«Убиваем наповал»

Убиваем наповал (fb2) - Убиваем наповал 1068K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Иванович Зверев

Сергей Зверев Убиваем наповал

Глава 1

Автономное плавание российской атомной подводной лодки-ракетоносца подходило к концу. Долгих четыре месяца субмарина бороздила северные моря между побережьями Норвегии и Гренландии, неся боевое дежурство.

С некоторых пор, как известно, Америка и коалиция стран НАТО перестали быть для России «вероятным противником» и главным потенциальным агрессором. Встречи на самом высшем уровне обычно заканчивались дружескими улыбками, рукопожатиями, лобызаниями и заверениями в самых добрососедских отношениях.

И тем не менее…

С тех самых достопамятных времен «холодной войны» мало что изменилось. Вроде бы и врагов больше нет, а в воздухе, как и в те годы, постоянно находится добрый десяток стратегических бомбардировщиков с приличным ядерным потенциалом на борту, в космосе летают термоядерные болванки, готовые по первому сигналу рвануться вниз, в заданную точку Земли, по бескрайним просторам носятся бронепоезда, укрывая под свинцовыми куполами ракеты, способные достичь любой точки планеты, не говоря уже о многочисленных стационарных пусковых установках и ракетных шахтах, круглосуточно готовых нанести ответный или упреждающий удар по первому сигналу или намеку на угрозу безопасности.

Вполне понятно, что все эти объекты крайне засекречены. Цель одна – не дать уничтожить пусковые установки до старта. Поэтому и бороздят небо стратегические бомбардировщики, сменяя друг друга и ни на секунду не оставляя свой пост. Поэтому и гоняют по стране бронепоезда: сегодня здесь – завтра в другом месте. Попробуй отследи и запеленгуй!

Космос, воздух, земля… Мало! Самолеты можно засечь радарами и сбить, не сложно вычислить траекторию болтающихся в космосе боеголовок – сложнее их уничтожить. А про стационарные, в большинстве своем – известные ракетные шахты, и говорить нечего!

Есть еще, правда, море. И то не все. Надводные корабли, как правило, оснащенные ядерными боеголовками, угрозы как таковой почти не представляют. Сегодня потопить корабль, несмотря на всю его живучесть и защиту, несложно. Их даже не надо обнаруживать. В морских штабах почти каждой уважающей себя крупной военной державы есть карта, на которой в любую минуту можно засечь с точностью до морской мили, где находится тот или иной военный корабль любой страны.

Если бы вы могли заглянуть в компьютер, на котором отмечены все стационарные и двигающиеся объекты, начиненные термоядерным оружием, то увидели бы, что на старушке-Земле почти нет свободного места. Вся суша казалась бы огромной рекламой, состоящей из тысяч маленьких неоновых лампочек.

И только морские просторы радовали бы глаз первородной синевой. Разве что небольшие скопления надводных кораблей. Но не спешите верить компьютеру и собственным глазам. Это только кажущаяся идиллия.

Долгие годы конструкторская мысль упрятывала в морские глубины самое технологически совершенное и невидимое оружие – атомные подводные лодки. На борту даже одного из таких подводных монстров размером с доброе футбольное поле находится ядерный арсенал, способный одним махом стереть с лица Земли континент размером с добрую половину Европы. Помимо ядерных торпед, предназначенных для уничтожения надводного флота, на каждой такой субмарине размещается два десятка баллистических ракет с разделяющимися боеголовками общим количеством до ста двадцати штук. Сто двадцать зарядов с мощностью каждой куда большей, чем атомные бомбы, сброшенные на японские города Хиросиму и Нагасаки. Запуск можно производить в любую секунду, из любой точки земного шара и прямо из-под воды.

Вот такие подводные монстры и являются главным сдерживающим фактором военного и политического противостояния в современном мире.

Уничтожить, правда, подводные лодки еще проще, чем надводные корабли. Но для того чтобы их атаковать, сначала атомные ракетоносцы надобно найти в океанских глубинах. Скрытность – их главное оружие.

Уходя в автономное плавание, АПЛ за все время боевого дежурства может ни разу не всплывать, не выходить в эфир, работая только на прием команд, появиться среди ледяных глыб и торосов Северного полюса или «чертиком из табакерки» вынырнуть посреди лазурно-зеленых вод какого-нибудь экваториального атолла.

Правда, сейчас в перископ нашего атомохода были видны как раз суровые арктические пейзажи. Ничего удивительного в этом не было – нынче курс автономки проходил между южным берегом Гренландии и северным – Исландии. И хоть на отрывном календарике (своеобразная дань подводников земным корням) значилось «19 июня», море было свинцово-холодным, то и дело попадались небольшие краюхи льда и, насколько можно было рассмотреть в перископ, шел не то дождь, не то мокрый снег. Температура забортной воды – плюс четыре градуса.

Приближалось время обеда, и, прежде чем отправиться в кают-компанию, командир еще раз осмотрел горизонт. Чисто. Где-то вдалеке противоположным курсом шла небольшая рыболовецкая шхуна, судя по красному кресту на синем фоне – исландская. Командир запросил пост гидроакустиков, лишний раз убедился, что поблизости никого и ничего подозрительного нет, передал командование старшему помощнику и направился к ожидающим его офицерам. Первым садится есть командир – это закон.

Но едва он успел перешагнуть несколько комингсов, как субмарину сотряс страшной силы удар. Многотонную подводную громадину, казалось, прямо подбросило в воде. Было ощущение, что удар настолько мощный, что, окажись ракетоносец в надводном положении, он точно выпрыгнул бы из воды. Командир не удержался и больно ушиб плечо о кронштейн подвернувшегося огнетушителя. Правая рука беспомощно повисла. Но капитану I ранга некогда было обращать внимания на травму. Свет в коридоре мигнул и погас. Зажглись редкие тусклые лампочки аварийного освещения, и в их свете командир, не обращая внимания на боль, стремглав бросился назад, в боевую рубку. Судя по всему, атомоход столкнулся с каким-то неизвестным судном очень приличного водоизмещения и получил серьезные повреждения. В любой момент электроника могла загерметизировать опасно поврежденные отсеки, и тогда командиру останется уповать только на чудо, умение своего экипажа и грамотную сноровку офицеров. Забарабанили звонки боевой тревоги, и десятки ног застучали по палубам и трапам, спеша занять свои места по боевому расписанию.

– Что происходит? – заревел кап-раз, едва добрался до рубки.

– Горизонт чист, – доложил мертвенно-бледный старпом, отрываясь от перископа и уступая место командиру. – Никаких судов, ни айсбергов – ничего…

– Что акустики? – Командир крутился, быстро осматривая поверхность моря. Ничего. Шхуна рыбаков почти скрылась из видимости, да и не могла она так шандарахнуть. И осадка мала, да и если бы подставилась, то потопили бы исландцев и даже не заметили. Раздавили бы, как танк легковушку…

– Гидроакустический пост докладывает – за бортом чисто, – отрапортовал старпом.

– Что еще за чертовщина…

– В четвертом отсеке – поступление забортной воды! – послышался доклад по межотсечной связи.

– Дивизиону живучести срочно прибыть в четвертый отсек! – тут же отдал команду старпом, не дожидаясь распоряжения командира.

– Докладывает начальник ГЭУ, – снова оживилась связь. – Реакторы заглушены.

– Принимай доклады! – распорядился командир, по-прежнему не отрываясь от перископа. – Что за чертовщина, – повторил он, пытаясь понять природу удара. Понять – значит знать, с чем имеешь дело, а следовательно, какие меры нужно срочно принимать. Поверхность моря хоть и не радовала глаз унылым пейзажем, но никакой опасности собой не представляла. Никаких иностранных подлодок акустики не засекли. Значит, и этот вариант исключается. Что же это может быть? Может, напоролись на какую-нибудь бестолковую мину времен Великой Отечественной? Или прямо под нами какой-нибудь подводный вулкан решил позабавиться?

Новый удар сотряс корпус атомохода. Не такой мощный, как первый, но тоже весьма ощутимый.

– Йо-о-о-о-оперный театр… – командир оторвался от окуляра перископа и глянул на старшего помощника.

– Серьезные повреждения в четвертом и первом отсеках, – начал тот доклад. – Повреждены внешние антенны…

– Немедленно всплываем! – гаркнул командир, не дослушав рапорта. – Это кит!

Старпом секунду в недоумении смотрел на командира, но быстро сообразил, и в следующее мгновение по отсекам разнеслась команда на всплытие.

– Старпом, – обратился кап-раз к своему подчиненному, наблюдая в перископ за перемещениями гигантского млекопитающего, – ты когда-нибудь китобойством занимался?

– Никак нет. А что?

– Похоже, что эта рыбешка намеревается нас потопить окончательно и ложится на очередной атакующий курс. Мысли или предложения есть? – громко сказал командир, обращаясь ко всем находящимся в рубке офицерам. – Только быстро!

– Может, торпедировать его? – раздался чей-то нерешительный голос, но командир только отмахнулся, напряженно ища выход из создавшейся ситуации. Воцарилось молчание. Атаковать кита торпедами бессмысленное дело. Несмотря на свои внушительные размеры, эти двадцатиметровые потребители планктона куда проворнее и маневреннее корабля любого класса. Так что пытаться атаковать млекопитающее торпедами – все равно что палить из пушки по воробьям – никакого эффекта.

– Могли бы какую пушчонку и оставить, – сквозь зубы зло процедил старпом, обращаясь, очевидно, к конструкторам российских атомоходов. Но, в отличие от стареньких дизельных субмарин, палубных орудий на ядерных ракетоносцах не было. Ситуация складывалась критическая. Чудо современной техники, способное одним залпом стереть с лица земли, по меньшей мере, Скандинавский полуостров с Британией в придачу, беспомощно болтался на волнах Гренландского моря, не способный справиться с морской зверюгой. Не из «макаровых» же по ней пулякать!

– Вот что, старпом! – рявкнул командир, и все в рубке вздрогнули от неожиданности. – Боцкоманде получить автоматы, фальшфейеры, ракетницы и немедленно прибыть на верхнюю палубу!

Корпус субмарины снова содрогнулся от удара. Не очень сильного, но неприятного. Очевидно, для кита столкновение со стальным монстром тоже не прошло безболезненно.

– Вот скотина! – выругался командир. – Консерва недоделанная! Дайте на КП флота сигнал бедствия!

Через несколько минут боцманы во всеоружии выстроились на верхней палубе. Капитан внимательно наблюдал за китом. Тот отплыл, набирая место для разгона, и снова пошел на штурм подводной лодки.

– Вот что, моряки! – гаркнул командир, обращаясь к членам экипажа. – Не знаю, сможем ли мы замочить это животное, но, если оно еще пару раз приложится – мы пойдем ко дну! Задача – отпугнуть паразита! Поэтому патронов, ракет, фальшфейеров не жалеть!

Кит угрожающе приближался.

– Ну, братцы! Пли!!!

Разом грянул добрый десяток выстрелов, на палубу с медным звоном посыпались стреляные гильзы, а море покрылось рябью маленьких фонтанчиков.

Расстояние катастрофически сокращалось.

– Давай фальшфейеры! – отдал новую команду командир и сам прицельно выстрелил из ракетницы, метя в голову нападающего животного. Море на минуту загорелось ярким, кровавым светом, и громадная туша, взмахнув серповидным хвостом, резко вывернула в сторону, уходя от ракетоносца.

– Прекратить огонь! – заорал командир, и моряки послушно опустили дымящееся оружие. Все напряженно наблюдали за удаляющимся фонтанчиком.

– Умная скотина, – впервые за несколько последних минут ухмыльнулся кап-раз, – противоторпедным зигзагом уходит… Сдайте оружие и займите свои посты по боевому расписанию, – распорядился командир и возвратился в боевую рубку.

– Сигнал бедствия получен, с КП флота сообщают, что к нам направляется ближайший атомоход для оказания помощи! – доложил старпом обстановку.

– На веревочке, значит, потащат, – оскорбленно ухмыльнулся командир, – как телят на привязи… Ладно. Что говорят стармех и начальник ГЭУ?

– Идти можем.

– Дайте отбой на КП флота, – командир тяжело вздохнул и, морщась от боли, впервые вспомнил о плече. – До Северодвинска сами доберемся. Конец автономке…

Глава 2

– Пока что ничего не предпринимаем. Просто ждем, капитан.

– Как долго, сэр?

– До моего указания. В данную минуту моя команда занимается расшифровкой сигналов с наших спутников.

– Ну, что ж, – капитан пожал плечами. – А моя команда, в свою очередь, и я полностью готовы и выйдем в указанный квадрат по первому вашему приказу.

– Отдыхайте, кэп, – незнакомец согласно кивнул головой и удобно развалился в капитанском кресле.

Этот разговор проходил на небольшом нефтеналивном танкере-челноке, на флагштоке которого полоскался либерийский флаг. Собственно, находись танкер милях в ста пятидесяти—двухстах ближе к берегам Норвегии, в этом не было бы ничего удивительного – у побережья этой северной страны широко ведется морская добыча нефти, и танкеры то и дело снуют от нефтяных городков-платформ к берегу и обратно. Но появление в этих широтах челнока выглядело, по меньшей мере, странным. Не совсем обычными казались и затянутые брезентом палубные надстройки и механизмы. Суда такого типа призваны выполнять одну-единственную функцию: сдал нефтепродукт – принял, и обычно не щеголяют какими-то излишествами и удобствами. Эти суда изначально сходят с верфи без постоянной команды, частенько сдаются во фрахт, экипаж постоянно сменяется, и корабль таскается по одному и тому же маршруту до тех пор, пока не придет в полную негодность.

Судовая же архитектура этого танкера-челнока бросалась в глаза даже неопытному моряку. Зачем, например, на таком корабле современнейшие системы навигации, если по отработанному маршруту любой капитан может провести судно с закрытыми глазами? Зачем понадобилось устанавливать на танкере новейшие спутниковые антенны? Что за агрегаты скрываются под брезентом, каким целям они могут служить? Для чего, например, нефтевозу массивные подъемные механизмы по обоим бортам? И, главное, что это за чудачество – оборудовать небольшое, довольно потрепанное суденышко вертолетной площадкой?

Можно было бы предположить, что это танкер самого последнего поколения, но слишком уж невзрачно выглядело судно, спущенное на воду явно не в последние год-два. Да и зачем усовершенствовать то, что и так совершенно – корыто с мотором для перевозки нефти, что тут могут быть за новшества? И потом, фрахт – дело дорогое, экономят на всем, в том числе и на команде. А для обслуживания всех этих агрегатов нужны не простые портовые моряки-лоботрясы, а высококлассные специалисты, которые стоят, наверное, не меньше фрахта самого судна. На какого же нефтяного магната нашла такая блажь?

Если бы чей-то любопытный взор мог проникнуть в ходовую рубку – вопросов возникло бы еще больше. Ну, коль скоро корабль оборудован по последнему слову компьютерной мысли, присутствие в рубке приличного числа мониторов – понятно. Скорее всего – это даже не все. Остальные спрятаны где-то в утробе корабля. Но что, например, за человек, одетый в обычную полувоенную униформу с надписью «Гринпис» во всю спину, который в таком приказном тоне разговаривает с капитаном? Может, это хозяин судна? Тот самый миллиардер-чудила, который вместо шикарной яхты решил прогуляться по морю на старенькой нефтяной калоше?

– Сэр, – в рубку неслышно вошел довольно молодой человек, одетый в белый халат, уместный, скорее, в интерьере научной лаборатории, чем в коридорах грязного, замасленного нефтеперевозчика, – только что получено сообщение. В четырехстах километрах южнее полчаса назад кит атаковал русскую атомную подводную лодку.

– Потопил? – «Гринписовец» нетерпеливо вырвал листок бумаги с текстом радиограммы.

– Нет, – отозвался молодой человек, – но с субмарины был отправлен какой-то сигнал.

– Не «какой-то», сынок, а, скорее всего, зашифрованный сигнал бедствия. – Мужчина аккуратно сложил листок и сунул его в один из многочисленных карманов. Молодой человек неопределенно пожал плечами, а «гринписовец» продолжал: – Ну, ладно, поскольку сигнал не был адресован непосредственно нам, нечего нам туда и соваться с помощью. Спасибо, сынок, за хорошие новости! – Он достал из капитанского сейфа бутылку виски, два стакана, плеснул на донышко и протянул молодому человеку. – Ты мне расскажи лучше, что там слышно с кашалотами? Есть сдвиги?

Молодой человек принял стакан, однако пить не стал.

– Видите ли, – он слегка замялся, – дело в том, что вы нам немного неправильно объяснили задачу…

– Ладно-ладно, – приободрил его «гринписовец», – давай, рассказывай. Я не специалист по морзверю, поэтому, чтобы в дальнейшем не возникало недоразумений, готов выслушать небольшую лекцию. – Он залпом выпил содержимое и снова наполнил свою посуду.

– Изначально, как вы помните, вам нужны были кашалоты, – начал свои пояснения подчиненный. – В данное время года эти широты как раз и являются главным ареалом обитания взрослых кашалотов, или так называемых «зубатых китов». Вес их колеблется от сорока до пятидесяти тонн. Встречаются особи…

– Меня не интересует их вес, – деликатно, но довольно твердо перебил ученого «гринписовец». – Об этом я кое-что знаю.

– Простите, сэр, – смутился молодой человек.

– Ничего-ничего, – ободрил его мужчина. – Вы не знаете кое-чего, что знаю я, а я не знаю того, что известно вам. В данную минуту меня интересуют самки и детеныши. Итак?

– Да, так вот. Самки воспроизводят на свет потомство в более южных широтах, – продолжал молодой человек свой познавательный экскурс, – и в настоящее время их здесь попросту не может быть.

– Хорошо, – благодушное настроение стало постепенно покидать «гринписовца», – и где же они?

– Ну-у-у-у… – молодой человек сделал неопределенный жест. – Извините, сэр, но я не понял сути вопроса. Вы хотите знать, где рожают самки кашалотов?

– Я хочу знать, – мужчина снова налил себе дозу, на сей раз гораздо больше предыдущих, – где в данный момент находится ближайшая самка с детенышами. В конце концов, черт возьми, вы именно для этого находитесь на борту судна! – Похоже, что он терял терпение.

– Ясно, сэр, – спокойно согласился ученый, – одну минуточку.

Он подошел к одному из мониторов и начал быстро барабанить пальцами по клавиатуре. По экрану запрыгали разноцветные картинки диаграмм с непонятными наборами цифр и символов.

– Видите ли, сэр, – снова начал пояснения молодой человек, глядя только на экран, а не на собеседника, – охота на все виды китовых запрещена. Только по минимальным квотам, да и то почти исключительно в научных целях. И за этим очень строго следят многие страны.

– Как можно за этим уследить? – удивился «гринписовец».

– Почти все миграции, да и просто передвижения даже отдельных китов отслеживаются при помощи спутников. Вот вы узнали о подводной лодке, так же и с китами. Размером они хоть и чуточку поменьше, но для современной системы слежения этого более чем достаточно. – На экране появилась картинка, которую молодой человек стал тщательно изучать, попеременно увеличивая то один, то другой морской квадрат. – Тем более что киты не прячутся в глубинах, а почти постоянно вынуждены подниматься к поверхности моря. Вот! – Он наконец оторвался от экрана и ткнул пальцем в картинку.

– Что «вот»? – не понял «гринписовец».

– Здесь находится ближайшая к нам стая самок с детенышами, – пояснил молодой человек.

– А нельзя ли уточнить, где это «здесь»? – спросил мужчина, внимательно рассматривая изображение на мониторе. – На каком расстоянии? Сколько миль и по какому курсу?

– Извините, сэр, – снова сконфузился молодой человек, – я не силен в навигации. Лучше спросить капитана…

– Верно, – согласился «гринписовец». – Спасибо, Ронни. Можете идти. Держите этих милых рыбок под постоянным наблюдением. Если что-нибудь появится ближе, сообщите немедленно. И будьте любезны, позовите ко мне капитана.

Когда юноша удалился, мужчина снова налил себе виски и пристально стал рассматривать экран. Через минуту появился капитан.

– Вот что, кэп, – деловито начал мужчина и ткнул пальцем в экран, как только что до него делал молодой ихтиолог. – Вот это – ближайшая к нам стая интересующих нас объектов. Я должен как можно скорее попасть туда.

– Разрешите, – капитан жестом попросил освободить кресло перед монитором и без лишних слов принялся за дело. На вычисление ушло не более двух минут, и капитан доложил: – До этой точки нам чуть меньше суток хода. Если объект будет удаляться – больше. Если пойдет встречным курсом – соответственно, меньше. Все зависит от скорости его перемещения.

– Отлично, капитан! Командуйте «Полный вперед!». И через сутки меня разбудите. О перемещениях объекта вам будут докладывать каждые полчаса.

Он ободряюще хлопнул капитана по кожаной куртке и вышел, прихватив с собой початую бутылку виски. Делать ему все это время, очевидно, было нечего.

«Гринписовец» вошел в отлично меблированную каюту, под стать миллионерской, только очень ограниченную в размерах, уселся на мягкий диван, по-американски забросил ноги на стеклянный стол, включил висящий во всю стену плоский экран, выбрал нужный канал и с умиротворением приложился к горлышку бутылки…

По прошествии чуть менее суток его потревожил осторожный стук в дверь.

– Да!

Вошел посыльный от капитана.

– Сэр, на траверзе судна – стая кашалотов с детенышами.

– Команду гарпунеров – на палубу! Старшего – в капитанскую рубку.

Он лично зашел за ихтиологом, и через несколько минут оба вошли в ходовую. Капитан и старший гарпунер ожидали приказов.

– Вы, – обратился «гринписовец» к капитану нефтевоза, – полностью выполняете команды гарпунера, – он кивнул на крупного седовласого мужчину. – С этой минуты судно маневрирует строго по его указаниям.

Капитан молча кивнул головой.

– Вы, – обратился босс уже к ученому, – укажете на самца.

– Да-да, – поспешил ответить молодой человек, – именно самец охраняет самок и детенышей. Без него стая фактически беззащитна…

– Ну, а вы, – «гринписовец» посмотрел на китобойца, – знаете, что делать. Да, – добавил он, – тут мне подсказали, что за китами могут наблюдать, поэтому все нужно закончить как можно быстрее.

Седовласый моряк молча кивнул головой и сделал широкий жест рукой. Палубная команда быстро направилась к носовой надстройке, быстро расчехлила брезент, сняла фанерные щиты, под которыми оказалась гарпунная пушка.

– Самец вон тот, самый правый кит, – указал ихтиолог на довольно внушительных размеров кашалота.

Моряк снова молча кивнул головой, поднес к губам небольшой плоский микрофон громкой связи с палубой и скомандовал:

– Начинаем. Цель – правый кит в стае…

Глава 3

– Я не очень понял задачу, товарищ вице-адмирал. – Капитан II ранга стоял по стойке «смирно» в кабинете здания, приютившего главные структуры управления ВМФ Российской Федерации. А именно – в апартаментах вице-адмирала Столетова, одного из руководителей ГРУ (Главного разведывательного управления) ВМФ РФ.

Вытянуться в струнку заставляло не только уважение к учреждению разведки, но и сама обстановка кабинета. Половину его занимал стол красного дерева с макетом субмарины, которой командовал кап-два, несколько древних телефонов, бронзовая чернильница… Почти во всю боковую стену – огромная карта мира, на которой некоторые морские квадраты по старинке расцвечены приколотыми разноцветными флажками. Интерьер очень напоминал сталинскую эпоху, известную Морскому Волку по множеству картин еще советского времени. Строгость и величественность не довлели, но вызывали уважение и трепет.

– Не понял, Илья Георгиевич, потому что я еще ничего не сказал. Садись, разговор будет длинный. – Вице-адмирал лично пододвинул капитану II ранга обтянутый кожей стул и направился на свое место. – И чего вы все тут вытягиваетесь?

– Так, это… По привычке, наверное. Да и кабинет внушает, – поделился своими ощущениями Макаров, усаживаясь на жесткое сиденье.

Вице-адмирал хотел что-то сказать в ответ, но только хмыкнул и начал с вопроса:

– Илья Георгиевич, что тебе известно об атаках наших подводных ядерных ракетоносцев китами?

– Ну-у-у, – капитан II ранга пошкрябал огромной ручищей за ухом, – я недавно виделся с одним из бывших сослуживцев…

– С кем?

– С капитаном I ранга Трошиным. Мы с ним в свое время служили в Северодвинске и оба командовали К-513. Теперь он вроде при штабе Северного флота.

– Я знаю, – кивнул Столетов.

– Ну вот. Недавно я его встретил в здешних коридорах, – продолжал Макаров, – то да се, потрепались. Он мельком что-то сказал о китах. А что?

– И больше ничего?

– Да нет, – пожал плечами Морской Волк, – мы и поговорили-то минут пять. Когда он начал меня расспрашивать, я быстренько ретировался. Не буду же говорить, что служу на этой посудине. – Макаров кивнул на макет мини-субмарины, покоящийся на начальственном столе.

– Так вот, Илья Георгиевич, – начальник ГРУ встал и подошел к карте, – за последние полтора месяца киты атаковали российские атомные ракетоносцы пять раз. Причем не отслужившие свой век К-513, знакомые тебе по службе, а, можно сказать, последнее слово военно-морской науки и техники. И с очень тяжелыми последствиями.

– С какими последствиями? – напрягся капитан II ранга. Как и всякий офицер подводного флота, там более командир, хоть и бывший, атомного ракетоносца, гибель подводной лодки и матросов принимал как потерю собственного сына.

– До катастрофы дело не дошло, – успокоил его вице-адмирал, – Но все пять субмарин выведены из строя и вынуждены надолго встать на ремонт. И я не думаю, что китовые атаки – это чистейшая случайность.

– Как вы меня учили: один раз – случайность, – отозвался Морской Волк, – два – закономерность, а три – это уже система…

– Верно, – улыбнулся Виктор Павлович и продолжал: – Так вот. Как ты знаешь, современный подводный крейсер – штука очень и очень дорогостоящая и не всякому государству по карману. На нашем флоте их не так уж и много. И в ближайшие несколько лет новые спускать на воду не собираются. Сейчас не только у нас, и не только во флоте, а во всем тенденция – пока не придумано что-то принципиально совершенно новое, усовершенствовать то, что есть, – менять узлы, агрегаты, системы обнаружения и так далее.

– Виктор Павлович, извините, я опять не очень понимаю задачу, – тактично перебил Морской Волк вице-адмирала, – я связи с морем пока что не потерял. К чему вы мне все это говорите?

– А к тому, что еще несколько месяцев, и мы останемся без подводного флота. А что такое современный ядерный ракетоносец – не мне вам говорить.

Вице-адмирал налил водички из графина и выпил, оставив менторский тон и уже спокойнее продолжал:

– Я тут поговорил с учеными из Института океанологии Российской академии наук, – он снова сел, и Макаров увидел, что «старик» действительно очень расстроен, – рановцы только руками разводят. Говорят, что случаются иногда нападения китов на корабли, таранят, но чтобы преследовать так избранно – подводные лодки – никогда такого не было. И никто из них не берется установить и объяснить причину.

– Нет, почему? В девяносто втором возле берегов Пуэрто-Рико синий кит напал на американскую субмарину «Толедо». Известный факт. Американцы чудом тогда сумели потушить пожар и не пойти ко дну, – попытался успокоить своего начальника капитан II ранга, но Столетов только махнул рукой:

– Ты еще Отечественную войну вспомни.

– А что? И в войну было…

– И после, – подтвердил начальник ГРУ. – Это единичные и разбросанные далеко по времени факты. А сегодняшние атаки – это, как ты правильно подметил, система.

– Виктор Павлович, а другие подлодки киты не атакуют? – поинтересовался Морской Волк. – Я имею в виду – других стран? А то кто их, этих зверюг, поймет – вчера они косяками на берег выбрасывались, а сегодня им, может, атомные ракетоносцы на завтрак подавай?

– В том-то и дело, Илья Григорьевич, что – нет. – Вице-адмирал взял световую указку и снова подошел к гигантской карте. – Как мне сказали океанологи, среда обитания китов очень обширна, – он начал выписывать на карте огромные круги, – но все нападения произошли только на этом участке моря, круг сузился до небольшого радиуса. Ни одна из субмарин НАТО, а их в Гренландском и Норвежском морях тоже ошивается немало, – Столетов ткнул указкой в разноцветные флажки, – по данным нашей разведки, китовыми атакована не была.

– Странно…

– Более чем, – откликнулся на реплику Макарова начальник ГРУ, – и назвать причин пока никто не может. Одним словом, кому-то очень нужно, чтобы позиции России как державы с сильным ядерным подводным флотом были сведены если не к нулю, то к минимуму.

– Да как божий день ясно кому, – пожал плечами капитан II ранга. – Похоже, что НАТО подписал договор о принятии в свои ряды, кроме прибалтов, еще и китов, – пошутил он.

– Вот об этом «договоре» вам и надо узнать более подробно.

– Мне?! – искренне удивился Морской Волк, весьма озадаченный такой постановкой вопроса. – Я же не биолог, товарищ вице-адмирал…

– Океанолог, – подсказал Столетов.

– Хорошо, не океанолог, – поправился подводник. – Я – морской офицер. О чем мне разговаривать с этими милыми созданиями?

– На этот счет не беспокойтесь, Илья Георгиевич, – успокоил подчиненного Столетов. – Ваша уникальная по техническим характеристикам мини-субмарина перебрасывается в Гренландское море, вот сюда, – вице-адмирал указал на карте точное место, – а на борт к вам будут прикомандированы двое ученых. Наши самые светлые головы, большие специалисты по китам. Они тебе прочтут лекцию, если ты их попросишь. – Вице-адмирал наконец за все время их беседы явно пришел в приподнятое настроение, представляя, каково будет просоленному Морскому Волку миндальничать с очкастыми «головастиками». – Ты уж с ними поделикатнее, – продолжал наставлять подопечного Столетов, – люди они сугубо штатские, можно сказать, рафинированные.

– Товарищ вице-адмирал, – Макаров встал и вытянул руки по швам, – я вынужден сделать официальное заявление!

– Валяй! – Настроение Столетова непомерно быстро скакало вверх.

– Не мне вам говорить, что мини-субмарина «Макаров» – совсекретная, она обладает исключительными и разносторонними особенностями…

– Ты только, когда делаешь официальные заявления, должен смотреть не на портрет президента, а на собеседника. Так по этикету положено.

– Хорошо, – согласился подводник и перевел взгляд на начальника. – Новейшие системы электромагнитного и лазерного вооружения совершенно исключают нахождение на борту моей подлодки каких бы то ни было посторонних людей. Тем более – ученых.

– Они океанологи, – напомнил вице-адмирал.

– Все равно – ученые, – продолжал упорствовать Морской Волк, – с башкой у них все в порядке, разберутся, что к чему. А специальное покрытие, которое делает лодку невидимой для любых радаров и сонаров? Или мне их принимать на борт с завязанными глазами?

– В официальных заявлениях не задаются вопросы, – снова поправил капитана II ранга Столетов, – так не принято.

– Короче, я – против, – закончил Морской Волк и сел.

– Понимаю и полностью разделяю твои опасения, дорогой Илья Георгиевич. – Начальник разведки дипломатично скрывал разбиравший его смех. – Но, к сожалению, решение принято не мной, а «наверху». Одним словом – это приказ. А приказы, не мне тебя учить, надо выполнять. Все понятно? – Столетов мягко положил руку на погон со звездами капитана II ранга.

– Так точно, товарищ вице-адмирал. – Макаров снова, как и в начале беседы, застыл по стойке «смирно».

– Ну, вот и ладушки, – подвел итоги диалога начальник ГРУ. – Все прямые инструкции получишь непосредственно перед выходом в море.

Глава 4

– Все, зашивайте последнего, – устало приказал своему ассистенту «гринписовец», стягивая с ладоней окровавленные хирургические перчатки и осматривая плоды своего трехчасового труда.

На палубе нефтеналивного челночного танкера лежали пять распростертых полутораметровых тел детенышей кашалотов с огромными свежими шрамами во всю голову. В нескольких милях от борта судна на поверхности моря качались туши огромного самца и двух меньшего размера самок. Китобойная гарпунная пушка снова была умело замаскирована фанерными щитами под непонятно для каких целей сооруженную надстройку и плотно затянута брезентом. Команда гарпунеров находилась у одного из расчехленных подъемников, напоминающих мощный козловой кран.

– И пожалуйста, не забудьте залить швы медицинским клеем. Я не хочу, чтобы в их мозг попала морская вода, – еще раз напомнил мужчина ассистенту порядок действия и добавил: – Когда все будет готово, отдайте команду китобоям, пусть готовятся опустить малышей за борт.

– Будет сделано, сэр, – негромко откликнулся подручный, умело и споро работая толстой крючковатой иголкой.

Мужчина взмахнул рукой, молча поблагодарив гарпунеров за работу, и, тяжело ступая, направился в капитанскую рубку.

– Походка у вас, сэр, как у заправского морского волка, – иронично подметил капитан, едва «гринписовец» вошел в ходовую.

– Хорошо хоть не как у проститутки, – хрипло ответил мужчина. – Я бы посмотрел на ваши кренделя после почти четырех часов стояния на карачках. Дайте-ка лучше что-нибудь промочить глотку. Желательно с содержанием спиртного. Проследите, чтобы ваши ребята обошлись с детенышами крайне аккуратно, – обратился «гринписовец» к седовласому начальнику команды китобойцев. – Крошки перешли к сложнейшей операции по трепанации черепа. Опускайте их в воду крайне осторожно.

Моряк молча кивнул и направился руководить подчиненными.

«Гринписовец» между тем тяжело уселся в одно из кресел, достал блокнот, ручку и принялся что-то быстро писать. Окончив, он протянул листок молодому человеку в безукоризненно белоснежном халате и вежливо попросил:

– Сынок, не в службу, а в дружбу: отнеси, пожалуйста, этот листок моему радисту. Пусть отправит в Туле прямо сейчас.

– В Туле? – переспросил ученый, явно не понимая, о чем идет речь.

– Там находится база НАТО по радиоэлектронной разведке и системе раннего оповещения, – устало пояснил мужчина. – Ты просто скажи радисту, он все знает.

– Хорошо, сэр, – молодой ихтиолог принял из его рук сообщение и тоже покинул ходовую рубку.

– Ну, что, капитан, – «гринписовец» получил, наконец, желанную порцию спиртного и слегка расслабился, – какие тут новости, пока я там кочевряжился с этими китенышами?

– Никаких, сэр, – доложил моряк, – но у меня есть несколько вопросов.

– Валяй, кэп, спрашивай, – махнул рукой мужчина.

– Вопрос первый, и самый главный, – начал флотский. – И вам, и мне известно, что, по международным конвенциям, китовый промысел запрещен. Операция заняла не пятнадцать минут, как мне говорили, а если начинать с момента усыпления самца – четыре с половиной часа. Нас наверняка засекли, и отвечать за это, как командиру судна, придется мне.

– За что отвечать? – не понял мужчина, снова передавая капитану опорожненный стакан.

– За охоту на китовых. Вы же знаете, как во всем мире относятся к «дешевым флагам» вроде развевающегося на нашем флагштоке либерийского, – терпеливо пояснил моряк.

– А где же тут охота? – искренне удивился «гринписовец». – Все кашалоты живы и здоровы, через часок-другой они проснутся и благополучно продолжат свои морские забавы. Правда, два детеныша издохли, но это могло произойти вовсе и не по нашей вине. Естественный отбор, так сказать. Если вас где-то и будут встречать для проверки, то на борту вашего танкера они не найдут абсолютно ничего, что указывало бы на китовый промысел. Спасибо, – мужчина вновь принял до половины наполненный стакан. – Я вам скажу больше. Сейчас, после того как юных кашалотиков отпустят обратно, к родителям, мы на всех парах помчимся в натовскую базу в Туле. – Мужчина выпил темную жидкость, достал из кармана пачку «Marlboro», с наслаждением закурил и продолжал поучительный монолог. – Там нас быстренько «разденут», временно снимут всю лишнюю электронику и оставят ваш нефтевоз, так сказать, в первозданном виде, после чего вы добровольно потребуете у международной комиссии, чье подразделение есть и в Гренландии, проверки судна на наличие отходов китового промысла: скажете что в этом квадрате натолкнулись на стадо кашалотов и случайно порезали винтами одного детеныша. Вас проверят, ничего не найдут, и после этого вы снова вернетесь в Туле на «перевооружение». – Он сделал несколько глубоких затяжек, с видимым удовольствием выпуская дым то через ноздри, то в виде колечек, и поинтересовался: – А какой у вас был второй вопрос?

– Вы на него уже ответили, – вежливо сказал капитан. – Я хотел поинтересоваться, как мне вести себя при проверке, и узнать, куда мы дальше будем держать курс.

– Придерживайтесь моей версии, кэп, не занимайтесь никакой самодеятельностью, и все будет в порядке.

– Еще один вопрос, сэр, если позволите. – Капитан понаблюдал, как команда гарпунеров аккуратно втаскивает на стальные решетки-сети полутораметровые туши детенышей кашалотов, и, не дожидаясь разрешения, спросил: – Мне обязательно идти в Туле? Неподалеку, насколько мне известно, существует датская китобойная база. Там наверняка есть международные наблюдатели и представители экологов.

– Отлично! – откликнулся повеселевший от спиртного «гринписовец». – Валяйте на датскую базу. Мне абсолютно все равно. Хоть к черту на рога. Важно, чтобы ваше судно осмотрели как можно скорее и чтобы оно, по возможности быстро, снова стало тем, что оно есть сейчас. Нам с вами, капитан, предстоит еще много таких славных охот. Жаль, что два детеныша погибли, но из пяти – три, не такой уж плохой результат, а, кэп? Три подконтрольных нам детеныша, которые через годик-другой станут сорокатонными орудиями убийства! И передайте сюда бутылку, вы же не бармен, чтобы меня обслуживать.

Гарпунеры осторожно подняли краном ценный китовый груз и стали медленно опускать его в море.

– Сэр, а не будет ли это подозрительным, что мы сначала зайдем в какой-то порт, а уж только потом явимся на досмотр. – Капитан тщательно продумывал и готовил свое алиби. Либерийский флаг, равно как и кипрский, мальтийский или индонезийский, означает почти то же самое, как если бы на флагшток вывесили черное пиратское полотнище. Определить по нему государственную принадлежность невозможно, и Либерия к таким судам не имеет ровно никакого отношения. С капитанами таких полупиратских кораблей никто особо не церемонится, заступаться за них некому. О них попросту забывают и предоставляют самим выпутываться из неприятностей. А за незаконный китовый промысел можно угодить за решетку лет на пятнадцать. Капитан нефтевоза очень мандражировал по этому поводу. – Не вижу логики, – продолжал он, нервно постукивая пальцами по машинному телеграфу, – ведь мы за время стоянки, пусть и короткой, могли избавиться от груза и прийти к экологам уже чистенькими!

– Верно, черт возьми! – согласился «гринписовец». – Если нас засекли, то уж будут вести до конца, и все ваши опасения вполне обоснованны. И потом, не хотелось бы акцентировать связь «Афродиты» с базой НАТО. Кстати, кэп, почему эта ржавая калоша носит такое божественное имя?

– Не знаю, – пожал плечами капитан танкера-челнока, – когда я принял команду, название уже было, а в судовом журнале никаких сведений на этот счет нет. Так как насчет захода в Туле?

– Мы не пойдем в Туле. Гарпунеры уже отпустили детенышей, и их туши, золотистые в лучах заходящего солнца, волны потихоньку относили подальше от борта танкера. Курс – на датскую китобойную базу. – «Гринписовец» грузно поднялся с кресла. – Капитан, – попросил он, – я чертовски устал после операции, пойду прилягу, а вы отдайте распоряжение закрыть от посторонних глаз все системы спутниковой связи, навигации и всего того, чего на этом судне быть по определению не должно.

– А гарпунная пушка?

– Демонтируйте. При подходе к Туле у нас ее снимут с борта.

– Есть, сэр! – по-военному козырнул капитан.

Глава 5

– …для этого на борт нашей субмарины прикомандировываются двое ученых-зоологов, которые и будут фактически руководить операцией, – сидя в каюте большого российского рефрижераторного рыболовецкого судна, Морской Волк передавал своему старпому, верному помощнику и соратнику, капитану III ранга Николаю Даргелю, смысл беседы, которую он имел накануне с начальником ГРУ ВМФ вице-адмиралом Столетовым Виктором Павловичем.

– И Палыч позволил сухопутным руководить «Макаровым»?! – Брови старшего помощника поползли вверх. – Да ни в жизни в это не поверю! Кто ж им разрешит совать нос на совсекретный объект? Странно, что Столетов вообще на это согласился.

– Командовать кораблем буду, естественно, я, но под их чутким руководством. – Морской Волк тяжело вздохнул. – Куда идти, что делать, за кем гоняться. – Кап-два испустил еще один тяжелый вздох.

Старпом минуту понимающе помолчал и спросил, не уходя, однако, от темы:

– Илья Георгиевич, а в чем, собственно, заключается наша задача? Мы-то что с китами можем сделать?

– Не знаю, Коля, не знаю. – Макаров достал сигареты и закурил. – Есть только предположения. Во-первых, – он глубоко затянулся, обдумывая мысли, – если судить по тому, что в трюме БРС специалисты сейчас устанавливают на верхней палубе нашей малышки некое странное орудие, вероятно, гарпунную пушку, – он снова затянулся и сбросил пепел, – нам в ближайшее время придется под руководством уважаемых академиков и кандидатов наук выйти в море на китовый промысел.

– На секретной лодке бить китов?! – опять удивился старпом. – Но зачем?

– А вот об этом надо будет спросить у наших зоологов-ихтиологов, – Морской Волк нервно улыбнулся, – поскольку наше суденышко не приспособлено для обработки туши размером больше нашей субмарины, значит, либо мы ее станем буксировать, либо поблизости окажется наш корабль-матка БРС, который кита и подберет. А вот что с ним будут делать профессора – это уж не наша с тобой забота.

– А где гарпунеров приказано взять на борт?

– Нигде. Очевидно, пришлют с академиками. А может, они сами будут рыбачить. Не знаю, Коля, ничего не знаю.

– Да-а-а-а, Илья Георгиевич, – задумчиво протянул старший помощник, – невеселые у нас перспективы вырисовываются.

– Куда уж веселее, – согласился с капитаном III ранга Макаров. – Охотиться придется на поверхности, лишний раз всплывать и светиться. А то и не единожды.

– Что за бред? – пожал плечами Даргель. – У них что, на всем пространстве северных морей нет китобойца или какой другой посудины, чтобы спокойно кита заарканить?

– Очередной флотский маразм, – спокойно ответил привыкший ко всему командир. – Повторяю, это – не наша забота. Приказы следует выполнять. А вот что нас с тобой в первую голову должно волновать, так это сокрытие тактико-технических характеристик нашей малютки. – Морской Волк встал и потянулся к графину с водой.

– Там «шило», – предупредил старпом.

Командир снял стеклянную пробку и недоверчиво понюхал содержимое.

– Целый графин спирта? – усомнился он. – Или разбавленный?

– Обижаете начмеда, чистый, – уверенно произнес старпом.

– А майор все шутит, – командир покрутил графин в руках, приподнял, опустил, потом решительно налил полстакана, выпил в один глоток и запил водичкой из-под крана. – Х-х-х-хох! – могуче пронеслось по каюте. – Дай закусить!

Старпом протянул сигарету.

– Придумай для начмеда байку, мол, Морской Волк захотел водички, и так далее. Не будем разочаровывать костоправа. – Он снова глубоко затянулся и продолжил: – Так вот об академиках. Люди они ученые, а значит, любопытные. Наверняка будут спрашивать, почему на нашей лодке нет ни одной российской маркировки, почему все продукты заграничные, как быстро мы можем двигаться под водой, что это за странное покрытие у нашей субмарины, и еще сотню-другую вопросов зададут.

– Так, а что они поймут? – невозмутимо ответил старший помощник. – Ну, скажем мы им, что корпус у нашей малютки титановый, или что антисонарное покрытие, и что? Что это им даст?

– Им, может, и ничего… – командир по-птичьи склонил набок голову, прищурил один глаз и, хищно поглядывая на графин, продолжал: – Но люди они, как ты понимаешь, не бессловесные. Наверняка будут рассказывать о своих подводных похождениях. И если попадется человек, мало-мальски понимающий во флоте, хотя бы вроде нас с тобой, то поймет, что при таком покрытии наша субмарина неуязвима для любого обнаружения, а нырнуть может на полуторакилометровую глубину, что делает нас неуязвимыми для глубинных бомб. Что отсутствие Андреевского флага и всего, способного навести на мысль о России, предполагает, что наша подводная лодка по сути – капер, пиратское судно. Ай, да ну их к черту! Расстройства одни! – Командир вскочил и плеснул из графина еще одну дозу. – Одним словом, – произнес Морской Волк, слегка переведя дух, – твоя задача – собрать экипаж и тщательно проинструктировать, что можно говорить, а чего не следует.

Старпом, внимательно слушавший и наблюдавший за командиром, спросил:

– А что я им скажу?

– Пусть не стесняются, – Макаров пришел в хорошее настроение, – и врут напропалую. Правды не говорить, а сказки – сколько угодно. Желательно дифференцировать в большую сторону. Пусть мы будем эдаким «Наутилусом» наших дней.

– Ясно, товарищ командир. – Старпом улыбнулся и привстал, собираясь уходить, но Макаров задержал его. За иллюминатором, сквозь мерный шорох волн, послышался приближающийся шум вертолетных винтов.

– Кажется, начальство пожаловало, – озабоченно произнес Морской Волк и обратился к Даргелю: – Вот что, Николай, поди-ка встреть прибывших, а я пока лаврушки пожую.

– А зачем лаврушка? – удивился старпом. – Мы пока не на задании и не на дежурстве. Приказано отдыхать, а где и как – это уж наше дело.

– Да я не о флотских, – отмахнулся командир. – Вдруг это наши светила науки прибыли? Что я им, про морские традиции рассказывать буду? – Он презрительно фыркнул. – Лучше уж лаврушки.

– Есть встретить, товарищ командир! – Старший помощник надел пилотку и вышел.

Оставшись один, Макаров полностью открыл клапан воздуховода, ребром сунул в иллюминатор стальную задрайку, помахал руками, рассеивая клубы табачного дыма, очистил пепельницу, сунул в рот листик лавра и с очень озабоченным и деловым видом уселся ждать гостей. Через минуту они в сопровождении Даргеля постучались в каюту.

– Войдите! – довольно раздраженно крикнул командир, делая вид, что его отрывают от важного занятия. Надо было сразу показать этим книжным крысам, кто есть кто. То, что прибыли ученые, он теперь не сомневался. Начальство всегда входило без стука.

Дверь распахнулась, и в каюту вошел пожилой человек в очках. Точь-в-точь оживший портрет известного собакореза Ивана Павлова. Океанолог, очевидно, знал о сходстве с мировой знаменитостью и нисколько не комплексовал по этому поводу. Наоборот, всячески поддерживал свой имидж. В его костюме даже наблюдалась некоторая старомодность – стародавний крой костюма, галстук в виде какой-то витиевато завязанной синей тесемочки…

– Можно? – робко спросил светило, неуклюже протискиваясь в узкую дверь. Мужчина был довольно крупного телосложения.

– Можно Машку через… – зычно гаркнул Морской Волк, потом оторвал глаза от бумаги, которую он якобы тщательно изучал, глянул на вошедшего и махнул рукой: мол, что с вас, штатских, возьмешь?

– На флоте нужно говорить: «Разрешите», Николай Иванович, – прожурчал за спиной мужчины бархатный голосок, и в комнату вошло чудо в юбке. Вернее, в юбочке, или в некотором ее подобии, едва прикрывающем стройные ноги сексапильнейшей блондинки с бюстом, как у Мэрилин Монро. – Разрешите? – Блондинка взмахнула длинными ресницами, вопросительно уставилась на командира и, не дожидаясь позволения, деловито вошла в каюту. Следом с озабоченным видом протиснулся старший помощник.

Командир откашлялся, прочищая перехватившее горло, и уже более дружелюбно произнес:

– Входите. Присаживайтесь. Капитан второго ранга Макаров Илья Георгиевич, – представился он. – А это мой старший помощник…

– Мы уже познакомились, – безапелляционно перебила красотка, кивнула хорошенькой головкой и проворковала: – Младший научный сотрудник Лариса Крутолобова.

«Ну, Столетов! Ну, удружил, адмирал! Морду ему набить!» – скрипнул зубами командир.

– Николай Иванович Расторгуев, академик, – протянул широкую ладонь мужчина, и Макаров с удовольствием ощутил крепкое пожатие.

– Извините, гражданочка Крутолобова, – язвительно спросил командир, – а вы по какому вопросу, товарищ сотрудник младший, прибыли на борт военного судна?

– Можно Лариса, или уж «товарищ Крутолобова», – снисходительно разрешила женщина и уничижительно глянула на командира.

– Ларисочка у нас незаменимейший человек и в этом круизе мой ассистент, – вступился за девушку академик, хотя та, судя по всему, прекрасно могла постоять за себя и сама. – Вот, – океанолог протянул Макарову запечатанный сургучом пакет, – как я понимаю, здесь все распоряжения от господина адмирала Столетова.

«Тьфу ты, черт! – выругался про себя командир, – и этот туда же. Интеллигенция! „Белая кость“! Привет, подводники!»

Макаров молча принял пакет, небрежно распечатал его и стал читать. Ничего нового узнать он не надеялся. Предписано принять… Разместить… оказать всяческое содействие… Ага! Завтра выйти в море. Ну, хоть что-то по делу.

– А-а-а-а-а-а… – растерянно заголосил старпом, и Морской Волк оторвался от чтения. Младший научный сотрудник Крутолобова щедро наливала себе водички из командирского графина.

– А-а-а-а-а… – присоединился к старпому Макаров, но что сказать – не знал, не успел сообразить.

Девушка, меж тем, набулькала треть стакана и в два глотка опорожнила посудину. Моряки во все глаза смотрели на девушку. Но ничего не произошло. Она отвернулась к умывальнику, открыла воду и стала ополаскивать граненую емкость.

– Это «Боржоми» или «Нарзан»? – по прошествии нескольких секунд чуть сдавленным голосом поинтересовалась девушка.

– А для кого как, – Морской Волк принял вызов. – Кому как нравится, тот так и называет. Я называю это «шило».

– А можно мне? – поинтересовался академик. – У меня, знаете ли, желудок побаливает, так мне очень полезно пить минеральную воду.

– Не стоит, Николай Иванович, – девушка мягко отвела руку своего научного руководителя и вежливо-холодным тоном поинтересовалась: – Не могли бы вы, товарищ Макаров, показать наши апартаменты? Лично мне хотелось бы немного отдохнуть после перелета.

«Еще бы, – пронеслась злорадная мысль в голове Морского Волка, – закусить-то надо! Треть стакана опорожнила! Ученый, елки-метелки!»

– Конечно. – Он кивнул головой.

В дверь снова осторожно постучали, и в каюту просунулась голова вахтенного офицера БРС:

– Разрешите, товарищ капитан второго ранга?

– Я распорядился, чтобы товарищей океанологов пока расселили в каюты сейнера, – пояснил старпом Макарову. – Извините, – он обернулся к гостям, – мы не ожидали вас так скоро и на нашем корабле подготовить жилье не успели.

– Ничего-ничего, – примирительно пролепетал академик, – мы в экспедициях привыкли к спартанским условиям. Пойдемте, голубушка, – он галантно взял ассистентку под локоток.

– Вахтенный! – рыкнул командир, оставляя в разговоре, как и положено, последнее слово за собой. – Покажете прибывшим каюты, введете в курс дела, где гальюны, кают-компания и все такое прочее.

– Есть! – откозырял старший лейтенант, пропустил гостей вперед и мягко прикрыл дверь.

– Ну, что скажешь, старпом? – Командир вопросительно глянул на Даргеля.

– Женщина на корабле – быть беде… – расстроенно вздохнул старший помощник.

– Это не женщина, – обреченно усмехнулся Морской Волк. – Это – бомба.

– Да-а-а, удружил нам Столетов…

– Ладно, дуй к экипажу, проведи с ними политбеседу.

– Какую политбеседу? – не сразу понял Даргель.

– Ту, о которой мы с тобой только что говорили: о сохранении бдительности и режима секретности, – пояснил командир. – Думается, если уж нашу малышку посылают на такое, казалось бы, плевое дело, то не все так просто, и расслабляться не надо. Столетов знает, что делает.

«Ох, намаемся мы с этой Крутолобовой!» – снова подумал Макаров, оставшись в каюте один. За экипаж он не волновался. Люди подбирались по особому принципу. Все опытные офицеры со стажем, а не «голодные» моряки, по полгода не видевшие листвы на деревьях, все сироты безродные, прошедшие суровую детдомовскую школу. Люди, знающие, что в случае чего – никто из них не спасется, в плен не попадет. А и попадет – все равно смерть. Государство от них откажется, а родни нет. Нет, за экипаж он не беспокоился. Он почему-то, очень смутно, обеспокоился за себя…

Глава 6

– Вот видите, кэп, никаких осложнений с экологами. – Капитан нефтеналивного судна и «гринписовец» медленно шли по территории порта Туле, возвращаясь из офиса международного представительства охраны морских млекопитающих, где они, пока специальная команда осматривала танкер-челнок, давали объяснения своего слишком долгого и потому подозрительного присутствия в ареале обитания одной из стай кашалотов. Как и предположил ученый-ихтиолог, корабль засекли и хоть определили, что это нефтевоз, проверили очень тщательно. Слишком уж много опыта накопилось у наблюдателей браконьерских хитростей. Отчаянные рыбаки выходили на охоту даже в моторных лодках. Правда, такой промысел часто заканчивался для охотников трагически.

– Посмотрим, что даст осмотр «Афродиты», – суеверно пробормотал осмотрительный капитан, поплотнее натягивая на голову фуражку, которую то и дело норовил сорвать с головы колючий гренландский ветер.

– Ничего не даст, – беспечно отозвался собеседник, осторожно переступая через грязные лужицы с разводами бензина и солярки.

Вокруг бурлила обычная портовая жизнь. Разгружались сухогрузы и торговые суда, высоченные краны то и дело вздергивали в воздух огромные грузовые сети, заполненные ящиками, бочками и целыми контейнерами, сновали бригады докеров, переругивались водители грузовиков, стараясь разъехаться в узких проходах между грузами, пакгаузами и вертящимися под колесами автокарами. С рейда осторожно заходил разгружаться приличных размеров рыбный плавзавод. Чуть дальше, разделенные широкой полосой воды, у стенки покачивались корабли ВМС НАТО.

Позади раздался устрашающий рокот двигателя. Капитан и эколог обернулись, уступая дорогу внушительных размеров «Субурбану». Механическое чудище поравнялось с ними и остановилось, обдавая людей гарью дизельных выхлопов.

– Мистер Дэвидсон?

– Да, – коротко ответил спутник капитана.

– Вас ждет мистер Нейвилл. Обоих. – Водитель переполз по сиденью и открыл противоположную дверь, приглашая пешеходов войти.

Спутники беспрекословно забрались в широкий салон, и машина осторожно тронулась в сторону военно-морской базы.

Они проехали вдоль трехметрового бетонного забора-изгороди и остановились у пропускного пункта. Водитель даже не соизволил сойти на землю, и дежурному офицеру самому пришлось карабкаться по крутым приступкам. Однако, увидев удостоверение шофера, он отдал честь и, даже не поинтересовавшись личностями пассажиров, приказал открыть тяжелые механические ворота. «Субурбан» доставил их к невысокому одноэтажному зданию, пыхнул на прощание облаком черного ядовитого дыма и укатил.

– Здравствуйте, мистер Дэвидсон! – Высокий белокурый мужчина лет сорока пяти крепко пожал руку «гринписовцу», едва они вошли в здание, оказавшееся уютным, хорошо распланированным жилым домом.

– Здравствуйте, капитан Мак-Кинли. – Он потряс руку моряка.

– Добрый день, мистер Нейвилл, – одновременно ответили вошедшие, снимая с себя верхнюю одежду. В доме было очень тепло. Мистер Нейвилл, как заправский лакей, лично принял куртки гостей, спрятал их во встроенный шкаф и пригласил в гостиную.

– Я отпустил сегодня своего адъютанта, – извинительно пояснил он. – У парня родилась дочь. Так что сегодня за вами буду ухаживать я. Что будете пить?

– Виски.

– Ром, – как истинный моряк из романов отозвался капитан.

Пока хозяин колдовал за барной стойкой, посетители спокойно могли рассмотреть внутреннее убранство апартаментов. Кроме хорошей, дорогой мебели, ковров и прочих безделушек, их внимание привлек огромный пятиметровый аквариум, населенный самыми экзотическими рыбками, моллюсками и перламутровыми раковинами. Кроме аквариума по всей комнате и на широком столе, который, очевидно, служил и для совещаний, стояли чучела самых разнообразных, знакомых и вовсе незнакомых рыб. Над хозяйским столом красовалась увеличенная эмблема Вудскхоллского океанографического института, известного своим давнишним сотрудничеством с Военно-морскими силами США в области современных биотехнологий, исследования океанского дна и шельфов исключительно в военных целях, проектирования и создания подводных военных баз и по многим другим направлениям.

– Я очень доволен вашей работой, господа! – торжественно произнес мистер Нейвилл, возвращаясь к собеседникам, толкая перед собой столик, груженный снедью и бутылками. – Я специально не садился ужинать, ожидая вашего прихода. – Он остановил столик перед гостями. – Не составите ли мне компанию? Здесь, правда, сплошь полуфабрикаты, но зато отменного качества.

– Спасибо, – первым отозвался на приглашение капитан, потянулся за своей порцией рома, и неторопливая трапеза началась.

– Однако два детеныша погибли, – начал беседу Дэвидсон, ожидая комплимента.

– Пустяки, – тут же отозвался мистер Нейвилл, не обманув ожиданий «гринписовца». – Издержки производства. Даже в лабораторных условиях такие сложнейшие операции на мозге не всегда заканчиваются удачно, что уж говорить о суровых походных?

Дэвидсон благодарно улыбнулся, а хозяин продолжал:

– Итак, благодаря вашим усилиям, Дэвидсон, мы имеем несколько особей различных видов китов, поведение которых мы можем контролировать. И вашим, конечно же, тоже, капитан, – не забыл он и о моряке, потянулся, и звонко с ним чокнулся, – а на подходе – целая флотилия горбачей, серых, синих китов, финвалов и кашалотов, с помощью которых мы сможем не только отслеживать все объекты, окружающие китов в радиусе трех километров, но и корректировать их поведение, вплоть до чрезвычайно агрессивного! Это большое достижение, господа!

Он высоко поднял бокал, и гости с воодушевлением присоединились к его лестным словам, огласив комнату звоном благородного хрусталя.

– Мистер Нейвилл, – прожевав кусочек поджаристой курицы, внес рационализаторское предложение «гринписовец», – а нельзя ли оснастить «Афродиту» более или менее стационарным хирургическим оборудованием? Тогда потери среди детенышей станут минимальными.

– Пока нет, – с сожалением покачал головой вудскхолловец. – Вот когда вживляемые вами в мозг китов чипы станут настолько миниатюрными, что их невозможно будет рассмотреть без специального оборудования, тогда – да, пожалуйста. А пока ваш танкер и так слишком заметен. Как я понимаю, это первая проверка международных наблюдателей. После третьей ваше судно попадет в «черный список». Ничего они, конечно, находить не будут, но привлекать лишнее внимание еще и наличием на борту сложного медицинского оборудования не стоит.

– Пожалуй, – резонно подметил капитан, заботясь больше о собственной шкуре, нежели об успехе всего дела.

– Пять русских ядерных ракетоносцев вынуждены стать на ремонт. Пять! – Мистер Нейвилл явно получил лестный отзыв из Вашингтона и весь лучился радостью.

– К сожалению, не удалось потопить, – снова напросился на комплимент Дэвидсон.

– Попробуй их потопи, – снова пессимистично пробурчал капитан.

– И не надо! Не в этом дело, – продолжал дифирамбы Нейвилл, – вернее, конечно же, и в этом тоже, но даже ремонт субмарин такого класса и простой, то есть разгрузка всего боезапаса, возня с ядерным реактором и так далее, обходится русским в такую копеечку, что на нее они могли бы пополнить свой флот на две подводные лодки.

– Неужели? – Капитан был саркастичен.

– Да! – не унимался хозяин.

– И русские закрывают глаза на все эти морские безобразия? – Капитан как-то нехорошо ухмыльнулся. – Будь я на их месте, я бы давно уже забил тревогу.

– Да, есть такой момент. – Нейвилл, наконец, сбавил оптимистические обороты. – Они обеспокоены и что-то подозревают.

– Еще бы, – буркнул капитан.

– Мак-Кинли, – одернул капитана Дэвидсон, вставая на защиту босса, – чем вы все время недовольны?

– Я просто думаю, что если русские начнут шнырять по здешним морям, выискивая причины китовых нападений, то рано или поздно они выйдут на нас, – резонно заметил капитан, – а поскольку они не дураки, то догадаются об истинном назначении нашего танкера довольно быстро. И как вы думаете, что они сделают?

– А что они могут сделать? – «Гринписовец» непонимающе пожал плечами.

– Х-ха… – Мак-Кинли разочарованно махнул рукой и вместо ответа принялся за ветчину.

– Господа, господа, – примирительно начал хозяин дома, – не ссорьтесь по пустякам. Вы оба правы. Капитан очень прозорливо подметил, что русские начнут, как он выразился, «шнырять». Нам стало известно, что они отправили в Норвежское море специальное подразделение ВМФ, которое базируется на большом рыболовецком сейнере. Их БРС – это такой же сейнер, как наша «Афродита» – танкер. Это – корабль-матка, который переоборудован и создан специально для обслуживания некоей секретной русской мини-субмарины с совершенно, как утверждают, феноменальными техническими возможностями.

– Какими? – живо поинтересовался капитан.

– Пока что об этом ничего не известно, – с сожалением пожал плечами мистер Нейвилл, – но есть все основания предполагать, что эта мини-субмарина находится в трюме БРС.

– Так что, мы временно сворачиваем программу? – в свою очередь поинтересовался Дэвидсон.

– Ни в коем случае! – всплеснул руками мистер Нейвилл. – Надо ковать железо, пока оно горячо! Если мы остановимся на два-три месяца, все достижения пойдут псу под хвост! Русские починят лодки, снова выйдут в море, и все надо будет начинать сначала!

– Интересно, а как нам работать, находясь «под колпаком» у русских? – выказал свои опасения капитан. – Извините, но я ни на минуту не сомневаюсь, что судно с такими антеннами и электроникой, как на «Афродите», столь отличное от обычного нефтевоза, привлечет их внимание.

– Это и есть наша задача. Для этого я вас и пригласил, – озвучил наконец цель встречи мистер Нейвилл.

– А нельзя ли уточнить, в чем именно заключается наша задача? – осторожно спросил капитан. – Неужто загарпунить секретное оружие русских?

– Наша задача, мистер Мак-Кинли, – хозяин вспомнил о своих обязанностях и вновь разлил по бокалам спиртное, – заключается в том, чтобы придумать, как убрать из Норвежского моря сейнер-матку под российским флагом.

Даже мистер Дэвидсон присвистнул от удивления, а вудскхолловец продолжал:

– В Вашингтоне справедливо полагают, что субмарина такого класса не способна на долгое автономное плавание.

– И ежу понятно, – хмыкнул капитан. – Элементарно, на полгода жратвы не хватит.

– Да. Значит, этому секретному кораблю необходимо постоянно возвращаться на свою плавучую базу. Уберем БРС – уберется и подлодка.

– Черт возьми! – взорвался капитан. – Да мы-то как же можем убрать сейнер?! Пошлите с морской базы пару торпедных катеров или подводную лодку, если это в вашей власти, и потопите этот чертов корабль!

– Успокойтесь, капитан, – неожиданно холодно и начальственно остудил капитанский пыл Нейвилл. – Если я прикажу – и на таран пойдете, – напомнил он о своем статусе. – Мистер Дэвидсон в начале нашей беседы озвучил мысль, о которой вы забыли: ни они нам, ни мы им не можем ничего сделать. Русский БСР настолько же гражданское судно, насколько и ваша «Афродита». И вы, и, без сомнения, они засекут любой корабль, который будет к ним приближаться, и уж поверьте мне, примут меры безопасности. Это что касается военного аспекта. Что же касается гражданского – то воды нейтральные, селедку ловить можно, никаких юридических зацепок для того, чтобы удалить русский корабль, у нас нет. Я позвал вас, чтобы вы, друзья мои, – голос Нейвилла смягчился и снова стал гостеприимно-дружеским, – помогли мне придумать нечто совершенно оригинальное и действенное, неожиданный по мысли и исполнению план.

– И он готов. – В напряженной тишине голос Дэвидсона прозвучал неожиданно резко. Нэйвилл и Мак-Кинли молча уставились на него, но тот только загадочно улыбался.

– И что же это за план? – наконец осторожно, точно боясь вспугнуть залетевшую в дом Фортуну, спросил мистер Нейвилл.

– Условно предлагаю назвать его «Титаник»…

Глава 7

– Товарищи офицеры! – громко скомандовал старший помощник, и экипаж мини-субмарины, собравшийся в небольшой кают-компании судна, разом встал, приветствуя командира и гостей.

– Вольно, – произнес Морской Волк, – прошу садиться. – Подчиненные заняли свои места. Илья Георгиевич еще раз осмотрел присутствующих, убедился, что все, кроме вахтенных офицеров, собрались здесь, и, откашлявшись, произнес:

– Как вам уже известно, приказом начальника ГРУ Северного флота к нам на борт прикомандированы два человека. Академик, член-корреспондент и так далее – Николай Иванович Расторгуев. – Портретная копия Ивана Павлова галантно наклонила голову и заняла одно из гостевых мест. – И его ассистент, младший научный сотрудник Лариса Крутолобова, – продолжал Морской Волк, пока женщина внимательно изучала собравшихся в кают-компании молодых офицеров. – Попрошу внимания! – повысил командир голос, пытаясь оторвать членов экипажа от разглядывания довольно пышных женских форм, скрытых под обтягивающей одеждой. – Достопримечательностями попрошу интересоваться вне службы. – Офицеры понимающе захохотали, а Морской Волк продолжал:

– Эти представители научного мира – лучшие в своем роде специалисты по китам. Так мне, во всяком случае, их отрекомендовали. Я подхожу к самому главному – сути нашего предстоящего задания. – Командир перевел дух, откупорил банку «Кока-колы» и наполнил стакан. – Как вам известно, – продолжал он, – в последние несколько недель крупными китами совершено несколько агрессивных нападений на наши подводные ядерные ракетоносцы. Лодки получили серьезные повреждения и вынуждены были встать на внеплановый долгосрочный ремонт. Кроме огромных финансовых расходов, это повлекло за собой еще и существенное ослабление российского ядерного потенциала. – Он отпил глоток и поставил стакан на стол. – Причины такого поведения китов пока никто не знает. Это и предстоит выяснить нашему экипажу, а товарищи ученые должны нам помочь. Я собрал вас по просьбе академика Расторгуева, который хочет прочитать нам небольшой доклад по китам. Считаю, что для успешного выполнения задания дополнительные знания нам не помешают. А потому прошу внимательно выслушать лекцию Николая Ивановича. Вопросы можно задавать прямо по ходу. Прошу вас, товарищ академик. – Морской Волк отошел от импровизированной трибуны, уступая место ученому.

– Спасибо, – галантным кивком головы поблагодарил океанолог и степенно начал: – Как уже озвучил товарищ… э-э-э-э…

– Командир, – подсказала очаровательная ассистентка.

– Да-да, командир, – Расторгуев улыбкой поблагодарил девушку, – в последнее время наблюдается странная агрессивность крупных видов китов в отношении российского подводного флота. Насколько я могу судить после ознакомления с предоставленными мне докладами, нападают особи крупных видов представителей китовых. А именно: кашалоты и синие, или гренландские – так называемые усатые киты. Я не буду рассказывать об их отличиях. Коснусь только общих деталей. Зимуют и размножаются эти киты южнее, где-то на широте юга Северной Америки, а в летние месяцы в поисках пищи достигают более северных широт. – Академик сделал паузу и посмотрел на собравшихся. Пока никакого особого интереса их лица не выражали. – И еще что роднит всех этих китов – вес и размеры. Все эти представители – самые крупные млекопитающие земного шара, вес их достигает от пятидесяти до ста пятидесяти тонн, а длина – до тридцати метров…

– Скажите, товарищ академик, – поинтересовался один из офицеров с погонами капитан-лейтенанта, – то, что вы сказали, – весьма интересно, но насколько опасными они могут быть для подводных лодок, которые тоже далеко не пушинки? И известны ли какие-нибудь случаи нападения?

– Насколько меня проинформировали, за последние шестьдесят лет известно три случая нападения китовых на подводные суда. Причем последнее – в 1992 году на американскую лодку «Толедо». В результате серьезных повреждений на субмарине начался сильный пожар, и она едва не затонула. Что же касается нападений на надводные суда и китобойные корабли – эта статистика выглядит более печальной, особенно в период, когда охота на китовых была еще разрешена. Основной пищей кашалотов являются гигантские кальмары и спруты, за которыми он ныряет на глубину до двух тысяч метров, где давление возрастает примерно до двухсот атмосфер! В спокойном состоянии или на пастбище киты передвигаются со скоростью 10–12 километров в час. Но испуганные или разъяренные особи, преследуя обидчика, способны разгоняться до 50–55 километров! Представьте себе теперь такой стотонный болид, несущийся со скоростью тепловоза!

– То есть, – снова полюбопытствовал капитан-лейтенант, – как я понял, если мы столкнемся с такой рыбкой, шансов у нас практически никаких?

– Совершенно верно, – спокойно подтвердил академик.

Присутствующие возбужденно загалдели, и Морской Волк посчитал нужным вмешаться в разговор.

– Товарищи офицеры! – Он поднялся со своего места. – Надеюсь, до столкновения дело не дойдет! На это рассчитывает не только командование, но и я. Наша задача – найти и добыть для товарищей ученых, – он кивнул в сторону гражданских, – особь кита. Посылают нас по двум причинам. Первая: командование и я рассчитываем, что благодаря маневренности субмарины, ее ходовым качествам и выучке экипажа до столкновения дело не дойдет. И второе: охота на китов запрещена, поэтому нам придется браконьерствовать – обнаружить его, убить и незаметно скрыться, что по силам только нашей субмарине. Вопросы есть?

– Вообще-то, товарищ командир, – привстал со своего места командир БЧ-2, в чьем подчинении находится все ракетно-артиллерийское вооружение, – у меня вопрос относительно гарпунной пушки. Мы с таким оружием раньше дела не имели, поэтому мне не совсем ясно, кто и как будет гарпунить кита? И потом, где и как предполагается искать этих зверюг? Не гоняться же по морю в надежде на случайную встречу?

– Можно я отвечу, Илья Георгиевич? – мягко попросил Расторгуев и, получив разрешение, начал пояснять: – Во-первых, никто за китами гоняться не будет. Дело в том, что эти древнейшие млекопитающие еще слабо изучены, но большинство океанологов склоняется к тому, что интеллект китов не уступает интеллекту человека. То есть киты не глупее нас с вами. И у них хорошо развита речь. Общаются они при помощи виброакустических, или так называемых сонарных, колебаний. Эти колебания распространяются в воде на очень большое расстояние. Науке на сегодняшний день известны более семи тысяч «слов» из китового языка. С помощью многофункциональной антенны, которая установлена на вашей субмарине, нам нужно передать подводный сигнал, который подманит кита-самца. Так что носиться по морю в поисках животного не надо. А гарпунить я буду сам. По роду профессии я много ходил в научные и промысловые экспедиции и очень хорошо умею обращаться с гарпунной пушкой.

– А убивать животное обязательно? – поинтересовался какой-то сердобольный лейтенант. – Может, можно его просто усыпить?

– Видите ли, – в разговор вмешалась блондинка, встав из-за стола и едва не перевернув его бюстом, – есть подозрения, что на поведение китовых влияют изменения в психике. Чтобы выявить отклонения, мне необходимо иметь экземпляр для исследования мозга и нервной системы. После того как я располосую тушу от черепа до хвоста, вряд ли он выживет. Поэтому лучше сразу кита убить, чем заставлять его умирать от болевого шока, который наступит после окончания действия наркоза. – Она хищно улыбнулась.

– Задача понятна? – подвел черту под беседой Морской Волк. – Мы выходим в квадрат, удаленный от присутствия каких бы то ни было судов, подманиваем кита, гарпуним и предоставляем его для исследований. После чего необходимо тушу затопить и скрытно вернуться на базу.

– Да-да, – поддакнул академик, – все должно выглядеть именно так.

– Старпом, – обернулся капитан II ранга к Даргелю, – вы поговорили с командой?

– Никак нет, – тихо ответил он, – еще нет.

– Попрошу не расходиться, – приказал командир. – Старший помощник скажет экипажу несколько слов. А вас, Николай Иванович, вместе со спутницей я приглашаю на небольшую обзорную экскурсию по нашей субмарине. Прошу. – Он встал и широким шагом направился к выходу. Ученые послушно засеменили следом.

Глава 8

Холодные волны Гренландского моря мягко терлись о ржавые бока нефтеналивного танкера-челнока. В полутора милях от него покачивался на волнах небольшой рыболовецкий траулер.

– Советую вам дать распоряжение, мистер Дэвидсон, чтобы такие тренировки ваши гарпунеры проделывали ежедневно, – обратился к «гринписовцу» мужчина в толстом рыбацком свитере. – Ваша гарпунная пушка не совсем обычная, – степенно продолжал он, – даже ствол не цельнолитой, а сделан из плотного резьбового соединения четырех цилиндров. При определенном навыке разобрать такое орудие – дело десяти минут. Проще не топить каждый раз орудие в океане, заметая следы, а разобрать его и разнести составляющие по разным отсекам корабля. – Он внимательно наблюдал за тренировкой гарпунной команды. – Уверяю вас, что никакая проверка не догадается об истинном назначении цилиндра, найденного, скажем, в машинном отделении. Таким образом, вы будете полностью обезопасены от проверок любого рода, – закончил рыбак свою речь.

– Спасибо, лейтенант, – «гринписовец» пожал собеседнику руку, – не понимаю только, почему об этих конструкторских особенностях меня не поставили в известность раньше?

В ответ рыбак только молча пожал плечами и крикнул, обращаясь к своим подчиненным:

– Закончить занятия! Возвращаемся на траулер.

Двое рыбаков, одетых в такие же рыбацкие свитера, вытерли ветошью перепачканные руки и молча направились к пришвартованной у борта небольшой моторной лодке.

– Хорошее у вас судно, – снова позавидовал офицер, имея в виду электронную начинку нефтевоза. – Я был бы счастлив, доведись мне послужить под вашим началом и поработать на такой великолепной аппаратуре.

– Спасибо, лейтенант, – еще раз поблагодарил моряков Дэвидсон, – может, еще и доведется. А что касается занятий – я проконтролирую этот процесс лично.

Он проводил рыбаков до лодки, подождал, пока они отчалят, и направился в утробу своего плавучего секретного командного пункта – на гидроакустический пост, где его уже ожидал капитан танкера.

– Ну, что, Мак-Кинли, – обратился «гринписовец» к капитану, – есть какие-нибудь новости?

– Пока нет, – пожал тот плечами, – и, скорее всего, не будет.

– Почему?

– Потому что, – опытный моряк достал пахучую сигару и стал разминать ее, – русская субмарина, судя по размерам, не обладает сколь-нибудь серьезным вооружением. Да и цели у нее наверняка не атаковать какие-либо объекты, а скрытно производить разведку, вплоть до диверсий.

– Выражайтесь яснее, кэп, – попросил Дэвидсон.

– Я думаю, что эта лодка – капер-невидимка. Какое-то вооружение на ней, безусловно, есть, не знаю только какое, – продолжал Мак-Кинли, – но то, что наши акустики не смогут ее засечь, – это уж как пить дать, – подытожил свои размышления моряк.

– А нам этого и не надо, – спокойно ответил Дэвидсон. – Мы – не военное судно, и секретная русская субмарина нам с вами попросту не по зубам. Если уж кому-то взбредет в голову нелепая идея поковыряться в ее внутренностях, проводах и прочей электронной начинке, то за ней пошлют охотника куда более опытного, чем наша проржавевшая с виду нефтеналивная калоша. Успокойтесь, успокойтесь, капитан, – он дружески похлопал по плечу Мак-Кинли, готового вступиться за честь своего судна, – мы с вами оба прекрасно осведомлены, что представляет собой наш корабль. Да, это командный пункт по управлению поведением подконтрольных нам китов, оборудованный по последнему слову техники, но не более. Наше судно не годится на роль охотника за подводными лодками. Нас сейчас интересует только русский БРС, их корабль-база, корабль-матка. Без него, как вы говорили, русская субмарина не представляет никакой угрозы. И самостоятельно вести какой бы то ни было поиск не может. А не будет подлодки, значит, наша «китовая программа» будет выведена из-под удара.

– А вы думаете, что русская подлодка направляется сюда, если это, конечно, так, чтобы отслеживать нашу работу?

– Вне всякого сомнения, дружище, вне всякого сомнения!

– И все-таки я не понимаю, – не сдавался капитан, – каким образом вы хотите избавиться от русского сейнера? Может быть, вы поделитесь своими соображениями?

– Всему свое время, капитан, – снисходительно улыбнулся «гринписовец», – всему свое время. А для начала мне необходимо найти его и узнать, в каком направлении движется это судно. Отсюда и будем плясать.

Они замолчали, каждый размышляя о своем, пока их беседу не прервал вахтенный гидроакустик:

– Получено спутниковое подтверждение. Русский рыболовецкий сейнер находится в сорока пяти милях севернее нас и движется курсом на Гренландию.

– Ошибки быть не может? – напрягся «гринписовец».

– Получено подтверждение гидроакустических постов наблюдения. Судно идентифицировано, это тот самый БРС.

– Капитан, – попросил мистер Дэвидсон, разворачивая перед капитаном карту побережья и прибрежных вод Гренландии, – будьте любезны, объясните мне, неучу, где русское судно и куда оно движется. – Он положил на карту массивную зажигалку.

– БСР сейчас вот здесь, – с готовностью отозвался капитан, – и движется вот сюда, – он прочертил зажигалкой небольшой отрезок.

– Отлично! – Лицо «гринписовца» засияло от удовольствия. – Капитан, мне немедленно нужна спутниковая связь с Туле, с мистером Нейвиллом!

Спустя минуту он держал в руках забавную трубку, немного похожую на аппарат сотовой связи, бросая в эфир слова, которые были совершенно непонятны простому человеку. Поговорив секунд тридцать, он отключил странный прибор и весело потер ладони:

– Отлично! Все идет как нельзя лучше! Мы от них быстро избавимся, поверьте моему слову, капитан.

Глава 9

Спустя всего каких-нибудь полтора часа после этого разговора над южным побережьем Гренландии появился небольшой вертолет. Никаких подозрений он не вызывал. На обоих бортах винтокрылой машины во всю длину хорошо читалась написанная крупными буквами принадлежность: «Международные исследования Арктики».

Местные жители и рыбаки только мельком глянули на воздушного нарушителя спокойствия и невозмутимо продолжали заниматься своими делами. Будь жители северного острова более проницательны, они могли бы задаться вопросом, с каких это пор Гренландия стала считаться частью Арктики? Только потому, что на острове присутствует ледник? В таком случае и русский Север можно с таким же успехом отнести к Арктике, и американскую Аляску, да и мало ли что еще.

Вертолет меж тем добрался до опасного края ледяного панциря, завис на месте и стал осторожно спускаться, поднимая в воздух лопастями мириады искрящихся на солнце ледяных брызг. Вертолет все ниже и ниже прижимался к земле и наконец замер в воздухе. Тут же двери с обоих бортов машины отошли в сторону, и из машины выпрыгнули два человека, прочно пристегнутые карабинами к стальным тросам, уходящим внутрь винтокрылой конструкции. Лебедки медленно раскручивались. Спустя минуту меховые люди, чьи лица были почти полностью скрыты противосолнечными масками-очками, ступили на ледник и осторожно, но довольно споро зашагали в разные стороны. Разойдясь метров на восемьдесят, они сбросили рюкзаки, достали из них электрические буры, наподобие тех, которыми любители зимней ловли сверлят лунки во льдах рек и озер, и стали высверливать в ледниковом чреве глубокие скважины. Просверлив лед на нужную глубину, научные работники, осторожно держа тонкие стальные тросики, опустили на дно подготовленных колодцев научные приборы, похожие на небольшие металлические цилиндры, убедились, что они достигли цели неповрежденными, аккуратно собрали инструменты и двинулись обратно к вертолету. Вся операция заняла не более пяти минут.

После того как ученых подняли на борт, крылатая машина отлетела метров на двести в сторону, и вся процедура повторилась. Еще восемь раз вертолет прыгал с места на место и спустя час улетел, оставив в утробе гренландских льдов двадцать приборов.

Ничего сверхъестественного в действиях ученых не было: мало ли для чего им понадобилось изучать глубины ледника? Но в глухой час ночи на том самом месте, где ученые оставили свою начинку, одновременно полыхнуло двадцать огненных столбов, и потревоженный, разрушенный лед пополз по покатому склону к морю, откалывая огромные глыбы величиной с трехэтажный дом.

Зрелище выдалось потрясающим, но наблюдать за ним и любоваться было некому, как некому было услышать и раскаты взрывов – ближайшие жилища находились слишком далеко от этого места.

Утром рыбаки с удивлением обнаружили на еще чистой вчера воде огромное ледяное поле, раскинувшееся на несколько десятков километров в ширину. На нем вперемешку с небольшими плоскими льдинами возвышались огромные белые айсберги.

Старожилы подивились было причудам природы: появление ледяных полей в местном море в эту пору года – явление из ряда вон выходящее. Но более осведомленная молодежь просветила старых промысловиков о глобальном потеплении климата, и парни, довольные, направились к ближайшему бару.

Рыбаки постарше незлобливо чертыхнулись на непрошеный выходной и отложили выход в море, надеясь, что до завтрашнего дня течение отнесет лед подальше, освобождая акваторию для промысла. В южном направлении дул пусть и не сильный, но попутный ветер, и к утру лед должен был уйти от берегов острова.

Так оно и произошло. Менее чем за сутки течение отнесло ледяное поле далеко на юг, разметав айсберги по воде и покрыв ледяными горами довольно приличную акваторию Гренландского моря.

Глава 10

Вторые сутки мини-субмарина «Макаров» на глубине двадцати пяти метров медленно и, как казалось Морскому Волку, бессмысленно барражировала в двадцати пяти милях от берегов Гренландии по кругу огромного диаметра.

Илья Георгиевич, сколько себя помнил, никогда не любил заданий подобного рода и всячески пытался от них отбрыкиваться.

Будучи офицером Военно-морского флота со своим, давно сформировавшимся характером, принципами, устоявшимися взглядами, он терпеть не мог поступаться чем-либо из перечисленного даже во славу Родины и несмотря на приказы вышестоящего начальства.

Морской Волк прекрасно отдавал себе отчет, командиром какой уникальной подводной лодки он является, и был готов выполнять с экипажем самые сложные и тяжелые задачи. Само собой, со смертельным риском для жизни.

Он часто и с удовольствием вспоминал, как два года назад его субмарина скрытно подошла к берегам одной из латиноамериканских стран, высадила шестерых спецназовцев, которые вернулись следующей ночью, притащив с собой ошарашенного мужичка – то ли наркобарона, то ли премьер-министра той страны. Илья Георгиевич спокойно принял их на борт, предварительно вырубив всю береговую систему охраны, которая в связи с пропажей была приведена в чрезвычайную степень готовности, и отчалил в утробу родного БРС, где мужичка запихнули в вертолет и увезли в неизвестном направлении. Красота!

Или вот буквально несколько месяцев назад… А это что? Что за задание? Ничего не понятно, такая неопределенность злила и раздражала Макарова. Тем более когда его твердая командирская рука должна была подлаживаться под прихоти совершенно чужих и далеких от моря людей.

И что это за задача? Загарпунить кита! Мать вашу так! Я что вам, китобоец? Где этого кита взять? И что с ним делать потом? Брать на борт? Так, извините, китовый хвостик торчать будет! Идиотизм высшего пилотажа! Посадили на борт секретнейшего корабля старомодного недотепу-очкарика, перед которым Столетов – будь он неладен! – наверняка разыграл целый спектакль с подписанием гербовых бумаг о неразглашении важнейшей государственной тайны! Конечно, не разгласим! Да в придачу к нему подсунули эту наглую бабу, которая вторые сутки везде сует свой симпатичный носик…

В дверь командирской каюты постучали, и нежный голосок вежливо спросил:

– Можно к вам?

– Можно Машку через… – гаркнул Макаров, все еще находясь в слегка взвинченном состоянии, но тут же опомнился и, насколько мог вежливо, предложил:

– Входите.

Стройные ноги Ларисы Крутолобовой изящно ступили на мягкий ковер командирской каюты. Вид у девушки был – впору на обложку журнала для мужчин. Мини-юбка, если это – мини. Просто Макаров не знал, как еще можно назвать набедренную повязку. И глубоко декольтированная блузочка выглядела весьма пикантно.

– Вы бы хоть какое трико надели, или как там это у женщин называется? – раздосадованно буркнул Морской Волк и нарочито отвернулся от девушки, словно от змея-искусителя.

– У меня нет трико, – голос Крутолобовой прозвучал за спиной командира весело и миролюбиво, – к тому же в моей комнате, если это можно назвать комнатой, довольно жарко.

– Это можно назвать каютой, – все так же не оборачиваясь, буркнул Морской Волк и, чувствуя, что закипает, добавил: – Если попроще, то называйте свое жилье гостиничным номером.

– Статуса «гость» с меня вполне достаточно, Илья Георгиевич, – голос ассистентки Расторгуева звучал все так же учтиво.

Однако эмоциями Макарова уже завладело непонятно откуда и по каким причинам взявшееся раздражение. Он, наконец, повернулся к девушке и сумрачно бросил:

– А коль гость, то даже в гостиницах для постояльцев вывешивают правила поведения: чего жилец может, а чего – нет.

– Я как раз по этому поводу и пришла. – Голос Крутолобовой стал бархатистым и мягким, как шерсть леопарда. – Никаких правил я на вашей лодке не нашла, и у меня за эти двое суток возникло множество самых различных вопросов…

– Я с удовольствием вам отвечу, – ласково улыбнулся Макаров и, чтобы эта ассистентка хорошенько прочувствовала и уяснила свое место на судне, сурово, командирским тоном произнес: – Правило первое: для всех членов экипажа существует установленная форма одежды.

– Да, – горестно вздохнула Лариса, – я знаю, что так и должно быть: у танкистов – шлемы, у солдат – каски, у моряков – шапочки с ленточками, – она снова горестно вздохнула, – но я, как вы сами только что сказали, не член экипажа. Я – гость.

– Пр-р-р-авило второе! – Голос Морского Волка начал набирать яростные обороты. – Все гости ходят по моему судну в одежде, которая соответствует определенным этическим и моральным нормам!

– И кто эти нормы устанавливает? – Крутолобова была сама вежливость.

– Я! – гаркнул Макаров. – И только я!

– Позвольте мне с ними ознакомиться? – бархатно попросила Лариса.

– Ноги выше колена не оголять! – Морской Волк для пущей убедительности хлопнул ладонью по столешнице. Получилось довольно громко и, как ему показалось, внушительно.

– Вы, Илья Георгиевич, какую последнюю книжку читали? – все таким же ровным и спокойным голосом спросила ассистентка Расторгуева.

– В смысле? – Макаров не ожидал такого поворота и на мгновение растерялся. – Не понял вопроса.

– Между прочим, коль вы уж от кого-то услышали словосочетание «морально-этический принцип», – вежливо отвечала Лариса, – могли бы заодно узнать, нужно ли, в соответствии с этим принципом, предлагать девушке сесть, хотя бы и с опозданием. – Нежный леопардик слегка обнажил коготки.

– Простите, – пробормотал сбитый с толку, не привычный к такому стилю разговора Макаров. – Садитесь, – он указал на притороченный к переборке небольшой диван.

Девушка послушно села, закинув ногу на ногу, и все тем же невинным голосом поинтересовалась:

– А вам что, Илья Георгиевич, не нравятся мои ноги? – Она грациозно перекинула их с одной на другую.

– Э-э-э-э… – промычал Морской Волк, совсем сбитый с толку. Ну, что тут ответишь? «Не нравятся?» Так это неправда, ноги хоть куда. И он, и, понятно, она это знают. Ни врать, ни умышленно обижать девушку он не хотел. «Нравятся?» Так она тут же спросит, зачем же, мол, тогда он требует напялить на нее кальсоны? – Э-э-э-э-э… – снова неопределенно пробормотал Макаров и, чтобы окончательно не стушеваться, перешел к позиционной борьбе: – Вы, Лариса, э-э-э, извините, по какой надобности ко мне? – Он тоже сел, одарив девушку самым воодушевленным взглядом. – Вы говорили о каких-то возникших вопросах? Вторые сутки не можете настроить ваше сверхсекретное оборудование, и вам срочно требуется помощь специалиста? – Командир достал из стола табак, трубочку и аккуратнейшим образом стал ее набивать. – Ну, что ж, окажем содействие, ребята у меня в экипаже грамотные, хотя на вашем месте я бы проделал всю подготовительную работу еще на берегу. – Макаров еще лелеял надежды оставить викторию за собой, но решил больше с наскока не действовать. – Впрочем, это, наверное, наше начальство в очередной раз опростоволосилось…

– Можете курить. Я разрешаю, – повелительно разрешила Крутолобова, и у Морского Волка от удивления отвисла челюсть.

– Определенно, – пожала плечиками Лариса, вдоволь налюбовавшись раскрытым командирским ртом, – ваш знакомец в области норм этики и морали, очевидно, полный профан, коль не научил вас спрашивать у собеседника, хотят ли они вдыхать ядовитый табачный дым. В следующий раз вы его хорошенько порасспросите. Такая манера поведения называется «Правила хорошего тона».

– А-а-а-а… Э-э-э-э-э… – растерянно протянул Морской Волк, но через минуту взял себя в руки: – Так вы, собственно, по какому вопросу ко мне обратились? Что вас сюда привело?

– Я, собственно, по поручению академика Расторгуева пришла сказать вам, что ваши мастера «золотые руки» наконец-то смогли разобраться со своей собственной аппаратурой и подключили – слава богу! – нашу технику к своему старью.

– Старью?! – мгновенно отреагировал командир, которого задели за живое слова этой дилетантки. – Да вы хоть представляете себе, где вы находитесь?! Это же такая лодка, аналогов которой…

– Успокойтесь, я все знаю, – простодушно пожала плечиками Крутолобова, и у командира секретной субмарины похолодела спина. – Мне Николай Иванович рассказывал, что этот корабль суперсверхсекретный. Да я и сама вижу.

– И что же вы, позвольте узнать, видите? – У Макарова отлегло от сердца. Мало ли кто чего мог сболтнуть или для форсу показать агрегаты, являющиеся святая святых на этом судне. Перед такой грудью трудно устоять…

– Например, что ваши солдаты ходят все без погон и значков, а обращаются друг к другу по званиям.

– На флоте, мадам, нет ни значков, ни погон, – схитрил Морской Волк, – а обращаются члены команды друг к другу так потому, что экипаж на субмарине мал, и все знают не только звания, но, представьте, имя, фамилию и отчество каждого.

– Это-то как раз понятно. – Лариса нетерпеливо махнула ручкой.

– Какие еще вопросы? – вежливо поинтересовался командир. – Постараюсь помочь.

– Скажите, Илья Георгиевич, а для каких целей построена ваша лодка? – задала Крутолобова главный вопрос.

– То есть? – Макаров сразу не уловил суть вопроса. – Что значит – для каких целей?

– Кастрюля, например, создана, чтобы варить в ней суп, – глядя на командира, как на недоумка, начала пояснения Лариса, – тарелка создана, чтобы этот суп в нее наливать. Ложка – чтобы поднести жидкость ко рту. А ваша лодка?

– Чтобы рекламировать порошок, – уверенно ответил Морской Волк.

– Какой порошок? – На сей раз ответу собеседника пришлось удивиться Крутолобовой.

– Ну-у-у… – Макаров неопределенно пожал плечами, – какая фирма закажет, такой и будем рекламировать.

– В каком смысле? – Лариса не успевала анализировать вопросы, логика не поспевала, и автоматически задавала следующие, уточняющие.

– В смысле, какую заказывают музыку, такую мы и играем. Как в гостиничном ресторане, например. – Морской Волк был крайне серьезен, разве что только не перешел на заговорщицкий шепот, выдавая страшную государственную тайну.

– Кто играет? – Лариса снова непонимающе пожала плечиками. – И почему музыку?

– Это образное мышление, понимаете? – понизил голос Макаров. – «Заказчик» – это «рекламодатель», а «музыка» – это то, что он желает слышать. Мы, правда, занимаемся в основном наружной рекламой, бортовой, но по желанию можем предоставить и другие виды услуг.

– Что значит – «бортовой»? – Лариса все еще пыталась понять, шутит командир или в его словах скрыт какой-то тайный смысл.

– Расписываем борта торговой маркой или другим типом рисунка, – продолжал пояснять непонятливой ассистентке Макаров, – добавляем слоганы, и все.

– Что – все?

– Завлекаем клиента, – закончил разглашение секретной информации Макаров.

– Какого клиента? – не унималась Крутолобова.

– Потенциального, – ответил Макаров и пояснил: – Рыб, пингвинов, китов ваших опять же. Создания они умные, вы же сами говорили, что мозг у них куда как побольше, чем у человека, а соображалка не хуже, а, может быть, даже лучше нашей с вами.

Морской Волк замолчал. Замолчала и Крутолобова. Почти минуту длилась пауза, наконец Лариса уверенно произнесла:

– У вас жар. – Она с сожалением покачала головкой.

– А на вас – иней, – тут же парировал командир.

Снова наступила тишина. Они пристально разглядывали друг друга, словно два боксера в разных углах ринга перед поединком, пытаясь опытным глазом рассмотреть скрытую силу противника, предугадать его ходы и поведение на ринге, с тем чтобы заранее, еще до боя, выработать тактику и стратегию предстоящей схватки, потому что потом думать уже будет некогда – в бою надо действовать.

Но вот-вот готовый прозвучать гонг, дающий сигнал к началу схватки, так и не прозвучал, запоздав. Несколькими секундами раньше в дверь командирской каюты нервно постучали, и, не дождавшись приглашения, в дверь просунулась голова старшего помощника:

– Илья Георгиевич, – старпом мельком глянул на ассистентку Расторгуева и встревоженным голосом продолжал: – Гидроакустический пост докладывает, что к нам приближаются несколько объектов, судя по всему, киты. Академик предполагает, что по размерам это, предположительно, киты-горбачи.

– Несколько, это сколько? – Морской Волк моментально включился в работу экипажа, мысленно оценивая обстановку и совершенно позабыв о Ларисе.

– Восемь, – доложил капитан третьего ранга.

Макаров аж присвистнул.

– Денег не будет, – напомнила о себе Крутолобова, которая, судя по всему, еще не переключилась из одного состояния в другое и жаждала кровавого поединка.

Морской Волк глянул на девушку, словно не понимая, кто она и что здесь делает, затем, словно вспомнив, недоверчиво спросил:

– А не многовато, товарищ научный работник, восемь китов-убийц на нашу крохотульку?

Крутолобова неопределенно пожала плечами.

– Может, они не собираются нападать? А? – высказал свои предположения старший помощник. – Товарищ Крутолобова, если не секрет, вы какие сигналы этим тварям посылали? – Даргель чуть приподнял пилотку и отер вспотевший лоб.

Лариса снова дернула плечиками:

– Я не могу сказать точно. Наш аппарат мы подключили всего минут пятнадцать-двадцать назад. Возможно, Николай Иванович произвел пробные испытания, и какие команды он отдавал китам, я сказать не берусь. – Она, в отличие от капитана и старпома, выглядела совершенно спокойно.

Даргель снова глянул на командира.

– Ну-у-у, – протянул он, – система мониторинга у нас на несколько порядков выше, чем у любой АПЛ. – Он попытался приободрить девушку, которая в этом вовсе не нуждалась, ибо просто не представляла, чем может грозить их субмарине столкновение с китом. – Любого горбача мы заметим и отследим намного раньше, чем он нас, а академик разберется, что там у этой рыбки на уме. Если будут признаки агрессии – уйдем от греха подальше.

– Да? – с сомнением произнес Морской Волк, застегивая последний крючок жесткого воротничка тужурки. – Мы, конечно, по скорости впереди планеты всей, но, чтобы уйти, предварительно нужно сманеврировать. – Командир одернул полы, давая понять, что полностью вступает в свои права. – А по этим показателям мы вряд ли сможем соперничать с китами. На то они и рыбы.

– Млекопитающие, – снова напомнила о себе Крутолобова.

– Вот именно. – Макаров не обратил никакого внимания на реплику. – Так что давай, Коля, пока учебную тревогу, и всплываем на перископную глубину.

– Есть! – откликнулся Даргель и вышел из каюты.

– А вас, – командир обратил, наконец, внимание на девушку, – вместе с академиком попрошу в боевую рубку. И поверьте, что от ваших и его знаний и быстроты сейчас могут зависеть ваши жизни и жизнь всего экипажа.

– Николай Иванович, наверное, у аппаратуры. – В голосе девушки впервые зазвучали тревожные нотки. Вид и слова командира гипнотически подействовали на ее состояние. – Я мигом! – И она вслед за старшим помощником вылетела из каюты.

Глава 11

С утра на верхней палубе большого российского рефрижераторного рыболовного судна царила повышенная оживленность. С утра командир судна объявил о «рыбном дне», и команда начала бурную подготовку к лову норвежской сельди.

Командир корабля, капитан второго ранга Виктор Леонидович Олешкевич никогда не принадлежал ни к органам ГРУ, ни к какой-либо российской разведке. Он был потомственным моряком, умным, находчивым человеком и патриотом. Когда командование, изучив его послужной список и личное дело, предложило Виктору Леонидовичу, кадровому офицеру, стать командиром рыболовецкого судна «Муромец», он только взял под козырек. И подводная лодка, командиром которой стал Макаров, и БРС еще находились в стадии строительства. И если Морской Волк стал командовать субмариной уже после ходовых испытаний, то Виктор Леонидович Олешкевич подобрал команду, будучи командиром судна, которое еще находилось на стапелях. Он быстро разобрался, для каких целей предназначен его корабль и какие задачи будут входить в его обязанности. Исходя из этого Олешкевич и старался подыскивать к себе в команду как офицеров, так и рядовой состав.

Одна из главных задач, которая ставилась перед ним, – ни в коем случае не рассекретить истинное предназначение БРС. Следовательно, судно всячески должно маскироваться и соответствовать своему гражданскому прототипу. И дело тут касалось не внешней скрытности. С виду «Муромец» ничем не выдавал себя – тут конструкторы постарались. Все ремонтные мастерские и службы обеспечения скрывались в огромном трюме, который на обычных судах-сейнерах предназначался для хранения пойманной рыбы. Так что по внешним признакам БРС, как рыболовное судно, был безупречен для стороннего наблюдателя. Сложности заключались в другом.

Во-первых, судно хоть и было замаскировано под гражданское, все-таки было военным, и экипаж на нем состоял из офицеров и моряков. И то обстоятельство, что все военнослужащие носили вместо кителей и роб исключительно гражданское платье, вовсе не являлось показателем скрытности. Как ни крути, а дисциплина, скажем, на рыболовецком сейнере и военном корабле отличается. Построения, поверки, осмотр механизмов, отработка задач по тревоге и так далее, и так далее. Как это скрыть от стороннего наблюдателя?.. А как завуалировать взаимоотношения офицерского и личного состава? Ведь если даже запретить отдавать воинскую честь, все равно опытный глаз различит, что это, скажем, беседуют не два рыбака, а матрос и офицер. И таких, на первый взгляд, мелких деталей и проблем Виктору Леонидовичу досталось с избытком. Как их решать – никто советовать не брался, да точно никто и не знал. Поэтому это бремя, вместе с огромными полномочиями и спросом, просто скинули на плечи Олешкевича, а там – как знаешь, так и выворачивайся. Хоть наизнанку. И капитан второго ранга крутился с утра до вечера, кляня про себя сверхосмотрительное командование, которое, казалось, не помогало Виктору Леонидовичу решать проблемы, а, наоборот, добавляло новых.

Но главной головной болью для Виктора Леонидовича было рыболовство. Ведь если кто-то обратит более пристальное внимание на его судно, то первое, что бросится в глаза, это не уставные порядки, не офицерская выправка «промысловиков», а то, что рыболовецкий сейнер ловом рыбы не занимается. Капитан второго ранга и рад был бы наладить рыбный промысел, да только улов некуда было девать – все занято под службы обеспечения и ухода за «Макаровым». Вот и приходилось Виктору Леонидовичу время от времени обучать свой военный экипаж имитировать путину: ставить сети, ловить рыбу, сгружать ее в специальный трюмный контейнер, из которого рыбешка снова отпускалась в море. Труд для команды тяжелый и, что самое неприятное, бесполезный. Ну, разве что какая-то совсем незначительная часть улова попадала на камбуз. Поэтому заставить моряков создавать иллюзию правдоподобного лова было делом трудным и неприятным. Но необходимым. Вот поэтому сегодня с утра и был объявлен очередной «рыбный день».

Сразу после утреннего построения, которое проводили в ангаре, вся спецкоманда высыпала на верхнюю палубу и занялась снастями. Чтобы приободрить людей и проследить за исполнением приказа, командир тоже с утра прогуливался среди «рыболовов» в потертой кожаной куртке.

Ближе к полудню, когда сети уже готовы были уйти под воду, к командиру подошел вахтенный офицер и передал, что старший помощник и штурман просят его подняться в ходовую рубку. Это очень важно.

– Виктор Леонидович, – начал штурман, едва командир переступил порог ходовой, – только что получено сообщение от наземных метеослужб об огромном скоплении льдов, и эти льды двигаются как раз в наш квадрат. – Он протянул командиру метеосводку.

– Странно, – Олешкевич быстро пробежал глазами строчки, – не сезон сейчас для ледяных полей.

– Совсем не сезон, – поддакнул старший помощник.

– Может, это простое «сало»? – предположил командир.

– Ну-у-у, если это можно назвать «салом»… – качнул головой штурман и протянул командиру бинокль.

Виктор Леонидович покрутил настройку окуляра и отчетливо увидел на горизонте большие льдины, между которыми топорщились довольно внушительных размеров ледяные горы, хорошо различимые даже на таком расстоянии.

– Айсберги, товарищ командир, – доложил старший помощник, – достаточно крупные, довольно много и по фронту занимают несколько десятков миль.

– Думаете, не увернемся? – поинтересовался командир мнением своих главных помощников. – Нам ведь уходить отсюда нельзя. «Макаров» под водой, а им без нас – никак.

– Теоретически обойти поле, конечно, возможно, – отозвался штурман, – ледник местный, сошел с берега и поэтому как следует еще не расползся. Но айсберги кучно не двигаются, и чем дальше – тем большую площадь они будут собой покрывать. – Штурман глянул на карту и продолжал: – Несколько десятков километров – это весьма условная цифра. Здесь, у берегов Гренландии, встречаются и дробятся несколько различных течений – Гольфстрим, Северо-Атлантическое, течение Ирмингера. Они расходятся в разные стороны, и ледяное поле будет расширяться с неимоверной быстротой – предполагаю, что по нескольку квадратных миль в час.

– В час? – недоверчиво переспросил командир.

– Так точно, – подтвердил штурман. – Кроме того, уверен, что уже сейчас вокруг этого плотного поля в несколько десятков миль существует и другое, менее насыщенное, но по площади гораздо большее.

– И что это значит? – поинтересовался командир, передавая бинокль старшему помощнику.

– Это значит, – ответил штурман, – что, если мы станем обходить основную массу льда, нет никакой гарантии, что не натолкнемся на отдельные айсберги, увернуться от которых будет довольно сложно.

– Да-а-а, – протянул старпом, – видимость сегодня как раз не очень.

– А скорость у айсбергов, несмотря на почти полный штиль, как раз очень, – откликнулся на его замечание штурман.

– То есть, – командир потер подбородок, – я так понимаю, ваше мнение – сворачиваться и идти отсюда подальше?

– Так точно, – в один голос отозвались штурман и старший помощник.

– В других обстоятельствах я бы так и поступил, – понимающе кивнул командир, – но мы здесь не одни, а предупредить экипаж «Макарова», пока они в подводном положении, у нас нет никакой возможности.

– Льды через десять-двенадцать часов из этого квадрата отнесет достаточно далеко, – откликнулся штурман, – а субмарина за это время может и не всплыть. Насколько я знаю, точного времени выхода на радиосвязь с нами у них не предусмотрено?

– Нет, – подтвердил командир, – они самостоятельно решают задачу и сами определяют, когда им всплывать и всплывать ли вообще. – Командир был задумчив. С одной стороны – штурман и старпом правы – «Муромец» не может стоять здесь, имитируя лов рыбы, и ждать, когда на него налетит ледяное поле, которое расплющит корпус в два счета. Но с другой – где-то здесь, недалеко, под водой экипаж «Макарова». Они, конечно, могут и не всплыть, а если всплывут прямо посреди айсбергов?

– Во всяком случае, – пробормотал командир, – рыбной ловли сегодня точно не будет. – И обратился к старшему помощнику: – Отдайте приказ «рыбкоманде» сворачиваться, а я пока свяжусь со штабным КП и доложу сложившуюся обстановку. А вы, Петр Артемьевич, – обратился Олешкевич к штурману, – рассчитайте пока курс, да подальше от льдов, но так, чтобы через десяток-другой часов мы бы могли сюда вернуться.

Меньше чем через час «промысловики» уложили на места так и не использованные тралы, и БРС, снизив крейсерскую скорость до маневренной, взял курс к берегам Гренландии, уходя от столкновений со льдами.

Из штаба флота командир получил категорический приказ – уходить. Решение понятно: если исчезнет «Муромец», то и «Макарова», собственно, не станет. Экипажу субмарины просто некуда будет возвратиться.

Штука вышла, конечно, нехорошая. Не умел капитан второго ранга Виктор Леонидович Олешкевич подводить товарищей. Он скорее пожертвовал бы своим судном, чем поставил бы под угрозу жизнь экипажа «Макарова», но приказ есть приказ, и он отдал распоряжение лечь на новый курс, надеясь, что Морской Волк, его друг, опытный подводник, сможет разобраться с ситуацией и выпутаться из нее без осложнений.

– А еще лучше, – пробормотал про себя Олешкевич, видя, как нос его судна стал медленно отворачиваться от близкого ледяного поля, – чтобы ты, Макаров, ближайшие часов двадцать вообще не всплывал. Сиди ты себе под водой, ладно, Илья Георгиевич? – то ли попросил, то ли пожелал удачи подводникам командир БСР.

Глава 12

– Ну, что, Николай Иванович, – Морской Волк пристально разглядывал восемь зеленых точек на круглом мониторе эхолота, – что скажете об их поведении?

– Да ничего не скажу, – пожал плечами академик Расторгуев, – киты как киты, идут спокойно, не целенаправленно. Видите, – он поднес палец к экрану, – этот вот свернул в сторону – может, пищу обнаружил или просто из любопытства. И потом, я вас уверяю, что никаких сигналов, которые могли бы дать китам повод к агрессии, я не посылал.

– А чем, дорогой академик, вы их приманили, если не секрет? – поинтересовался старший помощник.

– Конечно, не секрет, – Расторгуев внимательно следил за перемещениями зеленых точек, – это всего лишь призыв самки.

Макаров и Даргель молча глянули друг на друга, и брови обоих поползли вверх от удивления.

– Николай Иванович, – мягко начал Морской Волк, – я, конечно, преклоняюсь перед мудростью науки и не сомневаюсь, что вы подманили китов единственно возможным и верным способом, но даже если у этих громадин нет на уме жажды крови, то все равно мне не очень понятно их дальнейшее поведение.

– В каком смысле? – не понял витиеватого подхода командира Расторгуев.

– В смысле того, – пояснил Макаров, – что будут делать эти рыбешки весом с пять упитанных слонов, когда подплывут поближе и вместо обещанной самки увидят нашу малышку?

В рубке раздался смешок. Это не удержалась Лариса Крутолобова и тут же надсадно закашлялась, пытаясь сгладить свою неловкость.

– А что тут такого? – довольно громко обратился к ней Морской Волк. – Если бы мне вместо обещанной женщины подсунули железную или пусть даже резиновую куклу, я был бы… как бы это помягче сказать… – Макаров с трудом подбирал выражение, соответствующее соленому морскому словцу.

– Сильно расстроились? – ехидно-угодливо подсказала Крутолобова.

– Ну, приблизительно так, – кивнул головой Макаров и даже немного застеснялся: – Да и не во мне дело. Это свойственно каждому… этому… человеку.

– Мужчине, – снова подсказала ассистентка.

Чтобы не развивать неловкую тему интимных отношений, Морской Волк только молча кивнул и уставился на научное светило.

Но Расторгуев словно и не слышал этой легкой перебранки. Он по-прежнему внимательнейшим образом изучал светящуюся поверхность монитора.

– Николай Иванович, – старший помощник слегка дернул академика за рукав, – вас командир спрашивает.

– О чем? – Ученый соизволил оторваться от зеленых точек.

– Я хотел узнать, какой реакции можно будет ожидать от китов, – повторил вопрос Морской Волк, – когда они ткнутся мордами в борт нашей субмарины и поймут, что их надули?

– Да ничего не будет, – академик успокаивающе и нетерпеливо махнул рукой, сетуя, что его оторвали от важного дела. Но командир настоял:

– Николай Иванович, мне необходимо знать хотя бы приблизительную модель их поведения.

– Да какая, к черту, модель?! – В голосе академика проскользнули нотки легкого раздражения. – Видите? Посмотрите сюда, – он коротким жестом пригласил всех к монитору, – пять минут назад мы перестали транслировать сигнал призыва, заменив его на сигнал неприятия. Что-то вроде: «уходите, вы мне не нравитесь», – доступно пояснил Расторгуев, – и последовала моментальная реакция.

Восемь точек действительно расползлись по всей плоскости экрана, но тем не менее все еще находились довольно близко.

– Сколько до них примерно? – поинтересовался Морской Волк у старпома, державшего связь со всеми постами.

– До ближайшего – восемь кабельтовых, – доложил тот.

– Что-то не собираются ваши питомцы разворачиваться и убираться восвояси, – мрачно покачал головой Макаров.

– Ну, во-первых, – начал академик, – это не просто животные, а очень крупные…

– Я в курсе, – усмехнулся командир.

– …проплыть лишний километр для них – значит потратить уйму лишней энергии, – Расторгуев не обратил никакого внимания на реплику Морского Волка. – А уйма лишней энергии – это тонны еды, которую еще надо найти. Так что киты по команде: «Брысь отсюда!» не бросаются стремглав прочь. Сейчас они будут мирно пастись в этом районе моря.

– А во-вторых? – поинтересовался слегка задетый за живое Макаров.

– А во-вторых, – охотно откликнулся ученый, – мы не для того их подманивали, чтобы тут же распугать и удрать. Сейчас мы поднимемся наверх и загарпуним ближайшую особь. По-моему, это то, что нам нужно, а, Лариса?

Расторгуев слегка потеснился у монитора, давая место своей ассистентке. Та молча уставилась на экран.

Если бы в рубке было не так шумно, присутствующие наверняка услышали бы зубовный скрежет командира. Надо же! «Сейчас мы поднимемся наверх и загарпуним!» Каково?! Что они, эти сухопутные недоумки, о себе возомнили?! Морской Волк демонстративно отошел от экрана эхолота и припал к окуляру перископа.

– Вы позволите взглянуть? – настойчиво поинтересовался за спиной командира голос Расторгуева. На сей раз никакой реакции со стороны Макарова не последовало.

– Я передам вашу просьбу командиру, – дипломатично вступил в разговор старший помощник, чувствуя, что вот-вот, и Морской Волк не выдержит. – А пока присядьте вон туда, – он кивком головы указал на два притороченных к переборке откидывающихся сиденья, очень похожих на те, что есть в вагонах каждого пассажирского поезда.

– Илья Георгиевич, – коснулся ушей Макарова бархатный голос Ларисы, – нам необходимо убить кита и исследовать его мозг. Вы же об этом прекрасно знаете. Чем быстрее мы сделаем это – тем раньше вы от нас избавитесь, – привела она железный, как ей казалось, аргумент.

– И как, интересно, вы собираетесь это сделать? – саркастически поинтересовался командир, по-прежнему пытаясь поймать млекопитающее в прицел перископа. – О деталях мне как раз ничего не говорили и никаких инструкций не давали. Может, вы меня просветите? Ух, ты… – Он наконец разглядел огромную спину горбача, которая вдруг напряглась, скрылась под водой, и в ту же минуту из океана во весь свой пятнадцатиметровый рост вертикально выпрыгнула огромная китовая туша. Размахивая здоровенными грудными плавниками, вытянулась, словно опираясь на внушительных размеров хвост, и всей своей мощью грохнулось на спину, подняв нешуточную волну. Через пару секунд лодку качнуло.

– Что это было? – настороженно поинтересовался старший помощник.

– Это их малыш резвится, – ответил командир Даргелю и любезным жестом пригласил академика к перископу, уступив место у окуляра. – Сколько в нем весу? – поинтересовался Морской Волк.

– Вообще-то горбатый кит, или, по-научному, Megaptera, в среднем весит от 40 000 килограммов и выше.

– Сорок тонн? – удивленно присвистнул старпом.

– Да, – подтвердил академик, любуясь морским красавцем, – у него одно только сердце весит двести килограммов. – Он оторвался от перископа. – Примерно как старший помощник, вы и я. – Он довольно потирал руки. – Илья Георгиевич, надо всплывать. Великолепный экземпляр. Вы позволите глянуть Ларисе, – слегка заискивающе попросил он. – Все-таки ей с ним работать.

Командир одобрительно кивнул головой.

– Вот я бы и хотел узнать – как? – Лицо командира выражало некоторую озабоченность. – Загарпунить, как я понимаю, – это полдела. А что мне делать дальше? Тащить его на буксире для исследований в Мурманск?

– Никого никуда тащить не надо, – отозвалась от перископа Лариса, – я выйду и сделаю все в море.

– В каком смысле «в море»? – переспросил командир. – Я не очень понимаю. Вы хотите сделать то, что вам надо, с надувной лодки?

– Нет, лодка только доставит меня на кита, а разрез и исследования я проведу на нем самом.

– На ките??? – поразился Морской Волк.

– На мертвом ките, – поправила его Крутолобова, – других вариантов нет, в этом отношении вы верно подметили. И прав Николай Иванович – надо немедленно всплывать и гарпунить животное. Другого такого случая может не представиться. Идеальное стечение обстоятельств: прекрасный экземпляр и на море почти полный штиль. – Она засобиралась и как-то по-военному стала подтягивать изящный ремешок на юбке. – Согласитесь, Илья Георгиевич, полный штиль для этих широт – довольно большая редкость, а при волнении даже в один-два балла мне будет очень тяжело работать, не говоря о том, что волна может просто сбросить меня с туши.

Доводы были приведены довольно убедительные. И высказаны они, что немаловажно, были не наглым и требовательным, а деловым и профессиональным тоном. Наступало время работы, и Морской Волк коротко бросил старшему помощнику:

– Всплываем.

Глава 13

Морской Волк любил такую погоду на море. Немного пасмурно, но где-то из-за негустой высокой дымки вовсю бьет солнце. Его раскаленного диска не видно, зато пасмурность приобретает невероятное золотистое свечение: полный штиль, крики чаек, золотистая вода, золотистый воздух и даже золотистая кожа старшего помощника, с которым Морской Волк ступил на верхнюю палубу. Субмарина покачивалась на собственной волне, и двое прожженных подводников полной грудью вдыхали йодистый аромат океана, наслаждаясь первыми глотками свежего воздуха.

– Все-таки в службе подводника есть свои прелести… – романтично протянул Макаров и в подтверждение собственных слов сделал такой глубокий вдох, что от избытка кислорода у него слегка закружилась голова. – Кр-р-расота… – Он вдохнул уже осторожнее и покрутил головой. – Ну, а где же наш кит, будущая жертва скальпеля великого спасителя российского подводного флота? – Кит игриво барахтался совсем рядом, выпуская фонтанчики воды, потом вдруг выгнул спину и издал смешной и мелодичный звук.

– Ух, ты, – улыбнулся командир, – какая красотуля. Жалко тебя отдавать в лапы этих эскулапов…

«Эскулапы» в лице академика Николая Ивановича Расторгуева и его ассистентки Ларисы Крутолобовой уже поднялись на верхнюю палубу при всей экипировке, готовые приступить к работе. Услышав последние слова командира, ученый улыбнулся:

– Иногда приходится резать ни в чем не повинных собак, как это делал великий академик Павлов, чтобы спасти человечество. Или, по крайней мере, дать людям элементарные представления об их физической природе.

– Не жалко? – Морской Волк кивнул головой в сторону кита. – Ишь, как резвится! Наверное, принял нашу субмарину за большого плюшевого медвежонка. Молодой еще, наверное, недавно из пеленок, – Макаров по-доброму улыбнулся.

– Это вы верно подметили, что молодой, – кивнул головой Расторгуев. – Тем лучше. Есть предположения, связанные именно с молодыми китами. А что касается жалости… – академик тяжело вздохнул, – я как тот китобой: всю жизнь безумно обожал, спасал, когда только можно, но на работе – ни-ни!

Лариса, Николай Иванович и Макаров весело рассмеялись, и только старпом озабоченно рассматривал горизонт. Затем он отнял бинокль от глаз и подал его командиру.

– Вон там, – коротко сказал он и указал рукой направление.

Морской Волк сразу посерьезнел, предчувствуя в словах Даргеля что-то нехорошее, приложился к окулярам и через несколько секунд опустил руки. Даже без бинокля довольно хорошо было видно «сало», среди которого покачивались крупные льдины.

– Елки-моталки, – удивленно протянул Морской Волк, – лед-то здесь откуда взялся? И ведь не отдельная глыба, а целая «простыня». – Он качнул подбородком, указывая собеседникам на приближающееся ледяное поле. Они обернулись, и теперь все могли даже невооруженным глазом рассмотреть морской пейзаж, типичный скорее для поздней осени или зимы, но никак не для этого времени года.

– Интересное явление, – удивленно пробормотал Расторгуев. – Впрочем, – добавил он, – море всегда подкидывало человечеству ба-а-а-альшие загадки. Ну, что, господа военные моряки, – он нетерпеливо потер ладонями, – приступим к операции?

– «Ы»! – весело откликнулась Крутолобова.

– Почему «Ы»? – не понял старший помощник.

– А чтобы никто не догадался, – ответила Лариса и расхохоталась вместе с Расторгуевым. – Фильм такой есть у Гайдая – «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», – пояснила она несколько сконфуженному моряку.

– А-а-а-а, – протянул он. – Да, я смотрел.

– Товарищ командир, – из люка высунулась голова вахтенного офицера.

– Да, – обернулся к нему Морской Волк, – я слушаю.

– С борта нашего БРС получена радиограмма, – доложил вахтенный, протягивая Макарову аккуратно сложенный вдвое листок.

– Вот что, товарищи кинолюбители, – мрачно произнес Морской Волк, дочитывая текст сообщения, – никакой операции «Ы» не будет, – он глянул на собравшихся на палубе и протянул радиограмму старшему помощнику, – отменяется.

– Что случилось? – озабоченно спросила Крутолобова. – Почему отменяется?

– Прямо на нас движется обширное ледяное поле, – ответил вместо командира Даргель, проясняя ситуацию и покачивая в воздухе зловещим листком. – Нам приказано срочно погружаться и уходить из этого района подальше.

– Подождите, подождите, – взволнованно затараторил академик, словно лодка уже погружалась в пучину, – а чем вашему кораблю страшно «сало»? Поморы, эскимосы и другие северные народы ходили по такой воде в скорлупках из дерева. Я не понимаю, чего вашему стальному монстру опасаться?

– За этим «салом», Николай Иванович, – озабоченно произнес командир, – идет поле мощного материкового льда. И не только льда, но и крупных айсбергов.

– Если вы будете меньше трепаться и рассусоливать, то до подхода основной массы льдов мы успеем, – вдруг резко и повелительно прозвучал голос Крутолобовой. – Николай Иванович, – так же повелительно обратилась она к своему шефу, – расчехляйте орудие. – Она обернулась к онемевшему от такой наглости старшему помощнику. – А вы приготовьте нам, пожалуйста, надувную лодку.

– Товарищ киновед Крутолобова, – грозно прокатился по палубе раскатистый и строгий голос командира, – не буду вступать с вами в полемику по поводу коварства льдов, моря и течений. Чтобы не показаться навязчивым, спрошу вас, как у знатока кино: вы американский фильм «Титаник» смотрели? – В интонациях командира проскользнули поучительные менторские нотки.

– Смотрела, – спокойно ответила ассистентка Расторгуева, взглянула прямо в глаза командиру и очень мягко и одновременно просительно-жалобно произнесла: – Илья Георгиевич, у нас, правда, другой такой возможности больше может и не быть. Такое удачное стечение обстоятельств… Это ведь не моя прихоть, Илья Георгиевич, просто так надо. Это наш единственный шанс…

– Удачное стечение обстоятельств, – мрачно поддразнил Крутолобову Морской Волк, поглубже натянул на голову фуражку, еще раз окинул взглядом горизонт и изрек: – Ладно, прорвемся. Где наша не пропадала. Авось да успеем.

– Ага, – мрачным эхом отозвался старпом, – «авось», «надысь»…

– Давай, Николай, – обернулся к нему Макаров, – готовь шлюпку. Да проследи за комплектацией. Ей бы только до кита дорваться, – он кивнул в сторону Крутолобовой, – попрется еще на него в своей так называемой юбочке, перепугает малыша до смерти, а нам отвечай за нее, – пошутил Макаров и сделал приглашающий жест. – Прошу вас внутрь, мадам. Результаты и перипетии охоты прогнозировать не могу, поэтому мне будет спокойнее, если вас на верхней палубе не будет. Когда все закончится, вас пригласят.

Лариса послушно спустилась по трапу вниз.

– Николай, – задержал старшего помощника Морской Волк, – отдай распоряжение насчет шлюпки и в ходовую. Я останусь с академиком. Китобойным промыслом ни я, ни ты не занимались, но, боюсь, малышу вряд ли понравится гарпун в боку. А что уж он там выкинет – пес его знает. – Он приладил к голове портативный микрофон с наушником и двинулся к академику, который быстро расчехлил небольшую пушку и деловито осматривал ее детали.

– Уж больно миниатюрная, – с сомнением качнул головой Расторгуев, обращаясь к подошедшему командиру.

– У нас все миниатюрное, – ответил Морской Волк, – начиная от самой лодки. Но, будьте уверены, наши специалисты знают свое дело. Орудие не подведет, – успокоил академика командир.

– Да я, собственно, не беспокоюсь, – пожал плечами светило науки. – Мы ведь не промышленную добычу ведем. – Из небольшого футляра он достал нечто, весьма напоминающее шприц.

– Усыпите? – поинтересовался Макаров.

– Умертвим, – блекло ответил академик, – все равно ему не выжить…

– А через сколько подействует яд? – спросил Морской Волк.

– Ну-у-у, – Расторгуев на секунду задумался, мысленно прикидывая время, – мы, собственно, первые в мире проводим такое убийство. Кровь у этих млекопитающих циркулирует довольно медленно, объем сердца велик… – Он снова задумался, глянул на кита, прикидывая его размеры, и вынес вердикт: – Если ближе к голове попадем, то до остановки сердца пройдет, я думаю, минута-полторы. Если дальше, то, соответственно, побольше. Но вся процедура должна занять не более четырех, максимум пяти минут.

– Добро, – откликнулся командир, придавил рукой микрофон поближе ко рту и спросил: – Николай, как готовность? Добро, – во второй раз откликнулся он, услышав в наушнике ответ. – Я тебя тоже хорошо слышу. Ну, что, Николай Иванович, – обратился Морской Волк к академику, – вы готовы?

Тот утвердительно кивнул.

– Коля, – снова негромко произнес командир в микрофон, – начинаем. Кит прямо у нас по курсу. Давай самый малый вперед.

Глава 14

– Николай Иванович, – заговорил с академиком Морской Волк, пока субмарина «Макаров» крадучись подбиралась к намеченной жертве.

– Да? – отозвался Расторгуев, тщательно проверяя прочность фала.

– А вы уверены, что такой иголочкой проткнете шкуру кита? – засомневался командир.

– Да нет, что вы, – ученый довольно нервно улыбнулся, и у Макарова возникли подозрения, уж не впервой ли вышел на китобойство академик? Или это нервный охотничий азарт? – Я же говорю, что такая «шприцевая» охота не имеет аналогов во всем мире. А киты вообще способны нырять на глубину до трехсот метров. Мне ли вам, подводнику, рассказывать, какое там давление? Ну и кожное покрытие, естественно, у этих млекопитающих соответствующей прочности, поэтому сыворотка укрепляется в самом обычном гарпуне. – Он полез в ствол пушки, и внутри ее что-то металлически щелкнуло. – Вот так. – Академик, наконец, закончил приготовления и встал возле своего орудия лова, пристально наблюдая за перемещениями кита. – Как только гарпун войдет в тело, введется сыворотка.

– И тогда позвольте еще один вопрос, Николай Иванович, – командир встал рядом, с любопытством глядя на приготовления академика, – зачем нужен фал? – Макаров беспокоился. Все ж таки его субмарина – не китобойное судно и не пригодно для борьбы с китами. А ну как разъяренная рыбина кинется на лодку? Или начнет тягать судно туда-сюда? Чего доброго, еще антенны снесет. – Вы же заверяли, – не унимался командир, – что максимум через пять минут зверь издохнет. При крейсерской скорости кита двадцать километров в час, на сколько он успеет за это время отплыть? Подойдем спокойненько и высадим вас прямехонько на тушу.

– Нет, Илья Георгиевич, – возразил академик, – у нас не так много времени. И из-за льдов – в частности, да и вскрытие такого гиганта не сиюминутное дело. А вдруг кит нырнет на те же триста метров? – Он задорно глянул на командира, задавая вопрос, словно студенту на лекции.

– Ну и что, – не растерялся тот, – длина фала более полукилометра. Будем травить потихонечку, пока кит не окочурится и не всплывет.

– Верно, – поддакнул Расторгуев. – Только если он, как вы изволили выразиться, окочурится на трехсотметровой глубине, всплывать будет очень долго. Это вам не динамитом рыбу глушить, – он усмехнулся.

– Терпеть не могу таких рыбаков, – зло произнес командир.

– Я тоже, – поддакнул Расторгуев и добавил: – А с помощью лебедки мы в пять минут подтащим тушу прямо к борту лодки и предоставим ее в распоряжение моей ассистентки.

– А вы давно знаете Крутолобову? – Морской Волк попытался выйти на новый виток беседы и побольше разузнать о своем потенциальном противнике из сторонних источников, но академик его не слушал. Он весь напрягся, впился руками в рукоятки орудия, негромко, словно боялся спугнуть кита, пробормотал:

– Пора, – и так же тихо добавил: – Кит Китович, дай нам усович, а меня ты прости, просто так сошлись пути.

– Что это за побасенка такая? – таким же рыбацким полушепотом спросил командир. – Чьи стихи?

– Не знаю, – ответил академик, – один мой знакомый друг-гарпунер все время так перед выстрелом говорил.

После умиротворенной тишины воздуха и моря грохот оглушил командира. Ошарашенный, он еще не успел ничего сообразить, как лодку дернуло так, что внутри субмарины попадало все, что могло только попадать. Академику повезло – он держался за приваренную к верхней палубе гарпунную пушку, а вот Морской Волк пушинкой полетел бы за борт, если бы не оградительные леера. Он пребольно ударился спиной, схватился за спасительную сталь руками и через секунду возмущенный стоял перед Расторгуевым.

– Извините, – довольно громко выкрикнул тот, очевидно, грохот ударил и по его барабанным перепонкам. – То ли непуганый кит, то ли слишком опытный, но рванул он еще от звука, прежде чем гарпун до него долетел, – пояснил академик рассерженному командиру.

– Попали хоть? – Морской Волк потер ушибленную спину.

Вместо ответа Расторгуев лишь кивнул на фал, разматывающийся, как показалось командиру, с бешеной скоростью.

– Что-то не похоже, что ваша добыча дает всего десять узлов, – с сомнением покачал головой Макаров.

– Так испугана рыбка, – удовлетворенной от удачного выстрела улыбкой откликнулся академик, – да и молодой еще экземпляр, полный сил. Ничего, не пройдет и минуты, как он сбавит прыть, – заверил Расторгуев и для пущей убедительности глянул на часы.

Но через минуту кит не сбавил обороты, а произошло то, чего так боялся Морской Волк. Фал бздынькнул и замер, размотав барабан до предела. Командир быстро прикинул, что, когда Расторгуев стрелял, до животного было метров тридцать. Значит, за минуту, даже гораздо меньше – секунд за тридцать! – кит проплыл без малого пятьсот метров! Около шестидесяти километров в час! Ничего себе, тихоход! Понятно теперь, каково нашим подводникам, когда такой сорокатонный таран врезается в их лодку!

Как только ход фала застопорился, субмарину снова сильно дернуло. Ни командир, ни академик, который все глядел на часы, отсчитывая минуты, не ожидали такого скорого рывка и, дружно обнявшись, шмякнулись о гарпунную пушку. Раздался хруст раздавленного бинокля.

– Черт! – ругнулся командир, когда снова прочно встал на ноги. – Бинокль кокнул, животина.

Меж тем субмарина снова дернулась и, получив от усилий кита небольшой крен на нос, – видимо, раненое животное ушло под воду, – стала сначала медленно, а потом все быстрее двигаться в сторону ледяного поля.

– Коля, Коля, – командир пригнул радиомикрофон поближе к губам, – давай-ка малый назад. Надеюсь, – он вопросительно глянул на академика – яд уже впрыснут? Я спрашиваю на тот случай, если гарпун вдруг выдернется. Коля? Николай! – снова позвал командир своего старшего помощника и нервно постучал пальцем по микрофону. – Ты меня слышишь?

Сколько ни прижимал Морской Волк наушник ближе к уху, никакого ответа не дождался. Наверное, когда летел к леерам, что-то от удара повредилось.

– Вот что, Николай Иванович, – обернулся Макаров к встревоженному академику, – уж не обессудьте за просьбу не по чину, но радио мое отказало, и я вас попрошу быстро спуститься в ходовую рубку и передать старшему помощнику мой приказ «малый назад». Иначе эта проклятая животина мигом затащит нас в ледяное поле. – Он с тревогой глянул на совсем уже близкий лед. – Стойте! Погодите-ка, – остановил он сорвавшегося с места академика.

Фал начал менять направление, медленно разворачиваясь по кругу. Морской Волк тревожно поглядывал то на приближающийся лед, то на лодку, все еще по инерции идущую прямо в окружение айсбергов, то на меняющий направление фал. Нельзя отдавать в такой ситуации команду на задний ход. Пока Расторгуев доберется до ходовой, кит может развернуть лодку, и тогда она задним ходом отправится прямехонько в ледяную ловушку.

Раненый кит, судя по всему, тоже не жаждал встречи со льдами и уходил южнее. Лодку вместе с фалом потихоньку развернуло почти на сто восемьдесят градусов, и теперь командир про себя молился, чтобы яд подействовал как можно медленнее и дал киту возможность отбуксировать субмарину подальше ото льдов, которые мелким крошевом уже стучались о борта «Макарова». Однако добыча не желала спасать охотников. Кит снова, уже очень слабо дернулся, фал начал провисать, медленно опускаясь на палубу.

– Сдох, – констатировал академик, глядя на часы, – как я и предполагал, три с половиной минуты. Можно выбирать фал. – Он был доволен собой, выполненной работой и радостно глянул на командира. Тот в ответ лишь угрюмо мотнул головой за корму.

– Мальчики! Какие же вы у меня молодцы, – прокатился над тихим морем звонкий голосок Крутолобовой, и она бодро выскочила на верхнюю палубу.

Следом на воздух выбрался старпом:

– Что случилось, Илья Георгиевич? – встревоженно спросил он, приблизившись к командиру, и потрогал внушительную шишку, красовавшуюся на лбу. Очевидно, во время первого толчка он во что-то врезался головой.

– Радио отказало, – уклончиво ответил командир, не вдаваясь в подробности своего давешнего полета, и тоже, как и академику, кивнул головой за корму, указывая на близкое и грозное ледяное поле.

– Уходить надо, – коротко и категорично бросил старпом. – Я отдам команду о приготовлении к срочному погружению.

Услышав эти слова, Крутолобова шагнула к леерам, вцепилась в них мертвой хваткой и решительно произнесла:

– Я останусь здесь. Погружайтесь, но без меня. – Судя по поведению, настроена она была решительно.

– Что вы, Ларисочка! – Академик горестно всплеснул руками. – Что вы такое говорите?

– Я останусь здесь, – упрямо повторила девушка.

– Нас расплющит, как консервную банку под прессом! – зло выкрикнул старпом.

– У нас нет времени даже подтащить к борту тушу кита, – спокойно сказал командир, – тем более пришвартовать ее. Да и с таким довеском мы вряд ли сможем уйти. Вопрос решенный. – Тон его был еще решительней, чем у девушки. – Мы погружаемся и уходим.

В это время море тяжело вздохнуло и на чистую воду, в полукилометре от лодки и льдов, словно гигантский поплавок, всплыла туша мертвого млекопитающего.

– Всем спуститься вниз! – приказал командир, и старпом с академиком послушно двинулись к трапу.

– Я не пойду, – негромко сказала Лариса и сильнее ухватилась за леера.

– Не заставляйте меня применять силу, – процедил сквозь зубы Морской Волк и шагнул к ассистентке.

– Еще шаг, и я прыгну за борт, – предупредила она, и по ее тону мужчины поняли, что именно так она и сделает.

Все застыли в нерешительности. Воспользовавшись короткой паузой, Лариса нервно закричала:

– Вот же он, кит! Смотрите! Мне нужно от силы двадцать минут, всего каких-то двадцать минут! Мы что, зря столько гонялись за ним? Зря была затеяна вся эта операция?

– «Ы», – прорычал командир и начал медленно подходить к девушке.

– Что? – не поняла Лариса.

– Операция «Ы», – повторил командир, – а сейчас вы немедленно спуститесь вниз. Иначе я проведу операцию «ЗЮ».

– И не подумаю, – неожиданно весело возразила Крутолобова, и стало понятно, что решение она приняла и его не изменит. Девушка занесла ногу, готовая прыгнуть. – В море будете проводить свою «ЗЮ».

– Илья Георгиевич! – неожиданно крикнул старпом разгоряченному, ничего не соображающему командиру, за которого в данной ситуации решения приходилось принимать ему. – Можно попробовать один вариант.

– Какой? – Командир гневно обернулся к нему, однако свое наступление на Крутолобову временно приостановил. – Лодку я гробить не позволю!

– И не надо, Илья Георгиевич, – старпом пытался урезонить командира и вернуть ему способность трезво соображать, что в данной ситуации было весьма кстати. – Лодка сейчас же срочно погружается, а я с академиком и его ассистенткой немедленно отчаливаем к киту. Лодка уже полностью снаряжена и готова. Пока лед доберется до туши, мы должны успеть, – скороговоркой тараторил Даргель, экономя драгоценные секунды, – как поле пройдет – вы нас подберете.

– А если не успеете? – усомнился командир.

– Лодка – не субмарина, на таких, даже похуже, как говорил академик, наши предки-поморы спокойно ходили среди льдов, – старпом спокойно глянул на Морского Волка, – и потом, Илья Георгиевич, – добавил он, – вы же меня знаете…

Первая серьезная ледяная гостья со страшным скрежетом потерлась о борт субмарины и пошла дальше параллельным курсом, обгоняя обездвиженное судно. Макаров раздумывал ровно секунду:

– Действуй, Николай…

– Лодку на воду, – тут же приказал Даргель в нагрудный передатчик, и на палубу сразу выскочили четверо членов экипажа, словно только и ждали этого распоряжения. Пока электронасос быстро закачивал воздух во внутренность лодки, все члены экспедиции и командир придирчиво осматривали снаряжение, в том числе и на членах команды этой резиновой посудины. Спасательные жилеты с радиобуйками, набор продуктов и питьевой воды, ракетница, фальшфейера, запасное топливо для подвесного мотора, теплое водолазное белье…

– А это что такое? – удивленно ткнул пальцем командир, указывая на незнакомый предмет.

– Это моя косметичка, – пожала плечами Лариса.

Командир только закатил глаза и не стал вступать в перебранку. Не было лишнего времени, да и что с женщин возьмешь?

– Там у меня радиомаяк, – пояснила вмиг повеселевшая Крутолобова.

– Зачем это вам? – только и спросил Морской Волк.

– Что? – поинтересовалась Лариса. – Косметичка или радиомаяк?

– Ларисочка, – озабоченно предварил вопрос командира Расторгуев, – а вы чип с набором китовых сигналов взяли с собой?

– Да, – девушка осторожно дотронулась до флешки, которая покоилась на шее на прочной металлической цепочке, какую обычно с личными номерами выдают офицерам.

– В этом чипе, можно сказать, результаты всей моей жизни и работы, – пояснил академик Макарову свою странность. – Я с ним ни на минуту не расстаюсь.

Еще одна непрошеная гостья громко ткнулась в борт субмарины и захрустела ломкой ледяной крошкой.

– Это еще цветочки, – нравоучительно начал командир, – а ягодки… – Он не успел закончить.

Одна из сравнительно небольших с виду близких льдин вдруг начала потихоньку клониться на бок, заваливаясь верхушкой в сторону «Макарова». Морской Волк знал, что это значит. Этот кусок льда подмыло снизу, изменилась остойчивость, верх стал тяжелее низа и льдина начала переворачиваться. И очень даже вполне возможно, что снизу она окажется грозным айсбергом, до столкновения с которым не больше минуты.

– Быстро отчаливайте! – гаркнул командир, подтолкнул к резиновой посудине Ларису, а сам бросился к внутреннему трапу.

Но как Макаров ни спешил, прежде чем отдать команду на срочное погружение, он убедился, глядя в узкую щель люка, что лодка с подвесным моторчиком двинулась в сторону китовой туши, умело маневрируя во льдах под командой опытного морехода.

– Отстрелите якорный радиобуй, – скомандовал Морской Волк перед погружением. Старпома с его спутниками командир намеревался забрать при первой же возможности.

«Ничего с ними не случится, – успокаивал себя Макаров. – Даргель – моряк опытный, лодка оснащена всем на добрую неделю автономки, на море по прогнозам никакого волнения не ожидается. Даже замерзнуть не успеют – плюс восемь. Разве что ночью… Ну, от простуды у меня есть хор-р-рошее лекарство». – И он усмехнулся, вспомнив, как Крутолобова махом и почти не поморщившись опрокинула в себя полстакана спирта, даже не подав виду. Какая женщина…

Глава 15

Пошли уже вторые сутки, как мистер Нейвилл не покидал своего роскошного, похожего на рыбий паноптикум кабинета на военно-морской базе в Туле, расположенной на берегу Гренландии. Он выжидал. Дело это всегда считалось неблагодарным – будь то на рыбалке, на охоте или в разведке.

И мистер Нейвилл, человек, который сотрудничал с Вудскхоллским океанографическим институтом, находящимся под патронажем ВМС США, человек, заслуживший своим кропотливым трудом как ученую степень, так и свое воинское звание, бездельничал и строил самые невероятные предположения относительно русской секретной мини-субмарины.

Страдая от безделья, он лично разобрал и привел в порядок все документы, до которых раньше не доходили руки, сам довел свой кабинет до блеска и, не доверяя вышколенной прислуге, тщательно очистил от пыли – слава богу, не повредив ни одной чешуйки! – свою гордость: хрупкую и многочисленную коллекцию редчайших морских рыб, которая украшала его гренландскую резиденцию.

Его подручные – капитан нефтеналивного танкера Мак-Кинли и «гринписовец», его непосредственный подчиненный и эскулап Дэвидсон находились неподалеку, в здании, принадлежащем радио– и космической разведке. Задание на этом этапе операции у них было самое что ни на есть простое – отслеживать и немедленно докладывать ему, мистеру Скотту Нейвиллу, обо всех, даже самых малозначительных изменениях, которые произойдут в близлежащей береговой акватории после схода ледника.

Однако пошли уже вторые сутки, а никакой более-менее интересной информации не было. Кроме доклада о том, что местные рыбаки из-за ледового поля отложили свой выход на промысел и отправились пьянствовать по береговым забегаловкам и притонам – чего, собственно, и следовало ожидать.

Но никаких даже намеков на русскую подводную лодку и ее патронажный корабль – большое рефрижераторное рыболовецкое судно – не было слышно, как говорится, ни слуху ни духу. Словно они исчезли со всех береговых и спутниковых радаров.

О том, что у русских есть такая мини-субмарина, мистер Нейвилл догадывался давно. Будучи на военной службе, он, тем не менее, нигде не афишировал, что сотрудничает с Вудскхоллским институтом. Это – изнанка. А снаружи он представлял круги и Нью-Йоркского, и Калифорнийского университетов, ежегодно и, надо признать, по делу публиковал результаты опытов и теоретические выкладки в толстенных океанографических научных журналах, имел высокую ученую степень, благодаря чему по нескольку раз в год приглашался на научные симпозиумы, конгрессы и конференции. В том числе и в российские Владивосток, Санкт-Петербург, Москву…

В России, насколько Нейвилл был осведомлен, серьезные ученые-океанологи сейчас к военным проектам не привлекались. Русские давно забросили идеи о создании гвардии дельфинов-подрывников, бычков-разведчиков и прочей ахинеи времен «холодной войны», но разработки в некоторых областях ими не прекращались. Напрямую российские ученые в них не участвовали, но для консультаций специалисты время от времени приглашались. И за коктейлем, имея за плечами чин в разведслужбах, умея ненавязчиво и деликатно вести беседу и, главное, вовремя восхищаться грандиозностью замыслов, несложно было узнать, какое из направлений у военных сейчас является приоритетным.

Из одной такой неофициальной беседы Нейвилл догадался, что русские разрабатывают новое высокотехнологическое покрытие, которое сможет сделать подводные корабли практически невидимыми. То, что эти разработки ведутся не для существующего флота российских подводных атомоходов, а для создания некоей субмарины особого класса – догадаться было несложно путем простых умозаключений.

И вот одна из таких «лодок-невидимок» рыскает где-то у него под боком, а никаких сведений о ней вторые сутки нет!

– Черт возьми! – Нейвилл в сердцах ругнулся вслух. – Не могли же русские сделать невидимым и свой БРС! Куда он-то подевался? – Он резво поднялся с удобного, набитого экологически чистыми морскими водорослями дивана и решительно шагнул к выходу, намереваясь явиться в здание радиокосмической разведки и устроить нагоняй своим ротозеям-помощникам.

Но едва он сделал несколько шагов, как в его кабинет, словно чувствуя недовольство начальства, степенно вошел капитан Мак-Кинли. Он по-военному, хотя давно уже носил гражданское платье, коснулся рукой козырька фуражки и доложил:

– Русский БРС, предполагаемый как корабль-матка, дрейфует на юг, уходя от ледового поля.

– И? – довольно резко спросил Нейвилл. От бездействия и постоянных мыслей он пребывал в несколько раздраженном состоянии. – И? – повторил он свой вопрос непонятливому капитану «Афродиты».

– Вы хотели узнать что-то еще, сэр? – Капитан не понял недовольства, но уловил тон, и голос его стал прохладен.

– Я хотел узнать, – смягчился Нейвилл, – есть ли еще какая-либо информация? – Обижать Мак-Кинли, исполнительного подчиненного, хорошего моряка и верного помощника, он не хотел. Да и не за что было. Капитан отслеживал поведение БРС после схода ледяной лавины. Этот приказ он выполнял точно и педантично, всякий раз докладывая о новом местоположении русского корабля, изменении курса, радиопереговорах и о контактах с другими судами.

– Вы хотите узнать, – в свою очередь подобрел голос Мак-Кинли, – есть ли в утробе корабля-матки русская мини-субмарина? – Нейвилл вместо ответа утвердительно кивнул. – Никаких фактов, указывающих на это, нет. Как нет, – добавил он, – и доказательств обратного. Если русскую подводную лодку, как вы предполагаете, невозможно засечь стандартными средствами обнаружения, то попасть на борт БРС или выйти в море она может в любую минуту, оставаясь при этом незамеченной. Разве что…

– Что? – нетерпеливо спросил «вудскхолловец», зная, что капитан «Афродиты» не станет высказывать пустопорожних, не имеющих отношения к делу мыслей, и таковые у него, очевидно, имелись.

– Разве что визуальное наблюдение, – продолжал Мак-Кинли свои предположения, не обращая внимания на нетерпеливость хозяина. – Погрузку и выгрузку можно было бы увидеть, однако по вашему распоряжению наблюдение за БРС не ведется.

– Чтобы не спугнуть русских, – махнул рукой Нейвилл и вновь направился к дивану, поняв, что более ничего интересного о корабле-матке капитан не скажет. И ошибся.

– Я думаю, – продолжал бубнить Мак-Кинли в спину шефа, – что субмарины на борту БРС нет.

Нейвилл обернулся и молча уставился на подчиненного, ожидая пояснений.

– Незадолго до того, как изменить курс, точнее, за минуту, – поправился капитан, – БРС дважды выходил на связь.

– С кем? – Нейвилл был само внимание.

– Сигнал, к сожалению, удалось только запеленговать, – Мак-Кинли расстроенно качнул головой, – он был слишком краток. Я думаю, они сообщили подводной лодке о своих намерениях и предупредили о ледовой опасности.

Нейвилл задумчиво поскреб гладко выбритый подбородок, а капитан «Афродиты» продолжал:

– Сход ледников продолжается. Айсберги сделали этот район полностью не пригодным для судоходства. Я бы попросил вас, мистер Нейвилл, отдать распоряжение, чтобы нынче ночью подрывники произвели еще ряд направленных взрывов.

Нейвилл вопросительно вздернул бровь, и Мак-Кинли пояснил:

– Основная масса льда уже сошла, и сейчас оползают остатки и мелкая крошка, а необходимо заполонить море айсбергами еще минимум на неделю.

– По причине?

– Ни одна мини-субмарина десять дней в автономном плавании пробыть не в состоянии. Если только это не что-то сверхвыдающееся. Русские будут вынуждены либо уйти немедленно вслед за своей плавбазой, либо – для этого я и прошу провести серию дополнительных подрывов льда – погибнуть среди айсбергов.

– Почему «погибнуть»? – Нейвилл даже оторопел от такого поворота доклада. Он мечтал и планировал всего лишь на время избавиться от мешающих русских, но чтобы навсегда… Если бы это удалось, он наверняка перебрался бы из кабинета этой северной страны в другой, поближе к Белому дому! – Разве это возможно? – не веря в удачу, переспросил он.

– Ледяное поле уже сейчас очень большое, – на лице Мак-Кинли не было никаких эмоций, он просто выдавал информацию, – и достаточно быстро расширяется. БРС уже сейчас вынужден дрейфовать более чем в восьмидесяти морских милях от побережья. И с каждым часом русские уходят все дальше. Кроме того, поле достаточно плотное и чрезвычайно опасное. Если русская лодка не ушла из предполагаемого квадрата, они вынуждены будут через какое-то время всплыть. Хотя бы для того, чтобы подзарядить аккумуляторы. Если и к тому времени айсберги станут идти такой же массой, как и сейчас, – никакой сверхпрочный корпус их не спасет. Субмарину коммунистов раздавит.

– Они больше не коммунисты, – мягко улыбнулся мистер Нейвилл, мысленно представляя себя к высокой награде за прекрасно спланированную и проведенную операцию. – Они теперь наши друзья и соратники в борьбе с международным терроризмом, – он снова улыбнулся.

– Неважно, – коротко бросил капитан «Афродиты». – В любом случае – они погибнут.

– Да-а-а, – романтично протянул шеф, – остается только уповать, что русские сейчас не мчатся на всех парах из этого квадрата.

В эту минуту дверь в кабинет Нейвилла снова дерзко распахнулась, и в их разговор вмешался Дэвидсон:

– Мистер Нейвилл, – начал «гринписовец», лицо которого выражало крайнюю степень озабоченности, – чрезвычайное происшествие! – выпалил он прямо с порога.

– Что еще? – «вудскхолловец» внутренне напрягся. Он частенько был свидетелем того, как время, которое поначалу вяло и томно текло, словно на холстах Сальвадора Дали, вдруг начинало нестись скачками, каждую секунду преподнося новые и не всегда приятные сюрпризы. – Стряслось что-то?

– Погиб кит, – Дэвидсон сглотнул сухую слюну, – кит-горбач.

– Наш?

– Да, – кивнул головой «гринписовец». – Только что с «Афродиты» получена радиограмма, что связь с одним из наших подопечных утеряна.

– Но-о-о-о… – растерянно протянул Нейвилл. – Как это?

В самом деле, стоило удивляться. Вживленный в мозг кита чип, с помощью которого можно было определять местоположение млекопитающего и корректировочно воздействовать на его поведение, – это не сердце. Если даже кит погибнет, чип не перестанет действовать и откликаться на запросы. Следовательно, чип кем-то или чем-то извлечен из мозга кита. Но это же провал всей программы, всей операции!

– Как это могло произойти? – Нейвилл резко, как команду, швырнул вопрос в лицо собеседников. Впрочем, к капитану он не относился, и смелость предположения взял на себя Дэвидсон:

– Очевидно, по какой-то причине кит погиб…

– Это я и без вас знаю, – зло бросил шеф, – из черепа живого кита чип не выковыряешь. Как это могло произойти? И где?

«Гринписовец» пожал плечами, и Нейвилл обратился к более расторопному и сообразительному капитану:

– Мак-Кинли, пожалуйста, свяжитесь с бортом своего корабля и уточните, где находился кит, когда прервалась связь.

Капитан «Афродиты» молча вышел, а Дэвидсон, заглушая неприятную паузу, в которой отчасти был виноват, защебетал:

– Кита могли загарпунить браконьеры…

– Это лучший вариант, – мрачно отозвался Нейвилл, – который всему дает объяснение. И исчезновению сигнала – тоже.

«Гринписовец» подобострастно кивнул и продолжал:

– Его могло ранить или даже убить винтами корабля, а акулы могли его доесть…

– Не болтайте чепухи! – рассерженно оборвал словоблудство собеседника Нейвилл, – ни одна акула не способна разгрызть череп и добраться до мозга кита-горбача.

– Ну-у-у-у… – протянул Дэвидсон, пожимая плечами, – я так сразу не берусь предположить, что же могло произойти на самом деле, но вы же знаете, мистер Нейвилл, море есть море. Тут всякие чудеса возможны.

Шеф только нетерпеливо махнул рукой и подался навстречу капитану «Афродиты», который не заставил себя долго ждать.

– Ну? Что вы узнали? – чуть ли не в один голос спросили Дэвидсон и Нейвилл.

– Сигнал оборвался в тринадцать двадцать восемь, – начал доклад капитан, и все глянули на часы, отметив, что с этого момента прошло немногим более пятнадцати минут. – И случилось это в двадцати милях от этого берега, – он подошел к небольшой настенной карте, – вот здесь, – Мак-Кинли пальцем указал координаты более точно, – там, где сейчас ледяное поле.

– Затерт айсбергами? – удивленно переспросил Дэвидсон и с недоверием глянул на Скотта Нейвилла. – Бывали, конечно, случаи, когда при сильных и неожиданных морозах море начинало быстро замерзать, киты попадали в ледяную ловушку и погибали, но… – Он недоверчиво покачал головой и продолжал: – Оно, конечно, ни один китовый череп не выдержит напора айсбергов, не говоря уже про чип, однако чтобы в это время года, здесь… – Он снова с сомнением покачал головой.

– А в тринадцать тридцать четыре, – продолжил Мак-Кинли, выслушав монолог «гринписовца», – в этом же квадрате, более того, в этом же месте, запеленгован сигнал якорного радиобуя… – Собеседники снова уставились на него. – Насколько я знаю, район после ледового предупреждения уже почти сутки закрыт для судоходства. Военных кораблей и подводных лодок НАТО и стран-союзниц в этой точке тоже нет.

– Русский… – не то вопросительно, не то с облегчением выдохнул Нейвилл.

– Я полагаю, что – да, – утвердительно кивнул головой Мак-Кинли. – И судя по тому, что радиобуй появился на поверхности пятнадцать минут назад, а БРС ушел отсюда за несколько часов до того, искомая русская субмарина находится здесь и, видимо, потерпела аварию. Так что, как я и предполагал, часы ее сочтены.

– Субмарина ли, мой друг? – задумчиво произнес Нейвилл, хитро прищурив один глаз. – И станет ли экипаж подводной лодки, которая терпит аварию, ковыряться в черепе кита?

Он опять в задумчивости потер подбородок.

– А знаете что, Мак-Кинли, – обратился он к капитану «Афродиты», – скорее всего, нам не потребуется сегодня ночью взрывать ледниковый панцирь Гренландии. – Он посмотрел на выжидательные физиономии своих собеседников и добавил: – Мы сделаем все еще до вечера. И это будет безопасно, быстро и красиво. Уж поверьте моему слову! – Он хитро улыбнулся и снова представил, как будет оборудовать свой вашингтонский кабинет…

Глава 16

Пока мистер Нейвилл решал в уме придуманную и только ему известную задачу, на борту российского большого рефрижераторного рыболовного судна «Муромец», где мини-субмарина «Макаров» пополняла все запасы, начиная от боекомплектов и продовольствия и заканчивая банальными нитками и иголками, царило уныние.

В замкнутом металлическом пространстве любого судна трудно утаить какую-либо новость, особенно когда она в той или иной степени касается всей команды. Откуда становится известна даже секретная информация – установить трудно: то ли от радистов, то ли от акустиков, а может, от командирского кока – поди-ка разберись! Но, так или иначе, на «Муромце» все знали; около получаса назад их подопечная лодка намеренно или по неосмотрительности всплыла посреди того самого ледяного поля, от которого стремился уйти БРС, пробыла на плаву несколько минут, провела короткий сеанс радиосвязи с «Муромцем» и срочно погрузилась.

А меньше чем через минуту «Макаров» отстрелил на поверхность моря радиобуй. Как раз там, где произошло, как полагали почти все члены экипажа БРС, аварийное погружение. И означать это могло только одно: еще на поверхности или при погружении на субмарине случилась поломка, если не трагическая авария. Иначе зачем «совсекретной» российской подводной лодке давать практически точное указание своего местонахождения, да еще прямо под носом у натовской военно-морской базы, оснащенной не допотопной виброакустикой времен Великой Отечественной, а новейшими системами распознавания, включая космическую связь и средства обнаружения?

Во-вторых, среди членов команды «Муромца» было немало офицеров, отдавших долгие годы службе в плавсоставе Северного флота. И если не на личном опыте, то из многочисленных рассказов сослуживцев многие знали об удивительном коварстве айсбергов и ледяных полей. Да что там говорить?! Даже пресловутый «Челюскин» – ледокол, предназначенный ходить именно по ледяным полям, – те же ледяные поля сначала припаяли к себе намертво, а потом раздавили, как яичную скорлупу. И таких примеров хоть отбавляй как в военном, так и в гражданском флотах.

А тут «Макаров» вынырнул прямо посреди ледяного кошмара, будь он неладен! Наверняка досталось, поэтому срочно нырнул, пытаясь скрыться от айсбергов на больших глубинах, а там, очевидно, субмарину задело еще раз. И что сейчас происходит на ее борту, даже думать не хочется.

Любая авария на корабле – будь то пожар, пробоина, расхождение швов, отказ машины или еще что-нибудь, – всегда оборачивается печально, а уж для подводного корабля – катастрофически. Там ведь, кроме одной причины, сразу появляется десяток других – давление, если на глубине, поступление забортной воды, потеря управления и, следовательно, бесконтрольное погружение в бездну… Да мало ли что может произойти? На подводных судах есть даже инструкции, предписывающие ликвидировать целые отсеки, угрожающие жизнеспособности лодки. А для сердобольных или нерасторопных командиров есть и страховочка – автоматическая самоликвидация. Тут уж как техника решит: будешь ты жить и бороться за субмарину или твой отсек уничтожается как вредный. Вот так. Морской закон суров.

Одним словом, члены экипажа осторожно, чтобы не создавать на верхней палубе лишней суеты и не привлекать постороннего внимания, время от времени посылали в укромное место наблюдателя, словно надеялись за добрых пятьдесят миль разглядеть, как из морской пучины вот-вот начнут всплывать ярко-оранжевые жилеты с посиневшими лицами членов экипажа «Макарова»…

Виктор Леонидович Олешкевич как командир корабля о шушуканьях, напряженности и встревоженности членов своего экипажа знал. Догадывался, но столь уж удручающих опасений за последствия срочного погружения «Макарова» не разделял.

С какой целью субмарина отстрелила на поверхность моря радиобуй, его моряки не знали или просто не придали этому значения. А значение было. В последнем сеансе радиосвязи с бортом БРС Морской Волк сообщил, что на поверхности, прямо по курсу движения ледяного поля, он оставляет надувную моторную лодку с тремя людьми – своим старшим помощником и прикомандированными академиком с ассистенткой. Ничего больше Макаров не успел передать, но радиобуй, очевидно, поставлен для точного целеуказания нахождения этих людей. Ведь на надувной лодке шибко далеко не отойдешь, тем более маневрируя среди ледяных гор.

Сам же Морской Волк наверняка нырнул метров на шестьсот-семьсот, подальше от угрожающего скопища, и сейчас благополучно следует курсом на плавучую базу «Муромец».

Такой расклад событий был бы просто идеальным, но что-то беспокоило Леонида Викторовича. Коренной архангелогородец и помор в двадцатом поколении, чьи прапрадеды ходили по северным морям еще во времена Ломоносова, он чересчур хорошо знал о коварстве льдов. Не один его предок-Олешкевич от этого коварства сгинул в бескрайних ледяных просторах. Кроме того, будучи человеком сметливым и практичным, вместо набивших оскомину моделей кораблей, якорьков и прочей глупой морской атрибутики он набил свою каюту серьезной научной литературой.

Предполагая, что боевую вахту его судно будет нести в самых различных морях и на различных широтах (что и происходило постоянно), Виктор Леонидович, как человек, отвечающий за жизни экипажа «Макарова», обложился всевозможной литературой с описаниями течений, ветров, характерных для того или иного сезона, наиболее тайфуноопасными зонами и прочими научными премудростями, среди которых было много работ, посвященных льдам.

Помимо всего остального Виктор Леонидович запомнил фразу из научного журнала, что среди ледяного скопища определить при помощи современных приборов глыбу, представляющую непосредственную угрозу судну, практически невозможно. Подводную часть айсбергов вода может частично размыть и образовать пустоты, которые прибор покажет как отдельные льдины. Вода же может настолько разрыхлить подводную структуру ледяной горы, что наполовину перемешанный с водой лед прибор проигнорирует и покажет зеленый сигнал.

Одним словом, не все так безоблачно может сложиться для «Макарова», как это оказывается на первый взгляд: мол, нырнул поглубже и ушел…

И потом, почему Морской Волк не доложил о радиобуе? Вещь ведь немаловажная. Не успел? Или все-таки этот пеленгатор отстрелен не для старшего помощника и его свиты, а во имя спасения самого экипажа субмарины? Даже если помощь нужна только троим пассажирам мотолодки, то есть большая вероятность того, что в любую минуту льды сорвут радиобуй с якоря, и для старпома «Макарова» с его учеными пассажирами практически все будет кончено…

Чувствуя, что складывается внештатная ситуация, в которой он не может принимать решения, Виктор Леонидович, немного поколебавшись, спустился в рубку радистов.

– Встать! Смир-р-р-рно! – бодро скомандовал дежурный мичман своим подчиненным, и те дружно повскакивали с мест.

– Вольно, – мрачно махнул рукой командир и на минуту замер в нерешительности.

– Вольно, – тихо повторил команду мичман и выжидающе уставился на Виктора Леонидовича.

– Вот что, – сказал тот после небольшого раздумья, сделай-ка мне связь с вице-адмиралом Столетовым, – и уселся рядом с мичманом, натянув на седеющую голову наушники.

– Есть связь, товарищ командир, – отозвался через минуту мичман, поколдовав над своими приборами, и в ту же минуту Олешкевич услышал измененное декодером механическое эхо столетовского голоса:

– Слушаю тебя, Виктор Леонидович. Что случилось?

– Сорок минут назад «Макаров» всплыл в непосредственной близости от кромки ледяного поля и вышел с нами на радиосвязь, – бесстрастным голосом начал свой доклад командир «Муромца», зная, что, как бы он эмоционально и страстно ни изъяснялся, шифрующие и дешифрующие приборы донесут до адмирала такое же бесплотное механическое эхо. – Я успел передать ему, что меняю курс, и довел до его сведения ваш приказ следовать за мной.

Олешкевич кашлянул и мрачно подумал, как электронные железяки переведут для Столетова его: «Гхму-гхму!»

– В ответ командир «Макарова» радировал, что для полного завершения операции он вынужден оставить среди льдов надувную лодку с академиком, ассистенткой и старшим помощником Даргелем.

– Что тебя смущает, Виктор Леонидович? – пробубнил в наушниках голос робота-адмирала. – Давай по существу.

– Сразу после доклада с «Макарова» лодка срочно погрузилась, вероятнее всего, в аварийном режиме, и через минуту после этого отстрелила радиобуй. Никакой информации от Морского Волка об этом пеленге я не получал. Возможно, это сделано для определения местонахождения надувной лодки, а возможно… – Олешкевич замолчал, не желая своими прогнозами накаркать беду на головы экипажа субмарины.

Молчали и на том конце линии. Очевидно, Столетов понял командира «Муромца» и просчитывал возможные варианты развития событий. Наконец, робот проскрежетал:

– Есть какие-нибудь соображения, Виктор Леонидович?

– Товарищ вице-адмирал, – тут же выпалил Олешкевич давно обдуманное решение, – разрешите поднять вертолет. По крайней мере – либо проясним ситуацию, либо спасем людей…

– Нет, – услышал он через мгновение категоричный ответ Столетова, – демаскировать твое судно запрещаю.

Вице-адмирал был, конечно, прав. Поднять с борта простого рыболовецкого судна вертолет – значит полностью раскрыться и показать, кто есть кто. Но с другой стороны, когда в опасности жизни людей, и не просто людей, а верных офицеров…

– Вот что, командир, – снова прогудел в наушниках голос вице-адмирала ГРУ ВМФ, – выполняй поставленную задачу: отходи в указанный квадрат подальше от айсбергов. А насчет вертолета… Есть у меня одно соображение. Работай спокойно. Мы своих людей не бросаем.

Олешкевич все еще сидел в наушниках, ожидая указаний, когда послышался голос мичмана:

– Все, товарищ командир, конец связи. Вице-адмирал, так сказать, положил трубку.

– Спасибо, – буркнул командир, но из рубки он вышел несколько повеселевшим: Столетов никогда слов на ветер не бросал, а подведомственное ему ГРУ располагало обширными возможностями, чтобы эти слова подтвердить.

Глава 17

– Как в рассказах Уэллса или Воннегута, – голос штурмана должен был при этом звучать взволнованно и восторженно, но никакой особой радости в нем не было. Наоборот, сосредоточенная напряженность, как при прохождении минного заграждения. – Угодили в заварушку, – продолжал штурман, перебегая глазами от одного прибора к другому, – кому рассказать – не поверят.

Поверить в такое и в самом деле было очень трудно. Дело в том, что Морской Волк задраил люк и отдал приказ о срочном погружении как раз тогда, когда рядом с субмариной начала медленно переворачиваться огромная гора-льдина. Морская вода подтопила подводную часть айсберга, и она, став легче надводной, потихоньку стала подниматься. Но дело даже не в этом, хотя такие кувыркания в непосредственной близости от корабля всегда малоприятны – поди, угадай, какова подводная геометрия этого ледяного монстра и чем это чревато для судна. Вроде бы верхушка айсберга метрах в двадцати-тридцати от борта, а начнет крутиться как поплавок, глядишь – и на полном ходу не успеешь увернуться от вздыбившегося основания.

С «Макаровым» произошло и вовсе невероятное. Когда глыба начала переворачиваться, оказалось, что подводная часть айсберга хоть и не глубокая, но очень широкая. Субмарину начало поднимать вверх и одновременно катить по боковине, словно по ледяной горке.

Через несколько секунд раздался металлический хруст и толчок, двигатели взвыли от перегрузки, и экипаж осоловевшими глазами стал шарить вверх-вниз по обшивке судна, словно пытаясь разглядеть опасную точку, откуда в отсеки могла ворваться забортная вода.

Морской Волк приказал сбавить обороты, но ничего страшного или неожиданного не произошло. Все приборы были в порядке и исправно работали, вот только стрелка глубиномера, несмотря на все усилия двигателей, замерла на отметке в районе двадцати пяти метров и не хотела менять свое положение. А когда в кормовой части дико забарабанили ходовые винты, командир приказал застопорить ход, чтобы уберечь от перегрева дико работающие вхолостую двигатели и непонятно за что зацепившиеся винты.

Однако и на сей раз не произошло ничего настораживающего. Лодка, которая по времени должна была уже погрузиться на глубину метров в четыреста, по-прежнему оставалась на двадцати пяти и двигалась при выключенных двигателях со скоростью около шести миль в час. Все отсеки доложили о вполне нормальном рабочем состоянии – ни течи, ни пожаров, никаких видимых повреждений…

– Что произошло? – Этот вопрос Морской Волк задавал штурману каждые тридцать секунд, но тот только растерянно пожимал плечами и молча щелкал переключателями приборов, пытаясь выявить неисправности и на основании достоверных данных разобраться, что же случилось с «Макаровым» при погружении.

– Невероятно, – удивленно и одновременно невесело констатировал штурман через долгие пятнадцать минут, – но определенно – мы попали в пещеру.

– В какую еще пещеру? – не понял Морской Волк.

– В ледяную, товарищ командир, – пояснил штурман, глянув на Макарова.

– Можешь объяснить более вразумительно, дорогой товарищ спелеолог? – Илья Георгиевич гневно нахмурился. – Мы в двадцати милях от побережья и под нами морская бездна. Откуда здесь пещеры?

– Я сказал – в ледяной, – повторил штурман и уточнил, – на айсберге.

– Ты хочешь сказать… – физиономия Макарова выражала не то изумление, не то растерянность, – что-о-о-о…

– Льдина, которая так неудачно и не вовремя решила перевернуться, в основании, – пришел штурман на выручку озадаченному командиру, – судя по моим сведениям, больше километра. Осадка ее была не очень глубокой, и, когда началось кувырканье, нас, хоть мы и шли на погружение, стало поднимать в воздух…

– Ты хочешь сказать, – перебил его Морской Волк, – что, когда мы погружались, айсберг уже был под нами?

– Вот именно, – кивнул головой штурман, который, в отсутствие старшего помощника, исполнял, помимо своих, еще и его обязанности. – И когда нас потащило наверх, мы, естественно, покатились по айсбергу вниз, как по ледяной горочке. Мы бы и плюхнулись в море, – продолжил объяснения офицер, – но поверхность льдины оказалась, скажем так, неровной. Ну, как, к примеру, на столешнице вырезали бы дырку под мыльницу, – он начертил для вящей наглядности на свободном от приборов и гладком пространстве небольшой прямоугольник, потом поднял голову, глянул на командира и закончил: – Вот в нее, в эту гигантскую проталину, мы, судя по всему, и угодили.

– Судя по всему? – переспросил Макаров, которому совсем не нравилось такое положение дел. – А что, могут быть и другие варианты?

– Нет, Илья Георгиевич, – штурман отрицательно качнул головой, – «судя по всему» – это мое слово-паразит. То, что мы в своеобразной ледяной ловушке – нет никаких сомнений.

– Та-а-а-к… – Морской Волк в задумчивости присел рядом со своим помощником и еще раз протянул: – та-а-а-а-ак… Теперь понятно, что за скрежет, откуда удар и почему лопасти винтов вдруг начали так вибрировать…

– Так точно, товарищ командир, – подтвердил штурман догадки Макарова. – Металлический хруст – это повреждение горизонтальных рулей, когда мы скатывались по айсбергу. Если бы не они, мы бы тут кувыркались, как в бочонке.

– Стабилизировали падение, значит. – Морской Волк невесело усмехнулся. Чего уж веселого в перспективе остаться без горизонтальных рулей? А если повреждены не только они? Как всплывать? Как маневрировать? Ведь они сейчас не на чистой воде, а посреди многокилометрового ледового поля!

– Удар, – продолжал штурман подтверждать мрачные догадки командира, – это когда мы в пещеру угодили. А поскольку субмарина шла на погружение, ее придавило ко льду, и винты начали со всей дури по нему молотить. Возможно, что и они серьезно повреждены, хотя вряд ли, – попытался хоть как-то обнадежить Макарова офицер, – структура льда очень рыхлая…

– Это значит, – командир задумчиво барабанил пальцами по столешнице, на которой минутой ранее штурман начертил злополучную впадину, – что айсберг в любую минуту может начать трескаться и разваливаться.

– Не исключено, Илья Георгиевич, – утвердительно мотнул головой помощник.

– Вот что, – решительно встал Морской Волк, – я сейчас потолкую с механиком…

– Командиру БЧ-5 срочно прибыть на ЦКП, – тут же по громкой связи откликнулся на пожелание командира вахтенный офицер.

– …надо подробнее узнать о повреждениях, – продолжал Макаров, поблагодарив сметливого вахтенного кивком головы, – а пока будем обследовать корпус с помощью внешнего зонда, вы мне обрисуйте положение льдов: что сверху, сбоку, снизу, какой толщины и так далее. Надо как-то выбираться отсюда.

То, что надо выбираться, отлично понимал каждый член пусть небольшого, но сплоченного экипажа. Поэтому после доклада командира о создавшемся положении, когда моряки уяснили себе картину происшедшего и невеселые перспективы, команда дружно взялась за обследование приборов, узлов, агрегатов и каждого миллиметра обшивки своей субмарины.

По прошествии часа, в течение которого командир то и дело принимал доклады и рисовал ситуацию на блокнотных листках, положение «Макарова» более или менее прояснилось.

Сверху, снизу, спереди, сзади и справа субмарину окружали ледяные стенки айсберга. Чистым оставалось только пространство слева, через которое они и угодили в эту нишу, но двинуться с места в сторону подводная лодка не могла. К тому же Морской Волк, хоть и не преднамеренно, втиснул «Макарова» в рыхлый лед, и судно плотно увязло в нем всеми своими выпуклостями. Один из горизонтальных рулей был поврежден, но не сильно, и команда водолазов уже трудилась над устранением поломки, пообещав закончить работу минут через сорок – сорок пять.

– На что похожа наша тюрьма? – спросил Морской Волк штурмана, подсовывая тому испещренный рисунками блокнот, когда прошли все доклады и вся картина стала более или менее понятна.

Штурман внимательно просмотрел все эскизы и выбрал один:

– Вот на этот похоже, только… – он взял карандаш и немного подкорректировал, – примерно вот так.

Командир глянул на поправку и недоверчиво бросил:

– Эдак нас должно было вообще в воздух подбросить, и сейчас бы мы висели метрах в десяти над уровнем моря.

– Так айсберг не с ног на голову перевернулся, а на бок, как если бы утюг с подошвы встал на боковину, – пояснил штурман.

На лодке медленно потянулись минуты неопределенной напряженности. Положение было такое, словно бы они потопили вражеский транспорт и легли на дно, спасаясь от глубинных бомб конвоя и не подавая никаких признаков жизни. Но в таких случаях время – константа определенная. Дождался, пока миноносцы уйдут, решив, что субмарина улизнула, и можно запускать двигатели, держа курс домой, на базу.

А что предпринять в их положении? Ждать, пока айсберг доберется до экватора, подтает и выпустит «Макарова» из ледяного плена? Столько экипажу не протянуть. Еще максимум двое-трое суток – и все, надо всплывать. Это не космический корабль, где предусмотрена замкнутая система регенерации кислорода и питание от солнечных батарей. Тут море, 25 метров под водой, какое тут, к чертям собачьим, солнце?

Морской Волк в сердцах чертыхался и про себя, и вслух, время от времени бесцельно разглядывая рисунок штурмана и не имея ни малейшего понятия, как выпутаться из сложившейся ситуации. Даже радиомаяк не выпустишь! Кругом лед…

Можно, конечно, в самом крайнем случае отправить на поверхность одного из членов команды с аварийным сигналом о помощи, но командиру очень не хотелось посылать человека в ледяное поле, почти на верную гибель. И очень не хотелось, чтобы сигнал с секретной российской субмарины услышал кто-то посторонний. Не любил Морской Волк расписываться в профессиональной несостоятельности.

– Товарищ командир, – спустя несколько часов штурман прервал печальные размышления командира, – к нам слева по борту приближается еще один айсберг. Минут через десять произойдет столкновение, и нас либо завалит глыбами льда, либо, если удар будет не слишком сильный, последнее окошко чистой воды захлопнется и нас начисто замурует в этой гробнице…

– Через сколько? – тусклым голосом переспросил Морской Волк.

– Максимум – минут через десять…

«Тили-бом! Тили-бом! Загорелся Кошкин дом! Тили-бом! Тили-бом…» – вдруг запрыгала в голове Макарова неизвестно откуда взявшаяся дурацкая детская песенка.

Глава 18

– Вы только посмотрите, какая вокруг красота! – Старший помощник Даргель сделал рукой широкий театральный жест, указывая на ледяное поле, залитое, словно золотом, невидимым из-за высокого марева солнцем. – Где еще такое увидишь, кроме как на море, а? – Он сидел на корме надувной резиновой лодки, выполняя роль рулевого. Одна его рука лежала на рычаге управления, поэтому жест получился не слишком красивым, к тому же не очень устойчивое из-за осадки суденышко сильно накренилось.

– Пожалуйста, товарищ Даргель, поосторожнее, – взмолился академик, с опаской поглядывая на близкую, бегущую за бортами воду, – я не умею плавать.

– Я тоже, – улыбнулся старший помощник, – да тут и не надо. Спасательный жилет не даст утонуть как минимум часа четыре, а за это время, даже гораздо раньше, мы умрем от переохлаждения, – успокоил Даргель, – вода, поди, градусов пять-шесть.

– Девять, – не оборачиваясь, через плечо бросила Крутолобова. Она плавать умела и с восхищением наблюдала за раскинувшейся панорамой белого безмолвия.

Правда, безмолвием это назвать было никак нельзя. Тихо шуршали и позвякивали разгоняемые волной от лодочного винта мелкие льдинки, а чуть подальше, в стороне от гигантских глыб, которые умело обходил старший помощник, даже сквозь стрекот мотора слышны были громкие хлопки трескавшихся льдин и грохот сталкивающихся гигантов.

– Товарищ Даргель, – прервал любования Ларисы обеспокоенный голос Расторгуева, – что ж вы так близко ото льда рулите? Вон, какие острые у него края! Вы будьте повнимательней, пожалуйста!

– Не беспокойтесь, Николай Иванович, – бодро откликнулся бывалый моряк, в задачу которого входило не просто доставить пассажиров к туше убитого кита, а всячески поддерживать их морально, – наша лодка не из резины для сапог сделана. Тут состав другой, и металлические вкрапления имеются. Так что запросто нам брюхо не вспорешь.

На самом деле старший помощник был куда более озабочен, чем казался на самом деле. Пугало его не ледяное поле, а сумерки, до которых оставалось несколько часов. И хоть он видел, как на поверхность моря выскочила яркая головка радиобуя, проблемы для него и пассажиров это не уменьшало.

В таком ледяном хаосе «Макаров» всплыть и забрать их на борт не сможет, да и вряд ли какое другое судно на это отважится. Значит, снимать их будут вертолетом. А ближайший, насколько Даргель помнил водную обстановку, был только на борту БРС «Муромец». Но и его до темноты вряд ли кто позволит поднимать, чтобы не демаскировать корабль. Да плюс еще час-другой подлетного времени…

А как маневрировать среди этого скопища потенциальных убийц в полной темноте на резиновом корыте? Да еще пытаясь оставаться неподалеку от радиобуя, если его, конечно, не сорвет льдами и не отнесет на пару миль в сторону. Тогда поиски могут затянуться на всю ночь…

«Ладно, – жизнерадостно подбодрил себя Даргель, – бог не выдаст – свинья не съест. Пока будем работать, а там – увидим…»

Лодка меж тем, осторожно маневрируя, приближалась к китовой туше, и старший помощник выключил двигатель. Суденышко по инерции продолжало двигаться, и Даргель со все большим изумлением рассматривал тело мертвого гиганта – такого огромного кита и так близко он никогда не видел.

– Скажите, Лариса, – озабоченно произнес он, – а как вы на это чудовище собираетесь карабкаться? Я и не подумал об этом, а то бы какой-нибудь трап взял или кошку…

– Зато я подумала, – весело отозвалась девушка и тряхнула своим рюкзаком, в котором звякнули какие-то побрякушки. – Альпинистские штучки. – Она широко и приветливо улыбнулась. Лицо ее разрумянилось на холодном воздухе, а глаза блестели в предчувствии работы, которая поставит точку во всей этой многострадальной эпопее. – Я в молодости, знаете ли, увлекалась альпинизмом. Правда, – поправилась она, не желая восхвалять свои достижения, – ходила только в Карпаты, но кита одолею. – Она снова весело улыбнулась.

– «В молодости», – пробурчал Даргель, любуясь девушкой, – в какой это молодости? Вам что, мамаша, уже под сорок? – беззлобно пошутил он, но Лариса не обратила внимания на его подковырку.

– Отличный выстрел, Николай Иванович! – звонким голосом похвалила она своего патрона. – Браво, товарищ китобоец!

Теперь все смогли разглядеть уходивший под воду трос и гарпун, который торчал неподалеку от застывшего глаза поверженного млекопитающего.

– И как раз невысоко над водой, – обрадовалась девушка и скомандовала: – Ну-ка, товарищ старший помощник, подгребайте прямо к гарпуну, а я попытаюсь ухватиться за трос, – и она растопырила в готовности руки.

Через минуту она прочно ухватилась за свисающий конец, и Расторгуев помог девушке подтащить лодку к туше.

– Вот и первая ступенька готова, – торжественно провозгласила она, повиснув на гарпуне и проверив его на прочность, – а вам, мальчики, – обратилась она к Даргелю и Расторгуеву, – пока я буду ковыряться наверху, будет особое задание. – С этими словами она полезла в рюкзак и снова загрохотала там железом, отыскивая что-то. – От туши, как вы понимаете, нам не избавиться и на дно не отправить. – С этими словами она, наконец, вытащила огромный складной разделочный нож, скорее напоминавший мачете для рубки сахарного тростника. – Берег близко, рано или поздно тушу к нему прибьет, а нам, насколько я понимаю, лишние улики и обвинения в браконьерстве не нужны. – Она протянула тесак академику: – Николай Иванович, сделайте одолжение, – она просительно улыбнулась, – как только я окажусь наверху – выковыряйте этой штуковиной гарпун и бросьте его в море.

Расторгуев поморщился, но нож взял.

– И не надо особо стараться, делая хирургические ровные надрезы, – снова улыбнулась Крутолобова, только теперь от ее плотской улыбки у Даргеля стало нехорошо на спине, – чем хуже – тем лучше, – продолжала наставлять Лариса, уже стоя двумя ногами на гарпуне. – Кромсайте, не бойтесь. Так будет более правдоподобно, что в его бок врезался айсберг.

Меньше чем через минуту металлическое постукивание молотка прекратилось и сверху донеслось:

– Я уже на месте!

– Вам помочь? – поинтересовался Даргель, хотя ему вовсе не хотелось ковыряться в китовом боку.

– Я сам, – спокойно ответил академик, препарировавший за свою долгую жизнь не одну сотню самой разнообразной живности, – вы только, пожалуйста, прижмите за трос лодку как можно плотнее к туше. Мне так будет удобнее. Благодарю вас, – кивнул Расторгуев старшему помощнику, когда тот предельно натянул трос. Академик раскрыл свой устрашающий инструмент и с глубоким выдохом вонзил его в тело млекопитающего.

На удивление старшего помощника, который знал, что горбачи могут нырять на глубину до километра, где чудовищное давление, и потому у них должно быть сверхпрочное покрытие, нож вошел в тушу без видимых усилий, и спустя минут семь все было готово. Гарпун вместе с тросом булькнул и ушел под воду, навсегда скрывшую орудия браконьерства.

А еще минут через десять сверху донесся довольный голос ассистентки Расторгуева:

– Я закончила! Все в порядке! Спускаюсь. – И над мужчинами нависли подошвы башмаков.

Она осторожно сходила вниз, по одному выковыривая из китовой туши металлические шипы-опоры и бросая их в море.

– Дабы никаких следов, – довольно улыбнувшись, пояснила мужчинам перепачканная кровью и мозгом девушка. – А теперь, товарищ Даргель, давайте-ка отойдем от этого места как можно дальше. И поскорее, – скомандовала она и опустила руки в ледяную воду, отмывая остатки китовых следов.

Старший помощник послушно запустил двигатель и отчалил в ту сторону, где было поменьше крупного льда. Через пять минут на туше кита, там, где работала Крутолобова, раздался довольно мощный взрыв, и кости черепа млекопитающего разбросало далеко в стороны.

– Это мне ваш генерал дал, – ответила Лариса на молчаливый вопрос старпома.

– Столетов?

– Да, – она согласно кивнула головой, – он. Сказал, чтобы не было заметно следов хирургического вмешательства, раздавить капсулу, оставить в голове кита и отойти подальше. Я и не знала, что это за штуковина. – Крутолобова невинно пожала плечиками. – Зато уж теперь никто не определит, что мы с вами над ним поработали. – Девушка кивнула головой в сторону растерзанной туши. Потом отерла лицо мокрой рукой и весело спросила, обращаясь к старшему помощнику: – Ну, что мы делаем дальше?

Вопрос был ясен: что собирается делать старший помощник подводной лодки «Макаров», капитан третьего ранга Николай Даргель, чтобы под ногами у выполнивших свою работу ученых как можно скорее оказалась земля или, по крайней мере, прочная палуба.

Но ответа на этот вопрос морской офицер не знал. Он только передернул плечами и, стараясь быть как можно спокойнее и увереннее, произнес:

– Радиобуй в полумиле отсюда. Сейчас мы постараемся подойти к нему как можно ближе и по возможности держаться его. Лариса, – добавил он, разворачивая лодку курсом на грозное ледяное поле, – я буду следить за льдами, а вы смотрите по сторонам. Как увидите радиобуй, он яркого оранжево-красного цвета, скажете мне.

– Хорошо, – бойко откликнулась девушка, с готовностью примеряя на себя роль впередсмотрящего.

– И будем ждать, пока за нами придут, – все таким же уверенным тоном закончил Даргель и невесело добавил про себя: «Если, конечно, дождемся…»

Он не выказывал никакой озабоченности и не подавал повода для уныния даже тогда, когда море стали окутывать черные зловещие сумерки, хотя в душе старпом запаниковал. Боялся не за себя, а вот за этих гражданских людей, которые с честью выполнили свою опасную, надо сказать, работу, хотя и не присягали Родине лезть за нее на рожон.

Он всячески подбадривал академика и его спутницу байками, делая вид, что вот-вот, с минуты на минуту, прибудет долгожданная помощь. И даже предложил Ларисе выпить в честь блестяще проделанной работы, что девушка и сделала вместе с присоединившимся к ним Расторгуевым.

А когда стало совсем темно и ледяные глыбы можно было разглядеть, только коснувшись их вытянутой рукой, Даргель чутким, опытным ухом подводника услышал далекий, едва различимый стрекот. Шум приближался. Вне всяких сомнений – летел вертолет.

– Лариса, – напряженно крикнул он, – быстро дайте мне фальшфейер! – старпом не надеялся, что радиобуй все еще на месте, да и их лодку в темноте могло отнести далеко в сторону.

Девушка послушно протянула длинную гильзу, и через мгновение яркое красноватое пламя осветило фантастическую картину ночного моря, сплошь усеянного льдом, торосами и белеющими пиками гор.

«Вовремя, – со вздохом облегчения подумал Даргель, едва окинув взглядом окружающий снежный мир, – утром нас бы тут и с фонарями не нашли…»

Он зажег еще один факел – чего уж теперь экономить? И через минуту по резиновому борту лодки забарабанил веревочный трап, сброшенный с аккуратно зависшего над целью вертолета.

Пока Расторгуев и Крутолобова неумело поднимались, старший помощник отцепил от суденышка и отпустил в море подвесной мотор, собрал в кучу ненужные теперь резиновые рюкзаки с провиантом и снаряжением, прочно приторочил их к борту лодки и, повиснув на трапе, полоснул по суденышку мачете. Почти сутки служивший прибежищем кораблик испустил последний вздох и, пуская пузыри, отправился в пучину. Следом булькнул и складной мясницкий нож.

– Теперь все, – с облегчением вздохнул старпом, набрал полную грудь воздуха и ловко стал карабкаться на борт вертолета за своими спутниками.

Глава 19

– Внимание, слушать в отсеках! – прогремел по громкой корабельной связи голос командира, и опытные, повидавшие виды офицеры экипажа российской субмарины «Макаров» съежились от неприятного ощущения. Ничего хорошего в таких случаях обычно не сообщалось.

– Товарищи офицеры… – спустя несколько секунд невеселым голосом обратился командир к команде, – ситуация складывается крайне серьезная. Прямо на нас со стороны свободного ото льда левого борта с большой скоростью движется еще один айсберг. Минут через десять произойдет столкновение, в результате которого мы окажемся либо в напрочь закупоренной ледяной ловушке, либо от столкновения нас завалит ледяными глыбами и похоронит заживо… – Морской Волк снова сделал небольшую паузу, чтобы экипаж полностью проникся драматизмом обстановки. – Вижу единственный шанс на спасение – немедленно торпедировать окружающий нас лед. Через десять минут станет поздно. Когда ловушка захлопнется, стрелять в небольшом замкнутом пространстве будет равносильно верной гибели… – Макаров тяжело перевел дух. Все-таки как ни крути, а экипаж, пусть и по воле невероятного совпадения, в этой ситуации оказался по его вине. Даже если офицеры прекрасно понимают, что Макаров сделал все, что мог, в любом случае, за все на флоте, в том числе и за жизни вверенного экипажа, отвечает командир. Лично. И сообщать людям о возможной и реальной угрозе их жизни всегда тяжело.

– Сейчас лодка сдаст назад максимально, насколько это возможно и насколько выдержат винты, – продолжал командир после невыносимо долгой паузы, – перед нами до льда будет дистанция кабельтов, максимум, на что очень я надеюсь, – полтора кабельтовых. Сразу после выхода торпед, – продолжал излагать свой убийственный план спасения Морской Волк, – лодка на полном ходу двинется следом. Перед нами самое узкое место айсберга. Торпедная атака должна разбить, а взрывная волна расшвырять льды, – стоя перед микрофоном, Макаров облизал пересохшие губы и продолжал свою невеселую речь: – Я рассчитываю, что лодке удастся выскочить из ледяной ловушки прежде, чем ее начнет заваливать льдами. Воздействия на субмарину последствий взрывной волны предсказать не могу. Все вы знаете, что расстояние слишком мало и возможны необратимые повреждения корпуса… – Макаров снова помолчал, дав экипажу оценить всю степень риска. – Однако другого выхода спасти экипаж и лодку не вижу. Поэтому, господа офицеры, – может быть, в последний раз обратился командир к верным членам своей команды, – по местам стоять. Готовность – как у нас обычно: сверхчеловеческая. Самый малый назад…

Это были последние слова, обращенные командиром к экипажу по громкой связи. В динамиках щелкнуло и затихло. Зато в машинном отделении, потихоньку набирая обороты, медленно начали подрагивать двигатели, и лодка, пока еще плавно и осторожно, подалась назад. Морской Волк про себя молился, чтобы эти драгоценные секунды заднего хода продлились как можно дольше, но прошло всего три, может быть, четыре коротких щелчка стрелки на больших корабельных часах, висящих в боевой рубке, и в отсеках субмарины все отчетливо различили сначала один робкий ледяной звон, затем почти сразу же другой, третий, а еще через мгновение утробу лодки наполнил пронзительный свистяще-шипящий вой ходовых винтов, которые крушили и ломали пока еще податливый лед айсберга, выигрывая для корабля драгоценные метры пространства, метры, которые, может быть, окажутся спасительными для экипажа.

– Стоп машина! – скомандовал наконец Морской Волк, каким-то шестым чувством определив, что дальше испытывать винты на прочность нельзя. Корпус субмарины начал мелко-мелко вибрировать.

– Боренька, Максим, – совсем уж по-отечески обратился Макаров к командирам боевых частей два и пять, один из которых отвечал за электромеханическую, а другой – за ракетно-артиллерийскую части подводной лодки, – от нашей с вами слаженности сейчас будет зависеть судьба лодки и экипажа. Счет пойдет даже не на секунды и метры, а на их доли. Максим, слушай меня внимательно… – Морской Волк начал постановку боевой задачи с командира БЧ-2. – Залп двумя торпедами. Сейчас отдай команду подготовить торпедные аппараты к залпу и слушай дальше. – Макаров выждал паузу, услышал короткое: «Слушаю, Илья Георгиевич», и продолжил инструктаж: – После моей команды, как только торпеды выйдут, лодка должна будет рвануть вперед на максимальной скорости. Запомни: как только выйдут торпеды – немедленно доложи мне командой: «Ушли!» Без лишних слов и обращений по званию.

– Понял, Илья Георгиевич, – откликнулся главный канонир.

– Боренька. – Настал черед командира БЧ-5. – Как только я получу «добро» от БЧ-2, тебе будет команда: «Вперед!» Не «полный вперед», не «самый полный» и никакая другая. Слышишь?

– Слышу, товарищ командир, – отозвался механик.

– И тогда уж жми на всю катушку, – закончил командир, коротко перевел дыхание и продолжил: – Далее. Последствий детонации от взрыва ни я, ни кто другой предугадать не в силах. Однако могу предположить, что внутренним, а особенно внешним заслонкам торпедных аппаратов достанется больше всего. Возможно, что внешние даже не успеют толком закрыться. Всех, кто отвечает за живучесть, отправить в отсек торпедистов. Максим, – Морской Волк снова обратился к командиру БЧ-2, – если заслонки не закроются и в отсек хлынет забортная вода – бороться за живучесть и командовать людьми на месте будешь ты.

– Есть, товарищ командир, – откликнулся канонир и добавил: – Торпедные аппараты к пуску готовы.

– Добро, – Макаров качнул головой. – И последнее. Максим, если справиться с водой будет невозможно, немедленно уводи людей и герметизируй отсек. Если все получится, то твою матчасть на «Муромце» приведут в порядок. – Морской Волк попытался напоследок своей тяжелой речи немного пошутить и снять лишнюю напряженность.

– Понял, Илья Георгиевич, – куда как более веселым тоном отозвался командир БЧ-2, оценив усилия Морского Волка.

– Ну, с богом! – выдохнул Макаров. – Десятисекундная готовность.

В боевой рубке, в отсеках, на боевых постах стало тихо-тихо, только шум воздуховода и далекое покряхтывание двигателей указывали на то, что лодка еще жива.

– Залп! – гаркнул Морской Волк, когда секундная стрелка переползла с цифры 2 на цифру 4.

Лодка слегка вздрогнула, и в рубке заорал канонир:

– Ушли!

– Вперед! – рявкнул командир, и лодка резким толчком рванула вслед за торпедами. – Держитесь крепче! – только и успел не по-уставному предупредить командир членов команды, как лодку тряхнуло с такой силой, что командира свалило с ног, а офицеров, находившихся в рубке по боевому расписанию, повытряхивало из кресел.

Нос субмарины, встретив на своем пути противоход огромной силищи взрывной волны, подкинуло кверху, она заскрежетала покатым носом по ледяному панцирю айсберга, но движения не прекратила.

– Максим! – окликнул Морской Волк командира БЧ-2, все еще сидя на палубе.

– Забортная вода в отсеке! – подтвердил тот худшие опасения Макарова. Значит, заслонки заклинило или посрывало к чертовой матери, и теперь лодка со страшной скоростью наполняется водой…

– Выводи людей, слышишь? – гаркнул Макаров, – выводи людей и задраивай отсек!

Это был единственный шанс остаться в живых и не потерять возможности всплыть. Отсеком надо жертвовать. Отсеком, но не людьми!

– Внешние заслонки заклинило, – отозвался командир БЧ-2, – а внутренние в порядке. Тут кусок льда застрял, мешает, с-с-с-укин сын! Кувалду давай! – гаркнул он кому-то из подвернувшихся подчиненных. – Ща-а-ас мы ее, падлу айсберговую!

Морской Волк напряженно слушал красивейший лексический набор главного канонира, не смея вмешиваться и отвлекать расспросами, ибо от смекалки и мускулов тех, кто сейчас, стоя по пояс в ледяной воде, боролся за живучесть субмарины, зависела судьба экипажа. Все остальные отсеки светились на пульте успокаивающими зелеными лампочками, означавшими, что серьезных повреждений субмарина не получила.

– Все, Илья Георгиевич, – через бесконечно долгие секунды доложил веселый голос командира БЧ-2, – заслонки встали на место, вроде держат нормально. Сейчас водичку ребята откачают, и все будет в полном порядке.

– Как всегда… – облегченно выдохнул Морской Волк. – В детстве, Виктор Геннадьевич, – обратился он ко все еще напряженному штурману, – я очень любил читать Луи Буссенара. Больше всего мне нравилась фраза: «На флоте много и с удовольствием ругаются неприличными словами…»

Рубку наполнил нервный хохот, с которым ушли последние остатки напряжения.

– Что над нами? – снова обратился к штурману Морской Волк. – Всплывать можем?

– Так точно, товарищ командир, – доложил тот, – небольшой лед, но крупных айсбергов рядом нет.

– Будь они неладны! – Макаров наградил нелестным эпитетом ледяные глыбы и скомандовал: – Экипажу приготовиться к всплытию, – и тихо, ни к кому не обращаясь, добавил: – Там наш старпом и двое гражданских. Как бы с ними беды не случилось, пока мы в этой чертовой ловушке прохлаждались…

– Рискованно, товарищ командир, – неуверенно качнул головой штурман. Он находился рядом и расслышал каждое слово Морского Волка. К тому же он, как и все остальные, теперь на собственной шкуре убедился в коварстве ледяных исполинов.

– А кто, если не мы? – Макаров глянул на своего помощника, и штурман опустил глаза. – Их спасать некому. По крайней мере – мы ближе всех. И потом: я своих людей в беде никогда не бросаю.

Глава 20

Командир российского большого рефрижераторного рыболовного сейнера «Муромец» Виктор Леонидович Олешкевич последние несколько часов пребывал в удрученном состоянии. С тех пор как он связался с кабинетом вице-адмирала ГРУ ВМФ Столетовым, прошел уже добрый десяток часов, начал накрапывать мелкий дождь, и море погрузилось в непроглядную темень, а никаких сведений ни о судьбе «Макарова», ни тем паче о лодке со старшим помощником этой субмарины и двумя его пассажирами-учеными он не получал. Более того, никаких потуг, чтобы спасти из ледяного поля людей в надувной лодчонке, судя по всему, так и не предпринималось.

И мысли в голову капитана второго ранга лезли самые разнообразные и нехорошие. К адмиралам и генералам Виктор Леонидович относился как-то с прохладцей и недоверием. И не потому, что сам был лишь капитаном второго ранга и командиром рыболовецкого корыта. Вовсе нет. Никакого чувства ущемленного достоинства или затирания в плане служебного продвижения он не испытывал. Да и на карьеру пока грех было жаловаться. Вот засела внутри какая-то нехорошая заноза, и – все!

Последняя фраза Столетова в сеансе радиосвязи была: «Мы своих людей в беде не бросаем!» Ее Виктор Леонидович запомнил хорошо. И слова эти всегда были для Олешкевича не просто формальными и пустыми. В них и заключалось, по его мысли, понятие о воинской и офицерской чести. Такими словами на флоте не разбрасываются, иные командиры годами пытаются доказать, что у них слово не расходится с делом, а вот не верит им экипаж. И не всякий моряк согласился бы оказаться сейчас на месте старшего помощника Даргеля, пообещай ему командир не бросить в беде, потому что знал бы наверняка – бросит и не задумается. Объяснит потом тысячей отговорок, мол, спасал экипаж, корабль и все такое прочее. Но – бросит. Пообещав.

И Виктор Леонидович Олешкевич тоже не хотел бы сейчас оказаться на месте Николая Даргеля. Даже если его пообещал выручить вице-адмирал. Даже если один из руководителей ГРУ ВМФ России. Даже если сам Столетов.

Вот уже который час ворочался командир «Муромца», пытаясь хоть немного вздремнуть на жестком небольшом диванчике, размышляя, какие самостоятельные действия он может предпринять в поисковой работе, в обход, но не нарушая приказа вице-адмирала.

Кое-что он предпринял сразу после разговора со Столетовым. Во-первых, почти сразу связался со своим другом-однокашником Лаптевым, который просиживал штаны в штабе Северного флота, занимая, впрочем, отнюдь не канцелярский пост. И сейчас он в качестве наблюдателя и представителя штаба находился на флагманском корабле небольшой эскадры, которая относительно недалеко от БРС «Муромец» в это время проводила плановые учения и стрельбы. И как только над морем начали сгущаться сумерки, – а что такое находиться ночью посреди ледяного поля, в хлипкой резиновой лодчонке, Виктор Леонидович очень хорошо знал, – и, не получив никакого сообщения о спасательных работах, Олешкевич позвонил своему другу. Вкратце, опуская то, что не положено знать даже флотским штабистам, обрисовав сложившуюся ситуацию, Виктор Леонидович осведомился, поступало ли какое-либо указание, чтобы снять горе-мореходов со шлюпки. А то мало ли что. Может, его просто не поставили в известность. Да и связь тут некоторое время была неустойчивая. Нет? Никто никаких распоряжений не давал и никакие вертолеты никуда не вылетали? Странно… Ну, ладно, однокашник, и на том спасибо.

«Что же это за люди такие, а? – думал Виктор Леонидович, мрачно поскрипывая пружинами дивана. Помощи Даргелю больше ждать было неоткуда. Это командир знал почти наверняка. – И откуда они берутся, такие Столетовы? Не сразу же он адмиралом родился, служил же когда-то лейтенантом, верил в идеалы, и на людей тогда ему наверняка не было наплевать. Когда же он из человека в скотину переродился? Бросить в море моряка – одно дело. Он Родине присягал и готов выполнить свой долг до конца и погибнуть, даже из-за засранца с большими звездами. Но гражданские-то при чем? Сам же их пригласил, сам небось клянчил помощи, сам обещал, если не золотые горы, то уж серебряные – точно, и сам же их угробил…»

– Товарищ командир, вы спите? – В дверь каюты осторожно постучали.

– Нет, – Виктор Леонидович сел на диване и потянулся к свитеру, который уже два года заменял ему тужурку. – Входите.

– Меня старший помощник послал. – В каюту просунулась голова старшины второй статьи с повязкой вахтенного на рукаве.

– Что-то случилось? – командир встал и сделал свет поярче.

– Так точно, товарищ капитан второго ранга. Пропал сигнал с радиобуя.

– Старпом у себя? – Командир снова сел на диван и стал обуваться. Сбывались худшие опасения. И самые лучшие из них – радиобуй раздавило льдами. Если кому-то удастся найти терпящих бедствие их ночью на многокилометровом ледяном поле – значит, произойдет чудо.

– Никак нет, – откликнулся вахтенный, – в каюте штурмана.

– Передай им, что я сейчас подойду.

– Есть! – откликнулся старшина. – Разрешите идти?

Командир молча кивнул, и голова исчезла, аккуратно притворив за собой дверь. Через минуту, наскоро напялив на тельняшку колючий рыбацкий свитер, Виктор Леонидович вошел в каюту штурмана. В помещении, к вящему удивлению Олешкевича, никого не оказалось.

– Товарищ командир, – окликнул его знакомый голос вахтенного старшины, – они в радиорубке. «Макаров» на связи.

«Живы!» Расспрашивать старшину, где, что и как, было бесполезно, и командир, невзирая на звание, положение и возраст, словно зеленый лейтенант бросился в радиорубку. «Хоть эти живы!»

– Где они? – выпалил Олешкевич, влетев к связистам. Старпом и штурман в это время озабоченно разглядывали карту, прикидывая по координатам местоположение субмарины.

– В сорока пяти милях от нас, – первым поднял голову штурман, – прямо в ледяном поле, недалеко от того места, где был отстрелен радиобуй.

– Елки зеленые, – обозлился командир, – чего их опять в пекло понесло? Я же передал ему приказ Столетова погрузиться и уходить от айсбергов в нашу сторону.

– Он за своим старшим помощником вернулся, – штурман попытался смягчить командирское негодование, – и за вверенными ему учеными…

В носу у Виктора Леонидовича защипало, как после счастливой развязки хорошей мелодрамы. Он нарочито кашлянул, отгоняя сантименты, но ничего не сказал, хотя такие поступки уважал и приветствовал всей душой. О таких поступках не надо кричать на всех углах. И так всем все ясно. Народ у нас далеко не глупый.

– Что еще? – поинтересовался командир содержанием радиопереговоров.

– Субмарина при погружении попала в ледяную ловушку, – по старшинству слово взял старший помощник. – Повреждения есть, но незначительные. Радиобуя не обнаружил. Световой поиск никаких результатов не дал. Ни старшего помощника, ни академика, ни его ассистентку пока не обнаружил. Просит дать наш пеленг радиобуя. Считает, что, возможно, ошибся в расчетах и всплыл в стороне.

– Радируйте, – ответил командир, выслушав доклад, – что сигнал с радиобуя утерян… Сколько? – Он глянул на штурмана.

– Тридцать пять минут назад, – откликнулся тот.

– Тридцать пять минут назад, – кивнул командир. – И повторите приказ Столетова срочно погружаться и уходить из опасной зоны. Еще их потерять не хватало… – тихо добавил он и мрачно качнул головой, вспомнив о Даргеле.

– Есть передать, – послушно отозвался старший помощник, – только, Виктор Леонидович, «Макаров» не уйдет.

– Я знаю, – согласился он, и в голосе капитана второго ранга пробилась гордость за то, что такие офицеры на флоте еще есть, – во всяком случае, пока не убедится, что искать больше некого. – Он шумно выдохнул и мрачно произнес: – Ладно, надо доложить обстановку-то… – слово «товарищ» колко царапнуло и застряло в горле, – …начальству. Дайте мне связь со Столетовым.

– А, может, попозже свяжетесь, товарищ командир? – высказал свои сомнения штурман. – Поздно ведь уже, вице-адмирал за живучесть своего корабля, как Морской Волк, не боро-о-о-олся, – уговаривал он командира. – Воду не выкачивал. Рабочий день у него давно закончился. Отдыхает товарищ вице-адмирал дома, с женой и детьми, чего его зря беспокоить? Утром бы и доложили, а, Виктор Леонидович?

– Верно, – поддержал штурмана старший помощник. – А то еще спросонок не поймет чего, да ка-а-ак выдаст какое приказаньице! Что потом будем делать?

– Вы меня не агитируйте, – улыбнулся в ответ Олешкевич, – знаю, к чему клоните. И мысли ваши разделяю. Но есть одна закавыка, – голос Виктора Леонидовича посерьезнел. – У нас не бывает учебных тревог, стрельб, учебных заданий и учебных же приказов. А в боевой обстановке, дорогие мои, – он ласково глянул на помощников, – приказы не обсуждаются. Не мне вас учить. Даже если Столетов и… – командир замялся, обкатывая во рту квадратики крепких морских слов, пытаясь выкристаллизовать из них кругляши вроде «непорядочный», «лишенный понятия „честь“», «безнравственный», но слова как-то не ложились на язык, – даже если он… последний… ублюдок, – Виктор Леонидович нашел, наконец, самое мягкое слово, – не поставить его в известность о происшедшем мы не имеем права. Хотя бы потому, что не хотим стать такими же, как он.

– Есть! – бодро выкрикнул радист. – Вице-адмирал Столетов на связи.

– На связи командир БРС «Муромец» капитан второго ранга Олешкевич, – отчеканил в микрофон командир.

– Что это ты, Виктор Леонидович, ни «здрасьте», ни «до свидания»? – поинтересовался Столетов. – Али обидел чем? – Как хитрый лис, начальник отдела ГРУ имел отличное обоняние на подобные вещи. – Ну, чего молчишь? – насел он на Олешкевича. – Давай, капитан второго ранга, докладывай, что там у вас стряслось.

– Около часа назад исчез сигнал с радиобуя… – «Пятый раз докладывают передокладывают, а время уходит. Им, может, там, в резиновой надувашке, каждая секунда дорога…» – Двадцать минут назад в ледяном поле, на месте прежнего погружения, всплыл «Макаров». Доложил, что попал в ледяную ловушку, вырвался без серьезных повреждений. Просит разрешения остаться и отыскать старшего помощника и его пассажиров. Доклад закончил, – командир БРС на одном дыхании выдал информацию и замер в ожидании ответа.

– Морской Волк на связи? – услыхал он наконец голос Столетова.

– Так точно, они продолжают поиск.

– Ничего они без радиобуя ночью не найдут, – эхом откликнулся вице-адмирал. – Передайте «Макарову» мой приказ немедленно погрузиться, если не могут – в надводном положении идти на «Муромец» ремонтироваться, экипажу ждать дальнейших приказаний. Вам, товарищ Олешкевич, обеспечить ремонт «Макарова» и полную готовность к выходу в море до двенадцати ноль-ноль завтрашнего дня.

– Есть, – мрачно откликнулся Виктор Леонидович.

– Далее, – продолжал начальник отдела ГРУ российского ВМФ, – свяжитесь с капитаном первого ранга Лаптевым, если этого еще не сделали без меня…

«Хитрый чертяка, – с профессиональным уважением подумал о Столетове Виктор Леонидович, – старого воробья на мякине не проведешь… Может, правильно он все делает и не нашего полета то, что он задумал и воплощает?» – мелькнула у Олешкевича обнадеживающая мысль.

– …пусть встречают и подготовят мне каюту. Я буду на эсминце через полтора часа. Мы своих людей не бросаем. Как поняли?

– Понял, товарищ вице-адмирал, – подтвердил услышанное Олешкевич.

– Конец связи.

Виктор Леонидович осторожно, словно боевую гранату, вернул микрофон связисту и глянул на старпома и штурмана.

– А как это он, – задумчиво-удивленно вскинул бровь старпом, – за полтора часа собирается добраться из своей постели до Гренландии? Вертолетом не успеть, – он сдвинул фуражку на макушку, – на ракете, что ли?

– На реактивном истребителе, – выказал большую осведомленность штурман.

– Во дела-а-а-а… – только и смог выдавить старший помощник.

– Идите готовьтесь к приему «Макарова», – закончил дискуссию Виктор Леонидович, – не знаю характера их поломок, но ночка, судя по всему, предстоит трудовая. Дайте борт «Макарова», – снова затребовал он у связиста, когда его помощники вышли.

– «Макаров»? Говорит «Муромец», Олешкевич. Слушай приказ вице-адмирала Столетова…

Глава 21

– Да-а-а-а-рге-е-е-ель! Никола-а-а-ай! – снова во все горло бросил в темноту свой призыв Морской Волк, хотя никакой необходимости в этом не было.

Он, штурман и несколько свободных от вахты и не отдыхающих офицеров экипажа стояли под мелким дождичком и довольно холодным ветром на верхней палубе «Макарова», пытаясь отыскать пропавшего старшего помощника и его ученых спутников. Никаких мер предосторожности и секретности Морской Волк не принимал, и по морю, усеянному льдами, ярко шарили два прожектора. По его приказу притащили электрического ревуна, и каждые пять минут море содрогалось от его короткого оглашенного воя, сравнимого разве что с иерихонскими трубами.

Плевал он на секретность! Да и кто сейчас сунется в эту ледяную жуть? Разве что член «Клуба самоубийц», и то имея хороший страховой полис. Да вот еще Коля Даргель с учеными чудилами. И без всякого полиса, а так, по зову сердца.

– Товарищ командир, – негромко позвал один из офицеров, – смотрите, кит!

– Посветите-ка, – приказал Морской Волк прожектористам, и все стали напряженно вглядываться в темноту. В бинокль хорошо была видна подтопленная туша кита с развороченной головой, вокруг которой в ярком свете прожекторов радужными оттенками переливались большие бензиновые пятна.

– Пошарьте рядышком, – попросил Макаров осипшим вдруг голосом.

– Нет их там, Илья Георгиевич, – мрачно констатировал штурман, опуская свой бинокль, – во всяком случае – живых, – он тяжело вздохнул, – иначе уже давно дали бы знать. На таком расстоянии нас не заметить и не услышать невозможно…

– Что ты такое несешь?! – разъярился Морской Волк. – Накаркай еще мне!

– В радиусе мили-двух их нет, – твердо отчеканил штурман.

– Ты на что намекаешь? – сурово спросил командир, хотя прекрасно догадывался об этом сам.

– Товарищ командир, – на груди Морского Волка щелкнул и зашипел передатчик, – с борта БРС «Муромец» передан приказ вице-адмирала Столетова погружаться либо в надводном положении немедленно следовать на БРС и встать на срочный ремонт.

– Есть. Понял, – мрачно отозвался Илья Георгиевич.

– Пойдем? – полувопросительно, полуприглашающе позвал штурман.

– Да плевал я на его приказы, – устало отозвался Макаров, но былой агрессии в голосе уже не было. И ежу понятно, что поблизости старпома и его спутников нет, и искать их здесь бесполезно. Дальше в ледяное поле не углубишься, там уже лед покрепче, не прорвешься, а стоять тут и звать можно до бесконечности… Радиобуй исчез, да и будь он на месте, это вовсе не означало бы, что Даргель со товарищи где-то поблизости. Сколько времени прошло… Чертов айсберг с его пещерой! Надо было сразу всадить в него пару торпед и разворотить к чертовой матери! А теперь чего уж…

– Не мог старпом за так погибнуть, Илья Георгиевич, – тронул командира за плечо штурман, – не того полета птица. Он бы и в девятибалльный шторм черта с два просто так сдался бы, тем более что на нем двое гражданских висело.

– А кто бы у него тут спрашивал, – Морской Волк сделал широкий жест, обведя рукой коварное безмолвие айсбергов. – Может, льдина, которая запросто могла вспороть брюхо лодки и пустить ее на дно? Или кит, который вдруг оказался недобитым и в порыве мести шандарахнул по ним плавником? – Макаров злился и от отчаяния и собственного бессилия перешел в наступление: – Или волна, которую вполне мог поднять перевернувшийся айсберг, или наша торпедная атака, потихоньку подобралась к лодке и ласково так спросила: «Ах, извините, товарищи пассажиры, за доставленное неудобство, но можно я переверну ваше хрупкое суденышко и отправлю вас всех на дно?»

– На них были спасательные жилеты, так что волна, как бы ни старалась, на дно бы их не отправила, – улыбнулся штурман театральным способностям командира.

– Ну, замерзли бы к едреной матери, – ругнулся в сердцах Макаров.

– Увидели бы, – весело встрял в разговор один из офицеров.

– А ты чего зубы скалишь? – по-отечески накинулся на него Морской Волк. – Сворачивайте все это барахло, – он кивнул на прожектора и ревун, – и марш вниз! Готовиться к погружению!

Он и штурман остались на верхней палубе одни, стоя вплотную спиной друг к другу, словно два бойца, которые держат круговую оборону, защищая спину товарища, и рассматривали в бинокли непроглядную темень.

– Да-а-а-а-аргель! Да-а-а-а-а-аргель! Никола-а-а-а-ай! – в последний раз со всей мочи закричал Морской Волк, и влажная темнота, словно вата, проглотила звук, казалось, совсем рядом с бортом субмарины.

– Между прочим, – отозвался на зов командира штурман, – бензиновые пятна на поверхности ровным счетом ничего не значат. Могла быть обычная утечка горючего.

– С чего бы это? – вступил в полемику Морской Волк. – Взяло и вытекло?

– Если бы двигатель или запасные баки раздавило льдами, на поверхности что-нибудь бы да осталось. Канистры, между прочим, резиновые, – парировал выпад штурман – И вообще, хоть какие-то предметы должны были остаться. Хотя бы те же жилеты.

– Может, сюда пальнул кто, а? – высказал свое предположение Макаров. – Наша эскадра, например, которая неподалеку учебные стрельбы проводит. Они сдуру могут куда хошь шандарахнуть.

– Они? Могут, – согласился штурман.

– Видал, как у кита башка разворочена? – продолжал развивать свою мысль Морской Волк. – И море здесь чистое, сплошная крошка. А рядом-то вон какие льды. Тогда понятно, почему на поверхности только пятна остались. Что еще после наших может остаться?

– Версия вполне приемлемая, но маловероятная, – отозвался штурман.

– Почему это?

– Хотя бы потому, что мы, даже когда сидели в ледяном гробу, это бы услышали, – пояснил штурман. – Во всяком случае, приборы бы зафиксировали однозначно. Но спешу успокоить – ничего подобного не было.

– Хрен знает что! – беззлобно матюгнулся командир. – Что тут вообще могло произойти?

– Думаю, еще днем или ближе к вечеру присмотрел наш старпом подходящую для зимовки плоскую устойчивую льдину, – пророческим голосом изрек штурман, – вытащил на нее лодочку, устроил ужин, и сейчас они втроем коротают ночь, травя друг другу байки. Погода, правда, для пикника сыровата, – успокаивающе продолжал он, – но волнения нет, так что смыть в море их не могло…

– А кит? – не унимался Морской Волк. – Дамочка эта, конечно, с садистскими наклонностями, сразу видно, но чтобы насто-о-о-олько…

– Разобрался в ее наклонностях, командир? – шутливо толкнул штурман Морского Волка. – Лед и пламень!

– Иди ты знаешь куда! – беззлобно бросил Макаров. – Слушай, она же с собой в косметичку GPRS-компас взяла?

– Полчаса назад эфир был чист, – откликнулся штурман, – могла выронить по недосмотру…

– Где это ты видел, чтобы женщина косметичку оставила? – удивился командир. – У нее там вся красота. Что угодно потеряют или забудет, только не это.

– Могли от сырости сесть батареи, – продолжал собеседник.

– Да-а-а-а-арге-е-ель! – снова заверещал командир. – Никола-а-а-ай!

– Ладно, Илья Георгиевич, – спокойно отозвался штурман, – пойдем выполнять приказ Столетова.

– Нет, ну какая он сволочь! – Морской Волк зябко передернул плечами. – Я даже и думать не мог. Неужели ему совершенно наплевать на пропавших без вести людей?

– А что он может? – скорее просто для поддержания беседы заступился за вице-адмирала штурман. – Мы поискали – не нашли, радиобуя нет. Что еще?

– Мы поискали здесь, в радиусе пары миль и дальше сунуться не можем, потому что мы – подводная лодка, а не вертолет.

– Как ты с вертолета обшаришь прожектором такое громадное поле? – удивился штурман. – Да и разгляди еще попробуй…

– А им не надо ничего разглядывать, – назидательным тоном произнес Морской Волк, – Даргель, слава богу, не глухой. Облететь ледник двумя-тремя машинами, разбив весь участок на квадраты, вполне можно. А уж Коля бы им отсигналился, будь уверен. Я сам проверил наличие фальшфейеров и ракетницы.

– Ну… не знаю, – штурман пожал плечами, – может, в стране кончился бензин…

– Иди ты знаешь куда, – зашипел Морской Волк.

– Иду, – с готовностью откликнулся штурман и полез в утробу субмарины рассчитывать курс к БРС и готовиться к погружению.

Макаров хотел было еще раз напугать морских обитателей своим душераздирающим воплем, но потом устало махнул айсбергам на прощание рукой и полез следом за штурманом.

Глава 22

Старший помощник Даргель проклинал себя последними словами, примеряя к своей личности все известные ему смачные эпитеты. Это же надо было так попасться! И куда только смотрели его глаза? Впрочем, глаза старшего помощника в ту злосчастную для него ночь смотрели туда, куда надо. Просто экипаж вертолета очень грамотно направил прожектор – рассмотреть борт, принадлежность и даже контуры крылатой твари не представлялось никакой возможности – слепил свет, так что пенять на себя Даргелю было не за что. А вот то, что он, прошедший десятки инструктажей и учебных занятий, положенных каждому члену экипажа секретной подводной лодки, так опростоволосился, даже не подумав, что на борту вертолета могут быть чужаки – этого он себе простить не мог. Не рассмотрел, чей вертолет пришел за ними, так хоть бы догадался окликнуть кого из экипажа!

Впрочем, ничего это уже не дало бы. Даже если бы понял, что борт американский, не тогда, когда ввалился в кабину, а раньше, когда болтался на трапе, что бы изменилось? Вражины, надо отдать им должное, все сделали грамотно. И что ему, Даргелю, оставалось делать в такой ситуации? Сигать обратно в море? И что бы это дало? Академик и его ассистентка уже удобно расположились в кабине, попивая заокеанские напитки. Ну, как же – спасители! Почти что друзья! Сейчас доставят всех в мягкие кроватки, отоспимся, отдохнем, сообщим в консульство, а там, глядишь, через пару часов и дома будем!

Вообще-то старшему помощнику следовало догадаться, что радиобуй хоть и подает сигнал на строго запрограммированной частоте, найти и определить его, при желании, сложности не представляет. Тем более, рядом база НАТО, напичканная первоклассной радиоэлектроникой. Но больно уж хотелось выдать желаемое за действительное. Радиобуй Морской Волк отстрелил, наверняка перед погружением сообщил, что на поверхности оставил резиновый шлюп с тремя человеками, что ученые собираются раскромсать кита, через час закончат работу, и их можно вернуть на базу. По идее, вертолет должен был прилететь куда как раньше. Потому и не возникло никаких сомнений, что это свои.

Если бы экипаж был наш, следуя очередной хитрой учебной уловке Столетова, старший помощник искренне пожал бы летчикам руку. Еще бы! Тепленьким взять члена экипажа субмарины, той самой, на которую члены команды подбираются по принципу «дома никто не ждет и не хватится», все офицеры – воспитанники детских домов или приютов. Сама лодка, даже если кто-то попадет на борт, оснащена так, что никто и нипочем не догадается о ее принадлежности к какой-либо стране. И если кто-то из команды, как сейчас Даргель, попадется в чужие руки, никакое консульство, разведка, флот и прочее не вспомнят, что он – гражданин России. Капер – он и есть капер, и члены его команды – вне закона.

Были бы рядом сослуживцы, старпом знал бы, что делать. Скрутили бы вертолетчиков, развернули машину, спустились бы обратно, в море, устроили авиакатастрофу и ждали бы подмоги. А сейчас?

Для ученых все люди братья и друзья. Академик, пожалуй, и в Америке не один десяток раз был. Для него и там дом родной. Вон как с экипажем щебечет. Граждане России, производили контрольный замер глубин! Хорошо, хоть про кита молчит, знает, что их добыча – незаконная и считается браконьерством.

«Ладно, – решил про себя старший помощник, – панихиду пока заказывать рано». Вертолет, судя по контурам и устройству панели управления, гражданский. Еще ничего не ясно. То, что щебечут по-английски, естественно – международный язык. А вот то, что на радостях ученые могут сболтнуть лишнего – это надо пресечь.

Даргель привстал, придвинулся ближе к Крутолобовой, потянулся за ее баночкой с «Кока-колой» и тихо процедил сквозь зубы:

– О рыбке нашей и о чипе – ни слова. Придумывайте что хотите. Мы с рыболовецкого сейнера, – он выразительно глянул на Расторгуева и дружелюбно улыбнулся насторожившимся летчикам. Пес их знает, понимают они по-русски или нет, но, коль уж не хватило ума придумать легенду для такого случая, когда болтались в надувашке среди айсбергов, надо как-то выкручиваться.

– Я – боцман с российского большого рефрижераторного рыболовецкого сейнера Николай Пилипчук. – Старший помощник ткнул себя пальцем в грудь, стараясь взять нить беседы в свои руки. – Переводите, Лариса, – попросил он ассистентку Расторгуева.

– О-о-о-о! Босман! Босман! Гу-у-д, босман! – зацокали языками иностранцы.

– А это – ученые-океанологи, академик Николай Иванович Расторгуев и его ассистентка – Лариса Крутолобова. – Даргель решил не скрывать имена своих спутников. К чему? Все равно с консульством придется связываться, а там лишние накладки ни к чему.

– О-о-о-о, Лауиса, Лауиса гу-уд, корошо, – один из пилотов поднял вверх большой палец.

– Еще бы, – ухмыльнулся старший помощник, наблюдая, как девушка, сбросив спасательный жилет, извлекла из прорезиненного гидрокостюма два приличных полушария. – А позвольте поинтересоваться, – невинно спросил Даргель, – как вы нас обнаружили, чей это вертолет и куда мы сейчас направляемся?

Лариса безукоризненно перевела вопрос, хотя это мог сделать и сам Даргель, но лучше до поры до времени не показывать, что он владеет английским настолько же хорошо, насколько и русским.

– На базу, – коротко и все с той же искренней и широкой улыбкой ответил один из членов экипажа.

«А многовато вас для команды, – отметил про себя старший помощник, – аж пять человек набилось. А зачем? Не похоже, что все пилоты… Скорее всего – нас препроводить с почетным эскортом?»

– На базу? – доверчиво переспросил Даргель и, безвинно болтая, стал медленно передвигаться в сторону двери. – А где эта база?

– В данный момент – на нефтеналивном танкере, – улыбнулся словоохотливый янки.

– О-о-о-о, – искренне удивился старший помощник, – что это за нефтевозы такие, у которых свой собственный вертолет в обслуге?

– Америка! – только и смог с чувством превосходства бросить через плечо пилот винтокрылой машины. Мол, у нас на каждом задрипанном моторном катере по вертолету. Завидуйте и восхищайтесь, русские!

– Ларисочка, – мягко попросил Даргель девушку, поравнявшись с ней, – давайте-ка мы с вами поменяемся местами. Что-то укачало меня… – Даргель наигранно стал расстегивать верхние пуговицы бушлата, затем быстро поднял вверх задвижку и слегка дернул входной люк. Вываливаться из вертолета он не хотел, а вот прощупать, что за птицы вокруг, а заодно показать своим ученым спутникам, кто есть кто – стоило. В принципе можно было и не ломать комедию с люком, а просто сделать несколько стремительных движений – встать, например, взмахнуть руками или полезть в брючный карман. Это было совершенно неважно. Даргель просто перестраховался, и план старшего помощника сработал. Обычно если человек по незнанию делает что-то, угрожающее безопасности, окружающие бросаются его спасать. То есть по идее, трое «охранников», как определил про себя Даргель людей, которые не управляли машиной, должны были оттаскивать старпома от люка, чтобы уберечь русского моряка от возможного падения или еще какой беды.

Все произошло так, как и ожидал старший помощник. Двое приветливых доселе мужчин очень задорно бросились к Даргелю и весьма профессионально заломили ему руки. То же самое произошло и с Расторгуевым, только его, очевидно, посчитав не столь опасным, уложил на пол один охранник, а Ларисой занялся подскочивший из кресла свободный пилот. Одним словом, в течение трех секунд русские братья лежали распластанными на днище вертолета с вывернутыми за спину руками.

– Рефлексы не обманешь, – широко оскалился Даргель, наблюдая рядом с собой уткнутую в вертолетную палубу ошарашенную физиономию академика. – Профессионалы… – он снова нехорошо улыбнулся.

– Вы что, недоумки безмозглые, – позабыв о своем академическом образовании, прохрипел Николай Иванович, – охренели совсем? Простите, Ларисочка, – не поворачивая головы, извинился он перед дамой, – очень уж непривычно мне находиться в такой позе.

Янки, убедившись, что ничего предосудительного русские не делают, водрузили пленников на места и, все так же премило улыбаясь, протянули банки с «Колой».

– Спасибо, – демонстративно отвернулся Расторгуев, – сыт вашим гостеприимством по горло.

Вертолет меж тем завалился на правый борт и круто стал снижаться. По иллюминаторам полоснул свет направляющего прожектора, и крылатая машина заскользила по лучу. Через несколько минут колеса машины мягко коснулись прорезиненной плитки, выстилающей вертолетную площадку, и русских горе-путешественников настойчиво пригласили покинуть салон. Их провели по трапу внутрь судна и по хорошо и со вкусом отделанному настоящим деревом коридору развели по отдельным каютам.

В каютах, словно в знак примирения и извинения за произошедший на борту вертолета инцидент, каждый из российских граждан нашел смену теплого белья, постель и дымящийся стакан чаю.

«Во всяком случае, тюрьма комфортная, – отметил про себя Даргель, натягивая теплую смену белья. – А танкер-то, по всему видать, вроде нашего БРС, такая же хитрая штучка. Интересно, чего они от нас хотят?» Он сел к столу и принялся за чай, ожидая визита главного палача, но тот все не шел. Зато старпом услышал, как с борта судна снова поднялся вертолет и, зашелестев лопастями, ушел прочь.

«Видать, главный-то пытала не на борту, – решил Даргель, – ну, что ж, надо воспользоваться передышкой». Он махом допил обжигающий чай, плотно укутался и впервые за последние сутки спокойно уснул.

Глава 23

Команда стропальщиков ловко и быстро завела крюки, небольшие, но не уступающие по мощности портовым кранам спаренные рельсовые подъемники напряглись, и российская субмарина «Макаров», выдернутая из воды мощными электролебедками, мягко легла на невысокие, массивные чугунные тумбы. Приказы Морской Волк не обсуждал, и два часа назад его подводная лодка, нырнув на безопасные восемьсот метров, пошла курсом к кораблю-матке, БРС «Муромец», зализывать повреждения и восстанавливаться.

Невеселые подводники внесли замечания в дежурный журнал, потому как судового журнала на субмарине, по понятным причинам, не было, и узнать о состоянии лодки, кроме тестирования, можно было только со слов членов экипажа, сдали вахту караульной команде БРС и угрюмо двинулись в отведенный для них отсек, в который попасть мог только обладатель специальной магнитной карточки-кода.

Войдя в изолированный от остального мира блок, команда «Макарова» выстроилась, ожидая командира. Морской Волк появился через несколько минут, мрачно оглядел офицеров и произнес:

– До двенадцати дня никаких распоряжений не будет. Всем отдыхать. Разрешаю со спиртным. Только, – он снова глянул на членов экипажа, – попрошу преждевременной панихиды по старшему помощнику не устраивать. Штурман останься, остальным – вольно, разойдись. В смысле, по каютам. – Макаров попытался сострить, пытаясь хоть немного развеять неприятные ощущения от потери товарища.

– Вот что, – обратился командир к штурману, когда офицеры разбрелись по закрепленным каютам, – мне тут надо с командиром БСР выяснить кое-какие мотивировки поведения отдельных личностей, разобраться и понять, что тут за петрушка происходит. Ты останься за меня и проследи, чтобы ребята были к завтрашнему полудню в норме.

– Понял, товарищ командир, – козырнул штурман и отправился следом за товарищами.

Морской Волк поднялся к себе, снял трубку и по внутреннему телефону набрал номер Олешкевича.

– Виктор Леонидович, – произнес Морской Волк, едва на том конце провода откликнулся командир БРС, – разговор есть. Не возражаешь?

– С закуской? – спокойно поинтересовался тот.

– С закуской, – подтвердил Морской Волк, – только давай без излишеств. Торжественным случаем сегодня не пахнет. Я буду минут через пятнадцать, – и, не дожидаясь ответа, положил трубку на рычаг. Чтобы прогнать накопившуюся усталость, принял бодрящий контрастный душ, гладко выбрился, экономя минуты утреннего сна, переоделся и направился к коллеге-командиру.

– Не рано? – осведомился с порога, зная, что, в отличие от него, сдавшего субмарину «на хранение» и потому вольному делать все, что душе угодно, командир «Муромца» такую возможность имел редко, оставаясь командиром в любой ситуации. Правда, посидеть и просто поговорить по душам два закоренелых моряка любили, компанией своей дорожили и в те редкие минуты, когда служба позволяла расслабиться, такую возможность не упускали. Но сегодня был особый случай.

– Присаживайся, – кивнул Олешкевич в сторону дивана и, прикрыв рукой телефонный динамик, шепотом добавил: – Покроши остатки, я не успел.

Пока командир БРС молча слушал, Морской Волк аккуратно дорезал остатки полукопченой колбасы, открыл болгарские консервы с фаршированным перцем и огуречно-томатным ассорти и выставил принесенную с собой бутылку водки.

Командир БРС тем временем закончил разговор коротким: «Ясно. Выполняйте», деловито осмотрел сервировку, потопал к холодильнику и достал большое блюдо с холодцом. В дверь каюты постучали, и через секунду рядом с холодцом появилось большое блюдо с дымящейся, посыпанной зеленью и политой маслом картошкой.

– Я ж просил без излишеств… – мрачно пробубнил Макаров.

– Ну-у-у, – пожал плечами Виктор Леонидович, – если картошка – это излишество… А язву нажить еще успеешь. – Он откупорил бутылку и щедро плеснул в стаканы водки. – Вот хрусталь – это излишества, а картошка… Значит, поломки на твоей малютке незначительны. Немножко помялись «плавники» и «маховик». Внутренних повреждений нет. Ремонтники уже в деле. Часов через шесть можешь принимать «Макарова», – закончил командир БРС короткий доклад, и они подняли стаканы.

– Даже не знаю, – мрачно произнес Морской Волк, – можно чокаться, или старпому стакан хлебом накрыть… – Он тяжело вздохнул, качнул головой и мрачно выпил.

– Вообще-то, если сопоставить факты, картина получается нехорошая. – Олешкевич выпил свою дозу и стал раскладывать по тарелкам единственную горячую закуску. – По моим данным, с того самого момента, как ты отстрелил буй, никто никаких телодвижений по спасению Даргеля не предпринимал.

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Это странно, – задумчиво качнул головой Олешкевич, наливая по второй, правда, уже поскромнее, – потому что шила в мешке не утаишь, и все его действия, ты знаешь, кого я имею в виду, точнее, непонятное бездействие, станет рано или поздно известны. Странно все это, – снова неуверенно мотнул головой командир БРС и поднял стакан, приглашая не затягивать процесс.

– «Северный флот, Северный флот, Северный флот – не подведет!» – саркастически продекламировал Морской Волк цитату из известной песни, опорожнив в глоток уменьшенную дозу.

– Да не переживай ты так, Илья, – попытался успокоить собрата Олешкевич, – я думаю, все утрясется.

– Да что утрясется-то? – зло выплеснул Морской Волк накопившуюся боль за сослуживца и друга. – С чего?

– Во всяком случае, здесь – не Бермуды, никаких аномалий до сих пор не наблюдалось. Так что утром найдем. Или следы катастрофы, или Даргеля с учеными, живыми и невредимыми.

– Твои бы слова да богу в уши… – печально выдохнул Макаров и протянул пустой стакан, – давай по третьей…

– А то курить охота, – усмехнулся Олешкевич, наполняя посуду.

Они выпили и закурили, молча думая о своем и потихоньку хмелея.

– А все-таки что-то тут не складывается, – пожал плечами Морской Волк.

– Ну-у-у, женщина на корабле – всегда к беде, – понял по-своему товарища Олешкевич.

– Да я не об ассистентке, – отмахнулся от него Макаров. – Понимаешь, Витя, все уже было в ажуре. Кита заарканили, мы нырнули, правда, неудачно, но никто же об этом не знал. Буй отстрелили. Ученые располосовали и осмотрели рыбку, все, что мы должны были сделать, сделали в лучшем виде. И в последнюю минуту система дает сбой.

– Что странно? – спросил Олешкевич. – Что именно в последний момент?

– На Столетова это не похоже, – задумчиво произнес Макаров, жадно затягиваясь, – ведь никаких помех не было?

– Не было, – подтвердил командир БРС.

– И операцию можно было спокойно довести до конца. Так?

– Наверное, – пожал плечами Виктор Леонидович.

– Так какого ландыша этого не произошло? – Морской Волк слегка хлопнул ладошкой по столешнице. – Чего замер, виночерпий, наливай. Видишь, жар в груди.

– А вот завтра ты у него и спроси, – посоветовал командир БРС, послушно наполняя посуду.

– И спрошу, – мрачно пообещал Макаров. – Как советский офицер у советского офицера.

– Российский, – поправил Олешкевич.

– Знаешь, Витя, – задумчиво произнес Морской Волк, – а при Советах был один существенный плюс.

– Какой? – поинтересовался командир БРС, предчувствуя неминуемую сечу, какая только может произойти между надводником и подводником.

– Они хоть так погано не врали, – выложил свой аргумент Макаров, – если ты был никем, говном на палочке, то тебя так и называли. Сиди и не рыпайся, пролетарий. А сейчас так людям голову задурили…

– Ты о чем это? – Олешкевич не уловил суть мысли подводника.

– О чем? – Морской Волк яростно вцепился в фаршированный «глобусовский» перец. – Вот ты мне скажи, кто сейчас ломит в образование?

– Ну почему, – пожал плечами Виктор Леонидович, – кое-кто и ломит, как ты выражаешься.

– Ладно, спрошу по-другому, – Макаров отложил вилку, – только давай, не криви душой. Скажи мне, кем сейчас лучше быть – проституткой или, скажем, ткачихой с «Трехгорки»? А? Что престижнее? Будь этот выбор – «или – или» – даже перед твоей дочерью, что бы ей посоветовал?

– Дочери?

– Дочери.

– Не знаю… – честно признался Олешкевич и, пораженный таким открытием, разлил по стаканам остатки спиртного.

– То-то и оно, что и я не знаю, – поделился с другом своими сомнениями Морской Волк. – Понимаешь, Витя, когда вот так сидишь, разбираешь все, не спеша, по косточкам, вроде бы все понятно, только в жизни, как в бою – думать некогда. И там, на берегу, где все быстро забыли о морали, честности и долге, мне делать нечего. Для меня слово «продажный» всегда означало одно – «скотина». Ну, или что-то в этом роде.

– Для меня тоже, – согласно кивнул головой командир БРС.

– А сейчас такого слова нет в словарях, – продолжал Морской Волк, сжимая в руке стакан, – потому что само собой подразумевается, что каждый за сколько сумеет, за столько и продается.

– Тебя послушать, – Олешкевич поднял стакан, призывая присоединиться Макарова, – так у нас не государство, а сплошные бандиты.

– Бандитизм у нас сейчас, считай, официальная профессия. Как учитель, – резонно заметил Морской Волк. – А как еще назвать то, когда известные всем преступления проходят безнаказанно? Такая страна. – Он мрачно махнул рукой.

– А чего ж ты такой стране присягал? – ехидно спросил Олешкевич, и от этого вопроса Морской Волк аж перестал жевать.

– Ты знаешь, – сказал он через минуту, – этот вопрос у нас с тобой бутылкой не рассосется, – он откинулся к переборке и снова задумался. – Можно, конечно, сказать, что я флоту присягал, морю, без которого жить не могу. Наверное, на тот момент оно так и было на самом деле. Только видишь, вопрос этот всплыл почти к сороковнику… Может, доживу до столетовских пятидесяти, еще какую-нибудь скрытую правду найду, а? – Он вопросительно глянул на собеседника. – Не просто же так он взял, и наотмашь… – Он подошел к иллюминатору и закурил.

За бортом яркая луна проложила длинную дорожку из случайно искрящейся морской ряби. Волны мягко терлись о борт, и под этот равномерный шум командиру субмарины вдруг подумалось о своем буряте-связисте, о казахе, украинцах, татарах, обо всех, кто вместе с ним думал и переживал за старшего помощника, русского моряка, чья судьба вроде бы должна быть им совершенно безразлична.

– Тебя послушай, – словно угадав его мысли, произнес за спиной Олешкевич, белорус по национальности, – так весь твой экипаж – сборище отъявленных пиратов-головорезов, которые поклоняются и служат только «золотому тельцу».

– Спой, – тихо попросил Макаров, глядя на море.

Командир БРС мягко попробовал аккорды, немного подкрутил колки гитары и, словно угадав душевное состояние друга, откашлялся и тихо начал:

Как плоская и стертая монета, На трех китах покоится планета, Один – азарт, политика – другой, А третий кит, конечно же, любовь…

Проникновенно запел командир БРС, прочувствовав витающее в воздухе томительное состояние. Под вздохи волн Морскому Волку вспоминались картинки из далекой лейтенантской молодости, училища, однокашники-сорвиголовы, питерские фонтаны и еще много чего, что вмещалось в его понятие «хорошее».

Есть три кита-а-а-а, Есть три кита-а-а-а, Есть три кита-а-а-а, —

мягко грассировал за спиной голос Олешкевича.

– И больше ни черта, – грустно отметил Морской Волк, откинул толстое стекло и закурил, выпуская в темноту белесый дым. Мысли скакали, перебегая от дел давно минувших дней к совсем недавним событиям. Вспомнился огромный красавец-кит с развороченной неизвестно чем и кем головой, представились замерзающие в холодной воде старпом и академик, вместе с этой колючей и совсем еще молодой девчушкой-ассистенткой, вице-адмирал Столетов в своем рабочем кабинете, далекая во времени девушка Валентина…

– Плывет корабль по небу утлой лодочкой, – продолжал старательно тянуть мелодию Олешкевич.

На море мы ловцы и рыбаки, Сглотни наживку, попадись на удочку, О-о-о Чудо-юдо, Чудо-рыба кит…

Макаров задумчиво глядел сквозь распахнутый иллюминатор на такое привычное и родное море, на неяркие за мелкой изморосью звезды, и думал, вернее, даже не думал, а рассеянно плутал по каким-то грустным дорожкам печального леса…

Наконец, тяжело вздохнув, Морской Волк повернулся к Олешкевичу:

– Ладно, Витя, побалакали, покручинились – и будет. – Он аккуратно загасил в пепельнице окурок. – Пора и на боковую. Завтра тоже еще служить надо.

– Надо, – согласился командир БРС, принимаясь собирать остатки пиршества, – иди, отдыхай. В другой раз договорим.

– Честь имею! – наигранно-весело козырнул Морской Волк, и они крепко, по-мужски пожали друг другу руки.

Глава 24

Если бы, по старому поверью, вице-адмирал Столетов в эту ночь при каждом упоминании своего имени икал, он вряд ли смог бы уснуть. Впрочем, выспаться этой ночью ему и без того вряд ли бы удалось. И будь Морской Волк попрозорливей, он наверняка бы уловил схожесть своего состояния с настроением начальника отдела ГРУ ВМФ. Этому способствовала целая цепь совершенно не связанных, казалось, друг с другом событий.

Субботнее утро для вице-адмирала Столетова начиналось очень даже неплохо. Зная, что в продвижении задуманной им операции «Кит» никаких чрезвычайных обстоятельств не предвидится, он сводил восьмилетнего внука на утренний сеанс «Неуловимых мстителей», отобедал и только после пятнадцати часов появился в своем кабинете почти пустого в выходной день здания Государственного разведывательного управления.

Как он и предполагал, операция двигалась своим, пока что вялотекущим ходом, что и следовало из доклада дежурного по отделу офицера, и Столетов, зная, что события должны начать разворачиваться ближе к вечеру, достал сборник шахматных этюдов и принялся ломать голову над партиями Алехина.

Может быть, серьезная и давняя любовь к шахматам, а может, довольно большой опыт отличали методы работы вице-адмирала Столетова от почерка всех его коллег по цеху. Он никогда не приветствовал, более того, относился саркастически к разработкам «идеально просчитанных операций». Нет, он их не отрицал. Можно выстроить ловушку-коридор и заставить соперника неукоснительно двигаться по нему. Можно. Но из своего опыта Столетов знал, что как раз такая заданность зачастую и приводит к провалам столь тщательно отшлифованных задумок. И он смеялся, когда коллеги пожимали плечами, не понимая, почему, где и из-за чего произошел срыв, ведь все было просчитано до мелочей и вроде бы шло без сучка и задоринки… Почему? Да потому, дорогие мои товарищи, что любого мало-мальски опытного разведчика настораживает не только слежка, но и отсутствие оной. Понимаете? Ваш соперник рано или поздно должен почувствовать, что у него нет выбора, нет возможности для лавирования. Он насторожится, разложит свой пасьянс и постарается сделать все, чтобы сорваться с крючка. Если глубоко заглотнул, то ваша «идеально выверенная операция» худо-бедно со скрипом дойдет до логического конца, а если нет, то – провал. Поэтому, и вице-адмирал Столетов был в этом абсолютно уверен, нужно оставлять противнику возможность для импровизации, готовиться к ней и самому уметь импровизировать и подыгрывать.

Пока Столетов передвигал шахматные фигурки, размышляя над гениальностью Алехина и его влиянием на формирование своей личности как разведчика, сумерки постепенно сгустились, за окном бледно вспыхнули и потихоньку начали разгораться фонари. Вице-адмирал перебрался вместе с шахматной доской в рабочее кресло, приготовившись к ночному дежурству. Что оно будет – в этом Столетов не сомневался. И словно в подтверждение его проницательности дежурный офицер принес первое сообщение с борта БРС о сеансе связи с попавшей в ледовую ловушку субмариной «Макаров».

До некоторого времени все факты и стекавшиеся в этот кабинет доклады, даже самовольное решение командира «Макарова» остаться среди айсбергов, чтобы продолжить поиски ученых-океанологов и старшего помощника, вполне вписывались в вице-адмиральскую концепцию. Операция шла без сбоев, и настроение у Столетова было вполне удовлетворительное.

Свинью подкинули чуть позже. Причем не где-нибудь на чужбине, а здесь, на родной российской земле.

Вице-адмирал очень хорошо помнил те тучи, которые начали надвигаться, в том числе и на его ведомство, во времена перестройки. Да, «большая политика» тогда имела особый статус, главенствующее положение. Добрый генсек Горбачев, стирание «образа врага», разрушение стереотипов, Берлинской стены, государства… Тогда он и его коллеги просто недоумевали и не понимали, почему никто не только не прислушивается к их советам и рекомендациям, но зачастую просто идут вопреки. Но это были еще цветочки по сравнению с тем, какие пинки получали общество, армия, флот, а в особенности КГБ и военная разведка, во времена «разгульной» демократии Ельцина. Тасовали кадры, как взбредет в голову, сокращали отделы и группы, рвали годами наработанные агентурные сети, вводили «полную открытость и подконтрольность» – и это в разведке! Такой был хаос и раздрай, что вспоминать страшно… Потеряли огромную часть лучших кадров, в том числе и административных. И сегодня, когда горячие головы напились кровушки и поняли, что перегнули палку, – пожинаем плоды…

Как говаривал Феликс Дзержинский: «Кадры решают все!» И был стократно прав.

Вообще-то административно-технические вопросы разведчиков, тем более такого ранга, как вице-адмирал Столетов, никогда не касались и не интересовали. Предполагая, что к ночи может случиться непредвиденное обстоятельство, которое потребует его личного присутствия на борту БРС, «Макарова» или на флагмане эскадры, Столетов с вечера приказал подготовить к вылету двухместный истребитель. Отдал распоряжение – и ладно, есть дела куда более важные, касающиеся непосредственно хода операции, а не контроля за выполнением простейшей команды.

Однако не все оказалось так просто. Во-первых, вице-адмирал не учел ситуации, что в оборонке с некоторых пор появился целый пласт военнослужащих, для которых святой закон не «Родину защищать», а «в 18.00 море закрывается на замок, и – геть по домам! Рабочий день закончен». А во-вторых, что коварное понятие «суббота», «воскресенье» и «праздничный день» давно перестало быть буднями.

Одним словом, как только перед вице-адмиралом Столетовым встала острая необходимость ночного вылета на российский флагманский корабль, оказалось, что дежурный водитель уже кого-то куда-то повез, а у остальных – выходной день. Вызвать из подразделений водителей-срочников – это час-полтора времени, а поскольку личного водителя у вице-адмирала не было, то до аэродрома пришлось добираться на такси. Аэродром, естественно, оказался военным объектом, и в такси по нему ездить не положено, посему Столетов несколько километров ковылял вдоль взлетно-посадочной, добираясь до аэродромного начальства и проклиная всех руководителей, каких только мог вспомнить.

Летное начальство приказа о вылете, естественно, не получало. Причин Столетов не выяснял, да и не докопался бы, кто кому и что передал, а кто – забыл. Крайнего в таких случаях не найти. Да и не это главное. Гораздо хуже оказалось то обстоятельство, что последний раз двухместный истребитель поднимался в воздух почти месяц назад. Не было необходимости летать на нем чаще. Самолет считается учебным, а служат тут профессионалы – чего ж зазря поднимать машину? Соответственно, и технический осмотр машины производился месяц назад. Конечно, все было в порядке, товарищ вице-адмирал, но самолет месяц простоял без обслуживания, мало ли что… Нет, никто никаких винтиков не откручивал и приборы не снимал, хотя, знаете, мало ли что кому в хозяйстве понадобиться могло…

Столетов был человеком слова, и если он пообещал появиться на флагмане через полтора часа после того, как положил в своем кабинете телефонную трубку, значит, он там должен быть. В силу профессии необязательности он не выносил. Да и как объяснишь опоздание? Водители управления разведки разъехались по дачам?

Слава богу, что под рукой оказался бесшабашный летчик-капитан, которому было абсолютно все равно, на чем лететь, лишь бы в небо. Заправка и буксировка самолета тоже заняли не много времени, и уже через десяток минут вице-адмирала, на свой страх и риск решившегося на этот полет, вдавило в кресло истребителя.

Спустя обещанные полтора часа он был на месте, и сейчас, как Морской Волк, смотрел на чернеющую за иллюминатором воду, мрачно размышляя о плотно прижившейся разнице понятий «страна» и «Родина», «долг» и «честь», «обязанность» и «необходимость». Он курил, выпуская дым в кружок иллюминатора, и урывками вспоминал, как пацаном с гордостью примеривал боевые медали отца, похороны лучшего друга, погибшего в далеком Египте, внука, с таким упоением смотревшего утром «Неуловимых»… На душе вице-адмирала почему-то было тоскливо и скверно, а над морем бледно-розовым младенческим боком занималось утро, обещавшее великолепный день.

– Разрешите, товарищ вице-адмирал? – довольно робко спросил командир корабля, переступая порог каюты разведчика.

– Да, – подбодрил его Столетов, – докладывайте.

– Нефтеналивной танкер «Афродита», – начал офицер, разворачивая принесенную с собой карту, – вечером прибыл в квадрат 23–41, – он ткнул пальцем в указанные координаты, – встал на якорь и никуда до сего момента не двигался. За промежуток с двадцати одного ноль-ноль и до настоящего времени летательный аппарат, предположительно вертолет, совершил два рейса и в настоящее время направляется со стороны гренландского берега на борт судна.

– Спасибо, командир. – Столетов, впервые за несколько последних часов, улыбнулся, оставшись довольным докладом. – Хорошие новости. Простите, что побеспокоил вас столь поздно: такая служба, – тактично извинился вице-адмирал, и командир понимающе кивнул головой. – Можете идти, – коротко закончил разговор Столетов и после ухода офицера снова достал шахматную доску. Ложиться спать уже не имело смысла.

Глава 25

Едва старший помощник Даргель открыл глаза и бросил взгляд на свои вещи, понял, что, пока он спал, кто-то их перетряхнул самым дотошным образом. Досмотр проводили аккуратно, тщательно это маскируя, но Даргель был не простым моряком-подводником и чужие руки распознал сразу.

«Хорошо, что хоть так, – весело подумал старпом, – а то ведь могли, как давеча, в вертолете – заломить руки и выпотрошить все содержимое карманов». Он хорошо выспался, чувствовал себя прекрасно и, несмотря на то, что его пребывание на борту судна явно напоминало пленение, был в хорошем расположении духа.

Никакого страха он не испытывал, ни к какой беседе или допросу не готовился, никаких легенд не сочинял. О тех, кто так грамотно снял их со шлюпки, он ничего не знал, поэтому не мог даже предположить характера предстоящих вопросов. А что они последуют – в этом Николай не сомневался. Сняли их явно не спасатели-энтузиасты, а люди, которые совершенно точно знали, в какой точке моря, в какое время и в какой день должны появиться старпом и его команда. Поэтому еще с вечера Даргель решил просто послать их на хрен вместе с их любопытством, напился чаю и, едва согревшись, моментально уснул.

Хозяева корабля, надо отдать им должное, дали пленникам выспаться и вежливо разбудили только ко второму завтраку, пригласив русских гостей откушать в обществе капитана и его помощника.

Даргель вежливо поблагодарил вестового, попросил еще раз передать капитану благодарность за спасение и, пообещав быть ровно через пять минут, быстро умылся, оделся. Незаметно пробежав руками по вещам, убедился – да, обшмонали, стряхнул с плеча невидимые пылинки и отправился на встречу с капитаном этого странного судна.

Судя по тому, что несколько трапов, по которым они шли, все время вели наверх, завтрак должен был состояться не в кают-компании, а в надстроечной каюте капитана или в пыточной камере, которая у них, судя по всему, тоже расположена подальше от глаз экипажа.

Еще на подходе Николай услышал заливистый, игривый смех Ларисы Крутолобовой и разудалый хохот ее патрона, академика Расторгуева. О пытках смехом Даргель никогда не слыхал, поэтому толкнул дверь с облегчением.

Капитанская каюта, если она была таковой, особой роскошью не блистала и ничем примечательным не отличалась. Разве что вызывал уважение солидный домашний кинотеатр, не привычный нашему глазу автомат для приготовления кофе и довольно большая коллекция рыбьих чучел, не совсем уместная на корабле, который занимается транспортировкой нефтепродуктов. Впрочем, мало ли у кого какие чудачества приключаются. Море, однообразие… Бывает…

– Проходите, Николай, присаживайтесь. – В каюте, кроме капитана, который примостился в дальнем углу и в беседе, судя по всему, принимать участия не желал, а также Крутолобовой и Расторгуева, находился еще хорошо одетый мужчина в гражданском платье и без знаков принадлежности к какому-либо флоту. Он и пригласил Даргеля сесть. – Не беспокойтесь и, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. – Он улыбнулся широкой гостеприимной улыбкой, обнажившей красивые белые зубы. К таким субчикам Даргель интуитивно всегда относился с подозрением и внутренне напрягся.

– Откуда вы знаете, что меня зовут Николаем? – поинтересовался старший помощник.

– Ваши коллеги пришли несколько раньше, – он снова приветливо улыбнулся, – и мы во время вашего отсутствия успели с ними немного побеседовать.

«Интересно, – подумал Даргель, усаживаясь в кресло, – что эти горе-ученые успели еще наплести? Наверняка меня умышленно пригласили позже, чтобы спокойно побеседовать с этими простофилями в „непринужденной, дружественной обстановке“ и вытянуть из них максимум сведений».

– Разрешите вам представить командира корабля мистера Мак-Кинли, – мужчина указал рукой на мрачного субъекта, и тот неохотно кивнул головой, – а меня зовут Скотт. Скотт Нейвилл. – Я помощник командира этого судна. Не желаете ли чего-нибудь выпить?

– Кто же пьет с самого утра? – недоуменно пробурчал Даргель, приноравливаясь к глубокому и мягкому креслу.

– Я имел в виду чай или кофе. – Нейвилл понимающе улыбнулся своеобразной интерпретации своих слов.

– Если можно, мне – кофе, – тут же отозвалась Крутолобова, еще больше похорошевшая после беззаботного сна в мягкой постели.

– А я бы попросил стакан чая с мятой, – попросил академик и добавил: – Если вас, конечно, не затруднит.

– Нисколько, – продолжая расшаркиваться перед гостями, американец (услышав фамилию «Нейвилл», старший помощник тут же решил, что он – янки) заказал по переговорному чай, подошел к автомату и лично занялся приготовлением кофе для единственной женщины. – Вам капучино или, может быть, со сливками?

– Просто черный, – отозвалась Лариса, – без сахара.

За время всей этой гостевой церемонии капитан не произнес ни слова, потом встал, подошел к Нейвиллу, буркнул что-то неразборчивое и направился к выходу.

– Мистер Мак-Кинли просит у вас извинения, – тут же прокомментировал его поступок помощник, – но у него, как вы понимаете, есть кое-какие обязанности, поэтому беседовать мы с вами будем без него.

Нейвилл принял из рук посыльного чай, подал его академику, поставил перед собой и Крутолобовой ароматный кофе, уселся, наконец, сам и, мило извиняясь, начал разговор:

– Господа, – он обвел присутствующих взглядом, – может быть, не все из вас знают, разве что кроме господина Николая, – он сделал реверанс в адрес старшего помощника, – но в морских правилах существует свой порядок и условности. В частности, такое понятие, как «судовой журнал», в который записываются все мало-мальски значимые события, происшедшие на судне. – Он отхлебнул горячий напиток и продолжал: – Поэтому я должен задать вам несколько вопросов. – Он положил перед собой толстенную тетрадь и вооружился авторучкой. – Я предлагаю сейчас быстро покончить с неприятными для меня и для вас формальностями, чтобы продолжить беседу в более непринужденной обстановке. В честь вашего спасения и, можно сказать, второго дня рождения, я готов с радостью откупорить бутылку хорошего «Бурбона». – Не дождавшись бурных оваций по поводу своей щедрости, мистер Нейвилл продолжал мягко и умело стелить: – Пока вы отдыхали, мы связались с вашим дипломатическим представительством в Копенгагене. – Американец прямо-таки источал озабоченность за судьбу неудачных русских мореплавателей. – Кстати, они просили узнать, как только вы отдохнете, с какого вы корабля и порт его приписки, чтобы сообщить членам команды и родным о том, что вы не погибли в айсбергах, а живы и здоровы.

– Мы – члены экипажа российского большого рефрижераторного рыболовецкого судна «Муромец», – взял на себя инициативу разговора старший помощник, – порт приписки – Калининград. – Даргель был предельно краток и вежлив, давая понять, что он прекрасно знаком с международным морским правом и, несмотря на все радушие, большего говорить не намерен.

Мистер Нейвилл стал что-то быстро черкать в тетради и, не поднимая головы, спросил:

– Теперь, уж извините за формальности, я бы хотел точно записать ваши инициалы и должности.

– Николайчук Николай Максимович, – с пониманием откликнулся старший помощник «Макарова», – на «Муромце» состою в боцманской команде. – Даргель с невозмутимым видом воззрился на американца.

– Профессор… Вернее, академик… – поправился Расторгуев, немного растерявшийся от такого поворота разговора, – академик Российской академии наук Николай Иванович Расторгуев, океанолог.

– Вот как? – притворно удивился помощник капитана «Афродиты». – А чем занимаетесь конкретно?

– Китовыми, – ответил академик, не понимая, к чему клонит хозяин каюты, – а это, – он кивнул в сторону девушки, – мой ассистент, Лариса Крутолобова.

– Очень приятно, – ласково улыбнулся Нейвилл, после чего коротко и резко, словно боксерским ударом, спросил, глядя прямо в глаза академику. – Так это вы распотрошили голову тому несчастному горбачу?

– Д-д-да н-н-не-е-т, – растерянно пожал плечами Николай Иванович, беспомощно глядя на Даргеля и соображая, каким образом можно будет уйти от дальнейших вопросов. – А о каком ките, собственно, речь? – Николай Иванович нащупал, наконец, как ему показалось, верный путь.

– О том самом, который плавал со вскрытой черепной коробкой рядом с вашей лодкой, – снова перешел на беззаботный тон американец, – вы разве ничего не заметили? – Теперь он посмотрел на Даргеля.

– Лично я – нет. – Николай отрицательно качнул головой.

Нейвилл саркастически хмыкнул, словно школьный завуч, который уличил нерадивого первоклашку с сигаретой, а тот отпирается, утверждая, что не знает о табаке ровным счетом ничего, и, выдержав паузу, совершенно безразличным тоном продолжал:

– Что касается персонально меня, то я не представляю ни «Гринпис», ни общество защиты животных, ни другие право– или природоохранительные организации, и мне абсолютно неинтересно, откуда в ледяном поле оказался загарпуненный кит-горбач. Если поблизости есть чье-то китобойное судно, то куда оно подевалось? – Он посмотрел на каждого, словно спрашивая ответа, но все молчали. Нейвилл отпил глоток кофе и снова заговорил:

– Мне совершенно неинтересно, почему рядом с убитым китом, за тысячи километров от российских территориальных вод и за более чем пятьдесят миль от ближайшего российского судна, оказалась резиновая лодка с российскими же учеными-специалистами по изучению китовых и отчего эта лодка, как только экипаж покинул ее, сразу же затонула? – Нейвилл еще раз внимательно посмотрел на своих гостей. Ни звука.

– И, наконец… – Нейвилл поднялся и направился за новой порцией кофе. – Мне абсолютно наплевать, почему и кем у кита вскрыта черепная коробка. Повторяю, – «вудскхолловец» вернулся на свое место и занялся второй чашкой кофе, – лично мне это совершенно безразлично. Я не представляю никаких организаций. Но это еще не означает, что их нет в природе. Надеюсь, господа, вы меня понимаете. – Он взял со столешницы судовой журнал, выразительно потряс им в воздухе и с большим сожалением закончил: – Я, господа, не отказываюсь от своих слов – на борту нашего корабля вам рады, вы можете рассчитывать на наше радушие, понимание и мой «Бурбон», но… – Он глубоко и с видимой досадой вздохнул. – Согласно нормам международного морского права, мы вынуждены временно задержать вас на борту судна. Простите, но ни я, ни тем более капитан не можем рисковать своей лицензией и игнорировать инструкции… – он снова с глубоким сожалением выпустил из груди воздух и глубоко задумался, глядя на чучело глубоководного хищного страшилища.

В каюте повисла невнятная тишина, которую нарушали только крики чаек.

– Ну-у-у-у, – несколько нерешительно раздалось с кресла Даргеля, – насчет международного морского права нас пугать не надо. И об инструкциях мы тоже кое-что знаем… – произнес старший помощник и замолчал, не зная, в какую сторону повернуть разговор. Он готов был отмалчиваться, выносить пытки, на всякий случай приготовил знаменитое русское: «Да пошел бы ты на…», но ситуация обернулась так, что ни один вариант не подходил. Даже послать вроде как неудобно… Прямо-таки не американский агент, а эдакая мелкая морская сошка, да к тому же выказывающая симпатии попавшим в непростую ситуацию русским… Разве что – огрызнуться. Ну, огрызнулся, а дальше что?

– Какие же вы все-таки, мужчины… – вдруг раздался в гнетущей тишине голос Крутолобовой, – почему вы все время врете?

Даргель и Расторгуев уставились на девушку. Нейвилл же сидел совершенно безучастно, словно погруженный в медитационное созерцание будущего.

– Если бы не эти люди, мы давно уже могли погибнуть, – продолжала Лариса. – Нас спасли, обеспечили комфортом, медицинской помощью, сделали все, чтобы мы не чувствовали никаких неудобств. – Глаза Крутолобовой блестели, будто она только что плакала, на щеках появился гневный румянец, голос крепчал от слова к слову. – К нам отнеслись со всей душой, нам искренне хотят помочь, а вы…

– Товарищ Крутолобова! – попытался остановить девушку от необдуманных шагов старший помощник, но она не обратила на его окрик никакого внимания.

– Николай Иванович, почему вы идете на поводу у этого человека? – Она гневно ткнула пальчиком в сторону Даргеля. – Вы ведь никогда не были лжецом! А сейчас вы ведете себя, как… – она на секунду замолчала, подыскивая нужное слово, но не нашла и только презрительно скривила губы. Расторгуев нервно заерзал, уязвленный справедливыми обвинениями своей ассистентки. – А еще академик, цвет и совесть нации…

– Товарищ Крутолобова! – уже со всей серьезностью в голосе попытался одернуть девушку старший помощник «Макарова» и даже привстал со своего места.

– Сидеть. – Злой и резкий, словно удар плетью, приказ Нейвилла заставил Даргеля снова занять свое место. Американец молча уставился на девушку, и та, словно грешница своему духовнику, начала причащаться, не скрывая ничего.

– Никакой это не Николайчук, и он – не боцман, – состояние девушки приближалось к отметке «бабская истерика», – его действительно зовут Николай, фамилию я не помню, но только он не с рыболовецкого корабля, а офицер с подводной лодки…

– С какой? – коротко, чтобы не сбить ассистентку с ритма, спросил излучавший полное понимание и участие Нейвилл.

– Не знаю, – капризно пожала плечами Крутолобова. – Тесная, все провонялись какой-то гадостью… Вы бы видели, как на меня таращились эти голодные мужики!

– А кит? – Американец мягко направил в нужное русло вселенскую женскую обиду и неприязнь.

– И кита мы убили, – ассистентка тряхнула кудряшками. – На той лодке была гарпунная пушка, и Николай Иванович в него выстрелил.

Нейвилл быстро глянул на академика, ища подтверждение слов Ларисы, но Расторгуев отвел взгляд и потупил глаза.

– Лариса, – мягким и успокаивающим голосом, словно на психотерапевтическом сеансе, позвал девушку американец. – А зачем вы вскрывали череп кита? Кто вам приказал сделать это?

Вместо ответа девушка торопливо полезла в свою сумочку, пошарила там и протянула Нейвиллу на раскрытой ладони извлеченный из мозга кита чип.

– Вот! – Транс прошел, и первые крупные слезы поползли по щекам девушки. – Вот из-за этого убили кита. А кто приказал – я не знаю. Об этом спросите вот у них, – Лариса кивнула на Расторгуева и Даргеля и, наконец, разревелась в голос.

Мистер Нейвилл взял с девичьей ладони небольшую побрякушку, не глядя сунул ее в ящик стола и нажал на кнопку вызова. Через секунду в дверном проеме каюты появились два дюжих молодца, те самые, как невесело отметил про себя старший помощник, которые сопровождали русских в вертолете.

– Отведите девушку сначала на верхнюю палубу, – распорядился американец, – пусть немножко подышит свежим воздухом и придет в себя, а после проводите в каюту. – Он заботливо протянул девушке белоснежный носовой платок.

Лариса молча встала и, словно загипнотизированная, двинулась к выходу, роняя на толстый пушистый ковер градины слезинок.

– Господин Нейвилл, – неуверенно произнес со своего места Николай Иванович Расторгуев, – позвольте мне тоже удалиться. – Он виновато опустил голову. – Простите. Какой-то непонятный и нехороший получился разговор…

Американец недолго, но очень пристально посмотрел на академика, прикидывая, в каком тот состоянии, может ли он быть полезен в данную минуту, и, наконец, кивком головы разрешил океанологу покинуть каюту.

После того как все ушли, Нейвилл развернулся на своем крутящемся стуле, нарочито сел спиной к старшему помощнику «Макарова» и молча стал разглядывать переборку. В каюте снова повисла напряженная тишина. Даргелю хотелось потихоньку встать, подойти к этой безмолвной, нервной спине и молча открутить ей голову. Но он сидел, наверняка зная, что за ним наблюдает не одна пара глаз, в том числе и электронных. И хоть Николай очень хорошо знал такие психологические уловки и был уверен, что с помощью подобных трюков можно поймать в ловушку кого угодно – Крутолобову, Расторгуева, но только не его, – спокойнее на душе у Даргеля от этого не становилось.

Прошло минут пять долгой и невыносимо мучительной тишины, прежде чем спина ядовитым голосом мистера Нейвилла, не предвещавшим ничего хорошего, произнесла:

– Ну, сэр, позвольте полюбопытствовать: и где же ваша секретная мини-субмарина находится в настоящий момент?

Глава 26

Не дожидаясь побудки, вице-адмирал Столетов приказал спустить на воду три быстроходных катера и, пользуясь тем, что еще не рассвело, отчалил на одном из них с флагманского корабля в открытое море. Мотивировки для этого виделись самые серьезные. Несмотря на свою теорию «свободного коридора», финальный аккорд любой операции должен быть как раз спланирован очень четко и жестко.

По расчетам Столетова, сегодня к вечеру должна была наступить развязка операции «Кит». А посему находиться на борту группы военных кораблей означало, что все нити игры Столетовым будут потеряны. Причин тому несколько. Во-первых, любая мало-мальски приличная эскадра любой страны, как только выходит в море, находится под постоянным наблюдением иностранных судов. Вот и сейчас рядом с нашей эскадрой неустанно торчало два корабля-разведчика под американским и норвежским флагами, которые постоянно следили за перемещениями, стрельбами и, что самое главное, переговорами наших эсминцев. Кроме того, два вертолета с их борта регулярно совершали разведывательные облеты. Под таким «колпаком» руководить операцией не представлялось возможным. Во-вторых, вся информация о ходе операции стекалась на борт БРС «Муромец», все команды шли туда и оттуда, сама мини-субмарина «Макаров», все службы и команды, непосредственно задействованные в ходе операции, тоже находятся на борту корабля-матки. А штаб без командующего мало что может предпринять.

Поэтому Столетов и направился в открытое море, чтобы спустя двадцать минут взять курс на «Муромец». Остальные два катера в это время, словно челноки, сновали между российскими кораблями, изображая повышенную боеготовность, передавая команды, семафоря, всячески сбивая ищеек со следа. Очень не хотелось Столетову насторожить наблюдателей своим отбытием с флагмана. Достаточно появления истребителя, на котором вице-адмирал изволил явиться. Тем более не стоило давать лишнюю наводку на причастность к операции БРС «Муромец», что, несомненно, случилось бы, проследи кто-то маршрут вице-адмирала. Маленький, быстроходный, юркий и маневренный катер, почти сливающийся с морем, отследить невозможно, и Столетов об этом хорошо знал, поэтому через два часа благополучно и без лишней помпы пришвартовался к борту большого рефрижераторного рыболовецкого судна.

Оповещенный загодя, Виктор Леонидович Олешкевич встречал вице-адмирала на трапе.

– Товарищ вице-адмирал… – начал Олешкевич, вытянувшись по стойке «смирно».

– Не надо докладов, – устало отмахнулся не выспавшийся, совершенно замерзший за два часа прогулки «с ветерком» Столетов, растирая затекшие и онемевшие конечности. – Чаю, чаю, чаю и чаю. Горячего, – попросил он командира, направляясь в отведенную для него каюту.

Минут через двадцать, отогревшись чаем, растершись спиртом, сменив пропитанную морской пылью одежду на сухую и приведя себя в порядок, он пригласил к себе командира корабля Олешкевича.

Тот явился спустя две минуты, но не один, а вместе с Морским Волком. Оба командира были гладко выбриты, наодеколонены и бодры.

– Я вас не вызывал, – довольно жестким тоном обратился к Макарову Столетов.

– А я, – наигранно-развязным тоном ответил Морской Волк, в глазах которого сверкали недобрые огоньки, – решил, что у вас, товарищ вице-адмирал, есть что мне сказать.

Столетов откинулся в кресле, скрестил руки на груди, по-птичьи склонил голову набок и насмешливо стал рассматривать наглеца.

– Виктор Леонидович, – обратился к Олешкевичу Столетов, продолжая сверлить взглядом Морского Волка, – изменилась ли обстановка за последние два часа?

– Никак нет, товарищ вице-адмирал, – довольно вяло отозвался тот.

– А как «Макаров»? Я имею в виду субмарину, – уточнил Столетов, колючий взгляд которого оставил, наконец, Морского Волка и переключился на Олешкевича, – ремонт закончен?

– Никак нет! – снова произнес капитан второго ранга и пояснил: – Вы приказали закончить работы к двенадцати ноль-ноль.

Начальник отдела ГРУ утвердительно кивнул головой.

– А сейчас?

Олешкевич обернулся и глянул на корабельные часы.

– Одиннадцать ноль-восемь.

– В двенадцать жду доклада, – сурово бросил вице-адмирал, почувствовав, что друзья-командиры, словно сговорившись, питают к нему некоторую неприязнь. Столетов догадывался, откуда дует этот холодный ветер, но виду не подавал и на прилипшего к переборке Морского Волка не обращал никакого внимания, словно того и не существовало.

– Можете идти, – отправил он за дверь обоих командиров и с видом законченного негодяя вышел в смежное с каютой помещение, которое служило спальней.

Столетов и в самом деле намеревался поспать два-три часа, благо ход операции позволял выкроить это время для отдыха. Да и в случае экстренных событий, которые вице-адмиралом запланированы не были, его немедленно оповестили бы. Собственно, в ожидании случайных форс-мажорных обстоятельств Столетов и перебрался на борт «Муромца».

Когда он вернулся в кабинет, оба командира по-прежнему стояли в каюте.

– Я так понимаю, – устало вздохнул Столетов, – коль служебных происшествий нет, значит, у вас какая-то личная просьба, – друзья-офицеры одновременно кивнули головой. – Хорошо, – наконец сдался разведчик и пригласил: – Присаживайтесь. Но прошу покороче. Мне необходимо отдохнуть хотя бы два часа. Итак, я вас внимательно слушаю.

– Поскольку, следуя вашему приказу, я был вынужден покинуть место дрейфа моего старшего помощника и двух его спутников, – угрюмо глядя исподлобья, начал Морской Волк, сознательно сделав упор на слове «вашему», бросив его в лицо вице-адмиралу, словно дуэльную перчатку, – я бы хотел узнать, какие шаги были предприняты ранее, – долдонил Морской Волк заранее подготовленную и зазубренную фразу, – и что делается в настоящий момент для спасения члена моего экипажа, старшего помощника Даргеля, а также двоих его спутников – академика Расторгуева и его ассистентки Крутолобовой. – Макаров закончил и выжидающе уставился на Столетова.

– Я должен что-то ответить? – саркастически спросил вице-адмирал.

– Вы, конечно, старший по званию и можете не отвечать, – почти не разжимая зубов, прорычал Морской Волк, – можете и попросту выставить нас за дверь. Я не обижусь. – Олешкевич пожал плечами, и этот жест означал, что он, мол, тоже не обидится на такое поведение начальства. – Но я питаю иллюзии, – продолжал Макаров, – может быть, и ошибочные, что нас с вами связывает нечто большее, чем просто служебные и уставные отношения. И я, как командир субмарины и человек, привыкший отвечать за людей, которые находятся под моей командой, возможно, имею право услышать хоть какой-нибудь ответ. Мне еще людям в глаза смотреть…

– Звучит, по меньшей мере, вызывающе. – Столетов потешался, насколько позволяла усталость бессонной ночи. Он любил таких твердолобых служак, у которых осталось хотя бы понятие «морская честь». Любил, но не мог сдержаться, чтобы не подтрунить. И даже Морской Волк, к которому Столетов относился с отцовской любовью, его вице-адмирал, собственно, сам и притащил на должность командира секретной субмарины, даже он частенько попадал под град язвительных, но беззлобных стрел разведчика.

– Я так понимаю, – продолжал Столетов, – вы в чем-то меня упрекаете и обвиняете?

– В бездействии, – громыхнул Макаров, которому ругаться с начальством было не внове.

– Мы просто хотели уточнить судьбу Николая Даргеля и их спутников. – Олешкевич попытался сгладить набиравшую запредельную остроту беседу, которая могла невесть чем закончиться.

– Угу-угу, – Столетов озабоченно стал теребить подбородок, – Даргель… Даргель… – катал он во рту фамилию старшего помощника, словно пытаясь вспомнить, что это за человек и откуда ему известна эта фамилия, – старший помощник мини-субмарины «Макаров»? – догадался наконец вице-адмирал и радостно глянул на позеленевшего от злости Морского Волка.

– Так точно, – зубы Макаров решил больше не разжимать.

– И какой вопрос вас интересует? – беззаботно поинтересовался начальник отдела ГРУ ВМФ. Морской Волк начал шумно вдыхать воздух сквозь узкую щель губ. – А-а-а-а, да-да-да-да-да! Вспомнил! – радостно, словно больной амнезией, возопил Столетов. – Для спасения и поиска старшего помощника и двух ученых не делается ровным счетом ничего. – Он поставил на столешницу локти и подпер кулаками седеющую голову.

– Ка-а-а-ак… – протянул командир «Муромца» Олешкевич, ибо Морской Волк от такой наглости временно начисто лишился дара речи. – Как это «ничего не делается»? Мы вас правильно поняли? – усомнился в нормальности вице-адмирала Виктор Леонидович.

Если бы начальник отдела ГРУ ВМФ России Столетов был великой театральной актрисой, то сейчас он должен был бы закатить глаза, заломить руки и трагическим голосом запричитать: «О боже! О боже!» Но Столетов не был театральной актрисой, поэтому, решив, что вдоволь поизмывался над приятелями, ответил:

– Именно так. Не ведется ни спасательных, ни поисковых работ, – вице-адмирал спокойно, по-деловому поставил в известность командиров и огорошил окончательно: – Потому что искать и спасать некого. – Столетов замолчал, давая собеседникам передышку, чтобы очухаться.

Первым пришел в себя командир «Муромца».

– Что значит «некого», – переспросил он Столетова, совершенно позабыв уставные отношения и этикет, – они погибли?

– Что-нибудь нашли? – Морской Волк подался вперед, ожидая самого худшего.

– О, боже! – Столетов все-таки на мгновение закатил глаза. – Я же объясняю, что ничего не нашли, потому что ничего и не искали. Но капитан третьего ранга Николай Даргель и двое его спутников живы, – окончательно огорошил приятелей разведчик.

– И где же они? – подозрительно поинтересовался Морской Волк и на всякий случай оглянулся на дверь, словно ожидая, что его старпом и горе-ученые, вдоволь напотешавшись над ним, закончили наконец розыгрыш и тихо встали у Макарова за спиной. Однако там никого не было.

– Не знаю, – подернул плечами Столетов.

– Как это? – в очередной раз удивился Олешкевич.

– Вот так это, – Столетова понемногу стали раздражать вошедшие в роль идиотов командиры. – Скажем так, это мне подсказывает интуиция, и ей, интуиции, вы можете доверять. В остальные подробности я вас посвятить не могу, да и, собственно, не намерен.

Олешкевич и Макаров замолчали. Что-то такое сейчас Столетов сказал, а чего – непонятно. Вроде бы Даргель со товарищи живы, но вроде бы это какая-то тайна…

– Илья Георгиевич, – прервал умственные упражнения приятелей вице-адмирал, – коль уж вы здесь… – Он встал, подошел к секретеру, достал и развернул на столе небольшую карту, приглашая к ней Макарова. – Как только орлы Виктора Леонидовича закончат ремонт, – Столетов фамильярно перешел на имена, словно бы только что и не было напряженного разговора, – я попрошу вас провести самый тщательный осмотр субмарины. Не потому, что не доверяю вашей ремонтной команде, – успокоил он засопевшего от обиды командира «Муромца», – а по причине того, что от полнейшей исправности аппаратуры будет зависеть жизнь вашего старшего помощника и его спутников, – подкинул очередную головоломку начальник отдела ГРУ. – Особое внимание уделите состоянию подавляющих антенн. После ледяного плена с ними могло что-нибудь произойти, – выказал он свою осведомленность о недавних событиях, – а они мне нужны в исправном состоянии. На это у вас будет три часа.

– Понял, – по-деловому посуровел Морской Волк.

– Далее, – продолжил Столетов и развернул карту в сторону командира субмарины, – в пятнадцать ноль-ноль Виктор Леонидович выпустит вас в море…

– Есть! – принял к сведению указание начальства Олешкевич.

– …вы пойдете вот сюда, – Столетов указал карандашом точку на карте. – Пойдете в полной скрытности и на большой глубине. В этом месте находится нефтеналивное судно. Флаг на корабле – либерийский.

Морской Волк поковырял ухо, но, привыкший не удивляться причудливым зигзагам мысли вице-адмирала, ничего не спросил.

– Не знаю, движется ли оно или стоит на якоре, – продолжал постановку задачи Столетов, – но вам необходимо его обнаружить и, оставаясь незамеченными, подойти как можно ближе. Возможно, танкер засекут ваши гидроакустики, а может быть, вам придется всплывать на перископную глубину. Но хочу предупредить, что это не простой нефтевоз, и относиться к нему следует как к серьезному военному кораблю.

– Ага, понятно, – сказал Морской Волк, уразумев, наконец, почему обычная нефтяная консервная банка заинтересовала вице-адмирала.

Столетов одобрительно кивнул головой и закончил:

– После всех этих манипуляций тебе, Илья Георгиевич, надлежит привести свое электронное чудо-оружие в боевое состояние и ждать дальнейших моих распоряжений. – Он поднял голову от карты и посмотрел на командиров. – Задача ясна?

– Так точно, товарищ вице-адмирал! – в один голос откликнулись офицеры. – Разрешите выполнять?

– Еще раз хочу заострить ваше внимание на том, – задержал Столетов бравых мореходов, – что этот псевдотанкер, вероятнее всего, напичкан самой современной аппаратурой. В том числе слежения и обнаружения. Будьте предельно осторожны.

– Есть! – козырнул Морской Волк. – Разрешите идти?

– Идите, – отпустил командиров Столетов и тихо прошептал им в спину: – С богом…

Глава 27

Старший помощник командира субмарины Николай Даргель ничуть не удивился изменению в поведении мистера Нейвилла. Вряд ли этот тип носит такую фамилию, и уж точно никаким помощником капитана не является.

Пока американец наслаждался гнетущей, как ему казалось, психологически ломающей тишиной, Даргель лихорадочно соображал, пытаясь выработать линию поведения на предстоящем допросе, потому что непредсказуемое поведение этой дуры-ассистентки Крутолобовой совершенно выбило почву из-под ног у старпома.

Николай не то чтобы растерялся от такой откровенности молодой идиотки. Первым его порывом было желание немедленно встать и прекратить словесный понос посредством испытанного средства – хорошей оплеухи. Но он сдержал себя, рассудив, что, во-первых, вряд ли ему дадут добраться до этой ценной для американцев болтушки. Как оказалось впоследствии, он был прав. За дверью каюты дежурила пара широкоплечих добрых молодцев. А во-вторых, ничего даргелевская оплеуха не могла бы исправить. Девочку взяли бы под локотки, препроводили в другое помещение, посочувствовали, посюсюкали, кое-чего пообещали, и она с тем же успехом все бы и выложила начистоту. Только с глазу на глаз. И неизвестно еще, что бы она наплела. А так Николай лично присутствовал при разговоре, своими ушами услышал обо всем, что известно этой горе-ассистентке, и теперь, исходя из ее болтовни, можно строить свою защиту. Оставался неразрешенным один вопрос – как?

Чтобы верно сориентироваться, необходимо было время, и пока эти драгоценные секунды самоуверенный американец дарил.

Однако длиться бесконечно они не могли, и Нейвилл, считая, что прошло достаточно времени для психологической обработки русского моряка, все так же сидя спиной к старшему помощнику, невинно поинтересовался:

– Ну, сэр, позвольте полюбопытствовать: и где же ваша секретная мини-субмарина находится в настоящий момент?

– О какой субмарине идет речь, я понятия не имею, – откликнулся на реплику американца Даргель. – Но на всякий случай хотелось бы уточнить: вам точное местоположение указывать по-английски, или все-таки можно по-русски?

– Не хамите, господин… э-э-э-э… – Нейвилл полистал недавние записи, – Николайчук Николай Максимович, – нашел он пометку с инициалами Даргеля. – Нам про вас все известно. И давно. Кстати, как ваша настоящая фамилия? – Американец выжидающе наклонил голову, но старший помощник «Макарова» не был настроен на ведение откровенной беседы, поэтому вопрос проигнорировал. – Ну, что ж, Николайчук, так Николайчук, – Нейвилл не настаивал, – будь по-вашему. Однако несколько слов о вашей секретной мини-субмарине я бы хотел услышать. – Даргель молчал. – Ну, хотя бы название…

Старший помощник начал беззаботно насвистывать мелодию «Раскинулось море широко…».

– Свинья вы, господин Николайчук, – с сожалением произнес Нейвилл, – могли бы хоть для приличия какое-нибудь название и придумать. «Аврора», например, или «Горбачев»…

– Я буду разговаривать только в присутствии нашего консула, – отчеканил отрывистыми фразами старший помощник.

– Ну, что ж, – с сожалением выдохнул американец, – игра входит за рамки правил и вступает в жесткие рамки. Хотите кофе? В последний раз предлагаю, – на правах радушного хозяина угощал Нейвилл.

– Хочу, – буркнул Даргель, и американец в очередной раз отправился по маршруту «стол – кофейный автомат».

– Начнем с того, – под мягкое жужжание аппарата начал Нейвилл, – что нам известно все. Ну, или почти все, – поправился он.

– Начнем с того, – ехидно усмехнулся старший помощник, – что вам ничего не известно. Даже моего имени, – Даргель отнюдь не собирался давать противнику фору в предстоящей баталии.

– Только по одной-единственной причине, – сделал следующий ход мистер Нейвилл, – что оно нас абсолютно не интересует. Для нас достаточно знать, что вы вовсе не член экипажа БРС «Муромец», а офицер секретной российской субмарины, условно называемой нами «Наутилус».

Старший помощник улыбнулся. Американское сравнение с чудо-лодкой капитана Немо и само название ему явно пришлось по душе.

– Нам известно, что ваше так называемое большое рефрижераторное рыболовецкое судно вовсе таковым не является. – Увидев веселую улыбку старшего помощника, Нейвилл двинул вперед тяжелые фигуры. – Это всего лишь ширма, за которой скрывается корабль-матка, ремонтно-техническая база обслуживания вашей секретной субмарины. Вот о ней, признаюсь, нам известно не очень много, и хотелось бы получить от вас побольше информации.

– Я буду разговаривать только в присутствии нашего консула, – повторил Даргель, который сразу не нашелся, что ответить. Информация о том, что американцы располагают довольно точными сведениями о «Муромце», озадачила Даргеля. Крутолобова в своем истерическом порыве о БРС ничего не говорила. Вряд ли академик или его ассистентка могли обмолвиться о корабле-матке раньше. Значит, за «Муромцем» наблюдали уже довольно давно и, вероятно, очень пристально. А это может означать…

– Я с удовольствием пригласил бы на борт нашего судна вашего российского консула, но боюсь, что он откажется от такого посещения за неимением веских причин, – прервал размышления старшего помощника американец, и, видя недоумение на лице моряка, пояснил смысл своей витиеватой фразы: – Если вы еще не догадались, то я обрадую: ни в какое консульство мы о вас, естественно, ничего не сообщали.

– В таком случае, – Даргель придал голосу официальный оттенок, – я требую…

– Да-а-а-а? – искренне удивился мистер Нейвилл.

– …или вы немедленно связываетесь с нашим дипломатическим представительством в Копенгагене, – продолжал Николай, не обращая внимания на реплику американца, – или…

– Или – что? – холодно перебил его Нейвилл и метнул на глупого старшего помощника уничтожающий взгляд.

Даргель хотел было усмехнуться, но смешок застрял у него в горле, когда он увидел глаза американца. В них была не классовая ненависть проклятых империалистов к проклятым коммунистам времен «холодной войны», не злоба богатого фабриканта к экспроприирующему его состояние бедняку… В глазах этого человека застыл всепожирающий огонь человеконенавистничества. Казалось, еще секунда, он встанет и своими руками свернет шею старшему помощнику.

– Или вся ответственность ляжет на вас, – брякнул старпом первую пришедшую на ум фразу, неоднократно слышанную им в официальных сообщениях по телевизору и, как он предполагал, уместную в данной ситуации.

Звериная ненависть, вспыхнувшая на миг в глазах мистера Нейвилла, погасла, но пугающий своей злобой тон остался.

– Ну, что ж, мистер Николайчук, буду с вами откровенен. О так называемом «Наутилусе» нам известно очень много, но, естественно, не все. Вы пейте, пейте кофе, – внезапно произнес он и с удовольствием стал наблюдать, как старший помощник «Макарова» с трудом заставил себя взять вспотевшими ладонями чашку и поднести ее ко рту. – Нас интересуют некоторые тактико-технические характеристики вашей субмарины, которые я надеюсь узнать с вашей помощью.

Даргель внимательно слушал, прикрыв чашкой дрожащие губы. Он не хотел показывать недругу свою минутную растерянность, но нервишки пошаливали помимо его воли.

– У вас есть только два варианта. – Американец щелкнул дорогим портсигаром и протянул Николаю сигареты. – Первый, – продолжал Нейвилл, дождавшись, когда русский сделал глубокую затяжку, – вы нам добровольно помогаете и рассказываете обо всем, что нас интересует. И я без шума передаю вас и ваших спутников либо дипломатам, либо доставляю в точку, расположенную неподалеку от вашего псевдорыболовецкого судна. То есть, – уточнил Нейвилл, – я предлагаю вам жизнь взамен информации. – Американец вслед за Даргелем взял из портсигара сигарету и закурил.

– А второй вариант? – немного хриплым голосом поинтересовался старший помощник «Макарова».

– Естественно, противоположный, – пожал плечами американец. – Вы нам ничего не рассказываете, я привязываю вас к якорю и минут на двадцать опускаю в море. – Он сделал глубокую затяжку. – После чего связываюсь с российским консульством и передаю ваш замерзший труп, найденный в море, дипломатам. Смерть от переохлаждения… Мы пытались вас спасти, но безуспешно, слишком долго вы находились в ледяной воде. – Мистер Нейвилл затянулся еще раз. – Я думаю, что объяснений они не потребуют, иначе им тоже придется объяснять, откуда вы взялись и что делали рядом с тушей загарпуненного кита. Еще и респект получим от вашего командования и Министерства иностранных дел за содействие в поиске. Вот и весь выбор, – закончил он и уставился на старшего помощника, ожидая ответа.

Даргель уже успел окончательно взять себя в руки. Он спокойно допил кофе, поставил чашку на стол и так же спокойно возразил:

– Здесь есть два «но»…

– Любопытно, какие? – живо заинтересовался мистер Нейвилл.

– Во-первых, кроме меня есть еще и академик с его истеричной ассистенткой, которые расскажут, что на палубу вашего судна я поднялся в добром здравии. И, во-вторых…

– Не говорите глупостей! – нетерпеливо перебил его мистер Нейвилл. – Из этой девчонки мы за несколько минут вытянем все, что она знает. Ей даже не надо будет много обещать. После этого она нам станет совершенно не нужна. А академиков у нас в Америке и своих хватает, – он ехидно усмехнулся, – так что ваши спутники останутся с вами до последнего конца. За борт отправитесь вместе. – В его глазах на секунду вспыхнул и тут же погас кровожадный огонек. – А во-вторых? – напомнил он старшему помощнику следующий пункт возражений по поводу своего плана.

Даргель молчал. Какое тут могло быть «во-вторых» и «в-третьих»… Он в руках американца, и этот засранец может сделать с ним что угодно. Разве что попробовать потянуть время и постараться как-нибудь улизнуть с этой посудины или, в крайнем случае, дать хоть какой-нибудь сигнал нашим…

– Минуту на размышление не даю, – словно угадав его мысли, произнес Нейвилл, – ваш ответ. Итак…

Все, что мог сделать Николай в данной ситуации, это фривольно развалиться в кресле, допить последний глоток кофе, демонстративно сплюнуть с языка попавшую в рот кофейную гущу и смачно, с великой гордостью за многообразие родного русского языка ответить:

– Да пошел бы ты, дорогой мистер Нейвилл, на… – Что старший помощник субмарины «Макаров» с удовольствием и сделал. И на протяжении почти минуты Даргель сумел разукрасить скудные и серые представления американца о мире в радужные и искрящиеся краски.

Глава 28

Хоть мистер Нейвилл и торопил старшего помощника субмарины «Макаров» с ответами, угрожая смертью, экзекуцию он решил отложить до вечера. Еще предстояло поговорить по душам с ассистенткой академика Расторгуева и вытянуть из нее все, что она знала. После, владея кое-какими фактами, мистер Нейвилл хотел «побеседовать» и с самим Николаем Ивановичем. У ученых взгляд цепкий, особенно на детали, возможно, он добавит некоторые недостающие звенья. Да и саму экзекуцию лучше всего было проводить в сумерках. Конечно, аппаратура на их судне хоть куда, и вряд ли какое-нибудь судно сможет подобраться к «Афродите» незамеченным. Но американец не сбрасывал со счетов русскую секретную субмарину, которая могла болтаться в любом месте. К тому же никто не знал, какими качествами и степенью скрытности эта подводная лодка обладает.

Поэтому, лишний раз перестраховавшись и оставив русского упрямца в карцере под присмотром охранника, мистер Нейвилл отправился на верхнюю палубу побеседовать с темпераментной и нервной русской девушкой.

Крутолобову он нашел там, где и ожидал, – неподалеку от надстройки. Девушка оперлась о леера и полной грудью вдыхала йодистый морской воздух. Солнце уже коснулось краешком воды, расстелив розово-лиловую дорожку на глади моря, ветер совсем стих, и слышно было, как за бортом судна время от времени плещется рыба.

«Морская идиллия, – подумал Нейвилл, – красивая девушка на борту судна задумчиво смотрит вдаль, тихий изумрудный вечер, крики чаек… Картина, достойная кисти художника…» И хоть американец не рисовал полотен, однако красоту почитал, поэтому он тихо подошел и встал рядом с девушкой.

– Простите меня, – первой спугнула вечернюю тишину Лариса, – я вела себя как последняя дура. Разревелась ни с того ни с сего…

– Ничего страшного, – мягко улыбнулся ей плейбой, – обычные женские слабости. К тому же слезы вам очень идут. – Нейвилл попытался вывести девушку из подавленного состояния, и его комплимент возымел нужное действие – девушка улыбнулась. Надо было ковать железо, пока горячо, и американец осторожно начал заходить издалека: – Скажите, Лариса, вы сами додумались искать нечто в мозгу кита или это предположения академика Расторгуева?

– Вы имеете в виду тот чип? – поинтересовалась девушка.

– Да, – кивнул Нейвилл, – но вы же не знали заранее, что это именно чип?

– Нет, – подтвердила догадку разведчика Крутолобова.

– Мне просто любопытно, как можно было отыскать этот миниатюрный прибор в двухсоткилограммовом мозгу кита? Это все равно что искать иголку в стоге сена. Здесь надо точно знать, в каком именно месте вскрывать черепную коробку и делать срез… – Нейвилл придал лицу крайне задумчивое выражение.

– Ну-у-у, – Лариса легкомысленно махнула ручкой, – если речь идет о контроле над животным, то вариантов не так уж и много.

– Гипофиз? – высказал свое предположение «вудскхолловец».

– Да-а-а… – Крутолобова удивилась познаниям американца, – а откуда вам это известно?

– Я, Лариса, в некотором роде ваш коллега. – Он с сожалением выдохнул и достал из кармана куртки свидетельство профессора Калифорнийского университета. – Только у меня другая история. Отличная от вашей, – он снова с сожалением вздохнул и, пока девушка рассматривала документ, трагическим голосом продолжал исповедь: – Я долгое время работал над изучением китовых и способами контроля за их поведением. Если бы мне удалось осуществить задуманное до конца, то можно было бы предотвратить не только массовую гибель китов. Были бы в принципе исключены случаи, когда киты целыми десятками выбрасываются на берег, стали бы строго контролироваться пути их миграции, зоны размножения… Да что я вам говорю, – перебил он свою речь, – вы это знаете не хуже моего. Я пытался добиться только одного – чтобы этот вымирающий вид морских красавцев не исчез с лица нашей планеты. – Он замолчал, снова испустил печальный вздох и закурил. Девушка завороженно молчала, ожидая развязки. И она последовала.

– Однако программа, над которой я работал несколько лет, в один прекрасный момент перестала интересовать научный мир Америки, и финансирование полностью свернули. Оборудование передали другим, персонал остался без зарплаты… В общем… Сами понимаете, что кит – не аквариумная рыбка, и для опытов нужны приличные средства. Поэтому когда ко мне обратились парни из военного ведомства, я долго не раздумывал, – Нейвилл приближался к финалу своей истории. – А вы, Лариса, смогли бы вот так выбросить за борт работу, которая отняла почти десять лет? – Он выразительным щелчком послал в море окурок и, не дожидаясь ответа девушки, заключил: – Я не смог. Согласился на их правила игры. И опыты свои все-таки закончил. Правда, – он горько усмехнулся, – результатами этих опытов пользуются без моего согласия и совсем не так, как мне хотелось бы… – Он снова ненадолго замолчал.

– Печальная история, – прошептала Крутолобова сочувствующим голосом, – я вас понимаю…

– Да, – Нейвилл покачал головой. – Впрочем, – он глянул на девушку, – насколько мне известно, у вас в России ситуация с финансированием куда более плачевна. У вас даже нет военных, которых могли бы заинтересовать хоть какие-то наработки.

На этот раз настала очередь печальной улыбки ассистентки Расторгуева.

– Хотя нет, – поправился американец, – наверное, это не совсем так. Ведь это военные обратились к вам за помощью и надоумили поймать кита и вскрыть ему череп?

– Ну что вы! – слегка удивилась Крутолобова. – Какой военный до этого додумается? Они просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу. Сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.

– И вы хотите сказать, – заинтересовался Нейвилл, – что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу, размером с добрую легковушку, чипа, размером с вот такую пуговицу, – он дотронулся до борта своей куртки, – это все придумал и устроил господин Расторгуев?!

– Да нет, конечно, – Лариса весело улыбнулась, – Николай Иванович только разработал и выдвинул гипотезу о возможном контроле за поведением этих млекопитающих.

– Он не говорил, кто мог заниматься подобными разработками?

– Насколько я знаю, – девушка задумалась, вспоминая, – по-моему – нет. И потом, это ведь были всего лишь предположения, гипотеза. А поскольку военные не имели ни малейшего представления о причинах непонятной агрессии китов, они и ухватились за такую мысль.

– В каком смысле – ухватились? – попытался уточнить мистер Нейвилл.

– Примерно в таком, – девушка состроила сердитое лицо и даже сдвинула брови к переносице, явно копируя какой-то персонаж: – «Требуй, что хочешь, бери, что хочешь, но чтобы к завтрашнему утру дворец был построен!»

– Какой дворец? – не понял американец.

– Это у нас на Руси так говорили, – развеселилась девушка, – да и сейчас говорят. Это значит, что Николаю Ивановичу дали полную финансовую свободу, неделю для оснащения оборудованием, подбор помощников, подготовку, и через неделю меня и его отправили в море.

– А-а-а-а, – американец, наконец, уловил смысл сказанного. – А почему академик решил добывать кита с секретной подводной лодки? – поинтересовался он. – И вообще, откуда он о ней узнал?

– Не ведаю, – пожала хрупкими плечиками девушка, развесив груди на леерах, – об этом вам лучше спросить у Николая Ивановича. Только ни о какой лодке, как мне кажется, он не знал. Это уже была тайна военного ведомства. Наверное, забоялись иностранных шпионов и посчитали, что идти в море на китобойном судне опрометчиво. Вот и сунули нас в эту вонючую консервную банку. Вы когда-нибудь плавали в подводной лодке? – поинтересовалась девушка.

– Нет, – мотнул головой американец.

– И не пробуйте. Ни-ког-да, – посоветовала Крутолобова, – большей мерзости я в жизни не встречала…

– Бог с ней, с лодкой, – перебил Ларису мистер Нейвилл, почувствовав, что о лодке она может говорить столько же долго, сколько говорила бы о вечернем платье, в котором появилась в гостях ее злейшая подруга, – о субмарине мы поговорим позже. Давайте лучше поговорим о нас. – Он нежно взял девушку за плечи и повернул лицом к себе. Леера облегченно вздохнули.

– О нас? – переспросила девушка, не сразу сообразив, что Нейвилл имеет в виду.

– Скажите, Лариса, – мягким полушепотом начал «вудскхолловец», – если я вам предложу американское гражданство, работу в хорошем и престижном океанологическом институте… – он, не мигая, смотрел прямо в девичьи глаза, – более того, вы бы получили персональный грант на исследование китовых… Скажите, – интимно-прерывисто шептал Нейвилл, – скажите, вы бы согласились… согласились бы на таких условиях стать моей… моей ассистенткой? – Он наконец выпалил завершающую фразу и покраснел, как почти скрывшийся за горизонтом солнечный диск.

– Я же не дура, – неподходяще громким для такой ситуации голосом проревела Крутолобова, – конечно же, согласилась бы!

Намечавшийся было поцелуй сорвался, и американец, немного наигранно улыбаясь, только и смог произнести взамен, отпуская плечи девушки:

– Замечательно…

Он закинул руки за голову и уставился на торчащий краешек солнца.

– Облака… – мечтательно произнес он.

– Скажите, мистер Нейвилл… – Крутолобова тронула «вудскхолловца» за рукав куртки.

– Скотт, – поправил девушку американец, – меня все зовут Скоттом. И вы, Лариса, тоже зовите меня так. Договорились?

– Хорошо. – Крутолобова тряхнула кудряшками. – Скажите, Скотт, а вот это вот, что вы сейчас говорили, это все взаправду? – Она подозрительно сощурила глазки.

– Конечно, – широко и покровительственно улыбнулся мистер Нейвилл, – я слов на ветер не бросаю.

Крутолобова в порыве расчетливой нежности прильнула к рукаву американской летной куртки.

– Лариса, скажите мне как ученый ученому… – ласково заговорил Нейвилл.

– Как художник художнику, – мечтательно проворковала ассистентка.

– Что? – не понял Скотт.

– Ничего. Это я так, одну русскую книгу вспомнила, – мечтательно протянула Крутолобова.

– Да, так вот, скажите мне как ученый ученому, – вернулся Скотт к теме разговора, – каким образом вам удалось подманить кита?

– Целое стадо китов, – торжественно поправила мистера Нейвилла его будущая ассистентка, – аж семь штук!

– Но ка-а-ак? – искренне удивился американский океанолог, подвигая девушку к разговору. – Я, признаться, работаю в несколько другой области, но эти исследования очень схожи с моим направлением. Вот уж не предполагал, что в России тоже кто-то занимается подобными изысканиями. – Он понизил голос до заговорщицкого шепота. – Ларисочка, откройте мне научную тайну. Видит бог, я в долгу не останусь!

– Хорошо, – таким же полушепотом ответила Крутолобова, поддерживая игру своего благодетеля. – У меня в каюте лежит один хитрый приборчик, на котором в том числе хранится коллекция сонарных шумов. Вообще-то это собственность Николая Ивановича, он ею очень дорожит и никогда с ней не расстается, – девушка явно набивала себе цену. – Как всякий ученый, будучи человеком довольно рассеянным, доверяет хранение этой реликвии только мне – своей ассистентке.

– Но вы больше не его ассистентка! – полувопросительно, полуутвердительно воскликнул американец.

– Вот поэтому я сейчас схожу в свою каюту, возьму эту вещь и продемонстрирую вам ее в действии. Если, конечно, вы, Скотт, этого захотите. – Девушка вопросительно глянула на американца.

– Захочу, – кивнул тот, и девушка, попросив ждать ее на этом же месте, исчезла в стальном корпусе нефтевоза.

Нейвилл достал еще одну сигарету, с наслаждением затянулся и стал размышлять о результатах своих бесед с русскими.

С этим офицером-подводником все ясно как божий день. Идиот, который насмотрелся фильмов о Второй мировой войне и готов с криком: «Умираю, но не сдаюсь!» – броситься под гусеницы танка. Патриот! В Америке тоже хватает подобных фильмов, однако таких идиотов нет. Американцы прекрасно понимают, что можно быть патриотом только одного – денег. Этот же русский, судя по всему, неподкупен и смерть примет, как законченный ваххабит, с улыбкой на губах и чувством выполненного долга. Что ж, туда ему и дорога.

А вот насчет девочки и академика стоит серьезно подумать. Расторгуев – имя, им могут заинтересоваться и в его институте, и в военном ведомстве. Крутолобова, конечно, законченная дура, но в качестве ночной ассистентки будет очень даже неплохо смотреться.

И самое главное то, что русским что-то известно о причинах агрессивности китов. Или, во всяком случае, о чем-то таком они догадываются. Кстати, лишив их Расторгуева, мы отбросим их теоретические разработки на пару-тройку лет назад. Кто еще, кроме него, смог бы предположить о возможности внешнего контроля за поведением китов? Не-е-ет, возвращать его в Россию нельзя. Во всяком случае – живым. Нет ни малейших сомнений в том, что никакого противоядия на китовую агрессивность в российском военно-морском флоте пока не найдено. А с исчезновением с горизонта академика Расторгуева – вряд ли в ближайшее время кто-то для русских сможет разрешить эту китовую проблему.

Конечно, хорошо бы «добыть» в качестве презента военно-морскому ведомству США и русскую секретную субмарину или, на худой конец, мало-мальски вразумительные сведения о ней, но на это мистер Нейвилл не подписывался, и в круг его задач не входит поимка российской боевой подводной лодки. Главная задача разведчика на данном промежутке времени состояла в другом – добиться от госдепартамента расширения финансирования его научно-исследовательской программы.

– Скотт! Скотт! – вместе с первой засверкавшей на небе звездой появилась Лариса Крутолобова, держа в поднятой руке небольшой металлический прямоугольник, похожий на укороченный школьный пенал с экраном.

Глава 29

«Так вот ты, значит, какой, пальцем пиханный танкер… – Морской Волк прикусил язык, не дав выскользнуть мату. Он не терпел командиров, которые, не стесняясь в выражениях, гнули трехэтажным при подчиненных, поэтому обстоятельно искоренял эту дурную привычку в себе. – Что-то в нем не то. Так вот сразу и не скажешь, но…»

– Ну-ка, Виктор Анатольевич, глянь-ка, – пригласил он к перископу штурмана.

– Судовая архитектура… не то чтобы не соответствует… – с сомнением произнес штурман, разглядывая нефтеналивное судно «Афродита», – да и либерийский флаг меня смущает. Это ведь дело такое: сегодня – либерийский, завтра – мальтийский, послезавтра – индонезийский… Знаете что, Илья Георгиевич, – обратился он к Морскому Волку, – давайте-ка я кликну своего офицера, лейтенанта Мамонова, он до поступления в военное закончил мореходку и два года ходил точно на таком же корабле. Уж он-то нам все обскажет досконально.

– Добро, – согласился командир и снова прильнул к окуляру перископа. Столетов не зря предостерегал, что танкер не простой, и сейчас надо было выяснить, для каких целей его построили или переоборудовали.

– Разрешите, товарищ командир?

– Вот что, товарищ Мамонов, – обратился к вошедшему Морской Волк, – мне доложили, что ты на таких посудинах до службы на флоте ходил. Глянь-ка сюда, – Макаров уступил свое место у перископа, – и все, что тебе не понравится, нам расскажи.

– Есть, – козырнул лейтенант и занял непривычное для себя место. Он долго рассматривал корабль и наконец встал. – Разрешите доложить, товарищ командир? – спросил он Макарова.

– Докладывай!

– Во-первых, ретрансляционные спутниковые антенны. Их на таком судне быть не должно.

– А, может, они спутниковое телевидение принимают? – Морской Волк решил заодно проэкзаменовать офицера своего экипажа.

– Никак нет, товарищ командир, – уверенно ответил тот, – антенны умело закрашены, на них даже намалевана торговая марка фирмы-изготовителя. Но принимать телевизионный сигнал – не их задача. Эти антенны предназначены следить с помощью спутников за выбранными объектами.

– Та-а-ак, – удовлетворенно кивнул командир, – давай дальше.

– Ни на одном нефтеналивном судне не предусмотрены лебедки, способные поднимать груз весом до ста тонн, – продолжал лейтенант, – я, правда, не уверен в грузоподъемности, далековато… Вот если бы подойти поближе…

– Подойдем, – заверил его Морской Волк.

– Но то, что пятьдесят тонн эти краны легко поднимут на палубу, за это я вам ручаюсь, – заверил офицер.

– Что еще? – продолжал настаивать Макаров.

– Больше, кажется, ничего особенного, товарищ командир, – стушевался лейтенант.

Морской Волк по-отечески тепло улыбнулся и добавил:

– Верно подметил, лейтенант. Только вот маленькие лампочки на палубе не заметил… А расположены они по кругу, и очень напоминают контур вертолетной площадки. Спасибо, лейтенант, можешь идти.

– Есть! – громко отчеканил тот и вышел.

– Машинное, – потребовал Макаров. – Самый полный вперед!

– Засекут, Илья Георгиевич! – переполошился штурман. – Винты точно засекут на таком расстоянии!

– И через тридцать секунд – стоп машина. – Морской Волк отдал новый приказ машинному отделению. – Засечь, конечно, могут, – ответил он штурману, опуская перископ, чтобы не оставлять за ним след на воде, – но подойти поближе надо. Вот мы и подойдем на инерции. Без винтов.

Субмарина резко взяла с места и ровно через тридцать секунд, набрав ход, застопорила винты, продолжая плавно двигаться вперед. Когда лодка замерла на месте, Морской Волк снова поднял перископ.

– Мать честная… – изумился он, едва подкрутил настройку увеличения, – наша ассистентка академика Расторгуева…

Лица всех офицеров, находившихся в рубке по боевому расписанию, удивленно уставились на командира.

– Ну-ка, – распорядился Морской Волк, чтобы не томить подчиненных, – дайте картинку с перископа на экран.

И через мгновение все могли лицезреть то, что видел в перископ Морской Волк. А именно: на верхней палубе, опершись на леера, мило беседуя, стояли Лариса Крутолобова и какой-то тип в летной куртке ВВС США.

– Жив старпом! – вырвался радостный возглас у одного из офицеров.

Эта мысль пришла и в голову Морского Волка. Если жива ассистентка академика, значит, спасены и все остальные. Уж старший помощник – точно. С наукой выживаемости Даргель знаком куда лучше этой ученой дамы. Он и на льдинах неделю может протянуть без ничего. Так что если добровольно не пожертвовал жизнью во имя спасения своих сограждан, значит, он где-то на борту этого псевдотанкера.

Вдоволь насладившись картинкой, Морской Волк приказал:

– А теперь, – он взялся за настройку мощного направленного микрофона, встроенного в перископ, – попытаемся послушать, о чем они там воркуют… Включите запись, – распорядился он на всякий случай.

– …просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу, – сквозь многочисленные шумы в рубку полился знакомый голос Крутолобовой. – Сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.

В рубке наступила мертвая тишина. Все затаили дыхание, боясь пропустить хотя бы одно слово.

– И вы хотите сказать, что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу…

– Ваукр!!! – в рубке грохнуло так, что, казалось, полопались барабанные перепонки.

– Чтоб ты сдохла! Чтоб тебя коршуны склевали! – заорал Морской Волк, хватаясь за уши. – Чтоб тебя какая рыбина сожрала! – пожелал он чайке, которая, в пылу охоты, совсем рядом с микрофоном попала в направленный луч и бросила боевой клич, который так нехорошо отозвался на слуховом аппарате моряков.

– Но вы больше не его ассистент… – едва прошел звон в ушах, Макаров снова стал различать голоса.

– Вот поэтому я сейчас схожу в свою каюту, возьму эту вещь и продемонстрирую вам ее в действии. Если вы, Скотт, этого захотите, конечно…

– Захочу.

Девушка убежала внутрь танкера, а мужчина остался. Видимо, покурить. Морской Волк недоуменно обратился к штурману:

– И что это было?

– По-моему, – тот подозрительно сморщил лоб, – она что-то говорила о нас, об охоте на кита, о субмарине…

– Это и я слышал, – нетерпеливо отмахнулся Макаров, – а дальше-то что?

– Чайка, – пожал плечами штурман.

– Разговор записывали? – Морской Волк вспомнил свое последнее приказание.

– Так точно! – отозвался дежурный радист. – Включить?

– Да, – кивнул головой командир. – Стой!!! – заорал он, видя, что офицер готов включить воспроизведение, и палец радиста замер. – Поставь минимальную громкость, – распорядился Морской Волк, – если эта тварь еще раз гавкнет, я помру от разрыва нервов.

И снова в рубке зазвучал голос Крутолобовой:

– …просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу, сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.

– И вы хотите сказать, что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу…

Наступало время лебединой песни чайки, и Морской Волк на всякий случай прикрыл уши руками. Крик, однако, получился не громким – офицер прибрал мощность звука, но после птичьего соло из динамиков полился мелодичный механический свист. Очевидно, микрофону тоже не понравилось такое соло и автофон забил речевую настройку. Радист несколько раз прокрутил запись, но в течение секунд пятнадцати ни слова за свистом разобрать больше было невозможно. Запись включалась ровно с того места, откуда стали слышать и офицеры.

– Да-а-а-а, – с досадой протянул Морской Волк, – разнообразием мысли наши конструкторы не блещут. Судя по всему, сконструировали микрофон по точному подобию устройства человеческого уха… – Он снова приложился к перископу, но на палубе больше никого не было. Накурившись, мужчина тоже куда-то ушел.

– Штурман, – обернулся к офицеру Морской Волк, словно желая услышать от того опровержение услышанного разговора, – это что же такое получается, а? Столетов посылает нас к танкеру с приказом привести подавляющую антенну в боевое состояние. Стало быть, атаковать будем эту консервную банку, поскольку рядом никого больше нет. Адмирал же нас и предупреждал, что танкер этот – нехороший. – Макаров рассуждал вслух, надеясь, что кто-нибудь из офицеров заметит сбой в его логической цепи и просемафорит об этом командиру. – Нехороший, – продолжал Морской Волк, – значит – враг. А на борту вражеского корабля стоит наша милая ассистентка и пытается сдать с потрохами и нас, и операцию, и лодку.

– Я боюсь, – с сожалением покачал головой штурман, – что она уже сдала.

– Она что, дура, – попытался проанализировать поведение Крутолобовой Морской Волк, – или предатель? Или завербованный агент? Или и то, и другое, и третье?

Никто из офицеров ничего не сказал. А что, собственно, говорить, когда и так все понятно?

– Командиру БЧ-2, – неожиданно резко заметался по рубке голос Морского Волка, – приготовить торпедные аппараты первый и второй к залпу!

– Илья Георгиевич, – с удивлением глянул на командира штурман, – мы что, будем их атаковать?

– Не знаю, – раздраженно бросил Макаров.

– Приказ был привести в боевое состояние только…

– Я знаю, – оборвал его Морской Волк, – но ты мне скажи – Даргель на нефтевозе?

– Я думаю – да, – высказал свое мнение штурман.

– И не просто на борту, – добавил командир субмарины, – а под арестом. Если эта дура все выложила, вряд ли старпому разрешат свободно дышать морским бризом. Так?

Штурман согласно кивнул головой.

– А раз так, – продолжал Макаров, – то как, по-твоему, мы будем его освобождать?

– Ну-у-у… – задумчиво протянул штурман.

– То-то и оно, что «ну», – командир снова припал к перископу. – Допустим, выведем мы из строя всю их электронику. Лишим на время электричества. И что? Десантуры, чтобы подняться на палубу и взять корабль еще тепленьким, с нами нет. А турбины рано или поздно опять заработают, дадут энергию, и из нашей «электронной атаки» получится пшик, – вынес свой вердикт командир.

– Да, – засомневался штурман, – но, когда танкер пойдет ко дну, с ним вместе туда же отправится и старший помощник.

– Резонно, – согласился Морской Волк, – но Даргеля и так с этой посудины никто живым не выпустит. Факт?

– Факт, – немного подумав, согласился штурман. – Если на этом корабле есть хоть один представитель разведки, а это, скорее всего, и он знает, кто такой Даргель, какого гражданства и с какого судна, ему живым оттуда не выбраться. А то, что о старшем помощнике вражинам известно все, сомневаться не приходилось. Спасибо этой сволочи Крутолобовой.

– Держат они его, скорее всего, в карцере. Самое подходящее место. – Командир продолжал развивать перед слушателями свой план спасения старшего помощника. – А мы пальнем по носовой части. Тут есть пара вариантов. Когда посудина клюнет носом и явно нацелится прилечь на дно, возможно, Даргеля выпустят из сострадания или заберут с собой как ценный источник информации. То, что старпом им ничего не сказал, уверен на сто процентов, а детекторов лжи и прочей хренотени на этом суденышке нет – это факт. Иначе при первом же досмотре в иностранном порту хлопот не оберешься. Плюс паника. Возможно, Даргель в суматохе что-нибудь придумает. Согласен?

– Пока что – да, – кивнул головой штурман, – ну, а если возьмут и оставят его взаперти, тогда что?

– Тогда пойдет наша группа водолазов, – привел последний довод Морской Волк. – Ее возглавит твой лейтенант, который служил на подобном нефтевозе. Ты его проинструктируй, чтобы сразу после залпа проник на борт тонущего корабля, быстро нашел карцер, он должен знать все закутки на этой посудине, и вытащил старпома живого или мертвого. Лучше, конечно, живого, – добавил командир.

– А если они возьмут старпома с собой? – не унимался штурман.

– Всплывем и перестреляем как сук! – зло бросил Морской Волк. – Я им за Николая кадыки лично повыгрызаю.

– Ох, Илья Георгиевич, – улыбнулся штурман, – нарвемся на неприятности…

– Столетов, что ли? – презрительно вздернул бровь Макаров. – Да плевал я на него. У него сутки были, чтобы выручить старпома. Ни хрена не сделал. Тогда уж извини-подвинься.

– Столетов – ладно, – покачал головой офицер, – международным скандалом пахнет: торпедировали в нейтральных водах иностранное мирное судно…

– Кто? – удивился командир. – Мы? И не думали трогать. А кто, кроме наших, знает, что эта субмарина здесь? Да если даже и узнают. Ну, расшаркается перед Либерией, мол, извините, случайный залп, неисправности, бывает… Выплатим за моральный ущерб и все такое прочее. Я думаю, жизнь офицера российского флота того стоит.

– Стоит, – согласился штурман.

– Вот и ладушки. – Морской Волк с удовлетворением потер ладони. – Давай, двигай инструктировать своего лейтенанта. – Он снова припал к перископу. – Ничего, Коля, потерпи, скоро мы тебя вытащим оттуда. – Потом глянул на часы и приказал: – Отстрелить приемник! – И на поверхность моря, связанный с подводной лодкой тонким изолированным кабелем, полетел связной с внешним миром. Такое приспособление работало только тогда, когда субмарина находилась на небольшой глубине и не двигалась. Размером приемник был с рыбацкий поплавок, так что заметить его на поверхности моря невозможно, настроен он только на прием и передачу на лодку сигнала определенной частоты, сам ничего не излучает, так что обнаружить его нельзя не только визуально, но и с помощью электроники. Так, болтается какой-то мусор в море, который в определенное время, в любой точке планеты получает короткий радиосигнал и передает его в боевую рубку субмарины. Просто и безобидно.

И сейчас Морской Волк ждал руководства к действию от вице-адмирала Столетова.

Глава 30

– Мне понадобится довольно мощный компьютер и ретрансляционная антенна, – весело произнесла Крутолобова, подойдя к мистеру Нейвиллу, – я думаю, раз это судно предназначено за отслеживанием китов и корректировки их поведения, то такая антенна на танкере имеется, – Лариса попыталась сразить своей логикой американца.

– Да, есть, – ответил тот и задумался, стоит ли допускать в святая святых, центр управления, эту русскую. Но, поразмыслив и оценив умственные способности девушки, мягко взял ее под локоть и предложил: – Пойдемте.

Идти, впрочем, пришлось недалеко. Весь центр, точнее, основная, командная часть, находилась неподалеку от ходовой рубки. Отсюда и до эфира ближе, и наблюдение вести удобнее. А уж системы обеспечения были запрятаны глубоко в трюмы, подальше от любопытных глаз. Но и то, что увидела Лариса, внушало благоговейное уважение. Несколько большущих компьютеров выстроились в ряд, мигая красными глазами светодиодов, на переборках покоились приличных размеров гибкие экраны, которые в случае чего или просто за ненадобностью сворачивались в трубочку и ставились в укромное место. По экранам метались моря и континенты, космические спутники, обрывки берегов и масса прочего эфирного мусора. Посреди этой красоты стоял компактный пульт, который Лариса сначала приняла за музыкальный, но, прочитав подписи под клавишами, кнопками и лампочками, смекнула, что к чему, и лишних вопросов не задавала.

Все это чудо научно-изобретательской мысли обслуживали два оператора.

– Это – плоды моей десятилетней работы, – американец сделал широкий жест рукой и довольно улыбнулся, увидев, какое впечатление произвела на девушку техника.

– О-бал-деть… – выдохнула Крутолобова, искренне восхищаясь высокими технологиями. – Я такого еще не видела.

– Пр-р-рошу, – по-хозяйски пригласил девушку мистер Нейвилл.

– Скотт, – Лариса осторожно, словно до новорожденного, дотронулась до серебристого корпуса невиданного ею ранее компьютера, – а какая у этой машины оперативка? – поинтересовалась она.

– Что? – не понял «вудскхолловец».

– Оперативная память, – пояснила девушка.

– Ах, это… – Нейвилл неопределенно пожал плечами, – я не знаю. Компьютеры – не мой профиль, – он был немножко уязвлен в хозяйских чувствах. – Я – ученый-практик. И теоретик. Компьютерами занимаются операторы, это их хлеб, они этому учились. И вообще, я сторонник узкой специализации и предпочитаю не разбрасываться.

– Хорошо-хорошо, – примирительно защебетала Лариса, поняв, что наступила на мозоль, но американского океанолога не так просто было остановить.

– Помешались все на этих компьютерах, – проворчал он, – всем подавай компьютер! А почему никто не спрашивает у этих самых компьютерщиков, чем дышат киты, как размножаются, где, куда мигрируют? Спросите, они вам ответят.

– А что? – поднял голову один из операторов. – И ответим.

– Выковыряете из Интернета мою статью? – поинтересовался Нейвилл. – А кто ее туда поместил? Кто десять лет над этим работал как проклятый? Я!

– Ну, не только вы, – засомневался оператор, – там есть работы и других океанологов.

– Пошел вон! – взорвался мистер Нейвилл, оскорбленный в лучших чувствах. – Оба пошли вон! – Он ткнул пальцем на дверь. – Лариса, вы без них справитесь? – на всякий случай поинтересовался он у девушки.

– Легко, – Крутолобова так же презрительно, как и ее хозяин, усмехнулась в спину уходящим операторам и положила на стол свой прибор-пенал.

– А что это за инструмент? – Американец взял в руки коробочку и стал осторожно ее рассматривать.

– Чип, – коротко бросила ассистентка, разглядывая заднюю панель компьютера.

– Чи-и-и-ип? – удивился Нейвилл. – Таких огромных чипов не бывает.

– Российский чип, – поправилась Лариса, переходя к другой машине. – Вы знаете марку хоть одного российского компьютера?

– Нет, – ответил Нейвилл не задумываясь.

– Правильно, – согласилась девушка, – потому что их нет. Когда-то были в институтах ЭВМ, электронно-вычислительные машины, размером с эту каюту. – Нейвилл покрутил по сторонам головой, представляя такой гигантский компьютер. – И блоки памяти у него были размером с чемодан, – продолжала девушка, переходя к следующему образцу чудо-техники. – Сейчас вот чемодан додумались ужать до пенала. Дальше пока дело не пошло.

– А что вы там делаете? – спросил американец, с подозрением следя за перемещениями девушки.

– Ищу вход, совместимый с моим чипом, – пояснила Лариса. – Видишь ли, Скотт, у вас, на Западе, сильно развит промышленный шпионаж, подделки, и всякая уважающая себя фирма считает своим долгом ни в чем не походить на конкурентов. Поэтому детали, скажем, телевизора «Sony» не подойдут к телевизору «Philips». Мой чип, как ты понимаешь, не может подходить под все разъемы одновременно, а сделан под определенный стандарт. Нашла! – радостно сообщила она, отходя от последнего компьютера. – Это то, что нужно. Подай-ка мне агрегат, – попросила она американца.

– А зачем на чипе экран? – подивился мистер Нейвилл безграничности русской фантазии.

– Я и сама не знаю, – искренне ответила девушка, – может, это и не экран вовсе. Во всяком случае, я ни разу не видела, чтобы он что-то показывал. – Она ловко приняла из рук патрона металлическую коробочку, воткнула в нее какой-то кабель и, подсоединив шнур к задней панели компьютера, объявила: – Готово!

Крутолобова села в операторское кресло и жестом пригласила Нейвилла занять место рядом.

– Сейчас начнется… – прошептала она, словно боец, который завидел над собой свору вражеских бомбардировщиков.

Едва на экране вспыхнуло изображение, как Крутолобова завладела клавиатурой, на которую мистер Нейвилл, впрочем, и не претендовал. Ее пальцы запорхали по буквам и символам, словно крылышки колибри. По экрану запрыгали светящиеся точки, потом кусок морского побережья…

– Это заставка, – пояснила ассистентка, ни на секунду не отрываясь от монитора и продолжая неистово барабанить пальцами по клавиатуре.

– Откуда такая прыть? – изумился мистер Нейвилл, не видевший ранее ничего подобного. Даже его пресловутые компьютерщики-операторы вряд ли смогли бы угнаться за девушкой.

– Этому есть две причины, – Лариса на мгновение оторвалась от экрана, одарила Скотта изящной улыбкой и снова углубилась в поиск только ей известного файла, – в детстве родители заставляли меня посещать музыкальную школу, и я семь лет честно отзанималась по классу фортепиано. А после школы, когда я с первого захода не поступила в институт, устроилась в одну фирму секретарем-машинисткой, где за день приходилось печатать по пятьдесят страниц. Как видите, навык зря не пропал.

На экране столбиками побежали ряды цифр, потом стали появляться изображения самых разнообразных морских рыб, раковин, осьминогов и медуз, мурен и акул, дельфинов и обычного окуня… У Нейвилла зарябило в глазах.

– Николай Иванович создал уникальную коллекцию, – по ходу поясняла ассистентка академика Расторгуева. – Здесь собраны самые разнообразные шумы: от обычного прибоя, до переговоров дельфинов и морских коньков…

– Разве коньки переговариваются? – недоверчиво спросил американец, завороженный магией изображения.

– Еще как, – откликнулась девушка.

– А это что за шум? – Нейвилл прислушался к натужному скрипу подъемника. – Кто это без моей команды приказал поднять на верхнюю палубу вертолет? – Он потянулся было к телефону, но идти надо было в другой конец каюты, и «вудскхолловец» решил отложить разбирательство на чуть более позднее время.

– Нашли на чем в гонки играть, – зло выругался сунувшийся было в каюту оператор, сплюнул и захлопнув дверь, ушел к себе, зная, что игрушки – это надолго. И в самом деле со стороны можно было решить, что Крутолобовой и Нейвиллом разыгрываются великие баталии, настолько увлеченно и отстраненно они вперились в экран. Реплики оператора они не услышали и продолжали рыскать в компьютерном пространстве. Точнее, рыскала только Лариса.

– Есть, – наконец, радостно выдохнула она, – нашла. Киты. Синий кит. Стая из шести особей совсем недалеко. Сейчас мы их позовем сюда…

Ее пальца снова забегали по клавиатуре, и на экране возникло крупное изображение морского исполина. Картинка стала быстро расти и укрупняться: весь кит, потом лишь голова, мозг, чип… Мистер Нейвилл как зачарованный смотрел на экран до тех пор, пока не появилась надпись: «Получена команда на атаку. Дайте подтверждение». Лариса молниеносно ткнула «Enter», и на экране появился пустой продолговатый прямоугольник, который стал быстро заполняться голубым цветом: 38 %, 52 %, 71 %… «Готово», – сообщил компьютер, и на экране выскочили цифры: 8.25, ровно через секунду – 8.24, и дальше – 8.23, 8.22, 8.21…

– Повторим, на всякий случай, – мягко произнесла девушка и еще раз нажала: «Отправить сигнал».

– Эт-т-то что за цифры? – обеспокоенно протянул Нейвилл, не интересуясь ответом. Его мысль летела стремительно, так же, как только что порхали над клавиатурой пальцы Ларисы Крутолобовой. В мозгу четко, одна за другой, отпечатывались картинки. Кит, его, Нейвилла, чип в мозгу, «получена команда на атаку…».

– На какую атаку? – В голосе американца завибрировали нотки тревоги. Он наконец оторвал взгляд от бегущих на мониторе цифр и глянул на ассистентку. Она спокойно отсоединила свой небольшой прибор, сунула его в косметичку и достала небольшой продолговатый предмет, напоминающий баночку губной помады, но краситься не стала, а водрузила цилиндрик на стол и нажала на едва заметную сбоку кнопку. «Помада» ответила ярко вспыхнувшей зеленой лампочкой, и сразу начала пульсировать светом.

– Ах ты, гадюка… – по-змеиному зашипел американец, разобравшись, что перед ним на столе стоит не помада, а умело завуалированный GPRS-маяк, который Крутолобова только что активировала прямо у него на глазах. Но больше он ничего сказать не успел. Девушка, ласково улыбаясь, резко выбросила вперед сжатую ладонь. Удар пришелся точно в солнечное сплетение, и мистер Нейвилл зашелся от боли. Дыхание перехватило, и перед его глазами поплыли разноцветные круги, почти такие же, какие только что плавали по экрану монитора. «8.03» – последнее, что успел зафиксировать взгляд американца. Для подстраховки девушка ребром ладони ударила своего несостоявшегося патрона по шее, и Нейвилл потерял сознание…

Глава 31

Морской Волк, ожидая условного сигнала, с нетерпением поглядывал то в перископ, то на корабельные часы. Вообще-то перископ на «Макарове», помимо возможности многократного увеличения, цифровой видеокамеры, направленного микрофона с шумоподавителем, приспособления ночного и противотуманного видения, такую простейшую вещь, как электронный секундомер, имел. Но командир изрядно волновался, и на переборку с часами поглядывал скорее от необходимости выполнять хоть какое-то движение, помимо неотрывного наблюдения за псевдотанкером.

– Штурман, что там водолазы? – поинтересовался Макаров, чтобы убить пару-тройку секунд. В образцовой исполнительности своих офицеров он не сомневался.

– Готовы, товарищ командир, – живо откликнулся тот, – лейтенант Мамонов даже схему коридоров нарисовал. Пойдут трое. Уже экипированы и ждут сигнала.

– Добро, – удовлетворенно прогудел Морской Волк, – давай и мы подождем. – Он снова до рези в глазах стал вглядываться в предстоящий объект атаки. – Хоть бы старик Столетов намекнул, в какое примерно время подаст знак, – прочувствованно вздохнул командир. – Что ж мне теперь, всю ночь торчать у этой проклятой трубы? Ого! – комментировал Морской Волк новые события, происходившие на танкере. – Куда это они на ночь глядя собрались лететь? Вертолет зачем-то подняли… Уж не собираются ли вывезти на берег старпома и академика с его субреткой? – озаботился командир. – Если так, то весь наш план пойдет псу под хвост. Что ж там Столетов мешкает-то, а?

Командир нетерпеливо заерзал по сиденью, но сигнал от этого не появился. Прошло еще долгих четыре минуты.

– Штурман, а как там…

Договорить он не успел, и штурман так и не узнал, о чем хотел спросить его командир. С поверхности моря, по тоненькому проводку, пришел сигнал, загорелся на пульте яркой лампочкой и громко звякнул, зуммером обращая на себя внимание. Этого звонка ждали пять офицеров, находившихся в боевой рубке, и тридцать восемь человек экипажа, находившихся на борту субмарины.

– Есть сигнал! – возбужденно крикнул дежурный капитан-лейтенант.

Командир мельком глянул на часы и, сняв микрофон устройства громкой связи, коротко скомандовал:

– Системе электронного подавления – залп, – и снова прилип к окуляру перископа.

На борту субмарины «Макаров» не произошло ровным счетом ничего: ни толчка от выпущенных торпед, ни шума выходящих из жерла шахт ракет, словно никакое оружие и не применялось. Зато последствия такого «тихого» залпа Морской Волк мог отчетливо наблюдать в перископ, где на борту нефтевоза, словно по мановению волшебной палочки, несколько раз мигнули и окончательно погасли сначала основные огни, свет в каютах, коридорах, яркое освещение верхней палубы. После них перестали функционировать и бортовые огни. Спустя секунду на короткий миг вспыхнуло тусклое аварийное освещение, которое питается от независимых аккумуляторов, но и этот свет быстро погас, погрузив танкер в полнейшую темноту.

Командир с трудом мог различить происходящее на борту нефтевоза даже в мощнейшее приспособление для ночного видения. Он отлично различал контур корабля, но большего увидеть не удавалось. Видно было только, как по верхней палубе хаотично мечется светлая точка, которую несколько секунд назад Морской Волк видел в качестве члена экипажа «Афродиты», одетого в светло-серую болоньевую куртку. И больше ни зги.

Командир, загибая пальцы, нервно отсчитывал секунды. Этот матрос на палубе танкера очень красочно демонстрировал то, что происходило с экипажем судна. Корабль – не город, не поле и даже не густой лес, в котором даже в безлунную ночь можно разобрать не то, что контуры деревьев, но и отыскать тропу. Отсутствие света на корабле означает кромешную темноту. Единственный свет – это желто-красные точки и загогулинки, которые мелькают в собственных глазах. Нащупываешь путеводную нить – стальную переборку, и, шаркая подошвой, аккуратно двигаешь ногу вперед: шажок, еще один… Одна рука цепляется за холодный металл, другая зачем-то вытянута вперед. Провал проема. Куда он ведет? А черт его знает… Комингс. Сколько их должно быть? Четыре. Нет, пять. Или шесть? А может быть, семь? Никогда не считал. И куда вообще идти? Потом в тебя неожиданно вцепляется рука такого же заблудшего слепца и по коридору проносится первый испуганный крик, который заставляет остальных, презрев опасность, зацепиться за что-то, удариться или просто свалиться в какой-нибудь открытый люк, бежать по лабиринту, ища выход на верхнюю палубу. И падают, и проваливаются, и сбивают о коварные комингсы лодыжки, и расшибаются, и начинается сначала неразбериха и суматоха, а потом паника и психоз…

Командир, загибая пальцы, нервно отсчитывал секунды. Надо дать понять старшему помощнику, что происходит на борту «Афродиты». В карцере наверняка света нет, на то он и карцер, и догадаться, что нефтевоз подвергся массированной электронной атаке, ему будет непросто. Только когда неразбериха достигнет апофеоза, Даргель сообразит, что произошло нечто неладное, и только в этот момент можно давать торпедный залп.

Узкий луч направленного микрофона метался по верхней палубе вместе с перископом, но ничего не видел и не слышал. Командир определил для себя срок: семь-восемь минут, после чего можно будет отдавать команду торпедистам.

– Водолазы? – коротко поинтересовался штурман.

– Рано. Только после торпедного залпа, – ответил командир и пояснил: – Надеюсь, сразу это корыто не потонет, продержится на плаву минут пять, а за это время они на подводных скутерах успеют добраться до судна. Да и взрывной волной парней может накрыть. Подождем.

Ждать оставалось еще долгих шесть минут…

Но ни Морской Волк, ни штурман не догадывались, что в эту ночь атаковать злосчастный танкер собирались не только они.

– Товарищ командир, – окликнул офицер-акустик, – есть шумы, идентифицированы, как киты. Количеством шесть. Идут прямо на танкер.

Командир скосил глаз на видеомонитор, на котором к жирной красной точке, символу танкера, плотной группой двигалась группа зеленых точек.

– Час от часу не легче, – с досадой бросил Макаров, – чего им тут вдруг понадобилось? – Киты никак не входили в план Морского Волка. Животные они, конечно, большие, но и современные торпеды – вещь серьезная. Такими штуками можно и корабль потопить, и китов прихлопнуть. Особой любви Макаров к ним не испытывал. Если прихлопнуть парочку, ничего страшного, конечно, не случится, но лишних осложнений и шумихи вокруг секретной субмарины не хотелось.

Макарова вдруг пронзила мысль. Он вспомнил о последних нападениях этих морских чудищ на наши атомные подводные ракетоносцы. Елки-палки! А вдруг это не случайность? Вдруг американцы засекли его лодку и дали китам команду атаковать? Не сейчас, конечно. В эту минуту они при всем желании даже «SOS» не подадут. Единственный свет – ракеты. Но что, если они просемафорили китам раньше, еще до электронной атаки?

– Сколько им ходу до танкера? – озабоченно спросил Морской Волк.

– Около шести-семи минут, товарищ командир, – отозвался акустик.

– А до нас?

– Если не изменят скорость, около девяти минут…

– Илья Георгиевич, что случилось? – поинтересовался штурман, не понимая, к чему клонит командир и с какой целью задает эти вопросы.

– Я вот думаю, – Макаров теперь неотрывно смотрел на экран монитора, – уж не по нашу ли душеньку идут эти милые рыбки… Что скажешь, а?

– И что будем делать?.. – До штурмана, наконец, дошел смысл командирских рассуждений.

Макаров снова глянул на часы:

– У нас еще есть пять с половиной минут, – по решительному тону Морского Волка все в рубке поняли, что отступать от своего плана командир не намерен и бросать в беде старшего помощника не собирается. Да и другой случай освободить Даргеля вряд ли когда представится.

– Будем ждать, – подвел итог Морской Волк. – Всем по местам стоять!

Глава 32

Покидать каюту, которую до атаки с борта «Макарова» американцы гордо называли «Центр управления и корректировки», Лариса Крутолобова не собиралась. Она рассчитала все верно, и как только вырубила мистера Нейвилла, «Макаров» вывел из строя всю бортовую аппаратуру, турбины, аккумуляторы и все, что хоть каким-то образом связано со словом «электричество».

В кромешной темноте она оттащила американца в конец каюты, бережно уложила между бесполезным теперь компьютерным хламом, предварительно обшарив карманы, забрав документы и небольшой, но мощный пистолет, а сама уселась в кресло. Крутолобова прекрасно понимала, что в такой экстраординарной ситуации командир по-настоящему становится богом для экипажа, ибо он и только он может отдать нужные команды. А посему девушка не исключала возможности, что даже в абсолютной тьме матросы бросятся искать капитана и Нейвилла и, следовательно, могут заглянуть и сюда. Ну, что ж, здесь они найдут только кроткую заблудшую овцу, молящую о помощи…

Как и командир субмарины «Макаров», Крутолобова выжидала, прислушиваясь к внешним звукам. Однако если Морской Волк, сидя у перископа, спокойно отсчитывал секунды, ожидая назначенного времени «Ч», Ларисе Крутолобовой, за несколько оставшихся минут предстояло не отсиживаться в каюте, а сделать очень много и, главное, быстро. Потому что, в отличие от командира субмарины, ассистентка Расторгуева точно знала, как будут происходить последующие события. Знала, потому что она сама же их запрограммировала.

Сначала Лариса, под видом поиска входного гнезда, предварительно вывела из строя все компьютеры, кроме того, последнего, на котором собиралась работать. Этого можно было и не делать, но девушка подстраховалась на случай появления операторов Нейвилла. Чтобы остановить программу, запущенную Ларисой, нужно знать пароль. На выяснение этого заветного слова у американцев просто не оставалось времени, а вот вмешаться в ход процесса и внести корректировки с соседнего компьютера – можно было. Конечно, при условии, что американские ребята такие же ушлые, как и наши хакеры.

И пока Илья Георгиевич, глядя на экран, гадал, с какими намерениями в сторону танкера движется стая китов, Крутолобова знала об этом прекрасно. Пока мистер Нейвилл зачарованно смотрел за мельтешащими картинками, Лариса определила местонахождение ближайшей подконтрольной американцам особи и отдала приказ-сигнал на атаку «Афродиты». Сделать это было нетрудно.

Тот металлический прибор, размером чуть больше сигаретной пачки, который она представила «вудскхолловцу» как российский чип, на самом деле было очень тонкое портативное устройство, по мощности и возможностям не уступавшее громоздким американским компьютерам, которые составляли гордость «Центра управления и корректировки». Еще в то время, когда старший помощник субмарины «Макаров» Даргель и академик Расторгуев бесцельно болтались в резиновой лодчонке посреди айсбергов, Лариса занималась делом. Она с помощью своего прибора распаковывала и выуживала информацию, заложенную в чипе, который подручные мистера Нейвилла вживили в мозг кита. И к тому моменту, когда американский вертолет снял их с лодки, чип для Крутолобовой уже не представлял никакого интереса. Поэтому-то она с такой легкостью и вернула его Нейвиллу. Вся нужная информация хранилась в ее металлической коробочке с экраном, которую в нужный момент использовать было несложно.

И потом, требовалось выказать добровольное желание к сотрудничеству, не дожидаясь угроз. В конце концов американцы обыскали бы все вещи пленников и сами нашли бы прибор. А так она без особых усилий смогла вызвать доверие у мистера Нейвилла, который сейчас удобно устроился в простенке между двумя мертвыми компьютерами.

Крутолобова глянула на механические часы со светящимся циферблатом. До атаки оставалось чуть больше шести минут. Девушка довольно ясно представляла себе, как уже совсем рядом в ночной черноте по морю скользят гигантские спины агрессивно настроенных китов, выбрасывающих в воздух мощные фонтаны воды. И предотвратить столкновение уже ничто не могло. Разве только чудо.

Выждав еще немного, девушка упрятала в объемную косметичку деактивированный GPRS-маяк, свой чудо мини-ноутбук, достала небольшой чехол, напоминающий футляр для авторучки, и осторожно его вскрыла. В этом чехольчике находилось ее спасение и жизнь двух ее сограждан – академика Расторгуева и старшего помощника Даргеля. Она достала портативный фонарик и осторожно щелкнула выключателем. Яркий луч больно ударил по уже успевшим привыкнуть к темноте глазам. Девушка прищурилась и обшарила тонким лучиком каюту. Затем подошла к двери и прислушалась. Полная тишина. Лариса снова глянула на светящийся циферблат. Времени оставалось в обрез, и девушка решительно толкнула дверь.

Освещать путь надо было осторожно. В этом царстве слепых тонкий лучик света мог стать символом королевской власти, а свита Крутолобовой была совершенно ни к чему. Поэтому Лариса включала свет на короткую секунду, запоминала дорогу на ближайшие десять-пятнадцать шагов и снова погружала коридор в кромешную темноту, верно рассудив, что, пока она движется в темноте, зная путь, остальные на это время снова остановятся и добраться до нее не смогут.

Прочертив таким пунктиром свой маршрут, Крутолобова довольно быстро и без происшествий добралась до своей каюты, побросала в сумку самое необходимое, на всякий случай напялила на себя неуклюжий спасательный жилет и снова вышла наружу. Каюта академика Расторгуева и старшего помощника находились чуть подальше, за поворотом.

Выйдя из-за угла, она опять включила фонарик, быстро поводив им вверх-вниз и в стороны. За этот короткий промежуток времени она успела рассмотреть бородатую физиономию своего босса, торчащую из двери. Лучик света заблестел в линзах академика, и тот инстинктивно отпрянул в каюту.

– Николай Иванович, – как можно более спокойно сказала Лариса, – я пришла за вами. Не шевелитесь и никуда не ходите, я сейчас войду сама.

Академик стоял прямо у двери, буквально поняв приказ девушки.

– Ларисочка, – взмолился Расторгуев, – объясните мне, что происходит? И почему ко мне не вызовут сантехника?

– Электрика, – мягко улыбнулась в темноте девушка. – Электрика, Николай Иванович.

Больше всего Крутолобова боялась паники Расторгуева. От обезумевшего академика можно было ожидать самых эксцентричных поступков. Но то ли прошло слишком мало времени, то ли ученый понятия не имел, что значит остаться на корабле без источников жизнеобеспечения, однако академик держался молодцом.

– Да-да, электрика, – поправился Расторгуев. – Я же не могу без света читать! – возмутился он и добавил: – Вы знаете, у этого Нейвилла оказалась богатейшая и интереснейшая библиотека по океанологии, морским шельфам и китам…

– Николай Иванович, – спокойно отозвалась девушка, которой очень не хотелась взбудоражить академика неосторожным словом, – на корабле серьезная поломка и экипаж с ней справиться сможет не скоро. Меня послали за вами. Нас решили срочно эвакуировать в безопасное место. Катер скоро уйдет, и у нас с вами не более пяти минут. Поэтому, – Крутолобова не давала академику опомниться, а просто давала ему быстрые и продуманные команды, подвигая к бессознательному исполнению, – наденьте спасательный жилет. Это – первое корабельное правило, – предвосхитила она неуместный вопрос о «Титанике», – возьмите свой портфель и книгу, которую не дочитали, – она посветила фонариком на стол, – больше ничего не надо. Все остальное вам предоставят на берегу.

– Ларисочка… – начал было приставать с расспросами любопытный ученый муж, но девушка коротко отрезала:

– Николай Иванович, некогда говорить. Мне еще необходимо найти старшего помощника.

– Понимаю, – на редкость смиренно отозвался Расторгуев.

– Он в каюте? – спросила девушка.

– Кто? – не понял академик.

– Старший помощник Даргель, – чуть ли не по слогам продиктовала Крутолобова и снова глянула на часы. Время бежало стремительно.

– Насколько я понял, нет, – начал объяснять Расторгуев с присущей ему витиеватостью. Однако каждое слово академика стоило лишней секунды, и Лариса довольно жестко перебила: – А где он?

– В каком-то кранцере. Или нет, – поправился он, – в канцлере. Да, так. Именно в канцлере.

– Спасибо, Николай Иванович, – улыбнулась в темноте девушка. Задача упрощалась. До карцера было недалеко – два трапа вниз и метров тридцать по коридору. Пустяки. Займет меньше минуты. Плюс обратный путь столько же. Старпом – человек сообразительный, он спрашивать не станет – будет действовать. Так что времени вполне хватит, если не тащить с собой академика.

– Николай Иванович, – приказным тоном сказала Крутолобова. Она отважилась сделать решительный шаг, но другого выхода не было. – Я сейчас оставлю вас здесь…

– Меня? Но… – попытался удивиться Расторгуев, однако Лариса довольно жестко перебила: – Я иду за Даргелем. Вдвоем это дольше. Через полторы минуты мы с ним вернемся за вами. Верхняя палуба отсюда совсем рядом, – она говорила короткими предложениями, не давая академику возможности возразить. – Не выходите из каюты ни при каких обстоятельствах. Договорились?

– Да… – коротко выдохнул Николай Иванович, почувствовав, наконец, в голосе девушки всю серьезность создавшегося на корабле положения.

– Стойте на месте и не двигайтесь, – еще раз грозно напутствовала на прощание Крутолобова, выскользнула в темный коридор и направилась к каюте старшего помощника. Спасательный жилет она нашла быстро. Других вещей Даргеля она не брала, экономя драгоценные секунды и верно рассудив, что ничего такого, что жизненно необходимо у старшего помощника попросту нет. Такие люди и с голой задницей на льдине выживут, была бы только тельняшка…

Прогрохотав тяжелыми ботинками по металлическим балясинам второго трапа, она услышала грозный и одновременно испуганный окрик:

– Кто здесь?

Ага, значит, охрана не разбежалась, сообразив, что устройство корабля они знают плохо и из глубокого трюма в полной темноте никуда не смогут выбраться. Лариса включила фонарик, ослепила часовых пучком света, направив их прямо им в глаза, и громко ответила:

– Ассистент мистера Нейвилла. Скотт приказал немедленно доставить русского к нему, – она сама взялась за дверную задвижку, не ожидая нерасторопных охранников.

– У нас не было никакого приказа, – вдруг вспомнили те о своих постовых обязанностях.

– Не валяйте дурака, – раздраженно ответила девушка. – Эти штуки мертвы, – она хлопнула по рациям, бесполезно висящим на плечах мордоворотов. – Сейчас для вас приказ – это я, – тоном, не терпящим возражений, произнесла Крутолобова. – Лучше помогите мне отпереть… – она сделала два шага назад, уступив место, и направила луч света на запоры.

– А что случилось-то? – Один из охранников, очевидно, наиболее сообразительный, догадался, наконец, задать логичный вопрос.

– Поломка генератора, – объяснила Лариса, не вдаваясь в подробности, каким образом связано корабельное электричество с автономным питанием переносных радиопередатчиков. – Капитан сказал, что минут через десять все восстановится.

– Выходи! – рявкнул один из охранников, загрохотав дверью. – И без шуток, – на всякий случай предупредил он пленного. Исхода схватки в почти полной темноте не мог предугадать никто.

Из проема, прикрывая глаза от света, появился Даргель.

– А-а-а-а, с-с-с-сучка, – зло прошипел на родном языке старший помощник, рассмотрев, наконец, Крутолобову.

– Николай, слушайте меня внимательно, – Лариса тоже перешла на русский, надеясь, что если кто-то из охранников и знает язык, то не в такой степени, чтобы сразу сообразить, о чем идет речь. А то, что с российским моряком она говорит на его же языке – в этом нет ничего подозрительного. Главное, чтобы патриотичный старпом не стал сейчас взбрыкивать, показывая преданность стране и ненависть к продажным иностранным шпионам. Нужно выиграть всего десять-пятнадцать секунд и подняться по трапу. Дальше, в темноте, эти мордовороты будут бессильны что-либо предпринять. А о шпионах с ним можно побеседовать и позже.

Лариса придала своему голосу конспиративные нотки и продолжала:

– На судне выведены из строя все электроприборы, в том числе аварийные аккумуляторы, – намекнула девушка на причины аварии. – Академик Расторгуев ждет в своей каюте. У нас осталось не более четырех минут. Надевайте жилет, – она протянула старшему помощнику оранжевый прямоугольник, – и за мной. Быстро! – бросила она Даргелю уже на ходу и слыша, как вслед за ней по трапу застучала еще одна пара ног.

– Через три минуты судно будет атаковано, – негромко бросила она через плечо идущему следом старпому, – если хотим уцелеть, нам надо торопиться. Все вопросы зададите на борту «Муромца», – закончила она разговор лаконичной и вразумительной фразой.

На ее счастье, старший помощник оказался человеком сообразительным, вмиг оценил ситуацию и лишних вопросов больше не задавал до самой каюты академика Расторгуева. Тот, слава богу, со всей ответственностью воспринял приказ Крутолобовой и застыл – Лариса могла в этом поклясться – в той же позе, в какой ассистентка его оставила.

«Море волнуется три… – улыбнулась про себя покладистости Николая Ивановича Лариса, вспомнив слова детской игры-считалочки, – морская фигура на месте замри…»

– Как мы будем уходить? – жестко, но по-деловому поинтересовался старший помощник, едва вся троица вновь воссоединилась. Даргель предлагал, если понадобится, рассчитывать на него. Крутолобова ответила моряку благодарным взглядом и бросила одно лишь слово:

– Вертолет.

– Чепуха, – тут же отозвался старший помощник, – если это дело рук «Макарова», – он неопределенно мотнул головой вверх, указывая на погибшую лампочку, – то с вертолетом ничего не выйдет. Там – то же самое. Не работает ни один прибор, – уточнил он.

– Заработает, – уверенно парировала Крутолобова, глянула на часы, достала из громоздкого ботинка цилиндр одноразовой ракетницы и протянула его Даргелю, – как только выйдем на верхнюю палубу, дайте знать Морскому Волку…

– Спасибо. – Девушка, наконец, уловила в голосе старпома вежливые нотки. Однако упиваться этой маленькой победой было некогда. Часы неумолимо гнали стрелки по циферблату.

– Осталось три минуты, – сурово проинформировала ассистентка своих спутников, – за мной, передвигаться с максимальной быстротой и без лишних разговоров.

Луч фонарика она больше не выключала. От назойливых членов экипажа «Афродиты» теперь ее могли оградить крепкие кулаки старпома «Макарова». Да и рассусоливать особо было некогда. Маршевым шагом группа пересекла оставшееся до верхней палубы пространство, и спустя минуту их лиц коснулся холодный морской воздух.

Памятуя приказ, Даргель без лишних разговоров дернул за шнур, и в небо взвилась ослепительно-красная ракета. Пока экипаж нефтевоза, задрав головы, разглядывал это единственное пятно жизни на многокилометровом мертвом пространстве моря, старший помощник первым рассмотрел в красном свете стоящий на площадке подъемника вертолет, схватил своих спутников за рукава, увлекая к винтокрылой машине.

– Бегом! – скомандовал он, перехватывая у Крутолобовой начальственную инициативу.

– Ну, и что дальше? – поинтересовался Даргель, когда все трое беглецов уселись в вертолет. Все приборы, как и предупреждал прозорливый старший помощник, были мертвы. Не светилась ни одна, даже самая малюсенькая лампочка.

– Жалко, что сегодня не Новый год… – печально вздохнула ассистентка Расторгуева.

– А при чем здесь Новый год? – не понял Даргель и переглянулся с таким же недоумевающим академиком, для которого все эти приключения были вообще запредельным бредом.

– Говорят, под Новый год. Что ни пожелается. – Лариса проникновенно, подражая писклявому детскому голосу, начала декламировать стихи.

– Все всегда произойдет…

Докончить она не успела. Корабль вдруг ожил. После непроглядной тьмы ярким светом вспыхнули тусклые сигнальные огни, аварийное освещение и, что самое главное, приборы вертолета. Несколько человек из экипажа нефтевоза, которые смогли выбраться наружу и только что наблюдали за полетом сигнальной ракеты, во все горло заорали от восторга. Появился долгожданный свет! Моряки радостно запрыгали по палубе.

Однако наблюдать за этим произвольным танцем Крутолобовой было некогда. Руки девушки с такой же порхающей стремительностью, как и в каюте «Центра управления и корректировки», стремительно замельтешили, перебегая от тумблера к тумблеру.

– У нас минута, чтобы взлететь и убраться отсюда, – не отрываясь от приборов, сообщила мужчинам Лариса, – потом «Макаров» снова включит свою подавляющую аппаратуру. За это время можно передать с борта танкера какое-нибудь сообщение?

– За минуту? – переспросил старший помощник, приняв вопрос на свой счет и быстро прикидывая в уме. – Разве что сигнал «SOS», и то, если аккумуляторная рация разрезервирована и находится в строю. А это вряд ли, – с сомнением покачал головой Даргель. – А генератор они за минуту не запустят – это факт. Далее, – старший помощник загибал на правой руке пальцы, прислушиваясь ко все нарастающему шуму винтов. Никто из членов экипажа на взлет вертолета не реагировал, зная, что летать на нем – прерогатива начальства, а что с начальства спросишь? Достаточно и того, что оно сумело вернуть свет.

– Командир должен находиться рядом с радистом, – словно по инструкции продолжал цитировать старший помощник субмарины «Макаров», – только он может составить текст или отдать приказ о выходе на связь. Не думаю, что во время атаки капитан этой скорлупки сидел в рубке связистов.

– Какой атаки? – встрял в разговор ничего не понимающий Николай Иванович.

– Да и что они могут сообщить? – не обращая внимания на реплику академика, продолжал гнуть свою линию Даргель. – Судно не тонет, сигнал бедствия посылать нет смысла. Поломка устранена, причины будут выяснять, но за минуту этого не узнать. Так что… Я думаю, никто ничего сообщать не станет, – закончил свою мысль старший помощник.

– Ну, ребята, поехали! – радостно сообщила Крутолобова, потянула штурвал на себя, и вертолет, слегка клюнув носом, медленно оторвался от палубы и поплыл вверх. – Товарищ Даргель, – перекрикивая шум винтов, позвала старшего помощника Лариса, – за оставшиеся пятнадцать секунд мы поднимемся метров на пятьдесят-восемьдесят. Это, конечно, не мое дело и военная тайна, – даже через рев двигателя Даргель уловил в голосе девушки скрытую насмешку, – но не заденет ли нас с вашей субмарины на такой высоте? Не хотелось бы грохнуться в океан, когда уже почти выкарабкались…

– Нет, – качнул головой старпом и уселся в кресло второго пилота. – Луч строго направленный. Да и Морской Волк, я так подозреваю, видел все наши скачки-взлеталки. Чего ради ему нас топить?

– Тогда домой, – Крутолобова заложила лихой вираж, ложась на известный только ей одной курс. Старший помощник, вывернув шею, наблюдал за оставленной ими тюрьмой. Первую атаку китов он видел. Судно сильно и резко завалилось на бок, словно получило в борт чудовищный удар цунами. Второе столкновение произошло в районе носовой части, судя по тому, как судно стало довольно быстро разворачивать. Больше Николай Даргель ничего не успел рассмотреть. Ровно через пятнадцать секунд, как и обещала их спасительница, атакованный танкер в последний раз жалобно мигнул подслеповатыми огоньками и навечно погрузился в темноту…

Глава 33

В боевой рубке российской субмарины «Макаров» внешне не происходило ничего особенного. Офицеры добросовестно исполняли свои обязанности, как и положено по боевому расписанию. Однако внутренне все были напряжены. Не сказать, что в истории существования секретной подводной лодки это было самое сложное или ответственное задание. Выбираться из недавнего ледяного плена приходилось куда как сложнее и рискованнее. Главной отличительной чертой сегодняшней операции стала необычность. В серьезном деле, на практике, субмарина «Макаров» еще никогда не применяла своего главного оружия – электронного. И сейчас командир, не отрываясь от перископа, наблюдал за последствиями такого воздействия.

После того как все системы жизнеобеспечения нефтеналивного танкера «Афродита» были выведены из строя, командир на свой страх и риск приказал всплыть и срочно связаться с вице-адмиралом Столетовым. Засечь с борта обездвиженного и мертвого нефтевоза субмарину никто не мог, да и вряд ли кто-нибудь из экипажа этой обреченной посудины мог додуматься до такого: выискивать в море вероятного виновника аварии. А связаться с начальником отдела ГРУ ВМФ следовало. Торпедная атака – не совсем обычный способ применения совсекретной российской субмарины, и Столетова надо было об этом предупредить. Как и о стае китов, которая с видимой агрессией приближалась к танкеру и подводной лодке. Даже небольшое столкновение с одним таким гигантом могло закончиться для миниатюрной лодки весьма и весьма плачевно.

– Только посмей мне! – разнесся по рубке страшный голос вице-адмирала, едва тот выслушал обстоятельный доклад Морского Волка о разработанном им плане торпедной атаки танкера и спасении старшего помощника Даргеля. – Лично пристрелю, – разгорячился Столетов. – Делай что приказано! Старпома и без тебя есть кому вытаскивать!

«Может, сейчас подоспеют наши десантники?» – прокомментировал про себя непонятное решение начальника Морской Волк. Однако пост воздушной разведки и гидроакустики уверенно докладывал, что никаких катеров или вертолетов в обозримом пространстве не обнаружено.

– Не сметь уклоняться от плана ни на миллиметр! – свирепел контр-адмирал. – Все строго по плану. Дожидаешься ракеты, вырубаешь свою светомузыку и ровно через минуту включаешь опять, – проинструктировал Столетов открытым текстом, нарушая все правила конспирации, и Макаров понял, что дело куда серьезнее, чем он себе представлял. – И кончай там мне свои забобоны, Рэмбо хренов! – дружески продолжал напутствовать Морского Волка Столетов.

– А киты… – робко напомнил командир, опасавшийся за судьбу субмарины.

– Не твоего ума дело, – рявкнуло в динамике, – ныряй давай, замри и делай что велено! Все, конец связи. – Вице-адмирал дал отбой и без того долгому и открытому разговору. Запеленговать их, конечно, могли, но это дело случая. Таких переговоров на море ведется тысячи, и отфильтровать среди них переговоры «Макарова» и «Муромца» можно лишь при невероятном стечении обстоятельств. На эту открытость, которую никто не станет отслеживать, и рассчитывал Столетов. «Прячься там, где тебя не будут искать», – частенько говаривал он, и это пока срабатывало. Обычно «слушальщики» шарили по сверхвысоким или, наоборот, низким частотам, выискивая необычные шифрованные сигналы.

Следуя указаниям, полученным еще на борту БРС «Муромец», Морской Волк приказал снова погрузиться на перископную глубину и ждать. На этот раз ожидание продлилось совсем немного. Едва подводная лодка заняла исходную позицию, как в ночное небо взвилась красная хвостатая ракета. Она еще не успела погаснуть, как вся электронная блокировка с псевдотанкера по приказу командира «Макарова» была снята. Однако в ярком сигнальном свете Морской Волк успел с удивлением рассмотреть троицу, в которой он узнал своего старшего помощника Даргеля, академика Расторгуева и его ассистентку, резво галопирующих в сторону стоящего на верхней палубе вертолета.

Как только беглецы погрузились в винтокрылую машину и захлопнули за собой люк, все встало на свои места, и план вице-адмирала Столетова стал ясен как божий день. Мысленно восхитившись прозорливостью разведчика, Макаров теперь отсчитывал секунды, свято веря в их магическую силу и боясь переступить жесткие рамки так хорошо спланированной операции.

Макаров с упоением следил, как стали оживать мертвые лопасти вертолета, набирая обороты, как машина, дрогнув корпусом, легко оторвалась и, скользнув вдоль палубы, понеслась прочь от злополучного судна…

– Товарищ командир, – вклинился в радужное настроение командира штурман, – киты атакуют танкер…

Киты! Черт бы их подрал! В порыве эйфории Макаров совершенно забыл о них, следя только за улетающим вертолетом. Морской Волк снова сфокусировал внимание на танкере. Корабль стоял, сильно накренившись на правый борт. Однако остойчивость у суденышка, очевидно, была хорошей, и нефтевоз после первого удара стал постепенно возвращать надстройку в вертикальное положение. Это ему, вероятно, удалось бы, не последуй сразу за первой вторая атака: в тот же борт, только поближе к носовой части. Якорей нефтевоз не отдавал, медленно дрейфуя по спокойному морю, зацепиться за грунт, чтобы хоть как-то противостоять неожиданной атаке, ему было нечем, и корабль, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, стал медленно валиться на борт. На палубе, уцепившись за леера, висели обезумевшие, ничего не понимающие матросы…

– Системе электронного подавления – залп, – мрачно скомандовал командир и отошел от перископа. Его задача была выполнена. Осталось выждать двадцать минут, как теперь понял Морской Волк, до полного окончания расправы, нырнуть поглубже и идти в заранее намеченный квадрат. Видеть то, что происходило на поверхности моря, из-за вновь навалившейся на танкер темноты, Макаров не мог. Да и, если честно, не хотел. Он прекрасно знал, что там происходит…

Танкер – не бронированный военный крейсер и тем более не подводная лодка с ее сверхпрочной обшивкой, способной выдержать многотонное давление больших глубин. Последствия китовой атаки на российские атомоходы Макаров видел в сухом доке собственными глазами, и по оставленным великанами вмятинам на корпусе мог воочию оценить и представить силу удара этих многотонных таранов.

Если судно не переломится пополам, и даже если свершится чудо и корабль не перевернется, то на плаву продержится все равно недолго. Течь возникнет обязательно, тем более что, судя по изображению на экране монитора, киты и не собирались оставлять свою жертву в покое. А в полной темноте ни один экипаж ни одного корабля в мире не в состоянии бороться за живучесть судна. Вода станет быстро наполнять трюмы, потом – коридоры, пока судно, вздохнув остатками воздуха, не уйдет на вечный прикол…

Морской Волк намеренно рисовал в своем воображении бодрые картинки спасшихся на шлюпках членов экипажа «Афродиты». Лишний раз рвать себе сердце он не хотел. Моряки – они и в Африке моряки, море для всех одинаково, тонут в нем тоже одинаково, и находиться вблизи гибнущего судна и не подать руку помощи… Убийцей Морской Волк себя не ощущал. И не потому, что стадо китов направила не его рука. Просто обсуждать приказы он не привык и последующую за этими приказами смерть людей за преступление не считал. Он – солдат, офицер Военно-морского флота России, которая хоть и не ведет военных действий, но вынуждена отстаивать свои интересы, в том числе и такими способами…

Однако в наступившей тишине развязки перед глазами командира то и дело мелькали лица обреченных на смерть от переохлаждения моряков, барахтающихся среди обломков погибшего судна, и спины рассерженных китов, черные пятна разлившегося мазута, бесполезно кувыркающиеся спасательные круги, не способные обогреть людей в холодных водах Гренландского моря, корабельный мусор, части оснастки и шлюпок, разбитых мощными китовыми плавниками, а посреди всей этой вакханалии моря – плавающие трупы людей…

Командир сидел, мрачно уставившись в палубу и демонстративно отвернувшись от перископа. Потом и вовсе опустил его, нервно поглядывая на часы. Морской Волк боялся каким-нибудь непонятным образом, как это умел делать Столетов, получить приказ всплыть и добить спасшихся людей. Но, очевидно, вице-адмирал посчитал, что никакой опасности для него уцелевшие члены экипажа нефтевоза не представляют, и командир, выждав положенные двадцать минут, сдавленным голосом отдал приказ о погружении.

– Ну, что, ребята, – делано-веселым голосом подбодрил он себя и членов экипажа, – пошли встречать нашего старшего помощника! Штурман, – он протянул офицеру листок с координатами БРС «Муромец», полученными от Столетова, – проложи новый курс.

Глава 34

Отдав приказание погрузиться и спешно уходить от места катастрофы либерийского танкера, Морской Волк отправился к себе в каюту. До назначенного начальником отдела ГРУ места всплытия было не меньше трех часов ходу, и до рассвета можно было пару часов отдохнуть, привести в порядок разрозненные мысли и успокоить нервы. Когда рассказывают о человеке со стальными нервами – не верьте. Это неправда. Просто у одного в кровь выбрасывается больше адреналина, у другого – меньше.

Войдя к себе, Макаров щедро плеснул в стакан спирта, залпом осушил, запил обычной водой и, не раздеваясь, лег. Спать не хотелось, и возбужденные мысли скакали от одного недавнего эпизода к другому, анализируя с позиций этого часа каждую мелочь.

В цепи событий, известных Морскому Волку, во многих местах зияли огромные алогичные дыры, чего в продуманных и четко спланированных операциях, по мнению командира, быть не должно. И главное – как получилось, что старший помощник, Расторгуев и эта девица, Крутолобова, оказались на борту американского разведывательного судна? Ведь ледяного поля могло и не быть, так же как и айсберга, заставившего субмарину спешно погрузиться и попасть на несколько часов в плен. Подошел бы Даргель на своей лодочке к китовой туше, выпотрошили бы горбача, тем более что ассистентка Расторгуева уверяла: на это ей потребуется минут двадцать, достали бы то, что они там искали, и спокойно вернулись на борт «Макарова». Все чисто и гладко, операция проведена успешно, тайна китов-вредителей раскрыта. Или не раскрыта? Кстати, откуда академик Расторгуев знал, в какого кита стрелять следует, а в какого нет? Их ведь там целое стадо паслось, так нет же, гонял субмарину именно за тем, которого выбрал. А кит был великолепный… Огромные злющие глаза и здоровенные клыки, которыми чудище способно перекусывать плавающих матросов пополам.

Один из китов подплыл прямо к борту качающейся на волнах подводной лодки, с ненавистью глянул в глаза стоящему на верхней палубе Морскому Волку, и простуженным, хриплым голосом запел, оскаливая острые зубы: «Есть три кита-а-а-а-а, есть три кита-а-а-а-а, есть три кита-а-а-а-а-а, другое – суета». Потом чудовище занесло над «Макаровым» свой гигантский плавник, и, словно пробуя на прочность крепость корпуса, осторожно постучало по борту субмарины: «тук-тук-тук-тук…»

– Товарищ командир… Товарищ командир… Илья Георгиевич… – в дверь настойчиво стучал вахтенный офицер.

Макаров открыл заспанные глаза, пересел за рабочий стол и только тогда отозвался:

– Да-да, входите.

Дверь в каюту распахнулась, и вахтенный доложил:

– Вы просили сообщить, как только лодка прибудет на место назначения.

– Спасибо, лейтенант, – Макаров кивком головы отпустил офицера и глянул на часы. Все-таки сон его сморил – командир вспомнил жуткие глаза кита и содрогнулся. Приснится же такое. Хотя, если двое суток не спать, могут привидеться и не такие ужастики.

Корабельный хронометр показывал половину шестого. Командир быстро ополоснул лицо, побрился и сменил мятую тужурку на безупречно отглаженный китель. И, хоть на корабельных форменках не было знаков отличия, да и покрой существенно отличался от привычного флотского, все ж таки выглядел он торжественно, а встречать освобожденных пленников следовало при всем параде.

Спустя пять минут командир появился в боевой рубке.

– Товарищи офицеры! – бодро скомандовал не смыкавший всю ночь глаз штурман, и все уважительно повскакивали с мест.

– Вольно, садитесь, – бросил Макаров привычную фразу. – Докладывай, – обратился он к штурману, принимая дежурство.

– В двух кабельтовых от нас телепается спасательный плотик со старшим помощником и его спутниками на борту, – весело и не по-уставному доложил штурман.

– Что ж ты… – Морской Волк только махнул рукой и подошел к поднятому перископу. «Zooм» уже был настроен заботливой рукой штурмана, и сквозь многократное увеличение оптики командир разглядел сидящего в проеме палатки Даргеля, за спиной которого маячили озябшие академик Расторгуев и его ассистентка.

– Команде приготовиться к торжественной встрече. Форма одежды – первый срок, – прокатился по отсекам бодрый голос командира. – После всплытия всем, кроме вахты, построиться на верхней палубе.

Он снова припал к перископу, разглядывая лицо ничего не подозревавшего старпома. Когда субмарина подошла на расстояние, с которого Даргель мог разглядеть перископ, командир опустил его и приказал:

– Всплываем. Только осторожно, – добавил он, еще, чего доброго, перевернутся наши бедолаги. И так, поди, настрадались у американцев…

Через две минуты субмарина всплыла, и самым малым ходом двинулась навстречу ярко-оранжевому плотику, с которого лодке приветливо махали три пары рук. На палубу высыпал экипаж в белоснежных подобиях «голландок» и кителей, выстроился в строгую, торжественную линию.

– Смир-р-р-рно! – зычно прорычал командир, и экипаж замер.

Двое белоснежных офицеров помогли подняться на борт старшему помощнику, академику и его ассистентке, и вся троица торжественно прошествовала вдоль строя. Вытянувшись в струнку, Морской Волк ждал, когда подойдет Даргель со спутниками.

Старпом поравнялся с командиром и, тоже не зная, что делать в таких случаях, замер. Морской Волк, выждав несколько секунд тишины, взял инициативу в свои руки. Он крепко обнял Даргеля, прижал его к себе, трижды, как положено по русскому обычаю, расцеловал и тихо, но так, чтобы слышал весь экипаж, поздравил:

– С возвращением на родной корабль, Николай…

Потом он так же крепко и по-дружески обнял и облобызал растроганного таким приемом академика Расторгуева и остановился перед его ассистенткой, соображая, что в таких случаях делают с женщинами. Но та оказалась прозорливее командира. Она подошла вплотную к командиру, закрыла глазки, вытянула шею, вздернула вверх подбородок и сложила и без того восхитительные губы в плотный бутон. Морской Волк не то чтобы растерялся, а просто ошалел от такой дерзости. Он сначала диким глазом посмотрел на девушку, потом покосился на застывший ровными рядами экипаж, соображая, что же делать и как следует поступить. Над палубой повисла абсолютная тишина. И в этой тишине негромко, но отчетливо, чтобы слышал каждый член экипажа, прозвенел нежный голосок Крутолобовой:

– Ну, что же вы, товарищ Морской Волк? Струсили? – Это был публичный вызов, не оставляющий путей к отступлению. Губки подставлены грамотно, тут обычным дружеским чмоком в щеку не отделаешься.

– Кто, я? – подбодрил себя командир и с садистским напором прильнул к девичьим губам.

– О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о… – с нарастающим крещендо подхватил экипаж бравую букву, давая ненавязчивое руководство к действию.

Раззадориться моряки не успели. Поцелуй Морской Волк сократил до минимума.

«Вот шалава!» – восторженно ругнулся про себя Макаров, восхищаясь и одновременно проклиная эту настырную ассистентку.

– Трижды, как и мужчин, – все еще с закрытыми глазами настаивала ярая феминистка, и экипаж, не дожидаясь командирского решения или возражения, снова взял низы:

– О-о-о-о-о-о-о-о-о… – второй и третий поцелуи слились в один протяжный восторженный звук, разносившийся над морем, уже выкрашенным желто-голубыми красками занимавшегося утра.

– Экипа-а-а-аж! Вольно! – Морской Волк опять взял бразды правления в свои руки, исполнив, к вящему удовольствию команды, все женские прихоти. Лариса лукаво сверкнула глазами и вслед за моряками полезла внутрь субмарины.

– Лариса, – окликнул ее Макаров, – когда переоденетесь, зайдите ко мне в каюту, согреетесь минералкой, заодно и позавтракаем!

– Спасибо, Илья Георгиевич! – весело откликнулась девушка.

– Николай Иванович, – обратился он к академику Расторгуеву. – Это приглашение в полной мере касается и вас.

– Благодарю, – вежливо поклонился ученый.

– Николай Иванович, э-э-э-э, – несколько замялся Морской Волк, – вы, э-э-э-э, спирт употребляете? Извините, – пояснил свое не совсем щедрое предложение командир, – но водки на борту мы не держим.

– Советская наука пьет все, – Расторгуев ласково потрепал командира по рукаву и, бросив на ходу: «Буду минут через пятнадцать», – двинулся вслед за ассистенткой.

– А здорово ты к ней приложился, – подтрунил над командиром Даргель, оставшись с Морским Волком с глазу на глаз, – прямо как Маринеско к «Тирпитцу»…

– Давай, Коля, приводи себя в порядок и заходи, – Макаров пропустил мимо ушей беззлобную колкость. – У меня целый ворох вопросов, на которые я не могу дать ни одного вразумительного ответа, – он посмотрел на часы. – До «Муромца» нам идти часов шесть, так что будем только к обеду. Я долго не задержу, – пообещал он уставшему старшему помощнику, – согреетесь, позавтракаете и – на боковую.

– Добро, командир, – отозвался Даргель и добавил: – Спасибо за теплую встречу…

Глава 35

Как и предполагал Морской Волк, долгого застолья не получилось. Во-первых, очень уж непривычное было время – начало восьмого утра. В это время либо уже опохмеляются, либо продолжают пить те, кто стоически расправлялся с алкоголем всю ночь. А во-вторых, из всех собравшихся в каюте Макарова этой ночью никто практически не спал, если не считать часового командирского забытья с кошмарами. Людям, прежде всего, надо было дать отдохнуть. Замерзнуть спасенная троица, как сказал начмед, сильно не успела, поэтому стопки доброго спирта будет достаточно, чтобы встряхнуть организм, согреть, а после расслабить для сна.

Но поскольку о еде доктор ничего не сказал, Илья Георгиевич стал сервировать стол исходя из своих рекомендаций и личного опыта. За десять минут он успел зажарить в микроволновой печке двух аппетитных куриц и десяток бутербродов из полуфабрикатов, разогреть несколько банок тушеного китайского мяса с рисом, открыть рыбные и овощные консервы, добавив ко всему этому свежих фруктов, грибов, оливок и разносортицу фасованного мяса. Завершил сервировку стола, как и полагается, хрустальный полуторалитровый графин спирта и разноцветные жестяные банки с разнообразными напитками.

– Прошу к столу! – широким хозяйским жестом пригласил командир гостей. – У американцев, чай, таких разносолов не было?

– Да-а-а-а, – восхищенно отозвался старший помощник, пораженный кулинарными да больше консервооткрывательными талантами Морского Волка. – Америка – страна, конечно, богатая, но, как и все буржуи, жадная. Поначалу нас, конечно, встретили радушно, – продолжал он, усаживаясь за стол, – предложили подкрепиться чаем, а кто хотел чего-нибудь покалорийнее – налили по стаканчику кофе… Но таких разносолов не было.

– Ну, товарищи мои дорогие, – обратился Морской Волк к рассевшимся за столом гостям и щедро наполняя их стаканы прозрачной девяностоградусной жидкостью. – За то, что все закончилось – тьфу-тьфу-тьфу! – благополучно, – произнес первый тост командир.

– Ларисочка, – вдруг озаботился академик, – а вам можно? Это все-таки спирт…

– Так ведь доктор велел… – скромно потупив глазки, ответила Крутолобова и, чтобы не вести дальнейших дискуссий, залпом опорожнила посуду.

Все захрустели родными солеными огурцами, и только после этого каждый принялся за понравившееся блюдо. По правде говоря, за последние двое суток все четверо не только почти не спали, но и впервые ели вот так, в хорошей компании, с аппетитом, без груза забот и волнений за плечами.

Крутолобова первой подвинула командиру свой стакан, молча намекая на следующую порцию.

– Ларисочка… – снова заквохтал было Расторгуев, но девушка отрезала:

– Николай Иванович, очень хочется спать. А поскольку по русскому мужскому обычаю пока все не выпьют, они из-за стола не встанут, то я хочу максимально ускорить этот процесс.

Дискутировать Морской Волк не стал и тут же вновь наполнил посуду.

– Спасибо за ваше гостеприимство, – взяла на себя инициативу второго тоста Крутолобова, – особенно мне запомнилась торжественная встреча на палубе.

– Николай Иванович, – Морской Волк жалобным тоном обратился к академику, прося защиты, – скажите, откуда берутся такие ассистентки?

– Из российских разведшкол, – на полном серьезе ответила девушка.

– Да это не моя ассистентка, – пожал плечами Расторгуев. – Мой ассистент остался в Санкт-Петербурге, а с этой милой девушкой меня во время недельной подготовки к плаванию познакомил ваш Столетов, – пояснил ученый. – Сказал, что на время морского путешествия она будет моей ассистенткой и помощницей. Вот и все, – теперь уже слегка захмелевший академик протянул стакан за добавкой.

– Дела-а-а-а… – протянул несколько озадаченный командир, не сразу обратив внимание на просьбу Расторгуева. Он, конечно, с некоторых пор стал догадываться, что Крутолобова – не совсем та, за кого себя выдает, особенно тогда, когда увидел бегущую к вертолету троицу. Морской Волк точно знал, что старший помощник навыками пилотирования такими машинами не владел. Оставались академик и его ассистентка. Макаров больше был склонен верить, что управлял вертолетом все-таки Расторгуев, особенно после того как очкастый академик лихо загарпунил кита. Мало ли чем этот почетный ныне член Академии наук занимался в молодости. Годы тогда были лихие, шестидесятые – экспедиции, тайга, Курилы, Арктика… Но на всякий случай уточнил:

– А кто сидел за штурвалом?

Жующий академик молча ткнул пальцем в сторону скромно сидящей девушки.

– Дела-а-а-а… – снова протянул Макаров, наполняя по просьбе Расторгуева стаканы.

– За нашу спасительницу, – торжественно провозгласил академик.

– За женщин, – добавил Даргель, вставая, и все мужчины последовали его примеру.

– А куда вы подевали вертолет? – поинтересовался Морской Волк.

– Отправила на малой скорости обратно к танкеру, – ответила Крутолобова, – точнее, к тому месту, где он был.

– Как это? – не понял командир.

– На автопилоте, – пояснила ассистентка Расторгуева. – Развернула машину на обратный курс и поставила на автопилот. Горючего в баках оставалось немного, так что шлепнется где-нибудь неподалеку от места гибели судна. Или, может быть, вам нужны были военные трофеи? – Лариса снова беззлобно уколола Морского Волка. Академик и старпом засмеялись.

«Когда это они успели спеться?» – раздраженно подумал командир, а вслух сказал, обращаясь к девушке:

– Знаете что, маленький морской ежик, будете так себя вести – возьму и женюсь на вас.

– И правильно сделаете, – одобрил выбор командира изрядно захмелевший академик.

– А я вот возьму и не выйду за вас, – парировала Крутолобова, сверля горящими глазами Морского Волка.

– Выйдете, – спокойно уверил Ларису старший помощник, – за него нельзя не выйти. Ну, друзья, хоть мы за женщин сегодня уже пили, – он поднял свой стакан, – но по традиции русских выпивох, коими мы с вами сейчас и являемся, третий тост – за женщин!

Мужчины снова встали.

– Она ведь меня, Илья Георгиевич, на нефтевозе из карцера вытащила, – старший помощник издали начал свое повествование, – можно сказать, на руках вынесла. Я-то сначала о ней подумал такое, что, извините, не к столу будет сказано.

– Значит, я хорошо справилась с ролью, – улыбнулась Крутолобова, посчитав слова Даргеля за комплимент.

– Не просто хорошо, – продолжал восхищаться девушкой старший помощник, – а вам надо в художественной самодеятельности выступать. – Даргель выказал верх восхищения театральными способностями Крутолобовой.

– Каюсь, – поник головой командир, – вначале я тоже был о вас не самого лучшего мнения…

– Ничего удивительного, – резонно отметил академик, – сработал обычный стереотип – женщина на корабле, и все такое прочее. Произошло отторжение… – академик разгорячился, и у него возникла потребность подискутировать. Однако безобидный порыв ученого мужа был единодушно подавлен остальными собеседниками, и старший помощник продолжил свой рассказ:

– Сначала нас по-доброму увещевали, мол, то да се, о лодке мы знаем, о замаскированной под рыболовецкое судно базе – тоже, так что давайте сотрудничайте и выкладывайте информацию. И я смотрю, эта дура… Извините, Ларисочка, – тут же одернул себя старший помощник, – я не хотел вас обидеть.

Девушка только весело махнула рукой, потешаясь над мужчинами.

– Смотрю, значит, – продолжал Даргель, – а товарищ Крутолобова начинает биться в истерике, слезы и все такое, как у женщин положено. И в порыве нервического безумия она выкладывает Нейвиллу, – это светило вроде американского Столетова, – пояснил он внимательно слушающему рассказ Морскому Волку, – всю информацию и вместе с ней чип, который мы нашли в мозгу кита.

– Вы нашли чип? – переспросил Макаров.

– В том-то и дело, Илья Георгиевич! – браво откликнулся академик Расторгуев, молчать которому было невтерпеж. – Вы представляете, до чего додумались эти паршивцы? Вживляли в мозг кита командный чип и с его помощью контролировали поведение этих млекопитающих, вплоть до агрессии.

– Вы хотите сказать… – смутная догадка не успела посетить мозг командира субмарины. Ее опередил Расторгуев:

– Вот именно, Илья Георгиевич, вот именно! Когда поблизости от подконтрольного кита оказывалась российская подводная лодка, они посылали в его мозг сигнал агрессии, и кит нападал, совершенно не понимая, что он делает, а лишь подталкиваемый контролем извне! – закончил излагать свои умозаключения академик.

– Слушай дальше, командир, – снова привлек внимание Морского Волка старший помощник. – Этот Нейвилл всех их, – он кивнул головой в сторону ученого и его ассистентки, – разогнал по каютам и плотно занялся мной. Лариса-то ни о «Муромце», ни о нашей субмарине толком ничего не знает: есть, мол, такие – и все. А американцев интересуют тактико-технические характеристики: скорость хода, глубина погружения, вооружение и все такое. Я, естественно, молчу, – не преминул похвалить и себя старпом, – и тогда взбешенный янки сообщает, что, поскольку о нашем присутствии на борту танкера никто ничего не знает, то – либо информация, либо всех троих к якорю – и за борт.

– Что вы говорите… – искренне перепугался академик, который, судя по всему, тоже впервые слышал эту историю из уст старшего помощника.

– Именно так и было, дорогой профессор, – кивнул головой Даргель, – меня под конвоем отвели в карцер. Наверное, хотел отложить расправу на ночное время суток, чтобы не светиться лишний раз. Так что, дорогой Николай Иванович, – старший помощник обратился к уже довольно сильно захмелевшему академику Расторгуеву, – если бы не наша юная леди, кормили бы мы сейчас с вами крабов, – он пододвинул стакан, намереваясь произнести еще одну здравицу в честь прекрасной спасительницы. Но девушка, о которой в пылу разговора на несколько минут позабыли, спала, неудобно завалившись на спинку дивана.

– Достойный пример для подражания, – одобрительно отозвался академик, которому вдруг изрядно захотелось спать.

– Давайте по последней, – предложил командир, поскольку спирт по стаканам уже был разлит. – Предлагаю выпить за Военно-морской флот, за людей, которые на нем служат, и за тех, кто помогает ему всеми своими силами. За вас, товарищи!

Мужчины тихо выпили, быстро закусили и стали расходиться.

– Не надо ее беспокоить, – негромко прошептал Морской Волк, отвечая на молчаливый вопрос старшего помощника, – разбудим еще. Пусть спит здесь, – Макаров достал из рундука толстый плед и бережно укутал девушку, – я прилягу в каюте вахтенного офицера.

– После всего, что между вами произошло, – рассудительно заметил светило науки, – вы просто обязаны жениться на Ларисе.

– Вы же слышали, – беспомощно пожал плечами Морской Волк, – она не хочет.

– Враки, – отчетливо донеслось с дивана, и девушка стала поудобнее укладываться.

– Что она сказала? – переспросил академик.

– Это она во сне, – Морской Волк настойчиво выталкивал собутыльников из каюты, – в роли. Наверное, разоблачает вражеских шпионов… – на свой манер прокомментировал он Ларисину реплику и закрыл, наконец, дверь. – Все, господа офицеры и научные работники, – командир чуть повысил голос, – приказываю всем отдыхать. Спать осталось пять часов.

– Спокойной ночи, товарищ командир, – вежливо расшаркался Расторгуев и, слегка поддерживаемый заботливыми руками старшего помощника, отправился отдыхать.

– Скорее, доброго утра, – усмехнулся Морской Волк и отправился за ними следом.

Глава 36

Едва субмарина, войдя в трюм БРС «Муромец», закончила маневры, встав на массивные чугунные тумбы, как к борту подводной лодки был подан трап и спустя минуту в боевой рубке «Макарова» появился офицер экипажа большого рефрижераторного рыболовецкого судна с приказом от Столетова подняться к нему в каюту.

Морской Волк закончил приготовления, отдал последние распоряжения и вошел в свою каюту. Крутолобовой там уже не оказалось, стол был прибран заботливыми женскими руками, и в каюте приятно пахло духами. Макаров мысленно поблагодарил ассистентку Расторгуева, брызнул на себя дезодорантом, сунул в рот пластинку жевательной резинки, отбивая остатки утренних посиделок, и, направляясь к сходням, заглянул к старшему помощнику.

– Ты готов, Николай? – поторопил он Даргеля.

– К чему, Илья Георгиевич? – не понял тот.

– К визиту в каюту Столетова, – пояснил командир.

– Меня никто не вызывал, – пожал плечами офицер.

– Странно, – озадачился Морской Волк, не очень понимая, что вице-адмирал хочет услышать от него, когда свидетелем и непосредственным участником всех последних событий был именно старший помощник. – Ладно, остаешься пока за меня, – распорядился Морской Волк и покинул субмарину. Еще больше Макаров удивился, когда не увидел возле борта своей субмарины командира БРС «Муромец» Виктора Олешкевича. Встречать Морского Волка в любое время суток и при любых обстоятельствах было для него обязательной традицией и неукоснительным законом. На сей раз произошло что-то не совсем понятное…

Однако тревога сразу прошла, едва Морской Волк переступил порог столетовской каюты. Кроме вице-адмирала, появления командира субмарины ждали капитан второго ранга Олешкевич и ассистентка академика Лариса Крутолобова, от которой по всему помещению разносился тонкий аромат духов.

– Разрешите, товарищ вице-адмирал? – Макаров по-уставному обратился к старшему по званию. – Вызывали?

– Приглашал, Илья Георгиевич, – поправил Морского Волка Столетов, сделал короткий шаг навстречу и бодро затряс командирскую руку. – Ну, с возвращением, так сказать, в родные пенаты. – Вице-адмирал наконец отпустил руку Макарова, прошел за стол и, обращаясь ко всем присутствующим, громко объявил: – Товарищи офицеры…

«Интересно, – подумал про себя Макаров, – в каком звании пребывает мадемуазель Крутолобова? Вот смеху будет, если она – капитанша первого ранга!»

– Поздравляю вас с успешным выполнением задания, – продолжал торжественную речь вице-адмирал. – От лица командования Северного флота и ГРУ российского ВМФ объявляю вам благодарность!

– Служу Отечеству! – стройно ответили офицеры, выпятив кто грудь, а кто и груди.

Закончив официальную часть, Столетов уселся в кресло и жестом пригласил всех присутствующих последовать его примеру.

– Кому чай или кофе? – заботливо спросил он, нажимая кнопку вызова дежурного по блоку офицера.

– Чай, если можно, – попросил командир «Муромца».

– С лимоном, Виктор Леонидович?

– Да.

– Пожалуйста, два чая с лимоном, – обратился Столетов к дежурному лейтенанту, – а этим двоим, – он кивнул на Макарова и Крутолобову, – лучше, наверное, по рюмочке коньяку. – Вице-адмирал уловил остатки утренних посиделок, тщательно скрываемые духами и дезодорантом. – Ну, что, товарищи, – открыл Столетов неофициальную часть встречи, – сработали вы все, как всегда, на «отлично». Кстати, – обратился он к Морскому Волку, – не забудьте передать благодарность командования и мою Даргелю.

– Не забуду, товарищ вице-адмирал, – отозвался Макаров.

– Наверное, скоро мы у тебя твоего старшего помощника заберем, – продолжил Столетов.

– Как это «заберете»? – не понял командир субмарины. – Куда?

– Ну, не век же ему под твоим командованием ходить, – мягко улыбнулся начальник отдела ГРУ, – пора уже и на самостоятельную должность. Или ты считаешь, что рановато?

– Да нет, товарищ вице-адмирал, – пожал плечами Морской Волк. И хоть расставаться с любым членом экипажа для командира всегда мучительно, особенно с таким близким, как старший помощник, но на сей раз Столетов был прав. Николай Даргель давно заслужил право получить корабль под свое командование – самое время…

– Ты старпому пока ничего не говори, чтоб не сглазить. Я до ужасти суеверный, – улыбнулся вице-адмирал и продолжал: – Вот не далее как вчера вечером прогуливаюсь я по коридору, и тут мне под ноги шасть – крыса, а за ней во-о-о-от такой здоровый котище. – Столетов широко развел руки, словно заядлый рыбак, который хвастает своим уловом. – И что самое интересное – абсолютно черного цвета. – Вице-адмирал осторожно отхлебнул горячего чаю и подстегнул застеснявшихся Макарова и Ларису: – Давайте-давайте, коньяк хороший. А-а-а-а, черт с вами! – махнул он рукой. – Доктор не велит, но в хорошей компании по рюмочке можно, – он снова вызвал дежурного. – Давай, лейтенант, тащи бутылку, – он ткнул пальцем на рюмки, указывая, бутылку чего именно следует принести, – и еще два фужера. Да… Так о чем это я, – задумался вице-адмирал, вспоминая оборванную нить разговора. – Вот память, совсем старый стал… – Он тяжело вздохнул, и Морской Волк напрягся. Он давно знал эту манеру Столетова заходить на разговор с совсем неожиданной стороны, кряхтеть и жаловаться на старческий маразм. Вот и сейчас о какой-то черной кошке заговорил… Неспроста.

– Ага, вспомнил, – вице-адмирал словно прочел мысли Морского Волка, – шасть, значит, мне под ноги эта здоровенная черная кошка и, позвякивая о палубу своим металлическим ошейником, грациозно удалилась, перейдя при этом мне дорогу. Мне бы взять, да, как человеку суеверному, обойти это место, так этот черный паразит еще и сзади меня протопал. Одним словом, отрезал обратный путь.

Офицер принес непочатую бутылку болгарского коньяка, и командир протянул ее Олешкевичу:

– Виктор Леонидович, будь так любезен, открой. И, знаете, что случилось? – спросил вице-адмирал, продолжая досказывать свое повествование, – едва я дошел до радиорубки, как на незапланированную, самовольную связь выходит командир секретной российской субмарины и в ультимативной форме сообщает, что принял самостоятельное решение торпедировать иностранное нефтеналивное судно, – неожиданно вывернул на суть разговора Столетов и поднял рюмки. – Слава богу, что все обошлось без ненужных эксцессов, – провозгласил он тост и слегка пригубил ароматную жидкость.

– Товарищ вице-адмирал… – недонесенная рюмка застыла в воздухе.

– Ничего-ничего, – обезоруживающе улыбнулся Столетов, – я человек в таких делах знающий толк, и, прежде чем идти дальше, трижды поплевал через левое плечо. – Он наклонился поближе к Морскому Волку и произнес: – Пристреливать на этот раз я тебя не буду, не за что, но еще раз выкинешь такой фортель… – предупредил он командира субмарины.

– Товарищ вице-адмирал, я же не знал, что товарищ Крутолобова офицер разведки, – смутился Морской Волк.

– Ну-ну, давай оправдывайся, выкладывай свои соображения, – ехидно подначил начальник отдела ГРУ ВМФ.

– Я когда в перископ увидел, как э-э-э-э… товарищ Крутолобова…

– Капитан Крутолобова, – вставила ассистентка Расторгуева, – для вас можно просто – Лариса, – милостиво разрешила девушка.

– Лариса, – механически повторил Морской Волк, – как товарищ Лариса стоит на палубе этого танкера и спокойно выкладывает информацию о «Муромце», о моей субмарине…

– И о «Муромце», и о нашей секретной подводной лодке американцы знали еще до откровений Ларисы, – вице-адмирал посчитал нужным заступиться за девушку, – так что ничего нового она им не открыла.

– Но откуда они взяли эту информацию? – задал логичный вопрос командир БРС Олешкевич.

– От меня, – спокойно ответил Столетов. – Я слил им эту информацию по своим каналам. Видите ли, – начальник отдела ГРУ поделился некоторыми фактами со своими огорошенными подчиненными, – о существовании секретной подводной лодки в российском военном флоте американцы подозревали уже давно. Но не более того. И было уместным предположить, что, как только мы станем догадываться о причинах неадекватного поведения китов, которые стали атаковать наши подводные атомоходы, мы задействуем в операции по разгадке этой тайны не громоздкие и заметные надводные корабли, и тем более не подводный флот, который подвергается регулярному нападению, а именно маневренную и скрытую от посторонних глаз секретную мини-субмарину, – вице-адмирал перевел дух, давая присутствующим возможность следовать за его мыслью. – Понятно было, что они всяческими способами постараются избавиться или, в крайнем случае, помешать «Макарову» нарушить ход их многолетних исследований и разработок. Поэтому те факты, о которых рассказала американцам капитан Крутолобова. лишь убедили их в правильности предположений. Они с самого начала операции знали, что «Макаров» крутится где-то неподалеку.

– Да, но… – задумчиво протянул Олешкевич, – тогда они должны были знать и о моем корабле.

– Эту информацию американцам тоже любезно предоставил я, – добродушно улыбнулся Столетов и пояснил: – Они же не дураки, догадывались, что «Макаров» не приспособлен к длительной автономке. А уж коли сказал «А», нужно говорить и «Б», – вице-адмирал щедро делился своим опытом с подчиненными. Моряков это вряд ли касалось, некоторые факты он им раскрывал попутно. Главное внимание было направлено на юную разведчицу – Ларису Крутолобову, которая с жадностью впитывала каждое адмиральское слово. – Догадки – это пустой звук, фикция, иногда даже полезная. Товарищи капитаны второго ранга, – обратился Столетов к командирам, – могу вам сообщить, что два дня назад на воду спущено большое рефрижераторное рыболовецкое судно «Ижорец», точная копия «Муромца», так что, Виктор Леонидович, ваш корабль некоторое время походит порожняком, – изложил свою стратегию опытный разведчик, – пусть за вами вьются хвостиком, а «Макаров» в это время будет находиться совсем в другой точке океана.

– Можно еще коньяку? – неожиданно попросил слегка обалдевший от полученной информации Морской Волк. Столетов молча наполнил все рюмки. – Скажите, товарищ вице-адмирал, а зачем Лариса отдала американцам чип?

– А потому что он нам не нужен, – ответил вице-адмирал, – все параметры она считала, еще сидя в лодке. Мы можем сделать такой же, а можем просто сами контролировать китов, которых так долго приручали американцы.

– Это мы направили их на танкер?

– Не рой другому яму, – безразлично пожал плечами начальник отдела ГРУ.

– А как же с айсбергом? – задал Макаров последний интересующий его вопрос. – Ведь не попадись он, я бы не погрузился и не попал в ловушку…

– Погрузился бы, – хитро прищурился вице-адмирал, – я бы нашел способ упрятать тебя под воду.

– Могли бы старшего помощника и предупредить, – в сердцах пробурчал Морской Волк, обезоруженный железной логикой опытного разведчика.

– Нет, дорогой Илья Георгиевич, – парировал вице-адмирал, – мы не с круглыми дураками работаем, и где в поведении правда, а где наигранность, они раскусывают моментально. Да и изменилось бы что-нибудь в поведении Даргеля, знай он, что его пленение – надуманное? То-то и оно, что нет, – не дожидаясь ответа, закончил Столетов. – Ладно, – вице-адмирал встал из-за стола, – на сегодня аудиенция закончена. Команде «Макарова» отдыхать и от моего лица – благодарность!

Эпилог

Через несколько дней Морской Волк узнал из газет о трагической гибели либерийского нефтеналивного судна «Афродита», подвергшегося странной атаке синих китов. Из членов экипажа никто не спасся, поэтому подробности неизвестны. А спустя еще день секретная российская мини-субмарина «Макаров» безлунной ночью плавно выскользнула из чрева корабля-матки БРС «Муромец» и взяла курс в открытое море. На палубе субмарины стоял Морской Волк. Не было ни оркестров, ни прощальных речей. Командир отыскал глазами слабо подсвеченный на БРС Андреевский стяг, отдал честь и скрылся в боевой рубке, ожидая нового ответственного задания во славу чести и силы Российского Военно-морского флота.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg