«Русский разведчик»

Русский разведчик (fb2) - Русский разведчик [SelfPub] 708K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Николаевич Наст

Алексей Наст Русский разведчик

1

Сергей, сидя перед компьютером, внимательно слушал новый песенный хит, на самой популярной радиостанции. Юная особа, пренебрегая всеми нормами морали, пела о своём распутстве (её продюсер очень рассчитывал на поддержку песни всей молодой женской русскоговорящей аудиторией). Певица утверждала, что она хозяйка своему телу, живёт в мире, полном различных мужчин, и обиды её бой-френда никчёмны, ведь он обычная серость, а она — красавица-давалка, такая одна на всю страну.

Музыка действительно была бодренькая — под такую попсу, в ночных клубах, девчонки будут зажигать с удовольствием.

Сергей хищно улыбнулся, закончив прослушивание новорождённого хита, — на сайте можно было оставить прямое послание исполнительнице и её продюсеру.

Натренированные пальцы за несколько секунд выдали текст послания, и оно ушло в безбрежье Интернета.

«Прекрасная песня! Просто замечательная!

Но юная б…дь, от первого лица которой поёт наша новая «звезда»…».

Сергей осклабился, ещё раз просматривая отправленный текст — он не написал слово «б…дь» полностью, а только, очень культурно, ограничился первой и двумя последними буквами слова, хотя, вольности интернета позволяли писать в комментариях любые завороты. Всё-таки, послание было адресовано «уважаемому» продюсеру, очень респектабельному, хотя и раскручивающему пошлую песню, и «певице», озвучивающей ритмичную гадость, а это требовало, чтобы низменные эмоции автора комментария были сведены к нулю.

Сергей посмеялся, и начал читать своё послание с начала:

«Прекрасная песня! Просто замечательная!

Но юная б…дь, от первого лица которой поёт наша новая «звезда», ошиблась, считая себя такой эксклюзивной на пространствах России и СНГ… На необозримых просторах нашего любимого государства, б…дей очень много. Даже, из-за таких вот, оправдывающих всё, песен, их наметился определённый переизбыток…».

Сергей заулыбался. Хотелось ещё, как-нибудь, подколоть — он знал, что такие комментарии, «жарили» исполнителей и торопливых авторов, словно чертей на адской сковородке.

Сергей продолжил комментирование, печатая послание «в довесок».

«Кстати, певице и её героине, надо определиться с терминологией (кто она?).

Судя по тому, что песня звучит на русском языке, героиня из России.

В Российском государстве общеприняты обозначения трех типов женщин, от имени которых, может звучать такая песня:

Тип первый: проститутка.

Тип второй: шлюха (не путать с шалавой!).

Третий тип: б…дь (жёсткое, но правдивое народное слово, проверенное веками).

Расшифруем все эти наименования, чтобы кто-то не оскорбился, приняв по отношению к себе неверное обозначение. Это очень обидно, когда тебя неверно называют. Ты отдыхаешь за границей, деньги кидаешь направо и налево, ты великолепный грузин, а швейцарцы за спиной шуршат, словно мыши: «Русские гуляют! Вот она — Русская мафия. Только русские на такое способны — пожалуйста, живой пример! Как они всех достали!».

Это обижает.

Обозначение должно быть точным.

Если девушка проститутка, с ней всё ясно — она со всеми мужчинами, женщинами и «остальными», занимается сексом за деньги…».

Сергей прекратил печатать, погрузившись в сладостные воспоминания о свидании с элитной «рабой любви».

Было лето, хотелось маленького праздника. Сергей долго вызванивал номера в газетном разделе «Досуг». Наконец, нашёл сударыню, которая согласилась ехать к нему на рандеву.

— Молодой человек! — щебетал миленький голосок в трубке сотового телефона. — Так-сяк-разтак! Время девять утра! Я ещё с ночи не выспалась! Вы издеваетесь?

Сергей ошалело сознался:

— У меня другого времени не будет.

— Хорошо, — не много остыла от гнева «бабочка». — Такси за ваш счёт! Приехали бы к нам, тут уютно…

— Нет, я стесняюсь…

— Ладно, сейчас умоюсь, соберусь… К вам очень далеко ехать… В течение часа.

— Хорошо.

— Что, хорошо? Вам всё равно, какая я?!

— А…, — Сергей совсем ошалел.

— Значит, я блондинка, двадцать лет, рост сто семьдесят два сантиметра, грудь второй размер. Что вы скажите?

— А…., — Сергей начал злиться на себя, за дурацкую затею с этой встречей по вызову. — Приезжайте быстрее! У меня времени мало.

Леди ответила коротко:

— Ждите!

Сергей тут же оглядел своё холостяцкое логово — убогость во всём!

Давно его не навещали «порядочные» женщины, приезжающие на такси — всё больше, он сам перебивался от случая к случаю у юных прелестных распутниц из пригорода.

Он быстро раскидал хлам по углам, вошёл в маленькую ванную. У зеркала, сжав рукой подбородок, посмотрел на своё отражение — пришло его время. Что же он так нервничает?

Ему сорок два года, а выглядит он максимум на тридцать два. Как говорил один знакомый пьяница: «Спорт есть спорт!».

Спорт — это, конечно, хорошо, но многое в его жизни катилось своим ходом, нисколько не поддаваясь влиянию разума. Это плохо. Очень плохо. Наступит ли перелом, о котором всегда мечталось?

— Пау! Дау! Дау!

Сергей вздрогнул. У него на сотовом телефоне стоял какой-то китайский трек, причём, орал он так громко и рвал ушные перепонки каким-то скрытым сигналом, что сердце готово было лопнуть от потрясения.

Сергей громко выругался, произнёс со злостью: «хороший трек», и нажал на соединение.

— Да.

— Я к вам еду.

— Хорошо. Что так долго?

— Водитель запутался. Поговорите с ним. Я передам трубку.

Водитель, сурово поздоровавшись: «Здравствуйте!», расспросил Сергея, как правильнее к нему ехать, а после, минут через двадцать и десять, ещё выходил на связь, рассказывая, где находится, и уточнял маршрут.

«ГЛОНАС купил бы!», — бесился про себя Сергей. — «Или Джи-Пи-Эс».

Эти разговоры ещё больше взволновали Сергея.

Выглянув в окно, он заметил, как у одноподъездной многоэтажки, где он жил, припарковалась чёрная «Волга», без всяких опознавательных знаков, что это такси. Но Сергей нутром почуял: «Они!».

Из машины вышла блондинка и прошла к входу в подъезд.

«Я не сказал, какой у нас код домофона… А-а… Зачем?… Она же знает номер квартиры… Сейчас сработаем зуммер домофона!».

Сергей, очень волнуясь, подошёл к аппарату, ожидая, что через секунду разразится мягкая трель.

— Тук! Тук! Тук!

Громкий стук в дверь шокировал — Сергей вздрогнул. Звонок же есть!

Он нагнулся к окуляру глазка.

Она. Эта блондинка.

Он отщёлкнул массивный засов.

— Заходите!

— Здравствуйте! Кстати, как вас зовут?

— Сергей.

— Меня — Наташа.

Она вошла и настороженно воззрилась на него.

Сергей, критически оглядывая эту роскошную, очень привлекательную, отлично одетую девушку, удивился: «Где сто семьдесят два сантиметра?». Она была, максимум, метр пятьдесят, минус пять на каблуки… Хотя, какая разница?!

Наташа, секунду глядя на замешательство Сергея, вдруг улыбнулась, развела руки в стороны, и, раза два, повернулась в обе стороны.

— Я вам нравлюсь?

— Что?! — обалдел и не понял Сергей.

— Я вам подхожу?

— А если не подходишь?

— Уеду.

— Мне разницы нет! Подходишь!

— Странный вы.

— Что?

— Раз подхожу, давайте деньги за проезд. Я их отнесу водителю. Такое правило. Он же ждёт… Чтобы он не волновался…

— А сколько?

Визитёрка назвала сумму за проезд и сумму своих услуг.

Сергей торопливо полез в карман — он очень волновался. Приехавшая девушка ничем не поразила его — у него все «бесплатные» девушки были роскошнее этой жрицы любви, но, чёрт подери, это была элитная продажная женщина, и сам статус её заставлял волноваться.

Глядя в глаза «Наташе», Сергей молча отдал ей деньги «за всё».

Она хмыкнула и, улыбнувшись, пошла вон из прихожей:

— Я приду через десять минут.

Сергей кинулся к окну — через какое-то время блондинка вышла из подъезда, и села в чёрную «Волгу». И тут Сергей понял — он Лох! Лошара! Сейчас машинка уедет, и всё… Так-эдак-растак! Ему стало стыдно и обидно…

Он сел на диван перед своим компьютером, на тот диван, на котором сидел сейчас, правда, ныне компьютер был навороченный, последней модели, но стоял он так же, как его три прежних предшественника.

— Что задумался?

Сергей оглянулся.

Элитная визитёрша улыбалась в дверях:

— А ты что мне все деньги отдал?

— Ты бы уехала?

Она рассмеялась мелким бисерным смехом, потом сказала совершенно серьёзно:

— Могла уехать. Но решила быть честной.

— Почему же не уехала? — Сергей знал ответ заранее, мол, пожалела тебя, начинающего «лошарика».

Но девушка даже не улыбнулась:

— Понравился… Куда мне пройти?

— Сюда.

— Итак, что будем делать?

— Наверное, разденемся, и…

— Так сразу?

— Почему нет?

— Ладно… — улыбка «жрицы» была самая многообещающая.

— А моё время уже идёт? Водитель такси… — залепетал Сергей.

— Время я устанавливаю сама. И та машина моя, и мой водитель — будет ждать, сколько потребуется.

Сергей совсем сконфузился:

— У меня только один презерватив, сейчас его аккуратно раскрою.

«Наташа», присев рядом, чуть приобняла его.

— У меня этого добра полная сумочка, и всякие смазки…

— Да-а?!

По растерянному лицу Сергея, Наташа поняла, что перепугала своего «нанимателя» не на шутку.

— И, что теперь мне делать? — спросил Сергей беспомощно.

— Ничего. Ложись, и отдыхай. Я всё буду делать сама…

— Ты уверена?

— Доверься профессионалам! …

Сергей секунду смотрел незряче в экран своего компьютера. Вон оно, как тогда его прихватило! А тут расписал певичке, словно она самая последняя…

Сергей тряхнул головой, усмехнулся. Нет, к проституткам у него никогда не было претензий. Эти леди ночного мира были откровенны, и не пытались показать себя честными женщинами, теми, которых мужчины берут в жены.

Он снова сосредоточился на набранном тексте:

«Три термина для обозначения распутных женщин.

Первый термин — проститутка (с этими всё ясно!).

Второй термин — шлюха. Шлюх нельзя путать с шалавами. Шлюхи — это женщины, обычно замужние или состоящие в крепких отношениях, которые занимаются интимом не только с мужем, но и с другими мужчинами, как за деньги, так и бесплатно. А шалавы — это женщины, тоже состоящие в крепких отношениях с определёнными мужчинами, при этом они вечно где-то шляются — то с подругами, то на вечеринках, то с «друзьями», пьянствуют, дебоширят, но не занимаются интимом на стороне. Если шалаву, в порыве раздражения, супруг или сожитель, назовёт шлюхой, она очень оскорбится, и будет скандал, даже, с возможностью разрыва отношений!

Поэтому, очень важно, определять конкретного человека именно тем словом, которое он считает правильным, а также, согласно с его поступками и действиями.

Третий термин, используемый для обозначения распутных женщин в России, странах СНГ и, среди многомиллионной русскоязычной диаспоры в мире, — это б…дь. Это именно такая особа, как в песне — у неё много случайных мужчин, и она этим гордится…».

Сергей улыбнулся — пусть продюсер юной певицы почешется за свой глупый шлягер — он своё мнение высказал очень громко, не таясь. Ещё скопирует и сбросит комментарий в Живой Журнал, Фейсбук, вКонтакте, несколькими строками проругается в Твиттере…

«Бам! Бам! Бам!»

Входную дверь его квартиры сотрясли мощные удары.

Сергей замер. Взглянул на часы с подсветкой — два часа ночи. И, что это за глупости?

Настойчивые удары кулака в дверь повторились: «Бам! Бам! Бам! Бам!».

«««»»»

Сергей, испытывая раздражение, из-за бесцеремонного ночного долбежа, нагнулся к глазку, ожидая увидеть обкуренного отморозка. Но это была девушка. Высокая, и даже, миловидная — капюшон с опушкой от пуховика, нависал над частью её лица, но, над самой дверью квартиры Сергея сияла ещё старая, ныне запрещённая, лампа-«трёхсотка» (Сергей её сам вкрутил), и освещала лицо девушки во всех деталях.

Ей было двадцать-двадцать пять лет. Не много резкие черты выдавали пристрастие к лёгкому алкоголю — тоникам и пиву. Глаза были огромные — от ужаса… Сергей в свои сорок два знал, как коробит человека этот порыв инстинкта.

Не задумываясь, он отогнал в сторону литую рельсу запора, и открутил, не менее мощные, трубы замка.

У него была кустарная железная дверь, сваренная мощно из листов толстой стали — такую пистолет ПМ не мог взять, обшитая снаружи и внутри, аккуратными рейками — мода восьмидесятых годов прошлого века. Но Сергею дверь нравилась — очень прочная. К тому же на эти годы пришлась его юность — лучшая пора его жизни.

Он открыл дверь.

Девушка, совершенно обалдевшая от страха, пучила глаза.

Вдруг, мощная мужская рука отбросила её в глубь лестничной площадки — перед дверным проёмом возник юный верзила (два метра, лет двадцать— двадцать пять, вес больше сотни килограммов!).

Сергей ухмыльнулся (подстава!) — он знал о таких ловушках, когда к двери подгоняли девицу, и она просила открыть, а после, внутрь, всё круша, врывались натренированные амбалы, наподобие этого, и делали, что хотели.

Мозг Сергея за долю секунды выдал решение — ногой (вес в удар вкладывается от всего тела) долбануть дверь навстречу визитёру, отпрянуть назад на метр, и там, внизу, у старой микроволновки, которую он, второй год не мог отнести в ремонт, ждал своего часа, большой, реальный топор. Сергей этим топором рубил говяжьи кости на суп. Он любил всё основательное, потому топор, для рубки костей, был именно топором, большим, мощным и тяжёлым, а не маленьким кухонным топориком. Этим оружием он отобьётся.

Все острые бытовые предметы, Сергей воспринимал, как оружие, и держал их в отличном (боевом!) состоянии — топор, ножи, отвёртки, выдергу, ножницы по металлу и обычные, различные шила, стамески…

Мозг подсказал, тут же, если не удастся «удержать» прихожую, сразу отступить на кухню, и метнуть навстречу первому врагу (не верилось, что ухмылявшийся верзила у открытой двери был один) раскаленную трехлитровую кастрюлю, полную кипящего рассольника, а на кухне он будет вооружен до зубов, и отобьётся, пусть, даже в него будут стрелять!

Словно древнерусский воин на хорошо укреплённой заставе, он был готов отбить любой натиск.

Все эти мысли пронеслись в его мозгу за мизерную долю секунды. Он понял, что сильнее «налётчиков», и криво ухмыльнулся.

Нависавший в дверном проёме молодой верзила, громким басом удивился:

— Ты чё, старый, нюх потерял?! Борзый, что ли?!

— Борзый! — согласился Сергей, и врубил верзиле в кадык. Тот рухнул, ловя ртом воздух.

Переступив, через поверженного противника, Сергей выглянул из дверного проёма своей квартиры. Было всё так, как он предполагал — к бетонному полу, скрюченную, но, покорную и молчащую незнакомку, гнули ещё два «юных» тридцатилетних злодея. А ещё двое, таких же «юношей», стояли чуть поодаль.

«Какая-то братва», — сразу понял Сергей. Но почему наехали на него? Может, ошиблись? Сейчас другое время, не лихие девяностые, и не пустые двухтысячные…

Он секунду смотрел на «парней», потом улыбнулся:

— Мы знакомы?

И стремительно втащил тело вырубленного парня в свою прихожую, захлопнул дверь и громко задвинул засовы.

Снаружи, «обманутые» вскричали и кинулись к двери. Посыпался град ударов в дверь ногами.

Дверь гремела, ходила ходуном, но была неприступна — это не красивые китайские поделки из консервной жести, которые ребёнок взрежет обычной баночной открывашкой.

На всякий случай, Сергей спрятался за стену — могут и стрелять, с отморозков станется! Но, что грело его душу — соседи в двух квартирах рядом, также, как и он, ненавидели отморозков, считавших, что всё решают нахрап и криминальные связи, и был уверен, что тревожные звонки в полицию уже поступили.

— Открывай! Дверь выбью! — ярился один из подонков.

— Выбьешь — лично сам вставишь на место, — спокойно отозвался Сергей.

Тут же, ярость нападавших вспенилась новой атакой на дверь — они стали с разбега (ширина площадки позволяла), вдвоём бить в дверь ногами. Тупость неимоверная! Может быть, их вдохновляла деревянная обшивка двери?!

— Я полицию вызываю!

— Мы сами из полиции!

— Вот, я и вызываю вам помощников. Они разберутся.

Новый удар был такой силы, что Сергей даже вздрогнул — бревном они, что ли, бить начали!?

Сергей закричал:

— Всё, ребята, полицию вызываю! Потом не отвертитесь. Напишу заявы во все инстанции. Все будете баланду на зоне хлебать.

— Пошёл ты!

— Хоть на год вас туда, хоть на полгода… А я вас там достану! Суки! — не выдержал и взъярился Сергей.

За дверью, вдруг, сразу унялись и быстро ушли. … Совсем…

Сергей снова обалдел.

Вот же гадость! Кому это он понадобился? Он никогда не был богатым, жил, как все (твёрдый середняк), не «рамсил», не лез на рожон, чужих жён и подруг не обихаживал… Эдакое, «серое ничтожество», ничем не выдающееся. Человек-пискарь от Салтыкова Щедрина. Почему же бандиты пытались ворваться к нему? Неужели, ведя такой скромнейший образ жизни, он умудрился кому-то из сильных перейти дорожку? Кому-то надерзил, не так посмотрел, послал случайно подальше не того человека?

В мыслях Сергея царили смятение и хаос.

— Не надо полиции, — вдруг прохрипел лежавший у ног Сергея верзила. — Я сам оттуда.

— Что ты вякнул? Ты кто?

— Не надо полиции, пожалуйста. Наш конфликт — это нелепая случайность. Ошибка.

— Менты приедут, разберутся, — был безжалостен Сергей.

— Я вам обещаю, что этот инцидент никак не отразится на вашей жизни, — произнёс детина.

— Ты угрожаешь мне, тварь? — Сергей занёс над лицом поверженного противника ногу для удара.

— Поверьте, я сотрудник ФСБ, мы проводили спецоперацию, и наш конфликт — случайность. Не впутывайте сюда полицию. Это всё осложнит.

— Разберёмся! — безжалостно заявил Сергей, и пяткой (легонько) вырубил «юношу».

Если бы он ударил своим коронным ударом чемпиона по единоборствам без правил, он бы разнёс идиоту череп, словно яичную скорлупу.

«ФСБ! Спецоперация! Не надо полиции! Сам знаю, что не надо, но вас, дворовые братки, если не прижать сразу, вы в конец оборзеете!», — Сергей, злясь на судьбу, пославшую ему в середине ночи такое «зверское» испытание, быстро переодевался в удобную одежду — кроссовки на липах, утеплённое трико, футболку, олимпийку. Он не сомневался, что приехавшие стражи порядка, несмотря на новые полномочия — уже копы (полицейские!), а не менты, поведут себя, как менты (всю жизнь же были ментами), а именно, повяжут его, Сергея, потерпевшего, и будут всё валить на него, пока он не откажется от заявлений, а потом, подло выпустят глубокой ночью без копейки в кармане.

Вот такая полиция, которая милиция!

— Дз-з-з-з-з-з-з-з!!!

Кнопку звонка упорно топил чей-то палец. Быстро приехали!

Было ясно, что это они — полицейские!

Сергей прильнул к глазку. Точно — полиция!

Он отщёлкнул в сторону трубки замка и, перепрыгнув через поднимавшегося с пола налётчика, пробежал на кухню — из вазочки с конфетами зачерпнул горсть шоколадных в карман. Говорят, шоколад влияет на позитивные эмоции. Ему, в ближайшее время, позитивных эмоций потребуется много, очень много.

— Майор Антонов, заграничный отдел, — заявил «его» юноша, вставший с пола.

Сергей, удивляясь наглости молодого злодея, набивая карманы трико и куртки конфетами, выглянул из кухни — юноша светил «корочкой» перед представительным сержантом, тоже двухметровым, толстым, с автоматом АКСУ, лет пятидесяти…

Рука Сергея с новой горстью конфет замерла над вазочкой — не бывает таких сержантов полиции! Это новая подстава!

«Сержант» и «фээсбэшник», заметив Сергея, обернулись к нему и застыли, словно в сцене гоголевского «Ревизора».

Их удивление потрясло Сергея сверх всякой меры — его внутренний голос шепнул, что пришла смерть. Вот так она выглядит для него — сержант и фээсбэшник.

Кулак, сжавший новую горсть конфет, безвольно расслабился. Почему-то, конфеты прилипли к пальцам, хоть и были в скользкой обёртке. Видимо, от волнения, руки сильно увлажнились, а может быть, когда человек понимает, что пришёл конец его физическому существованию, организм выдаёт какие-то электромагнитные импульсы, которые мы все примерно изучили в школе, а после забыли за ненадобностью…

Конфеты попадали из разжатой ладони в вазу по одной: «Пак! Пак! Пак! Пак! Пак!».

Толстый здоровяк «сержант» вдруг радостно вскричал:

— Сергей Антонович! Это вы?! А я, словно во сне… Точно, это же ваша квартира!

Сергей отупело опустился на диванчик у кухонного стола. Это же отец Мойши Рузова. Он был татарин, а его жена, мать Мойши, числилась чистокровной еврейкой, с обильной роднёй в высших сферах трех самых еврейских государств мира: США, Израиля и России. Но отец Мойши Рузова, близкого друга и одногодки сына Сергея — Алёшки, боксёра и забияки, был не «сержантом» полиции, в свои пятьдесят с хвостищем лет, а инженером…

Он, этот «сержант-инженер», поправляя непривычный ему, тяжелый на плече, короткий автомат АКСУ, подошёл к Сергею.

— Сергей Антонович, вы великий мастер единоборств, вы такой пример моему сыну! Они с вашим Алёшкой вот такие дружки-корешки!

— Да, знаю, — автоматически отозвался Сергей, тупо глядя перед собой. А он-то поверил, что его отпустили, что он уже пять лет жил своей тихой жизнью обывателя, и никому уже до него не было дела. А он, все эти годы, был под колпаком…

— Сергей Антонович, я давно наблюдаю за вами, — мягко произнёс «сержант-инженер».

— Теперь я это понял, — отозвался Сергей, глядя перед собой.

— Сергей Антонович, подпишите открытку моему сыну. Вы пятикратный чемпион по этим ужасным боям — вы герой всей молодежи района! Вас никто не может победить уже…

— Савва, к чему это? Вы, правда Савватей, или, какой-нибудь, ИКС-5?

— Правда, Савва… Савватей Рашидович… Простите, что устроили маскарад.

— Зачем я понадобился конторе? Я уже стар для работы.

— Ну-у-у… Вы только силу свою набрали!

— Физически. А душа моя просит отдыха. Не могу я больше жить чужой жизнью!

— Стране нужно.

— Кому, конкретно? Страна — понятие растяжимое…

Савватей и оправившийся злодей, отрекомендовавший себя майором заграничного отдела, потеснив Сергея, вошли на кухню. Вслед за ними квартиру наполнили двухметровые отутюженные сорокалетние «сержанты», с короткоствольными автоматами, с множеством орденских планок… На чистом кухонном столе (Сергей всегда поддерживал кухню в идеальном порядке, ибо приготовление пищи было его любимым занятием) появились деликатесные закуски, пластиковые рюмки и стаканы.

— Сергей Антонович, крепко ты меня приложил, — заявил «майор», трогая свою челюсть.

— Ты мне не «тычь», мы ещё вместе не пили, — устало отозвался Сергей, а в мыслях было одно: «Контора так и не отпустила… Что будет теперь с сыном Алёшкой?»

— Сейчас выпьем, — «майор» откуда-то вынул фирменную бутылку армянского коньяка. — Это настоящий! Подарок армянских коллег!

Быстро выпили из пластиковых рюмашек. Коньяк, действительно, был хорош, его было приятно гонять между зубами, не взирая, на крепость в сорок градусов.

— Куда? — коротко спросил у визитёров Сергей, хотя знал, что если это только «шестёрки», ответа он не получит.

«Инженер» быстро отозвался, обкусывая тонкую нарезку кижуча:

— В Америку.

В душе Сергея дёрнулось сожаление об ушедшей молодости (эх, эта Южная Америка!). Он на латинском континенте провёл самые весёлые молодые годы, и они, действительно, были весёлыми!

А перед уходом на «отдых», он работал на севере — его несколько лет держали вторым пилотом в известной российской авиакомпании. Он летал, летал, и ждал задания, а его просто уволили, без всяких объяснений…

Сергей посмотрел на «сержанта-инженера»:

— Я слишком стар для Южной Америки.

Тот, наливая новую порцию коньяка, сказал просто:

— Я имел в виду Соединённые Штаты.

— Меня все знают, как бывшего второго пилота компании «Союз», и многократного международного чемпиона по единоборствам.

— Вы им и останетесь… Никакой легенды не будет. Видите, как мы всё открыто обсуждаем, не таясь. Просто поживёте в США какое-то время и вернётесь.

Сергей посмотрел на коньяк в своей пластиковой рюмочке, нюхнул, ощутив только запах пластмассы, рывком выпил, словно водку — жидкость прошла по горлу, как вода.

— В Америку сможет приезжать мой сын? — спросил Сергей. Он ещё не осознал, что его снова закручивает жесткая пружина внешней разведки, но… Он не хотел возвращаться в эту прорву ужаса и хаоса…

— Можете поселить его в Штатах, если боитесь. Сталинские методы — держать родственников в заложниках — это ушло в прошлое, — собеседник наливал новую порцию коньяка.

— Хотелось бы верить. Так, я снова пилот? — спросил Сергей, и залпом выпил… И сразу «поплыл»…

— У вашего сына завтра бой, — улыбаясь, сказал сосед.

— Я помню…

— Завтра договорим, во время боя!

— Завтра, — еле шевеля языком, согласился Сергей. — Завтра, во время боя…

«««»»»

Пятидесятилетний Мишка Маслов, владелец мультимедийного концерна «Русские медиа», полноватый, малорослый жизнелюб, сидел перед огромной плазмой в своём кабинете центрального офиса и ёрзал в нетерпении задницей, укрытой тончайшей материей фирменных трусов и добротных брюк английского костюма, по мягкой коже обширного дивана.

Долгая, сытая, сонная жизнь, пришла к своему апогею. Он ждал его с нетерпением, злясь и негодуя, наблюдая, как его конкуренты набивали рейтинги телевизионного и компьютерного вещания. Эти подонки, придумав потещать юных обалдуев постановочными роликами, собирали гигантскую аудиторию для рекламы. А реклама — это деньги. Огромные деньги.

На экране два молодых придурка — один оператор, другой как бы ведущий, глумились над наивными россиянами из деревень и тихих провинциальных городков, представляя очередную программу «А ты смогёшь?». Суть программы сводилась к тому, чтобы показать какое-нибудь безумство, а после спросить зрителей: «А ты смогёшь?». Хитромудрые конкуренты холдинга Маслова, чтобы их не прихватили за жабры, за воровство идеи передачи, после записи ролика, ещё и со смехом глумились над своими героями, что очень потешало пользователей Интернета, создавая нездоровый ажиотаж — это очень радовало рекламодателей, вставлявших на сайте зазывные объявления.

На экране плазмы очередная жертва псевдомогёшников на полном серьёзе заявляла:

«Я — человек-дерево! — Задумчивый семнадцатилетний детина, словно горилла в период гона, дважды ударил себя в грудь сжатыми кулаками. — Я пройду сквозь дерево!»

После этого, под хохот придурка ведущего и такого же дурня оператора, детина с ходу снёс дровяной сарай на своём дворе. Ведущий так хохотал, что, казалось, обмочится от восторга, по поводу бронелобости героя ролика.

Детина после разрушения сарая, принадлежащего семье (подонки «могёшники» проводили съёмки, когда родители «героя» отсутствовали), развернулся и снова прошёл сквозь «дерево» — разнёс гнилой забор, после чего со счастливой улыбкой, спросил:

«А ты смогёшь?»

Мишка Маслов взбесился — как у них, у этих хохочущих за кадром гадов, всё складно получалось!

Ещё три ролика он просмотрел, сдерживая эмоции — помогла срочно выпитая рюмка коньяка. Он взглянул на часы — время рандеву приближалось. Не верилось, что всё скоро изменится, мозг отказывался подчиняться действительности. Только внутренний голос, спокойный и хладнокровный, периодически спрашивал с иронией, словно общался с ребёнком: «Что так кипятишься? Что за дёрганья непонятные?».

Но внутренний голос затих от изумления, когда новый ролик, явно постановочный, но очень привлекательный для интернет-аудитории, возник на огромном экране плазмы.

Улыбающийся ведущий с микрофоном подбирался к совершенно обнаженному парню (в месте, где находилось естество, плавало мутное пятно), видеокамера закрутилась, на пять секунд представив зрителям улыбчивого счастливого оператора («Славы ему захотелось! Рожу свою засветил!», — хмыкнул про себя Маслов), после видеоглазок успокоился, и суровый, хмурый парень, глядя в подсунутый ему под нос длинный микрофон, заявил грубо:

«Я человек—..уй! Я в. бу эту программу!»

«А-а-а!!!» — всё поняв, бросился прочь ведущий.

Тут же видеокамера закувыркалась, хватая какие-то пятна, и изображение исчезло.

Через две секунды экран включился. Суровый парень держал за волосы обоих придурков — оператора и ведущего, голых и плачущих.

«А ты смогёшь?!» — спросил парень.

Мишка зло рассмеялся — экран его огромной плазмы погас. Что придумали, говнюки! На этот ролик они столько просмотров соберут, что за размещение рекламы смогут драть непомерные деньги!

Он, сердясь, подошёл к открытому серванту семнадцатого века фламандской работы, снова нервно налил себе из хрустального графина светлой искрящейся влаги. Нюхнув коньяк, медленно выпил, смакуя крепость, погонял во рту. Проглотил. Посмотрев на закуску, припасённую для гостя — вазочку, размером с солонку, полную чёрной икры, нарезку из лимона и лайма, несколько видов балыков, и россыпь ломанного шоколада и виноградин нескольких сортов, передумал закусывать — когда коньяк великолепный, ему закуска не нужна.

Вернувшись на диван, он снова включил последний ролик, просмотрел, опять не удержав улыбки, но, мысли в мозгу были предельно жестки:

«Нет, дружок. Ты не человек—..уй. Ты идиот, что согласился сняться в этом постановочном ролике, как и эти два придурка (оператор и ведущий), выставившие себя в угоду начальству на весь мир опущенными петухами! Человек—..уй, это я! И я вздрючу вашу программу по-настоящему. И плакать будут не вот такие подставные педики, а весь центральный офис, включая владельца Гельда Шеера. У меня представляется случай лично разобраться с ним в Делавэре. Что ж, я этим шансом воспользуюсь!».

Вошла вышколенная старуха-секретарша (работала ещё в Кремле при Горбачёве):

— Михаил Аронович, к вам Сергей Антонович Алёшин.

— Спасибо, Ольга, — Маслов пожевал губами, держа паузу и любуясь своей секретаршей — вот это секретарь, так секретарь. Ему половина миллионеров России завидовали из-за такого референта. Хорошо, что он её переманил в своё время.

Ольга смотрела на шефа, ожидая указаний.

— Пожалуйста, пригласите Сергея Антоновича, сразу же велите Володе блокировать весь этаж охраной. И подайте нам кофе. Сварите по-южноамерикански.

Секретарь ничему не удивилась. Кивнув в знак того, что приказания приняты к исполнению, она открыла дверь кабинета и позвала:

— Сергей Антонович, вас ждут!

Сергей, в новом шикарном костюме, уже загоревший в солярии, с маникюром, выстриженный и «отполированный», вошёл в огромный богатый кабинет Маслова. Секретарь вышла, затворив двери.

Сергей секунду смотрел на Маслова.

— Ну, ты кабаном стал!

Маслов расхохотался.

— Я же не спортсмен, а бизнесмен! Мне по легенде положено! Иди к столику, обмоем встречу.

Сергей шагнул к столику, на который Маслов выставлял из своего старинного серванта закуски и яства, ухватил двумя пальцами тонкий пласт копчёной форели, бросил на язык.

— Смотрю, старуха тоже с тобой, — заметил Сергей о секретарше.

Маслов, ставя графин с коньяком на столик, с улыбкой заметил:

— Скорее, я с ней! Велено было взять из Кремля. Когда раскардаш пошёл. Тогда наш «святой» пьяным бегал в чукотской кухлянке по коридорам резиденции. Помнишь?

— Помню, — вздохнул Сергей, усаживаясь перед столиком. — Наливай, Моисей. Вызываешь меня на откровенность?

— Я за Россию жизнь отдам! — наполняя пузатые венецианские бокалы для коньяка, глядя прямо в глаза Сергею, заявил Маслов.

— А я, не собираюсь! — также уверенно сказал Сергей, залпом забросив в рот содержимое из бокала. Тут же, не смакуя, проглотив, откинулся на спинку дивана. — Я Родине отдал молодость и зрелость. Мне сорок два года. Я хочу, прости, остаток жизни провести, как обыватель — свободный, никому не нужный человек, в свободной стране. Сам себе хозяин. Без вечных «надо» от меня.

— Ты, как наша страна, всегда будешь нужен миру, — смиренно заметил Маслов, улыбаясь.

— Меня тот мир, — Сергей показал пальцем за спину, имея в виду пространство за границами России. — Зае…л! По большому счёту! Пошёл он…

— Я наливаю, Серёжа.

— Наливай, Моисей. Наливай. Не тормози процесса.

Маслов, наполнив бокалы на одну треть, присел перед столиком на корточки, сощурившись, посмотрел на преломление света в бокалах с коньяком.

— Я всю жизнь служил моей любимой России … — начал он.

— Я не собираюсь губить себя, можешь не стараться, — хмыкнул Сергей, поднимая свой бокал. Теперь он поднял его над головой, наслаждаясь игрой света в коньяке. — Моисей, ты стал сентиментален.

— Зови меня Миша.

— Миша?! — Сергей, опустив бокал на столик, рассмеялся. — Выпьем, Миша?

— Давай.

Поставив пустые бокалы на столик, секунду смотрели друг на друга.

Постучавшись, вошла секретарша с массивными подносом, на котором красовался изысканный сервиз. На этом подносе, наверное, ещё Ленину завтраки подавали, а может быть, и Николаю Второму, а может, и Николаю Первому, подумал Сергей.

Оставив поднос с сервизом на столике, секретарша, понимая, что своим появлением, прервала беседу, скупо пожелала:

— Приятного аппетита!

И пошла к дверям.

— Ольга! — вдруг резко окликнул её Сергей.

Она вздрогнула, обернулась.

— Спасибо! Очень рад снова тебя увидеть, — просто сказал он, ломая весь протокол. Но здесь устраивать цирк было не перед кем.

Старая секретарша, оценив его тёплые слова, улыбнулась и чуть моргнула ресницами.

Двери кабинета затворились.

— Итак! — вернул своё внимание к Маслову Сергей. — Так тебя зовут Миша! Это что-то новое! А в Израиле ты твёрдо стоял, что ты Моисей, а я, именно я, называл тебя, на русский манер, Мишей. Ты очень злился тогда…

Моисей наливал новую порцию коньяка.

Сергей, видя опустевшую бутылку, рассмеялся.

— Быстро мы её приговорили! Ты, поди, год цедил!

— У меня ещё два десятка бутылок. А Израиль — это другое.

Алёшин хмыкнул:

— Что, как для того лысого «казака»— гитариста: Наша Родина — Израиль?

— Может, для него Израиль Родина… — Моисей поднял бокал, готовясь выпить, и вдруг рассмеялся.

— Что? — не понял Сергей.

— А и ты в Хайфе и Тель-Авиве был не Сергеем, а Иегуди!

— О-хо-хо-хо-хо! — расхохотался радостным смехом в ответ Сергей, наслаждаясь обществом своего старого боевого товарища. Этого общения ему, действительно, не хватало все эти годы! — Моисей! За нас! — предложил Сергей, поднимая бокал.

— А куда мы друг без друга! — отозвался Маслов, делая то же самое.

Сергей стал пить и поперхнулся. Поставив на стол бокал и задыхаясь, беспомощно оглядел полный деликатесов столик, но не нашёл ничего лучшего, как из кофейника плеснуть в миниатюрную чашечку струйку горячего кофе и, обжёгши язык, выпить, сразу уловив южноамериканскую «заварку».

Убрав ото рта чашечку-напёрсток, Сергей спросил с подозрением:

— Что значат твои слова?

— Какие?

— Мы никуда друг без друга… Я жил без тебя столько лет, и всё было прекрасно. Я радовался, растил сына, ждал убелённую сединами почтенную старость…

— Я говорю про работу…

— Ты едешь со мной?

— Это ты со мной едешь!

— Однако!

— Чем не доволен? — Посмеиваясь, Маслов присел рядом с Сергеем на диван.

Сергей пожал плечами. Это, конечно, был вариант, о котором он не смел и мечтать — в паре с Моисеем они горы свернут! Но подколоть располневшего напарника следовало.

— Хочешь, честно? — спросил Сергей.

— Конечно, Серёжа, ведь у нас жизнь на двоих…

— А что твой огромный телевизор выключен?

— Давай, позабавлю. Сюжет от моих конкурентов. Человек—..уй. Будешь смотреть?

— Человек—..уй? Конечно! Спрашиваешь! Да про такого человека все будут смотреть!

Маслов погрустнел. Сказал, нервничая, вскакивая с дивана и двигаясь к экрану.

— Вот! Вот они — хитромудрая молодежь! Придумали эту хрень — человек—..уй, теперь у них в Интернете просмотров! — он не смог уже передать свои отрицательные эмоции словами, и, расширяя руки, показал, как раздувается трафик конкурентов, и озвучил процесс жесткой матерщиной:

— Пи-пи-пи-пи!

— Ты старый и некрасивый, — спокойно отозвался Сергей, улыбаясь.

— Что? — не понял резкого перехода Сергея, Маслов.

— Я бы с удовольствием поехал в Штаты с сексуальной блондинкой! Чем с тобой! Зачем ты лезешь в Интернет? Это дело молодежи.

Маслов ощерился, указал на закрытые двери кабинета:

— Во, Ольгу возьми! Как раз, блондинка!

— Её лучше, чем тебя! — продолжал шутить Сергей.

— Она же старая! — поглядывая на двери, прошептал Маслов.

— Я же еду выполнять задание, а не сексуальные подвиги совершать, — всё так же посмеиваясь, заявил Сергей. — Иди сюда, присядь.

Сергей приобнял севшего на диван Моисея за плечи, немного притянул к себе, понюхал его лысину, спросил:

— Кабан! Здоровенный! Что, девок вовсю дерёшь?

— Угу! Подожди, сейчас включу про. уй! Посмеёшься.

— А Ольгу?

Маслов сердито оттолкнул Сергея:

— Это закрытая информация!

— Ну, ты сексуальный киборг!

Маслов серьёзно сознался:

— И у меня есть такое подозрение! …

Через две недели они стали изгоями в своей стране…

2

Сергей ехал из Москвы в Петербург на скоростном «Сапсане». События последних двух недель очень взволновали его. Всё происходящее походило на очень плохо срежессированное шоу, которое стало развиваться самостоятельно, мало считаясь с волей заказчиков и их предварительными расчетами.

Больше всего сейчас Сергея волновала судьба сына. Следовало основательно переговорить с ним перед продолжительным расставанием. Почему расставанием? Изначально у Сергея была мысль взять его с собой в Штаты, и она только укрепилась, после повторной встречи с «соседом-инженером-сержантом».

После того, как нелепый спектакль с полицией был окончен и люди конторы убрались из квартиры, а «сосед-сержант» уточнил, что конкретный разговор будет в боксёрском клубе, где у сына был очередной квалификационный бой перед петербургским турниром, Сергей, выгребая обратно из карманов конфеты, обречённо испугался за пятнадцатилетнего Алёшку, и желание забрать его с собой, не оставлять одного под колпаком, было до боли сильным.

Что готовила ему судьба? В конторе у кормила давно обосновалось новое руководство, у власти была новая элита, преследующая свои, совершенно отличные от прежних цели. Почему вернулись к нему? Не собирались ли сделать разменной монетой? В своё время, он хорошо поработал и в Израиле, и в Латинской Америке.

Остаток памятной ночи, Сергей провёл бодрствуя, на кухне, задумчиво гоняя ручку настройки радиоприёмника, не особо вслушиваясь в песни и выпуски новостей, размышлял, анализировал. Время-то выбрали для «налёта» специально, когда Алёшки дома не было — уехал с ночёвкой к тётке, в другой район города, потусить с друзьями — он ведь всю жизнь прожил в том дворе, в той квартире, пока Сергей мыкался по заграницам. После увольнения, контора выделила Сергею квартиру. Да, да, выделила, снабдив надсмотрщиком-«соседом». Поди, и «жучки» кое-где стояли. Времена идут, стиль работы не меняется.

Сергей вернулся в зал, с удивлением увидел, что компьютер стоял включённым, в режиме ожидания… Надо было поспать. Но не спалось…

Алёшка приехал в полдень, спросил озадаченно:

— Что такой помятый?

— Разве? Обычный я.

— Ты никого не приводил?

— С чего решил? — Сергей насторожился. Сын всегда относился с сарказмом к его «любовным приключениям». Может, что пронюхал? Да нечего вызнавать

— Не знаю. Чувствуется.

— Ты, как Баба-Яга: «Русским духом пахнет!».

— Х-ма, — Алёшка посмеялся или хмыкнул, бросил на диван, на котором всегда спал, спортивную сумку. — Нет, правда, ты не заболел?

— Совсем плохо выгляжу?

— Есть такое. — сын весело пояснил: — Ты, конечно, супермен на пенсии, такой-сякой-крутой, но меня, правда, волнует всё, связанное с тобой…

— Я не думал, что придёшь сегодня.

— Кое-что забыл из амуниции. Еда есть?

— В холодильнике котлеты. Разогрей в микроволновке… У тебя бой во сколько?

— В два надо быть в клубе. Сейчас поем и поеду. Ты придёшь?

— Обязательно.

— Всё-таки, аспирин выпей, что ли. Посмотри на себя в зеркало — бледный весь. Даже постарел, — Алёшка скинул футболку, поиграл мускулами тренированного поджарого тела, с сомнением покачал головой, глядя на отца.

— Всю ночь за компьютером просидел, — попытался оправдаться Сергей. Как сильно его стукнуло это — веление конторы вернуться в строй, даже лицо «потерял». Куда такому нервному снова в пекло соваться! Может, откажутся от нелепой идеи?

— Всю ночь за компьютером? — явно не поверил Алёшка, пошёл на кухню. Гремя посудой, пошутил. — Ты теперь интернет-маньяк.

Сергей улыбнулся.

— Вроде того.

Закрывшись в ванной, пристрастно изучил своё отражение в большом настенном зеркале. Смотри-ка, от нервных переживаний, какая обильная щетина выросла за несколько часов!

Что ж, у него пока нет причины паниковать. Только конкретный разговор с «соседом-инженером» мог прояснить ситуацию, и планы конторы на него, Сергея.

Холодный душ смыл переживания и нервозность. Размеренное, неторопливое бритьё, успокоило.

— Па-а, я пошёл! — крикнул из-за двери, Алёшка. — Закройся!

— Хорошо! — крикнул в ответ Сергей.

Хлопнула входная дверь.

Сергей тщательно смазал щеки и подбородок душистым гелем.

Тогда казалось, что, если выезд будет, сына он здесь не оставит. Не верилось, что ему поручат что-то важное, для этого существовала налаженная сеть суперзаконспирированных суперагентов, а он, приезжий, сразу привлечёт внимание спецслужб. Не секрет, что за границей, особенно в США, к россиянам проявлялось спецслужбами самое пристальное внимание.

Сергей знал, что, перед началом соревнований боксёров, сначала проходило взвешивание, потом проводились уточнение заявок и жеребьёвка. Алёшку могли поставить и в начале списка, и в конце. Раз ему требовалось быть в клубе к двум пополудни, то значит, бои, раньше трех, начаться не могли, и Сергей не торопился.

Квалификацию в этом году проводил клуб, в котором занимался сын Сергея — «Первый боксёрский». В районе было ещё три клуба. И в этой квалификации оспаривалось право клубов отправить своих 14–16 летних бойцов на юниорский турнир в Северную столицу.

У Алёшки было множество детских увлечений. Об этом Сергею поведала сестра Лена, которая всю жизнь прожила одна, не выходила замуж, а после развода Сергея с женой, жила, воспитывая сына брата. По существу, была ему настоящей матерью.

Сына присудили Сергею благодаря помощи конторы. Сергей тогда поставил вопрос ребром: ладно, жена-сука, не смогла понять его служения Родине, но сына у него отнять не должны! Бывшую супругу, уставшую от долгих загадочных командировок благоверного, быстро освидетельствовали в наркологическом диспансере, и она, поняв всё, мгновенно отреклась от любимого чада.

Так вот, пока Сергей доделывал дела, сестра Лена успела поводить сына брата, и в секцию спортивной гимнастики, и на футбол, и в кружок хореографии, а потом, с приездом уволенного Сергея в родной город, Алёшка успел «позаниматься» настольным теннисом и шоссейным велосипедом, пока, школьные хулиганы не загнали его в боксёрский клуб. Сергей уже тогда был чемпионом по боям без правил. Тем слаще было хулиганам тиранить сына чемпиона, и всячески опускать, радуясь своему подлому могуществу. Дошло до того, что став серебряным призёром региона по боксу, Алёшка снова получил «кренделей» от школьной «братвы».

Сергей, не понимая сына, удивленно спросил:

— В чём дело, Лёха? Как ты побеждаешь на ринге, если тебе школьные подонки холку мылят и гоняют на поджопниках?

Ответ сына поразил Сергея.

— Па-а, не могу я бить людей!

— Ха! А на ринге ты что делаешь? Танцуешь?

— На ринге — спортивный противник.

— Слушай, я не собираюсь оспаривать твоей философии, но те подонки — не люди. Они слов не понимают. Они больные говнюки, больные великим самомнением о себе-любимых, и лечится такая болезнь быстро и просто — кулаком.

Алёшка пожал плечами.

Сергей хмыкнул:

— Что? Знаешь же основной постулат: добро должно быть с кулаками. Это ещё древние определили!

Видя, что слова, о лекарственном воздействии кулака, не очень дошли до мозгов любимого чада, Сергей позвонил тренеру Алёшки:

— Анатолий Петрович, что у вас за боксёрский клуб такой, если одного из самых сильных ваших боксёров обижают школьные хулиганы?

— Как это?! — обалдел тренер.

С тренировки Алёшка пришёл унылый, но, улыбаясь:

— Папа, ты что наделал? Зачем ты тренеру всё рассказал?!

— Ничего, я не рассказывал. Я только спросил, какой это он бокс преподаёт, что его боксёра школьная шушера гнобит?

— Пришёл, он меня перед всеми ребятами так отчитал… Потом, прямо посреди ринга, отжиматься заставил…

Вспоминая тренерскую проработку, Алёшка покраснел до самых ушей.

А на другой день в школу пришли с десяток ребят из клуба и сразу, за один присест, «вылечили» всех хулиганов от мании величия. И наступили в этом учебном заведении такие тишь и прилежание, что педагоги не могли понять, когда они смогли, и, главное, чем, так обуздать своенравных учеников.

Сергей тогда посмеялся, узнав финал истории, но он никогда не считал этот спорт, который, велением судьбы, затянул в свою прорву его сына, справедливым и честным. Бокс, один из самых криминализированных видов спорта, особенно, на самой нижней ступени, где занимается молодежь. И эта молодёжная ниша держится организованной преступностью под пристальным вниманием.

Сергей навсегда запомнил один случай, который произошёл, когда его только уволили из конторы, а его сынок делал в боксе первые успехи на городских и областных соревнованиях. Так вот, на городском турнире объявили юным спортсменам, что, помимо кубка и медалей за первое и вторые места, будут давать медали и за третьи места. Новички воодушевились: первая медаль — это так дорого мальчишеской душе!

Алёшка проиграл финальный бой и получил медальку за второе место. Сергей повесил её на стену, и хвастал всем подряд — мой сынок получил медаль на первенстве города, второе место. С гордостью называл медаль «серебряной». А друг Алёшки, Мойша Ругов, сын соседа-соглядатая, слетел в полуфинале, и предстоял матч за третье место. Мойша твёрдо был намерен взять свою первую «бронзу».

Перед боем к нему подошли крепкие старшие ребята из «дворовой братвы» и посоветовали проиграть, иначе обещалось избиение, очень жестокое.

Соперник Мойши был значительно слабее, а угроза расправы — чересчур реальная.

Но Мойша мечтал о своей первой медали, хотел порадовать мать и отца. И он легко победил соперника, и занял третье место. А организаторы турнира, в последний момент, пожопившись на деньги, третьим призёрам решили, вместо медалей вручить только грамоты. И дали Мойше Ругову грамоту вместо медали, а после, его избили толпой дворовые подонки, старшие по возрасту и весу, за эту его победу.

— Дурень! Он идиот! — рассказывая эту историю Сергею, смеялся Алёшка.

Сергею тогда стало очень неприятно, из-за такой реакции сына. Его друг боролся до конца, не взирая на угрозы, а Алёшка не оценил этого героизма, отнёсся ко всему, как ребёнок — раз не получил всего, на что рассчитывал, даже огрёб сверху неприятностей, тогда ты дурак. Видимо, сказалось женское воспитание.

Сергей тогда спросил с сарказмом, который убрал с лица сына улыбку:

— А что, тебе бы приказали ублюдки проиграть, ты бы проиграл?

… Сергей стряхнул дремоту — «Сапсан» приближался к вокзалу.

Сегодня снова будет разговор с сыном, после боя… Тогда ведь, пообщавшись с «соседом-инженером», Сергей пошёл к сыну, поздравить с победой в квалификации…

«««»»»

…Приехав в клуб на час позже сына, Сергей прошёл к доске с объявлениями, где был вывешен список весовых категорий и очередность пар бойцов, нашёл взглядом в списке Алёшку — его бой был шестым, в первой трети списка. Времени, как раз, хватало на обстоятельный разговор с «соседом-инженером». Сергея только немного удивляло, что соглядатай, пять лет «пасший» его, будет раскрывать детали дела. Раньше такого не было. Неужели «сосед-инженер» не простой соглядатай, а какая-то «шишка» в конторе, и именно ему, негодяю, пришло в голову привлечь Сергея к заданию? Всё говорило за этот вариант… При СССР и Ельцине такого совмещения ролей не было. Одни смотрели и следили, другие давали задания, третьи участвовали в деле непосредственно. Теперь, видимо, в целях «экономии», сократили значительную часть сотрудников, и один человек совмещал ту работу, которую раньше делал десяток «спецов». Конечно, могло быть и такое. Сейчас, Сергей ничему не удивлялся. Модернизация! Нанотехнологии!

Он прошёл в буфет, купил банку крепкого пива и горстку жаренного арахиса, с ароматом грибов. В буфете боксёрского клуба жизнь шла неспешным чередом. Входили люди, явно гости на квалификации, что-то покупали (в основном, чай, кофе и бутерброды), буфетчик с полнейшим безразличием обслуживал посетителей. А когда покупателей не было, уперев руку в бок, а другой опершись на микроволновку, он смотрел в зал пустым взглядом. Из динамиков музыкального центра лилась медленная, нудная музыка, отбивавшая аппетит и любые другие желания.

Не допив пива и оттолкнув бумажную тарелочку с арахисом, Сергей решил: «Пора!».

Он полил из банки пивом остатки арахиса в бумажной тарелке, а пивную банку сжал, превратив её в изуродованный хлам.

Буфетчик, продолжая скучать, ухмыльнулся, мол, видали мы таких!

Алёшин прошёл к боксёрскому рингу, поднялся на трибуну, взглядом облюбовав место среди пустых рядов кресел. Только сел, и тут же, увидел «соседа-инженера». Тот, улыбаясь, помахал Сергею рукой, направляясь к нему.

Сергей с ненавистью следил за его приближением. «Что ж, послушаем, что приготовила мне контора».

— Здравствуйте, Сергей Антонович, — протянул руку для пожатия сосед, переводя дыхание (пока поднимался, запыхался.). — Уф! Лишний вес, не всегда хорошо!

— Здравствуйте. Согласен с вами насчёт лишнего веса. Присаживайтесь.

Сосед расположился в узком пластиковом сиденье со спинкой, довольно улыбаясь, отёр ладонью пот со лба и лица. Спросил радостно:

— У вас сын, в какой паре бьётся?

— У нас с вами на разговор времени больше часа.

— Отлично. Хотя, Сергей Антонович, говорить особо не о чем. Вам придётся поехать в Штаты, где вас, само собой, тут же возьмут в оборот ФБР и ЦРУ, военная разведка и, черт знает, ещё какие ребята (та же служба разведки Береговой Охраны)…

— Ого-го!

— Да, надо просто пожить в США не напрягаясь, как все россияне…

— То есть?

— Что?

— Любой новичок…

— Вы — запасной вариант. Этот вариант никогда не возникнет. Он не может возникнуть, в принципе, но… Вы знаете нашу разведку — предусмотрены все варианты!

— Кроме предательства! — выдохнул полушепотом Сергей.

«Сосед» вздрогнул, и кивнул, соглашаясь:

— Кроме предательства!

Сергей отметил про себя его реакцию — видимо, «сосед» уже сталкивался с самым страшным для разведчика.

Но он улыбнулся, ласково заметив:

— Просто пожить в США! Отлично! Это меня радует.

Сергей внимательно следил, как готовят ринг к первому бою. Он повернул голову к соседу, произнёс:

— Одно удивительно. Почему контора вспомнила обо мне сейчас?

— Вас никогда не забывали.

— Я это понял. Ладно. Спасибо вам за то внимание, которое вы уделяли моей особе, но … У меня вопрос: откуда у руководства такая твёрдая уверенность, что я смогу отработать запасной вариант? Мало достойной молодёжи? Или, сознайтесь, это ваша варварская идея?

«Сосед» пошевелил плечами. Что это могло значить?

Он отозвался, хитро улыбаясь и щуря глаза:

— Ваш вопрос не по адресу! … Я вам сейчас, лишь передам инструкции, а все детали вам раскроет другой человек.

— А моего согласия никто не догадался спросить? — хмыкнул Сергей.

— Сергей Антонович, что вы, как маленький?! О чём вас надо спрашивать? Вы — действующий агент!

— Меня уволили!

— Кто и когда? Вы же знаете — контора людей не отпускает! А маскарад с увольнением, это был тактический ход.

У Сергея возникло удушье. Контору никогда не обойти и никак не обскакать! На все возражения, там существовали простые, чёткие отповеди и контрвыпады, изумительные ответы, словно в церкви на исповеди. И получалось, что во всём виноват только ты. И ты должен всем им — Государству, Конторе, Народу, а на деле — требовалось решить хитрую комбинацию какого-нибудь третьего зама начальника конторы, по большей части, его личную комбинацию… И тебя же потом «заглушит» неопытная молодежь, которую будут награждать в Кремле за успех «закрытых разведовательных операций»…

— Вы задумались?

— Что?! — очнулся от дум Сергей.

«Сосед» слащаво улыбнулся.

— Вы задумались.

— А-а…

— Итак, Сергей Антонович, ближе к делу… Слышали, что случилось в Индокитае?

Сергей снова смотрел на ринг, на ведущего с микрофоном, на рефери, на девушек в красных футболках с названием боксёрского клуба — квалификация начиналась! Нервно подумалось, что здесь пацаны биться будут за свою спортивную судьбу, а клубные заправилы не смогли обойтись без девок — вытащили на ринг себе на потеху. Им не пацаны-боксёры важны, а вот они, ядреные, накрашенные, с вертикальной завивкой. Дай волю кабанам, девки ходили бы по рингу не в футболках, а в открытых купальниках или топлес, как на взрослых мероприятиях!

— Сергей Антонович!

— Да, — оглянулся на «соседа» Сергей. — И что там стряслось, в Индокитае?

Увидев удивление «соседа», Сергей пояснил:

— Я не интересуюсь уже политикой. Вот моя политика, — и указал на ринг, где, в яростной кулачной схватке, уже сошлась первая пара юных боксёров. — Я хочу, чтобы у моего сына было всё хорошо в жизни. И хочу восполнить тот пробел, который был в нашем общении из-за моих заграничных «командировок». Я многого лишился, многого лишил своего сына. Что мы получили в замен? Ничего! Теперь нам следует наверстать упущенное за долгие годы!

— Я вас понимаю, Сергей Антонович…

— Надеюсь. У вас ведь, тоже сын… Только одна разница — вы всегда были рядом с семьей! Всегда! Вы ведь «надзирающий» — таких за границу не отправляют. Потому, как бы вы не старались, меня вы никогда не поймёте!

Возникла напряжённая пауза.

Сосед, так же, как и Сергей, не зряче смотрел на ринг, думая о своём. Потом, не меняя позы и выражения лица, заговорил:

— Так вот, об Индокитае… В конторе существует уверенность, что «всё» обойдётся — работают дипломаты, работают скрытые агенты, работают, симпатизирующие нам силы, но … если случится сбой, вы, находясь в Соединённых Штатах, выполните задание.

— Какое? — напрягся Сергей. Неужели, правда, задумали сделать из него «киллера», которого потом легко пустить в «расход»?! Нет! Он на такое не пойдёт, под каким бы соусом ему не пытались подать гнилое «блюдо»!

«Сосед» пожал плечами

— Этого я не знаю. Вы же опытный человек, понимаете, что совсем другие люди играют первые скрипки. Скажу одно — надо готовиться ко всему. Такова наша специфика!

Сергей хмыкнул, ему ли, «тыловой гниде», знать о специфике внешних операций!

Сергей поинтересовался:

— А что стряслось в Индокитае?

Теперь «сосед» скривил ухмылку опытного всезнайки. Сказал, с лёгкой иронией в голосе:

— Придёте домой, включите любой телеканал, вам в новостях всё разъяснят. Об этом не говорит только ленивый.

— Дело связано с Россией?

— Слава богу, нет! С одним гражданином, когда-то жившем в стране, которая именовалась СССР.

Сергей испытал раздражение:

— А прямо, нельзя сказать, без эзопова языка? Всё равно (как вы выразились!), все об этом говорят!

— Не могу. Инструкции.

— Тупость.

— Что?

— Ничего. Как была тупость в нашей службе, и засилье бюрократии, всё осталось по-прежнему, — пророкотал Сергей. Далее разводить «тары-бары» с «соседом», он считал излишним. — Говорите, с кем, как и когда выйти на связь, и покончим с этим.

«Сосед» опасливо огляделся, хотя вокруг никого не было — ряды кресел были пусты. А, если бы их «пасли», то, современные технологии позволяли прослушать их с огромного расстояния, хотя бы с судейских мест у ринга, где шёл уже четвёртый поединок.

— Итак, слушайте…

С ненавистью во взгляде, проводив «соседа», Сергей, не пытаясь проанализировать услышанное, просмотрел без эмоций бой сына. Тот легко разбил соперника, не особо напрягаясь в каждом раунде, хотя противник был выше ростом и у него были длиннее руки. Алёшка убрал это преимущество работая резкими ударами на коротком расстоянии (ближе, чем длина рук соперника). Под конец поединка, поняв продуманную тактику сына в этом бое, Сергей довольно уркнул вслух: «Умён и хитёр! Настоящий боец!».

В раздевалке, после поздравлений, разговор был короткий. И этот разговор Сергею не понравился.

— Слушай, сынище, такая ситуация складывается… Поедем в Штаты?

Сын ошалел от вопроса, перестал вытираться большим махровым полотенцем. Спросил хрипло:

— Зачем это? Что за мысли, отец?

Сергей не нашёлся, что ответить. Рассмеялся, как дурак. Точно, идиотское предложение! Любой человек, знающий Сергея и его стиль жизни, спокойный и размеренный, обалдел бы так же.

— Ты не понял меня! Не «насовсем» туда уезжать! Даже мыслей у меня таких нет!

Сын стал, не скрывая раздражения, вытираться. Злой, распаренный, усталый.

Спросил резко:

— Ты выпил?!

— Пива выпил, — сразу холодно отозвался Сергей. Стало обидно, что сын подумал, что его отец не адекватен. Сказал, как можно проще. — Такая возникла ситуация. Просто, мне по делам надо в Штаты. Поедем вместе… Поживём.

— Отец, ты вернулся в контору?!

Вопрос, словно удар молота, поразил Сергея.

Сын уже вырос, стал взрослым парнем, с ним теперь, чтобы не «облажаться», оставаться, как и прежде, уважаемым и любимым отцом, требовалось говорить откровенно. А Сергей снова этого не мог…

— Тут другое дело… — промямлил он, сам себе становясь противным.

— Понятно. Сам езжай. Я с тетёй Леной поживу.

— Почему, сынок? Там всё не так будет, как ты сейчас подумал… Обычная жизнь… Мы…

— Тем более! Мне эта жизнь, вот эта, которая сейчас у меня — нравится. Очень! Здесь. На Родине… А ты езжай, раз надо…

… Вот такой был разговор с сыном.

Этот разговор Сергей тщательно и долго обдумывал, и понял, что сын прав. Сын должен остаться здесь, в России. Не только, потому, что ему так захотелось. Просто без него там, на «рабочей территории», Сергею будет спокойнее. А с ним он бы мог оказаться беззащитным перед жёстко работающими ФБР и ЦРУ…

Покинув уютный салон скоростного «Сапсана», с вокзала Сергей поехал домой. Он примет душ, потом попрощается с сыном, а после, получив у связного паспорт и кредитные карты и последние наставления, он покинет Россию…

«««»»»

Травля, которую срежиссировала контора, чтобы обосновать «бегство» за рубеж «проворовавшихся», владельца «Русских медиа», Мишки Маслова, и его близкого друга, Сергея Алёшина, неожиданно вышла из под контроля ФСБ и Внешней Разведки…

Газеты и телевидение истерично раздули историю, а таможня, налоговая служба и обновлённая полиция кинулись с жадным рвением ловить «знаковых преступников». Было такое ощущение, что в процесс вмешался какой-то федеральный чиновник, приближённый к кормилу власти, — ему были «по барабану» дела спецслужб, он «отрабатывал» свой кусок хлеба с маслом и с икрой. Какие интересы России, когда семья давно живёт в Лондоне и Штатах? Если что — перелёт, через нейтральную страну, и всё… Рай. Богатый рай… Только не будет его… Ни для кого… А этот баран, почувствовав струю, понял, что можно прибрать к рукам холдинг Маслова «Русские медиа». Раздавить его и отнять. Как в эти годы со многими поступили. И он, ломая все расчёты ФСБ и Внешней Разведки, полез «жрать» собственность «отступника»… В Китае его бы за это прилюдно на стадионе расстреляли, а у нас, у ФСБ и СВР, возникли огромнейшие проблемы с забросом нелегальных агентов. Огромнейшие проблемы!

Все знают, о ком разговор.

Продолжим дальше…

Так вот, по такому сценарию в России огромное количество раскрученных концернов, холдингов и корпораций перешло в руки приближенных к власти чиновников, а хозяева, создавшие эти предприятия и фирмы, в лучшем случае смогли укрыться за границей!

Бандитский беспредел, завуалированный словами о модернизации и нанотехнологиях!

Теперь творилось то же самое (травля, преследование силовыми службами, выдавливание за границу, требования отказа от собственности). Что поразило Сергея, теперь даже ранее всесильная ФСБ была не указ этим «теневым господам»!

Сергею на конспиративной квартире, в старом доме на Невском проспекте, сообщили, что Мишку Маслова вывезли с огромным трудом «контрабандой». Он объявлен в международный розыск через Интерпол. То же самое предстоит ему — Сергею!

Это было немыслимо! Раньше, во времена его славных дел, такого разброда и бардака не наблюдалось и быть не могло!

— Ситуация изменилась, — пояснил ему маленький усталый мужчина, очень похожий на актёра Льва Дурова. — Придётся вас вывозить через Финляндию. Вы теперь Ён Хансон — швед, бывший пилот авиакомпании «Скандинавия», почётный пенсионер.

— Хорошо, — Сергей ошалело присел на табуретку в пустой, старинной, давно (видимо, ещё с девятнадцатого века) не ремонтированной квартиры. — А дальше? Как только я попытаюсь сесть на самолёт, чтобы лететь в Америку, меня арестует Интерпол.

— Нет. За это время контора решит проблемы. Из Финляндии в Штаты вы полетите уже под своей фамилией, И в паспорте у вас будет стоять официальный штамп.

А пока перевезём вас в Финляндию на машине как Ёна Хансона.

— Вы уверены, что в аэропорту Хельсинки меня не арестуют? — жалобно спросил Сергей, понимая, что связной агент ничего не знает и ничего гарантировать ему не может. Но, если бы он уверенно заявил Сергею: «Я уверен на все сто!», Сергею стало бы легче.

Агент, словно извиняясь, пожал плечами.

— Ничего не могу гарантировать. Итак, вот ваши шведские документы. Идём?

— Идём, — согласился Сергей, забирая документы и пряча их во внутренний карман джинсовой куртки. Не выдержав нервного напряжения и перепугав связного, он вдруг закричал громко, так, что эхо поскакало в пустых комнатах конспиративной квартиры:

— Как я ненавижу всё это!!!

«««»»»

— Готовы? — «Лев Дуров» посмотрел пристально Сергею в глаза.

Они сидели в маленьком «Рено». Связной был за рулём. Выехать за границу требовалось немедленно. Всего несколько часов по скоростной трассе Петербург — Выборг — таможня, и всё. Там, в Финляндии, дальше должно было быть легче.

Так как Сергей уже был объявлен в федеральный и международный розыск, для конспирации ему наклеили смешные усы соломенного цвета — он же швед!

Сергей посмотрел на себя в зеркало заднего вида, повернув его, чтобы обозреть свою «новую» физиономию.

— Готов.

— Тогда застегните ремень безопасности и, чтобы не случилось, ведите себя спокойно и уверенно.

Сергей усмехнулся. Знал бы его спутник, на сколько спокоен Сергей будет при нелегальном пересечении границы. Он делал это не единожды, во время своей былой карьеры разведчика. Однако вслух говорить об этом он не стал. Если в конторе связного не ознакомили с деталями биографии Сергея, значит, не сочли нужным.

— Я буду спокоен, — пообещал «Дурову» Сергей.

— И отлично, — согласился связник, переключая скорость на автомате, выжимая сцепление и газ, мягко тронулся с места. — С Богом!

Пока выезжали из Питера и мчали по трассе до Выборга, Сергей дремал, только иногда приоткрывая глаза. Машина плавно шла в потоке движения. На периодически встречающихся постах ГИБДД на мелкую «реношку» внимания не обращали. Сергей понял, что, планируя его переброску в Финляндию автотранспортом, учли и этот психологический нюанс — гаишники не особо цеплялись к «женским» машинкам.

Когда, минуя Выборг, связной направил машинку в сторону таможенного перехода Торфяновка, Сергей, прервав дрёму, спросил:

— Почему не через Брусничное? На Торфяновке, я слышал, бывают пробки.

«Дуров», оглядывая сонного Сергея, ощерился в улыбке:

— Не переживайте, Сергей. Маршрут продуман до мелочей. Мы едем через Торфяновку и Ваалимаа, потому что трасса Е18 выведет нас прямо в Хельсинки. Пока доберёмся до аэропорта, наш вопрос уже будет решен положительно. Вы заберёте у нашего человека свои настоящие документы, со всеми отметками, и спокойно вылетите, с удовольствием.

Сергей улыбнулся, — про «удовольствие» «Дуров» явно перегнул. Тот тоже рассмеялся, поняв свой промах.

Сергей стал смотреть через стекло дверцы на пролетающие мимо прелести северной природы. Красивейшие пейзажи. А мысли терзались отказом сына ехать с ним в Штаты. И ведь прав он был во всём, а душа сжималась, в каком-то плохом предчувствии, и сердце щемило неясной тоской. Сын уже вырос. Они уже не будут так близки, как в те недолгие годы, когда Сергей застал его взросление. Раньше об этом не думалось, что мужчине так важно наблюдать, как взрослеют его дети, как они становятся самостоятельными, мыслящими людьми.

«Сынок, сынок. Неужели, больше не увидимся?», — скорбели душа и разум.

Как и планировалось, на таможенном переходе всё прошло гладко.

Переехав заветную линию раздела России и Финляндии, «Дуров» через триста метров остановил машину у серого здания.

— В магазин не пойдёте? — спросил Сергея.

Сергей глянул на здание, нагнувшись, чтобы было удобнее рассмотреть через проём открытой дверцы связника. Магазин дьюти-фри.

— Нет. Мне ничего не нужно.

— Тогда ждите. Я всего на пять минут.

Сергею показалось, что на него издали смотрела девушка, очень симпатичная. Странно, но это обстоятельство его взволновало…

«««»»»

…Америка встретила Сергея обильным холодным дождём.

Небесные потоки обрушивались с таким остервенением, что привычная мысль, мол, дождь — это к добру и удаче, как-то не желала восприниматься мозгом в своём обычном смысле.

Отпрянув от иллюминатора самолёта, Сергей улыбнулся соседке Саре из Израиля, фоторепортёру и продвинутому специалисту по древней цивилизации народа майя, встал с кресла и вытащил из верхнего багажника саквояж с самым необходимым.

Саре было двадцать восемь лет, но выглядела она очень молодо, а одета была словно двадцатилетняя модница: короткие шорты, переделанные из старых джинсов, и три рубашки, одетые одна на другую. На левой руке у неё от кисти до локтя красовалось роскошное тату, волосы были коротко стрижены, а в глазах мерцали золотистые огоньки.

«Да она красавица», — ухмыльнулся внутренний голос Сергея. — «К тому же так отлично говорит по-русски.».

Сейчас Сергей был спокоен, потому что знал — он уже под колпаком. Он уже в деле и права на ошибку уже нет… История, рассказанная Сарой про папу-драматурга и маму-археолога, которые не смогли вынести юдофобии советской системы и вынуждены были бежать из СССР в «Землю Обетованную», конечно, была очень убедительной. Если бы Сергей не видел эту прелестную молодицу на пограничном переезде Торфяновка. Да, да, та сипматулька, которая сразу не понравилась Сергею и показалась подозрительной, и эта Сара из самолёта — были одним и тем же лицом. Так что, в этом деле ещё и спецслужбы Израиля мутят-крутят… Забавно. А почему Израиля? Сергею это было очевидно — он знал почерк МОССАДА…

Сергей проверил замки на саквояже, словно там было что-то ценное, и их мог кто-то вскрыть в багажном отсеке, снова мило улыбнулся Саре. Здорово они проболтали всё время полёта! Такая грамотная девочка, столько лекций ему прочла по истории и археологии майя. Потом поджал губы, стал медленно продвигаться между рядов кресел вслед за своей спутницей. Раз это подстава со стороны израильтян, должно было последовать продолжение — обмен координатами. Хотя, какие у него сейчас могли быть координаты? Он так прямо и сказал Саре — лечу в неизвестность. Мол, есть друзья в Штатах, есть рабочая виза, но как сложится на месте, он понятия не имеет. Но, что-то должно было последовать. Хоть что-то… Или он не разведчик и всё забыл за годы домашней жизни!

Они спокойно вышли из самолёта в коридор аэропорта. Сара убыстрила шаг, обогнала нескольких пассажиров и затерялась вдали.

Сергей ощутил укол сожаления.

«Жаль. Очень жаль, что этот израильский агент не пошёл на тесный контакт! Я бы с этой девочкой с удовольствием покрутил!», — Сергей тут же рассмеялся своим мыслям, а внутренний голос вступился за него — он ещё молодой мужчина, в самом соку, ему сейчас только и делать, что любить прекрасных женщин и спасать мир. Ладно, про мир он хватил через край. Хотя бы, спасти свою любимую страну. Вопрос: отчего спасти?

Таможенные процедуры Сергей вытерпел стоически. Что теперь? Найти машину и ехать в гостиницу, потом отсидеться пару дней, и ходу из Нью-Йорка на автобусе…

Он пропустил навязчивых таксистов-бомбил, пытавшихся подхватить пассажиров, почти вышел из здания (первые раздвижные двери закрылись за ним, а вторые раздвинулись), как из толпы возникла Сара. Она была какая-то ошалелая.

— Сергей! — вскричала она.

Сердце Сергея ёкнуло.

— Да!

— Я совсем глупая! У вас нет координат для связи, а у меня есть! Берите немедленно мою визитную карточку! Звоните в любое время. Вы мне очень, очень понравились, Сергей! Вы поняли, что я имею в виду?

— Да, — заулыбался Сергей. А мозг радостно констатировал: «Это МОССАД! Всё-таки я молодец, сразу её раскусил! Ну, детка, ты будешь моей!».

— Что вы улыбаетесь? — не понимала Сара.

— Радуюсь. Я испугался, что мы больше не увидимся.

— Вот ещё! Что за глупые страхи! Мы обязательно увидимся! Обещайте мне.

— Обещаю! Торжественно обещаю!

— Вот так! Берите карточку. Вас поцеловать?

— В щеку.

— Отлично!

Сара чуть коснулась щеки Сергея сухими губами, потом удивлённо посмотрела ему прямо в глаза.

— Позвоните мне?

— Обещаю.

— Тогда до встречи!

И она снова ушла внутрь здания аэровокзала.

Сергей радостно вздохнул, поправил на плече ремень спортивной сумки, полученной из багажа, встряхнул саквояж — всё-таки, как говорили его коллеги-пенсионеры по внешней разведке: «Профессионализма не пропьёшь!». Как легко он «прочитал» эту киску из МОССАДА! А почему израильтяне к нему прикрепили столь смазливую «Сару»? Потому что, судя по сообщениям информагенств, события в Индокитае развивались совсем не так, как желалось российской дипломатии — американцы давили, не стесняясь, и дело шло к их полному успеху — к экстрадиции в Штаты бывшего гражданина СССР, молдаванина по национальности. В чём же здесь был интерес России? В чём? Задание Сергею ещё не озвучили. Если, всё-таки, ситуация изменится, это задание, вообще, может не состояться…

Дай-то бог!..

Он вышел из здания вокзала, сделал пару глубоких вздохов: «Воздух Америки! Ну, здравствуй, континент, который я пришёл завоевать!».

Сергей уверенно двинулся к рядам такси. Здорово он подумал: «Я пришёл завоевать!», так, наверное, все прибывающие думают, что уж они-то точно завоюют Америку! Вечная американская мечта! А в чём она на самом деле? Сергей заулыбался, усаживаясь на заднее сидение такси, вызвав неодобрение во взгляде подозрительного таксиста-индийца, и, усмехаясь, закончил мысль в уме: «Помню, помню. Американская мечта — это стырить большущие деньги, не важно где и как, и сбежать с ними в Мексику!».

… «Сара, Сара. Как же МОССАД вышел на меня, в самом начале операции? Неужели, в конторе завёлся «крот»? Или это такая операция, смысл которой мне совсем не понятен». Сергей нервно отошёл от окна гостиничного номера и задёрнул шторы.

«Нельзя долго сидеть без дела! Начинаешь погружаться в маразм. Откуда там, на автомобильном пограничном переходе России с Финляндией, было взяться Саре? Может, никакой она не агент, я сам всё придумал — слежку, интерес к моей персоне израильской спецслужбы? Старею. Зря меня сюда закинули. Какой я резервный вариант? Нервничаю не в меру. От меня один прок, если сдать, как ненужный хлам, в обмен на кого-то более важного, если его раскроют!».

Сергей поглядел на циферблат наручных часов — пора было ехать на Брайтон-бич, где негодяй Маслов назначил первую встречу в Штатах. Почему именно там? Его всегда тянуло в этот еврейско-хохлятский мирок, законсервированный в своём развитии на уровне восьмидесятых годов прошлого века. Сергею было странно слышать, что этот иммигрантский район считали русским. Русского там близко ничего не лежало.

Но, как бы там ни было, требовалось ехать на встречу.

Конспиративная «стрелка» были забита в баре «Одесса».

Выходя из номера, Сергей рассмеялся, удивив прибиравшуюся в коридоре горничную. Сергей подумал, что Мишка-Моисей теперь Майкл. А что делать — Америка!

3

Маслов сидел за столиком, в самом конце бара.

Не смотря на раннее время, посетителей было много… Во всяком случае, Сергей определил, что в его понятии «много-мало», — это «много», а, как тут, в Америке, было принято, он не знал…

Сергей сначала купил бокал виски, сделав заказ по-русски.

Хозяин заведения, еврей, с подозрением взиравший на окружавший его мир, нацеживая в бокал из бутылки сквозь дозатор виски, секунд пять изучал физиономию Сергея в упор. В его взгляде читалась укоризна: «Ещё один поддонок-иммигрант объявился. Ну-ну… Видали мы таких!»… Этот бармен сильно напоминал инфантильного буфетчика из боксёрского клуба сына — тот же скептицизм в отношении клиентов.

Сергей улыбнулся, вспомнив буфетчика.

Бармен-еврей нахмурился, пододвинул Сергею его заказ.

Сергей забрал свой бокал и салфетку, и пошёл к столику, за которым восседал Маслов.

Сергей сел на железный стульчик, со спинкой из тонких прутков и мягким кожаным сиденьем, сделал глоток из бокала (в России он бы осушил эту мини-порцию, и налил себе снова), спросил, не здороваясь:

— И как она, жизнь сбежавшего за границу обобранного «олигарха»?

— Хе-хе-хе, — мелким бисером рассмеялся Маслов. Не ясно, почему, у него было хорошее настроение.

Он отозвался, улыбаясь:

— Нормально. Всё равно там всё было не моё. Мне совсем не жалко!

— Врёшь.

Маслов состроил гримасу (всё в руках Господа!), покачал головой.

Сергей хмыкнул.

— Ладно. Ответ принят. Теперь второй вопрос, не менее сложный для твоего развращённого сладкой жизнью мозга: «Беглый олигарх, ты зачем здесь встречу назначил?».

Маслов взвился:

— А где?! … Мы не скрываемся от ФБР, как нелегальные агенты… У тебя есть «ноу-хау», или «нанотехнологии» внедрения?! Что? … Молчишь, когда надо говорить? … Тогда уймись. Мы с тобой скрываемся от запроса Интерпола, сделанного Россией. Здесь запросы России ничего не значат, ими подтираются, и даже не злорадствуют (настолько не уважают!). Что сделал удивленное лицо? Кстати, ты зачем хвоста притащил за собой?

— Ты про девушку из самолёта?

Маслов сразу удивился по-настоящему:

— Про девушку? Какую девушку? Девушку! Ты с ума сошёл!

— Нормально всё, — с улыбкой отозвался Сергей, но, наполняясь чувством вины, затосковал. Вот он, «прокол» пенсионера! Зря всё-таки его вернули в «дело».

— Нормально! Ему-то нормально! — кипел Маслов… Вдруг резко умолк, и став спокойным как удав, заговорил:

— Про девушку? И, про неё тоже расскажи… Герой-любовник… Надеюсь, она не из спецслужб Украины и Грузии? … Или, удивишь?

Сергей, пряча глаза, молчал. Он не ожидал, что столько контор вцепятся в его серую личность и начнут «вести». Он что, «Штирлиц» нового времени?! Не дай бог!

Жалко оправдался:

— Всего лишь МОССАД…

Глаза у Маслова округлились.

Сергей его успокоил:

— Мне так показалось…

— Убью тебя!

— Ладно уж…

— Итак, к делу, — Маслов откинулся от стола, опёршись спиной о стену. — Ты разве не видел «сопровождающих»? Ты приехал, а следом, на такси, прибыли Полонски и Маратов (я их знаю лично). Агенты ФБР.

— Так сразу? — погрустнел Сергей. Он не ожидал столь плотного внимания по прибытии. Посмотрев на содержимое своего бокала, сделал ещё глоток… Да, в Штатах ФБР и ЦРУ жёстко работали… ФСБ России, по сравнению с ними, — святые ангелочки…

— Ты же знал, что так будет, — сказал Маслов, наблюдая, за замешательством Сергея. Сделав глоток из своего бокала, продолжил: — Все стоном стонут от чересчур пристального внимания к гражданам России со стороны штатовских спецслужб. В наглую давят.

— Я не удивлён. А мне говорили — поживёшь спокойно там…

— Кто тебе такое говорил?

— Сосед.

Маслов не понял, серьёзно говорит Алёшин или шутит.

Сергей вздохнул, допил виски, громко хлопнул пустым бокалом о стол, обернулся к бармену.

— Друг, ещё один «дринк»!

Толстый еврей в переднике принёс новый бокал, на треть заполненный мутным виски, и новую салфетку, а пустой бокал и старую, не использованную салфетку забрал.

Сергей сказал Мишке шепотом:

— Майкл, я боюсь, что меня сюда привезли в качестве разменной монеты!

— Ты мне это уже говорил.

— И снова скажу. Чувствую это всем организмом.

Маслов усмехнулся.

— Успокойся… Не ссы раньше времени…Ты новости слушал по ящику?

Сергей отмахнулся:

— У меня в номере одна местная лабуда — только кабельные каналы.

— Спутника нет?

— Нет… Какой спутник? Гостиница — дыра дырой.

— Послушай, Серёга… Там, в Индокитае, дело сдвинулось в нашу пользу, так что, повторюсь, не ссы раньше времени.

— Я не ссу, и никогда не ссал! — вздыбился Сергей.

Маслов махнул на него рукой, чтобы не «рыпался», а слушал.

— Так вот, твои страхи, скорее всего, никчёмные и преждевременные. Дипломаты там сделают всё, как надо. А ты тут просто отдохнёшь и вернёшься на родину довольный и счастливый.

— Отдохнёшь? — Сергей ощерился. — Как тут отдохнёшь, когда в затылок дышат агенты ФБР!

— И МОССАДа! — обрадовано напомнил Маслов. Подняв свой бокал с остатками виски, призвал Сергея. — Выпьем за нас!

Когда на стол опустили пустые бокалы, Маслов, посмеиваясь, спросил:

— Как ты умудрился себе ещё МОССАД подцепить?

— Ты про ту девушку? — Сергей тряхнул головой. Он и сам не знал, чем привлёк к своей персоне внимание столь серьёзной разведки. Пожал плечами. — Есть два варианта. Или она МОССАД, или просто симпатичная девушка, которой понравился подтянутый, спортивно сложенный, крепкий иммигрант.

— Ох, ты как о себе! — всхохотнул Маслов. — И что будет, если она агент МОССАДа?

— Ублажу её со всем усердием, и не один раз! — торжественно пообещал Сергей.

— А если она просто милая девушка?

— Тем более!

— Хе-ха-ху! Получается, у неё нет никакой альтернативы? — резвился Маслов, всхохатывая молодым жеребчиком.

— Абсолютно никакой. Что, Миха, ещё брякнем по «дринку», и в разные стороны?

Маслов пожал плечами.

— Не много будет? Здесь так не пьют.

— Мы же ещё не адаптировались в этой долбанной Америке.

— Она не долбанная.

— А я сюда не по своей воле приехал. Для меня она долбанная, — Сергей снова повернулся к хмурому бармену. — Друг, тащи ещё нам по «дринку»! А лучше, по два!

Сергей обернулся к Маслову.

Тот подколол:

— Серёга, ты уже «поплыл». Упадёшь.

Сергей рассмеялся.

— Не переживай за меня. Сам сказал, что меня пасут твои знакомые из ФБР. Если что, подхватят под мышки, и дотянут до гостиничного номера.

— Если так случится, будет здорово! Ха-ха-ха!

Бармен принёс выпивку.

Сергей поднял бокал с виски:

— За нашу победу!

— Да, пусть все идут в задницу! За нас, Серёга!

— За нас, Майкл!

«««»»»

Ждать американских вербовщиков Сергею долго не пришлось…

Он поселился, где ему было велено, — в небольшом городке на юге.

Почему там?

За Сергея «попросил» научный сотрудник именитого старинного колледжа, расположенного в городке, а именно профессор Минис Манус. Ему периодически, как и всему колледжу, пересылались деньги на исследовательские гранты от «Русских медиа». Не только американцы «покупали» русских ученых — тоже делалось и российскими фирмами. ФБР бесилось, но внешне всё было чисто, придраться было не к чему, хотя, как общеизвестно, для наезда особого повода совсем не требуется. Во всяком случае, «опальный олигарх» Маслов, обратился в столь обильно ублажаемый им прежде колледж, и попросил, в лихую годину, поддержать его партнёра и друга Сергея Алёшина, а когда всё «образуется», и Маслов снова будет «на коне», он отблагодарит коллег из уважаемого колледжа не скупясь. Что значило «не скупясь», американцы ведали — Маслов постоянно отстёгивал «не скупясь». Потому Сергея приняли на должность «профессора свободной темы» с распростёртыми объятиями, назначив ему, даже по американским меркам, приличную зарплату. При колледже Сергей получил и скромную квартирку в небольшом одноэтажном коттедже.

Теперь следовало затаиться, и ждать.

Эта должность давала ему возможность читать лекции на любые темы.

«Как здесь, в Штатах, всё проще, чем у нас», — подумал Сергей.

Приехав в колледж и оставив свои вещи в квартире, он пошёл прогуляться в чистый, ухоженный парк Линкольна, где горбатые мостки нависали над медленно текущими речушками. Хотелось немного расслабиться, помечтать о том, что страшное задание минует его, и он, действительно, без приключений вернётся домой, и обнимет сына. А ещё хотелось, до счастливой развязки и возвращения, как следует закрутить с Сарой.

«Чем чёрт не шутит, может, она никакой не агент МОССАДа, а простая, общительная баба, и я ей, правда, приглянулся», — думал Сергей, стоя на мосту и поплевывая в прозрачную воду реки. К падающим белым сгусткам слюны тут же кидались зеленоватые рыбки и били в них своими носами. Сергей рассеяно думал. — «Рыбы здесь много. Никто не ловит. Наверное, нельзя… А мы бы с Сарой хорошо смотрелись. Я опытней и старше, а она умная красавица, которая знает, что ей нужно в этой жизни».

— Мистер Ёшин? — вопрос, прозвучавший на ужасном русском, исковеркавшим его фамилию, застал Сергея врасплох. Он оглянулся.

Перед ним стояла подтянутая, красивая женщина лет сорока, чуть выше его (из-за каблуков, — Сергей сразу отметил). В душе у него дёрнулось: «Они!», но он отозвался скучным, бесцветным голосом:

— Да, я. С кем имею честь говорить? — произнёся этот простой вопрос, Сергей подумал, поняла ли его женщина, но тут же стало понятно, что поняла.

Она протянула ему руку для пожатия:

— Эшли Смит. ФБР.

Всё они делают спустя рукава. Пуская на «контакт» к Сергею женщину, могли бы поинтересоваться, что у русских только мужчины, в знак приветствия и уважения, пожимают друг другу руки. Мужчина и женщина лишь словами приветствуют друг друга.

Сергей пожал протянутую руку, маленькую, холодную, с сухой кожей, спросил, улыбаясь:

— Хотите меня арестовать?

— За что? — тут же изобразила удивление и участие Эшли.

Сергею очень понравилась её фамилия — Смит. Всё равно, что он бы назвал себя Ивановым.

— Меня, и моего друга Майкла Маслова, преследуют в России. Забрали наш бизнес. «Русские медиа». Слышали?

Эшли молчала.

Сергей ей помог:

— ФБР знает всё. Конечно, слышали. Что, ваш президент решил сдать нас Москве?

Агент вдруг рассмеялась.

— Нет. Я по другому вопросу.

— Какому? Хотите, чтобы я сотрудничал с вами?

— Это самое главное.

— Если я откажусь?

— Поедете домой, в Россию, где вас ждут ваши враги.

— А Маслов?

— Он давно с нами, потому ему здесь всюду зелёный свет.

Сергей вдруг отметил, что русский язык Эшли стал чистым и без всяческих примесей. Ага, она для чего-то сначала решила разыграть неопытную и тупую, но, поняв, что лучше быть бывалой и умной, сразу перешла к открытому, уверенному давлению.

Сергей, в своё время, наслушался многочисленных рассказов о подкатах ФБР и ЦРУ к россиянам с вербовкой, и всегда она проходила жёстко, на грани фола. Что же будет сейчас?

Сергей неспешно оглядел Эшли с ног до ухоженной головы. Не стесняясь солгала, что Мишка их агент. А как иначе?! Когда вербуешь, тут надо быть уверенным в себе, и лгать не моргая, не задумываясь. Тут важен первый напор, первое, самое яркое впечатление!

Сергей, во время работы в Южной Америке, сам вербовал агентов. Этот процесс трудный, ответственный и рискованный.

Значит, как и планировала контора, Сергея должны немедленно завербовать.

— Вы мне нравитесь, — сказал он Эшли.

Эта простая сразу неожиданно сбила её с «понталыку». Она беспомощно заморгала пушистыми ресницами — сработала женщина, отодвинув на мгновенье агента ФБР в закулисье разума.

Она вдруг расхохоталась, и посмотрела на Сергея по-другому, не официально.

— Серьёзно? — спросила она.

— Да, — отозвался Сергей. — Я влюбился с первого взгляда. Может, выпьем где-нибудь, поговорим о нашем сотрудничестве?

— Ого! Прекрасно, мистер Ёшин, — Эшли погрозила ему пальцем. Сейчас она подумала радостно, что контакт в баре и, возможный дальнейший близкий контакт, облегчит ей вербовку. Даже, уже сейчас, она уверилась, что вербовка пройдёт удачно.

А Сергей, взяв её под руку, подумал, что, дали бы ему волю, он бы сам завербовал эту Эшли уже к сегодняшнему закату.

— Где здесь можно выпить и близко пообщаться, Эшли? — спросил он, уже чуть приобнимая спецагента за талию.

— Рядом есть отличный бар. Там очень прилично, не бывает подонков и наркоманов.

— Отлично. Ты красивая!

— Перестаньте, мистер Ёшин!

— Зови меня Сэм. Хочу, чтобы только ты меня опекала. А что мне придётся делать? Поехать в посольство России, в Вашингтон, и украсть у посла пустые бланки российских виз, с печатями и подписями?

Эшли хохотала от души — она заигрывала с Сергеем по-настоящему, он ей очень понравился как мужчина.

Следом за парочкой медленно катил белый микроавтобус с зашторенными окнами.

Сергей между шутками пару раз оглядывался, качая головой: «Как дети, прямо!».

«««»»»

Над купленной Сергеем подержанной машиной потешался весь колледж, до того она была древняя и убитая. Но Сергею было забавно разъезжать на таком авто по городку. Купил он рыдван за двести долларов, но двигатель был в прекрасном состоянии и, стоило чуть притопить педаль газа, «ласточка» (так назвал свою «ослицу» Сергей), словно сверхзвуковой истребитель, легко уходила вперёд, плавно обгоняя красивые, навороченные японские и немецкие иномарки.

В чём ещё была прелесть этой машины — на неё все обращали внимания. Стояла хорошая погода, и Сергей разъезжал по городку с откинутым верхом. Он был уже на сто процентов уверен, что его физиономия в рыдване стала общеузнаваема, он стал «знаковой фигурой» в этом мизерном городке при колледже..

«Меня все знают здесь, и так быстро. Это здорово. Это то, что мне требовалось», — думал Сергей, гордясь своей опытностью. Он всё делал, как надо, делал по высшему классу. И в игре, навязанной ему ФБР, пусть и с трудом, он выйдет победителем — в душе теплилась эта уверенность. Поэтому он был добр и мил.

Особенно потешалась над машиной Сергея Эшли. Она, с лёгкой руки ФБР, сразу же после знакомства и вербовки в парке, после бутылки виски в баре «Красные лилипуты», переселилась к Сергею на квартиру. Сергей понимал тактику её местных фэбээровских начальников — так надёжнее, так он у них находился постоянно под «колпаком».

Эшли, в знак своей «любви», даже готовила Сергею по утрам «русский завтрак» — не заливала молоком хлопья в миске и не подавала тосты с ореховым маслом, а жарила яичницу-глазунью.

Что Сергея устраивало в Эшли, кроме яичницы, это — хороший секс. Она была упругая и страстная, и Сергей получал от близости удовольствие по полной программе. Судя по вечно довольному виду Эшли, она тоже не была в накладе.

«Ну, если таким образом придётся находиться в резерве, я потерплю», — радовался Сергей. Так можно долго терпеть… А что? Его дело маленькое — жениховское.

Очередной звонок от Мишки Маслова заставил Сергея загрустить.

— Ты сам где? — спросил Сергей, в тайне надеясь, что Маслов скажет, что стоит за углом его домика, и сейчас они увидятся, заключат друг друга в объятия, и поговорят обо всем веско и основательно.

— В Делавэре.

— Что там делаешь? — Сергей смотрел из окна своей квартирки на выстриженную, приветливую лужайку, на старые, раскидистые деревья. Как не хотелось услышать от Маслова, что «каникулы резервиста» закончились.

— Что я здесь делаю? Есть одно личное дело. Меня всё время доставал один упырь по «Русским медиа».

— Ха! Ты думаешь его достать? Делавэр — это же оффшорная зона. Не найдёшь ты там своего конкурента.

— Найду. А ты (слышу по глухому эху) в квартире сидишь?

— А что? — Сергей напрягся. Маслов не мог ничего важного сказать открыто, ведь линия прослушивалась ФБР, но он обязан был сказать что-то важное.

— Смотрел по Интернету… У нас в Делавэре слякоть, а у вас такая изумительная солнечная погода.

— Да, это так, — подтвердил Сергей.

— Ну, прогуляйся, подыши свежим воздухом. За себя и за меня!

— Хма-бра-мра, — не смог удержаться Сергей от приступа веселья. — Конечно, прогуляюсь. А ты давай не дури, брось эту идею с местью…

— Сам разберусь…

В трубке оборвались короткие гудки.

Сергей обернулся, оглядел своё жилище, напичканное прослушивающими устройствами и видеокамерами ФБР. Маслов сказал главное, что ждал от него Сергей, — иди, прогуляйся.

Значит, здесь, в парке у колледжа, кто-то выйдет с ним на связь. Что же, деятели в Индокитае облажались? Вот твари. Теперь ему за всех придётся отдуваться!

Сергей в последние дни, словно предчувствуя опасность, смотрел новости и по американским каналам, где информация подавалась под своим соусом, и, через спутник, российские, где все озвучивалось по-другому. И он знал, из-за какого гражданина Молдавии его впрягли в это гнилое дело…

Пришла Эшли. Она была в футболке, без бюстгальтера — её упругие груди выпирали сквозь лёгкую ткань. Поцеловала Сергея в лоб, забрала из рук пикающую гудками трубку телефона.

— Кто звонил?

Сергей про себя усмехнулся — «А то не знает!». Лгать не стал.

— Маслов.

— Что хотел?

— Не знаю. У него какие-то разборки по бизнесу в Делавэре. Не могу слышать его голос. Сразу кажется, что меня арестуют и вышлют в Россию…

— О, мой маленький, — Эшли, изображая любовь и понимание, сжала ладонями его щеки и стала целовать в глаза, в нос, в сжатые губы. — Не бойся. Ты же теперь с нами. Ты сотрудничаешь с ФБР.

— Да? — разыграл «дурака» Сергей. Он высвободился из объятий, вздохнул показательно тяжко. — Пойду, пройдусь.

Эшли села на диван, улыбнулась поощрительно.

— Хорошо. И ничего не бойся.

— Думаешь, это так легко? — серьёзно спросил Сергей.

Она пожала плечами и, видимо, ответила откровенно:

— Не знаю. Но, всё равно, ничего не бойся.

— Хорошо. Эшли, ты, правда, со мной?

— Что за вопрос?

— Этот Маслов…

— Перестань. Я же сказала — я рядом, ничего плохого с тобой не случится.

— Уверена?

— Уверена. Дурачок!

— Я пошёл гулять.

— Иди. Горе моё.

Сергей поспешно покинул квартиру, оказавшись на улице, вдохнул пряный, перенасыщенный кислородом воздух парка.

Оказывается, американки тоже мужиков считают своим «горем», прямо, как русские женщины. Наверное, женщины во всём мире мучаются с мужчинами.

— Ладно, горе не беда, — вслух отозвался мыслям Сергей и, не спешно, стараясь всё примечать, начал прогуливаться по центральной вязовой аллее у колледжа.

Минут тридцать ничто не могло потревожить его разума — всё было спокойно, никаких намёков на предстоящий «контакт». Туда-сюда шли студенты, проезжали легковые машины и микроавтобусы. Сергей даже не смог засечь слежку ФБР. Что это? Ослабили контроль? Подсунули Эшли и успокоились? А что волноваться, он пока никаких агрессивных действий в отношении Соединённых Штатов не предпринимал.

Сергей вышел с территории колледжа и медленно пошёл по тротуару в сторону парка Линкольна. Ему сказали гулять, его найдут, если запланирован контакт.

Он шёл, продолжая смотреть по сторонам только глазами. Со стороны он выглядел совсем не подозрительно — мужчина не спеша гуляет, идёт вперёд не торопясь, у него беспечный вид, значит, всё у него хорошо и в делах, и на сердце.

Навстречу, мимо Сергея, медленно, накатом, проехала машина с опущенным стеклом со стороны водителя. Он смотрел Сергею прямо в глаза.

«Это Циммерман», — сразу узнал Сергей и ужаснулся. — «Циммерман. О, боже!».

«««»»»

— Что случилось, милый? — Эшли участливо приобняла вошедшего в домик Сергея.

У него, внутреннего сжатого, после близкого очного контакта с чудовищем Циммерманом, душа и сердце сжались ещё больше — теперь ещё отбиваться от опеки Эшли. Он сразу замер, что не укрылось от внимательного «влюблённого» взгляда его сожительницы, но думал Сергей не об Эшли, а о том, что мог, чересчур расслабившись, пропустить «автобус сопровождения» ФБР… Хотя, ничего же не было. Он просто прогулялся, никаких контактов. Внешне ничего. Он получил сигнал, и только…

— Сердце, — коротко солгал Сергей.

— У тебя, спортсмена, и сердце? — Эшли всем своим видом показывала, что он прокололся.

Но Сергей, раздражённый мыслями о том, что дело придётся иметь с тварью Циммерманом, отозвался зло, сдёрнув с себя руки агента ФБР.

— Что ты знаешь обо мне?! У меня периодически идут сбои с клапаном, а я молчу, чтобы остаться в спорте…

Эшли сбросила маску любовницы, заявила твёрдо:

— Немедленно едем в клинику! Проведём всестороннее обследование! — она явно решила его поймать на лжи, и после, совершить уже настоящую вербовку.

Сергей усмехнулся (этих крутых фэбээровцев разве можно обмануть каким-то «иванам»), продолжая пребывать в мрачном настроении. Он так и думал, что его сдадут «американам», в высших политических целях. И этот процесс начался. Те, кто принял решение, будут жить в роскоши и радоваться жизни, а он сгниёт в американской зоне, он, человек, большую часть жизни отдавший служению своей Родине!

Сергею стало безразлично, что дальше произойдёт, он ведь подсознательно всегда был готов, что его могут сдадут в угоду неких «высших» интересов.

— Поехали в клинику, — согласился Сергей.

Это простое согласие удивило Эшли. Она была не готова к такому повороту. Человек лжет, его поймали, надо сдаваться, а он спокойно блефует дальше.

Далее Сергей её просто «добил»:

— Эшли, спасибо!

— За что?!

— Я бы в клинику ни на что не поехал… Может, ты спасаешь мне жизнь?! Я так рад, что, наконец, встретил тебя… — у Сергея от жалости к себе даже выступили слёзы на веках.

Эшли была потрясена.

— Что такое, дорогой?

— Вези меня в клинику! — на что он рассчитывал? Блеф, почище карточной игры. Тут игра на всю жизнь, до самого конца. И, что самое странное, он вдруг успокоился, словно он, правда, пережил сердечный приступ и его любимая, не придуманная, а настоящая, вот эта Эшли, по-настоящему заботится о его здоровье и жизни, а не хочет сделать ему ещё хуже.

— Ты уверен в этом? — произнесла Эшли. И тут же, жёстко сверкнув взглядом, холодно отозвалась. — Можно и дома отлежаться. Я всё пойму…

Что происходило в её душе? Это была обычная игра натренированного суперагента, или настоящие, живые эмоции переполняли её, как и Сергея, и все чувства были настоящие, без игры, без подлых обманов?

— Нет, едем в клинику, — упорно отозвался Сергей.

Эшли, несколько секунд изучающее поглядев в его лицо, погрозила пальцем.

— Это было твоё решение!

— Да…

— Но… — самолюбие суперагента не смогло удержаться внутри сознания Эшли, вырвалось наружу в виде восклицания. — Если ты солгал! …

Устало отмахнувшись, Сергей пошёл на кухню. Горло пересохло от переживаний. Неужели ему уготована участь жертвенного агнца? Он знал, знал с самого начала об этой подлой затее руководства конторы…

Захотелось холодной воды. Ледяной.

Сергей суетливо взял из навесного кухонного шкафчика высокий стеклянный стакан, поднял вверх рычажок на смесителе — тугая струя, приторно тёплая, ударила в стальное дно раковины. Сергей стал сливать воду, чтобы теплая, нагревшаяся в проложенных поверху пластиковых трубах вода, ушла.

— Что ты делаешь?! — ужаснулась Эшли.

Сергей обернулся. Его состояние шока не проходило. Он не понимал, что возмутило Эшли.

— Не понял!

— Сэм, ты просто так сливаешь воду в раковину. Это дорого! Не забывай — счётчик всё фиксирует!

— Тёплая уйдёт, сейчас солью и наполню стакан холодной. У меня горло пересохло. На улице ужасная духота, мне очень плохо, сердце давит… Эшли! — Сергей выплеснул своё раздражение, не сдержавшись. — А ты про воду!

Эшли, по своему понимая его состояние, мягко оттеснила его от раковины, закрыла воду, забрала из его рук пустой стакан.

— У вас в России так делают, чтобы попить холодной воды? — спросила она с лёгким сарказмом.

И тут Сергей вдруг рассмеялся. Он не на Родине, он заграницей, и надо опять привыкнуть охлаждать любые напитки кубиками льда, или поступать ещё проще — брать из холодильника бутилированную воду.

— Что смешного я спросила? — напряглась Эшли.

— Да, так делают в России, чтобы попить холодной воды. Это самый простой вариант. Но есть и другие — вода со льдом или бутилированная из холодильника!

Эшли приняла упрёк в свою сторону. Заявила с сарказмом:

— Родной мой, про лёд и про очищенную воду из магазина ты должен был подумать сам. Заранее! Можно было купить воду в магазине. Несколько бутылок. Поставить в холодильник.

— Вот не подумал я! — стал заводиться в ответ Сергей. Учить его будет эта американская штучка про воду и лёд, его, не один год оттрубившего по всяким заграницам! Да, и в России уже давно всё по высшим западным стандартам потребления. Сергей сурово сказал:

— А я хочу холодной воды. Прямо сейчас. Мне плохо, Эшли! — Сергей скривился, пытаясь вызвать хоть толику сочувствия.

— Вот потому ваша Россия такая нищая и порабощённая нами! — торжествуя, заявила Эшли. Чувствовалось, что она давно приберегла эту фразу, просто ждала случая «поддеть».

— Из-за того, что я воду из крана попил!? — изумился Сергей. — Но это выгоднее, чем покупать воду в магазине!

— Из-за того, что вы никогда не думаете заранее. Вперёд! Не пытаетесь планировать! У вас не эффективная экономика!

— В СССР всё планировали на пять лет вперед! К чему это привело?!

Эшли отмахнулась с презрением:

— Забудь про Советский Союз — это безвозвратное прошлое, говори про Россию!

— А у Америки эффективная? По уши в долгах, как в шелках. Вас спасает, что вы печатаете необеспеченные ничем деньги. Весь секрет успеха. Но это временно!

— Ты уверен? — Эшли были смешны его попытки возражать.

— Эшли, дай мне попить. Или ты дашь погибнуть мне от жажды? Я уже тёплой воды попью, мне всё равно!

Эшли открыла кран, наполнив стакан на две трети, протянула Сергею.

— Держи! Ноне пей!

— Почему?! — удивился и возмутился Сергей.

— Если русский не думает, за него подумает американец! — с торжествующим видом, Эшли открыла холодильник, извлекла оттуда ванночку с кусочками льда, специальными щипцами достала аккуратные кубики из отсеков ванночки, три кубика поочередного бросила в стакан с тёплой водой, протянула стакан Сергею. — Через четверть минуты вода будет ледяной. Пей. Твоя Эшли про всё подумала, пока ты, дорогой, думал о «высоком» и сама наполнила морозилку.

— Однако, — подобрел Сергей. Если отбросить в сторону шпионские страсти, Эшли была хорошей хозяйкой, помнящей о массе необходимых в быту мелочей.

С улицы посигналила подъехавшая машина. Приехали.

— Пей, и едем на обследование.

— Как это просто, — сделав пару глотков, сказал Сергей, понимая, что концерт ему доиграть не позволят — фраза про обследование убийственным уколом пронзила сознание. Они уже знают, что он отдан им на расправу… Да…

— Что? — Эшли внимательно смотрела на Сергея.

— Да. Ты права. Видимо, я отсюда уже не выберусь.

Мрачный тон вдруг рассмешил Эшли.

— Сэм! Не умирай раньше времени!

— У меня правда сердце болит.

— Я тебе помогу… У-тю-тю-тю, — она с насмешливым презрением полезла к нему целоваться, но Сергей отгородился от её губ стаканом с водой и льдом, делая новый глоток.

Эшли не обиделась.

— Скоро твои проблемы будут решены.

Сергей знал, что фраза имела двойной смысл, и тот, второй, зловещий, был главным. Он поставил стакан на разделочный стол, спокойно глядя на торжествующую Эшли (теперь это была не симпатизировавшая ему женщина, а жесткий агент спецслужбы, загнавший противника в угол), отозвался:

— Едем.

— Или нет?

— Едем. Эшли, я тебе буду очень благодарен, за твоё внимание и подлинную доброту.

— Надеюсь на это. Пойдём, Сэм. Я вызвала машину из управления. Врачей предупредили. К нам проявят самое пристальное участие и внимание.

— Ко мне, — поправил её Сергей.

Она не улыбнулась. Просто согласилась.

— Конечно.

У края выложенной бетонными плитами под натуральный камень дорожки, которая живописно вилась по лужайке, от порога домика, в котором у Сергея была квартира от колледжа, до проезжей части, стояла широкая машина ФБР с тонированными стёклами.

Сергей вышел из квартирки, задержавшись на пороге (что ждёт его там, в этом чёртовом «воронке»? Сразу надают по зубам, разобьют нос и губы, или просто закуют в стальные «браслеты»?). Эшли, вышедшая следом, подтолкнула его, защелкнула дверь на английский самозакрывающийся замок, посмотрела недовольно.

— Да, что с тобой?!

— Болею! В сотый раз говорю!

— Идём! — она подхватила Сергея за локоть и буквально поволокла к машине. Открыв заднюю дверцу, толкнула Сергея внутрь салона.

— Садись! Болезненный наш!

Сама открыла себе переднюю дверцу.

Сергей очутился на широком заднем сидении. Один. Никаких амбалов, которые должны были скрутить его, избить, постараться сломать уже здесь, в машине, не было… Сергей удивлённо сжался, просунув руки между колен.

Водитель была женщина, даже, молодая девушка, приятная брюнетка. Эшли, «пристегиваясь» ремнём безопасности, пояснила ей.

— Не ожидала от Сэма такой подлости. Сердце!

Водитель, обернувшись, внимательно посмотрела на Сергея, мягко произнесла.

— Здравствуйте, Сэм. Я Эри, помощник вашей Эшли.

— Очень приятно.

— Как поживаете? — у Эри вырвалось чисто американское.

— Болею.

Переключив скорость на автоматической коробке, Эри мягко тронула машину с места. Заметила тихо, обращаясь к Эшли.

— Не ты ему сердце подсадила?

Эшли весело расхохоталась.

Эри громко попросила Сергея.

— Сэм, закройте, пожалуйста, вашу дверь. Мы уже едем.

Сергей словно очнулся.

— Простите. Я задумался.

— Тормоз, — тихо пояснила водитель для Эшли. Женщины снова весело расхохотались.

Их смех и прозрачные шутки, специально озвучиваемы так, чтобы он их слышал, неожиданно для Сергея, немного расслабили его зажатый испугом мозг. Видимо, задержание будет произведено по результатам проверки в клинике. В то, что уже через час или два он может оказаться в сырой мрачной камере застенка, Сергей верил на все сто процентов — Циммермана, этого ублюдка, ему не зря показали. И Маслов, сука, сдал, не задумываясь…

Машина прокатила по уютному парку-городку, выехала за ажурную высокую чугунную ограду колледжа, и, миновав несколько сопредельных тихих улиц, вошла в поток плотного движения центра.

Сергей смотрел сквозь стекло окна на проплывавшие мимо суетливые тротуары, заполненные прохожими, а сам видел его — ужасного Циммермана. Почему ужасного? Потому что этот тип уже третий десяток лет курировал очень специфические, рискованные акции. Все нелегалы знали, если на задание прилетел Циммерман, готовься к самому страшному…

4

Первый раз с Циммерманом Сергей познакомился в Москве, потом был короткий трёхлетний период проживания в Германии… Тогда он не знал, что такой добрый с виду, даже приятный, высокий, ладно скроенный, сильный человек, на деле являлся монстром. Психопатом в чистом виде, помешанном на своей работе. Он не щадил никого. Когда Сергей попал под его жернов, он осознал тогда, что это чудовище нужно, если не боятся, то опасаться по полной программе!

Изя Циммерман был зверем всегда, всё время, все годы, какие с ним контактировал Сергей по службе в «конторе». И первый неприятный эпизод, открывший Сергею глаза на замашки Циммермана произошёл в Бонне и в анналах истории внешней разведки именовался как «знаменитая битва Изи Циммермана с немецкими гомосексуалистами». Случилась история незадолго до работы Сергея в Израиле. Она, собственно, и произошла именно из-за внедрения Сергея на территорию Земли обетованной.

В «конторе» придумали легенду плавного внедрения нелегальных агентов в еврейское государство путём полной достоверности. Это выражалось в том, что Сергея, назначив в пару к Изе Циммерману, забросив в Германию чистым нелегалом, оставили на полное самообеспечение.

Согласно легенде, они, два недавно эмигрировавших советских еврея, устав от неудач на «исторической» родине ФРГ (у обоих имелись германские корни), решили махнуть на родину генетическую, где зародилась еврейская цивилизация, а чтобы МОССАД и внутренние спецслужбы, гремевшие на весь мир подозрительностью и непримиримостью, сразу не поддели за «муделя» спецагентов, а приняли их за исконных собратьев, требовалось, чтобы друзья-разведчики терпели реальные тяготы и лишения, которые бы фиксировались множеством свидетелей. И ад такой Сергею с Циммерманом предстоял на долгих три года (стандартный срок проверки документов и событий в биографии на давность).

Сергей имел в характеристике данные задиры в училище и на высших курсах, и гордо именовался не просто Сергей Алёшин, а надменно и жёстко — Борзый.

Он так и представился наглому Циммерману, войдя в определённую «конторой» квартиру, в предместьях Бонна.

— Борзый!

Протянул руку для пожатия.

Белобрысый, голубоглазый, с перекачанной мускулатурой, Циммерман (истинный ариец внешне, но еврей по факту) лежавший в грязной обуви на расправленной, давно не стиранной, смятой постели, процедил:

— Борзой? Легавый…

— Не понял твоего юмора, — сурово отозвался Сергей.

— Ты по имени представляйся. Понял? А кто ты, борзой или борзый, потом станет ясно…

На удивление, они сразу сжились, сойдясь характерами. Друг другу дерзили, посмеивались, подкалывали и подначивали, но держались уважительно. Сергею показалось, что между ними начало закладываться нечто, что предшествует крепкой мужской дружбе, которая на всю жизнь.

Жизнь в Германии была трудна — капитализм есть капитализм.

Какое-то время удавалось держаться на плаву, но потом, из-за очередного экономического кризиса, стало совсем невмоготу.

Устав от безденежья и отсутствия постоянного заработка, Циммерман взялся за газету с объявлениями о найме в «сомнительные» места.

Он очерчивал более-менее устраивающее предложение, а после упорно прозванивал номера, прокручивая круглую каретку прозрачного плексигласа по цифрам на аппарате. Сергей, испытывая легкие порывы голода в желудке, наблюдал за Изей с тяжеловесной долей скепсиса. Сергею казалась затея Изи неудачной. Во-первых, искать работу в «сомнительных» заведениях из-за обещания высокой зарплаты явная «лажа», во-вторых, что они — «лысые», «контора» всё это придумала, пусть и создаёт нормальные условия для нелегальных агентов. «Контора» их ввергла в это предприятие, они сообщили о своём бедственном положении, следовательно, через какое-то время им бы подкинули или денег, или приемлемую работёнку. Но это были мысли теоретические, а на практике желудок подсасывал «мама дорогая»!

Изя разговаривал с очередным нанимателем:

— Да, опытный специалист. Какой рост? У меня какой рост? А это зачем? А-а… Понятно… Рост высокий… Что? Чуть меньше двух метров… Я такой, видите ли, как бы, амбал… Да… Хеу-ху-у!!! Ну, уж такой. Вам такой рост подходит? Если нужен маленький, я могу нагибаться… А? Нужен высокий. Это хорошо… Сильный? Я? Конечно! Я же говорю, что как атлет-бодибилдер… Мистера Олимпию знаете? Кого? Арнольда Шварценеггера знаете? Я такой же!!! Да… Точно!

Изя долго слушал голос из трубки, делая себе пометки карандашом на газете, после пообещал прийти завтра.

Опустив трубку на рычаги телефонного аппарата, он посмотрел на Сергея странным взглядом, сказал ошалело:

— Это, оказывается, клуб «Голден гей». Мне сказали: «Нам нужны крепкие плотники!»…

Сергей смешливо хрюкнул.

Циммерман решительно заявил:

— Не пойду я туда!

Сергей, уже не сдерживаясь, расхохотался освежающим, бесшабашным хохотом:

— Хо-хо-хо-хо!!!

Вид смущённого Изи был настолько комичен, что порывы смеха терзали Сергея ещё долго, до боли в животе…

Но самое интересное, что под настроением от «Голден гея» и «крепких плотников», он настоял идти наниматься, ибо соблюдать легенду евреев-неудачников надо, а этот эпизод убедит любых проверяющих в нескладной жизни бедняг на германской земле.

Комедия бы продолжилась, если бы Изя согласился с Сергеем, и пошёл на работу в специфическое заведение один… Но он потащил с собой и Сергея!

— О-о! Нет! Я туда не пойду! — Алёшин понял слишком поздно, что сотворил.

Изя стоял на своём.

Наконец он привёл последний аргумент, который смог пронять Сергея:

— Отомстим за сорок первый, за дедов!

Сергей стал серьёзен.

— Так мстить я не готов.

— Ты меркантильный чистоплюй.

— Пусть так, но так мстить…

Циммерман остался неумолим:

— Ничего не желаю слушать. Завтра в пятнадцать ноль-ноль я наблюдаю тебя у дверей «опереточного заведения». Не дай бог, если вас, сударь, я там не обнаружу!

Сергей хотел было посмеяться ещё и этому выпаду, но жесткий тембр голоса насторожил его. Сергей убрал улыбку. Он разглядел в глазах Изи стальной блеск ненависти. Это резкое ожесточение и мгновенно возникшее отчуждение, поразили тогда Сергея… Ему подумалось, что Изя специально встал в позу.

И лишь позже, после знаменитой «битвы с гомосексуалистами» в Бонне, он осознал настоящую, дьявольскую сущность Циммермана…

Конечно, Сергей пришёл во время к дверям клуба в назначенное время, и, естественно, раз они были высокими, крепкими, симпатичными «плотниками», их немедленно приняли на работу.

Начальство и завсегдатаи «Голден гея» были ещё более высокими и крепкими «парнями», одетыми в чёрную скрипящую кожу, в кожаные же кепки, и армейские кожаные ботинки на мощной подошве.

Изя и Сергей, получив аванс, первые дни, выпивая дома у телевизора, каждый сам себя уговаривали, что дело в «Голден гее» ограничится только плотницкой работой (что было бы очень хорошо!). Но внутренний голос не обманул не Сергея, не Циммермана…

И тогда случилась знаменитая, вошедшая в анналы всех разведок, «битва Изи Циммермана с немецкими гомосексуалистами»…

Увидев Циммермана сейчас, в США, после стольких лет, Сергей невольно улыбнулся, вспомнив о «знаменитой битве», когда они, два молодых раздолбая, как следует отметелили с десяток упакованных в кожаную амуницию, отяжелевших от пива и сарделек, и баварских сосисок, дядек, возжелавших их «юных прелестей».

«Да», — подумал Сергей. — «То была реальная бойня»…

В тот день всё началось как-то необычайно нервно, на взводе. Сергей, явившись в клуб, в плотницкую подсобку, словно предчувствуя сгущающиеся тучи, переодевался нехотя. Владельцы установили для плотников специальную клубную униформу — полувоенные высокие ботинки, чёрные кожаные штаны, обтягивающие ноги и очень скрипучие, кепки, похожие на зэковские в СССР, и грубые чёрные брезентовые фартуки. Торс, чуть заслонённый фартуком, был открытым.

Основным плотником назначили Изю Циммермана, как более мощного и более «ариистого» (чистый блондин). Сергею же была уготована роль «оруженосца» (таскать тяжелую, грубо сколоченную деревянную разноску с плотницким инструментом).

Главной работой плотникам выпадала починка дверей и замков туалета — хмельные завсегдатаи клуба часто вымещали свой темперамент применением силы к оборудованию санитарной комнаты. За рабочий вечер (от трёх пополудни до десяти) приходилось не раз проходить сквозь зал, заполненный гостями, из плотницкой к туалету, и заниматься починкой.

— Они это специально делают, поверь мне, — заявлял не раз Изя, имея в виду порчу замков и дверей. — Разломают всё, а потом пялятся на нас.

— Не обращай внимания, — успокаивал Сергей.

— Как не обращать, когда на твою жопу алчно глазеют десятки глаз? … Хорошо, что не сказал начальству, что я еврей. Уже бы давно сотворили с нами гнусность. У них рожи эсесовцев, у этих дуболомов в коже с заклёпками.

— Ты же собирался им мстить за наших дедов, — напомнил с усмешкой Сергей недавнюю Изину браваду.

— Как бы они за своих дедов нам не отомстили…

В тот вечер Сергей немного опоздал. Изя уже вовсю занимался ремонтом фанерной двери. В зале было накурено, очень людно и очень душно — пот стекал градом по обнаженным плечам и торсу.

— О майн гот! — не выдержал искушения один из завсегдатаев, весь в чёрной коже, в татуировках, с распущенными длинными волосами, более похожий на байкера, чем на гомосексуалиста. Он вцепился громадной, красной, волосатой ручищей в ягодицу «крепкому плотнику» Изе. Тот, ожидая нападения, ловко отлягнулся и ответил резким выпадом, послав кулак прямо в толстые, в пивной пене, губы негодяя.

— А-а-а!!! — вскричали остальные гомосексуалисты, бросаясь на Изю.

В этот момент Сергей оказался в зале.

— Этого сюда же! На разделку! — рванули ближние геи к помощнику плотника.

Сергей тоже подсознательно всегда был готов к нападению. Потому реакция была мгновенной. Он схватил стул и мстительно метнул его в ряды бутылок с выпивкой, стоявших на витрине за барной стойкой — вред клубу он нанесёт не малый за такие дела! Грохот и звон бьющегося стекла, вопли Изи, рёв осатаневших от алкоголя гомосексуалистов.

Град ударов, наносимых в челюсти, глаза и носы нападавших не спасал — противник превосходил и количеством, и массой.

Избитых плотников выволокли из клуба на задний двор для завершения расправы.

Тут Сергей изловчился, взбрыкнул, вскочил на ноги, двумя пинками в пах согнул двух уродов, сжимавших своими клешнями его руки, стряхнул их с себя и, не думая об Изе, словно дикий кот, легко метнулся через высокий бетонный забор.

Пробегая по узкому проулку, перепрыгивая через лужи, уговаривал себя, что раз он смог вырваться, Изя одолеет негодяев тем более.

На всякий непредвиденный случай (как этот, например), у них с Изей было место, где они сходились, если суждено было уходить по отдельности. Это был недостроенный завод Казенкарха. Охрана там почти отсутствовала — сидел в будке у шлагбаума тихий мужичок в униформе с газетой, а периметр ограждал низкий забор из ржавой жести. Видимо, господин Казенкарх происходил из восточных немцев, раз так не педантично относился к оборудованию охраны своего будущего предприятия.

Уже смеркалось. Сергей незамеченным пробрался на территорию стройки, опасаясь нарваться на собак. Слава богу, собак не было.

Он прошёл, хромая и неустанно отирая кровь с разбитого рта, внутрь одного из будущих цехов. Здесь были горы керамзита и штабеля мешков строительных смесей, упаковки кирпича на поддонах, пирамиды пустых бочек.

Темнота надвигалась стремительно.

И тут появился Циммерман.

Он походил на безумца.

Сергей понимал, что его бегство взбесило Изю сверх всякой меры. И всё же, Сергей не ожидал от него, что Циммерман озвереет настолько…

Без предисловий и объяснений Изя кинулся на Сергея, нанося жесткие, ломающие удары, с таким остервенением, словно за случившееся в клубе отвечать должен был именно он, Сергей.

Сергей ответил на вызов, испытав тоже какое-то безумие «берсерка».

Они бились реально, в смерть. И Сергей, что не удивительно, если сравнить физические параметры и уровень подготовки, проиграл поединок… Да и не было поединка, по сути.

Циммерман подавил его своей мощью, сломал, разбил, раздавил.

Сергей навсегда запомнил ту ненависть, которую источал взгляд Изи.

— Ты чего? Совсем с катушек слетел? — прохрипел Сергей, избитый в хлам, лежа на куче холодного керамзита.

Циммерман, кривя разбитые, окровавленные губы в усмешке, сказал, отваливаясь с Сергея на спину:

— Какой ты Борзый? Борзой ты! Сиганул от гомосексов, только пятки сверкнули… Меня бросил… Падла…

— Уработал ты их? — не злясь на Изю, спросил Сергей.

— В хлам. В месиво. Больше не будут друг друга в задницы дрюкать. Им даже теперь операции по перемене пола не потребуется. Они уже и так эти, как их называют, которые мужики, но бабы?

Сергей выругался.

— Во-во!!! — согласился Изя.

И оба они радостно расхохотались…

«««»»»

В клинике к Сергею отнеслись со всем вниманием.

Проходя тесты, сдавая анализы, Сергей комбинировал — что должно было последовать, после визуального контакта с Циммерманом. Как-то ему должны были передать приказ о дальнейших действиях.

Эшли всегда находилась рядом, но, получив телефонный звонок на мобильный и переговорив, поцеловала Сергея в лоб, сказала: «Милый, у меня срочное дело. Сам домой вернёшься, ладно?» — и стремительно ушла. Сергея такой поворот озадачил. А он готовился к задержанию и жесткой вербовке. Что-то не то получалось.

Ему здорово пудрили голову. Сергей это чувствовал, но не мог осознать, в чём был американский подвох. Это держало в постоянном напряжении.

Покончив с медицинскими делами в течение часа, он, с удивлением узнав у врача, что свободен на все четыре стороны, покинул клинику, ожидая увидеть на выходе автомобиль с Эри за рулём, но и его не было. Что всё это могло значить? Не могло ФБР выпустить его из поля зрения совсем. Где-то должна была находиться «наружка». Его вели. Должны были вести. Просто обязаны были. Он был наживкой. А ему, чтобы действовать эффективно, требовалось постоянно обводить фэбээровцев вокруг пальца. Хоть раз ему это удалось? Вопрос вопросов!

В глубокой задумчивости Сергей пешком пошёл к студенческому городку. Он не понимал действий ФБР, и это было самым плохим — он не знал, к чему быть готовым?

Сергей продолжал всё также идти вперед по улице, медленно походкой гуляющего, никуда не торопящегося человека.

Значит, связником у него будет Изя Циммерман. Процесс закрутился и от Сергея теперь зависел во многом его успех. Хотя по опыту Сергей знал, что «контора» никогда не проводила важную операцию только первым и вторым номером. Были ещё и третий, и четвёртый, и пятый номера. И все они сейчас выдвигались на исходные позиции.

А его исходная позиция должна была определиться сейчас, немедленно. Он прямо с трапа самолёта попал в лапы ФБР, потому информация о дальнейших действиях, как он знал из инструкций, полученных ещё в России, будет доведена без прямого контакта.

Без прямого контакта, значит, Сергей просто увидит её, открытую для всех и понятную только ему.

И он её увидел. Проходя мимо высокой витрины офисного центра, он срезал взглядом афишу предстоящих гастролей. Афиша была на русском и английском языках, но предназначалась именно русскоговорящей эмигрантской диаспоре. На афише была фотография уже немолодого человека, очень знакомого в прошлом Сергею. Подпись под фотографией гласила: «Румель Блево. Как создать богатство и сохранить здоровье».

Это был знаменитый в своё время на просторах России аферист Ромка Блевок, собиравший на свои целительные семинары наивных пенсионерок и мало битых жизнью лохов, где впаривал им свои книги и аудиозаписи (те и другие, конечно, целебные). Теперь, значит, сюда определился, в Соединённые самые Штаты.

Семинары здесь, в городке, планировались через две недели, а в Нью-Йорке уже через два дня, в здании Сайлас-холл, 87-я стрит. Начало в 19.00 по местному времени.

Вот она, та самая открытая информация, видимая всем и понятная только Сергею. Встреча со связным назначена в Нью-Йорке, в Сайлас-холле, под крылом Ромки Блевка.

«Значит», — подумал Сергей. — «Снова Нью-Йорк».

Отпуск на три дня он свободно подпишет у начальства колледжа. Эшли, которую ФБР, естественно, командирует вместе с ним, он благополучно спихнёт в громкоголосом лектории людям Блевка — те её надёжно будут удерживать в зале своей болтовней, они в этом доки, а он, получив инструкции от Циммермана, начнёт действовать.

Таков план. Всё просто и красиво. Только тревога о неожиданном уходе Эшли из клиники мешала Сергею чувствовать себя уверенно. Что же планировало ФБР? Американцы давали Сергею вести «свою операцию», чтобы накрыть с поличным в самой важной фазе, — это сомнений у него не вызывало…

Вернувшись в свой коттедж, Сергей увидел Эшли (уже здесь!) и изобразил на лице лёгкую улыбку человека, получившего от прогулки удовольствие.

— Вот и я, дорогая.

— Что, как сердце? Перестало болеть?

— Сказали — нервное напряжение. Ничего страшного.

— Нервное напряжение. Понимаю.

— Посоветовали есть больше фруктов, пить натуральные соки — там много витаминов.

— Витамины… Понимаю… Нервы, напряжение… Всё ясно!

Эшли сидела на диване, поджав ноги, и не верила его радостному настроению.

Сергей сказал:

— Еду в Нью-Йорк. Дня на два-три. — сказал это тоном решенного дела, давая понять, что он не спрашивает её позволения и не считает себя полностью зависимым от неё, хотя свободным, в полном смысле этого слова, быть он не мог никак, находясь под контролем ФБР. Это было игра, большая опасная игра.

Эшли удивлённо подняла брови, но смолчала.

Сергей спросил:

— Ты со мной?

Эшли, улыбаясь, отрицательно помотала головой, пояснила:

— Я буду ждать тебя в нашем гнёздышке.

Сергей неприятно поразился: «Опять не то, чего я ожидал. Всё странно. Очень, очень странно!».

Эшли повела себя совсем не так, как он планировал. Получалось, что он не учёл в своей простой и красивой игре что-то очень важное. Что же? ФБР такая же непредсказуемая организация, как и «контора». Но он всё равно обманет штатовских контрразведчиков… Во всяком случае, так его успокаивал внутренний голос…

«««»»»

«Нью-Йорк! Нью-Йорк!»

Совсем как в знаменитой песне.

Пусть слова не полностью отражали пафос великого города, но мотив был правильный. Блеск и нищета. Конгломерат строений и миллионы человеческих особей, в своём котле страстей, плюс миллионы собак, кошек, крыс, голубей и ворон.

Одним словом — Нью-Йорк. Финансовая столица Соединённый Штатов. В случае ограниченного термоядерного конфликта между США и Россией, согласно списку, обнародованному в Интернете, Россия гарантированно нанесёт удар по Нью-Йорку. В списке обречённых российских городов значатся промышленные и энергетические центры России, разрушение которых должно ввергнуть экономику страны в коллапс и хаос. И, естественно, по России Америка нанесёт удар зимой, чтобы мороз и голод довершили работу, начатую губительными ядерными ракетными бомбардировками. Российская зима — это не только плюс для России, который спасал государство от наполеоновских и фашистских орд, но и большой минус, если случится зимний ядерный ограниченный конфликт. Для удара по России зима — самое лучшее время. В Америке зимой тепло — им-то на зиму плевать. Только на Аляске случаются реальные холода и вьюги, но население там немногочисленное — пара-тройка военных баз, несколько городишек масштабов российских райцентров, а остальное — пустота, кидай сюда ядерные плюшки, хоть закидайся — от этого США ни холодно ни жарко.

А Россия, стало быть, в первую очередь, зимой ли, летом ли, бабахнет по Нью-Йорку — перенаселённому людскому муравейнику.

Сергей усмехнулся, глядя сквозь стекло задней дверцы такси, на плывущую мимо городскую суету.

«Только подумал о Нью-Йорке, сразу про бомбардировки вспомнил. Может, вот сейчас, в эту минуту, как шандарахнет, и всё… А я тут. В самом эпицентре.».

Сергей смешливо хмыкнул таким своим мыслям, не сразу поняв вопрос, заданный таксистом.

— Что вы сказали? — переспросил.

— Спрашиваю, по делам к нам?

— Да, в командировку.

— Бизнес?

— Лекции.

— О-о. Вы преподаватель?

Откровенничать с говорливым таксистом не было никакого желания. Нью-йоркские таксисты славились на все Штаты своей надоедливой, выматывающей болтовней. Это они так «развлекают» клиентов.

— До отеля долго ещё ехать? — перевёл разговор на другое Сергей.

— Нет, сэр. Если не попадём в пробку, вы оглянуться не успеете, как мы будем на месте!

Сергей снова улыбнулся.

Сначала Сергей собирался ехать из своего городишки в Нью-Йорк на междугороднём автобусе. В кои веки ему выпадала возможность посмотреть из окна на Восточное побережье Штатов. Увы! До рандеву в Сайлас-Холл оставалось совсем немного времени, и пришлось лететь самолётом.

Сколько Сергей не приглядывался, не пытался вычислить «шпиков», которые отслеживали его движение со стороны ФБР, ничего подозрительного им замечено не было. А «вели» его наверняка плотно. Из-за напряжённой внешнеполитической обстановки, и ФБР, и ЦРУ, и вся воинствующая часть политической элиты США были на взводе. А тут новая игра российских спецслужб. Новый прокол дал бы в руки заинтересованных политиков великолепный козырь. Сергей это понимал и просто физически ощущал, что его «просвечивают» на все сто процентов, со всех ракурсов. И делалось это незаметно, совсем не навязчиво. Они почувствовали, что Сергей, если купится на «свободу», приведёт американскую контрразведку прямиком на явки, к широко разветвлённой шпионской сети. Одного не учитывали эти мудрые ребята — Сергей был дока в играх в «кошки-мышки» и не раз доказывал, что охотник легко становится добычей…

Добравшись до отеля и заняв номер, Сергей неторопливо стал вживаться в Нью-Йорк. Он не кинулся лихорадочно искать скрытые видеокамеры и подслушивающие устройства. Он повёл себя очень спокойно, не выдавая своего настороженного состояния. Раскрыл дорожный кейс, выложил вещи, пошёл в ванную комнату и принял тёплый душ. После, переодевшись в свежие брюки, рубашку и куртку, спустился в бар, где надолго задумался над рюмкой текилы.

Сергей был уверен, что никто не кинется ворошить его нехитрый скарб в номере, — Эшли уже всё досконально проверила, когда лично собирала его багаж.

Как же он стряхнёт с себя опеку ФБР? Имея Эшли рядом (под рукой), он бы сумел на небольшие промежутки времени уходить в тень, чтобы вершить своё коварное дело. Теперь же, не имея противника перед глазами, ему придётся быть ещё более осторожным, растрачивая лишнее время и нервную энергию на соблюдение утроенной конспирации.

— О-о! Привет! Вот это встреча! — Радостный вопль над головой, стряхнул с сидящего за столиком Сергея остатки задумчивости. Перед ним стояла, излучая белоснежную улыбку, самолётная знакомая Сара.

«МОССАДа мне не хватало для полного комплекта!», — чертыхнулся про себя Сергей, но улыбнулся в ответ, и тоже радостно вскинулся, поднимаясь:

— Ой-ё! Сара! Вот кого не ожидал увидеть, так это тебя! Очень рад! Очень!

Он указал на стул у своего столика:

— Присаживайся!

— А поцелуй?

Они легонько чмокнули друг друга сухими губами.

Сергей, хмыкая, уселся.

— Не ожидал!

— Что? Не рад меня видеть?!

— Рад! Ещё как рад!

— И я очень рада! Может, лучше прогуляемся? А? Что здесь высиживать? — предложила Сара.

— Прекрасно, — сразу согласился. Он подумал, что представился прекрасный предлог, чтобы выгуливая Сару, под бдительным оком ФБР, невзначай оказаться у Сайлас-Холл.

Сергей одним махом допил текилу, встал.

— Идём!

— Куда направимся?

— Всё равно. С тобой мне всё равно куда идти.

Он приобнял Сару за талию, словно они были близко знакомы не один месяц. Сара посмотрела на Сергея и вдруг, двумя пальцами взяв за подбородок, притянула к себе и страстно поцеловала, умело орудуя языком.

«Началось. Теперь меня и МОССАД завербует!», — подумал Сергей, грустно ухмыляясь про себя.

Одно хорошо в его работе — красивые женщины просто рвут на части, выполняя жесткие задания своих «контор».

У Сергея даже слегка закружилась голова от столь глубокого поцелуя.

Он радостно рассмеялся, глядя Саре прямо в глаза.

«Хорошо быть Джеймсом Бондом», — пронеслось в голове.

— О чём ты подумал? — вдруг спросила Сара.

— О тебе. Пошли гулять.

Сергей увлёк Сару из бара в вестибюль отеля, а оттуда на улицу.

Тут же два подвыпивших джентльмена суетливо свернули свои газеты и, оставив в рюмках недопитый виски, устремились следом.

Бармен, проводив их взглядом, насмешливо хмыкнул, продолжая взбивать коктейль…

«««»»»

У Сергея было много друзей в Тель-Авиве.

В начале двухтысячных Израиль находился на подъёме благодаря мощной поддержки еврейской диаспоры США.

Вспоминая то время, Сергей всегда улыбался. Он был молод, а вокруг всё звенело от потока проносящихся пуль. Какое у них было великое драчливое поколение! Хотелось воевать и соперничать всем со всеми, и из-за всего!

Проникнув на территорию еврейского государства в группе с Циммерманом из Германии под видом отчаявшихся, готовых на всё молодых евреев-«дурахаев», Сергей тогда с любопытством взирал на открывшееся ему, вновь прибывшему, негласное соперничество признанных еврейских элит: американской и российской… На улицах Хайфы и Иерусалима делалась мировая политика!

Сергей, вспоминая своё прошлое, удивлялся, что его жизнь всегда оказывалась совершенно непредсказуемой и не поддающейся анализу, а тем более планированию…

— Сэм!

— А? — Сергей очнулся от дум, посмотрел Саре прямо в глаза.

Вчера они здорово погрузились в романтику — прогулки по улицам Нью-Йорка, суетливым в своём вечном торопливом ритме, несколько посиделок в кафе, вечер в баре с бесчисленными «дринками» виски без какой-либо закуски, жадные, пьяные, дурные поцелуи в ночной уличной темени и… И ничего в итоге. Она погладила его по щеке у двери своей снимаемой квартиры и, мило улыбаясь, пожав плечами, проскользнула в узкую щель, захлопнула за собой дверь и несколько раз провернула ключ в замке с внутренней стороны.

«Однако!», — Сергей ощутил не просто досаду, а глубочайшее разочарование. Он не ожидал, что его даже в комнату не пустят.

«Тогда для чего всё? Тупость какая-то!», — злился он, вернувшись в свой номер.

Улёгшись на широкую заправленную кровать, глядел в укрытый ночной теменью потолок, подперев затылок крепко сжатым кулаком.

Смешно сказать — он больше часа нажимал на кнопку роскошного ночника у прикроватной тумбочки. Светло. Темно. Светло. Темно. Почему? … Светло. Темно. Светло. Темно… Почему все его предположения расходились с реальностью? В чём он делал ошибки, если делал? Неужели, всё-таки, его затаённые мысли о предательстве «конторы», о его роли жертвенного агнца, являлись пророческой правдой? И какова настоящая роль Сары в этой большой, жестокой игре? Сара. МОССАД… Какова её роль? Какова? …

Он так и уснул, думая о ней.

«««»»»

Дикий Кот!

Дикий Кот!

Он живёт

Без забот!

Обитает не в лесу,

Обожает колбасу.

Ест котлеты и гуляш!

Ест всё наше…

Сам — не наш!

— Сэм!

— А?! — Сергей очнулся от дум, посмотрел Саре прямо в глаза и улыбнулся. Спросил как можно ласковее:

— Что, дорогая?

— Зайдём?! — она направила взгляд на броскую афишу Ромки Блевка: «Руммель Блево. Как создать богатство и сохранить здоровье».

Сердце и душа Сергея ёкнули одновременно: «Не может быть таких совпадений! В чём мои ошибки?! В чём?!» …

— Сэм!

— А?!

— Ты что замер?

— Не понял.

— Сэм! Что так растерялся? Я говорю: нам следует зайти в богадельню, где вот тот тип с бритым подбородком на афише, в докторском халате. Явный мошенник!

— Зачем? — Сергей не мог подавить в себе растерянности.

— Зачем?! Вот новость! Ты меня вчера трижды прогулял мимо этой афиши! Я же не полная дура! Или ты меня считаешь, как все истинные американские мачо своих подружек «говорящей парой сисек»?! Учти, Сэм, я не американка, я — из Израиля. Я крутая леди-Израиль!

— У меня даже в мыслях не было тебе… даже намёком…

— Я тоже так подумала и решила, раз ты прогуливаешь меня туда-сюда, мимо роскошного высотного здания, значит, что-то тебя здесь занимает. Я прочитала множество рекламных объявлений при входе, но, как только взгляд упёрся в афишу: «Руммель Блево. Как создать богатство и сохранить здоровье», я всё поняла. Милый Сэм, ты хочешь быстро преуспеть в Америке? Поверь, дорогой, все эти заманчивые обещания, тем более дублированные специально для русских иммигрантов на русском языке, это обман, рассчитанный на вновь прибывших в Штаты. Там всех собрались обмануть!

— Зачем тогда нам туда идти? — Сергей, не веря лепету Сары, начал разыгрывать «дурачка».

— Ты убедишься — всё обман!

Сергей пристально посмотрел Саре несколько мгновений в самые зрачки, потом резко мотнул головой.

— Нет! Мы туда не пойдём!

— Почему?! — в возгласе Сары Сергей ощутил нотки недовольства, и сам обрадовался: «Не так-то просто завлечь меня в ваши липкие сети, господа моссадовцы! Удар на удар!».

Он решительно увлёк Сару за локоть в противоположную сторону от Сайлас-Холл. Махнув рукой, тут же вызвал из вечного нью-йоркского автомобильного потока жёлтое такси.

— Куда мы едем? — Сара была не только недовольна, но даже расстроена, глядя на подъехавшую машину.

— Какая тебе разница? — пузырил эйфорией Сергей, показывая на такси. — Ты едешь со мной. Хочу добавить в наши зарождающиеся отношения толику романтику.

— Сэм, романтика была вчера!

— И сегодня будет.

Такси терпеливо стояло, ожидая окончания перепалки «влюблённых».

— Я практичная женщина.

— Сара, мы поедем туда, куда я решил!

— Куда ты решил?! Господи! — Сара явно не хотела ехать по неизвестному маршруту, чувствовалось, что её цель — «Сайлас-Холл». И тут Сергей, наработанным приёмом, резко пригнул её голову, одновременно открывая заднюю дверцу, и толкнул внутрь салона, на заднее сидение машины.

Усевшись рядом, Сергей погладил Сару по щеке — какая она красивая, эта стерва, строящая из себя влюблённую в него дуру, а, на самом деле, работающая по оговоренному начальством сценарию. Отступление от сценария погрузило её в полную панику. Идиотка!

«А ты?!», — тут же задал вопрос Сергею его внутренний голос.

«Я тоже в панике. Видимо, таковы люди по своей природе!».

Он шутливо толкнул её плечом, улыбнулся и подмигнул.

— Сара, всё будет хорошо!

Она отвернулась к стеклу противоположной дверцы. Холодно отозвалась.

— Я надеюсь, Сэм.

— Реально говорю: всё будет хорошо! — уже уверяя себя, громко произнёс Сергей…

Когда такси сорвалось с места, и лихо вошло в быстрый поток движения, один из мужчин, внимательно следивший за происходящим из-за окна, зло процедил по-английски, с жутким русским акцентом:

— Куда эта сука сорвалась?!

— Что вы сказали? — спросили на чистом английском.

— Ничего… Мысли вслух…

«««»»»

— Значит, ты борзой?

Голос прозвучал раскатистым эхом, испугал и потряс.

«Борзый», не задумываясь, послал отработанный кручённый, удар в челюсть — «враг» провалился в «невесомость». Сергей всегда ломал кость сразу, первым ударом.

Он потёр кулак и собрался подойти, чтобы оказать помощь, но противник, неестественно быстро поднявшись, нависая над высоким Сергеем громадой, пророкотал:

— Ещё злишься на меня?

— На тебя? Нет. Это ты на меня злишься.

— Никогда! — удар потряс Сергея и поверг по тьму.

— Что тебе надо? — это спрашивал не Сергей, но он всё слышал.

— Так ты, «Борзый»?! Или, борзой, как охотничья собака?!

— Я, Алёшин Сергей Антонович. — Сергей хрипел, отвечая и пытаясь подняться.

Циммерман схватил гигантской ручищей Сергея за лицо:

— Забудь, сынок, своё имя!

— Изя, я тебе не сынок, и, будешь вякать, я… — улыбнулся Сергей разбитыми губами.

— Ты, против меня сынок, и, если ты, тварь, попытаешься гундеть…

У Сергея потемнело в глазах…

И где-то в глубинах сознания остались обрывки разговора с озвученным заданием,

которое Сергею предстояло выполнить, с немногими нюансами, детали же ему снова не раскрывались, и вопрос, который то ли прозвучал, то оказался придуманным самим Сергеем, так как он находился в настоящем болевом бреду…

— Ты готов выдержать ад самой отвратительной, самой ужасной американской тюрьмы,

и выполнить важнейшее задание? — в клубящихся облаках подсознания голос Циммермана звучал раскатистым эхом.

— Готов, — мозг не работал, но губы выдавили это слово.

Хотелось поскорее уйти в сладкой туман забвения, где всё хорошо и ничего не требуется для счастья — оно само накрывало яркими клубами…

— Повтори ещё раз! — пророкотал Циммерман.

— Готов!

— Я знаю тебя, сука… Ты всё сделаешь в лучшем виде… Согласно новому дурацкому закону, нельзя быть героем больше одного раза, эти мрази там, на олимпе, придумали… Я верю, мы отметим с тобой твою новую геройскую «Звезду»!

— Готов!

— Что? Ты ещё не отошёл?

— Готов!

— Ты понял, что-нибудь?

— Выполнять!

— Ты, урод! Ты понял это? Ты узнаёшь меня, или весь в тумане? Я ругаться, сейчас, начну…

— Готов!..

5

Сергей открыл глаза. Это больница. Палата. Белая и стерильная до отвращения. Пикающие цифровыми датчиками современные медицинские приборы. На пальцах — несколько зажимов со шнурами капельниц. Две мерзкие, неудобные трубки с кислородом, поступающим сквозь носоглотку.

Господи! Опять Циммерман! Всё он! Сука мерзкая! Убить его мало! Есть же в «конторе» ублюдки из ублюдков, а этот — первый выродок! За что он его отделал по первое число, можно даже сказать, изувечил… Чтобы всё выглядело естественно! Из-за слежки ФБР и МОССАДа в лице Сары встречу пришлось провести не в Сайлас-Холл, а на заброшенной стройплошадке. Применялся резервный вариант. Мразь он последняя. Или первая? … А… Просто мразь, которая заигралась в разведку…

Сергей, издав стон, чуть повернул голову. Муть в глазах почти рассеялась. Взгляд упёрся в усталое, доброе лицо Эшли.

Спасибо, Господи! Влюблённая Эшли и влюблённое по самые уши в него ФБР! Как оперативно Эшли примчалась в Нью-Йорк, только контора дала знак!

Попытка улыбнуться отдалась болью. Как всё плохо! Его обжали со всех сторон — и чужие, и те, кого он всегда считал своими! Зачем он очнулся?

— Ну, Сэм, милый, у тебя такие мрачные мысли! Ты улыбнулся… Улыбнись ещё раз! Для меня! Мне так хочется, чтобы ты улыбнулся! — Эшли погладила Сергея по щеке наружной стороной кисти руки.

«Очень холодная рука. Очень.», — обжигаясь бредом, думал Сергей, тут же понимая, что это не у неё холодная рука, а у него или огромная температура, или супервысокое давление, рвущее вены напором горячей крови, и он горит адским огнём, как ядерный перегретый реактор, оплавляясь своим ядовитым жаром.

Сергей смог только прохрипеть в ответ.

Даже это обрадовало Эшли.

Она ободряюще улыбнулась Сергею и снова погладила его по щеке наружной стороной кисти руки. Может, у агентов ФБР такая ласка являлась показателем особого расположения? Сергей подумал об этом и улыбнулся.

— Вот и отлично! Молодец! — тут же рассыпалась в похвалах Эшли. — А теперь сосредоточься и вспомни, кто тебя так жестоко избил. Как ты оказался в том жутком месте. Какого чёрта тебя вообще понесло туда? Ты кого-то ждал?

Сергей упёрся взглядом в потолок. Как много у неё вопросов. Один вопрос важнее другого… Взгляд скользил по потолку, не задерживаясь на мелких деталях. Датчики противопожарной безопасности, всё крашено, не ахти как, акриловой краской…

Почему в России сохранилось завистливо-подобострастное отношение к Штатам? — подумал Сергей. Чем это навеяно? Неужели тем, что инфантильная советско-еврейская интеллигенция, имея все социалистические блага, мечтала об успехе американских «звёзд»? Но в Штатах их никто не ждал. Вышла полная мерзость — и в Америке они не прижились, и в России к ним возникло уничижительное презрение. Надо было жить спокойно, не дёргаясь, а не бегать, как крысы. Их книги, с воспоминаниями о себе «любимых», при прочтении ныне вызывают полное отторжение… Да, и не читает уже их никто… Время прошло и никому их стенания совсем не нужны… В чём же дело? Почему Штаты притягательны и для нынешних россиян? Здесь херовее жить, чем в России, в десяток раз, так почему Америка кажется «золотой» сказкой? Видимо, Голливуд… А здесь в больнице, вон, потолок как попало покрашен…

— Ты вспомнил? — продолжала ласково пытать Эшли.

Сергей внимательно посмотрел на женщину, которой было велено заниматься с ним «любовью». Спецагент ФБР. А чем она лучше проститутки? Может быть лучше, если сказать, что она мучается ради своей Родины, а можно сказать, что она хуже проститутки — та старается для себя или семьи, а эта из-за приказаний чиновника, который занимая средненький пост, мутит свою «великую игру», совсем далёкую от интересов государства. Двадцать первый век научил нас относиться ко всему критически и это правильно. Получил одну информацию, другую, третью, сам «переварил» мозгом, и сам принял решение. Своё. Личное. Правильное или ошибочное оно — не так важно.

Сергей усмехнулся. Если следовать его рекомендациям, все в мире станут российскими интеллигентами, ибо только у русской интеллигенции по всем вопросам существует своё «особое» мнение.

— Что ты подумал, милый? — Эшли улыбалась приторно, но, как ей казалось (это было написано на её лице), очень влюблено и преданно.

«Бедная Эшли…».

Сергей закрыл глаза и уснул…

…Было лето, и было всего много-много: родительской любви, такой дорогой в юном возрасте, удивительных впечатлений и радостей, и множество первых жизненных разочарований…

Сколько ему тогда было лет и зим? Или десять, или двенадцать, а, может быть, одиннадцать… Разве это важно?

Он был счастливым ребёнком…

— Милый!

Сергей очнулся от возгласа Эшли, секунду смотрел на нёё. Сон ещё был реальностью, таял медленно… Мозг переключался на страшную реальность не торопясь, цепляясь за милые, детские образы… Тогда было счастье. Настоящее счастье. Счастливый мальчик у счастливых родителей… Потом он вырос, стал взрослым, но всё оставалось на уровне внутреннего комфорта. Сергею было хорошо в его жизни, где бы он ни был, чем не занимался… А теперь?

Он тут же снова вырубился в глубокий сон.

Эшли набрала номер на своём смартфоне и заговорила с жутким американским акцентом по-русски:

— Пока он совсем невменяемый. Что? Нет. Он будет выходить из наркоза ещё часов десять, не меньше. Я поеду домой. Почему? Я тоже человек и хочу отдохнуть…

После она перешла на английский:

— Да, я рядом с ним. Вы думаете, он услышал?

В трубке раздражённо отозвался мужской бас:

— Он услышал и то, что вы сказали мне сейчас. Когда кончится дилетантство?!

— Простите, сэр.

Сергей улыбнулся во сне. Он всё услышал… Игра шла, и он не был пешкой в этом страшном поединке…

«««»»»

Пробуждение было тяжелым, как и обещал Циммерман.

Сергей очнулся от жуткого холода. Тело онемело и остыло настолько, что удары, которые привели его в чувство, тяжелые удары ногой в крепком кожаном ботинке с толстой подошвой, специально приспособленной для битья, показались лишь толчками. Он еле разлепил веки и инстинктивно (он не осознавал, где он и что происходило), на чистом подсознании, отозвался не по-русски, а по-английски:

— За что?

В ответ прогремело грязное ругательство. Грубый мужской голос сразу вернул Сергея в реальность. И последовал новый, мощный пинок ботинка в подбородок.

Сергей от удара сдвинулся на полметра, но осклабился.

Новый сильнейший удар поверг сознание во тьму.

«Почему меня били американские полицейские?», — удивился Сергей, находясь в сумеречном сознании. — «Неужели в России не хватает своих отмороженных парней в форме? Пригласили американцев? Полный абсурд! Да. Полный абсурд. Совершенно полный. Полнейший!.. В Питере американские полицейские… Умора. Надо сыну рассказать, посмеётся сынуля…

Здравствуйте, Ангел!

Ангел!

Ангел!

Блин, больно!.. Здравствуйте, Ангел!..».

— Урод! Ты слышишь меня?! — Вопрос по-английски звучал возмущенно, но уже без агрессии (выместили всё зло пинками).

Мозг Сергея вернулся в адекватное состояние — он в США, и надо отвечать на том языке, на котором задан вопрос.

— Да!

— Отлично! Ты имеешь право хранить молчание. Всё сказанное тобой может быть использовано против тебя в суде! … Парни, пакуй маньяка.

И стало опять темно…

И был мрак…

И стал свет…

Сергей открыл глаза — еле удержал сознание, чтобы понять, что он в больничной палате, что яркий, белый свет экономичных, витых ламп — это не параноидальная иллюзия и не болезненный мираж. Всё реально, а его видения, лишь видения…

Эшли рядом не было. У кушетки, на которой покоилось бессильное тело Сергея, с проводами всевозможных капельниц, доставлявших внутрь его организма всяческие питательные и лекарственные растворы, стоял, чем-то очень недовольный, мужчина в накинутом на плечи белом халате. Судя по внешности, он был иностранцем, то есть не жителем России. И он не принадлежал к великой врачебной касте, не смотря на белый, небрежно наброшенный халат. Мужчина прижимал локтём к боку толстую кожаную папку.

В России гэбэшники используют дешевейшие бумажные папки с верёвочными тесёмками и скоросшиватели, в Америке — дорогие, кожаные, с металлическими зажимами. «Так вот чем мы отличаемся», — хмыкнул про себя Сергей.

— Вы можете хранить молчание, — полушепотом, по-русски торопливо произнёс мужчина. — Вам будет предъявлено обвинение в изнасиловании и убийстве чернокожей девушки Мими Стар.

Сергей задохнулся от такой новости, совершенно приходя в полное сознание. Опутавшая его мозг лекарственная дурь осела вниз, к ногам, сделав их ватными.

Он резко вскочил и сел. Его обвиняют?! Убийство! Изнасилование! На такие выкрутасы он даже в кошмарном сне не подписывался! Неужели это происки родной конторы?!

Американец испугался этого порыва, отпрянул назад, к стене, прижимая к груди кожаную папку.

Сразу же в палату вбежали мужчины с дубинками, в форме тюремных надзирателей.

Сергей ошалел — он в какой-то тюрьме! Судя по форме цириков — в тюрьме американской. Да, а в какой ещё он мог оказаться!

Его сразу опрокинули обратно на кушетку и, начали защелкивать на нём удерживающие ремни.

«Неужели сумасшедший дом?! Неужели контора сдала в американскую дурку? Но почему? Я ведь в принципе отработанный материал, совершенно уже никуда не годный, и вполне безобидный!», — Сергей «ел» глазами охранников, умело «пакующих» его плоскими, льняными ремнями с металлическими защелками. А мозг истерично выдавал ответы на собственные вопросы: «Ты отработанный материал! Тебя не жалко! Ты агнец, отданный на заклание! Ты жертвенный баран! Ты нужен врагам, чтобы поглумиться над тобой за твои старые подвиги, и свои тебя сдали, ради каких-то выгод в политической игре. Подставь шею под нож! Вот твоя судьба!».

— А-а-а! — заорал Сергей шалея, дёргаясь в путах.

Испуганный мужчина с папкой тут же подбежал к нему и, склоняясь над кушеткой к самому лицу Сергея, мстительно зашептал, мешая русские и американский слова:

— Вы обвиняетесь в убийстве и посмертном изнасиловании гражданки США Мариэтты Суон, известной как Мими Стар. Вас обнаружили в подворотне, недалеко от дома жертвы, залитого её кровью. Обнаружен ваш биологический материал.

— Что?! — Сергей дёрнулся, но ремни были затянуты крепко, профессионально.

Один из мужчин в тюремной форме, не стесняясь, отвесил ему увесистую оплеуху, но сделал это так, чтобы сознание не покинули Сергея.

Боли Сергей опять не почувствовал — вколотое лекарство ещё бродило в его организме. Он просто мотнул головой от толчка и снова выругался.

Человек в накинутом на плечи врачебном халате снова склонился к самому лицу Сергея и внятно выговорил:

— Вы находитесь в лазарете нью-йоркской тюрьмы «Райкерс-Айленд».

Сергею это ничего не объясняло.

Мужчина пояснил:

— Сначала вас привезли в приёмник-распределитель в Гарлеме, где содержатся подозреваемые в сексуальных преступлениях, но из-за вашего плохого состояния вас перевезли сюда, в тюрьму «Райкерс-Айленд».

Сергей не поверил заботе американских властей о его самочувствии, просто ФБР понадобилось поместить его сюда, вот и привезли в «Райкерс», ломая все протоколы.

— А судебные решения?

— Всё было, — Мужчина несколько смутился. — Из-за вашего состояния слушания были проведены заочно…

«И оперативно», — ухмыльнулся про себя Сергей.

Итак, он в «Райкерс-Айленд». Эта тюрьма одна из самых знаменитых в Нью-Йорке. Здесь снимались все голливудские фильмы о крутых американских тюрьмах, о всех ужасах американской пенитенциарной системы.

«Райкерс-Айленд» — остров-тюрьма. Это город-остров. Здесь сидят мужчины, сидят женщины, сидят дети. Это огромный комплекс зданий, населённый четырнадцатью тысячами заключенных. Охрана составляет около десяти тысяч человек. Многочисленные хозяйственные рабочие учитывались отдельно, а фирмы, предоставлявшие сопутствующие услуги, давали работу тысячам жителей округи.

Но самое главное, Сергей знал, что в «Райкерс-Айленд» сидел «объект». Его цель. Василий…

Как же Сергей сюда попал? Агент в халате рассказал как, но что предшествовало этим событиям?… Информация отсутствовала…Следовало напрячь мозг, разжиженный психотропным коктейлем, которым его накачивали (в этом не было сомнений) и всё вспомнить как можно быстрее. Сергей проходил в своё время жёсткий тренинг на данную тему. Мысленные позывы к подсознанию должны были включить внутренний ресурс самоочищения. Только пелена была слишком сильной. Требовалось отрешиться от окружающей действительности, чтобы окончательно прийти в себя. У него получится. Не так быстро, как хотелось бы, но получится. Надо лишь немного отлежаться, переварить впрыснутую в вены «сурпу»…

Это отговорки, насчёт отлежаться — времени на это не было совсем. Если вколят ещё — Сергей снова провалится в туман, запутается в реальности и придуманных видениях…

Тем не менее, он был рядом с целью. Совсем рядом. Некий Василий. Ясно, какой это Василий, тот, вывезенный из Индокитая под давлением американской фемиды. Все газеты, все телеканалы, все интернет-ресурсы трубили о его задержании в экзотической стране. Сергей тогда ещё жил честной жизнью молодого пенсионера в родной квартирке и удивлялся, что так бурно отреагировали на это политики США, Евросоюза, НАТО и России. Ну, торговал человек какой-то техникой, ну, пообещал продать пару новейших беспилотников повстанцам Тринидада. Почему же такая реакция неадекватная? И причём здесь Россия, ведь Василий — гражданин Молдавии? Тогда всё это казалось Сергею какой-то политической глупостью, маразмом.

Сергею необходим был контакт с Василием, чтобы задать вопрос, который ему озвучит кто-то из служителей тюрьмы. Этот человек не мог физически пообщаться с Василием. А у Сергея, значит, получится? Как смогли предвидеть там, в конторе, что Сергей сможет хоть на минуту пересечься с Василием и тот, этот пресловутый Василий, ничего не зная, ничего не ведая, только поверив одному слову, которое исторгнет Сергей (его он тоже пока не знал), всё расскажет, сдаст свою последнюю надежду на свободу и сгинет здесь, во мраке старинных катакомб «Райкерс-Айленд», где отодвигаемые ржавые засовы скрипят так протяжно и мерзко, что слабовольные заключённые начинают биться лбами о холодные, сырые стены камер, заходясь безумным воем.

— Хэе-хэе-хэ… — хрипло прокашлял Сергей подобие смеха.

— Что с вами?! — удивился «врач».

— Я в «Райкерс-Айленд», — отозвался Сергей. — Это обидно. Я рассчитывал на Манхэттенскую федеральную тюрьму для богачей.

— Да-а?! — повеселел «врач» и заулыбался.

Сергей тоже стал улыбаться, подумав с тоскуй: «Неужели, под электрический стул подведут? А Василий — задание липовое. Узнай то, не знаю что! А как я сам передам информацию конторе? Как? Об этом инструкций не было! Сдали меня. Сдали! Спасибо, Родина!».

«««»»»

Сергей несколько раз приходил в себя и снова проваливался в забытье — новые порции снадобья, вводимые шприцом-пистолетом его мучителями, блокировали в мозгу попытки сопротивления. Над Сергеем усиленно трудились, прочищая разум, потому-то контора не снабдила его сразу заданием и паролем, открывавшем доступ к общению с Василием.

Что его цель Василий — это было ясно американцам изначально, но зачем им требовалось знание пароля и задания, оставалось для Сергея загадкой. Он предполагал, что это знание позволяло держать русских под контролем. ФБР желало чистой поимки резидента и играло наверняка. Они не желали контакта Василия с кем-то из внешней разведки России, ибо любой контакт представлял опасность потери очень важных сведений, но справедливо полагали, что мешать контакту не в их интересах. Они переведут Василия в другую тюрьму или переведут Сергея — на Василия выйдет другой контактёр, им неизвестный. Здесь же, разоблачив Сергея в момент контакта, можно было на очень длительный срок отбить желание русских к новым попыткам контакта, и тайна, к которой чем-то причастен гражданин Молдавии, останется тайной, на необходимый срок.

Когда Сергею кое-какие намёки делал Циммерман о предстоящем задании, уже тогда Сергею стало понятно, что Василий каким-то краем принадлежал к тайной организации, преследующей собственные цели, и был один человек, который руководил организацией. Через Василия ФБР и ЦРУ получали доступ к этому неведомому злодею, и, используя шантаж и подкуп, с его помощью могли совершать некие маневры, как отвлекающие российскую политику от мировых проблем, так и приносящие прямой технический, технологический урон в науке и обороноспособности.

Выдавив из Василия необходимое, его можно было убить. Но нет. Контакт мог поддерживаться только с его помощью. К тому же, после задержания, выполненного местными властями в Индокитае, российские СМИ устроили всемирную истерию, вокруг «незаконного» задержания. Это была вторая информационная битва, которую выиграли русские. Первая победа была в 2008, когда мировые СМИ не смогли убедить людей в том, что Грузия жертва агрессии, а не наоборот, как подавали ведущие информационные каналы США и Великобритании. Теперь смерть Василия могла вызвать очень сильный политический резонанс. Из поля тихих «игр» спецслужб, дело Василия перекочевало в русло «улыбчивых», межгосударственных интриг. Вот почему, на таком фоне, ФБР требовалось громкое разоблачение очередной операции русской СВР.

А контора, рискуя очень многим, шла на операцию, ибо каждый день деятельности загадочного злодея, наносил российскому государству непоправимый вред…

«««»»»

Сергей долго отлёживался в лазарете после «сеансов» мозготерапии. Когда его перевели в общую зону, он был ещё очень слаб.

Его сокамерником оказался спокойный латинос, лет сорока пяти, подтянутый, натренированный, с крепкими мускулами и с покрытыми татуировками руками. Сергею он показался соглядатаем ФБР. Но латинос большую часть времени отмалчивался, а Сергей не собирался изливать перед ним душу.

Сергей не обнаружил Василия среди заключённых своего сектора, потому контакт мог произойти только во время прогулок, когда всех заключённых выгоняли на тюремный двор.

Пароля у Сергея до сих пор не было. К нему неторопливо присматривались другие заключенные, но явных наездов ещё не было. То ли другие тоже видели в латиносе, сокамернике Сергея, агента ФБР и заодно опасались общаться с Сергеем. К тому же охрана тоже следила за Сергеем во все глаза — он постоянно чувствовал на себе взгляды хмурых цириков с помповыми ружьями. Или они так умели смотреть, что каждый заключённый чувствовал на себе их сосредоточенное внимание?

Сергей издали наблюдал за Василием, осунувшимся, измученным каким-то недомоганием, еле передвигавшим ноги в тяжёлых, грубых ботинках (Сергей не исключал, что ему провели те же «сеансы» мозготерапии, которые он проходил сам, только поступив в тюрьму). Василий отрешённо смотрел куда-то через всех, постоянно пребывая в одиночестве…

Время шло, а возможности для контакта не было, так как Сергей не имел пароля и поэтому предпочитал бесполезным действиям пассивное ожидание. Оставалось только твердить про себя фразы старой, давно сошедшей в тираж песенки: «Подождём мою маму!».

— Подождём, — Сергей фыркнул. — Твою мать.

— Что сказал? — оживился латинос. Он, как «рыба-прилипала», всегда был рядом — тень Сергея…

Сергей, взглянув на него через плечо, раздраженно буркнул:

— Ничего. Сам с собой говорю, — и продолжил наблюдать за бродящим бесцельно по двору Василием.

— Это плохо. Начнёшь сам с собой говорить — с ума сойдёшь, — заявил латинос. — Ты со мной говори. Тебе плохо — мне говори. Человек должен слушать. А будешь говорить сам себе — сойдёшь с ума.

— Хорошо.

— Что?

— Буду говорить тебе. Потом.

Сомнений у Сергея теперь не оставалось: латинос — соглядатай. Навязчивый подсадной.

Сергей снова пристально воззрился на понурую фигуру Василия.

— Подождём, — снова буркнул себе Сергей. Придёт время, и всё получится как надо, он ведь профессионал своего дело. — Подождём…

«««»»»

Сергей оглядел свою квартиру, потянулся, с сожалением выключил компьютер. Он посмотрит решающий матч по футболу на недавно приобретённой плазме. Матч того стоил. Наши дурни (Сергей в это верил!) смогут оказать достойное сопротивление соперникам и, за счёт своего упорства, тупого, пустого, злого, смогут не пропустить, и пройдут в следующий круг.

Сергей всегда ненавидел футболистов за то, что они вечно обламывали веру в мечту… Им такие деньжищи платят, а они…

— Папа! Па-па!

Сергей очнулся — забылся перед телевизором — изрядно пива нахлебался. А им с сыном идти на рыбалку.

Уже светало. Пятый час утра.

— Сынок, ты как сам так рано проснулся?

Сергей погладил сына по руке. Он маленький, десятилетний. Сын испугано указал за спину Сергея:

— Папа, там твой будильник зазвонил.

— Будильник? — удивился Сергей.

— Бж-бж! Бж-бж!

— Какой будильник? — удивился Сергей. Они были на даче, до реки шагать метров пятьсот. Будильника в домике быть не могло.

— Сынок, какой будильник? — спросил Сергей.

— Тот!

— Бж-бж! Бж! Бж! …

Разболелась голова.

Сергей вернулся в реальность.

Решётчатые двери камеры с лязгом отошли в сторону.

Новый день.

Америка.

Зона.

— А-а-а-а!!! — заорал Сергей, что есть силы, не отрывая лица от тонкой подушки и не пытаясь подняться с лежанки.

— Насильник, ты что?! — Латинос легонько толкнул в плечо (из-за вменяемой статьи все звали теперь Сергея неприятным прозвищем Насильник).

Сергей затих, но не поднимался.

— Насильник, вставай. Пора на утреннюю перекличку!

— Не хочу, — отозвался Сергей по-русски.

— Что сказал? — Латинос нагнулся к самому лицу Сергея. — Скажи по-нашему, Насильник!

Сергей поднял голову с подушки, выговорил, чуть не касаясь носом носа проклятого соглядатая, снова по-русски:

— Не хочу!

— Что?

— На х. й пошёл!

— Х..й! — выкрикнул обрадовался латинос, отошёл от лежанки Сергея. — Я могу говорить такое слово! Я знаю русский язык, Насильник! Я понимаю это слово, не раз сталкивался с русскими. Если говорить культурно, то х. й — это пенис! Правильно? А? Ты понял? Здорово!

Всё умиление ото сна ушло. Реальность победила, а так хотелось остаться во сне… Мозг ещё помнил фрагменты сна…Хотелось их зацепить, мелкие моменты, какие-то детали… Там же всё было реально, до самых мелочей… Там тоже жизнь… Почему не уйти туда навсегда, в ту жизнь?

Но всё растаяло бесследно.

Разум готов был к борьбе. Сергей улыбнулся сокамернику:

— Что с тобой? Испугался?

— Я не испугался. Я знаю русский язык! — Латинос походил на сумасшедшего. — Я тоже русский!

— Рад за тебя, — спокойно отозвался Сергей, вставая с лежанки. — Пойдём на перекличку, а то нам здорово отвалят!

Латинос, улыбаясь, вдруг панибратски обхватил Сергея за плечи.

— Друг!

Сергей, злясь, скинул его руку.

— Без рук! Мы не друзья!

— Почему?

— Мы плохо знаем друг друга. Чтобы подружиться — нужно время.

— О-о-о! — Латинос, улыбаясь, показательно отодвинулся от Сергея. — Я нормальный парень. Привыкай ко мне, Насильник, и мы станем друзьями! Будем держаться друг за друга — не пропадём! Здешний «держало» Консуэло не даст нас в обиду!

«Идиот!», — подумалось Сергею. Как было хорошо во сне и как ужасно здесь, наяву…

— Хорошо, — сказал Сергей. — Я скоро привыкну к тебе…

— Правда? — обрадовался латинос.

— Нет! — выкрикнул вдруг Сергей, испугав соглядатая.

— Почему?

— Я — русский!

— И я — русский! — нагло заявил латинос, хлопнув себя кулаком в грудь, словно упертая обезьяна.

— Э-э-э-э! — с внешнего коридора заорали соседи заключенные, вышедшие из своих камер на утреннюю перекличку. — Э-э, русские! Выходи на перекличку!

Латинос просиял, услышав, что он тоже теперь «русский». Сергей, выходя вслед за «новым русским», думал о том, что Бог несправедлив, определив его в эту американскую клоаку.

«За что, Господи?», — вопросил разум.

Сергей со вздохом встал в шеренгу заключённых. И не было никакого ответа…

Латинос, ободряюще ткнул Сергея кулаком в бок, попав в печень.

— У! — Сергей чуть согнулся. Получилось не ободряюще, а очень больно.

— Ты! — вскипел Сергей, сжимая кулак.

Латинос простодушно развёл руки в стороны.

— Прости, друг!

— Мы не друзья!

— Мы русские, ты и я, значит друзья! — шутливо пояснил латинос.

— Забудь об этом, — сурово произнёс Сергей.

Охрана уже расходилась вдоль шеренг заключённых, стоявших у раскрытых камер, то и дело тыча резиновыми дубинками в их лица.

Сергей отвернулся от латиноса. Разыгрывает дружбу и участие, а сам — яростная ищейка ФБР, которая ловит каждое слово, каждый взгляд, каждый намёк… Издевательски величает себя русским!.. А может быть эти слова совсем не шутка? Он загорелый и только выдаёт себя за латиноса, а сам является иммигрантской тварью, работающей на ФБР. Возможно такое? Сто процентов возможно! Их, чёртовых иммигрантов из России, в Америке десятки тысяч, и каждый рад выслужиться перед новой «родиной»!

Сергея одно успокаивало — вера в избавление. Она пришла от его общения с богом, которого он просил ежесуточно, ежедневно, ежечасно, ежеминутно о милости… И был сон. Сон, который запомнился. Сергей всегда считал, что вера в сны — невежественная глупость. Образы и события сна — это работа мозга. Человек спит, а мозг, опираясь на весь его опыт, создает видения, иллюзии. Но этот сон казался ему ответом на его мольбы, ответом, пришедшим свыше. Смешно в такое верить? В тюрьме в любое поверишь, что предрекает освобождение…

Было лето. Тополя уже начали облетать, пух лез в лицо. То и дело приходилось смахивать его с лица. Вокруг все чихали. Жара…

Петя-алкаш, сидя на лавке у подъезда, внушал Сергею:

— Это правда!

Сергей оглянулся вокруг. Это могло быть в семидесятые годы прошлого века, в восьмидесятые, но не сейчас… Мозг опять придумал какую-то информационную нишу…

— Серый! — Петя-алкаш дёрнул Сергея, приводя его в чувство. — Ты слышал, о чём я тебе рассказывал?

— Нет! — честно признался Сергей.

— Господь сказал: «Я проведу тебя через пустыню!». И он пошёл!

— Кто?

— Не знаю! — Петя-алкаш особо не утруждал себя деталями. — Хуть хто! Кто в Бога верит! Он решил перейти пустыню, вопросил Господа: «Как я смогу всё преодолеть?», и Господь отозвался: «Иди вперёд — Я буду рядом!».

— И что дальше? — Сергей заулыбался с пренебрежением.

— Слушай! Не зубоскаль!

Петя-алкаш вещал дальше:

— Путник пошёл через пустыню. И было совсем плохо. Невмоготу. Он оглядывался и видел за собой только цепочку своих одиноких следов. Один! Никакого Бога рядом! Никакой помощи! Только благодаря своей силе и своему терпению он перешёл пустыню и достиг того, к чему стремился… Тогда он крикнул Господу с осуждением: «Что же ты, Господь, обещал всегда быть рядом со мной, оберегать меня, а я один всё преодолел, один прошёл через все испытания! Где же ты был?!». И Господь ответил: «Когда ты брёл через пустыню и, оглядываясь, видел только одни следы на песке, знай, то были Мои следы — я нёс тебя на руках!».

— Бж… Бж… Бж-бж-бж!!!

Сергей очнулся, поднял голову от подушки. Камера. На верхней лежанке ещё храпит соглядатай— латинос. Вставать не хотелось, но вставать было надо… Он в американской тюрьме — вот настоящая реальность, а всё остальное — сны… Да, да, Господь несёт его на своих руках!

6

Прибывших в Израиль «беженцев» из Германии, встречал Мойша Маслов.

— Здорово! — Сергей пожал крепкую пятерню толстяка. — Как тут, без нас?!

— Вот и мы! — рассмеялся Изя. — Привет, Земля обетованная!

— Вы не изменились, — честно признался Мойша, знавший Сергея по разведшколе в Москве, а с Циммерманом уже пересекавшийся «по делам». — Зачем к нам? Тут так было спокойно.

Маслов показательно затосковал, мол, теперь начнётся «веселье»!

— Риторический вопрос, Миша! — преувеличенно бодро отозвался Сергей.

— Не смей называть меня Миша! — стал гордым Мойша Маслов.

Сергей не ожидал от него такого афронта, ведь, по официальной версии, Мойша тоже был выехавшим из России, только поехал сразу в Израиль. Зачем же скрывать, что он Миша? Сергей рассмеялся.

— Хорошо! Мишей я тебя больше не буду называть. Только Моисеем.

Дружелюбие Сергея привело Маслова в чувство.

Маслов добро улыбнулся.

— Очень рад, что ты всё понял. Молодец!

Сергей пояснил:

— Назову, если только сам попросишь называть Мишей.

— Никогда! Поверь — никогда!

Наглый Циммерман бросил свой необъятный баул под ноги Маслова.

— Здесь, что ли, жить останешься?

— Что?

— Всегда собрался жить в Израиле? Возвращаться на любимую Родину не собираешься, еврейчик?

— А ты не дергайся! — сразу взъярился толстый Маслов, тыча в Циммермана толстым пальцем. — Не дёргайся! Я здесь свободен от опеки ФСБ! Здесь рай, не то, что у вас — в недемократичной России!

— Да ну? Ах ты, сука!

Изя Циммерман схватил Маслов за палец, и так сжал, что тот присел.

Изя прошипел:

— Слушай, ты не дёргайся, правильный иудей! Мы все здесь за Родину биться приехали! И ты, и мы. Сделаем дело — уедем. Понравится тебе, здесь останешься! Но наша Родина — Россия! Или ты променяешь на Великую Россию свою хитрожопость?

Маслов проныл:

— Я тоже за Родину!

— Врёшь, удод перекормленный! Расслабился здесь без присмотра.

Изя палец Маслова отпустил, но тут же приставил свой палец к щеке Маслова.

— Смотри, сука! Я хитрожопых не люблю! То ты за нашу Родину, то ты за другую Родину! В слове «Родина» разночтений нет — она одна, как отец и мать! Повторяю для тупых удодов! Скажи сразу, что скурвился, чтобы удавить тебя здесь же, прилюдно…

Моисей отбил руку Циммермана, произнёс прерывающимся голосом:

— Изя, ты всегда обвиняешь на ровном месте! Сам ты сука!

— Да уймитесь вы! — попросил Сергей.

Маслов подхватил сумки прибывших и, указывая на раздвижные двери аэропорта имени Давида Бэна-Гуриона, сказал:

— За мной, германцы! …

В тот раз Сергей с Изей прибыли из Германии в Тель-Авив по одному важному, но «гнилому» делу.

Жил тогда в этом маленьком еврейском городе один человечек — Сева Зойтц.

В СССР, в Москве, при Брежневе, он существовал под именем Севастьян Зайцев.

Преступление его случилось в яркие семидесятые годы двадцатого века. Советский Союз, исповедуя доктрину великой мировой державы, основывал, где мог, базы военно-морского флота и ВВС. Хотелось походить на Великобританию и Штаты. Тогда же весь наш нынешний морской флот и построили, который у нас сейчас несёт службу. Основные корабли до сих пор семидесятых годов постройки прошлого века…

Так вот, о преступлении:

Именно в то время случился конфликт между Египтом и Израилем — сцепились по своим ближневосточным делам. СССР помогал египтянам, США — правительству Земли обетованной. У всех были свои планы. Великие державы хотели загрести побольше раскалённых углей чужими руками и шла война… Настоящая… Взрывались бомбы и снаряды, свистели пули, умирали арабы и евреи.

Москва поставила Каиру новые истребители в аренду. Вместе с лётчиками.

Вашингтон разместил новые ракетные комплексы ПВО в Израиле.

Арабский фронт трещал по всему периметру — храбрые египтяне, содрав с ног неудобные русские кирзовые сапоги, убегали босиком от упорных еврейских солдат.

Что тут можно было сделать?

Выход был найден! Во многих боевых операциях принимали непосредственное участие советские советники. Американцы и европейцы делали тоже самое.

Для того чтобы остановить израильское наступление, решили послать в авиа-рейд эскадрилью советских самолетов с советскими пилотами. Про рейд не мог знать никто — его разработали советские советники, с египтянами не соприкасались по этому вопросу. Пятёрка вылетела на задание и не вернулась — были сбиты все пять самолётов, все асы-герои погибли. Израильские ПВО были предупреждены об атаке и ждали русскую пятёрку.

От этого удара не оправились ни советский отряд летчиков, ни Египет, как государство.

Удар израильтян был так силён, что Каир запросил мира. Вашингтон достиг своих целей. Москва — нет. И всё это случилось благодаря предателю Севе Зойтцу. Он лично участвовал в разработке секретного рейда, и сам же сдал его противнику. Зойтцу удалось благополучно перебраться в Израиль, а после он долго сотрудничал с американским ЦРУ.

Уйдя на покой, Сева Зойтц вернулся из Штатов в любимый Телль-Авив, чтобы спокойно, благочинно прожить остаток дней и упокоиться в Земле обетованной. В России уже во всю шла Перестройка, а Новое Мышление сделало старые подлости чуть ли не геройством в глазах новой элиты. Все СМИ на все лады хвалили перемены в «логове Зла». И Сева радовался этим переменам, и собирался жить свободно, больше не скрываясь, и не тужить.

Но Зойтца помнили в «конторе».

Потому-то из Германии и прибыли два еврея-изгоя — Изя и Иегуди.

Подразумевался какой-то несчастный случай. Показательных наказаний предателям больше не устраивали — зачем не нужный ажиотаж? Всё происходило как-то так, само собой…

— Да, грязное дело, — оценил значимость задания Маслов, вытирая жирные руки о салфетку.

Он кормил прибывших приятелей в своей скромной квартире свежеприготовленной морской рыбой.

— Нам не привыкать, — сказал Циммерман.

— Рыба — еда кошерная? — вдруг спросил Сергей.

Маслов шикнул на него:

— Не будь евреестее нас — настоящих евреев.

— Я хочу стать настоящим евреем, — заявил Сергей. Заметив легкое удивление в глазах приятелей, пояснил. — Так нужно для успешного выполнения задания.

Циммерман, облизывая пальцы, взялся за бутылку крепкого пива.

— А мне наплевать на эти загибы. Правильная пища — не правильная пища. Это важно для ортодоксов. А я вообще воспитан в другой морали, свободной от религиозных догматов. Я хоть говно сожру, если потребуется для выживания.

— Ты можешь, — усмехнулся Сергей.

Сергей вспомнил, как Циммерман рассказывал, что однажды пьянствовал трое суток на бомжовском лежбище, выслеживая одного типа. Соответственно, Изя выдавал себя за такого же беспредельщика, какими были его собутыльники. Хозяйка дома, женщина сильно пьющая, жила одиноко. Единственным её другом был кот, чёрный, пушистый, ласковый.

Изя рассказывал:

— Проснулся, хозяйки дома нет, мои «братаны» спят в отключке, из еды — ни крошки, а пойла — вереница бутылок. Но хотелось есть. Срочно. Тут кот ко мне хозяйкин ластится, мурлычит — тоже голодный, мол, покорми.

Я его хрясь — свернул голову. Быстро ободрал, порубил на порции, присолил, из проволоки шампуры сделал, сижу во дворе — жарю. «Братаны» проснулись, обрадовались — шашлык из курятины! Хозяйка пришла. Все вместе пьём, едим. Она всё о коте беспокоится: «Где Мурзик? Ему косточек надо дать! Пусть порадуется!».

Я молчу, ухмыляюсь…

Она только на следующее утро шкуру Мурзика нашла. Крик, истерика. А я с «братвой» уже выдвигался к «объекту»…

…Услышал бы Маслов эту историю, содрогнулся бы.

Сергей посмотрел на Мойшу, попивавшего неспешно из своей бутылки, и вздохнул. И Маслов такой же. Да, и он — Сергей…

Охота на старика Зойтца сразу пошла не так, как планировалось изначально. В момент прибытия «ликвидаторов», он, словно предчувствуя скорую гибель, вдруг сменил известное Маслову местожительство в Тель-Авиве, перебравшись в Иерусалим.

— Легко выяснить, где он залёг, — не унывал Маслов.

— Выясни, и быстрее. Возьми Иегуди, — Изя кивнул на Сергея. — Он ещё не видел Святого города.

— Поверь, Иегуди, поездка тебе запомнится, — Маслов, улыбаясь, похлопал панибратски Сергея по плечу. Они, конечно, были партнёрами-приятелями, но не настолько, в то время. Маслов радовался поездке в Иерусалим. — Проведу тебя по святым местам, увидишь, где распяли Христа, Стену плача…

— Эй вы, туристы, вы туда не гулять едете, а дело делать, — осадил радость Маслова Циммерман. — Адрес Зойтца — это главное!

— Успеется. Изя, старый пень и так на ладан дышит. Глядишь, пока мы телимся, он сам крякнет. Не придётся грех на душу брать, — сказал Маслов.

Циммерман нахмурился.

— Ты что несёшь? С утра пьяный?

— А что? Помрёт Зойтц своей смертью — нам же лучше.

— Он и помрёт своей смертью, какой ещё! Просто мы ускорим её приход.

— Изя, у вас впереди много важной и сложной работы, а вдруг засветитесь на этой ликвидации?

— Не засветимся… Мне не в первой.

— Всё-таки, Изя, было бы хорошо, чтобы дед сам крякнул, без твоей помощи.

— Ничего ты не понимаешь! Размяк здесь, у тёплого моря! Очень важно, чтобы он умер не по воле небес, а по нашей воле. Пусть с виду всё будет обычно, пусть это будет несчастный случай или сердечный приступ, но, перед тем, как испустить дух, предатель должен понять, что его наказали, «контора» наказала, Родина наказала за предательство!

— Изя, сейчас другие времена! Демократия! Живи, где хочешь! Меняй Родину, если старая опостылела.

— Опять ты за своё?

— А что…

— Хорошо, пусть демократия. Но предательство и при демократии остаётся предательством, и таких уродов нельзя прощать!

Циммермана переубедить было не реально. По мнению Сергея — и не требовалось переубеждать Изю. Он взрослый мужчина, со сложившимся мировоззрением, со своим отношением к жизни. Слишком бескомпромиссный — это да, но такие люди тоже нужны. Наверное.

— Иди за мной, — Маслов подмигнул Сергею, указывая на выход из квартиры. Слава богу, что он догадался прекратить назревавший спор, а то бы ещё долго пришлось слушать правильные фразы — лозунги, исторгаемые лужённой глоткой Циммермана.

Денёк обещал быть жарким, но пока на улице сурового давления зноя не ощущалось.

— Как ты жил с ним так долго в Германии? — спросил Маслов Сергея.

— А что? — Сергей улыбнулся.

— Он не выносим!

Сергей улыбнулся — да, характер у Изи ещё тот!

Маслов указал на свой маленький внедорожник, припаркованный на площадке перед многоэтажкой.

— Моя малютка, — пояснил он. — Вперёд! А был бы ты китайцем, Серёга!

— Зачем?

— Звал бы тебя на китайский манер — И. Агент И.

— Зачем ты это говоришь?

— Дурачусь.

— Достались мне друзья-соратники. Изя вечно «дурачится», ты — туда же.

— Не ворчи, И!

— Воду с собой взял?

— Две бутылки под сиденьем.

— Наверное, не свежая?

Маслов открыл дверцу, протиснулся в накалённый от утреннего яркого солнца салон, уселся за руль. Сергей сел в кресло рядом.

Маслов пошарил под креслом. Показал Сергею пыльные пальцы.

— Неделю назад, когда ездил в приграничные поселения, тогда набирал.

— Она уже протухла.

— И, не нуди. Какая разница? Всё равно пить её не будем. В Иерусалиме масса кафе и магазинчиков, на месте хорошей, свежей, ледяной воды купим.

— Убедил.

— Судя по твоей физиономии, не очень.

Сергей натянул ремень безопасности, застегнул.

— Просто, как-то, в поздней юности, я ехал в поезде через пустыню. Дело было в Каракалпакии.

— Где? — Маслов всхохотнул. — Что за планета такая?

— Узбекистан. Ургенч. Про Хорезм слышал?

— Про Хорезм — да! Тамерлан там, битвы всякие!

— Вот, значит, я ехал в Ургенч. Посреди какой-то пустыни поезд встал.

— Какая там пустыня?

Джип Маслова тронулся с места, и они быстро оказались в несущимся потоке машин.

— Не помню названия. Какая-то каменистая вся. Что-то, напоминающее здешний пейзаж.

— Может, ты здесь и был, просто пьяный — ничего не помнишь! Ха-ха-ха-ха!

— Не смешно.

— Какого чёрта тебя занесло в узбекскую пустыню?

— Много будешь знать, скоро состаришься. Воинский эшелон. Здоровенный, длиннющий эшелон. Вагоны обычные — плацкартные. Эшелон по какой-то причине встал и проторчал без движения несколько часов на самом солнцепёке. Так вот, за это время мы выпили всю воду, какая была у нас в бутылках, какая была в вагоне — в бойлере для чая, и в туалетах — в умывальниках. Из умывальника вода была тухлая, но её выпили! Жажда — страшное лишение!

— И, не переживай, две бутылки до Иерусалима тебе хватит, если ты такой водолюбивый, тем более, тухлую воду пить тебе не привыкать!

— Подлец! — Сергей благодушно усмехнулся (подколол Маслов).

— В Иерусалиме водой заправимся под завязку, словно водовозы — шекелей хватит! Шекелей полным полно!

— Да, много шекелей — это хорошо, — согласился Сергей. Последние месяцы в Германии на скудном финансовом пайке они изрядно помотали себе нервы. Слава богу, и слава «конторе», по прибытии в Израиль, сразу пополнили баланс под завязку.

— Не верю, Иегуди, что несколько часов в узбекской пустыне так тебя напугали! А? Колись, что-то было ещё, что ты так опасаешься долго обходиться без воды…

— Заметь, Моисей, без воды в жару. Когда зной припекает.

— Это здесь ещё не припекает!

— Вот, вот! А в машине уже как в аду! Духота! Почему у тебя нет кондиционера в тачке?

В Германии во всех машинах стоят кондиционеры.

— Заливаешь?

— Честно! Там — цивилизация!

Маслов как-то искривился, словно ему не хотелось выдавать страшную правду.

— А-а-а… лишние бабки!

— Так шекелей полно! Тем более — не твои!

— Не цепляйся к словам! Колись про себя — про воду!

— Пребывание в жарком, знойном Закавказье тоже тому причиной. Как мне там хотелось пить! Каждый день, каждый вечер, каждую ночь. Вода там подавалась только утром и вечером на несколько часов, и то тёплая. Отвратительная такая. Пить невозможно. Её вскипятишь — она ещё отвратнее. В родниках (там были только родники) вода была с каким-то земляным привкусом, и тоже тёплая!

— В холодильнике бы охладил!

— Не было у меня там холодильника! А мне хотелось ледяной минералки. Взять запотевшую от холода бутылку, со щелком откупорить крышку. Ш-ш-ш… Пузырьки… У!

— Так смачно рассказываешь, даже пить захотелось.

— Советую потерпеть. Твоя вода в бутылках точно протухла.

— Кстати, ты не боишься так открыто вещать про узбекскую пустыню, про Закавказье? Тут тебе не Германия. Следи за словами, — Маслов хитро прищурился. Джип уже ушёл из плотного потока машин и выдвигался в пригород.

— К чему вопрос? — Сергей усмехнулся. — Замечал наблюдение за собой?

— Сплюнь! Что за мной наблюдать? Я чист перед Израилем и МОССАДом. Здесь жил тихо, не шалил. Так, для профилактики спросил.

— На всякий случай, — подсказал Сергей.

— Точно!

— Вот случай и настал.

Маслов погрустнел.

— Да. Будь он не ладен.

— Кто?

— Старик этот чёртов. Притащился в Израиль. Не мог сдохнуть в Америке.

Сергей рассмеялся негодованию Маслова, стал смотреть на дорогу, потом сам загрустил. Вот ведь как сложилось — приехал в Израиль не туристом, не паломником по Святым местам, а ликвидатором. То есть давить предателя будет Изя — это его дело, Сергей только на подхвате, потом — обычная рутинная разведка — скучная бытовуха, но всё-таки не приятно.

— Что скис? — спросил Маслов.

— Проводишь к месту распятия Христа, когда приедем на место?

— На Голгофу тянет? Так много нагрешил?

— Христа же распяли не за грехи!

— Не за Его грехи, а за грехи тех, кто Его судил.

— Имеешь в виду прокуратора Иудеи Понтия Пилата?

— Нет. Тех уродов, которые выбирали, кого помиловать в честь праздника: Христа или бандита Варавву. Это они, ортодоксы, осудили Христа. Местная мафия, на доходы и авторитет которой Христос покусился, когда разогнал торговцев в храме.

— Очередная версия библейской истории!

— Моя версия. Я здесь много думал на эту тему.

— Да, ну! Маслов, не смеши меня!

— Серьёзно, И! Всё советское ушло в сторону, осталось другое — чисто человеческое…

— Маслов, ты же христианин, хоть и еврей.

— Не будем дискутировать на тему убеждений.

— В общем, ты не советский. Дак мы все не советские — российские. А ты уже и не российский? Правильно на тебя Циммерман косо смотрит.

— Отстань! Прислали именно вас на мою голову. Как я не рад.

— Хорошо… Хорошо, но, когда приедем, сходим на Голгофу!

— Подкрепимся как следует и сходим. Как думаешь, новый адрес Зойтца в справочной уже есть?

— Мойша, адрес требуется узнать тайно. Узнаем в справочной, а потом он того… И что будет?

— Точно. Не подумал. А Иерусалим — город большой.

— Представляю.

— Ничего ты не представляешь!

Какое-то время ехали молча.

Движение впереди начало стопориться.

— Чтобы это там? — Маслов удивлённо тянул шею, словно это могло увеличить ему обзор.

Несколько полицейских регулировали движение по дороге.

Машины медленно ползли.

Вот и зона оцепления. Стойкий серный запах гари, чёрные, после пожара, останки остановки на трассе. Несколько мерцающих синими мигалками микроавтобусов «скорой помощи» — значит, есть пострадавшие.

— Что это? — удивился Сергей.

— Привыкай, И. Это результат обстрела самодельными ракетами.

— Арабы?

— Из сектора Газа шарахнули.

— Всё не уймутся!

— Смех смехом, а за такие дела следует за яйца подвешивать!

— Они наши союзники.

— Поверь моему опыту, арабы сами за себя. Перестанет Москва деньги давать, они быстро из друзей превратятся в беспощадных головорезов, и многие наши люди сложат головы по их вине…

— Нас имеешь в виду? — всхохотнул Сергей.

— Типун тебе на язык! Я в отдалённой перспективе имею в виду! Может и не сбудется.

— Мойша, я вижу, ты стал настоящим израильтянином. Смотришь на мир из окна тель-авивской квартиры, и считаешь, что это единственно верный взгляд!

— Тебе тоже, Иегуди, не помешает стать настоящим израильтянином, чтобы успешно выполнить задание.

Сергей вздохнул тяжело. Задание! Будь оно не ладно! Не думал никогда, что «контора» определит его в подручные палача. Изе что — он удавит старика Зойтца, и удовлетворённо будет радоваться, что сделал это — покарал предателя. А вот Сергей, каков его взгляд на это «мероприятие»? Может быть, если бы сразу Зойтца разоблачили, после подлого предательства, тогда, в те давние годы, лишение его жизни было бы оправданным… А сейчас? Может, пусть бы Бог и решал, как ему уйти в мир иной? А может, Бог всё и решил, и вот они — «ангелы смерти» прибыли на Землю обетованную, уже рыщут, мчатся в Иерусалим, чтобы совершить положенную отступнику кару?

Лучше не думать об этом…

А как не думать, если думается? Если думать будешь потом всегда, возвращаясь в мыслях к тому, что сделал. Все последующие события в жизни потом будут осмысливаться через призму этого дела?

Сергей тоскливо смотрел вперёд — машина вышла из пробки, и снова набрала скорость. Маслов, думая о своём, набычившись, вцепился в руль, словно кто-то невидимый собирался вырвать его. Сергей, повернув голову, внимательно посмотрел на Маслова. Затравленный взгляд у Мойши.

— Ты чего? — сердито спросил Маслов.

— Смотрю на тебя.

— А…

Сергею запомнился этот взгляд Маслова, эти месяцы в Израиле, и всё последующее, что там произошло…

«Может, поэтому всё это сейчас… Наказание за какой-то тот грех…», — с тоской думалось Сергею сейчас, в Америке.

Прогуливаясь по тюремному двору и ёжась от осеннего холода, Сергей всё время бросал взгляды исподтишка на Василия.

Пароля для контакта с Василием всё ещё не было. Сергей всё также успокаивал себя словами старой песни:

— Подождём!

Когда он услышал эту песенку? Очень давно. И в очень забавной ситуации.

Его только «отпустили» со службы на заслуженный отдых. Настроение после общения с начальством было паршивое. Он долго не уходил от здания СВР, то и дело потирая грудь в том месте, где ныло сердце от обиды на контору. И тут из светлой иномарки услышал весёлый голос Зимина:

— Серёга! Ты что бледный такой? Садись, довезём, куда тебе надо.

Только радости Зимина Сергею сейчас не доставало. Что же ему не веселиться — он-то в конторе на своём месте, при деле. Сергей собирался отказаться, мол, прогуляется до остановки общественного транспорта, но увидел за рулём авто такую прелестницу, что сердце ныть перестало, а, наоборот, зашлось бешенным ритмом.

Он послушно сел в переднее кресло, рядом с миловидным водителем.

Девушка представилась сама:

— Будем знакомы. Александра Андреева.

— Сергей, — прохрипел Сергей.

С такой бы закрутить роман, подумал он. Так сказать, начать новую жизнь с новой любови.

Зимин тронул его за плечо.

— Ты рот-то закрой. Она майор ОСУ.

Андреева, улыбаясь, пожала плечами, мол, увы, майор. Да, да, прекрасный майор грозного Особого Специального Управления ФСБ… И врубила музыку. Из колонок загудело:

— Подождём мою маму!

— Подождём твою мать!..

Сейчас Сергей улыбнулся. Та женщина так и не вошла в его жизнь. Сведёт ли судьба их когда-нибудь? Не хотелось верить, что он закончит свою личную историю в Америке, сгинет на чужой зоне. Хотелось продолжения. Хотелось обычного человеческого счастья.

«Как там она, эта Александра Андреева, женщина с мерцающими глазами, майор Особого Специального Управления?», — подумалось Сергею.

И ещё подумалось, что в России, хотя на дворе календарная осень, уже наступила зима…

«««»»»

Ветер был порывистым, обжигающим. Наверное, северо-восточным. С мутного неба валил крупный мокрый снег. Сильный ветер гнал его почти горизонтально. Снежные хлопья очень досаждали, врезаясь в лицо липкими, холодными шлепками.

Вот она, американская зима… А что ещё от неё ждать — рядом Атлантический океан!

Сергей не успевал вытирать мокрое лицо. Когда надоедало, он отворачивался спиной к снежным порывам, но тогда начинало капать отовсюду — это было ещё противнее, и он снова поворачивался лицом навстречу пурге, продирающей насквозь холодом.

А заключённые во дворе согревались игрой в мяч — нечто среднее между регби и американским футболом. Бегали, кричали, бились, валяясь в грязи. Толпа вокруг играющих бесновалась — такое развлечение выпадало здесь не часто — из-за отвратительной погоды охранники попрятались в тепло и не мешали.

У Сергея щемило на душе. Не на сердце, а именно на душе — самый удобный момент был передать ему пароль к «объекту». Но никаких попыток сделать это не наблюдалось. Снежная буря, ор толпы вокруг играющих и никакого движения к нему.

Сергей стоял у залепленной снегом стены ограждения из сетки-рабицы, а метрах в ста от него был он («объект») — задумчивый и одинокий Василий.

Циммерман объяснил способ передачи пароля как копию его собственных действий — Сергей сам поймёт, что это пароль, иначе его «расколют» фэбээровские умельцы. Чем меньше он знает, тем больше шансов на успех операции. Сергей и верил в такую версию, и тут же ругал всех последними словами за ловушку, в которую его заманили. Как его вызволят после выполнения задания? Он не мог этого понять. Никак провернуть это невозможно! Никак! Через канализацию? Киношные глупости! Во всех фильмах о побегах из мест заключения существуют неохраняемые лазы из огромного диаметра канализационных труб, по этим путям и ползут к свободе голливудские герои. Тут такой лабуды нет. И нигде нет, ни в одной тюрьме. Через проходную? Нагло, в автотранспорте, как в знаменитой комедии «Джентльмены удачи»? Нет! Уже двадцать первый век и новые технологии сделали невозможным использованием старых «фокусов». На воротах стоят датчики биения сердца. Машины даже никто не проверяет щупами и любым другим досмотром. Зачем? Даже, если затаившийся беглец не будет дышать, биение его сердца уловят датчики, и тут же отобразят на экране прибора. Значит, Сергея не собирались вызволять изначально? Так или не так?

«Сергей, ты себе этот вопрос задавал уже сотню раз! Две сотни раз! Остынь и делай дело. Потом всё встанет на свои места», — уговаривал себя Сергей, но внутренний голос в довесок фыркал: «Надейся, надейся, лох!».

Оставалось только вздохнуть и верить в честность конторы.

Если для передачи пароля, по словам Циммермана, используют способ этого самого козла, то ничего не может быть проще — Сергей просто должен знать человека лично, и тот, знакомый ему связной, передаст пароль. Вот так, просто и красиво.

Кто же этот затесавшийся в служители или заключённые агент конторы? А как он передаст пароль? В конторе знали, и Сергей знал всегда, и сейчас ощущал кожей, что в его тюремной робе могло быть скрыто несколько следящих «жучков».

Несколько ночей подряд, пока сокамерник латинос мирно посапывал на верхней шконке, Сергей, миллиметр за миллиметром прощупал всю свою одежду. Подобранным во дворе острым камушком он тщательно проскрёб все пуговицы, надеясь повредить «жучок», если тот был туда вживлён. Все его слова, всё им услышанное могло сразу стать достоянием ФБР. Этого варианта отбрасывать не стоило. Или Сергей себя чересчур накручивал, насмотревшись голливудского фантастического фуфла о всесилье Федерального бюро? У американцев тоже всё основано на столетнем старье, как и у нас… Но лучше быть всегда готовым к неприятностям. К тому же самый простой вариант отследить его на открытой местности и всё услышать — это подслушивающие устройства направленного действия на расстоянии. Что мешало фэбээровцам, сидя в уютном кабинете, держать его и Василия всегда под «прицелом» мощного микрофона? То-то же. Всё говорило за невозможность контакта и последующего спасения из тюремной ловушки.

Глядя на сетку, всё более облепляемую мокрым снегом, Сергей попытался успокоиться. «Объект» находился рядом, в ста метрах. Сам он на месте, служит Родине, делает своё нелёгкое дело и ждёт пароль от связного. Ничего не происходит, но процесс идёт. Надо продолжать оставаться спокойным, только и всего… А это самое трудное.

Захотелось, как знаменитый киношный Штирлиц, промычать про себя: «Грусть моя, ты покинь меня…», но слова как-то выпали из памяти, а мычать пустой мотив настроения не было никакого.

Сергей обернулся к орущей толпе, за которой шла игра (пойти посмотреть?), и увидел в самом конце, у раскрытых железных массивных дверей тюрьмы, человека в униформе хозяйственного вольнонаёмного рабочего. Подскользнувшись, тот рассыпал ворох белых бумажных свёртков и, торопясь, оглядываясь и очень нервничая, укладывал эти свёртки обратно в глубокую корзину, прямо на дверях мелом отмечал для себя количество собранных. Зачем он это делал? Свёртков было не больше пятидесяти. Чтобы не запутаться?

Сергей прочёл: «Пять, шесть, пять, шесть, Варуон».

И человек сразу стёр написанное.

Потом посмотрел на Сергея.

Побросав в корзину ещё несколько свёртков, он снова написал: «Пять, шесть, пять, шесть, Варуон». И снова быстро стёр.

Сергей нервно умылся снегом, налипщим на лицо. Неужели? Неужели это Зимин? Тот самый Зимин, счастливчик, везунчик, тот негодяй, оставшийся служить, когда Сергея выгнали за ненадобностью, тот, познакомивший его с прекрасной девушкой Александрой? … Нет, наваждение.

Рабочий, быстро побросав все остальные свёртки в корзину, торопливо убрался внутрь здания.

«Неужели это пароль?», — обалдел Сергей. — «Это пароль или я загоняю себя в тупик нервными истериками?».

Ощущая давно забытое нервное возбуждение от удачи в безвыходной ситуации, Сергей, словно зомби, направился вдоль стены из залепленной снегом сетки. Он подошёл к Василию. Тот даже не повернул головы, смотрел себе под ноги, измученный, морально опустошенный.

Сергей, встав рядом, произнёс, идя ва-банк: «Пять, шесть, пять, шесть, Варуон». Он понимал, что большая часть контакта пройдёт под пристальным вниманием ФБР. Его задача заключалась в том, чтобы вытащить необходимое из Василия и оставить агентов спецслужб с носом, успеть передать полученные сведения в контору.

Василий секунду молчал, потом отозвался бесцветно:

— Почему так долго не подходили? Я давно понял, что это вы…

Теперь Сергей уверился, что он не брошенный и забытый конторой, что дело двигается.

— Почему вы поняли, что я, это я? — спросил Сергей. Надо было что-то сказать, чтобы сломать стену отчуждения с «объектом».

— Интуиция, — Василий усмехнулся, по прежнему смотря себе под ноги. — Если хотите — чутьё. А слова, сказанные вами, это позывные радиостанции. В детстве я увлекался радио, очень-очень давно. Я поведал их одному человеку. Другие их не знают. Это стало для меня своеобразным паролем. Кто знает — тот свой.

— Нас могут слушать… Вы в курсе? — осторожничал Сергей, находясь в нервном возбуждении. Идёт контакт, идёт! И он в поле зрения конторы. Он действительно делает дело, а не просто брошен из-за каких-то политических интересов — это сейчас занимало мысли Сергея. Даже слова, произносимые Василием, воспринимались поверхностно.

А тот бормотал, словно никого рядом не было:

— Нас некому слушать. Агенты уехали несколько дней назад — я отработанный материал.

— Они получили, что хотели? — напрягся Сергей.

— Что они хотели? Я не знаю, что они хотели. Ничего не знаю. Мой мозг прокачали вдоль и поперёк. Я пуст. Я ничего не знаю и ничего не помню. Я болен.

— Позывные вы помните.

— Ничего не помню, — возразил Василий.

— Для чего же я вошёл с вами в контакт?

— Вам виднее… Вам виднее…

Сергей заметил, что из толпы заключённых выбрался никогда не покидавший его надолго латинос и заспешил к ним.

Неужели ФБР засекло разговор? Зачем тогда прерывают общение? Непонятно. Простой непрофессионализм или что-то другое?

— Всё-таки я прав насчёт «жучков». Они есть. У меня или у вас.

— Вы слишком хорошего мнения о них, — отозвался Василий, не меняя положения, шевеля только одними губами, снова обретая «вменяемость».

— Не говорите больше ничего! — попросил Сергей.

— И не собираюсь. Я ничего не знаю!

— Думаю, неприятностей нам с вами не избежать.

— Мне всё равно, — отрешённо отозвался Василий, взгляд его потускнел, теряя живость.

Неладное творилось с «объектом». Здорово его обработали!

Сергей торопливо отошёл. Контакт состоялся или провалился? Что делать дальше? Когда удастся снова поговорить с «Объектом»? Эти вопросы сейчас остались без ответов.

Подбежавший латинос, неодобрительно взглянув в сторону Василия, хлопнул Сергея по плечу (они уже считались «друзьями»):

— Чего возишься с «прокаженным»? Он отщепенец.

— Я сам такой.

— Не хандри, Насильник, пойдём, посмотрим на игру.

— Пойдём.

Уходя, Сергей, снова отерев снег с мокрого лица, напряжённо посмотрел на Василия. Тот на секунду повернул голову в его сторону — взгляд его ничего не выражал…

«Неужели всё зря?», — мелькнула мысль в мозгу Сергея.

7

Две ночи после «контакта» с Василием Сергей горел в «адском огне» сомнений. Он ощущал необходимость форсировать общение с «объектом» — это ему подсказывали опыт и нюх разведчика, сложившийся за многие годы опасной работы нелегалом. Не зря контора пошла на прямое раскрытие Зимина — Сергей не сомневался, что момент передачи пароля мог быть обнаружен ФБР. Внешне вроде бы всё прошло ровно, но сосущее чувство под лопаткой подтверждало внутреннее опасение о начавшейся работе «под колпаком»… Неужели глобальное преобладание советской разведки в прошлом, теперь, после двух десятков лет новых проектов открытого сотрудничества с американцами, превратилось в пшик? Советские разведчики в большинстве случаев переигрывали ЦРУ и ФБР. А сейчас? Провалы, разоблачения, преднамеренные сдачи позиций. Памятный провал одиннадцати нелегалов из-за грязного предательства. Тогда ещё Анну Чапман поймали — известную ныне телеведущую. А куда смотрела наша контрразведка? Неужели североамериканцы превзошли русский профессионализм? Вопросы, на которые Сергей не мог получить ответ. Кому он мог верить в сложившейся ситуации? Только себе, своему мозгу и своему чутью профи.

А чутьё подсказывало Сергею — только форсирование контакта могло положительно сказаться на выполнении задания. Требовалось ещё раз переговорить с Василием, только тогда Сергею станет понятно, как вести себя дальше. Василий, во время первого и единственного разговора, утверждал, что «пуст», что мозг его не владеет информацией, необходимой конторе, и в то же время он знал, что обладал такой информацией. Что это было? Истинная правда или актёрски сыгранный блеф? Что требовалось узнать Сергею от Василия? По заданию звучало — «объект» сам сдаст информацию, а на Сергея выйдет связной. Связной, конечно, Зимин. Он так и будет выходить на связь. Сергей ему передаст информацию. А потом? Потом, по здравому рассуждению, Сергея просто забудут. После успешного выполнения задания как его отсюда извлечь? Никак. Сергей думал об этом всегда и всё время приходил к выводу, что, получив от него информацию, контора забудет о нём, как и о Василии. Они пешки в большой игре. Всю сознательную жизнь Сергей считал себя фигурой в игре, а в итоге, оказалось, был пешкой, пешкой и остался. Всегда им могли пожертвовать не задумываясь. И этот час настал. Последний его прорыв — закрывай грудью амбразуру, Матросов!

Латинос, с интересом наблюдавший за раздумьями Сергея, свисая с верхней лежанки, наконец, не выдержал, и начал разговор на тему, давно не дававшую ему покоя:

— Почему всё время молчишь, Насильник?

Сергей вперил взгляд в ненавистное лицо соглядатая, ещё не совсем вернувшись в реальность мрачной тюремной камеры.

— Что спросил?

— Почему молчишь всё время?

— Думаю.

— О чём?

— Какая тебе разница? — Сергей раздражённо отвернулся от латиноса. — Всё у меня отобрали, одно осталось — мысли.

Латинос заулыбался, сказал уверенно:

— Бежать собрался!

Сергей вздрогнул, обернулся, посмотрел чуть затравленно — латинос радовался — реакция Сергея на его слова латиносу понравилась и он, утвердительно кивнув, добавил:

— Так и есть!

— Не говори чепухи. Отсюда не убежишь.

Латинос вдруг поскучнел и повалился на тонкую, жесткую подушку. Сказал, зевая, глядя в потолок:

— Ты прав. Не убежишь. Но ты думаешь о побеге!

— Я?! — Сергей вскочил.

Стоя, глядя лежащему латиносу в дерзкие глаза, Сергей хотел сказать гадость, обозвать его, унизить.

Латинос, улыбаясь, заверил:

— Знаю, знаю — всё время думаешь о побеге, потому всегда мрачный — бежать-то невозможно! Будешь сидеть здесь много-много лет. Всегда!

Злорадство латиноса взбесило Сергея.

— Раз я думаю бежать — сообщи, кому следует!

— Что?! — латинос дёрнулся, как от пощечины. Он приподнялся, опираясь на локоть, — Ты кем меня считаешь? Соглядатаем?!

— Соглядатай и есть!

— Убью! — Латинос кинулся на Сергея, хватая за грудки, но Сергей мощным ударом опрокинул его обратно на подушку, разбив рот.

Сергей разразился тирадой ругательств, изливая свою ненависть и отчаяние в ударах, наносимых ненавистному шпиону, приставленному к нему.

Латинос потерял сознание.

Сергей неожиданно очнулся от приступа ярости, отошёл от «двухэтажных» нар к противоположной стене, потёр разбитый кулак. Бежать! Конечно, бежать! Требовался побег! Только так он спасёт себя из американской западни. Спасёт себя и «объект».

Сергей немедленно пойдёт на контакт с Василием и расскажет свой план — он передаст через связного Зимина, что контора получит информацию, только вызволив обоих из неволи. Этот план заинтересует Василия по любому — кому же не мила свобода! Сергей попросит рассказать какую-то часть, чтобы наживку в конторе заглотили окончательно. Раз информация настолько важная, контора найдёт способ их забрать. Но как? Как?… Нет, это не реально!

Сергей кинулся на свою нижнюю лежанку, уткнулся лицом в подушку. Только воплотив план с побегом, он окажется на свободе, и только таким способом, заинтересовав Василия возможностью обретения свободы, он выполнит задание. Будут и волки сыты (контора получит требуемое), и овцы целы (и Сергей, и Василий окажутся на Родине!).

А если контора отступится, узнав, каким сложным путём ей предлагают получить информацию?

Сергей нервно задышал, сжимая и разжимая кулаки. У «конторы» сотни вариантов получения необходимого, и задание Сергея лишь один из них. Посидят генералы в тиши московских кабинетов, отхлебнут коньячку из низких пузатых бокалов, покурят задумчиво сигареток с малым содержанием никотина, да и оставят всё, как есть — Сергея и Василия в американской тюрьме, а сами «поднажмут» на других агентов, чтобы рыли, как следует. Там ведь, в «высших конторских эшелонах», тоже свои интересы, интриги, личные амбиции. Зачастую, местные выгоды и карьерные настроения решают тот или иной политический вопрос так или эдак. Однозначного ответа, что важно для государства, никогда не существовало. Каждый начальник решал это, исходя из своих жизненных установок.

Откуда знать Сергею, что его задание действительно настолько важное для какого-то функционера в СВР, что тот пойдёт ва-банк, что коньюнктура не изменится в любое мгновенье?

Сергей хотел забыться сном и не мог. Он твёрдо решил действовать так, как придумал в эту беспокойную ночь…

«««»»»

Побудка прозвучала для мозга набатом — сон пришёл к Сергею ближе к времени подъёма. Латинос уже был на ногах, нервно прохаживаясь по камере, то и дело, поглядывая на лежавшего Сергея. Его разбитое лицо заплыло синяками. Неприятностей с тюремным начальством теперь Сергею было не избежать. Вот тебе и форсирование контакта. Упекут на пару недель в карцер, и ау! А что за это время произойдёт с Василием? Одному Богу известно.

Сергей потёр ноющие болью, разбитые костяшки своего кулака — давно он не бил чужие физиономии, а у подлеца латиноса рожа оказалась твёрдая, как деревянное полено. Идея! Будет называть соглядатая Буратино — в переводе на русский и английский языки — «деревянная рожа».

— У-у-у! — провыл Сергей, отрывая лицо от потной подушки — встать было неимоверно трудно. Ночь прошла нервно, а утро, и последующие несколько суток, обещали быть ещё более паскудными.

Посмотрел на латиноса.

Тот, ударив себя в грудь, склоняясь к сидящему на лежанке Сергею, заявил:

— Я не соглядатай!

Сергей не стал спорить.

Раздался зуммер сигнала к выходу из камер — сработали автоматические замки и, кованные из толстых прутьев решётчатые двери, откатились в сторону.

Сергей и латинос вышли в коридор и, как и остальные заключенные, встали перед своей камерой.

Началась утренняя перекличка.

Сергей, глядя перед собой, негодовал: как он смог позволить вовлечь себя в скандал с дракой? Соглядатай сделал своё дело — сорвал его план. Разборки из-за разбитой физиономии латиноса отнимут время, и всё может полететь в тартарары!

Перекличка прошла спокойно, но вспухшая физиономия латиноса всё равно привлекла внимание охранников. Подошедший цирик, уперев дубинку в подбородок латиноса, с ненавистью спросил:

— Кто тебя избил, скотина? Этот урод? — кивнул на Сергея.

Сергей ждал немедленно удара дубинкой, но латинос хрипло отозвался:

— Нет, не он.

— Кто же? — хмыкнул цирик. У него с утра было хорошее настроение.

— Я сам себя ударил.

— Как это? — цирик притворно растерялся. И тут же озлился, вскричав. — Не считай меня умалишенным! Как можно себя так отделать?

— Я бился лицом о стену.

— Зачем?

— Было плохое настроение.

— Я тебе его улучшу, идиот! — цирик, вкладывая свою ненависть к опостылевшей работе, врезал дубинкой латиносу по груди.

Тот согнулся от боли.

Цирик велел стоять ровно:

— Разогнись, скотина! Я тебя не бил, а только погладил!

Посмотрев на Сергея, цирик пригрозил дубинкой:

— Ещё раз он ударится рожей о стену, я этой штукой разделаю твою пачку, чтобы вы, соседи по камере, были как близнецы — на одно лицо!

После этого, умерив гнев, цирик зычно приказал всем повернуться налево и двигаться вереницей по коридору, вдоль раскрытых камер, в столовую на завтрак.

Поступок латиноса несколько озадачил Сергея: что это соглядатай не сдал его охране? Видимо, он не имел разрешения вмешиваться в процесс «контакта» Сергея с «объектом». ФБР всё держало под контролем!..

В огромном зале столовой заключённые двигались единой очередью к столам раздачи. Цирики внимательно следили за дисциплиной приёма пищи.

Стоя в очереди, Сергей увидел на раздачи Зимина — хозяйственный рабочий ловко орудовал черпаком, отмеряя пайки картофельного пюре.

Шлёпнув порцию Сергею в разнос, имевший специальные вдавленные углубления для пищи, Зимин сурово заявил ему:

— Быстрее, быстрее! Пошевеливайся!

И перевёл взгляд на следующего заключённого, зачерпывая черпаком новую порцию.

Всем было ясно, что раскладчик торопил Сергея в движении вдоль раздаточных столов, а Сергей понял, что ему передала «контора» — «контакт» с Василием должен быть форсирован. Как раз, то, что требовалось!

Выйдя на контакт, после общения с «объектом», когда он заинтересует Василия возможностью выхода из зоны, он за ужином даст знать Зимину, что требуется спланировать вызволение главных фигурантов операции — Сергея и Василия.

Сидя за длинным столом, Сергей ел, не ощущая вкуса пищи, комбинируя, как вести разговор с Василием. Вообще Сергей обратил внимание, что в Штатах пища не обладала ярко выраженным вкусом. Была какая-то пресная, однообразная, чтобы ты не ел — мясо, картошку, хлеб или сладости. То же самое он испытывал во время пребывания в Германии. Про Израиль говорить нечего — там иногда приходилось есть кошерное, чтобы поддерживать легенду праведного иудея. А вот в Южной Америке, как и дома, в России, пища была вкусной. Почему так?

Сергей посмотрел на сидящего рядом, жующего латиноса, хмурого и задумчивого. Тот заметил взгляд Сергея, хмыкнул, не то улыбаясь, не то щерясь зло, подмигнул.

Ещё Сергею забота — этот приставленный соглядатай будет не отставать от него ни на шаг. Надо придумать, как избавиться от негодяя на время общения с Василием. В прошлый раз латиноса отвлекла игра. Может, сегодня тоже какой-нибудь казус (во дворе случается всякое ежедневно) поможет Сергею…

После завтрака, все вышли во двор — транжирить время до обеда.

Латинос не отставал от Сергея, следуя по пятам.

Сергей демонстративно не отвечал на его попытки завязать беседу, показывая, что теперь латинос для него пустое место. Одновременно, Сергей держал в поле зрения Василия. Тот, как всегда, сторонился компаний заключенных, одиноко передвигаясь вдоль высокой стены из металлической сетки, ограждавшей двор для прогулок, от просторного пустыря, тянувшегося до самой каменной ограды. Сергею было больно видеть, во что превратился, стараниями спецагентов, некогда мощный, здоровый мужчина. Его подавили не только морально и психологически, но и физически: он стал развалиной. Видимо, препараты, используемые для «вскрытия» мозга, обладали гранитодробильными побочными эффектами. Такая же перспектива ожидала и Сергея, если «контора» решит не вытаскивать его из ловушки, в которую сама же и определила.

— Чем он тебе интересен? — Латинос, забегая вперёд, заглядывал прямо в глаза Сергею.

Тот возмутился.

— Что ты лезешь ко мне? Что тебе надо?! Отстань! Отстань от меня совсем!

— Нет!

— Отстань!

— Нет, не отстану!

— Почему?! — Сергей перешёл на крик.

— Ты меня оскорбил! Ты причислил меня к стукачам! А я честный преступник. Честный! Преступник, но честный. Так бывает!

— Всё? — Сергей не верил, и не собирался верить, ни единому слову латиноса.

Толкнув латиноса плечом в плечо, Сергей пошёл прочь.

Латинос торопливо последовал следом.

— Я правду тебе говорю. Я честный человек. Пойми это, Насильник.

— А я — не насильник. Представь себе такое! Всё туфта! Меня зря сюда засадили!

— Я представляю! Я верю! Просто, здесь тебя все так зовут. Насильник. Скажи, как хочешь, чтобы я тебя звал? Я тебя будут звать, как ты хочешь!

Сергей отмахнулся, желая, всё-таки, отвязаться от соглядатая.

— Ты можешь понять, что человеку, иногда, требуется побыть одному? А?

— Одному быть никак нельзя, Насильник, особенно в тюрьме, — глядя в сторону, заявил латинос. — Сойдёшь с ума. Я не впервые отбываю срок. Уж поверь мне. Я знаю.

— Отстань! — исчерпав все средства убеждения словами, Сергей зло пихнул латиноса в грудь, чуть не опрокинув на землю и быстро зашагал к толпившимся в углу двора амбалам-неграм. Амбалы громко чему-то восторгались — внутри толпы что-то происходило. Но уличные цирики спокойно взирали на такое веселье — видимо, все было в норме.

Сергей оглянулся на латиноса — тот, растерянный, оскорбленный, смотрел ему вслед, как побитая собака. Вдруг, что-то решив, он резко развернулся и устремился прочь. Сергей увидел, что он двигается туда, где бессмысленно глядя перед собой, стоял Василий, отрешённо взирая на пустырь, сквозь сетку ограждения.

Сергей, подойдя к толпе амбалов, попытался, толкая плечом, пробиться к центру, где происходило какое-то действие, но его попытку мгновенно пресекли — три чернокожих амбала, в тёплой робе, пихая в грудь, грубо велели убираться:

— Куда попёр, белый?! Двигай отсюда, снежок! Проваливай!

Опешивший Сергей не нашёлся, что ответить на такой ярый негритянский расизм.

— Урод! Скотина! Шагай отсюда! — это уже орал, надрываясь, чтобы все слышали, латинос, толкая в грудь Василия.

Сергей опешил. Зачем это соглядатаю? Для чего ему нужен конфликт с Василием? Для каких целей?

— Урод! Дебил!

От нового, мощного толчка латиноса, Василий опрокинулся на спину, на мёрзлую с наледью землю, стукнулся затылком. Звук глухого удара в морозном воздухе разнёсся далеко. Он неловко поднял руку, пытаясь загородиться от возможных ударов сверху, и завыл, словно раненный детёныш антилопы.

— И-э-э-и-э!!!

Совсем уничтоженный, раздавленный человек…

Первым порывом Сергея, было броситься к Василию, отбить наскоки латиноса, помочь подняться.

Сергея самого продолжали толкать в спину обозлённые негры-амбалы.

— Двигай, двигай отсюда! Бледный!

Тут, в конфликт латиноса и «объекта», вмешались цирики. Трое, махая дубинками, побежали к месту происшествия, остальные, стоявшие наверху, на кирпичной стене тюремного здания, передёрнули затворы, взяли латиноса на прицел.

Никому из заключённых столь мелкое происшествие не показалось интересным — никто даже головы не повернул — стычки во дворе случались ежечасно, а латинос уже орал: «А-а-а!!!», присев на корточки и закрываясь руками от ударов дубинок.

— Опять настроение плохое?! — ярился цирик, воспитывавший латиноса после побудки, прикладываясь резиновым орудием, не жалея сил. — На тебе! На! Веселись!

Он оглянулся, найдя взглядом Сергея.

Сергей, резко отвернувшись, пошёл прочь от толпы шумевших негров, спрятав руки в карманы и сгорбившись.

Главное, чтобы Василию не досталось в этих разборках, и уже сегодня Сергей смог войти с ним в контакт. Это было самым главным на этот час.

Сергей торопливо вышёл из поля зрения цириков — ему нельзя теперь вызывать неудовольствие охранников. Он всё это время в заключении вёл себя примерно. И останется примерным сидельцем. Латинос специально провоцировал конфликты. Сначала ночью в камере, теперь во дворе с Василием. Вопрос: чего же он добивался?

Вздохнув, Сергей начал «прогуливаться», глядя себе под ноги — надо переждать, пока всё уляжется. Как выражаются на зоне: «Пусть рассеется кипеж». Сергей улыбнулся своим мыслям.

Странное существо человек — всё плохо, а он находит в себе силы радоваться. Даже нет, не находит — сама по себе радость возникает. Неужели он такой сильный духом?

Сергей хмыкнул — эдакий духовный Геракл.

Крики избиваемого цириками латиноса перекрывали даже гвалт толпы шумевших негров. Сергей снова хмыкнул — он Геракл, а Буратино бьют. Но это бесполезное занятие — он же деревянный!

И снова улыбка тронула губы Сергея.

— Что ты лыбишься, придурок?!

Сергей удивлённо поднял взгляд от своих ботинок и упер его в лицо Консуэло — мощного латиноса, слывшего держалой сектора, в котором сидел Сергей. Неужели предстояла новая разборка? Спор с местным авторитетом не входил в планы Сергея — такое было ему не по силам. Избить Сергей мог любого (кроме Циммермана), но ведь биться придётся против системы — у держалы множество подручных шестёрок и поддержка в администрации. Война Сергею была не нужна. Требовалось её избежать. Но как, если это, правда, наезд?

Внутри засосало от плохого предчувствия. Хорошо было в первое время — никто его не трогал из уголовников, мучила только неизвестность, да изводил сопением, стоявший над душой, соглядатай— латинос. Неужели «карантин» кончился и теперь, когда наступил самый ответственный момент в его операции, ещё покажут себя и уголовники?

— Что молчишь? — Консуэло был строг. Сзади авторитета переминались четверо качков-латиносов, готовые забить любого по желанию своего босса.

— Ничего, — Сергей пожал плечами. Он не знал, как себя следовало вести.

— Ты много возомнил о себе, бледный!

— Я?! — изобразил полное непонимание Сергей. Наезд, типичный наезд авторитета.

— Не кривляйся, Насильник. Вы, иммигранты, всех достали. Мало того, что прёте сюда со всего света, так ещё и пакостите. Говорят, ты не просто убил девку, а изнасиловал её мёртвую… Так это?

— Это ложь! — выкрикнул Сергей. Статья у него, действительно, была аховая. То ли ещё будет, когда негры прознают, что он надругался над «сестрой-шоколадкой»!

— Мы выясним, что ложь, а что правда. Но ты уже ведёшь себя неправильно, бледный!

— Почему? — Сергей недоумевал. Какие он мог нарушить уголовные понятия? Старался быть ниже травы, тише воды, и всё равно «попал»!

Держало, хмыкнул, кивнул в сторону расправы цириков над латиносом.

— Твоя работа!

— Нет! Я не причём!

— А рожу ночью не ты ему начистил?

— Мы повздорили.

Держало сразу взъярился, выпятив губы, хищно загундовил:

— Вздорить будешь с педиками в душе за очередь на отсос! Здесь латина держит жизнь! Понял?

Сергей опустил взгляд.

— Ты понял или нет, урод? — наседал Консуэло.

— Понял я всё.

— Тем лучше для тебя. Один прокол и отдам тебя неграм!

После такой явной угрозы, Консуэло отвернулся и стал смотреть, как цирики, скрутив руки за спиной латиноса, потащили его в здание администрации.

Один из подручных Консуэло, вдруг резко метнул кулак в грудь Сергея, сбив мощным ударом с ног.

Сергей задохнулся — сбили дыхалку, стал хватать воздух ртом, словно рыба, вынутая из воды.

Консуэло и его «шестёрки» зло рассмеялись унижению Сергея, не спеша пошли прочь, по-хозяйски, в развалку.

«Твари», — Сергей не нашёл сил обидеться на уголовников, сразу всё внимание направив на Василия — случай для контакта выпадал отменный, никто не мешал.

Посидев на ледяной земле полминуты, отдышавшись, он поднялся и, сунув руки в карманы грубой, совсем не согревающей робы, заспешил прямо к Василию, уже поднявшемуся и снова смотрящему на пустырь, словно не было нападения латиноса и возни цириков. У Сергея мелькнула мысль: «А способен ли он на контакт? Может, с ним так постарались мозгоправы, что разума у «объекта» осталось с гулькин нос?». И тут же ужаснулся своим мыслям: «Не дай бог!».

— Это я! — как можно бодрее заявил, вместо приветствия.

Василий посмотрел на него, словно не узнавая, но кивнул головой:

— Рад видеть!

Такое начало обрадовало Сергея. Он приступил к делу без обиняков:

— Надо выходить отсюда!

Василий сразу понял, о чём речь.

— Как?

— Если будет ваше согласие, я всё устрою.

— Согласен.

— Отлично. Я дам знать, когда это будет. Понадобится какое-то время.

— Понимаю.

— Чтобы заинтересовать «контору», нужна хотя бы минимальная информация…

Сергей напрягся. Главное, чтобы Василий высказал хоть что-то, что говорило о важности сведений, которыми он владел.

— Понимаю, — снова согласился Василий, и стал смотреть сквозь сетку на пустырь, не говоря больше ничего.

Сергей снова засомневался — в уме ли «объект»?

Не глядя на Сергея, Василий заговорил:

— Один влиятельный человек в «Авиакосмосе». Есть доступ к важным проектам, везде, на уровне сборки и космических стартов подчинённые ему люди. Тайная организация. Свои цели. Отнюдь не политические. Вредительские. Можно выразиться — экстремизм чистой воды. Пакость ради пакости. Может быть, он психически не здоров. А исполнители? Они рабы организации, у них в мозгах некие идеи. Выйдя на него, обезвредите всех.

— Почему именно вы знаете этого человека?

— Его знают многие. Я единственный, кого вычислили американцы и вы, вслед за ними. Я уж не знаю, что лучше для меня — сдохнуть здесь или в застенках ФСБ.

— Сейчас нет таких застенков.

— Застенки есть всегда, при любых властях. Любого человека, в любой момент, можно обвинить в государственной измене, и это пятно несмываемо, остается на всю жизнь.

— Вы тоже участник организации?

— Нет. Я просто знаю верховного владыку.

— Американцы уже получили информацию?

— Не думаю. Уверен, что нет, хотя они приложили не мало усилий.

— Почему же вы не сдали им этого человека?

— Чтобы умереть здесь?

— Можно было бы поторговаться…

Василий усмехнулся.

— Я не торгуюсь, когда дело касается моей родины.

— Вы гражданин Молдавии.

— Это бюрократическая условность… — Василий вдруг пристально посмотрел Сергею в глаза. Его взгляд был живой и яркий. Насколько силен был его артистический дар перевоплощения — только что поникший полусумасшедший стал нормальным, волевым человеком. — Думаю, «контора» вытащит нас после сведений, какие я рассказал. Остальное — дома!

Сергей кивнул головой в знак согласия и поспешно пошёл прочь.

Контакт прошёл на ура! Теперь оставалось дождаться ужина, скинуть информацию Зимину. Это, скорее всего, тоже будет в столовой. Требовалось успеть придумать, как двумя фразами, сказанными вслух при всех, довести необходимое до связного. Зимин умный малый, он всегда понимал Сергея с полуслова, с полувзгляда, с полунамёка. Поймёт и сейчас.

Время тянулось неимоверно долго… Сергей ходил по двору, как на иголках. Зимин получит информацию, потом пройдёт ещё какое-то время, и он закончит смену, вернётся в съёмную квартиру в пригороде, потом свяжется с «конторой». Потом будет разработка операции выхода, потом свяжутся с Сергеем, а он — с Василием…

Сколько же времени пройдёт?

Он с тоской посмотрел на держалу Консуэло, стоявшего в окружении амбалов латиносов. Консуэло был строг. Ему не понравилось, что Сергей поспешил заговорить с «дурачком» Василием, сразу после инцидента цириков и латиноса. Получалось, Сергей опять «рамсил», опять попал в ситуацию…

«Только бы продержаться эти дни!», — подумалось Сергею. Он поспешно отвёл взгляд и зашагал дальше, сутулясь от порывов холодного ветра…

«««»»»

Час «икс» для Сергея настал буквально на следующие сутки — никак он не ожидал подобной оперативности от «конторы». Обычно там очень долго думали, фильтруя информацию, комбинировали так и эдак, чтобы осуществить задуманное как можно успешнее. А тут…

С обеда ещё всё шло не так, как хотелось. После длительной прогулки на свежем воздухе, после переживаний от долгого, насыщенного событиями утра, Сергей ломал голову, как передать связному сказанное Василием. Передать информацию Сергей мог только в столовой, где Зимин стоял на раздаче. Но это было делом не реальным. Он будет в очереди за едой. Как он сам заговорит? Вокруг сотни ушей, среди них десяток осведомителей.

В столовой Сергей решил, что намекнет Зимину об удачном контакте, остальное тот решит сам — он парень с головой.

Когда очередь на раздаче дошла до Сергея, Зимин о чём-то шутил с напарником, черпавшим из котла тушенную фасоль.

Сергей, показывая недовольство, повысил голос:

— Э! Раздача! Контакт! Есть контакт!

Зимин, тоже «недовольный», что его прервали, кивнул, давая понять, что услышал главный смысл сказанного. Отозвался ворчливо:

— Контакт? Сам не спи! — и шлёпнул в разнос Сергея порцию варённого брокколи. — Следующий!

Поглощая недосолённую, разваренную пищу, Сергей с недоумением размышлял, понял ли Зимин его сообщение об удачном контакте с Василием? И что значил его окрик: «Сам не спи!»?

Вечером, на ужине, Сергей рассчитывал какой-нибудь фразой передать о необходимости срочного выхода из тюрьмы. Какая эта будет фраза? Сергей рассчитывал её придумать до ужина. Будет новая прогулка, он отточит фразу до совершенства. Несколько простых слов и скрытый смысл будет понятен Зимину сразу. А не вот это: «Сам не спи!».

Негодуя на столь нелепые условия общения со связным, Сергей остаток дня до ужина комбинировал с фразой, то и дело искоса поглядывая на держалу Консуэло и его зверей. Но латиносы тусовались своей группкой, не проявляя к Сергею интереса. Дай бы бог так продержаться до выхода, без приключений!

Однако ничего из задумок Сергея в тот вечер не вышло. Когда он пришёл на ужин, оказалось, Зимина на раздачи не было!

У Сергея руки опустились. Неужели гад сдал смену и теперь появится на зоне неизвестно когда? Сергей даже графика работы Зимина не знал.

Подавленный, расстроенный, в своей камере он долго не мог уснуть. Латиноса в камере не было, видимо, заработал себе карцер после выходки с Василием. А это значило, что с утра Консуэло опять навалится на Сергея, обвиняя в смертных грехах, мол, из-за тебя наш брат латина тянет лямку, так и тебе, бледный, сладко не будет! Как всё плохо, господи!

В это время на пол камеры упал шарик из скомканной бумаги.

Сергей дёрнулся на своей лежанке.

Цирик, стоявший у решетчатой двери, прошептал:

— Это тебе. Через пять минут приду.

И медленно пошёл прочь вдоль камер.

Сергей метнулся к посланию. Развернув бумажный шарик, обнаружил в нём мизерный карандашик. Разгладив лист, прочёл пароль: «пять, шесть, пять, шесть, Варуон», тот самый, которым он выходил на Василия. Текст гласил: «Как прошёл контакт?»

Что это, ловушка спецслужб? Пароль то правильный, но кто тот цирик? Не засланный ли «казачок»?

Сергей колебался — отвечать или нет.

Шаги цирика по коридору опять приближались.

Сергей скомкал послание с карандашом и, когда цирик оказался у его двери, сквозь решётку кинул ему обратно без ответа.

Цирик поднял комок, развернул, увидел, что ответа нет, быстро написал что-то, и, скомкав, кинул снова на пол перед лежанкой Сергея.

Сергей поднял послание.

Было написано: «Тебе же велели: Не спи!».

Сергей заулыбался — этот человек действовал по заданию Зимина.

Понимая, что вероятность ловушки высока, тем не менее Сергей написал ответ, ибо другого варианта сейчас не видел: «Люди в Авиакосмосе. Информация — дома. Выход».

Скомкав листок в шарик, Сергей бросил написанное цирику. Тот подобрал послание, спрятал в карман и медленно удалился.

Теперь у Сергея было два пути — или к свободе, если цирик был человеком Зимина, или на «эшафот», если его подловили ловкачи из ФБР.

Спать он не мог, ворочался с боку на бок. Переживания мучили до самого утра. Сон сморил лишь перед побудкой.

Когда с лязгом отщёлкнулись замки на решётчатых дверях камер и прозвучал зуммер выхода на перекличку, Сергей долго не мог прийти в себя, лежал не шевелясь, словно с ужасного похмелья. Началась перекличка, а он ещё лежал на своём месте. Он слышал, что цирики, с ругательствами, бегут к его камере. Будет сейчас свистопляска! Но сил подняться не было.

— Он ещё лежит! — возмутились охранники. — Ах, скотина!

В дело пошли дубинки.

Его сорвали с лежанки на пол, стали топтать, то и дело, прикладываясь жесткой резиной по спине и плечам.

Сергей, «взбодрившись», попытался встать, но его сбили с ног и, держа под мышки, выволокли в коридор. Начальник смены, скривив губы, велел цирикам:

— Тащите в медпункт. Остальные налево, шагом марш в столовую!

Сергея волокли по коридорам, уже не пиная, но не в медпункт — он знал, что кабинет медика располагался ближе к хозчасти. Его выволокли на улицу со стороны котельной. Там стоял старинный тюремный автобус, на котором привозили из тюремной прачечной постельное белье. Сергея буквально забросили внутрь — он успел руками ухватиться за поручень, чтобы не удариться головой о кресло.

Здесь он увидел улыбающегося Зимина, увидел задумчивого Василия, ещё троих заключенных. Цирики, доставившие Сергея к автобусу, вскочили следом. Дверь закрылась, водитель, нервно потея, дал задний ход.

Вихрь мыслей полетел в голове Сергея. Это выход? Его вытаскивают с зоны? Вот так, нагло, просто, тупо на автобусе, через главные ворота?

Зимин, видя растерянное лицо Сергея, сжал его руку.

— Расслабься, Серёжа.

— Не рано ли?

— Всё нормально.

Автобус подъехал к проходной. Цирики на пульте (двое) колдовали над своими аппаратами проверки, потом ворота медленно пошли в сторону, открывая путь к свободе.

Водитель открыл дверь автобуса. Цирики с проходной, вошли внутрь. Один из них, сняв фуражку, отёр потный лоб, сказал по-русски:

— Обоср…ся!

Дверь автобуса захлопнулась, и он, покачиваясь на рессорах, медленно выехал из проходной на городскую улицу.

Тюремные ворота автоматически медленно покатили на роликах, закрывая зону на замок.

Василий, удивлённый не менее Сергея, спросил:

— Так просто?

— Операция подготовлена заранее, на всех постах — наши люди. — пояснил Зимин. — Дальше будет сложнее. Надо разбежаться, как можно быстрее. Датчик Джи-Пи-Эс на автобусе мы сломали, но, мало ли что, всё-таки, тюремная машина, найдут её быстро.

Автобус проехал несколько кварталов и затих за высоким офисным зданием. Все уже успели переодеться в «гражданскую» одежду.

Покинув автобус, стали «разбегаться» по двое-трое. Сергея и Василия вёл Зимин — они сразу сели в такси, которое их ждало. Водитель, посмотрев на спутников Зимина, улыбнулся им:

— Привет, ребята!

Зимин, набирая на смартфоне номер, велел водителю:

— Коля, гони. Нам сейчас время — деньги.

Таксист переключил сцепление, трогаясь с места, сказал, радостно:

— Какое «деньги»? Жизнь!

Через пять минут машина притормозила на пирсе. Зимин повёл Сергея с Василием к большой, белоснежной яхте.

— Теперь мы миллионеры? — усмехнулся Сергей.

— Яхта принадлежит «Группик эндастриз». Здесь эта корпорация имеет влияние. Нам, самое важное, выйти подальше в море, миновав досмотр береговой охраны.

— Как это сделать?

— Выйдем из акватории Нью-Йорка, а потом придётся, на всякий случай, поднырнуть.

— То есть?

— Какое-то время будем плыть в аквалангах.

— О! Василий? Как приключение? — шутливо толкнул в бок «объекта» Сергей.

— Пропади они пропадом эти приключения, — отозвался тот, но тут же весело рассмеялся. К человеку возвращалась жизнь!

8

Когда яхта покинула воды акватории Нью-Йорка, Зимин, на полном серьёзе, стал готовиться к бегству под водой — Сергей, Василий и он сам, оделись в гидрокостюмы.

— Не считаешь это лишним? — осведомился Сергей.

Зимин ощерился в хищной усмешке.

— Думаешь, тебя американцы просто так отпустят? Ушёл, и иди? Нет, брат. Тревога там сейчас, ой-ё-ёй! А Береговая охрана — ребята серьёзные!

Сергею был неудобен гидрокостюм, к тому же под ним было одето термобельё, совсем уж неудобное, стесняющее движения.

В каюте яхты было жарко, и они вышли на палубу.

— Попробуем акваланги, — сказал Зимин.

Он кивнул на уже снаряжённые баллоны, сказал инструктору Джону:

— Джон, объясни моим друзьям, как пользоваться оборудованием.

— Первый раз будете погружаться? — ласково осведомился верзила Джон.

Сергей утвердительно кивнул.

Василий не отозвался — он был, словно зомби — делал, что скажут, эмоций не выражал, хоть и был очень бледен. Единственное, что он спросил, когда его вывозили из тюрьмы на автобусе: что с его женой и племянником? Его супруга Лена, с самых первых часов ареста Василия в Индокитае, показала себя преданной подругой — обращалась в посольство, в МИД России, возмутила СМИ, после экстрадиции, собрав по родне и друзьям деньги, переехала в Штаты, где руководила адвокатами, защищавшими Василия. Племянник Саша был на подхвате, помогал, чем мог. Естественно, что после побега Василия, его родственникам бы не поздоровилось — спецслужбы Штатов взяли бы их в своеобразных заложников — беспокойство Василия было обоснованно.

Зимин уверил Василия, что с родственниками всё в порядке. Потом самому Сергею пришлось дважды говорить Василию об этом — Сергей был уверен в словах Зимина наверняка, и успокаивал «объект», как мог.

Джон помог Сергею и Василию надеть акваланги, приладил дыхательные разъёмы. Велел потренироваться дышать.

Маска на глазах Сергея сразу запотела — хоть было холодно и ветрено, его просто распирали внутренний жар и высокое давление, что было следствием крайнего волнения, которое он испытывал. Казалось всё неуместным маскарадом — так просто выехали из тюрьмы, теперь собираются так просто удрать морем, обманув береговую охрану. Там волки опытные, они контрабандистов всяких и нелегалов, словно орехи щёлкают. Тут только удача может помочь беглецам — решат проверить яхту известной корпорации или нет?

— Они! — Джон первым заметил точку в небе, на краю горизонта. — Идём в каюту.

— Акваланги оставлять?

— Нет, берём с собой. Это вертолёт береговой охраны, он может сделать облёт яхты.

Вошли в каюту, тяжелые баллоны с кислородом держали между ног. Пары ласт лежали на кофейном столике. Гул вертолёта приближался.

Более нелепой ситуации Сергей себе представить не мог ещё вчера. Была тюрьма, была клетка, было муторное состояние от предстоящего долгого, напряжённого ожидания побега, и вот оно — это ожидание, только здесь, на борту яхты, а в ногах акваланги.

Что будет дальше?

— Они могут высадиться на яхту? — спросил Сергей у Джона, стоявшего у стеклянной двери каюты, и напряженно всматривавшегося в небо.

— Как? — он удивился вопросу.

— У них вертолёт на поплавках? Он сможет сесть на воду, чтобы направить сюда инспекторов?

— Нет. Таких моделей здесь, в Нью-Йорке, я не видел. Во Флориде и в Калифорнии, знаю, есть. Тут — нет… Слава богу.

— А могут зависнуть над яхтой и по канату спустить вниз группу?

Зимин сжал руку Сергея выше локтя, мягко улыбнулся.

— Серёжа, забудь о лихих ребятах береговой охраны из голливудских фильмов. Вертолёт визуально, сверху, осмотрит яхту. Если решат сделать детальный досмотр, сюда вышлют скоростной катер, а нам велят по рации остановиться и ждать осмотра. Всё просто!

— Тогда мы полезем в воду?

— Тогда полезем в ледяную мглу океана, ты прав, — Зимин снова улыбнулся.

Сергей не понимал, что так веселит Зимина.

Вертолёт уже завис над самой яхтой. Рокот его двигателя давил зловеще. Хотелось пригнуться, лечь на ламинированный пол каюты.

«Что-то я совсем нервным сделался», — подумал Сергей.

Джон вдруг приложил палец к переговорному устройству на своём ухе, отозвался:

— Да, капитан!

Сделав знак рукой оставаться всем в каюте, Джон быстро вышел.

— Что там у них? — подал голос Василий.

— Скорее всего, будет так, как я сказал — велели всему экипажу выйти на палубу. Во, поняли — двигатели яхты стихли — будем ждать группу досмотра… Вертолёт сейчас улетит, а мы полезем под воду.

— А эхолоты? — спросил Сергей.

— Что?

— Эхолоты разве нас не обнаружат в толще вод? Что, у береговой охраны на катерах нет этих простых приборов?

— Серёжа, не умирай раньше времени. Ваш выход готовили люди умные, и многое предусмотрели, в том числе это, — Зимин указал на акваланги. — Будем прятаться под килем яхты. Когда проверяющие свалят, поднимемся на борт и спокойно продолжим путь. В комфорте!

— А пузыри?

— Какие пузыри?

— Мы будем под яхтой, всего в нескольких метрах от поверхности воды. Выдыхаемый воздух будет пузырить. Это не сильно заметно снаружи?

Гул вертолёта стал удаляться — сверив наличие экипажа с указанным в данных компьютера, воздушные береговики, велев дожидаться прибытия катера, взяли курс к следующему судну, недавно ушедшему из Нью-Йорка.

Вошёл в каюту Джон.

— Одеваем акваланги. Проведём тренировку с погружением. Скоро придёт катер — будут осматривать яхту, хотя капитан ясно дал понять, что с корпорацией так поступать нельзя, за такой произвол придётся отвечать в суде… Вот, возьмите переговорные устройства, закрепите за ухом, как у меня.

— Нас не будет видно, что мы там? — спросил Зимин. — Пузыри не забурлят из под киля?

— Сейчас и проверим.

— Зачем они? — Сергей постучал пальцем по своему устройству.

— Чтобы мы могли давать вам ценные указания. Алло… Раз, раз… Хорошо слышно?

— Джон, тебя в каюте и без устройства слышно хорошо! — заявил Зимин.

Все рассмеялись.

Джон помог каждому надеть акваланг, проверил крепления. Сергей натянул ласты, надвинул на лицо маску.

Они вышли на палубу. Зимин первым стал спускаться по лестнице, закреплённой на корме яхты, в воду. За ним Сергей. Касание о воду, ещё ниже, ниже — вода уже сомкнулась на поясе, уже по грудь. Сергей сжал ртом дыхательное устройство — вдох, погружение…

Как здесь мрачно. Интуитивно чувствовалось, что вода ледяная.

Зимин указал двигаться за ним.

Чуть перебирая ногами, для сохранения равновесия, держась руками за гладкую поверхность киля, Сергей последовал на зов.

«Не так-то и сложно», — подумал Сергей. — «Вот я и дайвер…».

— Ребята, пробирайтесь к самому килю и побудьте там несколько минут, чтобы определиться, как будете там при досмотре. — звучал в динамике над ухом голос Джона. — И зря переживали — не видно никаких пузырей. Тут, кстати, небольшие бурунчики на воде, в самый раз погодка. И, думаю, катер береговой охраны пришвартуется к яхте борт к борту…

Сергей смотрел на Зимина и Василия, медленно перебирая ногами, потом опустил взгляд вниз — тёмная мгла. А вокруг пустота — ни рыбёшки, ни медузы. Океан только у самых берегов полон жизни, а чуть отплыл — и пустые пространства…

Он подумал, насколько важны должны быть сведения Василия, раз так печётся о нём «контора» — организовала показательный выход из зоны, утратив столько законспирированных агентов, теперь рискует яхтой и целой корпорацией, которая прикрывает отход… О нём, простом разведчике, вовсе бы не думали — подыхай, где сидишь…

— Парни, подъём! Будете ждать береговиков здесь, на палубе, нечего зря кислород в баллонах тратить! — прогремел в динамике голос Джона.

Зимин указал — на выход!

Поднялись на борт без приключений, сняли маски. Чтобы не наследить мокрым, держали ноги в ластах на специальном резиновом паласе, уже расстеленном Джоном.

— Ну, как впечатления? — улыбался Джон.

— Паскудные, — признался Зимин. — Хорошо, что акул нет. Как бы мы полезли в воду, если бы она кишела этими тварями?

— Вы даёте, ребята! — Джон радовался, как ребёнок. — Здесь не тёплые воды Флориды, здесь акулы очень редко попадаются, да и то — жарким летом. Ваши акулы скоро на катере приедут. Вот те акулы, так акулы!

— Они не акулы, они — ищейки! — заявил Зимин. Он подмигнул Сергею, даже толкнул его в плечо. — А, разведка, собьём ищеек со следа?

Сергею шутки Зимина не понравились. Ему, вообще, сейчас ничего не нравилось. Он предполагал, что выход будет сопряжён с опасностью и всякими сложностями, но не в океане же барахтаться!

— Они не ищейки! Что людей оскорбляешь? Это их работа — охранять береговую линию родной страны от всяких проходимцев, — сказал сердито Сергей.

— Это мы проходимцы? — показательно возмутился Зимин, подмигнул Джону. — Слышал, что говорит этот нервный дядя? Это на него так океан подействовал. Человек с детства воды боится. А тут ещё надо сидеть под днищем корабля!

— Прекрати.

— Скажи спасибо за такое удовольствие своим милым береговикам!

— Прекрати, говорю, — Сергею было не приятно.

— Серёжа, то, что мы делаем — это наша работа. Это нужно нашей Родине. Не нам лично, а нашему государству.

— Тебе при Советском Союзе было бы хорошо замполитом служить.

— О-хо-хо, Советский Союз! Не трави душу! Вот государство было — кругом порядок, особенно в нашем ведомстве!

— Господа! — Джон, прослушав сообщение по своему устройству, указал на лестницу. — Вам пора обратно в воду — гости скоро пожалуют. Локатор засёк катер береговой охраны.

— А они не засекут на своём локаторе, что с яхты уходят пловцы? — спросил Сергей.

Джон улыбнулся — неосведомленность Сергея в морском деле ему импонировала — человек не знает, но стремится узнать.

— Это невозможно. Что находится под водой, показывает эхолот. Сильно не переживайте, у береговой охраны очень старое оборудование, ещё девяностых годов прошлого века. Это нам на руку.

— Что ж у них так плохо? Богатейшая страна…

— Это Америка. Тратить деньги напрасно здесь не любят. А старая техника, после модернизации, может служить очень долго. Чтобы ловить «проходимцев», как вы выразились, её вполне достаточно, — объяснил Джон.

— А у вас на яхте как обстоят дела?

— Яхта принадлежит корпорации. У нас оборудование самое новейшее!

Зимин первым стал спускаться в воду, потом пошёл Василий. Сергей, на этот раз, замыкал шествие в океан. Джон, подмигнув ему, забрал с палубы мокрый резиновый палас.

Дальнейшее происходило, словно во сне. Сергей чуть шевелил ногами и ждал. Время тянулось неимоверно медленно.

Прибыл катер. На борт яхты сошли люди.

Сколько длился досмотр?

Зимин периодически поглядывал на свои наручные водонепроницаемые часы.

Потом группа береговиков вернулась на своё судно, и вода забурлила от работы винтов — катер помчался прочь.

Какое-то время динамик молчал. Потом Джон сказал:

— Поднимайтесь, ребята. Гроза прошла мимо. Досмотр был формальным, для галочки в отчёте!

«И слава богу!», — подумалось Сергею.

Дальнейший путь был комфортным…

— У «конторы» есть планы на все случаи жизни? — с улыбкой спросил Сергей у Зимина за ужином в кают-компании.

На столе было изыскано и одновременно просто. Как Сергей стосковался по нормальной пище после зоны!

Зимин, поедая маленькой ложечкой сладкую кашу, задумчиво отозвался:

— Нет, Серёжа, планы у «конторы» не на все случаи жизни.

— На какой случай отсутствуют? — благодушно спросил Сергей. Ему было хорошо. Удачное прохождение досмотра береговой охраны его убедило, что самое сложное и опасное осталось позади. Конечно, будут какие-то шероховатости, но основное сделано — они вырвались из липкой паучьей сети!

— Не было плана на тот случай, если бы береговики, под каким-то предлогом, погнали яхту обратно в Нью-Йорк, — сказал Зимин. Подумав секунду, добавил. — Правда, такой вариант из области фантастики — всё-таки, яхта не абы чья, а влиятельной корпорации!

У Сергея запершило в горле — Зимин умеет успокоить! Всё у них продуманно! Как бы не так!

— Что хотел сказать? — прочитал его мысли Зимин.

— Сплошная импровизация и авантюра — это в твоём стиле! — сказал Сергей, указывая пальцем на Зимина.

Василий, подняв глаза от своей тарелки, заулыбался. Зимин, облизывая ложечку, тоже.

— Хочешь, подискутируем на эту тему после ужина?…

«««»»»

Когда сумерки начали клонить день в пучину, яхта выключила двигатели и стала дрейфовать.

— В чём дело, капитан? — поинтересовался Зимин.

— Нам — возвращаться, вам — плыть дальше!

— То есть?

— Смотри.

С шумом, вспенивая воду, из океана вблизи яхты всплыла огромная чёрная подводная лодка.

— Мать моя женщина! — обалдел Зимин, да и все остальные.

— Крутые вы ребята, коль за вами АПЛ прислали! — заявил капитан.

«Только на атомных лодках я и не плавал», — поразился Сергей поворотам своей судьбы. — «Теперь точно домой доберусь! Этот бой я выиграл. Выиграл!».

Подводная лодка была огромная. Многоцелевая. Новая серия. Вооружённая крылатыми ракетами и сверхскоростными торпедами. Проводила учебный испытательный рейд в Атлантике, вот её и подогнали поближе к побережью Северной Америки, на случай великой погони за беглецами.

Всплытие у берегов США, естественно, без труда могли засечь спутники, потому лодка поднялась из пучины в темноте. От спутника темнота уберечь не могла — там специальные датчики, сканирующие пространство, а от визуальных средств — видеокамер повышенного разрешения — могла.

На яхте приготовили резиновую лодку — накачали, подцепили два мощных мотора, с помощью лебёдки спустили на воду. Джон, Зимин, Сергей и Василий, по лестнице слезли в лодку. Беглецам передали их акваланги и гидрокостюмы. На борту яхты остались средства спасения строго по количеству членов экипажа, чтобы лишнее не могло привлечь внимания береговой охраны, когда яхта вернётся в порт.

Теперь-то там, в акватории Нью-Йорка, и на пирсе, шерстили всех! Не могли не шерстить — такой прокол — двое нелегалов ушли, да ещё оказалось, что девять сотрудников тюрьмы тоже были с ними заодно! За такое дело многие головы полетят! Долго, очень долго будут вспоминать ребята из ФБР свою мудрёную аферу с арестом Василия и последующие «игры» вокруг него!

Помахав капитану яхты, устремились к АПЛ — Джон уверенно управлял мощными моторами.

Их встречали несколько подводников. Спасаемым помогли подняться.

Джон помахал на прощание.

— Спасибо, Джон!

— Удачного пути!

Моторы взревели — Джон направил резиновую лодку обратно к яхте.

«И вам там удачи, ребята», — подумал Сергей, глядя на Джона и на экипаж яхты. Он своё дело сделал и поедет домой, на Родину, а они вернутся на работу…

Когда вошли внутрь субмарины, их представили командиру лодки, а после все заботы о прибывших взял на себя «местный» фээсбэшник, капитан-лейтенант Егоров.

— Фёдор Борисович! — протянул он руку для пожатия, поочерёдно Зимину, Сергею и Василию.

Беглецы представились.

Пожимая руку Василия, Егоров заметил:

— Нам с вами придётся как следует поработать!

— Я в курсе.

— Начнём прямо сейчас.

— Хорошо.

— Или, сначала, поедите?

— Спасибо, мы поужинали на яхте, — отозвался Зимин. — Водички бы попить холодной.

— Вода в ваших кубриках. Прошу за мной.

Миновав два сектора лодки, Егоров указал на две узкие дверцы, какие бывают в санузлах самолётов.

— Это ваш, — Егоров открыл дверь, кивая внутрь. — Тот — наш с Василием. Сами понимаете, чем раньше я отправлю информацию в управление, тем будет лучше.

— Скажите, Фёдор Борисович, зачем за нами эту громаду послали? Это же миллионы долларов расходов, — спросил Василий.

— Лодку специально не посылали. Она была в этом районе, потому, в целях вашей безопасности, решили её задействовать. Океан большой, всякое может случиться. Здесь надёжнее. А деньги… Ваши сведения стоят дороже.

— Выходит, я богач! Владею таким сокровищем! — пошутил Василий, проходя в узкий кубрик.

Егоров шагнул следом, и сразу закрыл за собой дверь.

Зимин с Сергеем вошли в свой кубрик.

Этот закуток кубриком назвать было сложно. Двухъярусная лежанка, тумбочка, на которой удобно было писать, полка над ней, перегородка с узкой дверью. Тем не менее, отдельное помещение. Невиданная роскошь на подводной лодке, даже такой большой!

Сергей сразу уселся на лежанку, стал стягивать ботинки. Зимин, открыв дверцу тумбочки, обнаружил там литровую бутылку воды, доставая её, удивился:

— Смотри-ка, холодная! Оказывается, эта тумбочка — холодильник!

— Да, всё продуманно, — согласился Сергей. — Ничего лишнего. Главное, чтобы холодильник под ухом не тарахтел.

— Будем надеяться на лучшее.

Сделав несколько жадных глотков, Зимин протянул бутылку Сергею.

— Пить будешь?

— Давай… Как думаешь, долго будем пиликать до родных берегов?

— Ты знаешь скорость подводной лодки?

— Нет. Наверное, это секретная информация.

— Я среднюю скорость имею ввиду. Общепринятую.

— Нет, — Сергей открутил пробку, приложился к пластиковой бутылке. Сделав несколько больших глотков, посмотрел на этикетку. — Ха, смотри-ка, вода канадская.

— Канадская?

— Да. Всё не по-русски. Произведено: город Квебек… Это левая фирма произвела закупки воды и провизии, потом российский сухогруз где-то в океане встретил лодку и разгрузил свои трюмы с провиантом. У нас-то нет баз снабжения!

— Плохо. А я думал, наши всё с собой тянут. Как загрузятся на Кольском полуострове, так и прут, не всплывая.

— Всё это хорошо, но, я думал, нас быстрее домой доставят.

— Думал, самолётом полетишь? Как бы не так! Там уж точно, повязали бы. У них техника в авиатерминалах ого-го, никакой грим не спрячет — отсканируют и выявят. И вообще, куда тебе торопиться? Тебе в Америке дали бы лет сто отсидки или пятьсот, учитывая твою статью, насильник-извращенец! Подвинься, я наверх полезу, полежу.

Зимин быстро стянул обувь, снял куртку и тёплые штаны, оставшись в футболке и легком трико, ловко вскочил на верхнюю лежанку, заворочался там, устраиваясь.

— Слушай, Зимин, я всё не находил случая спросить: что это за идея такая с убитой девушкой?

— Всё Циммерман. Он же дурак-извращенец. Напридумывал мути, мол, чтобы было правдоподобно. Ты в больнице лежал, под нашим присмотром.

— За мной ФБР смотрело.

— А мы за ними, и за тобой. Как только в парке произошло убийство, два наших парня из полицейского патруля, дали мне знать. Врач и два санитара — тоже наши люди.

— Неужели так много наших нелегалов? — Сергей поразился. Не ожидал от «конторы» такой прыти, тем более, что в лихие девяностые российскую внешнюю разведку основательно «почистили» алчные предатели в погонах.

— Они американцы. И любят свою родину. Они не знают, что помогают разведке другого государства. Просто, оказывают маленькие услуги за небольшие деньги приятным парням. Думаешь, в России нет такого? На каждом углу! У нас, за «бабки», не то, что гипотетическую родину, отца с матерью продадут, ребёнка родного продадут. Почку личную продадут.

— Я понял. Ты про меня рассказывай.

— Что рассказывать? Вывезли аккуратно в парк, сонного, уложили рядом с трупом бедной девушки, вымазали тебя её кровью, свои следы прибрали… Сделали профессионально.

— Ты меня кровью мазал?

— Я! Вот этими руками! — Зимин показал две свои пятерни.

— А биологический материал?

— Что?

— В тюрьме мне сказали, что я убийца и насильник-извращенец. Девушку убил и мёртвую изнасиловал. В ней нашли мой биологический материал. Это как вы сделали?

— Ха-ха-ха!!! — Зимин разразился счастливым смехом. Утирая выступившие слёзы, покачал головой. — Ребята из ФБР насочиняли. Хотя, ведь несчастную мог изнасиловать настоящий убийца. Видимо, нашли какой-то биоматериал, решили, пусть будет твоим! Им то это нужно было, чтобы сделать свою игру. А игру сделали мы! Василий, вон он, в соседнем кубрике.

Зимин мотнул головой на стену, за которой был кубрик, куда удалились Василий и особист Егоров. Тут же раздался яростный крик Егорова, а следом закричал Василий, и он орал односложно:

— Нет! Нет! Нет!

Сергей и Зимин сорвались с мест, выскочили в проход — дверь кубрика особиста была заперта. Сергей задёргал дверную ручку. Дверь открыл всклокоченный, бледный Егоров. Увидев соратников Василия, мотнул головой, чтобы входили:

— Объясните своему товарищу, что его сведения очень важны, а он говорит не всё!

— Я уже повторял и повторю ещё раз — имя главного фигуранта я скажу в Москве, тем людям, кому это положено знать. А ты, извини, капитан-лейтенант, не в той компетенции…

— Я сообщу начальству.

— Сообщайте.

Зимин подмигнул Василию.

— Давай, поживи с Сергеем. Вы уже друг к другу привыкли. А я составлю компанию капитан-лейтенанту.

— Мне необходимо отправить… — начал Егоров.

— Фёдор Борисович, человек прав. Он раскроет секретную информацию только в главном управлении, — мягко, с улыбкой, но жестко, сказал Зимин…

Благодаря его заявлению, беглецы оказались на родине значительно раньше, чем могли подумать.

Сведения Василия о человеке, в системе Авиакосмоса, ведущего подрывную деятельность, стоили дорого, имели стратегическое значение. Здесь сутки играли роль, часы и минуты. Потому, видя упорство «объекта» в передаче информации, за беглецами был послан гидросамолёт.

Путешественники, естественно, не знали, что путь под водой скоро станет дорогой в воздухе. Особист Егоров теперь был душой компании — он успокоился, когда во время сеанса связи, «контора» его успокоила, что всё от него зависящее капитан-лейтенант сделал, и дальше, как и утверждали беглецы, его компетенция кончалась. Потому Егоров балагурил, рассказывал множество забавных случаев из жизни подводников, всё время оставаясь с «подопечными».

Василий продолжал держаться замкнуто, пребывая в своём внутреннем коконе. По его виду Сергею было ясно, что «объект» чувствует себя снова пленником. То его американские спецслужбы «прессовали», теперь взяли в оборот родные — российские.

Сергей пытался развеять его взволнованную настороженность.

— Василий, ты среди своих, и всё теперь будет хорошо! Тебе же объяснили, что «контора» всё сделала чисто, — говорил Сергей.

Зимин подтвердил:

— Да, Василий, тебе не о чем беспокоиться и не о ком. Твою супругу и племянника вывезли из Штатов за несколько часов до операции, они уже на Родине, в безопасности. У американцев нет твоих заложников.

Василий хмыкнул:

— У кого тогда они? У «конторы»?

— Ну, это ты зря! — показательно обиделся Зимин. — Ты на свободе!

— Это свобода?! — Василий, с укором указал руками на тесный кубрик, тем более тесный, что вместо двух человек, на которых он был рассчитан, сейчас здесь сидело четверо.

Сергею была понятна тревога Василия. Он и сам исходился тревогой о своей дальнейшей судьбе, и о своих родных — сыне и сестре. Они, получалось, были в схожем положении — «куратор» и «объект».

Зимин мягко уточнил Василию:

— Мы все в таком положении. Но ты на пути к свободе!

— Долог будет путь?

— Спроси у капитан-лейтенанта. А, Федор Борисович, сколько миль в сутки делает субмарина на пути к родным берегам? — шутливо кривляясь, спросил Егорова Зимин.

Тот, уже зная, что скоро беглецов заберут с лодки, покачал головой, приняв напыщенный вид:

— Это секретная информация.

— Неужели?

— Очень секретная, — после, погрозив «подопечным» пальцем, упрекнул. — У вас ведь есть секретная информация, для которой не хватает моей компетенции!

— Это само собой, Фёдор Борисович! — бодро согласился Зимин.

— И для вас есть секретная информация, на которую ваша компетенция не может распространяться!

— Серёжа, а капитан-лейтенанту слово «компетенция» очень не понравилось! — уже смеясь, сказал Зимин.

Егоров смеха не поддержал:

— Точно, не нравится! … Поговорим о другом.

— Я спать буду! — Василий показательно отвернулся на своём верхнем лежаке, и подбил свою подушку кулаком.

Сергей тоже, не церемонясь, указал Зимину и Егорову на выход:

— Я тоже отдохну!

— Неужто устал?

— Устал!

— Серёжа, от чего ты устал? Только валяешься на шконке какие сутки, ходишь в кают-компанию подкрепиться, да опорожниться — в гальюн! — с укором заметил Зимин. Сергею было ясно, что вынужденное соседство с нудным особистом ему было в тягость.

— Устал? — Сергей вздохнул. Если быть честным, он устал от самой службы. Он давно поверил, что жизнь вошла в нормальную колею, и его работа на «контору» осталась в далёком прошлом. А тут эти новые переживания, этот бесконечный стресс! … Но, когда он жил жизнью простого обывателя, прозябая в любимой старой квартирке, тогда он чувствовал усталость от той обыденности, ему снилась работа, вспоминались яркие моменты молодости, отданной всецело «конторе».

Сергей подтолкнул подушку под локоть, пояснил стоявшим в дверях кубрика Зимину и Егорову:

— Я устал от вашей никчёмной болтовни! Голова пухнет. Бу-бу-бу! Бу-бу-бу! Сутки напролёт!

— Сергей, вам противопоказано долго находиться в замкнутом пространстве, — сказал Егоров. — В вас быстро накапливается раздражительность, и вы готовы её выплеснуть на окружающих членов коллектива!

— Понял, Серёга?! — Зимин радостно просиял. — Космонавтом тебе не быть, на международную орбитальную станцию путь тебе заказан!

Сергей усмехнулся — балабол.

— Я и в подводники не стремился… И в тюрьму не хотел!

— Что он про тюрьму? — не понимая, о чём речь, спросил Зимина особист — особенности операции Сергея в Штатах ему не были известны. Он только знал про Василия, что его вытащили из заключения — об эпопее Василия знали, наверное, все люди на планете, где вещали российские и западные СМИ.

Зимин, тесня особиста плечом, и закрывая дверь кубрика Сергея, махнул рукой:

— А-а! Ну его!

— Опять компетенция?

— Ладно, Фёдор Борисович, не кипятись! Кстати, может, чайку организуем? У нас там в термосе ещё остался!

Скоро говор Зимина и особиста уже послышался за стеной — усаживались в своём кубрике.

Василий, повернувшись от стены, спросил:

— Как вы так можете жить?

— Ты о чём? — спросил Сергей, лёжа на спине и глядя в изнанку верхнего ложа.

— Вы — разведчик! Это для вас нормальное состояние!

Сергей усмехнулся.

— Сейчас, Василий, как раз состояние не нормальное. Мы бежим. А когда всё нормально — живёшь жизнью другого человека, и всё у тебя получается хорошо. Это, как актёр на театральной сцене.

— Как в кино? — Василий хмыкнул.

— Нет. В кино множество дублей. Не получилось сразу, сделаешь ещё и ещё раз, пока не выйдет то, что нужно. Жизнь разведчика — это театр в чистом виде. Ты подготовился, выучил пьесу, но случаются накладки, и тогда начинается импровизация, и переиграть нет возможности — зрители во все глаза следят за твоей игрой, а критики только и ждут, чтобы ты ошибся, и тогда тебя сотрут в порошок!

— Вы любите свою работу, — отозвался Василий, вздохнул тяжко и протяжно.

— А ты? Любил свою работу?

— Я? Я в бизнес пошёл в «лихие девяностые». Уволился из армии — тогда Союз только развалился, новые государства растащили и приватизировали «несокрушимую и легендарную, в боях познавшую радость побед». Тогда остаться офицером значило обречь себя и семью на голод и унижения. Но связи в военной среде у меня остались. Быстро вышел на покупателей оружия — по всему миру кипели локальные конфликты, и мощные арсеналы Советской армии оказались золотой кладовой. Не знаю, как в России, а в Молдавии и на Украине расхищение складов военного имущества шло в открытую — всё списывалось, а в особых случаях разворовывалось открыто, а пустые склады сжигались, мол, всё уничтожил пожар. Танки и самолёты вывозились за границу под видом металлолома.

— Выходит, Би-би-си и Си-Эн-Эн не сильно лгали, когда именовали тебя оружейным бароном? А наши СМИ утверждали, что ты торговал беспилотными аппаратами, –

Сергей хмыкнул. Каждая сторона в этом «конфликте» вокруг Василия, вела свою информационную войну. Вот тебе демократия и свобода слова. Или, свобода слова — это свобода лгать направо и налево?

— Наши СМИ правильно вещали. Моя последняя сделка была с беспилотниками, хотел продать одним мутным ребятам из Тринидада, а меня церэушники окрутили и в кутузку!

— Ты бы не мутным продавал, тебя бы и не прихватили!

— Мутные платят больше, — Василий помолчал, снова заворочался на своей лежанке, опять повернулся к стене, стал скрести ногтем ламинированную обшивку. — Да и те беспилотники, то был только повод. Дело тут совсем в другом…

Раздался громкий, неожиданный звуковой зуммер. Сергей и Василий от неожиданности вскочили со своих мест. Неужели тревога или, не дай бог, атака противника?

По коридору побежали бойцы.

Сергей дёрнулся к дверце кубрика.

Громкий голос из динамика оповестил:

— Внимание, экипажу! Пожар в отсеках! Учебная тревога! Всем расчётам выполнять боевое расписание!

Сергей остановился у двери. Люди всё бежали куда-то. Он повернулся к бледному Василию — испугался торговец беспилотниками, подмигнул ободряюще, зачем-то пояснил, хотя Василий и так всё слышал сам:

— Учебная тревога. Пожар!

Василий со вздохом плюхнулся обратно на подушку.

— А представьте, Сергей…

— Что ты выкаешь? Сколько говорил — хватит церемоний.

— Я когда вы говорю, когда ты.

— Вот, говори мне ты. Всегда говори ты! О чём ты хотел сказать? Что я должен представить?

— Представь, как здесь страшно, когда реальный бой! — сказал Василий.

Сергею такое представлять не хотелось.

— Здесь и так страшно.

— Что, правда, не любишь закрытых пространств?

— Раньше мне было всё равно, — Сергей вернулся на свою лежанку. — Это меня тюрьма надломила. Клетки те. Лязг запоров. Крики гортанные охраны… Не страшно — это я не правильно выразился, а не по себе. Сидишь в этом лабиринте труб и проводов, и ничего от тебя не зависит.

— Бывает, ты на открытом пространстве, а зависит от тебя меньше в сотню раз, чем сейчас от нас в этом кубрике.

— Говорю — тюрьма всё это, будь она неладна! Американская зона. Я в свою-то не собирался попадать, а угораздило на чужую зону загреметь!

— Есть мнение, что наша зона страшней американской.

— Молдавская?

— Откуда я знаю, какая молдавская зона? Наверное, как и российская — там те же порядки и правила — это дитя одной системы — Советской.

— И что скажешь про американские места не столь отдалённые?

— Что мне сказать хорошего, после того, как меня там изломали, особенно с мозгами что сделали в мозгоправке… Я до сих пор больной, и вылечусь ли — не знаю. Может, меня в инвалида превратили! — с горечью говорил Василий, всё так же скребя ногтем гладкое покрытие стены кубрика.

Сергей встал, постоял, снова сел.

В коридоре беготня успокоилась — или потушили пожар, или все сгорели…

— Да, вот так бабахнет чужая торпеда, и хана всем, хоть забегайся!

Дверь кубрика распахнулась. Радостный капитан-лейтенант заявил:

— Учебная тревога! Слышали?

Он был так возбуждён, словно до этого, в своём кубрике, пил с Зиминым не чай с термоса, а коньяк.

— Слышали, не глухие! — грубо отозвался Василий.

— Фёдор Борисович, а скажи, наша лодка бронированная? — задал нелепый вопрос Сергей. — выдержим удар вражеской торпеды или сразу каюк?

Особист, услышав вопрос, сразу вошёл, и сел на лежанку Сергея — общество Зимина капитану-лейтенанту тоже не очень нравилось.

— Нет, друзья мои, не выдержит! Если нас шарахнет — всем нам амба тут же наступит, братская, так сказать, могила! Но, многое зависит от силы заряда на торпеде. Американские подводные ракеты несутся со скоростью сто километров в час, и система наведения у них так рассчитана, чтобы бить в середину лодки, туда, где командная рубка, чтобы, первым же ударом сделать корабль небоеспособным!

— А может она пройти мимо?

— Может, но она управляется по очень тонкому кабелю, и с головного корабля оператор постоянно корректирует движение цели. Торпеда развернётся, и, всё-таки, ударит в рубку вражеской лодки!

— Нашей лодки?

— Парни, что-то вы про боевые действия заговорили! Сейчас войны между США и Россией нет. Слава богу.

— А мы, чем мы можем противостоять таким торпедам?

— Про крылатые ракеты рассказывать не буду — это к делу не относится. А против кораблей и подводных лодок мы оснащены подводными ракетами «Вихрь». Скорость — наше преимущество. Мы первые должны обнаружить врага и ударить. Скорость нашей ракеты самая быстрая в мире — пятьсот километров в час.

По динамику прозвучал отбой учебной тревоги — учебный пожар слаженно потушили, за что боевые расчёты отсеков получили благодарность командира.

— У нас экипаж образцовый, — заявил Егоров. — Очень натренированный. Постоянно отрабатываем в походе действия при стрельбе торпедами и ракетами, пожары тушим, пробоины заделываем…Задымления, погружения… Командир держит экипаж в тонусе.

— Теперь я спокоен, — с показательной скукой, даже зевнув, заявил Василий.

— А вы спокойны? — спросил Егоров задававшего вопросы Сергея.

— Я? Не знаю… Мы будем всплывать или всю дорогу — только под водой?

— На воздух захотелось? — Егоров снисходительно усмехнулся.

— Захотелось.

Егоров посмотрел на свои часы, сказал повелительным тоном:

— Будет вам всплытие, будет и воздух! …

Для приёма самолёта, выбрали идеально тихую погоду. Океан был неподвижен, как стекло. Лодка всплыла. Гидросамолёт, большой, с двумя моторами, совершил посадку рядом. Беглецов перевезли на воздушное судно, и через несколько часов полёта они были уже в Санкт-Петербурге. Оттуда, сразу же переехав на служебном микроавтобусе в аэропорт Пулково, вылетели спецбортом ФСБ, на самолёте Ту-134 в Москву…

9

Прогуливаясь по очищенным от снега дорожкам в парке у госпиталя, Сергей ежеминутно возвращался в мыслях к последним дням, стремительно изменившим его судьбу. Он был заключённым американской тюрьмы, по сфабрикованной статье — насильником-извращенцем, ждал окончательного рассмотрения дела и сурового приговора, боялся осознать себя брошенным на произвол ФБР «конторой», потом стремительный выход, и он здесь, в подмосковном спецгоспитале ФСБ, поправляет психологическое состояние, после хорошо выполненной опасной работы.

Душа Сергея стремилась домой, к сыну, в старую квартиру, к прежней, спокойной жизни. Не нужна ему никакая реабилитация. Но «контора» не выпускала. Он проходил курс санаторного обслуживания.

— Успеешь домой вернуться, — твердил Зимин, ежедневно навещавший Сергея, приносивший фрукты и соки. — Витамины вон вгоняй в организм.

— В меня их вгоняют через капельницы. Просто, домой хочу, и всё…

— Ты и так дома.

— Я волнуюсь, как жить дальше буду.

— А что?

— Мне новые документы сделают или как?

— Зачем? — Зимин недоумевал.

— Я же официально осуждён в Штатах…

— Их проблемы. Заметь — ни одно СМИ в США не раструбило суперсенсацию — побег из знаменитой тюрьмы одиннадцати человек! Заключённых и сотрудников охраны… Никому не нравится кричать о своих провалах… Живи спокойно. Всё будет, как обычно. За границу, правда, ездить не сможешь…

— Сыт я заграницей, по самое горло! Всё-таки, когда отпустят домой?

— Серёжа, ты же профи… Имей терпение. Операция ещё не завершена. Завтра твоего подопечного передадут следователям ОСУ.

— Василия? А я причём?

— На всякий случай, тебе лучше не светиться… Поболей… Смотри, как здесь хорошо! Сам бы лёг с тобой на пару, но, начальство не бережёт меня так, как тебя…

— А, — отмахнулся Сергей.

Ещё находясь в уютном, тесном закутке— кубрике, выделенном для «беглецов» на подводной лодке, Сергей не раз обдумывал дальнейшее, и приходил к выводу, что сына скоро он не увидит. Так оно всё и получилось.

Когда был помоложе, всего себя отдавал работе, мысли о сыне таились где-то далеко, в глубинах сознания. Сын жил отдельной жизнью, опекаемый сестрой Сергея. Это воспринималось Сергеем как нормальное положение вещей. Теперь только о нём и думал. Возраст. Переустройство несовершенного мира ушло на десятый план. Хотелось внутреннего жизненного тепла, простых, родственных отношений, будничного, домашнего уюта.

Не раз вспоминал Александру. Её образ волновал, но был размыт. То давнее свидание, раз и навсегда заронившее в сердце Сергея искру, в последнее время вспоминалось всё чаще. А когда узнал, что она ведёт расследование, напрямую зависящее от информации Василия, поразился — вот посыл для его дум и переживаний!

Человек, чтобы там не утверждали учёные старой академической школы, является существом уникальным. Он способен улавливать информацию из пространства на молекулярном, психофизическом уровне.

«Просто, она тебе нравится, вот и думаешь о ней», — поведал Сергею внутренний голос, и Сергей улыбнулся.

— Что? — Зимин тоже улыбнулся.

— Так, мысли о своём. Мы Андрееву увидим?

— О! Следователь ОСУ взволновала «стального разведчика»! Я ещё тогда, помнишь, когда вы познакомились, понял, что ты на неё запал! — Зимин погрозил пальцем.

— Толку-то от моих западаний! Но скрывать не стану — хочу повидаться с ней, поговорить. И с Масловым хочу пообщаться. К нему, надеюсь, меня пустят?

— Серёжа, закончим дело, и всё пойдёт по старому…

— Дай бог.

Сергей вспомнил о своём давнем напарнике не просто так.

Когда они перебрались на борт подводной лодки, его первым вопросом, обращённым к избавителю Зимину, был вопрос о Маслове.

— Как он теперь там? ФБР…

— Не беспокойся. Миша давно дома. Ты ещё на нарах валялся, а его «простили». По легенде, дело о налоговых злоупотреблениях лопнуло, рейдерский захват «Русских Медиа», коих, наш Маслов владелец, сорвался, и Мише позволили вернуться на родину. Он давно опять богатый и пьяный. Краснорожий наглец! … Американцы уверены, что теперь он их информатор. Начинается новая грандиозная шпионская игра.

— Вот гадёныш, как хорошо устроился! — шутливо позавидовал тогда Сергей.

Потому сейчас, помня о новых шпионских забавах Маслова, он спросил, пустят ли к нему пообщаться.

Зимин посмеялся.

— Это даже нужно, чтобы ты «засветился» рядом с Масловым. Пусть американцы локти кусают, что ты уже дома.

— Он про меня донесёт?

— Ещё как! Расскажет подробности побега, которые ты ему поведаешь по пьяному делу.

— Вот сука! — шутливо выругался Сергей. Да, пусть спецагенты ФБР и ЦРУ позлятся, узнав, что разведчик Сергей Алёшин обвёл их вокруг пальца.

Мишка, Мишка. Мишка Маслов. Мойша Аронович. Из огня да в полымя. А как его, Сергея, тоже, в это полымя загонят? Не дай бог! Пусть Мишка в одиночку с американцами разбирается. А Сергей уже морально выдохся. Особенно последнее задание в тюремных стенах надломило его душевный стержень. Солдат устал. Да, не зря его поместили в госпиталь. Отдых и процедуры, всё-таки, ему нужны, как бы он не «хорохорился»…

Сергей ежедневно смотрелся в большое настенное зеркало, висевшее в коридоре госпиталя, между двумя ветвистыми пальмами в деревянных кадках, и видел осунувшегося, усталого, угловатого человека. А это он. Да, тюрьма успела надломить его. Странно. Он просидел всего нечего, и так сдал. Зона — страшное место. Нет, не сама атмосфера неволи так пагубно подействовала на Сергея. Она лишь усугубила переживания. Главным испытанием для Сергея было неведение — кто он в операции: агент, которого не бросят, или разменный материал, как ему казалось в начале. Хвала господу, он оказался тем, которого не бросили. Но переживания и постоянный стресс сделали своё дело. А Маслов хорош. Из одного боя, сразу в новый бой…

Интересно, разобрался он со своим старым недругом в Делавэре? Надо будет спросить. И Ольгу, знаменитую вечную секретаршу, увидеть тоже не помешает.

Быстрее бы только кончилось его «лечение». Возврат к нормальной жизни — это насущная потребность человека, вырвавшегося из неволи.

— Не замёрз? — Зимин поощрительно хлопнул Сергея по плечу. — А то пойдём к тебе в палату, партию в шашки сыграем…

— Говорят, этой зимой в Москве стояли аномальные морозы. В январе кажется. А? — Сергей послушно повернул к зданию госпиталя.

— Меня что спрашиваешь? — развеселился Зимин. — Я-то с тобой был всё время, в американской тюрьме!

— В тюрьме! — передразнил его Сергей шутливо. — Только я в камере парился, а ты баланду раздавал, а вечером — домой, в уютную квартирку!

— Как ты хотел? Каждому — свой фронт.

— Девочек-то водил к себе? — подтолкнул Зимина в плечо Сергей. — Я тебя знаю… Ты дока в этом деле!

— Водил? Ещё как! Там такие негритяночки были… Улёт. Одна… Заметь, зовут Сара… такая маленькая, губки такие пухленькие, такие, прямо… Чмок-чмок-чмок… У-у-у!!!

— Пошёл ты! У-у-у!!!

— Так что, Серёга, шашки или шахматы?

— Сегодня — нарды. Шашки и шахматы были вчера.

— Сто — ноль, в мою пользу.

— Держи карман шире! Бывшие сидельцы знаешь как в нарды режутся! Проиграешься в пух и прах!

— Посмотрим. А то надоело сто — ноль у тебя выигрывать!

«««»»»

Когда ехал домой из госпиталя, Сергей переживал, словно невеста на выданье. Через несколько минут он увидит сына, сестру (ей позвонил, чтобы они встречали его дома). А ведь он реально думал, совсем недавно, что этого никогда больше не будет в его жизни — России, Москвы, любимых людей.

В горле першило, сердце чуть сдавливало. Хорошо быть дома, очень хорошо… А кто скажет, что плохо? … Да, прихватило Сергея основательно — свобода, есть свобода. Тому, кто не был взаперти, никогда не понять этого сладостного состояния.

Водитель «Мерседеса» новейшей модели со всеми навороченными опциями, откомандированной управлением отвезти Сергея домой из госпиталя, с любопытством посматривал в зеркало заднего вида, направленное на пассажира, сопевшего на заднем сидении. Видимо, Сергей слишком громко вздыхал и переживал, коль вызвал ироническую, снисходительную улыбку этого человека. Ему Сергея не понять… Никому Сергея было не понять в эти минуты — он ехал домой, возвращался из ада, с того света, возвращался в жизнь!

А дома всё было просто. Вошёл в пахнувшую пылью прихожую, тут же попал в объятия сына и сестры — налетели с двух сторон — улыбки, радость в глазах. Сестра, утирая вдруг выступившие слёзы, толкнула в плечо кулаком:

— Эх, ты! Говорил, что на пенсии.

Сергей улыбнулся, пожал плечами — что тут скажешь! А сына ещё раз обнял.

Хорошая у него семья. И они теперь вместе — это самое важное!

А потом было рандеву с неугомонным Масловым.

Подходя к зданию, Сергей ошалело остановился — по ступеням парадного крыльца спускалась Сара, та самая, из МОССАДа. Вот это номер! Или Маслов теперь не только, как бы агент ЦРУ, но и, как бы, агент МОССАДа?

Сара Сергея не заметила. Он отвернулся, подождал несколько минут, чтобы она отошла подальше, потом стремительно взлетел по ступеням к дверям и оказался в вестибюле «Русских Медиа». Отметившись в бюро пропусков, Сергей проследовал к лифту. Пока ехал, удивлялся — неужели Сара вот так, напрямую, не таясь, ходит к Маслову? Чудеса!

Последний этаж. Приёмная. Букет на стол несменяемому бойцу-секретарю Ольге. В ответ скромная улыбка, которая много стоит. А после, тот же роскошный кабинет, тот же, погруженный в интернет-проблемы суетливый толстяк Моисей.

— Да, да, помню, — Сергей поднял руку, успокаивая эмоции Маслова. — Ты не Мойша, а Миша.

Маслов поднялся из-за стола, отодвинув в сторону работающий ноутбук, вышел навстречу.

— Рад тебя видеть на родине, Серёжа. Дай обнять!

Сергей, сжимая «любимого злодея» в крепких, дружеских объятиях, бодро прокричал в самое ухо Мойше:

— Как человек-..уй, дружище? Поборол уродов там, на проклятом Западе?

Маслов расхохотался.

— Это твой первый вопрос, обращённый к старому другу, после стольких испытаний?

— Да… — Сергей показательно смутился, продолжая улыбаться и ненасытно глядя на Маслова. Вот он, бродяга, живой, здоровый и весёлый. А ведь думалось, уже никогда не свидятся!

— Спроси о чём-нибудь другом, чёрствая душа!

— Ты хотел поплакать на плечах?

— Вроде того!

— Как Ольга?

— Поговори с ней, грубиян! Ещё меня спрашивает! Хоть поздоровался или так, по хамски, мимо прошёл?

— Подарил ей букет.

— Цветы одно, доброе слово — другое!

— Ты скажи, как Сара себя чувствует?

— Сара? — Маслов в замешательстве разомкнул объятия и опустился на кожаный диван, сразу убрав с лица веселье. — Ты о чём, дружище?

— Разве мы не в курсе?… Миша, не манди! … Крути мозгами! … А? … Сара из МОССАДа. Я её видел на выходе из твоего офиса. Что подавился словами? … Сдавай информацию!

Маслов покрутил пальцем у виска.

— Ты грезишь наяву! Здорово тебе американы мозги почистили! Откуда здесь взяться твоей Саре? Заскучал по смазливой девочке?!

— Маслов, не мути… Я ведь всё равно узнаю, в чём тут дело! А дело здесь не чистое, я сразу понял, как её сейчас увидел!

Маслов показательно вздохнул, мол, выдаёт информацию под давлением.

— Хорошо. Сдам тебе эту прекрасную девушку, потому что дело абсолютно чистое!

— Ну…

— Она не из МОССАДа.

— Что? — Сергей удивился — вот так номер. Спросил бестолково:

— Она что, из ЦРУ? Теперь тебя курирует, как меня Эшли?

— Кого она курирует, тебя не касается. Она из конторы, дурак! Всё время вела тебя, так, для подстраховки… Понял теперь, что контора тебя ни на шаг не отпускала? Стерегли своего героя!

Теперь Сергею всё становилось понятным — нахождение Сары на пограничном переходе с Финляндией, её перелёт в Штаты в одном самолёте с Сергеем, её амурный роман и упорное желание завести Сергея в Сайлас-Холл на рандеву со связным… Ныне она здесь… Да, теперь очень многое становилось понятно. Но не всё.

Маслов с огромным вниманием наблюдал за Сергеем. Тот ещё секунду пережевывал сведения о Саре, а потом решил про себя, расслабляясь — Сара теперь, действительно, только прерогатива Маслова. И бог с ней! Забыть и не вспоминать!

Сергей подошёл к столу, развернул к себе работающий ноутбук. На экране была страница Маслова в социальной сети со стихами.

— Маслов, это что такое? Соцсеть, стихи… А? — Сергей со смехом кивнул на ноутбук.

Маслов благодушно отмахнулся.

— Изливаю душу.

— Хоу-хо. Ну, Маслов, даёшь! Творчеством, значит, занимаешься на рабочем месте?

Маслов призывно похлопал по коже дивана рядом с собой.

— Пойдём, Серёга, пообщаемся по-мужски. Коньяк или кофе?

— Сам догадайся, — заулыбался Сергей. Видеть Маслова для изломанной переживаниями души, было благотворным бальзамом. Смотри-ка, этот варнак, ещё стишки какие-то крапает. Молодец! Душа не покрылась заскорузлой коркой! А могла, при таких нервных перегрузках!

— Догадался, как видишь, — Маслов указал на сервированный выпивкой и закусками столик, перед которым сидел. — Пойдём, а то благодатная жидкость испаряется!

— Только не говори о цене этой жидкости!

— И скажу!

— Ты скажи другое! Что, всё-таки, Сара, правда, была моим прикрытием? А? Или, в случае чего, могла меня… — вдруг вернулся к мыслям о Саре Сергей. Мысль о том, что эта женщина была приставлена на тот случай, что, если бы он «забузил», она бы «закрыла его проект», очень поразила его.

Но Маслов остался благодушным.

— Тебя? Не пори ерунды. А о ней забудь, как о наваждении.

— Даже так?

— Именно так. Мы же разведчики. Умей молчать, умей забывать.

Усевшись на диван, Сергей, с грустной улыбкой (большего ему не узнать и милую Сару, скорее всего, уже не увидеть), вернулся к самой «больной» для Маслова теме:

— Так как человек-..уй?

— Человек-..уй уже не актуально. Это старо! Интернет приветствует только новые идеи!

— Понятно… А дела в Делавэре? Наказал негодяев?

Маслов неуверенно пошевелил плечами. Стало ясно, что никого он не наказал, и даже не пытался этого делать. Но сказал:

— Наказал!

Сергей расхохотался. Притянул к себе толстяка, обхватил рукой, нагнув голову, и кулаком почесал ему лоб.

— Вот тебе за враньё! Хитрый еврей!

Маслов не сопротивлялся, подождал, пока Сергей сам оставит его в покое, после сказал ворчливо:

— Набрался американских штучек — лоб кулаком чесать… Привыкай к русскому. Ты на родине!

— Пить?

— Хотя бы.

— Ё-ё-ё-ё-ё, — Сергей раскинул руки вдоль спинки дивана. Маслов был неисправим. — Наливай.

— Одно требование.

— Ну?

— Ни слова о работе!

— Ни слова! — согласился Сергей…

А после было свидание с Александрой.

— Я много думал о вас, — сразу признался Сергей.

— Вот как? — притворно удивилась Александра.

Сергей подумал, что она скажет что-то ещё, но прелестная женщина только улыбнулась, после взяла его под руку. Потом пожала плечами молча. Что это могло означать?

— Куда пойдём? — спросил Сергей.

— Кавалер предлагает, — сказала Александра.

— Рядом Ледовый дворец… Хоккейный матч. Пойдём?

— С удовольствием! Кто играет?

— Какая разница?

Александра пожала плечами, улыбнулась, давая понять, что ей нет никакой разницы, тут же рассмеялась, опустив голову.

Сергей сходил с ума по этой прекрасной женщине. Не удержался, спросил серьёзно:

— Если я скажу что-то очень важное?

— Ого! И таким загробным тоном!

— Я не шучу!

Александра, не смотря на сильнейшую симпатию к своему разведчику, не хотела форсировать событий. Столько лет не виделись, а тут сразу…

— Подождём, — сказала она, улыбаясь.

И Сергей, сразу потеряв серьёзность, согласился, смешливо хмыкнув:

— Точно… Подождём, твою мать!

— Помните ту песню?

— Да. Мы познакомились тогда, в вашей машине, под эту песню.

— Да. Я помню.

— И я. Я всё помню.

Билеты в кассе Ледового дворца продавались свободно.

Александра вслух прочитала афишу: «Открытый Чемпионат. Динамо — Больцано», — обернулась к Сергею. — Что за Больцано такое?

— Больцано (Неаполь). Итальянская команда.

— Италия играет в хоккей? — удивилась Александра.

— Ещё как!

— Почему команда из Неаполя в нашем чемпионате?

— Сейчас такая политика, чтобы у нас играли российские и зарубежные команды в общем турнире. Всё из-за денег. На зарубежные клубы лучше ходят зрители.

— Вы дока в хоккее. Что, они очень сильны, эти Больцано?

— Мальчишки со двора их обыграют, не особо напрягаясь.

— Вот как! Зачем же их пускают в наш чемпионат? — удивилась Александра, а сама просто наслаждалась общением со своим разведчиком. Вот и не верь в симпатию с первого взгляда. Ведь мига тогда хватило, чтобы в сердце всё перевернулось. Звучание его чуть подсевшего голоса, немного резкие движения, неуклюжие попытки понравиться ей — всё это опьяняло Александру.

— Зачем пускают? Чтобы ходили зрители на хоккей. Я же говорил.

— Да. Но они плохо играют. Кто пойдёт смотреть на плохую зарубежную команду?

— Мы же идём!

— Точно.

— Пойдёмте.

— Куда идти?

— Вон, вход.

— Билеты дорогие?

— Я взял подороже, чтобы было лучше видно.

— Отлично. За кого будем болеть?

— Это сложно… Надо подумать…

Сергею было очень хорошо. Неужели, действительно, после стольких лет трудов и лишений, судьба стала ему благоволить, и к любви родных прибавится любовь прекрасной женщины? …

«««»»»

Сергею запомнился последний разговор с Василием — они были на борту Ту-134, сидели в самом хвосте, у турбин. Гул их давил на ушные перепонки и вносил известный дискомфорт — всё-таки, самолёт был старой постройки. Конечно, борт летал мало, физически он был почти новый, но двигатели собирались ещё в далёкие семидесятые годы двадцатого века, по тем, не хитрым советским ГОСТам, и рёв их не щадил ушных перепонок.

Разговор с Василием состоялся уже на подлёте к Москве. Почти всё время полета, Василий провёл в начале салона, у кабины пилотов, где устроилось начальство. Встречать «языка» в Санкт-Петербург прилетел сам куратор проекта, генерал Абосимов, он же провёл беседу с Василием, узнав имя Магистра, а также подноготную его отношений с Василием.

Вернувшись на своё место, Василий радостно вздохнул.

— Облегчил душу? — улыбнулся ему Сергей.

— Слава богу. Очень долго я носил это с собой и не знал, как разрулить ситуацию. Он мне был другом. Предавать друга я не хотел. Его дела мне были, по большому счёту, безразличны, его организация, его акции… Наворотил — пусть отвечает. Меня это не касалось. Просто, в последнее время, он стал наседать на меня, чтобы я организовал ему выход на американцев. А я этого не хотел. Одно дело — он боролся за свою идею, а тут — связь с чужим государством. Это попахивало изменой.

— Но ты же сам спровоцировал американцев, — напомнил Сергей.

— Всё время себя виню. Как это могло произойти? Алкоголь. Так его растак! Я проворачивал сделку с поставкой беспилотников в Тринидад.

— Я в курсе. Весь мир в курсе.

— Да уж.

Василий задумчиво помолчал, продолжил:

— Короче, в пьяном виде что-то ляпнул такое. На меня вышли агенты ЦРУ, и закрутилось — обвинение в связи с террористами, выступающими против США, арест местной полиции в Индокитае, экстрадиция в США, мозгомойка, тюрьма. Они всё хотели выйти на Магистра, видимо, думали, умники, что смогут управлять им, давать прямые приказы. Как бы не так! Он делает только то, что придумывает сам.

— Портит оборудование в спутниках.

— Даёт указание, через своих кураторов, напакостить на местах.

— Ну, и сдал бы его, раз он такой неуправляемый.

— Сергей, я торговец. Но Родиной не торгую. Бог знает, что сейчас в голове у моего друга детства. Может быть, он деградировал, перестал понимать, что к чему, потому и искал заказчиков новых пакостей? А?

Сергей пожал плечами, спросил:

— Теперь накроют всю организацию?

— Надеюсь.

— А ты? Что будет с тобой?

Василий безмятежно улыбнулся.

— Не знаю. Сказали, придётся какое-то время, пока идёт следствие, пожить под надзором, в санатории ФСБ. А дальше? — Василий пожал плечами. — Не знаю. Вроде, закона я не нарушал. Не донёс? Я и не обязан был доносить. Это, ведь, предстоит ещё выяснить — правда, мой друг, Магистр и все те аварии, дело его рук, или его слова — фантазии, которые он излагал мне под пьяную руку…

— Что ж, я очень рад, что всё так хорошо закончилось, — Сергей опустил свою ладонь на руку Василия, легонько сжал её. — Рад, что мы выбрались с той зоны.

— С чужой зоны! Да… В своей сидеть не сладко, а в чужой, во сто крат хуже!

— И, главное, ни за что!

— Точно! О-хо-хо-хо… Ни за что!

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg