и был полностью покрыт пылью, остался только коридор. Там даже потолок сохранился в целостности. Радиолов дождался, когда спустятся снайперы, и вместе с ними догнал группу, уже начавшую спуск на второй этаж. С третьего на второй спускаться было сложно — приходилось ступать по узкой полоске, оставшейся от лестничного пролета, а кое-где даже ставить ногу на арматуру. Держаться при этом можно было только за гладкую стену. Но ни у кого не было таких ногтей, чтобы вцепиться ими в бетон стены, поэтому спуск проходил предельно медленно и аккуратно. Дальше путь «волкодавов» лежал уже на первый этаж. Здесь дело обстояло проще — спускались по лестнице. Рабочие, ремонтировавшие лестницу, уже ушли, сварив арматуру и выставив деревянную опалубку. Бетонные работы скорее всего должна была делать другая бригада, а она еще не прибыла. И «волкодавам» никто не мешал спускаться по деревянной лестнице, оставшейся в наследство от бандитов. Первые поджидали остальных уже на выходе. Только когда вся группа и подключившийся к ней полковник Черноиванов оказались собранными и вышли на улицу, со стороны послышались прерывистые и разрывающие ночную тишину звуки полицейских сирен. Привычных российскому глазу «проблесковых маячков» полицейские машины в Сирии не имели, и их приближение можно было определить только по звуку этих сирен.

— Быстро же они подсуетились. Не иначе, в готовности сидели, ждали нашего сообщения, — высказал полковник предположение. — Подождем их или сразу в дом двинем?

Но «волкодавам» не было необходимости дожидаться прибытия полиции. Они неровным строем, но стремительно, как горный ручей, пересекли дорогу.

— Два человека — под окна, остальные — внутрь! — распорядился капитан. И сразу дал из-под мышки очередь в распахнутую дверь. На звук стрелял, услышав, как щелкнул предохранитель, который бандит не успел опустить вовремя. Бандит с поднятым автоматом вывалился на крыльцо. Кучерявой лопатообразной бородой и лицом вперед обычно падают убитые наповал. А в том, что он убит наповал, сомнений быть не могло. Две пули угодили ему в лицо, как раз в пресловутый треугольник МСР[11]. Радиолов даже не посмотрел на бандита, убитого им одной короткой очередью, и, переступив через тело, прошел внутрь. Около тела остановился только полковник Черноиванов, перевернул его, достал из кармана на груди документы и трубку смартфона, положил в свой карман, после чего прошел в помещение вслед за «волкодавами», которые уже были внутри всемером. Тут же раздалась еще одна короткая очередь, слышимая только за счет попадания пуль в бронежилет. Стреляли под окном, где капитан оставил двоих «волкодавов». Кто-то из бандитов собрался, видимо, сбежать через окно.

Сверху, со второго этажа, слышались стоны. «Волкодавы» и полковник поднялись по залитой кровью лестнице на второй этаж. Комната, в которую привел группу капитан, была вся завалена телами убитых и раненых.

— Раненым помощь оказывать? — спросил Радиолова санинструктор группы лейтенант Крамолов.

— Как ты сам, Всеволод, думаешь, если бы они нас перебили, они помощь нам оказали бы? Соображай!

— Раненые нужны для допросов, — напомнил Черноиванов.

— Это верно, — согласно кивнул Радиолов. — Слышишь, Сева, медицинская сирена воет. По-моему, сразу несколько машин едет. Они раненым помогут. А нам некогда. Товарищ полковник, спросите кого-нибудь из раненых о подполковнике Волкоффе. Где он? Надеюсь, убит. Но не перебирать же нам всех, раненых и убитых. Тем более я в лицо его не знаю…

Полковник склонился над ближайшим к себе раненым, заговорил с ним на арабском языке, потом выпрямился, взял за локоть лейтенанта Крамолова:

— Раненый просит шприц-тюбик промедола[12]. А лучше, говорит, два. Тогда он будет на все мои вопросы отвечать.

— Врет, как дышит, — заметил капитан. — Это он сейчас обещает, а потом сделает вид, что уснул. Пусть сначала говорит, потом только дадим ему один шприц-тюбик.

Черноиванов безжалостно передал раненому слова капитана. Тот поморщился и не пожелал вообще разговаривать.

— Не хочет без промедола говорить, — сказал, словно пожаловался, Черноиванов.

Тогда стоящий рядом старший лейтенант Ласточкин шагнул вперед, слегка споткнулся о чью-то ногу и, подпрыгнув, чтобы не упасть, наступил бандиту прямо на ранение.

— Ой, это я нечаянно, — улыбнувшись, проговорил он. — Извини, браток, что мало. Я не такой тяжелый, как некоторые… — И поочередно посмотрел сначала на полковника Черноиванова, потом на лейтенанта Карошко. Затем убрал ногу с плеча, но тут же поставил на простреленное место приклад своей тяжелой винтовки и облокотился на нее.

— Ну что, будем говорить? — Капитан посмотрел на Черноиванова, хотя обращался к пленнику. — Переведите ему, товарищ полковник. Если он сейчас же не начнет отвечать на вопросы, с ним будет беседовать профессиональный дознаватель. Тогда он скажет даже то, чего не знает.

Приклад винтовки Ласточкина, похоже, давил сильно, жестко и больно. И раненый сдался на милость победителя. Он заговорил быстро, стараясь выложить сразу множество слов, пока страшный улыбчивый снайпер снова все с той же улыбкой не надавил винтовкой на рану.

— Вот так, уже интереснее… — прокомментировал услышанное полковник. И объяснил Радиолову, что после взрыва под землей подполковник Волкофф с тремя помощниками полез туда, желая посмотреть, что там произошло. А вместо себя оставил командовать сержанта Тарика Иззата. Волкофф больше не возвращался. По крайней мере в полуразваленном доме его не видели.

— А где сержант Иззат? — спросил Радиолов.

Раненый показал пальцем в сторону входной двери. Черноиванов вытащил из кармана документы убитого капитаном бандита, раскрыл, но полумрак ночного помещения, разбавленный только светом тактических фонарей, не позволял ничего прочитать.

— Подсвети, Алексей Терентьевич, — попросил он.

Пришлось Радиолову и свой тактический фонарь включить. Под лучом фонаря полковник прочитал:

— Тарек Наурас Иззат, сержант ССО США… А по бороде я подумал бы, что это отъявленный исламист. Давно, наверное, здесь воюет. Жалко, не сможем уже допросить его. А то многое сумел бы нам рассказать. Ему, должно быть, есть что сообщить…

— Опять, значит, Оборотень ускользнул, — недобро усмехнулся Радиолов. — Вторую группу бросил за один вечер, на погибель бросил, а сам убежал. И это его месть «волкодавам»? У нас, кстати, на службе олимпийские дисциплины не в почете, догонять на беговой дорожке, чтобы подстрелить, мы его не будем. Но нюх на опасность у подполковника Волкоффа настоящий — волчий.

— Хорошо было бы, если это все, что у него осталось от былого боевого умения, — добавил полковник Черноиванов. — Только есть опасения, что это не так…

Глава четвертая

Организовывать погоню за сбежавшим подполковником спецназа США было бессмысленно, времени, судя по всему, прошло уже достаточно. И потому Радиолов решил посмотреть, что представляет собой подземный ход, хотя углубляться в галерею по совету своего сапера не намеревался. Он выбрал с собой троих «волкодавов», с которыми в последнее время часто работал малой группой, в том числе, естественно, и сапера. На первый этаж вместе с ними спустился и полковник Черноиванов. Когда «волкодавы» подошли к шкафу, откуда начинался путь в подземелье, на улице вдруг послышался шум нескольких автомобильных двигателей, затем дверь распахнулась, и в комнату вошли двое военных. Капитан Радиолов видел и знал того и другого в лицо. Это были начальник контрразведки дивизии акид Македон и сам командир дивизии сирийского спецназа генерал-майор Сухель аль-Хасан.

Акид Македон быстро нашел глазами Черноиванова, принявшего стойку «смирно», шепнул что-то неразборчивое генералу и двинулся к полковнику.

— Лугару? — приблизившись, спросил он.

Черноиванов отвечал по-арабски, причем говорил не столько акиду Македону, сколько генералу Сухелю, остановившемуся рядом. Несмотря на свое относительно недавнее пребывание в Сирии, Радиолов уже знал, что арабский язык вообще не допускает кратких форм общения и докладов, и потому Черноиванов говорил очень долго, хотя, возможно, сообщил предельно мало.

Генерал слушал его внимательно и сосредоточенно. Радиолову даже показалось, что Сухель необычайно хмур. Наверное, его подняли среди ночи и привезли сюда, чтобы показать убитого подполковника Волкоффа, а оказалось, что Волкофф сумел просчитать ситуацию и скрыться, бросив своих подчиненных и забрав с собой только нескольких избранных.

Впрочем, Радиолов уже слышал, что генерал Сухель вообще улыбается редко. Он во всех своих проявлениях чувств, даже в гневе, бывал сдержан и сух, чем заметно отличался от беспечного среднестатистического сирийца, обычно услужливого и улыбчивого. Хотя капитан прекрасно понимал, что национальность человека невозможно подгонять под какие-то определенные критерии. Если бы все сирийцы были такими, как большинство из встреченных им здесь, то и войны этой, возможно, не было бы, не существовало бы в стране оппозиции. Да и самой дивизии «Силы тигра» тоже скорее всего не существовало бы. Возможно, Радиолову просто везло на встречи с людьми, от которых генерал Сухель существенно отличался.

Он был самым молодым генералом Сирии и, как говорили, самым талантливым военачальником. В двадцать один год молодой алавит окончил Сирийскую Арабскую академию ВВС, после чего в офицерском звании поступил на действующую военную службу в боевую авиацию страны. Первое время Сухель аль-Хасан отвечал за подготовку элитных бойцов секции специальных операций Сирии, попутно проходя командирские курсы, после которых служил в командовании войск сирийской ПВО и в разведке военно-воздушных сил. С началом гражданской войны молодой полковник сразу ушел на фронт.

Бои с «Фронтом ан-Нусра» в провинции Латакия в две тысячи тринадцатом году показали тактические умения Сухель аль-Хасана руководить войсками, и уже в этом году под началом сирийского полковника был создан элитный отряд бойцов, специализирующихся на наступательных операциях. Этот момент можно считать отправным для возникновения дивизии «Силы тигра»… Аль-Хасан лично отбирал солдат и офицеров для своего подразделения, и потому в него вошли лучшие из лучших сирийских военных, чем-то схожие в поведении со своим командиром. Руководимое Аль-Хасаном подразделение не потерпело за все годы войны ни одного поражения. А побед было множество. Так, в две тысячи пятнадцатом году полковник Сухель со своими бойцами нанес ряд поражений боевикам в провинциях Идлиб и Хама, чем буквально спас положение сирийской регулярной армии в этих районах. А следом за этим совершил, как говорили, невозможное — «Силы тигра» прорвали блокадную осаду авиабазы Квейрис, аналога советского Ленинграда времен Второй мировой войны. Гарнизон авиабазы сдерживал постоянные атаки численно превосходящих сил противника в течение трех лет. Операция по деблокаде психологически важного объекта была разработана лично Сухелем аль-Хасаном. Авиабаза Квейрис находилась в сорока километрах от древней сирийской столицы города Алеппо. Небольшой гарнизон в шестьсот бойцов стоял там насмерть, ежедневно отбивая вражеские атаки. Тогда же бригадный генерал[13] Аль-Хасан взял в свой отряд девятнадцатилетнего сирийца Али, отец которого генерал Мухсен Барина сражался против ИГИЛ на окруженной со всех сторон базе. Незадолго до прорыва блокады, заслуженный сирийский генерал услышал по радио обращенные к нему слова сына, которого за все последние три года ни разу не видел: «Папа, держись, мы идем!»

Об этом сообщении узнали все осажденные. И это вдохновило их, придало новых сил.

На прорыв блокады Квейриса своих бойцов вел лично Сухель аль-Хасан. После удачной операции командир «Сил тигра», которому только что присвоили звание генерал-майора, навестил в госпитале всех раненых бойцов. Командир дивизии, в которую был переименован отряд спецназа, подолгу разговаривал с каждым раненым и жал ему руку. Говорили, что Сухель знал каждого солдата по имени.

В борьбе против ИГИЛ генерал выработал собственную тактику. Он условно разделял боевиков-джихадистов на три типа. И все три типа вели собственное последовательное наступление на позиции правительственных войск. Первый тип — это смертники на бронетехнике. Танки, боевые машины пехоты, бронетранспортеры и простые усиленные броней от пуль внедорожники и пикапы начинялись десятками, а порой и сотнями килограммов взрывчатки и должны были прорваться до передовых позиций Сирийской армии, а там взорвать себя. В результате взрыва «шайтанмобилей», как называли эту бронетехнику в сирийских войсках, гибли десятки солдат, что серьезно подрывало боевой дух обороняющихся. Сразу после этого джихадисты запускали новую, следующую по очереди волну атакующих. Вторая волна тоже представляла собой смертников — «Ингимаси’ин», что переводилось, как объяснял Радиолову полковник Черноиванов, как «утопленники». Эти «утопленники» набирались из добровольцев, которые не боялись смерти. Их цель — погибнуть в бою и попасть в рай. И атаковали «утопленники» обычно на тех же направлениях, где уже взорвались «джихадмобили».

А следом за «утопленниками» в бой шли «Иктих’ам» — это штурмовики бандитов, их регулярная пехота. Они тоже шли в атаку на тех же направлениях, что и две первые группы, чтобы прорвать линию обороны армии и закрепить успех.

Спецназовцы дивизии «Силы тигра» при этом зарекомендовали себя не только как атакующая боевая единица, но и как умеющая держать оборону. Генерал Сухель сам разработал тактику противостояния тройному удару боевиков. Первое и главное — генерал уделял большое внимание разведке, в том числе и с помощью «беспилотников», подразделение которых у него работало постоянно. Ведь дроны вовремя замечают сосредоточение бронетехники смертников и заранее атакуют ее, используя противотанковые ракеты. Здесь генералу Аль-Хасану существенную помощь оказывали российские воздушно-космические силы, которые считали генерала Сухеля лучшим сирийским полководцем и всегда откликались на его просьбы о помощи. Помимо этого, в дивизии «Силы тигра» были созданы специальные мобильные отряды гранатометчиков и снайперов, в задачу которых входило уничтожать «джихадмобили» и прикрывающих их атаку гранатометчиков противника. Такие мобильные группы появились как раз во время разблокировки авиабазы Квейрис, когда бандиты наиболее активно применяли смертников. С «утопленниками» генерал Сухель обычно успешно использовал засады, которые не допускали обрекших себя на смерть до позиций обороны дивизии. Спецназовцы генерала особо славились ближним боем, имея в нем беспрецедентный опыт, в том числе опыт боя рукопашного. Может быть, именно поэтому генерал Сухель так трепетно относился ко всем российским спецназовцам, которые отличались своим умением рукопашного боя.

В последние годы и даже месяцы, как было известно капитану Радиолову из разных источников еще во время подготовки группы в Подмосковье, генерал Сухель аль-Хасан занимался созданием других подразделений, аналогичных дивизии «Силы тигра». Для этого он выделял надежных и проверенных старших офицеров своей дивизии, способных возглавить новые подразделения. Как и «тигры», они получали кошачьи имена. Так была создана бригада «Кауат аль-Фугхуд», что переводится как «Гепарды», и командовал бригадой полковник Шади Исмаил, бывший заместитель генерала Сухеля. Еще одна бригада носила имя «Пантеры». Ею командовал бывший начальник оперативного отдела дивизии «Силы тигра» полковник Али Шахин. Сказывалась, видимо, любовь самого генерала Сухеля к кошачьим…

— Так что, Оборотень опять бросил своих людей? — перевел полковник вопрос генерала. Специально для Радиолова и других «волкодавов» перевел. Но ответил сам. И сам же свой ответ перевел…

— Он работает по примеру тех, с кем сотрудничает. Посчитал эту группу «утопленниками» и сам же помог им утопиться…

Генерал Сухель неодобрительно покачал головой и пошевелил ногой валяющийся на полу рядом с мертвым бандитом автомат. На первом этаже, в отличие от второго, где валялось только несколько трупов, оружие еще не было собрано. Для генерала это было опасно, и потому полковник Черноиванов, знающий, что главари ИГИЛ обещали заплатить миллион долларов тому, кто убьет Аль-Хасана, приказал лейтенанту Югову:

— Все оружие с пола подобрать…

Лейтенант бросился выполнять команду. Другие «волкодавы», не выбранные Радиоловым в свою команду, тут же начали помогать лейтенанту, а генерал тем же носком своего берца пошевелил подбородок убитого бандита, рассматривая его шикарную бороду. Сам генерал тоже носил бороду, но у него она всегда была аккуратно подстрижена.

— В подземный ход кто-то пойдет? — спросил генерал, а Черноиванов перевел вопрос.

Вперед шагнули капитан и трое его товарищей-подчиненных.

Генерал протянул узкую сухощавую ладонь, но руку пожал крепко, с силой.

— Капитан Радиолов? — спросил он на плохом русском языке.

— Так точно, — ответил Радиолов. — Разрешите приступать?

Полковник перевел вопрос, и генерал согласно кивнул.

Распахнув пошире и без того раскрытые, видимо, недавней взрывной волной дверцы, капитан первым шагнул через шкаф в проход и сразу направил под ноги луч тактического фонаря. Перед ним была вертикальная шахта, куда вела деревянная лестница с внешне прочными ступенями. Старший лейтенант Опарин сразу у входа отодвинул командира плечом и прошел вперед, высвечивая путь собственным тактическим фонарем. Радиолов, таким образом, оказался вторым и услышал, как у него за спиной Черноиванов объяснял генералу действия сапера. Слово «сапер», как и слово «мины», звучало, видимо, одинаково и на русском, и на арабском языках и не требовало перевода, так что Радиолову не составило труда понять, о чем разговор. Да он по большому счету и не особенно был заинтересован в том, чтобы все услышать. Генерала Сухеля капитан уважал как известного военачальника, но не более того.

Старший лейтенант Опарин спустился первым, следом за ним спустился Радиолов, а за командиром последовали один за другим, чуть не наступая на пятки идущему впереди, старший лейтенант Ласточкин и лейтенант Карошко. Последний прислушивался к словам полковника Черноиванова, который, видимо, рассказывал генералу Сухелю о том, что лейтенант Карошко является вице-чемпионом мира по мас-рестлингу[14], и объяснял, что это за вид спорта такой. Генерал, сам любитель различных спортивных дисциплин, задавал вопросы.

Внизу все четверо «волкодавов» в недоумении остановились. Под лестницей была небольшая — метра три в длину и столько же в ширину — комнатка. И из этой комнатки веером расходилось пять галерей различной направленности. Старший лейтенант Опарин начал тактическим фонарем просвечивать галереи вглубь справа налево, при этом подстроил сам фонарь на наибольшую дальность световой точки. Такой фонарь мог ударить лучом на двести метров в длину, но первые две галереи на такую длину не просвечивались.

— Может, тупики? — спросил старший лейтенант Ласточкин.

Сапер не ответил, если не считать ответом легкое и недоуменное пожатие плечами. Опарин снова поводил лучом вправо и влево, потом вытащил фонарик-зажигалку и, выставив руку вперед, зажег маленькое пламя. Оно едва заметно наклонилось в сторону галереи и заколебалось.

— Нет. Там просто поворот, — сказал сапер. — Но углубляться и туда не стоит. Мы не знаем, где может быть установлена мина и где датчик движения.

— А на полет пули датчик среагирует? — не унимался любопытный Ласточкин.

— А кто его знает, смотря как настроить. Обычно настраивают так, чтобы даже на крысу и на таракана не реагировал. Но при необходимости можно и на пулю настроить, и даже на комара. Все зависит от необходимости.

— А комары разве живут под землей?

— Думаю, живут, — ответил за Опарина командир. — С детства помню, как мы, мальчишками, в подвале дома нашли проход в канализацию. Думали, какой-то шпионский подземный ход, а вылезли через канализационный колодец. Так там, под землей, комаров множество было…

— Товарищи офицеры, — раздался в наушниках голос Черноиванова. — Вы там что, надумали комаров расстрелять?

— Пять галерей, товарищ полковник, — ответил Радиолов. — Все в разные стороны расходятся. Проводим осмотр.

— Следов не видно?

— Пока ничего. Почва глинистая, жесткая, следы не сохраняет.

— Понял. Продолжайте осмотр.

— Что там наверху, товарищ полковник?

— Генерал с акидом уехали. Работают врачи и следственная бригада. «Волкодавы» дают показания следователям. Я вызвал арифа Салмана, чтобы самому не работать переводчиком. Он твоим бойцам, Алексей Терентьевич, помогает общаться со следователями. Как закончат, я твоих парней в гостиницу отправлю. Отдыхать… Сам тебя дождусь. Думаю, ты быстро вернешься. Тебе тоже отдохнуть не грех будет.

— Думаете, Лугару сегодня больше не появится?

— Генерал Сухель приказал выставить здесь полицейский пост с непрерывной связью и с тепловизионной видеокамерой.

— Я бы на месте генерала приказал видеокамеру оставить, а пост отправить на отдых. Полицию тоже сегодня уже сюда же поднимали, а так как они днем прибыли, то устроиться не успели. Да и спугнут Оборотня, если он что-то надумает…

— Надеешься, что он вернется?

— Мне рассказывали, что он однажды четырежды предпринимал попытки нападения на блокпост «духов» в Афгане. И только с четвертого раза его захватил. Но все же захватил.

— Я подумаю. Может быть, ты и прав. Хотя уже светать начинает. В светлое время он едва ли из-под земли выберется.

— Обычно он выбирается тогда, когда его не ждут. А светлое это время или темное, для Лугару значения не имеет.

— Ладно. Я твое мнение учту.

— Вторая галерея тупиковая, — между тем доложил результат своего дальнего осмотра Опарин.

— Я могу сбегать, глянуть, — предложил свои услуги старший лейтенант Ласточкин.

— Не надо! — резко и категорично запретил сапер. — По логике мы должны это проверить. И специально для этого бандитские саперы могут там взрывное устройство поставить. Я бы лично так и сделал. Это простейшая, даже классическая логическая ловушка. Боюсь, полицейская группа именно на этом и попалась…

Опарин перевел луч фонаря в крайнюю галерею слева. Вдалеке под лучом виднелся обвал. Людей, видимо, засыпало в проходе взрывом. Естественно, после того как их поразило осколками взрывного устройства, спасать там уже было некого.

— Какого же хрена они так далеко ушли! — не выдержав, воскликнул он. — Их же предупреждали…

— Видимо, посчитали, что они умнее всех… — сделал вывод полковник Черноиванов. — Традиционная сирийская дисциплина, умноженная на восточный фатализм. Гремучая смесь в итоге получается… Что там с другими галереями?

— Смотрим… Пока продолжение из трех осмотренных имеет только одна, самая правая. Проход направлен в сторону центра города. Куда уходит после поворота — неизвестно. Может в обратную сторону направляться. Тяга в проходе очень слабая, значит, выход далеко, а проверять опасно.

— Ладно, осматривайте две оставшиеся… — распорядился полковник.

— Есть еще один сквозной проход, — доложил Опарин, просветив галерею до поворота и проверив тягу с помощью зажигалки. — А в последней галерее — снова тупик.

— Итак, два прохода из пяти возможных… По какому из них ушел Лугару? Поищите следы. В глине тоже что-то может отпечататься. Она тут как, сильно сухая?

Радиолов попробовал вдавить глину каблуком своего берца. След, конечно, остался, но слабый, о чем он сразу и доложил полковнику.

— Оборотень, я понимаю, очень опытный офицер. Но с ним ушли трое, а их опытность нам неизвестна. Может, кто-то из них наследил? — заметил Черноиванов.

— Сомневаюсь, товарищ полковник. Еще в советское время капитан Волков брал с собой в бой только тех, кого сам готовил и на кого мог полностью положиться. Я не вижу причин, чтобы ему изменить привычки, которые его время от времени спасают.

— Возможно, Алексей Терентьевич, ты и прав. Тем не менее следы поищите. Хотя бы на дистанции метров пяти. Дальше не углубляйтесь.

Радиолов не стал возражать. Показал пальцем Опарину и Ласточкину, чтобы проверили первую галерею из сквозных, а сам с Карошко двинулся во вторую. Но, как и предлагал полковник, не дальше, чем на пять метров. Следов никаких найти, естественно, не удалось, сколько тугие и яркие лучи фонарей ни ощупывали землю.

— У нас, командир, чисто, — доложил Ласточкин.

— У нас тоже. Возвращаемся! — Радиолов достал свой командирский «планшетник» и нанес на карту расположение подземных галерей…

Глава пятая

Следственная бригада сирийской гражданской полиции завершила работу с «волкодавами» как раз к тому моменту, когда капитан Радиолов с тремя бойцами поднялся из подземного хода в помещение на первом этаже.

Полковник Черноиванов, не опасаясь сидеть на покрытом толстым слоем пыли стуле, рассматривал что-то в смартфоне. Радиолов подошел ближе:

— Домой решили позвонить, товарищ полковник?

— У нас с Москвой время совпадает. Там сейчас все дрыхнут. Я в такое время не звоню, внуков не бужу. У меня же два внука-дошкольника. И вообще, это трубка убитого сержанта Тарека Иззата. Смотрю его адресную книгу.

— А оператор связи у него какой? — спросил капитан, внезапно осененный мыслью, пришедшей ему в голову.

— Девять, шесть, три…

— Сирийский, значит…

— Да, сирийский. Американцы деньги считать умеют и берегут. Прибывают в страну, сразу местную sim-карту покупают, чтобы роуминга избежать. Международный роуминг ведь дорогой.

— Да, я слышал, что раньше в американской армии в Европе звонки оплачивались из бюджета НАТО, но недавно это прекратили. Слишком большие затраты. Подумал, может, прекратили во всей американской армии. Тогда нам проще жить, товарищ полковник.

— Рассказывай, что надумал.

— Я не знаю, придет ли сегодня снова подполковник Волкофф, но определить примерное местонахождение его базы мы можем с помощью простейшего биллинга. Я думаю, оператор сотовой связи не захочет отказать генералу Сухелю в такой мелочи.

— Да, это идея! — Полковник резко вскочил на ноги. — Набросай мне на карте в «планшетнике» направление тоннелей.

— Я себе это уже сделал. Сейчас вам свою карту «переброшу».

Обещание было выполнено меньше чем за минуту, «планшетники» и у того и у другого работали безукоризненно. Полковник вытащил собственную трубку, набрал какой-то номер и стал что-то объяснять на арабском языке. Судя по слову «акид», которое прозвучало несколько раз, звонил он полковнику Македону, так по крайней мере понял Радиолов. И Черноиванов, завершив разговор и убрав трубку, сразу подтвердил это.

— Полковник Македон пообещал выполнить просьбу. Как только получит сообщение, он мне отзвонится.

— Вот как бы нам узнать номер трубки самого Лугару…

— Это сложнее. Может быть, удастся узнать после допроса раненых. Раид Аамир! Можно вас на минуточку… — позвал полковник руководителя следственной бригады гражданской сирийской полиции.

Тот, видимо, русского языка не знал и подошел только потому, что услышал свое звание и фамилию. Полковник начал что-то объяснять майору на арабском языке. Стоящий рядом ариф Салман дважды вставлял свои поправки. Видимо, Черноиванов все же не в совершенстве владел арабским.

Аамир слушал сосредоточенно и серьезно. Выслушав просьбу, только кивнул и ответил продолжительной фразой, которую Салман перевел специально для Радиолова:

— Все трубки убитых и раненых реквизированы и описаны по фамилиям. Чтобы узнать дополнительные сведения, придется по отдельности допросить каждого раненого. Но больше половины из них уже увезли в госпиталь. Мы сейчас проверим сами трубки. Может, в какой-то «адресной книге» есть имя Лугару…

— Поищите еще подполковника по фамилии Волкофф, — напомнил Радиолов. — Или просто Оборотень, или Great skill — это все один и тот же человек.

Салман перевел и это дополнение.

Согласно кивнув, раид отошел, чтобы дать задание своим сотрудникам. Капитан видел, что двое из полицейских тут же сели проверять трубки и смартфоны, которых было большинство.

Полковник Черноиванов вышел на улицу, чтобы посмотреть на медленно светлеющее небо. Радиолов вышел за ним и остановился на крыльце. Утро было приятно прохладным, и на улице не так сильно пахло гарью и кровью, как в помещении, заполненном убитыми и ранеными и залитом лужами крови. Хотя запах гари, вырвавшийся из подземного хода, все же стоял и под окнами, лишенными стекол и обычных рам. Но легкий ветерок уносил его.

Тем временем медицинские бригады выносили на носилках бандитов, которые не могли сами передвигаться. А таких, что могли ходить сами, оказалось только двое, и к каждому из них сразу приставили по паре вооруженных полицейских, окольцевавших раненых наручниками. Тем не менее даже в сопровождении охраны их отправляли все равно не в тюрьму-зиндан[15], а сначала в госпиталь.

— Командир, тебя следователь зовет! — позвал по связи старший лейтенант Ласточкин. — Я протокол допроса подписал. Ты последний остался.

Пришлось Радиолову возвращаться в дом. Ласточкин издали сразу показал на молодого сирийца в полувоенном обмундировании без погон, сидевшего на упавшем набок стуле в неустойчивой позе и державшего на коленях папку с бумагами, а в руке ручку. Допрашивать Радиолова, видимо, должен был именно этот молодой следователь, а вовсе не руководитель следственной бригады. Следователь представился. Он был в звании мулязим авваля, то есть лейтенанта, а фамилию капитан просто не расслышал. Допрос длился недолго. Видимо, все детали и подробности подготовки к отражению атаки бандитов были уже рассказаны другими «волкодавами». А то, что поведал следователю Радиолов, мулязим авваль старательно записал на бумаге и в дополнение на диктофон. Для допроса понадобился переводчик, и ариф Салман снова пригодился. Перед подписью протокола Салман прочитал Радиолову все, что записал следователь, и капитан приготовился подписать его, но тут подошел раид Аамир и обратился к нему через переводчика Салмана:

— Накиб Радиолов, я не знаю, как правильно пишется имя Great skill, я изначально записал его вообще одним словом, так что у меня появилась в записи фамилия некогда известного спортсмена — Гретцки[16]. Но посмотрите, в одной из трубок есть что-то похожее. Только здесь в два слова пишется…

Аамир протянул капитану смартфон одного из бандитов, с забрызганным кровью монитором. Но размазанные капли крови не помешали Радиолову заглянуть в раздел «Контакты» и найти в списке запись «Great skill». Именно это он и хотел найти. Но показывать руководителю следственной бригады и, возможно, тем самым вызывать его на какие-то действия, что могут помешать самому Радиолову в его поисках Оборотня, капитан не стал. Запомнив номер, он вернул смартфон раиду:

— Нет, это не то… Ищите дополнительно…

Аамир отошел в сторону, где два следователя проверяли другие трубки и смартфоны. Номер подполковника Волкоффа начинался с «единицы», то есть это был код США и Канады. Весьма сомнительно, что всегда осторожный и аккуратный Оборотень не сменил sim-карту, прибыв в Сирию. Но возможно, здесь сыграло роль его русское происхождение. Надежда на традиционное «авось» и несвойственное русскому человеку умение быть бережливым в мелочах, которые потом, по мере накопления, выливаются в солидную сумму. Возможно, что старшим офицерам Сил Специальных Операций телефонные переговоры оплачивало Министерство обороны США. Это могло быть льготой для всех старших офицеров или только для отдельных сотрудников. Все могло быть, но, главное, заострять внимание руководителя следственной группы на номере Радиолов не захотел. «Great skill» был его личной добычей, с которой раид Аамир попросту был не в силах справиться.

Подписав текст протокола с собственноручно сделанной припиской: «Текст был мне зачитан переводчиком арифом сирийской армии Салманом и является изложением сказанного мной лично», капитан вышел на крыльцо, где Черноиванов разговаривал с кем-то по телефону. Следом за капитаном на крыльцо вышел и снайпер группы старший лейтенант Ласточкин.

— Акид Македон? — спросил капитан Черноиванова.

Полковник, не прерывая разговор, утвердительно кивнул.

— У меня есть номер «Great skill’а». Предупредите полковника.

Черноиванов что-то сказал Македону, видимо, попросил того подождать, и опустил руку с трубкой к поясу:

— Повезло?

— Будем надеяться, что — да…

— Номер…

Радиолов назвал.

Полковник отчего-то поморщился, тем не менее передал номер акиду Македону. Выслушал ответ, после чего отключился от разговора.

— Я сразу так подумал… Нам от этого номера ни жарко ни холодно… Разве что ты сам позвонишь и пообщаешься с Оборотнем. Чтобы провести биллинг его трубки, следует обращаться к американскому оператору сотовой связи. Была бы местная «симка», не было бы проблем, а так — отследить не представляется возможным, это мне полковник Македон сразу заявил. А американцы нам помогать не пожелают. Даже их сотовый оператор. Они запросят госдепартамент[17], госдепартамент свяжется с Разведывательным сообществом[18], там проверят данные и дадут рекомендацию Оборотню срочно сменить «симку». Или даже сами сменят номер каким-то образом, а его только в известность поставят.

— Извините, товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу капитану, — внезапно выступил вперед старший лейтенант Ласточкин.

— Ну, говори, старлей, если тебе есть что сказать… — проворчал Черноиванов, не большой любитель уставных отношений.

— Когда я служил в ОМОГ, у нас был случай, когда мы никак не могли на разыскиваемую банду выйти. Банда из Афгана вернулась. Был там один сапер, они у себя саперов минёрами зовут или просто взрывателями. Этого так и называли — Ваха-взрыватель. Он был родом из района, где мы их искали. Тогда мы взяли под контроль домашний телефон его семьи. Четыре дня ждали, Ваха наконец позвонил, потребовал от жены собрать со всего села продукты на банду, а то они голодные сидели. Иначе, грозился, несколько домов сожгут. Звонил Ваха со своей трубки. Наш командир связался с ГРУ, там дали запрос в Космическое управление. Так за трубкой Вахи была установлена слежка со спутника. И нам сообщали все перемены местонахождения банды. Мы их поймали, блокировали в тупиковом ущелье, а вертолеты их сверху уничтожили. Мы только несколько выстрелов сделать успели, добили тех, кто убежать из ущелья сумел. И все по одной только трубке. Может, командир, стоит обратиться к полковнику Селиверстову? Он ГРУ запросит…

— А что, это, возможно, вариант… — согласился полковник.

— В моей практике, — сообщил Радиолов, — был подобный запрос на один номер в банде, которую мы в горы загнали. Мне тогда прямо отказали. Сказали, что спутниковое время невесть сколько стоит… Бюджета всего ГРУ не хватит, если каждую банду контролировать! Хотя я слышал, что, когда испытывали спутники, активно эту систему использовали. И даже на учениях применяли.

— Ну, так то — учения. Там обычно пыль в глаза большому руководству пускают… — проворчал полковник, снова показывая свое неважное настроение оттого, что не сбылись его надежды. — Но попытка — не пытка… Голову с тебя за это не снимут. Тем более что Оборотень — предатель, бывший офицер спецназа ГРУ. С предателями принято обращаться по всей строгости, ничего не жалея. Если сам не рискуешь, могу я Селиверстова попросить. Надеюсь, к моему мнению он прислушается. Могу и генерала Трофимова подключить. Пусть официальный запрос пошлет. Хотя ты, кажется, генерала не жалуешь…

— Не надо генерала. Я — рискну, — резко возразил капитан. — Ликвидация Оборотня, мне кажется, вопрос престижа не только спецназа, но и всего ГРУ в целом, чтобы другим неповадно было. И это как раз тот случай, когда спутники применить не жалко. Главное, чтобы деньги в бюджете были.

Он вытащил трубку смартфона, отошел на несколько шагов, словно стеснялся разговаривать в присутствии Черноиванова и Ласточкина, нажатием на кнопку отключил КРУС от общей связи и послал вызов. В Москве было раннее утро. Но Радиолов надеялся, что полковник уже встал. Он всегда, как сам многократно говорил, встает рано, чтобы до службы выгулять собак. И предпочитает гулять с ними, когда на улицах еще мало людей.

Полковник Селиверстов ответил достаточно быстро.

— Здравствуй, капитан, — сразу сказал он, по определителю номера узнав, кто звонит.

— Здравия желаю, товарищ полковник. Не разбудил вас?

— Нет-нет, я уже с собаками гуляю. Хорошо, трубку с собой взял. Вышел уже, но что-то в голове щелкнуло, и за трубкой вернулся. Что у тебя в такую рань произошло? Надеюсь, потерь в группе нет? Против тебя выступает опасный противник…

— Потерь нет, товарищ полковник. Уничтожили две боевые группы Оборотня. Сам он оба раза благополучно от нас ушел. Убежал, бросив своих людей на смерть. Но большинство из этих людей — представители местных бандформирований, не американцы. Хотя и американцы тоже есть. Даже из Сил Специальных Операций.

— Хороший, значит, прием ему устроили. А то напридумывают себе названий… «Охотники за головами», видишь ли… Кто-то одного названия испугается. А другие могут и самим «охотникам» головы напрочь оторвать. Но твой ранний звонок, как я понимаю, не потому состоялся, что ты хотел меня, старика, своими успехами обрадовать…

— Это я так, в ответ на ваши слова доложил, — сказал Радиолов. — А вообще-то нам помощь требуется. Вот по этому поводу и звоню.

— Чем могу, как говорится… Докладывай!

Капитан выложил свою проблему, не забыв высказать вопрос об ответственности ГРУ за подготовку нынешнего подполковника спецназа США.

— Иначе, товарищ полковник, он будет в состоянии нам много проблем доставить. Пусть даже и не моей группе, в частности, но другим ЧВК, что в Сирии воюют…

При этом Радиолов не преминул сообщить, что его позицию полностью поддерживает полковник Черноиванов, который уже поговорил с генералом Трофимовым, и генерал, если дело застопорится из-за финансирования спутникового времени, готов отправить в ГРУ официальный документ с просьбой поддержать инициативу группы «волкодавов» о выделении им спутникового времени.

— Я понимаю тебя, капитан. Прекрасно понимаю. И понимаю, что без этого работа твоей группы сильно осложнится. Но я знаю, насколько сложно бывает при нашей бюрократической машине доказать необходимость тех или иных мероприятий. Но я попробую. И не просто попробую, а постараюсь. В самом деле, когда испытывали, тогда было можно, а сейчас почему-то возникли сложности. Спрашивается, для чего тогда испытывали? Чтобы отчитаться о наличии системы спутникового контроля? Для чего, спрашивается, запускали в космос спутники, если не для работы. Короче говоря, я сразу с утра отправляюсь с визитом к большому руководству. Как будет результат, я тебе сообщу… Не переживай, сразу сообщу, каким бы результат ни был. Жди звонка. А пока… Пока позвоню полковнику Самохвалову. Он тут собирал для тебя данные на капитана Волкова. Вернее, на подполковника Волкоффа. Прикажу немедленно отослать тебе на «планшетник». Конец связи, капитан…

— Конец связи, товарищ полковник…

Радиолов убрал трубку в чехол, чехол в карман и вернулся к Черноиванову и Ласточкину, оживленно обсуждающим что-то у крыльца.

— О чем сыр-бор идет? — спросил он.

— Да вот, тут товарищ старший лейтенант высказывает претензии в адрес моей Службы.

— По поводу?

— По поводу слабой нашей работы. Обвиняет СВР в том, что мы не подготовили подробные данные на предыдущую, еще советскую, жизнь и деятельность Оборотня. А я только возражаю, что тогда нашей Службы еще не существовало. Мы созданы из Первого Главного управления КГБ СССР уже после окончания войны в Афганистане. Та война окончилась в тысяча девятьсот восемьдесят девятом, а СВР создали только в конце тысяча девятьсот девяносто первого. А он говорит, что документы Первого Главного управления КГБ к нам перешли. Я, честно говоря, просто не знаю, что у нас в Службе есть на Оборотня. Знаю только, что в плен он попал в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, тридцати одного года от роду. А в США обосновался только через семь лет. Как вы знаете, в США не признаются законом никакие дипломы о высшем образовании, полученные в других странах, в том числе и военные. И потому мне самому любопытно, каким образом, не оканчивая военный вуз в США, Волкофф дослужился до подполковника. Но все эти данные должны быть в ГРУ. И их необходимо затребовать. Ты не затребовал, Алексей Терентьевич?

Глава шестая

— Затребовал, естественно, — ответил капитан. — Скоро пришлют мне на «планшетник».

— Мне позволишь одним глазом глянуть?

— Обязательно вам перешлю, товарищ полковник. Хотя у вас в СВР должны быть собственные данные, особое досье, собранное по своим каналам. Было бы неплохо, если бы и вы своих запросили. Нам нужно искать лазейку, по которой будем к Оборотню подбираться. Чем больше данных будет, тем вероятнее такую лазейку отыскать.

— Договорились. Я Москву запрошу. Ну, ладно… Это все наши со старлеем споры бесконечные. Судя по тому, что ты, Алексей Терентьевич, собрался лазейку искать, ты получил отказ от своего главного «волкодава»?

— Никак нет, товарищ полковник. Наш главный «волкодав» полностью меня поддержал, даже согласился с началом рабочего дня отправиться к руководству с моим делом. Как только будет получен ответ — любой, положительный или отрицательный, — полковник позвонит мне…

Завершив все действия со следственной бригадой, «волкодавы» по команде полковника Черноиванова отправились отдыхать. Устали, естественно, все. Еще бы, началось все с вечера, а закончилось только под утро, через сутки после возвращения группы с прошлой операции. Отдохнуть полноценно не успел никто. И чтобы бойцам ЧВК не выставлять у окон посты, полковник Черноиванов, желая дать «волкодавам» возможность полноценно отдохнуть, приказал от имени генерала Сухеля выставить в доме напротив полицейские посты. И даже в гостиничном коридоре за столом, где раньше сидел бандитский часовой, приказал установить сдвоенный пост военной полиции. Генерал Сухель, естественно, о своих подобных приказах ничего не слышал.

— Если бы я его попросил, он все равно приказал бы, — объяснил Черноиванов Радиолову.

Кроме того, силами инженерной службы российской военной полиции в том же коридоре гостиницы был установлен на потолке датчик движения, дающий команду простому электрическому звонку в номере Радиолова и еще троих «волкодавов», что помещались в одной комнате с командиром.

Против таких очевидных мер защиты от непредвиденного нападения, предпринятых стараниями полковника, капитан, естественно, возражать не думал. Он понимал, что и ему самому, и его бойцам следует тоже иногда отдыхать, чтобы сохранять свою традиционную боеготовность. Однако собственных дополнительных мер не принимал, считая, что Лугару все равно придет к ним, обойдя все препятствия, и тогда уже дело будет решать личная боевая подготовка бойцов. Хотя едва ли Лугару думает, что «волкодавы» настолько глупы, чтобы устроиться отдыхать в том самом месте, где на них дважды за сутки готовилось нападение. Сам же Радиолов исходил «от обратного». Лугару не ожидает, что они останутся ночевать здесь, значит, здесь ночевать и следует остаться. Оборотню обязательно доложат про посты в доме напротив гостиницы, и он решит, что эти посты выставлены специально, чтобы сбить его с толку и заставить повторить атаку на гостиницу. Если его пытаются заставить это сделать, он этого делать не будет. Эту черту характера Оборотня капитан Радиолов сразу отметил, хотя пока еще не знал, как использовать.

На отдых устроились все, включая командира, который рассчитывал проснуться со звуковым сигналом от «планшетника». Это значило бы, что ему прислали досье на подполковника Волкоффа или хотя бы на капитана Волкова, если в ГРУ не имеется более свежих данных. Но проснулся капитан раньше, причем с четкой мыслью, что он, как и полковник Черноиванов, забыл выяснить один из главных вопросов — для чего после выполнения первой операции «волкодавов» оставили в Сирии? Чтобы выяснить с их помощью «кротов». Один из «кротов» в составе Службы внешней разведки был уже вычислен. А появление здесь ЧВК «Охотники за головами» служило американцам возможностью не позволить бойцам ЧВК «Волкодав» вычислить оставшуюся пару «кротов». Один из них работал, судя по всему, в штабе дивизии «Силы тигра». Самому генералу Сухелю это было не просто не по силам, ему это было скорее всего даже нравственно сложно — подозревать тех, кого он сам нашел и привел в дивизию. А ведь дивизия именно так и формировалась. Значит, перед «волкодавами» стояла, как основная задача по поиску «крота» среди «тигров». А противостояние «Охотникам за головами» — это только попутный вопрос, хотя, по своей сути, он неотделим от основного, потому что в сложившейся ситуации именно на эту американскую ЧВК в настоящий момент «крот» и ориентирован. То есть он получает от них распоряжения-ориентировки для получения сведений, возможно, и лично встречается с кем-то из представителей пресловутой ЧВК и передает сведения. Правда, судя по тому, что сведения имеют жестко ориентированный срочный оперативный характер, «крот» пользуется средствами связи.

Радиолов проснулся с пониманием того, что ему и полковнику Черноиванову необходимо тщательно разобрать историю с первой, еще вечерней попыткой уничтожить боевую группу ЧВК «Волкодав» путем взрыва на лестнице в гостинице. Кто-то же сумел направить полковника в гостиницу, хотя обычно Черноиванов сам приглашал Радиолова к себе в кабинет. И кто-то передал Оборотню точные временные рамки этого посещения.

Капитан поднялся, умылся, оделся, вытащил трубку и позвонил полковнику.

— Слушаю тебя, Алексей Терентьевич. Что тебе не отдыхается? — хрипловатым, видимо, со сна, голосом отозвался Черноиванов.

— Да вот, вспомнил во сне, что мы с вами полностью упустили важный момент вчерашнего вечера, и решил позвонить.

— Докладывай…

Радиолов доложил. Не постеснялся и свои логические выводы озвучить.

— А ты меня вообще за разведчика не держишь, что ли, капитан? — возмутился полковник. — Я о чем вчера пятнадцать минут рассказывал акиду Македону и генералу Сухелю? Все до мелочей выложил. Аль-Хасан при мне одним взглядом приказал Македону срочно этой ситуацией заняться. И акид это подтвердил уже вербально, при мне телефонным звонком напросился на разговор с акидом аль-Аттаном. Если помнишь, меня к тебе пойти подтолкнули именно акид аль-Аттан и мукаддам аль-Гунсэн из второго отделения разведотдела. Оба, естественно, вне подозрений. Но следовало проанализировать все их встречи и беседы накануне визита ко мне. Чем акид Македон сразу и занялся. А я отсыпаться ушел, что надеюсь сейчас продолжить. Чем и тебе, кстати, советую заняться.

— Понял, товарищ полковник. Не буду вам мешать отдыхать. Конец связи…

— Конец связи… — чуть ли не с радостью согласился полковник, довольный тем, что во сне Радиолов увидел только одну задачу и больше ничем Черноиванова не озаботил.

А сам капитан посмотрел на часы. Оказывается, он спал четыре часа. Его организму этого времени вполне хватало на восстановление, потому он и проснулся с ясной головой. Но чтобы совсем прийти в себя и обрести нормальную, привычную боевую форму, требовалось сделать интенсивную силовую зарядку, что Радиолов и начал выполнять. И только после этого, словно ориентируясь по состоянию командира боевой группы, «планшетник» дал сигнал о том, что пришло сообщение…

Подробный аналитический разбор всех боевых операций, проводимых капитаном Волковым и его ротой в Афганистане, конечно, тоже интересовал капитана Радиолова, который считал этот анализ почти пособием по боевым действиям, но не настолько, насколько интересовала личная жизнь и психоробот Оборотня. Главное, что сумел уловить Алексей Терентьевич, изучая аналитику боевых действий роты капитана Волкова, — это нестандартность боевого мышления. Например, он совершал прорыв через позиции противника не в том месте, где предварительно проводится минометный и артиллерийский обстрел, а в стороне, на фланге, с которого срочно убрали часть личного состава и перебросили во второй эшелон обороны в месте, где проводилась артподготовка. Но для того чтобы произвести такие нестандартные действия, требовалась основательная подготовка. И аналитика о такой подготовке сообщала. Еще одно характерное и, может быть, даже главное качество капитана Волкова состояло в том, что он умел вербовать себе агентуру. Агентура передавала ему сведения оперативного характера, что позволяло Волкову ориентироваться на местности и знать сильные и слабые стороны противника. Причем методы вербовки, как правило, были одинаковыми или схожими. Он захватывал семьи боевиков-«душманов», эти семьи связывались с самими боевиками, и те, чтобы спасти жену и детей, соглашались, как правило, на сотрудничество. Это сотрудничество обычно было долговременным, переходя «работать» на другой участок боевых действий, капитан Волков передавал данные на свою агентуру тем, кто оставался на месте, и «кротов» продолжали широко использовать уже последователи Оборотня. Кстати, Оборотнем его, оказывается, прозвали вовсе не в ГРУ, а именно афганские «духи». А потом силами пакистанского спецназа по «наколке» американцев была устроена операция по заманиванию капитана Волкова в ловушку, куда он с удовольствием и попал, угодив в плен вместе с отделением из девяти своих солдат-разведчиков. Но и в плену Волков проявил свой талант к вербовке. Сам уже негласно согласившись принять ислам и даже перейти на службу к противнику, сумел уговорить четверых солдат последовать за ним. Трое из них впоследствии вернулись в Россию, а судьба одного до сих пор неизвестна. Остальных пятерых пленных солдат после долгих пыток и издевательств расстреляли. Таким образом, капитан Волков уже тогда приучился предавать своих подчиненных, а минувшей ночью снова продемонстрировал это «умение».

В Советском Союзе у подполковника Волкоффа осталась первая семья. Уже перебравшись сначала в Канаду, а потом и в США, он обзавелся новой семьей, официально не оформив развод с первой женой. В новой семье имел двух сыновей и дочь. А от первой жены у бывшего капитана спецназа ГРУ остался только один сын, ныне в звании капитана проходящий службу командиром учебной роты Рязанского воздушно-десантного училища.

Вообще-то, как знал капитан Радиолов, должность командира учебной роты в училище — майорская. Значит, следовало ждать скорого получения Волковым-младшим майорского звания. Но это Радиолова мало волновало. Его больше интересовал Волков-старший.

В первые годы своего расставания с родиной Оборотень, видимо, тосковал по оставленной семье. Он несколько раз звонил жене, но интересовался, согласно ее словам, больше сыном, чем ее жизнью. Хотя это могло быть и неправдой. Жена, член парткома фабрики, на которой она работала, всячески старалась «откреститься» от мужа-предателя. Говорила, что он всегда просил дать трубку малолетнему мальчику. Сергею Волкову в момент пленения отца было пять лет. Сейчас ему уже тридцать восемь, и сам он эти разговоры вспоминает с трудом, хотя сотрудники ФСБ держат капитана ВДВ под пристальным контролем и часто пытаются узнать, о чем отец с сыном беседовали. Деятельность ФСБ стала несравненно интенсивнее после того, как несколько лет назад Волков-старший позвонил сначала своей первой жене, у которой до сих пор остался старый телефонный номер, и узнал у нее номер сотового телефона сына. А в дальнейшем он и сыну звонил трижды. Интересовался и службой, и личной жизнью. Жаловался на своих детей в США, двух сыновей и дочь, которые имели, как отец выразился, нетрадиционную сексуальную ориентацию. Просил прислать ему по Интернету фотографию внука и внучки, что Волков-младший и сделал. Но электронный адрес отца он все же сразу передал в ФСБ, чтобы ощущать на себе меньшее давление этой серьезной организации, которая могла бы помешать продвижению по службе. Этот вывод сделали аналитики ФСБ на основе служебного продвижения и устных товарищеских характеристик сослуживцев Волкова-младшего, а вовсе не аналитики ГРУ, готовящие материал для капитана Радиолова. Таким образом, по материалам ФСБ можно было бы сделать вывод, что «яблоко от яблони недалеко падает», и сын характером похож на отца. То есть тоже имеет склонность к предательству, если сам, хотя у него даже не спрашивали, передал в ФСБ электронный адрес Волкова-старшего. И особо доверять ему в сложных ситуациях нельзя. Тем не менее, решили аналитики, не будучи сами уверены в правильности своих выводов, это вовсе не является поводом к чрезмерному служебному недоверию. Принимая принцип — сын за отца не отвечает! — служебному продвижению Волкова-младшего препятствий никто не чинил.

Читая текст аналитической записки, Радиолов сразу вспомнил многократно уже рассказанный ему разными людьми случай, как генерал Сухель, готовясь к разблокировке авиабазы Квейрис, взял на службу в свою дивизию девятнадцатилетнего Али, сына генерала Мухсена Барина, который три года не виделся с отцом. Тогда Али сказал отцу по радиосвязи: «Папа, держись, мы идем!» И Радиолов чувствовал, что как-то может использовать сына, а, может быть, даже внука Волкова-старшего для своих целей. Но все это следует хорошенько обдумать, обсудить с руководством, потому что подобные действия будут напоминать провокацию, а провокации не все любят. И обязательно прикинуть разные варианты использования записей голоса.

Познакомившись с полученными данными, капитан сразу переправил их на «планшетник» Черноиванову, не слишком заботясь о том, что сигнал «планшетника» может снова разбудить полковника. А то что сообщение полковника действительно разбудило, Радиолов понял по полученному от него звонку:

— Ты так и не внял моему совету, Алексей Терентьевич. Не стал ложиться?

— Уже совсем собрался было, но тут сообщение пришло, — нашел Радиолов подходящее оправдание. — Прочитал и сразу вам отправил, как обещал. Теперь ваша очередь выполнить обещание. Вы же тоже хотели свою Службу запросить…

— Еще перед сном запрос отправил. Но до меня ответ не скоро доберется. У нас же шифры в «планшетниках» популярностью не пользуются. Хотя мы официально и носим служебные звания, мы являемся федеральной Службой, то есть, по сути дела, чиновники, и подчиняемся законам, принятым Государственной думой. Это вы в армии свои приказы можете использовать, а нам приходится подчиняться Федеральному закону, запрещающему использование шифрованной переписки с помощью общедоступных компьютерных средств. Вот когда сделают к этому закону закрытую сноску, разрешающую нам, как ФСБ, использовать шифры во всех внутренних служебных каналах связи, тогда у нас сразу оперативность повысится. Давно обещают, но наша Дума — это такой неповоротливый громоздкий механизм, что… Сам понимаешь. И потому на мое имя придет шифротелеграмма сначала в Хмеймим. Там наши расшифруют, зашифруют заново и отправят в дивизию. Здесь расшифруют и мне доложат. А бывали случаи, когда на шифротелеграмме стоял гриф «Особой важности». Тогда сюда не пересылают, тогда мне приходится самому в Хмеймим ехать и там шифротелеграмму получать. Так что придется тебе подождать. Но, как только пришлют, я с тобой информацией поделюсь, будь спокоен, Алексей Терентьевич, обещаю. А тебе за оперативность — спасибо!

— Товарищ полковник, а как же ваша трубка? Она ведь тоже разговоры шифрует! И не дожидаясь решения Государственной думы…

— А кто тебе сказал, что у меня трубка нашей Службы? Я ее получил от генерала Трофимова, отправляясь сюда. А генерал Трофимов, насколько мне известно, выпросил трубку в ГРУ с условием, что я буду им свои данные дублировать. Мы же по большому счету — одна система… И ты, и я, и твои офицеры — все мы звенья одной цепи.

— Понял, товарищ полковник, — ответил Радиолов.

— Кстати, ты мне напомнил о трубке. Наши трубки, насколько я помню, от подслушивания защищаются именно спутниками ГРУ… Полковник Селиверстов с сообщением тебе еще не звонил?

— Я бы уже, наверное, сообщил вам, если бы полковник позвонил. Но он еще, как я думаю, на базу ЧВУ не вернулся. Пока пройдет в головной Конторе несколько кабинетов, а там в каждой приемной очередь, да и не у всех прием в нужное время… Приходится прорываться. Везде волокита и бюрократия!

— А я думал, только у нас такое… — успокоил полковник капитана. — Оказывается, в армии тоже. Ладно, буду звонить акиду Македону. Он время до утра брал, чтобы с ситуацией разобраться. Будет результат, я позвоню…

Полковник Селиверстов все же вскоре объявился.

— Алексей Терентьевич, сумел я все-таки раззадорить наше руководство до нервозности, — сказал он. — Мне даже странно было это видеть — одним только упоминанием Оборотня «завел» их, как ребенок свои заводные игрушки. Командующий спецназом, оказывается, когда-то лично был знаком с капитаном Волковым. Они вместе в Афгане воевали. И командующий не слишком лестно о нем как о человеке отзывается. На его глазах все было — отношение к солдатам и отношение к командованию — все видел. Но хорошо знает и здраво оценивает его боевые способности и хитрость. И потому командующий вместе со мной пошел в Управление космической разведки и сумел договориться с их начальником. Правда, нам поставили одно условие — чтобы вы не использовали свои трубки для звонков домой. Обязательно предупреди своих офицеров… Я сейчас выезжаю на базу. До моего приезда туда пусть все твои парни позвонят домой и сообщат, что звонков больше не будет.

— Товарищ полковник, я вообще не видел и не слышал, чтобы они со служебных трубок домой звонили, — обрадованно сообщил Радиолов, считая, что вопрос решился предельно «малой кровью».

— Еще и отдельно предупреди. Это условие сбережения средств на спутниковый контроль Оборотня.

— Обязательно, товарищ полковник, предупрежу! Когда подключат?

— Номер ты мне дал. Я его передал, а код твоего «планшетника» передам позже. У меня его при себе просто нет. Как только приеду на базу, код передам, тебя сразу подключат, программу тебе дистанционно поставят, и тогда у тебя на мониторе будут отражаться все передвижения sim-карты Лугару. Хотелось бы только, чтобы он постоянно держал трубку при себе.

— Мне бы этого хотелось еще сильнее. Только у меня есть еще попутные просьбы.

— Я слушаю.

— В материалах, что мне прислал полковник Самохвалов, есть упоминание о звонке подполковника Волкоффа сыну в Рязань…

— Да, я внимательно прочитал материалы. Помню такое…

— Нельзя ли как-то выяснить, с какого номера отец звонил в Рязань сыну.

— В трубке капитана Волкова номер едва ли сохранился. Но возможно, есть данные у сотового оператора. Хотя срок звонка весьма приблизителен. Может, в ФСБ есть данные или даже сам номер. Я попробую тебе добыть. Только не могу сообразить, что это тебе даст.

— По крайней мере я буду знать, номер личной или служебной трубки Оборотня стоит на контроле. Это может оказаться в какой-то момент важным.

— Это может в какой-то момент оказаться важным, — согласился Селиверстов. — Но ты говорил не о просьбе, а о просьбах. Что еще?

— Сын и внуки подполковника Волкоффа…

— Что они? Они в Рязани, а не в Сирии.

— Я сам еще толком не сообразил, просто не успел этот вопрос в голове «переварить». Но попробую довериться оперативному управлению ГРУ. Если будет возможность, пусть они проработают отдельные фразы сына и внука, может быть, даже внучки — на разные случаи жизни. Короткие обращения к деду. И это сказанное пусть в записи перебросят мне на «планшетник». А я уже при необходимости буду ту или иную фразу дозированно выдавать через трубку напрямую адресату. Думаю, Лугару будет «рад» услышать голоса своего прямого потомства. Что-то его выведет из себя и заставит нервничать, что-то вызовет мягкие сентиментальные чувства — я постараюсь это использовать.

— Да, это хорошая идея, — согласился Селиверстов. — Голос сына он слышал, а вот голосов внука и внучки не знает. Впрочем, думаю, их вовсе и не обязательно синтезировать. Кто знает, вдруг у Оборотня есть возможность проверки голоса! Не слишком трудно уговорить детей произнести ту или иную фразу и записать. Возможно, и с сыном «прокатит». Я займусь этим, подключу оперативное управление. Как будет готово, мы перешлем тебе на «планшетник».

— Тогда у меня все, товарищ полковник. Конец связи?

— Конец связи, капитан…

Глава седьмая

Не успел Радиолов убрать трубку, как позвонил полковник Черноиванов, который, судя по свежему голосу, уже успел выспаться, каждым словом излучал жизнерадостность и энергию.

— Алексей Терентьевич! Не надумал досыпать? Ну и отлично. Тогда приходи ко мне в кабинет. На сей раз никто мне совета не давал, поэтому можешь идти спокойно, ни на тебя, ни на твоих «волкодавов» покушения не предвидится. Все улицы и развалины вокруг гостиницы блокируются постами российской военной полиции. Это надежные парни. Сами когда-то бандитами и террористами были, потому своего брата за версту чухают. Приходи. Первый этаж штаба дивизии, правое крыло. Пропуск я на тебя уже заказал. Если что, немного и подождешь, нестрашно. Мне есть что тебе рассказать. Будем вместе думать, как поступить. Я пока попросил акида Македона не торопиться. Он ждет нашего решения.

— Иду, товарищ полковник. У меня тоже для вас новости есть.

— Хорошие или плохие?

— Самые распрекрасные. Полковник Селиверстов сумел договориться!

— Кто бы сомневался! Я жду!

Не успел Алексей Терентьевич выйти из гостиницы, как пришел ариф Салман и сообщил, что ночью рядом с кабиной поставил на столбах два бака с водой, чтобы все «волкодавы» успели помыться, не дожидаясь, когда вода нагреется во второй раз.

Радиолов сдержанно поблагодарил Салмана и тут же дал приказ «волкодавам» двумя партиями, если хватит прогретой воды, сходить в душевую кабину. После чего озвучил бойцам слова Селиверстова:

— Кстати, полковник Селиверстов просил напомнить, что со служебных трубок недопустимо звонить домой — международный роуминг. Нам необходимо быть экономичными, чтобы нам подключили спутниковый контроль за Лугару. А это очень дорого.

— А мы разве вообще звоним? — возмутился Ласточкин. — Можно было бы и не предупреждать, командир. Мы не дети…

— А я и не предупреждаю. Это полковник Селиверстов… — с удовольствием свалил Радиолов проблему на главного «волкодава». — Ладно, вам всем благополучно помыться, а я — к полковнику Черноиванову. Сколько там пробуду — не знаю.

Алексей Терентьевич шел по улице и, глядя на развалины, невольно вспоминал, как пробирался здесь, стараясь оставаться неслышимым, вместе с бойцами своей группы, стремясь проникнуть в гостиницу, где бандиты заблокировали майора Гиваргиса аль-Хабиби и капитана Абдулхамида Сахима, захвативших в плен полковника американской разведки. Стрелять приходилось много, используя бесшумность своих автоматов и тепловизионные оптические прицелы. Но именно это вооружение и позволило в тот раз уверенно и без потерь провести операцию, уничтожив при этом кучу бандитов. Сейчас это было приятно вспомнить, но Радиолов был не из тех людей, кто живет своей былой славой. Он не имел склонности после побед над необученными бандитами, то есть вчерашними простыми людьми, чувствовать себя непобедимым героем. Тем более это было опасно в настоящей обстановке, когда «волкодавам» противостоят настоящие профессионалы из ЧВК «Охотники за головами», возглавляемые таким многоопытным и хитрым человеком, как подполковник сил специальных операций США Юрий Волкофф. При этом Радиолов не испытывал перед Оборотнем никакого пиетета, к предателям он всегда относился только как к предателям, и не больше. И понимал, что они подлежат уничтожению, без разбора тонкостей обстоятельств.

Радиолов шел по поперечной узкой улице среди развалин нежилых домов и старался не терять осторожность, ожидая увидеть где-то устроенный на подоконнике или в провале стены автоматный или винтовочной ствол. Собственный автомат он держал наготове, с передернутым затвором и с предохранителем, опущенным в нижнее положение. И только уже на выходе к другой улице капитан увидел в проеме одного из окон сначала красный берет, затем каску, а потом из окна высунулись два лица. Это были российские военные полицейские, занимающие здесь пост. Полковник Черноиванов предупреждал, что район блокирован российской военной полицией. Что может означать подобная блокировка, капитану тоже было хорошо известно. Ведь совсем недавно бандиты тоже блокировали гостиницу, чтобы никого туда не впустить и тем более не выпустить из здания майора аль-Хабиби и капитана Сахима. Но Радиолов с «волкодавами» и блокировку снял, и вывел блокированных вместе с пленником, а потом и других бандитов, участвующих в блокировке здания, уничтожил с помощью крупнокалиберного пулемета и противотанковых ракет, установленных на захваченном «волкодавами» броневике «Хамви». Это была, конечно, чрезвычайно дерзкая операция, проведенная малым числом бойцов. Наверное, именно потому она произвела на бандитов такое сильное впечатление. Сам амир Роухан никак не хотел поверить, что такие крупные потери, равные потерям в боевом наступлении роты, могли нанести всего четыре человека, как утверждала бандитская разведка. Просто Роухан не понимал, что такое «волкодавы». Но тот же Оборотень и подчиненные ему бойцы ЧВК «Охотники за головами» это уже знают. И они специально прибыли в Сирию, чтобы добыть головы «волкодавов». Только вот сами «волкодавы» не горят желанием с головами расстаться. Но факт остается фактом — «Охотники за головами» уже поняли, что имеют дело с высоким профессионализмом, который они, сами — профессионалы, оценить способны здраво. Сейчас они могут точно так же, малым числом, проникнуть в город и снять блокировку военной полиции. Правда, это российская военная полиция, которая существенно отличается по своим действиям, по своей осторожности от той же сирийской хоть военной, хоть гражданской полиции. Этих победить будет, хотелось верить Радиолову, значительно труднее. Тем не менее он уже начал сожалеть, что отправил в душ свою команду. Душевая кабина стоит на открытом месте, и ее легко прострелить насквозь вместе с тем, кто в кабине находится. Правда, одного, принимающего душ, охраняют трое «волкодавов», которые в тепловизионные прицелы увидят приближение любой опасности. В самом деле «волкодавы» обучены отличать крадущегося человека от праздношатающегося, которого рядом с гостиницей вообще быть не должно. И хотя капитан, как человек самовнушаемый, пытался успокоить себя, беспокойство за группу все равно не оставляло Радиолова. Два полицейских за окном, видимо, узнали капитана и приветственно помахали ему руками. Он ответил тем же жестом и прошествовал дальше, до перекрестка. Там свернул за угол, прошел еще немного и оказался рядом с двухподъездным домом. Один из подъездов имел даже большое крыльцо, на нем стояли и курили два человека в белых халатах, оба славянской внешности — мужчина и женщина. Радиолов прошел мимо них к другому подъезду и услышал, как они разговаривают друг с другом на русском языке. Капитан уже знал, что еще неделю назад в этом здании бывшей больницы располагался штаб банды амира Роухана и занимал все здание целиком. А вот штаб дивизии генерала Сухеля решил один подъезд вернуть больнице, а сам занял только половину здания. Услышать вдали от родины русскую речь было приятно. Значит, больница с российскими специалистами-медиками уже начала работать.

Часовой, дежуривший у подъезда, Радиолова знал, видимо, в лицо и потому пропустил, ничего не спросив, даже одну дверную створку перед ним распахнул. За короткой мраморной лестницей, сбоку от входа, стоял инкрустированный причудливыми деревянными цветами письменный стол, за которым, небрежно развалившись в кресле, сидел средних лет военный с погонами мулязима[19]. Этого прапорщика, как Радиолову показалось, он уже где-то встречал, кажется, во взводе сирийского спецназа мулязим авваля Ахмад Шир Амина, когда взвод сирийского спецназа помогал «волкодавам» выйти с нейтральной полосы при недавних боях в провинции Даръа, а до этого взвод встречал тех же «волкодавов» после деблокады гостиницы в Кафр-Зите. По крайней мере сам мулязим сразу узнал капитана, хотя в этот раз даже переспросил, уточняя:

— Капитана Радиола? К полковника Черноиванова?

Радиолов молча кивнул. Тогда мулязим вытащил из ящика стола уже, видимо, заранее заготовленный пропуск на четвертинке стандартного листа бумаги и протянул его Радиолову, не попросив никакого удостоверения личности для подтверждения. Так показала себя восточная благосклонность.

— Кабинет полковника знаешь? Номер пять… Там написано на дверь…

У двери в правое крыло здания опять стоял часовой, который Радиолова в лицо уже, похоже, не знал. Он просто взял пропуск и положил его в ящик стоящей рядом тумбочки, после чего распахнул перед капитаном дверь и пальцем, словно прицеливаясь из пистолета, ткнул в сторону двери кабинета номер пять.

Кабинет у полковника был еще теснее прежнего, просто закуток какой-то, а не кабинет. Судя по запаху сырости и прелости, когда здание полностью относилось к больнице, здесь, вероятно, уборщица хранила ведра, швабры, веники и мокрые тряпки. Однако место для письменного стола и сейфа все-таки нашлось. И даже гость, в данном случае капитан Радиолов, смог уместиться на стуле.

— Присаживайся, — с опозданием предложил полковник, — присаживайся, Алексей Терентьевич. Привыкай к моему новому обиталищу… Надеюсь, часто будем здесь встречаться. Начальник бюро пропусков сказал, что хорошо тебя знает, значит, будет быстро пропуск выписывать, не заставит ждать.

— А как вообще этот прапорщик в штаб попал?

— Генералу понадобился надежный и ответственный человек. Он спросил оказавшегося рядом мулязим авваля Шир Амина, тот и выделил. Сказал, что очень ответственный. Чем он тебе не угодил? По тону твоему чувствую, что не угодил…

— Никак нет, товарищ полковник. Все нормально. Типичный сириец этот прапорщик. Я удивляюсь, как он раньше во взводе спецназа служил. Там, я видел, парни подобрались жесткие, не сильно добрые и на все готовые. Мягкотелому прапорщику было среди них, думаю, нелегко. А командир взвода от него просто не знал, как избавиться. А тут и случай подвернулся. Вот и стал прапорщик «суперответственным» человеком. Но, как я понимаю, вы меня, товарищ полковник, вызвали не для того, чтобы с этим прапорщиком познакомить…

— Естественно. Акид Македон провел свое быстрое расследование.

Короче говоря, Лугару навел страху на всех. Самое главное, на местных бандитов. Его так представители ЦРУ, что с бандами связаны, охарактеризовали. И дали категоричный приказ во всем содействовать. Если раньше эти представители ЦРУ щадили самолюбие амиров и эмиров, то теперь то ли перестали с ними совсем считаться, то ли Лугару в самом деле у американцев стоит на особом счету. То есть приказ был категоричным. Об этом сообщает агент среди бандитов Маймун аль-Марвин. Есть в разведотделе такой. Очень скользкий, на мой взгляд, тип, и я лично ему полностью не доверял бы. Но акид аль-Аттан другого мнения. Он в две тысячи двенадцатом году, будучи еще майором, сам этого аль-Марвина завербовал. Я говорю акиду, что любой агент, поставляющий такие сведения, давно бы уже завалился, но аль-Аттан не верит мне, зато верит аль-Марвину. Но это не мое дело по большому счету. Если хотя бы шестьдесят процентов сведений подтверждается, они считают агента ценным. По нашим нормам действительность данных должна быть другая…

— У нас в военной разведке считается нормой девяносто девять процентов точности. Меньше — уже недопустимо. Один процент дается на неточность приборов определения. А если работать без приборов, то точность должна быть стопроцентной.

— У нас в СВР величина другая, только девяносто процентов. Но у нас и сведения иного характера. Мы занимаемся чаще всего аналитикой. А каждый аналитик видит ситуацию по-своему. Вот на собственное видение и дается десятипроцентная скидка. В сирийской армии на разведку смотрят иначе. Здесь приходится делать скидку на воображение и привычное желание сирийцев все преувеличить. Но разговор сейчас не о том. Короче, от Маймуна аль-Марвина пришло сообщение, что американцы начали проявлять жесткость в своих требованиях. Сам аль-Марвин связывает это с личностью Лугару, хотя я склонен больше считать, что американцы начинают проявлять истеричность. Все их планы разрушаются, и они с этим ничего поделать не могут. Посадить своего марионеточного президента в Сирии уже не удалось, и сопротивление восстановлению республики не удается. День за днем части оппозиции переходят на сторону официального президента. Даже курды, получив от американцев большие дополнительные территории, не желают их защищать от армии Асада и переходят в подчинение официальному правительству. Даже сдают целые нефтяные поля в Дейр-аз-Зоре. Те самые поля, которые американцы рассчитывали предоставить в разработку своим компаниям. А теперь там открывается поле деятельности для российских компаний. Отсюда и истеричность, и попытки проявить жесткость. Но даже то, что личность Оборотня сирийцы принимают всерьез, — уже очень хорошо. Для нас и для самих сирийцев. И пусть они даже привирают. Больше будут опасаться, серьезнее будут работать…

— Я тоже так считаю, — не мог не согласиться с полковником Радиолов. — И пытаюсь при этом понять местные реалии. Только это понимание ничуть не приближает меня к общему пониманию ситуации.

— А чтобы это понять, я назову тебе, Алексей Терентьевич, еще одно имя, хотя это и закрытая информация. Итак, есть некто по имени Маргуба Наурас Тауфик. Этот человек работает водителем на американской военной базе в Эт-Танафе. Причем ездит не на грузовике, а возит начальника их объединенного штаба, то есть штаба, который командует одновременно и летчиками, и пехотой, и артиллеристами, и танковыми подразделениями. Уже много лет возит. Официально он не владеет английским языком, поэтому американские офицеры разных родов войск в машине не стесняются при нем разговаривать. Так вот, по информации, которую удалось раскопать акиду Македону, семья Наураса Тауфика находится там же, на американской военной базе, но он с семьей не имеет возможности встречаться. И произошло это — я говорю про разделение семьи — только в ближайшие дни. Наурас Тауфик уже много лет работает на отдел акида аль-Аттана. Раньше сотрудничал с одним офицером, потом с другим, сейчас неожиданно начал работать с третьим. Причем без ведома второго. Официально прошла случайная перевербовка, но при странных обстоятельствах. Дело в том, что в момент, когда вербовка состоялась официально и даже была задокументирована подписями двух сторон о намерениях сотрудничества — это здесь обязательный документ, своего рода гарантия того, что человек не откажется от сотрудничества в дальнейшем, — накиб Яропелк Юстахойос, сотрудник достаточно молодой, пришедший в агентурное отделение разведотдела с должности командира роты спецназа, твой то есть коллега, Алексей Терентьевич, по нашим данным, находился в момент перевербовки совсем в другом районе Сирии. Сам он уверяет, что добился подписания договора раньше, а дату проставил задним числом, наугад, уже когда вернулся из командировки. Акиду Македону при этом удалось узнать, что семья накиба Юстахойоса в настоящее время находится на территории, занятой курдами и американцами, то есть недоступна для проверки в настоящий момент. При этом, по показаниям коллег самого Яропелка, сидящих с ним в одном кабинете, накибу излишне часто звонит жена. Иногда он сам звонит ей. Одному из офицеров разведотдела случайно удалось услышать несколько слов. Звонила накибу, вне всяких сомнений, женщина. Но он очень испугался, что его разговор услышат, и вышел с трубкой в коридор. При этом накиб ни разу не разговаривал ни с кем из детей. А их у него пятеро. Сыну уже шестнадцать лет. Взрослый парень по местным меркам.

Таким образом, акид Македон начал подозревать, что семью накиба просто захватили, и с ее помощью на него оказывается давление. Точно так же давление оказывается и на Наураса Тауфика — через семью, через неприятности, которые могут ожидать жену и детей. При этом я тебе, Алексей Терентьевич, видимо, не открою тайны, сообщив, что к женам у сирийцев традиционно прохладное отношение. Они не слишком ими дорожат. Но всегда трепетно относятся к своим детям. С чем это связано, я объяснить не могу, но это известный факт…

— У меня сразу возникает вопрос, товарищ полковник. Откуда у акида Македона такое внимание к семейным отношениям офицеров?

— Понимаю твой вопрос. Ты мне сегодня утром переслал досье на Лугару. Там говорится, что для Оборотня давление на агентуру через семьи — обычное явление. Я бы даже сказал, что это его привычный метод работы. Так вот, я не передавал досье акиду Македону. Но я знаю, что у него имеется собственный выход и на ГРУ, и на ФСБ России. И подозреваю, что он посылал собственный запрос по поводу Оборотня.

— Возможно. Тем не менее, товарищ полковник, я попросил бы вас, если придется мой текст передать акиду Македону, переписать его своими словами, чтобы исключить возможность расшифровки.

— Этому, Алексей Терентьевич, я обучен. Это правило в нашей работе, и я с таким правилом знаком. Можешь не волноваться. Кроме того, подозревать акида Македона просто глупо. Он сам отвечает за безопасность и сохранение режима секретности.

— Наверное. Но акид может подумать, что вы правило выполнили, и передать материал кому-то в разработку. Такое тоже сплошь и рядом встречается. Но вернемся к нашему вопросу. Итак, что мы с вами должны решить?

— Да, вернемся к делам насущным. Македон подозревает, с одной стороны, Маргуба Наурас Тауфика в том, что тот передает непроверенную, или преднамеренно искаженную информацию, или даже откровенную «дезу», только отдаленно похожую на правду. А с другой стороны, подозревает, что информацию от нас «гонит» противнику накиб Юстахойос. Акид Македон предполагал, что накиба следует арестовать, допросить и вынудить его гнать «дезу» уже противнику.

— А где гарантия, что он согласится?

— Если на накиба оказывается давление через семью, и он к своей семье хорошо относится, то, без сомнения, согласится. В крайнем случае семью можно и выкрасть. Для этого у нас есть группа «волкодавов», имеющая определенный опыт по вызволению пленников. Кроме того, есть еще и взвод Ахмада Шир Амина, способный на многое, несмотря на потерю в своих рядах одного их самых ценных своих членов… Я про прапорщика, которому доверил выдавать пропуска в штаб.

— Я категорически против таких прямолинейных методов, — заявил Радиолов.

— Я тоже, — кивнул полковник. — Тем более не хотелось бы обижать офицера, если подозрения против него неоправданны. Пока это только подозрения, а те факты, которые имеются, могут оказаться стечением обстоятельств, и не более…

— Вы о каких фактах, товарищ полковник?

— Накиб Юстахойос получил донесение от Наурас Тауфика о планировании «Охотниками за головами» акции против «волкодавов», передал по инстанции мукаддаму аль-Гусэну, тот доложил акиду аль-Аттану, причем на доклад взял с собой и накиба. Накиб и предложил передать данные мне, чтобы я принимал меры. Здесь считают, что я руковожу «волкодавами» и отдаю им приказы. А о полковнике Селиверстове здесь даже не слышали, что само по себе — хорошо. Аль-Аттан согласился, сказав, что мне несложно вызвать к себе командира «волкодавов». На что возразил опять накиб Юстахойос, мол, с введением в штабе пропускной системы придется долго ждать, проще мне сходить в гостиницу. Что мне в общем-то и было предложено сделать. Когда акид с мукаддамом были у меня в кабинете, накиб Юстахойос ждал за дверями и мог все слышать. Хотя в моем понимании, мог слышать и слышал — совершенно разные вещи. Это не есть доказательство вины. Но, вернувшись к себе в кабинет, Юстахойос заявил, что ему необходимо срочно позвонить жене, вытащил трубку и вышел в коридор, не желая разговаривать при всех. И это при том, что о необходимости звонка жене он мог бы и не предупреждать. Оператор сотовой связи провел биллинг и сообщил только, что звонок в указанное время с данной трубки осуществлялся. И все. Кому звонил абонент, они определить не в состоянии. Могут определить только в момент звонка. Конечно, вполне вероятно допустить, что накиб сообщал о моем скором выходе в гостиницу. Но это тоже еще не факт, а лишь предположение. И я предложил акиду Македону начать серьезную игру. Гнать через предполагаемого «крота» дезинформацию. А настоящий это «крот» или нет, даст возможность проверить первая же информация, что станет Юстахойосу доступна. Например, что группа «волкодавов» выезжает на отдых к морю, на пару дней. Если на группу будет нападение, значит…

— Это ничего еще не значит. Другой агент может узнать о выезде и передать те же данные Оборотню.

— Ну, можно и другой вариант придумать, — согласно кивнул полковник. — С точными координатами места и действия… Кроме того, Юстахойосу не слишком доверяют из-за национальности. Он по национальности предположительно греческий еврей. Греция, во-первых, член НАТО и верный союзник США, как и Израиль. А у Израиля вообще с Сирией даже мирный договор не подписан. Есть только временное соглашение от тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Касается соглашение Голанских высот. И потому Юстахойоса считают, возможно, или греческим, или израильским шпионом…

Глава восьмая

— Вот здесь я с акидом Македоном не согласен категорически. — Для подтверждения серьезности своих слов капитан Радиолов даже встал. — Национальность не может ничего определять. Мой бывший командир бригады служил когда-то в десятой бригаде спецназа ГРУ. Она базировалась в Старом Крыму, в поселке Первомайский, это, кажется, шестнадцать километров от Феодосии. Когда произошел развал Советского Союза, в бригаду приехали из Киева чины и предложили офицерам на выбор: или принять присягу Украине, или уволиться в запас. Причем в присягу были специально вставлены слова о возможности войны с любым противником, в том числе и с Россией. Россия упоминалась особо. Принять новую присягу согласилось несколько человек. Ну а остальные предпочли отставку. В их числе и мой будущий командир бригады, которого Россия вернула на службу, учитывая его богатый опыт. А он ведь по национальности — хохол. Так что, его тоже в возможные предатели и «кроты» должны зачислять? Командира бригады спецназа военной разведки…

— И в этом вопросе, Алексей Терентьевич, я с тобой согласен. У нас в Службе больше половины сотрудников по национальности — евреи. А что, кстати, дальше с десятой бригадой стало? Насколько я знаю, в Украине такой нет…

— Ее воссоздали через несколько лет на новой базе. Сейчас она стоит в поселке Молькино в Краснодарском крае. Штаб бригады и командование — из бывших офицеров старой бригады, не пожелавших присягнуть Украине. Насколько я знаю по разговорам, бригада считается одним из самых боеспособных подразделений спецназа военной разведки, не говоря уже об армии в целом. И подразделения десятой бригады постоянно участвуют в контртеррористических операциях в районе Северного Кавказа. Я сам вместе с ними воевал. Можно сказать, мы рядом в бой шли, друг друга поддерживая. Хорошая бригада. И хороших специалистов военного дела готовит. Особенно славится своими «рукопашниками».

— Да, национальный вопрос — дело такое же тонкое, как и разведка, — вздохнул полковник. — Но, как я понял, ты меня поддерживаешь в желании вести с противником игру с помощью «дезы»? Если не получится, значит, выводы акида Македона не верны.

— Безоговорочно поддерживаю.

— Основной аргумент полковника Македона сводился к тому, что не стоит в этом случае рисковать жизнью и безопасностью «волкодавов»…

— «Волкодавы» согласны пойти на риск, — категорично ответил Радиолов.

— Ну и отлично. Тогда я смогу передать твои слова генералу Сухелю. Он в курсе поисков акида Македона и тоже сомневается в методике начальника контрразведки. Ты не смотри, что Сухель такой внешне суровый. Улыбается он, конечно, редко, но когда улыбается — это как солнце зимой в России. И еще у генерала есть золотое качество — он справедлив, что редкость для любого генерала, что российского, что сирийского.

— Значит, не зря американцы боятся, что русские вместе с Ираном хотят его поставить вместо президента Асада. У генерала Сухеля авторитет в народе, говорят, намного выше, чем у Асада.

— Я так думаю, что эти слухи специально распускают, чтобы поссорить президента и его лучшего генерала… — нравоучительно произнес Черноиванов…

Часовой у дверей разведотдела нашел в ящике тумбочки пропуск Радиолова и отметил время отбытия. После этого осталось на выходе вернуть пропуск прапорщику. В гостиницу Радиолов возвращался тем же путем, что шел в штаб, только двигался в обратную сторону. Голова его была занята мыслями о разговоре с полковником Черноивановым и о действиях, которые готовился предпринять акид Македон. Все осмысливая, капитан снова пришел к выводу, что принял правильное решение. Однако, шагая по улице, он не забывал об осторожности и внимательно контролировал ситуацию. Так, он сразу заметил тот же пост военной полиции в развалинах дома недалеко от перекрестка. С места поста, по сути дела, простреливалась вся короткая улица. Тем не менее усилиями «Охотников за головами» можно было ликвидировать этот пост военной полиции. Если в дело вступают специалисты, ожидать можно всего. И потому капитан внимательно следил за окнами и справа, и слева от себя.

Вообще вести боевые действия внутри полуразрушенного города всегда очень сложно. Это доказал еще во Вторую мировую войну Сталинград, потом — Грозный. Теперь история повторялась в Сирии. И, чтобы выжить в такой ситуации, требовались постоянные напряжение и сосредоточенность. Именно в таком напряжении Радиолов и дошел до гостиницы, заглянул во двор через витую решетку ворот. Рядом с душевой кабиной никого не было. Это вселило легкое беспокойство. Хотя по времени бойцы уже могли успеть вымыться, но могло произойти что-то такое, что отвлекло их от мытья. И потому Радиолов заспешил к входу в гостиницу. Даже не остановился, чтобы посмотреть на работу саперов на торце здания, и не стал узнавать, какие участки уже разминированы, как намеревался раньше. За входной гостиничной дверью сидели двое сирийских военных полицейских, которые только кивнули капитану, узнав, видимо, его в лицо. Они могли его видеть минувшей ночью, но не тогда, когда Радиолов покидал гостиницу, отправляясь в штаб дивизии. В тот момент здесь никого не было. Тогда откуда здесь взялся сдвоенный пост? Это вызывало недоумение и беспокойство.

Капитан вытащил трубку и послал вызов на номер Ласточкина.

— Слушаю, командир, — тут же ответил старший лейтенант. — Мы уже собрались идти тебя встречать. Куда, думаем, он пропал…

— У вас там все нормально?

— У нас всегда все нормально.

— Салман не приходил?

— Как только сообщил, что воду во второй бак залили, с тех пор пропал куда-то. Будто в воздухе растворился.

— Хорошо. Я внизу. Сейчас поднимусь.

На душе отлегло. Опасения Радиолова не подтвердились.

В коридоре, как и при уходе капитана, два охранника из состава российской военной полиции, положив на стол свои красные береты, с азартом «резались» в нарды. А в гостиничном номере царило оживление. «Волкодавы» радовались жизни после принятия едва теплого душа. «Как мало, оказывается, им для счастья нужно», — подумал командир, обводя их довольным взглядом.

— Помыться все успели?

— Могли бы и два раза помыться, пока ты ходил, но воды не хватило. — Ласточкин, как обычно, взял на себя право отвечать за всех.

— Во двор выходили через улицу? Видели там двух часовых из сирийской военной полиции?

— Мы привычным путем выходили — через окно первого этажа. Мы там даже трап к окну приставили для удобства, — объяснил Ласточкин.

В этот момент в дверь то ли поскреблись, то ли постучали. Это было характерное действие, предвещавшее появление переводчика группы арифа Салмана. Капитан подошел к двери, открыл ее, но переводчика в номер сразу не запустил.

— Салман, я попрошу тебя, спустись к выходу, спроси, кто и по какой причине выставил пост. Когда я уходил, поста не было. Сейчас два человека за дверью сидят. Может, им объяснили, кого следует опасаться…

— Я видел их и спросил, почему там двое. Раньше был только один Рашид, его убили. Пришла смена, обнаружили тело, увезли его, а на посту оставили двоих.

— Но когда я уходил, там вообще ни одного не было! — воскликнул Радиолов уже обеспокоенно.

— Видимо, вы, товарищ капитан, как раз уходили, когда часового убили. Его забросили за стойку, где раньше дежурная сидела.

Кто убил, и зачем убили — этого Радиолов спрашивать не стал. Ему и так все было ясно.

— Тревога! — едва слышно прошептал он в микрофон и поднял свой автомат стволом в потолок.

«Волкодавы» сразу сделались серьезными и поднялись. Они умели легко переходить от расслабленности к боевой форме. Оружие было у каждого под рукой, и все сразу вооружились. Стволы смотрели почему-то за окна и на закрытую дверь, словно оттуда ожидалось нападение.

— Когда вы уходили мыться, в номерах хоть кто-то оставался?

— Первой мылась группа из соседнего номера. Мы находились в своем, — сообщил Ласточкин. — Потом мы пошли. Они в своем номере нас ждали. К нам пришли, когда наши голоса через стенку услышали. Номера все время оставались закрытыми. Первая группа уходила, датчик движения в коридоре не срабатывал, звонка не было. И часовые среагировали бы на появление чужих. Они никого не пропустили бы.

— Я вот сейчас шел, датчик сработал? Лично я звонок не слышал.

— Нет, капитан. Датчик включается часовыми в коридоре, когда мы спать ложимся или куда-то уходим, — ответил старший лейтенант Опарин. — Я с часовыми разговаривал. Мне так объяснили. У них на стене выключатель.

— Выходим все в коридор. Вещи забираем… Опарин, проверить оба номера!

— Есть, проверить оба номера! — без проблем включился в дело старший лейтенант. — Рекомендую всем отойти к лестнице…

— Отходим к лестнице. Оружие в готовности!

В коридоре часовые почуяли что-то особое.

— Отходим к лестнице! — приказал им капитан. — Сапер проверяет номера. Будет взрыв — вам здесь мало не покажется…

Военные полицейские сообразили, что их пост находится в опасном месте, взяли автоматы и заспешили за «волкодавами», даже не доиграв партию в нарды.

Радиолов, как командир, вообще-то всегда должен иметь возможность заменить сапера, поэтому хотел было пойти помочь Опарину, но сообразил, что «заменить» — не значит «дублировать». Сам Алексей Терентьевич хорошо знал, что ему не хватит элементарного опыта для полноценного поиска взрывного устройства. Тем более взрывное устройство должно быть «с изюминкой», то есть в таких местах ставят мины-ловушки, а вовсе не простые фугасы. К тому же у Радиолова сидела в голове тема, которую стоило обдумать. И он обдумывал.

Часового внизу, видимо, «убрали» прямо перед тем, как капитан вышел из гостиницы. Или стреляли из пистолета с глушителем, или действовали ножом. Но действовали умело — крови на полу не оставили. Впрочем, это несложно. Если воткнуть нож в человека и сразу его не вытаскивать, крови много не вытечет. Даже из горла кровь будет стекать маленькой струйкой за воротник. А удар ножом в горло тем и хорош, что не позволяет часовому произнести ни звука. При этом бандиты рисковали нарваться на самого капитана, который спускался с подготовленным к бою оружием в руках по деревянным и скрипящим трапам, прикрывающим еще не застывший бетон обновленной лестницы на второй этаж. Имели бандиты возможность услышать его? Имели, вне всякого сомнения. Он не крался, шел, не скрываясь. Наверное, услышали. Не зная, кто спускается, сколько человек, они, вероятно, забросили убитого часового за стойку дежурной, потом сами перепрыгнули через ту же стойку и присели. Стойка высотой примерно около метра. По крайней мере, когда дежурная сидела там за своим столом, через стойку было видно только ее голову, да и то с расстояния. Радиолов, к счастью бандитов, за стойку не заглянул и быстро вышел. Как повели себя бандиты? Это, конечно, зависит от целей, которые они перед собой ставили. Большой группе пройти в здание гостиницы было сложно из-за блокирования района военной и гражданской полицией. Значит, бандитов прошло двое или максимум трое. Что такое три человека против восьми «волкодавов», да еще поддерживаемых двумя военными полицейскими в коридоре? Силы явно неравны, даже если в дело вступили профессионалы из американской ЧВК «Охотники за головами», а, судя по дерзости акции, работали именно они.

Причем работали саперы, желающие взорвать гостиницу вместе с «волкодавами». Или хотя бы один сапер с двумя помощниками. Но что они успели сделать? Заминировали здание так, чтобы обрушить фасад? Выйти они уже, судя по всему, не успели, потому что два бойца сирийской военной полиции заняли пост. Видимо, разводящий привел смену первому часовому, обнаружил его труп и вместо одного оставил двух часовых. Это самого Радиолова часовые встретили дружелюбно, потому что после минувшей ночи знали его в лицо. Но после убийства их товарища любого другого, входящего или выходящего из здания, они встретят скорее всего автоматной очередью. Так успели бандиты уйти или не успели? Этот вопрос пока оставался открытым. И решить его можно было только с помощью поиска.

На осмотр каждого из номеров старший лейтенант Опарин потратил по пятнадцать минут. В качестве его работы Радиолов не сомневался. Опарин был надежным и ответственным специалистом, каким только и может быть сапер такой высокой квалификации. А старший лейтенант носил дома значок специалиста-«мастера», квалификация которого предоставляется только избранным офицерам и прапорщикам. У солдата высшая квалификация может оцениваться «первым классом», а квалификация «мастера» для солдат срочной службы вообще недоступна. Хотя доступна контрактникам, получающим за это солидную доплату. Но и среди контрактников значок «мастера» носили лишь отдельные единицы.

— Чисто, командир. Ничего нет! — доложил сапер.

— Проверь номера этажом ниже. Прямо под нашими. Они нежилые, окна забиты металлом, но тем легче их использовать. Уронить фасадную стену, и все этажи обрушатся — это сделать несложно. Трое — со старшим лейтенантом, контролировать подходы. И учесть — бандиты могут еще находиться в здании!

Опарин стал спускаться первым. Следом за ним сразу устремились старший лейтенант Ласточкин и лейтенант Карошко. Переглянувшись с другими, за Карошко двинулся лейтенант Куренков. Судя по времени, «волкодавы» только успели спуститься на первый этаж, как раздался окрик старшего лейтенанта Опарина:

— Стоять! Руки на стену!

В ответ откуда-то прилетела автоматная очередь. Сильно загремели наушники у всех «волкодавов». Видимо, одна из пуль или даже несколько попали кому-то в шлем. Но тут же четыре короткие очереди, слышимые только обладателям шлемов, пресекли возникшую было перестрелку и одновременно показали командиру, что встречная очередь урона не нанесла. А определять по звуку количество стреляющего оружия капитан Радиолов научился давно, причем делал это и в шлеме, и без шлема.

— Командир! Три человека в форме, похожей на нашу, шли по коридору нам навстречу. На рукавах российские флажки, только размером больше наших — не стандарт. Сейчас вот, когда рассматриваю их, вижу, что не наша форма. Но издали сходство имеет. Мы их уложили. Один из них еще шевелится. Ноги прострелены, крови много теряет. Похоже, пробита бедренная артерия.

— Значит, не жилец, — сделал вывод Радиолов, хорошо знающий, что при повреждении бедренной артерии нужна срочная сложная хирургическая операция, которую требуется провести в течение десяти минут после ранения, иначе раненый просто всю кровь потеряет. Здесь делать такие операции не умели, да и хирургического оснащения для подобных операций в госпитале, насколько знал Радиолов, не было. — Мы спускаемся. Салман остается на этаже. Присмотри за номерами, чтобы никто не вошел. Часовые — на пост. Остальные — за мной! Опарин, ищи мины! Откуда эти типы вышли?

— Точно сказать не могу. Похоже, из комнаты под соседним с нами номером.

Резко и зло, как удар плетки, прозвучала еще одна короткая очередь. Но ее было едва слышно в наушниках, видимо, стреляли от пояса. Однако именно это и внушало дополнительное беспокойство.

— Раненого добили? — на ходу, уже спускаясь по трапу, спросил капитан, интересуясь причиной новой очереди. — Рыпаться начал?

И в этот самый момент, по «закону бутерброда», как известно, всегда падающего маслом вниз, то есть когда капитану было предельно некогда, его «планшетник» подал долгий сигнал о дистанционном подключении. Это означало, что из головного управления ему ставили какую-то программу. Программу ставить могли только одну — спутникового контроля за телефонными разговорами и за передвижениями sim-карты. Полковник Селиверстов, значит, вернулся на базу, и оттуда уже передал в головное управление код «планшетника» капитана, дающий право доступа к гаджету. А специалисты ГРУ уже самостоятельно, не спрашивая капитана Радиолова, подключились к «планшетнику», поставили и даже настроили программу спутникового контроля. Но разбираться с новинкой времени у Радиолова не было.

— Один из троих мертвым прикидывался, а сам, лежа харей в луже крови, достал из кармана «разгрузки» дистанционный пульт. Взорвать здание хотел вместе с собой, но не успел. Кровь, видимо, ресницы слепила, не смог глаза открыть. Когда рукавом кровь вытер, было уже поздно. Ласточкин оказался быстрее нас всех, — похвалил товарища Опарин.

Не успели «волкодавы» спуститься с лестницы, как распахнулась входная дверь, и внутрь ворвалась большая группа бойцов российской военной полиции. Следом за ними так же торопливо в здание ворвался полковник Черноиванов. Два часовых из сирийской военной полиции вскочили на ноги, даже оружие подняли, но не знали, что делать. С одной стороны, им было приказано никого в здание гостиницы не впускать, кроме «волкодавов», с другой, российская военная полиция была вроде как их союзником, и тем более союзником «волкодавов».

— Фу! — перевел дыхание полковник. — Успели, слава богу… Что тут у вас происходит? — Обращаясь к капитану с вопросом, полковник сделал шаг вперед, и ему стал виден коридор первого этажа, где стояли четверо вооруженных «волкодавов» и еще три человека лежали на полу в луже крови, которая растекалась все обильнее. — Произошло то есть, — поправился он. — Что, Алексей Терентьевич?

Радиолов начал объяснять все с самого начала. Как он, вернувшись, обнаружил двух часовых там, где раньше ни одного не видел, как ариф Салман, вскоре пришедший, рассказал, что одного часового убили прямо перед тем, как капитан вышел из номера, отправляясь к полковнику в разведотдел дивизии. И обо всех своих дальнейших действиях. Закончив рассказ, повернулся в сторону коридора:

— Опарин! Продолжай поиски…

Черноиванов тем временем сообщил, что ему телефонным звонком из сирийской военной полиции доложили об убийстве часового в гостинице, он вызвал взвод российских полицейских как более надежных, на его взгляд, и поспешил сюда. Со взводом полиции полковник встретился уже на углу. Полицейские покинули машину и устремились за полковником бегом…

— Не понимаю только, почему бандиты сразу из гостиницы не вышли? — заметил Черноиванов.

— Видимо, не успели, — ответил Радиолов. — Одного часового они «сняли». А тут, практически сразу, — двух новых поставили. Эти парни долго ждали в нежилом номере каких-то перемен, может быть, пытались через окна вылезти, не получилось, там не только алюминиевым листом изнутри зашито, там еще и ажурная решетка снаружи. Потом решили все же часовых атаковать, вышли и как раз нарвались на моих парней. Если бы они сами не стреляли, все, может быть, для них и обошлось бы, на близкой дистанции преимущество в одного человека может и не сказаться. Здесь, главное, неожиданность. У бандитов на рукаве нашивка — российский флаг. В первые секунды это могло ввести в заблуждение. Но стандарт в размере все же не выдержан. Маскировались неумело. Но шанс у них был. Хотя мои ребята стали бы разбираться, и я не уверен, что бандиты русским языком в совершенстве владеют. Прокололись бы… А дальше уже — кто кого… Обычно побеждает тот, кто первый начнет. По этому принципу они, видимо, и начали стрелять. Один кто-то начал, у кого нервы оказались слабее. Не дождался решающего сближения…

Глава девятая

— Стреляли-то, сволочи, с пояса, и вполне профессионально, — произнес лейтенант Карошко и, сняв с головы шлем, показал два заметных скола на верхней поверхности — места попадания пуль, летящих, к счастью, только по касательной линии. Убедившись, что повреждения незначительные, лейтенант аккуратно водрузил шлем обратно на голову и застегнул на подбородке ремешок. — Третья пуля в стену ушла. Но у меня и от двух шум в ушах до сих пор стоит. Хотя было бы хуже, не окажись на мне шлема. Тогда шума в ушах уже не было бы. Как и меня! Они, похоже, под нас замаскироваться попытались, чтобы в гостиницу пройти. Даже погоны без знаков различия, как у нас, только главного не учли, самого заметного. Мы не пользуемся автоматическими винтовками «М-16». Наш «АК-12» намного, на мой взгляд, лучше! — Лейтенант поднял перед собой свое оружие, словно показывая его. — Очевидный прокол… Не знаю, как другие, но я сразу понял, что это «подстава». Только по оружию уже понял. Однако мы их убедили в качестве своего оружия сразу, без всякой предвариловки…

— Бандиты, бывает, «калашами» вооружаются, — заметил Черноиванов, — но штатные американские военные играют в свой патриотизм, предпочитая свою винтовку. Наши бойцы — больше прагматики. Знают, что свое оружие надежнее и в жару, и в холод, и в пыль, и в грязь.

Дверь снова раскрылась, и в гостиницу, широко шагнув через порог, вошел акид Македон в окружении десятка бойцов взвода сирийского спецназа мулязим авваля Ахмада Шир Амина. Нескольких бойцов Радиолов уже знал в лицо. Сам командир взвода вошел последним и плотно прикрыл за собой дверь, словно не желая запускать кого-то еще, так как в небольшом вестибюле было и без того тесно, сирийцы и российские военные полицейские упирались один в другого стволами своих автоматов.

Разговор российского полковника с начальником контрразведки дивизии велся на арабском языке, и потому Радиолов, несколько раз услышав свою фамилию, понял только то, что сначала Черноиванов пересказал происшедшее, а потом начал передавать итоги своего недавнего разговора с командиром «волкодавов». Последним начальник контрразведки, похоже, остался не слишком довольным. И без того его неулыбчивое лицо стало совсем хмурым. Видимо, Акид сильно не любил, когда с ним не соглашались.

Но в это время, не позволив развязаться спору, из номера на первом этаже вышел старший лейтенант Опарин, вытер рукавом пот со лба и положил на пол взрыватель, а рядом с ним модуль еще одного прибора, имеющего две похожие на рога антенны. Модуль был отключен от взрывателя — два провода сиротливо торчали в стороны. После чего старший лейтенант, демонстрируя технику, наклонился, вытащил из-под руки убитого бандита пульт управления и сам нажал выделяющуюся размером красную кнопку. Модуль издал звучный щелчок.

— Электромагнит сработал. Вот таким образом они хотели нас всех уничтожить. Даже в последний момент пытались уничтожить вместе с собой… Взрывное устройство американского производства. И эти парни, судя по всему, американцы, хотя и ближневосточного происхождения… Устройство сложное. Чтобы его правильно настроить, требуется специалист, каких у простых бандитов в наличии обычно не имеется. Тут, чтобы разобраться и не взорваться самому, нужно как минимум университетское физическое или хотя бы военное образование.

Черноиванов перевел слова сапера акиду.

Македон сказал что-то мулязим аввалю. Шир Амин шагнул вперед, двоих убитых перевернул лицом вверх и проверил карманы. Вытащил документы и смартфоны, передал акиду. Начальник контрразведки сразу стал просматривать документы. Полковник Черноиванов вежливо взял из рук Македона трубки и стал проверять раздел «контакты». Первая трубка ничего полковнику не сказала. Но во второй один номер его заинтересовал, и он передал смартфон Радиолову.

— Он самый. Тот номер… — только глянув, капитан тут же переключился на раздел «вызовы». — Был входящий вызов четыре часа назад.

Полковник передал и третью трубку. Радиолов посмотрел и раздел «контакты», и раздел «вызовы».

— Исходящий звонок был совершен семь минут назад, — взглянув на свои часы, сказал он. — Видимо, абонент объяснил ситуацию, сообщил, что группа заблокирована часовыми на входе, и получил приказ на атаку часовых. Это все, что я при таком поверхностном анализе могу предположить…

— А выручать их Лугару не надумает? — спросил полковник Черноиванов.

— Может… — согласился Радиолов. — Но мы сейчас проверим, — добавил он, вовремя вспомнив о недавнем подключении своего «планшетника» к системе спутникового контроля, вытащил «планшетник» из специального большого кармана у себя на груди, загрузил и, обнаружив на «рабочем столе» незнакомую «иконку» новой программы, щелкнул по ней пальцем. Программа запустилась. В правом верхнем углу монитора светилось небольшое окошко с номером телефона, который был на контроле спутника, а на остальной части монитора была карта местности и красная точка, обозначающая местонахождение трубки. Радиолов показал «планшетник» полковнику.

— Мне эту программу не сбросишь? — поинтересовался Черноиванов.

— Я просто не в курсе, товарищ полковник, как это сделать, и вообще не знаю, допустимо ли это. Нужно запросить разрешение в ГРУ. Но я сомневаюсь, что там согласятся.

— Понял, — кивнул полковник и перевел суть того, что показывал монитор, акиду Македону.

Начальник контрразведки дивизии зацокал языком от восторга, потом присмотрелся к карте и задал вопрос. Черноиванов перевел:

— Согласно показаниям спутника, Лугару сейчас находится в пустыне. От нас — около двухсот пятидесяти километров…

— А там, в этом месте, ничего нет? — спросил Радиолов.

— Акид говорит, что он не в состоянии запомнить всю карту страны. Сирия — страна большая, и пустынь в ней много. Алексей Терентьевич, я вижу на мониторе «плюс» и «минус» в кружочках. Это значит, карту можно укрупнить?

— Наверное, товарищ полковник. Давайте попробуем… — Капитан стал нажимать на «плюс», и изображение на карте легко укрупнялось. Скоро появились дороги и множество деревень. В одной из них и находилась трубка Оборотня. А через деревню проходила дорога, ведущая прямиком в Кафр-Зиту, то есть к месту, где находилась дивизия сирийского спецназа «Силы тигра».

— Да, — глядя в монитор, произнес акид Македон. — Эта дорога идет от оазиса к оазису. А где есть оазис, там стоит и деревня. Видимо, в одной из деревень Лугару и устроил базу своим головорезам…

— «Охотникам за головами», — поправил его полковник Черноиванов на арабском языке. Но слова самого акида для Радиолова не переводил. — Конечно, Оборотень не подозревал о наших спутниковых возможностях. Однако теперь мы можем его попросту разбомбить. Хватит пары «Грачей»[20], чтобы сровнять всю базу с песком пустыни.

— Все не так однозначно, — не слишком обрадовался предложению акид. — Там деревня, там мирные жители. Лугару не дурак, чтобы устраивать базу в ненаселенной деревне. Ему обязательно нужна «крыша» из мирных жителей. Он так в Афганистане с талибами воевал. Но талибы с мирными жителями не считались. А нас сразу обвинят во всех грехах и начнут «поливать» ракетами. Еще кучу мирных жителей перебьют. Так что вариант с «Грачами» не годится.

— Разрешите, товарищ полковник, подсказать… — вступил в разговор Черноиванова с акидом капитан Радиолов, не понимающий арабского языка, но сообразивший, о чем идет речь. — Следует поработать «беспилотникам». Необходимо провести разведывательные действия. Узнать хотя бы численность «Охотников за головами», а потом, может быть, мы силами одних только «волкодавов» сможем с ними разобраться.

— А вот это уже вопрос престижа! — обрадованно заговорил Черноиванов. — Кто кого — американское ЧВК против российского! Я прямо сейчас обращусь к генералу Сухелю за разрешением использовать «беспилотники» дивизии. Только пока расстояние слишком велико. Придется тебе, Алексей Терентьевич, еще одну базу создавать — по примеру американцев. Где-то в пределах досягаемости полета дрона…

Радиолов много раз слышал, что генерал Сухель аль-Хасан быстро принимает решения, и так же быстро принимается их выполнять. Но такая быстрота поразила даже командира боевой группы «волкодавов».

Только сорок минут прошло, а Черноиванов уже позвонил и спросил, сколько времени группе понадобится на сборы, чтобы он, полковник, заказал для группы вертолет.

Радиолов ответил, что группа готова выступить немедленно. Он понимал, куда и с какой целью им предстоит выступить.

— Тогда я сначала вертолет закажу и всю сопутствующую технику, потом к тебе в гостиницу загляну. Жди, Алексей Терентьевич. Задание будет серьезное.

— У нас других и не бывает. Жду, товарищ полковник.

Пока суд да дело, капитан приказал группе готовиться к выступлению, поставить на зарядку все аккумуляторы — от аккумуляторов для прицелов до аккумуляторов систем связи, и не забыть про смартфоны. И сам первым подал пример.

— Мне какую винтовку с собой брать? — поинтересовался старший лейтенант Ласточкин.

— Два «Сумрака» у нас уже есть. Да и третий, надеюсь, лишним не будет. И «Корд» при определенных обстоятельствах может понадобиться. Бери обе. Не на себе все равно тащить — вертолет выделяют. Если что, скажем, если переход случится, у нас есть кому помочь. Донесут. И патронов побольше.

— Станцию ближней разведки?[21] — спросил лейтенант Сергеев.

— Пока не знаю. Если у нас там будет машина с аккумулятором, возьмем. Или просто автомобильный аккумулятор при гарантии, что его ненадолго хватит. Давай дождемся прихода Черноиванова…

Пока ждали Черноиванова, Радиолов пытался дозвониться до полковника Селиверстова, но тот на звонки не отвечал — или опять вышел без трубки из кабинета, или находился в кабинете большого начальства, где он обычно свою трубку, как и другие присутствующие, выключает. Тогда капитан, памятуя, что во двор Селиверстов выходит иногда в шлеме, попытался связаться с ним через КРУС. И не ошибся.

— Слушаю тебя, капитан, — послышался голос начальника. — Подключили тебя к спутнику? С программой разобрался?

— Целых полчаса сидел за «планшетником». Программу изучал. Отлично себя показывает…

— Еще просьбы есть, я тебя правильно понимаю?

— Так точно, товарищ полковник. Оборотень не один же в спецназе служил, наверняка у него остались сослуживцы, у которых есть его фотографии. Мне хотелось бы иметь такую. Для опознания…

— Эк тебя понесло, капитан! Лет-то сколько с тех пор прошло. Тогда и я молодым был. Сейчас себя на молодых фотографиях не всегда узнаю.

— Общие черты все равно должны сохраниться, товарищ полковник.

— Ладно. Я еще попрошу наших специалистов в дополнение состарить фотографию лет на тридцать с лишним. Я видел такие фокусы. Удачно выполняется. А насчет фотографии я и сам подумывал. И даже справки наводил. Есть такие, но только групповые снимки. Там лицо обычно мелковато смотрится. Потому я особо озадачиваться и не стал. Но если считаешь это нужным, мы постараемся. С помощью ретуши можно все же лицо и на групповом снимке выделить. Обещаю к завтрашнему утру. Раньше никак не получится, и без того специалистов придется на всю ночь за работу засадить. Но в ГРУ все привыкли к ночной работе…

— Спасибо, товарищ полковник. Буду ждать!

— А записи с голосами сына и внуков пришлю уже сегодня. Прямо на «планшетник». Тебе решать, будешь пользоваться предложениями оперативников или сам что-то придумаешь… Одна запись, кстати, выполнена речевым роботом-имитатором. Если что, ее первой используй, когда Оборотень еще не догадается диктофон включить. На все твои последующие звонки он будет включать, как мне подсказали, и станет проверять, не робот ли с ним общается… Он такой человек… У тебя все?

— Так точно, товарищ полковник. Все. Конец связи?

— Конец связи. Что надо будет, звони…

Полковник Черноиванов ждать себя не заставил. Пришел веселый и довольный непонятно чем. Принес карту спутниковой съемки. Почти такую же, какая была у Радиолова на «планшетнике», только с иным, неизменяющимся масштабом, что было, естественно, менее удобно в эксплуатации, тем более в боевой, где приходится каждый куст, каждую высотку порой использовать. Хорошо еще, что на карту полковника были перенесены данные с топографической карты местности. Впрочем, у Радиолова топографические отметины на карте тоже присутствовали. Но Черноиванов, кажется, и не планировал свою карту ему передавать, просто развернул ее на столе и обратился к присутствующим:

— Все сюда! Смотрим. Ставлю общую задачу. Сразу предупреждаю, что работать будете, исходя из обстановки, поскольку в оперативном отделе дивизии операция не разрабатывалась в связи с ее срочностью и повышенной секретностью.

«Волкодавы» собрались вокруг квадратного стола. Черноиванов ткнул пальцем в карту:

— Это место командир ваш, думаю, уже вам показал. Это база ЧВК «Охотников за головами». За вашими головами в данном случае. Их специально в Сирию доставили, чтобы они свою коллекцию вашими головами пополнили. Сильно я вас напугал?

— Мы, товарищ полковник, мышей и крыс боимся больше, чем людей, — ответил старший лейтенант Ласточкин, выражая, похоже, общую мысль.

— А привидений?

— Вот уж с кем встречаться не доводилось, так это с привидениями, то ли они от меня, то ли я от них, короче говоря, убегаем, — в тон полковнику ответил лейтенант Греков и широко улыбнулся, показывая свои вампирские клыки. — Я их не боюсь и считаю, что это они меня должны бояться. Я, когда разозлюсь и улыбнусь, страшным становлюсь…

— А с чем, товарищ полковник, связан ваш вопрос? — поинтересовался Радиолов, понимая, что полковник спрашивает не от желания пошутить или припугнуть.

— Смотри сюда… — толстый палец полковника ткнул еще в одну точку карты. — Место в двадцати двух километрах от базы «Охотников за головами». Здесь находится старое средневековое христианское кладбище. Осталось еще со времен крестовых походов. В местном народе это место считается нечистым, но не потому, что там похоронены люди другой веры, а потому, что ночами, как говорят, по кладбищу бродят привидения. Не знаю, как у вас, а у меня при представлении об этом дрожь по коже пробегает.

— Пусть у привидений при виде нас дрожь по коже пробегает, — довольно резко высказался старший лейтенант Ласточкин.

— Ну что, меня такая ваша реакция может только радовать, — спокойно продолжил Черноиванов. — Значит, так. На кладбище имеется полуразвалившаяся от времени католическая часовенка. Кстати, с колокольней — удобно для наблюдателя, если нужно наверх забраться. За часовней есть колодец с питьевой водой. Можете там в часовне и обосноваться. Или поселить туда своих спутников с их оборудованием…

— У нас будут спутники? — удивился Радиолов. — Кто?

— Помнишь, Алексей Терентьевич, я тебя водил знакомиться с мусаид аввалем[22] Шакури аз-Зайном?

— Да, конечно, товарищ полковник. Это руководитель службы БПЛА[23] дивизии.

— Ну, примерно так, если по-русски говорить. Так вот, сам мусаид авваль нужен здесь генералу Сухелю, который привык с ним работать. Но аз-Зайн выделит вам троих-четверых своих операторов со всем оборудованием. Только с одним условием, как он сам пошутил, — с возвратом. Речь, конечно, не о «беспилотниках», поскольку они всегда являются расходным материалом, а исключительно об операторах. Операторов в дивизии и без того не хватает. Для общения с сирийцами вам выделяется ваш привычный переводчик ариф Салман. Для несения охраны территории кладбища с вами вылетает взвод спецназа мулязим авваля Ахмада Шир Амина. Можно использовать взвод и в проведении боевых действий. Они полетят другим вертолетом. На месте встретитесь. Сам командир взвода напросился на совместные с твоей группой боевые мероприятия, надеется чему-то научиться у «волкодавов». Будет возможность, Алексей Терентьевич, не жадничай, делись с Шир Амином опытом. Задача, что вам ставится, простейшая — уничтожить «Охотников за головами» и сохранить, таким образом, головы свои. Состав группы ЧВК известен только по агентурным данным на вчерашнее число. Их вчера было тридцать два человека. Троих вы сегодня уничтожили в гостинице. Значит, осталось двадцать девять. Правда, у них «на подхвате» два десятка бандитов вертятся, но, думаю, и с такой ордой вы справитесь. Сейчас решается вопрос с авиационной поддержкой. Я запросил пару вертолетов-«штурмовиков» и самолеты для их прикрытия. Это на случай, если американцы захотят своих парней поддержать. А они могут этого захотеть. В задачу «волкодавов» дополнительно входит прикрытие вертолетов силами снайперов от ракет ПЗРК[24]. Есть вопросы или просьбы?

— Есть, товарищ полковник. Есть просьба. Аккумулятор станции ближней разведки рассчитан, если мне память не изменяет, на двенадцать часов работы. Напряжение у аккумулятора двенадцать вольт, как у автомобиля. Нам бы с собой три-четыре автомобильных аккумулятора большой емкости. И какое-то приспособление, заменяющее автомобильный «прикуриватель», а уже к «прикуривателю» соединение-переходник на USB. Нужен еще дизельный генератор, чтобы приборы подзаряжать в пустыне, я думаю, розеток не предусмотрено. Естественно, и топливо для генератора. Несколько канистр солярки.

— Понятно. — Полковник записал необходимое на отдельном листке бумаги, которую свернул вчетверо и убрал в нагрудный карман. — Все, надеюсь, будет. Как только автобус за вами выйдет, я позвоню, сразу выходите на улицу. Переводчик будет в автобусе, операторы БПЛА — тоже. Они и аккумуляторы загрузят, и все кабели…

— Тогда мы ждем, товарищ полковник.

— Связь со мной обычным вариантом, через шлем и КРУС. Спать буду в шлеме теперь ложиться, чтобы вызов не прозевать.

— Если специально не отключите, примерно через минуту будет звуковой сигнал…

Глава десятая

— Автобус, командир, тот самый, что раньше нас возил, — развалюха пыльная, — сообщил, стоя у окна, старший лейтенант Ласточкин.

И тут же раздался звонок трубки. Звонил полковник Черноиванов:

— Алексей Терентьевич, автобус выйдет через две минуты. Можете выходить. Я только дам водителю последние указания…

— Понял, товарищ полковник. Выходим… — ответил Радиолов и со смешком посмотрел на старшего лейтенанта, который возмущенно вертел головой.

— Куда он поехал! Не знает, где гостиница, что ли!

Но старый автобус просто проехал мимо, отправляясь куда-то по своим делам.

Капитан первым пошел к двери. На посту в коридоре двое часовых из состава российской военной полиции — уже новые, не прежние — были заняты тем же делом, что и предыдущая пара, то есть с азартом играли в нарды.

— В наше отсутствие никого в номера не запускать, — распорядился капитан. — У нас там личные вещи остались…

Военные полицейские, не сильно уважая армейские строевые уставы, только бросили в сторону Радиолова по быстрому и рассеянному взгляду, явно недовольные тем, что их отвлекают от такого важного, с их точки зрения, занятия, и продолжили бросание кубиков на раскрытую доску.

По тем же деревянным трапам, что и раньше, «волкодавы» вышли на улицу и стали ждать своего автобуса, который вскоре приехал. Это был вполне приличный туристический автобус, почти не помятый, что было слегка непривычно для улиц сирийского города. На окнах даже шторки висели, а над каждым сиденьем был собственный персональный кондиционер, такой же, какой бывает в современных самолетах. «Волкодавы» расселись, кому где удобнее — мест было полно, лишь несколько были заняты людьми, что должны были лететь с группой, и их рюкзаками. Спецтехника, видимо, была упакована и спрятана в багажник, как понял Радиолов. Там же, наверное, находились и обещанные «волкодавам» автомобильные аккумуляторы.

Капитан думал, что автобус поедет на ту же гору, где во время первой операции их высаживал вертолет, но тогда была необходимость высадиться вдали от Кафр-Зиты, а сейчас, видимо, можно было совершить посадку намного ближе. И потому автобус остановился прямо на дороге рядом с большой ровной площадкой, окруженной со всех сторон обязательными здесь барханами. Радиолов задал вопрос арифу-переводчику, и Салман объяснил, что вертолет прилетит сюда, на эту площадку. И даже не один, а сразу два военно-транспортных «Ми-17»[25]. Но до прибытия вертолетов еще один автобус должен подойти, со взводом сирийского спецназа.

Сирийский спецназ, видимо, не сильно спешил и прибыл как раз в тот момент, когда два вертолета зависли над площадкой, присматривая себе место для посадки. На стандартных вертолетных площадках обычно существует специальная разметка, сверху чем-то похожая на мишень. Здесь, на «дикой» площадке, такого, разумеется, никто для вертолетчиков не подготовил, и они долго висели в воздухе, словно не решались на приземление.

— Что они тянут? — проворчал Радиолов.

— Они знают, что здесь раньше было поле для подбитой бандитской техники — танки, БТР, сгоревшие «шайтанмобили». Любой металлолом, короче… — объяснил Салман. — Бандиты потом запчасти здесь выискивали. А «вертушки» высматривают место, чтобы колесо не повредить. Полгода назад вертолет в таком же месте садился, а машина тяжелая… Сел на железку, порвал резину колеса, в результате сломал шасси, упал на фюзеляж и винтом за землю зацепился. Винт тоже вдребезги — все лопасти. Сам взлететь не смог, его на земле расстреляли. Теперь на незнакомой площадке все сначала место присматривают.

— Готовимся к погрузке! — загодя дал команду Радиолов.

Вышли все, даже водитель автобуса, которому надо было открыть багажное отделение, расположенное под салоном. Оттуда сразу же выгрузили четыре опломбированных ящика со спецтехникой, ящик с дизельным генератором с несколькими канистрами солярки, четыре автомобильных аккумулятора и небольшую картонную коробку, в которую капитан сразу заглянул. В коробке находились четыре комплекта кабелей и «прикуривателей». Там же были переходники с «прикуривателями на USB-соединение и зарядное устройство для автомобильных аккумуляторов. Аккумуляторы, судя по всему, новые, хотя аккуратный внешний вид ни о чем еще не говорил. Несколько лет назад в автомобиле Радиолова потребовалось поменять аккумулятор на более новый. Он покупал один за другим четыре аккумулятора, и все они очень быстро выходили из строя. И так продолжалось, пока он не обратился к знакомому автомеханику. Автомеханик и объяснил капитану, что по гаражным кооперативам часто ездят цыгане или дагестанцы, скупают за небольшую цену старые аккумуляторы, моют их, чистят, выводят на принтере новые наклейки, а потом сдают в магазины. Прибыль делят с продавцами. Видимо, капитану подряд попадались именно такие, уже свое отработавшие, аккумуляторы. Сейчас же хотелось верить, что цыгане до Сирии еще не добрались.

Взвод сирийского спецназа, глядя на «волкодавов», тоже покинул свой автобус. Мулязим авваль Шир Амин издали сделал рукой приветственный жест. Радиолов и старший лейтенант Ласточкин ответили тем же жестом. Вертолетчики, глядя на подготовку своих пассажиров, заторопились. Или, может, просто уже присмотрели место для посадки. Но приземление совершали не в центре площадки, а ближе к автобусам.

Чтобы выяснить, кому в какой вертолет садиться, капитану Радиолову пришлось пройти вперед, чтобы спросить у «бортачей»[26], следивших в открытые дверцы за местом, куда вертолеты садятся. Он успел как раз к моменту приземления, когда колеса прочно встали на землю, но винты еще продолжали вращение, поднимая ветер и крупную песочную пыль. Ариф Салман пошел следом за капитаном, чтобы выполнять свои обязанности переводчика. Вертолеты были из состава сирийских ВВС, и пилоты тоже были сирийскими.

Сначала Радиолов подошел не к тому вертолету. Салман, спросив «бортача», махнул рукой в сторону второго. Капитан вернулся за рюкзаком и автоматом и двинулся на посадку вместе со своей группой.

Разместились без проблем. Дверь-люк быстро задвинули, и вертолет начал взлет. В иллюминатор было видно, как завершает погрузку взвод сирийского спецназа. Вообще-то вертолет «Ми-17», как хорошо знал Радиолов, предназначен для перевозки двадцати четырех пассажиров. А во взводе сирийского спецназа сейчас было двадцать восемь человек. Но четыре бойца «погоды не сделают» — не оставлять же их на базе, к тому же грузились спецназовцы без возражений со стороны пилотов. В боевой обстановке вообще не принято обращать внимание на такие мелочи, тем более в сирийских ВВС, где одну из важнейших ролей играл национальный менталитет. Российские летчики вообще подсмеивались над безалаберным характером сирийцев, говоря, что они готовы вылететь с аэродрома на самолете, у которого половина одного крыла обрублена, и наполненность баков топливом они проверяют только перед посадкой. Главное, что боевую задачу выполнят.

Когда оба вертолета набрали высоту, Радиолов, как обычно во время перелетов, задремал…

Проснулся командир боевой группы «волкодавов» от того, что вертолет сильно «болтало», что говорило о полете на небольшой высоте. За время полета за иллюминаторами уже заметно стемнело. Радиолов повернул голову к иллюминатору — пустыню внизу было еще видно, значит, ночь не пришла. Но она и не должна была прийти за время часового перелета. Расстояние, которое предстояло преодолеть, всего-то двести пятьдесят километров. При крейсерской скорости — это час полета для «Ми-17».

— Второго вертолета не видно? — спросил капитан у сидевшего рядом с ним Салмана.

— Он должен лететь медленнее, — объяснил тот. Как оказалось, у него информации было даже больше, чем у командира «волкодавов». — У земли уже почти темно, но вертолеты габаритные огни не включают — военное время. А на приборы наши пилоты привыкли смотреть в последнюю очередь, потому и летят на дистанции, чтобы избежать столкновения. Не беспокойтесь, не заблудятся, навигаторами пилоты пользоваться умеют…

Из кабины пилотов вышел бортмеханик, который и запускал группу «волкодавов» в вертолет. Подошел сразу к Радиолову:

— Подлетаем. Почти прилетели. Можете готовиться…

— Как высаживаться будем? Десантирование?

— У вас же хрупкий груз! Заказана посадка… Десантироваться будут только со второго вертолета. Но если есть желание, мы не против…

Салман тут же перевел его слова, и Радиолов отрицательно покачал головой:

— Нет уж. Пусть будет, как заказано!

Собеседование через переводчика, конечно, не самый лучший способ общения, но это все равно лучше, чем общаться с помощью знаков.

Значит, вертолет будет садиться. Это само по себе уже проще…

При десантировании в темноте на незнакомой поверхности даже на привычной высоте в пару метров легко попасть ногой на камень и повредить ее. Тем более это опасно среди песков, где камень, лишь поверху занесенный тем же песком, увидеть практически невозможно. А при общем ограниченном количестве «волкодавов» даже одна небольшая потеря может сказаться на боеспособности всей сравнительно компактной группы. Случись что-то, скажем, со старшим лейтенантом Опариным… Конечно, в какой-то степени командир сможет его заменить, но лишь в ограниченных параметрах. Только утром Опарин говорил, что взрывное устройство, которое было установлено в гостинице, требовало знаний физики на уровне или университета, или военно-инженерного училища, которое старший лейтенант в свое время и оканчивал. Против специалиста должен выступать только специалист по крайней мере равной квалификации. А у Радиолова саперной квалификации просто не хватило бы. В девятой роте Рязанского воздушно-десантного училища главенствующими считались другие приоритеты. Правда, неизвестно, есть ли в отряде «Охотников за головами» саперы того же уровня, что и уничтоженный «волкодавами» в гостиничном коридоре. А раз это точно неизвестно, «волкодавы» всегда предпочитают считать, что такой специалист есть. Это закон, сохраняющий жизни. И проверенный в действии закон. Многократно проверенный.

Вертолет, судя по ощущениям, завис на месте. Сирийский «бортач» пристегнул к поясу страховку, открыл дверь в борту вертолета и, высунувшись наружу на половину корпуса, смотрел вниз. Там, как заметил капитан, подошедший ближе, описывал медленные круги прожектор, управляемый из пилотской кабины. При свете прожектора «бортач» осматривал предполагаемое место посадки. Как понял Радиолов, садиться вертолетчики планировали на высокий песчаный бархан, почти на вершину его.

Капитан вытащил свой «планшетник», включил навигатор. Сначала GPS, потом переключился на ГЛОНАСС. Навигаторы показывали разницу в триста метров. Разница была не такой существенной, чтобы на ней заострять внимание и трагически вскидывать руки. Объект — старое христианское кладбище с обещанными привидениями — располагался в двух километрах от места посадки. Нести на себе ящики с оборудованием и аккумуляторы было не слишком далеко, и «волкодавы» должны успеть справиться до появления помощи в виде взвода сирийского спецназа.

«Бортач» общался по связи с пилотами на арабском языке. Салман сидел на своем месте, и никто разговор капитану не переводил. Но он и без перевода понял, что место для посадки выбрано удобное. Вертолет только сдвинулся вправо метров от силы на пять, после чего начал снижаться, но отнюдь не так плавно, как это делают обычно российские пилоты. Все-таки разница в уровне подготовки тех и других была опытному человеку, много раз летавшему и высаживающемуся с вертолетов, заметна. Тем понятнее это стало после того, как посадка состоялась. Колеса сильно ударились в песок, видимо, глубоко в него углубившись под тяжестью вертолета. Но возможно, подумалось Радиолову, это было сделано и умышленно, чтобы вертолет стоял на песке жестче и не клонился ни в одну из сторон. В таком случае — это была мастерская посадка пилотов из пустыни, знающих местные условия лучше, чем пришлые россияне.

Трап из салона был спущен сразу. У «Ми-17» встречается несколько видов трапов. Бывает просто лесенка, даже без перил. Бывает лесенка, имеющая перила только с одной стороны, а также с двусторонними перилами. У самых комфортабельных модификаций вниз опускается до упора входная дверца-люк с округлыми углами, имеющая на своей внутренней поверхности раскладную лесенку. Опускается она автоматически и так же автоматически, по мере опускания дверцы, раскладывается лесенка. В этот раз все было проще. На дверце просто висела, закрепленная зажимами, небольшая лесенка без перил, которую капитан отметил еще при посадке, зато имеющая широкие, удобные ступени.

Подхватив свой рюкзак, Радиолов спустился по ступенькам на землю. Бортмеханик стоял уже внизу, и Радиолов поблагодарил его и в его лице весь экипаж, а идущий следом переводчик Салман довел до «бортача» эти слова благодарности. Выставив часовых, причем двое из них имели бинокли с тепловизорами, добытые в виде трофеев в прошлой операции «волкодавов» против американской ЧВК «Desert hawk», капитан приказал в темпе провести разгрузку. Темп требовался еще и потому, что издали уже доносился звук второго вертолетного двигателя, и, вполне возможно, второй вертолет пожелает сесть на тот же самый бархан, что и первый, и неизвестно, в рабочем ли состоянии у вертолета бортовой тепловизор, сможет ли он увидеть на бархане коллег вовремя.

Радиолов снова посмотрел в свой «планшетник», выставил направление по азимуту и повернулся туда лицом. После чего взял в руки бинокль лейтенанта Карошко и направил его в ту сторону, где находилось старое кладбище, желая рассмотреть колокольню католической часовенки. Но тепловизор колокольню показал только светящимся силуэтом. За день камни нагрелись на солнце так, что продолжали «светиться» даже в темноте. В данный момент это было недостатком позиции, потому что подойти, не убедившись в безопасности, было бы невозможно. Но позже этот недостаток следовало бы превратить в достоинство. Если кто-то будет подходить со стороны, он будет замечен наблюдателем, тогда как сам определить наблюдателя не сможет.

Как только была закончена разгрузка ящиков и аккумуляторов, Радиолов подозвал к себе двух опытных бойцов:

— Карошко, Ласточкин! Ко мне!

Оба «волкодава» тут же оказались рядом.

— К часовне… На разведку… — Он разъяснил бойцам сложность ситуации с наблюдением и вернул Карошко его бинокль. — Принять меры защиты от наблюдателей.

В такую жару надевать под шлем еще и маску из плотной ткани, а на руки перчатки никто из «волкодавов» не любил. Тем не менее приказ был сразу выполнен. Бойцы понимали, что на них ложится ответственность не только за собственные жизни, но и за жизни товарищей из группы и приданного им сирийского подразделения операторов дронов. Но жара должна была вот-вот уйти, сменившись традиционной для пустыни ночной прохладой. Переносить неудобства придется недолго.

— Винтовку кому можно доверить?

— С собой какую берешь?

— Возьму «Сумрак». Он полегче…

— Передай «Корд» на сохранение Салману или операторам. Предупреди, что это винтовка лупит, как пушка, и гром от нее, как с небес. Пусть не вздумают стрелять, если не хотят, чтобы их в Дамаске услышали. Если операторам будешь оставлять, Салмана возьми. Он объяснит. Салман видел и слышал, как «Корд» лупит…

Когда разведка ушла вперед, «волкодавы» основной группы разобрали вместе с приданными группе бойцами — операторами БПЛА — груз и двинулись колонной вслед за разведчиками. Не загруженными оказались только двое снайперов — лейтенанты Сергеев и Югов. Они были выставлены в боковое охранение, чтобы использовать ночные прицелы своих винтовок и контролировать окрестности. Командир приказал каждому из снайперов водрузить на шлем индикатор оптической активности. Хотя дистанция наблюдения индикаторов только едва-едва превышала километр, это было все же больше, чем дистанция, с которой стреляют снайперы, имеющие обычные, не сверхдальнобойные снайперские винтовки, и даже просто не дальнобойные. Разведка сирийской армии пока не зарегистрировала случаев применения дальнобойного оружия бандитами, и потому была надежда, что и в американской ЧВК их нет в наличии. Таким образом, с более дальней дистанции за высадкой группы могли наблюдать только в бинокль, но едва ли имели возможность обстрелять «волкодавов». Выставлять на боевое дежурство станцию ближней разведки Радиолов не стал — это достаточно долго, хотя наиболее дальняя дистанция наблюдения у «Фары-ВР» составляет десять километров. Хотелось быстрее добраться до старого кладбища и устроиться там до того, как подойдет взвод сирийского спецназа. Здесь сказывалось и естественное соперничество подразделений. Кроме того, капитану хотелось посмотреть, на что сирийцы годны. Провести своего рода проверку на профпригодность требовалось до того, как придется пойти с ними вместе в бой.

Однако уже через пять минут передвижения колонны лейтенант Югов доложил:

— Командир… Часовню впереди рассмотреть сложно — она слишком сильно «светится», перегрелась за день, похоже. Я прицел на кладбище перевел, и там что-то странное…

— Что там? Привидения пляшут?

— Это бы я еще сумел понять и принять. В крайнем случае уже послал бы Виталю Грекова пугнуть их. Ему стоит только улыбнуться, все привидения вприпрыжку разбегутся по могилам. Но там над могилами стоят какие-то белые световые столбы. Словно кто-то слабым прожектором вверх светит. Поверху свет рассеивается… Что это такое? Я с таким впервые сталкиваюсь…

— Я же говорю, привидение увидел… — отреагировал Радиолов не совсем серьезным тоном. — Эти столбы, наверное, всю округу и пугают… — и уже серьезно добавил: — Мне кто-то что-то про кладбищенские столбы рассказывал. Кто знает суть, напомните…

Тут же отозвался старший лейтенант Ласточкин. Однако сначала заговорил не о привидениях, а вполне деловым тоном доложил:

— Командир, мы вышли к часовне. На двери двухпудовый замок. Внутри, значит, никого нет. Часть стены рядом с дверью осыпалась. Похоже на прямое попадание снаряда. Но кладка старинная, крепкая. Держится. Кирпичи только оплавлены. Я посветил фонарем в провал, видно лестницу на колокольню. Лестница полуразвалена. Умный человек по ней вверх забираться не станет. Кости свои потом неделю из-под слоя пыли придется выметать. Пыль на полу — за несколько веков, не иначе, накопилась. На полу следов нет. Да и отверстие в стене — только кошка пролезет. Место необитаемое. Смотрю на кладбище. Оно под носом. Светящиеся столбы вижу. Могу подойти, спросить, какого хрена им надо! Но, что странно, столбы только с одного края располагаются. Там, кажется, даже могил нет, хотя в темноте этого не видно, а света самих столбов не хватает. Они словно бы внутрь себя светят и как забором кладбище огораживают. Но америкосов здесь нет.

— А какого происхождения столбы? — спросил старлея лейтенант Карошко, находящийся рядом с ним. — Ведь еще, кажется, Ломоносов говорил, что вещество не появляется из ничего и не исчезает внезапно.

— Это так, — согласился снайпер, но после весомой паузы решил все же блеснуть интеллектом: — Закон Ломоносова — Лавуазье я тоже знаю, но до них этот принцип описал Мелисс Самосский. И было это, кажется, до новой эры. Кажется, в пятом веке. Только прошу не путать Мелисса Самосского с генералом Самосой[27]…

Глава одиннадцатая

— Вот пойду сейчас и с ближайшего сразу паспорт потребую! — самоуверенно и без всякого страха заявил Ласточкин. — Внаглую! Они думают меня напугать, а я сам их шугнуть попробую. Не боюсь я привидений! С самого детства не боюсь, и все тут…

— В самом деле не пугаться же их нам всем и не менять же место базы, — поддержал капитан своего снайпера. — Посмотри, что там за явление. Только про осторожность, Анатолий Васильевич, не забывай…

Колонна «волкодавов» и сирийцев продолжала двигаться, но неожиданно ее остановил лейтенант Сергеев:

— Внимание! Всем рекомендую — лежать и не рыпаться. Индикатор зарегистрировал использование бинокля с дальномером. Куда смотрят, не знаю. Откуда смотрят — у меня есть координаты. Я сейчас в прицел проверю. Если что, стрелять, командир?

— Сначала проверь. Потом решим. Всем лежать!

«Волкодавы» и сирийцы-операторы, которым ариф Салман перевел слова командира, залегли прямо там, где их застала команда. Залег и сам Радиолов. Он находился в этот момент от лейтенанта Сергеева в двух шагах и прекрасно видел, как лейтенант, встав на одно колено, навел винтовку в нужном направлении и стал шарить прицелом в довольно узком секторе. Но пока молчал, ничего не сообщая.

— Что там, Юрий Петрович? — не выдержав, спросил капитан.

— Вижу пятерых. Двое, на мой взгляд, местные жители. По крайней мере я так по одежде бы подумал. И по отсутствию оружия. Трое в песочном камуфляже, в шлемах, с очками ночного видения. Винтовки автоматические «М-16». Судя по всему, американцы. Сейчас попробую нагрудный флажок рассмотреть, если прицел позволит… Точно — америкосы… Продвигаются в сторону кладбища. Один смотрит время от времени в бинокль. Их, похоже, тоже светящиеся столбы интересуют. Желают с них сами паспорт потребовать.

— Ласточкин! Слышишь? Ты не один у нас такой любознательный…

— Слышу, командир. Будем захватывать?

— Не торопись. Пусть они пока к столбам сунутся… Мне самому интересно посмотреть, как америкосы с привидениями контактируют. Сергеев! На нас они не смотрят?

— Никак нет, командир, их только кладбище интересует. Мы сзади под углом в сорок градусов к ним подходим.

— Тогда все быстро встали, и — вперед! На сближение. Снайперы — продолжайте контроль! Непрерывный!

— Есть продолжать контроль! — один за другим, так что слова почти сливались, подтвердили свою понятливость Сергеев и Югов.

В это время «планшетник» дал звуковое сообщение о получении почты. Но «голос» «планшетника» был поставлен на одну из самых низких градаций. Таким образом, команду услышал только сам капитан и те, что рядом с ним находились — лейтенант Сергеев и один из сирийских операторов, обернувшийся на звук. Что за сообщение пришло, Радиолов примерно догадывался. Тем не менее решил все же проверить и, на ходу «загрузив» свой «планшетник», посмотрел. Так и есть. Сообщение пришло с узла связи ЧВК «Волкодав» и содержало в себе большое количество звуковых файлов. Радиолов убавил звук вообще до минимума слышимости и включил первое, чтобы прослушать. Полковник Селиверстов предупредил об этой записи Радиолова отдельно, она выполнена с помощью компьютерного робота — модулятора голоса. Такой модулятор, как слышал Радиолов из заслуживающих внимания источников, мог, только однажды прослушав пятиминутную речь человека, смодулировать ее так, что человек сам не поймет, он ли это говорил или кто-то другой с похожим голосом. При этом существуют специальные программы, которые робота-модулятора сразу вычисляют по характерным признакам.

«Здравствуй, отец… — сказал тяжелый и низкий, немного грубоватый, но уверенный в себе, если не самоуверенный, голос. И выдержал паузу, достаточную для того, чтобы собеседник поздоровался встречно. После чего последовал тяжелый вздох, и тот же тяжелый голос произнес уже более значимую, словно хорошо обдуманную и заготовленную заранее, фразу: — Я думал, отец, ты понял уже, что мне не идут на служебную пользу твои звонки и вообще твое желание присутствовать в моей жизни. Потому я и звоню сейчас с чужого номера. Лучше бы ты уже больше никогда не вспоминал, что у тебя есть сын. Но ты, к сожалению, вспомнил. Мне это принесло много неприятностей по службе. Иметь такого отца — позор для офицера. Но ты еще и объявился теперь в Сирии, рядом с моими сослуживцами. И я вынужден сообщить тебе, что иду к тебе. Я, твой сын капитан Сергей Волков, иду к тебе. За тобой иду, чтобы ты больше не мешал мне жить. Ни мне, ни моим детям, ни моим соотечественникам, которые когда-то были твоими соотечественниками. Ты никому не нужен больше. Ты недостоин того, чтобы жить…»

Это была полная версия смодулированной речи капитана ВДВ Сергея Волкова. Робот сказал то, что должен был бы сказать сам Сергей. Только он должен был бы еще и прийти за отцом, чтобы пресечь навсегда его деятельность. Такие слова могли выбить из колеи любого человека, даже с очень крепкой нервной системой. Радиолов сам оценил придуманное им, как весьма даже удачный ход в борьбе с таким опытным противником, как Лугару. Вывести его из равновесия — это один из путей победы над противником.

Пока Радиолов смотрел полученные материалы, пока прослушивал запись, группа уже существенно продвинулась в направлении кладбища.

— Товарищ капитан, мы так скоро америкосов догоним, — сообщил лейтенант Югов. — Надо бы нам направление сменить и зайти им за спину. Спереди наша разведка их встретит, а сзади мы подстрахуем.

— Согласен, — ответил командир. — Показывай направление.

Ведущий, которым в настоящий момент был лейтенант Греков, обернулся, чтобы уловить жест Югова, который рукой показал исправление маршрута, и сразу свернул правее.

— Подскажешь, если не туда пойду, — попросил он.

Так шли еще восемь минут, которые Радиолов отсчитал по внутренним своим часам, не заглядывая ни в циферблат наручных часов, ни в часы на трубке, ни в часы в «планшетнике». Время он умел «держать» в голове. Ведущие менялись приблизительно каждые полчаса. Когда ведущий начинал уставать и сбавлял темп, он сам это чувствовал или дожидался подсказки командира и сдвигался в сторону, пропуская мимо себя всю группу, чтобы стать замыкающим. А ведущим становился тот, кто шел вторым. Через восемь минут, как раз после смены ведущего, лейтенант Югов, которому командир доверил наблюдение за ситуацией, дал очередную команду:

— Груз, я думаю, нужно где-то здесь оставить. И налегке спуститься с бархана, чтобы обхватывающую позицию занять.

— Сложили груз. Ариф! Оставь с грузом кого-то из операторов. Лучше — всех, чтобы нам не мешали… — распорядился капитан. — Пошли пару человек навстречу взводу спецназа. Пусть те залягут и не двигаются, иначе могут спугнуть американцев. И сам операторами командуй… С ними оставайся. Опарин!

— Здесь я, командир! — отозвался старший лейтенант не в уставной форме.

— Бинокль используй. Подозреваю, что америкосы могут сюда «беспилотник» отправить. Прошарь небо… И оба снайпера тоже — помогите старлею… Заметите, «гасите» его.

— Есть «беспилотник», командир… — отозвался от часовни старший лейтенант Ласточкин. — Я звук услышал и на прицел его взял. Веду безотрывно. Дрон наблюдательный, вертолетного типа. Нас он не видит, но светящиеся столбы рассматривает. «Погасить» его?

— Изображение он уже передал, наверное…

— Думаю, давно, он долго на одном месте крутится.

— Как только над самими столбами зависнет, «гаси»… Спишут это на какую-нибудь потустороннюю кладбищенскую аномалию. Подумают, привидениям он не по душе оказался…

Наушники сразу донесли звук выстрела.

— Готово, командир… «Беспилотник» свалился прямо рядом с ближайшим световым столбом. Сам, кстати, засветился, когда падал. И от столба к нему, словно молнии, провода-щупальцы тянулись. Как ощупывали… Интересно, если я вплотную подойду, тоже светиться начну? И надолго?

— Лучше не высовывайся. И без тебя есть кому на себе эти столбы испытывать… Или себя на столбах. Не знаю уж, как правильнее. Лучше следи сразу и за америкосами, и за небом. Могут второй дрон выслать.

— Понял, командир! Работаю, как Карошко!

— А как Карошко работает?

— От игрушки своей, от бинокля американского, оторваться не может.

— Бинокль, кстати, израильского производства. Я проверил, — уточнил Карошко серьезным, в отличие от Ласточкина, тоном. Но лейтенант вообще был человеком от природы серьезным, тогда как старший лейтенант всегда показывал себя слегка легкомысленным, попросту говоря, балаболом. Кроме боевых ситуаций, естественно, где он обычно тоже бывал серьезным и сосредоточенным, но от шуток и там не отказывался, если они были к месту.

Тем временем два сирийца и три американца подошли уже к светящимся столбам почти вплотную, американцы находились от них на дистанции метра в четыре, сирийцы держались метров на пять дальше. Это Радиолов прекрасно видел даже в прицел своего автомата, тоже имеющий тепловизор, пусть и уступающий биноклю, и уж тем более тепловизору прицела снайперской винтовки, тем не менее расстояние, на которое «волкодавы» подобрались к противнику, было уже малозначительным и позволяло использование прицела автомата.

— Они что, собственные тормозные колодки проверяют? — непонятно кого спросил Радиолов. — Что они на месте застряли? Уже почти три минуты не двигаются…

— Страшно им… — сказал Ласточкин. — Потому и не двигаются… Старший из американцев уже пытался выдвинуться, даже два шага вперед сделал. Столб сразу качнулся, изогнулся и к нему боком потянулся. Американец догадался не отпрыгнуть, а медленно отодвинуться и залечь. Мне, как, похоже, и ему, подумалось, что, если бы он резко отскочить попробовал, столб за ним прыгнул бы…

— Все может быть… — согласился Радиолов. — Вы пока за ними присматривайте, я попытаюсь в Интернете что-нибудь про такие светящиеся столбы на кладбище поискать.

Он повернулся на бок, желая своим телом прикрыть свечение монитора, и через «планшетник» вышел в Интернет.

Забираться в американские популярные поисковые системы Радиолов не стал, хотя на своем домашнем компьютере иногда пользовался «Гуглом». В данном случае он обошелся российской поисковой системой, как то и предлагалось инструкцией. Сформулировал вопрос о светящихся столбах на кладбище и набрал его в строке поиска. Оказывается, явление это было достаточно известное и встречалось не редко. Многие люди, далекие от разного рода мистики, описывали свои истории встречи со светящимися столбами на кладбищах и задавали вопросы, на которые опять же многие знающие люди, а чаще незнающие, но что-то слышавшие про подобные явления, отвечали. Но везде, во всех ответах, что прочитал Радиолов, говорилось о том, что светящиеся столбы возникают на относительно свежих могилах и являются выходом то ли фосфористого водорода, то ли фосфида водорода, то ли гидрида фосфора, то ли метана с дифосфинами. Но везде в том или в ином виде присутствовал фосфор, который в виде газа фосфина выделялся при гниении костей. Фосфор, как известно, обладает способностью впитывать в себя солнечный и вообще любой свет, который потом выделяет в темноте, с наступлением ночи. При этом фосфор, а особенно газ фосфин, бывает вреден для человека. Капитан нашел статью про фосфин и узнал, что это сильно ядовитый газ, отрицательно воздействующий на нервную систему человека. При вдыхании газа верхний предел кровяного давления поднимается до двухсот сорока, что грозит людям, у кого есть проблемы с сердцем, мгновенной смертью. Кроме того, фосфин способен к самовозгоранию при взаимодействии с кислородом воздуха и еще способен вызвать появление «блуждающих огней»[28]. Фосфин реагирует на любое движение воздуха. Если быстро двигаться вблизи от него, газ «бросается» на движение. В принципе все было понятно — дело обходилось без всякой мистики, за исключением небольшой неувязки. Свечение должно было исходить, как утверждалось в интернет-публикациях повсеместно, из относительно свежих могил. А кладбище было старым, заброшенным, стоящим в пустыне еще со времен крестовых походов, и «блуждающие огни» никак не должны были возникать на старых могилах.

«Значит, — решил Радиолов, — здесь появились и относительно свежие захоронения. В стране, где идет война, это возможно. Или же работают какие-то неизвестные науке явления».

— Ласточкин! — выключив «планшетник» и убрав его в карман, позвал он.

— Я, командир! Работаю… — отозвался снайпер. — Контролирую и противника, и небо над головой.

— Столбы опасны для человека. Не суйся паспорт с них спрашивать.

— Чем опасны? — поинтересовался старший лейтенант. — Больно кусаются?

— Это фосфин — ядовитый газ. Не хочешь сдохнуть, не двигайся к ним. Еще они не любят быстрого передвижения. «Бросаются» на движение.

— Тогда понятно, почему американец отходил от столба, медленно пятясь. Выходит, он знает, с чем имеет дело…

— Возможно. Только я все равно не могу понять, что этой группе здесь нужно! Тем более если американцы знают, что такое фосфин… Зачем тогда соваться туда, где опасно…

— Командир, во втором столбе слева человеческая фигура появилась! — сообщил лейтенант Югов, не отрывающийся от мощного прицела своей винтовки. — В самом верху, между небом и землей. Это, похоже, и есть привидение. Фигура в саване, как женщина в ночной рубашке. И длинные волосы по плечам распущены. Что это может быть? Оптический эффект? Я как-то в облаках наблюдал примерно такую же фигуру. Плотные облака шли, а на них женская фигура стояла. Эти парни внизу тоже фигуру заметили. Пальцами показывают. Один из америкосов в бинокль рассматривает… Жуть какая-то, честное слово! У меня у самого мурашки по коже бегают, а что же там, у столбов…

Радиолов нашел в своем прицеле очертания человеческой фигуры близко к вершине светового столба. Фигура как раз начала разводить руки, распуская свой саван. При этом одна рука была неестественно длинной, вторая уродливо короткой.

При виде этих движений один из двух сирийцев, сопровождавших американцев, вдруг вскочил и побежал прямо на «волкодавов», занявших позицию на прежнем пути сирийско-американской группы. Бежал, что-то с подвизгом истерично крича.

— Не стрелять! Сдвинуться в стороны и пропустить его… — дал команду капитан и, снова вытащив свой «планшетник», включил нужную программу. На мониторе не было видно бегущего человека, но точками отмечалось местоположение бойцов группы. И Радиолов сразу отметил, как две точки расходятся в стороны, создавая «коридор» для бегущего.

— Зачем его отпускать, командир? — поинтересовался Опарин. — Лучше захватить, допросить. Он с перепугу расскажет, что здесь американцам надо. Он нас тоже за привидения примет. А если Греков ему улыбнется, будет рассказывать, что на него вампир напал. Греков, у тебя красной краски нет, клыки подкрасить?

— Не догадался захватить. Знать бы, где упасть, соломки бы… — отшутился лейтенант.

— Пусть бежит… — решил Радиолов. — Мы остальных не выпустим. А он со страху такого дома наговорит, что сюда больше никто не сунется. Сам Оборотень испугается, когда другие не вернутся, подумает, что их привидения на ужин потребили…

— Правильно! — поддержал командира старший лейтенант Ласточкин. — Перепуганный и других перепугает. Таким самое место среди «Охотников за головами». Пусть у них у самих головы не в ту сторону «поедут». Нам это будет кстати…

В принципе решение командира в боевой обстановке обычно не обсуждается. Если командир решил, значит, так надо. Но Радиолов часто позволял себе выслушивать мнение бойцов. Так часто, что они привыкли к тому, что он прислушивается к их совету, поэтому порой могли позволить себе задать вопрос. А он обычно отвечал, объясняя необходимость тех или иных действий.

— Продолжаем наблюдение. Лучше всех видно, наверное, Ласточкину с Карошко. Там дистанция в полста метров. Наверное, и физиономии можно разглядеть. Старлей, комментируй. Что там происходит?

— Ждут чего-то. Смотрели в спину убегающему, что-то крикнули вдогонку. Но гнаться за ним не стали. И даже остановить не попытались. А вот светящиеся столбы на беглеца явно среагировали. Второй сириец это заметил, сказал всем, и сейчас наблюдают…

— В чем выражена реакция столбов? — переспросил капитан.

— Видно, как они заволновались, заколыхались. Шевеление снизу пошло, потом и кверху поднялось.

— Фигура вверху столба пропала, — сообщил лейтенант Югов. — Может, за беглецом сорвалась? Не знаю… Может, просто растворилась. Ветерок пошел. Все столбы колыхаться начали… Но если за беглецом ринулась, значит, она разумная? Привидение? Натуральное? Мне показалось, что вся вершина столба в его сторону полетела… И бандиты тоже смотрят. Они, видимо, тоже что-то заметили…

— Сергеев, с твоей стороны виднее. Что с беглецом?

— Пару секунд, командир. В прицел поймаю… Вот он. Сейчас за барханом скроется. Бежит, только лопатки работают, словно пулю просят.

— Не стрелять!

— А я и не стреляю…

— Командир! — вступил в разговор старший лейтенант Ласточкин. — Тот америкос, что вперед выступал, куда-то звонит. Могу трубку у него пулей разбить. Только получится вместе с рукой. Сделать?

— Не надо. Я знаю, кому он звонит… Сейчас разговор прослушаю. Кстати, Сергеев, сумеешь беглецу хотя бы кисть руки отстрелить?

— Могу попробовать, пока за склоном не скрылся. Потом поздно будет…

Последовала пауза, потом наушники принесли звук выстрела, а через три секунды и второго. Догадаться было нетрудно — первая пуля улетела в песок. А куда попала вторая — лейтенант не сообщал, видимо, смотрел в прицел. Затвор у снайперской винтовки работал только от движения руки, без звука, потому люди у кладбища ничего не слышали.

Капитан тем временем «загрузил» свой «планшетник», подающий какие-то новые сигналы. Монитор показал, что автоматически включилась программа спутникового контроля. И мигала строчка с телефонным номером Оборотня. А в следующей мигающей строчке появился другой номер.

Капитан Радиолов ткнул пальцем в номер Оборотня на сенсорном экране и стал слушать уже начавшийся разговор, одновременно ожидая сообщения от лейтенанта Сергеева. Тот вскоре сообщил:

— Как было заказано, командир. Пуля оторвала беглецу кисть… Он сейчас по вершине бархана вертится, пытается кровь в руке пережать. Все на небо смотрит, не понимает, кто на него напал и откуда.

— Нормально, Юрий Петрович, фантазия у парня наверняка сирийская. Скажет, что за ним гнался джинн из светящегося столба и откусил часть руки…

— Боюсь, он не видел, что за ним кто-то гнался, — предположил лейтенант Югов.

— Ничего, фантазия подскажет. Юрий Петрович, пулевое ранение в этом случае определить возможно?

За Сергеева ответил лейтенант Крамолов, санинструктор группы «волкодавов»:

— Если бы был, скажем, сквозной прострел, определить опытный хирург сможет. А если травматическая ампутация, здесь можно сказать, что крокодил откусил, все поверят…

— Откуда в пустыне крокодилы! — возмутился Ласточкин.

— Тем не менее поверят. Даже в акулу поверят… А крокодил пустыни — варан. Я сам здесь видел громадного… — заверил Крамолов.

Командир эти разговоры уже не слушал, он снял шлем с головы, чтобы не подключать гарнитуру связи к «планшетнику», и слушал разговор двух американцев. При этом сам разговор благодаря множеству употребляемых жаргонных выражений и неологизмов был капитану понятен лишь частично. Недостаточное знание английского языка сказывалось…

Глава двенадцатая

Однако Радиолов все же понял, что некий сержант Васкес докладывал немногословному мистеру Волкоффу, которого чаще всего называл просто «сэр», о том, что видел, и о том, что на него самого бросился в атаку один из светящихся столбов. Сержант едва сумел увернуться от такой неожиданной атаки. А один из проводников, что взяли с собой бойцы группы в разведку, вообще испугался и убежал, когда увидел в вершине светящегося столба неясную женскую фигуру в мантии. Потом фигура пропала вместе, кстати, с вершиной столба. Сержанту показалось, что женщина полетела вслед за беглецом, хотя полностью не уверен. Тем не менее место на старом кладбище он считает малопригодным для дислокации прибывающего подразделения. На что подполковник Волкофф ответил, что у них остается только два дня на поиски места. А шесть десятков бойцов в пустыне, без воды и удобств, не разместишь. Но при этом потребовал все выяснить про кладбище. Провести тщательную разведку. Главное, проверить, есть ли вода в колодце за часовней. Сержант пообещал, что все будет сделано.

— Вы же меня, сэр, не первый год знаете. Меня всякой чертовщиной не прошибешь. Я привидений не боюсь, расстреляю любое. Хотя признаюсь, что иметь дело с нечистью хотел бы в самую последнюю очередь. А порученное дело — для меня вопрос святой профессиональности, и я все выполню.

На этом разговор завершился. Радиолов долго думал, что такое в реальности святая профессиональность, но потом решил, что это какой-то расхожий оборот речи, не более. Он не стал выключать «планшетник» и убрал его в карман включенным, но так, чтобы светящийся монитор не просвечивал сквозь ткань кармана, а экран повернул к себе, не опасаясь облучения. Еще на базе ЧВК «Волкодав» в Балашихе бойцы проверяли «планшетник», убранный в карман с включенным экраном, выставленным наружу. Сквозь ткань гаджет не просвечивает даже в приборе ночного видения, то есть ткань не выпускает тепло монитора, как не выпускает тепло человеческого тела, но над клапаном кармана высвечивается легкая полоска холодного света, которую можно увидеть в простой бинокль, лишенный тепловизора. Значит, если не хочешь гаджет выключать, убирай его монитором в сторону груди. Оставление прибора во включенном состоянии оказалось не лишним, потому что почти сразу, в пределах двух десятков секунд, на «планшетник» пришло предупреждение от полковника Селиверстова о том, что в настоящий момент делается полный перевод разговора Лугару с сержантом подчиненного Оборотню подразделения. И только успел капитан прочитать, что сообщил ему полковник, как из головной конторы ГРУ пришел в текстовом виде перевод разговора. В принципе перевод ничего Радиолову не дал. Все основное он уже сам сумел если не перевести, то домыслить логически и понять. А перевод лишь подтвердил, что Лугару ожидает прибытия пополнения, причем достаточно сильного. Радиолов тут же набрал запрос по этому поводу, вдруг в ГРУ что-нибудь об этом пополнении известно. Но ждать немедленного ответа, естественно, не приходилось. Потребуется сопоставление каких-то данных, какие имеются, и только после этого, возможно, пришлют ответ. А могут и не прислать. Могут и устно ответить через полковника Селиверстова, что конкретных данных по этому вопросу не имеется. В любом случае до следующего сеанса связи должно пройти несколько часов.

Вот теперь можно было бы и выключить «планшетник», но Радиолов посчитал, что самое время использовать присланную Селиверстовым запись. Подполковник Волкофф в данный момент, после разговора с сержантом Васкесом, находится в смятенных чувствах. Естественно, Лугару не верит ни в какие привидения и прочую нечисть и лучше других понимает, что такое Оборотень. Судя по подслушанному телефонному разговору, такого же мнения раньше должен был придерживаться и сержант, однако на него увиденное произвело впечатление, что не могло не сказаться на мнении подполковника Волкоффа. А тут еще разговоры о сложности устройства базы для пополнения — они обязаны отвлекать мысли и отнимать силы. В дополнение ко всему, вот-вот вернется в деревню сириец с оторванной джинном рукой. Что-то он расскажет после того, как ему окажут необходимую медицинскую помощь? Это добавит смятения в ум Оборотня. А тут еще и звонок от сына. Грубый, навязчивый, неожиданный… Этот звонок можно приравнять к незаметному удару в солнечное сплетение, от которого прерывается дыхание, а порой и сознание теряется.

Понимая все это, Радиолов решил, что подошло самое подходящее время, чтобы добавить подполковнику еще… Прямо в «планшетнике», чтобы не «светить» номер своей трубки, он использовал функцию скрытия номера и, набрав по памяти номер Оборотня, включил первую запись, которая автоматически начнется, когда абонент ответит. Лугару ответил не сразу. Видимо, его смутило, когда определитель номера его трубки написал, что номер абонента скрыт. Но все же решился ответить, очень не громко и осторожно, словно был готов в любой момент отключиться от разговора.

— Hello, there…[29]

«Планшетник» среагировал вовремя.

— Здравствуй, отец…

— Здравствуй, сынок! Что это ты надумал мне позвонить? Ночь уже. Ты где сейчас находишься? На службе?

Радиолов нажал кнопку паузы и придержал ее, но вовремя отпустил.

— Я думал, отец, ты уже понял, что мне не идут на служебную пользу твои звонки, и вообще твое желание присутствовать в моей жизни. Потому я и звоню сейчас с чужого номера. Лучше бы ты больше никогда не вспоминал, что у тебя есть сын. Но ты, к сожалению, вспомнил. Мне это принесло много неприятностей по службе. Иметь такого отца — позор для офицера. Но ты вдобавок объявился теперь в Сирии, рядом с моими сослуживцами. И я вынужден сообщить тебе, что иду к тебе. Я, твой сын капитан Сергей Волков, иду к тебе. За тобой иду, чтобы ты больше не мешал мне жить. Ни мне, ни моим детям, ни моим соотечественникам, которые когда-то были твоими соотечественниками. Ты никому больше не нужен. Ты недостоин того, чтобы жить…

И капитан Радиолов отключился от разговора. В «планшетнике» зазвучали гудки. Не чувствуя особого облегчения оттого, что удалось больно уколоть Оборотня, причем уколоть в самый подходящий для этого момент, он выключил «планшетник» и убрал его в карман «разгрузки». Теперь можно было спокойно приступать к своему основному делу, хотя на душе после такой акции, честно говоря, «кошки скребли», словно он ни за что ни про что ударил невиновного человека. Конечно, капитан сделал то, что должен был сделать, но подобный метод ведения боевых действий был для него непривычным и поэтому неприятным.

Капитан поднял автомат и некоторое время наблюдал за тремя американцами и одним сирийцем, которые как залегли неподалеку от кладбища за камнями и двумя растущими прямо из песка тощими кустами, так и лежали там, не решаясь что-то предпринять.

— Ласточкин! Доложи обстановку…

— А что докладывать, командир? Они не брыкаются. О чем говорят там, мне не слышно. Вижу только, что разговаривают. Вот… Только что стали в сторону отползать. Правильно только один первый ползет, остальные задницы к небу задирают. Так и просят, чтобы я им туда пулю послал.

— Первый, это тот, что по телефону разговаривал?

— Он самый.

— Это сержант Васкес. Он много лет вместе с Оборотнем воюет. Опытный парень. С ним осторожнее. Они сейчас пойдут колодец проверять. За часовню поползут.

— Нет, командир, они остановились. Светящиеся столбы стали в их сторону сдвигаться, словно не пускают их к часовне, путь преграждают. О! Умничка какой!

— Что такое?

— Сержант, похоже, или устал, или отвага в нем проявилась, может, самолюбие взыграло. Встал сначала на карачки, потом в полный рост. Что-то своим людям сказал и осторожно в сторону столбов ступил… Винтовку поднял. Медленно подходит. Шаг правильный, скользящий. На полной ступне держится. Готов в любой момент маневр совершить, на него же столб уже «наезжал». Опять!

— Что?

— Опять наезжает. Плавно вперед двинулся. Сержант остановился. Назад шагнул.

Издалека раздался выстрел.

— Что там? Ласточкин!

— Кабздец сержанту, похоже, пришел! Выстрелил в столб, повернулся и побежал. Столб за ним. Сержант упал, столб дальше пролетел, прямо через него. И остановился в паре метров.

Раздались еще две очереди.

— А вот это они зря! Те два американца, что с сержантом были, вскочили на ноги и по очереди в столб выпустили. Столб в их сторону метнулся и свалил того и другого. В стороне только сириец остался. Но он не шевелится, и стрелять ему, кажется, не из чего. Столб его словно не видит…

— Что америкосы?

— Не шевелятся, словно их током по башкам шлепнуло. Но я в них не стрелял, честно говорю.

— Командир! — вступил в разговор лейтенант Карошко. — Светать начинает. Столбы уже в два раза ниже ростом стали. А сержант зашевелился, на четвереньки встает… Упал… Снова поднимается… Как после нокаута… Его даже на четырех конечностях мотает в разные стороны. Того и гляди снова упадет и больше не встанет.

— Ждем у моря погоды. Пусть совсем рассветет. Надеюсь, тогда столбы исчезнут. Привидения не любят, я слышал, дневного света. За сержантом присматривать…

В этот момент на связь через КРУС «Стрелец» вышел полковник Черноиванов. Капитан нажатием кнопки отключил внутреннюю связь и ответил:

— Слушаю, товарищ полковник!

— Только что вырвался от других забот. Задушили своими объятиями сирийские коллеги.

У Черноиванова, кажется, было прекрасное настроение. С таким настроением только по лесу гулять где-нибудь в срединной России. Радиолов даже позавидовал полковнику.

— Доложи обстановку, — потребовал Черноиванов.

— Сложно, товарищ полковник.

— Что сложного? Первый месяц служишь? Не научился еще?

— Сложно словами объяснить необъяснимое. Мы тут в какую-то историю влипли… с привидениями. С натуральными, которые умеют бегать и людей валят. Пока, слава богу, только американцев, но не знаю, что дальше будет…

— Откуда там американцы взялись? Докладывай! — Голос Черноиванова стал серьезным и даже суровым. И Радиолову пришлось все рассказывать в хронологическом порядке.

— А сейчас американцы где?

— Двое лежат без движений. Сержант, кажется, оказался живучим и оклемался. Мне только что сообщили, что он пытается на четвереньки встать. Минутку, товарищ полковник, я в прицел на него гляну.

Американский сержант склонился над одним из своих бойцов и хлестал того по щекам. Видимо, пытался вернуть в сознание. Но быстро бросил это занятие. Боец не шевелился. Тогда он переполз ко второму. Но этого даже по щекам не бил, просто прощупал сонную артерию на шее и что-то сказал сирийцу, замершему в страхе в позе покорности. Сириец тут же, оглядываясь на столбы, подскочил к нему и помог встать на ноги. Так, держась друг за друга, они двинулись в сторону лежащих на бархане «волкодавов». Капитан снова включил внутреннюю связь и отдал приказ:

— Расступиться! Выйти за пределы их возможной видимости! Пусть вернутся. Им есть что рассказать Оборотню.

После приказа внутреннюю связь Радиолов снова выключил и доложил все полковнику.

— Отпустил их? — переспросил Черноиванов, хотя приказ капитана сам прекрасно слышал. — Думаю, зря… Их невозвращение сыграет нам тоже на руку. Непонятное всегда страшнее разумного.

— Тогда, если не вернутся, стоит ждать новой группы разведки. У америкосов всегда активно работают поисковые группы. Они даже трупы обычно стараются отправить домой. На Арлингтонское кладбище[30]. Возможно, следует ожидать группу разведчиков, усиленную, скажем, вертолетами или парой танков. Кроме того, Оборотень может по своим каналам узнать, что это за светящиеся столбы здесь. Это не слишком секретная информация, если о ней даже в Интернете говорят.

— А что это за столбы? — спросил Черноиванов.

Капитан объяснил, что сумел узнать из Интернета.

— Новые захоронения, говоришь? Меня только сегодня спрашивали… Недавно в ваших местах пропала группа французских археологов. Они как раз интересовались крестовыми походами. Может, на кладбище наведались, и их убили. И сразу захоронили там же… Но ты пока туда не суйся. Светящиеся столбы хорошо видны ночью, однако они, я думаю, и днем там же бродят. Только днем их не видно. Я поговорю со специалистами, попрошу совета. У нас в дивизии есть бригада химиков. Как, говоришь, газ называется — фосфин?

— Так точно. Фосфин.

— Я запишу на всякий случай. Правда, химики и без того должны это знать…

Полковник не успел отключиться от разговора, как у Радиолова завибрировала трубка. Кто-то звонил капитану.

— Минутку, товарищ полковник. Я на звонок отвечу, — попросил Радиолов паузу, вытаскивая трубку. Но, посмотрев на номер, что высветился на определителе, снова обратился к Черноиванову:

— Товарищ полковник, мне поступил звонок от Оборотня. Но он же не мог знать мой номер. Я передавал ему обращение сына через «планшетник» и тот номер сделал закрытым. Если бы у него было какое-то оборудование, позволяющее номер раскрыть, он позвонил бы не на трубку, а на «планшетник».

— Что ты ему ответил?

— Я еще не отвечал.

— Поговори с ним, потом мне перескажешь.

Капитан включил на трубке диктофон, чтобы сохранить запись разговора, и нажал на кнопку ответа.

— Алексей Терентьевич? — спросил Лугару.

— Так точно, Юрий Иванович. Он самый. Слушаю вас…

— Ты осведомлен о моем присутствии? Странно… Но это не страшно. Разведка, наверное, и у России имеется. Скажи-ка мне честно, если это возможно, Сергей с тобой?

— Вы про капитана Волкова, как я понимаю, спрашиваете?

— Про него… — Акцент, приобретенный за годы проживания за границей, чувствовался отчетливо. Но он совсем не мешал понимать подполковника Волкоффа. Тот только старательно проговаривал все слова, чтобы не глотать по американской привычке окончания.

— Да, капитан Волков входит в мою группу. Недавно только прибыл на усиление.

— Попроси его, если можно, сегодня днем ходить с белой повязкой на рукаве.

— Это невозможно. Капитан Волков сам не захочет повесить опознавательный знак. Я так понимаю, вы хотите уберечь его от выстрелов своих снайперов?

— Не могу ничего сообщить. Только предположу, что белая повязка может одинаково использоваться и как обозначающая того, в кого нельзя стрелять, и как того, кого следует застрелить в первую очередь. А уж вам решать, что выбрать. Какой из двух вариантов вам удобнее и ближе по своей сути, тот и выбирайте…

Лугару не отказался от того, что в Кафр-Зиту отправил снайперов, хотя и не подтвердил это.

— Я, как ответственный офицер, избегаю сотрудничества с предателями, извините уж за прямоту. Потому попрошу вас больше мне не звонить… Было бы даже лучше, если бы вы совсем мой номер забыли…

— Память у меня, понимаешь, капитан, профессиональная. Не умею забывать, что в голову попало. Один раз услышал — это навсегда.

— Многое зависит от того, от кого услышишь…

Радиолов выставил простейшую и примитивнейшую ловушку. Но Лугару со своим богатым опытом в нее не попался. Видимо, хвастовство ему было чуждо.

— Это не имеет значения…

— Многое еще зависит от обстоятельств.

— Да, обстоятельства порой бывают сильнее нас. С этим трудно не согласиться. Вот я в настоящий момент вижу в окно, как в сторону моего дома движется один сержант, который, кажется, родился спецназовцем и прослужил в спецназе больше меня. Отменный специалист и чрезвычайно опытный человек. Но сейчас он не просто движется. Он идет, поддерживаемый местным сирийцем. Они только что с квадроцикла сползли. Оба еле-еле на ногах держатся. Я послал этого сержанта на выполнение пустякового задания, но уже по его внешнему виду догадываюсь, что задание не выполнено. Похоже, обстоятельства в этот раз оказались сильнее, чем сержант Васкес со всем его служебным опытом. Теофило! — громко позвал Волкофф, видимо, распахнув окно. — To me![31]

— У вас все, господин подполковник? — уточнил Радиолов.

— Нет, я еще хотел спросить, как мне позвонить сыну. Он так быстро завершил разговор, что я спросить не успел.

— Это невозможно, информация закрытая. Если Сергей пожелает, он сам с вами свяжется. До свидания. Не могу пожелать вам всего хорошего. Только плохого… Но это ваш личный выбор, и сделан он давно…

Радиолов отключился от разговора, включил диктофон и поднес трубку к микрофону шлема.

— Слушайте, товарищ полковник…

Черноиванов выслушал весь разговор и переспросил то, что не понял:

— Про какого Сергея он спрашивал? Что-то я не уловил смысла. У тебя в группе — его сын? Почему я ничего не знаю?

— Нет. Но Лугару подумал так. Дело в том, что полковник Селиверстов прислал мне обращения к Лугару со стороны сына, со стороны внука и внучки. Пока я выдал ему только обращение капитана Волкова. Очень резкое обращение. Сергей Волков говорит, что идет к отцу, чтобы тот, как предатель, больше не доставлял неприятностей ни ему самому, ни внукам. Лугару решил, что Сергей в моей группе.

— А что он говорил про белую повязку?

— Я так думаю, что он выслал или высылает снайперов для охоты за группой. Посоветуйте акиду Македону заблокировать все места, откуда можно стрелять по окрестностям гостиницы и штаба. Лишить Лугару снайперов — это важная задача. Я при этом предполагаю, что у них могут быть в наличии дальнобойные винтовки, хотя пока мы с такими не встречались.

— Хорошо. Я этим озабочусь. А у тебя какие планы? Что думаешь со столбами делать? Они же ночью могут и на вас наброситься… Я не вполне уверен, что химики из дивизии смогут что-то с ними сделать, хотя вопрос задам.

— У нас выход один, товарищ полковник. — Мы начнем действовать немедленно. Даже Лугару, как бывший офицер спецназа ГРУ, знает, что спецназ предпочитает ночную работу. Тем неожиданней для него будет дневное нападение. Я только свяжусь с мулязим аввалем Шир Амином. Вместе мы спланируем атаку и будем работать. Я вас поставлю в известность.

— Обязательно, Алексей Терентьевич. Не буду мешать, да и у самого у меня дел еще много. Мне же еще нужно вытребовать для вас авиацию…

Эпилог

Радиолов послал легкого на ногу лейтенанта Карошко к месту, где были оставлены вместе с арифом Салманом сирийские операторы БПЛА. Дальше один из операторов должен был отправиться к взводу сирийского спецназа, чтобы и те и другие как можно быстрее соединились с «волкодавами».

А пока посыльный был в дороге, на связь вышел полковник Селиверстов.

— Капитан, мне сейчас передали из управления космической разведки, что Оборотень звонил тебе… Я не поверил, но мне тут же переслали запись разговора. Признаюсь, я не понимаю, в чем дело. Откуда он знает твой номер? Ты ему передавал обращение Сергея Волкова через «планшетник». Это мне еще раньше сообщили. Причем свой номер ты скрыл… Откуда он знает номер трубки? Ты же с ним, насколько я знаю, через трубку вообще не контактировал…

— Это вы меня, товарищ полковник, спрашиваете? А я хотел этот же вопрос задать вам. Мой номер известен только в ЧВК «Волкодав», и здесь, в Сирии, известен полковнику Черноиванову и бойцам моей группы. Откуда-то произошла утечка информации. Причем утечка, судя по всему, крупная.

— Что ты имеешь в виду?

— Лугару назвал меня по имени-отчеству. Так меня здесь только полковник Черноиванов зовет. Мои «волкодавы» обычно зовут просто «командиром», хотя имя-отчество, естественно, тоже знают. Однако, думаю, что утечка идет со стороны ЧВК. Потому что здесь и полковник Черноиванов, и тем более бойцы группы знают, что никакого Сергея Волкова среди нас нет. А у вас кто-то, кто сбоку от основных действий стоит и оперативными новостями не владеет, может предположить, что нам по необходимости, как раньше лейтенантов Сергеева и Югова, добавили еще и капитана Волкова. У меня в голове только такое предположение бродит.

— Да, мыслишь резонно, и я готов с тобой согласиться. Надо большую проверку проводить. Если бы утечка была в головной конторе, то там тоже знали бы, что Волкова среди вас нет. Кстати, телефонный номер Оборотня внесли в черный список трубки его сына. С собственного согласия капитана Волкова. Для него карьера выше родственных отношений. А если будет звонить ему с другой трубки, спутник сразу зарегистрирует звонок и разговор заблокирует. Да и сам Сергей Волков обещал сразу бросить трубку, если будет звонить отец. Это во избежание разных накладок. Я сразу забыл тебя предупредить. Правда, меры мы предприняли с небольшим опозданием, тем не менее все успели. Оборотень же позвонить не успел, ночью, видимо, не решился. Теперь будем искать у себя «крота». Проверку проводить мы и без того задумывали, как ты знаешь. «Кротов» же всего было как минимум три. Первого вычислили с твоей помощью в СВР, второго нашли в дивизии генерала Сухеля, как мне Черноиванов сказал, и тоже с твоей помощью. Надеюсь, ты и родной службе помочь не откажешься. «Кроты» сами на тебя «лезут», наверное, запах у тебя для них привлекательный. Вернее, запах твоих действий… Думай, кто знал твой номер у нас…

— Многие…

— Составим список, выделим тех, кто был в курсе всех вопросов, и отделим. Оставшихся, кто владел частичной информацией, начнем проверять. Ты сильно не переживай. Если американский спутник сумеет по «наколке» Оборотня твою трубку найти, то ее координаты сразу заблокирует наш спутник. У тебя и помимо трубки системы связи останутся. Сам что в настоящий момент предпринимать думаешь?

— Думаю организовать быструю атаку на базу «Охотников за головами». Они пока считают, что мы в Кафр-Зите. А мы на них нападем. Неожиданно. Поддержка у нас есть… Извините, товарищ полковник, я вижу, мои «волкодавы» поднялись. Вдаль смотрят. Видимо, подходят сирийские операторы со взводом сирийского спецназа. Сами операторы дотащить весь свой и наш груз не в состоянии и потому ждали спецназовцев. А теперь вместе приближаются. С этой стороны только они одни и могут подойти. Это как раз та поддержка, о которой я только что говорил. Думаю, мы сможем справиться с противником. К тому же часть из них — местные бандиты, среди которых настоящих воинов — только единицы.

— Ладно. Через полчаса смогу прислать тебе обработанную фотографию Оборотня. А сам будь осторожен. Есть у меня опасения, что мы не все знаем об американских спутниках. Оборотень — парень хитрый. Возможно, он уже знает, где ты. И готов к встрече.

— Вот тогда и сможем оценить в реалиях, кто из нас чего стоит — российский спецназ и американский…

— Если будешь организовывать атаку, оставь трубку где-то далеко позади, в районе кладбища. Спутники в состоянии только ее видеть, а не тебя. И не забывай, что у тебя по численности сильное отставание от «Охотников за головами». Сирийский спецназ против американцев может потянуть только в отношении «один к четырем», не больше.

— Не согласен, товарищ полковник. Это взвод отборных воинов, собранный лично генералом Сухелем. Они многого стоят.

— Они многого стоят, когда их ведет в бой сам генерал. Это известный факт. Личность генерала Сухеля воодушевляет остальных. Ладно… Иди пока, встречай свою поддержку. Конец связи…

— Конец связи, товарищ полковник…

Совместно с мулязим аввалем Шир Амином капитан Радиолов разработал примерный план действий. При этом отвел сирийскому взводу самую сложную на первом этапе задачу — атаковать базу «Охотников за головами» без артиллерийской и прочей огневой подготовки, исключая гранатометную — взвод спецназа имел на своем вооружении специально для подобного случая два автоматических гранатомета «Пламя»[32], которые бойцам, несмотря на солидный вес оружия, не лень было тащить через пустыню по жаре, два ручных противотанковых гранатомета РПГ-7, имеющих запас осколочно-фугасных «выстрелов», и два беззвучных миномета «Галл». Атаку предполагалось совершить с марша, даже не переводя дыхания, с противоположной стороны базы, разместившейся в трех соседствующих деревенских дворах. Заборы между дворами были невысокими, их запросто можно было перешагнуть, чтобы перебросить бойцов с одного участка на другой. Два дома были совершенно пусты — хозяева куда-то сбежали или переехали подальше от войны. Из третьего дома жителей выгнали жить к соседям, но оставили в сарае корову с теленком и две козы, которые мирно щипали травку под забором из стандартного для этих мест саманного кирпича. Хорошо, хоть во дворе росла травка, вокруг же лежали одни пески. Хозяйка дома утром и вечером приходила, видимо, доить корову, и поила «Охотников за головами» парным молоком.

План, по мнению Шир Амина, был дерзким, и потому имел все шансы на успех. Правда, перед составлением подробного плана атаки в дело вступили три легких, но высотных разведывательных «беспилотника». Операторы сидели рядом с мулязим аввалем и капитаном, и два командира через их плечи рассматривали обстановку на базе, что отражалось на мониторах ноутбуков.

— Пулеметные посты по углам забора — четыре пулемета, два из них, как мне кажется, крупнокалиберные, — вслух размышлял Шир Амин, глядя в монитор через плечо солдата-оператора БПЛА. — Ну, предположим, крупнокалиберные пулеметы-то мы сразу «погасим». По одиночному выстрелу из гранатомета — им хватит. Оптический прицел дает возможность дать точный прицельный выстрел. Именно одиночный. Потом в оптическом прицеле смысла нет, он вместе со всем гранатометом скачет, как необъезженный ишак. Мы ножки станка уже большими тяжелыми камнями обкладываем. Все равно, когда магазин с гранатами приближается к концу, станок опять начинает скакать, и перед перезарядкой снова приходится обкладывать. — С одной стороны, мулязим авваль словно бы жаловался, с другой стороны, говорил с восхищением, довольный тем, что у него во взводе два таких мощных и убийственных вида оружия. — В крайнем случае минами добьем. Минометчик у нас, можно сказать, натуральный снайпер. Мины посылает, как рукой кладет.

— Договорились. Два других пулемета мои снайперы «обслужат», — пообещал капитан, — и сразу начнут дальнейший отстрел бандитов. С предельной дистанции в два с половиной километра — вот с этой высоты. — Радиолов ткнул пальцем в монитор своего «планшетника», где была почти такая же карта, как на мониторах ноутбуков операторов, только все возвышенности в «планшетнике» были с обозначением высоты верхней точки, что делало такую карту преимущественной. — Твоя главная задача, Шир Амин, завязать позиционный бой. Серьезную перестрелку. Самому сильно не наступать, чтобы избежать ненужных потерь, но ты должен будешь заставить противника в одну сторону смотреть. Плотным бой должен быть. И еще очень важно, чтобы твои парни не стали стрелять слишком высоко, иначе могут нас задеть. Мы подберемся вплотную, прямо к забору с нашей стороны. Там пологий песчаный склон, когда будем по нему спускаться, можем под обстрел твоего взвода попасть. Попроси смотреть и стрелять более прицельно. Наступать мы будем через огороды. Часть бандитов расстреляют снайперы, часть останется нам. Забор вместо бруствера, бандитам и «охотникам» просто некуда будет деться. Мы пойдем в атаку по сигналу зеленой ракеты. Тогда же должен выступить вперед и ты со своим взводом. На твою долю, думаю, тоже немало противников останется. Хотя мы постараемся оставить меньше. Ты готов?

— Готов. Весь взвод — готов, — уверенно ответил мулязим авваль.

Сначала Радиолов собирался обеспечить Шир Амина трубкой одного из своих бойцов, чтобы осуществлять связь. Но добровольно расстаться с трубкой никто откровенного желания не проявил, а он свою трубку намеревался оставить рядом с кладбищем, но, подумав, решил, что все трубки стоит оставить здесь же, поскольку Лугару может знать и номера других бойцов группы, и ситуация, когда одна трубка останется на месте, а другие будут передвигаться, будет бывшим капитаном спецназа ГРУ просчитана сразу. Шир Амин эту мысль поддержал, и тогда оба командира просто рассчитали, почти посекундно, всю дистанцию кружного пути, который должен был пройти взвод, по участкам. Круг предстояло сделать чуть меньше, чем в тридцать шесть километров, с пятью точками отдыха по пятнадцать минут после прохождения каждых семи километров и двухсот метров. Если взвод вдруг не уложится в отведенное ему время, отдых будет укорачиваться. Если пройдет дистанцию быстрее, отдых станет более продолжительным. К моменту, когда сирийский спецназ выйдет на позицию для атаки, «волкодавы» должны уже занять свою позицию, а трое их снайперов — свою собственную — на господствующей высоте. Взрывы первых гранат будут сигналом всем «волкодавам» начинать обстрел.

Долго не собираясь, мулязим авваль дал команду, спецназовцы поднялись, забросили за плечи лямки своих рюкзаков и ремни автоматов и двинулись не слишком ровным походным строем. В конце строя держались расчеты гранатометов и минометов, которые в специальных рюкзаках несли свое оружие и боеприпасы. Во главе колонны, держа в руках карту с компасом, шел сам Шир Амин. Возглавляющий группу операторов БПЛА юнди авваль[33] Баракат подошел к Радиолову вместе с арифом Салманом, так как русским языком он не владел.

— Товарищ капитан, — начал переводить ариф, — операторы просят взять их с собой. Они все имеют автоматы и умеют ими пользоваться и считают, что сумеют принести в бою пользу. В армию они пришли добровольцами, чтобы воевать, а их засадили за компьютеры…

— Скажи ему, Салман, что в армии свои порядки. И каждый здесь должен делать то, что умеет делать лучше всего. Я не имею привычки брать в бой людей, которых не готовил сам и за которых не могу отвечать. Кроме того, здесь остается имущество, и его кто-то должен же охранять. Не только имущество группы, но и наше. Так что придется им здесь остаться и выступать в качестве охраны.

В это время Радиолова вызвал по связи полковник Черноиванов. Капитан снова отключил внутреннюю связь и поздоровался:

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Здоровались уже, Алексей Терентьевич. Значит, сразу ad hoc[34]… Я высылаю к тебе вертолет с бригадой химиков и их охраной. Химикам знакома ситуация со светящимися столбами на кладбищах. Говорят, что чаще такие столбы встречаются на болотах, например, в Ливане, но в Сирии болота — редкость, и потому они знакомы именно с кладбищенским вариантом. Химики уверяют, что легко найдут эти столбы даже днем — по своим приборам-дозаторам, и дезактивируют их водным раствором формальдегида с добавлением формалина. Это какое-то химическое соединение, которым обрабатывают тела умерших в больницах, чтобы замедлить процесс разложения и сделать его постепенным и безопасным для окружающих. Химики говорят, что такие мощные светящиеся столбы, как на этом кладбище, обычно возникают там, где людей хоронили без медицинской обработки. Скажем, на полях сражений, когда устраивают братскую могилу. Видимо, бандиты все же убили тех французских археологов, которые пока считаются пропавшими без вести, и похоронили их там же, рядом с кладбищем. Ты не проверял, что там?

— Я предпочел, товарищ полковник, не соваться к тому месту. Да и времени не было.

— И правильно. Для человека соприкосновение со столбом фосфина попросту опасно. Кроме того, сами столбы имеют способность передвигаться и притягиваться ко всему, что движется. Особенно если движется быстро. Здесь уже не химия работает, а физика. Мне объяснили, я почти понял, но сам объяснить не смогу.

— Товарищ полковник, — возразил Радиолов, — боюсь вас разочаровать, но мы уже сегодня днем планируем покончить с «Охотниками за головами» и с примкнувшими к ним бандитами. Если не получится, то нам уже не придется на кладбище возвращаться. Если все получится, как запланировано, вернуться все же придется, но без ночевки. То есть ваши, товарищ полковник, хлопоты могут оказаться невостребованными.

— Так что, прилет бригады химиков отменить?

Радиолов задумался на несколько секунд, а потом задал естественный в его положении вопрос:

— И много людей об этой акции знают?

— Только я и акид Македон. Ну и члены бригады химиков.

— Тогда, думаю, можно и отменить. Только следует для нас заказать те же два вертолета, на которых мы сюда летели. Пилоты знают место посадки. Пусть будут готовы вылететь по нашему требованию, вернее, по вашему звонку. Я все же надеюсь, что с задачей мы справимся и вертолеты нам понадобятся. И пусть с вертолетами прибудет медицинская бригада. Раненые будут наверняка. Не с нашей, так с противоположной стороны, так что будет кого допросить.

— Ладно, Алексей Терентьевич, не буду тебе мешать готовиться к бою. Вертолеты я закажу. И медицинскую бригаду тоже. И штурмовую авиацию пошлю. Мне обещали два вертолета и два самолета прикрытия. Наши ВКС из Хмеймима, не сирийцы.

— Думаю, это весьма кстати, ведь Лугару может свою авиацию вызвать.

— Тогда нашим следует уже вылетать. С сирийцами америкосы еще повоевали бы, а с нашими даже в бой вступать не станут. Иначе это будет объявлением войны.

— Да, пожалуй… — согласился Радиолов и, глянув на часы, добавил: — Пора вылетать…

— Кстати, мне недавно звонил относительно твоего предупреждения акид Македон. Они сразу нашли и «выцепили» двух снайперов, посланных Лугару, и двух парней из их прикрытия. На допросе задержанные показали, что больше снайперов у «хантеров» нет. А винтовки у парней хорошие — TrackingPoint XS1, калибра «.338 Lapua». Считаются высокоточными. Но снайперы говорят, что сам Лугару пользуется винтовкой «Баррет М-82» и стреляет не хуже профессионального снайпера. У меня все. Конец связи…

Видимо, в кабинет к полковнику кто-то зашел, раз он так скомкал окончание разговора, понял Радиолов.

— Конец связи, товарищ полковник…

Салман с Баракатом так и стояли там же, неподалеку от капитана. Хотя ариф перевел юнди аввалю категоричные слова капитана, оператор все же надеялся, что обстановка заставит его изменить решение. Но Радиолов считал, что в бою умение всегда бывает сильнее численности, и, исходя из этого принципа, обычно предпочитал участвовать в любой операции предельно малым числом.

Коротко глянув в очередной раз на часы, он дал команду готовиться к выступлению, словно не видел, что оператор вместе с переводчиком ждут его решения. Но он его уже высказал и подразумевал при этом, что решение касается и арифа Салмана тоже. Переводчик уже не в первый раз рвался принять участие в бою…

«Волкодавам» предстояло преодолеть расстояние чуть больше половины того, что было просчитано для взвода сирийского спецназа. Тем не менее выступили они быстрым шагом. Старший лейтенант Ласточкин доверил свою винтовку «Корд» арифу Салману, зная его обычную добросовестность. Сам, по приказу капитана Радиолова, вооружился винтовкой «Сумрак», имеющей большую дальность стрельбы и более мощный оптический прицел. Для предстоящей операции это было важно точно так же, как наличие глушителя.

По пути группе попались стоящие между двумя барханами армейские квадроциклы с установленными на них пулеметами. Такая встреча обеспокоила бойцов.

— Где-то рядом должны быть люди… — предположил старший лейтенант Опарин.

Радиолов рассмотрел следы, оставленные протектором внедорожных колес.

— Нет… Это осталось от тех парней, что кладбищем сильно интересовались. Здесь было три квадроцикла. На одном уехал сержант с сирийцем. Мне Оборотень по телефону говорил, что они едва-едва с квадроцикла слезли… А эти заберем на обратном пути и подарим Шир Амину. Это будет серьезным усилением для его взвода. Идем спокойно дальше.

Несмотря на задержку возле квадроциклов, на господствующую высоту, где была отведена, согласно плану, позиция для снайперов, «волкодавы» прибыли на семь минут раньше расчетного времени. И потому бойцы помогали троице снайперов выставить станцию ближней разведки, которая захватывала всю базу американской ЧВК, и даже пространство дальше. То самое пространство, откуда должен будет вести наступление взвод сирийского спецназа. Вместо одного «планшетника», к «Фаре-ВР» были присоединены сразу три приемоиндикатора бойцов, чтобы им не пришлось оборачиваться на один общий монитор.

Пока оставалось время в запасе, Радиолов подсоединил к станции и свой «планшетник», определил и показал снайперам посты пулеметчиков.

— Два пулемета — крупнокалиберные, их сирийцы сразу накроют гранатами. Обещают по крайней мере накрыть. Ласточкин, ты на всякий случай подстрахуй коллег. Два пулемета — ручных и пулеметчики на нашей совести. Сергеев и Югов — отработайте сразу, после взрывов гранат. И тут же переключайтесь на живую силу, которая во двор выскочит. Расстреливать все, что движется, кроме коровы и коз. Они, наверное, напугаются взрывов, начнут бегать по двору. Оставьте их хозяевам… Может, и нас молочком козьим угостят… Еще! Важно. Нам обещают поддержку авиацией. У «хантеров» могут быть ПЗРК. При появлении операторов отстреливать сразу. Можно и сам ПЗРК повредить. Даже нужно бы…

Не успел Радиолов отключить «планшетник» от «Фары-ВР», как тот подал сигнал о получении сообщения. Полковник Селиверстов писал:

«С двойным опозданием по времени высылаю отретушированные фотографии Оборотня. Задержка произошла по вине специалистов-ретушеров. Фотографии после ретуши плохо реагировали на «старение».

Самих фотографий было три. Все представляли собой вырезки из групповых снимков, что было заметно по плечам стоящих рядом людей. Но чтобы не тратить время попусту, эти плечи никто убирать не стал. На фотографиях подполковник Волкофф выглядел серьезным и сосредоточенным, к тому же достаточно красивым мужчиной. Глядя в это волевое лицо, не хотелось верить, что он ради спасения своей жизни проявил трусость и начал сотрудничать с противником и работать против своей страны.

Командир подозвал снайперов и показал им фотографии.

— Полюбуйтесь. Этот человек — Лугару — наш основной противник. Он сейчас уже в возрасте — фотографии времен Афгана, хотя ретушеры пытались их состарить. Но узнать, думаю, можно. Он обязательно появится во дворе, будет командовать боем. Его требуется лишить ног. Можно сразу двух. Можно руки и ноги. Тяжелое ранение не позволит Лугару влиять на события. Он, я думаю, один из всех здесь в состоянии понять, что происходит. Лугару хорошо знает обычную тактику спецназа ГРУ, даже когда-то принимал участие в ее разработке. Лишить «хантеров»[35] командира — первостепенная задача. Потому следить за ним внимательно. Персонально поручаю Лугару Ласточкину. Что касается остальных — простой отстрел живой силы. Каждый убитый враг — спасенные жизни бойцов нашей группы или взвода сирийского спецназа.

— Понятно, командир, — за всех, как обычно, ответил старший лейтенант. — Отработаем…

— Занимайте позицию. Нам пора начинать спуск…

Спуск по склону с пологой, наветренной стороны бархана осуществляли ползком. Ползти вниз головой — не самое приятное занятие даже для тренированных людей. Особенно если этот спуск долгий и затяжной. Тем не менее приходится и такой метод передвижения использовать, чтобы не терять обзорности и не ползти задом наперед. Судя по всему, эта сторона базы американской ЧВК почти не охранялась. Часовой, правда, ходил туда и обратно вдоль забора — с внешней стороны, но вел себя не слишком внимательно, сосредоточенно что-то соображая. Согласно приказу Радиолова, Ласточкин держал часового под постоянным приглядом своего прицела, и, если бы часовой что-то заметил, пуля сверхдальнобойной и сверхточной снайперской винтовки «Сумрак» сразу нашла бы его. На свое счастье или, наоборот, несчастье, часовой был углублен в собственные мысли. По другую сторону забора, уже внутри, в среднем из трех дворов находился большой глинобитный и давно побеленный сарай — по углам побелка отвалилась чешуйками разного размера. Видимо, в этом сарае было устроено жилище, потому что из продетой через крышу жестяной трубы тянулся дымок. Разумеется, жилище не для привыкших к удобствам бойцов американской ЧВК, которые располагались в домах, а для тех двух десятков бандитов с лопатообразными бородами, которые являются поддержкой американцев.

Часовой, дежуривший на внешнем периметре, явно был не из числа бандитов — безбородый и рыжеволосый. Должно быть, сам Лугару бандитам не сильно доверял, зная об отношении боевиков к традиционной армейской дисциплине и об отсутствии чувства ответственности у людей, считающих каждого, взявшего в руки оружие, уже подготовленным воином.

Охранялась в основном противоположная сторона, выходящая в сторону дороги, лежащей в сотне метров от забора. Дорога одним своим концом ныряла в деревню, другим уходила в песчаные барханы. Оттуда, хоть со стороны деревни, хоть со стороны барханов, легко было развернуть атаку, и даже подойти на достаточно близкое расстояние, чтобы вступить в контактный бой. Однако для контактного боя с таким подготовленным подразделением, как ЧВК «Охотники за головами», требовалось иметь значительное численное преимущество. У Радиолова такого преимущества не было. Да у него и в мыслях не было атаковать американцев из деревни или со стороны барханов, где у бандитов стоят посты, усиленные пулеметными точками.

«Волкодавы» уже миновали три четверти склона и вышли на нижнюю, самую пологую его часть. Радиолов уже трижды посмотрел на часы и начал слегка нервничать — взвода сирийского спецназа все не было. Тем более неожиданными показались последовавшие один за другим два взрыва гранат, посланных «голосистым» автоматическим гранатометом «Пламя». Однако выстрелы выделить было практически невозможно, потому что они слились с взрывами. И оба попадания были точными. Впрочем, дистанция позволяла стрелять прямой наводкой[36]. Спецназовцы подошли достаточно близко, оставшись незамеченными противником. Это могло одинаково говорить как о рассеянности часовых, так и об умении взвода спецназа передвигаться скрытно. А могло в данном случае присутствовать и то и другое. И похоже, третье. Третье вмешалось неожиданно и неслышно. Гранаты взорвались строго в нужном месте, сразу свалив и того и другого пулеметчика с небольших, чуть выше пояса среднего роста человека, площадок, где станок для пулемета был установлен в крупном, хотя и старом, тракторном колесе с мощным протектором. Два ручных пулемета стояли на таких же площадках через равные по длине промежутки слева и справа. Радиолов хорошо помнил, что отдал снайперам приказ сразу после взрывов гранат уничтожить пару бойцов за ручными пулеметами. Наушники донесли только один выстрел, но капитан по силе звука догадался, что два выстрела слились в один, и еще два пулеметчика уронили на землю оружие. Один из них при этом свалился с помоста, оставив наверху только вытянутые ноги, а второй упал там же, где стоял, — только уже без головы, потому что пуля снесла ее, угодив в шею. В это время какой-то человек выскочил из большого сарая. Судя по внешнему виду и по новенькой, чистейшей форменной одежде песочного цвета, это тоже был американец, видимо, один из «хантеров». Он стремительно и при этом петляя, как заяц, пересек двор и успел забраться на помост к пулемету, но тут глаза его увидели оторванную пулей голову, что лежала рядом с помостом — и человека стало рвать… «Охотник за головами» имел, как оказалось, чувствительную нервную систему. Он упал на четвереньки, склонился с помоста, и в этот момент подставил под пулю свою спину. Бронежилет человека не спас. Мощная пуля пробила его со спины, возможно, пробила и спереди. А если спереди пробить не сумела, то это было еще хуже. Попав в тело, пуля, после пробития первой стенки бронежилета, меняет направление, «прошив» тело насквозь, во вторую стенку может попасть боком, срикошетить и снова вернуться в тело, разрывая в движении все внутренние органы.

Радиолов наблюдал все это в бинокль. Большой и неуклюжий бинокль с тепловизором ему при дневном свете был не нужен, но у него такого и не было. Да и вообще в Сирии тепловизоры, особенно сильные американские и французские, имеющие самую мощную в сравнении с другими матрицу, показывали себя не самым лучшим образом. Здесь, под жарким солнцем, нагревалось все — и земля, и песок, и стены домов, и придорожные камни, и асфальт улиц. И все это так сильно «светилось» в тепловизоре, что не позволяло увидеть человеческую фигуру. Ночью, конечно, другое дело. Хотя и часть ночи свечение продолжалось, пока камни не остывали. Но более слабые российские тепловизионные приборы работали в такой обстановке лучше. Однако во время атаки на базу «Охотников за головами» тепловизоры вообще не были нужны ни Радиолову, ни другим «волкодавам», ни даже снайперам, которые упорно посылали пулю за пулей в тех, кто появлялся во дворе. Может быть, «хантеры» поняли, что по их базе работают снайперы, но глушители винтовок и расстояние, с которого снайперы стреляли, не позволяли уловить звук и вычислить, откуда снайперы посылают свои убийственные пули. «Хантеры», видимо, посчитали, что обстрел ведется с той же позиции, откуда бьют гранатометы. А гранатометы работали не переставая, посылая во дворы по несколько гранат в каждый. Взрывы раздавались и тут, и там, во всех трех дворах, не позволяя ни американцам, ни бандитам высунуться и занять оборонительную позицию за забором. А позиция эта была подготовлена заранее. Были выломаны сверху целые кирпичи, образуя бойницы, в которые удобно было бы уложить ствол автоматической винтовки или автомата. Однако команда все же прозвучала, и в первом дворе из дома выбежало несколько человек, угадав перерыв во множественных взрывах гранат. Должно быть, сирийские спецназовцы уже опорожнили одну коробку с «выстрелами», ставили вторую и, как предупреждал мулязим авваль Шир Амин, обкладывали камнями ножки станины. «Хантеры» пробежали до сарая и вытащили оттуда сразу два миномета. Слаженно и быстро стали устанавливать их в центре двора, упирая нижний край в тяжелые опорные плиты. Центр двора был прикрыт от взглядов сирийского спецназа самим домом и забором, однако был открыт для взглядов через оптический прицел снайперам группы «волкодавов». Чем снайперы и не замедлили воспользоваться. Только один из минометов сумел сделать выстрел. Расчет второго был уже уничтожен. И тут же после первого выстрела был уничтожен и второй расчет. Дистанция и высококлассные оптические прицелы позволяли снайперам показывать свою высокую квалификацию, еще раз подтверждая, что в спецназ простых снайперов не берут. В спецназ, невзирая на звания, на то, солдат ли ты срочной службы, сержант, старшина, прапорщик или офицер, берут только избранных, у кого есть не только навыки, но и талант от Бога, и этот талант постоянно развивается. Но и среди них, опытных и талантливых, есть лучшие. И этих лучших выискивает для себя ЧВК «Волкодав». Снайперу частной военной компании полагается не только уметь отлично стрелять, но и знать множество дополнительных дисциплин. Например, уметь пользоваться минометом или хотя бы понимать что-то в устройстве мин. Так, кто-то из трех снайперов-«волкодавов» сообразил, что следует найти пулей пенал со взрывателями или малый пенал для запасных вышибных патронов мины. Этот кто-то послал пулю в такой пенал, непонятно даже в какой из них, но пенал лежал на лотках для самих мин и взорвался. Мины сдетонировали. В результате оба миномета не только потеряли расчеты, но сами были повреждены до такой степени, что стали, кажется, непригодны к использованию. По крайней мере к ним никто больше не подходил, возможно, среди «хантеров» не было больше опытных минометчиков. Это в спецназе ГРУ убитых минометчиков в состоянии заменить другие бойцы, которых специально этому обучают. Оборотень, видимо, не сумел внедрить этот принцип среди американцев. А единственная посланная мина упала, как Радиолов видел в бинокль, далеко позади строя сирийского спецназа. Для точного выстрела обычно требуется совершить так называемую вилку. Первый выстрел — перелет, второй — недолет. Третий попадает точно в цель. Не хватило американцам на это времени. А сирийские спецназовцы успели перезарядить и подготовить к стрельбе оба автоматических гранатомета. Но до того, как они начали снова стрелять, вступили в дело два миномета «Галл». Выстрел мины из такого миномета неслышим, хотя слышен полет мины, ее традиционный вой и, естественно, взрыв. Первый взрыв раздался как раз там, где только перед этим взорвались американские мины. Но туда стрелять уже не было необходимости. Раздались новые очереди гранатометов. Теперь гранаты полетели по навесной траектории и ложились внутри дворов, тогда как раньше просто разрушали подготовленную оборонительную позицию, то есть сносили забор из саманного кирпича и превращали относительно мягкую стену в обычные развалины.

Часовой у стены продолжал ходить, поскольку не получал приказа занять другую позицию, и время от времени посматривал через двор на противоположный фланг. Ему, естественно, не было интереса следить за склоном бархана, по которому к нему приближалась опасность.

А «волкодавы» продолжали медленно и неторопливо спускаться по склону. Наконец капитан решил, что часовой уже может их обнаружить, если обернется, и скомандовал:

— Ласточкин! Часовой нам мешается…

Выстрел прозвучал тут же. Часовой упал, не успев обернуться.

— Готово, командир…

А сам старший лейтенант, видимо, присоединился к двум лейтенантам, обстреливающим двор, потому что выстрелы в наушниках зазвучали чаще.

Одна из гранат, посланных автоматическим гранатометом, легла прямо на дощатую крышу сарая в срединном дворе. Следом за ней мина «Галла» ударила в стену того же сарая, выворотив значительный ее кусок, о чем говорило поднявшееся облако пыли. Взрывом проломило крышу. Шифер — это не броня, он не умеет выдерживать взрыв. Как и стена не в состоянии выдержать взрыв восьмидесятидвухмиллиметровой мины. Из сарая тотчас выбежало на середину двора полтора десятка бородатых вооруженных бандитов. Остальные, похоже, были убиты гранатами. В жилом доме кто-то высунулся из открытого окна и, размахивая рукой, успел что-то приказать бандитам еще до того, как пуля снайпера вбила приказывающего внутрь комнаты. На это потребовалось всего три секунды, однако приказ уже прозвучал. Но бандиты, похоже, и сами сориентировались, сообразили, что к чему, откуда стреляют, и бросились к развалинам стены. Рассредоточились, залегли и стали хаотично, неорганизованно отстреливаться, хотя целей скорее всего не видели, просто посылали очереди в сторону, откуда стреляли гранатометы, минометы и автоматы сирийского спецназа. От обстрела с той стороны бандиты были защищены развалинами стены, но были совершенно открыты от обстрела со стороны «волкодавов» и их снайперов, и потому сразу понесли значительные потери.

Сами «волкодавы» боевой группы, исключая снайперов, сохраняющих дистанцию, уже спустились со склона и заняли позицию у задней стены, откуда продолжали вести огонь по бандитам. Но не зря, видимо, шло столько разговоров об опытности Лугару. Подполковник Волкофф сам во двор не выходил и своих бойцов, жизнь которых сильно, похоже, ценил, не выставлял на позицию. Он, видимо, сообразил, с какой стороны ведут огонь снайперы. Да и недавний выстрел в окно, откуда кто-то из «хантеров» давал команду бородатым бандитам и был вбит пулей, как бревном, обратно в дом, мог быть произведен только с тыла.

Бой тем временем продолжался. Внимание Радиолова рассеивалось между необходимостью стрелять в бородатых бандитов и контролировать окна и двери всех трех домов, где сидели «хантеры». Дав две короткие отсеченные очереди по бандитам, капитан почувствовал солидный удар в стену, к которой прижимался. Удар был таким, что автомат в его руках подпрыгнул и едва не вылетел. Потому последняя очередь оказалась неприцельной. Особенно почему-то досталось от удара локтям. А кусок стены под локтями попросту провалился. Пуля автомата или автоматической винтовки «М-16» не могла так повредить стену. Сразу вспомнилось, как крупнокалиберный пулемет «Утес», установленный в кузове пикапа, разносил одной очередью в пыль кусок точно такой же стены, за которой пряталась установленная на «волкодавов» засада. Это было в другой деревне, но Радиолов сразу провел аналогию — пуля пулемета «Утес» имеет калибр двенадцать и семь десятых миллиметра. Точно такой же калибр имеет пуля винтовки «Баррет М-82», только у патрона этой винтовки меньший заряд, поскольку длина патрона американской винтовки равняется девяносто девяти миллиметрам, а у российского пулемета длина патрона сто восемь миллиметров, следовательно, он имеет большую пробивную силу, тем более при стрельбе очередями, когда пуля ложится рядом с пулей. Второй удар в стену выбил еще несколько кирпичей. Структура стены нарушилась первым выстрелом, и теперь каждый выстрел должен был приносить больше разрушений. Трудно было предположить, что снайпер противника, будь это сам Оборотень или кто-то другой, кто взял в руки винтовку с оптическим прицелом, целенаправленно выбрал командира «волкодавов», который внешне ничем не выделялся, кроме разве что возраста. А определить возраст человека в оптику, когда открыта только часть лица, сложно даже с такого близкого расстояния. Скорее всего капитана выбрали случайно. Тем не менее он, перебравшись к другому участку стены, потребовал:

— Ласточкин! За мной снайпер с «Барретом» охотится. Обеспечь ему спокойствие.

— Я уже обеспечил, командир, — сообщил лейтенант Югов. — Нет больше снайпера.

— Сколько «хантеров» уничтожено? — спросил Радиолов.

Бойцы стали докладывать. Начали, естественно, снайперы. Получалось, что во всех трех домах осталось всего девять бойцов американской ЧВК.

— А бандитов?

— Трое осталось.

— Добить!

Снайперы выстрелили дружно, одним залпом, который через наушники ударил по ушам.

Не спрашивая о результате выстрелов, капитан вытащил ракетницу и послал вверх зеленую ракету, давая команду Шир Амину начать наступление, противостоять которому было уже, по сути, некому.

— «Радиола»! — раздалось в наушниках. — Я — борт «ноль восемь шестнадцать». Прибыл на помощь. Место боя вижу. Обозначь цели для атаки…

Видимо, каким-то образом полковник Черноиванов сумел подключить вертолетчиков к системе связи группы. Может быть, на время дал им свой шлем или какой-то запасной. Однако по ходу боя появление помощи в воздухе как-то осталось незамеченным. Наушники мешали слышать шум винтов, а шлем мешал видеть небо.

— Три двора, где идет бой, три дома во дворах — там спрятались «охотники за нашими головами». Они не любят из охотников дичью становиться, потому и не показываются.

Из одного дома, услышав шум вертолетных двигателей, выскочил человек с трубой «Стингера» на плече. Встал на одно колено. Но не успел он поднять трубу вверх, как кто-то из снайперов пулей выбил ее у «хантера» из рук. И тут же последовал взрыв ракеты. Взрывом разворотило весь дверной проем в доме и, конечно, уничтожило стрелка из ПЗРК.

— Кажется, я ему попал в механизм самоликвидации, — объяснил лейтенант Сергеев. — Удачно. Но это я, честное слово, нечаянно…

Пара вертолетов тем временем совершила небольшой круг и вошла в пикирующий режим. С подкрылков одна за другой стали срываться неуправляемые реактивные снаряды, за несколько секунд полностью развалившие и спалившие все три дома вместе с обитателями.

— «Радиола»! — сообщил борт «ноль восемь шестнадцать». — Американская авиация на подлете. Наши радары их видят. Уходят в сторону. Конфликта еще и в воздухе не хотят. А кто там со стороны дороги подходит?

— Это взвод сирийского спецназа. Вместе с нами работал… А не поджигать дома можно было?

— Трудно. А в чем проблема?

— Теперь придется проводить генетическую экспертизу, чтобы найти тело их командира. Уйти он не мог…

— Придется проводить экспертизу. После наших ракет даже в подвале спрятаться было невозможно. «Радиола», выходи из боя! Нам дан приказ проводить тебя до старого кладбища, чтобы не подпустить американскую авиацию. Там уже два вертолета стоят. Назад вас будут сопровождать два самолета. По той же причине… Удачи, пехота!!!

— Удачи, летуны!..

Марш до кладбища шел в еще более высоком темпе, чем к базе «хантеров». Сначала пришли к месту, где стояли два оставшихся квадроцикла.

— Ахмат! Забирай на усиление взвода. Это твои трофеи. Нам они не нужны, не тащить же их в Россию…

Мулязим авваль радостно уселся за руль первого, повернул ключ в замке зажигания и прислушался к звуку. Радиолов сел за руль второго квадроцикла, решив с удобствами добраться до места, где группу должны дожидаться операторы БПЛА. Но не успели они тронуться, как со стороны оставленных «волкодавами» операторов раздался громкий звук.

— Мой «Корд» стрелял! — уверенно заявил старший лейтенант Ласточкин. — Интересно только, в кого и кто стрелял. Салман не должен был…

— «Радиола»! Я — борт «ноль восемь шестнадцать». «Мне сверху видно все, ты так и знай…» — пропел вертолетчик последнюю фразу.

— Слушаю… — отозвался капитан.

— За соседним барханом человек был. Его кто-то из ваших парней издали подстрелил. Он с бархана свалился. Посмотри, что за тип. Мне показалось, он хотел в вас стрелять. Но по внешнему виду на твоих парней похож…

— Где?

— Как ты стоишь, от тебя на четыре часа.

Капитан сделал разворот на четыре часа и показал рукой направление.

— Правильно… — подтвердил вертолетчик.

Радионов сделал разворот на квадроцикле и поехал в заданном направлении. Шир Амин поехал за ним. Две половины тела, лежащие в метре одна от другой, они увидели сразу. Капитан подъехал, остановился и, не слезая с квадроцикла, вытащил из кармана «планшетник». Найдя фотографию Лугару, показал ее Шир Амину:

— Он?

Мулязим авваль склонился над частями разорванного тела, заглянул в лицо и ответил:

— Он. Только сильно постарел.

— Это и есть знаменитый Оборотень. Он как-то вырвался с базы и собирался удрать на квадроцикле. А мы квадроциклы захватили чуть раньше… Лугару хотел в истерике в нас стрелять, но он не знал, что его уже взял на прицел ариф Салман, которому доверил свою винтовку старлей Ласточкин… Ладно, поехали, поблагодарим арифа.

— Поехали, — согласился Шир Амин…

Примечания

1

Ариф — воинское звание в Сирии, соответствует российскому званию ефрейтора. (Здесь и далее прим. автора.)

(обратно)

2

Раид — воинское звание в Сирии, соответствует российскому званию майора.

(обратно)

3

Накиб — воинское звание в Сирии, соответствует российскому званию капитана.

(обратно)

4

Планка Пикатинни — специальное крепление на огнестрельном оружии, куда крепится дополнительное оборудование — тактические фонари, различные виды прицелов, лазерные дальномеры и др.

(обратно)

5

«Поднять на котурны» — расхожее выражение по аналогии с древнегреческим театром, где главного героя, чтобы выделить, обували в особую обувь — котурны (в современной моде это обувь с большой платформой). Таким образом, актер становился ростом выше и выделялся на сцене от других.

(обратно)

6

Акид — воинское звание в Сирии, тождественно российскому полковнику.

(обратно)

7

Мукаддам — воинское звание в Сирии, тождественно российскому подполковнику.

(обратно)

8

Второе отделение разведотдела дивизии обычно отвечает за агентурную работу.

(обратно)

9

Great skill (англ.) — высший уровень мастерства.

(обратно)

10

GPNVG-18 — Ground Panoramic Night Vision Goggle — прибор ночного видения производства компании L-3 Warrior Systems с панорамным углом обзора в девяносто семь градусов, не имеет аналогов в мировой практике. Стоит на вооружении самых элитных подразделений американских Сил Специальных Операций — DEVGRU («морские котики») и других.

(обратно)

11

МСР — мгновенное смертельное ранение, треугольник, мысленно выстраиваемый от глаз к кончику носа. При попадании пули в этот треугольник убитый бывает не в состоянии ни на спусковой крючок нажать, ни произвести какие-то действия, поскольку смерть наступает на так называемом расслаблении психомоторики. При выстреле в МСР пуля поражает или мозжечок, или продолговатый мозг, а часто и то и другое сразу, что и вызывает реакцию расслабления. Среднестатистическая снайперская винтовка стреляет с точностью до 1 МОА (одна угловая минута), то есть снайпер должен стрелять с дистанции не более трехсот метров, хотя есть винтовки повышенной точности боя, есть и снайперы, совершающие удивительные по точности выстрелы.

(обратно)

12

Промедол — лекарственный препарат, обладает сильной анальгезирующей активностью. По влиянию на центральную нервную систему близок к морфину, то есть имеет яркий наркотический эффект.

(обратно)

13

Бригадный генерал — воинское звание в сирийской армии, занимает промежуточное место между полковником и генерал-майором. В российской армии аналога не имеет.

(обратно)

14

Мас-рестлинг — якутский национальный вид спорта, перетягивание палки. Признан в мире, имеет международную федерацию.

(обратно)

15

Зиндан — традиционная на Востоке тюрьма представляла собой глубокую яму-колодец с настилом сверху. Заключенных отправляли вниз по трапу — доске с набитыми поперечинами, потом трап убирали наверх, чтобы никто не сумел выбраться. На верхний настил еще накладывали камни-утяжелители, чтобы не было необходимости выставлять рядом часовых. Таким образом, покинуть зиндан без помощи сверху было невозможно.

(обратно)

16

Уэйн Гретцки — канадский хоккеист, центральный нападающий. Один из самых известных спортсменов XX века. В 1978–1988 годах выступал за клуб «Эдмонтон Ойлерз», с которым четыре раза выигрывал Кубок Стэнли в Национальной хоккейной лиге, где Гретцки получил прозвище «Великий».

(обратно)

17

Госдепартамент США — Министерство иностранных дел США.

(обратно)

18

Разведывательное сообщество США (United States Intelligence Community) — собирательный термин для обозначения семнадцати отдельных правительственных учреждений США, перед которыми стоит задача сбора информации и ведения разведывательной деятельности в интересах США. Разведсообщество США представляет собой совещательный орган для координации разведывательных действий отдельных учреждений исполнительной власти, собирающих техническими и агентурными средствами информацию для защиты национальной безопасности США. Учреждено Президентом Р. Рейганом в декабре 1981 года. Подчиняется Директору национальной разведки, которым обычно бывает советник Президента США по разведке.

(обратно)

19

Мулязим — звание в сирийской армии, эквивалентно прапорщику в российской армии.

(обратно)

20

«Грач» — самолет «Грач» СУ-25, представитель штурмовой авиации. Самолеты этого типа эксплуатируются с 1981 года и останутся в строю как минимум до 2020 года. Славятся своей большой ударной мощью и неприхотливостью.

(обратно)

21

Станция ближней разведки «Фара-ВР» — портативная станция (РЛС) для круглосуточного автоматического обнаружения и сопровождения движущихся целей на фоне земной (водной) поверхности при охране объектов и территорий, государственной границы, аэродромов, складов и хранилищ. РЛС может устанавливаться непосредственно на автоматическое стрелковое оружие (пулеметы ПКМСН, «Печенег», «Корд», автоматические гранатометы АГС-17 и АГС-30) и обеспечивать их точное наведение на цель при отсутствии ее оптической видимости в тумане, при сильном запылении или задымлении атмосферы и в снегопаде.

При массе носимого варианта 12 килограммов станция ближней разведки «Фара-ВР» обеспечивает обнаружение человека, танка, автомобиля на дальности 4, 8, 10 км, соответственно, в зоне 24-180 градусов по азимуту и +18 градусов по углу места. При этом ошибки определения не превышают 3 м по дальности и 0,3 градуса по угловым координатам. Время непрерывной работы от штатных аккумуляторов не менее 12 часов. Дальность управления с выносного пульта 25 м.

(обратно)

22

Мусаид авваль — звание в сирийской армии, переводится как полковой диспетчер. Аналога в российской армии не имеет. Мусаид авваль — среднее звено между сержантами и офицерами, но в сторону младших званий имеются еще две градации — мастер сержант (мусаид) и ликвидатор (мусаид тани). В сторону старшинства за мусаид аввалем идет мулязим (прапорщик).

(обратно)

23

БПЛА — беспилотный летательный аппарат.

(обратно)

24

ПЗРК — переносной зенитно-ракетный комплекс. Самый известный из них — американский «Стингер».

(обратно)

25

«Ми-17» — по сути дела, этот вертолет представляет собой модернизированный экспортный вариант вертолета «Ми-8». Внешне они отличаются только расположением рулевого винта. У «Ми-8» он располагается справа, а у «Ми-17» — слева.

(обратно)

26

«Бортач», «бортник» (летн. жаргон) — бортмеханик.

(обратно)

27

Генерал Анастасио Самоса — диктатор Никарагуа с 1937 по 1957 год.

(обратно)

28

«Блуждающие огни» — редкие природные явления, наблюдаемые по ночам на болотах, в полях и на кладбищах.

(обратно)

29

Hello, there… (англ.) — Алло, слушаю…

(обратно)

30

Арлингтонское кладбище — кладбище в городе Арлингтон, пригороде Вашингтона. На этом кладбище хоронят американцев, погибших в войнах, президентов, председателей Верховного суда США и астронавтов. В настоящее время на кладбище погребено около трехсот двадцати тысяч человек. Оно основано в 1865 году для захоронения солдат, погибших в гражданскую войну. Участок под кладбище был конфискован у генерала Роберта Ли, командующего войсками южных штатов. Со временем функции кладбища расширились.

(обратно)

31

To me! (англ.) — Ко мне!

(обратно)

32

АГС-17 «Пламя» — автоматический гранатомет калибра тридцать миллиметров. Имеет скорострельность от пятидесяти до ста выстрелов в минуту при стрельбе одиночными и триста пятьдесят — четыреста выстрелов в минуту при стрельбе очередями. Имеет коробчатый магазин. В комплект входят три коробки с гранатами по двадцать девять гранат. Радиус сплошного поражения гранаты — семь метров. Вес со станком САГ-17 составляет 52 килограмма плюс боекомплект. Комплектуется призменным оптическим прицелом ПАГ-17. Электрическая подсветка для ночного режима снабжена аккумуляторами.

(обратно)

33

Юнди авваль — рядовой первого ранга, звание в сирийской армии, не имеет аналога в армии РФ.

(обратно)

34

Ad hoc (лат.) — популярная в Древнем Риме фраза, означающая «к этому», «для данного случая».

(обратно)

35

«Хантер» — английское звучание слова «охотник».

(обратно)

36

«АГС-17» позволяет стрелять прямой наводкой с дистанции в семьсот метров.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg