«Рассвет, перевернувший всё»

Рассвет, перевернувший всё (fb2) - Рассвет, перевернувший всё 1656K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виктория Юрьевна Дьячкова

Пролог

Легкая торговая бригантина «Луара», поймав парусами попутный ветер, вышла из марсельской гавани и курсом зюйд-ост полетела в открытое море. Десятилетний мальчуган, восторженно распахнув зеленые, как волны, глаза, стоял рядом с отцом на палубе и смотрел на тающий в дымке французский берег. Месье Арман Лагарт, служащий частной юридической конторы, отправляясь по делам в Неаполь, взял с собой сынишку Мориса, который прежде нигде не бывал.

Ночь опустилась незаметно, скрыв звездным пологом побережье южной Франции. За исключением вахтенной смены, на корабле все спали.

Спал и маленький Морис, весь день не покидавший палубу и радовавшийся всему новому, что ему довелось увидеть и узнать. Опьяняющий морской ветер, легкая качка, волны, разбивающиеся о борт, холодные соленые брызги, запах смолы и дегтя, скрип снастей, хлопанье парусов, скрежет такелажных цепей, хриплые голоса матросов и резкие отрывистые команды капитана – всё было так необычно и захватывающе! Мальчику снились неведомые страны, сказочные дворцы, несметные сокровища и диковинные звери. Казалось, ничто не могло нарушить чудесные и безмятежные детские сны.

Едва над морем забрезжил рассвет, пронзительный звон судового колокола грубо ворвался в сладкую дрему, прогнав навеянные ею видения. В непривычно надрывных звуках, призывающих команду наверх, явственно звучала скрытая угроза. На «Луаре» поднялась суматоха.

Арман Лагарт проснулся и сел на койке. В душе стремительно нарастала тревога. Навязчивые удары в колокол, топот ног и громкие крики разбудили Мориса.

Внезапно раздался жуткий грохот, треск и вопли. Бригантина содрогнулась. Месье Арман поднялся, решив немедля пойти к капитану и узнать, что произошло.

– Сиди здесь и никуда не выходи! – строго сказал он сыну и быстро покинул каюту, которую они занимали.

Капитана или шкипера, как называли его подчиненные, месье Арман застал на мостике. Тот отчаянно жестикулировал и ругался, отдавая команды. Спеша выполнить их, матросы носились по палубе, сталкивались, огрызались, но повиновались беспрекословно. Понимали: от их расторопности сейчас зависит всё.

На вопрос месье Армана шкипер разразился проклятиями, но затем взял себя в руки, извинился и произнес:

– Нас атаковал военный испанский галеон. Он без предупреждения открыл огонь по «Луаре». Судно повреждено. Одно из ядер пробило правый борт над самой ватерлинией. При малейшем крене на этот борт в пробоину хлынет вода. Такелаж испорчен, – шкипер указал на порванные и спутавшиеся снасти. – Мы значительно потеряли в скорости хода и маневренности. Я отдал приказ: мои люди делают всё возможное, чтобы устранить повреждения в самый короткий срок. Однако, боюсь, месье, Господь не на нашей стороне. Едва ли мы теперь сумеем уйти от галеона. Испанцы настигают нас.

– Но откуда они взялись и что им надо?

– Одному дьяволу известно!

Тридцатилетняя война завершилась, но не для Испании, отказавшейся от подписания Вестфальского мира и продолжавшей вести боевые действия против давней и основной соперницы – Франции. Отношения двух государств обострились до предела. Борьба, шедшая как на суше, так и на море, носила особенно ожесточенный характер. Испанские войска терпели частые поражения, их морские операции тоже не отличались большим успехом. Поэтому озлобленные испанцы нападали не только на военные корабли противника, но и на купеческие – такие, как «Луара», в отместку за свои неудачи, стремясь компенсировать их.

– Вы полагаете, цель испанцев – это захват «Луары»? – тревога в голосе месье Армана усилилась. – Но нападение на частное торговое судно противозаконно! Это не что иное, как морской разбой!

– Это война, будь она неладна! – взгляд шкипера бригантины сделался суровым, брови сошлись на переносице, образовав две глубокие морщины.

– Пресвятая Дева! – пробормотал Арман Лагарт, осознав весь ужас сложившейся ситуации. – Но ведь «Луара» – мирное судно. На борту есть маленькие дети!

– Скажите это им, – шкипер кивнул в сторону неумолимо приближающегося испанского галеона.

Сомневаться в намерениях испанцев не приходилось.

– Ваши действия, капитан? Что нас ждет? Плен? – месье Арман, не скрывая волнения, взглянул на него. – Вы вступите с ними в переговоры?

Бывалый моряк не успел ответить. Оглушительный залп бортовых орудий галеона разорвал предутренний воздух. Молниеносная атака и абордаж – вот участь, постигшая поврежденную французскую бригантину «Луара». Ни о каких переговорах речь даже не шла.

Робкие попытки некоторых отчаявшихся французов противостоять врагу имели плачевный результат. Капитан «Луары» погиб в числе первых. Захватчики не щадили никого. Брать пленных – не входило в их планы. Их интересовал товар, находящийся в трюмах бригантины, золото и прочие ценности.

Обеспокоенный долгим отсутствием отца и, пока не зная, что случилось, маленький Морис вышел из каюты, где провел всё это время, и отправился на поиски месье Армана. Увиденное потрясло и испугало ребенка. Чужие люди, говорящие на незнакомом языке, вели себя на бригантине как хозяева. Из трюмов и кают выносились ящики, бочки, сундуки, другие вещи. Никто не обращал на мальчика внимания. С отчаянием озираясь по сторонам, он стал пробираться на верхнюю палубу.

– Папа! Папочка! – кричал Морис, вглядываясь в угрюмые лица неизвестных и не встречая среди них отца. – Где ты?

Он едва не расплакался. Отец не отзывался.

То, что предстало взору ребенка на палубе «Луары», повергло его в шок. Окровавленные изувеченные тела убитых моряков лежали повсюду в самых нелепых и неестественных позах.

И тут, наконец, его заметили.

– Откуда здесь взялся этот щенок? – грубый вопрос, раздавшийся рядом, заставил мальчика вздрогнуть и поднять голову.

В паре шагов перед ним стоял и зло смотрел на него бородатый испанский головорез в забрызганной кровью кирасе и шлеме, с обнаженной саблей в руке.

– Ты не посмеешь убить ребенка, негодяй! – гневно прозвучал голос Армана Лагарта, и в ту же секунду грохнул выстрел.

Испанец, получив пулю в переносицу, судорожно икнул, глупо раскрыл рот, зашатался и упал, едва не задев Мориса. Тот, узнав родной голос, обернулся и увидел возле грот-мачты отца с дымящимся пистолетом в руке.

– Папа! – радостно воскликнул мальчик.

– Не бойся, сынок! – Арман нервно сглотнул и отер выступивший на лбу пот. Пистолет швырнул в сторону. Только что он убил человека. Впервые в жизни. Но он защищал сына. – Иди ко мне скорее.

Мальчик собирался броситься к нему, но вдруг застыл в оцепенении и смертельно побледнел.

Позади отца возникла мощная фигура с занесенным над ним абордажным топором. Удар страшной силы обрушился на голову несчастного, раскроив её чуть ли не до подбородка. Арман Лагарт, не успев ничего понять, замертво рухнул на залитую кровью палубу.

Глаза ребенка расширились от ужаса. Он хотел закричать, но дыхание пресеклось. Казалось, на шею накинули удавку и туго затянули петлю. Он с трудом подавил накативший приступ тошноты, прикрыв рот обеими руками.

Презрительная ухмылка скользнула по губам убийцы, деловито вытершего топор об одежду только что зарубленного им человека. Недобро пылающий взор впился в маленького Мориса Лагарта.

– Идем, Хуан! – окликнули испанца товарищи. – Чего ты пялишься на этого мальчишку?

– Да он чертовски хорошенький! – хрипло ответил тот. – Словно ангелок с неба. Кудряшки темные, а глаза зеленые, как море. Никогда таких не видел.

Раздался грубый смех.

– Ну и что с того? Это не дама! Или тебе мальчики больше по душе?

– Угомонитесь, кретины! – рыкнул убийца месье Армана и панибратски подмигнул ребенку. – Клянусь Девой Марией, этот парень разобьет не одно женское сердце. Красавчик!

– Если раньше не сдохнет, – издевательски заметил один из приятелей Хуана. – Вряд ли женщин заинтересует его красивый труп!

Обменявшись еще парой пошлых шуток на предмет дамского пола, испанцы удалились.

Морис, чей взгляд остался прикованным к бездыханному телу отца, лежащему в луже крови, не мог двинуться с места. Недетская боль чудовищной потери, страх одиночества и безысходность парализовали его силы. Он не плакал, так как слез больше не было. Не кричал и не звал на помощь, зная, что никто к нему не придет. Он стоял отрешенно, не чувствуя под ногами палубу, не слыша звуки, не замечая ничего вокруг. Мир замер, потерял краски, реальность исчезла. Перед глазами лишь мертвый отец с почти отрубленной головой, который минуту назад еще жил, дышал и очень его любил.

Перегрузка ценностей с «Луары» на испанский галеон была в самом разгаре, когда капитану доложили, что на горизонте показалось какое-то судно. Предутренний туман окончательно не рассеялся, и это не позволяло как следует его рассмотреть, чтобы определить национальную принадлежность. Впрочем, в настоящий момент появление любого свидетеля являлось крайне нежелательным для испанской команды.

Отдав приказ о скорейшем завершении всех работ, капитан вернулся на свой корабль, сцепленный с французской бригантиной абордажными крючьями.

Неизвестное судно приближалось. Испанцы вскоре увидели, что оно не несет никаких опознавательных знаков. Это вызывало подозрения. Захватчики стали торопиться. Бросать добычу не хотелось.

Когда судно подошло на расстояние пушечного выстрела, среди них началась паника. Такого оборота не ожидал никто. Жажда наживы оказалась сильнее голоса разума, что в итоге подвело алчных испанских моряков.

На топе грот-мачты подозрительного парусника взвился потрепанный самодельный грязно-желтый, в прошлом золотистый, флаг с изображением чернокрылой парящей хищной птицы.

– «Золотой орлан»! Проклятье! – в бешенстве заорал капитан испанского галеона, узнав флаг и судно, несущее его. – Это пираты! Стреляйте, олухи, черт побери!

Однако команда явно запоздала. Галеон представлял собой идеальную мишень, по-прежнему являясь сцепленным с «Луарой» и лишенный маневренности.

– Рубите концы! Заряжайте орудия! – неистовствовал испанский капитан, видя, что дело принимает скверный оборот. – Шевелитесь, мерзавцы!

И всё же спасти положение не удалось. Пиратский корабль почти без единого выстрела подошел к галеону и взял его на абордаж.

Свирепые головорезы лавиной хлынули на палубы двух поверженных кораблей: испанского и французского. И на галеоне, и на бригантине завязался кровопролитный бой.

В этой яростной схватке за добычу никому не было дела до ребенка, в страхе прижавшегося лбом к нактоузу и заткнувшего уши руками, чтобы не слышать и не видеть весь этот кошмар. Мальчик перестал понимать, что происходит вокруг. Какие-то дикие люди в пестрых нарядах с криками ворвались на палубу «Луары» и, лихо орудуя абордажными саблями и топорами, стали безжалостно истреблять тех, кто совсем недавно чувствовал себя здесь полноправными хозяевами. Палуба быстро покрывалась телами мертвых испанцев.

Когда шум борьбы стал понемногу затихать, и всё реже раздавались стоны раненых (пираты, предпочитая не брать пленных, попросту добивали их), Морис осторожно покинул свое укрытие. Неожиданно рядом с ним возникла фигура гигантского морского разбойника со зловеще перекошенной физиономией и хищно горящим единственным глазом. Второй скрывала черная повязка. В одной руке он держал окровавленный тесак, в другой – серебряный шлем, только что снятый с убитого испанца.

– А! Маленький испанский змеёныш! – рявкнул головорез на каком-то грубом непонятном языке. – Сейчас я отправлю тебя к твоим проклятым родичам! – он занес руку с тесаком над головой ребенка.

Мальчик метнулся в сторону, и тут же столкнулся с тощим пиратом, который с трудом тащил подмышкой небольшой, определенно тяжелый сундук. От резкого толчка тощий выронил добычу. Сундук упал, крышка отлетела. На палубу посыпались драгоценные камни, золотые монеты, перстни, браслеты, ожерелья из крупного жемчуга, прочие украшения.

– Какого дьявола? – взревел тощий, свирепо зыркнув на перепуганного мальчонку, и выхватил из-за пояса широкую короткую саблю.

Морис хотел броситься наутек, но поскользнулся в луже крови, потерял равновесие и со всего маху грохнулся на палубу, ударившись виском об угол люка. В глазах потемнело. Мальчик провалился в черноту. Сознание померкло.

Ругаясь, на чем свет стоит, тощий с приятелем стали собирать рассыпанные сокровища и складывать обратно в сундук.

Немногих оставшихся в живых испанских моряков связали и бросили на палубе возле грот-мачты. На пощаду они не рассчитывали. Знали, с кем имеют дело. Молились лишь, чтобы их смерть не была мучительной.

Главарь английских морских разбойников Джеймс Брэйв славился дьявольской жестокостью и лютой ненавистью к испанцам, за что получил от них прозвище Адский Пёс. Его быстроходный «Золотой орлан» давно стал как кость в горле у моряков королевского флота. Дерзкие действия отчаянной команды наносили огромный урон испанской казне. За пиратским парусником велась непрерывная охота. Пока безрезультатно. А вот пиратам везло чаще.

На сей раз их добычей, по воле случая, стали сразу два корабля: галеон королевского флота Испании и французская торговая бригантина. Редкая удача!

Осматривая призы, Джеймс Брэйв довольно потирал руки и мысленно прикидывал, какой куш можно за них получить. Однако французская бригантина была сильно повреждена в недавнем бою с испанцами, и капитан «Золотого орлана» решил её не брать, а лишь снять все, на его взгляд, ценные вещи.

Покидая последним палубу окончательно разграбленной «Луары», Брэйв неожиданно услышал слабый стон. Он удивился, полагая, что здесь не осталось ни одной живой души. Незадолго перед тем по его приказу всех уцелевших во время схватки испанцев безжалостно истребили.

Обернувшись на звук, пират увидел лежащего рядом с телами убитых моряков хорошенького ребенка в красивой, но перепачканной кровью одежде. Тот снова застонал и шевельнулся.

– Живой, – заключил Брэйв.

Не вполне сознавая, зачем это делает, капитан «Золотого орлана» взял его на руки и отправился на свой корабль.

Вскоре богатая добыча с бригантины и галеона благополучно перекочевала в трюмы пиратского парусника. Абордажные крючья освободили от снастей и борта «испанца». Сам галеон отцепили от «Луары». Часть пиратов во главе с помощником капитана перешла на приз, чтобы управлять им. Галеон решили продать какому-нибудь купцу в Портсмуте. По команде капитана «Золотой орлан», а следом за ним захваченный испанский корабль взяли курс к берегам Англии.

* * *

Морис Лагарт очнулся в душной, неприбранной каюте. Голова раскалывалась от боли. На виске вздулась шишка. Сев на койке, мальчик огляделся. Хозяина каюты явно не отличала склонность к порядку. Его носильные вещи неопрятно свешивались из неплотно прикрытого рундука. В углу у большого кормового окна валялось несколько пустых бутылок. Стол был завален грудой бумаг: потрепанных и засаленных морских карт, старинных портуланов, толстых судовых журналов в переплете из тисненой кожи. Здесь же лежали навигационные приборы: астролябия, квадрант и компас. Над койкой висела пара перекрещенных палашей в ножнах. На противоположной переборке – внушительная коллекция холодного и огнестрельного оружия.

Морис услышал доносящиеся с палубы песни, ругань и грубые голоса на совершенно непонятном языке. Всё, что с ним происходит, казалось ему нереальным кошмаром, чудовищным сном. Как он мечтал поскорее проснуться!

Вдруг за дверью каюты раздались тяжелые топающие шаги. Она отворилась с протяжным скрипом, и на пороге возник небритый субъект средних лет, почти седой, со шрамом на щеке, в синем выцветшем камзоле, потертых штанах и черных ботфортах. На поясной перевязи находилась великолепная шпага в искусно отделанных ножнах. В руках он держал тарелку с едой и кружку воды. Это был капитан Брэйв. Хозяин каюты и корабля.

Пройдя в свои «апартаменты», он поставил еду и питье на стол, небрежно отпихнув в сторону астролябию и судовой журнал. Затем повернулся и пристально взглянул на мальчика.

– Как тебя зовут, малыш? – низкий сиплый голос напоминал лай старого простуженного пса.

Ответа не последовало.

Взяв бочонок с вином в качестве табурета, пират подтащил его к койке, где сидел Морис, и устроился напротив, не спуская с юного гостя тяжелого испытующего взора.

– Черт возьми! Невежливо молчать, когда к тебе обращаются старшие! – недовольство граничило с угрозой.

И тут Брейв догадался, в чем дело. Мальчик не понимал по-английски. Капитан «Золотого орлана» повторил вопрос на ломаном испанском языке. Но и это не возымело никакого результата. Тогда, призвав на помощь свои весьма скудные познания во французском, и проклиная в душе вообще все иностранные языки, пират обратился к ребенку по-французски. Лишь после чего тот заговорил.

– Меня зовут Морис. А вы кто?

– Сначала поешь, – Брэйв указал пальцем на принесенную еду. – Вопросы будешь задавать потом.

В этот момент в каюту вошел еще один пират – штурман «Золотого орлана» Клаус Стоунс, невысокий коренастый моряк лет сорока пяти, большой любитель табака и горячительных напитков. Он был другом капитана, и сейчас курил трубку.

– Ну, и что ты решил с ним делать? – хрипло спросил он, кивнув на мальчика, не вынимая трубку изо рта. – Выкуп?

– Вряд ли, – пиратский главарь покачал головой. – Не думаю, что у него остались близкие после мясорубки на бригантине.

Словно в ответ на его слова Морис порывисто встал с койки, и, глядя перед собой, решительно произнес:

– Они убили моего отца! Я отомщу или погибну!

Кулаки его при этом инстинктивно сжались, в глазах блеснул мрачный огонь. Казалось, он повзрослел на целую жизнь.

Пираты удивленно переглянулись.

– Что он такое сказал? – спросил штурман Стоунс, который в отличие от капитана ровным счетом ничего не понимал по-французски.

– Если я верно истолковал его слова, – Джеймс Брэйв почесал покрытый жесткой щетиной подбородок, – то выходит, что отец мальчонки пал от рук испанцев в недавнем бою. Ну, а он, – указательный палец капитана «Золотого орлана» ткнул в парнишку, бледного, серьезного, не по-детски сурового, – он поклялся отомстить за смерть родителя или отчалить к Господу.

– Да, ну? – усомнился Стоунс. – Так и сказал?

– Именно так, чтоб меня разорвало! – подтвердил капитан Брэйв.

– Хм, – штурман глубоко затянулся и прищурился, внимательно глядя на Мориса.

Самообладание десятилетнего мальчишки, несколько часов назад трагически потерявшего отца, впечатлило бывалых пенителей моря. Не каждый пират из команды Брэйва мог похвастаться такой потрясающей выдержкой.

– Клянусь проклятием моей души, похоже, наш юный приятель не шутит, – реплика принадлежала капитану «Золотого орлана».

– Твоя правда, Джеймс, – согласился штурман, выпуская в воздух кольца сизого дыма. – Серьезный малец.

– Якорь мне в печень! Он совсем не боится нас! Другой бы на его месте давно закатил истерику. Вспомни, Клаус, сколько юнцов и взрослых мужчин рыдали, давясь соплями, оказавшись в наших руках.

– Угу. Мальчонка не из пугливых. Сразу видно.

Морис Лагарт действительно не боялся этих грубых, прокуренных, пропитых и просоленных морских волков. Тем более, они жестоко наказали тех, кто убил месье Армана. Правда, благодарности к ним он тоже не испытывал. Ничего! В душе – пустота. Страх и другие чувства сегодня умерли вместе с несчастным отцом.

Капитан Брэйв поднялся с бочонка, на котором сидел, и похлопал Мориса по плечу.

– Ты мне нравишься, малыш! – на скверном французском произнес он. – Мы поладим с тобой. Зови меня дядя Джимми, – и обратился к штурману: – Готов поспорить с самим дьяволом, из этого славного мальчугана выйдет настоящий парень! Он будет стоить десятка таких, как мы.

Клаус Стоунс кивнул, хрипло прокашлялся и снова затянулся.

Однако никто не знал, как повернется штурвал изменчивой Фортуны, и что уготовит капризная богиня юному Морису Лагарту, по её воле оказавшемуся на борту пиратского парусника «Золотой орлан» в компании прожженных морских бродяг.

Вскоре заключением Пиренейского мира завершилась длительная франко-испанская война. Неспокойный 1659 год подходил к концу.

* * *

Шестнадцать лет спустя…

Глава 1. Военный совет

Более четверти века прошло с момента окончания Тридцатилетней войны, но Европу продолжали будоражить локальные конфликты и войны за обладание спорными территориями. И всё же некоторые тенденции, наметившиеся после подписания Вестфальского мира, были вполне очевидны. Франция крепла и стремительно развивалась под властью Луи Четырнадцатого, в то время как её основная соперница – Испания, в прошлом сильная, могущественная держава, неумолимо клонилась к закату.

Вступление на испанский престол нового монарха Карлоса Второго Габсбурга (10) не принесло ожидаемых в государстве перемен. Экономический и политический кризис углублялся. Помимо внутренних причин этому способствовали неудачно проводимые военные операции в Европе, систематические поражения и, наконец, особый урон испанской казне приносил морской разбой, процветающий на всех водных коммуникациях страны.

Сложившаяся обстановка не могла не тревожить высшие флотские чины государства. Каждый понимал: для пресечения морского разбоя надо срочно предпринять самые решительные меры, ибо необходимость в них назрела уже давно.

В связи с этим министр морских дел Испании добился, чтобы из государственной казны были выделены средства, правда, весьма ограниченные, на снаряжение эскадры, целью которой являлось крейсерство в Средиземном море, обнаружение и последующее уничтожение пиратских кораблей. Сопоставив сведения тайных агентов с донесениями капитанов и шкиперов, имевших несчастье повстречаться с пиратами, удалось вычислить координаты их наиболее частого появления. Согласно чему наметили предварительный курс следования эскадры.

Командование экспедицией возложили на адмирала дона Мигеля Игнасио Лопе Мария де Сепульведа-и-Монтальво, графа де Куэнка – благородного шестидесятилетнего мореплавателя, чьи опыт и мужество служили примером для молодых офицеров королевского флота. Адмирал де Сепульведа получил строгое предписание министра: эскадра в составе пяти кораблей должна выйти в море из порта Валенсия не позднее середины сентября 1675 года.

– Подбор капитанов, офицеров и команд на ваше усмотрение, – сказал в заключение министр адмиралу и пожелал удачи.

С благословения королевы-регентши (11) адмирал де Сепульведа отбыл в Валенсию и энергично принялся за дело.

Губернатор Валенсии, старинный друг дона Мигеля, узнав о его миссии, не раздумывая, предложил свои помощь и поддержку. Это явилось очень кстати, поскольку недостаточное финансирование за счет казны не позволило адмиралу уложиться в отведенный министром срок, и выход в море не полностью оснащенной эскадры пока задерживался.

И все-таки, благодаря стараниям дона Мигеля де Сепульведа и помощи его валенсийских друзей, к концу сентября эскадра была готова к отплытию.

Накануне в парадном зале во дворце губернатора состоялся военный совет, на котором присутствовали капитаны кораблей, вошедших в состав эскадры, некоторые старшие офицеры и чиновники портовых служб города. Адмирал де Сепульведа выступил перед ними с речью.

– Да благословит Господь Испанию и его католическое величество дона Карлоса Второго, – осенив себя крестным знамением, начал он. – Как вы знаете, сеньоры, я собрал вас здесь для того, чтобы обсудить детали предстоящего плавания. Цель у нас одна: уничтожение морского разбоя в Средиземном море во всех его формах и проявлениях любыми доступными нам средствами. Во имя Господа и святой церкви, во имя родины и короля призываю вас отдать все силы на благо отечества, очистить акваторию от пиратов раз и навсегда, чтобы мореплавание стало безопасным и свободным.

Затем адмирал огласил состав эскадры.

Он сам отбывал на флагмане «Сан-Себастьян» – хорошо оснащенном сорокачетырехпушечном галеоне, обладающем превосходными мореходными качествами и красотой постройки.

Его родной племянник, дон Хосе Рамон Луис де Барросо-и-Сепульведа, граф де Рибальта, высокомерный тридцатишестилетний сумасброд, получил в управление новый, недавно сошедший с верфи галеон «Священный путь».

Престарелый адмирал не имел детей. Супруга скончалась, так и не одарив его наследниками. Поэтому к племяннику дон Мигель испытывал теплые, почти отеческие чувства, стремясь устроить его жизнь и карьеру. Тот беззастенчиво пользовался добротой и расположением влиятельного дядюшки в личных интересах.

Галеоном «Гвадиана» командовал опытный моряк Педро Риос, в свое время прошедший хорошую школу у адмирала де Сепульведа в качестве его помощника.

Легкой быстроходной бригантиной «Андалусия» управлял угрюмый моряк в годах Хуан Каналес. За ним водились кое-какие грехи, совершенные в прошлом, за что однажды он едва не распрощался со службой в королевском флоте. Но благодаря опыту и познаниям в морском деле, всё благополучно сошло ему с рук. Ходили слухи, что в молодости Каналес не брезговал морским разбоем. Однако сам Каналес эти слухи упорно опровергал.

Командиром галеона «Санта-Каталина» стал недавно произведенный в капитаны Родриго Сальварес – усердный, ответственный офицер, требовательный к себе и к подчиненным, превыше всего ставящий долг и служение родине. Только благодаря личным качествам он получил повышение по службе и назначение на должность капитана одного из галеонов эскадры адмирала де Сепульведа. Участие в операции такого масштаба для тридцатидвухлетнего моряка из простой, небогатой семьи явилось большой удачей. По возвращении из плавания он мог, наконец, жениться на Марианне де Кастелано – девушке из обедневшего дворянского рода, которую любил с юношеских лет.

Скромное происхождение Сальвареса нередко вызывало насмешки и неприязнь офицеров-грандов, относящихся к нему с подчеркнутым пренебрежением. Карьеру Сальварес начал в должности помощника штурмана при адмирале де Сепульведа несколько лет назад. Еще тогда адмирал усмотрел в молодом моряке бесспорное дарование по части навигации и понял: из него выйдет достойный офицер королевского флота. Адмирал не ошибся.

По окончании официальной части Родриго Сальварес улучил момент и подошел к дону Мигелю.

– Ваше высокопревосходительство, сеньор адмирал, – немного волнуясь, произнес он, – для меня большая честь выйти в плавание в составе эскадры под вашим началом. Клянусь, я оправдаю оказанное вами доверие.

– Вы заслужили не только мое доверие, капитан Сальварес, но и уважение. Я знаю вас как храброго и честного моряка. Не сомневаюсь: на вас можно положиться в любой ситуации.

Молодой офицер смутился. Слова адмирала де Сепульведа польстили ему.

– Да, кстати, – сказал тот после паузы, – я слышал, вы собираетесь жениться. И когда состоится бракосочетание?

От смущения у Сальвареса перехватило дыхание.

– По возвращении обратно, – коротко ответил он.

– Что ж, поздравляю. Желаю вам и вашей избраннице счастья да детишек побольше. Я сам, к сожалению, так и не испытал радость отцовства. А вы должны вырастить и воспитать для родины мужественных и сильных сыновей. Это приказ, – снисходительно улыбаясь, добавил адмирал.

Капитан «Санта-Каталины» залился краской, как девица.

Несколько офицеров курили на террасе и обсуждали последние политические события в стране, а также всё, что представляло для них интерес на тот момент. С ними был и племянник адмирала дон Хосе де Барросо.

– Я преклоняюсь перед адмиралом де Сепульведа, – сказал капитан галеона «Гвадиана» Педро Риос. – В настоящее время прилив его патриотических чувств просто удивителен!

– Полностью с вами согласен, капитан Риос, – лениво откликнулся высокопоставленный племянник. – Всем хорошо известно положение дел при Дворе. Королева и министры удручены военными и политическими неудачами нашего покойного монарха Филиппа Четвертого. Пиренейский мир с Францией стал позором! Мы потеряли часть Фландрии, Артуа, Руссильон, Конфлан и другие территории. Тяжелый удар, нанесенный по престижу Испании во время правления короля Филиппа, не мог не отразиться на политике его преемников. Аахенский мир (12) не улучшил ситуацию. Наш новый король, дон Карлос, по сути, еще ребенок. И он не совсем здоров. Вряд ли стоит говорить о нем как о серьезном правителе.

– Будьте осторожнее в высказываниях, сеньор де Барросо, – негромко предостерег его капитан «Андалусии» Хуан Каналес. – Речь идет о короле Испании. Король – ставленник Бога на земле, особа священная для всех нас.

Племянник адмирала не удостоил его ответом.

– Да, сеньоры, – вновь заговорил Риос, – не секрет, что при Дворе сейчас преобладают упаднические настроения и разногласия. Но в этом нет вины нашего нового монарха. Я уверен, уповая на Господа, Испания выйдет из кризиса и займет достойное место в ряду первостепенных европейских держав.

– Золотые слова, сеньор Риос! – одобрил Гарсиласо Васкес, помощник капитана галеона «Священный Путь». – Добавлю, что полный разгром пиратства в Средиземном море непременно вернет Испании утраченные позиции. Не зря борьба с морским разбоем освящена церковью.

К группе беседующих офицеров подошел штурман флагмана «Сан-Себастьян» Диего Фернандес, прежде стоявший в стороне и молча куривший трубку, но не пропустивший ни единого слова из их разговора. Он вынул трубку изо рта и хрипло произнес:

– Клянусь распятием Христовым, пиратству будет положен конец! Я хорошо помню тот бой, когда мы с Божьей помощью потопили у острова Форментера пресловутый «Золотой орлан», этот бич испанского побережья на протяжении многих лет. Поединок был не из легких. Наш доблестный капитан дон Освальдо де Навас пал в самый разгар жаркой схватки. Проклятые головорезы дрались, как дьяволы. Зато теперь все они покоятся на дне морском во главе с Адским Псом. И такая участь ждет любого морского разбойника, никто не уйдет от расплаты!

– Да, история наделала много шума, – заметил Гарсиласо Васкес. – Но я слышал, некоторым мерзавцам все же удалось спастись. И где они теперь эти псы преисподней? Неужели вернулись к прежнему ремеслу? Как считаете, сеньор Фернандес?

– Едва ли кому-то из них посчастливилось выжить, – ответил тот. – Но даже если так, то вряд ли у негодяев хватит смелости вновь подставить свои шкуры под безжалостный огонь наших пушек.

– Я вот почему спросил, – продолжал Васкес. – На днях я имел беседу с приятелем, он ходит боцманом на «Славе Кастилии», и он поклялся, что видел «Золотой орлан» минувшим летом. Где бы вы думали? У острова Форментера! Неужели этот дьявольский корабль восстал из адских глубин, чтобы вновь бороздить морские просторы и грабить наши суда?

– Что за вздор? – произнес Фернандес. – Пять лет назад, не меньше, «Золотой орлан» пошел ко дну у меня на глазах. Голову на отсечение даю, что там он и гниёт со всем своим пиратским экипажем. А вы говорите – минувшим летом. Ей-Богу, вздор, сеньор Васкес!

– Не горячитесь, Фернандес, – подал реплику Хуан Каналес. – Мало ли что может привидеться, когда история на слуху. Но слова сеньора Васкеса не лишены смысла. По весне я лично преследовал парусник, как две капли воды похожий на корабль Адского Пса. На его флаге красовалась черная хищная птица с распростертыми крыльями. Ни дать, ни взять – «Золотой орлан». К несчастью, ему удалось уйти. Быстроходная посудина, ничего не скажешь!

– Да пребудет с нами милость Всевышнего! – Гарсиласо Васкес осенил себя крестным знамением и с суеверным трепетом в голосе произнес: – Сеньоры, а вдруг это корабль-призрак? Если дух проклятого Адского Пса не успокоился и вернулся в наш грешный мир, чтобы отомстить за свою смерть?

– Я думаю, господа, данное недоразумение имеет куда более банальную причину, – заметил подошедший в сопровождении Сальвареса адмирал де Сепульведа, и все с почтением взглянули на него. – Какой-то авантюрист, склонный к дешевым эффектам, решил воспользоваться флагом Адского Пса, чтобы ввести нас в заблуждение и попытаться запугать с помощью подобного трюка. А вы как считаете, дон Хосе? – в официальной обстановке и в присутствии подчиненных адмирал всегда называл племянника на «вы».

– Полагаю, вы правы, дон Мигель. Возможно, это обнаглевший до предела Поющий Неаполитанец решил подшутить над нами таким образом. Давно пора наказать негодяя, заставив «петь» под виртуозными пытками инквизиторов. А потом показательно вздернуть, чтобы другим неповадно было!

– Вряд ли это он, – усомнился капитан «Гвадианы» Риос. – Я тоже кое-что слыхал об этой посудине. Её видели не только у наших восточных берегов, но даже в Кадисском и Бискайском заливах. Неаполитанец так далеко не заходит. Он предпочитает грабить поближе к своему логову – Неаполитанскому заливу. Один мой знакомый шкипер, чудом оставшийся в живых после встречи с упомянутым «пиратом», сказал, что капитан там – сущий дьявол, команда – отпетые негодяи, а сам корабль – пристанище темных сил.

– Сеньоры, – никак не мог успокоиться Васкес, – а если, не приведи Господь, это и в самом деле восставший из морской пучины дух Адского Пса вернулся и жаждет отмщения? Давайте помолимся, чтобы проклятый корабль-призрак с командой мертвецов на борту не встретился нам в предстоящем плавании!

– Уверяю вас, речь вовсе не идет о корабле-призраке, – вновь произнес Риос, стремясь разрядить внезапно возникшее напряжение. – Моего приятеля подчистую ограбили вполне реальные мерзавцы. По его словам, они – англичане. Он слышал, как они общались между собой на этом языке. Название их посудины действительно связано с хищной птицей. Но это не «Золотой орлан». И тем паче не корабль Поющего Неаполитанца.

– Разумеется! – решил съязвить Хосе де Барросо. – Судно Неаполитанца зовется «Акула». Последнего юнгу спроси – ответит. Акула хищная, но ведь не птица. Не летает!

Никто не обратил внимания на его бестолковую реплику.

– Капитан Риос, вы можете уточнить название пиратского парусника? – спросил адмирал де Сепульведа.

– Не уверен, господин командующий.

– Постарайтесь вспомнить всё, о чем ещё сообщил ваш товарищ, – потребовал адмирал.

– Бедняга с ужасом твердил, что главарь головорезов – свирепый мрачный тип, беспощадный, как Сатана, и хитрый, как все демоны ада, с леденящим душу злым взглядом и приводящей в дрожь дьявольской усмешкой на устах. Одним словом, горе тому моряку, кто повстречается с ним.

– Действительно, чудовище! – согласился де Сепульведа.

Его племянник презрительно фыркнул и сказал напыщенно:

– Кем бы ни был этот наглец, после встречи с огнем наших батарей, его дух отправится в преисподнюю, где ему самое место. Мы перебьем проклятых пиратов как собак. Всех либо поодиночке. Трепещите, канальи, дон Хосе де Барросо объявляет вам священную войну!

Самовлюбленный и честолюбивый племянник адмирала в этой войне видел себя только победителем и заранее присвоил все лавры.

Родриго Сальварес, самый молодой из пяти капитанов эскадры, скромно молчал, решив не на словах, а на деле доказать преданность отчизне и королевскому флоту.

– Сеньоры, – вдруг сказал Педро Риос, – наверное, Господь просветил меня. Я кое-что вспомнил.

– Говорите! – велел командующий эскадрой.

– Не ручаюсь, но вполне вероятно, что интересующая нас пиратская посудина называется «Черный э-э… орлан». В любом случае, черная хищная птица на флаге – символ негодяев, и в названии их проклятого корабля определенно есть слово «черный».

– Черный? Черная птица? – повторил адмирал де Сепульведа, задумчиво наморщив лоб. – Да-да, припоминаю. Перед отплытием обязательно уточню. Ставлю задачу: прервать полет чернокрылого хищника, ощипать перья и насадить на вертел. Изжарим пиратскую дичь из пушек! Уверен: лже – «Орлан» будет уничтожен так же, как его знаменитый предшественник. Однако не стоит забывать и о «подвигах» прочих подобных ему мерзавцев: Поющего Неаполитанца и других. Наша цель – раз и навсегда покончить с ними.

– Во славу Испании и короля! – не сговариваясь, откликнулись офицеры.

– Аминь! – заключил адмирал.

Глава 2. Шторм

Эскадра адмирала де Сепульведа с благословения отцов церкви Валенсии вышла в море в последних числах сентября 1675 года. Погода стояла отличная, и плавание начиналось весьма удачно.

Дни текли незаметно. Эскадра милю за милей прочесывала воды Средиземного моря, согласно заранее намеченного курса, но пока ни один мало-мальски подозрительный корабль не попал в поле зрения испанских моряков. Плавание затягивалось и начинало вызывать раздражение. Почти месяц прошел в бесплодных поисках. Запасы пресной воды и провианта подходили к концу. На галеоне «Гвадиана» началась холера. Моряки стали проявлять недовольство и требовать возвращения.

В связи со сложившейся ситуацией адмирал дон Мигель де Сепульведа приказал кораблям эскадры лечь в дрейф и пригласил капитанов на экстренный военный совет. В настоящий момент эскадра находилась к юго-востоку от мыса Бон, что на тунисском побережье. Именно здесь чаще всего, согласно сводкам адмиралтейства, видели посудину известного пирата по прозвищу Поющий Неаполитанец, о чьей извращенной жестокости ходили мрачные слухи.

Когда все капитаны прибыли на флагман «Сан-Себастьян», вахтенный матрос проводил их в большую кормовую каюту адмирала.

– Я ожидал вас, господа, – сказал тот и указал рукой на обитые бархатом привинченные к палубе резные стулья у намертво закрепленного инкрустированного серебром стола: – Прошу садиться. Итак, – начал дон Мигель, – ситуация следующая: эскадра находится в море более месяца, но преследуемая цель не достигнута. Запасы провизии на исходе. Их хватит максимум на четыре-пять дней. Среди моих матросов все чаще слышны разговоры о возвращении. Как мне доложил капитан Риос, на «Гвадиане» вспыхнула холера.

Капитан «Гвадианы» встал и с позволения командующего эскадрой продолжил:

– Да, господа, болезнь уже унесла четверых моих матросов. Еще двадцать в муках и страданиях готовятся разделить их участь. Заразился и судовой врач. Положение критическое. Я предлагаю развернуть наши корабли и взять курс к родным берегам.

Среди остальных капитанов раздался глухой ропот. Педро Риос сел на место.

– Кто еще желает высказаться? – спросил адмирал.

Командир галеона «Священный путь» Хосе де Барросо поднялся из-за стола.

– Не понимаю, – надменно произнес он, – почему мы должны возвращаться только из-за того, что на «Гвадиане» холера? Эта экспедиция предпринята от имени его величества короля с повеления королевы-матери и благословения святой церкви. Считаю необходимым продолжить крейсерство. Рано или поздно пираты окажутся в наших руках. Мы на верном пути.

– У нас кончаются припасы, – серьезно заметил капитан «Санта-Каталины» Родриго Сальварес, – и состояние команд нервозное. В такой обстановке трудно продолжать плавание.

– Я согласен с капитаном Сальваресом, – голос адмирала прозвучал непривычно глухо.

Дон Хосе де Барросо высокомерно взглянул на своего родственника.

– Я вижу, дорогой дядюшка, вы готовы пойти на поводу у безродного выскочки Сальвареса и у неудачника Риоса, который боится помереть от холеры. Какая жалость, что вы окружили себя не моряками, а бабами! – забыв всякие правила приличия и игнорируя военный этикет, заявил он.

Адмирал побагровел от подобной дерзости.

– Замолчи! Что ты себе позволяешь? – гневно воскликнул он.

– А что я себе позволяю? Называть вещи своими именами? Как хотите, можете возвращаться, можете хоть на дно моря провалиться все, а я продолжу плавание. Уверен, удача мне улыбнется. Сразиться с морскими разбойниками и уничтожить их – вот наша главная цель, и я её добьюсь любой ценой! – Хосе де Барросо решительно направился к выходу.

– Остановись, Хосе! Я приказываю! – резко сказал адмирал. – Капитан де Барросо, за неподчинение приказу вас ждет трибунал!

Обернувшись, дон Хосе презрительно ухмыльнулся:

– Вы не отдадите под трибунал родного племянника, дон Мигель. Я вас знаю. Счастливо оставаться, сеньоры, – он покинул каюту, демонстративно хлопнув дверью.

Вернувшись на свой галеон, де Барросо отдал приказ продолжать следовать прежним курсом на юго-восток.

После его ухода в каюте адмирала с минуту стояла гнетущая тишина. Адмирал, красный от возмущения, нервно мерил шагами небольшое пространство. Этот инцидент окончательно вывел его из равновесия. С большим трудом он держал себя в руках.

– Прошу прощения, господа, – командующий угрюмо взглянул на оставшихся офицеров. – Итак, что вы решили?

На сей раз ему ответил капитан бригантины «Андалусия» Хуан Каналес, прежде молчавший:

– Осуждаю бестактность Хосе де Барросо, но его правоту не признать не могу. Какой смысл возвращаться ни с чем?

Однако трое из четверых присутствующих, включая адмирала, высказались за возвращение, и в полдень тридцатого октября эскадра легла на обратный курс.

Во второй половине дня погода ухудшилась. Небо затянулось тучами, и стал накрапывать мелкий дождь. Ветер усилился. Резкие порывы яростно раздували паруса, вызывая значительную качку кораблей. Отдаленные раскаты грома доносились с юга. Было видно, что в той стороне гроза: горизонт не просматривался, небо и море слились в единую серую мглу, то и дело озаряемую вспышками молний. На высоко вздымающихся гребнях волн появились белые пенные барашки. Все эти признаки указывали на стремительно надвигающийся шторм.

По неизвестной причине бригантина «Андалусия» вдруг развернулась и стала удаляться в направлении прямо противоположном курсу эскадры. Заметив это, с флагманского галеона «Сан-Себастьян» дали залп из малых кормовых орудий, призывающий беглеца лечь в дрейф. Однако на бригантине никак не отреагировали на приказ командующего эскадрой, и вскоре «Андалусия» скрылась, поглощенная дымчатой пеленой.

Волнение моря усилилось. Поднялся ураганный ветер, дующий со страшной силой, завывая в высоких мачтах трех галеонов, заставляя стонать и скрипеть снасти. Паруса едва выдерживали этот яростный напор и отчаянно хлопали.

Раскаты грома, подобные орудийным залпам, раздавались всё ближе, нарастая с глухим рокотом, а затем постепенно рассеиваясь над морем. Ослепительные молнии с сухим треском разрывали воздух. С низко нависшего темного неба ниспадали мощные потоки, образуя сплошную водяную стену.

В это буйство не на шутку разгулявшейся стихии угодили корабли эскадры адмирала де Сепульведа. Из-за плохой видимости и неистовства бушующего шторма они окончательно потеряли друг с другом всякую связь.

В худшем положении оказался галеон «Гвадиана», часть команды которого страдала от холеры. Здоровые матросы во главе с капитаном отчаянно боролись со стихией за живучесть корабля, но им явно недоставало ни рук, ни сил. Из-за того, что вовремя не убрали паруса, при очередном шквальном порыве ветра галеон резко накренился и перевернулся. Большинство матросов и капитан оказались в холодной, накрывающей с головой воде, и какое-то время пытались противостоять безжалостным волнам. Но измученные долгой неравной борьбой, лишались чувств и шли ко дну. Несчастные больные просто захлебнулись.

Не менее печальная участь постигла галеон «Санта-Каталина». Молния ударила в грот-мачту и перебила ее почти у основания. Со страшным грохотом на палубу посыпались обломки тяжелой деревянной конструкции, похоронив под собой нескольких матросов. Рвались паруса, лопались натянутые ванты (13) и канаты. Корабль кидало волнами из стороны в сторону. Люди с криками отчаяния падали за борт, не имея возможности удержаться на палубе. Очередная волна в щепки разбила штурвал, фок-мачта треснула, накренилась и вот-вот грозила рухнуть, представляя серьезную опасность для жизни экипажа.

– Рубить фок! – перекрывая вой ветра и грохот волн, прокричал Родриго Сальварес, и моряки, рискуя жизнью, бросились выполнять его приказ.

Галеон «Санта-Каталина» потерял управление, но команда не оставила надежду на спасение. Призывая на помощь Господа и всех святых, капитан, офицеры и матросы вели игру со смертью, рассчитывая на снисхождение небес.

Флагманский галеон «Сан-Себастьян» изо всех сил противостоял стихии. На нем успели поставить штормовые паруса, и он пытался лавировать в грозном бушующем море. Огромные пенные валы, кипящие, клокочущие, с невероятной мощью ударялись в его высокие борта, и корабль уже несколько раз был на грани опрокидывания. Только благодаря умелому командованию адмирала де Сепульведа, «Сан-Себастьян» еще держался на плаву и сохранял маневренность.

А вокруг сгустилась непроглядная тьма, озаряемая лишь вспышками молний. Оглушительные раскаты грома, бешеный рёв ураганного ветра, неистовство бурных волн и непрекращающийся ливень, – казалось, всему этому не будет конца.

Небывалый по силе шторм, разыгравшийся в последнюю ночь октября, унес в морскую пучину сотни человеческих жизней и десятки кораблей.

Галеону «Сан-Себастьян» почти удалось покорить свирепую стихию. Но когда после многочасовой схватки за выживание команда корабля считала, что худшее позади, свершилось непоправимое.

Рядом блеснула молния, и только в самый последний момент штурман Диего Фернандес увидел, что корабль несет на скалы. Увидел это и адмирал де Сепульведа.

– Приготовиться к повороту! – перекрывая рев урагана, закричал он.

Изможденные матросы из последних сил стали работать с парусами. Медленно, очень медленно корабль начал отворачивать от смертоносных скал, но неожиданно налетела гигантская волна, подняла его на свой высокий гребень и швырнула прямо на них.

Жуткий скрежет, треск ломающихся досок, крики ужаса и боли, – всё потонуло в грозовых раскатах грома.

А окончательно добитый штормом галеон «Санта-Каталина» дал течь и грозил пойти ко дну с минуты на минуту. Матросы не успевали откачивать стремительно прибывающую в трюмах воду. Из четырех помп возле грот-мачты две отказали. Помпа у бизань-мачты сломалась еще раньше. Все нижние помещения корабля быстро заполнялись водой, и его осадка уже превысила допустимую норму. Галеон «Санта-Каталина» оказался наполовину затоплен и продолжал погружаться.

В последний раз взойдя на капитанский мостик и крепко держась за резные перила, чтобы не упасть и не быть смытым за борт волной, Родриго Сальварес с горечью воскликнул:

– О, всемогущий Господь! За что ты забираешь души несчастных моряков? Мы верой и правдой служили королю и отечеству, ничем не запятнав свою честь. Марианна! Я любил тебя, и буду любить вечно. Лишь твой светлый образ в эти минуты дает мне силы мужественно встретить смерть!

Ярко блеснула молния, и гулкие раскаты грома поглотили слова молодого капитана. Галеон «Санта-Каталина» стал еще одной жертвой безжалостной стихии.

Перед тем, как сознание Сальвареса померкло, ему пригрезилось чудное видение: ангелы, спустившиеся с небес и простёршие к нему заботливые руки. Эти руки подхватили его и, как легкое, почти невесомое перышко, унесли с собой к престолу вечной жизни.

Бригантина «Андалусия», которая ушла следом за галеоном «Священный путь», тоже претерпела все ужасы убийственно неистовствующего шторма. Волнами сорвало и унесло в море руль, штурвал заклинило, помпы вышли из строя. Большая часть команды погибла.

Сознавая безнадежное положение потерявшего управление корабля, капитан Хуан Каналес приказал зарядить носовые орудия и дать залп в надежде, что этот призыв о помощи будет услышан на других судах эскадры. Однако прозвучавший залп потонул в раскатах грома, слившись с ними.

Тогда Каналес приказал вновь зарядить орудия и произвести выстрелы последовательно, один за другим, чтобы исключить сходство с громовыми раскатами. Но когда матросы с пальниками в руках готовились выполнить приказ, на бригантину налетела огромная волна, часть моряков смыло за борт, других сбило с ног, и они с воплями отчаяния попадали на палубу.

– Тысяча чертей! – в ярости закричал капитан «Андалусии». – Будь проклят этот шторм и эта экспедиция! Будьте прокляты ветер и волны, несущие нам смерть! Будь проклята моя грешная жизнь!

Он поднял с палубы погасший пальник, приказал оставшимся в живых матросам подготовить его для пальбы. Спустя затраченное на это время, сам произвел подряд два холостых выстрела из носовых погонных (14) пушек.

И, о чудо! Из серой пелены, словно призрак, вынырнул галеон «Священный путь». Капитан Хосе де Барросо стоял на капитанском мостике с рупором в руке. Когда галеон подошел к терпящей бедствие бригантине на расстояние мушкетного выстрела (ближе было опасно), дон Хосе прокричал в рупор:

– Спускайте шлюпки и гребите сюда! Мы вас подберем.

Хуан Каналес помахал рукой в ответ, давая знак, что все понял, и отдал соответствующий приказ.

На «Андалусии» осталось всего две шлюпки. Остальные либо смыло и унесло волнами, либо разбило в щепки. Тринадцать уцелевших моряков могли воспользоваться ими без угрозы перегруза.

– Но это невозможно! – возразил в смятении помощник капитана бригантины. – Спускать шлюпки при такой волне – чистейшее безумие. Они перевернуться, а мы погибнем.

– Мы еще вернее погибнем, если останемся на «Андалусии», – решительно сказал капитан и первым спустился по шторм-трапу в одну из двух шлюпок, которые со страшной силой кидало на волнах.

За ним последовало еще шесть матросов.

Первая шлюпка отвалила от бригантины в направлении галеона «Священный путь». В нескольких ярдах от него её перевернуло волной. Моряки оказались в воде. В этот момент не растерялись матросы на галеоне. Они побросали в воду тросы с хорошо закрепленными на концах пустыми бочонками. Хватаясь за них, моряки с «Андалусии» сумели продержаться на плаву, пока их не подняли на борт галеона. Таким образом семь человек с бригантины были спасены.

Вторая шлюпка с помощником капитана «Андалусии» и еще пятью матросами отвалила от бригантины. Однако перевернулась, не пройдя и половины расстояния. Тщетно всматривались в бушующие волны люди с галеона «Священный путь». Шестерых несчастных поглотила морская пучина.

– Я ваш должник, сеньор де Барросо, – сказал Хуан Каналес, когда галеон лег на прежний курс.

– Обсудим это после, – прохладно ответил тот. – Сейчас главное – выжить.

А шторм неистовствовал во всем своем дьявольском великолепии, неся смерть любому, кто пытался вступить с ним в неравную борьбу.

Глава 3. Спасённые по ошибке

Капитан галеона «Санта-Каталина» Родриго Сальварес долго не мог понять, что с ним произошло и где он находится. Он лежал на койке в маленькой тесной каюте незнакомого ему корабля. По слабой килевой качке, легкому крену, скрипу натянутых снастей и плеску волн, ударяющихся о борт, испанский моряк определил, что судно не стоит на месте, а движется. Этот вывод сам собой возник в его затуманенном мозгу.

Считая себя умершим, Сальварес вдруг совершенно ясно осознал, что остался в живых, и это неожиданное открытие едва не лишило его рассудка. С сильно заколотившимся сердцем офицер королевского флота сел на койке и огляделся. Он был в каюте не один. На досках палубного настила у противоположной переборки без чувств лежали рядом боцман «Санта-Каталины» Рикардо Кордеро и судовой писарь Маркос Мурито. Не передать той радости, какую испытал Сальварес при виде своих товарищей.

Вдруг боцман застонал, повернулся и толкнул щуплого писаря локтем в бок. От удара тот очнулся и открыл глаза.

– Что такое? – недоуменно пробормотал он, с трудом поднимаясь на ноги.

Они дрожали и подкашивались от слабости. Писарь пошатнулся и почти упал на койку рядом с Сальваресом.

Боцман тоже пришел в себя. Кряхтя, встал, придерживаясь за переборку обеими руками. Заметил писаря и командира галеона:

– Сеньор капитан? Где мы?

Тот, не зная, что сказать, пожал плечами. Некоторое время троица хранила молчание, разглядывая ничем не примечательный интерьер маленького душного помещения. Наконец, боцман Кордеро судорожно перекрестился, поднёс к губам висящее на шее распятие, с трепетом поцеловал и прошептал:

– Святая Дева Мария и Господь наш Иисус! Неужели мы спасены?

– Спасены, – повторил писарь Мурито и тут же с подозрением добавил: – Но что это за корабль? Куда он направляется?

Родриго Сальварес прочистил горло и с волнением произнес:

– Сеньоры, мы обязаны жизнью капитану и членам команды этого корабля. Если бы не они, наши тела давно бы покоились на дне моря.

– Да! – с жаром подхватил Кордеро. – И стали кормом для акул и прочих тварей.

Маркос Мурито поморщился от отвращения. По вполне понятной причине он недолюбливал акул и других морских хищников.

– Но послушайте, – нервная дрожь в голосе выдавала его волнение и страх перед неизвестностью, – мы даже не знаем, попали к друзьям или врагам? Посудина может оказаться французской, английской или, хуже того, варварийской! Представляете, какая участь нас ждет? Плен, издевательства, рабство. Где гарантия, что мы в безопасности? Кто вытащил нас из бушующих волн? Зачем? Что от нас потребует?

– Довольно, Мурито! – Сальварес строго взглянул на него. – Ваши причитания не к месту. Мы живы, благодаря отчаянным смельчакам, не бросившим нас в беде. Кем бы ни были эти люди, они спасли нас от верной гибели. И клянусь всеми святыми, я с радостью пожму руку их капитана, так как уверен, что он храбрый и достойный человек.

– Держу пари, ваше мнение на этот счет скоро изменится, – четкий звучный голос принадлежал молодому моряку, который только что вошел в каюту, оборвав тем самым разговор испанцев. – Приветствую вас, господа, – сказал он на чистейшем кастильском наречии, и те немного успокоились, признав в нем соотечественника.

В пользу этого говорила типичная внешность уроженца южной Европы. Причем один из лучших её образцов.

Поднявшись с койки ему навстречу, Сальварес подумал: «Испанец? Слава Богу! Это не враг». Мурито последовал примеру командира и тоже, охая, встал, сверля предположительного соотечественника недоверчивым взором. Тот в свою очередь испытующе смотрел на испанских моряков, не торопясь вновь заговаривать с ними.

Приятная наружность вошедшего сразу располагала. Лет двадцати пяти – двадцати семи, выше среднего роста, стройный, великолепно сложенный и мускулистый, наделенный изяществом в сочетании с силой и угадывающейся во всем облике отчаянной отвагой, он был на удивление красив. Густая шевелюра волнистых темно-каштановых волос обрамляла загорелое гладко выбритое лицо с классически правильными чертами. Благородство этих черт и природное обаяние невольно подкупали. Правда, от внимания испанцев ускользнула маленькая, но существенная деталь: в пронзительных зеленых глазах незнакомца мерцали искры холодного, далеко не дружелюбного огня. Их оттенял мрачный, элегантный наряд – черные камзол, штаны и сапоги с отворотами, украшенные воронеными пряжками. Единственным светлым пятном на этом фоне являлся небрежно распахнутый ворот белой рубашки, обнажавший крепкую шею, на которой красовался овальный золотой медальон на цепочке. Слева на поясе на черной кожаной перевязи в искусно отделанных ножнах висел палаш – сабля с прямым обоюдоострым к концу клинком, использующаяся на флоте как абордажное оружие. Приглядевшись внимательнее, за голенищем правого сапога можно было заметить рукоять кортика. Залихватский вид придавала молодцу поблескивающая в левом ухе крупная золотая серьга в форме кольца.

В целом, парень, одетый в черное, и предпочитающий массивный палаш тонкой легкой шпаге, произвел на испанцев странное впечатление. Что-то неуловимое в его облике заставило их почувствовать себя не в своей тарелке, а потому насторожиться. И основания к тому были самые веские. Но пока три потерпевших кораблекрушение моряка не отдавали себе в этом отчет.

– Вы – капитан? – обратился к нему Родриго Сальварес.

– Да, – ответил тот по-испански. – Я командую этой посудиной.

– Хвала Всевышнему! Вы испанец?

– Хвала Всевышнему – нет.

Сальварес опешил. Незнакомец умышленно или неосознанно передразнил его! Что это? Невинная случайность или завуалированная издёвка?

– Нет? – смутившись, переспросил офицер королевского флота. – Впрочем, неважно. Вы спасли нам жизнь. И это главное. Позвольте в знак благодарности пожать вашу руку.

– Не утруждайтесь, – пресек его порыв капитан корабля.

Сальварес взглянул на него с тревогой и подозрением.

– В таком случае разрешите представиться. Мое имя Родриго Сальварес. Я командовал галеоном «Санта-Каталина» эскадры адмирала де Сепульведа, призванной именем короля и святой церковью положить конец участившимся грабежам на морях и пресечь преступный промысел, именуемый морским разбоем. Галеон уничтожила стихия. Нам тоже грозила гибель, но вы спасли нас. Я и мои подчиненные – боцман Кордеро и писарь Мурито, – он по очереди указал на них, – выражаем вам признательность за оказанную помощь. Что стало с остальными судами эскадры, и где они в настоящий момент находятся, я не знаю. Уверен лишь в одном – шторм не пощадил никого.

– Чертовски не повезло вашей эскадре, – заметил спаситель испанцев с нотками едва уловимой насмешки. – Сожалею, сеньоры. Борьба с пиратством – долг любого честного моряка.

– О, сеньор! Вы, должно быть, сам один из так называемых вольных охотников за пиратскими головами?

– Вольный охотник? – повторил тот. – Пожалуй.

– Вы смелый человек, капитан, – продолжал Сальварес. – Мы – ваши должники. Позвольте узнать ваше имя.

– Чтобы поминать его в благодарственных молитвах? Боюсь, вы будете разочарованы. Всевышний не примет молитв за мою душу.

– Как это понимать? – грубо встрял в разговор боцман Кордеро.

– Как хотите.

Родриго Сальварес нахмурился. Манера общения неизвестного казалась странной и настораживала всё больше.

– Прошу вас, сеньор, – произнес он. – Нам сейчас не до шуток. Мы потеряли эскадру адмирала де Сепульведа. Мой галеон затонул. Войдите в наше положение. Проявите должную серьезность.

– Разрази меня гром, я серьезен как никто другой.

– Ваше имя, сеньор! Звание и название корабля.

– Морис Лагарт, – спокойно ответил тот, – капитан «Чёрного коршуна», на борту которого вы имеете честь находиться.

Испанцы, остолбенев, уставились на него.

– Я не ослышался? Вы сказали «Чёрный коршун»? – Сальварес не верил своим ушам. – Неужели та самая посудина-двойник «Золотого орлана»? Впрочем, нет. Невозможно! Наверное, я ошибаюсь.

– Не знаю, сеньор офицер, обрадует вас это или нет, но вы совершенно правы, – подтвердил Лагарт. – Признаться, не думал, что вы так хорошо осведомлены.

– Я прав? Но это значит, что вы… – Сальварес осёкся. – Да смилуется над нами Творец! Сеньор капитан, поверьте, я оценил ваше остроумие. Однако повторяю: шутки сейчас неуместны. Не усугубляйте наше и без того незавидное положение.

– Шутки? Вам нужны доказательства обратного? – в голосе молодого капитана прозвучала сталь, брови сурово сошлись на переносице. – Могу их предоставить. Кого из вас вздёрнуть первым?

Испанцы похолодели. Явная угроза и опасный огонь, блеснувший в устремленном на них взоре, отметали сомнения относительно намерений человека, которого они ошибочно приняли за соотечественника. Он не шутил.

– Пират! – воскликнул побледневший писарь Мурито. – Конечно, пират! Я так и знал! Я предупреждал вас, господа, а вы мне не верили. Теперь убедились в правоте моих слов?

– Английская собака! – сквозь зубы процедил Кордеро, и его кулаки инстинктивно сжались. Взгляд полыхнул ненавистью.

– Да сохранят нас небеса! – пробормотал ошеломленный Сальварес. – Лучше смерть, чем позор! Господь всемогущий, за какие грехи Ты послал нам столь тяжкое испытание и предал в руки врагов? Почему не позволил утонуть во время шторма и избежать бесчестья?

И все-таки робкая надежда на то, что произошло недоразумение, теплилась в душах испанских моряков. Известное им описание зловещего английского пирата, командующего «Чёрным коршуном», полученное накануне выхода эскадры в море, никак не вязалось с образом Мориса Лагарта, представившегося капитаном.

Мужественный моряк, спасший им жизнь, с благородной внешностью и пронзительными зелеными глазами был слишком молод и слишком красив для той презренной роли, что выпало ему играть по трагической прихоти судьбы. Именно это сбило с толку Сальвареса и его товарищей.

Лагарт не подходил под описание злодея-головореза, но манера держаться непринужденно и даже дерзко выдавала в нем искателя приключений, привыкшего рисковать. Странная смесь – обаяние и холодная ожесточенность переплетались воедино в этом человеке.

Нервный и подозрительный писарь Мурито первым нарушил воцарившееся в каюте молчание, несмело обратившись к капитану Лагарту:

– Говорят, бандит, что командует «Чёрным коршуном», этой чертовой посудиной, сам на черта похож. Настолько безобразен и омерзителен! Один его вид способен внушить страх и вызвать отвращение. Если бы вы, прекрасный сеньор шутник, действительно были этим проклятым морским разбойником, то ни за что не стали бы спасать испанских моряков.

– Вы так считаете? – тот пристально взглянул на него.

– Я уверен в этом!

– А я, напротив, не уверен, кто из нас больше похож на черта: вы или я. Не знаю, никогда его не видел. Полагаю, сеньор писарь лично знаком с прародителем темных сил, если может судить о нашем сходстве?

Маркос Мурито оторопел: не понял иронии морского разбойника. Тот, не дождавшись ответа, перевел взгляд на его спутников и сказал:

– Итак, сеньоры, шторм отправил на дно вашу посудину. В этот раз ей просто не повезло. Досадно, но ничего не поделаешь. Зато чертовски повезло вам, троим. Не подоспей мы вовремя, сегодня ночью рыбы устроили бы настоящий пир в вашу честь. По-моему, вы до сих пор не оценили своего преимущества.

– Какое может быть преимущество у ягненка, попавшего в стаю волков? – хмуро произнес Сальварес, который убедился: это не розыгрыш и даже не плохая шутка, а вполне жестокая реальность. Он и два его товарища по злой прихоти фортуны очутились на борту пиратского корабля. – Его съедят в любом случае и даже не подавятся. Зачем вы спасли нас? – резко спросил он. – Что вам от нас нужно? Лучше бы мы погибли и не испытывали теперь такого уничижения!

– Вот и совершай после этого благородные поступки! – иронично откликнулся молодой авантюрист. – Но я отвечу на ваш вопрос, сеньор офицер. Оказать помощь товарищам по несчастью – долг любого моряка, и в данном случае не важно, враги вы нам или друзья, испанцы или кто-то другой. Впрочем, буду откровенен: вытаскивая вас из воды, мы думали, что спасаем кого-то из своих.

– Представляю ваше разочарование, когда выяснилось, что это не так, – заметил тот.

Морис Лагарт промолчал, не сочтя нужным отрицать очевидное.

– Ах ты, собака! – выдохнул вдруг Рикардо Кордеро и бросился на него.

Убить врага любой ценой! Плевать, что обязан ему жизнью! Кордеро никогда не отличался щепетильностью и благородством, так же, как здравомыслием. Зато обладал недюжинной физической силой. На нее и уповал. Отчаянное положение, в котором по милости судьбы оказались они с Сальваресом и Мурито, придало ему храбрости и уверенности в себе. Оружия он не имел, а потому рассчитывал только на мощь своих огромных, крепких кулаков. Однако неблагодарный боцман недооценил противника.

Пиратский капитан отреагировал мгновенно. Ловко увернулся от рассекающих воздух тяжелых кулаков испанца и одним точным, хорошо рассчитанным ударом в висок сбил его с ног. В тот же миг блеснула, словно молния, выхваченная из ножен сталь, и острие палаша уперлось в горло Кордеро.

Сальварес и Мурито не успели опомниться, настолько быстро все произошло. Кордеро, оглушенный, но оставшийся в сознании, лежал на палубе, на спине, боясь пошелохнуться, и с нескрываемой злобой смотрел на врага.

– Будь ты проклят! – прохрипел он, с трудом переводя дух, не надеясь остаться в живых.

– Не убивайте его! – воскликнул Сальварес.

Капитан «Чёрного коршуна» искоса глянул на него, но не отвел палаш от горла поверженного испанского боцмана.

– Я вас прошу! – настойчиво повторил офицер королевского флота, не зная, есть ли шанс спасти Кордеро от расправы.

Холодный взгляд морского разбойника, острый, как клинок в его руке, выдержал с трудом. Казалось, он проникает в самые глубины души, вызывая невольный трепет. Это напрягало и, пожалуй, пугало.

Палаш вернулся на место – с лязгом скользнул в ножны. Сальварес и Мурито вздохнули с облегчением. Впечатанный лопатками в палубу Кордеро пуще прежнего разразился проклятиями и угрозами, но встать не решился без позволения капитана корабля.

– Не скажу, что рад знакомству, – на удивление спокойно заявил тот, словно не на его жизнь только что покушались. – Как человек гостеприимный, я пришел предложить вам, сеньоры, позавтракать со мной и моими помощниками в кают-компании. Вы, полагаю, проголодались со вчерашнего вечера, а у нас на борту не принято морить голодом гостей, пусть даже незваных и не умеющих держать себя в руках.

Исключительное самообладание пирата поразило не на шутку обеспокоенных испанцев.

– Вы хотели сказать – пленников? – мрачно заметил Сальварес.

– Вы слышали, что я сказал, – невозмутимо откликнулся Лагарт. – Помогите товарищу прийти в себя, – он кивнул на распластанного у его ног боцмана, – а заодно растолкуйте правила хорошего тона. Иначе с ним в дальнейшем могут приключиться новые неприятности.

Сальварес и Мурито беспрекословно исполнили требуемое. С их помощью Кордеро поднялся с палубы.

– Следуйте за мной, – капитан «Чёрного коршуна» развернулся и покинул каюту.

Испанцам не оставалось ничего другого, как подчиниться. Вместе они вышли в узкий полутемный коридор и за капитаном пиратского корабля направились в кают-компанию.

– Он хочет нас отравить! – зло прошипел Кордеро в ухо Сальваресу.

– Не говорите глупостей, – так же тихо ответил тот, с опаской покосившись на морского разбойника.

Последний услышал реплику испанского боцмана, резко остановился и повернулся к нему. Кордеро от неожиданности вздрогнул.

– Клянусь дьяволом, надо быть полным идиотом, чтобы не понять очевидного. Вам не для того спасли жизнь, чтобы затем отнять её.

Ослеплённый ненавистью боцман не уловил смысла адресованной ему фразы.

– Да, но если эти жизни были спасены по ошибке? – ответил Сальварес вместо подчиненного. – Что тогда?

– Об этом мы поговорим после, сеньор офицер, – Лагарт указал рукой на низкую дверь. – Прошу вас.

Испанцы вошли в не особо просторное, тускло освещенное подвешенным к подволоку (15) масляным фонарем помещение, почти всё пространство которого занимал длинный стол с привинченными к палубе массивными ножками. По обеим сторонам от него находились две узкие скамьи, намертво приколоченные к доскам палубного настила. На столе стояли холодные закуски, несколько бутылок вина и бренди. На одной из переборок висела подробная цветная карта Средиземного моря с прилегающими территориями. На противоположной – большое штурвальное колесо, в центр которого были искусно вмонтированы склянки (16) – стеклянные песочные часы в серебряной оправе. Колесо вращалось, и таким образом песок пересыпался из одной колбочки в другую.

– Располагайтесь, сеньоры, – с порога кают-компании сказал капитан «Чёрного коршуна», кивнув в сторону заранее накрытого стола. – Я оставлю вас на некоторое время. Присоединюсь позже. Позвольте пожелать вам приятного аппетита.

Ледяная вежливость капитана пиратского корабля была поистине безупречной. Напоследок смерив испанцев суровым взором, Морис Лагарт покинул их, прикрыв за собой дверь.

Терзаемые самыми нехорошими предчувствиями и сомнениями, моряки королевского флота в смятении переглянулись.

Глава 4. В плену у пиратов

– Скверная ситуация, – заметил Родриго Сальварес, хмуро посмотрев вслед скрывшемуся за дверью морскому разбойнику. – Не знаешь, чего ждать.

– Да, – согласился Рикардо Кордеро. – Этот молодчик не так прост, как кажется на первый взгляд. Одному дьяволу известно, что у него на уме.

– Уверяю вас: ничего хорошего, – голос Маркоса Мурито заметно дрожал от страха. – Захочет – разделается с нами, глазом не моргнет. Из-за вашего необдуманного поступка, Кордеро, грош-цена теперь нашим жизням!

– А я здесь причем? – не понял тот.

– Кто вас просил бросаться на него с кулаками, болван вы безмозглый! Если бы не вмешательство сеньора Сальвареса, проклятый пират прикончил бы вас, не задумываясь. Он так лихо уложил вас на лопатки. Саблей едва не проткнул! Чертово отродье! С виду обаятельный красавец – воплощение мужественности и благородства, в реальности – жестокий головорез с темной душой. Сразу и не догадаешься – внешность обманчива. Неужели вам не ясно, Кордеро? Решили в героя поиграть? Да? И чуть не поплатились головой. Глупец! Да еще нас под монастырь подвели!

– Глупец? – вскипел Кордеро и яростно сжал кулаки, готовый к драке. – Безмозглый болван?! Да я…

– Тише, сеньоры, прошу вас, – прервал словесную перепалку Сальварес, опасаясь возможного столкновения между подчиненными, нервы которых были взвинчены. – Сейчас не время выяснять отношения.

– Никто не смеет оскорблять мое достоинство и называть глупцом! – зло выдохнул Кордеро и с презрением бросил в отместку Мурито: – Тем более, эта брюзгливая баба! Трус!

– Что?! – возмущенно воскликнул писарь.

– Что слышали! – огрызнулся боцман.

– Прекратите! – резко осадил их командир и обратил строгий взор на шумно сопящего боцмана Кордеро. – По-вашему, боцман, достойно и мудро нападать на человека, спасшего нас от неминуемой гибели? Вы считаете это верхом бесстрашия и благородства?

– Но он пират! Враг! И должен быть уничтожен.

– Бесспорно. Но подумайте сами: именно в его руках находятся сейчас наши жизни. Будьте благоразумны. Не подставляйте впредь под удар ни себя, ни нас.

– Я все равно попытаюсь убить эту английскую собаку! Если потребуется, я перегрызу ему глотку или задушу! – ответив, Кордеро подошел к столу и вдруг преобразился.

Он заметил остро заточенный нож, неосторожно оставленный возле одной из тарелок. Гримаса торжества исказила грубое смуглое лицо, покрытое оспинами. Схватив нож со стола, боцман возбужденно взглянул на товарищей:

– Видите, сеньор Сальварес, Господь не остался глух к моим молитвам. Теперь проклятый висельник от меня не уйдет!

– Вы с ума сошли! Немедленно положите нож на место! Если пират заметит его пропажу…

– Как бы не так!

– Оставьте свою безумную затею, Кордеро, – испуганно пролепетал Мурито. – Вы погубите всех нас.

Но переубедить Кордеро оказалось невозможно.

– Это подлость! – с укором произнес бывший капитан «Санта-Каталины», который ценил порядочность и честь превыше всего. – Каким бы негодяем не был отчаянный пиратский вожак, но он проявил к вам великодушие, тогда как вы собираетесь отплатить ему черной неблагодарностью.

Однако боцман только сильнее сжал рукоять ножа и ничего не ответил, убрав руку с клинком за спину.

* * *

Капитан «Чёрного коршуна» вскоре вернулся в сопровождении трех подручных. При виде этой грозной компании у наименее храброго из испанцев, писаря Мурито, затряслись поджилки, у боцмана Кордеро нервно задергался угол рта, капитан Сальварес внутренне напрягся.

Самый свирепый вид имел бритоголовый рыжебородый верзила с красным мясистым лицом, изуродованным безобразным шрамом. Из-за увечья левый глаз превратился в щелку – кожу стянуло к виску. Правый, навыкате, глядел пристально и недобро. Асимметрия отталкивала так же, как неопрятная одежда и грязные, похожие на бочки руки с толстыми пальцами. Короткую мощную шею окольцовывала серебряная цепь с болтающейся на ней боцманской дудкой. За поясом под выпирающим из штанов пузом торчал пистолет. На бедре висел внушительный тесак с массивной рукоятью и широким тяжелым клинком с разнесенными в стороны зазубринами на обухе.

Боцман пиратского корабля Дик Крайтон – бывший матрос английского королевского флота, сбежал с фрегата Его Величества после нелицеприятной истории. Однажды, продув в карты всё, что имел, он заподозрил соперника в шулерстве и решил проучить при помощи кулаков. О драке в кубрике тут же доложили капитану. Не вникая в суть дела, тот велел наказать зачинщика. По его приказу Крайтона схватили, раздели до белья, выволокли на палубу и перед всей командой выпороли линьком до полусмерти. Оклемавшись, униженный и озлобленный матрос, не чувствуя за собой вины, поклялся отомстить за испытанную на собственной шкуре несправедливость. Когда корабль бросил якорь в портсмутском порту, Крайтон тайком пробрался к командиру и прикончил его. Правда, тот, сопротивляясь, нанёс ему чудовищную рану, навсегда изувечив лицо и едва не лишив одного глаза.

Раненому мстителю-убийце удалось незаметно улизнуть с фрегата. Вынужденно скрываясь от правосудия на берегу, он ночевал, где попало, перебиваясь, чем придётся, пока случайно не узнал, что в Портсмут зашел корабль с неукомплектованной командой, куда срочно требуются люди. Что это за корабль, точно не знал никто, болтали лишь, что у его капитана какие-то проблемы с законом и что ни один уважающий себя честный моряк не ступит на его палубу. Крайтон, которому грозила виселица за убийство королевского морского офицера, понял: судьба предоставила шанс – грех его упустить. Отбросив всякие сомнения, он нанялся на «Чёрный коршун».

Прямой противоположностью страшного, как чума, боцмана с ледяным взглядом убийцы и нешуточной первобытной силой, заключенной в груде бугристых мышц, был другой пират – корабельный врач Франсуа Лапарен – на вид редкостный, хотя и симпатичный пройдоха. Смуглый, худощавый, не особенно высокий, но выносливый и крепкий, он имел тонкий орлиный профиль, карие с хитрецой глаза и длинные черные кудри, напоминающие недавно вошедшие в моду завитые парики. В отличие от здоровяка Крайтона, небрежного во всём, что не касалось его личного арсенала: несвежий, воняющий потом костюм – плевать, следы пороха на лице и грязь под ногтями – а как иначе? Лапарен уделял тщательное внимание своей внешности и одевался с изысканностью придворного аристократа. Оружие носил подстать: на перекинутой через правое плечо парчовой перевязи красовалась длинная изящная шпага с богато украшенным эфесом. За поясом в орнаментированных искусным рельефом ножнах находился стилет – небольшой узкий кинжал с трехгранным клинком и рукоятью из слоновой кости.

Наиболее образованный из всей пиратской команды, доктор Лапарен был незаменимым человеком для капитана во всякого рода авантюрах. Помимо родного французского, он свободно владел итальянским, испанским, чуть хуже английским и немного арабским языками, не говоря о латыни и греческом, которые изучал в Салернском университете вместе с любимой медициной. В Барселоне с успехом познавал азы философии и права. Но неистребимая тяга к спиртному и женщинам привела молодого, и без сомнения, талантливого врача на скамью подсудимых. Его изрядно выпившего застукали с женой градоначальника в самый неподходящий момент. Нагишом, едва успев схватить исподнее, Лапарен выпрыгнул из окна спальни возлюбленной, но попал прямо в руки разъяренного мужа-рогоносца и бдительных стражников. Ему позволили одеться, связали и доставили в суд. Приговор оказался более чем суров: незадачливого любовника лишили права заниматься врачебной практикой без последующего восстановления лицензии, аннулировали диплом доктора и звание бакалавра медицины, невзирая на заслуги по этой части, и отправили гребцом на галеры королевского флота Испании.

Участь галерного гребца справедливо считалась хуже смерти. Многие не выдерживали тягот существования в бесчеловечных условиях и умирали. Лапарену повезло. Однажды на их судно напали варварийские корсары, часть команды перебили, часть обратили в рабов. Попав в рабство к магометанам, хитроумный доктор вскоре нашел способ и бежал. Он вплавь добрался до неизвестного островка, где его полуживого и крайне изможденного подобрали английские морские разбойники, ремонтировавшие там поврежденный в очередном бою корабль. Увидев собратьев-христиан, к тому же, не испанцев, Лапарен испытал такую радость, что без долгих раздумий и колебаний согласился примкнуть к ним.

Третий спутник капитана «Чёрного коршуна» не производил впечатления отпетого головореза, хотя из всех четверых располагал самым внушительным арсеналом: абордажная сабля на боку слева, кортик справа, два пистолета за поясом.

Помощник и друг капитана Джек Уильямс – рослый темноволосый парень лет двадцати восьми – тридцати с удивительно синими глазами и задумчивым, если не сказать, мрачным выражением открытого мужественного лица, отличался серьезностью, граничащей с меланхоличностью, и не свойственным прочим авантюристам чувством справедливости. На его крепкой стройной фигуре отлично сидел простой, но удобный наряд: белая рубаха с распахнутым воротом, черный кожаный жилет и такого же цвета штаны, заправленные в высокие сапоги с отворотами.

На «Чёрный коршун» Уильямс попал случайно около пяти лет назад, благодаря неудачному для него стечению обстоятельств. Прежде жил с матерью на юго-западе Англии, графство Корнуолл, в бедной хижине на землях, принадлежащих влиятельному своенравному помещику – сэру Чарльзу Гилборну. Отец Джека бросил их, когда мальчику едва исполнилось одиннадцать лет. Чтобы прокормить себя и мать, маленький Джек за кусок хлеба и более чем скудную плату вынужден был наняться к сэру Чарльзу конюхом. Не смущаясь тяжелой грязной работой, он исправно выполнял возложенные на него обязанности. Так пролетели годы, и Уильямс превратился в сильного стройного юношу с добрым сердцем и отзывчивой душой, несмотря на все трудности, что довелось ему встретить на жизненном пути.

Мать, в то время не старая и весьма интересная особа, не могла нарадоваться сыном и стремилась подарить ему безграничную любовь, теплоту, заботу – то, чего из-за предательства отца мальчик был лишен в детские годы. Уильямс боготворил её.

Однажды, вернувшись вечером с работы, он застал мать в слезах. Женщина рыдала, лежа на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Её волосы были растрепаны, платье измято и разорвано. Когда она обратила к сыну заплаканное лицо, он увидел ссадину на скуле и запекшуюся кровь в уголке разбитой губы. Узнав, что в его отсутствие над матерью грубо и цинично надругался пьяный хозяин – сэр Чарльз Гилборн, Джек пришел в ярость. Охваченный праведным гневом, он бросился вон из хижины, чтобы наказать насильника.

– Джек, не надо! Вернись! – кричала вслед несчастная женщина.

Словно вихрь ворвался разгоряченный Уильямс в покои сэра Чарльза, разметав охрану и прислужников. Мертвецки пьяный Гилборн не успел опомниться, как оказался на полу, и даже несколько ударов по физиономии не отрезвили его. Слугам едва удалось оттащить Уильямса от полузадушенного хозяина. В ту минуту он действительно был готов его убить, чтобы отомстить за поруганную честь матери.

– Передайте вашему господину, – тяжело дыша, сказал Джек, покидая его дом, – что я отказываюсь работать у этого ничтожества и распутника!

На следующее утро в хижину Уильямса и его матери ворвались солдаты. Джека скрутили и увели. На суде главным обвинителем выступил сэр Чарльз. Он обвинил конюха во всех смертных грехах: в краже и порче инвентаря, в недобросовестном отношении к работе, пьянстве и опасном вольнодумстве, и, разумеется, в покушении на свою драгоценную особу. Всего этого вместе взятого было вполне достаточно для вынесения смертного приговора. Уильямс, пораженный подобной ложью и возмущенный несправедливостью, пытался убедить судей в собственной невиновности, представив ситуацию в ее истинном свете, однако заработал еще и обвинение в клевете на всеми уважаемого добропорядочного сэра Чарльза Гилборна, лорда Корнуолльского, известного «кристальной честностью и благопристойностью».

Когда судья объявил вердикт: «Виновен! И будет повешен!», мать Уильямса, присутствующая на процессе, не в силах пережить обрушившийся на нее удар, скончалась на месте от разрыва сердца. Джека даже не допустили к телу, чтобы проститься, и под стражей отправили в тюрьму, в камеру смертников. Там дожидался незавидной участи еще один приговоренный – опознанный и схваченный по доносу пират Клаус Стоунс, просоленный морской волк, ходивший штурманом на «Золотом орлане» с капитаном Джеймсом Брейвом, который недавно отправился на дно по милости испанцев вместе с кораблем. Казнить заключенных предполагалось в один день. Вскоре он настал.

Когда их двоих со связанными за спиной руками подвели к эшафоту с виселицей, на стражу и солдат неожиданно напали несколько вооруженных до зубов парней. Устроив небывалую резню и перестрелку, они отбили штурмана, а заодно и Уильямса.

– Это кто? – кивнув на него, спросил у Стоунса зеленоглазый парень лет двадцати, явно бывший за главного.

– Конюх Уильямс, капитан, – хрипло откликнулся тот. – Он с нами.

– Разрази меня гром! Конокрад на борту! – усмехнулся парень и бросил своим: – Уходим!

Все вместе они вскочили на коней и бешеным галопом поскакали к заливу Лайм, где в устье впадающей в него реки стоял превосходный, недавно сошедший с верфи быстроходный трехмачтовый парусник «Чёрный коршун». Тогда еще никому не известный.

Корабль смахивал на пресловутый «Золотой орлан» типом постройки и оснасткой. Но имел и отличия. За счет большей длины корпуса он нес по десять бортовых орудий против восьми у «Золотого орлана». И это никоим образом не влияло на его маневренность. Были и другие конструктивные улучшения.

Повзрослевший воспитанник Джеймса Брэйва Морис Лагарт решил обзавестись собственной посудиной, чтобы продолжать пиратствовать совместно с названным папашей, притом не зависеть от него. Бойкий мальчишка-авантюрист подрос и захотел стать самостоятельным. «Два корабля в нашем деле лучше, чем один», – справедливо рассудил он. Узнав от пленных матросов захваченного купеческого судна, что на одной из верфей Плимута построен и готовится к спуску на воду парусник, предназначенный для службы в английском королевском флоте, юный пират решил реквизировать его для личных нужд. Дождавшись, когда парусник сойдет со стапелей и коснется волн Плимутского залива, Лагарт с группой отчаянных парней пробрался на борт, напал на ничего не подозревающих вахтенных, пребывающих в эйфории от гордости служить на таком корабле, и на глазах у изумленной толпы зевак увел судно прямо из-под носа бдительной портовой охраны. Фактор внезапности взял своё.

Эта дерзкая выходка снискала изобретательному смельчаку еще больший авторитет среди бывалых морских волков. Когда капитан Брэйв несколько лет назад взял на «Золотой орлан» полуживого ребёнка с разграбленной французской бригантины, то даже представить не мог, какой толковый помощник и компаньон выйдет из него впоследствии. Морис с детства поражал наставника замечательными способностями: его умение мыслить стратегически (уроки игры в шахматы с отцом не прошли даром) вызывало восторг и зависть одновременно. Пожилой пират, никогда не имевший семьи, привязался к сообразительному юнцу, стал его опекуном, научил всему, что знал сам. И, конечно, извлекал выгоду из талантов подопечного. Вместе они провернули не одно прибыльное дело.

Пока реквизированный корабль переоснащали и дополнительно усовершенствовали согласно требованиям нового владельца в одной из тихих бухточек у побережья Нормандских островов, тот разбойничал с Брэйвом на «Золотом орлане» в качестве его помощника. Но, как известно, всему приходит конец.

В тяжелом бою с военным испанским галеоном «Золотой орлан» был потоплен. Погибла большая часть команды во главе с капитаном. Спастись удалось немногим – молодому помощнику, штурману, старшему канониру и еще нескольким пиратам.

Поэтому для «Чёрного коршуна» – так Лагарт окрестил свое детище – ему пришлось набирать новую команду. Это оказалось непросто, учитывая специфический род деятельности.

Пиратский корабль снялся с якоря и, следуя курсом зюйд-вест, покинул берега Англии. Оказавшись на борту, Джек Уильямс не сразу понял, куда попал. Когда его пригласили к капитану, он без труда узнал в нем того самого отчаянного парня, который фактически вытащил его из петли.

– Ну, что, конокрад, давай знакомиться, – испытующе взглянув на него, произнес тот. – Рассказывай, кто ты, почему тебя хотели вздёрнуть? И как думаешь жить дальше?

– Я не конокрад, – помрачнев, сказал Уильямс. – Был конюхом у одного подлеца, который надругался над моей матерью, а я пошел и набил ему морду.

И Джек в подробностях поведал свою невеселую историю.

– Не знаю, кто вы, мистер, – добавил он после паузы, – но я теперь по гроб ваш должник. Вы мне жизнь спасли. Мне нечего терять, некуда податься. Располагайте мной, как пожелаете.

– Кажется, тебя Уильямсом кличут? – спросил капитан.

– Да. Джек Уильямс – моё имя.

– Рад знакомству, Джек. Я Морис Лагарт – капитан этой посудины. Мне нужны толковые крепкие парни вроде тебя. Пойдешь ко мне в команду?

– Какой от меня прок на корабле? Я конюх, а не моряк.

– Не вопрос. Всему можно научиться. Так что, по рукам? – Лагарт протянул ему руку для рукопожатия.

– Я готов, – сказал Уильямс, пожав её. – Что я должен буду делать?

– Разное, – неопределенно ответил капитан-авантюрист. – Точно могу сказать одно: на борту «Чёрного коршуна» скучать тебе не придется.

За несколько дней пребывания на «Чёрном коршуне» Джека Уильямса начали терзать смутные догадки, сомнения и подозрения. Чтобы выяснить всё до конца, он решил потребовать разъяснений от капитана корабля, в связи с чем направился к нему в каюту. Постучав в дверь, Джек открыл её и вошел.

– Послушайте, капитан Лагарт, – начал он с порога, – вы слишком туманно поведали мне о своей деятельности. Чем на самом деле живет ваша команда? Ваш промысел легален?

– Тебя что-то смущает, приятель?

– У меня создалось впечатление, что вы перевозите контрабандный товар. Ответьте прямо: вы – контрабандисты?

Холодная усмешка заиграла на губах капитана «Чёрного коршуна».

– Ты не очень догадлив, Уильямс, – заметил он.

– Я рад, если ошибся, – искренне произнес Джек. – Кому нужны проблемы с законом? Верно я говорю?

– Закон остался на берегу, – прозвучал неожиданно жесткий ответ. – Забудь о нем. В море другие законы.

– Не понял, – удивился Уильямс.

Морис Лагарт в упор посмотрел на него.

– Мы пираты, – четко и с расстановкой сказал он. – И ты один из нас.

– Что? – Джек Уильямс на мгновение опешил. – Что за дурацкая шутка?

– Без шуток, Джек. Ты задал вопрос. Я ответил.

– Вы… Вот черт! Ты пират?! – ошарашено воскликнул Уильямс. – Ах, ты сволочь! Ты обманул меня!

Он бросился на капитана корабля и с размаху двинул кулаком в челюсть. Тот не остался в долгу, и в свою очередь врезал Уильямсу по физиономии.

– Ты считаешь себя слишком правильным, Джек? – Лагарт увернулся от его очередного удара и сам, размахнувшись, ударил его. – Ты честный малый, ты чтишь закон, свято следуешь библейским заповедям. А мы для тебя плохие парни?

На сей раз Уильямс уклонился от его удара:

– Вы бандиты! Вы грабите и убиваете всех без разбора. Сам видел, как вы расправились с солдатами!

– Дурак ты, Уильямс! – Лагарт перехватил его руку, готовую нанести новый удар. – Где бы ты сейчас был со своим законом и моральными принципами? Забыл? Болтался бы в петле на виселице, а вороньё каркало, стаей кружа над твоей головой.

– Проклятье! – пробормотал в некоторой растерянности Джек, сочтя последний аргумент пирата достаточно весомым.

– Успокоился? – спросил тот, отпуская его руку.

Джек Уильямс размахнулся и со всей силы ударил его по лицу. Потерявший равновесие Морис Лагарт грохнулся на палубу.

– Теперь – да! – сказал Уильямс, сжимая и разжимая кулак.

Пиратский капитан поднялся на ноги, придерживаясь за крышку закрепленного у борта рундука. Суровым взором исподлобья смерил разгорячённого конюха. Тылом ладони стер кровь из-под носа, с разбитой губы и подбородка.

В этот момент в каюту заглянул штурман Клаус Стоунс, привлеченный грохотом. Как всегда, у него в зубах торчала трубка, которую он с наслаждением курил, затягиваясь крепким табаком.

– Что у вас здесь за шум? – хрипло спросил он и удивлённо взглянул на основательно избитые физиономии Лагарта и Уильямса: – Парни, вы что, подрались?

– Конокрад поблагодарил меня за спасение, – сказал Лагарт, разминая ушибленную челюсть. – Разрази тебя гром, Уильямс! Кулаками ты махать горазд. Хоть зубы целы, нос не сломан, и на том спасибо.

– Я не конокрад, – гордо произнес Джек. – И никогда им не был. Отныне я моряк. Вот моя рука! – он протянул её Лагарту.

– Я знал, что ты согласишься, – пожав её, заметил тот. – Но не обязательно было мордобой устраивать.

– Извини. Я погорячился.

Штурман Стоунс вновь затянулся и ухмыльнулся беззлобно:

– Клянусь прародителем, парни, вы стоите друг друга. Сначала драка, потом мир. Полагаю, вы поладите. Так держать!

Джек Уильямс недолго колебался, принимая предложение капитана «Чёрного коршуна» вступить в его команду. Справедливо рассудив, что как человек, приговоренный к повешению и бежавший в день казни, он не может вернуться на родину, поскольку над ним тяготеет смертный приговор, а жизнь в чужих краях без близких, без друзей тоже не сулит ничего хорошего, Джек понял: единственный выход для него – остаться на «Чёрном коршуне». Он возблагодарил судьбу и Господа, что она свела его сначала с Клаусом Стоунсом, а затем с Морисом Лагартом, который и предложил ему примкнуть к его команде.

Джек усердно выполнял любую порученную ему работу, налету схватывал непривычные и совершенно новые для него хитрости морского дела, изучал навигацию, тактику ведения боя и многое другое, и вскоре пиратский капитан назначил его своим помощником. С тех пор они стали друзьями и вместе бороздили под разбойничьим флагом морские дали и океанские просторы вот уже более пяти лет.

Глава 5. Испорченный завтрак

Три испанских моряка с замиранием сердца смотрели на пиратов, не зная, какую участь уготовил им главарь. У боцмана Кордеро от напряжения вспотела рука, в которой он сжимал смертоносный нож.

Первым заговорил капитан «Чёрного коршуна», обратившись к испанцам:

– Сеньоры, по-моему, я предложил вам присаживаться за стол, а вы стоите с такими угрюмыми физиономиями, словно на отпевании собственных душ.

Своеобразная манера мрачноватого юмора отличала пиратского вожака. Те, кто хорошо его знали, давно привыкли к этому.

– Сейчас мы отслужим заупокойную мессу по твоей грязной душе, проклятый пират! – зло выдохнул Кордеро и резко метнул в него клинок.

Практически никогда он не знал промаха, но на сей раз его подвели нервы, и рука, всегда твердая и верная, чуть дрогнула. Нож ушел в сторону и со свистом врезался в дверь, у которой стоял пиратский капитан, над самым его плечом. Каких-нибудь два дюйма правее, и остро заточенное лезвие вонзилось бы ему в шею.

На лице Лагарта не дрогнул ни один мускул, только в зеленых, как волны, глазах блеснули искры удивления и холодного презрения. Вторая попытка подряд отправить его на тот свет. Хороша благодарность за спасение.

Помощники Лагарта едва не бросились на испанского боцмана, готовые разорвать на куски. Сукин сын покушался на командира! Тот жестом пресёк их порыв.

Кордеро выругался, видя свою неудачу.

– Мы погибли! – испуганно пролепетал Мурито. – Он его убьет. И нас.

Сальварес напрягся и нервно закусил губу. В кают-компании воцарилась гнетущая тишина.

Не оборачиваясь, капитан «Чёрного коршуна» выдернул нож из переборки и, размахнувшись, запустил в сторону испанцев. Писарь Мурито вскрикнул, зажмурился и, закрыв голову руками, пригнулся. Боцман Кордеро позелененл от страха. Капитан Сальварес непроизвольно оглянулся, когда острый клинок, пролетев между ним и Кордеро, вонзился в переборку за их спинами. Там висела карта. Нож попал точно в маленькую черную точку в самом центре Пиренейского полуострова.

– Мадрид! – прочел изумленный офицер королевского флота. Столица гордой католической Испании.

– Что? – съежившийся от ужаса писарь рискнул поднять голову.

Боцман Кордеро, едва переведя дух, с ненавистью процедил:

– Я все равно до тебя доберусь, английская змея!

Морис Лагарт смерил его свирепым взором, в котором полыхнул огонь разгорающейся ярости.

– Вздёрнуть! – приказал он подручным. – А этих двоих – в трюм.

Кордеро боязливо втянул голову в плечи, когда к нему направился рыжебородый верзила Дик Крайтон, схватил за шиворот и вывернул руку за спину.

– Подождите! – воскликнул Родриго Сальварес. – Неужели ваши слова ничего не стоят?

Капитан «Чёрного коршуна» вопросительно взглянул на него.

– Вы говорили, что не собираетесь лишать нас жизни.

– Помню. Говорил. Что дальше?

– Взываю к вашему милосердию.

– Дурак, что ли? – пробасил боцман Крайтон, оскалившись в хищной ухмылке.

Лагарт знаком велел ему молчать.

– Почему? – спросил он у офицера королевского флота.

– Что – почему? – не понял тот.

– Почему просите о снисхождении?

– Не для себя прошу. Для моих подчиненных. Я как командир в ответе за них. Наказывайте меня. Их пощадите.

Пиратский вожак удивленно вскинул бровь.

– Благородно, – заметил он и обратился к громиле-боцману, в огромных ручищах которого брыкался, безуспешно пытаясь вырваться, и сквернословил Рикардо Кордеро: – Крайтон, в трюм его. А с этими мы сейчас разберемся.

Самообладанию молодого капитана, с минуту назад едва не распрощавшегося с жизнью, мог позавидовать кто угодно. Мгновенная реакция на опасность, хладнокровие и презрение к смерти поразили Сальвареса. Некое подобие великодушия вызвало в душе чувство невольного уважения к отчаянному врагу. Но враг есть враг, тем более, морской разбойник и авантюрист. И этим всё сказано.

Боцман Крайтон без промедления исполнил приказ. Неистовые проклятия и ругательства Кордеро вскоре смолкли за дверью. Родриго Сальварес тревожно посмотрел ему вслед.

– Что вы с нами сделаете? – дрожащим голосом выдавил его трусоватый товарищ писарь Мурито, с ужасом глядя на трех пиратов, оставшихся в кают-компании, и вдруг закричал: – Убийцы! Ненавижу! – черные навыкате глаза наполнились слезами. – Я не хочу умирать! Господь не дал нам погибнуть во время шторма…

– Господь? – холодно перебил Морис Лагарт. – Вы путаетесь, сеньор. Это были мы. Спасая вас, Господа рядом не заметили.

– Богохульник! – в негодовании прогнусавил писарь, шмыгая носом и, за неимением носового платка, утирая его рукавом измятого камзола. – Как смеешь ты своими грешными устами упоминать имя Всевышнего всуе? Изверги пиратские! Гореть вам всем в геенне огненной! Проклинаю вас!

– Прекратите, Мурито! – предостерег его Сальварес, понимая, что подобные высказывания судового писаря грозят навлечь на них беду. – Не забывайте: мы обязаны этим… гм… сеньорам. Держите себя в руках.

– Будьте вы прокляты, бесовские отродья! – надрывно повторил всхлипывающий писарь. – Особенно ты, – скрюченный указательный палец нацелился на пиратского вожака, – дерзкий безбожник!

Мурито был жалок.

– Уведи его, Уильямс, – приказал Лагарт помощнику. – В маленькую каюту. Да налей чего-нибудь покрепче, чтобы успокоился. А то он раскис, как баба. Мне надо серьезно и без помех поговорить с капитаном Сальваресом.

Джек Уильямс кивнул и, подойдя к Мурито, взял его под локоть, чтобы вывести из кают-компании.

– Не трогайте меня! Уберите руки! – плаксиво взвизгивал писарь, пытаясь освободиться от железной хватки помощника капитана. Разумеется, безрезультатно.

– Шагай, давай! – сказал тот и вытолкнул его за дверь.

– С твоего позволения, капитан, я тоже подниму паруса и сменю якорную стоянку. Вам тут, полагаю, предстоят серьезные тактические маневры. Не хочу попасть под перекрестный огонь, – реплика принадлежала корабельному врачу Франсуа Лапарену, который с присущим ему шармом частенько выражал мысли морскими терминами.

– Отчаливай, костоправ, – разрешил Лагарт. – Смотри, не сбейся с курса.

– Обижаешь, капитан! Салют! – взмахнув черными кудрями и развернувшись на каблуках, корабельный врач покинул кают-компанию.

– Что это за фигляр? – неприязненно спросил Сальварес, посмотрев ему вслед.

– Этот «фигляр» – наш доктор, оказал вам, троим, первую помощь, когда вы едва не отправились на дно.

Сальварес, испытав неловкость за свои слова, потупил взор.

После вчерашнего шторма море почти успокоилось. Солнце то и дело пробивалось сквозь мрачные серые тучи, которые постепенно разгонял свежий утренний ветер. «Чёрный коршун», обладая хорошим ходом, быстро скользил по лазурным волнам. Килевая качка ощущалась не так сильно, как прежде. Корабль лишь немного зарывался носом в воду, оставляя за кормой в кильватере (17) зыбкий след в виде широкой пенящейся борозды. Мало что напоминало о разыгравшемся ночью ненастье.

Намеченный капитаном завтрак был окончательно испорчен. Подлая выходка испанского боцмана Кордеро сорвала миролюбивые планы хозяина корабля. И всё же Лагарт, кивнув на стол с закусками, сказал Сальваресу:

– Сеньор офицер, ваши приятели не пожелали разделить с нами скромную трапезу, вероятно, сочтя её недостойной для своих желудков. Надеюсь, вы не страдаете отсутствием аппетита и составите мне компанию?

Пропустив вопрос пирата мимо ушей, испанец угрюмо спросил:

– Как вы поступите с нами?

– Не трудно догадаться, как поступили бы вы, попади к вам в плен я либо кто-то из моих людей, – заметил Лагарт. – Полагаю, в качестве угощения предложили бы на выбор порцию свинца или пеньковый галстук для гурманов.

– Это другой вопрос. Преступникам вроде вас место в петле, – Сальварес осекся. – То есть, я хотел сказать… Морской разбой преследуется по закону, и мой долг…

– Перевешать всех пиратов на реях их собственных кораблей. Я в курсе.

Испанец смутился и отвел взгляд. Лагарт не ошибся. Любой пират, попавший в руки испанских военных моряков, был бы немедленно казнен.

– Так вы повесите нас? – Сальварес вновь взглянул на капитана «Чёрного коршуна», и голос предательски дрогнул, выдавая волнение.

Морской разбойник не ответил. Он подошел к столу и, усевшись на край скамьи, небрежно бросил испанцу:

– Присаживайтесь, Сальварес, не стойте посреди каюты, словно мачта.

Однако тот не двинулся с места. Лагарт откупорил одну из бутылок бренди и плеснул крепкий напиток себе в стакан.

– Вы так и будете стоять? – спросил он и отхлебнул добрый глоток.

– Приговоренный к смерти всегда стоит перед своим палачом, – мрачно изрек Сальварес.

Пиратский вожак чуть не поперхнулся.

– Приговоренный? – кашлянув, переспросил он и неожиданно для испанца широко улыбнулся, блеснув ровными зубами. Прежняя суровость вмиг улетучилась, уступив место сдержанной иронии. – А я, стало быть, палач? Разрази вас гром, приятель, чувство юмора вам не занимать! Хорошая шутка.

Сальварес опешил, уставившись на него. Открытая, почти дружеская улыбка смягчала красивые, но холодные и немного резкие черты лица капитана Лагарта, делая его еще более обаятельным. Контраст между внешностью и тем, чем он промышлял, вызывал искреннее недоумение.

– Ладно, – сказал он. – Нравится стоять, стой, «приговоренный»! Но давай все-таки выпьем по стакану бренди или вина, если хочешь, и обсудим создавшуюся ситуацию.

Капитан «Чёрного коршуна» налил напиток в другой стакан и подвинул его испанцу. Обескураженный Сальварес, который и не думал шутить, сел, наконец, за стол, устремив на Лагарта тревожный взор.

– Выпей и успокойся, – произнес тот. – Ты и твои товарищи выжили во время шторма. Разве это не главное сейчас?

– Как сказать, – хмуро откликнулся офицер королевского флота Испании. – Вы четко дали понять, что наша участь будет подобна той, какая уготована морским разбойникам, попавшим в руки испанских властей.

– Клянусь дьяволом, ты… вы, если тебе так проще, вы меня не так поняли, сеньор офицер.

Сальварес действительно не мог понять, какую игру ведет этот отчаянный авантюрист с дерзкими искорками в смелом насмешливом взоре. Удивительное обаяние, приятная внешность, непринужденная манера держаться, безусловно, располагали. Но стоило лишь вспомнить, кем на самом деле являлся Морис Лагарт, привлекательный образ рушился, и ему на смену вставал иной. Беспринципный пират, поправший закон и нравственность, расчетливый и циничный, да – бесстрашный и хладнокровный, но хитрый и беспардонный, к тому же, не верующий в Господа, что у доброго католика Сальвареса вызвало резкое неприятие, умело скрывающий за красивой ширмой свою истинную сущность.

– Не пытайтесь меня провести, – мрачно заявил офицер королевского флота. – Знаю: вы разделаетесь с нами непременно! Скажите, когда и как, и давайте быстрее покончим с этим. Вы повесите нас? Выбросите за борт? Либо…

– Черт побери! – перебил его пират. – Конечно, я могу вас повесить, скормить акулам, продать в рабство магометанам или просто перерезать горло, чтобы избавиться от ненужных хлопот. Скорее всего, я бы так и сделал, если бы вы попали к нам при других обстоятельствах, то есть, как пленные. Но поскольку произошла ошибка, и вы с вашими приятелями оказались на борту «Чёрного коршуна» не по своей вине, а из-за невнимательности моих людей, то… Благодарите небо, сеньор Сальварес, за это недоразумение. Я поступлю с вами более гуманно, чем ваши соотечественники обычно поступают с такими, как я.

Сальварес напрягся.

– Шторм немного потрепал «Чёрный коршун», – продолжал Лагарт, – и сейчас он идет к одному небольшому островку южнее Сицилии – Пантелерии, слыхали, наверное, чтобы устранить повреждения. Как вы понимаете, моя команда не испытывает восторга от общества трех враждебно настроенных испанцев. Поэтому мы будем рады избавиться от вас и высадим на этот остров. Остальное – дело ваше. Если вам повезет, и какой-нибудь дружественный вашей нации корабль зайдет в те воды, с ним вы сможете вернуться на родину.

– Вы высадите нас на остров? – изумленно воскликнул Родриго Сальварес.

– А куда еще? На Луну?

– То есть, вы хотите сказать, что отпустите нас? – с нотками недоверия спросил испанец. – Отпустите просто так?

– А вы бы желали покинуть «Чёрный коршун» под барабанную дробь и салют из мушкетов? – усмехнулся Морис Лагарт. – Не слишком ли много чести для трех потерпевших кораблекрушение моряков?

– Не в том смысле, – смутился Сальварес. – Вы отпустите нас без всяких условий, то есть, ничего не требуя взамен? Отпустите без… гм… денежного вознаграждения?

– Если вы решили поделиться со мной своим жалованием, разумеется, я не стану возражать, – иронично заметил Лагарт.

– Вы когда-нибудь говорите серьезно?

– Всегда.

– Что-то не похоже, – Сальварес вдруг поймал себя на мысли, что чувство если не ненависти, то, по крайней мере, неприязни, испытываемое им поначалу к капитану пиратского корабля, в значительной степени угасло. Однако настороженность и недоверие все же остались.

Молва расписала образ капитана «Чёрного коршуна» самыми мрачными красками, представив его кровожадным чудовищем, чуждым всего человеческого. Но при взгляде на молодого пиратского вожака этот образ развеивался, как дым. Наряду с привлекательной наружностью и своеобразным чувством юмора, Морис Лагарт, как ни странно, имел незлобный легкий нрав и кое-какие понятия о благородстве. Правда, случай с боцманом «Санта-Каталины» наглядно доказывал, что с пиратом лучше не шутить. Он мог быть столь же жесток, сколь великодушен. В зависимости от обстоятельств.

– И все-таки я вам не верю, – испанский капитан испытующе смотрел на капитана «Чёрного коршуна», тщетно пытаясь разгадать, что у него на уме. – Вы – наш враг. Какой вам резон отпускать нас на свободу?

– Действительно. Резона никакого, – согласился тот. – Пожалуй, лучше вас оставить в качестве матросов. Люди нам всегда нужны. Пусть даже испанцы. Кто-то должен палубу драить и гальюны чистить.

– Вы издеваетесь? – вспыхнул Родриго Сальварес.

– Отнюдь. Просто развиваю вашу мысль.

– Мою мысль? Черт возьми! Я другое имел в виду! Послушайте, капитан Лагарт, вы сказали, что собираетесь высадить нас на Пантеллерии. Я согласен. Давайте на том и сойдемся. И вот еще что, – испанец осёкся, умолк, раздумывая, и после паузы решительно выдал: – Я прошу у вас прощения за недостойное поведение моих подчиненных.

– Вы? У меня? – пиратский капитан искренне удивился.

– Да. Поступок моего боцмана по отношению к вам иначе, как низостью, не назовешь, а несдержанность писаря заслуживает осуждения. Простите.

– Ей-Богу, Сальварес, вы – благородный парень. Мне жаль, что вам так чертовски не повезло этой ночью, – Лагарт не лукавил.

– А я никогда не думал, что буду обязан жизнью моим врагам. Слепой случай отдал меня в руки тех, кого я преследовал с целью покарать за дерзкие преступления на море. Вы спасли от гибели меня и моих товарищей, и я признателен вам за это. Но не рассчитывайте, что оказавшись на свободе и восстановившись в должности капитана королевского флота, я проявлю к вам снисхождение, если нам доведется встретиться вновь. Клянусь Господом и Святой Девой Марией, я приложу все мои силы для того, чтобы уничтожить вас и вашу разбойничью шайку.

– Не сомневаюсь, – холодно откликнулся пират. – Долг превыше всего. Но я уже говорил: спасение испанцев не входило в мои планы, поэтому вашу признательность можете оставить при себе. А дальше – Фортуна рассудит.

Разговор внезапно прервался. В кают-компанию вернулся помощник капитана Джек Уильямс.

– Выйдем, капитан. Дело есть, – встревоженно сказал он.

Морис Лагарт, не допив бренди и толком не позавтракав, поднялся из-за стола. Позвал одного из матросов и велел отвести Сальвареса в маленькую каюту, где томился и страдал, проклиная горькую судьбу, испанский писарь Маркос Мурито. Вместе с помощником капитан «Чёрного коршуна» покинул кают-компанию.

Глава 6. Неожиданные обстоятельства

Остров Пантеллерия, к которому шел пиратский корабль, уже вырисовался на горизонте. Он имел вулканическое происхождение и восхищал первозданной красотой. Обрывистые скалы, покрытые пышной растительностью, прохладные гроты, пещеры с великолепными натечными образованиями, изрезанные бухточками и заливами берега. Пологие песчаные пляжи с россыпью мелкой гальки омывали кристально-чистые волны, играющие множеством оттенков синего и зеленого.

«Чёрный коршун» держал курс к северному побережью. Капитан с помощником поднялись на капитанский мостик.

– Нас кто-то опередил, – сказал Джек Уильямс.

– В каком смысле? – спросил Морис Лагарт.

– Марсовые заметили у побережья острова посудину. Из-за дальности расстояния они пока не смогли разглядеть флаг и определить национальную принадлежность. Но постройка, оснастка и вооружение позволили предположить, что посудина военная. Типа галеона.

Капитан окликнул вахтенного. Тот поднёс и подал ему подзорную трубу.

– Сейчас посмотрим, – Лагарт направил оптический прибор в сторону суши и увидел покачивающийся на волнах у берега крупный трёхмачтовый парусник с зарифленными парусами и отданными якорями. Движения на нём не наблюдалось. Команда явно не подозревала, кто избрал их судно объектом своего пристального внимания. – Какой дьявол занес сюда это корыто? – недовольно выдохнул капитан и вручил подзорную трубу помощнику.

Тот не замедлил взглянуть на нежелательного соседа и после паузы произнёс:

– Что-то нет к нему доверия. Может, лучше изменить курс, пройти мимо и поискать другую стоянку?

– Легко сказать – другую, когда вокруг сплошные отмели и рифы. Как думаешь, с посудины нас заметили?

– Вряд ли. Иначе они бы уже хоть как-то отреагировали на наше приближение.

– Меня тоже удивляет их бездействие. Хотя не исключено, что «Чёрный коршун» попал в поле их зрения, и сейчас они наблюдают за нами.

– Что предлагаешь?

– Менять курс смысла нет. Сто к одному, это вызовет подозрения. Если их капитан не дурак, он снимется с якоря и погонится за нами. А даже при самом удачном стечении обстоятельств и попутном ветре «Чёрный коршун» с трещиной в фор-стеньге не сможет поставить все паруса и развить достаточную скорость, чтобы уйти от преследования.

– Черт побери! Ты прав. Как поступим?

– Продолжим следовать прежним курсом. Мы не знаем, кто это. Они не знают, кто мы. Когда подойдем ближе, выясним, что это за посудина и каковы её намерения, – Морис Лагарт взял у помощника подзорную трубу и вновь посмотрел в неё. – Вот что, Джек, – сказал он, – на всякий случай предупреди канониров быть наготове в любой момент. Рассчётам встать к орудиям. Пальники зажечь. Но пушечные порты без моей команды не открывать. Сдаётся мне, это не наши друзья.

Во избежание неожиданных неприятностей на «Чёрном коршуне» орудия всегда заряжались заранее.

– Да, капитан, – Джек Уильямс кивнул, развернулся и стал спускаться с мостика.

– Постой, – окликнул его Лагарт. – Прикажи привести сюда испанца.

– Которого?

– Офицера. Сальвареса.

– Будет сделано, – Уильямс быстро удалился.

Расстояние между пиратским кораблем и неизвестным парусником постепенно сокращалось. Через несколько минут в сопровождении двух матросов на капитанский мостик взошёл Родриго Сальварес, снедаемый тревогой. Устремил на капитана вопросительный взор. Тот произнес:

– Сеньор офицер, Пантеллерия – островок, о котором я говорил, хорошо виден прямо по курсу «Чёрного коршуна». Но боюсь, вам и вашим приятелям придется еще некоторое время побыть гостями на моем корабле.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Сальварес.

– Можете сказать, что за посудина стоит у берега? – Лагарт вручил ему подзорную трубу.

Офицер королевского флота поднёс окуляр к глазу и посмотрел через увеличительные стёкла.

– Да сохранит Господь Испанию! – пробормотал он, возвращая трубу капитану «Чёрного коршуна».

От последнего не укрылось его замешательство и волнение:

– Узнали?

– Это галеон «Священный путь». Командует им племянник адмирала де Сепульведа – дон Хосе де Барросо.

– Выходит, один из галеонов вашей эскадры уцелел?

– Что вы намерены предпринять? – резко спросил Сальварес.

– В идеале – пустить его ко дну, – невозмутимо ответил морской разбойник.

– Вы чересчур самонадеянны, капитан Лагарт! «Священный путь» вооружен лучше, чем ваш корабль, и неизвестно, кто выйдет победителем в этом поединке. Я буду молиться за моих соотечественников.

– Должно быть, не очень приятно сознавать, что погибнешь от руки своих. Верно, Сальварес?

Испанец смерил пирата презрительным взором и ничего не сказал.

– Однако, мой горячий испанский друг, вы опять меня неправильно поняли, – как ни в чем не бывало, продолжал тот. – Я не собираюсь топить галеон и отправлять к чертям его команду. Не скрою: сделал бы это с большой радостью, но, клянусь морской ведьмой, не в данном случае.

– И вы не вступите с ним в бой? – с тенью недоверия спросил офицер королевского флота.

– Я похож на сумасшедшего? Или вы пошутили, что галеон адмиральского племянника прекрасно вооружён?

– Никаких шуток, сеньор пират! Уверен: Хосе де Барросо первым откроет огонь и потопит ваш «Чёрный коршун».

– С какой стати?

Пиратский капитан подошел к резным перилам полуюта и окликнул боцмана, стоящего неподалеку от рулевого с трубкой во рту:

– Крайтон, флаг дон Карлоса на грот-мачту. Живо!

– Поднять испанский флаг! – зычно закричал боцман, вынув трубку изо рта. – Шевелитесь, лодыри!

Несколько матросов проворно бросились выполнять его приказ. Найдя в обширной коллекции нужный флаг, они быстро водрузили его на топ грот-мачты. Желто-красное полотнище, взмыв вверх, заполоскалось на ветру над высокими мачтами «Чёрного коршуна».

Откровенная дерзость и пренебрежительная усмешка капитана пиратского корабля вывели Сальвареса из себя.

– Черт возьми, какая низость! – возмущенно воскликнул он. – Прикрыться чужим флагом, чтобы ввести противника в заблуждение. Подобный поступок достоин последнего лжеца и труса. Неужели вам недостает смелости поднять свой истинный флаг?

– Если я это сделаю, – ледяным тоном сказал Морис Лагарт, – то ваши соотечественники отправятся в преисподнюю!

И он покинул капитанский мостик, оставив Сальвареса одного.

«Что задумал проклятый авантюрист?» – испанский моряк гневно посмотрел ему вслед.

* * *

До острова оставалось не более трех-четырех миль, когда ветер стал ослабевать, и «Чёрный коршун» заметно сбавил ход. Даже несмотря на поставленные лисели (18), скорость корабля не превысила двух-трех узлов. Зато теперь очертания побережья были как на ладони.

Однако живописные пейзажи мало интересовали Родриго Сальвареса. С сильно бьющимся сердцем он наблюдал за галеоном «Священный путь», стоящим в бухте. Неожиданно у испанца возникла шальная мысль о побеге. Броситься в воду, добраться вплавь до галеона, предупредить соотечественников о грозящей опасности. Провальная идея! Сальварес не мог покинуть пиратский корабль незаметно, также как подать знак тем, кто находился на галеоне. Цепкие взоры морских разбойников отслеживали каждое его движение. А два товарища – Кордеро и Мурито, оставались в их руках. Сознание совершенной беспомощности в сложившейся ситуации терзало душу испанского моряка.

Капитан «Чёрного коршуна» и его помощник вернулись на капитанский мостик. Родриго Сальварес хмуро взглянул на них.

– Сеньор офицер, вам лучше спуститься в каюту, – сказал ему Лагарт.

– Ответьте мне прямо, – произнес тот, – что вы сделаете с нами теперь?

– Это будет зависеть от действий вашего приятеля сеньора де Барросо.

– Понимаю. Мы останемся заложниками у вас на корабле, а ваше обещание отпустить нас не более чем пустой звук. Глупо и наивно было ожидать проявления великодушия от обыкновенного морского разбойника.

– Проваливайте к чертям, Сальварес, я вас не задерживаю! Прыгайте за борт, гребите к своим, на галеон, расскажите всё, что о нас знаете. Не забудьте упомянуть, как сегодня ночью проклятые пираты, рискуя жизнью, спасли вас и ваших приятелей во время шторма, а вы в знак благодарности решили их сдать на милость врагов.

– Не пытайтесь играть на моей порядочности, Лагарт. Клянусь честью, я бы так не поступил.

– Убирайтесь отсюда, я сказал.

Сальваресу не оставалось ничего другого, как покинуть капитанский мостик и в сопровождении специально приставленных к нему матросов вернуться в маленькую каюту, где, запертый на ключ, сидел писарь Мурито.

Лишь во второй половине дня ветер вновь посвежел, и пиратский корабль, набирая ход, быстро заскользил к берегам Пантеллерии по сине-зеленым волнам.

Корабельный врач Франсуа Лапарен, успев осушить бутылку вина, поднялся на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. Настроение у него было отличное. Он насвистывал под нос задорный мотив фривольной французской песенки. В руках вертел блестящий предмет, подвешенный на длинную черную ленту. Заметив Лапарена, его окликнул капитан:

– Эй, костоправ! Иди сюда.

Тот взглянул на него, не очень твердой походкой пролавировал по палубе заданным курсом и взобрался на капитанский мостик.

– Что это у тебя? – спросил Лагарт.

– Так, ничего особенного. Сувенир от одной бывшей подружки. К несчастью, её взял на абордаж мой более удачливый соперник, и они подняли паруса еще до того, как я успел бросить якорь в их гавани.

На ленте висел серебряный кулон в виде скорпиона.

– Он тебе очень дорог?

– Забирай, дарю.

– За твою щедрость тебе воздастся, – усмехнулся капитан «Чёрного коршуна» и взял кулон у Лапарена.

– Зачем он тебе? – удивился стоящий рядом Джек Уильямс.

– Собственно, мне нужно вот что, – Морис Лагарт снял кулон с черной ленты и вернул корабельному врачу со словами: – Держи свой сувенир.

– Так тебе ленточка приглянулась? – ухмыльнулся тот. – Так бы сразу и сказал. Хочешь, я тебе еще дюжину достану?

– Обойдусь, – пиратский капитан задумчиво взглянул на черную ленту, которую держал в руках.

– Что ты собираешься с ней делать? – не понял помощник.

– Кажется, я знаю – что! – откликнулся корабельный врач. – Удавить испанцев, которые портят воздух на «Чёрном коршуне».

– Примитивно мыслишь, костоправ, – сказал Лагарт. – Если бы я хотел их удавить, они бы уже давно болтались на реях.

– Тогда – что?

– Сейчас увидишь.

Капитан «Чёрного коршуна» позвал вахтенного матроса, вручил черную ленту и, указав на топ грот-мачты, где реял испанский флаг, приказал:

– Закрепи её там, под самым клотиком.

Приказание вмиг исполнили. Две узкие черные полосы, подхваченные ветром, затрепетали на желто-красном фоне.

– Да смилуется над нами небо! – внезапно изменившимся голосом произнес Франсуа Лапарен. – Капитан, подняв этот знак, ты накличешь на нас беду.

– С каких пор ты стал суеверным, Фрэнки?

– Послушай, Морис, такими вещами не шутят, – серьезно добавил Джек Уильямс. – Знак траура на мачте не к добру. На что ты рассчитываешь, вывесив его?

– Попробуем отпугнуть испанцев, – сказал тот. – Не уверен, что они купятся. Но, черт возьми, соседство с их посудиной нам ни к чему!

Словно в ответ на его слова с испанского галеона громыхнули подряд два пушечных выстрела. Через мгновение на вершине одного из прибрежных холмов показался отряд вооруженных людей. Они сбились в кучу, глядя на море. Затем стали быстро спускаться по крутому склону к побережью. Погрузившись в оставленные там шлюпки, начали стремительно грести к галеону.

– Клянусь дьяволом, испанцы не потеряли бдительность! – заметил капитан «Чёрного коршуна».

– Наверное, ходили охотиться и за водой, – предположил помощник. – Выстрелы заставили их вернуться.

Джек Уильямс не ошибся. Правда, испанские моряки толком не успели пополнить необходимые запасы и поспешили обратно, привлеченные звуками орудийной пальбы. Пока они с очень скудной добычей добирались до галеона, «Чёрный коршун», лавируя, готовился к постановке на якорь.

Выбирая место стоянки, капитан пиратского корабля исходил из следующих соображений: во-первых, «Чёрный коршун» не должен был оказаться на линии огня бортовых крупнокалиберных орудий испанского галеона. Во-вторых, на случай непредвиденного и поспешного снятия с якоря Лагарт приказал развернуть корабль носом в сторону открытого моря, чтобы при необходимости иметь возможность поднять паруса и быстро покинуть бухту, если позволит ветер. И, в-третьих, из этих же соображений с корабля предполагалось отдать только верп или стоп-анкер – вспомогательный кормовой якорь, в два раза легче основного, станового. Опасаться за сохранность судна, стоящего на верпе, не приходилось. Сильные волнения в бухте наблюдались редко. Её хорошо защищали от ветров окружающие скалы. Подводные течения тоже не могли причинить особого вреда.

«Чёрный коршун» стал на якорь в четырех кабельтовых справа по корме от испанского галеона, таким образом, что правый борт «испанца» частично оказался под прямой наводкой его орудий.

Капитан галеона Хосе де Барросо, выйдя на палубу, с необъяснимой тревогой следил за сложными маневрами незнакомого ему корабля. Он отметил, что командир достаточно опытен, команда хорошо обучена и прекрасно знает свое дело.

Пока матросы вновь прибывшего парусника занимались уборкой парусов, де Барросо, приказал спустить шлюпку и велел помощнику Васкесу отправиться выяснить, что это за посудина.

Капитан «Чёрного коршуна» в свою очередь наблюдал за испанским галеоном с капитанского мостика.

Когда спущенная с борта «испанца» шлюпка подошла к пиратскому кораблю и остановилась ярдах в двадцати, покачиваясь на волнах, восседающий на кормовой банке (19) Васкес встал во весь рост и громко крикнул:

– Эй, на судне!

– Что надо? – по-испански откликнулся Морис Лагарт.

– Поговорить с вашим капитаном.

– Я слушаю.

– Мой капитан желает знать, кто вы, откуда идете, куда направляетесь и с какой целью?

– Ваш капитан желает знать слишком много! Какое ему дело?

– Мой капитан – дон Хосе де Барросо, граф де Рибальта, племянник командующего средиземноморской эскадрой регулярного флота его католического величества дона Карлоса.

– Ну и что с того?

– Эй, ты! Неучтивый наглец! Еще мой капитан сказал, что если ты не явишься к нему на борт и не доложишь о себе и своей посудине лично, он отправит её на дно как подозрительную.

– Пусть сам явится сюда, и тогда я с ним побеседую.

– Ты что, отказываешься подчиниться приказу сеньора де Барросо?

– Это частное судно. Я не обязан никому подчиняться.

– Ты слишком дерзок, несмотря на свою молодость. Учти, парень, с нами шутки плохи. Огонь наших пушек может подпалить твои перья и изжарить всю команду вместе с кораблем.

Пиратский капитан решил сменить тон на более примирительный:

– Не судите меня строго, сеньор офицер. Мы долго находились в плавании, терпели нужду и бедствия. Матросы едва не подняли мятеж. Последний шторм унес треть команды. Этот островок стал для нас настоящим спасением. Поймите: обстановка на корабле не из приятных и к дружеским беседам не располагает.

Гарсиласо Васкес кивнул, удовлетворенный его словами, и спросил:

– Позвольте узнать, что за черная лента развевается у вас на топе грот-мачты вместе с флагом? Должно быть, траур по погибшим товарищам?

– Несчастья преследуют нас одно за другим, – скорбно ответил Морис Лагарт. – Это предупреждение всем встречным и попутным судам: на борту чума.

– Чума? «Черная смерть»? О, всемилостивый Бог! И много у вас заболевших?

– Двое вчера обрели последний приют на морском дне. Еще пятеро несчастных в лазарете готовятся разделить их участь. Мы уповаем на милость Всевышнего в надежде, что болезнь не распространится дальше.

– Но разве такое возможно? – с сомнением произнес Васкес. – Известно, что от этой проклятой напасти фактически нет спасения. В свое время она унесла четверть населения всей Европы!

– Я в курсе. Но наш корабельный врач считает, что при соблюдении определенных мер предосторожности, распространения болезни можно избежать, тем более, имеет место не самая страшная её форма – бубонная чума, которая передается только через кровь, не иначе. По его настоянию мы изолировали зараженных матросов от здоровых. А тех, у кого выявились признаки недомогания, разместили отдельно и держим в карантине. К сожалению, состояние заболевших с каждым днем ухудшается. Врач делает всё, что в его силах, дабы облегчить их участь, не скрывая горькой правды: шансы бедолаг на выздоровление ничтожно малы.

– Соболезную, сеньор капитан. Мы будем молиться вместе с вами за удачный исход этого неблагоприятного происшествия. Да сжалится Господь над душами несчастных, – Гарсиласо Васкес осенил себя крестным знамением и пробормотал короткую молитву. После спросил: – Так вы готовы последовать со мной на галеон дона Хосе де Барросо?

– Одну минуту, – откликнулся Лагарт. – Мне надо дать указания помощнику, – он повернулся к Уильямсу и негромко, чтобы слова не долетели до испанцев в шлюпке, сказал: – Джек, ты всё слышал. Капитан галеона требует, чтобы я явился к нему. Как быть?

– Неужели, он что-то заподозрил?

– Дьявол его знает! Но отказаться – равносильно признанию собственной неблагонадежности.

– Но и соваться туда чертовски рискованно! – Джек Уильямс на мгновение задумался. – Знаешь что, – вдруг оживился он, – есть идея!

– Говори! – поторопил его Морис Лагарт.

– А что, если попросить сеньора Сальвареса подтвердить твою личность, разумеется, как шкипера-испанца, не побоявшегося рискнуть жизнью ради спасения соотечественников во время шторма, в присутствии испанских господ офицеров и их любопытного капитана. Полагаю, ему они поверят скорее, чем тебе.

– Ты предлагаешь взять его на галеон?

– Именно.

– А если он сдаст меня?

– Думаю, не сдаст. Парень вроде порядочный.

– Ага, порядочный. И принципиальный, как чёрт. Такой скорее предпочтёт отчалить к Господу, чем согласится на заведомый обман.

– Я предложил, решать тебе.

– Ладно. Попробую потолковать с нашим спасённым приятелем. Твоя идея неплоха. Скажи им, – капитан «Чёрного коршуна» кивнул на шлюпку, – чтобы подваливали и ждали. Я скоро.

Он отправился в маленькую каюту к Родриго Сальваресу, а Джек Уильямс любезно передал испанцам слова капитана. И хотя по-испански он говорил не очень бегло, никто не обратил на это внимания.

Глава 7. Непродолжительный визит

Бывший капитан затонувшей «Санта-Каталины» Родриго Сальварес и судовой писарь Маркос Мурито молча сидели в душной каюте, не испытывая ни малейшего желания общаться друг с другом. Обоих терзали далеко не радужные мысли. Когда вошел Морис Лагарт, испанцы вздрогнули и одновременно посмотрели на него. Сальварес с тревогой. Мурито с ужасом.

– Сеньор Сальварес, – начал пират, – я говорил, что, возможно, отпущу вас, когда мы достигнем суши. Но обстоятельства изменились, и выполнить обещание я могу только при одном условии.

– Каком? – несдержанный писарь Мурито нервно заёрзал на койке.

– Не понял, – Лагарт смерил его холодным суровым взором. – Здесь что, два Сальвареса?

– Говорите, я вас слушаю, – угрюмо откликнулся тот.

– Окажите мне услугу.

– Услугу какого рода, позвольте спросить? – насторожился офицер.

– Капитан галеона изъявил желание познакомиться со мной и пригласил к себе. Я прошу вас составить мне компанию и…

– Капитан галеона? О чём речь?! – всполошился писарь, вновь перебив морского разбойника.

– Галеон «Священный путь» стоит рядом на якоре, – тихо произнес Сальварес.

– Это правда? Сеньор де Барросо здесь? – Мурито чуть не подпрыгнул от радости. – Святая Дева услышала наши молитвы! Проклятым пиратам конец! Сгинут безбожники!

– Послушай, бумагомаратель, если ты еще хоть раз откроешь свой поганый рот, то клянусь дьяволом, я закрою тебе его раз и навсегда.

Трусливый писарь съёжился от страха под пристальным взглядом капитана «Чёрного коршуна».

– Оставьте его, Лагарт, что вы хотите? – нахмурился Родриго Сальварес.

– Сущий пустяк. Сопроводите меня на галеон и подтвердите, что я ваш соотечественник, верноподданный дона Карлоса, по воле случая оказавшийся рядом, когда вы терпели бедствие.

– Вы требуете невозможного! – воскликнул офицер королевского флота, едва сдерживая охвативший его гнев. – Если я представлю вас испанцем, то фактически стану вашим сообщником, заслуживающим виселицы так же, как и вы. Я человек чести, и не посмею идти против моей совести. Ложь и обман – удел таких беспардонных авантюристов, как вы, капитан Лагарт!

Реакция Сальвареса была вполне ожидаема и ничуть не смутила капитана «Чёрного коршуна».

– Оставьте свои дурацкие принципы, – просто сказал он, пропустив мимо ушей последние оскорбительные слова. – Повторяю: мне нужна ваша помощь.

– А с какой стати я должен вам помогать? Или это тонкий намек на то, что мы обязаны вам спасением?

– Сеньор Сальварес, рядом с нами стоит галеон ваших соотечественников. Если им станет известно, кто мы, боя не избежать. Он будет жестоким, клянусь Создателем. Мои парни дорого отдают свои жизни. Погибнут люди. Неужели вы этого хотите?

Испанец негодующе взглянул на дерзкого искателя приключений и выдохнул с презрением:

– Если бы я не знал, что вы прожженный мошенник, то, ей-Богу, поверил бы в искренность ваших благих намерений. Потрясающе! Умело завуалированный шантаж плюс редкий дар убеждения… Вы – настоящий ловкач, сеньор пират. Но… черт меня возьми! Если я соглашусь на ваши условия, что вы гарантируете мне и моим товарищам?

– Свободу и жизнь.

– А если откажусь?

– Думайте быстрее, сеньор офицер. У борта «Чёрного коршуна» болтается в ожидании шлюпка с галеона «Священный путь». Вы или идёте со мной, или никаких гарантий вашей безопасности я дать не смогу.

– Последний вопрос: если я отправлюсь с вами на галеон Хосе де Барросо, вы не боитесь, что я вас выдам?

– Десять бортовых орудий «Чёрного коршуна» заряжены и держат на прицеле эту посудину. Если я не вернусь к условленному часу, мой корабль откроет огонь.

Сальварес тяжело вздохнул, не проронив ни звука.

– А чтобы муки совести не досаждали вам в дальнейшем, – добавил Лагарт, – можете потом сказать, что вас вынудили так поступить под дулом пистолета, с ножом у горла, ну, или как вам больше нравится. Короче – сами придумаете.

– Вы ведете бесчестную игру, капитан Лагарт, – хмуро откликнулся испанский офицер, – но я вынужден подчиниться, ибо считаю себя вашим должником. Когда мы будем в расчете, надеюсь, вы не откажетесь от своего обещания отпустить нас.

– Не сомневайтесь. Ваша компания мне уже порядком надоела, так что держать вас на борту «Чёрного коршуна» я не намерен. Идёмте, – Морис Лагарт первым покинул каюту, позвал свободного от вахты матроса и приказал отвести писаря Мурито в трюм. На немой вопрос Сальвареса заметил: – Ваш боцман скучает в трюме в одиночестве. Полагаю, компания писаря обрадует его. Вдвоем как-никак веселее. Согласны, сеньор офицер?

Испанец презрительно взглянул на него и ничего не сказал. Лагарт на ходу объяснил, что нужно отвечать на возможные вопросы, не забыл предупредить о значении черной ленты на топе грот-мачты. Вскоре по забортному трапу они спустились в шлюпку с галеона «Священный путь». Подхваченная дружными взмахами весел, она понеслась к покачивающемуся на волнах испанскому судну.

Увидев Родриго Сальвареса, расположившийся на корме Гарсиласо Васкес искренне удивился и обрадовался неожиданной встрече. Подозрения по поводу недавно ставшего на якорь парусника отпали сами собой. Заодно Васкес проникся большим доверием к незнакомому и, как ему теперь казалось, вполне приятному остроумному капитану, которого вначале счел чересчур бестактным и дерзким. Со слов Сальвареса, тот спас жизнь ему и его товарищам.

Сейчас они непринужденно беседовали с ним, сидя на банках шлюпки, и лишь хмурый Сальварес угрюмо молчал, устремив тревожный взгляд на галеон «Священный путь», к которому они неумолимо приближались.

Дон Хосе де Барросо ждал их на палубе. Первым на борт поднялся Гарсиласо Васкес, следом Родриго Сальварес и, наконец, Морис Лагарт.

– Капитан Сальварес? – надменное лицо дона Хосе вытянулось от недоумения. – А вас как сюда занесло?

– Мое почтение, капитан де Барросо, – тот приветственно поклонился. – «Санта-Каталина» затонула во время шторма. Команда погибла. Меня и двоих моих подчиненных подобрали э-э… – Сальварес замялся, косо глянул на пиратского капитана, указал на него рукой и добавил изменившимся голосом: – наши храбрые соотечественники во главе с этим достойным сеньором.

– Это шкипер судна, ставшего у нас справа по корме, – дополнил Васкес, в свою очередь указав на пирата. – Я передал ему вашу просьбу, дон Хосе, и он согласился прибыть на «Священный путь», чтобы лично представиться вам.

Хосе де Барросо окинул молодого моряка высокомерным и слегка озадаченным взором. Очевидно, его смутил возраст незнакомца. Когда некоторое время назад он наблюдал за лавированием и постановкой на якорь неизвестного ему парусника, то решил, что судном командует бывалый, опытный капитан. Презрительная усмешка искривила губы надменного испанца.

– Я – дон Хосе де Барросо – командир галеона «Священный путь» эскадры адмирала де Сепульведа-и-Монтальво. А вы кто такой? Не припомню, чтобы раньше я встречал вас и ваш корабль.

– Ничего удивительного, – невозмутимо откликнулся Морис Лагарт. – Мы скромные негоцианты, путешественники. Редко имеем честь общаться с уважаемыми офицерами королевского флота.

– Хм, – глубокомысленно выдал де Барросо, пытливо глядя на приглашённого шкипера. – Продолжайте! Слушаю вас.

– А что, черт возьми, вы хотите услышать?

– Во-первых, ваше имя. Во-вторых, название корабля. Какой рейс он совершал: откуда, куда, зачем?

– И я должен ответить на все эти вопросы?

– Да, – безапелляционно заявил дон Хосе. – В противном случае я могу задержать вас на борту моего судна и подвергнуть допросу с пристрастием.

– На каком основании? Я не совершил никаких противоправных действий. В эту бухту нас загнал шторм. Моя посудина получила повреждения. Мы потеряли часть команды. И в довершение несколько матросов заболели бубонной чумой. Вы обратили внимание на наш предупредительный знак на топе грот-мачты?

Дон Хосе с округлившимися от изумления глазами взглянул в указанном направлении и увидел концы трепещущей на ветру черной ленты, развевающейся над испанским флагом.

– Вот дьявольщина! Так вы с чумного корабля! Почему сразу не сказали? – командир галеона не на шутку обеспокоился за собственную безопасность.

– На «Гвадиане» холера, здесь чума. Какой-то мор напал на испанские суда, – удрученно заметил Гарсиласо Васкес. – Чем провинились мы перед Господом, что Он так жестоко карает нас?

Хосе де Барросо шепотом прямо в ухо сказал помощнику с негодованием:

– Вы с ума сошли, Васкес! Какого черта вы их притащили?

– Но, мой командир, я выполнял ваш приказ, – начал оправдываться тот.

– Мы изолировали больных в лазарете, – добавил капитан Лагарт. – Пока, к счастью, больше никто не заразился.

– Но это опасно, клянусь кровью Христовой! – озабоченно пробормотал де Барросо и поспешно обратился к пирату: – Вынужден прервать нашу беседу, шкипер. Меня ждут дела. Шлюпка с галеона доставит вас обратно. Сальварес, надеюсь, увидимся в Испании. Прощайте, – брезгливо поморщившись, раздосадованный неразумным поступком помощника, капитан галеона отошел в сторону.

– Вы очень любезны, сеньор де Барросо, – иронично заметил Морис Лагарт, едва сдерживая торжествующую улыбку. – Я не забуду вашего гостеприимства. Когда вы намерены отбыть на родину?

– Как можно скорее. Пополним запасы воды и пищи, и в путь!

– Отлично.

– Что? – удивился дон Хосе.

– Удачного плавания, дружище! – Лагарт собирался спускаться в шлюпку, как вдруг застыл, устремив взгляд мимо него.

На палубе появилась внушительная фигура капитана затонувшей бригантины «Андалусия» Хуана Каналеса, который вышел наверх, чтобы покурить трубку. Пожилой, но крепкий моряк с наслаждением затянулся душистым табаком. Погруженный в собственные раздумья, он не сразу заметил «гостей» Хосе де Барросо.

У шторм-трапа, перекинутого через фальшборт к пришвартованной внизу шлюпке, возникла заминка. Родриго Сальварес, проследив за взглядом Мориса Лагарта, тоже увидел Каналеса и удивился, не рассчитывая застать его на галеоне «Священный путь». Вновь посмотрев на пирата, Сальварес поразился внезапной перемене: от сдержанной улыбки не осталось следа, смуглые щёки покрыла бледность, в глазах вспыхнули и заплясали дьявольский танец пугающие искры разгорающейся ярости. Испанец заметил, что рука Лагарта легла на эфес палаша.

– Что с вами? – негромко спросил он.

– Что? – переспросил тот, будто очнувшись от наваждения.

В этот момент Хуан Каналес повернулся к ним лицом. Увидев и узнав Сальвареса, он приветственно помахал трубкой, которую вынул изо рта. Не отличаясь общительностью, но встретив еще одного товарища по несчастью, Каналес решил подойти к нему и перекинуться парой слов.

– Какими судьбами, Сальварес? – хрипло проговорил он. – Рад, что вы уцелели во время вчерашнего светопреставления. Я, как видите, тоже. Но «Андалусию» пришлось оставить. Она потеряла управление и грозила развалиться на части, став нашей общей могилой. Если бы не помощь капитана де Барросо, подоспевшего вовремя, – Каналес с признательностью взглянул на стоящего поодаль дона Хосе, – я бы сейчас не имел удовольствия беседовать с вами. Ну, а вам удалось спасти корабль? Или он тоже стал достоянием морского владыки?

– «Санта-Каталина» дала течь и пошла ко дну. Своим спасением я обязан этому человеку, – Сальварес указал рукой на капитана «Чёрного коршуна».

Хуан Каналес окинул спутника Сальвареса изучающим взором. В душе возникло странное чувство. Подтянутый красивый моряк по возрасту годился ему в сыновья и отдаленно кого-то напоминал. Виделись прежде? Вряд ли. Где, когда, при каких обстоятельствах? Каналес бы не забыл. Ошибся старый пройдоха.

Парень пристально смотрел на него, и казалось, взгляд острый, как шпага, безжалостно ранил сердце, проникал в самые потаенные уголки далеко не безгрешной души, необъяснимым образом воскрешая в памяти события давно ушедших лет. Каналеса невольно покоробило. Зеленые, как волны, глаза незнакомца пылали лютой ненавистью.

– Сеньор, – бывший капитан «Андалусии» слегка склонил голову в знак приветствия, – ваш поступок благороден и смел. Я хочу знать ваше имя. Имя еще одного достойного сына нашей славной родины – Испании!

Сальварес был готов поклясться, что пирату стоило немалых усилий оставаться внешне невозмутимым, тогда как в его душе шла отчаянная борьба совершенно неясных Сальваресу чувств. Понять причину того, что происходит с Морисом Лагартом, он не мог.

– Мое имя станет последним, что ты услышишь в своей жизни, – негромко, так, чтобы его слова не достигли ушей остальных находящихся на палубе испанцев, сказал пират Хуану Каналесу и выдохнул гневно: – Тварь!

После резко отвернулся и стал стремительно спускаться по шторм-трапу в шлюпку. Изумленный Родриго Сальварес последовал за ним.

Каналес оторопел от странной угрозы, но счёл её результатом недоразумения. Глядя вслед быстро удаляющейся в наступающих сумерках шлюпке, он почесал покрытый щетиной подбородок и пробормотал под нос:

– Молодчик принял меня за другого. Обознался. Мы никогда не встречались прежде. Зуб даю! Я бы запомнил. Но эти глаза! Зелёные, как море. Холодные, как лёд. Почему мне кажется, что я видел похожие? У кого? Эх, память не та, да и годы бегут – не остановишь! – посетовал пожилой моряк и снова закурил, глубоко затягиваясь.

Вскоре сумерки сгустились, и стало совсем темно. На кораблях, стоящих в бухте, зажгли бортовые, топовые, штаговые (20) и кормовые огни.

Встретив Мориса Лагарта на «Чёрном коршуне», Джек Уильямс заметил его непривычно возбужденное состояние.

– Как всё прошло? – поспешил поинтересоваться он.

– Недурно, – ответил тот. – Но пусть моя душа отправится к чертям, если я не сведу счеты с одним подонком, которого встретил на галеоне.

Родриго Сальварес догадался о смысле реплики, сказанной по-английски, и с подозрением взглянул на капитана пиратского корабля:

– Откуда вы знаете Хуана Каналеса? Мне показалось, вы чуть не бросились на него, чтобы убить! Чем он вам не угодил?

– Какое вам дело? – огрызнулся Лагарт и добавил спокойнее: – Да, кстати, Сальварес, спасибо. Вы мне здорово помогли.

– Значит, я и мои товарищи можем быть свободны?

Капитан «Чёрного коршуна» ответил не сразу. С минуту молчал, сверля испанца испытующим взором.

– Я помню о нашем уговоре, сеньор офицер, – сказал он, наконец, – и прекрасно понимаю, что галеон «Священный путь» для вас – идеальный вариант. Но, черт побери, дружище, вы ведь неглупый человек. Отпуская вас с вашими приятелями сейчас, я рискую безопасностью «Чёрного коршуна» и команды.

– Я даю вам слово, что сохраню вашу тайну до самого прибытия в Испанию.

– А боцман с писарем? За них вы можете поручиться?

– Нет. Не уверен.

– Уже поздно. Я обещал отпустить вас и, клянусь морской ведьмой, уговор не нарушу. До завтра я решу, что делать.

– Очень на это надеюсь.

– Слово храброго испанского шкипера, – иронично произнес отчаянно дерзкий, но обаятельный авантюрист.

Глава 8. Находка на скалах

Едва забрезжил рассвет, от «Чёрного коршуна» отвалили две шлюпки. В одной – Джек Уильямс и еще несколько человек, в другой – помощник штурмана Алекс Прайд с матросами. Пираты вооружились мушкетами, в шлюпки погрузили запас пороха, пуль и пустые бочонки. Целью ранней экспедиции являлась охота на диких птиц и животных, а также пополнение запасов пресной воды.

Высадившись на берег, морские разбойники отправились вглубь острова. Там среди густых зарослей из-под скал били кристально чистые источники и водилась непуганная дичь. Ближе к полудню отряд Алекса Прайда, настреляв достаточно дичи и набрав воды, двинулся в обратный путь. Джек Уильямс со своими людьми продолжал охоту.

В это время на «Чёрном коршуне» тоже кипела работа. Корабельный плотник занимался починкой треснувшей под жестоким напором вчерашнего ураганного ветра фор-стеньги. Поскольку заменить её на новую пока не представлялось возможным, решили как следует её укрепить, чтобы она могла выдержать максимальную нагрузку. Плотнику помогали несколько матросов-подмастерьев.

Совершив вместе с боцманом обход корабля, капитан вернулся к себе в каюту. Ему предстояло определиться, как поступить с тремя испанцами, находящимися на борту. Задерживать их дольше не имело смысла, отпускать было опасно, так как рядом стоял галеон испанского королевского флота. Именно его присутствие спутало карты пиратского вожака. Он действительно собирался высадить испанцев на остров и забыть об их существовании. Однако теперешняя ситуация не позволяла этого сделать. Будь на месте Лагарта другой пират, он, не задумываясь, избавился бы от неугодного общества. Но капитан «Чёрного коршуна», несмотря на приписываемую ему кровожадность, ей как раз не отличался и не мог вот так запросто лишить человека жизни. В его мятежной, не до конца огрубевшей и ожесточившейся душе странным образом сохранялись своеобразные понятия о чести и достоинстве, уживались расчетливость и порядочность, цинизм и благородство. И хотя понятия эти в представлении молодого моряка были весьма расплывчаты, он никогда от них не отступал, если позволяли обстоятельства. В этом состояла суть его сложной противоречивой натуры.

Пока Морис Лагарт ломал голову над занимавшим его вопросом, отряд Джека Уильямса, пополнив запасы провианта и воды, повернул назад, к северному побережью, спеша возвратиться на корабль. Неожиданно внимание Уильямса привлек громкий шорох в кустах. Сделав знак остальным остановиться и не шуметь, помощник капитана обнажил саблю и осторожно направился в ту сторону, откуда, как ему показалось, доносился звук.

Подойдя к скалистому обрыву, он увидел лежащих на земле двух человек. Их испачканная, местами разорванная, но дорогая и вычурная одежда указывала на знатное происхождение.

– Вельможи? – удивился Джек. – Каким ветром занесло их на эти дикие скалы?

Чуть поодаль он заметил еще троих. По виду они напоминали матросов военного корабля, о чём свидетельствовало одинаковое черное облачение.

Вдруг один из «вельмож» открыл глаза и, обратив затуманенный взор на Уильямса, хрипло прошептал пересохшими губами:

– Во имя Всевышнего, помогите! – тут силы оставили несчастного, он потерял сознание.

Уильямс удивился еще больше. Призыв о помощи прозвучал по-испански.

Приказав парням наскоро соорудить из веток и матросских курток подобие носилок, на которые уложили пятерых неизвестных и часть подстреленной в лесу дичи, помощник капитана «Чёрного коршуна» со своим отрядом отправился в обратный путь. Когда через некоторое время они оказались на борту, Джек Уильямс послал одного из матросов за капитаном.

Морис Лагарт поднялся на палубу и подошел к помощнику:

– Что у тебя?

– Вот, – Уильямс указал на пятерых человек, лежащих у его ног.

– Кто это?

– Кажется, испанцы.

– Кажется? Джек, ты что, решил меня разыграть? Какие, к дьяволу, испанцы? Откуда? На кой черт ты их вообще приволок?

– Мы нашли их на скалах. Вот этот, – Уильямс коснулся носком сапога пожилого бородатого мужчины, чье благородное лицо выражало усталость, а покрывающие его морщины свидетельствовали не о дряхлости, а о суровой мужественности, – обратился ко мне по-испански. Он просил о помощи. Из соображений гуманности я не мог отказать ему.

– Разрази тебя гром, чёртов гуманист! Опять испанцы! И опять мы должны им помогать? – Лагарт иронизировал. – Пожалуй, пора рассмотреть вопрос о вступлении в ряды регулярного испанского флота, раз наша команда так быстро пополняется испанцами. За два дня – восемь человек. Шутка ли?

– Куда их девать?

– Ты притащил, ты и думай.

– Тогда, эту троицу – в трюм, потом с ними разберемся. А этих двоих, – Уильямс имел в виду тех, кого принял за знатных вельмож, – ко мне в каюту. Похоже, они не чета остальным и даже сеньору Сальваресу с его компанией. Полагаю, это особы высокопоставленные.

– Найди костоправа. Пусть он их осмотрит. А то, не ровен час, твои драгоценные особы отдадут концы.

– Ты прав. Сейчас организую, – помощник капитана велел матросам исполнить соответствующее распоряжение.

– Если они очнутся, позовешь. Я хочу побеседовать с ними сам.

– Непременно, мой капитан, – усмехнулся Уильямс. – А ты уже решил, что делать с пленными? Вернее, со случайно спасёнными?

– Вариант один: высадить на остров после того, как отсюда уберется проклятый галеон.

– Знать бы, когда это случится.

– Скоро, будь уверен. Видел бы ты вытянувшуюся рожу командира галеона, когда я сказал, что у нас на борту чума. Готов поспорить с самим дьяволом: душа этого храбрейшего идальго ушла в пятки от страха за собственную шкуру. Так что он здесь не задержится. Вот только…

– Что?

– На галеоне находится один гад, – в глазах Лагарта блеснул недобрый огонь. – Я не знал, что он жив. Думал, погиб, сволочь. Когда-то я поклялся его убить. Ночей не спал, мечтая отправить подонка в ад. Тогда я был зелёным юнцом, и фортуна не дала мне шанс. Свела нас сейчас, спустя столько лет. Встретив его среди чёртовых донов на галеоне, каюсь, едва сдержал себя в руках, чтобы не прикончить на месте. Оценив последствия для команды и «Чёрного коршуна», вовремя одумался и не допустил ошибку. Не в моих правилах подставлять тех, кто мне доверяет, и тем более, решать за их счет личные проблемы. Правда, теперь эта подлая тварь может улизнуть прямо у меня из-под носа.

– Кто он?

– Мрачный призрак из прошлой жизни, – неопределенно произнес пиратский капитан с нотками затаенной горечи и добавил глухо: – Память никогда не умрёт. Я сдержу клятву.

Джек Уильямс не совсем понял, что он имел в виду, но расспрашивать не стал, зная: это ни к чему не приведет. Если бы Лагарт захотел, то сам бы всё ему рассказал. Но сейчас он явно не был расположен к задушевным беседам.

Глава 9. Высокопоставленный пленник

Неопределенность положения угнетала испанского моряка Родриго Сальвареса. Уверенность в благоприятном исходе сложившейся ситуации стала таять. Капитана пиратского корабля он не видел со вчерашнего вечера и решил, что тот намеренно не объявляется, ибо не собирается выполнять данное им обещание. И все же Сальварес не терял надежду вновь обрести свободу.

Однако он даже предположить не мог, что коварная дама по имени Фортуна забросила на пиратский корабль еще пятерых его соотечественников, двое из которых в настоящий момент благодаря стараниям корабельного врача Франсуа Лапарена приходили в себя в каюте помощника капитана Джека Уильямса.

Пока удалось привести в чувства лишь человека, который просил Уильямса о помощи. Второй получил серьезную травму головы и находился без сознания. Вовремя произведенное врачебное вмешательство, без сомнения, спасло ему жизнь.

Пожилой мужчина с суровым, изборожденным морщинами лицом, поддерживаемый доктором Лапареном, сел на койке и взглянул на своих спасителей. Помимо доктора в каюте находились капитан корабля и его помощник.

– Сеньоры, – сказал человек глубоким, полным достоинства голосом, твердость и властность которого свидетельствовали о привычке повелевать, – вы оказали помощь несчастным морякам, потерпевшим кораблекрушение, избавив их от страшной участи умереть на безлюдных диких скалах от голода, жажды и потери сил. Как мне отблагодарить вас?

– Сеньор, – ответил Морис Лагарт по-испански, так как неизвестный говорил на этом языке, – совершая те или иные поступки, не думаешь о вознаграждении и благодарности, а слушаешь голос совести и сердца.

Джек Уильямс и Франсуа Лапарен удивленно переглянулись. Поняли: капитан затеял какую-то игру.

– О! Это слова благородного человека, – произнес пожилой испанец. – В наше время благородство стало редкостью. Всюду ложь, лицемерие, подлость и предательство. Рад, что вы – исключение из этого списка.

– Вероятно, пережитое несчастье стало причиной вашего чертовски мрачного взгляда на жизнь, – предположил Лагарт.

– О, нет, молодой человек, к сожалению, нет, – испанец вздохнул. – Поверьте опыту старого моряка. Неповиновение приказу, измена стали привычным делом в королевском флоте. До чего мы дошли? Некоторые офицеры ведут себя хуже последних морских разбойников, с которыми призваны бороться. Слово «честь» перестало быть для них святым. Я вижу в этом упадок. Упадок нашего славного флота и его традиций. Увы, такова печальная действительность, – пожилой испанец вновь тяжело вздохнул, после продолжил: – Это плавание стало самым трагическим в моей жизни. Господь отвернулся от меня и вверенных мне людей. Моя эскадра попала в шторм и была безжалостно уничтожена грозной стихией. Едва ли кому-то, кроме нас, удалось спастись.

– Ваша эскадра? – переспросил капитан «Чёрного коршуна».

– О! Прошу меня простить! – спохватился старый моряк. – Я не представился, – он встал с койки, расправил плечи, гордо вскинул благородную седеющую голову. – Сеньоры, перед вами адмирал королевского флота Испании дон Мигель де Сепульведа-и-Монтальво, отверженный Господом и неутешный в своем несчастье. А это, – он указал рукой на бесчувственного товарища, – мой верный штурман Диего Фернандес, прошедший со мной все круги ада во время чудовищного шторма, ставшего причиной гибели славной эскадры, командующим которой я имел честь являться. Мой флагман «Сан-Себастьян» разбило о скалы, а нас со штурманом и тремя матросами выбросило на берег. Боюсь, что остальные мои храбрецы ушли на дно вместе с обломками галеона.

После слов адмирала в каюте воцарилась тишина. Надо ли говорить, насколько были изумлены морские разбойники?

– Дьявольское невезение! – язвительно заметил Франсуа Лапарен, который будучи в свое время приговорен судом испанской инквизиции к суровому наказанию и отправлен гребцом на галеры, не питал к представителям этой нации сколько-нибудь теплых чувств.

Морис Лагарт искоса глянул на него, сделав едва уловимый знак держать язык за зубами.

– Ваше превосходительство, – обратился он к испанцу, – для нас большая честь принимать вас на борту… – он запнулся: ни одно подходящее испанское название корабля не пришло ему на ум, – у нас на борту. Милостью Всевышнего вы оказались среди друзей.

– Искренне рад это слышать. После всего, что довелось пережить нам с товарищами, это поистине большая удача. Выходит, судьба не отвернулась от нас окончательно, раз направила к вам.

Пираты многозначительно переглянулись.

– Но кто вы, сеньоры, позвольте узнать? – вновь заговорил адмирал. – Кому я, мой штурман и наши матросы обязаны чудесным спасением?

– Мы скромные подданные его величества дона Карлоса, – не смущаясь, соврал Лагарт, – мирные негоцианты, ведущие торговлю с дружественными странами и не занимающиеся войной и политикой. Наше судно частное. Я шкипер Мануэль Дорадо, это мой помощник Даниель Санчес, – он указал на Джека Уильямса, – а это наш доктор Франсиско Эрреро.

Франсуа Лапарен при этом хмыкнул себе под нос и с сарказмом добавил:

– Посудина носит имя «Смирение», ибо любой, кто вступает на её борт, становится смиренным праведником, отрекаясь от сует и соблазнов грешного мира.

Капитан «Чёрного коршуна» в глубине души был готов задушить корабельного врача.

– Замечательное название, – заметил адмирал де Сепульведа. – Красивое и звучное. Корабль с таким именем мог бы украсить королевский флот.

– Сеньор адмирал, – сказал Лагарт, – наверное, разговор утомил вас. Вам лучше прилечь и отдохнуть. Продолжим беседу, когда вы выспитесь и наберетесь сил.

– Благодарю за заботу, сеньор э-э… м-м…

– Мануэль Дорадо, – пират сам едва не забыл имя, которым назвался. – К вашим услугам.

– Да-да. Сеньор Дорадо. Я последую вашему совету, ибо действительно чувствую себя не лучшим образом. Сеньоры, еще раз прошу меня простить за доставленные хлопоты, – адмирал опустился на койку.

– Полный штиль и дрейф, – произнес в своей обычной манере доктор Лапарен, – и через день-другой вы сможете поставить паруса. И ваш приятель тоже.

Адмирал де Сепульведа устало кивнул.

Предоставив его и штурмана Фернандеса самим себе, пираты вышли, не забыв предусмотрительно запереть дверь на ключ, и направились в капитанскую каюту. Когда они расселись за столом и перед ними появились бутылка бренди и стаканы, Морис Лагарт провозгласил:

– Предлагаю выпить за нашего славного гостя – адмирала дона… как там его?

– Дон Мигель де Сепульведа, – подсказал Джек Уильямс.

– Ага! Клянусь морской ведьмой, старик попал в надежные руки. Фортуна давненько не баловала нас подарками. И тут, вуаля: адмирал испанского флота!

Пираты осушили стаканы с бренди.

– Я только не понял, – сказал Франсуа Лапарен, – на кой черт тебе вздумалось ломать комедию перед этими испанскими свиньями? Было бы забавнее взглянуть на их рыла, если бы им стало известно, в чьей гавани они бросили якорь. О-ля-ля! Адмирал короля Испании, непримиримый охотник за пиратами, пришвартовался к борту тех, за кем так рьяно охотился. Шутка фортуны, господа!

– Узнать об этом они всегда успеют, – заметил Лагарт. – Но ты, какого дьявола полез со своим названием? Корабль «Смирение» и команда вся, как на подбор, святоши!

– Праведники, капитан, – нагло скаля зубы в ухмылке, поправил его корабельный врач.

– Акулам на смех! Короче, поступим так. Для адмирала и его приятеля мы – испанцы. Постарайтесь не забыть, как я вас окрестил. На всякий случай надо подготовить команду «испанских святош». Парни, кто знает испанский, пусть оденутся соответствующим образом и изображают испанцев, остальные – чтоб рта не смели раскрывать и не высовывались, если адмиралу вздумается прогуляться по «Чёрному коршуну». Перевоплощением команды займешься ты, Уильямс.

– Знаешь, капитан, – откликнулся тот, – по-моему, этот старый мужественный моряк не заслуживает, чтобы его водили за нос, как какого-то мальчишку. Лучше сразу раскрыть перед ним все карты.

– Нет, черт возьми! Мы еще поиграем с ним в охотников за пиратскими головами. Он по наши души целую эскадру вёл! И должен ответить за это. Либо заплатить. Золотом. Или жизнью.

– Жестко! – произнес добряк Джек Уильямс. – Суровый ты парень, Морис. И расчетливый, как черт. Уже что-то задумал.

– Догадываюсь – что, – понимающе ухмыльнулся Франсуа Лапарен и вдруг спросил: – А что ты скажешь адмиралу по поводу галеона? Если он изъявит желание отправиться туда?

– Проклятье! Я совсем забыл.

– А я напомнил, уважаемый шкипер Мануэль Дорадо (21), сэр. Мог бы и поскромнее назваться, Золотой Мануэль!

По губам Лагарта скользнула ироничная усмешка.

– Не мог. Золото любит золото, – констатировал он. – И притягивает себе подобное. Ты не знал, костоправ?

– О-ля-ля! Вот, оказывается, в чём твой секрет! У тебя в ухе заговоренная золотая серьга? Амулет для притяжения испанских дублонов? Дашь поносить? Я тоже люблю золотишко.

– Я тебе скорее уши отрежу. И язык впридачу, чтобы не болтал лишнего.

– Так что с адмиралом и галеоном? – серьезно спросил Джек Уильямс.

Морис Лагарт поднялся из-за стола.

– Пойду, навещу капитана Сальвареса. Возможно, и в этом деле он нам пригодится.

Глава 10. Побег

Бывшие подчиненные Сальвареса, боцман Кордеро и писарь Мурито, сидя в темноте в сыром, источающем не самые приятные запахи, трюме «Чёрного коршуна», проклинали пиратов и злосчастную судьбу, так жестоко подшутившую над ними.

– Мы должны попытаться спастись, – пробормотал дрожащим от волнения голосом Мурито и судорожно сглотнул. – Надо бежать.

– Как мы, по-вашему, это сделаем? – насмешливо выдохнул Кордеро. – Взломаем трюмный люк голыми руками? Затем передушим десяток-другой вооруженных пиратских собак?

– Есть способ. Я кое-что знаю.

– У вас за пазухой спрятан топор?

– Кретин! – раздосадованно буркнул Мурито, задетый откровенной издевкой боцмана, и замолчал.

– Так что вы знаете?

– Галеон «Священный путь» стоит рядом с пиратской посудиной. Необходимо попасть на него.

– Только что придумали? – презрительно фыркнул Кордеро.

– Я не вру! Галеон здесь! Но капитан де Барросо даже не подозревает, что за коварная змея притаилась у него под боком. Проклятый Лагарт вздумал выдавать себя за испанца!

– Позвольте, Мурито, откуда вам это известно?

– Какая разница? Пиратский главарь очень хитер. Он убедил сеньора де Барросо, что чёртов «Чёрный коршун» – испанская посудина. Мы должны перехитрить наглеца, бежать отсюда на галеон и раскрыть глаза дону Хосе на то, как дьявольски подло его обвели вокруг пальца. Не сомневаюсь: когда он обо всем узнает, то разделается с пиратами без всякой пощады!

– Да! – с жаром воскликнул Кордеро, воодушевленный идеей мести. – Поможем мерзавцам оказаться в петле!

* * *

Отчаянные крики на ломанном английском языке и звуки борьбы раздались из трюма пиратского корабля. Матросы, услышавшие их, пошли за боцманом, у которого находился ключ от люка. Открыв его и осветив фонарем темное помещение, Дик Крайтон свирепо рявкнул:

– Что за шум?

Луч света выхватил из кромешной тьмы перекошенное гримасой боли лицо испанского писаря Мурито с подбитым заплывшим глазом. Он рванулся в сторону открытого люка, но натолкнулся на пистолет, выхваченный Крайтоном из-за пояса и упершийся ему в живот.

– Далеко собрался? – грубо спросил боцман, вперив в него злой пристальный взгляд.

– Помогите, достопочтенный сэр, – жалобно пролепетал Мурито. – Этот ненормальный хочет меня убить. Ему взбрело в голову, что я – посланец Сатаны.

Позади Мурито возникла коренастая фигура боцмана Кордеро с угрожающе сжатыми кулаками, которыми он потрясал в воздухе.

– А-а! – обернувшись, в ужасе вскрикнул Мурито и упал, имитируя обморок.

Кордеро криво ухмыльнулся, блеснул глазами и грязно выругался. Затем бросился на лежащего писаря и принялся душить, приговаривая:

– Я изгоню из тебя бесов, тварь антихриста! Клянусь распятием, Сатана не овладеет твоей бессметрной душой. Я выбью нечистый дух из жалкой телесной оболочки. Изыди Люцифер! Сгинь в преисподней! Прочь, духи тьмы и ада!

– Что ты мелешь, дурак? – Крайтон скользнул по нему угрожающим взором и приказал матросам: – Свяжите свихнувшегося болвана и заприте. А этого, – он презрительно пнул носком сапога постанывающего у его ног избитого Мурито, – отнесите к его приятелю в маленькую каюту. И не забудьте кэпу доложить о случившемся.

Рикардо Кордеро оттащили от полузадушенной жертвы, крепко связали за спиной руки и, дав пинка под зад, водворили обратно в трюм.

Как раз в это время пираты, выполняющие распоряжение помощника капитана, доставили сюда трех матросов с погибшего галеона «Сан-Себастьян».

Надежно заперев за четырьмя испанцами крышку люка, они подхватили за руки и за ноги лежащего на палубе Маркоса Мурито и отнесли в каюту, где сидел в одиночестве Родриго Сальварес. Бесцеремонно бросив писаря у двери, пираты удалились. Не понимая, что происходит, Сальварес тревожно посмотрел им вслед.

Когда за дверью каюты затихли шаги убравшихся восвояси пиратов, Мурито как по команде открыл глаза, кряхтя и охая, поднялся, сел на койку и взглянул на бывшего командира:

– Сеньор Сальварес, вы должны мне помочь.

– Иисус и Мария! – с негодованием воскликнул тот. – Мурито, что с вашим лицом? Неужели мерзавцы-англичане опустились до избиения безоружных пленных? А Кордеро? Он жив?

– Жив, собака! – зло выдохнул писарь, чем вызвал еще большее недоумение у Сальвареса. – Это он оставил отметины на моей физиономии, кретин!

– Кордеро? Я всегда знал, что вы недолюбливаете друг друга, но не предполагал, до какой степени!

– Вы неверно истолковали ситуацию, сеньор капитан. Объясняю. Мы с Кордеро инсценировали драку, чтобы привлечь внимание морских разбойников. Этот идиот обещал ударить меня несильно, а стукнул так, будто хотел убить! Никогда не прощу ему моё разбитое лицо!

– Но зачем, Мурито? – по-прежнему теряясь в догадках, спросил Сальварес.

– Чтобы кто-то из нас выбрался из трюма, затем попытался тайком покинуть пиратское логово и добраться до галеона «Священный путь». Необходимо предупредить сеньора де Барросо об опасности, исходящей от проклятого «Чёрного коршуна». Без вашей помощи не обойтись.

– Да убережёт вас Всевышний, Мурито. Неужели вы решились на побег? Не скрою: такая мысль возникала и у меня. Но я сразу отбросил её как нереальную. Вас могут заметить и схватить морские разбойники. Тогда мы все пропали. Пощады не будет. Вы понимаете, чем рискуете?

– Я очень рассчитываю на вас, сеньор Сальварес. Пиратский главарь почему-то доверяет вам. Вы отвлечете внимание его и верных ему псов, тогда как я постараюсь по-тихому улизнуть.

Родриго Сальварес с сомнением покачал головой:

– Не боитесь, Мурито? Если ваш замысел провалится, на милость капитана «Чёрного коршуна» можно даже не надеяться. Он расправится с нами без всякой жалости.

– Я молюсь и верю в успех, сеньор Сальварес. Ради праведного дела рискую головой. Вот увидите: подлые морские собаки скоро будут болтаться на реях этого дьявольского корабля во главе с дерзким безбожником-капитаном.

– Когда вы намерены осуществить задуманное?

– С наступлением темноты. Она сыграет нам на руку. Я вплавь доберусь до галеона. Вместе с сеньором де Барросо мы поставим точку в карьере проклятого авантюриста и пирата Мориса Лагарта!

– Да поможет вам Бог, Мурито.

Увлеченные разговором испанцы не обратили внимания на шаги в коридоре и вздрогнули от неожиданности, когда дверь каюты резко распахнулась, и на пороге явился капитан «Чёрного коршуна» собственной персоной. Сальварес непроизвольно потупил взор, опасаясь, как бы пират чего не заподозрил. Мурито процедил сквозь зубы грязное ругательство. Лагарт с удивлением взглянул на него, не ожидая здесь застать.

– Как вы сюда попали, сеньор Мурена? – обратился он к писарю, заметив синяк и ссадину под его наполовину заплывшим глазом, что удивило пирата еще больше.

– Мурито, скотина! – злобно прошипел тот.

Пиратский капитан усмехнулся, оставив его замечание без ответа, и перевел вопросительный взгляд на Родриго Сальвареса:

– Это вы его так отделали, дружище?

– Я? Что за чушь! Нет, разумеется.

– Стало быть, бедняга сам споткнулся и упал, разбив лицо, когда бежал к вам из трюма, – иронично заметил Морис Лагарт. – Испанцам вообще опасно ходить по «Чёрному коршуну», не то что бегать, – добавил он.

– Вы угрожаете нам? – холодно спросил Сальварес.

– С чего вы взяли?

Через открытую дверь каюты Лагарт увидел спускающегося по трапу помощника штурмана Алекса Прайда и позвал его. Когда тот подошел, велел:

– Прайд, наш гость сеньор Мурена заблудился и совсем некстати оказался здесь. Проводи его в трюм, а то он сам не найдет дорогу. Еще чего доброго снова свалится и расшибется насмерть.

Мурито опешил и даже не обратил внимания, что пират опять умышленно исказил его фамилию. План бегства на галеон «Священный путь» грозил сорваться.

– В трюм? – в смятении воскликнул он. – Я не хочу в трюм! Там Кордеро, он сошел с ума и пытался убить меня! Посмотрите, что он со мной сделал. Он спятил! – дрожащей рукой писарь указал на свое изувеченное лицо.

– Ей-Богу, ваш боцман забавный малый. Сначала меня хотел прикончить, теперь за вас взялся? Похоже, он и впрямь одержимый.

– Именно так, сеньор капитан, одержимый! – Мурито судорожно закивал, не зная, поверил ему пират или нет, но лелея в душе надежду остаться в каюте с Сальваресом. В противном случае он не сможет попасть на галеон Хосе де Барросо и раскрыть последнему правду о морских разбойниках.

Капитан «Чёрного коршуна» испытующе взглянул на него. Писаря передернуло от страха, но он выдержал этот пронзительный взгляд.

– Сожалею, сеньор Мурена… то есть, пардон, Мурито-скотина, – недобрая усмешка заиграла на губах молодого пиратского вожака. – Но вам придется покинуть эту уютную каюту и отчалить обратно в трюм. Полагаю, ваш умалишенный товарищ уже успокоился.

– Дьявол! – в растерянности пробормотал писарь, сознавая, что план побега фактически рухнул и о галеоне можно забыть. – Но как же так? Я не могу вернуться в трюм!

– Почему нет? – невозмутимо поинтересовался Лагарт.

– Там… э-э… одержимый! И крысы! И дурно пахнет! И…

– Хватит ныть, – оборвал его жалобные причитания Алекс Прайд, подошёл и бесцеремонно взял за плечо. – Давай вставай и топай. Слышал, что сказал капитан?

– Подождите! – Мурито лихорадочно соображал, как ему выкрутиться из создавшегося положения. – Мне нужно… – он замялся, стыдливо опустив глаза.

– Ну? Что тебе нужно? – спросил Прайд.

– Мне нужно… по нужде, – еле выдавил писарь. – По маленькой.

Пираты с трудом удержались от смеха.

– Алекс, проводи нуждающегося, – приказал Лагарт. – Только смотри, чтобы он не удрал.

– Шагай вперед! – Прайд рывком поднял щуплого подопечного с койки и толкнул к двери, вынуждая покинуть каюту. Сам вышел следом.

Они направились в носовую часть корабля и поднялись на платформу гальюна, где находились отхожие места. Писарь Мурито, стараясь не смотреть в глаза помощнику штурмана, произнес с плохо скрытой злобой в голосе:

– Вы собираетесь смотреть, как я буду это делать?

– Если надо, я и подержать могу! – ухмыльнулся тот.

– Ну, знаете ли! – покрасневший писарь чуть не задохнулся от возмущения.

– Долго еще телиться будешь? – рявкнул Прайд нетерпеливо. – Отливай, давай!

В трусливую душу Мурито закрался предательский страх. Он понял, что побег ему не по силам.

– Я передумал, – промямлил он. – Не хочу.

– Тогда какого дьявола ты мне голову морочишь? – Прайд грубо схватил его за шиворот и, больше не говоря ни слова, потащил в трюм.

Отперев крышку люка, помощник штурмана уловил исходящее оттуда жуткое зловоние.

– Кто у вас там сдох? – гаркнул он.

В ответ пленный боцман Кордеро издал характерный неприличный звук. Желудок бурлил, исторгающиеся газы портили воздух. Писарь Мурито скривился от отвращения и зажал рукой нос. Алекс Прайд втолкнул его в трюм.

– Я сейчас обделаюсь! – раздался из темноты злой хриплый голос Кордеро. – Развяжите мне руки, собаки, чтобы я мог снять штаны и облегчиться. Или в дерьме сидеть и вонять?

– А-ну, иди сюда! – велел Прайд.

Тот неуклюже поднялся и подошел. Помощник штурмана выволок его из трюма и захлопнул крышку люка. Силком потащил в гальюн.

– Облегчайся! – приказал он, когда они оказались на месте.

– В штаны? Или ты сам освободишь мой зад, а потом подотрешь?

Затрещина от Прайда едва не сбила Кордеро с ног. Когда он увидел вернувшегося в трюм Мурито, то сразу догадался, что у писаря не хватило духу справиться с поставленной задачей. Теперь всё зависело только от него. Бежать! Сдать проклятых пиратов на милость Хосе де Барросо. Наказать дерзкого главаря, вздернув на рее. Плевать, что желудок взбунтовался. Главное – удрать с «Чёрного коршуна» на галеон. А там Бог поможет.

Алекс Прайд достал из-за пояса кинжал и стал резать веревку, стягивающую запястья испанского боцмана.

– Только без глупостей, – сурово предупредил он.

Поздно! Ловко вывернувшись, Кордеро вырвал у него клинок, со всей силы ударил в грудь, бросился в воду и яростно погрёб в сторону галеона «Священный путь», поднимая фонтаны брызг.

– Человек за бортом! – раздались крики матросов, заметивших беглеца.

Помощник капитана Джек Уильямс находился на палубе, когда всё произошло. Подойдя к правому фальшборту, он увидел стремительно рассекающего волны пловца, в котором узнал испанского боцмана. Тот быстро удалялся в направлении галеона.

– Дайте мне мушкет! – сказал Уильямс.

Ему вручили заряженное оружие. Помощник капитана прицелился и выстрелил. На какое-то время боцман исчез под водой, но потом вынырнул, оказавшись значительно ближе к галеону и продолжая отчаянно грести к его спасительному борту.

– Проклятье! – выругался Уильямс, видя, что промахнулся.

Услышав крики и выстрел, Морис Лагарт оставил Сальвареса и спешно поднялся на палубу. Догадаться о том, что случилось, не составляло труда. На ходу схватив мушкет у одного из пиратов, он так же, как перед тем Уильямс, взял на прицел Рикардо Кордеро (тот преодолел почти половину расстояния между «Чёрным коршуном» и галеоном «Священный путь») и спустил курок.

Раздался вскрик, вода рядом с Кордеро окрасилась кровью, однако он не прекратил усиленно грести, хотя теперь гораздо медленнее, чем прежде.

Суета на соседнем корабле и эхом разнесшиеся над морем выстрелы привлекли внимание испанцев на галеоне. Они высыпали на палубу и столпились у борта, глядя на гребущего в их сторону пловца. Тот, раненый в левое плечо, помахал им здоровой рукой. С галеона спустили шлюпку. Вскоре она подобрала обессилевшего боцмана, и через несколько минут он оказался в кругу соотечественников на борту испанского корабля.

– Ушел гад! – с ненавистью выдохнул капитан «Чёрного коршуна», наблюдая, как Кордеро помогли подняться на палубу галеона.

– Он всё разболтает, как пить дать, – заметил помощник. – Наши старания ввести испанцев в заблуждение пошли прахом. Они могут попытаться нас захватить.

– Да отсохнет язык у сбежавшей трюмной крысы, – сказал Лагарт. – А что с Прайдом?

– Не знаю.

– Помощник штурмана серьезно ранен, – доложил вахтенный матрос. – Мы позвали к нему доктора.

Капитан согласно кивнул и взглянул на помощника:

– Услужил нам дьявол, послав этих трёх утопленников! Лучше бы мы не связывались и отпустили их туда, куда они собирались во время шторма – не нажили бы себе проблем. Спасли на свою голову – теперь расхлёбываем. Впрочем, – Лагарт на мгновение задумался. – Не всё так плохо, разрази меня гром! Гарант нашей безопасности у нас на борту.

– О чем ты говоришь? – не понял Уильямс.

– Пока адмирал де Сепульведа на «Чёрном коршуне», командир галеона не посмеет нам угрожать.

– Ты уверен?

– Они близкие родственники. Вряд ли дон де Барросо рискнёт открыть огонь и угробить к чертям любимого дядюшку, который к тому же является его непосредственным начальником.

– А вдруг всё-таки рискнёт?

– Если он конченый идиот – возможно. Но, полагаю, у сеньора племянника хватит мозгов не пойти на крайние меры.

– Да услышат твои слова наши морские покровители, капитан.

– Даже не сомневайся, – холодно усмехнулся тот.

Глава 11. Посланник

Родриго Сальварес тоже догадался обо всем случившемся и сейчас с замиранием сердца ожидал возвращения капитана корабля, не питая иллюзий по поводу того, что останется в живых. Побег подчиненного (Сальварес считал, что это Мурито) свёл на нет все его надежды.

Раненого Алекса Прайда доставили в каюту, служившую корабельным лазаретом. Франсуа Лапарен хлопотал возле него. Заглянув туда и справившись о его здоровье, Морис Лагарт отправился к Сальваресу, чтобы продолжить внезапно прерванный разговор, который едва начался.

Джек Уильямс остался на верхней палубе наблюдать за испанским галеоном и его возможными действиями после того, как командиру станет известно о морских разбойниках от сбежавшего Кордеро. В случае любой активности на вражеском корабле, Джек должен был немедленно известить капитана.

Несмотря на в корне изменившуюся ситуацию, не сулящую пиратам ничего хорошего, капитан «Чёрного коршуна» не отменил приказ, предписывающий команде играть роли испанских моряков якобы торгового судна «Смирение», окрещенного так в шутку корабельным врачом.

В каюту, где находился Сальварес, Лагарт вошел с непроницаемым лицом и холодом стали в глазах. Привычная непринужденность уступила место суровой сосредоточенности.

– Сеньор офицер, ваш приятель сбежал, тяжело ранив моего товарища. Полагаю, вы были в курсе его намерений?

– Клянусь вам, до последней минуты я ничего не знал об этом! – с жаром воскликнул испанец.

– А когда узнали?

– Незадолго до вашего появления Мурито раскрыл мне замысел побега.

– Мурито? Ваш писарь отсиживается у нас в трюме. Удрал боцман. Значит, вы поддержали план побега и согласились участвовать?

– Слово чести, нет! Я бы не поступил так с людьми, которые спасли мне жизнь, ибо считаю это низостью.

– Жаль, что так не считают ваши друзья. Но, к черту болтовню, дело сделано. Капитан галеона наверняка заряжает орудия, чтобы потопить «Чёрный коршун». Надеюсь, вы понимаете, что отныне все мои обещания, данные прежде, утрачивают силу. Вы готовы встретить смерть, как подобает настоящему моряку?

– Готов, – гордо ответил Сальварес, считая, что участь его решена.

– Тогда предлагаю вступить под мое командование и принять бой с галеоном, чтобы кровью искупить предательство вашего товарища, – прожженный авантюрист Лагарт, склонный к розыгрышам, из чистого любопытства решил узнать реакцию испанца на подобное предложение.

– Что? Измена? Никогда! – воскликнул тот.

– Ладно, расслабьтесь. Неужели вы подумали, что я всерьез предлагаю вам перейти на нашу сторону?

– А что еще я должен был подумать?

– Как знать? Чертовка Фортуна – дамочка непредсказуемая. Порой такие сюрпризы преподносит!

– Что вы от меня хотите?

– В сущности – пустяк. Вы оказали мне услугу, согласившись отправиться на галеон и выдать за вашего соотечественника перед капитаном и его людьми. Не исключено, что придется повторить спектакль, – на сей раз пиратский капитан имел в виду испанского адмирала де Сепульведа.

– Я был о вас лучшего мнения, Лагарт! – с презрением заметил Сальварес. – Неужели вы рассчитываете, что Хосе де Барросо дважды купится на одну и ту же дешевую уловку? Да он ни за что вам не поверит! Тем более, после того, как узнает от Кордеро, кто вы. Мой вам совет: быстрее ставьте паруса и убирайтесь из этой бухты, пока капитан галеона не опомнился.

– Вы предлагаете мне позорное бегство, достойное труса. Почему?

– Вы пират, какая вам разница? Для вас все средства хороши. Разумеется, я бы никогда не посоветовал спасаться бегством от противника офицеру военно-морского флота.

Самолюбие капитана «Чёрного коршуна» было уязвлено. Сальварес спохватился. Сообразил: не стоило так резко высказываться. Несдержанность в данном случае не делала ему чести. По большому счету он не мог обвинить Мориса Лагарта в трусости.

– Спасибо за совет, сеньор офицер, – холодно произнес тот. – Если вы мне понадобитесь, я пришлю за вами, – и он вышел из каюты, оставив испанца одного.

Солнце медленно клонилось к горизонту. Волны сверкали и переливались в его красноватых лучах. Предзакатное небо окрасилось множеством удивительно ярких оттенков. Оранжевые, розовые, багровые, густо-фиолетовые – они расцветили темнеющую голубизну в преддверии наступающих сумерек. Легкий бриз, играющий в высоких мачтах стоящих в бухте кораблей, заставлял их плавно покачиваться в такт непрестанному дыханию моря.

Капитан «Чёрного коршуна» едва переступил порог своей каюты, когда туда следом за ним ворвался боцман Дик Крайтон и воскликнул:

– Скорее наверх, капитан! Чёртовы доны готовятся к атаке!

Морис Лагарт немедля поднялся на палубу. Находящийся там его помощник наблюдал за галеоном «Священный путь» в подзорную трубу.

– Что? – коротко спросил Лагарт.

– Испанская крыса сделала свое дело. Смотри сам, – Уильямс подал ему заключенный в бронзу складной оптический прибор.

На палубе королевского галеона царила суматоха. Матросы бегали, кричали, то и дело, указывая руками в сторону пиратского парусника. Человек, стоящий на капитанском мостике, яростно жестикулировал, отдавая команды.

– Язык мало вырвать болтливой твари! – Морис Лагарт крепко выругался. – Чуть не убил помощника штурмана и удрал. Моя ошибка: надо было не церемониться и сразу прикончить его, – он отвел взгляд от окуляра и вернул трубу Уильямсу. – Пора предпринять контрмеры.

– Орудия к бою готовы, капитан. Артиллеристы ждут только твоего приказа, – зычно пробасил боцман Крайтон.

– Смотрите! – вдруг произнес помощник капитана. – Они спускают шлюпку.

Судёнышко, спущенное с борта галеона «Священный путь», коснулось поверхности моря. По шторм-трапу в него сошли четыре матроса-гребца и тщедушный человечек с белой тряпкой в руке. Он положил тряпку рядом с собой, сел на кормовую банку, кивнул, давая знак отваливать. Гребцы налегли на вёсла – шлюпка полетела по волнам в сторону пиратского корабля.

– Парламентер? – предположил капитан Лагарт с сомнением.

– Возможно, – откликнулся его помощник Уильямс.

Когда шлюпка преодолела половину пути, человечек встал во весь свой небольшой рост и начал махать белой тряпкой, призывая пиратов не стрелять. Вскоре шлюпка подошла к «Чёрному коршуну». Гребцы по команде «суши вёсла» подняли их над водой. С борта пиратского парусника бросили концы, чтобы судёнышко пришвартовалось. Человечку с белой тряпкой помогли взобраться на палубу. Испанских матросов оставили в шлюпке. Несколько пиратов с мушкетами взяли их на прицел.

Человечек предстал перед капитаном «Чёрного коршуна» и его людьми.

– Я – Эрнесто Гальярдо, – растягивая слова, прогнусавил он, – бывший капеллан, а ныне помощник корабельного священника, прибыл к вам как посланник моего капитана дона Хосе де Барросо, дабы вручить его собственноручно написанное обращение к вашему вожаку, – Гальярдо достал из-за пазухи вышеозначенный документ и протянул Лагарту.

– Капитан де Барросо весьма любезен, – сказал тот, принимая бумагу. – Полагаю, он решил выразить мне свое почтение, – и, развернув, углубился в чтение.

Послание гласило: «Главарю шайки английских бандитов, именующему себя капитаном «Чёрного коршуна». Даю тебе на размышление один час. Если по истечении этого срока ты и твои головорезы не сдадитесь добровольно мне в плен, я велю разрядить пушки галеона о борт вашей посудины. Захвачу её силой, истреблю команду всю до последнего матроса, а тебя и твоих помощников закую в кандалы и отправлю в Испанию, где вы будете преданы публичной лютой казни в назидание любому, кто посмеет встать на путь морского разбоя и грабежа. Но даже если ты сдашься, на помилование не рассчитывай. Веревку для твоей шеи я уже приготовил. Во имя Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятой Девы Марии. Аминь. Дон Хосе де Барросо, капитан галеона «Священный путь».

– Смелое заявление, – заметил Лагарт, дочитав, и передал послание Уильямсу, который не замедлил с ним ознакомиться. – Капитан галеона явно поспешил присвоить себе триумф.

– Угодно ли вам написать ответ? – вопросил парламентер. – Или вы сообщите мне на словах, что желаете передать дону Хосе?

– На словах? Да не вопрос, приятель. Пошел ты со своим доном Хосе, – и пиратский капитан в непечатных выражениях указал адрес, куда именно следовало отправиться сеньору де Барросо и иже с ним.

– Как вы смеете! – возмущенно воскликнул Эрнесто Гальярдо. – Это оскорбление! Вы ответите за вашу бестактность, наглец!

– Ага, отвечу, всенепременно, – холодная усмешка заиграла на губах морского разбойника. – А пока, сеньор посланник, вы отдохнете в нашем уютном трюме, – он повернулся к боцману: – Крайтон, проводи.

– Не трогайте меня! – завопил испанец, в страхе отшатнувшись. – Моя личность для вас неприкосновенна!

– Кто вам это сказал?

– Таковы правила ведения переговоров, общепринятые для всех судов, находящихся в состоянии войны. Я – парламентер! Тому, кто задержит меня и причинит вред, грозит трибунал.

– Да что вы говорите? Трибунал? – капитан «Чёрного коршуна» пристально взглянул на испанца, который, очевидно, не отдавал себе отчет, на каком именно корабле он находится и с кем вообще разговаривает. – Наверное, я должен испугаться? Да?

Темные глаза Эрнесто Гальярдо блеснули ненавистью.

– Проклятый английский еретик! – злобно выдохнул он. – Сеньор де Барросо предупреждал меня о твоём коварстве. Но ты не имеешь права ограничивать свободу моего передвижения. Мой капитан ждёт меня с ответом.

– Черт побери, подождёт! По-вашему, я не имею права распоряжаться на собственном корабле? Полагаю, вы шутите?

Испанец начал терять самообладание.

– Ах ты, собака пиратская! Дон Хосе до тебя доберется и уничтожит всю твою шайку. Ироды проклятые! Гореть вам всем в геенне огненной до и после окончания времён. Да будут вечно маяться муками непрощения ваши презренные души. Да обрушится на вас гнев Небес. Покайтесь, грешники! – Гальярдо упал на колени, закатил глаза горе и начал истово молиться и креститься с рвением одержимого религиозного фанатика.

– В трюм его! – коротко бросил пиратский капитан боцману.

Тот грубо схватил испанского посланника за шиворот, как следует встряхнул и поставил на ноги.

– Пошел! – он подтолкнул его в спину.

Пленный споткнулся и застыл, как статуя, вперив отрешённый взор в палубу и бормоча под нос:

– Смилуйся над нами, Господь! Защити от скверны. Не дай злу проникнуть в праведные души. Этот корабль во власти тёмных сил и их прародителя, восставшего из преисподней и жаждущего крови. Святые угодники! Он здесь! – вдруг вскрикнул Гальярдо и поднял голову.

Полубезумный немигающий взгляд горел странным огнём и был направлен сквозь капитана пиратского корабля, словно позади него распростёр огромные чёрные крылья явившийся людям владыка ада, безмолвный и зловещий. Несчастный Гальярдо затрясся от суеверного ужаса, стоя перед капитаном «Чёрного коршуна».

Тот невольно обернулся, решив, что придурковатый посланец увидел нечто из ряда вон выходящее у него за спиной. Конечно, ничего подобного и, тем более, сверхъестественного там не оказалось.

– Я узнал тебя, Дух Тьмы! – сдавленно прошептал испанец.

Не верующий ни в Бога, ни в чёрта капитан Лагарт с саркастической усмешкой указал на себя пальцем, подразумевая вопрос: «Меня?»

– Да. Обличие человека, глаза Сатаны. Изыди, исчадие ада! – Гальярдо три раза осенил его крестным знамением и принялся возносить молитвы во спасение заблудших душ. – Не смотри на меня, демон. Тебе не сломить мою волю и веру.

– Капитан галеона послал к нам сумасшедшего, – сделал вывод Морис Лагарт. – Парень явно не в себе.

– Точно! – ухмыльнулся боцман Крайтон. – Такого идиота не жалко на убой отправлять.

– А может он прикидывается? – предположил Джек Уильямс.

Капитан «Чёрного коршуна» пожал плечами. Пленный фанатично бормотал молитвы и крестился. Громила боцман, пренебрежительно глядя сверху вниз на тщедушного посланца, хищно ощерился и покрутил пальцем у виска.

– Крайтон, чего ждёшь? – гаркнул на него Лагарт. – Тащи этого умалишённого в трюм. Живо! Пусть там своим приятелям грехи отпускает. Ты, Уильямс, оставайся здесь и продолжай наблюдать за галеоном. А я попробую решить главную проблему.

– Не допустить бой с «испанцем»?

– Именно. Это непросто, разрази меня гром, но и не безнадежно. Полагаю, настало время воспользоваться козырной картой. Для сеньора де Барросо это станет полной неожиданностью.

– Не забудь, капитан, у тебя всего час… уже меньше.

Лагарт кивнул и быстро покинул верхнюю палубу. Каждая минута у пиратов была сейчас на счету.

Глава 12. Письмо адмирала

Адмирал дон Мигель де Сепульведа, находящийся в плену тревожного забытья, очнулся, разбуженный, как ему показалось, мушкетными выстрелами. Он никак не мог оправиться после всего пережитого и даже во сне видел гибель своей славной эскадры. Это стало тяжелым испытанием и потрясением для старого опытного моряка, на сей раз познавшего горечь столь трагического финала.

Он сел на койке, обхватив голову руками. Она кружилась и раскалывалась от боли. Казалось, внутри неё огромный молот бьет по наковальне, и каждый его удар отдается мучительной пульсацией во всех клетках тела несчастного мореплавателя. К горлу то и дело подкатывали приступы дурноты. Он едва сдерживал их, мечтая, чтобы невыносимая пытка скорее прекратилась. Штурман Диего Фернандес до сих пор пребывал в беспамятстве, и дон Мигель в чем-то завидовал ему.

Когда в каюту вошел Морис Лагарт, адмирал нашел в себе силы подняться навстречу.

– Не утруждайтесь, ваше превосходительство, – сказал пиратский капитан. – Как вы себя чувствуете?

Дон Мигель с тяжким вздохом опустился на койку.

– Не люблю жаловаться, мой друг, но скверно. Очень скверно! – с горечью признался он. – Голова кружится, болит нестерпимо. Перед глазами пелена, всё как в тумане. Я чувствую себя старым разбитым галеоном, покинутым и никому не нужным.

– С кем не бывает, – холодно заметил пират и добавил: – Сеньор адмирал, крепитесь! У меня неутешительные известия.

– О! – дон Мигель вновь тяжело вздохнул. – Что может быть хуже того, что уже случилось? Кстати, мне показалось, я слышал выстрелы. Это как-то связано с тем, что вы собираетесь сообщить?

– Вам действительно показалось, – отрезал Лагарт. – Я пришел предупредить: нас собирается атаковать военный галеон, который стоит справа по борту от «Смирения». К несчастью, мы не располагаем достаточным арсеналом, чтобы отразить его атаку. Вы знаете: мы – мирные негоцианты, и не привыкли воевать. Вооружение, имеющееся у нас на борту, служит скорее для самоуспокоения, нежели для ведения боя.

Насчет арсенала и вооружения Лагарт явно покривил душой. На «Чёрном коршуне» имелся внушительный запас пороха и боеприпасов, орудия содержались в образцовом порядке и в любой момент могли открыть огонь, ибо всегда заряжались заранее. Орудийная прислуга была хорошо обучена. Ядра, пущенные умелой рукой канониров, били точно в цель.

Адмирал де Сепульведа ни на миг не усомнился в искренности молодого капитана и поспешил спросить:

– Галеон английский или французский?

– Испанский.

– Испанский? Но это абсурд! Зачем галеону королевского флота нападать на торговое судно соотечественников? Вы уверены, что галеон принадлежит Испании? Не ошибаетесь?

– Я не могу быть в этом уверен, сеньор адмирал. Выкинутый им флаг ничего не гарантирует.

– А название парусника известно?

– Если верить надписи на корме, – «Священный путь».

– О, мой Бог! – адмирал невольно вздрогнул.

– Вам знакомо это судно?

– «Священный путь» – один из галеонов моей эскадры. Им командует дон Хосе де Барросо, мой племянник. Он развернул корабль и покинул эскадру еще до начала шторма. Значит, выжил? – адмирал не на шутку разволновался. – Идемте! Я хочу взглянуть и убедиться, что здесь нет ошибки.

– Как вам угодно, ваше превосходительство, – довольный огонь блеснул в насмешливых «морских» глазах капитана Лагарта, который помог дону Мигелю встать с койки.

Они поднялись на верхнюю палубу и подошли к правому фальшборту, откуда хорошо просматривался испанский парусник. Приветственно поклонившись адмиралу, к ним приблизился Джек Уильямс и вручил его превосходительству подзорную трубу. Тот поднес окуляр к глазу.

– Клянусь всеми святыми, это галеон «Священный путь»! – воскликнул де Сепульведа. – Я знаю его от киля до самых клотиков. Капитан де Барросо не оправдал мое доверие и нарушил приказ, уведя галеон в неизвестном направлении. И вот он здесь. Хотел бы я взглянуть в его бесстыжие глаза, когда ему станет известно о гибели нашей эскадры.

– Вы можете не успеть это сделать, – заметил капитан «Чёрного коршуна».

– Почему?

– Командир галеона мечтает захватить «Смирение» и готовится к бою.

– Этому не бывать! Негодяй не откроет огонь по кораблю, на котором находится адмирал королевского флота. Дайте мне перо и бумагу.

Пираты проводили адмирала де Сепульведа в штурманскую рубку, где предоставили ему то, о чем он просил. Присев за стол, и положив перед собой чистый лист, дон Мигель на мгновение задумался, затем обмакнул перо в чернила и принялся писать. Послание, адресованное капитану галеона, получилось достаточно резким.

«Капитану Хосе де Барросо. Борт галеона «Священный путь». Дорогой племянник, благодаря твоим неустанным молитвам, мне удалось уцелеть, и я пребываю в добром здравии. О чем спешу тебя известить, дабы обрадовать. Стихия не пощадила мой галеон, он разбился о скалы и затонул. Погибла почти вся команда. Неминуемая гибель грозила и мне. Но я избежал страшной участи. Благородные моряки торгового судна «Смирение», на борту которого я нахожусь в данный момент и пишу эти строки, спасли жизнь мне, моему штурману и трем нашим матросам. Негодуя, узнал, что ты вознамерился напасть на этих мирных мореплавателей, ответственно исполнивших христианский и гражданский долг. Хосе, неужели в погоне за сомнительной славой ты готов перейти грань дозволенного и опуститься до уровня обыкновенного морского разбойника, встав в один ряд с теми, кого призван безжалостно уничтожать? Твоя цель – захват судна соотечественников? Опомнись! Или ты утратил разум? Я могу закрыть глаза на твое дерзкое неповиновение мне как командующему эскадрой, но не допущу преступления. Властью, данной мне королем и Господом, приказываю: не предпринимать никаких боевых действий в отношении дружественного нам судна «Смирение». Адмирал дон Мигель де Сепульведа. Ноябрь, 1675 год.

Да благословит Господь Испанию и капитана Мануэля Дорадо, с согласия которого написаны эти строки».

Быстро пробежав глазами текст, адмирал поднялся из-за стола и вручил послание Морису Лагарту:

– Найдите способ срочно доставить это на галеон и передать капитану. Уверен, возникшее между вами недоразумение разрешится благоприятным образом. Де Барросо одумается и не совершит ошибку. Полагаю, он принял ваш корабль за неприятельский. К сожалению, такое иногда случается. Мерзавцы-пираты частенько не брезгуют ходить под чужими флагами, что вводит в заблуждение наших капитанов. Не удивительно, что «Смирение» попало под подозрение.

– Согласен, – капитан «Чёрного коршуна» присел за стол. – С вашего позволения, сеньор адмирал, – он взял из чернильницы перо и приписал к посланию адмирала несколько строк. – Я выразил надежду, что наши отношения с капитаном галеона примут более дружеский характер.

Дон Мигель одобрительно кивнул.

На самом деле Лагарт начертал следующее: «Сеньор де Барросо, как вы уже догадались, ваш родственник гостит у меня на борту. Вы дали мне час на размышления, и вот мой ответ: вы позволите мне беспрепятственно выйти в море, не откроете огонь по моей посудине и не станете преследовать. Я со своей стороны обещаю вернуть вашего дядю и, как довесок, его штурмана в знак нашего полного взаимопонимания. Мы высадим их на скалах в пяти милях к норду от входа в бухту. Вы сможете наблюдать за высадкой в подзорную трубу, а потом послать шлюпку, чтобы подобрать их. Если вы нарушите эти условия и предпримите попытку преследования, вместо адмирала и штурмана получите их головы, остальное достанется на ужин рыбам. Из соображений гуманности делаю первый шаг навстречу и возвращаю шестерых ваших соотечественников в качестве приложения к письму. Думаю, вы по достоинству оцените этот миролюбивый поступок. И последнее: сеньор Хуан Каналес, которого я застал у вас на галеоне, не тот, за кого себя выдает. Он – мой старый добрый приятель. В прошлом нас связывало общее дело. У него есть одна ценная вещица – карта, украденная им у капитана «Золотого орлана» Джеймса Брэйва. Слыхали о таком? На ней указано место, где старый разбойник зарыл свои сокровища. Возможно, Каналес их нашел и воспользовался. Если интересно, расспросите его на досуге. Сожалею, что не могу лично выразить ему мое почтение, поэтому прошу вас сделать это от моего имени. Удачи и попутного ветра».

Свернув лист в трубочку и перевязав попавшейся под руку короткой бечёвкой, Лагарт встал из-за стола и обратился к помощнику:

– Сеньор Санчес, займите его превосходительство адмирала, пока я улажу вопрос с письмом. Всего несколько минут, – едва уловимым знаком он велел Уильямсу задержать адмирала в штурманской рубке до своего возвращения.

– Слушаюсь! – тот понимающе кивнул.

Выйдя на палубу, капитан «Чёрного коршуна» подозвал боцмана и вместе с ним отправился в трюм, где находились испанские пленники. Повозившись с замком, лысый рыжебородый верзила Дик Крайтон открыл люк и посветил в отверстие фонарем, который снял с крюка в переборке. Колеблющееся пламя отразилось в его недобрых глазах. Тени исказили изуродованную багровым шрамом физиономию так, что она стала похожа на зловещую маску.

– А-а! Сатана! Сатана! – раздался из темноты надтреснутый крик ужаса.

Кричал Эрнесто Гальярдо, посланник с галеона «Священный путь».

– Кретин! – презрительно прозвучал другой голос. Он принадлежал писарю Мурито.

Пиратский боцман шумно втянул носом воздух и свирепо выдохнул:

– А ну, угомонитесь, придурки! Не то порешу вас сейчас к чертовой матери! Встать и подойти сюда. Живо!

– Ироды проклятые! – сдавленно бормотал Гальярдо. – Дьяволово семя! Да пошлет вам Господь адские муки во искупление грехов ваших. Да сгинут нечистивые души во тьме преисподней. Гнев небес да испепелит вас дотла. Обратитесь в прах, грешники!

– Бедняга спятил окончательно, – с усмешкой заметил Лагарт. – Церковники хорошо над ним поработали: выбили из башки остатки разума.

– Я слышу демонические голоса, – шепотом прогнусавил Гальярдо, – но я не поддамся на их уговоры. Мой дух стоек. Отец Небесный защитит меня.

– Эй, сеньор посланник, идите сюда, – позвал капитан «Чёрного коршуна».

– Нет, ты меня не обманешь. Ты – демон в человеческом обличии и хочешь сожрать мою плоть.

– Что?! Крайтон, тащи сюда этого полоумного. Комедия слишком затянулась.

Поставив фонарь на палубу, боцман направился к Эрнесто Гальярдо. Тот в страхе забился в самый темный угол трюма, неустанно бормоча молитвы, крестясь и целуя распятие, висящее у него на шее.

Писарь Мурито сидел на свернутых бухтах канатов, опираясь спиной о ящик с такелажными инструментами. Тонкие губы кривились в язвительной ухмылке. Глаза пылали ненавистью. Когда боцман Крайтон поравнялся с ним, он исподтишка выставил вперед ногу. Не заметивший препятствия в едва освещенном помещении громила-пират споткнулся, потерял равновесие и, изрыгая проклятия, повалился на остолбеневшего от ужаса посланца с галеона «Священный путь».

Тот истошно заорал. Мурито зло расхохотался. Морис Лагарт выругался и позвал нескольких матросов утихомирить эту компанию, ибо Крайтон, придя в себя, вскочил, набросился на Мурито и принялся его душить, чтобы отомстить за свое позорное падение. Надрывные стенания писаря, бьющегося в огромных ручищах разъярённого боцмана под его чудовищные богохульства, и крепкие ругательства капитана «Чёрного коршуна» заглушали душераздирающие вопли взывающего к Мадонне и Спасителю посланца Гальярдо.

– Заткните рот свихнувшемуся святоше! – звучный властный голос капитана Лагарта возымел чудесное действие на «святошу» Гальярдо. Он испуганно съёжился, решив, что опять слышит демонов, и в момент притих. – И уймите этих двоих.

Разнять сцепившихся Крайтона и Мурито сразу не получилось. С большим трудом матросам удалось оттащить мускулистого верзилу боцмана от хрипящей полузадушенной жертвы, при этом схлопотав тумаков.

– Иди, остынь, Крайтон, – сурово сказал ему капитан. – Если еще раз без приказа дашь волю рукам, будешь драить палубу, пока они не отвалятся, понял?

– Угу, – хмуро буркнул боцман, глядя на него исподлобья.

– Святошу и писаку наверх, – велел Лагарт матросам, имея в виду Гальярдо и Мурито. – И ждите меня. Я скоро поднимусь.

Эрнесто Гальярдо больше не кричал, так как от страха потерял дар речи. Маркос Мурито тоже не мог говорить и лишь судорожно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить нарушенное дыхание. Поэтому не причитал, как обычно, никого не проклинал и не злословил, когда пара дюжих парней подхватила его под руки и потащила вон из трюма.

Остальные три пленника – моряки из команды адмирала де Сепульведа, содержащиеся здесь, не принимали участия в жарких событиях, развернувшихся у них под носом, поскольку двое находились без сознания, третий, явно невменяемый, смотрел на всё безучастным взором и вел беседы сам с собой, не интересуясь окружающим миром.

Глава 13. Освобождение

Капитан «Чёрного коршуна» заглянул в кубрик, где задержался минут на пять, о чем-то переговорив с находящимися там пиратами. Азартный огонь в глазах и холодная уверенность подтверждали – у капитана созрел рискованный план. Выбрав трех наиболее дерзких и безрассудных, точнее, они вызвались сами, Лагарт дал им краткие указания и со словами:

– Да поможет нам фортуна! – покинул кубрик и направился к Родриго Сальваресу.

Час, отведенный Хосе де Барросо, подходил к концу.

Испанец встретил его мрачным взглядом, встал навстречу и гордо выпрямился.

– Вы явились сообщить мне о моей участи? – горько вздохнул он и решительно добавил: – Я готов принять любую смерть. На помилование не рассчитываю.

– Сеньор офицер, у правого борта «Чёрного коршуна» пришвартована шлюпка с галеона «Священный путь». Вы не передумали возвращаться на родину?

– Не понимаю.

– Идёмте!

Сальварес вынужденно повиновался. Они поднялись на верхнюю палубу. Там находились Эрнесто Гальярдо и Маркос Мурито в окружении нескольких пиратов. Трех пленных матросов с галеона «Сан-Себастьян» тоже вынесли на палубу. В их состоянии за время пребывания в трюме пиратского корабля не произошло никаких улучшений. Двое без сознания, третий не в себе.

Родриго Сальварес ошеломленно взглянул на Мориса Лагарта и спросил, волнуясь:

– Что это значит?

– Я прошу вас об услуге, – ответил тот. – В последний раз.

– О какой услуге?

– Передайте это письмо, – Лагарт достал из-за пазухи скрученный в трубочку лист, перевязанный тонкой бечёвкой, – лично в руки капитану галеона. И поживее! От вашей расторопности зависит очень многое.

– То есть?

– То есть, берите письмо и убирайтесь. Приятелей своих не забудьте, – пират кивнул на остальных испанцев.

– Э-э… капитан Лагарт, – неуверенно произнес Сальварес, – я правильно понял: вы решили нас отпустить?

– Да. Проваливайте все к чертям с моего корабля. Я вас не задерживаю. Шлюпка ждет внизу, у борта.

– И эти люди тоже? – испанец указал на трёх лежащих на палубе моряков, одетых в черное. – Они похожи на наших матросов. Я имею в виду матросов эскадры адмирала де Сепульведа. Откуда они здесь? Где вы их нашли?

– Их подобрал мой помощник на западном побережье острова, куда ходил охотиться с небольшим отрядом, – капитан «Чёрного коршуна», разумеется, умолчал, что помимо этих троих, пираты «нашли» и самого адмирала вместе со штурманом. – Сеньор Сальварес, вы видите: бедолагам необходима врачебная помощь. Я передаю их на ваше попечение и надеюсь, сеньор де Барросо, к которому вы сейчас отправитесь, позаботится о них должным образом.

– Вы в самом деле отпускаете нас? – Сальварес никак не мог поверить свалившемуся на него счастью.

– Сколько раз вам надо повторять? – нетерпеливо произнес пират.

– Но мой боцман сбежал! Он предал вас! Вы не будете мстить?

– Вы много болтаете, Сальварес.

– Простите. Я не ожидал. Ваш поступок достоин человека чести, а не морского разбойника. Я был несправедлив к вам, осыпая оскорблениями, я…

– Еще слово, и я вам язык отрежу, – перебил его Лагарт. – Всё. Прощайте.

Испанец взял у него письмо:

– Я выполню вашу просьбу, капитан Лагарт.

– Не сомневаюсь.

Сдержанно кивнув пирату, Сальварес стал быстро спускаться в шлюпку по забортному трапу. «Надеюсь, это не подвох» – невольно подумалось ему. Следом отправился Маркос Мурито. Затем Эрнесто Гальярдо, не устающий проклинать морских разбойников на все лады и грозить им карой небесной, гневом Господним и адскими муками. Последними в шлюпку погрузили трех моряков с «Сан-Себастьяна».

Сальварес сел на носовую банку, Гальярдо – на кормовую, Мурито – между гребцами, так как другого места не было. Шлюпка отвалила от борта пиратского корабля и под прицелами мушкетов двинулась в сторону испанского галеона.

* * *

Дону Хосе де Барросо доложили о приближении шлюпки. Прервав трапезу, капитан галеона вышел на палубу, взял у помощника подзорную трубу и приник к окуляру глазом. Он узнал Сальвареса, Мурито, остальных не мог как следует рассмотреть.

– Мерзавец отпускает пленных, – самодовольно заметил де Барросо. – Видно, эта английская собака испугалась угроз, поджала хвост и теперь пытается задобрить меня. Глупец! Неужели он верит, что поступив таким образом, заставит нас отказаться от намерения разделаться с ним и его шайкой? Как вы считаете, Васкес? – капитан вернул трубу помощнику и взглянул на него.

– Затрудняюсь ответить, сеньор. Подождем, что скажут они, – Васкес указал на шлюпку.

Вскоре шлюпка пристала к борту галеона «Священный путь». Сначала на палубу подняли тех, кто был без сознания и их невменяемого товарища, затем Мурито и Гальярдо. Родриго Сальварес покинул шлюпку перед тем, как гребцы закрепили на ее носу и корме брошенные с палубы концы, за которые судёнышко затащили наверх.

Дон Хосе лично встретил вновь прибывших. Его помощник Васкес следовал за ним, как тень. Они больше не опасались заразиться чумой. Сбежавший с пиратского корабля Кордеро развеял их заблуждение на этот счет. Сальварес вручил де Барросо письмо, пояснив:

– Это просил передать вам английский капитан. Он милостиво отпустил нас и выразил надежду, что вы окажете помощь несчастным морякам нашей эскадры, которые пострадали во время шторма.

– В лазарет, – коротко распорядился дон Хосе, сделав знак матросам; развязал узел бечёвки, развернул письмо, горя нетерпением скорее узнать ответ морского разбойника, и принялся читать. – Что за черт? – вдруг воскликнул он, и его глаза полезли на лоб от изумления. – Не может быть!

Де Барросо резко выхватил из рук у Васкеса подзорную трубу и направил на пиратский корабль. Адмирал де Сепульведа в сопровождении Мориса Лагарта и Джека Уильямса вышел из штурманской рубки на палубу и вместе с ними поднялся на капитанский мостик. Через окуляр дон Хосе отчетливо видел, как его дядя, адмирал испанского флота, мирно беседует с отпетыми английскими пиратами, явно не догадываясь, с кем имеет дело.

Капитан галеона «Священный путь» со злости скрипнул зубами и швырнул подзорную трубу на палубу себе под ноги, яростно растоптав выпавшие стекла. Письмо при этом скомкал и сжал в кулаке.

– Болван! Он позволил себя одурачить этим мошенникам! Будь они трижды прокляты!

– Что-то не так, мой капитан? – в недоумении спросил помощник.

Де Барросо отдал ему безжалостно измятое послание. Васкес расправил лист и начал читать вслух, так как стоящие рядом Сальварес и Мурито устремили на него вопросительные взоры, удивленные странной реакцией капитана галеона, и желающие узнать, что в письме.

– Какая неслыханная наглость и чудовищная ложь! – возмутился Васкес, закончив чтение. – Придумать, что взял в плен адмирала де Сепульведа, и шантажировать этим! Мерзавец еще бы сказал, что у него на борту Папа Римский и святые апостолы!

– Вы ничего не поняли, черт побери! – с досадой выдохнул дон Хосе. – Возьмите другую подзорную трубу, Васкес, и взгляните: мой непутевый дядюшка, будь он неладен, действительно на пиратском судне. Одному дьяволу известно, как он там оказался!

От неожиданности Родриго Сальварес лишился дара речи. В услышанное верилось с трудом. Адмирал де Сепульведа в плену у пиратов? Как такое могло случиться?

В это время на «Чёрном коршуне» ставили паруса и готовились к отплытию. Красный от досады и злости де Барросо наблюдал, как слаженно, быстро и проворно действует прекрасно вышколенная пиратская команда. Подобной морской выучке и сноровке могли позавидовать лучшие моряки королевского флота Испании.

Вскоре на пиратском паруснике стали выбирать якорь. Тяжелая цепь лязгала и звенела, заходя в клюз. С побережья в сторону открытого моря дул легкий вечерний бриз, благоприятствуя морским разбойникам. Паруса поймали ветер. «Чёрный коршун», чуть накренясь, медленно двинулся к выходу из бухты.

Вновь взяв у Васкеса подзорную трубу (тот принёс другую), Хосе де Барросо напряжённо взглянул на пиратский корабль, но уже не увидел на палубе своего дядю. На капитанском мостике находился только Морис Лагарт, отдающий приказы матросам.

– Подлый английский пёс! – с ненавистью прошипел дон Хосе сквозь стиснутые зубы. – Думаешь, тебе удастся просто так уйти от меня? Да вези ты на своём поганом корабле хоть сто адмиралов испанского флота и будь они все моими родственниками, я бы не посмотрел на это, когда у меня из-под носа пытается улизнуть такой опасный негодяй! Надеюсь, дядюшка простит меня. Но он сам виноват, что влип в эту историю. Бог ему судья! Он потерял эскадру, попал в плен к пиратам. М-да… Старик уже ни на что не годен. Если я сумею освободить его и уничтожу проклятых англичан, меня на родине сочтут героем. Наградой станет королевская милость, почести и слава победителя. Готовиться к отплытию! – закричал капитан галеона «Священный путь». – Ставить паруса! Шевелитесь, олухи! Мы отправляемся в погоню!

– Сеньор де Барросо, успокойтесь. Вы не вполне владеете ситуацией. Не нужно действовать сгоряча, – попытался вразумить бестолкового сослуживца более рассудительный Родриго Сальварес. – Отдавая такой приказ, вы подвергаете опасности жизни адмирала де Сепульведа и штурмана Фернандеса.

– Их жизни итак в опасности, – с сарказмом заметил тот.

– Я подозреваю, что капитан «Чёрного коршуна» хочет заманить вас в ловушку, – предположил Сальварес, который в глубине души проклинал себя за то, что всё-таки поверил в искренность и великодушие Мориса Лагарта, на поверку оказавшегося весьма изобретательным ловким пройдохой. – Готов поклясться, что это очередной из его хитроумных трюков.

– Ваши доводы меня не остановят, Сальварес. Я не позволю английским собакам удрать от меня. Мы их настигнем, захватим и беспощадно истребим. Благо, в огневой силе у нас преимущество. Мерзавцы не успеют опомниться, как будут повержены.

– Такое необдуманное и поспешное решение может обернуться крахом для всех нас.

– Это мы еще посмотрим.

– «Священный путь» готов к отплытию, сеньор капитан, – доложил подошедший через некоторое время Васкес.

Дон Хосе самодовольно ухмыльнулся, глядя вслед удаляющемуся «Чёрному коршуну».

– Поднять якорь! – громко скомандовал он.

Четыре матроса налегли на шпиль – он заскрипел, поддался, тяжелая якорная цепь с лязгом медленно поползла в клюз. И тут свершилось невероятное.

Глава 14. Взрыв на галеоне

Страшной силы взрыв сотряс корабль. Он содрогнулся, но остался на плаву. Из нижних помещений повалили клубы черного дыма. Заскрипела и обрушилась на палубу грот-мачта, поврежденная у основания. Лопнули поддерживающие её ванты и канаты.

Среди матросов началась паника. Несколько человек оказалось убито, около десятка ранено. Взрывной волной выбросило за борт писаря Мурито. На корабле возник пожар. Спасаясь от огня, люди из нижних помещений через люки выбирались на палубу.

– Назад! – заорал опомнившийся после внезапного потрясения Хосе де Барросо. – Все назад! Тушить пожар! Живо! Если огонь доберется до крюйт-камеры, корабль взлетит на воздух.

Повинуясь его приказу, матросы ринулись обратно, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног. Из-за возникшей суматохи никто сразу не обратил внимания, как три человека спрыгнули в воду и стремительно поплыли к берегу. Как ни странно, ими оказались недавние пациенты корабельного лазарета, куда их доставили по распоряжению де Барросо после того, как вместе с Сальваресом, Мурито и Гальярдо они попали на галеон «Священный путь».

Раненый в плечо Рикардо Кордеро тоже находился в лазарете, когда туда принесли этих троих. Сейчас, повинуясь естественному чувству самосохранения, как и все остальные, он, задыхаясь и кашляя от дыма, выбежал на палубу, огляделся и заметил в море быстро движущиеся фигуры, лихо рассекающие волны в направлении берега.

– Люди за бортом! – зычно закричал он, указывая рукой на пловцов.

Капитан галеона метнулся к фальшборту и тоже увидел беглецов.

– Измена! – полуистеричный вопль разнесся над галеоном. – Схватить их! Живьем!

Однако «схватить живьем» удалось лишь писаря Мурито, который барахтался рядом с кораблем, не понимая, как он вообще оказался в воде, и что вокруг происходит. А тем временем лихая троица уже подплывала к берегу и вскоре скрылась из вида, нырнув в прибрежные заросли.

Когда насмерть перепуганного, нахлебавшегося солёной воды, дрожащего всем телом Мурито выловили из моря, грубо приволокли и бросили к ногам Хосе де Барросо, тот пришел в ярость.

– Ах ты, подлый изменник! – накинулся он на бедолагу писаря, схватил за грудки мокрого камзола, встряхнул и поставил перед собой. – Я вздерну тебя на рее! Ты заодно с пиратами! Это ты всё подстроил, да? Отвечай, мерзавец, когда тебя спрашивает дон Хосе де Барросо!

Ошеломлённый Мурито не мог вымолвить ни слова и только нервно моргал да судорожно сглатывал. За него вступился его бывший командир:

– Сеньор де Барросо, мой писарь не состоял в сговоре с пиратами и не причастен к случившемуся. Я ручаюсь за него.

– Почему вы обвиняете меня в измене? – жалобно промямлил Мурито. – Я вместе с Кордеро придумал, как сбежать с пиратского корабля, и помог ему.

– Ну, конечно! А я – Папа Римский. Хватит прикидываться невинной овечкой! В последний раз спрашиваю: твоих рук дело?

– Я здесь ни при чем…

– Возможно, это они, – предположил стоящий рядом боцман Кордеро.

– Кто «они»? – взревел дон Хосе, желая разобраться в ситуации.

– Те, трое, из лазарета.

– Что за чушь? Это матросы с галеона «Сан-Себастьян». Они из команды адмирала де Сепульведа, и к пиратам попали вместе с ним. Дядюшка сам написал об этом в письме.

– А если это не те матросы? – сказал после минутного раздумья Сальварес.

– Что значит «не те»? – не понял де Барросо.

– Я предупреждал вас, дон Хосе: капитан «Чёрного коршуна» дьявольски изобретателен. Вы не придали значения моим словам. Подтверждение им налицо. Кажется, я разгадал его замысел.

– Что вы имеете в виду, черт вас возьми? Говорите толком!

– Скорее всего, под видом трех матросов с «Сан-Себастьяна» к вам на борт проникли пираты. Заложили заряды под грот-мачту, подорвали чуть ли не полкорабля, едва его не спалили. И удрали! «Священный путь» серьезно поврежден и в ближайшее время не сможет выйти в море. Полагаю, капитан «Чёрного коршуна» всё-таки опасался погони, а потому решил вывести из строя ваш галеон. Чтобы обезопасить себя на этот счет.

Де Барросо разразился проклятиями и яростно сжал кулаки, обратив полный ненависти взор на уходящий пиратский парусник.

Словно в насмешку над одураченным противником, «Чёрный коршун», неспешно лавируя, постепенно замедлил движение, а затем и вовсе лег в дрейф под парусами. Реи скрестили под прямым углом, паруса заполоскали, и корабль лишился хода.

Командир галеона едва не раздавил подзорную трубу, стиснув её, словно змею, которую бы хотел задушить, когда наблюдал за маневрами вражеского корабля.

– Почему они остановились? – спросил Сальварес. – Что делают?

– Спустили шлюпку. Высаживают кого-то на скалы, – ответил тот, продолжая наблюдение. – Неужели мерзавец решил отпустить моего дядю и его штурмана? Но нет, это не адмирал. Я не знаю, кто это. И потом… их трое!

«Чёрный коршун» стал неподалеку от тех скал, что находились в пяти милях к норду от выхода из бухты, и о которых Морис Лагарт упоминал в небезызвестном послании дону Хосе. Разумеется, пират изначально не собирался отпускать адмирала де Сепульведа, так как в представлении морских разбойников это был весьма лакомый кусок: адмирал королевского флота Испании, богатый и влиятельный гранд, одним словом, человек, за которого можно получить хороший выкуп.

На скалы высадили матросов с потерпевшего крушение и затонувшего флагмана «Сан-Себастьян», найденных вместе с адмиралом. Здесь же пираты договорились дождаться и забрать трех своих молодцов, которые отлично справились с возложенной на них миссией по подрыву испанского галеона.

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда «Чёрный коршун» вновь расправил паруса и стал быстро удаляться, растворяясь в наступающих сумерках. Зло смотрел ему вслед капитан обезображенного, нуждающегося в ремонте галеона «Священный путь».

– Будь ты проклят, пиратский пёс! – выдохнул он, дрожа от гнева. – Я знаю, сейчас ты торжествуешь. Но клянусь всеми святыми, отныне я не успокоюсь, пока не отомщу тебе люто и изощрённо. Берегись!

– Сеньор де Барросо, – серьезно сказал Сальварес, – адмирал де Сепульведа в руках морских разбойников. Наш долг – вызволить его из плена. В первую очередь мы должны думать об этом, а потом – о мести врагам.

Хосе де Барросо взглянул на него с подозрением:

– Постойте, Сальварес, как я мог забыть? Именно вы передали мне письмо английского бандита и доставили на галеон лжепленных испанских матросов. Вы защищали вашего писаря, который прыгнул в воду следом за ними, чтобы удрать. И теперь имеете наглость говорить, чтобы я не думал о мести проклятым пиратам! А вы сами, любезный друг, часом, не заодно с ними? Васкес! – позвал он помощника, и когда тот приблизился, резко приказал: – Взять его под стражу! Запереть! А изменника-писаришку вздернуть на рее.

– Капитан де Барросо! – воскликнул пораженный Сальварес. – Вы отдаете отчет своим действиям? Я офицер, и я не позволю…

– Вот только потому, что вы офицер, – надменно перебил его дон Хосе, – я велел взять вас под стражу, а не вздернуть вместе с вашим писарем.

– Но Мурито ни в чем не виноват. Повесьте меня! – в отчаянии произнёс Сальварес, видя, что переубедить ослепленного жаждой мщения де Барросо невозможно, и он действительно готов совершить чудовищную несправедливость в отношении незадачливого писаря.

– Это я всегда успею сделать, – с ухмылкой заявил тот. – Но вашу судьбу будет решать военный трибунал, когда мы вернемся в Валенсию. И благодарите Бога, капитан Сальварес, что я к вам так снисходителен.

Несчастный Мурито упал перед доном Хосе на колени. Из глаз потекли слезы.

– Пощадите, сеньор де Барросо! – давясь рыданиями, проговорил он. – Жизнью клянусь, я невиновен! Это все они, собаки пиратские, они все подстроили! Во имя милосердия, – он униженно попытался обнять и поцеловать сапоги дона Хосе.

Тот с отвращением оттолкнул его, и писарь неуклюже повалился на палубу.

– Взять его! – коротко приказал де Барросо.

Несколько матросов схватили Мурито, грубо поставили на ноги, связали за спиной руки, на шею накинули и затянули петлю. Другой конец веревки перебросили через нок грота-рея. Писарь дрожал, упирался и рыдал:

– Господи! Я не хочу умирать! Пощадите!

Напрасно несчастный взывал к милосердию дона Хосе. Последний был неумолим.

– Капитан де Барросо, опомнитесь! Вы совершаете ужасную ошибку, собираясь казнить человека без суда! – Родриго Сальварес до сих пор отказывался верить, что всё происходит на самом деле и не является дурным сном. – Это преступление. Вас самого отдадут под трибунал по прибытии в Испанию за убийство невиновного.

– Кто меня отдаст? Может быть, вы? – самодур де Барросо расхохотался собственной, как он считал, остроте, и велел матросам: – Вздернуть предателя!

Циничный приказ исполнили беспрекословно. Всего несколько мгновений худое тело незаслуженно обвинённого писаря дергалось в конвульсиях, взмыв над палубой, после обмякло и вытянулось. Не в силах вынести зрелище жестокой неоправданной казни, Сальварес отвернулся, подавив отвращение.

Удовлетворив на сегодня жажду мести, дон Хосе успокоился и велел коку подавать к столу. Вскоре, не испытывая ни малейших угрызений совести, он вместе с помощником отправился ужинать к себе в каюту. Благо, её не зацепило взрывом.

Родриго Сальвареса заперли в одной из уцелевших маленьких кают, ставшей на время его тюрьмой. Оказавшись наедине с собой, Сальварес устало опустился на койку и с горечью произнес:

– Я всегда считал себя человеком чести, старался поступать по совести и быть справедливым. Никто не может упрекнуть меня в том, что я хотя бы раз нарушил долг. И вот итог: меня держат под замком, словно преступника. В чем моя вина? Только в том, что благодаря невероятной случайности, морские разбойники спасли мне жизнь, а затем отпустили? Но ведь не из благих побуждений они это сделали, а преследуя вполне очевидную цель: проникновение на галеон «Священный путь». Я был для них всего лишь прикрытием. Почему капитан де Барросо никак не хочет этого понять? А несчастный Мурито? Он чем провинился перед ним? Пострадал ни за что, поплатился жизнью за чужие преступления. Я, как его командир, в ответе за то, что случилось, – губы заключенного под стражу офицера прошептали короткую заупокойную молитву. – Да простит меня Господь! – он тяжело вздохнул. – Парень, командующий «Чёрным коршуном», кажется мне более человечным, чем дон Хосе. Он обещал отпустить нас и сдержал слово, несмотря на подлые выходки Кордеро. Другой бы на его месте отомстил, разделался с нами, не задумываясь. Конечно, как пират капитан Лагарт должен быть казнен: наказан за дерзость, самоуверенность и беспринципность. Но он хороший моряк и опытный командир. Что заставило его переступить черту закона и стать на путь морского разбоя? Порочные наклонности души? Я бы не сказал. Несмотря на беспардонность с налетом грубоватости, парню не чуждо благородство и подобие пристойных манер. Значит, он получил какое-то воспитание и образование. Ему не откажешь в храбрости и остроумии. Определённо, этот молодой обаятельный прохвост обладает незаурядными способностями. Направляя их не на благие поступки, он сам затягивает петлю на своей шее.

Глава 15. Поющий Неаполитанец

Адмирал де Сепульведа, чьё отвратительное самочувствие не улучшилось, а усугубилось при виде галеона «Священный путь» – пожилой моряк вконец разволновался, пребывал в неведении по поводу тех важных событий, которые разворачивались вокруг его персоны. Джек Уильямс заблаговременно увел его с палубы к себе в каюту и угостил замечательным портвейном с сильнодействующим снотворным. Спутник адмирала, штурман Фернандес, едва пришел в себя, как снова погрузился в продолжительное забытье с помощью большой дозы успокоительной настойки, предложенной ему корабельным врачом. Капитан «Чёрного коршуна» распорядился сделать все возможное, чтобы пленные не догадались об истинном положении дел раньше времени.

– Будь спокоен, – заверил его Франсуа Лапарен. – Не догадаются. Старик адмирал жаловался на кошмарные видения и головную боль. У меня есть средство, которое избавит его от неприятных ощущений, а заодно от ненужных мыслей. Полное блаженство и глубокий безмятежный сон. Он нам еще спасибо скажет!

– Только смотри не переусердствуй со своим чудо-средством, алхимик, – предостерег его Лагарт, зная, что ушлый доктор иногда прибегал к помощи наркотических веществ.

– Обижаешь, кэп. Я – профессионал.

Обезопасив себя от преследования со стороны галеона «Священный путь», пираты приняли отчаянное решение отправиться в Испанию с целью получения выкупа за адмирала де Сепульведа. Взяв курс норд-вест, «Чёрный коршун», подгоняемый легким попутным ветром, уверенно заскользил к недружественным испанским берегам, озаренным пылающими повсюду кострами инквизиции.

На рассвете одного из дней помощник капитана Джек Уильямс вышел на палубу. Над морем еще стелился предутренний туман. Погода обещала быть хорошей. Взяв у вахтенного матроса подзорную трубу, Уильямс поднялся на капитанский мостик и оглядел горизонт. Вдалеке мелькнула и тут же исчезла какая-то белая точка. Как ни напрягал зрение помощник капитана, больше он её не увидел и решил, что это облачко, которое испарилось.

Морис Лагарт показался на шканцах (22). Выслушав доклад вахтенного, он поднялся на капитанский мостик к Уильямсу. Они даже не успели обменяться приветствиями, как из вороньего гнезда на фок-мачте раздался крик:

– Справа по корме судно!

Помощник отдал капитану подзорную трубу, и тот не замедлил в нее посмотреть. Далеко за кормой «Чёрного коршуна» маячил идущий следом корабль. Расстояние между ним и пиратским парусником быстро сокращалось.

– Выходит, мне не померещилось, – сказал Джек Уильямс.

– Ты видел его?

– Я подумал, это облачко над морем, которое потом растаяло в воздухе. Похоже, посудина давно висит у нас на хвосте.

– Полагаешь, она гонится за нами?

– Сложно сказать. Может быть, следует тем же курсом. Хотя не исключено, что наши «друзья» – испанцы отремонтировали свой галеон и бросились в погоню.

– Вряд ли, – возразил Лагарт. – Во-первых, так быстро они бы не успели, во-вторых, это корыто меньшего размера.

Он вновь посмотрел в подзорную трубу. Неизвестный парусник приближался, что позволяло лучше его рассмотреть. Однако ни флага, ни других опознавательных символом он не нес. А вот носовая фигура под бушпритом сразу привлекала внимание. Огромная зубастая акула с разверстой пастью устрашала животной кровожадностью.

– Проклятье! Ну, конечно! – капитан «Чёрного коршуна» узнал посудину и обратился к помощнику: – Джек, прикажи разбудить старика-адмирала, и тащите его сюда. Быстро.

Уильямс удивленно взглянул на капитана и открыл рот, чтобы спросить: «Зачем?», но Лагарт опередил его.

– Выполняй! – велел он резко.

Помощник капитана кивнул и удалился. Через несколько минут заспанный и помятый адмирал де Сепульведа в сопровождении Джека Уильямса показался на палубе, затем поднялся на мостик к капитану.

– Ваше превосходительство, – сказал Лагарт. – У нас неприятности. «Смирение» преследуют пираты. Взгляните, – он вручил адмиралу подзорную трубу.

Тот икнул – от него разило перегаром, извинился и посмотрел в окуляр.

– Клянусь Пречистой Девой Марией! – воскликнул бывалый мореплаватель. – Это «Акула» Поющего Неаполитанца. Да сгинет чертово отродье в пучинах преисподней! Была бы здесь моя эскадра… Ваши действия, капитан Дорадо?

– Попробуем уйти. Других вариантов нет. Драться с ним мы не можем.

– К несчастью, – сокрушенно заметил адмирал, гневно глядя на неумолимо приближающееся судно.

– Сеньор Санчес, – обратился Лагарт к помощнику. – Проводите его превосходительство в каюту. Лишнее волнение дону Мигелю ни к чему. Пригласите доктора Эрреро. Пусть даст успокоительный настой.

Джек Уильямс прекрасно понял намек капитана: удалить адмирала с палубы и усыпить с помощью снотворного, добавленного в алкоголь. По замыслу Лагарта де Сепульведа свою миссию выполнил: опознал в преследующем паруснике «Акулу» Поющего Неаполитанца. Теперь – спать. Не путаться под ногами. Разбираться с неаполитанцами капитан «Чёрного коршуна» будет сам.

Выполнив распоряжение Лагарта, Уильямс вернулся на капитанский мостик и сразу спросил:

– Так это Неаполитанец? Но какого черта он гонится за нами?

– Увидел испанский флаг на мачте, решил, что напал на след испанского «купца». Ты бы не погнался?

– Ха, так он принял нас за испанцев?

– По крайней мере, я так думаю. Кстати, о флагах, – капитан заметил на палубе боцмана и громко приказал: – Крайтон, спустить испанский флаг! Поднять наше славное знамя!

Расторопный боцман подозвал трех матросов, и те мигом выполнили приказ. С флагштока грот-мачты быстро соскользнуло желто-красное полотнище, и ему на смену взметнулся золотистый стяг с изображением чернокрылого парящего коршуна с хищно раскрытым клювом и цепкими когтями, мрачного и зловещего, как внезапно налетевшая туча, затмившая солнце, предвещая ненастье и грозу.

– Посмотрим, как ему такой поворот, – недобро заметил Лагарт. – Захочет встретиться и поговорить – поговорим.

Поющий Неаполитанец, или Энцо Феретти, слыл одним из самых жестоких пиратов, бороздящих воды Средиземного моря. Его имя стало притчей во языцах и наводило ужас на жителей прибрежных районов. Грабежи, убийства, насилия давно стали привычным делом для него и его головорезов. Ни к кому они не знали пощады и буквально купались в крови своих жертв.

Корабль Неаполитанца с пугающим названием «Акула» всегда появлялся внезапно и там, где его ждали меньше всего, неся смерть и страдания любому, кто встретится на пути. Когда Неаполитанец не грабил и не убивал, он пел. Пение было вторым его излюбленным занятием после морского разбоя. Природа наделила его великолепным голосом, которому могли позавидовать лучшие певцы Миланской оперы. За это он и получил свое прозвище. Однако больше ничто не привлекало в нем. Непомерная страсть к деньгам, выпивке и легко доступным женщинам толкнула его на путь греха и преступлений. Болтали, что Феретти не вполне адекватен. В юности он зарезал мать, изнасиловал, а затем задушил родную сестру только за то, что обе пытались вразумить его и заставить жениться на девушке, которая ждала от него ребенка. Несчастная, не пережив позора, утопилась.

Капитан «Чёрного коршуна» знал Поющего Неаполитанца постольку поскольку. Из-за неприязненного отношения неаполитанского пирата к собратьям по профессии – англичанам, они никогда ничего не предпринимали сообща и были скорее соперниками, нежели союзниками.

– Лечь в дрейф! – Лагарт решил все-таки подождать Феретти. – А то бедняга прямо из сил выбивается, чтобы нас догнать. Но пушки держать наготове. На всякий случай.

Очевидно, смена флага и постепенная остановка корабля насторожили преследователей. Они поспешили взять пример с «Чёрного коршуна» и тоже легли в дрейф в полумиле от него.

– Ну, а теперь какого дьявола он выжидает? – недовольно произнес Морис Лагарт, глядя на не подающее никаких сигналов судно. – Или он решил посостязаться со мной в скорости?

Корабль, идущий следом за «Чёрным коршуном», действительно оказался «Акулой» Поющего Неаполитанца. Почему он безмолвствовал, было совершенно неясно.

– Ставить фок, грот и стаксели (23)! Лечь на прежний курс! – скомандовал капитан Лагарт и добавил, обращаясь к помощнику: – Раз Неаполитанец не пожелал с нами разговаривать, пусть догоняет.

Как и предположил Лагарт, «Акула» начала преследование «Чёрного коршуна», приняв его за «испанца». Настигать стала только потому, что он шел не на всех парусах. Именно это предопределило её незначительное опережение в скорости. Сейчас капитан «Чёрного коршуна» велел поставить все паруса и даже добавочные, чтобы продемонстрировать итальянским пиратам, на что способен его корабль. Причина объяснялась просто: непримиримый дух соперничества между англичанами и итальянцами был в равной степени присущ каждому из капитанов.

– У нас фор-стеньга с трещиной, – справедливо заметил Джек Уильямс. – Ты уверен, что она выдержит?

– Уверен, – сказал Лагарт. – Плотник укрепил её так, что скорее рухнут остальные мачты, чем эта.

– Понял, – Уильямс кивнул.

Едва «Чёрный коршун», поймав ветер всеми парусами, вновь сорвался с места и полетел вперед, вспенивая носом непослушные морские волны, как на «Акуле» тоже поставили добавочные паруса, и она, влекомая азартом погони, стремительно пустилась следом.

«Чёрный коршун» умело держал выбранную дистанцию, не позволяя «Акуле» подойти ближе ни на десятую долю кабельтова. К вечеру, когда начало темнеть, далеко впереди на траверзе английского парусника показались туманные очертания береговой полосы. Это был мыс Теулада – южная оконечность острова Сардиния, на тот момент принадлежащего испанской короне.

Пираты решили переждать ночь в одной из небольших бухточек у побережья острова, а заодно пополнить запасы пресной воды. «Чёрный коршун» вновь сменил флаг на испанский и бросил якорь к западу от мыса, стараясь сильно не углубляться в недружественные прибрежные воды.

«Акула» скрылась из видимости пару часов назад и пока больше себя не обнаруживала. Очевидно, она отстала, либо её капитан оставил затею догнать «Чёрный коршун» и приказал взять другой курс.

Ночь прошла спокойно. «Чёрный коршун», стоя на верпе – вспомогательном кормовом якоре, мирно покачивался на лазурных волнах.

Рано утром, едва первые солнечные лучи коснулись палубы и озарили всё вокруг мягким светом, помощник Лагарта Джек Уильямс, временно разместившийся в одной из крохотных офицерских кают (в его каюте путешествовали адмирал де Сепульведа и штурман Фернандес), проснулся, зевнул и, потягиваясь, вышел на кормовую галерею. Свежий морской воздух бодрил. Занимающийся день обещал быть прекрасным. Нежные оттенки розового расцветили быстро бледнеющий горизонт. Восходящее из волн солнце отражалось в море, искрясь и переливаясь бликами на спокойной глади воды, освещая живописное побережье, обрывистые скалы, покрытые вечнозеленой растительностью и… Уильямс удивлённо протёр глаза.

– Что за черт? Если это не сон и не мираж, то, клянусь Нептуном, я вижу «Акулу» Поющего Неаполитанца!

В паре кабельтовых от «Чёрного коршуна» стоял еще один, неизвестно когда подошедший парусник. Помощник капитана решительно направился к двери, ведущей в капитанскую каюту, негромко постучал, открыл её и вошел.

– Так кого ты там увидел, Джек? – сонно пробормотал Лагарт, нехотя открыв глаза, но еще не проснувшись окончательно. – Нептуна, который пригрозил тебе трезубцем? Или черта рогатого с копытами и хвостом? В любом случае, это не повод, чтобы будить меня ни свет, ни заря.

– Слева по борту корабль Поющего Неаполитанца! – тревожно сообщил тот.

– Неаполитанец здесь? – капитан «Чёрного коршуна» сел и встряхнул головой, чтобы привести в порядок мысли и прогнать остатки дремы. – Какого дьявола ему от нас нужно?

Помощник пожал плечами.

Отбили шесть склянок, что соответствовало шести часам утра. Пиратский капитан в сопровождении помощника вышел на палубу. Вахтенный матрос доложил обстановку. Боцман Крайтон курил у фальшборта и наблюдал за «Акулой». Вдруг он сказал:

– К нам гости! Спустили шлюпку и гребут сюда.

Морис Лагарт и Джек Уильямс тоже увидели шлюпку, уверенно рассекающую носом волны в направлении «Чёрного коршуна». На веслах разместились шесть человек, седьмой с видом короля вальяжно восседал на кормовой банке, не сводя пытливого взгляда с корабля, к которому они приближались.

– Феретти собственной персоной, – без особого восторга заметил Лагарт. – Чтоб ему провалиться на дно морское вместе с его корытом!

– Видно, испугался, что мы снова удерем, а потому с утра пораньше решил нанести нам визит, – предположил Уильямс.

Вскоре по спущенному с борта шторм-трапу на палубу «Чёрного коршуна» поднялись три итальянских пирата – капитан «Акулы» Энцо Феретти, его помощник Луиджи Чинаролли и штурман Паоло Дортелли. Остальные четверо остались ждать в шлюпке.

Увидев Мориса Лагарта, Неаполитанец в сопровождении подручных решительно направился к нему.

– Я не понял, – не сочтя нужным поздороваться, развязно начал Феретти, – ты что, решил со мной в догонялки играть? Почему ни с того, ни с сего вы стали от нас улепётывать?

– И вам доброе утро, старина, – с сарказмом поприветствовал его Лагарт. – Должно быть, вы не выспались и явно что-то путаете. «Чёрный коршун» шел своим курсом и ни на миг не отклонялся от него. Мы спешили бросить якорь в этой уютной бухточке до наступления темноты.

– Ты мне зубы не заговаривай! Клянусь Мадонной, я сам видел, как вы дали стрекоча, едва «Акула» замаячила в поле вашего зрения.

– Что вы хотите, дружище?

– Хочу узнать… Мы шли Сицилийским проливом и у побережья Пантеллерии обнаружили кучу обломков какой-то испанской посудины. Ваших рук дело? И еще, – Поющий Неаполитанец посмотрел наверх, где высоко, на топе грот-мачты полоскалось испанское знамя. – Что это, черт возьми, за манипуляции с флагами?

– На первый вопрос отвечаю: нет. За последнее время мы не потопили ни одной испанской посудины. Скорее всего, ту, обломки которой вы видели, разбило недавним штормом. А что касается флагов, то… Дьявол меня побери, это не ваше дело!

– Ты что-то темнишь, парень, – Феретти в упор с прищуром посмотрел на него. – Я не люблю, когда меня водят за нос.

– Послушай, Феретти, я не лезу в твои дела. Ты не лезешь в мои. Всё, на этом точка.

– Мой внутренний голос подсказывает мне: ты что-то задумал, – Поющий Неаполитанец криво ухмыльнулся. – И я не уйду отсюда, пока не узнаю – что?

– Пусть он заткнётся!

– Кто?

– Твой внутренний голос.

– Как ты неучтив, Лагарт, – язвительно заметил капитан «Акулы». – Ну, давай, колись, что за дельце у тебя намечается? Ведь я от чистого сердца желаю тебе помочь! За хорошее вознаграждение, разумеется. Скажем, пятьдесят на пятьдесят, идет?

Нахальство Неаполитанца не знало границ. Капитан «Чёрного коршуна» пристально взглянул на него и после минутной паузы сказал:

– Ладно, убедил. «Чёрный коршун» держит курс к берегам Испании. По дошедшим до меня сведениям, скоро ожидается возвращение нескольких галеонов из Нового Света. Груз: золото, табак, кофе. Суда будут идти под конвоем. Объединив наши усилия, нападем на конвой, разобьем его, захватим галеоны и поделим добычу. Как тебе?

– Отлично! – в глазах Поющего Неаполитанца загорелся алчный огонь наживы. – Ты просто гений, капитан Лагарт! Я никогда не сомневался в твоих талантах. Подозреваю, что эти сведения ты выудил у бедолаг с потопленной тобой посудины, я прав?

Морис Лагарт неопределенно усмехнулся. Энцо Феретти не заметил откровенного презрения в его холодном твёрдом взгляде.

– Ну, раз мы с тобой договорились, то – по рукам? – Поющий Неаполитанец протянул ему руку с короткими толстыми пальцами, унизанными драгоценными перстнями, снятыми с убитых жертв.

Сухо пожав её, Лагарт произнес:

– Я буду ждать тебя у Кабо де ла Нао в Валенсийском заливе. Запомни: Корабельный мыс, восточная оконечность Испании. Там есть немало укромных бухт, где можно спрятаться. Заманим проклятых донов в ловушку и устроим им конец света.

– Какие прекрасные слова! Да будет так. Аминь!

– Не перепутай: мыс Нао, – повторил капитан Лагарт, недобро блеснув зеленью «морских» глаз с пляшущими в них коварными искрами.

Поющий Неаполитанец, весьма довольный собой и результатом переговоров с капитаном английских пиратов, погрузился со своими молодцами в шлюпку и тотчас отбыл на «Акулу». Ему даже в голову не пришло подвергнуть сомнению то, что он услышал от капитана «Чёрного коршуна», расписавшего предстоящее совместное дело по захвату «золотых» испанских галеонов самыми привлекательными красками. Жажда будущей наживы отныне занимала все мысли недалекого и неимоверно жадного итальянского головореза. Дошло до того, что он приказал срочно готовиться к отплытию.

– А зачем нам делиться с тупыми английскими свиньями? – сказал Феретти в ответ на недоуменные вопросы помощника и штурмана. – Опередим их, и вся добыча будет наша!

Подняв паруса и снявшись с якоря, «Акула» взяла курс к испанским берегам.

– Клянусь проклятием моей души, он клюнул! – Морис Лагарт широко улыбнулся, не скрывая торжества.

– Что ты ему наплёл про какие-то галеоны с грузом золота? – удивленно спросил Джек Уильямс. – Да еще так убедительно, что я сам чуть было не поверил!

– Первое, что взбрело на ум, лишь бы скорее отделаться от этого идиота. Зато теперь у меня созрел неплохой план, как получить выкуп за адмирала де Сепульведа и при этом остаться в тени.

Глава 16. Рекомендация адмирала

Паруса «Акулы» еще не скрылись за горизонтом, когда «Чёрный коршун», пополнив необходимые запасы, снялся с якоря и последовал за ней. Чересчур поспешное отплытие итальянских пиратов с головой выдавало намерения их алчного вожака, который решил обставить английских собратьев по ремеслу и первым прибрать к рукам несуществующую добычу.

Капитан «Чёрного коршуна» и его помощник наблюдали за удаляющейся «Акулой» с капитанского мостика.

– Полагаю, болван Феретти так торопится, потому что уже видит себя обладателем несметных богатств, – заметил Лагарт.

– Может, зря ты сыграл с ним такую шутку? – сказал Уильямс. – Даже при всем своем тугоумии Неаполитанец рано или поздно догадается, что его провели, как наивного простака.

– Мадонна в помощь нашему жадному другу! – холодно усмехнулся капитан. – Главная роль его ждет впереди.

На следующий день море сильно штормило. Погода ухудшилась. Небо затянулось тучами, и лил непрекращающийся дождь. Резкое похолодание говорило о скором приближении зимы.

По пути в Испанию «Чёрный коршун» сделал вынужденную остановку у побережья Форментеры – одного из островов Питиузского мини-архипелага, входящего в состав Балеар. Дело в том, что состояние здоровья раненого помощника штурмана Алекса Прайда ухудшилось настолько, что корабельный врач заявил о невозможности его пребывания на борту, тем более, сейчас, с наступлением холодов. По его словам, Прайд нуждался в полном покое, теплом очаге и крове над головой.

Капитану не понравилась идея доктора оставить помощника штурмана на испанском острове.

– Если выяснится личность Прайда, его схватят, подвергнут пыткам и вздернут. А под пытками чего не скажешь? – рассудительно заметил он.

– Не в интересах Прайда трепать языком, – уверенно возразил Лапарен. – А у нас на борту он точно отдаст концы. Найдем на берегу подходящую рыбацкую хижину, договоримся с хозяевами, я научу их, как присматривать за ним, объясню, когда и какие давать лекарства. Потом заберем его. О биографии Прайда распространяться не будем. Никто ничего не заподозрит.

– Надеюсь. Алекс Прайд – опытный штурман и надежный товарищ. Жаль, если мы его потеряем.

«Чёрный коршун» лег в дрейф под парусами в заливе у южного побережья острова. Раненого поместили в шлюпку, осторожно спустили её на воду. Затем туда сошли гребцы, корабельный врач и капитан. Вместе они съехали на берег. Приметив на краю селения небольшую добротную хижину, стоящую почти у кромки морского прибоя, пираты остановили выбор на ней. И не ошиблись. Хозяева оказались простыми, сердечными людьми. Престарелый рыбак и его дочь с готовностью согласились помочь тяжелораненому моряку.

Морис Лагарт поведал, что Алекс Прайд – англичанин, давно порвавший с родиной по религиозным и политическим мотивам и перешедший на службу Испании, нанявшись в торговый флот. Ранение получил в драке от недоброжелателя.

Дочь рыбака, миловидная девушка по имени Мелина, прониклась к раненому искренним участием и впоследствии проявляла трогательную заботу, почти не отходя от его постели. Франсуа Лапарен объяснил, что потребуется делать, и, с лукавой усмешкой кивнув на девушку, тихо сказал Лагарту:

– Лучшей сиделки для Прайда, по-моему, не найти. Как считаешь, кэп, он оценит наши старания?

– Придержи язык, – осадил его тот.

Договорившись с хозяевами и оставив им необходимые медикаменты и некоторую сумму денег, пираты вернулись на корабль, чтобы без промедления продолжить путь к главной цели. Цель – ни много, ни мало – выкуп за адмирала королевского флота Испании.

Была середина ноября, и погода оставляла желать лучшего. Сильные ветры вперемешку с дождем почти не прекращались. Солнце лишь ненадолго показывалось из-за туч и вновь скрывалось, поглощенное серой пеленой.

В один из таких ненастных вечеров капитан «Чёрного коршуна» навестил адмирала де Сепульведа и штурмана Фернандеса, разместившихся в каюте его помощника. Испанцы как раз ужинали, с наслаждением поглощая пищу и запивая её крепленым вином, куда корабельный врач заблаговременно добавил одно из своих чудодейственных снадобий сомнительного происхождения. Испанцы были навеселе, причем, в подобном состоянии они находились почти всё время, и их совершенно не волновало, что происходит вокруг. Теперешнее положение их вполне устраивало. Они по-прежнему не подозревали, с кем имеют дело.

Войдя в каюту и поприветствовав их, Лагарт произнес:

– Рад сообщить вам, сеньоры, что скоро мы будем в Испании.

– В Испании? – под воздействием винных паров адмирал де Сепульведа соображал недостаточно ясно. – Очень жаль!

– Вы сожалеете? – искренне изумился пират.

– Жаль расставаться с вами, мой друг. Я привык к вам… ик, – адмирал икнул. – Простите. И к вашим друзьям. Хочу выпить за всех вас. Вы – славные ребята. Сейчас редко таких встретишь.

Адмирал осушил очередной стакан вина.

– Ваше превосходительство, позвольте узнать, в какой порт нам лучше зайти, чтобы высадить вас? – скрытый подтекст вопроса Лагарта заключался в следующем: пират пытался выяснить, где у адмирала могут находиться друзья или родственники, которые, собственно, и заплатят за него выкуп.

– О! Ваша любезность мне импонирует, сеньор капитан, – адмирал одарил его благодарной улыбкой. – Порт Валенсия. Красивейший, прекрасный город. У меня имение в полумиле от гавани. Когда дела не задерживают меня в Мадриде, я люблю проводить время там. К тому же, губернатор города – мой старинный друг.

– Вот как? А ваши родственники проживают в Валенсии или в столице?

При упоминании о родственниках дон Мигель заметно помрачнел.

– Мой единственный родственник – это Хосе де Барросо, сын моей горячо любимой сестры, умершей в расцвете лет, да упокоит её Господь. Мы с женой своих детей не имели, и всю заботу отдали этому ребенку. Наверное, я был с ним слишком мягок, баловал его, выполняя любую прихоть. Когда он подрос, то начал пользоваться этим без зазрения совести. Он захотел стать моряком, я определил его на службу в королевский флот. Он захотел стать капитаном, пожалуйста: я назначил его командовать бригантиной, затем галеоном. Вскоре умерла моя супруга. Хосе был уже достаточно взрослым и жил своей жизнью, обзавелся семьей, меня навещал не часто. Конечно, я продолжал его любить, и когда недавно он явился ко мне и попросил позволения принять участие в моей печально известной экспедиции, я с радостью согласился. Подумал, что и в нем не умерли те теплые родственные чувства, которые когда-то связывали нас. Но, видит Бог, как горько я заблуждался! Хосе наплевать на меня! Ради собственных амбиций и честолюбия он предал наше родство. Я слишком поздно понял, что ему нужна лишь слава. Слава победителя и ничто другое.

Адмирал тяжело вздохнул и умолк.

– Что-то я расчувствовался, сеньоры, – после паузы произнес он и перевел разговор на другую тему: – Губернатор Валенсии дон Бернардо де Трильо-и-Вильегас – человек замечательный. Нас с ним связывает почти сорокалетняя дружба. Он и его семья – самые близкие и дорогие мне люди.

– Значит, Валенсия, – капитан «Чёрного коршуна» кивнул, сделав для себя все необходимые выводы. – Сеньор адмирал, можно вас попросить об одном одолжении?

– Разумеется, сеньор Дорадо, я вас слушаю.

– Вас не затруднит дать мне рекомендательное письмо к губернатору Валенсии. Я в тех краях бывал нечасто, и никого там не знаю. Ваша рекомендация станет мне отличным пропуском в любой порт восточного побережья Испании.

– О, конечно! Что за вопрос? Я сделаю это с радостью, ибо ценю и уважаю вас.

Найдя в каюте Джека Уильямса необходимые письменные принадлежности, Морис Лагарт подал их адмиралу.

Вскоре рекомендация была готова. Согласно ей: шкипер коммерческого судна «Смирение» Мануэль Дорадо, верноподданный его католического величества дона Карлоса Второго – достойный и храбрый моряк, которому адмирал де Сепульведа обязан чудесным спасением. Адмирал не поскупился на похвалы, перечислил все положительные качества, отличающие этого молодого и весьма способного, на его взгляд, капитана. И в заключение просил оказывать ему всяческое содействие, чего бы это ни касалось.

Лучшей рекомендации пират Морис Лагарт не получал за всю свою жизнь. Да еще от кого! От прославленного адмирала испанского флота, ярого преследователя морских разбойников.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, – с легким поклоном сказал он, взяв у него бумагу, заверенную личной витееватой подписью и печатью, коей служил массивный золотой перстень дона Мигеля.

– Это лишь самое малое, что я могу для вас сделать, – ответил тот.

Лагарт развернулся, собираясь уходить, так как выяснил всё, что хотел, и даже получил рекомендательное письмо, когда адмиральский штурман Диего Фернандес, вдруг произнес:

– Клянусь всеми святыми, если бы я не был свидетелем того, как отправился ко дну проклятый «Золотой орлан», я бы решил, что перед нами один из них!

Капитан «Чёрного коршуна», переступивший было порог каюты помощника, остановился в дверях, обернулся и метнул на Фернандеса взгляд, полыхнувший скрытой угрозой.

– Один из них? О чем вы говорите, Диего? – непонимающе спросил адмирал.

– Говорю, что сеньор Дорадо чертовски смахивает на одного негодяя из шайки Адского Пса. Хвала Создателю, мы потопили его посудину, и отправили команду в ад. Вряд ли пиратским собакам удалось спастись. В противном случае…

– Что за вздор! – перебил его дон Мигель. – Как вы можете сравнивать сеньора Дорадо с каким-то отпетым негодяем? Пиратом! Взгляните на него, Диего: наш молодой капитан – истинный идальго. Его благородные черты, манеры и воспитание не оставляют в том никаких сомнений. А вы говорите – пират. Ей-Богу, нелепо!

– У Адского Пса был помощник. Тоже молодой, но опасный и хитрый, как чёрт, парень. Трепали, будто он увел новый корабль из-под носа портовых властей Плимута. Я видел его мельком в бою на палубе «Золотого орлана». Он дрался, как сумасшедший, и положил с десяток наших лучших бойцов. Если бы я не был уверен, что мерзавец погиб вместе с остальными, то поклялся бы, что он и сеньор Дорадо – одно лицо!

– Вы меня с кем-то путаете, сеньор, – холодно заявил Лагарт.

– Прекратите, Фернандес! – стараясь придать своему не очень твердому голосу властность, произнес де Сепульведа. – Сеньор Дорадо, не слушайте его. Мой штурман выпил лишнего, вот ему и мерещится всякая чушь. Мелет, сам не знает, что. Прошу его простить. А вам я скажу… Друг мой! Я был бы искренне рад видеть вас капитаном королевского флота Испании. Да-да, не удивляйтесь. Вместе с вашей командой вы под моим началом вступили бы в борьбу с грязным преступным промыслом, бичом нашего мореплавания и торговли – морским разбоем. Уверен, с такими молодцами… храбрецами мы бы в два счета покончили с пиратством. Кстати, за поимку главарей назначено денежное вознаграждение. Как вам такая перспектива? Не правда ли, заманчива?

– Сеньор адмирал, для простых негоциантов, вроде нас, это слишком большая честь. Но я обещаю подумать над вашим предложением, – по губам капитана «Чёрного коршуна» скользнула недобрая усмешка.

Глава 17. Визит к губернатору

Еще раз обсудив с помощниками детали предстоящего дела, Морис Лагарт сел за написание послания в адрес губернатора Валенсии с требованием выкупа в сумме двадцать тысяч дублонов за голову адмирала дона Мигеля де Сепульведа. Вернее не за голову, а за то, чтобы он вернулся домой целым и невредимым. Покончив с этими каллиграфическими упражнениями, Лагарт дал краткие указания Джеку Уильямсу, который во время его отсутствия всегда оставался старшим на корабле.

Сегодня ночью капитан «Чёрного коршуна» собирался высадиться на побережье неподалеку от Валенсии, а корабль должен был идти дальше на северо-восток к островам Колумбретес (Змеиным). Но перед этим прожженный авантюрист Лагарт планировал еще кое-что провернуть.

Адмирал де Сепульведа и штурман Фернандес обедали в предоставленной им каюте, когда до их слуха долетели выстрелы, крики, топот ног и лязг холодного оружия, доносящийся с палубы. Звуки яростной борьбы стремительно нарастали.

Адмирал и штурман не успели опомниться, как дверь в каюту распахнулась от удара тяжелого матросского сапога, и на пороге возникли ухмыляющиеся небритые субъекты с мерзкими злобными рожами, воняющие потом, порохом и перегаром, вооруженные абордажными саблями.

– Что… что всё это значит? – в недоумении воскликнул дон Мигель, поднимаясь им навстречу.

В ответ – грубый хохот.

– Захват? Мерзавцы! Что вы сделали с капитаном и помощником? – потрясенный адмирал ужаснулся их возможной участи.

Удар кулаком в лицо сбил его с ног. Фернандес поспешил помочь адмиралу подняться, с ненавистью глядя на разнузданных негодяев.

– Болтать не велено, господа пленные. Поющий Неаполитанец любезно просит вас освободить эти апартаменты и приглашает прогуляться в трюм, – нагло выдал один из головорезов на смеси испанского и итальянского языков, и бросил своим: – Вяжите их, парни.

Приказание исполнили в момент. Связанных испанцев выволокли из каюты и потащили туда, куда указал главарь. Крышка трюмного люка захлопнулась. Адмирал королевского флота Испании и его верный штурман очутились в зловонной тьме тесного душного помещения.

В воды Валенсийского залива «Чёрный коршун» вошел под вечер и взял курс севернее самого порта. Тот охранялся мощными фортами с тяжелой артиллерией. Существовал определенный риск нарваться на дозорные корабли и попасть в поле зрения бдительной портовой охраны. Поэтому на пиратском корабле огни предусмотрительно зажигать не стали, и с наступлением темноты он стал практически неразличим.

Когда до намеченной капитаном точки высадки оставалось не более двух-трех миль, он приказал готовить шлюпку. Взяв рекомендацию адмирала де Сепульведа и послание губернатору Валенсии, надев поверх камзола перевязь со шпагой (палаш, который обычно носил, Лагарт решил оставить, так как это абордажное оружие могло привлечь ненужное внимание и вызвать вопросы, к тому же, являлось более массивным и тяжелым, чем тонкая изящная шпага), не забыв про кортик и пистолет, капитан «Чёрного коршуна» обратился к помощнику:

– Пожелай мне удачи, Джек.

– Ты здорово рискуешь, идя один в это испанское логово. Вдруг тебя узнают?

– Я никогда там не был. Кто может меня узнать?

– Да мало ли кто? Адмиральский штурман тебя вспомнил, хотя прошло более пяти лет, как погиб «Золотой орлан» и его команда. Ты – парень видный, морда запоминающаяся, запросто можешь нарваться на тех, с кем когда-то имел дело. Рискованная затея, черт побери!

– Риск щекочет нервы. Клянусь Создателем, ничто так не возбуждает, как сознание того, что ты ходишь по лезвию клинка, и в любой момент можешь отправиться на свидание к костлявой. Тем более, двадцать тысяч золотых – разве не повод рискнуть?

– Будь осторожен. Ты остаешься один, корабль уйдет. Случись что – мы не сможем тебе помочь. Я бы на твоем месте взял с собой кого-нибудь из команды.

– Не считаю нужным. Один человек не так цепляет внимание. А собственноручно написанная и заверенная печатью рекомендация адмирала де Сепульведа вполне удостоверяет мою личность как шкипера испанского торгового флота Мануэля Дорадо. Кому придет в голову оспаривать это?

– Меня ты, допустим, убедил. Главное, чтобы тебе поверил губернатор и его братия.

– У них нет оснований мне не верить.

– Не будь таким самоуверенным, капитан. То, что ты задумал, опасно, и малейшая ошибка может стоить тебе жизни.

– Я знаю, на что иду, – серьезно ответил Лагарт. – И ради чего. По вине испанцев я потерял очень многое: родных, близких, друзей. И платить за это они будут своим золотом, кораблями и спокойствием. До тех пор, пока не прикончат меня.

– Брось, Морис, не говори так, – заметил Уильямс в ответ на его последнюю реплику. – Я желаю тебе удачи и верю, что она не оставит тебя. Ведь ты у нас везучий, черт!

Ночь выдалась темная, беззвездная и холодная. Ветер протяжно завывал в снастях и мачтах «Чёрного коршуна», который, чуть увалившись на правый борт, лег в дрейф под парусами в видимости испанского берега. На побережье мерцали огоньки рыбацких хижин. Они стали основным ориентиром для капитана пиратского корабля. Шлюпку уже спустили на воду. Четыре матроса-гребца расселись на банках, установили весла в уключины, готовые отвалить по первому слову отчаянного командира.

Стоя на палубе у перекинутого через фальшборт шторм-трапа, Морис Лагарт напомнил помощнику:

– Ждите меня у Змеиных островов. Я постараюсь не задерживаться.

– Да хранят тебя твои морские покровители, капитан, – ответил Джек Уильямс.

Лагарт дружески хлопнул его по плечу, быстро сошел в шлюпку. Матросы налегли на весла, и суденышко полетело к берегу. Высадив вожака, разбойники поспешили обратно к «Чёрному коршуну».

Под командованием Уильямса пиратский корабль взял курс на северо-восток к маленькому архипелагу, где должен был крейсировать, дожидаясь возвращения дерзкого до безрассудства капитана, решившегося на опасную затею с выкупом.

* * *

Дом губернатора Валенсии находился неподалеку от порта, на холме, с которого открывался великолепный вид на гавань и Валенсийский залив. Яркое утреннее солнце уже взошло над морем и играло золотистыми бликами на гребнях волн.

Губернатор дон Бернардо Альваро Аугусто де Трильо-и-Вильегас еще нежился в постели – он вообще был любителем подольше поспать, когда ему доложили, что крайне встревоженный молодой человек желает видеть его по срочному делу.

– Ну, какие могут быть дела в такую рань? – недовольно пробурчал дон Бернардо, садясь на кровати.

Она жалобно заскрипела под его внушительным весом. Дон Бернардо – дородный мужчина лет под шестьдесят, медлительный и ленивый, имел добродушный нрав. Однако сейчас испытывал раздражение. Ему не дали, как следует выспаться, а вставал он обычно ближе к полудню. Одевшись с помощью слуги, дон Бернардо, зевая и потягиваясь, проследовал в кабинет для приема посетителей, где ожидал дерзнувший поднять его с постели раньше привычного часа красивый молодой сеньор в запыленной одежде и грязных сапогах, уставший и явно стремившийся как можно быстрее передать губернатору ту важную информацию, которой он обладал.

– Ну-с, молодой человек, и что привело вас ко мне в столь ранний час? – губернатор жестом указал ему на стул, сам грузно опустился в большое мягкое кресло. Оно с удовольствием поглотило его тучное тело.

– Сеньор губернатор, – посетитель вежливо склонил голову в знак приветствия, – я проделал неблизкий путь пешком, чтобы попасть к вам. Я шел всю ночь…

– Удивительное дело! – перебил его дон Бернардо, любитель поострить с серьезным видом. – И какого рожна вам вздумалось разгуливать в такое время? Бессонницей страдаете, юноша? По-моему, рановато. Он шел всю ночь! А я спал всю ночь! И ещё бы поспал, если бы не разбудили, – губернатор не смог подавить зевок и прикрыл рот рукой. – Все нормальные люди спят по ночам, а не шляются, извините, при луне. Так что у вас?

– Я разгуливал при луне, как вы изволили заметить, не по причине бессонницы, конечно. Я спешил, ибо от этого зависит жизнь одного очень хорошего человека.

– Так, уже интереснее. Кто этот человек? Я его знаю? И что с ним приключилось такого необыкновенного, что заставило вас явиться ко мне с самого утра, потревожив мой покой?

– Дело нешуточное и требует немедленного разрешения. Адмирал дон Мигель де Сепульведа захвачен в плен пиратами. Они грозят расправиться с ним, если в течение ближайших тридцати шести часов за него не будет уплачен выкуп.

– Вы сказали, дон Мигель? – озадаченно переспросил губернатор, вмиг утратив остатки сладкой дремы. – Дон Мигель де Сепульведа захвачен пиратами? Но, позвольте, откуда вам это известно? Кто вы вообще такой?

– Моё имя Мануэль Дорадо, – без запинки ответил посетитель. – Вот рекомендация. Извольте ознакомиться.

Он подал губернатору рекомендательное письмо, написанное рукой адмирала де Сепульведа. Помимо лестной характеристики, данной этим уважаемым и авторитетным военачальником молодому моряку, сидящему напротив губернатора, в письме содержались все подробности спасения адмирала, штурмана Фернандеса и трех матросов от неминуемой гибели капитаном Дорадо и его славной командой.

– Адмирал де Сепульведа отзывается о вас с большим уважением, сеньор Дорадо, – сказал дон Бернардо, внимательно изучив документ. – Дон Мигель мой друг, и его мнение для меня непререкаемо. Он просит оказывать вам всяческое содействие. Но, черт побери, вы сказали, он находится в плену у пиратов! Как это прикажете понимать?

– Начну по порядку, – молодой капитан пристально взглянул на губернатора. – Моя посудина, «Смирение», попала в шторм в последних числах октября, получила повреждения и была вынуждена искать пристанище у любой близлежащей суши. Вскоре мы бросили якорь у Пантеллерии. Во время высадки на берег мои люди обнаружили на скалах полуживого человека, находящегося в крайней степени истощения. Как вы догадались, это был адмирал де Сепульведа, – Морис Лагарт намеренно не стал заострять внимание губернатора на том, что вместе с адмиралом были найдены штурман и три матроса, чтобы не отвлекать от главного. – Мы доставили несчастного на борт, корабельный врач осмотрел его и оказал требующуюся помощь. Придя в себя, дон Мигель сообщил о трагической участи, постигшей эскадру, которой он командовал, – в двух словах Лагарт поведал губернатору эту печальную историю. – Когда мы привели корабль в порядок и пополнили необходимые запасы, то с согласия адмирала снялись с якоря и взяли курс к испанским берегам. Всё шло благополучно. Отличная погода, попутный ветер. Мы достигли Питиузских островов и в скором времени рассчитывали бросить якорь в благословенном Валенсийском порту, но случилось непредвиденное.

Молодой моряк умолк и опустил голову. Губернатор в тревожном нетерпении поторопил его:

– Прошу вас, сеньор Дорадо, продолжайте!

Вышеозначенный сеньор вновь взглянул на него:

– У острова Ивиса «Смирение» подверглось пиратскому нападению.

Губернатор ахнул.

– Пираты напали внезапно. Мы даже не успели зарядить орудия, как были атакованы судном врага. Нас взяли на абордаж, перебили большую часть команды. Меня, моих помощников и адмирала де Сепульведа связали и бросили в трюм. Крики, стоны раненых, отчаянные мольбы о пощаде, обращенные к проклятым головорезам, до сих пор стоят у меня в ушах. А перед глазами жуткая картина: в радиусе четверти кабельтова вокруг «Смирения» вода окрасилась в красный цвет, и на волнах плавали десятки обезображенных трупов. Пираты добили всех раненых ударами абордажных топоров и сбросили тела в море.

Губернатор от волнения схватился за сердце.

– Как я уже говорил, – невозмутимо продолжал Лагарт, – нас с адмиралом связали и бросили в трюм, но вскоре выволокли оттуда и потащили к главарю разбойничьего судна. Ухмыляющийся развязный тип, перепачканный кровью и пороховой гарью, в чьем облике отсутствовал даже намек на человечность, назвал свое имя. И оно повергло нас в ужас. Мы имели дело с самым жестоким пиратом Западного Средиземноморья…

– Кто? Кто это был? – не сдержавшись, воскликнул губернатор Валенсии, перебив рассказчика.

Он не заметил холодного коварного огня, блеснувшего в его глазах.

– Нас пленил Энцо Феретти по прозвищу Поющий Неаполитанец, капитан пресловутой пиратской посудины «Акула».

– Святые угодники! – губернатор задышал часто и тяжело, впечатленный реалистичностью трагического повествования, что привело его в крайнее возбуждение.

Он взял со стола колокольчик и позвонил, призывая слугу. Когда тот явился, дон Бернардо прерывисто проговорил:

– Любезный, принеси вина, скорее. Да, и еды. Тут молодой человек, сеньор Дорадо, он шел всю ночь. Всю ночь шел, чтобы сообщить… О, Пресвятая Дева! Он столько пережил!

А сеньор Дорадо едва сдерживал торжествующую улыбку, довольный произведенным эффектом. Он так складно поведал губернатору историю захвата в плен адмирала де Сепульведа со товарищи, что придраться было просто не к чему.

Да и не мог простодушный дон Бернардо, до глубины души потрясенный услышанным рассказом о чудовищных зверствах пиратской команды Поющего Неаполитанца на борту испанского судна «Смирение», заподозрить его молодого обаятельного капитана в неискренности и лжи. Напротив, он проникся к нему доверием и расположением, сопереживая всему, о чем тот говорил.

Губернатор Валенсии испытал бы куда большее потрясение, узнав, что самоотверженный и мужественный сеньор Дорадо, с благородной внешностью и манерами истинного испанского идальго, есть не кто иной, как отчаянный пират и авантюрист Морис Лагарт, капитан разбойничьего судна «Чёрный коршун» – злейший враг Испании и королевского флота, без права на помилование заочно осужденный на позорную казнь.

Глава 18. Послание «Неаполитанца»

– Вы сказали, дон Мигель де Сепульведа в плену у пиратов? – осушив бокал вина, губернатор немного успокоился. – Мерзавцы! Я велю снарядить эскадру на поиски проклятых разбойников! Я спасу моего друга из их кровавых рук. Клянусь Богом, мой друг Мигель будет освобожден!

– Ваше превосходительство, – капитан Лагарт решил охладить его воинственный пыл. – Поющий Неаполитанец держит адмирала де Сепульведа как заложника с целью получения выкупа. Он не причинит ему вреда, если вы будете действовать осмотрительно. Мне он сохранил жизнь только для того, чтобы я передал вам его требования. Они изложены в этом письме.

Лагарт достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист с посланием в адрес губернатора, подписанным грозным, вызывающим трепет именем – Поющий Неаполитанец – проклятие Средиземного моря. Губернатор невольно вздрогнул, когда развернул бумагу и прочел это страшное прозвище.

То, что самому Неаполитанцу вряд ли пришла бы в голову подобная идея из-за его природной ограниченности, дон Бернардо знать не мог. Он собрался с духом и углубился в чтение написанных четким размашистым почерком строк. Послание содержало многочисленные орфографические и грамматические ошибки.

– Какая безграмотность! – укоризненно поцокал языком добродушный толстяк.

Хотя капитан Лагарт говорил по-испански довольно свободно, но писать на этом языке для него было проблематично. И даже помощь знатока нескольких языков Франсуа Лапарена в данном случае оказалась малоэффективной, поскольку и он испытывал трудности с испанским правописанием. Однако это малозначительное обстоятельство не могло помешать пиратам в осуществлении дерзкого замысла.

Пока дон Бернардо читал, то и дело восклицая: «Ах, негодяй!», «Ну и наглость!», «Чудовищно!», автор послания, вызвавшего у губернатора бурю столь негативных эмоций, самым преспокойным образом уплетал за обе щеки аппетитный завтрак, запивая его отличным сладким хересом.

Закончив прочтение, губернатор с отвращением швырнул листок на стол и несколько раз ударил по нему тяжелым кулаком, представив, что это богомерзкое лицо Поющего Неаполитанца:

– Злодей! Он требует двадцать тысяч золотом, чтобы вернуть адмирала живым. Это неслыханно! Подобным бесчинствам должен быть положен конец!

Дон Бернардо яростно скомкал послание, собираясь бросить в камин, но, одумавшись, расправил бумагу и еще раз пробежал текст глазами.

– Он дает мне время до завтрашнего вечера. Если к сроку указанная сумма не будет доставлена, проклятый мерзавец грозит прислать адмирала де Сепульведа по частям. Что делать, сеньор Дорадо?

С неохотой оторвавшись от завтрака, «сеньор Дорадо» смерил губернатора холодным взором, отливающим зеленью штормящего моря, и спокойно заметил:

– Ваше превосходительство, я едва избежал смерти от рук Поющего Неаполитанца и могу вас уверить: он приведет угрозу в исполнение, если не получит то, что просит. Если вы действительно хотите увидеть вашего друга живым и здоровым, советую согласиться на все его условия и выплатить требуемую сумму.

– Но у меня нет таких денег!

– Возможно, помимо вас, в Валенсии есть ещё люди, которым небезразлична участь адмирала.

– Да! Я приглашу их сюда! Мы вместе соберем нужную сумму. Будьте уверены, мы не позволим неаполитанскому бандиту разделаться с доном Мигелем.

– Солидарен с вами полностью, – согласно кивнул Морис Лагарт. – Готов принять посильное участие в судьбе его превосходительства. Хотя я знаком с ним не так давно, как вы, но успел понять: адмирал де Сепульведа – достойный командующий и прекрасный человек. Поэтому я здесь.

– С вашей стороны это весьма благородно. Учитывая, что вы сами пострадали по вине проклятого Неаполитанца и его головорезов.

– Рассчитывайте на мою помощь в любом случае. Освобождение дона Мигеля де Сепульведа для меня – дело чести.

Губернатора де Трильо-и-Вильегас покорили слова молодого авантюриста.

* * *

К полудню в кабинете губернатора Валенсии собралось общество, состоящее из шести испанских грандов – чиновников и военачальников, близких друзей адмирала де Сепульведа.

Дон Бернардо вкратце изложил им причину, по которой пригласил к себе. Знатные вельможи возмутились наглостью презренного неаполитанского пирата Энцо Феретти и решительно заявили, что вырвать дона Мигеля из грязных рук проклятого разбойника – их общий долг. При этом все безоговорочно согласились внести свою часть от требуемой суммы.

– Как только дон Мигель де Сепульведа окажется на свободе, – сказал губернатор, – мы бросим лучшие силы нашего флота на поимку Неаполитанца и подобных ему мерзавцев. Мигель будет отмщен, а вероломные пиратские псы получат по заслугам.

Во второй половине дня выкуп за адмирала де Сепульведа в размере двадцать тысяч дублонов находился в доме губернатора Валенсии. В сундуке, куда его поместили, оказалось сто пятьдесят килограммов чистого золота. Более ходовыми монетами являлись серебряные песо или пиастры. Но пираты затребовали выкуп исключительно в дублонах. Не иначе.

Справедливому негодованию губернатора не было предела. Сумма в двадцать тысяч, да еще золотом, являлась баснословной.

– Неслыханно! – восклицал дон Бернардо, нервно расхаживая по кабинету, где присутствовали также начальник порта, коменданты фортов, командир одного из стоящих в бухте галеонов королевского флота и, разумеется, сеньор Мануэль Дорадо, из-за которого заварилась вся эта каша. – Негодяй совсем совесть потерял! Алчное животное! Он велит доставить выкуп к завтрашнему вечеру на маленьком невооруженном судне. Как я понял, это должно быть что-то вроде рыбацкой шхуны. Мне, человеку далекому от морского дела, трудно разобраться в подобных тонкостях, поэтому, сеньоры, я пригласил сюда вас. Ясно одно: подлец опасается преследования с нашей стороны и особо настаивает на выполнении последнего условия. Еще он имел наглость заявить, что, не раздумывая, перережет горло адмиралу де Сепульведа, если заметит приближение военного корабля.

– Каков мерзавец! – гневно воскликнул начальник порта.

– Мы можем двинуться параллельным курсом на некотором расстоянии, – сказал командир галеона. – Когда подонки вернут адмирала, получат выкуп и будут считать себя в безопасности, мы неожиданно нападем на них и разгромим в пух и прах. Главаря возьмем в плен и отобьем обратно выкуп.

– Блестящая идея, капитан Гомес! – одобрил губернатор. – А вы как считаете, сеньор Дорадо?

– Идея неплоха, – согласился тот. – Но она может стоить головы адмиралу. Вы подумали, что произойдет, если пираты заметят галеон раньше, чем передадут адмирала?

– Проклятье! Вы правы. Риск велик. Они действительно могут заметить нас раньше, – сокрушенно молвил капитан Гомес.

– Мы не имеем права рисковать головой дона Мигеля, – взволнованно сказал губернатор. – Поэтому придется пойти на все условия проклятых разбойников и заплатить им выкуп.

– Дон Бернардо, – произнес начальник порта, – насколько мне известно, пройдохи вроде Поющего Неаполитанца зачастую нарушают данные ими обещания и не держат слова. Что, если они заберут деньги, а потом всё равно убьют адмирала де Сепульведа?

– Так не поступит даже последний пират, – категорично заявил сеньор Дорадо. – Но от Поющего Неаполитанца можно ожидать любой подлости. Однако, сеньоры, я точно знаю, что его не будет на том корабле, где находится адмирал де Сепульведа.

– То есть как? – удивился губернатор. – Тогда кто вернет адмирала и возьмет требуемый выкуп?

– Неаполитанец придумал чертовски хитрый план, – не смущаясь, врал Лагарт. – Вы уже в курсе, что он захватил мою посудину, перебил почти всю команду, и именно там держит адмирала. И именно «Смирение» под управлением верного Неаполитанцу человека отправилось к островам Колумбретес, где должна состояться передача денег и адмирала.

– Но где в таком случае сам Неаполитанец? – с недоумением спросил дон Бернардо.

– Он на своей «Акуле» будет крейсировать у мыса Кабо де ла Нао, ожидая возвращения «Смирения» с выкупом на борту. Я случайно услышал обрывки разговора Неаполитанца и его людей, когда они обо всем договаривались.

– Всё ясно, – заключил губернатор. – Негодяй боится, что мы станем его преследовать. Хитер, подлец! Не хочет подставляться. Переложил грязную работу на плечи подручных. Если что-то пойдет не так, как он задумал, у него будет время скрыться.

– Верно, – подтвердил Морис Лагарт. – Полагаю, Неаполитанец строил расчет на том, чтобы успеть забрать выкуп на «Акулу», а «Смирение» бросить в качестве приманки для военных кораблей.

– То есть, подобным образом он пытается обезопасить себя и свою посудину от возможной атаки наших галеонов? – предположил комендант одного из фортов.

– Именно, – сказал капитан Гомес. – Пока мы будем охотиться за «Смирением», Неаполитанец заберет выкуп и улизнет на своей треклятой «Акуле». А мы останемся ни с чем.

– Ни в коем случае! – возразил губернатор и указал рукой на Лагарта: – Благодарение Богу, что он послал нам этого достойного молодого человека. Если бы не сеньор Дорадо, мы бы никогда не узнали о коварных планах Поющего Неаполитанца.

– Тем более, он не подозревает, что мне известны его намерения, – живо откликнулся тот, – а значит, не ждет подвоха.

– Очень хорошо, – дон Бернардо удовлетворенно кивнул. – Неаполитанец уверен, что обвел нас вокруг пальца? Он жаждет выкуп получить? Он получит, но не золото! Картечь и ядра – такую цену мы заплатим подлецу! Сеньор Пуэридо, – обратился губернатор к начальнику порта, – распорядитесь срочно подготовить галеоны к выходу в море.

– Мой корабль уже готов, – капитан Энрике Гомес решительно поднялся с места, намереваясь немедля отбыть на борт.

– Отлично! Неаполитанец почти в наших руках! Сеньор Дорадо, вы сказали, он будет ждать у Кабо де ла Нао?

– Да. «Акула» и «Смирение» должны встретиться там.

– Капитан Гомес, вы возглавите операцию по захвату Поющего Неаполитанца и отправитесь к мысу Нао. Ступайте! Выполните долг с честью.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

– Не торопитесь, господа, – пресек их воинственный порыв капитан «Чёрного коршуна». – Вы забываете, что адмирал де Сепульведа остается заложником у пиратов. Его жизнь висит на волоске. Слишком поспешные и необдуманные действия могут оборвать её.

– Но если мы будем медлить, Неаполитанец уйдет от нас! – пылко возразил капитан Гомес.

– Никуда он от вас не денется, – холодно произнес Лагарт. – Парень сидит на своей «Акуле», пьет вино, горланит песни и ждет выкуп. Подумайте лучше, каково сейчас бедняге адмиралу.

– Черт возьми! Сеньор Дорадо, вы, конечно, правы, – дон Бернардо взглянул на него с легким благоговением. – Ваши ум и рассудительность вызывают у меня искреннее восхищение. А ведь вы так молоды… Но, к делу, сеньоры! – он обвел присутствующих возбужденным взором. – Дон Мигель де Сепульведа в плену. Он нуждается в нашей помощи. Наш долг – освободить его. Как только мы вызволим дорогого друга из грязных рук циничных негодяев, на их поиски бросятся лучшие галеоны королевского флота. Но не раньше. Жизнь и безопасность дона Мигеля – превыше всего!

* * *

На рассвете следующего дня небольшая рыбацкая шхуна «Лазурная», стоя в гавани под парусами, готовилась к опасному плаванию. Два крепких матроса подняли на борт тяжелый сундук с выкупом за адмирала де Сепульведа.

Командовать шхуной и мероприятием по освобождению адмирала из рук морских разбойников доверили капитану Гомесу, как грамотному и ответственному офицеру, хорошо себя зарекомендовавшему во многих боевых операциях. Губернатор де Трильо-и-Вильегас лично проинструктировал его по поводу ведения переговоров с пиратами и выразил надежду на скорейшее возвращение дона Мигеля.

– Клянусь, я доставлю адмирала живым и невредимым, – заверил капитан Гомес. – А после разделаюсь с морскими псами без всякой пощады.

– Мы будем молиться за ваш успех, – взволнованно произнес дон Бернардо.

– Сеньор губернатор, – обратился к нему самый заинтересованный участник происходящего – капитан Лагарт, – считаю своим долгом просить у вас разрешения отправиться с капитаном Гомесом. Спасение дона Мигеля де Сепульведа – наша общая цель. Возможно, моя помощь в этом деле не будет лишней.

– О! Мой дорогой друг! – тот с признательностью взглянул на него. – Я не решился предложить вам участвовать в этом плавании, зная, сколько бед на вас обрушилось по вине Поющего Неаполитанца. Рад, что вы сами вызвались помочь. Это говорит о вашем истинном великодушии, смелости и самоотверженности. Таким представил вас в рекомендации адмирал де Сепульведа. И он не ошибся. Конечно, я ничего не имею против, чтобы вы отбыли с капитаном Гомесом. Ваш мужественный поступок делает вам честь и вызывает уважение. Искренне надеюсь увидеть вас снова вместе с нашим дорогим доном Мигелем. Да хранит вас Господь и Пречистая Дева Мария, благородный сеньор Дорадо!

Крепко спящая совесть «благородного сеньора Дорадо» едва не проснулась, потревоженная проникновенными словами губернатора Валенсии, который отнесся к нему с полным доверием и теплотой.

– Я не заслуживаю столь лестного отзыва, – серьезно сказал он.

– Скромность! Вот еще одна добродетель нашего молодого друга, – улыбнувшись, заметил дон Бернардо и по-отечески потрепал его по плечу.

Именно в силу молодости и некоторых положительных черт, заложенных при рождении и взлелеянных трепетной заботой матери под строгим контролем отца, Морис Лагарт всё же не был таким закоренелым негодяем, как Поющий Неаполитанец и ему подобные. Но отпечаток «профессии» и, главным образом, воспитание в жестокой пиратской среде неизбежно сказались на его характере и мировосприятии, подчинив себе все природные дарования и способности.

Гибкий изобретательный ум превратился в холодную расчетливость, пылкая творческая фантазия и неплохие задатки актера – в умение с легкостью пускать пыль в глаза. Лучшей усладой для слуха дерзкий авантюрист считал звон золотых монет. Находил упоение в шуме бушующих волн, протяжном завывании ветра в снастях и грохоте яростного боя, не признавая иную музыку.

Капитан Лагарт – парень с ожесточенным сердцем, но не огрубевшей душой, не забыл, что такое благородство. Однако в силу ряда причин променял мораль и условности привычного общества на риск, смертельную опасность, изменчивую удачу и вольную морскую стихию, принявшую его, когда враждебно настроенный мир отвернулся и безжалостно вышвырнул десятилетнего мальчишку за борт.

Быстро справившись с охватившим его порывом и сдержанно кивнув на прощание губернатору, капитан «Чёрного коршуна» поднялся на борт шхуны «Лазурная», которая вскоре снялась с якоря и, взяв курс норд-ост, покинула воды Валенсийского залива.

Оставшись на пристани, губернатор долго смотрел вслед маленькому удаляющемуся судну, пока оно не скрылось из видимости.

Глава 19. Передача выкупа

«Чёрный коршун» дрейфовал под парусами в условленном месте. Пираты с нетерпением ожидали возвращения капитана, разумеется, с выкупом за адмирала де Сепульведа. Они заранее предвкушали, как, имея в карманах золотые, смогут спустить их, развлекаясь на суше в борделях и кабаках.

По указанию помощника капитана Джека Уильямса прославленный адмирал испанского флота был приведен в нужное состояние для встречи с соотечественниками. Проще говоря, с самого утра его начали понемногу подпаивать, так что во второй половине дня дон Мигель уже плохо соображал, что к чему, и еле ворочал языком. Его выволокли из трюма и определили в штурманскую рубку. Там седовласый Клаус Стоунс, кстати, ровесник адмирала, готовился к роли, порученной ему Морисом Лагартом.

Те пираты, которых адмирал знал как моряков торгового судна «Смирение», сидели тихо, кто где, и не высовывались. Сейчас на «Чёрном коршуне» хозяйничала команда «неаполитанских головорезов» во главе с бывалым морским волком Стоунсом.

Адмиральского штурмана Фернандеса оставили в трюме и вдобавок накачали снотворным во избежание возможных неприятностей. Всё-таки, он опознал капитана Лагарта как пирата.

Солнце медленно клонилось к горизонту. На многие мили вокруг не было видно ни суденышка. Долгое отсутствие капитана тревожило его помощника. Вдруг марсовый матрос заметил вдали едва различимый парус.

– Судно на горизонте! – закричал он.

Поднявшись на капитанский мостик, Уильямс посмотрел в подзорную трубу и тоже увидел небольшую посудину, идущую под испанским флагом.

Рыбацкой шхуной «Лазурная» командовал офицер королевского флота Энрике Гомес. У него в подчинении находилось несколько матросов, судя по выправке которых и тому, как четко они выполняли приказы, рыбаками они точно не являлись. Заметив рядом с испанским капитаном Мориса Лагарта, Джек Уильямс вздохнул с облегчением. Дал отмашку команде «неаполитанцев» приступать к действию, сам отправился к себе в каюту, чтобы случайно не попасть на глаза адмиралу. Для него он был сеньор Санчес – помощник шкипера «Смирения» Мануэля Дорадо.

Штурман Клаус Стоунс, попыхивая трубкой, вышел из штурманской рубки и поднялся на капитанский мостик. Когда шхуна «Лазурная» приблизилась к «Черному коршуну» на полтора-два кабельтовых, он поднес к губам рупор и закричал по-испански с акцентом:

– Эй, на шхуне! Вы привезли то, что должны были?

– А кто ты такой, черт тебя возьми, и почему спрашиваешь? – резко откликнулся капитан Гомес, решив удостовериться в личности неизвестного.

– Кто я такой, тебя не касается, – ответил Стоунс. – А спрашиваю потому что… Вот, смотри!

Он сделал знак матросам, и они вывели на палубу, а затем втащили на капитанский мостик абсолютно пьяного адмирала де Сепульведа (перед этим его развязали), который еле держался на ногах. Клаус Стоунс достал из-за пояса пистолет, взвел курок и приставил к виску дона Мигеля.

– А теперь повторяю вопрос, – грубо сказал он. – Вы привезли выкуп?

Капитан испанского судна узнал адмирала, повернулся к своим людям и сопровождающему его «сеньору Дорадо» и о чем-то кратко с ними переговорил. После вновь обратился к пирату:

– Мы привезли деньги, проклятый вымогатель! Как нам совершить обмен?

– Всю сумму? – с издевательским спокойствием спросил Стоунс, не вынимая трубку изо рта.

– Иди сюда и пересчитай, – капитан Гомес оказался не робкого десятка.

– Поступим по-другому. Швартуйтесь к нашему борту. Сейчас мы бросим концы, – и Стоунс отдал соответствующее распоряжение.

Вскоре подошедшая к пиратскому кораблю шхуна пришвартовалась к нему, а с его более высокого борта спустили шторм-трап.

– А теперь давайте выкуп! И смотрите аккуратнее с ним. Если хоть один дублон потеряется, ваш драгоценный адмирал не досчитается какой-нибудь части тела, пальца, например, или уха. Что мне больше приглянется. Всё ясно?

– Скотина! – сквозь зубы процедил Гомес и велел матросам закрепить сундук с золотом на брошенных тросах, чтобы морские разбойники подняли его на свой корабль.

Когда сундук с выкупом оказался на палубе «Чёрного коршуна», штурман Стоунс хрипло крикнул капитану Гомесу, который с неподдельной тревогой наблюдал за происходящим:

– Что ты стоишь, болван? Особого приглашения дожидаешься? Кто деньги считать будет? Быстро лезь сюда! И приятеля своего возьми. Пусть помогает.

Под приятелем подразумевался Морис Лагарт, известный испанцам как сеньор Дорадо.

Капитан Гомес вынужден был беспрекословно подчиниться из опасения за судьбу адмирала де Сепульведа, и первым поднялся на пиратский корабль по перекинутому через фальшборт шторм-трапу. Следом взобрался капитан Лагарт.

Пиратский штурман, громко топая, спустился с капитанского мостика и встретил их на палубе, где стоял вожделенный сундук с выкупом.

– Ну, что? За дело! Денежки, как известно, любят счет, – он подошел к сундуку и открыл крышку, чтобы удостовериться в наличии содержимого.

Сундук был доверху набит золотыми дублонами.

– Ничто не радует меня больше, чем это великолепное зрелище! – глаза старика Стоунса алчно заблестели. Он взял горсть монет, взвесил в руке, затем высыпал обратно, пропустив между пальцами. – Ну, давайте, считайте! Время идет.

– Прекратите! – гневно сказал капитан Гомес и захлопнул крышку сундука, едва не отбив пирату пальцы. – Здесь вся сумма без обмана. Двадцать тысяч, как и договаривались.

– А если ты лжешь?

– Ну, знаете, это уже слишком!

– Ладно. Забирайте своего плешивого старика и проваливайте! Уговор есть уговор.

Морские разбойники, держа под руки адмирала де Сепульведа, подвели его к Гомесу. Только сейчас тот понял, что адмирал мертвецки пьян.

– Что вы с ним сделали? – возмущенно воскликнул испанец.

– А что такого? Ваш адмирал оказался не дурак выпить. Мы не могли отказать ему в этой маленькой безобидной прихоти.

– Ах, ты, мерзавец! – Гомес едва сдержался, чтобы не ударить пожилого пирата.

– Всё, убирайтесь, – сказал тот. – Вы начинаете действовать мне на нервы.

Адмирал наблюдал за происходящим мутным пьяным взором и, по-видимому, слабо соображал, какие важные события разворачиваются вокруг его персоны. Заметив капитана «Чёрного коршуна», дон Мигель икнул, мотнул отяжелевшей головой и попытался собраться с затуманенными хмелем мыслями:

– Сеньор Дорадо, вы живы? Головорезы вас не тронули? Как я рад!

– Взаимно, – холодно откликнулся пират.

– Ага! Вы знакомы! – воскликнул Стоунс с таким видом, будто узнал об этом впервые. – Тем лучше!

Он резко схватил Лагарта за руку, рванул к себе и приставил пистолет к его виску. Пистолет был не заряжен.

– Что… Что вы делаете? – заикаясь, пробормотал адмирал де Сепульведа.

– Убирайтесь к чертям! – свирепо выдохнул старый морской волк. – Мое терпение лопнуло. Валите отсюда, или я его пристрелю!

– Отпустите его, негодяй! – вскричал капитан Гомес, пораженный подлостью «неаполитанского пирата». – Мы выполнили все ваши условия. Отпустите его!

– Ни за что! – Стоунс пыхнул трубкой ему в лицо, что заставило Гомеса закашляться, и нагло ухмыльнулся. – Радуйтесь, что получили своего пьяницу-адмирала. Как видите, я тоже не нарушил слова, данного вам Поющим Неаполитанцем. А этот, – пренебрежительным кивком он указал на Лагарта, – останется моим заложником до тех пор, пока я не буду уверен в своей полной безопасности. Не пытайтесь преследовать меня, иначе он умрет.

Капитан Гомес в бессильной ярости сжал кулаки. Так же, как губернатор Валенсии и адмирал де Сепульведа, он испытывал к «сеньору Дорадо» дружеские чувства. Но в данный момент ничем не мог ему помочь и сознавал это.

– Если вы немедленно уберетесь на своей посудине туда, откуда пришли, и не предпримите попытку преследования, могу обещать, что высажу вашего приятеля на одном из этих островков. И спустя дня, скажем, три вы сможете его забрать. Три дня, но не раньше. Мы снабдим его провизией и водой, так что с голоду он не подохнет. А теперь, сеньоры, будьте добры покинуть мой корабль, – Стоунс указал на трап.

– Мужайтесь, сеньор Дорадо, мы вас не оставим, – сказал на прощание Морису Лагарту капитан Гомес, – мы придем за вами. Держитесь, друг.

Тот лишь кивнул в ответ.

С большим трудом удалось капитану Гомесу переправить совершенно пьяного и почти невменяемого адмирала де Сепульведа на шхуну «Лазурная». Тот едва не сорвался со шторм-трапа. А оказавшись на борту шхуны, упал на четвереньки, и его стошнило прямо на палубу и сапоги Гомеса, пытающегося помочь ему подняться.

Тем временем отдали концы, которыми шхуна швартовалась к пиратскому кораблю, и суда стали медленно расходиться. Как ни напрягал зрение испанский капитан в запачканных сапогах, но в быстро сгустившихся сумерках он не смог определить курс следования удаляющегося разбойничьего парусника.

По сведениям, полученным накануне от сеньора Дорадо, судно «Смирение» должно было двинуться к югу, чтобы в районе мыса Нао встретиться с печально известной «Акулой» Поющего Неаполитанца для передачи ему выкупа за адмирала де Сепульведа. Насколько эти сведения соответствовали истине, не знал никто из тех, кто остался на шхуне «Лазурная», взявшей курс к берегам Валенсии.

Глава 20. Возвращение Хосе де Барросо

Капитан галеона «Священный путь» дон Хосе де Барросо кое-как отремонтировал поврежденный пиратами корабль и, пополнив необходимые запасы провианта и пресной воды, наконец, вышел в море.

Бывшие капитаны Родриго Сальварес и Хуан Каналес содержались под стражей в двух разных каютах. Первого де Барросо подозревал в пособничестве морским разбойникам. На второго, как на пирата, указал капитан «Чёрного коршуна». Дон Хосе поверил безоговорочно, тем более, в вещах Каналеса его подручные по наводке Лагарта обнаружили обрывок подлинной карты капитана Джеймса Брэйва с указанием места, где якобы зарыт пиратский клад. Это место на старую карту нанес сам Лагарт, а карту Каналесу подбросили три отчаянных молодца, которые по приказу капитана «Чёрного коршуна» подорвали галеон «Священный путь».

По возвращении в Испанию Хосе де Барросо намеревался ходатайствовать перед высшими морскими чинами, чтобы Сальвареса и Каналеса отдали под трибунал.

Бывший подчиненный Сальвареса боцман Рикардо Кордеро, напротив, заслужил доверие капитана галеона «Священный путь». Он выдал пиратов, сбежав с их проклятого корабля. Он ненавидел отчаянного капитана Лагарта и жаждал разделаться с ним. С доном Хосе его объединило страстное желание схватить, пытать и затем казнить умного изворотливого врага.

В последних числах ноября на траверзе галеона показались берега Испании. Он возвращался именно в тот порт, откуда почти два месяца назад вышла в плавание эскадра адмирала де Сепульведа, впоследствии уничтоженная штормом. Хосе де Барросо оказался единственным капитаном, сумевшим сохранить корабль и благополучно привести его в порт.

Этим портом являлась Валенсия. По странному стечению обстоятельств «Священный путь» бросил якорь в валенсийской гавани именно в тот день, когда несколькими часами ранее там пришвартовалась шхуна «Лазурная» с адмиралом де Сепульведа на борту.

В настоящий момент адмирал находился в доме близкого друга дона Бернардо де Трильо-и-Вильегас, губернатора Валенсии. Дон Мигель уже более-менее пришел в себя, то есть, протрезвел. В течение всего пути, проделанного «Лазурной» от островов Колумбретес до Валенсии, он крепко спал, похрапывая под мерный плеск волн, а когда проснулся, хмель окончательно выветрился из его головы, хотя сама она нестерпимо болела.

Дон Бернардо несказанно обрадовался, увидев друга живым, и велел устроить в честь его избавления от пиратов настоящий пир.

В парадном зале губернаторского дома – том самом, где в недалеком прошлом заседал военный совет перед выходом в море эскадры адмирала де Сепульведа, за искусно сервированным столом собрался весь цвет валенсийской знати. Стол ломился от всевозможных закусок, вин и более крепких напитков. Все выражали радость от встречи с адмиралом и самое горячее желание наказать проклятых морских разбойников, подвергнувших его унизительному плену.

Спустя час после прибытия «Лазурной», стоящие в полной боевой готовности галеоны «Альсира» и «Сан-Доминик», дожидавшийся только своего командира – капитана Гомеса, поймали парусами попутный ветер, снялись с якорей, вышли из валенсийской гавани и взяли курс на юго-восток, к мысу Нао. Там по непроверенным данным, сообщенным неким никому доселе не известным, но внушающим доверие и вызывающим симпатию шкипером Мануэлем Дорадо, должна была состояться встреча «Акулы» Поющего Неаполитанца и якобы захваченного им судна «Смирение» с целью передачи выкупа за адмирала де Сепульведа.

А в это время в доме губернатора Валенсии продолжалось бурное пиршество. И лишь виновник торжества, дон Мигель де Сепульведа, единственный из всех почти ничего не ел, не брал в рот ни капли спиртного, при этом был мрачен, сосредоточен и явно чем-то озабочен. Он ничего не знал о судьбе штурмана Фернандеса и, решив, что тот погиб от рук пиратов, в глубине души оплакивал его участь.

В самый разгар пиршества губернатору доложили о прибытии капитана галеона «Священный путь» дона Хосе де Барросо. Это известие вызвало у присутствующих новую волну эмоций. Адмирал де Сепульведа помрачнел еще больше.

– Пригласите его сюда, – велел губернатор слуге.

Тот поклонился и удалился.

Хосе де Барросо вошел в зал быстрыми уверенными шагами. Дон Бернардо де Трильо-и-Вильегас поднялся из-за стола ему навстречу.

– Какими судьбами, мой друг? – приветливо улыбнулся он.

– Что значит, «какими судьбами»? – надменно вскинув голову, произнес де Барросо. – Мой галеон – единственный из пяти кораблей эскадры адмирала де Сепульведа вернулся из этого неудачного плавания. Должен сообщить, сеньор губернатор, весьма неприятное известие: мой дядюшка-адмирал к чертям угробил эскадру, а сам… Господа, вы не поверите! Он умудрился угодить в лапы к морским разбойникам!

За столом внезапно воцарилась тишина. Дон Бернардо стал крайне серьезен. Хосе де Барросо сразу не заметил своего дядю, о котором позволил себе высказаться в пренебрежительно-насмешливом тоне, поскольку тот сидел к нему спиной.

– Мало того, – как ни в чем не бывало, продолжал он, – проклятые пираты провели моего дорогого дядюшку, как последнего дурака. Он так и не понял, с кем имел дело. Надеюсь, судьба не слишком сурово обошлась с ним, и, возможно, он все еще жив.

В наступившей тишине звук отодвигаемого стула был подобен грому. Адмирал де Сепульведа поднялся из-за стола и повернулся лицом к племяннику.

– Да, Хосе, я жив, – сурово сказал он, глядя ему в глаза. – Но в этом нет ни капли твоей заслуги. Ты предал меня и поступил как последний трус!

– Я трус?! – вспыхнул дон Хосе, но вдруг опомнился. – О! Дядя Мигель! Я… э-э… не ожидал вас увидеть… здесь. Хвала Мадонне и Спасителю! Они услышали мои молитвы. Как я рад!

– Лицемер! – презрительно бросил адмирал и, отвернувшись от него, сел на место.

Хосе де Барросо смутился под пристальными взорами присутствующих.

– Прошу вас, дон Хосе, присаживайтесь, – сдержанно произнес губернатор, указав рукой на свободный стул.

Тот проигнорировал предложение.

– Я пришел по делу, – высокомерно заявил он. – У меня на корабле содержатся под стражей два изменника: бывший капитан галеона «Санта-Каталина» Сальварес и бывший капитан бригантины «Андалусия» Каналес. Я подозреваю обоих в пособничестве морским разбойникам и настоятельно требую судебного разбирательства. Сеньор губернатор, я прошу вашего содействия, чтобы отправить указанных мной лиц под трибунал. Их должны судить как изменников короля и родины, а затем наказать со всей строгостью закона.

– Что за вздор? – адмирал де Сепульведа через плечо взглянул на племянника, не поднимаясь из-за стола. – Капитан де Барросо, вы допускаете превышение ваших служебных полномочий! Кто дал вам право распоряжаться судьбами назначенных мной офицеров, более того, брать их под стражу? Это грубое нарушение субординации. Вы отдаете отчет своим действиям?

– Вполне, – холодно сказал дон Хосе. – Именно поэтому мной были применены жесткие меры в отношении изменников Сальвареса и Каналеса. Они оба являются пособниками пиратов, я в этом не сомневаюсь, но пусть их вину докажет трибунал. Я готов выступить на процессе в качестве обвинителя и свидетеля.

– Отдать под трибунал… И кого? Сальвареса? – дон Мигель повысил голос, кипя возмущением. – Я знаю этого молодого даровитого офицера не первый год. Он честен, благороден и смел. Порядочность и чувство ответственности никогда не позволят такому человеку ступить на путь измены родине и предательства товарищей. Что касается Каналеса, то это опытный, преданный делу моряк, и я не вижу причины, которая могла бы заставить его стать пособником пиратов. Глупо и неоправданно подозревать этих господ в столь тяжком преступлении. Я не допущу, чтобы дело дошло до трибунала.

– А я буду настаивать, чтобы этих двоих изменников судил высший военный суд! – в пику адмиралу заявил его самонадеянный племянник.

– Сеньоры, прошу вас, прекратите спор, – вмешался в разговор миролюбивый губернатор Валенсии. – Мы обязательно уладим это дело, но позже. В конце концов, мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать поступки некоторых офицеров. Наш дорогой друг дон Мигель вернулся живым, пережив ужасы пиратского плена. Его дух не сломлен, он полон сил и энергии, чтобы вновь выйти в море и наказать вероломных грабителей, наглым образом завладевших суммой в двадцать тысяч дублонов. Галеоны «Сан-Доминик» и «Альсира» отправились на перехват проклятых неаполитанских псов. Дон Мигель вскоре присоединится к ним. Уверен, Господь и Пречистая Дева не оставят в беде Испанию, и с пиратством будет покончено раз и навсегда. Выкуп за адмирала де Сепульведа станет проклятием всех морских разбойников.

– Выкуп? – презрительно усмехнулся Хосе де Барросо. – Значит, дядюшка раскошелился на двадцать тысяч, чтобы вернуться домой? Потрясающе! Вы не находите, господа? Представляю себе алчные пиратские рожи и грязные потные руки, которые пересчитывают полученные деньги.

– Оставьте ваш сарказм, сеньор де Барросо, – нахмурился губернатор. – Мы все искренне переживали за дона Мигеля, и неважно, какая сумма досталась морским разбойникам. Главное, Мигель жив, и он с нами. Пираты всё равно не уйдут от расплаты.

– О, да! Как только я приведу в порядок и заново оснащу мой галеон, я лично отправлюсь в погоню за дерзкими английскими собаками! Найду и уничтожу их без всякой жалости! Слово Хосе де Барросо.

– Мне послышалось, вы сказали, английскими? – удивился губернатор.

– Разумеется. Они взяли в плен адмирала де Сепульведа. Еще и выкупом разжились в двадцать тысяч золотых!

– Вы ошибаетесь, дон Хосе, – возразил дон Бернардо. – Вашего дядю пленил подлец Энцо Феретти.

– Кто?

– Поющий Неаполитанец – так его называют. Он нагло потребовал выкуп за адмирала. И мы заплатили ему.

– Причем здесь Неаполитанец? – на лице де Барросо отразилось недоумение. – В последний раз я видел дона Мигеля на борту английской пиратской посудины «Чёрный коршун». Негодяи улизнули прямо у меня из-под носа. Они повредили мой галеон, и я не смог броситься в погоню. Их капитан, некто Лагарт, дьявольски расчетлив и хитер. Он всё обдумал заранее и дерзко посмеялся надо мной! И я поклялся себе: пока мерзавец не окажется в моих руках, я не успокоюсь и буду преследовать его, а когда поймаю, то подвергну самым изощренным пыткам и лютой, мучительной казни. Хочу смотреть, как он корчится в предсмертных страданиях, стонет и хрипит от боли, моля о пощаде. Но я не позволю умереть ему быстро, ибо ничто не доставит мне большего удовольствия, чем его медленная, мучительная и отвратительная смерть.

– Никогда не думал, что мой племянник превратится в такое жестокое, грубое животное, – холодно заметил дон Мигель де Сепульведа.

– Вы несправедливы, дядюшка, – насмешливо заявил тот. – Неужели не понимаете? Все мои мысли и цели подчинены только одному: отомстить за вас.

– Я понял одно, Хосе: ты – лицемер и эгоист. Тебе наплевать на меня и на людей в целом. Твои цели корыстолюбивы и тщеславны. А в жизни ты стремишься лишь к собственной выгоде. Переубеди меня, если я ошибаюсь.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу жаркую беседу, сеньоры, – сказал губернатор Валенсии, – но объясните мне, наконец, о каких английских пиратах идет речь, если требование выкупа за адмирала де Сепульведа исходило от Поющего Неаполитанца? Я ничего не понимаю.

– Мне пока тоже не всё ясно, – произнес де Барросо. – Поврежденный «Священный путь» остался в бухте, когда оттуда убрались англичане с доном Мигелем на борту. Что произошло после, я не знаю. Спросите лучше у дяди. Он был непосредственным участником событий. Я лишь могу предположить, что неаполитанцы чего-то не поделили с англичанами и напали на них. Видно, у этих подонков свои счеты. Только так дядя мог оказаться в руках Поющего Неаполитанца.

– Что ты на это скажешь, Мигель? – повернулся к нему губернатор.

– Мне нечего сказать по поводу англичан, я не имел с ними дел. Не знаю, откуда мой племянник взял, что я был у них в плену. Достоверно следующее: мы – я и мои люди, получили бескорыстную помощь наших отважных моряков во главе с капитаном Дорадо. На борту его судна отправились в Испанию. В пути нас заметил и начал преследовать Поющий Неаполитанец. Капитану Дорадо удалось оторваться. Но разозленные разбойники не оставили идею завладеть добычей и продолжали идти по нашему следу. К несчастью, развязка имела печальный финал. Мы стали очередными жертвами Поющего Неаполитанца. Не располагаю сведениями о штурмане Фернандесе и моих матросах. Серьезно волнуюсь об участи сеньора Дорадо – он по-прежнему пленник вероломных пиратов. Уже находясь на борту шхуны «Лазурная», я узнал от капитана Гомеса об этой позорной истории с выкупом. Мы поклялись отомстить врагам и освободить из плена нашего молодого друга Мануэля Дорадо, которому я обязан жизнью.

– Значит, он назвался капитаном Дорадо? – холодно заключил Хосе де Барросо. – Хитер мерзавец!

– Объяснись, Хосе! Что ты имеешь в виду? – адмирал пристально взглянул на племянника.

– Я подозреваю, что ваш хваленый сеньор Дорадо не тот, за кого себя выдает.

– Вы ошибаетесь, мой друг, уверяю вас, – вмешался губернатор. – Я лично знаком с сеньором Дорадо, и смело могу утверждать, что это достойный и весьма симпатичный молодой человек.

– Чья порядочность и благородство не вызывают у меня ни малейших сомнений, – добавил адмирал де Сепульведа.

Дон Хосе презрительно скривил губы, косо глянув на дядю.

– Мне пора возвращаться на галеон, – сказал он. – Завтра мы продолжим разговор в присутствии еще двух особ, имеющих отношение к этой истории. Я прикажу привести сюда арестованных мной сеньоров Сальвареса и Каналеса. Уверен, они смогут пролить свет на интересующее нас дело, а заодно, на загадочную личность сеньора… как вы его величаете?

– Мануэль Дорадо, – напомнил губернатор.

– Именно. Полагаю, эти господа хорошо знакомы с ним. Советую допросить их с пристрастием. Думаю, мы услышим много интересного, – Хосе де Барросо церемонно поклонился, развернулся на каблуках и, размашисто шагая, покинул парадный зал.

– Он готов подозревать всех подряд, – в негодовании произнес адмирал де Сепульведа.

– Уверяю тебя, Мигель, завтра это недоразумение разрешится. Я нисколько не сомневаюсь в сеньоре Дорадо, а что касается двух, названных доном Хосе, офицеров, то если они невиновны, значит, ничто им не грозит, – губернатор вновь сел за стол рядом с другом.

– К несчастью, мой упертый племянник вбил себе в голову обратное. Честных, преданных делу людей он называет изменниками, а человека, спасшего мне жизнь, считает самозванцем и обвиняет в пиратстве. Он слишком много на себя берет.

– Завтра… Всё выяснится завтра. А сейчас вернемся к прерванной трапезе и еще раз выпьем за твое здоровье, Мигель! – дон Бернардо сдержанно улыбнулся и наполнил бокалы вином.

Глава 21. Трибунал

По настоятельному требованию адмирала де Сепульведа капитанов Сальвареса и Каналеса отпустили под домашний арест. Дон Мигель поручился за них. Будет их судить трибунал или нет – вопрос оставался открытым. Однако очень скоро стараниями дона Хосе де Барросо и группы поддерживающих его офицеров было принято окончательное решение в пользу трибунала. Более того, дон Хосе умудрился бросить тень недоверия даже на своего дядю-адмирала. Он назвал странным и подозрительным то обстоятельство, что адмирал ничего не помнил, или отказывался вспоминать, о пребывании на борту английского пиратского парусника «Чёрный коршун». По мнению де Барросо, адмирал де Сепульведа либо умышленно скрывал известные ему факты, либо был крайне запуган морскими разбойниками, что ставило под сомнение его мужество и честь.

Дон Мигель не ожидал от племянника подобной подлости, приняв близко к сердцу все его обвинения. Для пожилого адмирала это стало еще одним ударом.

Родриго Сальварес вернулся домой, где его, несмотря на выдвинутые против него подозрения в государственной измене, тепло встретили родители. А на следующий день, узнав о его прибытии, навестила невеста сеньорита Марианна де Кастелано. Со слезами на глазах бросилась девушка на шею возлюбленного.

– О, Родриго! Я столько пережила, пока тебя не было. Я молила Господа и Пречистую Деву, чтобы они позволили тебе вернуться живым. И вот ты вернулся. Какое счастье! – дав волю чувствам, Марианна разрыдалась.

– Я люблю тебя! – нежно шептал молодой моряк, обнимая и целуя невесту. – И мечтаю о том дне, когда смогу назвать тебя моей женой. Но боюсь, пока это невозможно.

– Почему? Мы планировали пожениться сразу после твоего возвращения. Что случилось?

– Меня и капитана Каналеса, ты его знаешь, будет судить трибунал по подозрению в государственной измене. Я невиновен, и готов предстать перед судом, чтобы доказать это.

– Я нисколько не сомневаюсь в твоей невиновности, дорогой Родриго, – девушка грустно вздохнула. – Ну, кому, скажи, кому и зачем понадобилось клеветать на тебя, да еще обвинять в государственной измене? Ты, как никто другой, предан флоту и королю. Даже не знаю, кто дорог тебе больше, я или море, о котором ты постоянно твердишь с таким восторгом. Иногда мне кажется, что море, корабли, твоя служба для тебя гораздо важнее, чем я, любящая тебя всем сердцем. Временами я начинаю ревновать тебя к нему… к морю. Оно постоянно занимает твои мысли. Оно разделяет нас. Оно – мой главный соперник!

– Ну, что ты говоришь, милая Марианна? – Сальварес с теплом привлек её к себе. – Дороже тебя у меня никого нет. Служба в королевском флоте – это мое призвание, да. Но ты – единственная девушка на свете, которую я люблю! И это самое сильное чувство в моей душе.

– Это правда? О, любимый! – произнесла счастливая сеньорита де Кастелано. – Скорее бы закончилось судебное разбирательство, и с тебя сняли все подозрения. Тогда мы сможем пожениться, и ничто больше не разлучит нас… Никогда!

* * *

Заседание трибунала состоялось через несколько дней. Первым судили Хуана Каналеса. Обвинителем выступил дон Хосе де Барросо.

– У меня есть все основания полагать, – начал он свою речь, – что бывший капитан бригантины «Андалусия», стоящий сейчас перед нами, является пособником морских разбойников. Под маской офицера королевского флота Испании он вероломно скрывал свое истинное лицо – лицо иуды и предателя, ибо вступил в сговор с врагами против родины и короля.

– Да не вступал я ни в какой сговор ни с кем! Не вступал! – воскликнул внезапно побледневший Каналес, выслушав столь серьезное обвинение. – Господом клянусь! Жизнью моей клянусь! Я чист перед законом!

– Тогда потрудитесь объяснить, почему главарь английских пиратов, именующий себя капитаном «Чёрного коршуна», назвал вас своим приятелем, с которым его связывают общие дела? Что это за дела, скажите на милость? И как к вам попала карта пресловутого морского разбойника по кличке Адский Пёс? Мы слушаем вас. И помните: только раскаяние и чистосердечное признание могут вам помочь.

– Сеньоры! – произнес Хуан Каналес дрогнувшим голосом. – Вот уже более двадцати лет я верой и правдой служу отечеству, являясь офицером флота Его Величества короля. Да, многое мне довелось пережить и повидать за эти годы. Но никогда, клянусь, никогда я не имел никаких дел с морскими разбойниками! Тем паче, с англичанами – еретиками и вероотступниками. Да я ненавижу их больше, чем люблю Господа и короля! Здесь, верно, какое-то недоразумение.

– Недоразумение? – повторил Хосе де Барросо, сурово взглянув на него. – Я вижу, сеньор Каналес, вы юлите и не желаете говорить правду. Но этим вы себе не поможете, а только еще более усугубите вашу вину. Итак, вы отрицаете, что являетесь сообщником капитана «Чёрного коршуна»?

– Да знать я не знаю никакого капитана «Чёрного коршуна»!

– Вы лжете, Каналес! Я готов представить суду доказательства этого, – де Барросо достал из-за пазухи сильно измятый, по краям обгоревший и потрепанный обрывок пожелтевшего листа бумаги. – К несчастью, документ не сохранился полностью, – сказал он, – но и уцелевшей его части вполне достаточно, чтобы изобличить изменника.

– Что это? – спросил председатель трибунала, вице-адмирал Керехета-Дельгадо.

– Собственноручно написанное послание главаря английских пиратов Лагарта, где упоминается имя Хуана Каналеса как одного из его подельников и товарищей.

– Можно взглянуть? – попросил губернатор де Трильо-и-Вильегас.

Дон Хосе передал документ для ознакомления.

Документ, хотя таковым он являлся с большой натяжкой, представлял собой обрывок письма, адресованного дону Хосе де Барросо его дядей адмиралом де Сепульведа и дописанного капитаном Лагартом. Письмо сильно пострадало во время известных передряг на галеоне «Священный путь», едва не затерялось. Сохранилась лишь малая его часть – окончание, всего несколько строк, в которых пират сообщал, что возвращает шестерых испанцев и просит передать привет Хуану Каналесу. То, что было написано выше рукой адмирала и далее – рукой Лагарта про адмирала, не уцелело.

Хосе де Барросо с торжеством и презрением посмотрел на угрюмого, совершенно уничтоженного Каналеса:

– И что вы теперь нам скажете, сеньор Каналес? Вы по-прежнему будете отрицать свою связь с пиратами?

– Это чудовищная ошибка! – мрачно произнес тот. – Проклятый пират меня с кем-то спутал. Вероятно, он обознался и принял меня за другого. Карту мне подбросили. Кто и зачем – не знаю. А вы раздули это дело как государственную измену. Сами посудите, достопочтенные сеньоры, как я – испанец и католик, верноподданный его величества дона Карлоса, могу быть сообщником морских разбойников – англичан? Абсурд!

– И, тем не менее, – продолжал де Барросо, – именно ваше имя упомянуто капитаном «Чёрного коршуна».

– Да будь он трижды проклят, этот молокосос! – в сердцах вскричал бывший капитан бригантины «Андалусия». – Да он еще на свет Божий не родился, когда меня уже знали как опытного и достойного моряка! Какие нас могут связывать с ним дела? Повторяю, сеньоры: я понятия не имею, почему дерзкий щенок решил сыграть со мной – пожилым, уважаемым человеком, такую жестокую шутку!

– Шутка не шутка, – сурово заметил вице-адмирал Керехета-Дельгадо, – но обвинение вам будет предъявлено. На основании документа, представленного капитаном де Барросо, вы признаетесь виновным в пособничестве морским разбойникам и понесете наказание.

Свинцовая бледность покрыла заросшие щетиной щеки Хуана Каналеса. Его руки затряслись, а обветренные потрескавшиеся губы задрожали.

– Сеньоры, – еле слышно проговорил он. – Почему вы мне не верите? Почему в вашем обвинении опираетесь на слова подлого авантюриста и пирата? Он оговорил меня, оклеветал! Лживый английский пёс. Ненавижу!

– Стало быть, вы знакомы с капитаном «Чёрного коршуна»? – последовал провокационный вопрос со стороны одного из членов трибунала.

– Конечно – нет! – воскликнул Каналес и тут же, смешавшись, добавил: – Видел я этого парня первый и единственный раз на борту галеона «Священный путь». Но я подумать не мог, что он пират. Мерзавец с ликом ангела оказался коварным демоном! И для своей совершенно необъяснимой мести выбрал именно меня. Почему? Если наши дороги раньше никогда не пересекались?

– Довольно изворачиваться, Каналес! – сказал Хосе де Барросо. – Вы практически сознались, и вина ваша доказана.

– Но я невиновен! – в отчаянии возразил тот. – Говорю вам, негодяй спутал меня с кем-то. Достопочтенные сеньоры, если вы оправдаете меня и позволите выйти в море, то, клянусь всеми святыми, я хоть в преисподней найду проклятых англичан, а их коварному капитану собственными руками вырву его лживый язык и скормлю собакам.

– Похвальное желание, – заметил Керехета-Дельгадо. – Полагаю, в его осуществлении вам поможет вынесенный нами приговор, – председатель трибунала поднялся из-за стола. – Хуан Каналес, как человек предавший интересы родины и вступивший в сговор с морскими разбойниками, вы приговариваетесь к разжалованию в матросы и каторжным работам в качестве гребца на галерах королевского флота.

Несчастный Каналес ахнул.

– Но! – продолжал Дельгадо. – Учитывая ваш опыт и добросовестную службу на благо отечества в течение многих лет, суд решил смягчить наказание и предоставить право распорядиться вашей судьбой капитану Хосе де Барросо, в полное подчинение к которому вы поступаете с сего момента. У меня всё.

Председатель трибунала сел на место.

– Я отомщу ему! – Хуана Каналеса затрясло в нервном ознобе, желваки заиграли. – Английский щенок пожалеет, что родился на этот свет и опорочил моё честное имя. Со дна моря его достану, но отомщу!

Каналеса вывели из зала.

Перед тем как вернуть де Барросо фигурирующий в деле «документ», дон Бернардо де Трильо-и-Вильегас еще раз внимательно изучил его.

– Подписи нет, – задумчиво сказал он сидящему рядом адмиралу де Сепульведа. – Это мог написать кто угодно, тот же Неаполитанец. Совсем не обязательно, что это дело рук англичанина, о котором говорит дон Хосе. Как считаешь, Мигель?

– Не думаю, что имеет большое значение, кто является автором этих строк, – откликнулся тот.

– Не скажи, – заметил дон Бернардо, в очередной раз пробежав глазами короткий текст. – Черт побери! – негромко пробормотал он. – Определенно мне знаком этот почерк. Даже ошибки одинаковые. Господа! – губернатор встал, отодвинув стул. – Я осмелюсь предположить, что наш доблестный капитан де Барросо был одурачен печально известным Поющим Неаполитанцем, и имел дело не с английскими пиратами, а с неаполитанцами.

Дон Хосе опешил от его заявления. Для присутствующих на процессе оно тоже явилось неожиданностью.

– Я узнал почерк мерзавца, – продолжал дон Бернардо. – К сожалению, я сжег в камине его послание с наглым требованием выкупа за адмирала де Сепульведа после свершения э-э… сделки. Иначе вы бы сами смогли убедиться в моей правоте. Почерк идентичный, уверяю вас. Поющий Неаполитанец обманул всех и заполучил выкуп.

– Неаполитанец? – де Барросо пытался переварить слова губернатора Валенсии. – Я никогда его не видел. Вы полагаете, он выдает себя за капитана «Чёрного коршуна»? Но это нелепо!

– Пусть введут следующего подозреваемого, – сказал вице-адмирал Керехета-Дельгадо. – Возможно, его показания прольют свет на это дело.

Глава 22. Охота начинается

Бывший капитан галеона «Санта-Каталина» Родриго Сальварес предстал перед трибуналом. И вновь Хосе де Барросо выступил с обвинениями, заявив, что Сальварес является пособником английских пиратов и их главаря. На что Сальварес со свойственной ему прямотой имел неосторожность заметить:

– Шторм не пощадил галеон «Санта-Каталина». Он пошел ко дну, унеся в пучину почти всю команду. Спастись удалось мне, боцману Кордеро и писарю Мурито. Я сказал: «спастись», но это не совсем верно. Мы были спасены собратьями по несчастью, такими же попавшими в шторм моряками. Чтобы выловить нас из воды, они рисковали жизнями. Лишь позже мы узнали, что это морские разбойники.

– Если я правильно понял вашу мысль, сеньор Сальварес, – язвительно произнес дон Хосе, – вы, воспылав к капитану этих головорезов признательностью за спасение, согласились стать его сообщником?

– Нет. Вы неверно всё толкуете. В обмен на нашу свободу, пират потребовал, чтобы я отправился с ним к вам на галеон, сеньор де Барросо, и подтвердил любые его слова. Я не посмел отказаться, так как он пригрозил разделаться с моими подчиненными. Это был единственный случай, когда я против воли принял условия морского разбойника, ибо не мог рисковать жизнями Кордеро и Мурито. Но разве можно считать поступок, совершенный по принуждению, преступлением против родины и короля? Разве можно назвать изменой мою попытку спасти товарищей? Я глубоко раскаиваюсь в содеянном, но повторяю: поступить иначе не мог. Наши жизни всё это время висели на волоске.

Из зала раздались реплики в поддержку Сальвареса.

– Назовите имя проклятого пирата, заложниками которого вы являлись, – произнес председатель трибунала.

– Он назвал себя Морис Лагарт, капитан «Чёрного коршуна».

– Вы полагаете, это его настоящее имя?

– Вполне возможно.

– Сеньор Сальварес, не кажется ли вам, что под этим именем мог скрываться известный пират по прозвищу Поющий Неаполитанец?

– Мне не приходила в голову подобная мысль, – с оттенком недоумения ответил тот.

– То есть, вы уверены, что находились в плену у англичан?

– Я не совсем понимаю суть вопроса.

– Суть в следующем: наш уважаемый губернатор предположил, что Поющий Неаполитанец выдает себя за капитана «Чёрного коршуна».

– Маловероятно, – заметил Сальварес. – Я бы скорее заподозрил обратное.

– Поясните.

– Капитан «Чёрного коршуна» Лагарт чертовски изобретателен. Он вполне способен проделать такую штуку.

– Ладно. Оставим это пока. Что вы можете сообщить по поводу пребывания на борту небезызвестного вам «Чёрного коршуна» адмирала дона Мигеля де Сепульведа?

– Ничего не могу сообщить. Я узнал о его пребывании на этом корабле, уже находясь на борту галеона «Священный путь».

– Но вы не отрицаете, что адмирал де Сепульведа действительно находился на борту английского пиратского парусника?

– Я не могу это ни утверждать, ни отрицать, поскольку сам лично его там не видел.

– Вам знакомо имя Мануэль Дорадо? – спросил губернатор Валенсии.

На секунду Сальварес заколебался. По его сосредоточенному лицу пробежала тень сомнения.

– Нет, – сказал он, наконец. – Впервые слышу.

Губернатор удовлетворенно кивнул, обменявшись взглядом с доном Мигелем де Сепульведа.

Хосе де Барросо злобно скрипнул зубами. Он так и не смог доказать то, что хотел. По словам адмирала де Сепульведа, он и его товарищи были спасены испанским моряком Мануэлем Дорадо, шкипером судна «Смирение».

Родриго Сальварес не видел адмирала на борту английского пиратского парусника «Чёрный коршун» и не знал Мануэля Дорадо. Получалось, что речь идет о двух совершенно разных капитанах и кораблях, хотя дон Хосе не сомневался в их идентичности. Предположение губернатора, что в деле замешан Поющий Неаполитанец, окончательно спутало карты.

Де Барросо задал Сальваресу еще несколько каверзных вопросов, тщетно пытаясь уличить во лжи и обвинить в пособничестве пиратам, но тот отвечал искренне и прямо. Даже не знающим его людям было ясно, насколько он честен, принципиален и предан долгу.

В итоге судьи склонились на его сторону. Молодого офицера оправдали, и он изъявил готовность вновь отправиться в плавание, чтобы продолжить охоту за морскими разбойниками. К искреннему побуждению Сальвареса отнеслись одобрительно и предписали захватить непременно живым и доставить в Валенсию капитана «Чёрного коршуна», которого он знал в лицо. На этом условии особенно настаивал Хосе де Барросо, жаждущий кровавой расправы над пиратом и его сообщниками во время показательной публичной казни.

По окончании судебного заседания близкие друзья поздравили Родриго Сальвареса с удачным для него исходом дела. В их числе адмирал де Сепульведа, симпатизирующий бесстрашному благородному моряку.

Несказанно обрадовалась и сеньорита Марианна, узнав, что её жених полностью оправдан. Лишь одно опечалило милую девушку: предстоящая разлука с любимым.

Вечером, уже находясь дома, Сальварес уединился у себя в кабинете и долго не выходил. К нему заглянул обеспокоенный отец. Он застал сына в глубокой задумчивости:

– Что тебя тревожит, Родриго? Твое лицо мрачнее тучи. И это после того, как с тебя сняты все обвинения, а ты сам оправдан в глазах закона. Что с тобой?

– Отец, вы знаете, я скоро уйду в плавание. Возможно, надолго. Как только будет оснащен новый галеон, адмирал де Сепульведа возглавит операцию по уничтожению Поющего Неаполитанца и пиратов-англичан.

– Я в курсе событий. Но неужели это тебя угнетает? Я не узнаю тебя, сын. Прежде ты сам стремился в море, чтобы сражаться с врагами во имя Господа и благоденствия родины. Или?.. – на устах пожилого сеньора Сальвареса заиграла лукавая улыбка. – Ну, конечно! Эх, молодость-молодость! Прекрасные глаза сеньориты Марианны не дают тебе покоя, а новая разлука с ней навевает грусть. Я понимаю! Когда-то я сам тосковал и ночей не спал, в ожидании очередной встречи с твоей матерью.

– Отец, я очень люблю Марианну, но, признаться, в данный момент меня занимают иные мысли.

– Иные? – Сальварес-старший искренне удивился. – Поделись ими со мной. Уверен, вместе мы разрешим любые вопросы и проблемы.

– Мне кажется, я не смогу совершить подлость.

– Подлость? – пожилой сеньор испытующе взглянул на сына.

– Да, именно подлость в отношении человека, которому обязан жизнью.

– О чем ты говоришь?

– Мне предписано взять в плен капитана «Чёрного коршуна» и доставить в Испанию живым.

– Я знаю. Не сомневаюсь: он отъявленный мерзавец, и по нему давно плачет петля. Я бы гордился, если бы именно мой сын схватил его и предал в руки правосудия.

– Я тоже за справедливый суд, отец. Но Лагарта не будут судить. С ним расправятся изощренно жестоким образом. Только того и ждут. Понимаете? Виселица покажется ему раем по сравнению с чудовищными пытками наших палачей. Я не могу допустить, чтобы парня постигла такая страшная участь.

– Ты с ума сошел! Хочешь избавить пирата от заслуженного наказания?

– Нет, отец. Вы воспитали меня человеком чести и всегда учили поступать по совести. Я благодарен вам за это. В отношении меня и моих товарищей капитан Лагарт поступил благородно. Мой долг – не позволить врагам растерзать его, разделаться как с последним бандитом. Я готов сам сопровождать парня на виселицу, оградив от издевательств и неоправданной жестокости. Либо убью его. Так честнее.

– Подобные мысли не подобают офицеру королевского флота Испании! – строго сказал отец Сальвареса. – Ты обязан выполнить приказ и взять в плен этого англичанина. А как с ним поступят, тебя не должно волновать. В любом случае пират получит по заслугам.

– Он спас мне жизнь! – пылко возразил Сальварес. – Если бы не капитан Лагарт, мы бы с вами, отец, сейчас не вели эту беседу.

– Я ничего не слышал, – медленно, чеканя слова, произнес тот, устремив на сына суровый взор.

Родриго Сальварес промолчал. На том их разговор с отцом прекратился.

На следующий день молодой капитан нанес визит невесте. С их обоюдного согласия и одобрения родителей свадьбу решили не переносить, а сыграть как можно скорее, до выхода Сальвареса в море.

Церемония состоялась в главном кафедральном соборе Валенсии. Молодую чету почтил вниманием адмирал де Сепульведа. Бывший в числе приглашенных дон Хосе де Барросо не явился, сославшись на неотложные дела.

Счастливые новобрачные принимали поздравления и пожелания долгой семейной жизни от родных, близких и друзей. Правда, наслаждаться обретённым счастьем им довелось недолго. Родриго Сальварес получил лишь короткий отпуск по случаю свадьбы и вскоре убыл в распоряжение адмирала де Сепульведа. Огорченная сеньора Марианна осталась терпеливо ждать возвращения мужа.

Галеон «Святое возмездие» – символичное, звучное имя дал кораблю сам адмирал, сошел со стапелей несколько дней назад и был спущен на воду под восторженные крики собравшихся на верфи зевак. Превосходный во всех отношениях корабль отличало изящество постройки, отсутствие архитектурных излишеств и украшений, свойственных испанским галеонам, стройные обводы корпуса, высокие мачты и значительная огневая мощь. Шестьдесят орудий крупного калибра размещались на двух закрытых батарейных палубах, на верхней открытой – батарея малых орудий.

Формально командиром этого грозного корабля являлся адмирал де Сепульведа, о чем свидетельствовал поднятый на грот-стеньге личный флаг командующего. Сальварес назначался при адмирале помощником, но фактически с первого дня вступления на борт исполнял обязанности капитана.

Дон Мигель де Сепульведа после всего пережитого чувствовал себя неважно, и большую часть времени проводил в своей каюте, отделанной богато, но, опять же, без всяческих излишеств. Друзья и близкие отговаривали его от этого плавания, но он оказался непреклонен и заявил, что не пощадит себя ради святой цели – уничтожения морских разбойников, сделавших его имя посмешищем и нагло завладевших суммой в двадцать тысяч золотых.

– Большего оскорбления мне не наносил никто за всю мою жизнь! – гневно говорил адмирал перед самым выходом в море. – Я не позволю подлецам-пиратам остаться безнаказанными, и их кровью смою позор с гордого имени де Сепульведа-и-Монтальво, запятнанного проклятым Поющим Неаполитанцем.

В отличие от адмирала де Сепульведа, его племянник Хосе де Барросо не сомневался: в истории с выкупом замешан не только Поющий Неаполитанец. Интуиция подсказывала: тут не обошлось без участия ненавистных ему англичан. Но каким образом они были связаны с неаполитанцами, и кому в конечном счете достался выкуп – этого де Барросо не знал.

Испросив у адмирала разрешения не дожидаться его и действовать самостоятельно, своевольный племянник отбыл на борт галеона «Священный путь», ремонт которого шел полным ходом. Получивший второе рождение корабль покинул валенсийскую гавань перед самым Рождеством и взял курс норд-ост – прямо противоположный тому, что предписывался. В команде появились новые члены. Рикардо Кордеро заменил боцмана, погибшего при взрыве, устроенном на галеоне пиратами. Хуан Каналес, разжалованный в матросы по приговору трибунала, поступил в полное распоряжение к капитану де Барросо.

Пользуясь поблажкой влиятельного дядюшки, тот не собирался гоняться за Поющим Неаполитанцем, оставив его на милость галеонов «Альсира» и «Сан-Доминик», еще раньше убывших на перехват «Акулы» к мысу Нао. Целью дона Хосе был «Чёрный коршун» и капитан Лагарт. Месть и лютая ненависть, терзая, жгли беспокойную душу.

Адмиральский флагман «Святое возмездие» вышел в море вскоре после Рождества Христова, в последних числах ускользающего 1675 года. На капитанском мостике с рупором в руке стоял молодой протеже и помощник адмирала де Сепульведа – Родриго Сальварес.

– Курс зюйд-зюйд-ост! – прокричал он в рупор, поднеся его к губам. – Так держать!

С шелестом рассекая носом клокочущую водную гладь с белыми пенными барашками, грозный испанский корабль, окутанный облаками раздуваемых ветром парусов и раскачиваемый волнами, то зарываясь в них, то взмывая на гребни, бросился на охоту за морскими разбойниками.

* * *

Продолжение следует…

Оглавление

Пролог Глава 1. Военный совет Глава 2. Шторм Глава 3. Спасённые по ошибке Глава 4. В плену у пиратов Глава 5. Испорченный завтрак Глава 6. Неожиданные обстоятельства Глава 7. Непродолжительный визит Глава 8. Находка на скалах Глава 9. Высокопоставленный пленник Глава 10. Побег Глава 11. Посланник Глава 12. Письмо адмирала Глава 13. Освобождение Глава 14. Взрыв на галеоне Глава 15. Поющий Неаполитанец Глава 16. Рекомендация адмирала Глава 17. Визит к губернатору Глава 18. Послание «Неаполитанца» Глава 19. Передача выкупа Глава 20. Возвращение Хосе де Барросо Глава 21. Трибунал Глава 22. Охота начинается Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg