Один из нас (epub) - Один из нас 140K (книга удалена из библиотеки) (скачать epub) - Илья Бушмин

Один из нас Илья Бушмин

Глава 1

В наушниках ревела музыка. Сюрреалистический текст под гитарный стрекот навевал мысли об иллюзорности всего окружающего, а скопление полицейских машин впереди на миг показались Турову ненастоящими – словно картинка из клипа.

Они в беспорядке стояли у обочины гравийной дороги на окраине города, которая тянулась вдоль заброшенных ангаров и полуразрушенных складов. Экипаж ДПС, фургон дежурной части, машины руководства и прочие – полный набор.

Туров остановил свой «Логан» и, вынимая из ушей полусферы наушников, вышел из машины. Сразу же парнишка-сержант шагнул к нему, но узнал Турова и остановился.

– Где?

ППСник кивнул в сторону, понимая, что Туров и сам разберется.

Между двумя заброшенными строениями Туров различил полностью выгоревший автомобиль – черный покореженный высокими температурами скелет кузова виднелся около обугленного кустарника. Вокруг сгоревшего авто копошились криминалисты. Туров направился к ним, осматриваясь. В стороне он различил Кузьмина, хмуро говорящего по сотовому.

– Здорова, – перед Туровым вырос Матвеев, на его лице была полоса сажи. Туров пожал ему руку:

– Лицо вытри.

– Что?

– Рожу вытри. Где труп?

– Нет никакого трупа, – Матвеев провел ладонью по щеке. – Все?

– На другой, и на лбу немного. Как так – нет трупа?

– Только тачка.

– А мы почему?

Матвеев даже не слушал его, чертыхаясь под нос и стирая сажу с лица. Туров направился к Кузьмину, который убрал сотовый в карман и сдержанно кивнул оперу.

– Валерий Анатольевич, а жмура что, нет? – на всякий случай уточнил у шефа Туров. Это все меняло – при отсутствии трупа они могли уже через час отчалить отсюда, а не возиться на месте преступления часа три-четыре минимум, как обычно.

– Машина принадлежит капитану Самохину, – так же сдержанно, как обычно, ответил Кузьмин. – Знаешь его?

– Кто это? – до Турова начало доходить. – Мент?

– Участковый в местном отделе, третий опорник. Остальные когда подъедут? – Кузьмин, почесывая свою рыжеватую бороду, хмуро покосился на сгоревшее авто, вокруг которого сновали криминалисты с оборудованием. – Нужны все. Дело, походу, серьезное.

***

Савченко проснулся мрачный и подавленный. Ему снилось что-то тоскливое, от чего хочется сдохнуть. Савченко знал, почему, и не задавал своему подсознанию никаких вопросов. Опостылевшее солнце пробивалось сквозь шторы, но сейчас даже оно казалось Савченко серым.

Вздохнув, он отключил будильник и пошамкал на кухню. Припал к чайнику, но не рассчитал и наклонил его сильнее, чем следовало. Струи воды хлынули из уголков рта, заливая майку и трусы.

– Твою ж…! – Савченко отдернул чайник. Крышка слетела и укатилась в центр кухни. Савченко с чайником в руке обернулся на нее, посмотрел на свое мокрое белье, чувствуя, как в нем закипает ярость.

– Сука! – рявкнул он, не рассчитывая даже начинать бороться с собой, и в припадке бешенства швырнул чайник в сторону. Гулко шмякнувшись об стену, тот упал на пол, заливая линолеум водой. Пятно разрасталось вокруг стены, самые отчаянные струйки побежали к столу.

– Черт, – пробормотал Савченко. До него запоздало дошло, каким идиотом он выглядит со стороны. Устало Савченко поднял чайник – для этого пришлось наступить в прохладную лужицу – и так же медленно и устало поставил на грязную газовую плиту.

Не хотелось ничего делать. Ни одеваться, ни идти на эту долбанную работу, ни даже, на самом деле, пить. Не хотелось жить. Тоска, поселившаяся в нем уже очень давно, сегодня зашкаливала.

Савченко медленно опустился на табуретку и закурил. Даже зажигалка, брошенная на стол, укатилась и чуть не свалилась на пол, в воду – но Савченко удалось ее перехватить.

– Твою же мать, а! Задрали! – зашипел он, чувствуя новую волну вздымающейся ярости в груди. В висках стучало. Савченко бросил зажигалку, мысленно грозя разломать к чертям собачьим и вышвырнуть ее в форточку, если она упадет не там, где следовало. Сделал глубокую затяжку. Ярость с выдохом, кажется, отступила… но не тоска.

Савченко покосился на отрывной календарь. Привычка покупать его осталась еще со времен Вали. Привычка отрывать каждый вечер листок тоже – он не забывал сделать этого даже в самом сильном подпитии – почти на уровне рефлекса.

23 мая, гласил календарь.

К горлу подступил комок. Савченко накрыло таким покрывалом тоски и безнадеги, что хотелось взвыть. Криво и обреченно усмехнувшись, Савченко прикрыл глаза…

В прихожке зазвонил сотовый. В висках, как по команде, снова застучало. Отвалите все, что вам нужно? Телефон звонил. Савченко встал, побрел к двери… и поскользнулся в луже на ставшем чудовищно мокром кухонном линолеуме.

– Ааап! – невольно вскрикнул он, хватаясь за стол. Устоять ему удалось, хотя в лодыжке что-то хрустнуло. Плюс сигарета свалилась в воду. В бешенстве Савченко долбанул кулаком по столу так, что зажигалка и пустой грязный стакан на столе подпрыгнули, и взревел:

– Да что же это, б… дь, такое?!

Телефон звонил. Тяжело дыша, Савченко осторожно, чтобы не свалиться на пол, выкарабкался из залитой водой кухни в прихожую. Выдохнул, пытаясь успокоить нервы, и взял трубку.

– Да…

– Коль, ты еще дома? – Савченко узнал голос Турова. – Шеф требует всех.

– До развода еще полчаса, – буркнул Савченко.

– А ты еще в трусах, угадал?

– Свои фантазии при себе оставь. И иди в задницу.

– У нас возможно мокруха. Один из наших, из ментов. Так что подтягивайся. Адрес скину СМСкой.

Савченко прикрыл глаза и выдохнул.

– Понял. Давай.

Повесив трубку, он с предосторожностями вернулся на кухню. Надо будет вытереть пол, пока соседей не залило. Черт. Снова опустился на табуретку и снова закурил. Взгляд Савченко, полный запредельной усталости, безнадеги и тоски, упал на пол – но Савченко не видел ничего.

Мысленно он сквозь время и пространство уносился далеко-далеко.

Туда, где – точнее, когда – все было совсем по-другому.

***

– Что тут?

– Да ничего, – криминалист протянул руку с закрытой ладонью, и Туров пожал запястье – пальцы были в саже. – В гараж надо отгонять и там изучать уже, с ультрафиолетом и все такое…

– Я не про то. Салон бензином облили или как?

– Аа. Не. Я так понимаю, бензобак подожгли. Тряпку засунули и… – криминалист резко рявкнул в сторону: – Петро, проволоку уже убрал?

– Нет еще, – отозвался второй, который с помощью гипса пытался снять слепок следа подошвы с земли. Вздохнув, он взял с чемоданчика лежащий сверху изогнутый на манер длинного рыболовного крючка кусок проволоки, запакованный в полиэтилен, и протянул криминалисту. Тот продемонстрировал находку Турову:

– Тряпку нанизали на крючок, затолкали в бензобак. Когда намокла, вытащили. А потом все просто: зажигалка и… БУМ!

Криминалист раздвинул в стороны руки, показывая, каким большим мог быть «бум».

Кузьмин в это время в стороне общался с майором из местного МОБ, который подъехал из управления. Майор мрачно качал головой, глядя на выгоревший скелет от машины участкового Самохина:

– Охренеть, а… Как вы ее узнали-то?

– Гайцы обнаружили. Пока ехала группа, расчистили номер и пробили его по базе, – объяснил Кузьмин. – «Ситроен», владелец Борис Алексеевич Самохин.

– Охренеть… – майор вздохнул. – Я как услышал от дежурного, сразу в опорник позвонил. Послал человека к Самохину домой. Он сейчас доложил. Соседи говорят, Самохин и вечером не появлялся.

– Соседи, – скептически пожал плечами Кузьмин. Майор мотнул головой:

– У него квартира на первом этаже, окна как раз на подъезд выходят. А там вечно бабки сидят, которые все знают и… А Самохин все-таки мент, на слуху и на виду, так что… – майор снова вздохнул, снял фуражку и вытер лоб. – Охренеть. Вот уж не думал…

– Хорошо его знал?

– У меня всего сорок человек, в отделе да по опорникам, так что неплохо. А теперь такое…

– Когда его видели в последний раз?

– Вечером, когда он уходил. В опорнике сказали, часов 7 было. Самохин был трезвый, нормальный. Даже, говорят, жизнерадостный какой-то… – майор покосился на выгоревший «Ситроен». – Может, он пропал как-то просто? Твое мнение, Валер, как опера?

Кузьмин подумал, прежде чем ответить.

– Пропал, но его тачку спалили. Телефон отключен. А самого его, – Кузьмин машинально глянул на часы, – не видели уже 14 часов. Конечно, все может быть, но… Скажем так, я бы особо не питал сейчас иллюзий.

Майор хмуро кивнул.

– Если так, то это огласка, пресса, шум… Охренеть… Валер, если что от нас надо, звони сразу мне. Окажем любое содействие. И ты уж постарайся, что ли, – майор выдержал паузу перед тем, как добавить: – Все-таки он… один из нас.

***

Учитывая, что речь могла идти об убийстве полицейского, городской СК расщедрился и сразу подрядил следователя, который и приехал на место обнаружения «Ситроена». Мало того, СК дал и дежурного следака, с которым Матвеев и Туров отправились на осмотр квартиры Самохина.

Это была двухкомнатная квартира на первом этаже. О том, что здесь живет не самый последний человек, говорили дорогие кондиционеры, дорогие окна из черного дерева, дорогая мощная матовая железная дверь и сигнализация. Она была включена – войдя внутрь с помощью инструмента, пришлось слушать ее пиканье, а потом разговаривать с прибывшей на вызов группой захвата из одного из городских ЧОП. Но обстановка в квартире была еще более шикарной, чем внешние признаки. Эксклюзивная резная мебель, ковры, сувениры и бытовая техника. Матвеев даже присвистнул:

– Чтоб я так жил.

– Тебе только жаловаться, – хмыкнул Туров. – У тебя студия на верхнем блин этаже с панорамными окнами.

– У меня две зарплаты, мента и инструктора. А квартира, кстати, съемная…

Матвеев был инструктором по йоге. Молодой, стройный и довольно смазливый, он пользовался успехом у слабого пола. А благодаря дополнительной работе в фитнес-клубе – секция для женщин – Матвеев буквально купался не только во внимании девушек, но и в деньгах. Хотя сам он это отрицал.

Опера осмотрели гостиную. На полке с документами Туров обнаружил пакет, развернув который, увидел толстую пачку денег. Тысячные и 5-тысячные купюры. Он показал деньги следаку:

– Смотрите.

– Сколько там?

– Точно не знаю, но… сразу несколько моих зарплат.

Они с Матвеевым многозначительно переглянулись. Следователь понял, о чем речь, и почесал голову.

– И что делать будем? Изымаем? – Туров пожал плечами. Следователь вздохнул и достал сотовый: – Позвоню-ка я начальству… Мне рамсы с ментурой не нужны. Еще крайним потом сделают…

Копаясь в другом шкафу, Матвеев что-то обнаружил и обернулся.

– Сань.

Туров подошел, и Матвеев продемонстрировал ему свою находку – пригоршню круглых игральных фишек. Туров взял одну из них. Черная с красной окантовкой и золотым сердечником, на котором красовалась красная же люминесцирующая надпись: «VEGAS».

– Приколи, – тихо сказал Матвеев. – Въехал, откуда бабосы?

***

– Что со звонками?

Сечин, здоровенный бугай, посмотрел распечатку.

– Был один звоночек интересный, Валерий Анатольевич. Ровно в 7.05 вечера.

– Кто звонил?

– Самохин. На сотовый. Разговор меньше минуты. А сейчас этот сотовый, что интересно, в отключке.

– Кому принадлежит? – Сечин пожал плечами. Кузьмин нахмурился. – А поподробнее можно?

– Сим-карта ни на кого не зарегистрирована.

– Так бывает?

– Левая симка, Валерий Анатольевич.

– Домой Самохин после семи вечера не возвращался, это точно?

– Мы пробили в ЧОПе, который его квартиру на сигнализации держит, – кивнул Туров. – На охрану объект поставили в восемь утра вчера. После этого в квартире никто не появлялся.

Кузьмин нахмурился. Взяв со стола игральную фишку с надписью «VEGAS», упакованную в полиэтилен, он покрутил ее пальцами.

– Значит, Самохин кому-то позвонил. А после этого его никто не видел… Пробейте все об этом «Вегасе». БЭП запроси, по донесениям проверь.

– Рыльцо в пушку у нашего участкового, – осторожно произнес Матвеев. Кузьмин мотнул головой:

– А давай пока не делать выводы. Что с родственниками?

Туров как раз просматривал копию личного дела капитана Самохина, присланную из отдела кадров.

– В его деле говорится, что Самохин не женат и женат не был. Родители умерли. Из близких родственников только брат.

На столе у Кузьмина зазвонил сотовый. Глянув на дисплей, Кузьмин сбросил звонок.

– Я уже распорядился прочесать весь участок, который Самохин обслуживал. Тем более, он там рядом жил. Местные опера и ППСники порейдуют немножко. Если всплывет информация, сразу позвонят, – Кузьмин поколебался. – У нас скорее всего мокруха… Так что Туров, подготовь ориентировку на розыск. И прошерстите как следует его связи и последние контакты. Всех из телефонной книги его мобилы.

***

– Ваш брат.

– Чего?

– Нам очень жаль… Он пропал. Возможно… возможно, его больше нет с нами.

– Чего?

– Может быть, его убили. Это не факт, мы надеемся на лучшее, но готовиться стоит к худшему.

Обрюзгший краснорожий мужик, которому по паспорту было лишь 32, а внешне можно было дать все 40, неопределенно кивнул и лишь после этого посторонился, пропуская в квартиру Сечина.

Это была грязная однушка с засаленными стенами. Мужик, родной брат участкового Самохина, шагнул на кухню. Войдя следом, Сечин увидел штабели пустых бутылок на подоконнике и под столом. Мужик открыл холодильник, достал банку пива. Дернул кольцо – банка щелкнула и чуть зашипела, открываясь. Мужик крепко приложился, залпом осушив полбанки, крякнул и сел на расшатанную табуретку у окна.

– Вон оно че, – равнодушно отозвался он.

– Вы брата когда видели в последний раз?

– Да хрен его знает… Давно.

– Не созванивались, не заходили в гости?

Мужик хмыкнул.

– В гости, мля… Он же у нас крутой. Капитан полиции, мля. Живет в хоромах, ездит на тачке зашибенной.

– Больше не ездит.

– Чего?

– Ее сожгли, а он пропал. Больше не ездит.

– А, ну да… Отъездился, значит. – мужик снова глотнул пива и снова крякнул. – Хорошо с утречка, а?

– Базара нет, с утречка просто шикардос, – вынужден был согласиться Сечин. – То есть, вы не общались с братом, так?

– Я как-то раз заскочил к нему. В выходной, вечером. Соточку занять на пару дней. Он на пороге своего дворца стоит, у него там музыка, баба хихикает, и он весь такой буржуй… И знаете чего? Не дал. Даже соточки. Брату родному. Прикиньте?

Сечин, думая, что ответить, понял, что тоже черта с два дал бы этому алкашу денег, поэтому лишь издал неопределенное:

– Хм.

– Во-во. Родному брату… Общались мы или нет, говорите? А вы как думаете?

– Значит, у него женщина была? Кто, не знаете?

Мужик допил пиво, вздохнул, смял банку.

– Вроде мутил он с какой-то… Ритка звать. Шалава шалавой на рожу, честно говоря.

– Рита? Маргарита то есть?

Мужик пожал плечами, закуривая дешевые вонючие сигареты. Шагнул к холодильнику и выудил из его нутра вторую банку. И настороженно замер с ней.

– Слушайте… А если он того, если он помер… Кто его хоронить будет? Я не собираюсь, у меня своих дел хватает!

– Скорее всего, все расходы на погребение и организацию возьмут на себя городское и областное УВД, – нахмурился Сечин. – Он был один из нас. Обычно делается именно так.

– А, ну тогда ладно, – сразу же успокоился и даже обрадовался мужик, открыл пивную банку и с наслаждением приложился к ней.

***

– Ты на часы смотрел, Коль?

Кузьмин говорил подчеркнуто устало, как с ребенком, что бесило Савченко еще сильнее.

– Говорю же, потом был небольшой, – буркнул Савченко. Тем более, это было практически правдой. – Кран прорвало с утра.

– Позвонить нельзя было?

– Не до этого, блин! Воду вытирал. Пока соседи хай не подняли. У меня внизу такая семейка живет… Как говорится, не наступай – не завоняет.

Кузьмин поднял на него сухой взгляд.

– С похмелья?

– Дыхнуть? – с вызовом прорычал Савченко. Кузьмин жестко парировал:

– Надо будет, дыхнешь!

– Валер…

– …Анатольевич, – поправил Кузьмин. На этот раз парировал Савченко:

– Я в курсе.

Дуэль пора было прекращать. Кузьмин постучал пальцами по столу и бросил:

– Ладно, иди, – но только Савченко встал, как шеф одернул его: – Ты у следаков забрал карточку? По бытовухе на Максимова? – Савченко замялся, и Кузьмин с готовностью снова включил начальника: – Твою мать, Коль, что за дела? Закрывать надо материал, сроки к концу подходят! На работе появляешься хрен знает когда, материалы вовремя не…

– Завтра заберу, завтра, Валер… – Савченко повернулся и уже в дверях едко добавил: – Александрович.

***

После разговора с начальством нестерпимо хотелось курить. Савченко отправился в курилку на лестнице, где застал Турова. Тот читал какие-то бумаги.

– Отгреб? – спокойно осведомился Туров, шурша страницами.

Савченко зло сунул сигарету в зубы и чиркнул зажигалкой.

– ЩАЗ! Отгреб… Что он мне сделает? Я ему на стол могу кучу навалить – и хрен он мне что сделает. Отгреб…

Туров поднял глаза, внимательно наблюдая, как Савченко зло шагает взад-вперед по курилке, пыхтя дымом.

– Колян, я бы на месте Кузьмина тоже тебе предъяву выписал. Он прав, понимаешь?

Савченко побагровел.

– В чем, б… дь, он прав? Я ему объяснил, у меня уважительная причина! Да, у меня часто уважительные причины. Такой вот я уважительный и причинный! – Савченко всплестнул руками, стряхнул пепел и вперил палец в Турова. – А ты не на месте Кузьмина. Это во-первых. По крайней мере, пока не на его месте. Не забывай. А во-вторых, будь ты на месте Кузьмина, ты мне тоже хрена с два что сделал бы. Я маньяка поймал. Не ты и не этот рыжий хлыщ с бородой. У меня наград столько, сколько ты разве что в музее видел, куда тебя батя в детстве водил…!

Это была ошибка.

Отец Турова был ментом. Туров, для которого батя был примером во всем, даже не думал, кем ему стать, и сразу после школы отправился в учебку. Но во время службы Туров столкнулся с пренебрежением со стороны коллег. «Папаша протолкнул», «Приперся на все готовенькое», – шептались они за спиной Турова. Огромных сил ему стоило доказать всем вокруг, что Туров как опер и сам чего-то стоит.

А потом отец погиб. Это было во время его второй командировки на Северный Кавказ. Погиб героически – прыгнул на гранату и спас сослуживцев. На доме, где вырос Туров, все еще висит мемориальная табличка с высеченным именем его отца…

Туров сжал зубы, встал и двинулся к двери.

Простонав, Савченко перехватил его за руку.

– Сань, извини. Не надо было батю твоего приплетать.

– Не надо было, – сухо согласился Туров, высвобождая руку.

– Ну извини, сказал же. У меня… нервы ни к черту. Ты знаешь, я твоего батю уважаю, все дела. Я его сам знал, так что…

Туров вздохнул.

– Ладно. Да не только в бате дело. – Туров поколебался. – Знаешь эту байку? Про строителя мостов?

– Что? – Савченко был обескуражен. – Какого нахрен строителя?

– Жил один парень. Он мосты строил. Хорошо строил. Красивые и прочные, крепкие такие мосты. И все называли его строителем мостов. Гордо так, с уважением.

– И… что? – Савченко недоумевал.

– А потом строитель мостов однажды трахнулся с мужиком. Не знаю, что на него нашло, но так вот вышло. Один раз. Мосты он строил всю жизнь, а с мужиком – один раз. Но его больше не называли строителем мостов. Знаешь, как его называли?

Савченко почувствовал, как в нем закипает ярость.

– Ты… Ты, б… дь, за базаром…!

– Я не к этому! – рявкнул Туров. Он умел гасить приступы гнева напарника в зародыше. Спокойнее он продолжил: – Один раз может испортить все. А у тебя наоборот. Ты один раз очень конкретно отличился. А сейчас каждый день ведешь себя, как…

– Как? – с вызовом процедил Савченко. – Ну, как кто? Давай, скажи!

Туров снова вздохнул.

– Закругляйся себя в грудь бить. – сказал он устало. – Когда-то ты поймал маньяка, базара нет. И сейчас тебе прощают любой косяк, базара нет. Но… Колян, ты же хороший опер! Всех нах посылать – это что – то, что тебе нужно? Самому-то не тошно еще?

Савченко помолчал, мрачно хмыкнул каким-то своим мыслям. Затем медленно опустился на освобожденный Туровым единственный стул в курилке и провел ладонью по липкому лицу.

– Тошно. Если бы ты знал, как.

***

В опорный пункт полиции №3, который приютился в старом здании на улице Аксакова, отправились целой группой: Туров, Савченко и Сечин. Сечина захватили по простой, но важной причине – он в свое время сам был участковым в районе и знал большинство местных «шерифов».

Капитан, возглавляющий опорник, развел руками:

– Да обычный участковый. Звезд с неба не хватал, конечно, но кто сейчас хватает…

– Оно и верно, – саркастически буркнул Савченко. – Мы не для того в ментуру идем, да?

– Вы на что намекаете?

– А вы во всем видите подтекст? – Савченко горел желанием вступить с кем-нибудь в перебранку, чтобы выместить свое раздражение. – Знаете, как про таких говорят? Если человек мнительный, значит, это не просто так.

Капитан побагровел.

– Слушайте сюда…!

– Нет, ты слушай сюда, капитан! – рявкнул Савченко. – Базары базарами, но мы сюда пришли не в картишки перекинуться или кому-то косичку заплести! Ваш сотрудник пропал, возможна мокруха! А учитывая, что его тачку спалили к е… ням, то мокруха даже слишком возможна! И мы хотим знать, что за фигня. Твой шеф из управы обещал нам полное содействие. Очень хотелось бы видеть это содействие не только от твоего шефа, но и от его подчиненных, например от тебя. Андестэнд ми?

Капитан полыхал, но молчал, гадая, какую стратегию выбрать – успокоиться или наоборот, дать отпор. Положение решил исправить Туров.

– Капитан, давайте спокойно. Мой коллега на нервах, простите его. Но в целом он прав. Если Самохина встретил какой-то обколотый отморозок с ножом, мы нашли бы его труп на улице. Но трупа нет, а машину спалили. А что это значит? Попахивает организацией, понимаете? Возможно, заказуха. Мы просто хотим разобраться. Помогите нам. Это ведь нужно всем, правильно?

– Вот это я и имел в виду, – ввернул Савченко. Туров поморщился:

– Я тебя умоляю, Коль!

Капитан выдохнул, выпуская пар.

– Понимаю я все. Но я серьезно говорю. Самохин в органах пятнадцать лет. На этом участке восемь…

– Большой участок?

– 16 тысяч человек, – капитан кивнул на Сечина. – Вот, Миша знает.

– Самый большой участок в опорнике, – подтвердил Сечин. – Спальный район, жилые дома и магазины. Все этот район Соплевка называют.

– Какое шикарное название, – ухмыльнулся Савченко. – Поэтичный у нас народ, правда? Район Соплевка, река Ржака… Село Блевота, говорят, есть… А самое главное, что все эти названия не только потрясающе красивые, но и точные.

– По работе конфликты были? – спросил Туров. – С кем-нибудь из клиентуры? Отморозки какие-нибудь на участке, рецидивисты…?

– Я все материалы вам передам, полный список тех, кто на учете.

– И материалы, которыми занимался Самохин. За последние года три-четыре.

– Все? – оторопел капитан. Вопрос был непростой. Вмешался Савченко:

– Лет пять назад в Южном ППСника убили, – в своей язвительно-саркастичной манере поведал он. – Весь район перевернули. Всех, кого он брал на маршруте за последние месяцы. Через нас человек 500 прошло. Глухо. А потом, через полгода, вдруг с зоны наколочка приходит. Красавчик один, который за кражу на три года загремел сразу после мокрухи, в камере ляпнул, что наказал мента. Знаете, за что? Тот выезжал на пьяную драку и назвал его козлом. Красавчика этого не задерживали даже. А он ППСника запомнил. И через три года просто заметил его на улице… И все – нет больше ППСника. Так что как вы сами вообще думаете, нам все материалы нужны или так, парочку?

Капитан покряхтел, прочистил горло. Было видно, что Савченко он уже практически ненавидит.

– Я понял. Все сделаем.

***

Пока сотрудники опорника готовили материалы, снимали копии и распечатывали данные из рабочих компьютеров, Сечин вышел подышать. И встретил бывшего коллегу, который с папочкой под мышкой брел к опорнику.

– Костян, какие люди! – Сечин, широко скалясь, хлопнул его по руке. – Жиром оброс, а? Смотри, какой бекон! – Сечин бесцеремонно потряс пузо Костяна. – Хватит сотне англичан на завтрак!

– Хорош меня лапать, противный, – хохотнул Толян. – Ты чего тут?

– Ну как. Самохин ваш.

– А… – Толян погрустнел. – Да… Хоть бы живой был… Вы как, что думаете? Есть шансы?

Сечин уклонился от ответа:

– Да я так, на подхвате. Ладно, давай не будем о грустном, ё-мое. Ты-то как? Женился на своей?

– Да пошла она! Выпер нахрен. Эта коза мне давай жену включать, как только ко мне жить переехала. Оно мне надо?

Сечин расхохотался:

– А я тебе что говорил? Я сразу говорил! Я предупреждал! Слушай дядю Мишу в следующий раз, дядя Миша много баб повидал, и поэтому мудрый!

– Да уж… Михан, я это, по заявкам сегодня бегаю. Давай как-нибудь словимся, пивка выпьем, побазарим… А сейчас в натуре бежать надо.

– Да не вопрос! Пейте пиво пенное, будет пузо офигенное, – гогоча, Сечин снова потрепал Толяна за живот. – Я в любой день готов, ты меня знаешь.

– Зашибись, договорились! – Толян с ухмылкой ткнул палец в грудь Сечину. – Но если еще раз меня за живот схватишь, я тебя за домогательства засужу, понял?

***

Материалов уже набралось на три толстые папки, и бумаги все пребывали. Даже Савченко погрустнел, понимая, сколько им придется разбирать этот вал. Туров принялся листать бумаги с последними материалами. Когда капитан занес очередную порцию документов, Туров осведомился:

– Капитан, у вы дома у Самохина бывали?

– Я? – капитан даже растерялся. – Ну… Так, пару раз. На день рождения заезжал.

– Обстановочка у него нехилая. Как будто бизнесмен какой-то живет. – Туров улыбнулся, чтобы перевести на несерьезную волну серьезную тему: – В долг до зарплаты Самохин явно ни у кого не занимает, а?

Но капитан был не так прост.

– Ну да, живет он неплохо. Но он один, холостой. Родителей нет, помогать некому. Вся зарплата на себя.

– Понятно. А я, когда увидел квартиру, грешным делом подумал, что Самохин в Вегасе кучу денег выиграл.

Туров не сводил глаз с капитана, но тот и бровью не повел при упоминании «Вегаса».

– Человек обустраивается с годами, постепенно покупает себе мебель, вещи… Это нормально, правильно?

– Капитан, такой еще вопрос. Как у вас с игорными клубами? На участке Самохина, например?

– Игорными клубами? Это незаконно.

– Вы специально говорите очевидные вещи? – не выдержал Савченко. – Игорные клубы вне закона, коррупция тоже, а еще все люди должны быть вежливыми, мило и приятно улыбаться и непременно хорошо пахнуть. Капитан, я тебя умоляю! Ты прям не капитан, а капитан Очевидность!

– То есть, на участке Самохина нет ничего такого? – не унимался Туров. – От него ни донесений не поступало, ничего?

Капитан насторожился, словно что-то вспоминая. Затем взял одну из папок и принялся быстро листать.

– Донесения, донесения. Точно. Смотрите, – капитан выудил одну из бумажек и вручил Турову. – Вспомнил. Это он два месяца назад подавал. Но были и другие, на эту же тему.

– О чем речь?

– На его участке активизировалась наркоторговля. Наркоманы чаще стали хулиганить, в подъездах обколотых упырей подбирать чаще стали… И Самохин, так сказать, по агентурным данным, установил, что к этому могут быть причастны лица цыганской национальности.

– По агентурным?

– Ну, у участковых тоже есть своя агентура. Мы конечно не опера, но дело свое знаем.

Туров пробежал донесение. Ссылки на агентуру не было, даже придуманного псевдонима, которые что опера, что и участковые высасывали из пальца, «легализуя» случайно просочившуюся к ним информацию.

– Так. А кто у него агентура?

– У нас работа с агентурой не регламентируется, учета нет, агентурные дела нам тоже вести не нужно. Так что это может быть любой с его участка. А как я уже сказал… – капитан указал на толстые папки на столе. – …Это 16 тысяч человек.

***

– Я пробил этот «Вегас» по архивам, – пробурчал, жуя курицу по-купечески, Матвеев. – Название распространенное. Когда-то несколько игровых залов таких прикрыли. И пару казино. Последнее в прошлом году.

– Но это не оно? – Туров подцепил вилкой кусок бефстроганова. – Лаваш передай.

– Держи. – Матвеев бросил Турову пакет с лавашом и отодвинул пустой контейнер. – А морковка по-корейски сегодня как, удалась?

– Сам попробуй, – хмурый Савченко подтолкнул Матвееву емкость с салатом.

– Ага, спасибо. Не оно. Я посмотрел даже фотки изъятого оборудования. У нашего «Вегаса» совсем другая символика. В смысле, логотип или как там его. И фишки, которые мы нашли дома у Самохина, нигде не попадались.

– А в донесениях? – Сечин рыгнул. – Окорочка сегодня пережаренные.

– Тоже пробил по ключевым словам. От агентуры ничего про «Вегас» не было. Разве что от личных стукачей, которые негласно работают… Дай-ка я окорочка попробую. Нет, мне вон тот, побольше.

– То есть, я так понимаю, «Вегас» действующее заведение, – кивнул Туров, отрывая кусок лаваша. – У кого соус?

– И клуб походу в районе, где работал Самохин. А он его крышевал. И неплохо так крышевал, судя по обстановочке у него дома.

Матвеев покосился на Сечина. Тот среагировал сразу:

– Я этого Самохина не знал почти. Привет-пока и все. Картошку фри кто будет?

– Капитан возможно не в курсе, – отметил Туров, кивком реагируя на предложение Сечина и протягивая руки к пакету с картофелем. – Я ему удочку закинул про «Вегас», но капитан и ухом не повел.

– Или он просто такой тупой, что не сообразил, что это была удочка, – буркнул Савченко, ковыряясь вилкой в контейнере с копченой капустой. – В участковые у нас не гении идут, да, Сечин?

– Пошел ты. Капитан как шеф опорника по совещаниям бегает на бумажки в кабинете перекладывает.

– Значит, что-то знать могут другие участковые, кто землю топчет, – Матвеев поковырял в зубах. – А вот мясо жестковатое, а?

Убойный отдел располагался на третьем этаже городского управления внутренних дел и занимал всего лишь два кабинета: в одном шеф, майор полиции Кузьмин, во втором – опера. На четверых – Туров, Савченко, Сечин и Матвеев – у них было пять столов. Пятый был одновременно и импровизированным кафетерием с чайником, кофе, сахаром и вечно липкими недомытыми кружками, и столовой. А обеды в группе по расследованию убийств были знатные: всегда из нескольких блюд, с салатами и закуской. Ларчик открывался до неприличного просто. Жена Сечина работала поваром в крупном гипермаркете и уносила домой нераскупленную за день еду. Сечин же забирал часть этих контейнеров на работу и кормил коллег.

– В этот опорник Толяна перевели, Мещерякова, – Сечин отодвинул пустой контейнер, снова рыгнул и бросил вилку. – Все, не могу больше, сейчас из ушей попрет… Мы с Толяном работали вместе. Видел сегодня его.

– Он сказал что-нибудь?

Сечин непонимающе посмотрел на Турова.

– На тему? Да просто поболтали. Пивка выпить как-нибудь договорились.

– Забавно. – Туров с трудом разжевал и проглотил жесткий кусок говядины. – Миш, нет желания попить сегодня?

Сечин все еще не понимал.

– С тобой?

– Миш, соберись.

Матвеев хохотнул и едва не подавился. Только теперь до Сечина дошло.

– А, вот оно что… Да не вопрос. Толян только рад будет.

– Лады. – Туров вытер руки салфеткой. – Паш, чайник там горячий, нет?

***

– Как вы обо мне узнали?

– Маргарита, вы встречаетесь с Борисом Самохиным?

– Как вы обо мне узнали? – словно не слыша Матвеева, с напором повторила дама.

– В списке контактов его сотового. Вы часто созванивались. Можно войти?

Дама снова проигнорировала вопрос Матвеева.

– Это он звонил. Я подъезжала. Мы с ним… встречались. Раза три-четыре в месяц и все.

Матвеев иронично хмыкнул:

– Без обязательств? Все как у современных деловых женщин?

– Я ничего не знаю ни о нем, ни о его делах.

– Он вам, простите… помогал деньгами?

– Какое это имеет значение? – взвилась дама. – Сказала же, я видела его несколько раз в месяц! И нам не до разговоров было, понимаете? Я не знаю ничего.

– Послушайте, – Матвеев мог продолжать до бесконечности, он был спокоен как удав, но нужно было держать марку. – Пропал полицейский, это ЧП. Если вы будете разговаривать так, я тоже начну по-другому. Мы можем прокатиться в отдел, например. Есть желание?

Маргарита запыхтела.

– Нет, нету.

– Давно работаете?

– Я индивидуалка, – после паузы проворчала она. – Обслуживаю на дому. Живу на участке Самохина, как видите. Так и познакомились.

– Он вас прикрывал?

– Что-то вроде.

– За?

– Три-четыре раза в месяц у него, я же вам сказала.

– То есть, денег вы ему не давали?

– Денег? – фыркнула Маргарита. – Вы у него дома были? С деньгами у него проблем не было, если что. Так что он брал просто… ну, натурой. Три-четыре раза в месяц.

– Откуда у него деньги были, он не говорил? Может, случайно, ненароком, по пьяни или, там, после секса?

– Я вам серьезно говорю, – устало покачала головой Маргарита. – Я ничего не знаю о нем и его делах. Кто я ему такая, чтобы он со мной лясы точил? Отработала – до свиданья, – и тут же она демонстративно посмотрела на часы. – Слушайте, это вообще надолго? Я на шейпинг хожу. Мне нужно форму поддерживать… если вы понимаете.

Матвеев понимающе заулыбался.

– Конечно. Как без этого. Кстати. Вы в курсе, что держать себя в отличной форме помогает йога? – он ловко выудил из кармана визитку и протянул Маргарите. – Вот, здесь сайт указан. Там очень дешево, а первый урок бесплатно.

Маргарита оторопело уставилась на Матвеева.

– А вы… точно из ментуры?

***

Криминалист включил переносную флуоресцентную лампу. От отражателя хлынул синий свет, заливая ультрафиолетом пол под ногами криминалиста.

– Что нашел? – снова спросил Туров.

– Сейчас сам увидишь.

Они находились в той части гаражей городского УВД, которая была застолблена за экспертно-криминалистическим отделом. Покореженные черные останки «Ситроена» Самохина стояли у стены, рядом с двумя другими – менее поврежденными – автомобилями, тоже присланными сюда на экспертизу.

– Идем сюда.

Криминалист натянул перчатку и поддел крышку багажника. Она медленно поползла вверх, сбрасывая с себя хлопья сажи – словно перхоть с головы. Эксперт направил луч лампы внутрь.

– Смотри.

Туров заглянул в багажник. Свет ультрафиолета выхватил металлическое днище багажника – его правую половину. На обуглившемся днище виднелись несколько бесформенных, словно тучки в ненастье, ярко-голубых пятен – одно размером с приличную тарелку, два других помельче – с блюдце.

Туров все понял.

– Только на полу?

– Угу. Пробы уже взяли. Не знаю, смогут группу определить или нет, у них спроси. – криминалист поковырял в носу. – Понимаешь, что это значит?

Туров вздохнул.

– Здесь перевозили труп.

– Не просто труп…

– То есть?

– Обрати внимание, – криминалист ткнул в сторону, где кривыми обугленными нитками лежали лохмотья неопределенного происхождения. – Это же багажник, то есть, здесь коврик был.

– И?

– Само собой, коврик сгорел полностью. После него какие-то сопли только остались, вот они. А все эти дела сквозь коврик протекли.

Туров нахмурился.

– То есть, кровь хлестала конкретно.

– Не то слово. Чтобы сквозь толстый коврик протекло, я не знаю, сколько там вытечь должно было. Литра полтора-два, не меньше. Так что тот, кого тут перевозили… над ним славно поработали.

– Черт, – хмуро вздохнул Туров. – Значит… значит, мокруха.

Глава 2

Туров поднялся на третий этаж управления. Из кабинета ему навстречу, натягивая куртку, выскочил Матвеев.

– О, вот он. Давай, пока, – Матвеев торопливо сунул ему свою ладонь для прощанья. – Мне на тренировку бежать. Но утром я пораньше приду и до развода успею обработать часть материалов из опорника.

– Лады, давай, до завтра.

Из открытой двери кабинета донесся саркастический скрип Савченко:

– Сифилис там не подцепи, тренер. Йога от сифилиса не помогает.

– А ты откуда знаешь? – хохотнул, парируя, Матвеев и убежал к лестнице.

Туров вошел в кабинет. Савченко сидел под светом настольной лампы – за окном уже темнело – и хмуро и без всякого интереса перелистывал бумаги по делам Самохина.

Туров вкратце пересказал новости от криминалистов. Савченко лишь пожал плечами – было видно, что ему плевать. Поэтому Туров, не говоря больше ни слова, просто налил себе кофе и тоже уселся за бумаги. Нужно было перелопатить целый ворох документов – им было необходимо понять, чем занимался Самохин за последние три года в опорнике – и попытаться найти в этом стогу сена (бумаг) ту самую заветную иголочку.

Савченко отодвинул бумаги. Какое-то время он просто сидел, глядя вникуда потухшим взглядом. Затем взял сигареты и, приоткрыв окно, закурил. Вечером опера курили прямо в кабинете, несмотря на запреты.

Изучая материалы, Туров покосился на него.

– Похмелье?

– Я не пил вчера, сказал же.

– Как знаешь.

Савченко не ответил. Туров наткнулся на знакомую фамилию в одном из рапортов Савченко годичной давности. Бормоча ее себе под нос, чтобы не забыть, разворошил бумаги в соседней – уже просмотренной – папке и удивительно быстро нашел нужную.

– Смотри-ка. Тут темка интересная. Самохин на одного алкаша уже трижды телегу катал за последние полгода. Сначала пытался привлечь его по 158-й1, потом по хулиганке, потом содержание притона. Но алкаш каждый раз соскакивал, потому что вот свежая бумажка. Жалоба соседей на того самого алкаша.

– Угу, – отозвался Савченко.

– Может, алкаш не стал ждать, когда Самохин попытается закрыть его в четвертый раз? Как думаешь?

Савченко только пожал плечами. Неодобрительно покосившись на него, Туров взял блокнот и выписал данные – ФИО, адрес, дату рождения – кандидата в подозреваемые.

– Пробить его нужно. Матвееву записку оставлю, пусть утром занимается.

Савченко затушил сигарету в банке, приспособленной под пепельницу.

– Сань.

– А?

– Пошли выпьем.

Туров одарил его долгим взглядом.

– Слушай… завязывай ты, а.

– Вчера я не пил, – буркнул Савченко. – Позавчера кстати тоже. С чем завязывай? Обрекай свои мысли в более, б… дь, связные словесные формы.

Сам Савченко обожал обрекать свои мысли в смесь излишне заумных формулировок и подзаборного мата.

– У нас работа.

– Я тебя умоляю, трудоголик, – поморщился Савченко. – У нас ни зацепок, ни даже трупа. ППСы и опера с земли город прочесывают. А эту кипу макулатуры ты хрен знает, когда разберешь.

– Коль…

– Завтра вместе сядем вплотную. А сейчас – пошли выпьем.

– Коль… – устало повторил Туров, но Савченко настойчиво перебил его:

– Слушай, когда я тебя последний раз просил об этом? Выпей, сука, с напарником! Хорош рогом упираться. Я что, часто прошу? Мне нужна компания, Туров. Не будь ты скотиной уже. Нужно выпить, Сань.

Туров обреченно покосился на бумаги и на Савченко. В глазах опера была такая безнадега, что Туров не смог отказать. Вздохнув, он встал и стянул со спинки стула свой пиджак.

– Хрен с тобой… Пошли.

***

Так вышло, что в этот вечер выпивал почти весь личный состав убойной группы угрозыска городского УВД. Потому что Сечин, как и было решено, отправился в бар с участковым Толяном.

– Как тебе в операх-то?

– Да как… Свои минусы конечно тоже есть. Квартиру хрен когда дадут, например.

– Ха! – Толян прислонил опустевшую кружку к установленной на столе пятилитровой канистре с краником и принялся наливать себе еще. – А у меня что, думаешь, хата казенная есть? Мне от дома до участка полчаса пиликать! А как что-то серьезное – один хрен поднимают и вперед! Десять лет уже обещают.

– А мне даже не обещают, шаришь в чем разница?

Толян салютовал наполненной кружкой.

– За наших командиров.

– Ага, за отцов-основателей, блин, – Сечин хохотнул и сделал большой глоток.

– Зато в уголовке в штатском ходить, – продолжал Толян. Он явно был неравнодушен к работе в угрозыске. – И поинтереснее.

– Когда как. Так-то та же бутовуха драная, что и везде.

Пиво кончалось на удивление быстро. Сечин тоже принялся доливать в кружку. Ухмыльнулся:

– А, да что я тебе говорю? Мы полгода назад с тобой где встретились? На заказном блин убийстве крупного мафиози?

Толян поморщился, вспоминая.

– Мда. Те бомжи тогда устроили жесть конкретную. Вся комната была в мозгах… Я даже блеванул малость.

Уже изрядно захмелевший Сечин покивал, а затем, расплывшись, поднял кружку:

– За мозги!

***

По пути к Савченко тот зашел в магазин, велев Турову ждать в машине. Туров попытался сопротивляться, но Савченко и слушать ничего не хотел. Когда он вышел из магазина, Туров понял, почему: Савченко набрал столько водки, что можно было споить небольшой поселок. Остаток пути Туров ворчал, предупреждая, что не собирается устраивать пьянку на всю ночь, потому что у него семья. Савченко просто молчал, хмуро глядя в окно.

Они расположились на кухне. Савченко вскрыл закуску – он купил уже нарезанные хлеб, колбасу и даже помидоры – чтобы не тратить времени на сервировку. И сразу же наполнил рюмки. Он выглядел так, словно умрет, если немедленно не выпьет. Турова это откровенно напрягало.

– Задрало меня все, Сань, – пробормотал Савченко, когда они оприходовали около половины бутылки. – Конкретно задрало…

– Ты всегда так говоришь.

– Потому что так и есть. Эта работа драная. Этот Кузьмин драный. Вся эта драная ментура, чтоб ее… дождем намочило. Это начальство, тупоголовое, словно их в 3D-принтере одним скопом распечатали и разослали бандеролями по всем отделам и главкам. Вся эта драная жизнь… Все достало.

– И что делать? Сидеть и жаловаться?

– Пить.

Савченко принялся снова разливать водку, хотя они выпили меньше полминуты назад. Туров засопротивлялся:

– Э, чуть помедленнее, кони! Если ты вдрыбаган хочешь нажраться за пять минут, вперед, но завтра…

Савченко его не слушал. Налив лишь себе, залпом выпил. Поморщился, закрыл рот ладонью и зажмурил глаза… да так и остался.

– Коль? – Туров забеспокоился. – Тебе если нехорошо, то ты это, в ванную…

Савченко невесело хмыкнул и закурил. А Туров с изумлением для себя увидел, что у напарника мокрые глаза. Это было так непривычно и даже дико, что Туров просто не сообразил, как реагировать.

– Сегодня 23 мая, Сань.

– Что?

– 23 мая.

И только тут до Турова дошло. Он издал протяжный возглас, похожий на стон, и мысленно обматерил самого себя. Как он мог забыть! Конечно, год в полиции – это два, а то и три, года в жизни обычного человека, но все же…

– Вот черт, – сказал он. – Я забыл, Коль. Прости.

– Ты человек. А это была не твоя жена… Ты ее не знал даже.

– Год назад мы с тобой надрались… Я должен был запомнить. – Туров покачал головой. – Почему Кузе ничего не сказал?

– Я должен белугой орать? – горько хмыкнул Савченко. – «Мне хрен положить на вас и особенно на тебя, рыжее бородатое чмо с комплексом неполноценности, и на вашу работу! У меня горе, семь лет назад убили мою жену и ребенка, так что катитесь вы все в задницу и отвалите от меня, особенно ты, рыжее бородатое чмо!». Так?

– Нет, но…

– Кузьмин пошел нах. Этому хрычу нужно наверх пролезть. А связей у него нет, поэтому он нас дрючит, чтоб за счет показателей хоть как-то пробиться. Больше его ничего не колышет. Поверь мне, я в людях получше твоего разбираюсь.

Это была правда.

Савченко снова взял бутылку. Теперь Туров не сопротивлялся. Они выпили в полной тишине.

– Та падла бухая была, – сказал он. Голос звучал хрипло. – Повезло, что сам сдох. Так я бы ему вот этими пальцами его глотку… Не справился, б… дь, с управлением… Вылетел на тротуар и размазал мою жену по стенке. Ну не справился, б… дь, с управлением, с кем не бывает!

Они выпили снова. А потом еще. Савченко снова закурил. Чем сильнее он пьянел, тем больше внутренняя боль прорывалась наружу.

– Ребенок сразу, само собой… Шестой месяц. От него в утробе не осталось даже ничего. Всмятку просто. А Валя… она боролась за жизнь. Неделю боролась за жизнь, Саня. Несколько операций. Искусственная кома… – Савченко помолчал. Сглотнул подступающий к горлу комок. – Я жил там. В этой больнице. Всю неделю. Не мылся, не жрал… Только курил и вздрагивал каждый раз, когда мимо проходил врач. Я так надеялся… Сань, я не молился никогда. Никогда в своей жизни – ни до, ни тем более после. Но тогда… Я молился не переставая. Я надеялся на чудо. На хотя бы одно единственное чудо в моей драной жизни. Всего б… дь одно, мне не нужно было много! Но через шесть дней…

Савченко помолчал. Мысленно он был там, в коридоре больницы семь лет назад. Грязный, небритый, с кругами под глазами, горем в душе и отчаянной надеждой в сердце.

– Я не помню, как домой вернулся, – голос уже пьяного Савченко дрожал. – Зато помню, как зашел сюда. Знаешь, что я увидел? Кроватку. Мы только за два дня до аварии купили кроватку. Я зашел сюда, а здесь уже вонь стоит, неделю никто окна не открывал. Духота, темно. И эта кроватка… В которой никто никогда не будет спать… А на ней кофта Вали. Второпях оставила, когда на работу собиралась… – Савченко издал резкий звериный стон: – Б… ДЬ…!

И замолчал. Туров взял бутылку и теперь уже сам разлил водку по рюмкам. Он не смотрел на Савченко. Не стоит смотреть на человека, который плачет.

***

Посмеиваясь, оба выпили. Закусили чипсами. Толян привычно похлопал себя по карманам:

– Что, покурим может?

Сечин кивнул. Курить официально в заведении было нельзя, но неофициально и для каждого посетителя – выкуривай хоть по пачке за присест в крохотном предбаннике. Пошатываясь, Толян побрел к двери. Когда оба закурили, Сечин перешел к главному.

– Это. Самохина-то вашего в натуре убили.

– Чего?

– Кровь в багажнике. Его мочканули, походу, и везли в тачке. А он там кровью истекал… Потом его где-то скинули, а тачку спалили. Но следы остались. Так что…

– Б… дь, – пробормотал Толян. – Это пипец же просто. Мента завалить так вот! Какая гнида блин могла?

– Мне тоже интересно, ага.

– Не то что мы с ним кореша были знатные, но… бок о бок работали, понимаешь? Такой же мент, как и я. Свой. Один из нас.

– Базара нет, – согласился Сечин, пытаясь собрать расплывающиеся под воздействием пары литров пива мозги в кучу. – Один из нас… Слушай, братан. Только по чесноку…

– По-любому.

– …Самохин брал на лапу, а?

Икнув, Толян покосился на Сечина. Тот тут же буркнул:

– Я, твою мать, УСБшник тебе, что ли? Мы ищем урода, которые мента порешили. А вдруг оттуда след?

Толян молчал.

– Братан, он в семь вечера ушел из опорника. Через пять минут позвонил на какой-то левый номер. Шаришь, нет? И больше его никто не видел. Кому-то позвонил – и тю-тю участковый Самохин.

Толян молчал. Сечин начал злиться.

– Шикардос! Да и хрен с тобой. Твою мать, мы ищем убийцу мента. Один из нас, говоришь? Во-во. Один из нас. Лично мне срать, чем он занимался. Я хочу найти того, кто его порешил. На остальное плевать.

Толян сбросил пепел на пол, вздохнул.

– Ну ты знаешь, как это делается. По мелочи каждый как-то крутится.

– Не дурак, сам на участке не один год отпахал. Но у меня такой хаты, как у Самохина, не было и не будет.

Толян поколебался.

– Он какую-то точку крышевал.

– Казино?

– Че? – напрягся Толян. – Ты в курсах что ли?

– У него дома фишки нашли, как в казино. «Вегас» там написано.

– Ааа. – Толян успокоился. – «Вегас» или «Шмегас», не знаю.

– Капитан ваш знает?

– У нас опорник – два кабинета. Сам-то как думаешь? Самохин ему наверняка отстегивал. А тот вопросов не задавал.

– Толян, где эта точка находится?

– Где-то на его участке, где же еще? Я даже не знаю, казино это или просто игровой клуб с автоматами. – Толян икнул. – Самохин адрес этой точки на каждом углу не развешивал, сам понимаешь. Кто будет трепаться про корову, которую доишь?

***

Голова раскалывалась. Туров с трудом поднялся с кровати, чувствуя при этом, что часть его сознания продолжала спать. Его мутило. До ушей донесся грохот тарелок на кухне. Туров всегда спал очень чутко, но сейчас даже под этот звон с кухни он едва не вырубился снова. Собрав волю в кулак, Туров заставил себя подняться и прошествовал в ванную.

Он включил холодную воду. Подождал, пока она стечет и не станет почти ледяной. Умыл помятое и горячее с похмелья лицо. Стало чуть лучше.

Диана завтракала хлопья, а Наташа у плиты что-то жарила. Когда Туров вошел на кухню, Наташа хмуро на него покосилась.

– Проснулся?

– Привет. Зайка, как дела?

Туров поцеловал Диану в волосы. Та сразу затараторила что-то про школу, учительницу и подруг – Туров с трудом воспринимал ее слова. Обезвоженный организм требовал воды. Туров налил большую кружку и залпом осушил ее.

– Сушнячок? – также хмуро и чуть ехидно осведомилась Наташа.

– У нас кефир есть какой-нибудь?

– В следующий раз когда решишь нажраться, можешь прикупить заранее.

Диана с опаской поглядывала на родителей, понимая, что мать злится. Туров перехватил взгляд дочери.

– Наташ, не сейчас.

– Ты знаешь, во сколько приперся? – Наташа уже накрутила себя и не планировала вот так останавливаться. – Тыкался в коридоре, ронял что-то, ругался… Перебудил всех! Знаешь, сколько времени было?

Туров вздохнул.

– Вчера у Савченко годовщина была. Его жена семь лет назад умерла. Я не хотел, но… Сама понимаешь.

Эти слова чуть охладили пыл Наташи. Но совсем немного.

– Семью надо ценить, пока она есть, – проворчала Наташа, сделав акцент на «пока».

– Сказал же, извини.

– Не сказал, – отрезала она. – Лучше бы вообще не приходил. Ты торчишь на работе сутками, приходишь под утро, да еще и пьяный… Оно мне вообще надо?

От голоса Наташи стучало в висках. Туров налил себе еще воды.

– Извини, – повторил он.

Наташа сделала вид, что не слышит, и принялась рьяно греметь ложкой, перемешивая содержимое сковороды – чтобы не слышать возможных возражений. Диана продолжала поглядывать то на отца, то на Наташу. Туров ободряюще улыбнулся ей. Но вышло так себе.

Вторым недовольным за это утро оказался Кузьмин.

– Где Савченко?

Опера переглянулись. Туров вздохнул, потягивая минералку.

– Савченко звонил, сказал что задержится, – соврал он. – Приедет попозже.

– Почему он не позвонил мне?

– Понятия не имею, Валерий Анатольевич. Приедет – спросите у него.

Кузьмин вряд ли верил Турову, понимая, что тот просто прикрывает напарника. Кузьмин сухо хмыкнул каким-то своим мыслям, но вернулся к делу.

– Мне прислали копию заключения экспертизы по машине Самохина, – для убедительности Кузьмин взмахнул бумажкой. – Кровь в багажнике точно его. В медкарте Самохина были все необходимые данные для сверки. Причем кровь артериальная.

– То есть там не просто палец прокололи? – уточнил Сечин. Судя по лицу, он тоже страдал с похмелья.

– СК уже возбудил 105-ю2. Сегодня в городе совещалово по этому поводу. Еду я. А вы постарайтесь сделать все, чтобы мои слова «мы работаем» звучали как можно более убедительно. Всем понятно? – нестройный хор и кивки подтвердили Кузьмину, что понятно всем. – Итак, город прошерстили, трупа нет. Шпану на участке Самохина местные перетрясли, ниточек нет. Так что надежда на авось не проканает здесь. Надо работать. Что с материалами?

Матвеев кашлянул.

– Мы проверили часть материалов, которые проходили через руки Самохина. Пока закончили с делами только за последний год. Выбрали двух клиентов. Первый… – Матвеев быстро начал листать блокнот в поисках имени.

– Огосян, – подсказал Туров. – Алкаш с участка Самохина, которого Самохин три раза пытался закрыть.

– Да, Огосян. Есть еще и второй кандидатик. Фамилия Потеря.

– Как? – поморщился Сечин.

– Ну, Потеря.

– Как потеря потерь? – Сечин хмыкнул. – Шикардос.

Матвеев одарил его обреченным взглядом и вернулся к шефу:

– Так вот, Валерий Анатольевич, этот клиент поинтереснее. Две судимости за разбой и кражи. Полгода назад Самохин взял его сразу после очередного дела, почти с поличным. И что вы думаете? Суд ему условку дает.

– Обычное дело, – пожал плечами Кузьмин.

– Обычное, да, но приговор оглашали всего пять дней назад. Типа с двумя ходками выпускают – а через четыре дня пропадает участковый, который его брал…

– Хорошо, я понял. Проверьте их как следует. Но при этом продолжайте изучать старые дела. Никогда не знаешь, что может выстрелить. Так, а игровой клуб?

Сечин вздохнул.

– Я пообщался, так сказать, между нами – мальчиками, с одним из участковых в опорнике… Есть две новости. Плохая и… не очень хорошая. Самохин в натуре крышевал эту точку, Валерий Анатольевич. Но где она – никто не знает.

– Значит, так. У нас есть «Вегас» и у нас есть версия с цыганами. Отрабатывать нужно обе. Так что ищите, – велел Кузьмин. – Напрягайте агентуру. Подключайте местных, пусть они работают, все-таки их земля. Но нам нужны и цыгане, и казино.

На столе Кузьмина зазвонил сотовый. Он взял трубку, назвался, а рукой махнул операм – все свободны. Но как только Туров не без труда поднялся, Кузьмин на секунду накрыл микрофон трубки ладонью и бросил ему:

– Туров, задержись.

Опер послушно опустился назад. Кузьмину звонили откуда-то из города. Поговорив, он повесил трубку. Закурил, пододвинул к себе пепельницу.

– Что за дела, Саш?

– Простите?

– Я про Савченко. От тебя сегодня перегаром прет. Хорошо хоть на работу пришел. А Савченко вообще в небытие провалился. Поэтому я и спрашиваю: что за дела?

Туров тяжело вздохнул. Его все еще слегка мутило – нужно было выпить горячего кофе. А вот вести сложные разговоры он был сейчас способен меньше всего.

– Вчера у него сложный день был. Семь лет назад… его жена беременная… Ну вы поняли.

Кузьмин понял.

– Черт возьми… Надо как-то пометить у себя, что ли. На будущее.

– Хорошая идея, ага.

Кузьмин помолчал.

– Но опять-таки. Можно было подойти ко мне и нормально, по-человечески все объяснить. Я не чурбан, у самого жена и дети. Но Савченко предпочитает игнорировать меня как явление. Либо он слишком большого мнения о себе, либо слишком маленького мнения обо мне. И то и другое я не приемлю.

– Ну а я здесь при чем, Валерий Анатольевич, – взмолился Туров.

– Поговори с ним. Будет продолжать забивать на работу – его награды его не спасут. Я шеф отдела, и у меня есть свои рычаги и свои способы. Хочет работать – пусть работает. Не хочет – до свидания. Просто передай ему.

Туров кивнул.

– Можно идти?

Уже у двери он столкнулся с Матвеевым, который заглянул в кабинет Кузьмина.

– Валерий Анатольевич, у нас мокруха.

Глава 3

Это была стройка двух-подъездного жилого дома. Сколько этажей предполагалось построить, было неясно – рисунка-проекта будущего здания на заборе не было, а строители осилили только первые два этажа. Но на огороженной металлическим быстровозводимым забором территории стройки лежала гора кирпичей и высилась широкая неровная колонна бетонных плит высотой в два человеческих роста. В конце территории виднелся бытовой вагончик, около которого стояли две машины ППС. Туров направил машину туда, мельком глянув на кучку мужичков в строительных робах – они толпились в стороне, курили и пили воду из принесенных с собой бутылок – и с опаскойи любопытством косились на полицейских.

– Здорова, – поприветствовал Турова и Матвеева один из ППСников, Туров знал его в лицо, но не помнил имя.

– Где?

– Внутри, где еще. Мы накрыли его куском брезента.

– Там жесть, – добавил более молодой ППСник.

Туров заглянул в вагончик. Два лежака, стол, шкаф. И полный бардак. Содержимое шкафа и стола – посуда, кастрюли-ложки-кружки, бумаги, спецовки и прочее – было раскидано повсюду. Вагончик стоял на колесах, и Туров, не поднимаясь внутрь, заметил на полу пыльные следы от кроссовок.

– Не топтались на полу? – уточнил он у ППСников.

– Нет, конечно. Зашли бочком и все.

Туров осторожно поднялся, приставил ногу к одному из следов. Чуть больше, чем его.

– Сорок третий, – Туров обернулся. – Поставь тут что-нибудь, чтоб не затоптали. Кто труп нашел?

Молодой ППСник принес кирпич, но Туров забрал его и сам установил около следов от кроссовок.

– Агафонов Иван Трофимович, – ППСник, чье имя Туров не помнил, сверился с блокнотом. – Рабочий, который первым пришел.

– Размер обуви его посмотри.

ППСник кивнул и отправился к толпе мужичков в робе. Туров шагнул к трупу, накрытому брезентом. С предосторожностями внутрь взобрался и Матвеев. Быстро осмотрел вещи на полу, стол, принюхался.

– Пьянки не было.

Под брезентом Туров увидел труп. Мужчина лет 45—50, плотный, крепкий. На шее и груди ножевые ранения. Голова повернута боком, светлые волосы на затылке слиплись и почернели. Туров пощупал шею трупа.

– Холодный уже. Ночью или даже вечером.

– Что они искали? – вопросил Матвеев.

– А что они могли искать?

– На стройке? Золото-бриллианты.

– Голову проломили. Плюс ножевые.

– Опа.

Матвеев заметил что-то на полу. Склонился, достал ручку. Это была гильза. Он вдел ручку внутрь, поднял гильзу, осмотрел.

– Травматик.

Вернулся ППСник, заглянул внутрь.

– У Агафонова ботинки старые, 39 размер.

– Ясно. – Туров почти не надеялся, что нашедший труп и окажется мокрушником, хотя такая вероятность такая была в каждом новом случае. – Кто убитый?

– Начальник участка, Павлов. – ППСник снова сверился с блокнотом. – Иннокентий Геннадьевич, 47 лет.

***

– Ваш сосед, Огосян, знаете его?

– Чесс слово, лучше бы не знала.

– Жить мешает?

– Не то слово, – обрадовалась бабушка, которой слова Сечина буквально легли в струю. – От него весь подъезд стонет! Алкоголик недобитый, чесс слово.

Сечин обернулся на двух оперов из местного ОВД, которые топтались около машины, и присел с бабушкой на скамейку.

– Пьет, хулиганит, шумит?

– Если бы просто шумел… Он конченный, просто конченный алкаш, чесс слово вам говорю! Один раз соседи ремонт делали, ванную вынесли в подъезд… Ну, выкинуть чтобы.

– Ага, – подбадривал ее Сечин.

– Так эта… собака – не знаю как его еще называть! – спал там. Представляете? Люди утром на работу выходят, а он там спит. В луже чего-то… Боюсь даже подумать, чего, чесс слово.

Впечатлительная бабушка поежилась. Сечин хохотнул, но, чтобы не «отпускать» бабушку, тут же вместе с ней поохал и поахал. Бабушка закивала – да, мол, все именно так и есть («чесс слово!»). Пора было переходить к делу.

– Скажите, а позавчера вечером видели его?

– А что это у нас было?

– Воскресенье.

Бабушка крякнула, Сечин даже вздрогнул – но оказалось, это она так саркастически хмыкнула.

– Воскресенье! Ну конечно! У нас тут каждые выходные – ужас настоящий! Вся эта алкашня куролесит просто по-черному, чесс слово! И этот отличился. Весь день блукал по двору, искал компанию, с кем бы выпить. А вечером – что вы думаете?

– Что?

– Нашел, с кем выпить! Вон там вон, на детской площадке, – бабушка махнула палочкой вглубь двора, – Они там вечно околачиваются. Будто для них строили. Дети, тоже мне… Чем такие дети, лучше никаких, чесс слово.

– Ваша правда, бабуль. Значит, он там был? И как долго? Допоздна, наверное? Или потом ушел куда-то?

Она снова крякнула.

– Ушел, да куда он уйдет! Я уже спать ложилась, они там все пили пиво свое. В окно слышала их матюки. Животные, чесс слово, даже хуже. Животные хоть тупые, да хотя бы не пьют, правда?

– Не все, – согласился Сечин. – Это точно воскресенье было?

– Точно-точно. Мне Никитична рассказывала, она в окно видела, как часов в двенадцать ночи к ним милиция подъехала. Ну, не такие как вы, а эти, настоящие.

– Настоящей меня еще поискать надо, – оскорбился Сечин.

– В смысле, в форме. Подъехали, разогнали их. Так половина алкашей к этому Огосяну пошла и дома у него еще буянили часа два. Животные, чесс слово…

***

Работа на стройке продолжалась до обеда. Криминалисты сделали снимки и слепки следов предполагаемого убийцы в кроссовках. Следователь окунулся в работу по составлению протокола места преступления. Все это время рабочие кучковались в стороне – им не давали ни работать, ни расходиться. Затем Туров и Матвеев принялись за опрос ставших заложниками ситуации работяг.

– Ни с кем Геннадич не ругался, – упорствовал один. – Он нормальный мужик, давно у нас бригадиром. Он половину народа сюда и подтянул. Кто будет ругаться с тем, кто его кормит?

– Всякое бывает, – позже возражал другой. – Все люди. Один не придет, второй забухает… Как везде, понимаете? Но чтобы убивать…

– Павлов часто по вечерам задерживался?

– Редко. Только когда деньги привозили, он оставался…

– Деньги? – насторожился Туров.

– Ну да. Вы не знали?

– О чем?

– Так это… Нам сегодня зарплату должны были выдать. За месяц. Вчера Геннадич сказал, что заказчик расплатился за часть выполненных работ и что завтра, мол, мы получим свое.

Это было уже что-то. Оказалось, налицо банальное ограбление.

– А о какой сумме идет речь?

Об этом знал один из рабочих – именно он накануне ездил вместе с Павловым к заказчику за деньгами. С ним говорил Матвеев.

– Геннадич забрал у заказчика 587 тысяч. Сказал, пока мы ехали.

– То есть, вы знали, о какой сумме речь?

– Я? Ну да. Говорю же, мы вместе ездили за деньгами…

– Что вы вчера делали после работы?

– Я? – растерялся рабочий. – Так это… Домой поехал.

– Живете один?

– Я? – от растерянности рабочий постоянно переспрашивал. – С матерью и бабкой. Втроем живем.

– Во сколько домой приехали, помните?

– Часов в восемь, как обычно. – рабочий напрягся и побледнел. – Слушайте, я из дома не выходил никуда. Мать и бабка подтвердят. Я телек смотрел, сериал про врачей по этому, как его… Меня и соседи все видели! Я вечером за пивом выходил… – рабочий вдруг погрустнел. – Блин…

– Что?

– Занял вчера у соседа денег. До завтра, мол. До зарплаты. Вот блин…

– Кто из посторонних мог знать о дне выдачи зарплаты? – расспрашивал Туров другого рабочего, которого отрекомендовали как помощника убитого Павлова. Рабочий пожал плечами:

– Сложно сказать. Как бы… родственники у всех есть, соседи там. У меня даже в магазине около дома продавцы знают, в какие дни примерно нам деньги выдают.

– В магазине-то зачем?

Рабочий чуть смутился.

– В долг иногда беру.

Такими темпами далеко они не уедут. Туров покосился на часы – они допрашивали работяг больше часа.

– Хорошо. Среди работников на стройке есть судимые?

– Наверняка. Мы ж не налоговая какая-нибудь или таможня. Откровенных уркаганов, конечно, не возьмем, но ко всем если лезть с расспросами, сидел или нет – так работать некому будет…

– А уволенные? Или, может, скандалы какие-то были?

– Знаете, вот вы спросили – и я вспомнил, – напрягся помощник. – Мы две недели назад выперли одного кадра.

– Что за кадр?

– Да натуральный кадр.

– А поподробнее никак?

– Работать не работал толком. Пару раз пьяный приходил, весь день сидел только, курил и пиво тянул. Похмелялся он, зараза, понимаешь. Я ему замечание пару раз делал, Геннадич тоже. А потом у нас мешок цемента пропал.

– Украли?

Помощник кивнул:

– Мужики видели, что в конце дня к этому работничку, блин, друг какой-то приезжал. И они что-то в багажник грузили.

– И?

– Сами понимаете, такого придурка терпеть нафиг никому не нужно. Вызвали его, объяснили ситуацию и попросили.

– И как он, спокойно ушел?

– Побычил малость, но мы вдвоем с Геннадичем были. Я, как видите, не шуплый, да и Геннадич мужик крепкий… – помолчав, он сплюнул на пыльную заваленную строительным мусором землю и невесело добавил: – …Был.

***

Потеря появился дома ближе к пяти часам вечера. Когда он с пакетом в руках вышел из лифта и открыл дверь, опера во главе с Сечиным высыпали на лестницу. Потеря с воплем бросился внутрь, но захлопнуть дверь не сумел – Сечин наполовину воткнулся внутрь и застрял на пороге, ревя:

– Отпусти дверь, сука! Завалю же! Полиция!

Потеря пыхтел, давя дверь. На помощь пришли опера с земли и вдвоем распахнули дверь. Сечин ворвался внутрь. Потеря тут же шарахнулся назад, выставив руки:

– Ты не представился! А я испугался!

– Пугливый? – ревел Сечин. – Ты у меня до старости заикаться будешь, ушлепок!

Сечин замахнулся. Потеря был не из робкого десятка и в ответ только вытянул шею.

– Да за что?! Я чист!

– Это нам решать. Осмотритесь, – кивнул Сечин операм. Они шагнули внутрь и разошлись по комнатам. Потеря нервно завертел головой. – Что, потеря потерь, добегался?

– Я ни от кого не бегал.

– Правда? – Сечин выхватил пакет у него из руку. Внутри лежали несколько полных пивных банок. – Шикардос! А это на какие шиши?

– Пипец, так спрашиваете как будто там… не знаю, лимузин. Это пиво!

– На вопрос отвечай, – рявкнул Сечин.

– Я зарплату получаю.

– И где ты работаешь, потеря потерь?

– Хватит меня так называть. Грузчик я, в переездах помогаем людям.

– А потом их обчищаешь?

– Спросите у них! – возмутился Потеря. – Меня б выперли давно.

– Адрес работы и телефоны?

– Зачем?

Сечин угрожающе схватил его за грудки и вздернул:

– Ты у меня, б… дь, договоришься сегодня, в натуре.

– Ладно-ладно!

Потеря назвал адрес. Достав телефон, нашел номер и продиктовал. Сечин с угрожающим недобрым видом записал все. Вернулись опера:

– Все чисто вроде.

– А в чем дело вообще, мужики? – не выдержал Потеря. – Я могу вообще спросить? Вы имеете право так ко мне вламываться?

– Потеря потерь, ты на условке. А еще у тебя две ходки. Мы можем тут жить с тобой, если захотим, понял? Шикардос, правда? Хочешь жалобу писать – вперед – но тогда я тебе вообще не завидую.

– А сейчас завидуешь? – огрызнулся Потеря. И тут же пожалел об этом. Сечин схватил его за локоть и вывернул руку.

– Мужики, пакуем урода и в отдел.

***

– Ни за каких цыган я не знаю ничего, Викторович. Ты ж в курсах, наркота не моя тема.

Поигрывая ключами, Бэха словно в подтверждение сплюнул. У него была мерзкая привычка сплевывать сквозь зубы, с характерным цокающим звуком. Мимо них проползла старенькая «шестерка». Туров проводил ее глазами, пока машина не скрылась за поворотом в лабиринте гаражей.

– Бэха, придется напрячься. Мне нужны эти цыгане.

– Б… дь… Ну ладно, покалякаю кое с кем сегодня-завтра. Что они натворили?

– Может быть, ничего. Они толкают наркоту на Соплевке. Где-то между кольцом и Волгоградской.

– Курмыш большой.

– Был бы маленький, я бы тебе не звонил. А у тебя в Соплевке корешей много.

– Не так уж и много…

Туров хмыкнул.

– В натуре? Бэха, по ушам кому-нибудь другому проезжай, не мне. Я хоть и из убойного, а сводки почитываю. На Соплевке и вообще в той части Северного района автокраж больше всего. Хочешь сказать, эти пацаны не тебе товар несут?

Бэха повертел ключами, тоже ухмыльнулся.

– Ладно, Александр Викторович, не включай только свои мусорские штучки. Я пробью тему.

– Нужны имена и адреса. Кто толкает, что толкает, где именно, как его найти. Поговори со своими пацанами. Наверняка там каждый второй на игле.

Пока одни опера из группы по расследованию убийств отрабатывали подозреваемых, Туров занялся агентурой. Бэха был одним из самых продуктивных осведомителей. Он промышлял перекупкой краденого, специализируясь на автомобильных запчастях и аксессуарах – от аккумуляторов до шин и магнитол. С Бэхой Туров встречался, как правило, на окраине спального района, где обитал Бэха. Здесь располагались гаражные массивы, наземные открытые стоянки и кооперативы, а также сопутствующие точки по торговле запчастями, полулегальные автомастерские и прочие около-автомобильные объекты – для Бэхи это была родная стихия.

– Кстати, за наркоту, – сказал Бэха. – Сплетня по району ходит. Типа какие-то неместные, но блатные и крутые пацаны покупателя ищут. И базар идет о какой-то большой мазе. Может, килограмм, может, несколько.

– Поподробнее что-нибудь можешь узнать?

– А надо?

Эту информацию Туров мог передать в отдел наркотиков УВД или в Наркоконтроль. Но заставлять собственного агента добывать информацию, рискуя подставиться, ради чужих заслуг – дело неблагодарное. Поэтому Туров пожал плечами:

– Если что всплывет, цинкани мне. А спецом на эту тему шуршать не надо.

Бэха сплюнул на изрисованную граффити стену.

– Базара нет, Александр Викторович.

– И еще. Про «Вегас» знаешь что-нибудь?

– Типа город?

– Типа казино. Или игровые автоматы. Где-то на Соплевке или рядом с ней.

Бэха задумался.

– Есть пара бывших игровых залов, которые ваши прикрыли давно еще… Но в одном пивнуха сейчас, во втором магазин. Викторович, ты же знаешь, они осторожные сейчас. Где-нибудь на хате может даже играют. Вывески никто не вешает, вход только для своих. Но я про такой не слыхал даже. «Вегас», говоришь?

– Своих пацанов поспрашивай. Прямо сегодня. Придумай что-нибудь. Например, человечка ищешь, который тебе бабло должен, и слышал, что он в «Вегасе» иногда отирается… Не мне тебя учить.

***

– Я вам еще раз, блин, говорю, вечером в воскресенье я в кабаке был!

– Кучеряво живешь? По кабакам шарахаешься, потеря потерь?

– Хватит меня так называть.

Сечин выдохнул ему в лицо дым и повторил:

– Потеря, б… дь, потерь.

Потеря сжал зубы, но он был не в том положении, чтобы показывать характер. Он сидел в наручниках в камере для допросов, и не самая приятная в его жизни беседа с полицией продолжалась уже больше часа.

– Послушайте. Я в натуре говорю. Условку отмечал.

– Шикардос. Целых пять дней ждал? Типа выдержка или воздержание? Или что?

– Сказал же, работа у меня. Грузчик я. Конец недели, начиная со среды, у нас самые хлебные дни. Никто ж в понедельник не переезжает?

– А воскресенье?

– Ну вот я отработал – и вперед. В понедельник выходной. У нас по понедельникам обычно работы никакой, отдыхают все.

– С кем был?

– Говорил же уже, блин!

– Надо будет, будешь как попка-дурак повторять снова и снова, – рявкнул Сечин. Снова выдохнув дым в лицо Потере, он пододвинул ему лист бумаги и ручку. – Пиши всех, с кем квасил. Имена, фамилии, телефоны.

– Я что, телефоны наизусть помню? Я свой-то не знаю. Там 11 цифр, блин.

– Пиши, что помнишь, там разберемся.

– Слушайте, в кабаке камеры наблюдения есть. Сам видел. На входе, в зале одна висела. Около туалета вроде тоже. Проверьте по записям!

– Пиши.

– Мы часам к семи пришли туда и давай квасить, а выползли оттуда на рогах уже часа в два или три ночи, когда кабак закрывался…

– Пиши, – гаркнул Сечин. Потеря набычился и принялся заполнять бумаги неровными каракулями. Сечин докурил. Потеря попросил сигарету, но Сечин проигнорировал его – не в первый раз – и сделал заход с другой стороны:

– Самохина ты недолюбливал, да? Два раза тебя закрывал.

– Меня и следак закрывал, и опера, там много народу было, – огрызнулся Потеря. – И что теперь, мне мстить всем? Я пока с башкой дружу. Тем более, тут мне условку дали. На кой мне нужно нарываться на новую ж… пу, если меня отпустили?

В дверь постучали, и в допросную заглянул Матвеев. Сечин вышел в коридор. Потеря не догадывался, что двое оперов во время долгого допроса уже успели побывать в заведении.

– Алиби железное, – негромко поведал Матвеев. – Их персонал помнит, камеры их тоже записали. Сидели большой компанией. Потеря, еще трое мужиков и несколько баб. Танцевали, пили, ржали. Никто надолго не отлучался.

– А телефон его?

– Вечером в воскресенье пара звонков было. От каких-то баб. Больше ничего. Зацепиться не за что. Не он это, Мих. Порожняк.

– Шикардос, – вздохнул Сечин.

След был ложный, но просто так отказываться от версии не мог ни один уважающий себя опер. Вернувшись в допросную, Сечин расположился напротив Потери. Уголовник закончил писать и пододвинул бумажку Сечину.

– Вот. Проверяйте.

– Проверим, не волнуйся. А теперь скажи-ка мне, потеря потерь, вот что: кому ты заказал участкового?

Потеря обомлел.

***

Только по вечерам Туров мог посвятить полчаса себе. Даже не себе лично: Туров искал и распечатывал на рабочем принтере темы и рефераты для института. Он учился на заочном отделении на юридическом факультете. Вот и сейчас он занимался поиском нужного материала, когда в кабинет с пиджаком в руках вошел Кузьмин.

– Что с клиентами?

– Порожняк с обоими, Валерий Анатольевич, – отозвался Сечин. – Алиби.

– Что, у обоих?

– Самохин пропал в воскресенье вечером. Выходной, гуляй не хочу. Вот вся алкашня и гуляет. Так что не они это. Я потерю потерь припугнул напоследок, чтобы не расслаблялся, но…

– Ясно. Что с мокрухой на стройке?

– Один из рабочих, его уволили две недели назад, – Матвеев порыскал на столе и нашел нужную бумажку. – Вот. Петр Одарич.

– Это что за фамилия? – озадачился Сечин. Его почему-то всегда интересовали забавные фамилии.

– При увольнении поругался с начальством, в том числе с убитым Павловым, – продолжал Матвеев. – Плюс он знал про деньги. Я его по базам пробил, Валерий Анатольевич. Точно наш клиент. Судим за грабеж и побои.

– Адрес?

– Он в селе прописан, сейчас я жду звонка от тамошнего участкового.

– Занимайтесь. Туров, у тебя что?

– Да я к сессии готовлюсь. Помните, я говорил? Через неделю уже.

– Сколько?

– 12 дней.

Кузьмин поморщился – это было почти 2 недели, а значит, полмесяца.

– Ты на каком курсе?

– Второй. Впереди всего четыре, – оптимистично среагировал Туров и улыбнулся. Но Кузьмин не был расположен скалиться.

– Рапорт мне на стол утром. Быстренько мокруху на стройке отработайте и передавайте следаку материал, если будут хвосты – пусть местные подчищают. – поколебавшись, Кузьмин снова сухо посмотрел на Турова. – У Савченко телефон все еще отключен.

Туров мысленно выругался. Он пару раз в течение дня пытался дозвониться напарнику, но каждый раз его встречал голос робота-оператора.

– Да, я тоже звонил.

– Много выпили вчера?

– Я уехал, когда он почти отрубился, – признался Туров. – Валерий Анатольевич… у него сейчас период сложный.

– У него всегда сложный период, – сухо отрезал Кузьмин. Степенно натянув пиджак, он вышел. Матвеев и Сечин понимающе переглянулись, покосились на Турова.

– Он там в запой не ушел?

– Я откуда знаю, – огрызнулся Туров.

Он вышел в коридор, достал телефон. Туров, помятуя об утреннем разговоре, хотел сообщить Наташе, что скоро будет, и чтобы она не укладывала дочь – хоть один вечер в неделю Туров хотел провести с семьей. Позвонил на домашний. Трубку никто не брал. Удивленный, Туров покосился на часы – было почти девять – и перезвонил жене на сотовый.

– Домашний отключен? – спросил он, услышав «Да» из динамика.

– Мы не дома.

– Что?

– Мы не дома.

– А где вы? Время девять вечера.

– Забавно, что ты иногда на время все-таки обращаешь внимание, – голос Наташи был холоден. – Да, я знаю. У меня часы.

– И что это значит?

– Диана у матери сегодня переночует.

– Почему именно сегодня? Что за… – Туров вдруг насторожился. – Погоди. Диана? А ты нет?

– Я у подружки. Давно не виделись.

– Наташ, какого черта?

– А в чем проблема? – холодно парировала она. – Ты приходишь ночью…

– Не каждый же день!

– …А если вечером, то поздно. Помощи от тебя никакой, по дому я все делаю сама. Будто и не замужем вовсе. На тебя рассчитывать бесполезно. Вот я и не рассчитываю. Диана у бабушки, если хочешь – можешь ей позвонить.

– Я хотел сейчас подъехать и с вами побыть. Ты специально? Отомстить решила или как?

– Конечно, все вокруг только нашего Турова вертится, – съязвила Наташа. – Вот уж извини, что под тебя не подстраиваемся. Ты под нас, кстати, тоже никогда не подстраиваешься – и ничего, мы живые вполне себе.

– У какой ты подруги?

– А что?

– У какой? – рявкнул Туров.

Наташа выдержала долгую паузу – Туров даже сказал «Алло?», чтобы убедиться, что связь не обрубилась. Когда она заговорила снова, голос был еще более сухой.

– Во-первых, у Марины, если тебя так интересует. Во-вторых, не гаркай на меня больше.

Наташа отключилась.

Туров выругался. Марина его всегда недолюбливала, как и он ее. Марина считала его неудачником, он ее – стервой. Наташа наверняка решила поехать к ней, чтобы перемыть мужу кости… Черт, а что если она вообще не там? Мысли понеслись с дикой скоростью, скользя по самым паршивым вариантам, но в этот момент Турова окликнули.

– Сань?

В стороне, оказывается, стоял Матвеев с сочувствующим видом. Туров не слышал, как он подошел.

– Жена мозги парит?

– Чего? – буркнул Туров, пряча сотовый.

– Участковый позвонил. Одарич прописан в селе у родителей, но живет здесь у бабки. Есть адрес. Сгоняем?

***

– Кто там?

– Здрасте! А Петя дома?

– Нет его! – отрезал из-за двери голос старушки. – Уехал он!

– Как уехал? – Туров переглянулся с Матвеевым. – Мы же договаривались.

– Уехал! Идите отсюда! Нет его, все!

– Погодите! – Туров мысленно вздохнул. – Я ему деньги принес, вы не могли бы передать?

Это срабатывало даже с самой злобной старушкой. После паузы щелкнул замок. Матвеев с ухмылкой покачал головой. Открыв дверь, старушка недоверчиво покосилась на Турова и Матвеева.

– Какие деньги?

– Я занимал у него. До зарплаты, – улыбнулся Туров. – Ну, на стройке. А сегодня зарплату дали, я и занес. Может, позовете его?

– Да нету его! Смотри, какой непонятливый! Нерусский, что ли?

– А куда уехал, не подскажете?

– Откуда же я знаю? Сказал, на несколько дней. В другой город куда-то, а в какой не скажу. А вы со стройки что ли? Он же уволился вроде.

– Но долги-то надо отдавать, правильно? – Туров достал два полтинника, сунув между ними десятку, чтобы визуально казалось, что он держит в руках целую россыпь купюр. Но передавать их старушке не спешил. – Слушайте, бабуль, может телефончик его дадите, а я сам его наберу и отдам, когда он вернется?

– Не знаю я его номер, – бабушка Одарича смотрела на деньги. – У меня телефона нет, зачем мне его номер знать? Для общего развития что ли? Деньги-то передать ему или как?

Впускать их внутрь старушка явно не собиралась. Придется хитрить. Туров с широкой улыбкой сунул ей купюры так, чтобы они рассыпались по пути. Пара купюр залетела через порог. С извинениями Туров бросился собирать бумажки:

– Ой, простите! Весь день на стройке вкалывали, мешки-кирпичи таскали, руки не слушаются! Вы ногу не уберете?

Старушке пришлось посторониться. Она и сообразить ничего не успела, как пыхтящий и скрюченный в три погибели Туров, «собирающий деньги», уже оказался в прихожей. Старушка растерянно смотрела, как Туров возится около обуви, ища последнюю купюру.

– Эй, молодой человек, ты чего это?

Начинает напрягаться. Нам этого не нужно. Туров встал и вручил ей деньги.

– Еле собрал. Держите. Вы простите, бабуль. По пути по бутылке пива выпили, вот и развезло немного. После работы святое дело, правильно?

Но старушку уже интересовало совсем другое. Она разочарованно подняла глаза с денег на Турова.

– И это все? Стоило из-за 120 рублей огород городить?

– У нас думаете зарплаты большие? – Туров, все еще улыбаясь, пятился к двери. – Ну все, побежали мы. Петя вернется, привет ему передавайте от Сани с Пашей. Скажите, со стройки, – он поймет!

И Туров двинулся по лестнице вниз. Что-то ворча, старушка заперла за операми дверь. Матвеев двинулся следом.

– Ну что?

– В прихожке на полке ботинки мужские, – отозвался Туров. – Сорок третий размер. Это он.

Глава 4

– Я вечером обязательно приеду пораньше. Обещаю, слышишь? Посидим с тобой, поделаем чего-нибудь.

– Чего? – по телефону голос Дианы звучал гораздо более тоньше – словно ей было лет 7, а никак не 11.

– Ну не знаю. Мультик посмотрим вместе. Помнишь, который я скачал тогда? – Туров вышел из машины и захлопнул дверцу, придерживая телефон плечом. – Продолжение про тех зверей придурочных, не помню, как его… – хихикая, Диана подсказала название. – Да, точно, он самый! Пиццу закажем.

– Мама не любит.

– А мы ее уломаем. На ее талии свет клином не сошелся, правильно? – Диана снова захихикала. – Все, зайка, целую тебя. До вечера.

Улыбаясь, Туров убрал телефон. Кивнул постовому на входе в УВД. Около дежурки увидел Кузьмина: высокий и статный, рыжий, бородатый, в костюме – его было сложно не заметить. Кузьмин расписывался в журнале.

– Валерий Анатольевич. Утро доброе.

– Привет. Есть успехи? – подхватив портфель, Кузьмин двинулся к лестнице.

Шагая рядом, Туров вкратце обрисовал ситуацию.

– Уверены, что это он?

– Теперь на все сто. – Туров хмыкнул. – Уехал в другой город? С какого перепугу? Две недели Одирич сидел на заднице, а тут вдруг приспичило?

– Логично. Проверьте его мобилу.

– Запрос вечером послали, скоро придет.

– Звонки и локацию, – продолжал Кузьмин, поднимаясь по ступенькам и изредка кивая пробегающим мимо сотрудникам. – Если он в городе, вычисляем координаты, берем, колем и закрываем дело. Что по Самохину?

– Агентуру озадачили. У нас и остается-то только игровой клуб и цыгане…

– И даже трупа нет, черт, – буркнул Кузьмин.

На площадке третьего этажа, где была оборудована курилка, с сигаретой в зубах топтался Савченко. Судя по лицу, вчера он не пил.

– Здорова, – сказал Туров.

Савченко кашлянул.

– Валерий Анатоль…

– Ко мне в кабинет, – проронил тот и, не оглядываясь, исчез за поворотом в коридор. Савченко двинулся было за ним, но Туров перехватил его за руку.

– Эй, – тихо сказал он. – Ты там поаккуратнее на поворотах.

– Я вписывался в повороты, еще когда ты втягивал в себя сопли и пытался набраться смелости, чтобы девочку на передней парте за косичку дернуть, – проворчал Савченко. Хмыкая, Туров парировал:

– Передо мной пацаны сидели.

– Так вот оно почему так все фигово для тебя покатилось, – поддел его Савченко и направился за шефом.

В кабинете Сечин складировал в холодильник свежепринесенные контейнеры с едой, а Матвеев сидел за компьютером.

– Всем привет. Что нового?

– Савченко появился, видал? – Сечин выронил один контейнер и громко выматерился. – Шикардос, твою мать!

– Сань, глянь сюда.

Матвеев ткнул в монитор.

– В соцсетях висишь? Клиенток ищешь? Это злоупотребление, Матвеев.

– Ага, УСБ на него не хватает, – Сечин чуть не выронил второй контейнер. – Да что же это сука такое?!

– Зри в корень, – хохотнул Матвеев. – Короче, я же люблю всех по соцсетям пробивать. Ну ты в курсе. Как бы сейчас свои странички у каждого придурка есть. Разве что бомжи пока себе не заводят.

– У них в канализации розеток для ноутбуков не делают.

– Тоже верно. Так вот, тут пришла бумажка из БЭП. Бла-бла-бла, про «Вегас» ничего не знаем, бла-бла-бла. Отписку скинули, уроды, в общем. И я такой сижу, и тут бац – озарение!

– Это у вас нирваной называется?

– Нирвана в буддизме, неуч.

– А в йоге?

– Приходи на тренировку, расскажу. Первая бесплатно.

– Иди ты.

– Так и думал. – Матвеев защелкал мышкой. – И меня осенило. Залез я в поиск, вбил… И что ты думаешь? Смотри.

Матвеев развернул одно из окон. Это была закрытая группа в соцсети. Она называлась «VEGAS». На виду не было почти никакой информации. Координаты – только название их города. Справа аватар и кнопка «отправить заявку на вступление в группу». На аватаре красовался яркий и красочный снимок какого-то казино с той же надписью на огромной сверкающей вывеске: «VEGAS».

Туров хмыкнул.

– Забавно.

– Город наш, как видишь, – прокомментировал Матвеев. – Ну и плюс намеки на казино, плюс название «Вегас». Это они, Сань, зуб тебе даю.

– Оставь себе, мне свои зубы девать некуда.

Туров повнимательнее присмотрелся к странице. Разглядел кнопку «информация». Нажал на нее – и на экране появилась иконка «Вы не являетесь членом группы». Туров чертыхнулся.

– Может, технарям нашим показать? – предложил Сечин, справившись наконец с холодильником. – Взломать эту страницу к чертям собачьим? Это же игровой клуб по-любому, без вариантов.

Но вышло все иначе. Продолжая изучать страницу, Туров наткнулся на шесть квадратиков с фотографиями – эти аватарки стояли под надписью «Участники». Всего участников было 153 человека.

– 153, охренеть можно, – удивился Туров. – Эту страницу читают 153 человека! А мы до сих пор ничего не знаем об этом «Вегасе».

Туров кликнул мышкой на «Участники». Снова вылезла иконка «Вы не являетесь членом группы». Подошел Сечин, заглянул через плечо Турова. И нахмурился.

– Ну-ка, отойди…

Взяв мышку, он щелкнул по одной из оконок. И попал на страницу ее владельца. Его звали «Васёк Joker». На главном фото – парень в солнцезащитных очках – лет 20, не больше – скалящийся в камеру. Он позировал с бейсбольной битой на фоне какой-то разрисованной граффити стены.

– Шикардос, – Сечин расплылся в улыбке. Туров недоверчиво на него покосился:

– Что? Знаешь его?

– Вася Мальков. Гопник и игроман. Тусил на моем участке, когда я в участковых шнырял. Тупой, как черт, придурок. Тогда еще несовершеннолетний был, но проблем с ним было побольше, чем с некоторыми уркаганами.

– Прям как с тобой, да? – гоготнул Матвеев, за что получил от Сечина подзатыльник.

– А адрес?

– Да не вопрос, сейчас пробьем.

Сечин уселся за свой стол и потянулся к телефону. Вошел злой Савченко. Плюхнулся в стул, тот предательски заскрипел под тяжестью опера. Все трое уставились на него.

– Ну как? – спросил Туров.

– Пошел он.

– Коль…

Савченко саркастически поморщился.

– Только не начинай, понял? Я в курсе, что он шеф отдела. Я знаком с уставом, с законом о милиции, с трудовым кодексом и вообще всеми остальными на свете кодексами и уставами, с субординацией и даже с положением вещей в этом далеком, б… дь, от совершенства мире. Поэтому не надо меня пролечивать, я сам могу это сделать за тебя. Но, Туров. Все это мое глубокое знание об окружающем нас мире не меняет того факта, что среди козлов-начальников есть менее выдающиеся козлы, а есть реальные козлы – эдакие козлы в квадрате, покрытые козлиностью с ног до головы и в козлиных припадках даже иногда блеющие, как реальные натуральные козлы. – он выдохнул. – Курить пойдешь?

Сечин положил трубку телефона.

– Шикардос. Есть адрес.

***

К Малькову выехали Туров и Сечин. Мальков обитал с родителями в частном секторе, в покошенной развалюхе на углу квартала. Дом был старым и ветхим, зато у него был большой огород за кривым и старым, но высоким дощатым забором.

Когда они вышли из машины, Сечин вошел в палисадник и принялся тарабанить в окно. За стеклом висела плотная тюль в цветочек – что творилось внутри, было совершенно непонятно. Всматриваясь, Сечин тарабанил.

– Ведь не откроет, гаденыш, даже если и дома.

А потом он замер, услышав какой-то звук во дворе за воротами. Что-то похожее на стук.

– Ты слышал?

Туров слышал. Он припал к щели в калитке – и увидел спину Малькова, который, выскочив из дома, рванул к огороду.

– Уходит, гад! Давай за ним!

Туров бросился к углу, чтобы обойти с другой стороны. Матерясь, Сечин прыгнул к калитке, дернул – заперто. Матерясь еще громче, Сечин подпрыгнул, зацепился за балку над воротами и принялся перебираться.

– Мальков, падла, стой, прибью же!

Балка зашаталась. Сечин заорал, в ужасе представляя, что ворота развалятся прямо под ним – но ветхая древесина выдержала здоровяка-Сечина. Кое-как перебравшись через балку, Сечин спрыгнул – и угодил прямо на сваленные под воротами шины. Сечин рухнул на землю и заорал во всю глотку.

Мальков несся к огороду. От придомового внутреннего дворика огород отделял еще один забор с калиткой на засове. Мальков рывком задвинул его – и ринулся через огород.

Туров вымахнул за угол и побежал вдоль забора. Ему казалось, что в щели между досками забора он видит мелькавший силуэт Малькова. До ушей доносился рев извалявшегося в пыли Сечина, который пытался встать.

Мальков добежал до конца огорода, прыгнул к забору и дернул на себя одну из досок. В нижней части она не была прибита и легко поддалась, открывая перед Мальковым лаз на улицу. Он сунул ногу, втиснул туловище и голову – и взвизгнул от страха, увидев прямо перед собой Турова.

– Замер, быстро!

Мальков не просто замер – он дернулся так, что намертво застрял в этой щели. Повизгивая, Мальков попытался податься назад – бесполезно. Предпринял попытку пролезть на улицу – никак. Доски мертвой хваткой зажали его между собой, разделив Малькова на две половины – левая на улице, правая в огороде.

– Помогите!

– Да, конечно, – усмехнулся Туров. – Сейчас бросился тебя вытаскивать.

– Да помогите же! Я… я застрял!

– Вижу. Тебя за волосы дергать или за ногу?

Разъяренный Сечин выбил ногой калитку – и обомбел, увидев торчащую из щели в заборе в конце огорода ногу Малькова. А потом расхохотался. Мальков закатил глаза, услышав его голос.

– Попадос…

Подходя, Сечин продолжал ржать.

– Что, Вася, проблемы?

– Да…

– Вот это называется попал, да? Встрял по-крупному. Встрял так встрял. Шикардос!

– Вытащите меня.

– Погоди, дай насладиться моментом. – Сечин достал телефон и сфотографировал Малькова. Заметив это, тот отвернулся, протиснув голову на улицу – голова была единственной частью его тела, которая могла свободно перемещаться по обе стороны забора. – Красава!

– Помогите, а?

– Может, тебя на видео снять и на «Сам себе режиссер» послать? – продолжал посмеиваться Сечин. – Выиграю что-то может, а? Не каждый день такого придурка увидишь.

– Хватит издеваться! – обреченно скулил Мальков. – Помогите лучше! Вы ж блин полиция, вы должны помогать!

– Это тебе в детской комнате напели? Забудь, Вася, теперь ты взрослый поц. А у взрослых каждый сам за себя.

Туров лишь молча посмеивался, глядя на Малькова. И благодаря этому разглядел прямоугольник сотового телефона в его кармане, который проглядывался благодаря натянутой штанине.

– Пацан, не дергайся, а то еще сильнее встрянешь, – предупредил он и выудил мобильник из кармана Малькова. Парень возмутился:

– Э, вы что делаете? Это моя труба! Что вам надо от меня? Отдайте трубу!

Сечин выглянул через забор. Туров подмигнул ему, быстро тыкая кнопки сотового. Сечин догадался, о чем речь

– Тебе самому труба, Вася! – крякнул он. – Когда в туалет захочешь, что будешь делать? Может, под тебя ведро какое-нибудь просунуть, а?

– Чего издеваетесь? Да помогите, че как не люди!

– Люди, Вася, люди. Даже ходить можем, – продолжал наслаждаться моментом Сечин и показал, что действительно на это способен. – А ты не можешь. И кто из нас не люди после этого, а? Так-то. Философия, твою мать, дело такое!

– Отдайте мою трубу, отдайте трубу, это моя труба, отдайте! – заверещал Мальков, потеряв терпение.

– Заткнулся! – гаркнул Туров. После чего спокойнее добавил: – Документы на телефон есть?

– Я ее с рук брал, бэушную!

– Значит, нет, – подыграл Сечин. – Шикардос просто, какое совпадение. Прикинь, вчера кто-то подозрительно похожий на тебя около Соплевки у девчонки одной точно такой же телефончик отжал. Саня, телефон такой?

– Один в один, – согласился Туров, тыкая кнопки. – Так что я сейчас проверю, краденый или нет. Если нет, получишь назад свою трубу.

– Не ссы, – добавил Сечин и гоготнул. – А то знаешь, в твоем положении не стоит этого делать. Как насчет ведра, подумал?

– Меня не было в Соплевке вчера! Я дома сидел!

– Вот сейчас и проверим. Так что расслабься. – Сечин загоготал. – Но только не сильно! Сфинктер контролируй!

Расчет Турова был прост до безобразия. На всех смартфонах любители соцсетей устанавливают мобильные версии этих самых сетей, чтобы пользоваться ими в любое время. Едва разблокировав сотовый Малькова, Туров нашел ярлык соцсети на рабочем столе мобильника. Нажав на приложение, с удовлетворением понял, что пароль вводить не нужно. Интернет был слабый. Пришлось ждать, когда все загрузится. Чтобы выглядело все более убедительно, Туров отошел в стороны и сделал вид, что одновременно звонит со своего телефона.

– Раз-раз, – говорил он. – Бла-бла-бла. Раз-раз.

Приложение загрузилось. Покопавшись в меню личной страницы Малькова («раз-раз – бла-бла-бла»), Туров нашел группу «VEGAS». Вошел в нее. И увидел главную страницу группы. А там – адрес клуба, его фотографии – и даже сегодняшний пароль для входа внутрь.

– Понял вас, спасибо. Отбой, – громче сказал он в свой телефон, подходя назад к забору и плененному Малькову. – Все правильно, Василий. Телефон не в розыске. Ошибочка вышла.

– Я же говорил! Отдайте!

– Да на здоровье.

Заполучив сотовый, Мальков озадачился главным вопросом.

– Так что, блин, достаньте меня уже, а! Ну, помогите! Извините, что я свалить хотел! – Мальков с обидой покосился на Сечина. – Знаю я вас: не свалишь – так вы только на следующее утро отпустите…!

– Твоя правда, – вздохнул Туров. – Нас хлебом не корми, дай только людей помучать. Ну что, Миш, тянем-потянем?

***

– Как, еще раз?

– Челюскинцев, 18. Знаешь, где это?

Туров тронулся, когда на светофоре загорелся зеленый. Потягивая минералку из бутылки, Сечин поскреб в затылке.

– Примерно. В конце Соплевки. Недалеко от того магазина на Линейной. Как его, «Четыре кита». Только в сторону Челюскинцев, глубже в курмыш тот. Там жилые дома, гаражи и стоянки, магазины тоже есть. Большой квартал. Где-то там.

Туров кивнул.

– Нужно разведать, что там и почем.

– Пацан ничего, думаешь, не заподозрил?

– Смеешься? – хмыкнул Туров. – Он рад был, что мы его вытащили.

– Надо было в отдел его за жабры и потрясти. Все бы выложил: где, как входить, сколько человек внутри, кто в персонале…

– Мы не знаем пока, что у нас с этим клубом получится и когда, – возразил Туров. – А если через пару дней? Ты пацана все это время в обезьяннике держал бы? По подозрению в чем?

У Турова зазвонил сотовый. На дисплее высветился номер – телефон Бэхи.

– Александр Викторович, базар есть, – подал голос осведомитель.

Туров высадил Сечина около УВД и сразу же направился на место стрелки со стукачом. Сегодня Бэха выбрал недостроенный гараж напротив открытой автостоянки. Когда Туров вышел из машины, Бэха грыз арахис в пакетике, поигрывая в другой руке своей неизменной связкой ключей. Вынимая наушники из ушей, Туров услышал Бэху:

– Чего слушаем, Викторович?

– Сибирский панк.

– Эээ… это чего?

– Можем еще о погоде говорить. Или о политике. Ты, Бэха, за кого, за большевиков или за коммунистов?

Бэха ухмыльнулся, плюнул сквозь зубы.

– Про «Вегас». Короче, есть один пацанчик. Кажется, бывал он там. Но пацанчик сейчас уехал куда-то…

– Забудь про «Вегас», проехали.

Бэха оскорбленно покосился на Турова.

– Викторович, е-мое, а на будущее вот: можно как-то заранее узнавать…?

– Как раз хотел тебе звонить. Ты меня опередил.

– Слишком шустрый типа? Намек понял, больше не буду, – проворчал стукач. Туров усмехнулся:

– Понты не колоти, Бэха. За цыган узнал что-нибудь?

– Еще надо?

– Не колоти понты, сказал же.

Бэха вздохнул.

– Ну, типа есть кое-что. Слышал про Филю?

– Филя, – повторил Туров, копаясь в памяти. – Барыга с парка?

– Он самый. Короче, у Фили бегунки по всему курмышу около парка товар доставляли. То есть Филя типа развернуться решил. А потом, месяца полтора-два назад, от него резко пацанчики свалили. Я с одним вчера побазарил.

– И?

– Оказывается, у Фили рамсы с цыганами возникли. Не непонятка, а конкретный наезд со стороны цыган, прикидываешь?

– По поводу? Филя залез на их территорию?

– Вообще-то территория Фили, но у Фили крыши нет, – Бэха сплюнул сквозь зубы. – А у цыган вроде есть. Так что они его конкретно осадили.

– А кто они? Кто именно? Хотя бы один кто-то.

– Ясен перец, не два. – Бэха выудил из кармана мятую бумажку и протянул Турову. – За почерк не обессудь. Гашеный слегка был. С пацанчиком за пивом базарили.

– Чандер Баркан, – прочел Туров. – Где тут имя, а где фамилия?

Бэха с ухмылкой пожал плечами:

– Что полегче спроси. Знаю, что этот цыган коттедж снимает где-то на Речной. А дальше ты сам. – Бэха опять сплюнул сквозь зубы. – Кстати, Викторович, я тебе про пиво сказал? Поиздержался я вчера, пока с пацанчиком сидел…

Теперь вздохнул Туров. И полез в карман за кошельком.

***

– Одарич на самом деле уехал из города?

– Трубка сейчас включена, но находится за пределами региона, – подтвердил Туров. – Где именно, технари пока не знают.

Кузьмин почесал бороду.

– А звонки?

– Их куча. Матвеев сейчас разбирается потихоньку, пробивает имена. Валерий Анатольевич, нам нужно на контроль трубу поставить.

– Прослушка?

– Прослушка и биллинг. Вечно он бегать не может. Возможно, смылся, чтобы его не замели. Наверняка кого-нибудь из соседей-корешей попросил, чтобы сообщили, если к нему домой менты приедут. В общем, затихарился. Через недельку-другую увидит, что он никого не интересует – и вернется.

Подумав, Кузьмин кивнул:

– Да, хорошо. Подготовь бумажку, я подпишу. Что с игровым клубом?

– Адрес у нас есть. Теперь нужно аккуратно пробить там обстановку и дальше по ситуации действовать. Матвеев и Сечин уже занимаются.

Когда Туров вернулся в кабинет, чтобы напечатать заявку на прослушку, Савченко курил у окна. На его столе лежал сотовый и вибрировал.

– Если хочешь, чтобы этот неприятный звук прекратился, можно взять трубку, – поведал Туров.

– Тогда будет еще более неприятный звук, – проворчал Савченко. – Это Надежда.

У Савченко были очень натянутые отношения с родной сестрой. Включая монитор, Туров испытующе покосился на напарника.

– Она тебе звонила? В… годовщину?

Савченко пожевал что-то во рту, словно пробуя ответ на вкус, но отвечать не стал. Вместо этого он подошел к столу, бросил вибрирующий сотовый в ящик и взялся за блокнот.

– Пробил я твоих цыган. Чандер Баркан – это тебе не гопник с анашой в носке. Знаешь, кто он такой? Это младший сын Златана Баро Баркана.

– Теперь понял, – кивнул Туров. – Баркан это фамилия. Значит, Чандер – это имя. Все правильно?

– Златан Баркан это цыганский барон. Баро – кликуха. По-цыгански значит «важный, главный», – Савченко сверился с блокнотом. – Его лет десять назад закрывали последний раз за наркоту. Тогда о нем по всем каналам показывали. Он жил в особняке, оттуда арестованное имущество на двух «Камазах» вывозили, – Савченко присел на край стола, прислушался. – Кажется, не звонит больше. Так вот, Саня. Златан после отсидки затихарился где-то. Нет ни адреса его, ни связей, ничего. Скорее всего, вообще свалил к чертям из города. Может, даже из страны.

– А Чандер?

– Я звонил в Наркоконтроль. Они подтвердили, что он коттедж снимает на Речной.

– У них на него что-то есть?

– Ничего, кроме какой-то агентурной информации. – Савченко хмыкнул. – Которой они, само собой, делиться с конкурентами не собираются. Но адрес у нас есть. Так что ничего нам, в принципе, не мешает прокатиться туда и поговорить с Чандером.

С этими словами Савченко открыл сейф и достал оттуда пистолет.

***

Это был двухэтажный – даже трехэтажный, с учетом жилого флигеля – особняк из красного кирпича. Гараж на две машины, высокий забор, решетки на окнах, витые решетки, на уровне второго этажа висела спутниковая антенна. Перед коттеджем стоял роскошный «ягуар».

– Он дома, – кивнул Туров на машину, когда они с Самохиным вышли из «Логана» и подошли к матовой, тяжелой и дорогой металлической двери в особняк. Туров нажал на кнопку звонка.

Внутри на звонок никто не реагировал. Туров позвонил снова. Опять никакой реакции. Туров настойчиво позвонил несколько раз подряд. На этот раз реакция изнутри последовала: в окне слева дернулась штора, и за тройным стеклопакетом возник человек. Это был мощный здоровяк-цыган, бритоголовый, в футболке в обтяжку, призванной подчеркнуть его мускулатуру, и со здоровенным крестом на шее.

Савченко показал ему удостоверение.

– Полиция. Открывай уже.

Здоровяк исчез. Туров и Савченко подождали, переглянулись – дверь открывать им никто не спешил.

– Сукин сын, – буркнул Савченко и принялся без остановки жать на кнопку звонка. Изнутри до их слуха доносились звуки – звонок был громкий. Наконец замок щелкнул. Дверь приоткрылась. Здоровяк бесстрастно взглянул на оперов.

– Хватит.

– Нужно поговорить. – Савченко снова показал удостоверение. – Мы из полиции, уголовный розыск.

– О чем поговорить?

– Пропал полицейский. Скорее всего, убийство. Участковый Самохин. Слышал об этом?

Здоровяк бесстрастно посмотрел на Савченко, затем на Турова.

– Приезжайте завтра, – выдал он – и закрыл дверь. Щелкнул замок.

Савченко налился кровью.

– Ах ты паскуда стероидная, совсем охренел?!

Савченко ткнул палец в кнопку звонка. Изнутри залилась трель. Савченко, бухтя себе под нос проклятия, давил на кнопку до тех пор, пока дверь не открылась снова.

– Слушай ты, говнюк, – зарычал Савченко. – Мы пришли по-хорошему. Но мы можем и по-плохому, твою мать. Например, сейчас в УВД города может поступить анонимный звонок. Или два. А если постараться, а мы уж постараемся, поверь – то и все три. О том, что в этом доме удерживают заложников. И через полчаса здесь будет столько спецназовцев и ментовского начальства, что ты, ромалэ, задолбаешься каждому ручку золотить – золотилка отвалится.

– Чандер, – вступился Туров. – Просто пара вопросов и все. На самом деле, не обостряй. Выйди или дай зайти нам.

Амбал помолчал пару секунд.

– Сейчас, – проронил он и снова закрыл дверь.

Туров и Савченко отошли в сторону. Савченко закурил, покосился на «ягуар» и буркнул:

– Ублюдок.

Туров достал телефон и сфотографировал регистрационный номер «ягуара» – на всякий случай. В этот момент в окне снова показался здоровяк: глядя в сторону оперов, он кому-то звонил по сотовому.

– Паскуда какая! – зарычал, теряя терпение, Савченко. Подойдя к «ягуару», он двинул ладонью по капоту. Взвыла сигнализация, оглашая весь коттеджный поселок заунывным и громогласным воем.

Через минуту дверь особняка открылась. Из нее вышли двое – амбал и еще один тип. Это был молодой парень в дорогом атласном костюме, черноволосый, с тонкими усиками и бородкой, над которыми явно очень долго работал триммер. Парень нажал кнопку брелока. Сигнализация пискнула и смолкла.

– Что вам нужно? – спросил парень.

– Кто из вас Чандер Баркан? – рявкнул Савченко.

– Допустим, я. Что вам нужно?

– Несколько дней назад исчез участковый из третьего опорника Центрального ОВД, – сказал Туров. – Капитан Борис Самохин.

– Я ничего о нем не знаю.

Здоровяк не сводил глаз с Савченко. Оперу это надоело. Буравя его ответным злым взглядом, Савченко процедил Чандеру:

– Твоя подружка может салить или хотя бы отойти? Мы хотим поговорить с тобой, а не со всем табором.

Чандер помолчал. Бросил что-то здоровяку. Он говорил по-цыгански, Туров расслышал лишь «Зурало» – слово прозвучало дважды. Очевидно, имя. Зурало нехотя отошел в сторону и застыл у дверей коттеджа.

– Слушай, Чандер, – стараясь сохранять миролюбивый тон, сказал Туров. – Мы в курсе, что ты вернулся в игру. Даже потеснил Филю.

– Какого Филю? Из «Спокойной ночи»?

– Из кайфовой ночи, – взорвался Савченко. – Парень, не играй с нами. Твоя лысая красотка не поможет.

– Ты знаешь, о ком речь, – продолжал Туров. – Филя работал на границе участка Самохина. А Самохин имел зуб на твоих людей. Бычил, писал рапорты и донесения. Вы барыжничали на его участке.

– Мы ничего не делали.

– Может, Филя обратился к Самохину и попросил осадить цыган? А вам это не понравилось?

– Спросите у Фили.

Послышался шум двигателя. Обернувшись, Туров увидел черное тонированное авто, которое быстро приближалось. Машина тормознула около особняка, и из нее вышли трое цыган – все, как на подбор, крепкие, черноволосые и с золотом на шеях и руках.

– Это еще что? – напрягся Савченко.

– Мои друзья.

– Хочешь пиписьками померяться? – Савченко еле сдерживал себя, чтобы не взорваться, не схватить Чандера и не заломить ему руки. – Может, и мне вызвать своих друзей? В брониках и с автоматами? Посмотрим, у кого больше.

– Послушайте, – невозмутимо отозвался Чандер. – Я ничего не знаю. С капитаном Самохиным не знаком. Я с ментами вообще не общаюсь. Нет у меня такой хреновой привычки.

– Будешь так себя вести и дальше, придется общаться с ментами так плотно, что через недельку тебя при виде погон рвать начнет, – гаркнул Савченко, делая шаг к Чандеру. Троице пришельцев и Зурало это было достаточно: все четверо двинулись к ним. Их угрожающий вид не обещал операм ничего хорошего. Зурало что-то зарычал по-цыгански. Савченко тут же отдернул полу пиджака, кладя ладонь на табельный ствол в кобуре.

– Э, назад! – крикнул он. – Поиграть решили? Давай, б… дь, попробуем! Рискните! НАЗАД, сказал!

Туров быстро достал сотовый. Он сделал вид, что набирает чей-то телефон – на самом деле он вбивал в СМС регистрационный номер машины троицы.

– Мне вызвать подкрепление? – бросил он. – Чандер, отзови своих пацанов! Нужно будет, заберем в отдел всех вас! Но там мы будем с тобой говорить уже совсем по-другому! Не обостряй!

Чандер делал знак четверке. Они остановились, обступив полукольцом оперов и Чандера.

– Не нужно вызывать никакого подкрепления, – спокойно сказал Чандер. Всем своим видом он демонстрировал операм превосходство. – Сейчас оно итак подъедет. Я уже позвонил. А сейчас мне пора. Удачи в расследовании.

Чандер двинулся к «ягуару». Савченко схватил его за рукав – и тут же охрана налетела на Савченко, защищая своего лидера. Опера выхватили оружие, наперебой крича:

– Назад! Все назад, б… дь! Еще шаг и стреляю! Ты, лысый – осадил!

Четверка не испугалась: они отступили на шаг, но были готовы кинуться на оперов и растерзать их. Чандер сел за руль и уехал, оставив оперов наедине со своими псами.

– Назад! Все отошли, быстро! – кричал Туров. – Еще шаг и стреляю!

Попали, подумал он.

В этот момент на улице, приближаясь к ним, показалась дорогая полицейская машина. Кто-то из руководства.

***

Строение находилось в очень удобном месте. Одноэтажное здание было пристроено к торцевой стороне девятиэтажного панельного дома. С торцевой стороны высотки находились лишь квадратики бетонных панелей, без окон, а значит, чужое внимание со стороны жильцов строению не грозило. Позади высотки и пристроя тянулась лесопосадка, отделяющая квартал от улицы Автомобилистов. Сбоку находился огороженный под строительство пустырь.

– Шикарное место, – сказал Матвеев.

– Вообще идеальное, – согласился Сечин. – Не на виду, никто не пасет. Лучшее место для казино, которое вообще можно придумать.

– Лучшее место – загородная вилла за высоченным забором.

Они наблюдали за игровым клубом уже час. Служебные «жигули» Сечин остановил на углу огороженного под стройку пустыря – другого места просто не нашлось – в любой другой точке они были бы на виду, а этого допустить было нельзя.

Сам пристрой был одноэтажным строением площадью в 150—200 квадратных метров. Внешне совершенно непрезентабельное: исписано граффити, словно заброшенное. Три-четыре окна, не больше, но каждое из них было заложено. Кто-то очень хотел, чтобы со стороны казалось, что это строение пустует. Однако картину портили мощная металлическая дверь с кнопкой звонка и три камеры наблюдения. Одна висела прямо над входом, две другие – на углах пристроя.

Сечин держал в руках фотоаппарат с мощным объективом. Когда дверца открылась, он тут же вскинул камеру. Из клуба вышел тип в пиджаке. Закурил, кому-то звоня по сотовому. Сечин снял его несколько раз.

– Походу, секьюрити.

– Хорошо что один.

– Может, остальные не курят? ЗОЖ и все такое.

Докурив, охранник скрылся.

– Интересно, что тут раньше было, – сказал Матвеев.

– Магазин, по-любому. Продуктовый.

– А когда игорный бизнес прикрыли, владелец придумал шикарное решение?

Мимо машины оперов, хихикая и весело общаясь, прошли две девицы. Сечин вздрогнул от неожиданности и мгновенно постарался спрятать фотоаппарат за плечо. Но опоздал. Однако Сечину повезло – девицы просто не посмотрели внутрь машины. Продолжая о чем-то весело переговариваться, они направились к «заброшенному» строению.

– Шикардос, мля, – проворчал Сечин. – Они в клуб топают! Чуть не запалили, твою мать! Еле пронесло!

– А ты чем смотрел?!

– Я?! Я фоткаю, как я могу одновременно и по сторонам палить?! Ты прикрывать должен! Опер недоделанный, блин.

– Ладно, – буркнул Матвеев. Обернувшись, осмотрел тянущуюся вдоль забора будущей стройки дорожку. – Пока никого.

– Поздняк метаться…

– Мих, ты камеры снял?

– Угу.

– Сними и близко, и панорамно, – сказал Матвеев. – Нужно знать, какой угол они захватывают.

– Не учи папу фоткать маму, – хмыкнул Сечин. Однако все-таки поднял фотоаппарат и, наведя зум объективом, сделал еще несколько снимков.

– Интересно, там подвал есть?

– Мне другое интересно. У этажки подвал точно есть. А вдруг они там себе черный ход заделали? Мы войдем снаружи, а уроды с баблом через подвал свалят.

– Не свалят, это не проблема. Проблема тут в другом. Как, елки-палки, мы вообще туда зайдем?

Сечин не ответил, лишь поднял камеру и, играя с зумом, сделал еще несколько снимков.

***

– Так, в чем проблема?

– А вы кто?

– Ты не видишь? – подполковник выпятил грудь. – Я замначальника местной полиции. Вопрос другой: кто, вашу мать, вы такие? И что вам здесь надо?

Теперь операм было предельно понятно, почему отчаливший Чандер вел себя так спокойно и уверенно. У него была крыша. И не самая плохая крыша. Крыша в лице пузатого и красномордого подполковника на дорогой полицейской машине.

– Уголовный розыск, УВД города, – Савченко подчеркнул «УВД».

– И что вы здесь забыли?

– Мы выполняем свою работу. Непонятно только, почему вдруг на нашем горизонте всплывает замначальника Северного ОВД. Какой у вас интерес?

– Ты на что тут намекаешь? – набычился подполковник. – Кем себя возомнил?

– А ты не ори, подполкаш, – прорычал Савченко. – Думаешь, мы твоих погон сейчас перепугаемся? У нас свое начальство и свои задачи. Ты нам не указ, так что можешь втянуть живот.

– За базаром следи, шавка! – взбеленился подполковник. – Ты кто по званию? Как разговариваешь со старшим офицером?

– Который прискакал по первому щелчку наркобарона?

– Постойте, тихо, стойте, – встрял Туров, боясь, что дойдет до рукоприкладства. – Коль, покури и остынь. Товарищ подполковник, мы вас не знаем. Если у вас какие-то дела с Барканом, мы не знали об этом и знать не хотим. Это раз. Но есть и два. Мы здесь по работе. Мы работаем по убийству капитана Самохина. Знали такого? Он ведь в вашем отделе работал, правильно?

Подполковник заметно поостыл, услышав про убийство.

– Формально да. Но… мы с ним знакомы не были. При чем здесь Самохин и… – подполковник кивнул на дом и замялся, не зная, как закончить фразу. – И все это? Здесь совсем другой участок, здесь работает второй опорник.

– У нас есть вопросы к Чандеру Баркану. Может, вы можете нам помочь?

– А то, гляжу, вы прям кореша, – не удержался Савченко, закуривая. – Случайно не вместе чалились?

– Коль, твою мать, закройся, а! – прикрикнул Туров.

– Хорошая идея, – поддержал его подполковник. – Как тебя зовут?

– Александр. Туров. Капитан.

– Хорошо. Капитан, отойдем в сторонку?

Туров кивнул. Они двинулись к машине подполковника. Толпа братков из цыганского клана топталась в стороне, не спеша уезжать, и не сводила глаз с оперов. Савченко буравил их злым взглядом, выдыхая дым так, словно старался достать струей дыма до четверки и тем самым унизить ее.

– При чем здесь Самохин и эти люди? – повторил подполковник.

– Мы проверяем версии.

– Какие?

– Не могу сказать. Тайна следствия, сами понимаете. Вы можете нам поспособствовать как-то? Баркан не собирается сотрудничать.

– Он здесь не при чем, – отрезал подполковник. – Разговор закрыт.

Туров помолчал, подбирая слова. Нужно было пригрозить подполковнику, но так, чтобы угрозы не звучало вообще. Не самая простая задача.

– Товарищ подполковник, послушайте. Вы же понимаете, мы не какой-то фигней занимаемся. Речь об убийстве мента. Дело под контролем руководства УВД. Если генерал узнает, что эти парни себе позволяют… А он узнает, если мы рапорт подадим… Генерал даст команду разобраться. Потому что это дело чести, так сказать. Для всего управления. И тогда от Барканов и всего их клана живого места не останется. Нам же нужно только знать, что было между цыганами и Самохиным. Больше ничего.

Подполковник задумался. Туров с удовольствием заметил, как его глазки беспокойно забегали.

– Капитан… Сразу скажу, это не то, что ты думаешь.

– Я ничего не думаю. Пока.

– Формально да, Баркан сидел. Но сейчас он чист перед законом, правильно? Преступником у нас в стране человека можно назвать только по решению суда. Формально он законопослушный гражданин. И я здесь оберегаю покой граждан, исполняю свой долг. Мы друг друга поняли?

– Вполне, – мысленно Туров обматерил подполковника. – Но нам все равно нужно разобраться, что было между Самохиным и цыганами.

– Ничего не было, – заверил подполковник. – Это все, что я могу сказать. Я… иногда я контактирую с этой… так сказать, с этой группой граждан.

– Я понял.

– Пойми правильно. Просто контактирую. У меня такая работа, я заместитель начальника районного ОВД.

– Я понимаю все очень правильно, – повторил Туров.

– Если бы у них были какие-то проблемы с участковым, мне бы сообщили. А мне ничего такого не сообщали. Значит, проблем не было.

– Самохин писал донесения и рапорты по поводу цыган. Они активизировали наркоторговлю на его участке.

– Во-первых, это не значит, что речь именно о Чандере Баркане, – подполковник поднял палец. – Не значит, капитан! Цыган в городе много, правильно? А во-вторых, это не значит, что между ними что-то было. Ну, написал участковый пару рапортов, и что? Работа у него такая. Может, это просто отписки были, чтобы план по информации и работе с населением выполнять, а?

– Боюсь, неубедительно, – осторожно сказал Туров. – При всем уважении, товарищ подполковник. Мы занимаемся не отсебятиной, это рабочая версия следствия. И мы должны ее отработать. Руководство кстати тоже в курсе. Включая начальника управления угрозыска.

Подполковник сжал зубы. Ему угрожали, и он это видел. Но сейчас мяч был на стороне Турова.

– Капитан, послушай. Я сам за то, чтобы вы нашли пи… расов, которые завалили мента. Он один из нас, из нашей ментовской семьи, правильно? Это важно для всех. Поверь. А эти… – подполковник кивнул на особняк. – Я тебе слово даю. Они не при делах. Они не отморозки. И у них не было никакого мотива. Любая проблема с участковым или кем-то еще… – подполковник пожевал язык, думая, как закончить. – …Она решилась бы спокойно, тихо и мирно.

– Через вас?

– Возможно. Поэтому я знаю, что говорю. Вы не там ищете. Цыгане здесь не при делах.

***

– Фамилия-должность?

– Подполковник Юлдашев. Зам начальника Северного ОВД, начальник полиции. – Туров положил на стол Кузьмина бумажку. – Здесь остальное. Имя-отчество, рабочий телефон. Даже номер машины. – перехватив удивленный взгляд Кузьмина, Туров пояснил: – Я позвонил знакомому оперу в тамошний розыск, пробил его.

Кузьмин взял бумажку. Прочел данные. Кивнул.

– Хорошо. Как думаете, могут быть какие-то проблемы с ним?

– Сложно сказать. Кажется, до него дошло, что здесь не шутки. Но в целом… – Туров вздохнул. – Валерий Анатольевич, он может говорить что угодно. Но мы же понимаем все. Юлдашев крышует цыган. За счет его крыши сын Златана Баро раскручивается постепенно и начинает щемить конкурентов. А у Самохина был зуб на цыган. Все ясно же.

– Что предлагаешь?

– Не знаю. Может… может, начальству наверх рапорт на Юлдашева подать? Тут дело серьезное, так просто они это не оставят.

Савченко язвительно хмыкнул.

– Да, Туров, точно, давай писать докладную генералу. Что же скажет генерал? – саркастически Савченко принялся рассуждать: – Один оборотень крышует барыг. Возможно, эти барыги завалили второго оборотня, который крышевал игровой клуб. Но, учитывая, что оборотень номер два у нас не только жертва, но и герой, погибший от рук неведомых злодейских злодеев, то всю эту хрень про крышу и казино нужно засунуть так далеко, чтобы стадо кинологов найти не смогли. Иначе скандал. И что же такое скажет генерал, черт возьми, что же он такое скажет? «Давайте поднимем шум, испортим себе репутацию и сделаем так, чтобы в итоге выперли не только Юлдашева, но и меня самого»? Или нет? Черт, что же он скажет?…

– Хватит, – поморщился Кузьмин. Задумчиво постучав пальцами по столу, он нехотя произнес: – Савченко прав. Мы с этой историей можем напороться на такие вилы, что мало не покажется. Проще заткнуть нас, чем потом скандал заминать.

Туров чертыхнулся.

– И что делать?

– Не знаю. Надо подумать. Идите. – Кузьмин посмотрел на часы. – Вечером у нас облава на игровой клуб. К шести подойдут ребята из СОБРа, я заказал группу. К этому времени должен быть примерный план наших действий. Так что за работу, Туров.

Уже вставая, Савченко замер и нахмурился.

– Туров? А я?

– Все просто. Ты никуда не едешь.

– Почему? Валер, какого хрена? – тут же Савченко опомнился и старательно, даже слишком старательно, поправился: – Я хотел сказать: какого хрена, Валерий АНАТОЛЬЕВИЧ?

– Потому что я так решил. Еще вопросы?

– Да, один есть. Вопрос такой: какого хрена, Валерий Анатольевич?

Кузьмин еле сдержался, чтобы не послать его громко и далеко.

– Савченко, ты отсутствовал на работе полтора дня. Без уважительной причины. И я что, должен свои решения после этого комментировать как-то?

Поняв, что разговор его не касается, Туров вышел в коридор. Вечером облава. А значит, они будут работать и весь вечер, и полночи как минимум – до победного конца. На душе было гадко. Туров, выйдя на лестницу и достал сотовый.

– Привет, Наташ. Ты на работе?

– Где мне еще быть в это время?

– Как дела?

– Пойдет. А у тебя?

Туров вздохнул.

– Слушай, тут дело такое… У нас на вечер операция внеплановая назначена. Весь личный состав отдела подтягивают, так что…

Наташа саркастически рассмеялась.

– Кто бы мог подумать! Как все это неожиданно! Саша, я прямо не знаю, что сказать!

Туров на миг прикрыл глаза.

– Я серьезно, – сказал он устало. – Только сейчас определились со временем.

– Да и черт с ним. Ты пойми, лично мне уже давно плевать: я слишком привыкла, что тебя никогда нет. Но какого черта, Туров, ты дочери утром по ушам проехался? Она мне звонила после школы, радостная вся. «Мы с папой будем смотреть мульт! Мы с папой закажем пиццу!»

– Я не знал, – повторил Туров. – Понимаешь? Не знал. Утром я не знал, что так получится.

– Очень весело и прикольно. Потому что знаешь, что? Я была уверена, что так оно все и будет. – холодно она добавила: – Дочери звони сам. Я не собираюсь в сотый раз говорить ей, что ее отец опять ее обломает.

И Наташа отключилась.

Туров снова мрачно вздохнул, опустился на стул и закурил.

– Больше этого не повторится, – после долгой паузы заставил себя сказать Савченко.

Кузьмин долго смотрел на него.

– Я спрошу так, чтобы ты понял. Ты сейчас серьезно?

– Да.

– Потому что если через пару недель…

– Валер, я серьезно. Больше такого не повторится.

– Хорошо, – выдержав паузу, сказал Кузьмин. – Ловлю тебя на слове. Можешь идти.

Но, когда Савченко уже выходил, Кузьмин окликнул его.

– Коля.

– Да?

– По поводу жены, – поколебавшись, произнес майор. – Соболезную. Не было повода сказать раньше.

Кузьмин этим сказал больше, чем мог. Савченко признательно и невесело кивнул ему и вышел за дверь.

Глава 5

– Движение, – прохрипела рация голосом Сечина. – Тачка.

Легковой автомобиль показался со стороны двора. Проехал мимо машины оперов – Сечин и Матвеев расположились в стареньком служебном авто напротив крайнего подъезда, наиболее приближенного к игровому клубу «Вегас».

Автомобиль подъехал к дверям клуба. Изнутри вышли двое. О чем-то переговариваясь, они подошли к освещенным дверям якобы заброшенного строения.

– Вижу, – отозвался по рации голос Кузьмина.

Он наблюдал в бинокль за действиями визитеров. Позвонили в домофон. Один посмотрел в объектив камеры наблюдения над дверью, что-то сказал в динамик домофона. Говоря, махнул на своего спутника. Через несколько секунд в дверях показался охранник и впустил гостей внутрь.

– Один свой, второй гость, – прокомментировал по рации Кузьмин.

– Значит, с собой можно приводить, – заключил командир спецназа. – Это нам на руку.

Туров и Савченко засели в самом неудобном месте. Они находились в зарослях кустов в лесопосадке, в 20 метрах от игрового клуба. На город уже опустилась темнота, и опера видели лишь редкие отблески фар со стороны двора да сияние десятков, если не сотен, окон жилой многоэтажки перед собой.

– А у них неплохая система безопасности, шеф, – раздался в эфире голос Матвеева. Туров и Савченко слышали переговоры коллег с помощью наушников, подключенных к висящим на их поясах рациям.

– Недостаточно хорошая. Если можно приводить гостей, это все упрощает.

– Нужно хлопнуть одного из клиентов и под его прикрытием войти, – догадался Сечин. – Может, Малькова надо было подтянуть?

– Продолжаем наблюдение, – отрезал Кузьмин.

Савченко отвернулся и закурил, пряча сигарету в ладони, чтобы издалека не был заметен огонек.

– Что ей нужно? – спросил он.

Туров, опирающийся спиной о ствол дерева, вздохнул.

– Не знаю. Чем дальше, тем… тяжелее.

– А ты как хотел? Это жизнь.

– Я ее понимаю, вот что самое паршивое. Да, ей тяжело. Я на работе все время. Но какого черта она меня понять не может? Вот мне что сделать – увольняться? В сторожа идти или там, не знаю, в охрану?

– Поговори с ней.

– О чем, блин? Обо всем уже говорили.

– Ты когда закончишь универ, получишь диплом – попробуешь на повышение пойти?

– Если получится.

– Вот об этом и поговори. Скажи, донеси до нее, что ты хочешь того же, чего и она. Больше времени проводить с семьей. Покажи, что вы заодно. Просто нужно потерпеть.

Туров нехотя пожал плечами.

– Посмотрим.

Савченко докурил. Тщательно затушил окурок об землю. В эфире хрипнул голос Матвеева:

– Еще двое подтягиваются, прием.

– Вижу.

– Когда Валя была жива, – сказал Савченко, – у нас тоже были проблемы. Как у всех. Но знаешь, о чем я жалею все эти годы? – Туров промолчал, вопрос не требовал ответа. – Я мало с ней разговаривал. Понимаешь? Не говорил, что ценю ее. Что… – он не закончил, проглотив остаток фразы, а после паузы хмуро продолжил: – Все было само собой. Как будто так и надо. А потом… А потом говорить все это стало просто некому. Понимаешь, к чему я? Цени ее, Туров. Пока есть что ценить.

Туров промолчал в ответ.

А потом снова ожила рация:

– Посадка, к вам кажется гости.

Их было двое. Двое парней лет по 20 с небольшим. Они вышли из дверей клуба, чтобы куда-то позвонить. Закурили. А потом тот, который звонил, двинулся в сторону погруженной в темноту лесопосадки. Второй за ним.

– Отлить, – хмыкнул в эфире Сечин. – Мужики, вы там пацанов не пугайте. А то знаете, струя штука непредсказуемая.

– Туров, Савченко, ваш ход, – скомандовал Кузьмин.

– Понял, – тихо шепнул в наушник закрепленного на ухе микрофона Туров и осторожно шагнул за кусты, прячась в густых и темных зарослях.

Двигаясь к лесопосадке, подвыпившие парни увлеченно беседовали.

– Я те говорю, какой там закон равновесия. Какой там закон притяжения, мля. Фуфло все это. Полный порожняк. Гонево.

– Закон подлости?

– Зер гут, йа-йа, – авторитетно кивнул парень. – Закон подлости. Главный закон в мире.

– Закон подлости, значит?

– Я те говорю.

– Погоди. Дай разобраться. – второй парень икнул. – Все будет ровно так, как ты НЕ хочешь?

– Ага. Ты вкурил.

– Погоди. То есть вот смотри. Если я хочу чтоб все было ништяк, я че, должен говорить: «Хоть бы все было вообще херово»?

– Молоток, ага.

Они подошли к границе лесопосадки и принялись расстегивать штаны. Второй парень с чувством громко выдал:

– Чтоб у нас все было вообще херово!

Оба заржали.

В этот момент из темноты выпрыгнули опера.

– Полиция! А ну стоять!

Они рявкнули тихо, но достаточно для того, чтобы обескуражить парней. Второй машинально отпрянул, выставив руки перед собой. Первый же оказался проворнее и рванул бежать. Савченко прыгнул к нему, но парень ловко увернулся, оттолкнул опера и бросился удирать вдоль лесопосадки.

– Ах ты сука, – прошипел Савченко, вставая. Ладонью он угодил в какую-то грязь и сейчас молился, чтобы это была не моча одного из посетителей «Вегаса». Туров уже скрутил второго парня, поставив его на колени и тыча пистолетом в затылок.

– Не ори, не вякай, молчи, понял меня?

Парень испуганно закивал. Савченко подошел к нему, сделал вид, что прощупывает карманы – на самом деле он вытер об парня свою перепачканную ладонь.

– Зовут как?

– И… Игнат.

– Короче, так, Игнат. Слушай сюда, – тихо, но внушительно заявил Савченко. – Если ты нам поможешь, мы тебя отпускаем. Если нет, сегодня ты ночуешь в камере. Понял меня хорошо? – парень закивал. – Что выбираешь?

– Что… что вам надо?

– Войти в «Вегас».

Игнат обреченно закатил глаза. Покосился в темноту, куда удрал его проворный приятель, и зло пробормотал:

– Закон подлости, значит? Сука, блин…

Туров и Савченко вместе с Игнатом направились к игровому клубу, Кузьмин хорошо видел это в бинокль. Он обернулся назад. В салоне фургона сидела группа бойцов СОБРа, Кузьмин кивнул их командиру:

– Готовы? – затем велел водителю: – Заводи.

Туров и Савченко шли рядом с Игнатом, старательно изображая его лучших друзей.

– Не дергаешься, спокойно называешь код, говоришь, что выходил встретить друзей, – инструктировал Савченко. – Брыканешь – я тебе обеспечу года три-четыре на нарах, усек?

– Усек, – мрачно отозвался Игнат. – Слушайте, я это… в туалет так и не сходил.

– Тогда тебе тем более важно сделать все как надо. Или придется ходить под себя. Жестоко, братишка, зато правда.

Игнат сделал все как надо. Когда они подошли к мощной двери клуба, он нажал на кнопку звонка.

– «Излом», – назвал он сегодняшнее кодовое слово. – Я вернулся. Со мной двое еще.

Он поднял глаза на камеру. Туров и Савченко последовали его примеру. В ответ тишина. Они переглянулись.

– И что за черт, Игнат?

– Я откуда знаю? – Игнат испуганно нажал на кнопку звонка. – «Излом». Алё.

И дверь открылась. На пороге возник охранник, подозрительно покосился на оперов.

– А где второй?

– Мы за него. – Савченко выхватил оружие и, схватив охранника за куртку, ткнул ствол ему в горло. – Полиция!

– Начали! – рявкнул в ухе Турова голос Кузьмина. Туров с пистолетом наголо помог Савченко выдернуть наружу охранника и повалить его на пол. Где-то рядом заревел двигатель: к распахнутым дверям клуба несся фургон. На ходу дверь распахнулась, и из фургона посыпались темные тени в бронежилетах и с автоматами.

Туров бросился внутрь. Узкий коридор, в конце которого висела еще одна камера наблюдения.

– Здесь камера! – крикнул он в микрофон рации на ухе. – Заходим, заходим!

Туров бросился по коридору. Из двери в конце коридора прямо на него выскочил бугай с дубинкой-электрошокером. Туров не успел вскинуть оружие, как бугай врезал дубинкой ему по рукам. Взвыв от боли, Туров упал на колени.

– Полиция! – проорал он. Пистолет выпал, стукнувшись об пол – мощный удар дубинкой отсушил руки. Бугай замахнулся еще раз. Туров заставил себя упасть на спину и что есть силы врезал каблуком ботинка в пах бугаю.

В коридор ворвался спецназ.

– Работает СОБР! Лежать! На пол!

Бугай, шипя от боли, плюхнулся на пол. Спецназовцы, перепрыгивая через Турова, рванулись в основные помещения клуба. Один из бойцов скрутил руки бугаю, нацепляя на них пластиковые наручники. Внутри клуба послышались крики, женские и мужские, но их перекрикивал громогласный рык спецназовцев:

– К стене! Эй, ты! Полиция! ЛЕЖАТЬ, сука!

Игровой клуб состоял из трех залов для посетителей: в одном были игровые автоматы, в другом рулетка, в третьем бар. Спецназовцы рассеялись, блокируя каждый зал и валя посетителей и персонал на пол.

– Где офис? ГДЕ ОФИС?!

Бледная перепуганная официантка – одна из девиц, которая днем едва не засекла Сечина за слежкой – указала на дверь за баром. Двое бойцов рванули туда – и наткнулись на не менее мощную, чем входная, железную дверь – которая захлопнулась изнутри перед их носом.

– Откройте, полиция! – спецназовцы долбились в дверь, но никто не спешил открывать. Один боец крикнул по рации: – Кувалду! Кувалду сюда!

Хозяин «Вегаса» трясся от страха, слыша, как дверь сотрясается под тяжестью кулаков СОБРовцев. Лихорадочно он смел деньги с полки сейфа в спортивную сумку. Документы бросил в урну для бумаг.

– Мы высадим дверь! Откройте! Полиция!

Подвывая от паники, хозяин «Вегаса» схватил с полки фляжку с бензином для зажигалки. Крышка улетела в сторону. Он полил урну, разбрызгивая бензин по полу, чиркнул бензиновой зажигалкой и бросил ее внутрь. Пламя вспыхнуло, начав пожирать документацию. Дверь тряслась от мощных ударов снаружи. Исторгая проклятая, хозяин «Вегаса» подхватил сумку с деньгами и прыгнул к угловой двери.

Она вела в подвал, о котором среди персонала знал мало кто. Помещение для особых переговоров. Но главное – здесь была дверь в смежный подвал жилого дома.

Хозяин «Вегаса» распахнул ее, отперев ключом, и прыгнул в кромешную тьму подвала. Матерясь и спотыкаясь, он достал сотовый и, освещая им путь, словно фонарем, засеменил по сырому и грязному помещению к лестнице наверх.

Выход в крайний подъезд. Только бы успеть!

Но там его уже ждали. Когда хозяин «Вегаса» распахнул дверь, ему в лицо ткнулись два табельных ствола.

– К стене! Полиция!

Сечин и Матвеев повалили его на бетонный пол подъездного тамбура, скрутили руки. В глазах хозяина «Вегаса» все плыло. Он забормотал, не узнавая собственный голос:

– Послушайте, я просто… посетитель! Это ошибка, не надо, отпустите…!

– Посетитель? – Сечин распахнул сумку. Она была полна как денежных пачек, так и мятых купюр самого разного достоинства. – Шикардос. Хороший выигрыш, а, посетитель?

– Мне… везло сегодня…

– Не, браток. Сегодня тебе вообще не повезло.

***

– Да, мы были знакомы с капитаном Самохиным. И что, это преступление?

– Слышь, коммерс недоделанный, – проворчал Савченко. – Я в твоем положении сейчас молчал бы в тряпочку. А за неимением тряпочки хотя бы в ладошку. Но в любом случае не вякал, когда не спрашивают.

Хозяина клуба «Вегас» звали Дмитрий Щегольков. Не судимый, однако он проходил по делу о преднамеренном банкротстве как свидетель семь лет назад. Савченко крутил его почти час, но Щегольков оказался не так прост. Либо он ничего не знал – либо он знал очень много и понимал, что рот открывать нельзя ни в коем случае.

– Мне нужен адвокат.

– А мне нужен миллиард на счету в банке. – Савченко взял со стола сотовый, принадлежащий Щеголькову, и показал телефон задержанному. – Это твоя мобила. Она на две симки.

– И что?

– Одна симка оформлена на твое имя. Вторая не принадлежит никому, ни на кого не оформлена. Формально ее не существует. Но она вполне себе есть, и она воткнута в твою мобилу.

– И что? Значит, в сотовом салоне напутали, когда я сим-карту покупал.

– Адрес салона, дата покупки?

– Я такую фигню буду запоминать? У меня память не резиновая.

– Капитан Самохин, с которым ты знаком, звонил точно на такой же левый номер в семь часов вечера в воскресенье. После этого его никто не видел. И у меня, господин Щегольков, есть хреновое подозрение, что звонил он именно тебе. И после работы ехал к тебе в «Вегас». Понимаешь, к чему я клоню? Пораскинь своими ни разу не резиновыми мозгами.

– Кому он звонил, я не знаю, – буркнул Щегольков. – Это не мое дело. Точно такой же номер – это не доказательство, правильно? Он же не на мой номер звонил.

Савченко долбанул кулаком по столу. Щегольков вздрогнул.

– Я тебе сейчас зубы выломаю и в задницу затолкаю, черт драный! Ты совсем тупой? Речь об УБИЙСТВЕ, об убийстве МЕНТА! И ты можешь быть здесь крайним! Вообще не понимаешь, да? Все на тебя указывает, придурок! Мы знаем, что Самохин крышевал твое казино! А потом он позвонил тебе, утром нашли его машину, сожженную нахрен, со следами крови, а самого Самохина нигде нет! Это, б… дь, шутки по-втоему? Тебе двадцаточка минимум светит, если мозг не включишь!

Щегольков побледнел. Но смог выдавить:

– Мне нужен адвокат.

– А мне красивую массажистку и два мохито. – Савченко снова повысил голос, давя на Щеголькова: – Ты убил его? Или твои быки? За что? Самохин зарвался и стал просить за крышу слишком много? Начал угрожать? Шантажировать? Оборзел, и надо было что-то с этим делать? Ты назначил встречу в воскресенье вечером, а потом вытащил его труп через подвал, загрузил в его тачку и вперед?

– Мне нужен адвокат, – срывающимся голосом повторил Щегольков. – Я… я отказываюсь, я не хочу, не буду говорить с вами без адвоката!

***

Щеголькова отвезли в управление, а вот персонал «Вегаса» и задержанных посетителей казино доставили в Северный ОВД. Убойщики совместно с группой оперов с земли разделились. Местные опера проверяли документы посетителей. Большинство из них отпустили, но полиции повезло – во время облавы удалось поймать домушника, который уже три месяца находился в региональном розыске – как оказалось, именно в «Вегасе» он спускал добытые квартирными кражами деньги. А вот опера из отдела убийств взяли на себя допросы персонала казино.

– Я не слышал, как он сказал «полиция», – бубнил бугай.

– Шикардос! – обрадовался Сечин. – В казино в охрану и глухих берут? Ты член союза инвалидов или нет пока?

– В зале шумно было. Музыка там, голоса… Я видел только вооруженного человека, который ворвался внутрь. Я думал, это ограбление.

– Чем ты думал, дебил?! – рявкнул Сечин. – Своей фисташкой? – он двинул бугаю подзатыльник. – Ты попал, черт, на тебе нападение на сотрудника!

– Мне не нужны никакие неприятности, – всхлипывая, причитала девушка из обслуги «Вегаса». – Я просто пытаюсь заработать.

– Сложно найти работу? – с сочувствием спросил Матвеев, протягивая ей салфетку. Девушка закивала, снова всхлипывая и вытирая глаза. – Понимаю. И я вас не виню. Я на вашей стороне, понимаете?

– Да. Спасибо…

– Но Тамара… Вас ведь Тамара зовут? Тамара, ситуация непростая. Я понимаю вас, я могу войти в ваше положение, – увещевал ее Матвеев. – Но и вы войдите в мое. Игорный бизнес вне закона. Мы не можем так просто это оставить.

Девушка расплакалась.

– Господи! Что же мне делать?

– Спокойно, спокойно. Вот, выпейте, – Матвеев сунул ей в ладонь стакан с водой и даже погладил ее по руке. – Что-нибудь придумаем. Верите мне?

Она с надеждой и благодарностью кивнула.

– Хорошо. А сейчас, Тамара, скажите.

– Можете на ты…

– Договорились. Тогда вы тоже. То есть ты. Меня Павел зовут. Можно Паша, – Матвеев обезоруживающе улыбнулся. – Вот и подружились. Это хорошо. А теперь, Тамара, скажи мне вот что. Это важно. – он положил перед девушкой фото Самохина. – Вы его видели в «Вегасе» когда-нибудь?

Тамара замерла. Нет сомнений, что Самохина она узнала. Поколебавшись, она взглянула в открытые, честные и сочувствующие ей глаза Матвеева – и закивала.

– Да. Он иногда приезжал. К хозяину.

– Очень хорошо. Ты молодец, Тамара, умница. А теперь попробуй вспомнить: когда он приезжал в последний раз?…

В самом казино все еще работали полицейские. Из ОВД пригнали «Газель», в которую грузили оборудование клуба. Дежурный следователь составлял протокол и документировал факт поджога в кабинете Щеголькова – на этом настоял Кузьмин перед отъездом – нужно было, чтобы на хозяина «Вегаса» телега была как можно больше.

От оперов в казино остался Туров. Ходя по помещению, наводненному постовыми и сотрудниками в штатском, он свернул в зал с рулеткой. Осколки стакана на полу – его выронил кто-то из посетителей при появлении спецназа. Двое полицейских демонтировали кассовое оборудование. Криминалист фотографировал.

На столе Туров обнаружил груду фишек. Взял одну, повертел ее в пальцах.

Точно такие же фишки они нашли в квартире Самохина. Это уже было что-то. Это была доказуха.

Так думал Туров, не зная, что в реальности все пойдет совсем не так…

Кузьмина разбудил звонок сотового, который он всегда клал на угол ночного столика – чтобы можно было просто дотянуться, не вставая. Машинально Кузьмин схватил телефон и отключил звук. Лишь после этого разлепил глаза.

Часы показывали три часа ночи. Кузьмин сонно проворчал проклятия. Он приехал домой и лег спать меньше часа назад. Покосился на сопящую рядом Айдану. Она не проснулась.

На дисплее сотового высвечивался знакомый номер – дежурка.

Кузьмин встал и прошамкал в коридор, где, прислонившись к стене, сонно ответил на звонок.

– Кузьмин, слушаю.

– Товарищ майор, помощник дежурного Коно…

– Что у вас? – перебил Кузьмин. – Сейчас четыре утра.

– Труп, Валерий Анатольевич.

Кузьмин готов был обложить помдежа матом.

– Кто от оперов сегодня дежурит?

– Товарищ майор, тут такое дело… На трупе… На нем полицейская форма.

***

Адвокат появился к четырем утра. И сразу все испортил.

– По какому праву вы допрашивали моего клиента без адвоката?

– Вас на юрфаке учат разговаривать, как персонажи из дешевых американских сериалов? – парировал, поморщась, Савченко. – У меня коллега учится на юрфаке, так он говорит, что ничему подобному там не учат. Может, у вас какой-то специальный юрфак? Юрфак для юр-фриков? Вы лучше меня знаете, что я могу говорить с доставленным, сколько захочу, в рамках лимита, а дальше дело следователя. Так что свои дежурные фразы приберегите для ток-шоу про адвокатов и суд, хорошо?

– Я же говорил! – осмелев, ткнул в опера пальцем Щегольков.

– Послушайте… – начал адвокат, но Савченко перебил его:

– Нет, это вы послушайте! Щеголькову светит серьезная статья. Дело даже не в игорном бизнесе, здесь налицо еще и поджог. А про возможное участие или соучастие в убийстве мента я вообще молчу.

Адвокат сжал зубы.

– Мы можем выйти с вами?

– Не вопрос. Только зачем?

Савченко вышел в коридор. Весь третий этаж УВД был погружен в полумрак, лишь из кабинетов дежурных оперов доносились голоса, смех и звук телевизора.

– Какая статья? Не смешите меня, – выдал адвокат. – Никакой уголовной ответственности за игорный клуб не будет, уж поверьте, это у меня не первое такое дело. Штраф за незаконное предпринимательство возможно.

– Игорный бизнес запрещен, какой нахрен штраф? Давайте мы и наркоторговцам будем штрафы выписывать, это же незаконное предпринимательство!

– Философствовать можете сколько угодно, но я рассматриваю ситуацию с точки зрения законодательства Российской Федерации.

– Адвокат, как вас там…

– Да, в помещении находилось оборудование для ведения игорного бизнеса. Мой клиент раньше им занимался, когда это было законно и ничему не противоречило. В дальнейшем он прекратил деятельность и последние годы просто хранил технику в этом помещении.

– Это прикол такой?

– Вы можете доказать, что там действительно велась игорная деятельность?

– Да легко.

– Это мы обсудим со следователем. И я уже, если вас интересует, подготовил ходатайство о нарушениях с вашей стороны, в частности, о превышении полномочий.

Савченко выругался.

– Ага, и собственный офис он поджечь не хотел, да?

– Мой клиент заправлял бензином зажигалку, – не моргнув глазом, заявил адвокат. – Делал это около урны. Так вышло, что когда ворвались полицейские, он растерялся и уронил все в урну. Произошло возгорание. Клиент запаниковал, он боится огня, это обычное явление. Все боятся огня. И он решил скрыться. В состоянии паники люди и не на такое пойдут.

Савченко одарил его убийственным взглядом, но адвокат выдержал это. Савченко закурил.

– Хорошо. Давай так. На игровой клуб нам в принципе плевать. Но нам нужна информация. Речь идет об убийстве.

– Понимаю. И мой клиент как законопослушный гражданин с удовольствием поможет органам правопорядка всем, чем сможет. Но… – адвокат выдержал эффектную паузу и сухо улыбнулся: – …Не вам. Где следователь по нашему делу?

***

– Это точно он?

– У нас в машине трое суток ориентировка на него лежит, – кивнул ППСник.

– Черт… Фонарь дай.

Туров взял у ППСника фонарь и шагнул к полуразрушенному сараю. Сечин направился следом. Это был городок из сараев и гаражей на задворках жилого массива. На всех – больших и маленьких, старых и новых – сараях стояли железные двери и ворота, висели замки. Лишь один был давно заброшен. Фасадная стена сарая отсутствовала – либо ее так и не достроили, либо когда-то выломали и растащили по кирпичам. Внутри сарай превратился в стихийную свалку, куда, вероятно, каждый проходящий мимо человек норовил что-то выбросить.

– Фу, б… дь, ну и вонища, – скривился Сечин. – Что у нас за люди такие живут? Не люди, а свиньи, в натуре.

– Старлей Очевидность.

– Чего?

– Есть капитан Очевидность. Типа тебя. Но ты-то пока старлей.

Присказка про капитана Очевидность была у Турова и Савченко любимой.

Луч фонаря нащупал тело. Труп Самохина – без сомнения, это был он – лежал посреди груды мусора. Тело распухло и посинело. На синем мундире чернели пятна: вся грудь была залита давно засохшей кровью. Туров посветил на лицо и невольно поморщился.

– Б… дь… – Сечин зажимал нос тыльной стороной ладони. – Пойду-ка я блевану малость, если ты не против.

Туров тоже был рад отойти. Он снова посмотрел на ППСника, который стоял около патрульной машины с горящими проблесковыми маячками на крыше – они прорезали темноту, озаряя стены сараев тревожным и холодным сине-красным цветом.

– Они обнаружили?

Туров кивнул в сторону. В темноте виднелась легковушка с включенными габаритами. На капоте сидели двое, курили и пили пиво из стаканчиков. За их спинами стояли несколько огромных пластиковых бутылок.

– Да, вон те двое. Выпить сюда приехали. От жен отдохнуть. Один по нужде в этот сарай заглянул…

– Как там ссать можно? – не выдержал Сечин. – Там же воняет!

– Ну так они еле на ногах стоят. Ты их в дерьмо рожей ткни, не поймут сразу.

– Но-но! – возмутился пьяный голос из темноты – один из выпивох оскорбился. Сечин невольно заржал.

Вспыхнул свет фар – из-за угла к сараям вывернул фургон из дежурной части. Из него выпрыгнул криминалист.

– И чего вам не спится, мужики? Что, сволочи, уже все следы затоптали?

– Нет никаких следов, их три дня затаптывали, – отозвался Туров. – Так что сам скотина. Осмотришь труп?

– Судмеда будем ждать?

– Тогда нам до утра тут торчать?

– Логично, – согласился криминалист и выудил из фургона пакет с обмундированием для таких случаев: бахилы, комбинезон, маска.

Пока криминалист с помощью ППСников, которые светили ему фонарями, возился в сарае, приехал Кузьмин.

– Это он? – Туров кивнул. – Черт… Мне уже из пресс-службы УВД области звонили. Сейчас подъедет их дежурный, узнать подробности.

– Прямо сюда? А до утра подождать никак?

Кузьмин устало посмотрел на опера.

– Туров… Он был один из нас. Утром это уже будет главной новостью нашего города.

***

Глаза слипались, а мозг отказывался работать, и Савченко мечтал, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы хотя бы пару часов подремать в одном из кабинетов угрозыска. А пока он лишь бродил по этажу с кружкой кофе, хлебал горячее варево и курил, чтобы хоть чем-то занять себя.

Через час показался следователь. Он направился на звук кашля и нашел опера в курилке на лестнице.

– Савченко, зайдите.

– Что там такое?

– Кажется, получилось.

Затушив сигарету и морщась от поганого вкуса во рту, Савченко побрел за следователем в допросную. Щегольков пил воду и при появлении опера исподлобья на него покосился.

– Мой клиент, как я уже говорил, законопослушный гражданин, – начал адвокат.

– Ну конечно.

– Савченко, – одернул его следователь.

– Молчу. Хорошо, и – что?

– Мой клиент понимает, что вы занимаетесь расследованием убийства сотрудника полиции. И поэтому готов дать вам информацию. Но…

– Есть еще и «но»?

– Но при условии, что это ему зачтется. Мы это все уже обсудили со следователем, я просто лишний раз хочу напомнить.

– Вот именно, лишний, – буркнул Савченко. Вздохнув, он кисло покосился на следователя и на адвоката. Савченко с огромным удовольствием вышвырнул бы их обоих из допросной, и уже через час очень интенсивного «разговора» этот хлыщ в пиджаке пел бы во всех диапазонах, только записывать успевай. Но реалии были иными. Савченко опустился за стол напротив Щеголькова и взмахнул рукой. – Ладно, хорошо. Слушаю вас.

Щегольков пошамкал губами, словно гадая, с чего начать.

– Да, я был знаком с капитаном Самохиным. У нас были отношения… скажем так, мы сотрудничали.

– А поконкретнее?

Адвокат кивнул Щеголькову, и тот уточнил:

– Я приплачивал участковому.

– За крышу?

– Да.

– Я безумно рад, что мы это выяснили, но все это мы знаем уже давно, – проворчал Савченко. – Не знаю, какие вы тут сделки успели поназаключать, может даже успели друг другу душу по пять раз продать-перепродать, но если вы не скажете что-нибудь путное, Щегольков, мне плевать на ваши сделки. Не надо мне под видом конфетки пустышку втюхивать, хорошо?

– Давайте более корректно общаться, – нахмурился адвокат. – Хорошо, поступим иначе. Задавайте вопросы. Мой клиент с удовольствием на них ответит, если у него есть информация.

– Согласен. Самохин звонил вам в воскресенье, около семи вечера?

Щегольков невольно покосился на адвоката, тот еле заметно кивнул.

– Да, звонил.

– На какой номер?

– На левую симку. Ту, о которой вы говорили.

– Она была у вас второй симкой в телефоне, правильно? – Щегольков кивнул. – Вы ее использовали для связи с Самохиным?

– Да, для этого. Не только, но… в основном, в общем.

– Зачем в воскресенье звонил Самохин? Что он хотел?

– Деньги.

– За крышу? Как часто вы ему платили?

– Он в конце недели всегда заезжал. Иногда в субботу, иногда в воскресенье. Иногда даже в пятницу. И в разное время.

– Раз в неделю?

– Да. Он настаивал, чтобы я ему… отстегивал каждую неделю.

– То есть, после звонка он приехал?

– Так и было.

– Во сколько?

– Где-то через полчаса. Точно не помню.

– Долго пробыл?

– Минут 20, может полчаса. Я не засекал. Он приехал, зашел ко мне. Мы поговорили о том о сем, я дал ему конверт, и он уехал.

– Кто-нибудь видел это? Из персонала?

– Что именно?

– Как он уехал? Это кто-нибудь видел? Кто-нибудь может подтвердить, что он сам, ножками, вышел из «Вегаса» и уехал?

Щегольков занервничал. Переглянулся с адвокатом.

– Он иногда выходил через подвал. Через черный ход. Где меня… где меня задержали.

– Почему?

– Он не любил светиться. Все-таки он полицейский, его многие знают… Ему не нужны скандалы. Самохин часто уходил через подвал.

– Охренеть, ты издеваешься? – не выдержал Савченко. – Ты тут за кого меня держишь? Мента убили, ты был последний, с кем он общался! Но никто не видел, как он выходил из твоего кабинета?!

– Я вас попрошу! – покрикнул адвокат. – Мой клиент добровольно согласился помочь и предоставить следствию информацию! Имейте уважение!

– Савченко, ну твою же мать, – уныло поддакнул адвокату следак. А адвокат бушевал:

– У вас нет никаких доказательств о возможной причастности моего клиента к убийству полицейского! В ночь убийства он не выходил из своего кабинета, он не мог ни вывезти труп, ни избавиться от машины и сжечь ее, – ничего! Его в клубе до утра видели десятки людей, в том числе персонал!

Савченко молчал. Не видя реакцию опера, замолчал и адвокат. Все смотрели на Савченко. Он вздохнул и полез в карман за сигаретами.

– Я закурю. Никто же не возражает?

Никто не возражал. Савченко закурил, принес из углу импровизированную пепельницу, вырезанную из пивной банки. Снова уселся за стол.

– Ладно, погорячился. Прошу прощения. Хорошо?

– Надеюсь, вы будете себя в руках держать, а то разговора не получится, – проворчал адвокат.

– О, конечно. Сейчас вот видите, закурил и успокоился. Нервы, знаете ли. А если мне налить водяры, я вообще спокойный как Будда стану. Вы же знаете, мы – менты – те еще маргиналы. В общем, проехали с тем, как Самохин ушел. Допустим, так и было. Спасибо, что сказали.

– Рад помочь, – воспрял духом Щегольков.

– Только у меня еще пара вопросов. Если вы не против.

– Конечно. Чем смогу.

– Итак, Самохин вам звонил в воскресенье в семь вечера?

– Да, я же сказал.

– На специальную сим-карту, которой вы пользовались для связи с ним? На ту, ни на кого не зарегистрированную?

– Все так.

– Но сейчас у вас другая сим-карта, да? А та сим-карта где? На которую Самохин в семь вечера звонил вам, в последний раз?

– Я ее… – Щегольков на миг растерялся. – Ну, странный вопрос. Выбросил я ее. Когда узнал что Самохин… что он пропал.

– Мой клиент не причастен к этому, но он не хотел, чтобы полиция вышла на его заведение, – пояснил адвокат. – Все логично.

– Логично, и даже очень. Мне непонятно только одно. – Савченко выпустил дым. – Когда мы нашли машину Самохина, то первым делом пробили его звонки. И знаете, что? Оказалось, что вы избавились от сим-карты ночью. За несколько часов до того, как вообще стало известно о пропаже Самохина. Вопрос: как так вышло?

Лицо Щеголькова окаменело. Положение спас адвокат.

– Ничего подобного! Ничего подобного! Мой клиент отключает телефон после работы, чтобы нормально выспаться! Только и всего! Что опять за намеки такие? – он вскочил. – Господин следователь, давайте-ка мы будем закругляться. Не получается у нас разговора с уголовным розыском. Может, с другим сотрудником и вышло бы что-то, но…

Пока адвокат поражал всех своим праведным гневом, Савченко не сводил глаз с Щеголькова. И увидел на его лице все, что нужно.

Это был затаенный, но глубокий, почти животный Страх.

***

– …Один из лучших сотрудников полиции. Образцовый страж порядка. Такой, каким и должен быть настоящий полицейский. – генерал покивал сам себе, словно соглашаясь, и осмотрел сидящих в конференц-зале репортеров. – Когда капитан Борис Самохин пропал, мы все до последнего надеялись, что он жив, что все в порядке. Но случилось худшее. И я, пользуясь случаем, хочу ответственно заявить следующее. Я хочу, чтобы все меня очень внимательно услышали. Речь идет не просто о преступлении. Это вызов всей системе правосудия. Вызов полиции в целом. Мы найдем и накажем тех, кто совершил это преступление. Никто не останется безнаказанным. Преступник должен знать, что он ответит по всей строгости закона, если…

– Бла-бла-бла, – Савченко поморщился и выключил телевизор, по которому в новостях крутили сюжет с фрагментами пресс-конференции начальника УВД. – Сколько можно, вашу мать.

Туров игрался с резиновым кистевым эспандером. Старая привычка – эспандер он купил, чтобы разрабатывать руку после перелома много лет назад.

– Это его работа.

– Когда мне начнут платить за монологи? Я могу задвинуть не хуже. Даже лучше. Его спич пронизан штампами и шаблонами, словно у наших отцов-командиров специальная брошюра есть: «Сто штампов для составления речи на любую вообще тему», тираж 100 тысяч экземпляров. А вот я могу преподнести и подать ситуацию ярко, красочно и неординарно.

Туров не отреагировал. Савченко вздохнул, приоткрыл окно кабинета и закурил. Минувшей ночью они практически не спали. Савченко смог прикорнуть часа полтора, не больше, только под утро. Но самое противное было в том, что вся вчерашняя работа ничего им не принесла.

А может, так только казалось.

– Следак звонил, – сказал Савченко.

Туров невесело хмыкнул.

– Отпустили?

– Угу. Под подписку.

– Значит, соскочит.

– БЭП на него материал завел, но там вряд ли до реального срока дойдет. Максимум условка. А скорее всего штраф. Правосудие, б… дь.

В кабинет вошли Сечин и Матвеев. Сечин сразу полез в холодильник за едой.

– Кто что жрать будет?

– Что вскрытие? – спросил Туров.

Матвеев отмахнулся.

– Да ничего. Погиб от огнестрела. В грудь, почти в упор, пороховые газы.

– Пуля?

– 9 миллиметров, скорее всего ПМ. Застряла в позвоночнике. Пригодная для экспертизы, но в пулегильзотеке совпадений никаких. Ствол был чистый.

– Мясо или рыбу? – настаивал Сечин. – Коль, ты что будешь?

– Та семга сегодня есть?

– Не, в магазине всю раскупили.

– Вот суки. Тогда плевать.

Матвеев подсел к Турову, который хмуро поигрывал карандашом, сидя над ворохом бумаг.

– Что-нибудь родил?

– Пишу план мероприятий, – нехотя отозвался Туров. – Но этот план даже самому не нравится. Отписка из серии «от… бись». Усилить работу с агентурой, провести рейды, отработать версии…

– А нормальные идеи есть?

– Нормальную идею следак отпустил, – проворчал Савченко. – Цыган прописал?

– В смысле?

– По цыганам будем отрабатывать?

– Как? – удивился Туров. – Переть на подполковника, который их крышует?

Савченко не ответил. Но кое-какие мысли на этот счет у него имелись.

Зазвонил рабочий телефон. Сечин, пытаясь управиться с контейнерами с едой, оказался ближе всех.

– Сечин, слушаю. Да, заказывали. Есть новости? – он покосился на Турова. – Понял, сейчас передам. – Сечин бросил трубку. – Сань, прослушка ожила.

***

Несмотря на время – три часа, будний день – в парке было много народу. Кто-то выгуливал собаку, кто-то просто бродил по аллеям. Молодые мамы с колясками, пара выпивох с пивом на одной из дальних лавочек. Типичная картина. Но помимо простых горожан в парке были и другие люди. Именно к ним Савченко и направлялся.

Бегунка-разведчика он срисовал еще у входа в парк. Тот тыкал кнопки мобильника и при появлении Савченко насторожился. Бегунок не знал опера, но безошибочно определил в нем мента.

– Вольно, – хмыкнул Савченко. – Филя здесь?

– Чего?

– Базар есть. Филя на месте?

Бегунок поколебался.

– Около фонтана.

Савченко направился вглубь парка, зная, что бегунок тут же бросился звонить и докладывать о появлении чужака.

Филя жевал чипсы, развалившись на одной из скамеек напротив фонтана. Когда появился Савченко, двое его бегунков отошли в сторону, внимательно и с недобрым подозрением косясь на опера.

– Здорова, Филя.

– Здрасте.

– Помнишь меня?

– Было дело, – с неохотой признал Филя. – Давно… Чипсы?

– Спасибо, я уже траванулся с утра. – Савченко опустился на скамью, достал сигареты, закурил. – Как бизнес?

– Какой бизнес?

Савченко усмехнулся.

– Я без микрофона.

– Все равно. Не понимаю, о чем вы.

– Новости смотришь?

– Иногда. Мне больше клипы нравятся.

– Да, мне тоже, особенно, если там девки голые, – согласился Савченко. – Менту убили. Капитан Самохин, участковый. Слышал про такое?

Филя настороженно кивнул.

– Базарил кто-то где-то. А что?

– Знал его?

Филя забеспокоился.

– Что значит знал? Может, как-то и видел.

– Филя, я в курсе, что тебя цыгане плющат и теснят.

– Какие цыгане?

– Твою мать, я не из отдела наркотиков, – поморщился Савченко. – Если бы мне нужно было до тебя дожариться, я бы сюда приперся не один, а как батька-Черномор, с тридцати тремя богатырями с дубинками. И ты сейчас нюхал бы асфальт, валяясь в наручниках, а не жевал эту хрень в пакете, при производстве которой не пострадала ни одна картофелина. Я хочу просто поговорить. Мы побазарим, разойдемся и будем жить долго и счастливо. Вкурил?

Филя затолкал в рот охапку чипсов. Осторожно кивнул.

– Хорошо. Филя, что у тебя с цыганами?

– У меня ничего. Пока.

– Теснят?

– Они как тараканы весь курмыш вокруг парка под себя подтянули, – нехотя откликнулся Филя. – Пару моих пацанчиков отловили и рыло начистили. После этого траблы конечно кое-какие возникли. Часть пацанов разбежалась. Но вообще – пока живем.

– Этот Самохин, он пер на цыган. Почему? Ты ему платил?

Филя едва не поперхнулся. Похихикал, потешаясь над идеей Савченко.

– Ага, каждое пятое число передо мной на кортах ползал, денег выпрашивал. – Но затем вдруг посерьезнел. – Все между нами?

– Лады.

– Этот мент пытался на них наехать, – сказал Филя. – Накрыл одну их точку, разогнал их барыг около мини-рынка на Латвийской. Но не только он.

– В смысле?

– Местные менты тоже цыган недавно плющили. ППСники. Один мой пацанчик сам видел, как они прямо на улице толпу цыган на землю положили и шмон устроили. Ну, типа такой показательный. Жесткий. Типа сигнал, понимаете?

Савченко понимал.

– А потом?

– А потом все. Стихло. Все менты резко потеряли интерес к цыганам. И ППСники, и этот ваш участковый. – Филя затолкал в рот очередную порцию ципсов. – А знаете, что самое прикольное?

– Ты мне скажи.

– Самое прикольное, что как раз после этих наездов цыгане оборзели конкретно. Раньше они не возникали, никуда не лезли. А потом сразу начали моих пацанов плющить. Как будто… как будто посчитали, что им теперь можно все. – Филя помолчал. – И их больше никто не трогал. Ни разу. Понимаете?

Савченко, нахмурившись, кивнул.

– Кажется, да.

***

– Петя, ты?

– Привет. – голос Одарича из динамиков наушников звучал басовито и вальяжно. – Как дела?

– Да ничего, – судя по голосу собеседницы Одарича, она не горела желанием с ним общаться. – Слушай, мне сейчас некогда, пары скоро…

– Да не вопрос. Катюх, вечером что делаешь?

– Ну… Вообще мы в кино с подружкой собирались…

– Я тачку купил, – хвастливо поведал Одарич. – Почти нулевую.

Туров удивленно вскинул брови, поправляя наушники, и покосился на девушку в погонах лейтенанта – сотрудницу подразделения, занимавшегося прослушкой. Та дежурно улыбнулась в ответ и отвернулась.

– Да ты что? – голос Кати заметно потеплел. – Какую?

– «Тойота». «Камри», прикинь? Два с половиной года ей всего, на гарантии еще.

– Ну ты даешь. Где денег взял? – в голосе Кати уже звучали игривые нотки. – Ты же недавно только жаловался, что денег нет.

– Накопил, – хвастливо отозвался Одарич. – Мужик не мужик, если проблему с деньгами решить не может, правильно? А, Катюх, я че звоню. Нет желания сегодня пересечься? Хочу тачку обмыть.

Про кино с подружкой Катя уже забыла.

– Обмыть? Дома или как?

– Дома несерьезно, ты чего. В кабаке каком-нибудь зависнем. Хорошую тачилу надо и обмывать хорошо, да же, Катюх? Ну так что?

– А ты много народу планируешь?

– Ну, я, ты, да еще один пацанчик, наверное. Ты его не знаешь, кореш мой. Прикольный пацан. Можешь кстати и подружку захватить. Вместе зависнем. Я угощаю, фиг ли.

– Тачка, обмыть, угощаю… Ты банк что ли ограбил? – голос Кати игриво журчал. Одарич в ответ важно похихикал:

– Ага, типа того. Ну так что?

– В принципе, можно… Где?

Туров замахал рукой, жестами показывая девушке, что ему нужна ручка и бумажка.

***

Кафе «Вояж» располагалось на пятачке на пересечении двух улиц, позади крупного универсама. У кафе была собственная парковка, на которой к моменту приезда оперов уже ютилась парочка автомобилей.

Засаду организовали по всем правилам. Сечин и Матвеев засели в машине через дорогу от «Вояжа». А вот Савченко и Туров заняли столик у окна. Туров заказал себе сок, но Савченко не стал мелочиться и попросил пива. Когда Туров попытался протестовать, Савченко отрезал:

– Конечно, не стоит. Зачем? А можно вообще знаешь как поступить? Я могу взять себе кофе, купить газету и сделать вид, что читаю ее. А в центре газеты проделать пальцем такую дырочку, чтобы через нее можно было наблюдать за клиентом. Как в детских фильмах про шпионов, ну ты видел. Шикарно будет! Но если мы все-таки не совсем придурки и хотим взять пацана нормально, а не везти потом к врачу, где тот будет откачивать его после истерики от приступа дикого ржача с неконтролируемым мочеиспусканием, то имей в виду, что вечером – а сейчас восемь часов вечера – люди в кабаках пьют пиво. Или водку. Или хотя бы винище. Но не лимонад, чай или минералку. Это элементарная, б… дь, конспирация.

Туров картинно зевнул.

– Прости, я задремал. Ты сейчас ничего не говорил?

Савченко ухмыльнулся, но промолчал.

В кафе вошли две девицы. Осмотрелись, словно кого-то искали глазами. Затем одна покачала головой, показывая, что здесь нет того, кого они ищут. После чего девицы заняли один из столиков в конце зала.

– Кажется, наши, – бросил Туров.

– Симпотные. Жалко, что обломать их придется с вечеринкой.

– Можно им потом в качестве компенсации Матвеева одолжить, он у нас тот еще бабник, – хмыкнул Туров.

Он посмотрел в окно. Через дорогу виднелась машина оперов. Туров даже разглядел Сечина, тот что-то жевал и говорил, эмоционально жестикулируя.

Их задачей было засечь «тойоту-камри» и после того, как Одарич с приятелем скроется в кафе, подъехать к «Вояжу». Когда опера войдут внутрь, вчетвером можно будет смело брать клиента.

– Пойду покурю, – вздохнул Савченко. Он захватил опустевшую уже кружку и, поставив ее на стойку, бросил бармену: – Мне еще одну налей. Только пены поменьше.

Туров скосил взгляд на девушек. Одна из них – очевидно, Катя – набирала на сотовом чей-то номер. Очевидно, Одарича. До Турова донесся ее голос: «Ну вы где там? Мы уже внутри. А? Когда?».

Выйдя из кафе, Савченко закурил. Начинало темнеть, опускалась прохлада, и опер ощутил дуновение ветерка. От пива его разморило, хотелось сидеть и ничего не делать.

В этот момент с улицы к кафе повернула серебристая «Тойота-камри» с транзитными номерами.

– Твою мать, – пробормотал Савченко, мгновенно трезвея.

«Тойота» замерла на парковке в десятке метров от дверей кафе. Внутри сидели двое. Водитель был ближе, Савченко узнал его по фото – это был Одарич. А второй…

Здесь было главное изумление.

Потому что, когда оба пассажира вышли из машины, Савченко вдруг увидел, что вторым был Игнат.

Посетитель «Вегаса», благодаря которому они вчера попали в этот клуб.

Игнат что-то весело рассказывал Одаричу. Савченко замешкался, но тут же взял себя в руки: достал телефон и. делая вид, что куда-то звонит, отвернулся. На самом деле он вбивал СМС. Одарич нажал кнопку сигнализации на брелоке – «Тойота» в ответ пискнула, вставая на охрану – и вдвоем с Игнатом направился к дверям. Когда они проходили мимо Савченко, опер услышал голос Игната:

– Надо было тоже мотор покупать, б… Я-то свои почти все в автоматы спустил. А ты молоток.

– Ясен хрен, надо вкладываться, так пробухаешь все – и какой прикол?…

Они вошли. Савченко закончил писать СМС. Это было короткое «Палево. Сюда!». Савченко отправил его на сотовый Сечина и также шагнул к дверям кафе.

Когда Одарич и Игнат вошли, Туров уже был готов к повороту – он увидел гостей в окно. Склонив голову, он почесывал лоб, закрывая тем самым лицо от посторонних взглядов. А сам исподлобья косился на парочку.

Одарич и Игнат подошли к девушкам. Улыбаясь, принялись здороваться, представлять своих спутников. Оба сели. Операм повезло – Одарич оказался к ним полубоком, а Игнат и вовсе спиной.

Вернулся Савченко, быстро подсел к Турову.

– Неожиданно, – шепнул Туров. – Как тесен наш мир.

– Мир сволочь и скотина, я всегда говорил.

Игнат встал и направился к стойке, оказавшись буквально в паре метров от столика оперов.

– Так, нам, наверное, четыре пива. Давайте два вот этих и еще два разливных. А на закуску у вас что есть?…

– Все. Рыба, орешки, чипсы.

– Орешки какие?…

Пока Игнату наливали выпивку, он осматривался. И оцепенел, когда его глаза наткнулись на оперов. Парень мгновенно узнал их. Туров, сверля его лютым взглядом, еле заметно приложил палец к губам – «Тихо». Бледнея, Игнат сглотнул и отвернулся.

Расплатившись, он взял две кружки и двинулся к столику. Руки Игната заметно тряслись, пиво штормило в кружках и так и норовило пролиться. Не без труда он опустил кружки на столик, что-то сказал девушкам с натянутой улыбкой. Вернулся к стойке. Забирая две бутылки для дам, снова со страхом и паникой покосился на оперов. Туров, продолжая сверлить его таким взглядом, от которого кровь стынет в жилах, покачал головой – «Не смей».

Игнат доставил бутылки к столику, после чего нетвердой походкой направился в туалет. Когда он скрылся за дверью, Савченко пробормотал:

– Зачем он туда пошел? Почему сейчас?

– Может, допер.

– Не нравится мне это. Где двое из ларца, б… дь?

– Рядом. Туров глянул в окно. Машина оперов как раз заезжала на парковку. – Спокойно. Сидим и отдыхаем.

Одарич сунул руку в карман, достал сотовый. Ему кто-то звонил. Одарич ответил на звонок, но опера не слышали, что и кому он говорил. Разговор был очень короткий – Одарич сунул трубку в карман. По его лицу пробежала тень, но после он улыбнулся девицам:

– Девчонки, я сейчас. Забыл кое-что в тачке.

Когда он встал и направился к дверям, Савченко не сводил с него глаз. И заметил, как напряжено его лицо. Одарич шел, буквально заставляя себя не бежать, а его глаза испуганно бегали по залу, кого-то выискивая.

– Сортирная сука, он нас сдал! – еле слышно, но яростно прошипел Савченко и поднялся.

Одарич заметил это боковым зрением – и в ту же секунду понял все. Сорвавшись с места, он вылетел из кафе.

И на полной скорости набежал на Сечина и Матвеева. Одарич толкнул Сечина со всей силы, и тот грохнулся на металлическую урну. Матвеев рявкнул, выхватывая ствол:

– На землю! Полиция! Лег на…!

Одарич с размаху врезал ему локтем в лицо – и со всех ног метнулся к машине.

Девицы вскочили. Увидев пистолеты в руках Савченко и Турова, которые бросились на выход, они оглушительно завизжали.

Когда опера выскочили, Матвеев стоял на коленях, зажимая ладонями окровавленное лицо, а Сечин с громкими проклятиями пытался встать на ноги. Савченко рванул к «Тойоте». Одарич оказался молниеносным парнем – когда Савченко оказался около машины, тот успел прыгнуть за руль и заблокировать все двери.

– Открыл, быстро! – ревел Савченко, тыча стволом в окно водительской дверцы. – Полиция! Открыл, сказал, ну! Стрелять буду!

Савченко что есть сил долбанул основанием левого кулака по стеклу. Но Одарича это не остановило: он дернул рукой, поворачивая ключ в замке зажигания, и двигатель «Тойоты» взвыл.

Савченко успел отскочить, когда «Тойота» стремительно дернулась назад. Одарич разворачивался и на полном ходу врезался задом в соседнюю припаркованную на стоянке машину. Та оглушительно и отчаянно взвыла. Сечин и Савченко ринулись к «Тойоте», размахивая пистолетами и вопя что есть мочи:

– Стоять! Стреляю! Полиция! Глуши!

Одарич утопил ногу в педали газа – и «Тойота», сорвавшись с места, метнулась к проезжей части. Савченко побежал следом. Через несколько метров, поняв, что все это безнадежно, он упал на одно колено, прицелился и выстрелил.

Пуля пробила заднее колесо. Покрышка лопнула с мощным хлопком, в мгновение ока разорвавшись на лоскуты. «Тойоту» резко занесло в сторону, когда до выезда на улицу оставалось метра два-три. На полном ходу машина врезалась в столб на обочины улицы. Одарич газовал так, что капот автомобиля смяло в гармошку, с треском разлетелось лобовое стекло – и покореженная «Тойота» затихла.

Игнат приложил все усилия, чтобы просочиться через крохотное прямоугольное окно под потолком туалета. Он грохнулся на землю с задней стороны «Вояжа». Но встать не успел, потому что ботинок Турова мощно двинул его по ребрам, после чего опер вдавил колено ему в позвоночник так, что Игнат взвыл.

– Ну ты и сука, пацан! – процедил Туров, заламывая ему руки.

Савченко выволок Одарича из машины. Его лицо было разбито в кровь от удара об рулевое колесо, он был на грани потери сознания и лишь что-то мычал, бессмысленно вращая глазами.

– Говнюк! – Савченко бросил его на траву. – Матвеев, живой?!

Матвеев вытирал кровь, которая хлестала из разбитого носа, и лишь кивнул.

Сечин быстро распахнул пассажирскую дверцу «Тойоты». Проверил бардачок, карманы в дверце, пошарил рукой под сиденьем – и нашел то, что искал. Это был травматический пистолет.

***

– У тебя нашли травматик! Ствол уже на экспертизе. Догадайся, что она покажет? Что это из твоего ствола стреляли в Павлова!

Одарич пытался держаться, но его выдавал срывающийся от страха и волнения голос. Он был в настоящем шоке от такого внезапного и быстрого задержания.

– Это… не мой ствол.

– А, он случайно в тачке оказался? В открытое окно залетело и закатилось, да? Ну, как с бычками иногда бывает?

– Меня в городе не было… когда… Павлова…

– Гонишь, задрот! – рявкнул Савченко. – Мы уже проверили твои звонки, пока ты по авторынкам Самары шарахался и тачку себе под цвет туфелек подбирал! Ты свалил на следующий день после мокрухи. И ты знал про бабло. И ты единственный, кого выперли перед этой зарплатой с работы на стройке.

– Я не…

– А еще мы проверили твои документы. Ты взял тачку за 280 штук? Это почти ровно половина от тех бабок, которые ты в вагончике забрал.

– Да я не…!

– А, ты не?! – взревел Савченко, вскакивая. – Нужно еще?! Лады, сука!

Савченко резко нагнулся и, схватив Одарича за ботинок, со всей силы дернул вверх. Одарич с грохотом рухнул на пол, стул отлетел в сторону. Савченко сорвал кроссовок с его ноги, посмотрел на подошву – и швырнул кроссовок в лицо задержанному. Тот едва успел прикрыть голову.

– Ты в этой обуви был? Сорок третий размер, тот же рисунок! Даже бухой в ноль криминалист одной левой докажет, что это та же самая обувь! Ты попал по ВСЕМ статьям, говнюк! Молись, чтобы на суде тебе пятнашку нарисовали, а не все двадцать пять лет строгача!

– Это не я! – взвизгнул Одарич. – Не я стрелял, ствол даже не мой! Отвечаю, б… дь, клянусь!

Савченко сел на край стола, закурил. Учитывая, что нервы Одарича сдали, пора было включать другой тон.

– Да ну? – спокойно уточнил опер. – Чей же?

Одарич, сжав челюсти, чтобы не выдавать свой трясущийся подбородок, сел, отполз в сторону и оперся спиной о стену.

– Игната, – поколебавшись, пробормотал он.

Савченко сардонически хмыкнул.

– Конечно. А Игнат будет валить на тебя. Знаем, проходили. Но полная доказуха у нас именно на тебя, чувачок. Так что быть тебе паровозом.

– Мы когда пришли, там… открыто было, – Одарич отвел глаза в сторону. – Павлов за столом. Пил что-то. А рядом монтировка. Он ее… Ну, он схватил ее. И на нас. Вот Игнат и пальнул в него.

– Значит, Игнат? А ты в сторонке стоял, охал, ахал и ужасался? Или Иисусову молитву повторял снова и снова? Короче, делал что угодно, но в мокрухе ты вообще не при делах, правильно я понимаю?

– Нет. Когда он упал, на колени, я… я монтировку подобрал. И по башке ему… Ну, по голове ударил. Павлов отключился тогда. И кровь сразу. – Одарич сглотнул комок. – Можно покурить, а?

Учитывая, что он начал говорить – следует поощрить. Главное правило всех оперов мира. Савченко сам поставил стул, приглашая Одарича сесть, и положил перед ним сигареты. Рука Одарича подрагивала, когда он закурил. Лишь после нескольких глубоких затяжек Савченко спросил:

– А нож? Кто резал?

Глаза Одарича помутнели. Вспоминать чертовски не хотелось. Но теперь ему придется вспоминать об этом очень часто.

– Оба. По очереди. Чтобы… чтобы потом никто не сболтнул. Так ведь, ну… делается. – Одарич сжал переносицу, зажмурился. – Б… дь. Игнат, придурок, свою долю в автоматы спустил. А я тачку купил. Чтобы бомбить. Ну, таксовать. Чтобы самому делать бабки и не зависеть ни от кого… А теперь… Что, б… дь, теперь со мной будет? Вы ж мне всю жизнь теперь поломаете.

Савченко мог бы много что сказать в ответ. Но он не стал.

***

Савченко нашел Турова в курилке. На лестнице было темно, лишь свет от дисплея сотового падал на лицо Турова.

– Ну как?

– Пишет чистуху. Куда денется.

– Кто бы мог подумать, да? – хмыкнув, Туров убрал телефон. – На облаве мокрушника ведь взять могли. А сами же его отпустили.

– Этот Игнат мне сразу не понравился. Слишком испугался. Хотя что ему там грозило-то, как посетителю? Пару часов продержали бы и все. Но соскочить мы ему помогли грамотно, конечно, – Савченко усмехнулся. – Звонил куда-то?

– СМС-ку жене писал.

– А она?

– Не отвечает.

– Саш, ты это… вали домой. Дальше я сам.

– Ты серьезно? – удивился Туров.

– У тебя семья. На носу выходные. А ты дома уже третий день как не появляешься. Двигай. Привет Наташе.

Туров так и поступил.

Уже через полчаса он зашел в квартиру – но все равно часы показывали полночь. В квартире было темно – Диана в это время всегда уже крепко спала. Лишь из гостиной доносились голоса. Войдя, Туров обнаружил Наташу за телевизором. Она сидела с бесстрастным каменным лицом и даже не повернулась к нему.

Туров опустился рядом.

– Привет.

– Привет. Ты просто переодеться или на часок-другой подольше задержишься?

Туров заставил себя улыбнуться.

– Да, может, голову еще помою. Но ни минутой дольше.

– Это смешно?

– Наташ… Нет, это не смешно. Прости, так вышло. У нас вчера облава была, а…

– Мне не интересно.

Туров пододвинулся ближе. Обнял жену за плечи.

– Наташ. Я в выходные не пойду на работу. Я договорюсь. Хорошо?

– Мне все равно, – сухо отозвалась она.

– Это не так. На работе запарка была, поэтому я… В общем, в выходные останусь дома. Поделаем что-нибудь. Можно в «Армаду» съездить. По магазинам пошарахаемся, в кино можно зайти. Я афишу сегодня посмотрел, там пара фильмов есть – вроде бы ничего. В кафе посидим. Как раньше. А?

Наконец Наташа удостоила его взглядом.

– Врешь ведь, – устало сказала она.

Туров с улыбкой заверил, что на этот раз честен, как никогда.

Он ошибался.

***

– Это Петян все придумал. Его идея полностью была. Он меня-то подтянул только потому, что у меня травматик был, – тараторил Игнат, выкатывая глаза, чтобы казаться более искренним. – Он просто одолжить хотел, но я не давал. Тогда он предложил вместе пойти, грабануть мужика, а бабки поделить.

– Но стрелял ты! – Сечин ткнул пальцем в Игната. – А, сука? Кто стрелял? Ты стрелял!

– Да травматик же! Типа удара в грудак, только чуть мощнее! Пуля же резиновая! А Петян ломик схватил и по черепу ему – ннна! Там черепушка хрустнула, я сам слышал! Что я, врать буду? – Игнат повернулся к Савченко, который сидел на подоконнике кабинета оперов и курил. – Вы же меня знаете, скажите им!

– Я бы тебе больше не советовал на меня ссылаться, – проворчал Савченко. – За тобой должок, гаденыш, и я тебе его нескоро забуду.

– А что мне делать надо было? – Игнат чуть не плакал. – Вы просто сказали, что я должен пустить вас внутрь, я так и сделал! Что мне, сдавать себя надо было сразу? Я что, совсем, в натуре, придурок?!

– Логика железная, – согласился Савченко. – Чистуху писать будешь, логичный?

– А? Ну, я… В общем…

– Чистуху пиши, быстро, пудель мля! – рявкнул Сечин, с мощным хлопком пришпиливая к столешнице перед Игнатом лист бумаги.

– Ладно, ладно, хорошо!

Игнат взял ручку. Он тяжело дышал, на выдохе из его рта вырывались какие-то повизгивания. Парень был в панике, понимая, что наступил конец всей его прежней жизни. И лихорадочно, как загнанный в угол зверь, искал выход из ситуации, выхода из которой просто не было.

– Слушайте, а… Ну, это, а можно мне как-нибудь, потом, скостить? Смягчить в смысле? Ну хоть как-нибудь, чтобы не по полной! Пожалуйста!

Сечин и Савченко переглянулись. С этого часто начиналась вербовка. Но в данном случае фишка была в том, что такой агент им был совершенно не нужен. Он идет по «мокрой» статье – такого не отмажешь.

– Потом посмотрим, – буркнул Савченко. – Пиши.

– Я знаю много! Разного! – отчаянно гнул свою линию парень. – Ой, слушайте, вспомнил! Говорят, вы отпустили этого, из «Вегаса», да? Сплетня ходит, что всех отпустили там, правильно?

– Шикардос! – зарычал Сечин. – Ты на мозоль давить собрался? Да я тебе сейчас палец сломаю, твою мать!

– Нет-нет, погодите! Я тут вспомнил фигню одну! Я в «Вегасе» выстрел слышал! И не я, многие слышали!

– Что? – Савченко внимательно уставился на парня. – Что ты сказал?

– Вы не знали? Если я скажу все, это мне поможет?

– Сделаем, что можем. Когда это было?

Игнат поморщился и заерзал, напрягая память.

– Кажется… Да, точняк. В воскресенье. Я тогда еще проигрался по-крупному, все бабки спустил…

– В воскресенье вечером?

– Что? А, ну да. Ага. Где-то часов в восемь, может чуть раньше.

Савченко и Сечин переглянулись. Савченко подсел к Игнату, забыв про усталость, чистосердечное признание, сигареты и что угодно еще.

– Так. Игнат, давай-ка сейчас поподробнее. Вспомни. Это важно. Расскажи, как все было, и будет сделка. Отвечаю. Понял? Давай, вспоминай все. Где был выстрел? Где именно? Кто стрелял?

– Я… я не знаю, где. Где-то внутри, в глубине. В подсобке, где-то там. Я не знаю, что там. За стойкой у них какие-то помещения.

– Кабинет Щеголькова, – вставил Сечин.

– Все всполошились децл. А потом хозяин клуба вышел. Говорит. Все нормально, случайно стрельнул в пол. Все поржали немного и дальше играть…

– Ты видел, туда входил кто-нибудь? Перед этим?

Игнат от возбуждения, почувствовав шанс, безостановочно ерзал на стуле, теребил пальцы и притоптывал ногой.

– Так. Дайте вспомнить. Я на автоматах был как раз. Пива себе взял перед этим… А, ну да. Туда незадолго до этого какие-то типы пришли. Черные.

– Черные?

– Трое. Один здоровяк, прям бугай. С крестом таким громадным на груди. Гора мышц. И еще два мажорика, в костюмах таких блестящих – пиджаки, брюки, белые рубашки, все дела. Все черные. Похожи на… не знаю, на кавказцев, может…

– Или цыгане?

Игнат удивленно посмотрел на Савченко и, помедлив, закивал.

– В натуре. Как я сам не допер. Цыгане, точняк. Они самые.

Савченко нахмурился и, сжав зубы, снова переглянулся с Сечином.

– Падла лощеная, – зло процедил он. – Он нас поимел.

***

– Работаем по-плохому или по-хорошему? – по пути на место спросил командир группы СОБРа. Держась за поручень трясущегося фургона, Савченко буркнул в ответ:

– Они подстрелили одного из нас. Сам как думаешь?

Далеко на востоке копошилась зарождающаяся заря, когда Савченко, двое местных оперов и группа спецназовцев вывалилась из машин во дворе новой элитной многоэтажки. – Вы блокируете окна! Ты здесь! – командовал руководитель спецгруппы. – Дверь!

Вскрыв магнитный замок домофона на подъездной двери ключом-вездеходом, бойцы и Савченко рванули наверх. В подъезде, как полагается, разделились – одни отправились вверх на лифте, остальные ринулись по лестнице.

Квартире Щеголькова располагалась на пятом этаже. Когда Савченко, тяжело пыхтя, как паровоз, оказался на лестничной площадке, трое бойцов в полной боевой выкладке – автоматы, бронежилеты и каски, кувалда и сумка со специнструментом для вскрытия двери – уже заняли позицию.

– Вскрываем! – бросил Савченко, снимая ствол с предохранителя.

Два замка были разрушены дрелью. Несколько мощных ударов кувалдой – и массивная металлическая дверь распахнулась, громко ударяясь о стену. Внутрь рванули бойцы, разбегаясь по комнатам по миллионы раз отрепетированному сценарию.

– Чисто!

– Чисто!

– Сюда!

– Капитан, – хмурый командир, когда Савченко шагнул в квартиру, кивнул ему на дверь гостиной. – Ты должен это видеть.

Савченко уже догадался, о чем речь, по голосу бойца в радиоэфире. Убирая пистолет, он вошел в гостиную.

На Щеголькове были лишь семейные трусы – очевидно, гости застали его глубокой ночью. И возможности одеться у него не было. Потому что ночные гости, схватив Щеголькова, усадили его на стул в центре гостиной. Примотали ноги к ножкам стула с помощью скотча, руки пропустили между стальной решеткой спинки стула и также накрепко склеили между собой скотчем.

А потом натянули на голову полиэтиленовый пакет и последний раз воспользовались клейкой лентой, плотно и крепко обмотав вокруг шеи и тем самым лишив его притока кислорода внутрь пакета.

Пакет плотно облегал Щеголькова, проваливался в его открытый рот, которым Щегольков перед смертью инстинктивно пытался вдохнуть.

Смерть была мучительной.

Хмурый и мрачный, Савченко подошел к трупу и дотронулся до его кожи тыльной стороной ладони.

– Б… дь, – выдохнул Савченко. – Часа три-четыре прошло, не больше. Твою мать, как же так?

Раздалось жалобное мяуканье. Савченко посмотрел на звук. Из-за роскошного кресла у стены испуганно выглядывал котенок. Испуганный, маленький, с большими глазами. Светло-серого окраса, но с забавным черным кругом на макушке, между ушей. Котенок снова мяукнул, широкими светлыми глазами глядя прямо на опера.

– Что делать, капитан? – спросил командир группы.

Савченко подошел к котенку. Тот попятился назад, испуганно пригнувшись, но Савченко удалось подхватить его. Подняв животное, Савченко погладил его, успокаивая.

– Теперь уже все равно, – буркнул он.

Пока на месте убийства работала оперативно-следственная группа, Туров заскочил за криминалистами в ЭКО УВД – и вместе с двумя экспертами отправился к опечатанному и пустынному «Вегасу».

– Срывай печать.

Участковый Толян Мещеряков, которого после смерти Самохина решено было перебросить сюда, распечатал двери в игровой клуб. Зевая, открыл замок и отступил.

– Заходим.

Криминалисты выволокли из фургона свое оборудование. Среди прочего здесь была также и ультрафиолетовая лампа – вроде той, с помощью которой обследовали багажник «Ситроена» Самохина.

Искомое нашли очень быстро. Не в кабинете, а в тайной комнате для совещаний в подвале здания, где располагался «Вегас».

– Капитан. Смотри.

Туров подошел к криминалисту, который лампой подсвечивал участок на полу кабинета Щеголькова. В метре от стола ультрафиолет проявил крохотные разводы – словно кто-то присыпал пол светящейся от избытка радиации соломой.

– Вызывай следака, Туров, – сказал криминалист. – Вашего участкового убили здесь.

Глава 6

В квартире Щеголькова не удалось обнаружить почти никаких следов. Были микрочастицы, но никто не мог поручиться, что они принадлежат именно убийцам. Скотч и пакет были самыми обыкновенными, продающимися в сотнях торговых точек по всему городу. На теле упокоившегося навсегда владельца казино «Вегас» судмедэксперт обнаружил следы побоев – перед тем, как его привязали к стулу, Щеголькова несколько раз очень крепко приложили.

Савченко вел себя, как ребенок, которому подарили котенка, и кое-кто из членов СОГ над ним посмеивался. Но Савченко было плевать. Котенка он забрал в отдел. В холодильнике оставалась вчерашняя еда, а по пути в УВД Савченко купил пакет молока. Котенок, когда Савченко выпустил его в кабинете, немедленно забился под стол, но с помощью еды его удалось выманить. Почувствовав, что его кормят, котенок чуть осмелел. Когда Савченко подошел и, пригнувшись, погладил его, котенок напрягся и сжался, но продолжил трапезу.

– Давай, Санта, ешь.

– Санта? – натягивая на плечи кобуру, Матвеев удивленно ухмыльнулся. – А почему Санта-то? В честь Клауса?

– У него круг на голове. На нимб похоже, каким его рисуют у католических святых.

Матвеев покачал головой.

– Чтобы у него был православный нимб, можно купить ему игрушечный шлемофон.

Савченко не ответил. Отойдя к окну, он закурил, с улыбкой наблюдая, как котенок самозабвенно лакает молоко.

***

Матвеев отправился в ОВД, куда несколько нарядов оперов и ППС доставили из ИВС задержанных сотрудников «Вегаса». Это были бугай, напавший на Турова с электрошокером и тем самым оказавший сопротивление, и охранник, у которого изъяли краденый травматик, переделанный под стрельбу боевыми.

Раскололся именно охранник – сразу, как только Сечин и Матвеев дали ему понять, что готовы поговорить со следователем и попробовать если не замять, то хотя бы спустить на тормозах уголовное дело по факту незаконного хранения оружия.

– Я не заходил в кабинет, моя работа стоять на входе и контролировать и проверять тех, кто приходит, понимаете? Это все. Если кого-то потом Щегольков и звал в кабинет помочь чем-то, то я… Я не в курсе.

– Это мы еще посмотрим, – буркнул Сечин.

– Пусть так, – согласился Матвеев, игравший в тандеме всегда доброго полицейского. – Но ты стоял на входе и проверял всех, правильно? А еще у тебя перед глазами монитор был. Ты видел все, что творится перед дверями «Вегаса».

– Да, видел.

– Поэтому давай. Расслабься, подумай.

Охранник глубоко вдохнул и выдохнул, действительно пытаясь расслабиться.

– Цыгане эти приезжали только во второй раз. За пару дней до этого они тоже заходили. Сказали, что к Щеголькову. Я зашел к боссу, а он подтвердил – да, говорит, я их жду, заводи. Я их запустил. Они пошли к нему в кабинет, пробыли там полчаса буквально и все, и ушли.

– За пару дней до воскресенья? Где-то в четверг-пятницу?

– Ну да, где-то так, наверное.

– А в воскресенье?

– Они приехали где-то около семи. Хотя нет, скорее в половине седьмого. Не помню точно. Позвонили в домофон, сказали, что к Щеголькову. А он меня уже предупредил, что ждет их.

– Их было трое? – охранник кивнул. – Помнишь их? Кто из них?

Матвеев положил перед охранником пачку фотографий. Это были карточки из личных дел Чандера Баркана, его телохранителя Зурало и троих бойцов из бригады Златана Баро, с которыми пришлось столкнуться Турову и Савченко. Фотографии опера заполучили в тот же день благодаря номерам машин, которые удалось запомнить или сфотографировать Турову.

– Вот эти двое, – охранник уверенно ткнул пальцем в снимки Чандера и Зурало.

– А третий?

– Его здесь нет.

– Как он выглядел?

– Как вот этот, – охранник показал операм снимок Чандера перед тем, как вернуть всю пачку на стол, – Только чуть постарше и покрепче. С усиками, но без бородки.

– Хорошо, – Матвеев сделал пометку в блокноте. – Они сразу пошли в кабинет Щеголькова?

– Конечно.

– Что потом?

Охранник поколебался. Сечин буркнул:

– Чего ты боишься? Что Щегольков тебя накажет или как? Твоего Щеголькова сейчас в морг везут, чтобы сделать вскрытие и разрезать его к чертям собачьим, нахрен, всего. Он разве что червяков в могиле наказать теперь сможет. Фиговым вкусом.

– Да уж. – охранник поморщился, помолчал и сказал: – Потом еще трое приехали. И тоже к Щеголькову.

– Кто такие?

– Не знаю. Не знаю, кто они. Знаю, что неместные.

– Почему?

– У них на тачке номера другого региона.

– Какого?

– 56-го.

– Так, – Матвеев записал, – А сам номер не помнишь?

– Конечно нет, зачем оно мне? На номер глянул разок, когда покурить вышел. О, смотрю, неместные вроде. И все.

– Что за тачка?

– «Ниссан» вроде. Но я не уверен. Не присматривался. Зачем мне?

– Они уже приезжали к Щеголькову? Раньше, до этого?

– Пару раз, – согласился охранник. – Может, три. Каждый раз ненадолго. И не втроем. Первый раз вдвоем, второй раз вообще один только был. Остальные вроде в тачке его ждали.

– Как выглядели, помнишь?

– Ну так, немного. Главный у них в костюмчике, прикинутый такой. Лет 40 ему, может больше. Худой, небритый. И рожа такая, вытянутая, знаете. Как у… как у волка, блин. Честное слово, похож на волка.

Матвеев записал все в блокнот. Это уже было интересно. Сечин закурил, пододвинул пепельницу, предложил сигареты охраннику – тот с радостью согласился.

– Что дальше?

– А что дальше?

– Что было потом?

Охранник снова поколебался. Затянулся, выдохнул и нехотя произнес:

– А потом приехал тот тип на «Ситроене». В полицейской форме.

– Участковый?

– Я точно не знаю, кто он. Но он раз в неделю стабильно к хозяину приезжал. Тоже ненадолго.

– Это мы знаем. Он позвонил, сказал, что к Щеголькову, ты его впустил – так?

– Да, только… В общем, Щегольков ко мне минут за пять-десять до этого подбегал. Напряженный такой, на нервах весь. Сказал, что сейчас приедет мент. И чтобы я его не пускал в кабинет. Чтобы я сказал, что у хозяина сейчас важная встреча. Чтобы мент пока посидел в баре, выпил что-нибудь.

– А он?

– Я провел его в бар. А потом не знаю, я к дверям вернулся.

– Что дальше?

Охранник докурил. Тщательно затушил сигарету в пепельнице перед тем, как сказать:

– Этот звук.

– Какой?

– Выстрел. Похоже на выстрел. В зале замолкли все. Я прислушался, может, показалось, думаю. Тем более, почти сразу снова музыка, голоса, как будто не было ничего. Я еще потом подошел ко второму охраннику, к Женьке, которого вы… ну, с шокером… Он сказал, не знает ничего. – охранник вздохнул. – А потом цыгане ушли. Быстро свалили так. Видно, что что-то случилось.

– А те трое? С волчарой?

Охранник покачал головой:

– Они не выходили. Мент тоже. Я через полчаса заметил, когда покурить вышел, что их тачек уже нет. Наверное, через подвал ушли. Так иногда бывает…

Опера переглянулись. Матвеев показал Сечину знаком, что хочет позвонить, и вышел из допросной. Сечин же вернулся к охраннику.

– Того, который на волка похож, как ты говоришь, – описать сможешь? Для фоторобота?

***

Ближе к обеду в кабинет Кузьмина набились опера из параллельных отделов и подразделений – некоторых Туров знал только в лицо. Стол для совещаний у Кузьмина был очень скромный, поэтому опера расселись, кто где мог – на стульях, у стены, на подоконнике.

– Наконец-то у нас что-то сдвинулось с мертвой точки, – объявил Кузьмин. – Но вместе с тем у нас теперь два трупа вместо одного. Для тех, кто не в курсе. Мы знаем, что в воскресенье вечером в «Вегасе» была какая-то стрелка. Щегольков был либо ее участником, либо организатором, либо посредником. – Кузьмин отвлекся, передав одному из пришлых оперов пачку бумаг. – Раздай каждому. – пока опер выполнял поручение, Кузьмин продолжил, обращаясь ко всем присутствующим: – Щегольков свел цыган из клана Златана Баро Баркана и еще одну группу лиц, которых мы пока не знаем…

Опер вручил бумагу и Турову, стоящему почти у двери. Это был фоторобот лидера «группы лиц». Сухощавый, с глубоко посаженными глазами, грубыми чертами лица, седой щетиной, он действительно был похож на волка.

– …Все, что у нас есть – это предположение, что они из 56-го региона. И вот этот фоторобот того, кого мы считаем главным в их группе.

Кузьмин продемонстрировал фоторобот всем. Кашлянув, подал голос Савченко:

– 56-й регион – это Оренбургская область. Находится на границе. Там с героином непростая ситуация, область один из основных каналов поставок наркоты в Россию со Средней Азии.

– А клан Баро промышляет героином, – подхватил Туров. – Валерий Александрович, это была не просто какая-то стрелка. Это была сделка по наркотикам.

– Подпольный игровой клуб с запасными выходами через подвал, с охраной и видеонаблюдением – идеальное место для сделки, – подумав, согласился Кузьмин.

– Можно сказать? – встрял Сечин. – Щегольков этот, жмур наш новый. Я сейчас его биографию поднимаю. Он уроженец города Орска, это в Оренбургской области. Вряд ли совпадение.

– У него могли быть выходы на местные ОПГ, – кивнул Кузьмин. – Но народ, сделка по наркотикам – это пока только версия. Мы знаем только, что там была какая-то стрелка, и появление на ней Самохина было никому не нужно. Участковый поставил Щеголькова перед фактом, что сейчас приедет – и все. И это было, я так понимаю, очень невовремя. Вот это рабочая версия, от нее и будем плясать.

У Кузьмина на столе зазвонил сотовый, но он, мельком глянув на дисплей, сбросил звонок.

– Итак, вы в курсе, я был у руководства. Рейды одобрены. Нам в усиление дали ребят из отдела наркотиков, из спецгруппы и с земли, – Кузьмин кивнул на пришлых оперов. – Сегодня мы работаем вместе. До победного конца. У нас два основных направления: оренбуржцы и цыгане. По оренбуржцам: Сечин, бери двух-трех человек и готовьте запросы и ориентировки. Фоторобот отправляем в тамошнее УВД. Проверяем всех находящихся в федеральном розыске. Будем искать этого парня.

– Понял, шеф, сделаем.

– Второе направление: цыгане. Пока это основное, потому что у нас есть адреса, имена, пароли и явки. Туров побывал у следователя в комитете и выбил постановления на обыски. Так что сегодня у нас полноценная операция. Берем всех, кого можем, тащим в отдел и трясем по полной. Все должно быть жестко и показательно. Вопросы?

***

Перед особняком Чандера не было ни единой машины, но это ни о чем не говорило – здесь также был гараж. Поэтому штурмовая группа во главе с облаченным в бронежилет Туровым, выпрыгнув из фургона, рванула к дому. Четверо бойцов метнулись в обход – двое заняли позиции у выхода во двор, двое взяли на прицел окна.

Туров позвонил в дверь, затем громко затарабанил и крикнул:

– Откройте! Полиция!

Тут же, отступив на шаг, вскинул пистолет. Его место занял спецназовец с бронещитом. Учитывая обстоятельства, все они были готовы к любому повороту.

Но не такому.

В окне около двери показалась испуганная пожилая женщина. При виде вооруженных до зубов бойцов она вскрикнула и машинально вскинула руки.

– Откройте дверь! – закричал Туров. – Полиция! Открывайте! Или мы будем ломать дверь!

Женщина была в шоке, но при словах «ломать дверь» сумела сориентироваться. Она исчезла из виду, но через несколько секунд щелкнул замок. Открыв дверь, женщина вскинула руки и попятилась.

– Не трогайте меня! Я ничего не сделала! Пожалуйста!

Спецназовцы рванули внутрь, быстро рассредоточиваясь по комнатам и этажам особняка. Туров шагнул к бледной трясущейся даме.

– Вы кто?

– Я? Я… хозяйка! Это мой… это мой дом! Господи, не трогайте меня, умоляю!

– Где Чандер?

– Кто?

– Чандер Баркан, который живет здесь, где он? – требовательно повторил Туров. Где-то наверху грохотали распахиваемые бойцами двери. Насмерть перепуганная женщина запричитала, не опуская руки:

– Он съехал! Не крушите ничего здесь, не надо! Я убираться пришла! Я просто сдавала ему дом! Не делайте мне ничего, пожалуйста, я ни в чем не виновата!…

Но у полиции были имена остальных членов группы и, главное, номера машин. По первому адресу выехала группа во главе с Савченко. «Ягуар» был оформлен на Зурало и стоял во дворе жилого многоквартирного дома. Савченко долбанул по машине, заставив сигнализацию оглушительно взвыть, после чего быстро подбежал к подъезду.

Зурало вышел через минуту. Как только он шагнул из подъезда, на него набросились трое оперов и повалили на крыльцо, заковывая руки в наручники.

– Привет, сука, – процедил Савченко, грубо поднимая его на ноги. – Узнал? Ты же не думал, что наше знакомство так вот просто закончится, а? – волоча здоровяка-цыгана к машине, Савченко крикнул остальным операм: – Берите понятых и в хату!

Еще одна группа полицейских вычисляла вторую машину. Это было не так просто, пришлось подключить ДПС и систему «Город». Но через полчаса работа принесла результат – машину бойцов Чандера заметили около летнего кафе.

Двое крепких и черноволосых, с золотом на шеях и руках типов – двое из трех, с которыми уже сталкивались Туров и Савченко перед особняком Чандера – обедали, когда в кафе ворвались опера во главе с Матвеевым.

– На пол! Полиция! Быстро, на пол, оба!

Один повиновался, но второй что-то агрессивно зарычал по-цыгански – и немедленно получил мощный удар в лицо рукояткой пистолета от одного из оперов. После этого на пол летнего кафе повалили обоих.

Зурало на допросе в местном ОВД хранил спокойствие, словно его пригласили помедитировать.

– Где Чандер?

– Откуда я знаю? Мне он не отчитывается.

– Где он сейчас? Мы проверим твой сотовый и все равно узнаем, ты это понимаешь?

– Проверяйте.

– Где он сейчас? Адрес!

– Поищите в коттедже, адрес вы знаете.

Агрессивный тип с разбитым ртом, которого перед допросом пришлось показать врачу для обработки раны, лишь зло рычал по-цыгански.

– Хорош ломаться, ты по-русски лучше меня говоришь! – орал Матвеев.

Тип вскочил и ломанулся на Матвеева. Опер был готов к такому повороту и ловко отскочил.

– Сюда, мужики!

В кабинет ворвались двое оперов, с помощью резиновой дубинки успокоивших типа. Повалившись на колени, тот с ненавистью продолжал тараторить по-цыгански, явно посыпая Матвеева отборным матом.

– Хочеш по-плохому, урод? – Матвеев забрал дубинку у оперов и замахнулся. – Хочешь по-плохому?!

Цыгану было плевать на все, и он это отлично продемонстрировал, потому что резко дернулся вниз – и разбил собственное лицо об пол. Вскинув залитое кровью яростное лицо, он рявкнул:

– Я твою мама вертел! – и добавил мощную тираду на родном языке.

Обыски дали мало. В квартире каждого были обнаружены драгоценности и деньги. Все изъяли для проверки, но рычага для воздействия на задержанных это не давало. У одного был также тайник с несколькими чеками с героином, но к моменту допроса он успел подсуетиться – и оперов встретил адвокат.

Сечин с операми из отдела наркотиков штурмовал точку по сбыту героина, наводка на которую была у ОБНОН. Это был частный дом. Сечин и клиент барыг, которого опера по наркотикам заставили сотрудничать через компромат, подошли к дверям и постучали. В мощной металлической двери было окно-ставня – когда она открылась, изнутри на визитеров взглянули хмурые и недоверчивые черные глаза.

– Открывай, это я, – пробормотал торчок. – Сегодня мне двойную. У меня есть бабки.

Опера из отдела наркотиков подкрались в обход, через огород – для этого пришлось убеждать соседей, но игра того стоило. Потому что цыган-наркоторговец, сын которого караулил у окна и не заметил ничего подозрительного, открыл дверь. Немедленно внутрь ворвались Сечин и опера, швыряя барыгу на пол и несясь вглубь дома:

– Полиция! Лежать! Руки чтоб я видел! Эй, ты, а ну к стене! К стене, б… дь, быстро!

– Где наркота? – опер из ОБНОН, повалив барыгу на пол, хлестал его по щекам. – Где тайник? Ну?!

Барыга лепетал что-то по-цыгански. Сечин зло крикнул:

– Хрен с ним, сами найдем! Вызывайте кинолога!

К вечеру результаты рейда были внушительными: пять обысков, 12 задержанных, изъятые оружие (обрез и пистолеты – три травматических и один боевой) и наркотики (в общей сложности более 45 граммов героина, особо крупный размер) и прочее.

Но главного так и не добились.

***

Было около восьми вечера, когда Савченко заглянул в кабинет к Кузьмину.

– Можно?

Тот говорил по телефону с кем-то из руководства. Кивнул, чтобы Савченко заходил. Когда Кузьмин положил трубку, он лишь устало вздохнул:

– Начальство требует результаты. Мы задействовали СОБР и оперов из четырех отделов. Должно быть хоть что-то.

– Хоть что-то есть. Наркота, стволы, золото.

– Новое что-нибудь всплыло?

– По Чандеру – нет, – признал Савченко. – Все молчат. Один из барыг, которых мы хлопнули на наркоточке, согласился говорить, но он слишком мелкая сошка, чтобы сын барона с ним общался. Не знает ничего. Так что он пригодиться только для мужиков из отдела наркотиков.

– Черт…

– Валер, разговор есть.

Кузьмин сделал вид, что не заметил, как из обращения подчиненного исчезло обязательное «Александрович». Он закурил, что позволял себе в кабинете редко, и безразлично пожал плечами:

– Говори.

– Я тут справки навел.

– По поводу?

– О Самохине и о цыганах. О клане и об их отношениях с тем подполкашом, с Юлдашевым. Курить можно? – Кузьмин отмахнулся, мол, делай что хочешь. Закурив, Савченко продолжил: – Фигня в том, что наш герой-полицейский Самохин чморил и прессовал цыган не просто так. Не потому, что он супер-мент с активной жизненной позицией. А потому, что он выполнял приказ своего начальства. Как раз этого самого Юлдашева. Возможно, через местного начальника МОБ, а может быть, это был и личный приказ. Неофициальный.

– Ты о чем вообще?

– Такой же приказ получили и ППСники. Возможно, и опера с земли. Может быть, и другие участковые. Они все разом стали прессовать людей Баро, когда те активизировались на их территории. А потом резко отстали от них. Это было пару месяцев назад. Цыгане же после этого вдруг заполучили в друзья подполковника Юлдашева, который по их первому звонку бросает все свои дела и несется на выручку, аки сайгак. А Чандер и его люди осмелели вдруг настолько, что стали расширяться и вытеснять конкурентов.

Кузьмин нахмурился, теребя бороду.

– Юлдашев выставлял им крышу?

– Все правильно. Это Юлдашев напряг Самохина, как и многих других, чтобы они показали Чандеру, что с полицией лучше дружить и делиться. Как только Чандер это понял, между ними наступили мир, дружба и жвачка.

– Погоди. Значит, у цыган не было зуба на Самохина?

– Получается, что так. Самохин не выделялся среди других. Возможно, среди участковых в опорнике он был один, кто помог Юлдашеву выставить крышу цыганам. Поэтому шеф Самохина из опорника и вспомнил про его донесения о наркоторговле и цыганах. Но Чандер не дурак и отлично все понимал. Они задружились с Юлдашевым и сразу получили иммунитет от Самохина и от кого угодно еще… – не удержавшись, Савченко добавил: – … Даже от нас.

***

– Я навел справки. Завтра генерал будет в управлении. После обеда у него совещание с замом по оперативной работе.

– И что? – Юлдашев прищурился, буравя Кузьмина взглядом.

– Сами понимаете.

– Ты мне угрожаешь, майор?

Кузьмин решился на визит к Юлдашеву не сразу. Но, подумав, понял, что это самый логичный путь решения проблемы. Поэтому он отправился в местный ОВД. Юлдашева на работе уже не оказалось, и Кузьмин поехал к нему домой. Юлдашев сразу напрягся, когда увидел Кузьмина за дверью своей квартиры. Кузьмин сразу сообразил, что справки навел не только он – Юлдашев после стычки с его операми наверняка первым делом попытался подстраховаться и пробить, с кем имеет дело.

– Мне не нужна никакая огласка, – тщательно подбирая слова, сказал Кузьмин. – Кто бы что ни говорил, но все мы менты. Одна семья. И должны помогать друг другу и прикрывать друг друга. Товарищ подполковник, я сейчас не кривляюсь, это так, это моя позиция и всегда ею была.

Юлдашев кивнул, продолжая настороженно щуриться.

– Это радует. Тогда зачем ты здесь?

– Все просто. Вы один из нас. Для меня это важно. Но Самохин тоже был одним из нас. И сейчас начальство е… т именно меня за то, что это убийство не раскрыто. Е… т каждый день, товарищ подполковник. А своя рубаха ближе к телу. Я говорю это, чтобы объяснить. Чтобы вы понимали всю картину. Несмотря на мою позицию, у меня может не остаться другого выхода. Я могу уже завтра донести до начальника УВД города, что в убийстве Самохина замешаны наркоторговцы из клана Баро, которых покрывает высокопоставленный офицер полиции. Могу – но очень не хочу этого делать. Помогите мне найти другой вариант.

– Дипломат типа? – Юлдашев хмуро вздохнул. – Майор… я уже говорил твоим. Цыгане не при чем.

– Они вам врут. Причем, и еще как. У нас есть доказательства. Свидетельские показания и многое другое. Самохина убили в игровом клубе «Вегас» на глазах у сына Баро Баркана. – Кузьмин помолчал. – Товарищ подполковник, у вас с Чандером свой интерес. Это не мое дело, и я не собираюсь в это лезть…

– Угомонись, – поморщился Юлдашев. – Что лучше, майор: куча бандосов, которые грызутся и мочат друг друга, или один, который в обмен на некоторые… преференции помогает поддерживать порядок в районе? Майор, это моя работа.

– Еще раз повторяю, это ваше дело. А моя работа – найти убийц Самохина. Нашего с вами коллеги, которого подстрелили, вывезли на помойку и оставили гнить. Кто-то должен за это ответить – как думаете?

Юлдашев молчал долго, задумчиво теребя мочку уха.

– Ладно, майор. Я понял. Что ты хочешь?

– Встречу с главным в клане. Я посмотрел материалы, Чандер младший сын Баро. Есть и старший, Лекса. Мне нужно с ними поговорить. Можете это организовать?

– Езжай домой, майор, ночь уже, – пораскинув мозгами, устало буркнул Юлдашев. – Но… не выключай телефон. Тебя наберут.

***

Была суббота. Но, когда Кузьмину позвонили, он был готов. Этого звонка он ждал с того момента, как отправился домой накануне ночью.

И не только он.

Собеседник назначил встречу на пустыре перед забором завода железобетонных конструкций. Как и на каждом пустыре в городе, здесь потихоньку начинала появляться стихийная свалка – там и тут валялись горки мусора, а ветер гонял по пустырю полиэтиленовые пакеты и куски газет.

Когда на пустырь свернул «Ягуар» и джип сопровождения, Кузьмин скомандовал. Сечин в эту субботу по разнарядке дежурил в отделе, и по звонку шефа он сразу же сорвался с места, прихватив бронежилет и автомат. Он занял позицию за машиной Кузьмина так, чтобы мог легко укрыться – но чтобы пришельцы видели короткоствольный АК в его руках. Савченко отошел в сторону, держа руку на рукоятке пистолета в кобуре. Кузьмин остался перед машиной.

Из джипа вышли двое здоровяков и Чандер, но все трое замерли перед внедорожником, с опаской косясь на Сечина. А вот в «Ягуаре» находились Зурило и парень, которого никто из оперов ранее не видел. Чуть постарше Чандера, очень похожий на него. Не было сомнений, это был родной брат и наследник бизнеса Златана Баро – Лекса Баркан. Именно он шагнул к Кузьмину.

– Зачем все это? – спросил Лекса, кивая на Сечина.

– А зачем это? – парировал Кузьмин, указывая на застывшую перед внедорожником троицу. Лекса коротко хмыкнул. – Тебя зовут Лекса? Старший сын Баро?

– А вас майор Кузьмин?

– Вчера мы наведались на несколько твоих адресов. Жалко, не застали на месте твоего младшего брата. Но это было только начало. Если нам понадобиться, мы можем продолжать.

Ухмылка на лице Лексы превратилась в оскал.

– Мы встретились, чтобы я слышал угрозы?

– Мы встретились для того, чтобы ты понял всю картину происходящего, Лекса, – ответил Кузьмин. – Мои люди приехали к твоему младшему брату, чтобы поговорить. Он натравил на моих людей сначала твоих братков, а потом подполковника полиции. Так не делается. Мы не кружок юннатов, мы сотрудники отдела по расследованию убийств городского УВД. И с нами шутить не надо. Ты меня понимаешь?

– Вполне.

– Потом мы узнали, что твои люди нам соврали. И крышующий вас подполковник с земли тоже. Хотя, может, он и не знал, что врет. И опять все упирается в твоих орлов. И опять я говорю: так не делается. Не шути с нами. Понимаешь меня?

– Само собой. – Лекса заставил себя сухо улыбнуться. – Господин полицейский, приношу свои извинения за моего брата. Он слишком горячий и импульсивный. Молодой еще. Это пройдет. Но в целом он сказал правду. Мы не причастны к убийству того полицейского, участкового. Это не мы.

– Неужели?

– Я православный. Могу на библии поклясться. Вы какой завет предпочитаете, ветхий или новый?

– Даже если это не твои люди. Это ничего не меняет. Вы знаете, кто это сделал. Вы видели это в «Вегасе».

Лекса насторожился. Но он умел держать себя в руках.

– Я много чего видел в жизни, господин полицейский. Я довольно молод, но жизнь у меня была бурная, поверьте…

– Рад за тебя искренне.

– …Но это не значит, что я готов трепаться обо всем, что знаю, на каждом углу. Особенно с вами. Вы же понимаете – на имени и на деловой репутации такие контакты сказываются не очень хорошо.

– Твоего отца выжили из города, – сказал Кузьмин. – Сейчас он послал сюда своих сыновей, чтобы попытаться закрепиться в городе, правильно? Вернуть утраченное. Я так понимаю, для него это важно.

– Может быть. А может быть – нет.

– Лекса, тебе придется разочаровать отца. Если ты не пойдешь на контакт, закрепиться у вас не получится. Мы будем проводить рейды снова и снова. Вламываться на каждую вашу точку. Пока у тебя не останется ни точек, ни людей. Что ты тогда скажешь своему отцу, парень? Что ты просрал его бизнес, потому что думал о репутации и защищал тех, кто убил мента?

– Не нужно угрожать, господин полицейский, – процедил Лекса. – Я думал, мы договорились.

– Мы с тобой договоримся, когда ты включишь голову. Убийцы ментов всегда были отморозками и беспредельщиками для всех. Авторитеты всегда сдавали таких выродков. И их репутация от этого не страдала. Зато их собственный бизнес процветал и его никто не трогал. Они находили компромисс с ментами, потому что были умными людьми. Твой отец умный человек, он поступил бы так же. А ты, Лекса? Ты – умный?

Лекса покосился на Кузьмина. Сделал знак, что вернется, и направился к своим. Кузьмин слышал, как они эмоционально разговаривают. Несколько раз он ловил на себе злые, встревоженные, настороженные взгляды. Наконец Лекса хлопнул Чандера по плечу и вернулся к майору.

– Не все так просто.

– Объясни.

– Я знаю только имя их бригадира. Он назвался Сергеем. Но я даже не уверен, что это настоящее имя.

– Как вы выходили на связь?

– Общались через хозяина клуба. Этот Сергей его близкий друг, так он сказал.

– О чем речь? Наркотики? Сколько?

– Много, – сдержанно ответил Лекса. – Послушайте, господин полицейский… дело не только в том. Они опасные люди. Я в этом убедился. Я готов пойти на сотрудничество, но только если вы пообещаете, что это снимет с нас угрозу.

– Лекса, они убили мента. Мы их повяжем сразу, как только выйдем на них. И они получат большие сроки. Каждый из них. Это я могу пообещать.

Испытующе глядя на Кузьмина, Лекса подумал – и кивнул.

– Хорошо. Будем считать, что мы договорились.

– Я тебя слушаю.

– У меня есть их контакты. Электронная почта. Сергей передал мне ее еще при первой встрече в «Вегасе». На случай, если канал связи через «Вегас» накроется. – Лекса помолчал. – Я готов выйти с ними на контакт. Вы сможете взять их только так. Но помните, господин полицейский – мы договорились.

***

Давненько Туровы так не проводили время. С утра они наконец посмотрели новый семейный полнометражный мультфильм про зверей – Туров обещал это дочери еще в начале недели. После обеда планировали отправиться в кино. А сейчас все втроем – сам Туров, Наташа и Диана – расположились в гостиной за журнальным столиком, поедая пиццу.

– Грибы какие-то не очень, – Наташа выковыряла ногтем кусочек гриба из пиццы.

– Как в анекдоте.

– В каком анекдоте? Про грибы?

– Сидят Гена и Чебурашка на свалке, едят помои. – начал Туров. Диана отвлеклась от планшета, с интересом слушая отца. – Вдруг Гена Чебурашке как врежет подзатыльник – бац! Чебурашка с обидой так кричит: «Гена, за что?!». «Не выбирай картошку, жри все подряд».

Диана закатилась со смеху, чуть не уронив планшет. Наташа поморщилась:

– Во-первых, фу. Во-вторых, баян. А в-третьих – ФУ, Саш!

– Мама, хватит выбирать грибы, жри все подряд, – хихикала Диана. Туров покосился на планшетный компьютер.

– Что у тебя там?

– А? Ничего.

– Что за сайт?

– Моя страничка.

– Диан, с каких пор у тебя своя страничка?

– Мам, я поела, можно я в спальню пойду?

– Конечно.

Туров удивленно проводил Диану глазами и повторил:

– С каких пор у моей дочери своя страничка?

– А ты пореже дома бывай, – поддела Наташа. – Да это на детском сайте, не обращай внимания. Она норовит на взрослом завести страницу, у них у половины класса уже есть, но я запрещаю.

Зазвонил сотовый Турова на тумбочке в прихожей. Он посмотрел на свои перепачканные руки и стал искать салфетку. Наташа пришла на помощь:

– Я возьму.

Посмотрев на дисплей, Наташа нахмурилась. И с каменным лицом передала сотовый мужу. Почему, стало ясно сразу – на дисплее горело имя абонента – «Савченко». Туров вздохнул.

– Я отвечу и все, хорошо?

Наташа промолчала, бесстрастно на него взирая.

– Алло. Говори, Коль, привет. Что? Когда? Почему… Почему вы мне сразу не позвонили? И где он сейчас, в управлении? Серьезно?

– Понятно, – холодно процедила Наташа и вышла из комнаты.

Когда Туров отключился, он услышал громкий и демонстративный стук – Наташа захлопнула дверь спальни.

***

Когда Туров несся в УВД, Лекса в кабинете Кузьмина сидел за ноутбуком. Письмо на электронный ящик, который ему оставил волкоподобный лже-Сергей, было коротким – просто предложение позвонить и встретиться, так как Лекса решил вернуться к обсуждению сделки. За его действиями наблюдали как сам Кузьмин, так и опера отдела: Савченко, Сечин и Матвеев.

– Готово.

– Как быстро он ответит? – спросил Кузьмин.

– Не знаю. Но когда он передавал мне этот адрес, то сказал, что оповещения о новых письмах приходят ему на сотовый. – Лекса хмыкнул. – У него, кстати, крутая очень мобила. И там куча всего. Постоянно какие-то оповещения, сигналы, сообщения. Современный парень.

– По роже не скажешь, – отметил Матвеев.

Парковка перед УВД была полупуста – все-таки выходной. Но неподалеку от дверей Туров заметил «Ягуар» и черный внедорожник. Около машин прохаживались, курили и общались, коротая время, старые знакомые: Чандер, Зурало и остальные. Они недобро уставились на Турова, пока он не скрылся внутри.

– Во время переговоров мы обсуждали передачу пробной партии, – говорил Лекса.

– О каком объеме шла речь?

– Один килограмм.

– Один кг героина – это только пробная партия? – нахмурился Савченко. – Сколько же тогда килограммов будет в основной?

Лекса улыбнулся.

– Он привез десять кило. Сказал, что это афганский героин высшей пробы. На упаковках стоит маркировка «три девятки». Килограмм мы хотели взять, чтобы убедиться в качестве. Если товар так хорош, как сказал Сергей, мы бы рискнули, нашли денег и выкупили все. Это золотая жила.

В кабинет заглянул Туров.

– Всем привет. Не помешал?

Кузьмин отмахнулся. К Турову вышел Савченко. Вдвоем они прошли в кабинет оперов, где Савченко сразу же открыл окно и закурил.

– Что жена сказала?

– Ничего. Просто ушла.

Савченко покосился на напарника.

– Даже так? Слушай, давай подойдем к Кузьмину и…

– Издеваешься? Я в деле. Даже слушать ничего не хочу. Нечасто у нас такие масштабы, это нельзя пропустить. – Туров тоже закурил. – Рассказывай. Какой план?

– Все просто. Когда волчара позвонит, назначим встречу. Кстати, волчару на самом деле зовут не Сергей, а Семен. Семен Ершов.

Савченко передал Турову лист бумаги. Это была распечатка из личного дела с фотографией и основными данными на персонажа. Туров быстро пробежался глазами по тексту.

– Две ходки. Наркота и оружие.

– Плюс сейчас он в розыске, – кивнул Савченко. – Их братву в Оренбурге разгромили тамошние менты вместе с ФСБшниками. Прямо при поставке. Пахана взяли с поличным во время инспекции, когда он лично нарисовался на объекте проверить товар. А этот перец соскочил, да еще и умудрился прихватить с собой неизвестное количество наркоты с резервного склада братвы.

– Круто.

– Так что бабки ему нужны позарез. Либо чтобы сколотить новую братву, пока нишу не заняли конкуренты, либо чтобы откупить пахана. В любом случае, чувачок крутой, так что будет непросто.

Вдруг Туров вспомнил слова Бэхи. В начале недели он говорил Турову о поставке крупной партии наркотиков в город. Туров выругался.

– Твою мать! Мне барабан несколько дней назад шепнул. Якобы по району слухи ходят, что какие-то блатные пацаны из заезжих ищут покупателя на крупную партию. Я хотел в наркоотдел наколку передать, но забегался… Черт! Это же они и есть. Наши мокрушники. Кто бы знал…

– Очень приятно, что у тебя работа с агентурой поставлена как надо, – съязвил, не удержавшись, Савченко.

А в кабинете Кузьмина Лекса рассказывал о событиях воскресенья, 22 мая.

– Как и обещал, хозяин «Вегаса» организовал встречу. Приватная обстановка, никаких лишних свидетелей – все должно было пойти идеально. А потом в клуб пришел тот тип в форме… участковый. Щегольков сразу сказал, что бояться нечего, мент куплен и будет молчать, даже если и увидит что-то. Но Сергей занервничал.

– А потом?

– Самое паршивое, что этот участковый успел не просто выпить в баре. Он успел там нажраться. И со стаканом виски зашел в кабинет к хозяину. Спустился в подвал, поняв, что он там. А там были все мы. И участкового там совсем не ждали… Увидел нас. Понял, что что-то происходит. И взбесился.

– Взбесился? Из-за чего?

– А вы не понимаете, господин полицейский? – сухо хмыкнул Лекса. – Хозяин «Вегаса» платил ему и считал его своим шестеркой. Но и участковый тянул с хозяина «Вегаса» деньги и считал его своим шестеркой. Плюс он не так давно имел дело с некоторыми из моих людей…

– Когда Юлдашев из райотдела выставлял вам крышу?

Лекса покачал головой.

– А вот об этом я не скажу ни слова. У нас есть договоренность, давайте все-таки ее придерживаться.

– Согласен, – вынужден был признать Кузьмин. – И что было потом?

– Участковый был уже бухой. И ему градусы в мозг ударили. Он возмущаться стал. «Как так, ты меня держишь, как какую-то шавку, а сам тут развалился в кресле и лясы точишь?». И все в таком духе. Щегольков попытался разрулить ситуацию… Но не учел характер Сергея.

– Что с ним?

– Он был в ярости. У него попер этот, как он называется – воровской кураж. Это ведь своего рода транс. Глаза навыкате, изо рта пена, машет руками… В таком состоянии человек себя плохо контролирует. – поймав ироничный взгляд Кузьмина, Лекса криво усмехнулся: – Не смотрите на меня так. Может быть, вы сталкивались с моим братом, но я повторяю, он молодой и глупый. А обо мне вы ничего не знаете. Я не судим, я не ботаю по фене, как это называется. Я получил хорошее образование и могу поддержать любой разговор в любой компании – начиная от способов приготовления любимых коктейлей Хемингуэя и заканчивая квантовой физикой. Но семейный бизнес таков, что я вынужден общаться и с такими людьми, как Сергей.

Кузьмин был впечатлен – и впечатлен приятно.

– Моя ошибка, Лекса. Хорошо. Продолжай.

– А что продолжать? Так все и произошло. Нашла коса на камень. Злой уголовник с героином в сумке и пьяный мент, каждый из которых считал себя королем. Сергей попытался выставить его. Он осмелел после слов Щеголькова о том, что мент купленный и будет молчать. Мент в ответ двинул ему по роже.

Лекса замолчал. Кузьмин догадался, что случилось потом.

– И Сергей…?

– …Достал ствол и выстрелил в упор, господин полицейский. – Лекса пристально посмотрел на Кузьмина. – Поэтому я и обозначил условия нашей сделки именно так, как обозначил. Он опасный отморозок, которому, кажется, нечего терять. У нас с братом тоже есть и люди, и ресурсы, но выходить на тропу войны с такими отморозками я не хочу. Я вам сдаю их, но лишь при условии полного прикрытия с вашей стороны.

– Мы сделаем все, – заверил Кузьмин.

А потом зазвонил телефон Лексы.

Матвеев метнулся в кабинет оперов, где беседовали Савченко и Туров.

– Мужики, есть контакт! Ершов на проводе!

Когда все трое вернулись к Кузьмину, шеф убойного сидел в наушниках и жадно ловил каждое слово разговора. К сотовому телефону Лексы была прикреплена присоска, которая захватывала все переговоры и выводила их на записывающее и передающее оборудование. Поэтому Кузьмин в наушниках слышал все. В стороне с сотовым стоял Сечин, что-то бормоча в трубку.

– Это я, – у Ершова был колоритный и запоминающийся голос с хрипотцой. – Почему передумали?

– Вы сбавили цену, – ответил Лекса. – До нас дошли слухи.

– И ты резко изменил свое решение?

– Сергей, нам для овощебазы нужны свежие поставки. Овощебаза без овощей не является овощебазой.

– Без базара, – хмыкнул Ершов, конспиративная аналогия Лексы его забавила. – И что ты предлагаешь, браток?

– Партия еще у вас?

– Не вся. Было десять… тонн овощей. Осталось восемь.

Лекса переглянулся с Кузьминым, тот кивнул, показав один палец.

– Предлагаю те же условия. Мы берем одну тонну овощей в качестве пробного шара. Нужно распределить продукцию по рынкам и посмотреть, как народ откликнется на новое предложение. – Кузьмин одобрительно кивнул. – Если качество продукции вашей фермы нас устраивает, мы готовы в течение недели выкупить весь груз. Все восемь тонн.

– Заманчиво, – согласился Ершов. – Где встречаемся?

– В этот раз где угодно, только не в людном месте.

Ершов тихо и хрипло засмеялся в ответ. Сечин повернулся к Кузьмину и тихо прошептал, закрыв микрофон своего мобильника:

– Шеф, мы их засекли!

***

Это был небольшой придорожный мотель на окраине, по соседству с АЗС и территорией какого-то промышленного предприятия. Основное здание с администрацией и пристрой с кафе, на которых висели простые до неприличия вывески «Мотель» и «Кафе», а также шесть домиков поодаль – каждый на два номера.

Было около восьми часов вечера, когда с проезжей части к мотелю свернула пыльная неприметная «дэу». Ее регистрационные номера были настолько заляпаны грязью, что вообще не читались. «Дэу» проехала к крайнему домику, около которого уже стоял «ниссан» с номерами 56-го региона. Из корейца вышел пассажир – крепкий приземистый тип с «ежиком» на голове и постучал в дверь, на которой красовалась табличка с номером «2».

– Шеф, к нему гости, – поведал Сечин по телефону.

– Кто?

– Двое, на «дэу». Номеров не вижу.

Сечин и Матвеев сидели в оперской машине, брошенной в обочине через дорогу от мотеля. До него было добрых 50—60 метров, и можно было не бояться, что кто-то там срисует наружку. Была и вторая машина, в которой находились двое из отдела наркотиков УВД – она находилась в противоположной стороне территории около мотеля.

Дверь второго номера открылась, в проеме кто-то мелькнул. Матвеев вскинул бинокль и успел разглядеть лицо Ершова.

– Это он.

– Подтверждаем, в номере Ершов, – продублировал Сечин по телефону.

Ершов что-то бросил типу. Тот остался ждать снаружи. Закурил. Из «дэу» вышел второй, высокий и с квадратной челюстью, присоединился к нему.

– Что там? – требовал из динамика мобильника голос Кузьмина.

– Ждут, Валерий Анатольевич.

– Крутые ребята, – оценил Матвеев, передавая бинокль Сечину. – Таким палец в рот не клади.

Сечин подозрительно на него покосился.

– А зачем вообще кому-то класть палец в рот?

Ершов вышел из номера. В руках была легкая спортивная сумка, которую он перебросил долговязому. Долговязый с сумкой вернулся в «дэу», Ершов и тип с «ежиком» сели в «ниссан».

– Они уезжают, шеф. Повторяю, уезжают. На двух машинах, их трое. У них сумка, скорее всего товар.

– Что нам делать? – суетился Матвеев.

– Да, шеф, что нам делать? Падать на хвост, вести их?

Кузьмин молчал, напряженно размышляя.

– Так. Мы знаем, куда они едут. На стрелку. Еще мы знаем, что их и было трое. Сюрпризов по пути быть не должно. Но на всякий случай… скажи парням с наркотиков, пусть поведут их.

– Понял, – Сечин взялся за рацию. – Мужики, дуйте за ними. Но не прижимайтесь.

Из рации хрипнуло «понял». Когда машины наркоторговцев-гастролеров вырулили на дорогу и, быстро разгоняясь, направились в сторону объездного шоссе, вслед за ними выехали опера ОБНОН.

– Шеф, отчалили. Если все пойдет хорошо, минут через 5—10 будут у вас.

– Сечин, сумка большая? – вернулся голос Кузьмина.

– Ну… Нет, легкая совсем.

– Отлично. Сечин, слушай внимательно. У них при себе будет только один килограмм. Еще семь они где-то прячут. Сомневаюсь, что у них в городе много точек. Не исключено, что наркота в мотеле. В номере.

– Может быть, – почесал затылок Сечин.

– Когда мы их возьмем, нужно будет сразу закреплять всю заказуху. Чтобы не терять времени, я хочу знать, куда идти первым делом. И если в мотеле нет остальной наркоты, я буду знать, что делать. Понял меня?

– Что от нас нужно, Валерий Анатольевич?

– Можешь аккуратно и без палева проникнуть в номер?

***

Встречу назначили на заброшенном пустующем складе в промышленной части города. Операм очень повезло: по соседству со складом располагался офис, в котором проводился капитальный ремонт. После коротких переговоров с владельцем офиса удалось убедить его пустить полицейских внутрь. И посреди строительного хлама, банок с краской и мешком с цементом, за перепачканным и почти непрозрачным окном засели сотрудники убойного отдела и заказанные для операции СОБРовцы. Еще несколько оперов и спецназовцев засели в машинах, для конспирации спрятанных за зданием офиса. Таким образом перед складом, где должна произойти сделка, не было ни единого следа присутствия не только полиции, но и кого бы то ни было еще.

– Конура, это четвертый, они разделились, прием, – доложил в эфире голос одного из оперов, которые висели на хвосте Ершова. «Ниссан» двинулся прямо, а вот «дэу» свернула на перекрестке, не доезжая пары сотен метров до места встречи. – Кореец свернул на Лесозащитную.

– Понял, держись за «ниссаном», цель он, – Кузьмин посмотрел на своих оперов. – Какого черта они делают?

Савченко с сигаретой в зубах пожал плечами:

– Страхуются. Все будет нормально, сделка состоится. Они бы не ответили так быстро, если бы им срочно не нужны были бабки.

Туров нервничал. Какой-то тряпкой расчистив фрагмент заляпанного строительной пылью окна, он поднял бинокль.

– Вижу их.

К окну припали и остальные. «Ниссан» медленно подъехал к воротам склада. Из машины вышли Ершов и Ежик. Осмотрелись. Туров видел, как Ершов скользнул взглядом по окнам офиса. Затем оба двинулись внутрь.

– Началось.

– Стволы есть?

– Все возможно, отсюда не видно, – ответил Туров.

Кузьмин шагнул к раскладному столику с аппаратурой и натянул наушники. Техника транслировала сигнал со скрытой камеры, установленной в течение дня под потолком заброшенного склада, а также улавливала сигналы, идущие с передатчика, закрепленного на теле Лексы. Это – камера и «жучок» – были их глазами и ушами внутри.

Небольшой заброшенный склад был практически пустым, лишь вдоль стен валялись пустые и бесхозные, старые и грязные коробки и ящики. В центре склада стояли Лекса, Чандер и Зурало. Позади застыл их «ягуар». Чандер нервничал и не пытался это скрыть, он перетаптывался с ноги на ногу и постоянно курил. Зурало был напряжен, но собран. Лишь Лекса воплощал само спокойствие, когда вошли Ершов и его спутник.

– Салам, – Ершов осмотрелся. – Вас трое?

– Тебе нужно больше?

– Мне нужны деньги, Алексей. Ты привез деньги?

Лекса кивнул назад, на машину.

– Зурало, принеси сумку.

Зурало подчинился. Чандер выбросил окурок. Ершов присмотрелся к его бегающему обеспокоенному взгляду.

– Нервничаешь, браток? Что-то не так?

– После того случая в «Вегасе» все нервничают, – ответил Лекса за брата. – В городе менты лютуют, хватают всех. Под раздачу и пара моих точек попала. Это нехорошо, Сергей.

Ершов хмыкнул.

– Относись к этому философски. Если две твои точки так просто накрыли – значит, херовые были точки. Полютуют и перестанут, расслабься.

– Не нужно было… – начал Лекса, помятуя о договоренностях с Кузьминым, но Ершов перебил его:

– Что с бабками, корешок?

Лекса подал сигнал вернувшемуся Зурало. Тот передал Ершову тугую спортивную барсетку.

– Это деньги, – сказал Лекса. – Как видишь, у нас все четко. А что насчет товара?

Не отвечая, Ершов вручил барсетку подельнику. Тип с ежиком на голове принялся проверять содержимое сумочки – несколько тугих пачек с купюрами достоинством 5 тысяч рублей.

– Вы с пустыми руками. Сергей, где товар? – повторил Лекса.

Ершов в ответ лишь усмехнулся.

***

Проникнуть в номер мотеля оказалось не так просто. Все номера имели входные двери с фасадной стороны, а это значило, что любой неосторожный свидетель – кто-то из соседей, успевший запомнить, что во втором номере живет Ершов, кто-то из сотрудников мотеля и так далее – мог увидеть работу Сечина и Матвеева и, чего еще не хватало, вызвать полицию.

Поэтому опера заехали на территорию мотеля, оставили машину на стоянке перед зданием администрации. Зашли в кафе на минутку: купили воды и заодно осведомились про жильцов первого домика – Сечин изображал давнего кореша «того пацана, который там живет». В кафе никто не знал, где жилец.

Потом опера пошли прогуляться в номеру. Двое мирно идущих парней, которые, к тому же, уже какое-то время околачивались на территории около мотеля, не привлекали к себе столько внимания, сколько привлекли бы, если бы заехали на машине и напрямую двинулись к первому домику.

Сечин закурил. Спокойно прохаживаясь около второго номера, они внимательно изучали обстановку.

– Ни сигнализации на окнах, ничего, – бросил Сечин. – Шикардос.

– Ясен хрен. Это обычная придорожная ночлежка, а не банковское хранилище, какая тебе нафиг сигнализация?

Сечин покосился по сторонам.

– Палево все равно.

– За угол, как будто отлить пошел? – подбадривал его Матвеев. – Я на шухере. Давай, Мих, время.

Еще раз покосившись по сторонам, Сечин шмыгнул за угол. Матвеев остался прохаживаться перед домиком, делая вид, что звонит и при этом нетерпеливо посматривает на часы, недоумевая, где пропадает его лучший в жизни друг и приятель – жилец номера №2.

Сечин оказался позади домика. За ним простирался пустырь, заканчивающийся лесопосадкой и какими-то складскими строениями. Самое то. Сечин шагнул к окну. Само собой, заперто. Озираясь, он выудил из кармана отвертку – и припал к створке форточки.

Через минуту дело было сделано. Сечин засунул руку по плечо в форточку, шаря по стеклу и пытаясь нащупать ручку. Провернулась она легко, а вот окно долго не поддавалось. Наконец створка, которую не открывали, вероятно, целую вечность, с диким скрипом дернулась и открылась.

– Заставь дурака богу молиться, – вздохнул Матвеев, услышав этот скрип даже на своей позиции.

Сечин оказался в спальне. Кровать, просторный шифоньер, тумбочка и телевизор, больше ничего. В тумбочке не оказалось ничего интересного, поэтому Сечин сразу шагнул к шкафу. Шкаф оказался без задней стенки – лишь короб, вплотную приделанный к стене. И в эту стену был вмонтирован сейф.

– Опа.

Замок был простенький, со сквозной замочной скважиной. Сечин достал фонарик и посветил внутрь – ничего не видно. На полу шифоньера стояла большая спортивная сумка. Сечин распахнул ее и обнаружил внутри лишь одежду Ершова.

– Шикардос, блин, – не зная, что делать, Сечин достал сотовый и позвонил. – Алло, Валерий Анатольевич?

Трубку взял Туров – Кузьмин был полностью поглощен переговорами внутри склада.

– Говори, Мих, это я.

– Тут такое дело. В спальне сумка, но там ни хрена. Есть еще и сейф. Немаленький такой, нормальный, килограммов десять наркоты смело войдет. Но хрен знает, что там внутри. Вдруг нет ничего? Вот будет попадос.

Туров лихорадочно соображал.

– Ладно. Проверь основную комнату. Если и там ничего, уходи.

– Понял, до связи, – шепнул Сечин, спрятал сотовый и двинулся к двери в гостиную мотельного номера. Открыл. Шторы на окне гостиной были задернуты, и внутри царил полумрак. Сечин различил мини-кухню, диван и журнальный столик…

Он успел сделать лишь шаг за порог гостиной, как вдруг помещение прорезал мощный вой громогласной сирены – словно под ухом Сечина заголосили гудки половины промышленных предприятий города, объявляя воздушную тревогу. Сечин в панике присел, лихорадочно озираясь и совершенно не понимая, что делать. В ушах звенел вой, в сердце клокотала паника. Тогда-то его глаза и различили в полумраке полусферу, закрепленную над дверью в номер – этот дикий рев, от которого закладывало уши, несся оттуда.

Портативная сигнализация.

Матвеев сам присел от неожиданности и страха, когда из-за двери и окна номера 2 оглушительно завыла сирена. Матерясь на чем свет стоит, он рванул к машине. На бегу выхватил телефон, набирая номер Кузьмина.

Но было поздно…

***

– Что? – чтобы держать марку, Лекса недобро сощурился. – Что значит «товар не здесь»?

– Расслабься, братуха, – Ершова это словно забавляло. – Товар рядом. В двух кварталах отсюда.

– Мы так не договаривались, насколько я помню.

– Мы договаривались обстряпать сделку, и мы это сделаем. Но мне подставы не нужны.

– Какие еще подставы? – процедил нервно Чандер. – Ты не попутался? Ты на что это намекаешь, корешок?

Ершов проигнорировал его, словно Чандера и вовсе не было в помещении склада.

– Лекса, из рук в руки мы не передаем. Это тебе не американское кино, а мы не американские лохи. Моих корешей в Оренбурге повязали. Я вслед за ними на нары ни разу не хочу, браток. А мы с тобой все-таки друг друга ни хрена не знаем. Нужно подстраховаться. Врубаешься?

Лекса кивнул, стараясь сохранять спокойствие.

– И как мы поступим?

– Все ровно, я так делал сто раз. Пусть один из твоих пацанов сгоняет туда. «Дэу», номера заляпаны, стоит чисто на углу Лесозащитной и Кичигина. Ровно два квартала отсюда. Заберет сумку с товаром, позвонит тебе и подтвердит, что товар у него. И сделка закончена. Шаришь – нет?

Лекса, подумав, переглянулся с Чандером и кивнул Зурало:

– Только быстро. Сразу позвони.

Зурало молча двинулся к машине.

В этот момент в кармане Ершова зазвонил сотовый телефон. Это был дорогой, внушительных размеров смартфон с миллионом функций. Достав его, Ершов коротко глянул на дисплей и окаменел. Это было СМС от портативной IP-камеры с сигнализацией, настроенной на включение сигнала тревоги и передачу сообщения на его мобильник в случае проникновения в номер. СМС было очень кратким: «Проникновение».

– Секунду, – хрипло сказал Ершов, не отрывая глаз от дисплея. Пара секунд – и он, щелкнув пальцем по дисплею, вошел в нужное приложение. Которое в режиме онлайн передавало картинку с камеры в номере мотеля. Ершов увидел силуэт какого-то громилы с сотовым в руке, который в панике метался по комнате, не зная, что делать. Через секунду он исчез в двери спальни.

– Что такое? – осведомился Лекса. – Долго мы будем тянуть?

– Нет, недолго, – хмыкнул Ершов. Убрал смартфон во внутренний карман пиджака… и обратным движением выхватил пистолет, взяв Лексу на прицел. – Лапы в гору, б… дь! Все трое грабли вверх! НУ?!

В этот момент Матвеев дозвонился на сотовый Кузьмина. Ответил снова Туров, перекрикивая голоса спецназовцев, оперов и собственного начальника:

– ДА? Что?! Твою мать…! Понял! Уходите оба!

– Начали, начали, начали! – орал Кузьмин спецназовцам. Вскакивая, он схватил со стола рацию: – Четвертый, угол Лесозащитной и Кичигина, там «дэу», берите его! Как понял?! Берем его, там товар! Работаем!

Спецназовцы, Савченко, Туров и Кузьмин выбежали из дверей офиса и со всех ног рванули к дверям склада, перед которыми застыл «ниссан» Ершова.

– Ты меня поиметь решил, сука?! – ревел Ершов, не сводя с Лексы пистолета. Тип с ежиком держал на мушке Чандера и Зурало. Бледный Лекса смог произнести:

– Ты о чем вообще…?

– Купить один кило и отжать остальное?! В номер ко мне вломился, падла? Как узнал адрес?! Ткач, обыщи их! Стволы, мобилы – все доставай!

Не опуская пистолета, Ткач – тип с ежиком – повиновался. Подошел к Лексе, отдернул полу пиджака, ладонь скользнула по одежде… И застыла, когда под рубахой Лексы Ткач нащупал тянущийся вдоль тела проводок.

– Это еще что? Что это?! – начиная паниковать, Ткач дернул рубаху. Отлетели пуговицы. И перед глазами Ткача и Ершова предстал микрофон, приклеенный с помощью пластырей к груди Лексы. Проводки от микрофона тянулись назад, к пояснице, где и находилось передающее устройство.

– Ёрш, у него жучок! – голос Ткача перешел на визг. – Мусора!

Взревев, Ершов вскинул оружие. Ткач в панике шарахнулся назад. Тремя выстрелами Ершов пронзил грудь Лексы. Наследника барона Златана Баро отбросило назад, и он рухнул на землю. Чандер взвыл, прыгая к нему. Зурало оказался проворнее всех – на беру выхватывая оружие, он со всех ног пустился к укрытию в виде торчащей из земли поперечной балки.

– ВАЛИМ! – проорал Ершов, бросаясь к дверям.

Когда он выбежал со склада, то увидел толпу спецназовцев с автоматами, несущихся на него. Обезумев от ярости, Ершов на бегу открыл огонь. Он рассчитывал прорваться к «ниссану».

Одну из пуль Ершова пробила забрало первого спецназовца, который инстинктивно прыгнул наземь. Вторая угодила в незащищенную голень второго бойцы СОБРа. Третий и четвертый выстрелы заглушили сразу две длинные автоматные очереди, которые изрешетили тело несущегося навстречу Ершова.

Пистолет полетел в одну сторону, барсетка с деньгами в другую. Сам Ершов, уже мертвый, пробежал еще два метра, налетел на капот «ниссана», перекувыркнулся через него и истекающим кровью мешком с костями свалился в придорожную пыль.

– Скорую! У нас раненые!… Ааа!! Внутрь!… Ствол, поднимите ствол! ААА! Проверь его! Скорую!…

Перед складом царило безумие, Туров на миг даже потерялся. Но смог взять себя в руки и в числе первых, сжимая пистолет двумя руками, ворвался внутрь склада.

А там все было кончено.

Зурало, тяжело дыша, стоял с еще дымящимся пистолетом около торчащей из земли балки. Чандер яростно выл, прижимая к себе залитого кровью умирающего Лексу, и что-то кричал по-цыгански – от его пронзительных криков кровь стыла в жилах. А в паре метров от Турова на земле лежал Ткач. Зурало хоть как-то отомстил за кровь наследника Златана Баро – пуля телохранителя вошла типу с ежиком на голове точно в глаз и разнесла мозг в клочья.

– Ствол! Брось пистолет! Руки! – двое собровцев с разных сторон бросились к Зурало. Он послушно отбросил пистолет в сторону и, поднимая руки, плюхнулся на колени. – За голову! Лечь! ЛЕЧЬ!

Эти крики вывели Турова из состояния шока. Он бросился к Лексе, но Чандер, воя, оттолкнул его так, что Туров едва не упал.

– НАЗАД! Отвалил, гнида мусорская! Суки! Вы, суки, обещали же?! – и Чандер, трясясь и сходя с ума от ярости и горя, снова бросился к Лексе. – БРАТ!

Савченко уже звонил по телефону.

– Скорая! Склад на Короленко, 21! Здесь раненые, огнестрельные ранения! Я полицейский! Скорую сюда! Несколько карет, как можно быстрее! Слышите меня?!

Опера из ОБНОН сработали, как могли, но звук стрельбы донесся до позиции долговязого сообщника Ершова даже через два квартала – ведь около склада гремели и автоматные очереди. Когда опера на полной скорости приближались к застывшей на перекрестке «дэу», долговязый, матерясь во весь голос, завел двигатель и вжал ногу в педаль акселератора.

– ТАРАНЬ!

Он попытался прорваться, но не сумел. На полной скорости опера врезались в стартующую с места «дэу». От удара машину деформировало и отбросило назад. Долговязый дернулся, налетел головой на металл кузова и потерял сознание.

Один из оперов, пошатываясь, выполз из машины. Второй был в отключке, ударившись о панель. Подушек безопасности в дешевых ментовских машинах не было. Опер покосился по сторонам, не понимая, что происходит. В голове стоял шум, в глазах начало плыть. Наверняка сотрясение. Опер тяжело опустился на асфальт, чтобы не упасть.

Потом его вырвало.

Где-то рядом уже завыли сирены «скорой», которых около склада встречала целая толпа. Вокруг раненых собровцев бегали их соратники – матерились, кричали и пытались помочь раненым оставаться в сознании. Савченко, выходя из дверей склада, вдруг согнулся пополам. Боль пришла неизвестно откуда и неизвестно почему. Но Савченко вдруг ощутил такую ноющую дрянь в груди, словно его наотмашь и со всей силы огрели бейсбольной битой. Савченко дотронулся до груди, ничего не понимая – и нащупал металлическое ядрышко, утопленное в кевларовый материал бронежилета.

Савченко опустил глаза и даже заметил торчащую из остановившего раскаленный металл бронежилета кляксу деформированной пули.

Если бы не бронежилет, пуля Ершова угодила бы ему прямо в сердце.

***

Все дальнейшее происходило очень быстро. Когда на место задержания, обернувшегося бойней, прибыла группа – не только криминалисты и следователи, но и, учитывая, что именно здесь произошло, высокое полицейское начальство, Кузьмину пришлось несладко. Однако колесо завертелось и без него. Следователь немедленно выписал постановления на обыск номера в мотеле.

В сейфе на самом деле находился героин. Семь килограммов в туго набитых полиэтиленовых свертках. Криминалист снимал на видео процесс извлечения наркотиков из нутра металлической коробки.

– Пять… шесть… семь… – считал Сечин. – Семь. Каждый весом примерно по килограмму.

Единственного выжившего из троицы беглых преступников из Оренбургской области доставили в травмпункт. Повреждения оказались не настолько серьезными, и врачи, обработав его голову, разрешили доставить задержанного в полицию. В допросной Матвеев и Савченко насели на долговязого, пытаясь его расколоть.

– Где ствол?!

– Какой ствол?

– Из которого вы завалили Самохина? – рычал Савченко. – Участкового?

– Я не знаю.

Долговязый был деморализован, однако даже в такой ситуации не спешил раскрывать все свои карты. Савченко закурил, опускаясь на стул напротив.

– Послушай меня внимательно, каланча. Я не знаю, как ты воспринимаешь ситуацию, в которую ты попал – возможно, ты даже не тормоз, просто из-за роста всем этим электрическим сигналам приходится слишком долго идти из точки А в точку Б. А может быть, когда ты ударился башкой, то из тебя вылетела последняя извилина, потому что их изобилием ты явно не страдал. Но постарайся понять, потому что я сейчас тебе очень просто и доходчиво – поймешь даже ты – все обрисую. Твои кореша подстрелили сына крутого цыганского барона, одного из самых важных челов на рынке наркоты в этом городе. Не просто сына, это не был какой-то нелюбимый сын, из тех, про которых родителе втайне думают «Чтоб тебя дождем намочило, скотина» – это был наследник. Преемник, инфант, называй как хочешь. А из вашей троицы отморозков в живых остался только ты. Но и то ненадолго. Потому что я уверен – даже не знаю, почему – что этому цыганскому барону очень захочется разобраться, кто и за что подстрелил его сына. А потом еще и отомстить. А ты – единственный на этой планете, кому можно за эти дела отомстить, потому что, как я уже сказал, остальные не дожили до этой для всех нас дико приятной минуты. И знаешь, глядя на твою не отягощенную интеллектом рожу, я понимаю, что лучший вариант – это пойти барону навстречу и помочь ему отомстить за сына. Зуб даю, что в очередь выстроится целая толпа цыган из клана нашего барона, которая захочет сесть с тобой в одну камеру. Хотя бы на пару деньков. Познакомиться и побазарить по душам и за жизнь. Барон перед нами даже в долгу останется. Идеальный вариант. Так что если ты, каланча, не откроешь рот и не постараешься выдавить из него хоть что-то, то я позвоню цыганам и предложу свои услуги в плане подселения к тебе в камеру парочки-другой соседей. По-цыгански я не очень, но уверен, что барон меня поймет.

Долговязый понял все. Потому что, когда Савченко закончил свою язвительную и желчную тираду, он выдавил:

– С моста.

– Что? Скинули с моста? – уточнил Матвеев. Долговязый кивнул. – С какого именно и где именно, показать сможешь?

Помедлив, долговязый кивнул снова.

А Туров пропадал в больнице. Здесь оперировали бойцов СОБРа: учитывая, что в провале операции виновен был именно убойный отдел, Турову достался этот незавидный жребий. Но была и вторая причина, почему Туров был здесь.

Лекса.

Его оперировали несколько часов. К двум ночи Турову сообщили, что все кончено. Врачи делали все возможное, чтобы спасти Лексу Баркана, но он получил слишком тяжелые повреждения внутренних органов вследствие огнестрельных ранений. Лекса скончался ровно в 2.05 воскресенья.

Это было несправедливо. Лекса был единственным среди людей Златана Баро, с которым было не просто можно иметь дело – с которым было приятно иметь дело.

С тяжелым сердцем Туров спустился в приемный покой, где известий о результате операции дожидались Чандер и группа его людей. Едва завидев Турова в коридоре, Чандер с ненавистью вперил в него палец.

– Ты! Что ты тут делаешь?

– Мои собалезнования, Чандер, – сказал Туров. – Я должен… от лица всех наших…

– Ты должен? – Чандер искривился так, словно хотел плюнуть в лицо Турову. – Ты должен?! Ты должен был обеспечить безопасность моему брату. Это было его условием! Слышишь меня, мент? Он пошел вам навстречу, заключил сделку, но от вас нужно было только одно – обеспечить его безопасность. Или б… дь не так?!

– Все так, – вынужден был признать Туров. – Чандер, мы делали все, что могли. Но не всегда все идет по плану. Ранены двое наших…

– Мне плевать на ваших! Даже если вы все бы сдохли – плевать мне! Но умер только мой брат. Не помер ни один из вас. Все вы живы. А мой брат истек кровью! Кто за это ответит?

Туров промолчал. За спиной Чандера стояли черноволосые громилы, суровые, здоровые – и переполняемые тихой, но еле сдерживаемой яростью.

– Так что слушай меня внимательно, – процедил Чандер, ткнув пальцем в грудь Турова. – Внимательно, мусор! За тобой охренительный косяк. Огромный косяк. И он всегда будет на тебе. У тебя есть только один шанс, мусор, только один. Сделать так, чтобы я о тебе никогда больше не слышал. Забейся в своей мусарне в угол и сиди там. Вылезешь – сильно пожалеешь. Пожалеешь, что это не тебя сегодня завалили на том складе.

Туров сжал челюсти. Тут же его обступили люди Чандера. Туров чувствовал на себе их злобное дыхание.

– Чандер… я понимаю, у тебя горе, – сказал Туров. – И я тебе собалезную. Но не нужно угрожать.

– Я не угрожаю, мусор. Я сообщаю. Рискнешь показаться на моих глазах еще раз – кровью умоешься не только ты, но и все твои близкие. Запомни это.

Чандер развернулся и вышел из дверей приемного покоя. За ним последовали его люди. Кроме типа с разбитым лицом, переклеенным лейкопластырями – следы допроса в убойном отделе, когда он в припадке презрения к ментам лично едва не размозжил голову об пол комнаты. Тип задержался и процедил что-то по-цыгански в лицо Турову. В его голосе было столько угрозы, ненависти и животной ярости, что у любого бы сжалось сердце.

А потом и он исчез за дверью.

***

Кузьмин смог попасть домой только днем в воскресенье. Усталый, с кругами под глазами, разбитый и морально опустошенный, он первым делом снял и забросил в дальний угол пиджак и галстук. После чего налил себе полный стакан коньяка, всегда хранившегося в холодильнике.

Айдана с тревогой и сочувствием наблюдала за ним.

– Как ты?

– Бывало и получше, – отозвался Кузьмин. Он залпом проглотил половину стакана, но почти ничего не почувствовал. Лишь когда он снова наполнил стакан до краев, по телу начало растекаться тепло.

– Все… совсем плохо?

– Не то чтобы совсем. – Кузьмин тяжело вздохнул. – Я сделал то, что нужно было всем. Раскрыл то, что от меня требовали полковники и генералы. А сейчас они же грозят мне служебным расследованием.

Айдана побледнела.

– Служебным расследованием? И… что потом?

Кузьмин невесело усмехнулся.

– На днях я столкнулся с подполковником одним. Он крышует наркобарыг. Нагибает личный состав, чтобы они намекали несогласным, что с подполковником лучше дружить… Не прячется и не таится. Но этому подполковнику не грозит ничего. У него все хорошо – было, есть и будет. А я… – Кузьмин сделал большой глаток коньяка. Теперь спиртное обожгло глотку. – Хрен знает.

Айдана подошла к нему и обняла, пытаясь хоть как-то успокоить.

– Все будет хорошо, Валер.

Кузьмин невесело улыбнулся и прижал жену к себе.

Хотел бы он в это верить.

Савченко в воскресенье отправился на кладбище. Именно сегодня была годовщина смерти его жены. Семь лет назад она после ДТП шесть суток боролась за жизнь. Именно сегодня…

Савченко положил цветы около надгробия. Каждый год в этот день Савченко приезжал на могилу жены. Каждый год он был с похмелья. Савченко просто не мог вынести всего этого на трезвую голову. Но не сейчас.

И поэтому он даже не знал, что делать. Плакать не мог. Говорить тоже.

Савченко закурил. «Валентина Николаевна Савченко», – гласила памятная табличка. А с фотографии смотрело ее лицо, улыбающееся, но грустное, словно тогда, позируя, она уже знала, какое предназначение будет у этого снимка.

– Прости, – только и смог сказать он своей много лет мертвой жене.

Матвеев в этот же день, как всегда, отправился на тренировку. Он всегда приходил за 20 минут до начала занятий, когда никого из практикующих у него девушек еще не было – чтобы успеть не только переодеться, но и настроиться на нужный лад.

Он выходил из раздевалки, когда увидел в дверях зала знакомое лицо.

Это была Маргарита. Дамочка, которая встречалась с убитым Самохиным «три-четыре раза в месяц».

– Вы? – Матвеев был удивлен. – Вы ко мне?

Она улыбнулась.

– Я решила принять ваше предложение. Подумала: действительно, мне ведь нужно держать себя в форме.

– О. Хорошо. Вон раздевалка. Вы с собой форму для занятий принесли? Что-то дышащее и просторное…

– Да-да, все с собой, – она шевельнула плечом, указывая на сумку. – Только это… мы можем как-нибудь договориться с вами?

– Не понял.

– Я не хотела бы платить… деньгами. А вы все-таки мужчина. – Маргарита кокетливо и красноречиво улыбнулась. – Мы ведь можем договориться о другой форме… оплаты? Например… совместный досуг?

У Матвеева, несмотря на его самообладание, отвисла челюсть.

Савченко после кладбища вернулся домой. По пути купил выпивки, но, перешагнув порог своей квартиры, вдруг понял, что не готов снова напиваться. Хотя теперь – он специально позвонил Кузьмину и отпросился на завтра – он мог смело оплакивать себя, свою жену и свою уничтоженную пьяным лихачем, спущенную в унитаз личную жизнь.

Но что-то изменилось.

Котенка Санту он забрал домой. Прошло уже два дня, и Санта совершенно освоился в квартире опера. Только вот к самому Савченко пока относился настороженно и старался забиться под кровать, когда тот норовил взять его в руки.

Сейчас Савченко решил не лезть животному в душу – самому было слишком паршиво. Поэтому он лишь порезал ему колбасы в одно блюдце и налил молока во второе. А затем опустился на табуретку, наблюдая, как Санта уплетает свой нехитрый ужин.

В голове Савченко со вчерашнего дня червячком ползала, буквально буравя и муча его мозг изнутри, мысль, которой он не мог поделиться ни с кем.

– Сегодня годовщина смерти моей жены, – сказал он котенку. – Знаешь, что такое смерть, парень? Конечно, знаешь. Твоего хозяина убили у тебя на глазах. Мы с тобой прям две родственные души, парень.

Котенок покончил с колбасой и переключился на молоко. На Савченко он не обращал никакого внимания.

– У вас, у кошек, есть какое-нибудь божество? Ну, что-то вроде кошачьего демиурга? Нет? Да, я тоже сомневаюсь. Куда вам, вы еще не настолько деградировали. Но знаешь…

Савченко закурил и помолчал, пытаясь выстроить хоть какую-то связную мысль.

– Знаешь, сутки назад. Эта пуля. Если бы не броник, или если бы пуля прошла чуть выше, где-нибудь здесь, – он дотронулся на своей шеи. – Меня бы сейчас здесь не было. Сутки назад, парень. А сегодня годовщина. Ну, я тебе говорил уже, помнишь? Вот скажи, парень, как так может быть? Это что, знак? Сигнал какой-то? Что это вообще такое? Бывают в мире совпадения или нет? Ты веришь?

Котенок покончил с молокой, сел и принялся вылизывать свою лапу. Савченко хмыкнул.

– Конечно, не веришь. И знаешь, что я тебе скажу, Санта? Правильно делаешь. Так… гораздо легче жить.

Котенок посмотрел на Савченко. Подошел, принюхиваясь и словно решая, стоит ли это делать. Вероятно, он пришел к выводу, что все-таки стоит. Потому что Санта запрыгнул на колени Савченко и, потоптавшись, свернулся клубочком на его ногах.

Савченко удивленно смотрел на теплый комок на своих бедрах. Это было неожиданно. Он осторожно погладил котенка. А тот, словно только этого и ждал, вдруг замурлыкал. Савченко усмехнулся.

– Вот так вот, да? Значит, все-таки веришь?

Котенок не ответил и лишь прикрыл глаза.

Туров добрался домой тоже только воскресным вечером. Никакого отгула, несмотря на рабочие и бессонные выходные, на завтра не планировалось, но сегодня в управлении он пересекся с Кузьминым. Шеф пообещал, что отпустит всех пораньше.

Если, конечно, не случится чего-то экстраординарного. Вроде убийства, которое опера с земли не смогут раскрыть по горячим следам.

Туров принес домой бутылку вина – нужно же было как-то помириться с женой.

Но дома его ждала пустота.

– Наташа? Диана? Есть кто-нибудь дома?

Никто не ответил. Разувшись, Туров с бутылкой вина прошел по комнатам и убедился, что в квартире он один. А на кухне обнаружил записку.

Туров узнал почерк Наташи.

«Дочь у моей мамы. Я ночую у подружки. Можешь не утруждаться и не звонить, я все равно не отвечу. Наслаждайся. Ты ведь этого добивался?».

Все настроение, которое он искусственно улучшал в течение дня, чтобы вечером не сидеть с семьей с кислой рожей, разом испарилось. Уставший и разбитый, Туров стоял и смотрел на записку.

«Наслаждайся. Ты ведь этого добивался?».

– Нет, не этого, – буркнул он.

Чем занять себя, стало ясно сразу.

Туров достал штопор и откупорил бутылку вина. Достал из кармана наушники и, воткнув их в уши, включил любимую музыку. Туров выключил свет на кухне и сел у окна. Чтобы слушать музыку, пить – и смотреть на простирающийся за окном величественный ночной город.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg