«Предают только свои»

Предают только свои (fb2) - Предают только свои 1582K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Васильевич Самаров

Сергей Васильевич Самаров Предают только свои

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Самаров С. В., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019

* * *

У бойцов второй боевой группы частной военной компании «Волкодав» продолжается сирийская командировка. Группа успешно выполнила все предыдущие задания, в том числе смогла справиться и с направленными в Сирию специально для ликвидации «волкодавов» бойцами американской ЧВК «Охотники за головами», которых возглавлял подполковник Сил Специальных Операций США Волкофф из сверхсекретного суперподразделения спецназа США «Команда шесть», бывший капитан спецназа ГРУ, которого в самом ГРУ за предательство прозвали Оборотнем. Попутно «волкодавы» выполняют дополнительное задание командования – выявляют предателей в своих рядах, выставляясь в качестве, говоря рыболовным языком, «живца», на которого клюют падальщики.

Так были выявлены предатели в составе Службы внешней разведки России и в штабе дивизии сирийского спецназа «Силы тигра», руководимой прославленным сирийским генералом Сухелем Аль-Хасаном. Но аналитики разных российских спецслужб одинаково утверждают, что предателей было трое, и они работали независимо один от другого. Так, следы ведут в головное командование ЧВК «Волкодав». Утечка отдельных фактов могла идти только оттуда.

И начинается новая операция по выявлению «крота». Боевая группа «волкодавов» снова выступает в качестве приманки, а попутно выполняет и следующее задание…

Пролог

Полковник Черноиванов, наверное, лучше других понимал, какая нагрузка легла на плечи «волкодавов», одну за другой выполнивших сложнейшие действия в трех боевых операциях. Но ради первой они специально и прибыли в Сирию, а две последующие были только вынужденными мерами самозащиты. Там бойцам группы просто не было выделено времени на расслабление, потому что в первом случае погибало много людей, и ради их спасения «волкодавы» обязаны были вмешаться. В последнем случае акции устраивались уже непосредственно против самих «волкодавов», и они были вынуждены действовать по принципу: «лучшая защита – это нападение».

Однако человеческая психика имеет способность уставать до такой степени, что человеку становилось безразлично, что с ним происходит или произойдет. Психическая усталость гораздо неприятнее усталости физической. И потому полковник Черноиванов, обговорив ситуацию и с главным «волкодавом» полковником Селиверстовым, и с генералом Сухелем, к дивизии которого «волкодавы» были прикомандированы, поспешил обрадовать бойцов группы отправкой на краткосрочный отдых в Тартус, на берег Средиземного моря. При этом отдыхать им предлагалось, не покидая территории военно-морской базы, а посещать городской пляж, где отдыхать несравнимо удобнее, можно было только при усиленных мерах безопасности.

О том, что соблюдать собственную безопасность «волкодавы» умеют, Черноиванов знал достаточно хорошо. Они не только собственную безопасность умели охранять, но и безопасность людей, их окружающих. И только поэтому полковник сумел договориться о возможности посещения городского пляжа, поскольку десятиметровый пляж, устроенный военными моряками и морскими пехотинцами позади крайнего пирса на военно-морской базе России, многих «волкодавов» мог бы не удовлетворить. А Черноиванову хотелось дать им возможность полноценного отдыха и расслабления, хотя он и понимал, насколько это сложно в условиях воюющей страны.

В принципе свои ключевые задачи в Сирии группа уже выполнила, грубо говоря, на триста процентов. И бойцам можно было бы с чистой совестью возвращаться домой. То есть требовать, чтобы их отправили в Москву. А поиск «крота» в системе ЧВК «Волкодав» – это вовсе не их насущная забота. Но все одинаково хорошо понимали, что при любом следующем задании, будь то поездка в Сирию или в любое другое место, они могут быть преданы снова. Именно они, хотя это и не имело принципиального значения. Даже если предадут группу старшего лейтенанта Лесничего, с которой частная военная компания «Волкодав» и начала свое существование, легче второй группе от этого не станет. Бойцы группы капитана Радиолова приняли на свои плечи слишком большую нагрузку за короткий промежуток времени, и им, естественно, требовался отдых. Сам командир группы капитан Радиолов не знал, какие доводы приводил полковник Черноиванов в разговорах с полковником Селиверстовым и с генералом Сухелем, но все-таки сумел добиться того, что «волкодавам» предоставили возможность отдохнуть на время проработки и подготовки новой операции внутри ЧВК «Волкодав».

Черноиванов даже об автобусе позаботился, на котором бойцам группы предстояло отправляться в Тартус. И переводчика арифа[1] Салмана отправил с «волкодавами», чтобы он и там помогал им, не знающим арабский язык, хотя на российской военно-морской базе можно было бы обойтись и русским.

Памятуя недавнюю откровенную «охоту» на бойцов российской ЧВК со стороны американского спецназа и желая соблюсти все меры осторожности, Радиолов поинтересовался у Черноиванова:

– Кто, товарищ полковник, кроме вас и генерала Сухеля знает, куда и зачем мы отправляемся?

– А ты что, думаешь, здесь в каждом кабинете по «кроту»[2] сидит? Не переживай! Единственное пожелание. Там, на море, не злоупотребляйте походами на городской пляж. Вплотную к нему, как говорит генерал Сухель, стоят жилые дома с всегда открытыми окнами, откуда в любой момент может выстрелить снайпер, которого вы не увидите. Еще по тому же поводу… Если ходить на городской пляж все же будете, то избегайте периодичности. И по часам, и по дням. И места отдыха меняйте каждый раз.

– Понял, товарищ полковник. Мы с собой возьмем индикаторы оптической активности[3], они любой прицел покажут. Да и при оружии едем. За себя всегда постоим. Не дети!

– Я не думаю, что вы будете брать с собой на пляж снайперские винтовки. Разве что индикаторы… Они места много не занимают.

– Автобус пришел, – сообщил стоящий у окна старший лейтенант Ласточкин. – Куда он покатил? Забыл, где мы живем? Или сразу разворачиваться надумал…

Полковник приблизился к окну и посмотрел за стекло:

– Это не тот. Этот вас, помнится, на вертолетную площадку недавно отвозил…

– Он самый, – слегка расстроившись, согласился старший лейтенант. – Удобный современный автобус. Там, помнится, даже пассажирские «кондеи»[4] имелись.

– Имелись. Когда-то… Потом их все выломали. Но вас это волновать не должно. Вы все равно поедете на том, на котором на стрельбище ездили.

– На той развалюхе?

– Генерал Сухель так приказал. Водитель родом из Тартуса. У него там жена, дети. Генерал привык о своих людях заботиться. Вот водитель и навестит семью. Он же через четыре дня и назад вас повезет… А автобус надежный, как и водитель. Не ломается никогда. Когда Сухелю требуется ехать на автобусе, он всегда этот выбирает. И вам его выделил. А еще шесть проверенных бойцов для охраны. Лучших, можно сказать, спецназовцев в дивизии местного спецназа. Они все сами из Тартуса родом. У всех там дома остались. Им полноценный десятидневный отпуск дали. Возвращаться будете уже без них.

– Мы как-то привыкли сами себя охранять… – попытался возразить старший лейтенант Опарин. – И особо в охране не нуждаемся…

– Первая половина пути через опасные места – всегда можно ждать выстрела в спину. Потом, как в горы углубитесь, будет немного спокойнее. Хотя в горах места для засад самые подходящие. Правда, там населенных пунктов почти нет. А банды формируются чаще всего по соседскому признаку.

– Ехать долго? – спросил Радиолов.

– Вечером прибудете. Я уже созванивался с базой. Вас встретят, жилье подготовят. Продовольственные аттестаты не забудьте. На довольствие поставят. Кстати, повара там наши, российские. Ладно, не буду вам мешать собираться. Да и у меня в штабе еще полно дел. Салман приедет с автобусом…

Привычный к армейской пунктуальности, капитан Радиолов вывел группу из гостиницы строго в назначенное время. Но он забыл, что в Сирии люди, как правило, с таким понятием, как пунктуальность, мягко говоря, не дружат, и потому группе пришлось стоять на улице почти десять минут. За это время мимо них проехала одна легковая гражданская машина и два бронеавтомобиля «Тигр», с роботизированным, из кабины управляемым крупнокалиберным пулеметом на крыше. Отчего-то Радиолову вспомнилось, как здесь же, на этой самой улице, его группа захватила бронеавтомобиль «Хамви» с таким же дистанционно управляемым пулеметом. В четырехместном бронеавтомобиле они ехали всемером. Тем не менее все поместились, даже смогли использовать подвернувшийся под руки транспорт в полной мере. В тот раз из пулемета и противотанковых ракет, что управлялись тоже дистанционно, уничтожили бандитов, блокировавших гостиницу. Но сначала вывели тех, из-за кого гостиница была заблокирована. От таких воспоминаний Радиолову стало неприятно при виде «Тигров». Он считал, что противник может сделать все то же самое, что делала и группа под руководством самого Радиолова. По крайней мере, бойцы американской ЧВК, охотившиеся за «волкодавами», могли. И бронеавтомобиль «Тигр» захватить, и к гостинице подъехать тоже рискнули бы. А потом на транспорте постарались бы вырваться из города. Боезапас «Тигра» позволял совершить прорыв, как и боезапас «Хамви» в свое время позволил это сделать «волкодавам».

Капитан поймал себя на том, что мысленно произнес фразу «в свое время». Все произошло действительно в свое время, но ведь времени с того момента прошло совсем немного, всего-то двадцать шесть дней. А после той операции «волкодавы» участвовали еще в двух. Сам Радиолов физического утомления не испытывал, только ощущал некоторое равнодушие к событиям, происходящим вокруг него, и сознавал, что это и есть психологическая усталость. Это особый вид усталости, который в состоянии победить даже усталость физическую. И именно потому группе нужен был отдых. Может быть, даже более короткий, чем отведенный на этот раз, – четыре дня на Средиземном море, пусть и не в курортном городе, но в портовом. По большому счету, думал капитан, группе хватило бы и одного полного дня, чтобы прийти в себя. Только этот день должен быть полностью посвящен отдыху. То есть чтобы ничего не опасаться, не ожидать обстрела из окон ближайшего полуразваленного дома, не смотреть с тревогой на каждый проезжающий мимо бронеавтомобиль.

Тартус такую возможность «волкодавам», кажется, предоставлял. Территория базы охраняется российскими морскими пехотинцами. А эти парни, хотя и не спецназ ГРУ, но тоже не промах, службу свою знают и относятся к ней ответственно. Им можно доверить охрану собственного спокойствия, даже собственной жизни. Они не запустят на территорию базы постороннего, тем более постороннего вооруженного. А уж о вооруженной группе и говорить нечего. Да и внутренние патрули на базе, как слышал Радиолов, достаточно строго несут службу.

В стареньком, покрытом изнутри слоем пыли автобусе расселись быстро. Там уже находился ариф Салман и шестеро мрачных молчаливых солдат сирийского спецназа. Внешне все они не сильно походили на приветливых и добродушных сирийцев, по крайней мере, вели себя не так открыто. Но «волкодавы» хорошо знали, что на любого человека род его деятельности накладывает свой отпечаток, и потому не удивлялись. Только сложилось впечатление, что спецназовцы стремятся подражать своему командиру дивизии – генерал Сухель всегда был заметно сдержан, слегка суров и малоулыбчив. Он никогда не улыбался без повода, просто от настроения или в силу своего характера, как делают многие сирийцы.

Спецназовцы имели при себе два ручных пулемета и один крупнокалиберный пулемет «Утес» на станине. Чтобы установить такой пулемет в боевое положение, требуется время. А если автобус попадет в засаду, то времени, как понимал капитан Радиолов, на установку пулемета им отпущено не будет. Хотя пулемет «Утес» и таскал с собой здоровенный сириец, которому было бы впору выступать на ринге среди боксеров супертяжелого веса, стрелять из такого оружия с рук все равно было бы невозможно. Один из спецназовцев носил за пулеметчиком тяжеленную трехногую станину, второй – коробки с пулеметными лентами. Таким образом, только двое из них были вооружены автоматами. Правда, имели при себе автоматы и второй и третий номера пулеметного расчета, но Радиолов посчитал, что усиление охраны крупнокалиберным пулеметом в реальности было бы только ослаблением группы прикрытия.

Тем не менее выделение группы прикрытия говорило о том, как в штабе дивизии «Силы тигра» заботятся о безопасности «волкодавов» – значит, ценят их. С одной стороны, это было приятно, а с другой – капитан привык доверять только своим бойцам, хорошо изучив их сильные и слабые стороны. Так, например, он знал, что старший лейтенант Ласточкин своеволен и может проявить инициативу, не всегда нужную для конкретного момента. А опытнейший сапер группы старший лейтенант Опарин часто подставляет себя при перестрелке, высовывается из укрытия, желая, как он сам говорит, оценить обстановку. Были свои недостатки и у других бойцов. Значит, и сирийский спецназ имел право на собственный характер. К тому же станину пулемета «Утес» устроили на передней площадке, чтобы можно было быстро поставить на нее сам пулемет и стрелять при необходимости прямо через лобовое стекло.

Автобус тронулся с места и достаточно неторопливо двинулся по дороге. Немолодой водитель не был, видимо, любителем высокой скорости и больше заботился о том, чтобы доехать до места без повреждений транспортного средства. А вот за пределами города, где дорога была присыпана основательным слоем песочной пыли, скорость резко возросла. Там по необходимости пришлось ехать быстрее, чтобы оторваться от облака пыли, остававшегося позади автобуса. И все-таки пыль в салон проникала. Она была горячей, садилась на лицо, забивала нос и рот, мешая нормально дышать. Хорошо зная, что такое долгая дорога в их родной стране, сирийские спецназовцы захватили с собой несколько больших пластиковых бутылей с водой и время от времени аккуратно споласкивали себе лица. Берегли при этом, естественно, не лица, а воду. Через пару часов пути они обратили внимание на то, что у «волкодавов» весь запас воды хранится в литровых флягах, и через переводчика Салмана предложили свои услуги – поделились запасом…

Глава первая

– Здравия желаю, товарищ полковник!

– Здравствуй, капитан!

Полковник Селиверстов, командир ЧВК «Волкодав», был, судя по голосу, серьезен и сосредоточен, и капитан Радиолов понял, что начинается работа по новому заданию.

– Как отдыхается на море? – Это был только предварительный вопрос вежливости.

– Спасибо, товарищ полковник, прекрасно. Хотя я предпочитаю среднерусские пейзажи. Но здесь тоже красиво. Только не по-нашему. Чувствуется иная красота, непонятная русской душе. Мне вот лично моря не надо, мне вполне хватит небольшой речки с лесом по берегам. Ствол березки хочется рукой потрогать. А здесь березы не растут. Когда я про березу сказал, наш переводчик, хотя когда-то в молодости и учился в России, спросил, что это такое. Он уже забыл. Пришлось ему в Интернете фотографии найти и показать на «планшетнике». Он вспомнил, только его это не тронуло. Ему его песок ближе и роднее. А я, товарищ полковник, хотя и знаю, что дома тоже жаркое лето, по снегу особенно скучаю. Снега здесь хочется. Похоже, от этого никогда не избавиться…

– Служба наша такая… – со вздохом сказал Селиверстов, забыв, что сейчас он командует не подразделением спецназа ГРУ, а всего лишь частной военной компанией «Волкодав», и слово «служба» в этом случае следует заменить на слово «работа». Но тогда и он уже будет не полковником, и капитан не будет капитаном. И пока им можно было общаться так, как в армии положено, они и общались. – Я вот что звоню-то, капитан… Ты отдыхать еще не устал?

– Никак нет, товарищ полковник, не устал. Группа всего один день на отдыхе, а нам выделено четыре. Но я думаю, что и трех вполне хватило бы…

– Двух… – поправил полковник. – Мне вот генерал Трофимов подсказывает, что после двух дней отдыха вам предстоит работа. Он у меня в кабинете сидит, а так как я на трубке громкоговоритель включил, он тебя тоже слышит.

– Понял, товарищ полковник. Послезавтра работать. Когда нам на место выезжать? Сегодня?

– Нет, работать будете, кажется, прямо в Тортуге[5]. Но я лучше передам трубку товарищу генералу, он желает с тобой поговорить.

– Слушаю, товарищ генерал…

Капитан Радиолов сидел в это время на галечном пляже, где людей было не слишком много, но все же они были. Русский язык, может быть, кто-то и знал, но оборачиваться на этого русского стали, только услышав фразу «товарищ генерал». Звание на многих языках звучит похоже, и его знают одинаково и русские, и американцы, и французы, и англичане, хотя в Сирии это звание имеет собственное название. Например, генерал-майор звучит, как «лива», генерал-лейтенант, как «ферик», просто генерал, следующий по старшинству за генерал-лейтенантом, как «ферик авваль». Но сирийцы обычно владеют, в дополнение к своему языку, основами или английского, или французского, реже – немецкого или русского, и там слово «генерал» имеет звучание, похожее на русское произношение. И потому капитан Радиолов своим обращением привлек внимание. Однако он не говорил ничего запретного, покрытого тайной, а что говорили ему, не слышал никто, даже другие «волкодавы».

– Значит, дело такое… – заговорил генерал. – У меня для тебя две вести. Первая – совсем неприятная, вторая – только направление на работу. Начну с первой. Ты, помнится, недавно обижался, что тебя не предупредили о готовящейся на твою группу засаде. Мы тогда не имели возможности предупредить, иначе у нас все сорвалось бы. И потому пришлось понадеяться на твое умение чувствовать засаду. На твой, грубо говоря, нюх. Но теперь вот предупреждаем…

– Опять засада? – обреченно вздохнул капитан, группа которого уже испытала на себе за короткое время удары трех засад.

– По моему мнению, чуть хуже… Против вас будут работать две группы снайперов в окнах ближайших к пляжу домов. Винтовки у них – «HK PSG1» c прицелом «Хенсолт», вы с такими уже встречались, такие же винтовки были у снайперов американской ЧВК «Desert hawk». Они не дальнобойные, но очень точные и скорострельные. В каждой группе по три снайпера. Есть чего опасаться, на мой непросвещенный взгляд из офисного кресла.

– Это нереально, товарищ генерал, – возразил Радиолов. – Мы даже сегодня, когда на пляж в первый раз выезжали, не знали точно место, которое выберем. По дороге присматривались. А чтобы посадить две группы снайперов, нужно заранее подготовить подходящую позицию, к тому же америкосы любят работать с удобствами…

– Против вас будут работать местные бандиты, получившие от американской стороны немецкие винтовки. Это, думаю, для маскировки. Свои америкосы выделять не желают, хотя у них тоже есть хорошее оружие. И место бандиты, по нашим сведениям, будут готовить по-спецназовски, «с колес», что называется. Допускаешь такой вариант?

– Допустить можно все, что угодно. Хотя верится в подобное с трудом. У бандитов нет качественной школы снайпинга. Снайперские винтовки они обычно используют в простом бою, не вдаваясь в то, что у снайперского оружия идет строгий отсчет выстрелов для измерения износа ствола. А за два-три полноценных боя можно отстрелять весь резерв ствола, если учесть, что у бандитов смешной норматив – у них от выстрела до выстрела промежуток времени должен равняться полутора-двум секундам как максимум. Так стрелять можно только не прицельно, в толпу или в бегущий в атаку строй солдат. Кроме того, для подготовки места для стрельбы необходимо найти квартиры с окнами на пляж. Кто им такие квартиры предоставит? Стрелять с плоской крыши – а крыши у домов близ пляжей в основном плоские, – опасно, могут заметить из окон других домов и сообщить в полицию. Перестрелка, думаю, бандитам тоже ни к чему. Им нужно отстреляться и быстрее смотаться подальше от места стрельбы.

– По данным нашей агентуры, – сообщил генерал так, словно не слышал, что говорит Радиолов, – бандиты планируют захватить пару квартир с окнами на море и на пляж и вести стрельбу оттуда. Для осуществления захвата у них имеется оружие с глушителями. Нам известно только об одном автомате и трех пистолетах, но оружия с глушителями может быть больше. Короче говоря, бандиты подозревают, что «волкодавы» не дураки и не будут посещать всегда одно и то же место. И, как только вы выберете себе новое место, а они будут за вами пристально следить, сразу последует захват квартир, и достаточно быстро планируется начать стрельбу.

– Я понял, товарищ генерал. На мой взгляд, они выбрали единственно правильное решение в данной ситуации.

– Да, наверное, – вяло согласился Трофимов, у которого, кажется, язык не хотел поворачиваться во рту, чтобы реально оценить действия бандитов. – Но мы тут с Георгием Игоревичем обсудили ситуацию и настоятельно не рекомендуем вам завтра выезжать на городской пляж. Хотя бы один день вы в состоянии обойтись маленьким солдатским пляжем на военно-морской базе. Это, понятно, не приказ, а только совет. Пожелание, так сказать…

Радиолов выслушал пожелание генерала молча. А в голове у него уже вертелся и в общих чертах формировался план действий группы.

– Чего молчишь, капитан? – спросил генерал.

– Соображаю. Прикидываю различные варианты, обдумываю ситуацию.

– Ну, так что ты надумал? – Генералу Трофимову, похоже, откровенно не по душе было, что Радиолов что-то еще пытается сообразить, когда ему посоветовали, почти приказали, спрятаться и не высовываться. И потому голос его звучал грубее обычного и требовательнее.

– Я вот думаю, что невозможно постоянно прятаться, когда тебя желают подстрелить. Не получится на пляже, получится в другом месте. Вы давно агентурные сведения получили, товарищ генерал?

– В пределах часа. Я уже был здесь, в Балашихе, когда на мое имя в ЧВК пришла шифротелеграмма. А какое это имеет значение?

– Имеет значение, товарищ генерал, оперативность бандитов. Дело в том, что мы всего три часа на пляже отдыхаем. А они уже все о нас знают, даже успели план выработать. Значит, минус час, как вы получили сообщение, и получается всего два часа. Я опасаюсь, что у этого плана могут возникнуть серьезные коррективы, о которых мы сумеем узнать лишь с большим опозданием, когда что-то предпринимать будет поздно.

– Тебе, капитан, я вижу, не терпится что-то предпринять. А рекомендации руководства для тебя ничего не значат, получается? Так?

– Не так, товарищ генерал… – Радиолов осекся, увидев, как один из мужчин-сирийцев, что расположился неподалеку, вертит головой, стараясь прислушаться к разговору. Он поднялся и отошел в сторону, поближе к морю, не забыв при этом показать настороженными глазами на любопытного человека лейтенанту Карошко, который своей мощной фигурой атлета приковывал к себе взгляды местных женщин. Лейтенант подозвал Салмана, и вдвоем они двинулись к любопытному, который сделал несколько шагов в сторону капитана и встал у воды с подветренной стороны, чтобы слышать, о чем говорит Радиолов. Тот резко отвернулся, решив, что лейтенант с арифом, которые приближались к сирийцу, обезопасят его, и продолжил: – Просто я сразу подумал о простой истине. Если нас собрались перестрелять, то после неудачи на пляже, куда мы не появимся, последует новая попытка. Например, когда мы будем уезжать, автобус расстреляют из пулеметов прямо на дороге. С нами-то ничего, надеюсь, не случится, мы, как всегда, выкрутимся, а вот автобус мне жалко. Генерал Сухель любит это транспортное средство. И водитель его любит. Он на этом автобусе приехал добровольцем в армию служить. Жаль лишать человека любимой старой игрушки.

– Я не понял, капитан. Ты что-то конкретное предлагаешь?

– Если бы мне нечего было предложить, товарищ генерал, я бы заткнулся и предпочел спрятаться по вашему совету, – довольно грубо и бесцеремонно ответил Радиолов.

– Конкретно высказать свои мысли можешь?

– Передайте трубку полковнику Селиверстову. Я ему объясню, а он потом вам перескажет. Но я заранее предупреждаю, что это только предварительные прикидки. Когда бандиты работают «с колес», против них тоже следует работать этим же методом. Но если мы владеем информацией, мы имеем возможность соответствующим образом подготовиться.

– А что я тебе собирался рассказать после неприятного известия, тебя, капитан, уже не интересует?

– Интересует, товарищ генерал. Только давайте сначала разберемся основательно с первым. Не зря же вам эти данные прислали. Еще Бисмарк говорил, что обладатель информации о действиях противника, по законам логики, обязан стать победителем. А за Бисмарком это любил повторять наш преподаватель в военном училище.

– Слушаю тебя, капитан, – раздался в трубке голос полковника Селиверстова, не такой назойливо-властный, как у генерала Трофимова, и гораздо более интеллигентный.

– Товарищ полковник, я тут подумал и решил, что прятаться нам от снайперов смысла большого нет. В этот раз не получится, они в другой раз устроят нечто подобное. И потому я считаю, что противника следует уничтожить.

– У меня были такие же мысли, но вот товарищ генерал воспротивился. Он опасается, как мне кажется, что такими действиями мы можем «засветить» его человека в стане противника. Кроме того, твои действия, по мнению генерала, могут помешать тебе в выполнении основной задачи, которая группе еще будет поставлена. Не торопись, чтобы не навредить…

– Значит, следует сделать все как-то так, чтобы это выглядело с нашей стороны спонтанным мероприятием. Кстати, и в настоящий момент рядом с нами на пляже стоят два индикатора оптической активности, и завтра они так же смогут определить снайперов. Это уже будет один из вариантов того, что мы сами себя обезопасили. Индикаторы взяли с собой по совету полковника Черноиванова. Для верности можно попросить полковника, чтобы он отправил генералу шифротелеграмму с подтверждением данного факта. Но только пусть отправит ее завтра в районе двенадцати часов, уже после того, как мы на пляж выедем.

– Вы на чем ездите? На своем автобусе? На котором в Тартус прибыли?

– Никак нет, товарищ полковник. Нам морпехи выделили свой бронированный микроавтобус «Хенде Н-1». Извините… кажется, здесь что-то произошло…

Радиолов обернулся на шум и увидел, как убегает человек, который внимательно вслушивался в его разговор. Лейтенант Карошко держал в руках его рубашку, из которой тот, видимо, змеей выскользнул. Карошко готов был пуститься вдогонку за беглецом, но тот бежал слишком быстро, и расстояние между ними скоротечно увеличивалось. А старший лейтенант Ласточкин уже вскинул руку с пистолет-пулеметом «ПП-2000», желая использовать оружие как пистолет.

– По ногам стреляй! – крикнул ему Радиолов.

Раздалась короткая, почти неслышимая очередь – и беглец свалился на камни, поливая гальку пляжа кровью из прострелянных икр. Салман и Карошко быстро оказались рядом. Капитан, поймав взгляд лейтенанта, сделал знак рукой, требуя привести к нему раненого пленника, но тот никак не хотел вставать на простреленные ноги. Наверное, при желании смог бы, потому что раны даже издали не казались серьезными, но не показывал этого. К нему подбежал санинструктор группы лейтенант Крамолов, обработал ранения хлоргексидином из пластикового пузырька и наложил две повязки, по одной на каждую ногу. Только после этого лейтенант Карошко поднял пленника, как ребенка, на руки и понес к месту, где отдыхали «волкодавы».

– Товарищ полковник, тут небольшое происшествие, – снова заговорил Радиолов. – Я вам позже перезвоню. Как только все выясню…

– Хорошо. Мы с генералом не гордые, подождем и капитана… – хмыкнул в ответ полковник.

Радиолов отключился от разговора и убрал трубку в карман своей куртки.

– Что случилось? – спросил он у Карошко.

– Мы с Салманом подошли, командир, к этому типу, на которого ты показал. Ариф у него документы спросил. Нормальным арабским языком, без матюков, без угроз, без ударов. А он, стоя в позе быка, Салмана головой в лицо боднул и убежать попытался. Салман за ним.

– Я подумал, меня грабить будут… – по-русски ответил пленник.

– Так, значит, ты по-русски понимаешь, – констатировал Радиолов. – Тогда скажи, что ты из моего телефонного разговора понял?

– Ничего не понял. Я не видел, что ты по телефону разговаривал, – откровенно соврал пленник – не видеть этого он просто не мог.

– Как тебя зовут, урод? – спросил Карошко.

– Меня зовут не урод, меня зовут Надир.

– Откуда ты, Надир, здесь взялся? – глядя по сторонам и видя, как, опасаясь стрельбы, расходится с пляжа народ, что отдыхал поблизости, спросил капитан.

– Я из Магарамкента. Отдыхать приехал. А вы в меня стреляете. Ни за что ни про что… Я в полицию заяву напишу!

– Из Дагестана он, значит, – проявил Ласточкин знание географии.

Лейтенант Крамолов наклонился над пленником, взял его за левую руку, поднял ее и, внимательно осмотрев бицепс и плечо, произнес:

– Синяки от приклада. Бандит. Левша[6]… Я заметил, как он левое плечо прячет. Понимает, что именно его выдает. Хотел сразу рубашку надеть.

«Волкодавам» приходилось много стрелять и при подготовке, и в боевой обстановке, поэтому они отлично знали, что приклад, несмотря ни на какой амортизатор отдачи, всегда оставляет синяки на плече и на верхней части бицепса. Эти же следы отличают боевика от мирного жителя.

– Рассказывай… – уже строго и жестко потребовал Радиолов. – Кто послал, с какой целью? Что сумел узнать? Я видел, что ты разговор подслушивал.

– Ничего не знаю. Отпустите, мне к врачу надо, ноги лечить! Вы виноваты…

– Да пристрелить его, и дело с концом, – предложил старший лейтенант Ласточкин, привычно пугая. – В стране военное положение, так что бандитов можно на месте расстреливать.

– Лучше утопить… – потирая руки, высказал свое мнение Карошко, выбирая, что страшнее для него самого, но не понимая, что страшнее для пленника.

– Нельзя утопить, – вмешался в разговор «волкодавов» переводчик Салман. – Хвала Аллаху, Господу миров! Посланник Аллаха пророк Мухаммад, слава его семейству и всем его сподвижникам, сказал, что есть пять категорий шахидов. Шахидом становится погибший от чумы, умерший от болей в животе, погибший под завалами, павший в священной войне и утопленник. Не надо делать из него шахида. Он этому только обрадуется. Давайте его на базу отвезем. Там ему в контрразведке укол поставят, и он все расскажет. А болтливых предателей и сам Аллах не привечает – отвернется от него…

– Расскажет. Как миленький, все расскажет, – согласился капитан. – Свяжите ему руки спереди, как в спецназе связывают, и посадите в машину. Все, собираемся, сегодня отдых окончен. Начинаем работать.

Спереди руки связывают в таких случаях жестко и даже, в какой-то степени, жестоко. Соединяют между собой тыльные стороны ладоней, связывают их, оставив руки в вывернутом состоянии, потом подтягивают одно к другому запястья, а затем и всю руку до самого локтя. Руки в таком вывернутом положении начинают затекать еще до того, как завершится полное связывание. Боль в локтевых суставах хорошо готовит пленника к последующему допросу. А когда веревку с рук снимают, пленнику в голову бьет эндорфин[7], и он часто бывает готов расцеловать того, кто снял веревку.

Капитан вытащил трубку, положил на камень, быстро оделся, подавая пример другим «волкодавам», забросил за плечо ремень автомата и только после этого позвонил полковнику Селиверстову:

– Это опять я, товарищ полковник…

– Вижу по определителю, что не начальник ГРУ. Что там у тебя произошло?

– Все к одному, товарищ полковник. В одни, как говорится по-спортивному, ворота…

– То есть…

– Поймали шпиона, который пытался подслушать мой с вами разговор. Я по его позе понял, что он подслушивает. Недалеко сидел. Послал к нему лейтенанта Карошко с переводчиком. Он переводчика ударил и попытался бежать. Рубашку в руках у лейтенанта оставил. Старший лейтенант Ласточкин ему обе ноги прострелил. Поймали мы его. Оказался дагестанцем из Магарамкента, русский язык знает, потому, видимо, его и послали. Зовут – Надир.

– Больше рядом из подозрительных никого не было?

– Было их, наверное, несколько человек. Я заметил, как Надир по сторонам посматривал, ожидал, видимо, помощи. Но все разбежались, а его бросили. Так что генерал Трофимов пусть не волнуется, его агента не заподозрят. Решат, что все Надир рассказал.

– Куда вы его дели? Не утопили, надеюсь?

– Утопленник, товарищ полковник, согласно исламскому вероисповеданию, автоматически становится шахидом. Мы ему такой участи не желаем и потому просто связали руки и ноги и посадили в машину. Передадим в отдел контрразведки военно-морской базы. Там начальник отдела толковый. Я с ним уже общался по прибытии. Капитан второго ранга Юшенков. Вот пусть контрразведчики и допрашивают этого дагестанца. Они это умеют. У них профессиональные дознаватели имеются. И различные психотропные препараты, по слухам, применяются.

– А что насчет снайперов надумал?

– Честно говоря, я не считаю, что после захвата Надира они свои действия обязательно продолжат. Но всякое может быть. Наглость, говорят, города берет… На всякий случай меры мы примем. Я все продумаю, потом с вами свяжусь для утверждения операции.

– Договорились. Звони в любое время. Хоть среди ночи… А пока я трубку передаю генералу Трофимову. Он тебе еще не все, кажется, рассказал…

Глава вторая

– Да, капитан, я тебя слушаю.

– Извините, товарищ генерал, это я вас слушаю. Вы хотели еще что-то мне рассказать. Уже не такое «радостное», как первое.

– Да. А что там у вас произошло, мне полковник Селиверстов расскажет, чтобы тебе время не терять. Расскажешь, Георгий Игоревич? Ну, вот и отлично… Тогда, капитан, слушай. Но сначала попробуй ответить мне, неразумному. Как ты думаешь, с какой стати на тебя и на твоих парней снова открывается «сезон охоты»?

– Я думаю, товарищ генерал, что это ревнивая месть американских ЧВК, – ответил Радиолов. – Усилиями моей группы им и, главное, их авторитету, а это для них важная составляющая бизнеса, нанесен большой урон. Американцы потеряли в результате столкновения с «волкодавами» значительную часть своих заказчиков и теперь, по сути дела, пользуются популярностью только у самого Пентагона, который не имеет под рукой лучшего варианта.

– Есть такое, – согласился генерал. – Только добавлю: и такое тоже есть…

– Даже «темная лошадка» их спецслужб – пресловутая «Team 6», или, говоря иначе, «команда шесть» – существенно пострадала. Мы уничтожили несколько человек из этой команды, что прибыли в Сирию в качестве усиления ЧВК «Headhunter» – «охотников за головами». За нашими головами. А наш переводчик ариф Салман самолично застрелил знаменитого подполковника Лугару-Оборотня, когда тот в очередной раз бросил своих людей и попытался спастись в одиночку. Американцы, скорее всего, и выстрел переводчика причислили к нашим победам, хотя Салман представляет собой сирийскую арабскую армию. Американцы или мыслят иначе, или не владеют полной информацией о том, кто стрелял. Винтовка-то принадлежала нашему снайперу, и потому все грехи списываются на него. А с сирийскими силами они привыкли мало считаться. Но теперь вот, со второй попытки, они пытаются реабилитироваться в глазах своего общества и в глазах потенциальных заказчиков своих услуг.

– Определенная доля правды в твоих подозрениях есть. – Генерал Трофимов не сильно восхищался действиями группы «волкодавов», но его оценка мало волновала капитана Радиолова, в отличие от оценки полковника Селиверстова, которая была более сдержанной, но и более реальной. Трофимов все же представлял совсем иное ведомство и не был прямым командиром «волкодавов», перед которым необходимо отчитываться рапортом. – Но основное все же в другом. Послезавтра в Хмеймим прибывает военно-транспортный самолет. Обычный, можно сказать, рейс. Хотя он в действительности не совсем обычный. Но я начну издалека. Дело в том, что, по нашим данным, в Министерстве обороны США было проведено совещание Комитета начальников штабов. Знаешь, что такое этот Комитет?

– Что-то типа коллегии нашего Министерства обороны. Американский аналог…

– Примерно так… Так вот, стенограммы совещания у нас не имеется, зато имеется видеограмма. Видеозапись, то есть… Копия видеозаписи, озвученная. На повестке дня совещания Комитета стоял один вопрос, который всех в Пентагоне сильно волновал. Выступало несколько докладчиков по теме применения Россией в Сирии средств радиоэлектронной борьбы, говоря попросту – РЭБ. И эти средства применялись российскими военными как раз против американцев, которые впадали сначала в продолжительный ступор, а потом и вообще, как говорится, «выпадали в осадок». Американцы пытаются нас обвинить в том, что мы использовали военную операцию в Сирии ради испытания новых видов оружия, в том числе и на армии США. Мы от этого не отказываемся. Но против США Россия применяла, как признают сами американцы, оружие не летального действия, то есть только средства РЭБ. Это не есть причина для возникновения военно-опасной ситуации. Но применение средств РЭБ стало для многих американцев шоком, поскольку они раньше никогда с подобными явлениями не сталкивались. Хотя, как говорить… Сталкивались или не сталкивались… Дело в том, что там же, на совещании, выступил большой специалист из НАСА[8], один из руководителей управления. Это настолько «закрытый» человек, что даже там, на таком серьезном совещании, где присутствовал только самый высокий генералитет США, не была раскрыта его фамилия, только названы ученая степень доктора и имя – Филипп. Так вот, этот доктор Филипп вспомнил, что еще в девяностые годы прошлого века в США официально зарегистрирован случай, когда три друга неподалеку от границы с Канадой возвращались ночью домой на машине по лесной дороге и вдруг увидели в небе перед собой неестественно яркий свет, а потом уже поняли, что это висит в воздухе сигарообразный инопланетный космический корабль. У их автомобиля полностью отключилось все электропитание, и он встал на дороге. У каждого из троих имелись сотовые телефоны, но они вообще отказывались работать. Только экраны светились, но не было даже возможности сделать фотографию или куда-то позвонить. Точно так же отказал цифровой фотоаппарат «Лейка», что был с собой у одного из трех мужчин. Тогда же этот космический корабль был зафиксирован радиолокационной станцией средств ПВО. На перехват неопознанного летающего объекта вылетели три истребителя, два американских и один канадский, поскольку – это я, капитан, для тебя объясняю – у США и Канады объединенная система ПВО. Сначала один из них, кстати канадец, попытался издали атаковать этот НЛО ракетами класса «воздух-воздух». Но, к удивлению пилота, ракеты улетели далеко в стороны и в воздухе же самоликвидировались, хотя он команды к самоликвидации им не давал. Пилоты двух других истребителей-перехватчиков даже не успели по ракете выпустить. У всех трех самолетов внезапно выключились все приборы и прицелы, хотя осталось целым ручное управление полетом. То есть их пощадили и предоставили возможность улететь. Инопланетные средства РЭБ действовали выборочно. Но современные пилоты давно уже разучились летать без вспомогательных приборов, поэтому им пришлось просто резко уйти в сторону и вверх, чтобы на удалении сориентироваться и слегка успокоиться. Радиосообщение с диспетчерской службой на дистанции от НЛО продолжало функционировать, и пилоты в панике сообщали о своих проблемах. Ушли они, короче говоря, на эту дальнюю дистанцию. Там приборы включились сами собой. Они, получив приказ с земли, снова попытались атаковать НЛО, теперь уже ракетами с двух самолетов – результат был практически таким же, только ракеты взорвались, едва успев сорваться с подвески под крыльями. У одного из пилотов полностью сдали нервы – у канадца, и он удачно катапультировался, бросив самолет, который взорвался на земле. Американцы приземлились на своем аэродроме. Но все трое после этого инцидента попали в психиатрический госпиталь и до сих пор, говорят, находятся там. Так вот, НАСА провела сравнительный анализ действия российских приборов РЭБ и инопланетных и сделала вывод, что, возможно, российская сторона имела в недалеком прошлом контакты с инопланетным разумом и от них получила часть своих систем, с которыми, как американцы считают, современными технологиями бороться невозможно.

А теперь, капитан, уже судя по выступлениям других участников совещания, вопрос стоит иначе. Вернее, поднимается вопрос в другой плоскости. При массированном обстреле территории Сирии самыми современными ракетами «Томагавк» четырнадцатого апреля две тысячи восемнадцатого года в ответ на возможное применение Сирией химического оружия, о чем ты, разумеется, знаешь, часть ракет не взорвалась и просто упала на территорию Сирии. Эти ракеты сирийцы, подобрав и дезактивировав взрывоопасные части, передали российской стороне, которую интересовала больше всего, как считают американцы, система самоликвидации ракет. Эти ракеты были сбиты с полетного курса системами российского РЭБ, и пусковые установки кораблей и самолетов потеряли над ними контроль сразу после пуска. Теперь американская сторона попросту опасается запускать новые ракеты из-за боязни того, что российские средства РЭБ могут дать им команду к самоликвидации. Американская разведка зафиксировала ускоренные работы российских ученых именно в этом направлении. При этом предполагается, что инопланетный разум более гуманен, чем разум российских военных, и потому не передал российской стороне варианты с технологиями самоликвидации ракет. Но после получения для исследования почти невредимых американских ракет российская наука разработала эти данные самостоятельно. Особо страшного в том, что ракеты не долетят до цели, нет, хотя финансово все это сильно накладно даже для немереного американского кармана. Но часть ракет ведь может и взорваться до пуска, если сигнал будет достаточно сильным. А что останется от самолета или эсминца, если ракеты начнут рваться у них на борту! Представляешь, капитан, панику Пентагона? Основная беда в том, что система самоликвидации простых ракет идентична системе самоликвидации ядерного оружия. Разрабатывалась одна система для широкого спектра использования. И если раньше американцы могли полагаться на свое преимущество в ядерном подводном флоте, а он у американцев сильнее, чем российский и китайский, вместе взятые, то теперь есть опасения, что начнут взрываться прямо на базе атомные подводные лодки, не успев даже в море выйти, чтобы удалиться от густонаселенных районов. Понимаешь суть? Российская армия попытается включить режим самоликвидации простых, неядерных вооружений, а в результате это приведет к мировой катастрофе. Наша планета не сможет выдержать взрыва всех американских ядерных ракет. Да что говорить о всех! Достаточно будет взорвать хотя бы треть из них, и Земля перестанет существовать. Попросту расколется, как орех. В звездную пыль превратится. И мы все вместе с ней…

– Это очень интересная и серьезная информация, товарищ генерал. Только я не могу понять, какое она имеет отношение к попытке послать против моей группы группу бандитских снайперов…

– Не торопись, капитан… Сейчас объясню. Дело в том, что в мае две тысячи восемнадцатого года в Сирию прибыла большая партия российского оборудования. И через некоторое время, в том же месяце, американцы просто вынужденно прекратили все полеты над Сирией, поскольку попадали под воздействие наших средств РЭБ, которые отключали все приборы самолетов, включая полетные. А теперь представь, как будет самолет садиться при неработающем альтиметре. Один самолет, да еще с подвешенными боевыми ракетами, в состоянии при неудачной посадке и взрыве боезапаса разворотить всю взлетно-посадочную полосу аэродрома. Это значит, что и другие самолеты сесть не смогут. Они будут держаться в воздухе, пока у них есть горючее, а потом пилотам останется только катапультироваться, предоставив своим машинам возможность падать и взрываться. Еще не факт, что у них хватит горючего до другого аэродрома. А садиться на авианосец могут не все самолеты, большинство для этого попросту не приспособлены. Да и палуба авианосца тоже не резиновая – всех желающих спасти свои машины вместить не сможет. А те, кто сумеет сесть на авианосец, вероятно, не смогут оттуда взлететь. Новые проблемы. Первый результат воздействия РЭБ по какой-то, как считают сами американцы, случайности обошелся без происшествий и без многочисленных жертв. Я точно не знаю, то ли они сумели все приземлиться без приборов, то ли наши специалисты вовремя отключили средства воздействия, что позволило пилотам совершить посадку.

А теперь самое главное. Как я уже сообщил тебе, послезавтра на аэродром Хмеймим совершает посадку самолет с новой партией аппаратуры РЭБ. Твоя группа официально назначена в охрану подразделению радиоэлектронщиков. Эта информация и стала известна тем, кто готовит на тебя и твоих «волкодавов» покушение. Причем действовать опять планируют не своими руками, а через бандитов, через отряды непримиримой оппозиции, поддерживаемой США. Но о твоей официальной задаче с тобой поговорят на месте люди, ответственные за это. Однако есть еще задача неофициальная, и о ней говорить будем я и полковник Селиверстов. Задача тебе ставится архисложная, но очень важная. Я даже не знаю, как ты сумеешь с ней справиться. Просто не представляю. Но выполнить эту задачу – значит обеспечить свою страну и ее вооруженные силы относительно спокойной жизнью на несколько лет вперед. Хмеймим от Тартуса – это примерно меньше половины дороги до Кафр-Зиты. Значит, сможете выехать послезавтра после обеда или когда посчитаете удобным. Самолет прилетит поздно вечером, можно сказать, в начале ночи, тебе дадут конкретные данные. Если группу удастся уничтожить или хотя бы ослабить с помощью бандитских снайперов, тогда, возможно, будет предпринята атака на Хмеймим с земли. Если у снайперов ничего не получится, то будет атака только с помощью дронов. Но там мощная система ПВО, способная отразить любую атаку. Потому я и против твоей поездки на пляж. До обеда завтра же твоя группа должна любыми доступными способами уберечься от снайперов противника. Вплоть до того, что всю группу могут посадить за нарушение режима на гауптвахту. Кроме того, завтра, примерно около обеда, в порт Тартус прибывает сухогруз под флагом российского военно-морского флота. Там будет отдельный контейнер специально для твоей группы. Его следует принять и внимательно выслушать сопровождающего. Или полковника Черноиванова, который тоже будет принимать груз.

– А что за груз, товарищ генерал? – не выдержав, спросил Радиолов. И сразу представил себе, как поморщился на его вопрос генерал.

– Я же сказал, что тебе все объяснят на месте. Я же пока готов объяснить только основную задачу твоей группы. Итак, ты слушаешь?

– Так точно, товарищ генерал. Я весь – сплошное внимание! Можно сказать, что от кончика волос на затылке до мозолей на пятках. – Радиолов понимал, что позволяет себе в разговоре лишнее, особенно в интонации, однако шел на это сознательно.

– Для ясности всего дальнейшего я должен тебе официально сообщить, что никакого контакта с инопланетным разумом наши создатели РЭБ не имели. Просто во времена так называемой перестройки и чуть позже, когда американская сторона имела почти прямой доступ ко всей документации советских инженеров и ученых в военной области, кое-кто сумел спрятать некоторую документацию о давних многолетних советских разработках. Естественно, не поставив в известность свое руководство. То, что американской стороне передали, представляло собой хлам… Попытки разработок шестидесятых годов прошлого века… Все приборы были основаны на лампах, хотя у американцев тогда уже вовсю использовались транзисторы и другие современные комплектующие. Потенциального противника те разработки совсем не заинтересовали. В итоге американцы были спокойны и уверены, что русские оружейники отстают от них лет на двадцать-тридцать, и свернули собственные исследования, не желая тратить понапрасну средства. А потом, когда наши умы смогли доработать и создать современное оборудование, они хватились и теперь утверждают, что отстают от нас на те же тридцать лет. Чтобы себя оправдать, они и придумали эту историю с использованием российскими оружейниками инопланетных технологий.

– Я предполагал, что дело обстоит примерно таким образом, – согласился Радиолов, одновременно с разговором наблюдая, как группа его «волкодавов» садится в микроавтобус. Но никто из бойцов не решался поторопить его, понимая, что у командира идет серьезный разговор. Трубки шифрованной связи для бытовых нужд не используются.

– Еще один важный момент. Ты блефовать умеешь, капитан?

– Обязательно, товарищ генерал. Как всякий военный разведчик обязан уметь это делать.

– Ну и хорошо. Тогда у меня нет необходимости объяснять тебе, что активация системы самоуничтожения американских ракет – это наш «вброс» в умы американских военно-политических стратегов. Сначала вроде бы кто-то проговорился. Потом нечаянно появилась в Интернете статья с намеком на подобные дела. Потом еще несколько раз. И ни разу не было произнесено все полностью. Ну, как обычно делается, когда вызывают только широкую игру воображения. А здесь воображение еще и подпитывается страхом. Короче говоря, американцы убедили сами себя, что это уже непреложный факт, и друг друга запугивают. Хотя наши ученые умы только-только начинают понимать саму систему самоликвидации американских ракет. Уже что-то понимают, но не полностью. Тем не менее недавно на полигоне в Абхазии, в районе Гудауты, испытывали комплекс РЭБ «Ртуть БМ»[9], которая позволяет заставлять ракеты с радиоуправляемым взрывателем взрываться в полете. Американцы об этом знают, их спутники фиксировали результаты учения, и в электронной прессе сообщения появлялись. Они сильно напуганы и ждут, что же у нас появится дальше. Вот здесь нам и понадобится умение блефовать. Будем пугать потенциального противника тем, чего в реальности не имеем, но заиметь надеемся. Нам необходимо только время выиграть.

При этом следует иметь в виду, что американцы и без того основательно напуганы. Конечно, другая система, система внутреннего запугивания, в США нацелена на одно – выбить или выклянчить у государства деньги на собственные разработки. Причем одновременно денег требуют разные конкурирующие солидные компании. Какие-то громадные средства были срочно выделены, но сделано, как показала практика, пока очень мало, тем не менее это малое способно свести на «нет» многие наши разработки. Они окажутся отсталыми. Конкретно те, что начались после доставки в нашу страну неповрежденных американских ракет. А сами американцы сделали только то, что система самоликвидации теперь стала дублированной. Скажем, пилот запускает ракету и видит, что она летит не туда. Раньше он мог бы самостоятельно включить механизм самоликвидации ракеты, а теперь механизм включает он, а диспетчер, который полет ракеты контролирует, или дает подтверждение команде пилота, или отвергает ее. При этом диспетчер, в отличие от пилота, в состоянии самостоятельно включить самоликвидацию. Через три дня начинаются первые испытания. Там же, в Сирии, по нашему примеру. В дальнейшем, по результатам нынешних испытаний, диспетчеров с земли планируют пересадить на самолет, возможно – один из АВАКСов. По крайней мере, такое значится у американцев в планах. Всерьез рассматривается вариант и с применением передающего звена в виде высотного «беспилотника» или даже специального спутника. Пока же, на первом этапе, диспетчер будет работать именно с земли, из стационара или скорее из специальной машины, с диспетчерского пункта.

– То есть, товарищ генерал, диспетчер во время полета ракеты находится под таким прикрытием, что его положение считается безопасным? – Радиолова интересовали не технические параметры американской новинки техники, а только боевые.

– Да, это почти так. Тем не менее уязвимость в этой установке все же есть. И существенная уязвимость. Дело в том, что сигнал на самоуничтожение посылается по лазерному лучу. Для самолета – это понятно. Самый краткий путь к ракете, значит, скорость выполнения приказа максимально возможная. Но пилоту, как в песне, «сверху видно все». А вот диспетчер пока может действовать только тогда, когда ракета находится в пределах видимости радаров, когда он ведет ее на мониторе. Загоризонтных радаров американцы в Сирии не имеют. Вернее, ведет ракету не диспетчер, ведет компьютер, который цепляется за ракету лучом. Короче говоря, пока весьма даже ненадежная система, в которой я лично, по недостатку знаний, и разобраться-то толком не могу. Система, что будет изначально испытываться, способна работать только на ограниченной дистанции. Но это первые испытания. Изучается принцип. Ведь самолет, по большому счету, может и должен улетать за несколько сотен километров, даже, возможно, за десятки сотен километров, и там вести боевые действия, иначе надобности в нем не будет никакой. Но нам важно, чтобы финансирование этой программы было прекращено. Предлагались различные варианты, вплоть до диверсионных операций. Но остановились все же на наиболее простой, где весьма сложно «засыпаться» на открытых действиях.

Слушая генерала, капитан Радиолов с трубкой у уха прогуливался по пляжу вдоль кромки шумливой воды и ловил на себе недоуменные взгляды отдыхающих из тех, что не разбежались после стрельбы. Но ему не было никакого дела до этих людей. Он по-прежнему сосредоточенно слушал генерала, который перевел дыхание и продолжил:

– Нам ставится прямая задача. Следует добиться того, чтобы испытания были признаны крайне неудачными. То есть настолько неудачными, что и думать не хочется об уже потраченных средствах. При этом допускается даже наличие жертв среди испытателей. С этим вопросом все понятно?

– Так точно, товарищ генерал, все понятно. Кроме главного – как действовать.

– Об этом скажу особо. Теперь к вопросу о прибытии нового оборудования. Это не простые средства РЭБ, которые мы привыкли видеть и с которыми уже привычно умеем взаимодействовать. По большому счету, это системы отражения ракетной атаки. Конечно, и многие другие средства отражают ракетную атаку. Но они сбивают с курса, ломают и расщепляют лазерный луч, разрушают систему связи ракеты и пусковой установки и выполняют другие точно такие же операции. В данной же ситуации наша система РЭБ на достаточно непродолжительный период времени перехватывает управление ракетой. И даже в состоянии заставить ее сделать круг и направить в обратную сторону. Хоть на самолет, который ракету выпустил, хоть в сторону диспетчера, которого тоже несложно обнаружить по контрольному лазерному лучу. При этом сама ракета уже будет не в состоянии выполнять никакие команды по самоуничтожению. Такую команду будет невозможно подать при подавлении средствами РЭБ. Это пока одно из немногих полезных свойств, которые наши специалисты смогли извлечь из попавших им в руки американских ракет. А самое главное – часть комплекса будет переносной. Вернее, система управления будет переносной. И пусть пока речь идет о разных ракетах, тем не менее системы самоуничтожения у них, как я уже говорил, унифицированы. Американцы, как всегда, хоть на чем-то, но попытаются сэкономить. Вот и сэкономили… Дали нам возможность вместо нескольких проектных работ вести единственную. Но это все предварительные наметки. Специалисты уточняют задание и передадут тебе через полковника Черноиванова…

Глава третья

– Я так и не понял, товарищ генерал, – откровенно произнес капитан Радиолов. – Нашей группе отводится роль уничтожения диспетчеров или ракет или просто, как вы сказали вначале, охраны российских станций РЭБ?

– Охрана станций РЭБ – это официальная задача. Так сказать, ваше прикрытие, – сердито объяснил генерал. Он, должно быть, посчитал, что все уже доходчиво объяснил этому непонятливому капитану, а оказалось, что тот толком ничего и не понял. – Да и то эта задача ставится исключительно через головную контору ЧВК «Волкодав» для выявления «крота». Идет проверка людей, имеющих доступ к информации. А в реале, по предварительным прикидкам, задача будет соответствовать твоей бывшей основной профессии военного разведчика и наводчика на цель. Ты со своей группой и с приданным группе специалистом – оператором наведения, вероятно, должен будешь в совершенно скрытном режиме производить наведение американских же ракет на американских диспетчеров. Теперь я понятно объяснил? Двоякого толкования здесь быть не должно. Если что непонятно, спрашивай сразу. Хотя операцией будет командовать полковник Черноиванов. Он на месте все объяснит.

– Так точно, товарищ генерал! Кажется, я понял. Корректировка огня – это как раз работа военного разведчика, хоть бывшего, хоть настоящего. Но полковник Черноиванов – он что, будет с нами на задание выходить?

– Я так не сказал. Он будет только командовать посредством системы связи. Но учти сразу, что это будет, по большому счету, даже не корректировка. Дается только один шанс, без всякой пристрелки. «Недолет» и «перелет», как при обычной корректировке, здесь недопустимы. Только точное попадание. С разных самолетов будет выпущено шесть испытательных ракет класса «воздух – земля». Все шесть попасть точно в цель не смогут, но хотя бы половина попасть обязана, иначе это не будет признано системной ошибкой и не застопорит работы американских специалистов. Ошибка должна выглядеть именно системной…

– А как я смогу определить, какой диспетчер какую ракету ведет? Мне это не совсем понятно. К сожалению, я не умею взглядом рассмотреть лазерный луч наведения.

– Это и не твоя задача. Я повторяю: с тобой будет оператор-наводчик с соответствующими приборами. Он и определит, он все и выполнит…

– В таком случае, товарищ генерал, я не совсем понимаю задачу моей группы. Я понимаю, что наводчик будет выполнять свою работу. А мы-то там зачем в этом случае? Объясните…

– А ты что, хочешь послать в стан противника бойца научной роты одного? Его там первый же часовой перехватит…

– В таком случае нам просто отводится роль проводников? Так, товарищ генерал?

– Если тебе так нравится… – Трофимов откровенно сердился, но это мало трогало Радиолова. Капитан хорошо понимал, что такое вести в стан врага физически неподготовленного человека и стараться при этом оставаться незамеченными. Задача, как правильно сказал генерал в начале своего продолжительного вступления, практически архисложная, почти невыполнимая. – Можешь и так это называть…

– Не проще было бы обучить меня или кого-то из моих «волкодавов» работе с приборами и отправить нас одних, без оператора?

– У тебя есть в кармане диплом технического училища имени Баумана? – вопросом на вопрос ответил генерал. – Или у кого-то из твоих бойцов есть такой диплом? Есть в голове необходимый запас знаний? Вот в этом-то и вся соль… Вы не сможете произвести сложные расчеты, даже имея перед собой компьютер. А знания в этом деле необходимы. У меня все, капитан. Задачу я тебе поставил. Памятуя, что ты человек все еще частично военный, я не спрашиваю твоего согласия на участие в операции. Это приказ. И категоричный. И идет он не от меня, а свыше. Что будет непонятного, полковник Черноиванов разъяснит.

– А разве я пытаюсь отказаться? – удивился Радиолов.

– Нет? Ну и молодец! – Генерал вроде бы сменил свой напористый тон в разговоре на нормальный, человеческий. – У меня, как я уже сказал, все. Вот полковник Селиверстов напоминает, что ждет твоего звонка. Конкретное задание с временным графиком исполнения получишь в разведотделе военно-морской базы от Черноиванова – он вскоре туда прибудет. В крайнем случае… Мало ли что, война все же кругом… Обращайся сразу к капитану первого ранга Разумову. Это начальник разведотдела. Он в курсе задания. Должен быть, по крайней мере, в курсе, я ему отправил подробнейшую шифротелеграмму.

Капитана Радиолова подмывало сказать Трофимову, что, если в шифротелеграмме рассказывается все так же путано, как в телефонном разговоре, то капитан первого ранга может ничего и не понять. Но он не рискнул высказаться так в разговоре с генералом, тем более с человеком, который старше капитана, наверное, в два раза. Вместо этого только ответил, что с капитаном первого ранга Разумовым знаком, уже успел пообщаться, и Разумов произвел на Радиолова впечатление делового человека, с которым можно работать. Да так оно в действительности и было…

– Не смотри на меня глазами поросенка, которого не сумели одним махом кастрировать, – садясь в машину, ответил капитан на взгляд пленника, которого, похоже, мучили не столько простреленные ноги, сколько связанные в неудобном положении руки. – Кастрировать тебя еще успеют, не переживай. Сделают, чтобы не плодил больше всякую мразь типа себя.

– Что там, командир? – спросил старший лейтенант Ласточкин, имея в виду длительный телефонный разговор Радиолова.

– Потом расскажу, – показал глазами на пленника капитан, объясняя взглядом, что при нем разговаривать на служебные темы не будет, несмотря на то, что пленник в данный момент находится под серьезной охраной. – Поехали…

Последнее слово было обращено к водителю – младшему сержанту морской пехоты. Микроавтобус, черный, блестящий, отлично ухоженный, к тому же еще и бронированный, сильно отличался от всего транспорта на улицах приморского портового города. Сирийские машины были повально старыми не столько по возрасту, сколько по внешнему виду, поголовно были в разной степени побиты. Вообще у Радиолова давно уже, с первых дней пребывания в стране, сложилось мнение, что каждый сириец, покупая машину, предварительно посыпает ее мелкой песочной пылью снаружи и изнутри, в багажнике и под капотом, а потом начинает пробовать прочность углов в своем дворе, стукаясь обо все, что в состоянии оставить след. Видимо, таковой была местная мода. А машины российской военно-морской базы можно было выделить не только по черным номерным знакам государственной регистрации, но и по ухоженности. Морские пехотинцы за своим транспортом следили ревниво. Так, Радиолов видел, что в то время как «волкодавы» плескались в море, водитель мыл машину морской водой из ведра, сооруженного из трети автомобильной камеры. Просто таскал воду из моря…

– Сева, – спросил он санинструктора группы лейтенанта Крамолова, – как состояние пленника?

– А хрен ему сделается, командир! – отозвался санинструктор. – На той и на другой ноге сквозное ранение мягких тканей. Дезинфекцию я провел сразу, кровь остановил быстро. Будет, урод, жить. И к хирургу его водить не вижу необходимости. А руки, как развяжут, через час уже не будут помнить про боль. Но жить ему все равно осталось, думаю, недолго.

– Товарищ капитан, – обратился к Радиолову водитель. – За нами какая-то машина с самого пляжа едет. То появится, то исчезнет…

– Уверен? – спросил Ласточкин, быстрый на поступки. – Дать по ним очередь, тогда отстанут…

– Уже отстали… – Водитель бросил взгляд в боковое зеркало заднего вида. – На перекрестке налево свернули, в сторону города.

Радиолов задумался и всю оставшуюся короткую дорогу до базы ехал с опущенной головой. Никто его мысли прерывать не решался. Знали, что так командир принимает какие-то серьезные решения, строит важные планы.

Микроавтобус на КПП узнали, наверное, и по номеру, и по водителю. Но ворота сразу не открыли, здесь режимность объекта охранялась всерьез. Причину этому капитан Радиолов уже знал по рассказу начальника отдела контрразведки, хотя дело происходило задолго до его командировки в Сирию, значит, слышал еще от кого-то. Дело было в самом начале гражданской войны, еще до вторжения в Сирию из Ирака ИГИЛа и «Джабхат ан-Нусры». Тогда какая-то из банд непримиримой оппозиции, науськанная иностранными спецслужбами, украла номер с российской машины, выехавшей в город и на время оставленной водителем без присмотра, повесила на другую, той же марки, и пыталась проникнуть на территорию базы, начиненная взрывчаткой. Хорошо, что на посту оказался солдат комендантского взвода, хорошо знакомый с водителем машины, у которой украли номер. Сообразив, в чем дело, и зная, по слухам, о манерах водителей «джихадмобилей», солдат, ради безопасности собственной и своих сослуживцев, без разговоров расстрелял водителя автомобиля прямо через лобовое стекло, в котором отражалось в этот момент заходящее за море золотистое солнце и мешало рассмотреть, кто за рулем. Но бдительность солдата на посту смогла сохранить многие солдатские жизни. Как показало следствие, в машине на пассажирском сиденье находился пульт управления взрывным устройством. Террорист, скорее всего, не собирался взрывать себя, как это часто стали делать впоследствии его единомышленники, а думал проехать через весь портовый городок к солдатской столовой – об этом говорил от руки нарисованный на листке бумаги план части военно-морской базы с указанием маршрута движения и места, где следовало оставить машину. А когда строй морских пехотинцев проходил бы мимо, возвращаясь из столовой в казарму, террорист, встав где-то в стороне, нажал бы на пульте кнопку.

В этот раз у ворот дежурил тот же сержант морской пехоты, что выпускал «волкодавов» за территорию. Он поднял руку, приветствуя водителя, после чего открыл дверцу салона, чтобы заглянуть внутрь.

– А это кто? – спросил сержант, глянув на связанного пленника.

– А это представитель славного народа Дагестана. Позвони Юшенкову, пусть встретит. Ему передадим бандита для допроса, – сказал Ласточкин и, для наглядности, с силой ткнул бандита глушителем своего пистолет-пулемета «ПП-2000» под ребра.

– Капитан второго ранга Юшенков ушел в офицерскую столовую, – сообщил сержант. – Время обеденное. Он всегда перед обедом на КПП заглядывает, нас проверяет… Вы мимо будете ехать, загляните, сообщите ему…

– А капитан первого ранга Разумов где? – спросил Радиолов.

– А кто ж его знает, – передернул плечами сержант. – Я за штабом следить не приставлен. Мне одних ворот хватает. Проезжайте… – и двинулся к воротам, чтобы открыть их.

Микроавтобус проехал.

– К офицерской столовой, – распорядился капитан.

Офицерская столовая располагалась рядом с солдатской, сбоку, и имела отдельный вход с высоким крыльцом. Машина остановилась перед этим крыльцом, огороженным перилами, сваренными из обыкновенных водопроводных труб.

– Не будем торопить товарищей старших офицеров, пусть отобедают спокойно, – решил Радиолов, откидываясь на спинку сиденья.

– Побыстрее бы… – прошептал пленник. – Руки отваливаются, скоро совсем отсохнут.

– А на хрена они тебе теперь сдались? – пренебрежительно бросил лейтенант Крамолов. – Все одно – тебя расстреляют…

– За что? – удивился дагестанец.

– За все хорошее, – ответил Радиолов. – За подготовку нападения на группу российских военнослужащих. Тебя это устраивает?

– Я ничего не сделал, – прошептал Надир, – я только отдыхал на пляже…

– А следы от отдачи приклада у тебя на плече и на руке откуда? – спросил Крамолов.

– Упал недавно…

– Удачно упал, – констатировал капитан. – Когда тебе ноги прострелили…

Из двери офицерской столовой в окружении трех морских офицеров вышел всегда держащий себя неестественно прямо капитан первого ранга Николай Алексеевич Разумов, начальник разведотдела базы. Радиолов выпрыгнул из микроавтобуса. Увидев его, Разумов что-то сказал офицерам, спустился с крыльца и двинулся к машине.

– Как поездка, Алексей Терентьевич? – спросил он, но ответа дожидаться не стал. – Пойдем ко мне в кабинет. Дело есть. В отношении твоей группы пришла шифротелеграмма. Хочу отдельные моменты с тобой обсудить.

– Мы, товарищ капитан первого ранга, дожидаемся Юшенкова. Передадим ему пленника. Нужно рассказать товарищу капитану второго ранга обстоятельства. Потом я сразу к вам… Я уже в курсе дела. Мне генерал Трофимов по телефону сообщил.

– В открытом эфире? Это очень неосторожно с его стороны.

– У нас телефоны с шифрованной связью. Кроме того, трубки на контроле спутника ГРУ. Любая попытка прослушивания блокируется.

– И отлично. Значит, ты в курсе… Полковник Черноиванов, кстати, уже вылетел сюда из Кафр-Зиты вертолетом. Скоро должен прилететь. У нас вертолетная площадка на территории, так что встречать его не надо. Ладно. Я в кабинете буду, еще раз документы просмотрю. Жду тебя, Алексей Терентьевич. А Юшенков уже обедать заканчивает, сейчас появится…

Разумов сделал знак офицерам, что вышли из столовой вместе с ним, и пошел в сторону штабного корпуса, где на верхнем этаже располагался разведотдел базы. Офицеры поспешили за ним. Радиолов проводил группу морских разведчиков взглядом, обернулся. И в это время из столовой как раз вышел капитан второго ранга Юшенков, который ходил, в отличие от начальника разведки базы, как настоящий моряк, враскачку, шевеля необъятной ширины плечами, а лицом больше походил на стандартного боцмана, чем на капитана. И голос имел боцманский, тяжелый и густой. Радиолов шагнул ему навстречу, чтобы привлечь к себе внимание. Но капитан второго ранга, как нетрудно было догадаться, сам искал взглядом Радиолова и сразу шагнул в его сторону.

– Мне на мобильник с КПП уже звонили, – сказал он. – Поторопили из-за стола выйти. Боялись, что ваш пленник убежит, что ли? От таких архаровцев, я думаю, и на коне не ускачешь… Что там у вас за чучело в машине сидит? – заглянул капитан в салон. Посмотрел на Надира цепким тяжелым взглядом, от которого у дагестанца, похоже, дрожь по телу пробежала, потом обернулся, позвал с крыльца двух офицеров морской пехоты и приказал отвести задержанного в кабинет дознавателя и дождаться там прихода самого Юшенкова.

– Рассказывай, Алексей Терентьевич. Пойдем в штаб, по дороге обстоятельства мне перескажешь… У нас теперь с задержаниями строго стало. Каждое обязательно следует через местную прокуратуру оформлять. Кроме, естественно, задержаний наших солдат за всякие мелочи… Ну, там, подрались или в самоволке кого-то поймали, выпил кто-то лишку… А не лишку солдаты, если начнут, пить не умеют. Я сейчас из штаба в прокуратуру позвоню, они быстро приедут. Тут расстояние-то – квартал. Они и адвоката задержанному привезут, чтобы все по закону было. Строят, как говорят, правовое государство. И на военное время смотреть теперь крючкотворы не хотят… Это все давление западных стран сказывается. Хотя у них у самих во время войны действуют законы военного времени. А другим, дескать, не полагается. Я бы посоветовал сирийской власти поменьше в сторону Западной Европы и Штатов оглядываться. Оттуда им добра ждать не стоит. Мы-то с тобой, Алексей Терентьевич, это понимаем, Россия прошла через подобное. Сирии бы на нашем опыте учиться…

Офицеры военно-морской базы звали капитана Радиолова тоже по имени-отчеству, как и полковник Черноиванов, но по своей причине. У моряков в привычке было к слову «капитан» добавлять название ранга, хотя, – сам себя поправил Радиолов, – есть же у них и капитан-лейтенанты, что вообще-то равняется общевойсковому капитану. Должно быть, у моряков просто не в большом почете общевойсковые звания[10]. Хотя, если с другой стороны посмотреть, то большинство офицеров в штабе, исключая руководителей отделов, – офицеры морской пехоты и тоже носят общевойсковые звания. Но это никакой роли для Радиолова не играло. Он сам старался забыть свое звание еще тогда, когда получил предложение перейти на службу в ЧВК «Волкодав», не осознавая того, что это предприятие, по сути своей, является придворной структурой спецназа Главного управления Генерального штаба, как теперь официально называется ГРУ. Предложение это ему высказал лично полковник Селиверстов после продолжительной, в полтора часа, беседы, где вопросы вначале задавал только сам полковник, и только в завершение встречи разрешил капитану спросить, что тому осталось непонятным. Полковник тогда приехал в батальон с уже определенной целью. Он имел при себе полное досье на капитана Радиолова, и вопрос о переводе капитана был, похоже, решен на московском уровне. Дело оставалось за малым – за согласием самого Радиолова. Он взял на раздумья двенадцать часов. Следовало и с женой посоветоваться, и справки навести у своего командования.

Вопрос тогда решился сам собой. Жене давно уже надоела жизнь в военном городке, расположенном почти в сотне километров от областного центра, и она мечтала о переводе мужа хотя бы в областной центр – все равно на какую должность. А тут сразу в Москву, где даже квартиру предоставляли. Правда, пока только служебную, но тем не менее это тоже было обеспечение жильем. И жена тогда сразу, без всяких сопутствующих вопросов и уговоров, решительно проговорила:

– Когда едем?

С командованием батальона вопрос тоже остро не стоял. Противиться решению головного управления ни начальник штаба, ни комбат не намеревались. А о службе в частной военной компании они знали очень мало.

– Там у тебя в подчинении уже не солдаты будут, а офицеры. Что-то типа ОМОГ[11] получится, – поделился комбат своей информацией. – Удачи!..

Но дожидаться удачи пришлось достаточно долго, полностью выкладываясь на тренировочных занятиях. Удача настигла группу Радиолова только в Сирии, когда «волкодавы» получили первое боевое задание и прошли, что называется, «крещение». За первым последовали, вытекая одно из другого, еще два задания. А теперь пришла уже очередь четвертого и пятого. Вернее, заданием можно считать только пятое, а четвертое пока выглядело делом собственной инициативы.

При этом сам Радиолов прекрасно помнил из теории психологической готовности подразделения, был такой курс на факультете специальной разведки Рязанского воздушно-десантного училища, что постоянно преследующая подразделение удача часто оборачивается неприятностями. Удачные действия вызывают эйфорию, создают эффект собственного могущества, а это может сыграть с бойцами скверную шутку, когда неверная Фортуна начнет смотреть в другую сторону. Капитан много раз говорил об этом своим бойцам и сам старался думать об успехах группы без излишних эмоций…

Капитан догнал Юшенкова и на ходу стал объяснять ему ситуацию с задержанием Надира.

– А если он и вправду просто загорал на пляже и подумал, что его хотят ограбить? Сейчас ситуация в стране такая, что людей грабят прямо среди белого дня. Пусть даже он бандит и придумал это для «отмазки», но местная прокуратура заявит, что причин для стрельбы по задержанному не было никаких. Ты же не будешь рассказывать следователям, что тебе передали по телефону. Я имею в виду готовящееся покушение на «волкодавов» с помощью снайперов. Но даже если и расскажешь, это будет слабым утешением, психологическим моментом, а никак не аргументом. Разве что это можно воспринять как причину, вызвавшую у тебя состояние аффекта… Тот, кто стрелял, твой старлей, он еще ничего и не знал о бандитских снайперах. Значит, его стрельба может рассматриваться как желание блеснуть своим умением снайпера, и ему могут предъявить обвинение в беспричинной стрельбе по живому человеку.

– Но я отчетливо видел, как Надир прислушивался к моему разговору.

– Это не есть факт, который можно подтвердить уликами или какими-то вещественными доказательствами. Это только предположение, которое ни один судья не будет воспринимать всерьез. Давай лучше подумаем, как нам выстроить линию объяснения со следователями.

– Давайте думать, товарищ капитан второго ранга…

Глава четвертая

– У тебя у самого есть какие-то соображения по этому поводу? – спросил Юшенков.

– Есть. Думаю, не следует сразу сообщать в прокуратуру о задержании Надира. Следует его сначала самостоятельно допросить. Может быть, даже с применением спецсредств.

– А если это ничего не даст? Тогда придется уменьшать население России на одного человека? Так ты думаешь?

– Я пока только один вариант предложил.

– Беда в том, что нам запретили проводить допросы без представителя прокуратуры и адвоката задержанного. А ты желаешь толкнуть меня на должностное преступление.

– Это, товарищ капитан второго ранга, еще не есть должностное преступление. Но я в любом случае считаю, что старший лейтенант Ласточкин для общества и для страны в целом, для нашей с вами страны, и для Сирии тоже, гораздо более полезный человек, чем этот Надир. К тому же у задержанного на руке и на плече следы от пользования автоматом.

– А если он и вправду только упал и, ударившись, наставил себе синяков?..

– У меня, товарищ капитан второго ранга, есть полная уверенность, что этот человек пытался подслушать мой разговор с генералом Трофимовым. И для меня это решающий фактор. А старшего лейтенанта Ласточкина мы всей группой не дадим в обиду. Будем его защищать даже с применением оружия. Ведь, по большому счету, это я отдал ему приказ стрелять по ногам. Иначе Надир просто убежал бы. Наш переводчик не мог за ним угнаться… Другие бойцы потом сумели бы, конечно, догнать беглеца, но тогда они, вероятно, вышли бы из зоны пляжа и могли бы попасть под обстрел на открытом месте. Я готов взять всю вину на себя. Ласточкин только приказ выполнял. А мои «волкодавы» своего командира не бросят. Они просто не позволят его арестовать. И я не завидую тем сирийским полицейским, что попытаются это сделать. Значит, ситуация чревата большущим международным скандалом. Он вам нужен?

Капитан второго ранга на какое-то время задумался, мрачно глядя себе под ноги. Может, просто подыскивал подходящие обстоятельствам слова, поскольку сам по роду своей службы всегда был человеком законопослушным, к тому же не слишком часто встречался с людьми из спецназа военной разведки, хотя слышал о них кое-что не слишком лестное с точки зрения юриста. А Павел Леонидович помимо военно-морского имел еще и юридическое образование. Но наконец, все осмыслив, Юшенков нашел нужные слова:

– Думаю, Алексей Терентьевич, что ты хороший командир, если берешь на себя вину своего бойца, и не удивляюсь, что твоя группа встанет за тебя горой, и даже с оружием в руках. Не за каждого командира бойцы так поднимутся, далеко не за каждого. Но не стоит впадать в крайности. Я же еще не отказал тебе в твоем предложении. Я еще раздумываю. Ищу варианты. Но сейчас, кажется, уже надумал. И вот что я надумал… Этого Надира мои офицеры передадут дознавателю, мы предварительно вызовем фельдшера, он осмотрит раны, даст задержанному таблетку обезболивающего препарата и воды, чтобы запить ее. А в воду я предварительно накапаю, как полагается, несколько капель препарата СП-117[12] – есть у меня такой. Пяти капель будет достаточно. Если накапать больше, допрашиваемый быстро заснет и забудет, что говорил, если вообще что-то сможет сказать. Даже протокол подписать, скорее всего, не успеет. Если больше пяти, но не больше десяти, он после допроса может сойти с ума. Тихо и спокойно перейти в состояние буйного помешательства. Если больше пятнадцати, он умрет сразу, как только выпьет воду, и мы ничего спросить не успеем. Значит, этот вариант отпадает. Будем использовать любой из предыдущих. Чтобы последствий не возникло. Если антидот не давать, он проснется с жутким состоянием абстинентного синдрома[13]. После антидота тоже будет неважно себя ощущать, но забудет все, что говорил. В памяти будет не просто провал, а пропасть. Пугающая пропасть и обязательное чувство вины. Препарат надежный. Разрабатывался в психотропной лаборатории при КГБ СССР. Во времена КГБ на его применение требовалась санкция как минимум заместителя председателя Комитета. Сейчас санкции не требуется. Тем более здесь. В Сирии нам просто не у кого запрашивать такую санкцию. Не в местной же прокуратуре. Зато его показания судом учитываться не будут. Но мы их и представлять не будем…

Надира вели два офицера морской пехоты на десять метров впереди. На глазах Радиолова и Юшенкова все трое поднялись на крыльцо и вошли в широкие двери штаба базы, некогда бывшее зданием управления грузовым и торговым портом. Командир группы «волкодавов» и капитан второго ранга вошли следом. Навстречу Юшенкову сразу шагнул, словно дожидался его, дежурный по штабу старший лейтенант морской пехоты. Козырнул и лихо, почти по-гусарски, щелкнул каблуками. Только шпоры не зазвенели ввиду их отсутствия.

– Товарищ капитан второго ранга, я как раз звонок принимал, когда вас в окно увидел. Возьмите трубку. На дежурном столе, там, за стойкой…

– Кто? – коротко спросил Юшенков.

– Заместитель прокурора города.

– Еще не легче! Какого хрена этому старому козлу надо? Ты сказал ему, что меня видишь?

– Так точно. Сказал, что вы на подходе, уже около крыльца…

Юшенков коротко посмотрел на Радиолова, словно оправдываясь взглядом.

– Придется говорить… – шагнул за стойку, взял трубку и стал разговаривать на арабском языке.

Когда разговор завершился, он почти бросил трубку и сердито посмотрел на старшего лейтенанта морской пехоты, смущенно поправляющего на руке повязку дежурного.

– Что случилось, Павел Леонидович? – спросил Радиолов, словно почувствовал, что этот телефонный звонок имеет отношение к нему.

– В прокуратуре уже в курсе и стрельбы на пляже, и задержания господина Исрафилова. Это фамилия Надира. И машина за ним уже выехала… Мы просто не успеем провести допрос. После препарата, чтобы он начал действовать, необходимо подождать десять-пятнадцать минут. Потом можно часа четыре допрашивать. Но машина прокуратуры вот-вот прибудет. А в самой прокуратуре уже стоит машина «Скорой помощи», чтобы врач глянул на его ранения. Старлей… – обратился начальник отдела контрразведки базы к дежурному. – Распорядись, чтобы на КПП пропустили машину из прокуратуры и выделили сопровождающего до штаба и обратно до ворот, чтобы долго здесь не торчали. И отправь их в комнату дознавателя. Ему я сам позвоню.

– Есть, товарищ капитан второго ранга, сопроводить машину до штаба и обратно до ворот, – козырнул дежурный, вытягиваясь в струнку.

– Еще один момент, Павел Леонидович… – внезапно вспомнил Радиолов. – Мы уже к базе подъезжали, когда водитель сообщил, что нас преследует какая-то машина. Но на последнем перекрестке она повернула в сторону города. У меня нет уверенности, что за нами следили, тем не менее я допускаю такую возможность. Водитель в зеркало видел эту машину несколько раз. Старший лейтенант Ласточкин предложил преследователей обстрелять, я запретил, да уже и поздно было – они свернули в сторону. Есть предположение, что это сообщники Исрафилова. У них две возможности. Первая – они могут попытаться во время перевозки задержанного в прокуратуру отбить его силой. Вторая – просто расстреляют машину прокуратуры вместе с сопровождающими и с самим Исрафиловым. Но это все, как я понимаю, возможно только в том случае, если у них нет своих людей в прокуратуре. А если есть, бандиты могут пойти на риск и пока ничего не предпринять. Они уверены, что Надира сразу отпустят.

– Меня, кстати, спросили, успели ли мы провести предварительный допрос. Я категорично заявил, что Исрафилова только-только отправили в кабинет к дознавателю, где он должен был бы ждать прибытия врача медсанчасти, представителя прокуратуры, которого я еще не успел вызвать, и адвоката. Даже сказал, что Исрафилов еще, скорее всего, не успел по лестнице на второй этаж подняться…

– Что думаете предпринять, Павел Леонидович?

– Ничего, – категорично ответил капитан второго ранга. – Если бы прокуратура была не в курсе событий на пляже, мы действовали бы как с тобой договорились. А теперь инициативу у нас забрали, и нам остается только ждать, что скажут в прокуратуре. И у меня есть опасения, что они там постараются предъявить твоей группе обвинение. Я бы посоветовал тебе на какое-то время исчезнуть из города, что ли…

– Только послезавтра. Согласно приказу, послезавтра мы обязаны выехать к новому месту работы. До этого исчезнуть не имею права. Завтра должен сухогруз встретить.

– Тогда я позабочусь о том, чтобы вас куда-то спрятать. Скажем, на каком-нибудь катере отправим вас в море.

– Завтра, как я сказал, прибывает сухогруз. Кажется, в районе обеда. Там будет для нас груз, и мне следует его получить. Поэтому полностью спрятаться не получится.

– Вот и отправитесь сухогруз встречать. Малый ракетный катер выйдет, как обычно, для охраны и сопровождения. Но торопиться сразу тоже не будем, все решится после звонка из прокуратуры Тартуса. Я пообещаю вас поискать. Пока же будем ждать.

– Хорошо, товарищ капитан второго ранга. Я пока буду в кабинете начальника разведки…

– А оттуда сразу спускайся ко мне в кабинет. Если будет что-то срочное, я тебе позвоню. Номер у меня есть…

У капитана первого ранга Разумова кабинет был, наверное, самый большой в штабе российской военно-морской базы, но при этом не самый удобный, потому что был узким и сильно вытянутым в длину. В дальнем торце стоял письменный стол, к которому был приставлен еще один длинный стол для заседаний. Как и полагается в кабинете каждого начальника разведки, стол был завален множеством различных карт, здесь – в основном морских и прибрежных зон. Сам хозяин кабинета пользовался тем, что был стройным и худощавым, почти сухопарым, и легко протискивался в узкий промежуток между торцом письменного стола и стеной, чтобы попасть в свое офисное кресло. Чтобы побеленная стена не пачкала черный форменный мундир, на нее чьими-то руками была наклеена карта города Тартуса. Но карта была совсем старой, там, как сразу отметил про себя Радиолов, на месте российской военно-морской базы был еще обозначен грузовой и торговый порт. Как помнил капитан, военно-морская база Советского Союза была организована в Тартусе в тысяча девятьсот семьдесят первом году, когда самого Радиолова еще на свете не было. Правда, в те времена это была лишь база материально-технического обеспечения флота. Значит, карта действительно старая и мало соответствует современным реалиям, так что на нее можно не ориентироваться, разве что измерить на ней расстояние до границы с Ливаном. Но Радиолов и без того знал, что это расстояние составляет двадцать пять километров, то есть тринадцать с половиной морских миль, если говорить категориями военно-морской базы.

– Присаживайся, Алексей Терентьевич, – показал капитан первого ранга на стул за столом для заседаний. – Что хмурый такой?

– Обстоятельства не слишком веселые.

– Я тебя понимаю. Никому не понравится ходить под прицелом снайперов. Только вот мне буквально перед твоим приходом доложили еще одну шифротелеграмму от генерала Трофимова. Генерал настоятельно просит меня проявить инициативу и по возможности уберечь тебя от столкновения со снайперами бандитов. Как я понимаю, генерал опасается, что твоя группа понесет потери в таком столкновении, и это может сорвать основное задание, с которым кроме тебя справиться, как генерал, похоже, думает, некому. Я не знаю, за что он тебя и твою группу так полюбил. Может, и есть за что, и потому не возражаю…

– Лучше бы он раньше опасался, когда подставлял группу под засаду снайперов из американской ЧВК, чтобы с нашей помощью вычислить в своем отделе «крота». Мог бы хотя бы предупредить нас, чтобы мы были готовы к столкновению с американцами. Но наш переводчик Салман тогда сказал крылатую фразу о том, что Аллах русских любит больше, чем американцев, потому и уберег нас. Хочется верить, что Аллах русских любит больше, чем не только американцев, но и местных бандитов. Тем более часть из них российского происхождения. Один, которого мы захватили, – из Дагестана. Других членов бандитской группы я просто не знаю, но обычно бывает так, что наши российские кавказцы друг за друга держатся.

– Это все, Алексей Терентьевич, ваши личные, как я понимаю, не очень простые взаимоотношения с генералом Трофимовым. А мне он прислал официальный документ, и я вынужден к мнению генерала прислушаться, хотя он мне и не командир.

– И мне генерал Трофимов, товарищ капитан первого ранга, тоже не командир. У меня есть собственный командир – полковник Селиверстов, и я больше прислушиваюсь к его мнению. Он мне, по крайней мере, не приказывал позволять беспрепятственно расстреливать моих бойцов. Генерал Трофимов не понимает местную ситуацию и не желает учитывать тот факт, что, если завтра, скажем, не удастся устроить покушение на мою группу, это будет сделано послезавтра, и тогда условия, возможно, будут для бандитов более благоприятными, а для нас, наоборот, неудобными. Здесь мы знаем хотя бы, откуда планируется стрелять, а там и знать не будем.

– Здесь я с тобой, Алексей Терентьевич, могу даже согласиться. Так что ты задумал? Может, помощь какая-то нужна?

– По первоначальным моим прикидкам, помощь требовалась. Но пока ситуация складывается так, что, возможно, «волкодавам» придется некоторое время скрываться. До наступления лучших времен…

– Что ты имеешь в виду? – не понял начальник отдела разведки военно-морской базы.

– А вот, кстати, видимо, и сообщение на эту тему… – Радиолов вытащил из кармана трубку, призывающую его виброзвонком. – Разрешите, товарищ капитан первого ранга? Это звонит капитан второго ранга Юшенков.

– Общайся… – кивнул Разумов.

– Слушаю вас, Павел Леонидович, – ответил капитан. – Так быстро все разрешилось?

– Да, так быстро… Согласно твоему предвидению. Мне только что позвонили с сообщением. Машина с задержанным Исрафиловым не успела доехать до прокуратуры, как в нее из другой машины выстрелили из «РПГ-7». С расстояния, с которого промах недопустим. Никого в живых, понятно, не осталось. Ни помощника прокурора, ни двух охранников, ни самого Исрафилова. Но неподалеку находилась другая машина прокуратуры, с полицейскими. Они вступили с бандитами в бой, подожгли гранатой их внедорожник. Бандиты выскочили, и их просто перестреляли. Троих… Я уж о твоем умении предвидеть ситуации заместителю прокурора ничего не сказал, когда он мне все это сообщил. Подумает еще, что ты знал, что так произойдет, и скрыл факт. Или решит, что это твои парни из группы отработали – убрали свидетеля, а потом и их убрали, чтобы лишнего не сболтнули. Переодеться и замаскироваться под арабов несложно. У прокурорских работников время от времени в головах дурные мысли начинают бродить. Это, как я думаю, от частого общения с разного рода отморозками. Их вероятные поступки потом приписываются, как возможные, разного рода людям. Мне на подобное жаловался однажды наш российский следователь в Санкт-Петербурге. А здесь, в Сирии, поводов испортить отношение к человечеству гораздо больше, поскольку подонков сюда понаехало множество из самых разных стран исламского мира…

– Возможные – это не значит доказанные. Так что теперь? Какой, Павел Леонидович, статус сейчас у «волкодавов»?

– Думаю, прежний. Как был сегодня утром или вчера вечером, когда вы только прибыли. А насчет выстрела из гранатомета возбуждено уголовное дело. Или будет возбуждено. Начнется следствие, которое, как обычно, ничем не закончится.

– То есть никаких обвинений группе не предъявлено?

– Нет. И я этому только рад. Чем еще могу быть полезен, Алексей Терентьевич? Готов оказать возможное содействие.

Вообще-то, продумывая все еще в машине, Радиолов не включал в свои расчеты начальника отдела контрразведки. Но, понимая, что капитан второго ранга человек очень опытный, решил привлечь к делу и его.

– Может быть, Павел Леонидович, ваша помощь и потребуется. Вы не могли бы сейчас прийти в кабинет начальника отдела разведки?

– К Николаю Алексеевичу? Сейчас, поднимусь… Мне возраст еще позволяет на один этаж подняться быстро…

Юшенков отключился от разговора, а Радиолов, убрав трубку, подумал, что ведет он себя не слишком корректно, приглашая в чужой кабинет руководителя другого отдела. И потому сразу обратился к Разумову:

– Извините, товарищ капитан первого ранга, что я тут похозяйничал. Но опыт Юшенкова может моей группе пригодиться.

– Ничего. Все нормально. – Разумов даже не поморщился. – А что там у тебя произошло?

– Пленника нашего забрала к себе городская прокуратура, а по дороге в машину выстрелили из «РПГ-7». Всех в клочья, в том числе и пленника. Рядом оказалась машина с полицией. Бандитов «покрошили». Это еще одно подтверждение решительности тех парней, которым дали задание ликвидировать нашу группу. Они ни перед какими препятствиями не остановятся. Остановить их сможем только мы сами. Своими пулями. Против нас выставили шестерых снайперов. У меня в группе три снайпера, которые посчитают, что с двумя каждому из них справиться – не проблема…

– Я полагаю, Алексей Терентьевич, у тебя уже готов план?

– Конечно, Николай Алексеевич, хотя и приблизительный, без детализации. Сейчас контрразведка появится, я все расскажу.

– А вот и контрразведка, – отреагировал Разумов на короткий стук в дверь. – Заходи, Павел Леонидович, заходи. Тебя дожидаемся…

Как только Юшенков сел рядом, Радиолов начал выкладывать свои мысли:

– Самое первое и самое главное, как мне показалось, в этом вопросе – это удобное и безопасное для моей группы место. По плану бандитов, они должны захватить две квартиры с окнами на пляж, откуда и планируют стрелять. У моей группы есть в распоряжении три индикатора оптической активности, которые способны определить прицел снайперской винтовки в пределах чуть более километра. Все три выставлять смысла нет, хватит одного или двух. А винтовки у бандитов – немецкие «PSG-1». Хорошие, очень точные и скорострельные, но имеющие максимальную эффективную дальность стрельбы до шестисот метров. Это значит, что наши индикаторы определят их стопроцентно. Место я нашел сразу. Не доезжая восьмидесяти метров до того места, где мы сегодня располагались. Там есть старый лодочный сарай, вернее, сарай для водных велосипедов, за который мы и спрячемся. Сарай дощатый. В нижней его части мы просто оторвем доску, и там залягут три наших снайпера. По боковым стенам выставим индикаторы оптической активности. Они позволят точно определить, где находятся снайперы бандитов. Все предельно просто и ясно. Только я опасаюсь, что у их снайперов будет и прикрытие. Возможно, даже сильное. Вот это прикрытие хорошо бы ликвидировать силами морской пехоты. Просто заблокировать выезды из двора бронетранспортерами. Думаю, что бандиты, когда лишатся снайперов, поймут, что их определили, и поспешат ретироваться. Этого им и нельзя позволить сделать. Только во всем моем плане есть одна сложность, которая меня лично сильно смущает. Может, вы подскажете, как ее обойти…

– Ты обеспокоен невозможностью бронировать стены сарая? – спросил начальник отдела разведки.

– Это пустяк… Даже если бандиты начнут стрелять через стену, не видя, куда стреляют, мы всегда имеем возможность залечь. Попасть в лежачего достаточно сложно, особенно не видя его, даже снайперу. Но снайперов мои парни ликвидируют сразу. А бандитские снайперы, я думаю, будут ждать, когда мы из-за сарая выйдем на прямую видимость, и только после этого начнут стрелять. Возможно, будут дожидаться, когда мы станем в машину садиться. Но мы садиться туда будем только тогда, когда угроза полностью ликвидируется. Подставляться под пули мы тоже не большие любители…

– Тогда я, честно говоря, не вижу в твоей задумке слабого звена, – сказал Юшенков. – Есть все же опасения, что в сарай могут «шмальнуть» из того же «РПГ-7». Той же осколочной гранатой, что и по машине прокуратуры стреляли. Это никому из снайперов мало не покажется, хотя остальные «волкодавы» могут за сараем в песке окопаться. Я знаю место, про которое ты говоришь. Там уже пляж не галечный, а песочный. Так?

– Так, – кивнул Радиолов. – В песке вырыть окоп, достаточный для укрытия от осколков, – дело трех минут. За пять минут можно вырыть окоп в полный профиль, хотя тогда под песком может оказаться вода, до моря-то с десяток шагов. Да и гранатометчика мои снайперы сразу ликвидируют, просто не позволят произвести выстрел. Но я не о том…

– Тогда я не понимаю тебя, Алексей Терентьевич… Объясни! – потребовал капитан первого ранга.

– По плану, бандиты должны захватить квартиры с окнами на море. Что они сделают с людьми, которые в квартирах окажутся? Убьют?

– Убьют. Вне всякого сомнения, – помрачнел и Разумов.

– А там могут быть женщины и дети, старики… Надо что-то хитрое придумать, – сказал капитан второго ранга, но сам ничего не предложил, только задумался.

– Вычислить бы как-то машину с бандитами и уничтожить в дороге, на подъезде к дому! – В голове у Разумова возникла только одна мысль.

Но начальник контрразведки отрицательно покачал головой:

– Как их вычислишь! Они оружие в окна показывать не будут…

– Из какой машины стреляли в машину прокуратуры? – все же попытался проработать свой вариант Разумов.

– «Ленд Крузер Прадо». Но на этой же машине они больше «светиться» не будут. Машина сгорела. И на другой такой же, думаю, не будут. Не настолько же они дураки! Захватить или попросту угнать любую другую в городе – не проблема! В Сирии противоугонные системы не в почете, и сирийцы считают, что для ключей автомобиля самое подходящее место – это замок зажигания. Они как вставят однажды туда ключ, так больше и не вынимают, пока машину в металлолом не сдадут.

– Можно устроить засаду во дворе… – предложил Разумов.

– Нет никакой гарантии, что они после этого решатся продолжить начатое, – возразил капитан Радиолов. – То есть, даже если их задержат с оружием, а оружие сейчас в Сирии есть почти что в каждом доме, они не сознаются, что готовились совершить. И тогда мы не будем знать, продолжается на нас «охота» или пресечена на корню… В «сознанку» они не пойдут.

– Шесть снайперских винтовок… – напомнил Разумов. – Это будет подтверждением.

– А прокуратура их отпустит, скажем, под подписку о невыезде. Они выедут и продолжат, – отверг предложение начальника отдела разведки капитан второго ранга Юшенков. – Единственное, что им могут предъявить, если не будут сопротивляться, – наличие оружия. А у кого в городе сейчас нет оружия? Оправдание всегда одно – боимся появления ИГИЛ… Я недавно в Интернете видел фотографию семидесятилетней женщины. Она в окно увидела, как идут игиловцы, взяла в руки автомат и стала стрелять из окна. Двоих уложила, потом ее саму ранили[14]. Кроме того, в каждом дворе гуляют дети. Бандиты могут взять в заложники детей. Да и от случайной пули дети могут погибнуть. Нет, работа во дворе категорически невозможна… Нужно что-то более хитрое придумать…

Глава пятая

– Придумал, – сказал Юшенков. – И дело простое, и морская пехота никоим боком перед бандитами не блеснет… И еще кое-что придумал. Против гранатомета… Но это потом уже решим. В самом деле, не оставлять же снайперов под возможностью обстрела.

Капитан первого ранга и командир группы «волкодавов» отлично понимали, что такое артистическая пауза, и потому не торопили Юшенкова. А он своей паузой, похоже, просто любовался. Наконец начальник разведки не выдержал:

– Рассказывай, Павел Леонидович…

– Я вот все сомневаюсь насчет качества своего арабского языка. Но мы найдем человека, который будет говорить чисто, как настоящий сириец. Или даже настоящего сирийца найдем.

– У меня есть в группе сириец Салман, переводчик. Человек полностью надежный, многократно проверенный в деле, – сообщил капитан Радиолов. – А что от него требуется?

– Ну вот, один вопрос решился… Решим и остальные. Они не слишком сложные… В какое время, Алексей Терентьевич, ты планируешь выехать на пляж? Так же, как сегодня? Или думаешь помудрить с этим и поволновать бандитов?

– В начале двенадцатого дня. Минут, думаю, десять-пятнадцать двенадцатого. Если нужно соблюдать временной график, могу время выезда подкорректировать. Это не проблема.

– Отлично. Тогда выезд будет по моей команде. Я позвоню…

– Так что ты собираешься сделать? – поинтересовался Разумов.

– Дом тот, насколько я помню, четырехэтажный, двухподъездный. Я несколько раз мимо проезжал, но помню смутно. Обычно же обращаешь внимание на здания, если они связаны с воспоминаниями, с каким-то происшествием или еще с чем-то…

– Так точно, четырехэтажный, – кивнул Радиолов.

– Я тут на днях беседовал с полковником сирийской полиции, с начальником городского управления. У них это называется – начальник префектуры. Надо было решить один вопрос, ну и вообще о жизни и службе поговорили. Он, попутно с другим, жаловался, что их измучили телефонные террористы, и нет аппаратуры, чтобы с ними и им подобными бороться. В день поступает по несколько звонков о минировании то магазинов, то жилых домов, то офисных зданий. Приходится проводить эвакуацию людей, а потом осуществлять проверку. За две недели нашли только одно взрывное устройство, но без взрывателя. Видимо, только готовились произвести теракт, но не успели. Кто-то предупредил, может, даже случайно… Тем не менее в полиции считают, что результат есть, следовательно, не реагировать на подобные звонки они права не имеют. Но запросили себе в помощь подразделение армейских саперов. То подразделение вчера прибыло или, по крайней мере, должно было прибыть. Им целое крыло в полицейском общежитии выделили. Но я уточню, приехали или нет. Хотя разницы не вижу, с кем работать в данном случае – с полицией или с армейцами. Полковник, кстати, говорил, что с прибытием армейских спецов скорость проверки возрастет вдвое. В армии другие нормативы, и полиция будет под их нормативы подтягиваться. Я вот и думаю, а не поиграть ли мне в телефонного террориста? Передам в полицию сообщение о взрывном устройстве в подвале жилого дома. Приедут, эвакуируют жителей, начнут проверку. Прямо перед завершением проверки приедут настоящие бандиты. Они, естественно, пожелают воспользоваться ситуацией и займут пустые квартиры. Я предполагаю, что они выберут четвертый этаж. Сверху стрелять всегда удобнее, и видно дальше…

– Я тоже так думаю, – согласился с очевидным Радиолов.

– На лестничных площадках каждого из двух подъездов – прямо перед четвертым этажом – мы установим камеры слежения. Чтобы, во-первых, знать, кто из жильцов где живет, и, во-вторых, в какую квартиру войдут бандиты. Жильцов мы потом блокируем, не пустим в дом, и бандитам никто не будет мешать устроиться со всеми удобствами. Мелочи я все сам продумаю. А полицию поставлю в известность о ложном звонке только в последний момент, когда уже тянуть возможности не будет. А до этого пусть ищут. Вдруг да найдут что-нибудь. И начальнику полиции позвоню, попрошу самого приехать на место поиска, чтобы потом мне помогал. Он мужик хороший, добродушный, только очень толстый.

– Ну что, – пожал плечами Разумов. – Мне кажется, при умелом манипулировании, – это удачный вариант. Как считаешь, Алексей Терентьевич?

– Главное, чтобы бандиты вошли в дом. Только, насколько я понимаю, проверка в таких случаях проводится не только в подвале, а по всему дому? Иногда даже чердак обыскивают, хотя в этом доме чердака нет – крыша плоская. Дополнительная проверка не затянет время?

– Я почему и поинтересовался, когда ты думаешь на пляж выезжать. Чтобы время своего звонка подогнать. Вернее, твоего человека, которого я соответствующим образом проинструктирую. Завтра утром попроси его быть готовым. Я за ним зайду. А проверка всего дома будет необходима для того, чтобы жильцы оставили двери своих квартир открытыми. Так обычно делается. Они доверяют полиции, та обычно ничего лишнего себе не позволяет. Не знаю вот, как армейские подразделения, но это вопрос уже последующего времени…

– Договорились, так и сделаем, – кивнул Разумов. – Павел Леонидович, ты говорил, что придумал еще что-то… Чтобы защитить «волкодавов» от возможного выстрела гранатомета…

– Да, есть определенные мысли. Мы заменим трех снайперов солдатами морской пехоты, подходящими по внешним параметрам. Только придется одежду передать. А самих снайперов в другом месте разместим…

– Передать одежду – не проблема, только кроме шлемов, – уточнил ситуацию Радиолов. – Шлем несет в себе гарнитуру связи. Шлем и КРУС «Стрелец». КРУС носится на левой стороне груди. Вот он, – ткнул он пальцем в прибор. – Снайперам необходимо поддерживать с группой постоянную связь. Кроме того, через КРУС они будут получать координаты с индикаторов оптической активности. Иначе могут снайперов просто не найти, если те в каком-нибудь темном месте спрячутся…

– Согласен, – наклонил голову Юшенков. – Я солдат хочу привлечь для маскировки, чтобы не возникло подозрений. Просто чтобы общее число соответствовало… На отсутствие шлемов у троих, думаю, бандиты внимания особого не заострят. А снайперов посадим на сирийский катер береговой охраны. Можно было бы, конечно, и на наш, но наши обычно не подходят близко к берегу. Они для этого слишком велики и имеют более глубокую посадку по ватерлинии. А Алексей Терентьевич, помнится, что-то говорил нам про дистанцию в шестьсот метров. На такую дистанцию катер и подойдет. И даже ближе может. Насчет сирийского катера я готов договориться, у меня с береговой охраной хорошие отношения.

– Товарищ капитан второго ранга, я говорил про винтовки бандитов. А снайперы моей группы вооружены сверхточными и сверхдальнобойными винтовками СВЛК-14С «Сумрак». Прицельная дальность, как говорят сами снайперы, ограничена только силой оптического прицела. Мировой рекорд при стрельбе из этой винтовки превышает четыре километра. А вообще, по паспортным данным, максимальная эффективная дальность стрельбы из этой винтовки – два с половиной километра. Это для снайпера средних возможностей. А мы середнячков к себе принципиально не берем, у нас только супербойцы. Так, мои снайперы уже испытывали винтовку на трехкилометровой дистанции. И успешно испытывали. Только тут еще один вопрос следует решить – в море всегда присутствует качка. Ближе к берегу она мелкая и более частая, мешающая прицеливанию. Дальше от берега качка более сильная, но при этом и плавная. Оттуда прицелиться, я думаю, проще, чем с короткой дистанции. Тем более с большого катера, на котором качка ощущается не так явственно. Так что лучше уж наш, российский катер. На пару километров от берега он встать сможет?

– Надо карту глубин посмотреть. – Загоревшийся идеей, капитан первого ранга Разумов, казалось, был готов сам с винтовкой залечь на палубе катера. – Но если там глубина небольшая, мы сможем подобрать катер и с меньшей осадкой. Думаю, чуть больше одной морской мили – это достаточная величина даже для большого катера. Фарватер вдоль берега чистился и углублялся не так давно. Но я все равно карту посмотрю. И сам договорюсь насчет российского катера. Не все же взваливать на плечи Павла Леонидовича. А ты, Алексей Терентьевич, еще опасался, что генерал Трофимов может нам помешать. Не сможет. Мне он тоже не командир, как и тебе.

– Но я, товарищ капитан первого ранга, обязан доложить свой план своему командиру – полковнику Селиверстову. Тем более что я обещал, и он ждет звонка…

– Докладывай, – согласился Разумов, рассматривая трубку Радиолова, которую тот вытащил из чехла. Радиолов уже говорил, что эта ничем внешне не примечательная трубка «Блекберри» обладает возможностью шифровать разговор, и иметь такие трубки для себя и для своих сотрудников начальник отдела разведки военно-морской базы хотел бы. И сейчас думал, как бы ему организовать запрос на эту тему своему руководству…

– Слушаю тебя, капитан. Я уже давно освободился, ждал твоего звонка, а сейчас вот над бумагами колдую вместе с опером ФСБ. – Такими словами полковник Селиверстов поставил в известность капитана Радиолова, что он, в присутствии постороннего человека, возможно, не сможет говорить с полной откровенностью. – Распределяем по списку доступ к новой дозированной информации. Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Понимаю, товарищ полковник. Это с моей задачей связано.

– Точно так. Твоя задача – основное составляющее звено. Этим мы и оперируем.

Видимо, ФСБ была подключена к поиску «крота» внутри самой ЧВК – обычная работа для контрразведчиков. Тем не менее даже оперу ФСБ было ни к чему знать лишнее. Отношения между ГРУ и КГБ, существующие когда-то, как между конкурирующими организациями, автоматически перенеслись и на отношения между ГРУ и ФСБ, которая стала правопреемницей КГБ, и не только здание на Лубянке унаследовало, но и многие методологии работы, хотя до авторитета КГБ еще дойти не смогла. И полного доверия между двумя системами не существовало.

А служба в военной разведке давно уже научила Радиолова слышать то, что не говорится открытым текстом, и понимать то, что сказать в открытую бывает невозможно, несмотря на шифрованную связь. И потому капитан только в общих чертах обрисовал Селиверстову предстоящую операцию по уничтожению бандитских снайперов. В ответ полковник лишь произносил время от времени ничего не значащие слова одобрения, которые тому же оперу не могли бы дать никакой пищи к размышлению. Не забыл Радиолов в своем объяснении отметить и роль начальника отдела разведки и начальника отдела контрразведки военно-морской базы в предстоящих действиях, чтобы морские офицеры не подумали, будто он представляет план как исключительно собственную разработку. Так, впрочем, чаще всего поступают старшие по званию.

– Вот в принципе и все, что мы задумали, чтобы обезопасить группу, – сказал он под конец. – Мы берем на себя только снайперов и гранатометчика, если такой появится. А группу прикрытия снайперов блокирует и уничтожит морская пехота. Они выставят на выездах из двора два бронетранспортера с бойцами.

– С моей стороны какая-то помощь нужна? – поинтересовался Селиверстов.

– Никак нет, товарищ полковник. Только утверждение плана операции. Думаю, достаточно устного.

– Утверждаю, – однозначно подтвердил полковник свое решение.

– Тогда у меня все. Конец связи?

– Конец связи, капитан…

Радиолов видел, что перед окончанием его разговора кто-то позвонил капитану первого ранга Разумову по внутреннему телефону. Разговор был коротким и закончился фразой:

– Проводите его ко мне. Я у себя в кабинете…

Когда Радиолов убрал свою трубку в чехол, начальник отдела разведки базы сообщил ему:

– Прилетел вертолет из Кафр-Зиты. Прибыл полковник Черноиванов.

И тут же замигала зеленая лампочка на КРУСе «Стрелец» на груди у капитана. Видимо, полковник Черноиванов пожелал войти в систему связи группы. Радиолов проверил, отключена ли вся внутренняя связь, и включил полковника.

– Рад тебя поприветствовать, Алексей Терентьевич!

– Слушаю вас, Василий Васильевич!

– Как отдыхается?

– Вашими молитвами и стараниями. Стараемся… Погода отдыху способствует. Море теплое, пляж грязный в меру, ненамного грязнее российских. Короче говоря, нас все устраивает.

– Мне тут генерал Трофимов прислал шифрованное сообщение. У тебя осложнения?

– Генерал преувеличивает. Ему издалека так кажется. В действительности – это только реальная каждодневная работа. Не кабинетная, как в Москве. Здесь боевая обстановка, и к полетам пуль вокруг головы даже во время отдыха на пляже мы привыкли не меньше, чем генерал к полету комаров. Я жду вас, товарищ полковник, в кабинете начальника отдела разведки базы капитана первого ранга Разумова. Вас, кажется, туда и намереваются отвести…

– А, ты уже там… Отлично. А я как раз хотел тебя туда же пригласить. Я только что прилетел. Меня вот усадили на квадроцикл и везут в штаб к Разумову. Уже подъезжаем…

– Мы ждем вас…

Капитан Радиолов считал, что полковнику Черноиванову трудно будет быстро подняться на третий этаж в силу своего возраста и веса, тем не менее стук в дверь раздался очень быстро.

– Войдите… – отозвался Разумов на стук.

Вошел младший сержант морской пехоты с автоматом за плечом и оставил дверь открытой. Сразу вытянулся по стойке «смирно», доложил:

– Товарищ капитан первого ранга, ваше приказание выполнено. Полковник Черноиванов доставлен к вам.

Черноиванов был в обыкновенном армейском кителе, но в шлеме, обтянутом камуфлированной тканью, выглядящем вкупе с кителем достаточно неуместно. Но его это нисколько не смущало. Он поочередно пожал руки, знакомясь с начальником отдела разведки и начальником отдела контрразведки, и только после этого остановился рядом с Радиоловым и, вместо рукопожатия, оперся о его плечо, как о спинку стула. Капитан выдвинул для полковника стул, молча предлагая присесть, и Черноиванов, расстегнув китель, сел.

– Меня тут мое командование буквально изнасиловало, требуя обеспечить срочный отъезд «волкодавов» в любую сторону, лишь бы подальше от пляжа в Тартусе, – объяснил он свой срочный прилет на базу ВМФ. – Я, если правильно понимаю позицию и настойчивость генерала Трофимова, думаю, что силами группы «волкодавов» планируется проведение на пляже какой-то боевой акции, а сам генерал против этого? Допускается введение меня в курс дела?

– Допускается, товарищ полковник, – кивнул Радиолов. – И я вам сейчас объясню страхи генерала Трофимова. Генерал поручил нашей группе серьезное мероприятие – он, как я понимаю, несет за выполнение этого задания ответственность. Но эта операция, в которой я лично планирую, как обычно, использование минимального количества «волкодавов», должна произойти не завтра. А завтра бандиты планируют расстрелять группу на пляже…

– О такой угрозе я предупреждал еще до того, как группа сюда отправилась, – напомнил Черноиванов.

– Я помню, товарищ полковник. Но помню также, что генерал Трофимов, когда нам не предстояло участвовать в операции, за которую он ответственен, забыл нас предупредить о готовящейся засаде. И потому рассматриваю данный вопрос исключительно с точки зрения заинтересованности генерала в определенном конечном результате.

– Не все так мрачно, не все так мрачно, Алексей Терентьевич, – возразил полковник. – Если мне не изменяет память, разным людям в тот раз были даны разные данные о прилете твоего пополнения. И не было конкретных данных о подготовке засады. По крайней мере, именно в тот раз. Просто агентура генерала Трофимова должна была выяснить, когда засада готовится, а она всех опередила и была выставлена сразу же. Здесь коэффициент реальности равнялся двадцати процентам. То есть один к пяти. И именно эти двадцать процентов сработали.

– В любом случае нас следовало предупредить. В этот раз, кстати, предупреждение идет тоже от генерала Трофимова. Через его агентуру. Хотя я лично ему претензий не высказывал. Но я отразил свои претензии в рапорте на имя полковника Селиверстова. Думаю, полковник ему что-то высказал.

– Я в своей шифротелеграмме тоже высказал по этому поводу твои и свои в дополнение претензии. Думаю, генерал их учел. Он у нас человек чуткий на настроение людей. Потому, предполагаю, и высказал предостережение.

– Или просто желал нас сберечь до операции своей службы, – предположил Радиолов. – Но это разговор бесконечный, и я не вижу смысла в его продолжении. Хочу только заметить, товарищ полковник, что генерал Трофимов сильно настаивал на том, чтобы «волкодавы» ни в коем случае не лезли в предприятия, которые обещают хотя бы минимальный риск. Но он не учитывает, что наша служба без риска вообще невозможна. Иначе мы превратимся в простых чиновников и не будем уже именоваться спецназом.

– Вы и так уже не спецназ, а частная военная компания.

– Состав которой комплектуется лучшими представителями спецназа.

– Скромно… – улыбнулся полковник. – Но у генерала Трофимова были еще и другие соображения. В частности, данные о подготовке покушения могут быть проверочными и специально «подброшены», чтобы проверить человека, которого подозревают в работе на Службу внешней разведки России. Начиная активные действия, вы эти подозрения только подтвердите. То есть выполните то, чего боевики добиваются. И все действия генерала Трофимова связаны исключительно с желанием уберечь своего агента. А для руководства бандитов определить агента в своей среде стоит дороже жизни шести боевиков, которых вы собираетесь подстрелить. Вот и вся проблема. Ларчик просто открывался.

– В этом есть значительная доля правды, – поддержал полковника капитан первого ранга Разумов. – Может, мы излишне суетимся?

– В этом была бы правда, если бы в наших руках не побывал в течение нескольких часов Надир Исрафилов. Если бы бандиты были в нем на сто процентов уверены, они не стали бы его убивать.

– Кто такой Надир Исрафилов? – заинтересованно спросил Черноиванов, желая прояснить ситуацию.

Капитан Радиолов рассказал в подробностях, стараясь ничего не упустить.

– Бандиты не были уверены, рассказал нам что-то Надир или не рассказал. Они в неведении. И потому подозрение в любом случае падет на него. Он мог предупредить нас.

– А если он ничего не знал? – спросил полковник.

– Тогда какой смысл был его убивать? – сделал Радиолов логический вывод.

Однако Черноиванов по-прежнему отстаивал позицию своего генерала:

– Но при этом следует учесть такой значительный факт – если бандиты подозревают, что их предали, они завтра не поедут в сторону пляжа…

– Вы что, товарищ полковник, плохо знаете бандитов, с которыми воюете уже длительное время? – усмехнулся Радиолов. – Если им заплатили американцы, они в любом случае пойдут на риск. Даже если нас будет рота танков[15] охранять, все равно снайперы попытаются хоть по выстрелу сделать. А если это приказ собственного руководства, они тем более постараются выполнить задание, иначе руководство может им и головы отрезать за трусость и чрезмерное уважение к собственной, никому не нужной жизни. У бандитов с невыполняющими приказ разговор короткий.

– В этом ты прав, Алексей Терентьевич, – поддержал Радиолова капитан второго ранга Юшенков.

– Тем более что наш план уже утвержден полковником Селиверстовым… – добавил Радиолов.

– Если дело обстоит таким образом, то и мне остается только согласиться с доводами Алексея Терентьевича, – склонил большую породистую голову полковник Черноиванов. – Надо только связаться с генералом Трофимовым и доложить обстоятельства, иначе меня отсюда просто уберут и отправят на пенсию…

Глава шестая

Командир боевой группы «волкодавов» с вечера распределил задачи между бойцами. Вечером же снайперы группы прошлись по трехэтажной казарме, каждый подыскивал солдата, по внешним параметрам способного заменить его в группе. Легко таких нашли и сразу отвели к капитану первого ранга Разумову. Когда солдаты после беседы с начальником отдела разведки базы в присутствии своего командира роты вернулись в казарму, они прошли к Радиолову, и капитан прикрепил к ним по бойцу группы, который будет командовать конкретным солдатом, отвечая за его поведение и втройне за его безопасность.

Перед сном в кубрике, как привычно прозвали «волкодавы» выделенную им комнату на первом этаже, собрались все – и «волкодавы», и трое солдат морской пехоты, и полковник Черноиванов, который взялся лично контролировать всю операцию, и водитель микроавтобуса, закрепленного за группой. Капитан Радиолов устроил словесный «прогон» событий завтрашнего дня. Как обычно бывает, на словах все получилось гладко. Только у снайперов возникли сомнения. До этого никто из них не стрелял «с воды» и не знал, как скажется на прицеливании качка. Тогда же было решено, что под прикрытием сарая Радиолов выставит три мишени из пластиковых бутылок из-под питьевой виды, насыпав позади по горке песка, чтобы у снайперов была возможность произвести по прицелочному выстрелу с незнакомой позиции и из непривычных условий. На этом «прогон» закончился. Осталось только дождаться положенного часа.

Уже поздно вечером, в темноте, капитан второго ранга Юшенков принес написанный карандашом от руки временной график. Для составления этого графика, как сказал сам Павел Леонидович, ему пришлось проехать на машине до места проведения завтрашней операции, чтобы вычислить предпочтительную скорость движения микроавтобуса с «волкодавами». А потом заехать еще сначала на службу, а после этого и домой к начальнику полиции города, поскольку акид уже со службы уехал, и долго вертеться, как уж на сковородке, выпытывая у акида данные по проведению мер по разминированию различных домов, и при этом умудриться не дать начальнику полиции ответа на множество естественных вопросов. В результате договорились, что на следующий день Юшенков даст исчерпывающие объяснения. Более того, он даже привлечет подопечных акида к захвату настоящих террористов.

Для осуществления шифрованной связи Радиолов попросил трубку служебного телефона у лейтенанта Куренкова, загнал в «адресную книгу» свой номер с фамилией, именем и отчеством и передал гаджет Юшенкову, но предупредил особо, что трубка чужая, контролируемая спутником, подлежит строгому учету, и с нее нельзя вести посторонние разговоры, и вообще выдается с возвратом, иначе лейтенанту придется несколько месяцев сидеть без зарплаты, которую будут вычитывать за трубку. А капитан первого ранга Разумов, при необходимости связаться с командиром группы «волкодавов», всегда мог воспользоваться трубкой одного из снайперов.

Утром снайперы, взяв с собой свои винтовки с запасом патронов, ушли вместе с Разумовым, заглянувшим в казарму, самыми первыми. Решено было, что катер будет стоять напротив пляжа еще до прибытия на сам пляж группы «волкодавов» и морпехов. Так не возникнет излишних подозрений. Вообще должно сложиться впечатление, что катер всю ночь провел у этого берега, и тогда никому из прибрежных жителей в условиях войны это странным не покажется.

Ариф Салман еще вечером долго беседовал с капитаном второго ранга Юшенковым, а утром поднялся раньше «волкодавов» и куда-то ушел. «Волкодавам» Радиолов устроил сначала пробежку по территории порта вместе с двумя взводами морских пехотинцев, потом на спортивной площадке проводил занятия по рукопашному бою, на что собрались посмотреть и офицеры морской пехоты, поскольку они еще не видели, хотя слышали, что спецназ ГРУ тренируется без защитных приспособлений, то есть и без масок, и без перчаток, и желали посмотреть, как такие занятия проводятся. Они настолько заинтересовались системой подготовки, что даже обратились с просьбой к капитану Радиолову, чтобы он провел для офицеров отдельные занятия. Как часть этого будущего занятия Радиолов провел тренировку «волкодавов» в открытом режиме. Только снайперов от этих занятий Радиолов вынужденно освободил, так как их увел капитан первого ранга Разумов. Но если бы и не увел, Радиолов все равно освободил бы снайперов от занятий по рукопашному бою. Было бы неприятно, если бы прямо в канун боевой операции кто-то из них получил повреждение глаза. У других «волкодавов» во время занятий обошлось без повреждений. Занятия были учебными, не включали в себя свободный бой, в котором повреждения порой и случаются, а сводились к отрабатыванию защитных действий от ударов руками и ногами. В школе рукопашного боя спецназа ГРУ, которую использовали бойцы ЧВК «Волкодав», обычно редко применялись захваты, а все защитные действия сводились к отбивам, блокам и перемещениям корпуса. В основе этой техники лежит система, разработанная инструктором спецназа ГРУ майором Кистенем, который только подогнал под современную боевую составляющую известную китайскую систему вин чунь, что, в свою очередь, является одним из направлений кунг-фу. Кстати, в разных бригадах спецназа ГРУ работают разные инструкторы, обучающие бойцов или по собственной системе, или по известной чужой. Так, многим кажется более действенной система Кадочникова, основанная на применении физико-механических законов, другие предпочитают систему майора Кистеня, третьи вообще смешивают все стили в один и рекомендуют выборочно применять что-то, в зависимости от ситуации. Но во всех системах занятия для офицеров и опытных солдат-контрактников проводятся без защитного снаряжения. Каждый боец должен уметь не только наносить удары, но и себя беречь от чужих ударов, а это как раз и достигается за счет умения правильно себя вести, правильно защищаться и правильно нападать. Переход от защиты к нападению должен быть органичным и, по сути своей, является завершением защитных действий. Эта теория давно стала практикой.

По окончании занятий «волкодавы» посетили душ, но уже не в полном составе, потому что снайперы выехали на место действия. А остальным оставалось только ждать, мысленно подгоняя стрелки часов. Ждать – это самое трудное дело, к которому, впрочем, все бойцы давно привыкли. Утешением им служило то, что ждать предстояло недолго.

Но даже «недолго» обычно тянется неимоверно долго, когда часто смотришь на минутную стрелку часов. И именно поэтому Радиолов решил чем-то занять своих бойцов. Он воспользовался тем, что машина за ними уже пришла, дал деньги водителю и отослал его в ближайший спортивный магазин купить несколько комплектов шахмат. Сколько стоят шахматы, капитан, естественно, не знал, но денег дал с избытком, и водитель привез шесть шахматных досок с фигурами, тогда как в отсутствие снайперов бойцам хватило бы трех досок, чтобы занять всех, включая самого командира группы. Три пары сели играть. За игрой время пролетело незаметно. Наконец позвонил капитан второго ранга Юшенков:

– Алексей Терентьевич, вам пора. Выезжайте… Катер со снайперами уже стоит напротив дома, вас дожидается.

– У вас, товарищ капитан второго ранга, все по графику идет?

– Все, как просчитывали… Вас ждем…

– Грузимся! – убрав трубку, дал приказ Радиолов.

– Командир, можно, мы в машине доиграем? – Лейтенант Крамолов пожелал взять с собой шахматную доску, не успев завершить партию со старшим лейтенантом Опариным. – У меня эта партия выигрышная, а он не сдается. Но я хочу счет сравнять. Вопрос чести!

– Доигрывайте в машине, – согласился капитан, и Крамолов двинулся к выходу вместе с шахматной доской, на которой были установлены фигуры.

Трое солдат морской пехоты, заменяющие в группе снайперов, ждали в казарме рядом с тумбочкой дневального. Все трое были уже в камуфлированных костюмах песочного цвета, и Радиолов, коротко посмотрев на них, еще раз убедился, что замена прошла удачно, и для постороннего глаза она будет незаметной. В руках у солдат были их собственные автоматы, существенно отличавшиеся от пистолет-пулеметов «ПП-2000» снайперов, но от автоматов других «волкодавов» все отличия сводились к отсутствию оптического прицела с предобъективной тепловизионной насадкой и отсутствию глушителя. Но мало ли какое оружие может быть у бойцов группы. Сразу не предусмотрев возможность замены оружия, сейчас, когда пистолет-пулеметы уже уплыли на катере вместе со своими хозяевами, думать об этом и что-то предпринимать было уже поздно. Пришлось удовлетвориться тем, что имеется в наличии.

Погрузились в микроавтобус, который так плавно тронулся, что фигуры на шахматной доске даже не сдвинулись с места. По городу ехали спокойно и неторопливо. Радиолов специально уселся в самый конец салона, чтобы иметь возможность сквозь стекло, пусть и сильно тонированное, смотреть себе за спину. Но при всем старании он не сумел обнаружить машину слежения. А следить за ними должны были бы. Впрочем, вовсе не обязательно следить всю дорогу. Нужно только зарегистрировать момент выезда за ворота базы, позвонить кому-то, кто ждет этого звонка, потом позвонить другому, кто зафиксирует проезд микроавтобусом второй точки, оттуда снова позвонят с очередными сообщениями, и так дальше, пока все точки не будут пройдены. И только вблизи пляжа, на улице, которую так и хотелось назвать простым русским словом «набережная», возможно, будет более конкретная слежка. Там бандитам уже необходимо будет определить место, где «волкодавы» пожелают отдыхать, и соответственно место, откуда по ним удобнее всего стрелять.

«Штурманом» на маршруте движения микроавтобуса сел справа от водителя лейтенант Карошко. Он держал на коленях листок бумаги с графиком, переданным еще вечером капитаном второго ранга Юшенковым, и свою трубку с включенным монитором, чтобы постоянно видеть время, и сообщал водителю о конкретных точках отметки, корректируя движение:

– На семь секунд раньше проехали. Сбавь скорость.

– Впереди перекресток. Можем на «красный» свет застрять, – ответил водитель, не сбавляя скорости. – За перекрестком сориентируемся.

Он, в отличие от водителей-сирийцев, оказывал уважение светофорам.

Тонировка стекол мешала все видеть так, как хотелось, тем не менее капитан Радиолов продолжал всматриваться в идущие за ними машины, и только после выезда на «набережную», когда ехать осталось чуть больше трех минут, он выделил три черных внедорожника, которые ехали один за другим, не обгоняя друг друга, хотя двигателя каждого вполне хватило бы, чтобы легко добавить скорости и обогнать микроавтобус. Радиолов решил, что эти три машины едут за ними, и сразу позвонил Юшенкову с предупреждением.

– У нас все готово, пусть приезжают. Ждем… – ответил начальник отдела контрразведки базы. – Им уже давно пора бы вам «на хвост» сесть.

Водитель микроавтобуса в нужном месте притормозил, включил сигнал поворота и пропустил несколько встречных машин. А потом заехал прямо на пляж, не пожелав оставлять микроавтобус на стоянке, где, по большому счету, и места не было. Но, когда машина набита вооруженными людьми, мало найдется желающих сделать водителю или пассажирам замечание.

В этот момент Радиолову позвонил Юшенков:

– Алексей Терентьевич, они вошли в подъезд. Все в мундирах полиции, словно знали, что здесь будет полиция работать. Только они приехали на двух машинах, а не на трех.

– Третья, видимо, стоит на улице. За нами из салона в бинокль наблюдают. Как только мы устроимся, они в дом пойдут. Мы уже устроились.

– И машина во двор заезжает… – тут же подтвердил Юшенков догадливость капитана. – Остановились возле первых машин. Номера сирийской военной полиции, а мундиры гражданской полиции. Плохо маскируются по незнанию. Зашли в подъезд. Всего их пятнадцать человек. Как и говорилось ранее – шестеро со снайперскими винтовками, один с гранатометом «РПГ-7». Не зря меня этот гранатомет беспокоил. Предупреди снайперов, Алексей Терентьевич.

– Обязательно предупрежу… Вызывайте бронетранспортеры.

– Рано еще. Из окна будет видно, как они к дому подъезжают. Я еще вчера это прикидывал. Но наши машины рядом, ждут команды в соседнем дворе. Проехать сюда – меньше минуты. Всегда успеют раньше, чем бандиты с верхнего этажа спустятся. Даже если прыгать из окон будут…

Катер, где должны были находиться снайперы, стоял неподалеку, примерно в восьмистах метрах от берега, и они оставались недосягаемыми для винтовок бандитов, тогда как сами имели возможность достать любую точку дома напротив пулей. Но минутой позже от рубки к носу катера прошествовал матрос, что-то поднял там и понес в рубку. Выглядело это спокойно, по-деловому. Дескать, ничего лишнего, никого постороннего…

В это время водитель микроавтобуса помахал рукой кому-то в стороне и двинулся по пляжу вдоль берега. Другой морской пехотинец, как увидел капитан, шел ему навстречу. Радиолов присмотрелся. Вдалеке на пляже стоял «уазик» с черным армейским российским номером. Регион из-за расстояния рассмотреть было трудно, но капитану показалось, что там обозначены цифры «77», как и на микроавтобусе, на котором приехали «волкодавы». Радиолова не удивлял этот номер, он к такому уже давно привык, зная, что две «семерки» указывают на принадлежность машины к гаражу или Министерства обороны, или Генерального штаба, или к автобазе специальных автомобилей Министерства обороны, или к автобазе военной разведки. Такие номера имеют различные автомобили подразделений, которые напрямую подчиняются высшему командованию армии. Капитан позвал своего водителя. Тот, сказав что-то сослуживцу, поспешил на зов.

– Кого встретил?

– Водитель из нашего гаража. На «уазике» приехал. Зачем приехал, не знает. Приказали. Пассажир загорает.

Конечно, наличие второй российской военной машины неподалеку не должно было бы помешать бандитам произвести нападение. Тем не менее, завидев военных, этот человек с военно-морской базы мог бы проявить желание и подойти. И тогда придется его каким-то образом уводить за сарай из поля зрения бандитских прицелов. Но не каждый уйдет, не зная причины. Хорошо было бы как-то этого человека предупредить, пусть не высовывается, что бы ни произошло.

– А кого он привез? Кто в служебное время загорает? – спросил Радиолов.

– Полковник какой-то из Кафр-Зиты приехал. Рядом с «уазиком» лежит.

– Ты сам из-за сарая старайся лишний раз не выходить.

Уже догадываясь, кто пожаловал на пляж, Радиолов отошел за сарай, там вытащил из футляра свой бинокль и посмотрел. Рядом с машиной загорал, лежа животом вверх, полковник Черноиванов, пожелавший лично посмотреть за происходящим. Радиолов подумал, что было бы хорошо, если бы полковник просто уснул от своей неподвижности, тем не менее Черноиванов был офицером опытным и не должен был бы влезть в дело в неподходящий момент.

«Волкодавы» меж тем выставили по боковым стенам сарая два индикатора оптической активности и приступили к устройству мишеней. Радиолов сначала включил портативную станцию Wi-Fi-сигнала, потом через станцию подключил к индикаторам свой «планшетник» и только после этого надел на голову шлем и включил КРУС на общую связь.

– Ласточкин! – позвал он старшего лейтенанта, которого еще вечером назначил командиром в группе снайперов. – Вы где там спрятались? В бинокль вас не вижу… Надеюсь, не утонули и не надумали из-под воды стрелять?

– Мы на месте, командир. Нам подстелили на металлическую палубу кусок колючего войлока, чтобы металл не обжигал, мы залегли, и нас накрыли брезентом и бухтой корабельного каната. Чуть не раздавили! Тяжелый он, зараза, канат этот! Но терпеть можно. Только войлок сильно колется.

– Качает основательно?

– Терпимо. Прицелиться такая качка позволяет. Мишени для пробных выстрелов не готовы? Мы уже можем стрелять.

– Готовим…

– Готово уже, командир! – доложил, перебивая Радиолова, лейтенант Греков.

– Понятно. Всем разойтись в обе стороны, – дал Ласточкин команду. – За мишенями песок?

– Песок, – подтвердил старший лейтенант Опарин. – Рикошета не будет.

«Волкодавы» раздвинулись, не выходя за пределы защищающего их сарая, глядя на мишени, роль которых исполняли литровые пластиковые бутылки из-под питьевой воды. Таких бутылок полно оставляют на пляже отдыхающие, но «волкодавы» привезли три штуки с собой, не желая искать их на месте под прицелом бандитских снайперов.

Выстрелы прозвучали один за другим, но в единый не сливаясь. Видимо, бойцы соблюдали очередность, в которой лежали на палубе. Остальные «волкодавы» смотрели не на море, а на бутылки. Все три бутылки оказались пробитыми.

– Попадание – сто процентов, – объявил Радиолов, и в это время его «позвала» трубка в кармане. Звонил капитан второго ранга Юшенков.

– Слушаю, Павел Леонидович! Мы произвели пробные выстрелы. Стопроцентное попадание. Мои снайперы давно уже с такой короткой дистанции не стреляли и соскучились по ней. По снайперам бандитов дистанция тоже пригодная для любой хорошей винтовки. А у моих парней винтовки лучшие в мире. Уверен, что они справятся на «отлично». Бандиты обречены…

– Наши камеры показали, что они вошли в квартиры. В две соседние, у которых окна, видимо, на море выходят. Разделились, в одну – семь человек, в другую – восемь. Я уже распорядился жителей этих квартир внизу блокировать. В остальные квартиры жителям первых двух этажей возвращаться разрешено, но всех попросили закрыть двери на ключ и на все возможные засовы.

– А вот это, мне кажется, зря. Бандиты могут выбить дверь и захватить заложников.

– Среди жителей подъезда несколько офицеров полиции. Всеми действиями внизу управляет начальник полиции города. Я вызвал акида сюда. Это, оказывается, дом городского управления полиции, здесь живут семейные полицейские. Акид привез с собой нескольких боевых офицеров, что здесь и живут. Они при оружии. Если бандиты попробуют ломать какую-то дверь, их атакуют и сверху, и снизу. Наверху, в двух квартирах с окнами во двор, сидят засады морской пехоты. Это сделано по совету Николая Алексеевича Разумова. Кстати, он сам где находится? Не с вами?

– Он должен быть на катере, рядом со снайперами. Но на пляже наблюдает за событиями полковник Черноиванов…

Радиолов не отключил во время телефонного разговора внутреннюю связь, и потому трубка, находясь рядом с микрофоном, донесла разговор до полковника.

– Здесь я, здесь… – тотчас отозвался Василий Васильевич.

Капитан хотел что-то сказать, но в это время подали звуковой сигнал оба индикатора оптической активности. Радиолов быстро открыл клапан на чехле «планшетника» и продиктовал в микрофон координаты бандитских снайперов. Несколько секунд подумал и продиктовал координаты еще трех точек.

– Ничего не понимаю! – сказал он сам себе. – Снайперов должно быть шестеро. И Павел Леонидович говорил, что со снайперскими винтовками только шестеро бандитов. А прибор выдает девятерых! Где-то еще трое засели! Раньше времени прибыли? Тогда они могли видеть приготовления! Почему основную группу не предупредили?

– Командир… Индикатор настроен на круговой обзор, – подсказал Ласточкин, – он и наши прицелы видит, наши координаты тоже передает. Опоздание из-за разницы в дистанции. Мы же для него в пределах досягаемости. Он нас просчитал, сообщить сразу не успел, аккумулятор, видимо, подсел. И выдал только всех вместе. Все, командир, мы по координатам цели нашли. Начинаем работать…

– Там еще гранатометчик есть… – хотел напомнить Радиолов, но не успел – наушники донесли звук выстрела.

– Был гранатометчик. Уже не стало. Я ему в глаз угодил, – сообщил лейтенант Югов.

И тут же, без промежутка, прозвучало еще несколько выстрелов, сливаясь в единый звук.

– Павел Леонидович! Вызывайте БТРы…

– Уже вызвал… – отозвался капитан второго ранга. – Как раз во двор въехали. Вот… Камера в подъезде показывает, как они пытаются убежать. Их внизу уже ждут. Автомобили заблокированы бронетранспортерами. Пулеметы смотрят на подъездную дверь…

Длинная пулеметная очередь донеслась до «волкодавов», несмотря на зажатые наушниками уши. Но микрофоны звук уловили и передали. Расстояние от дома до пляжа было невелико, а военный человек всегда определит пулемет.

– Радиолов! – Капитан второго ранга Юшенков впервые назвал капитана по фамилии. – Они сдались! Бросают оружие и выходят во двор. Начальник городской полиции лично их встречает. Ах, я забыл ему сказать про то, кто звонил насчет взрыва. Ну да ладно…

Глава седьмая

Сразу после обеда, когда группа вернулась из столовой, капитану Радиолову позвонил полковник Черноиванов:

– Слушаю вас, товарищ полковник…

– Настроение у тебя, Алексей Терентьевич, как я понимаю, приподнятое… Удачно проведенная операция, уже четвертая в Сирии меньше чем за месяц пребывания, девять бандитов убито, шестеро сдались, из них двое тяжело ранены. Причем шестеро или даже семеро из убитых на счету «волкодавов», и только двоих, кажется, «в окрошку» покрошили пулеметом с БТР. Тогда же двоих ранили…

– Так точно, товарищ полковник. Настроение соответствующее выигранному сражению, аппетит у всех бойцов хороший. Скоротечный бой на аппетит не повлиял, хотя боя, как такового, и не было. А я перед обедом отправил рапорт полковнику Селиверстову и получил одобрение. Для меня это что-то значит.

– Вам, «волкодавам», хорошо, вы пообедать успели. А у меня вот все времени не находится. Только соберусь, что-то начинается… И не завтракал из-за вас, и не обедал тоже во многом из-за вас. Отправил шифровку генералу Трофимову. Телефонной шифрованной связи у меня с ним нет. Иногда звонит мне с трубки Селиверстова. А все другое время – только через шифрорган. Честно говоря, слегка надоедает пользоваться чужими узлами связи и чужими шифровальщиками. Генерал пока не ответил. Но раньше он мне сообщил, что в ГРУ ему обещали выделить шифрующую трубку.

– А что или кто вам мешает сейчас в столовую сходить? – не пожелал Радиолов продолжать разговор на эту тему и перешел к более, как ему казалось, насущному.

– Ты и мешаешь.

– Я? Каким образом? Не замечал за собой такой вот изощренной жестокости. – Радиолов был склонен перевести разговор в шутку.

– Мне телефонным звонком из Москвы, из вашей, кстати, Службы, приказано вместе с тобой принять груз, который после использования в следующей операции вы обязаны будете передать мне для выполнения дальнейших распоряжений. Вас домой отправят, а вам смена прилетит. Мне с ними работать предстоит. Им и передам…

– Старший лейтенант Лесничий? – предположил Радиолов.

– Почему ты считаешь, что в Сирии одним только «волкодавам» место отведено! Я и не знаю даже, кто прилетит, в каком количестве, с каким заданием! Может, вообще группа не из ЧВК. Мне же заранее этого не сообщают… Короче, я сейчас у начальника штаба сижу. Судно уже пришло, встало под разгрузку. Как на склад выгрузят опечатанный контейнер, мне сообщат, я за тобой заеду. В мою машину вы все не поместитесь, значит, вызывай свой микроавтобус. Поедем на склад…

– Вы бы сначала столовую посетили. Здесь готовят русские для русских. Это не в сирийской армии, где даже после офицерской столовой приходится три литра воды выпить, чтобы перец разбавить. Рекомендую здешнюю столовую весьма даже настоятельно. И по ценам приемлемо. Намного дешевле сирийской офицерской, раза в три, по моим прикидкам.

– Пожалуй, ты меня уговорил, Алексей Терентьевич. Ведь мне позвонить и в столовую смогут…

– Конечно. А мы подождем, мы не гордые. У нас в группе еще несколько шахматных партий не окончено. Бойцы доигрывают. Доиграют, новые партии начнут…

– Ладно. Уговорил. Ждите… Дело, в самом деле, не настолько уж срочное. Нам скоро, правда, в Хмеймим выехать нужно. Но когда туда прибыть – это тоже вопрос не конкретный. Груз к тебе придет только завтра ночью. Можем и утром выехать. Дневная дорога безопаснее.

– Мне говорили, до Хмеймима только час езды по дороге вдоль моря.

– В мирное время, когда дороги были целы, за час можно было до Латакии[16] добраться. Сейчас их где-то разбомбили, хотя рядом с морем это и редкость, а ремонтировать-то, по сути дела, некому. Время военное. Некому за ними постоянно присматривать. У власти и без дорог забот хватает. Да и средств нет. От большинства городов остались одни осколки окон и обломки стен – ты сам видел, что тебе объяснять… По несколько раз из рук в руки города переходили, и каждое наступление, как обычно бывает, начинается с артиллерийской подготовки. А от нее смысла не будет, если снаряды в стороне будут ложиться. Одним грохотом противника не напугаешь. Так что по разбитой дороге до Хмеймима мы часа за два с половиной, за три доберемся, не раньше.

– Ладно, товарищ полковник, не буду вам мешать. Офицерская столовая, как говорится, в вашем распоряжении…

Капитан Радиолов позвонил с казарменного телефона дежурному по автороте с требованием прислать прикрепленный к группе микроавтобус.

– Куда поедете? – поинтересовался лейтенант.

– Поездка внутри базы.

– Внутри базы могли бы и пешком сходить. Или даже бегом пробежаться… – недовольно проворчал лейтенант.

Радиолову хотелось бы поставить на место зарвавшегося лейтенанта, но он сдержался и просто объяснил:

– Нам необходимо кое-что получить на складе и доставить это в казарму.

– Что получить? – Разговор перерастал в настоящий допрос.

– На этот вопрос вам ответит начальник отдела контрразведки базы капитан второго ранга Юшенков. Спросите у него. А машину попрошу предоставить немедленно. Приказ начальника штаба базы. Он мне лично гарантировал, что машина будет предоставляться по первому требованию в любое время дня и ночи. И, естественно, без вопросов со стороны какого-то лейтенанта… – не удержавшись, все же высказался Радиолов.

– Сейчас пошлю… – лениво ответил лейтенант и сразу положил трубку. Он, видимо, очень гордился своими погонами и службой. И выказывал недовольство, что какой-то представитель частной военной компании пытается приравнять себя к офицеру морской пехоты. Алексей Терентьевич уже пару раз здесь же, в Сирии, сталкивался с подобным к себе отношением, но понимал при этом, что называть свое настоящее звание и тем более отчитываться перед человеком, далеким от разведки, права не имел. Другое дело, боевые офицеры в подразделениях морской пехоты. Эти откуда-то уже знали, что «волкодавы» представляют собой бывших офицеров спецназа ГРУ, даже знали звание каждого и относились к ним соответственно. Тем более знали все это старшие офицеры штаба. Об их отношении и говорить не приходилось. Со старшими офицерами штаба, с начальником отдела разведки базы и с начальником отдела контрразведки капитан Радиолов провел совместную операцию, и тот и другой смогли оценить умелые действия группы «волкодавов». С одной стороны, хорошо было бы, если бы они молчали и не разглашали детали произошедшего сегодня до обеда. С другой стороны, что-то сказанное даже коротко быстро обрастет легендами, как это обычно случается, воображение всегда бывает богаче, чем реальность, и это существенно поднимет авторитет группы. Тогда работать будет легче. Каждый будет стараться помочь и гордиться, что помогал ЧВК…

Однако, что бы ни произошло и как бы ни начали развиваться события, все это должно происходить без участия офицеров группы. Потому что рассказывать про себя, себя хвалить – это всегда вызывает сомнения. А когда рассказывают посторонние, причем рассказывают порой вещи самые невероятные, которых и близко не было в реальности, этому верят безоговорочно и потом пересказывают, уже добавляя что-то от себя.

Тем не менее Радиолов видел в окно, что микроавтобус быстро подъехал, и младший сержант – водитель, которому было конкретно приказано молчать обо всем, что он увидит и в чем примет вынужденное участие, через минуту вошел в кубрик с докладом.

– Жди там. Как полковник Черноиванов подойдет, сразу поедем…

– Товарищ полковник с нами поедет?

– Нет. Он на своей машине.

– Он машину к офицерской столовой уже вызвал. Со мной вместе из гаража выезжала…

Водитель вышел, но не успел он дойти до микроавтобуса, как подъехал «уазик» с полковником Черноивановым. Радиолов помахал рукой в окно, чтобы не заставлять его подниматься в казарму.

– Всем! Поехали на склад груз получать, – дал команду командир группы.

– Командир, можно шахматы с собой взять? Мы интересную партию разыгрываем. Доиграть не успели, – спросил лейтенант Крамолов.

– Грузите… – разрешил капитан.

Склад находился рядом со стационарным причалом. Но сухогруз прибыл к плавучему понтонному причалу, такому же, как и ремонтный док, поскольку осадка многих судов не позволяла им вставать к стационарным причалам. Сухогруз был большим и тяжелым и, судя по тому, что его направили к плавучему причалу, имел основательную осадку. Контейнеры и боевые машины пехоты, что прибыли морем, выгрузили сначала на плавучий причал, потом сам плавучий причал морским «толкачем» подогнали к причалу стационарному, а там уже портальный кран приступил к окончательной разгрузке. Все это время «волкодавы» терпеливо ждали.

В машине с Черноивановым сидел какой-то майор морской пехоты. Видимо, из интендантской службы, потому что именно этот майор вышел из «уазика», за которым и ехал микроавтобус, и с какими-то бумагами в руках подошел к прапорщику, командующему разгрузкой. Прапорщик посмотрел документы, поискал какую-то строчку в своих бумагах, потом махнул рукой в сторону металлического ангара, куда автопогрузчики отвозили контейнеры.

Вышел из «уазика» и Черноиванов, обменялся несколькими фразами с майором и сделал приглашающий жест в сторону микроавтобуса. Как понял Радиолов, позвали его. Он обернулся на остальных «волкодавов». Опарин с Крамоловым по-прежнему играли в шахматы, завершая начатую партию. Другие бойцы ждали распоряжения командира.

– Ласточкин, за мной! Водитель, подъезжай к ангару… Следом за нами, – сказал капитан и пошел на зов полковника.

Старший лейтенант Ласточкин двинулся следом. Когда они вошли на склад, Черноиванов с майором морской пехоты уже были там и стояли вместе с другим прапорщиком перед опечатанным контейнером. Вскрывал пломбу лично полковник. Просто кусачками перекусил проволоку, и все. Сняв пломбу, распахнул дверцы, и подошедший Радиолов увидел наполовину заполненный какими-то коробками контейнер. Кладовщик-прапорщик стал выкладывать коробки прямо на пол, делая отметки в накладной. Полковник тщательно следил за его работой. Потом одну из коробок попросту выхватил у прапорщика из рук:

– Мой размер. Это мне… Алексей Терентьевич, здесь все по размерам расписано, забирай на свою группу новые костюмы.

– Зачем нам новые? – не понял капитан. – У нас старые отличные, не подводят…

– У новых – это на испытание прислали – те же самые функции, только расцветка умеет мимикрировать. Меняется и от движения, и даже от ветра. Америкосы уже давно начали изыскания в этой области и кое-чего добились. Немудрено при таком финансировании-то! Только у них костюмы тяжелые. И энергопитания требуют. Солдатам приходится с собой лишний мощный аккумулятор таскать. Американский костюм состоит из микроплат, своего рода мониторов, меняющих цвет. Оттого и сам костюм тяжелый. И с водной средой не дружит. А наши спецы другим путем пошли. Сделали ткань и краску, которые меняются под окружающую действительность за счет отражения цветов. Дистанция видимости, как обещают спецы, сократилась в десять раз. Теперь тебя в новом костюме, даже если шевелиться будешь, с пяти метров не увидят. А когда шевелишься – особенно. Будет казаться, что ты прозрачный. На шлем здесь чехол должен быть.

– А как в отношении приборов ночного видения? Для нас это важно.

– Я же говорю, все качества прежнего сохранены. Ни в какой прибор ночного видения, ни в какой тепловизор тебя не обнаружат… Загружай к себе!

Пожав плечами, Радиолов взял три коробки, хотя по весу они были нетяжелыми, больше просто в руках не поместилось. Столько же взял и старший лейтенант Ласточкин.

– Ладно. К испытаниям нам не привыкать. Сейчас еще кого-нибудь пришлю – за остальными…

– И сам со старлеем возвращайся. Тут для вас еще кое-что. Да, пожалуй, всех с собой забери. Чтобы нести было удобнее.

Под сравнительно небольшими коробками с новой одеждой в контейнере стояли три зеленых дощатых ящика армейской раскраски и формата – два поменьше, один большой. Не желая показывать излишнее любопытство, капитан вместе с коробками ушел в микроавтобус, стоящий уже у ворот склада. Водитель выскочил, чтобы открыть заднюю дверцу.

Но Радиолов коробки загрузил в салон, коротко объяснив «волкодавам», что размер каждого указан на них, но искать свой размер и переодеваться они будут только в казарме, а пока же следует принести все со склада в салон микроавтобуса. А водителю приказал так и держать заднюю дверцу открытой.

Оставшиеся комплекты обмундирования и ящики вынесли сразу. Попробовали впихнуть большой ящик, но, как и думал Радиолов, за сиденьем он не помещался.

– Сиденья снимать? – спросил водитель.

– Не надо, – сказал, подойдя к «волкодавам», полковник Черноиванов. – Могу и я на «уазике» подвезти, а можно ящик просто вскрыть, а потом пустые ящики на склад сдать. Там внутри только два специальных рюкзака, они и в салоне поместятся. Только аккуратнее, не бросайте на пол.

Водитель достал из инструментального ящика кусачки и срезал проволоку с пломбой со всех трех ящиков, как Черноиванов недавно срезал такую же пломбу с контейнера.

Командир группы первым открыл малый ящик, вытащил оттуда вьюк-рюкзак, из него контейнер-тубу, потом ударно-спусковой механизм, прицельное приспособление, ремень, узлы соединения, передний и задний бандажи для сборки контейнера. Там же, в рюкзаке, находились и второй, и третий контейнеры, но дополнительных ударно-спускового механизма и прицельного приспособления в комплекте не было, что бойцов не удивило. Все «волкодавы» были знакомы с этим видом оружия, прозванным бандитами в Сирии «Выдохом преисподней». А в реальности это был обыкновенный огнемет «Шмель-М», стреляющий гранатами с термобарической смесью и способный поражать противника на дистанции до тысячи семисот метров. Причем поражению огнеметом были подвержены не только открытые пространства, но и бункеры, окопы, блокпосты и любые помещения – взрывоопасная смесь растекалась всюду, а также любая движущаяся, даже легкобронированная техника, кроме летающей. Но капитан Радиолов слышал, что российские пограничники однажды сожгли в горах вертолет бандитов, нарушивший границу и летевший низко над горами, чтобы сохранить незаметность для радаров. «Выдох преисподней» в самом деле отвечал своему прозвищу, создавая при взрыве облако горючей смеси, которое он распылял, а потом и взрывал. Беда была в том, что каждый контейнер-туба был одноразовым. После выстрела с него снимались и ударно-спусковой механизм, и прицельное приспособление, чтобы быть использованным на второй, а потом и на третьей тубе. Таким образом, «волкодавы» получили на вооружение шесть контейнеров-туб и гранаты к ним, содержащиеся в большом ящике в специальном рюкзаке для переноски. Гранаты можно было сразу установить в контейнеры. Это было более безопасно, чем держать их отдельно вне ящика, пусть и в рюкзаке. От случайного выстрела гарантировали многие специальные приспособления, а от удара защищал сам корпус контейнера-тубы.

Капитан Радиолов сразу назначил и огнеметчиков – лейтенанта Карошко и лейтенанта Грекова, как самых физически крепких. Новоиспеченные гранатометчики сразу поставили вьюки с контейнерами рядом с собой.

– Это все, товарищ полковник?

– А разве этого мало?

Черноиванов был удивлен и не скрывал этого. Но Радиолов объяснил:

– Все зависит от того, для чего мы это получили. Каким будет задание…

– Я устроен на втором этаже, над вами. Спросишь дневального, он покажет, где меня найти. Приходи ко мне вечером. Завтра выезжаем рано утром…

Вечером, еще до того, как начало темнеть, капитан Радиолов отправился к полковнику Черноиванову. На втором этаже рядом с традиционной тумбочкой дневального стоял ефрейтор морской пехоты с совершенно детским невинным лицом и с пушком на верхней губе – ефрейтор, похоже, тщетно пытался отрастить себе усы.

– Полковник Черноиванов где устроился? – строго спросил Радиолов.

На что ефрейтор только показал пальцем на дверь комнаты, в которую капитан сразу и постучал, услышал за дверью приглашающий, несколько натужный голос Василия Васильевича и вошел.

– Проходи, Алексей Терентьевич, присаживайся, я только закончу…

Полковник, к удивлению Радиолова, занимался с гирей, поднимал ее на вытянутую руку и одновременно приседал. Сам капитан вообще предпочитал не работать с тяжестями, которые сильно закрепощают мышцы, тем более не давать большую нагрузку мышцам вечером, незадолго до сна. Но у Черноиванова, видимо, было собственное расписание, как и собственное видение вопроса.

Радиолов сел на стул сбоку от стола и терпеливо ждал, когда полковник, закончив работать с гирей одной рукой, повторит все то же самое и другой. Наконец тренировка завершилась. Вспотевший полковник не пошел сразу мыться в душ, хотя душ в комнате был, а просто вытерся влажным полотенцем. После чего прямо на голый торс надел китель, поставил за столом стул для себя, сел, придвинул к себе несколько листов принтерной распечатки, быстро пробежал глазами по строчкам и поднял взгляд на капитана:

– Задание свое ты знаешь. Главная задача: пустить американцам пыль в глаза и остаться незамеченным. Это, как я понимаю, не самое сложное. Самое сложное – не «засветить» человека, которого ты туда поведешь. Зная тебя, я уже гарантированно пообещал генералу Трофимову, что на операцию ты не возьмешь с собой больше трех человек. Так?

– Я думал, что так…

– Генерал, как я и ожидал, настаивал, чтобы ты задействовал всю свою группу.

– Это обычное желание каждого генерала. Когда вы, товарищ полковник, станете генералом, вы тоже будете точно так же настаивать на применении большего количества бойцов. Это, мне однажды так объяснили, идет от сравнения с собственными возможностями.

– Это как?

– Очень просто. Если генерал Трофимов будет идти ночью по улице вдвоем с кем-то из офицеров, и к ним три юнца пристанут, генерал постарается мирно разойтись. Решит, что можно обойтись словесным арсеналом, и будет действовать уговорами. Если с генералом будет пять офицеров, и к ним пристанут те же три юнца, он посчитает, что юнцам можно дать отпор. И при этом не понимает, что три юнца, пристав даже к одному «волкодаву», сильно рискуют остаться безголовыми…

– Примерно ясно. Но сейчас разговор не об этом. Нам рано утром предстоит выехать в Хмеймим по дороге в Латакию. Перед поворотом, еще до города Джебла, и потом, после поворота, начинаются, как мне объяснили, самые опасные участки дороги. Беда в том, что большинство деревень по пути входило или по-прежнему входит в оппозицию президенту Асаду, и нас могут атаковать. Основные силы бандитов сконцентрированы северо-восточнее, в Идлибе. А вдоль дороги можно столкнуться только с какими-то небольшими группами или отрядами, никем, по сути, не управляемыми, которые нападение-то совершают с единственной надеждой – ограбить, для себя полезным чем-то разжиться. Может, просто в надежде денег добыть. Их тоже понять можно – вокруг разруха, семьи кормить нечем, а дети есть просят. Этих следует опасаться в первую очередь. Они и сами голодные, и семьи у них сидят по несколько дней без еды, и, если бандиты из каких-то крупных формирований все же находятся под приглядом, то за этими никто не следит, и они еще много лет после окончания войны будут представлять собой опасность. Работать они не привыкли и не хотят. Если раньше что-то и умели, то давно забыли эти времена. Считают, что грабежом прожить легче. Волки, одним словом.

– Пока эти «волки» не нарвутся на «волкодавов», – заметил Радиолов словно бы мимоходом. Но сам почувствовал в собственных словах недопустимую самоуверенность, вызванную недавними успехами во встречах с серьезным, подготовленным противником.

– Это все верно. И подготовка у бандитов никакая, и против профессионалов они «потянуть» не могут ни при каких обстоятельствах. Тем не менее от шальной пули никто не застрахован. Ни я, ни ты… – Полковник постарался вернуть капитана ближе к земным делам. – В самой Латакии сейчас более спокойно, чем рядом с ней. В городе, как ты, наверное, знаешь, большинство населения составляют алавиты. Из алавитов родом и прежний президент Хафиз аль-Асад, и нынешний Башар аль-Асад. Прежний президент вообще родился в Латакии и земляков никогда не обижал. И когда в начале гражданской войны в Латакии начались волнения, алавиты в большинстве своем поддержали правительственные силы. Но они живут в городе, где жизнь существенно отличается от деревенской. А большинство арабов в ходе тех волнений бежало от преследований в окрестные деревни или было просто изгнано из города. Вот из них и состоят опасные для нас банды. Север провинции Латакия, откуда сейчас летают в сторону Хмеймима «беспилотники», и вся провинция Идлиб, по сути дела, принадлежат бандитам. Они все понимают, что дни их сочтены, потому что к этой территории стягиваются основные силы Сирийской арабской армии и ее союзников, иранцев и ливанской «Хезболлы». Бандитам отсюда уже некуда будет уйти. Разве что в Турцию, но Турция тоже не настроена их пускать на свою территорию. Там и без того уже скопилось три миллиона беженцев. А если их будет больше, это уже станет опасным для самой Турции. С востока Идлиб подпирается Курдистаном. Курды к себе их тоже не пустят. Для бандитов будет счастьем, если курды не будут воевать на стороне Башара Асада. А это возможный вариант развития событий, хотя американцы поддерживают одинаково и курдов, и бандитов в Идлибе. Но курды все больше и больше смотрят в сторону законного президента и передают ему нефтеносные земли, захваченные американцами. А передать Асаду нефтяные месторождения – это все равно что передать их нам. Понимаешь, в чем суть? Америкосы рассчитывали здесь на нефти разжиться, а теперь им облом выходит. Потому они всеми силами оппозиции и помогают. Раньше Асад был, казалось, в безвыходном положении, теперь уже ситуация перевернулась, и в безвыходном положении оказались бандиты. Америкосы надеются, что можно и еще раз все перевернуть.

Короче говоря, поедем мы на автобусе, на том самом, на котором вы сюда приехали. Та охрана из сирийского спецназа, что с тобой ехала, еще находится в официальном отпуске, да им и ни к чему знать, чем мы будем заниматься, они остаются в Тартусе. Мы без них обойдемся, у морпехов поддержку получим – это все же свои. Нам дадут в сопровождение две БМП с морскими пехотинцами. Как говорится, в обеспечение безопасности. Я уже договорился. А ты продумай пока варианты обороны. Бойцов предупреди, что шахматными досками много не навоюешь…

Глава восьмая

Выезжали в пять утра, когда было уже полностью светло, но воздух еще хранил прохладу ночи. В половине пятого под окнами раздался звук двигателей. Сразу подошли и автобус, и две боевые машины пехоты, в каждой из которых ехало по отделению морских пехотинцев. Старший сержант контрактной службы, заместитель командира взвода, передал полковнику Черноиванову, уже пришедшему за «волкодавами», переговорное устройство для связи между автобусом и сопровождением.

– Пользоваться, товарищ полковник, я вас сейчас научу…

– Не утруждай себя, старший сержант, мы умеем. Раньше сами с такой техникой работали, – за Черноиванова ответил Радиолов, забирая переговорное устройство из рук полковника и устраивая в карман «разгрузки» на правой стороне своей груди. В аналогичном кармане на левой стороне груди лежал КРУС «Стрелец». Новая экипировка была примерена и даже проверена внутри базы под тепловизионным прицелом автомата, и «волкодавы» не высказали в отношении нового комплекта одежды никакого неудовольствия. Даже наоборот – степень меняющейся маскировки бойцам понравилась так же, как и их командиру. В остальном форма одежды не изменилась. Все было так же, как и на старой, только с некоторыми полезными добавлениями. Так, КРУС в старом комплекте крепился к «разгрузке» с помощью специальной клипсы, а на новом комплекте для «Стрельца» имелся специальный отдельный карман, строго подходящий по размеру. У командира на одежде был большой карман под «планшетник», у бойцов комплекты были, видимо, солдатские, и в их карманы умещался только приемоиндикатор. Подсумки под магазины для автомата частично выполняли роль бронежилета, прикрывая нижней своей частью противоосколочную юбку, которая считалась такой же составляющей бронежилета, как и противоосколочный воротник. Хотя эти компоненты имели название противоосколочных, в реальности они не могли защитить только от пуль, летящих прямой наводкой. Если пули летели под углом меньше сорока пяти градусов или вообще по касательной траектории, то и юбка, и воротник их удары выдерживали, хотя смягчать их, как бронекерамические пластины, не могли. Сами бронежилеты остались прежними. Пришлось только разобрать их по пластинам и вставить пластины в новый чехол. А в целом при всей условности существующих размеров одежды решающее значение имел только рост, да и то лишь в определенных пропорциях. Вся одежда легко подгонялась по фигуре с помощью множества ремней и липучек. Ну и, естественно, всегда важную роль в экипировке играла обувь. Боец со стертой в кровь мозолью на ноге только на треть является полноценным бойцом – это известная истина. Он даже мысли свои контролировать не может и думает не о боевой обстановке, а о том, как бы ступить с наименьшей болью. И, чтобы не менять постоянно обувь на новую взамен привычной старой, которая ничего не натирает и ступню держит, как зажатую в руках, конструкторы одежды придумали чехлы на берцы. Чехлы были составной частью всего комплекта камуфлированного костюма, сшиты из той же ткани и легко крепились на берцы с помощью тех же липучек.

Группа, таким образом, была полностью экипирована, вооружена даже в большем объеме, чем перед выездом в Тартус, – добавилось шесть контейнеров огнеметов «Шмель», – и готова к выезду на самое опасное задание.

Отъезжающих никто не провожал. Радиолов только сдал комнату, в которой проживала группа, под поверхностный взгляд мичмана, помощника дежурного по комендатуре базы, которому и вручил ключ от двери. Мичман не стал проверять даже комплектность постельного белья, чтобы не задерживать отъезжающих. Пришлось только по непонятной причине простоять почти пять минут перед воротами, пока солдат морской пехоты не вышел и не открыл их. Дальше двинулись на вполне приличной для старого автобуса скорости между двух боевых машин пехоты.

Только когда покинули пределы города и миновали первую пригородную деревню, головная БМП остановилась. За ней остановились и автобус, и вторая БМП. Задержка была вызвана тем, что морские пехотинцы пожелали перебраться «на броню». Радиолов мог только одобрить такое желание. Глотать пыль было все же лучше, чем расстаться с жизнью. Хотя так близко от Тартуса ждать засады не приходилось, все же лучше было бы обезопасить себя. Капитан хорошо знал, что в случае засады и при наличии у нее гранатомета с бронебойными гранатами первый выстрел последует в головную машину, второй – в замыкающую. Это будет попытка запереть автобус и лишить его возможности маневра, чтобы потом спокойно расстрелять статичную цель. А при попадании бронебойной гранаты в БМП, при пробитии защиты, внутри на короткое мгновение создается чрезвычайно высокое давление, которое человеческий организм выдержать обычно не в состоянии. После пробития гранатой брони в бронетехнике редко кто выживает. «На броне», конечно, более высок риск получить пулю. Но там, при хорошем стечении обстоятельств, могут спасти бронежилет или шлем, там стрелок может промахнуться, и есть возможность спрыгнуть в пыль, перекатиться и за счет перекатывания избежать второй автоматной очереди или же ответить на нее собственной очередью. Это во всех частях спецназа хорошо знали. А морская пехота – это тоже спецназ, и достаточно качественно подготовленный.

Так и поехали дальше. «Волкодавы» были заняты собственными мыслями, только старший лейтенант Опарин и лейтенант Крамолов снова играли в шахматы и морщили лбы, склонившись над доской, поставленной на пыльное сиденье между ними.

Вдруг зашипело и защелкало переговорное устройство в кармане у капитана Радиолова.

– Товарищ полковник, – раздался голос старшего сержанта морской пехоты, что ехал «на броне» рядом с башней БМП и вызывал на связь полковника Черноиванова. – Товарищ полковник…

– Это капитан Радиолов, – отозвался Алексей Терентьевич. – Что там у тебя, старший сержант, случилось?

– Впереди вижу «беспилотник» вертолетного типа. Барражирует над дорогой, – доложил замкомвзвода. – Похоже, нас ждет…

– Отбомбить хочет?

– Я же говорю, вертолетного типа. Эти обычно только наблюдатели. Разведка с воздуха… Фиксирует, где мы находимся.

– Далеко он?

– Далеко. Только в бинокль его и видно.

Радиолова не устраивало такое понятие, как «далеко», ему нужна была точная дистанция, как обычно сообщают такие данные «волкодавы», но он тут же сообразил, что у старшего сержанта бинокль просто не имеет дальномера, и потому он оперирует такими невнятными понятиями.

– Ясно. Останавливай колонну! – распорядился капитан и, убрав в карман переговорное устройство, по внутренней связи позвал в микрофон: – Ласточкин!

– Я, командир!

– Слышал?

– «Беспилотник»…

– У тебя есть опыт. Попробуй…

– Вертолетного типа?! Нет проблем. Сделаю! Он же низкоскоростной…

У снайпера старшего лейтенанта Ласточкина на счету были не только «беспилотники» вертолетного типа, но и высокоскоростной «беспилотник»-камикадзе, и даже вполне пилотируемый американский вертолет-штурмовик «Апач АН-64».

Короткая колонна остановилась. Молчаливый водитель автобуса увидел в зеркало, что Ласточкин с винтовкой идет к выходу, и открыл дверь. Старший лейтенант устроился локтями на пыльное крыло боевой машины пехоты сзади так, что длинный ствол его винтовки «Сумрак» вытянулся вдоль корпуса БМП. Он потратил добрых десять секунд на поиски «беспилотника» тепловизионным прицелом. Когда «беспилотник» все же был найден, еще три секунды ушло на прицеливание, после чего в наушниках грянул выстрел. БМП как остановились с включенными двигателями, так и не выключали их, поэтому морским пехотинцам выстрел, скорее всего, был не слышен, как и полковнику Черноиванову, который сидел в автобусе спиной вперед неподалеку от двигателя, а свой шлем с гарнитурой связи положил на капот, расположенный между ним и водителем.

– Что время за хвост тянешь, Ласточкин? – спросил он, приподняв шлем так, чтобы можно было говорить в микрофон. – Давно пора целую эскадрилью расстрелять.

А старший лейтенант как раз подошел к двери автобуса и, поставив ногу на ступеньку, беспечно ответил:

– Я бы и эскадрилью расстрелял, но там всего один и был. Развалился в воздухе. Едем дальше, товарищ полковник… – после чего прошел на свое место, задев пластиковым прикладом винтовки угол шахматной доски, отчего фигуры покачнулись.

– Осторожнее нельзя? – проворчал старший лейтенант Опарин. Он, кажется, даже не заметил того, что Ласточкин выходил работать.

Боевая машина пехоты впереди сделала звучную прогазовку на нейтральной скорости. Радиолов вытащил переговорное устройство и скомандовал:

– Старший сержант! Вперед! Просматривай кусты по краям дороги. Если что-то подозрительное увидишь, прочистите кусты пулеметом.

– Есть прочистить кусты пулеметом! – ответил морской пехотинец, и капитан увидел, как старший сержант, уже, видимо, до предела наглотавшись дорожной пыли, забрался в башенный люк БМП на место оператора-наводчика. Там и качественные приборы наблюдения имелись, которыми грех было не воспользоваться.

Башенный пулемет заговорил вместе со скорострельной тридцатимиллиметровой пушкой через пять минут продвижения по дороге. И тут же к ним присоединились автоматы бойцов морской пехоты, сидящих «на броне».

Радиолов снова достал переговорное устройство.

– Старший сержант, валяй, делись информацией, что там у тебя?

Капитан перешел вперед, к двигателю, встал рядом с полковником Черноивановым, сидящем по-прежнему с невозмутимым видом, скрестив руки на животе, и поднял бинокль.

– В кустах засада была! – сообщил старший сержант. – Я на место оператора-наводчика сел. Сам стреляю.

– Почему решил, что засада? Может, просто мирные жители любопытствовали… – предположил Радиолов, понимая, как сложно бывает различить бандитов и мирных жителей.

– Разбегаются, при этом все с оружием в руках. И два гранатомета у них. Было… Сейчас последнюю группу положу. С последним гранатометом…

Пушка с пулеметом разродились новыми очередями. Обгоняя автобус, на встречную полосу выехала задняя БМП и тоже присоединилась к стрельбе, причем стреляли и башенная пушка с пулеметом, и автоматчики «с брони». Но стрельба быстро завершилась, машина затормозила обеими гусеницами и вернулась на место – замыкать колонну. Все это происходило в движении, ни БМП, ни автобус даже не притормозили. Только ариф Салман, как обычно отправившийся вместе с «волкодавами», переводил водителю местную часть разговора капитана со старшим сержантом морской пехоты.

– Сейчас будем мимо тех кустов проезжать… – сообщил старший сержант. – Посмотрите… Тела там, как их пули застали…

Капитан посмотрел. И даже полковник Черноиванов все так же невозмутимо повернул голову. Что это была засада, а не толпа пусть вооруженных, но мирных жителей, Радиолов понял хотя бы по тому, что на краю дороги были насыпаны земляные брустверы, из-за которых бандиты намеревались стрелять. Пулеметные очереди и осколочно-фугасные снаряды скорострельной пушки во многих местах смели брустверы с обочины в кювет. Мимо засады проехали быстро. Но все же Радиолов успел сосчитать почти всех бандитов, что сидели в засаде, надеясь перестрелять русских. Их было одиннадцать человек.

– Тринадцать бандитов… – опережая капитана Радиолова, сказал результат своего счета Черноиванов.

– Я только одиннадцать насчитал, – не согласился капитан.

Переговорное устройство, оказалось, было еще не выключено.

– А я насчитал десятерых, – сообщил старший сержант. – Но ни один не убежал…

– Нормально отработали… – оценил Радиолов. – Молодец, старший сержант. Продолжай наблюдение. Перед самой Джеблой будет, скорее всего, спокойно, там полиция участок часто проверяет. А вот позже, после Джеблы, дорога повернет на Хмеймим. Там места еще сложнее… Горный участок. Всегда есть где засаду устроить.

Скоро дорога оставила слева город Джеблу[17], пройдя по самой его окраине. До Хмеймима осталось ехать совсем недолго…

Чтобы не проскочить на скорости поворот, Радиолов вытащил свой «планшетник» и включил навигатор, желая подсказать старшему сержанту, когда будет необходимо сбросить скорость. Но морские пехотинцы, видимо, этой дорогой время от времени ездили и поворот знали хорошо. Боевая машина пехоты вовремя начала тормозить перед поворотом, и ничего подсказывать не потребовалось. Согласно карте, дальше следовал сравнительно непродолжительный участок сложной горной дороги, где, на вкус капитана, устроить засаду было легче, чем в других местах. Но, видимо, бандиты имели несколько иной вкус, и потому опасный участок проехали без происшествий.

Тем не менее Радиолов на этом участке постоянно держал в руке переговорное устройство, готовый дать необходимую команду старшему сержанту морской пехоты на головной машине. «Волкодавам» настроение командира передалось легко. Капитан обернулся и увидел, что бойцы, которые раньше позволяли себе вздремнуть в дороге, сидят в напряжении с оружием в руках. В глазах каждого светилось тревожное, чуть мрачное напряжение и готовность вступить в бой. И только старший лейтенант Опарин и лейтенант Крамолов не отвлекались на подобные мелочи жизни, продолжая играть очередную шахматную партию.

Старший лейтенант Ласточкин показал глазами на пару шахматистов, покрутил пальцем около виска. Радиолов такой оценке только улыбнулся.

Полковник Черноиванов о чем-то тихо разговаривал с арифом Салманом. Прислушавшись, Радиолов понял, что разговор ведется на арабском языке, и перенапрягать свой слух не стал. Но когда разговор закончился, Черноиванов пересел на сиденье к капитану, только что убравшему в карман переговорное устройство, и передал:

– Салман вот подсказывает, что это обычная тактика бандитов. Там, где легко устроить засаду, они ее устраивать не хотят. Но устраивают или перед этим местом, когда противник еще не готов, или сразу после, когда он уже расслабился. Это хорошо знают морские пехотинцы. Они Салману об этом сами рассказывали.

– Мне вообще кажется, что Салману давно пора давать офицерское звание, – высказался Радиолов. – Он так много знает и так много подсказывает. И всегда что-то важное…

– Нельзя. Тогда некому будет его заменить. Он в штабе генерала Сухеля состоит на должности переводчика. А это не офицерская должность.

– Ну, тогда хотя бы прапорщика…

– А прапорщик в Сирии – это младший офицер. Но вот насчет сержанта я с генералом поговорю. Я знаю, что все наши группы, кто работал с Салманом, были им очень довольны. Если и ты, Алексей Терентьевич, при случае похлопочешь о Салмане, я думаю, генерал не откажет. Ты с арифом работаешь непосредственно с первого дня в Сирии и хорошо его изучил. Потому твое слово имеет вес. Впрочем, тебе скоро улетать домой, и с генералом ты, скорее всего, встретиться не сможешь.

КРУС «Стрелец» в кармане Радиолова подал звуковой сигнал. Клапан кармана новой формы был сшит из толстой и плотной ткани, как и вся куртка, и не пропускал свет мигающей лампочки, потому капитан и не сразу понял, что его вызывают на связь. Вопрос с клапаном решился легко. Радиолов просто заправил его внутрь, между телом и КРУСом, и все. Тогда все лампочки стало видно.

Сейчас вызов шел по внешней связи. Капитан отключил связь внутреннюю и нажатием до фиксации в нижнем положении одной из кнопок подключил внешнюю.

– Капитан Радиолов, слушаю вас.

– Майор Никодимов, дежурный по узлу связи ЧВК «Волкодав», – представился вызывающий. – Можешь, капитан, сейчас с полковником Селиверстовым говорить?

– Так точно!

– Соединяю.

Пришлось ждать почти минуту. Наконец полковник ответил:

– Приветствую тебя, капитан! Я во дворе с собаками гуляю. Сразу за гаражом… Им это место нравится. Посторонних нет, и свобода полная. Побегать можно.

– Здравия желаю, товарищ полковник!

– Рапорт твой я получил. Отлично отработал!

– Я уже получил ваше короткое одобрение. Но, говоря честно, это все с помощью штаба базы. Наша работа сводилась к минимуму. Только снайперы отстреляли. Но они каждую пулю ценить умеют. Бьют без промаха.

– А разработал операцию тоже штаб?

– Никак нет! Моя разработка. Хотя и с помощью штаба.

– Вот потому тебя и поздравляю! Но я не по этому поводу на связь вышел. Ты уже в Хмеймиме?

– В дороге. Подъезжаем.

– Как доехали? Происшествия были?

– Была засада, не доезжая до Джеблы.

– Как справились?

– Нам и справляться не пришлось. Морские пехотинцы засаду обнаружили и расстреляли из башни БМП. Мы даже автобус не покидали. Правда, перед этим Ласточкин подстрелил «беспилотник»-разведчик.

– Понятно. Эта засада была ожидаемая. Тогда у нас остается два варианта.

– Вы о чем, товарищ полковник?

– Я о выявлении «крота» в ЧВК.

– И какие варианты? Мне можно об этом узнать?

– В принципе ты участник операции. Тебе можно, хотя ты и далеко и повлиять ни на что не в состоянии.

– И что за варианты остались?

– Два человека знали, что ты едешь сегодня, – начальник шифровального отделения и секретчик. Значит, кто-то из них… Начинаем конкретную проверку. Подключили ФСБ. У них есть следственные полномочия, с ними проще. Нам отказывают в простых запросах по биллингу, а им отказать не имеют права. А чтобы ты на меня не «катил» за засаду, сразу сообщаю, что морские пехотинцы о ее возможности знали. Потому, скорее всего, так и отреагировали. Высокой боеготовностью…

– Товарищ полковник, у меня идея есть небольшая. Может, стоит подключить штатного хакера первой боевой группы? Для меня он полезные сведения перед отъездом в Сирию добыл. Он много чего умеет… Лейтенант Суматоха, если мне память не изменяет, Егор, кажется, Петрович…

– Память у тебя отличная. А что… Это мысль. Я сейчас же этим займусь, вызову к себе Суматоху. Благодарю за подсказку, капитан. Конец связи…

– Конец связи, товарищ полковник…

Глава девятая

– Что там твой командир сообщил? – поинтересовался Черноиванов. – Не нашли они своего «крота»?

– Ищут… Я тут подсказал вариант поиска через хакера первой группы. Полковник, кажется, за мысль ухватился.

– Хакеры тоже не все могут. Если человек не пользуется в своих действиях компьютером, то никакой хакер не поможет его определить.

– Да, товарищ полковник. Из двух подозреваемых один вообще на компьютере не работает. Он ждет, когда из декрета выйдет его служащая, чтобы оцифровать документы. А пока они в бумажном виде хранятся. – Радиолов не стал называть ни должности, ни звания, ни фамилии одного из подозреваемых. И сделал это умышленно. Зачем бросать на человека тень? А если он ни в чем не виноват?

– Ну, вот видишь… – согласился полковник. – Здесь ни один хакер не поможет. Хотя это тоже не факт. Знавал я одного мудрого офицера из ФСБ. Так он умышленно на работе только одним пальцем по клавиатуре давил. И постоянно у него на рабочем компьютере сбои были, которые он сам и организовывал. Просто человек не хотел, чтобы его заставляли лишнюю работу делать. А дома у него у каждого члена семьи по компьютеру было. Человек оказался чрезвычайно хитрый. Не предатель, слава богу, но не хотел на себя дополнительное брать. Может, та же история и с вашим сотрудником?

– Все может быть… – не возразил капитан.

До Хмеймима колонна добралась быстро и без происшествий. Сначала выехали на грунтовый насыпной тракт, пару километров проехали по нему, добрались до поворота на российскую военно-воздушную базу, и тогда ариф Салман показал пальцем на продолжение насыпного тракта:

– Той дорогой мы уже дважды с вами ездили, товарищ капитан.

– И трижды нарывались на засады. Трижды за две поездки. На мой вкус – это излишне многовато. Хотя засада засаде рознь. В Сирии почему-то не любят фугасы на дороге выставлять. А у нас, например на Северном Кавказе, всегда ставят фугас, транспорт взрывается, потом его расстреливают. Так, мне кажется, вернее получается результата достичь. Но там, на Кавказе, у всех главная цель – убить. Здесь же, я слышал, убивают не всегда.

– Раньше и у нас фугасы ставили, – закивал Салман. – Да и сейчас порой… Но бандиты тоже разные бывают. И цели у них разные. Одни действительно хотят убить, вторые могут вообще не убивать, если им просто грабить разрешат. Кто грабит, фугасы не ставит. А то еще автобус загорится, все сгорит, и взять будет нечего… Им этого не надо. Им надо детей накормить…

Звучало это так, будто Салман оправдывал бандитов. Слишком много жалости было в его голосе. Но это казалось даже нормальным. Салману было жалко, как понимал Радиолов, не самих бандитов, а их голодных жен и детей.

Капитан Радиолов давно уже заметил, если что-то конкретное в его жизни начинается, то длится это обычно долго. Иначе говоря, работает эзотерическая истина – «подобное притягивается подобным». Как группа «волкодавов» наладила связь с морской пехотой, остановившись по приезде в Тартус в их казарме, так эта же связь продолжилась и в Хмеймиме. Только там морские пехотинцы жили не в трехэтажной казарме, а в палаточном городке, расположенном в стороне от летного поля. В одной большой палатке помещалось как раз одно отделение морских пехотинцев. Точно так же отдельную палатку выделили под нужды всей группы «волкодавов». Им места хватило. Неудобство заключалось в том, что сами морские пехотинцы держали свое оружие в отдельной палатке, где постоянно дежурили трое вооруженных часовых. Там была выставлена специально для полевых условий сделанная «оружейная горка», где оружие и имело «постоянную прописку». А бойцы частной военной компании доверять свое оружие кому-то на хранение не намеревались и потому решили всегда держать в палатке одного часового. Был еще другой выход из ситуации – оружие постоянно носить с собой. Это не слишком обременительно, учитывая то, что надолго задерживаться в Хмеймиме «волкодавы» не намеревались. Однако если простым бойцам пришлось бы носить только автомат и штатный пистолет, то снайперам, которым и пистолет и автомат заменял пистолет-пулемет «ПП-2000», пришлось бы оттягивать себе плечи еще и тяжелыми и длинными снайперскими винтовками, что не очень-то и удобно, а старшему лейтенанту Ласточкину пришлось бы носить и винтовку «Сумрак», и особенно тяжеленную винтовку «Корд», вес которой даже без патронов составлял двенадцать с половиной килограммов, а с тяжелыми патронами – еще больше. И огнеметчикам тоже пришлось бы на себе носить свои нелегкие специальные рюкзаки. Но огнеметчики – парни физически крепкие. А вот что касается снайперов, то им официально, как и саперам, запрещается поднимать вес более двадцати пяти килограммов, чтобы перенапряженные мышцы не мешали потом в боевой работе, чтобы руки не дрожали. И потому предпочтительным оказался первый вариант с постоянным часовым в палатке.

Где-то неподалеку комендант палаточного городка капитан-лейтенант флота Соколовский поселил и арифа Салмана. Вернее, не поселил, а подселил к местным сирийцам, обслуживающим аэродром базы воздушно-космических сил. У них как раз одна палатка была не полностью заселена. Полковнику Черноиванову была предоставлена отдельная палатка по соседству с узлом связи и рядом с другими старшими офицерами. Таким образом, места хватило всем. Бойцам морской пехоты, что ехали в сопровождении автобуса, разрешили заехать на БМП прямо в палаточный городок, где предоставили палатки и время для отдыха перед обратной дорогой. Бойцы, впрочем, долго не отдыхали, чтобы успеть засветло вернуться на свою базу в Тартус. Перед тем как уехать, старший сержант заглянул в палатку к «волкодавам», поинтересовался, не будет ли поручений в Тартус. Поручений не было, была только благодарность за отличную работу по уничтожению засады. Радиолов на прощание пожал старшему сержанту руку, а тот назвал командира группы капитаном, показав, что звания «волкодавов» в Тартусе не для всех были неизвестны. Даже среди солдат.

Ариф Салман уже сбегал в хозяйственный блок и договорился о бане для группы. Едва «волкодавы» успели помыться и еще сидели в предбаннике, как позвонил полковник Черноиванов и поставил Радиолова в известность, что ему звонили из Москвы. Самолет уже грузится. Полетит, как обычно, через Иран и Ирак и будет в Хмеймиме в час двадцать шесть минут. Этим же рейсом прилетит Сеголетов, младший сержант научной роты, которого зовут Лева и с которым «волкодавам» придется вместе работать. Чтобы бойцы лучше познакомились с Сеголетовым, в палатку к группе будет поставлена еще одна кровать, где младшему сержанту и предложат устроиться.

– Не стеснит? – спросил полковник.

Радиолов коротко глянул на старшего лейтенанта Опарина и лейтенанта Крамолова, которые даже в предбаннике продолжали недавно начатую партию в шахматы. И так увлеклись игрой, что могли бы, по мнению командира, даже на выстрелы не среагировать.

– Не стеснит, товарищ полковник. Особенно если он умеет в шахматы играть…

– Вот насчет любви к шахматам, честно говоря, не выяснял ситуацию. Не догадался как-то… Ну, ладно, коль договорились, тогда после бани отправляйтесь отдыхать, а к прилету самолета я вас подниму. Предварительно позвоню…

Засыпать по приказу собственного организма умели все «волкодавы». А организм дает приказ после получения приказа от командования. Поскольку в данной операции бойцами группы опять командовал полковник Черноиванов, его приказ и был сразу выполнен. Но сон, как обычно, не превышал четырех часов. Это тот минимум, который рекомендуется медициной, чтобы организм бойца восстановился и обрел новые силы. Такой график сна и бодрствования соблюдался даже дома, когда бойцы находились в семейном кругу. Все «волкодавы» прекрасно знали, что излишний отдых плохо скажется на самочувствии, потому что он нарушает наработанные ритмы жизни.

И так совпало, что через четыре часа, когда все проснулись и отправились в отгороженный в палатке угол, где над тазиком висел один на всех умывальник, капитану Радиолову позвонил Черноиванов:

– Подъем, капитан! Успели отдохнуть?

– Только что поднялись, товарищ полковник. Приступили к умыванию. Я вот уже умылся. Осталось одеться.

– Через десять минут я подъеду за вами. Будьте готовы. На звук двигателя можете сразу выходить. Если при вас принесут еще одну кровать с постельными принадлежностями, не удивляйтесь. Это для младшего сержанта Сеголетова.

– Понял, товарищ полковник. Будем готовы.

Радиолов быстро заправил постель, оделся сам и голосом подогнал остальных «волкодавов».

– Пошевеливайтесь! Черноиванов скоро выезжает. Едем встречать самолет. Дневальным остается лейтенант Крамолов. Старший лейтенант Опарин, если желает, может остаться с ним. Тут должны еще одну кровать поставить. Для оператора РЭБ. Что надо будет, сделаете. В шахматы желательно не играть. – Однако, взглянув на оставшихся офицеров, капитан все-таки сжалился: – Хотя это и не категоричный приказ. Если играть все же будете, о внимательности не забывайте…

Раньше времени кровать для младшего сержанта Сеголетова не принесли, а автобус уже прибыл. Тот же самый, старенький, на котором добирались от Тартуса до Хмеймима, а до этого от Кафр-Зиты до Тартуса. Полковник Черноиванов сидел на уже привычном для себя месте спиной вперед, предоставив весь салон к услугам «волкодавов». У каждого из них тоже было собственное место, куда все и расселись.

– А шахматисты что? – спросил полковник, показывая, что его внешне полусонное состояние является обманчивым, он все видит и все помнит. – Оставил их партию завершать?

– Дневальные. Уже не играют.

– Не много ли? Два дневальных на такую маленькую группу…

– Второго специально оставил. Помогут кровать для младшего сержанта поставить.

Во внутренние дела группы Черноиванов не вмешивался. Он не вмешался бы даже в том случае, если бы Радиолов оставил двоих офицеров доиграть партию в шахматы. Группой командует Радиолов, и ему лучше знать, кто и что обязать делать.

В автобусе было пыльно, как и на пыльной дороге, что вела на базу военно-космических сил. Но внутри базы пыли не было, хотя бетон, прогревшийся за день до горячего состояния, старательно отдавал свое тепло воздуху. И делал это активнее, чем обычно делает песок пустыни. А когда с бетонной дороги выехали на асфальт аэродрома, к горячему воздуху добавилась еще и естественная асфальтовая вонь. К счастью, асфальта здесь было несравненно меньше, чем бетона. По асфальту пришлось доехать только до будки КПП, где Черноиванов вышел и поговорил с дежурным мичманом, который что-то объяснил полковнику и показал пальцем то ли на карте, то ли на чертеже в своих документах из кожаного планшета. После чего Черноиванов вернулся в автобус и сказал водителю, куда ехать.

Оказалось, встречаемый самолет уже стоял на стоянке в том же месте, где недавно стоял самолет, на котором в группу прибыло пополнение в виде двух снайперов – лейтенанта Сергеева и лейтенанта Югова. Выгрузка из самолета уже началась, ею руководил высокий и тощий человек в военной камуфлированной форме, точно такой, как новая форма «волкодавов». В ночном полумраке его было почти не видно. Впечатление складывалось такое, что это некая тень, появившаяся под крылом самолета непонятно откуда. Капитан решил, что новые костюмы им прислали не напрасно. Остановив автобус, полковник вышел, поговорил с этим человеком, который оказался младшим сержантом, и вернулся в автобус. Сразу приказал Радиолову:

– Пошли двоих багаж из самолета забрать. Сеголетов покажет…

Капитану даже приказывать и посылать кого-то не пришлось. Ближе других к двери сидели Ласточкин и Карошко, они сразу и вышли. Сам Радиолов автобус так и не покинул. Вскоре старший лейтенант с лейтенантом вернулись. Каждый нес на плечах по объемному рюкзаку, наполненному чем-то угловатым. Третий рюкзак оставался на плечах младшего сержанта, который вошел в автобус следом за офицерами.

– Не слишком ли много вещей для одного человека? – познакомившись с Сеголетовым, парнем еще достаточно молодым, худощавым до иссушенности, и пожав ему руку, спросил Радиолов. – Люди семьей на курорт едут, меньше с собой берут.

– У меня личных вещей почти нет. Только аппаратура, – сообщил младший сержант.

– Все забрали? – поинтересовался полковник Черноиванов.

– Все… – ответил младший сержант по-граждански, тогда как военнослужащий обязан был сказать «Так точно, товарищ полковник. Все». Но капитан Радиолов уже давно слышал, что бойцы научных рот, по сути дела, являются гражданскими лицами, и спрос с них в отношении уставных отношений небольшой. С них следует спрашивать только за их профильную работу. Понимал это, видимо, и полковник, который на ответ никак не отреагировал.

– Поехали… – распорядился Черноиванов и добавил что-то на арабском языке, обращаясь уже к водителю.

Назад, в палаточный городок, ехали, уже не заезжая на асфальт, и не дышали горячими испарениями битума. Когда автобус остановился против палатки, вышли все, кроме полковника. Радиолов выходил, как обычно, последним, и полковник задержал его за рукав:

– Алексей Терентьевич, как младшего сержанта устроишь, возьми его и тех, кто с тобой на операцию пойдет, и мне позвони. Я машину за вами пришлю.

– А остальные?

– Ты же не хотел лишних задействовать. Передумал?

– Никак нет, товарищ полковник. Не передумал. Только остальных я планирую в прикрытие выставить. На случай преследования.

– Понятно. Прежний вариант. Я с этим уже знаком. Только ты тоже учти… Нужно так отработать, чтобы преследования не было. Чтобы американцы никак не смогли подумать на нас. Все, что они благодаря «кроту» сейчас знают о твоей группе, – это то, что группа выступает в прикрытие комплексам РЭБ «Красуха-4». «Красуха» будет и в самом деле работать, но в другом месте, хотя и сюда будет доставать. Они с сильным прикрытием в настоящий момент уже выехали к месту работы. А здесь ты должен все сотворить чисто, без помарки. В крайнем случае уничтожить все и всех так, чтобы следа не осталось и некому было даже намек дать. Для того тебе огнеметы и выделили. После работы «Шмеля» никакая экспертиза ни хрена понять не сможет.

– Мы постараемся. Тем не менее прикрытие гарантирует нам безопасность.

– Как знаешь. Но прикрытие ты сам потом выставишь. Решишь, где тебе удобнее… И я в прикрытие тоже пойду, как на первой операции…

Кровать для младшего сержанта уже поставили и даже постель застелили. Погода еще стояла теплая после жаркого дня, но «волкодавы» знали, что к рассвету резко похолодает, и потому два дневальных наготовили дров для печки, хотя стандартную «буржуйку» еще не затопили. Но сделать это было недолго. Рядом с печкой лежала целая кипа картона и бумаги, и стояла пластиковая бутылка с жидкостью для розжига печей. Зная, что дрова в Сирии в большом дефиците и здесь топят чаще всего углем, Радиолов, кивнув на припасы, даже не спросил, а сказал утвердительно:

– Я вижу, Салман приходил…

– Так точно, командир, – ответил старший лейтенант Ласточкин. – Только не приходил, а приезжал на колесном тракторе. Сам за рулем сидел. Я и не знал, что он еще и тракторист.

– Придется тебе по необходимости крокодилом стать, быстро станешь… – ответил капитан. – Так и Салман… А ты, можно подумать, на тракторе ездить не умеешь…

– Умею, командир, и на тракторе, и на БТР, и на танке с БМП, и даже легким вертолетом управлять обучался. Хотя двум вертолетам при посадке шасси повредил.

Младший сержант тем временем приступил к распаковке своих рюкзаков. В рюкзаке, принесенном старшим лейтенантом Ласточкиным, верхняя коробка показалась Радиолову знакомой. Он уже имел дело с такой. Так и оказалось. Это был высотный «беспилотник» самолетного типа. Грубо говоря, штурмовой «беспилотник». После чего из рюкзака была извлечена сравнительно небольшая упаковка, тут же младшим сержантом вскрытая. В упаковке оказался пульт управления «беспилотником» с достаточно большим монитором. В оставшихся коробках из того же нелегкого рюкзака находились части сборной катапульты для запуска «беспилотника».

– Сразу собирать? – спросил Сеголетов у командира.

– А это нам на себе тащить? – Радиолов попробовал самую крупную коробку на вес и осуждающе покачал головой: – Нам же скрытно передвигаться требуется…

– Зачем тащить? Полетное время у дрона два часа сорок минут. Мы его запустим, когда будем приближаться к месту работы, и пусть летает в воздухе. Ему там работы хватит…

– Тогда – собирай. В сборке нужна тренированность. Но запускать «беспилотник», думаю, лучше на месте, чтобы его не определили локатором. Да еще и неизвестно, сколько времени мы работать будем…

Сборка катапульты заняла восемь минут. Не слишком доверяя в таком деле внутренним часам, капитан Радиолов параллельно засек время по часам наручным. Время совпало. Он знал, что внутренние его часы иногда дают сбой, но ошибка при этом сбое при достаточно большом, как сейчас, интервале времени обычно укладывается в двадцать – двадцать пять секунд. Если бы капитана сейчас кто-то спросил, зачем ему потребовалось засекать время, он не сумел бы ответить вразумительно, как уже часто бывало раньше. Но потом оказывалось, что такая необходимость была.

Как только сборка катапульты закончилась, младший сержант попросил разрешения выйти покурить. Из «волкодавов» ни один боец не был курящим, и потому все посмотрели на Сеголетова с осуждением. Только Радиолов согласно кивнул и пояснил:

– Как из палатки выйдешь, направо. Через две палатки промежуток, там стальное колесо вместо пепельницы и две скамейки для курящих. Но учти: в рейд пойдешь – за два часа до выхода курить не будешь, иначе не возьму. Некурящий запах курящего сразу почувствует.

Сеголетов стремительно вышел и начал прикуривать, как говорило щелканье его зажигалки, сразу за палаткой. Но покурил он довольно быстро и, вернувшись к «волкодавам», сразу начал разбирать содержимое рюкзака, принесенного лейтенантом Карошко. Этот рюкзак был, как показалось Радиолову, слегка полегче первого, хотя, может быть, просто лейтенант Карошко был физически намного крепче Ласточкина и с рюкзаком управлялся легко.

Младший сержант один за другим вытащил два ноутбука и один нетбук и разложил их на своей кровати. За компьютерами последовали коробчатые упаковки каких-то приборов, один из которых, сравнительно небольшого размера и в обтекаемом корпусе, Сеголетов сразу отложил на коробку с «беспилотником».

– Это тоже должно летать? – спросил Радиолов.

– Это ретранслятор сигнала. Без него мы не сможем добиться никакого результата. Сигнал с машины будет слишком слаб, а ретранслятор его усилит.

– С какой машины? – не понял капитан.

– Основной сигнал будет посылать комплекс РЭБ «Ртуть БМ». Он будет стоять за двести с лишним километров в стороне, сигнал ослабнет от расстояния, но ретранслятор его подновит и направит точно в цель. Мы, конечно, постараемся направить ракету по лазерному лучу диспетчера, если это получится. Согласно расчетам, это возможно. Если не получится, будем взрывать ракеты прямо в самолетах. Тоже – если получится. Дублировать второй сигнал мы не сможем. Но попытаемся хотя бы прочитать его и скопировать. И пусть американцы ищут причину взрывов. Догадаться будет сложно.

– Ладно, младший сержант. Ты разобрал свое имущество?

– Практически, все разобрал, знаю, что и где у меня находится.

– Тогда я сейчас звоню полковнику Черноиванову. Он вышлет за нами машину – поедем к нему получать конкретное задание.

– А это все… – Младший сержант показал на разложенные на кровати приборы и компьютеры. – Это нормально здесь оставить? Оборудование стоит несколько десятков миллионов рублей.

– Твои приборы остаются под охраной пяти вооруженных «волкодавов». Это надежнее, чем сейф в любом военном институте. Я звоню.

Капитан вытащил трубку…

Глава десятая

Радиолов стал искать в «адресной книге» смартфона номер Черноиванова, чтобы послать вызов одним нажатием кнопки, а не набирать его заново, но не успел завершить операцию, потому что трубка в его руках сама «подала голос». Определитель высветил номер полковника Селиверстова, командира ЧВК «Волкодав». Пришлось ответить сразу, а звонок Черноиванову отложить:

– Слушаю вас, товарищ полковник!

– Вечер добрый, капитан! Вернее, ночь добрая. У вас она тоже, думаю, на ночь похожа. Я тебя от важных мероприятий не отвлекаю? А то я тогда коротко завершу.

– Никак нет, товарищ полковник. Я только собрался звонить полковнику Черноиванову, чтобы он прислал за нами машину. Собрались на последний перед операцией инструктаж. До операции остались сутки. Настроение в группе вполне боевое. Можно сказать, приподнятое, как и у вас…

– С чего ты взял, что у меня настроение приподнятое? Провидцем себя чувствуешь?

– По голосу, товарищ полковник, слышу. По интонации. Из чего делаю естественный вывод. В последнее время вы постоянно находились в слегка угнетенном состоянии. Думаю, на вас существенно «давила» неприятная ситуация с «кротом» в составе ЧВК. Так, товарищ полковник?

– Конечно, так. Еще бы она не давила. Знаешь, наверное, прописную истину, что предают только свои. Потому что чужие уже будут не предателями, а противниками. А я своих сотрудников лично по одному подбирал, поэтому очень большую обиду чувствовал из-за наличия «крота». И не знал, как его найти. Хотя аналитики на основе всех данных однозначно говорили, что «крот» работает у нас в ЧВК. Как было его определить среди своих? Но ты мне дельную мысль подбросил, хотя я вначале и сомневался. Я вызвал Лесничего, поговорил с ним, он, как обычно, сказал только, что Суматоха постарается помочь, если это будет в его силах. Я посадил лейтенанта за свой компьютер, потому что он почти в два раза быстрее его ноутбука. Егор Петрович, конечно, человек не совсем обычный, он долго упирался, хотел только на своей технике работать, но я тогда по какому-то наитию сообразил, что он, как обычно делает, желает просто работать в одиночестве. Не знаю, честно говоря, чем это все вызвано, но это его личное дело. Тогда я часть своего компьютера попросту закрыл паролями и пообещал Егору Петровичу, что мешать ему не буду, даже собак с собой забрал, чтобы и они его не отвлекали своим громким дыханием. Только тогда он согласился, хотя свой ноутбук тоже принес. У него там какие-то необходимые ему в работе программы установлены.

– Вы рисковый человек, товарищ полковник, – усмехнулся Радиолов.

– В каком смысле?

– Доверили свой компьютер хакеру.

– Но я же все секретные документы паролем закрыл…

– Но он же хакер, то есть в первую очередь специалист по вскрытию паролей. Для специалиста пароль никогда не бывает проблемой.

– Да, этого я не учел. Тем не менее лейтенант Суматоха отработал удачно. Я дал ему данные на двух оставшихся подозреваемых. Рассказал о живущей в США дочери от первого брака капитана Перегудова, которую зовут Аннушка, и о том, что в шифротелеграмме полковника Цитукаса присутствует ссылка на агента Анну. Я лично уговаривал Перегудова перейти на службу к нам. Он до этого служил в одном из разведцентров в регионе. У меня был его личный электронный адрес, адрес домашнего компьютера. Что касается второго подозреваемого, то принять его на работу мне посоветовали в управлении кадров ГРУ. Прапорщик Перетятько был уволен со службы после реорганизации военных округов по сокращению штатов. До этого он возглавлял секретное отделение в одном из разведуправлений округа, который был ликвидирован. И с тех пор сильно «доставал» управление кадров, пытаясь хоть куда-то устроиться по своему профилю. Жаловался, что ему семью кормить нечем. А у него четверо детей и три собаки, как у меня, только беспородные. Но у меня лично люди, которые берут собак не из питомника, а из приюта, всегда вызывают уважение. Так собак в дом берут только от любви к животным, от жалости и умения сочувствовать. Мне в управлении кадров ГРУ сказали, что прапорщик многократно проверялся сначала КГБ, потом и ФСБ. В совершенстве знает секретное делопроизводство, очень пунктуален и добросовестен. Я и пригласил его. Тем более у него была квартира в Москве. Семья уже давно там проживала. Уже несколько лет. Получили квартиру в наследство. Лейтенанта Суматоху я, естественно, предупредил, что Перетятько не работает на компьютере, но на всякий случай дал сотовый и домашний номера телефонов прапорщика. Однако высказался, что у меня особые подозрения вызывают капитан Перегудов и его дочь Аннушка. Учитывая воинскую специальность капитана, я предположил, что переписка эта шифрованная, и нам, возможно, придется привлечь дешифровальный центр ГРУ. Но до этого дело, слава богу, не дошло.

Короче говоря, Суматоха потратил два часа на то, чтобы найти и восстановить уже удаленные письма Перегудова и его дочери. Зашифрованных писем он не обнаружил. Старые письма и новые, которые не были удалены, Егор Петрович скопировал и передал мне, сам не обнаружив в них ничего подозрительного. Я тоже поинтересовался. Чаще всего речь в переписке шла о финансовых делах. Жизнь дочери в США обходилась капитану, видимо, недешево, и отца она «доила» по полной программе. Это вызывало дополнительные подозрения, тем не менее никаких фактов предательства Перегудова найти не удалось. Даже намека не было. А вот с прапорщиком Перетятько история оказалась другая…

– Мне тут, товарищ полковник, Василий Васильевич Черноиванов рассказывал про своего знакомого офицера ФСБ, который, чтобы его излишне не загружали дополнительной работой, показывал свое неумение работать на компьютере, хотя компьютером владел в совершенстве.

– Вот-вот… Здесь похожая история. Сначала Суматоха начал проверять телефон прапорщика. Оказалось, у того смартфон, а не простой телефон. И куплен он еще до устройства к нам на работу, в те времена, когда Перетятько, по его словам, семью кормить было не на что. А тут дорогой, хотя и старый уже смартфон. Суматоха сделал вывод о цене, исходя из того, что модель старая. Покупать смартфон прапорщику в отставке просто для престижа, как я сразу подумал, накладно. Да и не тот он человек, что любит пыль в глаза пустить. Значит, использует функции смартфона.

– При мне однажды ему из дома звонили, – сообщил Радиолов. – Я видел, что у него смартфон, но как-то не связал это с умением работать на компьютере.

– А вот лейтенант Суматоха связал. Предупреждаю сразу. Это все не мои умозаключения, а выводы лейтенанта Суматохи. Чтобы ты, капитан, не подумал, что твой командир чрезвычайно умный офицер. Он ведь просто обычный военный разведчик, и не более. Служака… Конечно, офицер опытный. Но опыт одновременно намекает на возраст, и потому сам полковник не любит об этом говорить. Итак, лейтенант Суматоха забрался в память смартфона прапорщика Перетятько и выяснил, что тот время от времени, по крайней мере, даже чаще, чем домой, позванивает помощнику военного атташе посольства Украины в России, некоему Павло Павлюку – человеку, официально не носящему воинское звание, что для помощника военного атташе достаточно странно. Причем позванивает не посредством сотовой связи, а через мессенджер «WhatsApp». Это, как известно, мессенджер, принадлежащий американской компании, и редко бывает доступен для проверки российскими спецслужбами, к которым Егор Петрович, к счастью, не принадлежит. Или – официально не принадлежит и потому предпочитает работать неофициально. Так будет сказать вернее и точнее. Суматоху этот вариант связи заинтересовал, и он стал «копать» глубже, еще не зная, что «копает» под сотрудника украинского посольства. Это он уже позже выяснил, посетив сервер самого посольства. Внимание лейтенанта понятно. Человек, который не умеет работать на компьютере, пользуется мессенджером! Это может удивить. Мессенджер – это уже IT-технологии. Стал он, как я уже сказал, «копать» глубже. И «накопал-таки». Оказывается, в Главном управлении разведки Министерства обороны Украины есть такой полковник Павло Олексеевич Павлюк, который в настоящий момент находится в длительной служебной командировке. Самое интересное, сотовый телефон того Павлюка из ГУР МОУ совпадает с телефонным номером Павло Павлюка, помощника военного атташе в Москве. Забираться в шифрованную переписку посольства Суматоха не стал. Все равно там в открытом доступе можно найти только зашифрованные тексты, а их еще следует расшифровывать, если удастся. И потому лейтенант стал интересоваться телефонными связями Павлюка. Оператор сотовой связи у него украинский, запрашивать данные было бесполезно – не дадут. Да они, по всей вероятности, еще и прикрыты по приказанию сверху, хоть из Управления разведки, хоть из СБУ. А проверять всю историю звонков было слишком долго. На это, как сам Егор Петрович сказал, ему потребовалось бы около трех суток непрерывной работы. Удача пришла с той стороны, откуда ее лейтенант Суматоха не ждал. Он сам признался, что обычно не интересуется SMS-сообщениями, потому что здравомыслящий человек в серьезных делах этим пользоваться не будет. Но что-то толкнуло его в этот раз на такую проверку. И он нашел что искал. Короткое сообщение с требованием подтверждения получения послания, и ответное сообщение с одним словом: «Got»[18]. Интересно, что запрос был отправлен в тот же день, когда было получено сообщение от прапорщика Перетятько. То есть сообщение через неизвестный нам канал шифрованной связи могло уйти куда-то на сторону, к заинтересованному лицу. Английское слово, в свою очередь, навело Егора Петровича на новые мысли. Хотя номер, на который отправлялся запрос и с которого пришел ответ, и имеет телефонный код «триста восемьдесят», то есть принадлежит украинскому оператору связи, это говорит об англоязычном абоненте. Ну, всю технологию, примененную лейтенантом, я объяснять не буду. Короче говоря, Суматоха выяснил, что номер принадлежит сотруднику американского посольства в Киеве – некоему господину Ханану Чейзу. У индусов, кстати, оказывается, имя Анна – мужское. У евреев тоже такое встречается. Еще в Ветхом Завете так звали иудейского первосвященника. Кроме того, в Израиле распространен мужской аналог имени Анна – имя Ханан. Это тоже все Суматоха выкопал. И все за какие-то три с небольшим часа. Значит, Ханан… Отсюда и агент Анна. Мы стали проверять, после чего было произведено задержание прапорщика Перетятько, который неплохо зарабатывал на предательстве. По крайней мере, во время обыска у него дома нашли шесть пластиковых банковских карт на разные имена. На каждой лежала приличная сумма. У нас прапорщик столько не зарабатывал. Сам Перетятько после задержания пошел на честное признание своей вины, что, вероятно, позволит нам вести информационную игру с противником. Так все наше расследование завершается. А я только что приехал из ФСБ, где допрос Перетятько продолжается. К утру получу новые сведения; если что-то будет тебя касаться, я позвоню.

– Ну и слава богу, что все так завершилось, – согласился капитан.

– Плохо только, что пришлось в ФСБ рассказать, как сведения добывались. Они очень заинтересовались навыками Суматохи. У них у самих целый отдел хакеров сидит, а такого не имеется. Теперь вот хотят пригласить его к себе для проведения мастер-класса среди штатных хакеров ФСБ. В том самом пресловутом отделе при контрразведке. А потом, думаю, и в другие управления потянут. И вообще я реально опасаюсь, что теперь чуть что будут за помощью к Суматохе обращаться. Никакой мастер-класс, по моему мнению, не способен дать кому-то особый талант, как у нашего лейтенанта. Он носом чувствует, где и что искать. Наверное, потому и результата всегда добивается. Со мной уже издалека начинали разговор и в нашей головной конторе. Тоже хотят что-то типа мастер-класса организовать. Ладно. Это все мое нытье старческое. Как у тебя обстановка? Доложи…

– Все идет согласно плану. Сейчас полковник Черноиванов проведет последний инструктаж, завтра с наступлением темноты планируем выезжать. Хотя выедем, скорее всего, раньше. С наступлением темноты работать начнем. Я ведь даже еще и не в курсе, куда мы едем.

– Как тебе боец научной роты? Сработаетесь?

– Хотя мы, товарищ полковник, и называемся «волкодавами», но сработаться мы сможем, я думаю, даже с волками. А уж с людьми – тем более. Что касается качеств бойца, сказать ничего не могу, не имел еще возможности проверить. Завтра, надеюсь, будет день свободный, вот и начнем проверять.

– Ну, хорошо, капитан. Конец связи.

– Конец связи, товарищ полковник…

Полковник Черноиванов, видимо, давно уже ждал звонка от Радиолова, может, и звонил сам, когда капитан разговаривал с Селиверстовым – у Радиолова служебная трубка в последнее время часто давала сбои и не предупреждала о звонке, раздававшемся одновременно с другим разговором. Однако никакого раздражения Черноиванов не высказал. Он, как и сами «волкодавы», давно уже втянулся в ночную работу.

– Здравия желаю, товарищ полковник! Мы готовы. Можете отправлять машину.

– Ты с кем так долго общался в ночное время? Не с женой же, думаю. В Москве тоже ночь глубокая. Там дело, наверное, уже к рассвету идет…

– Со служебного телефона нам личные разговоры вести не разрешается. Полковник Селиверстов звонил. Вычислили они «крота».

– Понятно. Значит, твоя миссия здесь завершена. Последняя операция осталась. Из той серии, что называются попутными, хотя попутное часто становится основным и в какой-то степени более важным.

– Так точно. Последняя.

– Короче говоря, в дивизию «Силы тигра» ты уже вернуться не сможешь, и походатайствовать за арифа Салмана перед генералом Сухелем придется опять мне одному. Ладно. Машину отправляю. Вопросы про «крота» не задаю. Что найдешь нужным – расскажешь… – Черноиванов проявил приличествующую разведчику корректность и не стал требовать удовлетворения своего любопытства.

Звук двигателя машины раздался рядом с палаткой. Полковник прислал «уазик», закрепленный за ним уже здесь, в Хмеймиме, прежний остался в Тартусе. Но, как показалось капитану Радиолову, не только автомобили были похожи. Похожи были даже водители – и формой морской пехоты, и фигурой, и даже лицами. Хотя Черноиванов, скорее всего, водителя себе не выбирал. Какую машину выделили, ту и выделили. Василий Васильевич вообще был не привередливым человеком, как давно заметил Радиолов.

– Как тебе ночная работа? – спросил капитан водителя. – Голова на руль в движении не падает? А то я сам однажды трое с половиной суток из-за руля не выбирался. Все время в дороге. Голова уже сама склоняться начинала.

– И как спасались? – спросил водитель, глянув на плечо Радиолова, чтобы рассмотреть в ночной темноте погон и добавить обращение по званию. Но погона не увидел, чем, впрочем, несильно смутился. Он, видимо, уже знал, что работает с военной разведкой, как многие соотечественники здесь, в Сирии, говорили, а у разведки, как понимал водитель, есть свои причуды и предпочтения в форме одежды.

– Холодную воду себе за шиворот лил, только так и доехал до дома.

– Если приспичит, буду иметь в виду, – кивнул водитель. – А пока я первую ночь без сна. Я вообще-то человек бессонный, от природы такой. В отца пошел…

Морской пехотинец был человеком разговорчивым и общительным. Тоже, видимо, от природы. Или в отца пошел…

С собой Радиолов взял старшего лейтенанта Опарина, старшего лейтенанта Ласточкина, лейтенанта Карошко и, естественно, младшего сержанта Сеголетова. Расселись в машине быстро. Сам командир уселся на переднее пассажирское кресло, а бойцам и младшему сержанту предложил вчетвером устроиться на трехместном заднем диване. Крупным из четверых был только лейтенант Карошко, так что уместились все без проблем, и даже не пришлось никого на колени к коллеге усаживать. Но и ехать, судя по всему, было недалеко. Весь палаточный городок занимал не слишком большую площадь. Да и дорога была почти не сирийской, не имела выбоин и ухабов – ехали по бетонным дорожным плитам. Добрались до места за семь минут, как сообщили часы в голове у капитана Радиолова.

Машина остановилась перед стандартной палаткой, такой же, какая была отведена «волкодавам», рассчитанная на одно полное отделение. Отодвинув тяжелый двойной полог, встретить приехавших вышел полковник Черноиванов. Вежливо дождался, когда не только капитан покинет машину, но и выберутся с заднего сиденья четверо бойцов, и только после этого сделал рукой приглашающий жест:

– Прошу в наши хоромы…

«Хоромы» представляли собой разделенную пологом на две части палатку. Видимо, меньшая часть была отведена под спальное отделение, а большая – под рабочий кабинет, в котором был и письменный стол, и с десяток разнокалиберных стульев. Столбом стоял тяжелый, привинченный к деревянным доскам пола двухэтажный сейф, сейчас слегка приоткрытый. В палатку, как и во все палатки военного городка, было подведено электричество, только если простые палатки, в которых жили линейные солдаты и офицеры, имели по одной энергосберегающей лампочке, и этого хватало, то здесь висел светильник на три более яркие светодиодные лампочки, поскольку палатка совмещала в себе и жилье, и кабинет. Командование базы в Хмеймиме, видимо, сильно уважало или конкретного представителя Службы внешней разведки, или всю Службу в целом и потому для полковника расстаралось.

– В сравнении с кабинетом в Кафр-Зите, вы неплохо устроились, товарищ полковник, – заметил капитан Радиолов.

– Вот я и подумываю, не потребовать ли мне для себя палатку, чтобы с собой возить и ставить где место найдется… – шуткой на шутку ответил Черноиванов. – Рассаживайтесь кто где может поудобнее. Места здесь на всех хватит.

Места хватило бы и на всю группу «волкодавов», но Радиолов, как обычно, справедливо рассудил, что большую группу всегда легче обнаружить. Это у него шло от спецназа ГРУ, с тех времен, когда он там командовал разведротой. Один из главных принципов спецназа ГРУ – побеждать не числом, а умением! – настолько прочно вошел в кровь и ум капитана, что стал правилом. А подчиненные ему «волкодавы» группы все в свое время были офицерами спецназа ГРУ, как и бойцы первой боевой группы ЧВК, которыми руководил старший лейтенант Лесничий. Не зная сути боевых операций группы Лесничего, Радиолов был уверен, что и первая группа предпочитает побеждать не числом, а умением. И даже полковник Черноиванов, хотя изначально настропаленный генералом Трофимовым, настаивал на том, чтобы Радиолов и в первой своей операции работал всей группой. Но он тогда сумел убедить Черноиванова и отлично справился с заданием, взяв с собой только троих «волкодавов». И сейчас решил взять только их же, хотя четвертым к ним пристроили младшего сержанта Сеголетова, за которым придется активно присматривать. И присматривать со всей жесткостью, к которой офицеры группы не привычны, потому что в бытность свою, будучи линейными офицерами спецназа, нечасто присматривали за своими подготовленными солдатами именно потому, что они были качественно подготовлены.

Полковник Черноиванов прошел на другую сторону письменного стола, где стояло его офисное кресло на колесиках. Кресло никто не занял, уважая привилегию хозяина, и полковник сел в него всем своим большим телом, отчего кресло заскрипело и качнулось, но вес Черноиванова все же выдержало. Полковник чуть сдвинулся на колесиках по полу и легко достал из сейфа карту.

– Вот район ваших действий, – обрисовал полковник пальцем довольно большую площадь, примыкающую к песчаной пустыне и на три четверти собственной площади ее занимающую. – Особое внимание прошу уделить вот этому месту. Это вообще-то деревня, давно покинутая жителями. Насколько мне известно, жители всей деревней ушли в Иорданию еще в те времена, когда иорданская сторона принимала беженцев. Сейчас, как вы, скорее всего, знаете, не принимает. Но наша с вами неприятность состоит в том, что в деревне в настоящий момент расположен американский гарнизон. Простые морские пехотинцы, «зеленые береты». Это тоже, конечно, спецназ, но только наполовину. Они не входят ни в войска быстрого реагирования, ни в силы специальных операций, хотя у корпуса морской пехоты имеются собственные силы специальных операций. Но здесь, в этой деревне, их нет. Здесь простые морские пехотинцы, которых ваш полковник Селиверстов когда-то бивал еще во Вьетнаме.

У капитана Радиолова чуть не сорвался с языка вопрос: «А что, полковник Селиверстов во Вьетнаме воевал?» Но он остановил себя, вовремя вспомнив, что о служебных делах обычно без необходимости вслух не разговаривают, а информированность полковника Черноиванова могла иметь и какие-то собственные корни. Все-таки Служба внешней разведки – это иная структура, не входящая в ГРУ, и ее сотрудники, видимо, предварительно изучают людей, с которыми им предстоит сотрудничать. Сам Селиверстов никогда ничего не говорил «волкодавам» о Вьетнаме. По крайней мере, в присутствии Радиолова не говорил. И вообще в спецназе ГРУ не принято делиться воспоминаниями с подчиненными. Хотя иногда в подразделения приглашают давно отслуживших свое ветеранов специально для таких рассказов.

– Значит, здесь вот будете работать. Но я сразу предупреждаю, что задача вам ставится, кардинальным образом отличающаяся от привычных задач по уничтожению противника. В данном случае главное – незаметно пройти, дать возможность младшему сержанту Сеголетову отработать и так же незаметно уйти. В этом вся сложность. Иначе может возникнуть военный конфликт между США и Россией. Пока он не считается обязательным. Но я понимаю всю сложность вашего положения. Если вдруг что-то пойдет не так, если вас все же сумеют обнаружить, то ни в коем случае нельзя оставлять никаких следов. Уничтожать противника вы умеете. Это уже проверено многократно. Но не должно остаться ни одного даже раненого, кто сможет дать потом показания. Именно для этого группе выделено два огнемета. «Шмель-М» не имеет привычки оставлять раненых, которые могут что-то ненужное рассказать. Теперь придвигайтесь ближе и внимательно смотрите…

Глава одиннадцатая

«Волкодавы» и младший сержант Сеголетов пододвинули стулья ближе к письменному столу, потянулись, чтобы лучше рассмотреть карту. Карта была спутниковой съемки. Капитан Радиолов привстал со стула, чтобы лучше рассмотреть координаты, достал свой «планшетник» и ввел координаты в него. «Планшетник» тут же открыл ту самую карту, только с более свежими данными. К сожалению, капитану никто не подсказал, что хорошо бы снова подключить «планшетник» к спутнику на постоянной основе, как было в позапрошлой операции, только сейчас потребовалось бы не контролировать сотовые трубки противника, а только получать спутниковую карту в режиме on-line. Это существенно упростило бы задачу. Неизвестно еще, дали бы капитану дорогое «спутниковое время» или нет, но, по крайней мере, голову бы за попытку получать самые свежие данные с него не снесли бы. Укрупнив изображение, капитан всмотрелся в него, бросая взгляды то на палец полковника, что гулял по бумажной карте, и слушая объяснения Черноиванова, то снова глядя в монитор, мысленно перенося что-то с той карты на свою. Чтобы было удобнее совмещать одно и другое, Радиолов положил «планшетник» на стол перед собой – это давало ему возможность видеть одновременно и одно, и другое.

– Итак! Мы имеем шесть самолетов, летающих с выключенными транспондерами, чтобы их не могли опознать радары никакой страны. Алексей Терентьевич, то, что говорил тебе генерал при первичном задании, забудь. И мне он точно так же невнятно все объяснил в шифротелеграмме. Он сам, кажется, не слишком понимал, что от него и от тебя требуется. И, поскольку он не специалист ни в пусках ракет, ни в комплексах РЭБ, генерал кое-что напутал. Сейчас задание будет более конкретным и точным. Оно полностью расписано и проверено запросами и ответами с разъяснениями. Изначально и оно, думаю, было не совсем конкретным и по большей части предположительным, поэтому, попав в руки генералу Трофимову, и породило невнятность в постановке задачи. Но постепенно оформилось и приобрело современный вид. Итак, «Красуха-4», стоящая в трехстах километрах от места действия, не позволит американским самолетам передать ракете четкий сигнал на самоуничтожение. Это при том, что самолеты будут стрелять по полигону издалека. Одновременно предупреждаю, что полностью лишать самолет связи не планируется, чтобы никто не заподозрил воздействие российского комплекса РЭБ. Наша основная задача состоит в том, чтобы испытания признали неудачными и прекратили финансирование. Для достижения результата вам следует узнать, на какой частоте сигнал на самоуничтожение должен передаваться. – Полковник внимательно посмотрел в глаза каждому из собравшихся в его палатке, словно хотел удостовериться, что все его поняли правильно.

– Это все прекрасно, – согласился Радиолов. – Желание благое. Только каким образом мы это узнаем?

– Я что-то непонятно объяснил? А для чего тогда с группой идет младший сержант Сеголетов? У Левы имеются приборы, которые сумеют это определить. А сам он – создатель этих приборов, и никто кроме него ими пользоваться, по большому счету, не умеет. Вот он и определит. И сигнал самолета, и сигнал диспетчера. То есть, говоря обычным языком, вы должны засечь сигналы при уничтожении первой ракеты. А с остальными ракетами уже работайте как сможете. Но первый сигнал, младший сержант, ты знаешь, кому и как передать. Тогда комплексы РЭБ включатся на определенную частоту и перекроют ее. Одновременно включатся два комплекса РЭБ. И «Красуха-4», и «Ртуть БМ».

– А в чем сложность-то задания, я, честно говоря, товарищ полковник, чего-то недопонимаю. И вижу работу только для одного младшего сержанта. Но меня генерал Трофимов предварительно сильно пугал архисложностью – это его формулировка, не моя, – и почти невозможностью выполнения. Но сложного здесь, как я вижу, мало…

– А сложность в том, что работать вы будете на охраняемом полигоне. Негласно и незаметно. Американцы создали в этом месте испытательный полигон, вдалеке от своих журналистов и прочих, включая отдельных сенаторов и конгрессменов, которые пытаются бюджетные деньги считать. На своей территории испытатели находились бы под приглядом, а сюда ни журналисты, ни сенаторы, ни конгрессмены не сунутся. Если наш полигон, с согласия, кстати говоря, местного правительства, по всей Сирии разбросан – везде, где есть бандиты, мы проводим испытания – так было обговорено договором о помощи, и никаких нарушений, тем более криминала здесь нет, то американцы, сирийское правительство не спросив, решили ограничиться замкнутым пространством на границе с пустыней, чтобы никто не сумел понаблюдать за их испытаниями. Гарнизон морских пехотинцев в деревне стоит совершенно не случайно. Морпехи охраняют полигон по полному периметру. К счастью, полигон пока еще находится в состоянии строительства, и сюда не успели завезти аппаратуру контроля проникновения. Об этом уже давно идет речь, но все не хватает средств, которые выделять требуется неофициально, что при их системе отчетности сложно, и потому америкосы решили пока ограничиться визуальным наблюдением и выставленными по периметру постами. Посты стоят на дистанции двести метров один от другого с трех сторон. С четвертой стороны, со стороны пустыни, есть два стационарных поста с вышками, на которых установлены различные приборы наблюдения, и четыре передвижных – ездят на бронеавтомобилях с прожекторами – один прожектор горизонт обшаривает, второй по песку светит, следы ищет. Без следов по песку пройти сложно. Это только разведчики генерала Сухеля без следов ходят. Но они широкие доски с собой таскают – чтобы по доскам ходить, и даже, я слышал, надувные матрацы, а то и какие-то копыта на обувь и на руки крепят и на четвереньках бегают. У них много хитростей. Между нами говоря, хитрости эти генерал перенял у бандитов, сначала сам научился, потом и своих разведчиков обучил. У врага тоже есть чему поучиться…

– Короче говоря, товарищ полковник, задача нам ясна, – сказал капитан. – По крайней мере, мне она ясна. А это в нашей операции главное. У вас на карте, кстати, я вижу, есть расположение постов.

– Хороший у тебя глаз. Посты есть. Только сложность заключается в том, что они каждый день на новом месте выставляются. Бывает, до сотни метров в ту или в другую сторону сдвигаются. Обычно смена постов начинается в двенадцать часов дня. К шестнадцати часам все заканчивается. Смена часовых, как в нашей армии, через два часа. У тебя спутниковая карта тоже, кажется, не первой свежести, хотя протухнуть тоже, скорее всего, не успела.

– Так точно, – посмотрев на дату, сказал Радиолов. – Три дня назад получено обновление. Следующее будет через четыре дня. Но это не беда. Младший сержант привез с собой «беспилотник».

– Камера наблюдения на нем, надеюсь, есть? Не только же один ретранслятор сигнала?

– Есть камера. К ней только необходимо аккумуляторы подзарядить. Но у меня зарядное устройство есть. Зарядим и запустим.

– А если собьют? – спросил полковник. – Тогда вся задача станет невыполнимой?

– Товарищ полковник, «беспилотник» – самолетного типа, высотный. Такие с земли не сбиваются. Сбиваются обычно штурмовики, которые обязаны ниже опускаться, чтобы цель лучше видеть. Высотные, может быть, радаром и обнаружат, но сбить не смогут, – попытался капитан успокоить Черноиванова. – А из космоса их можно сбить только лазером. Но америкосы не успели еще лазеры на спутники поставить, хотя, я слышал, что-то такое разрабатывают.

– Но если радары обнаружат, америкосы поймут, что мы в их испытания вмешиваемся. Я бы предпочел, чтобы «беспилотник» в воздухе находился как можно меньше.

– Они решат, что это кто-то из их журналистов, оплаченных сенатом, работает, – подсказал младший сержант Сеголетов. – «Беспилотник» у нас израильский. Это американцы определить смогут. И вообще могут подумать, что с границы прилетел. До Израиля здесь – рукой подать…

– Ладно, – согласился полковник. – На месте вам будет виднее, когда дрон запускать. А пока – отсыпайтесь. Уже вот-вот светать начнет. Скоро вам предстоит работать. Сил поднакопите.

– Нас до палатки отвезут? Или своим ходом? – спросил Радиолов.

– Машина стоит там же, где вы ее оставили.

– Тогда мы пошли. – Капитан встал, убрал в карман «планшетник» и первым направился к выходу.

– Алексей Терентьевич! – остановил его полковник. – Я все спросить хотел, но не решался как-то… Твоя фамилия – это псевдоним или кому-то из предков в советское время в детском доме дали? Радиола – это все же техника уже прошлого века. А большинство фамилий у нас в стране имеют более давние корни.

– Точно не знаю, товарищ полковник. Слышал только, что мой дед родом с Алтая, и известен он был тем, что с самого раннего детства мотался со своим отцом по тайге, искал Золотой корень. Как и его дед – тот тем же промышлял. Золотой корень – он еще называется Родиолой розовой. Отсюда, видимо, и фамилия. А потом одну букву при выдаче паспорта в милиции по ошибке или по неграмотности сменили, так и осталась фамилия Радиолов. А та радиола, на которой музыку играют, как я понимаю, здесь ни при чем…

– Понятно, – наклонил голову Черноиванов. – У меня был знакомый художник в Таджикистане. Фамилия у него была Липанс, родом он откуда-то из Прибалтики… Когда паспорт менял, ему написали – Липан. Художник возмутился, а ему ответили, что он там, у себя в Прибалтике, был Липансом, а здесь, дескать, должен быть Липаном, вот и все. И этому, сказали, должен радоваться, а то могут что угодно написать. И предложили ему фамилию Ослов. Липанс забрал свой паспорт и с тех пор носит фамилию Липан[19]…

«Волкодавы» вышли, сели в машину в прежнем порядке и быстро доехали до своей палатки, где оставшиеся бойцы уже легли, хотя еще не спали. Только один лейтенант Крамолов не ложился и даже не раздевался, а задумчиво сидел над шахматной доской, играя, видимо, за неимением соперника, с самим собою. Так лейтенант, взяв на себя снова обязанности дневального, дожидался прибытия командира и тех, что ушли с ним. Вернувшиеся вели себя тихо, без разговоров разоблачились и легли спать. Младший сержант не забыл на ночь поставить заряжаться несколько аккумуляторов, которые вскоре могли ему понадобиться в работе. А что ему могло понадобиться, кроме него не знал никто.

Закрывалась палатка изнутри. Крамолов, когда все улеглись, застегнул клапан и лег уже последним. В закрытой палатке дневального можно было не оставлять. Тем более что между палатками постоянно ходили патрули морских пехотинцев…

Радиолов проснулся не первым. До него поднялся и принялся шумно умываться, фыркая от прохладной воды, старший лейтенант Ласточкин. От этих звуков капитан и открыл глаза, чувствуя, что свои законные четыре часа он поспал и выспаться успел. Тут же стали подниматься и другие «волкодавы». Только одному младшему сержанту Сеголетову выспаться, похоже, не удалось, но он никогда не служил ни в ЧВК «Волкодав», ни в спецназе и не имел навыков четырехчасового сна. Потому офицеры дали младшему сержанту поспать еще хотя бы час, впрочем, не особенно заботясь о том, чтобы соблюдать тишину. Кто спать хочет, тот будет спать в любой обстановке.

Когда время подошло, Радиолов подошел к спящему и просто положил руку ему на плечо. Сеголетов сразу повернулся на спину и посмотрел на капитана:

– Уже пора?

– Да. Подъем. До завтрака на «полосе разведчика»[20] с тобой позанимаемся. Будешь учиться правильно ползать…

Собрался младший сержант, к удивлению Радиолова, даже весьма быстро. Вместе с командиром и младшим сержантом на «полосу разведчика» пошел и лейтенант Карошко. То ли потренироваться решил, то ли пожелал помочь командиру, как самый физически развитый из бойцов группы, хотя физически, пожалуй, все были развиты, правда, каждый по-своему.

Еще накануне, из окна автобуса, капитан Радиолов оценил местную «полосу разведчика». На его вкус, здесь многого не хватало, хотя было кое-что и лишнее, с точки зрения офицера спецназа ГРУ. Например, капитану казалось излишеством наличие четырех удлиненных ям с водой. Но для морских пехотинцев это было, скорее всего, необходимым препятствием, поскольку десантируются они обычно в прибрежной полосе сразу в воду, а бегать по воде намного труднее, нежели по сухому участку. Но скорость преодоления водного участка во многом определяет возможность остаться при десантировании в живых. Даже из автобуса было видно, что ямы неглубокие. Группа морских пехотинцев, что тогда там занималась, преодолевала ямы на скорости, в самых глубоких местах погружаясь максимум по грудь, и это самые невысокие бойцы. При этом, как заметил Радиолов, все без исключения старались держать руки высоко над головой, а в руках зажимали оружие. Это скорее было инстинктивным движением, идущим от желания не замочить автоматы, хотя автоматы Калашникова воды не боятся. Капитан слышал много рассказов о том, как еще во время войны во Вьетнаме высаживались с вертолетов американские морские пехотинцы. Высаживались рядом с залитым водой рисовым полем, где работали вьетнамские крестьяне из ближайшей деревни. Не обращая внимания на крестьян, «зеленые береты» проходили прямо через поле и поднимались в горы. А крестьяне тут же доставали из-под воды автоматы и шли в преследование. Вода никак не сказывалась на боеспособности оружия. Необходимо было только наклонить ствол, чтобы слить из него воду, и все.

Радиолов с Карошко повели Сеголетова на ту самую «полосу разведчика». Только перед этим капитан предложил младшему сержанту переодеться во что-то старое. Но у Левы не оказалось с собой запасной одежды. Тогда командир выделил свой старый костюм. Костюм оказался слегка великоват в плечах, но это было не страшно. Главное, что штаны не падали. Необходимость переодевания никто младшему сержанту не объяснял, но он понял все по-своему и сказал:

– Я потом все постираю…

– И дыры зашьешь, – добавил Радиолов.

Боец научной роты осмотрел одежду, но дыр не нашел и потому просто пожал плечами. Но капитан знал, что говорил, и знал, какие дыры где появятся.

«Полосу разведчика» как раз проходил взвод морской пехоты. Пришлось ждать.

Но ждать, к счастью, пришлось недолго. Лейтенант, завершив прохождение «полосы» последним, увел свой взвод на пробежку, с которой, как понял капитан по дыханию солдат, занятия и начинались. Это было правильным использованием учебного времени. Пробежка – «полоса разведчика» – пробежка. Точно так же, в бытность свою командиром разведроты, а до этого командиром взвода в той же разведроте, Радиолов проводил занятия и сам.

– Смотри внимательно, что тебе предстоит сделать, – предложил Карошко младшему сержанту.

Он вышел на «полосу», слегка размялся, потом быстро пополз под колючей проволокой. При этом каждое движение лейтенанта было выверенным. Весь он распластался по земле, корпус держал строго в одном положении, параллельно той плоскости, по которой передвигался, и ни разу не коснулся проходящей в нескольких сантиметрах выше его тела переплетенной колючей проволоки.

Почти преодолев участок, на последних двух метрах, из-под «колючки» не выбираясь, лейтенант совершил плоский разворот, опять проволоки не коснувшись, и пополз в обратную сторону. И так дважды прошел всю дистанцию ползанья в одну, и дважды же в другую сторону, каждый раз завершая разворот в самом окончании участка.

Командир внимательно смотрел за учебной работой своего бойца и в душе радовался не только его умению, но и новому камуфлированному костюму, который легко менял цвет и становился то полностью песочным, то слегка глинистым, когда почва под наколенниками и налокотниками лейтенанта сменилась, а потом, когда рядом оказалась проросшая трава, в костюме отчетливо стали проступать зеленые мотивы. И все это колыхалось под легким ветерком, переливалось. Даже при дневном свете лейтенанта было сложно сразу увидеть и выделить. А уж ночью-то он совсем стал бы невидимым.

– Ну, на спине мы ползать учиться не будем? – спросил Карошко капитана Радиолова. – Этому долго надо учиться, не меньше недели ежедневных занятий, а кому-то и десяти дней не хватит.

– Ты только покажи, чтобы он видел, – потребовал командир. – Вдруг придется… Пусть хотя бы понятие о технике передвижения имеет.

Карошко снова пополз под проволокой. Уже на спине. Теперь он толкался лопатками и каблуками, а колени держал широко разведенными. Автомат при этом прижимал к груди. И снова полз чрезвычайно быстро.

– В спецназе ГРУ, – сказал Радиолов, обращаясь к Сеголетову, – в некоторых батальонах над колючей проволокой метрах в пяти ставят навес из деревянного бруса, на котором развешивают мишени. И боец, ползая на спине, не прерывая передвижения, должен еще и точно стрелять из этого положения. А наш старший лейтенант Ласточкин, который раньше служил в Отдельной мобильной офицерской группе, рассказывал, что в группе было принято над ползущим бросать пустые консервные банки, которые он расстреливал из пистолета или пистолет-пулемета. Но от тебя стрельбы в данной операции не потребуется. Я бы на твоем месте вообще не стал бы брать с собой автомат, и без него груз большой. В крайнем случае мы все вооружены и, честное слово, неплохо умеем с оружием обращаться. Ты, кстати, ползал хоть когда-то?

– Когда ходить не умел… Грудным ребенком. А потом только во время «курса молодого бойца». Но там колючая проволока на «полосе» была растянута в два раза выше. Но у меня, кажется, неплохо получалось.

– Ладно. Посмотрим, что, с твоей точки зрения, называется «неплохо».

Когда лейтенант Карошко вернулся, стряхнув песочную пыль с костюма, на «полосу» пошел младший сержант Сеголетов. Перед этим командир группы «волкодавов» взял из рук младшего сержанта автомат.

По примеру лейтенанта Лева сначала сделал интенсивную разминку, помахал руками и ногами, растягивая мышцы, выполнил несколько десятков приседаний. И только после этого полез под проволоку.

Уже через три метра он в первый раз зацепился высоко приподнятым задом за колючую проволоку и порвал штаны. При этом и себе нанес царапину, судя по его болезненному восклицанию. За прохождение всего первого участка Сеголетов зацепился за «колючку» четыре раза.

– Штаны мои побереги, они мне еще сгодятся!.. – прикрикнул Радиолов.

На обратном пути младший сержант зацепился за проволоку только три раза. Но вынужден был из-под препятствия выбраться полностью, чтобы отдохнуть от непривычного метода передвижения. Однако долго отдыхать и переводить дыхание ему не дал окрик лейтенанта Карошко:

– Вперед, Лева, вперед! Работать надо!

Младший сержант молча, без всяких возражений, полез под проволоку. Дыхание он уже перевел. Но после еще одного двойного прохождения в одну и в обратную сторону ему снова понадобился отдых. Все же техника ползанья постепенно осваивалась, хотя скорости явно не хватало. Но это дело привычки и длительных тренировок, на которые времени пока отпущено не было.

– Времени до завтрака осталось мало, – посмотрел на часы командир. – Надо успеть еще два повторения сделать. Вперед, Лева! Постарайся без перерыва…

Уговаривать его не пришлось. Он без уговоров полез под колючую проволоку. Понимал, что капитан с лейтенантом от него не отстанут в любом случае. Но в этот раз младший сержант сумел пересилить себя, то есть проявил характер, чего от него и добивались «волкодавы», и все четыре прохода совершил одним махом, при этом только один раз задев колючую проволоку.

– Вот теперь более-менее прилично, – кивнул лейтенант Карошко. – Как думаешь, командир?

– Ну, если только более-менее. Но в реальной обстановке вместо колючей проволоки будет пуля. И потому тренироваться придется до тех пор, пока чисто все четыре раза не проползешь. Но это уже после завтрака. Однако я рекомендую сильно едой не злоупотреблять, а то ползать будет тяжело. Попробуй-ка, потаскай набитое брюхо по песку – тяжесть явно лишняя. А пока пойдем в палатку.

В палатке уже был ариф Салман, который хорошо ориентировался в палаточном городке Хмеймима. Он и отвел «волкодавов» и младшего сержанта научной роты в офицерскую столовую, где за завтрак Сеголетову пришлось расплачиваться командиру группы.

После завтрака «полоса разведчика» оказалась занятой. Радиолов спросил про расписание и узнал, что занятой она будет до самого обеда, а потом, после обеда, еще до четырех часов. Времени на подготовку не хватало, и учиться ползать вышли на открытое место. Но дополнительные занятия все же провели. А потом засели за карту в своей палатке, и капитан, объявив о разделении группы по привычному уже принципу, провел инструктаж отдельно для каждой из составляющих. На шестнадцать часов был назначен выезд на место…

Глава двенадцатая

Выезжали все на том же стареньком автобусе. Вместе с группой выехал полковник Черноиванов, а вот арифа Салмана с собой не взяли, хотя он, естественно, просился. Однако решили, что в случае необходимости полковник сумеет выполнить функции переводчика. А сама операция носила настолько секретный характер, что знать о ней, и вообще о присутствии в районе действий бойцов ЧВК «Волкодав», должно было как можно меньшее количество людей. Может быть, именно поэтому полковник решил, что пройтись по пустыне с десяток километров для «волкодавов» не составит труда, и, остановив автобус прямо на дороге, рядом с развалинами четырех домов и неработающей автозаправочной станцией, отправил водителя в обратный путь, прочитав ему на дорогу напутствие, касающееся сохранения режима секретности. Больше объяснять так долго и так тщательно было нечего, решил Радиолов, дожидающийся полковника у раскрытой дверцы автобуса. Наконец полковник вышел. Автобус неуклюже развернулся на хилой проселочной дороге, идущей прямо через пустыню, и двинулся в обратном направлении. Когда облако пыли ушло за большой бархан, Черноиванов, заглянув в свой «планшетник», рукой дал направление вправо от дороги, почти под углом в девяносто градусов к ней, и коротко скомандовал:

– Вперед!

Группа заранее распределила багаж, чтобы не получилось так, что одни несут непомерно много на себе, а другие просто наслаждаются прогулкой, хотя наслаждение по дороге через пустыню получить мог, наверное, только серый варан, который так стремительно перебежал группе дорогу, словно опасался, что за ним сейчас погонятся. Варан был крупным, размером с мелкого крокодила. Наверное, серых варанов потому и называют крокодилами пустыни, что среди них встречаются такие крупные особи. Особенно на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где часто можно увидеть среди песков особь длиной до полутора метров. Можно встретить варана и в Средней Азии, и в Казахстане, и в Пакистане, и на юге Афганистана, и в Белуджистане, но там они, как правило, меньшего размера и старательно прячутся от людей. Местные жители, говорят, охотятся на варана, но ведь где-то и змей, и даже червей едят, но только не в России. И потому ни у одного из «волкодавов» даже автомат в руках не дрогнул, чтобы подстрелить гигантскую ящерицу. А ловить его руками, чтобы побаловаться, а потом отпустить, тоже было не слишком интересно. Зубы и сильные челюсти позволяют этой ящерице запросто откусить человеку пальцы. Укус ящерицы не ядовит, но весьма болезненен[21].

– Что, крокодила в жизни не видели?! – прикрикнул на «волкодавов» полковник и посмотрел на наручные часы. – Здесь вам тоже не зоопарк. Времени у нас не так и много осталось. Чего встали? Вперед!

Капитан Радиолов, как и положено командиру группы, двинулся первым, держа перед собой включенный «планшетник» и используя на ходу электронный компас, установленный в мониторе прямо на карту в программе навигации. Хотя в принципе компас был и не нужен, потому что место, куда группа должна была попасть, в программе уже было отмечено, и маршрут по карте проложен. А местонахождение самого «планшетника» и направление движения группы, как в любой программе навигации, указывала обычная маленькая стрелка. Согласно вычислениям полковника Черноиванова, посты часовых вокруг создаваемого полигона всегда сдвигались против часовой стрелки, но никогда не оставались на месте. И потому группа выходила точно к месту последнего нахождения часовых, что было выяснено не с помощью спутника, у которого существовала периодичность наблюдения в несколько суток, а путем визуального наблюдения сирийских разведчиков, о работе которых на «волкодавов» сами «волкодавы» даже не знали. А когда узнали, сразу возникли возражения, и капитан Радиолов не замедлил сообщить об этом полковнику Черноиванову:

– Не понимаю, товарищ полковник, зачем нужно было привлекать сюда сирийскую разведку, если мы могли бы сами все выяснить. Вы же в первую очередь стараетесь сохранить режим секретности…

– А что прикажешь делать, Алексей Терентьевич, – развел руки полковник, – если по распоряжению генерала Сухеля тебе в помощь опять выделили взвод спецназа Сирии во главе с мулязим аввалем[22] Ахмадом Шир Амином. Я же понимал, что с собой ты никого из сирийцев не возьмешь. А загрузить их тоже следовало, чтобы парни ощущали свою нужность рядом с тобой. Держать таких бойцов только для подстраховки – значит обидеть их недоверием. Они сегодня ночью прибудут всем составом в мое распоряжение. Будем тебя с группой встречать, как отработаешь. У меня, честно говоря, уже складывается устойчивое впечатление, что Шир Амин сам напрашивается с тобой работать. Только услышит, что у тебя новое задание, сразу бежит к генералу, просится… То ли что-то перенять желает, то ли нового подарка от тебя ждет. Ты же ему, кажется, бинокль с тепловизором подарил. Сирийцы на подарки – народ падкий. Не подаришь сам, так выпрашивать будут… Кстати, сейчас, по карте, колодец должен быть, метров через сто пятьдесят… При приближении – повышенная осторожность. У американских морских пехотинцев в деревне два своих колодца есть, но они за питьевой водой сюда ездят. Колодец лучше обойти стороной, чтобы следов не оставить. Кто знает, вдруг у них в составе какой-нибудь индеец-следопыт завалялся, увидит чужой след, тревогу поднимет. Кроме американцев колодцем давно уже никто не пользуется. Местные, из окружных деревень, давно в разные стороны разбежались. Здесь вообще-то местное население в оппозицию президенту входило. Сейчас большинство в Иорданию перебралось. Часть в Ливане прячется, часть – в Турции. И возвращаться не торопятся. Говорят, боятся преследований со стороны правительства.

– Лежать! – дал резкую команду капитан Радиолов, прерывая долгую речь Черноиванова, и сам первым свою же команду выполнил.

– Что там? – спросил полковник.

– Колодец, – за капитана ответил старший лейтенант Ласточкин, который залег рядом с Радиоловым на гребне большого бархана. – А рядом с колодцем – два «Хамви» и шестеро америкосов, не считая водителей. Командир, разреши их расстрелять. Дальше, по крайней мере, на машине прокатимся.

Хотя Радиолов и понимал, что старший лейтенант шутит, он все же ответил вполне серьезно, словно другим в назидание:

– Никакой стрельбы. Пропавших искать будут. А мы должны тихо прийти, без шума отработать и так же тихо уйти. Тебе бы, Анатолий Васильевич, лишь бы на такси покататься! Только такси это тяжеловатое, бронированное. Оно только для укатанной дороги годится, в песке увязнет.

Снайпер оставил слова командира без ответа, приняв их, видимо, за упрек.

Радиолов не стал на гребне дожидаться отъезда американцев, медленно сполз ниже.

– Товарищ полковник, надо бы послать кого-то из парней Шир Амина к колодцу. Пусть вывалит туда верблюжью дозу слабительного, чтобы в будущем америкосов отсюда отвадить. Слабительное лучше в жидком виде. Большую бутыль…

– Дело говоришь, – согласился Черноиванов. – Я мулязим аввалю передам.

А взгляд капитана остановился на младшем сержанте Сеголетове, который лежал на песке, не в силах снять с плеч лямки рюкзака, и часто дышал широко раскрытым ртом. По лицу бойца научной роты катились струйки пота. Было даже удивительно, что в таком почти сухопаром человеке столько воды. Горячая пустыня и жаркое солнце действовали на младшего сержанта, похоже, сильнее, чем ползанье по-пластунски под колючей проволокой.

– Как ты, Лева? – поинтересовался капитан. – Силы еще остались?

– Терпимо… – прохрипел младший сержант в ответ и, отстегнув с пояса флягу с водой, надолго приложился к ней.

– Хватит, хватит! – подтолкнул его под локоть старший лейтенант Опарин. – Все не пей, иначе совсем двигаться не сможешь…

– Вода теплая, – пожаловался младший сержант. – Фляга на солнце нагрелась. Такой не напьешься. Не освежает. В колодце бы свежей набрать.

Тем не менее хрип у него из голоса ушел.

– У тебя гланды вырезаны? – спросил полковник.

– Нет, не вырезаны.

– Значит, с нескольких глотков ангину заработаешь. В такую жару, когда тело перегрето, пить холодную колодезную воду – почти самоубийство. И это можно рассматривать как саботаж, что в боевой обстановке приравнивается к дезертирству.

Сеголетов не возразил.

– Ласточкин, что там? – спросил полковник.

Старший лейтенант осторожно приподнял голову, посмотрел.

– Все, как и прежде. Воду из колодца поднимают, переливают в канистры. Канистры сразу ставят в машину, чтобы нагреться не успели. Еще, похоже, долго переливать будут. Канистры у них большие, четырехведерные, а переливать приходится из пяти ведер. Много на землю проливается…

– Понятно. Значит, надолго они там застряли. И не спешат?

– По такой-то жаре шевелиться всем лень! Еле передвигаются. Так и хочется их за это наказать! – Старший лейтенант потряс своей винтовкой «Сумрак», то ли угрожая американцам, то ли просто песок с винтовки стряхивая.

Черноиванов пополз вперед, чтобы самому посмотреть на американцев. Старший лейтенант сдвинулся слегка вбок, уступая полковнику самое удобное для наблюдения место.

– Да, обычный для пустыни колодец. Яма, обложенная в один ряд камнями. Здесь срубы не ставят… – прокомментировал он увиденное.

– И воду, как обычно, достают ведром с веревкой, без ворота, только за счет силы рук. Вода, похоже, только на самом дне, – подсказал Ласточкин то, что полковник и без него видел.

– Дайте хоть глоток холодной, иначе я… – простонал младший сержант, но, уловив строгий взгляд капитана Радиолова, замолчал.

– Отсюда они поедут в сторону своей деревни, – произнес Черноиванов и заглянул в свой «планшетник»: – Это строго вправо. А мы их обойдем слева. Вперед! За мной!

Так и получилось, что полковник сменил командира группы на месте ведущего, хотя сменить капитана мог бы любой из бойцов. Все они, кроме младшего сержанта Сеголетова, имели приемоиндикаторы, на которые Радиолов загодя отослал копии карт с конечной точкой, куда группа должна была выйти. А каждый приемоиндикатор не только имеет компас, но и умеет работать в режиме навигатора. И всегда покажет правильное направление. Однако пока идти приходилось в шестидесяти с небольшим метрах от американцев на бронированных внедорожниках, Черноиванов предпочитал сам вымерять маршрут безопасного обхода вокруг высоких барханов, а не через них. Так, пропетляв между песчаными холмами, группа снова вышла на прямой путь и дальше двигалась уже без остановки…

– Вот здесь, на самой вершине бархана, – полковник заглянул в монитор «планшетника» капитана Радиолова и ткнул пальцем в экран, оставив там точку, которую капитан сразу сохранил, – минувшими сутками находился пост со сменными часовыми.

Радиолов поднял свой бинокль, навел на вершину бархана:

– Следов не видно. Часовой не топтался. Не мог же он битых два часа столбом стоять!

– Мог даже лежать. А мог ходить по второму склону бархана, – ответил Черноиванов и поднес к глазам свой бинокль. У него был бинокль объемный, с тепловизором, подарок капитана Радиолова, его личный трофей после второй операции «волкодавов» в Сирии. Но было еще светло, и потому тепловизор включать необходимости не возникло.

– Второй склон бархана обращен в сторону полигона, – возразил капитан, – а часовой обязан контролировать внешнюю сторону. Я не представляю себе часового, который за два часа ни разу не пройдет в ту сторону, которую он охраняет.

– Следы могло занести ветром, – предположил Черноиванов.

– За день – полностью выровнять… Это невозможно. Хоть что-то осталось бы. Товарищ полковник, разрешите, я сгоняю туда, посмотрю. Ночью, когда ветер традиционно сильный, это еще реально, но не днем, в безветрие. Сдается мне, что сирийские разведчики что-то напутали.

– Они принесли мне бумажную карту. Я с их карты перенес точку на карту электронную. Сверял по координатам. Я ошибиться не мог. Что разведчики генерала Сухеля провели недобросовестную работу, тоже не верю. Ну, если тебе так хочется, сгоняй, Алексей Терентьевич, чтобы что-то стало ясно. Только аккуратно. Не забывай, что новый часовой где-то неподалеку. Может оказаться в пределах сотни метров, и при этом с биноклем в руках.

Радиолов оглянулся и сделал знак лейтенанту Карошко:

– Виктор Анатольевич, разворачивай свой груз. Надо определить часового.

Лейтенант подполз к полковнику с капитаном, сбросил с плеч лямки рюкзака, жестом подозвал к себе лейтенанта Крамолова:

– Аккумулятор…

Пока Крамолов полз, пока вытаскивал из рюкзака аккумулятор, Куренков успел вытащить из рюкзака станцию ближней разведки «Фара ВР», выставил ее на гребень бархана, пристроил локатор и подключил к аккумулятору. Одновременно Радиолов подключил станцию к своему «планшетнику». Словно какое-то наитие у Карошко сработало – хотя это могло быть и просто случайностью, – лейтенант сразу направил локатор в нужную сторону, и часовой американской морской пехоты был легко обнаружен. Он находился метров на восемьдесят левее «волкодавов». Точно так же были обнаружены и другие часовые с левой стороны. А когда антенна локатора повернулась в другую сторону, на мониторе стало видно и часовых справа.

– Контролируйте часовых… – Радиолов положил перед станцией сначала свой рюкзак, рядом уложил бинокль в футляре, потом на рюкзак пристроил свой «планшетник», поставив его так, чтобы всем было видно монитор – для общего обзора. – Ни в коем случае не стрелять, даже если сюда двинутся. Просто сообщить мне по связи, я постараюсь спрятаться. Я пошел…

Он легко перевалился через гребень бархана и скатился вниз, переваливаясь с боку на бок и вытянув перед собой обе руки с зажатым в них автоматом, чтобы руки не мешали и не тормозили движение, и только потом начал ползти, пока не оказался внизу, между двумя высокими барханами.

– Алексей Терентьевич, начинает темнеть, сверху тебя уже не видно, – сообщил полковник Черноиванов.

– Понял, товарищ полковник. Но это еще и костюм работает. Когда я скатывался, было видно движение, песок летел. А в статичном положении я вообще превращусь в невидимку.

– Ты уже как невидимка. Ты где ползешь?

– На треть склона поднялся. Вот сейчас след остается. Но если ветер поднимется, его разметет. А безветренных ночей здесь не бывает. Ночной ветер со стороны Ливана обычно приходит – морской, влажный. Это то, что нам нужно.

– Товарищ капитан, товарищ капитан… – позвал лейтенант Куренков, и в голосе его отчетливо чувствовались нотки беспокойства. Вообще-то «волкодавы» группы редко называли Радиолова по званию. И обычно разговаривали на «ты». Сейчас, видимо, на Куренкова подействовало присутствие полковника, и он заговорил по-уставному. Но долго такого разговора не выдержал. – Командир! Справа приближается большая группа. Сейчас… Считаю… Да, девять человек… Направляется в твою сторону.

– Василий Васильевич, у морских пехотинцев точно нет никаких приборов? Может быть, какой-нибудь электронный периметр все же установили?

– Электронный периметр составляется из замкнутых в сеть лазерных лучей. Я бы их в свой тепловизор увидел. Нет. Это скорее смена караула. Точно, в сторону ближнего к тебе часового идут. Там смешанная команда, и новые часовые, и те, которых уже сменили. Идут вальяжно, хотя, мне так кажется, поступь усталая. День на жаре провели, утомились. А ночью мерзнуть придется…

– Этим не придется мерзнуть, они до холода сменятся, а в их смену песок остыть еще не успеет, – вмешался в разговор старший лейтенант Ласточкин, хотя его мнения никто и не спрашивал.

А капитан Радиолов тем временем, как показывал бинокль полковника, остановился, не добравшись до гребня около десятка метров, вытащил из чехла малую саперную лопатку и стал вкапываться в склон. Если внизу, между барханами, было уже темно, то на склоне, особенно во второй его половине, света еще хватало, чтобы не включать тепловизор. Тем более костюм капитана не позволял тепловизору выделить его. И потому Черноиванов, сначала включив тепловизор, чтобы проверить наличие охранного лазерного периметра, не обнаружив его, предпочел тепловизор выключить. Но выключил он прибор не потому, что желал сэкономить заряд аккумулятора, а только потому, что без тепловизора видно Радиолова было лучше. Плохо видно его стало тогда, когда американский разводящий со сменой часовых приблизился. Но к этому моменту Радиолов уже успел выкопать удлиненную горизонтальную нишу, лег в нее и обрушил на себя верхний слой песка, став, таким образом, невидимым даже вблизи. Все получилось точно так, как полковник и предполагал. Наряд морских пехотинцев прошел рядом с гребнем бархана с противоположной стороны самого гребня, след Радиолова скрыл подступающий мрак и ночной ветер, который стал уже подниматься, причем дул как раз со стороны Ливана, как и предположил командир группы «волкодавов». Песок еще не успел остыть полностью и, горячий, был намного легче песка второй половины ночи. Впечатление складывалось такое, что в природе существовала договоренность между ветром и песком. Ветер дул тогда, когда он мог пески шевелить. И шевелил усердно, заметая уже оставленный след. Это было хорошо. Плохо было другое. Когда «волкодавы» будут возвращаться, наступит вторая половина ночи, тогда песок потяжелеет и ветер прекратится. И если у американских морских пехотинцев найдется умелый следопыт, он отыщет след выходящей с полигона группы. Доказательств это не даст никаких, тем не менее подозрения появятся. А в современной международной ситуации, как говорит практика международных отношений, подозрений бывает достаточно, чтобы предъявить обвинения.

Но, по крайней мере, в начальной стадии операции все обошлось благополучно, хотя группа «волкодавов» залегла на своем гребне с оружием в руках, готовая в любой момент прикрыть своего командира плотным заградительным огнем. Да, этот огонь был бы не просто заградительным. Он был бы огнем на поражение, хотя тогда операция была бы сорвана, не успев в основной своей части начаться. Однако караул американских морских пехотинцев прошел мимо Радиолова, не заметив его, хотя расстояние между командиром группы и «зелеными беретами» едва ли превышало десяток метров, а полностью стемнеть еще не успело. Вырытая в песке ниша и новая камуфлированная мимикрирующая одежда сказали свое слово. Сам капитан не шевелился, и потому никто даже не посмотрел на место, где он прятался. Периферийное зрение человека устроено так, что глаз не в состоянии различить в стороне какую-то фигуру, он только реагирует на движение. Но для определения источника движения человеку необходимо посмотреть туда, где это движение происходит. А в сторону нешевелящегося капитана Радиолова никто даже не посмотрел.

Так, не зная, что они движутся под прицелом «волкодавов», «зеленые береты» прошли мимо без остановки. Тем временем уже подходил момент начала активных действий, к тому же издалека, со стороны деревни, занятой американской морской пехотой, донесся тяжелый звук двигателей мощных дизельных тягачей, построенных на базе танков «Абрамс» первых модификаций. Это тягачи собирались выступить в дорогу и вытащить на полигон будки с диспетчерской службой – так называемые диспетчерские пункты. Именно те будки, которые должны были участвовать в испытаниях.

– Алексей Терентьевич, наряд «зеленых беретов» прошел мимо. Можешь продолжать работу. Тебе пора выходить. Из деревни вывозят на полигон диспетчерские пункты.

Стало уже совсем темно. И даже бинокль с тепловизором не позволил Черноиванову определить, как реагирует на его слова Радиолов. Наушники же пока ничего не доносили. И только через минуту капитан сообщил:

– Да, старые следы есть. Часовой действительно ходил здесь. Следов много. От ветра они пока прикрыты гребнем. Но скоро песок сползать начнет. Все засыпет… Я возвращаться не буду. Моя группа, ко мне! Помогите Сеголетову, у него груз тяжелый. Мой «планшетник» не оставьте…

– «Беспилотник» запускать? – спросил полковник.

– Рано еще. Мы на пять-шесть километров на полигон зайдем, там и запустим. Пусть поможет нам ориентироваться.

– Тебе виднее… – легко согласился Черноиванов…

Эпилог

Продвижение в глубину полигона было достаточно стремительным. Тем не менее капитан Радиолов часто заглядывал в монитор своего «планшетника». Но останавливаться тоже приходилось. Связано это было с тем, что следовало выставить где-то на высшей точке гребня очередного бархана станцию ближней разведки «Фара ВР» и хотя бы проверить наличие мишеней, по которым самолеты должны пускать ракеты. Хотя, по идее, ракеты класса «воздух-земля» долететь до мишеней не должны были, поскольку испытывался именно сдвоенный механизм самоликвидации, приближаться к мишеням «волкодавам» все же не рекомендовалось. Мало ли что может произойти. Не сработает механизм, ударит ракета в мишень, и неплохо достанется тем, кто окажется поблизости. Само выставление мишеней слегка удивило капитана Радиолова, но полковник Черноиванов подсказал, что американцы пытаются в одном мероприятии двух зайцев убить. Одно дело – отработка стрельб на тренажерах, и совсем другое – стрельба в реальном полете. Даже при том, что результат останется неизвестным, сам момент прицеливания и пуска тоже дает определенные плоды.

Станция ближней разведки должна была обнаружить мишени и не допустить опасного приближения к ним, как и к диспетчерским пунктам, чтобы оттуда ничего не заметили. Эта же станция должна была предупредить и о внутренних подвижных постах, что охраняли полигон.

Место предполагаемой работы было выбрано изначально, но при этом выбрано приблизительно, поскольку никто не мог заранее предугадать, где будут размещены мишени и куда тягачи притащат будки с диспетчерами. А устроиться следовало так, чтобы по возможности видеть всех хотя бы на мониторе и самим оставаться невидимыми…

Марш через песочную пустыню радости приносил мало, но вот усталостью награждал щедро, без стеснения. Песок после дневной жары еще не остыл, и ветер, что пришел в потемневшую пустыню, не песок охлаждал, а сам от него нагревался. Прохладнее пока еще не стало. Но младший сержант Сеголетов уже никак не проявлял своей усталости, хотя больше всего вселял опасения в капитана Радиолова. В «волкодавах» командир был уверен – они способны многое вынести, а Сеголетов начал «попискивать» еще до выхода на основное задание. Но, ко всеобщему удивлению, младший сержант сумел себя победить. У него словно бы «второе дыхание» открылось. И шел он если не бодро, то наравне с «волкодавами». И не ныл.

Почти через сорок минут движения, когда в очередной раз группа остановилась и развернула станцию ближней разведки, «Фара ВР» показала наличие неподалеку трех человек. Как понял капитан, это был внутренний патруль. Непонятно только то, что патруль не передвигался по полигону, словно ждал кого-то. Догадаться было нетрудно: патруль нашел подходящее место для пункта диспетчеров и дожидался прибытия тягача. Самому Радиолову пережидать не хотелось, и он принял решение продолжать марш, хотя если выдерживать намеченное направление, то пришлось бы пройти от «зеленых беретов» внутреннего патруля метрах в двадцати с небольшим.

– Еще сто шагов, потом переходим в лежачее положение и ползем! Аккуратность предельная! – распорядился командир. – Оружие наготове!

Без оружия был только один Сеголетов. За его передвижение с готовым к бою оружием Радиолов бы беспокоился. Готовое к бою оружие – это то оружие, у которого патрон уже дослан в патронник, а предохранитель находится в боевом положении. При неудобном непроизвольном движении такое оружие может произвести выстрел. А у младшего сержанта автомат был без «глушителя», и этот выстрел поднял бы тревогу. За самих же «волкодавов» капитан не переживал. Во-первых, они никогда не допустят случайного непроизвольного выстрела, а во-вторых, их оружие было снабжено «глушителями». Конечно, с дистанции в двадцать метров выстрел автомата или винтовки даже с «глушителем» может быть услышан, и обязательно будет услышан более громкий звук затвора, что передергивается за счет движения пороховых газов. Но вот понять, что это за звук прилетел из темноты, не ожидая его, едва ли кто-либо сможет. Если насторожен и подобного звука ждешь, тогда возможным бывает и понять, а так, когда три морских пехотинца сидят на песке, двое из них беспечно покуривают, а третий с громким хрустом ест что-то, по звуку похожее на яблоко, они этот звук понять не в состоянии, более того, даже не в состоянии правильно определить место, откуда звук пришел, потому что ветер, который постоянно крепчает, относит звуки в сторону.

Радиолов первым перешел на лежачее положение и пополз, предварительно прикрыв телом свет экрана «планшетника» и заглянув в монитор, чтобы свериться с картой и не ошибиться в направлении. Сам «планшетник» после сверки он убрал. Ползать капитан умел хорошо. В новой одежде, как и в предыдущем комплекте, присутствовали наколенники и налокотники из мягкого пластика, и это позволяло избежать многих неудобств, и даже добавляло скорости. Вторым после Радиолова должен был ползти младший сержант Сеголетов, которого командир поручил вниманию лейтенанта Карошко. Младший сержант, конечно, не умел ползать со скоростью капитана, тем не менее утренние занятия, видимо, пошли ему на пользу, и Лева старательно двигал руками и ногами, не желая показать себя слабаком, как раньше не пожелал показать себя нытиком.

– Алексей Терентьевич! – напомнил о своем недалеком существовании полковник Черноиванов. – Говорить можешь?

– Нет… – едва слышно прошептал в микрофон капитан и прибавил скорость, не заботясь о том, что младшему сержанту за ним не угнаться.

Радиолову необходимо было обогнуть край ближайшего бархана и уйти за склон, чтобы не стать под светом яркой молодой луны видимым «зеленым беретам». Уверенности в том, что новый камуфлированный костюм его скроет, у капитана еще не было. Но поставленную себе задачу он легко выполнил. В реальности его новый костюм смотрелся в пустынной ночи черно-песочным и полностью сливался с окружающим миром. А замыкающий строй старший лейтенант Опарин вообще не видел капитана. Хотя дистанция между ними едва превышала десять метров и старший лейтенант знал, где в данный момент должен находиться командир, но из поля зрения его потерял.

Сам Радиолов тем временем скрылся за пологим боковым отростком бархана и только там вышел на связь, хотя и предполагал, что этот сеанс связи может ничего важного не иметь. Просто Черноиванов беспокоится о ходе выполнения задания.

– Слушаю, товарищ полковник, – сказал он в микрофон.

– Доложи ситуацию, если имеешь возможность.

– Возможность кратковременная, сразу предупреждаю. – Говоря по правде, никто не мешал капитану вести неторопливый разговор. Просто он по природе своей не любил такой контроль за своей деятельностью, хотя и понимал, что полковник несет ответственность за операцию, и спрашивать за ее итог будут именно с него, отсюда проистекает и желание контролировать каждый шаг группы. – Мы наткнулись на передвижной патруль «зеленых беретов». Три бойца сидят, перекуривают. Думаю, дожидаются тягача с передвижным диспетчерским пунктом. Проходим мимо них, дистанция около двадцати метров. Пока идем незамеченными. У меня все, товарищ полковник.

– Понял. Продолжай работать, Алексей Терентьевич.

Продолжение работы у Радиолова вылилось в ожидание своей малой группы. Вопрос Черноиванова был вызван, как понял капитан, тем, что он по внутренней связи услышал приказ перейти на передвижение ползком. И это после долгого молчания в эфире. Но молчание – это естественное состояние в работе военного разведчика. И пусть связь осуществляется в шифрованном режиме посредством закрытого канала, кто знает, какая аппаратура есть у противника! Помолчать нетрудно, зато это гарантировало определенную безопасность, пусть даже сами разговоры противник разобрать не сможет. Расшифровка человеческой речи дешифровальщикам обычно дается вдвое труднее, чем расшифровка текстового сообщения. Каждый человек имеет собственные особенности голоса и произношения. Это все дешифровальный компьютер обязан учитывать. Но просто учитывать – категорически мало. Следует еще и запрограммировать компьютер на манеру речи каждого, что, естественно, невозможно. Но при этом противнику может быть дана возможность запеленговать место, откуда велся разговор. Для этого требуется использовать одновременно не менее трех локаторов, что американцы позволить себе могут. И тогда группа рискует попасть под удар. Одной фугасно-осколочной ракеты, выпущенной с вертолета, будет достаточно, чтобы всех уничтожить. Да и необязательно использовать вертолет. Можно просто заложить координаты цели в пусковой и прицельный комплекс ракеты класса «земля-земля», и группу накроет так быстро, что она просто не успеет среагировать. По этой причине капитан Радиолов и предпочитал работать молча и разговаривать только по необходимости. А еще лучше – общаться знаками…

Трое «зеленых беретов» остались уже далеко позади, когда из пустыни пришел недалекий звук двигателя тягача. Значит, Радиолов просчитал верно – патруль тягача и дожидался. Приехать на место, в зависимости от скорости, которую тягач рискнет развить на холмистом песчаном покрытии, диспетчерский пункт должен не раньше, чем через двадцать-тридцать минут. И правильно, решил Радиолов, что группа не стала дожидаться момента появления диспетчерского пункта, а начала, вернее, продолжила движение. Но само появление пункта заставляло торопиться. Диспетчеры за несколько минут расставят свои антенны и локаторы. Армейские нормативы жесткие, к тому же они чаще всего перекрываются реальностью. Могут, например, начать работать, а группа еще не вышла к месту своей работы. Конечно, место это было определено весьма условно. Главное – расположиться так, чтобы разорвавшаяся ракета не упала на голову. Но все же устраиваться поблизости от первого же попавшегося пункта диспетчеров было неразумно. Следовало устроиться так, чтобы можно было поймать все лучи лазеров, идущие от диспетчерских пунктов. Необязательно строго между ними, но все же ближе к середине полигона. Время подгоняло, и потому, как только группа собралась, капитан Радиолов встал и дал рукой направление, что без слов означало команду:

– Вперед!

Но уже через десять минут пути младший сержант остановил группу. Тронул капитана за локоть, показал на свой рюкзак, потом на наручные часы и добавил еще один жест ладонью, повернутой книзу. Следовало запускать «беспилотник», проверить его связь с комплексами РЭБ и свою связь с ним. Все-таки дрону в операции отводилась важная роль. Сложность была в том, что на полигоне наверняка работали радары, которые должны контролировать и действия самолетов, и полеты ракет. Конечно, «Красуха-4», что стоит в трехстах километрах от полигона, может и не заглушить их сигнал. И даже должна, по замыслу, радары полностью не заглушать, а только вносить в их работу временные помехи. Именно поэтому выбрана такая дистанция выставления этого мощного комплекса РЭБ. И вообще российский «беспилотник» должен взаимодействовать не с комплексом «Красуха», а с комплексом «Ртуть БМ», чей сигнал и будет ретранслировать по закрытому каналу. Американские радары «прочитать» этот сигнал не смогут – он идет по закрытому каналу. Но вот смогут ли они засечь и дать команду на уничтожение такой скоростной и к тому же малой, даже малозаметной цели, в которую прицелиться и попасть сложно, – это оставалось открытым вопросом. Хотелось надеяться, что это для них излишне сложная задача. Такой «беспилотник», как надеялись российские специалисты, сможет распознать только старый радар, работающий в дециметровом диапазоне. А у американцев все радары стоят новые, предпочитающие современный сантиметровый диапазон. И потому надежда «волкодавов» и младшего сержанта была обоснованной, сочетающейся с данными разведки.

Выставить катапульту для запуска «беспилотника» было делом нескольких минут, которые только минувшим вечером Радиолов отсчитывал в палатке, когда проходил пробный сбор. Только в тот раз катапульта собралась за восемь минут, в этот раз – за шесть минут сорок шесть секунд, как показали часы капитана. Видимо, мобилизация момента действовала и на младшего сержанта Сеголетова точно так же, как она действовала на всех спецназовцев. Впрочем, мобилизационный момент на любого человека действует в той или иной мере. Правда, один станет точнее и сосредоточеннее, а другой «перегорит» в волнении и потому совершит множество ошибок. Но Сеголетов ошибок не совершил, о чем сообщил состоявшийся тут же удачный взлет дрона. Младший сержант заранее подготовил пульт управления «беспилотником». Сравнительно небольшой монитор пульта накладывал изображение на карту, точно такую же, как в «планшетнике» капитана Радиолова. И капитан перенес некоторые отметки на свою карту.

– Как сам думаешь, американские радары в состоянии заметить дрон? – поинтересовался он, хотя этот вопрос уже обсуждался минувшим вечером на коротком совещании в палатке у полковника Черноиванова.

– Если «беспилотник» засекут радаром, он это почувствует и сообщит, – объяснил младший сержант. – У него чуткие приборы… Но американцы ничего не смогут с ним сделать. Даже стрелять, думаю, не будут. Слишком маленькая и слишком высотная цель. В такую попасть нереально.

– Стрелять-то, скорее всего, будут, если засекут. А для того чтобы сбить, не требуется попадание. Сбивают осколками[23]…

– Я в курсе. И потому, если поступит сигнал, начну маневрировать. Меня обучали уходить от ракет. Главное – ракету увидеть заранее. Она полетит по лазерному лучу наведения. Я обязан этот луч увидеть раньше, чем он «зацепится» за дрон. Тогда я успею отлететь подальше в сторону. На тренажере у меня это получалось хорошо.

– Ладно, – согласился Радиолов. – Полигон он нам уже полностью показал. Обеспечь технике мягкую посадку.

– Еще один диспетчерский пункт не встал на месте – движется, – возразил младший сержант.

– У него есть только одно удобное место для стоянки. Там он и встанет, – показал пальцем точку на карте капитан.

– Понял, – вовремя вспомнил Сеголетов, кто в группе командует. – Иду на посадку…

Посадка дрона совершалась с помощью вовремя выброшенного парашюта. Младший сержант хорошо рассчитал место и время, и «беспилотник» упал в песок в двадцати метрах от группы…

– Алексей Терентьевич, доложить что-то сможешь? – затребовал по связи полковник Черноиванов. – А то мне генерал звонил, спрашивал, как операция проходит. С него с самого, видимо, спрашивают. По крайней мере, я так понял…

– Пока выдвигаемся, товарищ полковник. Работать, по сути дела, не начинали. Это единственное, что я могу доложить.

– Что будет, ставь уж меня в известность…

– Результат будет только конечным, как я полагаю. Перед возвращением доложу. Конец связи, товарищ полковник… – Тон сказанного был настолько серьезным и почти сердитым, что даже полковник Черноиванов, с его обычным легким отношением к жизни вообще и к боевым операциям в частности, понял, что запрашивает доклад не вовремя.

– Конец связи… – вяло и неохотно согласился он, и маленькая диодная лампочка на КРУСе погасла.

«Беспилотник», подразобранный младшим сержантом Сеголетовым, свернув крылья и хвостовое оперение, ушел на свое место в упаковке. Катапульта к тому моменту уже пережила демонтаж и тоже была упакована в рюкзак. Теперь заново складывался парашют дрона, но это было делом недолгим. Радиолов посмотрел в монитор своего «планшетника», выверил карту по компасу и ладонью рубанул воздух, показывая направление:

– Туда. Еще с километр продвинемся… Оттуда и будем работать. Там подходящая высота есть. Она нам все возможности обеспечит.

Дальше шли уже молча. Цепочкой за командиром, стараясь ступать в край его следа, чтобы смазать его и не допустить отчетливого отпечатка ноги. Но следы и без того оставались неотчетливыми, и впечатление складывалось такое, что здесь прошло какое-то крупное животное.

Пустыня между тем в ускоренном темпе остывала. Ветер, как обычно бывает к утру, усиливался и стал уже приносить прохладу.

Последний километр преодолели быстро и без остановок. Даже не останавливались, чтобы выставить станцию ближней разведки, поскольку инфракрасная камера «беспилотника» с большой высоты совсем недавно осматривала значительный участок местности и показала бы «волкодавам» присутствие посторонних поблизости. Но таковых не было.

Остановившись на вершине бархана, выставили станцию ближней разведки «Фару ВР», и капитан, только подсоединив кабель «планшетника» к станции, знаком подозвал к себе младшего сержанта Сеголетова и показал пальцем:

– Вот и твой диспетчерский пункт. Точно там, где я и предполагал. Это для него самое выгодное место. Американцы выгоду видеть умеют. Ты пока разворачивай свою технику… Сразу всё. Мы дальше не пойдем. Это, мне кажется, лучшее для нас место работы. От всех диспетчеров примерно на одном расстоянии. Место, которое выбрал для нас полковник Черноиванов, на полста метров правее. Но так барханы ниже…

Возражать никто не стал, хотя обычно Радиолов любил выслушивать чужое мнение, а порой даже прислушивался к нему, если видел рациональное зерно. И умел без всякого стеснения признавать чужую правоту, если она казалась ему более верной, чем его собственная. То есть никогда не придерживался принципа «командир приказал, и это окончательное решение»!

Младший сержант принялся выставлять свои приборы. В первую очередь он привинтил «на спину» дрона ретранслятор сигнала комплекса «Ртуть БМ». Если сама «Ртуть БМ» в состоянии прикрыть своей работой площадку приблизительно в пятьдесят гектаров, то стоит она, следовательно, достаточно далеко от американского полигона и требуется ретранслятор, усиливающий сигнал головной машины и транслирующий его строго в нужном направлении. Зато таким образом «Ртуть БМ» избегала подозрений в причастности к тому, что должно было произойти. При этом, как Радиолов хорошо знал по опыту учений, в которых он принимал участие еще до своего перехода в состав ЧВК «Волкодав», комплекс РЭБ «Ртуть БМ» сканирует посылаемый сигнал, после чего повторяет строго в необходимом диапазоне. Точность определения диапазона при этом сводится к какой-то сотне герц. А сама несущая частота радиовзрывателя ракеты определяется за несколько десятков миллисекунд, и сигнал, посылаемый радиовзрывателю, обеспечивает должное воздействие на него – ракета взрывается или, наоборот, сигнал-приказ глушится. В данном случае сложность состояла в том, что потенциальный противник, зная о попадании нескольких ракет в руки российским электронщикам, придумал какую-то хитрость. Эту хитрость следовало разгадать. Хотя, по большому счету, она уже была разгадана и не представляла большой сложности в изучении. Сигнал, идущий к ракете, должен быть сдвоенным, решили американские специалисты. Комплекс «Ртуть БМ» в состоянии и сдвоенный сигнал послать, и даже сам сигнал разгадать. Осталось только попытаться использовать новинку. А это было не слишком трудно, поскольку самолеты использовали один и тот же лазерный луч и для прицеливания, и для подачи сигнала взрывателю. То есть время для принятия решения у комплекса РЭБ было. Сигнал самой ракете изначально тоже подавался в автоматическом режиме с помощью бортового компьютера самолета. Человек сам бывает не в состоянии точно уловить момент, когда следует производить взрыв. Он не умеет производить вычисления со скоростью компьютера, как не умеет с той же скоростью принимать решения. И именно это дает возможность воздействовать на взрыватель с помощью комплекса РЭБ «Ртуть БМ», который все сигналы принимает, дешифрует и отправляет взамен стандартных собственные. И все это делает с такой быстротой, что без проблем обгоняет не самый быстрый по своей природе компьютер самолета. К тому же компьютер самолета обязан одновременно занимать свою оперативную память режимом отслеживания работы всех агрегатов, а это тоже не самая простая задача…

Все-таки технический прогресс – вещь великая. Несколько лет назад, когда капитан Радиолов был еще лейтенантом Радиоловым и командовал взводом спецназа ГРУ, в подобной ситуации он обязательно выставил бы дальние посты во все стороны света, для чего ему пришлось бы задействовать полностью всю свою группу. И сделал бы это даже при том, что в те времена еще не существовало современных систем связи. Сейчас же необходимости в этом не было. Хватило только выставленной станции ближней разведки «Фара ВР», а «волкодавы» группы могли спокойно отдыхать, пока командир сидел перед монитором своего «планшетника» и контролировал ситуацию вокруг. Станция ближней разведки даже «захватила» оставленный позади внутренний патруль «зеленых беретов», который дождался прибытия на нужное место дизельного гусеничного тягача с диспетчерским пунктом, после чего побрел в сторону деревни. К сожалению, «Фара ВР» ее не доставала, поскольку деревня выходила за десятикилометровый радиус обзора. Но радовало уже то, что небольшой радар станции умел вращаться по кругу и показывал участок американского полигона и спереди, и сзади, и по бокам. Чтобы «Фара ВР» кому-то позволила приблизиться незаметно, необходимо, чтобы у этого человека не было ни при себе, ни на себе никаких металлических предметов. Ни оружия, ни часов, ни даже металлических зубов во рту, причем станции было безразлично, открыт рот или закрыт, она почувствует даже старый осколок, что «гуляет» у человека в теле. А в боевых действиях человека, который не имеет ни на себе, ни при себе ничего металлического, встретить чрезвычайно трудно. Тем более не опасались такой встречи «волкодавы», каждый их которых имел вполне законное право именоваться «человек-оружие», то есть был специалистом по рукопашному бою.

Таким образом, работа пока досталась только младшему сержанту Сеголетову и командиру группы капитану Радиолову. Остальным можно было просто отдыхать, лежа на песке, который к этому моменту стал уже почти холодным.

Сеголетов тем временем снова собрал в нужном объеме «беспилотник» и катапульту и запустил дрон. Сам внимательно следил за приборами, отражающими информацию на мониторе его ноутбука. И только через несколько минут вздохнул с демонстративным облегчением.

– Что? – спросил лейтенант Карошко.

– Минуту назад вылетели самолеты с ракетами, – посмотрев на часы, ответил младший сержант. – Три с аэродрома на авиабазе НАТО в Турции, три с авианосца в Средиземном море. Последние сейчас уже пролетели Ливан и находятся, я думаю, над территорией Сирии. Через шесть минут будут над нами. Ждем…

– Ждем, – кивнул Карошко и повернулся на другой бок.

Старший лейтенант Ласточкин в это время бархатной тряпочкой протирал окуляры на оптическом прицеле своей винтовки, а старший лейтенант Опарин прикладывал к глазу окуляр прицельного приспособления гранатомета «Шмель-М», принесенного с собой лейтенантом Карошко, хотя прицеливаться было некуда, да и сам прицел тепловизора не имел. Но каждый убивал оставшееся время по-своему.

Командир же продолжал внимательно смотреть в монитор «планшетника», контролируя окрестности на предмет появления опасности. А младший сержант Сеголетов расставил свои приборы, назначение большей части которых капитан Радиолов и не знал. Но на приборы младший сержант практически не смотрел, поскольку все их через хаб, как младший сержант называл обычный разветвитель, присоединил к USB-порту своего ноутбука, и данные выходили на одном мониторе. Это позволяло контролировать всю ситуацию. Там же, на экране монитора, в верхнем правом углу, находился и маленький прямоугольный экранчик, на который транслировалось изображение с инфракрасной камеры БПЛА[24]. То есть «беспилотник» дублировал станцию ближней разведки «Фару ВР». По диагонали от изображения с «беспилотника» располагался небольшой круглый экранчик, какие бывают у радаров. Сеголетов радар выставил, но он мало походил на привычный взгляду военного человека радар-«тарелку» и представлял собой какое-то решетчатое сооружение, почти прямое по своему профилю и вращающееся вокруг своей оси. На мониторе радара, словно закрепленная в центре, вращалась золотистая стрелка и смазывала изображения трех точек с одной стороны и такое же количество других точек – с другой. Количество точек прямо говорило, что радар засек и ведет самолеты американских ВВС точно так же, как это делал бы большой стационарный радар, установленный или вообще на земле, или на базе какого-то большого тягача. Еще несколько разной величины экранчиков располагались по всему периметру монитора ноутбука.

– Я бы на их месте начал стрелять еще до того, как полигон будет в пределах визуальной видимости, – сказал младший сержант. – Вот… Ведь не подскажешь, и не начнут… Как будто не понимают, что мне время нужно, чтобы сканирование провести. Вот… Вот… Пошло… Пошло…

На круглом экранчике радара появилась еще одна маленькая точка, отделившаяся, видимо, от главной и имеющая значительно большую скорость передвижения. Это увидел капитан Радиолов, оторвавшись от своего «планшетника» и посмотрев в монитор ноутбука. А на еще одном небольшом экранчике в верхней части монитора вдруг забегали какие-то быстро сменяющиеся цифры в два ряда. Когда цифры остановились, младший сержант ткнул в экранчик пальцем, активируя на сенсорном экране какую-то команду, после чего включил еще один экран, теперь обычного стандартного инженерного калькулятора, быстро произвел какие-то вычисления, ввел данные в окно с цифрами и дважды нажал клавишу «Enter». На том же экранчике вместо цифр вышел текстовой формат: «Спасибо. Сообщение получено и обрабатывается».

– Все, ждем… – почти торжественно заявил Сеголетов. – Наша работа, по сути дела, закончена. Осталось совсем немного. – Вытащив из рюкзака очки, похожие на очки ночного видения, а еще больше напоминающие театральный бинокль со специальным креплением, надел крепление на шлем и стал рассматривать небо. – Есть луч диспетчера! – воскликнул он и снова склонился над монитором.

В том же окошке, что и раньше, опять забегали цифры в два ряда. Сеголетов произвел новые вычисления и ввел их туда же, куда и первые. И вся история повторилась. Даже текстовое сообщение повторилось слово в слово.

– Вот теперь действительно – всё основное сделали…

– Что? Уже уходим? – Старший лейтенант Ласточкин готов был, кажется, сразу отправиться в обратный путь, но с сожалением похлопал ладонью по ствольной коробке своего «Сумрака», которому не довелось нынешней ночью пострелять.

– Нам нельзя оставлять дрон в небе. Я еще не отдал ему команду выполнять полет по программе выхода из операции. Когда дам команду, он полетит в сторону Хмеймима, но там его могут свои же из системы ПВО подстрелить. И потому он приземлится неподалеку от дороги, где мы его и подберем. Дрон будет подавать сигналы, которые кроме меня никто не услышит. По сигналам я его и найду. Но пока еще рано. Он еще здесь не всю свою работу выполнил. И я, хотя говорю, что всё, сделал только основное, самое скоростное и сложное. И вообще, товарищ старший лейтенант, разве вам не любопытно посмотреть, во что наши действия выльются?

– Любопытно… – с удовольствием согласился Ласточкин, всегда отличающийся повышенным любопытством.

И тут же, словно удовлетворяя его любопытство, в стороне раздался мощный взрыв. Капитан Радиолов резко склонился к монитору «планшетника». Станция ближней разведки показывала горение отдаленного диспетчерского пункта, расположенного на границе с пустыней. Ракета ударила в него, подожгла и, должно быть, развалила на куски. По крайней мере, наличия людей рядом с уничтоженным объектом станция ближней разведки не показывала.

– Хорошо америкосы стреляют, – оценил капитан попадание. – Высокоточные, похоже, ракеты…

– Только цель у них изначально была другая, стандартная мишень типа старой списанной машины, – поправил командира младший сержант. – Специально на трейлере сюда доставлялись. А это наша «Ртуть» стреляет, а не американцы. Наши специалисты управление перехватили. Диспетчерский пункт направил лазерный луч, но не давал еще команду к самоуничтожению. Чуть позже, конечно, дал, но уже тогда, когда ракета стремительно на диспетчеров падала. Так стремительно, что они, похоже, даже из своей будки на гусеницах выскочить не успели. Да даже если бы и успели, это их не спасло бы. У осколков фугасно-осколочной ракеты большой разброс. Сама ракета направилась по лазерному лучу точно в диспетчерский пункт и разорвалась прямо над ним, я думаю, что на дистанции от двух до одного метра. Значит, этот вариант мы опробовали. Теперь пробуем другой, последний…

Сеголетов так быстро застучал по клавиатуре, что капитан никак не мог понять, что он набирает. Тем более на мониторе никакого текстового или цифрового сообщения не появлялось.

– Сюда смотрим… – Указательный палец младшего сержанта ткнул в круглый экранчик радара, который сразу вдвое увеличился в размерах. – Сейчас начнется…

Ждать пришлось недолго. Буквально через пару секунд на экранчике появилась одна яркая вспышка, а за ней еще четыре. И все. Пять точек пропало. Оставалась только одна, как догадался Радиолов, принадлежащая самолету, который умудрился уничтожить свой же диспетчерский пункт. Но этот самолет, совершив относительно большой круг, развернулся и стал стремительно уходить в сторону ливанской границы, намереваясь, видимо, пролететь над ливанскими горами, а потом в Средиземном море совершить посадку на палубу своего родного авианосца. Другие самолеты превратились, скорее всего, в осколки, которые не улавливались слабым переносным радаром Сеголетова. Может быть, сами американцы на своих радарах и полюбовались летящими в разные стороны обломками самолетов, если смогли их уловить. Хотя это тоже еще не гарантированный вариант. Радиолов, честно говоря, просто не знал, могут ли радары «видеть» останки самолетов так же явственно, как видят сами самолеты. Но желаемый результат, как понял капитан, был достигнут…

– Теперь дрон отправить… – сам себе скомандовал младший сержант. Он взял в руки пульт управления «беспилотником» и почти торжественным нажатием какой-то отдельной клавиши активировал действие заложенной в дрон программы. – Готово! Полетел восвояси…

На КРУСе капитана замигала лампочка-кнопка дальней связи. Радиолов нажал на кнопку, вдавливая ее в нижнее фиксированное положение и уже догадываясь, кто желает с ним пообщаться. Хотя в Москве стояла глубокая ночь, генерал Трофимов наверняка приехал на базу ЧВК «Волкодав». А полковник Селиверстов, скорее всего, в ночь главной операции группы вообще домой не поехал. Благо, сухой корм для своих собак он держит и в квартире, и в рабочем кабинете – есть чем покормить благородных животных. Но разговор начал, естественно, полковник.

– Капитан, пообщаться пару минут можешь?

– Пока еще могу…

– Тогда прими устный выговор. Делаю тебе официальное замечание. Почему не докладываешь результаты полковнику Черноиванову?

– Нечего было докладывать. И времени на это пока еще не было… – спокойно отреагировал капитан на замечание командира.

Полковник Черноиванов не мог пожаловаться полковнику Селиверстову. Это вообще не в духе Черноиванова, понимал Радиолов. Значит, полковника «достал» своими звонками генерал Трофимов. Но Селиверстов сам бывший офицер спецназа ГРУ, и он отлично знает, что такое боевая работа и насколько нежелательно отвлекать командира от выполнения задания в момент работы. Тем более от работы в скрытном режиме. И потому замечание было высказано слегка шутливым тоном, видимо, исключительно ради интереса генерала Трофимова и из уважения к погонам смежника.

– Докладывать всегда есть что. Потому что неизменение ситуации – тоже готовый факт, ситуацию подчеркивающий или перечеркивающий.

– Моя работа, товарищ полковник, состоит не из постоянных докладов. Иначе толку от нее не будет. Извините, товарищ полковник, младший сержант Сеголетов подает мне какие-то знаки. Подождите минутку, я потом выйду на связь. Уже есть что доложить…

Капитан отключился от связи внешней, автоматически вошел в систему внутренней и вопросительно посмотрел на младшего сержанта. Тот вместо ответа показал монитор своего пульта управления «беспилотником», куда транслировалось изображение с камеры наблюдения дрона. На мониторе отчетливо было видно, что со стороны деревни, занятой «зелеными беретами», наперерез курсу движения группы, на большой скорости двигалась какая-то техника. Две единицы…

– Укрупнить можешь? – сразу последовал вопрос Радиолова.

Сеголетов, не отвечая, несколько раз нажал какую-то клавишу и снова показал свой пульт капитану, заметив при этом:

– На максимум увеличения…

– «Хамви»… – безошибочно определил Радиолов вид транспорта, что быстро передвигался по пустыне. – Слишком быстро едут. Вот-вот увязнут…

Так и оказалось. Тяжелый бронеавтомобиль, идущий первым, внезапно сбросил скорость и остановился, закопавшись в песке. Идущий следом «Хамви» на скорости остановиться не успел, водитель попытался отвернуть в сторону, но завершить маневр тоже не сумел – песок сокращал возможности маневра, и второй бронеавтомобиль правой стороной ударился в задний бампер первого. Но разбираться со столкновением никто не стал. Второй бронеавтомобиль попытался сдать задним ходом, однако тоже забуксовал. И только после этого из машин выскочили люди. В каждой из них вместе с водителями было по четыре человека. Дрон уже отдалился в сторону границы полигона, поэтому изображение с камеры подавалось под углом, и человеческие фигуры было отлично видно. Все восемь «зеленых беретов» собрались кучкой, обсуждая ситуацию и показывая куда-то рукой. Радиолов сразу понял, что показывают они в ту сторону, где находился он с группой. Потом один из американских морских пехотинцев отошел от всех подальше, что-то держа перед собой, посмотрел в это что-то и жестом точно подтвердил направление. После чего американцы двинулись не в сторону группы «волкодавов», а наперерез их предполагаемого пути.

– Над нами вражеский «беспилотник», – сделал категоричный вывод капитан. – Ласточкин, поищи…

Старший лейтенант свою задачу понял, не требуя пояснений. Лег на спину, прижав к плечу приклад сверхдальнобойной снайперской винтовки, и принялся тепловизором прошаривать небо над головой. Но «зеленые береты», видимо, тоже были опытными бойцами, они держали свой дрон где-то в стороне.

– Не могу увидеть… – признался наконец Ласточкин. – Звук бы услышать… Сторону хотя бы приблизительно вычислить…

– «Красуха»! – воскликнул младший сержант Сеголетов. – Запрошу сейчас усиление сигнала. Может, лишит их связи…

Он выложил из рюкзака свой ноутбук, загрузил его и стал что-то быстро набирать на клавиатуре. Пальцы младшего сержанта мелькали так быстро, что Радиолов только удивился, как тот умудряется при такой скорости печатать без ошибок.

Текст передавался двумя частями. Сначала Сеголетов отправил один запрос, потом, видимо, получил ответ, прочитал его в мониторе, сделал другой запрос, снова прочитал ответ и, поднявшись с песчаного склона бархана, повернулся к командиру группы:

– Товарищ капитан, «Красуха-4» с самого начала работает на полную мощность. Видимо, силы сигнала не хватает, чтобы подавить передатчик американского дрона. Я спросил, что делать в нашей ситуации, когда снайпер не может «беспилотник» отыскать. Мне посоветовали вернуть наш дрон, заставить его лететь на максимальной высоте и с помощью его тепловизора найти американский, если тот летает ниже. Но тогда мне придется отменить команду возврата дрона, сажать его здесь, а потом выносить на руках. Или хотя бы посадить за пределами полигона, где-то рядом с нашей группой поддержки. На полное возвращение у дрона не хватит заряда аккумулятора. Хватило бы за полигон вылететь…

– Возвращай! – категорично решил Радиолов и включил дальнюю связь. Полковник Селиверстов, видимо, даже шлем после последнего разговора не снял. Ответил сразу:

– Слушаю тебя, капитан. Что там случилось?

Стараясь говорить короткими резаными фразами, как в армейском рапорте, капитан объяснил сложившуюся ситуацию. Но начал с уничтожения американских ракет, одного диспетчерского пункта и самолетов в воздухе. А потом уже перешел к сообщению о «зеленых беретах», американском и своем «беспилотниках» и о принятом им решении.

– Они точно, товарищ полковник, нас ищут. Знают при этом, где мы находимся, – завершил капитан свой доклад.

– Американский «беспилотник» передавал изображение только по одному адресу? Только поисково-охранной группе?

– Не могу знать, товарищ полковник. Но допускаю, что «беспилотник» за нами наблюдает достаточно давно. Судя по дистанции от деревни, где у американцев база, они выехали еще до уничтожения ракет. Просто нас обнаружили и сразу выехали.

– А что же ваш «беспилотник»… Он почему не увидел конкурента?

– Спрошу Сеголетова.

Капитан, зажав микрофон рукой, задал вопрос младшему сержанту.

– Наш дрон работал в режиме ретранслятора сигнала системы РЭБ. В целях экономии заряда аккумулятора у него были выключены все камеры наблюдения, – ответил тот.

Капитан повторил ответ в микрофон, но сам следил глазами за тем, как младший сержант справляется с пультом управления дроном, направляя «беспилотник» в обратный путь.

– Минутку, капитан, я с товарищем генералом посоветуюсь. Пока это похоже на полный провал и на крупный международный скандал. От такого скандала у нас у всех уши завянут. Мы подумаем, как этого избежать…

Минутка вылилась в добрых три минуты, спустя которые полковник снова вышел на связь. А пока беседовал с генералом, он, видимо, шлем с головы снял, потому что до наушников Радиолова доносились лишь отдельные слова, разобрать которые могли бы, пожалуй, только специальные приборы. Наконец полковник сообщил:

– Капитан, тут такое дело. Там, как ты говоришь, восемь американцев…

– Так точно, товарищ полковник. Восемь человек. Из них двое – водители.

– Вас, насколько я понимаю, пятеро…

– Так точно, товарищ полковник. Из пятерых только четверо «волкодавов», из них один – снайпер, а младший сержант научной роты даже не вооружен.

– Как можно вообще идти на территорию противника невооруженным! – возмутился Селиверстов.

– У Сеголетова груз большой и тяжелый. Я приказал оставить оружие на базе.

– Но вы вчетвером справитесь с «зелеными беретами»?

– Думаю, без проблем.

– Необходимо не просто справиться, а еще и закопать тела так, чтобы их потом песком засыпало и чтобы никто даже с миноискателем не нашел. То есть содрать с них все металлические предметы, вплоть до личных номерных знаков и пряжек с ремней.

– Я понял, сделаем. Пару секунд, товарищ полковник… Сеголетов что-то мне показывает. Я только гляну…

Младший сержант показывал свой монитор на пульте. «Беспилотник» успел вернуться на максимальной высоте и сразу определил в небе своего американского «коллегу». Радиолов, недолго думая, кивнул на старшего лейтенанта Ласточкина, которому требовалось показать монитор, и видел, как тот повернул пульт, ориентируя его по внутреннему электронному компасу, определил сектор, где находился американский дрон, и сразу после этого поднял винтовку. Видимо, «беспилотник» он нашел сразу, потому что винтовка в руках старшего лейтенанта вздрогнула от выстрела. Сам выстрел Радиолов не услышал – внутренняя связь была отключена, а наушники мешали улавливать звуки даже рядом.

– Готово, товарищ полковник, «беспилотник» противника уничтожен! – не дожидаясь сообщения от старшего лейтенанта Ласточкина, но зная уровень стрельбы своего штатного снайпера, доложил капитан.

Сам Ласточкин подтвердил его слова кивком головы.

– Тогда приступай к уничтожению противника. У меня всё. Нет, подожди… Вот товарищ генерал подсказывает. Ага… Он созвонился… ИГИЛ… Да, капитан, дело такое. В одной из недалеких деревень уничтожена группа бандитов. Может быть, ИГИЛ, может, еще кто-то, они не успели объяснить… Это неважно. Их восемь человек. Один из них – американец или европеец. Троих увезут в сторону, а пятерых, в том числе и европейца, бросят в пустыне на подступах к полигону. Примерно там, где сейчас находится твоя группа поддержки. Согласно «легенде», на бандитов наткнулся патруль сирийского спецназа. Преследовал и уничтожил. На всякий случай подбрось им один огнемет. Ты же два получил. Не жалей ради дела… Потом бандитов сожги огнеметом. И восьмерых американцев сожги. Тогда можно и не закапывать. Сирийцы сообщат американцам об уничтожении группы бандитов. Поверят или нет – это дело сугубо американское. Других версий у западной коалиции просто не будет. Но мы, таким образом, останемся в стороне и избежим международного скандала. Все понял, капитан?

– Так точно, товарищ полковник!

– Вот и отлично! Генерал сейчас звонит Черноиванову, чтобы встретил машину с убитыми бандитами. Объясняет ему, что требуется сделать. Полковник сумеет устроить так, словно шел бой. И даже постреляет для привлечения внимания. Но это уже после твоего возвращения. И пустые гильзы разбросает. Вот теперь у меня все. Конец связи…

– Я понял. Сделаю! Конец связи, товарищ полковник!

В принципе задача стояла не такая уж и сложная. Ценить своих морских пехотинцев могут только в США. Но там больше работает пропаганда. В рядах российских спецназовцев пресловутые «зеленые береты» как высококлассные бойцы не котируются. И этих «беретов» всего-то восемь человек, по паре на каждого «волкодава». К тому же они теперь «ослепли», то есть лишились своего «беспилотника». А в группе Радиолова «беспилотник» передает карту в полном объеме.

– Двинули… – дал команду капитан. – Темп максимальный!

Уже на ходу он начал ставить бойцам задачу…

Дрон точно подсказал, когда группа вышла на дистанцию выстрела. К сожалению, американские морские пехотинцы уже успели к тому моменту окопаться и ждали своих оппонентов, укрывшись за брустверами. Засада была выполнена не слишком аккуратно. Песок, по природе своей текучести, позволяет сгладить большинство углов, а это сделано не было. А сами окопы могли бы причинить неприятность «волкодавам» только в случае прямой встречи с противником, которую «волкодавы» не ожидали. То есть если бы группа прямиком на них вышла и попала бы под кинжальный расстрел. Однако такая засада никого из бойцов ЧВК не испугала. В противостоянии с огнеметом окоп, даже если он полнопрофильный, не может быть спасением – облако горючей взвеси проникает в каждую низинку, в любое углубление, а потом, в момент взрыва взвеси, в том же окопе возникает температура в несколько тысяч градусов, и образуется область настолько повышенного давления, что человеческий организм не может его выдержать… Но даже полнопрофильные окопы американцы рыть нужным не посчитали. Решили, похоже, что такой окоп предназначен по своим характеристикам для длительного позиционного противостояния, как и говорят воинские уставы, а для засады хватит и окопов, в которых может укрыться лежачий боец. Долго там лежать американцы не намеревались, считая, что неожиданность огня из засады, тем более по группе, численно небольшой, свою роль сыграет, и каждому достанется хотя бы по паре пуль.

Радиолов через кабель подсоединил свой «планшетник» к пульту управления «беспилотником». Управлять дроном он не собирался, хотя навык такого управления имел. Более того, на его «планшетнике» даже программа управления была установлена. Но пока же необходимость синхронизации двух устройств просматривалась в другом. Дело в том, что в самом пульте управления не было карт – там был только результат прямой трансляции с видеокамеры. А в «планшетнике» карты имелись, и даже с обозначением, перенесенным с карт топографических. При наложении «взгляда» камеры на карту можно было определить ту или иную высоту. Конечно, пески пустыни не стоят на месте. Барханы постоянно движутся под потоками ветра. Но и движутся они тоже не по ровной поверхности. Под слоем песка находятся холмы и горы, имеющие собственную высоту. Такое совмещение карт позволило группе «волкодавов» выбрать для своей позиции высоту господствующую. Правда, находилась она у «зеленых беретов» за спиной, но «волкодавы» умели отлично ползать и совершать губительные для противника обходные маневры. И делали это незаметно, в чем им хорошо помогали новые камуфлированные костюмы.

Это последнее сказалось сразу, как только начало светать. Если до этого морские пехотинцы США полагались больше на технику наблюдения, то теперь пытались использовать свои глаза, доверяя им больше. Но ни тепловизионная техника, ни собственные глаза не помогли им увидеть, как пять человек обошли их по полукругу и уже за спиной, спрятавшись за барханом, поднялись в полный рост, чтобы взобраться по склону до серповидного гребня.

– Алексей Терентьевич, имеешь возможность разговаривать? – включился во внутреннюю сеть полковник Черноиванов.

– Нет, – коротко ответил Радиолов деловым, почти сердитым шепотом.

– Когда сможешь, обрисуй обстановку…

Полковник от связи не отключился, предпочитая дождаться ответа, когда у капитана Радиолова появятся время и возможность.

А «волкодавы» тем временем подошли к гребню бархана. Американские морские пехотинцы занимали позицию на гребне соседнего, более низкого бархана. Конечно, они понимали, что более высокий дает преимущество, но при устройстве засады «зеленые береты» обращали внимание на еще не полностью заметенный песком след от движения группы на полигон. А тот след, как помнил Радиолов и как видел с помощью камеры «беспилотника», уходил в сторону, и с большого бархана тот путь был не виден. Наивно было предполагать, что «волкодавы» будут возвращаться тем же путем, которым пришли, тем не менее американцы решили именно так. И выставили засаду на более низком бархане, не воспользовавшись преимуществом высоты. Радиолов просчитал их ошибку. Но его позиция тоже была не самой удобной для работы огнеметчика лейтенанта Карошко.

Сам Карошко словно прочитал мысли капитана и, повернувшись к нему, произнес:

– Командир, я, пожалуй, еще маленький вояж совершу. Зайду к ним сбоку. Там справа высотку вижу, откуда стрелять будет удобно.

Радиолов внимательно всмотрелся в карту и одобряюще кивнул:

– Гони!.. Ласточкин прикроет.

Старший лейтенант Ласточкин стал с удовольствием устраивать винтовку на песчаном бугорке, который мог служить удобной опорой для длинного ствола, а лейтенант Карошко сразу начал спускаться с гребня бархана, но не по только что пройденному пути, а наискосок, срезая угол. Шел при этом достаточно быстро, не желая затягивать время.

– Аркадий, – вслед ему напомнил капитан, – не забудь потом направляющую гильзу[25] зарыть. Поглубже…

– Я как раз, командир, про это подумал… – ответил лейтенант. – Хотя, если мы тела зарывать не будем, тогда и гильзу можно не подбирать…

– Да, соглашусь… – ответил командир.

– Командир, посмотри в прицел… – предложил Ласточкин.

Радиолов поднял свой автомат и залег на гребне, прильнув к прицелу, как никогда не делал во время стрельбы, чтобы не получить удар прицелом в глаз. И сразу понял, что хотел показать ему старший лейтенант. Два «зеленых берета» поднялись выше остальных и заняли позицию чуть в стороне.

– Вижу. И что предлагаешь? – спросил он.

– Им сверху будет видно Карошко…

– А я ползком, по полукругу… – отреагировал огнеметчик.

– Все равно могут заметить, – строго предупредил Радиолов. – Разве что «камуфляж» спрячет. Ласточкин! Как соображаешь? Могут заметить?

– Если глаз не намылен, обязательно заметят.

– И что думаешь?

– Другим морпехам только ноги этих двоих видны. Я могу ноги оставить на месте, а их в то же самое время уже не будет.

– Отработай по-умному…

Старший лейтенант сначала тоже приложился к прицелу, потом убрал голову, избегая удара прицелом при отдаче сильной винтовки, и тут же прозвучал выстрел. А на подготовку второго не потребовалось снова к прицелу глазом прикладываться – только плечи старшего лейтенанта слегка шевельнулись, сдвигая ствол. И уже через пару с небольшим секунд прозвучал второй выстрел.

– Как успехи? – поинтересовался Карошко, безопасность которого снайпер и обеспечивал, как, впрочем, и безопасность всей группы.

– Все чисто. Можешь продолжать и дальше червяком извиваться… – своеобразно доложил снайпер о своей успешной стрельбе. Докладывал, конечно, не командиру, но и командир его понял. Тем более сам, лежа рядом, смотрел в прицел и отлично видел, как вздрогнули сначала ноги первого «зеленого берета», потом второй, услышав, видимо, звук пули, пробивающей бронежилет, пожелал на бок перевернуться, и в это время вторая пуля под острым углом попала ему под мышку, откуда, пробив грудь, должна была уйти в шею и в голову. Ноги морпеха при этом остались в положении человека, лежащего на боку. Других бойцов в засаде это могло бы смутить только в случае, если ноги будут в таком статичном и не совсем удобном положении слишком долго. Выход напросился сам.

– Ласточкин! Сможешь у второго через полторы минуты ногу пошевелить?

– Без проблем. В каблук попаду – дистанция плевая, сотня метров. Труп щекотку почувствует, сам ногу уберет…

Капитан Радиолов, в отличие от первого снайпера своей группы, никогда не умел так легкомысленно относиться к трупам. Ему сразу лезли в голову мысли о жене и детях убитого, а если удавалось увидеть визуально, что это молодой парень, то о его родителях, ждущих возвращения своего сына из дальней опасной командировки. При этом капитан понимал – если противника не убить, то он может убить тебя. И для себя выбирал жизнь.

Ровно через полторы минуты, когда лейтенант Карошко уже подбирался к наиболее удобной для себя позиции, прозвучал в наушниках еще один выстрел, и верхняя нога лежащего на боку трупа подлетела и согнулась в колене. Старший лейтенант отработал на оценку «отлично». Даже капитану Радиолову, наблюдающему в прицел, показалось, что убитый только согнул одну ногу в колене.

А лейтенант Карошко тем временем добрался до позиции, которую капитан выбрал для него, но, осмотревшись, посчитал, видимо, ее не самой удобной и пополз дальше. Туда, где лежали два трупа морпехов. Сверху ему, конечно, было удобнее накрыть взрывоопасным облаком всех оставшихся в засаде, но там можно и самому пострадать от взрыва – дистанция, как казалось Радиолову, была маловата для безопасного выстрела из огнемета.

– Рискуешь, Аркадий… – предупредил капитан. – Лучше вернись на прежнюю позицию.

– Понял. Работаю… – согласился Карошко, сам, видимо, оценив ситуацию.

Ему понадобилось полторы минуты, чтобы вернуться. На месте лейтенант развернулся, приподнялся над бугорком, после чего спрятался, став невидимым и своим, и чужим. Готовил огнемет к стрельбе, после чего рядом с бугорком высунулась туба, и показалась голова Карошко. Прицеливался он недолго. Огнемет ухнул рассерженным ночным филином, на какое-то мгновение над местом засады возникло белое облако взрывоопасной взвеси, которая тут же вспыхнула ярким красно-белым высокотемпературным пламенем. С засадой американской морской пехоты было покончено. На все понадобилось три выстрела из снайперской винтовки и один выстрел из огнемета «Шмель-М».

Радиолов посмотрел на свой КРУС. Из сети никто не вышел, значит, полковник Черноиванов оставался на связи.

– Товарищ полковник! Капитан Радиолов…

– Слушаю тебя, Алексей Терентьевич!

– Вам генерал Трофимов звонил? Вы в курсе нашего положения?

– Звонил. Тут у нас вообще шевеление началось, почти как на площади Пляс Пигаль[26]. Прибыл мулязим авваль Шир Амин. Поклон вот тебе передает. Он привез пять бандитских трупов. Мы уже уложили их соответствующим образом. Ахмат привез пустые гильзы. Разбросали их так, словно бандиты отстреливались. Ждем только твоего возвращения, чтобы трупы сжечь. И уже обстреляли их из автоматических пушек БМП. Назад будем возвращаться «на броне» вместе с сирийцами. У тебя все в порядке?

– Так точно, товарищ полковник. Выходим в вашу сторону.

– А «зеленые береты»?

– Засада американской морской пехоты приказала долго жить…

– Могу доложить генералу Трофимову?

– Можете. Мы удачно отработали.

– Ждем. Конец связи…

– Конец связи, товарищ полковник…

Все остальные мероприятия в завершение операции представляли собой дело техники. Как офицер более опытный в боевых делах, капитан Радиолов прошел вместе с полковником рядом с лжепозицией бандитов, одному убитому подправил ногу, чтобы создавалось впечатление, что тот лежал и стрелял, упершись подошвой в камень. Пустые гильзы были рассыпаны там, где они и должны были лежать при автоматической стрельбе. Радиолов поднял с песка несколько гильз, чтобы бросить их между бандитами на позиции.

– Туда пустые гильзы отлетать не должны, – подсказал полковник.

– Когда все правильно – это вызывает больше недоверия, чем в случае, если есть какое-то небольшое несоответствие.

– Это точно, командир. Но не всегда… – вмешался в разговор снайпер лейтенант Сергеев.

Ему и еще одному снайперу, лейтенанту Югову, как раз что-то рассказывал, зажав рукой микрофон, старший лейтенант Ласточкин. Радиолов сразу подумал, что Ласточкин микрофон спрятал в ладонь, потому что хвастается своей стрельбой. Так и оказалось, видимо. Но какие-то нотки в голосе Сергеева капитану не понравились, и он переспросил:

– Юрий Петрович, ты имеешь что-то сообщить? Мы тебя слушаем…

– Три пули от винтовки Ласточкина остались в телах двух американцев. Эти пули выпущены явно не из бандитских «АК-47». А если будет экспертиза?

– Понял, – сразу согласился Радиолов. – Ласточкин, неси сюда свою винтовку!

Старший лейтенант подошел с вытянутым в напряжении лицом. Но он, как опытный военный разведчик и, следовательно, специалист в области маскировки, понимал необходимость таких действий.

– Кому пристроить? – спросил сразу и в дополнение отстегнул с пояса короткий подсумок с двумя дополнительными магазинами, по пять патронов в каждом.

– Любому, кто тебе больше нравится, – за капитана ответил полковник Черноиванов.

Ласточкину больше понравился тот, кто был к нему ближе и на которого он едва-едва не наступил. Бандит лежал на боку, с автоматом в руках. Правое плечо у него было оторвано снарядом автоматической пушки БМП. Так создавалось впечатление расстрела бандитов и прекращение их сопротивления. Винтовку старший лейтенант пристроил сбоку, а подсумок с двумя магазинами прицепил к ремню на спину. Но тут подошел лейтенант Югов и вытащил один из магазинов, сразу убрав его к себе в подсумок на «разгрузке». При этом вопросительно посмотрел на Радиолова. Капитан согласно кивнул. Патроны к винтовке «Сумрак» калибра 408 Chey Tac были в Сирии в большом дефиците, если их вообще можно добыть, а необходимость в снайперской работе вполне могла еще возникнуть, несмотря на то, что «волкодавы» намеревались уже после завершения этой операции вернуться в Москву. Но они и после первой операции тоже на это надеялись…

– Огнемет… – коротко приказал капитан, и лейтенант Карошко с тяжелым вздохом уложил свое оружие рядом с другим бандитом. И две запасные термобарические гранаты там же пристроил.

– Когда будете их сжигать, гранаты в нас не полетят? – спросил полковник.

– Термобарическая смесь взорвется раньше маршевого двигателя, – гарантировал лейтенант. – Взрыв будет на месте. Только отойти всем все же стоит подальше.

«Волкодавы» не отходили, они отъезжали. Сирийские спецназовцы устроились внутри трех боевых машин пехоты, «волкодавы» поехали «на броне». На дистанции в полсотни метров замыкающая колонну БМП остановилась, давая возможность лейтенанту Грекову, назначенному вторым огнеметчиком вместе с первым – лейтенантом Карошко, произвести выстрел. Мертвая банда накрылась сначала белым облаком, потом и облаком пламени. Два оставленных в рюкзаке «выстрела» взорвались почти сразу, но площадь поражения расширилась незначительно. Основное пламя ушло высоко вверх.

– Ну вот и все… – сказал полковник Черноиванов. – Шир Амин, можешь передавать своим, пусть сообщают морским пехотинцам об уничтожении банды… Все, Алексей Терентьевич? Как думаешь?

– Думаю, что все… Пора домой.

– А если командование еще что-то придумает?

– Придется выполнять… – ответил Радиолов и не смог сдержать вздоха: – Хотя, честно говоря, устали мы сверх всякой меры. А что, товарищ полковник, есть наметки следующей операции?

– Нет, – усмехнулся полковник Черноиванов. – Более того, могу сообщить тебе, что генерал Трофимов лично заказал для твоей группы места в самолете. Лететь придется, правда, транспортником, но вы все к этому люди привычные.

– Привычные. Других самолетов нам не доверяют, – улыбаясь, согласился капитан. – Но хоть с Салманом мы попрощаться успеем?

– Успеете. Вылет ночью, ближе к утру, как самолет будет готов. А Салман в палаточном городке. Вас дожидается, переживает, наверное…

Примечания

1

Ариф – воинское звание в Сирии, соответствует российскому ефрейтору.

(обратно)

2

«Крот» – предатель, разведчик противостоящей стороны.

(обратно)

3

Индикатор оптической активности – прибор, определяющий наблюдение в бинокль, в прицел или в иной оптический прибор. Широко применяется и в армии, и в гражданских охранных структурах.

(обратно)

4

«Кондей» – кондиционер. (Здесь и далее прим. автора.)

(обратно)

5

Тортуга (арм. жаргон) – так российские военнослужащие между собой зовут военно-морскую базу в Тартусе.

(обратно)

6

Левшой в армии считается не тот человек, который что-то делает левой рукой лучше, чем правой, а тот, кто приклад автомата упирает в левое плечо и при стрельбе прищуривает правый глаз. Количество левшей и правшей в армии примерно одинаково, хотя многие даже не знают, что они от природы левши, и приклад автомата прижимают к правому плечу, продолжая упорно стрелять мимо цели.

(обратно)

7

Эндорфин – гормон счастья.

(обратно)

8

НАСА – National Aeronautics and Space Administration (Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства). Ведомство, относящееся к федеральному правительству США и подчиняющееся непосредственно вице-президенту США. Официально ответственно только за гражданскую космическую программу страны (хотя в реальности это не так), а также за научные исследования воздушного и космического пространств и научно-технологические исследования в области авиации, воздухоплавания и космонавтики. Ведает совместно с ЦРУ вопросом изучения «летающих тарелок» и контактами с внеземным разумом.

(обратно)

9

-reb-sozhgli-upravlyaemye-snaryady-protivnika-pryamo-v-polyote? utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com

(обратно)

10

В морской пехоте, морских ВВС и в войсках береговой охраны и обороны на суше используются армейские звания, у военнослужащих корабельного состава звания соответственно морские.

(обратно)

11

ОМОГ – отдельная мобильная офицерская группа, структурное подразделение спецназа ГРУ, формируется, по сути дела, из элиты спецназа.

12

СП-117 – один из препаратов серии так называемых «развязывателей языков». Препарат не имеет ни цвета, ни запаха. Таким образом, допрашиваемый даже не подозревает, что его допрашивают с помощью «сыворотки правды».

13

Абстинентный синдром – похмелье.

14

Действительный факт из жизни современной Сирии.

15

В состав танковой роты обычно входит от десяти до шестнадцати танков.

16

Латакия – приморский город в Сирии. Самый крупный порт в стране. Российская база воздушно-космических сил в Хмеймиме лежит по дороге в Латакию, примерно на трех четвертях пути, Хмеймим расположен неподалеку от города Джебла.

17

Джебла – приморский город на западе Сирии. Во времена Древнего Рима это был один из важнейших городов побережья. Римляне построили в Джебле крупный амфитеатр на восемь тысяч зрителей, который в случае войны легко превращался в крепость. Позже Джебла входила в состав Антиохийского княжества, созданного крестоносцами. Во времена третьего крестового похода султан Саладин отвоевал город у крестоносцев. Официально Хмеймим считается пригородом Джеблы, хотя находится от него в стороне.

18

Got (англ.) – получил.

19

Реальная история.

20

«Полоса разведчика» – по сути своей, переоборудованная стандартная армейская «полоса препятствий», только удлиненная и усложненная в несколько раз. Поскольку морская пехота тоже относится к подразделениям спецназа, занятия морские пехотинцы проводят не на стандартной «полосе препятствий», а на «полосе разведчика», которая стандартов не имеет и создается фантазией офицеров подразделения и из тех подручных материалов, которые удается добыть.

21

Автор это знает на себе, его кусал варан в мягкие ткани ноги, когда ему захотелось погладить ящерицу.

22

Мулязим авваль – воинское звание в Сирийской Арабской армии, идентично российскому лейтенанту. Обычно это звание носит командир взвода.

23

Ракеты современных систем ПВО не сбивают самолеты и ракеты противника прямым попаданием, как это делает, скажем, зенитный пулемет. Ракета взрывается неподалеку с тем, чтобы поразить объект разлетающимися осколками. Для маленького и довольно хрупкого дрона, возможно, хватит одного-единственного осколка, чтобы быть сбитым. Ракеты класса «воздух-земля» в основном делятся на ракеты фугасные, термобарические и осколочно-фугасные, хотя существует еще целый ряд различных ракет с собственными эксклюзивными функциями, например глубинные, предназначенные для уничтожения подземных коммуникаций. Если ракеты первого типа взрываются от детонации при попадании в объект, разрушая здания и материальные ценности, оказавшиеся в эпицентре, и, естественно, уничтожая людей, находящихся там же, то осколочно-фугасные, как и термобарические, применяются для поражения живой силы в широком секторе, а это достигается эффектом взрыва над поверхностью, чтобы осколки разлетались как можно дальше, а в термобарическом варианте шире распространялось облако распыляемой взрывоопасной смеси.

24

БПЛА – беспилотный летательный аппарат.

25

«Выстрел» от гранатомета «Шмель-М» имеет направляющую гильзу, делающую сам выстрел более дальним. При выстреле гильза вылетает, но через несколько метров, сделав свое дело, падает.

26

Пляс Пигаль – популярная и часто посещаемая иностранцами площадь в Париже, район сосредоточения так называемых «красных фонарей», то есть борделей и секс-шопов. Здесь же находится знаменитое кабаре «Мулен Руж». В этом районе когда-то жили и творили Сальвадор Дали, Пабло Пикассо, Винсент Ван Гог. Сейчас на месте их проживания находятся музеи знаменитых художников. А неподалеку расположился французский Музей эротики, единственный в своем роде.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Эпилог

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg