«Смерти не по зубам»

Смерти не по зубам (fb2) - Смерти не по зубам 955K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Федорович Кулаков

Сергей Кулаков Смерти не по зубам

Стены пещеры были гладки и отливали то малахитом, то бирюзой, – в зависимости от того, под каким углом на них посмотреть. Но ближе к сходящемуся куполом потолку они становились темно-серыми и совсем уж чернели в самом верху, который вздымался над землей не меньше, чем на три десятка метров. Черным купол казался еще и потому, что лампы, установленные по всему периметру пещеры, освещали только нижнюю ее часть, где находились лаборатория, оборудование и жилой отсек. А в потолок светить – какая надобность? Туристов здесь не водилось, а мощности двух попеременно работающих электрогенераторов и так еле хватало на жизнеобеспечение всего довольно сложного научно-исследовательского хозяйства пещеры и людей, за этим хозяйством приглядывающих.

Сегодня пещера принимала гостей – троих вьетнамцев. Один из них, пожилой, круглолицый, в генеральской форме, сидел за столом, поставленным на возвышение у стены. По обе стороны от него вытянулись в струнку двое офицеров. Все трое внимательно следили за тем, что происходит внизу. Один из офицеров держал в руках видеокамеру, второй приготовился делать отметки в блокноте.

– Начинайте, мистер Брэксмар, – отрывисто сказал генерал на хорошем английском.

Стоявший возле странного вида установки высокий старик с бледным, носатым лицом и клочковатыми бакенбардами кивнул.

– Включай, Фам, – приказал он своему помощнику, коренастому, мускулистому вьетнамцу.

Фам, поблескивая голым черепом, защелкал клавишами компьютера. Что-то загудело в установке, послышалось журчание бегущей по трубам жидкости.

– Сейчас мы производим забор воды, – комментировал мистер Брэксмар. – Вода набирается прямо из залива. Вот по этой трубе она попадает в первую камеру синтезатора, где происходит дифференцирование молекул по системе Кларка…

– Это чистая вода, профессор? – спросил генерал.

– Да, генерал, – сказал Брэксмар, – это чистая морская вода.

Он подчеркнул слово «морская», подняв при этом указательный палец, и генерал понимающе кивнул.

Один из офицеров быстро писал в блокноте, второй фиксировал все происходящее на камеру.

Профессор Брэксмар, проверив датчики и обменявшись с Фамом несколькими короткими фразами, продолжил комментарий.

– После того как вода проходит через первую камеру, – говорил он, делая размашистые жесты, – она через систему труб попадает во вторую камеру. Строго говоря, это уже не совсем вода, потому что после прохождения первой камеры с ней происходят необратимые структурные изменения. Я понятно излагаю, генерал?

– Можно без технических подробностей, – ответил генерал. – Я думаю, все это есть в документации.

– Да, это, безусловно, есть в документации, – согласился профессор. – Вы правы, я напрасно теряю ваше время. В общем, отбросив сложную терминологию, вода, пройдя поступательно все четыре камеры синтезатора, перестает быть водой и превращается в топливо, не уступающее по своим горючим и энергетическим качествам бензину с октановым числом двадцать восемь. Но со временем, внеся некоторые усовершенствования, это число можно повысить до семидесяти шести и даже до девяносто двух.

Генерал недоверчиво прищурил узкие глазки.

– Сейчас я вам все покажу, – торопливо заговорил Брэксмар. – Я понимаю, мои предыдущие опыты вас не впечатлили. Но за минувший год мне удалось добиться значительных сдвигов… Фам, ты готов?

Фам, повернув на секунду голову, кивнул.

– Тогда по моей команде.

Брэксмар подскочил к четвертой – последней – металлической емкости, проверил показания датчиков, подкрутил один из вентилей.

– Давай! – крикнул он.

Фам защелкал клавишами. Послышался нарастающий гул, емкость задрожала. Оба офицера тревожно переглянулись, тот, что снимал, опустил камеру. Гул заполнил своды пещеры, вызывая неприятное ощущение, предупреждающее, что стены сейчас обрушатся и погребут под собой и генерала, и установку, и самого профессора.

Брэксмар что-то прокричал, махая рукой, но что – из-за гула не разобрать. Один из офицеров тронул генерала за плечо, и когда тот поднял глаза, указал рукой на выход. Генерал сердито отмахнулся и ткнул пальцем в камеру – делай, мол, свое дело.

Устыдившись, офицер поднял камеру, ловя в видоискатель суетящегося возле установки высокого старика, который не обращал на грозящую опасность ни малейшего внимания и азартно проверял показания датчиков, делая Фаму быстрые, загадочные знаки.

Гул меж тем начал затихать. Через минуту в пещере снова стало тихо, установка гудела равномерно и уже совсем не пугающе.

– Все, генерал, – сказал Брэксмар, – синтез окончен. Извините за этот шум, я заставил вас поволноваться…

Генерал махнул рукой.

– Все в порядке.

– Я в десять раз увеличил мощность последней фазы синтеза, – пояснил Брэксмар, – из-за этого в несколько раз усилилась вибрация. Это, конечно, небезопасно, но, если говорить упрощенно, благодаря увеличению мощности я добился того, что на последнем этапе трансформации из несовершенного вещества, можно сказать сырца, появляется практически готовое к употреблению горючее.

– Вы хотите сказать, что вода, которую вы набрали из залива, может теперь гореть… как бензин? – спросил генерал.

– Не совсем, как бензин, – засмеялся профессор. – Но тем не менее она горит.

– Покажите, – без улыбки потребовал генерал.

При этом он покосился на офицера с камерой: снимай каждую мелочь!

– Хорошо, – посерьезнел Брэксмар. – Фам, налей нам немного водички.

При этом глаза его лукаво блеснули, но, покосившись на хмурого генерала, он сдержался.

Фам выбрался из-за компьютера, взял пластмассовое ведро, открутил кран в четвертой камере и налил на дно прозрачной жидкости.

Генерал при этом невольно потянул носом.

– Ничем не пахнет, – весело сказал Брэксмар. – Можете сами понюхать. Экологически это идеально чистое топливо. Конечно, при сгорании выделяется некоторая часть токсинов, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что выбрасывают в атмосферу бензин, керосин или их различные производные.

Поколебавшись, генерал спустился с возвышения и осторожно понюхал жидкость. Оба офицера по пятам следовали за ним и тоже поочередно сунули плоские носы в ведро. По лицам всех троих было видно, что они удивлены.

– Это та же самая вода, – сказал генерал, озвучивая мысли своих подчиненных.

– По виду – да, – согласился Брэксмар. – Но по сути это уже совсем не вода. Впрочем, сейчас вы увидите.

Он взял ведро у Фама и плеснул из него на стену. Прозрачная жидкость потекла по камню, и стало видно, что это уже совсем другая субстанция, отличная от воды. Обыкновенная вода, пусть себе даже и морская, мгновенно стекает по камню, быстро впитываясь в пористую поверхность. Жидкость же из ведерка была гуще, маслянистей и в свете ламп отливала серебристым металлическим блеском. И капли срывались с выступа медленно, тяжело.

– Фам! – сказал профессор.

Его молчаливый помощник достал зажигалку, чиркнул, выждал несколько секунд и поднес огонек к темному пятну на камне.

Генерал невольно поднял руку и отклонился.

– Это не опасно, генерал, уверяю вас, – быстро произнес профессор.

Пятно вспыхнуло, над огнем поднялось белое облачко. У офицера с блокнотом вырвалось громкое восклицание. Но генерал этого не заметил, настолько был поражен увиденным.

– Оно… горит, – сказал он, взглянув на Брэксмара.

– Да, – подтвердил тот. – Горит. И уже давно. Но это не главное. Оно – или акванон, как я назвал этот новый вид топлива – пока не работает так эффективно, как хотелось бы. Вот, видите.

Профессор указал на пятно. Пламя, столь задорно вспыхнувшее, уже погасло. И только легкий дымок указывал на то, что разлитая по камню жидкость еще выделяет какую-то часть тепла.

– Фаза чистого горения занимает примерно втрое меньше времени, чем у бензина, – сообщил Брэксмар. – То есть акванон пока не слишком годится в качестве основного топлива для двигателей. Хотя, если под рукой нет углеводородов, любой ДВС может работать на акваноне от нескольких минут до часа, в зависимости от марки двигателя…

– Покажите, – снова потребовал генерал.

Брэксмар обернулся к Фаму.

Тот кивнул и неторопливо направился к генератору.

– Прошу вас, генерал, пройдемте сюда, – пригласил профессор. – Это один из наших генераторов. Сейчас в нем нет горючего. Фам, будь добр, продемонстрируй господину генералу.

Фам постучал ключом по топливному баку генератора. Бак ответил пустотелой гулкостью. Для убедительности Фам открутил топливный шланг, показывая, что бак совершенно пуст.

Генерал отдал короткое приказание одному из офицеров, который держал в руках блокнот. Тот тщательно проверил генератор на наличие второго, тайного бака, и покачал головой.

– А теперь мы зальем в бак акванон, который только что был изготовлен на ваших глазах, – сказал Брэксмар, сдерживая лукавую улыбку. – Вы позволите, генерал?

– Давайте, – бросил генерал.

– Фам.

Молчаливый помощник профессора набрал из четвертой камеры синтезатора полное ведро (оба офицера по знаку генерала тщательно обнюхали содержимое ведра) и неторопливо перелил его в бак генератора. Генерал терпеливо ждал, внимательно наблюдая за действиями Фама. Время от времени он косился на снимающего офицера, указывая ему едва заметным движением бровей, на что следует обратить особое внимание.

– Предупреждаю, генерал, будет дымно, – сказал Брэксмар. – Генератор проработает совсем недолго, и Фаму придется потом долго отлаживать карбюратор…

– Включайте, – потребовал генерал.

Брэксмар кивнул Фаму. Тот щелкнул тумблером и, чуть помедлив, нажал кнопку пуска.

Двигатель захрипел, закашлял, вместо привычного ровного гудения послышался прерывистый треск. Из-под кожуха потянуло густым белым дымом, в котором, казалось, двигатель окончательно захлебнется. Но нет! Треск постепенно выровнялся, хотя хрипы и кашель не прекращались. Генератор натужно, с трудом, но РАБОТАЛ. Прошла минута, вторая – он все еще не смолкал. Правда, сбои участились. Дым повалил гуще, отдавая какой-то сладковатой тухлятиной. Однако гостей это не смущало. Они зачарованно смотрели на работающий генератор. Им казалось, что попали в пещеру чародея, и они благоговейно вдыхали этот ни с чем не сравнимый аромат.

– Фантастика! – сказал генерал, задрав изумленное личико к Брэксмару.

– Никакой фантастики, генерал, – отозвался тот, явно довольный произведенным эффектом. – Голая наука, и только. В принципе, человечество рано или поздно пришло бы к чему-нибудь подобному. Просто мне удалось это сделать первым. Впрочем, говорить о полном успехе несколько преждевременно.

Двигатель начал чихать все громче и вскоре совсем затих.

– Как видите, над акваноном еще надо хорошенько поработать, – машинально глянув на часы, сказал Брэксмар. – Сейчас его хватило на семь минут. Еще полгода назад он едва заводил двигатель. Если провести ряд дополнительный исследований, то, я думаю, вскоре он сможет работать не хуже бензина…

– Сколько вам потребуется времени, профессор? – перебил его генерал.

– Думаю, еще с полгода придется повозиться, – пожал плечами Брэксмар. – Ну, или год. В зависимости от того, насколько верно будет выбрано направление. И мне понадобится кое-что из оборудования. Что именно – я указал вот на этом диске.

– Хорошо, – кивнул генерал, забирая диск. – Работайте. Все необходимое будет доставлено в самые короткие сроки. А может, вы хотите перебраться ближе к цивилизации? Мы готовы предоставить вам лабораторию в любом городе…

– Нет, благодарю. Меня здесь все устраивает.

– Может быть, вам нужны помощники?

– И в этом я не нуждаюсь, – улыбнулся Брэксмар. – Мы с Фамом вполне справляемся вдвоем.

Генерал помолчал, покачиваясь на каблуках.

– Тогда я распоряжусь усилить охрану. Пожалуй, теперь это не помешает.

– Вы же знаете мои принципы, генерал, – резко возразил профессор. – Я не могу работать в окружении армии охранников. Их здесь и так слишком много…

Он сделал раздражительный жест. Бледные его щеки пошли розовыми пятнами, глаза сверкнули.

– Хорошо, хорошо, – сразу же сдался генерал. – Мы помним ваши принципы, профессор. Никто не собирается их нарушать. Можете спокойно работать.

– Благодарю, – кивнул, быстро остывая, Брэксмар.

– Есть какие-либо личные просьбы? – поинтересовался генерал.

– Нет.

Брэксмар и генерал посмотрели друг на друга – и губы генерала тронула едва заметная улыбка. То, чему он стал свидетелем, было одним из величайших событий в истории человечества. Мир если и не повернет вспять, то уж точно встанет на дыбы. И тем удивительнее казалось поведение профессора. Он мог бы требовать за свое открытие все, что угодно, и получил бы это незамедлительно. Но чудак отличался монашеской скромностью. Джинсы на нем были заношены чуть не до дыр, а дужка старомодных очков замотана скотчем.

«Или я чего-то не понимаю, – подумал генерал, – или он еще скажет свое слово».

– Желаю удачи, профессор.

– И я желаю вам того же, генерал.

Со стороны эта пара представляла собой забавное зрелище. Рослый широкоплечий европеец с длинным и угловатым, точно вырубленным из куска скалы лицом, и низенький круглолицый азиат, похожий на пожилую обезьянку.

Впрочем, обоим было сейчас не до забавы.

Через двадцать минут над горным хребтом, густо поросшим непроходимыми джунглями, поднялся гидроплан и взял направление на север.

– Ну что, Фам, – рассеянно сказал профессор Брэксмар, глядя вслед гидроплану, – кажется, мы с тобой имеем право на стаканчик виски?

Они стояли у каменистой отмели, спускающейся к узкому серпообразному заливу. Наверх тянулся крутой склон. Его сплошь покрывали заросли кустарника, идеально маскируя вход в пещеру. Где-то в кустах сидели охранники, но профессор Брэксмар сейчас о них не думал. Он пристально смотрел на зеленоватую воду залива, и по лицу его было видно, что мысленно он сейчас находится очень далеко, а визит генерала остался для него не более чем эпизодом, одним из многих в его долгой жизни.

Крикнула чайка – и профессор очнулся. Он с улыбкой глянул на Фама, невозмутимо ожидающего, когда можно будет вернуться в пещеру.

– Пойдем, дружище, – опустил профессор руку на мускулистое плечо помощника. – Выпьем виски, пообедаем и примемся за работу. Кажется, у меня появилась одна любопытная идея.

Неделей позже, Вьетнам, Ханой

Трое мужчин сидели вокруг квадратного столика, инкрустированного перламутром. Перед ними стояли пиалы с чаем, сладости, лежала коробка сигар.

Двое были одеты в военные мундиры, носившие генеральские знаки отличия. Третий был в строгом костюме цвета маренго, в белоснежной сорочке и в модных очках и представлял, без сомнения, элитную чиновничью когорту, имеющую по всему миру схожие вкусы в одежде, в прическе и в манерах.

– Еще чаю, господин Ву?

– Благодарю вас, генерал Нгок, – наклонил разделенную аккуратным пробором голову чиновник.

Генерал Нгок, сидевший между господином Ву и другим генералом, поднял старинный фарфоровый чайник и налил зеленого, пахнущего жасмином, чая в пиалу своего штатского соседа. То, что он сам обслуживал гостя – а дело происходило в кабинете Нгока, – говорило об огромном уважении, которое он к нему питал.

– Вы очень любезны, генерал, – поблагодарил тот.

– Не стоит благодарностей, господин Ву. Берите сигару, прошу вас. Это из Кубы, посылка от моего старого друга.

– Спасибо, генерал. Я не курю.

– Это не от Хуана ли? – спросил веселым голосом второй генерал, плечистый крепыш с головой, густо усыпанной сединой.

– От него самого, генерал Фыонг, – подтвердил с улыбкой Нгок.

– Ты смотри-ка, помнит старых друзей, – приятно удивился Фыонг.

– Ну, еще бы не помнить, – возразил Нгок. – После того, что мы вместе пережили.

– Да, славные были денечки, – закатил глаза генерал Фыонг.

Господин Ву мелкими глотками прихлебывал чай и терпеливо ждал, когда старые вояки покончат с воспоминаниями.

Генерал Нгок перевел взгляд на гостя, спохватился, подавил улыбку.

– Итак, господин Ву, что вы скажете о нашем проекте? Он вас заинтересовал?

– Надо подумать, господин генерал, – ответил чиновник, скрывая взгляд за стеклами очков.

– Как долго вы собираетесь думать? – осведомился генерал.

– Это, как вы понимаете, требует некоторого количества времени. Информация, полученная мной, довольно неожиданна. Она требует детального изучения. Кроме того…

– Да? – обратился в слух генерал Нгок.

Генерал Фыонг не спеша выбрал сигару, раскурил с ухватками заядлого курильщика, выпустил густое облако дыма. Но глаза его неотрывно следили за выражением лица господина Ву.

– Кроме того, меня несколько смущает завеса секретности, которой вы окружили ваш проект, – закончил тот свою мысль.

– Но, господин Ву, – мягко улыбнулся генерал Нгок. – Как вы сами понимаете, проект имеет колоссальные перспективы. Достижения профессора Брэксмара уже впечатляют. А что будет, когда он усовершенствует свой синтезатор?

– Будет ли это вообще, вот в чем вопрос? – с кривой улыбочкой проговорил господин Ву. – И потом, все это напоминает… э-э… некий фокус, что ли. Обычная вода – и вдруг горит. Не знаю, не знаю….

– Но я же показывал вам запись, – развел руками Нгок. – Вы видели: я сам присутствовал при эксперименте. И мои ассистенты тоже. Все было проверено лично мной. Никакого обмана, уверяю вас. Да и…

Он помолчал, выбирая слова.

– Профессор не тот человек, чтобы вводить нас в заблуждение, господин Ву. Это настоящий ученый, чудак, который жаждет принести пользу человечеству. Кроме его работы, ему ничего больше не нужно. Такие люди не умеют хитрить, понимаете меня?

Господин Ву еле заметно покачал головой.

Генерал Фыонг недовольно нахмурился. Этот штатский с самого начала вызывал его сомнения. Но без него в задуманном деле не обойтись, поэтому приходилось терпеть. Генерал Фыонг сделал глубокую затяжку и с силой выпустил дым.

– Скажите, генерал Нгок, – не замечая недовольство Фыонга, спросил господин Ву, – а почему вы не сделаете доклад о вашем профессоре на пленуме? По-моему, это дело государственной важности, и нет смысла утаивать его от руководства партии и страны. Более того, это в известной степени незаконно.

Оба генерала быстро переглянулись. Они ждали этот вопрос и были готовы к нему. Но как отреагирует господин Ву, услыхав ответ?

Тот, между тем, ждал, наклонив голову. Его тонкая шея, когда он так сидел, выдавала возраст. Он был не моложе обоих генералов, и только тщательный уход за собой, вегетарианская диета и отказ от вредных привычек позволяли ему дистанцироваться от своих лет. И потом, мало кто знает, как незаменима порой бывает для мужчины краска для волос.

– Видите ли, господин Ву, это долгая история, – начал генерал Нгок.

– Ничего, господин генерал, я не тороплюсь, – сказал гость.

В подтверждение своих слов он поднял пиалу и сделал крошечный глоток чая. И тщательно покатал его во рту, прежде, чем проглотить.

– Дело в том, – сказал генерал Нгок, – что с профессором Брэксмаром мы знакомы очень давно.

– Вот как?

– Да, – подтвердил генерал. – Только тогда он не был профессором. А я не был генералом. Я командовал ротой и носил звание капитана.

– Вы говорите о войне с американцами? – уточнил гость.

– Именно так, господин Ву. О войне с американцами… Шел второй год войны. Мы несли тяжелые потери. Янки оттесняли нас все дальше. Нам приходилось очень нелегко.

– Да, я хорошо помню историю той войны, господин генерал, – сказал господин Ву.

– Питер Брэксмар, – перешел к сути Нгок, – тогда студент Чикагского университета, прибыл во Вьетнам добровольцем. Он был уверен, что должен защищать принципы демократии. В первом же бою он был ранен и попал в плен. Он мог бы умереть, поскольку был слаб и неопытен. Но я помог ему выжить. Он пробыл в плену шесть месяцев и за это время многое увидел и многое понял А потом его в числе прочих обменяли на наших пленных. Долгие годы я о нем ничего не слышал. И вот, спустя четыре десятка лет, он нашел меня и предложил к рассмотрению свой проект.

– Любопытно, – пробормотал господин Ву.

– Вы о том, что он нашел меня?

Господин Ву кивнул.

– Да, я сам был немало удивлен. Но еще больше поразился, когда он познакомил меня со своим проектом. Делать из обычной морской воды горючее – это очень смелая идея. Разумеется, я знал, что в этом направлении ведутся активные изыскания. Существуют различные смеси воды и бензина, и им пророчат большое будущее. Но все это требует громадных затрат и равно не освобождает человечество от нефтяной зависимости… Впрочем, господин Ву, вы, как специалист в этой области, знаете о данной проблеме больше меня.

Господин Ву согласно наклонил голову.

– Меня поразила смелость и масштабность проекта профессора Брэксмара, – продолжал генерал Нгок. – Если бы он сумел воплотить его в жизнь, наша страна получила бы поистине неисчерпаемые богатства.

– Почему он пришел к вам? Почему вообще он решил облагодетельствовать именно Вьетнам?

– Он объяснил. Он разочарован американской демократией. Эти захватнические войны во имя нефти, этот грабеж всего мира идут вразрез с его нынешними принципами. Он хочет дать миру самое дешевое и самое экологически чистое топливо, и тем самым лишить Соединенные Штаты необходимости проводить и далее свою захватническую политику. А Вьетнам, по его мнению, больше прочих пострадал от американской агрессии. Поэтому профессору кажется весьма символичным вручить именно нам свое изобретение – он назвал его акванон, – чтобы таким образом загладить вину своей страны перед нашим народом.

– Весьма похвальное желание, – пробормотал господин Ву. – Гм, акванон.

Генералу Нгоку показалось, что гость произнес эти слова не без иронии. Но лицо господина Ву было очень серьезно, и слушал он теперь гораздо внимательнее, чем в начале беседы.

– Теперь по поводу того, почему мы скрываем нашего профессора, – переглянувшись с Фыонгом, сказал Нгок. – Во-первых, он сам поставил такое условие. Во-вторых, до той поры, пока его установка не начнет производить топливо, идентичное по своим качествам бензину, никто не должен знать о его работах.

– Не могу с вами не согласиться, – заметил Ву. – Едва эта новость станет достоянием гласности, на нашу землю слетится разведка всех стран НАТО. Да и Россия вряд ли позволит нам единолично пользоваться таким открытием.

– Теперь вы понимаете, – кивнул генерал. – Поэтому с самого начала мы окружили пребывание профессора Брэксмара в нашей стране самой глубокой тайной. Чем меньше людей знают о его работе, тем лучше. Стоит мне, как вы предлагали, сделать доклад на пленуме, и тут же это станет известно нашим врагам.

– Да, вы правы, господин генерал, – снова согласился Ву. – Чем больше людей посвящено в эту тайну, тем меньше вероятность, что она будет оставаться таковой.

– Что знают двое, то знает свинья, – глубокомысленно изрек генерал Фыонг.

Его замечание осталось без ответа. Господни Ву отпил чая, помолчал.

– Почему же вы решили довериться мне?

Генерал Нгок пристально глянул на него.

– Вы, господин Ву, имеете репутацию твердого и честного человека. Вам можно доверять.

– Приятно слышать, господин генерал.

– Кроме того, вы возглавляете нефтедобывающий концерн, господин Ву. Работа профессора Брэксмара близка к завершению. Он просит нас предоставить ему установку гораздо большего размера, чем та, которой он располагает в пещере. Он хочет на промышленном уровне продемонстрировать возможности своего синтезатора. Сами мы не в состоянии собрать агрегат подобного рода. Поэтому нам нужна ваша помощь. Только вы в состоянии, сохранив тайну, помочь нам выполнить требование профессора.

В кабинете повисла долгая пауза. Оба генерала ждали, что скажет гость. Лицо Нгока было невозмутимо. Зато Фыонг не мог скрыть беспокойства.

– В конечном итоге, это ведь нужно нам всем, не так ли? – спросил господин Ву. – Я думаю, товарищи из правительства без сомнения нас простят, когда поймут, какими мотивами мы руководствовались.

– Я рад, что вы именно так это поняли, – улыбнулся генерал Нгок.

– Хорошо, – кивнул господин Ву. – Когда нужно подготовить установку?

– Профессор Брэксмар сообщит дополнительно. Он не хотел бы начинать широкие испытания до того, как доведет свой синтезатор до совершенства.

– Сколько же ждать?

– Точно он не знает. По его словам, полгода, максимум – год.

– Хорошо. Мы будем готовы.

– Следует ли это понимать, что вы согласны сотрудничать с нами?

– Да, – коротко ответил Ву. – Как только профессор будет готов, дайте мне знать. И сразу начнем собирать синтезатор.

– Я очень рад, что нам удалось договориться, – просветлел генерал Нгок.

– А уж как рад я, и слов нет, – вмешался генерал Фыонг, истомленный молчанием. – Этот синтезатор, господин Ву, даст нам такие козыри, какие американцам и не снились. Мы начнем продавать всему миру самое дешевое топливо в любом количестве. И поставим этих проклятых янки на колени! Их экономика и так похожа на мыльный пузырь. А когда мы выбьем из-под их ног золотого тельца в виде нефти, которую они воруют по всему миру, они лопнут в один миг. Вспомнят тогда нашу Сонгми… (деревня, сожженная вместе с жителями американскими солдатами в 1968 г. – Прим.)

Старый генерал задохнулся от нахлынувших чувств и замолчал.

Господин Ву выслушал его с невозмутимым видом. Зато генерал Нгок, кажется, был не очень доволен пылкой речью своего товарища. Впрочем, по его лицу трудно было разобрать, о чем он сейчас думает.

– Вот копия записи испытаний, – протянул он диск господину Ву. – Я думаю, вы захотите еще раз ознакомиться с подробностями эксперимента.

– Конечно, генерал. Благодарю.

Господин Ву положил диск в карман пиджака.

– Разрешите мне на этом откланяться, – поднялся он со своего места. – Хотел бы задержаться, но не могу. Дела.

Поднялись и оба генерала.

– Итак, мы можем на вас рассчитывать? – спросил на прощание генерал Нгок.

– Всецело, – твердо сказал господин Ву. – Во всех смыслах. Всего хорошего, господа. И – благодарю за доверие. Поверьте, я сумею его оценить.

Он осторожно пожал обоим генералам руки и вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, генерал Нгок перевел взгляд на генерала Фыонга.

– Мне кажется, дорогой друг, вы были несколько излишне откровенны.

США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

Когда запись подошла к концу, Алан Спунер, шеф Юго-Восточного отдела, щелкнул клавишей компьютера и посмотрел на обоих своих собеседников.

– Ну, что скажете, господа? – внушительно спросил он.

Внушительности тона соответствовал и облик Спунера. Он был еще далеко не стар, с могучими плечами и атлетической шеей. За последние годы у него обозначилось солидное брюшко, но это не уменьшало ощущения властной силы, идущей от него. Впрочем, взгляд у него был вкрадчивый, как у лисы, и голос, когда требовалось, звучал слаще меда.

– Запись подлинная, мистер Спунер? – тыча в стоящий перед ним экран ноутбука, спросил Тед Маршалл, начальник оперативного отдела, подвижный легковес-холерик, одетый в нарочитом спортивном стиле.

– Подлинная, Тед. Можешь не сомневаться.

– От кого поступила? Источник надежный?

– Надежней не бывает. Это наш проверенный агент, и внедрен он очень глубоко.

– Тогда, мне кажется, не мешало бы нам наведаться в эту милую пещерку.

Спунер кивнул и взглянул на Пола Орсака, своего главного аналитика.

– Твое мнение, Пол?

– Сдается мне, этот профессор затеял грандиозное дельце, – неторопливо сказал Орсак, полный блондин в светлом костюме. – То, что обычная вода после десятиминутной обработки способна запустить двигатель и поддерживать его в рабочем состоянии, уже говорит о многом. Этот профессор – гений, нет сомнений. Одного не понимаю: какого черта он сунулся со своим изобретением к вьетнамцам? Он же стопроцентный американец.

– А может, это липа? – вставил Тед, вертя головой.

– Смысл? – вскинул тяжелый подбородок Спунер.

– Провокация. Хотят, чтобы мы купились и послали своих людей. А там их уже будут ждать вьетнамские товарищи.

Тед неприятно осклабился, показывая неровные зубы.

– Исключено, – твердо возразил Спунер. – Источник, предоставивший мне эту запись, уверен, что подделки быть не может. Кроме того, мы навели кой-какие справки относительно профессора Питера Брэксмара. Он ветеран Вьетнама. Полгода был в плену. Когда вернулся в Штаты, стал ярым противником войны. Выступал на демонстрациях пацифистов и все такое. Потом затих, работал в Чикагском университете.

– Чем он там занимался? – спросил Орсак.

– Какой-то фигней, связанной с гидротехникой.

– И что же, не было ничего известно о его опытах по превращению воды в горючее?

– Представьте, ничего. Ковырялся себе в лаборатории, как все эти ученые, но и только. Последние годы жил у себя на ферме, и, естественно, никто понятия не имел, что он там делает.

– Где находится ферма? – спросил Орсак.

– В лесу, возле залива Мэн.

– Ему нужна была морская вода для опытов. Много воды. И отсутствие посторонних.

– Умеет прятать концы в воду, – скаламбурил Тед Маршалл, скаля зубы.

– Похоже, он хорошо все обдумал, – заметил аналитик.

– Очень хорошо, Пол, – кивнул Спунер. – И время у него было.

– Про…ли профессора, – подытожил Тед Маршалл, не стесняясь присутствующих.

– Эта старая сволочь, видите ли, считает, что Штаты виноваты перед Вьетнамом, – сказал, играя желваками, Спунер, – и желает искупить вину, подарив ему свое изобретение.

– Хорошенький подарок, – усмехнулся Орсак.

– Но это не все. Со своим проектом он вышел на генерала Нгока, некогда державшего его в плену.

– Встреча старых друзей?

– Что-то вроде того. Нгок не дал Брэксмару загнуться в плену, ну и тот не забыл спасителя.

– Просто залиться слезами, – хихикнул Маршалл.

– Когда это произошло? – уточнил Орсак.

– Примерно год назад. Естественно, Нгок уцепился за предложение Брэксмара двумя руками. Сохраняя все в строгой тайне, военные организовали Брэксмару лабораторию в пещере, где тот и продолжил свои опыты.

– То есть о разработке Брэксмара знает только генерал Нгок? – сообразил Тед Маршалл.

– Ну, и еще один генерал, соратник Нгока по войне. Некто генерал Фыонг. Но никого более, включая правительство, генералы в известность не поставили.

– Разумно, – одобрил Орсак. – Чем меньше людей знает о пещере, тем больше шансов довести дело до конца.

– Ну да, – кивнул Маршалл, – поэтому и мы целый год ничего об этом не слышали.

– Хуже всего то, что генералов обуяли реваншистские настроения, – сказал Спунер. – Они просто-таки жаждут поставить экономику США на колени, одаряя весь мир баснословно дешевым топливом.

– Черт побери! – воскликнул Тед Маршалл.

– Похоже, что у них есть шансы, – помолчав, сказал Орсак.

– Еще какие, – кивнул Спунер. – Через полгода, максимум через год, Брэксмар закончит свои опыты. Он полагает, что его акванон по своим показателям не будет уступать бензину. Он уже планирует пробное производство акванона в промышленном масштабе. Если его планы осуществятся…

Он замолчал, обводя присутствующих тяжелым взглядом.

– Они не должны осуществиться, – негромко сказал Орсак.

– Само собой! – поддержал его Маршалл. – Хорошенькое дело: Вьетнам начнет из ничего делать бензин. Да нам тогда крышка! Штаты развалятся быстрее, чем «Катрина» разрушила Новый Орлеан.

– Но если мы первые заполучим разработку Брэксмара, у нас в руках окажется грандиозный козырь на случай, когда нефть по всей земле выкачают до последнего барреля, – заметил Орсак.

– Верно, Пол, – кивнул Спунер.

Глаза Теда Маршалла заблестели.

– Когда начинаем операцию, шеф?

– Нам пока неизвестно, где находится пещера, – с досадой ответил Спунер. – Генералы держат ее местоположение в строгой тайне. Надо ждать, когда Брэксмар соизволит предъявить свой синтезатор миру. А это произойдет не раньше, чем он закончит свою работу.

– Мы не можем пассивно ждать, – сказал аналитик. – Нас могут опередить. Те же русские не меньше нашего заинтересованы в том, чтобы отсрочить на как можно более долгий срок появление альтернативного топлива.

– Возможно, они уже ведут поиски пещеры! – воскликнул Тед Маршалл.

– Не исключено, – кивнул Спунер. – У них могут быть свои источники информации. Поэтому, господа, давайте хорошенько подумаем, как нам первыми оказаться в пещере Брэксмара. Тем более что кое-что у нас есть.

16 июня, Таиланд, Паттайя, 15.30

Расправившись с грудой бананов и выпив две чашки кофе, Роман почувствовал, что окончательно проснулся. Телефон пока молчал, но это было и к лучшему. Чем позже Стокк выберется из дому, тем ближе вечер, когда станет чуть прохладнее. Разница даже в два градуса позволяла чувствовать себя гораздо комфортнее в этих широтах, где температура изменялась по шкале от «очень жарко» до «невыносимо жарко», без каких-либо отклонений в сторону «прохладно» или хотя бы «тепло».

В номере тихо гудел кондиционер, создавая максимум комфорта, и вышвыривать свое разнеженное тело в уличное пекло совсем не хотелось. Однако служба есть служба. Как только поступит сигнал от Лака, надо брать ноги в руки и – марш-марш левой.

Вчера Стокк без толку проторчал в ресторане – до половины шестого утра, между прочим, – и вероятность того, что его встреча с резидентом состоится именно сегодня, была очень высока. Затягивать свой визит в Паттайю со стороны бельгийца неосмотрительно. Он слишком заметная фигура. Во всех смыслах. Поэтому Роман предполагал, что не далее как сегодня Стокк выйдет на контакт. Ну а как там сложится дальше, будет видно.

Зазвонил мобильный. Роман глянул на дисплей.

Ага, начальство пожаловало. Подполковник Дубинин, любимый куратор, собственной персоной. Неспокойно им с генералом Слепцовым, начальником отдела, в матушке-Москве. Переживают, как бы чего не вышло. Бедные вы мои.

Ну, Дубинин человек свой, он в капитане Морозове уверен, как в себе. А вот о генерале Слепцове этого не скажешь. Он, если в чем и уверен, так это в том, что капитан Морозов в очередной раз выкинет какой-нибудь фортель и подведет его под монастырь, лишив всех выстраданных сорокалетней службой званий и привилегий. Оттого и отношение к капитану со стороны начальника отдела было, мягко говоря, настороженным.

А если не мягко, то были они с самого начала на ножах. Генерал не мог простить капитану тотального разгильдяйства (читай, повышенной инициативности), склонности к аморальному образу жизни (читай, желания свободное от работы время проводить в точном соответствии со своими вкусами и привычками) и непочтительного отношения лично к нему, ветерану ГРУ (так и читай). Капитан же не любил генерала за скудость мысли, раболепие перед вышестоящими и нудное буквоедство, недопустимое в такой творческой работе, как внешняя разведка. Было, понятно, и еще кое-что, но это уже частности, лишь дополняющие основные положения и потому не требующие каких-то отдельных пояснений.

Тем не менее оба как-то сосуществовали, что лишний раз доказывало верность тезиса о единстве и борьбе противоположностей.

– Слушаю вас, товарищ подполковник, – сказал, сладко потягиваясь, Роман.

– Это я тебя слушаю, Морозов, – вздохнул Дубинин.

Вздох оттого, что ну никак не мог постичь капитан незамысловатых истин армейской субординации. Вот ведь вроде и по форме отвечал, а все не так, как полагалось. Точно не он у Дубинина, а Дубинин у него находился в подчинении и должен был отчитываться в своих действиях. Да еще эти неистребимые барские интонации коренного, до двадцатого колена, москвича. (В Управлении поговаривали, что в родне у капитана числилась сама боярыня Морозова, та самая, суриковская.) Вот и поди, поговори с таким.

Но, надо отдать должное Дубинину, от родословной капитана он не тушевался, как не смущался вообще ни от чего, и спрашивал с подчиненного по полной, снимая, если требовалось, стружку во-от такой толщины. А если и вздыхал порой, то только лишь из дружеского участия. Мол, бьюсь, бьюсь я над тобой, а толку никакого. Как был великовозрастным обалдуем, так и остаешься. И кому, спрашивается, от этого хуже?

– Слушать пока нечего, – заметил Роман, не обратив, как всегда, внимания на вздох начальства. – Клиент гуляет куда хочет и с кем надо пока не встречается.

– Ты уверен?

– Все под контролем, командир!

– Ой ли?

– На что намекаете? – насторожился Роман.

– Да все на то же, – сухо сказал Дубинин. – Не гуляешь ли ты сам куда хочешь в то время, когда клиент встречается, с кем надо?

Роман горько усмехнулся. Все понятно. Происки Слепцова. Намек на что, что «любитель сладкой жизни» капитан Морозов «кинулся в омут наслаждений» (у Слепцова была слабость к пышной риторике) и начисто забыл о задании Родины.

Раньше Роман от подобных намеков взвивался на дыбы, протестуя и вопия, но со временем попривык и силы на ненужные оправдания не тратил. Время – арбитр беспристрастный и оттого самый справедливый – все расставляло на свои места. Если Роман Евгеньевич и не дожидался извинений, чего не могло быть в принципе, то отсрочка на неопределенное время его немедленного увольнения, чем грозил Слепцов, была лучшим доказательством его правоты.

– Да, подполковник, – сказал Роман. – Так оно и есть. Я не вылезаю из go-go баров, а клиент давно убыл в неизвестном направлении.

– Откуда не вылезаешь? – спросил Дубинин.

– Так, – теперь уже вздохнул Роман, – из ниоткуда.

– Не выпендривайся, Морозов, – сказал Дубинин скучным голосом. – Дело серьезное, старика уже дергали сверху. Советую собраться.

– Вас понял, товарищ подполковник, – еще скучнее отозвался Роман. – Разрешите идти?

– Куда идти? Ты вообще где сейчас? – мгновенно среагировал Дубинин.

– Я сейчас там, где надо, – твердо ответил Роман и нажал кнопку отбоя, пресекая дальнейшие расспросы дотошного куратора.

Подождал, не перезвонит ли.

Не перезвонил.

Ну, Дубинин! Не может без этих копаний. Вечно желает знать, куда да где. Казенная душа.

Однако и нюх же у него!

В данный момент Роман должен был находиться в непосредственной близости от объекта. То есть сидеть в раскаленной машине невдалеке от бунгало Стокка и ждать, пока тот не соизволит выбраться на свою очередную гастроэротическую прогулку.

По инструкции, это занятие наиважнейшее и строго обязательное. По сути же, наипустейшее и обязательное далеко не всегда. Конечно, если правильно организовать процесс. А поскольку Роман все организовал верно, то и надобности в его сидении не было никакой.

Хватит того, что дежурство несет Лак, парень весьма даже толковый. И, кстати говоря, молодой, что служило достаточным основанием надеяться на его выносливость. К тому же он был местный, и климат никак не влиял на его состояние. Вот почему Роман позволил себе после долгой жаркой ночи завалиться в своем кондиционированном номере в постель и честно выспаться перед очередной не менее жаркой ночью. Прознай об этом в Москве, крику не оберешься. А так и отдохнул, и клиента из-под наблюдения не выпустил. Лаку в опасном деле все равно не участвовать, а себе Роман Евгеньевич нужен был сегодня ночью бодрый и веселый. Получалось, что силы были разделены по наиболее рациональному принципу, о чем Москве вовсе знать не полагалось.

Э-хе-хе, вздохнул Роман. Труды наши тяжкие. А там еще Леня со своим спецзаказом…

Телефон снова ожил. Леня. Легок на помине. Впрочем, о нем Роман не забывал никогда. Даже во сне.

– Здравствуй, Лёньчик, – прощебетал Роман, меняя тональность, по сравнению с предыдущим разговором, на два тона выше.

Выказывал радость, так сказать. В местном языковом колорите. Тут ведь не разговаривали, а пели. Вот и Роман, всегда моментально поддающийся ассимиляции, пошел этим жизнеутверждающим путем.

– А если короче? – спросил Леня, изъясняясь в своей самой что ни на есть обычной тональности – деловитой и довольно-таки хмурой.

Впрочем, случалось, что и он был настроен более игриво, но на то должны были иметься очень веские причины, связанные исключительно со сферой приложения его главных интересов.

Несколько лет назад Роман спас биржевого брокера Леонида Пригова от нескольких лет тюрьмы, а то и от чего похуже. Завязалась дружба, результатом которой стало тесное и взаимовыгодное сотрудничество. Капитан Морозов, используя личные связи и профессиональные навыки, добывал горячую информацию, а Леня использовал ее в своих финансовых манипуляциях.

Поскольку был он человеком без малого выдающимся, то Роман очень быстро вкусил сладость быстрых и больших (для недавнего-то босяка!) денег.

Это, в свою очередь, позволило ему в короткие сроки обзавестись рядом широких привычек, свойственных обеспеченным и холостым людям (когда-то был женат, но жена, прельстившись заокеанскими богатствами, давно и безболезненно его бросила, благо детей и состояния нажить не успели, а любовь исчахла сама по себе).

Именно эти привычки – одно пристрастие к рулетке чего стоило! – генерал Слепцов именовал «сладкой жизнью» и каленым железом пытался выжечь их из подчиненного. Но Роман считал, что, пока закона не нарушает, он может жить так, как ему вздумается, и двумя руками держался за Леню, своего благодетеля и кормильца.

Со своей стороны, Леня полагал, что самой дурной привычкой Романа является его служба в Конторе, и всячески старался его от этой привычки отвратить. Но тут уж Роман стоял насмерть, ибо только в защите Родины видел единственный смысл своей в общем-то непутевой жизни. А без смысла жить русский человек не приучен.

Леня злился (особенно, когда «горел» очередной важный заказ), грозил односторонним расторжением конвенции, язвил не хуже Слепцова, но все же терпел, тешась надеждой когда-нибудь заполучить Романа в свои руки целиком и полностью.

Так Роман и мыкался между двумя начальниками, формальным и теневым, то разрываясь пополам, то вполне удачно гармонизируя ситуацию. Все зависело от того, как ляжет карта, то есть, как всегда, от Ее Величества Удачи. Считать себя баловнем последней Роман вряд ли имел серьезные основания, но все же иной раз удостаивался ее благосклонного взора.

– Если короче, то работаю, – выбрал самую осторожную формулировку Роман.

– На кого, Рома? – тут же уточнил Леня.

– Как обычно – на нас, – еще осторожнее ответил Роман.

– «На нас» – с кем? – копал все глубже неутомимый работодатель.

– Ну, Леня, ты же понимаешь, что я сейчас на задании, – пошел в наступление (довольно-таки робкое) Роман. – Временно, конечно. Но это не мешает мне заниматься нашими общими делами…

– Заниматься, Рома, можно онанизмом, – перебил его Леня, бесцеремонный, как все работодатели. – Или вязанием, на худой конец. А дела надо делать.

– Я же не против, Леня…

– Не хватало еще, чтобы ты был против! – возмутился тот. – Три года я тебя кормлю, пою и воспитываю. А ты – против?

– Да нет же, Леня, я совсем не о том…

– А я о том, Рома. Я каждый раз о том и только о том. Другой бы на твоем месте уже двести раз все понял и не вынуждал старого, больного человека повторять снова и снова прописные истины.

– Ну так и не повторяй, – буркнул Роман.

– А, заело! – торжествующе заметил Леня. – Значит, что-то наподобие совести в тебе все-таки шевелится.

Про совесть можно было бы поговорить отдельно. Но Роман предпочитал не трогать сей хрупкой материи. И вообще, Леню лишний раз лучше не заводить. В отличие от Слепцова, он долго грозить не будет, а просто возьмет да и выкинет за борт. И пищи потом, барахтайся, махай руками – поздно. И бесполезно. Так и пойдешь ко дну, пуская пузыри, и кто тебе будет виноват?

Ответ был один, и более чем очевидный, поэтому Роман в подобные моменты норов свой натуго перетягивал веревочкой и ответные реплики из уст своих не исторгал. Пусть уж учит, коли есть охота.

И потом, для кого Леня-сан старается, как не для него?

– Ну что, будем работать, Рома? – помолчав, ласково спросил Леня.

– Будем, – сказал Роман.

– Тогда будь добр, напомни, о чем я тебе говорил перед расставанием?

– Оловянная руда, вольфрам, тиковое дерево, – четко выговорил Роман. – Но в первую очередь – нефть из Сиамского залива…

– Ты моя умница, – одобрил Леня. – Хоть памятью тебя бог не обидел. Ну и что же тебе удалось узнать? Хотя бы не в первую очередь?

– Леня, честное слово, ни минуты не было свободной. Но как только…

– Все с тобой ясно, – холодно произнес благодетель. – Я, конечно, понимаю, что наши дела для тебя вроде стрельбы по тарелочкам…

– Леня, ну зачем ты так!

– Как, Рома?

– Так, как будто я отказываюсь работать.

– Но, Рома, выходит, что это так! Ты вот уже больше суток находишься в таком хлебном месте и, вместо того чтобы порадовать меня толковой информацией, лепечешь что-то невразумительное. А скажи мне, не ты ли третьего дня спустил в казино все свои наличные, а также и безналичные капиталы?

– Ну, не то чтобы все, – снова сдулся Роман.

– А после, – не слушая его, продолжал Леня, – ты будешь сидеть на мели и просить меня выручить тебя «в последний раз». Так, Рома?

– Леня, я все понял!

– Сильно на это надеюсь, – сделав внушительную паузу, сказал Леня. – Когда возьмешься за дело?

– Прямо сейчас, – поспешно ответил Роман.

– Мо-ло-дец. Надеюсь на тебя, Роман Евгеньевич.

– Надейся, Леня!

– Все, пока. Завтра буду звонить.

Последние слова были сказаны не без грозного намека. И попробуй этого намека не учесть!

– Хорошо, Леня. Жду…

Роман хотел присовокупить еще что-нибудь, но трубка уже запикала отбоем.

Ну и ладненько. Все вроде обошлось чинно, без битья посуды и хлестания по щекам. Легкий втык – это баловство, без этого в любой работе никуда. А завтра будет видно, что и как.

Отбросив надоевший мобильник, Роман встал с кровати и неторопливо прошлепал босыми ногами к большущему, от пола до потолка, окну.

Из него открывалась дивная панорама. У горизонта темно-синим стеклом лежала океанская гладь, смыкаясь в необозримой дали с прозрачной небесной лазурью. Белела девственным песочком линия прибоя, вдоль нее густо зеленели взбиваемые бризом кучеряшки пальм. Далее картину несколько портили городские застройки и кишащее транспортом шоссе. Но внизу, под стенами отеля, лежал бассейн, такой чистый, голубой и прохладный, что Роману немедленно захотелось сигануть в него со своего девятого этажа.

Он вышел на балкон, на горячую мраморную плитку, свесился вниз и принялся разглядывать загорающих у бассейна. Зрение у него было еще ого-го, практически орлиное, и он без труда разглядел пару-тройку женских тушек, выгодно выделяющихся из числа других стройностью форм и ровностью загара. Он уже принялся с увлечением намечать приоритетное направление, когда снова зазвонил мобильный.

На этот раз курлыкал он на волне Лака, и Роман понял, что пора выдвигаться. С сожалением оторвавшись от сравнительного анализа, он вернулся в номер и взял трубку.

– Слушаю тебя, Лак, – сказал он строго.

Как-никак, хоть тут он был начальником.

– Они собираются ехать, шеф, – соловьиной трелью прощебетал его молодой помощник.

«Щебетал» Лак, природный таец, на английском, до неузнаваемости коверкая этот благородный язык, и слово «chief» у него выходило скорее как «thief». Роман пытался объяснить подчиненному разницу, но проще было изменить свое отношение к лукавой фонеме, нежели исправить выговор Лака.

«Thief так thief», – решил Роман Евгеньевич, и ни «боссом», ни каким-нибудь там «патроном» величать себя не повелел. В конце концов, не отражало ли это обращение истинную суть его нынешнего задания? Тем более что Лак, по простоте душевной, вкладывал в плохо поддающееся ему словцо самый что ни на есть рьяный и чинопочитательный смысл.

– Хорошо. Держись от них неподалеку, – приказал Роман. – Но не светись. Я скоро буду.

– О’кей, шеф, – горячо отозвался Лак. – Но… я и так не включаю днем фары.

Роман не сразу сообразил, что выражение «не светись» его смышленый помощник понял слишком буквально.

– Не светись значит – не лезь им на глаза, – терпеливо пояснил он.

По напряженному молчанию Лака стало понятно, что очередная русская идиома, переведенная на английский язык, ввела бедного тайца в состояние легкого мозгового ступора. А может, и не легкого.

– В общем, поезжай за ними, – торопливо сказал Роман, выбирая самые простые слова из своего словарного запаса. – Я тебя найду.

– О’кей, шеф, – приободрился Лак. – Я буду за ними ехать.

– Едь, – согласился Роман и нажал отбой, чтобы, не дай бог, снова не сбить Лака какой-нибудь непредсказуемой лингвистической каверзой.

Гардероб для выхода был подготовлен заранее, так что облачение в маскхалат не заняло и пяти минут.

Поскольку вчера Роман щеголял в накладной бородке и остроконечных усиках, смахивая на героя-любовника из романов Мериме, то сегодня он решил свой лицевой эпидермис не утруждать и пошел налегке.

Из одежды выбрал туристический минимум: шорты-хаки, бесформенную майку с логотипом Принстонского университета и парусиновые кеды. Плюс дурацкая панама, в которой узнать его вчерашнего – в цветистой шелковой «гавайке», золотых цепочках и лаковых туфлях – смог бы только гений из отдела биометрической экспертизы.

Переодевшись, Роман пару минут разглядывал себя в зеркало. При этом он немного ссутулился и стал как бы уже в плечах. Зато животик пошло выпятился, а шорты, наоборот, повисли сзади, как на бельевой веревке.

Поиграв лицевыми мускулами, Роман искривил губы кислой ухмылочкой и придал глазам тревожный, голодноватый блеск.

В результате его усилий получился эдакий невзрачный доходяга, изнуренный бдениями в университетской библиотеке и одинокими блужданиями по закоулкам порносайтов вечный студент, которого не любят девушки, и вообще, мало кто любит, и который, отчаявшись реализовать свои фантазии дома, в чопорном Принстоне, прилетел в Паттайю, одну из мировых секс-столиц, на поиски доступной и недорогой любви.

Зафиксировав полученный образ в памяти, чтобы воспользоваться им, когда придет необходимость, Роман вернул себе обычное выражение, расправил плечи, подхватил сумку с дополнительным реквизитом и помчался вниз.

16 июня, Таиланд, Паттайя, 19.20

Сидения в машине избежать не удалось. Правда, стояли в теньке, под пальмами, и ветерок задувал в окна такой, что у Лака ерошились прямые жесткие волосы. Но все равно духота была нестерпимая.

Спасения ради ходили по очереди к морю, окунаясь в теплые волны прямо в одежде, – так, как делают местные жители. Этот способ позволял хотя бы с четверть часа, пока не высохнет одежда, ощущать какое-то подобие прохлады. Но к морю, не привлекая внимания, много не находишься, да и стояли от него неблизко, так что по большей части приходилось терпеть, старательно гоня мысли о горных водопадах и ледяном пиве в высокой стеклянной кружке, густо усыпанной крупными каплями конденсата.

– Сколько он, интересно, еще будет там сидеть? – пробормотал в сердцах Роман, передавая бинокль Лаку и закуривая.

– Не знаю, – жизнерадостно пропел молодой таец.

Он был преисполнен такой щенячьей бодрости, что Роман почувствовал невольное раздражение. Вот ведь, с самого утра парится в этой машине, и хоть бы ему что. Свеж, как зелень на грядке. Лишнее напоминание Роману Евгеньевичу о том, что тридцать девять – не шутка, и разговоры о пользе здорового образа жизни не столь уж пусты, как о том думалось каких-нибудь пару-тройку лет назад.

Как там было у отцов? «А годы летят, наши годы как птицы летят»? Ох уж и летят, сволочи, так летят…

– Он поднялся! – восторженно крикнул Лак.

Задумавшись, Роман вздрогнул и едва не выронил сигарету. Чего орет, идиот, в самое ухо?!

Он сдержал немедленное желание накричать на помощника, понимая, что раздражение вызвано не столько излишним рвением Лака, сколько духотой и ожиданием, и потянулся за биноклем.

– Дай гляну.

Лак отдал бинокль, облизнув в азарте пухлые губы розовым языком.

Парень рожден был для сыска, как сеттер для охоты, и Роман мог поручиться, что сейчас он думает не столько о вознаграждении, сколько о том, чтобы не упустить клиента. Ценный кадр, что и говорить. Люди из посольства работу свою знали и абы кого для серьезного дела не подсовывали.

Впрочем, серьезное дело еще впереди.

Роман навел бинокль на группку отдыхающих, расположившихся под большим красным тентом в трех сотнях метров от машины. Всего отдыхающих было трое, но из них по-настоящему отдыхал только один, а двое других его старательно охраняли.

Сейчас объект охраны – и наблюдения – мистер Стокк, стоя во весь свой огромный рост, растирал обеими руками необъятную грудь и поглядывал на море, лежащее в двух десятках метров от него.

Собрался искупаться, понял Роман. Дело. До того бельгиец битых два часа отлежал в одной позе, то ли откровенно спал, то ли ленился хоть как-то передвинуть свои два центнера живого веса. Бултыхающиеся неподалеку толпы туристов и стайка играющих в мяч девушек не производили на него ни малейшего впечатления. Но наконец и он сподобился сделать вылазку к морю. Привнес хоть какое разнообразие в жизнь, за что Роман мысленно его поблагодарил.

Пока Стокк осторожно брел к воде по белому песку, проваливаясь в него по самую щиколотку, Роман добросовестно изучал колышущиеся складки жира и необъятные трусы бельгийца. Могучий был человечище. Борьба сумо потеряла в нем своего достойного члена. Зато международная корпорация торговцев оружием нашла, что делало Стокка отнюдь не тем добродушным увальнем, каким он мог показаться со стороны.

По данным Интерпола, Роберт Стокк, бельгиец по происхождению, пятидесяти двух лет от роду, продавал различного вида оружие по крайней мере двум десяткам стран, и это были лишь достоверно известные факты. По данным же Управления, в котором имел честь состоять капитан Морозов, Стокк снабжал своим смертоносным товаром уже не менее четырех десятков стран, и рынок его услуг непрерывно расширялся. Он был важной персоной, этот бельгийский Гаргантюа, и перемещался по миру на личном «Боинге», как и положено крупному бизнесмену.

Впрочем, в последнее время перемещался он редко, поскольку испытывал вполне понятные сложности в отношениях с властями ряда стран. Те (кто раньше, кто позже) получили указания от Интерпола взять его под арест сразу же после приземления самолета в аэропорту, и Стокку приходилось быть предельно осторожным в выборе авиамаршрута.

Но все же в Таиланд бельгиец прилететь рискнул. Тому было причиной следующее обстоятельство: на черный рынок поступила партия новейших ракетных установок, похищенная в одной из горячих точек, и похитители хотели продать ее подороже. Для этого они вышли на Стокка и потребовали в качестве гарантии личной встречи с ним.

Информация заинтересовала бельгийца настолько, что, несмотря на риск, он решился удовлетворить требование противной стороны. Тем более что Таиланд сохранял к нему лояльное отношение и, по данным стокковской агентуры, не торопился, в отличие от многих, засадить его за решетку.

По издавна заведенному самим же Стокком правилу, продавец должен был сначала предоставить ему данные на новый товар, то есть подробные тактико-технические характеристики с приложением чертежей и детальным описанием узлов и механизмов. Все это отлично помещалось на любом из современных носителей, передать который из рук в руки было делом наипростейшим. Но шутка заключалась в том, что передать его требовалось в руки лично Стокку, и Управление, сильно заинтересованное неизвестной установкой, решило этим моментом воспользоваться и данные на новую разработку у преступного синдиката умыкнуть.

Задача Романа была проста до чрезвычайности. Засечь, какой именно носитель передаст резидент продавца Стокку, после чего любым доступным способом Стокка от этого носителя избавить.

Таким образом, достигались сразу две цели: спугнутый Стокк, мнительный, как все теневые дельцы, отказывается от сделки, что уже само по себе было добрым знаком, а Управление, то есть Россия, получает в свои руки развернутые данные на новейшую ракетную установку. Американскую, между прочим.

Что получал в этом случае Роман Евгеньевич, мы умолчим, поскольку сам он этой темы не любил и предпочитал работать исключительно из идейных соображений. (Для безыдейных существовал Леня, который переносил основную работу напарника с откровенной неприязнью, хотя, конечно, и с понимаем того, что кто-то таки должен защищать интересы Родины.)

Бельгиец медленно входил в воду. Два телохранителя, такие же рослые, как хозяин, но мускулистые, поджарые, шли по бокам, настороженно разглядывая купающихся. Их манера держать себя, особого рода грация выдавали закаленных бойцов, с которыми лучше не связываться. Один был китаец, второй – типичный римлянин, чье тело своей лепной мускулатурой напоминало изваяния древних атлетов.

– Кит! – восхищенно прошептал Лак, превосходно обходившийся без бинокля.

Это он относительно Стокка, понял Роман. Бельгиец, войдя в море по пояс, вдруг поднял руки, подскочил с ловкостью, удивительной при его габаритах, и всей тушей рухнул на воду. Его телохранителей, бредущих следом, обдало брызгами с головы до ног, и к берегу устремилась не маленькая волна.

– Серьезный человек, – произнес Роман, наблюдая за тем, как Стокк, вынырнув, мощным брассом поплыл в открытое море.

– Большой человек, – вторил ему Лак, как всегда, не обращая внимания на то, что его слова звучат несколько двусмысленно.

Телохранители, гибко скользнув в воду, поплыли за своим боссом, держа головы повыше. Можно было не сомневаться, что в плавках у них припрятано как минимум по ножу.

Еще вчера, понаблюдав за этими двумя, Роман пришел к выводу, что в долгие разбирательства с ними лучше не вступать. Убить человека им ничуть не тяжелее, чем прихлопнуть муху. А потому малейшая ошибка – и смерть.

Правда, могут еще попытать перед тем, как перерезать горло. Но финал в любом случае предсказуем и крайне неприятен.

Действовать только в обход, сказал себе Роман. Никаких контактов. Лишь в крайнем случае. Но и тогда руками-ногами не махать, а сразу применять оружие и бить наповал. Вариант, конечно, самый нежелательный, но зато самый надежный.

Чтобы отвлечься, Роман на минутку бросил наблюдать за круглой головой Стокка (куда он денется, да еще под присмотром Лака?) и навел бинокль на девушек, играющих в мяч. Узенькие полоски ткани почти ничего не прикрывали, и загорелые до черноты тела были целиком выставлены на обозрение. Роман, уже не в первый раз наводя на них бинокль, подумал о том, что было бы очень неплохо, если бы сегодня вечером вон та брюнетка и вон та блондинка лежали рядом с ним, одна по правую, другая по левую руку соответственно. Ну, или наоборот, что не суть важно. А если еще прихватить рыженькую, то вечер остался бы в памяти надолго. Девушки явились на пляж без сопровождения, и их слишком оживленная манера игры яснее ясного давала понять, что вмешательство симпатичного незнакомца не будет воспринято ими враждебно.

Другое дело, что на все это, в том числе и на вечерние забавы, требовалось немалое количество свободного времени, а им-то как раз Роман Евгеньевич пока и не располагал. Вот если бы, скажем, он встретил их после того, как задание будет выполнено… В этот момент брюнетка – эдакая шоколадка в золотистом бикини – побежала за мячом, мелькая округлыми бедрами, и ее грудь так запрыгала в крошечном лифчике, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из него совсем. Роман невольно подался вперед, думая о том, что если он сейчас сбегает и возьмет номер телефона, то ничего страшного не произойдет. Правда, девушки резвились недалеко от тента, под которым отдыхал Стокк, и попадать в поле зрения телохранителей Роману лишний раз не стоило бы. Но ведь бельгиец и его охрана пока в море, и если все сделать тихо-быстро, то никто ничего не заметит…

– Выходит, – пропел над ухом Лак.

Чертыхнувшись, Роман второй раз за день вынужден был оторваться от увлекательного зрелища и вернуться к основному объекту наблюдения.

Стокк вышел на берег, накинул рубашку и тут же направился к джипу, оставленному на близлежащей автостоянке. На ходу он разговаривал по телефону. Телохранители, уже одетые, шагали за ним.

Роман понял, что до девушек он сегодня не доберется. (Профессионалки из баров не в счет. Сношения с ними до того неприятны, что их можно смело относить на счет работы, к тому же вредной, за которую полагается надбавка к зарплате и бесплатное молоко.) Грустно, но что поделать. Работа для того и существует, чтобы служить препятствием к удовлетворению своих сиюминутных прихотей. А то весь мир только и делал бы, что с утра до вечера изучал Камасутру на практике да прикладывался к стоящей под рукой бутылке.

– Поехали, – сказал Роман своему помощнику, сунув бинокль в бардачок.

Лак уже завел двигатель и ловко вывернулся из парковочного пятачка. Джип с объектом еще только покинул стоянку, поэтому Лак не торопился. На небольшой скорости он приблизился к джипу, оставив зазор метров в пятьдесят, и спокойненько покатил в хвосте, прикрываясь тремя автомобилями и целой сворой мотоциклистов.

– Отличная работа, Лак, – похвалил Роман.

Он, как никто, знал цену похвале, и при случае не скупился на доброе слово. Прекрасный вышел бы начальник отдела, если бы случилась такая оказия. Только вот чтобы она случилась, Роман должен был провкалывать еще лет двадцать. А поскольку на то, чтобы при его работе уцелеть не то что в двадцать, а хотя в ближайшие пять лет, он вряд ли мог рассчитывать, то и некоторым похвальным его качествам, увы, суждено было остаться втуне.

– Спасибо, шеф, – обнажил до ушей белейшие зубы Лак.

Он вцепился в баранку и вел машину со всем вниманием. На дороге было очень неспокойно. Чем дальше отъезжали от пляжа, тем интенсивней становилось движение. Особую опасность представляли мотобайкеры, которых здесь было неисчислимое множество. Они так и норовили вскочить под колеса, и водителям автомобилей приходилось все время быть начеку. Впрочем, последние также не являлись образцом для подражания. Из местных, например, почтения к светофорам не испытывал никто, и если дорожные правила с грехом пополам и соблюдались, то лишь в зоне прямой видимости автоинспектора. В остальном же все ездили как кому заблагорассудится, и оставалось только удивляться, что смертность на дорогах здесь ненамного выше, чем в дисциплинированных европейских странах.

– Он поехал как вчера, – заметил Лак, сворачивая вслед за джипом в один из переулков.

Выросший в Паттайе, он чувствовал себя на улицах города абсолютно уверенно и именно по этой причине был допущен за руль.

– Похоже, что так, – согласился Роман.

Судя по маршруту, джип со Стокком направлялся к тому же заведению, в котором бельгиец провел всю минувшую ночь.

Роману это было только на руку. Объект, как и подобает деловому человеку его стиля, отличался абсолютным равнодушием к достопримечательностям. Не интересовали его ни удивительной красоты храмы, ни Золотой Будда, ни зоопарк, ни шоу трансвеститов, ни что-либо другое. Он явился сюда по делу и не собирался напрасно тратить силы, таская свои драгоценные килограммы по затоптанным туристическим тропам. Все, что ему требовалось, он получал в облюбованном ресторанчике недалеко от Walking Street, и Роман не мог не одобрить подобное постоянство. Попался бы какой-нибудь тощий вьюн, охочий до разнообразий, замучил бы, бегая по всему городу в пестрой и многолюдной толпе. Поди, угляди за таким. А этот, тихий, солидный, надежный. Одно удовольствие за таким следить. Правда, ты тоже все время на виду. Но тут уж принимались надлежащие меры, в чем, собственно, и заключался профессионализм разведчика. Фокус с перевоплощением – самый эффективный способ остаться незамеченным, а поскольку Роман не был новичком в этих играх, то и для волнений не находил причины.

– Вор! – взвизгнул вдруг Лак.

– Что?! – не понял Роман, встревоженно вертя головой.

Где вор? Какой вор?

В следующую секунду он вспомнил особенности произношения Лака и уже спокойнее глянул на своего возбужденного помощника.

– Что, Лак?

При этом Роман приложил немало усилий, пытаясь не выдать голосом раздражения, которое он испытывал. У доброго начальника вдруг полезли наружу клыки, и он едва удержался, чтобы не пустить их в ход.

– Они остановились!

– Вижу, – проворчал Роман.

Джип притормозил у обочины, возле шеренги продавцов, торгующих с узенького тротуара всякой всячиной.

– Что мне делать, шеф? – вопрошал в легкой панике Лак.

– Прикинься веником – и вперед.

Лак так задрал брови, что они заехали у него в прическу.

– Что?!

Момент был критический: они приближались к джипу, а Лак явно не знал, что ему делать, и тупо пялился на своего начальника.

– Поезжай дальше, только спокойно, – торопливо перевел Роман.

– Хорошо, шеф, – кивнул взмокший от напряжения Лак.

Подсунули неопытного юнца, чертыхнулся про себя Роман, разумея коллег из посольства. А он даже элементарным вещам не обучен. Чуть что, так сразу «шеф!», «шеф!». И добро бы еще – шеф. А то вспоминай каждый раз, кого он имеет в виду. Парень, конечно, славный, но фитиль посольским шутникам вставить не мешало бы.

Лак тем временем аккуратно провел свой незаметный белый «фордик» мимо громады джипа и покатил дальше.

Роман успел заметить, что один из телохранителей, китаец, что-то берет у старика-торговца.

Стокк и второй телохранитель из джипа не выходили.

«А что, если, – всполошился Роман, – старик под видом торговца передает носитель китайцу?»

Он с беспокойством обернулся, пытаясь уловить, что именно понадобилось Стокку, поскольку не было сомнений в том, что телохранитель покинул джип по приказу хозяина.

Увидел, что китаец держит в руке не то статуэтку, не то чучело ящерицы и протягивает торговцу деньги. Тот мелко кивал, заискивающе улыбаясь, и осторожно тянул за деньгами тонкие коричневые пальцы.

Нет, вряд ли они рискнули бы осуществить передачу носителя посреди улицы, решил Роман, давая знак Лаку ехать дальше. Улица – место непредсказуемое, а Стокк такого не любил. Скорее всего, он действительно решил купить что-нибудь из изделий местных умельцев. Он был отцом троих детей, этот жирный торговец смертью. Возможно, как заботливый папаша, захотел сделать чадам подарок от местной экзотики. Весьма трогательный поступок.

Роман почувствовал, что объект нравится ему все больше.

– Они едут за нами, – сказал Лак, косясь в зеркало.

– Очень хорошо, – кивнул Роман. – За перекрестком пропустишь их вперед.

– О’кей, шеф, – откликнулся повеселевший Лак.

Роман понял, что паренек сей минутный инцидент воспринял, как нешуточную передрягу, и мысленно пожалел его, не забыв похвалить себя за проявленную выдержку. У всех у нас бывает первый раз, поэтому толика снисходительности, даже в таком серьезном деле, никогда не помешает.

По этому поводу у Слепцова наверняка имелось бы другое мнение, но Роман с мнением Слепцова считался редко, а то и не принимал во внимание вообще. К тому же в возникшей несогласованности действий Роман Евгеньевич отчасти видел и свою вину, и это служило лишним оправданием его молодому помощнику.

После перекрестка Лак искусно прижался к обочине, и джип тут же обогнал их, едва ли обратив внимание на такую мелкоту.

Более ничего неожиданного не случилось, и вскоре джип остановился у знакомого ресторана.

– Все, приехали, – сказал Роман. – Суши весла.

Лак, уже начавший самостоятельно искать место для парковки, вопросительно округлил глаза на шефа.

– Давай, тормози, – яростно махнул рукой Роман, хлопнув по приборной доске. – Стоп!

Лак с испугу слишком резко повернул руль и едва не выскочил на тротуар. Однако молодая реакция его не подвела, и на тормоз он успел нажать до того, как передний бампер врезался в толпу гуляющих. Кто-то издал возмущенный окрик, кто-то смерил лихача суровым взглядом, но в целом аварийная швартовка прошла успешно.

Стокк как раз выбирался из джипа, нащупывая высунутой ногой твердую землю. Оба его телохранителя уже выскочили наружу и заботливо помогали боссу. На отдаленный визг тормозов, едва, кстати, различимый в городском шуме, Римлянин по-волчьи вскинул голову, оценивая возможную опасность. Насторожился и китаец, глядя на напарника. Роман медленно опустился вниз, прячась за приборную доску. Лак, догадливый, сделал вид, что страшно заинтересован вывеской табачного киоска, и вообще стоит тут давным-давно и просто-таки закис от скуки.

Ничего подозрительного не обнаружив, Римлянин снова занялся хозяином, который выбрался наконец из машины и прямиком направился в ресторан.

Вскоре все трое исчезли за дверью.

– Ладно, – переведя дыхание, сказал Роман. – Ты пока сиди здесь и будь на связи. Я пойду в ресторан. Если что-то случится, я позвоню по мобильному телефону.

Он так тщательно выбирал слова, что на эту короткую речь у него ушло минуты две. Зато глаза Лака ни разу не осветились идиотическим блеском, а значит, на этот раз он все понял правильно.

Натянув панаму и придав лицу именно то выражение, которое он отрепетировал в номере несколькими часами ранее, Роман выждал несколько минут и направился в ресторан.

Нечего и говорить, что Лак следил за его вхождением в образ с огромным интересом и явным восхищением.

Но Роман был слишком поглощен своей задачей, чтобы замечать реакцию Лака. Еще раз наказав помощнику сидеть на месте и ждать дальнейших указаний, он в последний раз глянул на себя в зеркало и вышел из машины.

По дороге решил проверить, насколько убедителен он в новой роли.

Навстречу как раз шли две юные европейки, и Роман ухмыльнулся им и подмигнул со всей возможной похабностью. Обе они смерили его презрительными взглядами и отвернулись (вчера при подобной ситуации наблюдалось совсем иное поведение – как, в общем, и всегда), из чего Роман заключил, что в образ он попал со стопроцентной точностью.

16 июня, Таиланд, Паттайя, 21.10

Войдя в ресторан, Роман определил местоположение объекта – вчерашнее, в чем он был заранее уверен – и сел на одно из мест в глубине зала.

Отсюда до объекта было метров десять. Неблизко, но и не далеко. В самый раз.

Стокк сидел вполоборота к Роману. Он грузно развалился на диване, прикрыв глаза и поместив обе лопатообразные руки на живот, и был похож на доброго дядюшку, зашедшего с племянниками пообедать.

«Племянники», сидя от него по обе стороны, изучали тем временем присутствующих. Китайцу досталась правая сторона зала, Римлянину левая. Роман попал под юрисдикцию китайца, который и уставился на него своими щелками пристально и недобро.

Что ж, у каждого своя работа, сказал себе Роман и, завидев официанта, махнул ему с той долей неизжитой робости, которая и подобала недотепе-переростку из американского университета. Впрочем, когда официант подошел, он уже справился с робостью и бойко сделал заказ, сопроводив свои слова уверенными жестами. В самом деле, почему это он должен робеть? Янки гуляет, как-никак владелец мира, и нечего ему тут стесняться каких-то полудиких туземцев.

Китаец, несколько минут последив за «американцем», – типичный хам с Запада, трусливый и наглый – потерял к нему интерес и перенес свое внимание на вошедшую парочку, из чего Роман заключил, что остался неузнанным. А большего ему пока и не требовалось.

Официант принес «американцу» коктейль, который тот немедленно принялся жадно хлебать, не отрывая глаз от вертевшихся на сцене полуголых девиц. Это было общее для всех заведений «блюдо». Куда ни зайди, хоть в шикарный ресторан, хоть в крошечный бар, везде будут извиваться в танце практически обнаженные красотки. Поизвивавшись с полчаса, они уступают место другим, те – следующим, и так до бесконечности.

Суть этих танцев проста. Девушки таким образом ищут клиентуру, и зачастую прямо со сцены спускаются в зал, где и обслуживают заказчика тем или иным способом. Правда, кавалер должен сначала угостить девушку напитком. Это обязательно, на этом зиждется процветание всей местной системы общепита. Ну, а затем кавалер может либо подняться с дамой в кабинет наверху, либо получить порцию орального секса – наиболее часто практикуемую форму быстрых сношений – прямо за столом, не сходя с места. Приглушенное освещение и кабинками расположенные места идеально служили для этой цели. Разновидностей подобных заведений было много, но суть их сводилась к одному: удобное и скорое обслуживание всех без исключения гостей солнечной Паттайи.

Роман был уже благодарен Стокку за то, что тот не выбрал в качестве места встречи с резидентом какой-нибудь гей-бар или кафе для любителей трансвеститов. Хоть Роман Евгеньевич и попривык ко всякому за время своих заграничных командировок (да и Москва-матушка в этом смысле догоняла цивилизованный мир бешеными темпами), но публики этой, жеманной и шумливой, терпеть не мог. Не говоря уже о том, чтобы вступать с ней в какие бы то ни было виды половых контактов. А пришлось бы, маскировки ради. Телохранители белую ворону вычислили бы вмиг, на это у них глаз наметан. Но Стокк оказался нормальным мужиком, за что Роман не мог не испытывать к нему чувства, весьма схожего с обычной человеческой благодарностью.

Официант принес заказ. Роман ограничился следующим выбором: ко мок – паста из креветок с рыбой; као пат – рис с курицей; сангайя – кокосовый пудинг. Были в меню и том ям – острый тайский суп, и суп из акульих плавников, и ласточкино гнездо, и яйца красных муравьев, и черепахи, и змеи, и лягушки, и другие не менее экзотические блюда, но Роман экзотики в пище не приветствовал, предпочитая что-нибудь попроще, что не обернется сбоем пищеварительной системы в самый неподходящий момент.

Он и на принесенные блюда не спешил налегать. Так, ковырял для вида, больше посасывая соломинку, торчащую из коктейля. Китаец, прочесывая зал, то и дело кидал на него испытующий взгляд, вследствие чего Роману волей-неволей приходилось демонстрировать свое желание «оторваться на все сто». Он уже осушил два бокала и теперь заказывал третий, придерживая официанта за пуговицу на рукаве.

Стокк между тем приступил к трапезе, причем так основательно, что блюда перед ним менялись с непостижимой быстротой. Он поглощал все подряд, без разбору, и всему находилось место в его необъятном брюхе. Ведя за ним непрерывное наблюдение, – хотя со стороны могло показаться, что он занят исключительно созерцанием красоток на сцене, – Роман вскоре потерял счет съеденному бельгийцем. Да и выпито было, кстати сказать, немало. Он со своими тремя коктейлями был точно студент-первокурсник перед матерым усачом-дипломником, сидящим за столом, уставленным батареей пустых бутылок.

Время между тем шло. На часах значились двадцать минут десятого. Стокк все ел, не глядя по сторонам и не особенно интересуясь тем, что происходит на сцене. Оба телохранителя бдительно несли вахту.

Роман на всякий случай позвонил Лаку, сказал, что все спокойно, и пусть Лак по-прежнему сидит на месте. Тот бодро пропел свое «O’key, thief», из чего можно было заключить, что настроение у него превосходное, и он с легкостью просидит в машине хоть до самого утра.

Вечер напоминал вчерашний один в один, не считая того, что сегодня Роман сидел за другим столиком и в другом обличье. Но эти детали были несущественны и перемен в ход событий не вносили. А перемен хотелось. Если Стокк снова без толку просидит полночи, то имеет смысл задуматься, а не для банального ли отдыха он явился в Паттайю? Вон, валяется на пляже, как обычный турист, трескает за пятерых, пьет опять же не воду. Что-то все это навевает подозрения. Не ошиблись ли в чем господа из Центра? Может, никакой такой встречи не планируется? Или она уже состоялась, и Стокк с чистой совестью празднует успешно проведенную операцию? Судя по его поведению, он мало чем озабочен. Или это у них закалка такая специальная, у господ торговцев оружием? Ну да, были бы они нервического склада, в этом бизнесе не устояли бы и неделю. А Стокк уже два десятка лет в передовиках ходит. Не шутка.

Уделяя, в отличие от Стокка, повышенное внимание происходящему на сцене – а для чего, собственно, сюда явился хлюпик-американец? – Роман задержал взгляд на только что вышедшей девушке. В общем, все они, эти местные красотки, были похожи, как родные сестры, особенно для европейского глаза. Но у этой оказался премиленький очерк подбородка, а движения ее тела были удивительно грациозны и гибки.

Роман уже два с половиной часа отсидел сиднем и понимал, что пора сделать заказ, дабы его скромная персона не вызвала подозрения. (Вчера, в образе мачо, он вел себя как жеребец, попавший в табун кобылиц, – и едва, надо сказать, не переусердствовал.)

Девицы, заученно улыбаясь, исправно спускались к заказчикам, и многие из соседей Романа уже либо ушли наверх вместе с облюбованной красавицей, либо обошлись минетом, набираясь сил для другого захода.

Роман пока держался, но это были не те позиции, удержание которых, да еще столь длительное время, можно назвать похвальным. В общем, он имел право делать выбор так долго, как ему хотелось, но весь наличествующий контингент уже прошел полный круг, на большее рассчитывать не приходилось, поэтому следовало определяться.

Вот эта тоненькая, с изящным личиком и красной ленточкой на бедре, Роману понравилась. Не «американцу», которому нравились все без исключения и который от такого изобилия растерялся и никак не мог сделать выбор, а именно Роману. Вчера он ее не видел, а не то обязательно пригласил бы к своему столу.

Что ж, не поздно и сегодня.

Он подозвал стоящего наготове официанта и с кривой усмешечкой указал ему на облюбованную девицу. Краем глаза Роман отметил, что китаец проследил за ним и за официантом. Ничего не скрыть от этих узких глазок. Эдакий желтолицый киборг. Правда, второй был еще хуже. Вчера, когда он «пас» Романа, у того порой возникало чувство, что Римлянин сидит за его столом.

Девушка, профессионально вихляя бедрами, подошла к столу. «Американец» залебезил, неуклюже махая руками и жадно косясь на свою избранницу. Ну еще бы, такая цыпочка. В родном Принстоне девушки, подобные этой, и не глядели в его сторону. А тут, пожалуйста, бери и пользуйся. Причем столько раз, сколько сможешь заплатить. Ну как не обалдеть от такой халявы? Тем более что цены здесь, по сравнению с Америкой, просто смешные.

– Как вас зовут? – спросил Роман, когда официант убежал за коктейлями для него и для девушки. – Вы говорите по-английски?

– Говорить, – кивнула она. – Меня зовут Джей.

У них у всех здесь были американизированные имена. Такая мода. На самом деле она какая-нибудь Нок или Хун. А тут, поди ты, Джей. Ну, Джей так Джей, звучит, во всяком случае, неплохо. Вчера, в числе прочих, Гриззи подвернулась, и ничего, обошлось как-то.

– А сколько вам лет?

– Восемнадцать.

Джей свободно сидела за столом, скаля в улыбке белые зубы. Матовая кожа ее была смуглой, как у всех таек, и пахла чем-то терпким и очень приятным. Грудь размерами напоминала два гандбольных мяча, не без труда втиснутые в кокетливый лифчик. Идеально круглые соски просвечивались сквозь полупрозрачную ткань. Губы были ярко-красные, а черные глаза сверкали раскаленными угольками.

Роман почувствовал томление внизу живота. Девушка определенно ему нравилась.

Официант приволок заказ. «Американец» принялся угощать гостью, неловко и нетерпеливо прикасаясь то к ее руке, то к плечу. Вдобавок под столом он чувствовал ее горячее колено, и это заставляло его суетиться еще больше.

Джей обхватила губами соломинку, лукаво косясь на кавалера. Надо было переходить к делу, но американец совершенно растерялся и не знал, как приступить к главному.

– Вы… ты здесь живешь? – спросил он.

– Да, – кивнул Джей.

– А… ты где-нибудь учишься?

– Да, – снова кивнула девушка.

Она точно не замечала затруднений кавалера. А может, и не замечала. Кто его знает, что ему нужно? Брать быка за рога тут было не принято. Желания клиента прежде всего. Хочет поговорить – пускай поговорит. Может, ему другого и не требуется.

– Я тут в первый раз, – сказал, томясь и мучаясь, бедный турист.

Джей понимающе кивнула, но дальше кивка дело не пошло. Мятный коктейль ей явно нравился, и она тянула его с наслаждением, болтая соломинкой в бокале, как маленькая девочка.

Роман раздумывал, незаметно поглядывая на столик бельгийца, и намеренно затягивал эпизод с гостьей. Мало ли, как могут повернуться события? На случай полицейского расследования ему хотелось остаться в памяти Джей – да и официанта, присматривающего за ними, – тем самым забитым недотепой, личину которого он нацепил.

Но и переигрывать не следовало. Он был достаточно взрослым для того, чтобы сюда прийти, а стало быть, и для того, чтобы самостоятельно заявить о своих желаниях.

– Ты давно здесь работаешь? – задал он стандартный для таких заведений и встреч вопрос.

– Нет, – покачала головой Джей, качая соломинку кончиком языка. – Совсем недавно. Один месяц.

Ну еще бы, скажет она правду. Они все работают тут не больше месяца. А на деле за спиной каждой топорщится лес из эрегированных членов.

И лет ей вовсе не восемнадцать, как установил, присмотревшись, Роман. Это на подиуме, в неоновых бликах, она выглядела так юно. Здесь же, при тусклом свете настольной лампы, она тянула где-то на двадцать три. По местным меркам, возраст для проститутки почтенный. Вчерашний мачо отослал бы ее назад незамедлительно. Но сегодняшний новобранец был без ума от своей избранницы.

– А ты… – американец замялся, бегая глазами по груди и губам девушки. – А это… сколько стоит? Ну… секс?

– Минет триста бат, если на ночь – тысячу пятьсот бат, – просто, точно речь шла о стоимости на фрукты, сказала Джей.

То есть десять долларов и пятьдесят. Вот это да! Знакомый профессор, побывавший здесь в прошлом году, не обманывал относительно местной дешевизны. Это же просто рай какой-то!

– А это, – снова засуетился американец, – если… минет?

Он даже покраснел, выговорив заветное словцо.

Но Джей краснеть не думала, да и вряд ли вообще умела.

– Да? – с готовностью подняла она тонкие брови.

– Куда надо идти?

– Не надо идти, – снисходительно улыбнулась Джей. – Это здесь.

– А… Хорошо. Тогда… как?

– Давай деньги.

– А. Да, да. Вот…

Роман выхватил из кармана пачку местной валюты, принялся отсчитывать, путаясь в купюрах.

Джей равнодушно ждала, досасывая коктейль.

– Вот.

Триста бат легли на стол. Джей молча взяла их, пересчитала, сунула в лифчик. Американец было заерзал, но Джей успокоила его мягким прикосновением руки, приглушила свет настольной лампы и привычно скользнула под стол.

И в этот момент Роман увидел, что за столик бельгийца сел какой-то мужчина.

Джей копошилась между ног, расстегивая ширинку, извлекая член и надевая ртом презерватив. Этом трюку были обучены все девушки, он входил в обязательную программу и исполнялся ими поистине виртуозно. Клиент, как правило, не замечал никаких неудобств.

Но Роман и так ничего не замечал. Все его внимание было приковано к Стокку. Что за мужчина сел к нему? Возможно, это и есть резидент? Вовремя, ничего не скажешь…

Лицом Роман изображал неземное наслаждение. То есть слегка отвесил челюсть и закатил глаза под лоб. Джей внизу старалась вовсю, и Роман начал тихо постанывать, давая понять, что старания ее не напрасны.

За столом Стокка между тем происходили какие-то неторопливые, но любопытные действия. Подсевший мужчина не уходил. Телохранители его не трогали, хотя – Роман успел заметить – не преминули тщательно обыскать перед тем, как пустить за стол.

Похоже, это и был долгожданный резидент.

Корчась от невыносимого удовольствия, Роман взял приготовленную заранее крохотную линзу и заученным движением вставил в левый глаз. Со стороны могло показаться, что он лишь провел рукой по лицу. Но в его глазу точно оказалась подзорная труба. Сейчас же Стокк увеличился втрое, и Роман увидел его так же отчетливо, как если бы сидел рядом. Разглядел даже недобритые щетинки под носом бельгийца.

Теперь он видел во всех подробностях все, что происходит за интересующим его столом.

Вот толстяк пару раз кивнул, отвечая гостю.

Гость – худощавый, коротко стриженный араб лет тридцати пяти – улыбнулся.

Стокк улыбнулся тоже.

Гость настороженно повел головой.

Роман совсем закрыл глаза, ритмично покачиваясь в такт движениям Джей. Хотя сквозь оставленную в левом глазу щелку продолжал следить за происходящим.

Вот гость, убедившись, что все спокойно – как видно, бдительности телохранителей ему было недостаточно, – сунул руку во внутренний карман пиджака.

Оба телохранителя на всякий случай подались вперед, но Стокк остановил их движением пальца.

Роман почувствовал, что Джей удвоила усилия. Она была сбита с толку. На таких клиентов тратилось обычно не более минуты. Две максимум. А тут, как она ни старалась, результат нулевой.

Более того, Роман почувствовал, что вот-вот может оконфузиться. Происходящее за столом Стокка занимало его настолько, что на Джей попросту ничего не оставалось. Пришлось срочно взять себя в руки – в буквальном смысле – и, действуя в унисон с губами Джей, вернуть заленившемуся органу боевую форму.

Араб достал из кармана мини-диск в дюралевом боксе и положил на стол, возле Стокка.

Тот, секунду поизучав бокс взглядом, словно в чем-то сомневаясь, накрыл его свой громадной ручищей. Однако куда-то прятать не спешил.

Беседа продолжалась.

Так же, как и старания Джей. Роман чуть расслабился, чтобы бедная девушка смогла наконец закончить свою работу. Но внимания не ослаблял. Надо было узнать, куда Стокк спрячет диск. Не оставит же он его лежать на столе. Скорее всего, передаст одному из телохранителей. Эти бультерьеры скорее проглотят диск, чем отдадут его кому бы то ни было. Или, что скорее, порвут в клочья каждого, кто возжелает его отнять…

Джей снова отчаянно замотала головой. Роман спохватился, направил вектор внимания на то, что происходило внизу. Он охотнее всего оттащил бы Джей от своего многострадального лона и с миром отпустил, присовокупив за труды еще триста бат, но уж больно удобным было прикрытие. Да и потерпеть оставалось самую малость.

Вот араб, посидев еще несколько минут и прикоснувшись без всякого интереса к чашке с кофе, поднялся и направился к выходу.

Провожая его взглядом, Роман едва не пропустил самое интересное, а именно: когда араб ушел, Стокк взял диск и двумя пальцами опустил в нагрудный карман своей рубашки. Как в сейф положил. И провел ладонью по верху кармана, прижимая «липучку» застежки.

Ну, «липучка» – это мелочь. Это не электронный замок. И даже не карман телохранителя. Вскрыть его – дело одной секунды.

Проблема в другом: как до него добраться?

У Романа Евгеньевича имелся для таких случаев пяток-другой домашних заготовок. Все зависело от того, как поведет себя объект и какие предоставит шансы. То есть исходить нужно было сугубо из обстановки.

Хотя и создавать обстановку искусственно не возбранялось. Главное, не сорвать операцию. А уж как ты будешь изворачиваться, твое личное дело.

Правда, если изобретешь неудачно, это станет уже делом общим, и хорошего тут ждать не приходилось. Слепцов в московском кабинете разберет твои действия по косточкам, и если ты что-то сделал не так, то кара будет безапелляционной и очень суровой.

Поэтому, прежде чем действовать, нужно было все рассчитать тщательным образом.

Чем Роман сейчас и занимался.

Итак.

Гость ушел, и не было никакой уверенности в том, что Стокк и дальше останется сидеть в ресторане. Он свое получил, из чего можно было сделать вывод, что в Паттайе ему задерживаться смысла нет. Значит, сейчас он поедет домой, за вещами, а потом – в аэропорт.

А может, сразу в аэропорт? На кой ему те вещи? Чай, не нищий, чтобы крохоборничать. Тем более что все необходимое он мог взять с собой. Вон, даже сувенир для детишек прихватил по дороге.

Или, наоборот, вернется после сытного ужина в свое бунгало и проспит до утра? Парень он уравновешенный, может спать при любых обстоятельствах.

Или снова будет гулять всю ночь, как и положено любому нормальному мужику, вырвавшемуся на пару дней из домашнего плена? Минувшей ночью, как доподлинно зафиксировал Роман, его обслужили пять танцовщиц, причем один раз сразу две полезли к нему под стол. Так что почем знать, не возобновит ли он сегодня свою сексуальную программу?

Кстати, программа гастрономическая тоже была далека до завершения.

Или все-таки двинет в аэропорт?

В общем, вариантов множество, и предугадать все не было никакой возможности. Но кой-какие мысленные рогатки Роман на пути бельгийца уже расставлял, почти не сомневаясь в том, что в какую-нибудь из них тот попадет. Но для начала нужно было покончить с одним небольшим дельцем.

Нанизанная на член, как рыба на крючок, Джей билась из последних сил, в кровь стирая коленки. Наверное, она охотнее всего откусила бы упорный орган и убралась восвояси. Но работа есть работа, к тому же клиент уплатил вперед, поэтому несчастная продолжала старательно трудиться, как и положено всякому уважающему себя профессионалу.

Убедившись, что Стокк не трогается с места, Роман вздохнул, закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Положил руку на голову Джей, призывая ее немного сбавить темп. Провел пальцем по ее щеке, по влажным, напряженным губам, по скользкому латексу, ощутил свою разбухшую плоть, жаждущую разрядки – и через несколько секунд застонал уже по-настоящему, к великому облегчению – своему и Джей.

Она вытерла его салфеткой, привела в порядок одежду и вылезла из-под стола, измочаленная, как после марафонского забега. Тяжело положила локти на стол, двигая онемевшими губами. У бедняги не было сил даже поправить спутавшиеся волосы.

«Досталось тебе», – сочувственно подумал Роман.

Он придвинул ей свой коктейль. Она кивнула, вытащила соломинку и выпила коктейль залпом, прополоскав последним глотком зубы. На клиента она не смотрела и начисто забыла про обязательную улыбку.

– Спасибо, Джей, – сказал Роман.

Она кивнула, по-прежнему не глядя на него.

– Ты можешь идти.

Она послушно встала и удалилась – отнюдь не той разухабистой походкой, какой подошла.

Но Роман на нее уже не смотрел. Все его внимание было вновь приковано к столику бельгийца.

Правда, линзу из глаза он вынул. Пользоваться ею больше двадцати минут не рекомендовалось. Начальник техчасти, выдавая оборудование, предупредил, что при передержке можно запросто окриветь, к чертовой бабушке. Изобретение сравнительно новое и, как все новое, несовершенно. Поэтому техника безопасности – прежде всего.

В принципе, все, что было нужно, Роман уже узнал. Диск у Стокка, – точнее, в нагрудном кармане его рубашки. Теперь дождаться, когда объект надумает покинуть заведение, и выдвигаться следом. И в любом из остановочных пунктов, будь то бунгало, или аэропорт, или что-что еще, входить в контакт.

16 июня, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ, 12. 20

По нахмуренному лицу Спунера подчиненные поняли, что их ждут какие-то новости.

«Хреновые», – подумал Тед Маршалл, глянув на глубокую складку между бровей шефа.

«Хорошие», – решил Пол Орсак, заметив острый, охотничий блеск в лисьих глазах Спунера.

– Внимание на экран, – сказал шеф.

Заместители впились взглядами в мониторы ноутбуков. На них пошли кадры, сделанные со спутника. Береговая линия. Узкая излучина залива. Горы, поросшие лесом. Камни у воды. Двое мужчин. У одного череп голый, как яйцо. У другого волосы растрепанные и седые. Вот мужчины сели. Седоволосый поднял лицо к небу…

– Это он! – вскричал Маршалл. – Брэксмар!

– Да, похож, – согласился Орсак. – Это он, шеф?

– Он, – кивнул Спунер. – Мы нашли его.

Он выключил запись и со значением посмотрел на своих помощников.

– Два месяца наши спутники прочесывали береговую линию Южного Вьетнама, – сказал Спунер. – Не мне вам объяснять, каких средств это стоило. Из Пентагона уже начали поступать запросы, по какому праву мы так долго используем спутники. Требовали посвятить их в детали операции.

Маршалл недобро усмехнулся.

– Эти зануды только и умеют, что чужими руками жар загребать.

– Вашингтон тоже занервничал, – продолжил Спунер, одобрительно кивнув Маршаллу. – Известие о том, что скоро Вьетнам начнет из воды производить горючее, равнозначное бензину, вызвало там настоящую панику.

– Еще бы не вызвать, – заметил Орсак.

– Поэтому Пентагону закрыли рот и дали нам карт-бланш в привлечении спутников. И вот – результат. Мы все-таки нашли его.

Спунер указал на экран, где замер худощавый старик.

– Экспертиза однозначно показала, что это профессор Брэксмар. Вот здесь – пещера, где он, скорее всего, проводит свои опыты.

– Жаль, что спутник не может заглянуть в пещеру, – хихикнул Маршалл.

– Жаль, – согласился Спунер. – Но тогда что будут делать твои ребята, Тед?

Тот пожал плечами.

– Для моих ребят работа всегда найдется.

– Вот именно. В общем, готовь группу.

– У меня она всегда готова, босс.

– Отлично. Тянуть незачем. Место установлено, следовательно, надо выдвигаться немедленно. Мы и так потратили много времени, отыскивая нору этого чертового гения.

– А может, Брэксмар – обычный шарлатан, который водит за нос глупых вьетнамцев в надежде прослыть у них за мессию? – подал голос Пол Орсак. – Весь этот фокус с превращением воды в топливо легко было подстроить. Серьезной проверки не проводилось. Возможно, акванон и все остальное – блеф?

– Возможно, – вздохнул Спунер. – Кстати, в Белом доме многие придерживаются того же мнения. Но их дело сомневаться, а наше – предоставлять факты. Тед, слушай задачу.

Маршалл обратился в слух.

– Твои ребята должны проникнуть в пещеру, забрать всю документацию, образцы акванона, а также самого профессора.

– А если он не захочет? – спросил Тед.

– Скорее всего не захочет, – уточнил Спунер. – Ну, тогда придется спеленать его и нести на себе.

– Сделаем, шеф. Откуда будем производить заброс? С подлодки?

– В том-то и дело, что с этим проблема. Здесь повсюду мелководье и рифы, субмарине, даже небольшой, не подобраться. Вертолетом тоже рискованно. Весь берег нашпигован ракетами и радарами. Советы в свое время обеспечили вьетнамцев этим добром на сто лет вперед. К тому же не стоит забывать, что проект курируется военными, а эти средств для охраны не пожалеют. Да и шум нам поднимать ни к чему. Поэтому для заброса группы остается только один путь – воздушный.

– Скинем с тридцати тысяч футов – долетят в лучшем виде, – сказал Маршалл. – А что останется, пройдут ножками.

– Точно, Тед, – кивнул Спунер. – И я так подумал. Твои ребята в джунглях не новички, пара десятков миль для них не проблема.

– Ерунда, сэр, – поддакнул Маршалл.

– А эвакуацию проведем вертолетом, – продолжил Спунер. – Один подлет должен пройти без проблем. По ночному времени его не заметят.

– А если заметят, можно и пострелять, – ощерился Маршалл. – Для острастки.

– Там видно будет, – отозвался Спунер. – Придется – постреляем.

– Пол, – обратился он к аналитику, – тебе полсуток на то, чтобы разработать детали операции. Сажай своих умников за компьютеры – и действуйте. Там сложный рельеф, не забывай. Максимальное удаление от места десантирования группы до пещеры должно быть не более двадцати пяти миль. Ближе – опасно, могут засечь. Дальше – долго добираться. Рассчитайте все как можно точнее.

– Есть, шеф, – отозвался Орсак.

– Тед, готовь группу к вылету. Кто у тебя ближе всех к тем местам?

– Рик Олден, шеф.

– Майор Олден? – улыбнулся Спунер.

– Так точно, сэр.

– То, что нужно, – кивнул Спунер. – Где он сейчас?

– На авианосце возле Малайзии, сэр.

– Отлично. Оттуда до Вьетнама рукой подать. Займись инструктажем и общей подготовкой.

– Сейчас и займусь, сэр.

– А я возьму на себя переговоры с вояками. Итого, как всегда, самая черная работа – мне.

Подчиненные поддержали шутку вежливым смехом. Все испытывали приятное возбуждение. Дело обещало быть удачным и щедрым на вознаграждения.

– Ладно, господа, давайте за работу, – сказал шеф, когда смех затих. – У нас очень мало времени.

17 июня, Таиланд, Паттайя, 0.40

Роман первым покинул ресторан. Сочтя свое дальнейшее пребывание ненужным (и, в известной степени, вредоносным), он решил посидеть в машине, дожидаясь выхода бельгийца.

К тому же так было удобнее вести наблюдение. Лак, засидевшийся без дела, готов был бдить хоть всю ночь, и подуставший от трудов праведных Роман Евгеньевич мог при таком напарнике расслабиться и даже маленько вздремнуть.

Поначалу, правда, была у него мыслишка организовать нападение в туалете ресторана. А что, место очень даже удобное. Телохранители Стокка выгоняли из туалета всех посетителей, дежуря у дверей, пока хозяин делал свои дела, и таким образом, количество возможных свидетелей сводилось к минимуму.

Но, неся вахту, «бультерьеры» Стокка были начеку, их врасплох не застанешь, а в одиночку вывести из строя двух опытных, вооруженных до зубов бойцов мог бы разве что супермен в шапке-невидимке.

У Романа вообще-то был при себе «вальтер» двадцать второго калибра с глушителем, однако, подумав, он решил, что в экстренных действиях пока необходимости нет. Имело смысл запастись терпением и подождать. Раз бельгиец не рванул в аэропорт сразу по уходе араба, значит, он не торопился и, скорее всего, собирался вернуться на ночевку в бунгало. (Как заметил Роман, толстяк вообще никогда не торопился.) А именно там, при отсутствии посторонних и наличии отдельной спальни, было самое удобное место для прощупывания заветного кармана.

Вздремнуть Роману не удалось. Не выкурил он и двух сигарет, приводя себя в состояние дремы, как Лак возбужденно запищал: «Тhie-ef!»

Роман встряхнулся, поморгал. Вся троица уже подходила к джипу. Быстро расселись по местам и резво покатили… в направлении бунгало, – аэропорт находился в другой стороне.

«Отлично, – подумал Роман, – все идет как по маслу».

– Поехали за ними, – сказал он Лаку, когда джип скрылся в конце улицы. – Только не торопись. Никуда они от нас не денутся.

Лак бросил на шефа преданный взгляд и гордо повел свой скромный «фордик» вперед.

Движение на дорогах было слабее, чем днем. Но проезд сильно затруднялся обилием пешеходов, которым мало было места на тротуарах и они фланировали по всей проезжей части.

Сверкали огни баров и ресторанов, переливались рекламные щиты, ярко светили уличные фонари и фары мотобайкеров, пестрая толпа гомонила на всех языках мира – в общем, ночь легко превратилась в день, и, похоже, мало кто заметил разницу.

Джип между тем пропал, как не было. Роман начал опасаться, что Стокк, сделав скидку, как заяц, запутает следы и исчезнет в неизвестном направлении. Он даже поторопил своего помощника, когда ему показалось, что тот чересчур медленно погоняет свою развалюху.

Но Лак приятно удивил. Проехав какими-то темными закоулками, он ловко сократил расстояние и догнал джип на самом выезде из центра.

– Вот они, шеф, – сказал он со счастливой улыбкой.

– Молодец! – одобрил Роман, с облегчением оседая в кресле и закуривая. – Так держать!.

Через десять минут они подъехали к бунгало.

Стокк с телохранителями скрылись внутри.

Роман с Лаком, не покидая машины, заняли привычную позицию в полутора сотнях метров, под прикрытием пальм и кустов.

Роман вооружился биноклем и принялся изучать окна бунгало. Почти во всех из них зажегся свет. В том числе и в спальне бельгийца.

Жалюзи были закрыты, что за ними – не разглядеть. Но Роману было достаточно и того, что объект на месте и, вероятнее всего, уединился в своей комнате.

– Я пошел, – сказал он Лаку. – Следи за самым крайним окном. Вот то, справа, видишь?

– Вижу, шеф, – закивал Лак, с готовностью хватаясь за бинокль.

– Если что-то произойдет, не вмешивайся. Я справлюсь сам. Твоя задача – дождаться меня здесь и сразу завести машину. Ну и следи за ситуацией. Если заметишь что-то подозрительное, дашь знать…

Роман достал из кармана пластиковый шарик переговорного устройства. Лак сделал то же самое. Он вообще с готовностью копировал любые действия шефа, что далеко не всегда вызывало восторг последнего.

– Все, мне пора, – сказал Роман.

– Я хочу с вами шеф, – озадачил вдруг Лак.

Роман мысленно посчитал до пяти – на большее его не хватило – и как можно душевнее сказал:

– Нельзя, Лак. У тебя мало опыта. Ты можешь все испортить. Как-нибудь в другой раз. Хорошо?

– Хорошо, – послушным эхом отозвался помощник.

– Ну и отлично. Держи связь.

Сунув пластиковый шарик себе в ухо – Лак сейчас же сделал то же самое, – Роман вышел из машины и двинулся к бунгало.

«Тоже, суперагент выискался, – раздраженно думал он. – Теряется в простейшей ситуации, а туда же: возьми его с собой. Чтобы запорол мне задание на корню? Нет уж, дорогой, сиди-ка ты от меня подальше и учись, как надо работать…»

Держась тени, Роман достиг ограды и одним прыжком перемахнул через нее. (Лак наверняка наблюдал этот великолепный прыжок.)

Присел под пышный куст магнолии возле ограды, прислушался.

Ночь стояла дивная. Громадные звезды висели над головой; оглушительно трещали цикады; порхали в свете фонаря бабочки величиной с ладонь. Со стороны моря несло сладковатой вонью канализации. Было душно, как перед грозой, и треск моторов в отдалении напоминал раскаты грома.

Вдруг послышался пронзительный крик, от которого замерло сердце. Со всех сторон его подхватили бешеные вопли. Это развлекались обезьяны. Их здесь было не меньше, чем туристов, и по ночам они устраивали дикий тарарам. Самое время под шумок проверить связь.

– Как слышишь меня, Лак? – произнес Роман специальным «нутряным» голосом, не различимым и с трех шагов.

– Хорошо слышу, шеф, – послышалось восторженное зудение в глубине уха.

Роман поморщился. Если Лак будет так верещать и впредь, то просверлит своему шефу дырку в мозгу. Говорил же неучу, чтобы во время связи не повышал голос. Да, видно, тот уже все позабыл. Ох, молодость, молодость…

– Все, отбой, – сказал Роман, понижая голос и надеясь таким образом напомнить подчиненному об инструкции.

– Понял, отбой, шеф! – еще громче прокричал Лак.

Роман плюнул в сердцах, выковырял шарик из уха и сунул в карман. Чем такая связь, так уж лучше полное молчание. Оно, как известно, золото.

Обезьяны затихли. Зато цикады растрещались на всю округу. Отличный фон для броска.

В несколько шагов Роман достиг стены и прижался к темному фундаменту.

Вовремя. Из бунгало вышел китаец. Постоял у раскрытой двери, вглядываясь в темноту. Через равные промежутки времени вспыхивал огонек его сигареты.

Роман уловил запах марихуаны и улыбнулся. Отлично. Парни действительно вернулись на ночевку. Иначе они не позволили бы себе так расслабиться.

Интересно, Римлянин тоже «прошелся по косячку». Или лежит на пороге, перед дверью хозяина, и сурово несет караульную службу?

– Эй, Ли, идем, я не могу пить в одиночку! – послышался голос Римлянина из глубины дома.

– Иду, – отозвался китаец и, отшвырнув окурок, вернулся в дом.

Итак, телохранители заняты чем угодно, но только не своими прямыми обязанностями.

«О’кей» – как выражается полиглот Лак.

Роман переместился под окно спальни и выпрямился. Рама в окне была открыта сантиметров на сорок. Как раз достаточно для того, чтобы проникнуть внутрь.

Бамбуковые жалюзи свисали до самого подоконника.

Роман протянул руку, одним пальцем приподнял легкую дощечку. Увидел широченную спину бельгийца – все в той же рубашке!

Стокк сидел перед ноутбуком и задумчиво щелкал клавишами.

Ага! Не полученный ли диск изучает?

Что ж, изучим вместе.

Роман достал из-за пояса пистолет, потянулся обеими руками вперед, примерился – и рыбкой сиганул через подоконник.

Сопровождаемый легким шорохом потревоженных жалюзи, он совершил классический перекат по полу и через секунду встал за спиной Стокка.

– Не двигаться.

При этом чувствительно вдавил сосиску глушителя в пухлый загривок бельгийца.

Все получилось идеально. Дверь была закрыта, и вряд ли веселящиеся телохранители слышали хоть звук.

Стокк был умным человеком. И бывалым. Он даже не пошевелился. Лишь подался вперед, закрывая грудью экран ноутбука.

– Что вам нужно? – спросил он негромко.

Приятно иметь дело с таким противником. Он сразу понял, что проиграл, и теперь желал как можно быстрее и, главное, с наименьшим ущербом для своего здоровья разрешить ситуацию.

– Диск, – сказал Роман.

– Какой? – немного подумав, спросил Стокк.

– Тот, что вы получили сегодня от араба.

Стокк молчал.

Роман не торопил события. Пара минут в запасе имеется. Пусть немного подумает. Чем тише пройдет операция, тем лучше.

– Я не могу вам его отдать, – сказал бельгиец.

– Почему? – удивился Роман.

– Он нужен мне самому.

– Вы уверены? – не сдержал улыбки Роман.

– Абсолютно.

Невероятно, но толстяк тоже улыбался!

– Тогда я возьму его сам.

– Сомневаюсь.

– Напрасно!

Потеряв терпение, Роман потянулся к карману – и тут же почувствовал, как что-то твердое и холодное уткнулось ему в шею чуть пониже уха.

– Брось оружие, – сказал негромко чей-то неприятный голос.

Твердым и холодным было, несомненно, дуло пистолета. Голос, как спустя секунду дошло до Романа, принадлежал китайцу. С этим было ясно. Но как чертов азиат, который должен был сейчас оттягиваться в компании Римлянина, оказался вдруг за спиной Романа Евгеньевича?! Вот что трудно было понять.

Но, в любом случае, ловушка сработала.

Роман колебался. Потянуть время, удерживая Стокка под угрозой пистолета? Но что это даст? Они знают, что он не будет стрелять, – и он это знает. Гибель Стокка обернется и его немедленной гибелью, и какой ему в этом прок? Никакого.

Следовательно, блефовать бессмысленно. Они профессионалы, эти игры им известны. У нападающего есть только один вариант: сдать оружие и попытаться выторговать себе жизнь. И насколько он в этом преуспеет, знает только господь бог.

Но все-таки это шанс. Главное – выиграть время. И усыпить бдительность врага. А там что-то придумается, хотя бы один способ спасения всегда есть…

Роман медленно отвел пистолет от затылка Стокка. Сзади протянулась жесткая рука, отняла оружие. При этом ствол, приставленный к затылку незадачливого налетчика, не шелохнулся. Координация у китайца была потрясающей.

– Тони, заходи, – сказал он.

Дверь открылась. Вошел, играя мышцами и помахивая «береттой», Римлянин.

– А, этот, – сказал он. – У тебя собачье чутье, Ли. Зря я тебе не верил.

Роман не видел китайца, но почувствовал, что тот довольно улыбается. Еще бы!

Тони подошел, завел руки Романа за спину, стянул их пластиковыми наручниками. Держал наготове, гад. Значит, не сомневались, что мышь будет в мышеловке.

Похвальная уверенность.

– Готово, босс.

Пистолет китайца отодвинулся. Хотя это уже ничего не меняло.

Стокк медленно развернулся. Его крохотные глазки уставились на Романа.

– Обыщите его, – приказал он.

Тони принялся обшаривать карманы пленника. Нашел линзу, вставил себе в глаз.

– Вот это да! – восхитился он, вертя головой. – Целый телескоп. Откуда у тебя эта игрушка, малыш? Я таких не видел.

– Дарю, – сказал Роман.

– Что?! – заревел было Римлянин, вытряхивая линзу.

– Тони, время, – вмешался Стокк.

Тони, ругаясь вполголоса, закончил обыск. Шарик переговорного устройства, забившийся в угол глубокого набедренного кармана, он не обнаружил.

– Чисто, босс, – доложил он.

– Связь, – коротко напомнил Стокк.

– Угу, – кивнул Тони.

Он схватил голову Романа и повернул к лампе сначала одной, потом другой стороной, внимательно заглянув в каждое ухо. Не поленился даже пальцем отогнуть козелки. Старательный был парень.

– Ничего, босс. Похоже, он работает в одиночку.

– Тем лучше. Итак, у меня три вопроса, – отрывисто заговорил Стокк, как человек, которого отвлекают по пустякам от важного дела. – Кого ты представляешь? От кого узнал про передачу диска? Как давно за мной следишь? Я слушаю.

Роман пожал плечами, изображая нерешительность.

– Ну…

– Не пытайся тянуть время, – посоветовал Стокк.

– Я тебе сердце вырву, тварь, – пообещал Тони, больно торкнув «береттой» в позвоночник.

– Не стоит пугать его раньше времени, – сказал добродушным тоном бельгиец. – Он и так все нам расскажет. Верно?

Он сделал поощрительный жест своей громадной ладонью. Вышло почти по-французски изящно.

– Это частный заказ, – начал Роман. – По известным причинам, я не могу сообщить вам имя заказчика. Да это и не играет существенной роли…

Гладкий, как бейсбольная бита, лоб Стокка прорезали огорченные морщины.

– Значит, не хочешь разговаривать нормально?

– Нет, ну почему…

– Ладно, – кивнул Стокк. – Ли, в кухню его. Незачем тут гадить.

Добродушие бельгийца куда-то исчезло. Узкие глазки сверкнули так, что у Романа сжался желудок.

Он хотел что-то сказать, но тут в рот ему туго забилась резиновая груша, и он лишь беспомощно замычал.

– Так будет лучше, – удовлетворенно проворчал запасливый Тони, застегивая ремешки «груши» на затылке Романа.

Стокк одобрительно кивнул и повернулся к ноутбуку.

– Босс, вы сами будете с ним разговаривать? – поинтересовался Ли.

– Да, сам, – сказал через плечо Стокк. – Подготовьте его. Только не перестарайтесь.

Тони ухмыльнулся, взял стальной рукой Романа за плечо и подтолкнул к двери.

– Вперед, шутничок.

В сущности, у Романа была только одна надежда: на Лака. Сам он, со связанными руками, в окружении двух головорезов, мало что мог. Да и, по совести говоря, появление неопытного и невооруженного юнца вряд ли напугало бы обоих телохранителей настолько, чтобы они согласились бы тут же отпустить пленника, да еще и с диском в придачу. Но все-таки хоть какая поддержка. Может, Лак догадается вызвать полицию? Полиция – это было бы здорово. Только бы подоспела до того, как начнется допрос с пристрастием.

Но как поставить Лака в известность о своем плачевном положении? На связь не выйдешь, «шарик» работает только при вставленном в ухо положении. К тому же говорить ключевые фразы опасно, эти двое сразу поймут, в чем дело, и примут меры. А Лак намеки понимает плохо.

Кричать во все горло первое, что придет на ум, надеясь, что его крик пройдет сквозь «шарик» и будет понят Лаком правильно? Поздно. С таким кляпом он мог только тупо мычать.

И, что самое скверное, Лак сам вряд ли будет его запрашивать. Роман строго-настрого приказал ему первым на связь не выходить. Разве что увидит что-то подозрительное, тогда…

Итак, из всех надежд оставалась самая хлипкая: «нечто» насторожит Лака, он захочет сообщить об этом шефу и выйдет на связь по своему почину. Не дождавшись ответа, он, естественно, поймет, что у шефа проблемы, и поспешит на выручку.

А если не поймет? Что тогда?.. А если поймет, но не поспешит?! Или даст по газам и умчится куда подальше? Ему-то подставлять свою голову, чай, не с руки…

Вспоминая свое поведение, Роман должен был с запоздалым раскаянием признать, что не всегда в отношениях с молодым коллегой был на высоте и что тот имеет законное право поступать так, как ему вздумается. То есть и последняя надежда имела под собой весьма шаткие основания.

Тем временем Романа приволокли на кухню и усадили на стул. Тони накинул ему на шею петлю из капроновой бечевки и так туго примотал ее через спинку стула к связанным рукам, что Роман не мог шелохнуться, чтобы не причинить себе острую боль или не начать задыхаться.

– Ну вот, теперь можно продолжить разговор, – сказал Тони.

Он встал перед Романом, картинно уперев руки в бока и недобро оскалил зубы. Вводил жертву в панический ужас.

Ноги у жертвы были свободны, и она испытывала страстное желание врезать своему мучителю по гениталиям, благо тот выставил их на обозрение в своих туго обтягивающих джинсах безо всякой опаски.

Ударчик вышел бы хоть куда, за это Роман ручался. Минут на пять Римлянин оставался бы в полной отключке. Но что делать с китайцем, который говорил мало и вообще будто бы держался в тени, но который был вдвое опаснее Тони?

Да и Тони, что-то сообразив, сделал шаг назад.

– Не нравится он мне, Ли, – сообщил своему напарнику.

Тот не ответил. Подойдя к столу, начал молча звякать там металлическими предметами.

Роман, скосив глаза, увидел, что тот держит в руке секач для разделки мяса.

– Хорошая мысль, – кивнул Тони.

Он зашел сбоку, пригнулся и зашипел пленнику в самое ухо.

– Слушай сюда, ублюдок. Мы будем отрубать тебе пальцы, сустав за суставом, пока ты не выложишь нам все, что знаешь. А если нам не хватит пальцев на руках и на ногах, мы перебьем тебе все кости, а потом перейдем на твою симпатичную мордочку…

Роман мычал и моргал, показывая, что он отчаянно напуган: вел свою, пусть слабенькую, но игру.

Кажется, Тони, его игрой остался доволен. Во всяком случае, поток угроз прекратился, и Римлянин убрал свою пахнущую сладким одеколоном, лощеную физиономию от его уха.

Но, увы, здесь был не один Тони.

– Крови будет много, – заметил Ли спокойно. – Кто будет убирать?

Тони озадаченно уставился на приятеля.

– Лучше вот, – показал Ли большую сковороду.

– Раскалить на огне и прижигать кожу? – оживился Тони. – Тоже неплохо.

– Масло, – сказал Ли.

– Э-э?.. – не сразу сообразил тугодум Тони.

Зато Роман сообразил сразу. И почувствовал настоящий ужас. Крупные капли пота выступили на его висках, и видит бог, это уже не было следствием игры.

Только бы не доводить дело до того, как его начнут поливать кипящим маслом! Отрубание пальцев – это баловство по сравнению с предложением китайца.

Проклятый азиат. Роман хоть и не был расистом, но почувствовал жгучую ненависть ко всему, что касалось Востока. Вечно они что-то придумают омерзительное, будто им мало обычных, человеческих пыток.

А Ли уже поставил на стол бутыль с оливковым маслом и зажег газовую конфорку.

– Ну ты голова! – простодушно восхитился Тони. – Я бы не додумался. Оно и правду так лучше. Если просто жечь – вонять будет сильно. А масло – это самое то.

Ли кивнул, щедро налил масла в сковородку и поставил на плиту. Тони даже слегка развернул стул, чтобы Роману было удобнее следить за приготовлениями. Разбирался в психологии, дубина.

– Ну что, дорогуша? – спросил Тони. – Готов ты ответить на вопросы босса?

Роман закивал, дергая за спиной связанными руками. Лицо его побагровело от удушья – петля глубоко врезалась в шею.

– Еще бы, не готов, – согласился разговорчивый Тони. – Я бы соловьем запел. Да не дергайся ты, идиот, задохнешься. Ли, зови босса! Клиент желает говорить.

– Рано, – отозвался китаец.

Он медленно накренял сковородку с боку на бок, чтобы масло скорее разогрелось.

Роман замычал, стуча ногами в пол.

Китаец даже глазом не повел. Знай, грел себе маслице, ирод узкоглазый.

Огонь под сковородкой пылал жарко, и скоро сильно запахло оливковым маслом. Очень горячим оливковым маслом.

Тони, коротая время, плеснул себе джина на донышко стакана, кинул одним глотком в рот, закурил. Посмотрел на часы, на напарника.

– Ну что, Ли? Готово угощение?

Над сковородкой курился сизый дымок. Понесло чадом горелого масла.

– Готово.

Китаец снял сковороду с огня, неторопливо поднес к подбородку пленника.

Роману ударило в ноздри жаркой гарью, в глаза полез едкий дым. Он зажмурился, но уши услышали тихое скворчение – и это был очень страшный звук.

– Смотри, – схватил его за волосы Тони. – А ну, смотри!

Роман открыл глаза, стараясь расфокусировать зрение так, чтобы не видеть дымящейся сковороды. Но куда там – китаец поднес ее к самому носу, едва не обжигая раскаленным ободком губы.

По шее Романа, по щекам заструились ручьи пота. Он снова отчаянно замычал, пытаясь отстраниться от ужасной сковороды.

Ли между тем чуть наклонил вперед свое орудие пытки. Масло, дымясь, устремилось к лицу Романа. Вынести это было невозможно. Роман изо всех потянул руки вниз, чтобы придушить себя до того, как на него польется раскаленная жижа.

Но Тони был начеку и подпер его руки коленом.

– Не балуй…

– Слушай меня, – сказал Ли, удерживая сковороду в том же критическом положении. – Если ты не будешь хорошо отвечать на вопросы босса, я буду лить на тебя это масло. Ты хорошо понимаешь?

Роман мелко-мелко закивал. Пот и слезы заливали ему глаза, но он постарался моргать как можно выразительнее, помогая себе щеками. Только бы хоть на несколько минут убрали от него эту чертову сковороду.

– На этот раз я тебе поверю, – сказал китаец. – Но только один раз. Понял меня?

Роман снова закивал и заморгал.

– Смотри, Ли, он уже обмочился, – хмыкнул Тони.

Ли отвел наконец сковородку, глянул на мокрые шорты пленника, кивнул напарнику:

– Зови босса, Тони.

Римлянин устремился в дверь, радуясь смене занятий. Получил возможность перевести дыхание и Роман. Он уже все посчитал и решил, что надо говорить правду. Хотя бы уберечь себя от раскаленного масла, и то для данной ситуации результат.

Китаец, поставив пока сковороду на подставку, курил и молча наблюдал за Романом. Казалось, он пытается проникнуть ему в мозг. Хотел знать, проклятый азиат, насколько сильно напуган пленник. Что обмочился – не показатель, это только легковерного Тони могло впечатлить. Профессионалу годятся любые средства, если надо, он и не такой трюк выкинет. В общем, китаец бдительности не терял.

Роман это видел и потому вел себя соответственно. То есть тихо сопел, прикрыв глаза, и каких-либо лишних движений не делал. Не трогал лихо, пока оно было тихо. И думал, думал, думал…

Ввалился, пыхтя, Стокк, уселся на стул.

– Вытащите кляп.

Тони расстегнул ремешок, вытащил «грушу». Но далеко не прятал. Стоял рядом, держал на виду. Намекал, что может понадобиться. Психолог хренов.

Роман задвигал языком, губами, вспомнил некстати Джей. Все-таки зря он не дал ей лишнюю сотню бат. За такую работу, право слово, не жалко.

– Ну, твое настроение изменилось? – спросил Стокк.

– Да… – прохрипел Роман.

– Вопросы помнишь?

– Помню.

– Говори.

Роман принялся прочищать горло, закашлялся.

Китаец едва заметно усмехнулся, повел глазами на стоящую возле него сковороду. Покачал головой, дескать, твои игры здесь не пройдут.

Роман вздрогнул, отвел от садиста глаза. Ну все, теперь – правду и ничего, кроме правды.

– Я из ЦРУ, – сказал он. – Меня зовут Джек Робик. Отдел по борьбе с незаконной торговлей оружием.

– Есть такой, – согласился Стокк. – Что дальше?

– Нам стало известно, что ты хочешь купить похищенные ракетные установки. Также известно, что перед покупкой нового товара ты предварительно изучаешь его характеристики. В Паттайе тебе должны были передать носитель с данными. Моя задача – завладеть этим носителем.

– Откуда стало известно, что передача носителя состоится в Паттайе? – спросил бельгиец.

– Не знаю. Этим занимается другой отдел. У меня другая задача.

– Может быть, – покивал Стокк. – Как давно ты за мной следишь?

– С позавчерашнего дня.

Стокк посмотрел на телохранителей.

Тони что-то вспомнил, шагнул ближе, глянул на Романа внимательнее.

– Этот козел, в перстнях и бородке, – хлопнул он себя по лбу. – Вот, черт! Ни за что бы не узнал. Научились цэрэушники работать. А, Ли?

Китаец безмятежно улыбался.

У Романа потихоньку отлегло от сердца. Кажется, сеанс с маслом отменяется.

– И что же, ЦРУ послало тебя в одиночку? – спросил Стокк. – Без прикрытия, без связи?

Спрашивал он без издевки, почти дружески. Но глаза подозрительно буравили лицо пленника, а рука, до того мирно лежавшая на колене, сжалась в кулак.

Роман понял, что рано он начал праздновать победу.

С лица китайца тоже исчезла улыбка. Он слез со стола и сильным вращательным движением расправил плечи. На пленника он не смотрел, но слушал внимательно, слегка наклонив голову.

– Решили, что задание несложное, – пустился в объяснения Роман, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. – Я сказал, что справлюсь один.

– Справился?! – хмыкнул Тони. – Вот урод.

Но Роман видел, что из всех троих только Тони берет его слова на веру.

– Для экстренной связи есть люди в посольстве, – заторопился Роман. – Они мне помогали готовить операцию. Ну, линза, машина, клееная борода…

– Ты лжешь, – перебил его Стокк. – От первого слова до последнего.

– Я тоже так думаю, босс, – сказал Ли.

– Тони!

Тони кивнул и загнал «грушу» на место, едва не выбив Роману зубы.

Тот забился и замычал, но его мычание было слишком слабым протестом, чтобы к нему отнеслись с должным вниманием.

– Я тебя предупреждал, – сказал китаец.

Он казался огорченным. Схватив сковороду, он поставил ее на огонь – подогреть остывшее масло.

– Босс, вы останетесь? – спросил Тони.

– Да, – уронил Стокк. – Налей мне виски.

Тони торопливо выполнил приказание хозяина. В том, что шпион «пасет» их с позавчерашнего дня, была их с Ли недоработка. Поэтому Тони готов был хоть под ноги постелиться, лишь бы загладить вину.

– Засучи ему шорты, – приказал Стокк. – Внутренняя поверхность бедра – очень чувствительное место. Особенно ближе к паху. Ты со мной согласен, Ли?

Китаец кивнул, хмуро глядя в сковороду, от которой уже подымался сизый дымок.

Тони, стараясь не прикасаться к мокрому, засучил шорты Романа. Тот пытался отбиваться ногами. Римлянин злобно пнул его в косточку.

– А ну, сиди тихо. Иначе шлепну на месте.

– Он только того и ждет, – засмеялся Стокк. – Верно, мистер Робик? Или как вас там, на самом деле?

– Сдается мне, что он из англичан, босс, – сказал Тони. – Я англичан терпеть не могу…

– Сейчас узнаем, – усмехнулся Стокк, прихлебывая виски. – Сейчас мы все узнаем. Ли, готово у тебя?

– Да, босс.

– Тогда давай. Только понемногу, а то он потеряет сознание. А возиться с ним долго я не собираюсь.

– Ничего, я ему нашатырчика, – сказал запасливый Тони, встряхивая стеклянный пузырек.

Ли снял сковороду, глянул в глаза Роману.

Тот подался назад, засучил ногами.

Китаец усмехнулся и двинулся к нему, целясь сковородой на обнаженное бедро.

– Босс, вы бы отодвинулись, – заметил Тони. – Не дай бог, брызнет.

Стокк, как человек разумный, совету внял. Он поставил стакан с виски и приподнялся, отодвигая стул.

И в этот миг грянул выстрел.

Ли подскочил, нелепо махнул рукой – и масло со сковороды широкой струей окатило спину Стокка.

Тот закричал так, будто с него живьем содрали кожу, и рухнул на пол вместе со стулом, катаясь от невыносимой боли.

Тони, быстрый, как змея, вскинул было «беретту», но Роман ударил его ногой в пах, и Римлянин, согнувшись пополам, опустился на колени.

– Шеф, как вы?! – закричал Лак.

Он стоял в дверях, выставив перед собой угрожающих размеров «кольт-питон», и озирался в некоторой растерянности, не зная, что делать дальше.

Впрочем, главное он уже сделал.

Роман замычал, показывал глазами себе за спину.

Лак перепрыгнул тушу Стокка и начал дергать веревку, лишь сильнее затягивая петлю.

Роман снова замычал, наливаясь кровью.

Лак наконец догадался, оставил веревку и вытащил кляп.

– Возьми нож, – засипел Роман. – Вон там…

Лак кивнул и метнулся за ножом, перепрыгнув по дороге через бездыханное тело Ли.

Тони уже пытался подняться.

Стокк рвал на спине рубашку и кричал на одной пронзительной ноте.

Еще немного, и сюда примчится полиция. Только ее не хватало!

Роман, рискуя задохнуться, подался вперед и ударил пяткой по затылку Римлянина. Словно по бетонной стене, но Тони ткнулся носом в пол и затих.

Вернулся Лак с ножом, разрезал веревку. Удавка сразу ослабла, Роман задышал полной грудью.

– Руки.

Наконец и руки были свободны.

Роман поднялся, окидывая взглядом поверженных врагов. Лак выжидательно смотрел на него. Во взгляде его читалось сомнение, которого Роман раньше не замечал.

Следовало принять быстрое и окончательное решение. И для спасения авторитета, и для пользы дела.

Увидев свой «двадцать второй» с глушителем, Роман взял его, прицелился в лоб Стокка и нажал на спуск.

Щелкнул затвор, вопли прекратились. Толстяк вытянулся на брюхе, напоминая облаченного в человеческую одежду борова. На спине его, сквозь разодранную рубашку, вздувался кроваво-желтым волдырем чудовищный ожог.

«Чур меня», – сплюнул через плечо Роман, отводя глаза.

Тони упирался мощными руками в пол, пытаясь подняться. Силен был детинушка. Такого не пяткой, а ломом бить.

Роман угостил его двумя пулями в грудь, и знойный южанин угомонился навечно.

На китайца пулю тратить не пришлось. Лак своим единственным выстрелом попал ему точно в сердце.

– Кажется, все, – выдохнул Роман.

– Да, шеф, – сказал Лак.

В его глазах стояло прежнее обожание. Реноме Романа Евгеньевича было триумфально восстановлено.

– А ну-ка…

Роман нагнулся над Стокком, стараясь не смотреть на волдырь, напоминающий гигантский гнойник, просунул руку ему в нагрудный карман. Нащупал твердый угол бокса, потянул наружу.

Открыв бокс, увидел лежащий в нем диск. Значит, Стокк еще не начал его изучать.

Что же тогда он смотрел в ноутбуке? Баловался порнушкой, старый развратник?

Или это другой диск?

Ладно, разберемся. А пока надо навести порядок.

Протерев рукоять «вальтера», Роман вставил его в руку Ли, а «кольт» Лака, с которым тот расстался не без сожаления, вложил в ладонь бельгийца. Общая картина выходила грубоватой и глуповатой. Но – чего на свете не бывает?

А чтобы у полиции было меньше сомнений, надо устроить маленький несчастный случай. Он уберет лишние детали и снимет ненужные вопросы.

Роман зажег спичку, поднес огонек к разлитому и все еще дымящемуся маслу. Тут же по полу побежало синеватое пламя, перекидываясь на рубашку Стокка, на опрокинутый стул. Сухое дерево схватывалось быстро, послышался веселый треск.

– Теперь все, – сказал Роман. – Уходим.

Он вернулся на минуту в спальню, захватил ноутбук вместе с выдернутым из розетки шнуром, сунул в карман найденный на столе диск и в сопровождении Лака выбежал на улицу.

Сидя в машине, они какое-то время наблюдали за тем, как в окнах бунгало разливается оранжевое зарево. Затем над крышей показались густые клубы дыма, к небу взметнулись рыжие, косматые языки, и вскоре весь дом запылал, как сноп соломы.

Послышалось истошное завывание сирены.

– Поехали, Лак, – сказал Роман, меланхолически поглаживая ноутбук. – Дальше разберутся без нас.

– Куда ехать, шеф? – осведомился Лак, выезжая на дорогу. – В гостиницу?

– Рановато, – заметил Роман. – Мне нужно алиби. Давай-ка на набережную.

– К мысу Клифф? – уточнил Лак.

– Точно. Там целая куча забегаловок. Нам с тобой после всего случившегося надо хорошенько оторваться.

– От кого оторваться, шеф? – спросил Лак, на всякий случай оглянувшись.

– От всего, Лак! – засмеялся Роман, с умилением глядя на сосредоточенную физиономию своего помощника. – Ну, вперед, мой юный друг! Эх, и пир же я тебе задам. Только сначала к морю: освежиться перед вторым заходом…

17 июня, Москва, ГРУ, 14.30

– Разрешите, товарищ генерал? – спросил подполковник Дубинин, приоткрыв дверь в кабинет начальника отдела.

– Заходите, – кивнул Слепцов.

Подполковник сел, раскрыл папку.

– Это по капитану Морозову, – счел нужным он предварить доклад.

По лицу Слепцова пробежала легкая тень. Очки в золотой оправе сверкнули. Всякий, кто был знаком с генералом, истолковал бы это сверкание как признак несомненного раздражения.

– Надеюсь, все прошло успешно? – спросил он, не скрывая кривой улыбки.

– Так точно, товарищ генерал. Почти.

– Что значит – почти? – вскинулся Слепцов, как будто только того и ждал. – Носитель у нас?

– Так точно, у нас, – поспешил успокоить его Дубинин. – Но со Стокком вышло не совсем гладко.

– То есть?

– Морозов попал в засаду. Вынужден был вступить в незапланированный контакт…

– Выражаетесь вы, подполковник, мудрено, – сказал Слепцов, вскакивая из-за стола. – Незапланированный контакт – это очередной ляп вашего протеже. И не пытайтесь защищать его!

Он движением руки приказал Дубинину сидеть и начал расхаживать по кабинету туда-сюда, скрипя на каждом развороте паркетной доской. Очки его всякий раз непримиримо вспыхивали.

– Ну, что он там натворил, во время этого вашего незапланированного контакта?

– Стокк и его телохранители были убиты, – невозмутимо продолжил Дубинин. – Морозов инсценировал перестрелку и поджег бунгало.

– Хоть до этого додумался, – хмыкнул Слепцов.

– Помимо интересующего нас носителя, Морозов передал в посольство ноутбук Стокка. Нашим специалистам на месте удалось взломать пароль. По предварительным оценкам, на винчестере содержится масса ценнейшей информации. Мы уже получили ее, и сейчас идет интенсивная обработка полученных данных.

– Вот как?

Слепцов сел за стол, глядя на Дубинина чуть помягче. Но о том, чтобы сказать в адрес капитана Морозова хоть пару одобрительных слов, естественно, и речи не шло.

– Везет этому Морозову, – проворчал вместо одобрения Слепцов. – Что есть, то есть.

– На том и стоим, товарищ генерал, – позволил себе безвредное замечание Дубинин.

– На чем это вы стоите, подполковник? – прищурился Слепцов. – На слепой вере в случай? Вы это бросьте. Точный расчет, анализ, способность предвидеть все возможные варианты развития событий – вот на чем мы стоим. А эти авантюрные замашки, присущие Морозову и иже с ним, надо выкорчевывать с корнем. С корнем, подполковник! Никакой такой удачи! Железная дисциплина, выдержка, настойчивость – вот наши принципы. И мы не позволим нарушать их кому бы то ни было. Надеюсь, вы со мной согласны?

– Так точно, товарищ генерал, – почтительно молвил Дубинин. – Согласен.

Слепцов помолчал, размеренно барабаня пальцами по столу. Краткий экскурс в теоретические основы разведки снова привел его в хорошее расположение духа.

– То, что Морозов убрал Стокка, между нами говоря, не так уж плохо, – сообщил он доверительным тоном. – С одной стороны, это несколько превысило полномочия Морозова и вызвало панику в определенных кругах, в том числе и правительственных. Ну, вы понимаете, о чем я говорю. С другой стороны, одним негодяем будет меньше. К тому же это на время смешает планы другим торговцам оружием и позволит нам провести ряд операций… Я надеюсь, за Морозовым не потянулось хвоста?

– Он все зачистил, товарищ генерал, – заверил шефа Дубинин. – И капитан Морозов, и его местный агент, Лак Патпонг, остались вне подозрения местных властей.

– Ну, хорошо, – сдался Слепцов. – Будем считать, что операция прошла удовлетворительно. Когда Морозов вылетает обратно?

– Через пять часов, товарищ генерал.

– Придется отложить рейс, – сказал Слепцов и потянулся за папкой, лежащей в углу стола.

17 июня, Таиланд, Паттайя

Держась за горизонтально натянутую веревку, совсем еще молоденькая девушка в белой хламиде мерно притоптывала босыми ногами по спине Романа, который лежал ничком на массажном столе и тихо покряхтывал в такт ее шагам.

Несмотря на молодость, девушка была лучшей массажисткой салона. Ее рекомендовали Роману как искусницу, способную за один сеанс вылечить любую застарелую болячку. Никогда не жалевший денег на поправку собственного здоровья, Роман вверился ее чутким ногам – и не пожалел. Ибо ощущения от сеанса были самые восхитительные, а это, в свою очередь, обещало не менее прекрасные последствия.

Поход в массажный салон был премией, которой Роман решил себя наградить в знак успешно проведенной операции. От начальства премии не дождешься, тут он иллюзий не питал уже давно. Скорее всего, Слепцов учинит ему разнос за то, что сработал коряво, и на этом дело кончится.

Но, в отличие от Слепцова, у Романа Евгеньевича имелись свои критерии оценки его работы, и то, что он сегодня остался жив и даже не оцарапан, уже само по себе было немалым поводом для законной радости.

Поэтому Роман сходил в банк, снял с личного счета все, что там оставалось (однова живем, а Леня заработает еще), и устроил своей душе и телу долгожданную разгрузку, наняв самую дорогую массажистку Паттайи, на сеанс к которой записывались голливудские звезды и нефтяные магнаты.

Ни секса, ни алкоголя ему не хотелось. Сексом он объелся по заданию Родины, а алкоголя ему хватило в минувшую ночь. Обещанный Лаку пир состоялся – да еще какой! Гуляли до утра, в лучших традициях «руссо туристо». Пили на брудершафт, целовались, горланили песни, танцевали стриптиз и танец живота, посрамив местных танцовщиц, – в общем, оторвались на полную. Зато Лак, заснувший на рассвете под столом, получил самое полное представление о том, как гуляют настоящие русские.

Утром Роман, бледный от усталости, закинул в российское консульство трофеи, захваченные в бунгало, отвез бесчувственное тело Лака домой и отправился в гостиницу.

Спал он долго и проснулся далеко за полдень.

Так как за время сна его ни разу не побеспокоили, то он сделал вывод, что больших претензий в Первопрестольной к нему не нашлось. (Малые находились всегда, и Роман Евгеньевич привык не обращать на них внимания.)

Но, помимо законного начальства, у него ведь было еще и незаконное, в лице Лени Пригова. Тот обещал позвонить сегодня, а поскольку Роман так для него ничего и не нарыл, – когда, спрашивается, рыть? – то ничем хорошим его звонок окончиться не мог.

Поэтому Роман, приведя себя в чувство с помощью кофе и контрастного душа, помчался в консульство. Там он провел три часа, делая вид, что крайне заинтересован результатами своей ночной вылазки, а на самом деле искусно выпытывая у посольских работников, как обстоят дела с сиамской нефтью, с вольфрамом и с оловянными рудниками.

Сверхценной информации получить не удалось. Не было времени, да и обстановка не располагала. Но кое-что, относящееся к делу, Роман разузнать успел. Поэтому когда позвонил Леня, он был, что называется, во всеоружии, и с места в карьер бросился заваливать своего благодетеля цифрами и процентами, надеясь ошарашить его своей беспримерной ловкостью.

– Все это есть в любой газете, – терпеливо выслушав доклад до конца, сказал Леня. – И все это я уже читал два дня назад…

– При чем здесь газеты, Леня! – горячо запротестовал Роман. – Это мне сообщили серьезные люди!

– И где ты встретил этих серьезных людей? Небось в посольстве?

Проницательность Лени иногда казалась сверхъестественной. И довольно раздражительной. Ну вот откуда он знает про посольство? Просто так ляпнул? Возможно. Попробовать его обмануть? Бесполезно. Сколько Роман ни пытался, все его попытки заканчивались одинаково: Леня с ходу изобличал лгуна и отделывал под орех. Так что Роман зарекся играть с ним в эти игры. Себе дороже.

– В консульстве, – буркнул он. – Ну и что? Вполне надежная информация.

– Информация-то надежная, – вздохнул Леня. – Но уж больно официальная. А она, как ты сам знаешь, известна всем и потому не представляет для нас никакого интереса.

– А это… – не сдавался Роман. – То, что китайцы начали переговоры по нефти? Ведь об этом еще нигде не писали.

– Писали, Рома.

– Да? – сник Роман.

– Да.

– Что же, совсем ничего не годится?

– Ну почему? – сжалился Леня. – Те цифры, по поводу вольфрама, очень неплохи. Думаю, что-нибудь из них мы выжмем.

Роман приободрился.

– А насчет китайцев ты зря, Леня. Мне сказали, что их визит содержится в глубокой тайне…

– Может, для консульства это и тайна. Но не для нас. Ладно, не падай духом. Честно говоря, я от тебя и этого не ожидал. Когда домой?

– Сегодня, в ночь.

– Ну, на днях обозначься. Есть разговор.

– Само собой, Леня. Завтра же и обозначусь. Ближе к вечеру. Идет?

– Идет. Все, Рома, пока, тороплюсь.

Услышав гудок отбоя, Роман вздохнул с облегчением. Он был готов к худшему. Леня халтуры в работе не терпел и, обнаружив таковую, мог устроить компаньону порядочную взбучку. А тут – вроде как даже и похвалил. Устал, что ли? Или – чего не бывает – соскучился? Даже у железных людей есть нервы.

А, скорее всего, информация Романа действительно имела кое-какую ценность. Только хитрован Леня от него это скрыл, чтобы не давать ему лишних козырей в руки, когда дело дойдет до очередной разборки, которые то и дело возникали между старыми приятелями.

Как бы там ни было, совесть Романа была чиста. Оба задания – Родины и Лени – он выполнил. Пусть немного кривовато и косовато, но с несомненным результатом. А раз так, можно себя немного побаловать. Тем более что через несколько часов – вылет, и когда еще окажешься в этих краях, неизвестно.

Массажный салон – лучшее, что пришло Роману в голову. Тысяча долларов за часовой сеанс его не испугала. Случались и не такие траты. Был бы прок.

Что прок будет, он понял через минуту после того, как на него взошла юная мастерица, носившая нежное имя Сим. Черт его знает, что там было особенного в ее ногах, но только едва она ступила на ноющее тело Романа Евгеньевича, его будто омыл теплый поток, и он сразу обмяк, как от укола эфедрина.

Пребывая в некоем блаженном полузабытьи, он наслаждался каждым движением массажистки. Это же просто рай какой-то! Московские салоны, с их уклоном в дешевый эротизм, и рядом не стоят с тем, что давал ему этот сеанс. Так бы лежать и лежать, не вставая и не шевелясь, и чувствовать, как по всему телу пробегают быстрые, живительные волны.

«Надо было Лака с собой взять, – подумал Роман. – Пусть бы порадовался малец. Денег как раз хватило бы на двоих. Да для него никаких денег не жалко. Если бы не он, плавал бы я сейчас в заливе протухшим куском мяса».

Лак после «русской» ночи в лежку лежал дома. Мучился жесточайшим похмельем, бедняга.

Высказав ему ночью все, что положено в таких случаях, Роман и сегодня в консульстве не преминул похвалить своего юного коллегу. А что? Ценный кадр, безо всяких. Смышленый, ловкий, надежный. Вот еще обстрелянный вдобавок. Последователям Романа достанется отличный помощник. Так что пусть консульство держит парня на хорошей зарплате, такие люди нам еще понадобятся.

В общем, до некоторой степени Роман Евгеньевич будущее Лака обеспечил. Конечно, если того не пристрелят раньше времени. Парень отчаянный, и на рожон пёр не думая.

Вчера, например? Только то, что вся троица была занята предстоящей пыткой, никто не услышал, как он залез в дом. А ведь ему не давали на это разрешения! Но он услышал какие-то стуки в молчащем «шарике» (это Роман Евгеньевич в отчаянии колотил ногами в пол) и кинулся на выручку любимому шефу. Вместо того, чтобы обратиться в полицию! И ведь револьвер же имел, отчаюга, хотя ни словом об этом не обмолвился.

Конечно, молодец, что вмешался. Спас, чего уж там. И все же это чистой воды везение. Что называется, на новичка. Такой зверь, как Ли, уделал бы его в долю секунды, хоть с револьвером, хоть с пулеметом, хоть с чем. Да и Тони был не подарок. И хозяин их толстобрюхий наверняка знал, с какой стороны за пистолет держаться. И плавали бы сейчас оба суперагента в заливе, и это было бы вполне закономерным финалом их совместной работы.

Однако думать о грустном не хотелось, тем более ввиду предстоящего возвращения домой, поэтому Роман перекрыл краник посторонних мыслей и снова тихо «уплыл» под чудодейственными ступнями Сим.

Когда через четверть часа зазвонил телефон, он испытал детское желание заплакать. Мог бы не брать эту чертову трубку. Но в том-то и дело, что не мог. Звонили из Конторы, а оттуда просто так не напоминают о себе.

«Может, Слепцов хочет объявить мне благодарность?» – подумал Роман, протягивая расслабленную, слегка дрожащую руку за телефоном.

Сим, умница, замедлила движения, дабы ее целительная энергия не пропадала даром.

– Я слушаю, – простонал Роман.

– Ты что, пьяный? – спросил Дубинин.

– Никак нет, – подобрался Роман, крепче сжимая трубку. – Так, отдыхаю…

– Знаю я твой отдых. Небось завалился в массажный салон и тешишь свою грешную плоть.

«Ясновидящие вы мои», – злобно подумал Роман, чувствуя, как обретенная с помощью Сим благодать стремительно покидает его душу и тело.

– Тебе что до моей плоти? – грубо спросил он, плюя на субординацию. – Работу сделал и имею право отдыхать так, как мне хочется.

– Имеешь, имеешь, – миролюбиво согласился Дубинин. – Тем более что работу ты сделал неплохо. Старик доволен.

Смена тона насторожила Романа. Кнут и пряник – к чему бы это?

– Вообще-то я занят… – поторопил он события.

– Да ради бога, – снова не обиделся Дубинин. – Разве ж я тебе когда мешал в твоих основных занятиях?

Менее всего Роман сейчас был настроен сносить насмешки, пусть даже от начальства. И времени стало жаль. Сим явно томилась вынужденным простоем, не говоря уже о том, что простой этот тянул на ужин в дорогом ресторане. Да разве им объяснишь?

– Или ты говоришь по делу, или я даю отбой, – тем не менее заявил Роман. – Завтра, кстати, я буду дома. Почему бы тебе не подождать несколько часов?

– Не пыли, Морозов, – заговорил своим обычным, чуть примороженным голосом Дубинин. – И домой не слишком торопись.

– Что такое? – сразу остыл Роман.

– Есть небольшое задание. Надо слетать во Вьетнам и встретиться с одним человеком.

– И все? – подозрительно спросил Роман.

– И все, – твердо сказал Дубинин. – На полдня делов.

– Почему я?

– Ты ближе всех. К тому же свободен. Так что двигай в консульство. Там узнаешь подробности. И получишь деньги на дорогу.

– Знаю я ваши деньги.

– Ну, с голоду не помрешь, а по массажным салонам таскаться необязательно. Или за свой счет в свободное от работы время.

«Чувствуется стиль Слепцова, – подумал Роман. – Эх, Дубинин, Дубинин, а когда-то был человеком».

– Не многовато ли тропиков для меня одного? – грустно спросил он. – Ты знаешь, какие там болезни? До конца жизни не вылечишься.

– А ты знаешь, когда у тебя конец жизни? – возразил Дубинин.

Сей неожиданный пассаж сбил Романа с толку. А в самом деле…

– Сделаешь в консульстве пару прививок, – посоветовал Дубинин. – И лети с ветерком. Кстати, во Вьетнаме есть отличное средство от всех болезней.

– Какое?

– Водка на змеях. Никакая зараза не пристает.

– А ты откуда знаешь?

– Оттуда. Все, капитан, связь окончена. Как будешь на месте, прозвонись.

– А куда я денусь? – проворчал Роман.

– А кто тебя знает? – засмеялся Дубинин.

«Весельчак, – мысленно окрысился Роман, отключая телефон. – Хорошо ему веселиться в своем кабинете… А ведь знает, конторская душа, про Вьетнам. „Оттуда“. Хм. Поди, довелось полазить по тамошним джунглям. Тот еще жучила. Вот сам бы и слетал, раз такой знаток».

Сим мягко усилила движения. Роман заставил себя не думать о предстоящем задании. Это потом, после, это от него, к сожалению, не уйдет. А пока надо получить в полной мере то, ради чего он сюда пришел. А то звонят тут всякие, сбивают с нужного настроя…

Через несколько минут Роман Евгеньевич уже плыл в сладкой неге, не ощущая ни своего тела, ни каких-либо мыслей – ничего. И только сожаление о том, что зря он все-таки не захватил с собой Лака, маячило дальней точкой на горизонте его сознания и чуточку омрачало состояние полного и безграничного счастья.

18 июля, Южный Вьетнам, 3.15

Небольшой транспортный самолет военно-морских сил США шел на высоте десяти тысяч метров. Темная гладь океана осталась позади, и теперь внизу черным ковром расстилались непроходимые джунгли.

Вдоль борта сидели шестеро вооруженных бойцов в скафандрах. На коленях они держали гермошлемы. Им предстояло скоростное десантирование с максимальной высоты. Но, похоже, это их мало беспокоило. Четверо дремали, устроившись в своих креслах так же комфортно, как если бы сидели у себя дома. Еще двое, негр могучего телосложения и худощавый мексиканец, коротали время тем, что делились впечатлениями о последнем посещении сингапурского борделя.

Из кабины вышел штурман, тронул за плечо командира группы.

– Майор.

Майор Олден открыл глаза, вопросительно глянул на штурмана.

– Готовность пять минут, – сообщил тот.

– Понял, капитан.

Штурман, окинув взглядом сонное воинство, скрылся в рубке.

– Я ей говорю: или мы делаем это прямо сейчас, или я заплачу в два раза меньше, – бубнящим басом втолковывал негр мексиканцу. – А она говорит, что у меня слишком большой, и ей потом придется выложить кучу денег на лечение.

– Вот сучка! – возмутился мексиканец. – Не хочешь работать, сиди дома.

– Точно, Маркес, – кивнул негр. – Я ей так и сказал. И пригрозил, что пожалуюсь хозяину.

– И что она?

– Ничего, – ухмыльнулся негр. – Угомонилась тут же.

– Вдул ей, Том?

– А то! По самые…

– Хватит трепаться, – перебил их Олден. – Подлетаем.

От его негромкого, но внушительного голоса говоруны затихли, а остальные сразу запросыпались.

– Проверить снаряжение, – скомандовал майор. – Надеть гермошлемы. Готовность номер один.

Через несколько минут над кабиной пилота загорелась красная лампочка. Вся шестерка, одинаково сложив руки на автоматах, висящих перед грудью, поднялась и выстроилась в затылок друг другу.

Из рубки вышел штурман, открыл люк. В салон ударила струя холодного воздуха, заставив качнуться стоящего ближе всех к люку Маркеса – самого мелкого в группе.

– Время, майор.

– Пошли! – крикнул Олден.

Маркес шагнул вперед, пригнулся, преодолевая напор воздуха, сгруппировался и нырнул в проем.

Тотчас на его место встал громила Том, выждал несколько секунд, шагнул следом.

Командир группы прыгал последним.

– Удачи, майор, – сказал ему штурман.

– Спасибо, кэп, – кивнул Олден, чье лицо было неразличимо за толстым стеклом маски.

Он махнул рукой, сделал шаг вперед и бесшумно исчез в темноте.

Штурман закрыл за ним люк, вернулся в кабину и доложил в Центр, что доставка и десантирование группы прошли в штатном режиме. Далее начинались заботы исключительно майора Олдена.

18 июля, Южный Вьетнам, 12.30

До города с труднопроизносимым названием Ратьзя Роман добрался относительно быстро. Всего-то сделал из Хошимина пересадку на рейс местной авиакомпании – и вот он уже на месте.

Найдя невдалеке от главного городского рынка католический собор, Роман зашел в кафе неподалеку, сел за столик у окна и принялся ждать человека по имени Сам Лиен. Тот должен был передать ему фотографии, дать устные пояснения – и тем, собственно, визит Романа Евгеньевича в Социалистическую Республику Вьетнам исчерпывался.

Прикрытие у него было стандартным. Корреспондент газеты «Правда». Удостоверение, командировка – все как надо. При местном режиме это был самый удобный вариант. В чем Роман и имел возможность убедиться в хошиминском аэропорту, когда его вещи практически не подверглись досмотру, а самого проводили в самолет, идущий до Ратьзя, чуть ли не под руки.

Ратьзя был ничего себе городишко. Просторный, залитый солнцем, оживленный. Правда, на вкус Романа, жарковатый, но за время командировки в Паттайю он пообтерпелся, да и напряжение здесь, что ни говори, было не то. Подобными пустяками – встретился, забрал, ушел – Роман занимался на заре своей шпионской карьеры и рассматривал нынешнее задание лишь с точки зрения потери времени, не более.

Чтоб не терять время совсем уж напрасно, он проводил усердное визуальное знакомство со страной и ее обитателями. Раз уж попал в ситуацию – бери от нее все, что можешь (правило номер какое-то). Авось когда-нибудь пригодится.

До того Роману, как и большинству россиян, доводилось видеть вьетнамцев во множественном числе лишь на московских рынках, да и то в основной своей гастарбайтерской массе те прятались подальше от глаз миграционной службы. Здесь же вьетнамцы были везде. Поэтому Роману пришлось привыкать к той простой мысли, что не они у него, а он у них находится в гостях.

Ничего, довольно милый народец. На лицах неизменная улыбка, даже какое-то воодушевление. Не от того ли, что жили при самом лучшем общественном строе? Слепцов однозначно сказал бы, что да, именно от этого. Роман же думал, что все дело в восточной философии, прививающей с детства особый взгляд на жизнь и на окружающих. Улыбка вьетнамца столь же отлична от улыбки, скажем, американца с его истерией непременного успеха, сколь отлична доброта от благотворительности.

Да и потом, здесь все другое. Жаркий, влажный климат сам по себе способствует флегматичности. Природа яркая, как оперение колибри. Глянешь вокруг – и уже радостно на душе. Уклад жизни неторопливый, монотонный, как процесс сева риса. Никто никуда не торопится. Разве что девушки в узких брючках и платьях с высокими разрезами по бокам, что лихо проносились по улице на своих мотороллерах.

За этими девушками Роман наблюдал из окна кафе с большим интересом. Красавицы – глаз не оторвать. Черные волосы полощутся на ветру, вьется позади яркий шелковый шарфик, маленькие ручки крепко держат руль, на матово-нежном лице белозубая улыбка. Ну, картинки, а не девушки. Вспоминая их в далекой, холодной России, обремененных многочисленными заботами по выживанию, с потухшими глазами, вечно усталых, неопрятных, забитых, Роману делалось как-то неловко за нашенскую непреходящую спесь перед всем, что от нас отличается.

Впрочем, к русским здесь отношение было любовное, а стало быть, процесс дружбы народов обещал когда-нибудь выровняться. К тому же русских таки было за что любить. В достопамятной войне с американцами СССР так помог дружественному Вьетнаму, что тот, несмотря на малость размеров и хилость населения, расколошматил сильнейшую мировую державу и с позором изгнал ее прочь.

Такое не забывается и через сотню лет. А тут прошло-то едва ли четыре десятка. Поэтому Роман не особенно удивился, когда, прознав национальность гостя, вокруг него так усердно захлопотали хозяин кафе, его жена и двое официантов, что создался самый настоящий водоворот хлебосольства.

Нанесли пропасть всего. Старательно вспоминая язык, который он когда-то изучил все в той же войне, а затем время от времени закреплял в общении с немногочисленными русскими туристами, хозяин по имени Зу – так, во всяком случае, расслышал Роман – почтительно пояснял.

– Это полясёнок в соевом соусе… Это либа… – следовало название «либы», в которой Роман, присмотревшись, опознал карася, жаренного в чем-то, напоминающем сметану, но явно не в сметане. – Это – селедка… Это лис с фасолью…

– А это что? – опасливо спросил Роман.

– О, это деликатес, – закатил глаза хозяин. – Это зяленые волябьи.

– Воробьи? – поразился Роман, разглядывая мерзкие бурые тушки, посыпанные для красоты чем-то зеленым.

– Да, да, волябьи, – закивал с широкой улыбкой Зу. – Отень кусно. Вам понлавица.

– Не сомневаюсь. А это?

– Это? Змея. Кобла. Отень кусно, отень. Это молодой кобла…

– Ну, если молодой… – с сомнением отозвался Роман. – Так, а это что?

– Это ляпки лягуськи, – сложил умиленную улыбку Зу.

Стоящая рядом жена тоже заулыбалась. Казалось, они отдают гостю самое дорогое, что у них есть.

– Лягушка, стало быть, – улыбнулся через силу Роман.

– Да, да… – кивал хозяин. – Отень, отень кусно.

– Угу.

Роман разглядел в одной из тарелок что-то напоминающее не то стручки фасоли, не то спаржу.

– А это? – с надеждой спросил он.

– Бамбук, – коротко ответил Зу.

Бамбук выглядел скромно, съедобно, и внутреннего отторжения, в отличие от вышеперечисленных блюд, не вызывал.

Официанты тащили что-то еще из «деликатесов», не то кузнечиков, не то термитов, в общем, каких-то козявок, но Роман уже не вникал. Очертив для себя круг продуктов, прием которых не противоречил его кулинарным пристрастиям («кобла», пусть даже и молодая, лягушки и жареные козявки отметались категорически), он вооружился палочками для еды, нацелился на стрелку бамбука – и тут кое-что вспомнил.

– А водка на змеях у вас есть? – спросил он.

Прививки-то были им сделаны, но в этих местах столько болезней для нежного телом европейца, что Роман решил последовать совету Дубинина и подкрепить прививки радикальным местным средством. Дубинин – муж серьезный, к тому же бережно относящийся к личному составу. Если он упомянул про эту самую водку, значит, для того имелся резон.

Роман Евгеньевич к своему здоровью относился внимательно, напрасно болеть не любил, и потому, несмотря на отвращение ко всякой ползающей на брюхе твари, счел, что более подходящего случая воспользоваться советом куратора не найти. Или сейчас, или никогда.

К тому же такую закуску грешно было есть без водки. Задание не требовало кристальной ясности ума, а до встречи с Сам Лиеном оставался добрый час. Зная, что особой крепостью напитки восточных народов не отличаются, можно было трижды к этому времени отрезветь. Да и пить Роман Евгеньевич не собирался. Так, опрокинуть рюмочку-другую для профилактики тропической лихорадки или какой-нибудь еще не менее гнусной хвори.

Когда хозяин понял, что просит гость, он тут же кинулся исполнять заказ. Через несколько минут к столу Романа принесли поднос, щедро уставленный пузатыми бутылочками.

Сперва он не понял, зачем такое изобилие, и решил, что хозяин решил проверить его на прочность. Потом, отчасти благодаря пояснениям хозяина, отчасти благодаря собственной наблюдательности, догадался, что в каждой емкости, залитой прозрачной жидкостью, плавает разная змея. Красная с черным, коричневая с зеленым, просто зеленая, просто коричневая, серая, желтая, пегая, зеленая, черная, цвета радуги – в общем, каких только экземпляров там не было. Все они крендельками и спиралями мирно лежали в бутылках, и круглые их глазки равнодушно смотрели сквозь стекло на ошарашенного гостя.

– Должно быть, и ядовитые есть, – промолвил Роман, разглядывая высунутый язычок у тоненькой, как шнурок, оранжевой змейки.

– Да, есть ядовитый… – радостно закивал Зу. – Много. Этот, этот, этот…

Он тыкал указательным пальцем в бутылки, улыбаясь, как ребенок, перебирающий любимые игрушки.

– А это не опасно? – спросил Роман.

– О, нет, совсем нет опасно, – закричал Зу. – Это отень халясо!

– Угу. Халясо если халясо. А какая лучше?

– Этот.

Зу указал на бутылку, в которой плавала оранжевая змейка.

– Если пить этот водка, нет болеть!

В голосе хозяина было столько убежденности, что Роман вдруг ему поверил. Он взглянул на высунутый язычок заспиртованного гада, отвернулся к портрету Хо Ши Мина, непременному атрибуту любого местного заведения, и махнул рукой.

– Наливай.

Послышалось характерное бульканье.

– И себе, – приказал Роман, разглядывая реденькую бородку «дядюшки Хо».

Хозяин поклонился и наполнил вторую пиалу.

Роман поднял свою чашу, отсалютовал Зу, присовокупив немудреный тост: «За дружбу!» – и одним махом выпил.

Что-то горячее стремительно прокатилось по пищеводу, наполнило желудок и растеклось по жилам. Водка не водка, но что-то такое знакомое…

Роман выдохнул и глянул прояснившимися глазами на Зу.

– А хорошо!

– Халясо, халясо, – закивал с медовой улыбкой Зу, пододвигая кушанья. – А это – а?

«Это» были жареные воробьи. Закусить водку горячей дичью – что может быть лучше? Вот только как бы это ее разделать ловчее, эту, с позволения сказать, дичь…

Видя затруднения гостя, Зу взял воробьиную тушку, откусил половину и принялся жевать, блаженно щурясь. Роман решил, что после змеиной водки терять ему уже нечего, схватил воробья и последовал его примеру. И вынужден был признать, что это черт знает как вкусно. Тоненькие, почти неощутимые косточки аппетитно похрустывали на зубах, мясо было нежным, вкус какой-то необыкновенный, фруктовый, что ли…

Умяв одного воробья, Роман тут же взялся за другого, чем сильно порадовал хозяина.

– Кусайте, кусайте… – приговаривал тот. – Вот это халясо с палясенком. Вот надо соус – и это…

Он указал на тарелку с бамбуком.

– Угу, – кивал гость, пробуя из всех тарелок (кроме тех, против которых сразу был поставлен код). – Вкусно. Очень вкусно. Вы тоже кушайте, уважаемый Зу, мне одному столько не съесть.

Они выпили еще из «оранжевой» бутылки, после чего Роман, закусив хорошенько поросенком и бамбуковыми побегами, расхрабрился и пожелал испробовать водки из бутылки с изумрудной змейкой.

Эта тоже оказалась ничего и чем-то напомнила Роману родную зубровку. И карась пошел за милую душу, невзирая на то, что жарен он был в чем угодно, но только не в сметане.

В общем, профилактика тропических болезней несколько затянулась, в результате чего Роману, наевшемуся буквально до тошноты, захотелось где-нибудь прикорнуть. Он бы и вздремнул, да мозг упрямо напоминал, что впереди встреча с нужным человеком, и тот появится с минуты на минуту.

Чувствуя, что он опьянел гораздо сильнее, чем рассчитывал, Роман потребовал кофе для срочного восстановления ресурсов. Кофе не оказалось. Пришлось довольствоваться зеленым чаем.

Обжигаясь, Роман принялся торопливо пить чашку за чашкой, увы, хмелея от этого еще больше.

«Нарочно они это подстроили? – думал он, косясь на ушедшего за стойку Зу. – Подпоил меня, американский агент. И кофе спрятал. А как мне смотреть в глаза Лам Сиену… Тьфу, Сам Лиену. Или как там его? А, черт, не надо было пить „изумрудовки“…»

В это время в кафе вошел высокий худой человек. Осмотревшись, он направился к столику Романа.

Тот с первого взгляда понял, что это его связной. Сделав сверхъестественное усилие, Роман частично отрезвел. Но глаза – он чувствовал – его выдавали.

Тогда он не нашел ничего лучшего, как напялить солнцезащитные очки. Выглядело это, должно быть, не очень вежливо. Но Роману, который заботился о сохранении лица, было не до того.

Впрочем, как выяснилось, Сам Лиену тоже.

Не присаживаясь, он склонился над Романом и тут же тихо сказал:

– Посли.

Глянув через плечо, Роман убедился, что, кроме него, других европейцев в кафе нет. А стало быть, и затруднений с идентификацией посланца из России у связного не возникло. Но почему такая спешка? Куда, собственно, «посли»?

– Э-э… – неопределенно протянул Роман.

Все-таки хотелось убедиться, что перед ним именно тот человек, на встречу с которым он пришел. А то ведь мало в какую историю можно угодить. Один раз, по молодости лет, Роман вот так «ушел». И попал в притон наркоторговцев. Настрелялся всласть, хотя задание предполагалось безобидное и даже скучное.

Иной раз лучше и поскучать.

Пришедший нетерпеливо глянул в окно, покосился на дверь. Казалось, он испытывает непреодолимое желание выбежать вон.

– Вы хотели посетить музей леволюции? – спросил он натянутым, как струна, голосом.

Говорил он по-русски правильно и чистенько. Во всяком случае, условная фраза была произнесена им без запинки.

– Да, – отозвался Роман. – Только сначала я хотел бы зайти на рынок, купить сувениры.

– Пойдемте. Я вас пловожу.

Сам Лиен (теперь Роман был уверен, что это именно он) повернулся и быстро направился к выходу. Его какая-то неуместная торопливость действовала на нервы.

Но делать нечего, надо идти.

На расчеты времени не было, связной уже выскочил за дверь. Положив на стол несколько стодонговых купюр, в надежде, что заведение не останется внакладе, Роман поднялся, кивнул улыбающемуся издалека хозяину и, стараясь шагать беззаботно и неторопливо, вышел из кафе.

Сам Лиен поджидал его на улице, все так же подозрительно озираясь. Роман хотел ему сказать, что если он чем-то озабочен, то не стоит так явно привлекать к себе внимание. Но, во-первых, Сам Лиен мог его попросту не понять, а во-вторых, как бы он не испугался еще больше. Возьмет да со страху дунет куда-нибудь в переулки, носись потом за ним по всему городу.

– Куда сейчас? – спросил Роман как можно спокойнее.

– Сюда!

Сам Лиен махнул рукой и чуть не бегом направился к мотостоянке. Жара стояла феноменальная, в глазах от змеиных водок рябило, и Роман испытывал лишь одно желание: забиться в какую-нибудь прохладную щель и лежать до наступления сумерек.

Однако – вперед. Возможно, через час все закончится и можно будет уползти в гостиницу, подремать под кондиционером до обратного рейса. До него оставалось четыре часа, и Роман надеялся, что без труда поспеет к вылету.

Он догнал Сам Лиена, когда тот уже с треском завел свой мотоцикл – древний советский «Иж».

– Садитесь, – указал вьетнамец себе за спину.

Роман сел на горячее сиденье, ухватился за тощие бока водителя.

– Я готов.

Сам Лиен взял такой старт, точно хотел оторваться от погони. Как только глушитель не потерял.

Роман, поневоле трезвея, несколько раз оглянулся. А может, действительно погоня? Иначе с чего бы этот каскадер так гонит свой трескучий драндулет?

Но минут через пять Сам Лиен поехал тише, а потом и вовсе потащился, как черепаха. Тут до Романа дошло (был бы трезвее, понял сразу): он снова имеет дело с новичком. Отсюда и нервозность, и напряжение в голосе, и стремление как можно быстрее покинуть место встречи. Невзирая на свои сорок, Сам Лиен вел себя так же, как восемнадцатилетний Лак.

Роман отодвинулся от узкой спины Лиена, закурил, пуская дым по ветру. Пролетающие мимо улыбчивые мотоциклистки махали ему руками.

Помахал и он, чего уж там. И почувствовал, что эта езда и мотоцикл его отнюдь не красят.

– Далеко еще?!

– Близко, – крикнул вьетнамец. – Уже плиехали.

Буква «р», как и всем его землякам, ему не давалась. А так очень даже приличный был выговор. Не иначе, бывший советский студент.

Сам Лиен свернул в переулок и остановился возле двухэтажного дома.

– Сюда, – указал он на ближайшую подворотню.

Роман слез с мотоцикла, потянулся. Хмель проходил, оставляя муть в голове и сухость во рту.

Все правильно, обычное похмелье. Значит, ничего особенного в той водке не было, зря только бедных рептилий утопили.

Лиен закатил «Иж» в подворотню, прислонил к стене. Зайдя следом за ним, Роман удивленно остановился. Подворотня оказалась не совсем подворотней. Тут стояла мебель, висели картины и фотографии, качался в гамаке худощавый подросток с наушниками от плеера на голове.

– Сын? – спросил Роман, заметив явное сходство меломана со своим связником.

– Сын, – неохотно ответил тот. – Идемте.

Вслед за ним Роман вошел в крохотный дворик, где две женщины возились у плиты. Они встретили гостя приветливыми улыбками и звонко запели что-то на своем языке.

– Это моя жена, это сестла, – сказал Сам Лиен. – Они очень лады вас видеть.

Роман раскланялся, прижимая руки к сердцу.

– Я тоже очень рад.

Сам Лиен что-то коротко сказал обеим женщинам. Они запели еще громче. Та, что была постарше, наверное, жена хозяина, с воодушевлением махала поварешкой. Речь явно шла о праздничном обеде, на котором Роман должен был предстать в качестве почетного гостя.

Вспомнив о лягушачьих лапках и жареных тараканах, он запнулся. Тут не кафе, придется лопать все подряд, чтобы не обидеть хозяев. Он не видел, что готовят дамы, но запах был тягучий, незнакомый. Как бы не нарваться на что похуже, чем тараканы…

В это время из дома вывалилась целая орава черноголовой ребятни. Дворик наполнился звоном их голосов. Они обступили Романа со всех сторон, скаля белые, местами в прорехах, зубы.

Он запоздало пожалел, что не купил никаких лакомств, и полез в карман за деньгами.

Сам Лиен издал суровый окрик. Дети тут же гурьбой сыпанули в подворотню.

– Не надо, – строго сказал он Роману. – Идемте.

От его учительских интонаций присмирели даже женщины у плиты и тихо вернулись к готовке.

Сам Лиен вошел в дом, поманил за собой Романа. По узенькой винтовой лестнице они поднялись на второй этаж и вошли в крохотную, размером с ванную, комнату.

Впрочем, в этой «ванной» было все, что требовалось для жизни. Кровать, шкаф, телевизор, стол с компьютером. Правда, стояло все впритык, так что, сидя на кровати, можно было без труда дотянуться до телевизора или до шкафа. Но, помня поговорку «в тесноте, да не в обиде» и учитывая разницу в габаритах между европейцами и представителями юго-восточной Азии, жить здесь можно было, и, судя по количеству детей, жить не без приятных семейных радостей.

– Садитесь, – кивнул хозяин на кровать.

Роман не без опаски опустился на неказистое ложе. Но ничего, оно даже не скрипнуло.

Сам Лиен, не теряя времени, закрыл раздвижную дверь и полез в стол.

– Откуда вы так хорошо знаете русский? – спросил Роман, пытаясь наладить более тесный контакт.

– Я учитель лусского языка, – не оборачиваясь, сказал Лиен.

Вести беседу со спиной не слишком удобно, и Роман, умеющий понимать намеки, замолчал.

Сам Лиен, порывшись в глубинах нижнего ящика, вытащил желтый конверт и вручил гостю.

– Это вам.

Роман молча взял конверт, извлек из него несколько фотоснимков. Качество съемки дрянное, но кое-что разобрать можно.

Вот пологая гора, поросшая лесом. Под горой – полоска воды. Какие-то люди на каменистом берегу. Людей двое, один высокий, белоголовый, второй пониже, плотный, бритый наголо. Затем Роман увидел нечто наподобие огромного перегонного аппарата. Какие-то железные емкости, трубы. Тот же высокий человек – теперь было видно, что это старик – стоял боком, вытянув руку. Понять, что к чему, оказалось трудно.

Роман глянул на Сам Лиена, который, отдав конверт, сделал шаг назад и демонстративно смотрел в сторону.

– Что это?

Сам Лиен, не глядя на снимок, выставил ладонь.

– Я не знаю, что это. Я не имею к этому отношения. Я только сделал фото – и все. Я ничего не хочу знать.

Выставленная ладонь дрожала.

– Ладно, – пожал плечами Роман.

Он видел, что настаивать бесполезно. Сам Лиен был напуган до смерти и не скрывал этого.

Но получение снимков было лишь частью задания Романа. Он должен был услышать разъяснения по поводу их происхождения. А также узнать место. Это – главное.

– Кто делал эти снимки? Могу я узнать?

Сам Лиен тяжело опустился на табурет.

– Мой отец. Он либак. Это он делал снимки.

– Где? Я могу узнать, где это было снято?

– Да. Нет. Я не знаю. Знает только мой отец. Он снял это и поплясил меня сделать фото… И дал телефон, чтобы я позвонил вашим людям. Я увазяю отца. Он был пальтизан, он много воевал плотив Амелики. Но я не воин. Я утитель. Я хоцю спокойно зить и ляботать. У меня холосая лябота. У меня пять детей. Я не могу лисковать. Понимаете?

От волнения акцент Сам Лиена усилился. Черные глаза с мольбой уставились на Романа.

– Понимаю, – кивнул тот. – Вы и так очень помогли нам, уважаемый Лам Сиен.

Хозяин моргнул, слабо улыбнулся.

– Сам Лиен, – поправил он.

– Извините, – смутился Роман.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Разговор выходил сложный. От духоты разнылась голова, невовремя вспомнились змеи-утопленники.

Сам Лиен снова насупился. Поди, ждет не дождется, чтобы гость убрался поскорее. И его можно понять. Если властям станет известно о его шашнях с российской разведкой, тихой жизни придет конец.

– Я понимаю ваши опасения, – осторожно сказал Роман. – И не требую от вас подробного отчета. Я лишь хочу узнать, где сделаны снимки. И все. Вы можете как-то связаться с отцом и спросить, где это место находится? Позвонить, например?

– Нет, там нет связи. Но вы можете сами поехать…

– Куда? – поразился Роман.

– К моему отцу. Он сказал, что будет вас ждать.

– Вот как, – только и сказал Роман.

Умение владеть собой – навык для разведчика не последний. Иначе Роман разразился бы отборной бранью.

Это что же выходит? Что ему сейчас надо ехать к отцу Сам Лиена? Отец его рыбак, а стало быть, живет где-то на побережье. То есть за час и даже за все четыре никак не обернешься. А скорее всего, заедешь в такую глухомань, что и за сутки не вылезешь. Из чего следовало, что командировка затягивалась на неопределенное время.

Ну, Дубинин, ну, удружил! А ведь обещал, что нужно лишь забрать снимки. «Всего делов – на полдня». И лети себе домой, Роман Евгеньевич, легкой птицей.

Полетел. Ага. Аж крылья затрещали.

И ведь не скажешь ничего. Начальник.

Но все-таки сказать хотелось.

– Мне надо позвонить, – пробурчал Роман, доставая мобильный. – Пять минут, не больше.

– Да, конечно.

Сам Лиен торопливо поднялся, вышел из комнаты и задвинул за собой дверь. Роман услышал, как он сбегает вниз. Должно быть, пошел проверять, нет ли «хвоста».

Ну, пусть проверит.

Роман набрал номер и принялся считать гудки, злорадно улыбаясь. Сейчас я тебя припечатаю. Сколько можно измываться над подневольным человеком? Я, между прочим, после задания. И мне положен законный отдых. А если ты думаешь, что я буду мотаться по джунглям после всего, что было в Таиланде, ты глубоко заблуждаешься…

– Ну, что у тебя? – холодно спросил Дубинин.

Роман помолчал, с сожалением понимая, что весь его гневный монолог так и останется неизреченным. Ибо о голос Дубинина могли бы разбиться камни, не то что слова.

Все же сказал:

– Хитрый ты, Дубинин.

– Дальше, – поторопил тот.

– Фотографии получил, – вздохнул Роман. – Горы, морской залив. Два человека. Один – старик, европеец. Второй – азиат. Еще какой-то сложный агрегат. Похоже, стоит в пещере…

– Так. Понятно. Где находится пещера?

– В том-то и дело! – сардонически улыбнулся Роман. – Где находится пещера, связник не знает. Надо ехать к его отцу.

– Ну так поезжай.

Вот так просто: «Поезжай». И все. Здорово быть начальником. Хоть бы на секунду засомневался. Какое!

– А почему я? – озвучил наконец свой протест Роман.

– А кто?

– Ну, пришлите пару крепких ребятишек, и пусть себе носятся по джунглям.

– Времени нет, капитан, – сурово сказал Дубинин. – Ни на ребятишек, ни на твои претензии…

– Ах, вот как!

– Да, так. Ты задание получил – выполняй. Место должно быть установлено в кратчайшие сроки. Есть подозрение, что им заинтересовались конкуренты.

– Это те самые? – забыл о возмущении Роман.

– Те самые. Так что надо торопиться. Дело серьезное. Действуй.

– Угу… Есть, то есть.

– А когда понадобятся ребятишки, вышлем, – чуть более теплым тоном добавил Дубинин. – Так что не хнычь, капитан.

– Когда это я хныкал? – огрызнулся Роман.

– Вот и не хнычь, – голос Дубинин снова отвердел. – И связь держи. А Родина тебя не забудет, не переживай.

То ли шутил, то ли говорил серьезно, не поймешь. Похоже, не шутил.

Впрочем, какая разница? К самлиеновскому папаше ехать-то все равно придется.

– Передавай снимки, – приказал Дубинин.

– Передаю.

Роман отсканировал на мобильный снимки и переслал в Москву. Вся процедура заняла не более двух минут.

– Окажешься на месте, позвони, – сказал напоследок Дубинин. – Негатив и фотографии уничтожь.

– Ясно.

– Выполняй, если ясно. Все, до связи.

– Пока, – сказал в пустоту Роман, отключая телефон.

За дверью послышался тихий скрип ступенек.

– Входите.

Бочком вошел Сам Лиен, вопросительно уставился на Романа. Смысл вопроса был понятен без слов.

– Вы объясните, как добраться до вашего отца? – спросил Роман.

– Конечно, – оживился Сам Лиен. – Я вас плявозю на автовокзал.

– Нужно ехать автобусом?

– Да. Но это недолго. Два часа только.

Роман скорбно покивал.

– А машину нельзя взять напрокат?

– У нас такого нет, – виновато улыбнулся хозяин.

– Ладно, – смирился Роман. – Поедем автобусом. Вы вот что. Негатив и снимки уничтожьте. Они нам больше не нужны.

Он отдал конверт Сам Лиену. Тот кивнул, спрятав конверт на прежнее место.

– Ну, пойдемте? – поднялся Роман.

Сам Лиена не нужно было просить дважды. Он выскочил из комнаты и побежал по ступенькам вниз.

Во дворе женщины приступились было к Роману, показывая на дымящиеся кастрюли.

– Когда автобус? – спросил Роман хозяина.

– Сколо, – глянул тот на часы. – Надо ехать.

Роман развел руками, покачал головой.

– Не могу, извините.

Сам Лиен присовокупил несколько слов. Женщины погрустнели.

– Можно мне что-нибудь попить? – спросил Роман, щадя их инстинкт гостеприимства.

Сам Лиен перевел.

Женщины встрепенулись, кинулись к шкафчику, налили Роману огромную чашку какой-то пахучей жидкости. Вспомнив о змеях и тараканах, он чуть было не пошел на попятную. Но хозяйки улыбались так душевно, что он не решился их разочаровывать.

Приняв чашу обеими руками, он отключил все чувства и мужественно выпил жидкость до дна.

И ничего. Нормально. Вроде нашего кваса, только позабористее. И в голове прояснилось.

– Вкусно, – сказал он, возвращая чашу. – Спасибо.

Услышав перевод, достойные женщины заулыбались и закивали головами.

– Позялюста, – сказала, расхрабрившись, сестра Сам Лиена.

Обе залились тоненьким смехом, толкаясь локтями и лукаво поглядывая на гостя. Дескать, и мы тут не лыком шиты, знаем кое-что помимо кухни.

Сам Лиен прервал веселье, строго обратившись к жене. Та прыснула в рукав, но все же отошла от гостя и увела золовку. На прощание они помахали Роману рукой. Тот ответил было тем же, но суровый Сам Лиен уже тащил его в подворотню.

Его сына-подростка в гамаке уже не было. Как, впрочем, и остальной детворы. Видно, глава семьи на всякий случай расчистил дорогу для отхода гостя.

Заметно торопясь, Сам Лиен завел мотоцикл. Перед выездом выглянул на улицу, нет ли кого из соседей. Метнувшаяся под колесом кошка заставила его страдальчески сморщиться.

– Садитесь, – сказал он стонущим голосом Роману.

Тот, сочувствуя бедняге, уселся за его спиной, и они, сопровождаемые треском и дымом, медленно покатили по улице.

Через пять минут приехали на автовокзал. Тут было много сельских жителей в конических соломенных шляпах и веревочных шлепанцах. Сам Лиен взял билет (от денег гостя он решительно отказался), подробно разъяснил дорогу и с видимым облегчением запихнул Романа в автобус.

– Отец вас встлетит, – повторил он на прощание через открытое окно автобуса, поминутно оглядываясь.

– Хорошо, – кивнул Роман. – Я понял. Спасибо вам за все, Сам Лиен.

Тот как-то странно посмотрел на него, и Роман подумал, что он опять что-то напутал в имени.

– Меня поплосил отец помочь вам, – тихо, но очень внушительно сказал Сам Лиен.

Роман помедлил, ожидая продолжения, а когда не дождался, понял, о чем идет речь. Плевать хотел Сам Лиен на его благодарность. Он лишь исполнил просьбу отца, какой бы тягостной она ему ни казалась. И это было для него важнее всего – жертвенное выполнение сыновьего долга.

– Я передам вашему отцу, что вы сделали все что могли, – сказал Роман.

Сам Лиен просиял.

– Большое спасибо, – с чувством произнес он.

Они обменялись крепкими рукопожатиями и на том, вполне довольные друг другом, расстались.

18 июня, Южный Вьетнам

Группа из шести человек медленно пробиралась через густые заросли. Громадные деревья переплетались ветвями на высоте небоскребов, создавая плотную защиту от солнечных лучей. Но внизу от этого легче не становилось. Тяжелые испарения поднимались от вечно влажной земли, от поросших мхами топей, от гниющих листьев. Дышалось тяжело, тела под камуфляжем были мокры от пота, нестерпимо хотелось пить, а еще больше – лечь и лежать.

Но шестерка упорно пробивалась вперед сквозь переплетения лиан и кустов. В час она проходила не более двух километров, рассчитывая выйти к месту примерно через семь часов.

– Привал, – объявил майор Олден.

Идущий впереди Том опустил занесенную руку с мачете, которым он собирался перерубить очередную лиану, и тут же осел на землю, издав при этом что-то вроде блаженного рыка. Попадали кто куда и остальные.

Устроившись под одним из деревьев, Олден достал компас, GPS-навигатор и принялся уточнять маршрут.

– Далеко еще, майор? – спросил рядовой Холмс, звездой разлегшийся на траве.

– Порядочно, – проворчал Олден.

– Как бы не нарваться на чертовых партизан, – сказал Маркес, закуривая короткую толстую самокрутку.

– Ты чего? – вмешался Том, наполняя рокочущим басом всю поляну. Он даже перестал есть галету, так его взволновало замечание Маркеса. – Их же нет давно.

– Хрен его знает, – возразил Маркес, дымной струей сбивая кружащуюся возле него мошкару. – Может нет, а может, и есть.

– Майор, чего он несет? – обратился Том за разъяснениями к командиру. – Какие партизаны? Здесь разве воюют?

– По нашим данным, не воюют, – отозвался Олден, рассовывая по карманам приборы. – Но на глаза местным нам попадаться нельзя. Эти обезьяны до сих пор нас ненавидят. Так что встреча с ними не сулит ничего хорошего.

– А, ну это другое дело, – успокоился Том. – Нас везде ненавидят.

Маркес фыркнул.

– Это точно, малыш.

Назвать двухметрового Тома малышом мог бы только человек большой фантазии и завидной смелости. Все, кроме Тома и майора, засмеялись.

– Ой, не могу! Малыш! – катался по земле Холмс, которого больше всех насмешила немудреная шутка Маркеса. – Том – малыш. Ха-ха…

У Тома глаза налились кровью. Как все тяжеловесы, он был туговат на ответ.

Маркес пришел ему на выручку.

– А ты бы не радовался, Холмс, – сказал он ласково.

– Почему это? – спросил тот.

– Потому что тебе за шиворот заползла ядовитая сороконожка, и если ты ее не вытряхнешь, смеяться тебе больше не придется…

Холмс так проворно вскочил на ноги, точно ему в спину вонзилось чье-то жало. С проклятиями он начал стаскивать с себя куртку и подпрыгивать, дергая обеими руками майку на спине.

– Вот так болельщики «пингвинов» празднуют победу своей команды! – прокомментировал Маркес.

Все покатились со смеху. Бас Тома бухал, как удары молота, забивающего сваи.

До Холмса дошло, что его разыграли. Он глянул на Маркеса и покрутил пальцем у виска, что лишь подлило масла в огонь.

– Ну, тихо, – сказал майор, впрочем, выждав с полминуты. – До ближайшей деревни три мили. Но боюсь, Том, там тебя услышат.

Предостережение возымело мгновенный эффект. На поляне установилась тишина. Через минуту кое-кто уже дремал. Том закончил жевать галету и тоже прикорнул под кустом. Маркес, заплевав окурок и спрятав его под мох, спал уже давно. Группа старательно набиралась сил перед очередным отрезком пути.

Когда прошли положенные полчаса, Олден открыл глаза и посмотрел на небо. Прорехи в кронах деревьев потемнели, моросил мерный теплый дождь – обычное явление для этого времени года.

– Подъем.

Через минуту поляна опустела. Группа, вытянувшись в цепочку, исчезла в зарослях, и ничто, кроме примятой там-сям травы, не напоминало о ее краткосрочном здесь пребывании.

18 июня, Москва, ГРУ

– Заходите, подполковник, – кивнул Слепцов.

Подождав, пока Дубинин устроится на стуле, открыл ящик стола и вынул из него черную кожаную папку. В таких папках по Управлению переносились документы особой секретности.

Дубинин, сознавая важность момента, свел брови над переносицей и сел прямее, хотя его осанку и без того можно было считать идеальной.

– Только что получено, – сказал Слепцов, осторожно похлопывая ладонью по черной гладкой коже. – От нашего агента из Вашингтона.

Они многозначительно переглянулись.

– По какому делу, товарищ генерал? – тихо спросил Дубинин.

– По делу, которым занимается капитан Морозов, – сказал Слепцов.

В его негромком голосе чуткое ухо Дубинина без труда уловило страдание. Ну, еще бы. Дело повышенной значимости, из тех, что контролируются правительством и даже самим президентом. А тут – разгильдяй-агент, который того и гляди отчебучит в своей манере что-нибудь эдакое и покроет вечным позором отдел и, главное, самого начальника. Сорок лет безупречной службы, сложнейшие дела, высочайшие награды, и все может пойти прахом по вине какого-то неуправляемого индивида, возомнившего себя бог знает кем, хотя все, на что он способен, – это только дурно исполнять приказы. И ведь не заменишь его никем, делу дан ход, сроки поджимают, и остается лишь надеяться, что везучий сукин сын как-нибудь сумеет изловчиться и не подставит своего начальника, что называется, по-крупному. Хотя в глубине души генерал Слепцов был уверен, что ненавистный капитан денно и нощно о том лишь и мечтает. И даже вероятность того, что могут пострадать интересы Родины, не мешает ему умышлять недоброе против не дающего ему спуска шефа.

Дубинин, по опыту зная, что эту рану можно разбередить любым словом и даже жестом, строго молчал, дожидаясь продолжения разговора.

Профессионал в Слепцове победил наконец рефлексирующего пенсионера, и, побарабанив пальцами по столу, он сообщил следующее:

– Получены факты, подтверждающие наши самые худшие опасения. Профессор Брэксмар изобрел метод, позволяющий делать из морской воды горючее, аналогичное бензину.

Глаза Дубинина округлились.

– Да, подполковник, – кивнул Слепцов. – Работы идут уже на завершающей стадии. Еще полгода, и Вьетнам будет обладать установкой, которая кардинально изменит соотношение сил в мире. Причем Россия, как вы понимаете, окажется при этом в проигрыше.

– В большом проигрыше, товарищ генерал, – осмелился поправить шефа Дубинин.

– Верно, – согласился тот. – Наши нефтяные запасы станут просто ненужным балластом. Казна истощится за год, максимум, два. Катастрофа неминуема. Впереди – хаос. Нищета, революция, войны, внутренние и внешние. В общем, мало хорошего. Все это мы уже проходили, и не хотелось бы повторять это вновь.

Слепцов, пригнув стариковские плечи к столу, медленно перевел взгляд в окно. Его рука, лежащая на папке, чуть вздрагивала.

Жизненный опыт не такое уж благо, подумал Дубинин, глядя на своего грозного шефа, обуреваемого заботами самого высокого толка. С его помощью по большей части рисуются картины отнюдь не радужные, и порой куда лучше быть пустоголовым, не ведающим сомнений молодым шалопаем, нежели уважаемым, седовласым аксакалом, на плечах которого лежат судьбы мира. Вон как гнет, не разогнуться. И кто за это скажет спасибо? Да никто. Потому как никто никогда не узнает, что происходит за этими стенами…

Дубинин чуть нарушил свою великолепную осанку, подавшись плечом вперед и как бы предлагая таким образом свою поддержку. Шеф отвел глаза от окна, заметил его участливый взгляд, вздохнул.

– В общем, задание простое донельзя, – сказал он, придвигая папку Дубинину. – Найти пещеру и уничтожить аппарат. Документацию по возможности захватить. Не получится – уничтожить на месте. Я думаю, с этим у Морозова проблем не возникнет.

Слепцов едва заметно усмехнулся. Чего-чего, а умения работать быстро и жестко у Морозова не отнять. Можно сказать, это его конек. Вот пусть на нем и выезжает. И отдел заодно вывозит. И Родину, чего уж там.

– А что делать с профессором, товарищ генерал? – поинтересовался Дубинин, забирая папку.

– Профессор, безусловно, гений, – ответил Слепцов задумчиво. – Хорошо бы нам заполучить его. Но вряд ли он будет на нас работать. Поэтому…

Он сделал нетерпеливое движение пальцами, как бы закручивая невидимый шуруп.

– Ликвидировать, – перевел Дубинин этот жест недрогнувшим голосом.

– Совершенно верно, – блеснул очками Слепцов. – Оставлять его на свободе нельзя, ибо неизвестно, кто еще захочет воспользоваться его мозгами. Поэтому выход у нас один. Радикальный. Доведите этот приказ до Морозова. На выполнение у него одни сутки. Дальше в дело могут вмешаться американцы, и тогда положение сильно осложнится.

– Ясно, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Идите, подполковник.

Дубинин, плотно держа папку у бедра, уже дошел до двери, когда Слепцов окликнул его.

– Да, товарищ генерал? – круто развернулся Дубинин.

– Передайте Морозову, что это, возможно, его самое главное задание, – поднявшись из-за стола, что в данной ситуации означало некую запредельную степень волнения, проговорил Слепцов.

– Понял, товарищ генерал, – кивнул Дубинин.

– Именно так и передайте: самое главное дело, – настойчиво повторил Слепцов как человек, который боится, что его не поймут.

– Хорошо, товарищ генерал, передам…

Слепцов хотел еще что-то сказать, но затем раздумал и тяжело опустился в кресло.

– Это все, подполковник. Выполняйте.

18 июня, Южный Вьетнам

Два часа прошли незаметно. Сидя на теневой стороне автобуса, Роман почти не страдал от жары и с любопытством добросовестного туриста рассматривал проплывающие за окном виды.

Преобладали рисовые поля. Бесконечные квадратики земли, залитые водой, в которых копошились трудолюбивые, как муравьи, крестьяне. В неизменных соломенных шляпах, одетые в живописное тряпье, они старательно возделывали то, на чем основывалось их бесхитростное существование.

Невдалеке стояли приземистые домишки, крытые не то соломой, не то тростником. Подобная скромность, если не сказать нищета, в морозной России вызвала бы ужас и глубокое сочувствие. Здесь же, под палящими солнечными лучами, эти хижины смотрелись вполне органично и даже весело. По крайней мере, несчастных лиц Роман не заметил. Напротив! Жители деревень улыбались пассажирам автобуса, махали руками и что-то кричали вслед звонкими детскими голосами.

Страна Мигунов, пришло в голову Роману подходяще сравнение. Для полного сходства только колокольчиков под шляпами не хватает.

Рисовые поля и деревушки были окружены пышными лесами. За ними виднелись зеленые холмы, а еще дальше синели вершины гор. Дивная панорама. И даже то, что вскоре набежали тучи и пошел дождь, не слишком испортило впечатление. Дождь был теплый до нереальности, зелень под ним казалась еще ярче, а люди работали лишь веселее.

Настоящий Эдем, одним словом.

Сбоку от Романа послышалось тихое поскуливание. Он обернулся и увидел круглую приплюснутую клетку-плетенку, стоящую через проход, под сиденьем. В клетке сидела лохматая собачонка и с тоской смотрела на него.

Роман сначала было заулыбался измученной долгой дорогой псине и пощелкал пальцами, пытаясь ее развеселить. Но затем, вспомнив особенности местной кухни, сообразил, куда везут пленницу, и, не без внутреннего содрогания, отвернулся. Чего уж там пальцами-то щелкать? Скоро сожрут, и весь сказ.

Собачонка, лишившись единственного заступника, заскулила громче. Жилистая, беззубая старуха, хозяйка плетенки, ударила по ней ногой и сурово прикрикнула. Пленница затихла. Пассажиры, сидевшие поблизости, засмеялись. Роман уловил пару насмешливых взглядов, брошенных на него. Н-да, рановато он впал в умиленное состояние. Эти славные Мигуны в не столь уж давние времена так издевались над пленными американцами, что те пачками сходили с ума. И до сих пор в Америке ходят легенды о жестокости вьетнамцев. Конечно, она имела под собой основания: янки порой зверствовали почище эсэсовцев. К тому же дрались вьетнамцы за свою землю. Но все же – не стоит расслабляться.

С левой стороны уже несколько раз мелькало голубое и необъятное. Море. На некоторое время его закрывали холмы, но затем оно выплывало снова, с каждым разом становясь все ближе и шире.

Роман, посматривая то на море, то на часы, понимал, что его путешествие близится к концу. Названий деревень, написанных иероглифами, он все равно не понимал, и ждал, когда водитель, предупрежденный Сам Лиеном, подаст сигнал на высадку.

Наконец, после одного из поворотов, водитель остановил автобус, повернулся к Роману и указал на дверь.

Тот покосился за окно. Стена леса, и только. Ни тебе хижин, ни рисовых полей, – ничего, что говорило бы о наличии здесь хоть какой-нибудь цивилизации. Выходи, молодец, в чисто поле, и ищи заветный камень, который укажет тебе, куда дале путь держать. А что будет написано не по-нашему, так это ничего, интуиция подскажет верное направление. На то ты и разведчик.

Водитель нетерпеливо совал рукой в дверь, таращась на Романа и что-то сердито балбоча.

– Мне? – показал Роман на себя, надеясь на ошибку. – На выход?

Водитель яростно закивал головой. Ошибки не было. Пассажир приехал, надо выходить.

Кинув прощальный взгляд на собачонку, которая, как показалось Роману, смотрела на него не без сочувствия, он пробрался через корзины и баулы вперед и вышел из автобуса под мелкий, противный дождь. Дверь сейчас же закрылась, автобус через минуту исчез из виду.

Оставшись один, Роман первым делом закурил, пряча сигарету в кулак, а затем свирепо выругался в адрес своих кураторов.

Послали на край света, а зачем – толком не сказали. «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Увидели на снимках какой-то самогонный аппарат и погнали в три шеи на него дивиться. А чего дивиться, спрашивается? У нас при каждой деревне такое диво числится. Стоит себе в лесу, пользу обществу приносит. И ничего, никто не засылает шпионов по этому поводу. Высококлассных, между прочим, шпионов. А тут убивай лучшие годы невесть на что, да еще и слова сказать не смей. Стратеги хреновы, делать им нечего…

Послышалось негромкое кряхтение.

Роман быстро обернулся. Метрах в семи он него, почти невидимый на фоне пышной растительности, стоял человек. Одет он был в короткие портки и матерчатую куртку защитного цвета (все заношенное донельзя, но очень чистенькое), на голове кепи военного образца, на ногах сандалии, сделанные из автомобильной шины. Небольшое его личико было гладким, как у младенца, и Роману в первый миг показалось, что перед ним юноша. Но затем человек изменил положение, и Роман понял, что «юноше» годков семьдесят, не меньше.

– Ты руски, – сказал старик. – Я тебя ждать.

– Русский, – кивнул Роман. – Меня направил к вам ваш сын, Сам Лиен…

– Хорошо, – кивнул старик.

В отличие от сына, «р» он выговаривал чисто. Ясно, изучал русский язык в стрессовой обстановке, а она, как известно, идеально подходит для лингвистических упражнений. Запоминаешь так, что потом хочешь забыть, да не можешь. А как забыть, если тебя каждую минуту хотят убить? Война – дело памятное. Влезает в нервы, в кровь, в кости и втаскивает с собой все, что подворачивается по пути, и нужное, и ненужное.

А то, что старик воевал, Роман понял с первого взгляда. Выправка, несмотря на годы, манера держаться, спокойный, но острый, как через прицел, взгляд. А как замаскировался, не прилагая к тому видимых усилий? Хамелеон позавидует. Сразу видно бывшего партизана.

Роман отшвырнул намокшую сигарету, шагнул ближе.

Старик стоял на месте, чуть заметно улыбался.

– Меня зовут Роман.

– Чой, – старик положил ладонь себе на грудь.

Рукопожатий, похоже, не предполагалось, ну да и бог с ними, обойдемся без них. И так понятно, что этот Чой отличный старичина.

– Ну что, пошли? – спросил Роман, выказывая стремление как можно быстрее взяться за дело, ради которого он сюда прибыл.

– Не пошли, – покачал головой Чой. – Ехать.

– Хорошо, поехали.

Роман поводил головой в поисках мотоцикла, – самого распространенного здесь средства передвижения.

Старик шагнул за куст и вышел оттуда, катя перед собой велосипед – второе по популярности средство передвижения, о котором Роман в дорожной эйфории как-то позабыл.

«Кто-то из нас будет ехать, а кто-то бежать, – подумал он. – Учитывая разницу в возрасте, нет никаких сомнений, что бегуном буду я».

Чой перекинул ногу через раму, обернулся.

– Садись.

Если у Сам Лиена, достойного отпрыска Чоя, «Иж» был полутрупом, то этот велосипед был трупом уже лет десять. Щитки прикручены проволокой, сиденье обмотано тряпкой, колеса разного размера, шины – заплата на заплате, рама перекошена, руль свернут «рогами» вниз.

Да полно, едет ли эта колесница вообще?

– Садись, – повторил Чой, видя колебания гостя.

Роман, исключительно чтобы не обидеть старика, уселся на багажник, решив, что с минуту потерпит, а потом уж как-нибудь трусцой. Опять же, дедушке тяжело. Предложить ему поменяться местами? Но куда ехать, вот в чем вопрос? Тут же сплошной лес.

Чой, похоже, такими сомнениями не терзался. Сильно оттолкнувшись своим резиновым лаптем, он крутанул педали и по едва заметной тропке покатил прямо в гущу леса.

Роман вцепился в пружины сиденья, поскольку Чой гнал, как заправский гонщик. Его велоодр оказался на удивление крепким малым. Невзирая на корни и ямы, коих на тропе было множество, он ни разу не скрипнул, не звякнул. Неказистый с виду, он был прекрасно отлажен внутри. И сам ездок был ничего себе. Крутил педали как заводной. Роман с самого начала обратил внимание на запястья Чоя, широкие, мощные, как у борца. Надо думать, и работу домашнюю сделать, и за себя постоять сей дедушка еще ого-го как в состоянии.

Ехали недолго. Минут через десять лес расступился, и они выкатили на большую круглую поляну.

– Дом, – сказал Чой, нажимая на тормоз.

Роман спрыгнул с багажника, огляделся.

Да, местечко для туриста-экстремала. Избушка из бамбука на курьих ножках, то есть на сваях, рядом – крошечный сарай-амбар – вот и весь, собственно, дом. Поблизости, в похвальной компактности, расположилось еще с пяток таких же «скворечников». Под ними возились куры и свиньи, компанию им составляли голопузые ребятишки. На жердях висели рыбацкие сети.

Картина представилась невеселая, что и говорить. До всеобщего процветания социалистической республике, похоже, было еще далеко.

– Проходить, – сказал Чой, указывая на ближайший дом. – Здесь я жить.

Он легко вскарабкался по приставной бамбуковой лесенке наверх, сверху посмотрел на гостя.

– Давай, Роман.

– Даю, – пробормотал Роман, ступая не без опаски на хрупкие жерди.

Вход находился на уровне плеч, и Роману удалось добраться до него с первого раза. Оказавшись наверху, он обернулся и глянул окрест. С порога открывался вид на небольшую гавань, в которой колыхалась пара утлых лодчонок. Вдали виднелся островок. Кружились чайки. На все на это сыпался сонный дождик.

Чой оставил обувь под навесом и вошел в дом, жестом поманив гостя. Роман разулся, вошел следом.

В хижине царил феодальный уют. Посередине тлел очаг, вдоль стен стояли лежанки, был стол, шкафчик для посуды и продуктов. Крепко пахло рыбой.

За бамбуковой перегородкой находилось что-то вроде второй комнаты. Из нее, едва Чой и его гость вошли в двери, выскользнула девушка лет двадцати. Короткая стрижка, узкие брючки, полосатая майка. Увидев Романа, она вдруг густо покраснела.

– Это мой внучка, – пояснил Чой. – Ее звать Ти.

– Роман, – поклонился гость, не без удовольствия глядя на девушку.

Она была очень даже миленькая, эта скромница Ти. У Романа Евгеньевича, чуткого к женской красоте, настроение сразу улучшилось. Все не на старика и его, с позволения сказать, дом любоваться.

– Будем кушать, – сказал Чой.

– Хорошо, – отозвался Роман, понимая, что чем короче он будет выражать свои мысли, тем легче им будет находить общий язык.

Чой коротко переговорил с Ти. Метнув на Романа быстрый взгляд, она принялась накрывать на стол, открывая шкафчики с уверенностью хозяйки.

Появились оладьи – почему-то зеленого цвета, мясо, рыба, рис, бутылочки с соусом. Все это выглядело очень аппетитно, и даже зеленые оладьи не вызвали у проголодавшегося Романа чувство протеста.

Сидя на одной из кроватей, он наблюдал за ловкими движениями Ти. Заодно гадал, что она здесь забыла. Девушка хорошенькая, по глазам видно, смышленая, одета по-городскому. Ей бы служить секретаршей в какой-нибудь столичной конторе, а не прозябать среди этих «скворечников», на забытом богом островке нищеты и скуки.

Может, студентка, приехала на каникулы? Но как-то не была она похожа на студентку. Чувствовался в ней некий жизненный опыт. И в то же время – это смущение при виде гостя. Чем его объяснить?

А впрочем, что Роману Евгеньевичу за дело до ее смущения? Видит он ее в первый раз, знакомство продлится пару-тройку часов, и на этой недоразвитой стадии их отношения и закончатся. А значит, нечего голову себе морочить.

– Идем, Роман, – пригласил Чой.

– Иду.

За обедом старик, попивая белого цвета чай, стягивал воедино весь свой русскоязычный запас и подробно, насколько этот запас позволял, рассказывал гостю, каким образом ему стало известно о существовании таинственной пещеры.

Роман слушал внимательно, и потому основные положения ему вроде бы удалось понять.

Выяснилось следующее. Чуть менее года назад Чоем, как и другими жителями деревни, было замечено, что за одну из соседних гор то и дело садится самолет. (Как можно было понять по растопыренным, как лапы гуся, рукам Чоя, это был гидроплан.) Само по себе это вроде бы не представляло ничего необычного. Но, во-первых, там лежала совершенно необитаемая местность. Во-вторых, один из рыбаков, пытавшийся заплыть во время шторма в тамошнюю лагуну, был сурово изгнан оттуда вооруженными людьми. Хотя, по его словам, каких-либо объектов, требующих охраны, он не заметил.

Чой, проживший здесь всю жизнь и знающий округу как свои пять пальцев, решил проверить, что творится у него под носом. С каковой целью и предпринял небольшое разведывательное мероприятие.

Действительно, наружных объектов не обнаружилось. Зато Чой увидел, как в пещеру входят и выходят какие-то люди, причем один из них – американец.

– Почему вы решили, что он американец? – спросил Роман.

– Американец, – твердо ответил Чой, и Роман не стал спорить.

Итак, американец что-то делал в пещере. Причем его охраняли вьетнамцы, причем очень тщательно. И при этом снабжали всем необходимым, – гидроплан прилетал не реже раза в месяц.

Чой, опытный разведчик, сделал вывод, что здесь творится что-то неладное.

Чтобы собрать как можно больше фактов, он взял фотоаппарат внучки и сделал несколько снимков залива. А также слазил в пещеру и сфотографировал все, что там находилось.

– Как же вы попали в пещеру, Чой? – снова перебил его Роман. – А охрана?

Старик усмехнулся. Не спеша набив маленькую трубку, запыхкал сладковатым дымком и продолжил.

Оказалось, он знал другой вход в пещеру. На вершине горы, с другой стороны залива, была расселина, сквозь которую можно было спуститься вниз. Сделать это непросто, там очень узкий лаз, как для ребенка, пояснил Чой, опять прибегнув к помощи жестов, но в интересах дела он себя не пожалел.

Сфотографировав аппарат, он попросил младшего сына Сам Лиена отпечатать снимки и позвонить русским по телефону, который Чой хранил у себя еще со времен Советского Союза. Когда-то он тесно сотрудничал с русскими военспецами, участвовал даже в разработке секретных операций. У русских же прошел и высшую школу разведки.

После войны он остался кем-то вроде добровольного резидента ГРУ, так как навсегда сохранил глубокую признательность Советскому Союзу за неоценимую помощь в победе над США. Именно по этой причине он счел необходимым предупредить своих старых друзей о том, что здесь что-то замышляется.

Более всего Романа потрясло то, что номер телефона, который хранил у себя Чой, сработал, хотя прошло более тридцати лет с тех пор, как он этот номер получил.

«Вот что значит Система», – растрогался Роман Евгеньевич.

Теперь, когда с пещерой стало все более-менее ясно, Роману осталось лишь установить ее точное местоположение и передать координаты в Москву. А там уж пусть кумекают, как быть дальше.

– Спасибо, все было очень вкусно, – сказал Роман, кладя на стол палочки.

Он выразительно посмотрел при этом на Ти, в первую очередь выражая благодарность ей.

Она снова покраснела под его взглядом и кивнула, показывая таким образом, что отлично поняла, о чем говорит гость.

– На здоровье, – откликнулся Чой, покуривая свою трубочку.

– Я хочу сегодня увидеть пещеру, – сказал Роман.

– Хорошо, – кивнул Чой.

Он был совершенно спокоен, этот старый партизан. Еще бы, в его-то годы волноваться по всяким пустякам. Надо увидеть пещеру, значит, увидим.

– Когда лучше выходить? – спросил Роман.

– Вечер, – последовал ответ.

Роман покосился на часы, намекая, что не мешало бы назначить время выхода поточнее.

– Через три часа, – сказал старик.

– Хорошо. Тогда, если вы не возражаете, я отдохну.

Роман прижал ладонь к щеке.

– Там, – указал Чой на перегородку. – Иди там спать.

– Угу.

Роман встал и шагнул за перегородку, раздвинув занавеску из ракушек, нанизанных на нитки.

Увидел опрятную деревянную кроватку, застеленную циновками. В изголовье вместо подушек лежали маленькие плетеные коробочки.

Стены были украшены картинами, написанными лаковыми красками. Птицы, летящие над озером. Рыбак в лодке. Цветы и бабочки.

На самодельном комоде вытянулись в ряд глиняные фигурки слонов. Тут же стоял портативный приемник – единственная уступка времени. Над кроватью висело распятие.

Роман присел на кровать, затем вытянулся во весь рост. Ноги целиком не вместились, пятки повисли в воздухе, но так было даже лучше. А плетеная упругая коробочка приняла его голову нежнее пуховой подушки.

Несмотря на усталость и желание немедленно заснуть, Роман достал телефон и набрал номер Дубинина. Сперва доклад, а потом – все остальное.

– Я на месте, – сказал он, услышав голос куратора.

– Слушай задачу, – отозвался тот.

Роман слушал в течение минуты, затем не выдержал, сел.

– А где я найду столько взрывчатки? – спросил он, когда Дубинин замолчал.

– Я думаю, у нашего друга этого добра сколько угодно.

– Ты думаешь… А как я один все дотащу?

– Он поможет, – невозмутимо сказал Дубинин. – И потом, в пещере два электрогенератора. Значит, там большой запас бензина. Кинешь гранатку, и все дела. Не мне тебя учить.

– Гранатку, – проворчал Роман. – А самому как оттуда выбраться?

Дубинин помолчал.

– Старик просил передать, что это твое самое важное задание. Ты меня понимаешь?

Теперь замолчал Роман. На душе медленно холодело. Что уж тут не понять? Эти слова обозначали одно: умри, но выполни. И тут «умри» – не фигура речи, а самый что ни на есть категорический императив. Идентичный приказу, отданному сегуном своему самураю на вспарывание брюха. И хоть ты с юных лет к этому готов и, можно сказать, только этого и ждешь, но все же необходимость превращения себя, теплого и живого, в искромсанный и обгорелый труп, наводила на душу тоску. Одно дело в атаке, в яростной схватке, когда и смерть эту заметить не успеешь. «Есть упоение в бою…», и все такое. Другое же – осознанно готовить себя на заклание. Это не самоубийство даже, когда жизнь загнала тебя в угол и ты благородно сводишь с нею счеты, а насильственное убиение самого себя, здорового и жадного до этой самой жизни самца, чья неповторимость так ярко украшала мир.

И тем не менее надо.

– Ты меня понял? – спросил Дубинин. – Пока этот профессор жив, нам покоя не жди…

– Понял, – отозвался Роман.

– Хорошо.

Дубинин снова помолчал.

– Сделай это, капитан. Поверь, если бы можно было по-другому, я… Но на другой вариант нет времени. Нас могут опередить, понимаешь? И тогда не миновать катастрофы. То, что было в девяностых, баловство по сравнению с тем, что нас ждет в том случае, если этот чертов агрегат достанется другим. Или хотя бы просто заработает. Мы не выплывем, понимаешь? Поэтому вся надежда на тебя…

– Да сделаю я все, подполковник, – перебил его Роман. – Так шефу и передай. И задание выполню, и вернусь в целости и сохранности. И мы с тобой еще посидим под рюмочку коньяка и послушаем любимые песни.

– Конечно, посидим! – воскликнул с фальшивым энтузиазмом Дубинин. – Я в этом и не сомневаюсь.

– Ну и отлично. Все тогда. Мне через три часа выходить. Я бы соснул, если ты не возражаешь.

Дубинин помолчал.

– Хороший ты мужик, капитан…

– Скажи об этом шефу.

– Он все равно не поверит, – засмеялся Дубинин.

– То-то и оно. Ладно, мне пора. До связи.

– До связи.

Роман посидел на кровати, слушая мерное шелестение дождя по крытой пальмовыми листьями крыше. Затем вышел в комнату.

Ти уже убрала стол и мыла посуду снаружи. Чой сидел на прежнем месте, дымил потихоньку трубочкой. Глаза его были прикрыты, но едва под ногой гостя скрипнула половица, он тут же вопросительно уставился на него.

– Скажи, Чой, у тебя есть оружие? – поинтересовался Роман.

– Много, – лаконично отозвался старик.

– Мне надо гранаты. А лучше – взрывчатка.

– Есть.

– Можно посмотреть?

– Идем.

Последовал рискованный спуск с приставной лесенки, после чего Чой поманил Романа к лесу.

– Идем.

Через минуту Чой раздвинул стену кустов, привычно вошел в их густую сень.

– Идем, Роман, идем, – подбодрил он гостя.

– Иду, – сердито отозвался тот, путаясь в мокрых, с колючками, ветках.

Дождь шел не переставая. Мерная теплая сеянка, как будто кто-то наверху открутил душ и ушел по делам, забыв его выключить.

Старик поднял за стебель один из пышных побегов, отставил, как цветочный горшок, в сторону. Открыл деревянную крышку в земле, указал Роману на черную, затхлую дыру.

– Там.

– Угу, – кивнул Роман.

Он помялся, с отвращением глядя вниз.

– Надо посмотреть…

– Хорошо.

Чой шмыгнул вниз, только мелькнула его видавшая виды кепи. Роман полез следом, нащупывая осторожной ногой что-то наподобие вырытых в земле ступеней.

Старый партизан уже зажег самодельную керосиновую лампу, и Роман увидел просторную землянку, с любовью оборудованную бамбуковыми стеллажами.

И чего только на этих стеллажах не было! Тусклый свет коптилки высветил французский пулемет системы Гочкиса (эхо колониальных войн), американский «М60», советский «ПКСМ». Аккуратными пирамидками стояли винтовки и автоматы, представленные опять-таки в самом широком международном диапазоне, от «МАС» до «М-16». Но, понятно, преобладали вездесущие «калаши», которыми была завалена вся левая сторона землянки. Имелся пяток «РПГ» со стопкой боезарядов к ним. Пистолеты, холодное оружие. Ящики с гранатами. Мины – любого способа действия, взрывчатка. Все в отличном состоянии. Хоть сейчас бери и воюй.

Чой скромно стоял у лестницы, давая возможность гостю оценить труды рук своих. Поскольку не было никаких сомнений, что именно ими была собрана и сохранена эта подземная коллекция.

«Мой отец – либак», – вспомнил Роман слова Сам Лиена.

Плохо мы знаем наших родителей.

– Можно? – спросил Роман уважительно.

Чой кивнул.

Роман отобрал несколько гранат, три упаковки тротиловых шашек, парочку противотанковых мин. Судя по размерам агрегата, должно хватить. Больший груз тащить нет смысла. Да и силы не те.

– Это я возьму с собой, – сказал он. – И это.

Он придвинул «АК» со складным прикладом и два магазина к нему.

– Хорошо, – невозмутимо отозвался Чой.

Если он и понял, что намеревается сделать Роман, то не подал виду. Впрочем, его опыт должен был сразу подсказать ему, каким образом русские, известные своей решительностью, устранят возникшую проблему.

«Хорошо, что старик не знает желания американского профессора осчастливить вьетнамский народ на веки вечные, – подумал Роман. – Иначе черта с два он взялся бы нам помогать».

– Я закончил, Чой.

– Тогда пошли. Тебе надо отдыхать.

Сопровождаемый заботливым хозяином, Роман вернулся в дом. Чой остался на улице, хлопотать по хозяйству. Ти разбирала вороха капроновых сетей.

Роман снова улегся на кроватке Ти. Закрыл глаза. Дремотно шебаршил дождик по крыше, но сон почему-то не шел. Вопреки закалке, предстоящее задание тревожило. Мозг без устали сортировал варианты, как счетная машинка, листающая денежные купюры.

Может, прихлопнуть американца из снайперской винтовки, и дело с концом? Вся разработка замкнута на нем. А до полного успеха, насколько понял Роман, еще далеко. Если его из процесса выключить, то и процесс заглохнет. В кладовой Чоя стояла новенькая «СВД». Отличная машинка. Даже со своими полузабытыми снайперскими навыками Роман мог бы уверенно попасть из нее в неподвижную цель на расстоянии в шесть сотен метров. Профессор каждый день выходит подышать свежим воздухом. До утра незаметно подобраться к пещере и на рассвете произвести один-единственный выстрел, который благополучно снимет все вопросы.

Нет, не снимет. В пещере стоит чертов агрегат, и, по словам Дубинина, уже вырабатывает из воды горючее. Пускай разработка далее не пойдет. Но и с тем, что у них имеется, вьетнамцы смогут всколыхнуть мировую экономику, и каковы будут последствия этой волны, предсказать можно уже сейчас.

К тому же профессор мог оставить чертежи, формулы, прочую техническую чепуху. Найдется какой-нибудь умник, который сможет без него завершить процесс. И что тогда? Где окажемся мы? Особенно, если умник окажется американцем?

Придется-таки лезть в пещеру. Хотя страшно не хочется. Роман всяческих нор, подземелий, как и их обитателей, терпеть не мог. Но по-другому не получалось, как он ни напрягал гудящие извилины.

С боем в пещеру не ворвешься. Она плотно охраняется по всему периметру. Была бы у Романа группа бойцов штыков в пять, он бы разобрался с охраной запросто. А с одним стариком, пусть даже бывшим разведчиком, много не навоюешь.

«А может, – осенило Романа, – запросить наших, чтобы шарахнули по этой пещере ракеткой? Здесь ничего сложного не требуется. Обычная боеголовка на пару килотонн… Так, чтобы ни профессора, ни его агрегата, ни самой пещеры в помине не осталось».

Он даже сел, настолько дельной показалась мысль. Закурил, наблюдая, как дым уползает сквозь бамбуковую стену.

Итак. Координаты известны, с наведением сложностей не возникнет. Один залп с подводной лодки – и все. Концы в воду. Никто ничего не узнает. Мало ли, что там у них взорвалось?

«Нет, не получится, – разочарованно подумал Роман, снова ложась и вытягивая ноги. – Американцы и вся королевская рать следят за потенциальным врагом пристально. Спутники и всевозможные датчики, натыканные по всему миру, фиксируют каждый наш „ик“, не то что залп с подводной лодки. Поднимется грандиозный скандал. Россия, которая числится другом Вьетнама, расстреливает его своими ракетами! О, эти коварные русские! Им нельзя верить! Они только и делают, что наводят ужас по всему миру…

Брр, только не это. Все должно пройти тихо, как под одеялом. Чтобы ни одно ухо, даже самое чуткое, не услышало.

А раз так, надо совать голову в петлю. Вернее, в пещеру. И ничего другого не придумаешь. А уж как сложится там, внутри, жизнь покажет».

Роман загасил сигарету. Зевнул. Чертова эта жизнь и чертова эта работа. Иногда он искренне удивлялся, зачем он ее выбрал? Был бы сейчас преподавателем где-нибудь в средней руки институтце, читал бы лекции по русской литературе и знать бы не знал об эдаких страстях. Студентки повально в него бы влюблялись, он бы уже раза три женился, имел бы кучу детишек, букет солидных болезней и привычку напиваться каждую субботу «в зюзю». Чем не счастье? Все не метаться по миру, не давиться всякими гадами, не лазить в вонючих норах…

Роман вздохнул. Говоря по совести, он бы и сейчас с удовольствием напился, и именно «в зюзю». После «змеиных» водок, от которых осталась муть в голове и спазмы в пищеводе, ужасно хотелось опрокинуть стопку холодной «Московской». А за ней вторую, третью – и так до тех пор, пока все происходящее не станет казаться дурным сном. Тогда можно обвешаться взрывчаткой и с криком «банзай» врываться в пещеру.

Стукнули легкие двери. Кто-то вошел в дом. Роман по шагам понял: Ти.

Он закрыл глаза, решив притвориться, что крепко спит. Вдруг девушке что-то нужно взять в своей комнате? Не стоит ее смущать.

Ти вошла, бесшумно раздвинув шторы, остановилась на пороге. Роман уловил слабый запах, идущий от нее. Приятно пахнет. Полевым цветком. Как она умудряется среди этой первобытной обстановки, пронизанной рыбной вонью, выглядеть и пахнуть так хорошо?

Ти не двигалась, но и не уходила. Что за притча?

«Может, – подумал Роман, – она целится в меня из снайперской винтовки?»

Но подумал несерьезно. Его шестое чувство даже не шевельнулось.

Зато ворохнулось нечто другое, чему виной был этот волнующий запах.

Роман из-под руки посмотрел на Ти.

Она неподвижно стояла в изножье кровати и смотрела на него. На ее круглом личике застыло странное выражение. Как будто она чего-то очень хотела, но не знала, как свое хотение осуществить.

– Чего тебе, Ти? – негромко спросил Роман по-русски, отнимая от лица руку.

Она вздрогнула, уставилась на него мерцающими глазами.

– Parlez-vu franсe? – вдруг спросила она.

Говорила по-французски она ужасно, но грассировала, как истинная парижанка.

– Oui, – кивнул Роман, заинтригованный.

Будет занятно, если внучка сейчас начнет разоблачать деда. Иначе к чему эта таинственность?

Ти шагнула ближе, глаза ее разгорались.

На всякий случай Роман подтянул колени, оперся на локоть.

Что это у нее рука за спиной?

– Permets-moi aimer vous?[1] – жарко прошептала Ти.

Роман опешил. Нет, он, конечно, знал, что бывает неотразим. Но для этого нужен, как минимум, костюм от Версаче, столик на двоих, шампанское, свечи, атмосфера роскоши и неги… Ну, или скажем, размеченное квадратами сукно, легкая небритость, расстегнутый ворот сорочки, возбуждение, азарт, когда он в выигрыше и единолично царит за рулеткой. Но здесь, в этой лагерной обстановке, в мятой джинсе, перемазанной окопным черноземом, нелепо длинный на чужой куцей кровати – кому он такой нужен?

«Разве что девушка хочет заработать немного донгов на шпильки? – подумал Роман. – Но это как-то непедагогично. Или я что-то не так разобрал? Может, она имеет в виду любовь интернациональную?»

Пока он думал, Ти стянула с себя брючки, под которыми оказались белые трусики с трогательными рюшками вдоль резинок. Крепкие бедра цвета топленого молока круто выдавались вперед, под тонкой тканью трусиков ясно обозначился темный бугорок.

Роман понял, что разобрал он все правильно. Томная вибрация прокатилась внизу его живота. Слова, которыми он хотел остановить Ти, застряли в глотке. Взгляд неотступно притягивался белой полоской ткани с темным бугорком посередине. Сколько он видел таких бугорков? Сотни. Кажется, давно пора привыкнуть. А вот поди ж ты, каждый раз, как первый.

– Permets-moi? – повторила Ти, подойдя вплотную к постели.

– Pas question[2]… – пролепетал Роман, машинально давая ей место.

Она встала круглыми коленками на кровать, медленно оглядела лежащего Романа. Зрачки ее были расширены, язык дважды прошелся по верхней губе.

Пока Роман раздумывал, что бы такого ей сказать, и одновременно ловил звуки, идущие извне – где-то поблизости бродил дедушка Чой, – Ти перешагнула одной коленкой через него, уселась ему на ноги и принялась сосредоточенно расстегивать его брюки. Действовала она до того уверенно, что Роман, уставший за этот день, как-то сомлел и, к своему стыду, не смог оказать должного сопротивления.

Более того, его рука сама собой вдруг потянулась вперед и взяла девушку за теплое, налитое бедро. И вторая, чуть помедлив, двинулась за ней, и полезла глубже, в горячее и влажное…

Ти простонала в ответ и рывком стащила с него брюки вместе с трусами. Поскольку он уже был готов, то она, коротким извивом освободившись от трусиков, с маху насадилась на него. Немного подвигалась взад-вперед, обвыкаясь с размером, и затем плавно заходила вверх-вниз, слегка раскачиваясь и поводя искаженным сладкой мукой лицом. Глаза ее были полузакрыты, нижняя губа закушена, дыхание стало отрывистым и хриплым.

Роман смирно лежал под ней, наблюдая, как черный чубчик то опускается, то поднимается над его животом. Это зрелище всегда его забавляло и никогда не надоедало. Так бы смотреть и смотреть, ощущая, как молодое и сильное тело бьется на тебе в пароксизме любви, близясь к пику наслаждения.

У Ти сквозь сжатые губы начали прорываться громкие мычания. Она раскачивалась все сильнее, сдавливая Романа крепкими бедрами, и при каждом оседании вниз издавала протяжный стон. Учитывая особенности местной архитектуры, их могли услышать с улицы. И сделать нелицеприятные выводы относительно чистоты намерений гостя, чего Роману очень не хотелось.

Поэтому он привлек девушку к себе и губами зажал ей рот. Это помогло, но лишь отчасти. Стоны сделались тише, зато Ти начала двигаться активнее. Кроватка заходила ходуном, пол под ней гнулся, казалось весь домишко сейчас развалится.

Роман плюнул на предосторожности и «завелся» сам, помогая своей темпераментной партнерше руками и всем телом…

Оргазм накрыл их обоих одновременно. Ти вдруг забилась, как в припадке, и с бешеной силой впилась тонкими пальчиками в грудь Романа. Ее лицо исказила судорога, она содрогалась всем телом, принимая его извержения. Затем ноги ее свело судорогой, она глубоко вздохнула и со стоном выгнулась назад.

Роман, придерживая ее за талию, вынырнул из наваждения и навострил слух.

Черт знает что! А если дед услышал? Эти стоны, одинаковые по всему миру, и сотрясения стен расшифровать нетрудно. И как потом смотреть в глаза старому партизану?

Да и с внучкой не совсем того… Не очень здорово то есть получилось.

Во-первых, с моральной точки зрения. Он старше, мог бы проявить больше ответственности. Она, правда, тоже не дитя, и сексуальный опыт у нее вполне приличный. Но все же – нехорошо. Только вошел в дом, и уже давай примерять на себя все, что в нем имеется. Нехорошо.

Во-вторых, думать он здесь должен только о задании и сообразно с этим поступать. Ладно, Ти со скуки угорела и решила развлечься. Так ей простительно, она не находится при исполнении служебных обязанностей. А он… Родина в опасности, да еще в какой, а он тут затеял эротические игрища. А ну как оскорбленный дед ворвется сейчас и засадит ему в лоб из чего-нибудь крупнокалиберного? Добра этого у него навалом, сам видел. Как тогда задание выполнять, с развороченной-то черепушкой?

«А может, прав иногда Слепцов?» – закралась в голову сакраментальная мысль.

Прошла минута, вторая – Чой не появлялся. И вообще было тихо, не считая шуршащего по крыше дождика.

«Пронесло», – решил Роман, расслабляясь и соображая, как бы половчее снять с себя точно окаменевшую девушку.

Но Ти уже и так обрела способность мыслить. Она виновато покосилась на Романа Евгеньевича, перевела дыхание и тихонько слезла с него. Повернувшись к нему спиной, села на край кровати и принялась одеваться, путаясь в деталях туалета.

Роман, галантный любовник, погладил ее по спине привычным, ласкающим движением. Она вся так и подалась под его рукой, и даже про одевание забыла.

– Merci, – прошептала.

Это прозвучало до того трогательно, что ее многоопытный партнер в первую минуту не нашелся, что ответить. Только рука его машинально двигалась по ее податливой спине с выступающими по-девичьи позвонками.

– Кто тебя научил французскому? – спросил он чуть погодя, когда Ти уже оделась и собралась уходить.

– Бабушка.

– Мне было хорошо с тобой, Ти.

– Мне тоже, – вырвалось у нее. – Pardon…

Она потупилась и быстро вышла из комнаты. Нежный перестук ракушечной занавески, скрип дверей – и Роман остался в тишине и одиночестве.

«Это я должен просить у тебя пардона…» – запоздало подумалось ему.

Больше размышлять ни о чем не хотелось. Усталость одолела так внезапно, что Роман Евгеньевич успел только повернуться к стенке – и тут же уснул каменным по силе и бесчувственности сном.

18 июня

Захлопали крылья, прямо в ухо заголосил петух – и Роман проснулся.

Увидел перед носом бамбуковую дранку, потянулся, несколько разочарованный. Потому как в первую секунду показалось, что спит на сеновале, в деревне у бабы Тани, в благодатном рязанском краю. По крайней мере, петух кричал точно так же, как там.

Под полом сердито бранились куры, похрюкивала свинья. Роман посмотрел на часы. Семь. Спал всего два часа, а такое чувство, что все двадцать. Вот что значит правильный отход ко сну.

Легко поднявшись, он бесшумно проделал комплекс упражнений из ушу, на что потребовалось десять минут, и готовый ко всему на свете, вышел из дома.

Было хмуро, но дождь перестал. В гавани стояло уже пять лодок. Должно быть, рыбаки вернулись с лова. В деревне прибавилось народа.

Ти внизу чистила рыбу на доске, ловко орудуя широким коротким ножом. Чоя не было видно.

Игнорируя лестницу, Роман молодецки спрыгнул на землю. Из-под ног с визгом метнулся поросенок, до того мирно дремавший под сваей.

Роман чертыхнулся, краем глаза заметив, что Ти улыбается.

Чтобы уж совсем не потерять лицо, он тоже улыбнулся ей и мужественно закурил.

– Ou Чой?[3] – спросил он.

– La-bas.[4]

Она махнула ножом в сторону леса. Но не туда, где был тайник с оружием, а несколько левее.

За грибами пошел старик, что ли? А время, между тем, подошло к назначенному для вылазки сроку.

Торчать столбом посреди двора было глупо, и Роман двинулся в указанном направлении. Вроде как захотел прогуляться. На самом же деле решил проверить, где шляется проводник.

В деревне наблюдалось многолюдство и оживление. Несколько мужчин и женщин, окруженные ребятней, разбирали сегодняшний улов. Пяток древних старцев обоего пола следили за процессом. Над толпой стоял радостный галдеж – видно, рыбы привезли вдоволь. И хотя Роман заметил всего пару корзин, этого, как видно, было достаточно для обеспечения продовольственной безопасности местных жителей.

Роман, человек вежливый, кивал им на ходу. Кивали и ему, но тут же торопливо отводили глаза.

Он понял, что Чой уже всем раздал указания. И судя по всему, что такое дисциплина, здесь знали хорошо. Не то что взрослые – ни один оголец не проявил к гостю интереса. Собаки, и те не обращали на него внимания, как будто он был духом бестелесным.

Что ж, дух так дух. Так даже лучше.

Вскоре в направлении, указанном Ти, обнаружилась бамбуковая рощица. Тонкие стволы сквозили на много метров вокруг, и Роман, пройдя вперед, заметил небольшое каменное строение в глубине.

Приблизившись, он понял, что это был буддийский храм, построенный в виде пагоды. Вход украшала затейливая резьба с изображением драконов и львов, ступени были истерты от многолетнего пользования. Слышался запах восточных благовоний.

Чей-то низкий голос доносился из глубины храма. Роман осторожно заглянул внутрь. Увидел сидевшего на корточках Чоя, нараспев бубнящего молитвы. Перед ним стояла на алтаре статуэтка толстощекого святого, дымился пучок благовонных палочек.

К тому времени, как подошел Роман, старик уже заканчивал молиться. Он в последний раз поклонился, попятился и вышел из храма.

Увидев Романа, не удивился, а только кивнул ему, как старому знакомому.

– Ти сказала, что ты пошел сюда, – сказал Роман, объясняя свое появление.

Он покосился на Чоя. Было неясно, знал ли старик о том, что он развлекся с его внучкой? Или она с ним, что, в общем, сути не меняло.

Но, похоже, Чой пребывал в иных измерениях. Его гладкое, младенческое личико было благостным, как у святого, которому он только что приносил молитвы. Объяснение Романа прошло мимо его ушей. Он мягко шагал среди деревьев, порой ласково касаясь пальцами тонких коленчатых стволов.

– Плохо, что Ти не ходить со мной сюда, – сказал он вдруг, тем самым обнаружив, что слова Романа он все-таки услышал.

– Почему? – заинтересовался тот.

– Это наш бог. А она верит другой бог. Иисус.

Роман вспомнил распятие над кроватью Ти.

– Почему? – снова спросил он.

– Ее бабка приучила любить Иисус, – недовольно проворчал старик.

– Эта та, которая обучила Ти французскому языку? – догадался Роман.

– Она, – кивнул Чой.

– Твоя жена?

– Нет. Моя мать.

– То есть, – догадался Роман, соображавший после сна с похвальной быстротой, – прабабка Ти?

Чой пробормотал что-то на своем языке. Благость куда-то подевалась, и он резко прибавил шагу.

Роман понял, что разговор переходит в плоскость, далекую от его непосредственных интересов, и более с расспросами не лез.

Когда они вышли из леса, Чой отрывисто сказал:

– Сейчас кушать и ехать пещера.

Несмотря на то что Роман Евгеньевич обладал вполне развитой фантазией, представить себе, как они вдвоем, нагруженные полутора пудами взрывчатки, будут пробираться на одном велосипеде через леса и горы, он, как ни тщился, не мог. Однако уточнять ничего не стал. Чой не из тех, кто не знает, что делает. Раз сказал «ехать», значит, поедем.

Ти уже приготовила свежей рыбы, изжарив ее над ямкой, на специально приспособленной решетке. Вкусно было необыкновенно, и Роман, чей организм приучился запасаться питательными веществами впрок, слопал две рыбины и горку риса, пропитанного густым соевым соусом. Запив все это двумя пиалами зеленого чая, он почувствовал, что весь звенит от избытка сил.

Чой тоже поел основательно, лишний раз напомнив о том, что стар он только внешне, а на деле еще любого молодого за пояс заткнет.

Пока Ти споласкивала посуду, Чой достал трубочку и закурил, блаженно щуря глазки.

– Пошли за взрывчаткой, – сказал Роман, не понимая этой неторопливости.

Скоро начнет темнеть, и как тогда ехать по джунглям? Там вдвое темнее, чем на открытой местности.

– Не надо ходить, – возразил Чой. – Я все взять.

– А, – охладился Роман. – Хорошо.

Поскольку рядом велосипеда, навьюченного минами, не стояло, то резонно было предположить, что Чой спрятал его в лесу. Правильно. Место хоть и глухое, и чужих нет, но лишняя предосторожность не помешает.

«Вот же молодец старик, – подумал Роман, тоже закуривая. – Пока я дрых, он все за меня сделал. А может, растолковать ему общую задачу – и пусть едет выполнять? Такой орел справится и без меня. А мы с внучкой попробуем доломать его хижину…»

Внучка, занеся в дом посуду – Роман не без восхищения заметил, что она ходит вверх-вниз по приставной лесенке без помощи рук, – вернулась к мужчинам и присела возле ямки, в которой догорал огонь. Что-то в ее поведении не понравилось Роману, и вскоре он понял, что.

– Пошли, – сказал Чой, выбивая трубочку.

– Пошли, – сказал Роман, подымаясь.

Вместе с ним поднялась и Ти, выказывая намерение сопровождать их. Только тут Роман обратил внимание, что на ногах у нее прочные парусиновые кеды, вместо пестрой майки – футболка с длинными рукавами, а вместо коротких штанишек – длинные, завязанные внизу брюки, плюс походная ветровка. Кроме того, Ти надела на голову военизированную панаму и выглядела, как участник игры «Зарница».

«Наверное, она просто проводит нас, – подумал Роман. – Убедится, что дедушка убыл благополучно. И заметет веткой следы».

Чой наконец поднялся и направился… к морю.

– Пошли, – сказал он застывшему гостю.

– Ага…

«Ах, вон он что, – дошло до Романа. – Мы пойдем морем. Отлично!»

Роман двинулся за стариком, за которым уже шагала решительная внучка.

«Кто-то же должен столкнуть лодку в воду», – утешал себя Роман.

Но когда они подошли к лодкам, Ти первой запрыгнула в одну из них.

– Садись, – сказал Чой Роману.

– Я не понял, – негромко сказал Роман, выразительно покосившись на Ти.

– Она ехать с нами, – пояснил старик.

– Но зачем?

Роман старался не повышать голос и не смотреть на Ти. Первое ему удавалось лучше, чем второе, хотя ситуация вот-вот могла измениться.

– Она помогать.

– Это опасное дело, Чой, – еще тише заговорил Роман. – И потом, нам не нужны свидетели. Ты понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Чой.

– Тогда скажи ей, пусть вылезает.

– Она не вылезает.

– Но ты же дедушка. Скажи ей, она тебя послушает, – пытался Роман придерживаться дипломатических ходов.

– Не послушает. Я знать. Садись, время.

– Подожди…

Повернувшись к девушке, Роман глянул на нее, как на человека, в разумности которого он не сомневается.

– Ти, c’est gros de consequences… – проникновенно начал он.

– N’en parlons pas,[5] – быстро ответила Ти, не глядя на него.

«То есть как это – не будем?!» – чуть не закричал в голос Роман.

Но кричать было бесполезно – это он уже понял. Да и не получилось бы у него кричать на нее после того, что произошло между ними.

Вот они, последствия слабохарактерности! Вместо того чтобы взять ее за шиворот и выкинуть без долгих слов из лодки, он мнется, как стреноженный жеребец перед зарвавшейся кобылой.

Безусловно понимая сложность его положения, Ти вдруг быстро глянула на него из-под полей панамы. По ее губам пробежала шаловливая улыбка, и Роман не без огорчения почувствовал, как эта улыбка эхом отозвалась в глубинах его организма.

«Она будто все рассчитала заранее, маленькая зараза, – выругался он. – Теперь я в ее руках».

– Садись, – приказал, потеряв терпение, Чой.

Роман влез в лодку, уселся подальше от коварной Ти. Старик уперся в нос, столкнул лодку в море, запрыгнул сам, отряхнув на лету сандалии.

Ти уверенно распоряжалась на корме. Перехватив длинное весло, служившее одновременно и рулем, и двигателем, она развернула лодку и направила ее в открытое море.

Роман должен был признать, что из всех троих он пока самый бесполезный член группы. Ти умело управляла веслом, старик принялся хлопотать над парусом. Ему же ничего не оставалось делать, как сидеть и любоваться закатом.

«Похоже, я погорячился, – подумал он. – Когда мы с Чоем пойдем к пещере, лодка останется на попечении Ти. Она или отгонит ее назад, или останется поджидать нас. Ты зря накричал на девушку. Надо будет как-то аккуратно извиниться…»

Берег удалялся. Волнообразно действуя веслом, Ти в темпе гнала лодку из гавани. Вот они обогнули островок – и перед ними раскинулась темно-синяя морская гладь. Потянуло свежим ветерком. В борта лодки заплескало волной.

Чой поднял самодельный парус в виде крыла дракона. Закрепил веревку и перешел на корму, забирая управление у Ти.

Теперь лодка шла втрое быстрее. Солнце стояло над морем на расстоянии двух своих окружностей. До полной темноты оставалось часа два. Роман надеялся, что добраться до входа в пещеру они успеют засветло.

Вдруг зазвонил телефон. Более нелепого звука в этих первозданных местах нельзя было придумать.

Роман выхватил телефон, прижал к уху.

– Да, Леня?

– Что «да»? – спросил раздраженно тот. – Ты куда вообще задевался? Я жду, жду, когда ты объявишься, а ты пропал, как не было. Что мне на этот раз думать, посоветуй?

Объясняться с Леней по поводу их делишек вблизи понимающего по-русски Чоя не хотелось. Поэтому Роман перешел на английский. И ничего не понятно, и весу в глазах спутников прибавит.

– Понимаешь, Леня, так получилось, что мне пришлось задержаться. Я же человек подневольный, сам знаешь, мне приказали, я делаю…

Роман Леню о задержке не предупредил, надеясь, что завтра уже вернется в Москву и обо всем переговорит с ним на месте. Думал, что Леня, вечно занятый своими хитроумными комбинациями, после доклада из Паттайи о нем призабудет. Но нет, тот помнил. Нарисовался в лучшем виде, и попробуй сейчас растолкуй ему, почему вышло так, а не иначе.

– Слушай, я в твои казаки-разбойники играть не собираюсь, – заявил Леня. – Ты чего там дуришь?

Хотя он тоже перешел на английский, Роман чувствовал, что надолго Лениного терпения не хватит.

– Леня, ну, такие обстоятельства. Ты же умница, должен меня понять, – залебезил Роман.

– Какого черта я должен тебя понимать? – возмутился Леня. – Хоть бы раз ты попытался меня понять.

– Я тебя понимаю, Леня, очень хорошо. Но я же говорю, обстоятельства изменились. Я думал, вернусь домой еще вчера. А тут оказалось, что надо заскочить в другое место…

– Да это я уже понял, – перебил его Леня. – Какое хоть место, могу я узнать?

– Вьетнам, – обреченно признался Роман.

– Я так и думал, – воскликнул Леня. – Из всех вариантов ты выбрал наихудший. Впрочем, есть еще Северная Корея. Надо думать, она следующая?

Возмущение Лени легко было понять. Развивающийся в социалистическом русле Вьетнам жил вне законов фондовой биржи и, стало быть, прикладного интереса для Лени не представлял.

– Леня, ну я же не нарочно…

– Не хватало еще, чтобы нарочно! А почему, собственно, во Вьетнаме ты говоришь на английском? – спохватился Леня.

– Так надо.

– Взрослый человек, а занимаешься черт знает чем. Когда хоть вернешься?

– Если все пройдет гладко, завтра.

– Не верю.

– Верно говорю – завтра, – твердо повторил Роман. – К вечеру. В крайнем случае, послезавтра…

– Ладно, подождем. Но имей в виду: если будет еще один незапланированный «заскок» и ты не дашь мне знать, я обижусь.

– Не надо обижаться, Леня. Ты же знаешь, я всегда с тобой.

– Ладно, стратег, развлекайся. И не ешь там всякой гадости. Ты мне еще понадобишься.

– Спасибо на добром слове.

– Пожалуйста.

Последнее слово Леня сказал по-русски, и вдобавок отчетливо хмыкнул, выражая свое отношение к работе Романа, которую он считал пустой тратой времени и здоровья. Ценя значение Лени в своей жизни, Роман с ним лишний раз по этому поводу не спорил. Но в этот раз хмыканье приятеля его почему-то разозлило не на шутку. Хорошо, что тот уже отключился, иначе Роман Евгеньевич мог бы сгоряча и надерзить.

«Сколачиваешь себе состояние на углеводородах, а того не знаешь, что вот-вот можешь навсегда лишиться своего непыльного заработка, – подумал он. – Все вы горазды жизни учить. А вот попробовал бы сейчас сам побыть на моем месте, спасти все ваши задницы, вместе взятые…»

Тут он представил на своем месте Леню, человека типичной офисной внешности, для которого заплыв в бассейне был серьезным подвигом, а обострение вазомоторного ринита воспринималось, как глобальная катастрофа, – и не выдержал, рассмеялся.

Вслед за тем Роман покосился на спутников: не смотрят ли на него, как на психа?

Нет, никто на него не взирал. Чой управлял лодкой, Ти, склонив голову, разглядывала что-то в морских глубинах, изредка окуная в воду ладошку.

– Долго еще? – спросил Роман Чоя.

– Нет, – в своей предельно краткой манере отозвался тот.

Минут через двадцать они действительно переменили курс. Чой повернул лодку с открытого моря в лежащие по правому борту бесчисленные острова и островки. Следуя только ему одному известным маршрутом, он ловко действовал кормовым веслом, огибая острова то слева, то справа. Несколько раз они проплыли через «ворота», за тысячелетия вымытые в скалах ветрами и морскими брызгами, и тогда Чой демонстрировал чудеса мореходного искусства, проводя лодку впритирку к острым выступам.

Красота вокруг была неописуемая. Скалы самых причудливых очертаний, поросшие поверху изумрудной травой, прозрачная вода, сквозь которую колыхалось морское дно, оранжевые блики заходящего солнца, белоснежные чайки, лазурное, без облачка, небо.

– Ici magnifique![6] – обратился Роман к Ти, решив, что лучшего повода для примирения с девушкой ему не представится.

Однако та лишь сухо кивнула в ответ, и тут же отвела глаза. Возможно, ее деду не нравилось, когда она говорила на французском. А скорее всего, она решила всерьез обидеться на Романа, который отнесся к ее участию в морской прогулке, мягко говоря, без восторга.

Как бы там ни было, примирительного диалога в этот раз не получилось. О чем Роман не особенно сожалел. Инцидент в доме оказался чем-то вроде фрагмента из сна, Ти на развитии отношений не настаивала, ну и, стало быть, ничего друг другу они не были должны. К тому же в ее психическом здоровье имелся некоторый изъян, ибо просто так налетать на первого встречного ни одна нормальная девушка, даже изголодавшаяся по сексу до скрежета зубовного, не будет.

Допустим, инициативу Ти можно объяснить особого рода душевной щедростью. Но какая-то она, эта щедрость, чересчур однобокая, что ли. И не крылась ли здесь разгадка того, что Ти, по местным меркам красотка, жила в богом забытой деревушке, довольствуясь ролью няньки при одиноком старике? По ряду признаков Роман заключил, что в городе она жила. Но почему оттуда уехала? Не тот ли самый тайный изъян заставил родню увезти ее в деревню, подальше от соблазнов, до которых она была охоча?

Возможно, Роман в своих дедукциях зашел слишком далеко. Но что-то такое нездоровое в биографии девушки угадывалось. А таких девушек Роман Евгеньевич остерегался. От них всякого можно ожидать. А ему, с его работой, лучше было лишних проблем на свою голову не скликать.

Поэтому остальной путь проделали молча. И, похоже, это всех устраивало.

Когда показалась пологая береговая гора, поросшая сплошным лесом, Чой отдал внучке короткий приказ.

Та ловко спустила парус, двигаясь с грацией гимнастки. Роман и раньше обращал внимание на ее спортивную подготовку. Наблюдая за ней сейчас, он пришел к выводу, что в сложной ситуации девушка сумеет вступиться за себя.

Последнюю сотню метров Чой прошел на загребном весле – и вот лодка мягко ткнулась носом в песчаный берег.

Крошечная райская бухточка приветствовала путешественников многоголосым птичьим хором. Сверху тревожно кричали обезьяны – сообщали соседям о вторжении чужаков. Пролетела стайка попугаев – будто радуга мелькнула в воздухе.

– Выходить, – бесстрастно сказал Чой.

18 июня, 20.00

Роман выпрыгнул на берег, подтянул лодку.

Чой с Ти задержались на минуту, доставая из-под брезента разложенный по плетеным корзинам груз.

Увидев корзинки, Роман едва не рассмеялся. Ну, чисто пироги уложили в дорогу. И в тряпочки увернули, чтоб не сохли, не пылились.

Но когда Чой вручил ему одну из корзин и Роман навесил ее на плечи, он убедился, что конструкция очень удобна. Плоская передняя стенка идеально прилегала к спине. Широкие лямки не резали кожу. Воздух свободно проходил сквозь ячейки, вентилируя тело, что, учитывая местный климат, было нелишним.

– Твой, – сказал старик, вручая ему автомат.

Сам он вооружился внушительным тесаком на длинной деревянной ручке – местный аналог мачете, который Чой называл «панга». Из огнестрельного оружия он взял лишь «ТТ».

Роман повесил автомат на плечо, попрыгал.

Все в порядке, можно идти.

Но что это! На Ти был нацеплен гранатомет со вставленной в тубу гранатой, и она явно не собиралась отсиживаться в лодке.

Гранатомет, как и весь костюм, выглядел несколько гротескно, но сейчас Роману было не до смеха. Он почувствовал, что на сей раз не удержится в рамках дипломатического тона.

– Куда она идет? – резко спросил он Чоя.

С нахалкой он даже не собирался разговаривать. Мало того, что она его изнасиловала, так еще хочет сорвать ему задание?! Это уж слишком!

– С нами, – сказал Чой.

– Нет, – решительной произнес Роман. – Это нельзя.

Чой только покрутил головой, усмехаясь, и по его усмешке Роман вдруг понял, что старому партизану все известно.

Он ощутил свое бессилие.

– Это очень опасно. Она может погибнуть, – слабо сказал он, апеллируя к дедовским чувствам Чоя.

– Она не боится погибнуть, – возразил тот. – Идем.

Роман понял, что проиграл по всем статья. Одному ему далеко не уйти. Вернее, никуда не уйти. И Чоя не переубедить. А внучку – подавно. Придется подчиниться. И тащить с собой эту ненормальную с гранатометом.

Хорошо, коллеги не видят его боевую дружину. Засмеяли бы. Древний дед и девчонка с торчащим на метр «РПГ». Сказать ей, чтобы вынула гранату? А ну ее. Пусть идет, как нравится. Наверное, ощущение большого, гладкого предмета придает уверенности ее внутреннему «я». Тому самому, с изъяном.

– Показывай дорогу, – сказал Роман.

Чой кивнул, как будто только того и ждал, и углубился в лесную чащу.

Роман взглядом показал Ти, чтобы она шла за дедом. Та покрутила головой.

Все это начинало действовать Роману на нервы. Решив не замечать упрямицу, он двинулся за Чоем. Пускай плетется сзади. Авось какой-нибудь голодный тигр сожрет ее по дороге.

Петляя среди громадных деревьев, чьи вершины поднимались на головокружительную высоту, Чой быстро шел вперед. Тропинка, которую он угадывал по едва заметным признакам, тянулась в гору. Идти было не тяжело, но движение сильно замедлялось всякой цепкой порослью, которой в джунглях любая тропа зарастает в считаные дни. Тут в дело вступала панга Чоя. Несколькими сильными взмахами он расчищал дорогу, и они шли дальше.

Роман не спрашивал, сколько им идти. По рассказам Чоя он знал, что расселина, из которой можно было проникнуть в пещеру, находится где-то возле вершины горы. Вершина возвышалась над уровнем моря метров на семьсот. Следовательно, до ночи успеют.

В лесу уже смеркалось. Птицы затихали. Доносились чьи-то фырканья, раздавались заунывные крики. Все это отходящее ко сну или просыпающееся зверье мало заботило Романа. Беспокойство его вызывала охрана пещеры. Что, если ее усилили? Разработка аппарата близится к концу. Невзирая на принятые меры, о тайне вьетнамцев могли прознать посторонние. И проявить определенный интерес. Поэтому гору, под которой скрывается пещера, могли охватить кольцом дозорных со всех сторон. Правда, Чой забирался в пещеру, и на этой стороне горы охраны не обнаружил. Но ведь он был здесь месяц назад. А ну как кураторы Брэксмара удвоили меры безопасности?

Шагая следом за стариком, Роман держал автомат в боевом положении. На случай нападения он готов был незамедлительно пустить его в ход. Тут не будут спрашивать объяснений. Отряд вооруженных людей – достаточный повод для атаки. А в планы Романа не входили ни преждевременная гибель, ни вероятность быть захваченным в плен.

Был и еще один повод держать оружие наготове. Провожатые. Их пленение также было нежелательно. Никто не должен знать, что на пещеру вышли русские. А в том, что старик или его внучка не расколются, Роман не был уверен. Чой, конечно, тверд, как железо. Но есть такие препараты, которые развяжут язык кому угодно. Поэтому оставлять старика в живых на случай форсмажорных обстоятельств Роман не имел права. Равно как и его слишком самостоятельную внучку. Это было еще одной – и главной – причиной, по которой Роман так противился ее участию в походе. Дурочка не знала, что в случае чего он обязан был от нее избавиться. И то, что между ними случилось, отнюдь его не остановит. У каждого своя работа.

Идти стало труднее. Начался крутой подъем, корзинка за спиной потяжелела. Вдобавок, снова зарядил дождь. Лес наполнился шлепаньем и журчанием. Стемнело так, что бредущий впереди Чой то и дело растворялся среди деревьев. Если где-то и есть засада, то ее нипочем не разгадаешь.

Оглядываясь иногда назад, Роман видел склоненную фигурку Ти. Гранатомет все так же нелепо торчал высоко над ее головой, и ему уже хотелось забрать его, чтобы облегчить ей путь. Но, во-первых, его добрые намерения могли наткнуться на ожесточенное сопротивление, а во-вторых, ему и своей ноши хватало. И потом, никто не заставлял ее тащить с собой эту никчемную болванку, равно как и тащиться самой.

Вдруг после особо крутого подъема, когда Роман повернулся, чтобы помочь Ти забраться на скользкий выступ, Чой пропал.

Роман отпустил руку девушки (которую та с охотой подала), огляделся. Со всех сторон их окружал темный кустарник, черными колоннами высились стволы деревьев, но нигде не виделось юркой тени проводника.

– Чой, – позвал Роман свистящим шепотом.

Молчание. Что за шутки?

Роман посмотрел на Ти. Та лишь пожала плечами.

– Сюда, – послышался тихий голос из-под куста, возле которого стоял Роман.

Роман раздвинул ветки, сделал несколько шагов – и чуть не ударился лбом в отвесную стену. Тут же сбоку его ухватила крепкая рука, подтащила к себе. Роман почувствовал, что он вовлекается внутрь горы. Тьма стояла кромешная, он ничего не видел и целиком доверился руке старого партизана.

– Стоять, – сказал тот в самое ухо.

– Стою, – отозвался Роман, замирая.

Судя по звукам, Чой таким же манером втащил за собой внучку. И только после этого включил фонарик.

Жидкий пучок света выхватил неровные стены, косо чернеющую щель в глубине расселины, панаму Ти.

– Здесь, – сказал Чой тихо, осветив лицо Романа.

Тот кивнул. Теперь понятно, почему на этой стороне горы нет охраны. Расселина замаскирована природой так, что пройдешь в двух шагах – не заметишь.

– Это снять, – сказал Чой, хлопнув по корзине Романа. – Там не проходить.

– Хорошо, – отозвался Роман.

Он скинул корзинку, перехватил за лямки. В другую руку взял автомат.

Ти тоже сняла гранатомет по приказу деда. Роман надеялся, что хоть здесь она одумается, не полезет с ними в нору, один вид которой способен был привести в трепет даже видавших виды экстремалов.

Но и тут его ждало разочарование. Ибо как только Чой махнул рукой и полез в щель, Ти тут же двинулась вслед за Романом, наступая ему от нетерпения на пятки.

Он уже не тратил силы на протесты и увещевания. Девушка не привыкла останавливаться на полдороге, в чем Роман за этот день имел возможность убедиться не однажды. Раз уж строгий дед не взялся ее разубеждать, то и ему с ней не сладить. Хочет, пусть идет. В случае чего, он их предупреждал.

Чой тем временем проникал все глубже.

В общем-то, пока протискиваться не приходилось. Роман, который был на полторы головы выше старика, шел свободно, лишь слегка задевая плечами стены. Но что-то ему подсказывало, что пока это только цветочки. Расщелина неуклонно забирала вниз и влево, и что там ждет дальше, предсказать было трудно.

Впереди дрожал рассеянный луч света. Чой в своих резиновых лаптях бесшумно крался вперед. Роман тоже старался ступать как можно тише, хотя нет-нет да и задевал то автоматом, то корзиной неровную стену. Зато Ти умудрялась протаскивать свой гранатомет без малейшего шума. Роман было даже подумал, что она оставила его на входе, сообразив, каково ей придется с ним внутри. Но нет. Когда Чой на одном из участков остановился и осветил своей отряд, чтобы проверить, все ли на месте, громоздкое оружие Ти оказалось при ней.

– Сейчас будем идти плохо, – предупредил Чой. – Смотри голова.

– Угу, – отозвался Роман.

В самом деле, тоннель, по которому они шли, резко снизился. Даже Чою приходилось пригибаться. Роман же согнулся в три погибели. Кроме того, щель стала гораздо уже. Теперь Роман шел как-то полубоком, поминутно натыкаясь коленями на острые выступы. Ощущения были отвратительные. Вдобавок, стало душно, как в печке, и Роман буквально обливался потом, продираясь сквозь каменный лабиринт сам и волоча за собой корзину, которая, казалось, с момента их высадки потяжелела килограммов на десять.

Однако и это была лишь подготовка к самому худшему. Потому что щель вскоре уменьшилась до размеров дымохода. Пришлось Роману Евгеньевичу опускаться на корточки и протискивать себя сквозь неподатливый камень. Груз он теперь нес толчками, то опуская его на землю, то рывком перемещая дальше. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не бить автоматом о камни слишком сильно, не поднимать шум.

– Скоро придем, Роман, – послышался шепот Чоя.

Как выяснилось, ободрял он не напрасно. Ибо сразу же после его слов щель сжалась настолько, что пришлось ложиться и далее продолжать путь ползком.

Теперь Роман понял, почему Чой говорил о том, что залезть в пещеру по силам только ребенку. «Далеко не каждому ребенку», – добавил бы он от себя. Если, скажем, пятилетнему, да еще тощенькому, то еще ничего. А вот ежели крепышу лет десяти, то это уже вряд ли.

Задыхаясь от жары и лезущей в рот пыли, Роман по-кротовьи полз вперед, проталкивая перед собой корзину с автоматом. Корзина проходила едва-едва, и Роман молил бога, чтобы лаз не сузился еще больше. Поскольку тогда пришлось бы перетаскивать мины по одной, а это была такая морока, о которой невозможно было думать без содрогания. Вся надежда была на то, что Чой заранее все рассчитал и выбрал именно такие корзины, которые пройдут и в самом узком месте.

«Ничего, – думал Роман, упрямо сжимая губы. – Лишь бы пронести груз. А мы уж протиснемся. Где живот втянем, где задницу – и проползем. Не впервой».

Несмотря на то что его положение было не из веселых, Роман все же улыбался, слушая шорох позади себя. Ти упрямо карабкалась следом, волоча за собой свою гаубицу. Хотя ей и было несколько легче, чем Роману, – в силу телосложения, – подобное упрямство он встречал впервые. От глупости это или от силы характера, понять трудно. Но не от женского любопытства, точно. Ибо не одна самая-пресамая любопытная женщина не выдержала бы этого ужасного тоннеля.

Мечущийся впереди лучик света вдруг ударил назад, приказывая остановиться.

– Сейчас тихо-тихо, – прошептал Чой. – Скоро будем выходить.

Роман посмотрел на часы. Ого! Они ползут уже два часа. Поразительно, как быстро летит здесь время.

Лаз расширился. Вскоре Роман смог снова встать на корточки, а затем и выпрямиться во весь рост. После более чем часового ползания на брюхе это было истинное удовольствие. Стало легче дышать, потянуло подобием свежего воздуха.

Чой продвигался вперед очень медленно. Сделает несколько шагов – и прислушается, движением ладони останавливая Романа. Он, в свою очередь, тормозил Ти, чувствуя всякий раз ее маленькую, твердую грудь.

Ти дышала ровно, будто не проделала весь этот утомительный маршрут, и послушно замирала под его рукой до следующего сигнала к движению.

Вот Чой застыл надолго, и Роман сквозь тихий гул услышал чью-то речь в отдалении. Голоса звучали едва слышно, то пропадая, то появляясь вновь, и их можно было бы принять за галлюцинацию, если бы не близость реального и ни в чем не сомневающегося Чоя.

– Пришли, – послышался его шепот.

– Да, – отозвался Роман.

– Это пока быть здесь, – сказал Чой, дотронувшись до корзины Романа.

– Хорошо.

Роман опустил корзину и автомат на пол.

– Идем, – прошептал Чой.

Они пробрались еще метров на десять, повернули – и снова пришлось протискиваться в узкую щель. Но на сей раз щель оказалась короткой.

– Стой, – едва слышно шепнул Чой.

Роман застыл на месте. Голос был слышен теперь так отчетливо, что он различал отдельные слова. Кто-то громко говорил по-английски, то и дело разражаясь добродушным смехом.

Они продвинулись вперед еще на несколько метров. Роман начал различать лица спутников, хотя Чой давно погасил свой фонарик.

Это снаружи в лаз проникал слабый свет. Роман понял, что пещера находится рядом. Добрались.

Чой придвинулся к краю лаза, поводил головой и поманил Романа к себе.

Роман зашел за спину старика, выглянул в щель.

Картина, открывшаяся ему, была впечатляющей. Под ним лежал громадный провал, простиравшийся вширь так глубоко, что его дальняя стенка терялась во мраке. Наверху чернел купол, истинную высоту которого трудно было определить. Казалось, что он высится до самого неба.

Щель, из которой выглядывал Роман, находилась ближе к потолку. От нее до земли было примерно метров двадцать. Поэтому-то щель оставили без внимания. Таких дыр в стене, особенно под потолком, было множество. Каждую не проверишь на предмет ее выхода на поверхность.

Рабочая зона располагалась внизу слева, освещенная по периметру лампами дневного света. Роман увидел тот самый, странного вида «самогонный аппарат», изображение которого он передал в Москву. Рядом стояли столы с оргтехникой и дизели, дающие электроэнергию. На некотором удалении от рабочей зоны располагались спальный отсек и кухня.

Один из дизелей работал, наполняя тихим гулом всю пещеру. Но она была столь объемна, что гул распадался в ее глубине, почти не мешая разговору двух человек, сидевших за небольшим чайным столиком.

Если точнее, то разговаривал один человек, худой старик с седой растрепанной шевелюрой. Он листал какую-то книгу и одновременно обращался к коренастому вьетнамцу, сидевшему напротив него.

– Понимаешь, Фам, если верить Кларку, то дифференциация начинается через один период после инициирования реакции, – прислушавшись, разобрал Роман.

«Профессор Брэксмар, – усмехнулся он. – Ну, будем знакомы».

Фам преданно глядел на профессора, но понимал ли он, о чем идет речь, сказать было трудно. Прихлебывая из пиалы, стоящей перед ним, он время от времени кивал, что давало право предполагать, как минимум, наличие у него познаний в области английского языка.

Но Романа сейчас интересовало другое. По внешнему виду Фама было ясно, что он не только помощник профессора, но и его ангел-хранитель. Бугры мускулов на плечах, литая спина, бритая голова на воловьей шее. Этот один стоит всей охраны. Которая, кстати сказать, преспокойно дрыхла в спальном отсеке, полагаясь на тех, кто находится снаружи.

Роман сверху насчитал пять занятых кроватей. Если караульная служба несется круговым методом, то снаружи сейчас находится не менее десяти часовых. Итого, всех пятнадцать. Маловато для охраны столь многообещающего проекта.

А впрочем, здесь расчет не столько на мощь охраны, столько на скрытность и удаленность самого места. В самом деле, кому придет в голову что-то здесь выискивать? Разве только раз в год заглянет случайный рыбак? Для того чтобы его прогнать, сил было более чем достаточно. В крайнем случае можно и подмогу запросить. Надо думать, минут через десять сюда примчится целый рой вертолетчиков.

Но это – если тревогу поднимут снаружи. А если наружную охрану не потревожить и провернуть все дело непосредственно в пещере, то и подмоги никакой не будет. Хотя Роман и так не собирался ни с кем вступать в бой. Его дело – тихохонько спуститься вниз, заложить взрывчатку под «самогонный аппарат», под дизели и горючее, и привести детонатор в действие. И все. Свою задачу он мог считать выполненной.

Правда, были некоторые нюансы. Москва просила по возможности добыть документацию. Добыть-то можно. Но как ее отсюда вынести? То есть как выбраться самому? Именно так стоял вопрос: как выбраться самому? И возможно ли это в принципе, особенно после того, как он спустится вниз?

Теоретически все было вроде выполнимо. По пунктам.

Первое. Дождаться смены караула и отхода новой партии охранников ко сну.

Второе. Дождаться, когда профессор и Фам улягутся спать тоже. Допустим, это произойдет скоро, потому что вряд ли профессора устроит, когда его разбудит посреди ночи вернувшаяся с дежурства орава караульных. Скорее всего, они отходят ко сну в одно время.

Третье. Через час после отбоя – пусть все хорошенько разоспятся – произвести спуск. На то, чтобы заложить тротил и мины, потребуется не более трех минут. Затем «выпотрошить» винчестер профессора. Это еще пять минут. Подняться наверх, благо диск с информацией подъем не затруднит, и активировать уже из щели детонатор. И уйти прежним путем, пока тут будут метаться, искать лазутчика.

Отличная программа. Но, увы, невыполнимая.

Во-первых, вместо дистанционного управления – бикфордов шнур, что не дает времени даже на подъем, не то что на красивый и безопасный подрыв заряда издалека. Во-вторых, файлы профессора наверняка защищены паролем, на разгадывание которого нет времени. Значит, надо извлекать жесткий диск, а это – шум, и все сопутствующие этому шуму последствия. В-третьих, Роман должен, не надеясь на взрыв, своими руками прикончить профессора. «Тихого» оружия нет, придется работать либо ножом, либо, учитывая близость к профессору Фама, «калашниковым». А это опять-таки шум, и очень большой, с привлечением наружной охраны и необходимостью производить взрыв немедленно. То есть выполнить тот самый приказ, который Роман получил от Дубинина.

И перестать быть.

Хуже всего то, что только этот вариант гарантировал полную ликвидацию угрозы. Как Роман ни ломал голову, спастись ему не удавалось. Конечно, он мог, перестреляв с помощью Чоя тех, кто находится внутри, поджечь запал и сделать попытку пробиться через тех, кто находился снаружи. Но если они хоть немного задержатся, то неминуемо погибнут от взрыва. И потом, Роман не был уверен, что Чой захочет спускаться с ним вниз и подвергать себя смертельному риску. Он был только проводником, зачем ему эта братская могила? К тому же ему еще внучку в люди выводить.

Поэтому все, что мог Роман, это надеяться только на себя. И на некое чудо, которое могло бы дать ему шанс выбраться из пещеры живым.

«Допустим, я поднимусь наверх и шарахну по заряду из гранатомета, – соображал он. – Но попаду ли? Это вопрос. А если промажу, все рухнет. Ну, раздолбаю кое-что из оборудования. Заменят, и все дела. А второй попытки у меня не будет. Тут выставят такую охрану – червяк не проползет. А, пожалуй, перенесут работы в другое место. И все, пиши пропало».

Фам, оставив профессора одного, наведался в спальный отсек, разбудил спящих.

Интересная деталь, отметил Роман. Фам не только фактотум Брэксмара, он еще и контролирует охрану пещеры. Опасный тип.

Роман посмотрел на часы. Десять. Значит, сейчас у них начнется смена караула. Пока вернувшиеся с постов поедят, пока попьют чай, пройдет минут сорок. Значит, отбой примерно в одиннадцать. Плюс еще час.

Отодвинувшись от щели, Роман поманил к себе Чоя.

– В двенадцать я начну, – прошептал он ему. – А пока ждем.

Чой кивнул.

– Я понял. Ты иди назад, я дежурить здесь. Если надо, я тебя позвать.

– Хорошо, – согласился Роман.

Это было разумно. Вдвоем торчать возле щели нет смысла. Следить за обстановкой внизу можно было только стоя на четвереньках, отчего тело быстро затекало. Дорога сюда и так отняла немало сил, поэтому часовой отдых перед вылазкой был очень кстати.

Роман вернулся к оставленным корзинам. Ти сидела на корточках возле стены, охраняла имущество по приказу деда. Увидев Романа, она мило улыбнулась, после чего сразу поднялась и отправилась обозревать пещеру.

Ее поведение Романа уже не интересовало. Привык к ней, как к докучливой мухе. Пускай себе летает, лишь бы в рот не лезла.

Он лег на пол, положил голову на корзину и закрыл глаза, отрешаясь от всего, что его окружало.

18 июня, Вьетнам, Ханой

– Еще вина, дорогой друг? – спросил генерал Фыонг.

– Не откажусь, – с улыбкой кивнул генерал Нгок.

Фыонг потянулся к столу и налил ему в бокал белого мускатного вина, до которого Нгок был большой охотник. Себе же Фыонг налил виски, к которому он пристрастился во времена памятной для них обоих войны.

Приятели находились в просторной квартире Фыонга. Генерал пригласил к себе друга «скоротать вечерок», а заодно обсудить кое-какие дела, на которые днем не нашлось времени.

Оба генерала были холостяками. Фыонг, потеряв жену еще на войне, так потом и не женился. Нгок стал вдовцом пять лет назад. Эти тихие домашние вечера на квартире Фыонга были любимы ими обоими. Только здесь они без помех могли предаться сладостным воспоминаниям и хотя бы на несколько часов вернуться во времена своей молодости.

Сейчас они полулежали на удобных диванах. На них была легкая цивильная одежда, в которой Фыонг смахивал на заядлого садовода, а Нгок – на учителя математики. Звучала тихая национальная музыка – музыка их лет, от которой у обоих приятелей сладко щемило на сердце. Курились ароматные благовония. Изредка бесшумно входила служанка, чтобы узнать, не нужно ли чего, и так же бесшумно исчезала.

– Я не разделяю твоих опасений, – продолжал Нгок прерванный разговор. – Господин Ву – именно тот человек, который нам нужен. Лучшей кандидатуры для партнерства мы бы все равно не нашли.

– Может быть, – согласился Фыонг. – Но уж больно он скользкий. Так и кажется, что он не выдержит и побежит докладывать о нашем проекте в ЦК.

– Не побежит, – уверенно сказал Нгок. – Понимает, что этот проект принесет ему большие дивиденды. До сих пор он так и не смог пробиться в высший эшелон власти. Но если у нас все получится, кресло в составе Политбюро ему обеспечено.

Фыонг хлебнул виски, покивал, то ли соглашаясь со своим старым другом, то ли подтверждая какие-то свои тайные мысли.

– Но ты совсем ничего не ешь, Нгок, – заметил он с мягким укором. – Ми-Ле приготовила твои любимые блюда, а ты к ним едва притронулся.

– Я благодарен и тебе, и Ми-Ле за заботу, – сказал с грустной улыбкой Нгок, – но все, что мне требуется, я уже съел. Да и какой может быть аппетит у старика?

Он махнул рукой, смакуя крошечными глоточками вино.

– Ну, насчет старика это ты погорячился, – возразил с шутливой запальчивостью Фыонг. – Я вот, например, еще далеко не чувствую себя старым. Можно сказать, только жить начал. А все благодаря чему?

– Чему же? – полюбопытствовал, усмехаясь, Нгок, хотя заранее знал ответ.

В это время в комнату вошла служанка, стройная белолицая женщина среднего возраста. Хотя служанка – это была чисто номинальная должность. Ми-Ле вела у Фыонга все хозяйство и частенько выступала в роли его советчицы и наперсницы. И любовницы, о чем, понаблюдав за ними с минуту, можно было без труда догадаться.

О том, что они близки, Нгок знал уже давно, и хотя в душе не одобрял эту связь, не мог не признать, что поздняя любовь пошла его другу на пользу.

Ми-Ле склонилась над Фыонгом, прошептала что-то ему на ухо, целомудренно не подымая глаз на гостя.

Фыонг отрицательно покачал головой, ласково похлопав ее по руке. Когда женщина вышла, он с намеком поднял брови.

– А?

– Ты о чем? – поиграл в непонимание Нгок.

– Вот причина моего хорошего самочувствия. Когда эта женщина вошла в мою жизнь, я помолодел лет на двадцать. И тебе советую.

– Советуешь что? Отбить у тебя Ми-Ле?

– Брось, ты все прекрасно понимаешь. Твоя Тху уже пять лет, как скончалась. Пора бы тебе подумать о себе. У Ми-Ле есть племянница. Приехала недавно из Вьетчи. Красавица. И хозяйка отличная. Славная девушка, она тебе понравится.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Нгок. – В мои-то годы.

– Давай мы вас познакомим? – горячо взялся за дело Фыонг. – У Хоа – так зовут племянницу Ми-Ле – через два дня день рожденья. Вот и повод. Присмотришься к ней, поговоришь.

– Ты не слишком торопишься?

– Э, – отмахнулся Фыонг, – нам уже стоит торопиться. Иначе не заметим, как превратимся в дряхлых старцев, и тогда все желания оставят нас окончательно.

– Ты стал философом, мой друг.

– Так ведь возраст подходящий.

– Вот те на! А кто говорил, что он только начал жить? – усмехнулся Нгок.

– Так я скажу Ми-Ле, что ты согласен посмотреть Хоа? – гнул свое Фыонг.

– Как хочешь, – пожал плечами Нгок. – Во всяком случае, хуже мне от этого знакомства не станет.

– Тебе станет гораздо лучше, – заверил его Фыонг. – И поверь мне, нет ничего лучше, когда утром, проснувшись, ты видишь возле себя молодую и сильную женщину. А Хоа к тому же девственница…

Нгок только покивал, прихлебывая вино.

– Меня беспокоит слабая охрана проекта, – вернулся он к более серьезной теме. – Как бы случайные гости не натворили бед.

– Так усиль охрану, и дело с концом, – посоветовал в свойственной ему решительной манере Фыонг.

– Профессор Брэксмар резко возражает против этого. Последствия плена дают о себе знать. Он ведь изначально настаивал на том, чтобы вообще не было никакой охраны. Я едва убедил его в необходимости иметь хотя бы полтора десятка караульных. Но это – максимум, на который он согласился.

– Тогда надо его обмануть.

– Каким образом?

– Разбить неподалеку от пещеры лагерь и втайне от него выставлять дополнительные посты. Если все сделать тихо, он ничего не заметит.

Некоторое время Нгок раздумывал.

– Это хорошая идея. Я тоже думал об этом. Но боялся, что Брэксмар, обнаружив усиление охраны, станет протестовать и, как следствие, прекратит работы. Сам он человек рассеянный, но состоящий при нем Фам, его телохранитель и помощник, которого он привез с собой из Америки, сразу обнаружит чужих.

– Тогда надо потолковать с этим Фамом. Я думаю, он не меньше нашего заинтересован в том, чтобы до Брэксмара никто не смог добраться.

– Несомненно, – кивнул Нгок. – В конце концов, у нас схожие интересы.

– Вот именно!

– А охрану надо усилить как можно скорее. Не знаю, как тебя, а меня что-то терзают дурные предчувствия.

– Вот! – поднял палец Фыонг. – Это следствие твоего одиночества. Была бы рядом с тобой понимающая, ласковая женщина, тебя бы ничего не терзало.

– Завидую я тебе, Фыонг, – засмеялся Нгок. – Как был неисправимым оптимистом, так и остался.

– Я реалист, Нгок, – серьезно заметил Фыонг. – И кое-что знаю о людях. К тому же мне хочется, чтобы и в твоей жизни, помимо бесконечных дел, нашлось место обычным человеческим радостям.

На последних словах голос старого генерала дрогнул. Он виновато посмотрел на приятеля и начал яростно раскуривать сигару, как делал всегда, когда хотел скрыть свои чувства.

– Проклятые нервы, – пробормотал он. – Видно, и впрямь возраст не обманешь…

– Спасибо тебе, Фыонг, – сказал несколько севшим голосом Нгок. – Ты всегда так заботишься обо мне. Если у меня и был все эти годы настоящий друг, то это – ты. За тебя.

– За тебя, Нгок! – пылко отозвался Фыонг.

Они подняли свои бокалы, чокнулись, со значением глядя друг другу в глаза, и выпили до дна, в знак вечной дружбы, ради которой они готовы были, не колеблясь, пожертвовать своими жизнями.

По крайней мере, под влиянием минуты оба именно так и думали.

18 июня, США, Лэнгли, 11.50

– Докладывай, Тед, – сказал Алан Спунер, когда начальник оперативного отдела влетел к нему в кабинет.

Маршалл с лету сел за стол, сцепил перед собой пальцы. Спунер и Пол Орсак, вошедший за минуту до него, напряженно ждали доклада.

– Все в порядке, босс, – оскалил зубы Маршалл, дыша несколько возбужденно. – Группа вышла на исходный рубеж. Готова к началу операции.

– Отлично, – кивнул Спунер. – Пол, во сколько начало?

Аналитик посмотрел на часы.

– По нашему плану – через десять минут.

Спунер кивнул и снова повернулся к оперативнику:

– Тед, осложнений не возникло?

– Нет, босс. Майор Олден прошел тихо, как призрак. По пути группа не встретила ни одного человека. Олден просил передать благодарность аналитикам за хорошо подготовленный маршрут.

Тед кивнул Полу Орсаку. Тот в ответ мигнул: дескать, все в порядке, иначе и не могло быть.

– После будет благодарности раздавать, – заметил Спунер.

Подчиненные спохватились, преданно уставились на начальника.

– Да, босс, – пробормотал Тед Маршалл.

Спунер покосился на него.

– Что с охраной пещеры?

– Порядок, босс. Охрана слабая, всего десять человек снаружи и пятеро внутри. На то, чтобы с ней разобраться, группе потребуется не более четверти часа.

– Почему такая слабая охрана? – нахмурился Спунер. – Нет ли в этом подвоха?

Он поочередно глянул на своих заместителей.

– Вряд ли, сэр, – отозвался Орсак. – Удаленность и скрытность пещеры – лучшая гарантия безопасности. А лишняя охрана только привлечет внимание. К тому же неподалеку военные базы, так что профессор Брэксмар чувствует себя вполне спокойно.

– Там же ни одной живой души вокруг, – поддержал его Маршалл. – Вы же сами видели, босс, снимки со спутника. Глушь полнейшая. Еле этого профессора вычислили. И то целых два месяца понадобилось. Нет, охраны там в самый раз.

Он посмотрел на часы, как и Спунер.

– Ладно, пусть будет по-вашему, – кивнул он. – В конце концов, за операцию отвечаешь ты, Маршалл, и если что, все шишки посыплются на тебя.

У Маршалла и голова ушла в плечи. Он затравленно уставился на шефа.

– Но, сэр…

– Ладно, Тед, расслабься, – зашелся беззвучным смехом Спунер. – Старая добрая шутка. А ты уже и в штаны напустил.

– Но, сэр, вы это так неожиданно, – вернулся к жизни Маршалл. – Вечно вы что-то отколете такое, после чего хоть в гроб ложись.

Лесть лести рознь, и Маршалл знал, как угодить шефу. Тот прямо-таки просиял от этой «похвалы», после чего глянул на подчиненного весьма милостиво.

– Ладно, господа, шутки в сторону. Я дал слово вице-президенту, что уже к ночи вся документация по синтезатору, а также пробы акванона будут доставлены в Вашингтон. Так что теперь вся надежда на майора Олдена.

– А профессор Брэксмар? – спросил Орсак.

– Что – профессор Брэксмар?

– Его тоже надо доставить в Вашингтон?

– А, – досадливо махнул рукой Спунер. – Моя бы воля, я бы этого старого подонка…

Подчиненные ждали, глядя на него.

– Пока приказано держать его на нашей базе. А далее с ним будет разбираться военная прокуратура. Впрочем, это уже не нашего ума дело.

Маршалл и Орсак синхронно кивнули.

– Тед, – глянув в последний раз на часы, сказал Спунер, – давай команду майору Олдену начинать операцию. И положимся на волю божью.

19 июня, Южный Вьетнам, 00.10

Роман стоял возле щели и смотрел вниз. Его расчет оказался верен. Все находившиеся в пещере спали. Охранники, сменившиеся с поста, почивали в своем отсеке, профессор с Фамом – в своем, расположенном ближе к агрегату.

Это плохо. Потому что Фам лежал в десяти метрах от базового компьютера. Начни возле него щелкать клавишами – услышит, несмотря на гул дизеля. И к Брэксмару вплотную не подберешься. Фам перекрывал все подходы. Придется сначала кончать его, потом уж профессора. Или, если начнется заваруха, крошить всех сразу из автомата.

Роман проверил подготовленные к спуску корзины. В одной были противотанковые мины, в другой – тротиловые шашки и гранаты. Они договорились с Чоем, что тот спустит корзины вниз после того, как туда по веревке скользнет Роман.

Как Роман и предполагал, Чой сначала рвался в пещеру с ним. Мол, двоим будет легче управиться. Но Роман убедил старого партизана, что он будет нужнее ему здесь. Мало ли, придется втаскивать его наверх, раненного? Одна Ти с этой задачей не справится, так что Чою придется остаться.

Уговаривая Чоя, Роман лукавил. Если дойдет до ранений, то далее вариант один – подрыв боезаряда гранатой (ее Роман заранее сунул в карман). То есть своим телом. И вытаскивать наверх никого не придется. Зато старик и его внучка останутся живы, и хотя бы этим Роман Евгеньевич надеялся увеличить количество благих дел, содеянных им за время своей короткой и не очень праведной жизни.

К тому же он боялся, что старик может помешать ему. Там, внизу, требовалась ювелирная работа. Пребывая в состоянии летаргии последний час, замедлив биение сердца до сорока ударов в минуту, Роман в то же время интенсивно отработал в уме каждое свое движение в пещере. Он словно уже побывал внизу, и теперь ему осталось лишь повторить то, что он уже в своем воображении сделал, причем успешно. А поскольку мысленно он действовал в одиночку, то и наяву не хотелось обременять себя напарником.

Чой привязал конец веревки к скальному выступу, подергал, проверяя надежность крепления. Роман в последний раз выглянул в щель, проверяя обстановку внизу.

Свет возле агрегата был приглушен, горели только тусклые аварийные лампы. Это существенно облегчало задачу. Мало того, что сам спуск проходил в темноте, так и на месте будет легче маскироваться.

– Пора, – шепнул Роман Чою.

Тот кивнул и начал разматывать веревку.

И вдруг он резко обернулся, выдернув веревку назад.

– Смотри!

Характер восклицания был таков, что Роман опрометью кинулся к щели.

И не поверил своим глазам.

В пещере появились посторонние.

Шестеро человек в темном камуфляже бесшумно вбежали внутрь и тут же рассеялись по периметру, быстро делая свое дело.

Автоматы, снабженные глушителями, били почти без шума. Спящие охранники умирали, не успев проснуться.

Один Фам попытался оказать сопротивление. Он вскочил перед одним из нападавших и выхваченным из-под кровати тесаком едва не снес ему голову. Но в тот же миг был отброшен назад автоматной очередью, и тесак его бесславно отлетел в сторону.

– Готов? – спросил на английском – с американским акцентом – один из нападавших.

– Да, майор, – отозвался убийца Фама.

Эге, вздохнул Роман. Все оказалось значительно проще, чем он планировал.

К майору подтягивались остальные бойцы.

– Как там?

Майор кивнул на отсек охраны.

– Чисто, – пробасил громадный негр.

Сверху Роману хорошо были видны тела расстрелянных в упор охранников. Бедолаги. Надо полагать, их коллеги снаружи тоже перебиты.

– Отлично, – подытожил майор. – Маркес!

– Да, майор? – откликнулся невысокий боец.

– Начинай минировать.

– Есть.

Маркес принялся закладывать пластид, действуя с похвальной скоростью.

Впрочем, все пока что происходило с похвальной скоростью. Для американцев. Ибо Роман уже понял, что это они вступили в игру, а значит, предостережения Дубинина были не напрасны.

– Что делать? – прошептал Чой.

Он достал «ТТ» и посмотрел на Романа.

Тот покачал головой.

– Нет. Не сейчас. Они сильнее. Мы только выдадим себя. Подождем.

– Хорошо, – кивнул воинственный старик.

– Что здесь происходит?! – послышался громкий, полный ярости и возмущения крик.

Профессор Брэксмар, спавший до того мертвым сном, проснулся наконец и пытался осознать происходящее.

– Здравствуйте, профессор, – сказал майор. – Как вы себя чувствуете?

Профессор, не слушая его, присел возле Фама, попробовал его поднять. Но тут же отдернул руки и поднес их к глазам.

– Вы убили его! – закричал он изо всех сил. – Негодяи! Как вы посмели!?

– Давайте не будем тянуть время, – сказал майор, усаживаясь на стул. – Мы здесь по делу, и это все, что я могу сказать в свое оправдание.

Профессор вдруг затих, озирая обступивших его людей в пестром, черно-зеленом камуфляже.

– Я догадываюсь, кто вы такие…

– Ну и славно, – кивнул майор. – Приятно иногда встретить земляков, верно?

Брэксмар вдруг повернулся и лунатически двинулся в сторону кухни. Его хотели остановить, но майор дал знак уступить ему дорогу.

Профессор вымыл под краном руки, тупо вернулся назад. Роман не мог видеть выражения его лица, но, судя по неверным движениям, Брэксмар после своей вспышки впал в состояние ступора.

– Профессор, вы умный человек и несомненно понимаете, с какой целью мы сюда явились, – продолжил ровным тоном майор.

Брэксмар молчал, делая по нескольку неуверенных шагов то в одну, то в другую сторону. Так и казалось, что он сейчас схватится за голову.

– У меня все готово, майор, – доложил Маркес, присоединяясь к группе.

– О’кей, – кивнул майор. – Итак, мистер Брэксмар, вы готовы сотрудничать с нами?

– Что от меня требуется? – тихо спросил Брэксмар.

– Нам нужна полная документация на ваш синтезатор. А также последняя проба акванона.

– Акванон, полученный позавчера, стоит вон в тех канистрах…

Профессор указал на пластиковые канистры, стоящие возле синтезатора.

Двое бойцов по знаку майора тут же отправились наполнять их содержимым небольшие плоские фляги, которые они достали из рюкзаков.

– Документация? – потребовал майор.

– Сейчас…

Двигаясь все так же потерянно, Брэксмар подошел к компьютеру, включил. За его спиной все время торчал один из бойцов, но Брэксмар, казалось, не замечал его. На Романа он производил впечатление сломленного, слабого человека, который осознал, что эти люди с ним церемониться не будут, и желает во что бы то ни стало сохранить свою жизнь.

Профессор начал щелкать клавишами, открывая нужный файл. И вдруг боец, стоявший за его спиной, с силой схватил его за руку и оттолкнул от стола.

– А ну без шуток, док!

Брэксмар кинулся было на обидчика, но его схватил сзади громила-негр, в огромных лапах которого пожилой ученый затрепыхался, как комар в паучьей сети.

– Полегче, мистер, – ворчал негр. – Полегче…

– Том, не помни его, – предостерег майор.

– Все в порядке, шеф.

– Что такое, Холмс? – спросил майор бойца, отшвырнувшего профессора от компьютера.

– Он хотел активировать бомбу, майор, – доложил тот. – Похоже, комп заминирован.

– Нехорошо, мистер Брэксмар, – сказал майор с плохо разыгранной укоризной. – Обещали сотрудничать, а сами что делаете?

– Я вам ничего не обещал, – с ненавистью отозвался Брэксмар. – Можете убить меня, но я вам не поддамся!

– Значит, по-хорошему не хотим, – констатировал командир группы. – Джо!

Один из бойцов шагнул к Брэксмару, сделал укол ему в шею. Тот вздрогнул и обмяк, повиснув на руках негра.

– Позаботься о нем, Том, – приказал майор.

– Есть, сэр, – отозвался великан.

Он положил профессора себе на плечо и, не чувствуя веса, пошел к выходу. Казалось, он только всю жизнь и делал, что носил потерявших сознание людей. Впрочем, в какой-то мере так оно и было.

– Заканчиваем здесь, – распорядился майор. – Даю три минуты.

Проворные, как термиты, бойцы вновь рассредоточились по пещере. Кто проверял взрывчатку, кто вытаскивал винчестер из компьютера, обезвреживая попутно бомбу, кто добивал раненых.

Сам майор сделал несколько снимков синтезатора, фотографируя его со всех сторон. Кроме того, он заснял во всех ракурсах пещеру и рабочее место Брэксмара.

Бойцы поочередно докладывали о готовности.

Все, что требовалось сделать, было сделано. Холмс немного замешкался, но наконец справился и он.

– Где винчестер? – спросил его майор.

– Здесь, сэр, – показал Холмс рюкзак за своей спиной.

Майор уложил в рюкзак фотоаппарат и все записи, которые нашел на столе и в ящиках.

– Отвечаешь за рюкзак головой.

– Есть, сэр.

– Все, уходим. Маркес, твое слово последнее.

– Как всегда, сэр, – осклабился Маркес.

Группа двинулась на выход. Последним шел Маркес, и в руке его темнел пульт дистанционного управления.

– Назад, – скомандовал Роман, увлекая Чоя и Ти, сидевшую здесь же, подальше от щели.

Они завернули за угол и сели на пол. Взрыв не ожидался особенно мощным, но все-таки нужно было принять меры безопасности.

Роман считал секунды и одновременно жалел, что не может укусить себя за локоть.

Очень хотелось. Операция была на мази, он даже укрепился в мысли, что сможет и диверсию успешно провести, и остаться в живых. А тут такой бенц.

Разведка сработала отвратительно, вот что. Как всегда: слышали звон, а где он – ни ухом ни рылом. Эдак-то и без сопливых было ясно, что американцы не останутся в стороне и предпримут кое-какие усилия по изъятию чудо-агрегата.

Вот и предприняли. И как, главное, вовремя.

А работа какая, м-м. Залюбоваться. Тихо вошли, тихо все сделали и тихо вышли. Профессионалы. Причем не только эти. Те, что готовили операцию, тоже. Даром свой хлеб не едят. Оттого и идут впереди планеты всей.

Наши, конечно, тоже на таких налетах не одну собаку съели. Будь у Романа группа боевых пловцов, обтяпали бы дельце не хуже конкурентов. Но в том-то и беда, что не было никакой группы.

А ведь просил прислать парочку ребятишек. Хотя бы парочку! То-то сейчас бы не помешали. Времени у них не было. А почему у этих было? Сюда бы Слепцова и Дубинина, в их шикарных мундирах, пусть бы поглотали пыли, полюбовались, как по их недоумству срывается готовая операция. А то только и умеют, что сидеть в кабинете и раздавать указания. Да за такие, с позволения сказать, указания их обоих следует зашвырнуть куда-нибудь на Крайний Север, и пусть там бегают по льдинам наперегонки с белыми медведями…

Тут тряхнуло так, что Роман обхватил голову руками, на время забыв о своих инвективах. Потянуло пылью и едким дымом. Но концентрация дыма была слаба, и Роман, выждав с минуту, бросился к щели.

Внизу все пылало. Вместо рабочей зоны – сплошное пламя. Жилой отсек тоже горел, и пожар быстро распространялся вширь. Зарево ложилось на черный потолок пещеры, на дальние стены, играя на них длинными оранжевыми отсветами. Пылали обломки агрегата, далеко разлетевшиеся по пещере. Густой дым поднимался кверху, втягиваясь в щель, возле которой стоял Роман.

Через пять минут пребывание здесь сделается невозможным. Надо либо уходить прежним путем в глубину горы, либо… Либо принять такое решение, которое может если не спасти ситуацию, то хотя бы дать ей мизерный шанс на спасение.

– Что делать? – спросил Чой.

И он, и его внучка выжидательно смотрели на Романа. Они понимали, что задание провалено, и теперь ждали, когда он даст команду уходить.

– Идем за ними, – сказал Роман, сбрасывая веревку вниз.

Он принял решение. Пожар можно обойти по краю пещеры. Конечно, есть опасность задохнуться в дыму. Но если задержать дыхание, то до выхода добежишь без труда. Главное, чтобы его не подорвали. Но тут Роман надеялся, что диверсанты не станут трогать выход. Для того чтобы в пещере все успешно сгорело, нужен доступ кислорода. Да и Маркес, насколько мог заметить Роман, выход не минировал. Значит, есть возможность нагнать американцев.

В противном же случае, то есть если два часа ползти обратно, а потом переваливать через гору, спускаться вниз, и все это в темноте, сесть на хвост группе никак не получалось. Она уже и так далеко, даже с телом профессора на руках. Но все-таки шанс есть.

Как он будет действовать дальше, Роман пока не думал. Главное, выбраться из пещеры.

Чой, оторопев в первое мгновение, деятельно бросился ему помогать.

– Взрывчатку оставим здесь, – распоряжался Роман. – Чой, возьми несколько гранат. И не забудь гранатомет.

Чой, едва видимый в отсветах огня, кивал, набивая карманы гранатами и забирая гранатомет у Ти.

Роман уже вылез из щели, ухватился за веревку и поспешно начал спускать вниз. Ладони жгло, дышать было трудно, но внизу он оказался даже быстрее, чем предполагал. И тут же присел, спасаясь от жара и ядовитого дыма, наполняющего пещеру.

– Давай! – крикнул он, дернув веревку вправо-влево.

Через минуту возле него оказалась Ти. Для такой ловкой гимнастки подобный спуск был плевым делом. Правда, лицо ее было испуганным – вид гудящего пламени был страшен. Она присела на корточки и прижала к лицу свою панаму.

– Беги к выходу! – крикнул ей Роман, впопыхах забыв, что она не понимает по-русски.

Ти отрицательно покачала головой, глядя вверх. Хочет дождаться деда, понял Роман. Ох уж ему эти семейные отношения!

Сверху, быстро-быстро перебирая руками и мелькая резиновыми лаптями, уже спускался Чой.

Ти помогла деду приземлиться и первым делом забрала у него гранатомет. Кому что, а пьяному бутылка.

– Уходим!

Зажимая рот воротником куртки, Роман кинулся к выходу. Сбоку рвануло – пламя добралось до емкостей с горючим, стоящим в глубине пещеры. Ти взвизгнула и наддала ходу, обгоняя Романа.

Вот и выход. Не взорван!

Уже начиная кашлять и задыхаться, они выскочили наружу, сопровождаемые черными клубами дыма. И тут же понятливо сиганули в сторону, чтобы их не заметили на фоне освещенного пожаром проема.

Впрочем, предосторожности были излишними. Вход был узкий, со всех сторон заросший кустарником. Если бы наблюдатель сидел в нескольких шагах от пещеры, он, конечно, смог бы их увидеть. Но поскольку группа, выполнив задание, уже удалилась, то и опасности не было никакой.

– Чой, – позвал Роман, ничего не видя после пожара.

– Здесь, – отозвался Чой.

И дед, и внучка были рядом. Слезящиеся глаза быстро просохли на свежем воздухе и немного привыкли к темноте. Роман начал различать очертания своих спутников, благо иногда из-за тяжелых, низких туч проглядывал серпик месяца.

– Надо их догнать, Чой.

– Да, Роман.

– Куда они могут пойти, как ты думаешь?

Чой знал местность и мог хотя бы предположить, в каком направлении двинется группа.

– Скорее всего, за ними прилетит вертолет, – пояснил Роман. – Им нужно место для посадки. Понимаешь, Чой?

– Понимаю, – ответил Чой. – Идем.

Он потянул Романа за рукав и быстро двинулся в направлении блестевшего неподалеку залива.

Идти было трудно, под ногами осыпались камни, с которых нога то и дело соскальзывала, грозя вывихом или переломом. Снова припустил дождь, делая камни скользкими и вдвойне опасными для передвижения. Следовало бы идти медленнее, но Роман и так опасался, что они не нагонят группу, и Чоя не притормаживал.

– Сюда! – сказал Чой, увлекая Романа в заросли.

Теперь шли практически на ощупь. Если Роман и видел что, так это сероватые прорехи на небе, которые тут же затягивались черной пеленой. Остальное же – стук ног, шелестение дождя и собственное тяжелое дыхание. И запах гари, которым они успели пропитаться насквозь.

– Смотри! – сказал Чой, останавливая Романа.

В темноте Роман не видел, на что указывает Чой. Он с силой помигал глазами, водя головой из стороны в сторону. Куда смотреть? Сплошная темень.

Ти вдруг тихонько тронула его за локоть.

– A droite,[7] – подсказала она.

Роман глянул, щурясь, направо – и увидел светлые пятнышки, мечущиеся в темноте. Лучи от фонарей!

– Это они, – сказал Роман, сдерживая дыхание. – Мы их догнали.

«И что теперь? – тут же спросил он себя. – А ничего. Приблизимся вплотную. Это задача-минимум. А там и до максимума дойдет».

– Пошли, – приказал он своему маленькому отряду.

Теперь они двигались медленнее. Американцы были рядом, и не хотелось возбудить их подозрение какой-нибудь случайно треснувшей веткой.

Лучики фонарей видны были хорошо. Они бегали по кустам, освещая дорогу, и служили отличным ориентиром для преследователей. Американцы шли в гору, где, по-видимому, располагалась площадка для приема вертолета. Преследователи крались не более чем в пятидесяти шагах от них.

Вышел на минуту месяц, и Роман с удовлетворением отметил, что гранатомет Ти по-прежнему висит у нее за спиной. Умничка, девочка. И дед не подкачал. Словно шестым чувством почуял, куда двинутся диверсанты.

Да с такими бойцами хоть в огонь, хоть в воду!

18 июня, США, Лэнгли, 12.40

Алан Спунер и оба его заместителя сидели по одну сторону стола, двое военных в кителях, украшенных адмиральскими погонами и густо усеянных регалиями, – по другую. Они находились в кабинете оперативного управления, где наличие селекторной связи позволяло вести координирование операции и держать всех присутствующих в курсе дела.

– Майор, как обстановка? – спросил Спунер, нажав кнопку связи.

– Все в порядке, сэр, – отозвался майор Олден. – Мы почти на месте.

– Вертолет уже на подлете, – сообщил Спунер.

– Отлично, сэр. Примем его в лучшем виде.

– Как пассажир?

– Спит, сэр. И думаю, будет спать до самого дома. Он очень спокойный пассажир, сэр.

Один из адмиралов, помоложе, улыбнулся. Его коллега, сухой, усатый, желчный, глядел хмуро.

– Не расслабляйтесь там, майор, – сказал Спунер. – Смотрите в оба.

– Есть, сэр, – отозвался Олден. – Извините, я пока отключусь. Тут такие дебри…

Диалог на время прекратился. Присутствующие настороженно переглядывались.

– Когда вертолет прибудет на место? – спросил желчный военный.

– Через пять минут, адмирал Шеридан, – с легкой неприязнью доложил Спунер.

Впрочем, голос его звучал вполне почтительно, чтобы высокопоставленный военный вельможа, не дай бог, не отозвался где-нибудь в узком кругу о нем с неодобрением.

– А ваши люди, похоже, еще не готовы его принять, – проскрипел Шеридан.

– Они его примут, адмирал.

– Смотрите, Спунер, – покачал головой тот. – Это дело вы не имеете права провалить. На карте ни много ни мало стоит будущее Соединенных Штатов. Есть все предпосылки верить тому, что разработка профессора Брэксмара имеет практическое применение.

– Но ведь все идет по плану, не так ли? – вмешался второй адмирал. – Через пять минут группа вместе с профессором будет на борту вертолета, и – все, бай-бай, Вьетнам…

– Не спешите, Кэйси, – предостерег его Шеридан. – До сих пор все шло гладко. Но не стоит забывать, что самое главное в любой операции – ее финальная часть. И пока она не окончена, мы не вправе праздновать успех.

Жизнерадостный Кэйси замолчал, признавая правоту старшего коллеги. Молчали и разведчики. Тяжеловесные сентенции адмирала нагнали на всех уныние.

Адмирал Шеридан нажал на кнопку.

– Майор?

– Да, сэр? – отозвался Олден.

По голосу его было ясно, что он узнал говорившего.

– Вертолет виден?

– Кажется, да, сэр.

– Кажется или точно?

– Да, я его вижу, сэр! Это он. Готовим сигнальные огни.

– Хорошо, майор. Встречайте его. И будьте начеку.

– Есть, сэр.

Отпустив кнопку связи, адмирал Шеридан обвел собравшихся внимательным взглядом.

– У кого-нибудь имеются указания майору?

Все промолчали, опуская глаза к столу.

– Тогда запасемся терпением и подождем. Операция вступает в решающую стадию. Не будем мешать тем, кто ее выполняет.

19 июня, Южный Вьетнам, 00.50

Прячась в кустах, Роман наблюдал за действиями американцев. Те добрались до намеченной поляны и готовились к встрече вертолета. У одного в руках появились сигнальные палочки. Остальные дожидались в укрытии.

«Пускай вертолет сядет, – думал Роман, – и группа вместе с профессором погрузится на борт. А когда они начнут подыматься, я выстрелю из „РПГ“. Жаль, конечно, что пропадет винчестер с информацией. Но тут уж выбирать не приходится. Впрочем, можно будет покопаться в обломках, поискать. Вдруг повезет…»

Послышался тихий посвист винтов. Вертолет.

Стоявший на поляне сигнальщик замахал светящимися палочками, показывая, куда надо садиться.

С вертолета, зависшего над деревьями, вдруг ударил яркий луч света, двинулся по близлежащим кустам.

Роман упал на землю, рядом с ним хлопнулся Чой.

Проклятие! Не хватало, чтобы их заметили и изрешетили из бортового пулемета.

Вертолет не торопился садиться. Он тщательно шарил прожектором по всему периметру поляны, выискивая врага. Дело было дрянь. Сверху они будут видны, как на ладони. Если их сейчас заметят, им несдобровать.

Чертов прожектор! Куда от него спрятаться? Вскочить и бежать? Поздно. Единственное, что остается, это лежать, зарывшись лицом и всем телом в папоротник, и надеяться, что пронесет.

Вдруг сквозь вой винтов Роман услышал какой-то щелчок.

Он повернул голову и увидел стоящую на одном колене Ти. На плече у нее лежал задранный кверху «РПГ», и она целилась… в вертолет.

– Ти, нет! – крикнул сдавленным шепотом Роман.

Невзирая на приближающийся луч прожектора, он вскочил и рванулся, чтобы помешать ей.

И в этот миг Ти нажала на спуск.

Ей за спину дунуло огневым вихрем, в небо ушла шипящая дуга.

И сейчас же темное пространство над поляной разодралось яркой вспышкой. Оглушительно грохнуло, во все стороны полетели горящие брызги. Вертолет превратился в пылающий шар. Завалившись на бок, он кувыркнулся и тяжело рухнул на землю, придавив собой не успевшего отбежать сигнальщика.

Американцы, надо отдать должное, не долго пребывали в растерянности и открыли шквальный огонь по тому месту, с которого был произведен выстрел.

Зашлепали по веткам и стволам пули, сбивая листву над самой головой.

– Назад! – скомандовал Роман, разворачиваясь и ползком уходя за ближайшие деревья.

Вступать в бой с превосходящими силами не было смысла. Тем более что там работали профессионалы. Их автоматом не испугаешь. Возьмут в клещи и забросают гранатами. А рисковать сейчас собой Роман не хотел. И профессор, и винчестер по-прежнему целы. То есть задание по-прежнему оставалось невыполненным. А раз так, надо выйти из-под обстрела и найти возможность незаметно вернуться и уничтожить (либо захватить, что маловероятно) оба носителя опасности.

«Нет, ну какая дура, а?!!»

– Сюда, – дернул Романа за рукав Чой.

Что он видел в темноте – загадка. Но Роман уже так привык доверяться ему, что без раздумий свернул за старым партизаном, надеясь в глубине души, что его растреклятая внучка отстанет и будет примерно наказана рассвирепевшими американцами.

Те насели на хвост плотно. И хоть они не видели преследуемых, но стреляли во все, что находилось перед ними. И надо сказать, разлетавшиеся веером пули из нескольких автоматов свистели так близко, что Роман не выдержал и дал на бегу длинную очередь в направлении одной из вспышек.

Попал или не попал – не видел, да сейчас это было неважно. Главное, что его яростный выпад отрезвил американцев. Во всяком случае, стрельба прекратилась, что дало возможность беглецам прибавить ходу.

Через несколько минут Чой остановился.

– Тихо.

Роман замер, слыша, как поблизости от него тяжело дышит Ти.

Не отлипла, гадость.

Погони не было слышно. Наверное, американцы оттянулись к поляне, где они оставили профессора и другой груз, и сейчас совещаются, как им быть дальше.

«А как быть дальше мне?» – задумался Роман.

Если бы не эта чертовка, в это самое время вертолет уже падал бы вниз вместе со всей группой. Вместе с профессором, вместе с винчестером – вместе со всеми страхами кремлевских стратегов. Он решил бы проблему одним махом и завтра вечером с триумфом вернулся бы домой.

А сейчас о возвращении надо забыть. И все потому, что некоей взбалмошной особе захотелось развлечься.

Тьфу!

Добавив, кроме «тьфу», длинную тираду из отборных площадных перлов, Роман поправил висевший на плече «АК» и решил, что пора исправлять положение, как бы сильно ему ни хотелось сейчас подыскивать для испортившей ему всю обедню девчонки все новые и новые эпитеты из ненормативных запасников великого и могучего.

– Мы не должны уходить от них далеко, Чой, – сказал он в темноту.

– Я знать, – бодро отозвался старик.

– Утром мы вернемся.

– Хорошо.

Как говорят в таких случаях англичане, с Чоем приятно было иметь дело. Он ничему не удивлялся, ни перед чем не пасовал и действовал с максимальной эффективностью. Если бы не его внучка… А-а! О-о!

Впрочем, хватит о ней. Что сделано, то сделано. В любом случае, голову пеплом посыпать рано. Американцы сейчас не в лучшем положении, и завтрашний день покажет, кто из них чего стоит.

– Надо где-то переждать до утра, – сказал Роман.

– Давай здесь, – тут же предложил Чой.

– Может, уйти дальше?

– Нет. Янки нас не найти, – уверенно отозвался старик.

Наверное, так, решил Роман. От поляны они отбежали метров на пятьсот. Учитывая местные дебри, своими малыми силами американцы их действительно не найдут. Да и не до поисков им будет. У них сейчас две задачи: оторваться от преследования и найти способ эвакуации. С первым проще, но второе может вызвать серьезные затруднения. Один вертолет сумел пройти сквозь радары. Но со вторым этот номер не пройдет. После взрыва пещеры будет поднята тревога. Сюда стянутся немалые силы. И американцам придется несладко.

То, что по тем же причинам придется несладко и ему, Роман пока не думал. Чой знал здесь все уголки. Если что, зароются куда поглубже и переждут аврал.

Но до этого он должен достать американцев.

18 июня, США, Лэнгли

– Что происходит, майор? – вопрошал в недоумении Спунер. Впрочем, недоумение быстро сменялось холодком недоброго предчувствия.

Майор Олден на связь не выходил, из чего можно было заключить, что появились какие-то обстоятельства, препятствующие ему это сделать.

От том, что это за обстоятельства, очень хотели узнать все собравшиеся.

– Может, неровная площадка и вертолету трудно сесть? – предположил адмирал Кейси, имевший склонность к оптимизированию проблем.

– Тогда майор Олден наверняка нам бы об этом сообщил, – язвительно заметил адмирал Шеридан. – Для того чтобы посадить вертолет, его личное присутствие не требуется.

– Наверное, производят погрузку на борт, – высказался Пол Орсак, и тут же сам испугался того, что вылез без приглашения.

– Дай бог, – уронил Шеридан, не глядя на него.

Спунер нажал кнопку связи. Уже прошло пять минут после того, как Олден доложил о прибытии вертолета. Какого черта он молчит?

– Майор?

– Да, сэр, – отозвался Олден, и по его тону присутствующие вдруг поняли: что-то стряслось.

– Что у вас?

– Небольшая заваруха, сэр.

– Поясните.

– Неизвестные сбили вертолет. Мы их преследовали, но они оторвались. Двое наших погибли. Груз цел. Дайте коридор для эвакуации.

В помещении установилась гробовая тишина.

– Это он называет небольшой заварухой? – медленно проговорил Шеридан.

Затем он поднялся и пронзительно посмотрел на Спунера.

– Я на доклад. Вы же как можно быстрее постарайтесь исправить положение. Иначе вам не поздоровится.

Спунер – терять уж нечего – ответил адмиралу прямым, немигающим взглядом. «Нечего нас пугать, мистер Шеридан, в наших-то стенах. Как-нибудь разберемся, не впервой». Однако вслух Спунер ничего не сказал.

Когда за адмиралом закрылась дверь, присутствующие зашевелились.

– Надо вытаскивать наших парней! – сказал адмирал Кейси.

– Безусловно, сэр, – кивнул Спунер. – Пол, что мы можем сделать?

Все с надеждой уставились на аналитика.

– Пускай возвращаются к району десантирования, – сказал тот, морща лоб. – Там неподалеку граница с Камбоджей. Вертолет сможет зайти со стороны Камбоджи и забрать группу.

– А если камбождийские власти не согласятся пропустить вертолет? – спросил Кейси.

– Надо сделать так, чтобы согласились, – пожал плечами Спунер. – У нас нет иного выхода. Кроме…

– Договаривайте, – потребовал Кейси.

Спунер пожал плечами.

– Если мы не сможем эвакуировать группу, у майора Олдена есть приказ ликвидировать профессора Брэксмара и полученную документацию. И далее судьба группы нас не касается.

Кейси энергично потряс головой.

– Исключено. Правительство заинтересовано в том, чтобы и документация, и профессор попали в наши руки. Это не подлежит обсуждению. Поэтому наша задача – вернуть группу.

– Тогда договаривайтесь с Камбоджей, – развел руками Спунер.

– Я думаю, мы это устроим, – кивнул Кейси, поднимаясь. – Отрабатывайте детали. Господа, я быстро.

Кейси кивнул и вышел.

Алан Спунер оглядел своих заместителей.

– Как всегда, когда пахнет жареным, вояки дают драпака, – желчно заметил он.

– А разгребать все нам, – вставил намолчавшийся до сведения скул Маршалл.

– Какая сволочь могла сбить вертолет? – задал мучивший всех вопрос Пол Орсак.

– Сейчас мы ничего не можем заключить, – сказал Спунер. – Только напрасно потеряем время. После поломаем над этим головы.

Он нажал кнопку связи.

– Майор?

– Да, сэр.

– Вы можете продолжать движение?

– Пока не рассветет, вряд ли, сэр.

– Понятно. Но как только сможете идти, двигайтесь к границе с Камбоджей.

– Понял вас, сэр.

– Оттуда мы вас постараемся забрать в течение…

Спунер покосился на Орсака. Тот показал две растопыренные ладони.

– В течение десяти часов.

– Было бы неплохо, сэр. А то ребята боятся, что не посмотрят игру «бизонов».

– Посмотрят, майор, – усмехнулся Спунер. – Главное, чтобы вы смогли добраться до границы. Координаты будем уточнять по ходу.

– Будем стараться, сэр.

– Старайтесь, майор. Как там пассажир?

– Спит, сэр.

– Довожу до вашего сведения, майор: он нужен нам живым. Вы меня поняли?

– Понял, сэр. Сохраним в лучшем виде.

– Отлично. Все, до связи.

Отключившись, Спунер хрустнул пальцами, что делал лишь в случае крайнего волнения.

– А несладко придется ребятам, – сказал угрюмо Тед Маршалл. – Сейчас за ними спустят целую свору. Даже не знаю, как они сумеют выбраться.

Спунер вопросительно посмотрел на аналитика.

– Пол? Что скажешь?

– Там сложная местность, – отозвался Орсак. – Болота, непроходимые джунгли. Майор Олден специалист по такому ландшафту. Пусть забирается в самое дерьмо. Только так он сможет уйти от погони.

– А если сам застрянет? – проворчал Маршалл.

– Не должен застрять, – сердито вмешался Спунер. – Пол, до того как они смогут продолжать движение, у нас есть часа два. Разрабатывай маршрут. Наиболее сложный по степени проходимости и наиболее приближенный к границе с этой чертовой Камбоджей. Они должны прорваться. Иначе…

Он замолчал, поводя шеей в ставшем слишком тугим воротничке.

– Иначе всем нам – крышка, – подытожил за него Тед Маршалл.

Спунер остервенело рвал на шее галстук и ничего на это не ответил.

19 июня, Южный Вьетнам, 1.30

Роман дремал, скорчившись под кустом, когда в кармане бесшумно завибрировал мобильный.

– На связи, – сказал он шепотом.

Рядом спали его спутники, и ему не хотелось, чтобы они прерывали свой отдых из-за него. То есть не хотелось, чтобы проснулся Чой. А что касалось этой особы, его внучки, то пусть бы она сквозь землю провалилась, чтобы в глаза ее больше не видеть, чтоб ей пусто, паршивице было, чтоб…

– Ты где? – спросил Дубинин.

– На работе.

– Это понятно. В какой стадии работа? Профессор жив?

Тут Роман снова помянул недобрым словом Ти. Если бы не она, разве он сейчас бы испытывал нечто похожее на детский стыд? А так вот лепечи сейчас непотребное, оправдывайся ни за что.

– Жив пока… – нехотя пробормотал Роман.

Решил, если Дубинин не будет выспрашивать, что да почему, сам распространяться на станет. По крайней мере, до завтра, когда ситуация как-то изменится.

Но, зная дотошность своего куратора, Роман оставил надежды и приготовился к худшему.

И вдруг…

– Слава богу! – огорошил Дубинин. – Я боялся, что ты его уже того… Но если жив – отлично.

– Не понял, – тупо сказал Роман.

– Поступило указание. Профессора оставить в живых. Непременно – в живых. И он, и документация должны быть доставлены в центр.

– И только-то? – хмыкнул Роман, которому вдруг очень захотелось рассказать Дубинину обо всем, что с ним произошло за последние полтора часа.

– Я понимаю – сложно. Но надо постараться, капитан.

– Да ты знаешь, какая тут обстановка? – зашипел Роман, забыв о спящих спутниках.

– Догадываюсь, – холодно ответил Дубинин. – Но и ты не новичок.

– Допустим. Но, к твоему сведению, и профессор, и документация находятся сейчас у американцев…

– Что? – страшным голосом спросил Дубинин.

– Что слышал, – выпалил в сердцах Роман.

– Докладывай, – хладнокровно потребовал Дубинин, не замечая, как всегда, эмоций подчиненного.

– Докладываю.

После окончания доклада Дубинин какое-то время молчал. Так и казалось, что он, подобно его шефу, барабанит пальцами по столу. Впрочем, скорее всего, изучал карту, прикидывая, что и как.

– Что вертолет сбили, молодцы, – наконец сказал он. – Теперь американцам надо уходить на другую точку, и по дороге ты их достанешь. И отобьешь профессора.

– Да? И куда мне с этим профессором деваться? Ты знаешь, какие здесь джунгли? За пять шагов ничего не видно.

– У тебя опытный проводник, – напомнил Дубинин.

– Да, – согласился Роман. – И что?

– Он выведет тебя к морю. Там тебя и груз подберет наша субмарина.

– Это твой план?

– Да, это мой план. А что, плох?

– Слушай, а как мне этого профессора до моря волочь? Сам он не пойдет, а я, между прочим, не Шварценеггер.

– На слоне, – сказал Дубинин.

– На каком слоне? – изумился Роман.

– Там слоны водятся. Вот на слоне его и вези.

– Ты серьезно?

– Конечно нет, – отчеканил Дубинин. – Капитан, ты раскис. Возьми себя в руки. Задание получено и должно быть выполнено. Как – меня не интересует. Но если ты его не выполнишь, назад можешь не возвращаться. Это дело чести, и мы не имеем права его провалить.

Роман хотел съязвить – отомстить за слона, но счел за лучшее промолчать. Первый раз за время их совместной работы Дубинин заговорил с ним в подобном тоне, и, как видно, на то имелись причины.

Дался им всем этот профессор.

– Ладно, – вяло сказал Роман. – Как-нибудь устрою.

– Это другой разговор, – вздохнул Дубинин. – Но помни: профессор нужен нам живым.

– Да понял.

– Ну, и документация, само собой.

– Принесу в зубах.

– Хоть в заднице, – серьезно сказал Дубинин. – Но только принеси.

– С моряками-то договорись, – спросил Роман. – А то будет, как в прошлый раз…

– Договорюсь.

– Тогда я пойду посплю?

– Все ты никак не выспишься, капитан. Ладно, дрыхни. Но как только что – сразу докладывай.

– Есть…

Роман сунул мобильный в карман, улегся поудобнее на мокрую траву. Сверху лило, под руками чавкало. Холодно не было, но тело от постоянной влажности время от времени противно сотрясалось. И все казалось, что кто-то лезет за шиворот.

Возвращаясь в состояние бдительной дремы, Роман какое-то время размышлял над тем, что услышал от Дубинина.

Честно говоря, услышал очень мало хорошего. До этого у него была крайне простая задача: догнать и уничтожить. Теперь же все усложнилось многократно. Догнать, отбить, сохранить и доставить в целости к месту эвакуации. С ума сойти!

Теперь что касается непосредственно дела.

Если Москва вдруг дала приказ на сохранение жизни профессору, значит, американцы тем более в этом заинтересованы. А почему? Потому, что все понимают: одних теоретических разработок мало. Нужна голова. То есть без самого профессора воссоздать его синтезатор будет очень трудно. Почти невозможно. Вон он сидел в пещере и о чем-то разговаривал с Фамом. А о чем? О каких-то выкладках другого ученого, – насколько разобрал Роман. Значит, сам пребывает в сомнениях, в творческом поиске. А убери его, и на разработке можно поставить крест. Только он знает, как довести дело до конца. Отсюда и стремление Штатов, а теперь и Москвы, стать обладателями того, что содержится в черепной коробке Брэксмара. И неважно, что он может не проявить желания к сотрудничеству. Под действием «химии» он станет послушным, как ребенок. А то просто посадят на иглу, и он станет работать, как миленький, на кого угодно, лишь бы получать ежедневную дозу.

Но это в вероятном будущем. В настоящем же Роман мог сделать однозначный вывод: даже в случае схватки американцы постараются сохранить профессору жизнь. Ранее Роман полагал, что при первой же опасности они постараются от него избавиться. Не себе, так никому, как это задумывалось изначально Москвой. Но теперь было понятно: это – последнее, что они сделают.

Значит, так. Американцев после падения вертолета на одного из них осталось пятеро (профессор не в счет). А возможно, четверо: Роману казалось, что он ранил еще одного. Силы, конечно, превосходящие, но не очень. Справлялись и не с такими. Пускай они там «тюлени» или «морские котики» – неважно. Лишь бы до них добраться. Они деморализованы близостью врага, скованы профессором и грузом, без поддержки и без горячего. А без горячего янки не боец. Опять же, Чой подсобит. Поди, он из своего «ТТ» в монету попадает. Да и внучка, ежели чего, прикроет.

Тут Роман нехотя вернулся мыслями к внучке. Как ни крути, а она спасла задание. И все, что Роман посылал в ее адрес, было прямым оскорблением отважной и славной девушки. Она хотела как лучше, сбила вертолет, чтобы он не накрыл их прожектором, а он так понес на нее. Правда, вслух он ничего не говорил, да она по-русски и не понимала (слава богу!), но все же наверняка по его поведению почувствовала, что он ею недоволен. И до этого он все на нее напускался, хотя за один только гранатомет, который она мужественно на себе тащила, он должен был поклониться ей в ноги…

«Вот завтра и поклонюсь, – решил Роман, зевая. – Если живы останемся».

19 июня, Вьетнам, Ханой, 2.50

Генерал Фыонг вошел в кабинет Нгока и увидел своего друга крайне озабоченным.

Полчаса назад Нгок, давно уехавший домой, разбудил его и потребовал приехать к себе. Именно потребовал, ничего более не прибавив. Но Фыонг и так догадался, что произошло нечто чрезвычайное. Ибо ни разу со времен войны его друг не позволял себе будить его среди ночи по причине, которую даже не счел нужным сообщить.

– Я могу узнать… – начал было Фыонг.

Нгок, мечущийся по кабинету, только глянул на него, и Фыонг без слов понял, что случилось самое худшее.

– Пещера? – спросил он.

Нгок кивнул.

– Когда?

– Время уточняется. Но не далее, как два часа назад.

В это время они как раз расставались. И Нгок, сердечно улыбаясь, обещал Ми-Ле, что обязательно прибудет на день рождения ее племянницы.

Фыонг плюхнулся в кресло. Главное – не паниковать.

– Что известно?

– Внутри все взорвано, – садясь напротив него, сказал Нгок. – Синтезатор уничтожен. Документация и ученый похищены. Охрана перебита. Мы потеряли все разом.

– Не может быть, – тихо сказал Фыонг.

– Это так, мой друг, – кивнул с болезненной гримасой Нгок.

Он снова поднялся и заходил по кабинету, находя хоть какое-то успокоение в этом неустанном, бесполезном сновании.

– Кто мог это сделать? – спросил Фыонг.

– Кто угодно, – сказал Нгок. – Каждый, кто узнал о синтезаторе.

– Но кто мог узнать?

– Тот, у кого есть свой человек среди нас, – быстро ответил Нгок.

– Предатель? – уточнил Фыонг.

– Да, предатель.

Нгок снова сел на стул и закурил, тиская зажигалку в кулаке.

– Это господин Ву, – твердо сказал Фыонг.

– Почему именно он?

– Мы с тобой и наши люди знали о пещере в течение года – и ничего не происходило. Но стоило посвятить в это Ву – и тут же произошло нападение. Тебе не кажется это странным?

– Кажется, – кивнул Нгок. – Но делать Ву предателем вот так сразу я бы не стал.

– Это он! – крикнул Фыонг, пристукнув кулаком по подлокотнику кресла. – Я сердцем чую. Он мне сразу не понравился. Помнишь, я тебе говорил? Уж больно он скользкий, чтобы ему можно было доверять такие дела.

– Мы проверим, – сказал Нгок. – С сегодняшнего дня за Ву будет вестись слежка. Кроме того, мы влезем в его компьютер, в его телефон и во всю его жизнь. Если это он, мы заставим его пожалеть о том, что он не погиб во время бомбежек Сайгона …

Зажигалка в кулаке Нгока сухо треснула, и Фыонг вспомнил, что его друг имел черный пояс по вьет-во-дао и в молодости ударом руки ломал камни.

– Что будем делать, Нгок? – спросил он спокойнее.

– Ты знаешь, в каком мы положении. Добровольно возложив на себя эту миссию, мы решили хранить ее в тайне, даже от нашего руководства. Теперь, если все это выйдет на свет, нам несдобровать. Поэтому надо срочно восстановить статус-кво. Я уже распорядился послать людей на поиски нарушителей. Утром в том районе начнется масштабное прочесывание местности. Далеко они уйти не могли.

– А если их эвакуировали вертолетом?

– Тогда – это катастрофа, – сказал Нгок, с силой раздавливая окурок в пепельнице.

– По моим сведениям, в Южно-Китайском море сейчас находятся только корабли Соединенных Штатов, – помолчав, сказал Фыонг.

– Думаешь, это американцы заслали группу? – спросил Нгок, закуривая вторую сигарету.

– Возможно.

– А почему не русские? Не китайцы, в конце концов? Не кто-нибудь еще? Заброс группы можно было осуществить не только с корабля. Существует подводный путь, воздушный. Пеший, наконец…

– Этот почерк, – блеснул глазами Фыонг. – Уж больно он напоминает почерк янки. К тому же Ву, насколько я помню, сотрудничал с американцами.

– Спецслужбы всего мира работают одинаково, – заметил Нгок. – А господин Ву действительно сотрудничал с американской компанией. Но это еще ни о чем не говорит…

– Еще как говорит! – перебил его Фыонг. – Я руку даю на отсечение, что Ву продал нас Америке. Почему ты не видишь очевидного? Едва видеозапись испытаний синтезатора и акванона оказалась в руках Ву, на пещеру тут же совершили нападение. Надо брать его немедленно и подвергнуть самым суровым пыткам. Впрочем, я уверен, что эта заячья душа все выложит и без пыток.

– Не будем торопиться, Фыонг, – примирительно сказал Нгок, хотя ровный тон давался ему сейчас с трудом. – Предателя мы в любом случае найдем. А пока надо вернуть профессора. Сейчас это наша основная задача. Вернем Брэксмара – сможем все начать сначала. Не вернем – нам с тобой останется пустить себе пулю в лоб.

Друзья невесело переглянулись.

– Я сам отправлюсь на место и возьму на себя руководство поисками, – сказал Фыонг.

– Мне кажется, ни тебе, ни мне лучше там не показываться. Чем меньше наши имена будут связаны с пещерой, тем лучше. Я послал толкового офицера, полковника Чана, и этого достаточно. Если диверсанты еще не эвакуированы, они будут схвачены.

– Какие были грандиозные планы! – внезапно воскликнул Фыонг. – Наш маленький Вьетнам в одночасье становился супердержавой. Весь мир пошел бы к нам на поклон. А америкашки приползли бы на брюхе. О, мы бы заставили их пресмыкаться. И весь мир смотрел бы на них и видел, какие они жалкие. И никто более не считался бы с ними. Да они и сами развалились бы на части. Это страна бандитов и проходимцев. Года не прошло бы, как началась бы война между неграми и латиносами, между бандами гангстеров и армией. И мы, великие азиатские народы, приехали бы делить ее между собой.

Глаза Фыонга были мечтательно устремлены вверх, рука в такт словам пристукивала по подлокотнику.

– Избыток воображения вредит делу, мой друг, – сказал несколько раздраженно Нгок. – Сейчас мы должны думать о том, как исправить положение.

– Да, – отозвался Фыонг, и глаза его потухли. – Ты, как всегда, прав. Пора браться за дело.

19 июня, Южный Вьетнам, 3.20

Открыв глаза, Роман вдруг увидел, что перед его носом медленно волочится по земле какая-то палка. Палка была в пятнах, и в занимающемся сероватом рассвете отблескивала лакированной поверхностью.

Змея! Здоровенный питон полз по своим делам мимо спящего без задних ног русского шпиона.

Роман замер, подавляя желание вскочить и отбежать подальше от мерзкой твари.

– Он тебя не трогать, – послышался голос Чой. – Давай кушать, Роман. Надо идти.

Питон уже скрылся в зарослях. Роман поднялся, дрожа всем телом, принялся усиленно махать руками. Одежда его промокла до нитки, и хотя в этих изнурительно теплых местах воспаление легких ему не грозило, все же очень хотелось хотя бы на час попасть под солнечные лучи.

Чой сидел на корневище дерева, под которым они ночевали, и держал на коленях свою котомку, которая была так мала, что Роман ее не сразу и приметил.

– Мы идти и будет тепло, – сказал Чой, сочувственно глядя на вертящего всеми конечностями Романа. – Вот, возьми.

Он протянул кусок сухой рыбы, политый темным соусом. Завтрак трудно было назвать обильным, но все-таки это был завтрак.

Роман взял рыбу, поблагодарил и присел, чтобы не торопясь ее съесть. Из-за кустов вернулась Ти, свежая, как цветок. Забрала у деда свою долю, устроилась на корточках под деревом.

– Надо вернуться к вертолету, – сказал Роман, в одну минуту расправившись со своей порцией. – Ты сможешь найти дорогу, Чой?

– Да, – отозвался тот, старательно пережевывая каждый кусочек.

– Хорошо.

Роман покосился на Ти. Она уже поела, и теперь водила головкой, слушая гремящих наверху птиц и орущих обезьян. Девушка чувствовала себя так спокойно, будто была в турпоходе. Даже не верилось, что это она так лихо пальнула в вертолет. Вон, улыбается, слушая птиц. Блаженная, честное слово.

В Романе снова проснулись враждебные настроения, но он их быстренько подавил. И так понятно, что она пойдет вместе с ними. Да и дед не оставит ее одну. То, что им придется вступить в самый настоящий бой, причем с сильным, хорошо вооруженным противником, их, как видно, не беспокоило. Ну, тогда почему это должно беспокоить его?

– Идем, – сказал, доев, Чой.

Они двинулись через просыпающийся лес. Под ногами было скользко, с кустов, с деревьев, с лиан, змеящихся со всех сторон, текло, небо без устали сыпало то редким, то крупным дождем. Если солнце где-то и вставало, то разобрать, где, в этой мешанине зелени и воды было невозможно.

Чой тщательно выбирал маршрут, сверяясь по каким-то скрытым от его спутников приметам. Ландшафт был сложный: то подъем, то низина. Роман помнил, что они, удирая от американцев, бежали холмами и кочками. Но с какой стороны бежали, не знал хоть убей.

Зато Чой знал и вел их без спешки, но очень уверенно. Сжимая в руке свою пангу, он короткими, бесшумными взмахами перерубал то заградившую путь лиану, то ветку колючего кустарника. И не забывал все время замирать и прислушиваться.

Прислушивался и Роман. Американцы, которые вряд ли осмелились двинуться по ночным джунглям, могли устроить засаду. Или просто выставить пост, на который не хотелось нарваться. Поэтому следовало соблюдать осторожность.

Но пока все было тихо.

Вот Чой поднял руку со сжатым кулаком. Присел, доставая пистолет.

Присел и Роман, и идущая за ними Ти.

Чой поманил к себе Романа.

– Что? – прошептал тот, тихо подползая.

Чой указал вперед.

Сквозь переплетение листьев Роман, присмотревшись, увидел нечто черное и громоздкое. Оно лежало посреди поляны, испуская тонкие струйки дыма. Вертолет.

Роман похлопал Чоя по плечу и медленно двинулся в обход поляны, движением ладони направив Чоя в противоположную сторону.

Через пару минут они встретились на другой стороне поляны.

Американцы ушли.

– Посмотрим вертолет, – сказал Роман.

Чой кивнул и махнул рукой внучке, смирно сидевшей в укрытии. Приглашал малышку развлечься. Впрочем, Роман с похвальной стойкостью не реагировал на ее присутствие.

Они подошли к обгорелому остову, который, несмотря на дождь, все еще дымился.

В кабине сидело два обгорелых трупа. Пилоты.

Еще один скорчился за пулеметом – третий член экипажа.

Из-под обломков торчали обгорелые ноги. Это был тот неудачник, который попал под рухнувшую машину.

Но был и еще один труп. Его явно подбросили в салон уже после того, как вертолет упал.

– Этого убить ты, – сказал Чой.

Роман кивнул. Значит, его очередь все-таки попала в цель. И чтобы спрятать концы, американцы бросили тело в горящий вертолет.

Умно. Минимум возни, максимум результата. Теперь поди догадайся, кто эти люди. Спецназовцы не берут с собой на задание ни документов, ни медальонов со своими данными. Вертолет тоже не имел опознавательных знаков. Огонь уничтожил форму, лица, отпечатки пальцев – всё. То есть принадлежность трупов распознать будет невозможно. Разве что попытаться определить по вооружению? Но американцы продают свое оружие всему миру, и устанавливать по нему национальность погибших было то же самое, что гадать на кофейной гуще. Оставалось лишь зарыть их в землю, как бродячих собак, и забыть. Такова романтика спецназа.

Но к делу. Итак, в группе осталось четверо. Плюс профессор, который скорее был минусом. И все они исчезли, точно их здесь и не было.

Неужели рискнули уйти в ночь? Тогда пускай медленно, но они сумели пройти несколько километров. И попробуй их теперь нагнать.

– Они давно ушли? – спросил Роман Чоя.

– Нет, – покачал тот головой. – Они ушли не давно. Не больше час назад.

В знак доказательства он провел Романа дальше, где указал на примятый папоротник.

– Они спать здесь. Потом уходить.

Роман тщательно осмотрел место ночевки американцев. Похоже, Чой прав. Вон эту яму наверняка оставил тот громадный негр. Будто гиппопотам полежал.

– Скоро здесь быть много солдат, – сказал Чой. – Надо быстро уходить.

– Куда? – спросил Роман, силясь понять, в каком направлении двинулась группа.

Чой походил кругами, приглядываясь и, как казалось Роману, принюхиваясь.

– Сюда, – уверенно указал он.

– Почему? – все же проявил сомнение Роман, не видя никаких особенных отличий этого направления от множества других.

– Смотри.

Чой указал на отогнутую веточку, на которую Роман вряд ли обратил бы внимание. Затем прошел вперед, присел и ткнул пальцем в неприметную ямку, наполненную водой, в которой, лишь очень внимательно вглядевшись, можно было признать отпечаток каблука.

– Они идти туда.

– Да, похоже, – согласился Роман.

Он задумался, разглядывая ямку.

– А что находится в той стороне?

– Камбоджа, – ответил Чой.

Перед глазами Романа мгновенно возникла карта. И вслед за тем пришло озарение.

Так, кажется, задумка американцев ясна. Они тоже прекрасно знают, что после разгрома пещеры будет поднята тревога. Еще один вертолет вьетнамцы не пропустят. И нагонят сюда армию преследователей. Чтобы эвакуироваться, американцам, во-первых, нужно оторваться от погони, во-вторых, встретить вертолет, летящий из Камбоджи.

Непростая задача. Но выполнимая. Насколько помнил карту Роман, отсюда до Камбоджи всего-то километров тридцать. Пустяк, особенно для вертолета.

Однако для американцев самая большая сложность заключалась в том, чтобы добраться до заданного квадрата. И неважно, близко он или далеко. Если вьетнамцы сбросят десант, а они его точно сбросят, то он перекроет все пути. И тогда беглецы попадут в клещи, из которых их не вызволит никакой вертолет.

Тут Роман подумал о том, что ему придется не только настигать американцев и отбивать у них груз, но и убегать от погони, то есть от тех же вьетнамцев. И ведь им не объяснишь, что это не мы напали на пещеру, а вот те, нехорошие. Там все будет едино. Кто не с нами, тот плохой. И только попадись им в руки. Вытрясут душу.

Придется кончать всех, подумал Роман хладнокровно. Этих, тех, ту, того… Себя, понятное дело, ибо попадать в плен он не собирался. Как пытают азиаты, известно. А ему выдавать себя никак нельзя. Не положено, знаете ли.

«Единственное, что я смогу, – подумал Роман, – это спрятать рюкзак с жестким диском и записями профессора и сообщить координаты тайника в Москву. Пусть потом присылают экспедицию на поиски. Авось найдут».

– Идем, Роман, – позвал его Чой.

– Иду.

Теперь они шли по следу, как гончие. Чой находил то примятую травинку, то сломанный стебель папоротника, то перерубленную лиану. Группа, чем дальше, тем меньше заботилась о том, чтобы не оставлять следов. Торопилась, понятное дело. Американцам сейчас не до охотничьих хитростей. Уйти бы подальше. Желательно, совсем из страны. Но отсюда они не уйдут, пограничники не пустят. А вот сделать от места падения вертолета приличный марш-бросок у них по раннему времени, возможно, и получится.

Интересно, они все еще несут профессора? Или заставили идти его своим ходом? Это был важный вопрос, поскольку от физического состояния Брэксмара зависела скорость группы.

Роман хотел спросить об этом Чоя, но он в этот миг остановился и поднял лицо к небу.

– Что? – спросил Роман, тоже глядя вверх.

– Самолеты.

Роман не слышал никаких самолетов. Однообразно шелестел дождь, журчали ручьи и узенькие речушки. Что там Чой разобрал, не понять.

Роман покосился на Ти. Судя по ее лицу, она тоже слышала то, что скрывалось от слуха Романа.

– Десант? – спросил Роман, с трудом разобрав что-то похожее на гул самолетных турбин.

– Я думать, да, – кивнул Чой.

– Надо торопиться.

– Надо.

– Мы их скоро догоним?

– Скоро.

Уверенность Чоя, как всегда, окрыляла. Роман снял автомат с предохранителя. Как скоро произойдет свидание, Чой не уточнил, да и откуда ему было знать точное время. Но следовало ждать столкновения каждую минуту.

Роман снова посмотрел на Ти. Зачем она здесь, в который раз спросил он себя. Ну, хорошо, выполнила свою миссию, молодец, честь ей и хвала. Но дальше-то куда она идет? Оружия у нее, кроме ножа, которым она, кажется, чистила рыбу, нет. И хорошо, что нет! Не хватало, чтобы она перебила своих в запале. Такой только дай, из чего пострелять. Роман уже видел, что из этого вышло, и повторения не хотел. Один раз ей, можно сказать, повезло. Но второй раз везение любит обходить новичков стороной. И зачем тогда она ему, невезучая?

Заурчал телефон. Вот, нет им покоя.

– Да?

– Проснулся? – спросил Дубинин.

– Давно. Преследую группу.

– Как далеко она?

– Не очень далеко. Думаю, скоро встретимся.

– Поосторожней там.

Роман усмехнулся. Какой заботливый.

– Вьетнамцы сбросили десант, – сказал он. – Скоро тут будет весело.

– С моряками договорились, – считая текущие проблемы Романа не достойными его внимания, сказал Дубинин. – В те края уже направилась подводная лодка.

– Жаль, что она не умеет ездить по джунглям, – вздохнул Роман.

– Жаль, – согласился Дубинин.

Роман увидел, что Чой сел за куст, и тоже торопливо опустился на корточки.

– Все, – зашептал он, – некогда мне болтать. Работа ждет.

– Ну, работай, работай, – заторопился и Дубинин. – И знай: выполняешь задание – майорские звездочки у тебя на погонах. Старик клятвенно пообещал.

– Угу… – невнимательно буркнул Роман, выключая телефон.

Что там у Чоя?

Чой сделал ему знак: вижу людей. Роман кивнул и подполз к старику, скорчившемуся под кустом.

– Где?

Чой вытянул руку и держал ее до тех пор, пока Роман не увидел мелькнувшую в кустах пятнистую форму.

Ту самую, из пещеры.

От того места, где они сидели, вниз шел пологий, весь в низком кустарнике, спуск и заканчивался метрах в семистах густейшими лесными зарослями. Человек в форме как раз достиг конца спуска и исчез в лесу.

Они были совсем рядом!

Роман, чуя азарт охотника, хотел продолжать погоню, но Чой придержал его.

– Они смотреть.

Да, верно, спохватился Роман. Какое-то время они могут наблюдать из леса, проверяя, не идет ли кто за ними следом. А свое присутствие Роман хотел сохранить в тайне. Только неожиданное нападение могло привести к успеху. Янки сейчас настороже. Нельзя дать им повод занять круговую оборону.

Чой выжидал не менее пяти минут и только тогда разрешил продолжить движение. Опытный партизан, он знал все тактические уловки и вел себя так, точно видел противника воочию.

Низко пригибаясь, они медленно пересекали кустарник, прячась в нем, как куропатки. Роман мучился такой медлительностью. Упускают время. Американцы уйдут в отрыв. А нам надо спешить, пока на хвост не сели вьетнамцы.

Но Чой пустой спешки не любил и действовал крайне осторожно.

Вот он что-то нашел в траве и неодобрительно покачал головой. Роман увидел смятую в комок фольгу. Ага, упаковка – Роман понюхал фольгу – от шоколада. Свеженькая, пахнет, аж слюнки текут.

Неаккуратно, господа американцы. Кушать, конечно, можно, но сорить зачем? Так вас найдут даже никогда не бывавшие в лесу новобранцы. Нервишки сдают, так надо понимать.

Роман сунул находку в карман и быстрым шагом двинулся к лесу, обогнав рассматривающего что-то в траве Чоя.

И вдруг старик двумя прыжками настиг его и так дернул за куртку, что Роман чуть не упал.

– Ты чего?! – зашипел он, не на шутку разгневанный.

За пацана его тут считают, что ли? Шагу не дают ступить. Или Чою так не понравилось, что он пошел впереди него? Так вообще-то не он тут главный.

Чой, не обращая на Романа внимания, сделал в высокой траве шаг, другой, поднимая по-кошачьи ноги, и вдруг замер, глядя вниз.

– Сюда, – махнул он Роману.

Тот подошел, недовольно косясь в сторону.

Чой взялся щепоткой за тонкую стальную проволоку, невидимую в траве, показал Роману. Растяжка.

Роман почувствовал стыд. Старик спас ему жизнь. Еще три шага, и он был бы нашпигован осколками, как отварная говядина морковкой.

Ах, хитрецы звездно-полосатые. Специально упаковку от шоколада подбросили, чтобы преследователи, ежели таковые есть, кинулись в азарте вперед и дернули за веревочку. И колокольчик прозвенел бы – будь здоров. И беглецов предупредил бы, и охотников остановил. Они-то, беглецы, помнят о тех, кто сбил вертолет, ни на минуту не забывают. Вот и подстраховались.

Ладно, сочтемся.

Чой нашел привязанную к стволу кустарника гранату, но обезвреживать не стал.

– Солдаты дергать, мы узнать, – сказал он.

Роман только кивнул, дав себе слово больше вперед Чоя не заскакивать. Он в этих партизанских войнах, мягко говоря, не великий знаток. Его приоритетная зона – город. Поэтому дорогу здесь пускай указывает специалист.

18 июня, США, Лэнгли

– Итак, что мы имеем, господа? – спросил адмирал Шеридан, опираясь на столешницу растопыренной пятерней.

За столом сидели: начальник Юго-Восточного отдела Алан Спунер; оба его помощника, начальник оперативного отдела Тед Маршалл и начальник отдела аналитики Пол Орсак; адмиралы Шеридан, Кейси и конгрессмен Уильям Садден.

Последний явился только что, и для него-то адмирал Шеридан и задал свой вопрос.

– Я попросил бы коротко, но полно обрисовать ситуацию, – присовокупил Шеридан, чуть поворотясь к конгрессмену.

Тот кивнул, глядя на присутствующих маленькими, недоверчивыми глазками.

– В ноль часов по местному времени группа майора Олдена вошла в пещеру, – начал доклад Спунер, как несущий ответственность за операцию. – Там были обнаружены агрегат, который профессор Брэксмар называет синтезатором топлива, и сам профессор. Как и предполагалось, желания к сотрудничеству он не проявил. Более того, пытался уничтожить компьютер с информацией. Пришлось его усыпить и выносить из пещеры в бессознательном положении. Также группа взяла образцы акванона – топлива, полученного из синтезатора, жесткий диск со всей документацией и записи профессора. После чего синтезатор и все оборудование, имеющееся в пещере, было взорвано.

Садден молча и быстро делал какие-то отметки в блокноте. Когда Спунер замолчал, он требовательно уставился на него, постукивая тупым концом карандаша по столу. Было в этом стуке что-то до того недоброе, что Тед Маршалл нервно заерзал на своем стуле.

– Продолжайте, Спунер, – сурово сказал Шеридан.

– Покинув пещеру, группа вышла в намеченный для эвакуации квадрат. По дороге никаких сложностей не возникло. Вертолет также пришел вовремя…

– И что случилось дальше? – отчужденно, как в суде, спросил Садден, когда Спунер замолчал.

– Дальше произошло неожиданное, – хмуря лоб, сказал Спунер. – Когда вертолет собирался произвести посадку, неизвестный выстрелил в него из гранатомета. Вертолет взорвался и упал, придавив сигнальщика. Люди Олдена пытались преследовать стрелявшего, но он ушел. При этом, отстреливаясь, он убил еще одного члена группы.

– Кто мог стрелять по вертолету?

– В кустах был обнаружен гранатомет советской системы. Во время преследования убегающий отстреливался из автомата Калашникова.

– И что из этого следует?

– По всем признакам, это был уцелевший охранник, – не поднимая глаз, сказал Спунер. – Пока группа была в пещере, он затаился поблизости. Затем шел за ней следом, а когда увидел снижающийся вертолет, сбил его из гранатомета. После чего удрал…

– Людей майора Олдена плохо тренировали? – перебил его конгрессмен. – Или он взял новичков? Как можно было так ошибиться?

Тед Маршалл заерзал сильнее. Камень был запущен в его огород, и он жаждал дать достойную отповедь этому выскочке от политики.

Но Спунер укротил его одним взглядом и примирительно сказал:

– Было темно. К тому же джунгли. Задание выполнялось практически с марша, без подготовки, так как время было жестко ограничено. Отсюда ошибка. К тому же нельзя исключать элемент случайности.

– Но не в операциях такого рода, – отрезал Садден. – Если бы речь шла о заложниках или еще о какой ерунде, тогда можно было бы делать скидку на случайности. Но здесь на кону стоит будущее нации. Это вы понимаете?

Спунер опустил голову под градом справедливых упреков.

– Не все так плохо, – подал голос адмирал Кейси. – Профессор и документация сохранены. Группа продолжает движение. В настоящее время со стороны Камбоджи, с властями которой удалось договориться, готовится к вылету вертолет для эвакуации. Я думаю, положение будет исправлено.

– Когда? – спросил конгрессмен.

Кейси замолчал, затрудняясь ответить на этот вопрос.

Шеридан холодно разглядывал разведчиков и, судя по всему, отдуваться за них не собирался.

– Нами разработан наиболее оптимальный маршрут, – снова заговорил Спунер. – Группе надо пройти двадцать миль. Там ее сможет забрать вертолет. Четверть расстояния к этому времени уже пройдена…

– Осталось совсем ничего, верно? – насмешливо спросил Садден.

– Мы надеемся, что группа выйдет в заданный квадрат, – обреченно молвил Спунер. – Майор Олден давно работает в юго-восточных джунглях. Люди проверены, достаточно опытны. Должны дойти.

– Сейчас за ними будет пущена целая армия, – сказал, едва не рыча, Садден. – Чтобы от нее уйти, надо быть либо земляным червем, либо ангелом небесным. Вдобавок на руках у группы этот чокнутый профессор, а с ним много не побегаешь.

Все молчали, не решаясь возражать. Доводы Саддена были справедливы. Алан Спунер вспомнил, что срочную службу конгрессмен проходил в морской пехоте.

– Пятнадцать миль – не такое уж большое расстояние, – снова вступился за разведчиков Кейси. – А найти пятерых человек в джунглях, даже силами армии, не такая простая задача. Я думаю, не стоит преждевременно ударяться в панику.

– Никто и не ударяется, – огрызнулся Садден. – Я лишь пытаюсь быть объективным.

Он посмотрел на часы.

– Ситуация ясна. Сейчас мне нужно удалиться на важную встречу. Но прошу держать меня в курсе. Как только появятся изменения, немедленно докладывать. Здесь самое главное – принять своевременное решение. Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь.

19 июня, Вьетнам, Ханой, 6.00

– Что сообщил полковник Чан? – спросил Фыонг, когда Нгок положил телефонную трубку.

Нгок медленно прошелся по кабинету, массируя правой ладонью затылок. Когда тебе под семьдесят, бессонные ночи даются все тяжелее.

Фыонг нетерпеливо смотрел на старого друга. Он тоже не спал всю ночь и чувствовал себя неважно. Но держался, взбадривая себя то сигарой, то глотком виски.

– В пещере ничего не уцелело, – усталым голосом сказал Нгок. – Сгорели даже образцы акванона. То есть мы полные банкроты.

Он развел руками и опустился на первый же подвернувшийся под ноги стул.

– С одной стороны, это даже неплохо, – продолжил он как бы в полусне. – Нас все это как будто не касается. Мои посещения профессора были тщательно законспирированы, переписки между нами не велось. Так что расследование до нас не доберется.

Нгок невесело улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Фыонг.

– Своей глупости, – ответил Нгок. – Мы хотели тихо провернуть такое дело… Хотя я с самого начала знал, что рано или поздно кто-то вмешается.

– Если бы ты не привлек Ву, никто бы не вмешался, – немедленно возразил Фыонг.

Нгок помолчал, не желая в сотый раз возвращаться к одной и той же теме.

– Что с поисками диверсантов? – спросил Фыонг, сжалившись над старым другом.

– Ищут, – откликнулся Нгок.

Он поднялся, снова начал ходить по кабинету. Движения его стали легче, в глазах появился блеск. Еще не все было потеряно, и доклад полковника Чана подтвердил это. Просто годы, проклятые годы дают о себе знать. И сознание того, что последний шанс может быть невозвратно утерян.

– Неподалеку от пещеры найден сбитый вертолет, – сообщил Нгок.

– Вот как? – воскликнул Фыонг.

– Да, – кивнул Нгок. – Вертолет сбили этой ночью. К тому моменту, как его нашли, он целиком сгорел. При нем обнаружено пять трупов.

– Чей вертолет? Чьи трупы?

– Пока точно сказать нельзя. Вертолет американского производства, оружие тоже. Но трупы сильно обгорели, и выяснить их национальную принадлежность на месте невозможно. Проведем лабораторные исследования, тогда, возможно, узнаем.

Фыонг согласно кивнул. Его лицо оживилось.

– Это американцы, – сказал он уверенно. – Я же тебе говорил, что в море курсировал их крейсер. Вертолет с него, и сомнений нет.

– Возможно, – согласился Нгок. – Радары наши старые, еще советского производства. А современные вертолеты снабжены оборудованием, способным обманывать радары. Кроме того, пилот шел на малых высотах, над самой водой – вот и прозевали. Но я уже распорядился повысить бдительность, и второго вертолета не пропустят.

– Теперь мы точно можем надеяться, что диверсанты будут схвачены, – удовлетворенно сказал Фыонг. – Кстати, а кто сбил вертолет?

– Неизвестно. Предположительно кто-то из уцелевших охранников. Но где он, не установлено. Скорее всего, американцы преследовали его и, возможно, застрелили в джунглях.

– Честь и хвала этому герою! – горячо сказал Фыонг.

– Да, он сослужил нам поистине неоценимую службу, – кивнул Нгок. – Если бы не он, диверсанты с профессором уже были бы далеко.

– Но сейчас-то они рядом! – воскликнул Фыонг. – Эх, мне бы туда! Ты помнишь, какие рейды я проводил?

– Помню, – улыбнулся Нгок. – Но мы уже обсуждали эту тему. Твое появление там нежелательно. Да и… стар ты по джунглям бегать.

Фыонг хотел было возразить, но лишь махнул рукой.

– Да, пожалуй, ты прав.

– Знаешь что, – предложил Нгок, – мы оба устали. Как ты смотришь на то, чтобы поехать ко мне и отдохнуть?

– К тебе? – удивился Фыонг.

– Ну да. У меня свободная квартира, в которой мы можем разойтись по комнатам и спокойно поспать. Туда же будут поступать доклады от полковника Чана, и мы оба будем в курсе дела.

– Ми-Ле будет волноваться, – с сомнением сказал Фыонг.

– Ну так позвони ей и скажи, что задерживаешься по службе. Ты все-таки действующий генерал, а не ветеран на пенсии.

Нгок ободряюще улыбнулся.

– Поспать нам просто необходимо. Операция может длиться весь день. Вряд ли мы ее выдержим, сидя в этом кабинете. А расставаться нам нежелательно, поскольку нужно принимать решения.

– Поехали, – кивнул Фыонг. – Иначе еще пара часов, и я свалюсь. А это у тебя найдется?

Он постучал пальцем по пустой бутылке.

– В любом количестве, – заверил его Нгок.

19 июня, Южный Вьетнам, 7.15

– Как хотите, сэр, а я больше не могу его тащить, – сказал Том, тяжело дыша.

Он с отвращением покосился на Брэксмара, лежавшего под соседним деревом. Тот безучастно смотрел вверх, никак не реагируя на слова Тома.

Вот уже четыре часа группа шла через джунгли. Учитывая то, что вчера был сделан двадцатимильный марш-бросок, силы были на исходе. Да еще этот профессор навязался на их голову. Самое разумное, по общему мнению, было пустить ему пулю в голову, и вся недолга. Майор Олден с этим мнением был согласен, но приказ гласил – доставить профессора живым. Поэтому ничего не оставалось, как молча терпеть.

Брэксмар, когда пришел в себя после укола, пытался бежать, дрался и ни в какую не хотел идти добровольно. Пришлось снова вкалывать ему дозу успокоительного и нести на себе.

Силач Том, поначалу легко справлявшийся с этой задачей, постепенно начал выдыхаться. Не шутка, сто семьдесят фунтов на плече. И добро бы, по торной дороге. А то лесом, где и без груза того и гляди в яму свалишься или ногу на корне подвернешь.

Поэтому, когда Олден, жалея людей, устроил привал, Том взбунтовался. Он, конечно, здоровый, что твой буйвол, но и у него силы не бесконечные.

Услышав, что майор пообещал его заменить, Том успокоился и растянулся во весь рост, мерно подымая и опуская грудь.

– Вроде тихо, а, майор? – спросил Маркес, жадно и быстро куря сигарету.

Он имел в виду поставленную на поляне растяжку.

– Тихо, – отозвался Олден.

– И что с того? – встрял Холмс. – Может, они ее заметили и обошли?

– Кто – они? – спросил Маркес с раздражением.

– Те, кто сбил вертолет, – с не меньшим раздражением отозвался Холмс.

– Тебе же сказали: там был один человек. Чертов недобитый охранник, который наверняка где-то сдох в кустах.

– Тогда кто может идти за нами?

– Солдаты, дурья голова. Слышал, самолеты гудели, десант сбрасывали? Все джунгли полны вьетконговцев.

– Не наводи паники, Маркес, – сказал Олден. – Пока мы не видели ни одного.

– Не приведи бог, – пробубнил своим тяжелым басом Том.

– Вас все равно найдут, – сказал слабым голосом Брэксмар. – И лучшее, что вы можете сделать, это как можно быстрее сдаться.

Маркес, быстрый, как змея, метнулся к нему, приставил к горлу нож.

– Молчи, ты, предатель, – зашипел он, пуча белые от ненависти глаза. – Иначе я сам перережу тебе глотку.

Все еще находясь под действием препарата, профессор был так слаб, что не мог стоять на ногах. Но для того чтобы улыбнуться, у него силы нашлись.

– Мальчик, – сказал он, – ты еще не родился, когда я пришел в эти джунгли с оружием в руках. Не надо меня пугать. Лучше думай о том, как спасти свою душу.

– Маркес, оставь его, – приказал Олден. – И побереги силы, они тебе еще понадобятся. Дальше профессора понесете вы с Холмсом.

Маркес сунул нож в ножны и, шепча ругательства, отошел в сторону.

– Том, идешь впереди.

– Есть, – сказал обрадованный гигант.

Он поднялся, состроив Маркесу, своему приятелю по бесконечным разговорам, издевательскую физиономию.

Маркес погрозил ему кулаком, на что Том зашелся беззвучным смехом, колыхаясь всем своим огромным телом.

И в этот миг загрохотали выстрелы.

Там же, в это же время

После поляны с растяжкой Роман уже не подгонял мысленно Чоя. Главное, ничего не сорвать. Они плотно висят на хвосте американцев, никуда те не денутся. Сейчас нужно лишь тихо красться за ними и выжидать подходящий момент для атаки.

Американцы спешили. Теперь и Роман без труда замечал оставленные ими следы. И хотя ему хотелось перейти на рысь, он всякий раз терпеливо ждал, когда Чой проверит тропу на предмет безопасности.

Но порой его терпение начинало истощаться. Прошло минут сорок, а беглецов все не слыхать.

«Если американцы не начнут падать от упадка сил, то так можно идти за ними целый день», – подумал Роман. И профессор им не помешает. Этот негр способен тащить на себе лошадь, не то что тощего старика.

А может, Брэксмар сдался? Может, испугался, что шлепнут прямо среди леса, сменил гнев на милость и побежал своими ногами? Поди, не хочется, чтобы твое гениальное изобретение погибло вместе с тобой? Черт с ними, с вьетнамцами, как-нибудь перетопчутся. Жили в бедности и дальше будут жить. А синтезатор сделают там, где его должны были сделать изначально. И начнет Америка заливать мир дешевым горючим, богатея не по дням, а по часам.

Или, что скорее, изобретение ляжет под сукно, до лучших времен. Нефтяные олигархи не потерпят, чтобы их в одночасье разорили. На кой человечеству это благодеяние? Все равно кому-то чего-то не хватит, и проблем не уменьшится. Зачем же ломать принятый миропорядок? Пусть уж все идет как идет. И только когда нефть иссякнет до грамма, тогда, возможно, изобретение Брэксмара будет извлечено на свет божий.

Наверняка профессор все это знал заранее, потому и рванул подальше от родины.

Но ведь мнение можно изменить. Особенно, если на кону стоит твоя жизнь. И вера в то, что твое открытие когда-нибудь людям все же послужит.

– Профессор идет с ними? – спросил Роман Чоя.

Тот покачал головой.

– Не знаю.

«Плохо, – подумал Роман. – Потому что если идет, то это и плохо, и хорошо. Плохо, потому что группа идет быстрее. Хорошо, потому что тогда он сможет идти вместе с нами. Поскольку унести его мы даже втроем далеко не сможем».

– Я думать, его носить, – сказал Чой, подумав.

Он указал Роману след – глубоко вдавленный в грунт отпечаток каблука.

– Этот негр тяжелый, – продолжал Чой. – Но след очень глубоко. Как два человек.

– То есть ты думаешь, что негр несет старика?

Старик лишь пожал плечами.

«Хорошие дела, – приуныл Роман. – Придется ждать, когда профессор очухается. А это – потеря времени».

Они продолжали преследование. Теперь у Романа не было сомнений, что столкновение с противником произойдет очень скоро. Он сам уже не спешил, ступая как можно осторожнее и все время прислушиваясь.

Ти, понимая, что кульминация близка, шла немного поотстав. Когда дед или Роман останавливались, она тоже замирала. И молча ждала, когда можно будет продолжать движение. В общем, Роман должен был признать, что на марше она обузой не была, и если он и испытывал до сих пор раздражение, так больше оттого, что посторонний человек был свидетелем каждого его шага, словно он находился на экране и за ним следили из темноты кинозала. Не имея привычки выносить свою работу на публику, Роман чувствовал себя в присутствии Ти неуютно. Вроде они заодно, и в то же время он ощущал ее, как нечто чужеродное и оттого враждебное.

Вдруг Ти неслышно подбежала к нему и тронула за руку.

Роман недовольно обернулся.

Ти прижала палец к губам и повела взглядом вправо. Глаза ее были расширены.

Тигра она там увидела, что ли?

Роман нехотя глянул в указанном направлении – и застыл на месте, как парализованный.

Лучше бы Ти увидела тигра. Но… бесшумно пробираясь между деревьями, шел солдат с автоматом наперевес.

Шелохнулась чуть дальше ветка – и Роман увидел еще одного.

Цепь.

Сейчас главное – не двигаться. Солдат, идущий крайним в цепи, был метрах в тридцати от них. Еще немного, и он пройдет дальше.

И в этот миг Чой обернулся, чтобы узнать, отчего задержка.

То ли его лицо, мелькнувшее светлым пятном на фоне темной зелени, привлекло внимание, то ли просто солдат повел задубевевшей шеей – но только он вдруг вскинул автомат и закричал на весь лес.

Чой не колебался ни мгновения. Он прянул в сторону, одновременно приседая, и рванул в чащу, увлекая за собой своих спутников.

Хоть и с запозданием, но прогремела длинная автоматная очередь, раскидывая траву и землю на том месте, где стоял Чой.

К ней через несколько секунд присоединилась еще одна, за ней третья, четвертая – и вот уже стрелял весь отряд.

Тяжелые пули из «АК-47» молотили по деревьям и кустам, как цепи, перерубая ветки, стволы, сшибая вороха коры и листьев, скашивая, как косой, папоротник.

Чой, пригибаясь к самой земле, теперь бежал в направлении, противоположном тому, в котором они до сих пор шли.

И это было единственно верное решение.

Солдаты стреляли в ту сторону, где были замечены чужаки. Они поливали свинцом окрестность перед собой с таким усердием, что беглецы неминуемо должны были попасть под пули. Либо лежать, не поднимая головы, пока цепь не дойдет до них и не возьмет под арест.

Но Чой был слишком опытен, чтобы угодить в такую западню. И хотя пули и посвистывали рядом, он сумел вывести свой маленький отряд из-под губительного огня.

Но вот стало тихо. Наверное, командир приказал прекратить огонь. Сейчас цепь двинется на поиски беглецов. Или, скорее, их трупов, ибо уцелеть после такой пальбы было невозможно.

Чой остановился, припав на колено, и пытался на слух оценить ситуацию.

– Надо подождать, – прошептал ему на ухо Роман. – Они уйдут в другую сторону, а мы продолжим погоню за американцами. Иначе упустим их.

– Не упустим, – выдохнул Чой, прерывисто дыша.

Роман хотел ему возразить, но в этот миг послышался чей-то голос неподалеку.

Голос был вьетнамский и явно командирский. И звучал совсем близко.

Роман выглянул из-за дерева.

Мать честная!

Прямо на беглецов волной накатывалась вторая цепь. Автоматы грозно чернели в руках солдат, и они готовы были открыть огонь в любую секунду.

Вот почему была прекращена стрельба сзади. Командир первой группы вызвал на подмогу вторую группу, чтобы взять чужаков в кольцо.

Еще немного, и кольцо замкнется.

И куда бежать теперь?

Ти умоляюще посмотрела на деда. Хотя Роман был уверен, что сейчас от старого партизана проку мало.

Но Чой и на этот раз не растерялся.

– Сюда, – сказал он, юркнув под куст.

Шмыгнул и Роман, чувствуя, как беззащитна его спина перед наставленными дулами автоматов.

Возможно, стоило бы сдаться? Они ничего «такого» пока не натворили. Выбросить в кусты оружие и поднять руки. Он – русский журналист, это его проводники. Он хочет написать книгу о Вьетнаме, изучает природу, а эти милые люди ему помогают. А то ведь сейчас заметят и так вдарят со всех стволов, что хоронить будет нечего.

Чой, спрыгнув в занесенную перегноем траншею, оставшуюся от военных лет, быстро пробирался вперед.

Пробирался за ним и Роман, хотя понимал, что смысла в этом немного.

Солдаты уже были совсем рядом! А учитывая идущую навстречу вторую цепь, а возможно, и третью, их просто не могли не заметить. Все это было делом ближайшей минуты, если не секунды.

Что делать? Сдаться?

Нельзя. Арестуют, отправят в тыл для выяснения личности. Уж больно подозрительно, что в поисковой зоне шляется русский журналист. И оружие могут найти. Ну, сохраняя дружеские связи с Россией, в конце концов отпустят. Но ведь американцы! Они так и уйдут, пока загонщики будут отвлечены русским «журналистом».

Рассказать все вьетнамскому офицеру и направить солдат за американцами? Но это значило, что тогда придется разоблачить и себя, а это грозило уже большими неприятностями. И делу не поможет.

Черт, что же придумать?!

Послышался громкий крик. Беглецов заметили.

Загремели команды, приказывающие остановиться. Заклацало со всех сторон оружие. Казалось, солдат в лесу больше, чем деревьев.

Конец.

Однако Чой, казалось, не слышал никаких команд. Он несся по траншее, низко пригибаясь, и все так же упорно к чему-то стремился. К чему – Роман понял через несколько секунд.

Чой добрался до невысокого холма и принялся раскидывать лежащие под ним гнилые сучья.

«Рехнулся старик, – со страхом подумал Роман. – Сейчас тут будет рота солдат. Неужели он думает, что зароется под валежник и его не найдут?»

Ти, обогнав Романа, деятельно помогала деду. Ветки трещали под ногами солдат совсем близко, когда Чой разгреб наконец завал, и открыл зияющую дыру.

– Сюда.

Он первым шагнул в дыру, включив свой фонарик. Роман, шедший за ним, увидел шершавые бетонные стены, квадрат уходящего вглубь тоннеля.

Это был подземный бункер, посредством которого вьетнамцы сообщались во время войны и перебрасывали тайно от врага группы бойцов. Сооружение добротное, имеющее много ответвлений и пролегающее на многие сотни метров.

Роман знал об этих тоннелях, видел их в архивных кинозаписях. Вьетнамцы с гордостью рассказывали, что они надежно были защищены своими тоннелями, и демонстрировали, как их солдаты бегают по ним с невероятной скоростью. Янки, едва влезающие в узкие ходы, гибли здесь, как слепые котята, и были бессильны что-либо противопоставить сей вершине вьетнамской инженерной мысли.

Тут потеряться – раз плюнуть, думал Роман, поспешая в согбенной позе за фонариком Чоя. Вон ведет в сторону ход, вон еще один, и еще…

В один их них Чой вдруг резво свернул, махнув фонариком, чтобы не отставали.

Хорошо, если старик знает, куда бежать, думал Роман. А если не знает и забежит сейчас куда-нибудь не туда? С войны ведь много лет прошло, и он тут давненько не бывал.

Хотя, конечно, стоило признать, что память Чоя еще не подвела ни разу.

Позади послышались голоса солдат. Прогремели гулкие выстрелы.

Вряд ли загонщики на этом остановятся. Сейчас офицеры скоординируют действия и пошлют в тоннель солдат. Те разбегутся по ходам, как муравьи, и рано или поздно беглецов настигнут. Если, конечно, Чой не изобретет чего-нибудь еще.

Старик быстро продвигался вперед. Судя по уверенности, с которой он шел, помнил он все прекрасно. Наверное, довелось полазить здесь не один год.

– Солдаты идут за нами, – сказал Роман, когда они остановились на минуту передохнуть.

В тишине слышался топот множества ног.

– Да, идут, – согласился Чой, выключив слабеющий фонарь.

От непроницаемого мрака в глазах поплыли лиловые круги.

– Выход далеко? – спросил Роман.

– Нет.

– Надо выбираться отсюда и уходить лесом.

– Да.

Казалось, Чой что-то напряженно обдумывает.

– Мы их задержать.

Роман кивнул. Эта мысль и ему приходила в голову.

– Взрывать, – добавил Чой, включая фонарь.

– Чем? Гранатой?

Роман постучал по бетону.

– Не возьмет.

Жаль, не захватили с собой противотанковую мину. Та была бы в самый раз.

– Возьмет, – уверенно сказал Чой. – Идем.

Они снова двинулись по переходам. На этот раз шли недолго. Чой привел их к какой-то дверце.

Она была узенькая, но железная и на вид очень прочная.

– Заперто, – сказал Роман.

– Да, – согласился Чой. Он вытащил «ТТ» и несколько раз выстрелил в замок.

Роман схватился за уши – в тесноте бетонных стен грохотало так, будто Чой стрелял из пушки. Уши точно заложило ватой – даже топотания ног не было слышно.

Чой толкнул дверцу, вошел внутрь. Лучик фонаря побежал по стенам и наткнулся на ящики со снарядами.

Это был арсенал.

– Что брать? – спросил он Романа.

Тот быстро осмотрел содержимое комнаты. Заряды к миномету, артиллерийские снаряды, мины…

А вот и то, что нужно. Круглые, тяжелые лепешки противотанковых мин. Парочки хватит в самый раз.

– Бери эту, – сказал Роман Чою.

Они взял по мине, а Ти прихватила семидесятимиллиметровый снаряд. Должно хватить.

Теперь следовало отбежать подальше от арсенала. А то ведь рванет так, что и самих похоронит.

– Далеко до выхода? – спросил Роман.

– Близко, – последовал ответ.

– Поворот будет?

– Будет.

– Хорошо. Там сделаем взрыв.

– Да.

Уши отпустило, и Роман снова услышал нарастающий топот бегущих солдат. Видимо, выстрелы заставили их поторопиться.

– Здесь, – сказал Чой.

Они остановились. Чой посветил фонариком за поворот. Роман увидел уходящий вдаль тоннель.

Что-то выхода незаметно. Впрочем, это позже.

Перед поворотом Роман и Чой положили на пол мины. Ти пристроила между ними свой снаряд.

Получилось очень натуральная картинка. Роману показалось, что Ти даже хихикнула. Впрочем, он все равно ее не видел в темноте, поскольку Чой светил своим фонариком на мины.

– Уходить, – сказал старик, доставая гранату.

– Давай, я, – предложил Роман.

– Я быстрее тут бегать. Уходить!

Роман и Ти свернули за угол и, щупая руками стены, быстро пошли вперед.

Выждав немного, Чой посветил им вслед.

– Стой!

Роман остановился, сел на пол, потянул за собой Ти. Она села, доверчиво прижалась к нему, и он снова уловил тот же запах полевого цветка.

– Ouvrez la bouche,[8] – сказал Роман.

– Bien,[9] – прошептала Ти.

Роман смотрел назад, где метался лучик света. Вот послышался глухой удар железа о железо – старик бросил гранату. Вслед за тем послышался легкий стук шагов. Чой пробежал несколько метров по тоннелю и упал ничком на пол.

Едва Роман раскрыл пошире рот и опустил пониже голову – рвануло. Оранжевый вихрь выметнулся из-за угла, ослепляя глаза. По стенам застучало бетонным крошевом и осколками. Хотя Роман и Ти сидели далеко, их ощутимо тряхнуло. Можно было не сомневаться, что тоннель на месте взрыва обрушился и перекрыл ход солдатам.

Однако Чой, поднявшись, не поленился вернуться и убедиться в том, что ход завален наглухо. И только тогда продолжил путь.

Вскоре они уперлись в новый завал. На этот раз Роман разгребал сучья вместе со всеми, и через несколько минут они выбрались наружу.

Некоторое время сидели возле выхода, вслушиваясь в каждый звук. Хотя солдаты и остались в бункере, но поверху могли пустить поисковые отряды.

– Ну что? – спросил Роман. – Оторвались?

– Да, – кивнул Чой.

Похоже, что так. Они несколько раз меняли направление и отбежали от первой норы, по прикидкам Романа, не меньше, чем на шестьсот метров. Тоннель завален, солдаты вынуждены будут повернуть назад. Где находится этот выход, никто не знает. Тоннель давно заброшен, и только старые партизаны помнят его устройство и расположение выходов.

– Ну что, надо догонять американцев? – сказал Роман.

– Да, – как всегда, предельно кратко ответил Чой.

Роман вздохнул с облегчением. Он боялся, что старик не выдержит этой гонки. Но нет. Тот был полон сил. Не считая посеревшего от пыли лица, по которому текли грязными ручейками дождевые струи, старик выглядел превосходно.

Ти, устроившись в сторонке, приводила себя в порядок, протирая лицо влажным платочком, поправляя волосы и одежду. Движения ее были так чисто по-женски милы и приятны глазу, что впервые за весь поход у Романа пробудилось к ней нежное чувство.

Чой тем временем старательно укладывал валежник обратно. Маскировал место их выхода от группы, идущей поверху.

– Куда надо идти? – спросил его Роман.

– Туда, – указал Чой небрежным взмахом руки.

Роман посмотрел в указанном направлении. Сплошные джунгли.

Он проверил автомат, перевязал шнурки на ботинках. Можно двигаться.

– Американцы ушли далеко, – сказал он Чою. – Трудно будет их догнать.

– Нет, – возразил Чой.

Он отошел на несколько шагов, оценивая свою работу. Кажется, остался доволен, потому что ничего не стал поправлять.

– Нет? – удивился Роман. – Почему?

– Мы будем идти так.

Чой ударил ребром правой руки наискось раскрытой ладони левой.

– Наперерез? – догадался Роман.

– Да, – кивнул Чой. – Так.

– Но как ты знаешь, куда они пойдут?

– Я знать. Там один дорога.

– Ты уверен?

– Да.

Чой коротким тычком подтянул пояс, махнул рукой и направился в гущу леса.

– Идем, Роман.

Сопровождаемый по пятам Ти, как верным псом, Роман двинулся вслед за стариком.

19 июня, Южный Вьетнам, 7.30

Когда в отдалении зазвучали автоматные очереди, все замерли. И только руки машинально схватились за оружие.

– Что за хрень? – пробормотал Маркес, водя головой.

Стрельба велась из многих автоматов. Казалось, там завязался настоящий бой.

– «Калашниковы», – сказал Холмс.

– Тихо, – шикнул на него Том.

Через минуту стрельба прекратилась. И как все четверо ни вслушивались, не раздалось больше ни единого выстрела.

– Что это там могло быть, а, командир? – спросил Том майора.

– Много «калашниковых», – задумчиво ответил тот. – Значит, это парашютисты. Но на кого они наткнулись?

– На тех, кто идет за нами, – торжествующе выпалил Холмс.

– Похоже, – кивнул Олден.

– Значит, это не был один недобитый охранник? – задал самый неприятный вопрос Том.

Олден тяжело посмотрел на него.

– Спроси что-нибудь полегче.

– Ничего не понимаю, – сказал нервно Маркес. – Если не охранники сбили вертолет, то кто? А если охранники, то почему по ним стреляют свои?

Все замолчали, пытаясь разгадать этот ребус. Том думал так натужно, что его вздохи разносились по всей округе.

– Ни хрена не понимаю, – наконец выдал он.

– Я тоже, – признался Олден.

– Я же вам говорил, что вас все равно найдут, – сказал, улыбаясь, Брэксмар. – И лучше вам, молодые люди, не продолжать эту бессмысленную гонку. Я говорю это, жалея вас…

Четверка бойцов хмуро уставилась на него. И на этот раз их желание пристрелить старого ренегата было единодушным.

– Послушайте, профессор, – сказал, играя желваками, Олден. – Вы не похожи на человека, который во что бы то ни стало желает умереть.

– Не буду с вами спорить, – усмехнулся Брэксмар.

– Тогда зачем вы лезете на рожон? Вы не так глупы, чтобы не понимать, в каких обстоятельствах мы находимся. И я не стану рисковать жизнями моих людей из-за того, что каким-то мудакам в Вашингтоне захотелось с вами потрепаться. Вы меня понимаете?

– Угрозами меня не напугаешь, я вам уже говорил.

– Тогда просто не мешайте нам работать, – попросил Олден, едва сдерживая дрожащую в голосе ненависть.

– Это другое дело, – кивнул Брэксмар. – Чужой труд надо уважать. Даже такой, как ваш.

Он не скрывал своего издевательского отношения к спецназовцам, и Олден, преодолевая искушение, отвернулся.

– Маркес, заткни ему рот, – приказал он.

– С великим удовольствием, сэр, – откликнулся Маркес.

Он подскочил к профессору и, невзирая на слабые протесты, вогнал ему в рот резиновую грушу.

– Так-то лучше.

19 июня, Вьетнам, Ханой, 8.00

Нгок осторожно заглянул в гостевую комнату, где на широкой деревянной кровати лежал Фыонг.

– Я не сплю, – громко сказал тот.

Кряхтя, он поднялся, поискал взглядом бутылку с виски, которую прихватил с собой.

«Он стал много пить», – с грустью подумал Нгок.

– Есть какие-то новости? – спросил Фыонг.

– Есть, – подтвердил Нгок.

– Их нашли?

– Нашли. Но не их.

– То есть?

Фыонг добрался наконец до бутылки и сделал большой глоток прямо из горлышка.

– Только и хорошего, что придумали западные люди, так это виски, – сообщил он. – Благодаря ему, я часок поспал, и теперь могу работать хоть целый день. Так кого там нашли?

– Поисковая группа наткнулась на каких-то людей в лесу, – сказал Нгок. – Солдат увидел старика, приказал ему остановиться. Но тот бросился бежать.

– Какого старика? – перебил его Фыонг. – Профессора Брэксмара?

– Нет. Это был вьетнамец.

– Вьетнамец? Но почему он побежал?

– Неизвестно. Вторая группа вышла на перехват старика и обнаружила, что он не один. Вместе с ним была девушка-вьетнамка и мужчина-европеец.

– Ничего не понимаю, – признался Фыонг.

Он покосился на бутылку, но сдержался, заметив, как неодобрительно посмотрел на него старый друг.

– Понять в самом деле нелегко, – согласился Нгок. – Как эти люди оказались в зоне поисков диверсантов? Почему бросились бежать? Сплошные вопросы.

– Может, это и были диверсанты?

– Сомнительно. Их силы слишком малы, чтобы справиться с охраной. К тому же у европейца был при себе автомат Калашникова, а охранники перебиты из другого оружия.

– Так их все-таки взяли? – оживился Фыонг.

– К сожалению, упустили.

– Двумя группами не смогли поймать трех человек? – с негодованием воскликнул Фыонг.

– Там был бункер. Тот, что остался еще с войны. Неизвестные скрылись в нем. Солдаты их преследовали, но тем удалось взорвать тоннель. После этого их потеряли.

– Говорил же: мне надо было туда лететь!

Фыонг снова покосился на бутылку. Нгок перехватил его взгляд и поспешил отвернуться. Не хотел видеть столь явное проявление слабости у человека, которого долгие годы привык считать твердым, как кремень.

– Но как они узнали о существовании бункера? – уже спокойнее спросил Фыонг.

– Наверное, этот старик когда-то воевал в тех местах.

– Приметы старика запомнили? Надо разостлать его данные повсюду. Может, найдется какой-то след.

– Мы это уже делаем. Но, по сути, это лишь уводит нас от основных поисков. Диверсанты, захватившие профессора, до сих пор не обнаружены. Время в данном случае работает против нас. Если они успели уйти достаточно далеко, то существует опасность, что мы их уже не настигнем.

– А может, они уже улетели? – спросил Фыонг. – Мы ведь не знаем. Может, был второй вертолет, и все это бессмысленно?

Он, уже не таясь, взял бутылку, еще раз глотнул, и сел, по-стариковски сгорбясь.

«Он стал совсем жалким», – подумал Нгок.

– Второго вертолета не было, – твердо сказал он. – Были тщательно проверены показатели радарных станций. Обнаружено, что ночью действительно на нашу территорию проникло одно летательное средство. Но второго не было! И это лишний раз говорит о том, что диверсанты еще здесь.

– Быть может, – сказал Фыонг, – эти трое были лишь отвлекающей группой? Старик знает тамошние места, ему ничего не стоило поиграть в кошки-мышки с солдатами. При нем – один американец для затравки. Ну и какая-то девушка, возможно, связная.

– Хорошая мысль, – кивнул Нгок, светлея лицом. – Во всяком случае, это очень похоже на правду. Чтобы сбить облаву с толку, диверсанты могли пустить ее по ложном следу…

– Я о том и говорю, – кивнул Фыонг.

Все-таки зря его старый друг смотрит на него с такой укоризной, когда он прикладывается к бутылке. Пара глотков не делают его пьяным, но придают ясность уму и бодрость телу. По крайней мере, Ми-Ле на него, как на мужчину, не жалуется.

Вспомнив Ми-Ле, Фыонг почувствовал, как потеплело в груди.

– Надо срочно передать полковнику Чану, чтобы поиски этих троих не продолжали, – энергично сказал Нгок. – Или пускай стреляют на поражение, как только они снова объявятся. Они нам не нужны, и не стоит распылять на них силы. А то солдаты будут гоняться за ними целый день, а основную группу упустят.

– А если эти трое сейчас двигаются на встречу с основной группой? – возразил Фыонг. – Не следует ли предварительно с ними поговорить, чтобы узнать, где находится место встречи? Пускай солдаты стреляют по ногам, раненые быстрее раскалываются.

– Да, это вероятно, – спохватился Нгок. – Значит, их все-таки следует захватить в плен и допросить.

– Хотя бы одного из них. А он расскажет, где должна состояться встреча с группой.

– Верно, – сказал Нгок.

Он достал из кармана мобильный телефон, думая о том, что рано он разуверился в своем друге. Пожалуй, тот еще кое на что способен.

18 июня, США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

– Вертолет уже вылетел? – спросил адмирал Шеридан, ни к кому конкретно не обращаясь.

Он вернулся с важного доклада, где, судя по нахмуренному лицу, ему пришлось выслушать не самые лестные слова в адрес тех, кто проводил операцию. И Шеридан примчался в Лэнгли, чтобы сделать соответствующую «накачку» цэрэушникам.

– Готовится к вылету, – сообщил Спунер.

– Когда группа выйдет к месту эвакуации?

Спунер переглянулся с Полом Орсаком. Тот едва заметно кивнул.

– Господа, прошу без сигнализации, – рявкнул адмирал. – Говорите вслух. У нас здесь тайн нет.

– По нашим расчетам, через полчаса, – сказал Спунер.

Шеридан удовлетворенно кивнул. Впрочем, через минуту его лицо снова нахмурилось.

– На этот раз прокола быть не может, – сказал он сурово, глядя персонально на Спунера.

– Вы так говорите, адмирал, будто прошлую неудачу я подстроил нарочно, – не выдержал тот.

– Я этого не сказал, – возразил Шеридан. – Но расчет мог быть проведен более тщательно. Место посадки вертолета выбрали неудачно, и это позволило противнику подобраться к нему незаметно. Что это, если не брак в вашей работе?

Пол Орсак, хотя на него никто не смотрел, покрылся розовыми пятнами.

– Там сплошные джунгли, сэр, – сказал он сдавленным голосом. – А если не джунгли, то болота. Найти идеальную площадку для посадки невозможно…

– А вы должны найти! – вскинулся адмирал. – Для этого вас отбирали из сотен претендентов. Считается, что здесь работают лучшие из лучших. Так почему я должен выслушивать ваши жалобы?

– Никто не жалуется, адмирал, – проворчал Спунер. – Просто существуют объективные причины.

– Какие еще причины?!

– Разные, – пожал плечами Спунер. – Насколько я помню, неожиданно начавшийся шторм был причиной тому, что ваш линкор при швартовке разворотил собой всю пристань. Когда это было? В девяносто третьем, кажется?

Шеридан выкатил на Спунера глаза, но слова застряли у него в глотке. Ему следовало бы помнить, что с этими парнями надо держать себя поаккуратнее. Они знали больше, чем полагалось знать простым смертным, и в случае чего могли нанести удар в самое чувствительное место.

– Мы отклоняемся от темы, господа, – сказал, едва заметно улыбнувшись, адмирал Кейси. – Я думаю, пора связаться с майором Олденом.

Спунер, сидевший с невинным видом, кивнул и нажал кнопку селекторной связи.

– Майор?

– Да, сэр, – отозвался Олден.

– Доложите обстановку.

– Мы на марше. Двигаемся согласно плану.

– Выстрелов больше не слыхать?

– Пока тихо, сэр.

– Сколько идти до исходной точки?

– По нашим расчетам, еще семь миль. Но вы знаете, каково тащиться по этим чертовым джунглям.

По тому, что Олден допускает в разговоре со старшим по званию сильные выражения, можно было понять, как он вымотан. Но никто не решился его одернуть. Даже Шеридан, сжав в куриную гузку рот, промолчал, хотя в другой раз обязательно сделал бы замечание.

– Держитесь, майор, – сказал Спунер. – Еще немного, и все будет кончено.

– Да уж, – отозвался Олден.

– Как пассажир?

– Нормально. Молчит.

Слова Олдена таили какой-то подспудный смысл, и Шеридана это насторожило.

Он ткнул в кнопку.

– Что значит молчит, майор? Он здоров?

– Абсолютно, сэр. Просто он… э-э… не на нашей стороне, сэр. Может закричать, и все такое прочее. Поэтому пришлось принять кое-какие меры.

– Майор, имейте в виду: с пассажиром ничего не должно случиться.

– Я в курсе, сэр, – устало отозвался Олден. – Все с ним будет в порядке, не сомневайтесь.

– Хорошо. Продолжайте движение.

– Есть, сэр.

Едва связь закончилась, в кабинет вихрем ворвался конгрессмен Садден. Плюхнувшись на стул, он выбросил перед собой блокнот и не терпящим возражения тоном потребовал:

– Я хочу знать, что там происходит. Подробно. Меня интересуют все детали. Прошу ничего от меня не утаивать. В противном случае я гарантирую вам большие неприятности. Итак?

Спунер обреченно вздохнул, набрал воздуха и монотонно начал повторять то, что он пять минут назад рассказывал Шеридану.

19 июня, Южный Вьетнам

Чем дальше углублялись в лес, тем труднее становилось идти. Под ногами зыбилось, хлюпало, покачивалось. Болота настоящего еще не было, но местность вокруг заметно изменилась, стала еще гуще, еще темнее и непроходимее.

К духоте и непрекращающемуся дождю, к лианам и колючкам, сквозь которые то и дело приходилось прорубаться, прибавились пиявки. Мало того, что они ползали в траве и гроздьями повисали на брюках, так они еще сидели на кустах и деревьях, поджидая свою жертву. Роман таких никогда не видел. Зеленые гибкие твари буквально прыгали на него со стволов, норовя присосаться к лицу, возле глаз. Он поминутно стряхивал их с себя, извлекая из самых неожиданных мест.

Маленькие кровопийцы проникали и под одежду. И мгновенно впивались в кожу. Распознать, что тебя уже едят, было невозможно, природа снабдила пиявок целой химической лабораторией. Приходилось то и дело перетряхивать одежду и ощупывать себя со всех сторон.

Убежав от солдат, они уже больше часа шли по владениям пиявок. Чой по-прежнему уверенно вел их вперед, расчищая путь взмахами панги. Выносливость старика казалась сверхъестественной. Роман не считал себя слабаком, но и он уже чувствовал, что усталость начинает одолевать его все сильнее. Старик же шагал себе и шагал, щелчками сбивая с одежды пиявок и лихо помахивал пангой.

– Долго нам еще идти, Чой? – не выдержал Роман.

– Нет, – отозвался тот.

Роман иного ответа и не ждал.

– Час? – решил он добиться более точного ответа. – Или больше?

– Меньше, – отозвался старик.

– А что потом?

– Потом ждать.

– Американцев?

– Да.

– А если они не выйдут на нас?

– Выйдут. Я знать, куда они идут.

– Ну откуда ты знать? – взбунтовался Роман. – Они могли слышать выстрелы и изменить направление. И совсем необязательно, что они пойдут в сторону Камбоджи. Возможно, у них другой план.

– Смотри, – сказал Чой невозмутимо. – Они ходить там.

Он указал влево.

– Там болото. Там, – указал вправо, – гора. Они не могут идти в болото. И гора тоже. Они могут ходить только там.

И Чой указал вперед.

Роман молчал. Слова Чоя совсем его не убедили. И даже расстроили. Если здесь одна дорога, между болотом и горой, то и военным она должна быть известна. И они могут поставить свою засаду.

Роман высказал эти соображения Чою.

– Нет, – покачал тот головой. – Там солдат не быть.

– Почему?

– Там мины, – сказал Чой. – С войны. Они это знать и там не ходить.

– А мы зачем туда идем, если там мины?

– Там нет мины сейчас.

Старик сказал это так твердо, что Роман ему поверил. Но все-таки спросил:

– А ты откуда знаешь?

– Я сам этот мины доставать. Идем.

– Ладно, – сдался Роман, – идем.

Ти во время разговора молча стояла в стороне. По ней трудно было понять, как она относится к происходящему. Когда надо было идти, она шла, когда требовалось бежать, бежала. Никаких жалоб Роман от нее не слышал. Когда выдавалась минута отдыха, она молча сидела, любуясь природой. И даже мерзкие пиявки не приводили ее в отчаяние, как заставили бы любую другую девушку.

Роману захотелось с ней поговорить.

– Comment tu sentez?[10] – спросил он.

– Bien, – отозвалась Ти, отводя глаза.

«Разговорчивость у нее в деда», – подумал Роман.

Тот как раз обернулся, чтобы посмотреть, чем они за его спиной занимаются.

– Идем! – позвал он, и Роману показалось, что голос старика сделался строже.

Похоже, имело место воспитательное мероприятие, но суть ускальзывала от Романа.

«А не взял ли Чой внучку нарочно? – вдруг подумал он. – Чтобы была у него на виду. Их нравы не поймешь. Возможно, ему легче таскать ее за собой под пулями, чем оставлять одну…»

Тут завибрировал мобильный и отвлек его от этих странных мыслей.

– Как дела? – спросил Дубинин.

– Нормально, – сказал Роман, догоняя Чоя.

– Нормально – это как?

– Вот живы – и то неплохо, – проворчал Роман. – Дальше будет видно.

– Где конкуренты?

Роман оглянулся.

– Где-то рядом.

– Понятно. Когда думаешь вступать в контакт?

– Скоро.

– Через час? Раньше?

Роман усмехнулся. Дать трубку Чою, что ли? Пусть объяснит подполковнику, где гора, а где болото. И как скоро произойдет встреча.

– Думаю, скорее раньше, чем позже.

– Капитан, – попросил Дубинин, – ты держись.

– За что?

– За чувство долга, – разозлился Дубинин.

– Не могу. Пиявки высосали. Только шкурка осталась.

– Вижу, ты в порядке, – констатировал Дубинин. – Смотри там, сработай как надо. Самое главное, не повреди груз.

– Хоть бы раз ты обо мне побеспокоился.

– Это и есть беспокойство о тебе. Ладно, до связи. После контакта сразу доложись.

– Доложусь, доложусь, – успокоил его Роман. – Ох, как же я после контакта и всего этого дурелома доложусь. А также донасплюсь, донапьюсь и донае…

– Отбой, – холодно сказал Дубинин.

Роман сунул трубку в карман, нащупал над ремнем плотный шарик. Вытащил из-под майки – пиявка. Насосалась крови и свернулась в комочек – с чувством исполненного долга.

Роман с размаху шмякнул ее о дерево. Она безвредно отскочила в папоротники и пропала, растворившись среди буйной зелени. Счастливица.

Следующие полчаса прошли в непрерывном сражении с ветками, колючками и пиявками. Роман до того отупел от этих забот, что порой забывал, куда он и зачем вообще идет. Видел впереди коренастую фигуру Чоя, махающего своей алебардой, и брел следом, машинально щупая себя со всех сторон: где она, эта ползучая гадина? Руки сами находили скользкую, упругую ленточку и сбрасывали ее с себя, привычно, будто всю жизнь только этим и занимались.

Порой Роман чувствовал прикосновение к своему плечу Ти. Она сзади видела, что его оседлала очередная кровососица, и снимала ее с одежды, пока пиявка не забиралась внутрь. Роман тогда оглядывался и с улыбкой благодарил девушку. Он сам не заметил, как его мнение о ней изменилось в лучшую сторону. Должно быть, количество перенесенных вместе испытаний заставило его относиться к ней как к боевому товарищу. Хотя, вспоминая некоторые моменты их «товарищества» – на первичном этапе, – Роман чувствовал, что, несмотря на усталость и на пиявок, он, в принципе, не отказался бы сейчас от небольшого сеанса дружбы народов.

Вот, наконец, Чой начал останавливаться каждые две-три минуты. Стоял он подолгу, что-то выслушивая в лесных звуках.

– Что там? – шепотом спросил Роман, догадываясь, что конец их броску близок.

– Макака кричать, – ответил Чой.

Роман понял. Чой по тревожным крикам обезьян пытался определить местоположение американцев.

– Идем, – сказал Чой, сделав какой-то вывод.

Они прошли еще немного и поднялись на холм с голой плоской вершиной.

– Будем ждать здесь, – распорядился старый партизан.

Роман растянулся на траве, благо пиявок на холме не обнаружилось. Капли дождя однообразно стукали по лицу, но Роман к ним притерпелся.

Зная, что старик в любых обстоятельствах не теряет бдительности, он торопливо задремал, надеясь, что хотя бы полчаса в запасе у него есть.

Не тут-то было. Чой вдруг толкнул его в бок.

– Роман.

– Да? – подскочил разведчик, которому уже начало сниться, что он лежит в джакузи, окруженный нагими девушками.

– Тихо.

Роман замер, медленно перевернулся на живот.

Старик, лежа рядом с ним, вытянул руку, но Роман и сам увидел пробирающиеся между деревьев силуэты.

Те самые, в темно-зеленом камуфляже.

Американцы.

Старик оказался прав.

Они шли метрах в ста от холма. Брели медленно, как очень уставшие люди.

Четверо, сосчитал Роман. Значит, все на месте.

Первым шел гигант-негр. В руке у него поблескивало широкое лезвие мачете.

Следующий вел профессора, положив его руку себе на плечо. Ага, это тот самый юнец, который предотвратил взрыв компьютера. Холмс, кажется, его зовут. И рюкзачок у него на спине тот самый, особо ценный.

Что ж, придется поделиться.

Так, профессор идет своими ногами. Уже легче.

Третьим шел майор, и замыкал колонну Маркес.

Молодец, Чой. Вывел тютелька в тютельку.

– Стрелять нельзя, – прошептал Роман. – Солдаты могут услыхать.

– Да, – кивнул Чой.

Он вынул из ножен и вручил Роману свой нож. Клинок был небольшой, но отточенный до остроты бритвы. Костяная шершавая рукоятка плотно легла в руку. В данной ситуации – самое подходящее оружие.

Себе Чой оставил пангу. Учитывая, как ловко он ею владел, можно было не сомневаться, что пару человек он разделает без труда.

– Как действуем? – спросил Роман, делая легкие, вращательные движения кистью.

Американцы шли медленно, и это давало время на подготовку атаки.

– Пойдем, – потянул его за собой Чой.

Роман вслед за Чоем соскользнул на животе с холма, и они быстро двинулись в обход.

Оглянувшись, Роман увидел, что Ти неотступно идет за ними.

Ну чего бы ей не отлежаться на холме? Место удобное, безопасное, могла бы там подождать, пока все закончится. Нет, суется куда не просят.

Роман сердито посмотрел в спину Чою. Может, на сей раз старому партизану стоило бы приказать ей вернуться? Ведь действительно опасно.

Однако Чой, не оборачиваясь, быстро крался вперед.

Роман мысленно плюнул. Ну, как хотите. Ежели девушку покромсают эти головорезы, он ни при чем.

Они описали широкий полукруг, держась на изрядном удалении от американцев. Чой наконец определился с местом.

По лесу проходила неширокая просека. Уставшие спецназовцы стремились идти наиболее легкой дорогой, и естественно, коль скоро направление просеки совпадало с их основным маршрутом, двинулись по ней.

На это и рассчитывал Чой.

Стоя за деревьями, они увидели пятнистые силуэты в конце просеки. Через две минуты они будут здесь.

Чой показал, что берет на себя негра. Вообразить, как крошечный старик справится с такой громадиной, было невозможно. Однако Роман не спорил, зная, что, если Чой что-то решил, переспорить его невозможно.

На себя Роман взял Холмса и командира.

Таким образом, оставался четвертый, Маркес.

Но, глядя на Ти, воинственно сжимавшую свой рыбный ножик, Роман решил, что она хотя бы отвлечет четвертого бойца, пока они с Чоем будут разбираться с тремя остальными.

Ситуация осложнялась тем, что американцы, в отличие от них, могли стрелять. Их автоматы были снабжены глушителями, что давало им возможность, без опасения быть услышанными, применять огнестрельное оружие.

К тому же непонятно, как поведет себя профессор. Если он идет своими ногами, то не значило ли это, что он все-таки стал сотрудничать со спецназовцами? Эти парни церемониться не привыкли и наверняка нашли способ переломить мнение старого ученого.

Тогда что же, и его надо брать в расчет?

Плохо. Он хоть и хил, но все же с ним противников уже пятеро.

Ладно, авось как-нибудь обойдется. Главное, без задержки расправиться с первым. Чтобы не сбиться с ритма.

До американцев оставалось метров десять.

Они шли молча. И устали, и соблюдали осторожность. Знали, что где-то рыщут автоматчики. Чай, слышали, как они молотили с более чем десятка стволов. Трудно было не услышать, когда гремел весь лес. Что произошло на самом деле, они вряд ли сумели разгадать, но то, что лес наводнен армейскими подразделениями, поняли наверняка. И шли тихо-тихо, избегая каких бы то ни было разговоров.

Парни были выучены как надо. Даже громадный Том ступал бесшумно – совсем по-медвежьи.

Роман почувствовал неуверенность. Как справиться с такими зверями? Будь их хотя бы двое, еще куда ни шло. А так…

В двух метрах от него послышалось тяжелое дыхание. Казалось, от него шевелятся кусты.

Этот Том настоящий медведь! Американский гризли, один из самых страшных хищников на свете. Или, скорее, горилла, которая хоть и не хищник, но запросто разорвет любого, кто встанет на ее пути.

Чтобы не поддаваться панике, Роман сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Перехватил поудобнее рукоятку ножа.

Все нормально. Это всего лишь люди, очень усталые люди.

И, главное, они не ждут нападения. Автоматы их на предохранителях, ножи – в ножнах. И этим просто грех не воспользоваться.

Роман глянул на Чоя. Тот стоял, сливаясь со стволом дерева, и держал обеими руками перед грудью свою пангу, прижимая ее плашмя, чтобы не отсвечивала.

Сейчас Том, идущий впереди, поравняется с ним.

Поравнялся.

Прошел дальше.

Секунда, вторая…

Почему старик медлит?!

Вдруг Чой посмотрел на Романа и опустил веки.

Пора.

Они одновременно выскочили из укрытия и бросились на своих противников.

Чой подскочил к Тому сзади и резким взмахом панги перерубил ему подколенные сухожилия.

Гигант зычно охнул, покачнулся и рухнул на колени.

Завершая круговое движение, Чой занес пангу обеими руками и сбоку, как мечом, рубанул ею противника по горлу.

Однако силы свои Чой немного не рассчитал. Будь на месте Тома обычный человек, его голова уже покатилась бы по траве. А так лезвие панги глубоко врезалось в бычью шею гиганта и застряло в ней.

Пока Чой выдирал свое оружие из забившегося в конвульсиях тела негра, были потеряны драгоценные секунды.

Роман удачнее начал свою атаку.

Выпрыгнув из-за дерева, он одним скользящим движением взрезал аорту на шее Холмса и немедленно атаковал идущего следом майора.

Несколькими взмахами он располосовал майору бедро, правую руку, кисть, – и последним, самым страшным ударом, вспорол ему живот.

Мгновенной смерти Олдена помешал разгрузочный жилет, пошитый из прочной ткани. Из-за него нож не проник глубоко во внутренние органы, а разрезал только кожу и верхнюю полость желудка.

Зажимая левой рукой живот, майор повалился на землю. Правая рука его была обездвижена, кровь хлестала из разрезанных вен, он не мог ни вытащить нож, ни воспользоваться огнестрельным оружием. Совсем списывать его счетов было рано, но на какое-то время он был совершенно не опасен.

Глянув, что Холмс лежит на боку, обливаясь кровью и уже умирая, и что Чой, упершись ногой в плечо Тома, выдирает из него свою пангу, Роман рванулся к Маркесу – последнему из оставшихся на ногах противнику.

Маркесу повезло больше, чем его товарищам. Ти в первые секунды так отважно ринулась на него, махая своим ножом перед самым его носом, что Маркес вынужден был лишь уворачиваться, не имея возможности дотянуться до автомата.

Но он был слишком опытным бойцом, чтобы уступить девушке, пускай даже такой ловкой и отважной, как Ти. Сделав обманное движение, он перехватил ее руку и вывернул одним сильным поворотом. Одновременно он выхватил свой нож, прижал ее к себе и приставил нож к горлу.

Вскрикнув от боли, Ти дернулась, но Маркес держал крепко.

Почувствовав, как холодная сталь впивается ей в тело, Ти через секунду затихла.

Роман уже наскакивал на Маркеса сзади, вздымая грозную пангу, летел на помощь Чой – но они опоздали.

Поцокав языком, Маркес покачал головой.

– Стойте на месте.

Роман остановился, опустив руку с ножом к бедру.

Замер в двух шагах позади него и Чой.

Они оба видели, что малейшее их движение – и горло Ти будет перехвачено. Маркес прикрывался ею, как щитом, и мог диктовать любые условия.

– Майор, как вы? – первым делом осведомился он, не сводя глаз со своих противников.

– Ничего, – прохрипел Олден.

Он достал перевязочный пакет и зажимал им рану на животе. Каждую минуту он терял много крови. Порезы на руках и бедре обильно кровоточили. Но все же, при своевременной перевязке, он мог рассчитывать на возможность оставаться в строю.

На земле тяжело ворочался профессор Брэксмар. Он был залит кровью Холмса, ошеломлен этой внезапной атакой и не мог понять, что происходит. Однако руки его вдруг принялись снимать автомат с Холмса.

«Худо дело», – подумал Роман.

Броском ножа он мог поразить профессора. Но это не избавляло их от главного врага, совершенно целого, крепкого и отлично понимающего свое преимущество.

– Майор, похоже, это те, что стреляли по вертолету, – оскалил зубы Маркес, не то ухмыляясь, не то скалясь, как разъяренная собака.

– Похоже, – согласился Олден.

Он был близок к тому, чтобы потерять сознание, и держался только напряжением воли.

– Подержитесь немного, майор, – попросил Маркес, – я вам сейчас подсоблю.

Он все же был растерян, этот невысокий, быстрый боец. Его индейские глаза перебегали с Романа на Чоя, с майора на Холмса и Тома, и в них мелькало сомнение. Лучшее, что он мог бы сейчас сделать, это взять автомат и срезать одной очередью обоих противников. Но для этого ему нужна была третья рука. Ибо только сохраняя существующее положение, он мог защититься от нападения и вести разговор в положении сильнейшего.

– Слушай, давай договоримся, – вступил в переговоры Роман.

– О чем? – недобро прищурился Маркес.

– О том, чтобы разойтись по-хорошему.

– Как это?

– Ты отпускаешь девушку. Мы берем трофеи и уходим. Все по-честному.

– Не слушай его, Маркес, – прохрипел майор.

Рука Маркеса чуть сдвинулась – и на нежной коже Ти обозначилась под лезвием красная полоска.

Все-таки она была обычной девушкой. Потому что в ее глазах возник такой страх, что Романа замутило. Не хотелось видеть, как та, с которой ты был близок, сейчас упадет с разрезанным от уха до уха горлом.

– Тихо, тихо, – поднял левую руку Роман. – Не надо ее трогать.

Маркес криво усмехнулся.

– Тогда я буду говорить, а ты слушать.

– Хорошо, – быстро согласился Роман.

– Выбрось нож.

Роман заколебался.

– Ну!

Маркес угрожающе шевельнулся.

Роман бросил нож в траву.

– Теперь старик! Эй, обезьяна, ты что, не слышишь? А ну, бросай свою саблю!

Роман медленно обернулся к Чою, который, без сомнения, все понял, но медлил выполнять приказ.

– Брось пангу, Чой, – тихо сказал Роман. – Все будет хорошо. Мы должны спасти Ти.

Чой посмотрел ему в глаза и разжал руки. Панга глухо шлепнулась в траву.

– Что? – воскликнул Маркес. – Ты русский?

Роман понял, что допустил промашку.

– Да, я русский, – сказал он.

– Так вот кто сел нам на хвост, – точно обрадовался Маркес. – Майор, вы слыхали? Это русские.

– Да, – отозвался Олден. – Слышу. Маркес, кончай разговоры. Мне нужна помощь.

В это время Брэксмар, с трудом передвигающийся по земле, вдруг навалился на Олдена и прижал дуло автомата к его щеке.

– Замолчи, негодяй.

Выходка профессора для всех стала неожиданностью. Роман не знал, что думать. Чем может обернуться это союзничество? С одной стороны, Брэксмар обезвредил все еще опасного командира группы. С другой, ставил Маркеса в безвыходное положение. И тот, испугавшись, мог наломать дров.

– Эй, док, что за дела! – всполошился Маркес, разом потеряв самоуверенность. – А ну, брось автомат!

– Ты мне не приказывай, гаденыш, – отозвался Брэксмар.

– Профессор, вы уверены, что поступаете правильно? – спросил Роман.

– Я сейчас ни в чем не уверен, молодой человек, – отозвался Брэксмар. – Но они так долго затыкали мне рот, что я не мог этого не сделать.

– Так, все! – заорал Маркес, пятясь и волоча за собой Ти. – Всем заткнуться! Говорить буду я!

Нож опасно вздрагивал в его руке, грозя вот-вот оборвать хрупкую нить жизни Ти. Она уже не смотрела на Романа. Глаза ее были подняты вверх, как будто моля о спасении у высших сил.

Плохо. Она теряет контроль над собой. И если даже удастся хоть на миг заставить Маркеса отвести нож, она не сможет этим воспользоваться.

Что делать?

– Быстро уходите прочь! – закричал Маркес.

– Ты бы потише, – заметил Роман. – Нас могут услышать. Ни вам, ни нам это не надо.

– Уходите! – точно выхаркнул Маркес. – Быстро. Даю десять секунд. Время пошло.

Роман заколебался. Стоит им отойти, и Маркес доберется до автомата. Сейчас он все еще опасается отпускать захват. Ти махала ножом весьма воинственно, кто знает, на что она способна, отпусти он руку. И они с Чоем стояли наготове. А как только они отойдут, он ее оттолкнет, схватит автомат – и дальше с ним справиться будет очень сложно.

Ситуация вообще-то патовая. Он один, с истекающим кровью майором, далеко не уйдет. И что ему делать с профессором? Разве только пристрелить. И попытаться унести хотя бы рюкзак Холмса, в котором лежит вся документация.

Но Ти погибнет в любом случает. Это понятно. Он ее не отпустит. Застрелит сразу же. Они-то с Чоем уйдут за деревья, а Ти не успеет.

Что тогда делать? Преследовать его дальше, держась в отдалении, и выжидать момент, когда можно будет напасть? Вариант. Ти придется пожертвовать, но основная игра будет продолжена. Маркес, конечно, не может этого не понимать, но сейчас он хочет во что бы то ни стало оставить место битвы за собой и о стратегии пока не думает.

– Мне терять нечего, – предупредил Маркес. – Я все равно рано или поздно сдохну. Но сначала убью ее.

«Убьет», – понял Роман, глядя в побелевшие глаза Маркеса.

– Он ее убьет, – подтвердил и Брэксмар.

Он все так же держал под автоматом майора, хотя пользы от этого не было никакой. Ситуацией уверенно руководил Маркес.

Роман понял, что эта схватка им проиграна.

Оставалась слабая надежда на вторую попытку. Ради нее стоило подчиниться.

– Пошли, Чой, – сказал он тихо. – Назад.

– Я не бросать Ти, – возразил тот.

– Тогда он убьет ее.

– Он и так убьет ее.

– Может, он ее отпустит.

– Нет, – еще упрямее возразил Чой. – Я не бросать ее. Ты уходить. Я остаться.

Роман почувствовал, что теряет контроль над собой. Старый упрямец, оставаясь здесь, погибал вместе с Ти и оставлял его один на один с этими дебрями, откуда ему не выйти. Его уход был равносилен провалу задания – или гибели, что в данной ситуации было одним и тем же.

И никаких других вариантов.

Ну почему она не осталась на холме?!

– Пять, – сказал Маркес. – Четыре. Три.

Роман, сознавая свое полное бессилие, сделал шаг назад. За ним второй, третий…

Но Чой не двинулся с места.

– Старик, – сказал ему Маркес. – Если ты не свалишь через две секунды, я ее кончу. Богом клянусь, кончу!

Его жеваный английский был для Чоя все равно, что язык марсиан.

Но тут перевода не требовалось.

– Два, – выдохнул Маркес.

Роман уже стоял возле дерева. В пяти шагах от него лежал навзничь громила Том. А что, если, как только Маркес начнет действовать, бежать к Тому и попытаться из его автомата застрелить Маркеса?

План плохой, к автомату не поспеть, и, скорее всего, эта затея кончится пулей в спину.

Так что, сигать за дерево и рвать отсюда когти? И бегать по лесу, пока не провалишься в болото или пока не наткнешься на облаву?

Все плохо! Все очень плохо!

И времени больше нет.

Маркес в последний раз посмотрел на Чоя.

– Ты сам этого захотел, старик! Один.

В его глазах возник какой-то отрешенный блеск, руки, державшие Ти, напряглись – и в этот миг в воздухе что-то коротко и нежно свистнуло.

Роман моргнул. Из шеи Маркеса торчала тонкая, оперенная на конце палочка, а сам он открыл рот и будто окаменел, не в силах двинуть ни рукой, ни даже веками.

Чой метнулся к внучке, в одно мгновение выхватил ее из рук Маркеса. Затем крякнул и с силой вогнал Маркесу его же нож в ямку над грудью.

Тот постоял, шатаясь, и, как деревянный, рухнул в траву.

Чой издал короткое восклицание-призыв.

Из зарослей папоротника поднялся низенький, смуглый человек. Из одежды на нем была широкая набедренная повязка из полосатой ткани и перекрещенные на груди ремни. На голове – свернутая в виде чалмы накидка. За поясом торчала панга – точно такая же, как у Чоя. В руках человек сжимал арбалет. За спиной его висел колчан.

Что больше всего поразило Романа – это практически голое тело человека и его босые ноги. Как он умудрялся выжить в этом царстве пиявок и змей? Непостижимо.

Человек подошел к Чою, и они крепко обнялись. Затем человек погладил по щеке Ти, приговаривая какие-то слова. Та улыбалась в ответ. Видно было, что они давно знакомы.

– Этот человек банар, – пояснил Чой, обернувшись к Роману. – Я тоже банар. Мы родственник.

Весьма своевременная встреча, подумал Роман.

– А я думал, этой народности уже не осталось, – пробормотал Брэксмар.

– Профессор, ваш пленник мертв, – сказал Роман, заметив, что майор вытянулся и покрылся синюшной бледностью.

Помощь к нему к нему так и не успела.

Брэксмар, опираясь на автомат, поднялся, разглядывая не без любопытства голоногого человека. Мертвых спецназовцев он словно не замечал.

– Его имя Тяюн, – представил Чой своего родственника. – Это – Роман.

Роман подал руку Тяюну, тот с достоинством ее пожал. Затем он обернулся к лесу и что-то проговорил.

Тотчас из папоротников поднялись еще трое полуголых банар. У всех были при себе панги, двое держали взведенные арбалеты.

– Это народ охотников, – сказал Брэксмар, найдя в Романе единственного собеседника. – Видите, они ходят по джунглям голыми? Это чтобы вовремя заметить и снять пиявку. А босые ноги позволяют им ходить совершенно бесшумно. Наконечники их стрел пропитаны ядом, парализующим жертву, поэтому тот негодяй не смог убить девушку…

Роман подумал, что время для лекции выбрано не самое подходящее. Но перебивать профессора не стал. Пусть говорит. Похоже, он на нашей стороне, и пора устанавливать дружественные отношения.

– Тяюн говорит, сюда идут солдаты, – обратился Чой к Роману. – Надо уходить.

– Надо, – согласился Роман.

Он посмотрел на Брэксмара.

– Профессор, вы сможете идти самостоятельно? Или вам помочь?

– Откуда вы знаете, что я профессор? – вдруг остро глянул тот.

– Долгая история, – уклонился Роман. – После расскажу. Так как, вам нужна помощь?

Профессор попытался подняться.

– Понимаете, они засунули мне в рот резиновую грушу, – объяснял он. – Я чуть не задохнулся. Но затем, в обмен на то, что они вытащили кляп, я пообещал, что постараюсь идти сам. Это получалось у меня неважно, после тех препаратов, которые они мне вкололи…

– Профессор, скоро здесь будут солдаты, – перебил его Роман. – Нам надо срочно покинуть это место. Давайте руку, я вам помогу.

Брэксмар попробовал подняться сам. Но тут же со стоном завалился назад.

Чой обменялся двумя фразами с Тяюном, тот кликнул своих людей. Мгновенно к Брэксмару подскочили мускулистые молодцы и поставили его на ноги.

Можно было уходить.

– Одну минуту, Чой, – сказал Роман.

Он снял рюкзак с Холмса и развязал ремни. Винчестер, записи профессора, фотоаппарат – все на месте. Была даже фляга с акваноном – забрали у одного из убитых. Рюкзак был сшит из водонепроницаемой ткани, и внутрь не проникло ни капли воды.

Роман закинул рюкзак за плечи. Удовлетворенно встряхнул.

Что там говорил Дубинин насчет майорских звездочек? Самое время вернуться к этому разговору.

Уже уходя, Роман снял с покойного командира группы переговорное устройство. Ему все это ни к чему, а нам для забавы сгодится.

– Уходим, – кивнул он Чою.

Тот довел приказ до соплеменников, и отряд вслед за Тяюном двинулся в лесную чащу.

Брэксмар, резко ослабевший, повис на своих носильщиках. Но те, несмотря на малый рост, несли его, не замечая веса. Сызмальства привыкнув таскать на себе туши убитых животных, они не чувствовали никаких неудобств, связанных с переноской большого белого человека, и мчались вперед, как пара мулов.

Роман нацепил наушник. И вовремя.

– Майор, почему молчите? – вопрошал чей-то начальственный голос. – Куда вы пропали? Майор, ответьте.

На какое-то время наушник замолчал. Затем снова ожил.

– Майор, ответьте! Вызывает Центр.

Роман усмехнулся. Нервничают господа американцы. Оно понятно, наши небось, тоже ногти до мяса догрызают. Но выдержки все же имеют побольше, не пристают каждую минуту с допросами. Понимают, что человек работает и лясы точить ему недосуг.

– Вы слышите меня, майор? – вмешался другой голос, строгий, как у судьи.

– Слышу, – отозвался Роман, старясь подражать голосу покойного майора.

– Почему вы молчите?

– Надоели вы мне, вот и молчу.

– Что?!

После секундного замешательства голос просто-таки взорвался негодованием:

– Вы как со мной разговариваете?!

– А кто вы такой, чтобы я вообще с вами разговаривал?

– Майор, с вами на связи был конгрессмен Садден, – вмешался еще один голос, с интонациями кадрового военного. – Какая муха вас укусила?

– Бешеная.

– Немедленно возьмите себя в руки…

– Для начала представьтесь.

– Я адмирал Шеридан, – закипел голос, – и требую, чтобы вы держали себя в рамках. Если вам приходится тяжело, то это не значит, что вы вправе распускаться и дерзить руководству…

– Я вам этого так не оставлю, майор! – ворвался в разговор конгрессмен Садден. – Обещаю вам той должностью, которую я занимаю…

– Имел я вашу должность и вас вместе с ней, – со всей накопившейся злостью подневольного человека сказал Роман. – А также имел я вашего адмирала, вашу контору и имел я всю вашу хреновую Америку, вместе взятую.

С этими словами Роман сорвал наушник и зашвырнул его далеко в траву, вполне довольный тем количеством «факов», которые он наговорил.

Не на своем, так хоть на чужом начальстве душу отвел.

Поэтому, когда через пару минут позвонил Дубинин, Роман обрадовался ему как родному.

– Как дела? – осторожно спросил подполковник.

Понятно, опасался дурных вестей.

– Отлично, – обрадовал его Роман.

– Переведи.

– Груз и пассажир у конкурентов отбиты, – пропел Роман. – Всё в целости и сохранности.

– Молодец, – с чувством сказал Дубинин. – Я же говорил, что ты справишься.

– Как советовал товарищ Гитлер, не надо хвалить день, пока не наступил вечер.

– Ну, это я так… – спохватился Дубинин. – Что с конкурентами?

– Устранены.

– Все?

– До единого.

– Значит, осталось выйти?

– Значит, так.

– Этой ночью сможешь?

Роман помолчал, прикидывая расстояние до моря и собственные физические кондиции.

– Пожалуй, смогу.

– Ты уверен? – спросил Дубинин.

Роман посмотрел на лесных людей, идущих по буйным зарослям девственных джунглей так же непринужденно, как он ходил по московским бульварам. С ними точно не пропадешь.

– Уверен.

– Хорошо. Тогда лодка будет ждать тебя с вечера до утра. Не забудь уточнить координаты своего выхода к морю.

– Враг я себе, что ли?

– Ладно, действуй. Смотри за пассажиром. Им тут сильно интересуются.

Роман почувствовал, как настроение ухудшается. Ну сколько раз можно носом тыкать?

– Не сумлевайтесь, господин подполковник, досмотрим, – буркнул он. – В лучшем виде.

– Досмотри, – посуровел и Дубинин. – И без дураков.

– Куда ж без них? – вздохнул Роман. – Они ж везде найдут.

– Капитан!

Роман понял, что перебирает. Чужое начальство взъярить можно, свое – настоятельно не рекомендуется. Хотя этим простым правилом Роман, увы, пренебрегал весьма часто, что и служило неизменной задержкой в присвоении ему очередного воинского звания.

– Кстати, о главном, – ловко перевел он разговор. – Кто там говорил о майорских звездах?

– Ты давай работай, – посоветовал Дубинин. – А об этом после.

– Но ведь шеф, кажется, поклялся?

– Поклялся, поклялся. Все, пока. Будут изменения, докладывай.

Вот же, бисова душа, подумал Роман, суя телефон в карман. Никак его не прижмешь. Всякий раз выскользнет, да еще тебя и виноватым сделает. Одно слово, мастер.

18 июня, США, Лэнгли

Конгрессмен Садден обводил присутствующих остекленевшими глазами

– Что это такое? – хрипло вопрошал он. – Я хочу знать, что это такое?!

С адмиралом Шериданом он предпочитал взглядами не встречаться.

Впрочем, тот неотступно смотрел на Алана Спунера, призывая его к ответу.

– Объясните, Спунер, что произошло? Почему майор Олден позволил себе такую беспрецедентную выходку? И куда он, черт побери, девался?

В кабинете воцарилась тишина. Подчиненные Спунера, все поняв, боялись поднять глаза. Хотя Тед Маршалл уже заранее и попрощался со своей должностью. А Орсак быстро высчитывал, как скоро он сможет вернуться обратно.

– Спунер! – рявкнул Садден. – Что за цирк устроил ваш майор?

– Это не мой майор, – тихо сказал Спунер.

Он был бледен, но спокоен. Выслуга лет у него изрядная, всего-то не будет к пенсии лишних десяти тысяч долларов. Старая яхта не так уж плоха, а ремонт дома можно сделать скромнее.

– То есть! – возмутился Садден. – А чей он? Мой? Извините, мне такого не надо. И где вы их только делаете, таких!

Каждое слово конгрессмена сочилось сарказмом. Можно было не сомневаться, что на ближайшем докладе в конгрессе он разнесет цэрэушников в пух и прах.

– Спунер, как вы можете объяснить случившееся? – стараясь выдерживать корректный тон, потребовал объяснений Шеридан. – И почему майор Олден больше не выходит на связь?

– Я думаю, он больше не выйдет на связь, сэр, – глядя прямо в глаза адмиралу, сказал Спунер.

– То есть… Почему?

Садден вдруг что-то сообразил.

– Измена? – внезапно севшим голосом спросил он.

– Нет, сэр, – отчеканил Спунер. – Майор Олден мертв, сэр. И был мертв во время последнего сеанса связи.

– Но с кем же я тогда разговаривал? – удивился Садден.

– С тем, кто убил Олдена и снял с него переговорное устройство. Кто-то говорил вместо него. Я думаю, фоноскопическая экспертиза это без труда подтвердит.

Спунер махнул рукой.

– Хотя и так было ясно, что это кто-то другой…

– Вы поняли, что со мной разговаривает постороннее лицо, убившее, по вашим словам, майора Олдена, и ничего мне не сказали? – возмутился Садден.

– Я пытался вас остановить. Но вы упорно не замечали моих знаков.

– Я видел, что вы машете руками. Но как я мог понять, что это значит?

– Это понял бы и ребенок, – огрызнулся, теряя терпение, Спунер.

– На что вы намекаете? – немедленно вздыбился Садден.

– Господа, – вмешался в нарастающую перепалку Кейси. – Прошу вас, держите себя в руках.

Спорщики затихли, обмениваясь вызывающими взглядами.

– Ситуация вышла из-под контроля, – продолжил Кейси. – Какие будут предложения?

Тут только до всех дошло, чем для них могут обернуться уличные эскапады лжемайора.

Быстрее всех соображал Спунер.

– Я думаю, нам надо убедить Белый дом в том, что никакого открытия не было, – сказал он ровным тоном уверенного в себе человека. – Если мы сейчас договоримся, то без труда отведем от себя обвинения в некомпетентности. В конце концов, никто этого акванона в глаза не видел. А сумасшедших ученых по миру пруд пруди.

– Вы что нам предлагаете? – высокомерно задрал брови Садден. – Подлог? Обман? Вы знаете, что вам за это грозит?

Оба адмирала хранили молчание. И оно странным образом начало действовать на конгрессмена.

Подчиненные Спунера, осмелев, с надеждой смотрели на своих визави.

– Наши люди погибли, – пожал плечами Спунер. – Все кончено. Я предлагаю лишь спасти то, что мы спасти еще в состоянии, а именно: наши задницы. Если кто-то из присутствующих со мной не согласен, я немедленно подаю в отставку. И выкручивайтесь сами, господа.

Спунер замолчал, сочтя, что он сказал достаточно для того, чтобы собравшиеся приняли решение.

Садден понял, что Спунер не блефует, и с ужасом подумал о том, что ему придется отдуваться одному за всех. Вояки здесь сбоку припека, их дело – контроль и общее руководство. Спунер выйдет из игры. Его идиоты-заместители не в счет. Остается он, конгрессмен Садден, и с него-то и будет весь спрос.

– Хорошо, – кивнул он, – давайте все обсудим. Но…

Он с надеждой посмотрел на Спунера.

– Вы уверены, что все кончено?

Спунер невесело вздохнул. Если он и хотел внушить своим коллегам хоть какое-то подобие надежды, то весь его сорокалетний опыт препятствовал этому.

– Уверен, сэр, – уронил он. – В этот раз – да…

– Но кто это мог быть? – вырвалось у Шеридана.

– Когда-нибудь мы об этом узнаем, – меланхолично отозвался Спунер.

– Не дай бог! – воскликнул Кейси.

«Не дай бог», – мысленно повторил за ним каждый из присутствующих.

– Что вы имели в виду, Спунер? – спросил Садден. – Когда сказали про этот раз?

– Если вьетнамцы вернут профессора, мой агент даст мне об этом знать, – пояснял Спунер. – И тогда мы сможем попытаться если не выкрасть профессора, то хотя бы ликвидировать его.

– Действительно! – воскликнул Шеридан. – Это шанс.

– Да, – кивнул Спунер. – Только когда его получим и получим ли вообще, неизвестно. Поэтому давайте, господа, вернемся к реалиям.

19 июня, Вьетнам, Ханой, 11.20

Выслушав доклад полковника Чана, оба генерала почувствовали, что заглохшая было надежда оживает.

– Кто мог убить этих четверых? – задался вопросом Нгок.

– Кто-то более сильный, – ответил Фыонг.

Нгок едва сдержал раздраженный возглас.

Понятно, что на четверых спецназовцев напали люди, обладающие специальной подготовкой. Ведь они даже не воспользовались огнестрельным оружием, действовали одними ножами.

– Но кто? Как они сумели настигнуть отряд и устроить на него засаду?

– Этот старик, – сказал Фыонг. – Это все он. Он ушел через тоннели, и он знал, что можно пройти через минные поля…

– Не забудь, с ним были европеец и девушка, – возразил Нгок. – Все дело в европейце. Он там главный. Старик и девушка лишь помогают. Он сбил вертолет, и он догнал американцев. И теперь профессор у него.

– Интересно, какую страну он представляет?

– И мне это интересно.

– В любом случае, мы этого не узнаем, пока он не окажется в наших руках.

Сказав с глубокомысленным видом очередную банальность, Фыонг потянулся за бутылкой.

Они находились в рабочем кабинете Нгока. Операция по поиску беглецов продолжалась уже шестой час. Результаты не впечатляли. Обнаруженные в лесу незнакомцы сбежали. Затем, спустя три часа, в зоне, где некогда были минные поля и куда солдаты долго не решались углубиться, обнаружили тела убитых диверсантов. Ни документов, ни профессора Брэксмара при них не нашлось. Из чего можно было заключить, что какие-то третьи лица напали на диверсантов и отбили у них захваченные в пещере трофеи. Но усиленные поиски беглецов пока ничего не дали. Они словно испарились. В поливаемых дождем джунглях их след не смог бы обнаружить даже опытный следопыт.

Нгок в который раз пронаблюдал, как Фыонг отпивает из бутылки. До этой поры он даже не представлял, как много его друг стал пить виски.

– Нам надо понять, что эти люди будут делать дальше, – сказал он, выбирая из вазы, стоящей на столе, лотосовую конфетку.

– Понятное дело, что они захотят смыться, – брякнул бутылкой о стол Фыонг.

– Воздушным путем не получится, – поморщившись, размышлял вслух Нгок. – Я распорядился прочесывать тот район вертолетами и поднял несколько «МиГов».

– Может, у них другие планы.

– Например?

– Например, выйти из леса и под видом туристов раствориться в стране. Переждать в укромном месте и затем спокойно вылететь из страны.

– Исключено, – подумав, возразил Нгок. – Во-первых, профессор Брэксмар – очень заметная личность. Во-вторых, он сам предложил мне сотрудничество. Я не думаю, чтобы он добровольно перешел на чью-нибудь сторону. В противном случае его должны конвоировать, а это сразу бросается в глаза.

– Может, он решил поменять хозяина, – хихикнул Фыонг. – Ему не привыкать.

Нгок думал о таком варианте, но всякий раз отклонял его. Питер Брэксмар был не тем человеком, чтобы под давлением обстоятельств, пусть даже чрезвычайных, отступить от своих принципов. Нгок помнил, каким он увидел его спустя почти четыре десятка лет. Чистой воды идеалист, который живет своим изобретением и желанием вручить его многострадальному Вьетнаму. Он мог бы стать у себя на Родине величайшим из великих, но не воспользовался этим. Вместо этого предпочел облагодетельствовать непримиримых врагов своей страны. Подобные решения принимаются не в одночасье, а затем не имеют тенденции к повороту на сто восемьдесят градусов.

– Нет, – твердо сказал Нгок, – профессор Брэксмар не станет ни с кем сотрудничать. Другое дело, что его могут к этому принудить.

– Пускай так, – согласился Фыонг. – Тогда тем более мы должны срочно его отыскать. Мне кажется, его могут попытаться доставить к морю.

– Зачем? – насторожился Нгок.

Он знал, что его друг иногда способен выдавать здравые мысли.

– Подводная лодка.

– Но там сплошное мелководье. И рифы.

– Этот чертов старик, его проводник, может вывезти его в море на лодке. Например, ночью.

Нгок думал недолго.

– Да, ты прав, – сказал он. – Это возможно. Следует перекрыть все морские пути. Если они действительно попытаются уйти морем, там мы их и возьмем.

Он помолчал.

– Солдаты высказали предположение, что один из диверсантов был убит отравленной стрелой. Такими пользуются местные охотники из народности банар.

– Возможно, этот старик, проводник, сам из банар, – предположил Фыонг. – Надо проверить их деревни. Вдруг беглецы укрываются у них?

– Надо, – согласился Нгок, думая о том, сколько этих не значащихся на картах деревень разбросано по джунглям и как непросто будет их искать.

– Проклятый Ву! – вернулся Фыонг к излюбленной теме. – Если бы не он, разве мы с тобой ломали бы сейчас головы над тем, как нам вернуть профессора и спастись самим? Когда все кончится, я тебя прошу лишь об одном: отдай этого предателя мне. Я знаю, как заставить его помучиться подольше.

Нгок промолчал, сосредоточенно набирая номер телефона.

19 июня, Южный Вьетнам, 12.40

Длительный переход утомил всех. На что выносливы и привычны были молодые охотники, но и они последний километр тащили Брэксмара с трудом.

Наконец джунгли расступились. В просвете обозначились острые крыши со скрещенными на коньках перекладинами.

– Это деревня Тяюна, – пояснил Чой.

Роман кивнул, еле переводя дух от усталости. Он брел, что называется, на честном слове и мечтал лишь о том, чтобы хоть на полчаса занять горизонтальное положение.

Схожее желание испытывали и его спутники. Чой уже не мчался впереди всех, а покорно шел за Тяюном. Одна лишь Ти бежала впереди, неплохо зная дорогу.

Выход к деревне они восприняли как маленький праздник. Домишки, стоящие на высоких тонких столбиках, были совсем крохотные. Хижина Чоя казалась хоромами по сравнению с ними. Но, тем не менее, это было человеческое жилье. Все не на мокрой траве лежать, укрываясь дождем вместо одеяла.

Всего домов Роман насчитал четыре. Рядом – огороды, отвоеванные у джунглей, за плетеными оградами – пестрые куры и поджарые свиньи. И непроницаемая стена леса вокруг. Идиллия для того, кому наскучила цивилизация. А также для того, кто хочет навсегда укрыться от глаз этой самой цивилизации.

– Сейчас кушать и отдыхать, – распоряжался Чой, к которому уже вернулась его неизменная бодрость.

– Ничего не имею против, – отозвался Роман.

Он сел под одним из домов, оперся спиной о сваю, закрыл глаза. Хорошо-о.

Рядом с ним охотники бережно положили на солому профессора.

Впрочем, тот чувствовал себя неплохо. Был все еще слаб, но, отдохнув на плечах носильщиков, оглядывался и даже попытался шутить.

– Чудное местечко, – сообщил он Роману. – Если бы эти люди согласились, я навсегда остался бы здесь.

У Романа не было ни сил, ни охоты отвечать этому седовласому балагуру. Но он заставил себя улыбнуться и поддержать разговор.

– Да, местечко славное, – согласился он, – жаль только, телевизора нет.

– Слава богу, что нет! – возразил профессор.

Тут Роман понял, что Брэксмар вовсе не шутит. Пришлось вспомнить, с кем он имеет дело.

– Я не смотрел телевизор последние лет двадцать, и должен вам сказать, что это воздержание лишь благотворно отразилось на моем мировосприятии, – заявил ученый. – Природа – вот к чему надо стремиться.

Роман кисло улыбнулся. Что касается его, то природой он был сыт по горло, и сейчас не отказался бы от номера в первоклассном отеле, снабженного суперсовременной бытовой техникой, а главное, телевизором в полстены. Два дня новости не смотрел. С ума сойти!

Тут профессор, решив, видимо, что пора осмотреться, поднялся, перебирая руками по свае. На ногах держался он все еще плохо и вряд ли решился бы отпустить руки, если бы на помощь ему не бросилась Ти.

Нежно обхватив любителя природы за талию, она медленно повела его вокруг дома. И при этом так заглядывала ему в глаза, что Роман почувствовал укол ревности.

Рядом с ним опустился на корточки Чой.

– Сейчас будем покушать.

– Угу, – кивнул Роман.

Они оба смотрели вслед удаляющейся парочке. Ти будто учила профессора ходить заново.

Несмотря на разницу в росте и в возрасте, смотрелись они удивительно цельно, странным образом дополняя друг друга.

– Скажи, Чой, – решился Роман, – а почему ты взял Ти с собой? Это ведь было твое решение?

– Мое, – сказал Чой.

Роман решил, что на этом разговор и закончится.

– Она болеть, – продолжил, помолчав, Чой. – Она жить в город. Но жить плохо. Она любит белых мужчин. Она ходить с ними и спать с ними.

– За деньги?

– Нет не за деньги. Она любит белый мужчина. Это такой болезнь. У наших женщин так бывать. Потому я забирал ее в деревня. И брал с собой.

– Боялся, что сбежит в город?

– Да, – кивнул Чой, закуривая свою трубочку. – Она уже убегала. Ее привозить назад. Болезнь.

Он пожал плечами, как бы говоря, что ничего с этим поделать нельзя и надо лишь примириться.

«Выходит, меня изнасиловала больная, – подытожил Роман. – Что и следовало доказать».

– Тогда почему ей не выйти замуж за белого мужчину и не жить с ним? – спросил Роман. – Ведь ваши женщины так делают?

– Да, – согласился Чой. – Но мы не разрешать ей.

– Почему?

– Банар мало. Она должна жить со свой народ и рожать для него дети.

Они снова посмотрели на профессора и помогающую ему девушку.

Те, не имея возможности объясняться вербально, общались с помощью жестов. Выходило у них это до того удачно, что они даже чему-то смеялись.

Женщины под соседней хижиной готовили на открытом огне обед. Запахло мясным бульоном – в животе Романа призывно забурчало.

«Хороший перекус, – подумал он, – два часа сна, и я буду как новенький».

– Идем, Роман, – позвал его Чой, крутившийся возле костра.

Там уже сидели почти все жители деревни, держа наготове глиняные миски. Устроились между ними и профессор с Ти. Девушка заботливо кормила ученого, хотя сама с утра ничего не ела.

Роман сел в круг, получил свою порцию жидкой наваристой каши – что-то вроде кулеша – и начал споро поедать ее двумя широкими палочками. Но выловленный из крупы кусок мяса показался ему подозрительным.

– Что это? – потихоньку спросил он Чоя.

Тот, усердно хлебая, кивнул на стоящий неподалеку амбар, поднятый для сохранности зерна на двухметровую высоту.

Роман сперва не понял. Амбар себе и амбар. Похож на собачью конуру, но какой уж есть.

Но затем, глянув вниз, он вдруг увидел, что под ним живо копошатся маленькие зверьки с длинными голыми хвостами.

Крысы!

Только многолетняя закалка спасла Романа от того, чтобы не вывернуть съеденное наружу. Не хотелось обижать любезных хозяев, да и еды было жалко. Ее тут, несмотря на изобилие природы, не так уж много. А ему нужно подкрепиться. Не переходить же, в самом деле, на подножный корм.

Кое-как доев крупу и оставив «мясо» нетронутым, Роман поставил тарелку на землю. Подкрепился, и ладно. Но в пантофаги его не запишешь, нет.

А профессор-то, любитель природы, мнет за двоих. Как будто тут и родился.

Поспело второе блюдо – наисвежайшее. Живую змею – упитанного полутораметрового питона – достали из мешка, тут же отсекли ему голову, кровь сцедили в посудину, мигом содрали кожу, как будто чулок с ноги сняли, порубили на колбаски и поджарили на огне.

Змея все же почище, чем крыса. К тому же Роман пил настоянную на змеях водку, так что задел имелся. Он взял свою «колбаску», политую ароматным соусом, подул, смело откусил. Вкуснятина.

Только начал есть, как вдали загудело.

Все тревожно вскинули головы. Вертолет.

Когда они шли по лесу, вертолеты несколько раз проносились над головой. Но в джунглях они прямой опасности не представляли. Деревья в пятьдесят, шестьдесят метров высотой, смыкаясь вверху сплошным шатром, надежно защищали путников.

Здесь же приближение вертолета было смертельно опасным.

Роман еще раздумывал, отрывая зубами кусок питонятины, Чой вслушивался в характер звука, надеясь, что вертолет пройдет стороной, а Тяюн уже вскочил и быстро-быстро махал рукой, зовя гостей за собой.

Вертолетный гул нарастал.

– Идем! – крикнул Чой, толкая Романа.

Роман цапнул рюкзак, автомат, они подхватили под руки профессора и кинулись к лесу.

Едва заскочили за первые деревья, увидели, что над деревней завис вертолет, тяжело махая лопастями. Повисел, повисел – и вдруг начал снижаться. Полетела во все стороны труха, с одного из амбаров сорвало крышу.

Профессор, ослабев от рывка, тяжело осел на землю.

Только этого не хватало. Далеко его не унести, все и так еле живы. Куда деваться?

Но все-таки надо попытаться убежать подальше.

– Чой, – скрипнул зубами Роман. – Бери его.

Они подняли профессора, понесли.

У того волочащиеся ноги сразу же запутались в траве. Тщетно им помогала Ти – она только мешала.

Роман понял: с этим «якорем» они далеко не уйдут.

Черт, как все нелепо. Неужели надо все кончать прямо сейчас?

Но оставлять Брэксмара в живых нельзя. Он – самое слабое звено. А унести рюкзак с документами нетрудно. Чой уведет от погони.

Роман глянул в просвет между деревьями. Солдаты сыпали из вертолета, как горох.

Он достал нож Чоя, оставленный при себе.

Под левую лопатку, чтоб наверняка.

У Ти расширились глаза, она все поняла, но уже не могла помешать…

Но Тяюн снова замахал рукой, что-то лопоча.

– За ним, – скомандовал Чой, хватая Брэксмара.

Роман скрепя сердце потащил профессора за Тяюном.

Тот подбежал к невысокому пню, вывернул его с корнями. Под ним оказалась мутная лужа продолговатой формы. Тяюн потыкал в нее пальцем, как-то странно изворачивая кверху ладонь.

«Утопиться он нас приглашает, что ли?» – подумал Роман.

– Там мы прятаться! – пояснил Чой. – Нырять и потом право. Там сидеть.

Роман понял. Это был подводный схрон, еще одно гениальное изобретение вьетнамцев. Яма делилась на две части, у одной уровень находился выше. Низкая часть была полностью затоплена, высокая оставалась наполовину сухой. Нужно было лишь нырнуть, подплыть под перегородку и вынырнуть в сухом отсеке.

Итак, вниз и направо. Всего делов.

Роман показал на яму Брэксмару.

– Профессор, это наше спасение. Ныряйте. Тут неглубоко. И сразу направо. Пересидим облаву.

– Я не могу… – затряс головой профессор.

– Это нетрудно. Быстрее, умоляю вас.

– Я не могу, – бормотал ученый. – Не могу, поймите.

«Хочет вернуться к вьетнамцам, – осенило Романа. – Подходящий момент!»

Сломать ему шею, чтобы не налить тут крови, и нырять с ним в яму, решил Роман. Там придержать на дне, что не всплыл. Главное, не отдавать его им.

– Профессор, ну! – в последней надежде воззвал он страшным шепотом.

– У меня клаустрофобия, поймите, – взмолился Брэксмар. – Я был в плену… Я не могу находиться под землей. Я сойду с ума…

Роман подался вперед – времени не оставалось.

Но Ти вдруг села возле Брэксмара, взяла за руку и нежно заговорила, глядя ему в глаза. Тон был до того умоляющий, что профессор сдался.

– Хорошо, я постараюсь, – прошептал он.

– Наберите воздуха, – сказал Роман. – Чой, рюкзак!

Профессор послушно вздохнул, надув щеки. Роман схватил его в охапку и утащил под воду.

Яма оказалась глубже, чем он думал. В мутной воде ничего не было видно. Вцепившись одной рукой в профессора, Роман торопливо нащупывал нижний край перегородки, скользя пальцами по клейкому грунту.

Есть!

Он устремился вниз, дернул за собой Брэксмара. Тот, похоже, рвался наверх, но Роман рывком подтянул его к себе, просунул под перегородку и вытолкнул наверх.

Они всплыли одновременно, пыхтя и отплевываясь. Было темно, но снизу, из ямы, шел слабый свет, и это отчасти успокаивало. Хотя от ощущения живой могилы трудно было избавиться.

– Профессор, все хорошо, – сказал Роман, нащупав что-то наподобие скамьи в воде. – Давайте сюда.

– Куда? – плачущим голосом отозвался Брэксмар.

Роман нашел в темноте его плечо, подтащил ближе.

– Вот, садитесь.

Они устроились рядом, высунувшись по плечи, и уставились на то место, где на воде было световое пятно.

– Я ничего не вижу…

– Я тоже, – отрезал Роман. – Тише.

Внизу потемнело, затем снова посветлело. В пещеру кто-то поднялся.

– Ти? – спросил Роман, услышав быстрое, легкое дыхание.

– Je, – ответила девушка. – Où vous?[11]

– Ici, – прошептал Роман, протягивая руку и нащупывая пальчики Ти.

Он помог девушке подняться на скамью.

– Merci, – шепнула она.

– Если я не ошибаюсь, она говорила по-французски? – спросил Брэксмар.

– Да, – неохотно подтвердил Роман.

– Гениально. А как ее зовут?

– Ти.

– Гениально, – повторил Брэксмар. – Вы можете сказать ей, что меня зовут Питер?

– Профессор, может, оставим процедуру знакомства до более подходящего случая? – предложил Роман.

– Да, да, конечно, – опомнился тот.

Снова потемнело. Это прибыл Чой. Затем стало совершенно темно. Тюян наверху поставил пень на место и ушел в деревню.

Некоторое время в подземелье стояла тишина. Только изредка шлепали капли, срываясь с волос и лица. Роман почувствовал, что Брэксмар дышит все тяжелее и тяжелее.

– Держитесь, профессор.

– Я так долго не смогу… – жалобно прошептал тот. – Если хотя бы зажечь спичку.

– Чой, фонарик у тебя? – спросил Роман.

– Да, – отозвался из темноты старый партизан.

– Зажги, если получится. Профессор боится.

Чой повозился в воде – и в нависающий потолок ударил кружок света. Стали видны напряженные лица, торчащие из стен корни, плавающий сор.

– Так вам лучше? – спросил Роман.

– Немного.

– Тогда давайте помолчим. Нас могут услышать.

Профессор затих, глядя на пятно от фонаря. Вода была теплой, но он начал дрожать. К тому же луч быстро слабел – батарейки садились.

Вдруг с потолка посыпались комочки земли. Кто-то ходил над ними.

Роман схватил профессора за плечо.

– Тихо!

Профессор перестал дрожать, и даже, как показалось Роману, дышать. Затаили дыхание и остальные, терзаясь тревожными мыслями.

Прошла минута, вторая.

Комки сверху больше не падали. Как видно, солдаты, пройдя возле схрона, ушли дальше.

«А если они задержатся на пару часов? – подумал Роман, ощущая, что дышать становится труднее. – Тут воздуха хватит от силы на час. А что потом?»

Фонарь погас. Профессор снова задрожал.

– Теперь мы можем выходить?

– Рано, – сказал Роман.

Профессор дрожал сильнее.

– Я так не могу, поймите… – свистящим шепотом умолял он. – Это выше моих сил!

Казалось, он сейчас заплачет. Роман и рад был бы выпустить его, но кто знает, где сейчас солдаты? Вдруг они все еще ходят поблизости? Да и Тяюна нет. Он должен своротить пень и таким образом дать понять, что опасность миновала.

Чтобы ободрить Брэксмара, Роман начал растирать ему рукой плечо и лопатку.

– Еще немного, Питер. Прошу вас. Вы же здесь не один, не надо волноваться.

Брэксмар вдруг затих под его ладонью.

«Вот что значит, дружеская поддержка, – подумал Роман. – Главное, назвать человека по имени».

И вдруг его рука наткнулась на пальчики Ти. Она со своей стороны тихонько гладила костлявую спину профессора – и именно это подействовало на него успокаивающе.

Роман отдернул руку, точно обжегшись. Похоже, он тут лишний.

Через какое-то время (профессор сидел тихо-тихо) откуда-то донесся глухой, натужный звук.

Что это? Вертолет взлетает?

– Чой, кажется, они улетели? – встрепенулся Роман.

– Да, – послышался спокойный ответ.

Еще минута – и внизу показался просвет. Тюян давал «добро» на всплытие.

Уже когда они разместились попарно по хижинам, Брэксмар вдруг спросил Романа.

– Что вы намереваетесь делать дальше?

– Спать, – улыбнулся Роман.

– Я серьезно.

Роман с удовольствием ничего не стал бы ему отвечать, но профессор ждал, пристально глядя ему в глаза. Это был взгляд умного, много повидавшего человека, и Роман понял, что не отвертится.

– Будем пробираться к морю, – сообщил он.

– И я с вами? – уточнил Брэксмар.

– Обязательно.

Профессор помолчал.

– Вы – русский?

– Да.

– Почему я должен идти с вами?

– Я ваш друг, Питер. И вы должны мне верить.

Профессор снова помолчал. Следуя элементарной логике, его друзья должны были бы посадить его в вертолет, а не прятать в подводной яме. И он этого не мог не понимать. Но почему же он не ответил бурным возмущением на этот идиотский ответ?

– А если я не пойду, вы меня заставите? – тихо спросил Брэксмар.

Роман положил руку на глаза. Страшно хотелось спать, но Брэксмар алкал правды. Ладно, получай свою правду.

– Питер, вы взрослый человек, – заговорил Роман. – И понимаете, что ваше открытие – слишком большая ценность, чтобы не проявить к нему повышенного интереса. Вас не оставят в покое, где бы вы ни находились. Понадобится, пришлют за вами армию, можете не сомневаться. Я предлагаю вам надежное убежище – самое надежное в мире. Поэтому для вас будет лучше, если вы добровольно последуете за мной. Во всяком случае, я очень хотел бы этого.

Роман замолчал, утомленный долгой речью. Глаза слипались, но он ждал, что скажет профессор. Ибо от его ответа зависело многое.

– А эта девушка, – сказал наконец Брэксмар, – Ти. Она тоже пойдет с нами?

– Да.

Последовало долгое молчание. Устав ждать, Роман повернул голову, чтобы поторопить своего визави.

Но тот уже крепко спал.

19 июня, Москва, ГРУ, 9.15

– Разрешите, товарищ генерал?

– Входите, подполковник.

Дубинин вошел в кабинет, свежий, ладный, как будто не контролировал всю ночь продвижения агента. За это Слепцов и ценил своего помощника: безукоризненная выправка, несмотря ни на какие обстоятельства, ясность мышления, четкость исполнения приказаний. Есть еще настоящие офицеры!

– Какие новости? – с порога спросил Слепцов.

Сам он позволил себе отдохнуть этой ночью дома, хотя операция требовала пристального внимания. Но он настолько доверял Дубинину, что без колебаний возложил на него координирование действий агента.

– Положительные, товарищ генерал, – отрапортовал Дубинин.

– Докладывайте, – кивнул Слепцов, указав на стул.

Дубинин присел на краешек, выгнул спину.

– Морозов с грузом и пассажиром пробирается к морю. Для ускорения он воспользовался речным путем. К вечеру должен выйти к устью реки Кьян. Там дождется ночи и выйдет в открытое море. Наша подводная лодка лежит на грунте в заданном квадрате.

– Речным путем – это плывут, что ли?

– Так точно. На лодке. Вниз по течению.

– Не слишком опасно? Река – открытое место. Не лучше было идти лесом?

– Лесом долго, товарищ генерал. Там непроходимые джунгли. А профессор очень ослаб. Они и за два дня не дошли бы. Так что река – оптимальный вариант.

– Угу, угу, – пожевал губами Слепцов. – Как профессор?

– По словам Морозова, в полном порядке.

Слепцов побарабанил пальцами по столу.

– Ведет себя спокойно?

– В общем, да.

– Как бы Морозов его… э-э… не попортил. Мне с самого утра звонили из Кремля. Ждут доставки профессора. Поэтому надо сработать предельно аккуратно. Вы меня понимаете?

– Я доводил этот приказ до Морозова несколько раз, – успокоил шефа Дубинин. – Он заверил меня, что с профессором все будет хорошо.

– Ну-ну…

Слепцов убрал руку со стола, посмотрел в окно. Хоть бы Морозов не напортачил в этот раз. В любой другой – ладно. Но только не в этот. Сейчас на энергоносителях мир помешался. Кремль буквально гудит. Если не доставить им профессора, набросятся всей стаей.

И надо было, чтобы там оказался этот разгильдяй? Ведь наверняка что-нибудь выкинет в своей манере. Привык все делать наобум Лазаря, а тут надо каждый шаг просчитывать.

Генерал нахмурился.

– Координаты Морозов сообщил? – вспомнил он.

– Так точно, товарищ генерал, – не подвел Дубинин. – Координаты получены и согласованы с подводниками. Осталось только дождаться выхода Морозова в море.

– Ну, хорошо, – сдался Слепцов. – Будем ждать. Авось все обойдется.

Дубинин блеснул глазами.

– Тут, товарищ генерал, такое дело…

– Слушаю.

– Я пообещал Морозову майора, если операция пройдет успешно. Вы же знаете, он по возрасту давно выслужил. Да и так…

Слепцов снова застучал пальцами по столу. Будь его воля, он бы этого Морозова давным-давно вымел из ГРУ поганой метлой. Сколько от него было неприятностей, если не сказать хуже, не сосчитать. А вот поди ж ты, еще имеет наглость майорские погоны требовать.

С другой стороны, им выполняется ответственнейшее поручение. Причем, кажется, успешно, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. И вообще, это самородок, природный везунчик, неоднократно спасал честь отдела, да и всего Управления. Так что, если он доведет дело до конца, то вообще-то можно подумать.

– Вернемся к этому разговору, подполковник, когда Морозов окажется в Москве, – вынес решение Слепцов. – Такой ответ вас устроит?

– Так точно, товарищ генерал, – позволил себе сдержанно улыбнуться Дубинин. – Устроит. Разрешите идти?

– Идите. И помните, – Слепцов постучал пальцем по столу, – профессор должен быть доставлен в Москву. В целости и сохранности!

Дубинин встал, четко развернулся – и скорчил такую гримасу, что, увидь ее Слепцов, место его помощника оказалось бы вакантным.

19 июня, Южный Вьетнам, 19. 00

Небольшая лодка медленно плыла по узкой протоке. С берегов нависали раскидистые ветки, по которым, как по подвесным мостам, бегали обезьяны. Садящееся солнце изредка прорывалось сквозь прорехи в вершинах деревьев, ложась на воду желтыми пятнами. Громко пели птицы, порхали необыкновенной красоты бабочки.

Брэксмар, сидевший на носу с Ти, восхищенно крутил головой, обмениваясь с ней впечатлениями. Он знал несколько слов по-вьетнамски, она – пару слов по-английски, и после того как Роман церемонно представил их друг другу, их отношения развивались довольно активно. Что Роман, в общем, приветствовал, поскольку возле Ти профессор вел себя удивительно спокойно.

Благодаря заложенной в мобильнике карте, Роман уточнил маршрут и согласовал его с Чоем. Тот без усилий разобрался в масштабе и дал точные данные того, когда и где они смогут выйти к морю.

Оказалось, до моря не так и далеко. Тринадцать километров, если по прямой. Но, учитывая джунгли и горы, эти тринадцать километров для измотанных путников могли обернуться ста тридцатью. Поэтому решено было передвигаться дальше водным путем. Крюк, конечно, оказался изрядный, но плыть – не ногами топать, да еще с профессором на руках.

Деревня выделила лодку и проводника, молодого крепкого мужчину по имени Кан. Сидя на корме, он бесшумно греб широким веслом, направляя лодку вниз по течению. Вода здесь текла медленно, скорость была небольшой, к тому же часто приходилось сворачивать из одной протоки в другую. Но Чой заверил Романа, что за три часа они до моря доберутся, и Роман, вполне доверяя старому партизану, уже мысленно крутил дырки в погонах.

Профессор вдруг потянулся за бабочкой – и едва не вывалился из лодки. Происшествие это его рассмешило, и он громко расхохотался.

Ти колокольчиком вторила ему, и оба они напоминали расшалившихся школьников.

Роман обменялся с Чоем угрюмыми взглядами. Похоже, Ти нашла очередной объект для любви. (О том, что таковым одно время послужил и он, Роман старался не вспоминать.)

– Питер, вы бы потише, – сказал Роман, оглядывая берега.

– Простите, – отозвался профессор. – Но мне здесь так хорошо, что я чувствую себя на шестьдесят лет моложе.

«Чувствуй, чувствуй, – мстительно подумал Роман, – скоро посадят в клетку, и все твое детство кончится раз и навсегда».

– Долго нам еще? – осведомился Брэксмар.

– Примерно час. Если все будет тихо.

– Куда уж тише? – снова засмеялся ученый.

Если бы не седина, он выглядел бы тридцатилетним парнем, до того его молодило присутствие Ти, ленивая теплая река, покрытая солнечными пятнами, и цветущая природа вокруг.

– Стойте, – вдруг закричал он. – Эй, послушайте, Кан, давайте к берегу!

Проводник повел на него недоумевающие взглядом.

– Давайте сюда! Сюда! Это же орхидеи!

Брэксмар восторженно показывал на берег вытянутой рукой.

Кан покосился на Чоя.

Чой – на Романа.

Роман, помедлив, кивнул. Черт с ним, пускай тешится. Лишь бы вел себя смирно.

Кан пристал к берегу, и профессор, пулей выскочив из лодки, вернулся с огромной орхидеей, желто-розовой, с черными строчками посередине лепестков. Он галантно вручил ее Ти, и та вдруг вся закраснелась, не зная, как ей отнестись к столь явному проявлению симпатии.

Наверное, не будь рядом деда, она не растерялась бы и отблагодарила пылкого кавалера как следует. Но, ввиду бдительного ока, ограничилась лишь благодарной улыбкой.

– Боже, какая природа! – воскликнул Брэксмар, обращаясь к Роману. – Как здесь все великолепно. Наверное, так было в Эдеме. Цветущий сад, без холода и голода, без злых правителей, без зависти и подлости. Вот где должен жить по-настоящему свободный человек.

Роман благоразумно помалкивал, не желая вдаваться в дискуссию. И шуметь не хотелось, и профессора дразнить, которому дай только повод, будет говорить не останавливаясь. Пусть уж восторгается в одиночку.

Постепенно Брэксмар угомонился. Течение ли медленное его успокоило, или он понял, что пора вспомнить о возрасте, но только живость его поубавилась, и далее он лишь молча созерцал проплывающие мимо красоты.

На одном из поворотов их ждало неожиданное приключение.

Они плыли так тихо, что пришедшее к водопою стадо слонов их не услышало. Когда лодка вышла из-за кустов, путешественники вдруг увидели стоящих в воде огромных животных. Слоны шумно всасывали хоботами воду, заливая ее в пасти и выплескивая себе на спину.

– Смотрите! – воскликнул Брэксмар. – Слоны!

Их услышали и увидели. Одно из животных, помельче, испугалось и бросилось к берегу.

Но остальные повели себя иначе.

Взрослые самцы, растопырив уши и наставив бивни, вдруг грозно затрубили и замахали головами.

Самый крупный и агрессивный двинулся наперерез течению, намереваясь опрокинуть лодку. Бивни его были устрашающих размеров, и можно было не сомневаться, что он сомнет утлое суденышко в одну секунду. Вода пенилась и расступалась под его могучим напором, маленькие глазки горели дикой злобой.

Кан налег на весло, пытаясь удрать от разъяренного животного. Но в лодке было много седоков, а слон приближался очень быстро. Он был уже в десяти метрах, и волна, поднятая им, толкнулась в борт.

Его примеру последовали еще два гиганта. Они локомотивами перли следом, трубя и взбивая воду своим толстыми ногами.

Роман схватился за автомат. Не хватало еще, чтобы бесценный рюкзак был втоптан в дно, а профессор утонул. Стрелять не хотелось, их могли услышать. Но не прыгать же в воду! Тем более что спасения от стада это не гарантировало.

Чой, вскочив, вдруг с силой запустил в первого слона найденной на дне жестянкой. Она попала ему точно в лоб. Чой закричал и замахал руками. К нему присоединился Кан, вертя над головой своим веслом.

Слон остановился, попятился. Прокричал в ответ так, что заложило уши. Но нападать раздумал.

За ним остановились и другие.

Когда стадо осталось позади, Брэксмар, сидевший во время атаки ни живой ни мертвый, принялся хохотать. К нему присоединилась Ти, а немного погодя и долго крепившийся Роман.

В самом деле, остановить шеститонное чудовище консервной банкой! Это не каждый сможет. Ну, Чой, ну, супермен!

Старик, между тем, покуривал свою трубочку и равнодушно поглядывал по сторонам. Если он и понял, что насмешило его спутников, то не подал виду.

Следующие полчаса прошли спокойно. Река стала намного шире. Теперь от берега до берега было метров сто. Чтобы не оказаться жертвой вертолетного рейда, держались вплотную к левому берегу, прячась под нависающими над водой деревьями и кустами.

Роман поглядывал на часы. По его расчетам, скоро они должны приблизиться к морю. Там нужно выйти на берег, замаскировать лодку и спрятаться в лесу до наступления ночи. А когда хорошенько стемнеет, выходить в море и плыть на встречу с подлодкой. Моряки уже ждут, так что особенных осложнений не предвидится. Если только шторм помешает?

Но погода была ясная, дождь давно прекратился, и Роман надеялся, что природа, которую так воспевал профессор, не подкачает.

Только он начал думать о том, чем займется по возвращении в Москву, послышалось зудение мотора.

Катер.

Он вырвался из-за дальнего поворота и стрелой несся к лодке.

– К берегу! – крикнул Роман.

Кан уже искал место, где пришвартоваться.

Но, как назло, берег в этом месте был обрывистый и высокий. А катер мчался со скоростью глиссера.

– Солдаты?! – спросил Роман, не видя опознавательных знаков.

– Нет, – отозвался Чой. – Бандиты.

Час от часу не легче!

Кан отчаянно греб, сгибая весло. Еще немного, и они достигнут пологого берега, откуда можно задать стрекача в лес.

И тут с катера ударил пулемет.

Кан нелепо взмахнул веслом и опрокинулся в воду. Потеряв управление, лодка завернулась носом к середине и почти остановилась.

Еще несколько пуль попали в Чоя. Старый партизан скорчился, схватился за живот и упал на дно лодки.

Ти закричала, бросаясь к деду.

Роман схватился за автомат, но вторая очередь хлестнула по воде, вдоль борта, поднимая фонтанчики брызг, и Роман, бросив автомат, торопливо поднял руки.

Катер, замедляя ход, приближался.

Из него выглядывали четверо головорезов. Один стоял за укрепленным на самодельной турели пулеметом и грозно поводил длинным стволом. Еще трое, подняв автоматы, настороженно разглядывали пассажиров лодки.

С первого взгляда было ясно, что эти люди понимают только один язык – язык силы. Прищуренные глаза убийц, сухие, жилистые тела, первоклассное оружие, привычка стрелять первыми. У них пощады не допросишься.

Катер подошел вплотную к лодке, ударил ее бортом. Брэксмар, пытавшийся помочь Ти, покачнулся и кулем повалился между скамеек.

В катере засмеялись.

– Вы кто? – спросил на английском один из бандитов, высокий худой вьетнамец в кожаном жилете на голое тело.

– Ученые, – сказал Роман.

Схватить автомат и попытаться перестрелять их?

Нет, слишком они опытны, чтобы позволить ему воспользоваться оружием. Пулеметчик держит ствол пулемета направленным ему в грудь, без труда определив, кого в лодке следует опасаться. Он погибнет быстрее, чем убьет хотя бы двоих. Надо выжидать.

Вожак что-то сказал своим спутникам. Те засмеялись, недоверчиво качая головами. Оно и понятно. Ученый с автоматом Калашникова в руках не больно-то вызывает доверие. Да и вид у Романа, прямо сказать, далек от привычного облика служителя науки.

«Выдам себя за телохранителя Брэксмара, – соображал Роман. – Он-то – стопроцентный „ботаник“.

– Давай сюда, – показал вожак на «калашников», лежащий на дне лодки.

Роман потянулся за автоматом, но вожак сердито ощерился.

– Не ты! Этот.

Он указал своим «Ингремом» на Брэксмара.

– Профессор, передайте им автомат, – попросил Роман, видя, что бандиты снова готовы открыть огонь.

Брэксмар тупо поднял автомат и передал на катер. Его взгляд был прикован к Ти, бьющейся над дедом в тщетной попытке поднять его.

Упавшего в воду Кана нигде не было видно. Да и Чою, похоже, не помочь.

– Это! – потребовал вожак, показывая на рюкзак.

Роман помедлил.

– Послушайте, – сказал он. – Мы торопимся. Нас ждут. Давайте договоримся. Мы вам заплатим.

– Давай! – рявкнул вожак, протягивая руку.

Роман бросил ему рюкзак. Пока у него есть профессор, не все потеряно. Черт с ним, пускай эти безмозглые отморозки забирают документацию. Защитный код им не вскрыть, а в записках Брэксмара, кроме него самого, вряд ли кто разберется, и, скорее всего, их пустят на растопку.

Вожак расстегнул рюкзак, заглянул внутрь. Достал винчестер, повертел с умным видом, запихнул обратно. Порылся в бумагах. На блестевшей, как лаковый башмак, физиономии отразилось разочарование.

– Где деньги? – спросил он.

– Понимаете, при нас ничего нет. Но если вы поедете с нами, там вам заплатят сколько потребуете. А пока вот, возьмите…

Под прицелами автоматов Роман вывернул карманы, отдал скромные наличные, что были при нем.

«Надо выиграть время, – билась в голове единственная мысль. – Там что-нибудь придумается. Сейчас главное – их не раздражать. Бывали ситуации и похуже».

Вожак, приняв тощую пачечку смятых и мокрых купюр, презрительно скривился.

– Ты смеяться надо мной!

– Но я же говорю, при нас много денег нет, – повторил Роман. – Поедем с нами, и вы получите деньги.

Вожак посовещался со своими. Те недоверчиво крутили головами. Вожак кивнул и отдал короткий приказ.

С катера на нос лодки спрыгнул один из бандитов. Бросив причальную веревку на катер, сел лицом к пассажирам, наставив на них автомат.

Веревку привязали к корме, и катер потащил лодку за собой. Роман понял: самое худшее – впереди. Эти молодчики не поддались на его уговоры и решили взять их в заложники. Излюбленный прием всех разбойников. Затащим в логово, а там разберемся.

Хуже всего, что он ничего не мог сделать. У Чоя за поясом был пистолет, но им не воспользуешься. С носа лодки на него глядело дуло автомата, с катера – пулемет. Бандиты, чьим промыслом, помимо прочих, была охота на людей, знали свое дело хорошо.

Ти уже не кричала. Она сидела на дне лодки, положив голову деда себе на колени, и тихонько гладила его по голове. Слезы струились по ее щекам, но она их не вытирала, погруженная в свое горе.

Старик отходил, как оценил опытным взглядом Роман. Он еще вздрагивал и шевелил конечностями, но то была агония умирающего.

Брэксмар сидел возле Ти и, казалось, впал в оцепенение. Изредка он взглядывал то на Романа, то на идущий впереди катер, но что при этом думал, понять было трудно.

– Держитесь, Питер, – сказал вполголоса Роман. – Все обойдется.

– Что обойдется?!! – зло крикнул профессор. – Это?

Он указал на окровавленного Чоя, на плачущую Ти.

– Я уже сыт всем этим по горло!

– Тише, прошу вас…

– Не затыкайте мне рот! – взорвался профессор. – Я не мальчик!

Вожак, выскочив на корму катера, издал грозное восклицание. Тотчас сидевший на носу автоматчик клацнул затвором. Его черные глаза сузились.

– Замолчите, профессор, пожалуйста, – зашептал Роман. – Если не ради себя, то хотя бы ради Ти. Они ведь застрелят и ее.

Глянув на Ти, Брэксмар болезненно сморщился, но все-таки замолчал. Он схватился руками за сиденье и погрузился в глубокое раздумье.

Катер, свернув в протоку, уходил все дальше. Роман на всякий случай запоминал дорогу. Хотя трудно было сказать, пригодится ли ему это запоминание. Если не удалось вырваться сразу, надеяться на быстрое спасение, после того как их доставят на базу, бесполезно.

Но пока хорошо хотя бы то, что не попали в руки к солдатам. Тогда точно все бы закончилось. С бандитами же, даже самыми отвязанными, можно договориться.

Минут через двадцать, войдя в узкую протоку, катер причалил к берегу.

Его встречали. На берегу стояли несколько человек, приветствуя «улов» одобрительными улыбками. Все они были вооружены до зубов, и у всех замаслились глаза при виде Ти.

Один из них, подтаскивая лодку, хлопнул ее по заду, не обращая внимания на умирающего, лежащего на ее коленях. Его приятели загалдели и загоготали, блестя расширенными зрачками. Романа передернуло.

Что касается Брэксмара, то он готов был броситься на негодяев с голыми руками.

– Спокойно, Питер, – попросил Роман, когда их сводили на берег и обыскивали. – Вы только сделаете хуже.

Брэксмар промолчал, что стоило ему немалых трудов.

Чоя вытащили из лодки и бросили на землю. Голова старого партизана безжизненно мотнулась. Он был мертв.

Ти подалась к нему, но ее грубо оттащили, тиская за бока и груди.

Брэксмар не выдержал. Вознеся костистый кулак, он ринулся в атаку.

Ему тут же поставили подножку, толкнули в плечо.

Профессор растянулся на мокрой земле, чуть не плача от собственной беспомощности. Вокруг громко хохотали вооруженные подонки.

Ти, вырываясь из лапающих ее рук, отчаянно взглянула на Романа.

Но он лишь отвел глаза. Что он мог сделать, один против десяти? Разве что умереть геройской смертью? Можно, конечно. Но кто будет доделывать его работу?

Впрочем, Ти сейчас это вряд ли интересовало.

Послышался суровый возглас. Гогот затих, бандиты подровнялись.

К берегу вышел высокий смуглый человек, одетый в камуфляж. В отличие от остальных, чистых азиатов, он был полукровкой. Его лицо носило ярко выраженные европейский черты, и если бы не чуть припухшие глаза, он был бы похож на испанца или португальца.

Окинув собравшихся пронзительными темно-карими глазами, он подозвал к себе вожака катера и быстро заговорил с ним. При этом он смотрел на пленников, чаще всего останавливая взгляд на Романе.

Наконец, получив подробный отчет, он подошел к нему.

– Кто вы? – спросил он на английском, без акцента, языке.

– Я уже объяснял вашим людям! Это ученый, Питер Брэксмар. Я его друг и телохранитель. Это наши проводники. Мы держали путь к морю. Но ваши люди напали на нас…

– Хватит, – нетерпеливым движением руки остановил его главарь. – Я понял. Вы американцы?

– Да.

– Как тебя зовут?

– Бен Рипли.

– Хуан! – обратился в это время к главарю один из бандитов.

Он обыскал Чоя и нашел у него пистолет, который и поспешил показать боссу.

Хуан кивнул.

– Зачем проводнику оружие? – спросил он, пронизывая Романа своими угольными глазами.

– В джунглях всякое бывает, – пожал плечами тот. – Я тоже вооружился. На нас напали слоны, мы едва не погибли.

Хуан показал гранату, найденную у него при обыске.

– А это тебе зачем?

– Чтобы подать сигнал, если заблудимся.

Хуан всматривался ему в зрачки, пытаясь понять, лжет он или нет.

Ему поднесли раскрытый рюкзак. Хуан вытащил из него винчестер, показал Роману.

– Это что?

– Это деталь от одного прибора, – не моргнув глазом, ответил Роман. – Так, ерунда.

Хуан покивал, затем достал из рюкзака флягу. Открутил крышку, понюхал. Содержимое фляги его не заинтересовало, и он бросил ее обратно. Иначе вышло с фотоаппаратом. С ним Хуан обращался куда как увереннее, чем с жестким диском. Просмотрев несколько снимков, он показал один из них Роману.

– Деталь от этого прибора?

Роман глянул на дисплей. Синтезатор Брэксмара. Заснят в лучшем своем виде.

Хуан менял ракурсы, со злорадной улыбкой следя за Романом.

Надо было выбросить этот фотоаппарат в реку, как он потихоньку выбросил свой мобильный. Таскать за собой такую улику!

– Да, от этого, – сказал Роман, понимая, что лучше держаться ближе к истине.

– А что это за аппарат? – не отставал Хуан.

Роман невинно глянул на него.

– Так, делает краску.

Хуан снова покивал, разглядывая снимки синтезатора и рабочего места Брэксмара.

– Эй! – обратился он к профессору. – Ты что мне скажешь?

Брэксмар, едва держась на ногах, да и то потому, что сзади его подпирали бандиты, качнул головой.

– Что вы хотите, чтобы я вам сказал?

Хуан улыбнулся, высунув при этом кончик языка.

– Твой телохранитель правду говорит?

Брэксмар пожал плечами, как человек, которому уже все безразлично.

– Правду.

– И этот аппарат производит краску?

– Да…

Хуан повернулся к Роману – и вдруг резко ударил его кулаком в солнечное сплетение.

Уловив в последний момент движение, Роман успел напрячь мышцы, но все равно удар был силен. Он согнулся от боли и затем осел на колени.

Садисты любят, когда жертва легко поддается. Так они меньше звереют.

– Вы лжете, – сказал Хуан. – Этот аппарат сделан для производства героина. И вы скажете мне, где вы его прячете.

Роман, стоя на коленях и разглядывая ботинки Хуана, едва не рассмеялся. Еще одному нужна пещера. Любопытно было бы, если бы он заявился туда со своим сбродом, а его встретила рота солдат.

Тут Роман подумал о том, что эта мысль не лишена рационального зерна. Может, и в самом деле запустить людей Хуана в пещеру? Пока сходят туда, пока их задержат там, – все время пройдет…

Нет, нельзя. Солдаты хоть одного, да возьмут в плен. И тот приведет их сюда. И тогда конец всему.

– Ты ошибаешься, – сказал Роман. – Мы не имеем никакого отношения к наркотикам. Питер – ученый, занятый поисками лучших материалов для краски. Я…

Он не договорил. Сверху на него обрушился град ударов. Роман скорчился и упал на бок, прикрываясь локтями. По приказу Хуана бандиты охаживали его со всех сторон и забили бы до смерти, если бы главарь не дал приказ остановиться.

Вытирая разбитое лицо, Роман тяжело ворочался в грязи.

«Зря я не попытался отбиться на реке, – мельком подумал он. – Замордуют, скоты».

– Поставьте его на ноги, – распорядился Хуан.

Роман подняли, выпрямили.

Пошатываясь, он стоял перед главарем. Один глаз быстро заплывал, из носа текла кровь, ребра с правой стороны болели.

Похоже, перелом или трещина. Ерунда, если не будут избивать дальше.

Но, наверное, будут.

– Что это? – спросил Хуан, снова показывая ему изображение синтезатора.

– Аппарат по производству краски, – сказал Роман.

Хуан ударил его снизу в подбородок. Апперкот у него был что надо. Должно быть, когда-то он был неплохим боксером. Роман подскочил и рухнул на спину, угодив затылком в лужу.

Хуан медленно обошел вокруг него. Роман, щурясь, следил за его тяжелыми ботинками. Ждал, куда тот ударит, чтобы напрячь внутренние мышцы. Пока его как следует не били, это знали они оба. Но как долго будет Хуан испытывать свое терпение?

Вдруг, вместо того чтобы пнуть его побольнее, Хуан вдруг схватил за волосы Ти и о чем-то спросил ее.

Она затрясла головой, плача и показывая на Чоя.

Хуан наотмашь хлестнул ее по щеке, рыкнув для пущего эффекта.

Но Ти лишь трясла головой и протягивала руки к покойнику.

Хуан понял, что проку с нее будет мало. Дурочку заклинило, и сейчас она способна лишь плакать по своему старику. Он оставил ее и, набычившись, повернулся к мужчинам.

Брэксмар, на удивление спокойно державшийся во время экзекуции, понял, что пришел его черед. Он сам шагнул вперед и бестрепетно встретил пронизывающий взгляд Хуана.

– Ну, ученый, признавайся, что это за аппарат? – наступая на него выпуклой грудью, спросил тот.

– Вам же сказали: этот аппарат производит краску, – к облегчению Романа, ответил профессор.

Им сейчас лучше было говорить что-то одно. Пусть бьют, кричат – неважно. Пока стоят на одной версии, их, по крайней мере, не убьют. Или прикончат, но не сразу. Спешка в таких делах не принята. Жертвы никуда не денутся, так что применение им найдется.

Хуан, покачиваясь, стоял перед ним.

«Только бы не бил», – мелькнуло в голове у Романа.

– И где стоит этот аппарат?

– Вообще-то далеко, – сказал Брэксмар. – Эти снимки сделаны в Бразилии. Я там работал одно время. Теперь приехал сюда, чтобы организовать работу подобного агрегата здесь. В джунглях я искал натуральные красители. Не понимаю, чего вы от нас хотите?

«Если Хуан догадается посмотреть время съемки, тут нас всех и похоронят», – подумал Роман.

Хуан не посмотрел. Уверенный тон профессора подействовал.

– Говоришь, в Бразилии? – переспросил Хуан.

– Да, – кивнул Брэксмар.

– В которой ты делал героин? – вкрадчиво улыбнулся Хуан.

Профессор вздохнул.

– Послушайте, мистер. Ни к какому героину я отношения не имею. Я понимаю, что вы зарабатываете торговлей наркотиками на жизнь. Ну и зарабатывайте на здоровье. Я-то тут при чем?

Роман даже зажмурился, ожидая, что тяжелый кулак Хуана сейчас врежется ученому в челюсть.

Но вместо этого услышал громкий смех.

– Ха-ха-ха, – трясся всем телом Хуан. Кончик языка трепыхался между зубов, как жало змеи. – Да он еще и шутник! Это мне нравится.

«Как бы после этого веселья нас не перестреляли», – подумал Роман.

Хуан, поворотившись, что-то сказал своим людям. Те подняли с земли Романа, взяли под руки Брэксмара, Ти и потащили в глубь леса.

Метрах в ста от реки стояли домики из бамбука. В одном из них дверь была открыта, и Роман заметил штабель из полиэтиленовых мешочков, обмотанных крест-накрест скотчем.

Они попали к торговцам наркотиками.

В этих краях сотни лет процветала контрабанда опиумом и героином. Сравнительно недалеко отсюда располагался так называемый «Золотой треугольник», зона на слиянии границ Таиланда, Мьянмы и Лаоса, где выращивался в промышленных количествах опийный мак и откуда его запретный продукт распространялся по всему Юго-Восточному региону.

Власти тщетно вели войну с этим злом. Нищета населения, труднопроходимость мест и врожденное пристрастие азиатов к дурману делали эту войну заведомо проигрышной. По сотням рек и речушек опий расходился во все стороны, как кровь расходится по венам и артериям, и остановить это распространение не мог ни один строй, будь то социализм, как во Вьетнаме, народная демократия, как в Лаосе, или монархизм, как в Таиланде.

Торговцы наркотиками, помимо основного промысла, не брезговали разбоем, работорговлей и захватом заложников, с тем, чтобы получить за них выкуп.

Как показывала статистика, по большей части заложников убивали в первые же дни плена.

19 июня, Южный Вьетнам, 20.00

Пленников подвели к одной из хижин на окраине лагеря и затолкали внутрь, предварительно связав руки. Ти куда-то увели, и о том, что ее ждет, можно было без труда догадаться.

Роман потолкал плечом в бамбуковую стену – снаружи в нее ногой ударил охранник. Несмотря на впечатление внешней хрупкости, стены были очень прочны. Чтобы их разломать, требовался топор и свободные руки. А поскольку не было ни того, ни другого, следовало отдохнуть и подумать.

Стемнело. Хижина была без окон, и пленники едва различали друг друга.

– Что с ней будет? – спросил Брэксмар, тычась лицом в бревна и пытаясь что-нибудь за ними разглядеть.

Роман не отвечал, думая о том, что будет с ними.

В общем, вариант для спасения вырисовывался один. Он перегрызает путы на руках профессора, тот освобождает его, и они ночью выбираются из хижины.

Как? Тут было несколько способов. Первый. Когда охранник заснет, попытаться разобрать крышу, которая казалась менее прочной, чем стены, и улизнуть верхним путем. Второй. Разыграть приступ эпилепсии, и, когда охранник сунется внутрь, придушить его, завладеть его оружием и захватить катер. Третий. Ти, ублажив главаря, вернется и поможет им. Девушка она решительная, к тому же должна закончить дело, начатое дедом. На этот вариант, кстати, Роман возлагал самые большие надежды.

Из Брэксмара помощник никудышный. Бедняга снова ослабел и едва держался на ногах. Как он будет вылезать через крышу, Роман себе не представлял. Равно, как и пробиваться к катеру. К тому же он почти наверняка захочет освободить Ти, что не сделает побег быстрым и незаметным.

А времени не так уж много. Моряки будут ждать до рассвета. Такой уговор. Связаться со своими и сообщить о непредвиденной задержке возможности нет. Значит, надо успеть все сделать до утра.

Сейчас – девятый час. До заданного квадрата идти примерно три часа. Но это если на лодке. На катере – гораздо быстрее. Роман дорогу помнил и не сомневался, что сумеет, не плутая в протоках, добраться до моря. То есть, если он предпримет попытку освободиться даже далеко за полночь, когда весь лагерь будет крепко спать, он все равно уложится в отпущенный срок.

Но как завладеть катером?

Профессор все ерзал вдоль стены, выискивая щель пошире. Разглядеть он ничего не мог, хижина стояла слишком далеко. Но все-таки он не оставлял своего утомительного занятия.

– Негодяи, – бормотал он. – Какие негодяи.

– Не большие, чем мы с вами, – буркнул Роман, не выдержав.

Вслед за тем он спохватился, но было уже поздно.

– Что вы хотите этим сказать? – замер Брэксмар, забыв о щели.

– Ничего особенного, – ответил Роман. – Каждый делает то, к чему имеет большую предрасположенность. Вы делаете ваше горючее, которое принесет гибель многим и многим людям. Я прячусь, выслеживаю и, если требуется, убиваю. Эти люди торгуют наркотиками, грабят и тоже убивают. И каждый из нас думает, что занят полезным делом. А в конечном итоге мы все суть одно и то же, и у всех в знаменателе – смерть.

– Шпион-философ? – усмехнулся Брэксмар.

Вопреки ожиданию, он не раскричался, не набросился на Романа с убийственной отповедью. Он сел в угол, вытянул ноги и затих.

– А знаете, вы в чем-то правы, – сказал он.

Роман молчал, уверенный, что последует продолжение.

– Еще когда я был в плену, много лет назад, я задумался над тем, насколько мы виноваты перед этим народом. Целых восемь лет американцы оккупировали Вьетнам. Эта земля буквально напичкана железом. Мы сбросили на нее восемь миллионов тонн бомб. Столько не было израсходовано за всю Первую мировую войну! Погибли миллионы невинных людей. Об этом нельзя думать без содрогания. А до нас здесь хозяйничали китайцы, японцы, французы. И тоже жгли, убивали, насиловали… Я хотел своим открытием смыть то горе, которое доставлено многострадальному Вьетнаму моей страной. И одновременно дать понять Америке, что она отнюдь не так величественна и сильна, как о себе думает. Увы, Америка уже не та, что была во времена Вашингтона или хотя бы Рузвельта. Она погрязла во лжи, в нефтяных войнах и в самообмане. Я хотел открыть своим соотечественникам глаза, показав, что можно жить, ни на кого не нападая, и что нефть не стоит того, чтобы ради нее убивать.

Брэксмар замолчал, собираясь с мыслями. К чему это приведет, Роман не знал. Но надеялся, что сделанные профессором выводы не пойдут вразрез с необходимостью следовать к ожидающей их в квадрате «тридцать восемь» подводной лодке. В противном случае шанс вырваться отсюда уменьшался до минимальных размеров.

– События последних суток показали мне, что я заблуждался. Мне не удалось отсидеться в тихой гавани. За мной пришли, и сразу начались убийства… Да, вы были правы, когда сказали, что, если потребуется, за мной пришлют армию. Похоже, что это так. Вряд ли сильные державы дадут возможность более слабым диктовать условия. Мир слишком жесток. Заяви Вьетнам о своем приобретении, и сюда явятся целые орды, чтобы это приобретение у него отнять. И начнется такая рубка, что ваше вторжение покажется пустяком…

– Третья мировая, не сомневайтесь, – вставил Роман.

– Да, к своему ужасу, я понял, что для моего открытия человечество не созрело. Я не хочу, чтобы с моим именем связывали начало самой страшной войны. Людям лучше оставаться при существующем порядке, нежели погружаться в пучину новых бесконечных страданий. Поэтому я решил…

Профессор не договорил. По лагерю будто пронесся ураган. Вдруг все зашумело, закричало, послышались выстрелы.

Что такое? Может, на лагерь напали солдаты?

Теперь уже и Роман вместе с Брэксмаром припал к щели, пытаясь разглядеть, что происходит.

Но крики быстро стали затихать. Послышался гул мотора. Ударил ослепительный луч прожектора и ушел в сторону реки.

– Ничего не понимаю, – сказал профессор, тычась щекой в лицо Роману.

– Я тоже, – признался тот.

Они еще немного подождали и неловко расползлись по своим углам.

Какое-то время было тихо. Но вот снова загудел мотор. Катер возвращался. Послышались голоса с берега. Затем все снова стихло.

– А знаете что? – спросил Брэксмар.

Роман почувствовал, как он улыбается. С чего это?

– Ну?

– Она сбежала!

Роман думал одно мгновение.

Эти крики, уходящие к реке, катер, помчавшийся с включенным прожектором, вопрошающие с берега голоса, явно разочарованные…

Похоже, профессор прав. К сожалению. Ибо если Ти сбежала, то надежд на спасение почти не оставалось. Теперь он мог рассчитывать только на помощь Брэксмара. Если, конечно, тот захочет помогать. Но, судя по тому, куда он гнет свою речь, на его помощь можно априори не рассчитывать.

– Так что вы решили, профессор? – напомнил Роман.

Сейчас от ответа ученого зависело очень многое.

– Я не стану доделывать акванон, – быстро проговорил Брэксмар.

Роман усмехнулся. «Только и всего?»

Ну, его-то это не касается. Его дело – доставка. А там с профессором пусть возятся другие.

– Вы можете меня завезти в Россию, – продолжил Брэксмар. – Правда, не представляю, как вы сумеете отсюда вырваться. Но вы – профессионал и наверняка что-нибудь придумаете. Хотя это ничего не меняет. Я отказываюсь завершать свою работу.

– Но ведь акванон уже создан, – напомнил Роман.

– Это лишь полуфабрикат, не более, – отмахнулся профессор. – На его производство затрачивается больше средств, чем он дает энергии. В таком виде этот продукт не заинтересует ни одного производителя.

– Вашу работу могут закончить без вас. Существует документация, ваши записи…

– Промежуточные наброски, – сказал Брэксмар. – Они ведут в никуда. Все свои открытия я держу в голове. И никто не заставит меня поделиться ими без моего желания.

– Как сказать…

– Нет, молодой человек, – твердо сказал Брэксмар. – Я достаточно опытный пленник, чтобы знать, как сделать себя неспособным к разумному существованию. Одно время я опасался, что попаду в руки американских спецслужб, и на этот случай предпринял кое-какие превентивные меры. Короче говоря, как только меня попытаются принудить к сотрудничеству с помощью психотропных либо наркотических средств, мой мозг начнет необратимо разрушаться. И все, что в нем хранится, будет мгновенно уничтожено.

По его спокойному тону было ясно, что он не блефует.

– А добровольно сотрудничать вы не захотите? – спросил слегка растерявшийся Роман.

– Нет, – твердо ответил Брэксмар.

«Черт подери, – подумал Роман. – Слепцов скажет, что это я его подговорил».

– А если с нами поедет она? Ти?

Профессор долго молчал.

– Нет, – ответил он еще тверже.

И добавил, чуть погодя, с грустной улыбкой, которую Роман не видел, но легко угадал в темноте.

– К счастью, ее мы больше не увидим. Никогда.

19 июня, Москва, ГРУ, 17.30

– Ну что? – спросил Слепцов, когда Дубинин вошел в кабинет.

Тот отрицательно покачал головой.

– Что же могло произойти?

– Трудно сказать, товарищ генерал. Ситуация там сложная. Дважды Морозов уходил от облавы. В лесу полно солдат. Наверное, снова сидит в укрытии, пережидает, когда можно будет продолжить движение.

Слепцов слушал помощника с обостренным вниманием. Однако ответом не удовлетворился.

– Ведь они сплавлялись по реке, так?

– Так точно, товарищ генерал.

– Возможно, их захватили в плен пограничники? На лодке от быстроходного катера не уйдешь.

– У Морозова опытный проводник, товарищ генерал. Я думаю, он знает безопасный путь.

– Тогда где же они?

Дубинин промолчал, не желая повторяться.

– Я ведь говорил, что по реке идти нельзя! – крикнул Слепцов, стремительно багровея. – А ему всегда хочется все побыстрее сделать. Быстро только кошки родятся! Надо было идти лесом. В лесу гораздо легче спрятаться. Двое суток ничего не решают, профессор все равно был у нас. А моряки подождали бы. Так нет, он все привык делать по-своему! И всегда это заканчивается одним: срывом операции.

Дубинину хотелось сказать, что это не совсем так, но он не решился возразить. Генерал был вне себя от злобы. И его можно было понять. Важнейший груз, который с нетерпением ждут в Кремле, вдруг пропал. Агент уже два часа не выходит на связь, что могло означать лишь одно: он схвачен. А следовательно, схвачен и груз, и как теперь докладывать об этом в Кремль, бог весть. А все почему? Потому что разгильдяй Морозов решил, по своей привычке, облегчить себе жизнь. Конечно, на лодочке плыть – не джунгли ногами мерить. Но ведь это его работа! Надо мерить – изволь мерить и не рассуждать. А то барствовать все горазды, а как до черной работы, то «дураков нет». Вот и получили, что получили. То есть – нуль.

Всего этого Слепцов не говорил, но он столько раз высказывался в подобном роде, что Дубинин без труда прочитал его мысли.

– О каком повышении в звании вы говорили?! – сверкнул очками Слепцов. – Да его разжаловать в лейтенанты, и пускай ходит в них до пенсии. А впрочем, ему и лейтенанта много…

Слепцов замолчал, барабаня пальцами по столу.

– Времени еще хватает, товарищ генерал, – негромко напомнил Дубинин. – У Морозова в запасе примерно пять часов. Я думаю, стоит подождать.

– Как будто у нас есть выбор! – фыркнул Слепцов. – Мы только и делаем, что ждем.

Отбиваемая на столе дробь замедлилась.

– Как часто вы выходили на связь с Морозовым?

– Каждые полчаса, товарищ генерал.

Пальцы стукнули в последний раз и замерли, слегка подрагивая.

– Выходите каждые четверть часа. И как только будет связь, сразу ко мне.

– Есть, товарищ генерал.

19 июня, Вьетнам, Ханой, 23.00

Оба старых друга долго молчали перед расставанием. Генерал Фыонг собрался ехать домой. С наступлением темноты поиски потеряли смысл. Нужно было ждать до утра. Но кто знает, что принесет день?

– Теперь вся надежда на пограничников, – сказал Нгок. – Если люди, захватившие профессора, еще в джунглях, они попытаются выйти к морю.

– Да, – кивнул Фыонг. – Скорее всего.

Он смертельно устал, этот некогда железный человек. Бессонные сутки и напряжение, поддерживаемое виски и сигарами, выжали из него последние остатки сил. Он хотел домой, к Ми-Ле, он хотел хотя бы на одну ночь забыть обо всех заботах.

«Он мне больше не помощник», – подумал Нгок, разглядывая глубокие морщины на лице и шее Фыонга.

– Постарайся выспаться, – сказал он. – Утром ты мне понадобишься.

– Дай мне несколько часов, и я запрыгаю молодым козлом, – улыбнулся через силу Фыонг.

– Не сомневаюсь, – ответил с мягкой улыбкой Нгок.

– Прикажи своим людям, чтобы ночью не снимали наблюдения за Ву, – счел нужным напомнить Фыонг. – Этого негодяя нужно изобличить как можно быстрее.

– За ним следят лучшие люди из военной разведки, – успокоил его Нгок. – Если он предатель, не уйдет от наказания.

– Он предатель, – сказал Фыонг. – И сомнений нет.

Он тяжело поднялся с кресла.

– Ты останешься здесь?

– Да. Еще много дел.

– Как только что-то получишь, немедленно звони мне.

– А Ми-Ле не заругает? – засмеялся Нгок. – Вторую ночь она не знает покоя.

– Ничего, – отмахнулся Фыонг. – Выдержит. Она у меня молодец.

Уже на пороге он остановился.

– А на день рождения Хоа ты все-таки приходи. Что бы ни случилось.

– Обязательно, – кивнул Нгок.

Оставшись один, он прошелся по кабинету, глянул в окно. Внизу развернулась машина, увозя Фыонга домой.

Нгок вздохнул и вернулся за рабочий стол.

19 июня, Южный Вьетнам

Наконец часовой под дверью захрапел. По прикидкам Романа, было не позднее половины первого. Ночные звери выли и рычали в полный голос.

Самое время действовать.

Он подполз к Брэксмару и зашептал ему в ухо:

– Профессор, вы спите?

– Нет, – отозвался тот.

– Надо уходить отсюда.

– Как?

Вопрос Романа порадовал. Если интересуется, значит, будет помогать.

– Попробуем через крышу. Я вылезу и оглушу часового. Затем выпущу вас, и мы захватим катер.

– Хорошо. Что мне делать?

– Ложитесь на бок и давайте мне руки.

Брэксмар, пленник со стажем, тут же развернулся спиной к Роману. Тот вцепился зубами в веревку и принялся, несмотря на разбитые губы, так яростно жевать ее, трепать и тянуть, что растерзал в пять минут.

– Теперь развяжите меня.

Руки у Брэксмара онемели, поэтому с путами Романа он возился минут десять, иногда пуская в ход зубы. Но все-таки развязал.

Роман поднялся и вытянулся на цыпочках, щупая жерди, из которых была сделана крыша. В одном месте обнаружилась прореха, в которую, сквозь наваленные на жерди сухие пальмовые листья, пролезла рука.

Действуя предельно осторожно, Роман принялся легкими тычками расширять прореху, прислушиваясь к храпу часового. Когда образовалась дыра, достаточная для того, чтобы он смог в нее протиснуться, он на минутку вернулся к профессору.

– Я быстро. Потерпите пару минут, и я вас выпущу.

– Не стоит тратить на меня время, – ошарашил вдруг Брэксмар, – я с вами не пойду.

Роман замер.

– Почему?

– Я вам объяснял. Продолжать свою работу я не буду. Принуждения не потерплю. Поэтому не вижу смысла отягчать вам жизнь своим присутствием.

«Старый дурак, – выругался в сердцах Роман. – Это своим отсутствием ты отягчишь мне жизнь».

– Профессор, но я не могу оставить вас здесь.

– Я понимаю, у вас нет выбора. Вы должны либо доставить меня по месту назначения, либо убить. Я готов к смерти. Пожалуйста, делайте свое дело. И уходите, пока есть возможность.

«Рюкзак у Хуана выкрасть сложно, – лихорадочно соображал Роман. – Профессор заартачился, и, похоже, всерьез. На уговоры нет времени. Один я его отсюда не унесу. А без него и без рюкзака вернуться не могу. Слепцов, поди, и так рвет и мечет. Значит, надо кончать его здесь и идти за рюкзаком. Опасно. Но пока тихо, можно попробовать. Эх, мне бы сейчас Чоя…»

Роман заколебался. Все-таки убить гения не так-то просто. Не физически, конечно. Тощая шея профессора ломалась одним движением. Морально. Из тех десятков и сотен человек, которых Роману довелось убить, этот был первый, на которого у него не поднималась рука. Что-то было в этом старом чудаке такое, что бесспорно ставило его выше обычных людей. Оборвать его жизнь – не значило ли лишить мир уникального явления, без которого этот мир непоправимо обеднеет? И не слишком ли непосильная ноша – взвалить на себя такой грех?

С другой стороны, оставить его в живых, значит, обречь мир на неизвестность, которая может обернуться войнами, хаосом и чудовищной катастрофой. И избавить от него мир – не значило ли спасти этот мир?

Пока Роман раздумывал, теряя драгоценное время, Брэксмар молча ждал. Он не делал попытки спастись. Как видно, он действительно был готов к смерти. А возможно, и хотел ее. Не так-то просто смириться с тем, что лекарство, изготовлению которого ты посвятил всю жизнь и которое должно было вылечить все болезни, на поверку оказалось страшным ядом.

«Ладно, – решил Роман, – выберусь, открою дверь и еще раз предложу профессору идти со мной. Возможно, увидев, что путь свободен, он изменит свое решение. Если нет – выбора у меня не останется».

– Сидите тихо, – шепнул он и подался к лазу.

Храп часового смолк. Наверное, повернулся на бок. Вокруг было тихо. Лагерь спал.

Пора.

Роман ухватился за жерди, подтянулся – и через несколько секунд оказался на крыше. Гимнаст из него был плохой, бок сильно болел и мешал двигаться. Но все-таки он сумел выбраться из клетки, что само по себе внушало оптимизм.

Часовой сидел под дверью, и его не было видно.

Тем лучше.

Стараясь не шуршать, Роман слез на землю и двинулся к двери, прижимаясь к стене. Тьма вокруг стояла непроглядная, и лишь слабо прорывающаяся сквозь деревья луна позволяла различать очертания хижины и стоящих вдали построек.

Добравшись до угла, Роман замер. Часовой сопел в двух шагах, подпирая собой дверь. Роман, глаза которого привыкли к темноте, потихоньку высунул из-за угла голову, чтобы определить угол атаки.

И в этот миг тяжелый удар обрушился на него, и он, теряя сознание, опрокинулся на траву.

Очнулся он уже на голой земле. В лицо ему бил яркий свет. Щурясь, Роман различил стоящего над ним Хуана. Все его головорезы были здесь же.

Подергал руками. Связаны. Кроме рук, на этот раз ему связали и ноги. Он был беспомощен, как младенец.

И почему-то он был совершенно гол, не считая оставшихся на нем трусов.

– Ну что, Бен? – спросил Хуан, издевательски ухмыляясь. – Далеко хотел уйти?

Роман кашлянул. С правой стороны головы отдалось мозжащей болью. Это часовой саданул прикладом, когда он высунулся из-за угла. Должно быть, они с Брэксмаром слишком бурно выясняли отношения.

Брэксмар стоял рядом. Стиснутый с обеих сторон, он виновато глядел на Романа.

Ему-то в чем себя винить? Самому надо было действовать осторожнее. Поспешил – и вот результат.

А может, подумал Роман, профессор считает себя виноватым в общем смысле? Дескать, если бы не его разработка, не было бы всей этой заварухи? Учитывая перемену в его взглядах, вполне так могло и быть. Хотя сейчас это не имело никакого значения.

– Что молчишь? – рявкнул Хуан.

Он был накачан наркотиками до краев. Зрачки его были расширены на всю окружность радужной оболочки. Страшные, ничего не выражающие черные пленки. И лишь по движению губ и по интонации можно было догадаться о тех чувствах, которые он испытывает.

– А что говорить? – ответил Роман.

– Я хочу знать, куда ты собирался?

– Хотел удрать, – спокойно сказал Роман. – А ты на моем месте не попытался бы сделать то же самое?

Хуан вдруг разразился смехом. Лающие, с подвизгом, звуки, от которых мороз продрал по коже. Вслед за тем, резко оборвав смех, Хуан что было сил ударил Романа ногой в бок, туда, где ныли острой болью сломанные ребра.

– Собака, – прорычал он. – Я никогда не окажусь на твоем месте!

В глазах Романа поплыли красные круги. Еще один такой удар – и он отключится надолго. Если не навсегда.

– Перестаньте его бить! – возмущенно закричал Брэксмар. – Как вам не стыдно избивать связанного человека!

– Питер, – прошептал Роман. – Не надо…

– Молчать! – заревел Хуан. – Здесь говорю только я!

Он махнул своим людям, и они бесцеремонно зажали Брэксмару рот.

Хуан склонился над Романом.

– Говори, пес, где ваша героиновая машина?

Зная, что сейчас последует еще один удар, Роман покачал головой.

– Ты ошибаешься. Мы делаем краску.

Вместо того чтобы ударить его, Хуан залился своим лающим смехом. И снова внезапно его оборвал.

Роман напрягся, но удара не последовало.

– Сейчас вы мне все расскажете, – пообещал Хуан. – Ваша сучка сбежала, но вы мне скажете все.

Он обернулся и что-то приказал своим людям. Те радостно заулюлюкали, подняли Романа и куда-то понесли. Брэксмара тащили следом.

Метров через сто, когда под ногами зачавкало, Романа положили на траву.

– Смотри, – сказал ему Хуан, направляя луч фонаря перед собой.

Роман глянул – и оцепенел. Все пространство вокруг него медленно шевелилось. Пиявки! Они лежали сплошным ковром, вожделенно покачивая головками. Миллионы пиявок!

Некоторые уже заползали на Романа, нисколько не боясь светящего на них фонаря.

– У тебя десять минут, не больше, – сказал Хуан. – Иначе ты превратишься в пустую оболочку. Эти твари высосут из тебя кровь до последней капли.

Роман глянул на свои ноги. Они уже были облеплены пиявками, и между ними быстро ползли другие, стремясь занять чистые места. Роман забился, пытаясь скинуть с себя мерзких существ. Но те лишь сильнее в него впивались. А на смену им спешили другие.

Роман закричал, извиваясь всем телом и тряся связанными конечностями.

Бандиты заулюлюкали и загоготали. Видно, они дождались любимой потехи и теперь вовсю наслаждались бесплатным зрелищем. Хуан, закинув голову, хохотал громче всех.

Уж больно нелепыми были телодвижения пленника!

– Отпустите его, негодяи! – послышался вопль Брэксмара.

Он сумел вырваться из держащих его рук и бросился на выручку Роману. Но его перехватили и скрутили так, что он не мог шевельнуться.

– Говори! – закричал ему Хуан. – Где ваша машина? Ну! Или твой друг умрет. Говори!

Роман, дергаясь, как сумасшедший, увидел на секунду глаза профессора, направленные на него. Они были полны таким горячим сочувствием, что Роман понял: он никогда не сможет убить этого человека.

Пиявки между тем облепляли его со всех сторон. Самые мерзкие заползали под мышки, на лицо и в пах, где была наиболее тонкая кожа.

Боли Роман не чувствовал, но тем страшнее было видеть свое кровоточащее тело, с которого скатывались шариками те, что уже напились и на место которых ползли легионы других.

Он почувствовал, что слабеет. Если его подержат в таком положении еще несколько минут, он умрет от потери крови.

– Стой! – закричал он. – Я все скажу.

– Сначала скажи, – потребовал Хуан. – А потом я тебя освобожу. Ну!

Послышался нежный посвист. Хуан вдруг дернулся, его безумные глаза выкатились из орбит и застыли. Он потянулся к шее, из которой торчала длинная тонкая стрела, покачнулся и упал лицом в месиво из пиявок. И больше не шевелился.

Вокруг продолжало свистеть. Гогочущие, одурманенные наркотиками бандиты не сразу поняли, что происходит. А когда поняли, было слишком поздно.

Большая часть из них была перебита стрелами. Других прикончили пангами вырвавшиеся из леса полуголые люди в набедренных повязках. Несколько свирепых взмахов – и все затихло.

К Роману подскочили Ти и еще двое охотников. Его подняли на ноги и принялись сноровисто обдирать присосавшихся пиявок. Те, что еще не успели впиться, дождем сыпались с него.

– Excuzes-moi d’être en retard,[12] – прошептала Ти.

– Mieux vaut tard que jamais[13] – отозвался Роман, больше всего жалея о том, что руки у него связаны и он не может обнять ее.

Через двадцать минут он стоял на берегу. Рюкзак уже лежал в катере. Пока Роман заканчивал приготовления, Ти о чем-то переговаривалась с профессором. Роман надеялся, что, возможно, она заставит его одуматься, и не мешал им.

Но время не ждало. До рассвета не так много, а он должен пройти еще тридцать миль.

Охотники тоже были готовы отправиться в обратный путь. Чой лежал на носилках. Его забирали с собой, чтобы похоронить по своим обычаям. Роман подошел к старому партизану, прошептал слова благодарности. Затем пожал руки охотникам, спасшим его от страшной смерти.

Наконец он мог ехать.

Дело оставалось за Брэксмаром. Тот сам шагнул к нему, отстранив Ти.

– Ну что, поплывем вместе, профессор? – спросил с улыбкой Роман.

Автомат свободно висел в его руке. Но с предохранителя был снят.

– Нет, – покачал головой Брэксмар. – Я не могу плыть с вами. И вы сами это прекрасно знаете.

Он посмотрел на автомат, усмехнулся.

– Вы все-таки решили закончить свою работу?

– Профессор, – медленно проговорил Роман, – откуда я знаю, что, не уйдя со мной, вы не уйдете с кем-то другим?

– Я уйду только с ней, – показал Брэксмар на Ти. – Мы будем жить с ней в лесу, в деревне ее народа. Мне осталось не так много, и я хочу провести остаток дней здесь, среди дикой природы. И клянусь вам, что никто и никогда из так называемого цивилизованного мира меня больше не увидит. А мои знания умрут вместе со мной. Это я вам гарантирую.

Роман постоял, чувствуя холодную тяжесть автомата. Этот человек был так великодушен, что позволял ему сделать выбор. И как должен поступить он?

Ти стояла в стороне, прижимая к груди руки. Роман не видел в темноте ее глаз, но чувствовал, как напряженно она ждет.

Охотники сурово молчали, едва ли понимая сущность происходящего. Но их молчание помогло Роману принять решение.

– Будьте счастливы, Питер, – сказал он, закидывая автомат за плечо.

– Будьте счастливы и вы, – эхом отозвался профессор.

Роман повернулся и направился к катеру. Когда он уже подходил к нему, сзади послышались торопливые шаги.

Ти подбежала, порывисто обняла его и поцеловала в щеку.

– Merci.

Через секунду она уже бежала назад.

Садясь в катер, Роман обернулся. Берег, на котором стояли охотники, был пуст.

«Вот и нашлась ее настоящая любовь, – подумал он. – Профессор еще бодр, так что все у них получится. Через десяток поколений у банар родится гений и осчастливит человечество. И это будет мой подарок людям».

Он завел катер, вывел его из протоки. Луна ярко освещала реку. Не включая фару, Роман быстро погнал катер в сторону моря…

До квадрата, в котором его ждала субмарина, оставалось не более десяти миль, когда слева ударил мощный луч света. Пограничный катер вырвался из-за острова и помчался за беглецом.

Роман наддал хода. Все-таки тихо уйти не удалось.

Загремела команда остановиться. Прожектор держал Романа, как в кулаке, не позволяя вырваться из-под наблюдения.

Роман начал петлять, прыгая по волнам, но пограничники насели плотно. Мегафон ревел, постепенно приближаясь. Как ни быстроходно было судно наркоторговцев, но в открытом море оно не могло соперничать в скорости с боевым кораблем.

Вдобавок справа тоже блеснул прожектор. Еще один катер шел на перехват, и вырваться из этих клещей у Романа не было никакой возможности.

Он все-таки не сдавался и выжимал из своей моторки все, что можно. И это доконало ее. Под палубой вдруг затрещало, повалил дым – и двигатель заглох.

Вот теперь – приехали.

Роман в отчаянии оглянулся. Катер, щетинясь пушками и пулеметами, несся к нему на всех парах. Ревел мегафон, выла сирена, в лицо ослепляюще бил прожектор.

Справа поспешал второй.

«Конец», – подумал Роман.

И вдруг недалеко от него из темной массы воды поднялся какой-то горб. Стремительно вырастая в размерах, он оказался рубкой подводной лодки. Оглушительно прогремел залп из палубной пушки. Нос пограничного катера вспыхнул огнем и будто с разбега зарылся в воду. Мегафон умолк, прожектор ушел в сторону – теперь пограничникам было не до беглеца.

Роман увидел, что подлодка разворачивает орудие в сторону второго катера. Но тот уже поспешно удирал, показывая накренившийся борт.

«Родные, – всхлипнул Роман, глядя сквозь радужные круги в глазах на плывущую к нему черную громадину. – Успели…»

20 июня, Вьетнам, Ханой, 3.15

– Что случилось? – нежно спросила Ми-Ле, когда Фыонг положил трубку.

Старый генерал сидел на кровати, бессильно свесив седую голову.

Ми-Ле, вытянув гибкую руку из-под шелкового одеяла, ласково коснулась сутуловатой спины, провела ладонью вдоль позвоночника.

– Они упустили его, – хрипло сказал Фыонг. – Эти кретины-пограничники упустили беглеца.

– Оставьте дела до утра. Может, все прояснится?

– Что прояснится, если всему конец? – воскликнул Фыонг. – Подводная лодка разогнала пограничные катера и забрала своего человека.

– Вы же говорили, их несколько, – шепнула Ми-Ле.

– Нет, в катере был только один человек.

– Может, это не тот, кого вы искали?

– Нет, это как раз тот самый! – снова закричал Фыонг. – Иначе зачем за ним было посылать подводную лодку?

– Вы устали, – сказала Ми-Ле, поднимаясь и накидывая халат. – Вам нужно отдохнуть. Вот, выпейте.

Она протянула Фыонгу пиалу с пахучим напитком.

– Мне бы виски, – скривился генерал.

– Пейте, прошу вас. Будет лучше.

Когда Фыонг выпил отвар, она уложила его в постель и сидела возле него, пока он не начал дремать. Затем поднялась и вышла из спальни.

Спрятавшись в кухне и закрыв дверь, она достала из кармана мобильный телефон и набрала номер, состоящий из большого количества цифр. Когда на том конце подняли трубку, она быстро сказала:

– Пограничники упустили человека в катере. Он был один. За ним пришла подводная лодка.

Сразу нажав отбой, Ми-Ле вернулась в спальню и легла под бок к храпевшему Фыонгу.

19 июня, Москва, ГРУ, 23.20

– Как один? – воскликнул Слепцов. – Почему – один? Где профессор?

Дубинин, стоя навытяжку, моргнул.

– Говорит, погиб, когда на них напали наркоторговцы.

– Какие еще наркоторговцы? – простонал Слепцов.

Дубинин помолчал пару секунд, чтобы шеф мог адекватно воспринимать то, что он скажет далее.

– Морозов несколько часов находился в плену, – доложил он. – Ночью сумел сбежать. На захваченном у бандитов катере добрался до заданного квадрата. Его преследовали вьетнамские пограничники, но после предупредительной стрельбы со стороны нашей подлодки отстали. В данный момент Морозов находится на борту.

– Черт-те что, – устало сказал Слепцов. – Какие-то наркоторговцы, плен… Врет небось, как всегда.

– Командир субмарины подтвердил, что Морозов сильно избит. Сломаны ребра, большая кровопотеря. Оказавшись на борту, он потерял сознание. Также подтверждается, что Морозов прибыл на встречу на быстроходном катере.

Слепцов сел за стол, бесцельно двигая перед собой руками.

– Что у него было при себе?

– Винчестер с документацией профессора Брэксмара. Его личные записки, относящиеся к синтезатору. Фляга с акваноном.

– С чем?

– Акванон, товарищ генерал. Топливо, которое изобрел Брэксмар.

– Ах, да. Акванон…

Слепцов побарабанил пальцами по столу.

– Стало быть, не все так плохо, подполковник?

Дубинин едва заметно пожал плечами.

– Совсем даже неплохо, товарищ генерал. Главное мы получили.

– А профессора?

Дубинин усмехнулся.

– Профессор не достался никому. Это тоже результат.

– Верно, – согласился Слепцов. – Но – отрицательный. Поэтому о майорском звании для вашего Морозова прошу в ближайшее время мне не напоминать.

Сказано было так решительно, что Дубинин лишь согласно наклонил голову.

19 июня, США, Лэнгли, 15.40

Алан Спунер долго сидел за столом, перебирая в уме возможные варианты развития событий. То, что сообщил полчаса назад его агент, говорило о многом, – и одновременно не свидетельствовало ни о чем.

Когда зазвонил телефон, Спунер вздрогнул, чего за ним ранее не замечалось.

«Старею, – спокойно подумал он. – Пора на покой».

Он поднял трубку, следя за тем, чтобы рука не дрожала.

– Есть новости? – спросил его без предисловий позвонивший.

– Есть, сэр.

– Слушаю.

– Вьетнамские пограничники упустили какого-то человека, за которым пришла подводная лодка.

– Вот как?

Собеседник Спунера помолчал.

– Ваши соображения?

– Думаю, это один из тех, кто уничтожил группу Олдена.

– Возможно. Тогда где же профессор?

– Трудно сказать, сэр. Либо его прячут в джунглях, либо… его убили.

– К какому варианту вы склоняетесь более?

– Ко второму, сэр.

– Почему?

– Кому нужен сумасшедший?

– Вы правильно трактуете вопрос, Спунер, – одобрил говоривший. – Остановимся окончательно на этой версии. Всего хорошего.

– Всего хорошего, сэр.

Спунер положил трубку и посмотрел на руку.

Она не дрожала. Ну, разве что самую малость.

20 июня, Вьетнам, Ханой, 7.30

Фыонг выходил из ванной, когда в дверь позвонили. Ми-Ле еще спала, и генерал лично двинулся открывать дверь.

За ней стоял Нгок в сопровождении двух офицеров.

– Можно?

– Проходи, – посторонился Фыонг.

Нгок вместе с офицерами прошел в гостиную. Фыонг растерянно шел следом. Голова была тяжелой, и он не мог понять, что его другу понадобилось в его доме в этот ранний час?

– Чаю? – спросил он, чувствуя себя неловко в домашнем халате.

– Нет, – произнес Нгок, садясь в кресло.

Точным движением он скинул фуражку, положил на журнальный столик. На старого друга он не смотрел.

Фыонг понял – что-то случилось…

– Есть новости?

– Да, – кивнул Нгок. – Мы нашли предателя.

– Кто он? – подался вперед Фыонг. – Ву?!

Нгок пристально посмотрел на него. Вздохнул, отводя глаза.

У Фыонга похолодело в животе.

– Где Ми-Ле? – спросил Нгок.

– Спит…

– Будь добр, позови ее.

Но Ми-Ле уже сама вошла в гостиную. Она остановилась возле порога и замерла, догадавшись, с какой целью явились сюда эти офицеры.

– Здравствуйте, – сумела она выжать улыбку побелевшими губами.

Ей не ответили. Фыонг растерянно смотрел то на нее, то на Нгока.

– Что происходит?

– Дин, – приказал Нгок.

Один из офицеров вынул из кармана и поставил на стол диктофон. Фыонг с испугом уставился на него. Когда Дин нажал кнопку и послышался голос Ми-Ле, Фыонг все понял.

Он с болью посмотрел на нее.

– Я не знал, что ты говоришь на английском.

– Вы многого обо мне не знали, – ровно ответила она.

– Но… зачем, Ми-Ле? Я ведь тебя всем обеспечил!

Она пожала плечами. Ее бледное лицо было невозмутимо.

– У меня много родственников в Америке. Всех вы не могли обеспечить.

Фыонг опустился в кресло. Полы халата разошлись, обнажив худые старческие ноги. Но он не стал поправлять халат.

– Увести, – приказал Нгок.

Офицеры обступили Ми-Ле и вывели из дома.

Какое-то время в гостиной было тихо.

– Я не верил, – сказал Нгок. – Но ты сам все слышал. Прости.

Фыонг жалобно посмотрел на него, но ничего не сказал. Да и что он мог ответить?

– Надеюсь, ты знаешь, как поступить?

– Да, – шепнул Фыонг.

– Хорошо. Мы похороним тебя со всеми почестями. Прощай.

Нгок поднялся, надел фуражку и вышел. Закрыв за собой входную дверь, он остался стоять под ней. Когда раздался приглушенный выстрел, он едва заметно вздохнул и направился к ожидающей его машине.

Козел отпущения был найден.

20 июня, Индийский океан

Поминутно спрашивая дорогу, Роман наконец добрался до радиорубки. Ребра от необходимости все время гнуться немного разнылись. Но настроения это не испортило. До свадьбы заживет. Роман проспал целых двенадцать часов – немыслимая роскошь, – и чувствовал себя превосходно.

Но, для того чтобы почувствовать себя еще лучше, ему необходимо было связаться с Леней, ибо возвращение в Москву влекло за собой большие расходы, а кто, кроме Лени, мог эти расходы покрыть?

В радиорубке сидел плечистый сержант, решал от нечего делать кроссворд. Когда Роман объяснил, что ему надо срочно позвонить в Москву, тот, предупрежденный командиром, без лишних слов снял рогатую трубку.

– Связь защищена? – спросил Роман, принимая трубку.

– А то, – пробасил сержант.

Роман указал глазами на дверь. Сержант помялся, но, делать нечего, вышел.

Набрав номер, Роман загадал. Если Леня накинется с упреками, дело в шляпе: счет пополнен. Если будет ласковым да добрым – шиш с маслом.

– Здравствуй, Леньчик, – сказал он, когда Леня поднял трубку.

– Привет, – буркнул тот.

Ага. Кажется, все в порядке.

– Как здоровье?

– Ты где болтаешься? – спросил вместо ответа Леня.

– Пока далеко. Но уже лечу домой.

– Ну, лети.

Леня замолчал. У Романа мелькнуло подозрение, что разговор на том и кончится.

А деньги?

– Есть новости? – робко спросил он, забыв о своих приметах.

– Смотря какие, – небрежно отозвался Леня.

– Леня, – голос у Романа задрожал. – Ты же знаешь, о чем я…

– А, ты о той безделице, что звонил мне на днях?

– Ну да. Но только там не совсем безделица…

– Да брось ты, – перебил его Леня. – Если честно, не стоило и звонить, трудиться. Правда, я приложил кое-какие усилия. Но это так, ерунда. На леденцы.

– Леня, сколько? – страшным голосом спросил Роман.

Леденцы леденцами, но жить на что-то же надо.

– Сто, – уронил Леня.

– Что – сто? – тупо спросил Роман.

– Сто тысяч евро. Как один цент. Ну разве не ерунда?

Роман проглотил комок в горле. В самом деле.

– Леня, это невероятно. Но как ты?..

– Секреты не выдаю, и не проси, – перебил его Леня. – А вот оперативней работать тебе стоило бы. Вот, например, мне шепнул сегодня один человечек… Из «оттуда», между прочим. Так вот, появился некий акванон. Мол, скоро он заменит бензин, а делают его из обычной воды. Ты ничего такого не слыхал?

Роман обмер. Трубка прилипла к ладони.

Он машинально обернулся, хотя в помещении никого, кроме него, не было.

– Леня, слушай меня внимательно, – раздельно сказал он.

Догадавшись, что предстоит услышать что-то очень важное, Леня затих.

– Забудь навсегда об акваноне, – отчеканил Роман. – Нигде об этом не говори. И тогда, возможно, ты доживешь до старости.

– Все так серьезно? – тихо спросил Леня.

– Даже больше, чем ты думаешь.

– Понял тебя, Рома, – осторожно сказал Леонид. – Спасибо. Ты когда приедешь, мне позвонишь?

– Позвоню, Леня, конечно, позвоню…

– Только не забудь, ладно?

– Да когда я забывал?

– Тогда всего хорошего. Рад был тебя слышать, Ромочка. Спасибо…

Роман положил трубку с ощущением того, что его приятель сразу после разговора прямиком направился в туалет.

Он вернулся к себе, в крошечную каюту, и лег на кровать. Лодку слегка покачивало. Навевалась дрема. Роман закрыл глаза и принялся намечать план действий по прибытии в Москву.

Так, ребра треснуты, но для легкого похода по злачным местам это не помеха. Клуб, казино – это в обязательном порядке. Ну, и остального помаленьку. Главное – вернуться к нормальной жизни. А то от этих джунглей он совсем одичал.

Перед его глазами встали смуглые лица, хижины на высоких сваях, бегающие по веткам макаки, Брэксмар, обнимающий Ти. Они уходили все дальше, в изумрудные заросли, и махали ему руками, постепенно уменьшаясь в размерах.

Наверное, они будут счастливы вместе.

«Странно устроены люди, – подумал Роман. – Иногда им надо поставить на уши полмира, чтобы найти друг друга».

И уже засыпая, решил: «Пошлю им в качестве свадебного подарка французско-английский словарь. Благо адрес известен: на деревню дедушке, мистеру Питеру Брэксмару…»

Примечания

1

Разрешите мне любить вас? – непр., фр.

(обратно)

2

И речи быть не может… – фр.

(обратно)

3

Где Чой? – фр.

(обратно)

4

Там. – фр.

(обратно)

5

Не будем об этом. – фр.

(обратно)

6

Здесь чудесно! – фр.

(обратно)

7

Справа – фр.

(обратно)

8

Открой рот – фр.

(обратно)

9

Хорошо – фр.

(обратно)

10

Как ты себя чувствуешь? – фр.

(обратно)

11

Я. Где вы? – фр.

(обратно)

12

Извините, что опоздала. – фр.

(обратно)

13

Лучше поздно, чем никогда. – фр.

(обратно)

Оглавление

Неделей позже, Вьетнам, Ханой

США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

16 июня, Таиланд, Паттайя, 15.30

16 июня, Таиланд, Паттайя, 19.20

16 июня, Таиланд, Паттайя, 21.10

16 июня, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ, 12. 20

17 июня, Таиланд, Паттайя, 0.40

17 июня, Москва, ГРУ, 14.30

17 июня, Таиланд, Паттайя

18 июля, Южный Вьетнам, 3.15

18 июля, Южный Вьетнам, 12.30

18 июня, Южный Вьетнам

18 июня, Москва, ГРУ

18 июня, Южный Вьетнам

18 июня

18 июня, 20.00

18 июня, Вьетнам, Ханой

18 июня, США, Лэнгли, 11.50

19 июня, Южный Вьетнам, 00.10

18 июня, США, Лэнгли, 12.40

19 июня, Южный Вьетнам, 00.50

18 июня, США, Лэнгли

19 июня, Южный Вьетнам, 1.30

19 июня, Вьетнам, Ханой, 2.50

19 июня, Южный Вьетнам, 3.20

18 июня, США, Лэнгли

19 июня, Вьетнам, Ханой, 6.00

19 июня, Южный Вьетнам, 7.15

Там же, в это же время

19 июня, Южный Вьетнам, 7.30

19 июня, Вьетнам, Ханой, 8.00

18 июня, США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

19 июня, Южный Вьетнам

18 июня, США, Лэнгли

19 июня, Вьетнам, Ханой, 11.20

19 июня, Южный Вьетнам, 12.40

19 июня, Москва, ГРУ, 9.15

19 июня, Южный Вьетнам, 19. 00

19 июня, Южный Вьетнам, 20.00

19 июня, Москва, ГРУ, 17.30

19 июня, Вьетнам, Ханой, 23.00

19 июня, Южный Вьетнам

20 июня, Вьетнам, Ханой, 3.15

19 июня, Москва, ГРУ, 23.20

19 июня, США, Лэнгли, 15.40

20 июня, Вьетнам, Ханой, 7.30

20 июня, Индийский океан Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg