«Бандеровский эшелон»

Бандеровский эшелон (fb2) - Бандеровский эшелон (Донбасс) 875K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Александрович Тамоников

Александр Тамоников Бандеровский эшелон

© Тамоников А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.

А. Тамоников

Глава 1

Два внедорожника свернули с дороги Каровск-Зареченск, прошли по грунтовке около трехсот метров, въехали в лесной массив и остановились у шлагбаума полевого контрольно-пропускного пункта. Из будки вышел солдат-десантник в каске и бронежилете. Автомат АКС-74 он держал в готовности к бою.

Из «Ниссана» выпрыгнул мужчина лет тридцати в черной форме без опознавательных знаков и заявил, будто скомандовал:

– Свои мы!

Солдат усмехнулся и осведомился:

– Неужели? А кто здесь свои?

– Ты что, солдат, не видишь, кто приехал?

– А ты голос-то не повышай! А то отмашку дам, и пулеметный расчет твои джипы в хлам разнесет.

Мужчина сжал губы, но сменил тон и спросил:

– Командир бригады на месте?

– Это смотря для кого, – проговорил десантник и вновь усмехнулся.

Мужчина не выдержал и буквально зарычал:

– Да ты что, боец, ослеп? Перед тобой сотник «Державы». Командир на месте?

Солдат понял, что подъехали каратели.

– На месте. Но у меня приказ не пропускать никого без личного разрешения командира бригады.

– У тебя связь с начальством есть?

– Конечно.

– Ну так передай командиру, что к нему прибыл представитель штаба антитеррористической операции.

– Как представить?

– Скажи, что приехал Лютый!

– Ладно, сейчас! Петро! – позвал он кого-то, повернувшись к лесу.

Из кустов донеслось:

– Да, Денис?

– Я на КПП, а ты пригляди за мужиком и тачками. Если что, бей из пулемета на поражение. Хрен их знает, что за гости, в натуре.

– Понял.

Солдат повернулся к мужчине и заявил:

– А ты, Лютый, стой на месте и предупреди тех, кто в машинах, чтобы на местах сидели. Иначе всех вас положат тут.

У мужчины от бессильной ярости заходили желваки.

– Делай свое дело, солдат! – прохрипел он.

Боец прошел на КПП, по полевому телефону вызвал дежурного по бригаде.

– Капитан Волынов, слушаю!

– Дневальный по первому КПП сержант Московец!

– Слушаю тебя, сержант.

– Тут к КПП два внедорожника подъехали. Мужик, который вышел из одного из них, сказал, что ему нужен командир бригады. Просил передать, что прибыл сотник «Державы» Лютый.

– Подожди, я свяжусь с комбригом.

Через несколько секунд дежурный приказал:

– Пропустить машины, не досматривая!

– Понял, выполняю.

Десантник поднял шлагбаум, вышел на порог и сказал:

– Проезжайте. Как доехать до штаба, знаете?

– Найдем!

– По грунтовке до первого модуля, это и есть штаб.

– Неси службу!

– Куда ж от нее денешься.

– А что, не хочется служить?

– Можно, лишь бы не переслуживать, а дембель нам на три месяца отложили.

– Так сейчас надо.

– Кому?

– Родине твоей!

– Ну ты сказал!.. Родине. Где она? До столицы или за ней?

– Ты эти базары прекрати, а то под трибунал пойдешь.

– А мне плевать. Надоело все до чертиков. Вы езжайте, не мешайтесь тут под ногами.

– Борзый ты, солдат.

– Какой есть!

– Родом откуда?

– Издалека.

– Ну-ну!

Мужчина сел в «Ниссан», и два внедорожника двинулись к штабному модулю, где их встретил дежурный по бригаде. Из машин вышли семь человек.

Старший, который представился Лютым, приблизился к офицеру и спросил:

– Где командир?

– В кабинете. Машины можете отогнать в парк, тут недалеко, за поворотом. Людей разместим здесь, в штабном модуле. На время, конечно.

– Я ненадолго, так что машины и люди останутся на месте.

– Лады, кабинет командира последний справа по левому коридору.

Лютый повернулся к подчиненным, окликнул одного:

– Мирон! Ждать здесь. По части не бродить.

– Понял.

Представитель руководства антитеррористической операции, уже вторую неделю проводившейся в юго-восточном регионе страны, прошел в кабинет командира отдельной десантной бригады.

Дверь он открыл без стука, как свою, потом уточнил:

– Полковник Боровко?

– Валерий Иванович, – подсказал комбриг. – С чем пожаловали, господин Лютый?

Сотник подошел к столу, присел на складной стул, выложил лист бумаги.

– Что это? – спросил командир бригады.

– Это документ, подписанный президентом, который подчиняет твою бригаду мне.

– Во как? И кто же вы по званию, господин Лютый, чтобы командовать бригадой?

– Это неважно. Ты будешь командовать соединением, но выполнять при этом мои приказы.

Полковник взял в руки лист бумаги, прочитал, положил на стол и проговорил:

– Дожили. В войска комиссаров начали присылать.

– Ты чем-то недоволен, Боровко? Говори сразу, замену тебе я найду быстро.

– Какие будут указания, господин Лютый?

– О них позже. Сейчас я хочу знать, что за обстановка сложилась на данный момент в районе города Зареченск.

– Кое-что в военном деле вы все-таки понимаете.

– Я задал вопрос и жду ответа на него.

Боровко посмотрел на часы.

– Не кажется ли вам, господин Лютый, что четыре утра – не самое удобное время для проведения служебных совещаний?

– Я жду ответа, полковник.

– Ну что ж! – Командир бригады достал из сейфа карту местности и разложил ее перед боевиком националистического радикального движения «Держава», благодаря которому и пришло к власти нынешнее руководство страны.

«Держава» являлась боевой организацией, безжалостной, кровавой бандой. Кумиром ее членов был Степан Бандера.

– Это карта Зареченска с прилегающими территориями.

– Вижу. Что обозначено на ней?

– Красным карандашом – места дислокации батальонов бригады и приданных сил, синим – позиции народного ополчения.

– Не ополчения, а экстремистов, сепаратистов, террористов. Получается, что они контролируют весь город!

– Да какие, к черту, экстремисты? Обычные люди, поднявшиеся против политики новых властей.

Лютый внимательно посмотрел на командира бригады и осведомился:

– Тогда против кого ты, Боровко, проводишь антитеррористическую операцию?

– А вот это, я думаю, не понимают и в столице.

– Ты говори, да не заговаривайся.

– А вам, господин Лютый, следует прекратить «тыкать» мне. Все же я старше вас.

– Да? Ты теперь мой подчиненный, и я буду обращаться к тебе так, как пожелаю. Докладывай обстановку!

Полковник тяжело вздохнул, присел на такой же складной стул напротив представителя новой власти и заявил:

– Как видите по карте, город полностью заблокирован, что, собственно, и являлось задачей бригады. Блокпосты пропускают только частные машины, «Скорую помощь», пожарные, автомобили с пропуском губернатора, с продуктами. Вся техника досматривается. К Зареченску подходят четыре основные автомобильные дороги: от Каровска, Данова, Славного, Рубово. Они перекрыты. Город является достаточно крупным железнодорожным узлом. Поезда идут по графику.

– Вы не контролируете их?

– Нет, до границы поезда сопровождают специальные подразделения. Скорее всего, это ваши коллеги.

– Дальше!..

– Батальоны бригады размещены вокруг города, это тоже видно по карте. Роты занимают позиции обороны. Бригаде передан батальон национальной гвардии. Он стоит в роще у Большого холма юго-западнее города. В батальоне двести хорошо вооруженных бойцов. Командует ими капитан Туренко Василий Викторович.

– У тебя налажено взаимодействие с ними? – спросил Лютый.

– Батальон Туренко прибыл сюда лишь двое суток назад, пока обустраивается.

– Что еще по нашим силам?

– Бригаде придана группа из пары самоходных артиллерийских установок «Гвоздика» и двух систем залпового огня «Град». Ею командует капитан Бойко Андрей Андреевич. Есть взвод стодвадцатимиллиметровых минометов лейтенанта Дрона и авиагруппа, состоящая из шести Ми-8 и четырех Ми-24. Командир – майор Таняк Леонид Евгеньевич.

– Сколько минометов во взводе Дрона?

– Четыре.

– Что с боеприпасами?

– Хватает.

– Это не ответ!

– Артиллерия и авиагруппа имеют двойной боекомплект, причем разнообразный.

– Понятно.

– Почему вас не интересует штат бригады?

– Он мне известен. Но к тебе должны подойти еще и танки.

– Не только они. Еще пара самоходок, минометы. Но эшелон развернули, так как железную дорогу у Вольны перекрыли мирные жители.

– Как какие-то ватники могли остановить эшелон?

– Ватники, говорите? – Полковник посмотрел на бандита. – Я воздержался бы от подобных оскорблений. Здесь живут такие же люди, как и в других регионах страны. Они и разобрали пути. А поезда, знаете ли, по одним шпалам передвигаться не могут.

– Издеваешься?

– Ни в коем случае. Докладываю обстановку.

Командир бригады вызывал у националиста раздражение.

– Что по противнику? – спросил сотник.

– Местные жители…

Лютый резко прервал Боровко:

– Сепаратисты! Сколько можно повторять?! Какие, к черту, местные жители?

Боровко не обратил внимания на раздражение боевика и продолжил:

– Местные жители, а точнее, отряды самообороны, сформированные из них, установили блокпосты на всех автомобильных дорогах при въезде в город. Они вооружены автоматами, ружьями, кое-где есть и пулеметы. Блокпосты прикрываются бронетехникой. Южный имеет два БТР-60 ПБ. Это направление от Каровска. На двух западных постах – их размещение отмечено на карте – мы заметили бронетранспортер и БМД-1. Мост через реку Лисина тоже защищает пост с боевой машиной десанта, имеющей семидесятитрехмиллиметровое орудие «Гром» и пулемет ПКТ. Две боевые машины пехоты, а также самоходная артиллерийская установка «Нона» находятся на площади Ленина, прикрывают центр города. На всех улицах Зареченска баррикады, на которых дежурят преимущественно безоружные люди. Здания администрации, ОВД, суда, прокуратуры и отдела службы безопасности контролируются силами самообороны. Штаб ополченцев расположен в здании районной администрации.

– Откуда у сепаратистов столько техники?

– Захватили, когда началась антитеррористическая операция и первые армейские подразделения вошли в город. Некоторые офицеры и солдаты перешли на сторону ополченцев. Вместе с оружием и техникой. Часть была выведена. На смену им прислали нас.

Влас Лютый указал пальцем на карту.

– Это что?

– Бывший аэродром ДОСААФ. Там сейчас размещено усиление бригады.

– Ты пытался взять Зареченск?

– Нет. У меня задача заблокировать город.

– А батальон национальной гвардии?

– Я же говорил, он только обустраивается. Расчищает площадки, ставит палатки. Задача батальона мне неизвестна. Истинная, – поправился командир бригады.

– У тебя пять полноценных батальонов, мощная группировка усиления, больше сотни единиц техники, авиация, и ты держишь войска на стационарных позициях?

– Послушайте меня, господин Лютый. Сколько можно повторять, задача бригады – блокировать город, а не штурмовать его. К тому же у офицеров и солдат нет никакого желания стрелять в мирных жителей.

– Это ты послушай меня, полковник. Пока ты здесь жуешь сопли, все больше жителей таких вот поселков переходят на сторону сепаратистов.

– Значит, такова их воля.

Разговор офицера и главаря боевой организации прервали несколько пулеметных очередей. Следом грохнул разрыв снаряда, началась интенсивная стрельба из автоматов. Огонь велся на севере поселка.

– Что еще за черт?! – воскликнул командир бригады и схватил трубку полевого телефона. – Дежурный! Что за стрельба?

– Выясняю, господин полковник.

– Так живее выясняйте и сразу же докладывайте мне.

Лютый откинулся на спинку стула, усмехнулся и заявил:

– Оказывается, не все здесь так хорошо, как ты представляешь.

Телефон издал сигнал вызова.

Лютый мог слышать, о чем шел разговор.

– Господин полковник, обстановку уточнил. Это подразделение майора Городича открыло огонь по северному посту ополченцев. Те ответили. Ведется позиционный бой.

– Кто применил оружие? Наши или ополченцы?

– Наши. Из БМД выстрелили в бетонные блоки.

– Связь мне с Городичем!

– Есть.

Через несколько секунд ответил начальник штаба батальона:

– Сосна-32 на связи!

– Говорит Первый! Кто приказал открыть огонь?

– Комбат.

– Где он сейчас?

– На позициях второй роты.

– Связь с ним есть?

– Никак нет.

– Тогда высылайте посыльного с приказом немедленно прекратить огонь. Майору Городичу срочно прибыть в штаб бригады. Вопросы?

– Никак нет.

– Выполняйте! – Полковник бросил телефонную трубку. – Этот Городич мне уже вот где, – Боровко провел ладонью по горлу. – Прислали комбата!.. Ему не в армии, а в банде Махно служить.

– Что, полковник, значит, есть в бригаде люди, готовые воевать с сепаратистами?

– И чему вы радуетесь, господин Лютый? Тому, что армию превратили в хреновый колхоз? Тому, что дисциплина у каждого своя? Так мы далеко пойдем.

– Вот такие типы, как ты, и развалили армию.

Командир бригады прищурил глаза. От его вежливости не осталось и следа.

– Послушай, ты, представитель власти! Я вот сейчас прикажу вышвырнуть и тебя, и твоих боевиков за пределы соединения. Валите-ка вы в столицу!..

– Прикажи, полковник. – Лютый усмехнулся. – Пойдешь под суд революционного трибунала. А я сделаю так, что до него ты не доживешь. – Сотник резко повысил голос: – Знай свое место, полковник! Сейчас и навсегда в стране наша власть. Ты будешь слушать нас либо в расход пойдешь. Комбата не трогать! Я уезжаю, но совсем скоро вернусь. Тогда мы и начнем серьезную работу. Подумай о моих словах. Это реальное предупреждение. Церемониться с саботажниками и предателями мы не будем.

– Что, всех поставите к стенке?

Лютый подошел вплотную к Боровко и прошипел:

– Если надо, комбриг, то всех поставим к стенке. Все, надоел ты мне. – Лютый вышел из кабинета, затем из штабного модуля.

Стрельба на северном направлении тем временем прекратилась.

Боевик сплюнул на землю и приказал подельникам:

– По местам. Выезжаем отсюда. – Он запрыгнул на переднее сиденье первого внедорожника.

Водитель спросил:

– Куда едем, Влас?

– Подъезжай к КПП, узнаем, как проехать к роще у Большого холма.

– А что там?

– Не что, а кто. Батальон национальной гвардии. И вообще, Мирон, не надо задавать ненужных вопросов. Я уже с одним идиотом вдоволь наговорился.

Водитель шмыгнул носом, завел двигатель, развернул «Ниссан» и повел его к полевому контрольно-пропускному пункту. Следом пошел второй внедорожник.

На КПП сержант объяснил боевикам, как проехать в нужное место, и на рассвете машины въехали в полевой лагерь. Здесь ни КПП, ни шлагбаума с часовым не было. Лишь вооруженный боец в черной форме, такой же, как у Лютого с компанией, стоял у большой палатки. Он направил на «Ниссан» автомат.

Лютый выглянул из окна и заявил:

– Мы бойцы «Державы»!

– Ксива есть?

– Все есть! Капитан Туренко в этой палатке?

– В этой. И не надо кричать, люди спят. До подъема еще час. А ксиву покажи. Только один выйди, остальные пусть в машинах сидят.

– Добре, солдат, добре. – Лютый выбрался из машины, подошел к караульному, показал мандат и паспорт.

Боец национальной гвардии внимательно просмотрел документы, вернул их хозяину.

– Ясно. В машинах ваши люди?

– Здесь что, аномальная зона? – воскликнул Лютый.

– В смысле? – не понял боец.

– В том смысле, что я у Зареченска встречаю уже третьего идиота. Только с ними и общаюсь! Сам подумай, если я приехал на машине, а за ней идет еще одна, то кто, кроме верных мне людей, может быть в них?

– Мне почем знать? Документы в порядке. Дальше что?

– Ну точно аномальная зона. Буди своего командира, пусть выйдет.

– Нет, не могу. Он в морду даст.

– Быстрее я тебе набью морду. Выполняй, что говорят.

Боец вздохнул и зашел в палатку.

Вскоре оттуда донеслось:

– Какого черта? Время сколько, смотрел?

– Так точно, господин капитан, но вас требует Лютый!

– Чего? Какой еще Лютый? Пшел вон, придурок!

– Извините, господин капитан, Влас Лютый очень хочет вас видеть.

Видимо, до командира батальона национальной гвардии наконец-то дошло, в чем дело.

– Пшел на пост. Сейчас приду!

Боец вышел из палатки, поправил автомат и пробубнил:

– Говорил же, командира лучше не будить. Тем более что лег он только в три.

– А до этого чего делал?

– Об этом у него спросите.

Из палатки вышел мужчина лет двадцати пяти в спортивном костюме с помятой физиономией, окруженный ароматом свежего перегара.

Он взглянул на приезжего и буркнул:

– Чего надо?

Лютый раскрыл перед лицом комбата мандат.

– Читай, капитан!

Туренко прочитал, понял, что перед ним начальство, подтянулся и выпалил:

– Извиняюсь, господин Лютый!

– Значит, вместо того чтобы командовать батальоном, ты, капитан, пьянствуешь?

– Вовсе нет. Ну, выпили вчера малость. Хлопцы из Рубово девок привезли. Мы, сами понимаете, расслабились немного.

– А девицы где?

– Так обратно в поселок и отправили.

– А сегодня они заявят, что их изнасиловали славные бойцы батальона национальной гвардии, опора правительства, так?

Туренко рассмеялся и заявил:

– Если их и изнасиловали, то лет десять назад, не меньше. Это же шлюшки были.

– С этим позже разберемся. Но предупреждаю, впредь никаких расслабух, горилки, дивчин, ясно?

– Ясно.

– Отойдем в сторону.

– Как скажете.

Лютый и Туренко прошли к старой березе, высившейся на опушке рощи.

Представитель штаба антитеррористической операции спросил:

– Что у тебя за люди, Туренко?

– Хлопцы в основном с майдана. Есть партия добровольцев из западных областей, но тех немного.

– Значит, почти все обстрелянные?

– С ментами дрались, здания брали, местных всяких разгоняли. Нормальные хлопцы.

– Много кровью повязанных?

– Да почти все. До формирования батальона обретались кто где. По большей части, конечно, на майдане, но есть и такие, которые кацапов на улицах отстреливали да забивали насмерть.

– Это хорошо. В Зареченске крутой шухер организовать сможете? Там придется валить не только мужиков, но и баб. Всех, кто подвернется под руку. Наглухо!

– А вот это смотря сколько власти заплатят. Даром серьезно чистить город бойцы не станут.

– Деньги будут.

– Тогда и шухер будет. А если еще войска поддержат, то снесем к черту весь этот Зареченск.

– С оружием у вас как?

Туренко усмехнулся и ответил:

– Этого добра хватает. Мы ведь теперь официальное специальное подразделение! Батальон! Когда работать начнем?

– Скоро. А пока подумай, как будешь действовать в ходе зачистки. Определи, кто какой улицей пойдет, какие здания брать будет, что взрывать, а что поджигать. Операция должна быть рассчитана до мелочей. Это понятно, капитан?

– Понятно!

– Насчет расслабухи и девчат?

– Понятно.

– Сегодня же ты встретишься с командиром бригады. Собственную предварительную задачу не озвучивай. На вопросы комбрига отвечай уклончиво, мол, батальон прислали сюда для совместных действий с бригадой, но конкретной задачи пока не ставили. О нашей встрече сказать можешь, но только то, что познакомились, потом я посмотрел твоих бойцов, вооружение. Никакой конкретики. Особо с комбригом не откровенничай. Не наш он человек.

– А как же с ним тогда воевать?

– А кто сказал, что именно с ним? Ты же сам офицер, должен знать, что командиры приходят и уходят, а подразделения, части, соединения остаются. Ты будешь взаимодействовать с батальонами и ротами бригады, а не с каким-то конкретным командиром. Это понял?

Туренко пригладил непослушные, немытые волосы. Соображал он по-прежнему туго.

– Да вроде понятно. В общем, с командиром встретиться, но лишнего не говорить. Только то, что мы будем действовать вместе. А что и как, определит начальство.

– Верно.

– Один вопрос разрешите?

– Давай!

– Вы не тот Лютый, сотня которого мочила москалей в Гороцке?

– Тот, а что?

– Да очень лихо вы их, без лишних базаров! До вас, по-моему, никто вот так открыто не открывал огонь по населению.

– Мне был отдан приказ, и я его выполнил. Надеюсь, что в этом плане и у нас с тобой проблем не возникнет.

– Какие могут быть проблемы? Единственное, надо бы парням заплатить.

– Сказал же, этот вопрос решу.

– Когда ждать?

– Как только, так сразу. Ты делай то, что сказано.

– Есть!

– Ну и добре. Поехал я.

– Может, дождетесь завтрака, а пока отдохнете?

– Нет! Мы позавтракаем и отдохнем дома.

– Ну, тогда счастливого пути.

– Спасибо. Работай, капитан!

– Все будет нормально!

– А иначе тебе не жить, Вася! Революция ни предательства, ни ошибок не прощает. Бывай!

Пара внедорожников выехала из рощи, прошла Каровск, свернула на трассу. На подъезде к столице Лютый достал из кармана сотовый телефон, набрал номер.

Послышались длинные гудки, потом ему ответил хрипловатый мужской голос:

– Да?!

– Это Влас, Родион Александрович. Доброе утро.

– Доброе. Ты где сейчас?

– На подъезде к столице. Готов немедленно доложить о результатах поездки на восток. Скажите, куда подъехать?

– В город не въезжай. Останови сразу за постом ГАИ. На стоянке у кафе. Сейчас десять двадцать. В половине двенадцатого подъеду, тогда и поговорим. Понял?

– Так точно, Родион Александрович. – Лютый отключил телефон, повернулся к водителю и приказал: – За дорожным постом на въезде в город будет кафе. Там остановишься.

– Добро, – ответил Тарас Бровчук.

Спустя десять минут две машины встали на площадке. Боевики зашли в кафе, заказали завтрак. За десять минут до условленного времени Лютый приказал подчиненным оставаться в заведении и вышел на улицу. Вскоре он увидел «Хонду» Родиона Миковича, занимавшего высокий пост в службе безопасности страны. «Хонда» развернулась и остановилась прямо возле Лютого. За рулем находился сам Микович.

Он открыл переднюю дверцу и распорядился:

– Садись, Влас!

Лютый занял место рядом с ним.

Микович приказал:

– Докладывай, что у Зареченска.

– Ситуация неоднозначная, Родион Александрович.

– Подробней и ясней!

– Встречался с командиром бригады. Как понял, он не горит желанием вести боевые действия. Бригада город заблокировала, однако посты пропускают в Зареченск продовольствие и людей из других регионов.

– Что же это за блокада?

– Вот и я о том же, Родион Александрович. Полковник Боровко не признает отряды самообороны за сепаратистов, говорит, что это народное ополчение, недовольное новыми властями, поддерживаемое местными жителями. Боровко вряд ли отдаст приказ на штурм города. Если вынужден будет это сделать, то сам же и сорвет его. С таким комбригом не приходится рассчитывать на то, что войска войдут в город.

– Плохая новость.

– Но есть вариант.

– Что за вариант?

Лютый рассказал собеседнику о самостоятельных действиях командира батальона бригады, обстрелявшего позиции ополчения безо всякого приказа.

– Кто такой этот комбат? – спросил Микович.

– Майор Городич. Вот если снять Боровко и на его место назначить Городича, то ситуация изменится.

– А ты уверен, что за Городичем пойдут другие командиры батальонов?

– Нет. Но атака даже одного батальона при поддержке артиллерии и авиации – это уже серьезно. Она заставит сепаратистов перебросить силы с южного и западного направлений на север, что обеспечит проникновение в Зареченск батальона национальной гвардии капитана Туренко. Тогда и другие подразделения в стороне не останутся. Кому охота попадать под суд революционного трибунала?

– Да, неплохой вариант, – согласился Микович. – Значит, необходимо отстранить полковника Боровко от должности?

– Я бы советовал снять не только комбрига, но и всех его заместителей.

– Хорошо, я решу этот вопрос.

– Извините, Родион Александрович. Перестановку в командовании бригады надо сделать как можно быстрее, а то этот Боровко может додуматься и до перехода на сторону сепаратистов. От него всего можно ожидать.

Микович кивнул и заявил:

– Приказ будет подписан сегодня же. Вот только Боровко может и не подчиниться, раз предугадать его реакцию на отставку невозможно. А нам такой прокол не нужен. Сделаем по-другому. Вызовем полковника в столицу, а здесь нейтрализуем. Передадим приказ о повышении майору Городичу, тот на месте повяжет заместителей Боровко.

– А если комбриг откажется ехать в столицу? Нельзя исключать и такой вариант.

– Тогда отдашь приказ Туренко на ликвидацию мятежного полковника. У капитана есть снайперы. Им не составит труда убрать командира бригады, как, впрочем, и его заместителей. Но это крайний случай.

– Полностью согласен с вами.

Микович усмехнулся.

– Еще бы! – Он кивнул назад. – За тобой на сиденье кейс. Забери его. Там зарплата твоим бойцам, по тысяче долларов рядовому, по две – взводным.

– В кейсе и моя доля?

– Денежное довольствие, а не доля.

– Пусть так, мне без разницы.

Микович достал из кармана пачку пятидесятидолларовых купюр.

– Вот твое довольствие. Пять штук зеленых. Возьмешь Зареченск, получишь в двадцать раз больше. Сто тысяч, возможны еще и премиальные.

– Хорошие деньги.

– Особенно по сравнению с доходами простых граждан. Не у всех работяг по пятьдесят долларов в месяц выходит. Так что держись за должность.

– Я держусь. Капитан Туренко просил денег.

– В курсе. Они уже отправлены на соответствующий счет. Слышал, ты хочешь у еврея в своем поселке дом отобрать?

– И кто же это такой осведомленный слил меня вам?

– Неважно. Я лично ничего не имею против, но провернуть дельце ты должен тихо и без крови.

– За это не беспокойтесь.

Микович вновь усмехнулся и заявил:

– Это не мне, а тебе беспокоиться надо. Если шум насчет беспредела выйдет за границы поселка, то я первым отдам тебя под суд.

– Понял.

– Сейчас езжай домой, отдохни. Соскучился, наверное, по жене-то?

– Жена что? Бабу на день-другой можно в любом селе найти. По дочке соскучился.

– Вот и повидаешься с дочкой! Послезавтра в ночь ты с сотней должен убыть к Зареченску в качестве командующего всеми силами, дислоцирующимися у мятежного города. Там подготовить и провести штурм. Это понятно?

– Так точно, Родион Александрович.

– Ступай! У меня в городе дел полно.

– Благодарствую. Все сделаю как надо.

– С еврейской семьей тоже?

– Так точно!

– Ну, удачи! Если что, звони, но не по пустякам.

– До свидания, Родион Александрович. Еще раз благодарствую.

– Не за что. Родину от варваров спасаешь. Святое дело делаешь. Все, иди!

Лютый вышел из машины, и «Хонда» тут же рванула с места.

Сотник прошел в кафе, положил на стол кейс, взглянул на заместителя, Богдана Скарабу, и сказал:

– Здесь бабки. Рядовым по штуке, взводным и тебе – по две. Разделишь сам и прикажешь всем послезавтра собраться за моим поселком в полной экипировке. Подогнать два грузовика.

– Вернемся в Зареченск?

– Да. Только теперь не на инспекцию. На работу.

– Без вопросов, командир.

– Ты со своими езжай в город, я с Бровчуком, Безобразом и Дуничем – в Гольно. Послезавтра в двадцать два сбор там, у леса. Вопросы есть?

– Да какие вопросы?

Голос подал Мирон Безобраз:

– Мы свои бабки взять можем?

– Конечно. Берите и валите на улицу.

В 9.20 от кафе отошел «Ниссан», через пятнадцать минут – вторая машина. Бровчук повел внедорожник в объезд столицы. В половине первого он остановил его возле ворот высокого забора дома Лютого. Главарь боевиков и Дунич вышли. Остальные поехали к своим домам. Дунич остался в качестве охранника.

Бандиты прошли во двор, Дунич сразу же вошел в сторожку справа от ворот. Там ему предстояло нести службу до 20.00, когда его должен был сменить Безобраз.

Из дома выбежала девочка лет восьми в ситцевом платьице и закричала:

– Папа приехал!

Лютый подхватил ее на руки.

– Анютка, доча, я так соскучился по тебе.

– Я тоже. И мамка.

Лютый опустил дочь на асфальт.

– Подожди. А ты почему не в школе?

– Не хочу в школу, там меня обижают, – заявила девочка.

– Что? Кто обижает? Пацанва местная?

– Нет, учительница. Вчера двойку за поведение поставила, а я только один раз обернулась к Любаше. А Зося Артемовна мне сразу еще и написала в дневнике, что я плохо вела себя на уроке.

– Вот как, значит? Ничего, золотце, не переживай. Тебе больше не будут ставить двойки.

Во дворе появилась и супруга Лютого Дарья.

– Здравствуй, Влас!

Лютый не стал приветствовать жену, сразу спросил:

– Ты в школе была?

– По какому поводу?

– Дочь обижают все кому не лень, а она спрашивает, по какому поводу! Ты разбиралась, почему Анюте двойку стерва Соколова влепила?

– Анна сама виновата. Нечего крутиться.

– Да?

Лютый подошел к жене и замахнулся. Женщина сжалась, но муж остановился, бить, как обычно, не стал. Анна была рядом.

– Запомни, дура, моя дочь в этом Гольно никогда ни в чем виновата не будет, что бы ни сделала! Поняла? – прошипел сотник.

– Да, Влас!

– С тобой я поговорю позже. Сейчас веди Анюту в дом, а я пройдусь в школу. Разберусь, что там за дела.

– Влас, пожалуйста, не надо, – попросила Дарья.

– В дом, сказал!

Женщина взяла девочку и увела в дом.

К сотнику подошел Дунич и спросил:

– Проблемы, командир?

– Представляешь, какая-то сучка, простая училка, доводит до слез Анютку. Пойду в школу, разберусь.

– Мне с тобой?

– Нет, сам справлюсь. Ты своим делом занимайся.

Лютый прошел в школу. Там в это время шли уроки. Бандит направился в приемную, ногой открыл дверь в кабинет директора.

Тот оказался на месте и спросил:

– Господин Лютый, что значит ваше вторжение?

Боевик подошел к креслу руководителя, достал из кармана свернутый дневник, раскрыл его на странице, где стояла двойка и было записано замечание, сунул его под нос директору.

– Это что такое, господин Садовый?

– Вы ведете себя недопустимо! Я…

Лютый оборвал директора:

– Я спросил тебя, что это такое?

– Оценка за поведение и замечание.

– Оценка, да? Какая-то русская шлюха смеет оценивать поведение дочери сотника «Державы»?

– Но при чем здесь национальность? Зося Артемовна – прекрасный педагог.

– Ты случаем не записался в антимайдановцы?

– Нет, я полностью поддерживаю нынешнюю власть, но учебный процесс независим от политики.

– Э, нет, Садовый, зависит, да еще как! Короче, завтра же в школе не должно быть этой Соколовой. Ей не место здесь, как, впрочем, и в поселке. О последнем побеспокоюсь я сам.

– Но…

И вновь Лютый не дал договорить директору:

– Это еще не все! Завтра же ты лично извинишься перед дочерью. Перед всей школой.

– Это уже слишком. Я не стану этого делать.

Лютый выхватил из-за пояса брюк пистолет, приставил его ко лбу Садового.

– А так? Ты хочешь, чтобы я прострелил тебе башку?

– Уберите пистолет.

– Предупреждаю, не уволишь Соколову, не извинишься, я вернусь и положу здесь тебя и эту русскую шлюху! Ты меня понял?

– Понял, – проговорил директор.

Лютый убрал пистолет.

– Моя дочь должна быть отличницей. Ей в Англии учиться. Мне плевать, будут у нее знания или нет. Анна Лютая должна быть примерной отличницей. Иначе я разнесу вашу школу на куски. А ты подумай о себе, а не о Соколовой. Слово свое я всегда держу. Можешь после моего ухода обратиться в полицию, в прокуратуру, куда угодно. И убедишься, что ты по сравнению со мной червь навозный. Я дал тебе свободу, я ее и заберу вместе с жизнью. Запомни, прошли те времена, когда нам диктовали условия москали. Теперь у власти мы, и с нами надо дружить. Завтра я лично приду посмотреть, как ты будешь извиняться перед дочерью, а затем ты покажешь мне приказ об увольнении Соколовой. Я все сказал. До завтра, Садовый.

Лютый спрятал пистолет в брюки, бросил в лицо директору дневник дочери, опрокинул стулья, вышел из кабинета и громко хлопнул дверью. Во дворе он подумал, не ввалить ли Соколовой сразу после уроков, но решил, что не стоит.

«С ней по-свойски поговорит Безобраз, – подумал сотник. – Тот любит тощих баб. Вот пусть и развлечется с ней, перед тем как вывезти из района. Можно и в лес, все равно искать ее никто не станет. Но это решим завтра. А сейчас надо заняться Биглайзеном. Этот пархатый стоматолог бешеные бабки ни за что с нормальных людей дерет. Не место жидам здесь, пусть валят в свой Израиль или в Россию. Их там примут».

Лютый давно положил глаз на большой красивый двухэтажный дом зубного врача. Бандиту было плевать на Биглайзена, на его жену, красавицу Гилу, и четверых их детей. Лютый считал, что заслужил право на беззаконие.

Он достал сотовый телефон, набрал номер главы местной администрации, члена движения «Держава», своего бывшего одноклассника Стаса Палого. Тот получил свою должность благодаря боевой сотне Лютого, которая обеспечила ему победу на выборах. Неважно, что на голосование пришло всего десять процентов избирателей. Главное в том, что они проголосовали правильно, именно так, как надо.

– Да?! – ответил Палый.

– Привет, Стас!

– Влас? У меня почему-то незнакомый номер высветился.

– Я не со своей трубки звоню. Что у нас по документам на дом еврея?

– Документы-то готовы, да вот только Биглайзен категорически отказывается подписывать их.

– Другого я, в принципе, и не ожидал. Все же продавать такой дом за десять тысяч долларов, которые ты все равно не получишь, было бы глупо. А еврей не дурак. Ты вот что, Стас, пришли-ка к нему домой своего нотариуса где-то часов в одиннадцать вечера. До этого я решу вопрос с Биглайзеном. Нотариусу останется только заверить подписи.

– Нотариуса я пришлю, Влас, да вот только с утра Биглайзен такой шум поднимет, что и твое положение не поможет отмазаться.

– Никакого шума не будет. Это я гарантирую.

– Хорошо.

– И еще вот что. Директор школы номер три должен завтра уволить Соколову.

– С чего бы это? У нас не хватает учителей.

– Это не повод, чтобы держать в школах москалей. Пусть ищет своих. Я хочу попросить тебя позвонить Садовому.

– Что сказать ему?

– Увольнение Соколовой – дело политическое. Это обычная страховка, я уже говорил с ним, но твое слово не помешает.

– Развернулся ты не на шутку, Влас!

– Тебе неплохо сидится в кресле главы администрации?

– Неплохо.

– Будешь делать, что скажу, станешь депутатом. Да не местной рады, а верховной. Сейчас страной правим мы и наведем в ней должный порядок, который хотели установить наши предки. Ведь твой дед тоже у немцев служил?

– Да, в сорок седьмом году его расстреляли энкавэдэшники.

– Вот видишь! Мы продолжим дело дедов, не забывая и о себе.

– Согласен.

– Давай, глава, работай. Нотариус пусть подъедет по-тихому на своей тачке, но встанет в соседнем переулке и до усадьбы Биглайзена пройдется пешком. Понял?

– Так и будет, Влас! Когда встретимся?

– Встретимся. На днях не получится, я послезавтра свалю из поселка, а вот новоселье отметим обязательно.

– На восток поедешь?

– Да. Ведь сейчас в тех местах решается судьба страны. Мы должны быть там, где враг пытается поднять голову. Наша задача – отрубить ее. Давай, Стас!

– Удачи тебе, Влас!

Лютый отключил телефон, бросил его в карман и пошел домой.

Его встретил Дунич и спросил:

– Как сходил, Влас?

– Нормально. Ты позвони Безобразу, пусть подъедет сюда в девять вечера. После смены не уезжай. Дело есть!

– Понял!

– Тарасу быть на «Ниссане».

– За поселок поедем?

– Нет, но машина будет нужна. Кстати, у тебя вроде старая «Ауди» есть?

– Есть «сотка». Вечная тачка, только на ней уже западло как-то ездить.

– Хочешь вместо нее получить мой «Форд»?

– Конечно. А сколько запросишь за него?

– Твою «сотку».

– Это что, вроде как обмен?

– Ага.

– Но тебе-то какой интерес в этом?

– Узнаешь. «Ауди» у тебя где стоит?

– Во дворе, где ж еще?!

– В восемь часов пойдешь домой, пригонишь ее сюда. Не забудь документы.

– Ладно.

– Она хоть на ходу?

– А то! Говорю же, вечная тачка.

– Вот и хорошо. А сейчас ступай в сторожку.

Олесь Дунич, крайне удивленный внезапным предложением сотника, прошел в здание охраны. Лютый отправился в дом.

Жена занималась с дочерью уроками.

– Анютка! Надо себя хорошо вести. Ты пойми, учительница не хотела тебя обидеть. У нее работа такая – воспитывать вас, – приговаривала она.

Лютый кашлянул.

Женщина испуганно обернулась и сказала:

– Влас? Ты уже вернулся? Я стол накрою.

– Погоди, успеешь. Ты это чему дочь учишь?

– Я пытаюсь убедить Анюту, что она не права, обижаясь на учительницу.

Лютый подошел к столу, поцеловал дочь.

– Анютка, поди-ка поиграй в своей комнате. Нам с мамой поговорить надо.

– Да, папа. – Девочка ушла в комнату.

Как только дверь за дочерью закрылась, Лютый схватил жену за волосы и резко рванул к себе.

От внезапной боли у женщины вырвался вскрик, на глазах выступили слезы.

– Ты что, Влас?

– Я?.. Нет, это ты, сука, что?.. Чему Анну учишь? Чтобы дочь сотника Лютого унижалась перед москалями, кланялась этой вот Соколовой?

– Отпусти, прошу, мне больно.

– Запомни, Дарья, никто в этом поселке даже косо посмотреть на мою дочь не вправе. Ни один человек. Шлюхи Соколовой уже завтра здесь не будет. Утром поведешь Анюту в школу. Директор устроит построение, или как там у них это называется?.. Линейку! Так вот, поведешь дочь прямо к директору и будешь стоять рядом, пока Садовый не извинится перед ней. Публично, на глазах у всех. Я посмотрю на это со стороны. Ты же должна надеть на рукава себе и дочери повязки со знаком «Державы», стоять, гордо подняв голову. Ты поняла меня?

– Но, Влас…

Лютый рванул голову жены вверх. Она вскрикнула.

– Ты поняла меня?

– Да, отпусти!

Лютый разжал хватку и заявил:

– Я за свою дочь весь поселок замордую. А ты, женушка, если не перестанешь портить Анюту, пожалеешь об этом. Не зли меня, а то ведь убью. А сейчас прими душ и в постель! Мне баба нужна.

– Я не смогу, Влас.

– Сможешь.

– Мне плохо, прошу, не сейчас.

– Плохо тебе? Тогда пойди к Марийке и приведи ее сюда. Она не откажет.

– В наш дом проститутку?

– Я сказал, мне нужна баба. Если ты не можешь, значит, другая все сделает.

– Тогда иди к другой! Хоть к Марийке, хоть к Надюхе.

– Это мой дом. Здесь командовать буду я. Что стоишь? Ступай! Либо в душ, либо за шлюхой.

– Хорошо. Я пойду в душ.

– То-то! Обедать после будем.

Женщина ушла из комнаты, Лютый прошел на кухню, достал из холодильника бутылку перцовки. Налил стакан, выпил. Прикурил сигарету.

Тут он услышал шум за спиной и спросил, не оборачиваясь:

– Ты уже все?

– Здравствуй, сын! – раздалось в ответ.

Лютый повернулся.

– Батя? Будь здоров. Заходи, выпьем за встречу.

Отец бандита Данила Петрович прошел к столу, присел на стул. Лютый достал второй стакан, тарелку с нарезанным салом и огурцами, хлеб.

Сын хотел налить отцу, но тот закрыл стакан ладонью и сказал:

– Я не пить с тобой пришел, Влас.

– Ну, как хочешь. – Лютый опрокинул второй стакан, закурил и осведомился:

– Зачем пожаловал, батя? Опять нравоучения читать?

В коридор из ванной вышла жена.

– Ой! Папа, извините.

– В спальню ступай! – приказал Лютый.

Женщина скрылась в комнате.

Данила Петрович отставил стакан, посмотрел на сына и спросил:

– Ты что творишь, Влас? Хозяева из твоей башки все мозги вышибли? Ты кем возомнил себя? Хозяином поселка?

– Батя, ты слова-то подбирай.

– А то что?

– А то… провожу восвояси.

– Ты забыл, кто этот дом построил?

– Скоро заберешь его. Мне он будет без надобности.

– Но покуда ты здесь, отвечай за свои дела.

Лютый скривился.

– Ну и чего ты пристал? Что творю? То же, что и дед, отец твой. Навожу новый порядок. Я, как ты, под москалями жить не буду. Хозяев у меня нет, я сам себе голова. Да и всему поселку. Или ты этого до сих пор не понял?

– На тебя народ смотрит как на последнего бандита.

Лютый повысил голос:

– Народ, говоришь? А что такое народ? Вы все говорите о народе, а где он? Что собой представляет? Или ты за народ считаешь то быдло, которое по соседству живет?

– Не смей так говорить о людях!

– Люди, батя, сейчас на передовой, на войне. А тут быдло бессильное и трусливое.

– И с кем у нас война?

– А то ты не знаешь? От телевизора, поди, не отходишь?

– Со своими же братьями война?

– Экстремисты, москали и те, кто пляшет под их дудку, нам не братья.

– Да, промыли тебе мозги основательно.

– Мне промыли, да? Ладно. Но скажи мне, сколько населения в Гольно?

– Тридцать тысяч.

– Вот! Тридцать тысяч. Пусть двадцать из них составляют бабы, дети, старики, старухи, но десять-то тысяч мужиков, так?

– К чему ты клонишь?

– А к тому, что эти десять тысяч мужиков подчиняются мне и моим людям. А сколько нас? Да трех десятков не наберется. Только быдло, стадо позволит понукать собой какой-то мелкой банде. Почему они не поднимаются против нас? Десять тысяч против тридцати человек?

– Отвечу. Потому и не поднимаются, что за тремя десятками таких, как ты, стоит верховная власть. Потому что под вами и милиция, и прокуратура, и суд. Против вас выступи, так вы собственный поселок, как города на востоке, жечь будете и людей убивать почем зря.

– Все правильно, батя! Поэтому мужики наши и есть обычное стадо, тупые бараны. Ради них мы и освобождаем юго-восточные регионы. Удавим москалей – другая жизнь начнется. Правильная, лучшая. Та, за которую воевал дед.

– Это германский порядок – правильная жизнь?

– Свой, батя, порядок. Национальный. Без чужаков.

– Ладно, насчет этого с тобой говорить бесполезно. Скажи, чего ты на Соколову ополчился? Она Анютке двойку поставила, а ты решил ей отомстить?

– Это мое дело! Москалям и жидам в поселке не жить. Это мое последнее слово. Хватит пустословить. Лучше возьми Анютку да погуляй с ней пару часиков на улице. Мне с женой… побыть надо.

– Ты и Дарью замордовал совсем. Эх, сын, плохо ты кончишь, ох и плохо.

Лютый пьяно рассмеялся.

– Нет, батя, слишком долго жену не видел, так что с этим проблем не будет.

– Смеешься? Смейся, пока весело. Хоть и грех так говорить, но скажу. Хорошо, что мать твоя не дожила до этого безумства. Для нее ты так и остался обычным парнишкой. Власиком, а не бандитом Лютым. – Данила Петрович тяжело вздохнул, позвал внучку и вывел ее из дома.

Сотник направился в спальню.

Глава 2

Вечером Дунич подогнал к дому Лютого порядком изношенную иномарку. Следом подъехали Безобраз и Бровчук.

– Что за дела, Влас? – спросил Безобраз.

– Всего одно, совсем небольшое. Поедем в гости к Биглайзену.

Безобраз приободрился и уточнил:

– Насчет дома?

– Да.

– Добре. Только уговор: если еврей заартачится, его жену Гилу ты отдашь мне!

– А чего вдруг тебе? – спросил Бровчук. – Я тоже не против поиметь красотку Гилу.

Лютый прервал перепалку подчиненных:

– Отставить базары! Если что, еврейку по кругу пустим, так что всем достанется.

– Ух и разложу ее я! – Безобраз сглотнул слюну.

– Если я позволю.

– А чего их жалеть, Влас? Все одно кранты им.

– Шеф приказал дело по-тихому провернуть, так что до крови доводить не будем.

– Ты хочешь сказать, что мы выпустим из поселка эту семейку? – уточнил Безобраз.

– Да. После того как Биглайзен сделает все, что от него требуется.

– Но тогда с Гилой получится облом?!

– Почему? Жид так просто дом не отдаст, придется припугнуть, а вот тут и возьмем в оборот его жену. Короче, слушать меня. Что скажу, то и делаете. И никакого самовольства.

Безобраз вздохнул и согласился:

– Добре. А ты в курсе, Влас, что училка начальных классов из третьей школы свалила из поселка?

– Училка? Соколова?

– Она.

– Когда свалила?

– Так часа в четыре. Братуха мой видел, как она в автобус с дорожной сумкой садилась.

– Соскочила, сучка! Жаль. Почему мне не сообщили об этом?

– Ты ничего насчет нее не говорил. А что, ее тоже хотел прессануть?

– По полной. Вот с кем ты оторвался бы, Мирон. Имел бы москалиху сколько хотел, да, видно, не судьба. Не иначе, Садовый предупредил ее. Потому и сбежала тварь.

– Да в чем проблема, Влас? Что за дела с училкой? – поинтересовался Бровчук.

– Теперь уже никаких дел. Проехали. Время?

– Половина десятого, – сказал Дунич.

– Еще двадцать минут ждем и едем. Покурите пока. – Лютый вернулся в дом.

Дочь спала. Истерзанная жена лежала в спальне. Сотник изнасиловал ее похлеще маньяка. Дарья постанывала, и это было слышно в комнате. Скривившись, Лютый прошел на кухню. Здесь было тихо.

Он достал телефон, набрал номер:

– Стас! Лютый!

– Узнал. Я поговорил с директором школы. Садовый все понял.

– Ага! И тут же предупредил Соколову, чтобы немедля валила из поселка.

– Ну, тут уж я ни при чем.

– Черт с ней. Нотариус готов?

– Кусинский подъедет, как и договаривались, к одиннадцати часам. Машину оставит за квартал до дома еврея. Ему бы, Влас, заплатить надо.

– Пули в голень хватит?

– Все шуткуешь? Дмитро хоть и молодой, но шустрый. Время зря не теряет, связями в области обрастает. Думаю, надолго в поселке не задержится.

– Разберемся. Главное, чтобы работу свою сделал. А заплатить? Обязательно. Из твоей доли.

– Влас!..

– Шучу. У меня сегодня вечером на удивление хорошее настроение.

– Еврей тебе его испортит.

– Пусть так, но он может испортить мне только настроение, я же ему – всю жизнь.

– Жидам жизнь не испортишь. Думаешь, он бабки дома или в местном отделении банка держит? Как бы не так. У него счета за рубежом.

– Как же Биглайзен набил в каком-то Гольно столько бабок?

– Ты не помнишь, как он появился у нас? Откуда приехал?

– Из Львова, по-моему.

– Верно. Там у него целая клиника была. Он ее продал, когда возникли проблемы с налоговой, и переехал в Гольно. Кстати, я после разговора с тобой поинтересовался его делами.

– Да? И что узнал?

– Биглайзен собрался линять из страны. Он и дом на продажу выставил. Можешь сам на сайте купли-продажи недвижимости в области посмотреть. Запросил за усадьбу, между прочим, двести тысяч баксов.

– Вот жид! Вроде умный, а не допер, что за такие бабки ему дом в райцентре не продать.

– Кто знает. В соседнем районе дом поменьше какой-то столичный бизнесмен за сто восемьдесят штук взял.

– А об этом где узнал? На том же сайте?

– Нет, знакомые люди шепнули.

– Они пошутили. Проконтролируй выезд Кусинского. Я отправляюсь на объект.

– Поаккуратней, Влас!

– Это ты мне говоришь?

– На правах одноклассника, товарища.

– Я всегда аккуратен. Давай, созвонимся!

– Удачи.

Переговорив с главой местной администрации, Лютый прошел во двор, где его ждали бандиты. Он вкратце проинструктировал их, и машины двинулись к дому стоматолога, семья которого, ничего не подозревая, спокойно готовилась ко сну.

«Ниссан» и «Ауди» встали в проулке, сразу за домом зубного врача.

Лютый подвел банду к воротам и осмотрелся. Здесь улица упиралась в тупик, народу не было, да и поздно уже.

Он приказал Дуничу:

– Давай, Олесь, через забор, открой калитку.

– Момент.

Дунич перелез через забор, и вскоре калитка в воротах открылась. Банда вошла во двор. У навеса стоял новенький «Лексус».

– А не хреново живет жид, – проговорил Безобраз.

– Ты хотел сказать – жил. Лафа для него кончилась, начинаются суровые будни. Значит, действуем так, как я сказал. И глядите, чтобы без шума.

– Так детям рот не закроешь, Влас, – проговорил Бровчук.

Лютый взглянул на него и заявил:

– Старшей дочери уже пятнадцать лет, она сама успокоит сестру и братьев. Где это у еврея горит свет?

– Судя по схеме дома, в гостиной и детских спальнях. Наверное, мать укладывает детенышей, – сказал Безобраз.

– Ну и добре. Достали стволы.

Бандиты вооружились пистолетами.

Лютый подошел к двери центрального входа. Она была закрыта, на окнах решетки.

– Боится жид. Дверь с семью замками поставил, решетки кованые на окна! – Лютый усмехнулся, повернулся к Безобразу: – Мирон, вспомни-ка молодость.

– А может, постучать? – спросил Дунич.

– Так тебе жид и откроет! – сказал Лютый и приказал: – Работай, Мирон!

Безобраз положил пистолет на ступеньку лестницы, достал из кармана связку всевозможных отмычек. Бровчук подсвечивал ему фонариком. Лютый отошел к машине стоматолога, прислушался. На улице и во дворе соседей тихо. Сотник вернулся к подчиненным.

Безобраз повернул очередную отмычку, в замке щелкнуло, и дверь отошла из паза.

– Готово, Влас! – доложил Безобраз, обернувшись к главарю.

– Молодчик! Начали!

Бандиты ворвались в дом в то время, когда из детской спальни вышла Гила Биглайзен. Увидев вооруженных бандитов, она вскрикнула. Безобраз схватил ее, закрыл рот.

Лютый спросил у женщины:

– Где муж?

Гила не смогла ответить.

– Да открой ей рот, она дама с понятием, кричать не станет. Ведь так, Гила?

Женщина попыталась вырваться. Лютый нанес ей удар в солнечное сплетение. Сильная боль пронзила Гилу, заставила ее согнуться.

Лютый схватил ее за волосы, поднял голову.

– Я спросил, ведь так, Гила? Ты же не будешь кричать?

– Что вам надо? – проговорила женщина, глотая воздух.

– Муж твой. У меня к нему разговор. Всего лишь беседа. Если господин Биглайзен будет вести себя хорошо, то его семья не пострадает. А Алон умный мужик, все понимает. Так где он?

– В своем кабинете.

– Работает?

– Книгу читает.

– Это хорошо. Книги надо читать. – Лютый взглянул на Безобраза и приказал:

– Сучку в гостиную, там ждать. Крикну, приведешь в кабинет. Понял?

– Понял.

– Добре. Тарас, смотри за детьми, Олесь со мной.

Главарь банды в сопровождении боевика прошел к кабинету, открыл дверь. Стоматолог сидел в кресле спиной к нему, при настольной лампе читал книгу. Лютый включил верхний свет.

– Зачем, Гила? – спросил стоматолог, повернулся в кресле и открыл рот от неожиданности.

– Добрый вечер, господин Биглайзен, – поигрывая пистолетом, проговорил Лютый и усмехнулся.

– Вы как сюда попали? Где моя жена, дети?

– Где ж им быть? – Главарь банды присел на подлокотник небольшого кожаного дивана. – Здесь они, в соседних комнатах.

– Как вы?..

Лютый перебил стоматолога:

– Хочешь узнать, как мы вошли в дом? Очень просто. На всякий замок найдется ключ. Но не будем терять время. У нас его с тобой, еврей, не так много.

– Что вам надо? Деньги? Я не храню дома крупные суммы. В сейфе есть около трех тысяч долларов, примерно столько же гривен, забирайте и уходите.

Лютый рассмеялся:

– По три тысячи долларов и гривен? Нет, Биглайзен. Ну и фамилии у вас, язык сломаешь! Мне нужны не твои деньги, а дом. За этим я и пришел к тебе. Мирно договориться. Конечно, у таких кровососов, как ты, надо забирать все безо всяких договоренностей, как в свое время делали наши деды и прадеды. Но я решил иначе. Все же у тебя семья. Поэтому предлагаю заключить соглашение.

– Что это значит? Я не собираюсь продавать дом.

– А я не собираюсь его покупать, хотя какую-то сумму предложить могу.

– Повторяю, дом не продается. Забирайте деньги, украшения жены, если вам мало наличных, столовое серебро, все, что захотите, и уходите.

Лютый притворно вздохнул, посмотрел на Дунича и заявил:

– Не хочет, Олесь, еврей договариваться.

– Да чего с ним базарить? Прессануть как следует, на все согласится.

Лютый взглянул на стоматолога и спросил:

– Слышал, что советует мой друг?

– Что бы вы ни предприняли, дом вам не достанется. Он принадлежит мне.

– Хватит! – рявкнул Лютый. – Закрой свою вонючую пасть и слушай. Сейчас сюда приведут твою жену и на твоем же рабочем столе пустят по кругу. Ты знаешь, что это такое? Твою жену отымеют все мои парни. У тебя на глазах. Приласкают так, что вряд ли Гила после этого выживет. Если ты и потом продолжишь упираться, то следом за матерью на столе окажется твоя дочь. Назад хода уже не будет. Я лично удавлю твоих сыновей. Придется убить и тебя, а дом сжечь. Жители поселка утром узнают, что это русские диверсанты разделались с еврейской семьей, намереваясь свалить убийство на местных патриотов. Да, я не получу дом, но это мелочь по сравнению с тем, как сдохнешь ты. Ну и как тебе такой сценарий?

– Вы не сделаете этого.

– Сделаю, Биглайзен.

– Нет. Совсем скоро подъедет милиция. Я нажал тревожную кнопку. Вы не просчитывали такой вариант, а я подстраховался.

Лютый рассмеялся еще громче.

– Милиция подъедет? Ну что ж, давай подождем. Посмотрим, как она подъедет. Я думал, ты умнее, Биглайзен.

– Влас, эта жидовская морда слила нас милиции? – проговорил Дунич.

– Ты же слышал, что сказал стоматолог.

– За это его надо наказать.

– Ты прав. Да и времени у нас в обрез. Мирон! – крикнул Лютый.

– Я! – ответил Безобраз из гостиной.

– Тащи сюда Гилу.

Биглайзен побледнел, но все же еще рассчитывал на помощь милиции. Там тревожный сигнал приняли, но к стоматологу наряд не поехал. Таков был приказ начальника ОВД, приятеля Лютого.

Безобраз втащил в кабинет жену Биглайзена.

Лютый приказал:

– Раздеть ее догола!

– С удовольствием, Влас.

Безобраз сорвал с женщины халат, разодрал сорочку. Нижнего белья на Гиле не было. Она осталась голой и вся сжалась, пытаясь прикрыть интимные места.

– На стол ее, в позу.

Безобраз бросил женщину на рабочий стол и стал быстро расстегивать ширинку.

– Алон! – вскричала женщина. – Почему ты молчишь?

Биглайзен сдался и заявил:

– Перестаньте. Отпустите жену, я отдам вам все, что хотите.

– Это другой разговор. Мирон! Бабу в гостиную и там не трогать, дать одеться. Ты понял, Мирон? Не трогать!

– Понял. Эх, жаль, сорвалось, я бы порвал ее на лоскуты.

– Делай, что сказано.

Безобраз увел жену стоматолога.

Биглайзен сжал голову руками, плечи его вздрагивали.

– А ты хуже бабы, еврей, – презрительно сказал Лютый. – Но поступил правильно. Что для тебя дом? Ерунда, новый купишь или построишь. Деньги с людей ты дерешь хорошие.

– Мне жалко не дом, деньги, ценности, а страну, в которой возможно подобное.

– Так чего ж ты живешь здесь? Валил бы в свой Израиль. Нет, там ты столько бабок не набьешь, не проведешь своих жидов, как тутошних лохов. Это здесь вы как пиявки присосались к теплым местам. Если еврей, так адвокат, антиквар, ювелир или стоматолог, как ты. Что-то я не слышал, чтобы жиды на шахтах работали.

– Вы тоже далеко не шахтер.

– Ты, паскуда, меня с собой сравниваешь? Ты здесь никто, чужак. Было время, когда вам с кацапами позволяли жить тут. Оно прошло. Теперь эта земля наша. Заткнись, пока я тебя не удавил. – Лютый отошел к двери, достал сотовый телефон, набрал номер. – Дмитро, это Влас! Ты на месте?

– На месте.

– У тебя все с собой?

– Да.

– Так заходи. Господин стоматолог готов подписать любые документы.

– Вы и документы заранее подготовили? – спросил Биглайзен.

– Естественно. А знаешь, почему у меня с этим не возникло проблем? Потому что я хозяин на своей земле.

– Ну да, конечно. Вы новые хозяева, мы же, как и при гитлеровцах, мусор, подлежащий утилизации.

– Грубо, Биглайзен, но в принципе ты недалек от истины.

В кабинет зашел нотариус. Стоматолог хорошо знал его, более того, постоянно лечил ему зубы.

– И вы с ними, господин Кусинский?

– Я всего лишь выполняю свою работу, господин Биглайзен. – Нотариус положил на стол кейс, открыл его, достал документы. – Господин Лютый, здесь все, чтобы совершить сделку купли-продажи.

– Отлично. Биглайзен, подписывай бумаги! Где и что – подскажет нотариус.

– Я и без него знаю. – Стоматолог подписал документы.

Нотариус заверил его подпись печатью, взглянул на Лютого и заявил:

– Сделка состоялась. Теперь этот дом со всем имуществом ваш, Влас Данилович.

– Это еще не все. Во дворе стоит новый «Лексус». Еврей должен и его передать мне. Подойдет генеральная доверенность. Ты можешь оформить тачку?

– Да, при условии, что господин Биглайзен добровольно согласится выдать вам такую доверенность.

– Он согласен. Но и это еще не все. Этой семье предстоит немедленно убраться из поселка. Без машины этого не сделать, так что оформишь на него автомобиль Дунича.

– Это старую «Ауди»?

– Да! Вполне приличная для жидовского семейства машина.

– Документы на нее есть?

– Все есть!

– Тогда не вижу никаких проблем.

– Работай.

Лютый вышел из кабинета, заглянул в гостиную. Гила в темном платье сидела в кресле, поджав под себя ноги. Напротив развалился Безобраз. Он курил сигару из коллекции Биглайзена и стряхивал пепел на дорогой ковер.

– Убери соску, придурок! – рявкнул на него Лютый. – Теперь все здесь мое, а ты хочешь прожечь ковер?

– Извиняюсь, Влас. – Безобраз затушил сигару и спросил: – Все в порядке, значит?

– А разве могло быть иначе?

– Слушай, училка уехала, ее хата освободилась. А у меня мать в деревне в развалюхе ютится. Может, отдашь мне эту квартиру?

– Забирай. Только насчет оформления сам с Кусинским базарить будешь.

– Без проблем.

Лютый подошел к Гиле, приподнял ее голову за подбородок.

– Ступай к детям. Собирайтесь. Возьмите с собой только самое необходимое, никаких украшений, лишних вещей. Через час вы должны свалить из поселка.

– И далеко мы уедем? – спросила Гила. – До первой рощи, где вы нас догоните и убьете?

– Дура ты, Гила. Зачем мне убивать вас, если я получил то, что хотел? Но мы можем отправить только мужа с детьми. Ты же останешься здесь в качестве домработницы, будешь вести хозяйство и ублажать меня в постели. Зачем тебе этот слабак Алон? Со мной будет лучше.

– Если бы ты знал, Лютый, как я ненавижу тебя и таких негодяев, как ты.

– А вот это ты зря. Обид я не прощаю.

– Ну так убей меня, если не прощаешь.

– Займись детьми, не доводи до греха. Мирон!

– Я, командир!

– Проследи, чтобы семейство быстро собралось да не взяло с собой ничего лишнего.

– Понял.

– Не церемонься с ними. Но без рук. Понял?

– Понял!

Ровно через час семья доктора Биглайзена была готова к отъезду.

Лютый во дворе отозвал стоматолога в сторону и заявил:

– Предупреждаю, еврей, если раскроешь свою пасть насчет нашей взаимовыгодной сделки, то этим ты подпишешь себе и семье смертный приговор. Мой совет: езжай в столицу и оттуда первым же рейсом вали из страны.

– У меня нет денег на билеты.

– Найдешь. У вас повсюду полно родственников, друзей, просто знакомых. Они помогут. А теперь проваливай.

Биглайзен в течение двух часов лишился всего, что имел здесь, в провинциальном поселке. Он сел в «Ауди», и машина пошла на выезд из Гольно.

Бандиты сгруппировались возле главаря.

– Лихо ты его обобрал, Влас, – сказал Бровчук.

– Это, братцы, только начало. Вот укрепится наша власть, каждый будет иметь все, что только захочет. Иначе зачем нужна власть?

Рядом кашлянул Кусинский.

– А, Дмитро? Ты хорошо сработал. Спасибо.

– Всего лишь? Стас говорил, что работа будет хорошо оплачена!

– Ну, если сам глава поселка говорил, то, конечно, надо это сделать. – Сотник достал из кармана тысячу долларов. – Держи! Ты их заработал.

– Это все?

– А чем ты недоволен, нотариус?

– Но Стас…

– Что Стас? В поселке хозяин я. А Палый – такой же исполнитель, как и ты. Я в курсе твоих дел. Знакомства в области заводишь, покровителей ищешь. Надеешься, что переедешь в областной центр и шишкой станешь? Может, так оно и будет, если я не помешаю. Так что бери сколько дают! Впредь не борзей. А то вместо области дворником у меня здесь за гроши пахать будешь. Мало ему, видишь ли.

Кусинский взял деньги и спросил:

– Я могу быть свободен?

– Вот это правильный вопрос. Пока можешь. Иди. Понадобишься, вызову.

– До свидания, господин Лютый!

– Счастливо!

Нотариус ушел, вскоре раздался звук работающего двигателя, который тут же стих.

– Такое дело обмыть надо, а, Влас? – сказал Безобраз.

– Можно.

– Поедем в наше кафе?

– А зачем, Мирон? Это людей вызывать, ждать, пока они закуску сделают. У нас новый дом есть. Холодильник там наверняка полный.

– Как насчет баб? – спросил Бровчук.

– А что за гулянка без них? – ответил Лютый. – Каждый вызовет свою шмару, и оторвемся. Только смотрите, мебель в доме добротная, вещи ценные, поаккуратнее.

– Само собой.

– Тогда вызывайте шлюх. Мирон, посмотри, что в столовой из жратвы и пойла. Если надо докупить, слетаешь к Гиви. У того на хате всего полно.

– Деньги?..

– Ты сначала посмотри, что есть в доме.

– Сначала я Микуську вызову.

– Из столовой позвонишь!

– Добре, можно и так. Но если у еврея нет пойла или закуски мало, то нужны бабки. Или даром у Гиви взять?

– Подойдешь, я дам бабки.

– Ладно, босс!

Бандиты начали звонить. Лютый тоже достал телефон, набрал номер.

Длинные гудки звучали довольно долго, наконец сонный женский голос ответил:

– Алло?!

– Это я, Марийка! Спишь, что ли?

– Влас? Да легла уже, а ты чего звонишь?

– Вставай, одевайся и в час выходи к скверу. Подъеду, заберу.

– Куда?

– На гулянку. Славно развеемся, Марийка!

– А как же Дарья?

– С каких это пор тебя беспокоит, что про наши с тобой отношения думает моя жена?

– Все-таки соседи, да и дружили раньше.

– То было раньше. Так ты выйдешь или мне другую телку вызывать?

– Выйду, конечно, Влас. В час буду у сквера!

– Ты чулочки кружевные надень и туфельки для постели возьми. Я от них балдею.

– А я думала, ты от меня балдеешь.

– Не передергивай. Ведь все поняла же!

– Влас, конечно, поняла и захвачу все, что надо.

– Давай. В час у сквера.

– Да, дорогой!

Ночь бандиты провели весело, разъехались только под утро. В новом доме остались Лютый и Марийка Слепко. Проводив ватагу, они отправились спать и отключились до полудня.

Лютый проснулся, толкнул подружку и заявил:

– Эй, соня, подъем!

– Чего, Влас? – проговорила Слепко. – Давай поспим, куда нам спешить?

– Сказал, подъем! Приведи себя в порядок, приготовь пожрать да займись уборкой. Чтобы к двум часам все в доме блестело!

– Я что, домработница?

Лютый с силой сжал полную грудь любовницы.

– Мне же больно! – завопила она.

– Делай, что сказано.

Слепко вздохнула, погладила грудь.

– Тут работы до вечера.

– Не до вечера, а до двух часов. Пошла!..

Марийка нехотя встала, подобрала одежду, разбросанную по всей спальне, и пошла в ванную. Вскоре на кухне послышалось шипение яичницы.

Лютый тоже принял душ, оделся, прошел в кабинет.

Он сел в кресло, покачался в нем и заявил:

– Любил еврей удобства. Кресло гривен семьсот стоит. Но теперь это все мое. – Он прикурил сигарету, достал сотовый телефон, набрал номер заместителя Скарабы.

Тот ответил без промедления:

– Здорово, Влас!

– И тебе здравствовать, Богдан. Как дела?

– Нормально, собираю людей, выдаю бабки.

– Машины для переброски сотни нашел?

– А что их искать? У местного бизнесмена, который занимается автоперевозками, взял пару «Уралов». Обещал вернуть, но, сам знаешь, обещанного три года ждут. Вот и этот коммерс погодит. В общем, техника есть. Оружие загрузим завтра, перед тем как ехать к Гольно.

– Ты машины хорошенько проверь, а то встанем на полпути.

– Не встанем, все проверю, обеспечу заправкой по полной.

– Добре. Возникнут проблемы до выхода, звони.

– А чего у тебя голос какой-то хриплый. Не заболел случаем?

– Нормальный голос. С башкой проблемы, но они снимаются быстро.

– Гуляли, что ли, вчера?

– А вы у себя не гуляли?

– Было дело. Надо же расслабляться.

– Сегодня и завтра никаких расслабух. Сделаем дело в Зареченске, тогда вместе погуляем. Всей сотней.

– Где ж такое место найдем?

– А дом отдыха?

– Там же народ…

– Там будем мы отдыхать, те, кто кровь свою за народ проливает.

Скараба рассмеялся.

– Я понял тебя, Влас.

– Давай, до связи!

– До связи.

Лютый отключил телефон, затушил сигарету.

В кабинет вошла Марийка и сказала:

– Обед готов, Влас. Правда, борща не сварила, для него на рынок надо ехать, сделала яичницу.

– Да, обед прямо ресторанный, ничего не скажешь. А чего ты глазки опускаешь?

– Ты давно мне подарков не делал.

Лютый достал из кармана стодолларовую купюру, бросил на стол.

– Держи, сама гостинец себе купишь.

– Спасибо.

– Чего еще?

– Там это… в гостиной секретер стоит. В нем шкатулка. В ней коробочка красная, бархатная, а там серьги золотые с камушками. Рядом золота всякого валом.

– Кто тебе разрешил по шкафам шариться?

– Да я просто заглянула в секретер.

– Ты мне по ушам не езди! Специально лазила.

– Подарил бы мне эти сережки, а, Влас? Дарья твоя не заслужила их. Да ей и так теперь целое богатство достанется. А ведь ты больше спишь со мной, чем с ней.

Лютый ударил ладонью по столу.

– Хорош базарить. Дарья и не ровня тебе в постели, но она моя законная жена, мать моей дочери. А за Анюту!..

– Да знаю я все, Влас. Так как насчет сережек?

– Ты прилипчивая, как банный лист, в натуре. Черт с тобой, забирай. Я сегодня добрый. Ночью ты дюже старалась. Бери, но больше о подарках не заикайся. Захочу, подарю, но сама не напрашивайся!

Слепко подошла к Лютому, поцеловала его.

– Я все поняла, дорогой, сама ничего просить больше не буду. – Женщина выпорхнула из кабинета.

Лютый потянулся.

«Надо бы здоровье немного подправить, – подумал он. – Интересно, держал ли пойло Биглайзен прямо здесь, в кабинете?»

Сотник поднялся из кресла, подошел к шкафу, открыл его.

На верхней полке стояли три бутылки виски.

«Запасливый еврей, и вискарь не дешевый. Наверное, в области покупал, здесь такого не продают».

Бокал он искать не стал, открыл бутылку, сделал прямо из горлышка несколько глотков. Темно-коричневая жидкость приятно обожгла желудок.

– Хорошо, – проговорил Лютый и подумал:

«Теперь можно позавтракать и отправляться в старую хату. Хотя нет. Черт, как же я запамятовал-то?!. Мне ж надо было утром быть у школы, посмотреть, как извиняется Садовый. С Марийкой обо всем забыл. Да, хороша стерва. А в школу заехать придется, обещал. Значит, после обеда туда».

Его телефон сработал сигналом вызова.

– Влас, это Олесь!

– Давно не виделись. Чего тебе?

– Ты, Влас, «Ауди» забрал?..

– Не продолжай. Бери мой «Форд», вернусь на хату, отдам документы, остальное сам оформишь.

– Понял, – довольно проговорил бандит. – А ты теперь, значит, по поселку на «Лексусе» разъезжать будешь?

– Заслужил!

– Спору нет. Хорошая жизнь началась, да, Влас? Ты себе дом отхватил, я – почти новый «Форд», Безобраз квартиру Соколовой к рукам приберет…

Лютый оборвал подчиненного:

– Ты бы меньше болтал, Олесь!

– Нет, я серьезно.

– А если серьезно, то давай ко мне, подгони «Форд» к новому дому. Я выпил и не хочу за руль садиться. Жаль будет, если «Лексус» разобью.

– Когда подъехать?

– К двум часам.

– Буду!

– Давай!

Лютый позавтракал, дождался Дунича и проинструктировал подружку:

– Ты здесь, Марийка, заканчивай, а вечером, часов в десять, опять приходи.

– Твои дружки тоже явятся?

– Нет, сегодняшнюю ночь мы проведем вдвоем.

– А завтрашнюю?

– А завтра я уеду. И без вопросов. Тебе все ясно?

– Ясно, дорогой.

Она уже нацепила украшение, еще вчера принадлежавшее Гиле Биглайзен.

– А сережки тебе идут.

– А то! Мне все идет!

– Вот только не все ты носишь. Выбрала то, что подороже.

– Так у меня в любовниках не кто-нибудь, а сам Лютый, хозяин поселка.

Сотник потрепал подружку по щеке. Он любил, когда ему льстили.

– А ты еще та хищница, Марийка. Чего ж тогда пела о том, что перед Дарьей неудобно? Да тебе на всех наплевать, лишь бы самой быть в шоколаде.

– Иначе, Влас, так и останешься нищей.

– Вот и говорю, хищница. Этим ты на меня похожа. Только я покрупней и посильней. Если что, загрызу.

– Я не дам тебе повода!

– И правильно. Все, поехал я. В десять буду ждать.

– Приду, Влас, прибегу!

– Куда ж ты, Марийка, денешься? – Лютый вышел из дома, сел на переднее сиденье «Форда», взглянул на Дунича и спросил: – Как, Олесь, доволен тачкой?

– Еще бы! Это не старушка «сотка». Спасибо тебе!

– Не за что. Давай в третью школу!

– В школу? – удивился Дунич.

– Ты не проспался?

– Вполне. Мы едем за Анютой?

– И за ней тоже. Двинулись!

«Форд» подъехал прямо к центральному входу школы номер три. Лютый прошел в кабинет директора. Там он устроился напротив Садового и закурил, не скрывая раздражения и демонстративно нарушая школьный устав.

Сотник выпустил облако дыма в сторону директора и спросил:

– Как прошло утро, Дмитрий Степанович? Я не смог подъехать, дела, знаете ли.

– Прошло так, как вы требовали. Была линейка, я извинился перед вашей дочерью.

– А что Дарья, супруга моя?

– Мне кажется, она очень стеснялась.

– Да? Одета-то хоть прилично была?

– Как все, в принципе.

– Ладно. А скажи-ка мне, Садовый, с чего вдруг Соколова вчера сорвалась из поселка? Мы договаривались, что ты уволишь ее и сегодня объявишь об этом.

– Я не знаю, почему и куда уехала Соколова. Она видела вас в школе и поняла, что вы приходили разобраться с ней. После вашего ухода Зося Артемовна зашла ко мне и написала заявление на увольнение. Мне и делать ничего не пришлось. Я, понятное дело, подписал заявление. Соколова получила расчет. О том, что она почти тут же уехала, я узнал позже. Да, мне насчет нее еще господин Палый звонил.

– Знаешь, какой самый большой недостаток у вас, интеллигентов? – спросил Лютый и усмехнулся.

– И какой же? – осведомился директор школы.

– Вы не умеете врать. Это ты предупредил Соколову, посоветовал ей скрыться, постарался, чтобы ее рассчитали в тот же день. Скажи, что я не прав!

Директор школы вздохнул.

– Правы. Но я не мог поступить по-другому.

– Почему? Ты подумал, что я накажу Соколову?

– Да. Честно говоря, я испугался, что с Зосей может случиться беда.

– Ты кого пожалел, Садовый? Москальскую стерву, которая издевалась над нашими детьми?

– Она тоже человек, Влас Данилович.

– Ошибаешься. Москали не люди, а тараканы, которые расползлись по нашей стране. Их давить надо, иначе они весь дом заполонят. Вот у тебя дома есть тараканы?

– Нет. На старой квартире были.

– И как, приятно тебе было видеть их повсюду?

– Нет!

– Вот. Так же ты должен относиться и к москалям.

– Я не могу.

– Чистоплюй. Но черт с тобой, помог Соколовой, значит, пусть живет. Ей теперь тебя до конца жизни надо благодарить. Я бы ее дальше леса не выпустил. Умирала бы твоя Зося Артемовна долго и мучительно. Надеюсь, ты все понял насчет дочери?

– Да, господин Лютый!

– Анютка должна быть примерной школьницей и круглой отличницей. Все учителя и ты тоже должны хвалить ее. И не дай бог кто-то хоть случайным словом обидит Анюту! Спрошу серьезно. Понятно тебе, директор?

– Да, господин Лютый!

– Ну вот и договорились. Расслабься. Будешь исполнять обязанности как надо, тогда и жить станешь достойно. Я могу не только наказать, но и отблагодарить. До свидания. Дочь я забираю.

– Так ее с линейки еще Дарья Петровна забрала.

– Вот как? Причиной ты, конечно же, не интересовался.

– Нет.

– Понятно. Давай! – Лютый вышел из школы, сел в машину и приказал Дуничу: – Домой!

Тот спросил:

– Куда конкретно, господин начальник? У вас теперь два дома.

Лютый вспылил:

– Не валяй дурака, Олесь. На старую хату!

– Понял! Чего кричать-то?! Я же просто так, приятное сделать.

– Считай, что сделал.

Дунич довез Лютого до дома. Там его ждал Бровчук. Днем он должен был охранять жилище командира.

Сотник поздоровался с ним, повернулся к Дуничу и приказал:

– Подъедешь сюда в восемь часов. Довезешь до нового дома.

– Без проблем!

– Свободен.

Лютый вошел во двор, увидел дочь, качавшуюся на качелях, подошел к ней и спросил:

– Как твои дела, солнышко?

– Хорошо. Сегодня директор собрал всех учеников и извинился передо мной.

– Да? Вот видишь, учителя поняли, что несправедливо обошлись с тобой.

– Раньше такого никогда не было.

– Так раньше, доча, все по-другому было. Теперь в школе никто не обидит тебя и двоек ставить не будет.

– Даже если я не выучу уроки?

– А вот уроки, золотце мое, делать надо. Тебе после школы предстоит учиться дальше. В самом престижном заведении. Но об этом пока рано говорить. Так что уроки учить надо.

– Хорошо, папа.

– А скажи мне, Анютка, почему вы с мамой после линейки ушли домой?

– Так мама захотела.

– Мама, значит? Она сейчас дома?

– Да. Она заболела.

– Понятно. Ты погуляй, доча, а я посмотрю, что с мамой.

– А можно я новую куклу сюда возьму?

– Конечно. Ведь это твоя кукла.

– Мама говорила, что игрушки нельзя выносить во двор.

– А папа говорит, что можно.

– Тогда я пойду за куклой.

– Пойдем вместе.

Лютый дождался, пока дочь выйдет с игрушкой во двор, и прошел в спальню, где на кровати лежала жена.

Он присел в кресло у трельяжа и спросил:

– Почему ты увела дочь из школы?

– Мне было стыдно, – проговорила Дарья.

– Стыдно?

– Представь себе, да! Зачем ты устроил этот спектакль?

– С каких пор ты решила, что я должен отчитываться перед тобой? Мне казалось, мы все обсудили. Я был уверен, что ты сделаешь все так, как надо, и что? Ты все испортила.

– Это ты портишь дочь. Влас, мы не можем жить так.

– Как так?

– Отдельно ото всех, ставя себя выше других. Мы должны быть в обществе.

– Лично я никому ничего не должен в этом поселке. Мне – да, я – нет!

– Что с тобой произошло? Ты стал совсем другим.

Лютый усмехнулся и проговорил:

– Да, я стал другим. Самим собой. Я наконец-то почувствовал себя человеком, а не животным в стаде. Сейчас я могу все! Никто не посмеет сказать слово против меня. Такие, как я, привели к власти тех, кто сейчас правит страной. Взамен они дали нам свободу. Полную!.. В своей стране мы наведем наш порядок. Но я уже говорил об этом. Теперь о том, что касается тебя. Ты – мать моей дочери. Поэтому тебе придется вести себя так, как скажу я, слушать меня во всем. Иначе мне придется заставлять тебя и наказывать за малейшее непослушание.

– Значит, вчера ты наказал меня?

– Разве близость с любимым человеком может быть наказанием?

– То, что ты творил со мной, с любимым человеком не делают.

– Ты давно должна была понять, я не люблю тебя. Была любовь, да вся вышла. Но ты моя жена, а посему обязана исполнять супружеский долг, терпеть, если будет больно.

– А какой твой долг?

– Ты говоришь много лишнего, Дарья, и задаешь ненужные вопросы. Тебе следует избавиться от этих дурных привычек и смириться с тем, что я твой хозяин.

– Я стала рабой?

– Считай как знаешь. Только крепко запомни, ты живешь на свете лишь потому, что являешься матерью моей дочери. Уйти из семьи ты можешь только в могилу. Хотя, возможно, я и отпущу тебя, когда дочь станет самостоятельной. Сейчас я отдохну, ночью меня не будет, а завтра уеду. На неделю, может больше. А ты за это время подумай.

Дарья посмотрела на Лютого и спросила:

– О чем же мне подумать?

– Стоит ли по глупости быть постоянно битой и униженной, когда можно жить достойно, по-человечески. Будешь вести себя как надо, сможешь иметь все. В противном случае… нет, об этом я и говорить не хочу. Вот о чем подумай! Да, и потихоньку собирай вещи. Как вернусь, мы переедем в новый, большой дом. Этот я верну отцу, чтобы он не доставал меня.

– Откуда у тебя новый дом?

– Дома, Дарья, покупают либо строят. Так вот я купил новый дом. Можешь на досуге посмотреть на него. Он принадлежал Биглайзену. Лучший в поселке! Еврей решил уехать, вот я и купил этот дом по случаю. Ну все, отлеживайся, я устал, мне надо отдохнуть.

Дарья ничего не сказала.

Лютый усмехнулся и заявил:

– Вот. Молчишь. Правильно! Значит, начала думать. Продолжай в том же духе. До отъезда я не трону тебя. Будь спокойна. Приходи в себя.

Лютый встал, посмотрел на жену, резко повернулся и вышел из спальни. Спустя полчаса он уже спал в гостиной на разложенном диване безмятежным сном ребенка.

Ночью и утром Лютый гулял. Ближе к обеду сотник заехал в старый, как он теперь его называл, дом.

Дарья встретила его у порога. Она была в национальной одежде, что крайне удивило Лютого.

– Ты чего это нарядилась?

– Я все обдумала, Влас. Ты прав во всем. Я буду тебе образцовой и послушной женой. Ты воюешь за свободу нашей родины, против москалей, евреев, других поганцев. Я должна во всем помогать тебе и буду делать все, что ты прикажешь.

Лютый никак не ожидал подобного поворота событий.

– Ты здорова?

– Да! Я осознала свою вину.

– А с головой все в порядке?

– Да.

– Вот как, – задумчиво проговорил главарь банды. – Ну что ж, раз так, то ладно, будем жить. Ты собери еды дня на два. Мне скоро уезжать.

– Конечно, Влас, я мигом.

– Э-э, погоди, а где Анютка?

– Здесь. Я позвонила директору школы, чтобы он прислал учителя на дом.

– Вот как? А ведь верно. Даже я не додумался до такого. Молодец. Правильно, пусть учителя домой приходят и занимаются с дочкой. Ты как сообразила-то?

– Мы же не такие, как все?

– Нет. Мы лучше других.

– Поэтому и дочь наша должна учиться отдельно, чтобы на нее не оказывали влияние другие дети.

– Сегодня, Дарья, ты определенно мне нравишься.

– Я буду стараться нравиться тебе всегда. – Она повернулась и вошла в дом.

Лютый пожал плечами.

«Чего это с ней? Умом тронулась баба, не иначе. Или и правда все обдумала и поняла, что лучше подчиниться? Последнее вернее. Но и так неплохо».

Он следом за женой прошел в дом, принял душ, пообедал, приготовил вещевой мешок. Жена собрала дорожную сумку.

Потом Лютый позвал Дарью в спальню и сказал:

– Возможно, уеду надолго. Я хочу заняться с тобой сексом.

Дарья кивнула:

– Я тоже этого хочу. Подожди немного, я приму душ и разберу постель.

– Ты будешь делать все, что я скажу?

– Конечно. Ведь я же твоя жена.

– Вот как! – Лютый хмыкнул. – Ладно, ступай, я обожду.

В 21.00 он с Дуничем в сопровождении Бровчука и Безобраза на «Ниссане» выехал из старого дома. К месту сбора главарь банды прибыл в 21.47. Вскоре подошли два «Урала», с ними подержанный, но еще крепкий внедорожник. Боевики остались в кузовах, из машин вышли только Лютый и его заместитель Скараба.

– Сколько ты людей привез, Богдан? – спросил Лютый.

– Пятьдесят три бойца. У Чехина нас будет ждать отряд Степана Цупалы, сорок четыре штыка. Ну и нас, командиров, шестеро, всего сто три человека.

– Оружие?

– Автоматы, по два магазина к ним. Гранатометы, пулеметы. С боеприпасами порядок.

– Настроение бойцов?

– Боевое.

– Все трезвые?

Скараба замялся.

– Да как сказать. Некоторые и поддали, но пока доедем, устроимся, протрезвеют.

– Передай тем, кто поддал, что за пьянку у Зареченска я расстреливать буду!

– Передам.

Телефон Лютого сработал сигналом вызова.

– Да?! – ответил он.

– Это Родион Александрович.

– Доброго вечера, господин…

Высокопоставленный чин в правительстве прервал Лютого:

– Не надо называть фамилию!

– Понял, слушаю вас.

– У тебя к маршу все готово?

– Так точно. Начинаю через две минуты, прибытие ориентировочно в три часа.

– Ты едешь на своей машине?

– На той же самой.

– Хорошо. На прежнем месте у кафе остановись. Колонна пусть продолжит движение. Мне есть что сказать тебе.

– Понял. Примерно через час буду на месте.

– Я подъеду на своей машине.

– Добре, Родион Александрович.

– До встречи, Влас.

– До встречи. – Лютый отключил телефон, запрыгнул на переднее сиденье «Ниссана», высунул руку в окно, поднял и опустил. Это означало: «Вперед!»

Колонна из двух внедорожников и пары тентованных «Уралов» пошла в сторону столицы.

Глава 3

В 23.15 на подъезде к тому самому кафе Лютый приказал водителю:

– Тарас, прижмись к обочине и остановись там же, где и раньше.

– Понял. – Бровчук выполнил приказ.

Лютый вышел из внедорожника и подал колонне сигнал двигаться дальше. Машины прошли мимо. Тут же на площадке встала знакомая «Хонда». Из нее показался Микович и прошел в кафе. Туда же последовал и Лютый.

Встретились они в небольшой уютной кабинке. Высокопоставленный правительственный чиновник заказал две чашки кофе, дождался, пока официант принес ароматный напиток, и проводил его взглядом.

Потом Микович взглянул на Лютого и сообщил:

– Исполняющим обязанности командира бригады, блокирующей Зареченск, назначен майор Городич.

– Это уже лучше. Из бригады убрали и заместителей Боровко?

– Да.

– Что за задачу придется решать нам?

– А вот теперь слушайте внимательно. Правительство, а особенно группа американских советников, выражает крайнее недовольство тем, что силы, брошенные к Зареченску, не могут сломить оборону сепаратистов.

– Извините, Родион Александрович. – Лютый отпил глоток кофе. – Насколько мне известно, приказа на открытый штурм из столицы не поступало.

– Ты хочешь, чтобы президент распорядился смести с лица земли данный город? Никакого письменного приказа не будет. Но штурм должен быть проведен в субботу, послезавтра. Не имитация, Влас, не обстрел никому не нужных и быстро восстанавливаемых блокпостов, а самый настоящий. Действовать ты должен следующим образом. По приезде к Зареченску поручишь заместителю разместить сотню рядом с батальоном национальной гвардии. Сам же встретишься с майором Городичем. Определишь задачу войскам, которые находятся под его полным контролем. Ровно в пять утра, в субботу, самоходные гаубицы и реактивные системы залпового огня должны начать артподготовку по центру города, где находится штаб сепаратистов, базируются их основные силы.

Лютый посмотрел на Миковича и уточнил:

– Вы хотите сказать, что тяжелая артиллерия должна накрыть город?

Чиновник подтвердил:

– Да, Влас, именно это я и хотел сказать. Установкам залпового огня «Град» следует обстрелять окраины города. Задача самоходок: развалить здания бывшей администрации, ОВД, службы безопасности, но не повредить вокзал и железную дорогу! После артподготовки батальон должен войти в Зареченск.

Лютый спросил:

– А если войска, кроме батальона, который реально подчинен Городичу, откажутся штурмовать Зареченск? Кстати, я сомневаюсь, что и артиллеристы бригады откроют огонь по городу.

– Чтобы этого не произошло, мы и привлекаем к штурму твою сотню.

– Не понял. Мои бойцы должны заменить артиллеристов?

– Нет, Лютый, твои бойцы должны расшевелить войска. Для этого требуется немного. Надо продвинуть к окраинам малые диверсионные группы, которые в случае бездействия основных сил должны будут открыть по ним огонь.

– Огонь по подразделениям бригады?

– Да, черт бы тебя побрал. И по подразделениям бригады, и, если потребуется, по позициям артиллеристов, и по авиагруппе, но так, чтобы не нанести существенного вреда технике. Боевые машины десанта тех подразделений бригады, которые откажутся выполнять приказ, можете жечь, сколько вам угодно. И личный состав не жалеть. Тот, кто отказывается выполнять приказ, по законам военного времени подлежит уничтожению. Если не удастся спровоцировать десантников, то и черт с ними. Главное – заставить стрелять тяжелую артиллерию, поднять авиацию и провести атаку с севера батальоном, который контролирует Городич. А его люди пойдут на штурм. Вертолеты огневой поддержки Ми-24, а также Ми-8, оснащенные блоками с неуправляемыми реактивными снарядами, должны поддерживать продвижение батальона в глубину города. Авиации вести огонь по бронетехнике противника и далее по любым целям, исключая вокзал и железную дорогу. Проникновение в город батальона Городича стянет к нему все силы, оставшиеся у сепаратистов. Это ты увидишь, оборудовав командно-наблюдательный пункт на Большом холме. Как только отряды экстремистов пойдут на батальон прорыва, ты введешь в первый и во второй микрорайоны национальных гвардейцев и свою сотню. Она должна будет собраться в определенном тобой месте после решения задачи по активизации армейского соединения.

– А если батальоны и без провокации пойдут на штурм? – спросил Лютый.

– Тем более! Тогда тебе вообще не придется проводить провокацию.

– Что делать в городе моей сотне?

– На твоих парнях и на батальоне национальной гвардии – зачистка Зареченска. Действуйте жестко. Входите в дома, квартиры, хватайте мужчин и вытаскивайте их на улицу. Там на колени и мордой в асфальт, затем на стадион. Если кто-то попытается оказать сопротивление, открывайте огонь на поражение. По нашим данным, отряды сепаратистов Зареченска вместе со штабом и резервом насчитывают около трех сотен человек. Большая их часть должна быть уничтожена в ходе артподготовки и штурма, остальных, где-то рыл тридцать-сорок, надо взять живыми. Нам без разницы, действительно ли это будут сепаратисты, посмевшие захватить город, или местные мужики. Они нужны для показательного процесса в том же Зареченске.

Лютый почесал затылок и проговорил:

– Так, Родион Александрович, мы половину города завалим точно. И разрушения будут сильные. Особенно после «Гвоздик», «Градов» да вертушек.

– Ты еще забыл минометный взвод. Его также надо использовать по назначению. Особенно эффективным станет применение минометов по загородному коттеджному поселку, по улицам, проулкам, да и по многоэтажным жилым домам. Наша цель, Влас, состоит в том, чтобы навести в Зареченске такой шухер, от которого вздрогнул бы весь юго-восток. Мы просто обязаны показать сепаратистам, кто в стране хозяин, а то они начинают слишком борзеть, референдумы проводят, своих депутатов выбирают. Вот вы и покажете этим «колорадским жукам», что они никто. А хозяева мы, новая власть.

Лютый перевернул пустую чашку и сказал:

– Задача мне понятна, но Зареченск стоит недалеко от границы. Не получим ли мы из России сюрприз в виде атаки частей полноценной воздушно-десантной дивизии? Тогда все наши силы у Зареченска превратятся в «колорадских жуков», обильно политых отравой. Русские не только выбьют нас из города, они не дадут нам отойти от него дальше десятка километров. Против них мы бессильны.

Микович отрицательно покачал головой:

– Э-э, Влас, если бы русские ввели свои войска из-за бойни в Зареченске, это было бы просто чудненько, самое то, что нам надо. Но рассчитывать на это не приходится. По крайней мере, на мгновенную ответную реакцию.

– Так вся фишка антитеррористической операции в том, чтобы вынудить Россию ввести войска?

– Тебя это не касается. Ты работаешь по поставленной задаче. Сейчас твоя цель – Зареченск. Понял?

– Понял, Родион Александрович.

– Теперь насчет журналистов и представителя ОБСЕ в Зареченске. Они кучкуются в гостинице «Восток», на момент начала артподготовки будут находиться в номерах. Вот пусть там и остаются. Представитель ОБСЕ вообще должен исчезнуть. Это твоя персональная задача.

– Как я определю его?

– Городич подскажет. Он имел с ним разговор. Есть вопросы, Влас?

– Каков размер моей премии?

– Кто о чем! – Микович усмехнулся.

– А на кой хрен мне воевать, если ничего не иметь с этого?

– Ты уже получил хороший дом.

– Где? В Гольно! А я хочу дом в поселке, где депутаты да министры живут.

– У тебя чрезмерный аппетит.

– Так вы сами и подняли его.

– Ладно, то, что ты любишь деньги, даже хорошо. Это залог того, что работу ты постараешься выполнить. Теперь насчет премиальных. Кроме ста тысяч долларов ты получишь по пять за каждого захваченного активиста.

Лютый прищурил глаз, произвел в мозгах не самый сложный расчет.

– Значит, если мы возьмем тридцать «жуков», то я получу сто пятьдесят штук зеленых?

– Верно.

– А если пятьдесят?

– Доходы посчитаешь позднее. Какие вопросы есть по существу дела?

– Да понятно все, Родион Александрович.

– Ну и добре. Догоняй свою колонну!

– До встречи!

– На операцию тебе пять часов. Так что в десять утра жду доклада из поверженного Зареченска.

– Не волнуйтесь. Мы разнесем этот мятежный город.

– Удачи!

Лютый покинул кафе. Вскоре Бровчук уже гнал «Ниссан» по шоссе.

Микович же заказал себе шашлык. Ему сегодня спешить было некуда. Главную работу он сделал, а блондинка Ленка примет его в любое время.

«Ниссан» догнал колонну у развилки, где машины встали, дожидаясь подхода отряда Цупало из Чехина. Тот прибыл на трех грузовиках в полночь.

Цупало подошел к Лютому:

– Привет, Влас! Все мои здесь.

– Вооружение, боеприпасы?

– Хватает, но смотря что конкретно предстоит делать.

– Брать Зареченск.

– Неплохо. В городе сильная группировка сепаратистов, у них есть бронетехника, их поддерживает население.

Лютый усмехнулся и заявил:

– Бронетехнику сожжем, группировку уничтожим. Вместе с населением, поддерживающим сепаратистов.

Цупало посмотрел на Лютого и спросил:

– Все так серьезно?

– Серьезней не бывает. Но конкретно все обговорим по прибытии в район.

– Как скажешь. Ты командир.

– Давай со своими парнями за нами.

– Понял.

Колонна боевиков, увеличившаяся на три грузовика и один внедорожник, продолжила марш. В 2.50 она зашла в рощу у Большого холма. Сторожевые посты оповестили командира национальной гвардии о прибытии сотни «Державы». Бандиты разместились на позициях.

Утром в пятницу Лютый позавтракал, а потом вызвал к себе заместителя и приказал:

– Богдан, возьмешь людей и скрытно, не спеша, но до десяти часов обязательно оборудуешь на холме наблюдательный пункт. Подъем на него со стороны Каровска!

– Ну не с Зареченска же.

– КНП оборудовать по всем правилам, чтобы с него мы могли видеть весь город с прилегающими территориями.

– Сделаем. Только скрытно, Влас, не получится.

– Это почему еще?

– Недалеко небольшое село. Оттуда нашу работу увидят, а тамошний народ наверняка за сепаратистов. Предупредят.

– Черт с ними. Но ты старайся работать скрытно. Я поехал к командиру бригады.

– Кто сейчас тут комбриг?

– Какая тебе разница?

– С Боровко не договоришься.

– Бригадой командует не полковник. Этого достаточно.

– Если в гости заявится комбат национальной гвардии?

– Передай ему, что с ним я тоже сегодня встречусь, но позже. Пусть будет на месте!

– Понял.

– Давай.

К расположению штаба бригады Лютый выехал с ближайшими подельниками и Дуничем, который сегодня исполнял роль водителя «Ниссана». На этот раз шлагбаум поднялся заранее, когда внедорожник находился метрах в двадцати от него. Солдат, вышедший из будки, даже честь отдал.

Лютый ответил ему, повернулся к подельникам и заявил:

– Совсем другое дело, да, хлопцы?

– Так и должно быть.

У штабного модуля сотника встретил невысокий офицер в камуфлированной форме. Бандиты вышли из машины.

Лютый поправил свой камуфляж и спросил у офицера:

– Майор Городич?

– Так точно. Вы, насколько я понимаю, сотник Влас Лютый?

– Верно понимаешь, комбриг. Как тебе новая должность?

– Нормально.

– А ты в курсе, кто похлопотал за тебя?

– Да. Благодарю.

– Ладно, оставим эту хрень на потом. Сейчас веди в кабинет, разговор у нас будет непростой!

– Прошу за мной.

Лютый повернулся к подельникам:

– Мирон – старший. Смотреть тут! Если что, сразу в кабинет.

– Да тихо кругом, бригада будто вымерла.

– Кого ты при штабе увидеть хотел? Офицеры в модулях, лишняя охрана снята. В общем, смотреть и ждать!

Лютый прошел за Городичем в кабинет, который всего несколько дней назад занимал полковник Боровко. Визитер вальяжно развалился в кресле у шкафа.

Новоиспеченный комбриг присел за стол и заявил:

– Внимательно слушаю вас, господин Лютый!

– Как зовут тебя, майор? Из памяти вылетело.

– Виктором.

– Ага. Так вот, Витя, это не ты меня, а я тебя слушаю. Доложи обстановку, которая сложилась на данный момент в подчиненной тебе бригаде. Меня больше всего интересует, как восприняли твое назначение другие комбаты, каков дух в частях, готовы ли славные десантники выполнить любой приказ своего родного правительства?

Майор Городич ответил:

– Обстановка в бригаде неоднозначная, я бы даже сказал, что нервная. Многие офицеры возмущены снятием полковника Боровко и его заместителей. Меня здесь воспринимают плохо. В бригаде батальонами командуют подполковники. Кто-то из них уже примерял полковничьи погоны, а тут приказ! Меня назначают на должность комбрига.

Лютый, не обращая внимания на Городича, закурил и сказал:

– Ты мне, Витя, давай конкретней. Скажи, кто особо недоволен и может проигнорировать твой приказ, а на кого ты все же можешь положиться?

– У меня сложились неплохие отношения с новым начальником штаба, бывшим командиром первого батальона подполковником Ващуком, да и с нынешним комбатом майором Щебаком. Однозначно на моей стороне третий батальон. Я им командовал и поставил на него верного человека, бывшего ротного, капитана Потребко. На пятом батальоне теперь тоже надежный офицер, капитан Бергун, но там и до него были противоречия между офицерами.

– А куда делся бывший комбат?

– Я назначил его своим заместителем.

Лютый бросил окурок на пол, растоптал его и уточнил:

– В общем, ты можешь полностью рассчитывать только на свой бывший батальон и в какой-то степени на первый, так?

– Гарантированно только на свой.

– Что по отдельным ротам, батареям?

– Разведывательной ротой командует капитан Луцик, ставленник и любимец Боровко. Артиллерийская батарея находится под командованием капитана Пономарева. Он уволился бы прошлой зимой, но изменилась обстановка. Так что Пономареву по большому счету все до одного места, но стрелять по жилым кварталам он не будет.

– Его можно сменить?

– Если только со всем личным составом.

– Понятно. Боровко развел в бригаде бардак. Не соединение, а не пойми что. Один выполнит приказ, другой еще подумает, а третий пошлет все на хрен. Что происходит с армией, Городич?

– То же, что и со всей страной. У меня в бригаде почти половина солдат из восточных и центральных регионов. У трети срок службы закончился, их оставили в строю по мобилизации. Понятно, что воевать они не будут. Вчера послал на южный блокпост сепаратистов роту, так все три взвода развернулись в поле, дали очереди в небо и пришли назад.

– Что объяснил по этому поводу командир роты?

– А ничего не объяснил. Не захотели солдаты стрелять в ополченцев, которые, дескать, без оружия. Охотничьи дробовики не в счет.

Лютый поправил Городича:

– Не в ополченцев, майор, а в сепаратистов, в террористов не стали стрелять твои подчиненные. Всегда называй вещи своими именами.

– Конечно, Влас Данилович, я оговорился.

– Так, ну а если сепаратисты первыми нанесут удар по позициям твоих батальонов, сожгут несколько боевых машин, завалят с десяток бойцов, тогда подразделения вступят в бой?

– Откуда у сепаратистов столько сил, чтобы нанести бригаде существенный урон?

– Ты не ответил на вопрос, Витя!

Подумав, Городич проговорил:

– Ну, если сепаратисты всерьез обстреляют позиции батальонов, то, думаю, те ответят.

– Думаешь или уверен?

– Ответят. Как мощно? Это будет зависеть от масштаба нападения, но, повторяю, у сепаратистов в Зареченске не хватит сил на такую операцию. Они могут, конечно, атаковать какую-то отдельную роту на узком участке, но долго поддерживать наступательные действия не сумеют, отойдут.

Лютый пропустил мимо ушей последние слова новоиспеченного командира бригады.

– Ответят! – сказал он. – Ну так это то, что и надо. А сепаратистам поможем мы.

Городич внимательно посмотрел на Лютого и спросил:

– Вы намерены спровоцировать нападение?

– А что нам – я подчеркиваю, нам! – остается делать, Витя, если ты не уверен в действиях своих подчиненных?

– Но погибнут и ваши люди.

– Ничего, я наберу новых. У меня, в отличие от армии, желающих служить много. Так, с этим разобрались. Ситуация не радует, но ничего, прорвемся. Какие отношения у тебя с командиром артиллерийской группы?

– Капитан Бойко свой человек! Службист, карьерист, к тому же особой отвагой и храбростью не отличается. Вороватый тип, но кто и где сейчас не ворует?

– Что он может воровать? Гаубицы? – удивился Лютый.

– В войсках есть много всякого добра, которое стоит хороших денег. Бойко – предприимчивый человек. Прослужил в армии шесть лет, а уже недалеко от столицы коттедж поднял.

– Может, у его жены какое дело?

– Холостой он, Влас Данилович.

– Хм! Интересный тип. Мне надо с ним встретиться.

– Определите время, и он будет ждать вас с накрытым столом.

– Попозже я найду его сам. Что скажешь по командиру авиагруппы?

– Майор Таняк. Тоже службист, но иного плана.

– В смысле?

– Патриот, приверженец западных ценностей, приказы начальства, какими бы они ни были, готов исполнять беспрекословно, оставаясь верным долгу и присяге. Под его влиянием и командир минометного взвода.

– Хорошо, что в группах усиления все в порядке. Бойко, Таняк и… как там твоего взводного минометчиков?

– Лейтенант Дрон.

– Все они находятся на аэродроме?

– Так точно. В одной палатке живут.

– Прекрасно, со всеми тремя и встречусь.

Городич спросил:

– Так что за задачу предстоит решать бригаде?

Лютый усмехнулся и ответил:

– Задача, Витя, простая! После артподготовки силами твоей бригады при поддержке авиации провести штурм Зареченска с дальнейшей его зачисткой бойцами национальной гвардии и моими хлопцами.

Городич спросил:

– Я не ослышался? По городу будет проведена артподготовка?

– Ты не ослышался. – Лютый поднялся, подошел к столу и приказал: – Давай карту района. Будем конкретно решать, что какими силами на каждом этапе делать, исходя из поставленной общей задачи. Я тебе все объясню, а ты доведешь до своих подчиненных. Сделать это надо будет как можно быстрее, чтобы я успел предпринять меры по активизации твоих десантников, не желающих воевать. Внимание, майор!

Определив командиру бригады задачу, а по сути передав ему слова Миковича, Лютый откинулся на спинку стула и осведомился:

– Вопросы, майор?

– Вопросов нет, есть соображения.

– Слушаю!

– Не надо устраивать провокации. Если артгруппа, авиагруппа и минометный взвод поддержат действия моего бывшего батальона, то мы и его силами захватим северный сектор города, третий и четвертый квартал. Артиллерия и авиация обеспечат и решение задач батальона национальной гвардии и вашей сотни. Предлагаю вообще не ставить задачу всей бригаде. Черт его знает, как отреагируют на это комбаты Василенко, Куликовский и Бергун. Щебак примет приказ к исполнению, но у меня нет уверенности в том, что он сможет заставить солдат штурмовать город. Давайте проведем операцию скрытно, в смысле неожиданно, с привлечением только тех сил, на которые я могу полностью положиться. Да, шума потом будет много. Реакцию большинства офицеров предугадать сложно, но в город они не пойдут. В худшем случае отведут части от Зареченска на запасные позиции и заявят, что не имеют никакого отношения к бойне в городе. Но это будет потом, когда мы уже решим все задачи. А после драки, как говорится, кулаками не машут. Только мне потребуется ваша поддержка.

– В чем конкретно?

– Я не хочу получить обвинение в том, что большинство личного состава бригады не выполнило приказ.

– Об этом не беспокойся. Если батальоны не вступят в бой, отойдут или останутся на позициях, в этом будет вина конкретных командиров. Они предстанут перед судом, а соединение расформируют. Тебя же, майор, ждет повышение. Я слышал, что Гагарин полетел в космос старшим лейтенантом, а вернулся майором. Так вот ты начнешь штурм майором, а закончишь его полковником.

– Подполковником, – поправил боевика Городич.

– Полковником, Витя! Я же не зря привел тебе пример Гагарина. Ты станешь полковником и получишь высокую должность.

– Благодарю!

– Рано. Если штурм сорвется и задачи не будут выполнены, то тебе тогда не только полковника не видать, но и неба чистого, а только в клеточку. Хотя не знаю, доживешь ли ты до камеры.

– Понятно!

Телефон внутренней связи сработал сигналом вызова.

– Первый! Седьмой!

Лютый приказал Городичу включить громкую связь.

Тот выполнил распоряжение главаря бандформирования и ответил:

– На связи!

– Наблюдаем беспорядочные движения техники в Зареченске. Ровно в четыре часа все боевые машины по команде покинули позиции и начали хаотичное перемещение по улицам города. В некоторых местах Зареченск закрыт дымовой завесой. С площади Ленина ушли две БМП и САО «Нона».

– Что бы это значило?

– Пока неясно.

– Техника отошла и от блокпостов?

– Так точно. Сейчас мы видим в незадымленных кварталах появление то БТР, то БМП, то БМД. Машины кружат по городу на большой скорости.

– Но улицы Зареченска перекрыты баррикадами. Как их преодолевают боевые машины?

– Видимо, в заграждениях сделаны проходы, иначе техника не имела бы возможности маневрировать внутри города.

– Черт возьми! Что задумали экстремисты? От наших агентов в городе сообщений не поступало?

– Были. Но и агенты ничего не могут понять. В городе творится какая-то бессмыслица.

– Ты считаешь начальника штаба сил экстремистов Швеца идиотом? Нет, в недалеком прошлом он был командиром батальона российской десантно-штурмовой бригады, поэтому хренью заниматься не станет. Швец что-то задумал и претворяет в жизнь свой замысел. Ты, начальник разведки, должен выяснить, что это за замысел. Любыми способами! Усиль наблюдение за городом.

– Зареченск практически весь затянуло дымом.

– Долго завеса не продержится. Дым рассеется, либо его отнесет в сторону. Куда у нас дует ветер?

– Ветра практически нет, но завесу действительно стягивает к аэродрому, на запад.

– Работай, капитан! По обстановке доклад сразу же после восстановления контроля над городом. Вопросы?

– Нет вопросов!

– Конец связи! – Городич бросил трубку полевого телефона и заявил: – Черт бы побрал этих сепаратистов и нашу разведку. Когда надо, она почему-то ни хрена не знает.

Лютый проговорил:

– Сепаратисты проводят маневрирование. Подумай, майор, какую цель оно может преследовать?

– Ума не приложу. Сколько мы тут стоим, такого еще никогда не было.

– Не нажрались же сепаратисты и не начали гонять на бронетехнике просто по пьяному делу?

– Нет, у них со спиртным строго.

– Черт бы их побрал.

Странные движения в Зареченске закончились через час. В 5.00 начальник разведки бригады доложил, что дым полностью снесло из города и техника оказалась на прежних позициях. Кроме САО.

– Куда подевалась «Нона»? – раздраженно спросил Городич.

– Черт ее знает, – ответил капитан Волохин.

– А кто будет знать? – вскричал исполняющий обязанности командира бригады.

– Ты не ори на меня, Городич. Лучше выпей и успокойся. Я тоже могу орать. Командир нашелся!

Городич покраснел.

– Да ты!..

Лютый забрал у него трубку полевого телефона и сказал:

– Капитан, это сотник «Державы».

– Очень приятно.

– Ты пойми майора, на нем сейчас такой груз ответственности, что врагу не пожелаешь.

– Так пусть сбросит этот груз, а то попал на должность через блат в столице, а сам-то толком и батальоном командовать не может.

– Это все эмоции. Успокойся и продолжай свою работу. Нам не хватало между собой войну устроить. Вот тогда повеселятся экстремисты, они нам быстро сюрпризов подкинут. Ты понял меня?

– А кто ты такой, сотник, чтобы я слушал тебя?

Лютый сдержался и продолжил в примирительном тоне:

– Я, капитан, командирован к Зареченску для руководства всеми силами, имеющимися у города.

– С каких это пор армией руководят все кому не лень?

– Я представитель правительства.

Начальник разведки рассмеялся и уточнил:

– Какого? Сейчас эти правительства в каждой области.

– Центрального правительства.

– А такое есть?

– Ты, Волохин, прекрати базары и неси службу.

– Да пошел ты вместе с Городичем!.. Я отправляюсь спать. – Начальник разведки отключил телефон.

Лютый швырнул трубку на аппарат.

– Сволочь кацапская. Кто такой этот Волохин? Русский? – спросил он Городича.

– Отец у него русский, мать украинка, – объяснил комбриг.

– После захвата города расстреляю его к чертовой матери.

– Если он до штурма не переметнется к экстремистам.

– Что? Такое может произойти?

– Здесь, Влас Данилович, все может произойти в любой момент.

– Но ты понимаешь, что, оставляя начальника разведки без присмотра, мы рискуем раскрытием нашего плана штурма?

– Волохин не знает о том, какая задача поставлена бригаде.

– Хорошо, если так, но присмотр над Волохиным организовать надо. Приставь к нему какого-нибудь штабиста.

– Он наверняка ушел в расположение разведроты, там его не проконтролировать.

– Ну смотри, если у тебя офицеры начнут перебегать в Зареченск!..

Наконец-то гордость взыграла и у Городича.

– Господин Лютый, не надо мне угрожать! – заявил он. – Я обойдусь без полковничьих погон.

– Ладно, – сказал Лютый. – Давай-ка успокоимся. Итак, что мы имеем? С четырех до пяти сепаратисты провели маневрирование боевой техники. Какую цель они преследовали, неизвестно. И узнать об этом нам вряд ли удастся. Пусть так, главное, что бронетранспортеры и боевые машины вернулись на исходные позиции.

– Кроме самоходного орудия «Нона», – напомнил Городич.

– Да, кроме САО. Но что эта штука может сделать одна?

– Из закрытой позиции, имея достаточно снарядов, – многое. В боеприпасах же у сепаратистов, как докладывали ранее, недостатка нет.

– Тогда я поехал в сотню, а ты, комбриг, выясняй, куда делась эта чертова «Нона». Я должен знать местонахождение орудия.

– Сегодня как всегда?

– В смысле?

– Утренний обстрел минометным взводом блокпостов сепаратистов при поддержке рот первого и третьего батальонов?

– Конечно! Все точно так же, как и всегда. А ты ищи «Нону», раз орудие может доставить нам проблемы.

– Мне тоже надо отдохнуть, я не железный.

– Днем отдохнешь. Я выделю тебе часа четыре. Все, уехал!

– Так, значит, задачу командирам частей и подразделений бригады не ставим?

– Нет! Отработаем ее теми силами, на которые распространяется твое влияние.

– Понял.

Лютый вышел на улицу. Его подельники сидели в курилке.

– Едем к себе, будем отдыхать, – заявил он.

Дунич проговорил:

– Давно пора.

Лютый сорвался и завопил:

– Ты будешь мне указывать, что пора, а что нет? Ты кто такой? Одно мое слово – и отправишься обратно, будешь слесарить в автосервисе.

– Да чего ты, Влас?

– Ничего! Домой!

В роще он встретил заместителя и спросил:

– Наблюдательный пункт оборудуется?

– Да. Возможно, нам удастся сделать это скрытно. Дымовая завеса, которую поставили экстремисты, пришлась как нельзя кстати. Не знаешь, что за игры устроили в городе?

– Не знаю. Никто не знает, мать их. Армия, десант, элита!.. Табор цыганский, а не бригада. Где наша палатка?

– Да напротив, за кустарником.

– Я спать. Ты проконтролируй работу на холме и тоже ложись. Дежурному передай, подъем всем в десять, далее по обычному распорядку. Командирам взводов готовить хлопцев к работе. Конкретную задачу сотне поставлю под вечер. Все. Устал я.

– Спокойной ночи, Влас!

– Сколько ее осталось, этой ночи?

– Тем не менее!

– Ладно, отбой.

Боевики из ближайшего окружения Лютого вместе с сотником разместились на спальных мешках в палатке.

В 10.40, позавтракав, Лютый вызвал на связь исполняющего обязанности командира бригады:

– Первый! Влас!

– Да?!

– Что по орудию?

– Не обнаружено.

– Черт-те что. Не могло же оно исчезнуть?

– Думаю, днем, когда разведка активизирует агентуру в городе, мы получим нужную информацию.

– Дезертиров за ночь не было?

– По докладам командиров частей и подразделений, нет!

– Уже хорошо. Свяжись с командирами артиллерийской и авиационной группы, минометного взвода, предупреди, что я выезжаю к ним.

– Сделаю!

– Будь так любезен! И еще пошли связистов проверить телефонные кабели. Не подключился ли к ним кто-то любопытный, работающий на сепаратистов?

– Так точно!

– Давай. Вернусь на базу, поговорим. Конец связи.

– Конец.

Лютый бросил трубку на аппарат ТА-57.

В 11.20, используя объездные пути и железнодорожный переезд у Рубово, главарь бандформирования прибыл на «Ниссане» на территорию бывшего аэродрома ДОСААФ. Здесь его уже ждали.

Лютый представился, показал документ, удостоверяющий полномочия руководителя подразделениями, сосредоточенными у Зареченска, поздоровался с каждым за руку и спросил:

– Где мы можем провести совещание?

– Да хоть у меня, в штабной палатке, – предложил майор Таняк.

– Хорошо! Давай у тебя, майор!

Лютый специально, подчеркивая свой особый статус, обращался ко всем офицерам на «ты».

Все прошли к штабной палатке Таняка. Майор сразу выдворил оттуда связиста, медика и заместителя, потом предложил прибывшим устроиться на скамейках за столом. На нем была разложена карта Зареченска и территорий, прилегающих к нему.

Лютый поставил задачу офицерам.

Они выслушали представителя верховной власти и переглянулись.

Капитан Бойко проговорил:

– Да-а! Дела.

– Тебя что-то смущает, капитан? – осведомился Лютый, посмотрев на него.

– Вы представляете, какие разрушения вызовет в Зареченске применение двух установок залпового огня «Град»? Напомню, что одна БМ-21 накрывает четырнадцать с половиной гектаров. Это площадь сплошного поражения!

– Я все прекрасно представляю, – ответил Лютый. – Сколько залпов могут произвести «Грады» и «Гвоздики»?

– На БМ-21 «Град» у нас по одному боекомплекту, то есть по сорок реактивных снарядов. На САУ меньше, по двадцать, максимум – двадцать пять. Но среди них половина корректирующих снарядов.

– Что еще за корректирующие снаряды?

– Если обычными «Гвоздика», как и «Град», бьет, в принципе, по площади, то корректирующие снаряды позволяют поражать конкретные цели, другими словами, наносить точечные удары.

Лютый встал и заявил:

– Ну и отлично. «Грады» ударят по площадям. Кстати, сколько времени требуется на залп реактивной установки?

– Двадцать секунд, – ответил капитан Бойко.

– Прекрасно. Значит, «Грады» ударят по площадям. – Он начертил на карте два овала. – Вот здесь.

– По окраинам?

– Точно.

– Но это повлечет за собой гибель тысячи людей. Им будет просто некуда спрятаться от огневого кошмара.

– Тебе, Бойко, какое до этого дело? Ты сделаешь то, что должен. Идет война! Но это по «Градам». Самоходные гаубицы должны накрыть здания администрации, ОВД, прокуратуры, суда, где разместился штаб и главные силы сепаратистов. Но это не все. Обстреляв центр, гаубицы должны перенести огонь на бронетехнику мятежников и уничтожить ее на позициях.

Капитан Бойко кивнул и проговорил без какого-либо энтузиазма:

– Понял, готов провести артподготовку.

Лютый вновь привлек внимание офицеров к карте и проговорил:

– Минометному взводу одновременно с артгруппой вести обстрел улиц города.

– Улиц? – переспросил лейтенант Дрон.

– У тебя со слухом плохо? Повторяю для глухих – да, улиц. Боеприпасов достаточно?

– Так точно.

– Вот и будешь швырять мины во все районы. Неважно, куда именно они попадут. На проезжую часть, в сквер, в жилой дом или в больницу. Но ни ты, Бойко, ни ты, Дрон, точнее, ваши подчиненные, не должны повредить вокзал и железную дорогу. Остальное рвите к чертовой матери вместе с сепаратистами и теми, кто их поддерживает, называет себя мирными жителями. Таковые давно свалили из осажденного города. Те же, кто продолжает находиться в нем, являются пособниками сепаратистов и подлежат уничтожению. Хватит с ними нянчиться, поиграли в войну, теперь пришло время серьезных дел. – Лютый взглянул на командира авиагруппы майора Таняка, спокойно сидящего у стола. – Интересно, майор?

– Достаточно увлекательно, скажем так. По крайней мере, на словах, здесь, в штабной палатке. Какова задача авиации?

– У тебя четыре вертолета огневой поддержки?

Таняк кивнул и подтвердил:

– Четыре Ми-24.

– Вооружение вертолетов?

– Двуствольная тридцатимиллиметровая пушка и по четыре блока неуправляемых реактивных снарядов.

– Грозное оружие.

– Солидное. Кроме этого, два из шести Ми-8 также имеют по четыре кассеты с реактивными снарядами.

– Значит, огневую поддержку ты можешь осуществить силами шести вертолетов?

– А сколько понадобится?

– После артподготовки с севера на штурм города пойдет третий батальон майора Городича, с юго-запада – национальная гвардия и моя сотня. Тебе, Таняк, предстоит поддерживать действия всех наступающих сил. Считай, сколько вертолетов потребуется для надежного прикрытия. В этом деле ты среди нас единственный профессионал.

Командир авиагруппы кивнул и сказал:

– Поднимем шесть машин. Дальше посмотрим.

– Связь с ними?

– Будет.

– Хорошо. Теперь вопрос такого характера. Все ли летчики и артиллеристы, которым предстоит решать задачу, морально готовы к этому?

Таняк уверенно заявил:

– За своих хлопцев я ручаюсь.

Лютый повернулся к Бойко:

– Что скажешь ты, капитан?

– Скажу, что приказ выполним.

– Смотри, спрос строгий будет.

– Не надо меня пугать, господин Лютый!

– Надо, Андрей. Чтобы ты знал, что произойдет, если твои подчиненные вдруг откажутся выполнять приказ.

– Не откажутся.

– Дрон? – Лютый взглянул на командира минометного взвода.

– Я!

– Ты не слышал вопроса?

– Насчет морального состояния? Так у меня с этим порядок. Хлопцы не первый день стреляют по указанным целям. Не всегда точно, но уже три частных дома раздолбали. В одном завалили семью из пяти человек, в том числе двух детей, и ничего. Никто особо не переживал. Война есть война.

Лютый улыбнулся:

– Хорошие у тебя хлопцы, да, Дрон?

– Вполне нормальные, господин Лютый.

– Значит, за тебя я могу не беспокоиться. Добре, а теперь, господа офицеры, расчет по времени. Прошу внимания на карту.

Лютый обозначил общую задачу для сил поддержки и вернулся в рощу. Часы показывали 11.40. В лагере главарь банды вызвал к себе заместителя. Скараба явился тут же. Он находился в соседней палатке.

– Да, Влас?

– Что с наблюдательным пунктом?

– Как ты и приказывал, в десять часов он был уже готов.

– Хорошо. Идем на КНП, посмотрим оттуда на этот чертов мятежный Зареченск.

– Без машины не обойтись. Холм далеко обходить, подъем на него с тыла.

– В этом есть какая-то проблема?

– Нет, просто сказал.

– Сажай за руль Бровчука, и едем!

– Понял. Так я подгоню машину?

– Давай!

Пока Лютый находился на бывшем аэродроме, в расположение бригады по грунтовке, отходящей от дороги Каровск-Зареченск, въехала частная «Нива». Она остановилась у палатки командира батареи. Из-под полога вышел капитан Пономарев, сорокалетний офицер, так и не сделавший военную карьеру.

Увидев человека в штатском, он удивленно воскликнул:

– Командир? Ты?

К нему приехал полковник Боровко, ровесник и товарищ командира артиллерийской батареи.

– Я, Иван!

– Но… в таком виде, здесь? Я думал, тебя оставили служить в штабе.

– Угу! Оставили. Хорошо еще, что военная прокуратура дело на меня пока не завела.

– За что?

– За преступную халатность при выполнении важного правительственного задания и срыв контртеррористической операции в районе Зареченска. А там чинуши и измену родине мне подгонят.

– Но это же чушь собачья.

– В столице так не считают. Там вообще, по-моему, все руководство поголовно с катушек слетело.

– В смысле?

– В прямом! Ты Луцика вызови, разговор есть. Подумай, где нам без посторонних глаз побеседовать.

– Так в палатке и поговорим. У меня в батарее стукачей нет. А Луцик сейчас будет. – Пономарев подозвал дежурного по батарее: – Белых! Где стоит разведрота, знаешь?

– Так точно.

– Тогда одна нога здесь, другая там. Передашь командиру роты, чтобы срочно шел сюда. Скажешь, я очень прошу.

– Понял!

– Беги, солдат.

Боец скрылся в кустах.

– Так что произошло, Валера?

Между собой офицеры общались на «ты» и по имени.

– Пока ничего. Но должно произойти предстоящей ночью.

– Что именно?

– Наберись терпения. Поговорим, когда придет Луцик. Где сейчас сотник Лютый, не знаешь?

– Сдался он мне, как и вся его шайка отморозков!

– Нельзя, чтобы он увидел меня здесь или узнал, что я приезжал.

– Похоже, дело серьезное.

– Серьезней, Иван, некуда.

К офицерам подошел командир разведывательной роты капитан Луцик. Он, как и Пономарев, удивился, увидев Боровко:

– Это вы?..

– Да, Витя. Ты не в курсе, где Лютый?

– Этот сотник, который притащился ночью со своей бандой?

– Он.

– Насколько мне известно, господин Лютый сейчас на бывшем аэродроме.

– Понятно. – Боровко повернулся к Пономареву: – Значит, идем в палатку?

– Да! Там можно спокойно говорить.

– Добро.

В палатке бывший командир бригады закурил, бросил на стол пачку сигарет и проговорил:

– В общем, так. В столице решили начать финальную стадию контртеррористической операции. На всей территории юго-восточных областей это сделать невозможно, остановились на Зареченске. Поэтому тут и отирается батальон нацгвардии и сотня Лютого, который назначен руководителем операции. Ему подчинили и бригаду.

– Что Лютый за перец? Почему армейское соединение передано именно ему?

– Перец еще тот, Иван. Но давайте к теме. У нас мало времени. В общем, антитеррористический штаб приказал провести штурм Зареченска завтра утром. Фактически это будет полноценная карательная акция.

– Но батальоны бригады не пойдут на город, – сказал Луцик.

– Ошибаешься, капитан. Третий батальон пойдет. Возможно, майору Щебаку удастся поднять свои роты. Этого будет достаточно, потому что штурм планируется провести по всем правилам военного искусства. Сначала массированная артподготовка, причем по всему Зареченску, с применением «Градов», «Гвоздик» и минометов. Ну а затем под прикрытием вертушек атака третьего батальона с севера, национальной гвардии с юго-запада, если получится, первого батальона с юго-востока. Задача сотни Лютого – тотальная зачистка, захват активистов сил самообороны, обязательное уничтожение всех журналюг, а также представителя ОБСЕ. Этот господин должен исчезнуть.

– Ни хрена себе! – воскликнул Пономарев. – Да в результате такого штурма погибнет полгорода, если не больше.

– Больше, Иван. Говорю же, новоявленные правители задумали устроить в Зареченске полноценную акцию устрашения, заранее запланировали гибель десятков тысяч мирных жителей. Националисты из сотни Лютого не пожалеют никого – ни женщин, ни детей. Человек, который сообщил мне о замысле штаба, сказал, что боевики должны вытаскивать семьи из домов и квартир. За каждого захваченного активиста отморозкам сотни обещаны неплохие деньги. Так что, ребята, этой ночью в Зареченске может произойти неслыханная кровавая бойня, равной которой не было и во время фашистской оккупации.

Луцик ударил кулаком по столу.

– Суки паскудные. На крови пришли к власти, начали править. Сволота недобитая! Но ведь вы приехали сюда не только для того, чтобы предупредить нас, да?

– Не только. Надо, ребята, предотвратить грядущее безумие.

– Но как?

– Хотя бы предупредить ополченцев о готовящемся штурме.

– И что это даст? – спросил Пономарев и сам же продолжил: – Прятать людей ополченцам некуда. В городе на территории текстильной фабрики есть старое бомбоубежище, но оно небольшое, рассчитано на работников предприятия. Убежище штаба гражданской обороны давно завалено всяким мусором, оборудование оттуда снято. Его ликвидировали, как и всю систему гражданской обороны во всех населенных пунктах страны. Противопоставить что-то «Градам» и «Гвоздикам» нечего. В городе есть одна «Нона». Но это орудие первым накроют гаубицы Бойко. Остальную технику сожгут в считаные минуты. Если по жилым кварталам ударит еще и «Град» вместе с самоходками и вертушками, то город превратится в факел. Третий батальон займет центр. Потом отморозки Туренко и Лютого вдоволь напьются кровушки.

– Кроме предупреждения, мы больше ничем не сможем помочь осажденным.

– Не скажи, командир, – проговорил Пономарев.

– У тебя есть что предложить, Иван?

– Есть. Но если мы сделаем это, то всем нам снимут головы, и к бабке не ходи!

– Что ты предлагаешь? – спросил Боровко.

– Слушайте! – Командир артиллерийской батареи приглушил голос.

Он понимал, что следует соблюдать повышенные меры безопасности даже здесь, в собственной палатке.

Глава 4

Двумя неделями раньше.

Штаб народного ополчения города Зареченска.

10.20

Народный мэр города зашел к начальнику штаба и поинтересовался:

– Ну что, Сергей Павлович, от Марса известий нет?

– Нет. Как доложил, что вместе с Ромашкой выехал из столицы, так тишина. Впрочем, мы договаривались не выходить в эфир и не пользоваться телефонами до прохождения наших блокпостов.

Начальник штаба ополчения Сергей Павлович Швец посмотрел на часы.

– Ребята выехали из столицы в пять. Должны уже подъехать, если по дороге к ним никто не прицепился.

– По какому поводу?

– А то ты не знаешь нашу милицию! Понравится какому-нибудь уроду Вика, вот он к ней и привяжется. Хорошо, если не увезет куда-нибудь, откуда не возвращаются. А милиция промолчит. Это ж надо додуматься объединить националистов и сотрудников МВД, которые еще месяц назад стреляли друг в друга.

Мэр Вадим Сергеевич Коваленко вздохнул и сказал:

– Объединение – еще полбеды, но вот назначение бандитов старшими в совместных патрулях – это уже открытый вызов всему обществу.

– Почему всему, Вадим? У нас есть люди, которые с восторгом принимают решения новой власти, точнее, фашистской хунты.

– Ладно, но где же Марс и Ромашка?

Павел Марченко и Виктория Ромашина два дня назад выехали в столицу на встречу с генералом Бокатским. Он служил в Министерстве обороны и не воспринимал новую хунту точно так же, как девять миллионов жителей восточных и южных регионов страны. Этот человек был родом из Днепропетровска, служил в Советской Армии, прошел путь от курсанта, командира взвода до начальника штаба армейского корпуса. В девяностые годы возглавил одно из управлений Министерства обороны. Владимир Иванович Бокатский дважды проходил службу в Афганистане. Второй раз – после окончания военной Академии имени Фрунзе. Он являлся кавалером многих орденов и медалей.

После революционного переворота генерал Бокатский понял, что националисты, пришедшие к власти, развяжут кровавую гражданскую войну. Он отправил семью в Молдавию, сам же связался с Сергеем Швецом, который в свое время спас жизнь генералу. Этот командир батальона парашютно-десантного полка, участвовавшего в корпусных учениях, накрыл своим телом Бокатского.

Во время стрельб наводчик танка, продвигавшегося по левой полосе директрисы, перепутал огни сектора разряжения орудия и выпустил последний снаряд точно по командной вышке. Осколки, к счастью, ушли веером, не задев никого из офицеров управления и контроля. Но сам факт, что майор, не раздумывая, сбил с ног генерала и накрыл его своим телом, говорил сам за себя. На такое способен далеко не каждый. Бокатский предложил Швецу должность начальника штаба полка одной из дивизий армейского корпуса с хорошей перспективой карьерного роста, но тот отказался.

Уже тогда президент республики, выигравший выборы благодаря чудовищной фальсификации, прикрытой наблюдателями из США и Европы, резко снизил расходы на армию, провел сокращение штатов, убрал набор по призыву. При этом не была создана система комплектования частей и подразделений рядовым и сержантским составом из числа лиц, готовых служить в родной армии.

В то же время президент бросил солидные ресурсы на создание отрядов патриотических движений. Фашистов, признанных во всем мире преступниками, он сделал национальными героями. На западе страны как грибы росли военно-спортивные лагеря, в которых подвергались изощренной идеологической обработке подростки от четырнадцати лет. Тот президент и вырастил поколение молодых нацистов. Позже они и обеспечили захват власти некоторыми не самыми лучшими и чистоплотными политиками.

Швец уволился в правление еще того президента. Генерал Бокатский остался. Его профессионализм и боевой опыт оказались востребованы и путчистами. Но герой афганской войны, человек долга и присяги, не желал служить хунте.

Когда начались волнения на юго-востоке страны, он из средств массовой информации узнал о том, что набор в отряд ополчения города Зареченска возглавил Швец. Генерал первым позвонил человеку, спасшему ему жизнь.

По телефону они говорили недолго, встретились недалеко от Зареченска и обсудили ситуацию. Швец не вербовал генерала. Сделать это было невозможно по определению. Бокатский тогда предупредил начальника штаба ополчения о подготовке так называемой контртеррористической операции.

Это позволило Швецу своевременно взять под контроль войсковую часть, дислоцировавшуюся в поселке Данов, завладеть бронетехникой, находившейся в части, оружием и боеприпасами со складов службы ракетно-артиллерийского вооружения дивизии. Информация генерала помогла в короткие сроки создать в Зареченске сильный укрепленный пункт. Следом такие же отряды начали возникать и в других городах и селениях юго-востока.

Это очень раздражало путчистов, дорвавшихся до безграничной власти, писавшей законы под свои желания. Еще более были недовольны их тайные и открытые покровители, высокопоставленные чиновники из США, стран Евросоюза.

Ситуация накалялась. Как-то незаметно прошел первый этап антитеррористической операции. Во время второго обстановка обострилась. Войсковые части, верные хунте, срочно созданные подразделения национальной гвардии и головорезы сотни радикального движения «Держава» заблокировали населенные пункты, самые важные в стратегическом плане.

К открытым боевым столкновениям ни армия, ни национальная гвардия пока не прибегали. Они только изредка обстреливали блокпосты ополченцев. Но о том, что предполагал третий, финальный этап карательной операции, оставалось только догадываться.

И вот на связь со Швецом неожиданно вышел генерал Бокатский. Он был краток. Ситуация серьезная, есть очень важная информация. Генерал попросил прислать к нему домой надежных людей. Он объяснил, как это сделать, назначил время и дату встречи. На этом сеанс прервался.

Швец не стал афишировать свой разговор с Бокатским. На встречу с ним он направил людей ближайшего товарища Андрея Потапенко, начальника разведки Зареченского народного гарнизона, в прошлом возглавлявшего штаб мотострелкового полка. Павел Марченко имел псевдоним Марс. Его подруга Вика Ромашина – Ромашка. Вадим Коваленко говорил, что они решили пожениться.

То обстоятельство, что молодая пара задерживалась, тревожило Швеца. Их встречу с Бокатским могла зафиксировать служба безопасности. И тогда!.. Нет, об этом лучше не думать. Возможно, совсем скоро ситуация по разведчикам прояснится.

Это произошло через десять минут.

В 10.40 полевой телефон ТА-57 издал сигнал вызова.

– Штаб! – выкрикнул Швец, сорвав трубку с аппарата.

– Южный блокпост, Старик!

– Слушаю тебя.

– Встречай гостей!

– Марс?

– С Ромашкой. Только что прошли пост.

– Спасибо за новость, Старик!

– Да не за что.

– Как обстановка?

– Спокойная. Сейчас ждать пакостей не приходится. Части бригады стоят на позициях. Гвардия где-то по лесам бегает. Так что у нас все тихо.

– Еще раз спасибо и до связи!

– До связи!

Швец положил трубку.

– Ну, наконец-то!..

Коваленко спросил:

– Марс с Ромашкой объявились?

– Да, только что прошли южный блокпост.

Швец по радиостанции вызвал на связь начальника разведки:

– Здесь штаб!

– Слушаю.

– Вернулись Марс и Ромашка.

– Отлично.

– Тебе встретить их у супермаркета, дальше по плану.

– Доставить непосредственно в управление?

– Да.

– Понял, выполняю!

– Жду, конец связи!

– Конец!

Спустя десять минут в кабинет начальника штаба вошли улыбающиеся Марченко и Ромашина. Этой девушке совсем недавно исполнилось девятнадцать лет.

Швец обнял и Павла и Вику.

– С возвращением, ребята. Заставили же вы нас понервничать. Почему задержались в пути? Дорожные патрули?

– Нет, – ответил Марченко, отчаянный, даже бесшабашный парень, преданный своему городу и народу. – Правда, пару раз инспектора останавливали, досматривали машину, но у нас, кроме продуктов, ничего не было. Поэтому они забрали сигареты, тушенку и отпустили нас. А задержались мы из-за того, что пробили колесо. Хорошо, что это произошло перед очередным постом, на самой малой скорости.

Начальник разведки сказал:

– Хорошо, что взрыв колеса постовые не приняли за атаку, а то вы так и остались бы на дороге.

– Они шуганулись, – подтвердил Марченко. – Стволы подняли, но к ним вышла Вика и крикнула, что это колесо. Милиционеры убедились в том, что у нас действительно проблема. Потом я запаску поставил. Так мы и потеряли время. Я мог бы сообщить о задержке, но ты же сам запретил пользоваться связью, – сказал парень и посмотрел на Швеца. – Да и опоздали мы ненадолго.

– Ладно, приехал – и уже хорошо. Присаживайтесь за стол и докладывайте, что за разговор у вас был с генералом Бокатским.

Все присутствующие в кабинете устроились за столом совещаний. В просторном помещении горел верхний свет. Все окна были заложены мешками с песком.

– Во-первых, генерал передал тебе привет, – начал доклад Марченко.

– Спасибо. Дальше.

– Во-вторых, он предупредил, что примерно через две недели власти объявят о начале финальной стадии антитеррористической операции.

– Это и так было ясно!

– Погоди, Сережа! Финальная стадия подразумевает захват восставших населенных пунктов с уничтожением сил сопротивления.

– И это не ново.

– Я то же самое сказал Владимиру Ивановичу, а он посмотрел на меня и проговорил, что Зареченск решено штурмовать жестко, с применением всех видов вооружения, включая тяжелую артиллерию, бронетехнику, авиацию. Президент – язык не поворачивается так назвать этого фашиста! – приказал провести показательный штурм Зареченска. В результате город будет разрушен как минимум наполовину, с огромным количеством жертв среди мирного населения, захватом ополченцев и так далее. Бокатский сказал, что все члены правительства сошли с ума. Нормальные люди до такого не додумаются.

– Да в нынешней хунте таковых просто нет.

– В общем, Сережа, судя по всему, нас ждут совсем не простые времена.

– Генерал уверен в том, что десантники бригады, заблокировавшей город, пойдут на штурм?

– Бокатский сказал, что штурм состоится. Кроме армии в нем будут принимать участие бойцы национальной гвардии и «Державы». Их появление и будет означать близость атаки. Сотня нацистов прибудет сюда непосредственно накануне нападения. Руководить штурмом будет не армейский начальник, не командир гвардейцев, а сотник банды «Державы».

Мэр города вздохнул и сказал:

– Перспектива хуже некуда. Что с гражданским населением делать будем?

– Надо бы вывезти людей из Зареченска, – заявил Швец. – Но они разве уйдут, каждый день собираются на площади тысячами!

Начальник разведки проговорил:

– Те, которые хотели, уже покинули город, и таких было совсем немного. Тех же, кто остался, ты добром из Зареченска не выпроводишь.

– Но если противник применит тяжелую артиллерию!.. У командира бригады на усилении две установки «Град» и пара самоходок «Гвоздика». Один «Град» накрывает площадь почти в пятнадцать гектаров. У силовиков их пока две. Этого достаточно, чтобы разрушить, к примеру, окраины города вместе со всеми нашими блокпостами. Гаубицы развалят все административные здания, уничтожат бронетехнику на площади. Тогда мы не сможем отразить атаку даже одного из пяти батальонов бригады. Пехоту наверняка будут прикрывать вертолеты огневой поддержки. У полковника Боровко есть четыре Ми-24.

– А у нас семь штук ПЗРК «Игла», – ответил начальник разведки. – Так что вертушки мы быстро приземлим. Хотя толку от этого действительно окажется мало. Наши главные силы будут уничтожены в ходе артподготовки.

– Что же мы будем делать? – спросил народный мэр начальника штаба ополчения.

– Действовать!

– Но как?

Марченко предложил:

– Может, вступить в переговоры с командиром бригады? К нему могу отправиться я. Кстати, генерал Бокатский характеризовал Боровко как порядочного офицера, который не будет воевать с собственным народом.

– А что же, Паша, по-твоему, он сейчас делает? Защищает Зареченск от национальной гвардии?

– Он выполняет приказ, Сергей!

– Экипажи «Градов» и «Гвоздик», пилоты вертолетов, минометный взвод и артиллерийская батарея, батальоны, в конце концов, тоже станут это делать.

Начальник разведки проговорил:

– Ну, насчет бригады я бы не был столь категоричен. Все же в войсках работают наши люди. Реальную угрозу для города представляет только третий десантный батальон майора Городича. Вот этот ублюдок и глазом не моргнет, отдавая приказ на штурм. Сомневаюсь, что он послушает своего комбрига. С дисциплиной в соединении, мягко говоря, полный бардак.

Сергей Швец приказал Потапенко:

– Срочно связывайся с командующим. Но не по радио, сеанс могут перехватить! Направь в Ручеевск нескольких человек, в разное время, на частных машинах. Пусть доложат Стрельцову обстановку, складывающуюся вокруг города, и информацию, полученную нами из столицы. Нам нужна помощь, специально подготовленные группы, способные эффективно действовать в тылу противника.

Начальник разведки кратко ответил:

– Есть!

– Работай, Андрей!

Начальник разведки вышел из кабинета.

Через два часа в крупный город юго-востока страны с интервалом в тридцать минут ушли три легковых автомобиля.

По истечении двух недель.

Пятница, 10.00.

В кабинете начальника штаба ополчения города Зареченска собрались люди. Он предоставил слово для доклада начальнику разведки.

Андрей Потапенко поднялся. По его уставшим глазам было видно, что прошедшую ночь он не спал.

– Обстановка вокруг города следующая. Вчера в ночь со стороны столицы к городу прибыла сотня боевиков нацистской организации «Держава». Она рассредоточилась в роще, рядом с лагерем батальона национальной гвардии. Практически тут же сотник, некий Лютый Влас Данилович, направился в штаб к исполняющему обязанности командира бригады майору Городичу. Между ними состоялся разговор, содержание которого нам неизвестно. Потом Лютый вернулся в рощу. Замечу, что сотник приказал соорудить командно-наблюдательный пункт на вершине Большого холма.

Мэр города проговорил:

– Странно, что там до Лютого никто не догадался установить пост наблюдения. С Большого холма Зареченск как на ладони.

– Вот нашелся умник, и теперь мы имеем на холме вражеский наблюдательный пункт, – сказал Швец и предложил Потапенко продолжить доклад.

– КНП был установлен сегодня, буквально за несколько минут до начала нашего совещания. А господин Лютый в настоящее время находится на территории бывшего аэродрома ДОСААФ, где стоит усиление бригады. О его составе я вам уже сообщал. За Лютым ведется наблюдение. О его перемещениях и встречах штаб будет получать информацию в режиме реального времени. – Потапенко замолчал и сел.

Швец проговорил:

– Что означает прибытие сотни Лютого? Наверняка у всех присутствующих возник подобный вопрос. Вокруг Зареченска сосредоточена группировка, многократно превышающая наши силы. Прибытие банды Лютого означает, что завтра либо послезавтра утром противник пойдет на штурм. Этот вопрос окончательно решен в столице. Хорошо, что мы успели провести перегруппировку техники. У меня вопрос к мэру.

– Да, Сергей Павлович?

– Макеты боевых машин сделаны на совесть?

– Разумеется. С десяти метров, конечно, поймешь, что перед тобой муляж, но с дальних рубежей их не отличишь от оригинала.

– Так ли это? – Швец повернулся к начальнику контрразведки.

– Да, Сергей, я специально посылал людей. Они посмотрели на город со стороны въезда от Каровска и не обнаружили подмены.

– Хорошо. А что у нас по ситуации с вражескими агентами?

– Вчера на блокпосту задержали трех молодых парней на «Москвиче», сейчас беседуем с ними.

– Причина их задержания?

– Сначала наши ребята хотели пропустить молодцев. Те уже сели в машину, и у одного из них поднялся рукав рубашки. Наш боец увидел на запястье татуировку, символ некой ультраправой организации. Ее в свое время распустили. Активных членов подобрала «Держава». Начальник поста принял решение о задержании парней.

– Результатов допроса, как я понимаю, пока нет?

– Парень с татуировкой признался в том, что эта троица послана в Зареченск для проведения разведки в южной части города, в третьем и четвертом микрорайонах.

Швец удивился и спросил:

– Почему именно там? Ведь, по идее, атаку следует ждать с севера?

Начальник контрразведки пожал плечами.

– Не знаю. Но мои ребята разговорят этих сопливых боевиков.

– Результаты допроса ко мне!

– Само собой.

– У тебя все?

– Да. Больше ничего заслуживающего внимания у меня нет.

– Присаживайся.

Далее командиры отрядов доложили о готовности к отражению атаки.

Швец приказал:

– С западного, восточного и южного направлений скрытно перебросить на север по одному взводу. В дальнейшем быть в готовности к масштабной перегруппировке. Основной удар ожидается именно с севера. Тот факт, что сотник Лютый, возглавивший силы противника, ведет переговоры с командирами групп усиления, говорит о том, что штурм планируется провести после массированной артподготовки. Думаю, сейчас Лютый ставит задачу артиллеристам и вертолетчикам.

– Но это же уничтожение города, – воскликнул мэр. – Как же реакция мирового сообщества?..

Швец повернулся к Коваленко:

– Ты, Вадим Сергеевич, вчера родился? Нас уже второй месяц обстреливают, закрыли кольцом блокады. Сколько уже погибло мужчин, женщин, детей, вся вина которых перед новой властью лишь в том, что они не пожелали стать людьми второго сорта? Озвучь цифры!

– Пятьдесят шесть мужчин, двадцать три женщины, пятнадцать детей и подростков.

– Сколько получили ранение?

– Тяжелых на утро сегодняшнего дня шестнадцать человек, а легкораненых, контуженых сотни. В основном это жители окраин.

– И как на это отреагировало международное сообщество? США и страны Евросоюза не замечают бойни, устроенной властями, продолжают поддерживать фашистский режим. К тому же без санкций все тех же американцев столичные начальнички не решились бы на варварские действия. Так что массовое уничтожение людей в Зареченске будет представлено как результат действий ополченцев – или сепаратистов, как нас называют на Западе.

– Но у нас в городе много журналистов, есть и представитель ОБСЕ господин Борух.

– Они, Вадим, просто исчезнут. Это повесят на нас. Мол, мы, кровавые террористы, держащие в заложниках жителей города, позаботились о том, чтобы мир не узнал о судьбе журналистов и представителя ОБСЕ. Дескать, их исчезновение – результат нашего стремления не допустить выступлений свидетелей нашей зверской жестокости.

– Но российские средства массовой информации?..

– Их сейчас глушат практически везде. Но давайте к теме. Нам необходимо минимизировать жертвы среди мирного населения в ходе жесткого штурма. Что по городскому бомбоубежищу?

– Что смогли, то сделали. Тысяч десять там разместить можно. Привели в относительный, конечно, порядок и производственные бомбоубежища. В них смогут разместиться еще тысяч пять. Подвалы частного сектора в состоянии принять тысяч двадцать. В подвалах многоэтажек прятать людей – все равно что заживо хоронить. Дома, особенно панельные, от обстрела БМ-21 лягут все и завалят подвалы. Спасать же жителей будет некому…

– Но большую часть населения мы все-таки спрятать можем, – прервал мэра начальник штаба. – Сорок тысяч – это две трети всего населения города. Весь Зареченск «Грады» накрыть не в состоянии. Я прав, Андрей? – Швец повернулся к начальнику разведки.

– Да! Установки имеют по одному боекомплекту, то есть по сорок реактивных снарядов. То же самое касается и гаубиц. У минометного взвода боезапас больше, но и он ограничен. У вертушек тоже по одному комплекту блоков НУРС. Это проверенные данные. Остается артиллерийская батарея бригады. Вот она может нанести нам существенный урон.

– Для этого случая мы и спрятали «Нону». Самоходное орудие, маневрируя в восточной части города, в состоянии заставить батарею замолчать. Разнесет три-четыре расчета, и солдаты бросят позицию. В бригаде и так невысокий моральный дух, а тут налицо реальная угроза погибнуть ни за что. Даже если орудие и не разнесет расчеты, то сменить позицию под огнем «Ноны» артиллеристы не смогут. Наша установка постепенно выведет из строя всю батарею. По крайней мере, я на это очень рассчитываю.

– Ладно, – кивнул мэр. – Будем считать, что с артбатареей мы разберемся. А «Грады», «Гвоздики», Ми-24, минометы, наконец?

Швец посмотрел на Коваленко.

– Ты, Вадим, займись населением. Надо объяснить людям, как и что делать по двойной сирене, извещающей о повышенной опасности. Чтобы народ организованно, без суеты, с подготовленным минимальным запасом продовольствия, воды, детского питания, одежды и медикаментов быстро, в течение получаса, ушел в бомбоубежище. Вопросы по тяжелой артиллерии, авиации и минометам позволь решать мне.

– Да разве я против, Сергей? Но есть ли это решение? С народом-то мы определимся. Сейчас каждый на взводе, подгонять или убеждать не придется.

– Вот и работай, Вадим. От твоих действий зависят жизни десятков тысяч людей. Ты и сам присмотри себе место в бомбоубежище.

– С какого рожна? Я буду драться вместе со всеми. И это, Сергей Павлович, даже не обсуждается.

– Ладно, Вадим Сергеевич, хочешь воевать – вперед, но прежде обеспечь безопасность людей, которые выбрали тебя главой города.

– Я могу идти?

– Конечно! В принципе, совещание закончено. Думаю, оно не последнее на сегодня, так что всем быть в готовности прибыть туда, где будет назначена наша следующая встреча. Это не обязательно будет здание администрации. Вы свободны!

Командиры отрядов поднялись.

Швец обратился к представителю командующего вооруженными силами юго-востока:

– Тебя, Костя, попрошу задержаться.

Оставшись наедине, Швец спросил у Волкова:

– Что у нас по диверсионно-штурмовым группам?

– Первая сосредоточена в районах ожидания, непосредственно за холмом. Вторая недалеко от аэродрома. Третья на севере, четвертая укрылась в тылу артиллерийской батареи. В каждом подразделении по десять человек с гранатометами «Муха».

– Считаешь, двадцати бойцов хватит для подхода к сильно охраняемому аэродрому и уничтожения главной ударной силы противника?

– Ребятам надо повредить две установки залпового огня, пару гаубиц, сжечь вертолеты, вывести из строя минометы.

– Преодолев позиции охранения аэродрома, – напомнил Швец.

– Штурмовая группа, состоящая из боевых офицеров, прошедших горячие точки, без труда прорвет оборону аэродрома. Кроме гранатометов она имеет автоматы, пулеметы и ручные гранаты. Техника же на небольшом учебном летном поле стоит скученно. Я считаю, что ребятам удастся не только выполнить задачу, но и быстро отойти в район эвакуации.

– Знаешь, Костя, неплохо было бы захватить одну БМ-21 да влупить из нее по роще.

Волков улыбнулся:

– Неплохая задумка. Надо прикинуть, как это сделать. Но очевидно, что для подобного варианта отработки главного объекта двух групп будет недостаточно.

– Так сними ребят, которые должны атаковать батарею, и перебрось их на аэродром.

– Надеешься на то, что твоя «Нона» выведет из строя всю артиллерию бригады? А если самоходку подобьют после первого же выстрела? Как бы ни маневрировала «Нона», но на одно орудие ставку делать не следует. Поэтому считаю, что группу отводить от батареи нельзя. Слишком дорого может обойтись попытка завладеть установкой залпового огня.

Швец подумал, согласно кивнул и сказал:

– Ты прав. Рисковать мы не имеем права.

– Тем более что за спиной у гвардейцев и «державников» первая диверсионная группа.

– Всего десять человек.

– Да, немного. Но достаточно, чтобы захватить командный пункт Лютого. Потом они с холма проведут массированный обстрел рощи, до того как батальон и сотня пойдут на город. А это, знаешь ли, сильный психологический удар. Ты готов наступать, а тут тебе в спину бьют из гранатометов, автоматов, пулемета. И главное, непонятно кто. Цель таких жалящих ударов как раз состоит в том, чтобы дезорганизовать и деморализовать противника, расстроить его боевые порядки. Что предпримут в этом случае комбат гвардейцев и Лютый, если, конечно, их не положат на КНП? Они или их заместители вынуждены будут разворачивать силы и атаковать холм. Наступать, имея за спиной противника, нельзя. Это понятно каждому человеку, мало-мальски знакомому с тактикой ведения боевых действий. Заняв же господствующую высоту и не обнаружив там противника, националисты повернут к городу. Наблюдая их движение, можно будет установить направление главного удара.

– Первая диверсионно-штурмовая группа займет КНП, обстреляет гвардейцев и «державников». Потом она тоже должна отойти в район эвакуации?

– Да. Потому что израсходует почти весь боезапас при решении основной задачи. Группы выходили к Зареченску пешком, по пересеченной местности. Поэтому ни дополнительного вооружения, ни боекомплекта, ни даже бронежилетов взять не могли.

– Понятно! Значит, устроить этим уродам геенну огненную не удастся.

– Оно тебе нужно, Сергей? Придет время, и они ответят за все свои преступления. Хотя…

Швец взглянул на Волкова.

– Что?..

– Минометный взвод. Сколько в нем стволов?

– На аэродроме – четыре.

– Значит, четыре расчета по три солдата, плюс взводный, связист, всего человек четырнадцать-пятнадцать?

– Где-то так, а что? Предлагаешь захватить минометный взвод?

– Нет, только пару минометов, остальные вывести из строя.

– Это было бы неплохо.

– Но тогда тебе надо выслать из города два расчета, чтобы они приняли от штурмовиков минометы и доставили в город либо сразу же применили по той же роще.

Швец вздохнул и сказал:

– А вот тут проблема. Конечно, шесть-десять человек выделить из ополчения можно, но им не пройти через позиции пятого батальона бригады, прикрывающего аэродром.

– По железной дороге?

– Тоже не выйдет.

– Жаль. Тогда оставляем прежний вариант?

– Да. В принципе, он совсем не плох. Если мы лишим Лютого артиллерии, вертолетов и минометов, то ему придется отдавать приказ на штурм города без огневой поддержки. Подчинятся ли офицеры бригады, понимая, что вводить технику в город – значит терять ее на каждой улице? У нас гранатометчики размещены в подвалах многих домов. Они практически перекрывают весь Зареченск по периметру. Штурмовать укрепленный пункт без техники тоже чревато. Наши стрелки находятся в укрытиях, а правительственным войскам придется перемещаться от одной баррикады к другой по открытой местности. Это неминуемо приведет к огромным потерям. Поэтому-то Лютый и обговаривает с артиллеристами, вертолетчиками и минометчиками порядок обеспечения беспрепятственного проникновения в полуразрушенный город армейских подразделений под прикрытием с воздуха. В этом случае штурм имеет все шансы на успех. Но мы не должны позволить этим головорезам устроить здесь кровавую оргию.

– Ладно, Сергей, мне надо еще с группами связаться, так что с твоего разрешения пойду. Если что, я в штабе.

– Давай, Костя.

Волков вышел. Швец прошелся по кабинету. Позвонить жене, узнать, как она? Только вот Людмила засыплет его вопросами. Нет, сейчас звонить не стоит, а позже, ближе к ночи, надо будет предупредить. Начальник штаба решил пройти к бойцам, занимавшим позиции в здании администрации, проверить, как исполняется распорядок дня.

Но тут в кабинет вошел начальник контрразведки и сообщил:

– Сергей, Дед объявился!

– Дед? Просто так он в город не пришел бы. И где наш Дед?

Дедом в Зареченске называли девяностолетнего фронтовика Матвея Степановича Дудку, когда-то работавшего егерем в местном лесничестве. Дом его стоял в лесу, в двух километрах юго-восточнее Зареченска, там, где сейчас находились позиции десантной бригады. Дудка и прежде не жаловал верховную власть в стране, возникшей после развала того государства, гражданином которого до сих пор считал себя фронтовик, ну а с приходом новоявленных правителей, устроивших в столице кровавый шабаш, тем более. Поэтому создание ополчения старик воспринял позитивно, в первые же дни изъявил желание защищать город.

Швец отказал Деду в зачислении в отряд, объяснил, что он больше нужен как разведчик, на тот случай, если вооруженные силы, верные путчистам, обложат Зареченск. Дудке это польстило. Он согласился, тем более что и на фронте до тяжелого ранения служил в разведывательной роте стрелкового полка.

Как только войска окружили город, Дед принес полную информацию по расположению всех подразделений. Он проходил там, где другим путь был заказан. Возможно, потому, что в старике никто не видел угрозы. Как разведчик-одиночка Дудка был незаменим.

– В приемной наш Дед! – ответил Витин.

– Так чего ты его там усадил?

Швец прошел в приемную. Дед сидел на стуле, ждал.

– Здравствуйте, Матвей Степанович.

Дудка поднялся.

– Здоров будь, Сергей.

– С чем пришли?

– Разговор есть срочный!

– Проходите, пожалуйста, в кабинет. С дороги чайку или чего покрепче?

– Чайку, Сережа. Покрепче я у себя в хате выпью. Вместе с Настей.

Анастасия Анатольевна, жена Деда, умерла двадцать лет назад. Но старик Матвей до сих пор разговаривал с фотографией жены так, словно общался с живой, единственной своей любимой женщиной. Одни считали, что старик тронулся умом, другие принимали это за чудачество, и только немногие понимали Дудку. В их число входил и Сергей Швец. Дед знал об этом.

Сергей помнил те времена, когда в школу накануне Дня Победы приходил фронтовой разведчик, увешанный орденами и медалями. Вместе с ним появлялась и Анастасия Анатольевна, хрупкая миловидная женщина, тоже имевшая боевые награды. Сергей, как и все пацаны из его класса, с интересом слушал рассказы ветерана о той войне, казавшейся такой далекой и последней. Тот умел рассказывать. Ему было что поведать молодежи. А вот Анастасия Анатольевна больше молчала, старалась находиться в тени мужа. Все это сохранилось в памяти Сергея Швеца.

В кабинете Дудка присел у стола совещаний, положил на него старческие, но еще сильные руки. Швец устроился напротив. Начальник контрразведки ушел по своим делам.

– Так что у вас за разговор срочный, Матвей Степанович?

– Вышел я сегодня из хаты, хотел дрова сложить. Плетень завалился, они и рассыпались. Тут ко мне солдат подходит и говорит, что его командир хочет поговорить со мной. Я и пошел. Командиром оказался капитан Пономарев, тот, который артиллерийской батареей командует, а с ним в палатке полковник Боровко, только в штатской одежде.

– Боровко? – повторил Швец.

– Он самый, бывший комбриг.

– И что было дальше? – заинтересованно спросил Швец.

– А дальше Боровко сказал, что штурм Зареченска назначен на пять утра субботы, то бишь завтра. Начнется он массированной артподготовкой с применением самоходок и «Катюш». – Дед по привычке все системы залпового огня называл по-фронтовому, «Катюшами». – Они должны обстрелять окраины, гаубицы – центр, площадь, уничтожить бронетехнику. Минометчики станут бить по улицам. После этого в бой пойдет третий батальон при поддержке вертолетов. Как только основные силы ополчения будут уничтожены, в город войдут бандиты национальной гвардии и сотни Лютого. Я не знаю, кто это такой, но Боровко сказал, что он теперь главный у правительственных войск и гвардии, которые стоят вокруг Зареченска. Потом в разговор вступил Пономарев. Кстати, он хорошо знает Стрельцова и просил меня передать тебе…

Швец прервал Дудку:

– Погоди, Матвей Степанович! Почему командир батареи считает, что ты можешь встретиться со мной?

– Так я тоже ему говорил, откуда, мол, у меня, лесного старика, возможность пройти к начальнику ополчения? А капитан и Боровко только улыбнулись. Дескать, ты давай слушай и запоминай, что передать треба. Вот я и слушал. Командир артбатареи просил передать тебе, Серега, что, кроме третьего батальона, который находится под полным контролем нового комбрига Городича, никто больше в город не пойдет. Батарея стрелять по жилым кварталам не будет. Как я понял, комбаты меж собой уже обсуждали ситуацию и решили не выполнять приказ. А вот третий батальон на штурм пойдет. Скорее всего, откроет огонь и тяжелая артиллерия. Вроде бы Лютый договорился там с офицерами. Поднимутся и вертолеты. Этого хватит, чтобы разрушить и захватить город, в который потом войдут националисты и устроят резню.

– Понятно, – проговорил Швец. – В принципе, Дед, ничего нового ни Боровко, ни Пономарев не сообщили.

Дудка поднял ладонь.

– Не спеши, Сережа. Это еще не все, что говорил командир батареи.

– Что ж еще?

– Он понимает, что в Зареченске нет сил, способных противостоять тяжелой артиллерии и атаке с воздуха. Допустить, чтобы националисты вырезали население, тоже не может. Поэтому предложил тебе прорвать линию блокады на стыке первого и четвертого батальонов, прикрываемом разведывательной ротой. Кстати, ее командир капитан Луцик тоже потом подошел в палатку. Разведчики пропустят твой отряд. Расчеты батареи имитируют бой, уничтожат два-три орудия и отойдут с позиций. Остальные стволы ты сможешь направить на бывший аэродром. Пушки уничтожат всю группировку, расположенную там. Но сделать это надо до пяти часов. Тогда ополченцам удастся отразить атаку третьего батальона, если он еще пойдет вперед, после того как бригада потеряет главную ударную силу и воздушное прикрытие. Если Лютый решится запустить в город своих головорезов вместе с национальной гвардией, ты сможешь побить их из орудий боевых машин, пулеметов, установленных на БТР, или огнем «Ноны». Я не понял, что за «Нона», мне объяснили. Как только батарея сделает свое дело, твои хлопцы должны будут уничтожить боезапас батареи, оставить пять-шесть снарядов и отойти, также имитируя бой. Пономарев вернет личный состав на батарею. Орудия проведут залп оставшимися снарядами, но по целям, которые укажешь ты. Главное в этой игре, Серега, не допустить потерь ни с той, ни с этой стороны. Скоты, которые готовы бить из тяжелых орудий, минометов, с вертолетов по мирному населению, не в счет. Они не люди. О нацистах и говорить нечего. Вот такой расклад, Сережа.

– Это все?

– По штурму – да. Боровко торопился, не хотел, чтобы о его приезде узнал Лютый. Еще он сказал, что после неудачного штурма столичная хунта отдаст приказ на отвод и расформирование бригады.

Швец утвердительно кивнул:

– Логично.

– Боровко сумел отправить семью в Молдавию, оттуда она перебралась в Крым. Он намерен вернуться в соединение и предотвратить его расформирование. Так же настроено и большинство офицеров. Кроме, естественно, Городича и его ставленников. Но бригада обойдется и без третьего батальона.

– Боровко хочет перейти на нашу сторону?

– Нет! Полковник планирует использовать бригаду как щит против действий войск, верных хунте. Но он давал присягу этой стране и будет соблюдать ее.

– Понятно. Комбриг желает выступить миротворцем. Что ж, это нас вполне устроило бы. Вопрос в том, удастся ли задуманное самому полковнику.

– Он уверен, что удастся.

– Посмотрим.

– Что мне передать капитану Пономареву?

Швец встал, прошелся по кабинету, повернулся к Дудке:

– Матвей Степанович, вы опытный воин, фронтовик, кавалер многих орденов и медалей, а главное – разведчик. Вот и скажите мне, вы верите в искренность офицеров бригады, выполнившей приказ хунты по блокированию Зареченска?

– Но блокирование – это не штурм, не уничтожение мирного населения.

– А вы не допускаете мысли, что нас, ополченцев, заманивают в засаду? Я пошлю отряд, а его уничтожат на стыке двух батальонов. Гарнизон города понесет серьезные потери непосредственно перед штурмом.

– Я, Сережа, почему-то верю Пономареву. Конечно, предложение неожиданное и сильно смахивает на авантюру, но, по-моему, Пономарев действительно решил помочь нам. Он не может открыто выступить против своего командования, перейти на сторону ополчения ему просто не дадут. Та же авиация накроет колонну на марше. Что ему остается?

– В общем, так, Матвей Степанович!.. Возвращайтесь вы к Пономареву и передайте ему, что если он хочет помочь нам, то не допустит открытия огня подчиненной ему батареей. Никакой имитации захвата позиций не будет. Скажите, что у нас есть силы и средства, способные подавить его орудия. Правда, это будет сопровождаться гибелью расчетов, чего нам очень не хотелось бы. И вообще, помощь бригады нам – это отказ комбатов от выполнения незаконного, преступного приказа штурмовать мирный город. Большего от офицеров не требуется.

– Как же ты оборонишь Зареченск от огня тяжелой артиллерии?

– Обороню.

Дудка покачал головой:

– Ну гляди. Ты, конечно, здесь командир, но я попытался бы обезвредить батарею.

– Я уважаю ваш боевой опыт, Матвей Степанович, но буду действовать по-своему!

– Добре, Сережа. Будем надеяться, что Зареченск не превратится в пепелище.

– Не превратится, это я тебе обещаю. Ни завтра, ни послезавтра, ни когда-нибудь еще, пока нас поддерживает население города.

Дудка сказал:

– Кто-то обещал чаю и даже предлагал чего-нибудь покрепче?

Швец ударил себя ладонью по лбу.

– Извини, Дед, из головы вылетело.

– Немудрено, столько всяких дел. Да еще штурм этот.

Начальник штаба попросил помощника приготовить чай для фронтовика. Дудка выпил чашку и ушел.

Швец вызвал Потапенко, в подробностях рассказал ему о беседе с Дудкой, потом спросил:

– Что скажешь, Андрей?

– Вообще-то предложение Пономарева смахивает на провокацию. Но уж как-то очень грубо он пытается ее провести. Так профессионалы не поступают.

– Ты считаешь, что командир батареи действительно решил помочь нам таким мутным способом? Отряд самообороны совершает прорыв на стыке позиций двух батальонов, первого и четвертого, значит, практически по дороге на Каровск, сквозь позиции разведывательной роты, самой боеготовой в бригаде. Он обходит штаб, выходит к батарее, устраивает цирк с имитацией боя, захватывает орудия. Это происходит после того, как личный состав, заметь не понеся в ходе боя потерь, оставляет позиции, по сути бежит. Потом наш отряд рвет несколько орудий, из остальных накрывает территорию аэродрома за пару минут до штурма, а потом начинается самое интересное. Мы имеем возможность перенести огонь на третий батальон, на рощу, где сосредоточены бойцы нацгвардии и сотня Лютого, но вдруг решаем уничтожить боезапас батареи, опять же не весь. Для приличия подчиненным Пономарева достаются пять-шесть снарядов. Отряд не подрывает самих орудий и быстро отходит через позиции разведроты. Все это лишь для того, чтобы капитана Пономарева не заподозрили в предательстве.

Потапенко пожал плечами:

– Наверное, ничего лучшего капитан не смог придумать.

– А нечего придумывать. Хочешь остаться человеком, офицером, не выполняй преступного приказа, не открывай огонь по мирному городу. Вот и все!

– Ты не учел, что ни Пономарев, ни полковник Боровко ничего не знают о наших диверсионных группах. Посему их может тревожить то, что по городу будет нанесен губительный удар. Вот они и ищут способ, думают, как не допустить этого.

– Может, ты и прав. Я же просил Деда передать Пономареву, что бездействием батареи он уже окажет нам и жителям города помощь. Посмотрим, как поступит капитан.

– Значит, диверсионно-штурмовую группу от батареи отводить не будем?

– Нет! Ты общался с командиром «Ноны»?

– Только что, перед приходом к тебе.

– Как он?

– Олег в тонусе. Орудие и экипаж готовы к бою.

– Это хорошо. Что по Лютому?

– Вернулся в рощу. Отдыхает.

– КНП сотни?

– Действует. За городом смотрят два наблюдателя, используя оптику.

– Представляю, как их бесит, что до сих пор не обнаружено самоходное артиллерийское орудие.

– Это их проблемы.

– Согласен! Что в городе?

– Вадим и его люди работают. Обходят дома, разговаривают с жителями.

Швец посмотрел на часы:

– Ого! Уже второй час?! Быстро же летит время.

– Пообедаем и на отдых?

– Да, до наступления сумерек надо выспаться. Ночь нам предстоит ох и не простая. Скоро решится многое.

– Ты жену-то предупредил, чтобы спряталась?

– Предупрежу. Время еще будет.

– Ты думаешь, она уже не узнала о грозящем штурме от людей Вадима Коваленко?

– Если узнала, то сама позвонила бы. Но пойдем в столовую. Надеюсь, нас с тобой без обеда не оставят.

– Если что, сухой паек есть.

– Тоже верно.

Руководители ополчения Зареченска ненадолго покинули кабинет.

Глава 5

В 23.00 Швец был на ногах. Наскоро умывшись и перекусив, он вызвал в кабинет начальника разведки, а также командиров диверсионно-штурмового отряда из Ручеевска и самоходного артиллерийского орудия «Нона». Потапенко, Волков и Суров прибыли и заняли места за столом совещаний.

Начальник штаба ополчения Зареченска обратился к Потапенко:

– Что у нас нового, Андрей?

– Оживление на аэродроме. Расчеты «Град» и «Гвоздика» находятся в модуле, а вот авиационные техники готовят к вылету все четыре Ми-24 и два Ми-8, вооруженные блоками с НУРСами. Экипажи боевых машин отдыхают с двадцати одного часа. На минометной батарее никого, только часовой. О карауле. Всего в районе аэродрома выставлено четыре поста: у САУ, «Градов», батареи и модулей.

– Слабоватое охранение, – проговорил Суров.

– А чего командованию групп усиления беспокоиться? Наши позиции на приличном удалении, обстановка спокойная. Артиллерия и авиация готовы к штурму, а не к отражению атаки. Думаю, что старшему всей этой группировки и в голову не приходит, что мы в курсе их планов и готовим контрдействия. С Большого холма за городом наблюдают отморозки Лютого.

Швец спросил:

– Что на артбатарее?

– Тоже все спокойно. Да везде, Сергей, тихо. Боевики нацгвардии и сотня в роще на отдыхе. Сегодня даже снайперы не работают.

– Затишье перед бурей?

– Да еще какой!.. А ты почему Коваленко на совещание не пригласил? Он здесь, в штабе.

– С ним поговорю отдельно. У тебя, Андрей, все?

– Пока да, – ответил начальник разведки.

– Пройди на позиции третьего отряда, посмотри, все ли готово к отражению нападения третьего батальона бригады. Оттуда оповести всех командиров подразделений, чтобы прибыли в штаб в час ночи. Включая Дворцова, командира формирующегося пятого отряда, который пойдет в резерв.

– Есть, командир.

Проводив начальника разведки, Швец повернулся к Сурову и спросил:

– Как у тебя дела, Олег?

– А что у меня? Орудие готово к бою.

– Мы получили данные, что артбатарея бригады не будет открывать огонь по городу. Ее командир капитан Пономарев передал через Деда предложение захватить орудийные позиции.

– С чего бы это?

– Объясняет нежеланием стрелять по мирному городу.

– Странно.

– Возможно, капитан действует по приказу Городича, чтобы выманить из Зареченска один из отрядов для ликвидации его при проходе через позиции разведроты. Но как-то очень уж это наивно. Возможно, он действительно не хочет брать грех на душу, одновременно желая снять с себя подозрения в измене. Капитан изложил Деду план данного театрализованного представления, а тот передал нам. Понять истинные намерения Пономарева сложно. Поэтому ему передан ответ, заключающийся в том, что если он хочет помочь защитникам города, то пусть обеспечит молчание батареи. Так что вполне возможно, что орудия бригады огня не откроют. Ну а если начнут стрельбу, то по ним ударят бойцы штурмовой группы отряда Волкова.

Представитель командующего силами обороны всего юго-востока кивнул и сказал:

– Четвертая группа заставит орудия замолчать.

– Тогда какую задачу предстоит решать мне? – спросил Суров.

– Твоя задача, Олег, стоять в укрытии до начала штурма, затем действовать по моей личной команде. В зависимости от того, как будут развиваться события, определю цели. Ты до аэродрома с новой позиции достанешь?

– Нет. Надо будет перейти к школе или коттеджному поселку первого микрорайона.

– Понятно. А до рощи, где засели националисты гвардии и сотни?

– До рощи достану. Холм могу накрыть, но на пределе. Если же потребуется огневая поддержка третьему отряду, то тоже придется выходить из укрытия и перемещаться к рынку.

– Ясно, учту. Вопросы ко мне есть?

– Никак нет.

– Проверь радиостанцию. Чтобы работала как часы! Без нее управлять «Ноной» мы не сможем.

– Станция в рабочем состоянии.

– Все равно проверь еще раз и на всякий случай возьми в штабе запасную. Выйдет из строя бортовая, используешь переносную.

– Сделаю!

– Давай, Олег, до связи!

Суров вышел из кабинета.

Швец предложил Волкову сигарету. Офицеры, вставшие на защиту интересов юго-восточных регионов страны, захваченной путчистами-националистами, закурили.

– Теперь твоя очередь, Костя!

– У нас все по плану. Ровно в час ночи все четыре штурмовые группы начнут выход на исходные рубежи. Теплюк подведет своих ребят к холму, Слепненко – к артбатарее, Желко – в тыл третьего батальона, ну а парням Саши Васильева предстоит отработать цели на аэродроме.

– Я все же считаю, что у Васильева мало людей. На аэродроме не менее пятидесяти солдат и офицеров, еще человек пятнадцать охранения.

– На позиции выйдут летуны, артиллеристы. Резервная и отдыхающая смены караула будут находиться во втором модуле. Часовых мы снимем без проблем. Минометчиков тоже. Ну а расчеты орудий, установок, экипажи вертолетов и техники попадут под огонь гранатометов. Кто уцелеет, тому будет не до боя. Когда все вокруг начнет рваться, каждый станет думать, как выжить, а это уже не противник. Да, конечно, ребятам Васильева придется нелегко, но мы вместе просчитывали возможность уничтожения аэродромной группировки и пришли к выводу, что при быстрых слаженных действиях выполнить задание реально. Народу придется валить много, но ведь это не шахтеры, собравшиеся в забой, а хорошо мотивированные каратели, для которых ни долга, ни чести больше не существует. Вот будь ты, Серега, на месте командира расчета БМ-21, отдал бы приказ накрыть из «Града» мирный город?

– Сравнил меня и этих карателей.

– Вот! Не отдал бы. А те сволочи, которые находятся на аэродроме, и приказ отдадут, и стрелять будут, прекрасно зная, что убивают тысячи человек. Ты в курсе, сколько должны получить артиллеристы за обстрел города и летуны за поддержку наземных сил?

– Меня это не интересует.

– А я полюбопытствовал. Еще в Ручеевске. Каждому пилоту за вылет в момент штурма обещано по десять тысяч гривен. Расчетам «Град» и «Гвоздика» – по пятнадцать. Даже командиру минометного взвода, который числится в штате бригады, отдельно ото всех должны заплатить дополнительно пять тысяч гривен только за утренний обстрел жилых кварталов. О боевиках я не говорю. Там премиальные расчеты в долларах. И не в сотнях. Эти уроды согласны уничтожить целый город за деньги. Так какая же это армия? Это не солдаты, Серега, а наемники, свои, доморощенные. Они во все времена и везде вне закона. Для них приговор один – смерть. Уничтожение на месте, прямо как бешеных псов.

Швец затушил сигарету и заявил:

– Успокойся, я полностью с тобой согласен. Хорошо, что ты уверен в своих парнях, но у меня остаются сомнения. Все-таки десять человек…

– С Васильевым одиннадцать.

– Значительное усиление! Все же одиннадцать человек против более чем шестидесяти, да на таком важнейшем направлении?..

– Ну, извини, второй отряд Стрельцов выслать к Зареченску не мог.

– Может быть, пока есть время, перевести к аэродрому еще одну группу? Скажем, подразделение Теплюка. Нацгвардию и сотню Лютого мы и своим отрядом остановим.

– Не получится, Сергей. Скрытно усиление Васильеву не перебросишь. Если каратели засекут дополнительные силы ополчения, да еще в тылу, то все направления перекроют, в первую очередь аэродром. Вот тогда Васильеву действительно не прорваться к целям. А что это будет означать?

Швец вздохнул:

– Не продолжай! И тебе, и мне предельно ясно, что будет означать применение противником тяжелой артиллерии и авиации.

– Тогда и ломать голову не стоит. Ребята задачу знают. Все добровольцы. Никто никого в диверсионные группы силком не затаскивал. Напротив, отбор серьезный выдерживали. Справятся.

– Мне бы твою уверенность.

– А ты верь, Сережа! За нами самое главное – правда! За нами люди, жизни которых зависят от того, как ополчение будет их защищать. Мы не имеем права на сомнения.

– Да, мы имеем только одно право – умереть.

– За людей, Сережа. Сколько уже наших парней погибло? Они стояли до конца. Так и мы должны вести себя.

Швец поднялся и заявил:

– Ладно, хватит дискутировать. Ты уверен в своих диверсантах, значит, я тоже в них не сомневаюсь.

– Вот это другое дело.

– У тебя связь с группами есть?

– Только на самый крайний случай. Во время боя. До штурма выход в эфир закрыт. Группам Теплюка, Желко и Слепненко – работа по обстановке, Васильеву начало атаки по красной ракете.

– Во время штурма ты должен находиться рядом.

– Конечно. Вместе со связистом. Хотя предпочел бы командовать группой Васильева.

– Знаю!

– Пойду пройдусь, побуду на воздухе. Душно у тебя здесь.

– Так окна забиты, вентиляция почти не работает.

– Тебе напольный вентилятор прислать?

– Нет! Ты мне лучше мэра пригласи.

– Без проблем.

– Совещание на час ночи.

– Помню! – Командир диверсионно-штурмового отряда вышел.

Вскоре в кабинет шагнул народный мэр города Вадим Сергеевич Коваленко и устало присел на стул. По его воспаленным глазам было видно, что он за последние сутки не спал.

– Ты так долго не продержишься, Вадим, – сказал Швец.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что не отдыхаешь.

– Когда, Сережа? Только что закончили работу с населением, многих будить пришлось.

– Все предупреждены об опасности?

– Практически все. Где-то двери не открыли, где-то, особенно в жилом секторе, уже устроились на ночь в подвалах. Немало пустых квартир. Но подавляющее большинство предупреждено и проинструктировано, что делать по сигналу тревоги. Поговорил с настоятелем храма. Отец Владимир обещал ударить в набат, как только раздадутся первые выстрелы.

– Это лишнее.

– Отец Владимир так не считает. Он выполняет свой долг.

– Ладно. Значит, с населением вопрос решен.

– Насколько это было возможно. Да, чуть не забыл, Лютый или Городич решили провести что-то вроде отвлекающего маневра, усыпить бдительность ополчения.

– В смысле?

Коваленко усмехнулся:

– В восемь часов мне на сотовый Шевченко позвонил.

– Бывший мэр?

– Он самый! Арсен Владимирович, который сейчас с депутатами прежнего горсовета в Каровске сидит.

– И что он хотел?

– Предложил встретиться. Сказал, мол, противостояние ни к чему хорошему не приведет. Он готов выступить в качестве посредника в переговорах с властью о том, чтобы Зареченск был разблокирован. Назначил встречу на десять часов утра.

– Когда, по планам той же власти, от города не должно остаться камня на камне?

– Вот именно.

– Надеюсь, ты не послал его на три буквы?

– Очень хотелось, но я же понимаю ситуацию. Не послал, на встречу согласился. Договорились, что буду ждать его у южного поста. Шевченко же заверил, что я могу смело выходить из города. Он, мол, все вопросы утряс с майором Городичем.

– А с Лютым?

– О том разговора не было.

– Сволочь этот Шевченко, паскуда, ведь наверняка знает, что сотня, нацгвардия и боевики Лютого готовят уничтожение города. Как его в мэры выбрали?

– А то ты не знаешь, как именно! Точно так же, как и депутатов горсовета. Кто фильтр в области прошел, денег больше других партийным боссам отбашлял, тот и получил теплое место. А Шевченко из столицы прислали. Там он в министерстве на каких-то махинациях попался, так его сажать не стали, отправили в почетную ссылку.

– Да, скотина!

– Везде так, Сережа!

– Было! У нас в новообразованной республике так не будет.

Коваленко покачал головой:

– Если продержимся и сумеем отстоять свою республику.

– Сумеем. Иначе зачем было начинать? Ладно, с этим понятно. Ты скажи мне, что с представителем ОБСЕ и журналистами?

– Журналистов предупредили, но ты знаешь, что это за народ. Они прятаться не будут, полезут на передовую, туда, где опаснее всего.

– Ладно, в конце концов это их работа. А Борух?

– Вацлав Борух не поверил в то, что формирования, подчиненные столице, решатся на губительный штурм. Он сказал, что все это провокация.

– Тогда отправь его в третий отряд, пусть сам посмотрит на «провокацию».

– Да он уже там. На КП Воронцова.

– И что делает?

– Спит!

– Ну и пусть спит, пока Городич с Лютым не разбудят. Давай-ка и ты пойди поспи!

– Слышал, ты в час соберешь совещание?

– Ты свое дело сделал, теперь очередь за нами, так что отдыхай.

– Хорошо, но здесь, в штабе.

Швец улыбнулся:

– Дома-то с женой лучше.

– Дома лучше, но там не усну. В общем, буду в кабинете председателя городского совета.

– Как хочешь.

Коваленко ушел. Швец решил позвонить жене. Сама она так и не связалась с ним. Он достал сотовый телефон, нашел в памяти нужный номер и нажал кнопку вызова.

Супруга ответила почти сразу же:

– Да, Сережа?

– А что это вы, Ольга Петровна, за весь день не позвонили мужу?

– Я же понимаю, как ты сейчас занят.

– Да, дел действительно хватает.

– Ты хоть ел что-нибудь сегодня?

– Перекусил.

– Можно было и домой заехать. У меня и борщ, и курица запеченная…

– Все, молчи, а то слюной подавлюсь!

– Неужели нельзя было найти двадцать минут, чтобы приехать?

– Оленька, честное слово, закрутился. Ты сейчас в квартире?

– А где же мне быть?

– Степка спит, поди?

– Конечно!

– Ты вот что, Оля, собери-ка быстренько все необходимые вещи, принадлежности, еду, воду и сложи в мой бывший тревожный чемодан.

Ольга удивилась:

– Зачем?

– Понимаешь, тебе со Степкой лучше уйти из дома.

– Куда?

– В городское бомбоубежище.

– В бомбоубежище? – переспросила Ольга. – Что, все так серьезно?

– Гораздо серьезней, чем ты можешь представить.

– А как же ты?

– Я должен быть на своем месте, а вот ты с сыном давай иди в бомбоубежище.

– Но, Сережа, раньше обходились без этого.

– То, Оленька, было раньше. Извини, я не могу всего сказать тебе, но ситуация очень сложная.

– Эти проклятые националисты задумали какую-то пакость?

– Оля, я же сказал, по телефону не могу говорить. Очень прошу тебя, быстренько приготовь все, разбуди Степку и перейди в бомбоубежище.

– О господи! Когда же это все кончится?

– Кончится, Оля.

– Глупо, наверное, просить, чтобы ты берег себя.

– На мне руководство городским ополчением. На эту должность меня люди назначили, я обещал защищать город и слово свое, как знаешь, держу всегда. Обещаю, что рисковать напрасно не буду. Как сложится дальше, один бог знает. Ты прости меня, коли обидел когда, помни, я всегда любил только тебя одну. Ну и Степку, конечно!

– Зачем ты так говоришь, Сережа? Не надо. Все будет хорошо.

– На всякий случай, Оля. Ты поняла, что тебе надо сделать?

– Да. Я оставлю Степку подруге и приду в штаб. В конце концов, медсестра лишней не будет.

– Нет, Оля. Ты должна находиться с сыном в бомбоубежище. Я не смогу спокойно работать, не уверенный, что семья пусть и в относительной, но безопасности. Все, Оленька, люблю, целую. – Швец не стал дожидаться ответа жены и отключил телефон.

Ему стало грустно. Он был счастлив в браке, любил жену, которая обожала его. У них рос замечательный сын. Казалось, живи и радуйся.

Но нет. Черная орда подняла путч в столице. В городах начали маршировать отряды с факелами, прежняя власть рухнула, новая так и не состоялась. Подняли голову нацисты, и города этой страны, цветущей совсем недавно, накрыла мгла страха, ненависти, беззакония. Коричневая чума добралась и до его родного города Зареченска.

Этой гидре нужна кровь. Иначе она существовать не может. Если ее не остановить, то она уничтожит всю страну.

Сегодня должно решиться многое. Ополчение не имеет права на поражение. Только победа, пусть локальная, в масштабах одного города, сохранит надежду на исцеление государства. Добро должно победить зло. Так и будет. Иначе смерть!

В час ночи в кабинете начальника штаба собрались участники совещания.

Для доклада поднялся Швец:

– Обстановка на данный момент практически та же. По данным разведки и информации, полученной из разных источников, план действий формирований, подчиненных оголтелому националисту Лютому, не изменился. На пять утра назначен штурм города. Начаться он должен массированным артобстрелом всей территории Зареченска с целью подавить все наши укрепленные пункты, уничтожить бронетехнику, штаб и максимальное число личного состава. В дальнейшем в город двинется третий батальон бригады, которой временно командует майор Городич, ярый националист. Одновременно либо с небольшой задержкой в Зареченск должны вступить батальон национальной гвардии и сотня Лютого. Их задача – тотальная зачистка Зареченска, другими словами, уничтожение всех, кто попадется под руку. Невзирая на пол и возраст. Неясным остается пока, последуют ли примеру третьего батальона остальные части, откроет ли огонь штатная артбатарея бригады. Но готовиться нам надо к худшему варианту.

Командир пятого отряда Дворцов воскликнул:

– Нам не устоять перед целой бригадой.

– Юра, мы будем стоять, сколько сможем, пока на позициях остается хоть один боец, способный держать оружие, – спокойно ответил Швец. – Если у кого-то в отряде есть парни, не способные держаться до конца, отпустите их по домам.

– Да нет таких. Те, что были, давно ушли, да и из города уехали, – ответил за всех командир первого отряда Борис Жуков. – Я прав, хлопцы?

Отовсюду послышалось:

– Да, прав!

Швец поднял руку.

– Наша задача предельно ясна. Имеющимися силами и средствами защитить город. Главный удар, как я уже говорил, по нашим данным, противник планирует нанести с севера силами третьего батальона. Противостоять ему будет отряд Михаила Воронцова. Ему придаются две БМП-2 центрального подчинения, по одному бронетранспортеру первого и второго отрядов. Жукову и Пономарчуку обеспечить передислокацию техники ориентировочно в четыре часа тридцать минут. Воронцову определить позиции для техники и усиления.

Голос подал Пономарчук:

– Я планировал использовать бронетранспортер против подразделений пятого батальона либо бандюков из национальной гвардии. БМД-1 будет маловато, ведь в роще собралась приличная ватага.

– Выполнять приказ, Пономарчук! Вместо бронетранспортера ты получишь весь пятый отряд Дворцова. А это семнадцать бойцов.

– Когда он подойдет на мои позиции?

– По моей команде. Когда я решу, что тебе необходима поддержка.

– Как же иначе, Сергей? Ведь против…

Швец улыбнулся и прервал Пономарчука:

– Не суетись, Володя. У нас по гвардейцам и сотне припасено нечто такое, что должно быстро охладить их боевой пыл. – Он повернулся к командиру первого отряда и спросил: – Ну а ты, Боря, почему не возмущаешься, что у тебя забирают бронетранспортер?

– А смысл? Да и нужнее он на севере. Если на штурм пойдут все батальоны бригады, то уже никакой разницы не будет, сколько у нас железа. Бригада сломит нашу оборону в считаные минуты. Другое дело – потом, в самом городе, мы тоже ввалим им неплохо, быстро уничтожим технику, но в общем обстановку не изменим. В сводках напишут, мол, в ходе ожесточенных боев ополченцы Зареченска, вернее террористы и экстремисты, удерживающие жителей города в заложниках, были уничтожены. Есть потери и среди мирного населения, которых в агонии расстреливали сепаратисты…

– Прекрати! – повысил голос Швец. – Не нравится мне твое настроение, Боря. С чего это вдруг у тебя, в недалеком прошлом командира инженерно-саперной роты, старшего лейтенанта, начали проявляться упаднические настроения?

– Да все в порядке, командир. Я что-то не по теме ляпнул, извини.

– Не надо больше не по теме.

– Есть, командир.

Швец присел и продолжил:

– В общем, вот так. Мэр города обеспечит эвакуацию населения в бомбоубежища. Начнем ее в четыре часа утра.

Потапенко проговорил:

– Лютый поймет, что нам известно о предстоящем штурме.

– А что ты предлагаешь? Эвакуировать людей во время обстрела? Тогда уже проще запереть дома. И потом, эвакуация не остановит Лютого и его подельников. Раз штурм назначен, значит, он состоится при любых обстоятельствах. Лютому потребуется скорректировать задачу гвардейцам и сотне. Для них она даже упростится. Не надо будет обходить дома, потенциальные жертвы сами соберутся в нескольких помещениях. Подорви выходы – и вали всех без разбора. Вот только мы не предоставим фашистам такой возможности. По общей задаче все. Уточнения, корректировки, вероятные передислокации отрядов, техники теперь уже в ходе штурма. Бойцы ополчения должны быть готовы к отражению нападения с четырех часов. Вопросы?

Вопросов не было. Командиры отрядов направились на свои позиции, в кабинете остались Потапенко и Волков.

Сигналом вызова сработал полевой телефон ТА-57.

Швец поднял трубку:

– Слушаю! Дед? А он-то чего ночью в городе делает?

– Желает с тобой говорить.

– Пропустите его.

Прошло не менее пяти минут, пока Дудка поднялся в кабинет.

– Доброго здоровья вам.

– И тебе того же, Дед. – Потапенко улыбнулся.

Швец спросил:

– Вы, Матвей Степанович, хотите один на один поговорить?

Старик махнул рукой:

– Пущай все слушают. Передал я твой ответ командиру артбатареи.

– И как он воспринял его?

– Нормально. Сказал, не исключено, что батарее придется открыть огонь. Напрямую подставлять себя и подчиненных он не может.

– Вот, значит, как? Ну что ж, придется ему считать потери.

– Ты погоди, Серега. Батарея если и будет стрелять, то не по городу, а по свалке, старому и брошенному заводу ЖБИ и северо-восточному лесному массиву за рекой Лисина.

– Слушай, Дед, надоела мне эта канитель. Пусть капитан Пономарев делает что хочет. У нас есть возможность уничтожить его батарею. Мы сделаем это. Давай заканчивать лясы точить.

– Так ведь если артиллеристы будут стрелять в пустоту, за что их убивать?

– Ладно, посмотрим, куда станет стрелять батарея, тогда и решим, что с ней делать. Это все?

– Нет. В штабе бригады скандал был.

Швец заинтересованно посмотрел на Дудку.

– Что за скандал?

– Новый комбриг собирал офицеров. Говорил о том, что столичные власти требуют захватить Зареченск. Спросил, есть ли такие, которые не подчинятся приказу? Все комбаты, кроме Петренко, бывшего подчиненного Городича, ответили, что штурм города, даже если в нем засели боевики, не дело армии. Для этого есть МВД, служба безопасности, их отряды и войска. Заблокировать город одно, а штурмовать – совсем другое.

– Городич, наверное, судом офицерам грозил?

– Как ни странно, нет. Выслушал подчиненных и закрыл совещание.

– А в чем же тогда скандал?

– Как в чем? Знающие люди рассказывали, как потом бесился Городич. Кричал, что всех под пулемет надо ставить. Лютый его успокоил. Сказал, мол, черт с ними, с его офицерами, главное, чтобы третий батальон действовал. А за нацгвардию и уж тем более за свою сотню он спокоен, как, кстати, и за группы поддержки.

– И откуда ты это узнал, Дед? – спросил начальник разведки.

– Вот ты, Андрюша, слушал, а не слышал, чего я говорил. А я сказал, знающие, информированные люди порассказали, что было на совещании и после него, когда к Городичу приезжал Лютый.

Волков спросил:

– А где сейчас Лютый, ты знаешь, Матвей Степанович?

– Сейчас в роще. У него свое совещание с фашистами. Ближе к утру обещал вернуться в штаб.

– Значит, и Городич намерен руководить карательной операцией из штаба?

– Да! Он теперь в батальон, которому идти в бой, не сунется. На хрена рисковать?

– Это все, Дед, что вы хотели сообщить? – поинтересовался Швец.

– Да. Теперь скажи, где я могу устроиться, и распорядись, чтобы мне автомат дали. Если что, в штабе я еще смогу обороняться.

Швец улыбнулся:

– Мы без вас справимся, Матвей Степанович. А вы идите домой… Хотя нет. Куда вы сейчас пойдете? В коридоре налево, за второй справа дверью комната. Спальники есть, окна заблокированы. Будьте там.

– А автомат?

– Если войска прорвутся к штабу и бой начнется в здании, я дам вам автомат.

– Смотри, Серега, обещался!

– Сказал, сделаю!

– Ладно, пошел я, не буду мешать. А насчет батареи ты не спеши, начальник, погляди сначала, прежде чем бить людей.

– Посмотрю.

– Эх, чайку бы сейчас. – Дудка взглянул на Швеца.

– В приемной электрический чайник, в шкафу пачка чая, там же кружки, сахар. Вода знаете где. Забирайте причиндалы и пейте чай хоть до утра.

– А вот на этом спасибочки. Хороший ты мужик, Серега, душевный!

– Идите, Дед, нам работать надо. И глядите, из штаба не выходить. Сидеть в комнате, ну если только по нужде в туалет, но на этаже, поняли?

– Как не понять? Конечно, понял.

Швец проводил Деда, присел рядом с командиром диверсионно-штурмового отряда и спросил:

– У тебя нет никаких сообщений от командиров групп?

Волков взглянул на Швеца.

– Сережа, ты нервничаешь. Я же говорил тебе, связь со штурмовыми группами предусмотрена только в крайних случаях, во время активных действий.

– Ну да, ты говорил об этом. – Он повернулся к начальнику разведки: – Что ты скажешь, Андрей, по информации Деда?

– А что я могу сказать? По моим данным, Иван Дмитриевич Пономарев служака еще тот. Ему на пенсию пора, а он все в капитанах ходит. Если бы не карательная операция, Пономарев уже был бы на гражданке. Здесь возникает вопрос: зачем ему лишние проблемы? За всю службу не замарал честь свою, а тут, перед самым увольнением, пачкать руки кровью? По-моему, это ему совершенно не надо, потом ведь не отмоешься. Но и не подчиниться приказу он не может. Иначе окажется не на пенсии, а на скамье подсудимых в военном трибунале. Так что думаю, он поступит так, как сказал Деду, когда через него передавал нам, чтобы мы не ударили по батарее. Он настоящий командир, старается избежать потерь. Стрельба орудий по пустым местам избавит капитана от неприятностей.

– Как он объяснит, что батарея била не по городу, а по лесу и свалке?

В разговор вступил Волков:

– Очень просто. У него же тоже есть своя разведка, да и с командиром разведроты он в хороших отношениях. И потом, завод ЖБИ, пусть не работающий, брошенный, находится в черте города. Разведка сообщит, что видит скопление вооруженных людей на свалке, среди развалин ЖБИ, командир батареи тут же отреагирует на это и прикажет обстрелять возникшие цели. А удар по лесному массиву объяснить еще легче. Там могут пройти к нам подкрепления от Ручеевска. Мой отряд выходил сюда именно через тот лес. Значит, разведка «зафиксирует» и там неизвестные формирования. Командир батареи опять будет вынужден принимать решения по обстановке. Он истратит боекомплект и выйдет из боя. Пономарев и в штурме, получается, участвовал, значит, чист перед командованием, и мирному населения урона не нанес, следовательно, совесть его чиста. А Деда он к нам заслал для того, чтобы мы не спешили обрабатывать позиции его батареи, убедились в искренности намерений. Впрочем, все это может быть и хорошо поставленной игрой. Все определится в ходе штурма. Но атаковать батарею сразу не стоит.

– Хорошо! Так и поступим.

Швец и Волков вышли на улицу.

– Тишина-то какая, – проговорил начальник штаба ополчения.

– Воистину затишье перед бурей.

– До ее начала осталось три часа.

Сотник Лютый в это время находился в штабе бригады.

– Еще три часа, – сказал он и взглянул на майора Городича. – Что, Виктор, волнуешься?

– Тревожно как-то на душе.

Лютый усмехнулся и заявил:

– Это «колорадским жукам» в городе должно быть тревожно. Сидят по норам и ждут, когда их отравой опрыскивать начнут. Свяжись-ка с дежурным по аэродрому, узнай, все ли у них в порядке.

Комбриг окликнул связиста, сидевшего в углу:

– Дай мне аэродром.

Дежурный доложил, что обстановка там спокойная.

– Это хорошо, – проговорил Лютый. – Значит, комбаты отказались штурмовать город?

– Кроме капитана Петренко.

– С этим понятно, он же твой ставленник. Не понимаю, на что рассчитывают остальные. Ведь их ожидает трибунал.

– Они надеются, что всех не пересажают, расформируют бригаду, уволят тех, кто отказался выполнять приказ. Не расстреляют же?

– Кто знает. Возможно, и ограничатся увольнением, но мы-то, те, кто создал эту власть, предательства никому не простим. Все понесут ответственность. Не сразу, так позже. Черт, как же медленно тянется время!

Но час начала штурма Зареченска неумолимо приближался. В четыре утра в штаб бригады пришло сообщение о том, что в городе начались массовые перемещения гражданских лиц.

– И что это значит? – спросил Лютый.

– Видимо, ополченцы знали о штурме. Население уходит в бомбоубежища, в частный сектор.

Лютый усмехнулся:

– Глупцы. Рассчитывают, что это позволит им уцелеть. Нет. Зареченску уже никто и ничто не поможет.

Но Лютый был слишком самоуверен. Он явно недооценивал потенциал сил сопротивления.

В 4.30 тишину ночи разорвали сирены и набат большого колокола местного храма. Тогда же на бывшем аэродроме ДОСААФ был объявлен подъем.

В это же время диверсионно-штурмовая группа Александра Васильева, каждый боец которой имел персональную задачу, начала непосредственное сближение с западным периметром ограждения объекта. Нижние ряды проволоки ополченцы перекусывали штык-ножами и проползали под колючкой.

Сразу же за периметром группа разделилась на три части. Четыре бойца Игоря Митина, имевшие на вооружении одноразовые гранатометы «Муха» и автоматы, ползком направились к стоянке вертолетов.

Люди Виктора Санина выдвинулись в небольшую балку и залегли недалеко от грузовика, укрытого маскировочной сетью. Он доставил реактивные снаряды для «Градов». БМ-21 и самоходные установки «Гвоздика» размещались на высотках, группами по две машины. Интервалы между ними не превышали ста метров.

Санин, Максим Росинский зарядили гранатометы РПГ-7, выстрелы к которым им подавал Андрей Яшин. Бойцы ждали сигнала, имея цели перед собой.

Подгруппа, ведомая Васильевым, состояла из Владимира Рубинича, вооруженного пулеметом ПК, Руслана Ребко и Виталия Шарова, имевших бесшумные снайперские винтовки «винторез». Ополченцы заняли позицию недалеко от офицерского модуля авиагруппы. Васильев указал Ребко и Шарову на часовых, продолжавших нести службу возле самоходных гаубиц и установок залпового огня, у вертолетов, на позиции минометного взвода и у фасадов модулей.

Потом он достал из чехла рацию и, не называя позывных, коротко бросил в эфир:

– Готов!

На аэродром вышли пилоты, артиллеристы, минометчики. Они спешили к своим орудиям и вертолетам.

Над городом взлетела красная ракета. Руслан Ребко и Виталий Шаров тут же открыли огонь по часовым. Выстрелов «винторезов» не было слышно. Четверо солдат вдруг упали, но в общей суматохе на это никто не обратил внимания. Артиллеристы и минометчики готовились к бою, расчеты САУ заняли свои места.

Васильев вновь включил радиостанцию:

– Внимание. Начали!

Вторая и третья подгруппы открыли огонь одновременно. Первый залп гранатометов бойцов Игоря Митина подорвал все четыре вертолета огневой поддержки вместе с пилотами и техниками. Ополченцы тут же привели к бою второй комплект и ударили по остальной технике. Полыхнули четыре из шести вертолетов Ми-8.

Виктор Санин поднял РПГ-7 и всадил кумулятивный выстрел прямо под заднюю часть башни САУ «Гвоздика». Прогремел мощный взрыв, сдетонировал боекомплект. Максим Росинский первым же выстрелом из РПГ-7 подорвал вторую самоходную установку.

Бойцы быстро перезарядили гранатометы и перевели огонь на установки залпового огня. На этот раз им удалось подорвать одну машину, но вторая БМ-21 не открыла огонь по городу. Солдаты, ошалевшие от неожиданного нападения, оглушенные мощными разрывами, бросили позиции и оружие. Они скопом рванули к северной стороне периметра, за которой высился спасительный лес.

Росинский не попал в установку с первого раза, выругался и перезарядил гранатомет.

Тут его станция сработала сигналом вызова.

– Говорит Второй. Отставить огонь по машинам. Тебе и Сому уничтожить оставшиеся вертолеты и поднять на воздух модули. В дальнейшем взять на прицел минометную батарею.

– Принял! Выполняем!

Росинский передал приказ командира группы напарнику Виктору Санину. Бойцы двумя выстрелами разрушили оставшиеся Ми-8. Потом они перезарядили гранатометы и ударили по модулям в то время, когда из ближнего начали выскакивать караульные. Большая часть солдат погибла или получила ранения, не позволившие держать оборону. Шесть человек попытались прорваться к водонапорной башне, но их положил из ПК Владимир Рубинич.

Васильев оценил эти действия и отдал приказ второй подгруппе захватить пусковую установку «Град», третьей – атаковать минометный взвод, первой – выбивать вражеских солдат, мечущихся по полю. Впрочем, таковых было мало, единицы.

Подгруппа Санина рванулась к позициям минометного взвода. Солдаты и не подумали о сопротивлении. Они бросили автоматы, подняли руки и стояли возле минометов.

Только их командир лейтенант Дрон из-за укрытия открыл огонь из автомата и срезал Андрея Яшина. Солдаты взвода рухнули на землю. Санин метнул в укрытие гранату. Разрыв мощной Ф-1 оставил от Дрона кровавое месиво. Осколки и взрывная волна повредили крайний миномет.

На позицию вышел командир группы. Он приказал бойцам взвода встать и без оружия построиться перед оставшимися тремя минометами.

– У вас, бойцы, такой выбор: вы выполняете мои приказы либо отправляетесь следом за своим командиром.

Сержант, заместитель командира взвода, вышел вперед и заявил:

– Мы подчиняемся. Приказывайте, что делать.

– Зарядить минометы!

Бойцы бросились к трубам.

Васильев спросил у Санина:

– Что с Яшиным?

– Убит!

– Черт, не обошлось без потерь. Смотри за минометчиками. Теперь ты ими командуешь. Макс поможет тебе. В случае малейшего неповиновения – огонь на поражение!

– Есть. А Яшин?

– Пусть полежит пока. Ему теперь все равно, в поле или в морге. Жаль Андрея, достойный был мужик, но ничего не поделаешь. Работаем!..

От минометчиков Васильев прошел к уцелевшей установке залпового огня, около которой находилась подгруппа Митина. Рядом на земле лежали два солдата.

– Ну и что тут у нас? Цел «Град»?

– Так точно, – ответил Митин. – Цел, невредим, заряжен и готов к стрельбе. Мы даже двух артиллеристов взяли. Под машиной прятались.

– А ну встать! – приказал им Васильев.

Солдаты поднялись.

– Вы из расчета установки?

– Да, – ответил молодой парнишка.

– Значит, можете открыть огонь из этой дуры?

– Так точно. Укажите цели и порядок ведения огня. Мы проведем залп или одиночные пуски.

– Ну и отлично. Митин, не спускай глаз с этих ребятишек. Остальным занять оборону на рубеже разрушенных модулей. По всем, кто появится на поле или у периметра, огонь на поражение.

– Есть, командир!

Васильев извлек из чехла портативную, но довольно мощную радиостанцию:

– Первый, я Второй!

– Слушаю тебя.

– Задача выполнена. У нас установка «Град», полностью заряженная и готовая к бою, а также три миномета. Остальная техника противника и большая часть личного состава уничтожены.

– Отлично, Второй! Жди приказа на применение артиллерии.

– Принял. Конец связи.

Швец и Волков видели вспышки огня, слышали грохот взрывов и интенсивную стрельбу на бывшем аэродроме. Но определить, как складывался бой на самом главном объекте, они не могли.

Только после этого доклада Волков облегченно проговорил:

– Парни Васильева сделали невозможное. Они уничтожили вертолеты, самоходки, захватили одну установку «Град» и три миномета.

– Об этом не догадываются ни Лютый, ни Городич, так?

– Так!

– У нас теперь значительное преимущество.

– В случае, если на город пойдет только третий батальон, национальная гвардия и сотня Лютого. Странно, что батальон Потребко все еще не начал атаку.

– Начнет. Видимо, Лютого дезорганизовал бой на аэродроме.

Городич был уже готов отдать приказ на штурм, но тут со стороны аэродрома донесся какой-то грохот. Это не были выстрелы гаубиц.

– Что такое? – Исполняющий обязанности командира бригады с недоумением посмотрел на Лютого.

– Что? – взревел сотник. – А то, что кто-то атаковал аэродром.

– Но этого не может быть!

– Ты в окно посмотри! Зарево какое! Так горит боевая техника. Мать твою, Городич, я расстреляю тебя!

– При чем здесь я? Совсем недавно дежурный докладывал, что на аэродроме все в порядке.

– Докладывал он. – Лютый в ярости ударил кулаком в косяк двери и поморщился – выбил палец.

Сигналом вызова сработал полевой телефон.

– Первый! – выкрикнул Городич, сорвав трубку. – Что?.. Вся?.. Диверсанты?.. Но откуда они взялись? Ты кто, твою мать, начальник разведки или хрен собачий? Разведроту туда, быстро! – Комбриг бросил трубку. – Капитан Волохин доложил, что диверсионная группа ополченцев уничтожила всю технику на аэродроме.

– Ты представляешь, что это значит, Городич? Какая-то группа уничтожила десять вертолетов, две самоходные гаубицы, пару установок «Град», минометный взвод. Как такое возможно? А может, и там имело место предательство?

– Вот этого знать не могу. Ведь с майором Таняком, капитаном Бойко и лейтенантом Дроном общался и задачу им ставил лично ты.

– На меня вину, сука, переложить хочешь?

– Что делать будем, Лютый? Спрос за потерю групп усиления будет с нас обоих, так что нечего собачиться.

– Тогда чего ждешь? Почему до сих пор твой третий батальон не начал штурм?

– Без артподготовки?

– У тебя триста солдат, сорок единиц боевой техники, артбатарея. Отдавай приказ на штурм. Я свяжусь с национальной гвардией и со своими парнями.

– Но диверсионная группа!.. Ты уверен, что она у Зареченска одна?

– Еще слово не по теме, и я пристрелю тебя, комбриг недоделанный!

Городич схватил гарнитуру радиостанции, отодвинул связиста и выкрикнул:

– Сосна-32, здесь Первый!

– На связи! – ответил командир третьего батальона капитан Потребко.

– Приказ – штурм!

– Без артподготовки и воздушной поддержки, Первый?

– Ты что, придурок, не видишь, что группы усиления и поддержки уничтожены?

– Кем?

– Ветром! Вперед, на город! Задача прежняя!

– Нас же пожгут, Первый!

– Хватить болтать! Приказ – штурм! Как понял?

– Понял! Выполняю!

– До связи!

Городич переключился на командира артиллерийской батареи.

Капитан Пономарев находился на своем КНП. Он понимал, кто его вызывает, и сказал связисту:

– Ответь, Юра. Комбриг будет спрашивать меня. Скажи, разведка обнаружила перемещение вооруженных групп в районе старого завода ЖБИ. Я ушел на позицию, чтобы уточнить эти данные. Короче, меня нет и вызвать никак нельзя. Ты, мол, на КНП один, понял?

– Так точно!

– Отвечай.

Связист переключил станцию на режим прямой передачи:

– Первый, я – Гром!

– Где ваш командир?

– На позиции. Там же все офицеры.

– Какого черта?

– Отделение разведки обнаружило в районе ЖБИ вооруженную группу. Наш Первый убыл для уточнения обстановки на месте.

– Где Второй?

– С Первым.

– Отправь посыльного.

– На КНП никого нет. Личный состав на позициях, наряд снят. Я один на связи.

– Кому, к черту, нужна такая связь? Бросай гарнитуру и сам беги за Первым! Я жду!

– Никак нет, Первый!

– Что это значит?

– Я не могу оставить радиостанцию!

– Я тебе приказываю, понимаешь?

– Так точно!

– Выполняй!

Солдат отключил станцию, взглянул на командира батареи.

– Ну и как я его, товарищ капитан?

– Во! – Пономарев показал солдату большой палец. – Но Городич не отстанет. – Капитан включил портативную станцию:

– Внимание всем! По квадрату… огонь!

Тут же прогремел залп. Батарея начала обстреливать старый завод железобетонных изделий, который готовили под снос для застройки жилыми домами, свалку и южную окраину лесного массива.

Пономарев проговорил:

– Сейчас мне придется отчитываться перед Городичем.

Радиостанция сработала сигналом вызова.

Гарнитуру взял сам командир батареи и услышал:

– Куда бьет батарея?

– По целям, обнаруженным разведкой.

– Каким целям? Немедленно перевести огонь на центр города, на квадрат…

– Что? Не понял. Прошу повторить, – включил дурочку опытный командир батареи, не желавший воевать против мирного населения. – Что? Не слышу! Первый, я Гром, прием! Черт, связист, что случилось? Не слышу вас, Первый. Продолжаю обстрел квадратов, где замечены вооруженные группы противника. – Пономарев отключил гарнитуру, бросил ее связисту: – Ну, как, Юра?

Солдат скопировал командира.

– Во! – Он тоже показал большой палец.

– Еще пять минут, и мы останемся без боеприпасов. А где у нас взвод подвоза роты материального обеспечения? В тылу четвертого батальона. Командует там сейчас сержант. Мы должны что, Юра?

– Что? – спросил солдат.

– Вызвать взвод! А у нас что?

– Что?

– Как что? Радиостанция барахлит. По-моему, она вообще сдохла. Я не прав?

– Нет, работает.

– Так сделай так, чтобы сдохла. Ты же можешь?

– Да!

– Вот и сделай! От этого всем лучше будет.

– А вы хитрый, товарищ капитан.

– Нет, Юра, я просто долго служу.

– Мы остались без связи, товарищ капитан.

– Плохо! – Пономарев улыбнулся. – Но не смертельно, а очень даже наоборот. Я на позиции.

Вскоре орудия батареи смолкли.

Швец ждал атаки третьего батальона бригады, не забывая о батарее Пономарева. Вскоре Волков доложил, что командир четвертой диверсионной группы Николай Слепненко сообщил о подготовке орудийных расчетов к стрельбе.

Начальник штаба вызвал на связь командира «Ноны» Сурова и приказал:

– Боевая готовность полная, цель – батарея!

– Принял.

– Не спеши, – сказал начальнику штаба командир диверсионно-штурмового отряда. – Посмотри, куда будет стрелять батарея.

– А если она даст залп по центру?

– Переживем и тут же ударим в ответ.

Прогремели первые залпы. Слепненко доложил, что артиллерия бьет по свалке, заводу ЖБИ и лесному массиву.

– Ну вот, – сказал Волков. – Пономарев сдержал слово.

– Еще не вечер. Батарея может перевести огонь на город.

– Для этого расчетам надо прекратить огонь. Если они это сделают и начнут перенацеливать орудия, тогда ударим.

Батарея выпустила весь свой боезапас в пустоту!

Волков связался со Слепненко:

– Что на позициях батареи?

– Расчеты отстрелялись. У орудий появился командир батареи.

– К ней могут подойти машины взвода подвоза боеприпасов. Если появятся, уничтожить!

– Есть!

Командир диверсионно-штурмовой группы отключил портативную радиостанцию:

– Батарея вне игры, Серега!

– Хорошо.

Швец вновь вызвал командира самоходного орудия «Нона»:

– Раскат!

– На связи!

– Цель – холм и роща. Огонь!

– Принял!

Начальник штаба посмотрел на Волкова.

– Почему не атакует третий батальон?

Тут же на связь вышел Потапенко и доложил:

– Роты третьего батальона начали выдвижение к северному блокпосту.

– Принял!

Волков спросил:

– «Град»?

– Точно, Костя. Самое время ударить так, чтобы не задеть наших! Вот будет сюрприз для Лютого и Городича!

– Да уж, сюрприз отменный, – согласился Волков.

Глава 6

Швец выдернул из чехла портативную радиостанцию, вызвал Васильева и спросил:

– БМ заряжена?

– Наполовину.

– Тогда принимай целеуказание. – Швец назвал координаты района, по которому следовало нанести удар.

Волков, слушая начальника штаба, сказал:

– Ты забираешь севернее, чем надо бы.

– Твоих ребят из группы Желко снаряды заденут.

– Нет, но так огонь в лучшем случае накроет две роты. Одна сумеет прорваться в город.

– А если я дам указания бить по всему батальону одиночными выстрелами, то мы рискуем зацепить жилые дома и позиции моего третьего отряда.

– Штаб, почему молчите? – спросил Васильев.

– Быстро наведи «Град» на указанный квадрат. У тебя есть кому стрелять?

– Есть. Двое пленных и один мой боец. Он служил в реактивном дивизионе.

– Добро, как будешь готов, доклад!

– Принял!

Васильев отдал распоряжение Илье Летову, который проходил срочную службу в реактивном дивизионе. Тот вместе с пленными солдатами выставил на пусковой установке заданные параметры и доложил об этом командиру взвода.

Васильев передал сообщение о готовности начальнику штаба ополчения.

Швец приказал:

– Огонь!

Двадцать реактивных снарядов обрушились на две роты батальона капитана Потребко. Вся техника и большинство личного состава были уничтожены. Солдаты и офицеры, оставшиеся в живых, бросились к реке и по береговой линии понеслись к укрытиям второго батальона. Ни ополченцы, ни диверсионно-штурмовая группа Желко по ним не стреляли.

Командир уцелевшей первой роты старший лейтенант Гамила в панике отдал губительный приказ повзводно продолжить наступление. Одновременно Швец передал в эфир приказ направить все бронетранспортеры к позициям третьего отряда.

Рота Гамилы не успела разделиться на взводы. Сразу за мостом она попала под огонь двух БМП-2, выдвинутых к баррикадам улицы Речная, и БМД, которая из гладкоствольной пушки «Гром» сразу же подбила головную машину противника. Тут же загорелись еще четыре.

Гамила приказал второму взводу свернуть на запад, и тому удалось прорваться к улице Малой. Третий же взвод, который должен был продвигаться к административным зданиям, попал под гранатометный огонь ополченцев, которых поддержали БМП-2.

Десантники по безрассудному решению ротного были зажаты в проулке, ставшем для них капканом. Они потеряли сразу четыре БМД, остановились и выбросили из люков белые полотенца.

Швец выслал для пленения уцелевших десантников семь человек резервной группы. Остальным бойцам Дворцова он приказал выдвинуться на южную окраину первого микрорайона.

Взвод, ведомый старшим лейтенантом Гамилой, вышел на улицу Малая. Ротный хотел быстрее добраться до железнодорожного полотна и вдоль него, через западный блокпост ополчения, прорваться к позициям пятого батальона. Он не желал вступать в бой. Гамила бежал, уводя за собой взвод, бросив на гибель другие подразделения.

Гамила сидел на месте командира БМД и осматривал улицу. Слева открылась школа. На входе в подвал стоял мужчина. Он был в обычной штатской одежде, без оружия, но Гамила, ослепленный страхом, принял его за боевика и приказал наводчику срезать мужчину из пулемета. Прогремела короткая очередь, и человек, изрешеченный пулями, рухнул на землю.

Тут же через дорогу побежали люди. Откуда и почему – неизвестно. Их было пятеро: по двое мужчин и женщин и мальчонка лет десяти.

Механик-водитель тормознул и крикнул:

– Гражданские на дороге.

Но Гамила заорал:

– У нас каждая секунда на счету! Вперед!

Боевая машина десанта сбила мужчину, женщину и мальчишку, вторая раздавила всех остальных.

Школа находилась недалеко от блокпоста.

Командир второго отряда Владимир Пономарчук увидел это и закричал:

– Суки! Пятерых раздавили. Ребенка, женщин гусеницами. Отряд, к бою! Ни одна такая тварь не должна уйти из города.

На позиции вышли гранатометчики и быстро рассредоточились за железнодорожным полотном. Колонна БМД вывернула на полосу отчуждения и оказалась перед ополченцами. Те нажали на спусковые крючки одноразовых гранатометов «Муха». Десантные машины превратились в факелы. Сдетонировали боекомплекты.

Только сам Гамила да наводчик головной машины успели спрыгнуть на землю перед подрывом БМД. Они бросились к кустам, но Пономарчук поднял автомат и двумя короткими очередями повалил тех негодяев, которые пару минут назад расстреливали и давили мирных жителей.

Пономарчук опустил АК-74 и крикнул одному из гранатометчиков:

– Леня, проверь двоих у кустов. Если ранены, добей! Это не люди!

Отдав приказ, командир отряда включил радиостанцию и вызвал штаб.

– На связи! – ответил Швец.

– Докладываю. Взвод, попытавшийся прорваться через западный блокпост, полностью уничтожен. До этого головная БМД стреляла из пулемета по школе и раздавила пять гражданских, из них двух женщин и одного пацана, ребенка еще.

– Как люди оказались на улице?

– Этого не знаю.

– Держи блокпост. К тебе возвращается БТР.

– А что с остальными козлами, которые двинулись на штурм?

– Часть уничтожена, остальные пленены. У нас теперь еще восемь новых БМД-2.

– Людей жалко.

– Да, но почему они не остались в укрытии? Ладно, с этим еще разберемся. Ты свою задачу понял?

– Так точно!

– Выполняй!

Одновременно с третьим батальоном из леса вышли боевики национальной гвардии. Двести человек устремились по полю к южной окраине города. Об этом тут же было доложено начальнику штаба с блокпоста первого отряда.

Швец вызвал на связь Васильева и спросил:

– Минометы к бою готовы?

– Так точно. У них штатные расчеты, солдаты, взятые в плен.

– По квадрату… беглым, огонь!

– Есть огонь!

Швец переключился на командира САО «Нона»:

– Твой выход, Раскат.

– Уточните цели!

– Они прежние – холм и роща. Огонь!

– Принял!

Заухали минометы. Первые же разрывы выбили из рядов национальных гвардейцев около двадцати человек. Те не ожидали подобного развития событий. Некоторые из них повернули обратно, но человек сорок во главе с капитаном Туренко еще быстрее рванули к окраине.

С позиции левее блокпоста огонь открыли десять ополченцев резервного отряда Дворцова. Оглушенные разрывами, полностью деморализованные гвардейцы заметались по полю. Кто-то из них догадался бросить дымовые шашки. Только благодаря завесе им удалось добежать до рощи, но там их ожидал новый сюрприз.

Расчет «Ноны» первыми же двумя выстрелами сбил с Большого холма КНП противника и перенес огонь на рощу. Среди деревьев поднялись огненные шары разрывов осколочно-фугасных снарядов.

Майор Городич бросил гарнитуру, обхватил голову руками и простонал:

– Это конец!

Лютый заорал:

– Какой, к черту, конец? У тебя есть еще четвертый батальон. Теперь, когда солдаты видели, как экстремисты уничтожили их боевых товарищей, комбат должен повести их на штурм.

Тут связист доложил, что пришло сообщение начальника штаба. Батальоны и отдельные роты начали отход от города.

– Что?! – взревел Лютый. – По чьему приказу?

Солдат-связист, обычный срочник, пожал плечами:

– Не могу знать.

– А что ты можешь, недоумок? – Лютый вытащил из кармана камуфляжа портативную рацию. – Тарас?

– Я!

– Ты на месте?

– Да, я, Мирон и Олесь у штаба. А наших в роще, похоже, перемалывают основательно? Откуда у сепаратистов взялись минометы?

– Заткнись. Все по местам, будем уходить.

– А наши?

– Приказ ясен?

– Так точно!

Городич усмехнулся:

– Бежишь? А за все, что произошло, отвечать придется мне одному, да? Ты же обещал прикрыть в случае чего.

– Я и прикрою. Ты не предстанешь перед судом.

– Но я не могу покинуть штаб.

– А этого и не требуется.

– Как же ты тогда прикроешь меня? Замолвишь словечко в столице? Да там и тебя вряд ли слушать будут. Ведь общее руководство операцией вел ты…

Лютый не дал договорить новоиспеченному комбригу, недолго пробывшему на этой должности.

Он выхватил пистолет, дважды выстрелил в голову Городича и проговорил:

– Сказал же, что не предстанешь перед судом. Я слово свое держу. – Он собрался выйти из палатки, но увидел солдата-связиста, сжавшегося от ужаса. – Хочешь жить? – спросил сотник у перепуганного паренька.

– Да!

– Вот и я хочу. Но тебе не повезло, ты слишком много знаешь. – Лютый расстрелял солдата, после чего вышел из палатки и сел во внедорожник.

Бровчук, находившийся за рулем, сказал:

– По прямой выходить на дорогу опасно.

– Пойдешь объездными путями, по полям.

Лютый вызвал на связь заместителя.

– У нас тут ад, – проговорил тот.

– Грузовики целы?

– Да, два.

– Сколько наших осталось в живых?

– Не считал, человек сорок.

– Они рядом?

– Да!

– Прыгайте в грузовики и выходите на дорогу к Каровску.

– Гвардейцы могут не пустить.

– Так уничтожьте их! Все! Встречаемся за Каровском. – Лютый отключил рацию и приказал Бровчуку: – Вперед!

Банде Лютого удалось вырваться из зоны обстрела, обогнать отходящие батальоны бригады и выйти на дорогу в безопасном месте. Боевикам национальной гвардии пришлось отступать на юго-запад мелкими группами. Огонь в Зареченске прекратился. Только черный дым от горящих боевых машин поднимался над городом.

К школе на армейском «УАЗе» подъехал начальник штаба ополчения. Около тела мужчины, убитого здесь, стояли женщины.

Швец подошел к ним.

– Здравствуйте, я – начальник штаба ополчения. Кто это? – Он указал на труп.

Одна из женщин промокнула платком глаза и ответила:

– Федосеев Евгений Александрович, учитель истории. Он вышел посмотреть, что происходит в округе. Мы отговаривали, но он не послушал.

Швец вздохнул и спросил:

– Вы сможете занести тело в здание?

– Да, конечно.

– А люди, которых раздавили фашисты, не из вашей школы выбежали на дорогу?

– Как раздавили? Кого? Где?

– Займитесь телом учителя.

– Но кого раздавили?

– Не знаю. Выясним.

– Может, мы знаем? Вы покажете, где они?

– Вам лучше этого не видеть.

Швец прошагал к раздавленным телам.

К нему подошел командир диверсионно-штурмового отряда, вздохнул и сказал:

– Ведь могли же пропустить!.. Надо было всего лишь притормозить.

– Свои шкуры спасали, ублюдки. Но есть бог на свете. Ни одна сука из этого взвода не вырвалась из города.

Волков осмотрелся, указал на частный дом, внутри которого разгорался пожар.

– Скорее всего, они оттуда бежали.

– Куда?

– В дом через дорогу. Почувствовали дым и решили перебраться в другое место.

– Зачем было бежать куда-то? Залегли бы у колодца и остались бы живы.

– Что теперь об этом говорить, Серега!

К Швецу и Волкову приблизился командир второго отряда Пономарчук.

– Посмотрели? Это произошло у меня на глазах.

– Ты вот что, Володя, вызови-ка сюда ребят, пусть уберут тела. Люди начнут выходить из подвалов, а тут… такое.

– Сделаю.

Швец и Волков вернулись в штаб.

В кабинете их встретил начальник разведки Потапенко и доложил:

– Противник отошел от города примерно на десять-пятнадцать километров. Из рощи выскочили два грузовика с боевиками. Мы не смогли достать их. Толя Витин сообщил, что видел, как из леса, где размещался штаб бригады, полем ушел внедорожник.

– Потери противника?

– Уже насчитали более ста пятидесяти человек. Пленных – восемьдесят два солдата и два офицера. Думаю, убитых силовиков будет более двухсот.

– Вы мне их до одного человека просчитайте.

– Этим занимается начальник контрразведки.

– Наши потери?

– Предварительно около тридцати человек. Среди мирного населения потерь вроде нет.

– Есть, Андрей! Как минимум шесть человек, трое мужчин, две женщины и мальчик. Их расстреляли и раздавили БМД того взвода, который пытался вырваться из города через западный блокпост.

– И что, вырвался?

– Нет! Отправился прямиком на небеса. Считайте потери. Да, что у нас с журналистами?

– Они уже шастают по всему Зареченску.

– Представитель ОБСЕ?

– В школе. С ним работают медики.

– Как отойдет, доставьте господина Вацлава Боруха ко мне. Поговорим о том, кто есть кто на этой войне.

– Есть! Объявить отбой тревоги?

– Нет! Вполне вероятно, что в столице сейчас узнают о провале операции и вышлют к нам фронтовые бомбардировщики. Зенитчикам быть в полной готовности встретить гостей и сбивать всех к чертовой матери! – Швец замолчал, вышел из кабинета, достал сотовый телефон и набрал номер жены.

– Да?! – тут же раздался грудной женский голос. – Ты живой! Слава богу.

– Как ты?

– Как все. Почему нас не выпускают из бомбоубежищ? Ведь выстрелы прекратились.

– Пока рано, Оля. Потерпи немного.

– Ты хоть сегодня заедешь домой?

– Если будет все спокойно, заеду. Держись.

– Да, держимся. Душно здесь.

– Ничего. До встречи. – Швец отключил сотовый телефон и вернулся в кабинет.

Начальник разведки доложил:

– Мои люди вышли к бывшему штабу бригады, в палатке нашли два трупа. Майор Городич и солдат-связист. Застрелены в упор из пистолета.

– Работа Лютого.

– Скорей всего. Возле палатки обнаружены следы внедорожника. Это, наверное, его «Ниссан».

– Он, сука. Ушел.

– Недалеко. Ему не простят провала карательной операции, готовившейся давно и тщательно.

– Кто знает, Толя. Может, еще придется встретиться с этим Лютым.

– Я бы предпочел где-нибудь в поле, один на один.

– Эта тварь не их тех, кто выходит на честную схватку.

Сигналом вызова сработал городской телефон.

Швец удивленно произнес:

– Ты смотри, связь восстановили. Переговоры, что ли, хотят начать? – Он поднял трубку: – Слушаю!

– Мне нужен командующий ополчением Зареченска.

– Представьтесь.

– Гавара Семен Михайлович, сотрудник Министерства здравоохранения.

– Я командующий. Что вам надо, господин Гавара?

– Господин командующий, хочу предупредить вас, что мы планировали выслать к Зареченску автобус с медперсоналом и лекарствами для оказания помощи раненым. В том числе и ополченцам.

– Давно ли мы для вас были экстремистами! Теперь, значит, ополченцы?

– Разве это важно?

– Важно, господин Гавара. Присылайте свой автобус, я со стороны ополчения гарантирую безопасность и беспрепятственную эвакуацию раненых национальных гвардейцев, «державников», а также военнослужащих бригады. Но боюсь, что одного автобуса будет мало. Нужны еще и машины для вывоза трупов. Их у города и на улицах более двух сотен, по предварительному подсчету. Раненых меньше, но это тех, о ком мы знаем.

– А сколько пострадавших ополченцев и жителей города?

– С ними мы разберемся своими силами. У нас достаточно и квалифицированных кадров, и медицинской техники, и лекарственных препаратов.

– Тогда я сейчас же распоряжусь об отправке к Зареченску первого, уже подготовленного автобуса с несколькими врачами, медсестрами и средствами первой помощи. Думаю, часа за три мы подготовим и отправим еще несколько автобусов и грузовых машин. Чтобы вы знали, на всех этих транспортных средствах будут нанесены красные кресты. С кем я должен согласовать их отправку?

– Ни с кем. Высылайте, а мы посмотрим, кто приедет. Если медики, то пусть работают спокойно. Если же под их видом появятся боевики, то… вы знаете, что с ними станет. И еще. Согласуйте данный вопрос с командованием десантной бригады, которая стоит вокруг города.

– Да, конечно! Благодарю вас!

– Не за что. – Швец положил трубку на рычаги аппарата.

Потапенко усмехнулся и заявил:

– Я же говорил, не дождемся мы переговоров с нынешней властью.

– Да и черт с ними. Решились националисты на штурм. Хотели стереть Зареченск с лица земли, а что получили взамен? Представляю, какая сейчас истерика в парламенте. Таких потерь у них не было за весь период проведения так называемой антитеррористической операции. Но расслабляться нельзя. Наблюдение за воздухом ведется?

– Так точно. Расчеты переносных зенитно-ракетных комплексов и спаренных установок ЗУ-23-2 на позициях, в полной боевой готовности.

– Уточненных данных по общим потерям еще нет?

– Пока нет.

– Понятно.

«Ниссан» с Лютым и его ближайшим окружением вышел на трассу за Каровск в 11.30. Сотник приказал остановить внедорожник на площадке отдыха дальнобойщиков, сейчас пустой.

Потом он вызвал по сотовому телефону заместителя.

– Да, Влас?! – ответил Скараба.

– Вы где?

– В трех километрах западнее Каровска, на разбитой грунтовке, черт бы ее побрал.

– В поселок не заезжайте, выходите на шоссе в двух километрах западнее Каровска, следуйте прежним курсом с небольшим отклонением на восток. Мы ждем вас на стоянке дальнобойщиков.

– Понял.

– Как настроение бойцов?

– Хреновое.

– Подавлены?

– Точно не определишь. Одни просто недовольны, другие злые как собаки.

– Ничего, дома расслабятся.

– Плохо, что погибших хлопцев не взяли из рощи.

– Плохо? Тогда ответь, почему ты их не взял? Ведь в роще остались не только убитые, но наверняка и раненые.

– А куда бы я их дел?

– Так какого хрена скулишь, если не мог взять погибших и раненых? Жду на площадке. Конец связи! – Лютый отключил телефон и плюнул в открытое окно.

– Ты чего? – спросил Безобраз.

– Чего? – переспросил сотник. – Что мне докладывать Миковичу? Мол, мы провалили операцию и сбежали из Зареченска побитыми псами?

Дунич нагнулся к нему и проговорил:

– Ты, Влас, вали все на Городича, на офицеров, которые командовали группами усиления, и на командира батальона национальной гвардии. Мол, развели бардак, особенно Городич. Ты же сделал все возможное. Не твоя вина, что охрана аэродрома пропустила к технике диверсантов. И уж тем более в том, что командиры частей бригады отказались выполнять приказы верховной власти. Про национальную гвардию и говорить нечего. Те сами по себе. Ты сделал что смог, хоть один батальон, но поднял на штурм, заставил гвардейцев идти на город. Ну а то, что все закончилось крахом, это уже издержки войны.

Лютый повернулся к Дуничу:

– Как ты сказал? Издержки войны?

– Да, а что?

– И где слов таких набрался?

– Слышал, как по «ящику» генерал какой-то говорил об этих издержках.

– Сам-то понимаешь, что это значит?

– Мне оно надо?

– Да, послал бог помощников. Нет, дьявол. Все мы давно продали ему душу. Ладно. Чего мы тут сидим и паримся? Пошли в лес, там и дышится легче, и душа успокаивается.

Бандиты вышли из внедорожника и развалились на молодой траве, покрывавшей довольно обширную поляну недалеко от асфальтированной площадки.

«Уралы» во главе с заместителем Лютого Скарабой сбились с дороги. Головная машина уткнулась в развилку.

Водитель спросил:

– И по какой поедем?

Скараба заявил:

– А черт его знает. Обе вроде ведут на юг, но правая может уйти к Каровску, так что давай по левой.

Водитель свернул, куда ему было указано. Колонна ползла по ней около сорока минут, потом наконец-то впереди показалось шоссе.

– Вроде выбрались, – проговорил Скараба.

– Слева по шоссе идет автобус, на нем красный крест. Никак медики спешат к Зареченску, – доложил водитель передового «Урала».

– Гуманисты чертовы! Наверняка власти, чтобы как-то замять конфликт, выслали сепаратистам помощь, а наши хлопцы подыхают в роще.

– А может, к нашим они и спешат?

– Угу, к нашим. От наших теперь все открестятся. Представят штурм как столкновение отрядов сепаратистов или еще чего-нибудь для Запада придумают.

– И что делать будем?

Скараба высунулся из окна и крикнул боевику, сидевшему в кузове:

– Иван! У кого остались «Мухи»?

– У Грицко да Андрея.

– Пулемет?

– У Василя, но всего с одной коробкой.

– Стоп! – приказал Скараба и выпрыгнул из «Урала». – Грицко, Андрей, Василь, к машине!

Боевики тут же спрыгнули на землю, имея при себе два гранатомета РПГ-18 и пулемет ПК.

Скараба указал на приближающийся автобус и спросил:

– Видите «ЛАЗ»?

– Это с крестом? – спросил Грицко.

– Да! Минут через пять он будет напротив нас. Приказ – расстрелять его!

– Но это вроде как санитарный автобус, – сказал Василь.

– Санитарный, с медиками. Они едут помогать тем, кто наших хлопцев убивал да калечил. Это такие же сепаратисты, жуки колорадские. Но хватит базарить. К бою!

Грицко и Андрей сняли гранатометы, открыли задние крышки, развернули трубы. Автоматически открылись передние крышки, предохранительные стойки с диоптрами и мушками поднялись в вертикальное положение. Стрелки взвели ударные механизмы и доложили о готовности. Рядом с ними на земле устроился Василь, установил пулемет на грунт и передернул затворную раму.

Автобус подошел к изгибу напротив грузовиков, стоявших в поле.

Скараба приказал:

– Огонь!

К автобусу метнулись две молнии. Взрывы грохнули внутри салона, сорвали крышу, деформировали стойки окон. Вспыхнувший автобус слетел в кювет и перевернулся. В поле выскочили всего два человека, охваченные огнем. Василь расстрелял их из пулемета.

– Готово, – проговорил он, поднимаясь. – Делов-то!

– В машину!

Грузовик подъехал к горевшему автобусу. На шоссе лежала девушка лет восемнадцати, обгоревшая с ног до груди. Странно, но ее красивое лицо не пострадало. Лишь в открытых глазах навсегда застыло недоумение, смешанное с болью.

– Медсестра, видать, – проговорил водитель. – Симпатичная сучка.

– Была. – Скараба достал телефон, нашел номер Лютого, нажал кнопку вызова.

Сотник ответил вопросом:

– Где вы, черт бы вас побрал?

– Заплутали малость, Влас, да на шоссе встретились с санитарным автобусом.

– И что?

– Как что? Подорвали его к чертовой матери.

– Зачем вы уничтожили автобус?

– Так он вез медиков в Зареченск, оказывать помощь москалям.

– Тебе это обгоревшие трупы сказали?

– Нет, но куда же еще он мог ехать?

– Где это произошло?

Скараба осмотрелся.

– Тут недалеко через дорогу линия электропередачи проходит.

– Вижу дым. Еду к вам. Всех держать в кузовах.

«Ниссан» подскочил к месту трагедии через несколько минут. Лютый осмотрел обгоревший остов автобуса, скрюченные тела водителя и пассажиров.

Сотник взглянул на лицо девушки, лежавшей на асфальте, повернулся к Скарабе и выкрикнул:

– Придурок! Надо было пропустить автобус.

– Ты не особо язык-то распускай, Влас. Я тебе не зачуханный срочник.

– На автобусе были какие-нибудь опознавательные знаки?

– Красный крест.

– Отлично. Валим отсюда быстрей, и предупреди всех, что никакого автобуса мы не встречали, так как в основном двигались по проселочным дорогам, понял?

– Понял!

– По местам! Вперед!

Колонна уже из трех машин пошла к столице. Сзади остались догорать трупы врачей и девчонок из медицинского колледжа, спешивших на помощь таким же, как Лютый, Скараба и их подельники. Они хотели выполнить свой долг, все были добровольцами. Никто не заставлял их ехать к Зареченску, сами вызвались. Вот и получили благодарность.

Лютый достал телефон, но не спешил воспользоваться им.

Бровчук спросил:

– Надо начальству звонить?

– Да. А что сказать?

– То, о чем говорили. Вали все на нацгвардию и урода Городича, не обеспечившего подчинение бригады. Иначе не отмазаться.

Лютый нажал кнопку вызова и тут же услышал знакомый голос:

– Жив?

– Жив!

– Лучше бы ты сдох в Зареченске.

– Но обстановка там…

Микович оборвал сотника:

– Да мне плевать, что и как сложилось в Зареченске. Главное в том, что сделали вас экстремисты как пацанов малолетних.

– Во всем виноват Городич…

– Без фамилий, недоумок! У тебя остались люди?

– Да.

– Много?

– Половина сотни будет.

– Жду тебя на прежнем месте. Ты понял? Твоим уродам ехать не домой, а в лагерь!

– Понял.

– Ну а мы у кафе поговорим. С тобой кто едет?

– Мирон, Тарас и Олесь.

– Им из машины не выходить, внедорожник загнать за здание. Ты в форме?

– Так точно!

– Тогда тоже жди за зданием, не рисуйся перед кафе. Как понял, Лютый?

– Понял.

Высокопоставленный чиновник временного правительства выключил телефон.

Боевики, слышавшие разговор, переглянулись.

Безобраз проговорил:

– А чего начальник нас за кафе загоняет? Или решил выслать туда ликвидаторов, чтобы по-тихому мочканули нас? За кафе как раз удобно.

Лютый повернулся к нему:

– Если Микович хотел бы нас завалить, то не назначил бы встречу, а приказал бы двигать в Гольно. На первом же посту дорожной милиции нашу тачку расстреляли бы. Или завалили бы всех по одному, ночью. А у кафе или за ним незаметно убрать нас не получится. Значит, поживем еще.

– Но бабки точно накрылись. А какая жизнь без них?

– Радуйся, если жив останешься. Бабки ему подавай! Старые запасы достанешь, если что. Только чую, что не понадобятся нам деньги.

– Как бы сами должны не остались, – проговорил Бровчук.

– Вот это верно. – Сотник согласно кивнул. – Долг отрабатывать надо. Но посмотрим. Главное, я доложился. Пока доедем до места, пройдет время, глядишь, Микович и успокоится. – Лютый достал очередную сигарету, прикурил и задумался.

Не доезжая кафе, он приказал остановить колонну, подозвал к себе заместителя и сказал:

– Я связывался с Миковичем.

– Представляю, как он орал.

– Чего теперь об этом? Микович приказал остаткам сотни двигать прямо в лагерь.

– Не заезжая домой?

– Ты что, Богдан, оглох? Приказано сразу же ехать в лагерь.

– И что там делать?

– Пока не могу сказать. У меня встреча с ним, тогда узнаю все.

– Слушай, а нас не заманивают в лагерь, чтобы там примерно наказать?

– Перестань. Никто нас не тронет. Да, с бабками, скорей всего, облом выйдет, но трогать не станут. Потому как нужны мы новой власти. Сами чиновники свои белые, холеные ручки марать не желают, всю грязную работу нам спихивают. А уберут нас, кто тогда будет порядок в стране наводить?

– Интересно, что за Конституция в нашей стране, если ее половина населения не воспринимает?

– Ты это серьезно?

– О чем?

– О населении?

– Ну, извини, не так выразился.

– Вот именно, что не так. Законы наши не желают исполнять москали да изменники. А значит, не место им в стране. Народ поддерживает новую власть, выступает против террористов, сепаратистов, москалей.

– А чего ты мне лекцию решил прочитать? Меня убеждать не надо.

– Так просто. В общем, проходите площадку у кафе без остановки и двигайте в лагерь. Я с хлопцами подъеду. Скажу, что за дела. Ясно, Богдан?

Скараба кивнул:

– Ясно!

– Запомни, мы автобуса с медиками не видели.

– Не поверят. Может, скажем, что видели, но уже сожженный?

– А что? – Лютый погладил подбородок. – Это мысль. Получше той, что якобы мы грунтовками к столице шли. В этом не было никакой необходимости.

– Вот и я о том же.

– Лады, пусть будет так. Сначала, встретившись за Каровском, мы слышали пару разрывов, потом, когда подъехали к месту происшествия, увидели развороченный, сожженный автобус и обгоревшие трупы. На такое способны только сепаратисты. Так и будем говорить. Бойцов предупреди, чтобы пели как один.

– Сделаю.

– Давай! Следуй впереди, я за грузовиками.

Колонна перестроилась и пошла к столице. «Ниссан», ведомый Бровчуком, заехал за здание кафе и там остановился. Лютый приказал всем находиться в автомобилях, сам же вышел во двор и прошагал к углу кафе, откуда хорошо была видна стоянка.

Он прикурил сигарету. Прошел час, но высокопоставленный чиновник, куратор движения «Держава», не появлялся. Лютый попытался позвонить, но телефон Миковича не ответил.

Сотник забеспокоился. Что бы это могло значить? Почему Микович не отвечает? А может, его арестовали, и он сейчас в подвале службы безопасности подробно рассказывает обо всех делах сотни Лютого? Или этот господин уже все изложил, и теперь сюда едет спецконвой, чтобы доставить в подвал и сотника? Такой расклад не устраивал главаря националистической банды.

Лютый уже решил уходить отсюда и ехать в Гольно, как на шоссе развернулась знакомая «Хонда».

Сотник внимательно осмотрелся. Микович приехал один, у кафе никого постороннего не было. Это успокоило главаря банды. Он вышел из-за угла и подал Миковичу сигнал рукой.

Тот подошел к нему и спросил:

– Чего граблями размахался? Я приказывал ждать, не привлекая внимания, а ты?

– А что я, Родион Александрович? Я просто смотрел, как вы подъедете.

Микович усмехнулся:

– Ждал, что привезу с собой сотрудников службы безопасности? Следовало бы, конечно, за твои подвиги в Зареченске тебя и всю твою шайку к стенке поставить по законам военного времени, но заменить вас некем.

– А в чем я виноват, Родион Александрович?

– В чем? – Микович изобразил крайнее удивление. – Он еще спрашивает! Зареченск взят? Задача выполнена?

– Но в этом не моя вина.

– А чья? Городича, которого по твоей рекомендации назначили исполняющим обязанности командира бригады. Он не справился с ними, допустил неподчинение командиров частей и подразделений.

– Но его батальон атаковал город! И нацгвардия, и моя сотня. Между прочим, без артподготовки.

– А кто должен был ее обеспечить?

– Так я говорил с майором Таняком, капитаном Бойко, лейтенантом Дроном…

Микович поморщился.

– Мне эти вояки совершенно безразличны. Ты должен был обеспечить выполнение ими приказа.

– Так все было решено. Бойко без напрягов согласился открыть огонь по городу из «Градов» и «Гвоздик», Таняк обещал поднять авиацию и поддержать с воздуха действия десантников. Минометчики и так долго вели обстрел позиций сепаратистов. Кто мог предположить, что проклятые москали подтянут откуда-то целые диверсионные группы? Ведь аэродром атаковало крупное подразделение. Не взвод, скорее усиленная рота. О подходе к Зареченску диверсантов у меня данных не было. Их не имелось у разведки бригады и даже в столице. Откуда появились эти чертовы диверсанты? Ума не приложу.

– А если подумать?

– Разве что из России.

– Вот! Это уже теплее.

Лютый почувствовал перемену в настроении Миковича и заявил:

– Конечно, из России. Откуда им еще было взяться? Местных разведка отследила бы.

– Это версия для СМИ. На самом деле аэродром атаковала группа из десяти человек. И прибыла она из Ручеевска.

– Не может быть! Десять человек разнесли в клочья вертолеты, самоходки, «Грады» и минометную батарею?

– Да, Лютый! Поучись, как воевать надо.

– Но этого не может быть, Родион Александрович.

– Ты чего тупишь? Заладил одно и то же. Может! Понял? Это ты не в состоянии сотней и батальоном национальной гвардии прорвать оборону какого-то поганого блокпоста. А у экстремистов профи, которые реально валят противника, многократно превышавшего его по численности и вооружению. Но ладно. Что теперь об этом? Я доложил президенту, что провал операции вызван предательством некоторых наших офицеров, подходом к сепаратистам отрядов спецназа из России. Действия же нацгвардии и твоей сотни оценил как достойные, профессиональные. Вы дрались чуть ли не до последнего патрона и отошли по приказу. Ты понял меня, Лютый? По моему личному приказу!

– Понял. Значит, все нормально?

– Все же ты идиот, Лютый. Для тебя и твоих придурков все могло закончиться гораздо хуже.

– А как, Родион Александрович, насчет вознаграждения?

– Ты совсем оборзел, Лютый? Какое вознаграждение? Теперь ты должен мне по гроб жизни.

– Я-то ладно, как-нибудь, хотя и с трудом, конечно, но обойдусь старыми запасами, а вот хлопцы? Если им не заплатить, то могут и разбежаться. Да и семьям погибших надо бы…

– Это твои проблемы.

Телефон Миковича сработал сигналом вызова.

Он ответил:

– Слушаю! Что? Когда? Где?.. Недалеко от Каровска по шоссе… из гранатометов? В живых кто-нибудь остался? Да, понял. Слушай меня! Срочно новость в СМИ, на место доставь журналюг. Версия одна – действия экстремистов. – Микович отключил телефон, прищурился, взглянул на Лютого и спросил: – Автобус санитарный – твоих придурков работа?

– Нет! Мы сами застали на шоссе уже сгоревший «ЛАЗ», а до этого с места встречи машин слышали разрывы гранат.

– Ты кому лапшу на уши вешаешь? Лучше честно признайся, я ведь все равно узнаю. Твоих парней работа?

Лютый вздохнул:

– Я здесь ни при чем. Это заместитель мой, Скараба.

– Зачем вы уничтожили автобус?

– Скараба сказал, что медики ехали в Зареченск оказывать помощь экстремистам. А после того, что произошло, сами понимаете, все на нервах.

– Идиот твой Скараба. Разве мы стали бы посылать экстремистам медицинскую помощь? Автобус вез медперсонал, чтобы оказать помощь нашим бойцам. В автобусе кроме водителя да трех врачей было два десятка девушек, студенток медицинского колледжа. Им по восемнадцать-девятнадцать лет.

– Я не отдавал приказ на расстрел автобуса. Можете арестовать Скарабу и спросить с него за убийство медперсонала.

– Ты от него недалеко ушел. Признаться, что сотня расстреляла студенток? Вот так, просто, потому что решила, что медики едут в Зареченск? Да за это меня вместе с вами в подвале кончат. Так что держите язык за зубами. Где не надо, вы герои, а у какого-то Зареченска наложили в штаны по полной программе. Но все, хватит, у меня нет времени на пустые разговоры. Отправил своего Скарабу с остатками сотни в лагерь?

– Так точно!

– Следуй за ним. Работы по Зареченску не закончились. Не прошел план «А», будем реализовывать «Б».

Лютый поинтересовался:

– Что за план «Б», Родион Александрович?

– Узнаешь в лагере.

– Разрешите хотя бы ночь остаться в Гольно. Помыться, переодеться, привести себя в порядок…

– Нажраться с горя, – продолжил за него Микович.

– Ребят помянуть. Да мы тихо, в моем новом доме. Вечерком. А утром, к подъему, будем в лагере.

Микович усмехнулся и уточнил:

– В твоем новом доме?

– Да, а что?

– А то, Лютый! Нет у тебя нового дома. Пока не выполнишь задание, он арестован. Кстати, мы можем продать его и выплатить компенсации семьям погибших.

– Но, Родион Александрович…

– Никаких «но». Дом арестован. В Гольно остановиться разрешаю, но до утра. В новый дом ни ногой. Что так смотришь на меня? Привилегии, Лютый, надо сперва заслужить, а потом уже ими пользоваться. Пока обходись тем, что имеешь. У меня все. Завтра и я подъеду в лагерь. Смотри, чтобы бойцы в полной готовности были.

– Без денег!.. – продолжал гнуть свою линию Лютый, но Микович оборвал его:

– Вознаграждение будет выплачено только после выполнения задания. А не удержишь своих бойцов, все потеряешь и пойдешь под суд военного трибунала. За расстрел автобуса. Плевать, отдавал ты приказ на его уничтожение или нет. Дело заслушает особая военная коллегия, и никто никогда не узнает, какой приговор она вынесла. Впрочем, за подобные дела он может быть только один, по закону военного времени. Ты понял меня?

– Так точно!

– До завтра.

– До завтра.

Микович уехал. Лютый прошел к машине, сел рядом с водителем.

Безобраз спросил:

– Сильно шеф сношал?

– А ты как думаешь?

– Думаю, сильно.

– Так нечего глупые вопросы задавать!

– Под трибунал не пойдем?

– Нет. Но и бабок не видать.

– Ерунда, главное – под серьезную раздачу не попасть. А бабло заработаем.

– Верно, Мирон. Такая возможность нам представится скоро.

– Новая задача?

– По старому Зареченску.

– Что, власть даже кровавый штурм не отрезвил?

– Чего привязался? Сказано же, что работа будет в Зареченске, значит, так тому и быть.

– Но что мы можем сделать после сегодняшнего разгрома?

– Начальство подскажет. Полусотня ушла в лагерь. Туда же приказано двигать и нам.

– Домой не заедем? – спросил Дунич.

– Уговорил я Миковича разрешить ночевку дома. Но по-тихому, без пьянки и гульбы.

– Тогда нечего в Гольно делать, – проговорил Бровчук. – Едем сразу в лагерь.

– В Гольно, я сказал, – повысил голос Лютый. – В пять утра сбор у моего старого дома. И еще Микович знает, что автобус с медиками расстреляли наши люди.

– Откуда? – воскликнул Безобраз.

– Не знаю!

– И чего? – подал голос Бровчук. – Ведь он шел в Зареченск.

– Автобус направлялся на помощь нашим раненым. Хлопцы расстреляли два десятка молоденьких студенток.

– Ну, Скараба, ну и осел! – проговорил Безобраз. – Мог бы с десяток телок живыми взять. Пустили бы по кругу. Все развлечение. И девкам утеха перед смертью.

– Это ты, Мирон, осел! Не понимаешь, что медики ехали оказывать помощь нашим раненым?

– На автобусе не было написано, куда они едут. А красный крест ничего не значит. Насчет телок я пошутил.

– Хреновые у тебя шутки.

– А у меня сейчас все хреново. Приеду домой, нажрусь как свинья.

– Твое право, но в пять утра быть у моего старого дома.

– А чего не у нового?

Лютый сорвался и завопил:

– Мне что, каждому объяснять, почему я решил отправиться в старый дом?

– Ладно, успокоились. Уже то, что унесли ноги из Зареченска, хорошо. Мы живы и на свободе, остальное ерунда, – сказал Дунич.

– В Гольно! – приказал Лютый.

«Ниссан» пошел к столице, к объездной дороге. Лютый был не в настроении. Мало того, что Микович лишил его вознаграждения, да еще на дом еврея, похоже, сам глаз положил. Захапистый, сука. Как паук. К нему в сеть попади – не выбраться.

Но что за вариант «Б» подготовили в столице? Судя по всему, он будет покруче «А». Вопрос: предусматривает ли этот запасной вариант возвращение из Зареченска? А если так, то всем ли? Но гадать смысла нет. Все станет известно завтра. Хотя хорошего ждать не приходится.

«Ниссан» вышел на объездную дорогу.

«К черту жену! Встречусь с дочкой и к Марийке, – подумал Лютый. – Она и расслабит, и обласкает. А это то, что и нужно, перед тем как приступить к подготовке операции по этому новому плану, будь он трижды неладен».

Глава 7

Лютый вышел из машины у своего старого дома и напомнил подельникам:

– Завтра в пять утра здесь! Иметь с собой все необходимое на несколько дней. – После этого он отпустил «Ниссан» и открыл калитку.

Двор встретил его необычной тишиной. Погода стояла солнечная, но дочь, как бывало раньше, не гуляла. Не слышно было и каких-либо звуков из дома. Плохое предчувствие охватило бандита. Он поднялся на крыльцо, ударил ногой по двери, но та не открылась, оказалась закрыта. Лютый знал, где обычно лежал ключ. Тот и сейчас оказался там – под скамьей.

«Черт! – подумал главарь банды. – Куда это Дашка с Анечкой в воскресенье ушли? Может, какой аттракцион в поселок приехал? Такое прежде бывало, а сейчас – очень редко. Но соседские дети бегают по улице, матери следят за ними. Где же Дарья? В Гольно у нее подруг нет».

Да, у его жены вообще не было подруг и никаких прав, одни обязанности. Это устраивало боевика. Именно такой он видел семейную жизнь. В доме полновластный хозяин мужик, жена должна безоговорочно подчиняться ему. Он мог гулять налево и направо, открыто, не стесняясь, даже приводить в дом любовницу. Жена же не могла просто задержать взгляд на другом мужчине. Неповиновение каралось строго. Лютый считал, что подавил в Дарье способность к малейшему неповиновению. Но так ли это на самом деле?

Сотник прошел в гостиную, большую светлую комнату, где прежде собиралась вся семья, приветствовали гостей, родственников, отмечали праздники. Там было пусто.

– Где же ты есть, сучка? – проговорил Лютый. – Тьфу, мать твою! – Он совсем забыл о телефоне, достал его, нашел в памяти номер жены, нажал клавишу вызова и услышал металлический голос автоответчика: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

– Это что еще за новость? Ну, придешь ты домой!..

Тут сотник увидел тетрадный лист на столе, подошел, поднял и прочитал:

«Когда ты вернешься, нас с дочерью уже не будет дома. Я узнала, кто ты на самом деле, как выгнал из города учительницу. Вернее, как она сумела сбежать до того, как ты убил бы ее. Ты убийца. Мне стало известно и то, как ты купил новый дом. Что плохого сделала тебе еврейская семья? Ты почувствовал себя сверхчеловеком? Как твой дед-бандеровец, убивавший ни в чем не повинных женщин и детей. Ты и Аню хочешь превратить в свое подобие. Но я не дам тебе сделать этого. Больше ты никогда не увидишь нас. Чтобы не искал, скажу: мы уехали в Крым. В Севастополь. Там я не буду видеть твоей наглой опротивевшей морды кровожадного зверя. Ты отнял лучшие годы моей жизни, едва не загубил дочь. Будь ты проклят, чудовище! Я надеюсь, что Господь не позволит такой мрази, как ты, долго творить бесчинства. Решение о разводе вышлю по почте. Все!»

Прочитав записку, Лютый в ярости скомкал ее и бросил на ковер.

– Сволочь, паскуда, тварь! Да как ты посмела? Я же тебя из-под земли достану. Тогда ты будешь подыхать очень медленно и болезненно. Я порежу тебя на куски, с живой сдеру шкуру, выдавлю глаза, вырву волосы, тварь!

Лютый ударил ногой стул, за ним полетело кресло. Он пепельницей разбил стекло стенки, распахнул платяной шкаф. Дарья оставила почти все свои наряды. Даже кольцо положила на полку. В приступе ненависти сотник стал рвать ее платья, блузки, костюмы, разбрасывать тряпки по всей комнате.

Он хотел разбить всю стенку, но увидел бар, а в нем – бутылки виски, коньяка, водки. Это было то, что нужно. Лютый схватил первую попавшуюся под руку бутылку, сорвал крышку, сделал несколько глотков. Потом сотник упал во второе кресло и выпил еще. Спиртное подействовало.

«В Крым сбежала, тварь! Знала, куда валить! – подумал сотник. – Там мне ее не достать, но к кому она могла податься в Севастополе? Хотя москали сейчас принимают беженцев и предоставляют им пристанище на первое время. Ну и валила бы, сволочь, сама, зачем Аню взяла?

А чтобы сделать мне больно! Знает, стерва, как я люблю дочь. Теперь не видать и ее. Что за времена настали? Еще несколько дней назад все было прекрасно. Сделка с домом, перспектива заработать хорошие деньги одновременно с карьерным ростом. И все вдруг рухнуло. Именно там, под проклятым Зареченском. С каким наслаждением я уничтожил бы этот мятежный городок, лично расстрелял и повесил всех его жителей. Неделю бы куражился и не устал.

Сейчас я не могу не только уничтожить город, но даже вернуть собственную жену и дочь. Ничего, теперь их не достать, а пройдет время, глядишь, и появится возможность. Главное – знать, где они будут находиться. Тогда я убью коварную жену и верну свою дочь.

А сейчас надо забыться. Как? А хотя бы!..»

Лютый допил бутылку, швырнул ее на пол, прикурил сигарету, затянулся, сбросил пепел на дорогой ковер, достал сотовый телефон, покопался в его памяти, нажал кнопку вызова.

Ему сразу же ответил молодой женский голос:

– Здравствуй, Влас. Ты вернулся?

– Да. Ты где, Марийка?

– Так где же мне быть? Дома одна кукую. Выходной, а пойти некуда и не с кем.

– Приходи ко мне!

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас.

– Ты имеешь в виду в новый дом?

Лютый взорвался:

– Я имею в виду свой старый дом, дура!

– Зачем ты ругаешься, котик? Я готова прийти куда угодно, но в старом доме Дарья. Конечно, ты можешь загнать ее в другую комнату, и она слова против не скажет, но все же это неудобно. Да еще Аня. Мне кажется, она не очень-то жалует меня.

– Я дома один. Дашка с дочерью сбежали в Крым. Так что стесняться тебе некого.

– Вот как? Дашка сбежала?

– У тебя со слухом плохо? Какого черта переспрашиваешь?

– Я все поняла, дорогой. Мне надо минут десять, привести себя в порядок.

– Это много. Да и приводить себя в порядок нет необходимости. Я сейчас злой, на ласку не надейся.

– Мне всегда хорошо с тобой, Влас.

– Давай, жду. – Он докурил сигарету, прошел в ванную, умылся, посмотрел на себя в зеркало. – Ну что, Влас Лютый, получил по морде? – Сотник с силой ударил кулаком по зеркалу, и оно разлетелось на мелкие куски.

Вскоре в прихожей раздался звонок.

Лютый открыл. На пороге стояла Марийка в коротком узком платье, которое не скрывало кружевных полосок чулок и каким-то чудом удерживало на уровне сосков пышные груди. Она, как и всегда, была накрашена словно дешевая кукла.

– А вот и я, дорогой!

– Вижу! Ты зачем столько штукатурки на морду бросила? Где взяла эту красную помаду?

– Так все для того, чтобы тебя завести. И косметика, и чулочки, и платье. Ты ведь сейчас хочешь шлюху?

– Я хочу бабу. – Он схватил молодую женщину за руку и с силой втащил в прихожую, отчего каблук на правой туфельке сломался.

Потом Лютый поволок ее в ванную, где согнул пополам и начал поливать из душа. Он включил холодную воду. Марийка завизжала, но получила болезненный подзатыльник и смолкла.

Ее любовник сегодня был действительно не в себе. Значит, надо подчиняться, не будить в нем зверя. О том, что внутри Лютого живет именно дикий кровожадный хищник, Марийка знала, пожалуй, лучше других.

Лютый сорвал на ней всю свою злобу. Через час она, избитая, грубо изнасилованная, еле добралась до ванной комнаты. Главарь банды встал с кровати, достал из бара бутылку коньяка. На этот раз он налил в бокал, сел за стол, выпил обжигающую темно-коричневую жидкость, прикурил сигарету. Появилась женщина.

– Ну и как тебе такая любовь, дорогая? – спросил Лютый и усмехнулся.

Марийка присела напротив, выпила из горлышка коньяка, обжигая искусанные в кровь, опухшие губы.

– А ты знаешь, Влас, мне понравилось. Раньше не думала, что боль может усиливать оргазм.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Конечно, сейчас ощущение такое, будто меня каток переехал, но подобного кайфа я еще никогда не испытывала.

– Может, повторим?

– А сможешь? Я-то выдержу, а вот у тебя силенки остались?

– И что за существа бабы? Их рвешь на куски, а они еще просят.

– От тебя, Влас, я готова все стерпеть. Я не Дашка, умею быть такой, какой ты хочешь.

Лютый процедил сквозь зубы:

– Я достану эту тварь, и она пожалеет, что родилась на белый свет.

– Зачем тебе это, Влас? Забудь о ней. Тем более если она уехала на полуостров. Там тебе ловить нечего. А Дашка найдет себе мужичка и будет жить спокойно. Ведь ей что надо? Спокойствие, верный муж, квартира, пусть и крохотная. В сексе особо не нуждается, да ты и сам это не хуже меня знаешь. Пару раз в неделю с мужичком своим трахнется, и хватит.

– Заткнись! – прокричал Лютый.

– Да я заткнусь, дорогой, но ведь так и будет. Дочь свою ты больше не увидишь, разве что позже, когда она вырастет. Мать воспитает Аню так, что она возненавидит отца. Ты, Влас, не о прошлом, а о настоящем и будущем думай. Похоже, у тебя и кроме жены серьезные проблемы, да?

Лютый посмотрел на Марийку.

– Тебя это не касается.

– Конечно, дорогой, но разве ты не хочешь, чтобы кто-то поддержал тебя, успокоил?

– Это ты?

– Почему нет? Какая баба, кроме меня, стерпела бы то, что ты делаешь в постели? Никто. А знаешь, дорогой, почему? Подобное терпят только те, которые по-настоящему любят.

– Набиваешься в жены?

– Нет! Мне штамп в паспорте не нужен. Я хочу просто жить с тобой, так, как желаешь ты. Во всем угождать тебе. Жить для тебя, Власушка. А захочешь, я и родить могу.

– Об этом и не думай. Помылась?

– Да.

– Тогда в постель. Не бойся, мучить не буду.

– А я не боюсь.

К вечеру Лютый принял солидную дозу спиртного и отключился. Марийка убедилась в том, что ее любовник спит, поднялась, прошла на кухню и прикурила сигарету, морщась от боли.

Она усмехнулась и подумала:

«Никуда ты теперь не денешься от меня, Влас Лютый. Впрочем, долго терпеть тебя я не стану, не Дашка. Заполучить бы кафе да сауну в бывшем Дворце пионеров. Ты, Власик, можешь это провернуть через своего дружка Палого, главу администрации, и сделаешь это, дорогой.

А потом я, может, наведаюсь на твою могилку, если тебя здесь похоронят. Такие, как ты, Власик, долго не живут. А я потерплю, привыкла. Было бы ради чего. Сейчас есть.

Мужик же ты никудышный. Вот кузнец Митяй – самец еще тот. Так зарядит, будто кол вобьет. А ты так себе. Но сейчас лучше тебя у меня никого нет. Спи, Власик, отдыхай».

Марийка, стараясь не шуметь, прибралась в доме, выбросила в мусорный контейнер все, что как-то касалось Дарьи, оставила лишь фото дочери. Женщина знала, что за нее Лютый может избить. Управившись, она прилегла рядом с храпящим бандитом.

Лютый очнулся в четыре часа утра. Он умел контролировать свой сон, и ему не нужен был будильник, даже если спать приходилось всего пару часов. С похмелья его мутило. Он сбросил с себя руку Марийки.

Та проснулась и проворковала:

– Доброе утро, дорогой. Что-то ты рано проснулся.

– Не спится.

– Не хочешь немного любви?

– Не до этого.

– Я приготовлю тебе завтрак.

– Не хочу. Спи.

– А я думала, ты трахнешь меня и домой отправишь.

– Куда ты пойдешь в таком виде?

– Ты о синяках? В первый раз, что ли? Да и кому какое дело, кто и за что меня избил! О тебе никому не скажу. Или ты… решил, чтобы я жила с тобой?

– Посмотрим. – Лютый встал, прошел в ванную.

Он долго плескался под холодным душем, побрился, вышел в коридор. Марийка совершенно голая сидела на стуле.

– Ты чего встала?

– Женщина должна проводить своего мужчину.

– А с чего ты взяла, что я куда-то собираюсь?

– Так у дома только что встала ваша машина. Дружки твои возле нее.

– Сколько времени?

– Без десяти пять. Тебе налить коньячку, поправить здоровье?

– Хорошо бы, но нельзя. Когда ты успела порядок на хате навести?

– Вечером, когда ты уснул.

– Это хорошо.

– Если нельзя коньячку, тогда, может, кофе?

– У меня нет времени. День переждешь, как стемнеет, сходишь к себе за вещами. Продуктов дня на два хватит, так что в магазине делать нечего, на улице тоже. Сиди дома и жди, если хочешь жить со мной.

– А ты скоро вернешься?

– Не знаю.

– А если месяц тебя не будет? Так на хате и сидеть? Без продуктов.

– Синяки сойдут, выйдешь, но я долго не задержусь.

Марийка подошла к Лютому, обняла его:

– Я тут подумала, неплохо бы нам бизнес свой открыть, чтобы не зависеть ни от кого. Я уже присмотрела кафе и сауну. Там хороший навар получить можно. Вложений никаких.

– Как это так?

– Кафе и сауна пашут день и ночь, а владеют ими приезжие.

– Ты на что намекаешь?

– Ни на что, Власик. Но кто в поселке хозяин? Ты! Значит, можешь все!

– А ты захапистая. Не думал.

– Я расчетливая, Влас. Времена пришли непростые. Не мешало бы задницы прикрыть.

– Ты бы сейчас прелести свои прикрыла!

– Так нечем. Ты же пустил мои шмотки на лоскуты, а Дашкину одежу, вернее, то, что от нее осталось, я в мусорный бак выбросила.

– Возьми мою рубашку. Впрочем, делай что хочешь. Как вернусь, обговорим твое предложение. Если дело стоящее, приберем. Ты права, сейчас свой бизнес не помешает. Только не кафе и сауну брать надо, а погребальную контору. Вот что никогда не прогорит. Но все, мне пора.

– Я буду ждать тебя, Власик!

– Жди!

Он быстро оделся в камуфлированную форму с шевроном движения «Держава» на рукаве, забрал дорожную сумку, куда Марийка уложила пакет с продуктами, сигаретами и питьевой водой, чмокнул подружку в щеку, вышел во двор, а из него – на улицу.

Сотник поздоровался с подельниками, кинул сумку Бровчуку и сказал:

– Брось в багажник. Все по местам, едем!

На территорию бывшего спортивного лагеря бандиты въехали в шесть часов, как раз во время подъема.

Скараба, уже одетый в полевую форму, встретил Лютого и проговорил:

– Как отдохнул, Влас? Судя по внешнему виду и перегарчику, расслабился по полной! Жена после этого не попала в больницу?

– Какое тебе до этого дело, Богдан? Ты лучше думай, как будешь объяснять расстрел автобуса с медиками.

– Кому объяснять? – В голосе заместителя сотника звучали тревожные нотки.

– Ну не мне же? Господину Миковичу.

– Ты слил меня?

– Я пытался убедить Миковича, что мы не имеем к случаю с автобусом никакого отношения, да только он и слушать не стал, наехал не по-детски.

– Но он ничего не может доказать.

– Чего? Ты сам-то себя слышишь? Кто кому что-то будет доказывать? Микович знает, что автобус расстреляли наши хлопцы по твоему приказу. Откуда? Не ведаю. Видимо, ему доложили, что, кроме нас и автобуса, на шоссе тогда никого не было. А проверить это нетрудно.

– Так что, Микович предъявит мне за автобус? – Скараба уже не на шутку испугался.

– А хрен его знает. Сам он приказал насчет этого не базарить, отдал распоряжение представить расстрел автобуса как действия диверсионных групп сепаратистов. Но разговор с тобой, скорей всего, будет. Готовься.

– Как готовиться? Хотя скажу, что кому-то из бойцов показалось, будто в автобусе вооруженные люди. Это ведь могла быть и подмога Зареченску! А красный крест на автобусе москали намалевали в качестве маскировки.

Лютый усмехнулся:

– Ты еще скажи, что вас обстреляли из автобуса.

– А что? Тоже неплохой вариант. Вот только с гильзами проблема, но будут ли их искать?

– В автобусе, Богдан, да будет тебе известно, ехали три врача и два десятка девчонок из медицинского колледжа. Девушки. Они хотели оказать помощь раненым силовикам. А ты по ним из гранатометов и пулемета!

– Неужели мы одни должны подыхать за свободу страны? – вскричал Скараба.

– Тихо, бойцы услышат. Прекрати истерику, лучше займись сотней, чтобы встретили Миковича как положено.

– Но автобус?

– Ничего, получишь втык за самоуправство, да и все. Не посадят же тебя за это! У власти и так мало людей, готовых воевать с сепаратистами.

– Когда должен подъехать Микович?

– Об этом он не говорил. Но ждать следует в любое время.

– Понял.

Телефон Лютого издал сигнал вызова.

Главарь банды посмотрел на дисплей и сказал:

– А вот и господин Микович! Утро доброе, Родион Александрович! – ответил он.

Высокопоставленный чиновник не ответил на приветствие, лишь спросил:

– Ты уже в лагере?

– Так точно!

– Прекрасно. Завтрак у вас во сколько?

– В восемь по распорядку.

– Перенеси на семь. В восемь мы будем в лагере.

– Вы сказали «мы»?

– Да! Я приеду не один. Смотри, чтобы сотня твоя имела вид боевого подразделения, а не банды батьки Махно. Построение без оружия в семь сорок пять. Как понял?

– Понял, Родион Александрович.

– Отбой!

Лютый бросил мобильник в карман облегченной куртки, взглянул на Скарабу:

– Слышал?

– Да!

– Работай! Чтобы в семь сорок пять все бойцы как огурчики стояли в строю перед главным корпусом. Чистые, побритые. Вперед!

Заместитель направился к площади, где собралась сотня.

К Лютому подошли Безобраз, Бровчук и Дунич.

– Что за движуха? – спросил Безобраз.

– В восемь часов прибывает Микович. С ним еще кто-то важный. Он не уточнил. Завтракать будете?

– Нет, – за всех ответил Безобраз. – Только вот надо что-то с перегаром делать.

– У меня жвачка есть, – сказал Дунич.

– Засунь ее себе в задницу, – посоветовал Бровчук. – Бухать вчера до чертиков не надо было.

– Ты поучи еще, – оскалился Дунич.

– Шабаш! – повысил голос Лютый. – Прекратить базары! Тарас, отгони машину за столовую. И всем в строй. А перегар – чепуха. Кто обнюхивать будет? Микович? Надо ему это.

– Нам-то до фени, а вот тебе докладывать.

– И что? Доложу. В конце концов, Микович сам разрешил мне остаться в Гольно. Прибыли мы вовремя, а то, что жрали водку, объяснимо. Снимали стресс. Все это ерунда. Интересно, кто едет с Миковичем, да еще в такую рань? Ради кого он приказал провести построение при полном параде?

– Может, с ним едет сюда сам президент? – предположил Безобраз.

Это вызвало смех у Лютого и его подельников.

– Ну ты даешь! – заявил сотник. – Президенту больше делать не хрена, как встречаться с какой-то сотней. Нет, Микович везет сюда кого-то другого, не менее важного, чем он сам. Впрочем, гадать нет смысла. Приедут – увидим.

Территория бывшего спортивного лагеря была обнесена колючей проволокой. Охранение выставлялось лишь на ночь. Круглосуточно службу несли только дежурный с помощником из бойцов сотни да наряд по контрольно-пропускному пункту, оборудованному в небольшом здании, ранее служившем проходной.

В 7.45 сотня Лютого, сильно потрепанная под Зареченском, построилась в две шеренги напротив главного корпуса. Спустя пять минут дежурный по КПП доложил о прибытии личной машины господина Миковича. Еще через минуту «Хонда» остановилась на краю площадки, служившей боевикам плацем. Из автомобиля вышли Микович и мужчина средних лет, выправка которого явно выдавала в нем человека военного.

Лютый отдал команду «смирно» и направился к Миковичу для доклада.

Однако неизвестный тип неожиданно резко рявкнул:

– Отставить! Вам, господин Лютый, неизвестно, что к вышестоящему начальству принято подходить строевым шагом?

– Известно.

– Так какого черта? Повторить!

Лютый взглянул на Миковича, тот усмехнулся и промолчал.

Сотнику пришлось возвращаться к центру строя, вновь подавать команду, маршировать к Миковичу. Тот принял доклад, отдал команду «вольно».

Лютый встал за спиной Миковича и его спутника. Он увидел, что тот имеет пистолет в кобуре за спиной. Но это, в принципе, совершенно обычное явление. Сам Лютый тоже всегда носил при себе оружие.

Микович указал на спутника и заявил:

– Знакомьтесь, это Мацей Глинеш. Он родом из Польши, но большую часть жизни прожил в нашей стране, исключая годы своей службы в специальной секретной структуре НАТО. Теперь пан Глинеш командует отрядом, в который переформировываются остатки вашей сотни.

Боевики смотрели то на нового командира, то на Лютого. Сам же бывший главарь ничего не понимал.

Глинеш заговорил напористо и агрессивно:

– Запомните, в нашем отряде принцип службы один – командир всегда прав. Без приказа никто даже воздух испортить не имеет права. Все действия только с моего разрешения. Пока командование отрядом я буду осуществлять лично, затем он будет разбит на группы или отделения. Я назначу младших командиров. Кому что неясно?

Лютый обратился к нему:

– Разрешите встать в строй?

– Нет, – ответил новый начальник и вызвал: – Скараба!

– Я! – ответил бывший заместитель сотника.

– Выйти из строя!

Скараба сделал два шага вперед и повернулся лицом к подчиненным.

– Ко мне! – приказал Глинеш.

Скараба подчинился, встал рядом с новым командиром. Микович отошел в сторону, с интересом наблюдая за происходящим.

Глинеш повернулся к бывшему заместителю сотника:

– Мне известно, что по вашему, Скараба, приказу бойцы отряда открыли огонь по автобусу с символикой Международного движения Красного Креста, придающей находившимся в нем лицам статус неприкосновенности. Это так?

Скараба почувствовал, что внутри у него похолодело. Вот он, наезд за проклятый автобус. Но ладно бы Микович, почему новый сотник? И с чего вдруг решили сместить Лютого? Он хотел солгать, но жесткий взгляд поляка парализовал его волю.

– Так точно!

– У вас была возможность связаться с господином сотником?

– Так точно.

– Почему вы не сделали этого, а проявили самоволие?

– Я был вынужден действовать по обстановке.

– И что за угрозу представлял для вас автобус?

– Никакой, но я решил, что медики едут в Зареченск оказывать помощь раненым сепаратистам. Тем, кто убивал и калечил наших братьев.

– Которых, кстати, вы почему-то не взяли с собой. Хотя бы раненых.

– Ситуация складывалась…

Глинеш оборвал Скарабу:

– Мне плевать, как складывалась ситуация, на то, что погибли невинные девушки-студентки, врачи, водитель. Я хочу знать лишь одно: почему вы, заместитель сотника, имея возможность связаться с командиром, проявили своеволие? Не надо прикрываться обстановкой, ситуацией. У вас не было причин для столь скотских действий. Но, повторяю, меня интересует не сам факт уничтожения автобуса, а то, почему вы посчитали возможным принять решение самостоятельно при отсутствии какой-либо необходимости в этом? Или у вас в сотне так принято? Каждый делает что захочет?

– Никак нет. Но у меня… – Скараба рассчитывал, что новый командир разжалует его в рядовые, и был готов к этому.

Однако Глинеш перебил его и спросил:

– Вы признаете, что сознательно проявили своеволие?

Желая быстрее закончить разнос, Скараба ответил:

– Так точно. Я готов понести за это любое наказание.

– За своеволие на войне наказание одно.

– Что? – Скараба повернулся к Глинешу.

Поляк же достал пистолет и выстрелил ему в сердце.

Бывший заместитель сотника охнул, рухнул на асфальт и забился в предсмертных судорогах.

Строй вздрогнул, но никто ничего не сказал. Все с испугом смотрели то на труп Скарабы, то на нового командира.

А Глинеш спокойно вложил пистолет в кобуру, поправил ремень, указал на труп и продолжил монолог:

– Повторюсь, своеволие на войне карается смертью. Так будет с каждым, кто не выполнит приказ или совершит какие-либо действия самовольно. План на сегодня. В одиннадцать – полоса препятствий, усложненный вариант. После обеда и короткого отдыха в пятнадцать часов контрольные стрельбы из автоматов и пистолетов. В восемнадцать – трехкилометровый кросс. В остальном по распорядку дня. Вопросы?

Вопросов у боевиков не было.

Глинеш приказал:

– Пять человек первой шеренги с левого фланга, взять плащ-палатку, лопаты, вынести труп за территорию базы в лес, где и закопать. Место захоронения выровнять, утрамбовать, заложить дерном, лишнюю землю убрать. Ничего не должно указывать на то, что в лесу могила. Старший похоронной команды – крайний фланговый боец.

Боевик, стоявший с левого края первой шеренги, крикнул:

– Есть!

– А вот вопить не надо. Здесь и так все хорошо слышно. Похоронной команде приступить к захоронению, остальным зайти в свои отсеки. Через час я проверю порядок в них. Подготовиться к контрольным занятиям. Разойтись. Лютому остаться!

Боевики бросились к главному корпусу.

Глинеш подошел к Миковичу и заявил:

– Знакомство состоялось, господин куратор.

– Не слишком ли круто?

– В подразделении должен быть идеальный порядок, крепкая дисциплина в сочетании с высоким профессионализмом. Только тогда можно рассчитывать на успех при проведении боевых операций. Я знаю, как сделать из этой, извините за грубость, банды отряд, способный решать задачи любой сложности.

– Сколько на это потребуется времени?

– Об этом скажу после контрольных занятий и личной беседы с каждым бойцом. То есть завтра утром.

– Хорошо, Мацей, но учтите, у нас времени в обрез.

– Я в курсе. Неделя есть. Надеюсь, ее хватит. Если же придется кого-то заменить, то прошу разрешения на привлечение собственного резерва. У меня есть пять парней, прошедших огонь и воду. Но оплата их услуг выше, чем у бойца сотни.

– Были бы результаты, а деньги я найду.

– Кстати, господин Микович, за проваленную операцию у Зареченска бойцам сотни выплачено вознаграждение?

– Нет, конечно. За что? За то, что сотня понесла неоправданные потери, позорно бежала от города?

– Не только сотня, но и национальная гвардия. Насколько мне известно, батальоны бригады отошли с выгодных позиций?

Микович посмотрел на Глинеша и спросил:

– Что вы предлагаете?

– Выплатить бойцам пятьдесят процентов причитавшейся суммы. За счет сэкономленных средств увеличить вознаграждение раненым, обеспечить семьи погибших денежным пособием. Если не сделать этого, то скоро вы не найдете желающих вступить ни в национальную гвардию, ни в какие-то другие боевые формирования. А люди, исходя из целей и задач, определенных временным правительством, вам будут очень нужны. Глупо терять тех, которые уже имеются.

– Хорошо. – Микович вздохнул. – Последую вашему совету. В лагерь деньги привезут в ближайшие дни. Семьи раненых и погибших получат их немного позже. Надо еще уточнить, кто ранен, убит или попал в плен к террористам. Да, что касается пленных. Вы считаете, что их семьям тоже стоит заплатить?

– Да!

– Без выяснения обстоятельств пленения?

– А у вас есть возможность выяснить эти обстоятельства?

– Хорошо. Что вы намерены делать с Лютым?

Глинеш повернулся к бывшему сотнику:

– Лютый!

– Я!

– Ко мне!

Лютый подошел, козырнул и спросил:

– Меня вы тоже хотите расстрелять?

– Во-первых, господин Лютый, я делаю вам замечание за появление перед подчиненными с перегаром. От вас разит как от винной бочки. Во-вторых, если бы я считал вас заслуживающим смерти, то вы уже лежали бы рядом со своим заместителем. Я наслышан о вас. Вы беспринципный тип, по сути бандит, не отягощены совестью, порядочность вам не знакома. Вы, говоря проще, подонок, ради денег, собственного благополучия готовый на все. Но как раз такой человек нужен мне в качестве заместителя. С новыми обязанностями, минимумом прав и более жестким отношением к малейшему нарушению дисциплины. Я не говорю о своеволии. В этом сейчас, думаю, нет никакой необходимости. Вы согласны на должность заместителя командира отряда или сотни, как вы привыкли называть свое формирование?

– У меня есть выбор?

– Конечно. Выбор есть всегда. Далеко не все, только единицы способны сделать его правильно. Люди чаще ошибаются и тем самым значительно укорачивают себе жизнь. Так каков будет ваш ответ?

– Я согласен.

– Разумно! Сегодня вы проходите проверку вместе со всеми, завтра, когда поступят деньги, займетесь их выдачей. После чего я представлю вас, и мы вместе определимся со штатом подразделения. Замечу, что кто-то из нынешних бойцов может не пройти проверку. Отпустить их мы не имеем права. А посему ликвидацией должны будете заняться лично вы. За пределами лагеря. Я предпочел бы, чтобы все прошли проверку, но держать абы кого не имею права. Я ясно изъясняюсь?

– Так точно! – ответил Лютый, мгновенно утерявший все свое прежнее высокомерие. – Разрешите вопрос?

– Да!

– Значит, сотне все же решено выплатить вознаграждение?

В разговор вступил Микович:

– Благодаря господину Глинешу, Лютый, я пошел на этот шаг.

Поляк добавил:

– Все бойцы, вернувшиеся из-под Зареченска, получат пятьдесят процентов обещанного вознаграждения. Почему так? Объясню. Другая половина пойдет на лечение раненых, выплату компенсаций семьям погибших и оказавшихся в плену. Это справедливо. Сколько человек из вашей сотни захвачены сепаратистами?

– Таких данных у меня нет. Но думаю, если кто-то и оказался в плену, то совсем скоро мы о них узнаем. Господин Глинеш, разрешите мне поговорить с господином Миковичем наедине?

– Пожалуйста. – Глинеш отошел в сторону и стал смотреть, как похоронная команда укладывает труп Скарабы на плащ-палатку.

Он глядел на это совершенно безразлично, словно бойцы отряда собирались хоронить не человека, а собаку, которую пришлось умертвить из-за того, что у нее от старости отказали лапы. Впрочем, бандита Богдана Скарабу можно было бы назвать человеком лишь условно. Он давно превратился в кровожадного, дикого зверя.

– И что ты хотел? – спросил Микович.

– Я понимаю, с чем связано мое смещение, и принимаю его. Как говорится, получил, что заслужил, хотя моей вины в провале общей операции в Зареченске не было. А если и была, то в незначительной степени. Назначение нового командира объяснимо и обоснованно. Я готов служить стране в любой должности, даже рядовым.

– Похвально, – заявил Микович и усмехнулся. – Но ты ведь не для этого завел разговор. Я тебя хорошо знаю. Говори, что хотел.

– Вы правы, незачем терять время. Я хотел узнать о своем вознаграждении, коли уж вами принято решение об оплате работы сотни. Само собой, ни о каких премиальных и речи быть не может, но пятьдесят процентов от суммы, обещанной лично мне, вы заплатите?

– Пятьдесят тысяч долларов? Нет, Лютый, ты получишь ровно столько, сколько и остальные бойцы.

– Но ведь у нас был договор!

– Ты хочешь, чтобы я подключил к нашему разговору господина Глинеша?

– Не надо, я все понял.

– А понял, Влас, так ступай и выполняй распоряжение начальника.

Лютый отправился к боевикам, злой от унижения, от бессилия, невозможности что-либо изменить. Оказывается, его могущество, в которое он уверовал, ничего не стоило. Появился какой-то поляк, и все. Сотник стал одним из бандитов.

Ему пришлось прибраться в отсеке. Давно он не брал в руки тряпку, все больше оружие, но с этим поляком шутки плохи. Вон как обошелся со Скарабой. Пуля в сердце – и все разговоры. Ни суда тебе, ни приговора, ни адвокатов. Этот Глинеш, служивший в какой-то специальной структуре НАТО, реально крут.

Ровно в назначенное время сотня, переименованная в спецотряд «Запад», прошла проверку на полосе препятствий, отстрелялась из автоматов и пулеметов, пробежала трехкилометровый марш. Мацей Глинеш внимательно смотрел за действиями боевиков. После завершения проверки он сразу же перевел в резерв пять человек, хотя они выполнили нормативы. Наверное, что-то все-таки не понравилось в них строгому поляку.

Впрочем, хорошо, что новый командир перевел бойцов в резерв, а не отчислил их из отряда. Пришлось бы тогда Лютому ликвидировать целую группу.

Глинеш молча осмотрел отсеки своих новых подчиненных. Он сказал об этом на вечерней поверке. Такое новшество было введено поляком, который явно тяготел к армейскому порядку.

– Я видел ваши норы, где вы проводите свободное время. В них чего только нет! Не хватает, пожалуй, лишь женского белья. Так, бойцы, не пойдет. После отбоя выбросить из отсеков все лишнее. А чтобы вы не ломали над этим головы, я скажу, что в помещениях временного пребывания должны быть кровать, заправленная и выровненная, стол, стул, шкаф для формы, подставка для обуви и ее чистки. Стандартный коврик, пара бутылок минеральной воды в холодильнике и чистые занавески на вымытых окнах. Курение в помещении запрещено, так что ни сигарет, ни пепельниц в отсеках не должно быть. Сигареты держать в каптерке, дымить в курилке на улице. Особо предупреждаю: никакого спиртного! Если найду у кого бутылку или фляжку с водкой, спиртом, коньяком или самогоном, сразу же лишу части денежного довольствия. Телевизоры и радиоприемники убрать. В общей комнате отдыха будете смотреть новостные программы. Пока технику сдать в каптерку. Позже, когда получите увольнение, вывезете ее домой. О том, что вы теперь бойцы спецподразделения, никому ни слова. Включая самых близких людей, жен, родителей и так далее. В отряде вводится армейская дисциплина. Выход с территории объекта только по разрешению, строго в определенном порядке. Самовольное оставление базы приравнивается к дезертирству. Неважно, сколько самовольщик будет отсутствовать, сутки или полчаса. Господин Лютый, который ранее командовал сотней, с этого момента мой заместитель. Вы обязаны исполнять его приказы, но только в мое отсутствие. Я лично определю новый распорядок дня, начало боевой подготовки. С некоторыми бойцами я успел сегодня побеседовать, с остальными разговор будет завтра. Вопросы?

Вперед вышел Безобраз:

– Вы упомянули о денежном довольствии. Нельзя ли поподробнее осветить данную тему?

– Вас интересует размер ежемесячного довольствия?

– Так точно!

– За сутки нахождения на базе рядовой будет получать по двадцать долларов, или двести гривен, на выбор. При нахождении в зоне боевого применения довольствие увеличивается в три раза. За успешное выполнение задания предусмотрены премиальные, размер которых зависит от сложности приказа, но не менее пятисот долларов. За каждого уничтоженного сепаратиста вы будете получать по сто гривен. Подтверждение уничтожения террористов обязательно. Это показания не менее двух бойцов отделения, с составом которых мы определимся уже завтра. Командирам отделений установлено довольствие в полтора раза выше, чем рядовым. Заместитель будет получать в два раза больше. Плюс, естественно, полное содержание. На досуге посчитайте, сколько составит ваш оклад в той или иной ситуации. Сразу отмечу, что на базе долго сидеть нам никто не позволит, а посему рассчитывайте оклады, исходя из условий боевого применения и ваших собственных возможностей. У меня все. Завтра с подъема физическая зарядка и мероприятия, предусмотренные прежним расписанием боевой подготовки. От занятий освобождаются лица, которых я буду вызывать для беседы. Руководство занятиями осуществляет Лютый. Еще вопросы есть?

– Как часто можно рассчитывать на увольнения? – задал вопрос какой-то боевик.

– Не так часто, как вам хотелось бы. Данный вопрос будет решаться персонально.

Глинеш объявил отряду отбой и прошел в свой отдельный, весьма просторный отсек, ранее являвшийся личными апартаментами владельца лагеря. Там он достал из сейфа «дипломат», открыл его. Внутри оказалась современная спутниковая радиостанция, работающая по принципу беспроводного телефона. Глинеш поднял трубку, набрал нужный номер.

Ему ответили по-английски:

– Поздновато ты, Мацей!

– Дела, господин Брэдли.

– Ну и как тебе местные волчата?

– Не скажу, чтобы я был в восторге от их профессиональной подготовки, но для того, что от них потребуется, эти ребята подходят.

– Хорошо. Ты поработай с ними.

– Конечно.

– Основной отряд будет сформирован до субботы, не ранее. Я уже отдал приказ на набор наемников, на днях должны объявиться кандидаты. Как только будет сформирован отряд и уточнена задача, получишь приказ и ты.

– Сумма гонорара с местной властью обговорена?

– Да. Администрация готова выложить пять миллионов долларов.

– Интересно! Их премьер утверждает, что казна пуста, а нам готов заплатить такие деньги.

– Тебе, Мацей, не хуже меня известно, что контртеррористическая операция оплачивается не из казны, которая действительно пуста, а из карманов местных олигархов, обеспечивающих себе данными платежами высокие должности. Вплоть до президентского кресла.

– Это может быть только в этой стране.

– Почему? Разве у тебя на родине не найдется владельцев тугих кошельков, готовых серьезно облегчить их в обмен на место, скажем, министра?

– Но не президента!

– И президента, была бы возможность. Но не будем затягивать разговор. Ты занимайся с отрядом «Запад», я формирую группу «Черные псы».

– Да, мистер Брэдли.

– До связи, Мацей!

– Один вопрос, сэр!

– Давай.

– Насколько в новом правительстве влиятелен Родион Микович?

– Он руководит всей контртеррористической операцией. В ближайшее время полномочия господина Миковича будут значительно расширены. Исполняющий обязанности президента намерен подчинить ему и армейские части, участвующие в операции. Вот и решай, влиятелен ли Микович или нет.

– Я все понял. До свидания, мистер Брэдли!

– Удачи!

Глинеш отключил станцию, закрыл «дипломат», поставил в сейф, присел в кресло. За окном пошел дождь, не по сезону мелкий, нудный. Температура сразу упала, стало прохладно.

Поляк вышел в коридор, спустился этажом ниже, где находились отсеки боевиков подчиненного ему отряда. Они не спали, выполняли приказ, мешками выносили все лишнее из комнат. Только Лютого не было видно.

Глинеш знал расположение отсеков, кто где обитает. Комната Лютого была крайней справа. Поляк подошел к ней, резко распахнул дверь. Лютый, сидевший на кровати, встал.

Поляк осмотрел отсек. Уборкой в нем и не пахло.

– Почему не выполняешь приказ? – спросил Глинеш.

– Отчего сразу не выполняю? Точного времени вы не устанавливали, а ночь длинная.

– Возможно, это не мое дело, но я хотел еще утром спросить: что за причина была вчера так напиться?

Лютый хотел заявить: а тебе-то, мол, какое дело, но неожиданно для себя ответил:

– От меня жена ушла вместе с дочерью. Сбежала в Крым, сволочь.

– Ты сильно любишь свою жену?

– Да на нее мне плевать, я дочь люблю. Не представляю, как смогу без нее!

– Видно, довел супругу до того, что она сбежала. Завела хахаля и с ним подалась в Россию?

– Не было у нее никакого хахаля.

– Ну, тогда, значит, жизнь с тобой стала ей невтерпеж. Признайся, поколачивал супругу?

– А вам, собственно, какое дело, господин Глинеш, до моей личной жизни?

– Абсолютно никакого, но при условии, если эта личная жизнь не будет мешать службе. Или ты после поездки в Зареченск растерялся? Да тут еще фортель жены и понижение? Вот и опустил крылья. Так?

Лютый насупился.

– Не так! Не надо лезть мне в душу.

– Ладно. Встал и занялся уборкой комнаты! В полночь все должны спать. Тебя это касается в первую очередь. Утри слюни, Лютый. Выполняй приказ! – Глинеш вернулся к себе и уснул под мерный стук дождевых капель в стекло окна.

Лютый же, проклиная поляка, жену, ополченцев Зареченска, Городича, убитого им, и всех на свете, стал собирать в мешок консервы, окурки, штатскую одежду, все то, что новый командир назвал лишним. В полночь спал и он.

С утра понедельника Лютый проводил занятия с отрядом по плану боевой подготовки. Иногда он отпускал бойцов, вызванных для беседы. О чем говорил с ними Глинеш, бывший сотник так и не узнал. Никто и слова не сказал. Лютый видел, что поляка боятся. Его не страшились, а какого-то чужака испугались. Хотя надо признать, было в Глинеше что-то такое, отчего дрожь пробегала по телу, когда он впивался в тебя взглядом своих бесцветных, безжалостных глаз.

После обеда Лютому позвонил Палый, глава администрации поселка Гольно.

– Да?! – ответил теперь уже заместитель командира отряда.

– Влас, это Стас.

– Ты думал, я не узнал тебя? Что случилось?

– Тут такое дело, Влас. Ко мне приходила Марийка, просила решить вопрос о кафе и сауне.

– Не понял? Что за дела, Стас?

– Вот и я не понял. Марийка сказала, что теперь живет с тобой. Мол, ты очень занят и поручил ей поговорить со мной насчет кафе и сауны. Пойми, Влас, не все в моих силах. Решил кого-то подмять под себя, дело твое, я помогу. Но только в пределах своих возможностей.

– Я тебе на этот счет что-нибудь говорил?

– Нет.

– Тогда какого черта ты слушаешь какую-то шлюху?

– Но она представилась новой твоей женой, правда пока гражданской.

– Сука деловая! Значит, так, Стас, забудь о ее приходе. Я ей ничего не поручал.

– Понял. А если Марийка заявится вновь?

– Не заявится. А если все же придет, гони ее метлой поганой.

– Ясно. Ты извини, что оторвал от дел.

– Ничего.

Во время разговора Лютый находился в своем отсеке.

Как только он выключил телефон, вошел Глинеш и спросил:

– С кем это ты говорил, Лютый?

– С главой администрации поселка.

– Личные дела?

– Скорее проблема.

– Что за проблема?

Лютый рассказал Глинешу о проделках Марийки и попросил:

– Мне бы в Гольно на ночь?

– Что собираешься делать?

– Поговорить с Марийкой по-свойски.

– Отвергнутая, да еще обманутая в ожиданиях женщина опаснее любого врага. А врага, Влас, уничтожают.

– Вы хотите сказать…

Глинеш не дал договорить заместителю:

– Да, для тебя будет гораздо лучше, если шлюха исчезнет. С подобными девицами это происходит не так уж и редко.

– Я должен убрать Марийку?

– Обязан. Сейчас мы обсудим окончательный состав отряда, резерва, кандидатуры командиров четырех отделений. После ужина ты поедешь в Гольно. Но учти, шлюха должна исчезнуть тихо. Была женщина, и нет ее. К подъему вернешься. Понял?

– Так точно.

В течение часа Глинеш и Лютый сформировали отделения. Командирами решено было назначить верных и проверенных боевиков – Безобраза, Бровчука, Дунича, Степана Цупало. В отряд вместе с Глинешом и Лютым вошли тридцать человек. Остальные были переведены в резерв, во главе которого поляк поставил своего человека, Семена Комарика.

После ужина Лютый выехал в поселок, к подъему вернулся. С той ночи больше никто не видел Марийки. Она исчезла. В Гольно прошел слух, что эта разбитная девица подалась в столицу. Глинеш по достоинству оценил тонкую работу своего заместителя, еще раз убедился в том, что не напрасно вытащил Лютого из петли, которую уже приготовил для него Микович после провала операции в Зареченске.

Отряд приступил к интенсивной подготовке. Вот только никто, кроме поляка, не знал, к чему именно.

Глава 8

В ночь с понедельника на вторник, когда Лютый удавил Марийку и вывез ее тело в дальний лес, к загородному коттеджу высокопоставленного столичного чиновника Родиона Миковича подъехал дорогой бронированный внедорожник. Охрана, предупрежденная о ночном визите, открыла ворота, и «Шевроле» встал напротив полусферической стеклянной террасы особняка. Из машины вышел мужчина средних лет в безупречном костюме.

Микович поспешил к нему.

– Рад видеть вас, мистер Брэдли. Как добрались?

– Здравствуйте, Родион Александрович. Как видите, без происшествий.

– Вы поступили опрометчиво, выехав из столицы ночью, без охраны.

– В машине водитель и телохранитель. К тому же у меня удостоверение сотрудника посольства США. Сейчас в столице к нам относятся доброжелательно.

– Вы правы. Только в вас спасение нашей страны, лишь в великих Соединенных Штатах. Прошу в мой скромный загородный дом.

Брэдли усмехнулся:

– Да, господин Микович, дом у вас действительно «скромный». Удивляюсь, как вам удалось поднять мятеж и свергнуть прежнее правительство, используя недовольство граждан олигархами и коррупционерами! С боевыми отрядами, которые готовились на западе страны и за рубежом, понятно, но как вам, таким же олигархам, удалось оболванить огромную массу простых людей, не понимаю.

– Так с вашей помощью, господин Брэдли, и при вашей активной поддержке.

– Нам следует перейти к делу.

– Прошу за мной!

Майор ЦРУ, сотрудник посольства США Райт Брэдли был поражен богатством внутреннего устройства дома.

– Да это настоящий музей! Во сколько же вам обошелся этот дворец, господин Микович?

– Недорого. Сорок миллионов евро.

– И это при том, что ваш премьер обивает пороги высоких кабинетов западных государств и финансовых организаций, чтобы получить для всей страны хоть сколько-нибудь денег?

Микович рассмеялся.

– Которых ему не дают. Но разве в этом моя вина?

– Хотите сказать, что честно заработали огромное состояние?

– А кто сейчас зарабатывает честно, господин Брэдли?

– Я!

– Да что вы? Майор ЦРУ в состоянии приобрести особняк в Майами?

Брэдли тоже рассмеялся.

– Мы поняли друг друга. Где поговорим?

– Прошу в кабинет. Если желаете, то я организую ужин.

– Не надо. Мы в доме одни?

– Только мой помощник да повар, которого я попросил задержаться.

– Семья?

– Она в другом доме.

Американец посмотрел на Миковича и осведомился:

– В таком же?

– Нет, в куда более уютном. Это моя резиденция, а другой коттедж – семейное гнездышко.

– Понятно. Отпустите повара. Да и охранника из дома уберите. Мой телохранитель быстро проверит усадьбу на предмет прослушивания внутри и извне, и мы приступим к разговору.

– Проверка – это лишнее, господин Брэдли. Здесь мы можем общаться спокойно, без малейшего риска быть услышанными кем-либо. Даже службой личной охраны высших должностных лиц.

– Я бы не был так уверен. Месяц назад в российском посольстве появилась аппаратура, способная пробивать любую защиту.

– Но в посольстве России остался только технический персонал!

– Самое лучшее прикрытие для агентов внешней разведки.

– Что ж, проверяйте дом, я не против.

Брэдли по телефону вызвал телохранителя. Низкорослый парень обошел все комнаты с небольшим прибором, имеющим короткую антенну и издававшим противные звуки. Он закончил работу, доложил, что здание не прослушивается, получил распоряжение босса продолжать контролировать обстановку и вышел во двор.

Микович и Брэдли устроились в мягких кожаных креслах, которые разделял стеклянный передвижной столик.

Микович спросил:

– Что-нибудь выпьете, господин Брэдли?

– Я бы не отказался от виски «Блэк Кроу».

Это был редкий сорт. Брэдли покупал его в Вашингтоне, в Европе же не встречал.

Но Микович улыбнулся и заявил:

– У меня как раз есть две бутылки.

– Что? – удивился Брэдли. – У вас есть «Блэк Кроу»?!

– Да. А что в этом странного? То, что можно купить в Вашингтоне, не так сложно привезти и сюда. Мне этот волшебный напиток доставили друзья. По случаю. У вас отменный вкус, мистер Брэдли.

– А вы продолжаете удивлять меня.

– Польщен.

Брэдли устроился поудобнее.

– Давайте к теме, господин Микович. В Вашингтоне разочарованы тем, что совместно спланированная операция в Зареченске закончилась полным поражением силовиков. Впрочем, в Белом доме недовольны не только этой неудачей. На протяжении нескольких месяцев вам не удается сломить сопротивление ополченцев, которых мы представим всему миру как террористов. Чего вам не хватает, господин Микович? Боевой техники достаточно. У сепаратистов ее единицы, численный перевес обеспечен. Денег? Но мы выделили вам более пяти миллиардов долларов для усмирения восстаний. Это в пять раз больше, чем на поддержку государственного бюджета. Западные СМИ создали вам благоприятный фон для проведения карательных операций. Вас поддерживают страны Евросоюза. Они перекладывают вину за бардак в стране на Россию. Вы потеряли полуостров. Бездарно, надо признать! Сейчас ваш премьер просит еще большей помощи современным вооружением, бронетехникой, советниками. Но стоит ли игра свеч, если вы, извините, все бездарно проматываете? Где ваши заверения в том, что если США организуют массовые мероприятия по изоляции России, то вы быстро разберетесь с мятежниками? Россия в изоляции, она отвела свои войска от границы, а ваш воз, как говорится, и ныне там!

Микович кашлянул.

– Причин наших неудач много. Основная – это поддержка сепаратистов населением юго-восточных регионов.

– Но разве под подавлением мятежа не предусматривалось игнорирование интересов мирных жителей? Вы должны были создать в этих районах атмосферу страха, невыносимости положения, стремления бежать из разных городов и сел. А что на практике? Ваши силы обстреливают блокпосты сепаратистов, окраины населенных пунктов, блокируют их, но без продвижения вперед.

Микович вздохнул и сказал:

– Зареченск должен был стать первым крупным населенным пунктом, подвергнутым тотальной зачистке. Что из этого вышло, вы знаете.

– И что теперь? Мы напрасно выбросили деньги? Вы готовы смириться с потерей еще двух регионов?

– Нет, господин Брэдли.

– Вы решили перенести удар на не столь укрепленный населенный пункт?

– Нет! Нашей целью был и остается Зареченск.

– У вас появились силы, способные сломить сопротивление сепаратистов? Я в курсе, что правительство расформировало бригаду, которая не подчинилась приказу и не пошла на штурм. Мне известно, что сейчас к Зареченску перебрасывается усиленный батальон национальной гвардии, вооруженный бронетехникой. Вы на него надеетесь? В Зареченске у сепаратистов теперь есть даже система залпового огня. Правда, всего одна, с половиной боекомплекта, но и этого будет достаточно, чтобы нанести нацгвардии весьма ощутимый урон. Не стоит также забывать и о диверсионно-штурмовых группах противника. Главари сепаратистов начали умело использовать их за пределами населенных пунктов.

– Все это так, господин Брэдли. Но мы разработали план, который при профессиональной реализации позволит нам кардинально изменить обстановку и практически стереть с лица земли Зареченск.

Брэдли усмехнулся и осведомился:

– Что же это за план?

– Мы планируем подорвать ситуацию в Зареченске, так сказать, изнутри.

– Вы создали в городе «пятую колонну»?

– Нет, она должна войти в Зареченск.

Американец рассмеялся.

– Как, интересно, вы намерены внедрить в город силы, способные взорвать ситуацию изнутри? Ведь его защитники успешно разбили ваши формирования несколько дней назад!

– По железной дороге, – спокойно ответил Микович.

– По железной дороге? – удивленно переспросил Брэдли. – Не понимаю.

– Подобная тактика не нова, мы уже использовали ее для организации массовых беспорядков в некоторых регионах. В город, который является нашей целью, направляется литерный поезд, состоящий из трех-четырех вагонов с символикой Красного Креста либо какой-то гуманитарной организации. В них находятся специально подготовленные и хорошо вооруженные бойцы, имеющие опыт боевых действий. Состав приходит на станцию назначения, и отряды начинают действовать. Если ранее им ставилась задача дестабилизировать обстановку в городах и поселках, то в случае с Зареченском они должны будут уничтожить боевую технику экстремистов на главном плацдарме, штаб с руководством террористических формирований, вести огонь и по так называемым мирным жителям, а фактически пособникам террористов. Одновременно батальон национальной гвардии начнет штурм города со всех направлений. Да, гвардейцы подготовлены хуже десантников, военнослужащих боевых частей, но они не откажутся выполнять приказ. Думаю, нам удастся провести «поезд дружбы» к вокзалу и решить задачу по захвату плацдарма в центре Зареченска. Тогда мы уничтожим главарей мятежников, следовательно ликвидируем единое управление отрядами сепаратистов, устроим открытую бойню пособников террористов. Это изменит обстановку в нашу пользу. И батальону национальной гвардии останется уничтожить разрозненные, деморализованные и дезорганизованные отряды сепаратистов, а в дальнейшем провести зачистку города. Не исключена и воздушная поддержка спецотряда и гвардейцев, но не вертолетами, которые в предыдущей операции были сосредоточены в опасной близости к городу, а штурмовой и бомбардировочной авиацией с дальних аэродромов.

Брэдли спросил:

– Как вы назвали железнодорожный состав? «Поездом дружбы»?

– Да, господин Брэдли.

– Почему дружбы? Ему больше подошло бы название поезда смерти.

– Но мы же официально представим операцию как освобождение заложников, всего населения Зареченска, очищение города от разного рода экстремистов, руководимых Москвой, и их пособников. В результате будут восстановлены прежние дружеские отношения между жителями юго-востока и остальной страны. Поэтому «поезд дружбы»!

– Не знал, что вы такие юмористы. Что ж, в принципе, замысел неплохой, но где вы возьмете отряды, специально и профессионально подготовленные для решения главной задачи? Ведь потребуется не менее четырех десятков высококлассных профи. По данным ведомства, которое я представляю, у вас таких людей нет.

Микович поднялся, прошелся по кабинету, достал из сейфа папку, выложил из нее листы бумаги и фотографию.

Он поднес снимок к майору ЦРУ и спросил:

– Вам известна эта личность, господин Брэдли?

Американец взглянул на фото.

– Мацей Глинеш? Один из лучших специалистов по подготовке диверсантов в Европе! Он что, сейчас работает на вас?

– Точно так, господин майор. В настоящий момент Глинеш на одной из баз недалеко от столицы готовит отряд из тридцати человек, которые участвовали в боевых действиях в Зареченске. Все они из сотни Власа Лютого, но это имя вам наверняка ничего не говорит.

– Да, Лютый мне не знаком, а вот Глинеш – да. Он реально может подготовить весьма боеспособный отряд. Однако тридцати человек будет мало для воплощения в жизнь вашего второго плана удара по Зареченску.

– Мало. Мы могли бы, конечно, подобрать для Глинеша и сотню, и две, но на это потребуется достаточно много времени, а его-то у нас нет. Исполняющий обязанности президента поставил задачу исправить ситуацию не позднее следующего понедельника. За это время Глинеш успеет создать отряд из трех десятков бойцов, нам же требуется не менее пятидесяти профи. Вот тут я уполномочен обратиться за помощью к вам.

Брэдли с интересом взглянул на высокопоставленного чиновника новой власти, назначенного руководителем всей антитеррористической операцией на юго-востоке страны.

– И чем же я могу помочь вам?

– Нам нужны профессионалы из частных военных организаций США, а они контролируются, да, собственно, и работают под покровительством ведомства, представляемого вами. Или я ошибаюсь?

– Вы хотите, чтобы я выступил посредником между вашим правительством и одной из частных военных компаний?

– Да.

– Это невозможно.

– Позвольте узнать, почему?

– Вы не берете в расчет Службу внешней разведки России. Не сомневаюсь, что в Москве многое известно не только обо всех компаниях, но и об их действиях, даже планах. Если какая-то частная компания примет заказ на работу в вашей стране, то это сразу же станет известно в Москве. МИД России поднимет шум. Пусть эта компания будет зарегистрирована не в США, а в какой-то стране третьего мира, подобный скандал Вашингтону совершенно не нужен.

Микович потер подбородок и спросил:

– Значит, всемогущее разведывательное управление США не в состоянии помочь нам бороться за свободу и территориальную целостность своей республики, которую Вашингтон рассматривает как важнейший плацдарм в борьбе с Россией?

– Мистер Микович, во-первых, США не вынашивают планы открытой военной борьбы с Россией! Белый дом, напротив, стремится к налаживанию партнерских отношений с Кремлем.

Микович усмехнулся и хотел что-то вставить, но Брэдли не дал ему сделать этого, продолжив:

– Во-вторых, я сказал, что привлечение к антитеррористической операции наемников из военных компаний ничего, кроме шума, не даст. Но я не говорил, что этот вопрос не решаем в принципе. Для того чтобы собрать отряд высококлассных профи, не обязательно создавать какие-то организации, компании, фирмы.

– Мистер Брэдли, нельзя ли поконкретней?

– Можно и поконкретней! В странах Евросоюза полно различных благотворительных и подобных им фондов. Я посоветовал бы вам обратить внимание на фонд «Голуби Мира», штаб-квартира которого находится в Амстердаме, а филиал – в Кракове. Возглавляет фонд англичанин, некий мистер Дюк Элисон, в прошлом военный, уволенный по ранению и занявшийся благотворительностью. Руководитель филиала пан Роберт Сташек, кстати, насколько мне известно, давний знакомый Мацея Глинеша. Эти парни иногда принимают заказы весьма сомнительного характера. Думаю, что за хорошую плату Элисон быстро наберет для вас пару десятков отменных профи.

– Что вы подразумеваете под хорошей платой?

– Это можете уточнить у самого Дюка Элисона, но услуги этого парня и его людей обойдутся вам очень дорого. Элисон по мелочам не работает. – Брэдли рассмеялся. – Ему же надо осуществлять благотворительную деятельность? Например, дарить по праздникам подарки бедным сиротам, родители которых нередко погибают от рук наемников.

– Как мне связаться с этим Элисоном?

– Лучше поручить данный вопрос Мацею Глинешу. Он решит его через Сташека. К тому же лично вам нельзя так подставляться. У Дюка Элисона есть одна очень вредная привычка. Он собирает досье на всех своих заказчиков по мутным делам. Вы же для него явитесь просто золотой жилой. Другое дело Глинеш. С него что взять? Кроме того, за него всегда замолвит словечко Роберт Сташек, а Элисон прислушивается к мнению своего первого помощника, можно сказать заместителя, если не сопредседателя фонда. Но повторюсь, Элисон затребует кругленькую сумму. Торг с ним лучше не вести. Не сбросит ни цента.

– Вы говорите так, словно лично и давно знакомы с этим господином Элисоном.

– У меня, господин Микович, работа такая. Я обязан знать о людях то, чего они сами не знают о себе.

– Да, я это упустил. Благодарю за информацию, я непременно воспользуюсь ею.

– Не стоит благодарности. Вы только и на этот раз не оплошайте. Последствия могут быть очень нехорошими. Для вас лично, господин Микович. Да и для всего вашего правительства. Не исключено, что Вашингтону придется делать ставки на других людей, способных навести и удержать демократический порядок в стране. На этой мажорной ноте позвольте откланяться. Мой вам совет, избавьтесь от роскошных особняков, а то как бы свои доморощенные борцы за европейские ценности не разгромили их. Пир во время чумы – признак разложения после политической смерти.

– Я провожу вас, господин Брэдли.

– Будьте так любезны, а то я, пожалуй, заблужусь в вашем дворце.

Вскоре «Шевроле» американского посольства покинул территорию загородного особняка высокопоставленного чиновника.

Вернувшись в кабинет, Микович достал из бара бутылку виски, плеснул немного в бокал, выпил, открыл большой ящик стола, где находилась современная спутниковая станция, набрал номер Глинеша.

Сперва послышались сдвоенные длинные гудки, потом – сонный голос командира диверсионного отряда, формируемого у поселка Гольно:

– Да?!

– Я разбудил вас, Мацей?

– Странный вопрос. Конечно, разбудили, ведь сейчас начало второго ночи.

– Извините, но дело срочное.

– Что еще такое?

– У меня есть информация, что вы хорошо знаете директора польского филиала благотворительного фонда «Голуби Мира» господина Сташека. Это так?

– Роберта Сташека? Знаю. У нас с ним приятельские отношения.

– Я попросил бы вас с утра связаться с ним.

– По вопросу?..

– Мне необходимо сделать заказ на формирование благотворительной миссии для отправки в Зареченск.

– Какой еще миссии?

– Мацей, ну что вы на самом деле? Ведь прекрасно поняли, что я имею в виду.

– Теперь понял. Вам нужен отряд наемников.

– Назовем это миссией, а нужна она не только мне, но и вам.

– Да? Хорошо, я поговорю с Робом. Но учтите, формирование миссии будет стоить дорого.

– Мы заплатим требуемую сумму.

– Естественно. Как срочно нам, – на последнем слове поляк сделал ударение, – нужна эта миссия?

– Она должна прибыть в столицу не позднее воскресенья.

– Ого! Это очень трудно. Придется постараться, а вы должны будете заплатить еще и за срочность.

– Заплатим.

– Значит, миссия для работы в Зареченске?

– Да!

– Что-то подсказывает мне – во взаимодействии с отрядом, которым занимаюсь я.

– Мне от вас нечего скрывать. Ответ – да.

– Хорошо. Завтра ожидайте решения озвученного вопроса. Где-то ближе к вечеру.

– В девятнадцать часов я буду в лагере.

– Хорошо, встречу. К этому времени ответ уже должен поступить.

– Спокойной ночи, господин Микович.

Высокопоставленный чиновник отключил спутниковую станцию, разделся, принял душ и завалился на огромную кровать, стоявшую в большущей спальне.

Офицер ЦРУ и высокопоставленный чиновник нового правительства страны, о которой идет рассказ, заблуждались, считая, что дом Миковича не может быть прослушан. Российская оборонная промышленность за последний год совершила настоящий прорыв в разных разработках. Особенно это касалось электроники. В некоем НИИ была создана новейшая и уникальная система аудиоконтроля «Фантом». Она пробивала любую защиту, в том числе и активные радиопомехи, при этом оставалась незамеченной приборами обнаружения.

Как только Микович уснул на своей огромной кровати, один из двух мужчин, находившихся в черном «Форде» у пруда, в ста метрах от тыловой стороны высокого забора загородной усадьбы Миковича, снял наушники и выключил аппаратуру, размещавшуюся в небольшом чемодане.

– Есть, Вася! Записан очень интересный разговор. Снимай антенну, – заявил он.

Старший лейтенант Василий Гринько убрал с крыши машины небольшой металлический диск и спросил:

– Ценная информация?

– Очень, – ответил капитан Андрей Красин.

– Будешь прямо сейчас звонить в Центр?

– Непосредственно генерал-лейтенанту Александрову.

– Так ведь ночь на дворе.

– Генерал поймет. – Красин набрал номер заместителя директора СВР. – Извините, Алексей Владимирович!..

– Давай по сути, Андрей!

– Мы завладели ценной информацией по совместным планам США и правительства страны нахождения. Речь о повторной террористической операции против ополчения и жителей Зареченска.

– Информацию ко мне на компьютер.

– Отправлю, как только вернусь на квартиру. Основные события будут развиваться в лагере подготовки диверсионного отряда Мацея Глинеша. Поэтому прошу вашего разрешения переключиться на базу боевиков.

– Оставив вне контроля Миковича?

– У нас один «Фантом».

– Считаю, что менять или корректировать задачу не следует. Продолжайте контролировать чиновника. Именно через него будут проходить приказы по действиям боевой группы Глинеша, который не уполномочен самостоятельно принимать решения.

– Исходя из полученной информации, Глинеш утром должен связаться с Польшей.

– С Польшей? – переспросил Александров.

– Так точно. Микович решил набрать за границей отряд наемников. Прослушав запись, сделанную у особняка Миковича, вы поймете, насколько важно нам знать содержание переговоров поляка.

– Хорошо. Отправьте мне запись, отдохните с Василием и выезжайте к базе боевиков. После разговора Глинеша и доклада я уточню вашу дальнейшую задачу.

– Принял, товарищ генерал!

– И поаккуратней там. Попадете в руки боевиков местной хунты, помощи не ждите.

– Мы всегда аккуратны и осторожны, Алексей Владимирович.

– Удачи.

В шесть утра черный «Форд» российских разведчиков встал в роще за рекой, напротив бывшего спортивного лагеря, а ныне базы боевиков Мацея Глинеша. Андрей Красин подготовил аппаратуру, проверил ее. Теперь оставалось ждать.

Вскоре состоялся тот самый разговор.

– Кому это не спится, черт бы вас всех побрал?

– Доброе утро, Роб!

– Мацей, ты? Какого дьявола?

– Извини, что разбудил. Дело есть. Срочное и весьма прибыльное.

– Да? Слушаю!

– Мне, точнее моему нынешнему боссу, необходим отряд хорошо подготовленных парней, лучших профи, Роб.

– Ты же знаешь, что я сам не решаю эти вопросы. Обратись к Дюку. Если он даст команду, тогда – пожалуйста.

– Мне связываться с ним неудобно. Сделай это ты.

– Мы с тобой, конечно, друзья, но служба есть служба. Каждый делает свое дело.

– Роб, это очень важно.

– Ты где сейчас?

– В соседней стране.

– Ладно, свяжусь с шефом сам. Сколько людей тебе надо?

– Двадцать бойцов, командир и заместитель.

– Вооружение?

– Необходимое для захвата охраняемых зданий и удержания их в течение нескольких часов.

– Двадцать два человека. Я понял тебя. Результат переговоров с Элисоном сообщу не раньше обеда.

– Он может отказаться от заказа?

– Нет. Тут дело в деньгах. Предупреждаю, эта затея обойдется твоему шефу недешево.

– Он заплатит.

– Конечно, если деньги не его личные. Жди звонка, Мацей, и считай, что я не обиделся за то, что ты разбудил меня. До связи.

– До связи, Роб.

Запись этого разговора немедленно ушла в Москву.

В 8.00 состоялся телефонный разговор между генералом Александровым и президентом страны.

Получив указания, заместитель директора СВР набрал номер генерал-майора Липатова из антитеррористической службы.

– Алексей Владимирович? Не поверишь, но я словно знал, что сегодня ты позвонишь мне, – заявил тот. – Нет, серьезно. Что-то случилось?

– Пока нет, но может случиться. Нам надо встретиться. Немедленно! Дальнейшие совместные действия санкционированы на самом верху. Подъезжай ко мне!

– Хорошо.

Генералы встретились в 10.30.

– Ну, что у тебя, Алексей Владимирович, такое, что даже президент заинтересован?

– Послушай! – Александров включил записи.

Выслушав запись, Липатов поднялся из кресла и заявил:

– Значит, вот они как? «Поезд дружбы» с отморозками Лютого и отрядом наемников! У вас была информация, что благотворительный фонд «Голуби Мира» занимается набором солдат удачи?

– Конечно, но прежде деятельность Элисона и Сташека нас не касалась. Тебе известен наш принцип.

– Знаю. – Липатов усмехнулся. – Вы не оставляете без внимания то, что когда-либо и даже в незначительной степени попадает в зону ваших интересов.

– Вот именно. Господин Сташек, еще будучи офицером разведки Польши, был нами завербован. Долгое время мы его не трогали, просто отслеживали деятельность, в том числе и в благотворительном фонде.

Сотовый телефон Липатова пропищал сигналом вызова.

Он посмотрел на экран и ответил:

– Я в офисе заместителя директора СВР. Как раз по данному вопросу. Генерал Александров поделился очень интересной информацией, касающейся Зареченска. Вот как?.. Еду, через полчаса буду у вас! – Начальник управления антитеррористической службы, выключив телефон, взглянул на Александрова: – Поехал я, начальник ждет!

– Давай! Уверен, сегодня мы еще увидимся или созвонимся.

В 12.10 генерал-майор Липатов вошел в кабинет начальника антитеррористической службы генерал-полковника Васильева.

Тот оторвался от бумаг, снял очки и сказал:

– Мне звонил президент.

Липатов кивнул.

– Тебя это не удивляет?

– После разговора с Александровым – нет.

– Ах да, ведь именно по каналу СВР в Кремль поступила информация о новой боевой операции путчистов против Зареченска. Значит, ты в курсе проблемы?

– Так точно!

– Нам приказано сделать все возможное и невозможное для недопущения кровавой бойни в Зареченске. Разрешено применять любые силы и средства, рекомендовано действовать во взаимодействии со Службой внешней разведки, ФСБ, ГРУ, Генштабом. В нашем распоряжении все, что может помочь в решении задачи, кроме одного – времени. Боевики планируют операцию на понедельник. А у нас сегодня вторник. Встает вопрос, Геннадий Анатольевич, что будем делать? Казалось бы, самое простое – предупредить начальника штаба ополчения города и командующего военными формированиями всего юго-востока соседней страны, но в итоге это ничего не даст. Путчисты узнают, что их планы раскрыты. В том, что они имеют своих осведомителей, сомневаться не приходится. Их новый план, третий по счету, вполне может остаться неизвестным для нашей разведки. Путчисты постараются сохранить его в тайне. Поэтому необходимо решить, как не позволить противнику провести операцию «Поезд дружбы». Тоже юмористы нашлись. Это же надо додуматься!..

– Есть у меня одна идея, Сергей Иванович! – Липатов доложил Васильеву о том, что Роберт Сташек был когда-то завербован сотрудниками СВР.

Васильев выслушал начальника управления и воскликнул:

– Отлично. Как это можем использовать мы?

– Предупреждать ополченцев бесполезно. Перехватить состав и уничтожить его где-нибудь на перегоне нам не разрешат, как и нанести опережающий удар по базе «державников». Остается одно: провести акцию внутри поезда во время его движения от столицы к Зареченску.

Начальник службы ненадолго задумался, затем проговорил:

– Кажется, я начинаю тебя понимать. Нам надо внедрить своих людей в отряд наемников, использовав для этого влияние СВР на Сташека. Ведь именно ему Элисон и поручит сформировать этот отряд. Если уже не приказал. Сам глава фонда сидит в Амстердаме и этим заниматься не станет.

– Так точно. По информации внешней разведки, подобные мутные дела всегда поручались Сташеку.

– Так! Кого мы можем быстро внедрить в отряд?

– Нелегалов, которые сейчас выведены из резерва и находятся в странах Европы!

– И сколько у нас таких нелегалов?

– Десять человек. Среди них две женщины.

– Женщины нам не подойдут. Значит, остается восемь бойцов?

– Так точно!

– Восемь против пятидесяти двух? Хреновое соотношение сил.

– Желательно, конечно, весь отряд сформировать из наших людей, но это невозможно. С наемниками-то ребята справятся. Действовать им придется на опережение, уже имея преимущество первого удара. Задача не является невыполнимой. Да, бойцам придется поднапрячься, но на то они и профессионалы.

– Кто отвечает за связь с резервной группой?

– Мой заместитель полковник Бредов.

– Бойцы знают друг друга?

– Лично они никогда не пересекались, но на случай объединения и использования в составе группы видели фотографии других нелегалов. При встрече наши люди узнают друг друга.

Генерал-полковник Васильев поднялся из кресла.

– Я в операторскую правительственной связи. Необходимо утверждение плана действий. Ты пока предупреди своего заместителя, чтобы был в готовности озадачить резервистов. Реши, кто возглавит группу и как сможет связаться с тобой. Руководство антитеррористической акцией возлагается на тебя.

– Я все понял, Сергей Иванович.

Начальник службы вышел из кабинета. Генерал-майор Липатов по сотовому телефону вызвал заместителя и поставил ему задачу.

Вскоре генерал-полковник Васильев вернулся, присел в кресло, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сообщил:

– План операции утвержден.

– Ясно. Ну а я поставил задачу Бредову.

– Хорошо.

– Разрешите убыть к себе?

– Да, работай, Геннадий Анатольевич, и помни, что эта операция на контроле у президента.

– Знаю!

В 14.30 в кабинет Липатова зашел полковник Бредов и доложил:

– Все бойцы резерва оповещены о предстоящей операции и уже сегодня начнут убывать в Краков.

– Подожди, а какое у них основание для убытия? Откуда им может быть известно о том, что Сташек набирает отряд наемников?

– Об этом позаботился сам Роберт Сташек. Он разместил в Интернете объявление соответствующего содержания и продублировал его в основных европейских печатных СМИ.

Телефонный звонок прервал разговор.

Генерал-майор поднял трубку и услышал:

– Это Александров.

– Да, Алексей Владимирович?

– Контакт с Робертом Сташеком установлен. Вербовка наемников началась. Он готов зачислить ваших ребят в подразделение «Черные псы». Так назван диверсионный отряд. Не зная бойцов ни в лицо, ни по фамилии, Сташек попросил, чтобы каждый наш человек в ходе первичной беседы надевал на безымянный палец левой руки тонкое серебряное кольцо, которое легко купить в сувенирных лавках любого европейского города, в том числе и Кракова.

– Понял, будут Сташеку кольца на безымянных пальцах.

– После беседы от этих колец надо избавиться.

– Понятно. Благодарю за помощь, Алексей Владимирович.

– У меня два человека непосредственно работают по Миковичу. Если будет что-то интересное, сообщу.

– Спасибо. До связи! – Липатов положил трубку на рычаги аппарата, взглянул на Бредова и спросил: – Слышал о том, какой сигнал должен подать наш боец во время первичной беседы с Робертом Сташеком?

– Так точно!

– Надеюсь, ты знаешь, что надо сделать?

– Знаю. Сейчас же оповещу всех о сигнале.

– Правильно! Ступай. Да не задерживайся. С этой минуты у нас, так сказать, повышенная боевая готовность.

Полковник улыбнулся:

– Казарменное положение?

– Если надо, то будем ночевать в управлении. Не прельщает такая перспектива?

– Если честно, то нет. Но надо так надо.

– Ступай!

В 17.00 с Липатовым вновь связался генерал Александров:

– Сташек сообщил, что Элисон выставил Миковичу счет в пятьдесят миллионов евро.

– Неплохо. Это сколько получил бы каждый наемник в случае успешно проведенной операции?

– Ровно один миллион евро.

– Так можно работать! – Липатов вздохнул.

– Все же выгоднее играть в футбол или хоккей на уровне Премьер-лиги или высших дивизионов. Там оплата гораздо круче, а риска намного меньше.

– Нам с тобой таких денег не видать.

– А они нужны тебе?

– Ну, от пары миллионов не отказался бы. Больше не надо.

– Я вот о чем подумал. Ты внедришь в отряд наемников своих людей. У них будет преимущество. Скорей всего, им удастся обезвредить банду в поезде. Но для этого требуется, чтобы бригада машинистов была своя. Иначе они смогут сообщить о происходящем в вагонах и остановить состав там, где к нему подойдет национальная гвардия. Тогда на операции можно ставить крест.

– Я услышал тебя, Алексей Владимирович. Мы проработаем этот вопрос. Придется посылать к соседям еще одну группу. Тех самых машинистов.

Генерал-лейтенант СВР возразил:

– Не придется, Геннадий Анатольевич. У нас есть люди, которые решат задачу по бригаде.

– Очень хорошо. Я должен иметь с ними связь.

– Конечно. Сегодня мы передадим им приказ о временном переподчинении антитеррористической службе, завтра ты сможешь связаться с ними и определить порядок взаимодействия. Позывной старшего подгруппы, которую мы подчиняем вам, – Шатун. Связь по спутнику, с одиннадцати до двенадцати, номер…

– Группа мобильна?

– Конечно.

– Где она находится?

– В столице.

– Понял. Что бы я без тебя делал, Алексей Владимирович?

– Так поэтому президент и поручил нам действовать вместе.

– А почему у твоего офицера позывной Шатун? Слишком беспокойный парень?

– Потому что фамилия у него Шатунов.

– Случайно зовут его не Юрием?

– Оценил. Нет. Зовут его Дмитрием. Капитан Дмитрий Шатунов, больше о нем тебе знать ничего не надо. Кроме того, что до прихода в разведку он несколько лет проработал машинистом.

– Понял! Утром обязательно свяжусь с ним.

– Удачи, антитеррор!

Александров отключил телефон. То же самое сделал и генерал Липатов.

Ночевать в управлении он не стал, уехал домой, а в 8.00 среды прибыл обратно. В 11.20 он по спутниковому телефону набрал номер, оставленный ему заместителем директора СВР.

– Да?! – ответил немного хрипловатый голос.

– Шатун?

– Слушаю!

– Здесь Липатов.

– Да, товарищ генерал.

Начальник управления антитеррористической службы определил капитану общую задачу и добавил:

– Нам неизвестно, откуда отправится литерный поезд, но мы это узнаем, возможно, непосредственно перед его отходом. Вам следует самим отработать план проникновения на тепловоз, во время движения контролировать бригаду, а при необходимости сменить ее. С собой иметь спутниковую станцию, чтобы мы могли координировать ваши действия.

– Я все понял. Мы с помощником немедленно приступаем к работе.

– Максимум осторожности, капитан.

– Само собой.

– Связь по необходимости.

– Принял.

– Отбой! – Липатов вызвал к себе заместителя.

Полковник Бредов прибыл немедленно:

– Да, Геннадий Анатольевич?..

– Тебе, Михаил Викторович, завтра убыть в Белгород вечерним рейсом. Утром пятницы на вокзале у билетных касс тебя встретит майор УФСБ по области Руслан Шарипов.

– Что я должен делать в Белгороде?

– Пиво местное пить!

– А если серьезно?

– А если серьезно, то не перебивай старшего. В ночь с субботы на воскресенье Шарипов обеспечит тебе переход границы и доставку в Зареченск. В осажденный город ты попадешь утром в понедельник, примерно часов в восемь. К этому времени мы будем иметь полную информацию о поезде. Встретишься с начальником штаба местного ополчения и после связи со мной раскроешь ему замысел Миковича. Запомни: Швец Сергей Павлович, в недалеком прошлом командир батальона парашютно-десантного полка. Передашь ему наши рекомендации по блокированию района вокзала. Это на всякий случай. В поезде может произойти все что угодно. Окончательные решения Швец примет сам. Если поезд войдет в город и оттуда не вывалит толпа боевиков и наемников, то вместе со Швецом осмотришь состав. Фотографии ребят, которые будут в составе отряда наемников, вот здесь. – Генерал кивнул на папку, лежавшую с краю стола-приставки. – Изучи и запомни лица, чтобы… сам понимаешь, для чего это надо.

Бредов кивнул:

– Понимаю.

– Смотри фото. Здесь, не выходя из кабинета.

На следующий день, в четверг, ближе к обеду, в антитеррористическую службу приехал заместитель директора СВР. Липатов встретил его в приемной, провел в кабинет.

– Новости, Алексей Владимирович?

– Вашей группе удалось внедриться в отряд. Роберт Сташек не подвел. Вот список офицеров, которые вошли в состав «Черных псов».

Липатов вслух прочитал:

– Майор Захид Кулаев, чеченец, прибыл в Краков из Албании, капитан Леча Бакаев, чеченец, прибыл из Хорватии, капитан Аслан Генаба, абхазец, прибыл из Португалии, капитан Заур Ампар, абхазец, прибыл из Болгарии, старший лейтенант Шандор Варга, венгр, прибыл из Венгрии, старший лейтенант Петр Глибан, поляк, прибыл из Бельгии, старший лейтенант Денис Дзюба, украинец, прибыл из Словакии, капитан Роман Воронов, русский, из Румынии. Интересная по составу группа. Никому и в голову не придет, что такие разные люди как-то могут быть связаны между собой. Кто еще вошел в отряд наемников?

– Командир, заместитель и один из бойцов – американцы, соответственно Грег Баррет, Рэй Кларк и Арчи Смит. Трое французов: Лукас Дюпон, Лео Бюжон и Николс Левек. Испанцы Диего Флорес и Крус Саес, немцы Клаус Беренд и Астор Вирт, итальянцы Бруно Галло и Марко Лоретти, бельгиец Милан Вутерс и голландец Франк Хемес.

– Мне этот список ни о чем не говорит.

– Мне, собственно, тоже, а вот Роберт Сташек утверждает, что такого сильного отряда еще никогда не вербовал. Он знает больше половины наемников и предупреждает, что особенно опасны американцы, немец Астор Вирт и итальянец Бруно Галло. Хладнокровные, расчетливые, самоуверенные профессионалы. Они уязвимы только в поезде. Если вырвутся на оперативный простор, то остановить их будет весьма сложно.

– Да, им придется защищаться в ограниченном пространстве, – проговорил Липатов. – Если, конечно, они успеют взяться за оружие. Наша группа тоже сильна и подготовлена к действиям в любых условиях. Единственный минус пока это то, что наши бойцы смогли пообщаться в офисе благотворительного фонда всего минут десять. Поставить им конкретную задачу мы не сможем. Захиду Кулаеву, старшему по званию, придется управлять людьми по обстановке.

– Эх, Геннадий Анатольевич, будь моя воля, накрыл бы я этот поезд бомбардировочной авиацией, – заявил Александров. – А вместе с ним и позиции национальной гвардии, этих новоявленных фашистов. Для этого нужен всего один Ту-22 да звено истребителей для его прикрытия. Ладно, поехал я. Сегодня отдохну. Устал что-то. Пора, наверное, на пенсию. На дачу, рыбу ловить, курей разводить, грибы собирать.

– Не отпустят!

– В том-то и дело. Поэтому двину домой.

Глава 9

В субботу Микович приехал в лагерь диверсионного отряда «Запад».

На КПП его встретил Мацей Глинеш и заявил:

– Добрый день, господин Микович! Усиленные занятия постепенно начинают давать результаты. Конечно, подготовка местных боевиков далека от уровня наемников, но действия отряда Лютого в различных ситуациях, учебных, естественно, стали более осмысленными и эффективными.

– Это хорошо.

– Посмотрите? Группа сейчас отрабатывает порядок зачистки жилых домов.

Микович поморщился.

– Нет. Подготовка на тебе, ты и смотри на своих подчиненных.

– Когда должны прибыть наемники?

– Счет мы оплатили. Из Амстердама нас заверили, что группа специалистов формируется, отправка назначена на воскресенье.

– Вы привезете их сюда?

– Нет! Думаю, наемникам и «державникам» не стоит встречаться до времени «Ч».

– Возможно, вы и правы. Я вот о чем подумал, господин Микович. Литерный поезд с символикой Международного Красного Креста наверняка привлечет к себе внимание. А составу идти от столицы практически до границы. Определить, куда он направляется, несложно, поэтому экстремисты в Зареченске будут предупреждены своими агентами о поезде.

– Мы не можем скрыть состав или сделать его невидимым. Диспетчеры станции Зареченск получат информацию о прохождении поезда через город. Транзитом в Ручеевск. Все должно выглядеть правдоподобно.

– Вот об этом я и хотел поговорить. Странно будет выглядеть гуманитарный состав с закрытыми окнами.

– Ты предлагаешь открыть их?

– Нет! Но представьте себе закрытый состав, который идет якобы в Ручеевск, а на пути следования до Зареченска в окнах не появится ни одно лицо. Гуманитарные поезда имеют другой вид.

– Предлагаешь, чтобы твои парни торчали в окнах?

– Предлагаю, чтобы в окнах хотя бы иногда, особенно при прохождении населенных пунктов, появлялись милые личики молодых медсестер. Это должно успокоить наблюдателей сепаратистов, а они отслеживают железнодорожное движение так же тщательно, как и автомобильное.

– Медсестры, – проговорил Микович. – После трагедии с автобусом, в котором находились учащиеся медицинского колледжа, мы вряд ли найдем охотниц поехать в зону боевых действий.

Глинеш изобразил подобие улыбки, больше похожей на звериный оскал.

– Я разве сказал, что нам нужны реальные медсестры или студентки медицинских учреждений? Требуются молоденькие девушки, облаченные в форму Красного Креста. Я говорил с Лютым, у них в организации полно разного рода девиц. Можно привлечь к этому и наркоманок, недостатка в которых у вас не наблюдается. За дозу они отправятся хоть в ад. Но предпочтительнее использовать активисток «Державы». В конце концов, им ничего не грозит. Отыграют свою роль во время движения, а в Зареченске останутся в поезде. Даже если они каким-то образом попадут к ополченцам, то заявят, что их заставили ехать в город. Сепаратисты отпустят этих девок. Какой с них спрос?

Микович посмотрел на поляка.

– Ты допускаешь вариант провала операции?

– А вы?

– Нет! В эту операцию вбухано столько денег, что провала мне не простят. Для тебя он будет означать только одно – смерть. Если допустишь ошибку или проявишь слабость, церемониться с тобой не будут.

– На войне всякое случается, господин Микович.

Чиновник повысил голос:

– Об этом даже думать не смей! Мы обязаны зачистить этот проклятый Зареченск.

– Вы говорите «мы». Не желаете ли лично поучаствовать в операции?

– А вот этого не надо, Мацей! Не забывай, что я могу просто уничтожить всю вашу базу. Очень даже легко.

– По-моему, мы беседуем не о том, господин Микович, – тихо проговорил Глинеш, хотя внутри у него кипела ярость.

Он с удовольствием прямо у КПП удавил бы этого чинушу. Но нельзя. Подписался на работу, так выполняй ее.

– Ты следи за словами, Мацей!

– Хорошо, извините. Так как насчет девушек?

– Лютый обещал найти их в своей организации. Униформой мы их обеспечим.

– И последний вопрос, господин Микович. Когда вы будете ставить отряду конкретную задачу?

– Вечером в воскресенье.

– Отдельно от наемников?

– У вас своя задача, у них своя!

– Хорошо. Может, все-таки посмотрите на бойцов?

– Я же сказал – нет. Мне достаточно твоего доклада.

– Для этого совершенно необязательно было приезжать в лагерь.

– Позволь мне решать, что делать!

– Извините.

– Резерв находится в лагере?

– Да. Но занимается по отдельной программе. Все больше физической подготовкой. Если он нужен вам, забирайте.

– Пусть остаются. Из тех, кого ты отбраковал, мы создадим еще один отряд.

Глинеш пожал плечами и заявил:

– Только не для серьезных дел.

– Это мы решим. В воскресенье ужин на час раньше. С девятнадцати тридцати ожидать моего приезда, возможно с сопровождающими, для постановки конкретной задачи.

– Слушаюсь, господин Микович!

– Все. Поехал я! Надо заглянуть еще в одну войсковую часть. Там солдаты что-то вроде бунта подняли. Недовольны, что вовремя не уволены в запас.

– А чего вы, собственно, их держите? Все равно воевать они не будут. Выведете в поле – бросят оружие и разбегутся. Отслужили – отпустите.

– А кем вместо них части комплектовать? Ведь у нас была отменена всеобщая воинская обязанность. Соответственно не производился и призыв на срочную службу. Генералы сделали ставку на контрактников, сократили численность вооруженных сил, а когда потребовались воины, оказалось, что их не хватает.

– Это ваши внутренние проблемы.

– Вот именно. Значит, до воскресенья, Мацей! – Микович пожал руку поляку, сел в автомобиль и повел его к трассе.

Глинеш проводил его взглядом и подумал:

«Отработать бы этот Зареченск, а там гори огнем эта ваша дерьмовая страна с дебильной властью».

Как только Глинеш проводил Миковича, капитан Красин, записывающий их разговор, свернул аппаратуру и приказал напарнику, старшему лейтенанту Гринько:

– За машиной Миковича!

– На ходу сможешь сбросить информацию в Москву?

– Пока отзвонюсь, отправим, как вернемся домой.

– Понял. Честно говоря, надоела мне эта «Хонда». Ее фонари уже перед глазами стоят!

– Ты смотри, чтобы он не засек слежку.

– Надо бы сменить машину, а то действительно засветимся. Где гарантия, что Миковича не прикрывает служба безопасности? Она может засечь нас.

– Где бы еще взять другую машину?

– Попросим у шефа. Он организует.

– Ладно. Двигай, а то упустишь нашего клиента.

– Никуда он не денется, Андрей! – Гринько повел «Форд» следом за «Хондой» Миковича.

Капитан Красин включил спутниковую станцию, набрал номер.

Генерал-лейтенант Александров ответил немедленно:

– Да, Андрей?!

– Микович только что встречался с Глинешем у КПП базы отряда «Запад».

– Ты имеешь в виду людей Лютого, переподчиненных поляку?

– Теперь это боевой отряд.

– Что интересного в разговоре?

– Запись перешлю из квартиры. Интересно то, что постановка задачи боевикам должна состояться в воскресенье, после девятнадцати тридцати.

– Совместно с наемниками?

– Микович говорил, что нет, сказал, что, возможно, приедет с каким-то сопровождением.

– Запись ко мне как можно быстрее. Что делаете сейчас?

– Следуем за «Хондой» Миковича.

– Он возвращается в столицу?

– Нет, едет в какую-то войсковую часть. Там проблемы с дембелями.

– Ясно.

– Алексей Владимирович, нам бы машину сменить!

– Да, пора. Вечером подъедете к железнодорожному вокзалу, оставите «Форд», заберете «Опель». Он будет стоять у павильонов. Документы и ключи передаст человек, который встретит вас.

– Как мы узнаем его?

– Он сам подойдет и представится Николаем Николаевичем.

– Понял!

– Работайте!

– Есть!

Красин отключил станцию, закрыл кейс, положил его на заднее сиденье и сообщил напарнику:

– Вечером поменяем наш «Форд» на «Опель».

– Где?

– У вокзала.

– Нормально.

Генерал Александров положил трубку и тут же вновь ее поднял. Прошел сигнал вызова.

– Здесь Шатун.

– Да?

– Посмотрели мы с Холодовым пути у вокзала, депо, в тупике увидели три плацкартных сцепленных вагона.

– Что в них интересного?

– Возможно, это вагоны того самого поезда.

– Почему вы так решили?

– Потому что за ними приглядывает наряд милиции. На путях, в тупике у депо полно вагонов, но ни один из них не охраняется.

– Что ж, может быть, ты и прав. В тупике проще посадить отряды в вагоны. Меньше свидетелей. Ты сообщил об этом Липатову?

– Пока нет, только вам.

– Сообщи. В дальнейшем поддерживай связь с ним. Сейчас ты и твои ребята в подчинении антитеррористической службы.

– Я это помню! Но посчитал, что и вы должны быть в курсе происходящего.

– Не надо лишний раз выходить на связь, Дмитрий. Общайся с Липатовым без дубляжа. Все, что мне надо, я узнаю от него.

– Понял.

– Свяжись с ним прямо сейчас!

– Есть!

– Удачи!

Через десять минут Александрову позвонил Липатов и сообщил:

– Похоже, Шатун нашел вагоны нашего поезда.

– Да? – словно не знал об этом, произнес генерал СВР. – И где нашел?

Липатов слово в слово передал Александрову то, что тот уже слышал от своего подчиненного.

Он ответил:

– Возможно, так оно и есть. Но не факт.

– Я приказал продолжить наблюдение. Хотя о месте посадки наемников и «державников» мы должны узнать при постановке задачи. Вагоны – это хорошо, но нам-то нужен тепловоз! Смогут ли твои ребята проникнуть в него, если место отправления наверняка будет усиленно охраняться?

– Усиленное охранение – лишние люди, чрезмерное внимание железнодорожников, даже случайных прохожих. Поэтому усиливать охрану нецелесообразно. Думаю, перед самой посадкой и одиночный наряд милиции будет убран. Уверен, Шатун найдет способ прорваться на тепловоз.

– Мне бы твою уверенность. Ладно, у тебя по операции ничего нового нет?

– Только то, что Микович планирует постановку задачи для отряда Глинеша на вечер воскресенья.

– И ты молчал об этом?

– Хотел позвонить, ты опередил.

– Значит, в воскресенье, – проговорил Липатов. – Постановку задач он хочет провести отдельно.

– В любом случае, Геннадий Анатольевич, мы будем в курсе заданий, которые Микович определит как наемникам, так и «державникам». Да их и просчитать несложно.

– Просчитать можно, но лучше знать наверняка.

– Не спорю.

– Меня беспокоит, что мы не будем иметь возможность хоть как-то управлять диверсионной группой.

– Она будет действовать по обстановке.

– Это понятно, но вот, скажем, как мы предупредим их, что машинист и помощник тоже наши люди? А это немаловажная деталь. Если в ходе операции пойдет что-то не так, Шатун мог бы помочь, получив сигнал.

– Да, согласен, это слабое место, но еще не вечер, Геннадий Анатольевич. Глядишь, и представится возможность связать командира группы с машинистом. А нет, то, в конце концов, помощник машиниста может прояснить обстановку, выйдя в тамбур первого вагона. Для этого требуется разбить два стекла. Подождем до вечера?

– Придется. Ну и проблему подкинули нам бандюки!

– Снимем мы ее, Геннадий Анатольевич. Не такие операции проводили.

– Я что-то не припомню, чтобы когда-либо приходилось работать в таких мутных условиях.

– Пополним свой боевой опыт.

– Ты, как и всегда, настроен оптимистически.

– А иначе нельзя. Мы обязаны быть оптимистами. Так что и ты держи хвост пистолетом. У тебя заместитель убыл в Белгород?

– Да, сегодня в ночь переход границы.

– Будешь связываться с начальником штаба ополчения Зареченска?

– Только в крайнем случае.

– Понятно.

– До связи, Алексей Владимирович.

– До связи. – Александров положил трубку.

В 18.40 офицер спецотдела доставил ему запись переговоров Миковича и Глинеша.

Услышав о предложении поляка насчет медсестер, Александров по спутниковой связи вызвал Красина и сказал:

– Запись получил. В ней есть интересный момент, Андрей.

– Медсестры?

– Ты тоже подумал об этом?

– Конечно. У нас же Вика в молодежной организации «Державы».

– У тебя есть связь с ней?

– Да. Правда, общались довольно давно, она последние месяцы в столице, участвовала в акциях протеста.

– Надо связаться с ней.

– Предупредить, чтобы первой изъявила желание отправиться вместе с боевиками и наемниками в Зареченск?

– Ты читаешь мои мысли.

– Это несложно.

– Ищи Вику и ставь ей задачу. Как только она попадет в число «медсестер», обеспечишь ей связь со мной. Позже, когда она войдет в боевую группировку, это сделать будет очень сложно, если вообще возможно. Поэтому найди ее. Пусть срочно свяжется со мной в любое время. Ты понял меня?

– Понял, Алексей Владимирович.

– Работай, Андрюша, дорогой. Я постоянно на связи.

Лейтенант Виктория Голубева вышла на связь буквально через час.

– Здравия желаю, товарищ генерал! Честно признаюсь, никак не ожидала, что понадоблюсь лично вам.

– Здравствуй, Вика! Как тебе у националистов?

– И не спрашивайте, такое ощущение, что попала в психушку. Иногда кажется, что сама скоро сойду с ума. Идеологическая обработка здесь поставлена на высшем уровне. Все по-военному, построения, выступления безумцев, крики: «Героям слава!» В общем, дурдом полнейший. Но подобная тактика, как это ни прискорбно, дает свои плоды. Молодежи до того забили мозги фашистской идеологией, что она готова рвать, жечь, убивать ради националистической идеи. К врагам причисляются все люди независимо от национальности, вероисповедания, пола, возраста, которые сомневаются в правильности идей фашизма.

Александров проговорил:

– Опасный дурдом! Учитывая то, что его клиенты не в палатах, а на свободе. Более того, им дано оружие и право открыто отстаивать свои убеждения. Они практически неподсудны, а безнаказанность, как известно, приводит к новым, куда более тяжким преступлениям, что мы сейчас и наблюдаем. Но я просил Красина найти тебя и обеспечить связь не просто так. Конечно, приятно поговорить с тобой, однако работа не ждет. Запоминай, Вика, что тебе предстоит сделать. – Александров проинструктировал ее и спросил: – Ты все поняла?

– Так точно, Алексей Владимирович.

– Красин покажет тебе фото старшего группы. Ты его узнаешь. Учти, у тебя будет очень мало времени, возможно какие-то секунды. Надо успеть довести до него то, что передаст Красин.

– Я постараюсь, товарищ генерал.

– Одного старания, Вика, мало. Необходимо приложить максимум усилий, чтобы в поезде выйти на Кулаева, обеспечив при этом полную конфиденциальность. Другими словами, ты должна говорить с ним без посторонних. Если тебя раскроют, девочка, мы при всем желании не сможем помочь тебе.

– Я понимаю!

– Пока есть возможность, поддерживай связь с Красиным. За вами до отправки поезда вряд ли будут усиленно смотреть, но это не значит, что можно пренебрегать элементарной осторожностью. Основную информацию Красин передаст тебе непосредственно перед отправкой состава.

– Я все поняла, Алексей Владимирович.

– Удачи тебе, девочка. После операции вернешься на родину. До свидания! – Александров отключил спутниковую станцию.

На душе у генерала было гадко. Не исключено, что он только что послал на смерть двадцатидвухлетнюю девушку, которой семью заводить, детей рожать. Но другого выхода не было. То, что Голубева сама выбрала свой путь в жизни, успокаивало его слабо. Выбор-то сделала она сама. А вот приказы ей отдавать ему, генералу Александрову, у которого дочь старше Вики на два года. Но к черту эмоции.

Заместитель директора СВР вызвал на связь генерал-майора Липатова:

– Как успехи, Геннадий Анатольевич?

– Да какие, к черту, успехи!.. Отслеживаем столичный аэропорт. Конечно, наемники могут прибыть на любой другой, но всего не охватишь.

– Присмотр за Миковичем в любом случае выведет на них.

– На это и рассчитываем.

– У нас появилась возможность определить конкретную задачу командиру группы нейтрализации майору Кулаеву.

– Да? И каким же образом мы можем связаться с ним?

Александров рассказал о решении Миковича привлечь к операции в качестве прикрытия нескольких «медсестер», которых должны были изображать активистки организации «Держава», в том числе агент СВР Виктория Голубева.

– Это хорошо, но сможет ли она сыграть свою роль?

– Сможет.

Утром в воскресенье генерал-майора Липатова вызвал начальник СВР и приказал срочно отправить в Зареченск группу «Овод» с задачей уничтожения отрядов боевиков и наемников в случае их прорыва в город.

Липатов связался с Бредовым, который к 8.00 благополучно прибыл в мятежный город:

– Поступила вводная, Михаил Викторович.

– Что еще?

– Готовься принять «Овод»!

– Не понял.

– Сегодня наша боевая группа отправляется в Белгород служебным бортом. К трем часам утра она должна прибыть в Зареченск. Задача – уничтожение боевиков так называемого «поезда дружбы» в случае их прорыва в город. В основном это работа по отряду Глинеша.

– Ополченцы сами справились бы с боевиками и наемниками.

– Им придется отражать атаки батальона национальной гвардии.

– Значит, наверху допускают вариант провала антитеррористической операции в поезде?

– Наверху, полковник, просчитывают все варианты. Тебе и группе «Овод» оставаться в Зареченске и при необходимости снять проблему.

– Сергей Швец об этом знает?

– Ты ему и сообщишь. Кстати, как обстановка в Зареченске?

– Боевая. Отряды самообороны укомплектованы, хорошо вооружены. У них мало переносных зенитно-ракетных комплексов, но и имеющимися они сбивают авиацию противника довольно успешно. У каждого отряда свой сектор обороны. Организовано единое управление, централизованная доставка боеприпасов и продовольствия на блокпосты. С дисциплиной полный порядок. Создан отряд быстрого реагирования, оснащенный боевой техникой, захваченной у десантников в ходе предыдущего штурма. Имеется установка «Град», САО «Нона», минометы. У «Града» всего двадцать снарядов, но и это грозное оружие.

– Как ведет себя население?

– А здесь, Геннадий Анатольевич, мирного населения и не осталось.

Пришла очередь удивляться Липатову.

– Что? Люди покинули Зареченск? Так об этом не было информации.

– Никто не покинул город, просто почти все мужчины от семнадцати лет записались в ополчение, женщины помогают им. В городе организовано оповещение о налетах авиации, которые при мне не проводились. Есть бомбоубежища, другие крепкие укрытия, разработан план эвакуации граждан. В общем, в Зареченске порядок. Поэтому сейчас я уже не удивляюсь, как это ополченцам удалось отразить атаку войск хунты, значительно превышающих их по численности и вооружению.

– Значит, Зареченск стоит?

– И долго еще будет стоять. Думаю, у путчистов теперь нет охоты продолжать осаду города. Регулярные части армии показали, что не желают принимать участие в так называемой контртеррористической операции. У МВД сил не хватает. Остается нацгвардия. Там разношерстная публика, полно уголовников, выпущенных по срочной амнистии. Эта гвардия, если данное слово применимо к бандам головорезов, – последняя и пока еще достаточно мощная опора действующей власти. Победят ополченцы у Зареченска, и ситуация резко изменится. Разбегутся и гвардейцы, и «державники», как только поймут, что противник сильнее их. Они ведь не воины, так, не пойми что. Им в городах демонстрации разгонять, безоружных людей избивать, заживо сжигать, резать. Это банда.

– Но ты сказал, что пока еще вполне боеспособная банда.

– Так они сами о себе говорят. Ополченцы считают по-иному и планомерно, без суеты готовятся к предстоящему штурму.

– Я понял тебя. Что ж, это радует. Если операция «Поезд дружбы» завершится успешно, то, думаю, последует уточнение задачи для группы «Овод».

Бредов спросил:

– А что делать, если Швец попросит помощи наших спецов при обороне города от нацгвардии?

– Мы не имеем права раскрываться. Без приказа сверху «Овод» может только оборонять здание, в котором разместится. Вот это – пожалуйста.

– Я понял.

– Тогда до связи, Михаил Викторович.

– Один вопрос.

– Да.

– О прибытии «Овода» доложу я или штатный командир группы?

– Доложить должен майор Греков. Возможно, к этому времени поступят новые вводные. Их проще передавать без посредников.

– Это я-то посредник?

– Извини, Михаил Викторович, не так выразился, но ты же все прекрасно понял. Еще вопросы есть?

– Пока нет.

– Я постоянно на связи. Отбой!

– Отбой!

Закончив переговоры с заместителем, Липатов вызвал к себе командира боевой группы «Овод». В 8.00 воскресенья она вылетела в Белгород, где при активном участии офицера УФСБ майора Шарипова была проведена через границу. Как и планировалось, в 3.00 понедельника майор Греков доложил о прибытии подразделения в Зареченск.

В 9.30 того же воскресенья в аэропорту недалеко от столицы бурлящей страны сел «Боинг-737», совершавший чартерный рейс. Он вырулил к грузовому терминалу, где стоял автобус с тонированными стеклами. К самолету подали трап, и на бетон сошли двадцать два человека в российской камуфлированной форме без знаков различия с большими дорожными сумками в руках.

Неподалеку от автобуса стояла «Хонда». Встречать отряд наемников прибыл сам Микович. Он безошибочно определил старшего, американца Грега Баррета.

Микович подошел к нему.

– Рад приветствовать вас, господин Баррет! – проговорил высокопоставленный чиновник на чистом английском языке.

Американец поднял брови:

– Вы хорошо осведомлены, мистер…

– Микович.

– Где-то я слышал эту фамилию. Да! Вы же высокий правительственный чиновник.

– Разве это так важно, мистер Баррет?

– Абсолютно нет. Мы получили заказ на обычную для солдат удачи работу и готовы выполнить ее. Когда начнем, мистер Микович?

– Вы берете быка за рога, не зная задачи, спрашиваете, когда должны начать?

– Задачу поставить недолго. Мне известно, что за работу вы заплатили. А довести конкретику – дело пары минут.

– Не спешите. Сейчас ваш отряд доставят в расположение одной из воинских частей, где подготовлена казарма. Отдохнете с дороги, а вечером я навещу вас. Работать будете завтра, в понедельник.

– Понедельник – плохой день.

– Вы суеверны?

– Как и каждый человек войны.

– Автобус в вашем распоряжении. Одно строжайшее требование. Вашим бойцам из казармы не выходить! В ней созданы все условия для кратковременного проживания. Туда же будет доставляться пища. Мистер Сташек передал мне, что предпочитают есть и пить бойцы вашего отряда.

– Требования, говорите, мистер Микович? Ладно. Вы платите, значит, и заказываете музыку. – Он повернулся к наемникам: – Все в автобус! Баулы в багажные отсеки. То, что не уместится, – в салон. Пошли!

Микович улыбнулся:

– А у вас с дисциплиной строго.

– По-вашему, отряд наемников – это табор? Нет, господин Микович, мое боевое подразделение способно решать любые задачи. Без эмоций и соплей, чем часто грешат сотрудники различных спецслужб. Для нас не существует ни мужчин, ни женщин, ни детей. Есть цель, которую следует уничтожить либо захватить. Мы сделаем все, что требуется. Вернее, что оплачено. До вечера, мистер Микович. – Командир отряда «Черные псы» зашел в автобус, бросил свою увесистую сумку в проход у переднего сиденья.

Дверь закрылась, и автобус пошел к выезду из аэропорта.

Микович направился в столицу, к исполняющему обязанности президента. Официально – по текущим делам, фактически – для отчета о подготовке террористической операции.

В 20.00 высокопоставленный чиновник прибыл в войсковую часть, где размещался отряд наемников. В канцелярии отдельной одноэтажной казармы Миковича встретили командир отряда наемников Грег Баррет и его заместитель Рэй Кларк.

– Господа! – начал Микович. – Вы знаете общую задачу, я хотел бы уточнить ее. Поезд встанет на вокзале, на первой платформе, ближней к центру северной части города, непосредственно у площади Ленина. – Микович достал из кейса карту, развернул ее. – Извольте взглянуть. Так вот, как только состав остановится, первыми свой вагон покидают бойцы отряда «Запад». Они открывают огонь по всем, кто будет находиться непосредственно у вокзала, на рынке, у больницы. Продвигаясь по улицам Свободы и Новой, отряд в конце концов должен занять интернат. Он, как видите, находится между Новой и Шевченко. Отряд «Запад» поднимет панику среди пособников террористов – местных жителей, отвлечет на себя часть сил экстремистов, в том числе отряд быстрого реагирования. Вы покидаете вагон, когда отряд «Запад» отойдет от площади Ленина, через нее атакуете здание администрации города, поджигая на своем пути всю технику, находящуюся в том районе. В здании администрации находится штаб сепаратистов. Он – ваша основная цель. Захватив главарей мятежников, вы занимаете оборону и сразу же подаете сигнал тремя красными ракетами. По нему на штурм города пойдут бойцы нацгвардии. Вам следует уничтожать всех, кто попытается прийти на помощь своим главарям, а также вездесущих журналистов, которые могут оказаться в административном центре. На площади Ленина наверняка будут местные жители. Там находится единственный магазин, где еще можно купить продукты. Пусть вас это не смущает. Уничтожайте всех. Еще в администрации должен находиться представитель ОБСЕ поляк Вацлав Борух. Его также следует убрать, но из оружия какого-нибудь охранника. Впоследствии, когда город будет зачищен, наши журналисты быстренько установят, что экстремисты, понимая обреченность своего положения, избавились от Боруха.

– Сколько охраны в здании администрации? – спросил Баррет.

– Около взвода.

– Вам неизвестен точный состав этого подразделения?

– Увы! В этом, мистер Баррет, нет ничего странного. Мы, естественно, пытались создать агентурную сеть в Зареченске, но не смогли это сделать. Большей частью по вине местных жителей. Сами они на вербовку не шли, а о наших людях сообщали в свой штаб. Поэтому наши агенты задерживались, не успев начать работу. Вот еще одно доказательство того факта, что местное население поддерживает экстремистов.

Баррет кивнул:

– Что ж, взвод – это ерунда. Продолжайте, господин Микович.

– Штурм города подразделениями национальной гвардии вынудит все силы сепаратистов отойти к блокпостам для отражения нападения. Тогда вашему отряду следует развить успех, захватить главарей сепаратистов. Конкретно начальника штаба ополчения Швеца, его заместителя, начальника разведки Потапенко, так называемого народного мэра Коваленко и, пожалуй, начальника контрразведки Витина. Фотографии этих персон я оставлю вам. Потом вы приступите к захвату соседних зданий – ОВД, прокуратуры, суда, службы безопасности, уничтожению всех, кто там будет находиться.

Кларк усмехнулся и уточнил:

– Даже детей, которых сепаратисты могут укрыть в подвалах этих зданий?

Микович ответил серьезно:

– Всех! Но детей в зданиях, скорее всего, не будет. Ими займутся бойцы отряда Глинеша, которые будут зачищать жилые дома.

– Их ждет участь евреев, которых заживо жгли в печах концлагерей?

– Это так важно, мистер Кларк?

– Нет! Но подобные действия не прибавят новой власти симпатий граждан страны.

– А нам нужны не они, а полностью подконтрольная, покорная территория. У нас свой путь, и вам, господа, не стоит обсуждать наши решения. Вас наняли, заплатили, извольте выполнить работу.

– Конечно, выполним, – беззаботно сказал Баррет. – Просто меня удивляет, что подобное может происходить не где-то в Африке или в темной Азии, а в Европе.

– Мы создаем новое демократическое общество. Это требует жесткости в принятии решений. Нас пытается поработить Россия, но сейчас мы уже не те, с кем можно говорить свысока. Очистив юго-восточные регионы от бандитов и их сообщников, мы получим возможность для развития и интеграции в западное сообщество.

Кларк проговорил:

– Если не на скамью подсудимых Гаагского трибунала.

– Что вы сказали?

– Ничего особенного, просто мысли вслух.

Микович поднялся со стула, прошелся по канцелярии.

– С захватом главарей сепаратистов и административных зданий ваша задача будет выполнена. Пленных передадите лично мне.

Баррет спросил:

– Вы приедете в поверженный город?

– Нет! Меня не прельщают подобные зрелища. Вы доставите захваченных личностей в населенный пункт Рубово. Эвакуация из Зареченска будет производиться на автобусе, под охраной национальной гвардии.

Кларк удивленно взглянул на Миковича:

– Нас будут охранять какие-то сопляки?

– Вас это задевает?

– Да! Присылайте автобус, а о собственной безопасности и сохранности пленных мы как-нибудь сами позаботимся.

– Хорошо. Настаивать не буду.

– Это все, мистер Микович?

– Здесь – да.

– Что значит «здесь»?

– Необходимо поставить задачу отряду, который поедет вместе с вами, в другом вагоне «поезда дружбы».

– А мы здесь при чем? – спросил Кларк.

Микович ответил:

– Я считаю, что вы должны познакомиться с руководством отряда, к тому же хотел бы узнать ваше мнение о них.

– В смысле?

– В смысле того, способны ли они выполнить поставленную задачу. Профи определят это сразу, не так ли?

Баррет и Кларк, явно польщенные, переглянулись.

– Что ж, если вам требуется наше присутствие, мы поедем с вами.

– Вот и хорошо.

– Когда выезжаем? – поинтересовался командир «Черных псов».

– Немедленно, – ответил высокопоставленный чиновник действующего правительства.

– Мы готовы.

– Тогда прошу на выход.

Из «Опеля», стоявшего у заправки, недалеко от войсковой части, капитан Красин по спутниковой станции связался с генералом Александровым. Он сообщил о совещании Миковича, Баррета и Кларка, передал, что все трое выдвигаются на базу отряда Глинеша. Заместитель директора СВР приказал зафиксировать переговоры в бывшем спортивном лагере и в дальнейшем продолжить осуществлять контроль над Миковичем.

Красин отключил станцию, повернулся к Гринько и сказал:

– Микович с главарем наемников собрались в лагерь.

– Будем сопровождать?

– Нет, сейчас это опасно, да и не нужно. Мы знаем, куда поедут бандиты, этого достаточно. Доберемся отдельно от них.

– Встаем в роще, как и прежде?

– Сменим позицию. «Фантом» достанет базу и с трассы. Вперед, Вася!

«Опель» пошел на выезд из города.

Постановка задачи отряду Глинеша заняла пять минут. Микович повторил то, что говорил американцам. В 21.30 «Хонда» высокопоставленного чиновника выехала из лагеря и остановилась почти напротив «Опеля» с российскими разведчиками. Красину не понадобилось даже антенну выставлять.

– Как вам Глинеш и его заместитель? – спросил Микович, повернувшись к американцам, находившимся на заднем сиденье.

Ответил Баррет:

– Поляк – профессионал, а вот Лютый – обычный бандит. Он не дотягивает даже до профи среднего уровня. Серьезные дела, связанные с руководством крупными силами, ему доверять нельзя, не справится.

Микович вздохнул:

– К сожалению, я в этом уже убедился.

Баррет продолжил:

– Но в качестве командира карательного отряда Лютый вполне подходит. В нем живет страх, но нет жалости. Он будет стрелять, вешать, резать всех, кого прикажут.

Кларк добавил:

– Не завидую я тем, кто окажется в интернате. Вот где разгуляется ваш Лютый.

– Это от него и требуется.

– Но учтите, мистер Микович, таких, как Лютый, надо держать на коротком поводке. Сорвется, вам не жить.

– Надеюсь, господа, вы не откажете мне в небольшой услуге?

Баррет ощерился и заявил:

– Любой каприз, мистер Микович, за ваши деньги. По-моему, так у вас говорят, да?

– Так говорят не только у нас. Естественно, я оплачу услугу.

Кларк повернулся к командиру наемников:

– Сто против одного, Грег, мистер Микович попросит нас убрать Лютого.

Баррет взглянул на чиновника и спросил:

– Рэй прав?

– Да, – ответил Микович. – Но убрать Лютого надо после завершения операции. За его голову я готов заплатить пятьдесят тысяч долларов.

– Сто, – сказал Баррет. – Сумма не обсуждается.

– Хорошо. – Микович вздохнул. – Сто! Но вы должны представить мне доказательства смерти Лютого.

– Фотографии вас устроят? Или, раз оплачивается голова, доставить вам ее в кожаном мешке? – Кларк усмехнулся.

Микович поморщился.

– Вот только его окровавленной башки мне не хватает. Достаточно фото.

– Договорились.

– Я завезу вас в часть и поеду, проверю готовность состава.

Кларк вновь усмехнулся:

– А я думал, вы отправите нас на такси. А что? Я не против посмотреть город, оценить ваши бары, девочек.

– Вы, мистер Кларк, всегда так шутите?

– А что?

– Неудачные получаются шутки.

– Да? Раньше мне этого никто не говорил. Вы просто сильно напряжены, мистер Микович. Расслабьтесь. За каким чертом нужны большие деньги, высокая должность, если так переживать? Жить надо свободно, в свое удовольствие. А у вас такой вид, будто вы только что с похорон. И еще по делу: вы говорили, что к тепловозу будут прицеплены три вагона?

– Да.

– Но отряды свободно уместятся и в двух. Какую роль играет третий вагон?

– Вы можете не только шутить, мистер Кларк, но и замечать то, чего не видят другие. Ответ простой. Отряд Глинеша будет находиться в двух вагонах, в первом и третьем. Почему? Потому что вторая платформа вокзала Зареченска давно на ремонте. Там, где остановится первый вагон, – глубокая и широкая канава вместо асфальта. Выйти на южную сторону невозможно. А обходить тепловоз или второй вагон – потеря ценного времени. Третий же вагон встанет у незатронутой ремонтом части второй платформы. Ответ понятен?

– Более чем.

– Ну и хорошо. – Микович завел двигатель и продолжил движение к городу.

На этот раз «Опель» российских разведчиков сопровождал «Хонду». Ведь после войсковой части Микович планировал проверить готовность состава. Чиновник довез американцев до казармы.

Гринько взглянул на Красина и спросил:

– Почему ты не докладываешь о переговорах в лагере?

– Успею. Узнаем, где стоит состав, тогда обо всем и сообщу Александрову.

– Логично.

«Хонда» Миковича встала на стоянке у железнодорожного вокзала. Дальше чиновник пошел пешком.

– Ты смотри, – проговорил Гринько. – А Микович не трусливого десятка, разгуливает по темным местам без охраны!

– Кто знает, может, здесь охраны больше, чем в президентском дворце? Оставайся в машине, я за Миковичем.

Отсутствовал Красин около часа, вернулся и сказал напарнику:

– Есть поезд. Тепловоз и три вагона. В тупике. Охрана – четыре человека, у них автоматы. Милиция. Патрули, видимо, меняются через определенное время.

– Самого Миковича что-то не видно.

– Он осмотрел тепловоз, вагоны, стал инструктировать кого-то по сотовому телефону. Я услышал только «до десяти часов». Думаю, это касалось охраны либо времени отправки поезда.

– Он осматривал состав?

– Со старшим наряда. Надо связаться с Шатуном. – Красин набрал номер. – Дима, ты оказался прав. Микович только что осматривал те вагоны, которые ты обнаружил в тупике.

– А я знаю, Андрей.

– В смысле?

– В прямом. Мы с Холодовым недалеко от состава. Тепловоз подошел час назад. Тогда же заступило на пост усиление охраны.

– Вы сможете попасть в тепловоз?

– Попробуем.

– Я подожду!

– Возможно, придется ждать до утра.

– Ничего, мне же докладывать Александрову. Как окажешься с Холодовым в тепловозе, брось мне СМС: «Привет».

– Добро.

– Ну, не буду мешать.

Через тридцать минут с вокзала уехал Микович. Медленно потянулось время. Только в 3.20 на сотовый капитана Красина поступило короткое сообщение: «Привет!» Это означало, что Шатунову и Холодову удалось обмануть охрану и проникнуть в тепловоз.

– А вот теперь можно докладывать шефу, – заявил Красин.

– В такую рань?

– Ты думаешь, он в ночь перед операцией спит? Как бы не так. Готов спорить, сидит сейчас в своем кабинете и ждет. – Красин вызвал на связь Александрова.

Генерал действительно находился в кабинете и ответил без промедления.

Капитан доложил о постановке Миковичем задачи отрядам наемников и боевиков, сообщил, что отправил в центр запись разговоров бандитов.

Напоследок он припас, пожалуй, единственную хорошую на данный момент новость:

– И еще, Алексей Владимирович. Время отхода поезда – ориентировочно десять утра. Шатун и Холод в тепловозе.

– Как? Уже? А если перед отправкой состав вновь проверят?

– Так в тепловозе есть где укрыться двум бойцам. Тем более Шатун – бывший железнодорожник. Он прекрасно знает устройство тепловозов, ориентируется в них как у себя дома.

– Я понял тебя. Продолжайте слежку за Миковичем. Возможно, его вояж на место стоянки поезда смерти не последний в эту ночь.

– Принял. Выполняем!

– Удачи!

Красин отключил станцию, положил кейс на заднее сиденье, взглянул на Гринько и приказал:

– Ищем Миковича! Давай сначала к его дому!

Микович действительно поехал туда, чтобы отдохнуть несколько часов перед отправкой банды. Разведчики увидели там его машину, остались возле дома и включили систему «Фантом».

В свои права бесшумно вступил понедельник. В этот день должно было решиться очень многое.

Глава 10

В 9.00 понедельника на дороге, напротив частных домов и тупиковых путей, остановились два автобуса. Они замерли за внедорожником и «Хондой». Из автобусов вышли Грег Баррет и Мацей Глинеш, из внедорожника – четыре молодые девушки в униформе Красного Креста, из «Хонды» – невыспавшийся Микович.

Баррет и Глинеш подошли к чиновнику. Тот указал на состав, состоящий из тепловоза и трех вагонов, и заявил:

– Вот «поезд дружбы». На посадку у вас не более получаса. Отправляйте бойцов по одному.

Баррет кивнул:

– Понятно!

– Выполняйте! Отправка в десять часов. Прибытие в Зареченск в шестнадцать.

Отдав приказ, Микович прошел к фальшивым медсестрам.

– Здравствуйте, красавицы.

Девушки ответили:

– Доброе утро, господин Микович.

– Благодарю вас за стремление помочь нашей родине в избавлении от российской агрессии.

Девушки слитно, но негромко воскликнули:

– Слава героям!

Микович улыбнулся:

– Не бойтесь. С вами в любом случае ничего плохого не произойдет. Вы знаете, что делать, в Зареченске из поезда не выходите, устройтесь в купе проводников и ожидайте. За вами придут наши славные гвардейцы. Страна не забудет ваш подвиг. А теперь ступайте к поезду, и быстренько, девчонки!

«Медсестры» пробежали к поезду. В первый и третий вагон забрались по одной девушке, во второй – две, в том числе и Виктория Голубева.

Одним из первых во второй вагон поднялся командир российской штурмовой группы майор Захид Кулаев. Этим воспользовалась Голубева.

Она встретила его в начале коридора и быстро сказала:

– Я от Липатова. В тепловозе двое наших. Они сменят местную бригаду. Связь с ними – по необходимости. На переезде поселка Червоный будет стоять мужчина в полосатой рубахе. Он уронит свернутую газету. Это сигнал к началу действий. На вокзале в Зареченске группа спецназа антитеррористической службы.

Кулаев обернулся, взглянул на левую руку девушки, увидел серебряное колечко на безымянном пальце, кивнул и сказал:

– Ты, когда начнется, получше спрячься.

Кулаев бросил сумку в ближайшее купе, рядом с ним устроился Леча Бакаев. Бойцы штурмовой группы сумели разместиться рядом, по два-три человека в одном отсеке. Только Роман Воронов заимел соседа – бельгийца Милана Вутерса.

Микович обошел вагоны, затем поднялся в кабину, где находились машинист Тимофей Степанович Горюн и его помощник Григорий Василенко. Их кандидатуры были рекомендованы службой безопасности страны.

Поезд начал движение ровно в десять часов. Имея статус литерного, он должен был проследовать до Зареченска без остановок, замены тепловоза и бригады машинистов.

Сообщение об отправке поезда ушло в Москву, Александрову и Липатову. Они сообщили об этом полковнику Бредову, находившемуся в Зареченске под видом представителя некоего гуманитарного фонда.

Отряд «Овод» расположился в подвале здания ОВД. О его присутствии, как и о настоящей должности Бредова, знали только Сергей Швец и его заместитель Потапенко.

Получив сообщение о выходе поезда из столицы, Бредов прошел к начальнику штаба и сообщил:

– Наемники и боевики «Державы» начали движение.

Швец поднялся из кресла, прошелся по кабинету.

– Я одного не понимаю. Почему российские спецслужбы внедрили в банду наемников своих людей, подвергая их реальному смертельному риску, а не проинформировали нас о планах господина Миковича и его руководства?

– А ты уверен, Сергей, что в таком случае поезд пошел бы к Зареченску?

– Не пошел бы, так и хорошо!..

– Наемников и боевиков переправили бы в город другим путем. Ты уверен, что из Зареченска не ушла бы информация о том, что ополчению известен новый план путчистов?

– При подготовке к отражению первого штурма наши планы не стали достоянием вражеской разведки. В том числе переброска из Ручеевска диверсионно-штурмового отряда Константина Волкова. Кстати, его люди и сейчас находятся около города, в тылу гвардейцев. Боевики не предпринимают никаких действий по их поиску и нейтрализации.

– Провалы учат, Сергей. В столице наверняка извлекли уроки из поражения. То, что диверсионные группы вышли к городу, еще не означает, что противнику о них неизвестно. Поэтому в Москве и приняли решение снять главную угрозу для Зареченска во время следования так называемого «поезда дружбы».

– Но что смогут сделать ваши спецы?

– Мы рассчитываем на уничтожение как наемников, так и боевиков.

– Смелый расчет.

– Если все пройдет в штатном режиме, у тебя будут прямые доказательства привлечения путчистами иностранных наемников.

– А также нахождения среди них российских спецов.

– Нет, Сергей. Наши парни так и останутся наемниками. Если они попадут в плен, то ты будешь представлять их СМИ как наемников.

– Но таковых расстреливают на месте, без суда и следствия.

– Согласен. Так и надо. Но об этом поговорим позже.

Бредов вздохнул и сказал:

– К сожалению, никто не может просчитать, чем закончится бой в поезде. Но в случае неудачи главная угроза будет снята применением российской группы спецназа и твоего отряда быстрого реагирования.

Швец опустился в кресло.

– Да, тяжело придется ребятам в поезде.

– Твоим подчиненным на блокпостах придется не легче, когда на штурм попрут боевики национальной гвардии.

– Да этих-то мы успокоим. А вот в поезде!.. Силы и средства есть, а помочь не можем.

– Парни, которые вошли в штурмовую группу, – профессионалы. Они сами выбрали эту работу.

– Ладно, Михаил Викторович, сейчас обсуждать решения Москвы не имеет смысла. Изменить уже ничего нельзя. Мы благодарны вам за помощь. Когда группа должна начать действовать?

– После поселка Червоный.

– Литерный идет без остановок. Его прибытие запланировано на шестнадцать часов. Значит, спецы начнут работу примерно в четырнадцать. У них будет два часа на решение задачи.

– Что, мало?

– Времени-то хватит, а вот сил?..

– По-моему, мы возвращаемся к закрытой теме. Тебе лучше заняться подготовкой к отражению атаки национальной гвардии.

– Наши отряды готовы. Мы отобьем штурм, если гвардейцы вообще сунутся в город после тех подарков, которые мы им приготовили.

– Ну что ж, я буду у себя и постоянно на связи. Где-то в три часа надо будет перебросить нашу группу в район вокзала.

– Сделаем.

– Хорошо. Не прощаюсь.

– Если что-то будет нужно, Михаил Викторович, обращайтесь прямо ко мне.

– А что мне нужно? Если только чайник с водой да банку кофе.

– Вам доставят кофеварку.

Бредов улыбнулся:

– Ну и славненько.

Так называемый поезд дружбы без остановок шел к Зареченску. Дисциплина была построже в вагонах, где находились боевики «Запада». Глинеш в первом вагоне, Лютый в третьем полностью держали под контролем по пятнадцать своих подчиненных.

Дисциплина обуславливалась еще и тем, что боевики, уже имевшие печальный опыт столкновения с защитниками мятежного города, просто опасались предстоящей операции. Да, они были готовы убивать, резать, жечь кого угодно – женщин, стариков, детей, но не хотели умирать сами. Никто не знал, что ждало их в Зареченске. Даже присутствие в среднем вагоне наемников не придавало духа боевикам радикальной националистической организации.

В отличие от «державников» наемники вели себя раскованно. Для них подобные задания являлись обычной работой. Они жили по принципу «Пан или пропал». Семей у них не было, никто не ждал дома солдат удачи. Им бы заработать побольше да хорошенько погулять на дорогих курортах. Деньги для них были всем! Вот и сейчас многие играли в карты.

Испанец Диего Флорес закурил в купе и тут же был отправлен в тамбур. Грег Баррет терпеть не мог табачного дыма. Как только Флорес вернулся, вышли покурить Захид Кулаев и Леча Бакаев.

– Тебе, Лечо, с Асланом Генаба в четырнадцать выйти в противоположный тамбур и перейти в третий вагон, – приказал Кулаев.

– Работаем по группе Лютого?

– Да. А сейчас пусть подойдет Варга.

Бакаев бросил окурок на пол, растоптал его, прошел в вагон.

Шандор Варга играл в карты с Петром Глибаном. Бакаев на секунду задержался возле купе и легонько кивнул в сторону переднего тамбура. Варга показал, что понял.

Бакаев вернулся на место и упал на свою полку, над которой на сетке для мелочей и вешалке для полотенца висел его автомат АК-74. Все оружие наемников, как и боевиков, обязательно находилось рядом с ними.

Варга вышел в тамбур.

Кулаев быстро отдал приказ:

– Ты и Глибан в четырнадцать выходите в этот тамбур и работаете по первому вагону. – Проговорив это, Кулаев прошел в вагон.

В тамбур тем временем заглянул Грег Баррет, увидел Варгу, прикуривающего сигарету:

– Ну и надымили! Что за дурная привычка? Как будто больше некому сократить вам жизнь.

– Грег! – Варга повернулся к Баррету. – По-моему, курить или пить кефир – это мое личное дело. Командовать будешь в Зареченске. Вот тогда твое слово станет законом, а сейчас просто уйди, если что-то не нравится.

Баррет сплюнул на пол, вошел в вагон и с силой захлопнул дверь.

Варга усмехнулся.

Поезд проходил мимо какого-то населенного пункта. Играя свою роль, к окнам предбанников вышли «медсестры».

Кулаев увидел девушку, которая передала ему задание от генерала Александрова.

Он вышел в предбанник, открыл дверь в туалет, в тамбур, убедился, что там никого, и сказал:

– Надо предупредить двоих бойцов. Сможешь? – спросил он, любуясь стройной фигуркой Вики Голубевой.

– О чем?

– Они работают со мной, здесь. В тринадцать часов должны выйти в этот тамбур.

– Где находятся бойцы?

– В пятом купе.

– Попробую. Не получится сразу, повторю попытку.

– Осторожней! Баррет смотрит за всем.

– Заметила.

Будто в подтверждение слов Кулаева командир отряда тут же подошел к ним.

Вика быстро сориентировалась.

– Не надейся, парень, – сказала она, когда Баррет был уже в предбаннике. – Мне твои вонючие доллары не нужны.

– В чем дело? – спросил Баррет по-русски, которым тоже владел неплохо.

Виктория кивнула на Кулаева.

– Это у своего подчиненного спросите. – Она прошла мимо Баррета и зашагала по вагону.

Американец тяжело взглянул на чеченца:

– Я спросил, в чем дело!

Кулаев усмехнулся.

– Не напрягайся, Грег. Просто я предложил этой девке заняться любовью в туалете. Пятьсот баксов за пятнадцать минут. Отказалась да еще и возмутилась. Шлюха, а строит из себя девственницу!

– Я о чем предупреждал, Захид?

– Ладно, замнем. Давай считать, что ничего не было. Так, обычный треп.

– К девушкам больше не подходить!

– Мог бы и не говорить.

Баррет отправился обратно ко второму купе, где размещался вместе с заместителем.

Во время перепалки американца и Кулаева Голубева на секунду остановилась возле пятого купе и проговорила так, чтобы услышал ближний к ней мужчина:

– Вы двое работаете здесь. – Потом она пошла в купе проводников, где устроились девушки.

Кулаев видел это из-за спины Баррета.

Осталось предупредить Воронова. Но с этим пока спешить не следовало. Времени до начала операции оставалось еще более чем достаточно.

Капитан Шатунов и старший лейтенант Холодов, с половины четвертого утра находившиеся в задней кабине тепловоза, приступили к действию в одиннадцать. Состав уже час был в пути, машинисты успокоились, расслабились.

Холодов спросил Шатунова:

– Как думаешь, Дима, бригада в курсе, кого и для чего везет в Зареченск?

– А черт ее знает. Какая нам, собственно, разница?

– Разница, Дима, есть. Если машинист и помощник в курсе карательной операции, то и церемониться с ними не следует. Они такие же боевики, значит, можно с чистой совестью валить их. А если эти люди используются втемную, то это совсем другой расклад.

– А мы у них спросим.

– Так они тебе и скажут. Кто же будет подставляться?! Естественно, в любом случае заявят, что ни хрена ничего не знают, в худшем для себя случае начнут плакаться, что их заставили, взяв семьи в заложники.

Шатунов покачал головой:

– Ну, ты, Костя, нашел чем заморачиваться. Зачем нам валить машинистов? Сдадим их ополченцам в Зареченске, пусть те с ними разбираются. Наше дело – обеспечить, чтобы поезд вошел в город по расписанию.

– Без боевиков и наемников.

– Это уже задание спецгруппы, но не исключено, что тебе, Костя, придется помогать им.

– Придется – помогу.

– Ты готов? – спросил Шатунов, зарядив пистолет.

– Готов! – проделав то же самое, ответил старший лейтенант Холодов.

Офицеры СВР двинулись по боковому проходу к кабине машинистов. Более серьезное оружие, два АК-74У, они оставили в задней кабине. Появление посторонних людей буквально ошарашило машиниста и помощника.

Шатунов наставил пистолет на машиниста.

– Спокойно! Не надо лишних движений.

Холодов приставил пистолет к затылку помощника.

– Тебя это тоже касается, парень.

– Да ясно все, – пробормотал тот.

– Будем знакомы. Мы те, кто должен заменить вас. Как понимаете, не по приказу господина Миковича. Мы представляем ополчение города Зареченска, куда вы везете вагоны с боевиками-радикалами и наемниками.

– Какими боевиками? – воскликнул машинист. – В вагонах медперсонал, лекарства, оборудование.

– Ну конечно. – Шатунов усмехнулся. – Этакий мобильный госпиталь. Ты мне дурочку не гони, мужик, не прикидывайся, что не знаешь, кто находится в вагонах. Сколько тебе заплатили за эту поездку?

– Ничего не понимаю, – сказал машинист.

– Фамилия и имя? – потребовал Шатунов.

– Горюн Тимофей Степанович, помощник – Григорий Василенко.

– Значит, Тимофей Степанович, говоришь, что ничего не понимаешь? Ладно, поверю и объясню. В вагонах находятся тридцать боевиков организации «Держава». Знакома такая?

Машинист кивнул:

– Кто же о них не слышал. Прославились на Майдане!

– Вот, а с ними двадцать, точнее, двадцать два наемника со всего света. Направляются они в Зареченск, чтобы вместе с национальной гвардией устроить в городе бойню. Их задача – стереть Зареченск с лица земли, уничтожить всех жителей – от почтенных стариков до грудных младенцев. Слишком уж не нравится нынешней хунте, что юго-восток не принимает переворот, их власть. А ты, Тимофей Степанович, вместе с помощником гонишь состав, чтобы бандиты засветло успели сделать свое дьявольское дело. Так кто вы после этого?

Голос подал Василенко:

– Честное слово, мы не знали ни о каких бандитах. Да, нам заплатили неплохие деньги за этот рейс. Но ведь мы вроде как в зону проведения антитеррористической операции едем?

Шатунов взглянул на Холодова.

– Ты им веришь?

– Нет!

– Тогда придется убрать их и самим вести состав дальше.

– Погодите! – воскликнул машинист. – Что значит убрать?

– Что-то для своих лет ты слишком много не понимаешь, Тимофей Степанович. Убрать – пристрелить вас к чертовой матери и выбросить из тепловоза.

– Не надо, – выкрикнул помощник. – Мы же действительно ничего не знали. По крайней мере, я не знал. У меня мать больная, свадьба на той неделе.

– Ладно! Не будем вас убивать, но при условии, что точно выполните наши указания.

– Да ради бога, – сказал машинист. – Вот как чувствовал – нехорошая поездка, что-то в ней не то. Жена провожала так, будто прощалась, а еще сон…

– Сон твой, Тимофей Степанович, расскажешь в Зареченске.

– Но зачем вам надо, чтобы поезд пришел в Зареченск, если в нем находятся головорезы?

– А вот это не твое дело. Ты веди состав, а мы постоим рядом, посмотрим.

– Как скажете.

– А нас потом не арестуют? – спросил Василенко.

– Я не знаю, что будет потом, но могу сказать, что произойдет прямо сейчас, если вы не прекратите ненужные базары. У вас связь со столицей есть?

– С диспетчерским пунктом.

– Часто общаетесь?

– Пока еще не говорили. Нас, если что, должны вызвать.

– А предупредили, что вы должны подать сигнал тревоги, если что-то произойдет во время движения?

– Приказывали сообщать о проблемах по рации.

– Где она?

– Да вон висит.

– Тимофей Степанович, пройдет сигнал вызова, ответишь, что у вас все в полном порядке. Понял?

– Да как не понять.

– Хорошо, что хоть это ты понял. Работайте. Если не повязаны с боевиками, то скоро вернетесь домой. – Шатунов повернулся к помощнику: – Ты, Гриша, и свадьбу сыграешь, и матери поможешь.

Помощник сказал:

– Нам зеленый!

– Вижу, – ответил машинист.

– Скорость на этом участке шестьдесят километров в час.

Бригада работала. Поезд шел вне расписания, и Кулаев все чаще выходил в проход или тамбур. Время приближалось к двум часам, он должен был заметить сигнал на начало операции, значит, ни в коем случае не пропустить поселок Червоный. Командир штурмовой группы увидел населенный пункт, переезд. Возле опущенного шлагбаума стоял мужчина в полосатой рубашке, который уронил свернутую газету.

Сигнал прошел. Следовало начать операцию. Кулаев двинулся вдоль купе, подмигнул Бакаеву, подал знак Варге.

У пятого отсека он спросил у Ампара:

– Зажигалка есть? Моя сдохла.

– Есть. – Офицер группы передал командиру зажигалку.

Кулаев тихо проговорил:

– На позиции, начинаем. Воронина в передний тамбур. Работа по стандартной схеме. – Он забрал зажигалку и двинулся в задний тамбур.

Вскоре мимо него прошли Бакаев и Генаба, которые должны были работать против «державников» в третьем вагоне. В тамбур вышли Заур Ампар и Денис Дзюба.

Ампар сказал:

– В первый вагон ушли Варга и Глибан, Воронов в противоположном тамбуре.

– Значит, действуем так… – Бакаев не успел договорить.

Дверь со стороны вагона открылась, и в тамбур вошли Грег Баррет, Рэй Кларк и Арчи Смит.

– Что за сборище? Почему движение в вагоне?

– Это ты у меня спрашиваешь? – Кулаев взглянул на командира отряда.

– У тебя. Где еще двое, которые вышли следом за этими? – Американец кивнул на Ампара и Дзюбу.

– А мне до них какое дело? В соседний вагон прошли. Для чего? Спроси у них.

– Я спрошу, но сначала разберусь с тобой. Ты мне сразу не понравился, как и твой земляк. Вы, чеченцы, – наглый народ и хитрый. Я был против вашего включения в отряд, но его формировал поляк Сташек. Что за игру вы затеяли?

– Тебе не нравятся чеченцы? А я, вот совпадение, терпеть не могу американцев. Но у нас хоть есть одно существенное достоинство, которого у вас никогда не было и нет.

– О чем ты?

– Чеченцы – воины, американцы – дерьмо!

– Ты пасть свою вонючую закрой! – заявил Смит, выйдя вперед. – А то я тебе ее навсегда захлопну. – Он выхватил пистолет.

Но Заур Ампар опередил его. Он в самом начале перепалки достал свой ПМ с глушителем и держал его за спиной. Когда Смит поднял ствол, Ампар нажал на спусковой крючок. Раздался хлопок, наемник со стажем получил пулю между глаз и сполз по закрытой двери на пол.

В голову Кларку выстрелил Дзюба. Баррет бросился на Кулаева. Захид перехватил его выпад, развернул к себе спиной и одним движением сломал американцу шею.

– Вот так, – проговорил Кулаев. – Лучшего начала и быть не могло.

В третьем вагоне раздался громкий хлопок. Там начали действовать Варга и Глибан.

Кулаев приказал:

– Ампар, ближнее купе и прострел соседнего, далее прикрытие. Пошел!

Ампар вошел в вагон. Хлопки взбудоражили наемников, но они пока еще не осознали, что происходит. Из крайнего, ближнего к заднему тамбуру купе высунул голову Милан Вутерс. Ударом ноги Ампар отбросил бельгийца к столику, вошел в отсек и выстрелил из пистолета с глушителем в голову наемника. Он тут же схватил автомат Вутерса, быстро перешел в соседнее купе и открыл огонь по перегородке. В шестом купе раздались вскрики. Пули легко пробили хлипкую стенку и вонзились в тела Бруно Галло, Марко Лоретти и Франка Хемеса.

Ампар двинулся к проходу, но смертельно раненный Хемес все же сумел дать ответную очередь. Стрелял он назад, ничего не видя, но попал именно туда, где находился Ампар. Абхазец умер мгновенно, упав в проход между спальными полками.

В это время в вагон ворвался Дзюба. Он увидел двух наемников, тут же выстрелил из пистолета, убил Круса Саеса и ранил Клауса Беренда. Денис должен был поддержать Ампара, но тот погиб.

Старший лейтенант Дзюба заметил это в тот момент, когда Астор Вирт в упор открыл огонь. Искры вспыхнули в глазах Дзюбы, земля ушла из-под ног, и он провалился в глубокую черную пропасть смерти.

Вирта уничтожил Кулаев, вошедший в вагон последним. Захид расстрелял итальянца, добил Беренда, овладел его автоматом, прострелил проход и продолжил движение. Кулаев виртуозно владел оружием и имел отменную, отработанную годами реакцию. Не успел Диего Флорес высунуть голову, дабы оценить обстановку, как Захид всадил ему пулю в правый глаз. Потом он прострелил последний отсек, где еще находились наемники.

Раздались вскрики. Кулаев бросился вперед, дабы добить врагов, но в это время из купе проводников вышла одна из фальшивых медсестер. В руке она держала наступательную гранату РГД-5. Кольцо предохранительной чеки было выдернуто. Если девушка разожмет ладонь, то через три-четыре секунды прогремит взрыв. Глаза активистки националистической организации неестественно блестели. Очевидно, девица принимала наркоту.

– Спокойно! – крикнул ей Кулаев. – Женщин мы не трогаем. Брось гранату в окно, и я обещаю тебе не только жизнь, но и свободу.

– Да? Ты не воюешь с женщинами, но я дерусь с вами. Ты по виду чеченец. Так вот, я была в Чечне снайпером и положила пятнадцать таких скотов, как ты. Брось ствол и падай на пол, иначе я взорву гранату.

– Не делай глупости. Выбрось гранату и будешь жить.

– Я-то буду, а вот ты нет. – Левой рукой она достала из кармана куртки пистолет.

Кулаев принял решение, но в дело вмешался Воронов. Роман точно по времени вошел в вагон, быстро оценил обстановку, поднял пистолет.

Захид крикнул:

– В купе! – Этот крик Захида слился с выстрелом Воронова.

Пуля угодила активистке «Державы» в затылок. Рука ее разжалась, и граната упала на пол.

Кулаев крикнул:

– В укрытие! – Он бросился в отсек.

Прогремел взрыв. Воронов получил осколок в сердце и рухнул на пол. Досталось и Кулаеву. Ему перебило ноги, но он успел укрыться в третьем отсеке.

Из купе вышла Голубева. Она была контужена разрывом гранаты, от которого разбились стекла вагона, но все же сохранила способность действовать. Девушка услышала стон в третьем купе, пошла к нему, увидела Кулаева.

– Ноги!.. – процедил тот сквозь зубы. – В сумке аптечка, достань промедол и бинты.

– Да, сейчас.

Эти слова услышал Лукас Дюпон, получивший ранение. Он дотянулся до автомата, передернул затвор и выполз в проход. Наемник видел спину девушки, которая копалась в сумке, и дал очередь.

Кулаев закричал:

– Нет!

Преодолевая адскую боль в ногах, он рванулся к девушке, боковым зрением заметил Дюпона и направил на него ствол. Выстрелы из ПМ и автоматная очередь прозвучали одновременно. После чего в вагоне наступила гробовая тишина.

Тут из купе проводников вышли две девушки. У одной из них был пистолет.

Вооруженная активистка националистической организации воскликнула:

– Ничего себе! Галка, да тут кровавое месиво. Убиты Вика и Людка.

– Все ясно. Москали подсадили к наемникам своих диверсантов.

– Что будем делать, Галка? В соседних вагонах тоже что-то взорвалось, там стреляли. Может, еще сумеем помочь нашим?

– Ты сдурела, Мари? Быстрее в тамбур, сорвем стоп-кран и валим отсюда по лесополосе. Уйдем.

– А как же наши?

– Ты хочешь, чтобы они и нас прибили?

– Бежим.

Активистки «Державы» Галина и Мария выскочили в тамбур и попытались сорвать стоп-кран, но ручка, сбросив пломбу, упала вниз. Кран оказался неисправным. Прыгать же с поезда на приличном ходу означало неминуемую смерть.

Мария произнесла:

– В задний тамбур! Быстрее, Галка.

Активистки рванулись по вагону, перепрыгивая через лужи крови, трупы. Они спешили. Бакаев, вместе с Генабой находившийся в тамбуре первого вагона, услышал шум, взглянул на напарника и сказал:

– Пора, Аслан! Я первый, ты за мной. Бросаем светошумовую гранату, отстреливаем боевиков в ближайшем купе, забираем автоматы и гасим остальных. Огонь ведем по всему вагону.

– Понял.

– Вперед!

Бакаев вошел в предбанник, открыл дверь вагона, метнул внутрь светошумовую гранату, отошел к туалету, закрыл уши и глаза. Мощная вспышка даже днем ослепила боевиков, оказавшихся в зоне поражения. По барабанным перепонкам ударил оглушительный грохот разрыва.

Вся группа Глинеша на какое-то время была выведена из строя. Бандиты лишились возможности сопротивляться.

Сразу же после взрыва Бакаев двинулся по проходу. Двое боевиков оказались в седьмом купе. Они так и не поняли, что произошло. Пули Бакаева пробили их черепа.

Леча схватил автомат одного из убитых, бросил его подошедшему Генабе. Аслан поймал АК-74, передернул затворную раму, открыл огонь и начал медленно продвигаться вперед. Бакаев забрал автомат второго убитого боевика, вышел в проход и лег на пол, чтобы иметь возможность вести огонь, не мешая Генабе.

Бойцы штурмовой группы стреляли, боевики молчали. Только кое-где раздавались вскрики и всхлипывания. Генаба прошел до пятого купе, укрылся за боковой перегородкой и переставил сдвоенный магазин. Бакаев вышел на середину прохода, продолжая вести стрельбу. Он готовился перезарядить автомат сразу, как только огонь откроет Генаба.

Леча бил по отсекам, снизу вверх по диагоналям. Он увидел в четвертом отсеке раненого боевика. Тот поднял пистолет, Бакаев развернулся и выстрелил в него.

В это же время Глинеш, находившийся в начале вагона, пришел в себя, выскочил в проход и дал очередь в Бакаева. Шесть пуль пробили тело Леча. Он дернулся и упал в отсек.

Из-за укрытия, перезарядив оружие, вышел Генаба. Он всадил короткую очередь в голову командира отряда и бросился к Бакаеву. Тот был мертв.

Ударив прикладом по противоположной перегородке, сжав зубы, Генаба начал переходить от купе к купе. В третьем, держась за простреленный живот, на полке полулежал Безобраз, подельник Лютого. Он понимал, что скоро умрет, но слышал, как продвигается неизвестный враг, и держал пистолет в правой руке, под окровавленной простыней. Генаба вышел в проем третьего купе, и Безобраз, терявший последние силы, выстрелил.

Пуля прошла бы мимо. Боевик не мог прицелиться, но в бою иногда происходят жуткие случайности. Пуля Безобраза срикошетила от ручки двери и вонзилась Генабе прямо в висок. Чуть левее или правее, и Аслан отделался бы ранением, но такое попадание не оставило ему шансов.

Умиравший капитан Генаба нажал на спусковой крючок автомата и не отпускал его, пока мог. Тело Безобраза превратилось в решето, и в первом вагоне все стихло. Выйдя в тамбур третьего вагона, Варга и Глибан увидели двух боевиков Лютого, замерших от непонятного шума. Одним из них был Бровчук. Он почуял неладное, сразу схватился за пистолет, но Шандор Варга оказался проворнее. Он дважды выстрелил из пистолета с глушителем. Бровчук и совсем еще молодой парень, ввязавшийся по глупости в подобную авантюру, рухнули на пол.

– Минус два, – проговорил Варга. – Осталось тринадцать. Уже лучше!

– Начинаем? – спросил Глибан.

– Так уже начали! Готовь гранату – и вперед!

Варга и Глибан решили действовать поодиночке, не так, как Бакаев и Генаба. Варга вошел в вагон, метнул светошумовую гранату и укрылся за стеной у туалета. Яркая вспышка осветила вагон, взрыв ударил по ушам боевиков и на время вывел их из строя.

Варга двинулся вперед, расстрелял первую пару «державников» и завладел автоматами, один из которых бросил на пол прохода для Глибана. Он открыл стрельбу по отсекам. Рядом с четвертым проемом у него кончились патроны. Ему пришлось брать автомат боевиков, расстрелянных в этом отсеке.

Услышав, как захлебнулось оружие Варги, в вагон ворвался Глибан. Он подхватил автомат, оставленный Шандором, привел его в готовность к стрельбе, продолжил движение и открыл огонь. Боковым зрением Глибан увидел Шандора, готового к бою, и указал глазами вниз. Варга лег на пол, пропустил напарника и выполз в проход.

Из третьего купе прогремели очереди. Но боевик стрелял вслепую, пули ушли в окна и потолок.

Варга достал имитацию гранаты Ф-1 и швырнул ее к секции.

Раздались вопли:

– Эфка?!

Боевики, заметив мощную гранату, машинально рванулись в проход. Этого и ждали Варга и Глибан. Двумя очередями они срезали сразу четверых противников. Молодчики Лютого да и сам он оставались лишь во втором и первом купе. Они не стреляли.

Варга втащил Глибана в четвертую секцию и спросил:

– Не считал, сколько уничтожено боевиков?

– Двое в тамбуре, трое в седьмом купе, еще четверо здесь и в пятом. Да четверо, которые выскочили в проход из третьего и второго. Получается тринадцать.

– Значит, во втором и первом купе Лютый с одним боевиком.

– Или оба в одном.

– Простреливаем второе купе.

– Готов.

– Начали.

Варга перепрыгнул на сиденье бокового ряда, Глибан вышел в проход. Они дали по две очереди в сторону второго купе. Ответом им было молчание.

Офицеры переглянулись. Тут на пол выкатился Олесь Дунич, но немного не рассчитал и в середине прохода оказался на спине. Из этого положения стрелять прицельно он не мог.

Варга расстрелял Дунича. В это время раздался дикий вопль, а затем послышались удары.

– Лютый бьет окно.

– Потерял разум. Прыгать из вагона на такой скорости – верная смерть.

– А оставаться не смерть? Может, он отвлекал нас, а сам готов в любую минуту ринуться в проход или открыть огонь?

– Во второе купе! Быстро.

Офицеры бросились к двери. Варга поднял автомат и выпустил весь остаток патронов, простреливая перегородку сверху вниз, сантиметров на тридцать от окна.

Удары в стекло прекратились. Что-то тяжелое стукнулось об пол.

Глибан вышел к проему, готовый немедленно открыть огонь, но опустил ствол и крикнул:

– Петр, Лютый готов!

Глибан подошел к напарнику.

Лютый, простреленный во многих местах, свисал со стола, на котором его застала смерть. Окно оказалось почти выбитым. Через несколько секунд заместитель Глинеша выпрыгнул бы наружу и врезался бы в первый же столб.

– Проверь его и двигай за мной, на осмотр остальных.

Варга и Глибан быстро оглядели тела. Живых среди боевиков не было. Они вышли в тамбур в тот момент, когда Мария уже схватилась за ручку стоп-крана. Галина, увидев мужчин, вскинула пистолет и выстрелила. Варга схватился за плечо.

Глибан дал очередь. Активистки движения «Держава» рухнули на пол. Сорвать стоп-кран они не успели.

– Черт! Какого хрена она стреляла? – заявил Глибан.

– Сами виноваты, – проговорил Варга, потом указал на трупы Баррета, Кларка и Смита. – Американцев завалили здесь.

– Вижу! – Глибан повернулся к напарнику. – Тебя задело?

– Ерунда, пуля прошла навылет.

– Давай перевяжу.

– Да я сам. А ты пойди посмотри, что в передних вагонах.

– Сам-то сможешь?

– Сказал, ерунда, смогу.

Глибан взглянул на убитых молодых, довольно симпатичных девушек.

– Никогда не стрелял в женщин. А тут!.. И какого черта они ввязались в мужские игры? Ведь жить могли, замуж выйти, детей нарожать. Нет, войну им подавай. Вот и получили этой самой войны по горло. – Он прошел во второй вагон.

Варга, использовав санитарный пакет одного из убитых боевиков, перевязался и проследовал за Глибаном.

Тот стоял посреди вагона, забрызганного кровью, усеянного трупами. За выбитыми окнами с шумом трепыхались белые занавески с красными крестами.

Варга подошел к Глибану:

– Тут все, Петр?

– Все! И наемники, и наши. Кулаев, Ампар, Дзюба, Воронов. Две девчонки, одна вся в осколках, вторая получила очередь в спину.

– Понятно! Я посмотрю первый вагон.

– Идем вместе.

– Нет, ты обыщи в тамбуре Баррета. У него должна быть радиостанция для связи с бригадой тепловоза. Вагон я и сам осмотрю. Но если ребята не выжили!.. Ладно, поглядим. Найди рацию!

– Хорошо. Осторожней там, в первом вагоне!

– Конечно.

Варга ушел и скоро вернулся.

Глибан посмотрел на напарника.

– Что?

– Там тоже все!

– И Леча с Асланом?

– Я же сказал, все!

– Твою мать!..

– А что ты хотел, Петр? Мы выжили случайно. Главная задача выполнена. А потери? Без них, и это было ясно с самого начала, обойтись не удалось бы. Ведь нас было восемь человек против пятидесяти двух! Не считая женщин, которые помогали боевикам. Ты рацию нашел?

– Да. – Глибан хотел передать ее Варге, но тот сказал:

– Мне неудобно с одной рукой. Свяжись с группой захвата тепловоза сам. Сообщи, чтобы гнали на всех парах в Зареченск. По внешнему виду вагонов, особенно этого, Микович может узнать о бое внутри. Тогда он прикажет заблокировать поезд. А нам надо доставить трупы наемников и боевиков в город, чтобы весь мир узнал, кто на самом деле участвует в так называемой контртеррористической операции против юго-востока. Давай, Петр!

– Да, Шандор. – Такая же станция в кабине машинистов издала сигнал вызова.

Машинист взглянул на Шатунова, и тот приказал:

– Ответь!

Машинист включил рацию:

– Слушаю! Горюн.

– Кто?

– Горюн, машинист.

– Рядом вооруженные люди есть?

– Есть.

– Передай рацию старшему.

Горюн протянул аппарат Шатунову:

– Вас!

– Здесь Шатун! – ответил капитан.

– Это офицер группы штурма.

– Слушаю.

– Задача выполнена. Гоните к Зареченску на максимальной скорости. Во втором вагоне выбиты окна.

– Мой помощник видит шторы.

– Если их заметят посторонние да сообщат в милицию, путь могут закрыть.

– Я понял тебя. Как наши?

– Позже узнаешь. Торопись.

Шатунов передал рацию машинисту и спросил у него:

– Нам могут перекрыть дорогу?

– Сами пути – нет, а вот перевести на другую колею и загнать в тупик – это вполне. Но только в Макеево и Рубово.

– В Рубово не успеют. Далеко до Макеево?

– Верст сорок.

– Можешь увеличить скорость?

– На этом участке опасно.

– Гораздо опасней идти так, как сейчас. Поддай-ка гари своей лайбе, Тимофей Степанович.

– Как бы с рельсов не слететь.

– Выполняй!

Машинист вздохнул и увеличил скорость.

Макеево прошли без проблем. Оставался перегон до Рубово. Но и на последней перед Зареченском станции, контролируемой силами национальной гвардии, ничего не произошло. Литерный поезд без помех пронесся мимо нее. В кабинете начальника штаба ополчения Зареченска сигналом вызова сработала радиостанция.

– Слушаю, – ответил Швец.

– Здесь Третий!

– Да?

– Со стороны Рубово на большой скорости к нам идет состав из тепловоза и трех вагонов. Наблюдатели сообщили, что на них опознавательные знаки Красного Креста, но вид у вагонов, особенно у второго, такой, будто внутри прошел бой. Я могу уничтожить тепловоз, что вызовет крушение всего состава. Это явно не гуманитарный поезд.

– Ни в коем случае не открывать по нему огонь! Приказ – пропустить! Как понял, Третий?

– Понял.

Швец отключил станцию и сказал:

– Поезд дружбы на подходе. В вагонах был бой. Возможно, он продолжается. Выходим встречать.

Бредов вызвал командира группы «Овод» и приказал ему вывести подразделение на вокзал. По распоряжению Швеца туда же подтянулся отряд быстрого реагирования. В диспетчерскую вошли Швец, Потапенко и Бредов.

Поезд прошел блокпост и остановился у первой платформы, напротив вокзала. Его сразу же оцепили группа «Овод» и отряд быстрого реагирования сил ополченцев.

Из тепловоза на асфальт прыгнули машинист, помощник и двое мужчин с автоматами. Они тут же бросили оружие.

К ним подошли Швец с Бредовым и услышали:

– Капитан СВР Шатунов. Со мной старший лейтенант Холодов. Мы блокировали бригаду. Машинист и помощник утверждают, что не знали о цели поездки. С ними сами разбирайтесь.

Бредов спросил:

– Что в вагонах?

– Час назад на связь выходил один из офицеров штурмовой группы. Сообщил, что задача выполнена, о потерях не сказал.

Бредов отдал команду:

– В вагоны!

Полковник антитеррористической службы, начальник штаба ополчения и его заместитель под охраной трех бойцов группы «Овод» вошли в первый вагон.

– Ни хрена себе! – воскликнул Потапенко. – Разделали боевиков, как говорится, под орех!

Левич указал на тела двух мужчин в российской военной форме без знаков различия.

– Это наши. Фамилии называть не буду.

– Двое уничтожили более десятка боевиков?

– Как видишь, ценой своей жизни.

– Да, что-то будет во втором вагоне?

– Посмотрим.

Офицеры прошли во второй вагон и встретились и познакомились с раненым Варгой и Глибаном.

– Ранение серьезное? – спросил Швец.

– Пустяки. Сквозное, кость не задета.

– Медсестры тоже попали под раздачу?

– Они такие же медсестры, как вы экстремисты. Одна из тех, что в тамбуре, и угостила меня пулей. Кто завалил этих в вагоне, неизвестно.

Бредов проговорил:

– Одна девушка была нашим агентом. Она передала Кулаеву информацию о плане действий.

– Вот как? Ее жаль!

Швец спросил:

– Продолжим осмотр?

Варга сказал:

– Не стоит. Дальше одни трупы.

– И ваших парней тоже?

– Из состава никто не выпрыгнул. Может, пытался, не получилось.

Швец приказал заместителю:

– Андрей, проверь.

– Есть!

Начальник штаба осмотрелся.

– Да, жестокий был бой! Сколько здесь действовало ваших парней?

– Четверо.

– Да!.. – только и смог сказать боевой офицер, возглавлявший ополчение мятежного города и сам не раз принимавший участие в боях.

Его радиостанция сработала сигналом вызова.

Он ответил:

– На связи! Понятно, передай приказ открыть огонь по противнику из всех стволов! Далее – применение диверсионно-штурмовых групп. Южное направление усилит группа быстрого реагирования. Довести до всех, что я запрещаю продвигаться далее установленных рубежей!.. Авиация? Уже? Откуда? Ясно, зенитчикам к бою! Сегодня ни один штурмовик или вертушка не должны вернуться на базу. Вопросы? Действуй! – Швец отключил рацию.

Бредов спросил:

– Начинаете работу по нацгвардии?

– Да.

Недалеко от вокзала ударила реактивная система залпового огня «Град». БМ-21 вела одиночный огонь. В этом грохоте еле слышны были минометы, а где-то южнее открыло огонь самоходное орудие «Нона». Послышались очереди крупнокалиберных пулеметов, скорострельных пушек.

Швец вызвал командира отряда быстрого реагирования и приказал срочно выдвигаться к южному блокпосту. Он опустил рацию и опять посмотрел на трупы в вагоне.

Бредов поинтересовался:

– Вы уверены, что зенитчики собьют самолеты и вертолеты?

– Да. Вы убедитесь в этом после доклада. Я думаю, что нам делать с выжившими ребятами из штурмовой группы.

– Их раскрывать нельзя. А посему не будем разыгрывать спектакль. Мы заберем их с собой.

– Но Микович знает, сколько головорезов он отправил на зачистку города.

– И что? Начался бой, двое спрыгнули с поезда. Они же ехали сюда убивать, а не умирать. А куда делись потом?.. Пусть Микович и ищет.

– Согласен, – кивнул Швец. – Но, клянусь, наступит время, и мы поставим на площади у вокзала памятник вашим ребятам, сложившим головы за жизнь мирного населения. Клянусь. Большой памятник с именами и фамилиями.

Левич пожал плечами:

– Это ваше право.

Где-то раздались глухие взрывы.

Радиостанция сработала сигналом вызова.

Швец ответил:

– Штаб!.. Два Су-27, три Ми-24 и два Ми-8? Хороший результат. Столько авиации бандерлоги еще не теряли. Нет, преследование не разрешаю. Пусть проваливают, нам боеприпасы надо беречь. Прекратить огонь и отойти на исходные рубежи! – Швец отключил рацию, взглянул на Бредова: – Ну вот. Сбиты два самолета и пять вертолетов. Бойцы нацгвардии понесли потери и начали беспорядочный отход, бросая оружие и боевую технику. Зареченск вновь выстоял и стал еще сильнее. Теперь за счет техники гвардейцев мы сможем сформировать полноценный, даже усиленный батальон.

– Поздравляю! – Бредов протянул руку Швецу.

Начальник штаба ополчения пожал ее и сказал:

– Это вам спасибо. Сейчас отряд «Овод» вернется в укрытие. Вы и выжившие бойцы спецгруппы отправитесь с ними. Ночью мы переправим вас через границу.

Вернулся Потапенко и сообщил:

– Все мертвы! Я сейчас видел на перроне мэра.

– Проводи наших друзей – и в штаб. Я к Коваленко.

Швец пожал руки Варге, Глибану и бойцам сопровождения.

– Еще раз большое спасибо. Город не забудет того, что вы сделали для его жителей. – Начальник штаба вышел на перрон.

– Что это? – указав на состав, удивленно спросил народный мэр.

– Это «поезд дружбы», Вадим, – ответил Швец.

– Дружбы?

– Да! Доставь-ка сюда господина Вацлава Боруха и пригласи всех журналистов. Пусть снимут на камеры, какую дружбу нам предлагает хунта. А потом проведи всех по окраинам, где занимали позиции гвардейцы. Пусть зафиксируют наш ответ на предлагаемую дружбу!

Получив доклад об успешном завершении операции в Зареченске, генерал-майор Липатов позвонил заместителю директора внешней разведки:

– Вечер добрый, Алексей Владимирович.

– Ты по поводу операции «Поезд дружбы»?

– Так ты уже в курсе?

– Да.

– Знаешь, что из восьми ваших агентов шестеро погибли?

– Да. Тебе из администрации еще не звонили?

– Нет.

– Позвонят. Завтра мы должны быть у президента.

– Значит, надо составлять отчет?

– Придется.

– Хорошо. – Тут раздался звонок телефона секретной связи с руководителем страны. – Погоди, Алексей Владимирович. – Липатов снял трубку и услышал:

– Это заместитель главы администрации. Вам, генерал Липатов, завтра в одиннадцать следует быть в Кремле. Форма одежды повседневная.

И все!

Липатов возобновил разговор с Александровым:

– Мне тоже позвонили из администрации.

– Тогда до встречи в Кремле.

Липатов отключил телефон, подошел к окну. На улице шел дождь, нудный, мелкий, совсем не весенний.

А над Зареченском в это время разыгралась гроза, словно предупреждение тем, кто строит политику на насилии. Напоминание о том, что возмездие неотвратимо.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg