«Ближний круг, ч. 2»

Ближний круг, ч. 2 (fb2) - Ближний круг, ч. 2 (Наступление - 13) 688K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Афанасьев (Александр В. Маркьянов)

Александр Афанасьев Ближний круг Часть 2

И слова вспомни те

Что мы заучили

Мы в ответе за тех

Кого приручили

И слова вспомни те

Что мы заучили

Мы в ответе за тех

За тех...

Александр Буйнов

КГБ СССР

Главное аналитическое управление

Совершенно секретно

Особая папка

Председателю КГБ СССР

О тенденциях развития ситуации в арабском мире на ближайшую перспективу

...

На сегодняшний день тенденции общественного — политического развития региона обусловлены двумя противостоящими друг другу тенденциями в регионе

1. Разделением региона на страны. идущие по социалистическому (Сирия. Ирак, Северный Йемен, Южный Йемен) и капиталистическому (Саудовская Аравия, ОАЭ, Оман) пути развития. Отдельно в этой группе стоит Иран. провозгласивший третий путь развития, сочетающий в себе капиталистические (мелкобуржуазные) и социалистические (огосударствление. централизованное планирование) элементы при правлении крайне догматических и реакционных элементов духовенства. Отдельно следует выделить Израиль. как страну. применяющую социалистические (кибуцы. планирование) подходы. но по сути являющуюся капиталистической и ведущей крайне агрессивную политику в интересах США.

2. Разделением на страны, где большинство населения составляют шииты и страны, где большинство населения составляют сунниты. Кроме того, следует выделить страны, где исповедуются крайне реакционные течения ислама, такие как ваххабизм (Саудовская Аравия).

На данный момент — в регионе сложилась нестабильная ситуация, процесс перехода к социалистическому пути развития. наиболее естественному, исторически обусловленному и объективно необходимому для дальнейшего развития региона — искусственно остановлен за счет активизации наиболее реакционных элементов исламского духовенства и объявления так называемого «джихада», отвлекающего обездоленные массы населения от решения насущных проблем региона. Основным источником «джихада» является Королевство Саудовская Аравия, элиты которой вступили в своекорыстную сделку с правительственными кругами США с целью остановки либо искажения объективных процессов исторического развития в своей и соседних странах.

Саудовская Аравия — является государством. обладающим первыми в мире нефтяными запасами. При этом ее территория крайне малонаселенна вследствие суровых климатических условий, основное население либо сконцентрировано в крупных городах, либо ведет кочевой образ жизни. Промышленность. как таковая отсутствует.

В рамках сделки. заключенной с правительством США — в Саудовской Аравии искусственно, руками американцев и пособничающих им представителей элиты была полностью искажена классовая структура общества. Значительные денежные средства. получаемые от нефтедобычи — были частично направлены на обеспечение паразитического образа жизни элиты, частично — на подачки местным жителям. никак не связанные с трудом. частично — на оплату защиты страны американской военщиной. Вся добычная и транспортная инфраструктура страны — была выстроена руками американских строителей. Для исполнения неквалифицированной работы — в страну были централизованно завезены миллионы пакистанцев. количество импортированных рабочих. так называемых «гастарбайтеров» уже сейчас сопоставимо с коренным населением страны, при этом рабочие находятся в стране на положении рабов. Во главе государства находится Король. система власти представляет собой неограниченную авторитарную монархию, практически все места в правительстве заняты членами Королевской семьи. В проведении внешней и внутренней политики — СА фактически зависит от США, имевший место т.н. «нефтяной бойкот», который местные политические круги представляли как требование к США отказаться от помощи Израилю — представлял собой всего лишь конфликт. связанный с низкими ценами на нефть и имевший целью повышение их в несколько раз и достижения других преимуществ — после того, как основная транспортная и добычная инфраструктура была выстроена. Все цели. преследовавшиеся т.н. бойкотом достигнуты.

При этом, на территории СА находятся основные святыни Ислама — города Мекка и Медина с их культовыми сооружениями, что дает королевской семье и реакционным кругам духовенства широкие возможности по влиянию в любых странах, где население исповедует ислам. Религией. продвигаемой правящими кругами СА по согласованию с правительством США является ваххабизм — разновидность суннизма. признающая необходимость буквального толкования положений Корана и обращающая внимание на необходимость священной войны (джихада) против лиц и государств. не исповедующих ислам. Пропагандой. прямым подкупом приезжающих в Мекку и Медину паломников правительство и духовенство Саудовской Аравии добиваются того, что указанные лица при возвращении в места проживания начинают вести среди населения реакционную пропаганду, отвлекая его от истинных причин бедственного положения и от ведения классовой и национально — освободительной борьбы. Саудовская Аравия и ее действия являются главной причиной торможения объективного исторического процесса на Востоке.

Уязвимость Саудовской Аравии состоит из трех элементов

1. Военная уязвимость — наличие протяженной сухопутной границы с социалистическими Ираком и Северным Йеменом. при том что конфигурация границ противоречит национальной и племенной структуре региона. Военная безопасность Саудовской Аравии обеспечивается как массивными поставками снаряжения и военной техники из США так и открытым провозглашением США стратегии военного вмешательства в конфликт с любой третьей страной на стороне Саудовской Аравии

2. Религиозная уязвимость — далеко не все племена в стране поддерживают ваххабизм как религию. Так, проживающие на севере племена по вероисповеданию являются шиитами, и испытывают ненависть к суннитам и ваххабитам. при том что именно в регионе компактного проживания шиитов находятся основные нефтяные запасы СА. Проживающие на севере племена исповедуют более умеренные варианты суннизма и этнически родственны народам проживающим в Северном Йемене. Находящаяся в стране рабочая сила — исповедует принятый в бывшем Пакистане традиционный вариант суннитского ислама

3. Классовая уязвимость — в стране находится значительное количество бесправной рабочей силы. в основном из Пакистана. Крах режима пакистанской военщины, торговавшей собственными гражданами и фактически состоявшийся распад страны делает возвращение на родину для этих людей практически невозможным. В то же время правительство СА не допускает эмиграции в страну семей этих людей и не предоставляет им гражданство и равные права с коренным населением. При этом круги реакционного духовенства ведут в этой среде разлагающую работу. вербуя добровольцев для т.н. «джихада» против социалистических стран, в том числе и СССР. В подготовке джихадистов принимают активное участие наемники западных стран и сотрудники ЦРУ США.

Исходя из вышеизложенного — уничтожение реакционной монархии Саудовской Аравии представляется задачей первоочередной важности.

Для решения этой задачи необходимы:

1. Активная работа на территории бывшего государства Пакистан в частности — активация элементов бывшей Пакистанской коммунистической партии

2. Активизация работы на территории Республики Ирак с целью создания оперативного плацдарма для активной работы на территории СА.

3. Активизация работы на территории Исламской Республики Иран, негласное оказание помощи Стражам исламской революции, имеющим прямую задачу на дестабилизацию обстановки в СА.

4. Активизация работы на территории ЙАР с целью налаживания более тесных связей и контактов между племенами, живущими по обе стороны границы СА. Желательно так же — активизировать процесс примирения между ЙАР и НДРЙ, сорванный в результате мятежа бывшего президента НДРЙ Али Насера Мухаммеда. Следует иметь в виду возможность заключения союза между двумя этими странами, и даже какой-то вариант объединения — при сохранении социалистической ориентации

5. Активная работа в целях нейтрализации наиболее агрессивных организаций реакционного толка, распространяющих агрессивный ваххабизм по всему региону. Наиболее опасной представляется организация Мактаб аль-Хидмат (организация содействия), пользующаяся поддержкой реакционных кругов Запада и организующая вербовку и переправку в Пакистан лиц, желающих сражаться против афганской революции. Лидеры этой организации — палестинец религиозный авторитет, Абдалла Азам и саудовец, бывший служащий религиозной полиции, Осама Бен Ладен.

...

Отдел анализа

ПГУ КГБ СССР

Ирак, Багдад 18 июля 1988 года 

История спецслужб Ирака была небольшой, но крайне насыщенной.

К этому времени — от спецслужб, основанных еще при освобождении Ирака от британского колониализма уцелела только одна — Истихбарат, разведывательная организация. Основной сферой ее интересов был, как и у львиной доли разведок в этом регионе — Израиль. Саддам — не имел в разведке доверенных лиц и не доверял разведке — однако финансировал и требовал, чтобы разведка большей часть уделяла внимание арабским странам, в особенности — Египту. Оно было понятно: Египет был стеной на пути панарабских притязаний Саддама. Им правил Хосни Мубарак, бывший генерал ВВС, пострадавший в ходе покушения на президента Египта, маршала Анвара Садата. Правил он без демократических процедур, сразу после убийства президента было введено чрезвычайное положение, и оно так и не отменялось вот уже несколько лет. Но режим правления — был ощутимо помягче, чем в Ираке. Египет поддерживали американцы — еще Садат выгнал оттуда всех советских военных советников. Американцы поступали проще — часть денег на армию они выделяли наличными, и генералы их просто разворовывали. По египетским законам — армия была освобождена от налогообложения — и в то же время, могла заниматься любым видом бизнеса, соответственно, не платя налогов. Но Саддам — не мог позволить себе такой схемы — в отличие от египетского президента он смертельно боялся армии и ненавидел ее, хоть и не показывал этого на людях. Такое отношение Саддама к армии имело свои основания — спецслужбы раскрывали примерно один военный заговор в два месяца и не все из этих дел были дутыми. Армия — помнила расправку с генералом Касемом, помнила многочисленные расправы с военачальниками, которые не угодили Саддаму. Саддам — помнил первый приход партии БААС к власти — тогда с ними расправилась именно армия, разгромив спешно создаваемую «вторую армию» — Республиканскую Гвардию (сейчас восстановленную). Армия, и группировка Саддама, опирающаяся на свои ряды в спецслужбах и на полувоенизированные гражданские организации — играли в смертельную игру.

Сразу после прихода Саддама к власти — из наиболее преданных делу партии лиц была создана служба безопасности, известная под кодовым названием «посланник Пророка». Саддамом — оно использовалось больше в борьбе за власть. В семьдесят первом — оно было расформировано, и вместо него был создан «отдел информации». В семьдесят четвертом — был упразднен и он, вместо него был создан Мухабаррат — Главное управление контрразведки.

Все спецслужбы и армия — подчинялись аналогу советского Политбюро — Совету революционного командования. Главой Совета — был сам Саддам Хусейн, у него было шесть заместителей, среди них один первый — Таха Ясин Рамадан. Ни одного человека из армии — в нем было. Не доверяя армии и опасаясь ее — Саддам создал вторую армию — Республиканскую гвардию. В отличие от обычной армии — она была лучше вооружена, так, например, только на вооружении дивизий Республиканской Гвардии были танки Т72 с местными дополнениями — их название было «Лев Вавилона». Обычные армейские дивизии — воевали в основном на Т55 и Т62. Опасаясь и РГ — Саддам создал третью силу — Федаинов Саддама, полувоенную организацию, готовящую добровольцев из гражданских и фанатично преданную Саддаму — сейчас, в связи с тяжелой обстановкой на фронтах и исчерпанием армейских резервов из нее формировали пополнение для обескровленных армейских дивизий. Федаинов — возглавлял старший сын Саддама — Удей Хусейн, но в последнее время даже отец задумывался, что с ним делать. Из-за полной безнаказанности и, видимо, природной жестокости — он стал настоящим психопатом, почти неуправляемым. По крайней мере, о передаче власти ему, как старшему сыну — речи не шло.

Не доверяя даже тем силам, которые он создал — Саддам создал четвертую силу — Амн аль-Хаас, службу безопасности. За основу — он взял румынскую Секуритате и видимо, советский НКВД — у аль-амн Хаас были серьезные силы, позволяющие ей по крайней мере удерживать Багдад. Начальником Амн аль-Хаас — Саддам сделал своего двадцатитрехлетнего сына Кусея Хусейна — только в прошлом году закончившего университет и ставшего юристом. В отличие от безумного старшего брата — Кусей был скромен, скрытен, совершенно не склонен к публичности. Тем не менее — знающие люди боялись его больше, чем Удая.

Силы Амн аль-Хаас базировались в различных местах, в основном в Багдаде и Тикрите, родном городе Саддама, численность их в местах базирования была батальонная, иногда ротная. Они были элитой среди элиты, их звания — превосходили армейские на две ступени, жалование было больше в несколько раз. Однако — количество в данном случае не переходило в качество: «телохранители» личная гвардия сильно уступали в профессионализме армейским частям и частям Республиканской гвардии. Особенно таким, которые прошли фронт. Сказывалось то, что личный состав в эти части — подбирали партийные органы, причем предпочтение отдавалось уроженцам Тикрита и окрестностей — бывшим крестьянам. Они не были бедуинами, не имели в своих жилах крови всадников — обычные, оседлые арабы, воины из которых — никакие. Безнаказанность — еще усугубила ситуацию.

Сегодня — был первый день Николая в новой части. Он числился старшим советником — потому что его подсоветным был генерал, а никого больше из советников — в части не было, иракцы не допускали никого в Амн аль-Хаас.

Часть — располагалась в двухэтажных казармах, построенных восточными немцами. Первое, что он увидел — нет полосы препятствий.

— Новые казармы — прокомментировал генерал Барак, сидящий на заднем сидении Мерседеса. Мерседес принадлежал Николаю — подарок от Раиса за то, что проявил мужество при спасении его жизни. Конечно, в посольстве на все на это смотрели косо — даже при том, что после его отъезда Мерседес достанется им. Приказ «О правилах поведения советских граждан...» — запрещал принимать дорогие подарки...

Николай ничего не ответил. Казармы — конечно, хорошо...

К ним — подошел солдат с проверкой — еще двое стояли к шлагбауму, но первого не страховали, просто смотрели на машину. Генерал высунулся и пролаял команду — после чего офицер бросился открывать,..

— Азия

— Что? — не понял генерал

— Ирак. Находится в Азии.

Иракцы юмора не понимали.

— Да.

Они подъехали к зданию казарм — в каждом окне кондиционеры, причем по виду хорошие. На дверях — никто не стоит.

— Раис находится в Тикрите. Поэтому — пока эта часть на учениях.

— Каких учениях?

— Политических! — гордо ответил генерал

Ясно... Обычная показуха. У них тоже был политотдел — но они уважали своего политрука за принципиальность. А в Альфе — когда брали дворец Тадж-Бек их политорганизатор взял автомат и пошел с ними. Разные бывают политруки...

Они прошли через холл. Вместо знамени части — был портрет Саддама и около него — никто не дежурил...

Кабинет командира части — был справа, и у него не было приемной. В нем тоже был портрет Саддама. еще больше чем в холле. Если в холле был портрет в военной форме, то здесь — большая, взятая в рамку фотография с какой-то встречи. В кабинете был зверский холод, обеспечиваемый японским кондиционером.

Сидевший за столом офицер, увидев генерала, моментально вскочил

— Рафик генерал!

Едва только взглянув на полковника — Николай понял, что с ним будут проблемы и проблемы серьезные...

Он был маленького роста, даже по иракским меркам, но аккуратный какой-то, форма чистая, отглаженная — можно для Красной звезды снимать. Ни наград, ни наградных планок нет, но вместо них — значок члена партии БААС. Глаза как у мыши — хитрые и настороженные. Как и генерал, как и многие офицеры в Ираке он носил усы — но большие, и в сочетании с маленьким ростом они выглядели комично.

— Рафик полковник Салед. Рафик Низам, советский рафик.

Его уже успели перекрестить — произнесение его имени вызывало сложности. Низам — означало «порядок».

Полковник недоуменно посмотрел на генерала

— Рафик Низам тот, кто спас нашего раиса. прикрыв его своим телом...

С Саледом — произошла моментальная метаморфоза. Вот он — за столом, а вот он — уже трясет его руку и преданно смотрит в глаза.

— Какой ужасный случай... какой ужасный случай. Я уверен, что ваш поступок только укрепит советско-иракскую дружбу. Вместе — мы сокрушим любых врагов под гениальным руководством нашего Раиса...

Николай не мог поверить, что это командир элитной части. В СССР подонков в форме тоже хватало, и звездочки выслуживали — кто в Арбатском военном округе, кто прогибаясь на каждом шагу. Но таких откровенных лизоблюдов — не было с таким — не стали бы знаться даже свои.

— Саид Раис принял рафика Низами в своем дворце и поручил ему задание государственной важности.

— Да... да. Мы все готовы выполнить любое задание нашего обожаемого Раиса

— Раис поручил рафику Низами передать иракским солдатам вашей части те знания, какие есть у него с тем, чтобы вы могли еще яростнее отстаивать завоевания Июльской революции, и честь нашей Родины.

— Да здравствует июльская революция!

В Афганистане — была апрельская революция, а тут изволите видеть — июльская. Он даже знал, что июльских революций было две. Вот только дерьмо — все то же...

Тир был относительно приличный. Подземный, с подвижной мишенной обстановкой, на двадцать стрелковых мест. Не была реализована стрельба в затрудненных условиях — но это легко сделать.

На вооружении Амн аль-Хаас находились два типа пистолетов — пулеметов — Скорпион югославского производства и МП-5 производства ФРГ, кроме того — часть солдат была вооружена обычным пехотным оружием. В качестве личного — использовалось самое разное оружие — от иракской Беретты-Бригадир до ЧЗ75 и Беретты -93 с автоматическим режимом огня.

Чешский Скорпион состоял на вооружении и советских спецчастей — а вот МР5 получили только Альфа и Вымпел. Немецкий пистолет — пулемет, несмотря на большие для оружия этого типа габариты — почти сравнимые с автоматными — был поразительно точен, а его пуля при стрельбе в помещениях не давала рикошетов. Николай взял один из пистолетов — пулеметов, сделал несколько выстрелов в одну мишень, подогнал ее. Затем в другую.

Чего и следовало ожидать...

— Оружие не приведено к нормальному бою — сказал он

Эти пистолеты пулеметы — остались у иракских телохранителей от бойцов 22САС, которые обучали их в середине восьмидесятых. Они с тех пор — действительно, так и не приводились к нормальному бою... Глаза полковника вспыхнули злобой — но только на мгновение. Николай разобрал автомат, провел пальцем.

— Смазка слишком обильная. В условиях пустыни — заклинит.

Они сами — сколько времени возились с незнакомым оружием, под нештатный патрон — первоначально даже руководства переведенного не было.

Николай — взялся за Скорпион. Он знал, что наживает врага — но ему было плевать.

— Тоже слишком обильная смазка...

— Со всем уважением, рафик генерал, это не мешает моим солдатам стрелять.

— Стрелять? Возможно, рафик полковник покажет курс стрельб...

— Разумеется...

Полковник рявкнул на сопровождавшего их дежурного солдата — и тот куда-то побежал.

— Рафик полковник — строго сказал придворный генерал — вам вменяется обязанность добросовестно учиться у нашего русского товарища, перенимая его опыт, чтобы и самому защитить Раиса, когда это будет нужно.

— Мы приложим все силы к обучению, рафик генерал...

Попав в часть — присмотрись. Конфликт на начальном этапе с командиром — будет даже полезен, так ты поставишь себя. К тебе будут приходить недовольные — а они есть везде. Присматривайся к ним. Но ни одного плохого слова про Саддама. Ни одного плохого слова. Ты на испытательном сроке.

Принесли курс стрельб. Как и следовало ожидать — он был армейским.

— Не годится — покачал головой Николай — у вас должна быть специальная методика. Только для такой части как ваша. Ее надо разработать.

— Быть может, советский рафик покажет нам что-то из того, что он умеет? — елейным голосом спросил полковник — чтобы мы знали, чему нам следует учиться...

Николай огляделся

— Стул есть?

Упражнение, которое собирался показать Николай в их курсе называлось П9 — внезапное нападение противника с тыла. Его изучают по внутренних войсках в упрощенном варианте — дистанция двадцать метров и сирена. В Вымпеле было намного сложнее — дистанция десять метров, стрельба из исходного положения, сидя на стуле, сирена выключена, мишень не статичная, а едет по направлению к тебе. Зачет — две в голову, пока мишень не будет на расстоянии семи метров. То есть время реагирования — буквально секунда.

Иракский солдат — как и было условлено — внезапно пустил мишень и Николай, толкнувшись ногами, перевернулся назад, выхватывая пистолет. При стрельбе лежа — положение «на спине» при определенном опыте намного лучше. чем положение «на животе» — кто хочет понять почему, попробуйте прицелиться вот что-то хоть пальцем в обеих положениях. Одновременно — он выхватил свой ЧЗ, мишень надвигалась на него, и он дал два выстрела. Потом перевернулся — и дал еще два, уже лежа на животе.

Мишень стукнулась об ограничитель.

— Стандартное упражнение. Внезапное реагирование...

Генерал снял мишень. Все четыре дыры в картоне — можно было накрыть обложкой его партийной книжки

— Вы должны очень хорошо учиться у советского рафика.

Следующий день — начался с кросса.

Удивительно, но иракцы даже в элитной части президентской охраны — почти не уделяли внимания физподготовке. Арабам чужды физические занятия, у них нет этого в традиции. и единственно, чему они уделяют внимание — это борьбе. Дело в том, что на жарких землях Аравии бег бессмыслен, он быстро приводит к критической потере жидкости и смерти. Днем в жару — здесь вообще стараются спрятаться, а если это невозможно — идут размеренным, небыстрым шагом, подстраиваясь под верблюдов. Поэтому — когда Николай выстроил часть на плацу и объявил о кроссе — не все сразу поняли, о чем идет речь...

После первого километра — сдали больше половины. После полутора — а бегали вокруг казарм — в строю остались лишь сам Николай и несколько наиболее выносливых. Остальные — сидели у стен, с трудом дыша.

Николай объявил построение. Подчинились далеко не все.

— Строиться! — еще раз заорал он

Полковник Салед. вместе с офицерами наблюдавший за этим — достал из кобуры пистолет и выстрелил дважды. Солдаты задвигались.

Николай подошел к полковнику. Тот улыбался

— Полагаю, вам предстоит еще много узнать рафик.

Это выбесило — с ходу

— Почему вы не бежали?

Полковник удивленно пожал плечами

— Разве это необходимо?

— Саид Раис — отчеканил Николай, глядя прямо в глаза полковника — лично приказал мне создать такую часть, какая есть в СССР. В нашей армии офицеры бегут с солдатами.

...

— Завтра будьте готовы.

— Полтора километра?

— Многие не пробежали и одного — сказал Николай

Сергей Иванович пожал плечами

— Африка. У Кармаля были еще похлеще. Что еще?

— Никто из офицеров не бежал. Я приказал бежать. На виду у солдат.

Присутствовавший здесь же Бахметьев улыбнулся. Посмотрел на часы

— Отлично. Я вас покидаю...

Сергей Иванович недобро посмотрел на закрывшуюся дверь.

— Береги спину — коротко сказал он — а то получишь девятимиллиметровый шукран при случае...

— Да знаю.

— Так, завтра начинай занятия. Для начала — по личному сопровождению. На три и на шесть, обязательно с отработкой, показываю...

День начался с проверки и поверки личного оружия. Прибыли принадлежности для холодной пристрелки и все оружие было выверено. После чего — объявили тренинг по рукопашному бою...

Судя по тому, что в зал пришли все офицеры — они твердо намеревались взять реванш за унижение на беговой дорожке.

Николай внимательно рассматривал противника, вышедшего против него. На голову выше его, короткие, «саддамовские» усы и минимум сто килограммов мышц. Единственно, что делали успешно и без напоминаний эти воины — это тягали железо. Здесь было множество тренажеров — и они никогда не простаивали.

Ринг был обычный. Боксерский.

— Бокс!

Рефери отскочил в сторону — и иракец, замахиваясь для размашистого удара левой, бросился на него.

Детский сад.

Он без труда ушел под удар, в сторону и вниз и врезал по болевой точке. Он знал то, за что в СССР можно было без проблем получить срок — точки, ударами по которым можно было убить человека. Это было не каратэ... этот стиль рукопашного боя, очень примитивный и пригодный для освоения призывниками был разработан в 1943-44 годах для боя против физически более сильных американцах. Японские специалисты по рукопашному бою искали уязвимые точки на теле человека, ударом по которым можно сразу искалечить или убить. Одна из них была на ребрах сбоку — но Николай помнил наставления своего сенсея. Тот, кто применяет искусство в злых целях, становится червоточиной на теле общества. И потому — он ударил по коленному суставу и по точке на затылке, оглушив иракца, но не убив

— Вставай! Вставай!

Иракец поднялся, потряс головой. Николай переместился в другое место, иракец пошел за ним — и он увидел, что иракец ощутимо хромает

Следующий удар — он решил нанести правой, снизу вверх. Николай снова ушел от удара и легонько пнул иракца по пятой точке

Зал взревел

Третья атака — закончилась тем, что он поставил иракцу подножку. а потом взял на болевой. Когда иракец заорал — он отпустил его и вскочил.

— Ошибка — сказал он — вы работаете от нападения, в то время как надо — от защиты. Вы спешите. Посмотрите, как атакует скорпион. Он поднимает хвост и ждет. Ждет, пока враг совершит ошибку, приблизившись достаточно для броска. Точно так же должны действовать и вы. Ждите, пока враг сделает ошибку. И не допускайте своих...

Регион Дофар, Договорной Оман Где-то на границе с НДРЙ 29 июня 1988 года

Это место — нельзя было описать словами...

Старожилы, когда хотели назначить здесь встречу, говорили «у двух деревьев». Это была самая граница — граница, проведенная неизвестно кем и не признаваемая ни одним из племен, живущих на границе. С одной стороны — была Народно-демократическая республика Йемен, государство, основанное партией безжалостной, готовой тысячами убивать своих, не говоря уж о чужих. Всего три года назад — в Адене, некогда британском городе наподобие Гонконга — авторитетные деятели местной коммунистической партии собрались во дворце на заседание Политбюро. Когда они собрались все — в зал ворвались автоматчики, уничтожая шквальным огнем всех, кому не повезло поверить главе государства. Бойню устроил президент страны, это был едва ли не уникальный случай в мировой истории, когда глава государства — поднял в стране вооруженный мятеж. Расстреляв своих соратников по партии, глава государства призвал на помощь дикие племена — и они ворвались в город, с запредельной жестокостью уничтожая все живое.

С другой стороны — был Оман. Государство, до сих пор находящееся под британским влиянием, пережившее долгую, пятнадцатилетнюю гражданскую войну и только сейчас приходящее в себя. Здесь были англичане... их называли УОБА — ученые отряды британской армии — но на деле это были солдаты коммандос и САС, и они не только учили местных — но и воевали сами, в большинстве полков до сих пор были британские командиры. На фоне катастрофы Вьетнама это была совсем невидная война, маленькая и грязная. Но в отличие от Вьетнама — здесь англичанам удалось одержать победу[1].

Был день. Сухой, раскаленный, безжалостный к любому чужаку. Были горы — единым фронтом они шли в наступление на море сомкнув ряды — и вот — вот должны были одержать победу. Всего лишь несколько километров — оставалось у берега незанятыми, там, на этой крохотной полоске земли и жила большая часть населения Дофара. Остальное пространство — занимали горы, с их террасными полями, глубокими, пересыхающими в сезон вади, небольшими деревнями, заселенными горцами. В этом месте не признавали никакую власть, жили контрабандой, говорили на языке, у которого не было даже словаря, и исповедовали ислам — но ислам странный, совмещенный с древними, доисламскими языческими культами. Несмотря на то, что Дофар числился под властью Султана — власти здесь не было вовсе. Просто племена договорились с Султаном и прекратили сопротивление в обмен на оружие, золото и подношения, Те, кто воевал здесь, знали, что война шла не столько с местными горцами, сколько с пришлыми коммунистами с другой стороны границы. Как только местные горцы прекратили поддерживать партизанщину — она и прекратилась.

Конечно же, до поры до времени. Здесь ни в чем нельзя было быть уверенным.

Был самый разгар дня, около часа по местному — конец рабочего дня и время для сна[2], позволяющего перенести самую тяжелую дневную жару. Но горцы — обычно передвигаются именно в такую жару — поскольку пограничники прекращают несение службы и можно обменяться разными товарами с собратьями с другой стороны границы.

Эта дорога — шла от небольшого, колонией ласточкиных гнезд прилипшего к склону горы села к самой границе по дну засушливого вади. Время здесь делится на две неравные половины: засушливый сезон и сезон дождей. Когда приходит сезон дождей — по этим обгрызенным кручам и каменистому дну — с ревом несется река, переворачивая огромные валуны. За сезон дождей — надо накопить в земле, перенесенной на горные сады своим горбом достаточно влаги, чтобы урожая хватило на весь год — и чтобы при этом, все не смыло к чертовой матери.

Но тому, кто шел по дну вади, неспешно шел, оглядываясь по сторонам и придерживая тяжелый ФН ФАЛ — был неведом труд хлебороба.

Аариф — так звали того, кто во главе небольшого каравана шел к границе — был не просто контрабандистом. Он был убежденным марксистом и почти год проходил подготовку на той стороне границы, а потом воевал в составе Ленинского полка. Конечно, марксизм Аарифа отличался от классического примерно так же, как местный ислам отличается от того, что учат в мекканских и каирских религиозных университетах — но Аариф был готов убивать за то, во что он верил. И тем самым он отличался от девяноста девяти процентов других марксистов.

Он хорошо знал дорогу, по которой шел — потому что этой дорогой ходили его отец и дед. Но они были просто контрабандисты, они зарабатывали деньги. А Аариф делал то, что он делал, чтобы свергнуть султана и воцарилась справедливость.

Он был бос, как были босы и его спутники — здесь с детства не знают обуви, ходят по камням и подошва становится такая прочная, что можно ходить по битому стеклу. Они были одеты в широкие штаны — шаровары, чистые исподние рубахи и что-то вроде курток с капюшонами — худи, идеально подходящими под цвет местных гор. Куртки были сделаны из грубого материала, выдерживающего дождь, ветер и ветви колючих кустарников. Лица — по самые глаза — были замотаны цветастыми шарфами «куфия». Они сотканы местными мастерицами совершенно особенным образом — их, например, нельзя выжимать мокрыми, иначе ткань потеряет свои свойства. Они одновременно и защищали органы дыхания от сухости и пыли, и не давали так сильно потеть. У англизов тоже были такие — но это было не то. У англизов были обычные цветные тряпки.

Пять ослов — были тяжело нагружены. Шли медленно.

У одного из валунов — размером с небольшой грузовик — Аариф увидел человека, которого он ждал. Он был арабом — но не из Йемена и из Омана — из Сирии. Когда Аариф учился в школе — этот араб был там политическим комиссаром.

Он помахал рукой условленным жестом — и Аариф сделал то же самое. Потом они приблизились друг к другу.

— Салам.

— Салам Рафик.

— Все хорошо?

— Да, очень хорошо.

Ни один из них — еще ни разу не упомянул Аллаха, что было нетипично.

— Оставаться на месте — скомандовал Аариф своим товарищам и направился за валун.

За валуном — сидел человек. Он сидел на корточках, что для араба было дико, держа руки у лица с тем, чтобы меньше испарялось воды при дыхании. Он не был похож на советского. Аареф знал, как выглядят советские, потому что те вели занятия в Ленинской школе. Этот — был низенький, с узкими глазами и потемневшей от загара кожей. Скорее он был похож на китайца — Аареф знал и то, как выглядят китайцы, потому что маоисты были активны по обе стороны баб-эль-мандебского пролива. Рядом с ним стояла винтовка. На вкус Аарефа — уродливая, чем-то похожая на ту, которая была у него в руках и на автомат Калашникова одновременно. Горцы — в качестве охотничьих и снайперских использовали обычно Ли-Энфильды, которые англичане выдавали просто так жителям лояльных племен по количеству взрослых мужчин. А эта винтовка, судя по магазину, была полуавтоматической. Редкость для снайперских винтовок. — Салам.

— Салам, рафик.

— Кто ты? — недоверчиво спросил Аариф

— Я посланник. Пришло время продолжить борьбу.

Чтобы обозначить себя — человек употребил слово «расуль» святое для любого правоверного мусульманина. Мухаммад расуль Аллах — часть шахады, символа веры.

— Борьбу? Мы вели борьбу много лет.

— А ты думал, что справедливость дастся тебе легко? Пророк Мухаммед вел борьбу всю свою жизнь.

— Что ты знаешь о Пророке? — недоверчиво спросил Аареф — ты безбожник, кяфир.

— Ла илляха илла ллаху Мухммад расуль Аллах — сказал незнакомец с узкими глазами — поверь, моя вера искренняя.

— Если так, то как ты можешь быть коммунистом?

— Вера в Аллаха и вера в справедливость одно и то же. Разве Аллах не хотел справедливости для всех верующих, и разве Пророк Мухаммад не воевал за справедливость?

— Пророк Мухаммад воевал за ислам.

— Да, но ислам есть справедливость. Я понял это слишком поздно.

— Кто ты?

— Я из далекой страны, которая называется Афгани, Афганистан. Сначала я сражался с русскими ради Аллаха. Потом я понял, что то, что у русских называется коммунизм — у нас называется Шариат Аллаха. Надо установить справедливость. Вот этим...

Аареф взял винтовку, передернул затвор — как на АК, с которым он был хорошо знаком. Винтовка обозвалась глухим лязгом.

— Установить справедливость...

Где-то вдалеке — хлестко щелкнуло, будто разорвался до предела напряженный канат — и Аареф упал на землю как мешок, обливаясь кровью.

— Стреляют!

Азиат — не показываясь из-за камня, выхватил из кармана уже снаряженный магазин к СВД и снарядил винтовку. Кто-то из караванщиков — открыл огонь по горам — и ему тут же ответили другие.

— За камень!

Еще один выстрел — прошел неизвестно куда. Араб юркнул за камень, но снайпер даже не пытался его выцелить.

— Аллаху Акбар!

Загремел Калашников — его глухой звук нельзя было спутать с гулкими хлопками ФАЛа. Очередь — прервалась внезапно, еще один щелок — и стрелок полетел на землю.

Испуганный осел — ревя, бросился бежать в сторону границы. Азиат — уже зарядил винтовку, но не спешил действовать.

— Он справа! Справа!

Азиат закрыл глаза... все это уже было. Афганистан... горы, стреляющие с километрового расстояния духи. Надо сосредоточиться.

— Да здравствует...

Араб, политический комиссар, вовремя скрывшийся за валуном — решил проявить геройство. У него был автомат — и он высунулся, паля по горам и не видя местоположения снайпера. На первый раз это прошло, на второй — нет...

Азиат — скрываясь за камнем, подполз к трупу, чтобы определить, откуда стреляли, даже сунул палец в рану. Получалось — справа вверху, с горы. Похоже, даже выше населенного пункта.

А молодец. Один выстрел — один труп. Он только его не видел — это единственный промах снайпера.

На тропе — взревел еще один осел, видимо, раненый. Оборвался грохот еще одного автомата. Азиат достал дымовую шашку — его единственный козырь. Активировал ее — и бросил чуть впереди себя.

Шашка запыхтела дымом.

Когда прогремел еще один выстрел — он бросился бежать со всех ног. За спиной — гремела перестрелка.

Дымное облаком скрыло его.

Два вертолета — двухдвигательный Аугуста — Белл 412 и сопровождающий его Белл 407 в редчайшей комплектации с турелью Минигана[3] под брюхом — стремительно неслись над горами, направляясь к месту боя.

Тем временем, местные жители — появились из домов, неся в руках ФАЛы, винтовки Энфильда и АК-47. Они не знали, что происходит, да знать, в общем-то, и не хотели. На их территории были чужаки, они пришли без разрешения племени — и их надо было убить.

Двое снайперов, отступив на самый гребень, залегли на самом верхнем уровне террасных садов, за каменной стенкой высотой по колено и отстреливались. У одного из них была морпеховская М40, у другого — Тикка Финландер, малоизвестная в кругах армейских снайперов высокоточная финская винтовка. Но что ту, что другую — надо было перезаряжать по одному патрону и сейчас это сказывалось. Несмотря на убийственную точность — они не могли долго выстоять против толп фанатиков, прущих на них снизу и поливающих их огнем...

Британский снайпер — поймал в прицел своей винтовки пулеметчика, садящего из-за угла хижины из чего-то, напоминающего старый РПД, нажал спуск. В прицеле было видно, как пуля ударила пулеметчика, и он упал за камни. Британец дорого дал бы, чтобы получить здесь этот пулемет.

— Прикрой!

Он начал набивать винтовку патронами... очередь прошла по камням, выбила крошку, камни брызнули в лицо. Он почувствовал, что кровь заливает глаза... но если он это почувствовал, значит, он все еще был жив. Оставив винтовку, он выхватил Браунинг и открыл огонь вниз, просто чтобы выиграть немного времени.

— Держись, чертов сукин сын!

Он подумал — какой идиот придумал идти на границу...

Справа дважды хлопнула винтовка. Кем бы ни был узкоглазый сукин сын — он знал свое дело. Британцы не связывались с узкоглазыми с Малайи.

Под огнем — он перемотал куфию так, чтобы она впитывала кровь. Серьезного ранения не было, просто раны на лбу всегда сильно кровят. Затем — затолкал оставшиеся три патрона из семи, запер затвор — он встал на место как замок банковского сейфа.

Британец прицелился в пулеметчика, но когда только хотел спустить курок — позиция противника исчезла в свинцовом ливне с небес. Он повернул голову — и увидел небольшой вертолет, висящий справа от него и поливающий склон огнем...

Черт, надо...

Шашка — перелетела через него и испустила клубы зеленого дыма. Чертов узкоглазый козел позаботился и об этом.

Потом он увидел заходящую на посадку Аугусту султанских ВВС... черт, в этой жизни все же бывает хорошее...

Вертолеты — вернулись на базу так называемого Katibat al Junoob Oman — Горного полка, расквартированного на крупной военной базе в Масскер аль-Муртафа[4]. Там же — находился тренировочный центр, в котором были расквартированы бойцы 22САС. Во время острой фазы конфликта — в Омане были расквартированы два эскадрона — то есть половина от наличных сил полка. Сейчас — всего около двадцати человек, поровну от альпинистов и мотопехотинцев, передвигающихся по пустыням на розового цвета ЛандРоверах. Они — обучали и командовали примерно семью тысячами горцев, многие из которых — были бывшими коммунистическими партизанами. Главный здесь был — Дик Шорт. Здоровенный рыжий увалень, он мог идти целый день без отдыха, таща на себе пулемет и рюкзак с боеприпасами, и мог с небольшой группой вступить в бой с целой бандой. Он носил очки, дурацкого вида шорты и бронежилет вместо верхней одежды, из которого часть пластин была вынута — для американской армии немыслимая форма одежды. Но горцы — почитали его едва ли не за Бога... Когда мешки с трофейным оружием втащили в палатку, которую занимали британцы — собрались все свободные от смен. Дик — вытащил из мешка длинную, со странного вида прикладом винтовку и довольно причмокнул

— Драгунов....

Да, это была она. Американцы — знали эту винтовку со времен Вьетнама — а вот британцы с ней почти не встречались...

В мешке было пять винтовок с принадлежностью и пятью десятками патронов к каждой.

— Там еще одиннадцать мешков с ними — сказал Кейси Стеннис, ввалившись в палатку с еще одним мешком на плече — этого хватит, чтобы снова развязать войну. Это и был снайпер — один из лучших снайперов в САС, начинавший карьеру в Королевской морской пехоте.

— Сегодня день рождественских подарков?

— Боюсь, что нет, парни — Авратакис был одет в белую с коротким рукавом сорочку, стиль «джентльмен на отдыхе» — эти винтовки нам нужны.

— Сэр, если их так много, пропажи нескольких никто не заметит верно?

Авратакис — умел быстро соображать.

— Сделка. В обмен.

— Оукей. Что в обмен, мистер?

— Первое — что вы думаете о моем стрелке?

— Чертовски крепкий сукин сын.

— И все?

— В устах Стенниса это многое значит — сказал Шорт

— Черт, парни, этот узкоглазый тот еще сукин сын — мрачно сказал снайпер — я уже подгузник не раз сменил, а ему хоть бы хны. На нас целая деревня идет, свинец туда сюда летает. А ему хоть бы хрен, палит и палит...

— Окей — сказал Авратакис

— Сэр это все что вы хотели получить за наши винтовки? — осведомился Шорт

— Не совсем. Как попасть в Ирак?

САСовцы замолчали.

— Дядя Садди не любит гостей, сэр — наконец сказал один из бойцов, невысокий и чернявый — упаси Бог попасть в тамошнюю костоломку. — Я спросил не это. — Сэр, если хотите знать есть разные пути. Если легально, то лучше всего одно из двух. Журналистом — но тогда за вами могут следить. Или — в таких местах как Палестина есть вербовочные бюро. Если ты понравишься тамошним парням — они переправят тебя в Ирак, будешь там работать. Но если нет...

— Есть еще одно — сказал другой САСовец — можно прикинуться отморозком из исламского джихада. Саддам любит таких.

— А если серьезно.

— Сэр, это и есть серьезно. В Ирак нельзя просто прилететь на самолете. Там следят за всеми. Особенно если кто выделяется.

Авратакис немного подумал.

— Окей. Поставим вопрос иначе. Через какую границу проще всего проникнуть в Ирак нелегально?

Теперь — настало время думать САСовцам.

— Бо, что скажешь? Ты у нас спец по Саддаму.

— Проникнуть в Ирак через границу теоретически можно — сказал чернявый солдат Ее Величества — вопрос через какую. Иран отпадает, там идет война. Сирия или Иордания... я бы лучше выбрал Иорданию. В Сирии сидит такой же ублюдок, и они с Садди ненавидят друг друга. Если вы пойдете через Турцию — вам придется идти через Курдистан, но там, насколько я слышал — война. И пленных не берут. Если вы сможете сойти за араба — вариант есть.

— Какой?

— Пройти через северную границу Саудовской Аравии. Это самое плохо контролируемое место. У Саддама не хватает сил построить там настоящую границу, все силы брошены на войну с Ираном. Саддам не видит опасности в Саудовской Аравии — саудиты даже тайно финансируют его, боясь оказаться один на один с Ираном и его Корпусом стражей. На той границе почти нет пограничных укреплений, только берма[5]. Через ту границу постоянно кочуют бедуины, перегоняют машины — с иракской стороны границы один из крупнейших верблюжьих рынков на Востоке и там же продают угнанные на всем полуострове автомобили — Саддаму плевать. Движение через границу получается очень интенсивным, и контроля почти нет. Если бы я решил незаметно проникнуть в Ирак — то пошел бы именно там, сэр.

Авратакис улыбнулся

— Думаю, вы имеете право на долю в трофеях, парни.

Ирак, Багдад 22 августа 1988 года 

Через несколько дней — благодаря Сергею Ивановичу и собственным наблюдениям — Николай понял, что дело с охраной Саддама обстоит не самым лучшим образом.

Прежде всего, не было бронированных машин. Удивительно — но даже президентский кортеж состоял из небронированных машин. В какой то мере спасало количество — президент передвигался на восемнадцати машинах. Потом — Николай поймет, в чем дело: Саддам опасался армии. От удара армейских средств поражения — не спасет ничего.

Он рассказал об этом Сергею Ивановичу — и тот согласился с его выводами. Очевидно, он имел доступ на самые верха — уже через день главе иракского государства предложили три бронированных ЗИЛа. Тот отказался — и выслал делегацию в ФРГ. На фирме Trasco в Бремене — заказали тридцать совершенно одинаковых машин.

Тут — Николая в первый раз откровенно попытались выпихнуть за границу, в ФРГ, предложив ему поехать с делегацией, заказывать эти машины. Надо сказать, что такие поездки — среди иракской элиты были популярными, многие выбирались из страны вести, например, переговоры по продаже иракской нефти и не появлялись месяцами. Саддам — внешне ничего не предпринимал по этому поводу. Николай отказался наотрез, сказав, что он советский офицер и не имеет права выезжать в капстрану без согласия командования. Он заметил, что особенно усердствовал в попытках вытолкнуть его за границу полковник Салад.

Шло время. Он учился сам такому непростому делу, как обеспечение безопасности главы государства, встречаясь в посольстве с Александром Ивановичем — и возвращаясь, учил иракцев тому, что они обсудили в посольстве. Они уже освоили некоторые методики стрелковой подготовки, используемые советским спецназом, вдобавок к этому — они начали разучивать «стандартные положения» — действия охраны в наиболее часто встречающихся ситуациях. Заключались они в следующем: на площадке, на которой при необходимости ставили автомобиль или стены, или в здании — охрана вела закрепленного — разыгрывалось нападение, после чего она должна была совершить набор определенных действий и вывести закрепленного из зоны поражения. Роль террориста играл Николай, роль Саддама — чаще всего полковник Салад. Изначально более высокий уровень подготовки Николая, полученный в Балашихе — приводил к тому, что чаще всего ему удавалось просто застрелить президента — потом погибал и он сам. Но постепенно — иракцы научились реагировать быстрее и что самое главное — грамотно перекрывать все возможные направления стрельбы, не давая совершить покушение. До того момента, как с ними начали заниматься всерьез — они были просто вооруженным стадом, сопровождающим вождя. Теперь — они все более и более начинали становиться «личниками», как их называл Александр Иванович. Доходило до смешного — первый инстинкт, который Николаю пришлось ломать у иракцев — инстинкт ответного огня. Приходилось вдалбливать целыми днями: задача телохранителя не в том, чтобы убить покушающегося — а в том, чтобы сохранить того, за кого они отвечают. Любой ценой, возможно — даже прикрыв собственным телом.

Удивляла информация, чему иракцев учили бойцы 22САС, которые занимались с охраной Саддама в восемьдесят пятом — восемьдесят шестом годах. Больше всего внимания — они уделяли стрельбе и охране конвоя в движении — чисто военным дисциплинам. Охране в пешем порядке — внимания почти не уделяли. Могло быть и так — что не уделяли нарочно. Николай присматривался к тем, кого он тренировал. И приходил к выводу, что работа с таким контингентом — в смысле политико — просветительская — будет трудной. Охрану — Саддам подбирал специально, это были либо люди его клана, в основном выходцы из бедных районов Тикрита, либо — дети погибших военных, которые воспитывались в специальных интернатах. В разговорах — не было ничего кроме фанатизма, веры, шапкозакидательского настроения, озлобленности. Возвращаясь в посольство, Николай докладывал все это Сергею Михайловичу. Тот злился. Как то раз — по его совету Николай пронес в казармы несколько коммунистических листовок. На следующий день — Салад устроил гневное собрание личного состава — на нем выступили сначала те, кто нашел эти листки, затем сам Салад. Выступая, потрясая листками с «гнусной коммунистической пропагандой» он смотрел прямо в глаза Николаю и улыбался. Он по-прежнему ездил и во дворец. Президент уделял ему внимание от нескольких минут, чтобы задать пару вопросов — до часа и больше. Тем, что происходит в казармах Амн аль-Хаас — он почти не интересовался, все, что интересовало Саддама — операции советского спецназа в Афганистане и мнение Николая по тем или иным военным вопросам. Иногда — они работали с картами. Видимо, только это не давало Саладу и тем, кто стоял за ним, перейти в атаку — любой, кто имел доступ во дворец, был для них смертельно опасен.

В самом конце лета одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года — в Багдаде открылась грандиозная оружейная выставка, одна из крупнейших в мире[6]. Надо сказать, что в то время оружейных выставок практически не было. Меккой оружейного дела считалась Бельгия, там выставки вооружения в основном легкого — были постоянно. Были два авиасалона, извечно конкурирующих между собой Франции и Англии — соответственно Ле Бурже и Фарнборо. И, по сути все. Оружие в те времена в мире — не продавали, а скорее получали в обмен на обещание следовать по пути капитализма и социализма соответственно. И в США и в СССР — в связи с частыми перевооружениями накапливалось огромное количество устаревшего, но по меркам третьего мира вполне еще годного оружия. Его отправляли своим союзникам[7]. Тем, кто не хотел присоединяться ни к той, ни к другой стороне — оставалось закупать оружие в небольших странах производителях, либо пользоваться услугами стран — посредников. Немалое количество оружия шло из Вьетнама — после объединения Северного и Южного Вьетнама у вьетнамцев остались горы американского оружия от уже не существующей армии Южного Вьетнама, так как вьетнамцы унифицировали вооружение по советскому образцу — излишки они продавали. Еще — существовали посредники, самым известным был мультимиллионер Аднан Хашогги. Таинственный саудит, учившийся в США, бонвиван, мультимиллионер, решала, имевший связи с самой верхушкой американского истеблишмента, друг Ричарда Никсона, летавший на личном Боинге-727 при том, что тогда это было совсем не принято — он мог пробить практически любую сделку по покупке американского вооружения, что нового, что подержанного. Но все это — Саддаму не подходило.

Саддам — решил создать в тридцатимиллионной стране ни много, ни мало — полную промышленность, рассчитанную не только на свою страну, но и на соседние страны. И начать — он решил с военных технологий. За это направление — отвечал Хусейн Камиль, родственник Саддама, возглавивший Министерство промышленности и технологий. Он должен был закупать не оружие — а технологии его производства. При возможности — он должен был сманивать конструкторов работать в Ирак. Это тоже получалось иногда — самым ценным приобретением был доктор Джеральд Винсент Булл, канадский физик, специалист по баллистике, не признанный на Родине и преданный США, военный инженер, совершивший настоящий прорыв в развитии ствольной артиллерии. Это он — вывел золотое правило, согласно которому пушка, для достижения максимальной ее эффективности — должна иметь ствол длиной сорок пять калибров.

За то время, пока Саддам развивал военную промышленность — сделано было немало. Заводы по производству легкого стрелкового оружия — Саддам купил в Югославии, югославы же — помогали наладить производство. Снайперскую винтовку — здесь она называлась Аль-Кадиссия — разработали югославы, на основе СВД — причем сама СВД в Югославии не производилась. Бронетранспортеры — были как советские, так и чешско-польские, модели СКОТ-64. Артиллерия — частично югославская, частично румынская — но ее модернизировал доктор Булл. БМП — первая и вторая модель советские, сейчас велись переговоры о закупке третьей модели. Были и китайские — нелицензионная копия БМП-1. Танки — советские и китайские Т59. Грузовики — самые разные, но сейчас велось строительство завода Камаз близ родного Президенту Тикрита. Вертолеты — советские, но в последнее время закупались и румынские, легкие — представлявшие собой лицензионные французские. Было подписано соглашение о поставке Ираку семидесяти двух Ми-28 — ударных вертолетов, не уступающих новейшим американским Апачам. Самолеты — частично французские Миражи, частично советские. Шестьдесят Миг-29 уже были поставлены, по мере перевооружения на Миг-31 — Саддам закупал старые Миг-25. были в Ираке Су-24 и даже Ту-22М. Переговоры о закупке современнейших Су-27 и реактивных Ту22М3 — пока шли не шатко ни валко. Транспортники — закупались самые разные, в основном Ан-12, списываемые в СССР после капремонта — но были и Ил-76, на базе двух из них — с помощью французских инженеров уже построили самолеты АВАКС, названные Багдад-1 и Багдад-2. Системы ПВО — либо советские, либо французские и китайские — последние представляли собой нелицензионные копии французских Роландов и Кроталей.

Саддам — приказал готовить выставку, когда накопилось достаточное количество изделий собственной промышленности, позволяющих говорить о промышленном потенциале Ирака. На данный момент — Ирак начал собственное танковое производство — усовершенствованную версию Т72 под названием Лев Вавилона и Т55 — ее назвали Энигма. Вторым направлением прорыва — была иракская ракетная и космическая программа — Ирак уже освоил производство ракет типа земля-земля, более совершенных чем СКАД и готовился запустить первый спутник в космос. Ракетная система называлась «аль-Абейд», правоверный и первая ее ступень — представляла собой сцепку из пяти советских СКАДов. Над ней работали бразильцы, французы и доктор Булл в ракетном центре, именуемом «Саада-16». Наиболее курьезным направлением, который разрабатывал Ирак — была космическая пушка доктора Булла — пушка, с помощью которой можно было запускать спутники в космос. Пока был готов только десятиметровый макет — но он был уже испытан стрельбой[8].

В связи с выставкой — встал вопрос об участии в ней президента. Несмотря на то, что у президента были двойники — все, кто хоть немного знал Саддама — знал, что эту выставку будет открывать лично Саддам. Этого требует его самоуважение и самосознание себя как мужчины. Саддам — мог играть какие угодно роли — но был ближний круг, те, кто составлял повседневное окружение президента. Он был их непосредственным лидером — и должен был доказывать собственное превосходство, бесстрашие, предусмотрительность и мудрость. Иначе — с ним бы случилось то же самое, что с промахнувшимся на охоте вожаком волчьей стаи...

Вспоминая эту выставку — а с нее то по-настоящему все началось — Николай потом вспоминал, что у всех было какое-то настроение... приподнятое, что ли? На фронте — ситуация была серьезнее некуда, по многим признакам США начали поставлять запасные части и боеприпасы, типа противотанковых ракет ТОУ в Иран, а может быть — уже и американские советники были. В Багдаде — все ждали американских ударов со стороны вошедших в Персидский залив американских авианосцев. Но в то же время — все веселились, и даже у него было какое-то теплое и приподнятое чувство... скорой победы, что ли. Хотя, несмотря на одержанные победы до Тегерана — было еще очень и очень далеко...

Они двинулись очень ранним утром еще до первого намаза — чтобы успеть все осмотреть. Николай был вместе с офицерами штаба, Кусея — с ними не было. Караван внедорожников — пересек мост через Тигр и вышел на широкую, почти пустую в это время суток улицу 14 июля — названную в честь одного из двух июльских переворотов, в результате которых партия БААС пришла к власти.

Полковник Салад — ехал в той же машине, что и Николай, впереди — сидел его шофер и человек из гвардии, по фамилии Мухас. Вот на улице 14 июля и завязался этот разговор, который привел к последствиям, которые ни одна сторона не ожидала.

— Ты коммунист? — вдруг спросил Салад

Николай не ответил, сделал вид, что не слышал. Но полковник толкнул его в бок и повторил вопрос.

— Да, я коммунист — ответил Николай

— Коммунисты заговорщики

— Вы сами видели хоть одного коммуниста — заговорщика?

— Конечно! — сказал полковник — в обязанности нашей части входит поддержание порядка на судебных процессах по делам изменников Родины. Я сам там был и видел немало коммунистов — изменников.

— Возможно, это люди были осуждены огульно...

Внезапно — автомобиль резко затормозил — буквально в пол

— Ты, сын ишака!

— Простите, рафик!

Полковник сунул тычка в затылок водителю. Чего всегда удивляло Николая — так это то, как легко в арабских армиях офицеры применяли насилие по отношению к солдатам. И как обе стороны легко относились к этому. Он сам — знал в Афганистане случаи, когда насилие в части — приводило к стрельбе по своим. А тут — это было нормой...

— Машина вывернула, рафик полковник

— Езжай, ишак...

Машина снова тронулась. Смысла этого происшествия — Николай не понял.

Несмотря на то, что выставка еще не была открыта — к ней было уже не подъехать...

Солдаты Республиканской гвардии разгружались из трехосных грузовиков повышенной проходимости, похожих на Камазы — на деле это были румынские DAC, строились, офицеры — что-то орали в мегафоны. Места перед выставкой, которое отвели для парковки машин гостей — уже почти не было, зато — было полно Мерседесов, принадлежащих генералам и Вольво, принадлежащих офицерам среднего командного уровня и службе безопасности. Несмотря на то, что выставка еще не открылась — на ней уже было не протолкнуться...

Полковник выбрался из машины. осмотрелся по сторонам. Николай заметил, как резко свернули двое офицеров, идущих на стоянку — не желали попадаться на глаза амн аль-хаасовцам.

— Нам надо проверить выставку — сказал Салад — сейчас сюда прибудут три роты. Первую беру под командование я, две другие — ты и ты. Проверять все без исключения. Во всех экспонатах не должно быть боеприпасов, даже учебных, в оружии не должно быть затворов. Если что-то находите — все снимаете и сдаете мне. Собираемся здесь же ровно через...

Иракец посмотрел на часы

— Пять часов

Русского — он демонстративно не заметил...

Для Николая — эта оружейная выставка была первой, в Москве — таких не проводилось. У него не было какого задания, и он просто ходил по выставке, осматриваясь и пытаясь понять, откуда может прийти удар.

Выставка — располагалась в большом выставочном павильоне, построенном совсем недавно, но большая часть экспозиции была на открытой площадке, рядом с выставкой. Просто бетонированная площадка, заставленная техникой. Она отлично простреливалась с крыши Экспоцентра. но в день, когда прибудет раис — там, конечно же, будет полно снайперов.

Экспозиция — была хоть и богатой, но ограниченной, например — не участвовали ни СССР, ни США, а самая богатая экспозиция была у самого Ирака. Посмотреть было на что: танк Вавилон, представлявший собой Т72 с дополнительных бронированием, собранный на месте, различные ракетные системы, в том числе мобильная пусковая установка крылатых ракет на переделанном чехословацком крановом шасси, макеты ракет, в том числе Аль-Абейд, который уже был испытан. Еще макет иракского спутника связи, который должен был быть выведен на орбиту иракской же ракетой. Две мобильные артиллерийские установки, похожие на южноафриканские G6 — одна из них чудовищного калибра в 240 мм, одно ее колесо было вровень человеку среднего роста. Новые, собранные в Ираке Камазы, том числе бронированный вариант. Все это стояло плотно, и что самое главное — перекрывало линию огня. Раис среднего роста, рядом с ним постоянно люди, в том числе телохранители. Единственно, если кто вскочит на броню и откроет огонь сверху...

О чем Николай и пометил в блокноте.

Из капстран — была Франция с ее набором легких броневиков и вездесущими Миражами — стандартом для стран третьего мира, которые не могли рассчитывать на льготные поставки летной техники от сверхдержав. На внешней площадке — все остальное место занимали страны неприсоединения. Югославия — представляла отличную экспозицию из танков, боевых машин пехоты, бронетранспортеров, автомобилей. Хитрецы — они поставляют свое орудие обеим сторонам в конфликте и Ираку и Ирану, а недавно — заключили танковую сделку с Кувейтом. Второй «сверхдержавой» на выставке была Румыния — тоже с максимально широкой экспозицией, от танков до артиллерии. Эти две страны — руководили движением Неприсоединения и, судя по газетным публикациям, судя по графику визитов в Ирак — а Николай знал его по должности — усиленно обхаживали сидящего на нефти Раиса...

Наиболее опасной была экспозиция стрелкового оружия — в том смысле, что стоящий на стенде автомат можно запросто использовать для убийства. Нигде, кроме как на оружейной выставке — охрана не допустит такого тесного соседства главы государства и оружия. Николай, как и многие другие оперативные офицеры президентской гвардии, обходили стенд за стендом, проверяли ствол за стволом — никаких патронов на стенде, даже учебных, ударники должны были быть сняты. Экспозиции: советская, довольно скромная, со стандартным набором автоматов, пулеметов и снайперских винтовок. Чехословацкая — чехословаки выступали через свою дочернюю фирму Омнипол — более представительная, с опытными образцами. Начиная от обычных Vz58 в различных вариантах и заканчивая такими экспонатами как Скорпион, Мор и Пламя[9]. ГДР предлагал патроны — у них работал автоматизированный комплекс советского производства — и новые винтовки 941-ой серии[10], но под патрон и магазин Калашникова. Венгры — предлагали переделанный станковый пулемет Горюнова и мощнейшие винтовки семейства Гепард — однозарядную и многозарядную. Николай задержался у стенда, скорее из-за интереса — он, как и любой профессиональный снайпер не мог пройти мимо винтовки под патрон от тяжелого пулемета, способной пробить кирпичную стену с километра. Привлекали и девушки на стенде, этнические венгерки... в арабских странах с женщинами было плохо... точнее, в большинстве случаев совсем никак не было — и воздержание давало о себе знать. Волоокие венгерки — строили глазки всем без разбора, и если такое будет, когда на выставку нагрянут арабские офицеры — не миновать беды.

Югославы чувствовали себя как у себя дома — и, в конце концов, они и ставили оружейную промышленность Ирака — а сейчас они предлагали нелицензионный ПК и серию снайперских винтовок с продольно скользящими затворами. Отлично выступали румыны, предлагая весь спектр стрелкового оружия, от пистолетов и до автоматических гранатометов и спаренных пулеметов калибра 12,7. Предлагали они и винтовки ПТРС под как 12,7 так и 14,5 калибры[11] — Николай уже сталкивался с ними в Бейруте.

С Запада почти никого не было — действовали санкции. Какая то фирма участвовала с египетским оружием — выделялся FN MAG58, лицензионный. Еще одна выставляла оружие итальянское — Николай запомнил пистолет — пулемет с передней рукояткой для удержания, это было оружие полиции и мафии в сериале Спрут, который он смотрел в санатории[12]. Он не удержался, приложился... удобно, очень, хотя по мощи с Калашниковым не сравнить.

Обходя открытую часть экспозиции — Николай не нашел ничего, что бы бросилось в глаза. Конечно он не был профессиональным телохранителем — но Афганистан, а потом и школа особого назначения — просто так не проходят, учат видеть опасность. Слишком много брони, за которой можно укрыться. Слишком много народа. В случае взрыва в узком проходе между бронемашинами тут будет настоящая бойня.

Но все это то, к чему они готовы...

Николай побрел к зданию Экспоцентра, надеясь раздобыть чего-то прохладного — и не заметил, как в спину ему смотрят внимательные и спокойные глаза...

Где-то в Ираке 22 августа 1988 года

Полковник южнокорейской армии Роберт Фуонг уже был в Ираке...

Из Омана — через Бомбей[13] он вернулся к себе на родину, вместе с ним летел и Гас Авратакис. Вернувшись, в Сеуле, первым же делом выправил себе три паспорта. Все три на разные имена уроженцев разных провинций, примерно похожих на него. Он знал, что белые люди не разбираются во внешности азиатов, для них все они — на одно лицо. Вряд ли иракский полицейский и даже иракский работодатель — отличат одного корейца от другого корейца. Для них для всех они — узкоглазые. В это же самое время Гас Авратакис, сидя в здании КЦРУ, расположенном на возвышающихся над Сеулом холмах — нашли двоих двойников для полковника Фуонга. Они искали их в корейских тюрьмах — требования были простые, внешнее сходство, нежелание мотать срок, как плюс — ранее участвовал в турах для гастарбайтеров. Кроме того — большая семья на родине. Корея жила по законам военного времени и в случае чего — на снисхождение рассчитывать не приходилось. После того, как двойники были найдены — их поселили на вилле, принадлежащей КЦРУ и полковник Фуонг больше недели не отрываясь, наблюдал за ними. Сойти за другого непросто — он изучал походку, жесты, осанку — все могло пригодиться.

Наконец, для достоверности, двойника сообщили, что Фуонг — является членом преступного сообщества, известного тем, что проводит подпольные бои без правил и организует незаконные операции по пересадке донорских органов. С ними — не связывался никто.

Наконец, все дела были улажены, и все трое вылетели из Южной Кореи в Ирак. Обычно — мигрантов доставляли по морю, но иногда и самолетом и в данном случае представители компании, занимающейся доставкой, сочли, что заказ срочный.

Теперь — нужно было обеспечить полковника легальной поддержкой.

В Ираке — было американское посольство, но задействовать в этой операции легальных американских дипломатов — было бы полным безумием. Американцам не доверяли, несмотря на то что Ирак каким-то образом взаимодействовал с США — правительственная пресса клеймила капиталистические страны и США в том числе. Нужен был представитель нейтрального посольства. никак не попадающий под подозрение.

Авратакис вылетел в Вашингтон и засел за документы. Через несколько дней ему удалось отыскать такого — Мартин ван дер Богаарт. Молодой шведский дипломат, ранее — сотрудник посольства США. В ЦРУ — существовал протокол его задержания — его обнаружили в дурном районе Нью-Йорка в борделе с детьми. Дипломат возмущался и тряс своей дипломатической неприкосновенностью, ФБР он был неинтересен, так как не относился к Восточному блоку — но на агентов, занимающихся борьбой с педофилией, снизошло редкостное благоразумие и они потрудились сообщить об оскандалившемся дипломате в ЦРУ. Обычно — агенты ФБР не сообщали в ЦРУ ничего, даже если увидели бы на улице толпу парней в хаки и под красным флагом. Так — ЦРУ приобрело агента, они сделали, чтобы Мартина отозвали из страны — а у себя дома он заявил. что хотел бы работать в одной из арабских стран. К тем, кто отозван из США, относились с подозрением — все-таки СССР рядом — но в посольства в арабских странах очередь не стояла.

По поручению из Вашингтона — оперативный сотрудник ЦРУ наведался на одно мероприятие. где был швед и напомнил ему о том. что есть должок. Богаарт — ездил на Вольво-универсале. что не привлекало внимания на арабских дорогах, и было очень кстати. Большой багажник — запросто позволял спрятать человека.

Тем временем — ЦРУ разместило заказ на изготовление винтовки.

Поскольку оперативно-технический отдел ЦРУ не мог самостоятельно заниматься изготовлением «орудий убийства» — заказ разместили на фирме МакМиллан, одного из наиболее известных американских производителей высокоточного оружия. Поскольку использовать за основу американское оружие было нельзя — в Австрии купили три совершенно одинаковые полицейские снайперские винтовки Штейр ССГ с коротким стволом. Хотя они и проиграли Ремингтону в конкурсе на новую снайперскую винтовку для армии США — для Европы эти винтовки были почти стандартом. Их доставили в Штаты, где под них по индивидуальному заказу и под антропометрические данные конкретного стрелка — изготовили две новые ложи с пистолетной рукояткой. Приклад — изготовили разборным, взяв за основу конструкцию, описанную Фредериком Форсайтом в книге День Шакала. Ствол подвергли криостабилизации, после чего укоротили еще больше, сделав нечто похожее на пистолет. Оптический прицел Кахлс высочайшего качества, но слишком габаритный — заменили на старый советский прицел ПУ постоянной кратности в 3.5 — он был прочным, примитивным и единственным с такими габаритами, которым располагало ЦРУ. Был еще Кольт Реалист — но американское оборудование в черных операциях использовать категорически запрещалось. Винтовка Штайр ССГ в отличие от винтовок Мосин-Наган, которыми были вооружены вьетнамские снайперы — заряжалась снизу, поэтому советский кронштейн удалили, а прицел поставили на новом. сделанном специально — таком коротком. что он почти касался ствола. Механический прицел полностью удалили. Наконец, третью винтовку — изготовили по образцу бесшумной снайперской винтовки МакМиллан М89 — с глушителем вместо части ствола. Все эти винтовки — были оплачены из черной кассы ЦРУ, после чего переправлены сначала в ФРГ, а затем, с дипломатической почтой — в Ирак.

Одновременно с этим — Авратакис наводил справки относительно возможной переправки полковника Фуонга в Ирак.

В качестве «лаза» на границе, через который полковника следовало переправить в Ирак — выбрали небольшой городишко Нисаб на самой ирако-саудовской границе. Дорога от него шла через пустыню — но вела к самому центру Ирака, на Багдад, причем в основном по малообжитой, пустынной местности. Оставалось только одно: придумать, зачем явному азиату надо пересекать эту границу. Саддам не жаловал гостей, да и саудиты, если честно тоже. Саудовская Аравия была чрезвычайно закрытой страной, туда нужна была не только въездная, но и выездная виза, а у приехавших работать иностранцев отбирали паспорта и давали взамен книжку, в которой должен был делать отметки работодатель, и в которой были указаны места, где гастарбайтер мог находиться. Отклонение от маршрута было чревато неприятностями — круче, чем в Москве, пожалуй.

Одному из сотрудников ЦРУ, до этого работавшему в нелегальной резидентуре в Тегеране пришла в голову мысль: Ашура! Древний праздник, который празднуют шииты всего мира, они отмечают день гибели Имамам Али в жестокой междоусобной войне близ Кербелы. Кербела находилась на территории Ирака, и там же была гробница Имама Али, к которой стекались верующие. Авратакис отдал приказ изучить эту тему — но тут его ждало жестокое разочарование. Первое — у этих гребаных мусульман был календарь короче, и поэтому праздники приходились на разные дни грегорианского календаря. В восемьдесят восьмом году день Ашура приходился на тринадцатое ноября, так долго ждать они не могли. Второе — Саддам Хусейн сам был суннитского вероисповедания, а большая часть страны была шиитами. Поэтому к шиитам относились с подозрением, а к шиитским паломникам — тем более. Сказать, что ты шиитский паломник — значит, обеспечить себя качественной слежкой. Еще хуже — основные шиитские святыни находятся в Басре, это у самой границы с Ираном, с Ираном идет война и почти весь Иран — шиитский. Так что идея с шиизмом, привлекательная внешне, на поверку оказалась просто убийственной.

Решили навести справки в диаспоре — конечно, с большой осторожностью. Тут их ждало большое разочарование. Диаспора делилась на две части: эмиграция, которая началась после убийства короля Фейсала, это аристократия и пробритански настроенные иракцы и диссиденты более позднего периода. Аристократия — в основном осела в Дамаске, имела родственников, оставшихся в Ираке и рисковать не хотела. Центром иракского диссидентства — был Лондон. Авратакис — когда-то был представителем ЦРУ в Лондоне, он связался с одним из оставшихся у него контактов в МИ-6. Новости были не из хороших — по словам его приятеля, часть иракской диаспоры трясется от страха, ожидая, когда за ними придут костоломы Саддама, а вторая часть — стучит на первую в надежде на прощение или хотя бы на временное отсутствие неприятностей.

Журналист? В Ираке за журналистами постоянная слежка.

Помог, как всегда, случай.

Ирак, как и многие другие страны Залива — разбогател внезапно, шагнув в двадцатый век из дикости. Не хватало многого, в том числе врачей — а в воюющей стране они тем более были нужны. Выбирались из ситуации обычным образом, нанимая врачей за рубежом — где только можно. Тогда еще не было такого как позже, когда на нефтяных доходах взметнулись ввысь новые города — но ездить работать на Восток по контрактам было нормально. Особенно в таких странах, как Пакистан или Корея — где недостаток земли соседствовал с избытком населения. Спецслужбы Южной Кореи нашли врача, брат которого сидел в тюрьме за антиправительственные высказывания и участие в запрещенных забастовках в Кванчжу[14]. Врач работал в Багдаде в одном из госпиталей по контракту. Ему сказали, что его брата выпустят из тюрьмы, и он согласился сотрудничать. По возрасту, росту, и общим чертам лица — он был похож на полковника Фуонга и вряд ли кто-то бы отличил одного корейца от другого, тем более иракец. Так — полковник получил «прописку», то есть легальные документы и возможность как-то передвигаться по Багдаду. Врач — его звали Хын — передвигался по Багдаду на автомобиле ФИАТ — и агенты ЦРУ сфотографировали его, а потом римская станция получила приказ приобрести десять таких же. На военном аэродроме в Сигонелле — их привели в тот же вид, что и автомобиль врача Хына, в том числе перебили номера и изготовили комплекты поддельных номеров. Для переброски их в Саудовскую Аравию — зафрахтовали отдельный Старлифтер. Теперь нужна была крыша.

Крышей для полковника Фуонга мог быть либо действующий офицер иракских спецслужб, либо дипломат. Причем дипломат нейтральной страны. Ни в коем случае не подходили США и Великобритания — тем более, что за этими посольствами постоянно следили. С натяжкой — но подходила Франция. Идеально было бы — какая-то нейтральная страна или — страна Восточного блока, это еще лучше. Авратакис — переговорил в Госдепе с человеком, который работал в представительстве в Багдаде и установил, что иракский режим жестко прессингует все представительства западных стран, но с лояльностью относится к странам Восточного Блока. Кстати, что удивительно — посольство СССР, несмотря на декларируемую дружбу — находилось под плотным колпаком.

Первым — вышли на шведа, Мартин ван дер Богаарта. Второго — предоставила станция ЦРУ в самом Багдаде. Тадеуш Мазур, поляк по происхождению. Официально — он занимал довольно неплохую должность в польской строительной фирме, которая строила тут дороги. Опять то самое сотрудничество с Восточным блоком, к которому не мешало бы и присмотреться. Однако, улучив момент, поляк подошел к американцу, к американскому журналисту и попросил передать записку в посольство. В записке говорилось, что он антикоммунист и ненавидит коммунистический режим. Оперативники ЦРУ сумели встретиться с поляком, и тот подтвердил, что готов сменить команду. Однако, его пока остановили, сказав, что он может принести пользу и на месте.

Поляк был выгоднее, чем швед, но его поставили на второе место, потому что он был инициативник. Авратакис хорошо понимал, почему — все они уже наелись инициативников. Когда от русских стали бежать люди — они научились использовать все это с пользой и подсовывать лжеперебежчиков, по уши набитых дезинформацией. Поляк мог быть золотой жилой — а мог и пустышкой, или наоборот — подставой разведки. Но в любом случае ставить успех одной, причем грандиозной операции в зависимость от другой — не стоило.

Тем не менее — на станцию ЦРУ в Багдаде ушло сообщение, зашифрованное редко используемой на этом направлении системой Степданс[15] с приказом поддерживать контакт с поляком и сообщить, что он может быть полезен.

Итак, план операции заключался в том, что врач предоставит исполнителю документы и возможность передвигаться, а швед, или, в непредвиденной ситуации поляк — доставит исполнителя на место, а потом вывезет его оттуда. Если сможет.

Теперь — нужна была еще одна крыша. В ожидании — полковник Фуонг должен был где-то скрываться. И Багдад не Нью-Йорк, тут не снимешь квартиру. Все друг друга знают, и в городе и в сельской местности. Стоит появиться чужаку — настучат. Хотя бы из страха — как-то раз Саддам приказал казнить всю деревню, которая оказалась ближайшей к месту покушения на него.

Транспортным самолетом — автомобили ФИАТ доставили в Саудовскую Аравию. Теперь их надо было перебросить в Багдад через границу, что можно было поручить местным контрабандистам и угонщикам. Иметь несколько одинаковых автомобилей — не так то плохо.

Примерно сведя все воедино — Гас Авратакис вместе с еще несколькими сотрудниками американского ЦРУ и КЦРУ вылетел в Рияд, ближайший крупный город к месту действия. А полковник Фуонг — сменив документы, пошел вербоваться в офис вербовки рабочих на Ближний Восток.

Стартовая площадка Саудовская Аравия Городок Кинг Халед Вечер 19 июня 1988 года

Городок Кинг Халед[16] имел свою предысторию. Этот городок — назвали в честь короля потому, что он был построен на деньги Короля специально для бедуинов, до этого ведших кочевой образ жизни. Это был широкий жест Короля, в жилах которого так же текла кровь бедуинов — но бедуины жест не оценили и покинули городок, вежливо объяснив Королю, что привыкли спать под звездами. Жилой район так и оставался заброшенным — целый небольшой городок в пустыне. Пока государству не потребовалось место для размещения нелегальных групп, предназначенных для действий за линией фронта.

Первым делом, прибыв сюда, американцы потребовали вставить стекла в давно покинутые дома. Существовать в Саудовской Аравии без них было невозможно — сгоревший завод в Абкейке оставил столько гари и копоти, что она оседала на песке черным слоем и до сих пор — в воздухе висел смог, как в крупном городе. Вторым делом — стекла вылетели, когда они испытывали самодельный фугас. В итоге — они заткнули оконные проемы мокрыми простынями — воды, кстати, не было, ее привозили громадными водовозами, сделанными на базе американского танкового тягача.

Сейчас — коммандер Ричард Лэнсдорф сидел на втором этаже давно покинутого дома перед лэптопом модели GRiD Compass 1100, использовавшимся в НАСА, слушал звуки стрельбы и думал, как убить Саддама Хусейна. Он раздобыл материалы о всех политических убийствах, которые у него были — и сейчас напряженно просматривал их.

В первую категорию — он отнес убийства с помощью короткоствольного оружия с близкого расстояния. Это покушение на эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево из-за чего началась Первая мировая война. Это покушение на президента Рональда Рейгана в восемьдесят первом. Это убийство Барту. и короля Югославии Александра в Марселе. Ни в одном случае — убийце не удалось уйти. К тому же — использование такого оружия не дает никакой гарантии успешности — стрелок может и промахнуться, может среагировать охрана. Наконец пистолет надо просто пронести. Этот способ отпадал. Снайперская винтовка. Наиболее известное — убийство президента Кеннеди, покушение на президента Франции де Голля. Главное — попасть, шансы уйти тут намного выше. Другое дело — что теперь политические лидеры намного умнее и не передвигаются в открытых машинах. Но это неплохой способ, особенно если учесть, что в его распоряжении немало отличных снайперов. Бомба. От бомб — погибли русский царь и едва не погиб Адольф Гитлер в сорок четвертом. От взрыва — погиб адмирал Карреро Бланко в Испании, взрывы — стали любимой методикой ирландской террористической группировки ИРА. Способ грязный, кровавый, но даже более верный, чем снайперская винтовка. Человека, попавшего под воздействие ударной волны от взрыва спасти сложно: контузия, отказ внутренних органов и все. Другой вопрос — насколько это будет...

Нет, не законно — какая к черту законность. Просто есть предел, который переходить нельзя. Он, так или иначе, американец. И если когда-то станет известно, что американец, тем более ранее находившийся на военной службе — устроил взрыв в третьей стране, погибли люди, в том числе и невинные...

Еще один вариант — заговор. Убийство Анвара Садата прямо во время военного парада на площади, покушение на Ганди группой охранников — сингхов. Это самостоятельный вариант, он отличается тем, что используется не профессиональный киллер — а группа заговорщиков внутри самой системы, близкая к цели. По многим причинам этот вариант для США — политически наиболее выгоден. Не убийца устраняет врага — а взбунтовавшиеся охранники, солдаты, наконец — простой народ. Конечно же — в реальности придется иметь дело с личной охраной или с офицерами, имеющими доступ во дворец. Удастся ли ему уйти? Не факт. Но все зависит от случая — полковник Штауффенберг вышел из бункера Гитлера после того, как подложил бомбу. Может быть, что-то высокотехнологичное? Например, одиночный самолет без опознавательных знаков. Свалят на израильтян. В любом случае — возникает проблема с доставкой в Ирак агентов и эвакуацией агентов из Ирака. У него пока нет ничего — даже пути для эвакуации.

С этим пока все. Теперь — сам Саддам.

Лэнсдорф вызвал на экран фотографию Саддама и долго смотрел на нее. Потом начал читать биографию — она не внушала оптимизма. Бывший подпольщик — ставший главой государства. Со времен подполья — явно сохранил недоверие и паранойю. Единоличная диктатура, расправился с соратниками по партии — значит жесток. Практически не бывает в зарубежных поездках — значит, осторожен.

Где его подловить? Парад? Собственный дом? Сколько их у него?

Ага... информация о наличии двойников — их как минимум двое, один из которых почти неотличим. Это делает покушение проблематичным и разом вычеркивает все публичные мероприятия — скорее всего в них будет участвовать двойник. Где двойник участвовать не может? Заседания правительства — раз. Двойник может выглядеть так же, как и сам Саддам — но править так же не может. Наверное, дома. Где еще?

Вариант со снайпером отпадает.

Линия фронта тоже — там будет двойник. Сам усач — сунуться к линии фронта не рискнет. Тогда где?

Снова — он погрузился в досье. Родился... вырос... учился...

Родился!

Близ Тикрита! Тикрит! Если предположить что он скучает по дому, что у него там родственники — в Тикрите он обязательно должен появиться сам, лично. Проблема в том, что Тикрит — расположен в самом центре Ирака, и добраться туда — ох как непросто.

Но это уже — хоть что-то.

По вариантам действий — любой прыжок с парашютом отпадает почти гарантированно. Для того. чтобы прыгнуть на территорию Ирака — надо использовать не меньше чем стратегический бомбардировщик и прыгать почти что из стратосферы. Такие прыжки — во Вьетнаме выполняли кое-какие парни из Группы исследований и наблюдений — нелегального силового подразделения ЦРУ, заброска парашютистов происходила одновременно с воздушными налетами на Северный Вьетнам. Но для проникновения на территорию Ирака — о стратегическом бомбардировщике не может быть и речи. Использовать переделанный под скрытое десантирование семьсот седьмой[17]? Как вариант — но сомнительный.

Вертолет? Он просто не дотянет до точки сброса.

Наземный путь? Похоже, что только он и остается. Переодеться этими... как называют местных. Которые на верблюдах ездят. С собой снаряжение.

Опасно. Нужен проводник — это как минимум. Бедуины — обычно обитают со своим скотом в малонаселенной западной части страны, им нет необходимости выбираться к крупным городам, все, что им нужно — они находят в пустыне. Здесь же — им придется пробраться в самую густонаселенную область страны, причем — воюющей страны. Ехать к линии фронта по дороге, которая наверняка контролируется патрулями. Получается, нужны механизированные транспортные средства и какое то прикрытие...

И чем больше он об этом думал — тем все конкретнее приходил к одному — единственному варианту...

— Советский джип? — спросил Кларидж — подозрительно смотря на коммандера

— И лучше не один. Если получится — не помешает и парочка русских армейских грузовиков. Или любых других из тех, какие есть в Ираке.

— Вы намереваетесь сойти за русских? Это почти нереально.

— Ну, почему же. Много ли русских видел до этого обычный иракский солдат. Представьте себе отдаленный пост. Русский, который орет и ругается на своем языке.

— А если джип сломается

— Их будет несколько. Бросим и пойдем дальше. Но джип должен быть настоящий.

Кларидж обдумал происходящее — потом кивнул.

— Полагаю, нужное можно найти в Египте. Или в Ливане. Что еще?

— Иракская военная форма. Документы — хотя бы и плохие.

— На сколько человек?

Лэнсдорф прикинул

— На девять. Восемь и один комплект на всякий случай. Я не думаю, что у иракцев есть какая-то компьютеризированная система или что-то в этом роде. Но примитивную проверку они должны выдержать.

Кларидж пометил себе

— Что еще?

— Оружие. Варианты могут быть разные, поэтому нужно изначально готовить несколько сценариев. Для первого — нам нужна винтовка типа RAI-500 с полным комплектом боеприпасов к ней. Дальномер и хороший прибор наблюдателя. Для второго — нам нужны будут два готовых фугаса направленного действия. Их мы сделаем сами, для них нам будет нужно пятьсот фунтов си-4 в стандартной упаковке. Для третьего варианта — нам нужен будет ракетный комплекс типа Тоу или Дракон.

— Отпадает — сказал Кларидж — ничего американского. Взрывчатка не проблема, но чешская типа Семтекс. Ракетный комплекс — возможен только Милан, полагаю, в загашнике осталось несколько[18]. Что еще?

— Стингер?

— Отпадает. Без вариантов.

— После Афганистана он может быть, где угодно

— Отпадает. Даже для одной единицы — придется уведомлять Конгресс.

— Что если купить на черном рынке? — не сдавался Лэнсдорф

— Далеко не факт, что он будет исправным. Можно предложить Иглу... Блоупайп.

— Блоупайп... нет, спасибо, не нужно.

Блоупайп был британской ракетной системой, которую пытались протолкнуть на вооружение НАТО. В отличие от Стингера — головки наведения на британской системе не было, он наводился вручную как ПТРК. Испытания в Афганистане дали крайне негативный результат.

— Вообще то... — сказал Кларидж — есть одна идея. Вам... я полагаю, нужно оружие, которым можно поразить автомобиль или иную защищенную цель с высокой точностью.

— Как вариант.

— Вообще-то есть одна штука. Они готовились против русских — но после того, что произошло в Пешаваре, работы были свернуты.

— И что же это?

— Не здесь — встал Кларидж — полагаю, вы заслужили день отдыха...

Где-то в Ираке 22 августа 1988 года Продолжение

Дорога в Багдад заняла некоторое время. В те времена — еще не были доступны авиаперелеты и гастарбайтеров — везли к месту их работы обычно на кораблях или железной дорогой. В данном случае — их погрузили на танкер, который шел пустым до Басры, чтобы забрать и привезти нефть в Южную Корею. Их разместили на палубе, не дали палаток и очень скудно кормили. Но полковнику Фуонгу было не впервой претерпевать трудности. Тот, кто мог проникнуть в Северную Корею и потом выбраться обратно — мог перенести любые невзгоды.

Они шли мимо берегов и островов. Прошли навстречу конвою судов, который вел американский эсминец — и Ирак и Иран нападали на суда в Персидском заливе, обстреливали их ракетами. Прошли узостью Ормузского пролива в темноте они видели огни иранского Бендер-Аббаса. Прошли мимо взорванной нефтяной вышки — в самом конце пути.

Путь занял несколько дней — и, в конце концов, они пришвартовались около нефтеналивного терминала, выдающегося далеко ив море. Мало кто знает, что пустой танкер на самом деле не пустой. Пустой танкер обязательно разломится, поэтому, когда он не везет нефть, он везет морскую воду. Перед тем, как встать на погрузку, южнокорейский капитан сделал то же самое, что делают большинство его коллег — слил воду с ополосками нефти. Потом — подошла баржа и их тычками — загрузили на баржу, чтобы проделать короткий путь до берега.

В Басре — точнее не в самой Басре, а на нефтеналивных терминалах — опытный полковник заметил следи бомбежек и системы ПВО — это были советские четырехствольные установки, примерно такие же есть у Северной Кореи и какие то ракеты. За это он получил тычок — отвлекаться было нельзя...

Их выстроили строем. Несколько иракцев — в какой-то грязной, похожей на форму одежде, с автоматами, которые они носили как дрова — слонялись рядом. Какой-то тип в костюмчике — вышел вперед.

— Я представитель посольства. Добро пожаловать в государство Ирак

Полковник Фуонг мысленно сплюнул. Ему было стыдно за свою страну и свой народ, который был разделен жестокой войной, а до этого долгое время находился под оккупацией. Они просто не успели заработать так, как другие. И теперь продают себя и свои руки как рабы. А этот мерзавец — еще и рад этому.

— ... государство Ирак отличается строгими законами, и мы ожидаем от вас, что вы должным поведением и честным трудом...

Козел.

Тем временем — Гас Авратакис стоял на самой вершине песчаной насыпи и смотрел вдаль.

Это и была берма — песчаная насыпь, которая ограничивала одно государство от другого. За спиной была Саудовская Аравия. Впереди был Ирак.

На горизонте — ничего не было. Только дорога, какие-то холмы вдали, чахлые кустарники.

Черт... почему Господь так распорядился, что всяким уродам достается нефть, газ. И все что стоит денег. Может это испытание?

Авратакис — повесил бинокль на шею, едва не падая, сбежал вниз по плотной насыпи бермы. Внизу — ждал длинный, пятидверный Рэнглер — эта машина производилась по лицензии в Египте и использовалась во многих вооруженных силах стран региона.

— Поехали.

— Обратно, сэр.

— Да.

Водитель лихо развернул машину.

— Что-то американцы зачастили на границу. Пора покупать лицензию такси.

Авратакис насторожился

— А что, я не первый.

— Нет. Был еще один американец.

Авратакис достал пятидесятидолларовую бумажку. Свернул в трубочку

— Как он выглядел?

Арабский водитель из Мухабаррата — описал ездившего с ним американца довольно толково. Получалось, что это Дьюи Кларидж, бывший высокопоставленный сотрудник ЦРУ, начальник отдела по борьбе с терроризмом.

Авратакис свернул вторую бумажку.

— А ты его еще возил? Не слыхал, где он бывает?

Их погрузили в грузовики и повезли. Грузовики были обычными самосвалами, их даже не прикрыли тентом. Хорошо, что на остановках давали воду и поесть — какую-то гадость.

Они шли на Багдад по первому национальному шоссе. Постоянно — на дороге попадались военные колонны, танковозы везли танки. Полковник — опытным взглядом заметил, что часть танков — после серьезной модернизации, хотя сами танки — обычные, советские. Попадались и ракетные установки — ракеты были закрыты брезентом. Чем дальше от Басры — тем меньше попадалось следов войны: в Басре же легко можно было увидеть следы бомбежек. Война между Ираком и Ираном все больше катилась по инерции, обе стороны уже начали забывать, зачем они ее начинали. Сейчас война сместилась в самые южные части страны и в Персидский залив: обе страны атаковали танкеры с нефтью, бомбили терминалы и пытались захватить ключевую инфраструктуру, через которую шла отгрузка нефти — чтобы поставить врага на колени. К этому моменту — потери с обеих сторон конфликта превысили миллион человек только убитыми.

Они проехали через Багдад — особенностью города было то, что через него, напрямую были проложены просторные дороги и почти сразу свернули к лагерю. Лагерь был разбит под самым городом — рабочие из него использовались на работах в городе и вокруг него. Багдад — заснимал важное место в строительных планах Саддама: он строил дворцы, целые новые кварталы типового жилья и кольцевую автодорогу. В самом центре города — он строил площадь, специально для парада. Парада, который он намеревался дать по случаю победы над Ираном.

В лагере их выгрузили и отправили на медобследование. Потом разбили на десятки и сотни и объявили, что завтра — они идут работать.

Тем временем — американцы решали проблему, как активировать свои контакты и оказать поддержку намечаемой операции.

Станция ЦРУ в Кабуле состояла всего из пяти человек и была под постоянным прессингом — как и почти везде в арабском мире США считались врагом. Второй проблемой были палестинцы — их в Багдаде было не менее тридцати тысяч и все они ненавидели американцев, так как американцы поддерживали Израиль. Американцы знали о том, что палестинцы в Ираке — сохраняют контракты с ГДРовской, болгарской и советской разведками, и запросто могут похитить американца по их заданию или просто по собственной инициативе. Рисковать — никто не хотел.

Оставались британцы. Британцы в свое время владели Ираком и, чтобы укрепить собственное положение здесь, в тридцатые годы занимались активным переселением сюда людей из Индии, точнее — из малоземельного и перенаселенного Пакистана. Поэтому, кстати, иракцы несколько отличаются от остальных арабов — в их крови велика доля примесей. Британская разведка была создана минимум две сотни лет назад и имела куда более обширные контакты на Востоке, нежели американцы. Британцы взяли на себя обязанность передать шведскому дипломату — педофилу, что теперь он в игре.

Одновременно с этим — приказ получила и станция ЦРУ в Варшаве. Варшава — из всех стран советского блока — ОВД, Организация варшавского договора — была наиболее дружественной к сотрудникам ЦРУ. Польский бунтарский дух никуда не выветрился, многие американцы польского происхождения сохраняли связи с родственниками в Польше. Польское государство — начиная с конца семидесятых, было на грани банкротства, как политического, так и экономического. СССР почти открыто готовил операцию вторжения — но польский генерал Ярузельский опередил развитие событий, введя военное положение и арестовав активистов Солидарности — профсоюза, стоявшего на резко антисоветских позициях.[19] Политбюро решило не обострять и предоставить полякам самим решать свою судьбу — проблем тогда хватало в том же Афганистане. Мало кто понимал, что Ярузельский по сути не решал проблему, он ее консервировал и предоставлял полякам вариться в собственном соку католицизма, фрондерства и путанных, исключающих друг друга требований. В конце восьмидесятых Польша, часть ОВД — по факту уже стояла на антисоветских и проамериканских позициях, и католицизм был намного дороже сердцу простого поляка, чем коммунизм. Поэтому — станция ЦРУ в Варшаве была очень большой, она вела подрывную деятельность и в соседних странах при полном попустительстве польских спецслужб. И американцам не составило никакого труда найти курьера, готового передать послание в Ирак с инструкциями агенту. Не было и никаких сомнений, что агент исполнит приказ, предавая не только свою Родину — но и предавая Ирак, тех людей, которые верили, что поляки, такие же как советские, что поляки — друзья. Увы, это было уже не так.

Полковник тем временем, прибыл и обжился в лагере. Он пока избрал лагерь в Багдаде — здесь была его цель, здесь они строили дороги. Несколько купюр — и врач, который тут был свой, корейский — признавала его больным, когда надо. Лагерь охраняли двое полицейских на машине — но они спали на ходу.

Как только выдалась первая возможность — полковник выбрался из лагеря. Вольво — ждала его на соседней улице, с нервничающим водителем за рулем.

Швед — ему не понравился, и это было плохо. В конце концов — один зависел от другого, а этот... типичный пример, как выявить человека. который что-то замышляет. Потные ладони и бегающие глаза. Но полковник оставил свое мнение при себе и просто попросил повозить его по городу. Надо было понять, где он

Почти сразу он понял — действия классического снайпера в городе невозможны. Слишком мало высотных и просто высоких зданий, а там где они есть — делу мешают высокие заборы и деревья. Было место...оно называлось Площадь парадов и отлично простреливалось. Но вероятность того, что Раис будет там и будет там лично — ничтожно мала.

Не все ли равно, кому стоять на трибуне и хлопать? Не может быть, чтобы местный раис не помнил судьбы маршала Анвара Садата.

Единственное место, которое ему назвали ЦРУшники — в самом центре города, штаб-квартира партии БААС и президентский аэродром. Но он, даже не подбираясь к этому месту вплотную понял, что шансов почти никаких. Единственное высотное здание — здание штаб-квартиры партии. А туда непросто проникнуть.

Единственно, что его удивило — не было блок-постов у этого здания — в воюющей стране они были бы уместны. Единственное объяснение — могло быть скрытое наблюдение.

Он отпустил шведа и вернулся в лагерь для гастарбайтеров — думать. Кстати, гастарбайтеры тут жили в настоящем палаточном лагере, в очень суровых условиях.

Через день — он оставил в условленном месте сообщение, что решение вопроса может затянуться. И вышел на работу...

Тут — полковнику элементарно повезло. Одна из групп — должна была работать на монтаже конструкций для выставки. Сообразив, что на открытие может приехать нужное ему лицо — полковник напросился в эту группу. Остальные корейцы уже сообразили, что дело с этим странным пожилым рабочим неладно — но молчали. Настоящий кореец никогда не откроет рот перед иностранцем. он все держит в себе... Работа — оказалась довольно простой: надо было монтировать выставочные стенды. Они были в основном из дерева, дерево доставили с севера — там как раз сводили леса Курдистана. Для корейца — работа с деревом привычна, не то что для араба — и полковник работал. перекрывая все нормы выработки. Для него, снайпера — точная работа была привычной. а руки были сильными и не дрожали... После первого же дня — он сообщил о том, что ему нужен костюм европейского покроя и пропуск на выставку, оформленный от одного из аташшатов. Костюм и пропуск — привез швед, костюм полковник пронес внутрь и спрятал, а пропуск — постоянно носил с собой.

Постепенно — выставка заполнялась людьми и техникой. а он нашел место для переодевания и даже пару раз прорепетировал. Он не был уверен. что это именно то самое — а потому пока не пронес сюда оружия.

Хотя он присматривался кое к чему на стендах. Особенно ему понравилась венгерская винтовка Гепард — она была под советский крупнокалиберный патрон, очень мощный. Как и у РАИ500 — затвор снимался, только тут на затворе была смонтирована еще и рукоятка с УСМ. Он уже подумывал о том, чтобы как то проверить, насколько боеготова винтовка и пронести патрон к ней.

В этот день — он просто решил пройтись по выставке, чтобы посмотреть что изменилось — он уже сделал положенную норму. На него никто не обращал внимания — гастарбайтер в синей блузе, не более чем бродячая собака — и его это устраивало. Он уже научился отличать соглядатаев, военных в форме и в штатском, полицейских. Но сегодня, проходя через югославский сектор — он вдруг увидел человека, который его заинтересовал.

Это был молодой человек — настолько молодой, что запросто годился ему в сыновья. Он был в штатском — но не европейская рубашка с коротким рукавом — а одежда бедуинского покроя. Короткая бородка... да, он очень молод.

Но у него в руках был блокнот и карандаш. И он смотрел ровно в то место, куда смотрел и сам полковник. Пытался прикинуть траекторию полета пули с крыши комплекса.

Русский!

Советские для полковника были чем то вроде исчадия ада. Советские стояли за Северной Кореей. государством, возглавляемым безумными лидерами. В начале пятидесятых — только чудо уберегло Корею от применения ядерного оружия — первого после Японии. Благодаря русским — их полуостров оставался разделенным до сих пор.

Да, это русский.

Конечно, это мог быть восточный немец или болгарин. Но для корейца слово советский и коммунист — были синонимами Значит, советские охраняют Хуссейна. Интересно, очень интересно. Полковник подождал — а потом осторожно последовал за русским.

На выходе с выставки — Николай встретил генерала Барака, он шел куда-то, окруженный офицерами. Генерал сам увидел его.

— Салам, рафик Низам...

— Салам алейкум — вежливо ответил Николай

— Ты учишь наших солдат быть настоящими воинами?

— Ваши солдаты неплохие воины.

Тут же — рядом оказался Салед

— Мы все очень рады тому, что учимся у настоящего солдата, прошедшего войну, рафик старший генерал

Барак — посмотрел на Скворцова. Тот ничего не сказал...

Ирак, Багдад 22 августа 1988 года

Вечером — Николай собрался ехать домой. Надо было выспаться — а он предпочитал не оставаться на ночь в полку. У него была здесь комната — но он почти каждый день ездил в город: только так он мог иметь достаточную степень свободы, чтобы встречаться с представителями КГБ, а так же со своим советником. Он так и ездил в город, несмотря на неоднократные и настойчивые просьбы командования полка. Понятно, что и Салед имел свои какие-то виды...

Как обычно — он сел в свой Вольво, посмотрел на часы — уже было поздно, хотя еще не стемнело. Тронулся...

Сразу за КПП он посмотрел в зеркало заднего вида. Есть... бежевый ФИАТ прицепился к нему. Слежка...

Бахметьев — предупреждал об этом и говорил — наплюй. Но на нервы — действовало. Змеиный клубок в самом деле...

Он чуть прибавил скорость. Несмотря на войну, движение было оживленным, топлива хватало. ФИАТ — резко обогнал идущую следом машину — теперь их разделяла только одна машина. Обычно следили менее нагло, поэтому Николай проверил — на месте ли пистолет. Он был на месте...

Это были уже пригороды Багдада. Виллы, высокие заборы, какая-то стройка. Поверху — с грохотом прошли самолеты, скорее всего — пошли на Тегеран. Саддам — купил у СССР несколько реактивных Ту-22, средних бомбардировщиков и они бомбили Тегеран. Ничего, чтобы противопоставить этому у Ирана не было, их «Томкаты» стояли на земле из-за отсутствия запчастей и технического обслуживания.

Но Иран не сдавался.

Чертова слежка...

Он решил рискнуть. У самого дома — начал притормаживать, но тут же резко газанул. Улица была пустой, ФИАТ рванул следом...

Место, чтобы разобраться он знал. Проскочив поворот, на втором он резко свернул и затормозил, повернув руль и перекрыв дорогу машиной. Занял позицию за ней, прикрываясь машиной и целясь из Калашникова...

ФИАТ влетел в поворот, водитель разобрался не сразу и едва успел затормозить. Ствол автомата — смотрел на машину с двух метров.

— Выходи!

Фары слепили — но он не хотел стрелять — только полиции не хватало. Просто сместился в сторону.

— Выходи, сказал. Руки держи на виду! Выходи!

Водитель ФИАТа — толкнул дверь ногой и вышел.

— Не стреляй, рафик.

Николай узнал Мухаса. Водителя Саледа

— Руки держи на виду!

Он приблизился, забрал пистолет. В салоне — никого не было.

— Зачем ты ехал за мной? Ты шпион?

Водитель отрицательно покачал головой

— Тебя послал полковник? Что он приказал сделать?

— Полковник мне не приказывал, рафик. Мне приказал комитет.

— Какой еще комитет?

— Коммунистический, рафик. Мы коммунисты и у нас есть свой комитет.

Это могло быть правдой — а могло и не быть.

— У меня нет удостоверения, рафик. Оно не здесь. Но я могу поклясться памятью своего отца, что я коммунист

Николай решил поверить. Опустил автомат

— Если это и так, тебе не стоит говорить об этом.

— Я должен. Мы хотим встретиться с тобой. И поговорить.

Пан — или пропал

— Где?

— Тут недалеко...

Николай сунул трофейный пистолет в карман.

— Ладно, поехали. Ты первый — я второй.

Их было несколько человек и они — ждали его на стройке рядом с путями, идущими к железнодорожному вокзалу. Большая часть относилась к полку — но были и незнакомые. Старшим по званию был капитан Асад — один из «подпевал» полковника. По-видимому, истинные его убеждения были другими.

Увидев машину — все они встали.

— Что это значит? — спросил Николай

— Мы хотим предостеречь тебя — сказал Асад — ты ведешь себя неосторожно и не умеешь скрывать своих мыслей. Так ты погибнешь.

— Кто вы?

— Мы коммунисты. рафик — сказал водитель Мухас — а ты слишком неосторожен. Хотя мы понимаем тебя.

— Что вы понимаете?

— Коммунисты не боятся смерти, верно?

Верно? Верно...

Николай смотрел на собравшихся людей. Несколько пар жадных глаз смотрели на него.

— Мы думали, когда СССР пришлет нам помощь.

— Помощь?

Да. Нам нужен командир. Такой как вы. Настоящий коммунист, из Советского Союза. Вы ведь приехали убить тирана...

— Мы готовы — сказал другой солдат — нас мало, но мы все готовы умереть. Как и наши товарищи в тюрьмах.

Так...

Тяжелее всего — воспринимались именно такие ситуации. Когда непонятно было, что говорить и как. Когда люди требовали от тебя поддержки... даже не так, когда люди видели в тебе высшую силу, представителя некоей высшей, справедливой силы... а что ты можешь ответить им? Может, американцам в таких ситуациях было проще... они были наглее и их с детства учили, что Америка — центр Вселенной.

А вот как быть ему?

— Я...

Он вдруг понял, что лгать — больше нет сил. Силы — на пределе.

— Вы кому-то еще говорили об этом?

— Нет. Рафик, мы знаем, как это опасно. Но вы же советский человек.

— Так вот. Больше, вы никому об этом и не скажете. Ни единого слова, никому, даже намека на это. Поняли? Я никогда не говорил, что приехал кого-то убить. Я не собираюсь этого делать и вам запрещаю даже думать об этом. Вы — будете молчать. Ясно?

— Это провокация...

Бахметьев — сидел в кабинете, вопреки всем нормам и правилам безопасности — открыв окно, кондиционер — старый, заслуженный БК1500 сломался вчера и запчасти должны были прийти только с оказией

— Мне так не показалось

— Провокация, точно. Они вас проверяют. Попробуете поддаться — и завтра вас здесь не будет. И хорошо если только вас.

— Мне они не показались провокаторами

— Да бросьте... — Бахметьев улыбнулся — тем более личный водитель командира полка... идиоты, нашли... Ладно, не бери в голову. Если хочешь знать, здесь целая система работает. Больше всего на свете Саддам боится переворота. Он знает, что большая часть военных мечтает его уничтожить. Поэтому в армии введена круговая порука. К каждому — время от времени подходят люди и предлагают принять участие в перевороте. Это провокаторы. Тот, кто соглашается — пропадает без следа, и вместе с ним — и его семья. И эти тоже...

— А мы что здесь делаем?

— Что?

— Это ведь фашизм, так?

Бахметьев невольно оглянулся

— Ты чего?

— Настоящий фашизм. А мы его поддерживаем.

— Ты думай, что говоришь!

— Я думаю.

— Ни хрена не думаешь! Хочешь отсюда первым рейсом обратно вылететь, с волчьим билетом, нах...!?

Николай молча встал

— Ты куда? Стоять!

— Надоело все...

На стоянке было тихо. Дневная жара немного спала. Он шел к машине, думая, куда ему теперь ехать... на остаток ночи.

Высылки он не боялся. Совсем. Обычно — высылкой пугали тех. кто приехал «заработать на кооператив», два года в загранке — давали возможность накопить деньги на кооперативную квартиру, для многих мыкающихся по общежитиям офицеров это было немало. Были такие, которые спекулировали... продавали лекарства. мелочи типа кипятильников, здесь покупали всякий ширпотреб... в СССР например хорошо шли головные платки из синтетической ткани, можно было продать раз в пять дороже. С этим боролись... Николай знал парня, который в Афгане купил сестре платок такой, и матери что-то на Чекен-стрит, а его тормознули в аэропорту и объявили спекулянтом. Но он не боялся. Восток для него был местом полным зла, ненависти, боли, обмана...

И что ему бояться? Как иногда отвечали на такие угрозы — а вы что товарищ полковник, меня — Родиной пугаете?

Конечно, за такие слова была высылка

— Младшой!

Он резко остановился, рука безошибочно нашла рукоять.

— Э, э...

Сергеев показался из темноты, в руке у него — в левой — была бутылка

— Мир.

— Чего надо.

— Да ты не огрызайся. Поехали, поговорим...

— Куда?

— А на берег...

Николай прикинул — а чего терять?

— Поехали...

У иракцев — было несколько излюбленных мест для отдыха — у тех, кто жил в Багдаде. У кого была машина — те в выходные отправлялись на озера, это под сотню километров на северо-запад. Отдыхали на острове в излучине Тигра, туда лодочники переправляли отдыхающих за несколько монет. Еще одним местом было довольно пустынное, поросшее кустарником место, строго на юг от Багдада. Когда здесь были англичане — они организовывали там традиционную конную охоту с гончими, а так как лис в Ираке не было — охотились на шакалов. Первый и последний король Ирака тоже обожал эту охоту — а вот Саддам так не охотился, и место стояло пустым. Там снова расплодились шакалы, недалеко была свалка, они лаяли и хохотали во тьме. Было жутковато...

Николай остановил машину у самой воды. Невдалеке — заревом огней сиял Багдад, в связи с военным положением был приказ о затемнении, но бомбежек не было и приказ не соблюдался.

Сергеев критически оглядел бутылку с зеленой этикеткой.

— Оно! Тара есть?

— Нет.

— Эх вы... зелень...

Он свернул крышку «кепочкой»

— Давай...

Алкоголь обжег горло... до слез из глаз. Первый глоток он едва не выплюнул... второй пошел лучше. Все-таки Николай был еще не опытен в таких играх и не умел прогнозировать такие ситуации... скандал с резидентом, ночь... пустынное место... алкоголь в крови... пальчики на бутылке. В Афганистане было не то... там была просто война, пусть жестокая и дикая, почти как из Средневековья — но все же...

И Сергеев — битый и стреляный волк, которому...

— Дай...

Девяточник присосался к бутылке. Не отпускал, пока не допил все...

— Закусь... — просипел он

Николай порылся в бардачке. Нашел кусок какой-то лепешки, окаменевший от древности

— Пойдет?

— Салаги...

Сергеев закусил. Выдохнул. Как и все люди из Девятого управления — он умел пить почти не пьянея.

— Ну, чего? Салага. Тебя и не т...ли, только за ж... подержались, а ты и скис уже...

...

— Хочешь знать, чо в Афгане было?

— А чего знать? Я там воевал.

— Да и хрен тебе поперек морды — злобно выругался девяточник — ты думаешь, в горах самое крутое? Ошибаешься. Когда меня только командировали туда — меня вызвал зам начальника управления. А там, у него в кабинете — какой то фрукт... в очочках, б...

КГБшник ругался долго и страшно.

— Короче втирал он мне втирал про международное положение и силы реакции и прочую всякую хрень...

КГБшник открыл дверь и сплюнул

— А потом... с..а. говорит — товарищ Сергеев, вы готовы выполнить задание партии и правительства? Как коммунист.

...

— Ну... я ему ... навытяжку... с...а, мол — готов. А он и говорит — конечно, сейчас в этом нет необходимости, советское правительство вполне доверяет афганскому руководству. Но точно так же мы доверяли и Амину, однако же, он оказался предателем и вступил в контакт ЦРУ. Мы понимаем, что афганское руководство еще полно иллюзий... нетвердо стоит на ногах... их убеждения недостаточно твердые...

...

— Короче, и говорит он — если потребуется, вы должны быть готовы привести в исполнение приговор революционного трибунала. Я говорю — какого трибунала, простите, не понял? Он говорит — вы должны понимать...

КГБшник снова начал ругаться, матом.

— Короче, нас командировали для охраны правительства Бабрака Кармаля — суверенного мать твою, демократического Афганистана. И в каждой группе — был человек, который должен был выстрелить закрепленному в затылок, если того потребует е...ая международная обстановка. Короче говоря — исполнить приговор. Понятно... что шансов никаких афганцы в несколько секунд кончат... или свои — чтобы все это г...о дальше не пошло. Мне потом Михалыч, замнач говорит — эх, ты... А я тебе рекомендацию еще в партию писал. А ты меня перед товарищем Осиповым выставил... мекаешь. как баран, что да как. Нет бы сказать: так точно...

КГБшник снова страшно выругался

— ... знали, на что шли. Сказали — о семье позаботятся. Квартиру новую дадут. Пенсию платить будут...

...

— Потом... я узнал, что и Амина тоже — мы. Этим пидарам не понравилась международная реакция, что грязью облили. Они решили втиханца. Потом — нам перестали доверять, может, решили, что мы слишком сблизились... а как тут не сблизиться... сколько работаем. В посольство — прислали какую-то группу захвата... девятая группа их называли. Все твои, из Вымпела были. Они так и сидели... до восемьдесят пятого. Потом, как Наджиба поставили, их не стало. А может — и другие прибыли. Я не знаю, меня там уже не было...

В машине повисло молчание.

— Квартиру то хоть дали?

— А?

— Квартиру, говорю...

КГБшник одним глотком допил остатки

— Дали... Как вернулся, так и дали. С Кремля уже сняли... видать, не оправдал где-то доверия. Поставили охранять одного козла... фамилия у него странная. Ельцин...

— Кто такой?

— А... Бывший первый секретарь из Свердловска. Его вроде хотели то ли на московский горком, то ли на контроль. Пьянь пьянью. Я у него полгода выдержал, потом думаю, ну, нахрен. Так сам или сбухаешься, или умом тронешься. Пришел, сказал — или меня куда угодно, хоть в Магадан — или рапорт на стол. Вот... сюда сунули...

Николай ничего не ответил

— Я это тебе для чего говорю — продышался КГБшник — ты еще пацан совсем, салага. Тебя убивать натаскали как пса породистого, а разыгрывают совсем в другой игре. Тебе бы еще подрасти годков пяток, повариться...

— И стать подонком?

— Чего?

— Стать подонком, говорю

КГБшник не обиделся. Просто тяжело вздохнул

— Салага ты еще. Салага. Я твой разговор с Бахметьевым слушал... ты уж извини. Язык вперед головы идет. Знал бы ты, сколько за язык свой пострадало. Если бы не Бахметьев... будь тут такая мразь как, к примеру, Лежепеков... давно бы ты отсюда вылетел — да с такой, б... сопроводиловкой, что...

— Да нахрен...

— Помолчи! — жестко и трезво сказал КГБшник

...

— Вот так. И меня слушай, пока дело говорю. Потом поздно будет — схарчат и выплюнут. У нас людей ломать умеют. Ты думаешь, ты один видишь, кто такой Саддам?

— Вижу? Видеть мало.

— А что делать предлагаешь? Вот ты, такой умный — что делать?

...

— Убить? Кто вместо него придет? Ты думаешь, что Саддаму мы так уж нужны? Да хрен он на нас положил и сверху прихлопнул!

Сергеев зло выругался

— Если он почувствует, что мы играем против него — завтра здесь будут американцы. Ему плевать... на все плевать. Как ты думаешь — среди американцев найдутся такие же чистенькие и правильные как ты, которые будут негодовать и ручки заламывать?

— Я ручки не заламываю.

— А ты на вопрос ответь.

— Нет... наверное

— То-то и оно. Замочишь Саддама — ты знаешь, что дальше будет? Под боком Иран, сейчас война идет. Ты что — хочешь еще одного Афгана? Только в десять раз больше. Хочешь, чтобы пацаны и тут гробились?

...

— Не слышу!

— Нет...

— То-то и оно. А для этого надо что? Ушки на макушке, а все что шевелится — на мушку. Мы тут тоже — не водку пьем. Варианты разные просматриваются...

— Да? — Николай выразительно поглядел на бутылку

— Да-да. Ну, что? Готов к труду и обороне?

— А что? Есть варианты?

— Они всегда есть — деловито сказал КГБшник — значит, за то мы тут говорили — забудь. Что пили — тем более. Понял?

— Понял...

— Уже лучше. С виллы своей съедь... нельзя тебе на отшибе. Игра совсем по-взрослому начинается. Поселись в гостинице... тебе надо, чтобы вокруг тебя люди всегда были. Тогда сложнее будет. Поселись в... Палестину.

— Понял.

— Вот так. Будь начеку. Прорвемся...

КГБшник приоткрыл дверь машины. Аккуратно содрал этикетку с бутылки, а бутылку — грохнул о порог. Выбросил осколки

— Поехали...

— Товарищ майор... — сказал Николай — а вы пьяным когда-нибудь бываете? Так... по настоящему.

— По настоящему... — проворчал КГБшник — послужил бы у этого... Ельцина, вопросов бы не задавал. Мне из лаборатории таблетки выдавали... иначе бы печени хана. Осталась небольшая заначка. Что встал... поехали...

КГБшник жил тоже на вилле, недалеко от центра города — одной из многих, что снимало совпосольство. Не решившись возвращаться к себе, Николай отправился в гостиницу. По пути — остановился... вывернуло его качественно, заблевал весь тротуар. В кармане двери нашел тряпку, которую использовали при ремонте машины, кое-как вытерся. Деньги у него были... сегодня заплатит сам, а завтра — получается, посольство оформит. С Ираком, как и с соцстранами Варшавского договора денежных расчетов почти не было, шел бартер и зачет...

В холле гостиницы — а она была современной, высотной, недавно построенной — было тихо и пусто. Ночной жизни в Багдаде — практически не было, мусульманская страна. Ночной портье — со значком партии БААС посмотрел на него с едва скрываемым отвращением.

— Одноместный номер есть?

Словно предчувствуя ответ, Николай потащил из кармана документы. Там, кроме местной битаки — было удостоверение. Глядя на него — а он не обратил внимания, что там была настоящая, «мокрая» подпись Саддама — портье побелел как мел.

— Сейчас... все устроим, эфенди...

На верхнем, крайнем этаже, Николай, уже напевая что-то веселое, натолкнулся на компанию. Советские... одни девчонки. Они шли из какого-то номера...

И они остановились, чтобы пропустить...

Портье затараторил что-то на арабском — но...

— Ты как здесь...

Москва, Кремль 21 июня 1988 года

... Доклады, и сегодняшний, и на семидесятилетие, проекты докладов обсуждались на Политбюро, и с учетом того, что я тоже вносил свои предложения, часть из них учтена, поэтому у меня нет сегодня замечаний по докладу, и я его полностью поддерживаю. Тем не менее, я хотел бы высказать ряд вопросов, которые у меня лично накопились за время работы в составе Политбюро. Полностью соглашусь с тем, что сейчас очень большие трудности и на каждого из нас ложится большая ответственность и большая обязанность.

Я бы считал, что прежде всего нужно было бы перестраивать работу именно партийных комитетов, партии в целом, начиная с Секретариата ЦК, о чем было сказано на июньском Пленуме Центрального Комитета партии. Я должен сказать, что после этого, хотя и прошло пять месяцев, ничего не изменилось с точки зрения стиля работы Секретариата ЦК, стиля работы товарища Лигачева. То, что сегодня здесь говорилось, Михаил Сергеевич говорил, что недопустимы различного рода разносы, накачки на всех уровнях, это касается хозяйственных органов, любых других, допускается именно на этом уровне.

Это в то время, когда партия сейчас должна как раз взять именно революционный путь и действовать по-революционному. Такого революционного напора, я бы сказал, партийного товарищества по отношению к партийным комитетам на местах ко многим товарищам не чувствуется. Мне бы, казалось, что надо: делай уроки из прошлого, действительно сегодня заглядывай в те белые пятна истории, о которых сегодня говорил Михаил Сергеевич, — надо прежде всего, делая выводы на сегодняшний день, делать выводы в завтрашнее. Что же нам делать? Как исправлять, как не допустить то, что было? А ведь тогда просто дискредитировались ленинские нормы нашей жизни, и это привело к тому, что они потом, впоследствии, ленинские нормы, были просто в большей степени исключены из норм поведения, жизни нашей партии.

Я должен сказать, что призыв все время принимать поменьше документов и при этом принимать их постоянно больше — он начинает уже просто вызывать и на местах некоторое отношение к этим постановлениям, я бы сказал, просто поверхностное, что ли, и какое-то неверие в эти постановления. Они идут одно за другим. Мы призываем друг друга уменьшать институты, которые бездельничают, но я должен сказать на примере Москвы, что год тому назад был 1041 институт, после того, как благодаря огромным усилиям Госкомитета ликвидировали 7, их стало не 1041, а 1087, за это время были приняты постановления по созданию институтов в Москве. Это, конечно, противоречит и линии партии, и решениям съезда, и тем призывам, которые у нас есть.

Я думаю еще об одном вопросе, но здесь Пленум, члены Центрального Комитета партии, самый доверительный и самый откровенный состав, перед кем и можно, и нужно сказать все то, что есть на душе, то, что есть и в сердце, и как у коммуниста. Я должен сказать, что уроки, которые прошли за 70 лет, — тяжелые уроки, были победы, о чем было сказано Михаилом Сергеевичем, но были и уроки. Уроки тяжелых, тяжелых поражений. Поражения эти складывались постепенно, они складывались благодаря тому, что не было коллегиальности, благодаря тому, что были группы, благодаря тому, что была власть партийная отдана в одни-единственные руки, благодаря тому, что он, один человек, был огражден абсолютно от всякой критики.

Меня, например, очень тревожит — у нас нет еще в составе Политбюро такой обстановки, а в последнее время обозначился определенный рост, я бы сказал, славословия от некоторых членов Политбюро, от некоторых постоянных членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. Считаю, что как раз вот сейчас это недопустимо, именно сейчас, когда закладываются самые демократические формы отношения принципиальности друг к другу, товарищеского отношения и товарищества друг к другу. Это недопустимо. Высказать критику в лицо, глаза в глаза — это да, это нужно, а не увлекаться славословием, что постепенно-постепенно опять может стать «нормой», культом личности. Мы этого допустить не можем. Нельзя этого допустить. Я понимаю, что сейчас это не приводит к каким-то уже определенным, недопустимым, так сказать, перекосам, но тем не менее, первые какие-то штришки вот такого отношения уже есть, и мне бы казалось, что, конечно, это надо в дальнейшем предотвратить.

И последнее. Видимо, у меня не получается в работе в составе Политбюро. По разным причинам. Видимо, и опыт, и другое, может быть, просто и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачева, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум...[20]

— Вот, почитайте — член Политбюро ЦК КПСС Лигачев был полон праведного гнева — уже размножили и по улицам пускают!

Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Соломенцев — надел очки, принялся за чтение прокламации, отпечатанной на скверном ротапринте.

— Откуда это у вас?

— Принесли... безобразие! Ваш кстати, человек, Гейдар Алиевич

Председатель Президиума Верховного совета отрицательно покачал головой. Перед ними — стоял чай, немудреное печение, вазочки с варением. Это было не заседание Политбюро, скорее так — обмен мнениями.

— Почему это он — мой. Скорее это — ваш человек.

— Как это — мой?

— Вы же предлагали Политбюро перевести Ельцина в Москву. И вы же летали в Свердловск.

Лигачев не ответил. Громыко шумно поставил чашку на стол.

— Что бы то ни было товарищи, нам нужно реагировать на... наглый выпад.

— Буржуазии? — поинтересовался Алиев

— При чем тут буржуазия? — недоуменно спросил Соломенцев

— Реагируют обычно на наглые выпады буржуазии.

— В данном случае имеет место выпад против партии! — сказал Лигачев — против Политбюро, против Генерального секретаря Партии. Это недопустимо и требует самого сурового наказания.

Алиев молчал.

— Критика... — проворчал Соломенцев — полно критиканов, только дела нет. Одни критиканы.

— Но это вышло далеко за рамки обычной партийной критики! — продолжил Лигачев — имеет место... фракционность!

— Отправить послом... куда-нибудь? — спросил Алиев

— Этого только не хватало! — резко воспротивился Громыко — у меня и так... с кадрами беда, еще этого смутьяна не хватало.

— Вывести из Политбюро? — продолжал предлагать Алиев .

— Это слишком — неуверенно сказал Соломенцев

— Тогда куда его?

Молчание.

— Он по специальности кто? — спросил Соломенцев, глядя на Лигачева

— Строитель... кажется.

— Ну, вот... Гейдар Алиевич, у вас кажется — образуется новый проект по строительству?

— Пока только наметки, Михаил Сергеевич.

— Ну, вот и возьмете этого... кадра к себе.

— Михаил Сергеевич... мне нужны проверенные кадры, а не смутьяны — неуверенно возразил Алиев

— Кадры какие есть! — уже увереннее сказал Алиев — поставите его кем-то... замминистра или начальником главка. Возьмете на контроль... пусть работает по специальности. Наладите за ним контроль.

...

— Все, это не обсуждается. Решили.

Громыко посмотрел на часы

— Пора...

На два часа — было назначено заседание Политбюро. Было — уже без четверти...

После заседания — Председатель Президиума Верховного совета вышел из здания первым. Приказал везти себя на Старую площадь. У Старой площади — вышел из машины, неожиданно пересел в белую Волгу, припаркованную поблизости. На Волге были номера, закрепленные за Минстроем.

Сел на переднее сидение. Водитель — моментально вышел.

— Ни о чем не жалеете? — спросил Алиев, не оборачиваясь

— Нет. Ни о чем.

— И правильно — подытожил Алиев

Алиев — уже давно присматривался к тем, кто составлял политическую жизнь Москвы. Точнее — то, что называлось «политической жизнью» в Москве.

Его внимание — привлек Ельцин Борис Николаевич. Родом из Свердловской области, крестьянского происхождения — но в роду были и кулаки и репрессированные. Строитель по образованию. Продвигался вперед по партийной лестнице — но у него было два качества, которые привлекали внимание Первое — он не боялся. В том числе — и высказываться вслух. Мало кто из секретарей... скорее всего никто — не высказался бы так как высказался он. Второе — он не боялся идти напрямую в народ.

А вот КПСС — идти в народ уже боялась.

Партия фактически срослась с государством, идеология — то, чем и должна заниматься партия — провалена полностью. Никто сегодня на Политбюро не задался одной простой мыслью — а почему речь Ельцина сразу бросились перепечатывать самиздатчики? Почему начали с таким... смакованием обсуждать сказанное?

Не задались, потому что из этого проистекал один простой вывод: партии и тому, что она говорит — уже никто не верит. А значит — партия нуждается в коренном обновлении. В том числе и Политбюро.

— Что дальше? — задали вопрос с заднего сидения

— Вы верите в то, что сказали?

...

— Да.

Теперь — паузу взял Алиев

— В Свердловске, в конце шестидесятых, вы своей властью остановили жилищную очередь и приказали никому не выделять квартир, пока не будут снесены и расселены бараки. Это верно?

— Да, так было, Гейдар Алиевич — ответил Ельцин с заднего сидения

— Почему? Вы понимали, что за это вас могут даже снять с поста.

— Понимал.

— Но все же сделали...

— Я сам жил в таком бараке — сказал Ельцин — точнее... семья жила. Было очень трудно. И когда меня выдвинули на пост... секретаря Свердловского обкома, я понял, что я могу сделать... для области и людей.

— Вам известно, сколько в СССР ветхого и аварийного жилья?

...

— Тридцать миллионов квадратных метров. Это не считая служебного жилья. Это не считая общежитского и коммунального фонда. Примерно половина от ежегодно вводимого в строй.

...

— Готовы заняться этой проблемой?

— В качестве кого, Гейдар Алиевич — после некоторого молчания спросил Ельцин

— При Госстрое — будет создан специальный комитет. Цель — к девяностому году полностью ликвидировать бараки, к девяносто второму коммунальные квартиры, к двухтысячному, довести обеспеченность советского человека жильем до уровня капиталистических государств и выше. Минимум тридцать — а лучше сорок метров на человека. Разгрузить общежития от семей, предоставив им квартиры. Создать современный фонд служебного жилья на предприятиях.

...

— Подчиняться будете министру, но в крайних случаях будете выходить на Предсовмина. И на меня. Итак?

— Согласен — сказал Ельцин — что теперь остается...

— С таким настроем дело не начинают — сухо сказал Алиев

— Извините, Гейдар Алиевич.

— Извинения тут ни к чему, Борис Николаевич. У вас получается хорошо критиковать... и так же хорошо получается давать ход новому делу. Как говорили раньше... критикуешь — предлагай, предлагаешь — делай, делаешь — отвечай.

Алиев не сказал, что слова эти — якобы принадлежали И.В. Сталину. По крайней мере приписывались ему.

— Согласен.

— Уверены?

— Да.

Теперь голос Ельцина звучал тверже. Уралец как — никак.

— Вас снимут с поста председателя Московского обкома. Воспримите это спокойно, покайтесь за свои ошибки, не пытайтесь ничего и никому доказать. После чего — ждите нового назначения. Вам позвонят от Баталина.

— Понял.

— И прекратите пить. Это не к лицу коммунисту.

С этими словами — Алиев вышел из машины.

Уже наверху, в одном из кабинетов здания на Старой площади он подумал, что Ельцин все-таки... немного не то. Есть в нем что-то такое... надрывное, что ли. Нет спокойной и осознанной уверенности в самом себе — а это важно для политика.

С другой стороны — он ничем особо и не рискует. Справится Ельцин с программой — значит, можно дальше двигать. Нет...

Значит, нет.

Громыко же — после заседания Политбюро привычно остался у Соломенцева. С некоторых пор — он так часто оставался, с ним была папка, которую он постоянно носил с собой.

В папке были документы, которые предусмотрительный Громыко собрал через кое-каких людей. Все таки долгое пребывание на вершине власти — а он начинал еще при Сталине — сказывалось, связи и обязанные ему люди были везде. К тому же — как и везде в СССР замы копали под начальников и не прочь были предоставить компромат.

— Это по Армении, Михаил Сергеевич

Генеральный секретарь проглядел папку, мрачнея.

— Это... достоверные данные?

— Да. Люди которые мне их предоставили — заслуживают доверия.

— С..и.

...

— Просто с...и. и все.

— Алиев приказал уничтожить информацию. Дело решено рассмотреть на коллегии КГБ. Что противозаконно.

Соломенцев махнул рукой

— Андрей... да при чем тут коллегия. Ты хоть понимаешь, что руководящий состав КГБ спелся с махровыми бандитами...

— Развели...

— Мы — развели. Мы — генсек забрал документы из папки — дома остальное просмотрю. Еще что есть?

— Гуров у меня в кабинете.

— Кто?

— Гуров. Первый замминистра МВД. Поднимать?

— А... Поднимай.

Санаторий МВД СССР Звенигород, МО 21 июня 1988 года

Отряды милиции особого назначения органов внутренних дел впервые были созданы в соответствии с Приказом МВД СССР от 3 октября 1988 года N 0206 в трех республиках, входящих в состав бывшего СССР (Белоруссии, Украине, Казахстане), и 14 регионах РСФСР (в том числе в МВД Башкирской АССР, УВД Краснодарского, Красноярского крайисполкомов, УВД Воронежского, Иркутского, Куйбышевского, Новосибирского, Пермского, Ростовского, Свердловского, Челябинского облисполкомов, ГУВД Мосгорисполкома, Мособлисполкома, Леноблгорисполкомов).

Первый заместитель министра внутренних дел, генерал Гуров — из Кремля отправился в санаторий МВД, в Звенигород. Там — его ждал полковник милиции Дмитрий Иванов, командир и основатель московского ОМОН. ОМОН — был создан на основе Оперативного полка ГУВД Мосгорисполкома, в 1987 году. На сегодняшний день — он насчитывал чуть более трехсот человек.

Иванов был на процедурах. Узнав о том, что прибыл Гуров — процедуры прервал, они вышли в садик. Те, кто сидел на скамейках, быстро испарились — попадаться на глаза первому замминистру как то не хотелось.

— Сколько у тебя человек? — спросил Гуров

— Боевых — примерно двести пятьдесят — ответил полковник

— И сколько времени ушло на их подготовку?

— Подготовку? Да она и сейчас не завершена, товарищ министр...

Как и в армии — слово «зам» опускали.

Гуров выругался

— Сколько из них — могут быть командирами? Только честно?

— Человек пятьдесят имеют опыт. Еще с Афгана. Согласно вашим указаниям, я старался подбирать ветеранов. Преимущественно сержантский состав.

....

— Что-то случилось?

Гуров расстегнул папку

— На, почитай.

Глаза полковника сразу же наткнулись на бланк ЦК КПСС, пометку — первый отдел. Он вопросительно просмотрел на Гурова

— Ты читай, читай...

Иванов начал читать...

...

— Они что — совсем?

— Приказ уже подписан — сказал Гуров — меня ознакомили сегодня, тебя — завтра или послезавтра. Не нам его обсуждать.

— Но мы только начали строить городок. Как с ним быть.

— С ним? Да плюнь и забудь. Думаю, построят тебе новый... точнее — новые.

— И зачем? Это что — наш министр такое пробил?

— Зачем? А ты подумай, да хорошо подумай — зачем например, рота ОМОН в Сергиевом Посаде? Или в Серпухове? И зачем по Подмосковью — разбрасывают аж семь рот. Причем так, что они берут Москву в кольцо?

...

— А Внутренние войска?

...

— Понял.

— Говорить не должен. Но тебе скажу. По результатам расследования в Карабахе — признаны ненадежными.

...

— По крайней мере, часть сотрудников следственно-оперативных групп, а так же оперативного штаба оказывали систематическое содействие членам сепаратистских и экстремистских групп на территории НКАО. Недопустимое благодушие проявил командующий ВВ МВД СССР, генерал-полковник Шаталин[21]...

— Ясно...

— Если подумать — сказал Гуров — это все не так и плохо. Если раньше ни штатов, ни матобеспечения не давали — то теперь все будет, только оттаскивать успевай. Твой отряд — видимо, придется превратить в учебный центр. Я пробью специальный курс в академии МВД, месяца на три. По сокращенной программе. Напиши список, кого из твоих целесообразно туда послать. Каждый в будущем — будет создавать отряд. Все крупные и стратегически важные города Союза. На каждый миллионник — батальон, в крупных столицах серьезных союзных республик — полк. В городах менее миллиона — рота. Начинаем с крупнейших городов и так... вниз...

Гуров помолчал и добавил.

— Как г...о. Вниз.

Иванов ничего не ответил, потому что не знал, что отвечать.

— Все понял?

— Так точно. Когда представить?

— Вчера...

Израиль, пустыня Негев Испытательный полигон Армии обороны Израиля 21 июня 1988 года

Здесь тоже была пустыня. Горы, пустыня. Безжизненное и безлюдное место, тем более удивительное, что израильское побережье было очень густонаселенно, и страна нуждалась в любой свободной земле. Но здесь — ничего не было, только солнце, песок и горы...

Их машина — представляла собой обычный грузовик М35. поставленный сюда в рамках военной помощи от США и, скорее всего — уже подержанным. Над кузовом — было натянуто что-то вроде шатра, цвета были яркие, будто шатер принадлежал бедуинам.

В грузовике — была установлена подзорная труба, довольно старая на вид, большой мощности — примерно такие используют на смотровых площадках городов. Еще — рядом с ними стоял открытый защищенный кейс и антенна, немного напоминающая ту, которую используют в системах дальней связи.

— Сколько?

Человек, стоящий у кейса посмотрел на часы

— Чуть больше десяти минут...

Коммандер Лэнсдорф смотрел в трубу на макет танка Т55. Деревянный, конечно и не слишком сильно похожий. Пустыня дышала жаром...

— Сейчас он идет к нам по заданной траектории. После того. как будет звуковой сигнал — управление аппаратом можно будет брать в свои руки.

— Частично — система управления позаимствована у крылатой ракеты — пояснил второй человек. в форме ВМФ США.

— Томагавк

— Он самый...

Коммандер Лэнсдорф знал, что такое Томагавк. С их принятием на вооружение у морских котиков забрали портативные ядерные фугасы, которые они должны были доставлять к особо важным целям. Считалось, что теперь ракета сможет сделать ту же самую работу, которую должны были делать они.

— На какой высоте он летит?

— Около двадцати метров. Ее можно сделать и ниже, но существует риск...

— А управление?

— Пока он идет в заданном изначально режиме.

— И если управления не будет?

— Она придет в ту точку, которая будет изначально заложена. Управление у цели — это опция, а не sine qua non[22]. В принципе — мы можем поставлять устройства и без подобной возможности — это будет и проще и дешевле.

Американский военный атташе кашлянул, но ничего не ответил.

Тем временем — израильские солдаты подняли макет с земли и закрепили его так, что он стал представлять нечто вроде мишени для стрельбы. Было видно, как ее немного, но заметно колышет ветер.

— Из чего сделана мишень — спросил Лэнсдорф

— Каркас из дерева и ткань. На учебной ракете нет заряда, она просто продемонстрирует возможность попасть в мишень. Конечно, при попадании будет небольшой ущерб — но мы ее быстро отремонтируем.

— Ее можно ремонтировать в полевых условиях? — спросил атташе

— Конечно, как автомобиль.

Один из помощников израильского конструктора сильно стукнул в борт грузовика — цель в зоне видимости. Все это — грузовик, техника — было простым и если честно не внушало доверия, но Лэнсдорф знал, что хорошее оружие именно таким и бывает. Советские сделали автомат Калашникова простым и дешевым — и сейчас он есть у каждого ублюдка, замышляющего недоброе. У них во Вьетнаме тоже были Калашниковы, они предпочитали их более точным, но ненадежным и чувствительным к загрязнению М16. В поле если что-то может сломаться — оно обязательно сломается и это надо помнить. После Вьетнама американская армия пошла по неправильному пути — по пути технического усложнения, хотя корень их поражения крылся в политических проблемах и неготовности сделать то, что нужно для победы. Вьетнамцы потому и выиграли, что не останавливались ни перед чем...

— Порядок. Можете брать управление...

Лэнсдорф оглянулся — но ничего не увидел. Только едва слышное жужжание.

— На пять часов — подсказал конструктор

— И как, черт возьми, я должен ей управлять, если я ее не вижу.

— Ну... вы можете разделить обязанности... вы же играете в команде, верно? Один наблюдает, второй управляет по командам первого. Это не проблема, верно?

— Это может быть проблемой.

— Да перестаньте. Давайте, я поработаю за наводчика. Берите управление...

Лэнсдорф с опаской встал перед кейсом, схватился за ручку

— Управление принял...

— Окей. на пять часов. Немного левее...

Лэнсдорф сделал то, что велено чуть отклонив ручку

— Стоп. На шесть часов, норма. Дистанция около мили, держите курс,

— Есть...

Жужжание становилось громче...

— Полмили. Четыреста. Триста...

На триста — Лэнсдорф увидел эту штуку. Что-то, напоминающее летающую мишень для летчиков, только еще меньше.

— Вижу.

— Окей. Визуальное управление.

Он чуть качнул ручку — и аппарат мгновенно отозвался. Он видел это и мог управлять аппаратом без каких-либо средств наблюдения.

— Хорошо...

Он чуть снизил аппарат

— Атакуй в самый последний момент.

Он так и сделал. Перед самым макетом танка — он подал ручку вперед и аппарат мгновенно снизился и ударил в макет, разорвав ткань. Повалил красный дым.

— Окей. Попадание с первого раза — израильский конструктор был рад и горд своим детищем — поздравляю!

— Что это было... — Лэнсдорф был не на шутку заинтригован

— Ну... нечто вроде крылатой ракеты. Только маленькой.

— И как же она работает?

Конструктор довольно улыбнулся

— Это оружие Судного дня. Ей не нужна пусковая установка — она взлетает с любого прямого отрезка шоссе как самолет. Возможно, она взлетит и вовсе с любой ровной поверхности. Вся аппаратура управления — размещается в двух стандартных защищенных кейсах, питается обычным авиационным бензином для легкой авиации, но есть вариант и под автомобильный бензин. Она может держаться в воздухе до десяти часов, лететь по заранее запрограммированному маршруту. И у цели — атакует ее, в носовой части расположен заряд взрывчатки, примерно семьдесят фунтов. Но у самой цели — ей можно управлять.

— Как?

— Просто. Перехват управления. Аппаратура не намного сложнее, чем в случае с управляемой моделью. Просто направляете ее на цель.

Конструктор снова подмигнул.

— В пределах поля зрения?

— Да. Дальность сигнала — две мили с небольшим, уверенный прием. Эта система разрабатывалась для не слишком квалифицированных пользователей. Вообще то мы ее разрабатывали как оружие Судного дня для Израиля. У нас слишком маленькая страна, а наши соседи покупают у русских бомбардировщики. Мы можем себе представить такую ситуацию, когда абсолютно все наши аэродромы будут повреждены, а потери летной техники составят такую величину, при которой мы уже не сможем защищаться. Тогда — нам и придут на помощь эти птички. Они достаточно дешевы, чтобы произвести тысячи таких. Достаточно малы для того, чтобы хранить их в каком-нибудь гараже. Достаточно примитивны, чтобы с ними могли найти общий язык даже резервисты. На них достаточно мощный заряд, чтобы уничтожить танк противника или укрепленный бункер. Смысл в том, что в критической ситуации их просто запускают в сторону фронта, а передовые подразделения — перехватывают управление и направляют их на цели.

Кларидж кашлянул

— Но сейчас — мы предлагаем это как оружие разведывательно-диверсионных групп. Сейчас мы работаем над тем, чтобы научить птичку реагировать на лазерный луч, примерно такой, какой направляет в цель бомбы последнего поколения. Оружие для взаимодействия с отрядами специального назначения.

— Только одно отличие — сказал Кларидж

— Не нужен самолет — носитель бомб

— Точно. И никакого риска...

Коммандер прикинул. Крылатая ракета, которой не нужен никакой носитель, никакая наземная инфраструктура, которая стоит копейки по меркам ракет, которой не нужно дорогое топливо — и которой можно повредить штабное здание или уничтожить танк.

Серьезная штука

— А если подвесить на нее оружие?

— Это сложно — передать управляющий сигнал для применения оружия. Какое оружие вы хотите применить?

— Скажем... Тоу.

Израильтянин рассмеялся

— Исключено... Эта птичка — просто развалится в воздухе, если попытаться запустить с нее ПТРК.

— Как насчет гранатомета. Одноразового.... если не получается использование LAV, можно сделать простейшую одноразовую пусковую установку.

— Какую же?

— Дайте листок бумаги... — коммандер быстро нарисовал примитивный чертеж — трубки из тонкого алюминия и в конце заряд сорок майк-майк с электроподрывом. В Наме — на самолеты ставили пакеты из трех — пяти безоткаток для работы по Тропе.

Израильтянин прикинул

— Не так плохо. Только сам выстрел может сбить с курса.

— Если стрелять одновременно с двух стволов, справа и слева — не собьет. Можно сделать что-то вроде возвращаемого снаряда. Если сделать аппарат немного больше — под крыльями уместится десять — двенадцать выстрелов. Затем — аппарат возвращается и попадает в руки дружественных сил. Можно сделать что-то типа футбольных ворот, чтобы ловить его. Поднимаемых, как у нас на флоте. Отличная штука...

— Неплохая идея... — израильский конструктор протянул руку — просто отлично...

Обратно — они возвращались на машине посольства. На одной из баз ВВС Израиля их ждал самолет, они не хотели светиться в гражданском аэропорту.

— Эта штука... — сказал Кларидж — разрабатывалась для Афганистана...

— Против русских?

— Да и на наши деньги. Проект сейчас закрыт — но он в высокой степени готовности. Они сейчас разрабатывают более крупный аппарат. Хотят поставить на него систему дистанционного управления от авиабомбы с теленаведением. Проект уже есть, есть и опытный образец.

— Дорогая штука получится.

— Это будет не снаряд — самоубийца. Скорее система наблюдения.

— Но ВВС не хочет их видеть. Они скорее потратят несколько десятков миллиардов на самолет, который будет способен летать над СССР — теоретически

— Полная х... ня — отреагировал Лэнсдорф — в Наме мы нуждались именно в таких системах, которые позволяли бы получать нам разведданные самостоятельно. И тут же реализовывать их. Я знаю про полеты высотных разведчиков, может, они и давали ценные данные — но пока они доходили до нас. все устаревало.

— Мы оба знаем, как работает система.

— Да...

— Итак?

Окончательное слово было за Лэнсдорфом.

— Давайте, попробуем. Интересно, как эта штука поможет поджарить задницу Саддаму...

Немного в сторону от повествования.

Современный мир — в виде ударных Предаторов и Риперов — имеет свою предысторию. Первым — использовать ударные БПЛА предложила фирма Теледайн Райан, еще во времена Вьетнама изготовив ударный вариант своего разведывательного беспилотника Файрби, вооруженный двумя 250 фунтовыми бомбами. Этот БПЛА имел довольно примитивное управление — полетный маршрут закладывался в него заранее и перепрограммировать его в полете или каким то образом управлять им — было невозможно. Тем не менее — американцы рассчитывали. что если БПЛА идет строго по курсу, и если на курсе есть известные цели — то запрограммировать машину на сброс бомб можно точно так же. как фотоаппарат на съемку. Этот БПЛА предназначался для поражения особо важных и прикрытых расчетами ПВО целей. Несмотря на то, что испытания прошли удачно, в серию он не пошел и не закупался.

В 1986 году Дьюи Кларидж. первый начальник Контртеррористического центра ЦРУ столкнулся с проблемой террористических лагерей на неподконтрольной и опасной территории — таких, как Ливия, Иран или долина Бекаа. Один из предложенных вариантов их уничтожения — направлять на расположение лагеря БПЛА. груженый взрывчаткой — то есть был предложен первый в мире вариант барражирующей ракеты — дрона, к чему мы подходим только сейчас. Финансирование по этому проекту выделено не было.

Одновременно с этим — если верить воспоминаниям, конгрессмен Чарльз Уилсон, реально существовавший персонаж, искал способы, как помочь моджахедам уничтожать крупные лагеря советской армии, которые они не могли атаковать в открытую. Вариантом решения этого — тоже стал дрон — самоубийца. Так как Чарли Уилсон, будучи членом бюджетного комитета Конгресса, распоряжался деньгами в очень широких пределах, он заказал разработку подобного дрона в Израиле. Тайна эта покрыта мраком — но упоминается, по крайней мере, об одном успешном испытании прототипа этого оружия в горах Афганистана.

Следы этой программы — по-видимому, можно найти в описании предшественников Предатора. В 1984 году агентство передовых исследований Пентагона ДАРПА заказала ряд разработок компании Leading Systems Incorporated (LSI). Компания была расположена в Ирвине, штат Калифорния. но возглавлял ее Абрахам Карем, бывший главный конструктор ВВС Израиля. Проект назывался Амбер (янтарь) и предусматривал разработку малогабаритной крылатой ракеты (ударного дрона-самоубийцы) и разведывательного БПЛА. По-видимому — это и есть те разработки, которые были заказаны для борьбы с советскими войсками в Афганистане. На тот момент — ВВС США испытывали БПЛА совсем другого типа — высотные, с турбореактивным двигателем, явно предназначенные для разведки над СССР на предельных высотах.

В начале 90-х появился усовершенствованный вариант Амбера под названием GNAT750. Единственной страной, которая его закупила — была Турция, куплено было 10 экземпляров. По планеру ГНАТ750 почти один в один совпадает с Предатором. намного примитивнее электроника. Затем — еще пять дронов купило ЦРУ.

Больше покупателей не было, фирма Leading Systems Incorporated обанкротилась, ее активы купил американский оборонный подрядчик General Atomics. Абрахам Карем остался главным конструктором фирмы — но теперь продукт удалось выставить на показ высшим чинам ВВС США и ЦРУ. ВВС покупать отказались, ЦРУ — отказались в таком виде, попеняв на большую шумность. Пришлось заменить двигатель на более мощный и бесшумный Ротакс. одновременно с этим — прогресс в области связи, компьютерных программ, Интернета сделал возможным управление БПЛА в полете. Наконец, в середине 90-х начались эксперименты по установке на БПЛА ракеты ПТУР Тоу и дистанционном управлении с возможностью удара. Эксперименты проводились на секретной базе в Узбекистане, основной целью, по-видимому, был Осама Бен Ладен. Программа была отработана в 2001 году...

История эта имеет счастливый конец. Дженерал Атомикс стала одним из ключевых подрядчиков Пентагона благодаря купленному по бросовой цене имуществу банкрота, очевидно, это одна из самых поразительных коммерческих сделок нового времени. Карем какое-то время работал на Боинг, его разработкой является A160 HummingbirdOptimum-Speed Rotor UAV, разведывательный вертолет. Затем — он основал новую собственную фирму Карим айркрафт и ведет разработку конвертоплана размером с С130 по контракту с Пентагоном. А Предатор — стал основным оружием Америки в войне с террором...

Ирак, Багдад 23 августа 1988 года

Утро было тяжелым.

Он, почти совсем не пьющий — а когда было учиться, в безумном Афгане что ли, где любой шаг мог стать последним — разъехался от трети бутылки водки так... в общем, чувствовал он себя. как после месячного загула. Башка трещит. Во рту как насрали. Еще и сушняк...

То ли от жары такое. То ли от нервов...

П.... ц полный, одним словом.

Он проснулся... и почувствовал, что на нем нет обуви. Он уже не помнил. когда последний раз спал без обуви. Его теперешняя жизнь была такой, что надо было в любой момент быть готовым вскочить и бежать.

Рука сунулась к пистолету...

Нету!

С этого момента — он проснулся окончательно, и действия его — приобрели опасную целеустремленность. Он внезапно и резко, не выдавая себя до этого ни одним звуком — скатился с кровати. С тумбочки полетел графин, что-то тяжело грохнулось об пол.

Он открыл глаза. Перед ним лежал его ЧеЗет.

В ванной — а тут они были в каждом номере, а не как в советских отелях, по одной на этаж — лилась вода.

Николай проверил пистолет... патрон в патроннике, магазин полон. Надо разобрать при случае...

Где он?

Черт... отель...

Воспоминания нахлынули подобно прибойной волне, со всей ее пеной и грязью. Посольство, Бахметьев... потом и Сергеев. Афганистан... Кармаль, Вымпел...

Чертов Афганистан... Он был незаживающей раной... она покрывалась коркой, но стоило только кому-то неосторожно ковырнуть болячку... и рана начинала болеть и кровоточить вновь. Афганистан был рядом. За спиной...

Скрипнула дверь, он повернулся — чтобы увидеть темноволосую девушку, выходящую из номера. Увидев его, она ойкнула и метнулась обратно в ванную.

Что вчера произошло?

Он тупо посмотрел на кровать... на занавес, за которым была соседняя комната. Похоже, ему дали представительский номер...

Черт...

Он вспомнил и остальное. Как они столкнулись в коридоре. Кажется... как он начал блевать прямо в коридоре. Испуганные глаза коридорного...

Да... на вылет отсюда он уже точно заработал. Согласно каким-то там правилам поведения советских граждан, пьяный залет — гарантированный волчий билет.

Он увидел свои штаны и натянул их. Господи... она его видела в таком состоянии? Ну и свинство...

— Можешь выходить! — крикнул он

— Я сейчас!

Теперь он чувств овал себя последним дерьмом... нажрался как свинья и...

Вышла Марина. Уже нормально одетая.

— Извини... — сказала она — я хотела уйти тихо. Думала, ты еще спишь.

— Это я... должен извиниться...

— За что?

— Ну... за коридор.

— А... не переживай. Пассажиры и не такое творят.

— Все равно извини, ладно?

— Хорошо...

Она помедлила

— Я боялась, тебя вышлют. Поэтому...

— Меня не вышлют...

— Ты ведь военный...

— Да. А что...

— Ты кричал во сне...

— Да? — Николай смутился — и чего?

— Команды кричал. Еще какое-то шило вспоминал. И грузина...

...

— Кричал, ложись, снайпер! Грузин...

— Сашка Грузин... — сказал Николай — мы с ним погодки были. Его снайпер снял. У самого вертолета...

— Там...

— Да, там.

Марина как-то сразу осунулась.

— Извини...

— Ничего...

Николай вдруг резко посмотрел на часы... осознание обожгло, окатило как ушат холодной воды...

— Твою же мать... — выругался он

— Что случилось?

— Спецмероприятие... твою же мать...

Он ринулся в ванную. Сунул голову под струю холодной воды, потом — попробовал соорудить что-то вроде прически. Получилось плохо.

Выставка! Саддам!

— Ты опознал на самолет?

— Да какой самолет...

Даже в таком состоянии он ничего не сказал... все-таки, совсем уж непрофессионалом он не был. Знал, когда молчать

— Мне надо идти...

Он выскочил из ванной, и прежде чем Марина успела опомниться — поцеловал ее в щеку

— Мариночка... никогда не забуду.

— Кто-то...

Но он уже выскочил за дверь.

Лифт ждать не было времени — он бросился вниз по пожарной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Голова была гулкой и пустой — но он держался на ногах и это главное. Проскочил через холл, едва не выбил собой дверь. Солдаты у входа — едва успели расступиться...

Выставка... черт...

Машина — стояла на том же месте. От легкого запаха сивухи внутри — мутило.

Он рванул вперед, стукнул по дороге соседнюю. Ему надо было на проспект Июльской революции ... там перекрыто, но с его документами он пройдет...

Над головой прогрохотали два вертолета. Он глянул на часы... мероприятие уже началось десять минут назад.

Черт!

Вот за это — его и в самом деле надо поганой...

Он едва не врезался в стоящий за углом бронетранспортер — точнее, он не стоял, а двигался, перекрывая улицу

— Шайтан! Проезжай! — крикнул он

БТР остановился, из него — посыпались солдаты, перекрывая улицу. Офицер направился к его машине, доставая пистолет.

Что за...

— Дайте проехать — заявил он, показывая удостоверение

Офицер козырнул

— Извините. Можете ехать.

— Что произошло?

— Не могу знать! Приказано перекрыть дорогу.

Центр города!? Значит, точно что-то случилось...

Он тронул машину — чтобы метров через сто попасть в пробку. уже капитальную. Багдад — в случае чего перекрывали быстро и не думали ни о чем.

Вертолеты! Твою мать вертолеты ! Это же эвакуационная группа!

Он оставил машину, даже, кажется не запер... а куда она денется, в такой пробке. Выскочил на тротуар и побежал, по направлению к выставке...

Увиденное — подтверждало его худшие опасения.

На входе — суетились солдаты, цепь военных, с оружием наизготовку никого не впускала и не выпускала. Явно были следы паники, он заметил машины кортежа — Мерседесы, не перепутаешь. Судя по движению — Раиса не было...

Он двинулся вперед, когда кто-то перехватил его руку. Он провел контрприем, к нему подскочили еще двое... площадь кишела агентами...

— Мухабаррат!

Он в который раз показал удостоверение. от него отшатнулись

— Что произошло?

— Не можем знать, уважаемый...

Подобострастие и звериная злоба и жестокость — шагали рука об руку в Ираке.

— Проводите меня до машин...

У машин — он увидел Самаля, он стоял у головного бронированного Мерседеса и нервно курил. Самаль знал русский и иногда выполнял для него роль переводчика

— Самаль!

Иракец бросил окурок

— Что произошло?

— Говорят, взрыв на выставке, эфенди... Проклятые курды...

Взрыв произошел в румынской экспозиции, когда глава иракского государства — находился довольно далеко от нее.

Что произошло — вообще было непонятно. В числе прочего — румыны экспонировали танковые снаряды к танку Т72, они рекламировали их как сделанные по западным, швейцарским и французским технологиям. Они были выставлены на специальном стенде в открытой части экспозиции рядом с румынским танком ТР85, довольно сильно отличающимся от советских т72 и их лицензионных версий. По идее — снаряды должны были быть инертными, но то ли по недосмотру, то ли по умыслу — по крайней мере, один оказался боевым. По непонятным причинам — он взорвался, пострадали двое иракцев, двое румын и один восточногерманский журналист.

Иракские спецслужбы — мгновенно окружили Раиса и вывели его через другой выход, посадив в какую-то неприметную машину. Николай — не сообразил, что ему надо немедленно убираться с выставки... мало у него еще было опыта в иракских политических играх. У машины, на которой привезли Раиса — появился генерал Барак со свитой, увидев Николая — генерал резко остановился. Он был бледен как смерть.

И, похоже, не знал, что предпринять.

— Поедешь с нами!

В общем-то, выхода иного и не было. Николай уже понимал, что в отличие от того же Афганистана — в Ираке не испытывают особого пиетета к советским. В этом иракцы напоминали ливийцев — те выдавали советским военным советника книжки, на первой странице которых золотом было вытиснено высказывание Муаммара Каддафи, брата — лидера ливийской революции: труд наемника, как бы высоко он не оплачивался, всегда будет трудом раба. Играло тут роль и то, что Саддам щедро платил за все и то, что в Ираке настоящих коммунистов было... с гулькин хрен, если не меньше. Многое, в общем, роль играло.

Они ехали по дороге целым конвоем... точнее, не ехали, а мчались. Головная Тойота — таранным бампером не церемонясь отбрасывала с дороги те машины, которые мешали движению, если они не убирались сами. Николай примерно понял, куда они едут — к новому дворцу, выстроенному выше города, выше по реке Тигр, почти на самой его окраине.

У дворца — уже выстроилась охрана Амн аль-Хаас, у них у единственных в Ираке были новые БТР-80, больше не было ни у кого. Амн-аль-хаасовцы набирались из детей беднейших крестьян, предпочтение отдавалось людям аль-Тикрити, то есть выходцам из Тикрита и окрестностей, они воспитывались в неуважении к военным и не признавали никого кроме Саддама. Какое-то время они стояли, генерал Барак даже выходил из машины и ругался с командиром группы охраны. Потом часть машин пропустили внутрь.

На подъездной дорожке — стояли несколько Мерседесов, из той самой партии, закупленной в Германии. Прямо ко ступеням им подъехать не позволили. Генерал вышел из машины, Николай остался сидеть, решив таким образом «провентилировать ситуацию». Но генерал рявкнул — и его подручные буквально вытащили советского советника из машины.

Во дворце — охрана была на каждом шагу, на каждой ступеньке. Все с оружием, многие сняли с предохранителя от усердия. Один случайный выстрел — и пойдет бойня.

Пройдя по коридорам, они оказались в комнате, в которой был стол с разнокалиберной батареей телефонов. Генерал после небольшого ожидания зашел в кабинет — а Николай вместе с несколькими амн-аль-хассовцами остался в помещении, которое видимо было что-то вроде присутствия.

В этом помещении он пробыл больше получаса. Присесть — не решался. За все это время — только один человек в форме — заглянул в дверь и тут же закрыл ее.

Потом — дверь, в которую уже ушел генерал — открылась, и выглянул высокий, рыжеволосый человек, лет пятидесяти на вид. Николай не знал, что это был Таха Ясин Рамадан, вице-президент Ирака и один из ближайших конфидентов Саддама.

Рыжий — сказал несколько слов и ближайший амн-аль-хаасовец подтолкнул Николая к двери кабинета...

В кабинете, обставленном для дворца довольно скромно — кроме Рамадана — был переводчик, тот самый юноша, отлично знавший русский. Был там и сам Саддам Хусейн — а вот генерала Барака там почему то не было.

Саддам сидел за столом, он был в одежде, характерной более для дома — свободный китель и мягкие щтаны. Выглядел он совершено спокойным, на столике перед ним — лежали какие-то бумаги и пистолет...

— Садись, рафик — показал на стул напротив он. Переводчик — молодой, невзрачный парень — пересел ближе к Саддаму.

Николай сел, огляделся в поисках генерала Барака. Вдруг он понял, что лежащий на столике пистолет — это и есть пистолет генерала

Значит, генерала уже увели.

— Как ты думаешь, кто на меня покушался?

Николай вдруг понял еще одно: Саддама никогда не было на выставке. Там был его двойник — и возможно, неспроста

— Думаю, об этом рано говорить, саид Раис

— Об этом говорить самое время — Саддам хищно улыбнулся — Барак получит свое. Он просто дурак. Зажравшийся дурак.

Саддам взял со столика пистолет и положил в карман

— Я думаю, что на меня покушались курды — сказал он — это хитрый и злонамеренный народ. Государственные преступники! От них нет и не будет покоя. Это бандиты, такие же, как те, с которыми ты сражался. Расскажи мне, как вы воевали с бандитами...

Разговор с Саддамом — занял едва ли не три часа и после него Николай — чувствовал себя совершенно вымотанным.

До этого — Саддам несколько раз вызывал его, но рядом — всегда были его генералы и кто-то из аппарата ГВС. Сейчас они были один на один — и Саддама интересовало все. Численность групп спецназа и территория, которую он может контролировать. Как они выходили на задания и как возвращались. Как устраивали засады. Что такое вертолетное патрулирование. Как они использовали огонь артиллерии и управляемые мины. Как они нападали на укрепленные районы моджахедов и караваны снабжения.

Интересовали Саддама и сами моджахеды — сколько их, кто они, как воюют, за что. Надо сказать, что иракский вождь отличался острым умом, почти не записывал. Переводчик монотонно переводил вопросы и ответы и вообще казался скорее функцией, нежели человеком.

По окончании разговора Саддам сказал, что у него есть карты и в следующий раз — они посидят над картами. В окончании разговора — он кликнул одного из своих водителей и велел отвезти светского туда, куда он скажет.

Николай попросился в отель. По пути он заметил слежку — но сразу понял, кто это. Как только Мерседес отъехал — на его место сразу стала Тойота.

По крайней мере — в ней было прохладно.

— Курнешь? — сказал Сергеев, протягивая пачку

— Нет.

— Зря...

Сам Сергеев затянулся. Выпустил дым.

— Мы тебя похоронили. Хорошо, что ГВСу доложить не успели.

...

— Ты был на выставке?

— Нет. Не успел. И то, что там произошло — не видел.

— А где ты был?

— Во дворце. У Раиса.

— Где?! — не поверил Сергеев

— У раиса. Он жив и здоров. Мы говорили часа три.

Сергеев выбросил сигарету за окно

— Поехали...

Советское посольство было блокировано частями Республиканской гвардии — то ли охрана, то ли они уже были заложниками. Но то ли приказа четкого не было, то ли был приказ никого не выпускать и более ничего — их Тойоту пропустили на территорию совпосольства.

Главный военный советник был на месте — бледный, с красными ушами, вид у него был откровенно больной. Рассказ Николая — он выслушал молча, постоянно вытирая платком взмокший лоб...

— Значит, он хотел знать про Афганистан

— Так точно.

— И тактику Советской Армии.

— Так точно.

ГВС раздраженно бросил платок на стол.

— Вы должны понимать, капитан, какое доверие вам оказано...

Капитан...

— ... Саддам Хусейн — глава ключевой страны на Ближнем Востоке. Несмотря на то, что численность населения Ирака относительно невелика — он все более явно примеряется быть лидером всей арабской нации. И шансы такие у него есть.

К чему это он

— ... однако, политические предпочтения руководства Ирака до настоящего времени были и есть колеблющимися, неустойчивыми. От социалистических взглядов — они отшатываются к мелко-собственническим и буржуазно-националистическим. В стране до сих пор процветает частная торговля, не полностью обобществлена промышленность, руководство страны склонно к чисто буржуазной тяге к роскоши. И, тем не менее — в Ираке, а тем более в армии Ирака есть коммунисты, убежденные, искренне верящие люди, которых мы можем и должны поддерживать.

ГВС требовательно уставился на Николая

— Есть поддерживать, товарищ генерал — сказал он

Видимо, то ли в его лице, то ли в его голосе было что-то такое, чего ГВС показалось подозрительным.

— ... не скрою, я выступал и выступаю категорически против того, чтобы именно вы выполняли ту работу, которую выполняете сейчас. Напрямую контактировали с главой государства. Вы молоды... а эту работу должен выполнять человек с... несколько большим опытом. Но пока возможности заменить вас нет. Поэтому — все зависит от вас. Помните, что Ирак нельзя назвать дружественной страной для СССР — но друзья СССР в нем есть.

— Понятно, товарищ генерал.

— Да вижу, что непонятно — вдруг в сердцах сказал ГВС — товарищ Сергеев, доведите.

— Есть.

— Все, свободны. Капитан...

— Да, товарищ генерал.

— Все зависит от вас. Я буду рад ошибаться.

В коридоре — Сергеев коротко бросил

— Жди на стоянке...

Поскольку его собственная машина была черт знает где — Николай остался на стоянке, ждать своего куратора у его ЛандКруизера. Его машина, грязная и запыленная стояла у самого въезда на стоянку, и когда один раз приоткрыли ворота — Николай увидел, что здание по-прежнему заблокировано иракскими БТРами.

Сергеев — появился с каким-то пакетом, когда Николай уже изрядно прожарился на полуденном солнце. Открыл машину.

— Садись.

Ехать — они никуда не поехали. Сергеев — завел мотор, кондиционер — раскочегарился, погнал в салон благословенную прохладу.

— Если ты не понял... — сказал он — хитровы...нных намеков нашего местного Главкома, то перевожу на русский язык. Ты можешь устранить Саддама?

— То есть — устранить?

— То и есть. Целкой не прикидывайся, здесь — не надо. Убрать, убить.

— Нет.

— Почему?

— Потому что.

Сергеев внимательно посмотрел на него.

— А ты ведь присягу давал. Забыл?

— Я присягу давал Родину защищать.

— А в Бейруте ты — чо делал? Не то же самое?

— Не то же.

— Почему.

— Потому.

Сергеев достал мальборину, закурил. Выдохнул дым.

— Молодец — наконец сказал он

Николай ничего не ответил.

— ... Короче все обосрались здесь, если быть точными — КГБшник говорил резко и зло, уже ничего не боясь — в Москве принято решение, только исполнять будет — неизвестно кто. Решили свалить на вас, то есть на вояк.

— А ты?

— А что — я?

— Ты не вояка. КГБшник

Сергеев глотал дым.

— Ошибаешься. Я, можно, сказать, неправильный КГБшник. Совсем неправильный.

— Так... — Николай не договорил

— Молодец. Язык держи при себе, не всегда ему волю давать надо. Но иногда надо.

— Я хотел спросить — так это мы — его?

— Ты о чем?

— О выставке?

— Это... не. Не мы. Что-то готовилось... но это — точно не мы. Неожиданно получилось, вот все теперь и думают, куда бы кинуться. И как бы чистенькими остаться...

...

— У тебя контакты остались? Ну, с тем водителем комполка.

— Остались.

— Тогда поддерживай их. Посмотрим, что будет. Если местные коммунисты сработают... то это, наверное, лучше всего будет.

Сергеев ткнул сигарету в пепельницу и устало заключил.

— Над тобой, наверное, звезда счастливая горит. Тут на Востоке такие асы срезались — нее чета теперь. Смотри, не сглазь.

— Я счастливый... — сказал Николай — это с детства

— Не сглазь — резко подытожил КГБшник и продолжил — ладно, пошли на героический штурм столовки. Там наверное осталось чего.

К вечеру — осаду посольства неожиданно сняли. То ли Москва подсуетилась, то ли просто Саддам решил, что все закончено — но БТРы тихо снялись и ушли.

По Радио и телевидению Ирака — прошло обращение Раиса к иракскому народу на двадцать минут, он был бодр и весел. В посольстве — к телевизору дернули всех свободных переводчиков — переводить речугу. Так получилось, что Николай оказался среди них.

В связи с тем, что ситуация оставалась напряженной — посольским приказали не покидать комплекс. Этот же приказ подтвердил и ГВС по своему советническому аппарату — но резидентуры КГБ он не касался. Николаю прямо на стоянке вручили ключи от новой машины, уже посольской — Вольво 245 универсал, но без дипномеров. Приказали ехать в отель и вести себя как обычно...

У отеля — все было относительно тихо. Только внутри — было заметно нездоровое оживление корреспондентов — конечно, все слышали про взрыв на выставке, а Багдад такой город, в котором приходится питаться преимущественно слухами. У стойки в отель — оформлялись, судя по сумкам, наши. Аэрофлот...

— Закурить есть, солдатик...

Николай внимательно разглядывал женщину, которая обратилась к нему ... это что еще такое. С аэрофлотовской группой, но не в форме... кто она такая? Лет тридцати, но видок... про таких говорят все больше нецензурно, такое, что и не повторишь. Сильно подведенные глаза, штукатурка на щеках, пудра...

Но по говору — советская. Среди иракцев было много, кто говорит по-русски, он понимал, что к нему могут подослать кого угодно. Но это явно — своя.

— Не курю.

— Тогда отойдем...

— В чем дело? — сухо спросил он

— Отойдем. Не бойся. не укушу...

Они отошли в самый край холла. Солдаты...нет, не посмеет.

— Я вас знаю?

— Нет, не знаешь. Людмилой зовут если тебе интересно.

— Не интересно. В чем дело?

— В Маринке.

— В ком?

— Ты мне баки не бей. солдатик... В Маринке. С которой ты ночь ночевал.

Он действительно сразу не понял. Голова раскалывалась просто... выставка и то, что на ней произошло... а теперь еще и это...

Какого вообще черта?!

— Я не понимаю.

— Все ты понимаешь... — женщина улыбнулась холодно и жестко, прикурила сигарету от модной японской зажигалки — я тебя пока по-хорошему прошу, не пудри мозги девке. У нее был уже один... интернационалист... хренов. Теперь у нее другие друзья, не чета тебе, голозадому.

— Извините.

Женщина схватила его за руку, нагло — он машинально перехватил и вывернул. Сам не хотел. Женщина поморщилась

— Не хочешь по хорошему...

Николай отпустил руку, понизил голос

— Голос еще раз повысишь на меня — закопаю. Друзьям передай — пусть улицу осторожно переходят.

— Сам... скажешь.

— Скажу. Где найти — знают...

Саддам Хусейн Ч. 4 Ирано-иракская война. Начало

Ирано-иракская война — стоит в истории особняком. По сути — это последняя война в истории человечества, в которой длительное время воевали две крупные, и примерно равные по силам страны, использующие с обеих сторон все что у них было, возможности всех родов войск, атакующие столицы друг друга, применяющие орудие массового поражения. События в Югославии отличаются тем что война шла в пределах одной страны и стороны были изначально не равны по силам, а события в Конго — размахом и тем, что там не было какого — то единого плана войны — просто все соседи выясняли между собой отношения в Конго, чтобы не выяснять их на территории друг друга.

Ирано-иракская — стоит в одном ряду с Первой и Второй мировой войной, ее последствия для обеих участников не менее тяжелы. Ирак — залез в многомиллиардные долги, попытки найти средства для их погашению — и толкнули Саддама на авантюру в Кувейте. Не надо забывать, что до этой войны — Ирак жил ничуть не хуже, чем Саудовская Аравия. Но с тех пор, как началась эта война — спираль насилия завлекла эту страну в штопор: именно в этой войне весь народ Ирака научился решать споры путем оружия. Иран, с только что победившей революцией — оказался надломлен, чудовищные потери подорвали генофонд страны, выбили наиболее пассионарную часть населения. Именно эта война — во многом послужила причиной тому, что исламская революция так и не распространилась за пределы Ирана, хотя восьмидесятые, с их падением цен на нефть и соответствующим падением уровня жизни у стран — нефтеэкспортеров — такую возможность давали.

Поводом к ирано-иракской войне стали территориальные споры еще с давних времен. Основой территориального спора служила граница — причем собственно площадь спорной территории была очень небольшой, спор шел в основном о самой пограничной реке Шатт-эль-Араб и островах Хорремшехр и Абадан. Река активно использовалась для судоходства, там существовали порты — причем если у Ирана существовали и другие возможности выхода в Персидский залив — то Ираку эотот выход был нужен как воздух, для экспорта собственной нефти. Конфликты по границе — продолжались весь 20-ый, век, в 1937 году этот вопрос исследовала Лига Наций, но к взаимоприемлемому решению так и не пришли. В 1969 шах использовал занятость Ирака внутренними проблемами, порвал договор 1937 года, сославшись на присвоение Ираком всех доходов от транзита через спорную зону и непредоставление документов на эту тему, и утвердил свою точку зрения; она состояла в пренебрежении иракским требованием всем судам двигаться по Шатт-эль-Араб с иракским разрешением и флагом и расторжении договора 1937 года. Иран 22 апреля отправил корабль иранского флота при поддержке ВВС и ВМФ в демонстративное путешествие по реке и тем неформально продемонстрировал несостоятельность иракских претензий. Ирак значительно сильнее зависел от экспорта нефти, чем Иран, и его не устраивала перспектива каждый танкер с нефтью транспортировать до Басры мимо иранских баз.

Собственно, шах сам создал проблемы для собственной страны — пусть и решать их пришлось уже другой власти. Иран вмешался, когда в Ираке были внутренние проблемы — Ирак это запомнил. Хотя изначально, Саддам Хусейн, придя к власти — договорился с Ираном о разделе Шат эль-Араба по тальвегу и отказе от притязаний на Хузестан (с большими запасами газа и нефти) в обмен на отказ от поддержки курдов. Но Саддам — произошедшее запомнил и видимо, уже тогда решил мстить...

Начало.

Иранская революция — была потрясением для всего региона, вне зависимости от наличия границ с Ираном. Иран и Ирак были единственными странами региона, в которых было шиитское большинство — но Иран демонстративно строил светское, не религиозное государство, а в Ираке правило суннистское меньшинство, сам Саддам — тоже был суннитом. При этом — шиитское меньшинство было во всех государствах региона, в Саудовской Аравии оно например проживало на севере, именно там, где у страны находились основные запасы нефти. Срыв Ирана в революцию, свержение наследственного правителя, отказ Америки от вмешательства несмотря на данные гарантии, да и просто степень близости Ирана и США (во времена нефтяного кризиса 1973 года Иран поставлял США нефть по низким ценам) — произвели на все правительства региона крайне тяжелое впечатление. Каждый — примерял произошедшее на себя. Вообще, семьдесят девятый год у внимательного исследователя оставляет предчувствие почти неминуемой катастрофы. Исламская революция в Иране. В Саудовской Аравии — сотни вооруженных отморозков захватили священную для каждого мусульманина мечеть Аль-Харам, выбивали их оттуда долго и кроваво. В Пакистане — захватили американское посольство (Обь этом почти никто не помнит). В Ливане — продолжается страшная бойня, сорван процесс национального примирения и убит президент. В Европе — противостояние СССР и США дошло до последней черты. Исламская революция в Иране — послужила маяком для многих экстремистов, которых на Востоке всегда хватало. Неминуемый взрыв — предотвратили два события. Первый — ввоз советских войск в Афганистан — именно это отвлекло внимание экстремистов от собственных правительств и позволило правительствам Востока сплавить их на бойню с самой сильной на тот момент армией мира. И второй — это война Ирака и Ирана.

В Иране — тоже ничего не было ясно: мало кто помнит, что Хомейни и его отморозкам удалось полностью взять власть в свои руки только в 80-81 годах, причем важной частью этого процесса стало взятие американского посольства, сплотившего страну против казавшегося неминуемым ответного удара США. До этого — в стране сражались две силы, вызвавшие революцию — светские и духовные, число погибших в этой почти никому не известной гражданской войне — как минимум сто тысяч человек. Совершенно отмороженный, фанатичный аятолла Хомейни насаждал в стране нетерпимость, какой в исламском мире не припомнят, и совершенно не скрывал планов распространить революцию дальше. Первой жертвой должна была стать страна с преобладающим шиитским населением — Ирак, получив ее — Иран получал первые по величине в мире запасы нефти и огромную сухопутную границу со всеми государствами региона. Внутри Ирака — духовный лидер шиитов Мухаммед Бакр аль-Садр еще в феврале 1979 года поздравил Хомейни с победой и заявил, что настала пора подумать и о водворении в других странах региона должного порядка, а иранское радио приступило к обличению баасистского режима. Саддам Хусейн запомнил это — позже, молодчики Саддама ворвутся в дом шиитского лидера и вобьют ему в голову гвоздь. А пока — летом 1979 года в Ираке произошли массовые беспорядки шиитской молодежи, инспирированные Ираном, что последний и не скрывал. В ответ — Саддам выдворил из страны всех иранских проповедников и дипломатов и начал готовиться к войне. Собственно, другого выхода у него и не оставалось — тем более что в этом его поддержали и США и все остальные страны региона. И даже дали деньги на войну, немалые деньги — напомню, что тогда нефть держалась на высоких ценовых уровнях и о ее падении до уровней второй половины 80-х — никто не думал. Потом, кстати, при падении цен на нефть, государства, толкнувшие Саддама на войну, начнут сокращать расходы, и в первую очередь — сократят поддержку Ирака. Все это я пишу для того, чтобы читатели понимали: война между Ираном и Ираком на тот момент была практически неизбежной и состоялась не ввиду большой кровожадности Саддама — она была обоснована и почти что неизбежна. Сдай Саддам — и война все равно бы состоялась, только позже и в более страшном варианте — между объединенным шиитским государством и всеми остальными странами региона, включая, скорее всего и США.

С начала 1980 года между Ираном и Ираком фактически шла пограничная война, с обстрелами деревень и пограничных пунктов — но до полномасштабной войны стороны скатываться не хотели. И та и другая сторона давала приют противникам режима соседа: Иран приютил и начал вооружать курдов, а Ирак — антиисламских боевиков из Федаин аль-Хальк, на руках которых была кровь десятков иранских религиозных деятелей. И Саддам и Хомейни обменивались заявлениями, например Хомейни сказал, что место режима Саддама — в мусорном баке истории. Но ни та ни другая сторона — начинать войну не хотели.

Casus belli стали события апреля 1980 года — во время встречи студентов университета Аль-Мустансирия с заместителем премьер-министра Ирака Тареком Азизом в него брошена бомба. Несколько человек было убито, Азиз контужен. На следующий день, выступая на месте взрыва, С.Хусейн обвинил в покушении Иран. История получила продолжение 5 апреля, когда во время похорон жертв покушения в университете в толпу из окна одной из иранских школ брошена бомба, убившая несколько человек. Саддам ответил решительно: 8 апреля Хусейн приказал казнить главу иракских шиитов аятоллу Мухаммеда Бакра Садра и его сестру. Иракцы подвергли бомбардировке иранский город Касре-Ширин, один из центров иракской шиитской эмиграции.

Война вышла на международный уровень. В апреле 1980 года во время визита в Дамаск министр иностранных дел Ирана Садек Готбзаде заявил, что Хусейн якобы убит во время военного переворота, и что Иран готов оказать поддержку иракской оппозиции. Ирак же весной того же года обратился в Совет Безопасности ООН с требованием, чтобы Иран немедленно освободил острова Муса, Большой и Малый Томб в Ормузском проливе, аннексированные в 1971 г. В ответ Хомейни призвал народ Ирака свергнуть режим Хусейна, «врага Корана и ислама».

Открытая война началась 6 сентября 1980 года, когда начались серьезные вооруженные столкновения на ирано-иракской границе с использованием тяжелой артиллерии, авиации и кораблей в районе Каср-эль-Ширин. 8 сентября временному поверенному в делах Ирана в Багдаде вручен меморандум о том, что Ирак в целях самозащиты вынужден предотвратить оккупацию района Зейн аль-Каус. В документе высказывалась надежда, что Иран изыщет возможности освободить иракские территории, захваченные Ираном ранее. Эта нота осталась без ответа. 9 сентября иракская армия выдавила иранцев из района Зейн аль-Каус. К 16 сентября Ирак «освободил 125 кв. миль территорий, принадлежащих ему по Алжирскому соглашению». В ответ Иран закрыл для Ирака воздушное пространство своей страны и запретил навигацию по Шатт эль-Араб и Ормузскому проливу. 17 сентября на экстренном заседании Национального Совета Ирака С. Хусейн объявил об одностороннем аннулировании Алжирского соглашения и заявил, что Шатт эль-Араб должен стать арабским и иракским. 22 сентября 1980 года иракская армия начала стратегическое наступление в провинции Хузистан .

Перед тем, как рассказывать дальше — надо сравнить силы сторон. Иран превосходил Ирак по мобресурсу в два раза, в семидесятые — закупил большое количество современного вооружения, в том числе танки Чифтен и истребители Томкет, на тот момент самые совершенные в мире. Однако — в Иране только что прошла революция, большая часть офицеров и все военные советники США — покинули страну, командующие всеми тремя родами войск были казнены, США — явно не собирались поставлять запчасти к боевой технике иранцев. Армия Ирана — не имела боевого опыта, в то время как армия Ирака участвовала в боях против Израиля и против мятежников курдов. Саддам Хусейн рассчитывал на поддержку всего мира, в то время как сторонниками Ирана объявили себя только Ливия и Сирия. Кроме того — Саддам вовсю производил химическое оружие и готовился получить ядерное — налет на Осирак Израиль совершит только в 1981 году, и просто удивительно, как США не наказали Израиль за это.

Боевые действия начались с нанесения массированных ударов иракской авиации по военно-экономическим и административным центрам Ирана, а также по его аэродромам, портам и военно-морским базам. 22 сентября иракские МиГ-23с и МиГ-21с обрушились на иранские авиабазы в Мехрабаде и Дошен-Теппен близ Тегерана, а также на города Тебриз, Бакхтаран, Ахваз, Дизфуль, Урмия, Хамадан, Абадан и Санандаж. Были частично разрушены ВВП иранских аэродромов, уничтожено часть запасов топлива, но иранская авиация серьезно не пострадала. Иранские самолеты, в массе своей F-4а, F-5s и F-14, были отведены заранее на запасные аэродромы. Вообще, на первых порах, пока хватало запчастей и боеприпасов, иранская авиация действовала очень эффективно. В первые дни войны были нанесены удары по Багдаду, по аваиабазе Аль-Валид, где были сосредоточены иракские бомбардировщики Ил-28 и Ту-22.

Наземное наступление осуществлялось на фронте до 700 километров (от Касре-Ширин на севере до Хорремшехр на юге). Шесть иракских армейских корпусов вторглись в Иран по трем направлениям. Уже к концу первого дня войны иракской стороне удалось вклиниться на территорию противника до 20 км и занять 1000 квадратных километров территории Ирана.

На Северном фронте иракская механизированная горнопехотная дивизия разгромила пограничный гарнизон в Каср-Ширине (провинция Бахтаран) и продвинулась до 30 км в восточном направлении до предгорья Загроса, поставив под угрозу шоссе Багдад-Тегеран.

На Центральном фронте иракские войска заняли город Мехран (провинция Илам), что на равнине западнее гор Загрос. Затем центральная иракская группировка продвинулась на восток к предгорьям Загроса и была остановлена ударами иранских вертолетов.

Главный удар Ирак нанес на юге силами 5 танковых и механизированных дивизий, которые наступали по двум направлениям. Одна группировка форсировала Шатт-Эль-Араб близ Басры и двинулась на Хорремшехр. Второй удар иракских войск был направлен на Сусенгерд и далее на Ахваз, как на основу иранской обороны в Хузистане. Дехлоран и несколько других городов были заняты, тем самым иракцам удалось предотвратить переброску иранских подкреплений от Бахтарана и Тегерана.

Таким образом, за 10 дней иранские войска были отброшены на 40 км. Был захвачен ряд приграничных городов, таких как Бустан, Мехран, Дехлоран и др. На первом этапе Ирак нанес удар силами четырех бронетанковых дивизий. При этом был допущен серьезный просчет — захват бронетанковыми частями крупных городов, что привело к значительным потерям в танках. Тактические проблемы усугублялись отсутствием взаимодействия между иракскими армией, ВВС и ВМФ. На всех участках наблюдалось упорное, порой фанатичное противодействие иранских войск. Особенный фанатизм проявляли не регулярные части иранской армии: Корпус Стражей Исламской Революции и народное ополчение. В рядах КСИР и Басидж насчитывалось в начале войны 100 тысяч человек. Всего к концу ноября 1980 года Иран направил на фронт 200 тысяч человек.

Надо сказать, что в самом начале войны — в госпитали Ирака начали поступать солдаты с ... ножевыми ранениями. Потрясенные иракцы рассказывали, что иранцы бросались на пулеметы, на усиленные бронетехникой группировки и гибли массами — но кто-то добегал и резал иракских солдат ножами. Вообще, в этой войне Иран понес потери, как минимум вдвое превышающие потери Ирака.

В середине октября 1980 года иракский корпус продолжает наступление на Хорремшехр и Абадан. Иракский корпус наступавший на Ахваз продвинулся на 80 км и подверг город мощному артобстрелу. Лишь авиаудары ВВС Ирана спасли город и приостановили иракское наступление. В ноябре 1980 года иракские танки достигли Абадана, но были остановлены отрядами КСИР. Город был окружен с трех сторон, несколько кварталов было захвачено, но, перебрасываемые по воде иранские резервы позволили удержать город. В том же ноябре после кровопролитных уличных боев иракские войска взяли Хорремашехр. Ирак потерял 6 тысяч человек, Иран и того больше.

На это крупномасштабное наступление Иран ответил спец операциями. Но севере, в Курдистане был разрушен иракский нефтепровод. 7 ноября иранские коммандос, при поддержке авиации и флота, разрушили нефтеные терминалы в Мине-Аль-Бакр и на полуострове Фао.

К концу ноября 1980 года иракское наступление выдохлось. Ирак занял треть территории Хузестана, продвинувшись на 80-120 км в глубину территории Ирана. Ирак овладел в общей сложности почти двадцатью тысячами квадратных километров.

Надо сказать, что это и были крупнейшие успехи иракцев — большего им в этой войне добиться не удалось, несмотря даже на бомбежки Тегерана. Но и Иран — ничего не выиграл.

Эр-Риад, Саудовская Аравия 10 июля 1988 года

Информация о предполагаемом покушении на Саддама — была передана иракской станцией ЦРУ почти одновременно с выпуском ВВС. Хуже того — англичане в своем новостном выпуске дали понять, что диктатор, скорее всего, убит. Новости эти — смотрел Авратакис и они его сильно насторожили. Кое по каким деталям — он понял, что журналист, готовивший репортаж — знал слишком много.

Бриташки чертовы...

Специальный помощник директора ЦРУ Гас Авратакис сидел в холле гостиницы Риад Хилтон, пил из бокала сок какой-то дряни, разбавленный водой и мрачно смотрел на окружающий мир. Справа от него была стойка — там несколько явно европейских, блондинистых девиц — пыталась зарегистрироваться. Судя по говору — американки. Прилетели искать себе богатых принцев. Куда катился гребаный мир, а? Еще десяток — другой лет назад бензин стоил дешевле газировки, а эти гребаные арабы ездили по пескам на верблюдах. А не на Кадиллаках.

Интересно, конечно, что произошло в Багдаде? Неужели удалось? Если так — то он снял Джек-пот. Про Афганистан — просто забудут.

В дверях — появился Дьюи Кларидж, в сопровождении двоих охранников в форме Саудовской Национальной Гвардии. Те — открыто носили автоматы. Кларидж погрузнел, в своих черных очках на поллица и с бородкой — он был похож на латиноамериканского мафиози. Увидев Авратакиса — он резко направился к нему

— Что ты творишь?! — резко спросил он

Авратакис улыбнулся

— А ты...

Тихое место — нашлось только на крыше отеля. Охранники перекрыли вход, уже стемнело — на небе высыпали яркие, крупные звезды. Над городом — со свистом турбин разворачивался огромный Боинг, возможно одного из принцев, его рубиновые огни — тревожно мерцали.

— Что произошло в Багдаде? — спросил Кларидж. Он ходил по гравию, которым была посыпана крыша, гравий хрустел под ногами

— Пока не знаю.

— Не прикидывайся, черт тебя дери! Какого черта ты лезешь?

— Лезу во что?

— Во что? В дело!

— Какое — дело?

— Как грохнуть чертова сукина сына Саддама!

— Я и понятия не имею о таком деле.

— Перестань. Хочешь, назову, где ты держишь свою группу? Какого черта ты мешаешься под ногами!?

— Я просто любуюсь видами

— Ну, вот что — Кларидж дошел до точки кипения — тебя и твоих людей могут вышибить отсюда в двенадцать часов. Просто дадут билет и посадят на самолет. И знаешь, что? ЦРУ умоется. Госдеп умоется. Все — умоются. Пока отсюда течет поток жирной и черной нефти — умоются. Все. Потому что это — политически целесообразно.

— Ты ждешь моего ответа?

...

— Вот он: да пошел ты!

Кларидж не нашелся что ответить

— Дюк, а ты вообще сейчас — кто? На кого работаешь?

— Это не твои проблемы. Сейчас я — советник по вопросам безопасности местного монарха, понял? И не стоило бы тебе стоять у меня на пути.

Авратакис отодвинулся в сторону.

— Не стою. Можешь прыгать.

...

— Дюк, ты знаешь меня не первый год. Ты понимаешь, что мне было насрать на тебя, когда еще мы оба работали в одном здании. Теперь и подавно. Хочешь получить от меня что-то — дай мне что-то взамен.

— Это «что-то» я получу через Вашингтон.

Авратакис засмеялся

— Дюк, перестань. Помнишь, как меня пытались уволить? О чем ты говоришь?

Кларидж — какое-то время пыхтел от негодования, потом относительно мирно заявил.

— Напрасно нарываешься.

— Такой уж я есть. Хочешь что-то от меня — дай что-то взамен.

— Хорошо. Что тебе нужно? — Кларидж вступил в игру

— Дядюшка Садди. У тебя есть к нему подходы?

— Нет. Мой вопрос — это ты устроил взрыв на оружейной выставке в Багдаде?

— Нет. Мой вопрос — твои люди уже в Ираке?

— Постой, так не пойдет.

— Почему?

— Мы договаривались не лгать.

— Я и не лгу.

Два американских разведчика — старательно вглядывались друг в друга в сгустившейся тьме.

— Гас, ты просто сукин сын, вот что.

— Мы оба сукины дети, верно? Это и мешает нам поверить друг в друга.

— Верно.

— Вопрос в том, Дью. Мы на одной стороне — или нет?

— Мы всегда на одной стороне.

— Не уверен. Иногда надо выбирать.

— Что?

— Кто-то выберет хозяина. Кто-то — страну. А что выберешь ты?

Кларидж помолчал, подбирая слова.

— Никогда не видел в тебе патриота, Гас.

— Может, плохо смотрел?

...

— Я не кончаю, когда слышу звуки американского гимна, если ты об этом. И ты знаешь, что я редко доверяю людям. Но когда я решаю, доверять кому-то или нет — я рассматриваю, в том числе и этот критерий. Итак?

Дьюи молчал. Потом — буркнул.

— Нет. Встречный вопрос — а твои?

...

— Мы договорились.

— Верно. Но любой из нас вправе прервать договоренность в любой момент. Верно? Восток есть восток. Здесь не ценят договоренности.

— Договоренности ценят. Если они подкреплены силой. У тебя ее нет.

— Уверен?

Кларидж сплюнул

— Готовься к высылке. Времени у тебя будет немного. И знаешь, что? Мне плевать, погибнут твои люди в результате этого — или нет.

— Знаешь, что я ответил заместителю директора ЦРУ в ответ на это?

Кларидж уже шел к лестнице вниз.

— Да пошел ты! — крикнул ему в спину Авратакис

Ирак 10 июля 1988 года

Тикрит.

Родной город Саддама.

Город, где сходятся многие нити современной иракской истории...

Согласно официальной биографии — Саддам родился двадцать восьмого апреля тридцать седьмого года, в тот же день, что и день рождения Пророка Мухаммеда. На этот день — проходили пышные торжества и военные парады, как в Багдаде, так и в Тикрите и в Басре, южной столице страны. Лишь немногие знали истинный день рождения Саддама — двадцать пятое августа одна тысяча девятьсот тридцать девятого года. Среди знающих — были члены его племени, точнее племенной группы — Аль-Тикрити, тикритцы. Этот день — Саддам проводил в Тикрите в обстановке строжайших мер безопасности.

Но ничто и никто не могло укрыться от всевидящего ока «КиХоул 11» спутника типа «замочная скважина». Именно он — засек передвижение элитных частей Амн аль Хаас» к Тикриту. что могло свидетельствовать о скором появлении Саддама.

Так была решена первая нерешаемая проблема организации покушения на Саддама. В Тикрите — Саддам мог быть только лично.

Вторую нерешаемую проблему — помог решить израильский инженер, создавший беспилотного дрона — убийцу. Вопрос — как совершить покушение, не ставя в известность практически никого. в условиях тотальной слежки и доносительства. Ответ — использовать современные технологии. Вопрос — как понять, в какую машину сядет Саддам, и в какой последовательности она будет идти в конвое. Ответ предельно прост — да просто посмотреть, черт побери.

Проблема политического решения была снята. Кларидж — вышел на кое-какие круги в ЦРУ и ему дали понять, что просто не желают слышать ничего о том, что планируется в Саудовской Аравии. Смешно — но главной проблемой было то, что арабы заартачились платить деньги еврею за его робота — убийцу. Но через несколько дней — была снята и эта проблема. Деньги ушли в нужном направлении — и через несколько дней пять дронов с тремя комплектами управляющей аппаратуры — были в Саудовской Аравии...

Высадка...

Смотря в мрачную темень за бортом тяжелого транспортного вертолета Ми-6, единственного имевшегося в США, за огромные деньги перекупленного в Перу — коммандер напряженно размышлял об их шансах. Они были... когда имеешь дело с арабами, шансы всегда есть, это тебе не мрачные и жестокие маленькие дикари, с которыми они имели дело в Наме. Другой вопрос — гребаная пустыня. В Наме можно было пересечь всю страну, не показавшись ни разу на открытой местности. Здесь все будет зависеть от умения маскироваться...

Он размышлял о людях, которые были с ними и о тех словах, которые он им сказал. Он собрал их всех и сказал: парни! Все вы были в гребаном Наме и знаете что это такое. Нас там поимели, что бы ни говорили эти гребаные политиканы. Поимели из-за них же, но не суть важно. Важно то, что сейчас всякие гребаные ублюдки смотрят на нас и думают, как нас можно поиметь еще раз, и не раз. И один из них — Саддам. это он взорвал и платформы и завод для того, чтобы мы платили за его бензин по пять долларов за галлон. Он просто наглый бандит, вот кто он такой. Лично мне плевать, что он делает с иракцами, это они его терпят. Но мне не плевать на пять баксов за галлон и мне не плевать, когда кто-то играет с интересами Америки таким образом. Поэтому — пусть над нами нет сейчас звездно-полосатого флага, помните, что мы сражаемся за свою страну. И если кто-то еще хочет нам за это заплатить — его гребаное право...

Как то так.

Он не сомневался в том, что и сауды — те, кто платил им — немногим лучше Саддама. Но так получилось, что сейчас в их прицеле — диктатор Ирака и, черт возьми, они его достанут.

Советский вертолет был огромным, шумным, в полете он издавал какие-то звуки. такие что казалось будто он вот — вот развалится. Его вели на высоте не более тридцати метров самые опытные пилоты из Нама. каких он только смог найти. Они использовали приборы ночного видения — но приборная доска советского вертолета не была предназначена для работы с ними и полагаться — приходилось в основном на удачу. Следом — летел Ми-8. на нем летела вторая часть группы и кое-какое снаряжение. Идея была в том, что если головной вертолет потерпит крушение — ми-8 сможет вывезти назад всю группу...

Точнее тех. кто останется в живых...

Вертолет был загружен до предела. Три машины Тойота Ланд Круизер, песочного цвета, такие используют в армии Ирака для командного состава и иногда — в качестве машин скорой помощи. Они немало поработали нам тем, чтобы машины не выглядели новыми, гоняя вокруг базы двадцать четыре часа в сутки, меняя друг друга за рулем. Помимо износа и мелких повреждений — нельзя, чтобы машины выглядели новыми — все они привыкали к рулю, к непривычной для американцев коробке передач — стику и к езде по пустыне. Теперь каждый из них мог играть роль водителя, а это было немаловажно...

В машинах — заранее упакована часть снаряжения. Остальная часть — летит в Ми-8. следом за ними.

Изучая вопрос, какое оружие взять. они не раз смотрели кадры с парадов и изучали данные, представленные ЦРУ. У иракцев были Калашниковы, но автоматы непривычного вида. Удалось установить, что они были югославскими, после чего европейский отдел военной разведки закупил у контрабандистов двадцать автоматов Застава, югославского производства. Уже в Аравии на них выбили новые клейма, арабские поверх югославских.

В качестве пистолетов — отлично пошли старые Беретты. они были хорошо знакомы, потому что SEAL6 первой в армии США начала использовать Беретту-92, и все они — имели опыт с пистолетами европейского. 9 мм калибра — а не американского 45-го, как Дельта Форс. Старые Беретты в отличие от новых имели магазин в один ряд на восемь патронов, линии были проданы в Египет и Ирак, и египетские пистолеты достать было проще простого. На базе ВВС в Рамштайне для них изготовили самодельные глушители, как на автоматы, так и на пистолеты. Спецназ — родился тогда когда родилось бесшумное оружие, потом к нему добавилась спутниковая связь.

Поскольку им требовалось оружие намного более эффективное, чем оружие обычного солдата — они решили использовать наработки программ по повышению эффективности солдата, которые начались во время войны во Вьетнаме. Уже в крайний период войны в Наме — они использовали прицелы Красная точка, когда еще про них почти никто не знал. Еще в конце шестидесятых — начале семидесятых проводились эксперименты с прицелами для автоматического оружия, в частности — с прицелами Оксфорд[23]. Но сейчас — они использовали шведские прицелы моделей 1000 и 3000, и были довольны ими. Поэтому — они укомплектовали свои автоматы такими прицелами, установленными на быстросъемном крепеже русского стандарта. Его преимущество было в том, что он позволял быстро снимать и ставить прицел — немаловажно, учитывая то, что иракские солдаты не обрадуются, увидев непонятное оружие.

Снайперские винтовки они взяли только две. Первая — британская, модель РМ[24]. предназначенная для работы до тысячи метров. Вторая — РАИ500, винтовка калибра 12.7 которую изначально заказывал морской флот США как винтовку для дистанционного подрыва морских мин. Она была сделана под патрон крупнокалиберного пулемета М2, потому что боезапас этого калибра имеется наверное на любом корабле. Ее сделали максимально простой и она состояла по сути только из ствола, ударно-спускового механизма, затвора и приклада, причем затвор при перезаряжании вынимался полностью, а патрон крепился на нем вручную. Но почти сразу, в середине восьмидесятых, снайперы морской пехоты поняли, что перед ними отличное, простое и очень мощное оружие, которое дает даже небольшой группу такую огневую мощь. какой у нее до этого не было. Пуля калибра 12.7 — может подорвать вертолет или самолет на стоянке, подбить Советский БТР — наиболее распространенное транспортное средство пехоты в армиях Восточного блока. Это было единственное, что у них было из американского военного снаряжения, причем нелегально — винтовку запросила и получила Саудовская Аравия на испытания. Еще более совершенный Баретт М82 им получить не удалось[25]. Пулемет взяли один -Калашников, который добыли на Гренаде и он так и валялся на базе в Литтл-Крик в качестве невостребованного трофея. Там же — взяли РПГ с комплектом выстрелов к нему.

Сложнее было с ПЗРК. Несмотря на то, что Стингер поставляли моджахедам — о том, чтобы использовать его сейчас, не могло быть и речи. Выбор был между польской Стрелой, причем на пределе гарантийного срока, и британским Блоупайпом. Взяли последний... в конце концов, техника НАТО и у них было два парня, которые служили в Европе и имели с ним дело во время учений по программе «Рефорджер»[26].

Остальное — французские рации дальней связи, германские пайки и средства выживания. и французские комплекты для ведения ночного боя в экстремальных условиях фирмы Томпсон-Сопелем — было предназначено для обеспечения выживания отряда как минимум на две недели...

Сейчас все они, расположившись по бортам вертолета, думали о своем. Неофициально — за удачный рейд им было обещано по полмиллиона долларов. Сауды — хотели смерти Саддама. но на людей скупились: эти деньги они зарабатывали меньше чем за час...

— Три минуты! Посадочная!

Перед самой посадкой — более легкий вертолет вырвался вперед и высадил четверых траккеров, которые должны были проверить площадку. С заброской группы разведки — решили не рисковать — ее провал мог означать провал миссии в целом.

Вертолет завис, потом начал снижаться.

— Минута!

— Оружие к бою! — крикнул Лэнсдорф

Ждать можно было всякого.

Сначала — им показалось, что вертолет накренился, причем так, что техника вот-вот раздавит тех. кто по правому борту, но потом лоадмастер. у которого обзор был ни к черту, хуже чем в американских вертолетах — показал большой палец.

Можно...

У русских вертолетов не было нормальной аппарели, вместо этого створки люка распахивались как створки двери. Когда Лэнсдорф выскочил из вертолета, первое что его поразило это холод. Он был одет довольно легко, как и все они, зная какая жара бывает в пустыне. Но было холодно... по любым меркам холодно. Как осенью на Восточном побережье...

— Справа чисто!

— Слева чисто!

Пустыня, мрачная и равнодушная, смотрела на них. Вертолет — обдавал своим горячим дыханием.

Начали разгружаться. Это была не совсем пустыня, скорее соленая и жесткая глинистая земля, изрезанная небольшими и крупными оврагами. Здесь никого не было, и на них никто не смотрел. Сбросив трап, они вытащили машины и дали отмашку.

Вертолеты улетели...

Утро — встретило их в дороге.

Они двигались по направлению из южного Ирака на север, в основном по тропам бедуинов, ориентируясь на компас. Большую часть времени — они двигались по широким, высохшим руслам рек. иногда — пересекали открытые участки местности. если кто их и видел — они выглядели как группа иракской армии, у них была форма. Кое где они встречали засеянные прямо в руслах поля пшеницы — и если это было возможно, обходили их стороной.

Иногда они видели населенные пункты. Это выглядело как небольшие поселения в пустыне, мрачные, почти все дома одноэтажные, отличавшиеся лишь наличием зелени. Обычно — такие деревни располагались рядом с действующими колодцами и как только колодец пересыхал — люди снимались и уходили. Их — они тоже обходили стороной.

Иногда они встречали бедуинов — их можно было опознать по черным палаткам и шатрам прямо в пустыне, возле многих из них были машины. Лэнсдорф начал понимать. что они промахнулись с маскировкой — надо было маскироваться под бедуинов. Если какая-то часть иракской армии увидит движущиеся военные машины и людей в военной форме в них — она обязательно захочет пересечься. хотя бы для того, чтобы офицеры поздоровались. Бедуины же никому не были интересны, они жили как жили и их никто не трогал.

На самом деле — такие мысли были ошибочными. Бедуины... если бы они замаскировались под бедуинов. их бы останавливали на каждом шагу. Проезжие бедуины — не должны сторониться собратьев своих, они должны дать местным племенам проявить гостеприимство, они должны поделиться новостями. наконец — они должны взять проводника из местных — рафика. Первый же контакт с бедуинами. с настоящими бедуинами — разрушил бы легенду, а бедуины. оскорбленные тем что чужаки надели их одежду. вступили бы с ними в бой.

По прибытии на место — встала проблема маскировки транспортных средств и организации НП — наблюдательного поста.

Пустыня...

Ночная пустыня — зрелище. сильно бьющее по нервам неподготовленного человека. Это бесконечные холмы и горы, залитые серебряным, нежным светом луны и звезд. Это тени, создающие миражи — и за два шага не знаешь, что перед тобой — тень или яма. Наконец, это опасная тишина, прерывающаяся только звуками каких-то животных...

Первым шел Дылда. В отряде — многим давали клички «от обратного» — он был маленьким живчиком, но при этом отличным охотником и траккером. то есть следопытом. Он нес автомат Калашникова с лазерным прицелом Сопелем французского производства и французские же очки ночного видения фирмы Томпсон. На автомате был глушитель, и он запросто мог снять несколько человек, прежде чем остальные успеют оказать осмысленное сопротивление. В лагере в Саудовской Аравии он научился нескольким словам наподобие «Кус Амак» или «шармута хаволь»[27] — и должен был орать это, пока остальные приготовятся к отражению нападения.

Дальше, с отставанием ярдов сто — две группы по четыре человека несли контейнеры с оборудованием и средства выживания — все, что потребуется для выживания в пустыне в течение нескольких суток. Одной воды — потребуется более ста литров даже при минимальных нормах расхода. Замыкал колонну — Сверчок, у него был советский пулемет ПКМ и он должен был прикрыть отход, если все будет совсем хреново.

Это была уже вторая их ходка за оборудованием в течение сегодняшней ночи. Первой — они принесли часть воды и все что необходимо для организации НП. При этом здорово... замерзли. Лэнсдорф и не подозревал о том. сколь коварна может быть пустыня — ночью температура падала до плюс десяти — и это летом! Пот мгновенно высыхал, и тело теряло тепло. Лишь напряженной работой — удавалось поддерживать нормальную температуру тела[28] и не допускать переохлаждения. Надо было успеть до рассвета...

Ночная арабская пустыня в этом месте — это не совсем пустыня, это цепь холмов, частично проросших деревьями и кустарниками, изрезанная сетью оросительных каналов. К счастью — здесь было что-то вроде военного полигона, и потому большую часть растительности отсюда убрали, холмы стояли голыми, и с них был отличный вид на северную часть города. Судя по всему, поляна, которая была в этой части города — была предназначена для парадов.

Но с поляной позже. Главное — дотащить все это.

В ночи — выли и хохотали шакалы. Наглые твари, они обычно не выходили так близко к жилью...

Остаток ночи — они посвятили НП.

Саперными лопатками — они выкопали что-то вроде котлована, размером семьдесят на сорок футов, может, чуть побольше. Земля была почти каменная, иссушенная — поэтому, в глубину они успели выбрать фута полтора, не больше. Землю разнесли по сторонам, часть отнесли в овражек неподалеку и как смогли, утрамбовали, прыгая по ней. Часть земли оставили.

Котлован копали не ровный — копали что-то вроде шахматной доски или кротовых нор, соединенных между собой ходами. Оставили больше десятка мест, где землю не выбрали. Это необходимо было для того, чтобы создать укрытие — в которое не провалится человек, даже если будет на нем стоять.

Поверх всего этого — расстелили толстый слой особо прочного материала на основе брезента, усиленного тонкими стальными нитями. А поверх этого — положили еще и маскировочную сеть. И сверху — присыпали все это землей.

Так закончился первый день. Спецназовцы забрались в нору и заснули. Во сне — легче переносить дневную жару. Лэнсдорф распределил дежурства.

Первый день — ничего не принес. Только машина, кажется, водовозка — но она проехала далеко, в миле.

Следующую ночь они посвятили укреплению своего убежища.

Еще вынули немного земли и рассыпали ее поверх. Днем — они присмотрели несколько пустынных кустарников — и один из них с величайшей предосторожностью выкопали и перенесли с тем, чтобы посадить поверх своего укрытия. К счастью — тут были сухие кустарники, потому что возвышенность. В других местах — такое бы не прокатило. Корни пересаженного на новое место кустарника перестали бы получать влагу, сам кустарник засох бы, пожухла листва — и чей то опытный взгляд мог бы выделить именно этот куст среди здоровых. И отправить группу солдат проверить, что с ним...

Третью ночь — они посвятили выравниванию и обозначению полосы для взлета израильского вооруженного беспилотника. Беспилотник был самой тяжелой частью их груза, на некоторых его деталях была израильская маркировка. Теракт — и должны были списать на израильский Моссад.

Площадку подобрали в трех километрах от их основной точки, недалеко от того места, где они спрятали машины. Для взлета — требовалось семьдесят метров, но они — укоротили это расстояние до сорока метров. Решение было простое — точно так же взлетают самолеты Цессна, груженые наркотиками с тайных аэродромов в колумбийской сельве. В начале полосы они глубоко, заподлицо с землей вбили штырь. К нему — цепляешь на жгуте летательный аппарат, разгоняешь его, затем — перерезаешь жрут. Просто и работает.

ВПП для ударного самолета — беспилотника — они проползли на брюхе, выравнивая все руками. Даже камень — мог все сорвать. Поэтому — они проползли по полосе дважды, ощупывая все перед собой своими руками — как будто мины искали. К счастью — израильский беспилотник — убийца был специально создан для взлета с неровных площадок — его предполагалось применять, когда основные аэродромы Израиля уничтожены. Взлетная полоса — шла по склону немного вверх — но это означало всего лишь несколько лишних метров разбега.

Рядом с ВВП они отрыли окоп и прикрыли его маскировочными сетями и землей. В нем — находилась группа запуска БПЛА — убийцы и сам БПЛА, груженый взрывчаткой. В небе — кружили вертолеты...

Лэнсдорф прикрыл глаза, вспоминая Институт. Улица Бен Саула, тихий, белый город — Тель Авив. Это МОССАД, институт, совершенно секретное учреждение Израиля, несмотря на малую численность (примерно тысяча пятьсот штатных работников) уверенно соперничающий по количеству и качеству добытой развединформации с такими монстрами, как КГБ и ЦРУ...

— Мы считаем, что у Саддама есть, как минимум пять двойников.

— Черт...

Тишина. Кабинет, стены покрашены белой, дешевой краской. Навязчивый дым сигарет — большинство израильтян настоящие маньяки по части курения. Сигареты — дымятся в пальцах, дотлевают в пепельнице.

— И как же нам понять — настоящий перед нами Саддам или нет?

— Никак

— Черт... то есть?

— Настоящий Саддам будет в Тикрите, это совершенно точно. Он не может подставить двойника вместо себя на выезде — здесь ему придется общаться с многочисленными родственниками. Если будет замечена подмена — а местные ее обязательно заметят — начнется мятеж.

...

— Вопрос не в том, будет ли Саддам в Тикрите. Вопрос в том, будет ли он на трибуне. Принимать парад, вот в чем дело.

— И что нам делать?

— Убить того, кто будет на трибуне.

— А если это не Саддам?

— Плевать...

— А что потом?

— А потом... потом Саддам будет убираться из города. И вот тут то — его и можно будет достать.

— Достать?

— На трассе. Достать его на трассе. Накрыть его нашей птичкой. Она создана для этого. Садам передвигается на бронированной машине. Но крыши — обычно бронируют плохо. Бах... и Саддама нет.

Лэнсдорф посмотрел в глаза израильского разведчика — тот был маленький кучерявый, неопрятный и на вид совершенно безумный

— Достаточно — резко сказал Кларидж — выйдем.

— У нас есть место... можно выйти на балкон. Я покажу...

Сопровождаемые израильским разведчиком — они вышли на балкон. Дневное марево, полупустая улица, белые стены. Редкие автомобили.

— Как тебе?

— Он псих. Просто псих. Мы идем по его наводке?

— Говорят, что он хорошо знает Ирак.

— Это полный псих.

На балкон выходит еще один человек — заместитель директора МОССАДа. У него широкое, открытое лицо, ранние залысины, большие глаза — типичный еврей «оттуда». Он особенно близок к человеку, который известен как мемунех, что означает — ответственный за все. Считается, что это неформальное название должности директора МОССАДа, но это не так. Знающие люди — знают, что мемунех и директор МОССАДа сейчас совсем разные лица. Хотя тот, кто занимает сейчас пост мемунеха — когда то и сам был директором МОССАДа, но вынужден был уйти по политическим соображениям. Его пост — соответствует посту Советника по вопросам национальной безопасности, но его полномочия гораздо шире. Он контролирует все израильские спецслужбы, включая МОССАД, Шин-Бет, Нативу, спецслужбу работающую по СССР через еврейскую диаспору. Сам мемунех уже стар и действует в основном не сам, а через доверенных лиц, одним из которых и является действующий заместитель директора МОССАДа. Сам по себе пост мемунеха — мечта любого разведчика и контрразведчика США — но в США такого поста никогда не будет. Там директором ЦРУ обычно назначают отставного генерала или адмирала перед пенсией. Потому что США и Израиль — очень разные государства. В США привыкли доверять системам. В Израиле — доверяют людям. Пороки... это близко и понятно каждому, кто живет здесь. Здесь чувствуется дыхание тысячелетий...

Лэнсдорф — привычно тушит сигарету в кулаке и пытается протиснуться к выходу — но Кларидж заступил ему дорогу.

— Миша... послушай меня...

Зам директора поворачивается... он тоже хотел покурить

— Сколько ты бы дал за то, что Саддам действительно там будет? По десятибалльной шкале...

— Ты же знаешь наши правила, дружище. Десять.

— А ты сам готов отправиться туда, чтобы пощупать Саддама за задницу.

— Да.

— А этот твой парень. Он форменный псих, ты это понимаешь?

— Он не псих.

— Да? А я думаю, что псих.

— Леви не псих. Он родился в Багдаде...

— Это свидетельствует о том, что он не псих?

Лэнсдорф понял, что Кларидж выводит израильтянина на эмоции. Такие игры американские разведчики любили.

— Он совершил алию, когда это еще было возможно. А его родственники — там остались. Отказались уезжать. Когда он уже работал на нас — к нему подползли люди старины Садди. Он сообщил нам, и мы кормили Садди дезинформацией три долгих года. Но вывезти его родных не смогли, как не пытались. Когда Саддам узнал обо всем об этом — его люди зажали голову тети Леви в тиски и начали закручивать ворот. То же самое — они сделали с остальными, до кого смогли дотянуться.

Зам директора МОССАДа бросил окурок на девственно чистый пол.

— Так что не говори, что Леви псих. У него просто... сильная мотивация, вы это так кажется, называете. Как и у всех нас.

Зам директора МОССАДа открыл дверь — пахнуло прохладой кондиционера. Когда дверь закрылась — они какое-то время стояли молча. Потом Кларидж нагнулся и подобрал брошенный окурок.

В Институте его навели на цель. В Институте — им дали шанс сделать дело, достать одного из самых крутых ублюдков, какие ходят по этой земле, эквивалент Фиделя и Муаммара. Должно быть это единственный способ. Как объяснил Кларидж — МОССАД едва ли не единственная служба здесь, какой можно доверять. В чем-то они круче ЦРУ. Пока ЦРУ погрязло в интригах и бумагомарательстве — они делают свое дело. Они чувствуют нож у глотки, каждый день и каждую минуту — это заставляет шевелиться...

— Движение... — сказал снайпер.

Лэнсдорф — поднял бинокль.

Военный парад — судя по всему, готовились провести прямо в чистом поле. Это был парад войны, ведь Ирак продолжал вести тяжелую и страшную войну с Ираном, в которой полегло уже больше миллиона человек (если считать с обеих сторон). Парад небольшой, и его собирались провести не в самом городе — а вне его, на окраине, для чего возвели трибуну. Вдалеке — группировалась техника.

Парадная трибуна представляла собой сооружение длиной около семидесяти футов и высотой — не меньше двенадцати, за ней — вяло колыхались флаги Ирака, давая вполне сносное представление о скорости и направлении ветра в районе цели. Сама трибуна делилась на две части — высокую и низкую, низкая была на высоте пять — шесть футов над землей. Они уже были возведены, сейчас по обе стороны от них торчали джипы — популярные здесь Тойоты и люди в отличной от военных форме еще раз обыскивали трибуну и все перед ней. Было видно собак... это уже что-то новое, собаки, натренированные на поиск взрывчатки. В арабских армиях — почти никогда не бывает собак.

Внимательно всматриваясь, Лэнсдорф заметил еще одно. У солдат в отличающейся от армейской форме были автоматы сниженного калибра, не армейские. Скорее всего, эти новые, 5,45 — оранжевые магазины. Значит, это какая-то элитная часть...

Больше часа наблюдения. Слезятся глаза.

Постепенно прибывают армейские. По приказу солдат в неармейской форме — все внедорожники отогнали от трибуны. Выстроено оцепление.

Еще примерно полчаса. Техника выстроилась коробками — техники относительно немного, но техника современная. Первыми идут танки, восемь машин. Две коробки по четыре, на всех — иракские флаги. Шесть катков на борт, массивные бортовые экраны и длинные стволы пушек — это похоже Лев Вавилона, новейший танк на базе русского. За ним — боевые машины пехоты, тоже восемь штук. Советские БМП, скоростные гусеничные моторизованные средства для доставки пехоты и поддержки огнем. Но у этих — длинные и тонкие стволы пушек, необычные — похоже, советский ответ на Бушмастер. Вероятно, новая поставка, до этого у них были старые советские и китайские БМП. Следом шли бронетранспортеры, тоже восточного блока.

Интересно, будет ли авиация.

Вертолетов слышно не было. По данным израильских спецслужб — недавно, какой-то летчик бомбил дворец Саддама. Теперь — ВВС парализовано проверками, а воздушное прикрытие лидера отозвано. Ни один самолет или вертолет — не имеет права приближаться к кортежу Великого Лидера и Отца нации.

Он повернул бинокль вправо. И увидел столбы пыли — шла колонна...

В колонне — было одиннадцать машин.

Выделялись Мерседесы — удлиненные, их было ровно пять штук. В голове колонны шел советский разведывательный броневик, короткий, с пулеметом. Дальше один за другим — пять Мерседесов, три джипа, два грузовика с солдатами.

Первыми — с грузовиков спешились солдаты, заняли периметр. Затем — охрана из джипов и Мерседесов выставила второй круг оцепления. Тех, кто проверял — видно не было, они сдали позиции и отошли.

На трибуне — выстраивались генералы

— Целься — скомандовал Лэнсдорф и нащупал подрывную машинку.

Кто-то шел к трибуне, окруженный охраной.

— Дальность

— Тысяча девятьсот.

— Ветер...

Снайпер начал готовиться к выстрелу, он единственный, кто был не один — у него был корректировщик огня.

— Два влево. У трибун — безветрие.

Флаги — свисали безвольными тряпками. Было непонятно, будет ли Саддам произносить речь, и вообще, сколько времени он пробудет на трибуне.

— Навелся.

На трибуну — поднялся человек с усами и в черном берете. Охрана — заняла позиции впереди и по бокам его трибуны. На высокой трибуне он был один, гвардия стояла впереди, на высоте примерно шести футов от земли. Там была ступенька.

— Опознание — сказал Лэнсдорф

Израильтяне — поделились с ними несколькими способами опознания Саддама. Например, считалось, что только Саддам может носить табанью, президентский пистолет. Еще одним признаком могло быть то, что у настоящего Саддама больные, с неправильным прикусом передние зубы. Но никто не сказал им, как им, черт побери, рассмотреть пистолет или зубы Саддама с расстояния чуть ли не в милю.

— Знаки различия ... одна большая звезда. Совпадает. Усы... внешний вид совпадает.

Черт... может это и в самом деле Садди?

Техника начала движение.

— Есть опознание...

— Ждите...

Танки приближались к трибуне. Вряд ли они боеспособны — рисковать никто не захочет.

— Ждите...

Первая коробочка танков прошла. Саддам стоял, приложив руку к голове, отдавая честь.

Он или не он?

— Огонь по готовности!

Лэнсдорф начал считать секунды... адреналин буквально кипел. Вот ради этого — он и жил, ради таких минут как эта. Ты лежишь в песчаной норе, и знаешь, что если тебя поймают, то вывернут наизнанку. Но ты творишь историю.

Винтовка глухо ахнула.

— Один!

Интересно, увидели или нет? Они потратили часть драгоценной воды, чтобы смочить почву перед дульным тормозом.

— Два!

Ничего не происходило. Танки шли и Саддам — был виден за стеной поднимающейся пыли. Интересно, он что — по доброй воле решил стоять в этой пыли?

— Три!

Лэнсдорф сжал в руке эспандер подрывной машинки. Справа, много дальше, у самого города — хлопнула вспышка. Это и была их страховка — они сильно рискнули, размещая ее. Небольшой заряд, взрыв которого сильно похож на взрыв фейерверка или стрельбу из автоматического оружия. Это должно отвлечь телохранителей и создать неразбериху.

Тем более что местные вряд ли ожидают нападения снайпера с расстояния почти в две мили....

— Наблюдаю подрыв

— Подтверждаю

Лэнсдорф взял рацию.

— Фаза два!

Трое котиков, отвечавших за БПЛА — получив сигнал и не обращая внимания на вертолеты вдали — выскочили из щели, которую отрыли для себя и бросились к беспилотнику. Он был установлен на полосе заранее и накрыт масксетью.

Один из котиков — стащил масксеть с аппарата и отбросил в сторону. Другой — привязал аппарат куском парашютного амортизатора к крепко вбитому в землю колу. Третий — запустил двигатель. Такая штука — на сленге наркомафии называлась «короткая рулежка», именно таким образом — пилоты мафии на груженых по самое не могу легкомоторных самолетах — взлетали вырубленных прямо в джунглях аэродромов. Длина их была сто, сто пятьдесят метров... с таких аэродромов не смог бы взлететь ни один нормальный летчик — а они взлетали. Американский спецназ — вряд ли мог где-то освоить тонкости «короткой рулежки», но только не Red Cell, красная ячейка. Красная ячейка готовилась к войне террористическими методами и знала о противоправной деятельности всё.

— На катапульте! — крикнул бывший морской котик, подражая техникам палубных команд на авианосце

С жужжанием закрутился винт.

— Движок окей! Обороты!

Провернулся правый закрылок

— Правый норма

Левый

— Левый норма!

Руль направления

— Направление норма. Все — норма.

— На полосе — чисто!

Где-то недалеко — стрекотал вертолет, для опытного спецназовца это было сигналом опасности — тихий, рассеянный звук ничего не значит, может, опытный пилот на Хуке — подкрадывается на предельно малой, прикрывшись горным склоном, а в вертушке — группа спецназа, Республиканская гвардия. Но они умели делать ставки

— Все позиции — норма!

— Обороты!

Когда этот способ запуска только отрабатывали — боялись того, что БПЛА просто перевернется, клюнет носом на старте. Испытания показали, что опасения были беспочвенны — израильтяне знали, что делали. Длинный нос с носовой стойкой шасси — гарантировали от этого на сто процентов, машина и создавалась для того, чтобы взлетать с разбитых участков шоссе, а то и вовсе с пустыни

Специально припасенным длиннющим мачете — котик рубанул по натянутой резине и упал, закрывая голову руками. Уродливый самолетик — подпрыгивая, рывком начал разгон и подскочил в небо, когда до конца полосы оставалось больше трети.

— Иеху!

— Сукин сын!

— Черт, ноги в руки и двигаем отсюда! Бегом, бегом, бегом!

У них были автоматы Калашникова и форма Республиканской гвардии. Могло пройти — а могло и нет.

Небольшой самолетик, даже летя над землей — был почти незаметен. Израильтяне, понимая, что звук мотора девать некуда, соорудили что-то вроде детской трещотки, настроив ее так, что звук этот стал напоминать звук вертолетного двигателя. Обычно человек, если слышит что-то — соотносит это с ему известным, и только если это не соотносится с известным — подает сигнал тревоги. К тому же низко летящий самолетик, с камуфляжем под пустыню на верхней части фюзеляжа — почти невозможно было заметить с воздуха...

— Он летит — первым услышал Лэнсдорф

— Подтверждаю...

— Питание.

Напарник подключил питание к аппарату (они экономили энергию) — и Лэнсдорф был вознагражден хоть и нестабильной, но довольно четкой картинкой, напоминающей необработанные изображения в Национальной службе рекогносцировки. Здесь — был один из опасных моментов: обычно, если спецназу предстоит иметь дело со сложной аппаратурой в полевых условиях — они берут не один, а два комплекта такой аппаратуры на случай отказа. Но здесь — сделать такое не позволял ни вес, ни уникальность аппаратуры — израильтяне собирали ее вручную под каждый аппарат. Если бы сейчас аппаратура дала сбой — им бы пришлось отходить.

— Есть изображение.

— Вырубай.

Аппарат продолжал лететь

— Смотри, что там...

На месте, где только что был парад — техника остановилась, солдаты Республиканской гвардии окружали бронемашины.

— У меня глаза на нем[29]... — сказал Сойка... — он у машин.

— Цел?

— Похоже на то, босс

Поехали...

— Не спускай глаз с этой штуки.

На самом деле — никто и не думал попасть в одиночную цель с расстояния в один и девять мили, шансы на удачный выстрел — оценивались как один к тринадцати. Для разработки этого этапа операции — Лэнсдорф нашел время поговорить со снайперами морской пехоты, в том числе с легендарным Карлосом Хичкоком. На вопрос, можно ли попасть в человека выстрелом с расстояния в две мили — легендарный снайпер, сильно обгоревший во время своей крайней ходки в Нам пожал плечами и сказал — если ты не ставишь деньги на этот выстрел, парень, можешь попробовать. Я бы не ставил...

Стреляя, Лэнсдорф надеялся запустить механизм их Секретной службы и понять, Саддам это или двойник. Конечно, можно было бы обойтись без выстрела, чем проще план, тем он лучше — но Лэнсдорф понимал, что простота тут не прокатит. Над схемой защиты одного из самых ненавидимых людей в мире — работали десятки профессионалов, в том числе и советских профессионалов — и просто так ее было не пробить.

— Понял...

Лэнсдорф понимал, что шанс — будет только один...

— Док?

— Началось движение... — сказал Док — конвой пошел.

Там, вдалеке — солдаты личной гвардии поспешно рассаживались по машинам...

— Отказов нет.

— Врубай.

Только бы их и в самом деле — не было.

Картинка, пусть нечеткая и неустойчивая, черно-белая — появилась в поле зрения. Камера работала и передача сигнала — тоже.

— Есть изображение...

— Отрубай — сказал Лэнсфорф. Котик пожал плечами, но дисциплинированно отрубил оборудование. Сейчас — смысла тратить и так не слишком большой запас энергии в аккумуляторах на работу системы точного наведения — смысла не было. БПЛА летел над самой землей и в камеру ничего не рассмотришь.

— Вырублено.

— Будь готов....

Лэнсдорф начал аккуратно подводить аппарат к исходной точке для атаки

— Док...

— Третий из лимузинов. Они одинаковые.

— Уверен?

— Сто.

На самом деле — дело было уже провалено, потому что американский наводчик ошибся. Саддам был в четвертой машине. Но они этого не знали...

— Гектор отсчет...

— Сэр, обеспокоенно сказал Дылда, за которым было общее наблюдение — они заметили. Эти твари зашевелились...

Там, вдали — солдаты Республиканской гвардии тыкали в небо, привлеченные жужжащим гулом. Но стрелять они не могли — со всего оружия сняты затворы

— Поздно. Отсчет

— Четыреста. Триста пятьдесят.

— Горизонталь?

— Норма!

— Триста. Двести пятьдесят!

Лэнсдорф отклонил рычажок чуть назад — и аппарат начал набирать высоту

— Двести

— Горизонт!

— Отлично идешь!

— Врубай прицеливание!

Моряк у аппарата — врубил питание телевизора. Сигнал пошел — различить автомобили было трудно — но возможно.

— Есть!

— Подтверждаю, есть изображение!

— Городская застройка! — крикнул Сойка

Машины въезжали в черту городской настройки, что означало прекращение операции.

— Продолжаем!

— Сэр,

— Я сказал, продолжаем!

— Отсчета нет!

Хрен с ним. Лэнсдорф начал делать то, что они никогда не делали — наводиться исключительно по видеоизображению. Он поднялся еще повыше, чтобы видеть конвой целиком.

— Хайнд! — крикнул Дылда — Хайнд справа!

Советский боевой вертолет Ми-24 был кошмаром НАТО, официальные боевые инструкции пилотам НАТОвских вертолетов при встрече с Хайндом советовали только одно — прекращать задание и сматываться.

Американцы еще не встречались с Хайндом — но по донесениям НАТО знали. что это за штука. Они были здесь и где-то в Южной Азии — появились уже после Вьетнама.

— Подтверждаю Хайнд. подходит с севера.

— Один?

— Так точно.

— Еще два Хайнда, с востока!

— Да заткнитесь вы все! — заорал Лэнсдорф

Но времени нет — это точно. Поглощенный тем, что происходило на экране, он не видел вертолеты, только слышал их. Это были самые первые модели, в НАТО их называли «веранда» из-за большой площади остекления кабины. Под короткими крылышками — торчали блоки неуправляемых ракет.

Пан или пропал.

Есть прицеливание...

Лэнсдорф плавно (это очень важно, плавно, он умел управлять ПТУРами, там тоже нужна была плавность) — направил беспилотный самолет с несколькими фунтами взрывчатки вниз на машину конвоя. Им удалось найти в ФРГ спецификации машин, изготовленных для Саддама — и узнать, что немецкие бронировщики в попытке найти компромисс между весом и защитой серьезно ослабили крышу машины.

Секунда — и экран погас.

— Бинго

Длинная пулеметная очередь — пропахала настоящую борозду перед ними. Хайнд был рядом, он откуда-то знал, что тут что-то есть — и улетать не собирался.

Трое бывших морских котиков — бежали к скрытым в вади машинам, на всякий случай, накинув на себя сетчатые накидки, какие есть у палестинских коммандос — чтобы при появлении вертолета упасть и замереть.

— Как босс, как ты думаешь — спросил один из них, глотая горькую слюну

— Думай о своей заднице...

Вертолеты — гудели где-то справа, за склоном.

— Сколько еще.

— Много... нахрен.

— Гребаная...

Дальше котик сказать не успел — неуклюжая, но смертельно опасная Пума, выкрашенная в желто-коричневый колер — вдруг выскользнула из-за гребня. Если бы она шла верхом — они бы ее услышали.

Спецназовцы растянулись на песке и замерли. Пума — шла на предельно малой, носом к ним, до не было меньше мили — и в широченный дверной люк одна за другой, как капли воды — выпрыгивали маленькие человеческие фигурки.

— Он нас видел!

— Сукин сын!

Один из спецназовцев — повернулся и, намотав ремень на кулак, начал стрелять по вертолету, стараясь попасть по остеклению. Пума — это не Хайнд, она не так тяжело бронирована.

Остальные двое так же поняли, что уйти не удастся.

— Рассыпаться! Вперед и огонь!

Шанс был только один — точным огнем заставить иракцев залечь и сблизиться с ними настолько, что с вертолета не решатся стрелять. Одинаковая форма все-таки.

Один из спецназовцев, пробежав вперед, рухнул. Впереди, от залегших на склоне иракцев — ударили сразу два РПК.

— Кончай их!

Один — удалось забить, но пулеметчик второго — ударил точно.

— Я ранен!

— Держись!

У морских котиков — допускалось бросить своего, если условия не позволяли его вынести. Но командир группы — перебежал к раненому. Перекатился, добил магазин автомата.

— Сильно.

— Хана, Боб. Просто кончи меня.

— Заткнись!

Пума появилась снова — теперь она шла по широкому кругу и в десантном люке — работал спаренный ПКМБ. Рядом с ним — искал свою цель снайпер... очевидно было, что иракцам приказали по возможности взять диверсантов живыми. У Пумы было достаточно мощное вооружение — два блока НУРС и спаренная авиапушка калибра двадцать три миллиметра в носовом пилоне справа[30].

— Сукины дети...

Пулеметная очередь распорола землю совсем рядом, Пума не уходила. Котик — сменил магазин, и ему удалось убрать снайпера — он видел, как из вертолета вывалилась и полетела к земле человеческая фигурка. Пулемет ударил снова — и на этот раз точно...

Третий, оставшийся в живых котик — перекатываясь, сумел выйти из зоны прямой видимости. Он был самым опытным из всех — до того, как поступить в шестой спецотряд ВМФ, он служил срочником во Вьетнаме, а потом — наемником в Родезии, охранял фермы. Долгая и страшная война в буше — научила его выживать.

Машины были на месте. Он уже сорвал с одной из них маскировочную сеть — машина была точно такой, как у иракской армии, был шанс уйти — как сзади лязгнул автоматный затвор. Он медленно повернулся — двое, в странном камуфляже с капюшоном, покрывающим голову и с необычными на вид автоматами АК — смотрели на него со склона вади...

И судя по цвету кожи и отсутствию усов — это были не иракцы.

За несколько дней до этого. Тикрит, Ирак.

Про торжество в Тикрите — Николай узнал от одного из своих подчиненных. Их всех — перевели на казарменное положение.

Теперь — его приказали называть «рафик Мукаддам», что было вторым старшим офицерским званием и примерно соответствовало званию армейского подполковника или капитана второго ранга во флоте. После того, как бесследно пропал полковник Салад, вокруг него образовалась как бы пустота, Пустота, вызванная страхом, Он был чужаком, причем чужаком, которого обласкал и приблизил к себе Вождь который не был выходцем из иракских семей, кланов и религиозных групп, который не знал историю многострадальной партии БААС, сколько раз она раскалывалась, кого ссылали и убивали, кто и на чью сторону вставал. Он был чужаком, посланным вождем — и этого было достаточно.

В часть был назначен новый командир, полковник Юнус. Офицеры — обходили Николая десятой дорогой. Сержанты — а ниже званий в охране не было — исполняли его приказы беспрекословно.

Потом — пришел этот парад.

Николай участвовал в выработке плана, и ему сразу не понравилось присутствие президента на открытой местности. Категорически не понравилось. Он предложил перенести торжества и военный парад в город и получил отказ. Как ему сказали — это невозможно, президент должен был быть с собственной армией.

В посольстве — ему сказали продолжать подготовку и не задавать лишних вопросов.

Вместе с передовой группой — он вылетел в Тикрит на нескольких вертолетах. В отличие от Ми-8 у Пум была широченная боковая дверь, в полете ее не закрывали. Они шли над Тигром, была самая жара — середина лета. Возделанные и обводненные участки побережья Тигра — сменялись бурой сушью выжженной солнцем земли.

Приземлились на окраине города, части Республиканской гвардии — уже возводили палаточный городок. На машинах — отправились смотреть место парада. Как оказалось — Раис должен был стоять на поднятой на несколько метров над землей трибуне.

Один.

Теперь уже не только Николай, но еще двое офицеров высказали опасения по поводу присутствия на трибуне уважаемого Раиса. Приехал Удей Хусейн, осмотрел трибуну и ответил грубыми оскорблениями.

Ночевать их разместили в домах уважаемых членов партии. Николай обратил внимание, насколько хорошо жили иракцы — не все, конечно. У хозяина, у которого он жил — был Мерседес, подаренный партией и двухэтажный дом, примерно на двадцать комнат с садом. Офицеры — обязательно получали машину в подарок, пусть не Мерседес, но машину и небольшой дом. Все это — без очереди, без выслуги.

Еще — удивили комбайны Нива, важно прошествовавшие по городу. Как ему сказали, пришел состав с комбайнами, и теперь их перегоняют в хозяйства. Николай спросил, есть ли у иракцев коллективные хозяйства — но иракцы просто не поняли вопроса. Как потом оказалось — в Ираке есть госхозы и мелкие фермеры, в основном собирающие фрукты и зелень, и продающие ее на базарах в городах.

По вечерам — иракские офицеры, с которыми он жил — играли в карты. Чтобы не стеснять их — он выбирался по вечерам в сад, пил чай и смотрел на звезды. Звезды здесь были, как и на всем Ближнем Востоке — огромные, казалось, руку протяни и...

Чай был вкусным. Особенно со жженым сахаром. Чай ему приносила жена хозяина — сам хозяин тоже выделял молчаливого русского в непривычной форме из невежливых, шумных и грубых офицеров Амн аль-Хаас. Сейчас — было тихо, он сидел по-турецки — и лишь мелодия магнитофона из открытого окна мешала думать.

Поглощенный собственными мыслями — он не сразу понял, что по забору, по бетонной плите — кто-то осторожно стучит.

Три — Три — Три...

Последовательность, знакомая с Афгана.

Николай достал пистолет. Крадучись, прошел к калитке — во всех иракских домах была как минимум одна задняя калитка. Она не была заперта и отворилась с едва слышным скрипом.

Ночь. Тишина. Почти как в деревне... если бы не магнитофон. В Тикрите — ни о какой ночной жизни и слыхом не слыхивали.

Он сделал шаг. Потом еще шаг. Навел пистолет на что-то темное.

— Не стреляй, бача...

Голос был знакомым.

— Не подходи, просто слушай. Саддама видел?

— Нет.

— Но парад будет?

— Да.

— Твое мнение?

— Очень опасно.

Бахметьев цокнул языком.

— Это провокация.

— В смысле?

— Приказы идут от Саддама. На трибуну поставят двойника.

Про двойников Саддама Николай слышал, но мельком. Никто ничего про них не знал. Говорили, что есть, по крайней мере, один, причем он так похож, что Саддам нередко разыгрывает сценки перед своими министрами.

Говорили так же, что в использовании двойников — секрет неуязвимости Саддама. Что, по крайней мере, дважды заговорщики думали, что им удалось осуществить задуманное — но это были двойники.

— А мне что делать?

— Я дам тебе маяк. Когда будешь уверен, что рядом Саддам — надави как следует на колпачок. И все.

— На колпачок?

— Протяни руку вперед.

Николай сделал, как велели. В руку легла ручка.

— Просто нажми изо всех сил. И всё.

— А дальше — что?

— Дальше по обстоятельствам, боец. Я тоже рискую. Удачи.

Николай понял, что это означает. Но приказ — есть приказ.

— А если будешь сомневаться — раздался в темноте голос куратора — помни, что в Коммунистической партии Ирака состояло двести тысяч членов. Из них не меньше семи тысяч в армии. Сейчас их осталось меньше пятидесяти. А в армии — ни одного. Так то.

За день перед парадом — его арестовали.

Приехал сын президента Кусей — молодой, с ломким еще голосом. С ним было несколько офицеров охраны. Николай отдал пистолет — другого выхода не было — и его посадили в машину. Стекла были изнутри замазаны краской.

Они ехали по Тикриту, уже взбудораженному появлением Раиса, их земляка. У дорог — стояли люди, сплошная цепь солдат Республиканской Гвардии сдерживала их. Куда они едут — было видно только через лобовое стекло — но Николай в любом случае не знал город.

Они въехали в очередные распахнутые ворота, машина остановилась. Здоровяк подошел, обыскал русского — словно не доверяя тем, кто уже обыскивал до него. Затем — он пошел вглубь сада... это был не президентский дворец, один из двух в Тикрите, родном городе Раиса. Остальные — двинулись за ним.

Саддам — был во дворе. Это был небольшой дворик, окруженный высоким забором, весь усаженный зеленью. Саддам стоял около белого куста роз, огромного и по-настоящему красивого.

— Моя мать — сказал он, не поворачиваясь — была очень хорошей женщиной. Пусть она была из простых крестьян, она хотела мне только добра. Когда я сказал, что хочу идти учиться, она благословила меня именем Аллаха.

...

— А мой отец избил меня...

Николай вспомнил, что отец Саддама — ему сказали об этом в контрразведке — сгинул в тюрьме и Саддама воспитывал отчим.

...

— В память о матери, я посадил куст роз в моем багдадском доме и ухаживаю за ним. Сам лично. Теперь я вижу такие же кусты во многих богатых домах моей страны...

...

— Но ведь мать одна, верно?

Николай — давно не испытывал такого страха как сейчас. Он вообще с детства имел очень высокий порог страха, еще в детском садике воспитатели заметили это. Он не испытывал страха, когда вел группу спецназа, свои шестнадцать человек на караван, когда они шли по местам, где на сто километров в любую сторону не найти никого, кто не мечтал бы убить советского солдата, неверного, совершив амаль, усилие на пути джихада и обеспечив себе рай. Он знал, что может быть, если их обнаружат, но не боялся их, он нес сто сорок патронов к винтовке Дранунова и знал — что бы с ним не случилось — это случится не раньше, чем он израсходует их все. Но сейчас — он чувствовал страх и еще такое... мерзкое, очень неприятное чувство.

Саддам повернулся — и те, кто его привел, один за другим стали выходить, пятясь назад. Остался один Кусей — но не выдержал даже он.

— Ты заботился о моей безопасности, русский? — сказал Саддам — говорил, что мне нельзя стоять на той трибуне?

...

— Посмотрим, прав ли ты на сей раз. А пока — ответь мне на один вопрос...

Николай вдруг понял, что с ним. Он чувствовал, что он не прав. Он чувствовал, что совершает предательство. А предательство, чем бы оно ни было обусловлено — было предательством не более того.

Он становился предателем в любом случае. Вопрос был — кого надо предать.

Ждать пришлось недолго.

Вбежал Кусей. У него был автомат на боку, глаза блестели.

— Отец!

Саддам поднял взгляд на него.

— Говори.

Кусей покосился на русского

— Говори при нем — потребовал Саддам.

— Трибуну обстреляли, отец. Маджид убит наповал.

Саддам встал на ноги. Провел руками по усам... он был совершенно спокоен.

— Как это произошло?

— Никто не знает, отец. Была стрельба.

— Да примет Аллах душу Маджида, тем более что он был убит вместо меня — сказал Саддам богохульное — мы уезжаем. Найди три машины...

К дому — подогнали три японских Тойоты Ланд Круизер, обычных для Ирака машин, привычных для армии, с затемненными стеклами. Несколько человек — перекрыли дорогу и с той и с другой стороны, воинственно держа автоматы.

Вышел Саддам. Он был в своем обычном берете — и даже не попытался как-то замаскироваться.

Когда Кусей полез в машину — он остановил его рукой.

— Советский поедет со мной — и, видя недоумение и обиду на лице Кусея, добавил — а ты, если меня убьют, станешь Вождем.

Кусей пошел к третьей машине — но Николай не сомневался в том, что Кусей сейчас думает. Он нажил себе смертельного врага.

Ручка в кармане — жгла бедро. Ее нашли — но это была с виду обычная ручка. Она даже не была металлической — и быть замаскированным пистолетом никак не могла.

Саддам сел справа — а Николай, чтобы выиграть хотя бы пару секунд, начал обходить машину. Он вспомнил мать... и то, как он ей соврал, и то, как сбежал из дома, не желая видеть отца и врать еще и ему. Он обещал вернуться.

Но это, похоже, невозможно.

Садясь в машину — он все-таки вдавил колпачок. И больше — ничего делать не надо было. Только сидеть — и ждать.

Машины шли быстро. Город был перекрыт — но сейчас все бросились к тому месту, где произошло покушение. Остались только посты полиции и часть армейских постов. Они сидели так: Саддам сидел сразу за водителем, рядом Николай — а впереди Николая сидел Исмаил, держа на коленях автомат.

Машины — все три Ланд Круизера были одинаковыми — постоянно менялись во время движения местами. Этому не надо было учить — иракцы научились этому от англичан, которые тренировали их до советских.

Почему то он сразу понял, когда увидел пост на перекрестке — на самом выезде из города — он сразу понял, кто это такие. Возможно, его внимание привлекло то, что рядом с бронетранспортером Панар — уродливой, похожей на гроб на колесах машиной — стояла Тойота белого цвета, гражданская, а еще дальше и на противоположной стороне дороги — Мерседес.

Возможно, машина посольства с залепленными грязью номерами. Хотя вряд ли они так рискнули... мало ли.

— Ходу! — крикнул он, не вспомнив, что водитель не понимает по-русски. Они шли третьими в конвое, только что, поменявшись местами с машиной Кусея.

Из-за бронетранспортера показался солдат с тяжелой винтовкой G3, видимо трофейной. Из-за Тойоты показались еще двое, один плюхнул на капот сошки немецкого MG, у второго была такая же иранская винтовка...

— Ложись!

Николай рванул Саддама на себя и вниз до того, как по машинам забарабанили пули. Водитель машины Саддама — сделал совершенно не то, что он должен был сделать, чему его учили. Он должен был нажать на газ — а он нажал на тормоз, в то время как две головные машины — проскочили вперед. Тем самым — он и спас всех.

Нападающие — ожидали, что будут вести огонь по колонне, в то время как машины разделились — две остановились впереди, под огнем — и одна так и не доехали до места засады метров тридцать. Получалось, что они были вынуждены вести огонь по двум целям — к чему не были готовы.

Тем не менее — кто-то их учил. Первыми же выстрелами — застрелили водителя их машины. Затем — стрелок открыл огонь по моторному отсеку — чтобы гарантированно обездвижить машину. Мощная винтовка — била одиночными, каждый выстрел — как удар молотком. Пахло паленой резиной, горелой изоляцией и кровью.

У Николая — не было оружия, но что-то делать — было нужно. Сидения пока защищали, он обернулся назад, чтобы посмотреть, нет ли там чего. И увидел чудо — пулемет РПК, с пристегнутым магазином, стоящий на сошках между сидений...

Вот только в машине — он почти бесполезен.

Здоровенный японский внедорожник был просторнее советского автобуса, не обращая внимания на Саддама — он полез назад. Скворцов не был профессиональным телохранителем — но после Афганистана он разбирался в засадах и отлично понимал: остановиться — смерть! Сразу, без каких-либо вариантов — смерть. Подбивают первую машину, потом последнюю — и расстреливают остальные. Надо двигаться — если хочешь жить.

Перевалился назад, схватил пулемет, открыл заднюю дверь — и вывалился из машины. Огонь вели и слева и справа, с его стороны — стреляли с крыши. С колена — он выцелил стрелка и снял его одиночным. Тот упал назад и больше не показывался...

Николай пробежал вперед — стреляли от Мерседеса впереди, от броневика — хорошо то в отличие от БТР у него нет пулеметной башенки — вообще. Если бы тут был КПВТ — сейчас их на части бы разобрало.

Исмаил — был ранен, но не обращал внимания на это. Выбив стекло, он отстреливался из автомата, грудь и рука его — были в крови.

— Давай назад!

Ибрагим не ответил, Николай рванул его за рукав, показал жестом

— Назад! Я прикрою!

Ибрагим толкнул мертвого водителя — он был весь в крови, кровь была и на нем самом, и на руле, и на приборной доске и даже на пробитом пулей стекле были ее бурые брызги. Селектор — рычаг коробки передач был справа от руля — он переткнул его в положение назад. И — свободной рукой надавил на ногу уже мертвого водителя лежащую на педали газа — одновременно изо всех сил выворачивая руль.

С улицы, откуда они приехали, показалась еще одна машина, шведская Вольво. Она остановилась, перекрыв дорогу, в ней тоже были автоматчики. Один из стрелков — кинул на плечо трубу американского одноразового гранатомета.

Взревев — Тойота пошла назад. Впереди — ослепительно вспыхнуло — Скворцов понял, что налетчики взорвали головную машину конвоя из гранатомета и сейчас ударят по ним, по второй машине — как единственной, пытающейся спастись. Стрелка — гранатометчика он свалил, это спасло их — заряд гранатомета, пущенный по крыше над передними сидениями — ударил по капоту. Полыхнуло, капот вздыбился от удара, рухнуло внутрь принявшее на себя ударную волну и осколки лобовое стекло. Скворцову показалось на мгновение, что они погибли.

Двигатель работал. Хотя хвост внедорожника уже горел и был весь искорежен. Николай вывернул руль еще сильнее — и бронированная машина, набирая скорость, выскочила на тротуар. Потом — был треск, грохот и темнота

Потом — его дернули со спины, да с такой слоновьей силой, что чуть башка не оторвалась.

Это был иракский телохранитель Саддама, молчаливый здоровяк...

Тойота — была сделана очень удобно: два ряда сидений и лавки сзади, как в грузовой машине, было так просторно, как не было в советском РАФике. Саддам был еще жив, он что-то кричал, выхватив табанью — но его никто не слышал и не слушал. Телохранитель просто схватил его подмышки и потащил назад.

По машине — застучали автоматные пули, и в этот момент на них что-то обрушилось сверху, с треском и грохотом. До Скворцова вдруг дошло — рушится дом! Они въехали в дом — и одному Богу, а может — и черту известно, сколько в нем этажей. Будь машина не бронированной — она наверняка не выдержала бы, но этот внедорожник был бронирован.

Исмаил — ударил по бронированной дверце — и она не выдержала, открылась даже в переклиненном дверном проеме. Исмаил полез наружу, таща за собой Раиса. Ему было проще, Николаю же — пришлось перебираться через ряд сидений. Когда он только перебрался и упал в проем между первым и вторым рядом — кто-то, кто успел подскочить к самому внедорожнику, сунул внутрь ствол автомата и дал длинную, на весь магазин очередь. Пули — прошли выше, спинки сидений тоже были бронированные — но совсем рядом...

Николай дернулся — и вывалился из машины...

Это была какая-то лавка, закрытая по случаю торжеств. Уже тянуло дымом...

Исмаил — проворчал что-то из темноты, и Николай с трудом встал и поплелся на голос, чуть не падая. Надо было идти... любой ценой...

Исмаил и Саддам — были в задней части лавки. Саддам был цел — ни царапины. Только шептал что-то на арабском...

Исмаил держал в руках короткий автомат. Николай проверил свою Ческу Зброевку

— Надо уходить. Понимаешь?

Исмаил кивнул

— Я иду первым...

Гвардейцы — могли быть где угодно...

Держа пистолет наготове — Николай осторожно подошел к двери, примерился, пинком распахнул ее. Дверь выходила на соседнюю улицу, перекрытую, как и многие улицы в городе по случаю торжеств. Он приметил стоявший у тротуара старый Мерседес

Внутри здания — глухо прогремела очередь. Стрельба на соседней улице — шла не смолкая, очевидно — мятежники стрелялись с теми, кто еще сохранил верность...

— Иди!

Исмаил — неловко перекрыл тротуар. Саддам — вышел в полный рост.

— Вниз!

Приемы спасения и конвоирования отрабатывались в Вымпеле, потому Николай толкнул президента так, чтобы он был между ним и машиной, и пригнул его, чтобы машина прикрывала его полностью. Так — он подвел властителя Ирака к Мерседесу и выбил стекло. Засунул руку и дернул изнутри ручку.

— Садитесь!

Из здания раздалась очередь, по меньшей мере, одна пуля попала в Исмаила — но тот устоял и ответил из автомата

— Исмаил!

Он вышиб стекло со стороны водителя, открыл дверь и сунулся вниз — туда, где под рулевой колонкой были провода. Исмаил — стрелял внутрь здания.

— Исмаил, пошли!

Вторая очередь — попала в Исмаила вся и опрокинула его на землю. Он упал в дверном проеме, чтобы не дать выйти террористам.

Николай выскочил из машины и занял позицию за багажником.

Первый же террорист, выскочивший из здания, не успел увидеть его — и расплатился, получив три пистолетные пули. На таком расстоянии они останавливают лучше автомата, террорист упал всем телом вперед и выронил автомат. Николай выстрелил еще дважды в дверной проем, чтобы те, кто был внутри — поопасались.

Движок — схватился с полтычка, и он бросил машину по улице. В зеркале заднего вида — он увидел, как выскочил еще один человек, с автоматом — но стрелять почему то не стал. А потом — стало уже поздно — их Мерседес скрылся за поворотом.

— Добро... — сказал Саддам

Николай не ответил, потому что не понял сказанного.

— Багдад — сказал Саддам — Багдад

Информация к размышлению Двойники

После каждой бомбардировки одного из его многочисленных дворцов Саддам Хусейн появляется на телевидении: мол, я жив, не дождетесь...

При этом ни у кого нет уверенности, что человек на экране — реальный Хусейн. По некоторым данным, за последние 15 лет он окружил себя довольно большой группой двойников, которые должны помочь иракскому лидеру уйти от тех, кто хочет его смерти. О последних находках и исследованиях относительно идентификации Саддама Хусейна рассказал французский еженедельник «Пари-матч».

«Среди фотографий, которые вы мне показываете, есть четвертый двойник Хусейна», — с явным удовольствием говорит нам Дитер Бюманн. Мы разговариваем в его кабинете университетской клиники в Гамбурге, уставленном компьютерами, десятками человеческих черепов и костей. «Если верить американцам, — продолжает доктор Бюманн, — существуют семь лже-Саддамов. Тот, кому присвоен номер один, чаще всего появляется на телеэкране». Бюманн, идентифицировавший уже трех двойников Хусейна, называет их по номерам. Для того чтобы составить общую картину, он детально изучил примерно 5 тысяч фото-и видеоизображений иракского лидера за последние 15 лет. И вот среди 10 снимков, которые мы ему представили, он обнаружил уже четвертого «клона» Саддама — того, который выступал на пресс-конференции в Багдаде в январе 2000 года.

Что же Бюманн взял за оригинал, с которым он сверяет другие изображения Хусейна? Истинным Саддамом немецкий ученый считает человека, приехавшего в 1990 году в Каир на саммит Лиги арабских государств. Свою уверенность Бюманн объясняет так: «В то время Хусейн не доверил бы двойнику зарубежный визит, в ходе которого пришлось отстаивать позиции Ирака».

Возникают, однако, другие вопросы. Оригинал датирован 1990 годом, наше фото — 2000-м. За десять лет человек все же меняется. «Есть постоянные критерии, которые с возрастом не пропадают, — отвечает на наши сомнения Дитер Бюманн. — К ним, к примеру, относится центр лица. Да, щеки могут опасть, ушные раковины чуть увеличиться, но нос и глаза практически не подвержены изменениям». На нашем фото, которое доктор определил как «двойник номер четыре», Хусейн выглядит заметно похудевшим. «Это тоже не показатель, поскольку, напомню, иракский лидер в конце 1998 года прошел курс химиотерапии», — говорит доктор Бюманн. И продолжает: «Зато надо обратить внимание на следующее: на фото января 2000 года у запечатленного на нем человека намного больше волос, чем на снимке 1990 года, что биологически необъяснимо и нелогично; кроме того, у двойника намного меньше уши, чем у оригинала».

Наблюдая за Саддамом во всех его обличьях — военачальника, партийного лидера, делового человека с сигарой в руках, трибуна или отца нации, — Дитер Бюманн выявил несколько постоянных величин. Так, по его словам, двойника легко определить по нижней челюсти, поскольку у Саддама неровные нижние зубы, а один из них, посередине, меньше других. Кроме того, продолжает доктор, на левой щеке Хусейна примерно на уровне уха есть родимое пятно, но почти такое же обнаружено у одного из двойников. Так что для точной идентификации лже-Саддама немецкий ученый применяет еще один метод, который, кстати, используется экспертами ФБР. Лицо Хусейна образца 1990 года он делит вдоль пополам, затем с помощью компьютера соединяет две левые половинки и две правые. После чего ту же операцию проводит с изображением 2000 года. Обнаруживается, что лицо из левых половинок 10-летней давности меньше по размеру, чем лицо из правых половинок. А на фото 2000 года — картина обратная. Значит, делает вывод доктор Бюманн, это два разных человека, поскольку пропорции лица у людей сохраняются на протяжении всей жизни.

А как были определены три предыдущих двойника? «У номера один средняя часть лица заметно шире, чем у оригинала», — говорит ученый. Именно этот двойник встречался с австрийским националистическим лидером Йоргом Хайдером во время его визита в Багдад в ноябре 2002 года. У лже-Саддама номер два, продолжает доктор Бюманн, ухо на целую треть больше, чем у настоящего Хусейна. Наименее похож на него двойник под номером три. Он настолько отличается от оригинала, что обычно его не показывают близко, крупным планом. По мнению Бюманна, настоящий Саддам ни разу не показывался на телевидении с 1998 года. То есть все съемки за пять последних лет сделаны с его двойниками.

Помогла ли такая хитрость Саддаму? Говорят, что один из двойников был убит выстрелом в голову, когда лже-Хусейн посещал войска во время войны с Ираном. Вроде бы и курдская оппозиция захватила человека, похожего на Саддама, потребовала за него выкуп, но потом пленник оказался лишь двойником иракского лидера.

Что касается нынешних событий, то Бюманн убежден, что, несмотря на многочисленные сообщения о ранении и даже гибели Хусейна, он все еще жив. Во всяком случае, считает немецкий ученый, на телеэкранах каждый раз появляется настоящий Саддам, что подтверждается и проведенной американцами голосовой экспертизой. Двойники, вероятнее всего, пока в запасе. 

Ирак, Тикрит Дворец Макар аль-Тактар 10 июля 1988 года

Первым послом США — женщиной в странах арабского мира была Эйприл Гласпи.

Профессиональный, карьерный дипломат — она родилась не в США — а в Канаде, в Ванкувере в сорок втором. В шестьдесят шестом, во многом под влиянием призыва Джона Фитцджеральда Кеннеди, последнего великого президента США[31] она поступила на государственную службу. Профессиональный арабист, она в совершенстве знала язык и культуру тех стран, в которых она работала — а до Ирака она работала в Сирии, Кувейте и Египте, причем в те времена, когда работать там было совсем непросто. Получив назначение в Ирак — она понимала, что, скорее всего эта должность станет для нее последней... нет, не в том смысле, в другом, в том, что Ирак находится под контролем Советского Союза и является крайне враждебной страной. И перспектив карьеры после него — никаких.

Тем не менее, она была приятно удивлена реакцией Саддама на нее. В арабских странах, даже лояльных США — мужчины, которые были у власти — а у власти были только мужчины — разговаривая с ней, скрывали раздражение от того, что вынуждены говорить на равных с женщиной, низшим существом. Она не была феминисткой и у нее не возникало желания поднять какой-то бунт против этого — но ей было неприятно, и она не могла понять, как так живут люди. Саддам же — когда она вручала верительные грамоты, пригласил ее на чай, много шутил и смеялся. Репутация у диктатора Ирака была так себе — но он поразил Эйприл своим чувством юмора и даже своеобразной галантностью. Саддам мог быть очень любезен — когда желал этого.

И еще — она не почувствовала от него той самой волны едва скрываемого раздражения, когда он говорил с ней. Возможно, это было связано с тем, что Саддам представлялся прогрессивным арабским лидером и вынужден был «держать марку».

Ободренная, она вернулась в Багдад и написала в Госдепартамент депешу, говорящую о том, что с Саддамом можно иметь дело. Ей, конечно же, не поверили — но она принялась за дело, заводя в Ирак кое-какие американские компании, в основном строительные. Конкурировать было сложно — например те же корейцы и местные государственные компании широко применяли почти рабский труд гастарбайтеров, советские вообще работали на каких-то странных некоммерческих условиях. Но эти работы — отличались низким качеством, а когда речь шла о добыче нефти, о строительстве жилья для себя и высших сановников — Саддам понимал, что тут экономить не стоит.

И все шло хорошо до тех пор, пока в один прекрасный день все не рухнуло.

О том, что ЦРУ проводит операцию по устранению Саддама — ее не поставили в курс. Совершенно. Вообще отношения между Госдепом и ЦРУ отличались напряженностью и неоднозначностью. Считалось, что то ли ЦРУ является ударным отрядом Госдепартамента, то ли Госдепартамент считается легальной частью ЦРУ — на деле же везде было по-разному. В той же Москве, где к власти пришли неосталинисты — они работали рука об руку. В странах, являвшихся сторонниками США — они грызлись за кусок власти. А вот в таких странах как Ирак, находящихся в неопределенном состоянии — часто посол пытался хоть как-то наладить отношения, а ЦРУ их рушило своими действиями.

Вне себя от того, что ей доложили — совершено покушение на Саддама, захвачены граждане США — она заказала срочный телефонный разговор с Вашингтоном. Бейкера на месте не было — но был его зам, Лоренс Иглбергер. Иглбургер, бывший помощник Киссинджера и один из его людей, оставшихся в Госдепе — был сторонником «мягкой силы» и почти всегда выступал против каких-либо острых акций, считая, что они не приведут ни к чему, кроме беды.

Она кричала на него минут пять, и все это время он стоически слушал. Затем мягко заметил

— Эйприл, я не менее удивлен этим, чем ты

— Удивлена?! — она задохнулась от гнева — да я вне себя, если ты это еще не заметил. Что у нас происходит? Кто это вообще был?!

— Мы пытаемся выяснить это сейчас. Нас никто не поставил в курс.

— Что это гребаное ЦРУ о себе возомнило? Им что, кажется что весь мир, это гребаное поле с мишенями или как?

— Вряд ли это ЦРУ. Эйприл. Они не осмелятся

— Тогда кто? Военные? Господи... неужели еще кто-то не понял, что нельзя вот просто так плодить врагов?

— Мы все это пытаемся выяснить — сказал Иглбургер — какая у тебя информация? Что произошло, что слыщно?

Она передохнула

— Почти никакой. Я узнала случайно. Советские болтали.

— Советские?

— Они самые. Их здесь очень много.

— Возможно, они к этому тоже имеют отношение.

— Возможно... черт возьми, возможно! Что мне делать?

Иглбургер подумал

— Если в посольстве безопасно — оставайся в посольстве. Мы попробуем здесь выяснить, откуда ноги растут у всего этого.

— Выяснить в Вашингтоне? — Эйприл горько усмехнулась — это же город лжецов. ЦРУ просто будет делать вид, что все так и было.

— Не упоминай этого слова часто, Эйприл. Мы попытаемся выяснить. А ты — сиди на месте и жди, что будет еще нового. Я поставлю твое посольство в приоритет с этого часа[32]. Сообщай все что есть, что бы это ни было.

— Вас поняла...

Эйприл отключилась и еще какое-то время сидела неподвижно, анализируя ситуацию. Затем — решительно толкнула дверь, спустилась на первый этаж, Морские пехотинцы — уже закрыли двери посольства и разбирали бронежилеты и автоматические винтовки. После нападения на посольство в Иране — количество оружия в других посольствах было существенно увеличено.

— Подготовьте машину! — сказала она — в течение часа

— Мэм... — советник по безопасности подошел ближе — сейчас очень опасно.

— Я знаю, что я делаю.

— Мэм, могу я узнать маршрут поездки

— Мы едем в Тикрит!

— Мэм это очень плохая идея.

— Плохая идея! — сказала госпожа посол, переживавшая кризис среднего возраста — дать оружие таким придуркам как вы. Чертовы ублюдки, вы готовы за один час изгадить то, что делалось годами. Приготовьте машину, или я поеду одна. а вы вылетите из страны как пробка из бутылки и будете орать на новобранцев в каком-нибудь сраном форте, ясно вам? Одна машина, один водитель, никакого сопровождения...

Одного телохранителя — ей все-таки навязали.

Она оделась максимально скромно и повязала косынку, желая показать уважение к традициям мусульманского государства. На самом деле — отправляясь в эту поездку, она была почти что в безопасности — хотя такие как Иглбургер или этот придурок с автоматом этого не понимали. Она была женщиной, вот в чем было дело. Она была существом второго сорта и не имела никаких прав — но точно так же она не имела и обязанностей. В традициях арабского Востока — коллективная ответственность, и если все происходившее в Тикрите правда и американцы действительно покушались на раиса — выживший раис вполне мог приказать убить явившегося к нему американского посла. Но не американского посла — женщину. Женщина не может отвечать за свой род, не может участвовать в межплеменных разборках. Убив женщину в качестве мести — Саддам выставит себя на посмешище и проявит себя полным идиотом. И естественно, потеряет уважение. А Эйприл уже успела понять кое-что про Саддама — он никогда не поступит так, чтобы плохо выставить себя перед арабами, лидером которых он хочет стать. Очень многое — он делает не потому что это необходимо — а напоказ. Он человек телевизора.

На подъезде к Тикриту — стало понятно: что-то произошло. Яркий, режущий свет прожекторов, бронемашины Республиканской гвардии на дороге. Машины разворачивали.

— Пробивайся.

Водитель забарабанил по клаксону, требуя пропустить.

Они продвинулись немного, потом — иракские солдаты заметили их. Один из солдат направил на них большой, аккумуляторный фонарь, прожектор, а другой — автомат. Офицер в черном берете — какая— то специальная часть — подскочил к машине и заорал что-то, тыкая автоматным стволом в зачерненное стекло.

Посол Гласпи — открыла дверь и вышла, прежде чем телохранитель успел что-то предпринять.

— Ас саламу алейкум — сказала она — мир вам.

Офицер — остановился, все-таки перед ним была женщина и явно не иракская женщина. Тем более — она приветствовала его на его языке.

— Здесь нельзя — резко сказал он — харам. Надо уезжать.

— Но я должна проехать.

— Это приказ раиса. Надо уезжать.

— Но раис пригласил меня приехать. Я — посол Соединенных штатов Америки и раис пригласил ...

Лицо офицера исказилось от злости

— Америка — шайтан!

— Скажи это раису.

И с этими словами она села в машину. Один из тех уроков, которые она вынесла из своей службы на Востоке: Восток — это столкновение характеров. Здесь ты не тот, кто ты есть, а тот, кем ты можешь себя показать. Здесь не так часто льется кровь, как это принято думать — все помнят про кровную месть. Но нужно помнить и то, что у кого-то могут сдать нервы.

— Мэм?

— Стоим, ждем...

Охранник — положил на колени Инграм-10, уже снятый с предохранителя

Офицер вернулся через несколько минут. Склонился к приоткрытой двери

— Прошу простить, ханум. Мои люди проводят вас до дворца...

Первый раунд был выигран. Пусть и не с самим тираном, а всего лишь с безвестным хамом на дороге.

Военный внедорожник — промчался на ста тридцати по опустевшему городу, мигая мигалкой и завывая сиреной. Везде были видны следы поспешной мобилизации — бронетехника на улицах, патрули на тротуарах. Машин почти не было — видимо, горожане боялись выходить из дома. Их можно было понять — в восемьдесят втором Хусейн приказал казнить все село, около которого на его конвой состоялось нападение.

Жив он или нет? А если нет? Возможно, здесь уже нет Раиса — а есть группа приближенных. пытающаяся решить, как быть дальше?

Прожектор — высвечивал двор. В ярком луче — был виден бронетранспортер, пробежавшие мимо него солдаты. Все это — напоминало съемку фильма об инопланетном вторжении.

Молодой офицер подошел к машине, он был вооружен Скорпионом в кобуре на боку и автомат Калашникова висел у него через плечо. Мешался — судя по тому, как он постоянно поправлял его. Чисто выбрит, на вид лет двадцать. Эти самые опасные. Сироты, воспитанные в абсолютной преданности вождю...

— Мир вам...

— Что вам надо? — старые традиции гостеприимства тут были не в чести

— Я должна видеть раиса. Я посол Соединенных штатов.

— Раис не желает никого видеть

Жив?

— Почему бы тебе не спросить об этом самого раиса.

Молодой человек — окатил ее полным ненависти взглядом.

— Оставайтесь здесь... Ни шагу дальше, иначе будете расстреляны

Госпожа посол села обратно в машину

— Интересно, откуда в нем столько злости. мэм? — заметил водитель

— Может, его рано высадили на горшок...

Саддам Хусейн предстал перед ней совершенно невредимым — в своей довольно скромной военной форме и черном берете. Он сидел за столом в одной из комнат дворца. в которую ее привели и что-то писал в большой, толстой тетради.

Бандиты, которые привели ее сюда — тяжело дышали за спиной.

— Преступника всегда тянет на место преступления... — сказал Хусейн, продолжая писать.

— Господин президент, смею вас заверить, что Правительство Соединенных штатов Америки не имеет никакого отношения к произошедшему, что бы здесь не произошло.

Она сказала это на прекрасном арабском, которым она владела в совершенстве. Саддам дописал еще несколько строк. Захлопнул тетрадь

— Оставьте нас.

Охрана ретировалась. Саддам встал, прошелся по комнате

— В сущности, вы правы — сказал он под нос как бы сам себе — вы в этом деле такая же жертва, как и я. Нами манипулируют.

— Кто, господин президент?

Он резко остановился, посмотрел на нее, как будто видел впервые

— Кто? Конечно жиды. Вы этого еще и не поняли?

Эйприл вздохнула. Она понимала, с кем имеет дело — но успокаивала себя тем, что в мире на самом деле много параноиков и психов — и возможно, американский образ жизни кажется арабам еще менее нормальным

— Знаете, что я писал? — спросил Саддам

— Нет, господин президент

— Я писал стихи.

Саддам снова прошелся по комнате.

— Итак, вы утверждаете, что не имеете к этому никакого отношения

— Совершенно верно, господин президент

— Идемте

Они вышли из комнаты. Коридор был абсолютно пуст, нигде даже не было видно бандитов из Амн аль-Хаас. Шаги — гулко отдавались в пустоте.

— Белый дом — вдруг сказал Хусейн — он большой?

— Да, вероятно... — сказала посол

— Больше чем этот дом?

— Нет, меньше...

В голосе Саддама послышалась нотка разочарования.

— Я думал, что больше. Я принимал ваших людей в своем дворце — но меня так и не пригласили в Белый Дом. Не проявили уважения...

Удивительно. Он что — всерьез?

Эйприл Гласпи была опытным дипработником и серьезным специалистом по Ближнему Востоку. Одной из основных черт Ближнего Востока был антиамериканизм. Сначала она думала, что это просто ненависть ко всем чужакам — но потом начала понимать, что не все так просто. Она видела диктаторов... Саддам был не первым, она видела министров, она видела генералов, которые распоряжались жизнями своих солдат подобно Аллаху... и она начала кое-что понимать со временем. В арабах, несмотря на вполне искренний антиамериканизм — жила еще и обида, некое стремление быть признанным и обласканным... чем-то это чувство напоминало то, которое изгнанный из дома сын испытывает к жестокому и несправедливому отцу. Иногда она ловила себя на мысли, что американская политика, жесткая и назидательная, состоящая из требований, которые надо выполнять — не всегда правильная, и с некоторыми из тех, кто в глазах Госдепартамента представлялся чуть ли не монстрами — надо было просто поговорить.

Но неужели и Саддам — такой же? Саддам. лидер большой, по арабским меркам страны. Человек, претендующий на лидерство на всем Ближнем Востоке?

Внизу — стояла небольшая группа военных, увидев диктатора, они отдали честь. Саддам проследовал дальше, не сделав аналогичного жеста. Путь вел под землю, теперь — военные стояли на каждом углу, они вытягивались и отдавали честь. Посол Гласпи уловила в их взглядах неопределенность и испуг.

Что происходит?

Они спустились не менее чем на два этажа. Здесь свет был только от лампочек, желтый и больной, на каждом шагу были решетки, и было сыро — совсем рядом протекал Тигр, это чувствовалось. Посол догадалась, что это ни что иное, как личная тюрьма Саддама.

Интересно, как он может жить, там, наверху, зная, что здесь...

Впрочем, арабы по-другому относятся к смерти. И к жизни тоже.

Саддам остановился. Солдат — открыл очередную дверь камеры.

— У вас есть столько времени, сколько пожелаете. Дальше — вас отведут наверх...

Или — она так и останется здесь.

Но показывать страх было нельзя — она это помнила. И она смело шагнула за решетку.

Камера захлопнулась...

Камера была большой, примерно двадцать на двадцать футов. В ней ничего не было, кроме бетонного пола, потолка и стальных прутьев решеток. Она освещалась тем светом, который был от горящих в проходе лампочек — и потому тут был полумрак.

В камере пахло как в зверинце — тяжелый и неприятный запах. Запах пота, тления, грязи... еще какой-то. Она увидела четверых мужчин — на них была странная полевая форма, не похожая ни на американскую, ни на иракскую. Двое из них — лежали на охапках соломы и, судя по грязным тряпкам — были ранены. Двое — тоже были ранены, но сидели у стены — значит, ранены не столь тяжело. Посла поразил один из них... он оброс бородой так, что походил бы на гнома. Если бы не его нормальный рост и приличная физическая форма — она видела его руки в татуировках.

— Вы говорите по-английски?

Ответа нет

— Вы говорите по-английски?

...

— Я чрезвычайный и полномочный посол Соединенных штатов Америки Эйприл Гласпи. Среди вас есть американцы?

...

Она порылась в сумочке и достала свой пропуск с фотографией в Государственный департамент...

— Вот мое удостоверение личности. Я спрашиваю — есть среди вас американцы?

Бородатый — посмотрел на нее.. но ничего не сказал. Она повторила вопрос по-арабски. Ответа не было.

— Я вижу, вы понимаете английский. Вы американцы?

...

— Среди вас есть американцы?

...

— Как вы сюда попали?

...

— Вы работали на правительство США?

Ответа снова не было.

— Вы понимаете, что находитесь в ... — она помедлила, подбирая слово — в центре заключения и вас обвиняют в покушении на главу суверенного государства? Вы понимаете, что вам грозит смертная казнь?

Это были не просто слова. Одного гражданина Великобритании — в Ираке уже приговорили к смерти, и за меньшее, чем покушение на Раиса. Собственно, тут никакого другого приговора кроме смертного и быть не может — иначе, получится, что Раиса можно пытаться убить безнаказанно.

...

— Меня направило сюда правительство США. Если вы работали на правительство США — вы должны это сказать.

...

— Мы можем оказать вам помощь. Обеспечить защитой с тем, чтобы вас не обвинили огульно.

...

— Хорошо. Если вы ничего не скажете — я просто повернусь и уйду. После чего — вы останетесь наедине с иракским правосудием. Вы этого хотите.

— Идите к черту, леди... — сказал бородач — вам здесь нечего делать.

Она помедлила несколько секунд — а потом повернулась и вышла. Солдат — закрыл дверь...

Обратный путь — был как путь на волю из мрачного узилища. По пути она передумала многое... но ясно было что это американцы. Ублюдки из ЦРУ или Пентагона послали сюда своих оловянных солдатиков. А потом бросили их.

Саддам был уже в другой комнате. Там стояло пианино. но он не играл на нем. Он стоял у приоткрытого окна. Смотрел на Тигр

— Господин президент

— Так, и что вы теперь скажете?

— Они ничего не сказали

— Еще бы они сказали...

Ситуация была очень щекотливой

— Господин президент, нет никаких сомнений, что эти люди совершили преступление. Прошу передать их нам, чтобы мы могли их судить.

— Передать вам!? То есть это американцы?

Она моментально перестроилась

— Если нужно, вы сможете пригласить журналистов. Можно устроить что-то вроде международного трибунала, можно организовать суд в третьей стране. Если это наши люди — мы не сможет отрицать факт передачи, и нам придется их судить. Я понимаю, что жиды сильны в нашей стране, но еще сильнее наше общественное мнение. Правительство не сможет сделать вид, что ничего не произошло, если эти люди будут переданы нам публично.

Она понимала, что сейчас нарушает кучу негласных правил, которые есть в Госдепартаменте относительно внешней политики страны. То, что сейчас она подсказывает отнюдь не дружественному лидеру как поднять скандал, который может нанести серьезный удар международной репутации США, и так сильно подорванный после Вьетнама и Гренады. Она была зла — на себя, на ублюдков в Лэнгли на этих парней, которые не могли не знать, к чему могут привести их действия. Но главное было — вернуть этих американцев домой. С засранцами, которые их сюда послали — можно будет и позже разобраться...

Черт бы все побрал

— Публично... — сказал Хусейн

— Да, публично.

— Это нанесет удар по моей репутации. Я не смогу выпустить тех, кто пытался убить меня живыми. Найдется много желающих повторить.

...

— Вам так не кажется?

— Господин президент...

— Поступим так... — Саддам шагнул вперед, встав почти вплотную к ней — я передам вам этих людей тайно. Прямо сейчас. Вы вывезете их в Багдад, как вы переправите их к себе на родину это ваше дело. Ничего не было. Те, кто знает о покушении — будет молчать.

Президент помедлил

— Как вы считаете, это придаст... вам весомости. Вашим словам... точнее моим, которые вы передадите? Это дружественный акт по отношению к вашему правительству и вашей стране?

Что это? Провокация?

— Безусловно, это добрый и заслуживающий всяческого одобрения поступок, господин президент и он будет оценен нами по достоинству

— Тогда — вместе с людьми, которые пытались убить меня, и которых я отпускаю без наказания, передайте в Вашингтон следующее: я Саддам Хусейн аль-Тикрити председатель Совета революционного командования Ирака заявляю, что никогда не был коммунистом и крайне отрицательно отношусь к этой идеологии. Коммунизм как чума разрушает страны, где он появляется, вызывает беспорядки, разруху, голод и разрушение народов. Коммунизм противен религии Аллаха и никак с ней не совместим. За последние несколько месяцев — коммунисты, проникшие в армию и спецслужбы Ирака, предприняли, по крайней мере, три покушения на меня. Советский союз, советские советники, которые здесь находятся — направляют и поддерживают действия коммунистов. Советский союз ведет переговоры с Ираном, моим злейшим врагом и врагом Ирака, чему у меня есть доказательства. Советский союз возбуждает курдов на мятежи против меня. Советский союз распространяет в армии коммунистические настроения, разлагая ее и делая неспособной к войне.

И потому я предлагаю мир и дружбу Соединенным штатам Америки, я готов предоставить американским войскам места под размещение своих баз, я предлагаю американским компаниям места под строительство своих фабрик и заводов. Я больше не хочу иметь никаких дел с Советским союзом, и я верю, что только в союзе с великими США — я одержу победу над бешеными фанатиками — рафидитами[33], осквернителями ислама и святынь. Я хочу, чтобы Соединенные штаты владели Персидским заливом через мои руки, через мою сильную армию. Это предложение искренне и не содержит лжи. В залог этого — я передаю вам тех людей, которые у меня есть.

Американка выдохнула. Она понимала, что возможно сейчас — вошла в историю. Надо было что-то сказать...

— Я передам все в точности, господин президент

Раис кивнул

— Это предложение действует месяц. Скажите, что мне понадобится помощь. чтобы выгнать коммунистов. Их очень много.

— Я все поняла

Саддам гортанно крикнул. Моментально появилась охрана

— Идите в подвал. Они выдадут вам ваших людей.

На обратном пути — она не верила. Думала, что Саддам перехитрил ее

Ступеньки.

Автоматы, черные береты, усы. Черные и блестящие глаза — как галька.

Больной, желтый цвет...

Лязг засовов и замков.

Запах пота и боли. И крови — она уже поняла, что это за запах...

Новые засовы.

Камера. Следящие за ней из-за решетки глаза.

Что говорить?

— Послушайте — сказала она — я действительно американский посол. Я договорилась о вашем освобождении. Вас освободят прямо сейчас. В ваших интересах просто приять это и идти за мной. Любой... инцидент.

Солдат отомкнул решетку.

— Просто встаньте и идите за мной. Ни в коем случае не бегите.

Тишина была... звенящей

— Просто делайте то, что я говорю.

Бородач встал. Сделал какое-то движение... разминаясь. Потом подошел к одному из раненых, взвалил его на спину... как в фильмах.

— Выходим.

Офицер, которому Саддам поручил передать приказ — отступил в сторону.

Вышли — первый, потом второй. Посол Гласпи пошла первой, она не оборачивалась, чтобы не выдать страх.

Лестница. Ступеньки.

Холл, полный иракских офицеров. Зловещее молчание, тяжелое дыхание нескольких людей. Щелчок... металлический.

Она просто не знала, что так звучит предохранитель Калашникова — иначе бы побежала... наверное.

Двор, залитый светом прожекторов.

Американская машина — флажок со звездами и полосами на крыле. Иракские солдаты — где-то в темноте.

Если бы по ним сейчас открыли огонь — она бы не удивилась.

— В машину. Не бежать.

Она отступила чуть в сторону.

— Мэм, у нас двое раненых — сказал бородач

Телохранитель — молча отомкнул заднюю дверь машины.

Почти синхронный хлопок дверьми, мягкая работа двигателя. Машина тронулась с места... дворец был за ней.

Освещенная прожектором дорога. Она помнила, что перед дворцом — танки...

— Не гоните.

— Слушаюсь, мэм...

На шлагбауме подняли ворота — и они покинули территорию дворца. Тикрит — купался в ночной тьме. Массивные туши танков, бронетранспортеров, высвечиваемые лучами фар — казались бронированными чудовищами.

— Не гоните так — тщательно контролируя голос, сказала госпожа посол

— Да. мэм... — водитель сбросил скорость — мэм... я думал мы не выберемся живыми.

Она хотела сказать, что тоже так думала. Но вместо этого — сказала другое

— Просто ведите машину

— Да, мэм...

Она повернулась к тем четверым, которые были сзади, в просторном багажном отсеке Субурбана...

— А теперь — кто вы такие?

Бородач промолчал.

— Кто вы, черт возьми такие? — повысила голос посол — если вам хочется знать, мне вовсе не доставляет удовольствие покрывать грязные делишки военных. И поверьте, я сделаю все. чтобы это не осталось безнаказанным

...

— Кто вас послал?

— Мэм, нас никто не посылал.

— Не лгите!

— Мэм... я скажу вам только одно. Если волк съел вашего врага — он еще не стал вашим другом.

Посол едва не задохнулась от возмущения.

— Сукины дети. Вот что майор... или какое там у вас звание. У вас есть адвокат? Нет? Пора подыскать...

Саддам Хусейн Ч. 5 Ирано-иракская война. Продолжение

После двух месяцев боев война приняла затяжной, вплоть до осени 1981 года, позиционный характер. Произошло то же самое, что и в 1914 году в Европе — стороны начали зарываться в землю, проходя ту же школу войны, что и европейцы в 14-м. Линия фронта постепенно стабилизировалась и проходила восточное ирано-иракской границы: 5-10 км в направлении Касре-Ширин и до 60 км в районе Дизфуль, Бостан и Ахваз. На юге иракские войска вышли на рубеж Хорремшехр — Абадан.

Иракское военно-политическое руководство намеревалось, удерживая занятые войсками иранские территории, добиться от Ирана возвращения всех спорных районов, прекращения подрывной деятельности и отказа от политики экспорта исламской революции в арабские страны. Еще в начале октября 1980 года руководство Ирака заявило, что оно достигло поставленных целей, возвратив свои законные территории, и предложило урегулировать конфликт мирными средствами. Однако Иран не согласился на это. С ноября 1980 года до середины 1981-го боевые действия на ирано-иракском фронте носили позиционный характер. Стороны вели артиллерийский огонь, уничтожая важные объекты в прифронтовой полосе, предпринимали попытки нанести ущерб друг другу ударами авиации.

Практически с первых недель конфликта стало ясно, что иранское духовенство попытается с максимальной для себя выгодой воспользоваться этим вооруженным столкновением, превратить его в большую войну и решить задачи, выдвинутые при разработке плана экспорта исламской революции в соседние страны. Война явилась для правящих кругов Ирана своего рода подарком судьбы, поскольку она отодвинула в сторону внутренние проблемы, позволила несколько консолидировать все слои населения вокруг духовенства и отвлечь его внимание от внутренних трудностей.

Направив на фронт практически все соединения и части бывшей шахской армии, правящее духовенство избавилось, таким образом, от значительной части оппозиционно настроенных к новой власти элементов. Все это осложнялось борьбой за власть между президентом Ирана Садром и духовенством.

Введение различных ограничений военного времени создало правящим кругам Ирана благоприятные условия для последующего разгрома леводемократических организаций, внесших решающий вклад в победу антишахской революции. Под предлогом оказания отпора противнику были значительно укреплены карательные органы, в первую очередь корпус стражей исламской революции. Путем активной идеологической, а главным образом религиозной, обработки населения удалось создать в стране атмосферу шовинистического угара и шиитского псевдопатриотизма. Все это на первых порах сыграло большую роль в деле мобилизации населения, которое активно откликалось на призывы духовенства вступать добровольцами в исламское ополчение и отправляться на фронт. Характерно, что в ряды ополчения набирались также и подростки-школьники, которых иранские муллы подвергали усиленной религиозной обработке, воспитывая в них готовность стать «шахидом».

В январе 1981 года три иранские бронетанковые бригады перешли в наступление в районе Сусенгерда. Их наступление затруднялось проливными дождями, а вскоре иранские танки попали в огненный мешок и понесли большие потери. Характерно, что это наступление велось без поддержки КСИР, что отражало сложную внутриполитическую обстановку в Иране.

Попытка иракских войск перейти в наступление на реке Карун в первой половине 1981 года была сорвана отрядами Народной милиции.

Весной и летом 1981 года иранское командование, проводя реорганизацию своих войск и наращивая их численность, одновременно пыталось вести отдельные наступательные операции ограниченного масштаба, но существенных результатов не добилось. Неудачи на фронте можно было в то время объяснить отсутствием достаточного количества боеприпасов, низким уровнем боевой готовности войск и слабой организацией управления. Оставшегося от шахского режима оружия и особенно запасных частей к нему оказалось недостаточно для длительной войны.

Ни одной из сторон не удавалось захватить инициативу. Вторая половина 1981 года и первое полугодие 1982-го в ирано-иракском вооруженном конфликте ознаменовались переходом Ирана к активным боевым действиям практически по всему фронту. Главные усилия были сконцентрированы в Хузестане. Значительно уступая противнику в количестве и качестве оружия и военной техники, иранские войска стремились использовать свое численное превосходство, они начинали наступательные действия внезапно, ночью, без предварительной огневой и авиационной подготовки.

В начале сентября 1981 г., создав превосходство в силах, иранские войска перешли в наступление и освободили часть захваченной территории. Была, в частности, прорвана блокада Абадана, предпринято наступление в районе Сусенгерда, взят Бустан. В ходе этого наступления иранцы понесли большие потери. К концу 1981 года стало заметно сказываться значительное превосходство Ирана в людских ресурсах, что вынудило Ирак перейти к жесткой обороне. В ходе иранского контрнаступления произошло несколько крупных танковых сражений. Наиболее известным является бой в долине Хархе вблизи города Сусенгерда. В январе 1981 года усиленная 16-я танковая дивизия Ирана при поддержке 55-й парашютной бригады готовила контратаку вблизи Сусенгерда с целью освободить дорогу на Ахваз и снять иракскую осаду с города Абадан. Из-за начавшегося сезона дождей пути выдвижения иранских войск представляли собой море грязи, затруднявшее осуществление маневра и снабжение войск. Иракское командование предугадало намерения противника и выдвинуло навстречу ему танковую дивизию.

В январе 1982 года разведывательные вертолеты Ирака обнаружили движение трех танковых колонн и следовавшей за ними парашютной бригады. Командир иракской дивизии быстро сосредоточил все силы у деревни Ахмет-Абад на равнине Хархе. 6 января передовая иранская танковая бригада вышла к иракским позициям. Считая, что перед ними лишь небольшое прикрытие, иранские танки атаковали с ходу. Иракские подразделения тут же отошли, в результате чего первая иранская бригада оказалась в подготовленном огневом мешке и была атакована с флангов. Потери иранцев составили более ста танков.

Вторая и третья бригады, действуя разобщено и без поддержки пехоты, попали в ловушку позже, 7 и 8 января. К этому времени поле боя превратилось в сплошную трясину, а противники сблизились настолько, что авиация не могла оказать им поддержки. Иранские войска, сознавая рискованность своего положения, были вынуждены отступить. Ирак объявил, что уничтожил или захватил 214 иранских танков, Иран же признал потерю только 88 машин.

В декабре 1981 и январе 1982 Иран провел успешные наступления в районе Касре-Ширин.

В марте— апреле 1982 г. они провели новое наступление и к маю вышли на линию государственной границы. В марте 1982 года иранским командованием была проведена наступательная операция под кодовым названием «Фатх» по освобождению г. Шуш, которая началась внезапной ночной атакой. При этом в первом эшелоне атакующих находилось большое число молодых добровольцев-ополченцев. Они были брошены командованием корпуса стражей на минные поля и ценой своих жизней обеспечивали ввод в бой регулярных частей. Хотя иранским войскам и удалось взять город, однако этот успех был достигнут ценой больших людских потерь. В марте же Была проведена наступательная операция «Бесспорная победа», в ходе этого наступления по Сусенгердом были разбиты 3 иракские дивизии.

Вслед за тем иранское командование провело новую операцию — «Бейт-аль-Мукаддас», в результате которой иракские войска оставили Хорремшехр. Наиболее масштабной в ходе иранского наступление была операция «Священный храм» в апреле-мае 1982 года. Ее конечной целью было освобождение Хорремшехра и выход к ирано-иракской границе. Считается, что здесь иранские войска применили достаточно гибкую тактику. Они имели перед собой противника, еще не оправившегося от шока, вызванного предшествующими неудачами, и потерявшего на некоторое время возможность четко координировать действия различных, частей. Небольшие диверсионные отряды иранцев перерезали пути снабжения этих частей, блокировали их, затем начинались массированные артобстрелы. Таким образом, удалось сковать несколько иракских дивизий.

24 мая 1982 года начался решающий штурм Хорремшехра. Он осуществлялся одновременно с четырех направлений, причем одна из ударных групп преодолевала на плавсредствах водную преграду — реку Карун. В операции участвовали и боевые вертолеты ВВС Ирана. Несмотря на критическую обстановку, иракскому командованию удалось спасти большую часть войск, оборонявших Хорремшехр, отведя их на свою территорию по единственному мосту через реку Шатт-эль-Араб.

После падения в мае 1982 года Хорремшехра иракское командование пересмотрело тактику использования бронетанковых войск. Танки использовались во втором эшелоне обороны, располагаясь в окопах и укрытиях. Пути их маневра на временные или запасные огневые позиции зачастую прикрывались песчаными насыпями либо проходили по специально отрытым рвам. Контратаки проводились в случае крайней необходимости, как правило, по прорвавшейся пехоте без тяжелого противотанкового оружия. Прорвавшиеся танки старались уничтожить огнем во фланг и тыл с отсечных позиций. Ирак смог остановить неприятельское наступление и разгромить иранскую группировку на плацдарме к востоку от реки Тигр. Война приобрела позиционный характер. Утратив инициативу в ведении боевых действий и понеся ощутимые потери в ходе весенней кампании 1982 года, иракское руководство приняло решение отвести войска на линию государственной границы, оставив за собой только спорные территории, которые должны были отойти к Ираку по договору 1975 года. К июлю 1982 года отвод вооруженных сил Ирака был в основном завершен, Этот акт был использован иракской стороной для того, чтобы в очередной раз попытаться склонить Иран к мирным переговорам, однако и такой шаг успеха не имел. Иракское руководство, утратив инициативу, предприняло попытку урегулирования спорных вопросов путем мирных переговоров. Однако иранское военно-политическое руководство выдвигало неприемлемые для Ирака условия, в результате чего переговоры ни к чему не привели.

С июля 1982 года вооруженная борьба на фронте вступила в новую фазу. Иранское руководство взяло курс на перенос боевых действий на чужую территорию, чтобы нанести решительное поражение противнику, свергнуть нынешнее иракское правительство, поставить у власти проиранскую шиитскую группировку. Готовя новое наступление с целью отрезать выход Ирака к Персидскому заливу, Иран сосредоточил на линии фронта 120 тыс. человек, 600 танков, 900 орудий и минометов. Основными целями были захват г. Басра и отторжение южных районов страны.

В ночь с 13 на 14 июля 1982 года около 100 тыс. «стражей революции» и ополченцев из района Ахваз, Кушк и Хорремшехр начали наступление в направлении на Басра. Используя численное превосходство в живой силе, иранские войска вначале на некоторых участках прорвали оборону противника и вклинились на 15-20 км в глубь территории Ирака.

Иракское командование контратаками бронетанковых частей остановило наступление иранских войск в 9 км восточное г. Басра, отрезало передовые части от главных сил и уничтожило их. Иранские войска отошли на исходные позиции, потеряв более 15 тыс, человек убитыми, Однако некоторым иранским подразделениям удалось закрепиться на иракской территории на глубине 3-5 км от линии государственной границы. После этого наступления боевые действия на всем протяжении фронта вновь приняли позиционный характер.

В конце 1982 года в Ирак поступило в значительном количестве советское оружие. Танки Т-55 и Т-62, установки БМ-21 Град, вертолеты Ми-24 стали основой трехполосного оборонительного фронта.

В течение 1983 года иранское руководство пыталось путем проведения ряда наступательных операций на различных участках фронта расшатать оборону иракской армии, измотать ее и добиться решающего перелома в войне в свою пользу. Испытывая значительные трудности в обеспечении войск оружием, в первую очередь тяжелым, иранское командование стремилось решить поставленные перед ним задачи за счет создания на избранных участках наступления значительного превосходства над противником в живой силе. Только за 1983 год численность иранской армии возросла почти вдвое. Иран имеет под ружьем почти 1 млн. человек. Примерно половина из них — бойцы ополчения Басидж, на которых, как правило, ложится основная тяжесть войны.

В 1983 году Иран перенаправил свои усилия севернее. Четыре раза иранская армия пыталась прорваться к Багдаду. Также в этом году иранские войска добились некоторого продвижения в Иракском Курдистане при поддержке местных повстанческих отрядов.

В течение года Иран провел несколько наступательных операций, объединенных единым названием «Аль-Фаджр». Основные усилия были сконцентрированы на центральном участке фронта на направлении Дизфуль — Фука. Иранское командование пыталось нанести здесь рассекающий удар по противнику, выйти к р. Тигр, захватить этот важный в оперативном отношении район и нарушить устойчивость всей обороны. Однако ему удалось добиться на этом направлении лишь незначительного успеха. Понеся большие потери в живой силе и израсходовав созданные перед наступлением запасы, иранские войска перешли к обороне.

Боевые действия 1983 года начались в феврале иранской наступательной операцией «Заря». К этому времени иракские войска успели построить глубокоэшелонированную оборону с системой минных полей, противотанковых и противопехотных рвов, проволочных заграждений и т. п. Иранское наступление было предпринято на южном приграничном участке фронта в провинции Майсан и имело целью захват дороги Басра-Багдад. Наступление началось 6 февраля, в атаку пошли 200 тысяч человек в составе 6 корпусов на фронте в 40 км близ Аль-Амараха, что в 200 км к юго-востоку от Багдада. Действуя на открытой местности, иранцы бросили слабовооруженную и наспех обученную пехоту против хорошо окопавшихся иракских частей, обладавших преимуществом в боевой технике, артиллерии я полным превосходством в воздухе. И все же на первых порах атакующие захватили ряд иракских позиций. Но Иракское командование, комбинируя контратаки пехоты с ударами дальнобойной артиллерии, остановило наступающих. Попавшие в ловушку иранцы, по разным данным, потеряли 5-7 тысяч человек.

В ходе отражения иранского наступления «Заря» оно в значительно большей степени, чем раньше, использовало фронтовую авиацию — истребители-бомбардировщики и вертолеты огневой поддержки. Авиация наносила ощутимые удары по наступавшим частям и подтягивавшимся к фронту резервам. Число боевых вылетов достигло 150-160 в день, причем примерно половина приходилась на вертолеты. По подсчетам западных военных экспертов, к концу июля иракская авиация имела в строю около 300 боевых самолетов, в том числе 130-140 современных истребителей-бомбардировщиков против 30 у Ирана.

В апреле 1983 было остановлено иранское наступление на северном фронте в районе Мандали.

После срыва наступления «Заря» у Ирана осталось в строю слишком мало авиации, бронетанковой техники и средств тылового обеспечения, чтобы атаковать противника одновременно на всех участках фронта. Тем не менее одновременное наступление на двух участках — центральном и северном и несколько позже — на южном было предпринято в июле-августе 1983 года в ходе операции «Заря-2».

Было предпринято также наступление на северном фланге, где удалось захватить иракский город Пенджвин. Если главное наступление — на центральном участке — мало чем отличалось от предыдущих, то операция, впервые проведенная на севере, в Курдистане, проходила по иной схеме. Судя по официальным заявлениям, иранцы планировали захватить стратегические высоты в районе Хадж-Омран и прилегающие к ним коммуникации, используемые Багдадом для снабжения курдских повстанцев. Вероятно, они предполагали также перерезать проходящий здесь нефтепровод — единственную артерию, по которой иракская нефть транспортируется через Турцию к Средиземному морю.

Характерной особенностью действий иранских войск в данный период было то, что они все свои операции начинали ночью. Именно в ночное время они добивались наибольших успехов, так как, не имея превосходства в воздухе, иранское командование пыталось под покровом темноты избежать больших потерь от самолетов и вертолетов противника. Захватив какой-либо участок местности, иранские части стремились быстро закрепиться на нем и удерживали его до последней возможности. Такую тактику «вгрызания» они применяли в ходе всех операций. Потери сторон к концу года достигли 120 тысяч иранцев и 60 тысяч иракцев только убитыми.

В последующие два года ни одной из противоборствующих сторон не удалось достичь серьезного стратегического успеха, хотя многие военные кампании этого периода преследовали решительные цели. Стороны понесли тяжелейшие потери, в особенности Иран: из 175 тысяч человек, погибших на фронте с начала конфликта, 125 тысяч — иранцы. Общие же потери убитыми и ранеными к началу 1984 года можно оценить в 300 тыс. у Ирана и 250 тыс. у Ирака.

С ноября 1983 года по февраль 1984-го иранское командование подготовило войска к очередной наступательной операции, местом проведения которой был избран южный участок фронта. Операция, получившая условное название «Хайбар-5», началась в последней декаде февраля. Ее активная фаза продолжалась неделю. Иранским войскам удалось, используя отсутствие сплошной линии фронта в обороне противника на заболоченной местности восточное Эль-Курна, вклиниться на иракскую территорию на 10-15 км и захватить о-ва Маджнун с находящимися на них нефтяными скважинами. Успеху наступления способствовала внезапность действий: иранские подразделения, посаженные на десантные катера, моторные лодки и другие самоходные десантно-переправочные средства, ночью по каналам и протокам подошли и высадились на островах и на выходе из болот. Кроме того, они сделали попытку форсировать р.Тигр севернее Эль-Курна.

Иранское командование рассчитывало в результате успеха операции форсировать р. Тигр, перерезать важное шоссе Багдад — Басра и, развивая наступление а южном направлении, захватить Басру, лишить Ирак выхода в Персидский залив и отрезать его от арабских стран Аравийского п-ова. Однако полностью реализовать этот замысел ему не удалось. Захватив о-ва Маджнун, иранские войска не сумели развить успех. Отдельные их подразделения, вышедшие к р.Тигр севернее Эль-Курна, были полностью уничтожены. Исчерпав оперативно-стратегические резервы, созданные для проведения наступательной операции «Хайбар», и понеся значительные потери, иранские войска смогли лишь закрепиться на достигнутых рубежах и вынуждены были перейти к обороне. Однако иранское командование, расценив результаты этой операции как несомненный успех своих войск, приступило к подготовке нового крупномасштабного наступления, вновь сосредоточив основное внимание на южном участке фронта.

Наступление в болотах Хавизах в марте 1984 года силами 5 иранских бригад не увенчалось успехом и стоило Ирану 15 тысяч человек.

В течение весны и лета 1984 года боевые действия носили главным образом позиционный характер. Стороны восстанавливали боеспособность соединений и частей, понесших большие потери, и готовились к новым сражениям.

Иранское командование усиливало группировку своих войск на южном участке фронта за счет вновь сформированных соединений и частей «корпуса стражей исламской революции» (КСИР), а также отправки на фронт новых контингентов ополчения «басидж», Одновременно с этим принимались меры по созданию людских резервов, запасов боеприпасов и других материально-технических средств, необходимых для проведения очередного крупного наступления. Соединения и части, в первую очередь находящиеся на южном участке фронта, пополнялись оружием и военной техникой, закупаемыми в основном скрытно за рубежом.

Иракское командование, разгадав замысел противника, укрепляло оборону своих войск и готовилось к отражению нового наступления. Используя преимущество в авиации, оно в этот период применило тактику нанесения систематических авиационных ударов по позициям и сосредоточениям иранских войск, прибывающим резервам, крупным пунктам управления, узлам связи, коммуникациям и складам.

Трудности в материально-техническом обеспечении иранских войск и активные действия иракской авиации привели к нарушению сроков подготовки иранского наступления. Этому в немалой степени способствовали и усилившиеся противоречия между командованиями регулярных вооруженных сил Ирана и «корпуса стражей исламской революции» из-за значительных преимуществ в правах и привилегиях, а также материальном и финансовом обеспечении КСИР по сравнению с кадровой армией. В результате наиболее благоприятные сроки для начала наступления на южном участке фронта в 1984 году были упущены. В этой обстановке иранское руководство, чтобы поддержать необходимое напряжение на фронте и ввести в заблуждение иракское командование относительно главных своих замыслов, подготовило и нанесло 17 — 18 октября 1984 года отвлекающий удар по иракским войскам на центральном участке фронта в районе, расположенном в 50 — 60 км юго-западнее г. Илам. В ходе этих боев иранским войскам удалось сбить передовое охранение и вклиниться в оборону противника на глубину 1 — 3 км, захватив несколько выгодных в тактическом отношении высот. Однако дальнейшее их продвижение было остановлено контратаками иракских сухопутных войск и активными действиями авиации. Понеся значительные потери, иранские войска утратили наступательный порыв и были вынуждены перейти к обороне на достигнутых рубежах. Это ограниченное наступление в планах иранского командования получило кодовое название операция «Ашура» и явилось последней попыткой активизировать боевые действия на фронте в ходе кампании 1984 года.

США Вашингтон, округ Колумбия Белый Дом, кабинет Совета национальной безопаасности 11 июля 1988 года

После того, как послу Эйприл Гласпи удалось добраться до Багдада с выжившими американцами и передать информацию о происходящем в Вашингтон — машина Совета национальной безопасности закрутилась, набирая обороты...

Надвигались выборы, любые решения, что правильные, что неправильные — принимать было очень опасно. Система управления США находилась в опасном тупике: президент Рональд Рейган был болен настолько тяжело, что не появлялся в Белом доме, вместо него — дела вел вице-президент Джордж Буш. Однако, формальный процесс отстранения президента от власти в связи с тяжелой болезнью и невозможностью исполнять возложенные на него обязанности — так и не был запущен, и номинально он оставался президентом Соединенных штатов Америки. Демократы — прямо не высказывались по этому поводу, в связи с тем, что все понимали — выборы пройдут раньше, чем завершится процедура отстранения. Но проблем это не решало.

Кроме президента — у страны фактически не было и вице-президента. Был кандидат в президенты Джордж Буш, который мотался по стране, пытаясь привлечь избирателей. Несмотря на то, что демократы выставили довольно слабого кандидата — Майкла Дукакиса, рейтинг республиканцев падал. Тяжелое поражение в Пакистане сыграло скорее за них — они получили возможность играть на военных страхах американцев, пугая их засевшими в Москве сталинистами. Впервые за долгое время стало понятно, что ядерное оружие может быть применено в любой момент, после некоторой ядерной разрядки — все это воспринималось особенно тяжело. Поддерживала республиканцев и ситуация в экономике — во время правления Рейгана удалось унять инфляцию, доходившую до двадцати процентов в год. Но партия была расколота. Сам Буш — проиграл праймериз в Айове, став даже не вторым, а третьим после сенатора Роберта Доула и христианского проповедника Пата Робертсона. Пришлось реорганизовывать штаб, далее он выигрывал — сыграла в плюс и та история в Армении, когда он едва не погиб — его лицо было во всех новостях, и это работало на него лучше, чем его речи, в основном косные и неуклюжие. Поправился он быстро, но удар пришел оттуда, откуда он его не ждал. Полуживой, но все еще популярный Рейган — написал что-то вроде политического завещания, призвав поддержать четвертого кандидата в Президенты — конгрессмена Джека Кэмпа. Он не был столь известен и вел довольно скромную кампанию — но его плюсом было то, что он не был замазан в различных политических скандалах, типа Иран-Контрас, умел нравиться простым людям, и мог привлечь на свою сторону не только республиканцев — но и часть демократического электората, так как по своим политическим взглядам был скорее центристом, в пику агрессивному консерватору Бушу. Не составляло труда догадаться, что за всем за этим стоит Нэнси Рейган, серый кардинал Белого дома и политический кукловод. На съезде партии — Бушу с трудом удалось стать кандидатом и только из-за того, что его штаб собрал значительно больше денег на кампанию, чем другие кандидаты. Но политическое завещание Рейгана сыграло свою роль — теперь ему приходилось метаться по исконно республиканским штатам, чтобы мобилизовать свой электорат. Существовала угроза того, что часть сторонников Рейгана, теперь не придет на избирательные участки вообще — и Дукакис победит просто по причине низкой явки на выборы. В предвыборных хлопотах — до страны кандидату в президенты было очень мало дела, и корабль, едва только вывернутый Рейганом на прямой киль — снова начинало разворачивать в сторону. Агрессивное наступление Советов, взрывы в Абкейке. приведшие к тому, что цены на бензин подскочили уже на семьдесят центов за галлон. В отличие от первого нефтяного шока — резкого роста цен удалось избежать, в стране был создан стратегический запас нефтепродуктов, существовали и законсервированные скважины — но все понимали, что Абкейк это серьезно, и долгосрочных последствий не избежать. Вопрос был только в том, когда рванет — сейчас или...

Или после выборов. Выборы — вот единственное, что волновало всех политиков Америки. Выборы... ничего кроме выборов.

К счастью — первым информацию о предложении Хусейна узнал Лоренс Иглбургер, сторонник Джорджа Буша. Если бы узнал кто-то другой — могло произойти все что угодно, вплоть до слива информации в прессу. Сейчас — он сидел перед министром обороны США Ричардом Чейни, старшим из команды Буша, остающимся сейчас в Вашингтоне. Остальная команда называлась «предвыборный штаб» и сейчас находилась где-то в центральных штатах США, на Среднем Западе.

Чейни — выслушал заместителя госсекретаря, не скрывая иронии

— Он это всерьез? — поинтересовался министр, отхлебывая кофе

— Возможно.

— Саддам один из самых отъявленных лжецов, какие видел мир.

— Да, но зачем ему лгать теперь...

Чейни задумался

— К тому же — наши парни в посольстве и вот-вот вылетят на родину. Откуда они, кстати, взялись, не знаешь?

Министр обороны посмотрел весьма выразительно

— Не знаю.

Замгоссекретаря пожал плечами

— Как бы то ни было — они американцы. И отсутствие скандала — ценный подарок нам, особенно сейчас.

Чейни прикинул. Да, верно. От скандала Иран — Контрас все давно устали, а новый скандал, с участием американских граждан в попытке убийства президента Ирака вывел бы Иран-Контрас на новый уровень. Отнюдь не все поверили, что Буш в том деле был «невинным свидетелем». И этот скандал — разгорелся бы сам по себе.

— Когда они вылетят из Багдада?

— Пока не решено.

Министр подумал — в Штаты им нельзя никак. Не исключено что это какой-то вариант провокации русских и у трапа — будет толпа заранее предупрежденных журналистов. Советские научились бить по больным точкам и независимая пресса с ее страстью к скандалам — одна из таких болевых точек. Можно переправить их в Рамштайн... или куда-то еще, возможно — попросить Великобританию на какое-то время спрятать их. Но в Штаты их привозить никак нельзя.

Может, лучше пока их оставить в Багдаде. как бы опасно это не было.

— Какого черта надо от нас Саддаму?

— А какого черта надо было от нас Садату? Саддам проигрывает и это понимает. Видимо, советские не могут оказать ему помощь.

— А мы?

...

— Я имею в виду, что если он потребует от нас атаковать Иран?

— Пока же не потребовал.

— И что?

Иглбургер нервно повел плечами

— Я думаю, у нас не так много друзей в регионе, чтобы разбрасываться ими. Настоящих друзей. И не так часто появляется шанс вырвать какую-нибудь страну из объятий коммунизма, не проливая крови.

Это и в самом деле было так. Но Чейни был не из тех, кого легко сподвигнуть на опасную авантюру, при том, что на носу выборы

— Саудиты просто взовьются.

— Не факт.

— Это почему?

— Потому что Иран главный враг не только Ирака. он главный враг всех в Заливе. Саддам воюет с Ираном, по сути, в интересах всех.

— А как же Абкейк?

— Если саудам будет выгодно это забыть — они это забудут. А вот если Советы получат возможность манипулировать иракскими запасами нефти...

Иглбургер не договорил, но это было понятно.

Чейни — протянул руку к телефону, набрал номер Белого дома.

— Дональд, где сейчас Первый?

Во избежание даже минимальной вероятности того, что кто-то что-то пронюхает — они поехали в аэропорт в частной машине Иглбургера — это был новый, антрацитно-черный Крайслер Империал. Путь — лежал на базу ВВС США Эндрюс, где базировались самолеты президентского, восемьдесят девятого авиаотряда.

Маленький С21 перебросил их в Омаху, где возможно будущий глава государства пытался не столько убедить голосовать за себя противников, сколько пытался вселить уверенность в своих сторонников. Омаха была в основном демократической — но в пригороде жили сторонники республиканцев, и Буш ориентировался в основном на них.

Буша — они нашли в Хилтоне. одном из крупнейших отелей этого не такого большого, но важного города. Штаб снял под номера для предвыборной компании два верхних этажа и Буша они нашли в номере одного, со стаканом ледяного чая в руке. Чейни знал о том, что в стакане — немного виски или коньяка, но босс умеет держать себя в руках. Это не относится к его старшему сыну, законченному алкоголику.

Увидев входящего Иглбургера — вице-президент скривился, отставил стакан

— Только не здесь.

— Сэр, дело не терпит отлагательств.

Чейни знал, когда и как давить.

— Что там у нас? Опять...

— Расскажи ему

Тучный Иглбургер — примостившись на краешек кровати начал рассказывать. По мере его рассказа — президент мрачнел еще больше.

— Господи... они облажались.

— Сэр, это не мои люди — открестился Чейни

— Не твои?

— Не мои. Я уверен в этом.

— А как насчет твоих?

Чейни выразительно обвел глазами комнату

— Говори, здесь проверено — раздраженно сказал Буш

— От них ничего нет.

— Черт...

Вице-президент погрузился в раздумья.

— Это не должно всплыть — решительно сказал он — иначе конец. У нас и так слишком много дыр в днище.

— Это не всплывет — сказал Чейни, понимая, что сейчас ставит на кон свою карьеру. Впрочем, карьера всех их — на кону из—за этих выборов.

Вице-президент молча посмотрел на него и погрузился в раздумья

— Я не верю Хуссейну — сказал он — он лживый сукин сын

— Мяч на нашей подаче — возразил Чейни

— Ты прав...

...

— Что ему от нас нужно?

— А что от нас обычно бывает нужно? — сказал Чейни — признание... вложение денег.

Вице-президент поднял руку.

— Вложение денег — проговорил он — вложение денег...

Все поняли, о чем речь — хоть и без слов. Дефицит бюджета — возрос за время правления Рейгана втрое, и покрывать его было нечем. Еще немного — и они встанут перед выбором: или разгонять инфляцию для облегчения бремени обслуживания долга или повышать налоги. В любом случае — они уже сейчас на грани рецессии.

— Нам нужна нефть — сказал Чейни — нужна прямо сейчас. Биржа держится из последних сил. Если бы не черный понедельник[34] — мы бы уже летели в пропасть.

— Сауды встанут на дыбы

— Пусть встают.

— Они выведут от нас деньги.

Чейни улыбнулся

— После черного вторника? Да пусть выводят

Оба они понимали, о чем идет речь. Те, кто вкладывался в Америку — сидели сейчас в больших убытках. Зафиксировать этот убыток — значит, навредить самим себе.

— Лоренс?

— Полагаю, что мы сможем объяснить Саудовской Аравии нашу позицию — сказал зам Госсекретаря. Коммунизм является общей угрозой.

— Саддам не коммунист. Он просто тиран, рвущийся к власти. К власти во всем регионе.

— Вот потому — его переход на нашу сторону будет означать плюс для всех. Это Советам — надо продвигаться в регионе. Нам — нужно держать позицию. Переход Саддама на нашу сторону может означать, что он решил перестать играть в игры и взять деньги.

— А советские.

— Вышлют как из Египта.

— Но Садат был убит!

Да, маршал Анвар Садат был убит через несколько лет после исторической встречи в Кэмп-Дэвиде. Его охраняла Дельта Форс — но это не помогло.

— У нас есть возможности не допустить этого — сказал Чейни

— Когда надо принимать решение?

— Сейчас.

...

— Не до выборов — сказал министр обороны — такие решения принимаются сразу.

— Черт возьми, я знаю! — взорвался вице-президент

...

— Что у нас там есть? — спросил он после некоторого раздумья

— Шестой флот. Ближайшая база, где есть наши части — Джибути.

— Где это?

Как и все американцы — кандидат в Президенты отличался редкостной дремучестью. Не факт, что он знал, где находится Париж

— Северное побережье Африки. Дополнительные силы можно быстро перебросить из состава нашей европейской группировки войск. И кое-кого из Израиля

— Из Израиля не надо — резко отреагировал Буш

Чейни кивнул. Это была сознательная оговорка — он всегда подбрасывал одну глупую или преждевременную идею, чтобы вице-президент мог его одернуть и продемонстрировать, что он контролирует ситуацию. Надо сказать, что такие идеи вице-президент распознавал далеко не всегда и часто соглашался...

— Хорошо, не из Израиля. У нас есть еще база в Турции против СССР.

— Что конкретно хочет от нас Саддам

— Помощи в изгнании коммунистов, по-видимому. Потом видно будет

— Как мы можем это сделать?

Чейни задумался. Он все-таки не был профессионалом до конца

— Нужны части быстрого реагирования. Возможно, зеленые береты. Быстрая высадка и взятие под контроль Багдада.

— А если они там попадут в ловушку?

— А какой в ней смысл?

Было видно, что Буш с большим удовольствием не принимал бы никакого решения вообще. Но — было надо.

— Хорошо — решил он — предложение Саддама принимается. Вы двое — координационная группа. Никому ни слова.

— Да, господин президент

Буш не заметил явного славословия в свой адрес

— Ваша задача — определить, лжет или нет Саддам. Мне нужен расклад и как можно быстрее. Если это можно оттянуть до дня голосования — тем лучше. Если же нет — придется играть тем, что есть на столе. И вторая задача — разработать план быстрой оккупации Ирака. Быстро и максимально бескровной.

— В каких вариантах? — спросил Чейни

— Что?

— Сэр, есть вариант, когда иракская армия будет за нас — но есть когда и против

— В обоих — решил Буш

Следующее совещание — состоялось через несколько часов. Кроме тех, кто уже был посвящен в тайну предложения Саддама — к совещанию были привлечены командующий специальными силами генерал Джеймс Линдсей и командующий восемьдесят второй воздушно-десантной дивизией, генерал-майор Джеймс Джонсон. К ним присоединилась группа оценки угроз из Пентагона, ее ближневосточный сектор, иракское направление. Времени на составление плана было мало, но кое-какие наметки уже были.

... Итак, на данный момент ситуация благоприятствует нам, поскольку все более — менее боеспособные части Ирака стянуты к ирано-иракской границе. Ирак ведет войну с Ираном вот уже девять лет и на сегодняшний день обе страны держатся из последних сил. Гораздо большую опасность представляют ВВС и ПВО Ирака.

ВВС Ирака — имеют боевой опыт с семьдесят девятого года и с самого начала войны с Ираном безраздельно господствуют в воздухе. Достаточно сказать, что за время войны ВВС Ирана совершили только семь налетов на объекты, находящиеся на иракской территории, в то время как ВВС Ирака — таких налетов имеют более пятисот.

Основными базами иракской авиации на этом направлении являются так называемая база Н3 в районе Ар-рутбы — это целая группа полей ВВС высокого класса, построенных германскими инженерами, видимо в расчете на противодействие возможным новым израильским налетам и куст баз ВВС в районе Басры. А вот граница с Саудовской Аравией прикрыта слабо, на этом направлении находятся только второстепенные базы, в основном используемые как учебные.

Что касается состава ВВС Ирака — наиболее эффективными его компонентами следует считать истребители — бомбардировщики Мираж Ф1, мы считаем их у Ирака около шестидесяти, примерно сто самолетов Миг-23 Флоггер и неустановленное количество истребителей типа Фалкрам. Мы считаем, что Фалкрамов у Ирака не менее тридцати единиц, они используются в системе ПВО Багдада.

Что касается системы ПВО — то на сегодняшний день Ирак обладает самой мощной системой ПВО на арабском Востоке. Она построена французскими специалистами, но в соответствии с советской доктриной ПВО. Весь Ирак разделен на пять зон ПВО, каждая из которых имеет собственный центр управления, независимый от остальных и собственные радары раннего предупреждения. Кроме того — имеется центральный штаб ПВО в Багдаде. В настоящее время система выглядит следующим образом: штаб в Багдаде (Al-Muthanna); 4 зональных центра ПВО — северный (Киркук), восточный (Кат аль-Хави), южный (Басра), западный (Рамадия). Зенитное вооружение — смешанное, как ракетное, так и пушечное. На вооружении: от двадцати до тридцати батарей SA-2 Guideline, от двадцати до пятидесяти батарей SA-3 Goa, до пятидесяти батарей SA-6 Gainful, до десяти SA-8B Gecko, до пятидесяти пусковых установок Роланд французского производства. В соответствии с советской военной доктриной — мотострелковые войска насыщены ракетными установками для пуска ракет с плеча типа Ред Ай. Зенитная артиллерия — насчитывает до девяти тысяч стволов разных калибров, в том числе не менее трех тысяч современных. Наведение — осуществляется по радарным установкам советского и французского производства, их от ста двадцати, до ста пятидесяти, сконцентрированы в основном на восточной границе страны. Основные районы базирования ЗРК С-75, С-125 и «Квадрат « — Багдад, Мосул и Киркук.

Исходя из условий задачи, для сопровождения самолетов с десантом потребуется не менее двух полных ударных групп, в каждой из которых будут самолеты с противорадиолокационными ракетами, а так же легкий самолет ДРЛО. В резерве — необходимо будет держать и третью группу. Наиболее безопасное направление прохождения границы — между населенными пунктами Рафа и Арар, дальше держать направление на Кербелу. Операцию — целесообразно выполнять в ночное время. Целесообразно использовать самолеты типа Combat Talon, так как только они способны безопасно доставить десантные группы к цели на минимальной высоте. Целесообразно так же сосредоточить резерв на стартовой площадке — не менее двух групп Wild Weasel специализирующихся на подавлении ПВО и не менее двух спасательных групп спецназа ВВС для эвакуации пострадавших.

В качестве основной посадочной площадки — целесообразно использовать международный аэропорт Багдада, как основной авиационный узел страны. Данный аэропорт — принимает все типы самолетов, интервал посадок между бортами — может быть пять — семь минут, при надлежащей организации процесса на земле. Но в качестве запасного варианта, самолеты с десантом вполне способны приземлиться на любой ровной местности близ столицы. В качестве базовой — мы рекомендуем вот это место.

Указка — показала на место южнее Багдада

— Незаселенное место, ранее — оно использовалось для королевской охоты на лисиц. Здесь и не до сих пор нет никаких полей. Почва — глинистая, твердая, растительности немного, деревьев нет — редкие кустарники и зелень. Места достаточно, чтобы принять несколько самолетов типа С130.

— Мы проверили запасную посадочную площадку? — спросил генерал ВВС — я имею в виду с земли?

— Мы как раз занимаемся этим.

— Дело в том, что во Вьетнаме как то раз мы выбрали такую же ровную площадку — и обнаружили, что крестьяне там ничего не садят, потому что там минное поле. Не хотелось бы попасть в такой же переплет...

Упоминание о Вьетнаме, где большинство из собравшихся военных побывало — испортило всем настроение.

— Хорошо — сказал присутствующий полковник специальных сил — допустим, что посадка пройдет штатно, и мы не попадем в ситуацию, аналогичную Пустыне-1. После посадки — что? Как мы действуем?

— Вы действуете совместно с офицерами личной гвардии Саддама. Проводите аресты, по их указаниям.

Про уничтожение неугодных — ничего не говорилось — но оно предполагалось.

— У нас есть списки целей? Информация по ним?

— Нет.

— То есть, если офицерам личной гвардии Саддама вздумается отвести нас в местную тюрьму — мы не будем знать, куда мы идем?

Повисло молчание

— Хорошо — сказал вице-президент — полагаю, нам следует сделать перерыв на ужин. Остаются — Чейни, Рамсфелд...

Когда они остались втроем — Буш раздраженно припечатал ладонью по столу

— Мы ставим на кон жизни полутысячи наших парней

— Это не первый раз — цинично заявил Рамсфельд.

— Такое — в первый раз...

...

— Дик, я хочу услышать — что ко всем чертям происходит в Ираке? Те люди, что пытались убить Садди и попались — это твои люди?

— Нет.

— Тогда чьи?

Чейни помедлил

— Говори, черт тебя раздери. Ты дара речи лишился?

— Это ЦРУ.

— Вот же... черт.

— В Саудовской Аравии — советник Короля по безопасности — бывший начальник отдела по борьбе с терроризмом Дьюи Кларидж. Это его люди.

— Черт... он работает на нас?

— Нет, сэр.

— Но в это — никто не поверит.

— Полагаю, что да, сэр.

— Это все?

— Нет, сэр. Существует еще одна группа. Ее возглавляет действующий сотрудник ЦРУ Гас Авратакис. Он работает в этом же направлении.

— Черт... твое мнение, Дон?

— Попались мы или нет, это уже не важно — сказал Рамсфельд — нам все равно не поверят.

— Я не про это. Стоит доверять Саддаму?

— В стратегическом плане — нет, конечно. А сейчас — почему бы и нет...

...

— Хорошо. Продолжаем.

СССР, Москва 11 июля 1988 года

Утром — здание ЦК на площади Ногина оцепила милиция. Не пропускали никого, даже работников. По городу — поползли слухи...

На самом деле, все было просто: ночью проводился выборочный технический контроль здания. То есть — поиск подслушивающих устройств. И в ходе него были обнаружены две закладки. Теперь — спешно вызванная спецгруппа шестнадцатого управления КГБ проводила полный технический контроль здания. И. как узнал старший прикрепленный товарища Алиева — не факт, что даже до вечера управились бы.

Подслушивающие устройства были размещены без ума. Одно — нашли в комнате, прилегающей к кабинету секретаря ЦК по идеологии, товарища Лигачева, второе — нашли в приемной Разумовского, заведующего отделом партийного строительства и кадровой политики ЦК. Если второе еще как то можно было объяснить — хотели знать о кадровых решениях, то первое... Алиев знал, что вокруг секретаря по идеологии — собрались форменные подонки, держащие фигу в кармане и полностью провалившие работу на идеологическом фронте. Знал он, например, что в той комнате, где обнаружили закладку — стоял японский телевизор с видеомагнитофоном и на нем, в рабочее время, проигрывались художественные фильмы зарубежного производства, посмотреть которые набивалась полна комната. Ходили слухи, что на нем смотрели Эммануэль — мечту любого советского владельца видеомагнитофона. Размещать там закладку было глупо — если только не хотели потом передать записи на Радио Свобода и вызвать скандал.

Как бы то ни было — вся первая половина дня у Председателя Президиума Верховного Совета — была теперь свободна, что случалось нечасто. И он решил навестить Ясенево.

Председатель ПГУ КГБ Ахмад Хасанов, уже внутренне обжившийся в новой роли защитника советского государства — принял Алиева приветственно, выставил чай, лепешки и свежий гранат. После небольшого завтрака — двое, в чьих руках теперь была вся реальная внешняя политика СССР — вышли прогуляться меж сосен. Сосновая роща, высажена руками сотрудников ПГУ еще при переезде в это здание — уже подросла и радовала глаз.

— В Ираке — заметил Алиев — мы играем на грани фола. Даже за гранью. Саддам был в шаге от того, чтобы штурмовать наше посольство.

— Это хорошо — кивнул председатель ПГУ

— Чего в этом хорошего?

— Мы никак не можем понять — сказал Хасанов — что политический деятель может быть либо нашим, либо не нашим. Саддам — не наш.

Алиев не стал спорить

— Что у нас в Иране?

— Работа идет.

— И это всё?

— Все. Скажу сразу, Гейдар, когда будет результат и будет ли он вообще — не знаю.

Алиев покачал головой

— Не лучший ответ.

— Послушай, Гейдар... — сказал бывший судья Верховного суда Азербайджана — вот чем больше я на вас смотрю, тем больше удивляюсь. Седьмого ноября — вы что празднуете?

— Великую Октябрьскую революцию. А ты — нет.

— Революцию... — не стал конкретизировать судья — государство построено на обожествлении революции, ей вы молитесь так, как другие люди молятся Аллаху. Отчего же вы забыли, как происходят революции? Как надо делать революцию. Когда люди верят в Аллаха — они читают Коран и хадисы. А вы во что верите?

Алиев долго молчал. Они остановились в самом конце аллеи, вдалеке — маячила охрана

— Иногда я думаю о том, во что веришь ты, Ахмад — сказал Алиев — и как ты живешь. Как ты смог дожить в СССР до таких лет. Ведь это наверно тяжело — жить там, где все чужое.

— Откровенность за откровенность. В той стране, где родились ты и я — революции молятся семьдесят лет. А Аллаху молились — больше семисот. Так кто из нас жил там, где все ему чужое? Ты или я?

Алиев не нашел, что ответить. Он искренне верил в то, что делал — но иногда приходил в отчаяние от вязкого, безвыходного месива, в которое упирался при попытке что-то изменить в своей родной республике. По его приказу — министра внутренних дел республики расстреляли в подвале министерства без суда — но это не остановило коррупцию. Он запретил сыновьям юристов поступать на юридический — но это не остановило кумовщину. Его люди рыскали по районам подобно волкам, громя нелегальные производства — но это не остановило черный рынок. Азербайджанцы жили как бы в двух мирах, чувствуя себя совершенно свободно и в том и в этом. В одном — они ходили на демонстрации, отправляли детей в Артек и перевыполняли планы. В другом — они досконально знали, кто бай, а кто нет, и кто может чем-то заниматься — а кто не смеет даже и подумать об этом. Проблема была не в таких как Хасанов, который в республике был и коррупцией и судом одновременно — а том, что огромная доля населения республики признавали право Хасанова быть таким, какой он есть. Бессмысленно насаждать закон, если он никому не нужен...

— Хомейни вот-вот умрет — нейтральным тоном сказал Алиев — у нас появится шанс.

— Возможно. А возможно и нет.

— Но почему?

— Потому что дело не только в Хомейни — бывший судья не стесняясь, закурил длинную, турецкую контрабандную сигарету — дело в том, что режим мулл еще не перезрел. Он в самом соку, на пике.

— Они бросили страну в бойню!

— Да, но разве войска бунтуют?

...

— Нет, они идут на минные поля и восхваляют Аллаха. И пусть идут.

Судья жадно затянулся. У него были проблемы со здоровьем, и он курил очень мало, даже не каждый день.

— Война, Гейдар — сказал он — это бойня где погибают лучшие. Тот, кто первым поднимется на пулемет — тот и погибнет. Героев на войне нет. Выживают самые осторожные. А в Иране война идет без малого десять лет. Думаю, скоро мы найдем тех, кто не захочет подниматься в атаку на пулеметы.

— А если не найдем?

— Тогда создадим — равнодушным голосом сказал судья — Хомейни больше двадцати лет вел борьбу против шаха. Его люди — вели борьбу не с оружием в руках — они вели борьбу на базарах и в чайханах, распространяя слухи и воззвания. Теперь — тоже самое делают мои люди. Знаешь, чем хорош коммунизм?

...

— Он зовет к справедливости. А справедливость каждый понимает по-своему.

Саудовская Аравия Где-то в пустыне Примерно сорок километров от Риада 11 июля 1988 года

Дело с Саддамом было настолько взрывоопасным, что урегулировать его отправился лично министр обороны США Ричард Чейни. Он же — должен был на месте наблюдать за операцией, если будет принято окончательное решение о вторжении в Ирак.

Если это можно было назвать вторжением.

В посольском кабинете — кондиционер был включен на полную катушку, холодный пот тек по спинам. Министр Чейни сидел. Посол Соединенных Штатов Америки в Саудовской Аравии, Уолтер Леон Катлер, карьерный американский дипломат, последний американский посол в Иране — нервно мерил шагами пространство кабинета.

— Я не понимаю, в чем проблема... — сказал Чейни — в конце концов, если Саддам переходит на нашу сторону...

— Саддам переходит на нашу сторону — если это так — ответил посол — но в таком случае, Саудовская Аравия с нашей стороны уходит.

— Почему?

— Потому что надо выбирать. Мы не можем дружить со всеми сразу.

Чейни покачал головой

— Может, я просто тупой техасский сукин сын, но я не понимаю — почему?

— Потому что король Фахд знает, что задумал Саддам.

— И что же он задумал?

— Он задумал объединить арабскую нацию. Естественно, под своим руководством. Фахд боится его больше, чем в свое время здесь боялись Насера[35].

— Прекрасно. Почему бы королю не подумать о том, что теперь мы будем сдерживать Саддама?

— Потому что король не глуп. Он понимает, что в этой партии первую скрипку будет играть Саддам.

— ???

— Это так. Поверьте, это так. Саддам хитер как лиса. Мы никогда не сможем играть с ним на равных. Тем более — советские уже рядом.

Чейни тяжело вздохнул.

— Как бы то ни было — мы должны уговорить Короля. Это решение Вашингтона.

— Которое проще принять, чем выполнить.

Чейни ничего не ответил.

— Не вовремя — с досадой сказал посол — еще пару месяцев назад у меня был человек, который бы мог взяться за это дело. Но его нет.

— Кто это?

— Салем Бен Ладен. Он погиб[36]. Он и его семья были очень близки к королю.

— Почему бы нам не побеспокоить остальных? — Чейни знал про клан Бен Ладенов, который был очень активен в США, правда, дел с ними не имел. В нынешней администрации — с Бен Ладенами был тесно связан секретарь Казначейства Джеймс Бейкер[37], какое-то время он вел дела бен Ладенов в США, когда еще был адвокатом в Техасе.

— Это исключено. Только хуже сделаем. Возможно, стоит связаться с Ассамом Хашогги. Он сможет чем-то помочь.

— Почему бы не связаться сразу с королем.

— Это исключено. Он просто не станет нас слушать...

Посол — прошел к столу, взял телефонную трубку, потом — медленно положил ее на стол.

— Ричард, какого черта? Кто-то в Вашингтоне понимает, что мы сейчас делаем? Кто-то понимает, что с Саддамом никаких дел иметь нельзя?

— Почему

— У него руки в крови. Даже не по локоть.

— Может, он сукин сын, но он наш сукин сын. Точнее — может стать нашими. Если все пройдет гладко — то мы поставим русским мат и отомстим за Пакистан.

— А если Иран переметнется к русским? И они закроют Ормузский пролив?

Чейни улыбнулся

— У нас в Техасе есть поговорка. Как съесть быка?

...

— Кусочек за кусочком. С Ираном будем разбираться потом. Звоните.

К счастью — Ассам Хашогги оказался в Джидде и обещал тотчас вылететь в Риал своим собственным самолетом.

Братья Хашогги — были уникальным явлением в мире. Их отцом был Мухаммед Хашогги, личный врач первого саудовского монарха. Аднан Хашогги, один из братьев, вопреки бытовавшим в светском обществе Саудовской Аравии традициям отправился учиться не в Ливан, где тогда было спокойно, не в Англию — а в Соединенные Штаты Америки. Там — он завел немало друзей и стал вхож в высшие круги. И что самое главное — завел нужные контакты, те самые, которых в Англии не было и быть не могло. Постепенно он стал крупнейшим независимым оружейным торговцем в истории, проводником американских интересов на Ближнем Востоке. Его преимуществом было то, что он был вхож всюду, он был человеком и Запада и Востока одновременно, его супруга была британской манекенщицей, популярной среди высшего лондонского света — и через нее он имел выходы на саму Маргарет Тэтчер (через ее сына Дэнниса, бывшего любовника жены). Пика могущества он достиг при Никсоне — Дик Никсон был его ближайшим другом. После скандала с Уотергейтом его позиции пошатнулись — но он еще оставался в седле. Хашогги был одним из тех, через кого совершались нелегальные сделки по продаже запчастей к оружию в Иран вопреки санкциям конгресса. Он же — помогал вызволять американских заложников в Ливане. Он же — имел какие-то дела с Каддафи и с Асадом.

Ассам — не был так влиятелен — но он оставался в Королевстве и был вхож к королю. Лично знал многих принцев. Его преимуществом был его брат. Пока Аднан мотался по миру (у него не было постоянного места жительства, он купил Боинг 727 и перемещался на нем) — Ассам делал свои дела в Саудовской Аравии.

Пока ждали Ассама — успели пропустить по рюмочке. Чейни скривился, но выпил

— Как вы тут живете в такую жару?

— Я уже привык — сказал посол — не первое мое назначение. А вот у местных шейхов и в самом деле крыша едет.

— Они и в самом деле так богаты?

Посол невесело усмехнулся

— А вы как думаете? Эта страна буквально стоит на нефти. Каждый раз, когда мы заезжаем на заправку — мы пополняем кошелек бен как его там. И так в масштабах всего цивилизованного мира. Видели Риад?

Чейни кивнул

— Так вот, это еще начало. Попомните мои слова, если все так пойдет и дальше, через двадцать лет сюда переместится центр мира. А небоскребов будет больше, чем в Нью-Йорке. Вот попомните, все так и будет.

— А как у них с демократией — спросил министр обороны

— А никак. Они не демократы. И не коммунисты.

— Кто же они тогда?

— Они богачи. Вы знаете, когда местному подростку исполняется шестнадцать, шейх дарит ему квартиру. И оплачивает обучение в любом университете мира. Если человек заболеет — лечение тоже оплачивает казна. Знаете, что я здесь понял?

...

— Начиная с определенного уровня благосостояния политика полностью теряет свой смысл. Демократия, коммунизм — ничего не имеет значения. Судя по тому, как они живут — у них уже почти что коммунизм.

— Зачем тогда им мы?

— Затем, что у них много врагов. Саддам — точит зубы на нефтепромыслы Абкейка. СССР — помог взорвать эти промыслы. С другой стороны — у них просоветский Йемен. Они слишком хорошо живут, чтобы у них не было врагов.

— А мы, получается, наемники.

— Наемники, няньки, люди, которые делают машины, на которых они ездят, те, кто научил их строить дороги и жилье. Со стороны выглядит скверно, но трудно представить себе, что было бы, если бы сюда добрались коммунисты. Они бы захлестнули у нас удавку на шее.

Чейни подумал кое о чем другом. В начале семидесятых — по Пентагону бродило много полковников морской пехоты, говоривших, что сейчас то они покажут этим погонщикам верблюдов, где раки зимуют. Не показали. Черт, они даже не смогли удержать Иран, когда он начал валиться ко всем чертям. А теперь — каждая заправка машины бьет по кошельку опять и опять. Только — только показалось, что цена на нефть возвращается к комфортным показателям — как советские, палестинцы или кто там... взорвали Абкейк, взорвали пару танкеров и послали мир к чертовой матери.

Может, они зря не рискнули в начале семидесятых.

Зазвонил телефон. Посол поднял трубку

— Ассам прибыл.

Ассам был одет в традиционное местное платье с головным убором в красный горошек на голове, он был невысоким, полноватым и улыбчивым. Типичный шарж на араба — мошенника, с которым надо держать ухо востро.

— ... Король? А зачем вам король? — спросил он после того, как все положенные по этикету фразы были произнесены.

— По важному делу — терпеливо ответил посол

— Это важное дело не может подождать?

— Сколько?

— Думаю, дней десять.

— Это невозможно — ответил Чейни

Ассам вопросительно посмотрел на посла

— Ричард Чейни — представил тот Чейни — министр обороны США.

— Отлично. Вы знаете моего брата?

— Нет — Чейни слышал про Хашогги, но ни за что на свете не рискнул бы с ним встретиться. Он был замешан во всех политических скандалах последних пятнадцати лет — от Уотергейта до Иран-Контрас.

— Жаль. Вам надо непременно познакомиться. Я дам телефон.

— Ассам — сказал посол, возвращая араба на утерянную тропу разговора — нам срочно нужно повидаться с королем.

— Увы... — Ассам сделал сожалеющее лицо — это невозможно.

— Почему?

— Король уехал в пустыню. Встал лагерем.

— Значит, мы поедем за ним.

— Это невозможно. Король не примет вас.

— У нас важное дело.

— У короля тоже — сказал Ассам — он встречается с шейхами племен, охотится с соколом и смотрит на верблюжьи скачки. Вам следовало бы понять, уважаемые, что время здесь течет совсем по другому.

— Сколько ты хочешь? — спросил посол

Ассам заулыбался

— Можно подумать. Один — не будет много?

Чейни хлопнул ладонью по столу — это прозвучало как выстрел.

— Когда Саддам Хуссейн вторгнется на север, чтобы захватить то, что осталось от ваших приисков — время пойдет куда быстрее. И никакими деньгами — не откупишься от того, кто засел в Багдаде. Понял, ты, сукин сын?

Наступило молчание. Ассам — переводил взгляд с одного американца на другого

— Это правда? — спросил он

— Нам нужно срочно встретиться с королем — обтекаемо сказал посол — речь пойдет о Саддаме Хусейне.

Ассам помолчал

— С королем и в самом деле трудно встретиться сейчас — сказал он — но я могу позвонить кронпринцу. Он в городе.

...

— Саддам... точно решил напасть на нас? Он сумасшедший.

— Поживем — увидим — сказал Чейни

Когда за Ассамом закрылась дверь, посол заметил

— Эта новость через пару дней дойдет до каждого дома в Эр-Риаде. Возможно, не стоило так жестко.

— Знаете — ответил Чейни — каждый раз, когда я буду заправлять машину, я буду вспоминать этого хрена. И думать, что они хоть немного, но отработали те деньги, которые я им плачу.

Королевский лагерь — представляя собой несколько десятков бедуинских шатров, разбитых в пустыне на пути кочевий бедуинов. Около главного лагеря — были разбиты два десятка лагерей поменьше: богатые люди Королевства искали подходы к своему монарху, ибо от него в Королевстве зависело все. Ну, или почти все.

Дальше — шли временные биваки бедуинов, которые, увидев лагерь Короля — тоже вставали лагерем на какое-то время, чтобы повидаться с Королем, получить от него подарки, попросить о чем-то, призвать выступить судьей в своих спорах. Король, несмотря на то, что не был чистокровным бедуином — считал себя таковым и никогда не отказывал ни в подарках, ни в суде.

Такие выезды — проводились раз в год, но в этот раз — все было несколько по-иному. Короля охраняли и охраняли серьезно. У самой дороги — стояли внедорожники Дискавери песочного цвета и парни в форме Саудовской национальной гвардии — сноровисто обыскивали машины, которые намеревались свернуть в пустыню. На местных — они не были похожи даже отдаленно.

Мерседес Ассама — остановился и вынуждены были остановиться они. Было видно, как Ассам нервно кричит в трубку радиотелефона[38] — видимо, пытается дозвониться до Короля или кого-то из приближенных.

Их начальник СБ — тоже вышел из машины, узнать, что к чему.

— Похоже на то, что Король не слишком рад видеть гостей — заметил Чейни

— Здесь все помешались теперь на безопасности — ответил посол — если так пойдет и дальше, скоро некому будет служить в армии. Каждый шейх теперь набирает маленькую частную армию. Лучшие из лучших. Эти ребята британцы.

— Коммандос?

— Или они или САС. Здесь до сих пор помнят британцев.

Вернулся начальник охраны, вместе с ним был солдат сил безопасности. У него были бледно-голубые глаза и рыжие волосы. Чейни отвернулся — не следует ему тут светиться. Солдат осмотрел машину и дал отмашку проезжать.

Дорога в пустыне — была утоптана сотнями колес, к лагерю — шел настоящий проселок. Мерседес протискивался перед ними, непрерывно сигналя. Бедуины не спешили убраться с дороги, а верблюд, которого они спугнули — плюнул им на машину. Бедуины, видевшие это — захохотали и стали показывать пальцами

Черт...

Чейни это не понравилось. Он все-таки был американцем, и всему был свой предел. Он занимался нефтью и знал, что высокая цена на нефть обогащает и его карман — но он с трудом мог терпеть, что какой-то ублюдочный местный верблюд плюнул на его машину и местные это видели. Здесь были враги. Они могли продавать им нефть и покупать американские Кадиллаки — но они оставались врагами. Следовало помнить, что благополучие этого захудалого края — оплачивают американские работяги, раскошеливаясь, чтобы заправиться.

Чем ближе к королевскому лагерю — тем больше было признаков богатства. Шатры, покрытые шелком, дорогие ковры, расстеленные на песке. Внедорожники, обычные Тойоты и Рейнджроверы — и лимузины. Последние — сделаны на базе Рейнджроверов, но у них три оси вместо двух. Скоростные джипы Ламборгини с мотором от скоростного катера. Охотничьи джипы — тоже двух и трехосные Рейнджроверы и Тойоты, но сзади у них — высоко поднятое и выступающее из салона кресло. На таком кресле, стоящем на постаменте на нескольких футах от земли — восседает хозяин со своим охотничьим соколом. Увидев добычу — он выпускает птицу.

Рев верблюдов, суета обслуги, палатки, вооруженные люди. Полно национальных гвардейцев с винтовками.

Местная власть — сказал посол — делится семь к одному. Король — происходит из рода Судайри. Хосса Судайри — так звали любимую жену первого короля. У него шесть братьев, они занимают все важные посты в государстве, их так и зовут — семерка Судайри. Но следом по старшинству — идет принц Абдалла, он не из рода Судайри, его мать происходит из племени Шамра. А это крупнейшее племенное объединение страны. Он возглавляет Национальную гвардию и вокруг — его люди. Догадываетесь о чем идет речь?

— Примерно

— В Саудовской Аравии престол наследуется не как в европейских государствах — от отца к сыну — а между братьями. Следующий после нынешнего короля — Абдалла. Но семерка Судайри хочет, чтобы власть передавалась только в их роду.

— А мы на чьей стороне?

— Ни на чьей. Здесь большую часть населения составляют импортированные рабочие, в основном из Пакистана. На них — льготы не распространяются. Никакие. Они мусульмане — но с ними обращаются как с собаками. Коммунизм только для своих.

Мерседес Ассама засигналил.

— Сэр — сказал охранник из морской пехоты — мы застряли.

Шатра у них не было.

Все шатры были только для своих и им отвели шатер, который предназначался для прислуги. В нем было пыльно, грязно, никаких удобств, по необходимости — в песок. Тут на песок не были постелены ковры, по ним надо было ходить, потому что по какой то странной традиции у местных пыльные и изношенные ковры — считались более ценными, чем ковры новые. Но ходили не только по коврам, мелкий как пыль песок несли на ковры, отчего большой разницы ходишь ты по ковру или нет — не было.

Ревели верблюды, в темноте — сигналили машины. До них — никому не было никакого дела и они, министр обороны США и посол США — чувствовали себя здесь ненужными.

Внезапно вернулся Хашогги

— Идите за мной. Шейх Заед даст вам приют...

Они пошли вглубь палаточного городка. На горизонте — ревели двигатели, тревожно метались по небу фары.

— Что происходит? — спросил Чейни

— О. это гонки. Как на верблюдах.

...

— Они гоняются на машинах по окрестным барханам — негромко пояснил посол — считается, что тот, кто погибнет — обязательно попадет в рай.

Чертовы сукины дети...

Утро — встретило завыванием муллы через мегафон и сильным желанием опорожнить мочевой пузырь. Они спали на каких-то коврах, в огромном шатре. Как Чейни понял из разговора — у тех, кто собрался вечером, чтобы отдать дань гостеприимства американским гостям — было больше миллиарда долларов совокупного состояния. Но воняло от них как от самых обыкновенных бродяг, даже еще хуже...

Министр обороны США сначала не мог понять, где он находится — он лежал на каком-то пыльном тряпье. Потом вспомнил — это Саудовская Аравия. Уже была жарища, кондиционера в палатке естественно не было. Министр вышел, хмуро посмотрел на людей, расстеливших молитвенные коврики и отбивающие поклон за поклоном под завывание, чем то напоминающее похоронную мелодию волынки. Затем — зачесалась спина, он с остервенением почесался. Туалета вблизи не просматривалось, он плюнул и пошел на другую сторону палатки, чтобы заняться одним из самых приятных дел для мужчины среднего возраста.

Когда он застегивал ширинку — рядом появился посол.

— Сейчас будет соколиная охота. Король после нее бывает в хорошем настроении, возможно, он примет нас.

— А может и нет?

— Может и нет.

— И что тогда?

— Тогда придется ждать следующего удобного момента.

Министр помолчал

— У меня чешется все тело. Кажется, по нему кто-то ползает.

— Это может быть. У верблюдов полно блох — сказал посол

— Скажи мне одну вещь. Уолт. Мы построили им целую, мать их страну. С дорогами, с городами, с трубопроводами. Каждый из тех людей, с которыми мы вчера говорили, в тысячу раз богаче среднего американца. Тогда почему они так живут? Они не могут купить куска мыла?

— Не все так просто. У них очень своеобразное общество, их связи друг с другом намного ближе, чем у нас.

— И что?

— Они хотят ощущать себя единым целым. Друг с другом и с пустыней. Это сложно объяснить.

— На самом деле — сказал министр — есть и более простое объяснение

— Какое же?

— Они просто дикари. Дикари, у которых ключ от бензоколонки. Только и всего.

Охота с соколами — была странной.

Огромный караван машин — несся по пустыне, прямо по барханам, ныряя в пропасти и взлетая на горы. Охотничьи сидения были подняты — шейхи сидели в них, держа своих соколов специальными перчатками, с тонкой кольчужной или кевларовой поддевкой. От пыли — было нечем дышать и что происходит впереди — видели пассажиры только головных машин, все остальные — не видели ничего кроме пыли. Конечно, первой шла машина Короля, с боков — ее прикрывали пикапы с бойцами Королевской Гвардии.

Потом — машины вдруг останавливались, и все на что-то напряженно смотрели. На что — было решительно непонятно.

Трехосные машины высокой проходимости — отлично справлялись с бездорожьем — теперь было понятно, почему машины нужны были именно трехосные. Внутри — было относительно нормально. Если не считать пыли, которая залетала через открытый люк. Если держаться — то получается, что-то вроде американских горок.

Постояв, машины двинулись вновь.

Примерно через два часа — все разом, как бы потеряв интерес к происходящему, повернули назад. Министр не видел ни одного зверя, ни одной сцены охоты.

— Охота закончена — объявил посол — возвращаемся...

С верхотуры — спустился довольный, улыбающийся шейх. Охранник — моментально принял у него сокола.

— Охота закончилась — объявил он, сия от счастья, как будто вытащил рекордного марлина на рыбалке.

— Почему же вы никого не убили? — осведомился министр

— Почему? Удалось добыть двух пустынных шакалов и несколько птиц

— Но вы не выпускали сокола.

Шейх улыбнулся, как ребенку, сморозившему глупость.

— Король отлично поохотился...

Шатер Его Величества — отличался размерами, а так же воинственно стоящими вокруг него стеной гвардейцами. Было без четверти пять, когда подошла их очередь.

Внутри шатра — Король сидел на чем-то напоминающем постамент. Увидев гостей, он поднялся навстречу им.

— Мы рады приветствовать американских друзей на нашей земле. Для нас вы здесь всегда желанные гости.

Король был полным, с черными глазами — вишенками, короткой бородой, в белой национальной одежде — тхобе. Выглядел он дружелюбным.

— Ваше Величество, благодарим за уделенное нам время, начал посол — но министр Чейни невежливо его перебил

— Ваше Величество, я уполномочен передать вам послание и провести переговоры от имени Президента США.

...

— Переговоры совершенно срочные и конфиденциальные.

Король молчал, перебирая четки. Чейни повернулся к послу.

— Уолтер... я прошу прощения.

Надо было видеть лицо посла... кадрового, карьерного дипломата из одной из «хороших» семей США. Но у Ричарда Чейни было одно качество... если ему было надо, он шел вперед как танк и не обращал внимания, на чьи ноги он наступил в процессе этого.

Король сделал какой-то знак рукой. Посол — резко развернулся и вышел, не сказав более ни единого слова. Пришел переводчик — молодой, в такой же тхобе как у Короля, сел рядом.

— Ваше Величество...

Король еще раз махнул рукой

— Вас накормили?

— Да, Ваше Величество, ко мне проявили гостеприимство в самых лучших традициях.

— Мне прислали финики в подарок — сказал Король — очень вкусные финики, из Турции. Целый мешок. Просто отличные финики, сладкие как шоколад. Боюсь, мне нельзя много фиников, но вы не откажитесь попробовать.

Принесли финики. Они действительно были со вкусом шоколада — сморщенные, но удивительно вкусные, с косточкой внутри.

— Ваше Величество, вероятно, я нарушил протокол — сказал Чейни — но дело действительно срочное и не терпящее отлагательств

...

— Речь пойдет об Ираке

Произнеся это слово, Чейни впился глазами в Короля, но на его лице ничего не отразилось. Король никак не отреагировал. И немудрено — здесь вели переговоры и заключали союзы, чтобы на следующий день предать тогда, когда на месте Нью-Йорка был индейский выпас скота

— Конкретнее — о Саддаме Хусейне.

...

Чейни начал нервничать — на самом деле он не был готов к переговорам и не понимал Короля. А Король — давал наглому, оторвавшему его от отдыха американцу — своими словами самого загнать себя в ловушку. В США так переговоры не вели, когда одна сторона говорит, а другая молчит — но здесь была не Америка.

— Через посредников — Саддам вышел на администрацию США с предложением о сотрудничестве. Помня о давней и крепкой дружбе, скрепляющей США и КСА, о наших общих интересах, я прибыл сюда, чтобы от имени президента США провести переговоры с вами по этому вопросу...

Король тонко улыбнулся

— Почему именно со мной? Вам следует лететь в Багдад.

— Ваше Величество, речь идет о будущем стратегическом раскладе, расстановке сил в зоне Персидского залива на десятилетия вперед. Русские поставили нам мат в игре за Афганистан, полностью дестабилизировали Пакистан — куда были вложены наши общие средства и в чем заключались наши общие интересы. Сейчас — русские ведут зондаж почвы в Иране, аятолла Хомейни уже написал письмо их генеральному секретарю[39]. Если русские возьмут Иран, нам ничего не остается, как воевать. Воевать здесь. В зоне Персидского залива, мы не можем допустить блокирования русскими Ормузского пролива. Но сейчас нам представляется возможность ответить русским без войны — если они теряют Ирак, то будут вынуждены замедлить свое продвижение и переключиться на новые цели.

Чейни говорил глупость за глупостью, хотя сам этого не понимал. Королю Саудовской Аравии было, в общем-то, все равно, что произошло в Афганистане и в Пакистане. В Пакистан — некоторые люди из его королевства ездили охотиться, и оттуда прибывали многочисленные дешевые гастарбайтеры, вот и все, что Короля интересовало в Пакистане. Король действительно давал деньги на исламское сопротивление в Пакистане и Афганистане, он добавлял доллар на доллар, выделяемый американцами — но его мотивов американцы никогда не понимали. Они думали, что раз мусульмане сражаются с безбожными русскими в Афганистане, а Король сам мусульманин — он выделяет деньги на благое дело и в этом его мотивация. На самом деле — Король Саудовской Аравии смертельно боялся и боялся удара с двух сторон. Первым его врагом были светские, арабские националистические и социалистические режимы. Больше всего, Король опасался того, что в его армии есть ячейка Свободных офицеров, и она готовит переворот. Его смертельно пугала возможность повторения египетского варианта свержения монархии или того хуже — иракского, когда вся семья и сам Монарх были зверски убиты взбунтовавшимися солдатами. В этом смысле Саддам для Короля был хуже Даджала, мусульманского антихриста — он был арабский национал-социалист — баасист, и у него была четвертая по численности армия в мире. Он давал ему деньги — но ровно столько, чтобы Саддам и дальше продолжал гробить свою армию в бесплодной и страшной войне с Ираном.

Другим врагом Короля — были радикальные религиозные экстремисты. Те самые, которым он давал деньги. Его предшественник — был убит отморозком из собственной семьи, мстившим за погибшего в перестрелке с полицейскими родственника — исламиста. Король знал про то, как религиозные экстремисты неоднократно покушались на жизнь Короля Иордании. Король хорошо помнил, как на заре государства Саудовская Аравия его отец вел жестокую борьбу с так называемыми «ихванами» — мусульманскими отморозками из пустыни, молодежью из кочевых племен, для которой даже Король был тагутом, угнетателем. Этот пожал — удалось залить лестью и деньгами, кого-то убить, кого-то посадить в тюрьму — но Король знал, что агрессивный исламизм в Королевстве есть.

Наконец, Король хорошо помнил тот ужас, который разразился в 1979 году, когда группа фанатиков захватила священное для каждого мусульманина место — мечеть Аль-Харам с Каабой. Он помнил то, как он боялся общего восстания в Королевстве, как провалились два штурма, как для третьего пришлось приглашать в качестве советников спецназ из Франции. Бой за мечеть Аль-Харам продолжался две недели и закончился сотнями погибших с обеих сторон. Так что Король посылал деньги афганским муджахедам вовсе не потому, что хотел поддержать их. Он хотел, чтобы мусульманские фанатики вели джихад против СССР, а СССР — убил их как можно больше. Он благоволил созданному под патронажем принца Турки аль-Фейсала Мактаб аль-Хидмат, обществу помощи, возглавляемому палестинцем, шейхом Абдаллой Аззамом и саудитом, Осамой Бен Ладеном. Через это общество — переправлялись добровольцы на джихад со всех стран Залива, появилась возможность разгрузить тюрьмы, где сидело немало экстремистов, бросить их в Афганистан, чтобы там их убили. Эти достигалось сразу несколько целей — в арабском мире поднималась ненависть к СССР и к светским арабским режимам, которые он поддерживал, а собственные экстремисты — погибали в горах Афганистана, и это было бы лучше, если бы пришлось обезглавить их на площади. Направленность мести — будет совсем в другую сторону.

То, что русские нанесли ядерный удар по Пакистану — было не так и плохо. Разве что закрылась возможность посылать собственных отморозков на джихад. Но в последнее время дорога опять налаживалась — уже с другими людьми и ради джихада на территории самого Пакистана. Жаль, что Осама погиб при атомном взрыве в Пешаваре. Выходец из хорошей семьи, одной из самых приближенных к королевскому двору. Скромный, религиозный, обязательный, оставил четырех вдов с детьми. Ну да маша'Алла. Это предопределено Аллахом, и он сделал, так как пожелал.

Что касается возможной войны США с Ираном — он был бы рад, если бы она состоялась. Иран с его бесноватым шиитским фанатизмом — был угрозой благополучию всех государств Залива. Его брат Халид, будучи монархом, в начале восьмидесятых очень активно зондировал почву в США на предмет военного вмешательства в ситуацию в Иране сразу после переворота. К сожалению — дело сорвали русские, они вторглись в Афганистан, и внимание американцев переключилось на эти горы, где нет ни нефти, ничего другого. К счастью — удалось столкнуть лбами Ирак и Иран, иначе было бы совсем плохо. Иран — с самого первого дня правления аятолл не скрывал основу своей новой внешнеполитической линии — экспорт исламской революции.

... таким образом, мы получим надежный заслон на пути продвижения советской экспансии, а вы — обезопасите свою северную границу от вторжения...

Король улыбался, но не верил ни единому слову. Дело было еще в одном — в большой игре за нефть. Как известно — семидесятые годы стали годами резкого роста цены на нефть, она выросла в несколько раз, и на Королевство пролился золотой дождь. Министром нефти Саудовской Аравии тогда был шейх Заки Ямани, он предупреждал о том, что за резким ростом цены на нефть последует столь же неизбежный и резкий спад, но его тогда никто не слушал и не хотел слушать. Расплата наступила в начале восьмидесятых и была связана с несколькими факторами. Британцы и норвежцы — разбурили Северное море и стали из импортеров нефти ее экспортерами. Русские — протянули трубопроводы в Европу и начали поставлять в огромных количествах газ, частично заменивший нефть. Некоторые члены ОПЕК, среди которых заводилой была Нигерия — начали нарушать выделенные им квоты и поставлять нефть ниже согласованной ОПЕК цены, пряча скидки в текстах контрактов, например — за оплатой транспортировки до Роттердама. Ирак и Иран — в сверхнапряжении войны так же начали нарушать квоты, поставляя нефть на любых условиях, лишь бы получить валюту для продолжения войны, закупить на нее технику и боеприпасы. Саудовская Аравия — не просто пострадала от подобных действий — в середине восьмидесятых привыкшее к роскоши Королевство оказалось на грани краха[40], бюджет исполнялся с большим дефицитом, принцы, за которыми никогда не было должного контроля — начали совершать свои гешефты типа покупки десяти Боингов 747 с оплатой бартером, поставками нефти[41].

Американцы были заинтересованы в том, чтобы прямо контролировать кого-то в составе ОПЕК. В свое время — таким человеком был шах Мохаммед Реза Пехлеви. В разгар критического противостояния США с арабским миром — он заключил прямой договор с США и заявил, что будет поставлять нефть по оговоренной цене, даже если цена на рынке будет намного выше. Этот договор, подписанный с администрацией Картера — помнили многие. Помнил Саддам Хусейн — он ничего не сделал врагу шаха Аятолле Хомейни, принял его в своей стране, а когда тот стал опасен для самого Саддама — не казнил, как обычно — а просто приказал убираться. Ни одна из стран арабского мира — ничего не сделала для того, чтобы удержать режим Пехлеви на троне. Ни одна из стран Залива не приютила его — он нашел пристанище сначала в проамериканском Египте, потом в Марокко, потом в Панаме. Но с тех пор — США не имело никого в ОПЕК, через кого могло бы влиять на организацию. Сейчас — в связи с резким ростом напряженности в мире — цена на нефть пошла вверх, и американцам — совсем неплохо было бы иметь кого-то в ОПЕК, кто бы защищал их интересы. Например — Саддама.

— ... со своей стороны мы гарантируем, как и прежде суверенитет и территориальную целостность Саудовской Аравии. Эта гарантия останется действующей вне зависимости от наших отношений с Саддамом Хусейном.

...

— Ваше Величество.

Король посмотрел на министра обороны США.

— Прошу прощения?

— Мы бы хотели услышать ваши предложения по обрисованной мной ситуации. Еще раз повторяю — соглашение с Саддамом ни в коем случае не будет затрагивать ваши интересы. Более того — наладив тесный контакт с Саддамом, мы сможем эффективнее отстаивать наши общие интересы и влиять на него. Вам такая возможность не кажется заманчивой?

— Да, это было бы весьма заманчиво — согласился Король.

— В таком случае, я могу доложить Президенту США о том, что соглашение заключено?

— Какое соглашение?

— Соглашение о взаимопонимании в отношении наших действий в Ираке.

На лице Фахда — по-прежнему ничего не отражалось. Король казалось, не совсем понимал суть разговора.

— Мы... — наконец, сказал король — не считаем Саддама Хусейна своим врагом, для нас он уважаемый лидер арабской нации. Королевство Саудовская Аравия всегда поддержит Америку в ее стремлении избавить арабский мир от негодяев — безбожников, которыми, несомненно, являются коммунисты. С вами — наша помощь и наше благословение.

Чейни поклонился. Он просто не знал, как надо вести себя в присутствии Короля и в разговоре с Королем.

— Ваше Величество — сказал он — Соединенные Штаты Америки никогда не забудут нашей дружбы и всегда помогут Вашему Королевству и вам лично, если только вам будет нужна помощь.

Ничего более глупого — он сказать не мог. Арабский мир есть арабский мир.

— Ваше Величество! — министр обороны поднялся на ноги

— Возьмите финики — сказал Король — в Соединенных штатах Америки вы не найдете таких фиников. Это мой подарок вам...

Оставшись наедине — Король задумался.

Цены на нефть...

Это то, на чем держится благополучие его Королевства. Цены на нефть.

Сейчас — цены на нефть резко взлетели и это связано с тем, что взорван Абкейк. Американцы лихорадочно восстанавливают его — но это только потому, что им нужна нефть. Серьезно готова вложиться и Япония.

С другой стороны — парадокс, но цены, сложившиеся после взрыва в Абкейке — ему выгодны. Он меньше добывает нефти, но получает за нее почти столько же, если не больше.

Такой вот парадокс.

Надо подумать...

Главные возмутители спокойствия в ОПЕК — это Нигерия, Ирак и Иран. Первая — считает, что от нефтяного бума она недополучила денег. На самом деле — получила, конечно, только истратила все бессмысленно и глупо. Нигерия освободилась от колониальной зависимости от Великобритании — и нормально вкладывать деньги не могла и не умела. К тому же — у них не было такого покровителя, как США — во многом успех Саудовской Аравии обусловлен тем, что США не только платили за нефть, но и помогали тратить деньги. Теперь, когда плохо всем — они нарушают установленные квоты и индикативные цены, готовы продавать нефть любому, кто даст хоть какую-то цену. Хуже всего еще и то, что во время эмбарго появился целый класс пронырливых зарабатывающих на нефти дельцов. Они посредники. Сначала — они снабжали нефтью оказавшиеся под эмбарго страны — но теперь они скопили капитал и что самое главное — приобрели связи, позволяющие им манипулировать людьми в странах — энергоэкспортерах. У них есть капитал, крупный капитал — они этим пользуются, умело играя на противоречиях, а порой и прямо подкупая. То, что в свое время дали появиться классу таких людей — было серьезной ошибкой.

При этом — Нигерия, хоть и является формально демократической страной — но с севера ее подпирают страны, находящиеся под контролем СССР. Ирак тоже пока под контролем СССР, хотя бы косвенным — и неизвестно, будет ли лучше, если он перейдет под контроль СССР. Иран... американец сам сказал, что СССР вынашивал и вынашивает планы в отношении Ирана. Он очень зря это сказал... Зря...

СССР...

Безбожное, коммунистическое государство. Оно не имело права вступать в ОПЕК согласно уставу — потому что для вступления в ОПЕК надо, чтобы доходы от продажи нефти составляли большую часть твоих доходов. СССР в немалой степени способствовал падению цены на нефть, снабжая Европу нефтью и газом со своих гигантских месторождений на севере. Однако, только СССР смог переломить ситуацию с падением цены на нефть, пусть даже на какое-то время. Заки Ямани, бессменный министр нефти на протяжении более десяти лет, придерживавшейся мягкой тактики по отношению к Западу — ничего не смог сделать, а СССР — смог.

Если СССР берет Иран — но при этом у него будет тайное соглашение с государствами Залива — выигрывают все. Иран перестает экспортировать исламскую революцию, рассылать во все соседние страны рафидитских бандитов и боевиков из Корпуса стражей. Перестает придерживаться жуткой концепции «армии двадцати миллионов»[42]. Видимо, там установится какой-то вариант безбожного коммунистического режима — но это хорошо, потому что рафидиты хуже любого безбожника и представляют собой постоянную угрозу, как для его Королевства, так и для уммы в целом...

Нигерию — СССР тоже сможет призвать к порядку. Потому что у СССР — в Африке много друзей, взять того же полковника Каддафи. Если советские начнут поддерживать какое-нибудь безбожное восстание в Нигерии — нигерийцы образумятся и не будут больше так экспортировать нефть в ущерб всем.

Ирак... возможно, стоит сделать так, чтобы американцы не добились успеха в Ираке. Ничего хорошего не будет, если американцы нападут на арабскую страну и получат прямой доступ к нефти. Это им может понравиться.

Проблема в том, что СССР вряд ли поверит ему, монарху Саудовской Аравии. Проблема в том, что СССР согласно их безбожному учению считает, что монархов вообще не должно быть. Ха! Взять того же полковника Каддафи. Он всего лишь полковник, безродный бедуин — но распоряжается жизнями и смертями подданных так, как никогда не осмелился бы он сам.

Да... они в свое время сделали большую ошибку, не наладив хорошие отношения с СССР. СССР может поставить им оборудование — но так могут сделать многие. Но СССР — может и защитить их от любого врага — а вот на это способны не все. В арабском мире отлично помнили, как Хрущев угрожал Франции и Англии атомной атакой, когда Египет национализировал Суэцкий канал, а они попытались его отбить.

И СССР — давний враг Израиля. Это тоже хорошо, отношения можно строить именно на этом.

Другой вопрос, как выйти на СССР. Как сделать так, чтобы недоверчивые безбожники поверили ему, а американцы — не узнали о его тайном зондаже.

Немного подумав, Король нашел два выхода. Первый — установить канал через Кувейт. В начале восьмидесятых Кувейт, обеспокоенный вторжением СССР в Афганистан, и открыто воинственными заявлениями Саддама — пытался зондировать почву в СССР, даже закупал какое-то нефтяное оборудование. Наверное, остались какие-то связи.

Второй путь — через Организацию Освобождения Палестины. Давний клиент СССР, у них не может не быть выходов на самый верх. Конечно, Абу Аммар подлая собака, выскочка, набравшийся всего понемногу и опасный для любой страны, которая его привечает. Но вот от чего он точно не откажется — так это от денег. Король был в этом точно уверен.

Можно еще попробовать наладить контакт с палестинцами через короля Иордании, у него жена палестинка. Но это — на самый крайний случай. Верить королю Иордании нельзя. Он слишком близок к США, ближе любого арабского лидера. Возможно, потому что там есть нефть. Возможно, еще почему. Но доверять ему можно с большой осторожностью.

Король позвонил в колокольчик и приказал явиться к нему своего брата, наследного принца Султана ибн Абдель Азиза Аль Сауда, министра обороны королевства.

Наследный принц Султан явился через несколько минут — он был поблизости, видимо у своей машины. Он был навеселе и возможно, даже выпил харама. Несмотря на строгие мусульманские законы — многие принцы часто пили харам, а некоторые — даже лечились от алкоголизма. Принц Султан был не сыном, а братом монарха, потому что в Саудовской Аравии трон передавался не от отца к сыну, а от брата к брату, по старшинству.

— Для чего я тебе понадобился, мой обожаемый брат? — весело воскликнул он

Точно, выпил харама

— Давай, поездим по пустыне, ты и я — сказал Король — мне скучно.

Они вышли, откинув полог бедуинского шатра. Одним из преимуществ такого типа жилища было то, что можно было выйти с любой стороны.

Король — остановил РейнджРовер в непосредственной близости от лагеря, так что были видны дымы. Рядом — проходило бедуинское племя они вежливо поздоровались с королем, и король ответил тем же. Барханы — уходили вдаль, теряясь в пыльной линии горизонта.

— Ко мне приходили американцы — сказал Король

— И что им было нужно на сей раз от нас?

— Уж точно не продать Боинги! — ответил король

Султан промолчал — он был замешан в истории с Боингами, недопустимой, когда в государстве так плохо с деньгами. Немало поимел он и на другом контракте — с британскими истребителями-бомбардировщиками типа Торнадо. Они были куплены дороже, чем американцы предлагали F111 — по сути полустратегический бомбардировщик.

— Они сказали, что на них вышел Саддам. Он разочаровался в советских

— Пес ищет нового хозяина... — зло сказал Султан

— Пес не может искать хозяина — сказал Король — это хозяин заводит себе пса. Американцы больше не верят нам и нашей способности контролировать месторождения и давать им нефть. Они хотят месторождения, которые они будут контролировать напрямую. Как ты думаешь, сколько будет стоит баррель нефти, когда они придут в Ирак. Семь долларов? Пять?! Мы снова станем бродягами, скитающимися по пустыне!

— Они не могут так поступить...

— Могут. И поступят. Саддам не пес, он шакал. Он кусал всех хозяев, какие у него были. Но американцы поймут это не сразу. Нам будет хорошо, когда они это поймут.

— И что же делать?

— В тюрьмах есть палестинцы?

— Наверное — растерянно сказал Султан — об этом лучше спросить Сулеймана, он министр внутренних дел.

— Сулейман больше думает о Коране, чем об управлении страной. Он читает его так, как будто старается найти там то, о чем еще никто не знает.

Король немного успокоился

— Брат, ты должен взять это на себя. Я не могу действовать сам.

— Но что я должен делать?

— Ты должен сам, от своего имени прийти к Сулейману и спросить его о том, есть ли у него палестинцы. Если есть — ты должен оценить, насколько они благоразумны, а потом — сказать им, что желаешь говорить с кем-то, кто был бы представителем этих безбожников — коммунистов.

— О ком ты говоришь?

— О Советском союзе, о ком же еще!

Султан — мрачно смотрел под ноги.

— Они безбожники.

— И что?! — разозлился король — американцы тоже безбожники и не надо это забывать! То, что американцы безбожники не мешает тебе пить их харам!

— Прости, брат — Султан был напуган, потому что и в самом деле был навеселе. А король никогда так не разговаривал ни с одним из своих братьев. Это просто было не принято в арабском обществе — так разговаривать с членами своей семьи.

— Американцы безбожники и ими останутся — сказал Король — они хотят нашей нефти, и хотят, чтобы мы давали ее им бесплатно. Они думают, что имеют на это право. Мы не просто зависим от них. Вся наша армия зависит от них. Мы платим втридорога за их оружие — но если они пойдут на нас войной, мы не подержимся и двух суток!

Султан снова испуганно промолчал. Он никогда не думал так об американцах. У американцев были хорошие автомобили. И харам.

— Мы совершили ошибку, делая ставку только на одну силу. Как только ты выйдешь на тех, кто представляет СССР, ты скажешь им, что Саудовская Аравия ищет новых друзей. Мы видим то, как СССР последовательно отстаивает интересы палестинского народа и ценим это. Но ты не скажешь, что пришел от меня.

...

— Не обращайся к разведке. Теперь ее возглавляет человек, которому нельзя доверять. Отныне — не имей дело ни с кем, кто имеет отношение к добровольцам в Пакистане. Им тоже нельзя доверять. Никто не должен ничего знать. Если все узнают — я скажу, что ты действовал по собственной инициативе, и я ничего не знал. Я накажу тебя.

— Я понял, брат.

— И перестань пить харам — сказал Король — харам это наказание, он делает мужчину не мужчиной. Чтобы я больше тебя такого не видел.

— Я понял, брат... но что говорить коммунистам?

— Скажи, что нас не устраивает цена на нефть. Нам нужно как минимум тридцать долларов в течение длительного периода времени. И пятьдесят в будущем. Скажи, что мы не против, если они войдут в Иран и свергнут проклятый режим фанатиков. Скажи, что если они это сделают, ни одна страна Залива не окажет поддержки фанатикам. Скажи, что мы не сможем закупать у них то, что они могут нам предложить. Но у нас есть друзья на Востоке. Скажи, что если они будут поставлять что-то нашим друзьям — мы готовы частично финансировать эти поставки. И скажи, наконец, что Саддам Хусейн, эта собака — подлый предатель. Он собирается предать их — и пусть они будут осторожны.

Саддам Хусейн Ч. 6 Ирано-иракская война. Завершение

1985 год по сравнению с предыдущим был более насыщен различными событиями и, как отмечали западные военные специалисты, представлял собой качественно новый этап в развитии вооруженного конфликта между двумя странами. В зоне боевых действий было сосредоточено до 1,5 млн. человек. С начала конфликта общие потери составили более 500 тыс. человек.

В январе 1985 года иракское командование нанесло ряд ограниченных превентивных ударов по готовящимся к наступлению иранским войскам на южном участке фронта и центральном (в районе Кас-ре-Ширин). В результате этого удалось нарушить устойчивость обороны противника на некоторых участках и несколько потеснить его. Все попытки иранцев восстановить утраченные позиции оказались безуспешными. А 12 февраля иракские войска вновь нанесли два ограниченных удара на центральном и южном участках фронта, соответственно в районах г. Сейф-Саад и о-вов Маджнун. Однако иранскому командованию удалось отразить попытку противника расширить ранее захваченный плацдарм на о-вах Маджнун, а на другом тот добился тактического успеха и захватил ряд господствующих высот в полосе обеспечения иранской обороны.

Нанесением этих ударов, а также активным воздействием тяжелой артиллерии и авиации иракское командование заметно снизило боеспособность ударных группировок противника и вынудило его в очередной раз перенести сроки начала нового наступления.

Готовившаяся в течение года крупная наступательная операция иранских войск на южном участке фронта началась только 12 марта 1985 года и получила кодовое название «Бадр». Сконцентрировав здесь значительные силы (60 тысяч человек), командование иранских войск нанесло удар, как и в феврале 1984 годе, из района островов Маджнун в болотах Хор-эль-Ховейзе в западном и северо-западном направлениях. Цель данной операции, судя по сообщениям западных информационных агентств, заключалась в форсировании р. Тигр, отсечении и разгроме иракских войск и захвате обширных районов Ирака.

Иранские войска в составе восьми дивизий предприняли наступление в районе «восточнее реки Тигр», а точнее — в районе болот Ховейзе, находящихся к югу от города Амара. Им удалось в ряде мест выйти к реке Тигр, а на одном участке — даже форсировать ее. Как и в ходе наступательных операций в прошлые годы, главная цель нынешней заключалась в том, чтобы перерезать шоссе, связывающее порт Басру с Багдадом, и отрезать юго-восточный район Ирака от центральных районов страны.

Однако иракские войска почти сразу же перешли в контрнаступление. В течение недели продолжались бои, которые считаются одними из самых ожесточенных и кровопролитных за все время войны. Иракское командование, давно предвидевшее это наступление, перебросило необходимые резервы и мощными фланговыми контрударами отсекло наступавшую группировку противника, а затем, интенсивно применяя артиллерию и авиацию, разгромило ее. В болотистой местности наступающей стороне трудно было ввести в бой танки и тяжелую артиллерию. Таким образом, иранские войска были лишены должной огневой поддержки. Это облегчало иракским войскам, заранее создавшим прочную оборону, решение задач по отражению наступления противника. Немаловажное значение в этой победе имело и явное превосходство Ирака в воздухе, особенно в районе боев. Если в январе иракские самолеты и вертолеты совершали в сутки, как правило, немногим более ста боевых вылетов, а в феврале — порядка двухсот, то в дни наиболее ожесточенных мартовских боев это количество подходило к тысяче. Одновременно иракские истребители-бомбардировщики возобновили и активизировали блокаду иранского острова Харк в Персидском заливе, где находятся главные нефтеналивные сооружения. Конечно, не бездействовала и иранская авиация. Но се активность проявлялась не столько в поддержке войск на полях сражений, сколько в налетах на города и промышленные центры противника

В Багдаде и Тегеране публиковались военные сводки прямо противоположного содержания. Так, тегеранское радио объявило, что иранские войска, отразив все контратаки противника, сохраняют контроль над — захваченной площадью в 500 кв. км, что убито более 12 тысяч и взято в плен свыше трех тысяч иракских солдат. Иракское же командование заявило, что иранцы отброшены на исходные позиции с большими потерями — 27 тысяч человек убитыми. Потеряв, как сообщила газета «Санди таймс», с 12 по 18 марта 1985 года до 30 тыс. человек личного состава и значительное количество боевой техники, иранское командование было вынуждено отвести ослабленные в боях войска на исходные позиции. Военные действия на фронте вновь приобрели позиционный характер.

В конечном счете мартовские бон в районе болот Ховейзе, как и многие предыдущие. показали что между Ираном и Ираком существует примерное равенство сил. Большая численность иранской армии (под ружьем почти 1 миллион человек, причем половина из них — бойцы ополчения) компенсируется значительно большими иракскими ВВС.

Данный период известен как «война городов» (термин нашел широкое применение в западной печати). В ответ на обстрелы иранской артиллерией г. Басра и других прифронтовых городов иракская авиация нанесла серию ракетно-бомбовых ударов по важным политическим и административным центрам Ирана. Иранское руководство со своей стороны санкционировало обстрелы столицы Ирака оперативно-тактическими ракетами. Всего за период с марта по июнь 1985 года по Багдаду было выпущено 1-4 таких ракет. В мае того же года военно-политическое руководство Ирака приняло решение возобновить нанесение авиационных, и ракетных ударов по административным и экономическим объектам, в глубине территории Ирана, включая Тегеран. Только с 26 по 29 мая иракская авиация совершила девять налетов на Тегеран. Бомбардировкам и ракетным обстрелам подверглись также иранские города Ахваз, Керманшах, Тебриз, Исфаган, Мериван, Шираз и другие.

Стремясь сорвать экспорт иранской нефти, лишить Иран источников поступления валюты, необходимой для продолжения войны, и вынудить его прекратить боевые действия на фронте, иракское командование с 15 августа 1985 года резко активизировало нанесение авиационных ударов по важнейшим нефтеэкспортным портам Ирана, его шельфовым нефтепромыслам и нефтеналивным судам в Персидском заливе. Только по основному нефтеэкспортному порту Ирана на о. Харк иракская авиация нанесла свыше 120 ударов. В ответ на это иранские ВМС с сентября 1985 года стали регулярно осуществлять досмотр всех торговых судов, следующих через Ормузский пролив, с целью выявления и конфискации военных грузов, предназначенных для Ирака.

Не достигнув поставленных целей и потерпев серьезное поражение в операции «Бадр», командование иранских вооруженных сил, как отмечала западная печать, не отказалось от осуществления дальнейших планов военной кампании 1985 года, хотя и несколько пересмотрело их. Понесенные потери не поколебали решимости правящего иранского духовенства продолжать эту бессмысленную братоубийственную войну «до победного конца», хотя иракское руководство неоднократно выступало с мирными предложениями о политическом урегулировании затянувшегося конфликта.

С целью продемонстрировать свою непреклонность и сохранить за собой инициативу иранское командование решило поддерживать высокую активность боевых действий на всем протяжении ирано-иракского фронта путем нанесения ударов, ограниченных по масштабам, задачам и привлекаемым средствам. По его расчетам, применение такой тактики должно было измотать иракские войска, расшатать их оборону и истощить ресурсы Ирака, чтобы создать благоприятные условия для проведения крупномасштабной наступательной операции.

В соответствии с этим замыслом в период с апреля по декабрь 1985 года иранские войска нанесли более 40 ограниченных (силами от одного батальона до трех бригад) ударов на различных участках ирано-иракского фронта. При этом в районах севернее Равандуз и южнее Мехран, а также на кут-эль-амарском направлении им удалось добиться определенных тактических успехов — вклиниться в оборону иракских войск на глубину от 2 до 10 км, В целом же существенных изменений в положении сторон в результате этих действий в 1985 году не произошло.

Параллельно с нанесением ограниченных ударов иранское руководство продолжало подготовку к проведению крупномасштабной наступательной операции на южном участке фронта, обращая особое внимание на ее всестороннее обеспечение. Отдельные элементы предстоящего наступления были отработаны в ходе двух совместных учений соединений и частей регулярных войск и КСИР.

Иракское командование, отражая ограниченные удары противника, совершенствовало систему обороны своих войск и принимало меры по созданию необходимых резервов на случай возобновления крупномасштабных боевых действий на фронте. В ряде случаев оно наносило упреждающие удары по изготовившимся к наступлению иранским войскам.

Завершив к концу января 1986 года тщательную подготовку, ударная группировка иранских войск, сосредоточенная вдоль р. Шатт-эль-Араб, в ночь с 9 на 10 февраля перешла в наступление на южном участке фронта. В ее составе насчитывалось более 100 тыс. человек. Наступление, получившее кодовое наименование «Валь фаджр 8», началось из района южнее г. Хорремшехр. Используя внезапность и ночную темноту, передовые части в нескольких местах форсировали реку на заранее подготовленных плавсредствах (рис.), захватили плацдарм на ее западном берегу и навели понтонные переправы. Одновременно был нанесен удар из района Хорремшехр в направлении г. Басра. Однако на этом направлении иранским частям не удалось добиться успеха. Попав под сильный огонь иракской артиллерии, они были вынуждены отойти на исходные позиции, понеся значительные потери.

В районе южнее Хорремшехр иранские войска сумели по наведенным переправам сосредоточить на захваченных плацдармах основные силы и стали развивать наступление в направлении г. Фао. На следующую ночь иранское командование перебросило морем дополнительное подкрепление наступающим войскам, в том числе артиллерию и танки, А утром 11 февраля они во взаимодействии с выброшенным на рассвете западнее г. Фао воздушным десантом овладели этим городом. В городе был оставлен 30-тысячный иранский гарнизон. В последующем наступление развивалось в северном (на Басру) и западном (на Умм-Каср) направлениях.

Иракское командование, перебросив в этот район дополнительные резервы и нанеся в течение 12 — 14 февраля ряд фронтальных. контрударов, сумело остановить дальнейшее продвижение противника на рубеже 8 — 10 км севернее и северо-западнее г, Фао. Однако полностью выбить его с захваченных иракских территорий не удалось. Упорные бои здесь продолжались практически до конца месяца. Войска той и другой стороны неоднократно переходили в контрнаступление, но ни одной из них не удавалось .добиться существенного успеха. Стороны понесли серьезные потери. Так, по сообщению оппозиционной режиму Хомейни организации моджахединов иранского народа, опубликованному в Париже, только за первые 3 суток боев Иран потерял около 24 тыс. человек, из них почти 7 тыс. человек убитыми. Всего же за период проведения операции «Валь фаджр-8», по оценке западных специалистов, их потери составили до 50 тыс. человек убитыми и ранеными, Значительные человеческие жертвы имелись и с иракской стороны.

Частые дожди и туманы в районе боев не позволяли иракскому командованию эффективно использовать авиацию, так же как и сильно заболоченная местность исключала возможность массированного применения тяжелого вооружения, что практически лишало иракскую армию основных ее преимуществ. В этих условиях военно-политическое руководство страны приняло решение прекратить дальнейшие попытки освободить г. Фао и войска обеих сторон перешли к обороне, закрепляясь на достигнутых рубежах.

В ночь на 25 февраля иранские войска начали наступление на северном участке фронта, нанеся удар в направлении Бане — Сулеймания. В ходе этого наступления, имевшего кодовое наименование «Валь фаджр-9», им удалось захватить ряд высот И несколько ротных опорных пунктов противника. Осуществив перегруппировку своих сил, иракское командование нанесло контрудары из районов восточнее и северо-восточнее Сулеймания и в основном восстановило утраченные позиции. Последующие попытки иранских войск возобновить наступление успеха не имели, а в начале марта бои и в этом районе приобрели позиционный характер.

Операция «Валь фаджр-9» по своим масштабам и участвовавшим в ней силам значительно уступала предыдущей и расценивалась западными военными специалистами как отвлекающая, проведенная с целью отвлечь внимание иракского командования от южного участка фронта и ослабить натиск противника на юге, сковав его резервы активизацией боевых действий на севере.

С целью сорвать подготовку Ираном очередного крупного наступления иракское командование резко активизировало боевые действия на фронте. В течение апреля и первой половины мая 1986 года оно подготовило и провело ряд наступательных операций на различных участках фронта в районах восточное Мандали, Абу-Гураб, Фука, Мехран и на направлении Равандуз — перевал Шинак. В результате этого иракским войскам удалось прорвать оборону противника, захватить отдельные участки на его территории и овладеть г. Мехран. Все попытки иранских войск вновь восстановить утраченные позиции и изменить обстановку в свою пользу оказались безуспешными. Одновременно иракская авиация активизировала нанесение ракетно-бомбовых ударов по крупным административно-промышленным центрам Ирана, и в первую очередь по важным военным и экономическим объектам.

Не смирившись с утратой тактической инициативы, иранское командование предприняло 1 июля 1986 года наступление на центральном участке фронта в районе г. Мехрвн и а результате упорных боев освободило его. В сентябре был нанесен удар на северном участке фронта из района Пираншехр в направлении Раят — Равандуз и иранские войска достигли некоторого успеха; захватили ряд выгодных в тактическом отношении высот на иракской территории.

В целом боевые действия на ирано-иракском фронте в 1986 году отличались достаточно высокой активностью и масштабностью. В результате захвата иранскими войсками в начале года иракского г. Фао создалась опасная угроза их прорыва к важной военно-морской базе Ирака Умм-Каср и выхода непосредственно к границам Кувейта.

Горный рельеф местности не позволил Ирану развернуть здесь по настоящему крупные силы. Для захвата стратегических высот в районе Хадж-Омран были использованы штурмовые группы. Одновременно в глубь территории Ирака были заброшены диверсанты, разрушившие мост на автостраде Пиранджшахр-Равиидуз, по которой перебрасывались иракские войска. Бои были ожесточенные. Высоты несколько раз переходили из рук в руки. Активно действовала иракская авиация. Число ее боевых вылетов в эти дни колебалось между 200 и 400.

На центральном участке фронта, отбив многочисленные, но малоподготовленные атаки иранских солдат и ополченцев, иракские войска предприняли своего рода «демонстративное наступление». Перейдя границу, они блокировали семь населенных пунктов на территории Ирана, в том, числе город Мехран. Командование иракской армии официально, заявило о том, что это наступление не преследует целей захвата иранской территории. Оно является предупредительным и должно показать Тегерану наступательные возможности иракской армии. Отбив все атаки бронетанковых частей Ирана, иракские войска в конечном счете отошли.

В конце декабря 1986 года иранское командование предприняло новое наступление на южном участке фронта. Для нанесения удара здесь были сосредоточены шесть дивизий, шесть отдельных бригад, части и подразделения специальных войск, а также различные формирования «стражей исламской революции» (последних насчитывалось около 50 тыс. человек). Иракская разведка что позволило предпринять соответствующие меры.

В ночь на 24 декабря иранские войска нанесли удар в сравнительно узкой полосе и захватили ряд островов на р. Шатт-эль-Араб и плацдармов на ее западном берегу. По оценке зарубежных специалистов, это были наиболее кровопролитные бои за время всей войны. Только за два дня наступающие потеряли около 10 тыс. убитыми. Иракские войска в упорных боях сумели остановить наступление противника, нанесли ряд контрударов, полностью разгромили группировку на о. Умм-эр-Рассас и захватили большое количество пленных. Их потери составили свыше 9 тыс. человек убитыми и ранеными.

В июле 1986 года иракская авиация активизировала удары по острову Харк, что вынудило Иран полагаться на временные сооружения на островах Сири и Ларак, расположенные дальше к югу. Но и эти острова были подвергнуты авиаударам иракцев, которые действовали с баз в Саудовской Аравии.

К началу 1987 года Ирак закончил сооружение 1200 километровой линии обороны. Основой фронта на юге была Басра, укрепленная бетонными сооружениями и водным поясом длиной в 30 км и шириной в 1800 метров. Этот пояс получил название Рыбное озеро...

В январе 1987 года началось иранское наступление на запад, между Рыбьим озером и Шатт-эль-Араб (Кербала-5). 27 февраля 1987 года иранские войска прорвали с востока линию обороны Басры, подошли к городу вплотную, но взять его не смогли. Был также захвачен город Дайджит, но Иран потерял 65 тысяч человек и прекратил наступление. Ирак на этот раз потерял 20 тысяч человек и 45 самолетов.

Иран еще предпринимал попытки захватить Басру, но они не достигли цели. В мае 1987 года в рамках операции Кербала-10 иранские войска совместно с курдскими отрядами окружили иракский гарнизон в городе Мават, угрожая прорваться к Киркуку и нефтепроводу, идущему в Турцию. Это был последний успех Ирана.

Этими наступлениями Иран истощил свои резервы. На фронте наступило затишье. Летом 1987 года Совбез ООН принимает резолюцию N 598, в которой призывает стороны прекратить огонь. Начались длительные консультации.

Под прикрытием активных переговоров по поводу заключения перемирия Ирак подготовил и осуществил грандиозный план изгнания иранских войск со своей территории. Общий ход военных действий 1988 года выглядел, как 4 последовательных наступления иракских войск в период с апреля по июль 1988 года. После стольких лет неудач и отступлений Ирак перехватил инициативу на суше. Первый удар был нанесен 18 апреля на стратегически важном полуострове Фао, который Иран оккупировал еще в 1986 году. За Фао последовала высадка в районе Шаламче на западном берегу реки Шат-эль-Араб, а в июле иракские войска заняли еще несколько городов.

Последовала и очередная битва за Маджун. Острова соединены с сушей несколькими линиями асфальтированных дамб. Предвидя возможность штурма, иранцы кое-где их взорвали. Но это им не помогло. 25 июня после массированной огневой подготовки наступающие, 6-й АК Ирака, бросили в бой «людей-лягушек» и высадили десант с лодок и вертолетов.

В штабе 6-го АК заявили, что противник оказал на удивление вялое сопротивление, более 2.200 человек сдались в плен, а с иракской стороны потери мизерные. Проверить эти данные не было возможности; тем не менее возвращение островов подтвердило тенденцию, обозначившуюся еще в апреле: после шести лет неудач и отступлений Ирак перехватил инициативу на суше.

В результате под контролем Ирана оставались лишь отдельные участки иракской территории на протяжении 1200-километровой границы.

Также летом 1988 года Ирак вторгся на территорию Ирана, чем способствовал принятию Тегераном резолюции N 598 и заключению перемирия.

Стратегия Багдада в конечном счете принесла успех: в течении семи лет иракская армия перемалывала иранские «людские волны», истощив Иран и не позволив осуществить стратегического прорыва, а после, значительно превосходя противника в технике, иракские войска предприняли ряд успешных прорывов. К середине года потери сторон, по некоторым данным, 350 тысяч убитых у Ирана и 150 тысяч у Ирака.

После длительной подготовки в 1988 году иракские войска перешли в наступление. Они наносили главный удар западнее эстуария Шатт-аль-Араб на полуострове Фао с целью освобождения водного пути к порту Басра. Оборону полуострова держали около 10000 человек регулярных войск Ирана, а также революционная гвардия. Операция получила название «Благословенный Рамадан».

Используя развитые внутренние коммуникации, прикрытые авиацией, Ирак быстро выдвинул части республиканской гвардии из района вблизи Басры на исходные позиции для атаки северо-западнее Аль-Фао — на расстояние около 150 км. В иракской армии использовалось около 1500 танковых транспортеров, способных перевозить технику со скоростью до 65 км/ч.

Командующий иракскими войсками отводил на наступление 4-5 суток. Боевые действия начались утром 17 апреля атакой по двум направлениям, в которой участвовало около 200000 человек. Главный удар наносился танковыми частями республиканской гвардии, оснащенными танками Т-72, с рубежа Аль-Зубаир — Умм-Каср на юго-восток. Одновременно 7-й иракский корпус, дислоцированный в шестнадцати километрах севернее города Фао, при поддержке пехоты начал наступление на юг вдоль западного берега Шатталь-Араб.

Атаке предшествовала бомбардировка иранских позиций с применением ядовитых газов, скорее всего нестойких рецептур нервно-паралитического действия. Ночью иракские коммандос перерезали коммуникации между оборонительными позициями, утром последовала атака танков, поддержанных пехотой и боевыми вертолетами. По сообщению Ирака, было совершено не менее 318 вылетов истребителей-бомбардировщиков и вертолетов для того, чтобы воспрепятствовать подходу резервов. В итоге наступление завершилось за 34 часа.

По некоторым сведениям, используя слабую насыщенность иранской обороны противотанковыми средствами, иракские войска применяли оригинальный способ атаки. После развертывания в боевой порядок БМП с пехотой на максимальной скорости неслись к переднему краю противника и высаживали десант, с ходу проскочив первую траншею. Танки в это время, продвигаясь перекатами от укрытия к укрытию, уничтожали выявленные огневые средства. Высадившаяся пехота атаковала противника в первой траншее с тыла, уничтожая в первую очередь противотанковые средства ближнего боя. Подошедшие танки довершали разгром противника и далее наступали совместно с пехотой.

Вскоре Ирак, используя превосходство в танках, силами республиканской гвардии и третьего корпуса вернул себе нефтеносный остров Маджнун, на что потребовалось 9 часов. Корпус атаковал противника при поддержке парашютной бригады и продвинулся на 32 км, освободив территорию, ранее оккупированную Ираном.

Также иракские войска нанесли поражение иранским войскам на Рыбьем озере и близ Басры.

Кроме того, в течении шести недель на Тегеран упало 190 иракских ракет. Серьезного ущерба нанесено не было, но город покинуло до 30 % населения. Были обстреляны и другие иранские города. В результате Иран принудили к перемирию и завершению войны.

Лэнгли, штат Виргиния 11 июля 1988 года

Пока король Саудовской Аравии — делал в политике своей страны поворот почти на сто восемьдесят градусов — в Лэнгли шли бесконечные совещания. Усугублялись они тем, что в ЦРУ практически не было специалистов по Ираку. За неимением таковых — их заменяли специалисты по Ирану, и это было большой ошибкой — Ирак и Иран были совершенно разными странами.

Основное совещание проходило в кабинете заместителя директора по разведдеятельности (ЗДР), которым на сегодняшний день был Роберт Гейтс. Его правой рукой был Милтон Берден, обаятельный здоровяк, получивший свой опыт взаимодействия с исламским миром в Афганистане и Пакистане — в последнем он был начальником станции. Еще несколько человек в кабинете — относились скорее к иранистам, нежели к арабистам. Удивительно, но у ЦРУ практически не было специалистов именно по Ираку. А основной кадровый резерв спецов по арабскому миру — ЦРУ черпало либо из «пакистанцев», либо из агентов, начинавших в шахском Иране, либо из «бейрутцев», выходцев из большого, космополитичного города Бейрут в Ливане, где до гражданской войны работал даже американский университет.

Этим людям выпало подготовить базу для принятия решения, касающегося будущего отношений с ключевой страной региона.

— Итак... — сказал ЗДР, прихлебывая из «морской» кружки с кофе — для начала общий вопрос: у нас есть хоть одно основание не верить Саддаму Хусейну?

Наступило молчание

— Сэр, у нас нет ни одного основания ему верить — сказал кряжистый здоровяк в самом конце стола. Он не вписывался в атмосферу совещания.

— Простите?

— Пол Деверо, сэр. Я работал с курдами до начала антишахской революции в Иране. Не застал самого начала правления Саддама — но знаю, что он хитер как лиса. Он уничтожил или изгнал всех своих политических противников, всех до единого. Если вспомнить историю Ирака шестидесятых — один за другим произошли несколько военных и государственных переворотов. Несколько правителей страны, один за одним были изгнаны или убиты. С тех пор, как государство возглавил Саддам — ничего подобного не было. Он жесток, но он эффективен. Даже курдов — ему удалось усмирить.

— Если он эффективен — это скорее говорит в его пользу.

— Да, сэр.

— Кто-то еще хочет высказаться?

...

— Вопрос, на который мы должны найти ответ. Почему Саддам хочет переметнуться? Каковы мнения?

Молчание. Потом — один из участников совещания сказал

— Видимо, цены на нефть, сэр

— То есть?

— Марк Кросс, экономический аналитик. Сэр, цены на нефть не оставляют Ираку выбора. У Саддама сформировался долг примерно в пятьдесят миллиардов долларов, он не может больше тратить деньги на войну. Основной долг — перед странами Залива, возможно, он рассчитывает на посредничество, возможно — на наше давление на кредиторов дабы списать по кране мере часть долга.

— Сомнительно

Взгляды устремились на высказавшегося.

— Альберт Лэнвилл, антикоммунистическая секция. Джентльмены, за последний год Саддам заключил с русскими связанных соглашений как минимум на два миллиарда. Они строят ему автосборочные производства, поставляют современное оружие, в армии полно их советников. Вряд ли это из-за долга.

— Ваше мнение?

— Сэр, у меня нет никаких оснований так думать, но возможно Саддам подозревает заговор русских против себя.

— Русских?!

— Да, сэр. У русских в Ираке есть сила, на которую они могут опереться — это Коммунистическая партия Ирака. Саддам — применил против нее репрессии — но, скорее всего, в армии еще остались коммунисты. Саддам не коммунист и никогда не был коммунистом. Он впустил русских — но точно так же может выкинуть их из Ирака и они это знают. Поэтому для русских — несмотря на сближение последних месяцев выгодна ликвидация Саддама и его замена на кого-то из армейской верхушки, кого-то, кто придерживается коммунистической ориентации...

Перед тем, как продолжить совещание, Гейтс вспомнил еще одну свою мысль... она приходила ему в голову и раньше. Атомная бомба. Саддаму нужна атомная бомба — и рано или поздно он ее получит. Резкий разворот Саддама от русских к американцам может означать одно из двух. Либо русские отказались дать своему клиенту атомную бомбу. Либо — атомная бомба у Саддама теперь уже есть.

После совещания — Роберт Гейтс зашел в соседний кабинет — его занимал Ричард Е. Штольц, заместитель директора по операциям, кадровый сотрудник ЦРУ, работавший в резидентурах в Италии, Турции, Восточной Германии, Москве, имевший прямое отношение к государственному перевороту в Турции в 1981 году. Он занял этот пост относительно недавно, сменив на этом посту известного Клэра Джорджа, вынужденного уйти после катастрофического провала в Пакистане и обнародования подробностей сделок Иран-Контрас.

У Штольца тоже сидел человек. Увидев ЗДР — он поднялся и вышел в другую дверь — там не было выхода, была комната, из которой можно было пройти в кабинет директор ЗДО вновь.

— У тебя есть кто-то в Ираке?

— Нет.

ЗДР солгал, не моргнув глазом. Впрочем, в этом здании работало немало профессиональных лжецов.

— Неужели?

— Какого черта? — возмутился директор ЗДР.

— Такого, что дерьмо, которое вы бросаете на вентилятор — попадает на всех нас. На агентство в целом, а не только на вас. На Саддама кто-то покушался — это известно от Госдепартамента. А сейчас — обстановка такова, что лучше, если это будете не вы.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Просто так. Для информации.

Когда ЗДО покинул кабинет — человек, который только что покинул его, вернулся. Штольц — сидел за столом в его обычном свитере вместо пиджака и мял в руках незажженную сигарету.

— Он что-то знает.

Из соседней комнаты можно было слышать происходящее.

— Вряд ли, сэр.

— Он что-то знает! — повторил Штольц — а мы обделались.

— И что делать?

— Свяжись с Клариджем. Пусть заметает следы.

— Сэр, сообщение от Клариджа. Я не успел вам доложить.

— И что там?

— Авратакис что-то вынюхивает в Саудовской Аравии. Клариджу не удалось выпроводить его из страны.

— Кто?

— Гас Авратакис. Бывший спец по Афганистану. Бывший резидент в Греции. Его должны были уволить.

— Почему же не уволили?

...

— Ясно. Передай Клариджу, пусть разузнает, что этот...

— Авратакис, сэр.

— ... Авратакис там вынюхивает.

Сам же Гейтс — спустился двумя этажами ниже. Проблема была в том, что свой человек в Багдаде — был и у него. Две группы сотрудников ЦРУ — одна под патронажем ЗДО, другая под патронажем ЗДР — наступали друг другу на пятки, пытаясь отомстить за Абкейк.

Человек, который держал связь с группой Авратакиса — работал в Советском отделе, который был вотчиной Гейтса, доктора философии, защитившего диссертацию по русскому искусству. Работа в советском отделе — давала некоторые привилегии и свободный выход на каналы связи с иностранными агентами.

— Что слышно из СССР?

— Ничего, сэр. Тишина.

— Никаких статей, ничего?

— Ничего, сэр. Единственно, что может косвенно относиться к Ираку — они концентрируют части спецназа и ВДВ в Армении.

— Причина?

— Борьба с восстанием, сэр. Первоначально там были части их жандармерии — но сейчас их заменили ВДВ и спецназ.

— Есть подтверждения, что там спецназ?

— Да, сэр. Станция радиоразведки в Турции перехватила переговоры, опознанные как переговоры спецназа. Они проводят зачистку труднодоступных горных местностей.

— Иран?

— Ничего нет, сэр.

— То есть, контакт с советской стороны не подтвердился

— Нет, сэр.

Речь шла об очень важном деле... источник в иранской армии, тайно ненавидящий новую власть религиозных фанатиков, переживший чистки и сохранивший связи с остатками американской разведсети — сообщал, что его командир — имеет тайные контакты с представителями советской армии и разведки. Это могло ничего не значить, а могло значить многое. Особенно учитывая то, что аятолла Хомейни был либо при смерти, либо уже умер в своем доме в Куме. Но с советской стороны — информация не подтвердилась, потому что сеть ЦРУ в СССР была полностью разгромлена, приходилось довольствоваться огрызками от англичан и как ни странно — турков. Так что информацию — можно списывать как неподтвержденную.

— Установили связь с Аравией?

— Да, сэр. Нам удалось выйти на связь с Авратакисом. Он сидит недалеко от саудовско-иракской границы.

— И?

— Он сообщил, что у него нет прямой связи с агентом.

— Вот же... черт. Как он тогда работает с ним?

— Через шведское посольство. Там связник. Он в прямом контакте с агентом.

— Мы можем передать сигнал на отмену операции?

— Да, сэр, но это потребует времени.

— Сколько?

— Предположительно, неделю.

— Это неприемлемо. У нас нет столько времени.

— Сэр, никак иначе не получится. Прямой связи с Багдадом у нас нет.

Гейтс взглянул на часы

— Мне нужно ехать. Продумайте все возможные варианты.

Ирак, Багдад 12 января 1988 года

Пока американцы пытались лихорадочно осознать новую ситуацию, сложившуюся в Ираке — в советском посольстве тоже горел свет. Там — пытались понять, что вообще ко всем чертям происходит...

— Итак... — Бахметьев, резидент КГБ в Ираке постучал ручкой со стальным корпусом по стакану, отчего сидевший рядом невысокий, с монголоидными чертами лица офицер поморщился — Воробьев, доложите по Тикриту

— Товарищи...

— Без этого.

— Есть. Судя по данным перехватов — Саддам жив.

— Это третий раз... — сказал коротконогий, полноватый, похожий на казаха резидент ГРУ — третий раз...

— Четвертый.

— Вы о чем?

— Выставка...

— Мы так и не знаем, что там произошло.

— Там было покушение — упрямо повторил Бахметьев — у меня есть все основания это утверждать.

— Тогда чье?

— Может, здоровых элементов в партии. Может, очередное американское...

— И в чем оно заключалось?

— В том же, в чем и все остальные — в провале.

— Это ты на коллегии объяснишь...

— Абай, хватит, а! Подъебывать я и сам умею! — вскинулся резидент ГРУ, раздраженно смотря на прибывшего вечерним рейсом офицера. Это был Абай Абдылдаев, офицер оперативной группы Вымпел, командующий особым учебным центром, один из наиболее опытных в своем деле в СССР, зарекомендовавший себя в Афганистане. Проблема в том, что по национальности он был киргизом. А резидент ГРУ — казахом, для русских это ничего не значило, а вот в Средней Азии все отлично знали о напряженности между казахами и остальными народностями. У казахов было слишком много земли, в то время как другие республики страдали от перенаселения, и все помнили, как во времена Хрущева казахи насмерть встали, чтобы не допустить переселения соседей на свои земли или передачи некоторых хлопкосеющих районов Узбекской ССР. Но вражда шла с куда более давних времен, в лексиконе прописалось раздраженное: «Ты что, казах что ли?».

— Мне тоже перед коллегией отчитываться — сказал Бахметьев — за такую работу нам всем на границу с Америкой ехать надо.

— Куда?

— На Чукотку!

— Подведем итоги — сказал Абдылдаев — итак, первое покушение совершили на линии фронта, когда опытный снайпер — открыл огонь по цели, находясь на нейтральной полосе. Цель получила ранение — но оказалось, что это был двойник. Провал. Второе покушение совершил патриотически настроенный офицер ВВС, атаковав дворец Саддама на своем истребителе — бомбардировщике, когда у нас была достоверная информация что цель именно в этом дворце. И снова провал. Третье... что произошло?

— Группа солдат — коммунистов в президентской гвардии тайно готовилась казнить диктатора, когда представится удобный момент. По-видимому, они решили сделать это и провалились. Если судить по перехватам.

— Почему сегодня?

— Мы не знаем.

— То есть, как не знаете? У вас не было связи с группой?

— Нет.

— У вас же там связной, насколько я понял.

Бахметьев покачал головой

— Он не может проявлять активность, мы используем его втемную. Он не знает о наших планах ничего.

— Почему?

— Да потому что он пацан еще! — выругался Бахметьев — его вообще не планировали использовать на этом направлении никак, в его задачи входило совсем другое! Случайно, он оказался рядом с Саддамом, случайно он завоевал его доверие.

— Случайно...

...

— Кто он?

— Старший лейтенант Николай Скворцов. Временно прикомандирован

— Афганец? — спросил Абдылдаев

— Был...

— Я его знаю...

Оперативное совещание — практически ничем не закончилось, только разве согласовали текст шифровки в Москву. Совместный — резидентур КГБ и ГРУ. Иногда они работали вместе, иногда воевали друг с другом подчас, что и до крови. Афганская война — во многом случилась из за схватки двух команд в Афганистане — КГБшной Андропова и армейской, которую возглавлял начальник Генерального штаба, маршал Огарков.

Когда вышли покурить — КГБшный полковник — ликвидатор, приехавший для оказания практической помощи — подошел к Бахметьеву, нервно курившему в тени здания

— Запутались, майор? — спросил он

Бахметьев ничего не ответил

— Как к вам попал Скворцов?

— Из Сирии. Его привез Цагоев.

— И он здесь?

— Да, в составе группы военных советников.

— Кому советует?

— Он в президентской гвардии.

— Вы его не привлекали?

— Нет. Согласно приказу Председателя КГБ...

— Приказы понимать надо.

— Тут поймешь...

Бахметьев сплюнул на землю

— Большинство советников фактически на стороне Саддама.

Абдылдаев отметил — то же самое, что и в Афганистане. Грызня — была все время, пока присутствовали советские войска. Это было хлеще. чем просто грызня ГРУ и КГБ — были еще МВД со своими людьми в Царандое, партия и МИД со своим посольством. И каждый тянул одеяло на себя. Понятное дело...

— Кто знает о решении?

— Сосед[43].

— Посол?

— Нет

— ГВС?

— Тоже — нет.

Абдылдаев наступил ногой на тлеющий огонек сигареты

— Скворцов — сказал он — окончил Особый учебный центр. Командовал разведвзводом в Афганистане. Был в плену.

— В его деле этого нет!

— Там много чего нет. Меж строк надо уметь читать.

— Так может... тот же Цагоев использует его против нас?

Абдылдаев покачал головой

— Вряд ли. Но привлечь его к исполнению задания партии — необходимо.

— Партии и правительства? — спросил Бахметьев с нажимом

— Умный слишком — сказал Абдылдаев — а дело организовать не можешь. Организуй встречу, когда это будет возможно. Только не провали его. Провалишь — и в самом деле на границу с Америкой поедешь...

— ???

— На Чукотку. Давай.

Вашингтон, округ Колумбия Белый дом 11 июля 1988 года

Поскольку предвыборная компания была в самом разгаре — урегулировать кризис было фактически некому. Согласно правилам — в случае болезни президента его замещает вице-президент, что в данном случае и делалось. Но вот что делать, если вице-президент одновременно борется за пост президента страны и разъезжает по всей стране с предвыборными поездками — об этом никто не говорилось.

Комната, предназначенная для совещаний Совета национальной безопасности, пустовала. Министр обороны — который был личным другом вице-президента и мог его заменить на совещании — отсутствовал, он никак не мог выбраться из Саудовской Аравии по каким-то причинам. Когда Гейтс увидел, кто сидит в кресле председательствующего — он мысленно застонал. Это был Колин Пауэлл, советник Президента по вопросам национальной безопасности. Отставной генерал, он в свое время удачно засветился в ролике про борьбу с расовой нетерпимостью в армии — и с тех пор так и продвигался наверх. По той же причине он получил пост в Белом Доме — вице-президент, сам техасец хотел понравиться меньшинствам. Когда он говорил — казалось, что грохочет кастрюля, которую привязали к хвосту кота. Смысла в этом было не больше.

Намного более опасный человек сидел рядом с ним. Джон Негропонте, сын греческого судовладельца, который даже родился не на земле США — он родился в Лондоне в 1939 году. Бывший посол США в Гондурасе с восемьдесят первого по восемьдесят пятый год, он был, наверное, самым эффективным американским послом в регионе в то время, он превратил американское посольство в вербовочный пункт и склад оружия для отрядов смерти, борющихся с местными леваками. Деньги на это он добывал сам, через хорошо ему знакомых американских ультраправых — поэтому его не могли поймать за руку, проверки Конгресса показывали, что деньги налогоплательщиков не тратились. Когда батальон смерти Пантерас уничтожил целую деревню, и погибли от двухсот до четырехсот человек — левацки настроенные газеты заговорили о втором Сонг-Ми[44] — его оттерли на пост секретаря комиссии по рыболовству. В этом качестве — он прослужил народу США три года в очень стремное время — когда все запачкались об дело Иран-Контрас. Сейчас, после дела Иран-Контрас, и катастрофического провала в Пакистане — его вернули на пост Заместителя помощника президента США по вопросам национальной безопасности. Никто не сомневался в том, что умный, имеющий связи с ультраправыми, умеющий находить неучтенные деньги Негропонте — фактически и является советником, а Колин Пауэлл просто делает вид, что им является.

— Начинаем — сказал Пауэлл, когда Гейтс сел за стол

— Больше никого не будет?

— Нет. С министром Чейни свяжемся по телефону

Негропонте смотрел куда-то в сторону. По слухам, при его каденции в Гондурасе — на территории посольства пытали профсоюзных лидеров.

— Итак, что ЦРУ думает о предложении мистера Хусейна

— ЦРУ считает — сказал Гейтс — что ситуация в Ираке отличается опасной нестабильностью. Мы не знаем истинных мотивов, которые толкнули Саддама обратиться к нам — но они могут быть совсем не такие, какие нам хотелось бы видеть. Посылка наших парней в Ирак чревата столкновением интересов, как с русскими, так и с иранцами.

— Роберт, мы в состоянии холодной войны с иранцами с семьдесят девятого года.

— И стоит ли переводить ее в горячую? У нас в Ираке нет ничего и никого, кто мог бы нам шепнуть на ухо, когда дело пойдет не так как мы того хотели бы. Мы идем вслепую, рискуя напороться на мель.

— Это наше обычное дело — сказал Негропонте — у нас там и в самом деле никого нет?

— Нет. Ни единого человека.

Негропонте посмотрел на Гейтса — и Гейтс понял, что помощник советника знает намного больше, чем следовало бы.

— А у англичан?

— Тоже нет.

— Израильтяне... господи, это была британская колония.

— Израильтяне ничего не скажут, даже если мы будем их пытать. Тем более после дела Полларда[45]. Британцы ничего не знают. Все, кто мог работать на них — бежали из страны или были убиты.

— Скорее всего, лгут

Гейтс пожал плечами

— Роберт, я так и не понял, ЦРУ за или против сотрудничества с Хусейном.

Вот идиот

— Против

Даже если бы Гейтс был «за» — он не сказал бы этого. Потому что он в совершенстве знал бюрократическую систему Вашингтона и знал, что слететь вниз можно очень быстро, за любую ошибку. Но за что никогда нельзя слететь — так это за ничего не делание и упущенные возможности. Всегда будь против — вот и все.

Пауэлл не стесняясь, почесал в голове, затем нажал кнопку селектора

— Связь с Риадом готова?

— Да, сэр. Закрытая линия.

— Включайте. И выведите на динамик.

В динамике послышался шорох

— Господин министр. Сэр, вы слышите нас?

Как был генералом, так и остался

— Слышим громко и четко — почему-то министр отозвался во множественном числе.

— Как там погода, сэр?

— Немного пахнет гарью, а так все хорошо.

Вежливый смешок

— Сэр, мы должны принять решение и доложить его Президенту. Что скажете?

— Скажу, что наши старые друзья одобряют наши новые инициативы. И готовы содействовать нам.

— Это отличная новость, сэр.

— Мое мнение, стоит попробовать.

— Ясно, ваше мнение принято, сэр. До связи.

— Не напивайтесь там

Министр отключился.

— Френк, ваше мнение

Помимо троих — присутствовал и четвертый человек, председатель ОКНШ, адмирал Уильям Кроу. Проблема с ним была в том, что он плохо понимал суть наземных операций и еще меньше — комбинированных с разведкой наземных операций.

— Мы разработали план, немного модифицировав план, разработанный для защиты Саудовской Аравии. По этому плану...

Адмирал доложил уточненный план, разработанный не им. План был вполне приемлемым — быстрая переброска наиболее мобильных сил — рейнджеров и десанта. Только был один нюанс. В Саудовской Аравии — об этом мало кто знал — была законсервирована техника на целую дивизию, на случай нападения Ирана или Ирака. Это позволяло быстро развернуть группировку. В Ираке ничего такого не было.

— Итак, мы посылаем...

— Дельту, рейнджеров...

— Примерно численность?

— В первой волне около трех тысяч человек...

Гейтс начал сомневаться. В конце концов, три тысячи человек даже очень хорошо подготовленных — ничто против Саддама и его армии. Даже с учетом того, что Саддам и до этого заигрывал США — получается очень опасно. Если Саддам задумало недоброе — им никогда не выбраться из Багдада.

Что если этот дьявольский план задумали русские? Выманить в засаду и уничтожить почти все специальные силы США, наиболее боеспособные части, потом начать наступление. Невозможно? Они сбросили атомные бомбы на Пакистан, сейчас в Москве у власти сталинисты, и что самое опасное мусульмане. Его прямой противник, директор внешней разведки русских — мусульманин. Они подослали неочищенный кокаин конгрессмену США, бывшему главным лоббистом пакистанцев и афганских моджахедов в Капитолии — поистине дьявольский план, филигранный по исполнению. Может, это еще один такой же.

— Френк... Русские сейчас ничего не замышляют?

— Вообще то это ваша компетенция.

— Да, конечно...

— Так что? Русские сейчас что-то замышляют?

Гейтс подумал.

— Есть небольшие признаки концентрации в Армении.. но в целом — нет.

Потом — он пожалеет о своих словах. Но все это — потом.

— Что скажет Госдепартамент? Боб?

Иглбургера в это время не было в Вашингтоне, Госдепартамент представлял второй замгоссекретаря Боб Киммит

— Страны Залива — сказал он — можно разделить на две категории, и это не просоветские и проамериканские страны. Там нет ни тех, ни других, арабы всегда сами себе на уме. Можно выделить те страны, где уже произошла революция, и те, в которых сохранилось традиционное правление.

Так вот, Ирак Саддама Хусейна является партией и у первой и у второй категории стран. Первая категория стран — это Египет, Сирия, Ливия. Египет сейчас возглавляет маршал Мубарак, он получает от нас военную помощь, и не будет рисковать — кроме того, Египет как наиболее густонаселенная арабская страна претендует на то, чтобы самому быть лидером арабского мира, в то время как Саддам это звание оспаривает, имея вдвое меньшую численность населения. В Ливии — Каддафи не воспринимает Хусейна всерьез, у них плохие личные отношения и они конкуренты на нефтяном рынке. Сирия — там правит та же самая партия, БААС, но два ее крыла давно и окончательно разругались, а сами эти страны находятся в крайне плохих отношениях, буквально на грани войны. Хафез Асад неоднократно публично обвинял Саддама в том, что тот и поощряет заговоры против него в армии, и просто подсылает людей, чтобы убить его. Есть все основания принимать эти заявления всерьез. С Ираном — они находятся в состоянии войны почти десять лет.

Что же касается стран, в которых революция не свершилась — это Саудовская Аравия, Кувейт, Катар, Иордания — то с ними у Саддама отношения так же из рук вон плохие. Монархи Залива помнят и расправу с иракской аристократией, и попытки Саддама дестабилизировать ситуацию в их странах — а Саддам такие попытки предпринимал и неоднократно. Кувейт Саддам и вовсе не воспринимает всерьез, считая, что Кувейт это девятнадцатая провинция Ирака. Надо понимать, что в странах с монархическим правлением у власти находятся либо потомки уважаемых бедуинских родов либо и вовсе — потомки Пророка Мохаммеда. Кто такой для них Саддам? Он для них паренек выросший в глуши, дикарь. Они называют его «Саддам аль-Тикрити», то есть Саддам из Тикрита, рожденный неизвестно от кого. Саддам неоднократно заявлял о себе как о бедуине — но он никогда не принадлежал к уважаемым бедуинским родам и до сих пор не смог составить себе сколь либо приемлемое генеалогическое древо. И этот парвеню — пытается оспорить права королей и объединить под своей рукой народы!

— Так что, получается у Саддама, вообще нет сторонников в арабском мире?

— Почему же, есть — сказал Киммит — например, президент Салех из Северного Йемена. Он открыто восхищается Саддамом, говорят, что у него в кабинете висит его портрет. За это он получает для себя нефть по льготным ценам. Но самый главный сторонник Саддама — это палестинский народ. Саддам неоднократно заявлял о том, что палестинский народ имеет право на собственное государство, а право на существование Израиля он не признает. В Багдаде — живет несколько десятков тысяч палестницев, которые имеют прямые контакты с иракским министерством безопасности и армией. Они там живут, тренируются, получают оружие...

— Боб... — сказал Негропонте вообще то, мы хотим понять, как арабский мир отреагирует на нашу дружбу с Саддамом, а не на захват Багдада.

— Дружбу... может отреагировать очень по-разному. Как я уже говорил, Саддам парвеню, поэтому его дружба с американцами, то есть с нами — окончательно разрушит его репутацию, многие будут рады. Но проблемы могут быть?

— Какие именно?

— Хафез Асад скорее всего еще теснее сойдется с СССР, так как воспримет сложившуюся ситуацию как прямую угрозу себе и Сирии. Сейчас — он предоставляет ВМФ СССР базу для размещения ВМФ — но после того как Ирак уйдет к нам, Советы могут разместить в Сирии и сухопутную группировку войск, создавая тем самым угрозу, как всем государствам Залива, так и Израилю...

Гейтс задумался. Госдеп — они никогда не воспринимали их всерьез — открыл неожиданный и новый поворот в деле.

Как будет реагировать СССР? Они сочли, что угроза захвата Ирана несущественна — если они пойдут на такое безумие как вторгаться в мусульманскую, полную фанатиков страну, тем более второй раз — это их дело. Но что если Советы сделают по-другому? Хафез Асад может их пустить в страну — а все знают, что такое прямое противостояние с Советами: в Европе оно идет уже сорок лет, пока обошлось без крови — но это не значит, что так же обойдется в Заливе. Как только приходят Советы — Запад окончательно лишается возможности что либо сделать в Ливане — тем более, что у СССР есть войска, как раз подготовленные для боев в горно-лесистой и урбанизированной местности — те, что они вывели из Афганистана. Союзники у них будут намного лучше, чем афганцы — это будут палестинцы, которые за обещание создать палестинское государство будут стоять насмерть. Что такое палестинцы на Ближнем Востоке знает любой — Бейрут до сих пор стоит в руинах. Дальше — скорее всего, придет пора Иордании. В Иордании нет нефти, и потому им не удалось создать государство всеобщего благоденствия. Зато полно палестинских лагерей, в которых ненавидят Короля и режим за Черный сентябрь и готовы мстить. Если КГБ поработает в Иордании — режим падет, а Израиль будет окружен со всех сторон. Но скорее всего до этого не дойдет — Израиль ударит по советским войскам уже тогда, когда они будут в Ливане. Израиль в таких случаях не колеблется — и всегда бьет первым.

Хуже всего то, что такая ситуация поставит в крайне невыгодное положение сами США. Арабский мир не сможет поддержать США, если они будут поддерживать Израиль. США не смогут Израиль не поддержать — по многим причинам. Для США Израиль — не просто ключевой элемент системы безопасности в регионе, это проект, который поддерживают могущественные люди, у них едва ли не самое сильное лобби на Капитолийском холме. США не могут не поддержать Израиль и по морально-этическим соображениям. Но как только они его поддержат...

Начнется настоящая катастрофа. Неизвестно, сколько Израиль продержится вообще — восемьдесят второй год показал, что арабы кое-чему научились. Теперь — предстоит сражаться не только с арабами — но и непосредственно с Советской армией. Израиль может применить тактическое ядерное оружие, это будет первое его применение с сорок пятого года. Если оно будет применено по русским — те просто обезумеют. Проблема в том, что и отговорить израильтян применить бомбу не получится... Гейтс знал, как это бывает, они смотрят на тебя глазами библейских пророков, говорят — беседер, а потом делают по-своему. Они считают, что их жизнь зависит от них и только от них — похвально, но не тогда когда имеешь дело с советской военной машиной. Все остальные монархии в Заливе, да и не монархии тоже будут поставлены перед выбором — либо война с Израилем, либо свержение. Даже проамериканские силы — не смогут не примкнуть к антиизраильской коалиции. Хотя бы объявив мораторий на поставки нефти. А сейчас ситуация на нефтяном рыке и так запредельная. Они готовы лучше, чем в семьдесят третьем, у них есть запасы на девяносто суток. Но после девяноста суток — они окажутся на бобах. И что самое худшее — воевать, опираясь только на запасы — нельзя.

Что же касается тех бедолаг в Багдаде — при таком развитии ситуации их просто разорвут. Сколько бы их не было. Саддам Хусейн переметнется в очередной раз — может, он что-то хочет от США, но он не такой дурак, чтобы идти против настроения своего населения. Он сам и прикажет казнить тех, кого сам позвал — а потом, чего доброго — опять переметнется к Советам.

Что самое плохое — Гейтс был теперь не уверен ни в чем. Когда главой советской разведки был Андропов — ситуация была еще как то предсказуема. Европейский ТВД известен до последней кочки, правила игры на нем — тоже. Но сейчас в СССР впервые на посту руководителя советской разведки — мусульманин, и на посту юридического главы советского государства — тоже. Понятно, что они поворачивают противостояние в выгодном им направлении — на Восток. И впервые — они могут говорить на Востоке не как коммунисты, а как мусульмане, говорить с теми, кто до этого не стал бы с ними и разговаривать. А у США — по-прежнему нет даже нудного количества переводчиков с арабского. Они ни хрена не понимают, что творится в умах арабов, не знают Восток. Америка страна эмигрантов — но европейских эмигрантов.

— ... второй проблемой является реакция Организации Освобождения Палестины. Не секрет что эта организация находится под сильным советским влиянием. Даже если Саддам прикажет им не высовываться — весьма вероятны неприятности.

Неприятности... Это еще мягко сказано.

Палестинцы были ударными отрядами КГБ на Востоке еще с семидесятых. Они не только взрывали израильтян — они подрывали танкеры и объекты нефтепереработки. Далеко не просто так — на Востоке почти нет трубопроводов, вся нефть вывозится танкерами, иногда по неоптимальным маршрутам. Защитить танкер намного проще, чем трубопровод. Русские поставляли им реактивные самолеты — все это выяснилось в войне 1982 года. Ходили слухи о том, что русские передали им старую дизельную подлодку. Сейчас — русские активно готовили ударные отряды палестинцев в Южном Йемене, явно рассчитывая дестабилизировать Оман и Саудовскую Аравию. Нет сомнений в том, что палестинские боевики действовали в Пакистане против моджахедов — еще до того, как все там пошло ко всем чертям, они исполнили нескольких полевых командиров Пешаварской семерки.

До настоящего времени — палестинцы не атаковали ни США, ни Западную Европу — это была частью некоего пакета негласных договоренностей. Но все может измениться. Если США открыто выступят на стороне Израиля — следует ждать терактов. Как против объектов американской инфраструктуры в Европе — так и в самих США

— Джентльмены — Гейтс поднял палец

...

— Полагаю, если мы все-таки решаем остаться за карточным столом, нам не мешало бы задуматься об антитеррористической защите.

— Роберт, мы пока ничего не решили

— Этим надо заняться в любом случае. Пока не поздно.

— Принято. Боб, как насчет европейских стран?

— С Ираком имеют дела, прежде всего ФРГ, Югославия и Франция. ФРГ в основном поставляет им продукцию машиностроения, Югославия — продукты питания и кое-что из вооружения, Франция — торгует с ними оружием. Полагаю, проблемы могут быть с Францией, они предпочитают занимать независимую от нас позицию вне зависимости от того, в чем действительно состоят их интересы. Но это будет публично заявленная позиция, на деле же они предпочтут поторговаться. Скорее всего, они будут требовать новых контрактов на Миражи и ожидать от нас, что мы поддержим их.

— А мы поддержим? — задал вопрос Гейтс

Все поняли, о чем идет речь. Американский военно-промышленный комплекс нуждался в средствах. После начала второго нефтяного кризиса и резкого роста цен на нефть — в платежном балансе США образовалась огромная дыра. А амбициозная программа перевооружения, затеянная еще Рональдом Рейганом — была завершена не до конца. Не было закуплено достаточное количество танков М1, в подвешенном состоянии были контракты по ВМФ — перспективный авианосец, перспективный эсминец, перспективная ядерная подлодка — носитель. Не были в достаточном количестве закуплены истребители пятого поколения, а программа перспективного бомбардировщика — вышла за все разумные рамки по стоимости, цена одного самолета приближалась к запредельному миллиарду долларов. В этих условиях — как нельзя кстати был бы кто-то, кто напоминал бы второго шаха Ирана, который в конце семидесятых с какой-то одержимостью тратил деньги на свою армию.

— С этим решим потом, вопрос не в этом. Главный вопрос — как отреагирует СССР.

— Мы не сможем это просчитать сейчас — сказал Гейтс — варианты реакции могут быть самые разные. Но вряд ли он затеет ядерную войну.

— Проблема в том, что, ложась в постель с Хусейном, мы автоматически толкаем Иран в постель к Советам — проницательно заметил Негропонте

— Ради Бога. Иран с семьдесят девятого — наш враг — сказал Пауэлл.

— Да, сэр, но сейчас он враг и Советов тоже. Аятолла при смерти, кто знает, кто придет ему на смену. И не окажутся ли русские танки в результате — у Ормузского пролива...

Гейтсу вдруг пришло в голову, что сосредоточение советского спецназа в Иране может иметь совсем другую подоплеку. Иран имеет прямую границу с советской Арменией. Что если русские что-то знают о предстоящей смене власти в Иране и концентрируют силы спецназа именно для этого? В Иране при шахе было много коммунистов, не меньше, чем сторонников аятоллы. А иранские военные — могут пойти на союз с коммунистами, чтобы отомстить. Конечно, не самим, но...

Что если советский спецназ — есть тот козырь, который должен сменить власть в Иране?

— Мы заходим слишком далеко — сказал Пауэлл — мы не можем решать вопрос всего региона, нам надо решить вопрос применительно к Ираку и только. Что мы можем сделать, чтобы не допустить переброски в Сирию советских частей?

— Заблокировать морской путь — сказа председатель ОКНШ — для чего у нас Шестой флот. Пошлем еще один авианосец

— А если русские повезут технику на гражданских кораблях?

— Остановим и досмотрим.

— Эй, у нас нет, и не будет ничего, никакого международного мандата чтобы делать это — сказал Киммит — Сирия суверенное государство.

— Тогда попросим Израиль.

— И разожжем новую войну в регионе своими руками — сказал Гейтс — вы знаете, как может отреагировать Израиль.

— Ваше предложение?

— Сирия зависит от газа и нефти. Пусть Саддам надавит на Сирию, а мы сыграем роль миротворцев.

— Роль миротворца лучше всего сыграет король Иордании — сказал Киммит — а еще лучше — Король Саудовской Аравии. Если он на нашей стороне, то все будет в наших руках. Договорятся о поставках нефти...

Король Саудовской Аравии — в это время ждал, пока один из его родственников наладит канал связи с Советским союзом. По нему — он намеревался передать в СССР предупреждение о предательстве Хусейна. Но в Вашингтоне об этом не знали.

— Как вариант. Уильям, мы можем каким-то образом поддержать наших парней, которых пошлем в Багдад?

— Только если введем авианосцы в Персидский залив.

— И сообщим всему свету о том, что собираемся сделать — сказал Негропонте.

— Надо звонить президенту — решил Пауэлл

Вице-президент США Джордж Буш, который очень надеялся стать сорок первым президентом США — в это время находился в Миссури. Пытался убедить штат скептиков проголосовать за него на выборах.

Скептики оправдывали свое прозвище.

Предвыборная кампания вымотала его, врачи — рекомендовали покой хотя бы на пару дней — но он не мог себе позволить покоя даже на пару часов. Наряду с кампанией — в мире шла большая политическая игра — и он понимал, что идиотская предвыборная гонка не дает вступить в нее в полную силу.

Он уже полностью оправился от взрыва в Ереване, но при этом появлялся на публике с пластырем в том месте, где он ударился о соседнее кресло при взрыве самолета. Он наверстал отставание от кандидата демократов Майкла Дукакиса — Уолт был ошибкой демократов, более опасным кандидатом был бы красноречивый Ллойд Бентсен, который разделал его напарника, Дэна Куэйла под орех в прямом эфире[46]. Но сам Майкс — наделал столько глупостей, что свою кампанию похоронил. Один танк чего стоил[47].

Но это не отменяло того, что предвыборную кампанию надо вести. Нельзя обманываться цифрами — большинство американцев окончательно принимают решение в день голосования. Стоит только пропасть из поля зрения, из эфира и...

В автобусе было шумно и не получалось заснуть. Он ехал на автобусе, чтобы не привлекать обвинений в использовании государственного транспорта в личных целях. Проклятье, он даже самолет не мог нанять.

— Сэр?

Один из его сотрудников — появился с радиотелефоном в руке. Это был не тот здоровый кирпич как раньше — новая Моторола. К чему только мы придем лет через десять...

— Белый Дом.

Вице-президент взял трубку. Мелькнула в голове мысль, что вряд ли Секретная служба одобрит использование незащищенного телефона... но плевать.

Хорошо, что они не выехали за пределы города.

— Сэр!

...

— Сэр...

Слышно было плохо.

— Остановите чертов автобус! — крикнул Буш.

Автобус начал замедляться.

— Господин президент, здесь Пауэлл. Как слышно.

— Что? Ни черта не слышно!

— Сэр...

— Говори, черт...

— Сэр, мы собрались по поводу иракского вопроса.

...

— Дальше откладывать нельзя. Надо принимать решение.

Буш лихорадочно вспоминал... да, к нему приезжал Дик, говорил о том, что сукин сын Саддам решил переметнуться.

— Где сейчас Чейни?

— В Саудовской Аравии, сэр. Только что у нас был сеанс связи.

— И что?

— Он за положительное решение вопроса.

Автобус остановился.

— А ваше мнение?

...

— Черт, что со связью Ты слышишь меня?

— Да, сэр.

— Каково ваше мнение?

— Сэр, Совет национальной безопасности рекомендует принять предложение.

Штат скептиков. Скептики, черт их дери...

Джордж Буш не был специалистом по арабскому востоку. Он даже с трудом понимал, где это — Ирак. Он ни разу не видел Саддама Хусейна и помнил о нем только то, что это «тот еще сукин сын». Evil-doer.

Наконец, Джордж Буш недавно на своей шкуре познал, что такое терроризм.

Но он просто сказал

— Сделайте это.

— Спасибо, сэр.

В Белом Доме — глава СНБ Колин Пауэлл, в каком-то смысле фотогеничный, политически корректный, любящий на досуге заниматься восстановлением старых автомобилей СААБ положил трубку

— У нас есть добро.

В коридоре — Джон Негропонте нарочно обогнал Гейтса, дотронулся до рукава, едва заметно кивнул. Посол, который устроил по адресу посольства пыточный центр — был неплох в разведке.

Они вышли на улицу. Совсем стемнело, в тумане — загадочно горели фонари. Вереница черных Кадиллаков и Олдсмобилей ждала своих хозяев, из выхлопных труб — танцующими в темноте джиннами вились дымки

Гейтс — вместо своей машины прошел к немного удлиненному Кадиллаку Негропонте — пятнадцать дюймов, так называемый «Экзекьютив Седан», поставляемый О'Харра Хесс и Эйзенхард для высших должностных лиц государства. Молчаливый телохранитель — открыл дверь машины, тускло горел свет...

— Хотите?

Негропонте протягивал что-то, наподобие шоколадного батончика

— Да... что это?

— Пахлава. Иранская пахлава...

Это было круто. В Вашингтоне сейчас это было круто. После того, как началась травля по делу Иран-Контрас — само слово «Иран» вызывало у многих аллергию.

— Как поживает Горбанифар[48]? — спросил Гейтс, показывая, что и он не лыком шит

— Давно его не видел...

...

— Что произошло в Тикрите?

Теперь — настало время отмолчаться Гейтсу

— Простите?

— Тикрит. Покушение на Саддама Хуссейна, инспирированное американской разведкой. Кто отдал приказ?

Сердце и.о. директора ЦРУ пропустило очередной удар. Скоро должны были состояться слушанья в Конгрессе. Скандал был некстати.

— Я ничего об этом не знаю.

— Группа американских солдат была задержана в Ираке практически на месте преступления.

Твою мать...

— Вы уверены, что это были американские солдаты, сэр?

— Да. Несколько человек. Госсекретарь поручил разобраться в этом мне.

Твою же мать...

— Причем здесь Госсекретарь, сэр?

— При том, что Саддам передал эту группу нашему послу.

Гейтс просто не мог поверить своим ушам.

— Это какая-то провокация. Саддам никогда не отпустил бы американцев!

— Тем не менее — он их отпустил.

— Где они?

— На базе в Сигонелле. Я отдал распоряжение задержать их там, они не появится в Штатах в самое ближайшее время.

...

— Руководителя группы зовут Ричард Лэнсдорф. Отставной лейтенант-коммандер ВМФ США. Не знаете его?

Что за черт...

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Это не наш человек.

Негропонте молчал. Высокий и полный, он напоминал кита, выброшенного на берег. Стеклышки очков — зловеще поблескивали.

— Это может плохо кончиться.

— Это не наш человек. Я могу повторить это под присягой.

Заместитель председателя СНБ барабанил пальцами по кожаному подлокотнику машины.

— Никогда не спешите приносить присягу. Многие кто дал присягу, плохо кончили...

...

— Лэнсдорф молчит. И будет молчать, по крайней мере, до слушаний в Конгрессе. По вашей кандидатуре...

Последнего можно было не говорить. Но Негропонте всегда не понимал, где грань между вежливостью и...

— Я понял.

Теперь с избранием — Гейтс переходил в новую команду. Негропонте — был человеком именно вице-президента.

— К вам вопросов нет. Вы только что заступили на должность. Но разберитесь в своем огороде. Что и на какой грядке растет.

— Понял... сэр.

Вербовка состоялась.

— И еще. Подчистите хвосты. Пока вопросов никто не задает. Но это пока. У нас на Востоке видимо появился новый друг. Не хотелось бы омрачать дружбу. Столь дорого нам обошедшуюся.

Охранник только того и ждал — открыл дверь...

По дороге в Лэнгли — Гейтс приказал разыскать Штольца даже если он уехал. И заказал разговор с Авратакисом в Саудовской Аравии.

В здании ЦРУ — и.о. директора сразу прошел в переговорную. Это была отдельная комната, в которой были двойные экранированные стены, как бы комната в комнате, мебель из прочного прозрачного пластика и дважды в день техническая проверка.

Беря трубку и.о. директора с мстительной радостью подумал, что скорее всего под Негропонте стул бы развалился. Он был бы рад это увидеть.

Авратакис уже был на трубке

— Как погода в Саудовской Аравии? — спросил Гейтс

— Пахнет нефтью, сэр...

— Ты видел там кого-то из наших?

— В смысле, сэр? — не понял Авратакис

— Кого— то из наших. Кого там не должно быть

— Дьюи Кларидж, сэр — моментально ответил Авратакис

— Что он там делает? — не понял Гейтс

— Получает неплохое жалование от саудовского короля, сэр.

Вот же...

Гейтс просек мгновенно. Саудовский король нанял для своих дел бывшего начальника контртеррористического отдела ЦРУ. Тот, в свою очередь, пользуясь старыми связями — нанял кого-то с американского флота. Они решили ликвидировать Хусейна и вляпались. Но вляпались сильнее, чем они думают. Им светит лет тридцать — сорок в федеральной тюрьме — и не по иракскому закону, а по американскому.

Остается выяснить только одно

— Давно он там?

— Сэр, он уже был здесь, когда я приехал.

— Выясни, не связывался ли он с кем-то через секретную связь в Посольстве. С кем то из наших. Сколько надо времени?

— К утру, сэр

— Хорошо.

— А что с агентом, сэр...

— С этим потом. До связи.

Гейтс прервал разговор, вышел из защищенной комнаты. У нее, в сопровождении агента безопасности — стоял человек из советского отдела.

— Сэр...

Они отошли в сторону

— Сэр... наладить секретную связь с Багдадом за назначенное время технически невозможно.

Гейтс принял решение.

— Выясни через кого можно быстро передать информацию в Ирак. Посольство или представительство ООН. Что-то в этом роде.

— Да, сэр...

На лифте — Гейтс поднялся на последний этаж. Замдиректора Штольц уже ждал его в приемной директорского кабинета

— У нас есть добро по Ираку.

— Вот как, сэр?

Штольц был опытным волком и вида не подал.

— Да. Начинаем работать. Мне нужен общий оперативный план и как минимум три плана на чрезвычайные обстоятельства. Если Саддам задумал недоброе — мы должны узнать об этом быстрее него самого. И мне плевать, как это будет сделано.

Авратакис позвонил утром. Голос был бодрым, видимо в Саудовской Аравии был хороший кофе.

— Вы угадали, сэр — с порога заявил он — бинго

— Говори яснее — у и.о. директора ЦРУ кружилась голова от бессонной ночи

— Известный вам человек — имел семь сеансов закрытой связи через комнату посольства только в этом году.

— С кем?

— Шесть из них — одним и тем же человеком.

...

— Зам директора Штольц, сэр. Минимальная длина сеанса восемь минут, максимальная двадцать три минуты.

Интересные дела...

— Добейся того, чтобы тебе сделали выписку из книги учета. Прямо сейчас, пока о ней не сообщили сюда.

— Да, сэр. И еще.

— Что еще?

— Известное нам лицо очень активно с начала года. У них здесь была база. Все финансируется из местной казны.

— Понял. Отличная работа.

Два слова, редко встречающиеся в одном предложении

— От меня еще что-то требуется, сэр?

— Оставайся на месте и не светись. Да... еще посмотри, каким образом можно пересечь границу с Ираком. Меня интересуют все варианты.

— В какую сторону, сэр?

— В обе. Как можно больше вариантов.

— Понял, сэр.

— Отлично поработал. Конец связи.

Если все пойдет кувырком — возможно, даже один, но опытный агент, знающий местность и с заранее подготовленными заготовками — будет козырем в игре.

И.о. директора ЦРУ — поднялся на последний этаж здания в Лэнгли. Вместо своего кабинета — свернул в кабинет заместителя директора Штольца. Тот, серый от усталости — сидел, и делал какие-то пометки в папке с косой красной чертой[49]. Рядом дымилась чашка с кофе. Подняв глаза на и.о. директора — он сразу просек.

— Саддам был и есть подонок — сказал он

...

— И я сделал то, что счел нужным сделать.

Да, но сейчас ситуация изменилась. И если бы еще неделю назад, случись так, что покушение на Саддама удалось бы — его бы похлопали по плечу и сказали бы — черт да и с ним, с уродом, он получил то, что заслужил. Но сейчас — все перевернулось на стол восемьдесят градусов, и теперь активность заместителя директора Штольца выглядит совсем по-другому. Заговор с целью убийства, неавторизованная активность... учитывая тот факт, что ЦРУ сейчас под прицелом, его конечно постараются спасти от суда. Но о любой работе на правительство США, даже в роли уборщика мусора — придется забыть.

— И облажался — припечатал Гейтс — знаешь, мне плевать на то, что ты сделал. Меня беспокоит то, что ты не сделал.

...

— Ты знаешь правила.

— Когда? — внешне спокойно спросил Штольц

— Не сейчас. Когда скажу. Надо расхлебать то, что уже успели натворить. У вас есть что-то, что бы можно было представить?

— В первом приближении.

— Давайте, посмотрим.

Примерно в час дня, перед тем, как ехать в Пентагон — Роберт Гейтс снова встретился с человеком из советского отдела. Тот показал и.о. директора неизвестно как у него оказавшееся досье ФБР.

— Хасан Аель. Тридцать восемь лет, иракец. Приписан к представительству Ирака при ООН. Здесь больше года.

С фотографии — смотрело грубое, словно вытесанное топором лицо. Откровенно уголовное лицо, такие видишь в криминальных сводках.

— Что на него есть?

— Занимается деятельностью, мало совместимой с дипломатической. Нанял двоих частных детективов, чтобы следить за иракскими эмигрантами. Собирает информацию, правда в этом — ничего криминального, только открытую — скупает всю техническую прессу, на которую может наложить лапы.

— ФБР следит за ним?

— Периодически, сэр, все силы брошены на советских дипломатов. Ирак это так, еще уличная банда.

— Надо зачистить концы — многозначительно сказал Гейтс — и как можно быстрее. У нас в Багдаде должно быть чисто.

— Я понял, сэр.

— Возьми командировку в Балтимор. Оттуда — на машине. Будь осторожен.

— Несомненно, сэр.

— И как можно быстрее.

И.о. директора ЦРУ — проводил взглядом своего человека. В сущности — он сам был виноват не меньше в том, в чем обвинил Штольца — но ему на это было плевать. Что же касается агента в Багдаде... жаль, но всякое бывает. В конце концов — он был даже не американцем.

Саддам Хусейн Ч. 7 Послевоенный период /по книге Робина Дж. Апдайка «Саддам Хуссейн»/

Во время войны — Ирак претерпел значительные экономические трудности, усугублявшиеся еще и падением цен на нефть. Чтобы снизить негативный эффект — Саддам Хусейн уже во время войны начал либерализацию экономики. Так, в 1983 году был начат процесс приватизации в сельскохозяйственном секторе, а с 1987 года — Саддам провозгласил курс на многоукладную экономику с поощрением малого и среднего бизнеса. В 1989 году, возможно под влиянием бюджетных трудностей — уже говорили о полной приватизации всей иракской промышленности за исключением нефти и предприятий оборонного сектора. Существовали планы образования Иракской биржи и выдачи лицензий на образование частных банков.

Саддам Хусейн начал и процесс политической либерализации. Так в обращении к Иракской коллеги адвокатов 27 ноября 1988 года, через три месяца после прекращения военных действий, Хусейн объявил о всеобщей амнистии политзаключенных и обещал учредить в Ираке демократическую многопартийную систему. Через месяц он начал распространять идею о новой конституции, которая введет прямые выборы президента, допустит существование оппозиционных партий и свободной прессы и обеспечит роспуск Совета Революционного Командования. Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, в январе 1989 года Хусейн созвал совместное заседание СРК и РУ, которое утвердило предложения о политических реформах и образовало особую комиссию, чтобы составить рабочий проект новой конституции.

В апреле 1989 года иракцы пошли к избирательным урнам в третий раз после 1980 года, чтобы выбрать новое Национальное собрание. В Багдадском университете устроили «Стену свободы», где, как предполагалось, студенты могли высказывать свое недовольство. Государственные газеты стали публиковать довольно много жалоб на трудности повседневной жизни, в частности, на высокие цены и мелкие случаи коррупции. Это, в свою очередь, дало возможность министру информации и культуры Латифу Нуссейфу аль-Джасему гордо заявить, что в Ираке нет цензуры. Никого не спрашивают, о чем он намерен написать. Единственные ограничения относятся к вопросам национальной безопасности.

Ирак сильно пострадал от войны. Экономика его была разрушена. Стоимость восстановления оценивалась в 230 миллиардов долларов. При том, что времена нефтяного бума, позволявшие за несколько лет строить города в пустыне — были давно в прошлом. Дело обстояло так, что через год после прекращения военных действий 18-миллиардные доходы Ирака от нефти были недостаточны даже для покрытия текущих расходов: гражданский импорт приближался к 12 миллиардам (из которых 3 миллиарда шли на продукты питания), военный импорт превышал 5 миллиардов, возврат долга составлял 5 миллиардов, расходы на иностранных рабочих доходили до одного миллиарда, так что режиму нужно было бы еще 10 миллиардов в год, чтобы уравновесить текущий дефицит, прежде чем он мог бы приняться за сизифов труд восстановления. И еще надо было принимать во внимание внешний долг Ирака в 80 миллиардов (тогдашних!) долларов.

Пытаясь решить эти проблемы, Хусейн использовал разнообразную тактику: он вел дела со своими кредиторами по отдельности, сталкивая их друг с другом и добиваясь того, чтоб они не выступали совместно. Он также обещал, что те, кто будет несговорчивей с отсрочками, получат контракты первыми. Чтобы сократить расходы и обеспечить работой первых демобилизованных солдат, возвращавшихся на рынок труда, Хусейн начал вытеснять из Ирака два миллиона приезжих рабочих, в основном египтян, и понижал суммы, дозволенные для отсылки домой. Но и эти меры не помогали. Интенсивные меры по приватизации, проводимые Хусейном с последних лет войны, оказались не панацеей, скорее наоборот — они приводили к явно отрицательному результату. Инфляция росла, так что Саддаму пришлось снова вводить контроль за ценами и искать новых козлов отпущения: весной 1989 года якобы за некомпетентность были смещены министр финансов Хикмат Михайлиф и исполняющий обязанности министра сельского хозяйства Абдалла Бадер Дамук.

Что еще более важно, Хусейну не удалось добиться хотя бы ничтожного прогресса по самому важному вопросу внешней политики — мирному соглашению с Ираном. Если Ирак на самом деле выиграл войну, как уверяли его народ, тогда плоды победы должны быть официально закреплены и мир официально заключен. Но ничего подобного не произошло. Мирные переговоры под эгидой ООН в Женеве быстро зашли в тупик, так как Иран не хотел вести переговоры непосредственно с Ираком; последовательные иракские инициативы с традиционным использованием кнута и пряника ни к чему не привели. Не видя иных перспектив, Хусейн вынужден был не забывать о пушках. Его внушительная армия оставалась в основном под ружьем, что обходилось опустошенной иракской казне в копеечку. Не менее тревожными были и социальные последствия. Было растрачено целое поколение: сотни тысяч: молодых призывников, которым было 18, когда началась война, к ее концу были уже 26-летними и все еще в армейской форме. У них не было личной жизни: они не могли учиться, не могли работать и не могли жениться. Теперь, когда война была «выиграна», они начали сомневаться в необходимости своего дальнейшего пребывания в армии. Попытка Хусейна как-то решить эту острую социальную проблему при помощи частичной демобилизации в 1989 году дала осечку, так как пошатнувшаяся иракская экономика не могла поглотить столь огромное количество молодых людей, вливавшихся на рынок труда.

На бумаге излечение иракской экономики было поразительно простым: решительное сокращение расходов и существенное увеличение доходов. На практике, однако, достижение этих целей оказалось более трудной задачей, которая потребовала серьезной опоры на дипломатию принуждения. Хусейн не уклонился от такой необходимости, тем более, что речь шла о его политической судьбе. Во время войны он уже оказывал давление на страны в Заливе — Саудовскую Аравию и Кувейт, — чтобы они аннулировали свои займы Ираку. Он говорил, что война не была частным делом Ирака, а защитой восточного фланга арабского мира от исламского фундаментализма. Поскольку страны Залива никто не попросил расплачиваться реками крови за свою безопасность, ибо за них это делал Ирак, они не могли рассчитывать, что героическая борьба Ирака им ни во что не обойдется. Это давление значительно усилилось в послевоенный период. На встрече глав государств Совета Арабского Сотрудничества в Аммане в феврале 1990 года, отмечая первую годовщину организации, Саддам попросил короля Иордании Хусейна и президента Египта Мубарака поставить страны Залива в известность, что Ирак не только оставался непреклонным по поводу полного моратория на его долги военных лет, но и крайне нуждается в немедленном вливании добавочных финансовых ресурсов — примерно 30 миллиардов долларов. Саддам — высказал прямые угрозы, сопровождавшиеся иракскими военными маневрами в нейтральной зоне около кувейтской границы.

Принуждение стран Залива к тому, чтобы они списали свои займы и увеличили свои вклады в иракскую казну, было только одним аспектом стратегии Саддама. Другой, и столь же щекотливой, составляющей этой политики было манипулирование мировым нефтяным рынком в пользу финансовых нужд Ирака. Элементарный закон экономики гласит, что чрезмерное предложение ведет к снижению цен, тогда как чрезмерный спрос имеет обратный результат. После войны Ирак (и Иран тоже) потребовал, чтобы другие члены Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК) снизили свои квоты, чтобы дать возможность бывшим воюющим увеличить свое собственное производство, не снижая цен.

Это требование совершенно не выполнялось. Более того, вместо того чтобы уменьшить свои нефтяные квоты и освободить место для увеличенного производства Ирака, некоторые члены ОПЕК, особенно Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) продолжали заметно превышать свои квоты, снижая тем самым мировые цены на нефть. Так как Хусейн стремился повышать цену на нефть, не изменяя своих планов по увеличению производства, стала необходимой оперативная корректировка политики Кувейта и ОАЭ.

Во время рабочего визита в Кувейт в феврале 1990 года иракский министр нефтяной промышленности Исам Абдель Рахим аль-Халаби, очевидно, уговаривал кувейтян придерживаться новой нефтяной квоты, установленной ОПЕК в начале года. Затем он направился в Рияд, чтобы передать личное послание от Саддама Хусейна королю Фахду и попросить саудовцев убедить остальные государства в Заливе не превышать своих нефтяных квот. Через три месяца, во время встречи министров стран ОПЕК в Женеве, Халаби снова заговорил о необходимости придерживаться нормы, установленной организацией — 22 миллионов баррелей в день и уговаривал своих коллег поднять цены до 18 долларов за баррель. Заместитель премьер-министра Ирака Таха Ясин Рамадан был гораздо более откровенен, критикуя нарушение квот и сожалея о таких действиях как «подрывающих интересы Ирака».

Если у стран Залива еще оставались какие-то иллюзии относительно глубокого беспокойства Ирака по поводу стабильности нефтяного рынка, то они были полностью развеяны во время обсуждений на встрече глав арабских государств в Багдаде в мае 1990 года. На чрезвычайной закрытой сессии с приехавшими главами государств Хусейн выразил свое недовольство политикой нефтяных государств Залива самым жестким способом. Он сказал о том, что по его данным западный мир готов платить 25 долларов за баррель, но постоянное превышение другими странами — членами ОПЕК своих квот не дает ценам на нефть вырасти до этого уровня. Из уст Саддама прозвучала так же зловещая и не понятая тогда правильно фраза о том, что отныне он расценивает нарушение странами — членами ОПЕК своих квот на нефть как экономическую войну против Ирака.

Как ни удивительно, на Кувейт и ОАЭ не произвело впечатления столь необычное для Хусейна признание собственной слабости и его последующая скрытая угроза. Сменив министра нефтяной промышленности, дабы умилостивить Саддама, эмир Кувейта не сократил добычи нефти, не аннулировал своих займов и не предоставил Багдаду дополнительных субсидий. Поездка по странам Залива в июне 1990 года доктора Саадуна Хаммади, главного экономического советника Саддама, так же как и несколько жестких предупреждений со стороны иракского нефтяного министра, не заставила Кувейт (а также ОАЭ) сдаться. Даже прямая атака Саддама на эту политику как на «заговор против экономики региона, который идет на пользу Израилю», не достигла заметного эффекта. И только 10 июля, во время координационного заседания министров нефтяной промышленности в Джедде два государства поддались объединенному давлению Саудовской Аравии, Ирана и Ирака и согласились соблюдать свои нефтяные квоты.

Однако эта уступка слишком запоздала. К тому времени Хусейн ожидал от Кувейта гораздо большего. Вероятно, он еще не решил вторгнуться в крошечный эмират, но определенно был настроен добиться существенных субсидий сверх моратория на возвращение военных займов. Меньшее его никак не удовлетворяло, особенно в свете всеобщего международного возмущения, вызванного казнью Фарзада Базофта, журналиста иранского происхождения, работавшего на лондонский еженедельник «Обсервер». Базофт был арестован в сентябре 1989 года в ходе расследования загадочного взрыва на секретном военном комплексе возле Багдада. В марте 1990 года его судили по обвинению в шпионаже и вскоре после этого казнили. Почему Хусейн казнил Базофта и таким образом вызвал серьезный международный конфликт? Скорее всего, Базофт просто оказался еще одной из жертв саддамовской мании преследования. Со времени прекращения огня в войне с Ираном Хусейн избежал нескольких попыток покушения. Первая имела место в ноябре 1988 года и, как говорили, злоумышленники намеревались сбить самолет Хусейна после его государственного визита в Египет. Вторая попытка, очевидно, произошедшая в северном Ираке в конце 1988 или в начале 1989 года, была безжалостно подавлена казнью десятков, если не сотен, офицеров. Эта попытка вселила в Саддама особую тревогу, потому что в ней были замешаны офицеры из Республиканской гвардии, элитного подразделения телохранителей. Третья попытка была предотвращена в сентябре 1989 года, в то время когда иракский лидер был провозглашен новым Навуходоносором на национальном культурном фестивале в Вавилоне. Наконец, в январе 1990 года Хусейна едва не убили армейские офицеры, когда он ехал в своей машине по Багдаду.

Этих инцидентов самих по себе было достаточно, чтобы пробудить тревогу сверхбдительного вождя. Но на фоне краха коммунистических режимов в Восточной Европе их значение было непропорционально преувеличено. Для Запада исторические события в Европе были редким моментом духовного подъема. Для Саддама Хусейна, как и для большинства арабских руководителей, это были крайне тревожные перемены. По его мнению, закат советской власти и распад восточного блока лишал арабский мир традиционных союзников и оставлял арену открытой для американско-израильского «диктата». Не секрет, что падение румынского диктатора Николае Чаушеску, который, как и Хусейн, строил свое правление на смеси страха и самообожествления, было весьма чувствительным для иракского вождя. На самом ли деле он приказал начальникам своих спецслужб изучить видеозаписи свержения Чаушеску, как широко утверждали на Западе, или нет, но, несомненно, это событие его крайне встревожило.

При столь угрожающих обстоятельствах Хусейн, очевидно, решил, что казнь британского журналиста Фарзада Базофта, вопреки просьбам о смягчении его участи со стороны Запада, послужит грозным предупреждением потенциальным заговорщикам. Он далеко не в первый раз прибегал к таким драконовским мерам. Раскрытие сфабрикованных заговоров и наказание их «участников» всегда было одним из любимых методов Саддама во имя спасения режима и себя самого. Их диапазон простирался от повешения «сионистских шпионов» в 1969 году, через казнь его коллег по СРК в 1979 и до казни злополучного министра здравоохранения в 1982 году. Казнь Базофта, однако, отличалась от этих предшествующих казней коренным образом. Другие жертвы были иракцами, так что чистки вроде бы оставались внутренним делом Ирака, тогда как связи Базофта с Британией спровоцировали международное возмущение.

Трудно сказать, отказался ли бы Хусейн от казни Базофта, если бы он предвидел всю глубину западного негодования. Ясно, однако, что всеохватывающая поглощенность Саддама своей безопасностью и его слабое представление о Западе привели его, не в первый и не в последний раз, к серьезной недооценке западной реакции. Разве мог он вообразить, что «законная» казнь одного иностранного «шпиона» вызовет гораздо больше протестов, чем судьба всего курдского сообщества?

16 июля давление на Кувейт заметно усилилось. В письме к Генеральному секретарю Лиги арабских стран министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз повторил обвинение, что Кувейт и ОАЭ «осуществили намеренный план наводнить нефтяной рынок нефтью в количествах, превышающих установленные ОПЕК». Азиз утверждал, что эта политика оказала разрушительное воздействие на Ближний Восток: «Падение цен на нефть с 1981 до 1990 гг. привело к потере арабскими государствами 500 миллиардов долларов, из которых потеря Ирака составляет 89 миллиардов». Добавляя оскорбление к нанесенному ущербу, Кувейт непосредственно ограбил Ирак, «воздвигнув нефтяные установки в южной части иракских нефтяных месторождений Румайла и добывая дополнительную нефть». По оценке Ирака, стоимость нефти, «похищенной кувейтским правительством на месторождении Румайла способом, не совместимым с братскими отношениями», составляет 2,4 миллиарда долларов.

Признавая, что государства Залива оказывали «кое-какую помощь» Ираку во время ирано-иракской войны, Азиз доказывал, что эта помощь покрывала всего лишь ничтожную часть огромных затрат Ирака. Более того, «простой расчет показывает, что займы Ираку со стороны Кувейта и ОАЭ не исходили полностью из их казны, но были получены в результате увеличения их нефтяных доходов за счет падения нефтяного экспорта Ирака в течение войны». Чтобы исправить это положение и помочь Ираку выйти из того тяжелого экономического состояния, в котором он оказался в результате защиты «земли, достоинства, чести и богатства арабской нации», Азиз предъявил несколько требований: повышение цены на нефть до уровня выше 25 долларов за баррель, прекращение кувейтской «кражи» нефти с иракских месторождений в Румайле и возвращение 2,4 миллиардов, «похищенных» у Ирака, списание иракских военных займов, учреждение «арабского плана, схожего с планом Маршалла, чтобы компенсировать Ираку хотя бы часть его потерь во время войны».

Через день Саддам сделал следующий шаг. В обращении к народу по случаю двадцать второй годовщины «Революции» Баас, он снова обвинил Кувейт и ОАЭ в «сговоре с мировым империализмом и сионизмом» с целью «лишить арабский народ средств к существованию», добавив, что Ирак не сможет долго мириться с подобным поведением, так как «лучше умереть, чем остаться без средств к жизни». Поэтому двум государствам лучше «одуматься», сказал он, и обойтись мирными средствами. Однако, предупреждал он, «если мы не найдем защиты с помощью слов, тогда у нас не будет выбора кроме как прибегнуть к более эффективным действиям, чтобы исправить положение и обеспечить восстановление наших прав».

К несчастью, в Кувейте не поняли всей серьезности положения. Хоть они и были шокированы резкостью выражений Ирака, они все же расценили диктат Саддама как основу компромиссов, а не как ультиматум. Внутри кувейтского руководства преобладала точка зрения, что если они уступят столь наглому вымогательству, это только приведет к нарастающему шантажу в будущем. Они подозревали, что кое-какие уступки сделать придется, но намеревались свести их к минимуму. Они понимали, что нельзя не принимать во внимание опасности военных действий, но считали их крайне маловероятными, решив, что в худшем случае все сведется к захвату небольшой спорной территории, например, месторождений Румайлы или островов Бубиян и Варба, которые в прошлом Ирак настойчиво требовал сдать ему в аренду. Не прошло и 24 часов после речи Саддама, как Кувейт отправил Генеральному секретарю Лиги Арабских Стран меморандум, написанный в сильных выражениях, опровергая обвинения Ирака и выражая крайнее негодование его поведением. Братская страна, которая всегда находилась в первых рядах арабской национальной борьбы, не заслуживает такого обращения, доказывалось в послании, иракские «выражения не соответствуют духу существующих братских отношений между Кувейтом и Ираком и противоречат самым глубоким основам, на которых мы все хотим строить наши отношения. Сыновья Кувейта и в хорошие времена, и в плохие остаются людьми принципиальными и честными. Но они ни в коем случае не поддадутся угрозам и вымогательству».

Этот демонстративный ответ был последним гвоздем в гроб Кувейта. Хусейн воспринял его не только как доказательство его давнего представления о Кувейте как о паразитическом государстве, процветающем за счет тяжких жертв Ирака, он расценил его также как личное оскорбление со стороны ничтожного соседа. По мнению Хусейна, Кувейт не оказал ему (то есть Ираку) должного уважения и не воспринял его слова всерьез. Он разыгрывал свою хитроумную карту, считая, что, благодаря оттяжкам и промедлениям, ему снова удастся избежать своей ответственности перед Ираком. Но так будет недолго. Раз уж добрососедские увещевания не заставили Кувейт признать свои братские обязательства, у Ирака не остается другого выхода, кроме как силой взять то, что ему принадлежит по праву.

Помимо ощущения крайней необходимости и нетерпения, Хусейн, должно быть, и без того испытывал непреодолимое искушение решить дело силой. Он находился в серьезном затруднении. Ссыпав сказочные богатства Кувейта в опустевшую казну Ирака, Хусейн надеялся скостить иракский внешний долг и запустить честолюбивые программы восстановления, которые он обещал своему народу после войны с Ираком. Учитывая исторические притязания Ирака на Кувейт, его оккупация могла бы поднять национальный престиж Хусейна, выставив его как освободителя узурпированных иракских земель. Более того, захват Кувейта увеличил бы доступ Ирака к Заливу и дал бы ему решающий голос на мировом нефтяном рынке. Короче говоря, одним ударом позиция Хусейна была бы закреплена навсегда.

Настроившись на боевой лад, Саддам решительно двинулся вперед. 21 июля, на фоне мощной антикувейтской пропаганды, приблизительно 30 000 иракских солдат начали движение в направлении общей границы. Хотя, в общем, это было воспринято как бряцание оружием, египетский президент Хосни Мубарак кинулся в Багдад, где Хусейн его заверил, что он не вступит в Кувейт, прежде чем будут исчерпаны все дипломатические пути урегулирования. Но к тому времени, вряд ли иракский диктатор был настроен на переговоры. Его показная готовность продолжать диалог с Кувейтом была просто дымовой завесой, чтобы хоть как-то узаконить в мировом общественном мнения приближающиеся военные действия. Самым важным слушателем в той рассчитанной паузе были Соединенные Штаты.

Убежденный, что бесповоротная утрата Москвой статуса супердержавы оставило Соединенные Штаты единственным государством, способным нарушить его планы или путем прямой интервенции, или натравив своих израильских (или арабских) «лакеев» на Ирак, Хусейн стремился к получению молчаливой американской поддержки или хотя бы нейтралитета для своей кувейтской авантюры. У него было достаточно причин, чтобы предвидеть такое отношение. Несмотря на острую критику Ирака после «дела Базофта», администрация Буша все время выказывала острую заинтересованность в развитии двусторонних отношений. Когда группа из пяти американских сенаторов во главе с Робертом Доулом приехала в Багдад в середине апреля, по всей видимости, для того, чтобы осудить жажду Хусейна иметь химическое и ядерное оружие, они в частной беседе уверили иракского руководителя, что у него проблемы не с американским народом, но скорее с «высокомерной и избалованной» прессой. В конце того же месяца помощник государственного секретаря по вопросам Ближнего Востока Джон Келли попытался заблокировать инициативу Конгресса по введению санкций против Ирака, сообщив комиссии по иностранным делам Палаты представителей, что такой шаг будет противоречить национальным интересам США и что администрация не «рассчитывала на введение экономических и торговых санкций в этот момент». Через два месяца он сообщил той же комиссии, что хотя Ирак не отказался от разработок нетрадиционного оружия и продолжал нарушать права человека, он, тем не менее, предпринял «несколько скромных шагов в нужном направлении».

Американские двусмысленные речи продолжались на протяжении июля. Ответив на концентрацию иракских сил вдоль кувейтской границы отправкой шести боевых кораблей в Залив и выразив осуждение иракской тактике нажима, Государственный департамент, тем не менее, не преминул подчеркнуть, что Соединенные Штаты не связаны договором о взаимной обороне ни с одним государством Залива. Продолжалась умиротворительная политика по отношению к Хусейну: за несколько дней до вторжения администрация все еще возражала против решения Сената установить санкции против Ирака. Получив столь обнадеживающие сигналы, Хусейн решил обеспечить свой «американский фланг».

25 июля он пригласил американского посла в Багдаде, госпожу Эйприл Гласпи, для беседы, ставшей одной из самых решающих вех на пути Ирака к Кувейту. Согласно иракской стенограмме встречи (Государственный департамент не обнародовал своей собственной версии, но и не опроверг иракского сообщения) Хусейн представил госпоже Гласпи пространное объяснение экономического положения Ирака и его обиды на государства Залива. Он обвинил Соединенные Штаты в поддержке «экономической войны Кувейта против Ирака, в то время как они должны быть благодарны Багдаду за сдерживание фундаменталистского Ирана». Он по-прежнему угрожал Соединенным Штатам террористическими актами, если они продолжат свою враждебную политику по отношению к Ираку.

Не обратив особого внимания на воинственные речи Хусейна, Гласпи всячески уверяла его в добрых намерениях Вашингтона. Она сказала, что его страхи об американской враждебности совершенно необоснованны: «Президент Буш умный человек, и он не собирается объявлять экономическую войну Ираку.»

Наоборот, администрация не только блокировала постоянные попытки Конгресса установить экономические санкции против Ирака, но полностью понимала, как отчаянно Хусейну нужны фонды и как естественно его желание поднять цены на нефть, чтобы укрепить иракскую экономику; на самом деле, многие американцы из нефтяных штатов в США хотели бы, чтобы цены поднялись еще выше. Когда Хусейн объявил о своей решимости добиться, чтобы Кувейт не нарушал свою нефтяную квоту, Гласпи полностью с ним согласилась, сказав ему: «После 25 лет службы в этом регионе, я тоже считаю, что ваши цели должны найти сильную поддержку со стороны ваших братьев-арабов». Это вопрос, продолжала она, который арабы должны решить между собой, а в Соединенных Штатах «нет определенного мнения относительно внутриарабских разногласий, таких как ваше пограничное разногласие с Кувейтом... и государственный секретарь Бейкер дал указание нашему официальному представителю сообщить вам эту точку зрения».

Когда Гласпи наконец-то решилась спросить Хусейна «в духе дружбы, а не конфронтации», каковы его намерения относительно Кувейта, он заверил ее, что решительно предпочитает мирное решение конфликта военному.

Протестовала ли хоть как-то посол Гласпи против применения силы, как предполагает источник, знакомый с ее телеграммой в Государственный департамент, не имеет существенного значения. Ее подобострастие перед иракским вождем и смиренные словеса, к которым она прибегла, были поняты Саддамом как американский «зеленый свет» для его акции против Кувейта. В конце концов, разве он не сказал послу, что «Ирак не захочет погибать», и разве не выразила Гласпи сочувствия Ираку, терпящему бедствие, разве не толковала об американском нейтралитете? И если у Хусейна после этой встречи все еще оставались сомнения относительно невмешательства Соединенных Штатов, вероятно, они были развеяны через три дня личным посланием от президента Буша, в котором, помимо фразы «применение силы недопустимо», была выражена и глубокая заинтересованность в улучшении отношений с Багдадом.

Явно уверенный в американском нейтралитете, Хусейн перешел к последней стадии своего плана. 31 июля он снабдил Мубарака и Буша обещанным политическим диалогом, послав заместителя председателя СРК Из-зата Ибрагима аль-Дури для переговоров с представителями Кувейта в саудовский город Джедда. Хотя исход встречи, по всей вероятности, был для Хусейна неважен, так как он уже решил вторгнуться в Кувейт, кувейтцы, несомненно, сыграли ему на руку, проявив прежнюю неуступчивость относительно финансовых требований Ирака. 1 августа, после взаимных резких обвинений, переговоры прервались. Через двадцать четыре часа Кувейт перестал быть суверенным государством...

Ирак, Багдад 20 июля 1988 года

После нападения на конвой — все осложнилось.

Прибыв в Багдад — Саддам на удивление вяло отреагировал на покушение на него — совсем не так, как реагировал раньше. Было схвачено всего пять человек помимо тех, кто был схвачен в самом Тикрите. Обычно — расправы Саддама были намного кровавее, и намного кровавее, чем следовало, они были призваны не покарать виновных, а внушить ужас от происходящего и запугать даже потенциальных заговорщиков зрелищами дикой расправы.

Что же касается Николая — то он получил в подарок золоченый пистолет Беретта (с настоящим золотом) и автомобиль — Вольво 260 универсал. Кроме того — Саддам потребовал от Главного военного советника при личной встрече — назначить Николая ни много, ни мало — советником командующего парашютно-десантными частями коммандос. Это была должность как минимум полковничья. ГВС, смотревший на Николая так, как будто он предал Родину — выполнил указание самодуристого диктатора. В помощи теперь — у него был полковник Божко, из Болградской дивизии ВДВ. К счастью — он все понял и даже порадовался — теперь все шишки летели не на него.

Вдобавок ко всему — встал вопрос о дальнейшей системе контактов Николая и КГБ. И у той и у другой стороны — накопились вопросы.

Частично решить их — удалось во время встречи у ГВС, куда Николай не мог не явиться как советский офицер и военный советник. Вместо совещания — ему показали кабинет, где его ждал Бахметьев. Когда он встал из-за стола — Николай заметил, как он сцепил зубы.

— Сильно?

— Нормально, молодой — Бахметьев ответил так, как было принято отвечать в спецназе — как ты по крыше начал валять, я сразу понял, что дрянь дело. Сиганул... ногой на камень.

...

— Хорошо, что вам вообще удалось уйти.

— Нормально — сказал Бахметьев — где наша не пропадала...

...

— Претензий к тебе нет. Твоя задача была выполнена, это мои... облажались. С них уже не спросишь.

— Как дальше?

— Дальше? А знаешь, как говорится — жираф большой...

Бахметьев — достал фляжку, глотнул сам, выдохнул.

— Давай.

Во фляжке — был чистый спирт, дурно пахнущий резиной

— Самолетовка[50]?

— Она...

Сразу — обожгло горло, перехватило дыхание. Вспомнилось, как они пили спирт в Афгане... Шило тогда еще был жив. Он и достал спирт в госпитале за трофейный душманский пистолет — и они пили, закусывая осточертевшей перловой кашей, потому что никакой другой в Советской армии не подавали.

— Занюхай...

Здесь — вместо закусона была конфета, местная, из патоки, меда и муки.

— Короче... — Бахметьев говорил как бы в нос, как обычно и говорят после спирта — решать тебе. Если чувствуешь, что пятки жжет — можешь, прямо сейчас остаться здесь, в аппарате — завтра самолет уходит, вывезем. Если можешь работать — работай. Я тебя прикрою. После Тикрита — мне все равно... конец.

Николай прикинул. Потом — неожиданно даже для себя сказал с тем самым куражом, с каким они уходили на караваны в Афганистане.

— Работаем...

Вашингтон — Багдад 11 июля 1988 года

Пока советские спецы в Багдаде пытались понять, что происходит — в Вашингтоне лихорадочно шла перестройка всей разведывательной и военной структуре ориентированной на регион с тем, чтобы приспособиться к новым реалиям.

И перестройка шла быстро. Очень быстро.

Если брать противостояние американской и советской разведки — советская выигрывала намного чаще. Например, если СССР регулярно удавалось внедрить своих людей в США на нелегальное положение, если у СССР было целое управление, занимающееся нелегальной разведкой — то США ни разу за все время Холодной войны не удавалось внедрить американца на нелегальное положение в СССР[51]. Агентов — да, вербовали. Но внедрить американца — даже не пытались, это считалось невозможным. Советские люди — готовы были жертвовать собой, своей личностью, годами своей жизни ради работы «на холоде», под чужими именами и фамилиями. Некоторые — так и умирали в США, не будучи раскрытыми.

А американцы — тоже умели жертвовать. Только не своими людьми — а чужими. Если в советской разведке еще оставалась какая-то... порядочность, что ли, какие-то идеалы — своих не сдавать, своим — помогать — то американцы в этом смысле были совершенно беспринципны. Если речь шла не об американце, они готовы были пожертвовать любым...

Заместитель директора Штольц отлично понимал, что когда он начинал всю операцию по ликвидации Саддама — он был «в мейнстриме» то есть делал то, что было негласно одобрено Белым Домом. Конечно, после Иран-Контрас желающих делать для Белого дома нечто неофициально одобренное было немного — кому же хочется попасть в мясорубку запущенной на Капитолийском холме машины расправы — но Ричард Штольц был из числа тех старых добрых парней, которые думают сначала о стране, а потом уже о месте на бюрократической пирамиде. Поэтому он взялся за дело, но как только сверху подули другие ветры — начал перестраиваться. Надо было избавляться от мешающих частей и как можно быстрее.

Связаться с Саудовской Аравией по закрытой линии из ЦРУ было слишком опасно — но он нашел другой способ. Хотя если контрразведка узнала бы об этом — встал бы вопрос о выходе на пенсию. Вечером — Штольц поехал в офис одной из лоббистских компаний, которая обслуживала интересы таких грандов, как Бектал и правительство Саудовской Аравии. Денег у них было столько, что они поставили собственную систему закрытой связи, защищенную израильскими... а какими же еще, если не израильскими — специалистами.

Дьюи Кларидж оказался в офисе, и трубку взял сразу

— Новости слышал? — без предисловий спросил Штольц

— Нет — ответил Кларидж, хотя наверняка он врал.

— У нас принята новая политическая парадигма в отношении Ирака.

— Да? А шейхи согласны с этим?!

— Да, черт побери — зло сказал Штольц в трубку — еще как согласны. Поэтому, зачисти концы. Никаких дел, понятно?

— Сэр, со всем уважением, на мой взгляд, вы ошибаетесь, причем дважды...

— Меня не интересует это, черт побери! — Штольц чувствовал, что он на грани и потому в выражениях не стеснялся.

-... первая ваша ошибка — если вы думаете, что местные согласны, сэр. Они совсем не такие как мы, и слова у них значат совсем не то, что они значат у нас. Если они сказали, что они согласны, это может значить, что они согласны — но, скорее всего, это значит, что они не согласны и хотят получить немного времени для маневра. Вторая ошибка — если вы думаете, что Саддам искренен. Он никогда не бывает искренен, ни с кем. Он может приглашать нас и быть искренним ровно в тот самый момент — но в следующий момент он может всадить нам нож в спину, и тоже будет искренним. Это человек, ложь которого не выявит ни один детектор лжи. Потому что он сам не считает это ложью, для него это инструмент и способ выживания.

— Все сказал?

— Да, сэр.

— Тогда делай, что говорят. И следи за саудами, если ты так в них не уверен.

— Это ошибка, сэр. И большая

— Ты все слышал.

Вместо ответа — Кларидж отключился — хотя это по меркам ЦРУ было хамство. Начальник — должен заканчивать разговор первым.

А у замдиректора ЦРУ Ричарда Штольца возникло мерзкое такое чувство... что они идут в большую, не имеющую дна яму. Взять хотя бы Дьюи Клариджа — ведь если так разобраться... у кого он получает свое жалование? У саудов.

И кому он в таком случае останется верен?

Израильская разведка — сильна не столько огромными аналитическими центрами, сколько общинами евреев, по всему миру. В каждой стране мира — у израильской разведки есть добровольные помощники — саяны. Считается, что израильская разведка соблюдает два правила в отношении саянов: первый — действия саяна никогда не должны быть направлены против интересов родной страны, страны где он проживает, и второе — саян никогда не должен подвергаться опасности — по-настоящему опасную работу выполняют только штатные сотрудники МОССАДа.

На самом деле — оба эти правила постоянно нарушались. Вот и тут. По странному стечению обстоятельств — большинство партнеров в лоббистской фирме, о которой идет речь — были одной и той же национальности. И они — не преминули выполнить маленькую просьбу израильского посольства — и от полноводной реки переговоров, которые велись по этой частной «закрытой» линии — отвели маленький ручеек в посольство Израиля в Вашингтоне. Точнее, не в посольство Израиля, а на конспиративную квартиру.

Таким образом, сверхсекретная информация о контактах Саддама и американцев и о полном изменении всей американской ближневосточной политики — через двое суток легла на стол директора МОССАДа. Еще через сутки — после консультаций израильский премьер — министр дал неофициальное разрешение на передачу данной информации в Москву. По отношению к американцам — это был акт предательства, но израильтяне так не считали. Первое, чему учили молодых оперативников МОССАДа на курсах — у Израиля нет друзей...

Тем временем — в Вашингтоне состоялся ужин, который проходит, наверное... раз в пару лет, не более. Нет, это был не званный ужин по случаю инаугурации или чего-то в этом роде. Но этот ужин — в конце концов, определил политику США на много лет вперед. И проблемы США на много лет вперед — он тоже обеспечил.

Человек, посланный заместителем директора ЦРУ в Нью-Йорк ради одного только ужина — припарковал свою машину на Бродвее, недалеко от нужного ему ресторана — это было сложно, но все-таки возможно. Осмотрелся, не выключая двигатель. Нью-Йорк жил своей жизнью, насыщенной всевозможными событиями. Один из крупнейших городов в США за последнее десятилетие стал и самым опасным городом США, превзойдя в этом плане даже Чикаго. Если в конце шестидесятых и начале семидесятых здесь веселились — то теперь тут убивали. Этнические банды, банды наркомафии — на смену револьверам пришли автоматы УЗИ, а кое-кто из ветеранов — уже пускал в дело и М16 с Калашниковыми. Целые районы — были оккупированы криминалом, а Гарлем, наиболее опасный из опасных районов Нью-Йорка был окружен так называемой «сетью передовых постов», на которых службу несли примерно, как на постах в Бейруте. Дальше этих передовых постов — полиция не совалась, по крайней мере, ночью, и полицейских участков за их пределами — не было[52]. Но Бродвей был одним из немногих уголков старого Нью-Йорка. Нью-Йорка веселого...

Посланник был уроженцем Чикаго, второго крупного города на севере страны, и к нью-йоркцам относился с презрением, как к людям не совсем серьезным. Он понимал, что ему надо пробиваться наверх — и потому стал кем-то вроде личного агента зам директора ЦРУ. Задание, которое он должен был выполнить — могло привести его на скамью подсудимых, как полковника Оливера Норта. Но другого способа сделать это — не было.

Имеется в виду — продвинуться наверх.

Он увидел Вольво, модель 262, катящийся вниз по улице в поисках места для парковки. Номера ООН, дипломатические. Префикс, соответствующий Ираку. Следом, особо не скрываясь — проехал белый фургон Форд Эконолайн.

ФБР. Контрразведывательный дивизион.

Посланник вздохнул и достал скрывающийся в подлокотнике телефон. У него был внешне непримечательный и недорогой Крайслер, но при этом — он был из серии Экзекьютив Лайн и в числе дополнительного оборудования — там был и телефон.

После нескольких гудков — трубку взяли.

— Альфа лимитед, добрый вечер, чем могу вам помочь?

Это был нелегальный центр управления ЦРУ в Нью-Йорке. Законом — ЦРУ запрещалось проводить любые операции на территории США — но этот закон постоянно нарушался. В Нью-Йорке — ЦРУ имело нелегальную станцию, так как здесь была штаб-квартира ООН и американские разведчики занимались наблюдением, вербовкой и манипулированием дипломатами, работающими в ООН. Все что происходит в ООН — это тоже международные отношения, и ЦРУ справлялось с ними куда лучше, чем туповатое ФБР, которым что преступников ловить, что шпионов — разницы никакой.

— Меня зовут Морис — сказал агент свое кодовое имя на сегодня... впрочем, любой другой агент, которому могла потребоваться помощь, назвал бы точно такое же имя. Процедура была позаимствована у ВВС США — они сообщали летчикам условные имена на день, на случай если их собьют, и придется вызывать группу спасения — у меня проблемы.

— Слушаю вас, Морис

— Мою машину помяли хулиганы, в районе Бродвея.

— Очень жаль. Вы записали номер?

— Да... — Морис продиктовал номер — это белый фургон Форд Эконолайн. Они вели себя очень нагло, понимаете?

— Успокойтесь, Морис, мы решим этот вопрос. У вас все?

— Да, но это произошло примерно десять — пятнадцать минут назад.

— Я поняла.

— Вот теперь все.

— Спасибо за звонок, Морис.

Этот разговор — шел по незащищенной линии и потому имел двойной смысл. Посланник — проходил полный курс оперативной подготовки на Ферме и знал, что и как надо говорить — инструкторы учили этому неофициально, потому что это было незаконно. Хулиганы, вели себя очень нагло — намек на правоохранительные органы в частности ФБР. Десять — пятнадцать минут — упоминание о том, что не следует начинать действовать сразу, надо дать ему немного времени по оперативным соображениям.

Надо идти.

Он достал небольшую папку с ремнем, которую можно было нести как портупею, и пошел к ресторану.

Ресторан назывался Ле Монд

По-французски это означало «мир» и здесь готовили блюда французской кухни — точнее то, что в Нью-Йорке считается французской кухней. Меню стандартное — ягненок, сыры, суп из моллюсков, говядина тушеная со специями — типично европейская кухня. Мучного почти нет — то, что называется здесь круассаном, представляет собой длинную булку.

Иракец выделялся. Он выделялся на фоне американцев и гостей этой столицы мира точно так же, как если бы оделся во все красное или и вовсе пришел совершенно голым. Он был из несвободной страны — и поэтому, даже в том, как он сидел за столом, была нотка неуверенности, и в тоже время — вызова.

Говорят, что в Америке полно русских агентов — но вот их на этом то не поймаешь. Говорят, что у них, где-то под Москвой есть целые города, в которых все американское — и там они учат наших агентов.

Американец — переговорил с официантом у стойки и поспешил к столику

— Я присяду

Иракец вскинул на него свой взгляд... да... он явно занимался не своим делом. Хотя если тебя прессингуют агенты ФБР — станешь нервным.

— Кто вы?

— Тот, кто говорил с вами.

— Я не знаю, о чем вы?

— Ну... хотя бы вот об этом

Агент оставил папку на столике, заняв его, после чего подошел к агенту ФБР. Тот — сидел, скучал и даже не скрывал, что находится на службе.

— Шли бы вы отсюда ребята — по-дружески посоветовал посланник

— Чего... Ты кто такой?

— Ты знаешь.

Агент сплюнул на пол

— Да пошел ты.

— Как знаешь...

Посланник вернулся за свой столик, отодвинул стул и сел.

— Вам, вероятно, сложно приходится в нашей стране — сказал он по-арабски. Это была единственная фраза на этом языке, которую он знал — заучил специально.

Иракец снова нервно дернулся

— Я вас не знаю.

— Знаете. Сейчас, те люди, которые ходят за вами, уйдут, и мы продолжим.

Тем временем — на улице появились две полицейские машины, одна из них резко свернула, блокировав фургону выезд, а вторая — остановилась позади. Из нее — показались двое полицейских с ружьями и карабинами Рюгер Мини-14. Это уже была не обычная полиция, а группа быстрого реагирования.

Сидевший в ресторане агент ФБР — достал рацию и начал что-то нервно говорить, потом подхватился — и выбежал из ресторана.

Посланник заместителя директора ЦРУ испытующе посмотрел на иракца.

— Как видите, они ушли. Может, поговорим?

Разговор — продолжался около двадцати минут. За это время ФБР переругалось с руководством полиции Нью-Йорка, потом попыталось выяснить, что происходит — но потом они все же отъехали. Скорее всего, только до соседнего переулка — но отъехали.

Иракец — так до конца и не поверил, но досье взял и обещал передать. Скорее всего, передаст — они все запуганы, и выполняют распоряжения как автоматы.

Передаст...

Полакомившись бараниной, посланник попросил счет. Надо будет предъявить все расходы за поездку — и счет будет кстати.

Стемнело...

Посланник, выполнивший задание — вернулся к своей машине. Кто-то уже постарался — все четыре колеса были спущены, за дворником на ветровом стекле была записка. Это было похоже на штраф, и он достал ее. Но это была не штрафная квитанция, а листок бумаги, из небольшого желтого блокнота, который любит носить ФБР и мафия. На нем, печатными буквами было написано: Да пошел ты!

По крайней мере, печатными буквами. Невозможно определить почерк. Хоть в чем-то ФБР проявило предусмотрительность.

Агент вздохнул и пошел обратно в кафе — чтобы вызвать эвакуатор.

Послание — прошло быстро, и полиция безопасности Ирака тоже отличалась быстротой реакции. Уже на следующее утро — бронетранспортеры Республиканской Гвардии окружили лагерь строителей. Началась фильтрация.

Но она ни к чему не привела.

Был уже вечер, когда командир одной из рот Республиканской гвардии, непосредственно отвечающей за зачистку — докладывал о ее результатах, наклонившись к опущенному окну белого Мерседеса. Тот, кто был в этом белом Мерседесе — выйти не пожелал.

— Мы допросили семьсот человек, рафик...

— И? — в голосе таилась угроза

— Двадцать человек вспомнили того, о ком шла речь. Они сказали, что этот человек появился недавно, часто отлучался из лагеря. Они не знают, куда. Еще, они почему то называют его доктором. Говорят, что он хорошо лечит.

— Где он?

— В лагере его нет. Последний раз его видели позавчера.

— Где он?!

— Мы обыскали все два раза, рафик...

Едва слышно щелкнул замок — и дверь ударила офицера Республиканской гвардии по ноге. Тот болезненно сморщился

— Ищите третий раз. Ищите, пока не найдете, ослы.

— Есть...

Тем временем, на одной из трасс, идущих к северу от Багдада, в Курдистан — остановилась машина. Это был советский МАЗ последней модели, раскрашенный в цвета иракского флага — Саддам закупил их для перевозок внутри страны. Водитель — пошел немного отлить. До этого — он водил старый Лиаз[53] и вынужден был часто останавливаться, потому что машина кипела. Маз — был машиной другого класса — он только что сел на него, и проделал обычный путь в два раза быстрее, чем обычно. Так что даже забыл об остановках.

Отойдя к краю дороги, он приспустил штаны[54] — и тут увидел что-то темное в темноте. Надо было бы уезжать подобру-поздорову — но вместо этого, он решил посмотреть что это.

Находкой — оказалось тело.

Водитель — перевернул его — и увидел, что это мужчина, и кажется, мертвый. На нем не было ничего, даже трусов.

Бороды тоже не было, но мало у кого в ту пору была борода

— Асиф! — закричал он своего напарника — Асиф, просыпайся

Напарник — в это время мирно спал на большой полке — но, услышав крики, проснулся и выскочил из кабины

— Что случилось? Змея?

— О, Аллах, какая змея... Ты посмотри.

Асиф увидел тело.

— О, Аллах, кто это?

— Не знаю. Он тут лежал.

— Давай, уедем отсюда.

— Нет. Мы должны помочь...

— Ничем не поможешь. Он мертв.

— Мы не знаем этого. Давай, тащи его...

Двое водителей — затащили тело в машину и положили назад, на полку. Попробовали понять, что с этим человеком — никаких ран не было, но он не дышал.

Доехав до Багдада — тут было совсем недалеко — они обратились в госпиталь. Врач — с первого взгляда определил, что человек мертв. Подумал, что это водители сбили его — и вызвал полицию.

Полиция -забрала водителей на допрос и начала избивать, требуя признания в том, что они сбили человека, потом ограбили, а потом — привезли в больницу, чтобы скрыть следы преступления. То, что мертвец сильно не походил на того, кого сбило машиной — их не волновало.

Тем временем — в больнице врачи пытались понять, от чего умер этот человек. Не было никаких переломов, вскрытие показало, что все внутренние органы были в норме — но человек был мертв. Ни ран, ни следов от удара, ни странгуляционной борозды, ничего этого не было.

Асиф, предлагавший уехать — был прав.

Если бы у иракских врачей было более современное оборудование или просто немного больше времени — возможно, они и выяснили бы, что погибший — является шведским дипломатом по имени Мартин ванн дер Богаарт. Правда, они вряд ли смогли бы выяснить, что помимо этого Мартин ванн дер Богаарт является... точнее являлся осведомителем ЦРУ, гомосексуальным педофилом и связником действующего в стране наемного убийцы на контракте ЦРУ.

Но времени — уже не было. Ни на что.

Ирак, Багдад 22 июля 1988 года

В этот день — как и в тот, что был перед этим — Бахметьев, едва выйдя из дома (он снимал квартиру в новом доме недалеко от посольства) — понял, что за ним следят.

В Ираке — сама по себе слежка была нормой, в обществе культивировалась шпиономания, тайная полиция (а в Ираке внутренней безопасностью занималось несколько спецслужб, в том числе и разведка партии БААС) постоянно за кем-то следила, процветало и поощрялось доносительство — это все было нормой. Но вот за советским военным специалистом — следить были не должны. Однако — следили...

Бахметьев — сделал вид, что ничего не заметил, прошел к машине.

Машина у Бахметьева была простая — ФИАТ124, одним из преимуществ которого было то, что он почти один в один совпадал с Жигулями, Ваз2101 — собственно, Жигули и представляли собой лицензионную копию именно этой модели ФИАТа. Механики в посольстве, знающие, как КГБ делало машины — «догонялки» — подшаманили двигатель, добавив несколько сил. Этого было достаточно, чтобы не привлекать внимания.

Машину вроде никто не трогал. Бахметьев — завел ее и вырулил на улицу.

Сразу ему в хвост — пристроился мотоциклист, а на повороте — следом вырулил румынский фургончик, которые часто использовала служба безопасности.

Бахметьев прикинул — дело обстояло хреново. Он все же недооценил противника. Те, кто участвовал в засаде на Саддама, были мертвы — но очевидно, иракские спецслужбы что-то узнали. И теперь — лучше бы ему покинуть страну.

Фургончик — начал обгонять его ФИАТ — и вдруг неожиданно противно засигналил. Бахметьев отвлекся — а когда снова взглянул на дорогу — от ужаса он онемел. На него, лоб в лоб — шел большой самосвал...

— Вы уверены, что никого не сбили?

— Никак нет. Не сбил.

Бахметьев с трудом подавил раздражение. Чтобы увернуться от самосвала — он вынужден был вырулить на тротуар. Если бы не это — он был бы уже мертв.

Токарев, резидент КГБ в Багдаде — мерно стукал ручкой по столу

— Когда это началось?

— Два дня назад.

— Вы уверены, что только два дня назад? Может, они следили за вами и до этого...

— Может быть... — Бахметьев потер подбородок — может быть, только...

— Что — только?

— Только два дня назад они начали следить почти что открыто. До этого — открыто они не следили.

— Прессинг...

...

— Почему не следят за другими? Только за вами?

— Не могу знать.

Резидент положил ручку на стол

— У вас есть какие-то дела в городе?

— Сейчас нет.

— Источники?

— У меня на связи только Зарубин.

Резидент выругался

— Черт бы его побрал. Отдать бы его ГРУшникам.

Только тот, кто работал в КГБ и знал кухню изнутри, мог оценить весь драматизм момента — две основные спецслужбы СССР никогда не делились источниками информации добровольно.

— Значит, так. Отныне — из посольства ни ногой. Работаете здесь. Много бумажной работы накопилось — вот и займетесь. А пока посмотрим. Выехать вы всегда успеете, иракцы вас персоной нон-грата не объявляли.

— А как же Зарубин? Ему нужен связник.

— Решим...

Решение оказалось наихудшим из возможных. Просматривая личные дела — резидент искал человека, который мог бы постоянно и по заслуживающим внимания делам быть в городе и колесить по стране — и при этом не чужого, на которого можно влиять. И такого человека он нашел — Каха Автандилович Кабая. Представитель Автоэкспорта в Ираке, осведомитель КГБ с одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.

Ирак, Багдад Президентский дворец 20 июля 1988 года

Капитан Реза Гхадири не был коммунистом. Его единственным кумиром в этом мире — был Раис. За него — он убивал, за него — он был готов умереть. Но он — оказался достаточно умен, чтобы прикинуться коммунистом и поддержать разговор, сказав посланнику тайной партийной ячейки в Амн аль-Хаас те слова, которые от него и ждали. При этом он с самого начала решил, что разузнает, кто еще состоит в коммунистической ячейке и что они замышляют — а потом найдет способ рассказать все Саиди Раису.

После покушения — он понял, что ждать больше нельзя.

Вечером — Саиди Раис приехал во дворец.

Капитан Реза Гхадири видел его лично, как он выходил из бронированного Мерседеса, который послали за ним из гаража дворца куда-то. На вид — Раис был невредим, даже одежда была в порядке. Капитан не знал, что в багажнике каждой машины есть кофр с одеждой для Раиса.

А рядом с раисом был русский! Тот самый, который был на встрече, с коммунистами! О, Аллах!

Русский держал автомат — и Гхадири стоило больших трудов не выпустить в него всю очередь. Даже если в следующую секунду — на него обрушится шквал огня со всех сторон.

Саиди Раис поднялся по ступеням дворца — и русский пошел следом за ним. Двери за ними закрылись.

Капитан Реза Гхадири все понял. Русский — каким-то образом подстроил покушение на Саиди Раиса, но тот, волей Аллаха остался жив. Но нельзя медлить ни минуты — теперь каждая минута пребывания русского, тем более с оружием во дворце — большая опасность.

Офицер пролаял команду — и они пошли на посты.

Случай — представился этой же ночью.

По уставу — дежурный офицер дважды за ночь проверял посты. И это был офицер в чине не ниже полковника. Вот капитан — и решил обратиться к дежурному, когда тот будет проверять посты — потому что так рядом никого не будет.

Ночь была неспокойной.

Тигр — освещался прожектором на случай, если кому-то придет в голову подобраться к дворцу по воде. Дважды — через хорошо видимый с поста мост — проносились кавалькады машин. Ночь — время теней...

Капитан терпеливо ждал, обильно потея и в мыслях проигрывая беседу с дежурным

Наконец послышались шаги

— Стой! — капитан по уставу дернул затвор автомата

— Вольно.

— Кто идет?!

— Дежурный, полковник Шоза.

На его счастье — это и был тот самый полковник, который спрашивал его в госпитале, где он служит. Тот — тоже узнал своего «крестника».

Как и все во дворце, полковник был хмур и озабочен.

— Ничего не заметил?

— Никак нет, эфенди полковник.

— Будь внимательнее. Может быть нападение.

— Есть, господин полковник.

И когда полковник уже погасил фонарь и собирался уходить, капитан Реза Гхадири сказал

— Эфенди полковник...

— Что еще...

— Эфенди полковник, я знаю про заговор...

— Что ты несешь... — раздалось ворчание из темноты — стой на посту.

— Господин полковник, я знаю, кто покушался на Раиса! — отчаянно сказал капитан

Полковник остановился. Как и все офицеры — он осознавал, что жизнь его подвешена за тонкую, очень тонкую нитку. Но при этом он понимал и то, что раскрыть заговор против Раиса в Ираке — самый легкий путь наверх.

— Говори, что ты знаешь. Только попробуй соврать.

— Господин полковник, это коммунисты.

Сухой смешок

— Конечно, это коммунисты. Это я и сам знаю.

— Господин полковник, тот русский, который нас учит тоже коммунист! Он хочет убить Раиса!

Полковник заинтересовался. Русского офицеры не любили.

— С чего ты это взял?

— Господин полковник, я тоже коммунист.

— Что?!

— Я тоже коммунист... ради Аллаха выслушайте. Я сказал им, что я коммунист, чтобы они поверили мне. И они поверили мне. Я слышал, как русский говорил, что надо убить Раиса!

— Когда он это говорил?

— Совсем недавно, эфенди полковник. Они встречались и умышляли против Раиса. Я был на этой встрече.

...

— Эфенди полковник, ради Аллаха, доложите Раису.

— Как ты докажешь, что ты не лжешь?

— Я поклянусь Аллахом. Вызовите тех, кого я назову, и я им припомню все, что они говорили плохого про Раиса. До последнего слова!

Полковник подумал.

— Если ты лжешь...

— Клянусь Аллахом, я не лгу. Расстреляйте меня, если я солгу.

Полковник снова усмехнулся

— Расстрел сейчас это как... помилование. Ты с кем-нибудь говорил об этом?

— Никак нет.

— И не говори. Держи рот на замке, понял?

— Так точно...

Полковник погасил фонарь и ушел.

Утром — их сменили с дежурства, и уже в коридоре — их догнал посыльный.

— Капитан Гхадири...

— Что там у тебя?

— Вас вызывают. Как можно быстрее. Машина ждет.

...

— И наденьте парадную форму.

Багдад сегодня был какой-то не такой. Словно замерший в ожидании чего-то недоброго.

Вольво, задние стекла в которой были замазаны краской — промчавшись по улицам, вырвалась на шоссе, ведущее в новый аэропорт. Между аэропортом и Багдадом — была тюрьма Абу-Грейб, которую тоже построили совсем недавно. Эта тюрьма использовалась как политическая, она находилась в ведении Министерства внутренней безопасности. Говорили, что у Амн-аль-Хаас существуют еще секретные тюрьмы прямо в городе, замаскированные под обычные дома — но об этом никто не знал, и говорить об этом вообще не стоило.

Машина затормозила перед высоченной оградой — тюрьма Абу-Грейб строилась по европейскому проекту и была совершенно не похожа на все тюрьмы, которые были в Ираке до этого.

Водитель показал удостоверение — но этого оказалось недостаточно. Их заставили выйти и проверили всю машину. У тех, кто проверял машину — была собака. Тяжело дышащая со слюнявой пастью — она вызывала отвращение.

— О, Аллах, избавь меня от этого — негромко сказал один из сопровождающих.

Машина проехала внутрь, свернула и остановилась.

— Выходим!

Они вышли. У дверей, ведущих внутрь, не было ручки — пришлось стучать, а потом стоять и ждать. Дверь открыл человек в каком-то комбинезоне вместо формы и без оружия.

Он повел их куда-то вниз. Коридоры сменялись лестницами, было немилосердно душно — казалось, что воздух остановился и стал жидким как кисель. Потом — опустившись не менее чем на два этажа вниз, они подошли к металлической двери...

За металлической дверью был зал, очень большой, больше того гимнастического, в котором они заснимались. Зал был с потолком высотой метров пять, весь пол и стены были облицованы плиткой, отчего шаги получались гулкими. Стояли какие-то каталки, похожие на госпитальные, с потолка свисала лебедка, а рядом с ней был...

Капитан Реза Гхадири дрожащими руками отдал честь.

Саддам — посмотрел на него прищуренными, рысьими глазами, потом начал размеренно ходить от стены к стене. Сапоги — дробно стучали по покрытому плиткой полу.

— Я помню тебя, герой.. — сказал он — ты из тех героев, что совершили налет на аэропорт за линией фронта

Капитана толкнули в спину, и он понял, что должен ответить

— Так точно.

— И теперь ты служишь народу Ирака в Республиканской гвардии.

— Так точно!

— А зачем ты стал коммунистом?

...

Его снова толкнули в спину

— Саиди, я хотел разоблачить заговор!

Саддам остановился и снова посмотрел на него. Он ходил как лев в клетке.

— И как? Разоблачил?

— Так точно.

— А почему ты не сообщил о коммунистах своему начальнику? Разве ты не должен был это сделать?

— Так точно.

— Что — так точно?

— Должен был!

— Так почему же не сообщил?

— Саиди, я ... я хотел сам разоблачить заговор

Саддам какое-то время стоял молча. Потом — нравоучительно поднял палец

— Бдительность иракского народа — сказал он, как будто выступал на митинге — помогаем нам хранить идеалы и завоевания Июльской революции, когда власть стала принадлежать народу Ирака. Народ и только народ — защищает ее. Как офицер ты был не прав, не сказав ничего о коммунистах в своей части, но как гражданин Ирака и баасист... Ты ведь хороший баасист?

...

— Этого нечего стыдиться.

— Полагаю, что да, саиди. Я хороший баасист.

— Так вот, как хороший баасист ты был прав, проявив бдительность. Итак, ты знаешь о коммунистах в своей части.

— Да, саиди.

— Так назови их?

Реза Гхадири назвал несколько имен. Справа — послышался едва слышный шорох страниц — кто-то записал сказанное.

— Они все коммунисты?

— Да, саиди.

— Ты готов предстать перед ними на революционном трибунале и обвинить их в том, что они коммунисты?

— Да, саиди.

— О чем говорили эти коммунисты? Сколько раз они собирались?

Реза Гхадири сказал.

— Они говорили о том, что надо убить меня?

— Так они не говорили, саиди.

— Никогда не говорили? — подозрительно осведомился Хусейн

— Никогда, саиди.

— А как они говорили?

— Они говорили, что надо поднять восстание в армии. Двинуть технику на Багдад.

— На Багдад?

— Так точно, саиди.

Саддам расхохотался

— Кто-то из вас идиот, либо ты либо они. Как они двинут технику на Багдад, если я тут же узнаю об этом?

И тут Саддам осекся — его обожгла догадка. А что если коммунисты собираются открыть фронт?!!!

Но он решил пока не говорить об этом.

— Ты еще обвинил советского советника, который учит вас. Это так?

— Да, саиди.

— Он тоже коммунист?

— Да, саиди.

— Он присутствовал на собрании коммунистов?

— Да, саиди.

— И что он говорил? Он говорил о том, что надо сделать переворот?

— Нет, саиди. Он мало говорил.

Саддам подошел почти вплотную.

— Как ты смеешь — голос его был полон ярости — как ты смеешь, мерзкий шакал, обвинять человека, который спас мне жизнь?!

Реза Гхадири в ужасе не нашел, что ответить.

— Кто тебя научил говорить на советского советника?!

...

Саддам в ярости хлестнул лейтенанта по щеке.

— Говори, собака!

— Я сказал правду! — крикнул Гхадири — он коммунист! Коммунист!

Его схватили под руки сзади.

— Посидишь здесь — сказал Саддам — и будешь сидеть, пока не вспомнишь, кто тебя научил врать мне...

Лейтенанта — потащили куда-то вглубь тюремного комплекса.

Но все изменилось почти сразу.

Когда Саддам садился в машину во дворе тюремного комплекса Абу Грейб — он приехал всего лишь на одной машине без охраны с верным человеком за рулем — во двор въехал черный Мерседес. Саддам присмотрелся — это была машина Абдул Хасана аль-Дури[55], главы генерального директората разведки.

Аль-Дури выскочил из машины и поспешил км Раису. Раис с удовлетворением отметил — боится. И правильно делает. Все должны бояться. Хоть он и не отвечал непосредственно за охрану.

— О, обожаемый народом Раис — зачастил Аль-Дури — вы не представляете, как я рад видеть вас в добром здравии

— Не благодаря вам — сказал Саддам

— Осмелюсь отнять у вас всего минуту драгоценного времени...

— Ты отнял уже больше! — раздраженно ответил Саддам

— Мои люди поймали шпиона!

— Эка невидаль. И ты приехал, чтобы сказать мне об этом?

— Этот шпион — советский. Советский дипломат.

Саддам уже хотел послать услужливого не в меру начальника ГИД — но что-то заставило е6го задуматься. Советский дипломат... советский дипломат. Может быть, он никогда не слышал про то, что у них были источники информации в посольстве СССР.

— Ты говоришь, советский дипломат...

— Совершенно верно, саиди Раис

— Что он сделал? Он шпион? Он заговорщик?

— Нет, саиди, он просто торговал.

— Торговал — чем?

Услышав ответ, Саддам довольно ухмыльнулся. Вот это дело.

— Где он? Вы отпустили его?

— Никак нет, саиди. Я распорядился привезти его на одну из вилл, которые мы используем. Он и сейчас там.

— Там есть место, откуда можно наблюдать за допросом?

— Конечно, есть, саиди...

Саддам — похлопал директора ГИД по плечу, что он делал довольно редко с любым чиновником. Но Саддам в последнее время вообще часто вел себя не так как обычно.

— Молодец. Ты хороший баасист и бдительный солдат революции. Показывай дорогу. Хотя нет, подожди...

Саддам позвал офицера — порученца и приказал, чтобы немедленно освободили капитана Гхадири.

Таким образом, капитан Реза Гхадири вероятно, пробыл в заключении меньше, чем любой человек, схваченный Амн аль-Хаас — его даже до камеры довести не успели.

Вилла внутренней разведки Ирака — одной из спецслужб, отвечавшей за контрразведку — находилась в районе Сулеймании — тихом и зеленом багдадском районе. Тойота, сопровождавшая Мерседес — нырнула за ворота, которые тут же закрылись. Несколько человек, увидев выходящего из Тойоты Раиса, отсалютовали ему[56].

Саддам, сопровождаемый директором ГИД — нырнул в незаметную дверь, предназначенную для прислуги. Вилла была дорогой, новой, американского проекта, и в ней — были отдельные коридоры и двери для прислуги. Дом был как бы с двойным дном...

Они зашли в какую-то комнату, там были телевизоры и сидели двое, один курил сигарету. Увидев входящего — они вскочили.

— Да здравствует июльская революция!

Директор ГИД показал глазами — убирайтесь, и они немедленно сделали это.

Саддам — впился глазами в экран. На нем — на стуле сидел человек, в белой рубашке и европейских брюках. Судя по позе — он был уже готов.

— Как его имя?

— Каха Кабая, саиди. Судя по тому, что мы о нем знаем — атташе советского посольства, недавно прибыл из Дамаска.

Саддам внимательно смотрел на экран.

— Со всем уважением, саиди, есть записи его допроса.

— Добро. Пусть принесут. И кофе. На песке, по-бедуински.

Тем временем — Каха Автандилович Кабая, начальник отдела советского посольства в Багдаде — лихорадочно думал, что делать дальше.

Он оказался в МИМО, Московском институте международных отношений по связям — его отец был секретарем райкома партии в Грузии, но гораздо больший вес имел его дядя, цеховик и наркоторговец, один из крупнейших в Грузии. Ему «сделали» рабочую биографию — устроили на автомобильный завод в Кутаиси на год, после чего — пользуясь рабочим стажем и щедрыми денежными потоками из родной Грузии — он поступил в один из самых элитных ВУЗов страны.

Так продолжалась катастрофа.

В МИМО — он нашел себе родственные души — молодых отморозков с хорошей биографией или щедрым папиным кошельком, бравировавших антисоветизмом — части из них просто нравился флер «несогласности», а часть — была, несмотря на молодость — матерыми антисоветчиками. В институте была библиотека, она комплектовалась, в том числе и антисоветской литературой — считалось, что в гомеопатических дозах и яд лекарство. Но будущие дипломаты глотали яд так жадно, что ничего хорошего из этого не получалось.

Второй темой для разговоров — были махинации. Несмотря на барьеры, в виде преимуществ выходцам из рабочих — большая часть абитуриентов МИМО были выходцами из дипломатической или внешнеторговой среды — МИД и Внешторг. И там и там — показной аскетизм совмещался с безумными аферами, а необходимость скрывать неправедное богатство — добавляло ненависти к строю. На тусовках, обсуждали все — от нового альбома Фредди Меркьюри и до способов отличить поддельные джинсы от настоящих, от подпольного курса долларов и чеков ВПТ — и до тех махинаций, какими зарабатывались первые подпольные миллионы. Если бы КГБ СССР имело здесь хоть одни уши — ох, как много бы удалось узнать. Но куратор университета из первого отдела — сам уже давно включился «в систему» и за мзду — отмазывал, если кто-то попадался на чем-то криминальном, например, на ломке чеков.

Тогда — Каха Автандилович Кабая написал подписку и стал осведомителем КГБ. Но осведомительство его — заключалось в том, что они с куратором выдумывали всякие мелкие грешки про студентов группы и писали отписки. Куратор — получал деньги на оплату осведомителя, Кабая расписывался за них — но деньги оставлял куратору.

Надо сказать, что система сложилась уже тогда в ее основных чертах — и вербовка была одним из основных элементов системы. Для того, чтобы стать в доску своим — надо было совершить преступление. Тот, кто был не замазан, тот был опасен и не заслуживал доверия.

Кабая стал своим уже на втором курсе — вместе с сокурсниками он совершил групповое изнасилование. Потом — ломал чеки.

Его выпуск — пришелся как раз на период недолгого руководства внешней политикой СССР видным государственным и партийным деятелем, Эдуардом Амвросиевичем Шеварднадзе. Бывший генерал милиции, бывший секретарь ЦК Компартии Грузии — за короткое время развел в МИД такую кумовщину, про которую при «мистере Нет» и слыхом не слыхивали.

Так — Кабая получил первое назначение — в Афганистан. Хоть оно на первый взгляд и казалось стремным — на самом деле, прошедшие Афганистан в МИДе считались чуть ли не фронтовиками и потом их двигали наверх.

Из Афганистана — он переместился в штат советского посольства в Дамаске. Дамаск — был интересным и своеобразным городом на Ближнем Востоке. Отправной точкой многих специальных операций, и одновременно с этим — центром многих нечистых дел. Страна в центре Ближнего Востока, совершенно лояльна СССР, при этом — рядом такие страны как Израиль, Ливан, Ирак, Турция, Иордания. Часть из них — проамериканская, еще часть — пустила к себе палестинцев, часть из которых была просоветской, а часть — себе на уме. При этом — Дамаск был не социалистическим, там работали базары, можно было достать то, что в СССР никогда не было, или было только в Березках. Плюс — в Дамаске находились региональные конторы советских внешнеторговых объединений. Таких как например «Автоэкспорт». При этом — Дамаск считался «почти Парижем», получить туда назначение не считалось «быть загнанным в какую-то дыру», как в африканскую страну или к примеру — в Йемен.

В общем — в Дамаске творились очень интересные дела, а многочисленность советской колонии — делала возможной появление этнических общин и групп, объединенных по этническому признаку — или просто землячеств.

Кабая — не присоединился к грузинам, которые там тоже были и которые закупали в Дамаске ткани для подпольных фабрик по пошиву джинсов в Грузии. Он присоединился к москвичам, потому что с детства был очень умным. И понимал, что Грузия и Москва — две несопоставимые величины.

Москвичи — занимались в Дамаске куда более крутыми делами. Во первых — в Дамаске существовало что-то вроде подпольной сети, в которую приходили из СССР драгоценности, нелегально вывезенные совершившими алию евреями — потом они местными тропами доставлялись в Израиль. К рукам тоже прилипало и немало — ставки доходили до пятидесяти процентов, но это было выгоднее, чем рисковать жизнью[57]. Здесь же — действовала подпольная биржа чеков, долларов, рублей, местной валюты. Те ребята, которые околачивались у офиса Внешэкономбанка в Москве — это так, мелкая шпана.

Здесь торговали оружием. Советским оружием — считается, что мы поставляли его бесплатно, ради революции — на самом деле все было совсем не так, и самолет — мог приземлиться совсем не в том месте, где его ждали. Брали за все, даже за совсем старые шмайсеры, которые поставляли сюда из складских запасов, припасенных на случай третьей мировой. Здесь торговали и другой советской помощью. Торговали зерном — его отправляли бесплатно или по льготным ценам, продавали по вполне реальным.

Покупали на базарах золото, шмотье, электронику, переправляли. Раньше — такой Меккой был Кабул, с его Чекен — стрит, а теперь все больше и больше дело проворачивалось через более цивилизованный Дамаск. Местные офицеры все понимали — тем более, что и сами не прочь были взять на лапу, научившись этому у французов. Одного из их министров обороны французы так и звали — мистер Десять.

Наконец, организовывали проституцию. Частично — это было местным развлечением, частично — способом для советских, не избалованных деньгами дам заработать на шмотье, частично — способом привязать к себе и заставить выполнять роль курьеров, нелегально перевозить в Москву и обратно все необходимое самолетами Аэрофлота. Не последнюю роль играло и то, что в Сирии, несмотря на французское влияние — нравы были строгими, а женщины малодоступными. За возможность же спать с советскими женщинами, европейками, представительницами страны, которую сирийцы оценивали очень высоко, почти как небожителей на небе — сирийские офицеры и генералы, наживавшиеся на незаконной торговле с Ираком в обход санкций, на героиновых полях в долине Бекаа, на прочих делах в Ливане — за это они были готовы выложить огромные даже по местным меркам деньги.

В качестве проституток — использовались либо представительницы женской части советской колонии, подходящего возраста и не отягощенные комплексами, либо стюардессы с Аэрофлота. Так получилось, что Кабая — хорошо вписался именно в эту часть нелегального бизнеса по-советски и хорошо знал всех, кто им занимается. И скандал в самолете — он не забыл.

Потом — его перевели в Багдад. Частично — потому что убрали Шеварднадзе, а на лакомое место в Дамаске найдется много желающих. Частично — потому что Багдад тоже был столицей, интересной, полной всяческих возможностей. Он — вписался и здесь, причем уже не на уровне исполнителя— он начал организовывать нелегальные схемы здесь, по тем же лекалам, какие использовались в Дамаске и какие он усваивал у своих товарищей по МИМО.

И успешно. До сегодняшнего дня.

Арестовали его на рынке за сущую ерунду по его меркам — он покупал пакет с коноплей. Небольшой, чисто для себя. Не то чтобы он пристрастился — просто ему это нравилось. Давало расслабиться.

Тут то он и оказался сначала в полиции, а затем — на этой вилле.

О том, что будет, если его увлечение всплывет наружу — он не сомневался. Система пройдет по нему, растопчет и выбросит. Те, кто работал с ним, и кто ел с его руки — будут громче всех обвинять и осуждать его на собрании. Все они — подписывали приказ «О правилах поведения советского человека и гражданина в государстве Ирак». И понятно, что покупка наркотиков — влекла за собой немедленную высылку. А в Москве — продолжение банкета. Посадить, наверное, не посадят. Но из системы вышибут. Максимум что ему теперь светит — юрисконсультом на каком-нибудь заводе. И конечно — он теперь не выездной навсегда.

Он знал правила. Отлично знал. Помнил, как сам клеймил на собрании комсомольской первички товарищей, задержанных милицией подвыпившими. Андропов наводил порядок, за пьянство карали со свирепой жестокостью, пили при этом все, но оттого еще жестче затаптывали оступившихся. У системы было одно правило — только одно.

Не попадайся.

Но он — так просто сдаваться не хотел.

Надо было понять — что он может бать иракцам. Что перевесит возможность скандала с советским чиновником — причем он знал, что отношения сейчас напряженные. Он попал что называется «как кур в ощип».

И тут — он понял что.

Точнее — кого.

Он закричал и затопал ногами, не обращая внимания на камеру

— Эй! Эй-эй!

Дознаватель явился минут через десять. Он был аккуратным, в форме, с усами точь-в-точь как у Раиса. Подвинул стул, сел.

— Продолжим.

— Я хочу кое-что сказать.

— Что именно?

Дознаватель отлично владел русским и не только им. Как и наиболее квалифицированные оперативники иракской разведки — он учился в Военно-дипломатической академии Советской армии. Так что навыками допроса — он тоже владел.

— Я могу дать информацию о шпионе, работающем в Ираке.

— Каком шпионе?

— Советском шпионе, работающем в Ираке.

Дознаватель иронически поднял брови

— О шпионе?

— Именно. Вы что — не хотите меня выслушать.

Дознаватель, конечно же, хотел. Просто он был слишком профессионален для того, чтобы показывать это. Его учили советские профессионалы, и учили его на приемах времен Второй мировой — иракцы про них и слыхом не слыхивали. Часто гордых немецких летчиков или подводников, которые готовы были умереть, но не заговорить — удавалось раскрутить только тем, что дознаватель публично надсмехался над ними самими, над их возможностями, над их техникой. Гордые немцы не могли жито стерпеть и вываливали сов секретную информацию.

— Ну почему же. Только с вашего позволения начнем с того, что вы представитель внешнеторгового объединения Автоэкспорт, верно?

— Да! То есть, нет!

— Да или нет?

— Нет!

— Тогда кто вы?

— Я агент КГБ!

На самом деле Кабая и в самом деле сохранил связи. Он был стукачом в университете, стал стукачом и здесь, тем более что стучали тут каждый второй как минимум. Свой художественный стук — он использовал, чтобы убирать конкурентов, иногда это получалось, иногда нет. В Дамаске он, откровенно говоря, достучался.

— Вы агент КГБ?

Дознаватель знал советскую систему разведки и знал, что это бред — развивающимися и просоветскими странами занималось в основном ГРУ.

— Да, я агент КГБ.

— И вас как агента КГБ послали покупать марихуану?

Еще один прием выведения из себя — абсурдные предположения. Сбивай собеседника с мыслей, не давай ему говорить, как он хочет.

— Нет.

— Тогда может вас послали купить два килограмма серебряных изделий?

— Нет, при чем тут это!?

— Может и не при чем. Так вы агент КГБ?

— Вы выслушаете меня или нет?

— Я слушаю.

Кабая замялся

— Если ... я сдам другого человека — вы меня отпустите?

— Что значит — другого человека?

— Другого человека. Того, кто умышлял на убийство Саддама Хусейна.

Иракский дознаватель закурил терпкую турецкую сигарету

— Вы понимаете, что говорите?

— Вполне...

Саддам, сидя в другой комнате — внимательно слушал.

Тем же вечером — освобожденного капитана Гхадири привезли на одну из вилл в Багдаде.

Когда Мерседес остановился — с него сняли повязку и обыскали. Затем вышел новый личный порученец Саддама и приказал идти за ним.

Саддам Хуссейн — стоял в саду, в своем неизменном военном френче с черным шейным платком и смотрел на звезды.

— Капитан Гхадири... — не оборачиваясь, сказал он

Капитан стал по стойке смирно.

— Враги государства сильны и хитры, в числе прочего им удалось оболгать и вас. Хвала Аллаху, я вовремя распознал ложь, и потому — вы сейчас свободны.

— Я готов отдать за вас жизнь, сайиди — просто сказал Гхадири

Саддам повернулся, и какое-то время внимательно изучал его...

— Я знаю — сказал он — именно поэтому, теперь вы полковник Республиканской гвардии и мой личный порученец.

...

— Мне нужно, чтобы вы кое-что организовали. У вас есть доверенные люди в парашютно-десантной бригаде, которую тренируют советские? Такие, которым можно было бы доверить важное задание партии, и которые не скажут о нем советским?

— Так точно, саиди раис.

— Это хорошо. Свяжитесь с ними как можно скорее. Нужно сделать вот что...

Когда Саддам с небольшой личной охраной рассаживался по машинам — Гхадири хотел ехать с ними. Порученец Саддама остановил его.

— Куда вы?

— Разве ... саид поручил мне важное задание, я должен заехать домой и...

— Теперь ваш дом — эта вилла и все что в ней есть — тоже ваше. Скажите солдатам, что вам нужно, и они это доставят...

Ирак, Багдад 24 июля 1988 года

На этот день был намечен большой смотр первого крупного иракского соединения, полностью подготовленного по стандартам СА, — первой парашютно-десантной бригады. В отличие от остальных подразделений иракской армии, где опытных офицеров было по горсточке, в первой парашютно-десантной все офицеры прошли подготовку в Рязанском воздушно-десантном, а советские военные советники — присутствовали в подразделении постоянно. Бригаду планировалось использовать для развития наступлений в вязкой и страшной войне с Ираном. Как показал анализ — ни одна их сторон не могла добиться значимой победы именно потому, что не обладала высокомобильными силами, способными развить успех. Линия фронта прорывалась — но достигнутый успех не использовался, и противник успевал заткнуть дыру.

Со стороны советского посольства — присутствовать должны были ГВС и офицеры ВДВ, в том числе прибывший в Ирак с советнической миссией генерал-лейтенант ВДВ Павел Грачев. Со стороны Ирака — ожидалось прибытие министра обороны Шеншалла, которого по слухам вот — вот должны были арестовать — и самого Раиса.

Николай — отправлялся на смотр вместе с кортежем Раиса из одного из дворцов в Багдаде. Они встали на первый намаз, и пока солдаты совершали его — Николай сделал гимнастический комплекс, который он рассчитал как раз исходя из времени намаза. Затем — они вышли к машинам...

Кортеж Раиса — со времени покушения увеличился, но не сильно, теперь в его состав входили две автомашины Камаз с бойцами и два бронетранспортера БТР-80, которые поступали на вооружение Республиканской гвардии. После того, как в кортеж включили эти машины — его скорость за городом упала километров на тридцать — сорок, и положение с безопасностью это только ухудшило.

Увидев садящегося в МерседесРаиса — Николай удивился тому, что это был сам Раис. Он уже научился различать двойников Раиса, в том числе Михаила Рамадана, самого похожего из них. Но сегодня — это был сам Раис.

Николай знал, что это был первый выезд Саддама за пределы Багдада после покушения. И что странно — в армию.

За городом — машины разделились. Два Мерседеса — ушли вправо, и точно так же быстро и филигранно — в колонну встроились два точно таких же Мерседеса. Схема была отработана — два конвоя, один за другим. Первый идет ложным.

Николай — остался в первом конвое.

Прибыли на место — в родной и хорошо знакомый ему Интербат, другого такого же тренировочного комплекса — в Ираке просто не было. Иракские гвардейцы — начали рассредоточиваться по периметру, снайперы — по лестнице полезли на крышу, а Николай просто оглядывался по сторонам. Он уже пожалел о том, что в свое время не отказался и просто не покинул Ирак — а теперь на собственной шкуре постигал горькую мудрость слов — да минет нас и барский гнев и барская любовь.

— Салам, моджахед.

Николай обернулся — Жбанков. Специалист по ПДС — теперь на нем красовались полковничьи погоны.

— Салам Петр Иванович

— Курить будешь?

— Не, я же не курю...

Словно не слыша его, Жбанков достал пачку.

— Мальборо.

Одна сигарета — была выдвинута из пачки. Николай взял ее... так и есть, поверх — обернута бумажкой. Тонкой, папиросной

— У меня и прикурить нет.

— Ничего, это есть,..

Жбанков достал зажигалку, нажал раз, другой.

— Что за черт...

Зажигалка не загоралась

Николай перехватил сигарету, пальцами зацепил бумажку.

— Ага... вот

Теперь — зажигалка загорелась.

— Ветер...

— Поздравляю... — Николай показал на полковничьи погоны

— А, это... Это на старости нет. С ними и помру.

— Какие ваши годы. А Прус где?

— Десятое управление отозвало. Говорят, в Сирию едет.

— Кем?

— Неизвестно. Там должностей много...

— А здесь что? Где Интербат?

— Интербата больше нет — Жбанков едва заметно качнул головой — теперь иракский десант учим. А ты как?

— При дворе.

— И что там?

— Да все то же самое...

Небольшой конвой из джипа Тойота и двух Мерседесов показался на дороге.

— Он?

— Он самый. Я пошел.

— Ни пуха. Береги себя.

— И вам не болеть...

Советские опаздывали. Тем не менее — Саддам с группой старших офицеров прошел на трибуну. Николай с несколькими бойцами Амн аль-Хаас занял место справа. У него была подзорная труба, и он тщательно осматривался, чтобы не допустить повторения Тикрита.

Появилась колонна советских — с опозданием на десять минут. Три протокольных Вольво — машины, которые обычно использовались в советских дипломатических миссиях по всему миру, и несколько УАЗов — дико неудобных в жару машин. Иракцы предлагали подарить советской миссии несколько Тойот, которые они закупали для армии — но получили отказ.

Николай смотрел вперед, когда все это произошло. Длинный треск очереди, сзади и слева — пять и сорок пять, знакомый еще по Афгану. Первый взгляд был на трибуну — Саддам сидел прямо, едва видимый из-за сплотившихся вокруг него телохранителей.

— За мной!

С пистолетом — Николай пробежал по хорошо знакомой дорожке — стреляли от штаба, это точно. Сбоку — стояли несколько солдат Амн-аль-Хаас, у них были как раз АКС-74. С виду — они выглядели совершенно спокойными, и даже не пошевелились, когда Николай направил на них пистолет

— Стоять!

...

— Стой! Стрелять буду!

Из здания штаба — выбежали несколько офицеров, и советских, и иракских.

— Рафик, ты что творишь!

— Стоять! — повторил Николай

Один из иракских офицеров — встал перед ним, миролюбиво подняв руки.

— Зачем так, Рафик. Здесь нет врагов.

— Они стреляли!

— Никто не стрелял!

— Стреляли отсюда! Я слышал.

— Они не могли.

— Я слышал — упорно повторил Николай

— Нехорошо не доверять людям, рафик — сказал иракский офицер и, обратившись к солдатам, резко спросил что-то. Те ответили.

— Они не стреляли. Если хочешь — проверь.

Солдат было семеро. Николай — проверил оружие у каждого из них, у одного за другим. Магазины были полны, ни от одного автомата не пахло из канала ствола так, как будто только что стреляли.

Бросив последний автомат — Николай побежал к советским машинам. Там — на импровизированной стоянке, перед штабом — было месиво, кто-то пытался оказывать помощь, кого-то — укладывали в подогнанную иракцами санитарную машину.

Кто-то перехватил его за руку

— Не суйся. Отойдем.

Оказалось — майор Серегин, бывший ВДВшник, афганец, здесь — инструктор. Они отошли в сторону.

— Видели?

— Да. С крыши...

— Пойдем, посмотрим.

— Пойдем...

У Серегина — оружия не было совсем, у Николая — было два пистолета, один из которых он отдал полковнику. Подстраховывая друг друга, они забрались на крышу штаба.

Там — ничего не было.

С крыши штаба — Николай видел, как ведут к машинам Саддама, ощетинившись стволами его прикрывала охрана Амн аль-Хаас, конвой — рванул по направлению к Багдаду, а иракские офицеры — тревожно переговаривались, собравшись у опустевшей трибуны.

— Смотри.

Николай присел на корточки, посмотрел на то место, на которое указывал Серегин. Что-то вроде ожога...

Пороховой нагар!

Никто не лез на крышу. Никто не пытался ни в чем разобраться.

— Вы видели, кто это был?

— Нет. Видимо, через люк ушел.

Люк на крышу, конечно же, был — иракцы не строили дома без выхода на крышу.

Николай посмотрел на советский конвой — представители посольства и аппарата ГВС спешно рассаживались по машинам. Бросилась в глаза пулевая отметина, разбитое боковое стекло на одном из Вольво.

— Не знаешь, кому попало?

— Точно не знаю. Били веером... Грачева помнишь?

— Да.

— Ранен. Остальное не знаю.

— И дальше?

— Иваныч сказал — сами тут разберутся. Иди вниз...

Обратно — Николай вернулся во дворец с иракскими. Ехали быстро.

Уединиться удалось только через час, когда Николай отпросился в туалет. В туалете — нормальных туалетов здесь не было, просто дырка в полу и кувшин для подмывания, хуже, чем в самом забубенном советском вокзальном туалете — он, наконец-то прочел бумажку, которую ему сунули во время посещения воинской части.

На бумажке, мелким, убористым шрифтом было написано по-русски

Грузин — мразь, стукач, закладывает своих. Фарцовщик и валютчик. В Сирии обосрался по маковку, вышибли оттуда. Не верь ему.

Подписи не было.

Николай не понимал, о ком идет речь. Совсем.

Бумажку — он порвал на мелкие, очень мелкие кусочки и выбросил в туалет. Пусть ищут если надо...

Ирак, дорога на Багдад 11 июля 1988 года

sadik ya Saddam yal enak ma tnam

lu glit jnoodi abtal draa alwatan nour w nar

um al shaheed tgool haneet edaya ya ret andi ll watan ll wilid mya

ya mahla nout al shajaa bi soudorhom

kolhm sgoor w asood bi afaalhom

shaab al Iraq wyak ya abo Qusai

bi arwahna nfdeek bas amr w kool

dijla w furat thnin min nabaa wahid

maseer al Iraq al yoom ll najim said

Саддам вы всегда правы, вы не пропустите ничего, и ваши глаза никогда не спят

Вы всегда говорите, что солдаты герои .. огонь и свет щит страны

мать мученика хочет, чтобы она могла иметь 100 мальчиков

чтобы сохранить и защитить страну

как красиво Медаль мужества висит на груди

Мы деремся как ястребы и львы

Всe иракцы с вами Або Кусай

Наши души с вами, мы будем охранять и защищать вас

Тигр и Евфрат две реки из одного источника

Судьба Ирака сегодня зависит от звезд

Иракская песня

После посещения первой парашютно-десантной бригады и стрельбы, в результате которой погибли двое советских, и несколько ранены, в том числе генерал ВДВ — стало понятно, что скрытое противостояние выходит на финишную прямую.

ГВС — посетил дворец Саддама и его принял сам Саддам Хусейн. Он был необычайно любезен и много шутил — типичное для него поведение[58], но завсегдатаи дворца знали, что это настроение у диктатора — предшествует кровавой бане, которую он всегда начинает внезапно и без какой-либо видимо причины. Конечно же, стрельба получила объяснение — Саддам объявил ее покушением на себя самого и заверил ГВС в том, что виновные будут жестоко наказаны. Но оснований верить новому Навуходоносору не было — если бы это было покушение на него самого, по всем воинским частям шли бы уже массовые аресты. На любую опасность, на любое покушение на себя самого диктатор реагировал с изуверской жестокостью.

Сразу после этого — Николая вызвал Кусай Хусейн лично. Он не смотрел ему в глаза, но поблагодарил за спасение жизни отца (чего на деле не было) и объявил, что принято решение переподчинить напрямую Амн аль Хаас один из пяти полков коммандос. Ничего такого в этом не было, тем более что в президентской охране денежное довольствие было выше в несколько раз, Саддам щедро раздавал офицерам дома и машины Вольво и Мерседес — с теми, кто был допущен к его обслуживанию и охране он был до неприличия щедр. Совершенно разумно в данном случае — было бы переподчинить именно тот полк, в котором советничал рафик Николай — он знает офицеров полка, знает солдат и сам учил их как надо сражаться.

И потому — иракская сторона будет настаивать на том, чтобы рафика Николая назначили в переподчиняемый Амн аль-Хаас полк коммандос старшим военным советником, для ускоренной переподготовки полка по нормативам советского спецназа.

Профессиональным разведчиком Николай не был, и опыта выживания в коридорах власти не имел — но вывод из этого сделал быстрый и правильный. Иракцы — удаляют его из ближнего круга, ближнего круга диктатора.

Значит, они что-то знают...

Полк коммандос — перебазировался на ту же самую базу, точнее тренировочный полигон, на котором ранее базировался Интербат. Пока — Николай не видел своих подсоветных, но то что он знал о них по рассказам — не внушало... скажем так. Личный состав — набран с территорий севернее Багдада, сплошь суннитский — в армии Ирака старались набирать смешанные части с тем, чтобы не допустить возможности религиозного мятежа. Офицеры — полностью из племени Аль-Тикрити, родственного Саддаму. Понятно, что это за часть. Говорят, что в критических моментах — диктатору всегда не хватает хотя бы одного верного полка. Саддам — очевидно усвоил и этот урок: эти пойдут за ним до конца. Потому что понимают...

Пока прибывшая часть разгружалась и осваивалась — Николай, который на тот момент был на полигоне — понял, что если он не выберется сейчас — другой возможности выбраться у него не будет несколько дней. А возможно, и несколько недель. Здесь была группа советских военных советников — и найти дело в Багдаде оказалось проще простого. Тем более что у него была своя машина — подаренная Саддамом Вольво. Его нагрузили поручениями, почтой, документами — и он поехал в Багдад.

За посольством следили, он понял это сразу — иракцы не были искушены в слежке и не находили ничего лучшего, чем сидеть в машинах. Однако, ничего такого не произошло — он вызвал к воротам человека и передал ему всю документацию, какая у него была для посольства. Потом — поехал в сидящий отдельно аппарат ГВС. За ним никто не увязался.

В аппарате ГВС — он передал целую коробку с документами, потом — зашел к Бахметьеву. Тот — сидел в кабинете, в каком то оцепенении. Перед ним — стояла кружка с чаем, большая, местная, медная — полная, он из нее не пил.

— Старшой... — сказал Николай

...

— Старшой...

— А... Садись.

Бахметьев достал еще кружку, набулькал того же. Николай поднес к губам — чай, в который на треть налит спирт. Чай жирный, бедуинский, с солью — но только русские додумались туда и спирта еще... Адское зелье, особенно по жаре.

— Ты чего, старшой?

— Ничего. Хреново всё...

— Жизнь не сказка.

— А?

— Жизнь не сказка. Так мне мать говорила.

— Эт точно.

— Ты чего, старшой. Хочешь, чтобы выслали тебя?

— Да хрен с ним...

— Да ты чего?!

Николай схватил кружку Бахметьева, плеснул на стену. Зелье — разлилось по стене, оставив на ней жирное пятно....

— Э...

Николай провел контрприем, перехватил руку

— Соображай, старшой. Здесь и так г... много. Хочешь, чтобы еще было больше?

— Отпусти...

— Хочешь?

— Я в норме...

— Точно?

— Говорю тебе... отпусти.

Николай так и сделал, отпустил. Бахметьев начал разминать кисть руки и суставы.

— Где так руки научился крутить, аскер?

— Жизнь научила...

Бахметьев сел на свое место

— Да ты сядь, что ты в стойке то стоишь. Продукт вон, разлил...

...

— Короче, я теперь здесь персона нон-грата. Завалился.

— Ясно.

— До конца месяца досижу, наверное. Потом — домой.

...

— В аппарате ГКЭС — твой новый куратор сидит. Представить извини, не могу.

— Я только что там был.

— Вернешься...

— Как его?

— Грузин какой-то. Кабая... вроде.

Грузин — мразь, стукач, закладывает своих. Фарцовщик и валютчик. В Сирии обосрался по маковку, вышибли оттуда. Не верь ему.

— Кто он?

Бахметьев мрачно усмехнулся

— Кто-кто. Стукач наш. Вроде не засвечен, передвигаться по городу может. В любом случае — он только передаточное звено, приедет мой сменщик — будешь работать с ним напрямую или как. Я скажу ему про тебя...

ГКЭС — государственный комитет по экономическому сотрудничеству — был частью советской системы внешнеэкономического сотрудничества и подчинялся Министерству внешней торговли СССР[59]. Он курировал различные «отраслевые» экспорты — такие как «автоэкспорт» и «станкоэкспорт». В Багдаде — он ранее сидел в посольстве, но после того, как было подписано соглашение о техническом сотрудничестве, началось строительство сразу нескольких заводов — численность его персонала возросла в несколько раз и он переехал в новое здание иракской постройки, подаренное самим Саддамом. Специалисты КГБ при проверке здания — нашли более пятидесяти подслушивающих устройств, но решили шума не поднимать. Была принята версия, что раз это здание изначально предназначалось для зонального отделения партии БААС — значит, подслушивать хотели именно их. Здание было построено в типично иракском стиле — по центру высотка, шесть этажей вверх, большие веранды на каждом этаже, закрытые плитами с ажурной резьбой, которые тут всегда использовались вместо стекол — а по бокам длинные «крылья» с кабинетами. Иракцы — такой неоправданной с архитектурной точки зрения постройкой, хотели подчеркнуть разницу между начальством, для которого были предназначены верхние этажи и простыми исполнителями, которые работали внизу.

ГКЭС охраняли снаружи не советские охранники, а иракские полицейские. Советская охрана если и была — то она была непосредственно в здании. Николай представился, сказал, что у него есть документы, он должен их отдать. Полицейский позвонил — и пропустил внутрь. Видимо, тут запускали всех советских, а потом разбирались.

Внутри — на воротах сидел типичный советский дедушка — общественник. Здесь — Николай впервые назвал фамилию Кабая.

— Второй этаж... — буркнул дедушка и уткнулся в Правду полуторамесячной давности

— Лифт работает?

— Нет...

Трудно было ждать иного.

Кабаю — он застал, когда тот собирался уже уходить. С первого взгляда стало понятно... скорее всего, это и есть тот грузин, о котором говорилось в записке. На грузина кстати он не был сильно похож — волосы хоть и черные, но кудрявые. Одет он был по-европейски — брюки и белая рубашка с коротким рукавом...

— Зарубин — представился Николай по своему псевдониму

Грузин непонимающе уставился на него

— От Бахметьева — вынужден был напомнить Николай.

— А... понял, садись.

По-русски этот грузин разговаривал совершенно без акцента

Следующие десять минут — Кабая говорил о том, как они будут связываться друг с другом (В Багдаде, связь на месте службы отработана не была), и какие задачи ставит перед ним руководство. Судя по характеру задач — в КГБ еще не знали, что его выкинули из Ближнего круга и он мало теперь что может.

Николай сказал это — и Кабая сразу сдулся... он просто не понимал, что говорят... и скорее всего, то что говорил он — он тоже не понимал. Не надо иметь большого опыта и подготовки, чтобы быть стукачом — но вот работать в разведке — это нечто совсем другое.

Но вывернулся он быстро.

— Я все передам руководству — при этом, Кабая посмотрел на часы, как бы давая понять что спешит.

— Я бы хотел, чтобы вы передали руководству еще одно — сказал Николай — в Республиканской Гвардии и даже в президентской охране есть наши люди. Коммунисты, которые действительно преданы коммунистическим идеалам. Если учесть то, что произошло в последнее время — можно ожидать волны расправ с ними. Мы должны либо поддержать их либо даже вывезти из страны. Если мы хотим работать с ними — нужно готовить связи, кураторов — я один не справлюсь, и у меня другие задачи.

— Я все передам руководству, товарищ Зарубин — сказал Кабая уже с явным раздражением в голосе...

На улице — по-прежнему пекло солнце.

Николай вышел, осмотрелся. Его Вольво был припаркован дальше — далеко, но все таки было видно. Н улице ни души — жара. Либо за ГКЭС не следили, либо следили, но делали это лучше, чем за советским посольством.

Дойдя до машины, он сел в нее. На душе было хреново... он понимал, что и он, и все они вляпались по полной. Но когда был Бахметьев — он мог доверять хотя бы своему куратору — тот был афганцем, как и он сам. Теперь — и куратору доверять нельзя.

Мимо — прошел автомобиль, и он совершенно случайно — заметил за рулем Кабаю. И сам не зная зачем — он вывернул руль и поехал следом...

Слежка — привела его к отелю Палестина, с которым у него было связано немало приятных воспоминаний... и немного неприятных. А вот то, что ему удалось увидеть там... вот это — навело его на... определенные размышления.

Очень нехорошие размышления.

Первое, что он увидел — женщину. Ту самую, которая в свое время ему угрожала — он хорошо ее запомнил. И Кабая — говорил с ней в вестибюле отеля.

С тех пор, как Николай занялся своим неприятным и не совсем законным делом — шпионской деятельностью в чужом государстве — по совету Бахметьева он всегда имел рядом с собой, в машине кое-что, чтобы быстро изменить внешность. Когда Кабая пошел в отель — он быстро переоделся — вместо выгоревшей полевой куртки надел почти новую, из хорошего хлопка, которую носили находившиеся в Ираке во множестве палестинские федаины — Саддам заигрывал с федаинами. Голову — он замотал арафаткой — стиль Арафата, бело-красный платок в клетку, а как его правильно наматывать — ему показали его друзья из Интербата. Глаза он защитил солнечными очками — если в Союзе солнечные очки привлекали внимание, то здесь их носили все, потому что солнце и в самом деле было очень и очень ярким. В таком виде — он прошел в отель, как он сам считал, незамеченным, сунув на входе кому надо обязательную купюру.

Потом — Кабая и женщина поднялись наверх. Идти за ними или спрашивать у обслуги отеля, кто это такие, он не рискнул — в отеле Палестина ничего не остается тайным.

Поэтому — он вышел из отеля, вернулся в машину и стал ждать, подыхая от жары в душегубке, которую представляла собой стоящая на улице машина. Но он чувствовал, что что-то не так — и намеревался довести игру до конца.

Вознаграждение — пришло быстро. Поскольку он всегда носил при себе половинку бинокля — тоже старая, еще с Афгана привычка — он мог хорошо просматривать вход. И примерно через полчаса — он увидел белый Мерседес, и садящегося в него человека в гражданском.

Но он знал этого человека — потому что тот, как и он сам — был в Ближнем круге. Это был один из людей, которые были вхожи к Саддаму, он видел его, хотя и не знал по имени. Один из руководителей местной контрразведки.

Что он делал в отеле?

Словно отвечая на этот вопрос, через пять минут появился и Кабая. Оглядевшись, как в дурном шпионском фильме — сел в свою машину.

Ну и с... же.

Вопросы требовали ответов...

Они снова ехали друг за другом. Иракская сиеста, оцепенение, в которое Багдад впадал из-за жары — заканчивалось, но время еще было.

ФИАТ — петлял по тихим, зеленым улицам вилл. На одной из таких — Николай сделал вид, что обгоняет, вильнул машину в сторону — и аккуратно, так чтобы не было серьезного удара — задел ФИАТ. Как он и ожидал — ФИАТ резко засигналил и остановился.

Кабая — полез из машины, сыпля проклятьями на родном и арабском языке. В какой-то момент он резко остановился... видимо, понял, что перед ним не палестинец — но времени у него уже не было. Николай ударил его, как его учили старшие, чтобы брать живьем моджахедов, подхватил падающего, оттащил в своей машине, закинул в просторный багажник и связал. Быстро добежал до ФИАТа, отогнал на обочину. Выгреб все из бардачка, наскоро проверил все дверные карманы, выгреб все и оттуда. Дверь не закрыл, если повезет — угонят. В Ираке — угоны были нечастым делом, потому что машин хватало. Но иногда — угоняли...

Вольво — Николай остановил за городом, в северном направлении. Там — до сих пор была деревня, и были апельсиновые плантации. Для советского человека это было диковато — апельсины растут на деревьях как яблоки.

Никого не было видно. Николай — проверил, выдержит ли съезд машину — почва была твердой. Осторожно отогнал машину вниз, вышел на дорогу, чтобы посмотреть — с дороги, за деревьями ее видно не было.

Какое-то время — он просто сидел в машине и думал, как быть и что делать дальше. Потом — сунулся в багажник, вытащил ... своего нового куратора, посадил около подходящего дерева. Сорвал платок, которым завязал ему рот.

Кабая — выпученными от ужаса глазами смотрел на лейтенанта

— Ты... ты...

— Давно стучишь?

— Как ты... смеешь?

— Я спрашиваю — давно иракцам стучишь?

— С... а, дело шено...

Николай достал нож.

— Два раза спрашивать не буду...

Кабая лопнул почти сразу — он совершенно не походил на тех идейных коммунистов, которых заживо сжигали в паровозных топках, а они не издавали ни звука. Он был советским плейбоем, карьеристом, подонком, взяточником и махинатором — но героем он не был. Он быстро сдался иракцам — и точно так же, увидев опасность для себя, тут же признался во всем. Достаточно было начать отрезать кусок пальца на левой руке по суставу.

Диктофона у Николая не было — но бумага нашлась — блокнот, среди того, что он вытащил из машины Кабаи. Размазывая кровь и сопли, Каха Кабая написал чистосердечное признание на несколько страниц, описав и то, как его завербовала иракская контрразведка, как он сдал всех кого знал, в том числе и Николая, как он дал обязательство продолжать шпионскую деятельность в интересах Ирака. Написал он и о том, как покупал наркотики, и осуществлял махинации с долларами, динарами и чеками. И в Ираке и в Сирии.

Николай заставил его проговаривать все то, что он пишет. И заверять рассказ своей подписью на каждой странице. От услышанного — хотелось блевать.

Кто-то воюет — а кто-то и торгует...

Убивать Кабаю — Николай не намеревался. Собирался вывезти его в город, каким-то образом связаться с Бахметьевым и передать и предателя, и его признания — в советское посольство, пусть дальше разбираются. Скорее всего, придется уезжать и ему — он засвечен. Иракцы теперь точно знают, кто он такой — и именно поэтому, его удалили из Ближнего Круга.

Но напоследок — он решил задать еще один вопрос. Который и стал роковым.

— Кто та баба, с которой ты встречался в Палестине

— Баба?

— Высокая, худая, средних лет...

На перемазанном лице Кабаи появилась глумливая улыбка

— А... мама Ирина. Она тебе не по зубам.

— Кто она?

— Она большие дела делает... и делала, когда ты под стол пешком ходил. У нее муж знаешь кто...

Николай — на свою беду — достал пистолет

— Лучше говори

— Как знаешь. Пойдешь против нее — закопают. Мариночка — картиночка — помнишь такую?

— Чего?

— Думаешь, ты один такой герой? Да она...

Пришел в себя Николай только тогда, когда в руке был пустой пистолет, а Кабая — лежал у дерева и крови — уже почти не было...

Когда стемнело — Николай вывез тело к плотине Саада, которая была к северу от Багдада. Напихал под одежду камней, выгреб все и карманов — и спихнул вниз. Найдут или нет — черт его знает...

Проехав немного дальше, он остановился еще раз и выбросил в кусты пистолет, предварительно разобрав его. Ствол — он выбросил в другом месте.

— Как ты его? — спросил Бахметьев

...

— Кончил, говорю, как?

— Пистолетом — ответил Николай

— Это хреново — сказал КГБшник — ножом надо было. Пуля остается.

Ночь — Николай так и переночевал в машине на одной из улиц Багдада. Утром — явился в здание аппарата ГВС, нашел Бахметьева и рассказал ему все. Им хватило ума выйти из здания — все кабинеты прослушивались.

— Чего теперь...

— Пистолет у меня не табельный был.

— А какой?

— Иракский

— Тогда — нормально... выбросил?

— Да. По частям.

Бахметьев с силой потер глаза

— Вот что. До вечера ты выполнял мое задание, я тебе напишу сейчас адрес и дам ключи. Поедешь прямо сейчас и осмотришься там. Потом возвращайся в часть. Поручение я тебе сейчас напишу.

— Думаете, поверят?

— Поверят. Если будем врать одинаково.

Бахметьев подмигнул

— А с остальным — как?

— С каким — остальным?

— Со всем, что вывалил Кабая. Он же, получается...

— Будем работать.

— Без документов?

— Ты сказал, я услышал. Документы тут не важны, обойдемся без документов. Тем более, основной канал слива г...а ты перекрыл. Не вешай нос, бача. Все будет за...сь.

Но ситуация была намного хуже. Иракцы — узнали о пропаже своего агента практически сразу. Тут произошло некое стечение неблагоприятных обстоятельств — Кабая не встречался с агентом в отеле Палестина, Николай сделал неправильный вывод из увиденного. Хотя в целом — он был правильный. Кабая ехал на встречу с иракскими кураторами именно тогда, когда Николай похитил его — и иракцы, встревоженные отсутствием агента — начали поиски. А найдя пустой автомобиль — для этого надо было только проехать по ближайшим улицам — сделали свои выводы.

А заместитель руководителя иракской контрразведки — конечно, не был в отеле, чтобы встречаться с агентом — это не его дело, агентов, даже таких важных — ведут исполнители. Он был в отеле потому, что в отеле — работал подпольный бордель.

Советский — бордель. И генерал — был его клиентом.

Иракская контрразведка — зная, от кого и чего можно ожидать, зная, по крайней мере, часть карт на руках у советской стороны — уточнила, на месте ли военный советник, работающий по документам на имя Николая Зарубина — и тут же узнала, что советник Зарубин уехал на день в Багдад, и так и не вернулся на ночь, несмотря на то, что должен был.

Возможно, будь у иракцев немного больше времени или другая ситуация — они бы приняли другие решения. Но первые самолеты с американскими спецназовцами и десантниками на борту — уже были на аэродромах подскока в Саудовской Аравии. И времени не было совсем.

Поэтому, иракцы приняли решение рубить концы.

Тем более, что у американцев — уже все было готово.

Ирак, дорога на Багдад 11 июля 1988 года

В бригаду — Николай возвращался из Багдада в очень плохом настроении. Покоя не давала мысль, что он упустил что-то, и что покушение — не самое худшее, что ждет их всех впереди...

В отличие от многих других арабских стран — Ирак обладал довольно развитой железнодорожной сетью, она постоянно перестраивалась и достраивалась, железнодорожный вокзал в Багдаде — был крупнейшим в регионе. Временно проложенные пути — шли и к линии фронта, прямо через полупустыню с редкими поселками. Такие пути — пересекали и его путь к дороге на Баакубу.

Он подъехал как раз в тот момент, когда показался тепловоз. Советский, он тащил за собой длинную череду вагонов, отплевываясь тяжелым, черным, солярным дымом. Николай притормозил у самого переезда — лезть на рожон ему не хотелось.

Как же быть... Он уже понимал, что ярость и ненависть Саддама не беспочвенны, что ГРУ ведет двойную игру и что он — часть этой игры. Но с другой стороны — Саддам был тираном, и то уважение, даже в какой-то степени очарование, которое Николай испытывал к этому сильному и по своему очень умному, даже мудрому человеку — безвозвратно прошло. Он понимал, что Саддам — убийца и убивает собственный народ. А сейчас — он начал понимать и то, что Саддаму не нужна победа в войне. Ему нужно обескровить армию, уничтожить офицерский корпус, заменить командование полностью на свое, баасистское. И ради этого — он гонит людей на убой, безжалостно уничтожая всех, кто хоть немного выделяется из общей массы. Уничтожит он и генерала Рашида, победителя в операции Аль-Исра — он победил и стал опасен, вокруг него группируется офицерство. А среди них — много тех, кто готов принять коммунистические идеи.

Но убить Саддама сам — он не мог. Хотя возможность — наверное имел. Это было бы большой и несмываемой подлостью.

На приборной панели — была укреплена рация, а рядом — был гибрид радиоприемника и магнитофона. Он включил магнитофон, пытаясь поймать что-нибудь... но не услышал ничего, кроме белого шума. Поезд — тяжело и солидно шел, сотрясая землю. Он переключил на другой канал... то же самое.

Посмотрел назад, увидел вдалеке хвост пыли от машины... все понял, открыл дверь и выбросился из машины, откатился в сторону.

По рельсам — прокатился последний вагон — и три автомата Калашникова ударили в унисон по стоящей Тойоте. Трое стоящих в ряд федаинов — были скверными стрелками, их не учили стрелять короткими очередями, и целиться — они били длинными.

В Тойоте — моментально лопнуло лобовое стекло, затем — хлопнул, зашипел раскаленным паром пробитый в нескольких местах радиатор. Избиваемая автоматным огнем машина — припала вперед на пробитых шинах, будто пытаясь залечь.

Огонь превратился одновременно — у всех кончились патроны.

— Хорошо! — крикнул кто-то

Да не совсем...

Николай — поднялся с земли, держа автоматическую Беретту — и серией выстрелов — поразил всех троих. Водила их машины... полный дурак, вместо того, чтобы сматываться на машине, открыл дверь и выскочил из нее. Бросился назад по дороге. Николай выстрелил дважды — и иракец в серой куртке упал навзничь.

Он развернулся — и остаток емкого, двадцатиместного магазина Беретты — выпустил по лихорадочно тормозящей Тойоте, по водительскому месту. Сменив магазин, пошел к ней — благо всего метров тридцать, держа машину на прицеле.

Рванул дверь. С водительского места — вывалился один из новых гвардейцев, капитан Бабар, воняющий псиной и оплывающий кровью. Между сидениями, на ремне висел АКС-74 — но он даже не попытался защищаться.

— Не стреляй, рафик Николай! Не стреляй.

— Кто приказал?

— Капитан Гхадири! Это он приказал сделать... он теперь полковник.

Ясно. Он и продал...

— Эти — Николай кивнул вперед — кто такие?

— Из Багдада, рафик. Мне сказали — позвонить, когда ты поедешь. Что убивать будут — не сказали...

Иракец плакал. Слезы — чертили узкие полоски на грязной коже и падали в пыль. Иракец реально плакал, и, наверное и в самом деле было так — забрали отца, сказали, что будут пытать. И пытали бы. Вот только — как быть с теми, кто из-за него сейчас в тюрьме Мухабаррата. И кого так же пытают? С этими — как?

Николай приставил ствол ко лбу предателя.

— Когда начнутся аресты в Интербате? Или уже начались?

— Не знаю! Наверное, скоро! — видимо, на лице советского что-то отразилось, иракец понял и завопил — не стреляй!

Николай выстрелил. Бурая жижа — брызнула на крыло. Он вытащил труп из машины и пинками — столкнул его с дороги. Вспомнил — обшмонал карманы, забрал деньги, офицерское удостоверение личности. Пригодится еще. Пошарил в машине — ничего не нашел, только автомат — его он повесил на плечо, на спину — закинул подсумок.

Вернулся к своей машине. Открыл заднюю дверь, забрал сумку. Рацию тоже забрал. Посмотрел назад... родилась идея. Иракцы — не умели быстро принимать решения и были, как и все арабы — несколько наивны и туповаты.

Пошел назад, преодолевая отвращение, потащил труп к своей машине, стараясь не измазаться, водрузил на переднее сидение. Достал спички, нарвал на обочине сухой, вспыхивающей как порох травы.

С третьего раза — расстрелянная машина загорелась. Пока разберутся, что в машине не он — время пройдет.

Перешел через пути, пошмонал убитых им бандитов. Скрывать они ничего не хотели, пошли на дело с документами — у всех троих членские карточки партии БААС. Значит — федаины, местный, а может, и багдадский парторганизатор сказал им совершить убийство и они пошли. Карточки — он сравнил, выбрал ту, на которой фотография больше похожа на него и сунул в карман — а остальные две выбросил. Автоматы — ему были особо и не нужны, но, подумав, он взял Табук, который выглядел лучше всего, и к нему было три магазина — у них было по одному запасному на брата. Денег по карманам нашлось совсем мало, зато у одного из несостоявшихся убийц нашелся пистолет — китайская копия Макарова. Его он сунул за пояс.

Водитель — принес навар в виде девятимиллиметрового пистолета Макарова болгарского производства, двух запасных магазинов к нему, больше двух тысяч динаров денег и удостоверение сотрудника Мухабаррата, причем багдадского Мухабаррата. Это хорошо — он все забрал, в пистолете дослал патрон в патронник, снял с предохранителя и сунул в карман. Все остальное — сгрузил в машину, которая не пострадала в перестрелке. Машина была Вольво-240 универсал, в кузове — была какая-то аппаратура, наверное глушилка, двигатель работал на холостых. Наверное, взяли первую попавшуюся и погнали.

Он попробовал разобраться... и разобрался. Отключалась она просто — тумблером. Отключив, он взял рацию, настроил на волну Интербата.

— Сулейман, Сулейман, прием...

Он надеялся, что не сменили частоту.

— Сулейман на связи, прием... — отозвалась рация.

Ну, слава Аллаху...

— Дай мне Хусейна, прием... — Николай говорил открытым текстом

— Кто спрашивает, прием...

— Устад спрашивает... давай быстрее, прием...

Абонент понял. Какой-то шум...

— Хусейн на связи, прием...

— Это Устад — Николай не тратил время на игры — помнишь, что мы говорили про справедливость, прием...

— Конечно, помню, Устад, прием...

— Несправедливо — жертвовать жизнью за интересы злобного и жестокого тирана... — сказал Николай — прием.

Молчание

— Я все понял, Устад — сказал Хусейн — когда, прием?

— Ты ничего не понял, брат... — сказал Николай — до вечера начнется бойня. Они знают каждого из вас, прием...

...

— И что делать, прием?

— Предупреди всех, кого знаешь, и уходите. Переходи на нелегальное положение. Предупреди офицеров, которые сочувствуют. И уходите. Как понял, прием.

Молчание

— Ты не этому учил нас, Устад... — сказал Хусейн — прием

— Черт возьми, уходите! Мы сможем сделать то, что должны, но не сейчас! Они знают каждого из нас! Прием.

— Коммунисты не боятся смерти — не твои ли слова, Устад. Прием

Николаю — стало стыдно. Очень

— Я предупрежу всех. Мы с товарищами решим — сказал Хусейн — но ты знаешь наше решение, Устад...

— Я постараюсь прорваться в Багдад... — сказал Николай — Аллах с вами...

— Аллах с угнетенными — поправил Хусейн — это и будет нашим девизом...

— До связи.

— До связи...

Николай подумал — и снова включил глушилку. Развернул машину, по пути подавив своих несостоявшихся убийц. Пусть думают, что пропали в аварию...

На шоссе — он выжал сто тридцать. Больше — эта медлительная Вольво просто не шла.

В небольшой деревушке рядом с дорогой — он увидел некое подобие полицейского участка, свернул.

В пыльном помещении — на диване дремал полицейский. Автомат он держал на себе, каска — лежала рядом, вместо одной ноги — у него был грубый протез.

Понятно, инвалид...

Николай со всех сил ударил по дивану.

— Вставай, сын шакала!

Полицейский — свалился с дивана, заморгал глазами, очумело замотал головой, пытаясь встать. Чтобы он не думал лишнего — Николай рявкнул, даже не показывая удостоверения.

— Мухабаррат!

Полицейский — встал так быстро, как позволяла его нога.

— Как ты смеешь спать на службе, сын шакала!?

— Эфенди офицер, виноват. Только прикорнул...

Николай опустил глаза вниз, на искалеченную ногу, точнее — ее грубое деревянное подобие.

— Ты служил в армии?

— Так точно, эфенди офицер...

— Где ты потерял ногу?

— Под Кхорамсакром, эфенди офицер

Николай смягчился

— Ты служил нашей стране. Потому я не скажу, что ты спал на службе. Но не смей больше спать, понял?

— Никогда больше, эфенди офицер!

— И не называй меня так. Господ больше нет. Ты должен называть меня «товарищ».

— Слушаюсь, рафик офицер...

— Вот так. А теперь — мне нужен телефон. У тебя тут есть исправный телефон или нет?

— Так точно, сюда...

Телефон был. Пыльная поверхность стола, мухи...

Николай снова нахмурился, глядя на портрет над столом.

— Почему у тебя в таком состоянии портрет Вождя? Посмотри, он весь в пыли. Может, ты и ногами по нему пройдешь?

Саддам Хусейн на стене — самодовольный и величавый — казалось, подмигивал...

— Никак нет, рафик офицер — снова испугался бывший солдат — это кабинет рафика майора Абурахмана, начальника поста.

— А где сам майор?

— В отпуске, рафик офицер...

Николай провел рукой по щеке, словно решая, как ему поступить.

— Ладно, я и про это не скажу. Но как только я уеду — немедленно приведи здесь все в порядок. Нельзя держать портрет нашего обожаемого вождя в таком состоянии.

— Слушаюсь.

— А теперь — марш на пост...

Когда солдат выбежал — Николай поднял трубку. Везде, за исключением Багдада — нормальной, автоматической телефонной сети не было, соединяли телефонистки. Но это был номер отделения полиции, проблем быть не должно. Он дождался ответа телефонистки, назвал номер, с которым его следовало соединить.

Бахметьев — ответил сразу. Как стоял у телефона.

— Слушайте внимательно — Николай эзоповым языком изложил, что произошло.

Бахметьев выслушал, не перебивая.

— Ты на машине? Давай ко мне, резко. Адрес знаешь?

— Знаю...

Николай положил трубку. Вышел из здания, полицейский стоял на посту, навытяжку. Окинув его хмурым взглядом — Николай завел машину...

По дороге в Багдад — еще не успели сообщить постам о произошедшем: все-таки иракская служба безопасности довольно медлительна и передача информации оставляет желать лучшего. Кто-то спит на ходу, кто-то что-то забыл... с арабами всегда так.

Бахметьев — жил в центре Багдада на тихой улочке, одной из тех, которые были рекомендованы для проживания иностранных дипломатов. Рекомендации — выдавал Мухабаррат и у тех, кто им не следовал, действительно могли быть серьезные неприятности. К тому же — в Багдаде и в самом деле хватало воров.

Улица шла под горку, Николай разогнал машину до максимально допустимой здесь скорости — а потом выключил двигатель, пустил машину накатом.

Есть! Белый микроавтобус с красным крестом, а напротив, чуть дальше на дороге — белая Тойота-седан. Похоже, времени даром не теряют...

Вольво — катилась по гору, за счет уклона не снижая скорость.

Те, в Тойоте — сообразили первыми. Синхронно открылись двери — справа и слева.

Николай — довернул руль Вольво так, чтобы машина шла прямиком в Тойоту, намотав на кулак ремень автомата — выбросился из машины на асфальт...

Те, в Тойоте — этого явно не ожидали — одного, выскочившего из машины с его стороны, он снял короткой очередью, почти не целясь — тот с размаху ткнулся в асфальт и замер. Второй — у этого, второго был короткоствольный пистолет-пулемет — он расстрелял через машину. Тот пригнулся, попытался укрыться за машиной и не сообразил, что в отличие от его трещотки — АКМ запросто пробьет борт машины. Получив пулю он упал, и Николай, видевший его из-под днища машины, пусть плохо, но видевший — всадил в него еще три пули.

С гулким хлопком — Вольво ударилась в багажник Тойоты и остановилась. На тихой иракской улочке — воцарилось подобие Бейрута.

Перекатившись еще раз — он вскочил. Из домика, который занимал Бахметьев — а у него не было сада, не было подъездной дорожки, простой, по советским меркам очень хороший дом — затрещал еще один немецкий автомат. Он ответил очередью из АКМ и укрылся за белым микроавтобусом...

Времени терять — было нельзя. О перестрелке сообщат — и минут через десять здесь будут первые полицейские патрули. А потом и армия.

Но и идти на штурм дома в одиночку — безумие.

Он продвинулся дальше, прикрываясь медицинским фургончиком — и тут обнаружил, что фургончик не пустует. Там сидел водитель, причем скорее всего — настоящий водитель этой машины. Его буквально колотило от страха...

— Сколько их там? — резко спросил Николай по-арабски

— Трое! Трое, эфенди! Пощадите...

— Кто такие?

— Не знаю... не знаю, эфенди...

— Кто. Это. Такие...

— Остановили... сказали, убьют...

Неужели, Мухабаррат? Им не проблема раздобыть любую машину. Но то тогда? Федаины? Да, это те еще отморозки...

— Заводи мотор. Уезжай.

Трясущимися руками — водитель повернул ключ. Снова ударил автомат из окна — но Николай был начеку и тут же ответил. Иракский автомат — замолк внутри — грохнули несколько выстрелов...

Не обращая внимания на иракского водилу, не зная жив он или мертв — Николай перебежал к дому, держась правее. Выстрелов не последовало...

В магазине автомата осталось восемь или девять патронов, он начал продвигаться к двери — но штурмовать не пришлось. Дверь открылась... он вскинул автомат — но это был Бахметьев.

— Зайди! — прошипел он, оглядывая улицу.

Николай зашел в дом — и Бахметьев тут же закрыл дверь. В доме — пахло горелым порохом, они прошли в соседнюю комнату. У самого окна на полу — труп, коренастый, усатый иракец, рядом с ним — валяется автомат. Немецкий, модель МР5. тут их полно. Военные трофеи, иранского производства, в свое время шах закупил линию и производил по лицензии. Чуть дальше — еще один... этот совсем молодой. Третий — у самой двери на кухню.

— Что происходит?

— Хреново все — сказал, как отрезал Бахметьев — хорошо, если из страны выедем Ты как?

— Нормально. Я быв глянул, что на улице.

— Давай. Потом — возвращайся. Огородами уходить будем.

Держа автомат под рукой Николай выглянул на улицу. Никого, и сирен не слышно, но это ничего не значит — иракские полицейские машины, за редким исключением сиренами не оснащены. Перебежал к Тойоте... тот, кого он застрелил — белый европеец. Лет тридцать, с небольшим, усы, рост средний, лицо ничем не приметное — обычный работяга. Рядом автомат МР5, подобрал, посмотрел — клейма немецкие, не иракская вязь. Легкая куртка, под ней ... ху, а под ней — что-то вроде разгрузочного жилета, но такого, какой он никогда не видел. Какой-то скрытный и с первого взгляда видно — отлично продуманный. Он вытащил один за одним три кривых, похожих на калашниковские магазина, сунул за пояс. Посмотрел по карманам — документов нет. Только ключи — одни от машины, другие от хрен знает чего...

Второй. Намного темнее... не араб, а скорее левантиец, спесь арабской и средиземноморской, римской крови. Тоже усы — но короткие, тщательно подбритые, то же самое оружие и то же — эта разгрузка под легкой курткой. Документов нет.

Вернувшись в дом, он протянул автомат Бахметьеву, тот глянул на клейма, скривился

— Понятное дело.

— Один — белый европеец. Второй — не знаю кто, но точно не араб.

— Это американцы.

— Американцы?

— Саддам принимал решение, с кем ему быть. Нами или с ними. Кажется, принял.

В руках у Бахметьева уже была сумка. Он повесил оружие на плечо, кивнул

— Пошли!

Вместо того, чтобы выйти через дверь — они перебрались через забор на соседний участок. Там тоже была вилла и тоже дипломатическая. На шум — выглянул пожилой, с лошадиным, унылым лицом мужик.

— Was...

Увидев автомат, он побелел как мел и заткнулся. Бахметьев подмигнул

— Второй секретарь посольства ФРГ — и заорал во весь голос — это вам за Ленинград, с...

На подъездной дорожке -стоял Мерседес с германскими дипломатическими номерами. Бахметьев сунулся и открыл... немец был настолько законопослушен и беспечен, что даже не запирал машину...

— Поехали. До посольства проскочим.

Николай — сел в машину, положил автомат на колени. Тронулись.

— Давай, рассказывай. Ты то — как влип.

Николай рассказал последние новости. Включая расстрел на дороге. Бахметьев кивнул

— Так оно. В игре с нами — Саддам больше полагается на этих отморозков, он не может быть уверенными в мухабаррате и армии — даже в мухабаррате. Везде есть сочувствующие коммунистам А соплеменники — законченные негодяи. Саддам обещает им власть.

— Зачем ему это?

— Кому — Саддаму?

Бахметьев — ловко управлял Мерседесом. Остановить их не пытались.

— Я тебе кое-чего расскажу, только ты никому это не передавай. Мотай на ус и помалкивай. Что мы, что американцы — играем в одну и ту же игру, здесь. Но знаешь, чем дружба с нами отличается от дружбы с американцами?

...

— Когда ты дружишь с нами, ты все-таки должен заботиться о народе. Что-то делать для него. А не просто повторять одни и те же слова про неминуемую победу коммунизма. С американцами — ты можешь делать все, что угодно. И сколько бы ты не наворовал — они все это помогут тебе вывезти и пристроить.

Бахметьев говорил... как то легко, беззаботно — но, прислушавшись, за глубоко укоренившимся цинизмом можно было уловить и ярость и боль

— Бабрака Кармаля... думаешь, мы его просто так скинули? Сначала поставили — а потом скинули. Он на подсосе у американцев был. И стоило это американцам — триста чем-то тысяч долларов. Понимаешь? Мы, б... в страну миллиардами деньги бахаем. Пацанов гробим. Тюльпаны над Союзом летают. А американцы — приходят и дают триста тысяч долларов. Только лично и наличными. И все — страна их. Так и тут... наверное.

Посольство — было совсем рядом. Перед съездом — стоял бронетранспортер. У будки охранника — маячили солдаты в красных беретах — Республиканская гвардия.

— Ни х... себе... — КГБшник и не подумал останавливаться, вальяжно просквозил мимо, на машине с чужими не советскими дипломатическими номерами — придется через аэропорт. Или в Курдистан дуть, там есть канал...

Николай оглянулся. Посольство, блокировавшие его солдаты — оставались позади.

— А ведь мы предаем их... — вдруг сказал он

— Кого?

— Иракцев. Тех, кто поверил нам.

КГБшник покачал головой

— Пионерские костры в ж... не отгорели? А ведь ты после Афгана.

— Да нет. Просто мы уедем. А они останутся. А ведь мы коммунисты — нет?

КГБшник — мог выругать его матом, мог просто приказать сидеть смирно и не рыпаться. Но вместо этого — он свернул к тротуару.

— И что? Чего предлагаешь делать? Штурмовать дворец Саддама? Вот с этим?

— Да нет...

— А что тогда?

— Как насчет тех людей — которые у нас есть? Я имею в виду в армии?

— Каких людей? — нехорошим тоном спросил КГБшник

— Коммунистов. Уровня от генерала и выше. Они есть, я никогда не поверю, что их нет. Они рассчитывают на помощь Советского союза — а мы их бросим?

— Думай, что говоришь!

— Я думаю. Я очень хорошо думаю!

— Бросим... так вот, выступление намечалось после того, как увенчается успехом покушение на Саддама! Которые ты провалил!

— Я не знал!

— Не знал? А что — головой подумать не мог? Мы специально туда тебя направили. чтобы ты дошел до всего сам. А ты — стал его лучшей страховкой. И теперь он — подготовился чтобы начать расправу!

Николай упрямо тряхнул головой

— Они все еще генералы. У них все еще в подчинении целые бригады. Бригады, прошедшие фронт и они не поверят в предательство своих генералов. Это все еще грозная сила и если...

— Без если! Москва даст добро в лучшем случае завтра! У нас нет времени!

— Значит, нужно действовать не получив добро от Москвы!

Сказанное — повисло в воздухе тяжелым облаком. Оба они понимали, что от того, что произойдет сейчас, что будет сказано — зависит многое.

— Без санкции. Да ты охренел. парень — сказал КГБшник

— А ведь мы — коммунисты...

— И что?!

— Есть в военном приказе Такие слова, На которые только в тяжелом бою (Да и то не всегда) Получает права Командир, подымающий роту свою. Я давно понимаю Военный устав И под выкладкой полной Не горблюсь давно. Но, страницы устава до дыр залистав, Этих слов До сих пор Не нашел Все равно. И резидент КГБ в Багдаде — закрыл глаза, вспоминая грозные строки. Он тоже их помнил. От отца... Год двадцатый. Коней одичавших галоп. Перекоп. Эшелоны. Тифозная мгла. Интервентская пуля, летящая в лоб, — И не встать под огнем у шестого кола. Полк Шинели На проволоку побросал, — Но стучит над шинельным сукном пулемет, И тогда еле слышно сказал комиссар: — Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед! Есть в военном приказе Такие слова! Но они не подвластны Уставам войны. Есть — Превыше устава — Такие права, Что не всем, Получившим оружье, Даны... Сосчитали штандарты побитых держав, Тыщи тысяч плотин Возвели на реках. Целину подымали, Штурвалы зажав В заскорузлых Тяжелых Рабочих Руках. И пробило однажды плотину одну На Свирьстрое, на Волхове иль на Днепре. И пошли головные бригады Ко дну, Под волну, На морозной заре В декабре. И когда не хватало «...Предложенных мер...» И шкафы с чертежами грузили на плот, Еле слышно сказал молодой инженер: — Коммунисты, вперед!.. Коммунисты, вперед! Летним утром Граната упала в траву, Возле Львова Застава во рву залегла. «Мессершмидты» плеснули бензин в синеву, — И не встать под огнем у шестого кола. Жгли мосты На дорогах от Бреста к Москве. Шли солдаты, От беженцев взгляд отводя. И на башнях Закопанных в пашни КВ Высыхали тяжелые капли дождя. И без кожуха Из Сталинградских квартир Бил «максим», И Родимцев ощупывал лед. И тогда еле слышно сказал командир: — Коммунисты, вперед!.. Коммунисты, вперед! Мы сорвали штандарты Фашистских держав, Целовали гвардейских дивизий шелка И, древко Узловатыми пальцами сжав, Возле Ленина В мае Прошли у древка... Под февральскими тучами — Ветер и снег, Но железом нестынущим пахнет земля. Приближается день. Продолжается век. Индевеют штыки в караулах Кремля... Повсеместно, Где скрещены трассы свинца, Или там, где кипенье великих работ, Сквозь века, на века, навсегда, до конца: — Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

Машина. Чужая, немецкая, с чужими дипломатическими номерами. Центр Багдада — он завтра будет другим...

Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

— Есть двое. Первый — генерал Рашид. Командующий дивизией Медина. Второй — Фахри.

— Южный фронт?! — спросил Николай

— Он самый. Рашид давно наш. Фахри колеблется. Он не убежденный, ему нужна власть. Только и всего.

— Выбирать не приходится, верно?

КГБшник тронул машину с места

— Ох, чувствую, влетим мы...

Ирак, Багдад Аэропорт имени Саддама Хусейна. 14 июля 1988 года

В самолете MC-130, одном из двух, подходящих к Багдаду на низкой высоте — было шумно, душно. Горел приглушенный красный свет, самолет мотало, видимо, шли на совсем низкой высоте. Все понимали — что одной ракеты, которых в Ираке до черта хватит, чтобы самолет превратился в братскую могилу для них для всех.

Коммандер Лэнсдорф (а больше было просто некому — ни один из офицеров спецназа не знал Ирак так как он) сидел у самой пилотской кабины, вместе с небольшой группой управления и напряженно прикидывал — что к чему. Их подняли по тревоге и бросили в бой, ничего не объясняя. Видимо — либо ЦРУшники устроили здесь бучу, либо кто-то из местных генералов решил устроить здесь бучу. В любом случае — надо быть готовыми ко всему.

Из кабины — спустился сопровождающий офицер ВВС, показал на пальцах — пять минут. Потом — подошел ближе, нагнулся, проорал на ухо.

— Заходим на посадку, сэр. Пять минут.

— Пять минут! Последняя проверка!

Самолет начал разворачиваться. В его отряде вооружен до зубов был каждый, даже группа управления — маленький, вооруженный отряд. Автомат... разгрузка... магазины... гранаты к подствольнику... пистолет... ПНВ... рюкзак... одноразовые реактивные гранаты за спиной, каждой из которых можно сжечь танк... обычные осколочные гранаты...

Все в норме. Он толкнул соседа локтем, показал большой палец. Все в норме...

— Две минуты!

Самолет явно заходил на посадку, трясти стало еще сильнее

— Две минуты! Примкнуть штыки! Приготовиться!

Самолет жестко притерся к полосе, побежал по ней, жестко замедляясь, двигатели взревели на реверс. Они схватились за сетку, самолет тормозил, потом его развернуло на девяносто градусов, он еще покатился. Они были готовы ко всему, в том числе и к тому, что по ним сейчас откроют огонь из скорострельных пушек. Выпускающий — на ходу опускал аппарель для экстренного покидания самолета в случае попадания под обстрел. Не было видно ничего кроме пыли.

Самолет остановился.

— Схема развертывания один! Пошли, пошли, пошли!

Первое, что увидел коммандер Лэнсдорф, ступив на иракскую землю — это американские машины. Несколько штук, черные седаны и внедорожники. Среди них — выделялся Кадиллак посла, с флажком над крылом. Тут же — стояли два иракских БТР и несколько крытых грузовиков, возможно с солдатами. Несколько иранцев — стояли рядом с американцами, но совершенно непохоже на то, чтобы они их удерживали или взяли в заложники... как иранцы, так и американцы прикрывали лица от поднятой самолетом пыли. Среди встречающих была женщина... явно посол.

Какого черта происходит?

— Сэр?

— Держать сектора, не стрелять без команды!

Кто-то уже бежал им навстречу, высокий, в черном костюме, прикрывая лицо рукой. Без оружия...

— Стойте, сэр! — скомандовал Лэнсдорф, не поднимая оружия — кто вы?

— Дональд Рамсфельд, Совет Национальной Безопасности. Рассвет над Вавилоном, верно, офицер...

Лэнсдорф опустил автомат

— Верно. Вы в опасности? Те иракские офицеры угрожают вам?

— Ничего подобного! Прикажите своим людям не стрелять! И давайте, отойдем куда-то, где не так пыльно и шумно.

— Не стрелять! Не стрелять!

Отдавая этот приказ, Лэнсдорф знал, что делает — и его люли тоже знали. У них в группе были свои договоренности, и этот приказ должен был насторожить их еще больше. Приказ «не стрелять» отдавался совсем по-другому.

Они пошли налево. Справа от их самолета — ревел моторами второй, только что совершивший посадку.

— Вас предупредили о том, что приказания того, кто назовет код опознания, обязательны для исполнения, офицер?

— Да, сэр, но у нас своя схема подчинения. Со всем уважением, сэр, что происходит?

Рамсфельд снял очки, протер красные, слезящиеся глаза, прежде чем ответить. Лэнсдорф уже огляделся по сторонам и заметил выгрузку иракской боевой техники из массивных Кубов и Кандидов[60]. Вооруженных людей и боевые машины у гражданского терминала аэропорта. Боевые вертолеты на самом краю поля.

— Во время смотра новой военной части — сказал Рамсфельд тщательно контролируя дыхание, чтобы не наглотаться пыли (или чтобы не выдать ложь) -коммунисты совершили покушение на президента Хусейна. После чего — президент Хусейн принял решение о полном разрыве всех отношений с Советским союзом и запрете Коммунистической партии Ирака. В течение нескольких дней будет подписан договор о дружбе и сотрудничестве с Соединенными штатами Америки. Сейчас — гвардейская дивизия Таваккулна аль-Аллах берет под контроль ключевые точки города. Вы должны оказать помощь иракским службам безопасности.

— В чем именно, сэр?

— В городе и вокруг него находится большое количество коммунистических террористов. По данным иракской службы безопасности — в городе действуют сразу несколько советских террористических групп, в том числе высокого уровня подготовки. Кроме того — мы считаем, что здесь есть отряд исполнителей Штази и до двух полков палестинских боевиков, разбитых на мелкие террористические и подрывные группы. И нельзя забывать про том, что в каждом иракском боевом подразделении есть советские военные советники... мы не знаем, кого и как они успели настроить. Возможны серьезные эксцессы. Подразделение Дельта уже заняло Президентский дворец, взяло под охрану самого президента Хусейна и его семью. Вам в задачу вменяется оказать практическую помощь службе безопасности Амн аль-Хаас в вопросе ликвидации советских, восточногерманских и палестинских подрывных элементов в Багдаде и его окрестностях. Задача ясна, офицер?

Лэнсдорфу ничего не было ясно. Он прекрасно понимал, что на Востоке все меняется очень быстро, что вчерашние друзья в одно мгновение становятся врагами, а враги — друзьями. Но в отличие от этого самоуверенного козла он знал истинную цену этих игр... выраженную в человеческих жизнях. И не хотел здесь оказаться, когда новый Навуходоносор снова изменит правила игры и предаст уже их...

— Кто командует? Я имею в виду при проведении операций?

— Иракская сторона. Ваша задача — исключительно советническая, офицер.

— Черта с два, советник.

— Что?!

— Черта с два! — повторил Лэнсдорф — я так не играю. Так не пойдет. Вы не можете не знать о том, что еще вчера мы рассматривали возможность ликвидации Хусейна...

— Черт возьми, офицер, забудьте об этом как можно скорее!

— Это не изменить, сэр! Мы изучали боеспособность вооруженных сил Ирака, как раз Амн аль-Хаас, которое охраняет президента. Они не справятся с советскими террористами! Черт возьми, если здесь советские — наверняка это люди из спецназа, они имеют боевой опыт. Если мои люди не будут иметь права отдавать иракцам обязательные для исполнения приказы, я не вписываюсь в эту заваруху.

— Черт возьми, вы офицер и обязаны подчиняться приказам!

— В таком случае, дайте мне подписанный приказ! Сэр!

Лэнсдорф сознавал, что идет ва-банк. Но ему было наплевать — он был в бешенстве...

— Черт... оставайтесь на месте...

И тут они увидели вертолет...

Вертолет шел со стороны Багдада, это был советский Хип, в песчаной окраске, он шел низко со стороны большого Багдада и его сопровождали еще два вертолета...

— Что это?

— Черт... не стрелять!

Рамсфельд бросился к машине, Лэнсдорф поспешил к своим.

— Готовность. Дилл.... Работаешь по головному по команде.

— Есть, сэр.

— Том, прикроешь его. Снайперам готовность.

Времени доставать и разворачивать Стингер не было — но у Лэнсдорфа было кое-что получше. М82А2 Барретт, почти что крупнокалиберный пулемет, но можно стрелять с плеча — вскинул и стреляй. Пулеметчик поддержит... снайперы отработают по иракцам...

Подозрительный вертолет пошел на посадку в соседнем секторе, два — остались в воздухе, прикрывая. На них были блоки неуправляемых ракет и пулеметы, отсюда было отчетливо видно. Лэнсдорф подумал, что напрасно они заняли позиции у самолетов. Теперь в перестрелке — они будут повреждены, практически без вариантов.

К ним снова бежал Рамсфельд, придерживая пиджак и прикрывая лицо — и коммандер внезапно почувствовал к нему глубокое презрение. Американец не должен ни в чем унижаться... тем более перед этими тварями...

— Прибыл президент! Лично! Вы должны пойти со мной! Он желает переговорить с вами!

Лэнсдорф впервые так близко видел человека, которого должен был убить. Он видел его на фотографиях, на кинопленке, он знал, что рано или поздно его убьет...

Президент сидел в роскошном, отделанном кожей кресле, стоящем посередине салона вертолета. Вертолет, снаружи ничем не отличавшийся от обычного армейского — изнутри был отделан кожей и дорогими породами дерева. Лэнсдорф впервые видел, чтобы кресло устанавливалось так, посредине салона вертолета, закрывая проход.

Президент был усатым, темным лицом. По виду намного старше, чем казалось на фотографиях, морщина, нечистая кожа, черные, подозрительные глаза и проседь в волосах. За его спиной — стояли двое в американской военной форме без знаков различия, в руках у них были автоматы МР-5. Подразделение Дельта. Рядом стоял еще молодой человек, видимо переводчик.

Президент какое-то время разглядывал их, не вставая. Не подал ни малейшего вида, что он их знает и видел раньше — когда они совершили покушение на него. Около минуты. Потом спросил

— Это ваши лучшие люди?

— Да, саид раис — ответил Рамсфельд — это лучшие солдаты Америки.

Изучающие глаза президента остановились на Лэнсдорфе. Разговор шел по-арабски, переводчик переводил.

— Вы ненавидите коммунистов? — через переводчика спросил президент

— Да, сэр, я их ненавижу — ответил Лэнсдорф

Президент помолчал

— Это вы пытались убить меня тогда, на дороге?

Лэнсдорф ничего не ответил.

— Все это в прошлом — бесстрастно сказал переводчик, переводя слова диктатора — теперь нам нечего делить. Наша вражда закончена. А коммунисты наши общие враги.

Но Лэнсдорф смотрел в глаза президента — никто из иракцев не осмеливался смотреть так — а он осмелился, он смотрел и видел — ничего не закончено. Ничего! И для него будет лучше, если он выберется из Ирака как можно быстрее... и вывезет своих людей, даже если для этого придется всем уйти со службы. Потому что иракский диктатор — ничего не забыл, ничего не простил и никогда не простит. И не позволит жить тем, кто пытался его убить, кто бы они не были... это слишком плохой пример для остальных.

— Саид Раис... — нервно сказал Рамсфельд — мы считаем, что для ... скорейшего решения задачи по поимке коммунистических террористов следует предоставить командные права в смешанных иракско-американских группах американским военнослужащим. Ни в коем случае не желая принизить великолепные боевые качества Республиканской гвардии...

— Если это нужно для дела, пусть будет так — сказал президент

— Благодарю, Саид Раис.

Когда Лэнсдорф выбирался из вертолета — он физически чувствовал недобрый взгляд, буравящий его спину...

Ирак, Багдад 14 июля 1988 года

На этот день — потом это установит КГБ — было назначенное расширенное армейское совещание, в Багдад прибыли большинство командующих крупными воинскими формированиями, кроме тех, чье присутствие было однозначно необходимо на фронте. Но Саддам присутствовать на нем и не собирался — рано утром он вылетел в свой родной город, в Тикрит. населенный его соплеменниками, не желая рисковать во время спровоцированной им бойни. С ним — вылетел младший его сын Кусаи. вероятный наследник престола. Удай, старший — остался в городе как гарант и как своего рода заложник у американцев. Он был в достаточной степени безумен, чтобы бить в спину собственной воюющей армии...

Как американцам удалось переманить на свою сторону Саддама — остается только гадать, это так никогда и не будет установлено. Наиболее вероятное предположение — американцы предложили Саддаму в случае перехода на их сторону способствовать завершению войны с Ираном за два — три месяца на условиях Саддама. Предположение вполне адекватное — после того. как ракета с американского эсминца сбила иранский пассажирский самолет, американцам выбирать сторону в этой игре не приходилось. Саддам же согласился — он боялся Ирана, но еще больше он боялся собственной победоносной армии и тех мыслей. которые бродили в головах генералов. Если победят генералы — Саддам им будет уже не нужен...

У генерала Рашида, победителя иранцев в последней схватке при Аль-Фао — была собственная квартира в Багдаде, подаренная Саддамом совсем недавно, в благодарность за победу. Такие подарки были в норме для Ирака, офицерам среднего звена, проявившим героизм, обычно дарили Мерседес, генералам — квартиру или дом. Мало кто задумывался, что такой вот «подарок» может уже при строительстве быть напичкан микрофонами, и генералы, живя в такой квартире — будут постоянно под присмотром Службы безопасности.

Квартира была в новом, нетипичном для иракской столицы роскошном жилом десятиэтажном доме, стоящем на площади Тагарият. Только выехав на площадь, они поняли что опоздали. У дома — стоял бронетранспортер, дико выглядящий в столице страны, рядом с ним — две машины, ФИАТ и Вольво, очевидно принадлежащие Службе безопасности. У самого подъезда — а это была одноподъездная элитная высотка — стоял ГДРовский микроавтобус Баркас с красным крестом.

Николай глянул наверх — так и есть, окно выбито.

— Десятый этаж. Окно...

— Вижу... — КГБшник процедил бранное слово — его квартира...

Движение шло вкруговую, через площадь. Мерседес начал набирать скорость — но уйти они не смогли. Человек в штатском — шагнул на дорогу. повелительно вскинул руку с зажатой в ней рацией, требуя остановиться.

Бахметьев нажал на тормоз. Николай нажал на клавишу электростеклоподъемника.

— Документы...

Иракец осекся — кургузый пистолет-пулемет смотрел ему точно в живот

— Генерал жив? — спросил Николай по-арабски

— ... нет.

— Кто послал?

Краем глаза — он заметил, как к ним идет еще один человек, тоже в штатском только с автоматом АКМС

Короткая очередь — и еще одна, по второму. Бахметьев — матерясь во весь голос, рванул Мерседес с места, заправляя его в поворот и дальше, на улицу. Грохнули выстрелы, по кузову забарабанили пули...

— Стой! — заорал Николай, когда они прошли поворот

— Что?!

— Тормози

КГБшник — нажал на тормоз, а Николай, почти по пояс высунувшись из двери Мерседеса — ждал. И дождался. ФИАТ, завывая мотором, вылетел из-за угла — и он опорожнил магазин в его лобовое стекло. Попал — машина охранки резко вильнула и с грохотом врезалась в стоящий у тротуара грузовик. Торговцы — спешно опускали ставни в лавках.

— Из машины!

КГБшник долго не думая — выскочил из машины, не забыв схватить сумку. Они побежали по улице, оглядываясь. ФИАТ уже загорелся

— Сюда!

Через проулок — они выбежали на соседнюю улицу. Здесь — продолжалась нормальная жизнь, просто люди с тревогой прислушивались к выстрелам. Бахметьев ударил прикладом по боковому стеклу старого Мерседеса— такси. На улице закричали, увидев автоматическое оружие. Сунувшись внутрь, открыл дверь. Завел мотор. Скворцов — перекатился по капоту, ввалился в машину.

— Твою маму! ... — ругался Бахметьев

— Есть еще один... — напомнил Николай

— К нему и едем. Надеюсь, они не догадаются

— О чем?

— Увидишь...

Это место — чуть в стороне от помпезного центра города — ничем по виду не отличалось от обычного багдадского квартала. Те же улицы, припаркованные машины, песочного цвета трехэтажное здание...

— Белый ЛандКруизер... — сказал Бахметьев, проезжая мимо

— Вижу

— Это его. Он здесь.

— А что здесь? Гостиница?

— Можно и так сказать. Бордель.

— Ни хрена себе.

Бахметьев свернул и затормозил.

— Бордель для высшего комсостава. Все как в лучших домах Лондона и Парижа. Содержит некая Лейла, палестинка, беженка из Бейрута. У беженцев же скупает дочерей, постоянно меняет состав. Стучит Мухабаррату. поэтому ее не трогают. Кое-кто говорит, что этот бордель и вовсе содержится президентской администрацией

— Все интереснее и интереснее...

— Ага.

Нет, нельзя сказать, что Николай был возмущен или шокирован... в Кабуле, где он бывал, такие места тоже были. Удивляло хладнокровно-циничное отношение к этому власти, между прочим, считающей себя социалистической. За героизм — Мерседес, квартиру — напичканную микрофонами, бордель с запрещенным спиртным, где наверняка подслушивают разговоры. Как-то все сильно неправильно это.

— В машине кто-то есть...

— Его водитель. Он ездит сюда один. Ты справа я слева, пошли...

Николай — сунул в сумку перезаряженный автомат, вылез из машины. На первый взгляд — тихо, мирно. Если не считать что в стране уже идет то ли государственный переворот, то ли не пойми что...

Бахметьев — тоже вылез. С независимым видом направился в сторону Тойоты. Николай перешел на другую сторону улицы...

Меры предосторожности были напрасны — водитель просто дрых. Проснулся только тогда. когда КГБшник открыл дверь и прижал водителя ремнем к сидению.

— Генерал где? — спросил он

— Ты...

Дальше пошли непристойности. Бахметьев — навалился сильнее, ремнем передавив горло.

— Говори! Генерал там?

— Стоп. Стоп, рафик...

У Николая в кармане — сохранилось удостоверение Амн-аль-Хаас. президентской охраны. Он не использовал его, когда они заезжали за Рашидом. и, наверное, зря... но оно было. Он показал его водителю, тот выпучил глаза.

— Рафик. Но рафик майор Сабаави ничего не говорил, что генерала будут задерживать. Я бы и сам его...

Николай просек — водитель был стукачом, приставленным к генералу. Причем стукачом, докладывающим непосредственно в Президентский дворец. Как и все стукачи — он должен быть труслив. Надо только давануть посильнее

— Никто не говорит, про задержание, ишачье ты отродье! Как ты смеешь возводить напраслину на своего генерала?!

— Я...

— Саддам хочет видеть рафика генерала, чтобы дать ему задание! Проведи нас к нему, немедленно!

Бахметьев — ослабил хватку.

— Да, да. Конечно, рафик...

Мразь. Мразь — она везде мразь. И во всем.

Водитель — решительно пошел вперед. Бахметьев и Николай переглянулись за его спиной. пошли следом...

Дверь — не сразу открылась после того, как водитель забарабанил в нее ногами. Но открылась — выглянула женщина в диковато выглядящей в столице саддамовского Ирака парандже. Водитель — сказал несколько слов, женщина посмотрела на них... отступила.

Внутри — тысяча и одна ночь. Драпированные дорогим шелком стены, запах благовоний и опиума. Иранские контрабандные ковры — в Ираке ковроткачество было, но таких ковров не получалось. Женщины — такие же, загадочные, в парандже.

Они поднялись на второй этаж... здание было построено как обычный партийный комитет БААС, что само по себе наводило на размышления. Женщина — указала на дверь, водитель — решительно постучал. Раздалось какое-то то ли ворчание, то ли... Водитель обернулся — Николай утвердительно кивнул. Тогда — тот решительно толкнул дверь, на лице его — было предвкушение предстоящей расправы...

Понятно, откуда его взяли и вообще — откуда берутся такие. Это холуй. Скорее всего — он даже и на фронте то не был, возит генерала, в то время как его сверстники — рискуют жизнью, многие уже навеки упокоились на полях иранской колючей проволоки или лежат в госпиталях без ног. И этот... он мечтает о том, как будет участвовать в аресте своего генерала... наверняка хоть что-то, но подкидывавшего своему водителю с хозяйского стола. Но не ждите от таких благодарности, для них нет больше награды, чем увидеть падение своего хозяина. Или — даже и поучаствовать в нем...

Комната — оказалась отделана под покои багдадских халифов. Генерал Фахри, здоровяк, из бывших мотострелков — поднялся в полный рост, совершенно голый, поросший шерстью как обезьяна, лицо перекошено от ярости.

— Как ты смел сюда войти!

— Мой генерал. Саддам ищет вас, эти люди пришли за вами.

— Пошли вон отсюда! Все!

Он выглядел разъяренным — но не находящимся под действием наркотика. И это хорошо. За балдахином — женщина, которая была с ним, пыталась укрыться.

— Но это срочно, мой генерал...

— А эти что здесь де...

Бахметьев — выбросил вперед руку с пистолетом, нажал на спуск. Оглушительно грохнуло, во все стороны брызнуло кровью, водитель повалился на пол как подрубленный. Кровь — брызнула в лицо генералу. Тоненько, почти детским голосом завизжала женщина — проститутка. Бандерша — бросилась к двери, но Бахметьев развернулся и дважды выстрелил ей в спину. Она сделала еще шаг — и упала в дверном проеме.

— Одевайтесь — КГБшник показал пистолетом на небрежно брошенную одежду — быстро. Надо уходить...

Генерал не стал противиться — начал одеваться...

Николай вышел первым. Остановить их — даже не пытались. Оружие он держал открыто, если кто и был на улице — они слышали выстрелы...

— Чисто

Втроем — они побежали к машине. КГБшник перебросил на ходу ключи

— За руль!

Мерс был старый, почти как Волга-24, какая была у отца. Мотор — схватился с полуоборота...

— Куда?

— Просто покатайся... по центру.

Бахметьев и генерал сели назад.

— Что происходит? — спросил генерал скорее удивленно — зачем вы это сделали? Вы же советские, так?

— Начался государственный переворот — сказал Бахметьев

— Саддам!? — моментально спросил генерал

— Мы не знаем, где он. Думаем, что он жив.

Надо было видеть, как изменилось лицо генерала. Все они, еще со времен зверской расправы над Касемом — жаждали мести. Армия в Ираке — была не защитницей народа, а своеобразной кастой, по крайней мере, в части ее офицеров. Такими армии делали в своих колониях англичане и такими они остались.

Просто где-то они были у власти — как в Египте или Сирии — а где-то нет. Не в последнюю очередь — генерал ВВС Хафез Асад. тоже баасист — ненавидел Саддама как представителя простонародья, отодвинувшего армию от власти. С Касемом — он, скорее всего, смог бы найти общий язык.

— Тогда что вам от меня надо? — спросил генерал — я ничего не делал.

— А вы думаете. Саддам этому поверит?

— Остановите машину — потребовал генерал — немедленно.

Он потянулся к ручке двери — но советский — перехватил его руку

— Слушайте меня! Советский Союз — друг Ирака! Советский народ — друг иракского народа! Думаете, мы считаем правильным, когда людей кидают в темницы! Казнят без всякого на то повода! Саддам преступник, он узурпировал власть!

— Саддам сделал нашу страну сильной!

Генерал не мог поверить и не мог согласиться. В системе существовали простые и жесткие правила. Военные были разбиты на тройки, за каждым следило двое равных ему по званию. В случае, если один участвовал в заговоре — казнили всю тройку. Время от времени — к каждому подходили и предлагали принять участие в заговоре. Кто соглашался — исчезал без следа. Все знали правила — и никто никому не верил. Конечно, никто не слышал, чтобы ради достоверности постановки — убили двоих. Но кто знает... кто знает.

— Саддам залил Ирак кровью! Николай, давай к нашему посольству, где мы были!

— Там же оцепление!

— Давай, тебе говорю.

Николай повернул руль.

— Что вам от меня надо?

Бахметьев — достал свой пропуск в посольство \

— Вот. Я — советский. Я не провокатор Саддама.

— Я не понимаю.

— Речь идет не только о спасении вашей жизни — но и о спасении Ирака.

— Я по-прежнему не понимаю.

— Саддам предал нас. Притворился другом и предал нас. Наше посольство в осаде, меня самого попытались убить. Но дело не во мне. Вопрос стоит так: Саддам предал нашу дружбу или иракский народ предал нашу дружбу! Отвечайте!

— Я не могу!

— Можете! От имени всего иракского народа — можете. Мы помогали вам победить Иран. Мы поставляли вам оружие, в то время как американцы — тайно поставляли оружие Ирану! Вы знаете. что это так![61]

— При чем тут американцы

— При том, что Саддам продал Ирак американцам! Американцы в городе! Американцы — пытались меня убить...

Впереди показались заграждения — полиция уже блокировала дорогу к советскому посольству. Генерал начал понимать, что такого розыгрыша — не бывает. Ради того, чтобы проверить его одного -такое делать не станут.

— Разворачивайтесь

— Вы с нами?

— Что значит — с вами?

— С иракским народом — против клевретов Саддама! С коммунистами и честными партийцами — против бандитов и узурпаторов!

Никто их — не уполномочивал говорить это, а в Москве — от такого развития событий поседели бы. Но это все там... а тут все решалось... здесь и сейчас. И возможно — не для одного только Ирака...[62]

— Я...

— Да хватить мямлить! — КГБшник говорил напористо и зло — вы думаете, мы просто так оставим все это? Оставим без последствий предательство Саддама? Я скажу, что мы сделаем. Мы начнем помогать Ирану. Поставим ему танки, самолеты, вертолеты. И сами будем воевать на его стороне! Вот что мы сделаем

Николай — развернул машину. Были видны стоящие у посольства бронетранспортеры — новенькие восьмидесятки в песочном колере, только поступившие в Ирак.

— Решайте. Прямо сейчас — решайте. И помните, что вы решаете не только за себя — но и за весь иракский народ...

Саддам Хусейн: покушения

За годы правления на Саддама Хусейна было совершено не одно покушение. В большинстве случаев организаторами являлись военные или оппозиционные движения. Благодаря эффективным мерам иракских спецслужб все попытки заговора пресекались, но не всегда успешно. Нередко целями заговорщиков становились члены семьи президента; так в 1996 году на старшего сына Хусейна Удея было совершено покушение, в результате которого он оказался парализован и несколько лет мог ходить только с тростью. К наиболее известным попыткам переворота и покушения на Саддама можно отнести:

1. 8 июля 1982 года на трассе, проходившей рядом с селением Эд-Дуджейль, неизвестными боевиками было совершено неудачное покушение на президента Ирака. Саддам Хусейн чудом остался жив, погибли 11 его телохранителей. В результате были арестованы сотни жителей деревни, из которых 250 человек пропали без вести, 1500 попали в тюрьму, а 148 из них (все мусульмане-шииты) приговорены к расстрелу и казнены (за этот эпизод Саддам Хусейн был осуждён и казнён).

2. В 1987 году члены партии «Даава» атаковали кортеж иракского президента — погибли десять его охранников, но Хусейн не пострадал.

3. В конце 1988 года произошла попытка покушения на президента и организации переворота, благодаря системе охраны она провалилась. Было казнено несколько десятков офицеров, пытавшихся все это осуществить.

4. В сентябре 1989 года на военном параде к колоннам танков присоединился Т-72 без номера с заряженной пушкой. Танк сумел миновать заслоны. Но когда до трибуны оставалось 50 метров танк был остановлен. Вскоре были казнены 19 офицеров-заговорщиков.

5. В 1996 году при поддержке ЦРУ «Иракское национальное согласие» попыталось организовать переворот в Ираке. На проведение операции было предоставлено 120 миллионов долларов, но заговор был раскрыт. 26 июня 120 заговорщиков, среди которых были члены «Иракского национального согласия» и 80 офицеров, были арестованы и казнены.

6. В конце сентября 1997 года иракская оппозиция попыталась осуществить покушение на Хусейна на дороге Самарра — Тикрит, по которой должен был проследовать президент Ирака. У автомобиля, в котором ехал один из организаторов покушения на большой скорости лопнуло колесо, и он перевернулся. Прибывшие к месту аварии силы безопасности подвергли машину тщательному досмотру и обнаружили в ней показавшиеся им подозрительными документы. Арестованный признался в заговоре и выдал имена сообщников. Все они — 14 человек, — были арестованы и казнены.

7. В январе 2000 года иракская оппозиция во главе с командующим второй бригадой республиканской гвардии генералом Абдель Керимом ад-Дулейми собирались устроить вооружённую засаду на пути следования кортежа президента Ирака на праздничную церемонию по случаю Дня иракской армии. Однако заговор был раскрыт. Всех его участников — 38 человек — казнили без суда и следствия в военном лагере к западу от Багдада.

8. В октябре 2002 года кувейтская газета Al-Qabas сообщила об очередном покушении на Саддама Хусейна. Иракский военный лётчик, пилотировавший МиГ-23, попытался нанести удар по президентскому дворцу «Тартар», где в тот момент находился иракский лидер. Покушение провалилось, но пилот погиб.

9. В декабре 2003 года Израиль признал, что готовил план покушения на Саддама Хусейна в 1992 году. Предполагалось забросить вглубь территории Ирака подразделение спецназовцев, которые должны были выпустить специально разработанные для этой цели ракеты по Саддаму во время церемонии похорон его дяди. План пришлось оставить после того, как пять израильских военнослужащих погибли во время тренировки

Москва. Кремль Экстренное заседание Политбюро ЦК КПСС 14 июля 1988 года

О начале «событий» — это неопределенно-зловещее слово уже вошло в лексикон советских чиновников и партийных работников самого разного ранга — так вот о начале событий в Ираке в Москве узнали не из посольства, а от корреспондента ТАСС. Только через час — пришло сообщение о том. что посольство блокировано частями президентской Гвардии.

На экстренно собравшемся Политбюро — присутствовал «узкий круг» — которого не было со времен Брежнева и который фактически управлял государством. От «гражданских» — там были Соломенцев и Громыко, генеральный секретарь и министр иностранных дел. От «военных» — Алиеев и Соколов. Первый — так и не утратил своего уникального положения, занимая должность Председателя Президиума Верховного совета СССР и одновременно выступая от органов госбезопасности. Второй — был министром обороны, но однозначной политической позиции не занимал. Склонялся он больше к Алиеву — но он же его и боялся, так как тот был явно замешан в государственном перевороте, случившемся ранее в Москве.

От международного отдела ЦК, который имел влияние и вес не меньше, а то и больше МИДа — присутствовал Борис Пономарев. Секретарь ЦК, опытный международник — практик, среди всего советского руководства он был настроен к Саддаму наиболее негативно.

Министр обороны — только что закончил разговаривать по прямой линии с начальником генерального штаба, маршалом Советского союза Огарковым. Закончив, повернулся к напряженно ждущим членам Политбюро.

— Анатолий Иванович[63] докладывает — у них ничего не происходит, все нормально. Я отдал приказ выяснить, в чем дело.

— Подразделение Альфа уже в воздухе — сказал Алиев — самолеты с ними приземлятся в Баку, и будут там оставаться...

— Мы что, собираемся воевать с Ираком? — сказал Пономарев

— Нет. Но готовиться к экстренной эвакуации посольства, советского дипломатического и советнического персонала мы обязаны.

— Второй Йемен...[64] — сказал Громыко

— А все потому, что работа поставлена плохо! — сказал генеральный секретарь и продолжил, повышая на каждом слове голос — плохо, плохо, плохо! Вы не контролируете ситуацию в дружественных странах, не работаете с местными коммунистами. Вот и получается, что вроде дружественная страна, а начинается...

— В Ираке нет коммунистов, товарищ генеральный секретарь — не сдержавшись, сказал Пономарев

— А где они?

— Расстреляны, товарищ генеральный секретарь. И это результат нашего попустительства, я давно предлагал политически определиться самим и поставить Саддама перед политическим выбором. Саддам не коммунист и никогда им не был.

Сказано было правильно — да что с того толку. Это все длилось еще с конца семидесятых — когда упустили ситуацию в Иране, дали возможность национально-освободительной революции перерасти в революцию клерикально-реакционного типа[65]. Ведь произошедшее в Иране — отнюдь не было предопределено, в стране была сильная коммунистическая партия, которая внесла ничуть не меньший вклад в крушение шахского режима, чем радикалы — исламисты. Были и сопутствующие партии, не коммунистической — но близкой к социалистической ориентации, с которыми можно было вступить в коалицию. Исламисты — по факту окончательно взяли власть лишь в восемьдесят первом, после двух лет партизанской войны уже с антиклерикальными силами, потеряв убитыми и ранеными больше половины тех, кто поддержал их и вошел в высшие эшелоны нового правительства[66]. Все, на что хватило СССР — использовать заготовленные паспорта, чтобы вывезти из страны верхушку ТУДЕ — с низами жестоко расправились, активистов бросали в те же тюрьмы, что и при шахиншахе, и расправлялись с ними те же палачи — только перешедшие на службу аятолл. Почему так произошло?[67] Да по многим причинам. Но сейчас — впервые за очень много лет советское руководство было поставлено перед ситуацией серьезного выбора, тем более — политического выбора. Только что — секретарь ЦК Борис Пономарев поставил на кон свою карьеру, обвинив высший орган управления партией в предательстве интересов коммунизма и сговоре с врагом. Конечно — такие слова не были сказаны — но можно было читать между строк.

И надо было определяться.

— Товарищ Соколов? — слабым от старости голосом сказал Громыко — какие у нас возможности по... военному воздействию на ситуацию?

— В стране находятся наши военные советники — сказал Соколов — товарищи, я бы пока не обострял ситуацию. У нас нет достоверных данных относительно того, что происходит в Ираке. Что касается наших сил — то в Персидском заливе находится наша оперативная эскадра...

Зазвонил звонок. Генеральный секретарь посмотрел на свою батарею аппаратов... ни один не мигал.

— Товарищи, прошу прощения...

Алиев встал и вышел из кабинета. Он единственный из всех членов Политбюро постоянно носил при себе телефон марки Фотон. Размером он был примерно с полторы трубки обычного телефона и выглядел как рация. Сеть пока была развернута в Москве и развертывалась в Ленинграде... как оперативная сеть для работы КГБ СССР. Сам Гейдар Алиевич носил телефон новой системы потому, что поддержкой внедрения новой системы занимался специальный комитет, который возглавлял его сын.

Соломенцев — неодобрительно посмотрел на закрывшуюся дверь — выходить во время заседания было нарушением протокола, но Алиев самочинно присвоил себе это право, объяснив необходимостью постоянно быть на связи и ведением секретных переговоров.

— Андрей Андреевич — сказал он — МИД уже ведет работу по соседним странам?

— Послам направлены директивы — сказал Громыко...

Открылась дверь. Алиев быстро прошел на свое место.

— Товарищи... — сказал он — только что в Ясенево получен сигнал от посольской резидентуры в Багдаде. Посольство окружено частями Республиканской гвардии, в непосредственной близости от посольства расположена бронетехника...

Ирак, Багдад Аэропорт имени Саддама Хусейна. 15 июля 1988 года

Багдадский международный аэропорт, крупнейший и лучший в Ираке — использовался не только как въездные ворота в страну — хотя в восьмидесятые был построен международный терминал, даже превосходящий Шереметьево — 2. Этот аэропорт использовался и как база ВВС, причем одна из основных. Именно здесь — стояли оба имевшихся у Ирака самолета ДРЛОУ — оба на базе Ил-76 — Багдад1 и Багдад2. Этим же аэропортом — пользовались все высшие должностные лица страны кроме Президента — у него был собственный аэродром в самом центре города, рядом со штаб-квартирой партии БААС.

Первые два самолета с американским спецназом приземлились на него, еще вчера — но больше он принять просто не мог, он был рассчитан всего на один самолет, и не мог принимать самолеты, не имеющие короткого взлета и посадки. Поэтому — основные части американской армии, которым предстояло взять под контроль Багдад на случай мятежа армии Иракской — прибывали через БИАП. Для обеспечения секретности — они прибывали гражданскими, но не заявленными в расписании рейсами, и в штатском. Первыми, после спецназовцев SEAL на иракскую землю ступили солдаты восемьдесят второй десантной дивизии.

Вертолет генерала — стоял неподалеку от здания основного терминала, на месте, считавшемся элитным и зарезервированным за армией. Однако, аэропорт уже был под контролем американцев, поддерживаемых частями Амн аль Хаас. И так получилось, что единственным из тех. кого успели объявить в розыск, был Николай — ни Бахметьева, ни генерала Фахри не искали. Но именно Николай — и был за рулем машины...

Генерал — показал, куда ехать. Он, в конце концов, был героем, командующим направлением — и вряд ли даже Амн аль-Хаас решилась бы с ним связываться — хотя президентскую охрану воспитывали в духе презрения к армии и личной преданности одному лишь Саддаму. Конечно, машина была отнюдь не генеральская ... но какое их собачье дело.

А вот Николаю не понравилось то, что он увидел. У служебного входа — стояли, кроме иракских солдат еще два человека. И оба в джинсах и у обоих — одинаковые сумки на плече и что самое главное — оба чисто выбриты и с короткой, почти уставной стрижкой. В иракской армии офицеры, подражая Раису, носили усы и не всегда брились каждый день.

Можно ставить деньги на то, что эти двое — не иракцы.

Но наглость второе счастье — и потому он даже прибавил газу и решительно засигналил. На тормоз — нажал в самый последний момент.

Иракцы — вскинули оружие.

— Стой!

Один из солдат — подошел и грохнул кулаком о крышу. Николай заметил, как напряглись эти двое...

Приоткрыл дверцу

— Открывай, сын осла!

— Документы! Документы! — малограмотный солдат буквально орал

— Открывай! Свинья!

Увидев неладное — к ним направился офицер

— Я везу генерала, не видишь что ли?

Фахри подыграл — опустил окно.

— Открыть ворота! — рявкнул он

Не хватило — буквально секунды.

Офицер — перевел взгляд на орущего генерала — и, конечно же, узнал его. Но перед этим — он глянул на того, кто сидел на переднем. И по тому, как рука непроизвольно потянулась к пистолетной кобуре — Николай все понял....

Машина стояла на передаче — и он просто нажал на газ, одновременно — хватая пистолет-пулемет с переднего сидения. Не было ни елочки, ни каких-либо заграждений — и Мерседес запросто снес ворота, прорываясь внутрь. Американцы — а это были они — бросились в стороны, но один не успел, и машина поддела его крылом, отбрасывая в сторону...

— Вниз! — Бахметьев толкнул генерала и навалился на него.

Автоматные очереди — загремели, когда они уже мчались по бетонке. Осыпалось заднее стекло, пуля ударила по кузову — но машина продолжала разгоняться. А вот американец — ударил расчетливее, по задним колесам. И попал...

Машину повело влево — но она продолжала идти. Хоть и с трудом. Николай сражался с рулем и правил туда, где были вертолеты. Он не знал, там ли нужный — и просто правил в ту сторону, стараясь не упустить контроль над машиной...

Справа — разгружался огромный ДС-9 компании Пан-Американ...

— Куда? — крикнул Николай

Никто не ответил.

Они пронеслись мимо Пан Американа. Бросились в глаза пассажиры — одни мужчины, с сумками, призывного возраста.

От здания аэропорта — мчались два открытых внедорожника ГДРовского производства, полные солдат.

Вертолеты были совсем рядом — знакомые Мишки. Какой из них был нужен — неизвестно. Николай увидел. что возле одного из них идет погрузка -и затормозил.

— Из машины!

Калашников был в сумке — надежный и мощный, не чета немецкому. Он занял позицию за моторным отсеком машины, тщательно целясь. Первый же выстрел — расколотил лобовое стекло головного Хонкера, машина завиляла. Со второй — открыли беспорядочную стрельбу. Николай убил или ранил еще двоих, машины окончательно остановились. От Пан Американа — тоже открыли огонь — на звук однозначно не Калашниковы — и им ответили. В хаосе и бардаке — иракцы из службы безопасности, которым никто ничего не объяснил — стреляли во все стороны и американцы отвечали...

А может — и американцы начали. Кому это интересно...

— Я прикрою! — Николай выпал из машины

— Вертолет!

От аэропорта — бежали иракские солдаты. Падали под метким огнем от самолета. Аэропортовский шаттл остановился на полпути — из него посыпались такие же, в штатском, разворачиваясь и ведя огонь из короткоствольных автоматов, какие можно было видеть в любом репортаже из Вьетнама или из Гренады...

Тем временем — Бахметьев с диким видом вломился в кабину вертолета, направил автомат на пилота.

— Двигатели на взлет, убью!

— Чего орешь, браток? — ответил по-русски тот

— Ты откуда

— С Волгограда. Чего орешь как ошпаренный?

— Давай двигатели на взлет!!

— Так у меня половина карты...

— Взлетай, убьют!

Словно подтверждая слова КГБшника — автоматная очередь прошла по корпусу

— Ладно, ладно ... — пилот принялся дергать переключатели — совсем как я погляжу тут охренели...

Николай — тремя быстрыми выстрелами снял троих, покатился по бетонке. Вовремя — один из тех, в штатском уже вел по нему огонь из Калашникова, который забрал у убитого иракского солдата — и хорошо, черт возьми, вел.

Иракцы у аэропорта — падали под сосредоточенным огнем пассажиров с Пан Американ...

Валить...

Он перебежал к вертолету... Очередь, прошедшая через всю бетонку — заставила его отпрянуть назад...

От огромного Ил-76 с наростом радиолокационной станции — у него была постоянная охрана — открыл огонь пулемет...

Свист вертолетных винтов был все сильнее. Обернувшись. Николай понял, что вертолет уже поднимается в воздух...

Претензий к Бахметьеву у него не было — надо было спасать генерала. Любой ценой...

Можно было бежать двумя путями. К аэропорту — под перекрестный огонь — или в сторону летного поля. Те, в штатском, одинаковые — а побеждали явно они — не будут вести огонь в сторону собственного Пан Американа.

Улучив момент — он бросился бежать. Проскочил опасное пространство. Пробежал через пустое стояночное место, которое было занято вертолетом.

Вертолет был уже едва виден, он уходил на юго-восток и его никто не пытался задержать, учитывая что творилось в аэропорту, это было неудивительно...

За спиной — что-то шумно и с грохотом взорвалось, его окатило жаром...

Дальше — были еще самолетные стоянки. Какой-то самолет — уже принимал последних пассажиров, готовились откатывать трап.

Как вспышка — родные буквы.

АЭРОФЛОТ!

Николай бросился туда со всех ног, не обращая внимания на пули. До самолета — было метров триста...

Он бежал их так, как никогда не бегал в жизни...

Он вскочил на трап в тот момент, когда он уже отъезжал назад... мелькнуло испуганное лицо стюардессы в знакомой до боли форме — когда он бросился прямо на нее и повис, цепляясь за нижнюю кромку люка...

Стюардесса дико кричала, и кто-то подскочил к люку, ударил чем-то по пальцам. Но он удержался... и знал, что удержится...

А если рядом Марина — то удержится тем более...

Саудовская Аравия 15 июля 1988 года

Бывший начальник контртеррористического отдела ЦРУ, а ныне советник при Его Величестве по вопросам терроризма и борьбы с терроризмом Дьюи Кларидж не мог понять, чем вызван этот неожиданный вызов к монарху.

Он уже готовился вылететь в Ирак, так как там сейчас был нужнее. В самом Ираке — ситуация продолжала ухудшаться. Первоначальные победные реляции — сменились настороженными опасениями о дальнейшей судьбе Ирака и режима. Генерал Фахри, один из наиболее опасных людей в иракской военной верхушке — избежал смерти, вырвался из капкана и сумел вылететь на юг страны, где находились шиитские, преданные ему войска. Скорее всего, ему помогли это сделать советские, в аэропорту произошла серьезная перестрелка, были погибшие и раненые. Где генерал Фахри — сейчас никто не знал, но ждать можно было всего. В том числе шиитского мятежа на юге, а в самом худшем случае — открытия фронта и прорыва войск аятоллы к месторождениям Басры. В этом случае — наступила бы полная катастрофа.

Шестой спецотряд ВМФ США получил приказ выделить часть сил и средств на охоту за генералом Фахри и его уничтожение, ночью — он был объявлен целью первого приоритета. В Сигонелле — вот-вот должны были приземлиться самолеты с еще одной группой первого уровня — 1SFOD Delta, они экстренно перебрасывались из Форта Брэгг, чтобы обеспечить стабилизацию обстановки в Ираке и оперативно отреагировать, если в армии начнется мятеж. В Пентагоне — готовились к переброске в регион восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии, но все понимали, что если в армии Ирака действительно начнется мятеж — то все они, и котики, и Дельта и десантники — смертники. Армия начнет войну с республиканской гвардией, иранцы моментально воспользуются ситуацией, прорвут фронт и начнут наступление на Багдад... нет, лучше не думать о том, что может произойти. И самое плохое — в СССР, в Закавказском военном округе — сконцентрированы крупные ударные соединения, сформированные на основе бывшей сороковой армии, имеющей огромный опыт войны в горно-пустынной местности[68]. Если и СССР тут вмешается...

Как раз в этот момент, когда они находились на передовом посту, на базе Кинг Халед, пили кофе и пытались по отрывочным рапортам с мест собрать целую картину происходящего — пришел вызов от Короля.

Который Кларидж проигнорировать не мог, потому что получал жалование из саудитской казны...

Оставив распоряжения и сменщика на время отсутствия — Кларидж выехал в Эр-Риад. Лучше было бы вылететь, но у него не было под рукой вертолета, потому что все вертолеты они задействовали на иракской операции, чтобы хоть как то помочь котикам. Он взял Субурбан и с небольшой группой охраны в том же автомобиле — выехал в Риад по трансарабскому шоссе, проходящему параллельно побережью и трубопроводу, ведущему к разрушенному Абкейку.

Шли быстро. Трасаравийская магистраль — была подвержена той же напасти, что и все саудовские дороги — ветром на нее постоянно наметало песок, он ложился на бетон языками, мешая проехать. Но именно эту дорогу — чистили постоянно. Они шли на скорости около девяноста миль в час, обгоняя громадные фуры и цистерны просто циклопических размеров с тягачами Фаун, везущими питьевую воду.

Впереди — появился как раз автомобиль, который занимался очисткой трассы от песка — это был самосвал Кенуорт американского производства, с огромным отвалом, примерно такой, какие чистили магистрали в США. Он шел, иногда поднимая слева от себя фонтаны песка.

— Что за идиот...

Получается, что самосвал выбрасывал песок не на обочину — а на чистую сторону дороги!

— Посигналь.

Водитель Субурбана — требовательно засигналил и словно откликаясь на зов — в кузове грузовика поднялась дрожащая в мареве фигура. На человеке в кузове была черная маска — балаклава и он держал на плече гранатомет РПГ, нацеленный прямо на американский автомобиль.

— Твою же мать!

Водитель попытался вильнуть в сторону — но не получилось. Тогда он сделал единственно возможное — прибавил скорость, чтобы приблизиться к грузовику.

Кларидж видел как в замедленном кино, как за стрелком произошла вспышка, как пошел на них гранатометный выстрел... он пробил лобовое стекло и убил сидящего впереди телохранителя, пробив его как копье. Но не взорвался, потому что не взвелся взрыватель. Слишком мало было расстояние.

— Тормози!

Водитель повернул руль — и поврежденный Субурбан вылетел с трассы. Здесь она проходила по насыпи, они полетели вниз под углом градусов в сорок пять, потом машина тяжело ударилась носом в землю, от удара взлетел сорванный капот. Инерция была такова, что машина встала на нос, а потом, в облаке пыли — тяжело легла на крышу.

Бывший старший оперативный сотрудник ЦРУ Дьюи Кларидж пришел в себя практически сразу, попытался вылезти. Все-таки — Субурбан крепкая машина и даже после переворота — в ней модно выжить. Они лежали на крыше, рядом с дорогой был щебень от насыпи, засыпанный все тем же вездесущим песком. Он пополз на выход, отталкиваясь ногами и выдираясь из машины. И ему удалось это сделать, он подумал даже, что выбрался из передряги целым. Жестокий пинок вернул его в реальность, в голове помутилось. Его грубо перевернули на спину — и он увидел над собой бездонное, бледно-голубое, выжженное беспощадным арабским солнцем небо и косматую, бородатую голову своего убийцы. В глазах его — не было ничего человеческого, они были белыми от ярости, совершенно безумными. У террориста был автомат Калашникова — и черная, бездонная точка его ствола была реальнее, чем все остальное вместе взятое.

— Я американский гражданин! — сказал Кларидж

— Аллаху Акбар!!! — визгливо крикнул боевик

Автомат плюнул огнем, и свет для американца померк.

Примечания

1

Договорной Оман — один из немногих примеров победы Запада в партизанской войне в двадцатом веке.

(обратно)

2

На Востоке из-за жары работают с шести утра до часу дня, шесть дней в неделю, выходной — пятница. Обычно с четырнадцати примерно до семнадцати восемнадцати часов спят, затем, как темнеет — выходят на улицу и не ложатся до глубокой ночи

(обратно)

3

Этот тип вертолета — готовили для противопартизанских действий во Вьетнаме, но когда он был готов — тема Вьетнама отошла в прошлое. А вертолет был хорош — вращающаяся на все 360 турель под брюхом с теленаведением и оператор на месте пассажира. Считалось, что этот проект был похоронен — но недавно всплыло, что все выпущенные машины были проданы в Оман, глее исполняли роль вертолетов огневой поддержки, за неимением других.

(обратно)

4

И название полка, и место его дислокации и наличие в нем офицером САС — соответствует действительности

(обратно)

5

Высокий вал земли, иногда с рвом, иногда без. Обычно, на Востоке никакой другой границы между странами и не бывает

(обратно)

6

На тот момент — первая и единственная выставка в Багдаде была почти уникальной. Первая выставка в Абу-Даби прошла в начале девяностых, она задумывалась как однократная — но стала постоянной

(обратно)

7

Так, в Афганистане на первом этапе у афганских союзников ППШ было больше, чем АК — а в Анголу отправляли такие раритеты как немецкие Штурмгеверы и Mg34

(обратно)

8

На эту тему Фредерик Форсайт написал книгу «Кулак Аллаха»

(обратно)

9

Скорпион — пистолет — пулемет, один из самых известных во времена Холодной войны, поразительно маленький и легкий. МОР — опытный укороченный автомат уникальной конструкции. Пламя — семейство легких пулеметов, уникально легкое по весу: образец под 7,62 НАТО весил 4,5 килограммов

(обратно)

10

Легенда в мире оружия. Произведено всего 20000 штук. После чего ГДР не стало. Более десяти тысяч экспортированы в Перу

(обратно)

11

Еще одна из легенд. После войны — в Румынию была продана линия по производству противотанковых ружей и румыны наладили их производство мелкими сериями как под родной, 14,5 калибр, так и под 12,7. Никаких проспектов, рекламных фотографий не существует, есть только несколько нечетких фотографий «в поле» и одна четкая, из Сирии 2012 года — у одного из снайперов как раз такая винтовка. Еще более загадочная — винтовка по схеме СВД калибра 12,7, представлявшаяся только один раз, на выставке ЭКСПОМИЛ99 в качестве опытной

(обратно)

12

Одна из легенд советского телевидения. Франко-итальянский сериал Спрут вышел на экраны СССР в августе 1986 года и имел грандиозный успех: улицы пустели, когда его показывали. Видимо, этот сериал из всех стран, где он показывался, наибольший успех снискал именно в СССР. Имя комиссара Каттани стало нарицательным, многие дети (в том числе и автор сих строк) играли в мафию и Каттани. Позднее — исполнителя роли комиссара Каттани, Микеле Плачидо пригласили в качестве главного героя в советско-итальянский фильм Афганский излом. По странному стечению обстоятельств — съемки проходили в Таджикистане, и съемочная группа попала в оборот в Душанбе во время первых беспорядков 1990 года. Плачидо, по воспоминаниям коллег, сказал: у вас тут круче, чем на Сицилии

(обратно)

13

Бомбей получил название Мумбаи в 1995 году, по мнению многих — переименовали напрасно

(обратно)

14

Массовые беспорядки в Кванчжу — имели место с 18 по 28 мая 1980 года в Кванчжу, Южная Корея. Началось все с того, что войска диктатора Чон Ду Хвана открыли огонь по студенческой демонстрации, потом это вылилось в массовые беспорядки с захватом города разъяренными людьми. Режим бросил на подавление войска, погибли по разным данным от нескольких сотен до двух тысяч человек. В конце 80-х власти признали чрезмерное применение силы и извинились. Однако, США ни тогда, ни сейчас — не возмутилось, и не осудило происходящее, хотя акция в Кванчжу кровавее всего того, что происходило в Польше в это же время, кровавее даже событий на площади Тянь-Ань-Мэнь. Просто США протестуют по поводу нарушения прав человека далеко не всегда

(обратно)

15

Чечетка. Система шифрования с одноразовыми ключами, в качестве ключей используется запись атмосферных шумов. Устарела в связи с развитием компьютерной техники

(обратно)

16

В нашем мире Кинг Халед стал крупной военной базой после того, как Саддам напал на Кувейт — американцы превратили заброшенные жилые кварталы в военную базу в рекордно короткие сроки

(обратно)

17

Боинг-707, имевший скрытый отсек, в котором до поры до времени находились несколько парашютистов. Эти машины — их было несколько — были заказаны ЦРУ специально для заброски агентов на территорию СССР.

(обратно)

18

ПТРК Милан поставлялись ЦРУ США моджахедам на заключительном этапе войны

(обратно)

19

Как потом оказалось, в числе агентов ЦРУ был заместитель министра обороны Польши. Вообще Польша и ее сопротивление уникально тем, что впервые требования, которые предъявлял рабочий класс, были не социально-экономическими, и даже не политическими — а морально-ценностными. Происходившее в Польше стало прологом к длинной цепи оранжевых революций и арабских весен

(обратно)

20

Использована часть стенограммы реальной речи Б.Н. Ельцина на Пленуме ЦК КПСС, которая и привела к конфликту с ЦК и его отстранением от власти. Убраны упоминания про перестройку. Михаил Сергеевич — соответственно, Соломенцев, а не Горбачев

(обратно)

21

Шаталин до назначения на ВВ — был командармом в Ереване, был женат на армянке. Его позиция по Карабаху — была сильно не той, какую следовало бы иметь командующему ВВ и привела к немалой крови

(обратно)

22

Без чего нет, обязательное условие (лат.)

(обратно)

23

Первые прицелы «красная точка» появились еще в начале века. (Нидар. Гис. КвикПойнт). Из современных фирм, производящих прицелы подобного рода — первой появилась шведская Аймпойнт АБ, в 1974 году. Уже в самом начале 80-х — эти прицелы активно рекламировались в оружейных журналах. Первым действительно серьезным прицелом армейского образца стал Аймпойнт 3000. его использовали французская GIGN и американские SEAL в восьмидесятых, причем GIGN поставила его на очень мощную винтовку G3

(обратно)

24

Это и есть первая модель знаменитой Arctic Warfare. На сегодняшний день наиболее распространенной армейской снайперской винтовки высокого уровня. РМ — так назвали модель для британской армии, она была примитивнее AW. которая первоначально предназначалась для армии Швеции

(обратно)

25

Первая модель М82 была разработана в 1982 году, но первая военная поставка состоялась в 1989 году — для армии Швеции, которой нужно было что-то кардинально легче пулемета М2. По сути, первым крупным покупателем знаменитой сейчас винтовки Барретт была Ирландская Республиканская Армия, использовавшая ее как замену крупнокалиберному пулемету, причем с большой эффективностью. Парадокс — но и сейчас одним из важнейших потребителей этой винтовки является криминалитет — мексиканская мафия использует ее в войне против правительства и армии. В Мексике этих винтовок изымается столько, что ими вооружены целые снайперские подразделения

(обратно)

26

Учения блока НАТО в Европе, проводились каждый год на протяжении почти многих лет и имели целью отработку действий на случай советской агрессии. Последние — были проведены то ли в 92, то ли в 93 году

(обратно)

27

Нецензурная брань на арабском

(обратно)

28

Мало кто знает, что зимой в иракской пустыне температура может опуститься ниже нуля и могут быть снежные бураны. Но это так. Знаменитый патруль Браво 2-0 (его члены Энди МакНаб и Крис Райан) испытал это в полной мере, по крайней мере, один человек у них замерз насмерть

(обратно)

29

Дословный перевод «Я вижу это»...

(обратно)

30

Вооруженные Пумы в то время — производили только ЮАР и Румыния. Описанный вариант Пумы — как раз румынский, румынская армия применяла советскую доктрину, по которой транспортный вертолет должен быть серьезно вооружен

(обратно)

31

Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя. Спроси, что ты можешь сделать для своей страны

(обратно)

32

В Госдепартаменте существует правило — в случае кризиса страна, где это происходит — ставится в приоритет. Поскольку мощности по обработке данных поступающих из иностранных посольств ограничены, всем остальным посольствам уходит приказ сообщать только экстренную информацию, все же данные из посольства в кризисной стране принимаются и обрабатываются в полном объеме

(обратно)

33

шиитами

(обратно)

34

События 19 октября 1987 года — в тот промышленный индекс Доу-Джонса рухнул на 22,6 % за один день. Никакими фундаментальными причинами объяснить это было невозможно

(обратно)

35

Гамаль Абдель Насер — глава Египта, активный сторонник арабского объединения. Известна попытка создать ОАР или Сирии и Египта, гораздо менее известна его попытка военным путем захватить Йемен. Война в Йемене продолжалась не менее десяти лет, в ней активно применялось химическое оружие

(обратно)

36

Салем Бен Ладен, глава клана Бен Ладенов на тот момент, погиб 29 мая 1988 года при подозрительном крушении самолета в штате Техас. Он повторил судьбу сво6его отца Мохаммеда бин Ладена, тоже погибшего в авиакатастрофе

(обратно)

37

С 1989 года — Госсекретарь США

(обратно)

38

Сотовая связь существовала уже тогда, существовали и радиотелефоны, позволявшие подключаться к обычным проводным станциям связи. Большую часть систем связи в СА построил холдинг Бен Ладенов

(обратно)

39

Аятолла Хомейни действительно написал письмо Горбачеву незадолго до своей смерти

(обратно)

40

По Интернету, в том числе в серьезных аналитических статьях родит байка про то, что директор ЦРУ договорился с монархом Саудовской Аравии и они уронили цены на нефть дабы навредить СССР и обанкротить его экономически. Автор сам одно время в это верил, но почитав литературу пришел к выводу, что это полный бред. Цена на нефть упала под влиянием совсем других факторов, а Саудовская Аравия приложила все усилия к тому, чтобы поднять ее до приемлемого уровня

(обратно)

41

Это и в самом деле было

(обратно)

42

Рафидиты — от «рафада», отвергаю — название шиитов в арабском мире. Они отвергают большую часть арабской исламской уммы и считают их отступниками. Корпус стражей исламской революции — параллельная армия, созданная изначально вследствие ненадежности шахской, профессиональной армии. Сейчас в Иране классическая армейская структура и КСИР сосуществуют, в КСИР есть свои ВВС, свои ВВС, свои танковые войска. Концепция армии двадцати миллионов — выдвинута на ранней стадии исламской революции в Иране. Предусматривает поголовное вооружение народа и фанатические действия в случае опасности

(обратно)

43

Резидент ГРУ

(обратно)

44

В Сонг-Ми, взвод лейтенанта Келли расстрелял целую деревню

(обратно)

45

Довольно грязная история. Джонатан Поллард, аналитик военно-морской разведки США, вышел на контакт с МОССАДом и передал ему огромное количество информации. Судя по данным ФБР — он нашел контакты с разведкой Пакистана и ЮАР, оправдывая это тем, что это не коммунистические страны. Когда его раскрыли (1987 год) — он успел добежать до израильского посольства, но израильтяне закрыли перед ним двери и позволили агентам ФБР арестовать его. Он получил пожизненное заключение и сидит до сих пор

(обратно)

46

Дэн Куэйл, кандидат в вице-президенты и впоследствии вице-президент США, был известен непродуманными и откровенно глупыми высказываниями. Но то, что случилось в предвыборных дебатах в тот год, вошло не только в историю этих выборов — но и в политическую историю США

Во время предвыборных дебатов Куэйл сказал, что его сравнительная молодость не может быть помехой для выполнения обязанностей вице-президента, так как, например, Кеннеди тоже был молод, когда стал президентом. На это его оппонент, кандидат в вице-президенты от Демократической партии Ллойд Бентсен, ответил: «Я служил с Джеком Кеннеди. Я знал Джека Кеннеди. Джек Кеннеди был моим другом. Вы, сенатор, не Джек Кеннеди.» Эта цитата и ошеломленное молчание Куэйла в ответ стали легендарными в политической истории США; но несмотря на этот промах, Буш — Куэйл одержали убедительную победу в выборах.

(обратно)

47

Кандидат от демократов Дукакис на этих выборах часто получал обвинения в том, что слишком миролюбив. В ответ он снялся в рекламных целях на танке М1, но стало только хуже — к Дукакису приклеилось прозвище «Дукакис на танке» что подчеркивало его глупость. Надо, кстати сказать, что Дукакис был отнюдь не глуп и пал, скорее жертвой собственного миролюбия — американцы хотели видеть кого-то агрессивного

(обратно)

48

Манучер Горбанифар — известный в восьмидесятые нелегальный торговец оружием, сотрудничающий с правительством США и игравший большую роль в попытках американцев освободить американских граждан, взятых в заложники проиранскими силами в Ливане. Как потом оказалось — Горбанифар был манипулятором и лжецом

(обратно)

49

Совершенно секретно

(обратно)

50

В системе охлаждения сверхзвукового перехватчика Миг-25 используется спирт. А у Ирака Миг-25 было достаточно, он был одним из крупнейшим их заказчиком

(обратно)

51

Но это уравновешивалось тем, что американцы на голову, даже не на голову, а на порядок превосходили нас в качестве обработки информации. Если в ЦРУ существовало два равноправных заместителя директора, заместитель директора по разведке и заместитель директора по аналитике — то в КГБ аналитическое управление было создано в... 1990 году! То есть, получается, что до этого систематическим анализом получаемой информации никто не занимался — все подшивали в папки и реагировали, только когда начинало искрить — доставали папку и смотрели. В середине семидесятых — группа работников КГБ предложила создать на базе Академии КГБ центр по анализу несекретной информации. Вопрос был в следующем: каждое министерство и ведомство в СССР выписывало для себя большое количество иностранной периодики, часто одно и то же — за валюту. Большей частью — приходящую периодику никто не читал, вся она расходилась по рукам. Сотрудники КГБ предложили прекратить тратить валюту — а создать единый центр систематизации, выписывать на него все, что может требоваться, вести каталоги и составлять тематические обзоры для рассылки на места. По словам участника совещания по этому вопросу, Андропов как то пожал плечами, как будто ему было холодно, и сказал — нет, ничего не получится.

(обратно)

52

Удивительно, но сейчас Гарлем считается одним из «артистических» районов Нью-Йорка, причем в нем безопасно, так же как и в остальном городе. Достигнуто это было в результате двух вещей. Первая — рост пригородов, в которых переселились американцы — снижение плотности расселения снизило и преступность. Второе — избрание мэром Нью-Йорка бывшего прокурора Рудольфа Джулиани. Именно этот человек превратил всего за несколько лет Нью-Йорк из одного из самых опасных городов в мире в один из самых безопасных. Методов два. Первый — методичное наказание за мелкие правонарушения и проступки, чтобы все видели, что полиция есть и она работает и тем самым — профилактируются более тяжкие преступления. Второе — распределение сил полиции не равномерно, а концентрация их в наиболее криминогенных районах. То есть, активное наступление на криминал и размещение больших сил правопорядка в таких районах как Гарлем — причем в достаточном количестве, чтобы реально подавить криминал

(обратно)

53

Речь идет не про советский автобус, а про чешский грузовик. Сейчас они не производятся

(обратно)

54

На штанах, которые носят на Ближнем Востоке — нет ширинок. С этим связана одна забавная история — когда американцы вторглись в Ирак, они начали создавать вместо армии что-то вроде отрядов гражданской защиты и в числе прочего — поставили им одежду. В том числе и штаны с ширинками. От этого — проамериканских полицаев начали называть «моникаи» — из-за ширинки и связанным с этим скандалом во времена президентства Билла Клинтона

(обратно)

55

имя подлинное

(обратно)

56

Это кажется невероятным, но Саддам и в самом деле часто передвигался по Багдаду на одной машине без охраны с одним водителем и иногда даже без телохранителя

(обратно)

57

С миграцией евреев связано было много интересных историй. Например, в Ленинграде существовала банда под названием хунта, которая специализировалась на ограблениях евреев, готовящихся совершить алию. Иногда при ограблении — евреев и убивали

(обратно)

58

По воспоминаниям тех, кто знал Саддама лично — он много шутил и у него было чувство юмора

(обратно)

59

Когда начинаешь разбираться в советской системе обеспечения внешней торговли, импортно-экспортных операций — невольно ощущаешь гордость за страну. Не просто так страна, в которой проживало лишь пять процентов населения земли — давала двенадцать процентов промышленного производства. Экспорт шел в огромных масштабах, возводились ТЭЦ, ГЭС, продавалось все, начиная от самолетов и заканчивая вилками — ложками. Трагедия же состояла в том, что нам так и не удалось наладить систему откачки ресурсов из стран третьего мира в свою пользу — Америка откачивала, а мы наоборот — закачивали, помогали. Последствия же падения СССР в полной мере начинают прорисовываться только сейчас — когда Америка, Китай, Европа, в последнее время и мы — только откачивают, а помогать некому — получается, что три-четыре миллиарда человек доведены до крайности и им в принципе то терять — нечего. Так что с терроризмом при таких раскладах — можно бороться до морковкина заговения

(обратно)

60

Куб — Ан-12. Кандид — Ил-76. Кодификация НАТО

(обратно)

61

США в частности тайно поставили Ирану 400 ракет ПТУР Тоу, что позволило серьезно изменить обстановку на фронте и нанести чувствительное поражение иракским бронетанковым соединениям. До сих пор нет однозначного мнения. было ли это вынужденной мерой для освобождения захваченных в Ливане американских заложников — или заложники были только предлогом. а на деле США тайно снабжали обе стороны. чтобы война продолжалась подольше. Для понимания описанного в книге надо сказать. что в это время в Штатах бушевал скандал Иран-Контрас, информация о котором широко публиковалась в иракских официальных изданиях и любви к американцам и у армии и у простых иракцев не добавляла

(обратно)

62

Беззубая и откровенно вторичная, следующая за событиями политика СССР — притча во языцех. Сравнить хотя бы с фашизацией Чехии, аншлюсом Австрии — никакого сравнения. СССР погубил «научный коммунизм» — вера в то, что победа коммунизма во всем мире предопределена и неизбежна и делать ничего не надо

(обратно)

63

А.И. Мокроус — Главный военный советник в Ираке

(обратно)

64

В Южном Йемене разборки в высших эшелонах власти привели к кровавой бойне в 1985 году, президент — поднял мятеж

(обратно)

65

Несмотря на громадную популярность аятоллы Хомейни в народных массах — коммунистические идеи тоже были очень популярны. Если люди среднего и старшего возраста были поголовно клерикалами — то среди молодежи было немало коммунистов. Альянсом коммунистически настроенной молодежи и армии — можно было не допустить власти исламских клерикалов и создать прогрессивный социалистический режим в стране

(обратно)

66

Мало кто знает о сопротивлении установлению власти аятолл в Иране, а там — два года шла гражданская война, в которой погибли десятки тысяч человек. В числе погибших — президент страны, министр обороны, глава парламента, несколько аятолл — их всех убили городские партизаны

(обратно)

67

Почему так произошло? Причин много — старость и усталость Брежнева и Устинова, отвлеченность на конфликт в Афганистане, не в последнюю очередь — предательская политика Андропова, толкавшего СССР в ненужный афганский конфликт. Но факт оставался фактом — Иран мы банально просрали

(обратно)

68

К описываемому периоду СССР выводил 40ОА из Афганистана, оставляя небольшие силы ВВС и спецназа и передавая страну в руки афганских сил безопасности

(обратно)

Оглавление

Александр Афанасьев Ближний круг Часть 2

  Ирак, Багдад 18 июля 1988 года 

  Эти пистолеты пулеметы — остались у иракских телохранителей от бойцов 22САС, которые обучали их в середине восьмидесятых. Они с тех пор — действительно, так и не приводились к нормальному бою... Глаза полковника вспыхнули злобой — но только на мгновение. Николай разобрал автомат, провел пальцем.

  Регион Дофар, Договорной Оман Где-то на границе с НДРЙ 29 июня 1988 года

  За валуном — сидел человек. Он сидел на корточках, что для араба было дико, держа руки у лица с тем, чтобы меньше испарялось воды при дыхании. Он не был похож на советского. Аареф знал, как выглядят советские, потому что те вели занятия в Ленинской школе. Этот — был низенький, с узкими глазами и потемневшей от загара кожей. Скорее он был похож на китайца — Аареф знал и то, как выглядят китайцы, потому что маоисты были активны по обе стороны баб-эль-мандебского пролива. Рядом с ним стояла винтовка. На вкус Аарефа — уродливая, чем-то похожая на ту, которая была у него в руках и на автомат Калашникова одновременно. Горцы — в качестве охотничьих и снайперских использовали обычно Ли-Энфильды, которые англичане выдавали просто так жителям лояльных племен по количеству взрослых мужчин. А эта винтовка, судя по магазину, была полуавтоматической. Редкость для снайперских винтовок. — Салам.

  Вертолеты — вернулись на базу так называемого Katibat al Junoob Oman — Горного полка, расквартированного на крупной военной базе в Масскер аль-Муртафа[4]. Там же — находился тренировочный центр, в котором были расквартированы бойцы 22САС. Во время острой фазы конфликта — в Омане были расквартированы два эскадрона — то есть половина от наличных сил полка. Сейчас — всего около двадцати человек, поровну от альпинистов и мотопехотинцев, передвигающихся по пустыням на розового цвета ЛандРоверах. Они — обучали и командовали примерно семью тысячами горцев, многие из которых — были бывшими коммунистическими партизанами. Главный здесь был — Дик Шорт. Здоровенный рыжий увалень, он мог идти целый день без отдыха, таща на себе пулемет и рюкзак с боеприпасами, и мог с небольшой группой вступить в бой с целой бандой. Он носил очки, дурацкого вида шорты и бронежилет вместо верхней одежды, из которого часть пластин была вынута — для американской армии немыслимая форма одежды. Но горцы — почитали его едва ли не за Бога... Когда мешки с трофейным оружием втащили в палатку, которую занимали британцы — собрались все свободные от смен. Дик — вытащил из мешка длинную, со странного вида прикладом винтовку и довольно причмокнул

  — Дядя Садди не любит гостей, сэр — наконец сказал один из бойцов, невысокий и чернявый — упаси Бог попасть в тамошнюю костоломку. — Я спросил не это. — Сэр, если хотите знать есть разные пути. Если легально, то лучше всего одно из двух. Журналистом — но тогда за вами могут следить. Или — в таких местах как Палестина есть вербовочные бюро. Если ты понравишься тамошним парням — они переправят тебя в Ирак, будешь там работать. Но если нет...

  Ирак, Багдад 22 августа 1988 года 

  Удивляла информация, чему иракцев учили бойцы 22САС, которые занимались с охраной Саддама в восемьдесят пятом — восемьдесят шестом годах. Больше всего внимания — они уделяли стрельбе и охране конвоя в движении — чисто военным дисциплинам. Охране в пешем порядке — внимания почти не уделяли. Могло быть и так — что не уделяли нарочно. Николай присматривался к тем, кого он тренировал. И приходил к выводу, что работа с таким контингентом — в смысле политико — просветительская — будет трудной. Охрану — Саддам подбирал специально, это были либо люди его клана, в основном выходцы из бедных районов Тикрита, либо — дети погибших военных, которые воспитывались в специальных интернатах. В разговорах — не было ничего кроме фанатизма, веры, шапкозакидательского настроения, озлобленности. Возвращаясь в посольство, Николай докладывал все это Сергею Михайловичу. Тот злился. Как то раз — по его совету Николай пронес в казармы несколько коммунистических листовок. На следующий день — Салад устроил гневное собрание личного состава — на нем выступили сначала те, кто нашел эти листки, затем сам Салад. Выступая, потрясая листками с «гнусной коммунистической пропагандой» он смотрел прямо в глаза Николаю и улыбался. Он по-прежнему ездил и во дворец. Президент уделял ему внимание от нескольких минут, чтобы задать пару вопросов — до часа и больше. Тем, что происходит в казармах Амн аль-Хаас — он почти не интересовался, все, что интересовало Саддама — операции советского спецназа в Афганистане и мнение Николая по тем или иным военным вопросам. Иногда — они работали с картами. Видимо, только это не давало Саладу и тем, кто стоял за ним, перейти в атаку — любой, кто имел доступ во дворец, был для них смертельно опасен.

  Где-то в Ираке 22 августа 1988 года

  Из Омана — через Бомбей[13] он вернулся к себе на родину, вместе с ним летел и Гас Авратакис. Вернувшись, в Сеуле, первым же делом выправил себе три паспорта. Все три на разные имена уроженцев разных провинций, примерно похожих на него. Он знал, что белые люди не разбираются во внешности азиатов, для них все они — на одно лицо. Вряд ли иракский полицейский и даже иракский работодатель — отличат одного корейца от другого корейца. Для них для всех они — узкоглазые. В это же самое время Гас Авратакис, сидя в здании КЦРУ, расположенном на возвышающихся над Сеулом холмах — нашли двоих двойников для полковника Фуонга. Они искали их в корейских тюрьмах — требования были простые, внешнее сходство, нежелание мотать срок, как плюс — ранее участвовал в турах для гастарбайтеров. Кроме того — большая семья на родине. Корея жила по законам военного времени и в случае чего — на снисхождение рассчитывать не приходилось. После того, как двойники были найдены — их поселили на вилле, принадлежащей КЦРУ и полковник Фуонг больше недели не отрываясь, наблюдал за ними. Сойти за другого непросто — он изучал походку, жесты, осанку — все могло пригодиться.

  Ирак, как и многие другие страны Залива — разбогател внезапно, шагнув в двадцатый век из дикости. Не хватало многого, в том числе врачей — а в воюющей стране они тем более были нужны. Выбирались из ситуации обычным образом, нанимая врачей за рубежом — где только можно. Тогда еще не было такого как позже, когда на нефтяных доходах взметнулись ввысь новые города — но ездить работать на Восток по контрактам было нормально. Особенно в таких странах, как Пакистан или Корея — где недостаток земли соседствовал с избытком населения. Спецслужбы Южной Кореи нашли врача, брат которого сидел в тюрьме за антиправительственные высказывания и участие в запрещенных забастовках в Кванчжу[14]. Врач работал в Багдаде в одном из госпиталей по контракту. Ему сказали, что его брата выпустят из тюрьмы, и он согласился сотрудничать. По возрасту, росту, и общим чертам лица — он был похож на полковника Фуонга и вряд ли кто-то бы отличил одного корейца от другого, тем более иракец. Так — полковник получил «прописку», то есть легальные документы и возможность как-то передвигаться по Багдаду. Врач — его звали Хын — передвигался по Багдаду на автомобиле ФИАТ — и агенты ЦРУ сфотографировали его, а потом римская станция получила приказ приобрести десять таких же. На военном аэродроме в Сигонелле — их привели в тот же вид, что и автомобиль врача Хына, в том числе перебили номера и изготовили комплекты поддельных номеров. Для переброски их в Саудовскую Аравию — зафрахтовали отдельный Старлифтер. Теперь нужна была крыша.

  Стартовая площадка Саудовская Аравия Городок Кинг Халед Вечер 19 июня 1988 года

  В первую категорию — он отнес убийства с помощью короткоствольного оружия с близкого расстояния. Это покушение на эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево из-за чего началась Первая мировая война. Это покушение на президента Рональда Рейгана в восемьдесят первом. Это убийство Барту. и короля Югославии Александра в Марселе. Ни в одном случае — убийце не удалось уйти. К тому же — использование такого оружия не дает никакой гарантии успешности — стрелок может и промахнуться, может среагировать охрана. Наконец пистолет надо просто пронести. Этот способ отпадал. Снайперская винтовка. Наиболее известное — убийство президента Кеннеди, покушение на президента Франции де Голля. Главное — попасть, шансы уйти тут намного выше. Другое дело — что теперь политические лидеры намного умнее и не передвигаются в открытых машинах. Но это неплохой способ, особенно если учесть, что в его распоряжении немало отличных снайперов. Бомба. От бомб — погибли русский царь и едва не погиб Адольф Гитлер в сорок четвертом. От взрыва — погиб адмирал Карреро Бланко в Испании, взрывы — стали любимой методикой ирландской террористической группировки ИРА. Способ грязный, кровавый, но даже более верный, чем снайперская винтовка. Человека, попавшего под воздействие ударной волны от взрыва спасти сложно: контузия, отказ внутренних органов и все. Другой вопрос — насколько это будет...

  Еще один вариант — заговор. Убийство Анвара Садата прямо во время военного парада на площади, покушение на Ганди группой охранников — сингхов. Это самостоятельный вариант, он отличается тем, что используется не профессиональный киллер — а группа заговорщиков внутри самой системы, близкая к цели. По многим причинам этот вариант для США — политически наиболее выгоден. Не убийца устраняет врага — а взбунтовавшиеся охранники, солдаты, наконец — простой народ. Конечно же — в реальности придется иметь дело с личной охраной или с офицерами, имеющими доступ во дворец. Удастся ли ему уйти? Не факт. Но все зависит от случая — полковник Штауффенберг вышел из бункера Гитлера после того, как подложил бомбу. Может быть, что-то высокотехнологичное? Например, одиночный самолет без опознавательных знаков. Свалят на израильтян. В любом случае — возникает проблема с доставкой в Ирак агентов и эвакуацией агентов из Ирака. У него пока нет ничего — даже пути для эвакуации.

  Где-то в Ираке 22 августа 1988 года Продолжение

  Тут — полковнику элементарно повезло. Одна из групп — должна была работать на монтаже конструкций для выставки. Сообразив, что на открытие может приехать нужное ему лицо — полковник напросился в эту группу. Остальные корейцы уже сообразили, что дело с этим странным пожилым рабочим неладно — но молчали. Настоящий кореец никогда не откроет рот перед иностранцем. он все держит в себе... Работа — оказалась довольно простой: надо было монтировать выставочные стенды. Они были в основном из дерева, дерево доставили с севера — там как раз сводили леса Курдистана. Для корейца — работа с деревом привычна, не то что для араба — и полковник работал. перекрывая все нормы выработки. Для него, снайпера — точная работа была привычной. а руки были сильными и не дрожали... После первого же дня — он сообщил о том, что ему нужен костюм европейского покроя и пропуск на выставку, оформленный от одного из аташшатов. Костюм и пропуск — привез швед, костюм полковник пронес внутрь и спрятал, а пропуск — постоянно носил с собой.

  Конечно, это мог быть восточный немец или болгарин. Но для корейца слово советский и коммунист — были синонимами Значит, советские охраняют Хуссейна. Интересно, очень интересно. Полковник подождал — а потом осторожно последовал за русским.

  Ирак, Багдад 22 августа 1988 года

  Москва, Кремль 21 июня 1988 года

  Санаторий МВД СССР Звенигород, МО 21 июня 1988 года

  Израиль, пустыня Негев Испытательный полигон Армии обороны Израиля 21 июня 1988 года

  Ирак, Багдад 23 августа 1988 года

  Саддам Хусейн Ч. 4 Ирано-иракская война. Начало

  Эр-Риад, Саудовская Аравия 10 июля 1988 года

  Ирак 10 июля 1988 года

  За несколько дней до этого. Тикрит, Ирак.

  Информация к размышлению Двойники

  Ирак, Тикрит Дворец Макар аль-Тактар 10 июля 1988 года

  Саддам Хусейн Ч. 5 Ирано-иракская война. Продолжение

  США Вашингтон, округ Колумбия Белый Дом, кабинет Совета национальной безопаасности 11 июля 1988 года

  СССР, Москва 11 июля 1988 года

  Саудовская Аравия Где-то в пустыне Примерно сорок километров от Риада 11 июля 1988 года

  Саддам Хусейн Ч. 6 Ирано-иракская война. Завершение

  Лэнгли, штат Виргиния 11 июля 1988 года

  Ирак, Багдад 12 января 1988 года

  Вашингтон, округ Колумбия Белый дом 11 июля 1988 года

  Саддам Хусейн Ч. 7 Послевоенный период /по книге Робина Дж. Апдайка «Саддам Хуссейн»/

  Ирак, Багдад 20 июля 1988 года

  Вашингтон — Багдад 11 июля 1988 года

  Ирак, Багдад 22 июля 1988 года

  Ирак, Багдад Президентский дворец 20 июля 1988 года

  Ирак, Багдад 24 июля 1988 года

  Ирак, дорога на Багдад 11 июля 1988 года

  Ирак, дорога на Багдад 11 июля 1988 года

  Ирак, Багдад Аэропорт имени Саддама Хусейна. 14 июля 1988 года

  Ирак, Багдад 14 июля 1988 года

  Москва. Кремль Экстренное заседание Политбюро ЦК КПСС 14 июля 1988 года

  Ирак, Багдад Аэропорт имени Саддама Хусейна. 15 июля 1988 года

  Саудовская Аравия 15 июля 1988 года Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg