«Ускользающая мишень»

Ускользающая мишень (fb2) - Ускользающая мишень 751K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рамиль Кимович Ямалеев

Рамиль Ямалеев УСКОЛЬЗАЮЩАЯ МИШЕНЬ

Было бы алиби, а трупы найдутся…

А. и Б. Стругацкие

Чистая совесть есть изобретение дьявола.

А. Швейцер

ПРОЛОГ

Горячий воздух тяжело висел над трассой, чуть переливался, казался живым.

Дорога, словно пьяная, лихо петляла между пологими лысыми сопками, то ныряя в низину, то выбираясь на склон… Новенький, сияющий серебристой краской джип наматывал на колеса бесконечную серую ленту серпантина. Мощный мотор автомобиля победно ревел на подъемах, но все равно не мог заглушить колонок аудиосистемы, исторгавших жесткий трэш. Сидевший за рулем крепкий бритоголовый парень лет двадцати покачивал головой в такт убойному ритму и барабанил пальцами по кожаной оплетке. Его мускулистые руки по самые локти были украшены затейливой цветной татуировкой, в каждом ухе красовались серебряные кольца. Он был в шортах, на голом теле — модная кожаная «разгрузка» со множеством крохотных карманчиков. Несмотря на жару, парень был в тонких перчатках с обрезанными концами пальцев.

Взлетев на очередной подъем, он увидел наконец знакомые трубы комбината. До Плахова, небольшого уральского городка, притаившегося между двумя грядами пологих гор, оставалось совсем немного. Здесь уже вовсю давали о себе знать признаки цивилизации: широко шагала к горизонту линия электропередачи, одинаковыми оцинкованными крышами отметился элитный дачный поселок, с каждой минутой росла, увеличиваясь в размерах, ретрансляционная антенна… Рядом с дорогой на грубом, сваренном из больших железных листов мангале два шустрых кавказца жарили шашлыки, а третий, ловко орудуя топором, крошил на щепки спинку от скамейки. Первым заметив джип, он что-то гортанно крикнул товарищам, привстал и приветливо помахал машине рукой. Бритоголовый в ответ лишь лениво кивнул.

Спустившись с сопки и сделав поворот, джип слегка затормозил. Впереди на обочине загорали две отечественные легковушки. У обеих машин открыты капоты; на задних стеклах были видны два совершенно одинаковых знака: небольшой кипящий чайник в красном треугольнике. Горе-водители, вернее — совсем еще юные водительницы стояли тут же рядом со своими машинами, и виду девчонок был явно удрученный.

Парень усмехнулся, лихо объехал их и, круто повернув руль, ударил по тормозам. Огромный джип замер как вкопанный. Рядом с «жигулятами» он выглядел словно породистый мраморный дог на фоне обычных дворняжек. Сделав музыку погромче, парень вышел из машины и направился к девчонкам. Те притихли, настороженные его необычным видом.

— Привет чайникам! Помощь нужна? Девчонки переглянулись. Та, что была повыше, упрямо наклонила голову. Обиделась.

— Нет. Мы сами справимся. — В ее голосе прозвучал вызов.

— Ха! А вы, оказывается, гордые… Ладно, бросьте, девчонки. Если нужно помочь — я помогу.

— Не надо! Езжайте своей дорогой. Высокая произнесла это жестко — как отрезала. В ней чувствовался характер. Парень это оценил. Он любил таких. Чем сильнее сопротивление, тем слаще плоды победы.

— Я бы на вашем месте подумал… — медленно произнес он.

Девчонки стояли против солнца, поэтому парень, прищурившись, достал из кармана своей «разгрузки» очки-«хамелеоны». Надел их, не торопясь, демонстративно оглядел девчонок с головы до ног. Затем сунул в рот пластинку жвачки, сосредоточенно задвигал челюстями. Всем своим видом парень показывал, что вовсе не намерен следовать совету «ехать своей дорогой».

В душах девчонок возник страх, липкий и противный. Чувствовалось: вот-вот что-то должно произойти… Девчонки снова переглянулись. Они явно не знали, что им делать. На пустынной трассе никого, а этот странный парень, который не думает никуда уезжать, совсем рядом…

Раскаленное солнце равнодушным желтым оком застыло в зените, неожиданно поднялся сильный ветер — принес пыль с верхушек сопок и горький полынный запах. Затем вместе с пылью появился странный звук. Словно скрипели давно немазаные тележные колеса. Заметив, как у девчонок вдруг широко распахнулись глаза, парень быстро обернулся…

На трассу не спеша выехали несколько конных в старинных кожаных доспехах и в шапках с развевающимися лисьими хвостами. Первое, что бросалось в глаза, — запылившиеся медные лица. За спиной у каждого видны были небольшой лук и колчан с черными вороньими стрелами, на поясе — короткая татарская сабля. Ехавший впереди держал наперевес длинное копье с зазубренным наконечником. За конными показалась доверху нагруженная повозка, потом вторая, третья… На одной из повозок была установлена большая деревянная клетка, в ней сидел огромный, голый по пояс детина. Его тело покрывал густой черный волос, на голове — наоборот — ничего не было, кроме длинного, мокрого от пота чуба. Детина, вцепившись в прутья, прикрыл глаза от солнца и что-то жалобно подвывал от страха.

Бритоголовый малый несколько раз непроизвольно мигнул. Суеверно закрыл глаза и снова широко раскрыл их. Видение не исчезло. Маленькие монгольские лошадки все так же упрямо тянули тяжелый груз. За повозками, высунув от жары языки, бежали лохматые собаки. В раскаленном воздухе остро запахло конским навозом и потом…

Заметив машины, всадник с копьем натянул поводья, обернулся к остальным, что-то крикнул повелительно. Тотчас к нему подскакали двое — пожилой и совсем еще мальчишка лет пятнадцати, не больше. Всадник с копьем произнес несколько тихих фраз, и старик с пацаном направили коней прямо на джип…

— Это что еще за цирк?! — ошеломленно пробормотал парень. — Казаки, что ли?

Он обернулся к девчонкам и вдруг с удивлением обнаружил, что за спиной у него нет ни девчонок, ни их машин. Никого…

Тем временем всадники подъехали ближе. Старик, презрительно оглядев парня с головы до ног, потянул из сапога плеть. Тонко свистнув, витой кожаный ремешок резкой болью обнял плечи. Парень невольно вскрикнул от неожиданности.

— Чего кричишь, дура? — почти ласково спросил ударивший. — Ну, давай, давай…

— Что вам надо?!

— На колени встань…

— Чего?!

— Да ты, вижу, хлопчик, непонятливый… Плеть свистнула вторично. Этот удар оказался сильнее первого. Бритоголовый вытаращил глаза. Жеребец под мальчишкой вдруг загорячился, но юный всадник удержал его твердой рукой.

— Сотник, а можно и я его достану? — весело крикнул он. — Ты же обещал…

— Тюкни, Андрейка, только не спачкайся.

— Не-е… Я легонько.

Кивнув, он оскалился, потянул из ножен саблю. Начищенная до блеска сталь сверкнула на солнце белым полумесяцем. Глаза у мальчишки остекленели, превратились в волчьи — янтарные и прозрачные, пальцы на левой руке невольно зашевелились, а правая — в которой была сабля — стала подниматься все выше и выше…

— Да вы чего, с ума сошли?! — вдруг заорал парень, владелец джипа, кидаясь в сторону.

Но уйти ему не дали. Всадник с копьем, резко перегнувшись через луку седла, цапнул его за «разгрузку» и швырнул на асфальт. Парень перекатился через спину, хотел вскочить. Однако, почувствовав на горле теплое острие копья, замер. Всадник для пущей убедительности немного повел копьем. Парень невольно сглотнул — ощущение было не из самых приятных. Казалось, еще немного, и стальное жало пронзит его насквозь.

— Ты чей будешь? — хрипло спросил всадник.

— А?

— Ты впрямь дурной али притворяешься?

Происходящее было настолько диким, абсурдным и нереальным, что парень растерянно молчал. Плеть весело свистнула в третий раз. Боль отрезвила его. И парня вдруг как прорвало. Он заговорил быстро, невольно всхлипывая от страха, от того, что не понимает происходящее:

— Чего вам надо? Чего надо-то? Я вас не трогал! Кто вы такие? Чего надо? А?..

— Замри! — неожиданно рявкнул всадник.

Парень осекся.

— До Нова-города еще далеко?

— До какого… до какого города? Я… я не знаю… Честно, не знаю… Здесь у нас Плахов. Вниз спуститься, там сразу за рекой и будет Плахов. Город. И комбинат горнорудный, — почему-то добавил растерявшийся парень.

Но всадники на его уточнение не обратили внимания.

— А что за река-то? — вдруг заинтересовался старик.

— Каменка.

— Не врешь?

— Ей-богу, мужики! Чего вам надо?!

— Ну вот, верно! — обрадовался пожилой. — И ногайский толмач говорил к полудню, мол, выйдете на Каменку, мимо не проскочите. Еще восемь ден, и будет Нова-город. Верно идем! Надо брод искать, сотник…

Тот, что был с копьем, кивнул важно, убрал острие с горла лежавшего. Затем сказал несколько фраз на непонятном гортанном языке. Мальчишка, кинув саблю в ножны, бросил презрительный взгляд на лежащего, развернул жеребца и поскакал к повозкам.

Бритоголовый малый затравленно оглянулся. Всадники, похоже, больше не обращали на него внимания. Ему показалось — вот он, подходящий момент! Он резко выдохнул, вскочил на четвереньки и «щукой» бросился под брюхо лошади. Резко вильнул, увернувшись от копья, и помчался к лесу… Вот они, кусты, совсем рядом. Еще немного! Еще чуть-чуть… Сердце было готово вырваться из груди, когда его догнала рогатина, пущенная меткой рукой. Ударила по спине плашмя, швырнула на землю. Придя в себя, парень приподнялся, харкнул кровью. За его спиной раздалось конское ржание, кто-то беззлобно рассмеялся…

Окна в комнате были специально занавешены плотными шторами, не пропускавшими безжалостные солнечные лучи. Несмотря на два работающих вентилятора, было душно, но все же терпимо. На улице, где жара в тени достигала тридцати двух градусов, — просто смерть…

На пустой стене громко тикали старинные, еще с гирьками, ходики. Бритоголовый парень только что закончил рассказ и теперь выжидательно смотрел на милиционеров. Их было трое, все как на подбор мордастые, загорелые, в расстегнутых форменных рубашках, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Некоторое время они с сонным видом молчали, и было непонятно — то ли не дошло до них, то ли они уже ко всему привыкли.

— Вы что, не верите мне?! — загорячился парень, рывком сдирая с себя «разгрузку». — Вот! Смотрите, смотрите… Видите? Что, и теперь не верите?!

Милиционеры некоторое время с каким-то профессиональным интересом сосредоточенно разглядывали его располосованную спину. Затем один из них достал из-под стола трехлитровую банку с пивом, отпил немного, протянул другому… И все — больше никакой реакции. Только лаконичный вопрос:

— Чем это тебя?

— Я же говорю — батогами. Батогами! Минут пятнадцать били, чуть насмерть не запороли, сволочи… Их там целая банда была! Звери настоящие… Их ловить надо! Ну что вы сидите, сделайте же что-нибудь!

— Не ори!

— Я не ору… — Парень обиженно всхлипнул. — А ну вас всех!

Вспышка истерики прошла, и теперь его била мелкая нервная дрожь.

— Вот и сиди спокойно. Что ты, как баба, сопли распустил. Значит, говоришь, остановился, хотел помочь девушкам, а потом появились эти… казаки?

— Гады они, а не казаки! — невольно вырвалось у парня. — Ну не знаю я! Не знаю… Я тоже сначала подумал, что казаки. Сами же знаете, сколько сейчас ряженых развелось… Только это другие. Черт их знает! Другие, и все… И повозки у них, и луки со стрелами, и мужик в клетке… И били, сволочи, по-настоящему…

— Может, цыгане?

— Да нет же! Какие там цыгане… — Парень безнадежно махнул рукой.

— Хорошо. Допустим… А куда же делись девушки, которые там были? Ты их запомнил? Приметы? Номера машин? Во что одеты?..

— Говорю же вам — нет! Ничего я не запомнил, просто не обратил внимания. Девчонки как девчонки, ничего особенного. Молодые… Я только подъехал, начал разговор, потом обернулся, а они словно испарились. И только эти… уроды!

— Значит, говоришь, не кололся, не пил, клей не нюхал?

Парень с ненавистью посмотрел на спрашивавшего. Ответил коротко:

— Нет!

Вновь наступила тишина. Сидевший напротив милиционер еще раз внимательно перечитал протокол, добавил пропущенные запятые, расписался и развернул листы к парню.

— Пиши вот здесь… «С моих слов записано верно». Подпись… И число поставь.

— А дальше что?

— Пойдешь на экспертизу…

— На какую еще экспертизу?! — взорвался парень. — Да эти сволочи меня чуть не убили. Их ловить надо!..

— Тихо! — рявкнул милиционер, и весь благодушный вид разом слетел с него. — Еще учить меня будешь… Уши проткнуть ума хватило, а со шпаной не справился, — презрительно добавил он. — Отведите его, пусть сдаст анализ крови…

Когда парня увели, милиционеры молча допили пиво. Затем один из них произнес негромко — как бы в пространство:

— Четвертый случай за последний месяц.

— Ну и что?

— Да нет, ничего особенного. Просто говорю — уже четвертый случай.

— И ты туда же… Те были обычные наркоманы, накурились конопли, вот и полезла в голову всякая чепуха. Обыкновенные галлюцинации, которые бывают у подростков в их возрасте. Они же наяву грезят! Рыцари там, всякие разные крестоносцы, пираты… Мало ли что у них сейчас в голове!

— Это верно — наркоманов сейчас развелось не приведи господь. Думаешь, и этот такой же?

— Ничего я не думаю. Анализы покажут…

…Анализы подтвердили, что бритоголовый парень не врал — он действительно не пил в тот день и не употреблял наркотики. Раны на спине оказались настоящими («возможно, нанесены плетью или витой веревкой», было записано в протоколе). Поиски двух автолюбительниц, которые смогли бы подтвердить слова парня, тоже ни к чему не привели. Их так и не нашли.

Не зная, как поступить, в милиции решили закрыть и это «дело» (точно так же, как и три предыдущих, когда показания заявителей были явно навеяны какими-то странными галлюцинациями).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая ПЯТНИЦА, 13-е

Вечером тринадцатого мая известный в столице одноглазый порноделец Рафинад должен был получить очередную порцию CD-ROMa для своих постоянных клиентов из Северной Каролины. Сделанные на подпольной студии в заштатном уральском городишке фильмы превосходили подобную таиландскую «продукцию» во всех отношениях, пользуясь бешеным успехом у заокеанских педофилов. И между прочим, приносили огромные деньги…

Московские сыщики вели Рафинада целых полгода, и все эти полгода налицо была постоянная утечка информации. В конце концов, на последнем этапе — когда нужно было брать и порнодельца, и всю его агентурную сеть с поличным муровскому начальству пришлось прибегнуть к помощи ФСБ. На всякий случай… Вот почему вечером тринадцатого мая спецагента Аню Звереву неожиданно вызвали в отдел. Ее направляли для участия в операции «Порнобизнес» со стороны ФСБ.

Вечером того же тринадцатого мая двадцатилетний Сергей Котов случайно оказался на дне рождения у Константина Никольского, сына одного из могущественных бензиновых королей, владельца трети столичных бензоколонок. Телохранитель Саня по прозвищу Носорог привел его сюда, чтобы «вылечить» от внезапно накатившей хандры. Дело в том, что Котов еще утром вдрызг рассорился со своей очередной пассией, и теперь ему нужно было развеяться. Во что бы то ни стало…

Странным образом пути этих трех абсолютно разных людей пересеклись.

Итак, был поздний вечер, пятница, тринадцатое мая…

Студент Первого медицинского института Константин Никольский отмечал свое восемнадцатилетие, как водится, вместе с друзьями. Компания подобралась небольшая, человек десять — двенадцать, в основном все свои, никого лишнего. Выпили, закусили, для кайфа покурили травку… Словом, все как полагается, по полной программе.

Но душе вдруг захотелось чего-нибудь остренького. И тогда стали решать, что же делать дальше. Кто-то лениво произнес:

— Может, в «Черный доктор» завалимся? Это предложение с ходу отмели. Знаменитый «Черный доктор», крутой подвал на Сретенке, уже надоел «золотой» столичной молодежи хуже горькой редьки. Тем более что зимний сезон тусовок уже прошел и теперь там, кроме дорогой бразильской «коки» и одноглазого бармена, ничего интересного не было. Одно за другим возникли и другие предложения:

— А как насчет кислотной дискотеки в Измайлове?

— Рано…

— Клуб «Ленивый Моцарт» еще не открыли?

— Нет…

— Может, скинов[1] в Марьиной Роще погоняем?

— Эти амбалы сами кого угодно погоняют…

— Что же будем делать? Нужно же как-то расстрелять время!

Вопрос повис в воздухе. Ответа на него не было. Действительно, чем заняться? Тогда девчонки, как наиболее активная часть человечества, решили взять инициативу в свои руки. Поднялись дружно, как по команде:

— Не сидеть же здесь всю ночь! Мужчины, пойдемте хоть куда-нибудь…

Разомлевшие от наркотиков «мужчины» нехотя зашевелились (в основном это были те, кто пришли с подругами), оторвали свои задницы от диванных подушек и кресел. Несколько минут споров, куда и зачем идти, и все — компания распалась. В квартире именинника остались пятеро, включая Сергея Котова и его телохранителя.

— Да и черт с ними! — подытожил «раскол» Никольский.

— Верно, — поддержал Носорог. — Давай лучше выпьем! — И он разлил по хрустальным патрончикам остатки дорогого коньяка «Багратион». Рука бывшего чемпиона Союза в полутяжелом весе не дрогнула — всем досталось поровну.

— А я думаю, что без баб даже лучше, — выпив залпом, заявил Котов.

Его поддержали. Но не все. Новорожденный задумчиво зажевывал коньяк лимоном, затем глубокомысленно (как ему показалось) изрек:

— Нет, господа студенты, вы не правы. Встречаются такие конфетки, что просто слюнки текут! В мужской компании всегда должна быть женщина. Пусть одна, но настоящая! Резонный вопрос: для чего? Логичный ответ: для того, чтобы мы чувствовали себя мужчинами… Вот только где ее взять-то, в наше время, эту самую, настоящую?

И его поддержали. Компания была уже в таком состоянии алкогольного опьянения, когда легко шла на любой компромисс. Такое явное «предательство» обидело Котова. Видя, что он нахмурился, Носорог поспешил перевести тему в нейтральное русло:

— Мужики, а чего тут киснуть? Все же в наших руках… Хочешь конфетку, будет тебе конфетка. Самая настоящая, любого цвета, какого пожелаешь, хоть негритянка, сейчас с этим проблем нет… — Телохранитель дотянулся до журнального столика, взял газету. — Вон, смотри, сколько телефонов. Выбирай на любой вкус. Сейчас позвоним в фирму и вызовем девчонку прямо сюда…

— И что с ней делать? — робко спросил какой-то очкарик.

— Да что хочешь! — Носорог коротко хохотнул. — Нас здесь пятеро мужиков, неужели не придумаем, что делать… Ну что, как насчет пошалить, господа студенты?

Предложение «пошалить» было встречено с неожиданным энтузиазмом. Даже Котов пожал плечами, явно соглашаясь со своим телохранителем. Фирму выбрали довольно быстро — ткнули пальцем наугад, попали в какую-то «Сирену». Носорог набрал номер телефона, переговорил с диспетчером и, положив трубку, сообщил, что девушку сейчас привезут. Затем, оглядев компанию, добавил деловито:

— Вот только плохо, что нас слишком много.

— Это как? — не понял новорожденный.

— В таких фирмах боятся, когда девушка одна попадает в большую компанию. Могут одну и не оставить. Мало ли что произойдет… Давай сделаем так — вы спрячетесь в комнате, а мы с Костей останемся здесь, чтобы не вызывать лишних подозрений.

Минут через двадцать раздался мелодичный звонок. Сделав знак хозяину квартиры, чтобы он оставался на месте, Носорог сам отправился открывать дверь. Легко справился с двумя японскими замками и распахнул железную створку…

За порогом стояли двое парней спортивного вида. Один из них еще раз сверился с бумажкой, где у него был записан адрес. Второй в это время, не мигая, в упор уставился на Носорога. Было в этом взгляде что-то змеиное и неприятное, поэтому телохранитель тотчас мысленно прозвал этого второго Коброй.

— Здравствуйте. Мы из «Сирены». Это вы только что сделали заказ?

— Мы, — подтвердил Носорог.

— Можно войти?

— Конечно… — Телохранитель пропустил парней в прихожую. — А где же девушка?

— Сейчас, сейчас… — Парни бесцеремонно осмотрелись. Тот, что был с бумажкой, оказался довольно бойким — сразу сделал два бесшумных быстрых шага вперед, заглянул в гостиную, кивнул Косте, затем сунул нос на кухню… Кобра тем временем разглядывал Носорога. Впервые за много лет бывший боксер почувствовал себя неуютно. От сутенера явно исходила скрытая угроза. Носорог с беспечным видом отступил на полшага назад, перенес центр тяжести чуть вправо. Если Кобра вдруг вздумает на него кинуться, он как раз встретит его левым «крюком»…

— Так где же девушка, мужики? — еще раз поинтересовался телохранитель и слегка развернулся, стараясь держать в поле зрения обоих гостей.

Бойкий несколько раз мелко кивнул, достал из кармана мобильный и быстро произнес, набирая номер:

— Вы нас извините, но это обычная мера предосторожности. Сами понимаете, какая у девочек работа. Не дай бог, попадут в руки уголовникам или еще хуже — к обкурившимся кавказцам… — Бойкий демонстративно принюхался. — У вас, я чувствую, с этим все в порядке. Кстати, если нужно, то могу предложить отличную дозу.

Носорог, мысленно удивившись, что сутенер учуял травку, покачал отрицательно:

— Мы этим не балуемся.

— Хозяин — барин… — Бойкий поднес к уху телефон: — Алло! Да, это я… Все в порядке. Пусть поднимается. Хоп! — Он спрятал мобильный в карман и повернулся к телохранителю: — Вы заказывали на два часа?

— Да. Думаю, этого вполне хватит.

— Тогда с вас двести пятьдесят баксов. Если девушка пробудет больше, то будет считаться, что она была здесь всю ночь — а это уже стоит пятьсот…

…Пока проститутка поднималась, Носорог расплатился с сутенерами. Изнывающий от любопытства Костя все-таки не усидел в комнате и тоже вышел в прихожую. Кобра мельком взглянул на именинника и вновь уставился на телохранителя. Он явно ему не доверял.

Наконец вошла девушка. Это оказалась хрупкая брюнетка в черной с серебристыми блестками мини-юбке и коротком топике, который не скрывал пупка, в который было продето маленькое серебряное кольцо. У нее были красивые, спортивного типа ноги и гладкая загорелая кожа, на крохотном личике выделялись сильно накрашенные глаза. Равнодушно улыбнувшись клиентам, она посмотрела на сутенеров так, словно спрашивала разрешения.

— Знакомьтесь, это Рита, — представил проститутку бойкий. — Мы приедем за ней ровно через два часа… Малыш, будь пай-девочкой и веди себя хорошо. Чао!

Бесцеремонно хлопнув девушку по заду, бойкий покинул квартиру первым. Кобра последовал за ним. В его скупых точных движениях чувствовалась абсолютная уверенность в себе. Носорогу показалось, что сутенер даже затылком продолжает наблюдать за ним.

Дверь бесшумно закрылась.

Некоторое время мужчины разглядывали проститутку. Наконец, ей это надоело.

— Ну что, мне прямо здесь начинать? — Она спокойно принялась расстегивать пуговицы на мини-юбке.

— Стоп, стоп! Зачем же пороть горячку, — остановил ее Носорог. Проходи в комнату…

— Только я сначала приму душ.

— Я покажу! — встрепенулся Костя.

— Не нужно. Я сама во всем прекрасно разберусь…

Она уверенно прошла по короткому коридорчику, открыла дверь, безошибочно нажав на нужную кнопку выключателя. Несколько секунд, и послышался шум воды. Носорог прислушался, удовлетворенно заметив:

— Ну вот тебе и настоящая женщина!

Минут через пять, когда проститутка вошла в комнату, ее уже с нетерпением поджидала вся компания. Пять пар глаз одновременно алчно впились в девушку. Было на что посмотреть! Эта точеная аппетитная фигурка могла возбудить кого угодно. Из всей одежды проститутка оставила только черные чулки и ажурный пояс, кое-где на теле возбуждающе блестели редкие крупные капли воды… Свои вещи она держала в руках. Увидев, что вместо двоих ее встречают пятеро, проститутка замерла на месте.

— Ты только не бойся! — предупредительно поднял вверх руку Носорог. — У нашего друга сегодня день рождения, вот мы и решили сделать ему подарок.

— Ну вы даете! Предупреждать надо, ребята.

— Тогда бы твои бультерьеры тебя не оставили.

— От них дождешься! — усмехнулась девушка. — Еще как бы оставили. Эти за лишний доллар удавиться готовы.

Они обрабатывали курьера прямо в коридорчике, соединявшем стойку бара с кухней. Обрабатывали спокойно, без лишней суеты, а самое главное — никого не стесняясь. У специалистов такое избиение называется «массажем живота». Бьют не до смерти, но с таким расчетом, чтобы уложить человека в больницу. Если повезет — то минимум на пару недель…

Избивающих было двое. Один из них выпяченной вперед челюстью напоминал гориллу, он стоял у курьера за спиной и, словно обняв, уверенно держал его за горло. Второй, низкого роста, но широкоплечий, в это время изо всех сил молотил кулаками, стараясь чередовать удары, то по печени, то по почкам… Он работал сосредоточенно, будто был в спортивном зале — один на один с боксерской «грушей».

«Грушей» в данном случае являлся курьер — совсем еще мальчишка лет шестнадцати. Он дергался, прикрывался руками, что-то пытался говорить, но находившаяся в полутемном зале Аня не слышала его слов. Уже минут пять она наблюдала, как подонки затащили мальчишку в коридорчик и принялись избивать его. Если бы не задание, ради которого она торчала в баре, то девушка уже давно бы вмешалась. Хотя курьер явно заслуживал наказания. Потому что был обыкновенным разносчиком наркотиков…

В последнее время в столице подобных посыльных распространилось видимо-невидимо. Сотни дилеров разбили Москву на зоны, тщательно следя, чтобы чужаки не появлялись на их участках. Многие, не опасаясь милиции, давали даже объявления в газетах. Внешне все выглядело вполне цивилизованно: набираешь телефонный номер, говоришь условную фразу, и тебе привозят свежую дозу. В любое время суток и в любом количестве. Были бы деньги. Органы, естественно, об этом знали и в любой момент могли накрыть всю столичную сеть. Но не делали этого по одной простой причине — не было приказа сверху. Того самого одного-единственного приказа, чтобы раз и навсегда закрыть проблему уличной наркоторговли. Ответ напрашивался сам собой — кому-то в высших эшелонах власти все это было на руку, кто-то явно наживался на этой страшной заразе.

Аня чуть пригубила апельсиновый сок, незаметно огляделась. Сидевшие в баре люди тоже видели, как повели мальчишку, но вмешиваться никто не стал. С одной стороны, и Ане было наплевать на курьера и его проблемы: раз бьют значит, поделом. Может быть, пытался всучить какую-то туфту вместо дозы или еще что-нибудь подобное. Но с другой стороны, по-человечески ей все-таки было его жалко, ведь совсем же еще зеленый, наверное, даже школьник.

Эх, если бы не это дурацкое задание! Рафинад должен был встретиться со своим очередным агентом по одному из двух заранее назначенных адресов, но по какому именно — органы не знали. Поэтому выставили сразу две засады и двух агентов, контролирующих операцию со стороны ФСБ: Аню Звереву и Корейца. И теперь она должна была сидеть и ждать условленного сигнала…

Да, повезло подонкам… Она бы уже давно разобралась с ними. А теперь ей нужно торчать в Этом баре, разыгрывать из себя скучающую девицу и ждать сигнала от Корейца. Расположенный рядом с домом Рафинада секретный НИИ, весь напичканный электроникой, экранировал радиосигналы таким образом, что единственной точкой, где она могла бы получить сигнал от напарника, был этот бар. А точнее — столик в углу за пальмой, где сейчас и сидела Аня.

Тот самый столик, из-за которого так хорошо наблюдать, как бьют мальчишку!

Девушка отвернулась, чтобы не видеть, как продолжается истязание курьера, и с ненавистью уставилась на зажигалку, которая лежала на столе, повернутая кремнем точно в сторону второго окна справа от дверей бара. Это был микропередатчик, а в клипсах у нее — миниатюрные наушники. Аня, коротко взглянув на часы, осторожно дотронулась до зажигалки, и в ушах у нее тотчас зашипело. Уже скоро десять часов. Черт, почему до сих пор нет условленного сигнала? Неужели хитрый порноделец и на этот раз всех обманул?..

И в этот самый момент Кореец словно услышал ее — наушники вдруг ожили, прозвучала условная фраза, означавшая, где именно сейчас встречается с агентом Рафинад. Аня с облегчением вздохнула. Затем, вспомнив про мальчишку-курьера, нагнулась ближе к микропередатчику:

— Я задержусь на пару минут…

— Что-нибудь случилось? — тут же встревоженно спросил Кореец.

— Нет, не волнуйся, все в порядке.

— Только, пожалуйста, побыстрей!

— Уже иду!..

Щелкнув кнопкой, Аня сунула зажигалку в карман. Оставила на столе деньги и быстрым шагом направилась в коридорчик. Сидевшие в баре немногочисленные посетители старались не смотреть в ее сторону. Они прекрасно видели, как подонки потащили курьера, но предпочли не совать нос в чужие дела. Что ж — вольному воля. А вот Аня вмешается, такой уж у нее характер. И пары минут ей для этого вполне хватит.

Короткий коридорчик между стойкой бара и кухней словно специально предназначался для подобных целей. Косой луч света, падающий сквозь открытую дверь, освещал небольшое пространство, придавая ему довольно мрачный вид.

Войдя в коридорчик, девушка вдруг замерла. Она услышала странный звук. Это был мучительный, бьющий по нервам стон. Мальчишка уже ничего не мог говорить, только стонал…

Широкоплечий «боксер» старался вовсю — сгорбившись, он стоял спиной к Ане, нанося удар за ударом с неумолимым ритмом парового молота. Девушка прямо физически почувствовала, как у избиваемого рвутся внутренности. Рот его был открыт, и при каждом ударе из него вырывался отчаянный стон. Мальчишка давно бы упал, если бы «горилла» не держал его мертвой хваткой.

«Боксер» так увлекся, что не заметил, как появилась Аня. Второй тоже не обратил на девушку особого внимания. Но зато оживился третий — уверенный в себе толстяк с неприятным, опухшим, как после сна, лицом. Он сидел на стуле и подпиливал себе ногти маленькой пилкой.

«Как же он очутился в коридорчике? В баре его не было — это точно. Наверное, поджидал эту компанию уже здесь. Что же, значит, одна против троих. Извечный русский расклад…» — мелькнуло в голове Ани.

Заметив вошедшую девушку, толстяк тотчас сунул пилку в карман, вскочил и крикнул грубо:

— Куда прешь?!

Аня спокойно продолжила движение, прикидывая, с кого же ей лучше начать.

— А ну стоять! — В руках у толстяка неожиданно блеснул ствол пистолета.

Ого! Дело, оказывается, серьезнее, чем она думала. Не нужно было ей вмешиваться…

Шумно выдохнув, — еще бы, ведь он выполнял настоящую «мужскую» тяжелую работу! — «боксер» отвлекся от своей «мишени» и косо взглянул на девушку. Затем перевел взгляд на толстяка. Тот слегка кивнул.

— Только обыщи ее сначала. Что-то мне ее глаза не нравятся. Уж больно шустрая…

Оставив парня в покое, «боксер» сделал два шага вперед и тем самым допустил непростительную оплошность. Он перекрыл сектор обстрела. Теперь пистолет в руках толстяка превратился в ненужную игрушку… В голове Ани мгновенно возникла схема стандартной ситуации, которую они многократно, до полного автоматизма повторяли на занятиях по спецподготовке. Даже если бы сейчас внезапно погас свет, она легко бы сделала все, что надо, — даже в полной в темноте.

Злость, которую Аня копила все последние минуты, прорвалась наружу. Она мягко, по-кошачьи развернулась влево и, резко нагнувшись вперед, выстрелила ногой в «боксера». Точно в солнечное сплетение. Не ожидавший такого поворота дел, мужчина поперхнулся воздухом, замер, выпучив глаза. Девушка спокойно завершила разворот, подпрыгнула и, поменяв в воздухе ноги, ножницами влепила еще один удар — снизу вверх в подбородок.

— А-а-а! — жалобно взвыл «боксер» и принялся заваливаться на спину.

Толстяк и «горилла» так и не поняли, что случилось. Только что перед ними стоял их приятель, но вдруг он вскрикнул, начал опрокидываться прямо на них… Наконец, он рухнул на пол, несколько раз дернул ногой, выплюнул кровь и зубы, повыл немного и затих. Первым в себя пришел толстяк (девушка заметила, что у него вполне приличная реакция). Он неприятно улыбнулся:

— Неплохой удар! Что-то из карате?

— Я рада, что тебе понравилось. А теперь отпустите мальчишку…

— Ха! Подожди, подожди, не так быстро. — Он выразительно покосился на пистолет. — Мы же только начали разговор…

— Не начали, а закончили! — резко оборвала Аня, она знала, что в таких случаях никогда не стоит идти на поводу у противника. Да, у него пистолет, но пользоваться он им не станет. Если бы захотел, то давно бы выстрелил. Значит, бандиты не собираются привлекать лишнего внимания. Что же, это ей только на руку. — Я сказала — отпустите мальчишку! Иначе я вызываю своих людей… Девушка выразительно сунула руку в карман.

Впервые за все время самообладание изменило толстяку. Он в нерешительности посмотрел на «гориллу». Тот пожал плечами и слегка ослабил хватку. Курьер тихо сполз на пол. «Боксер» в это время застонал сильнее, захрипел, закашлялся. Затем разлепил глаза, огляделся, с трудом приходя в себя.

— Вообще-то этому щенку достаточно… — подал голос «горилла».

— Цыц! Здесь я решаю… — прикрикнул толстяк, он задумался, затем неожиданно спрятал пистолет в потайной карман. — Ладно. Расходимся без лишнего шороха… — Он склонился к мальчишке, встряхнул его хорошенько: — Скажи спасибо этой бабе, сучонок.

Пнув курьера напоследок, толстяк не спеша удалился в сторону кухни. «Горилла» подхватил под мышки «боксера», последовал за ним…

Аня нагнулась к мальчишке, пошлепала его по щекам. Оглядевшись, увидела кран, торчащий из батареи. Намочив носовой платок, вытерла бледное лицо курьера. Тот открыл глаза, увидев перед собой девушку, отшатнулся.

— Как ты себя чувствуешь? Встать сможешь? Мальчишка кивнул. С помощью Ани он поднялся, сделал пару неуверенных шагов, но вдруг оттолкнул ее и бросился к выходу. А когда она выскочила за мальчишкой на улицу, его уже и след простыл.

Вот и делай после этого людям добро! Хотя, с Другой стороны, что же ей еще было ожидать. Чтобы торговец наркотиками перед ней раскланялся? Ну да, от них дождешься! Нет, все правильно. Очнулся и сразу же дал деру. От греха подальше. Хотя мог бы и спасибо сказать…

Аня машинально взглянула на часы, тихо охнула. Господи! Ведь там напарник уже, поди, с ума сходит.

Задыхаясь от быстрого бега, уже через несколько минут девушка долетела до джипа с затемненными стеклами, рывком открыла дверцу и плюхнулась на заднее сиденье. Несколько раз шумно выдохнула, переводя дух…

— Зверева, мать твою… Ты что, хочешь меня заикой сделать?! Где тебя носит? — набросился на нее Кореец. Крохотный, желтый, с азиатскими раскосыми глазами, полностью оправдывающими его прозвище, он смотрелся в огромной американской машине как нечто экзотическое, явно чуждое всем этим дорогим кожаным креслам и разукрашенной разными прибамбасами приборной доске…

— Извини, — кротко ответила Аня.

— Но они уже давно вошли в квартиру! Мы же сорвем операцию!

— Ничего страшного. Пока разберутся с «товаром», пока все посмотрят и проверят…

— А вдруг не будут смотреть? Так уже было на той неделе! — сильно нервничая, вскричал напарник и нечаянно нажал на сигнал.

Джип коротко и оглушительно взревел.

— Тише, а то всю округу перепугаешь… Так было всего один раз. И то потому, что Рафинад сам опоздал. А сегодня он пришел вовремя… И вообще, Кореец, что ты мандражируешь, как гимназистка? Ты мужик или кто?..

— Да пошла ты! Тебе-то что, а мне за все отвечать. А вдруг он ускользнет?

— Никуда он не денется!

— «Не денется!» Да у этого гада половина МВД куплено!

— Поэтому мы и здесь…

— А-а-а!.. С вами, с бабами, свяжешься… — Кореец безнадежно махнул рукой.

Его назначили ответственным за эту операцию, и теперь он страшно волновался. За время работы в отделе Аня успела хорошо изучить коллег и насчет Корейца лишний раз не обольщалась: этот будет нервничать из-за каждой мелочи. Так-то он парень неплохой, добрый, порядочный, не предаст, гадостей делать не станет и начальству на тебя жаловаться не будет. Но уж больно дотошный и суетливый там, где нужно сохранять спокойствие! Это сделало Корейца притчей во языцех у всего отдела. Злые языки то и дело приписывали ему всякие глупости. Например, последняя байка была про то, что дотошный Кореец вдруг первым в стране усомнился, что пол-литровая бутылка пива вмещает в себя ровно пол-литра, и написал в соответствующие инстанции, чтобы там проверили и разобрались…

Вспомнив про бутылку, Аня невольно усмехнулась. Ей вдруг нестерпимо захотелось подшутить над напарником, но усилием воли она сдержалась. Хватит с него и того, что она опоздала. Он, бедолага, тут, наверное, весь изнервничался, пока ее ждал.

Девушка хлопнула его по плечу:

— Ладно, не будем ссориться. Мир? Кореец пробурчал что-то невразумительное. Было видно, что он все еще злится.

— Ну все, все, проехали. Прости меня, дурочку. Все? Слава богу… Так ты говоришь. Рафинад встретился с агентом вовремя? — перешла Зверева на деловой тон.

— Да. Минут десять назад они встретились, как и договаривались, возле аптеки, затем поднялись в квартиру. Оперативники установили подслушивающие устройства, ведут наблюдение…

Аня презрительно поморщилась.

— «Наблюдение, оперативники…» — передразнила она. — Какие они, к дьяволу, оперативники, если полгода возятся с такой мелочевкой, как Рафинад? Отдали бы это дело нам и уже давно имели бы результат!

— Ну почему же? — возразил Кореец. — Ведь это милиция на него вышла…

— Чего-чего? Где она, эта самая милиция? Кончилась давно. Теперь там взяточник на взяточнике. Зажрались, сволочи!.. А вышел на него, к твоему сведению, американский отдел Интерпола.

— Не может быть! Врешь ты все, Зверева…

— Еще как может. А все потому, что настучали на нашего Рафинада конкуренты из Колумбии, Бразилии и Чили. Да еще таиландцы стали жаловаться мол, русские мальчики своей раскованностью и фантазией напрочь отбивают клиентуру… А ты говоришь — милиция… Спят они, как тушканчики в норах!

— Откуда такие сведения? — спросил удивленный Кореец.

— Откуда надо.

— А все-таки?

— Допустим, от Безрукова.

— А-а…

Авторитет Безрукова, правой руки начальника их отдела, был настолько непререкаем, что Кореец даже не счел необходимым выяснять подробности. Лишь коротко кивнул. Раз Безруков сказал — значит, так оно и есть.

Лощеный, чем-то неуловимо похожий на вышколенного официанта агент суетился, раскладывая перед Рафинадом CD-ROMы. Агент старался угодить, прекрасно зная, что если компакт-диски понравятся, то и ему отвалится хороший куш сверх договоренной суммы. Таково было заведенное правило, и Рафинад его никогда не нарушал. Если он давал слово, то всегда его держал. Всегда! Именно на этом он и поднялся, сумев в короткое время завоевать среди столичных порнодельцов самый весомый авторитет. Его жизненное кредо было простым: если уж хватать кусок, то самый большой. По мелочи Рафинад никогда не работал.

— Стоп, стоп! — остановил Рафинад агента и небрежно ткнул пухлым пальцем в один из дисков. — Давай-ка поставь вот этот…

— Может быть, лучше сначала посмотрите каталог?

— Срать я хотел на твой каталог. Я сказал — этот! — повысил голос порноделец.

С этой мелюзгой надо только так. Рявкнуть хорошенько и сделать страшное лицо. В России вообще хорошо иметь страшное лицо, а вместо личного автомобиля танк Т-72 с полным боекомплектом…

— Как скажете. Но в каталогах у нас представлены почти все основные позиции…

— А ну тихо! — вдруг прикрикнул Рафинад и предостерегающе поднял руку. Он уставился единственным глазом на свой мобильный, который лежал на столе. Рубиновая лампочка, вспыхнув, несколько раз тревожно мигнула, послышался мелодичный сигнал. Рафинад быстро поднес мобильный к уху и, выслушав короткое сообщение, вдруг недовольно скривился. Бросил лаконичное:

— Спасибо!

— Я хотел рассказать про основные позиции… — вежливо напомнил о своем существовании агент.

Отшвырнув в сторону телефон, словно он жег ему руку, Рафинад бросился к окну. Оттянув штору, посмотрел на улицу. Кинулся к другому окну, выглянул во двор — благо квартира была угловой. Один быстрый внимательный взгляд, и он вновь метнулся назад… Агент, не понимая, что происходит, с изумлением наблюдал, как мечется по квартире одноглазый порноделец.

— Молоток! — неожиданно приглушенно вы-давил Рафинад.

— Что? — не расслышал агент.

— Живо неси сюда молоток!

— Но зачем?!

— Идиот! — прошипел Рафинад. Он схватил со стола несколько дисков и мгновенно раскрошил их на мелкие кусочки. — Вот зачем… Понял?

— Е-мое! — тихо охнул агент. — Шестьсот баксов коту под хвост выбросили…

Рафинад схватил его за грудки, встряхнул, как котенка:

— А пятерик в зоне не хочешь схлопотать?! С полной конфискацией всего движимого и недвижимого… Немедленно хватай что-нибудь тяжелое и кроши все в капусту!

— Да что случилось?! Вы можете сказать нормальным языком?

— Облава…

— Не может быть!

— Еще как может… Где у тебя второй выход? Только говори шепотом.

— Там, — махнул рукой агент, — через студию. У нас с соседями общая студия, а там выход на чердак. Можно спуститься вниз и выйти на улицу через следующий подъезд…

— Тогда сделаем так: я ухожу через чердак. А тебе здесь нужно будет ликвидировать компакт-диски: все в мелкую крошку и в мусоропровод. Понял? А начнут ломиться, тяни время и валяй дурочку. Да не бойся ты, прорвемся!..

В ответ агент лишь испуганно кивнул.

Глава вторая ПЯТНИЦА, 13-е… (окончание)

С необычным для своей комплекции проворством порноделец взлетел по ступенькам наверх. Пробежав насквозь студию, остановился перед дверями, которые вели на крышу. Сердце было готово вырваться из груди. Рафинад положил руку на левую сторону груди, стал медленно вслух считать:

— Один, два, три, четыре, пять…

Одновременно другой рукой он нашарил в кармане ключ, который дал ему агент. Но-открывать дверь Рафинад не стал. Интуиция подсказывала ему, что не все так просто, как кажется на первый взгляд. А его звериное чутье еще никогда его не подводило. С одной стороны, вроде бы все четко — ему позвонили и предупредили, такое уже случалось несколько раз. И каждый раз это помогало. Но сейчас… Что-то было не так в этой простой комбинации. Но что именно?

Рафинад прикрыл единственный глаз. Сосредоточился. Мысленно восстановил картинку.

…Он договорился о встрече с агентом…

…Приехал к нему на квартиру.

…Ему предложили каталог.

…Потом был звонок…

Стоп! Время — вот что не стыкуется. Ему должны были сообщить о засаде раньше. До того, как он встретится с агентом. Человек, который его предупредил, был один из пятерых сотрудников МУРа, которым он исправно платил каждый месяц немалые деньги. Во времена разгулявшегося капитализма именно информация вдруг стала самым ценным товаром. Хотя бы потому, что она порой стоила жизни… Рафинаду, конечно, высшая мера не грозила — масштаб не тот. Но и отсиживать пятерик, как он сказал агенту, тоже не хотелось.

Выходит, его предали! Сдали, гады, с потрохами. И теперь за дверью наверняка поджидает засада. Представив себе довольные рожи муровцев, Рафинад презрительно усмехнулся. Вот уж фигушки, ребята! Прежде чем праздновать победу, нужно его еще поймать. А раз его сразу не схватили за руку с поличным, то у него есть еще шанс выскользнуть.

Поняв, как он будет действовать дальше. Рафинад не раздумывая кинул ключ в одну из широких щелей в полу…

— Он исчез! — воскликнул изумленный Кореец.

— Не может быть!

— Послушай сама… — Напарник сунул Ане наушники от переговорного устройства, которое было настроено на радиоволну МУРа.

Уже через минуту девушка поняла, что операция почти провалена. В квартире агента никакого Рафинада не было. Куда он мог деться — уму непостижимо. Из дома он не выходил, это почти точно. Короткое «почти» означало, что Рафинада могли выпустить им же подкупленные сотрудники милиции. Судя по тому, с какой легкостью он до этого уходил из расставленных ловушек, можно было безошибочно предположить, что в органах на него работали свои люди. Неужели именно эти сотрудники и были в курсе предстоящей операции? Если так — то очень обидно…

— А может быть, он где-то в доме? — нерешительно предположила Аня, передавая наушники Корейцу. — Не мог же он испариться!

— Все еще в доме? Маловероятно. У кого он мог спрятаться? Если только у знакомых… А у него их здесь нет. По крайней мере, по оперативным данным. Скорее всего, он опять смылся… Подожди, подожди!.. — Кореец поправил наушники и стал медленно пересказывать, как идут дела: — Милиция как раз прорабатывает этот вариант… Агент, мерзавец, пока молчит… Говорит, что знать не знает никакого Рафинада…

Вот так вот сидеть и спокойно слушать, как разозлившиеся милиционеры ищут пропавшего Рафинада, мог только Кореец. Вроде и неплохой человек, но инициативы от него никогда не дождешься!

Слушая напарника вполуха, Аня пробежалась взглядом по окнам элитного дома сталинской постройки. Да, еще та задачка! Обшаривать весь дом, квартиру за квартирой — это неделя понадобится, не меньше. А может, и больше, ведь здесь живут далеко не обычные смертные, и многие просто не захотят, чтобы милиция совала нос в их фамильные гнезда. Как-то ей пришлось столкнуться с чем-то подобным: вошли с обыском в квартиру обычной пенсионерки, а там вся стена в рисунках «раннего» Пикассо… Миллионов на десять. Естественно, долларов, а не рублей.

Нет, стоит отказаться от мысли обыскивать весь дом подряд. Здесь нужно другое решение…

— Алло, Зверева!

— Ты что-то сказал?

— Зову тебя, зову… Ты где витаешь?

— Извини. Задумалась.

— Тут не думать — трясти надо. Что делать-то будем?

— Ты начальник, тебе и решать… Заметив, что Кореец болезненно поморщился, Аня усмехнулась. Ну вот, в этом весь ее напарник! Как только возникает нестандартная ситуация или нужно срочно принимать решение, заранее не отрабатывающееся. Кореец моментально теряется, не зная, на что же именно ему решиться. Точь-в-точь как тот многострадальный осележду двумя охапками сена.

— Ладно, выше голову, начальник! Пойдем…

— Куда?

— Искать иголку в стоге сена.

— Но как, черт побери?!

— Пока не знаю. Но и здесь сидеть смысла больше нет…

Недаром же Безруков послал в паре с Корейцем именно ее, Аню Звереву. В трудных ситуациях она всегда брала всю ответственность принятия решений на себя…

Рядом с патрульной машиной раздраженно вышагивал взад-вперед пожилой оперативник из МУРа. У него было простое деревенское лицо, короткий вздернутый нос и кулаки размером с пивную кружку. После того как Аня и Кореец представились и показали ему свои служебные удостоверения, он коротко рассказал им, что розыски Рафинада пока не дали никакого результата.

— Вот ведь, бес! Словно сквозь землю провалился… И второй молчит, уперся рогом и молчит. Знать, говорит, ничего не знаю. Ну ничего, в подвале он у меня заговорит, гомосек проклятый! Уж там-то я ему язык быстро развяжу!

— Как же он мог уйти? Может, кто из ваших упустил? — предположил Кореец. — Например, на чердаке…

Оперативник бешено взглянул на него:

— Я там был! Понимаешь? Я!.. Что же, по-твоему, я его сам и отпустил?!

— Погодите, погодите… Давайте только не будем нервничать, примирительно заговорила Аня. — Вас же никто не обвиняет… Насколько я знаю, из квартиры можно попасть на чердак. Так?

— Да. У этого педика общая студия с соседями. Через нее можно выйти на чердак и оказаться в другом подъезде. Но там я был! Он не мог мимо меня проскочить!..

— А соседи агента? Их проверяли?

— Естественно! В первую же очередь. Там проживает Никольский с семьей. Тот самый, владелец московских бензоколонок…

— Знакомая фамилия, — подал голос Кореец. — Дохлый номер. К этому не сунешься.

— Вот именно! — обрадовался неожиданной поддержке оперативник. — Он же правая рука в «Нашем доме», личный дружбан Черномырдина… Самого Никольского дома нет, там сейчас его сынок с дружками развлекаются… Но они же, блин, сейчас все грамотные стали! «Где ордер? Где постановление прокурора?..» — в сердцах передразнил пожилой опер и бессильно сжал кулачища. — Сволочи малолетние!.. Так И не дали обыск провести. Даже дверь не открыли…

— Значит, есть вероятность, что Рафинад может находиться там?

— А хрен его знает, где он! Связей между ним и Никольским не обнаружено… Если была бы хоть одна зацепка, то мы бы уже давно эту дверь с петель снесли…

— Хорошо, — перебила Аня. — Рассмотрим другие варианты. Он мог просто выйти? Например, переодевшись…

— Наверное. Керенский же сбежал из Зимнего!

— А спрятаться?

— Тоже мог. Чего же не спрятаться — восемь этажей, по шесть квартир на каждом! Наши этим сейчас и занимаются. Прочесать-то можно, с этим особых проблем нет. Время — вот в чем проблема! Я же говорю, больно много грамотных сейчас развелось…

Не сдержавшись, оперативник негромко выматерился.

В этот момент возле подъезда лихо затормозил навороченный «БМВ». Из него вышли те самые сутенеры, которые два часа назад по заказу Носорога привезли проститутку. Теперь, когда время истекло, они приехали ее забрать…

Увидев, что парни собираются войти в подъезд, оперативник нахмурился. Накопившееся раздражение неожиданно нашло выход, и эти двое подвернулись кстати.

— Туда нельзя!

— Нам надо…

— А ну стоять! — мрачно приказал он. — Сказано же — туда нельзя.

— В чем дело, папаша? — процедил сквозь зубы тот, которого Носорог прозвал Коброй.

— Чего-чего, сынок? Я тебе сейчас дам такого «папашу»… Стоять — была команда! — вдруг рявкнул опер, мгновенно вынимая из наплечной кобуры пистолет. — И руки на капот машины! Оба… Я сказал — руки на капот, уроды! Ноги поставьте шире плеч. Еще шире! Вот так!..

«Волшебные слова», а главное — наведенный прямо в лицо пистолет мгновенно возымели действие. Сутенеры синхронно подняли руки вверх, затем осторожно опустили их на капот «БМВ». Оперативник довольно грубо обыскал их.

— Документы? Куда шли?

— А чего надо?

Короткий, но болезненный удар по почкам. Сначала одному, потом другому.

— Молчать! Отвечать на вопрос! Ну, живо!

— В сорок седьмую. А что такое?

Услышав, что парни следуют в квартиру Никольского, оперативник не смог сдержать садистской улыбки. Ах как славно! Видно, есть Бог на небе. Ну, теперь-то он на них отыграется… Увидев эту улыбку, Аня тотчас поняла, что за ней последует. Она предостерегающе дотронулась до руки оперативника, сделала знак глазами…

— А зачем вы туда идете? — вкрадчиво спросила девушка.

— Приехали за знакомой… А что, нельзя?

— Она знакомая Никольского?

Мгновенное замешательство. Сутенеры переглянулись, не зная, что сказать. Аня тотчас насторожилась. Произнесла как ни в чем не бывало:

— Так, значит, это она знакомая Сержа Никольского, этого хромого архитектора из сорок седьмой квартиры?

— В общем, да…

Девушка облегченно вздохнула. Кажется, лед тронулся. Теперь, когда явно видно, что эти ребята понятия не имеют, кто такой сын Никольского, можно раскручивать их по-настоящему. И муровец со своей гестаповской хваткой будет как нельзя кстати. Аня обернулась к нему с коварной улыбкой:

— Я думаю, что вам с ними стоит поговорить… Только, пожалуйста, не калечьте!

Два часа безумной оргии пролетели как один миг, и когда раздался звонок в дверь, «господа студенты» не сразу сообразили, кто это. Зато Рита сориентировалась мгновенно. Взглянув на часы, произнесла:

— Это за мной.

— Ну что, мужики, а может, оставим ее? — на правах сексуального «тамады» предложил Носорог. — Классная девчонка! Лично мне понравилось…

— За всю ночь — пятьсот баксов, — заученно отчеканила девушка.

— Деньги — не проблема! Звонок повторился, на этот раз уже более настойчиво. Телохранитель легко поднялся:

— Я открою, а вы пока решайте, что делать…

Со стороны это было похоже на сцену из американского боевика. В секторе обзора дверного глазка находились трое — Аня и два сутенера, а еще четверо (муровцы и Кореец) стали по обе стороны двери таким образом, чтобы их не было видно. Для пущего сходства с боевиком не хватало только оружия в руках персонажей…

Сутенеры явно волновались, Кобра то и дело поглядывал по сторонам. На его лице четко читалось только одно — как бы исхитриться слинять отсюда. Заметив его вороватый взгляд, пожилой оперативник молча погрозил кулаком.

— Не нужно нервничать, — несколько раз повторила Аня, но предупреждение не возымело действия, парни по-прежнему чувствовали себя не в своей тарелке.

Наконец раздалось долгожданное щелканье, и бронированная дверь медленно и бесшумно распахнулась. Увидев, что сутенеры пришли не одни. Носорог удивленно приподнял бровь.

— Это что же, смена составов?

— Войти можно?

— Валяйте…

Компания вошла. Судорожно сглотнув, бойкий быстро произнес:

— Да… что-то вроде смены. Дело в том, что в нашей фирме предусматривается подобная услуга: если вы хотите сменить девочку в конце назначенного времени, то мы готовы предложить вам взамен другую. Вот, например, эту… — Своим фирменным жестом он бесцеремонно шлепнул по заду Аню, подталкивая ее вперед. — Эта одна из самых наших лучших, ее зовут… — Он растерянно замолчал, не зная, как представить Звереву.

— Меня зовут Анна, — пришла на помощь девушка.

Стараясь не выходить из образа путаны, она широко улыбнулась и кокетливо вильнула бедром. Носорог оценивающе оглядел девушку; но, видимо, новенькая его не зацепила. Он равнодушно пожал плечами. В этот момент в прихожую выскочил молодой Никольский, на ходу доставая из кармана деньги:

— Вот! Решили!.. Мы оставляем Риту на всю ночь. Сколько еще нужно. доплатить?

Сутенеры растерянно переглянулись. Это не было предусмотрено.

— А вот эту не хотите?

Виновник торжества коротко взглянул на девушку:

— Нет. Нам Рита понравилась… Чисто по-женски Аня почувствовала себя уязвленной. Неужели, черт побери, она настолько непривлекательна? А она-то наивно считала, что у нее вполне приличная и даже соблазнительная фигурка… Но тотчас чувство долга взяло верх над эмоциями. Нужно было срочно спасать ситуацию.

— А может быть, все-таки попробуешь меня, малыш? Я думаю, что смогу тебя удивить… — довольно нахально влезла в разговор Аня и, нежно проведя рукой по щеке Никольского, заворковала: — Я тебе такое покажу… Ты такое узнаешь… Такое увидишь… — Тем временем ее рука скользнула по его груди, затем — по животу. — Ну же, малыш, решайся (ниже)… Почувствуй себя мужчиной (еще ниже)… Ну что для тебя две девушки сразу?..

Все! Ниже опустить руку она уже не могла. Набухающие под ее ладонью брюки именинника красноречиво говорили, что коварная Аня почти достигла своей цели. Глазки юного Никольского маслено заблестели, рука, в которой были доллары, непроизвольно задрожала. — Не выдержав, Носорог громко засопел, видно, ему тоже захотелось «почувствовать себя мужчиной».

— А что, может, взять ее на пробу? — предложил он. — Денег хватит?

— Хватит, — решительно произнес юный Никольский.

Увидев, что он рассчитывается с сутенерами, Аня спокойно направилась в комнату…

— Погоди! — вдруг остановил ее Носорог — он не хотел, чтобы сутенеры увидели, что в гостиной находится довольно большая компания. — Не сюда. Вон в ту дверь… Или, может, сначала в душ?

— У меня своя система, — загадочно ответила Аня. — Сюда?

— Да.

— Спасибо. Через пять минут я буду готова… Девушка плотно прикрыла за собой дверь. Машинально взглянула на часы. Итак, у нее есть Всего пять минут для того, чтобы найти Рафинада. Или не найти. В данном случае ее устраивает любой результат: прячется в квартире известный порноделец или нет…

После пяти минут, конечно, ничего страшного не произойдет. По крайней мере, ее не изнасилуют. Уж что-что, а постоять за себя она сможет. Главное разобраться с Рафинадом. Где же этот мерзавец? Если мыслить логически, то в гостиной, куда ее не пустили, кто-то есть. Вряд ли это проститутка по имени Рита: зачем ее прятать от сутенеров?.. Но как же узнать, кто там скрывается?

Аня мысленно представила себе планировку квартиры. Комната, где она сейчас находилась, была проходной — через нее из спальни и кабинета можно пройти на кухню. Кроме этого в квартире Никольского есть еще три жилые комнаты: гостиная, кабинет и так называемая комната для гостей. Она метнулась на кухню. Естественно — никого. Рафинад не станет прятаться в таком месте…

Стоп! Неожиданная мысль вдруг неприятно кольнула ее. Обувь! В прихожей было слишком много обуви примерно одного размера. По виду — принадлежащей молодежи лет примерно двадцати. Не может же быть у бизнесмена сразу четыре взрослых сына одного возраста! Ну конечно же, у Никольского гости! Как же она сразу этого не сообразила… Значит, в гостиной сейчас находятся приятели Константина и, судя по запаху травки и двум часам, проведенным с путаной, им сейчас хорошо. Но главное, это значит, что, скорее всего, Рафинада там нет.

Остаются всего три комнаты: спальня, кабинет и гостевая.

На осмотр спальни ушло чуть меньше минуты. Никого! В кабинете, который имел выход на студию, — тот же самый результат. Черт! Неужели и гостевая имеет выход на студию? Но как в нее попасть? Ведь выход из нее только через гостиную. А там — судя по голосам — радуются жизни молодые жеребцы…

«Как бы тебе, Аня, не пришлось исполнить роль путаны до конца!» невесело пошутила она.

— Где же она? — раздался удивленный голос Носорога.

Аня бросилась назад и едва не столкнулась с телохранителем. Он крепко схватил ее за руку:

— Ты где шляешься, девочка?

В его глазах уже бесился зверь. Еще немного, и он изнасилует ее прямо здесь…

— Остынь! — Девушка попыталась вывернуться.

Но не тут-то было! Хватка у бывшего боксера была железной. Одной рукой он по-прежнему держал Аню, а другой уже шарил по ее груди. Расстегнул пуговицу, полез внутрь, грубо цапнул за сосок… Этого Аня не выдержала. Все, роль путаны закончилась. Ее глаза гневно сверкнули.

То, что перед ним не девочка по вызову, Носорог понял уже в следующее мгновение. Не успел он удивиться перемене, которая произошла с проституткой, как от незаметной подсечки полетел на пол. Упал на спину (Аня специально не стала страховать), но тотчас легко вскочил. Похотливую улыбку словно стерло с его лица.

— Ах ты, дрянь, — медленно процедил он сквозь зубы.

И вдруг ударил. Хлестко, без пощады. Как много раз делал это на ринге…

Аня на этот удар среагировать не успела. Она даже предположить не могла, что перед ней стоит бывший чемпион Советского Союза по боксу! Удар швырнул ее на пол. Она больно ударилась плечом, невольно застонала. Это ее неожиданно спасло. Уже нагнувшись, чтобы хорошенько врезать ей еще раз, Носорог остановился.

Блин! Неужели он серьезно покалечил эту маленькую шлюху? А если и так, то ничего страшного. Мамаша его подопечного всегда отмажет…

Как-никак вице-премьер… Но надо же! Девчонка сумела сбить его с ног. Давненько такого не было. Наверное, это из-за травки. Не нужно было столько курить сегодня…

Но в следующий момент Носорог понял, что дело здесь вовсе не в наркотиках.

В спецшколе Аню научили держать удары. Совершенно разные — резкие, неожиданные… Был даже специальный двухмесячный курс, где она выдержала такое, что телохранителю по кличке Носорог даже и не снилось. Как автоматически расслабляться, как концентрироваться, как мгновенно восстанавливаться… И теперь, когда Аня очутилась на полу, в ней словно заработала особая программа…

Она открыла глаза, увидела нависшего над собой мужчину с занесенной рукой. Мигнув, мгновенно перекатилась на бок. Одновременно сделала ложный выпад рукой (Аня уже поняла, что имеет дело с достойным противником). Носорог, не успев толком понять, что же происходит, рефлекторно среагировал на этот выпад дернулся в сторону, тем самым открывая незащищенную болевую точку, расположенную чуть выше левой ключицы. Извиваясь, как змея, немыслимым способом оттолкнувшись спиной, девушка все же дотянулась до этой заветной точки: с силой кольнула в нее указательным пальцем.

Эффект превзошел все ожидания. Носорог охнул, удивленно закатил глаза и рухнул всей тяжестью тела на Аню.

Примерно полчаса он пробудет без сознания.

Она выскользнула из-под него, поднялась на ноги. Уф, с одним любителем клубнички, кажется, все! Если с остальными будет так же, то через пару минут можно будет спокойно приступить к поискам Рафинада…

Тем временем муровцы за дверями квартиры Никольского для «профилактики» заковали сутенеров в наручники, вывели их на улицу и посадили в машину. Возле дверей остались дежурить двое оперативников и Кореец. Больше всех за Аню переживал пожилой оперативник.

— А вдруг с девкой что-нибудь случится? — то и дело повторял он, поглядывая на часы.

— Не волнуйтесь, ничего с ней не будет.

— Ну а если попробуют изнасиловать?

— Кого, Звереву? Ха! — усмехнулся Кореец. — Да она им всем яйца поотрывает…

— Вот эта шмакодявка?!

— Эта… Милый, да Анечка одна нас троих скрутит и не заметит. Говорю вам — не волнуйтесь. Она сама подаст сигнал. Лишь бы этот проклятый Рафинад был там. Как там ваши, не нашли еще?

— Ищут…

Но о подаче сигнала и разговора быть не могло, пока Аня не проверила последнюю комнату. Чтобы ее проверить, нужно было пройти гостиную…

— А это еще кто такая? — удивленно уставился Котов на Аню, когда она появилась в дверях. Остальные тоже с интересом уставились на новенькую. Рита подозрительно прищурилась, инстинктивно почувствовав соперницу.

— Догадайся с трех раз, — парировала Зверева. — Только не ошибись…

— Ого! А ты, оказывается, с норовом.

— Да. А еще я кусаюсь!

— Больно?

— Узнаешь…

Этот красавчик блондин сразу же не понравился Ане. Фигура, правда, ничего — развитая, спортивная. Но вот взгляд! Что-то отдаленно напоминающее пресыщенного эсэсовца из старых советских фильмов. Глаза блондина бесцеремонно раздели ее, оценили по пятибалльной шкале и, видимо, остались недовольны. Где-то около троечки с плюсом…

— Это наша новая подруга, — громко сказал Никольский, входя в комнату. — И она сказала, что сможет нас удивить!

— Bay! — восторженно взревела вся компания.

— Ну что же, мы готовы, — лениво произнес Котов. — Флаг ей в руки… Или мадам будет нас удивлять каким-нибудь другим способом?

Он явно старался вывести ее из себя. Аня решила этим воспользоваться.

— А у тебя есть? Тогда пошли!.. — властно кивнула она, направляясь в сторону дверей, которые, по ее расчетам, вели в гостевую. — Ну что же ты? Пошли, пошли, я тебя удивлю… Или струсил?

— Нас на эти дешевые штучки не возьмешь. Что значит — струсил? — тотчас взбрыкнул Котов, показывая норов. — Чтобы я да испугался какой-то проститутки…

Он решительно вскочил с дивана.

— Погоди-ка! — вдруг вмешалась Рита. — Так это, значит, тоже б…? То-то я смотрю, повадки какие-то тамбовские… Вам что, мальчики, меня не хватает? Зачем еще это чучело? Где вы ее откопали, на каком вокзале?..

По ее решительному виду было ясно, что она, как профессионалка, будет сражаться за своих клиентов до конца.

— Стоп! Малыш, не гони волну. Ее привезли твои же сутенеры, — пояснил Никольский. — Сказали, что у вас распространена такая услуга…

— Чего-чего?! Какая еще услуга? Кто тебе сказал эту ерунду? Вот эту шваль привезли наши ребята?! Да этого не может быть! Я ее вообще в первый раз вижу…

Аня поняла, что если ей срочно не вмешаться, то ситуация будет полностью провалена. Она вдруг сделала молниеносный выпад в сторону Риты, коротко и резко ударила ее ребром ладони по сонной артерии. Приток крови в мозг на секунду прекратился, проститутка вскрикнула от неожиданности, но следующий удар уже опрокинул ее на ковер. Еще одно неуловимое движение Зверевой, и Рита осталась лежать без сознания.

— Это тебе за шваль, — спокойно произнесла Аня.

— Однако! — восхищенно констатировал виновник торжества. — Где ты научилась драться?

— Профессия такая, кого угодно научит, — уклончиво ответила девушка. Ну что, так и будем болтать или все-таки доведем начатое до конца? — вновь обратилась она к Котову. — Если я обещала, то от своих слов не отказываюсь…

— А может, покажешь здесь всем?

— Сначала этому… отдельно. А потом — всем остальным. Прямо здесь.

— Иди, Серега! Не упускай такой шанс. Мысленно мы с тобой…

Котов дурашливо распахнул дверь:

— Прошу!

Наконец-то… Аня вошла, тотчас осматривая комнату цепким взглядом. Так и есть! Гостевая имела прямой выход в студию. Так что ее шансы обнаружить Рафинада постепенно возрастали. Девушка мысленно поставила себя на его место. Что бы она стала делать?

…Вот он выбрался из комнаты своего агента и очутился в студии.

…Вот он решился на рискованный шаг и попал сюда.

…Вот он понял, что в соседней комнате идет оргия.

Как он поступит дальше? Главное — спрятаться. Затаиться и переждать! Но где?! За диваном? За шторами? В шкафу? Или вон в той кладовке, полураскрытая дверь которой смотрит прямо на Аню?..

— Алло! — раздалось у нее прямо над ухом. — Мы так не договаривались!

У Котова был такой обиженный вид, что девушка невольно усмехнулась. Ну что, неужели и этого красавчика придется вырубить? Что за вечер у нее сегодня, сплошное перевыполнение плана! Товарищ Зверева только тем и занимается, что отключает одного встречного за другим. Причем исключительно мужчин. Просто Джеймс Бонд какой-то!

Хитро улыбнувшись, она уже стала прикидывать, как бы ей поаккуратнее вывести из строя этого парня, но вовремя остановилась. Вот дурочка! Только что едва не допустила элементарную ошибку. Ей ведь ни на секунду не нужно забывать, что, возможно, сейчас за ней наблюдает Рафинад. А значит, со стороны все должно выглядеть по-настоящему.

— Сделаем так: раздевайся догола и встань посреди комнаты.

— По-моему, это ты должна раздеться! Ты же мне хотела что-то показать…

— Я тебе и покажу. Но ты должен быть наготове.

— Ax так! Ну смотри…

Пока Котов, не стесняясь, раздевался, Аня бегло, стараясь не привлекать внимания, осмотрела точки, где мог бы укрыться Рафинад… Пусто! Все же единственное место, где он мог бы спрятаться, — кладовка. Неужели он там?.. Она заглянула за ее дверь, нашарила рукой выключатель. Но щелкнуть кнопкой не успела. Неожиданно к шее мягко прикоснулось стальное жало и вкрадчивый голос негромко, но уверенно произнес:

— Не кричать. Не двигаться.

Аня замерла. Рафинад? Она скосила глаза, старясь разглядеть говорившего. Так и есть — он! Волна радости захлестнула ее. Все-таки она нашла его! Но черт бы побрал эту неудобную позу! Нельзя ударить, и отскочить назад тоже нельзя — мешает косяк. Тем временем сильная мужская рука властно развернула ее, обшарила, скользнув по бокам… Оружия у девушки не было, возможно, это ее спасло. Еще неизвестно как бы среагировал Рафинад, если бы обнаружил у нее пистолет.

Тихий шелест, и шею нежно обнял шнур. Петля мгновенно стянулась до предела — казалось, еще немного, и тебя задушат…

— Только не дергайся. Сколько людей за дверями?

Аня поразилась его реакции — как он быстро обо всем догадался! Но все же решила играть роль путаны до конца:

— Какие еще люди?! Что вам нужно?

— Ну-ну! Только не надо притворяться, что ты проститутка. Будто я не видел, как ты здесь все обшарила. Отвечай быстро — сколько оперативников за дверями?

— Я не понимаю! Какие оперативники?!

— Ах так! Ну сейчас поймешь…

Петля сдавила горло с такой силой, что перед глазами девушки пошли круги, в висках бешено застучали тысячи невидимых молоточков… Аня почувствовала, как поплыла. Ощущение было такое, будто ее неожиданно погрузили на большую глубину. Еще немного, и она потеряет сознание! И в этот момент, как сквозь толщу воды донеслось удивленное:

— Это что еще за фигня? Ты кто такой, папаша? А ну-ка отпусти ее. Кому говорят!..

Голый Котов уставился на Рафинада, который теперь, как щитом, прикрывался девушкой. Рафинад лишь усмехнулся. Угроза парня на него не подействовала.

— Ты что, плохо понимаешь?!

Неожиданно в два прыжка Котов оказался рядом. Сделав ложный выпад, правой послал резкий удар порнодельцу в голову. Но тот успел прикрыться Аней. Получив скользящий удар, полузадушенная девушка застонала. Рафинад подло засмеялся.

— Стой, где стоишь, щенок! Иначе этой бабе… — и он выразительно показал на шнур.

Любой другой человек на его месте поступил бы благоразумно. Но только не Котов… Как, его, Сергея Котова, какой-то старый козел назвал «щенком»?! В следующую секунду он уже не думал об Ане. Да черт с ней, с этой шлюхой! А вот за оскорбление кто-то сейчас ответит… Кровь ударила ему в голову. Грязно ругаясь, он схватил первое, что попалось под руку (это оказался стул), и замахнулся на незнакомца:

— Ах ты, старый пидор!..

Спасаясь от удара, Рафинад рванулся в сторону. Он чуть ослабил хватку, и этого оказалось достаточно, чтобы Аня змеей выскользнула из его рук. Левой рукой она тотчас намертво схватила шнур, чтобы не давило горло. Сделала глубокий вздох. Увидев ее действия, Рафинад зарычал от злости, попытался рывком свалить девушку на пол. Но прошедших секунд вполне хватило, чтобы Аня пришла в себя. К тому же теперь у нее было пространство для маневра — уклоняясь от стула, Рафинад развернул ее таким образом, что ей больше не мешал дверной косяк.

На мгновение все застыло, как на проявляющейся фотографии. Перекошенное злобой лицо порнодельца, раскорячившийся в неудобной позе Котов, стул, довершивший дугу и врезавшийся в пол… Потом фотография ожила. И началось кино.

Лучше всех реакция оказалась у Ани. Оценка ситуации заняла у нее не больше секунды. Поняв, что по инерции парень сделает еще один шаг вперед, она чуть отклонилась вправо, пропуская его между собой и Рафинадом. Теперь у нее тоже появился свой «щит». И вовремя! Рафинад попытался ударить ее ногой… Но Аня просчитала и этот маневр. Она скользнула навстречу удару (больше пока некуда, ведь у нее на шее шнур!) и встретила удар коленкой. Напоровшись на неожиданное препятствие, противник взвыл от боли. Свободной рукой Аня завершила начатое: врезала ему что есть силы снизу вверх в точку чуть выше локтя. Теперь порноделец заревел, как атомоход «Арктика» во льдах.

Перелом? Вывих?.. Наплевать. Главное — освободилось горло!

Тем временем Котов не удержал равновесия и по инерции рухнул на пол, увлекая за собой и девушку. Пару секунд они барахтались (Аня все еще контролировала Рафинада), потом одновременно вскочили. Порноделец остался на полу, он вертелся волчком, прижимая к груди руку, и кричал от боли. Разгоряченный схваткой, Котов с радостью пнул его ногой. Хотел еще разок добавить, но помешала Аня:

— Оставь его в покое…

— Отойди! Я этому старому козлу сейчас такое покажу!

— Ты лучше оденься.

— Чего-чего?! Только ты мне не указывай, шлюха…

— Тихо! — прикрикнула девушка и сунула под нос ему корочки, стараясь говорить спокойно: — Прочитал? Теперь запоминай… Во-первых, здесь больше нет шлюх. Во-вторых, немедленно оденься. В-третьих, иди и скажи Никольскому, чтобы открыл входную дверь…

— Зачем? — глупо спросил Котов, пораженный происшедшей с девушкой переменой.

— Там, наверное, муровцы уже с ума сходят.

— Какие еще муровцы? Ничего не понимаю! Что происходит?!

— А тебе и не нужно понимать. Делай, что я тебе сказала…

— Да ты знаешь, кто я такой?! Ты знаешь, кто моя мать? — закричал уязвленный таким пренебрежением парень, привыкший, чтобы с его персоной считались. Всегда считались!

— О господи! — Аня тяжело вздохнула. — Я не знаю, кто твоя мать, но надеюсь, она не такая тупая, как ее сынок. Если ты немедленно не начнешь делать то, что тебе велели, то, честное слово, будешь валяться вон рядом с этим!

И она кивнула на притихшего Рафинада…

Глава третья ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Навороченный черный «мерседес» с правительственными номерами резко выделялся среди прочих автомобилей, припаркованных возле знаменитого здания на Петровке, 38. Его шофер был одет в безукоризненный костюм «от Валентине», читал газету «Иностранец» и время от времени поправлял на носу очки в золотистой оправе. Проходившие мимо сотрудники МУРа то и дело оглядывались на «мерседес», и было непонятно, что их больше удивляет — автомобиль или его диковинный водитель…

Когда изрядно помятый, невыспавшийся и небритый Сергей Котов в сопровождении бойкого референта вышел на высокое гранитное крыльцо и увидел знакомый автомобиль, он недовольно поморщился:

— Это еще зачем? Вы что же, не могли приехать на обычной машине?

— Пришлось устроить небольшой спектакль, Сергей Леонидович. Вы же знаете наши правоохранительные органы… Они любят, когда перед ними в пояс кланяются. Особенно те, кто рангом повыше. А тут машина из самого Белого дома!..

— Ну да! — хмыкнул Котов. — И сына самого вице-премьера арестовали… Так, что ли?

Глазки у референта забегали, было видно, что эта тема ему неприятна.

— Честное слово, мы не виноваты! Вы же сами не велели беспокоить до утра. Мол, день рождения у Никольского, приличная компания, то да се…. Мы и предположить не могли, что такое может произойти.

— Ладно, ладно… Вас никто не винит. Но могли бы и раньше подсуетиться! Думаете, приятно провести ночь в этом клоповнике с разными там бомжами и прочим быдлом?

Всем своим видом референт изобразил сожаление, что произошло именно так. Было в его лощеной, гибкой фигуре что-то лакейское. Типичный в России вид — смесь чиновника и холуя. Видимо, к сожалению, невыводимый…

— Мы сделали все, что могли… как только узнали, что вы здесь.

— Но ведь прошла целая ночь! — воскликнул. Котов.

— А вы им сразу сказали, кто вы такой?

— Естественно!

— И что же они?

— А они в ответ: а нам все до лампочки. Имеем полное право задержать на семьдесят два часа. Ур-р-роды! — Парень с наслаждением пнул первую попавшуюся машину, и тут же отчаянно взвыла сигнализация. — Ну ничего, я еще натравлю на них мамочку. Она здесь наведет шороху!

Референт согласно кивнул.

— Вот скоты! Они должны были сразу же нам сообщить… Вы правильно заметили, Сергей Леонидович, — это быдло, самое настоящее быдло. Одни недоноски ловят других. Разница только в погонах…

Еще издали заметив Котова и референта, вышколенный шофер мгновенно убрал газету, выскочил из машины и широко распахнул заднюю дверцу. Небрежно кивнув, все еще мрачный Котов плюхнулся на кожаное сиденье. Дотянувшись, он открыл мини-бар, налил себе половину бокала виски и жадно выпил. Прислушался к себе, налил еще столько же… Тем временем референт сел вперед и быстро взглянул в зеркало заднего вида.

— Может быть, музыку, Сергей Леонидович?

— Да. Поставь что-нибудь энергичное… Шофер включил проблесковые маячки и спецсигнал, который мгновенно перекрыл весь остальной шум. «Мерседес» плавно вырулил с места парковки, развернулся и устремился прочь от МУРа…

Приятная музыка, почти наполовину опорожненная бутылка виски, а главное, чувство наступившей свободы расслабили Сергея Котова настолько, что он уже вспоминал о вчерашних приключениях со снисходительной усмешкой. Подумаешь! Видимо, Бог захотел, чтобы он испытал что-то остренькое. А схватка с озверевшим порнодельцом и ночь, проведенная в КПЗ, лишь увеличили количество адреналина в крови. Говорят, это полезно… Правда, была еще ругань с милицейским начальством во время задержания. Но это уже скорее издержки. А еще была боевая чувиха по имени Анна. Классно же она дерется! И в ней есть настоящий темперамент, не то что в этой насквозь фальшивой проститутке Рите…

— …вот бы ее трахнуть! — не замечая, что он уже думает вслух, произнес увлекшийся воспоминаниями Котов.

— Простите, вы что-то спросили, Сергей Леонидович? — тотчас обернулся гибкий референт.

— Нет, ничего. Это я так, о своем… — насупился Котов. Он огляделся. А куда мы едем?

— Ваша мать хотела с вами поговорить…

— Нет, нет! Давайте поворачивайте к дому. Мне нужно переодеться, выспаться, прийти в себя… Я ей потом сам позвоню! К чему такая спешка?

— Извините, Сергей Леонидович, но я не могу обсуждать поручения своего начальства, — неожиданно твердо сказал референт. — А потом, вы же знаете вашу мать. Если она что-нибудь задумала, то доведет дело до конца во что бы это ей ни стало…

— А я вам говорю — сначала домой! — по-мальчишески воскликнул Котов.

Референт нахмурился. Потом заговорил так, словно перед ним был не здоровенный двадцатилетний парень, а капризный ребенок лет пяти-шести:

— Сергей Леонидович, я не хочу ни с кем ссориться. Ни с вами, ни с вашей матерью. Поэтому предлагаю компромисс. Мы сейчас приедем в Белый дом, я вас доставлю к Валентине Ивановне, а там вы сами ей скажете все, что посчитаете нужным. Договорились?

— Да пошел ты…

Котов грубо сплюнул прямо под ноги. Он понял, что референта не переубедить. Тот еще холуй! Как только чувствует, что ему что-то угрожает, мгновенно из податливого пластилина превращается в клубок стальной проволоки. Шкура!

В коридорах Дома правительства, прозванного народом Белым домом, на Сергея Котова почти не оглядывались. Слово «почти» означало, что оглядывались уже потом, когда оказывались за его спиной. Уж больно необычен был вид у сына вице-премьера Валентины Ивановны Кото-вой! С синими мешками под глазами, небритый, в помятой одежде, он производил впечатление только что пойманного мелкого хулигана с Казанского вокзала, а не отпрыска достойного семейства. Но Сергею, казалось, было наплевать на эти косые взгляды и перешептывания. Его вздернутый нос пренебрежительно говорил: ну и что тут такого, захотел и явился в ваш клоповник в таком виде, имею полное право!

Чем дальше он шел, тем больше в нем накапливалось злости. Значит, мамочка захотела устроить ему обструкцию? Решила задать по первое число? Так сказать, в воспитательных целях… Очень хорошо! Только ничего у нее не получится. Он уже не тот, что был вчера. Бессонная ночь, проведенная на вонючем матраце, брошенном на вторую шконку[2], неожиданно закалила его, и он вдруг почувствовал в себе мужское начало. Может быть, впервые в жизни…

С самого детства в их семье властвовала мать. Своих мужчин — а кроме мужа у нее было еще двое сыновей — Валентина Ивановна держала в ежовых рукавицах. Отчасти этому способствовала ее стремительная карьера: в двадцать два года — мастер на ликеро-водочном, через четыре — главный технолог, еще через год — директор, потом — куратор в главке… А с другой стороны — упрямый характер, доставшийся ей от деда, лихого терского казака. Ранняя смерть младшенького, Филиппа (он утонул в восемь лет), только ожесточила и без того непростой характер Валентины Ивановны. Она словно бросила вызов судьбе, решив во что бы то ни стало подняться на самый верх карьерной лестницы. Ей помогло время, ведь на заре перестройки делались и не такие карьеры. Вчерашние завлабы теперь командовали целыми министерствами, авантюристы становились кремлевскими фаворитами, а незаметные журналисты — «серыми кардиналами» страны и вершителями человеческих судеб. Упорство, природная изворотливость, смекалка и по-настоящему женское обаяние сделали, казалось бы, невозможное — в истории новой России Котова стала второй женщиной, которой доверили пост вице-премьера.

Молчание длилось уже минуты три, не меньше. Мать и сын в упор разглядывали друг друга, ничего не произнося. Словно играли в гляделки — кто кого переглядит. Первым не выдержал Сергей, отвел-таки взгляд.

— Ты хоть подумал, что будет дальше? — сурово спросила мать.

— Ма, только давай без наездов! И так тошно…

— Молчать! Да ты знаешь, сколько мне будет стоить, чтобы ЭТО не просочилось в прессу?! — вдруг закричала Валентина Ивановна так, что Сергей от неожиданности вздрогнул, разом теряя весь свой нарочито-неприступный гордый вид. — Подумать только! Сын вице-премьера попался во время облавы на торговцев порнографией, да еще с какими-то проститутками… Позор! Это даже повторить стыдно.

— Откуда я знал, что он залезет именно в квартиру Никольского?..

— Надо знать! — отрезала мать. — Не забывай, чей ты сын. Это другие могут попадаться, а ты — нет. Ни при каких обстоятельствах. Понятно?

— Все равно я не виноват, — уперся Котов.

— Не виноват? А проститутки? Они тоже специально залезли к Никольскому?

— Ма, у Кости был день рождения, ну мы и решили сделать ему… подарок. В конце концов, я уже взрослый человек и сам отвечаю за свои поступки.

— Боюсь, что за этот поступок придется отвечать мне, — саркастически усмехнулась Валентина Ивановна. — И вообще, что это за развлечения в дурном стиле «новых русских»? «Проститутку в подарок»… Это же надо было догадаться! Чья идея?

— Носорога… — машинально произнес Котов и осекся. О черт! Надо же так глупо проговориться! Теперь еще и Сане влетит…

— Кого-кого?! — не поняла мать.

— Да парня одного, ты его не знаешь.

— И знать не хочу! — вновь повысила голос до командного Валентина Ивановна. — Молодые идиоты. Жеребцы… Тебе что, мало своих девчонок в университете? Погоди, погоди… Надеюсь, ты-то с этими… подарками дело не имел? Еще не хватало подцепить какую-нибудь заразу!..

Мать подозрительно уставилась на сына.

— Нет, конечно, — поспешил заверить Котов. — Я же говорю — это мы для Кости старались… Тем более что проститутка там была всего одна. Вторая девушка — из спецслужб.

— Со спецслужбами я сама разберусь. А с тобой… — Тяжелый взгляд некоторое время сверлил Сергея, парень внутренне сжался, чувствуя, что наказание будет строгим. — Сейчас — немедленно на дачу, привести себя в порядок. Потом обязательно покажешься врачу… Я сказала — врачу! — повысила голос Валентина Ивановна, заметив, что сын хочет ей возразить. — Еще не хватало нам в дом сифилис занести!.. А завтра же первым рейсом полетишь на две недели в Кельн — будешь готовиться к сессии, а не шляться по девкам.

Котов вскинул голову. Как?! Опять в этот тоскливый Кельн? Зимой он там уже пробыл целую неделю, чуть не сдох от скуки. Кроме пива, никаких тебе развлечений. Ни друзей, ни знакомых… Небольшой частный пансионат, круглогодично арендуемый высшим эшелоном российских чиновников. Скука. Болото. Сплошные длинные уши ФСБ… Нет, только не туда! Хватит над ним издеваться, он уже не мальчик, в конце-то концов.

— Я туда не поеду! — твердо заявил Сергей. — Уж лучше в Югославию, чем в эту паршивую Германию…

— Это еще что за разговоры?! Ты что несешь?!.

Сын знал, что любую словесную перепалку с матерью он проиграет. Ведь у нее по струнке ходили даже грузчики на ликеро-видочном заводе! А сейчас половина «оборонки» трясется при имени Валентины Ивановны (в правительстве Котова курировала именно это направление промышленности). Нет, с матерью спорить бесполезно.

И поэтому Сергей пошел по пути наименьшего сопротивления.

— А я сказал — не-е-е-е-е-е-ет! — истерично закричал он и выбежал из кабинета.

Только очутившись на улице, Сергей немного успокоился.

А все-таки здорово, что последнее слово осталось за ним! То-то она сейчас бьется в припадке бессильной ярости. Так ей и надо! Все, хватит. Он больше не будет послушной резиновой игрушкой. Пора начинать другую, новую жизнь! И домой он сейчас не пойдет, и на дачу не поедет… Хрен с ней, с этой дачей! Но чем же в таком случае заняться? Не в Югославию же ехать, в самом-то деле?..

Он представил себя в пропылившемся, вкусно пахнущем степью камуфляже, в высоких удобных десантных ботинках на шнуровке, с короткоствольным автоматом, небрежно висящим на плече… Высший кайф! И никакой тебе опеки, никаких занудных слов. Сам себе хозяин, делай что хочешь… А что? Вполне здравая мысль. Что же она раньше ему в голову не пришла? Конфликт на Балканах все равно скоро кончится, так почему же там не отметиться… По крайней мере, будет потом что рассказать приятелям. Поехать воевать — это круто. Это не впустую расстреливать время по кислотным дискотекам… То-то мамочка попляшет, когда узнает, где находится ее сын!

Сергей Котов привык принимать решения сразу, не задумываясь над тем, как оно потом будет исполнено. Для того чтобы начать «новую жизнь», требовался первоначальный капитал. Он сунул руку в карман, достал и пересчитал деньги. Мятая отечественная десятка и четыре новенькие, хрустящие стодолларовые купюры. Да, не слишком много для старта… Но ему хватит! Разменяв сто долларов в ближайшем обменном пункте, Котов набрал телефон приятеля, чтобы узнать, где находится пункт вербовки наемников в Югославию…

Сергей не ночевал дома две ночи подряд, и все это время Валентина Ивановна выдерживала характер. Никуда он не денется, вернется как миленький! И в Кельн поедет заниматься, и всю эту блажь с девчонками выбросит из головы… Но когда наступило третье утро, мать всерьез заволновалась. Пора было принимать меры. Ее личной службе безопасности было отдано распоряжение немедленно разыскать Сергея. Ближе к вечеру ей уже доложили, что сын ночует у одного из своих многочисленных приятелей и собирается — о, ужас! — ехать добровольцем на Балканы.

— Немедленно остановите его! — воскликнула она, узнав эту ошеломляющую новость.

— Это сделать нетрудно, но… вряд ли целесообразно. — Начальник службы безопасности прекрасно знал о семейных трениях, то и дело возникающих между матерью и сыном. — У нас есть другое предложение. Намного удобнее все спустить на тормозах.

— То есть как?

— Пусть он, как говорится, «выпустит пар». Ну, сходил он в этот вербовочный пункт, ну, записался якобы добровольцем, ну, повезут его за город вместе с такими же горячими головами — дадут разок стрельнуть из автомата… Что же в этом страшного? Молодой, горячий… Перебесится, и все пройдет.

— Вы так спокойно рассуждаете! «Перебесится», «выпустит пар»… А вдруг его повезут на Балканы? Что делать тогда? Там же идет самая настоящая война!

— Валентина Ивановна, ради бога, успокойтесь…

— Я буду спокойна, когда мой сын выбросит эту блажь из головы и наконец будет дома!

Эти слова прозвучали в устах вице-премьера почти как приказ.

— Еще раз — пожалуйста, успокойтесь. Его, конечно, никуда не повезут. Подобные вербовочные пункты — не больше чем обычная российская показуха. Так что никакая война Сергею не грозит. Это раз… Простым запретом здесь ничего не добиться. Мальчишки убегали, убегают и будут убегать из дома. Это как закон природы, и от этого никуда не деться. Это два…А в-третьих, Здесь скорее проблема психологическая…

— Поясните, что вы имеете в виду.

— Все очень просто — юноша вырос, чтобы стать настоящим мужчиной, ему нужно самоутвердиться. Не нужно этому мешать. Сергею нужно помочь.

— Допустим. Но ведь нельзя пускать дело на самотек!

— А вот в этом вы совершенно правы, Валентина Ивановна. Мы все продумали… Не волнуйтесь, пожалуйста, компетентные органы держат это дело на контроле…

Начальник шестого спецотдела ФСБ пятидесятилетний полковник Анатолий Борисович Головач раздраженно отодвинул от себя тоненькую папку с отчетом. Затем он тяжело поднялся, и громадное кожаное кресло радостно вздохнуло. Полковник был очень тяжел, в последние месяцы все набирал лишние килограммы и уже весил около полутораста центнеров.

Капитан Безруков внимательно проследил, куда же направляется Головач. За двенадцать лет совместной работы он, правая рука Анатолия Борисовича, прекрасно изучил его повадки и теперь с точностью легендарной Кассандры мог определить, какое настроение у начальства. Раз Головач молча встал после прочтения отчета, значит, отчет ему не понравился. Но вот насколько? Если теперь он свернет к аквариуму и начнет барабанить пальцами по стеклу — значит, настроение у него ухудшилось и жди теперь всяких пакостей. А если Головач пойдет к вентилятору — то дела обстоят немного лучше.

Головач свернул к вентилятору…

— Там упоминается город Плахов. Что у нас есть на него в оперативной разработке? — неожиданно спросил он, не оборачиваясь.

Опытный Безруков уже был готов к подобному вопросу.

— Плахов, до перестройки — Краснокаменск, районный центр на Северном Урале, население — порядка ста тысяч человек, отделение горнорудного комбината, монастырь пятнадцатого века…

— Я у тебя не анкету спрашиваю! Светился он у нас в картотеке или еще нет?

— Я как раз к этому и подхожу, Анатолий Борисович. Город, можно сказать, чистый. Кроме двух случаев, занесенных в нашу картотеку. Во-первых, семнадцать лет назад произошла небольшая авария на номерном заводе «Старт», который непосредственного отношения к Плахову не имеет, но расположен примерно в тридцати пяти — сорока километрах севернее города. Там у них был выброс чего-то химически вредного, а роза ветров в той местности такова, что могло пострадать все население Плахова. Но бог миловал — пронесло. И второй случай, можно сказать, более свежий. Это дело о так называемом салоне Трифонова…

— Того самого? — обернулся Головач.

— Да. Того самого Ильи Трифонова по прозвищу Фотограф. Он организовал в городе самую настоящую порностудию, где проводил съемки с несовершеннолетними детьми. В съемки было вовлечено порядка четырехсот детей! Причем без принуждения и большей частью бесплатно. Какой-то странный феномен даже для сорвавшейся с цепи России… И Рафинад, задержание которого осуществила непосредственно Зверева, был тесно связан с Трифоновым — он перепродавал его «шедевры» в Штаты. Самое интересное, что они там пользовались бешеным спросом среди местных педофилов, намного опережая бразильскую и чилийскую продукцию…

Полковник нахмурился. Деятельность Ильи Трифонова ему уже была известна по предыдущей операции, в которой принимали участие его сотрудники, так что теперь он всем своим видом показывал, с каким неодобрением относится к смакованию его подчиненным гнусных подробностей. Заметив это, хитрый Безруков тотчас умолк и тоже принял серьезный вид.

— А ведь Рафинада задержали в квартире Никольского, где в это время находился Сергей Котов! Нет ли здесь какой-нибудь связи?

Безруков пожал плечами:

— На мой взгляд — вряд ли. Простое совпадение. Рафинад уходил из квартиры своего агента через студию, которая имела выход в одну из комнат квартиры Никольского. Если бы не день рождения младшего Никольского — Котова там бы не было… Мне кажется — случайность.

— Кажется, кажется… — проворчал Головач. — Я бы тоже был в этом уверен, если бы речь шла не о сукине сыне Котове, а о ком-то другом! Я думаю, не стоит лишний раз напоминать, сыном чьих родителей он является…

— Я знаю, — мягко ответил Безруков.

— Тогда знай и следующее. Там, — Головач выразительно ткнул пальцем в потолок, — с самого утра все телефоны оборвали… И сроки, между прочим, нам уже определили. Очень короткие сроки. Всего десять дней… И если мы с тобой, Стае, не дай бог, не уложимся в эти сроки…

Безруков осторожно кашлянул. Головач недовольно посмотрел на него:

— Что-то еще?

— Да… Я даже не знаю, как сказать. Дело в том, что это еще не до конца проверенная информация… — Капитан замялся, всем своим видом показывая, что не знает, как продолжить дальше.

— Говори, раз начал. Не тяни кота за радость!

— Есть еще одна вещь, которая касается Плахова. Я о ней сначала не хотел докладывать, но теперь, когда… когда наши дела зашли так далеко, скажу, — после некоторой паузы решительно произнес Безруков. — По оперативным сводкам местных отделений милиции, в городе зафиксированы четыре довольно странных случая галлюцинаций. Все эти галлюцинации были у молодых людей в возрасте от шестнадцати до двадцати шести лет. Первые три случая милиция списала на употребление наркотиков — парни действительно баловались героином и коноплей. Но вот четвертый уже не вписывается в рамки этой гипотезы. Дело в том, что парень никогда в жизни не употреблял наркотиков…

— Так уж и никогда?

— Ни разу! Бывший спортсмен, все характеристики положительные…

— Стоп! — насторожился Головач. — А ну-ка подробнее. Что с ним случилось? Какого рода были галлюцинации? Почему сразу не доложил?

— Анатолий Борисович, уж больно все это смахивало на фантастику.

— Ну и что? Двадцать лет назад компьютер в каждой семье разве не был фантастикой?.. Ну-ка, давай подробности!

— В деле есть только копия милицейского протокола. Там говорится, что некто Сидоренко В. Т., двадцать лет, коренной житель Плахова, не судим, не привлекался, не состоял, анкета чистая и тому подобное, был задержан по подозрению на употребление наркотиков. Милиционеры заключили из рассказа задержанного… Вернее — тот сам пришел к ним и попросил о помощи.

— Ничего не понимаю! — перебил Головач. — Его задержали или он сам пришел?

— Сначала пришел. А потом — задержали. Вы же знаете нашу доблестную милицию.

— Милицию я знаю. А вот этого твоего Сидоренко — нет… Хорошо, оставим это. О чем он рассказал?

— Вот здесь и начинается самое интересное, Анатолий Борисович. Парень рассказал, что видел каких-то очень странных людей, судя по одежде и вооружению — казаков шестнадцатого века. Они его поймали, спрашивали про какой-то брод. Потом выпороли. И как утверждает Сидоренко — даже хотели посадить в клетку…

— Чего-чего?! — насмешливо произнес Головач. — В какую еще клетку?

Безруков виновато развел руками, всем своим видом показывая — ну ляпнул парень, ну что тут поделаешь.

— Значит, шестнадцатого века?

— Да.

— Поймали. Избили. Хотели в клетку посадить. Так?

— Да… Это он так утверждает. Причем на спине парня действительно были следы от плетей. Он говорил, что его били батогами…

Услышав последнее слово, полковник мгновенно вскинул голову и стал серьезным.

— Батогами? Слово явно не из лексикона нынешней молодежи. Сейчас таких и не употребляют.

— Во-во! — обрадовался Безруков. — И я о том же. И потом — эти следы на спине…

— Странно. И как же ты это объясняешь?

— Есть одна версия. Слабенькая, но все же… Науке известны факты, когда гипноз или самовнушение достигали такой степени, что на теле появлялись следы, в том числе и следы от мнимых побоев. Синяки, царапины, даже неглубокие порезы. Известны случаи, когда испытуемый даже впадал в эпилепсию…

— Это я знаю! — нетерпеливо перебил Головач. — А при чем здесь казаки? Да еще шестнадцатого века!

— Если отойти от фантастики, то объяснение только одно — воздействие сильного биополя.

— Допустим. Но какова должна быть его сила! Ты представляешь себе?

— Если только проводится специальный эксперимент… Скажем, нашими секретными военными лабораториями.

— Плаховский «Старт» относится к таким, ты хочешь сказать?

— На него у нас нет оперативной разработки. Но я уже распорядился, чтобы добыли информацию.

Полковник кивнул, в задумчивости побарабанил пальцами по столу.

— То, что ты этим занимаешься. Стае, — это хорошо. Но сейчас меня волнует другое. Не дай бог, не уложимся в отведенные сроки, — еще раз значительно повторил он, — и полетят наши погоны, как фанера над Парижем!

Безруков поморщился. А что тут ответишь? Приказ есть приказ; приказы, как известно, не обсуждаются. И теперь нужно искать этого проклятого блудного сынка вице-премьера. Только вот где же его искать?..

Начальник службы безопасности не соврал Валентине Ивановне, когда сказал, что компетентные органы «держат это дело на контроле», а другими словами — ведут за ее сыном плотное наблюдение. Так оно и было. Два специальных агента ФСБ из шестого отдела постоянно находились рядом с ним под видом добровольцев, которые якобы тоже стремятся на Балканы. Один из агентов, молодой, крепкого спортивного вида разбитной рубаха-парень Григорий Кравец, даже сумел войти в доверие к Котову настолько, что уже через пару часов тот называл его своим лучшим другом. Второй — Панченко — держался в тени, страхуя ситуацию извне. Кравец и Панченко имели немалый опыт работы в ситуациях, когда нужно было незаметно опекать «объект».

И тем не менее случилось нечто из ряда вон выходящее…

После четырех дней так называемых сборов добровольцев в Подмосковье, которые на самом деле являли собой пикник с выпивкой и прочими атрибутами разудалого мальчишника, вся эта троица — Сергей Котов, Кравец и Панченко бесследно исчезла. Все время были вместе с остальными: и на стрельбах, и во время марш-броска, и вечерами… И вдруг словно испарились. Самое странное, что только они трое. Естественно, по тревоге были подняты все сотрудники спецслужб, имеющие отношение к операции. Но троица как в воду канула. Всех «добровольцев» в пожарном порядке задержали, допросили, но ясности в общую картину это не внесло. Лишь возник глупый слух, что ребята, видимо, сами, не дожидаясь общей отправки, рванули на Балканы. Конечно, это уже был полный бред. Панченко и Кравец для того и были приставлены к Сергею Котову, чтобы ничего подобного не случилось.

Промучившись трое суток, оперативная группа шестого отдела пришла к выводу, что были сделаны все возможные шаги и были предприняты все меры, чтобы разыскать пропавших. Результат — близкий к нулевому. Что делать? Кто решится сообщить вице-премьеру, что ее единственное, а оттого и слишком любимое чадо бесследно исчезло?..

Несколько дней спецслужбы «валяли дурочку», ничего толком не говоря Валентине Ивановне о судьбе Сергея. Между делами она спрашивала: «Как там Сережа?» Ей дежурно отвечали: все в порядке, без изменений… Наконец, минули одиннадцатые сутки со дня таинственного исчезновения. Все были на взводе. Полковник Головач, с самого начала предлагавший все честно рассказать Котовой, уже написал докладную, что снимает с себя всякую ответственность за то, что предает гласности сам факт исчезновения.

И вдруг случилось такое!.. Рано утром, часов в пять, на одну из явочных квартир шестого отдела, расположенных в Алтуфьево, ввалился специальный агент Панченко. Но в каком виде! Изможденный, с ввалившимися глазами и безумным взглядом. А главное — совершенно седой! Находившаяся в квартире сотрудница даже не сразу узнала его…. Две недели назад это был цветущий, физически очень крепкий сорокалетний мужчина с прекрасной военной выправкой. Теперь же дряхлый, смахивающий на спившегося бомжа старик с трясущимися руками и слезящимися, выцветшими глазами. Четыре беспощадных года, проведенных в десантно-штурмо-вом батальоне в самом сердце Гиндукушского узла[3], и то оставили не такой след, как эти считанные дни после исчезновения…

Очутившись в квартире, Панченко прохрипел всего четыре слова:

— Водки!.. Плахов… Мать вашу!..

Затем рухнул на ковер, забился в судорогах. На синих, помертвевших губах выступила желтая пена, глаза закатились. Панченко схватился за живот, застонал, как раненый зверь. Женщина бросилась на кухню, схватила ложку, с силой разжала зубы и сунула ее, чтобы спасти язык. В этот самый момент у Панченко неожиданно горлом пошла кровь. А еще через десять минут наступила смерть…

Вывод медиков был единодушен: Панченко умер от крайней степени нервного истощения. Но как всего за одиннадцать дней оно могло наступить у бывшего кадрового офицера, прошедшего немало «горячих точек», врачи, обследовавшие тело, так и не смогли ответить. Это было что-то из области научной фантастики!

Группа штатных аналитиков, возглавляемая капитаном Безруковым, проработала десятки вариантов, но однозначного ответа на вопрос, как могло подобное случиться, так дать и не могла. Судя по странным свежим шрамам, обнаруженным на спине Панченко, можно было предположить, что его подвергали истязаниям и даже пыткам. Шрамы имели вид небольших, не более полутора сантиметров, крестиков правильной формы, которые, з свою очередь, располагались четким полукругом между лопатками. Шрамов было ровно семь, и похоже, их выжигали специальным тавром.

Кроме слова «Плахов», произнесенного агентом перед смертью, и этих семи шрамов — больше никаких зацепок в «деле Котова» не было.

…И вот теперь полковник Головач вызвал к себе Безрукова, чтобы принять решение по поводу дальнейших поисков Сергея Котова. Ситуация, в которую попал Анатолий Борисович, была далеко не простой. Все дело, естественно, в личности самого пропавшего. Будь на его месте обычный смертный, спецслужбы подобных мероприятий проводить не стали бы. Но Котов был Котовым, сыном вице-премьера. И поэтому были задействованы самые высшие чины ФСБ. Головачу четко дали понять, что от успеха дела зависит его личная служебная карьера. Самой Валентине Ивановне решили пока ничего не говорить, оттянуть до последнего…

Вспомнив свой последний разговор с начальством, Головач нахмурился.

— Это неправильно! — возмущался полковник. — Матери обязательно нужно сказать…

— Считайте, что это приказ, — твердо отвечали ему. — Это вопрос деликатный, политический… Не нам с вами в него вмешиваться. НАВЕРХУ уже решили: пока Котов не будет найден, Валентине Ивановне ничего не сообщать. Никаких подробностей.

— Но если вопрос политический, почему его скинули на мой отдел?! Это же не наш профиль!

— Панченко и Кравец ваши люди? Ведь это они вели наблюдение…

— Да, мои, я этого не отрицаю…

— Значит, и кашу расхлебывать вам, Анатолий Борисович. И не нужно спорить. Ваше положение в управлении, честно говоря, не ахти какое. Две проваленные операции за последние четыре года. К тому же, учитывая ваш возраст… Мы бы на вашем месте, наоборот, ухватились за «дело Котова»…

— Как за возможность доказать свою проф-пригодность?

— Не нужно острить, полковник. Давайте лучше определимся со сроками. Теперь, когда у вас появилась ниточка с Панченко, сколько нужно реального времени, чтобы раскрутить весь клубок и найти следы Котова?

— Побойтесь Бога! Какая же это ниточка?! В голосе начальства зазвучал уставной металл:

— Мы спрашиваем — сколько времени? Недели хватит?

— Этого мало.

— Хорошо. Значит, десять дней… Больше дать не можем. Сегодня утром вице-премьер Котова уезжает с правительственной делегацией по странам Южной Америки. Когда вернется, то первым делом поинтересуется сыном. У вас уже должен быть готов ответ, Анатолий Борисович. Мы имеем в виду — положительный ответ.

Глава четвертая ЗАДАНИЕ

Итак, для поисков у шестого отдела осталось всего десять дней. Даже девять с половиной, если быть точным. А настоящих зацепок — пока ни одной!

— Не считая шрамов на теле Панченко и слов, произнесенных им перед смертью, — задумчиво произнес Головач. — Должна же быть хоть какая-то связь между ними!

Безруков пожал плечами:

— Мы пока нашли объяснение только силь-ному нервному истощению Панченко.

— В чем же дело?

— На него воздействовали особым электромагнитным полем, которое и вызвало такое сильное изменение иммунной защиты организма. Можно сказать проще — Панченко заставили состариться.

— Но зачем?!

— Не знаю… Пока не знаем, Анатолий Борисович, — осторожно произнес капитан.

— Странно. Где же тут связь? Забытый богом город, который даже на картах не обозначен, выжженные крестики на спине и электромагнитное поле, состарившее Панченко. Это что же получается — над ним производили эксперименты? А если так, то кто конкретно? А? Что же ты молчишь, Стае?

— Наши люди работают над этим…

— Плохо работают! — раздражаясь, перебил Головач. Полковник славился переменчивым настроением, и в отделе уже привыкли к этим неожиданным «ураганам» и «штилям». Он вернулся к своему столу, к аппарату селекторной связи. — Ну-ка соедините меня с аналитической группой… Это Головач. Я вам звоню по поводу дела Котова… — Полковник сделал микроскопическую паузу, а потом загремел во всю мощь своего командирского голоса: — Что же это вы мышей не ловите, товарищ Фалдин, а? Молчать, когда я спрашиваю!.. Что? Только что хотели сообщить? Странное совпадение наших желаний… Хорошо, жду вас прямо сейчас. — Тон его неожиданно стал почти дружелюбным. Он отключил связь и посмотрел на Безрукова. — Говорит, у него появилась дополнительная информация. Сейчас придет и лично доложит. Вот так у нас всегда: стоит только позвонить начальству, повысить голос — сразу же появляется дополнительная информация…

Капитан, не таясь, облегченно вздохнул. Гроза, кажется, миновала.

— Фалдин — мужик правильный. И перед начальством прогибаться не станет. Раз говорит, что появилась дополнительная информация у — значит, действительно раскопал что-то новое…

— А ты его не защищай, не защищай! Я объективно говорю, Анатолий Борисович.

— Объективным может быть только факт смерти. Знаешь, чьи это слова?

— Гиппократ? — вполне серьезно предположил Безруков.

— Балда! — Не выдержав, Головач усмехнулся. — Это сказал Дзержинский…

Фалдин вошел в кабинет полковника Головача и замер у порога. Стройный, широкоплечий, с большим крючковатым носом и густыми черными бровями — такого один раз увидишь, и уже никогда не забудешь, ни с кем не спутаешь. Его гладко выбритое лицо было совершенно спокойным, однако наблюдательный человек по сдвинутым бровям и легкой иронической улыбке мог бы заметить, что это спокойствие деланное.

— Ну? — нетерпеливо спросил Головач.

— Вот… — Фалдин прошел к столу, вынул из папки и развернул перед полковником большой лист бумаги. Это была плохая черно-белая копия старинной карты-схемы. Ее заголовок почти не читался, но буква «ять» просматривалась довольно четко. На карте были изображены леса, поля, сопки и какая-то крепость, окруженная частоколом. Крепость имела шесть сторожевых башен; старательно были прорисованы все крепостные строения, пушки и даже ядра возле них, сложенные крохотными пирамидками… В левом верхнем углу карты старик с суровым лицом надувал щеки — дул, разгоняя редкие облака…

— Что это? — поинтересовался неслышно подошедший к столу Безруков.

— Это перепечатка со старинного плана, датируемого примерно концом пятнадцатого века. Мы нашли ее в одном из запасников архива древних рукописей. К сожалению, пришлось пересмотреть довольно много материала, и поэтому обнаружена она была только ночью…

— Какое она имеет отношение к делу Котова?

— Потому что это город Плахов! — В голосе Фалдина прозвучала торжествующая нотка.

— Плахов? Ну и что? — Полковник сердито посмотрел на подчиненного. Головачевский ураган вот-вот готов был начаться снова…

— Вы обратите внимание, Анатолий Борисович, вот на эту деталь… Фалдин, словно фокусник, вытащил из кармана огромную лупу, приблизил ее к карте. — Видите?.. Нет, смотрите немного левее… Вот сюда!

— Ничего не вижу… Стоп! Это же крестики! — воскликнул удивленный Головач.

— Совершенно верно! Ровно семь крестов, расположенных полукругом. Мы делали компьютерную обработку и выяснили, что они идентифицируются с теми, что расположены на спине Панченко, по семнадцати параметрам из двадцати заданных! А это уже очень большая вероятность…

Безруков осторожно взял в руки лупу, осмотрел крестики и пространство вокруг них. Они располагались над небольшим конусообразным строением в нижней части крепости. Фалдин проследил взглядом за действиями капитана и одобрительно кивнул.

— Мы совместили современный план города и эту старинную карту, чтобы узнать, что же это за место… Вот, смотрите! — Он достал из папки еще один лист, положил его рядом с первым. — Желтыми контурами изображен современный Плахов, а красными — прежний… На совмещении четко было видно, что крестики изображены на месте монастыря… Дело в том, что именно в этом, плаховском монастыре испокон веков использовалась особая метка, обозначающая наказание. Семь крестиков, которые выжигали на спине, обозначали самую высокую меру вины. По крайней мере, это зафиксировано в сохранившихся с той поры рукописях. Мы проверили все имеющиеся в наличии документы и убедились в том, что семь крестов — это, так сказать, фирменный знак Плахова. Такого больше нигде нет!

Головач, до этого скептически слушавший Фалдина, заметно оживился:

— Выходит, если, конечно, это только не фантастическое совпадение, что следы пребывания Панченко — а возможно, Котова! — нужно искать именно там. Что это за монастырь?

Быстро достав из кармана записную книжку, Безруков поднял руку.

— Позвольте мне, Анатолий Борисович… Одну минуточку! — Он нашел нужную страницу. — Вот… Плаховский монастырь предположительно открыт в пятнадцатом веке. Божьим промыслом и руками благоверного инока Егория Печерского. Здесь Егорий жил, строился и принял мученическую смерть от чернокнижника Симеона. За что Симеон впоследствии был сожжен на огромном гранитном камне озверевшей толпой паломников. Теперь это место называется Симеоновой могилой. Так окрестили его сподвижники Симеона, захватившие монастырь в следующем веке…

— Погоди! Давай более конкретно.

— Дело в том, что вышесказанное имеет прямое отношение ко дням сегодняшним. Согласно записям в летописях и церковных книгах, все это время без малого почти половина тысячелетия! — между чернокнижниками и последовательными христианами шла непримиримая борьба. Лишь с приходом перестройки последние потерпели поражение.

— Интересно! — воскликнул Головач. — Значит, и вправду сектантство все больше и больше захватывает Россию?

— Судя по плаховскому монастырю — да. И сейчас там располагается секта Симеона. Около двухсот человек, включая паломников. Надо сказать, организация очень закрытая, со своими законами и вековыми традициями. Оперативных разработок у нас на них нет. Своих людей в секте не имеется. У меня все.

Подумав немного, полковник отпустил Фалдина. А сам тяжело опустился на свое любимое кресло, обхватил голову руками, прикрыл глаза. Задумался. Со стороны казалось, что шеф просто задремал. Впрочем, отчасти это было правдой. Когда неожиданно зазвонил телефон, он даже не шевельнулся. Прошло несколько долгих минут. Безруков терпеливо ждал. За много лет работы вместе с Головачом подобная ситуация возникала сотни раз, и он знал, что мешать начальству ни в коем случае не нужно. В голове Анатолия Борисовича сейчас во всю мощь работал невидимый «компьютер»… Когда Шерлок Холмс думал, он играл на скрипке и курил трубку. Комиссар Мегрэ, решая очередную головоломку, отправлялся бродить по набережной Сены и пил вино со всякими бродягами. Ниро Вульф занимался орхидеями и составлял меню на обед. Легендарный Пронин — сидел в засаде… Всякий уважающий себя сыщик что-то делал, проявлял активность. И только полковник Головач дремал.

Решив не терять времени даром, Безруков раскрыл блокнот и принялся набрасывать различные схемы предстоящих действий. Его кипучая натура не терпела ни минуты покоя. Тем более он знал: едва Головач «очнется», он первым делом спросит, что капитан придумал…

Так оно и случилось. Кресло наконец заскрипело, Головач медленно поднял веки. Взгляд чист и строг, словно и не было десятиминутной дремоты. Безруков понял, что его «компьютер» завершил свою работу, что у шефа в голове готов план дальнейших действий. Но полковник не торопился делиться своими размышлениями. Он коротко взглянул на раскрытый блокнот капитана:

— Какие будут соображения, Стае?

— Учитывая всю сложность предстоящих поисков, мне пока видится только один путь. Внезапный. Это проведенная в кратчайшие сроки операция по задержанию всех, кто сейчас находится в монастыре. Интенсивный перекрестный допрос, выход на следы пребывания Панченко, а следовательно — и Котова.

— Значит, по-чапаевски решил действовать? Быстрота и натиск. Допрос до победного конца… Ну, повяжем мы их всех, и что дальше? А вдруг ни секта, ни монастырь не имеют никакого отношения к следам Сергея Котова? Что, если сейчас с ним Кравец, что, если их с Панченко дорожки давно разошлись? И весь этот ход — ложный?.. Молчишь?.. Путь, который ты предлагаешь, лежит на поверхности. А мне подсказывает интуиция, что здесь все намного сложнее. Уж больно много загадочного во всей этой истории. Шрамы на теле, монастырь, карта… Поэтому и мы должны действовать хитростью.

Безруков обиженно пожал плечами:

— У нас нет времени, чтобы действовать по-другому!

— Это ОНИ так думают…

— Кто? — не понял капитан.

— Те, кто похитил Котова. Те, кто подбросил нам почти мертвого Панченко. Те, кто вообще все это зачем-то придумал. Те, кто знает, что у нас осталось всего девять с половиной дней… И именно поэтому мы не будем действовать напролом… Кто еще из наших, кроме пропавших топтунов[4], встречался с Сергеем Кетовым?

— Во время операции по задержанию Рафинада с ним непосредственно контактировали Кореец и Зверева.

— И все?

— Да. Только эти двое. Аня как раз брала Рафинада в присутствии Котова.

— Ну что же, Зверева, значит, Зверева. Ее и пошлем в Плахов. Вид у нее неброский, провинциальный, девушка она с характером, неглупая, упрямая… порой даже чересчур упрямая. Но в данном случае это может быть и хорошо… И насколько я знаю, у нее есть одно замечательное качество — в сложнейших ситуациях ей фантастически везет.

Капитан осторожно кивнул. Аня Зверева была его любимицей, и при случае он всегда ее защищал. Безруков насторожился.

— Кто поедет вместе с ней?

— Никто. Зверева будет одна.

— Как?! Вы хотите отправить туда Аню ОДНУ? Без прикрытия?!. После того, что произошло с Панченко?! Но ведь это очень опасно, Анатолий Борисович. У нее опыта — кот наплакал, ведь совсем еще зеленая девчонка…

— В нашем случае это то, что нужно.

— Я вас не понимаю!

— Со временем поймешь, Стае. А теперь немедленно вызывай в отдел Звереву. И подготовь мне для разработки плана операции рабочую группу из восьми… нет, лучше из двенадцати человек.

Разноцветные лампочки, расположенные с двух сторон от кресла, где находилась Аня Зверева, мигали в четыре быстрых такта: зеленый — желтый — синий — коричневый… Одновременно действовали еще два раздражающих фактора-в ушах звучал «жесткий металл» и откуда-то сверху шел запах краски. Последнее нравилось Ане все меньше и меньше. Она с детства ненавидела всякую химию…

«Нитрокраска, — вяло подумала она, — а может быть, и не нитро, может, какая-нибудь алкидная или сурик… Музыка — точно „Сумасшедшие барабанщики“, старая группа из Дублина. А композиция, что же это за композиция?.. Так-так-так… Ага! „Ночной драйв волчицы“, девяносто шестой год. С этим все понятно. А вот цвет… Что значит этот цвет?.. Черт! Когда же все кончится? И где, наконец, вопросы?!»

На небольшом мониторе компьютера вдруг ярко вспыхнула таблица. Аня автоматически положила руки на клавиатуру. Застыла в ожидании. По ее лицу то и дело пробегали разноцветные отблески. Тысячами разноцветных вспышек отдавался в голове железный ритм мелодии. На висках девушки выступили крохотные капельки пота. На этот раз еженедельный психологический тест показался ей особенно трудным. Обычно Аня легко проходила все его этапы, но на этот раз чувствовала все нарастающее волнение. Интуиция подсказывала ей: сегодня что-то должно было случиться, что-то из ряда вон выходящее…

Несколько раз сменив картинку, компьютер ожил окончательно. Он явно был готов к тому, чтобы подвергнуть ее экзекуции. Каждый раз Аня сражалась с ним, как будто он был живым существом, чем-то вроде дракона. И как у настоящего дракона, у него вместо одной отрубленной головы возникали две новые. В данном случае это были вопросы.

«Введите ваши данные», — попросил компьютер бегущей строкой.

«Зверева Анна Геннадьевна, шестой спецотдел, оперативная группа, агентурное подразделение, номер дела — 171 960», — быстро отстучала на клавиатуре девушка.

«Подтвердите готовность к проведению теста. Да или нет».

«Да».

«Музыка?»

«„Сумасшедшие барабанщики“, Дублин, композиция девяносто шестого года…»

«Достаточно. Ответ — положительный, — остановил ее компьютер. — Запах?»

«Нитрокраска».

«Ответ — отрицательный. У вас осталась последняя попытка».

«Алкидная».

«Ответ — положительный. Комбинация цветов?»

«Введите дополнительную информацию».

Экран мигнул, словно усмехнулся ее находчивости, и тотчас выдал несколько десятков вариантов в виде таблицы. Нужно было выбрать правильный. Аня, как ее учили, быстро пробежала взглядом «по диагонали», но ничего не зацепилось в сознании. Она вновь повторила попытку. И вновь — неудача! Тем временем утекали драгоценные секунды. В правом верхнем углу экрана возникли часы, которые отсчитывали эти самые секунды. К часам подкрадывался детина со зверской небритой рожей и кувалдой в руках. Каждый его короткий шаг — одна секунда… Компьютер явно насмехался над беспомощностью девушки.

Не раздумывая, Аня нашла курсором строчку «украинский флаг» и нажала на левую кнопку «мыши».

«Ответ — отрицательный, — привычно выдал компьютер. — У вас осталась последняя попытка».

«Расцветка политической карты ЮАР».

«Ответ — отрицательный. Больше попыток у вас нет. Если не знаете правильного ответа, то можете воспользоваться базой данных…»

— Вот скотина! — не сдержавшись, выругалась вслух Аня. — Не дождешься!

В этот момент до ее плеча кто-то осторожно дотронулся. Резко обернувшись, девушка увидела штатного психолога Юрия Михайловича. На лице психолога застыло унылое выражение, а длинный, свисающий бананом нос только подчеркивал это безнадежное уныние. За все время работы в шестом спецотделе Аня ни разу не видела на лице психолога даже подобия улыбки. Но при этой внешней нелюдимости авторитет у Юрия Михайловича был огромный, к его мнению прислушивался даже сам полковник Головач.

— В чем дело, Юрий Михайлович? У меня в запасе есть еще одна попытка…

— Тебя вызывает Безруков.

— А что случилось? — наивно вырвалось у Ани.

Психолог в ответ лишь грустно покачал головой. Его круглые совиные глаза, казалось, говорили: эх, Зверева, Зверева, так я тебя ничему и не научил, напрасно только время теряю… Ну разве станет мне докладывать правая рука шефа, зачем ей вдруг понадобилась Аня Зверева?..

Девушке стало стыдно за свою наивность. Тоже мне, специальный агент! И вправду — язык за зубами держать не научилась. Это тебе не кулаками махать и стрелять в темноте на звук…

— Я могу идти?

— Ну разумеется…

Безруков кончил говорить и ободряюще улыбнулся Ане. Та машинально ответила на улыбку, хотя взгляд ее зеленых глаз был по-прежнему серьезным. Она интуитивно чувствовала, что задание, которое ей только что поручили выполнить, лишь на первый взгляд кажется таким простым.

— Все поняла? — строго, как на экзаменах, поинтересовался Головач.

— Да. Повторить задание?

— Не нужно, ведь мы не на занятиях… — Полковник внимательно посмотрел на нее, словно оценивал ее шансы. — Зверева, я прошу тебя только об одном пожалуйста, поменьше самодеятельности. Твоя конкретная задача — обнаружить следы Котова. И все! Не принимай никаких самостоятельных решений… Хотя у нас очень мало времени на проведение операции, я бы даже сказал — его нет вообще, но тем не менее лишний раз рисковать не стоит… — Он выдержал значительную паузу. — Хватит с нас одного Панченко.

Аня согласно кивнула. Странная, почти фантастическая гибель Панченко ее удивила. Насколько она его знала, это был не тот человек, который позволяет играть по чужим правилам. Везде и всегда Панченко оставался самим собой, и этим был особенно примечателен. И вдруг эти загадочные слова, эта нелепая смерть!

— Есть еще Гриша Кравец, — мягко вклинился в разговор Безруков. — Мы надеемся, что он жив и, возможно, ты обнаружишь его. По крайней мере, он должен быть где-то рядом с Котовым…

Услышав про Гришу, Аня нахмурилась. Когда она пришла в шестой отдел, весельчак Кравец был первым, с кем ей пришлось познакомиться. Жизнерадостный, обаятельный, с неизменной улыбкой на открытом лице, он понравился ей сразу. Есть такие люди: один раз их увидишь, и все — влюбляешься навсегда. От них нельзя ожидать каких-нибудь подлостей, их самих нельзя подводить. Порой они кажутся слишком чистыми и наивными для этого жесткого мира. Так было и с Гришей. Аня увидела его и потеряла голову, даже подумала — надо же, влюбилась, дурочка… Не прошло и трех дней, как после очередной операции они очутились в одной постели. Странно, но именно это обстоятельство в конце концов отрезвило девушку. Достаточно один раз попробовать запретный плод, чтобы потом потерять к нему всякий интерес. «Потерявшаяся» было голова вновь нашлась, и Аня увидела в Грише обычного приятеля.

— Но он бы сообщил о себе! — с жаром произнесла она. — И если Гриша молчит, то…

— Только давайте не будем делать поспешных выводов, — остановил ее Головач. — У тебя вопросы есть, Зверева?

Девушка пожала плечами. Какие тут могут быть вопросы? Задание есть задание. Правда, ей еще предстоит штудировать короткую оперативную разработку, переданную Безруковым. У нее на это всего одна ночь. Вот когда у нее могут возникнуть и вопросы. Только ответов на них она, скорее всего, не получит. Просто не успеет по времени — будет уже в пути…

Сделав плавный разворот, старенький Ту-154 компании «Башкирские авиалинии» с оглушительным ревом зашел на посадку. Пробежал по бетонке, весело тряся фюзеляжем и заставляя пассажиров подпрыгивать на своих местах. Закончив пробег, затормозил недалеко от специально прочерченной белой краской линии. Тотчас откуда-то сбоку выскочила юркая машина диспетчеров с сигнальной дугой на крыше. Машина вырулила точно перед самолетом и поехала вперед, указывая дорогу к стоянке. Увидев, что от здания аэровокзала отъехал автобус и направился к ним, Аня невольно усмехнулась — московский рейс был здесь все еще в почете, в этой ставшей недавно суверенной республике.

Ее взгляд невольно скользнул по стандартному приземистому зданию аэровокзала, и что-то знакомое вдруг промелькнуло в мозгу. Она привычно напрягла память. Ну конечно же! «Зеленый-желтый-синий-коричневый…» Вопрос, на который она так и не смогла правильно ответить во время психологического теста. Это ведь краски башкирского национального орнамента. Вон он украшает крышу, выгодно оттеняя флаг. Что же, может, это и есть знак судьбы и ее, Аню Звереву, поджидает удача?

Спустившись по трапу одной из последних, девушка не стала садиться в переполненный автобус, а вместе с остатками пассажиров направилась в сторону «накопителя», благо из вещей у нее была всего одна небольшая дорожная сумка. Там, за железным ограждением, прилетевших уже поджидала толпа встречающих. Аня пробилась сквозь обнимающихся, целующихся, восклицающих, причитающих и прочих людей и направилась к автобусной остановке. Довольно быстро нашла в расписании нужный рейс, посмотрела на часы. До отправления автобуса оставалось еще минут сорок, не меньше. Нужно было как-то убить время.

Со скучающим видом девушка прошлась по обоим этажам аэровокзала, поглазела на витрины, немного задержалась возле стойки с сувенирами. Но ничего не купила — ей, по легенде, этого делать было нельзя. Ведь сейчас она разочарованная жизнью, далеко не бедная москвичка, которая едет паломницей в плаховский монастырь, чтобы найти хоть какое-то утешение для души. Деньги у нее есть, это не проблема для дочери состоятельных родителей. Нет настроения. Ее оставил любимый человек, уже третий за последний год, и теперь она боится, что на ней порча или еще что похуже. «Добрые люди» посоветовали обратиться именно в этот монастырь, а не к гадалкам, которых в последнее время развелось в столице видимо-невидимо… Таково начало легенды, а уж как там, в монастыре, дальше пойдет — одному Богу известно. Аня незаметно оглянулась — кажется, за ней никто не следил. Это состояние, когда все время надо быть настороже, было у нее уже в крови. Порой она даже ловила себя на мысли, что уже никогда не сможет расслабиться до конца — так, чтобы ни о чем не думать, ничего не ждать, а просто ходить, смотреть, дышать, любить…

Через огромные трехметровые окна она увидела, как к остановке подкатил «Икарус». Это был ее рейс. Согласно полученному заданию, сейчас она должна была войти, сесть на левую, «безопасную» сторону салона в самом его конце, чтобы держать в поле зрения всех пассажиров. После этого ей предстоит четырехчасовой путь на север республики, где она должна пересесть на автобус, следующий транзитом в другую область. Расписания маршрутов этих двух рейсов были составлены таким образом, что Аня едва успевала с одного автобуса на другой. Причем, если она замечает, что точно такой же маневр делает кто-то из тех, кто ехал с ней еще из аэропорта, следует пропустить этот автобус и сесть на следующий. Затем она должна была протрястись еще часа полтора и выйти в небольшом городке Ку-раево. Там на одной из улиц-«лучей», расходящихся от центральной площади, возле магазина «Охотник» припаркована машина марки «форд» с московскими номерами. На этой машине ей и предстояло добраться до Плахова… Вот такой необычный маршрут ей предстоял.

Аня вышла на площадь перед аэровокзалом, еще раз тайком убедилась, что за ней нет явной слежки, и села наконец в автобус. Почувствовав, что спина коснулась мягкого кресла, она испытала некоторое облегчение. Хорошо, когда за спиной что-то есть! А то последние полчаса девушка чувствовала себя мишенью посреди чистого поля. Утомительное ощущение, что за тобой все время наблюдают чьи-то внимательные глаза…

Рейсовый автобус отошел точно по расписанию. Он обогнул гигантскую клумбу в форме звезды, выехал на прямую, как взлетная полоса, бетонку и, одолев ее, застыл на перекрестке перед выездом на трассу. Наконец зажглась зеленая стрелка, автобус свернул налево и устремился по «пекинке»…[5]

Красный «жигуленок», в котором сидела неприметная женщина среднего возраста со стертым, абсолютно не запоминающимся лицом, проводил автобус по трассе еще километра три-четыре, затем развернулся и поехал назад — к аэровокзалу. На площади машина остановилась. Здесь в нее сел мужчина, чем-то неуловимо похожий на женщину, — такой же неприметный, с таким же стертым лицом. Пока Аня, скучая, слонялась по аэровокзалу, эта парочка, заняв выгодную позицию в открытом кафе на балконе второго этажа, почти все время наблюдала за ней. Мужчина коротко и требовательно взглянул на женщину.

— Все чисто, — коротко ответила она на его немой вопрос.

Мужчина кивнул, вышел из машины и направился к стойке, где уже заканчивалась регистрация на обратный рейс в Москву того самого самолета, на котором прилетела Аня…

«Икарус» летел по трассе, как самолет, пассажиров укачивало, и спустя некоторое время уже почти все дремали. Аня некоторое время разглядывала унылые серые степи и пологие холмы, прятавшие свои макушки в низких свинцовых облаках. После московской изнуряющей жары подобная погода показалась ей настоящей благодатью. Тихо, спокойно, сквозняк играет со старыми шторками на окне. Россия. Провинция… Закрыть бы глаза и уснуть, ни о чем не думая. И спать, спать, спать…Чувствуя, как сон постепенно захватывает ее в свой плен, Аня резко выдохнула, встряхнулась. Достала из бокового кармашка сумки небольшую плоскую фляжку, сделала глоток… Настоящий молдавский коньяк приятно обжег рот. Это немного взбодрило ее, и девушка задумалась о предстоящем задании…

Что же произошло с Сергеем Котовым? Кому он оказался нужен? Для чего? Кто его похитил?.. Причем умудрился сделать это настолько виртуозно, что этому не помешало даже присутствие двух таких опытных агентов, как Гриша Кравец и Панченко. А появление и смерть Панченко?! Это вообще отдельная история, попахивающая настоящей мистикой. Где он был столько времени? Кто его заклеймил? Какое отношение ко всему этому имеет таинственный монастырь в Плахове? Неужели таинственные знаки, обнаруженные Фалдиным, на старинной карте, и есть единственная зацепка?.. Вопросы, вопросы… Миллион вопросов. Причем такие, что явных ответов на них просто не видно. А начинаешь думать, и в голову лезет какая-то чертовщина. И вообще задание, которое ей поручили, какое-то странное. Взять хотя бы этот абсурдный маршрут. Для чего все эти «ложные петли»?.. Если за ней следит противник, то можно было сделать все гораздо проще. Например, пустить на операцию сразу двух или даже трех агентов: двух — фальшивых и одного — настоящего. Тогда можно было сразу и вычислить, и отсечь все эти неприятности, связанные с нежелательным «хвостом». Это написано в каждом учебнике! Но Головач почему-то так не сделал. Он возложил всю операцию на одну Аню (по его словам!) и отправил ее по этому путаному маршруту. Почему?! Может быть. он ей не доверяет, проверяет таким вот образом?.. Но это полный бред! Что все же происходит на самом деле?!

Девушка почувствовала, как голова пухнет от всех этих вопросов. Она вновь приложилась к заветной фляжке. Однако коньяк на этот раз не действовал. Поняв, что сейчас для нее все же самое лучшее — сдаться Морфею, поспать, Аня выставила на своих часах время, когда должен прозвенеть звонок и разбудить ее, затем максимально откинула кресло назад и прикрыла глаза…

Когда Безруков начинал волноваться, он обычно поднимался на самый последний этаж управления, где под огромным стеклянным куполом находилась гордость шестого отдела — самый настоящий зимний сад. Полковник Головач отвоевал эти сто двадцать шесть квадратных метров в титанической борьбе с главным завхозом управления, которая велась почти целый год. Упрямый завхоз ни за что не хотел отдавать чердачный этаж, приводя в свою защиту мыслимые и немыслимые доводы. Этаж пустовал, там годами складировался всякий хлам, но завхозу было наплевать на все эти доводы.

— Нехай так и буде! — неизменно отвечал он. Но в конце концов под нажимом со всех сторон (Головач повел атаку по всем правилам хитрого подковерного искусства) упрямый завхоз был вынужден уступить.

— Зачем же вам понадобился чердак, Анатолий Борисович? поинтересовался Безруков, как и остальные сотрудники отдела с любопытством наблюдавший за «борьбой титанов».

— Узнаешь… — уклончиво ответил Головач. И уже через два дня всем стало известно, что на чердаке решено разбить оранжерею. Когда эта новость докатилась до завхоза, бедняга, не сдержавшись, громко выругался по-украински матом и тотчас же сел писать на полковника кляузу. Чердачный этаж попытались отнять, но не тут-то было! Головач сражался за него, как лев… и победил.

Чего здесь только не было! И карликовые рододендроны, и причудливые сорта магнолий, и барбарис, и китайский орешник… Безруков оставался равнодушным ко всему этому буйному вечнозеленому великолепию. Но было одно место, которое он любил, — крохотная аллея мексиканских кактусов. Всего-то десятка полтора растений, не больше, но зато какие! Причудливые, похожие на драконов, очень гордые. Кактусы жили своей жизнью, явно презирая остальные растения. Даже цвели, когда хотели, чаще всего — по ночам. Они не нуждались в воде, были неприхотливы, а еще нравились капитану тем, что легко переносили его «измывательства» — он прятал окурки в их огромные кадки. Курить в оранжерее строго-настрого запрещалось, считалось, что это губит растения.

Кивнув бдительному смотрителю, Безруков быстро прошагал на кактусовую аллею, оглянулся, как школьник, достал из кармана пачку сигарет. Его взгляд упал на табличку «Не курить». Капитан яростно сплюнул под ноги.

— Да пошли вы все'.. - неожиданно произнес он вслух.

А как тут не закурить, когда приходят такие вести? Аня Зверева куда-то пропала, не прошла очередную «реперную точку», то есть обязательный пункт своего маршрута. Полковник Головач зачем-то специально отправил ее очень сложным путем. Зачем? Капитану он объяснил — чтобы лишний раз убедиться, что за ней не ведется никакая слежка. Специальные люди с определенным временным интервалом отмечали:

— Зверева благополучно долетела…

— Зверева едет на автобусе…

— Зверева сделала пересадку…

— Зверева нашла машину и выехала на трассу… Но до Плахова-то она вовремя не добралась! Очередное сообщение, которое получил Безруков, было отрицательным. Уже прошли все сроки, даже если учитывать, что на дороге произошла — не дай-то бог, конечно! — авария, а от Ани никаких известий. Самое страшное, что это случилось на последнем этапе ее пути, именно тогда, когда за ней заканчивалось всякое наблюдение. Согласно утвержденному плану, добравшись до Плахова, Зверева должна была действовать абсолютно одна.

И надо же такому случиться — она исчезла! И что теперь прикажете делать? Не Плахов, а Бермудский треугольник какой-то…

Глава пятая ПРЯМОЙ ПУТЬ В РАЙ

Поздно вечером Аня довольно легко нашла припаркованную возле магазина «Охотник» машину с московскими номерами. На всякий случай убедилась, что это именно ее «форд», — прошла дальше по улице, посмотрела на номера других автомобилей… И только после этого спокойно приблизилась к машине, достала ключи. Ключи подошли… Теперь до конечной цели, до Плахова, оставалось около шести часов езды. Она должна туда прибыть рано утром. Если, конечно, ничего не случится.

Намеченный путь она одолела легко. Непредвиденное произошло уже в самом конце…

Притаившийся в низине городок неожиданно появился из-за очередного поворота бесконечного горного серпантина. Приветливо мигнул огоньками и тотчас исчез. Увидев далекие огни, Аня невольно расслабилась…

Вдруг, словно черт из преисподней, весь взъерошенный, вынырнул из темноты на середину трассы какой-то парень. Что есть силы Аня вывернула руль и, бросив машину в сторону, нажала на тормоз. «Форд» занесло так, что он едва не слетел в кювет. Автомобиль пропахал борозду на обочине, подпрыгнул и, что-то недовольно пробурчав, замер. Тяжело выдохнув, Аня дала волю нахлынувшим чувствам — не стесняясь, выругалась. Ничего себе! Только аварии ей не хватало… В первый момент она даже не поверила, что умудрилась проскочить мимо незнакомца.

Вспомнив о парне, оглянулась. Несколько секунд девушка его не видела, потому что он выпал из сектора освещенного фарами пространства. Но вдруг послышался шорох; Аня не успела прийти в себя, как парень уже сидел в машине, плюхнувшись рядом с ней, он быстро захлопнул за собой дверцу.

— Благодарю вас! — как ни в чем не бывало произнес парень.

— За что? — невольно вырвалось у Ани. Она все еще была в легком шоке.

Парень неожиданно улыбнулся, и девушка заметила блеснувший в его рту золотой зуб. Чернота небритого подбородка, острые беспокойные глаза делали его похожим на уголовника. «Спокойствие, только спокойствие! — внушила Аня самой себе. — Задержи дыхание, сосчитай до десяти. Если будет нужно, ты запросто его выгонишь…»

— Ты ничего умнее не мог придумать? — наконец довольно грубо спросила она.

— Извините, наверное, с моей стороны это в самом деле было довольно глупо, — легко согласился парень. — Но дело в том…

Не докончив фразу, он вдруг пригнулся. Секунду спустя послышался нарастающий шум, из-за поворота на большой скорости выскочила встречная машина. Ее фары на мгновение ослепили Аню, она машинально прикрыла глаза. Машина прошелестела шинами, мелькнула стремительной черной птицей и скрылась в темноте. Аня перевела взгляд на непрошеного гостя и обнаружила, что он испуганно вжался в сиденье.

— Так в чем же дело? — спросила Аня. В этот момент «форд» осветили сзади. Девушка успела заметить, что у парня дрожат руки. Когда и эта машина пронеслась мимо, он наконец выпрямился. Улыбнулся жалобно:

— Вы собираетесь здесь всю ночь стоять?

— Ты хотел сказать мне, что случилось…

— Я вам потом скажу. Езжайте!

— Потом? Интересно… — Включив мотор, Аня прибавила газу и медленно поехала вперед. Версии случившегося возникали в ее голове одна за другой и тотчас лопались как мыльные пузыри, не выдерживая никакой критики. Но одно она знала точно — этот человек не был опасен. По крайней мере для нее.

Аня открыла окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Машина не спеша спускалась в низину. Девушка с удовольствием закурила, мельком взглянула на попутчика. Тот машинально сглотнул, видимо тоже хотел курить, но сдержался — не попросил. Наглости не хватило или совесть заела.

— А нельзя ли побыстрей? — попросил он.

— Ты спешишь?

— А вы разве нет? Мне показалось, что вы неслись как на пожар. Еще немного, и свалились бы в обрыв… — Парень явно хорохорился, едва сдерживая волнение, — В следующий раз я, пожалуй, выберу другую машину.

— Это вряд ли. Следующий раз может стать для тебя последним. Еще немного, и я бы тебя размазала по скале, — в тон ему ответила Аня. — Согласись, не очень-то приятно отмывать чью-то кровь с радиатора.

Удар попал в цель — парень аж вздрогнул. Его жизни явно что-то серьезно угрожало, хотя он и старался держать себя в руках.

— Послушайте! Не знаю, кто вы такая и как там вас зовут, но шутить так не нужно. Что не бросили и везете меня — спасибо. Я этого не забуду. Если смогу, тоже вам когда-нибудь помогу. А про остальное… — он не договорил. Махнул рукой и отвернулся.

Аня успела заметить на его руке несколько свежих, недавно зарубцевавшихся поперечных порезов. Это было похоже на следы от ножа или бритвы. Странно. Или этот парень склонен к суициду, или его явно пытали…

— Договорились, — усмехнулась она, выбрасывая сигарету. — Тебя куда подвезти?

— А куда вы едете?

— В Плахов.

— Хорошо… Высадите меня на окраине.

— Где именно?

— Не имеет значения. Просто на окраине города…

Парень сосредоточенно уставился на дорогу. Когда в зеркале заднего обзора мелькнул свет от нагонявшей «форд» машины, он вздрогнул. Но прятаться на этот раз не стал. Лишь вжался в сиденье. Аня сделала вид, что не обратила на это внимание. Был момент, когда она краешком глаза заметила, как он раз и другой быстро взглянул на нее, словно хотел ей что-то сказать. Однако не сказал. Видимо, еще не доверял. Ну и черт с ним?

Машина сзади быстро догнала «форд». Это был огромный джип с тонированными стеклами. Из него донеслась громкая музыка, просигналив, джип лихо обошел ее на крутом повороте. Из открытого окна вылетела и бесшумно спикировала в обрыв банка из-под пива. Судя по всему, в джипе отрывались на полную катушку…

…Наконец серпантин закончился, и за последним поворотом фары высветили придорожный плакат, на котором светящейся краской отчетливо было написано: «ПЛАХОВ». Парень беззвучно пошевелил губами, словно читая, и кивнул.

А еще через минуту Аня увидела дорожный пост. Три бетонные глыбы лежали в шахматном порядке, перегораживая дорогу таким образом, чтобы машины невольно снижали здесь скорость и делали зигзаг. Чуть в стороне стояла грубоско-лоченная сторожка, от которой к линии электропередачи тянулись провода. Возле сторожки на корточках сидели двое в камуфляже и курили. К стене были прислонены автоматы. Увидев «форд», мужчины о чем-то быстро переговорили между собой, затем один из них встал, встряхнулся, как зверь, и пошел навстречу машине, несколько раз властно махнув рукой — приказывая остановиться. Второй подтянул к себе автомат, демонстративно передернул затвор. Впрочем, он мог этого и не делать — Аня бы и так притормозила, у нее не было никакого желания получить очередь калибра 7,62.

— Придется остановиться, — негромко произнесла она.

Произнесла специально для спутника, чтобы он лишний раз не дергался. Но этого можно было и не говорить; парень весь напрягся, застыл в неподвижности. Теперь его худое лицо стало похожим на ритуальную африканскую маску.

Человек в камуфляже подошел ближе, бесцеремонно осветил салон «форда» мощным фонариком. Аня невольно прищурила глаза, успев заметить, что на поясе у мужчины болтались две пары наручников, граната и новенькая кобура с пистолетом. Она была расстегнута, из нее кокетливо выглядывала массивная рукоять.

«Это не обычный „Макаров“, скорее полевой вальтер или даже „люгер“. На „люгер“ похоже больше, — машинально определила девушка. — Однако ребятки вооружены серьезно. Автоматы, пистолеты, гранаты… Что-то я не замечала у московского ОМОНа гранат. Да и ОМОН ли это? Мало ли сейчас ходит в стране вооруженных людей в камуфляже…»

— Вот мои документы… — Аня протянула права и техпаспорт. — И перестаньте, пожалуйста, светить прямо в глаза. Я не собираюсь от вас бежать.

Но человек в камуфляже документы не взял. И фонарик не выключил.

— Откуда едешь? — грубо спросил он.

— Из Реченска.

— Куда?

— В Плахов…

Аня ждала третьего вопроса — «Зачем?», чтобы ответить — «Не твое дело!». Ей постепенно стали надоедать эти бесконечные «откуда, куда…». Но вопроса она так и не дождалась. Фонарик скользнул по лицу ее пассажира… Задержался немного. Девушка почувствовала, как невольно напрягаются мышцы ее рук. Согласно легенде, она не должна была вмешиваться ни в какие истории. «Никакой самодеятельности!» — сказал Головач. Сказать-то легко, а вот как это выполнить… Что делать, если этого парня сейчас выволокут на дорогу и начнут, например, расстреливать?.. А что? Запросто! Судя по виду, мужики перед ней серьезные…

Но никто никого расстреливать не стал. Фонарик неожиданно мигнул и уставился на колесо «форда». Человек в камуфляже мгновенно стал невидимым, из темноты донеслось:

— Если вдруг встретишь кого-нибудь на дороге, кто тебе проголосует, то не вздумай останавливаться — езжай дальше на полной скорости…

Аня невольно поежилась. А ведь она только что нарушила этот запрет!

— А что, собственно говоря, случилось? — Из колонии сбежали пятеро «отморозков»…

Невольный быстрый взгляд на пассажира — похож или не похож на беглого? Парень сидел совершенно безучастно, уставившись прямо перед собой. Вроде бы не похож он на беглого каторжника…

— Спасибо за информацию. Я могу ехать?

— Да.

Когда показались первые дома, парень ожил. Он заерзал так, словно его принялся щекотать кто-то невидимый, завертел головой, задышал часто-часто… Аню это «оживление» позабавило.

— А ты случайно не из тех беглых? — поинтересовалась она.

— Дураки они… — непонятно ответил парень.

— Кто именно?

— Они! — упрямо повторил он. — Остановите…

Пожав плечами (девушка так и не поняла, кто же эти таинственные «дураки» и причислена ли к ним и она тоже), Аня затормозила возле указанного места. Прямо впереди белел угол кирпичной пятиэтажки, рядом с ним начинался неровный ряд гаражей, сваренных из железа. Он уходил в темноту, как бесконечная гигантская гусеница. По негромкому шелесту где-то рядом угадывался кустарник.

— Здесь?

— Да…

Прошло несколько секунд, но парень и не думал выходить из машины. Он сосредоточенно смотрел в темноту; девушка чувствовала, как от него исходят волны страха.

— И что дальше?

— Там… — Парень вдруг встрепенулся, показал рукой вперед. — Вы видите?

Девушка напрягла зрение. Пейзаж за стеклом остался прежним. Угол дома, гаражи… Обыкновенная картинка. Она оглянулась на пассажира, удивилась безумному блеску, который появился в его глазах.

— А что же я должна видеть? Парень вдруг жалобно всхлипнул:

— Я не могу… Они там…. Помогите мне… Прошу вас, помогите!.. Они там!

Это было настолько неожиданно, что Аня в первый момент даже растерялась.

— Успокойся! Кто такие «они» и чего ты «не можешь»? Объясни толком… Да прекрати ты ныть! — прикрикнула она на него. — Тихо!

Но окрик не подействовал. Парень все продолжал и продолжал тихо скулить.

— Посмотрите… Я вас прошу… Я ВАС ОЧЕНЬ ПРОШУ… Ну пожалуйста!..

— Там никого нет.

— Они там…

— Да кто же это?! «Отморозки»? Милиция? Кто?!

Ну ситуация! И что теперь прикажете делать? Как должна поступить девушка, которая едет в монастырь?.. Напрашиваются два пути: или вышвырнуть этого придурка из машины, или действительно пойти и посмотреть… А вдруг он из тех, кто видит в темноте и там действительно кто-то есть? Или это приступ легкого безумия?.. Нужно что-то срочно предпринимать, ведь не будешь же сидеть в машине и ничего не делать.

Тяжело вздохнув, Аня выбралась из машины. Едва она покинула теплый, уютный, а главное — освещенный салон, как темнота надвинулась на нее со всех сторон, сгустилась, стала вязкой, липкой, неприятной настолько, что девушка невольно передернула плечами. А вдруг там и впрямь кто-то есть?

Она сделала несколько неуверенных шагов вперед. С каждым шагом непонятный животный страх все сильнее овладевал ею. Спокойно, спокойно, сказала она сама себе, здесь нет ничего особенного. Окраина города, дом, гаражи… И все. А вдруг есть? Страх постепенно вырос в гигантскую стену, девушка уперлась в нее, понимая, что не сможет идти дальше. Все, хватит с нее!

Краем глаза заметив движение в машине, Аня мгновенно обернулась, и тут же из открытого окна в нее полетел какой-то большой темный предмет. Инстинктивно она бросилась в противоположную сторону, прыгнула на землю, перекатилась через спину. Замерла, прикрывая голову руками… В этот самый момент оглушительно взревел мотор, задымившиеся колеса провизжали где-то совсем рядом. Догадавшись наконец, что происходит, девушка вскочила, метнулась к машине. Но было уже поздно!

Набирая скорость, «форд» помчался прочь от хозяйки!..

Мысленно проклиная себя за то, что попалась как самая обыкновенная дурочка, Аня по инерции сделала еще несколько быстрых шагов и наконец остановилась. Это надо же так проколоться! Ее надули самым простым способом. Неужели это был обыкновенный автомобильный вор? Что-то непохоже… Зачем же тогда было устраивать весь этот балаган? Непонятно. И разве станет вор выбрасывать вещи?.. Нагнувшись, девушка подобрала свою дорожную сумку. Все это очень странно.

Аня еще раз обернулась в сторону гаражей. После случившегося ее страхи тотчас куда-то исчезли. Небо посерело, на востоке сквозь низкие лиловые тучи пробилась бледно-розовая полоса. Поднялся ветер, принес запах пыли и полыни, послышалось далекое карканье… Скоро рассветет, машинально подумала она. Еще раз огляделась. Обыкновенная окраина. Дом. Мусорные баки. Столбы с бельевыми веревками. Вон за гаражами виднеется пустырь, поросший с одного края густыми кустами… Обычная картина. И чего она так испугалась?

— Нужно было принимать решение, — вслух подумала Аня. — То, что угнали машину, может быть, и не так плохо… Хотя это и не предусмотрено легендой, но все же довольно правдоподобно. Глупая москвичка оказалась раззявой, упустившей собственный автомобиль. И как бы это странно ни звучало — сложившаяся ситуация дает ей один плюс… Теперь ее как пострадавшую должны все жалеть!

По крайней мере, те, к кому она направляется…

Как выяснилось, маленький Плахов занимал довольно большую территорию. Видимо, это получилось из-за того, что город хотел как можно дальше отодвинуться от горнорудного комбината. И сейчас, когда Аня шла пешком от окраины города к его центру, ей и впрямь казалось, что дома в ужасе бежали от этого краснокирпичного, вонявшего креозотом, дышащего грязно-оранжевым дымом и испарениями огромных куч переработанной шихты монстра. Прошло не менее часа, прежде чем девушка наконец добралась до трамвайных путей…

На остановке, нахохлившись, сидел древний старик в брезентовом плаще и с пучком удочек в руках. Лицо у него было темно-коричневого цвета, все в глубоких морщинах, но глаза глядели остро, по-молодому. Это Аня ощутила сразу же, как только старик уставился на ее ноги. Поглазев минуту, он вдруг изрек сильным голосом:

— А ляжки-то у тебя ничего, девка. Оленьи!

— Оленьи? Это как же, дед?

— Чего?! — тотчас вскинулся старик, глаза его недобро засверкали. Ну-ка подойди поближе, я тебе покажу «деда». Я тебе такого покажу… ты еще родишь у меня! Деда нашла, блин…

Уставшая от пешей прогулки Аня невольно усмехнулась:

— Нет, отец, не подойду я к тебе. Рожать мне еще рано.

Обращение «отец», видно, старику понравилось больше. Он несколько смягчил свой воинственный тон. Кивнул головой на окраину, откуда пришла девушка:

— Откуда сама будешь? Приезжая? Вокзал-то не в той стороне…

— А зачем мне вокзал? Может, пешком сподручнее, — уклонилась от прямого ответа Аня.

— Ну да! Это ты кому-нибудь другому скажи. Я же вижу, руки, вон, чуть не до мяса стерла…

Что верно, то верно — крыть девушке было нечем. Покрыть пешкодралом пять-шесть километров для нее проблем не составляло, в геологических экспедициях во много раз больше проходила. А вот нести дорожную сумку оказалось настоящей мукой. Пряжку наплечной лямки заело, подогнать ее по себе она так и не смогла. Вот и пришлось, чертыхаясь, тащить пузатый баул в руках. Это оказалось крайне неудобно — уже через десять минут на ладонях у нее вспухли водянистые мозоли…

Аня спрятала изуродованные сумкой руки за спину.

— Ты лучше, отец, подскажи, как мне до монастыря добраться.

— Та-ак… Ты, значит, к этим, к богомольцам, — нахмурился старик. Ну-ну!

Девушка почувствовала перемену в его настроении. Насторожилась:

— А тебе, отец, я вижу, они не очень нравятся, так?

— Вниз к Каменке спустишься, там — рукой подать… — ушел от прямого ответа старик.

Спросив еще несколько раз дорогу у редких в эти утренние часы прохожих, Аня спустилась кривой улочкой к самой реке. Огляделась. Ничего похожего на монастырь вокруг не было видно. Полузатопленная пристань, лодки, чем-то отдаленно напоминающие дохлых рыб и несколько пацанов с удочками. Девушка направилась к ним.

— А где у вас тут монастырь, мужики? Один из мальчишек оторвал от поплавка сонный взгляд, покосился на нее. Взглянул быстро, но цепко — словно рентгеном просветил. Произнес сквозь зубы:

— Скит, что ли?

— Чего-чего? — не поняла Аня. — Мне монастырь нужен.

— Вот я и говорю — скит. Монастырь — это у вас. А у нас скит.

— Ну хорошо, хорошо. Пусть будет скит. Как туда пройти?

— А никак…

Пацаны рассмеялись, не глядя на девушку.

— Я смотрю, ты веселый… Шутишь?

— Почему? Я никогда не шучу! — Мальчишка вызывающе сплюнул. — Скит-то сейчас на острове. Потому и не дойдешь. Только на лодке. — Он махнул рукой куда-то вниз по течению. — Вон туда плыть нужно!

— Странно. А мне объяснили, будто туда дорогу проложили.

— Проложить-то проложили, а что толку, — охотно объяснил он. — Власть у нас жадная — наняла хохлов-шабашников за полцены, сэкономить захотела. Те для вида камней накидали, а внизу-то что осталось?.. Песок. Его и подмыло. А весной ледоходом всю их дорогу к хренам и унесло. Вот и сэкономили! Теперь до скита только вплавь добраться можно.

Аня посмотрела в ту сторону, куда показал мальчишка. Потом перевела взгляд на лодки. Над неспешной рекой серыми плотными клочками шел утренний туман.

— Может, кто отвезет меня? Я заплачу.

— Запросто! Гони на пузырь — отвезу.

— А ты что, пьяница?

— Я — нет. Брательник это дело уважает. Ну что, согласна?

— Уговорил, Харон. Поехали!

Плыли минут сорок. Пацан греб плохо — брызги то и дело летели в Анину сторону. Она прикрылась курткой, закурила.

— Ты курево лучше спрячь. А то монахи увидят…

— И что будет?

— Узнаешь, — многозначительно усмехнулся мальчишка.

— Что же, придется поверить тебе на слово… — Аня демонстративно бросила пачку в воду.

— Вот это ты зря! Лучше бы мне отдала. Нам всегда паломницы отдают.

— А может, я не паломница.

— Ха! А кто же ты? — засмеялся он и наставительно добавил: — В скит в гости не ходят… Тем более что скоро Симеонова пятница. Сюда со всего края народ стекается. Прямой путь в рай!

— Может, я… например, журналистка!

— Тогда дура ты, а не журналистка… Братия этих журналистов не любит пуще курева. Если узнают, что ты из газеты, — сразу штаны спустят и выпорют крапивой. На той неделе я лично видел, как одну тетку пороли…

Каменка, веками омывавшая полуостров, на котором стоял Плахов, в конце концов сделала свое дело — пробила-таки небольшой канал между монастырем и городом. Со временем канал стал шире, порос осокой, окучерявился по берегам тальником, и теперь монастырь располагался на самом настоящем небольшом острове. Мальчишка не соврал, насыпную дорогу действительно размыло и добраться до обители можно было только на лодке.

Аня с интересом разглядывала, как постепенно из тумана вырастает темно-серая каменная стена, нависающая над самой водой. Затем на фоне низких туч показалась часовня. Она высоко, словно рубка, торчала над двором, и девушка невольно подумала, что монастырь чем-то отдаленно напоминает гигантскую подводную лодку…

Тем временем пацан довольно ловко подрулил к мосткам, забросил на них дорожную сумку пассажирки и попытался помочь Ане выбраться. Но она от его помощи отказалась — легко выпрыгнула сама. Достала из кошелька деньги, протянула их мальчишке. Тот взял лишь две десятирублевки, объяснив коротко:

— У нас водка дешевая…

— А ты, я вижу, честный!

— Какой есть. Ну, прощай, что ли… журналистка.

— До встречи! — Девушка по-мужски пожала ему руку. — Может, свидимся еще.

Отплыв немного, пацан оглянулся по сторонам и сказал негромко, но значительно:

— Ты с ними будь поосторожней, с богомольцами этими.

Аня серьезно кивнула. Мальчишка ей так понравился, что даже грустновато было с ним расставаться.

Старые, но еще достаточно крепкие мостки вывели девушку к тяжелым кованым воротам. Как и другие русские монастыри, плаховский служил раньше еще и крепостью. В нем хранили княжеские и боярские пожертвования, вклады, подношения от состоятельных людей, военную добычу… Все это нужно было оберегать от врагов, от постоянных набегов, да что тут скрывать — и свои, плаховские, вполне могли покуситься на это богатство. Лихого народа на Руси всегда хватало. Вот и ставили ворота огромные, тяжелые, с внушительными стальными заклепками и маленькими окнами-бойницами на высоте человеческого роста. Чтобы еще издали их было видно, чтобы лишние мысли в дурных головах отбить…

Дойдя до ворот, Аня остановилась в нерешительности. Как же пройти внутрь? Никаких тебе звонков, не говоря уже о домофонах или прочих достижениях цивилизации! Она осторожно дотронулась до прохладной, чуть шершавой металлической поверхности ворот. Даже толкнула, надеясь на чудо. Но чудо не случилось. Судя по их неприступному виду, эти закрытые ворота с легкостью бы выдержали прямое попадание ПТУРСа[6].

Самые настоящие средние века! Девушке даже почудилось, что вот-вот за воротами раздастся конское ржание и выедут из-за них всадники в черных клобуках с горящими смоляными факелами…

— Эй! — негромко крикнула она. В ответ — презрительная тишина.

— Здесь есть кто-нибудь? Откройте, пожалуйста! Эй, люди…

И вдруг… Волшебство какое-то! Справа от ворот бесшумно раскрылась прекрасно замаскированная дверца, осторожно выглянула высокая женщина, закутанная, как цыганка, в цветастую шаль. Она быстро и пытливо оглядела девушку.

Взгляд ее зеленых красивых глаз не выдал никаких эмоций. Как будто крики под воротами монастыря были обычным делом.

— Ты чего шумишь, сестра? — спокойно поинтересовалась женщина.

— Да вот хотела внутрь попасть, а никак не получается.

— А зачем тебе к нам? Ты кто?

Достав из сумки сложенный вчетверо листок бумаги, Аня протянула его женщине. Та взяла, развернула и, отставив бумагу далеко от себя — как делают люди, страдающие дальнозоркостью, принялась читать… Это было так называемое «рекомендательное письмо», ловко подделанное сотрудниками Фалдина. Во всей Москве оказался всего один историк, всерьез занимающийся «сектой Симеона». Он и помог составить это послание, ссылаясь на подобный документ из своего архива. В письме говорилось, что Анна Зверева человек надежный и проверенный и что требуется ей помочь. Письмо было подписано одним из членов секты, братом Леонидом. Такой человек существовал в самом деле. Он был задержан при облаве, которую устроили сотрудники РУБОПа на торговцев киргизской коноплей. Но в ходе многочасовых допросов у него не выдержало сердце — он скончался четыре недели спустя после ареста в «Матросской Тишине». Как раз перед самым исчезновением Сергея Котова…

— Откуда брата Леонида знаешь? — поинтересовалась женщина.

Аня скромно опустила глаза.

— Знакомый… Он квартиру снимал у моей сестры, еще два месяца назад… Потом пропал куда-то. Я не знаю, где он сейчас… Я уже давно к вам собиралась. Он обещал помочь…

— Из самой Москвы, значит, — подытожила женщина. — Ну, заходи.

За старинными воротами Ане открылся обычный деревенский вид. Небольшая площадь, строения, выдержанные в одном стиле, колодезный журавль, гордо взметнувшийся в небо, куча дров, сараи, часовня!.. Из будки выглянул волкодав, лениво покосился на нового человека и улегся, прикрыв нос лапой. Громко жужжа, пролетел невидимый шмель. И вновь — тишина. Во всем этом чувствовалось странное сонное оцепенение. Казалось, время здесь остановилось.

Женщина провела Аню к небольшому, похожему на солдатскую казарму зданию.

— Что это? — поинтересовалась девушка.

— Гостиница, — коротко пояснила она. — Устройся, а потом ступай к матушкам, сестра. Вон туда… Свернешь налево, будет деревянный дом. Не ошибешься.

— Спасибо вам.

— Бога благодари…

В гостинице нервно мигали неоновые лампы дневного света, пахло пережаренной картошкой и еще чем-то… очень знакомым. Лишь через несколько минут Аня вспомнила — это был запах ладана. Действительно, прямой путь в рай, невольно подумала она, вспоминая слова мальчишки.

Пройдя по короткому коридорчику, она очутилась перед небольшим закутком. Здесь сидела за конторкой полная девица с неожиданно яркой помадой на губах. Подперев кулачком щеку, задумавшись, она слушала по радио известного пугачевского «Арлекино». Увидев Аню, она сделала звук потише, затем потребовала у нее паспорт.

— На отчит? — равнодушно спросила девица.

— Что? — не поняла Аня.

— Ну, к батюшке?.. Молитвы отчитывать?

— Нет. Мне для другого надо.

— Паломница, что ли?

— В общем, да…

— Тогда пойдешь сейчас прямо, а потом направо, увидишь коридор. В самом конце и будут ваши кельи. Не заблудишься. — Девица открыла конторку и небрежно бросила паспорт в ящик. Удивленно подняла глаза на Аню. — Ну, чего стоишь? Ступай, ступай… Там все ваши будут жить.

— А паспорт?

— Он у меня останется. Тебе-то он зачем?.. Хорошенькое дело, подумала Аня, идя указанным девицей маршрутом. Значит, получается, что паспорт ей уже больше не понадобится. С чем вас и поздравляю, Анна Геннадьевна! Если такое начало, то каков же будет конец?.. Нет, лучше об этом сейчас не думать.

Коридор закончился тупиком. В одном из его углов английскими булавками были приколоты небольшие картонные квадратики. Подойдя поближе, девушка увидела, что это — образа. Аня прищурилась — что-то в них было не так. Присмотревшись, она поняла, что именно. Ни один из святых не имел нимба над головой.

Она толкнула дверь в келью. Здесь стояло шесть двухъярусных кроватей. На одной из них лежал человек, накрывшись с головой простым солдатским одеялом. И хотя под кроватью стояли растоптанные кирзовые сапоги, Аня не смогла бы с уверенностью сказать, что под одеялом находится мужчина.

— Эй! — негромко позвала она его.

Человек не пошевелился. В душе вдруг возникла шальная мысль: а вдруг это покойник? Нет, не может быть. Не станут же ее проверять вот таким варварским, средневековым способом. Зачем? Для них она пока обыкновенная москвичка, которая хочет решить свои личные проблемы и хорошо за это заплатить.

Бросив сумку на одну из кроватей, где не было одеяла, Аня отправилась на поиски матушек…

Она свернула налево и почти сразу действительно уперлась в ветхий двухэтажный дом. Аня подошла к нему, чувствуя, как ее со всех сторон провожают настороженные взгляды. Поднявшись на крыльцо, не выдержала, оглянулась площадь была пуста. Неужели ей почудилось? Не может быть. На специальных занятиях по психотренингу у нее всегда были самые лучшие показатели. Она спокойно ориентировалась в темноте, полностью доверяя своему третьему глазу. «Третьим глазом» называлась особая точка, расположенная чуть выше переносицы, где был нервный узел, регистрирующий изменения психического поля. Подобная точка есть у каждого человека, но не у всех она развита до такой степени, чтобы запросто пользоваться ею…

Открыв скрипучую дверь, Аня прошла в полной темноте вперед. Затем, безошибочно угадав, открыла вторую дверь. В небольшой чистой комнатке за длинным столом сидели две пожилые женщины в черных платках, а в углу стоял на коленях молодой человек. Его глаза были закрыты, губы что-то беззвучно шептали. В облике молодого человека было одновременно что-то безумное и возвышенное. Словно у художника, который медитирует перед тем, как приступить к картине. Аня удивленно уставилась на него.

— Брат молится, — негромко произнесла одна из женщин, обернувшись к девушке. — Ты кто, сестра?

На щеке у женщины был глубокий шрам от сабельного удара. Глаза спокойные, волевые, но при этом какие-то отсутствующие. Словно она совсем недавно забила «косяк»…

— Вот… — Аня протянула послание от брата Леонида.

— Что это?

— Я хочу, чтобы вы мне помогли. Там написано.

Так и не взяв письмо, женщина со шрамом внимательно оглядела Звереву. Согласно кивнула.

— Что же ты не переоделась?

— А разве нужно? Мне никто не сказал…

— Матушка Вера, отведи ее. И покажи все. Вторая женщина молча поднялась со стула, направилась к двери. Удивленная таким приемом, Аня последовала за ней. Странно! Ее никто не стал проверять, спрашивать, кто, откуда, что ей конкретно нужно… Даже послание читать не стали! Ничего себе прием. Ну и ладно. Как говорится, не лезь в чужой монастырь со своим уставом. А уж в этот — тем более.

Матушка Вера привела Аню к дверям, на которых висел новенький амбарный замок. Отперла. Пахнуло залежалым бельем и хлебом. Когда глаза привыкли к полумраку, Аня разглядела огромные кучи какого-то тряпья на полу. Вдруг одна из куч зашевелилась, ожила… Глухо покашливая, с пола поднялся мальчик. У него был стертый, совершенно невзрачный вид, и единственное, что запомнилось Ане, распухший указательный палец левой руки, замотанный изо-лентой. Матушка Вера распорядилась, чтобы мальчик выдал новенькой одежду. В этот момент в помещении появилась бледная девушка лет двадцати. У нее были застывшие глаза и необычайно красивые, тонкие кисти рук. Мальчик нахмурился:

— Ты опять ходишь в худых сапогах, сестра?

— Да, брат.

— Простудишься и умрешь! — На все воля Божья.

— А зачем пришла?

— Дай мне еще одну фуфайку.

— Куда же ты ту подевала? Опять потеряла?

— На все воля Божья…

Аня почувствовала, как ее начинает охватывать сонное оцепенение. Словно какой-то невидимый паук-кровосос обволок ее своей паутиной, прижался своими мохнатыми лапами и сосет, сосет, сосет из нее жизненные соки…

И неожиданно у нее все перемешалось в голове. Это было похоже на странный сон. Внезапный сон наяву… Вот откуда-то из тумана возник старик, которого она повстречала рано утром на трамвайной остановке, — он погрозил ей пальцем и что-то сказал, что именно, Аня так и не поняла. Старик вдруг исчез, а вместо него появились женские лица, среди которых выделялось одно — матушки с сабельным шрамом на лице. Лица закружились в стремительном бесовском хороводе, заманивая девушку куда-то в темноту. Как загипнотизированная Аня шла за ними, понимая, что этого делать не нужно. Но все-таки шла, несмотря на то что где-то в мозгу уже давно пульсировала мысль: опасно, это очень опасно! Она прошла длинным извилистым коридором и вдруг очутилась в келье, где по-прежнему никого не было, кроме человека под одеялом. К нему, ступай к нему, приказывали ей лица. Быстрее, а то опоздаешь. Аня приблизилась, вгляделась внимательно человек был недвижим, он даже не дышал. Повинуясь неодолимому желанию, она медленно-медленно протянула руку. Сигнал опасности в мозгу достиг апогея. Но все же Аня решительно сдернула одеяло. И вздрогнула. Потому что под ним лежала она сама — Аня Зверева.

Она с трудом пришла в себя. Наваждение выпустило ее из своего плена это первое, что она ощутила, когда открыла глаза. Вторым было чувство опасности. Что-то тут явно не так! Девушка огляделась. Так и есть! Насколько она помнила, они вместе с матушкой Верой пошли за одеждой. Потом был странный склад и не менее странный мальчик, который выполз из-под груды тряпья. Мальчика Аня запомнила довольно хорошо, она еще подумала, что он похож на крота, который выбирается из своего подземного царства. Что же было потом?.. Точно! Пришла какая-то девушка с красивыми руками и попросила что-то у мальчика… «Какая-то, что-то…» Ничего конкретного! Вот бы задал ей жару капитан Безруков, если бы Аня вздумала так рассказывать ему о происшедшем… Спокойно. Итак, пришла девушка. С этого момента и началось странное наваждение. Словно она, Аня, грезила наяву. Какие-то видения, какие-то лица… Что же с ней произошло? И как долго это продолжалось?.. Удивительно! Не дали же ей наркотиков, в конце-то концов!.. И гипноза тоже не было, к гипнозу Аня была почти бесчувственна, с ней такие номера никогда не проходили. Тогда что же это?

Она находилась в той самой келье, в которую ее направила девица, забравшая паспорт. Лежала на той самой кровати, куда бросила сумку. Теперь сумка валялась на полу, в келье по-прежнему никого не было, если не считать человека, лежавшего под одеялом. Резко выдохнув воздух, Аня поднялась. С удивлением обнаружила в теле необычайную легкость. Но анализировать свое состояние ей сейчас не хотелось. Подсознательно она понимала, что неспроста в видениях ей явился этот самый человек под одеялом. А вдруг там, под одеялом, находится Сергей Котов?.. Нет, это было бы слишком легко! Больше не раздумывая, Аня подошла к человеку и осторожно подняла одеяло…

Это был не Котов. Пожилой мужчина с впалыми щеками и темно-красным родимым пятном на бритом черепе лежал скрючившись, спрятав под себя руки, поджав ноги. Его глаза были закрыты, черты лица неподвижны, и он казался мертвым. Аня дотронулась до его шеи, нащупала артерию. Кровь пульсировала, но слабо. Видимо, человек был нездоров.

Прикосновение пальцев девушки возымели действие. По лицу мужчины пробежала нервная дрожь, он слабо пошевелился и очень тихо что-то произнес.

— Что? — машинально переспросила Аня, нагнувшись над ним.

— Кравец, — отчетливо повторил мужчина.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая ПРИЗРАЧНАЯ УГРОЗА

Монастырский день начинался в полшестого утра с того, что в кельях зажигали верхний свет. До этого всю ночь светилась «дежурка» — так прозвала Аня зеленую лампочку, вкрученную прямо над входом. Паломники тихо вставали, тихо шли умываться на улицу. И вообще девушка заметила, что в монастыре все делается тихо, как бы незаметно, без особой суеты и поспешности. В шесть утра уже все были в трапезной, где вместе с паломниками завтракали и остальные члены секты. Кормили как на убой: свекольниками, щами, борщами, солеными грибами, домашними салатами и всевозможными соленьями. Но больше всего Ане нравился хлеб, который выпекали здесь же, в монастыре. Он лежал в огромных деревянных плошках щедрыми ноздреватыми ломтями, и сразу было видно, что пекари вложили в него всю душу…

Обычно во главе длинного стола восседал Леонтий, еще крепкий старик с мощными ключицами. На его плечах висела хламида, складки которой напоминали два гигантских крыла. Когда Аня впервые увидела его, то сразу же обратила внимание на глаза старика — они были синие, пронзительные, словно только что срисованные с древней иконы. Леонтий приходил в монастырь каждый год из-под Архангельска, преодолевая весь путь — что-то около полутора тысяч километров — пешком. Мало того, большую часть дороги он шел на коленях, толкая впереди себя небольшую тележку со скарбом. Народ в деревнях выходил ему навстречу, кланялся и молился, называя старика праведником.

Хотя Леонтий и не был старшим среди паломников, все его слушались безоговорочно.

— Молимся, — глухо говорил он. Паломники неслышно поднимались. Кто-то толкал в бок самого молодого:

— Андрейка, давай.

— А чего я? Пусть вон Миха читает…

— Кому говорят! Давай, живо.

— Больно же! Отпусти, бес…

— А ну-ка, кто там поближе, дайте этому молокососу по губам! — подавал голос Леонтий.

После недолгих препирательств начиналась молитва со словами «Господи, благослови нас…». Потом все усаживались за стол, принимались за еду. Позавтракав, направлялись на работу, восстанавливать разрушенный прошлогодним ураганом храм. Трудились до самого вечера без обеда, часов до семи. Затем, помолившись, плотно ужинали. Те, кто за день проштрафился, вновь отправлялись работать — до самого захода. Когда солнце тонуло за горизонтом, все работы прекращались, братия вместе с паломниками собирались вместе и вслух читали специальные молитвы. Молитвы были разные: и на изгнание бесов, и на отворот от дурного глаза, и на благостное послушание, и на чинопочитание… В зависимости от того, кто чего хотел иметь или же, наоборот, избавиться.

Душой братии был ее глава, старец Егорий, хитрого вида невысокий старик, сухой, жилистый, с неожиданно большими руками. Он чем-то напоминал гнома из сказок, и только руки, казалось, были чужими, словно приделанными от другого человека. Старец принял Аню в первый же вечер ее появления в монастыре, выслушал внимательно и так же внимательно изучил послание от брата Леонида. Затем принялся подробно расспрашивать про ее московскую жизнь: где живет, где работает, кто ее друзья, куда любит ходить… Вопросов было очень много, задавались они быстро, профессионально, некоторые — повторялись в неожиданной форме, и если бы не специальная выучка Ани, то ее наверняка бы поймали на несоответствиях. Девушка удивилась, как быстро и точно старец Егорий схватывает суть ее ответов.

Наконец, спустя полчаса, что-то пометив в большой тетради, он перешел непосредственно к сути ее вопроса. Согласно легенде, у Ани были проблемы с любимыми, которые после коротких встреч ее бросали. К кому она только не обращалась за помощью, но все было напрасно. И вот теперь она решила испытать судьбу в секте Симеона, где, говорят, и есть истинная вера. За что девушка согласна заплатить любую цену…

— Зачем же ты к нам пришла? — удивился старец. — Тебе к ворожее нужно. Это они такими делами занимаются. А у нас — богомольцы! — И он выразительно поднял палец вверх. — Мы о конце света молимся.

— Так ведь и за этим пришла, батюшка…

— У нас батюшек нет, — мягко поправил он. — Есть сестры, братья и матушки. А меня зови, как все — старцем.

— Что же мне делать, старец, если на мне такая напасть? Я ведь тоже стала о конце света думать. Если сглаз на мне или ещё что похуже, то что делать? Путь я вижу один — смерть. Но ведь тогда и мир мой исчезнет, то есть наступит мой конец света? Или я с ума уже схожу потихоньку? Так ведь грех это… — слабо улыбнулась Аня, стараясь не выходить из роли.

Старец мелко-мелко закивал.

— А что ты улыбаешься! Монастырь и есть больница для душевнобольных, и ничего смешного, а уж тем более богохульного здесь нет. Только в отличие от больницы он называется по-другому. Вся незадача в том и заключается, что душевно НЕ больных людей и нет вовсе! Просто большинство из них своей болезни не понимает, думая, что с психикой у них-то как раз все в порядке. Другие просто не знают, не ведают… А водятся и такие, что и себя и других обманывают. Вот эти и есть самые страшные!

— Просвети меня, старец. Помоги собраться с духом и силами. А то боюсь, что умру, не выдержав всего этого!

— Умереть не так страшно. Всевышний умер за нас. И Святое Писание недаром кончается Апокалипсисом. Страшнее — когда руки на себя наложить хочется…

Огромная свеча в углу, от нее — тень старца на стене, похожая на куклу. Вот только кто дергает за нитки? Где спрятался тот таинственный и страшный, которому подчиняется секта? Как выйти на него? Ведь все, что бросается в глаза в первую очередь — весь этот быт, весь этот отлично налаженный механизм уничтожения любых ростков самостоятельности в людях, — это только прикрытие. И сами монахи, и паломники, ежегодно стекающиеся сюда со всей страны, и даже эти стены и вековые строения… Кукольный дом. Что стоит за всем этим? Кто стоит? Где он, таинственный мастер?

…Вопросы, вопросы… Они стали мучить Аню с того самого момента, как изможденный человек под одеялом произнес заветное слово. «Кравец»… Значит, Гриша тоже здесь?! Вряд ли это было простым совпадением. Тогда в цепочке Панченко — Кравец не хватает главного звена — Сергея Котова, того самого, за которым она сюда приехала. Так где же он, блудный сын нашего вице-премьера? И здесь ли он вообще?..

После того как была произнесена знакомая фамилия и Аня окончательно удостоверилась, что они на верном пути, она попыталась узнать у человека под одеялом хоть какие-нибудь подробности. Но не тут-то было! Все ее попытки оказались тщетны — человек не приходил в себя, оставаясь в забытьи. Она даже сделала ему специальный укол крошечной ампулой, которую имела при себе на всякий случай. Но и укол не подействовал. Странно! Ведь это был особый химический препарат, приготовленный в лабораториях ФСБ и специально предназначенный для развязывания языков. Здесь было что-то не так. Провозившись с человеком минут сорок, Аня решилась на радикальное средство. Она достала из сумки перочинный нож и, мысленно помолившись, поклявшись, что не желает никому зла, сделала надрез на его руке. Через несколько секунд томительного ожидания наконец выступила капля черной густой крови. Но человек так и оставался в бессознательным состоянии. Девушка испытала что-то вроде легкой паники. Что же здесь происходит?! Или лежащий перед ней человек в глубокой коме, чего никак не скажешь по его внешнему виду, или… Она задумалась. Вспомнила, как на курсах по спецподготовке им показывали видеофильм о людях, находящихся в особом зомбированном состоянии. Неужели перед ней зомби?!

Когда она раздумывала над этой загадкой, послышались шаркающие шаги. В коридоре раздались простуженные мужские и женские голоса:

— …В монастырь только болящие люди приходят, здоровым здесь делать нечего.

— Это кто же нездоров, ты, что ли?

— А как же! Силы во мне нет, брат. Свечку зажгу, а она тут же гаснет. Я уже и к старцу подходил, спрашивал, что делать-то. А он в ответ: молись о конце света, тогда и сила придет.

— Верно говорит. Ты молись…

Поняв, что это возвращаются в келью паломники, Аня оставила зомбированного в покое, решив, что вернется к нему при удобном случае. Но случай ей так и не представился. После того как она побывала у старца Егория и вернулась в келью, то с удивлением обнаружила, что человека под одеялом на месте больше нет.

— А вы не видели?.. — осторожно спросила Аня у паломников и запнулась, не зная, как продолжить. — Вот здесь человек лежал… Под одеялом.

На нее смотрели ясные, почти прозрачные глаза. В них был немой укор: почему отвлекаешь на мирские, суетные дела…

— Кто?

— Мужчина. Очень худой, изможденный. Похожий на больного.

— Нет, не видели, сестра.

— Как же так? Я уходила, а вы уже здесь были. Он вон там был…

— Может, и был, сестра. А что тебе от него нужно?

— Нет, ничего особенного. Поговорить с ним хотела.

— Ничего не знаем, сестра…

Поняв, что от паломников ничего путного не добьешься, Аня прекратила бесполезные расспросы и вышла из кельи. Уже стемнело, нагретый за день воздух посерел, сгустился и теперь начинал клубиться легким туманом. Он окутывал землю, постепенно заполняя все пространство небольшого двора. Аня с интересом наблюдала за этим чудом природы. Всего за несколько минут туман проглотил монастырь, только высокая башенка часовни все еще гордо возвышалась над его гордым пиком густой пеленой. Понаблюдав немного, девушка направилась к храму. Разрушенный прошлогодним ураганом, он почему-то показался ей похожим на древние крепости, которые штурмовали пираты.

Здесь у стен была одна сплошная стройплощадка. Аня села на перевернутые козлы, зачерпнула горсть свежих опилок. Тоненькая струйка просочилась между пальцами золотой змеей и бесшумно растворилась, подхваченная ветром. Нужно было хорошенько подумать над тем, что происходит…

Итак, она добралась до конечной точки маршрута. Плаховский монастырь перед ней во всей красе. Ну и что она имеет, какие ниточки, какие зацепки? Плохо, что ничего конкретного. Какие-то фрагменты, из которых пока никак не складывается цельная картина.

Во-первых, она встретила странного парня, который ее самым наглым образом обманул…

Во-вторых, в монастыре с ней случился странный обморок…

В-третьих, она видела человека под одеялом, который произнес почему-то Гришину фамилию, а потом очень странным образом исчез…

Во всех трех случаях есть одна повторяющаяся особенность. И там, и там, и там ключевым является слово «странный». Самое интересное, что определить точно, что конкретно стоит за этим словом, — нельзя. Странный, и все! Не страшный, не положительный, не отрицательный… Прямо-таки какая-то ускользающая мишень.

Она даже закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало ее от проблемы.

Подумав немного, она решила, что в первую очередь стоит заняться пропавшим человеком под одеялом. Если ее обморок еще можно объяснить какими-то бытовыми причинами, списать на усталость после дороги, то вот произнесенную человеком под одеялом фамилию «Кравец» списать на бытовые причины или на какую-нибудь случайность никак не получится…

Лишь на второй день, когда Аня обследовала почти весь монастырь, стало понятно, что нужный ей человек (если он, конечно, все еще здесь!) может находиться только в небольшом больничном отделении, которое здесь все называли на старый манер — лазаретом. Лазарет представлял собой длинный барак, находившийся чуть в отдалении от остальных зданий. Он упирался торцевой, «глухой» стороной прямо в северо-восточную стену монастыря…

Несмотря на то что в секте была довольно строгая дисциплина, некий мирской «разгул» здесь все же присутствовал. Это девушка поняла, когда впервые побывала в туалете. На полу валялись два одноразовых шприца, явно говоря о том, что кто-то из братии или паломников баловался наркотиками. Еще одна примета «разгула» была обнаружена Аней как раз рядом с лазаретом — здесь она нашла пустую бутылку из-под водки.

Девушка осторожно подняла бутылку, принюхалась. Судя по всему, пили совсем недавно.

— Ты что здесь делаешь? — неожиданно раздалось над самым ухом.

Аня едва не выронила бутылку. Старясь держать себя в руках, обернулась. На нее строго, но в то же время чуть насмешливо смотрел мальчишка, который выдавал одежду на складе. Палец на его руке был по-прежнему обмотан изолентой.

— А ты?

— Что — я?

— Ты сам-то что делаешь?

— Слежу за тобой, — просто сказал мальчишка.

Не выдержав, Аня усмехнулась:

— Спасибо за откровенность. И кто же тебе велел следить?

— А никто. Я сам.

— Так ты шпион, что ли?

— Почему шпион… — неожиданно обиделся мальчишка. — За всеми новенькими паломниками приглядывают, не только за тобой. Так принято… Да ты не бойся! У нас это только день-другой наблюдают, а потом, если ничего не случается, прекращают. Я потому тебе и говорю, что больше уже следить не буду.

— Ну и что ты такого выследил, наблюдая за мной?

— Да ничего особенного!

— Ну спасибо.

— Не за что… А это ты лучше выбрось! — Он кивнул на бутылку.

— С удовольствием! — Аня положила бутылку на место. — Я вижу, кто-то праздник отмечал… Вот просвети меня, неразумную, — разве в монастыре можно пить? Ведь это грех. Или одним можно, а другим нельзя?

Мальчишка нахмурился. Было видно, что девушка затронула какую-то болезненную тему.

— Это Хохмач, дурак, опять колобродит. Сколько раз ему говорили!.. А пить, конечно, нельзя, старец не разрешает и правильно делает. Если пить, то какой же это монастырь?!

— Вот и я о том же! — поддержала Аня и тут же вкрадчиво спросила: Почему, например, Хохмачу можно, а тебе нельзя? Он что, особенный?

— Я сам не хочу. Раз попробовал — а она горькая!.. А Хохмач — он же вольный. К тому же дурак… Вот и пьет где попадя!

— Вольный?

— Сам по себе, — уклончиво ответил мальчишка.

— Так он не из братии… — догадалась Аня.

— Почему? Из братии… но ему разрешили.

— Кто?

— Кто, кто… — Мальчишка нахмурился. — А чего ты меня все пытаешь?

— Хорошо, больше не буду…

Как выяснилось, Хохмачу было разрешено и многое другое. Например, он один из всех живущих в монастыре мог свободно, без разрешения старца выходить за его пределы. Это было особенно странно, если учитывать, что Хохмач работал в лазарете обычным санитаром. Монахи-врачи и те не покидали скит, а ему почему-то! — дозволялось. Более того, в Плахове у него была своя крохотная квартирка в «хрущобе» и даже мотоцикл. Аня поняла, что если она хочет узнать, находится ли нужный ей человек в лазарете, то лучше Хохмача ей источник информации не найти. И следовало рискнуть. Тем более что времени на выполнение задания у нее с каждым часом оставалось все меньше и меньше…

Крошечная сцена, стойка бара и помещение с двумя десятками занятых столиков — вот и вся «Маска Зорро». Насквозь прокуренное, душное кафе с бьющей по ушам музыкой. И еще однорукий бармен — бывший мастер спорта по вольной борьбе. Между столиками ловко сновали официантки, больше похожие на шлюх, а по углам сидели настоящие шлюхи, которых охраняли бритоголовые качки. Они потягивали коктейль из высоких бокалов, признавая только один сорт «Отвертку»: сногсшибательную смесь из местной водки, яблочного сока и стручка красного перца…

Громче всех веселился закуток, где было сдвинуто несколько столиков. Здесь верховодили приблатненные пацаны. Щедро лилось шампанское, летели в пепельницу недокуренные дорогие сигареты, визжали девчонки, то и дело доносился воровской жаргон. Среди пацанов был и Хохмач — худой, нескладный подросток лет шестнадцати с быстрыми, как ртуть, черными глазками.

В кафе ввалилось несколько хорошо одетых парней. Хотя, пожалуй, парнями их назвать можно было лишь условно. Они достигли той фазы переходного возраста, когда больше подходит обращение «молодой человек». Эти молодые люди выгодно отличались от других посетителей не только одеждой, но и манерами.

Они прошли к стойке, чуть брезгливо оглядывая кафе. Заметив Хохмача, один из молодых людей сделал знак, подзывая его.

Тот подошел. Сдержанно поздоровался. Он уже был здорово навеселе.

— Привели? — спросили его молодые люди, не отвечая на приветствие.

Хохмач кивнул и указал на одну из девчонок своей компании.

— Она все знает?

— Да.

— Не больна?

— Обижаешь!..

Молодые люди посовещались… Хохмач терпеливо ждал.

— Ладно, — сказал наконец один из них, еще раз оценивающе оглядывая девчонку, потом протянул Хохмачу визитку. — Пусть позвонит…

— Сегодня?

— Сегодня… И пусть переоденется, а то на шлюху похожа.

— Она и есть шлюха! — пьяно хохотнул Хохмач.

Молодым людям это явно не понравилось.

— Это она у тебя шлюха, а у нас… — начал молодой человек, который дал Хохмачу визитку, но его отвлекли — бармен придвинул телефонный аппарат, сказав, что их спрашивают.

Пока молодой человек разговаривал по телефону, к Хохмачу обратился другой:

— Ты все еще со своими богомольцами, Хохмач? Бросай ты их на… Иди лучше к нам!

Услышав про богомольцев, Хохмач помрачнел, он не любил, когда вмешивались в его дела.

— Это уж мне решать!

— Ты это чего хвост поднимаешь, — с угрозой сказал спрашивающий.

— С богомольцами мне решать, — упрямо повторил Хохмач.

Он пригнул голову, сжал кулаки, словно изготовился к драке…

— Если бы ты жил один, Хохмач, тогда пожалуйста, — негромко, но твердо сказал первый молодой человек, положив телефонную трубку. — А теперь, когда ты уже работаешь с нами…

Хохмач молчал.

— Держись подальше от этих стервятников, — посоветовали ему на прощание.

Молодые люди ушли, а Хохмач еще долго стоял у стойки бара, не обращая внимания на призывные возгласы пацанов. Стоял погруженный в какие-то раздумья.

…В тот вечер он сильно выпил — орал песни, щипал всех девчонок подряд, нагло, не стесняясь, залезал рукой им под майки, играл в карты с качками… И только в самом конце шумного, бестолкового застолья Хохмач неожиданно загрустил. Такая вдруг навалилась от всей этой дикой, непонятной жизни тоска, что захотелось выть на луну.

На дворе была глубокая ночь, когда «Маска Зорро» наконец закрылась.

Разобрав девчонок, ребята расходились по домам — в разные стороны разъезжались мотоциклы. Рев двигателей наполнил шумом и треском пустые темные улицы…

Чуть покачиваясь на непослушных ногах, Хохмач добрался до своей «Явы», плюхнулся на кожаное сиденье. И в тот же миг кто-то, неслышно подкравшись сзади, точно тисками зажал его руки, придавив их к рулю. Парень вздрогнул от неожиданности, а неизвестный тем временем запустил двигатель.

— Ты что?! — запоздало крикнул Хохмач, но «Ява» уже рванула с места, взметнув вверх переднее колесо.

Неизвестный гнал мотоцикл на предельной скорости в сторону реки, где темнели черные контуры старого причала…

Наконец «Ява» затормозила, и Хохмач, изумленный таким неожиданным похищением, увидел перед собой девушку. Лицо ее показалось знакомым, он попытался вспомнить, где видел ее, и не смог.

— Ты кто? — спросил Хохмач и тотчас, без предупреждения, получил сильный удар в солнечное сплетение и почти одновременно в челюсть. Как подкошенный он рухнул на кучу грязных опилок.

Аня присела рядом, достала сигарету, с наслаждением закурила. Она следила за парнем весь вечер и тайком отправилась за ним в город, надеясь, что в конце концов выпадет подходящий случай. Так оно и случилось. Клиент, как говорится, явно «дозрел» до серьезного разговора. Теперь дело осталось за малым — выжать из него максимальную информацию.

Застонав, Хохмач с трудом приподнялся, искоса взглянул на нее, осторожно сунул руку в карман.

— Че тебе надо, дура? — с вызовом произнес малый, нащупывая в кармане нож. — Че молчишь?.. Говори, не томи… — И вдруг бросился на девушку, взмахнув финкой. Бросился по-настоящему, не пугая, стараясь бить наверняка…

Но та, казалось, только этого и ждала — легко перехватила руку, вывернула и еще одним ударом в солнечное сплетение завалила Хохмача на прежнее место. Затем спокойно подняла финку — стальное жало тускло блеснуло в темноте, — швырнула ее себе за спину, в реку. Слабый всплеск, и нож мгновенно утонул.

Вот теперь Хохмач испугался по-настоящему.

— Чего надо? — повторил он, трезвея от страха. Перед ним сидел непонятный человек. От незнакомки на него веяло таким внутренним бесстрашием и такой силой, что это наводило ужас, — Хохмач не знал, как ему быть.

Аня в упор разглядывала его. Дожимала психологически, действуя точно по инструкции, как их учили на специальных курсах. Подобные занятия она всегда посещала с особым удовольствием, и вот теперь, когда пришлось применять приобретенные навыки на практике, оказалось, что ломать человека дело вовсе несложное…

— Не молчи, — наконец плаксиво попросил он. — Ну чего ты молчишь? — И вдруг закричал отчаянно: — Если хочешь убить — убей!.. Только скажи: за что! Бей, гадина!..

Девушка пошевелилась — у нее затекли ноги.

— Заткнись, — тихо велела она. — Ты не в ментовке.

Хохмач разом прекратил истерику.

— Я ищу одного человека, — еще тише произнесла Аня. — Мне надо знать, где он сейчас находится… Возможно, он в лазарете. Он уже в годах, очень истощенный, бритоголовый, с родимым пятном на макушке. Я следила за тобой и теперь знаю, чем ты занимаешься… Думаю, старцу будет интересно узнать, как ты торгуешь девочками…

У Хохмача вырвался непроизвольный нервный смешок.

— Так бы сразу и сказала!.. — Он закашлялся, потом завопил громко: — Не знаю я никакого бритоголового, ей-богу, не знаю! Не видел никогда… — И вдруг вспомнил Аню. — Ты ведь новенькая, из паломниц… Точно!

Неожиданно Аня ухватила Хохмача за грудки и рывком легко притянула к себе. Заглянула в расширенные от страха и удивления глаза.

И снова на Хохмача повеяло смертью.

— Мне надо знать, где этот человек, — внятно и очень тихо сказала Аня.

— Ты, ты… — Хохмач пытался вырваться, но не мог — хватка была железной. — Погоди, сестра, ты что… Дай сказать-то! — заорал он.

Пальцы девушки разжались.

— Погоди! — Хохмач вскочил, сунул ей под нос свою левую руку с двумя изуродованными пальцами. — Ты погляди!.. Видишь? Меня пытали в ментовке про монастырь… Сунули руку в тиски и крутили от души!.. Суки болотные!.. Хрен я им чего сказал, потому что… — Он говорил серьезно, и Аня вдруг поняла это. Потому что я такой. Ты меня сейчас резать можешь… Бить сколько влезет… Я орать буду, но не скажу!.. — Хохмач снова сел, отряхивая с себя опилки, и закончил уже уверенным, спокойным тоном: — Ты хочешь человека найти. Ищи… Это твое дело… Но запомни, я, Хохмач, никого не продаю. А насчет старца… Можешь доносить сколько угодно! Иди, иди… Закладывай! Только ничего у тебя не получится — братия не любит доносчиков…

Аня промолчала, она поняла, что парень по-своему прав. Видимо, с дожимом ничего путного не получится. Что же делать?.. Она снова закурила, желая скрыть замешательство. Хохмач заметил перемену, вздохнул облегченно. Эта странная девушка с манерами матерого уголовника ему начинала даже нравиться.

Он попросил сигарету, присел рядом… Так они сидели некоторое время, словно лучшие друзья, молча курили.

— Но ведь где-то он должен быть! — вдруг вырвалось у Ани.

— А на кой он тебе?

Вот так запросто взять да и рассказать ему о задании! Ну уж дудки…

— Я видела его всего один раз в жизни. И он был без сознания. Но успел произнести фамилию человека… Впрочем, неважно. Очень знакомую фамилию произнес. Произнес — а потом исчез… Не привиделось же мне все это! Мне его очень нужно найти, — повторила она.

— Из-за того, чтобы одного человека найти, такой сыр-бор подняла. Чуть меня не убила! Психованная… — Хохмач шмыгнул носом. — Ну ничего, не дрейфь! Я психованных люблю. Так какой он, говоришь, из себя?

Аня еще раз подробно рассказала, как выглядел человек под одеялом. Хохмач задумался, посидел немного, прикрыв глаза, затем твердо заявил, что в лазарете такого сейчас нет.

— И не было никогда. Я бы запомнил. У меня знаешь какая память на лица! А может, он тебе привиделся?

— Привиделся? — Теперь задумалась девушка.

Может быть, парень прав и бритоголовый ей действительно привиделся? Но почему, черт побери, с ней происходит подобное?! Что еще за наваждение?!. Спокойно, спокойно, остановила она себя. Только без паники. Примем самую фантастическую гипотезу. Допустим, ей все это показалось. В таком случае одно из двух: или у нее с психикой не в порядке, или что-то не так в самой келье.

Аня резко поднялась с места. Нужно было срочно проверить одну догадку…

Этой же ночью она обследовала келью. Воздух был тяжелый, спертый, и восьмеро спящих на узких кроватях казались восковыми мумиями, а не людьми. Аня облазила келью вдоль и поперек, но ничего подозрительного не обнаружила. Ах, если бы она точно знала, что именно ищет! Тяжело искать черную кошку в темной комнате… Тем более, если ее там нет… Но ведь должна же быть какая-то разгадка происходящего! Какая-то деталь, которая поможет выстроить всю логическую цепочку…

Так ничего подозрительного и не обнаружив, девушка решила проделать «следственный эксперимент». С утра, когда все уйдут на молитву…

Все утро ей казалось, что время нарочно растянулось в бесконечную жвачку и теперь жуется, жуется паломниками лишь с одной-единствен-ной целью досадить ей. И раньше-то неторопливые, сегодня они двигались еле-еле медленно, как ржавые роботы, поднимали руки, неуверенно переставляли ноги, осторожно поворачивали головы так, словно никогда этого прежде не делали. Если раньше Аня считала их за кукол, управляемых невидимым и ловким кукловодом, то теперь паломники казались ей сломанными игрушечными машинами, у которых, того и гляди, кончится завод…

Потом к ней подошел один из паломников, седой косматый старик с крупными навыкате глазами и начал сразу молоть, словно продолжая прерванный разговор:

— …Только не нужно от него отворачиваться! Всевышний страшно одинок в любви к нам. И Он один нас любит по-настоящему. Вот я, например. Раньше я его не замечал, не хотел замечать. Тогда Он сделал так, чтобы я заметил, взял да и явил перед мной чудо…

Какое именно чудо «явил» Господь, Аня так и не узнала — не докончив начатую фразу, старик отошел от нее так же неожиданно, как и подошел. Девушка только покачала головой ему вслед. За эти дни она уже привыкла к подобным выходкам. Среди паломников встречались откровенно больные люди, и Аня старалась на них не реагировать.

Но все в этом мире заканчивается. Наконец все направились на утреннюю молитву. Девушка чуть отстала от других, перешла в конец потока, а потом и вовсе спряталась за выступ, пропуская последних. Она огляделась — в келье никого не было. Одна! Ну слава богу, можно приступать…

Аня попыталась сосредоточиться.

Как же было дело?.. Она вошла и сразу же увидела человека. Он лежал вот здесь… Аня направилась к тому месту, где видела бритоголового. Точно! Вот на этой самой койке, под простым солдатским одеялом… Стоп! А ведь здесь больше ни у кого не было подобного одеяла. Ну конечно, как же она про это забыла. Это ведь очень важная деталь.

Идем дальше. Она подошла, взглянула на него. Затем оставила сумку и ушла. Вторично увидела бритоголового только тогда, когда потеряла сознание. Это был какой-то странный обморок. Она увидела, что сама лежит на месте бритоголового… Хорошо, допустим. То, что непонятно, пока оставим. В третий и последний раз она увидела его уже наяву, когда очнулась. Не только увидела, но и услышала голос… Стоп! Голос, голос… Что-то было не так с голосом. Аня сильно, до боли сжала руками голову. Напряглась изо всех сил.

— Вспоминай, вспоминай, вспоминай…

И тут ее словно осенило. А ведь у него был Гришин голос…

Не может быть!

Точно! Теперь, восстановив все в памяти, вспомнив, как бритоголовый произнес Гришину фамилию, она уже больше не сомневалась, что слышала именно. Гришин голос. Правда, несколько искаженный, словно тот говорил в узкую и довольно длинную трубу, но несомненно Гришин!

Аня чувствовала, что от напряжения у нее готово вырваться из груди сердце. Что же это получается? Она видела человека, который произнес Гришиным голосом Гришину фамилию. А затем этот человек исчез, словно его никогда не было. Более того, в монастыре его никто до этого и после этого не видел. Тот опрос, который ей тайком удалось совершить, хотя и не стопроцентно, но все же подтверждал это…

Мистика? Нет. Здесь что-то другое. Интуитивно девушка чувствовала, что находится на верном пути. Истина, как говорится, где-то там. Вот только где конкретно, она пока не знает.

Где-то далеко ударили в колокол, тяжелый медный звук проник в келью и растворился в Стенах. У нее оставалось совсем немного времени: по ее расчетам, ее уже скоро могут хватиться и начать искать. Говорил же ей мальчишка-кладовщик, что здесь приглядывают за новенькими… Аня вновь — уже в который раз! — обошла келью. Заглянула под кровати, простукала стены, пошарила в вентиляционном отверстии… Ну ни малейшей зацепки! Обессиленная, она привалилась к холодной стене. Несколько раз вздохнула тяжело, восстановила дыхание. Взглянула на часы, машинально отметив, что именно в это самое время почти минута в минуту — в первый раз вошла сюда…

И вдруг она вздрогнула. Ее глаза расширились от ужаса.

На том самом месте, где тогда лежал бритоголовый, появилось слабое свечение. Потом оно сгустилось, потемнело и приняло очертания человека. Он лежал на спине, запрокинув голову, и держал в сложенных на груди руках свечку. Более того — теперь, приглядевшись, она была в этом уверена! — человек лежал в гробу. И никаких сомнений: это был бритоголовый…

— Призрак! — громко прошептала всерьез напуганная Аня.

Она ущипнула себя за руку. Человек в гробу по-прежнему находился прямо перед ней. Теперь, когда свечение исчезло, было четко видно, как у покойника заострился и побелел кончик носа. Дотянувшись до ближайшей тумбочки, она схватила тяжелую медную кружку Леонтия, из которой тот обычно пил колодезную воду, не доверяя другой посуде. Оружие не бог весть какое, но все же лучше, чем ничего!

Кружка оттягивала руку, и эта тяжесть неожиданно придала девушке уверенность. Она начала осторожно подбираться к бритоголовому. Шаг, другой, третий… Вот до него осталось совсем немного. Нервы у Ани были на пределе. Не выдержав напряжения, она остановилась. Нерешительно перекрестила лежащего. Тот не пропал, не сгинул — значит, не привидение. Тогда что же это? И кто он такой, этот неизвестный?..

Собрав волю в кулак, девушка решительно приблизилась к бритоголовому.

Протянула руку…

Дотронулась до лица…

Нет! Не может быть!!!

Рука прошла сквозь покойника.

Глава вторая ПРИЗРАЧНАЯ УГРОЗА (окончание)

Аня вздрогнула. Первая реакция — нервный смешок. Такого не бывает! Неужели перед ней действительно призрак? Но она в ясной памяти и в трезвом рассудке. Тогда что же это?! Голограмма? Киномонтаж? Или какой-то другой научный эксперимент?..

Она быстро обошла «гроб». Страх исчез, и теперь в ней взял верх сыщик. Очень интересная картина получается. Самая настоящая голографическая рамка полное трехмерное изображение предмета. В нашем случае предметов целых два: гроб и человек в нем. И еще горящая свечка… Ага, вот еще один прекрасный способ проверить правильность рассуждений. Девушка провела рукой над пламенем свечи. Холодно! На всякий случай Аня принюхалась, но никакого запаха конечно же не почувствовала. Тогда она достала из кармана зажигалку, щелкнула ею и осторожно внесла в гроб уже настоящий огонек… «Картинка» оставалась все такой же устойчивой.

— Жаль, градусов маловато! Вот от паяльной лампы ты бы у меня заплясал, дружище! — негромко произнесла Аня.

Неожиданно далеко за спиной она услышала шаги. В келью кто-то возвращался. Девушка испуганно обернулась на входную дверь и в тот же самый момент боковым зрением увидела, нет, скорее почувствовала, как с призраком что-то начинает происходить. Что это?! Неужели ожил?..

Медленный поворот головы… Еще немного… Господи, только бы не спугнуть!

Повернувшись, Аня успела заметить, что изображение тает, съеживается и блекнет прямо у нее на глазах. Теперь над постепенно исчезающей фигурой бритоголового вновь появилось свечение. Оно напоминало крохотное полярное сияние, переливаясь всеми цветами радуги. Девушка как завороженная наблюдала за ним до тех пор, пока «картинка» не стала совсем прозрачной. Последние мгновения, и она будто всосалась в деревянный пол — так, словно там, за щелями, находился невидимый гигантский пылесос.

Аня машинально нагнулась, посветила зажигалкой над этим самым местом. Она настолько увлеклась поисками «черной дыры», что не заметила, как в келье появился старик Леонтий. Он замер, увидев присевшую девушку, а затем удивленно уставился на свою медную кружку, валяющуюся рядом с Аней на полу.

— Ты что это делаешь, сестра? — строго спросил он. — Зачем чужое берешь?

— Извините… — Аня легко поднялась, отряхнула юбку. — Это случайно получилось.

Леонтий что-то проворчал недовольно, направился к своему месту. Девушка задумчиво проследила за ним долгим взглядом. Неожиданное возвращение старика сбило ее с какой-то важной мысли. Только что разгадка находилась совсем рядом, и надо же так не повезти!

— А вы не знаете, что находится под нами? — вдруг спросила она.

— Что? — Леонтий обернулся. — Где «под нами»?

— Вот здесь! — Аня слегка притопнула ногой.

— Ясное дело, что не ад, — усмехнулся старик. — Погреба там. Раньше были винные погреба, их еще до войны строили. А что теперь — не ведаю… А зачем они тебе сдались, сестра?

Аня не ответила. Как озарение мелькнула неожиданная мысль. Она круто развернулась и выбежала из кельи…

…Ступени, ступени, ступени… Да сколько же их здесь?!

Прервав свой бег на одной из площадок лестницы, ведущей на самый верх часовни, к звоннице, девушка остановилась, чтобы перевести дыхание. В голове у нее постепенно выстраивалась ясная логическая схема. Если подойти к происшедшему с точки зрения чистой науки, отбросив в сторону всякие мистические версии, то перво-наперво следует сказать себе, что в появлении «картинки» не больше фантастики, чем, например, в миражах или знаменитых фантомах Канцеленбогена[7].

Существование биополя, о котором людям было известно еще с ветхозаветных времен, нашло свое подтверждение в известных опытах супругов Кирлиан, что с быстротой молнии облетело весь мир. Эти ученые продемонстрировали очень простой, но в то же время удивительный эксперимент. Они оторвали от кленового листа небольшую часть и сфотографировали с помощью специально созданного ими оборудования то, что от листа осталось. На снимке о, чудо! — был четко виден целый лист. Это доказывало, что поле существует и как бы «живет» своей собственной жизнью. Подобные эксперименты сразу же породили массу кривотолков.

Аня поспешила дальше. По всему выходило, что как раз астрального двойника бритоголового она и видела. А это значит, что незнакомец существовал не только в ее воображении! Он есть на самом деле. Пусть даже в виде покойника в гробу со свечкой в руках. Пусть! Но он был — в этом она уверена точно так же, как-и в том, что бритоголовым была произнесена именно Гришина фамилия.

Значит, несмотря ни на что, этот монастырь имеет отношение к пропавшим! Первое подтверждение — это таинственные значки, обнаруженные на теле Панченко. Второе — астральный двойник, которого уже несколько раз вид ела Аня. Теперь это доказано точно!

Ступени кончились, и девушка, тяжело дыша, выбежала на последнюю площадку часовни. Отсюда открывался потрясающий вид — и на плавный изгиб Каменки, и на старую часть города, и на пляж… Но не красоты сейчас интересовали Аню. Она знала, что все монастыри и храмы строили и строят на так называемых святых местах. Говоря по-научному, это места, где геомагнитное поле и прочие параметры пространства обладают особыми свойствами. Именно этим и объясняется большинство «чудес», обычно происходивших в монастырях. Нужно было только выбрать нужное место, нужную точку. В такой точке энергия биополя фокусировалась, давая человеку совершенно невероятные на первый взгляд возможности. Чудесное исцеление, волшебные привороты, дар ясновидения… Достаточно только правильно выбрать место, и все — ты превращался в мессию, в человека, которому подвластно неведомое! А толкователи твоих чудес всегда найдутся.

Сейчас с вершины часовни она воочию убедилась в правильности своей гипотезы. «Точка», где располагалась келья, находилась в самом центре монастыря, стены которого, вкупе с остальными строениями, образовывали нечто вроде гигантской линзы. Видимо, эта «линза» каким-то образом и фокусировала энергию. Это было четко видно хотя бы еще и по тому, что шапки редких кустарников, разбросанных там и сям по двору, склонялись к центру этой «линзы»…

— Если гипотеза верна, то именно в келье находится точка, где энергия биополя многократно усиливается, — подумала вслух Аня. — Именно в этой точке и возникает изображение. И скорее всего, это «картинка» того, что некогда действительно происходило здесь, в этой точке пространства!.. Стоп! Тогда получается, что бритоголовый умер совсем недавно. Вполне вероятно, что именно в то время, когда здесь были Кравец и Панченко!

Девушка замерла. Нет, что-то не сходится. Ведь Хохмач говорил, что не помнит такого человека. Да и про Котова и агентов он тоже ничего не знает. Врать парню вроде бы не с чего, да и контакт у нее с ним, кажется, наладился… Но основываться только на его словах тоже нельзя! Ведь он может всего и не знать.

Стоило бы потянуть клубок за другую ниточку…

Спустившись с часовни, Аня разыскала Хохмача возле лазарета. Он отдыхал от дел, перекуривая на заднем дворе. Слова мальчишки, который подвозил Аню на лодке, насчет того, что курить в монастыре нельзя, оказались неправдой. На курящих здесь обращали внимание не больше, чем на комаров.

— Привет! — растянул губы в улыбке Хохмач, увидев девушку.

— Что ты знаешь про винные погреба? — с ходу, без подготовки спросила она.

— Какие еще погреба? Ты о чем, сестра?

— Винные погреба, которые были здесь еще до войны. Они располагались под кельями…

Хохмач коротко усмехнулся и щелчком отправил сигарету в последний путь.

— Скажешь тоже — до войны! Моего папани тогда еще на'свете не было, а ты меня пытаешь… Тебе кто про погреба рассказал?

— Допустим Леонтий.

— А-а… — протянул парень и сразу стал серьезным. — Ну, если Леонтий, то, может, и правда. А я, честно, не знаю. На кой мне это нужно…

— Погоди! — перебила его Аня. — Бог с ними, с погребами. Сейчас-то что там находится?

— А леший его знает! Подвал как подвал. Обычный. С крысами, наверно. Я туда не лазил.

Но подвал оказался необычным. Интуиция не подвела Звереву и на этот раз. Вечером, когда все паломники пошли на молитву, она, вооружившись фонариком, разыскала вход в бывшие винные погреба. Там были двойные двери. За первой, простой, из полусгнившего от вечной сырости дуба, находилась еще одна настоящая…

Это была стальная дверь с двумя замками сейфового типа.

Ничего себе, подумала Аня, потрогав запоры. А не слишком ли круто для простого подвала?

Чтобы открыть замки, девушке пришлось изрядно повозиться. На специальных курсах они конечно же отрабатывали подобные «упражнения», даже был специальный норматив по открыванию замков сейфового типа. Аня, единственная из группы, никогда не могла уложиться в отведенное время, и ей кое-как натянули троечку с минусом, чтобы поставить зачет. Теперь вот ей пришлось вспомнить те навыки…

Наконец раздался долгожданный слабый щелчок. Аня оглянулась и быстро посмотрела на часы. Было тихо, до возвращения паломников оставалось не более получаса. Она должна успеть!

Дверь распахнулась неожиданно легко — петли были хорошо смазаны, и, хотя створка была массивной, особой тяжести не чувствовалось. Это показалось девушке странным — ведь, судя по разговорам, погреба считались заброшенными. Аня переступила порог, включила предусмотрительно взятый фонарик. Тонкий луч прорезал темноту, высветив ступени. Она начала спускаться, считая про себя их количество. Затем, когда ступени кончились и Аня очутилась на небольшой площадке, она произвела несложные математические расчеты — умножила количество ступеней на их приблизительную высоту. Получалось, что она опустилась под землю примерно на шесть с половиной метров.

Девушка пошла вперед по извилистому лабиринту, время от времени освещая стены фонариком. Они были сложены из красного кирпича, местами густо покрытого плесенью. В одном месте Аня даже обнаружила небольшую колонию грибов бледно-серого цвета. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась даже глубоко под землей…

Неожиданно она остановилась. Ей показалось, что откуда-то потянуло сквозняком. Девушка вернулась на несколько шагов назад, посветила на стены… Так и есть! На уровне глаз находилось тщательно замаскированное вентиляционное окно. Аня внимательно его осмотрела, направила свет фонарика в глубь вентиляционного хода, но так ничего толком и не увидела. Темнота съедала свет, и было непонятно, что же там находится. Сделав несколько бесплодных попыток, она убрала фонарик и бросила в отверстие небольшой камешек. Прислушиваясь, стала считать. Но стука о дно так и не услышала…

Аня отправилась дальше и через несколько шагов наткнулась на развилку. И вправо, и влево уходили два совершенно одинаковых рукава. Куда же идти? Раньше, в русских сказках, богатырям на распутье встречался камень, на котором было четко расписано, какие именно потери грозят, если свернуть в ту или иную сторону. И если верить все тем же сказкам, то богатыри шли той дорожкой, где было опаснее всего. Как же быть обыкновенному агенту ФСБ?

Девушка невесело усмехнулась. На былинного богатыря она явно не тянет, и коня у нее нет, так что жертвовать ей особенно нечем, и священного камня не видать — видно, забыли положить, а главное, что ждет ее в финале и самому черту, наверно, неизвестно…

— Это точно! — вдруг раздался за ее спиной знакомый голос.

Изумленная Аня резко обернулась.

— …Я бы и сам не знал, куда лучше свернуть, — как ни в чем не бывало закончил Хохмач.

— Ты откуда здесь взялся?

— Если честно — следил за тобой, — простодушно признался парень.

О господи! Еще один следит за ней. Просто не монастырь, а школа начинающих шпионов!

— И кто же тебя послал?

— Никто. Я сам…

— Но почему, черт побери?! Этот глупый вопрос вырвался у нее, как вопль измученной души.

— А бес его знает. Взял да и пошел. Может, тебе захотел помочь… Ты не думай, я никому не скажу. Вот! Помнишь? — Он показал изуродованную руку.

— Знаю, знаю… В ментовке пытали, — устало махнула рукой Аня.

Ну и что прикажете делать с этим «бесплатным приложением»? Не бить же его по голове, не связывать или там затыкать рот скотчем… А может, он действительно пригодится? Непохоже, что, например, старец Егорий стал бы следить за ней таким вот примитивным способом. А с малым в случае чего она всегда справится…

— Ты только на меня не обижайся, — как ни в чем не бывало произнес Хохмач.

— Ладно. Замнем для ясности. Ты только скажи правду: больше за тобой никто не увязался?

— Нет! — вскричал парень. — Я дверь в подвал закрыл и хорошим дрыном припер.

Невольно усмехнувшись, Аня вновь посмотрела на развилку. Вопрос «куда идти?» вновь встал перед ней. Тем временем Хохмач, проследив за ее взглядом, быстро прошел вперед, достал из кармана зажигалку. Поднес ее сначала к одному рукаву, затем — ко второму…

— Вот здесь сквозит! — уверенно произнес он, ткнув в левый коридор.

— Ну и что?

— Туда и надо идти. Раз дует — значит, есть сквозной проход…

— Ха! А вдруг там обыкновенная вытяжка от вентиляционной трубы?

— А я чувствую, туда надо идти! — уперся Хохмач.

— Здесь одного чувства мало, — подумав, произнесла Аня. — Ну-ка подвинься…

Она обследовала оба входа, но так и не обнаружила никаких следов пребывания человека. Если кто и проходил здесь, то это, видимо, было так давно, что ничего приметного не осталось. Хохмач тоже попытался искать следы, но толку от него было мало. Он больше ругался и то и дело долдонил про сквозняк. В конце концов Аня уступила, и они свернули налево.

Она как будто предчувствовала, что когда-нибудь они упрутся…

Так не могло продолжаться все время — слишком уверенно и быстро они шли. Ну не так, конечно, быстро, как, скажем, олимпийский чемпион Бен Джонсон, но достаточно стремительно для совершенно незнакомого подземелья.

Хохмач был молодцом, не задавал лишних вопросов, подчинялся всем командам, был четок и дисциплинирован. Попробовал бы он вести себя по-другому! В его положении Аня тоже была бы пай-мальчиком, вернее — пай-девочкой…

Двигались они примерно со скоростью километр в час. Лишь один раз задумались: сворачивать в очередное ответвление или продолжать идти по тому же коридору? Решили свернуть. И через пять шагов уперлись в тупик. Вернулись назад и продолжили идти по прямой. Потом уперлись в железную дверь. На двери висел огромный замок.

— Черт! — выругался Хохмач. — Какой идиот догадался это сделать? А если он ключ потеряет?

— Ну-ка посвети, — лаконично попросила Аня.

Он посветил.

— На замок свети, — велела она строго. Хохмач послушно направил луч фонарика на замок.

Аня долго осматривала его со всех сторон, а потом встала в позу аиста и резко ударила ногой. Замок сломался, будто только этого и ждал. И свалился, тут же потерявшись в темноте.

— Ого! — восхищенно проговорил парень и первый храбро шагнул в образовавшийся проход.

Он постепенно начинал ей нравиться, этот Хохмач. Но не прошли они и двадцати метров, как он все испортил. Взвизгнул. Да-да, взвизгнул, как двенадцатилетняя гимназистка. Причем так громко и неожиданно, что Аню чуть инфаркт не хватил.

— Ты чего? — спросила она, когда восстановила дыхание.

— Крыса.

И голос испуганный-испуганный.

— Что?! — не поверила она своим ушам.

— Крыса, — повторил он.

Аня почувствовала, что начинает впадать в истерику. Мужик, а визжит, увидев крысу! И не стесняется говорить об этом. Как ни в чем не бывало! «Крыса» — и хоть ты умри со смеху… Громко смеяться было нельзя, а не смеяться было невозможно. Девушку даже скособочило оттого, что она пыталась подавить в себе смех. Видимо, это было что-то нервное.

— Боже… — сдавленно повторяла она. — Боже мой!

— Что с тобой? — встревоженно проговорил он. — Тебе плохо, сестра?

В глазах у девушки потемнело от напряжения. Ей было действительно плохо. Она должна была что-то сделать, она больше не могла терпеть эту муку, это напряжение. И Аня отпустила вожжи…

Дикий, ужасающий хохот-вопль сотряс подземелье. Если около них еще и оставались какие-нибудь крысы, то они или умерли от страха, или убежали прочь, чтобы никогда больше не возвращаться в эти места. Хохот гремел со всех сторон казалось, в этом подземелье восторжествовал с какой-то радости сам сатана, да так, что не может, бедный, успокоиться. Аня хохотала и благодарила Бога за то, что не имеет возможности заглянуть в лицо обалдевшего (она была уверена) Хохмача, потому что в противном случае летальный исход был бы ей обеспечен. Никогда в жизни она так не смеялась!

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем девушка затихла.

— Фу-у, — выдохнула она, едва живая. Он, наверное, понимал причину ее смеха, потому что угрюмо молчал.

— Больше так не делай, ладно? — попросила его Аня.

— Так мы идем или нет? — недовольно подал он голос.

— Да…

И вот с этой минуты все изменилось.

— Все в порядке, — сказала она. — Идем дальше.

Аня увидела, как Хохмач пожимает плечами.

— Куда теперь?

— Прямо!

Но внутри ее уверенности в этом не было. И точно, спустя несколько секунд они уперлись в стену…

Кладка была сравнительно свежая… С Аней происходило что-то странное. Она как будто не успевала за чем-то. Ей казалось, что вот-вот, прямо в следующий миг, она ухватится за что-то очень важное, за что-то такое, что ей жизненно необходимо, — и постоянно опаздывала ровно на мгновение.

И это рождало неуверенность!

Ей начинало казаться, что она вот-вот вспомнит нечто такое, что знала всегда, но всякий раз, когда это должно было произойти, забытое «нечто» снова ускользало от нее. Да что это с ней творится?!. Стараясь незаметно для Хохмача причинить боль самой себе, она до крови кусала губы в надежде хоть что-то изменить внутри себя. И все ждала: вот-вот случится что-то, от чего она вновь обретет уверенность.

Но ничего не случалось, и она ничего не вспомнила. Она смотрела на эту кирпичную стену и проклинала свою беспомощность… И еще этот Хохмач, как живой, сопящий укор совести.

— Что? — спросил он. — Все? Пришли?

— Заткнись, — сказала она ему. Аня не любила, когда на нее давили. Но молчала она недолго.

— Знаешь, кого я больше всего не люблю на свете? — вдруг спросил Хохмач. — Я не люблю упертых баб!.. За то, что вы считаете, что вам известна какая-то самая высокая правда. Вы же всегда так!.. — Он повысил голос. — Вы думаете, что жизнь должна проходить по вашим законам только потому, что вы родились на свет. Да любой ребенок лучше вас разбирается в жизни. Но он же не учит никого! А вы… Вам только дай волю! Ведь ничего не умеете, ничегошеньки, а гонору — что у императора. Думаете на рубль, даже не на рубль, на копейку, а корчите из себя — будто на тыщу, не меньше. Слов на миллион, а дел на грош. И ведь любому заморочите голову…

Это было похоже на новый приступ истерики. Пора было ее кончать.

Как именно «упертые бабы» морочат головы, ей так узнать и не довелось: как раз в ту секунду, когда он выговаривал это слово, ее кулак уже крошил ему зубы. Он слишком долго говорил, так что, когда Аня била, ориентируясь на его голос, даже в темноте вероятность промахнуться была весьма невелика. Удар был удачен, тем более что Аня вложила в него всю нервную злость, накопившуюся в ней к этому мгновению. Хохмач без звука улетел куда-то в сторону, так что она тут же потеряла его из виду.

Где-то неподалеку от нее послышалось какое-то копошение, будто зверь средних размеров пытался обрести устойчивость. Она посветила вокруг себя, но, к своему изумлению, парня нигде не обнаружила. Звуки, доносившиеся до нее, были явственны, но видно никого не было. Мистика!

— Что за черт! — проговорила Аня.

Действительно, что за черт? Никого! Он вполне мог стать невидимкой, мелькнуло у нее в голове. Она ничуть не удивилась столь смелому предположению теперь, казалось, может произойти все что угодно. И если сейчас из темноты выйдет фея в развевающемся светлом платье, она совсем не удивится, а только спросит у нее, как отсюда выйти…

— Эй! — послышался в темноте голос Хохма-ча. — Помоги мне, сестра.

Аня посветила, но опять никого не увидела. Ей стало немного страшновато. Хотя если разобраться, то сходить с ума нужно именно в таком месте, а не среди людей.

— Помоги!

— Да где ты?! — не выдержала она.

— Да здесь, здесь, — ответил он. — В яме. Провалился, понимаешь. Свети сюда!

Он и впрямь свалился в яму совсем недалеко от той дорожки, по которой они шли. Луч фонарика высветил его лицо, и она невольно снова засмеялась: ну и вид был у парня!

— Чего гогочешь? — сердито выкрикнул он. — Руку дай!

Аня встала на одно колено и протянула было ему руку, но в последний момент засомневалась.

— А ты не потянешь меня за собой? — спросила она.

Кто знает, что у него на уме? Кто знает, какую обиду он на нее затаил?

— Не морочь голову! Дай руку, а то я тут навсегда останусь. Аня вытянула его.

— Извини, — мрачно пробурчал Хохмач.

У девушки от удивления невольно приподнялась бровь. Какой веселый парень! Самородок!

— За что? — поинтересовалась она у него.

— Наговорил лишнего, — объяснил он. — Нервы.

— То есть давать сдачи, бить меня по роже ты не собираешься? — уточнила она.

— Пока нет, — многообещающе ответил он.

— Замечательно, — сказала Аня.

И тут словно что-то отпустило ее. Какой-то невидимый обруч сняли с ее головы, и сразу же все стало ясно и просто. Это было похоже на выход из сеанса публичного гипноза, когда гипнотизер — после долгих «издевательств» над испытуемым! — наконец-то дает последнюю команду: «Проснись!»

Аня резко выдохнула воздух. Взглянула на часы.

— Ломай! — приказала она Хохмачу. Он не понял.

— Что — ломай?

— Стенку ломай! — нетерпеливо объяснила она и для вящей убедительности пнула стенку ногой.

— Чем? — растерянно спросил он. Это был хороший вопрос. Чем, действительно? Аня стала светить под ноги и довольно быстро нашла то, что искала. Какую-то железяку.

— Выковыривай кирпич!

Хохмач молча принялся за дело. Найдя подходящий булыжник, она присоединилась к нему…

Он ковырял, Аня била. Методика была на редкость удачной. Стена развалилась за пять минут. Строили ее явно не на века. Когда пыль рассеялась, Аня первой заглянула в пролом. И увидела то, что уже интуитивно предполагала увидеть.

Это было небольшое квадратное помещение, освещенное спрятанными в нишах тусклыми лампами. Примерно на середине помещения, на возвышенности, стоял гроб. Хотя крышка его была закрыта, Аня уже знала, кого там увидит. Она решительно подошла к возвышению и приподняла крышку, не обращая внимания на испуганно вскрикнувшего у нее за спиной Хохмача…

В гробу лежал бритоголовый. Лежал точно так же, как на «голограмме» — с огарком свечи в руках…

То, что увидела Аня, могло шокировать кого угодно. Но выдержка не оставила специального агента — она не завизжала, не потеряла сознания, не забилась в обычной женской истерике; как случилось бы со многими девушками, окажись они на ее месте. Мысль заработала четко, словно у Ани в голове включился невидимый компьютер.

Значит, она находится точно под кельей. «Изображение» именно этого человека она видела несколько раз. А теперь у нее была возможность лицезреть, так сказать, оригинал. Очень хорошо! Ее догадка верна — нет никакой мистики и фантастики! Где-то совсем рядом действует очень мощное поле, вполне возможно, что оно имеет биоэнергетическую основу. Время от времени параметры поля меняются, и оно становится способно «проецировать» предметы. Точно так же, как это было с растениями во время опытов супругов Кирлиан. Именно поэтому бритоголовый и «возник» в келье. Допустим, это поле включают и выключают. Или усиливают и уменьшают. Сейчас это не столь важно. Важно другое, что это самое неизвестное поле обладает свойством локальной памяти. «Оживляя», или, говоря по-другому, заставляя предметы еще раз дискретно «проживать» некоторые моменты своей предыдущей жизни, оно может здорово помочь Ане. Возможно, это ее единственная ниточка в деле и. она сможет выйти на пропавшего Котова, если ей удастся заставить «разговаривать» труп бритоголового. А для этого нужно что? Нужно еще раз включить поле. Вот только как его обнаружить, этот таинственный «выключатель»?..

Неожиданный вскрик Хохмача за спиной отвлек ее от этих мыслей.

Девушка обернулась, с изумлением увидев, как парень дернулся и неловко валится на пол, широко раскрыв рот. А еще через мгновение Аня заметила, что у него изо рта потекла тоненькая струйка крови. А мгновением раньше в ее ушах прозвучал легкий, едва слышный щелчок, одновременно с которым в помещении сразу стало темнее. И хотя щелчок был очень слабый, девушка похолодела. Ошибки быть не могло — уж слишком часто ей приходилось сталкиваться с подобным.

В Хохмача стреляли из оружия с глушителем.

Это было настолько очевидно, что не требовало доказательств. Откуда стреляли? Неизвестно… Хорошо, оставим пока это. Сейчас нужно действовать, а не рассуждать… Спустя какие-то доли мгновения после хлопка Аня уже распласталась по полу.

Как нельзя более кстати вспомнилось ей наставление из практического курса выживания. «Что делать, если вас на улице застала перестрелка?.. Что, что… Ни в коем случае не быть обычным зевакой, вот что!.. Это не тот случай, когда можно увидеть что-нибудь интересное. Первый практический совет преодолев чувство естественного любопытства, немедленно броситься на землю или в укрытие. Лучше испачкаться грязью, чем собственной кровью…»

Укрытие! Какое может быть укрытие в пустом помещении? Разве что гроб… Впрочем, она лежит, и это уже хорошо… А вдруг неизвестный стрелок (хлопок, который она слышала, мог быть только выстрелом!) находится на некоторой возвышенности и видит ее как на ладони? Этого еще не хватало!

Не раздумывая, Аня перекатилась через спину и очутилась за гробом с противоположной от упавшего Хохмача стороны. Уф! Здесь уже ее не достать. Не достать? Тотчас в мозгу всплыл второй практический совет.«…Однако, выбирая укрытие, подумайте о его надежности. Например, прячась за автомобиль, учтите, что его металл тонок, колеса — это резина с воздухом, а если пуля попадет в бензобак, то подобное укрытие может легко превратиться в вашу могилу…»

Могилу? Ну уж нет!..

У Ани бешено колотилось сердце, когда она все же решилась посмотреть, что происходит с парнем. Медленно-медленно развернувшись, начала подниматься. Сначала выставила собственную туфлю, живо стянув ее с правой ноги. Все спокойно? Никто не стреляет?.. Нет, вроде все тихо. Знаем, знаем, сами мастера притворяться. Лучше перестраховаться, подождать немного.

Прошло несколько томительных минут. Рука у девушки затекла. Сколько ей еще ждать?..

Ну все, пора! Аня наконец решилась — выглянула из-за укрытия сама. Прямо перед ней, не подавая признаков жизни, валялся Хохмач. Одна рука его была выброшена вперед, словно он только что швырнул гранату, вторая потерялась где-то за спиной. На сердце у девушки тотчас стало нехорошо. Неужели это она подставила парня? И что теперь делать ей самой?!

Неизвестный стрелок не даст ей и носа высунуть. Прихлопнет как муху. Аня в тоске оглядела помещение. Гладкие бетонные стены без вентиляционных и прочих отверстий. Тусклые лампы утоплены в нишах под самым потолком… Стоп! Девушка едва не хлопнула себя ладонью по лбу. Как же она сразу не догадалась…

Ведь одновременно с выстрелом начал медленно гаснуть свет. И сейчас он едва-едва живой Еще немного, и здесь воцарится самая настоящая тьма. Что это, тайный умысел невидимого врага или случайность, которая даст ей возможность выскользнуть из ловушки? Впрочем, на догадки у нее уже нет времени. Нужно попробовать использовать эту возможность. Но как?! Ведь, судя по всему, стрелок засел где-то рядом с выходом. Даже если она решится и попробует проскочить мимо него, то шансов остаться в живых у нее не больше, чем у мыши в крысоловке.

Аня, распластавшись, лежала за гробом и с тоской наблюдала, как быстро угасает жизнь в лампах. Наконец, темнота поглотила помещение. И в тот же самый момент два мощных фонаря осветили центр комнаты, перерезали пол, словно два лазерных меча. Девушка невесело усмехнулась. Теперь она поняла, что противники просто боялись, что у нее окажется оружие, и решили лишний раз не рисковать. Просто погасили свет и теперь высветили ее. Никуда не денешься! Любое движение — и ты как на ладони.

Словно в подтверждение этих мыслей, прозвучала отрывистая команда:

— Приказываю немедленно выйти на середину! Аня встала, нарочито медленно отряхнулась и сделала несколько шагов вперед. Спасительная темнота осталась позади, свет ослепил ее, и она, прикрывая глаза, инстинктивно подняла руку к лицу.

— Опустить руки! — тотчас рявкнул из темноты мужской голос.

Девушка подчинилась. Раздались осторожные шаги, кто-то прошел за ее спину, и запястья девушки стянули наручники. А еще через секунду на ее глаза легла плотная повязка. Чьи-то ловкие руки проверили узел на затылке, проверили, не видит ли девушка. Затем Аню грубо подтолкнули вперед:

— Шагай, шагай…

Любой нормальный человек в этой ситуации подчинился бы без малейшего звука. Но только не Аня Зверева! В ней вдруг взыграла обида — вот так вот легко взяли специального агента ФСБ?! Ну уж дудки, ребята! Если бы хотели убить, то пристрелили бы сразу, как Хохмача. А раз она еще жива, то стоит один раз и огрызнуться. Змею лучше не трогать голыми руками…

— Жди! — негромко отозвалась Аня. И чуть отступив вправо, вдруг выстрелила ногой назад, нанеся пяткой удар прямо в пах человеку, который только что надел на нее повязку. Судя по воплю, удар достиг цели. Более того, девушка теперь знала, какого роста примерно ее противник. Она резко развернулась и с лету влепила еще один удар ногой — теперь уже в лицо. Раздался страшный хруст сломанного носа.

И шум падающего тела. С удовлетворением отметив, что и этот удар принес желаемый результат, Аня произнесла:

— Больше никогда не толкай меня, понял?

Конечно, это был вызов. Одна против неизвестно какого количества противников. Да еще с повязкой на глазах и в наручниках! Но в этом вызове был тонкий расчет: захотят — убьют прямо сейчас, если нет — все равно моральная победа на ее стороне. А это очень важно…

Аня стояла, упрямо наклонив голову. Ждала… В наступившей тишине отчетливо слышалась возня И негромкие стоны пострадавшего противника. Остальные молчали. Пока молчали. Наконец раздался металлический щелчок. Ошибки быть не могло — это щелкнул предохранитель. Девушка гордо подняла голову: умирать, так с музыкой. Жаль, немного она успела сделать…

Но выстрела не последовало. Мягкий удар по голове погрузил ее в бессознательное состояние…

Глава третья ПАВЕЛ ЛАГУТИН, СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ

Такого еще с ним не было! Безобразная, жирная Баба Яга пыталась его изнасиловать. Павел Лагутин задыхался под ее тяжелым горячим телом, она накрыла его полностью, и некуда было деться от этих настойчивых бесстыдных ласк. Невероятным усилием воли он сбросил ее и почувствовал упоительную прохладу, свежесть. Какой-то очень короткий промежуток времени он наслаждался легкими дуновениями ветра, но постепенно Баба Яга снова принималась за свое, и ему снова становилось невыносимо жарко под дряблыми складками ее бесформенного тела. Жарко, боже мой, как жарко, как хочется пить, и еще эта мерзкая старуха…

— Оставь меня, старая щука, в покое! — заорал Павел и в то же мгновение проснулся.

Прямо напротив него, на другом конце необъятной тахты, сидела почти пожилая брюнетка и испуганно смотрела ему в лицо.

— Ну вот, здрасьте, — недовольно произнес он. — Вы кто?

Лицо женщины удивленно вытянулось, и он моментально узнал ее.

— Это шутка, — быстро проговорил он, не давая бывшей балерине поводов для скандала. — Мы с женой так иногда шутили.

— Не думаю, чтобы у вас была когда-нибудь жена, — покачала она головой.

— Надо же, — хмыкнул Павел, — попадание в самую точку. Но ведь кто-то же у меня был?

— Не думаю, — снова покачала она головой. Лагутин с интересом посмотрел на нее. Неужели она намекает, что он ее так и не трахнул? Тогда зачем же он пошел на эту долбаную презентацию, устроенную в управлении? Зачем снял эту уже немолодую женщину? Зачем привел ее в свою холостяцкую нору?..

— Послушайте, а что здесь происходило этой ночью?

Она пожала плечами:

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего, — глядя на него невинными, глазами, подтвердила она.

Павел вспомнил Бабу Ягу и обвинил ее:

— И вы не пытались меня изнасиловать?

— Это невозможно в принципе, — нахально ответила она. — Единственное, что я делала, — это укрывала вас одеялом, которое вы все время сбрасывали.

— Одеяло? Вот это, ватное?! — Ему стало понятно происхождение ночного кошмара. — В такую жару? Вы что, садистка?

— Вас всю ночь колотило.

— Это не от холода, дорогая, — сказал он ей. — Просто я намешал спиртного. Она вдруг расхохоталась.

— Что это с вами? Она хохотала.

— Эй!

Она не могла остановиться.

— Девушка!

Она тут же заткнулась. Кажется, он задел ее больное место.

— Я вам не девушка! — сердито сообщила она ему.

— Да?! — неприятно удивился Павел. — Но вы же сказали, что ничего не было.

Слава богу, она улыбнулась. Если бы у нее не оказалось чувства юмора, все выглядело бы гораздо хуже.

— Что это вас так разобрало? — поинтересовался он.

— Вспомнила ваше вчерашнее поведение, — объяснила она.

Павел похолодел. Что он вчера там вытворял? Она внимательно следила за его лицом.

— Вспомнили?

— Послушайте, может быть, вы оденетесь? — предложил Лагутин.

— Спасибо, жарко, — отказалась она. — Ну? Вспоминайте, вспоминайте!

— Черт! — вскочил он и, обнаружив себя абсолютно голым, тут же бросился под одеяло. — Кажется, я целовал вам ноги.

— Ну что вы, — улыбалась она, — это было так по-рыцарски! А что было после этого?

— Коктейль! — вскричал Павел и застонал. — Зачем я пил этот коктейль?!

— Знаете что? — сказала она. — Я сварю вам кофе, ладно? А вы вспоминайте. Где у вас тут кухня?

Павел улыбнулся. Ага! Кажется, наступил вполне подходящий момент.

— У меня есть другое предложение, — зловеще проговорил он. — Тем более что кофе у меня нет. Что мы все «выкаем» друг другу? Ну-ка дай мне свою руку.

— Зачем?

— Предлагаю трахнуться на брудершафт…

— Наконец-то! Слова не мальчика, но мужа…

Через добрых полчаса они наконец отцепились друг от друга.

— Это нечто! — выдохнула она, признавая очевидное.

Дыхание ее медленно восстанавливалось. У Павла — тоже. Он взял с тумбочки пульт и включил телевизор, стоявший напротив тахты.

Она изогнулась, как удовлетворенная кошка.

— Что хорошо, то хорошо, — промурлыкала она, — Я-то уж подумала, что интуиция меня подвела. Понимаешь, у меня на самцов нюх поставлен очень здорово.

По телевизору передавали новости. На Дунае бомбили мосты. Камеру установили в кабине самолета, и было хорошо видно, как сначала цель берется компьютером в квадрат, а затем — после нажатия кнопки — мост разлетается, словно игрушечный. Скорее всего, это были съемки Си-эн-эн, Павел так решил, потому что авторы не монтировали разговоры с перекошенными от ужаса лицами сербов.

Он невольно вздрогнул. В ушах его начал медленно нарастать пронзительный вой сирен…

— Что ты делаешь в следующую среду? — спрашивала его тем временем лежавшая рядом женщина. — Как насчет того, чтобы повторить все это?

Вой постепенно достигал апогея, заглушая все вокруг…

— Почему ты молчишь? — спросила балерина.

У Павла округлились глаза, пальцы сжались в кулак и побелели. Он знал, что нужно перетерпеть еще несколько бесконечных секунд. Дернул же его черт включить телевизор и попасть именно на бомбежку! Сколько раз он давал себе слово больше никогда не смотреть новости…

— Ты можешь мне ответить?! — заорала вдруг у него под ухом бывшая балерина.

Он посмотрел на нее так, как будто только что увидел.

Боль разжала свои тиски, медленно выпустила из своих холодных объятий…

— Ты видишь, что я занят? — стараясь говорить спокойно, произнес Лагутин. — Кстати, в следующую среду я тоже буду занят. Как и в другие дни. Я ясно излагаю?

— Хам! — выплюнула она. Он смотрел на нее отсутствующим взглядом, он умел иногда так смотреть.

— До свидания, — сказал он ей.

Она быстро собралась и ушла. Только перед тем, как изо всех сил хлопнуть дверью, она чуть задержалась:

— Еще вчера было понятно, что ты быдло. Когда ты наконец все вспомнишь, ты поймешь, что я имею в виду.

И так шарахнула дверью, что натурально посыпалась штукатурка. Что же он творил-то там вчера на этой презентации? Господи, лишь бы никого не подстрелил…

Минут сорок Павел изнурял себя контрастным душем: от ледяной воды до почти кипятка. Постепенно мозги приходили в рабочее состояние. После бритья он почувствовал, что может наконец назвать себя дееспособным.

Надев свежую рубашку, он вышел из дому, расточая далеко окрест аромат одеколона «Президент». Запах хорошего одеколона вперемешку со стойким перегаром производил на соотечественниц неизгладимое впечатление. Павел давно нашел применение этому парадоксальному факту.

Он поймал такси и поехал в управление…

В салоне такси были открыты все окна, но от жары это не спасало. Продуваемый со всех сторон горячими, словно в пустыне, ветрами, Павел проклинал московскую жару и мысленно подгонял таксиста, мечтая о кондиционере в своем родном кабинете…

Его мозги так расплавились, что он чуть не забыл заплатить за проезд. Водитель едва успел поймать его за руку, чтобы в нелицеприятных словесных оборотах объяснить, в каких частях человеческого тела, в основном женского, он видел таких интеллигентных жлобов, как Павел. Лагутин несколько раз покаянно кивнул, потом ему надоело слушать эту ахинею, и он легонько ткнул таксиста в особую точку над солнечным сплетением. Черный пояс по киоку-шинкай[8] остался черным поясом даже во время тяжелого похмелья. Таксист захлебнулся воздухом, тихо сполз на свое сиденье и замолчал, не в силах издать ни звука. Слава богу, обошлось без травм.

Войдя в управление, Павел понял, что проголодался. То ли от «разговора» с таксистом, то ли просто из-за вчерашнего, живот стал подавать такие отчаянные сигналы, что он чуть ли не автоматически, забыв даже о прохладе кондиционера, направился в сторону буфета…

«Если при твоем появлении все поворачивают головы в твою сторону, значит, ты или поп-звезда, или дебошир…» Он вспомнил эту фразу из недавнего выступления шефа на одной из утренних летучек, когда вошел в зал, наполненный жующими знакомыми. Лагутина просто сверлили взглядами — кто осуждающими, кто удивленными. Павел опустил глаза, нахмурился.

«Что же я там вчера натворил? Черт, мне это совсем не нравится. Все уже всё знают, а главный виновник, то есть я, ни ухом ни рылом…»

Он любезно здоровался со всеми, с кем встречался глазами, и, как обычно, подмигивал тем женщинам, которые этого заслуживали. Взяв холодную ура! — окрошку и компот, расположился за свободным столиком и с наслаждением отправил ложку прохлады в свой кипевший от перегрева желудок.

Но нет в жизни счастья. Не успел Павел как следует почувствовать разницу между прошлым состоянием своего измученного организма и нирваной под воздействием окрошки, как прямо напротив него возник сослуживец. Кивнув, он бесцеремонно уселся за столик.

— Старик, — душевно начал он, и Лагутин тут же понял, что неприятности только начинаются, — как ты себя чувствуешь?

Павел кивнул и что-то промычал, не желая ему в угоду поспешно глотать и отвечать одновременно.

— Как твоя голова? — продолжал сослуживец. Лагутин наконец проглотил и посмотрел ему в глаза. Этот почему-то не любил, когда ему смотрели прямо в глаза, сразу отводил взгляд. Так что Павел знал, что делал.

— Денег не дам, — сказал ему Павел. Это было несправедливо. Обычно у него никогда не просили взаймы. Знали, что денег у Лагутина никогда нет. Но настроение с утра было настолько паршивым, что захотелось кому-нибудь нахамить.

— Ну что ты, — улыбнулся сослуживец. — Нет, Паша, я о другом. Мне хочется, чтобы ты знал: мы все на твоей стороне и искренне тебе сочувствуем. Ты вчера сказал, что думаешь. Мы все тебя поддерживаем…

Павел внимательно посмотрел на него. Так и есть, отвел глазки-то. Глядя на него в упор, Лагутин мысленно поклялся себе, что впредь никакая сила не заставит его пить какой угодно спиртной напиток, если он не называется простым русским словом «водка».

Стараясь улыбаться как можно безразличнее, он спросил:

— Что ты об этом знаешь?

— Все, — заверил сослуживец и поднялся с места. — Пока, старик. Не унывай, жизнь продолжается.

И, хамски подмигнув, удалился. Павел не сплюнул только потому, что перед ним стояла окрошка… Впрочем, последняя сразу перестала приносить удовольствие. Теперь он ел, механически отправляя в рот ложку за ложкой, не получая от этого никакого удовольствия. Так что же произошло на вчерашней презентации?!

Словно в ответ на его мысли, на поясе ожил пейджер. Лагутин прочитал послание и мысленно чертыхнулся. Его разыскивал шеф, и, судя по двум звездочкам в конце условной фразы, дело было достаточно серьезным…

В кабинете измученного жарой и похмельем Павла наконец встретила долгожданная прохлада. Шеф никогда не выключал кондиционер, а кроме того, у него работали сразу два вентилятора.

Он поднял, оторвавшись от бумаг, голову и хищно улыбнулся, завидев Лагутина. А застывший у окна огромный пожилой мужчина посмотрел на него цепко и строго — словно рентгеном просветил. Павел нахмурился, он не любил подобных взглядов. Этого пожилого он уже где-то видел — кажется, тот работал в одном из специальных отделов.

— Знакомьтесь, — сказал шеф. — Это Анатолий Борисович Головач из шестого отдела.

— Павел, — прокашлявшись для солидности, произнес Лагутин.

— Ну, здравствуй, герой презентаций! — Полковник протянул руку. — Уже слышал о тебе… Павел покаянно опустил голову.

— Хотите казните, хотите милуйте, но, ей-богу, я не знаю, о чем идет речь! Хотите честно?.. Вчера я был пьян настолько, что ничего не помню! Абсолютно ничего… — Он повернулся к шефу, и в его голосе прозвучала мольба. Хоть кто-нибудь мне скажет, что было вчера, а?

Шеф засмеялся. Затем неожиданно стал серьезным.

— Разведчик должен иметь холодную голову и трезвый, ясный ум. То, что ты не помнишь, — это плохо. Впрочем… — Он задумался. — Вот тебе и наказание. То, что было вчера, должен вспомнить сам. Так что мучайся, Павел, мучайся, тебе это полезно…

Вот садисты!

— Да я и так мучаюсь, мать… — Лагутин вовремя затормозил, чтобы не выругаться.

Нет, уж этого удовольствия он им не доставит. Один раз покаялся, и хватит! Павел как можно выше задрал голову, демонстрируя независимый и гордый вид настолько, насколько это мог сделать «болеющий» с похмелья человек. Даже спросил задиристо:

— Зачем вызывали?

Головач некоторое время изучающе его разглядывал. Затем незаметно кивнул шефу. Тот взял со стола папку и протянул ее Лагутину со словами:

— Для проведения операции ты временно переходишь под руководство полковника Головача. Анатолий Борисович введет тебя в курс дела.

В правом верхнем углу папки была наклеена бумажка с напечатанными мелким шрифтом тремя словами: «Котов Сергей Леонидович».

На подготовку операции Лагутину дали сорок восемь часов. Половину этого срока он решил потратить на себя. Этим и отличался Павел от остальных сотрудников управления. Получив очередное задание, те уходили с головой в работу, иногда даже позабыв обо всем на свете. А Павел — нет, он был другим, предпочитая веселые пьяные компании нудным занятиям в тренажерном зале или где-нибудь в тире. Потому что был законченным разгильдяем. По крайней мере, в глазах окружающих. Всегда немного циничный, нарочито равнодушный, к работе он относился не как к иконе, перед начальством не юлил, лишний раз не прогибался. От этого, естественно, и не рос по службе. И, несмотря на свой большой опыт, все еще оставался так называемым агентом резерва — то есть фактически был на вторых ролях. Но когда нужно было послать кого-нибудь на городское дно, то лучше Лагутина кандидатуры не было. В предстоящей операции по поискам Сергея Котова ему предстояло сыграть именно такую роль…

В этот вечер Павел не пошел ни на одну тусовку. Его ждали две халявные гулянки и по крайней мере одна женщина, но он послал всех к чертовой матери. Вчера у него был тяжелый день (был на похоронах старой приятельницы Риты), потом эта гнусная презентация и, наконец, ужасная ночь в объятиях Бабы Яги. Короче, он послал всех к чертовой бабушке и поехал к себе.

Чтобы понять человека, достаточно немного рассказать о его берлоге.

С виду обычная однокомнатная квартира. Типичная «хрущоба». Здесь все было почему-то одинакового размера. Кухня, коридор, туалет, ванная — все эти помещения были совершенно идентичными и по форме, и по размерам. Первое время Павла это страшно забавляло. Потом он привык.

Первое, что он сделал, въехав в квартиру, так это купил роскошную тахту, которая теперь занимала половину комнаты. Напротив тахты стоял телевизор «Сони» и такой же видеомагнитофон. Кассеты с фильмами были разбросаны по комнате, в основном на полу. На кухне стояли стол, стул, холодильник. В туалете — только унитаз, в ванной — только ванна, табуретка с бритвенными штучками-дрючками и душ, разумеется. В коридоре, как две капли воды похожем на другие помещения этой странной квартиры, — вешалка и платяной шкаф. Все. Больше в квартире ничего не было. А зачем? Гостей сюда Павел водил с большой неохотой. Только женщин. Но это уже потому, что другого выхода иногда просто нет…

Итак, Лагутин никуда не пошел, а сразу направился в свою «пещеру» зализывать раны. Он часто это делал, особенно в минуты, подобные таким, как сегодняшние.

Он захлопнул за собой дверь и, раздеваясь на ходу, устремился к душу. Долго стоял под его спасительной прохладой, смывая с себя грязь, усталость и раздражение всего этого идиотского дня. Какое это счастье — стоять под душем в собственном доме!

Но почему-то все хорошее когда-нибудь надоедает. Ему вдруг ужасно захотелось на свою тахту. Он наскоро вытерся не слишком свежим полотенцем и нырнул с разбега в родные подушки. Включив автоответчик и закрыв глаза, Павел приготовился слушать знакомые и незнакомые голоса.

«Паша, привет! Это Лика. Позвони мне вечером».

Интересно, какая это еще Лика? Не то что телефона, он даже ее лица не мог припомнить.

«Пашенька, как вернешься — позвони зайчику! Пока».

Ну-ну!

«Павлик, куда же ты девался? Твой кролик ждет тебя».

Теперь — кролик. Кто же будет следующий? Тушканчик?

Автоответчик тем временем продолжал свой отчет.

«Паша, это Марина Карасева. Ну, знаешь, я от тебя такого не ожидала. Понятно, мы живем в такое время, когда позволено буквально все, но не до такой же степени. Я уверена, что ты сожалеешь о случившемся. Я тебя уважаю, Паша, и надеюсь, что ты сделаешь правильные выводы и совершишь то, что подскажет тебе твое циничное, но доброе сердце. Целую».

А еще учительница, образованный человек, подумал Павел. Удивительно, как можно так вычурно и в то же время так безграмотно выражаться? А главное, так невнятно! Она сама-то поняла, что хотела сказать?!

«У кого автоответчик, тот зануда и минетчик», — сообщил ему в это время аппарат.

Вот, совсем другое дело. Просто и понятно. Краткость — сестра таланта. Кто же это так прикалывается? Скорее всего, кто-нибудь из сослуживцев.

«Господин Лагутин, позвольте выразить вам свое восхищение! То, что вы сделали на презентации в управлении, — это гражданский подвиг! Так держать, Павел! Мы с вами. Режим рухнет! Долой демократическое ворье!»

— Боже, — прошептал Павел. — Только этого мне не хватало.

Что же он вчера натворил?!

«Весь твой вчерашний выпендреж, Пашка, — лишнее доказательство того, что ты просто продажная шкура! Постыдился бы так откровенно лизать задницу правительству! Как тебе не противно! Ну ничего. Недолго вам, дерьмократам, сидеть на шее у народа!»

Лагутин почувствовал, что медленно сходит с ума.

Час от часу не легче. Ругал он вчера правительство или хвалил? Хотя… Хвалить он его ни в каком виде не стал бы. Но ведь не помнит ничего!!! А вдруг хвалил? Да нет, вон говорят, чуть ли не гражданский подвиг. Хотя, с другой стороны, этот, последний… Ну, это, может быть, его трактовка…

Ладно, придется слушать дальше.

«Не переживай, Лагутин! Мы с тобой! Держи хвост пистолетом!»

Хватит. Павел нажал на «стоп». Надоело. Кто-то его проклинает, кто-то им восхищается. Все всё знают, один он как чудак на букву «м»… Если гений это тот, кто все понимает, когда остальные не понимают ничего, то как можно назвать человека, который не понимает того, что понимают все остальные? Правильно — идиот.

Он выматерился. Надоели. Осточертели! Снял трубку и быстро набрал номер.

— Алло, Катя! Кого-нибудь сюда, срочно!

— Кто это? — Голос сонный, а время двенадцатый час только.

— Катя! Ты что, спишь?

— Кто это?

— Конь в пальто! Не узнаешь, что ли?

— Кто это?

Вот ведь заладила.

— Это я, Павел!

— Спокойной ночи, Павел. — И она повесила трубку.

Павел невольно расхохотался. Это смешно. Три часа спрашивала, кто это, чтобы пожелать спокойной ночи. Хорошая шутка, надо запомнить…

Предоставленная ему плаховскими эфэсбэшниками квартира Лагутину не понравилась — могли бы и получше найти. Но, честно говоря, и не искали слишком торопились. О его задании в Плахове знали всего два человека: начальник областного УФСБ и его первый заместитель. Для всех остальных он был спивающийся прапорщик ВДВ, прошедший несколько «горячих точек»… Пить просто так вообще было противно, а тут еще приходилось вливать в себя всякую гадость — русскую водку дагестанского разлива, азербайджанского разлива, еще бог весть какого разлива, но только не родного, нечерноземного. Нормальную водку в Плахове достать было так же сложно, как, например, купить атомную бомбу.

Однокомнатная же квартира произвела на Лагутина удручающее впечатление. Он никогда даже не предполагал, что воспаленный мозг архитектора может додуматься до такого. Комната была похожа на пенал: два метра в ширину и пять в длину. Из всей мебели в наличии были только два предмета: брошенный прямо на пол матрац и древняя тумбочка с намертво прикрученной биркой инвентарного номера Первого роддома. Крохотная кухня, не в пример комнате, представляла собой строгий квадрат. Здесь могли уместиться только плита и худо-бедно еще что-нибудь наподобие столика. Кроме того, имелась кухонная утварь: три мутных стакана, чайник и столовая ложка. Ну и тарелка с кастрюлей соответственно.

Павел приехал в квартиру рано утром, приехал вместе с заместителем начальника УФСБ, невысоким, очень бодрым человеком с бритым наголо черепом. Увидев свое временное пристанище, капитан опешил. В голову вдруг полезли разные слова вроде «берлога» или «притон».

— А это не слишком? — растерянно сказал Павел.

— Нормально! Да ты не волнуйся, капитан, у нас половина города так живет…

— Ну да?!

— Я имею в виду люмпенов всяких. Ты же у нас алкаш по легенде?

— Что-то вроде этого…

— Тогда все в порядке. Обыкновенная нора опустившегося человека. Запас водки — в тумбочке. Ровно шесть бутылок, как заказывали… Честное слово, сам бы пошел на это задание!

— Могу поменяться…

— Ну зачем же? Каждому свое. — Заместитель Начальника с довольным видом огляделся. — Если вопросов больше нет, капитан, то я поехал. Телефон мой у тебя есть? Вот и отлично… Бывай!

— Пока, — покачав головой, сказал Павел захлопнувшейся двери.

Для любого иностранного агента это задание было бы почти невыполнимым. Умещалось оно всего в два слова: «уйти в запой». Ни больше ни меньше… Телевизора нет. На газеты как бы денег тоже нет, газеты как бы баловство для бывшего прапорщика. Книги — непозволительная роскошь. Про компьютер или видеомагнитофон лучше и не мечтать. Правда, теоретически могли существовать женщины. Но только определенные! Какие именно, Павел увидел ближе к полудню, когда решил сделать вылазку к ближайшему магазину…

Он выпил без закуски полный стакан водки. Резко выдохнул, передернулся. Налил себе еще. Двести граммов паршивого алкоголя устремились в кровь. И уже через несколько секунд отдались в голове.

— Ого! — невольно восхитился Павел. — Крепка зар-раза! Из чего же ее здесь делают?

Вопрос повис в воздухе.

Подумав, он решил не рисковать, а потому второй стакан лишь пригубил. Помахав ладошкой, принюхался. Теперь вокруг него устойчиво воцарился винно-водочный дух, словно он пил неделю. Можно было смело выходить на улицу…

В мятом спортивном костюме, с трехдневной щетиной на щеках Павел Лагутин теперь вполне мог сойти за одного из постоянных клиентов здешнего пивного ларька. Выразительно выпирающие из сетки бока пустых бутылок довершали картину его падения. Местные алкаши с интересом уставились на то, как новенький спокойно подобрал валявшуюся около мусорной урны наполовину опорожненную бутылку из-под пива и положил к себе в сетку.

— Ты чего, мужик? А ну положь на место!

— С какой это стати?

— С такой! Положь, и все. Мотай отсюда. Это наш участок…

— У вас что, весь город поделен?

— Не твое дело!

С этими словами двое встали и пошли прямо на него. Шли уверенно, как танки. Лагутин решил несколько остудить их пыл. Он достал злополучную бутылку, поудобнее перехватил за горлышко и демонстративно тюкнул ее о камень. Осколки весело разлетелись в разные стороны, а в кулаке у капитана осталась «розочка».

— Вот теперь все по-честному — ни вашим, ни нашим…

— Эй, ты! — услышал он вдруг за спиной чей-то требовательный голос.

Павел обернулся и обнаружил перед собой еще двоих. Вид у работяг был еще тот — рваная одежда, синяки на лицах, руки в ссадинах… В глазах застыло равнодушное выражение. Эти люди могли с одинаковым успехом и пожалеть тебя, и запросто убить. Просто так, не задумываясь…

— Чего надо?

— Ты бутылку-то брось, — приказал ему тот, что стоял к капитану ближе всех.

— А чего?

— Брось. Поговорим спокойно…

Лагутин кивнул, выпустил «розочку». Та с мягким стуком воткнулась в землю. Четверо медленно обступили его со всех сторон — так стая волков окружает жертву. Надежно, без малейших шансов вырваться. А чего тут? Неужели они с одним не справятся…

— Мужики, — честно предупредил Лагутин, — вы со мной лучше не связывайтесь.

Судя по кривым ухмылкам, это была в высшей степени удачная речь. Если хочешь в России сразу же получить по морде, то нужно произнести именно эти самые слова. Если бы Лагутин их не сказал, то у него еще оставался бы шанс выбраться из передряги без особых последствий. Теперь — шансов ноль. Оставалось только драться…

Стая восприняла его слова, как вызов. Не тратя времени на пустые разговоры, алкаши молча бросились на жертву… Особый профессионализм капитана заключался в том, что он умел работать сразу с несколькими противниками. Причем на подсознательном уровне. Лагутин даже не отдавал себе отчета, как это происходит. Просто тело само реагировало в нужный момент, интуитивно чувствуя, что именно нужно предпринять.

Капитан качнулся назад, как бы предоставляя тому, кто находился у него за спиной, возможность ударить первым. Короткий взгляд назад — одного мгновения достаточно для того, чтобы понять, что тебя бьют правой рукой. Павел мягко ушел в сторону, перехватил руку, слегка вывернул ее. Хруста не услышал, но уже знал точно — рука у противника сломана. А значит, одним нападающим уже меньше.

Алкаш взревел от боли, капитан не выпустил его руки, довершил разворот, бросив противника под ноги тем, кто уже летел на него спереди.

Столкнувшись со своим, работяги замешкались, заматерились. Это было кстати. Подпрыгнув, Лагутин сделал прямой шпагат — ударил еще двоих. Одному попал хорошо, прямо в горло, второй успел увернуться. Но неудачно: упал на одно колено и вонзил ладонь прямо в бутылочные осколки. Его звериный вопль слился с руганью и криками остальных.

Павел не обратил на крики никакого внимания. Это со стороны красиво, почти кино. А ему не до этого. Пульс — двести, перед глазами круги от сверхнапряжения, руки дрожат, словно вагон угля разгрузил… Но зато шансы почти сравнялись — теперь перед Лагутиным был только один, самый здоровый мужик. В нем капитан почувствовал настоящего противника. Его сразу выдавали глаза. Прищуренные, спокойные. Чересчур спокойные. Сразу было видно, что это битый, матерый волк, прошедший не одну уличную драку.

В отличие от остальных, мужик не лез на рожон, действовал осмотрительно. Не глядя подхватил с земли обломок кирпича и сделал два осторожных шага вперед… Но вдруг замер, выпрямившись, отшвырнул кирпич в сторону. На его лице появилось странное сонное выражение.

Разгадку этой метаморфозы Павел получил ровно через секунду. Она возникла в виде сильного удара резиновой дубинкой прямо по почкам.

— Стоять! Руки за голову! И ты тоже… Кому было сказано — за голову руки!

Удар повторился. На этот раз — по животу, потому что Лагутин успел повернуться.

Перед ним возвышался здоровенный детина в милицейской форме. За его спиной — еще двое. С короткоствольными автоматами. Из ядовито-желтого «уазика» нехотя выбрался толстый лейтенант. Он дожевывал булку, густо намазанную маслом.

— Руки! — снова повторил детина и снова ударил капитана.

— Кончай! Больно же, — невольно вырвалось у Павла.

— Чего-чего?!

Выразительно сплюнув, Лагутин демонстративно поднял руки над головой. Но милиционеру этот плевок явно не понравился. Он размахнулся от души и ударил Павла по голове. Мгновенно наступила темнота, уши заложило оглушительным свистом. Капитан Лагутин закатил глаза и рухнул на землю…

Глава четвертая ЛЮДИ-ПРИЗРАКИ

Аня пришла в себя от резкого света. Открыла на мгновение глаза и тут же зажмурилась. По глазам словно полоснули опасной бритвой. Но сознание все-таки кое-что успело зафиксировать — видимо, сработала профессиональная выучка. Высокий, окрашенный белой краской потолок, множество маленьких круглых лампочек, расположенных сложным узором, мягкие стены…

«Разве стены могут быть мягкими?» Вторая попытка открыть глаза была более удачной. Она лежала на жестковатой поверхности, укрытая тонким одеялом. В комнате было прохладно, откуда-то сверху раздавался странный монотонный звук. «Вентилятор», — определила для себя этот звук Аня. Свет ламп создавал странное ощущение безвременья. Окна не было, и невозможно было понять, какое сейчас время суток.

Девушка протянула руку к стене и потрогала ее. Плотная пористая фактура.

— Это звуконепроницаемая обивка, — сказала она вслух, просто для того, чтобы услышать собственный голос.

Услышала.

— Я здесь одна, — медленно проговорила девушка, как будто диктуя кому-то текст.

Она еще несколько минут пролежала неподвижно, прислушиваясь к себе.

— Есть здесь еще кто-нибудь?

Ее вопрос остался без ответа. Аня осторожно приподнялась на локте и от неожиданности вздрогнула. Рядом, на расстоянии вытянутой руки, стояла кровать, где неподвижно лежала женщина. На ней был длинный белый балахон, который почти полностью закрывал ее тело. Распущенные темные волосы резко контрастировали с белоснежным постельным бельем, лицо было маленькое и очень худое. В первую минуту Аня подумала, что женщина мертва, и от этой мысли по телу прокатилась жаркая волна. Не слишком ли много покойников встречается ей в последнее время! Но женщина неожиданно открыла глаза и легко вздохнула.

Аня опустила ноги с кровати, села и, стараясь говорить четче, сказала:

— Кто вы такая?

Ее вопрос остался без ответа. Женщина была неподвижна.

— Я хотела бы узнать, если вы, конечно, в курсе… Сколько времени я тут нахожусь? — сделала вторую попытку Аня. И опять безрезультатную. Женщина закрыла глаза.

Девушка попробовала встать и чуть не упала, запутавшись в длинном белом балахоне. Она с удивлением посмотрела на свой наряд, потом покосилась на женщину и поняла, что они одеты одинаково. Балахон казался накрахмаленным — он немного похрустывал при движении. Ане этот звук был неприятен.

— Вы не спите? — спросила Аня, все так же прислушиваясь к своему голосу.

Она все-таки нашла в себе силы встать, подошла к женщине. Наклонилась над ней…

С явной неприязнью Аня отметила, что у соседки тонкие бесформенные губы, какие часто бывают у пьющих людей. От женщины пахло чистотой и лекарствами. Девушка дотронулась до ее плеча и легко сжала его. Под рукой раздался знакомый хрустящий звук. Женщина открыла глаза. Взгляд был пустой и отрешенный.

— Вы не знаете, где мы находимся? Что это за помещение? Больница? Монастырь?.. (Женщина снова отрешенно закрыла глаза.) Вы больны? Кто вы такая?..

Аня взяла женщину за узкую холодную кисть. Та резко выдернула руку и отвернулась к стене.

— Почему вы не хотите со мной разговаривать? Не молчите! — закричала девушка. — Я же такая же, как вы. На мне такой же балахон. Я…

Она вдруг осознала всю бессмысленность своих требований.

— КАК ВАС ЗОВУТ?!.

Ей захотелось громко заплакать от бессилия, но она сдержалась. Еще раз посмотрев на отрешенное лицо темноволосой женщины, девушка вернулась к своей кровати и села, сжавшись в комок.

Что же, придется коротать остаток дней в обществе этой безымянной женщины! Но это еще половина беды. Другая же половина в том, что каким-то странным образом специальный агент шестого отдела Анна Геннадьевна Зверева уже не чувствует себя специальным агентом… Удивительный парадокс! Все, казалось бы, как прежде-и память работает, и руки-ноги движутся, и тело прекрасно помнит массу приемов из карате, И стрелять она, наверно, может по-прежнему метко и четко… Но все это как бы теперь находилось вне ее, вне Ани. Словно из сознания девушки вынули важную часть, отвечающую за волю к жизни; она чувствовала себя сломанной куклой. От этого — и ее болезненное состояние, ее наивные вопросы, ее неуверенность…

Да что же это с ней происходит?! Скорее всего, это действие какого-то сильного наркотического вещества. Усилием воли девушка попыталась разозлиться. Но это ей не удалось. Казалось, эмоции навсегда покинули Аню.

Неожиданно к гудению вентилятора добавился еще один звук. Лишь через некоторое время Аня сообразила, что он исходит от соседки. Женщина что-то монотонно напевала — слов совсем не разобрать, только настроение. Это была тоска находящегося в клетке дикого зверя, который уже потерял всякую надежду вырваться на свободу…

Аня вдруг почувствовала, что ей хочется подвыть женщине. Она понимала, что этого делать нельзя: подчиниться — значит, окончательно капитулировать. Чтобы хоть как-то сопротивляться этому желанию, она напрягла память, вспоминая прошлую жизнь. На специальных курсах психотренинга их учили: «…если по отношению к вам применили химическое воздействие, подавляющее вашу волю, то в первую очередь следует сосредоточиться и как бы вновь „собрать себя“ в единое целое. Самое лучшее средство для этого — постепенно, фрагмент за фрагментом, вспомнить вашу предыдущую жизнь. В таких случаях память является единственным лекарством…»

Она вспомнила эти фразы из лекции почти дословно. Что же, раз это единственное лекарство, то грех им не воспользоваться! Итак, она, Аня Зверева, давным-давно (миллион лет назад!) закончившая университет. Геолога из нее не получилось — этому помешала ранняя гибель отца профессионального военного… При воспоминании об отце в груди шевельнулось теплое чувство. Девушка вдруг вспомнила его синие, всегда немного грустные глаза. Эх, батя, знал бы ты куда угодила твоя непутевая дочь!..

Клубок памяти продолжал услужливо разматываться…

Поиски работы. Поступление в академию рекламы знаменитого на всю страну своими скандальными клипами Юрия Дымова. Работа телохранительницей у известной певицы. Схватка с сексуальным маньяком, который принял Аню за дочь певицы[9].

Вновь безработица. Неожиданное предложение от ФСБ. Первые задания, первые победы. Неудачи. И вновь победы. Она всегда вела себя достойно, действовала хладнокровно, не полагалась на случай. Кроме того, ей порой фантастически везло. Именно это качество не раз помогало ей выбираться из совершенно головоломных и, казалось бы, безвыходных ситуаций.

Аня невесело усмехнулась. Вот именно — помогало! Все это осталось в прошлом, в том счастливом времени. Сейчас, похоже, удача отвернулась от нее. Все, сгорела. Не человек, а самая настоящая тряпочка. Кукла Барби. Плюшевый медвежонок, которого забыли завести ключиком. У игрового автомата в казино — и то больше жизни…

Отчаявшись, девушка сделала еще одну попытку собрать в кулак парализованную волю. Даже ущипнула себя за руку. Эффект был близок к нулевому только синяк на руке остался, но боли она не почувствовала. Ах так! Значит, неведомые противники понизили ей болевой порог. Ну что же, посмотрим, насколько им это удалось. Пожалуй, в ее положении это единственная попытка добиться хоть какого-то результата. С упорством мазохистки она принялась истязать собственное тело. Щипала, била себя по щекам раскрытой ладонью…

Соседка глядела на нее, продолжая что-то монотонно напевать.

Испробовав все средства, Аня решилась на крайнюю меру — укусила себя за руку. И-о, чудо! — она стала оживать. Это было настоящее блаженство чувствовать, как в тебя вливается жизнь. Она пришла через боль, как ей и было положено Богом.

— Жизнь — это боль! — громко сказала Аня. Сказала для себя — ей нужно было говорить, чтобы ощущать реальность, чтобы почувствовать себя уверенной. Девушка вновь огляделась. Теперь это был уже другой взгляд — взгляд не сонной ящерицы, которой безразлично все на свете, а самого настоящего хищника. Зверя, попавшего в западню. Так, с соседкой все ясно — женщина явно находится под воздействием какого-то психотропного вещества. Еще раз оглядев помещение, Аня принялась рассуждать вслух:

— Ладно, оставим пока соседку в покое. Тут и без нее загадок хватает. Сейчас нужно подумать над двумя вещами: кто меня схватил и где я нахожусь… М-да, очень интересно. Полезла ты, мать, в винный погреб прошлого века, а очутилась… — Она подошла к стене, потрогала поверхность. — …В очень даже современном здании, где, судя по всему, есть все блага цивилизации. По крайней мере вентиляторы точно есть. А это значит…

Девушка замолчала. Ее лицо озарила догадка. Теперь, когда Аня окончательно пришла в себя и могла рассуждать четко, а главное, связно, она быстро догадалась, что находится где-то под землей. Работающие вентиляторы обеспечивали аэрацию, окон не было, в ушах очень тихо шумело невидимое море. Последнему фактору Зверева доверяла больше всего, это было свойство ее организма — если в ушах начинало так шуметь, это значило, что она находится на глубине примерно пятнадцати или двадцати метров. А ведь когда она спускалась по ступенькам, она насчитала всего шесть с половиной метров…

— Какой из этого делается вывод? Правильно. Скорее всего, что я нахожусь там же, но гораздо глубже. Красивая гипотеза! Вот только как это проверить? — Девушка задумалась всего на несколько секунд, затем хлопнула ладонью по лбу. — Как же я сразу не догадалась! А еще с высшим образованием!

Аня вновь, как хорошо выдрессированная охотничья собака, обежала все помещение. Оно представляло собой почти правильный квадрат, семь на семь, не больше. Ни малейшего намека на двери. Почти везде звуконепроницаемая стенка. Пол покрывал толстый пластик. Потолки чистые, в том смысле, что нигде не видно «телекамер» и прочего оборудования для слежения. Неужели люди, поймавшие ее, не подумали о наблюдении? Да быть того не может! И проверить это очень легко. Попробуем-ка их немного подразнить, а заодно и посмотрим, что это за люди. Ведь это же люди, а не призраки какие-нибудь ее сюда поместили…

Она довольно быстро нашла в стене небольшую панель с множеством дырочек. Система вытяжки, несомненно, находилась именно здесь. И чтобы до нее добраться, нужно было приложить небольшое физическое усилие.

— Вы не хотите мне помочь? — шутливо обратилась Аня к соседке.

Та никак не отреагировала — по-прежнему находилась в прострации.

— Что же, я так и думала. Придется действовать одной…

Девушка довольно быстро разобрала кровать и, мысленно помолившись, несколько раз ударила отвинченной ножкой в то место, где, по ее расчетам, находился вентилятор.

Кажется, удача решила сопутствовать ей до конца, выбрав именно ее, Анну Звереву, в свои фаворитки. После ударов в стене образовалось большое отверстие. Самого вентилятора видно не было, но оцинкованная труба большого сечения не оставляла сомнений, что она не ошиблась — здесь была вытяжная система. Девушка примерилась — она могла вполне пролезть в эту трубу.

Аня оглянулась. Ну где же вы, люди-призраки? Почему не ловите? Ведь она может запросто убежать из помещения. Если есть вытяжка, значит, где-то теоретически есть и ее выход. Она прислушалась. Тишина. Никаких тебе сигналов тревоги…

— Ну вы как хотите, ребята, — весело произнесла пленница, — а я пошла.

И «щучкой» нырнула в пролом…

Соседка никак не отреагировала на Анин побег, она даже не посмотрела в ее сторону.

— Шустрая девчонка!

— Они теперь все шустрые… Поколение пепси!

— Ладно, не ворчи. Молодежь как молодежь, только наркотики их немного испортили.

— Ну да! Значит, раньше портил квартирный вопрос, а теперь — наркота… Знаешь, что на это я тебе скажу? Причина всегда найдется. Не нужно их защищать!

— Я их не защищаю…

— Вот и не нужно!

Двое мужчин сидели в удобных креслах с высокими спинками и наблюдали за большим экраном монитора. Там по сложному лабиринту двигалась светящаяся точка. Двигалась довольно быстро, легко преодолевая препятствия, состоящие из тупиков, «двойных петель», ложных рукавов и узлов. Этой точкой была Аня Зверева, а лабиринтом — вентиляционная система, откуда она пыталась выбраться…

Хотя мужчины и были одеты в легкие, свободного покроя комбинезоны наподобие тех, что носят врачи-реаниматоры, в них чувствовалась военная косточка. По посадке головы, по неторопливым, но властным жестам и еще по десятку неуловимых признаков, по которым сразу же можно было сказать — да, эти люди наверняка офицеры. Они были чем-то похожи друг на друга: оба крепкие, спортивного типа, стриженные очень коротко… В обоих, как говорится, чувствовалась порода.

Комната, где находились мужчины, была обита таким же звуконепроницаемым пластиком, что и в помещении, откуда только что совершила побег Аня. Вдоль стен располагались длинные рабочие столы, на которых стояли многочисленные мониторы. Гибкие компьютерные шнуры переплетались, словно клубок змей, и уходили куда-то в стену. Всем своим видом комната скорее напоминала монтажную на киностудии так много в ней было напичкано всякой электроники. И опытный человек сразу же сказал бы, что вся эта техника предназначена для слежения. Окон в комнате не было…

Мерное гудение невидимых вентиляторов нарушил звук открываемой двери. Мужчины синхронно обернулись. Мелькнул черный провал коридора, и дверная пасть захлопнулась. Похожий на санитара молодой человек с тупым загорелым лицом вкатил в комнату длинную медицинскую каталку, на которой неподвижно лежала женщина. Это была та самая женщина, которая находилась в одной комнате с Аней. Вид у нее был по-прежнему отрешенный.

— Разрешите? — спросил загорелый.

— Вы ее подготовили?

— Так точно.

— Анализы?

— Будут готовы через полчаса.

— Замечательно! Давайте барышню сюда… На середину… Осторожнее… Вот так!

Развернув каталку, установили ее под большими мощными лампами. Один из мужчин, не вставая, дотянулся до переносного пульта. Второй поднялся, подошел к каталке… Склонившись над женщиной, некоторое время внимательно разглядывал ее лицо. Затем двумя пальцами осторожно раздвинул ей веки, понаблюдал за зрачком, время от времени поглядывая на свои наручные часы. Неподвижные глаза женщины смотрели в потолок. Казалось, ей было все равно, что сейчас с ней будут делать.

— Реакция вполне нормальная, — наконец сообщил он.

— Начинаем, что ли?

— Можно и начать…

После этих слов второй тоже поднялся со своего места, подошел к каталке. Теперь было видно, что ростом он немного ниже своего напарника.

— Красивая, сучка, — негромко заметил низкий.

— Обыкновенная…

— Не скажи! Смотри, какая у нее грудь… — Он расстегнул балахон, оголил женскую грудь и принялся бесцеремонно и нагло мять своей рукой. При этом глаза у мужчины стали маслеными, он даже замурлыкал что-то от удовольствия. Настоящая самка! Она просто создана для того, чтобы приносить потомство. А нам, мужикам, конечно, еще и удовольствие!

Женщина никак не отреагировала на его действия. Она по-прежнему вела себя так, будто это все ее не касалось. Высокий поморщился — было видно, что он не одобряет напарника.

— Оставь ее в покое.

— Потрогай, потрогай… Не пожалеешь! Или ты стал голубым?

— Да пошел ты!..

— Брось… Не стоит злиться из-за какой-то бабы. Это же просто рабочий материал.

— Кончай! У нас времени мало, — начал злиться высокий. — Да еще второй нужно будет заняться… — Он кивнул на экран и удивленно поднял бровь. — Ого! Уже почти до коллектора добралась.

— Ничего страшного. Куда она с подводной лодки денется? — вспомнив фразу из старого анекдота, коротко хохотнул низкий. — Пусть побегает, адреналин погоняет. Нам-то это только на руку — не нужно будет потом ее лишний раз ферментами накачивать.

Он проделал какие-то манипуляции на пульте, и тотчас потолок над каталкой бесшумно раздвинулся. Оттуда выдвинулась небольшая механическая рука с тремя степенями свободы. Послышался шум работающих двигателей — трехпалая «рука» стала медленно опускаться… Низкий нажал кнопку, и «рука» замерла над лицом женщины.

— Разденьте и пристегните ее! — приказал высокий. — Только не как в тот раз…

— В тот раз ремни оказались бракованные.

— Вечно у вас что-то не так. То ремни, то кислородная подушка… Бардак!

— А мы разве виноваты? Что нам дают, то и используем…

— Не болтать? Выполняйте приказание…

Демонстративно пожав плечами, санитар с обиженным видом довольно быстро снял с женщины балахон и ловко опутал ее безвольное нагое тело эластичными ремнями. Несколько секунд — и женщина уже напоминала туго спеленатую куклу. Санитар сделал ей два каких-то укола, послушал пульс. Затем выдвинул из каталки специальное приспособление и намертво зафиксировал голову женщины таким образом, чтобы она находилась точно под «рукой». Проделав это, он произнес равнодушно:

— Она готова.

Высокий согласно кивнул. Вопросительно посмотрел на напарника.

— А я всегда готов! — весело отозвался тот.

— Хорошо. Тогда начнем, помолясь…

— Какой режим сделать?

— Самый маленький…

Низкий нажал кнопку на пульте. «Рука» ожила, развернулась плавно и раскрылась, словно бутон фантастического цветка. Только в центре этого «бутона» были не пестики и тычинки, а длинное и необычайно тонкое сверло. Еще одно нажатие — и сверло, набирая обороты, тонко запело. Затем стало очень медленно опускаться. Прямо на застывший женский глаз…

За свои «подвиги» Павел Лагутин провел в кутузке целую ночь.

Надо отдать должное милиционерам — бить они его больше не стали. Ну разве можно назвать битьем пару затрещин и несколько увесистых оплеух, которые он получил в машине по пути в отделение? Для здорового мужика это, так сказать, легкий массаж, и не более того. Поэтому, когда Павел наконец очутился в «аквариуме», он первым делом поздоровался с его постоянными обитателями бомжами и сразу же завалился спать. Теперь он имел на это полное право: его совесть чиста, разработанная операция протекает по намеченному плану. Полковник Головач специально обратился за помощью в смежный отдел и выбрал далеко не самого лучшего сотрудника. Разгильдяй в такой операции — это звучало как нонсенс. Казалось бы, на поиски сына вице-премьера должны быть брошены лучшие силы, но Анатолий Борисович сделал по-другому. Тем самым он запутывал следы на тот случай, если в шестом отделе имеет место утечка информации. Такой вариант тоже нельзя было исключать. Он понимал, что Сергея Котова похитили не с целью выкупа. Это не Кавказ, здесь доллары просить не будут. Здесь явно замешана политика. Ну а где политика, там следует ждать любой гадости. Особенно какой-нибудь вроде того, что твои же помощники, за твоей же спиной занимаются сбором информации для противника. Поэтому Головач и обратился к смежникам, и выбрал Лагутина, а самое главное — постарался сделать так, чтобы об этом в шестом отделе никто не знал. Ни одна живая душа! Кроме того, капитан Лагутин когда-то жил в Плахове, но было это очень давно — во времена его бурной юности, и это, конечно, тоже сыграло свою роль…

Согласно заранее намеченному полковником плану, Павел должен был находиться во временной «консервации» и прийти на помощь Ане только тогда, когда Сергей Котов будет найден. Непредвиденное могло случиться в самый последний момент, а Головач не хотел рисковать своими агентами. «Транспортировка» Котова — дело непростое; его предполагалось полностью возложить на Павла Лагутина. А до этого времени капитан должен был сидеть на самом «дне» тихо, как мышь. Единственный планируемый «выход в свет» только для того, чтобы засветиться в милиции, подтверждая статус законченного ал-каша. Что Павел с успехом и сделал.

Итак, часть своей легенды Лагутин уже подтвердил. Подрался, угодил в каталажку, получил заслуженные оплеухи и теперь спал. Спал и не знал, что именно этой ночью с северной стороны города, соблюдая повышенную секретность, вошли несколько БТРов внутренних войск и были введены бойцы спецназа. Бронетранспортеры разместили так, чтобы прикрыть трассу, которая вела от номерного завода «Старт» до железнодорожной станции Плахов-2. Эта тупиковая ветка не предназначалась для поездов и электричек, местные даже толком не знали, что по ней возят, вспоминали о ней только тогда, когда ночью вдруг с ревом проносился электровоз, тянувший за собой несколько наглухо закрытых вагонов.

Спаренные по два БТРы, приданные к ним в помощь грузовики со спецназом, автомобили связи и автобусы с молчаливыми людьми в гражданском (принадлежность их к особым подразделениям даже не обсуждалась среди военных) — все это называлось коротко «спецкордон». Номера этот спецкордон не имел. Сколько таких сейчас было выставлено вдоль трассы до станции разгрузки — никто не знал, и это только придавало всему происходящему особую значимость.

Как и положено, пулеметы на БТРах были зачехлены, хотя боекомплект в боевых машинах имелся, к тому же двойной. Бойцы замерли среди холодных «цинков» с патронами, вяло травили анекдоты, многие просто дремали, не обращая ни на что внимания…

Один из дембелей, курский крепыш по фамилии Мурзенко, не торопясь вытачивал из латунной пластинки двуглавого орла. Через несколько месяцев этот орел должен был украсить правую сторону груди, располагаясь как раз под значком-парашютом. Сам Мурзенко никогда с парашютом не прыгал, но это его не смущало — раз купил, значит, имел полное право носить, и все тут…

— А ну тихо! — вдруг прикрикнул на подчиненных молоденький офицер, сидевший на броне рядом со связистом. — Тихо, гоблины!

Бойцы, прятавшиеся в железном брюхе бронетранспортера, недовольно замолчали.

— Чего там? — не выдержал наконец кто-то из «гоблинов».

Офицер смачно выругался. Только что по связи передали, что предыдущий спецкордон миновала машина, но какая именно и с какой целью — из-за помех было не разобрать.

— Тихо! — еще раз крикнули с брони. Бойцы лишь равнодушно пожали плечами, они понимали, что офицер кричит просто так, для порядка, — еще звездочек мало на погонах, вот и разоряется. Ничего, получит еще один «просвет», станет майором, заматереет и поумнеет… Именно в этом смысле высказался Мурзенко. Высказался негромко, как будто для себя, но молодой лейтенант услышал. И естественно, не смолчал.

Во-первых, он построил весь взвод возле БТРов — опухшие от сна солдаты не понимали, в чем дело, строились вяло, с привычным матерком, проклиная про себя и службу, и начальство. Во-вторых, лейтенант отобрал у Мурзенко латунного орла, которого тот не успел спрятать, и не просто отобрал, а еще и заявил, что Мурзенко пойдет на дембель последним в роте. В-третьих, офицер произнес гневную тираду о том, что, пока вся страна надрывается, пытаясь построить новую, теперь уже окончательно прекрасную жизнь, некоторые «гоблины» и «гунны» (лейтенант до военного училища отучился два года в университете) позволяют себе…

Что именно позволяют себе «некоторые „гоблины“ и „гунны“», так никто и не узнал, потому что в это самое время по трассе пронеслось несколько приземистых джипов со спецсигналами. Машины шли почти бесшумно, хищно, и в этой хищности чувствовалась странная уверенность, что никто их не сможет остановить.

Первые три машины промчались на большой скорости, сохраняя почти идеальный интервал, а четвертая неожиданно притормозила, и не успел лейтенант среагировать, как из темного чрева показалось до боли знакомое лицо начальства и раздался его гневный рык:

— Что, офицер, охренел вконец?! Показуху здесь вздумал устраивать, мать твою так-растак-перерастак!.. Я тебе покажу показуху! Ты у меня будешь еще в Магадане тротуары мести!.. Я тебя… — Тут начальство выдало такое матерное коленце, что лейтенант, ошеломленный этим напором, едва не подпрыгнул от неожиданности, — он впервые услышал, чтобы генералы так ругались.

— А ну, живо прячь всех в броню! Чтобы через пять минут здесь никаких демонстраций не было! Быстрей, быстрей, маму вашу через колено!..

Джип резко взял с места и исчез в темноте. Офицер, не тратя лишних слов, махнул подчиненным рукой, и те с радостью бросились «прятаться»…

Именно в этот момент задрожала земля, тяжело проревели моторы, снопы света высветили трассу — это со стороны «Старта» показались два огромных грузовых вездехода типа «Ураган-2». Каждый из них тащил длинную платформу, на которой стояло что-то большое, зачехленное и, судя по тому, как натужно работали двигатели машин, очень тяжелое. Водительские кабинки в вездеходах были разделены на две — справа и слева от двигателя, в каждой сидело по человеку водитель и штурман.

Молодой солдат-первогодок высунулся было из брони, но злой Мурзенко сильным ударом вбил его обратно:

— Пошел ты! А ну сидеть, я сказал!

— Мурза, сдвинься, дай поглядеть!..

— Мурза, ну дай, не жмись!..

— Земеля, ты чего?! Мы же свои…

— Тихо у меня! Рты позакрывали! Быстро, шушера зеленая!..

Бойцы заканючили, но обозленный утратой орла Мурзенко был неприступен: он уселся верхом на люк, не давая товарищам наблюдать, как мимо их спецкордона проносятся тяжелые грузовики. Недовольный случившимся дембель, прищурившись, смотрел на колонну и негромко шептал:

— Спецзадание, спецзадание… Из-за вас, козлов, такого орла лишился!..

А офицер стоял рядом с БТРом, стоял спокойно, широко расставив ноги и сунув руки в карманы камуфлированного комбинезона. Он уже забыл про грозные слова генерала насчет подметания тротуаров в Магадане (совсем сбрендил обожравшийся штабной крыс!), и про Мурзенко забыл, и про его латунного орла… Лейтенант стоял и просто смотрел на вездеходы, на черные «мерседесы», на спецавтомобили, думая, что вот ведь живут же люди — и техника у них лучше всех, и пашет на них полстраны, сама того не зная, и бабы у них, наверное, гибкие, атласные, с бархатной молодой кожей, и если вдруг такое случится, что кто-нибудь внезапно помрет, обожравшись черной икры или царской семги, то похоронят его не иначе как на лафете какой-нибудь допотопной пушки да под барабанную дробь всей страны. А ему, лейтенанту, служить как медному котелку, мотаясь по дальним гарнизонам, пить отраву вместо водки и с ужасом ждать, что те толстопузые, которые почему-то всегда наверху, опять устроят какую-нибудь кровавую заварушку вроде Афгана или Чечни… И единственное, чего в конце концов заслужишь, — так это нищенскую пенсию, которую вовремя никто не будет выплачивать… Ну почему так, а?

Естественно, ничего не знала про эту колонну и Аня Зверева…

В тот самый момент, когда лейтенант следил, как мимо него медленно проходят «Ураганы», девушка, извиваясь, как червяк, ползла по узкой цинкованной трубе и задыхалась от пыли. Вытяжная система, в которую она так лихо нырнула примерно полчаса назад, оказалась совершенно неприспособленной для того, чтобы по ней лазили хрупкие барышни. Впрочем, последний факт был ей только на руку если бы Аня Зверева была более плотного телосложения, то она бы уже давно застряла в одном из многочисленных поворотов, которыми изобиловала вентиляционная труба…

— Теперь-то я знаю, каково живется какашкам! — невесело пошутила Аня, преодолевая очередной изгиб. — Вот уж никогда не думала, что придется на старости лет ползать по железным кишкам…

Насчет старости она, конечно, загнула — в этом была явная бравада. В свои двадцать восемь подтянутая и спортивная Аня Зверева могла дать фору кому у годно, в том числе и мужчинам. В некоторых местах путь ей преграждали металлические сетки и решетки, и девушке приходилось прерывать движение, чтобы одолеть новое препятствие. Она ловко вывинчивала шурупы, пользуясь ногтем, а если это было возможным, то просто продавливала хрупкую преграду. В одном месте ей показалось, что впереди мелькнула чья-то вытянутая тень.

— Только крыс мне здесь не хватало. А ну кыш, кыш, проклятые…

На всякий случай девушка постучала ладонью по гулкому металлу трубы. Крыс она не боялась, на специальных курсах выживания в экстремальных условиях по системе подразделений ГРУ[10] их научили преодолевать отвращение и страх перед этими животными. Крысы настолько умны, что не нападают на человека ни при каких условиях, исключая только один вариант — если болеют бешенством, говорил инструктор. А истории насчет нападений голодных крыс — все это инструктор объявил полной ерундой, придуманной буйной фантазией кинематографистов.

Вспомнив про фильмы, Аня криво усмехнулась. Она никогда не предполагала, что ей самой придется очутиться в роли героя американского боевика. Это они там то и дело ползают по туннелям и сутками напролет не вылезают из канализации, пробираясь в логово каких-нибудь очередных бандитов. Причем умудряются это делать, оставаясь чистыми и даже не попортив прически. Чушь собачья! Теперь она может со всей ответственностью заявить — такого не бывает.

— Насчет американских суперменов не знаю, не доводилось побывать в их шкуре. С виду они, конечно, ребята бравые… И стреляют метко, и челюсти крошат всем, и по канализации ползают, как заправские питоны. А вот попробовали бы они полазить в наших трубах! Это удовольствие ниже среднего…

Аня вдруг замолчала. Насторожилась. Ей показалось, что в гудении невидимого вентилятора возникли какие-то перебои. Это был уже третий по счету вентилятор, два первых она миновала по специальным аварийным проходам, проложенным рядом с бешено вращающимися лопастями (видимо, ими пользовались техники во время профилактических работ).

А вот сейчас что-то было не так — она интуитивно почувствовала это. В первый раз за все время она пожалела, что у нее нет оружия. Впрочем, об этом не могло быть и речи: откуда у простой паломницы может быть оружие?.. Но что же ей теперь-то делать? А вдруг впереди засада? Вполне возможно, что ее побег уже обнаружили, пролом-то в стене остался о-го-го какой! Но если подумать трезво, то вероятность ее обнаружения так скоро крайне мала. Чтобы поджидать беглянку в нужной точке, противникам необходимо знать не только скорость ее передвижения, но и направление, куда она сворачивала на очередной развилке. А это сделать очень трудно. Если только не обладать фантастическим способом смотреть сквозь толщу земли. Нет, фактически это нереально при нашем уровне развития научных технологий… Но с другой стороны, не могут же на нее поставить десяток засад! Хотя… Почему не могут?

Девушка тяжело вздохнула.

Голова раскалывалась от этих мыслей. Кроме того, была и физическая, так сказать, «материальная» причина. Одно из свойств ее организма заключалось в том, что Аня Зверева почти безошибочно определяла свое местонахождение над средним, общепринятым уровнем моря. Последние полчаса она медленно, но верно поднималась к поверхности земли и, по ее расчетам (по физическому состоянию!), теперь должна была находиться где-то совсем рядом с поверхностью земли. А вдруг она зря паникует и подозрительный шум, который ей послышался, есть не что иное, как подтверждение того, что она вот-вот просто выберется из этого гигантского железного «кишечника»?..

— Хватит паниковать! Не призраки же населяют этот загадочный муравейник… — негромко произнесла девушка. — Вперед и с песнями. В конце концов, должно же мне повезти!

И ей повезло. Но не до конца.

Она проползла еще немного вперед и неожиданно увидела мощный, почти в человеческий рост вентилятор. За его вращающимися лопастями мелькал яркий свет. Значит, она все-таки выбралась наружу! Однако праздновать победу было еще рано. Рядом с вентилятором стоял солдат…

Глава пятая КАЖДЫЙ САМ ЗА СЕБЯ

Павла Лагутина отпустили поздно вечером. Милиционер, вернувший ему документы (при задержании у капитана отобрали паспорт с фальшивой плаховской пропиской), вяло пробурчал напоследок:

— Еще раз попадешься — возьму такой штраф, что мало не покажется. Понял?

— Как не понять. Тут и конь поймет. Ты лучше скажи, командир, а чего это вы меня здесь целый день держали? Я же не шпион какой-то! Ну дал пару раз по морде, ну и что? Они же первые на меня напали!

В ответ сержант лишь загадочно ухмыльнулся:

— Узнаешь…

И Павел действительно узнал, когда очутился на улице. В городе было полно военных, и вели они себя довольно нахально. Порой даже казалось, что в городе введен комендантский час — кругом шастали вооруженные до зубов патрули…

В Плахове темнело рано — как и везде вблизи Полярного круга. А темнота — друг людей с нечистой совестью. И вот сейчас, идя по кривой улочке, Павел вдруг понял, почему ночью гораздо больше нечисти, чем при дневном свете. Это очень удобно, когда ты видишь всех, кто тебе нужен, а тебя, если захочешь, не видит никто. Впрочем, даже если бы на пути капитана и повстречался знакомый, вряд ли бы он узнал его. Кому придет в голову узнавать человека, покинувшего этот городок чуть больше двадцати лет назад?

Поэтому он шел по знакомым улицам практически не таясь, с любопытством разглядывая все вокруг. С одной стороны, мало что изменилось за эти годы: те же здания, те же названия. С другой — это уже был совсем другой город, в нем чувствовался шальной дух нашего безвременья. Разрисованные разноцветной краской заборы с непонятными надписями, сплошь состоящими из латинских букв. Черные провалы брошенных деревянных домов. Убогие коммерческие ларьки. Чахлые кусты сирени… И вот еще странное дело: ни одна собака на него не лаяла. За время, пока он здесь отсутствовал, все тогдашние собаки неминуемо сдохли. А новые почему-то не лаяли. Их вообще не было слышно. А ведь раньше собак в городке было очень много…

И прохожие попрятались. И музыки не слышно. Странная, тревожная тишина. Как будто все чего-то ждут. И боятся. Вчера было совсем по-другому. Или он от местной дрянной водки вообще уже ничего не помнит? Очень и очень странно… Что все-таки творится в этом богом забытом медвежьем углу?

Павел не прошел и половины пути до своей «берлоги», как его остановил чей-то властный окрик:

— Стой! Документы!

Он замер как вкопанный. Этот резкий, как выстрел, приказ остановиться напомнил ему осажденный Грозный девяносто шестого года.

Из темноты вышли трое военных. Видимо, офицер и два солдата. Все трое были в камуфляже, с автоматами наперевес. В их глазах Павел прочитал страх. Интересно, чего они так испугались?

— Стоять!

Может, к лучшему? Арестуют, отведут в комендатуру. Там все и разъяснится.

— Документы! — повторил офицер. Павел протянул ему паспорт. Фонарик бросил яркий луч света в лицо.

— Уберите фонарик.

— На Гоголя живете? — спросил офицер, разглядывая паспорт.

— Да. Там же написано…

Свет ослеплял его, Павел ничего не видел.

— Мужики, что случилось? — миролюбиво спросил он. — Война началась, что ли?

Словно в ответ вдруг где-то вдалеке прозвучал выстрел, за ним второй, третий. И тишина взорвалась автоматными очередями. Через несколько секунд все стихло.

— Ого! — вырвалось у Павла. — Что происходит-то?

— Ничего особенного. — Офицер протянул ему паспорт. — Обычная проверка. Ступайте!

— Раньше такого не было…

— Раньше много чего не было. Ступайте! — нервно повторил офицер.

Пожав плечами, Павел пошел вперед. Интересно, объяснит ему кто-нибудь, что здесь произошло за последние сутки, или нет?

Кима в батальоне не любили. За широкое круглое лицо, за фамилию — хотя Стае уже устал всем доказывать, что он русский, что дед, герой гражданской, следуя тогдашней моде, сменил не только имя, но и фамилию («Фамилия расшифровывается как Коммунистический интернационал молодежи, понятно вам, дураки?»), — за два курса полиграфического института… Да мало ли за что можно не любить человека! Просто Стае появился в батальоне на день позже остальных и этого оказалось достаточно, чтобы его раз и навсегда отметили среди других «молодых».

Нелюбовь рождает страх, а страх — это ненависть.

И мир для него был теперь выкрашен в грязный цвет хаки, пространство свернулось до уродливых размеров казармы спецназа, а время… Со временем у Стаса были особые счеты. Как и все, он прилежно протыкал календарь, подаренный ему друзьями на гражданке, делая это украдкой, чтобы, не дай бог, не заметили «деды», — не положено было еще ему, салаге, заниматься этим. Но время смеялось над ним. Шутило. Издевалось. То вдруг растягивало до бесконечности часы нарядов, то, весело подгоняя, сдвигало минуты сна, а то замирало и стояло себе на месте. Стае в такие минуты смотрел во все глаза на висевшие в казарме часы, даже слышал их шум; но стрелки их были неподвижны, они, казалось, не замечали того, что за окном уже темнеют сумерки, что телевизор, меняя вечерние ритмы, уже успокаивает малышей знакомой каждому с детства мелодией, что давно уже пришло время ужина… Часы презирали его, Стаса, как презирали весь мир. Они были всемогущи, величавы и могли позволить себе такую небрежность, как потеря нескольких десятков минут.

О, как Стае ненавидел эти часы! Они были для него воплощением высшей несправедливости. Мерой зла. Концентрацией вселенского страха… А испугавшись один раз этого механического чудовища, Стае был обречен нести этот свой страх до самого конца. Долгих два года…

Может, именно потому его и не любили в батальоне?

За страх. За постоянный и непонятный страх перед всем. Он словно источал его, как выходящий через поры пот. И окружающие инстинктивно старались держаться подальше. Подальше от его страха. От него самого — солдата второго года службы Кима Станислава Ильича…

Их подняли по тревоге ночью, но без всякой этой помпы, про которую любят писать в газетах и говорить по телевизору. Нет, все было гораздо прозаичнее. Просто пришел в казарму хмурый комбат с каким-то майором, наорал, как обычно, на дневального и велел строиться. Затем были унылые боксы, бронетранспортеры, которые никак не хотели заводиться, грузовики, дорога, ночь…

Днем их привезли на окраину Плахова; офицеры, такие же невыспавшиеся, как и солдаты, лениво подгоняли их криками, была обычная неразбериха, и Стае долго не мог понять, куда же они попали.

Ночью в машинах говорили, что их кидают в Чечню, что, мол, там опять началась заварушка… Но повезли почему-то не на аэродром, а на север, долго кружили, потеряв дорогу, и наконец вот привезли на окраину небольшого городка.

И только солдаты собрались «защемить» тут же под колесами грузовиков некоторые уже повалились, прижавшись друг к другу, и захрапели, — как прозвучала команда, но какая именно, Стае не разобрал, да и не было никакой охоты.

Тра-та-та-та-та…

Очередь прозвучала совсем рядом.

Стае вскочил. Очумело завертел головой, как и десятки его товарищей.

— Что?.. Где?.. Кто стрелял-то?..

Но ответа не было. И лишь вновь прозвучало где-то очень близко: тра-та-та-та-та…

Пауза.

И нежное: пи-у… Пи-у…

Комбат выругался первым и первым же кинулся на землю.

— Лежать! — крикнул он. — Всем лежать!.. — Снова выругался и дернул за ногу стоявшего рядом лейтенанта из второй роты. Лейтенант, все еще улыбаясь, рухнул, как сноп…

«Вот оно!» — пронеслось у Стаса в голове; он кинулся, сбивая остальных и не думая ни о чем, лишь о той очереди, которая предназначалась только ему, Киму Станиславу Ильичу, солдату второго года службы…

Жах!.. А-ах!..

Пи-у… Пи-у…

Тра-та-та-та-та…

Стае лежал, зажав уши руками, зарывшись головой в сухую ломкую траву, и все ждал, когда его прошьет очередью или убьет одинокой пулей. «Ма-аленькой такой, свинцовой, скользкой и противной, как ртуть», — вдруг глупо подумал он.

А может, не убьет? Может, пронесет?..

Убьет.

А может…

Убьет!

А…

УБЬЕТ!!!

Нет, нет, нет… Стае что-то закричал, вскочил, побежал куда-то в сторону, наткнулся на такого же, как он сам, испуганного солдата; оба повалились на землю… К ним подбежали, успокоили ласковым матерком, кто-то из офицеров дал Стасу затрещину — привел, так сказать, в чувство.

А потом было дурацкое оцепление — дурацкое потому, что оружия им не дали, вернее, дать-то дали, но только стволы — без патронов.

— А как стрелять-то, а? — все орал на Стаса мрачный Мурзенко, но что тот мог ответить — сам ничего не понимал и лишь материл про себя все вокруг: и предков, что отправили его в армию, и отцов-командиров, «сволочужек поганых», что куда-то попрятались после обеда, и это дурацкое задание, и этот проклятый городок — за нелепое расположение улиц, за открытость перекрестков и за прочее, прочее, прочее…

…Перед самым обедом его отправили в штаб батальона. Стае прихватил с собой двух «молодых», хотя особой надобности в этом не было. Но как ему казалось, эти двое хоть как-то смогут уберечь его от пуль.

«В них попадет, а в меня нет», — подумалось ему.

И поэтому поставил он их по бокам — справа и слева от себя — и приказал пошевеливаться. Если торопиться, то могут и не попасть…

Наконец добрались до штаба, который притаился в одном из сараев за длинным рядом одинаковых серых домов. Комбат презирал всевозможные палатки и навесы, всю «эту дрянь и паутину», предпочитая простой дедовский способ бревна да землю.

Передав записку от ротного, Стае ждал ответа, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит за штабными дверями…

До него долетали обрывки разговоров, но сложить из них что-то цельное Стае никак не мог. Оттого и злился. Кроме того, его бесила беспечность «молодых», которые лежали тут же рядом на земле и дремали, утомленные ночной и дневной суетой…

— А мне какое дело! — кричал на кого-то комбат. — Нет, ты мне объясни, при чем здесь мои воины?!

В ответ что-то забубнил незнакомый голос.

— А мне насрать! — продолжал орать комбат.

Его голос Стае слышал хорошо и отчетливо. — А мне…

И вновь его заглушил голос незнакомца.

— Ну и что?.. — снова взвился комбат.

— Приказ…

— Почему мои?! Пусть сами и идут!..

— Нет…

— Да…

— Не знаю… Не верю… Не хочу верить…

— Приказ…

Голоса перемешались, слились в какой-то непонятный клубок, потом рассыпались на ручейки, и стало совсем непонятно, куда они текут…

Стае замотал головой, прикрыл глаза. От желания понять, о чем говорят за дверями, от напряжения он даже высунул язык и покраснел. Но слышал, как ему чудилось, лишь одно и то же:

— Да…

— Нет…

— Приказ… И вновь:

— Да…

— Нет…

— Приказ…

И так, казалось, до бесконечности.

«Время! — вдруг осенило Стаса. — Это проклятые „часы“ вновь пытаются сыграть со мной свою шутку… Но нет, не бывать этому!»

Мгновенно созревшее решение подтолкнуло Стаса — он сбросил вниз предохранитель и побежал в сторону, до конца не осознавая безумия своего шага…

Еще немного, еще…

Стоп! Передохни. Подними ствол вверх. Выше! А теперь — дави!..

Жалко улыбнувшись, Стае нажал на спусковой крючок.

И автомат послушно откликнулся одиночным выстрелом:

Жах!

Стае, мгновенно начав приходить в себя, замер от неожиданности. Волна безумия уже отпускала его, унося остатки решительности и желания действовать в стремлении хоть как-то сдвинуть это проклятое застывшее время…

Из штаба выскочили офицеры, последним показался хмурый комбат — китель на нем был расстегнут, покрасневшая грудь расчесана до крови. Все это Стае отметил машинально, секундой спустя, замерев перед приближавшимися к нему людьми и не слыша их криков.

Наконец офицеры добежали до него, обходя его почему-то чуть сбоку, лишь потом он догадался — из-за автомата, который он машинально направил на них. Его хорошенько тряхнули, вновь что-то крикнули — теперь уже в лицо. И вновь он не услышал…

Как сквозь толщу воды, донесся голос комбата:

— Ствол опусти.

И властная рука пригнула ствол автомата к земле.

Стае догадался, о чем его спрашивают, но ответить не мог, словно забыл слова. Он переводил беспомощный взгляд с одного хмурого лица на другое, открывал и закрывал рот и все цеплялся за автомат, который пытались вырвать из его рук…

Наконец автомат у него отобрали.

— Там, — вдруг тихо сказал Стае и показал рукой в сторону. — Там! Там! Там! Там!..

— Да не ори ты! — прикрикнули на него. — Говори спокойно. Что случилось?

Стае вдруг догадался, что он кричит, и замолчал.

— Кто это был?..

— Чего молчишь?..

— Ты что, больной?.. — посыпалось на него со всех сторон.

Солдат вжал большую голову в плечи и молчал. Когда вопросы вдруг стихли, он неуверенно заговорил, что видел кого-то («Да кого же ты видел, чучело?!.» — в сердцах выругался незнакомый офицер), сначала окликнул, а когда тот бросился бежать, выстрелил… И чем более нелепо врал Стае, тем больше ему верили…

Выслушав несколько раз его нескладный рассказ, офицеры отдали Стасу автомат и вернулись в штаб. Вскоре ему передали записку и велели возвращаться к ротному. Все еще потрясенный случившимся. Стае поспешил назад.

Этот нелепый, честно говоря, дикий случай не выходил у него из головы до самого вечера, до того момента, пока его, Стаса, и Мурзенко лейтенант не взял патрулировать по городку…

Быстро стемнело. Они брели по улицам, стараясь держаться освещенной середины. Мурзенко и Стае, сами того не замечая, жались к лейтенанту, словно он был той самой гарантией от пуль и самой надежной защитой на свете. Офицер, казалось, этого не замечал, все болтал про то, как учился в военном училище, как они ходили «снимать» хохлушек, как потом, перед самым выпуском, озадаченные папаши тех самых хохлушек пытались их ловить и заставлять жениться на своих дочерях…

И чем больше он говорил, тем яснее Стае понимал, что и лейтенант боится, а потому и болтает как заведенный. Но странное дело, от этой болтовни Стасу не становилось легче. Он украдкой взглянул на хмурого Мурзенко и решил, что тот тоже здорово боится.

— Товарищ лейтенант, — вдруг перебил его Мурзенко.

— Что? — встревоженно спросил офицер. Патруль замер, напряженно вглядываясь в темноту.

— Чего, Мурзенко? — переспросил лейтенант.

— А-а… — протянул Мурзенко, словно забыл, о чем он только что хотел спросить. — Я говорю, собак чего-то не слышно…

— Да?

Они прислушались. Действительно, ни одна собака не брехала. От этой тишины Стасу стало не по себе. Он сильнее сжал автомат потной рукой, но уверенности в нем не прибавилось…

Лейтенант негромко кашлянул.

— Верно… — наконец сказал он. — Действительно, не слыхать…

— Вот и я о том же! — радостно подхватил Мурзенко. — Уже сколько идем, а все — тишина…

Он толкнул локтем Стаса. Стае вплотную приблизился к лейтенанту.

— Может, перебили, — высказал предположение офицер.

— Всех-то не могли, — засомневался Мурзенко.

Они еще немного постояли на месте, поговорили на эту тему. Идти вперед никому не хотелось. И тогда Стае предложил:

— Пойдемте назад.

— Верно! — тотчас подхватил Мурзенко. Но лейтенант вдруг уперся.

— Еще рано… — Он быстро взглянул на часы. — Нет собак, да и черт с ними!.. — Его голос окреп, в нем послышалась уверенность. — Сейчас пройдем по той улице. — Он уверенно махнул в темноту. — И вернемся по периметру…

— Нет там никого, — подал голос Стае.

— Точно! — добавил Мурзенко.

— Тихо, гоблины! — прикрикнул на них офицер. — Еще учить меня будете. А ну за мной… И пошел в темноту первым. Не глядя на Стаса, Мурзенко тенью последовал за командиром…

Стае тяжело вздохнул, быстро догнал их, пошел рядом, едва не наступая стоптанными кирзачами лейтенанту на пятки. Тогда он еще не предполагал, что скоро все его мучения кончатся. И кончатся довольно странным образом.

Когда троица, благополучно «оттоптав наряд», вернулась в расположение батальона, Стае решил покурить перед тем, как завалиться спать. По его приказу один из молодых быстро нашел сигарету.

— И чего-нибудь пожрать принеси! — лениво приказал без пяти минут дембель.

Молодой коротко кивнул и испарился.

Стае отошел в сторонку, присел на корточки возле большой оцинкованной трубы, похожей на уродливо торчащую из земли рубку подводной лодки. Несколько раз затянулся с наслаждением. Вдруг за его спиной послышался шорох. Он обернулся, думая, что это вернулся молодой. И вдруг замер. Перед ним стоял черт. Самый настоящий! С черным лицом, блестящими глазами, в длинной до пят серой хламиде… Черт протянул к перепуганному бойцу длинную тонкую лапу, произнес тонким противным женским голосом:

— Ты чего, парень…

Конца фразы Стае так и не услышал. Он вскочил, выпучив от страха глаза. Раскрыл рот, словно намеревался закричать во все горло. Но не закричал, не смог. Лишь глотнул воздуха, который неожиданно оказался твердым и горячим, как расплавленный свинец. И этот свинец, сжигая все, с быстротой звука пронесся по его дыхательным путям, пронесся и заполнил до отказа легкие. Расслабленное сердце вдруг замерло, перестало биться. Стае закрыл глаза ладонями и рухнул на землю. Он был мертв…

Аня дотронулась до артерии на его шее и, убедившись в своих худших опасениях, испуганно отпрянула от солдата. Ничего себе! Она никак не ожидала такого результата. Скорее всего, у бедняги отказало сердце. Неужели его так напугало ее появление?! Что же с ней такое сделали, раз теперь она одним своим видом, словно легендарная Медуза-Горгона, отправляет людей на тот свет?..

Заметив на ремне мертвеца потайной армейский фонарик, девушка отцепила его и бросилась к блестевшей в полумраке трубе вентиляционной системы. Навела луч света на собственное лицо, стараясь разглядеть, как же она теперь выглядит… Ничего особенного. Ну испачкалась в какой-то дряни, скорее всего в пыли, ну глаза красные, как от бессонницы… Что еще? Ни рожек на макушке, ни ослиных ушей, ни следов проказы на лице. Странно. Может быть, здесь дело в чем-то другом?..

Послышавшийся рядом топот кирзовых сапог прервал ее раздумья. Это вернулся молодой солдат, которого Стае послал за едой. Увидев валявшегося на земле дембеля и стоящую рядом девушку, он выронил батон хлеба и невольно вскрикнул. Не растерявшись, Аня тотчас подскочила к нему, ударила резко в заветную точку за ухом. Потерявший сознание солдат очутился рядом со Стасом.

— Ну, Анечка, пора тебе отсюда смываться! — негромко приказала себе Зверева. — Еще пара минут, и последствия твоей деятельности могут весьма печально отразиться на боеспособности нашей доблестной армии…

— Это точно!

Она резко обернулась. Позади стояли двое в форме защитного цвета. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что перед ней не желторотые солдаты. Во-первых, они были намного старше. Во-вторых, в них сразу же чувствовалась настоящая офицерская косточка. Экипировка, уверенные, отточенные движения, подтянутость, умные, внимательные глаза… На плече у одного из них висел автомат системы «Скорпион-2». Второй наставил на девушку пистолет с глушителем. Сразу было видно, что это профессионалы и шутить они не намерены.

— Только не нужно делать глупостей, — сразу же предупредил тот, у которого в руках был пистолет. Он выразительно покосился на свое оружие. — Я буду стрелять без предупреждения…

Их появление было настолько неожиданным, что в первый момент у Ани не выдержали нервы. Она гордо вскинула голову, выпрямилась и выплюнула им прямо в лицо:

— Стреляйте! Что же вы не стреляете?! Профессионалы переглянулись и улыбнулись почти одновременно.

— Ну что вы, — сказал военный с пистолетом. — Это крайняя мера. А с вами, я думаю, мы договоримся без нее.

— Почему вы так решили? Не ответив, мужчина с пистолетом сделал шаг.

— Стоять! Не подходите! Я закричу… В этот момент она почувствовала тонкий укол в шею. Девушка дернулась от неожиданной боли, причиненной жалом иглы, попыталась повернуться, но ее уже крепко держали за руки. Хватка была стальной, и она поняла, что ее держит физически очень сильный человек. Аня ударила ногой, стараясь угодить нападавшему сзади в пах. Удар прошел вскользь, не причинив тому, сзади, особого вреда. И тогда человек с пистолетом стремительно приблизился к ней и наотмашь ударил раскрытой ладонью. Теряя сознание, Аня услышала его рассерженный голос:

— Ты что, не мог ее сразу вырубить?!

— Промахнулся, черт бы ее побрал!

— Я тебе дам — промахнулся.

— Кончайте! — вмешался тот, у которого был пистолет с глушителем. — И так нет времени, а они базар затеяли. Надень на нее наручники, а солдатиков этих убери…

Конец фразы Аня не разобрала. Она почувствовала холодную сталь на запястьях, раздался негромкий щелчок… И все, сознание девушки отключилось.

Она очнулась в ярко освещенном помещении и по шуму в ушах тотчас поняла, что вновь находится глубоко под землей — примерно на том же самом уровне, что и в прошлый раз. Но теперь это была не та комната, где вместе с ней соседствовала странная женщина-зомби. И одежда на Ане теперь была ее собственная, а не дурацкий балахон, больше похожий на саван. Она лежала на низкой удобной кушетке, под головой у нее находился мягкий валик.

Девушка инстинктивно прикрыла глаза рукой, мгновенно поняв: наручники отсутствуют. Что бы это означало? Поверить в то, что ее противники стали вдруг гуманистами, мог бы только очень наивный человек. Скорее всего, это обычный психологический ход, явная демонстрация полной уверенности в собственных силах. Что ж, если они этого хотят, можно им и подыграть. На всякую силу найдется другая сила, и имя ей — терпение…

Неожиданно свет заслонила чья-то тень. Раздался приятный баритон:

— Вы можете встать?

— Наверное, могу… — слабо ответила Аня. — Я не знаю.

Это был первый шар в чужую лузу. Пусть думают, что перед ними слабая дурочка.

— Попробуйте встать. — Мужчина подал ей руку.

Девушка оперлась, почувствовав сильную, уверенную кисть. Встала. Ее чуть шатнуло, но мужчина поддержал. Он был гораздо выше Ани, загорелый, с гордо посаженной головой и открытым добродушным лицом, лет сорока пяти, не больше. На широких плечах, словно бурка, небрежно лежал халат. Мужчина провел девушку к одному из кресел, стоявших возле журнального столика, помог сесть. Кивком головы Аня поблагодарила его. Кроткий внимательный взгляд на стены, и Аня лишний раз убедилась, что находится у тех же самых людей. Стены были обиты точно таким же звуконепроницаемым пластиком…

— Да, вы снова у нас, — подтвердил мужчина, располагаясь в кресле напротив.

— Я вижу… — Аня кивнула на пластик. — Боитесь, что могут услышать снаружи?

— Наоборот. Это сделано для того, чтобы не слышать, что происходит за стенами.

— Но ведь мы находимся глубоко под землей. Что же здесь можно услышать?

А теперь второй шар. Пусть думают, что она наивная дурочка.

— Очень интересные вещи, — улыбнулся мужчина. — 'Здесь можно не только услышать, но и увидеть… Впрочем, об этом еще рано говорить. Давайте сначала познакомимся. Меня зовут Сергей Иванович. А вас?

— А меня зовут Анна Геннадьевна, — кокетливо ответила Аня.

Третий шар. Пусть думают, что она к тому же и наглая дурочка.

— Допустим…

— Вы мне не верите?

— Ну почему же? Верю… У меня к вам много вопросов, но, прежде чем начать разговор, я хотел бы узнать, фамилию вашего непосредственного начальника. Сухоруков, Петровский, Зиновьев, Головач, Мамонов, Позин или Калиниченко? Который из них?

Мужчина перечислил эти фамилии спокойно, без ложного пафоса и выпендрежа, словно называл станции метро в Москве. Закончив перечисление, он с удовольствием закурил, и тотчас автоматически включился невидимый вентилятор.

Внешне на лице Ани Зверевой ничего не отразилось, но внутри у нее все оборвалось. Этот человек назвал фамилии руководителей семи основных отделов управления! Причем именно тех отделов, которые занимаются операциями, подобными той, в какой она сейчас участвовала…

Вот именно — участвовала! Похоже, операции настал конец. Все шары моментально выскочили из чужой лузы и, составив веселый хоровод, принялись в открытую нагло потешаться над девушкой…

Так тебе и надо! Кого хотела обмануть? В игре с такими мастодонтами, как спецслужбы, ни при каких обстоятельствах не следует считать себя умнее всех. Здесь ведь никогда не бывает простых решений, и каждая комбинация имеет как минимум! — двойное дно… Это что же получается? Что она находится у своих? Вот так вот, с ходу, назвать фамилии засекреченных людей мог только сотрудник управления. Или, например, цэрэушник. Но она же не в Америке, это точно!

И все же она не могла позволить себе признаться в очевидном!

— А вы что, их всех знаете?

— Да. И некоторых — очень хорошо.

— Раз так, то у них и спрашивайте! Последняя фраза прозвучала довольно резко, но в этом был свой расчет. Всегда старайся вывести противника из себя пусть нервничает, сбивается со своей игры и путает ходы. А в том, что идет какая-то игра, Аня не сомневалась. И сейчас ее задача состоит в том, чтобы узнать ее правила.

— Грубость вам не к лицу, Анна Геннадьевна…

— Извините, я не хотела вас обидеть!

— …и женские коготки, которыми вы так хорошо пользуетесь, тоже вам не к лицу, — как ни в чем не бывало закончил Сергей Иванович. — Если будет нужно, то я конечно же узнаю ответ на поставленный вопрос и без вашего участия.

В последней фразе прозвучала скрытая угроза. А что? Запросто. Нигде человеческая жизнь не ценится так дешево, как в спецслужбах. Здесь в цене только информация.

— Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу знать, с кем разговариваю.

— Если вы имеете в виду мое звание — то подполковник. По роду деятельности — из структуры, смежной той, которую вы здесь представляете.

— Раз так, товарищ подполковник, то позвольте вам заметить, что, согласно заведенным правилам — подчеркиваю, не мною заведенным! — я не имею права называть своего непосредственного начальника без особых на то полномочий. И вообще, раз пошел такой разговор, то давайте сразу же расставим все точки над «i»: если мы с вами из смежных структур, а значит, выполняем смежные задачи, то зачем же лишний раз тратить драгоценный порох? Пусть наше высокое начальство созвонится и быстро решит все те проблемы, которые мы друг другу здесь создаем. Логично?

Внимательно выслушав эту тираду, мужчина согласно кивнул:

— В логике вам не откажешь. Так кому же мне позвонить?

— Генерал-лейтенанту Клюеву, — не моргнув глазом, произнесла Аня.

Сергей Иванович усмехнулся. По этой усмешке девушка поняла, что попала точно в цель. Фамилия заместителя начальника управления по оперативной работе ему, конечно, была знакома. Еще бы! Если он знает руководителей отделов, то верхушка-то ему и подавно должна быть известна. Тут дело было в другом. Во-первых, Аня так и не назвала своего начальника, а значит, не стала играть по навязываемым ей правилам. Во-вторых, если так называемый подполковник Сергей Иванович (а в имени и звании этого человека Аня очень сомневалась) сейчас действительно попробует связаться с Клюевым, то он свой и, значит, они решают одни и те же задачи. В-третьих, сказав про генерал-лейтенанта, Аня косвенно намекнула, что выполняет задание достаточно высокого уровня и что в случае чего у нее есть надежная защита.

Их разговор отдаленно напоминал шахматную партию. Они по очереди делали ходы и ждали, как ответит противник. Теперь, например, была очередь Сергея Ивановича. Надо отдать должное, из сказанного он сделал правильный вывод…

— Клюеву? Значит, задание, которое вам поручили, достаточно серьезное. Одну секунду… — Подполковник задумался.

Аня мысленно прокляла свой длинный язык. Зачем она вылезла с этим Клюевым?!

— Мне понравилась ваша логика. Сейчас я попробую прибегнуть к своей. Сергей Иванович принялся рассуждать вслух. — Итак, вы прибыли в плаховский монастырь около трех дней назад, а если быть точным — прошло шестьдесят семь часов с того момента, как вы зарегистрировались. Так?

Девушка кивнула. Так вот зачем у нее забрали паспорт. Выходит, что всех прибывающих в монастырь достаточно серьезно проверяют. Нужно будет запомнить, может, это и пригодится.

— Вам виднее. Вы за мной следили, а не я за вами.

— Хочу сразу же вас поправить. Вы тоже начали наблюдение. И даже что-то такое обнаружили. Что это было и почему вы полезли в подвалы?

Значит, они не знают о ее разговоре с Хохма-чом. Уже легче!

— Ничего особенного. А в бывших винных погребах я очутилась из чистого любопытства…

— Анна Геннадьевна, не держите нас за дураков!

— Я правду говорю.

— Нет. Вы лжете… Итак, повторяю свой вопрос: что вас заставило спуститься в подвал?

— Покойник.

Сергей Иванович мигнул от неожиданности.

— Хохмач сказал мне, что там находится гроб. Мы спустились, чтобы посмотреть мертвеца. Все.

— Я вижу, что с вами нельзя договориться по-хорошему. Придется действовать более радикально. Вы не боитесь уколов, Анна Геннадьевна?.. Очень хорошо. Тогда вам придется выдержать пару-тройку, чтобы лучше вспомнить, почему вы все-таки очутились в подвале.

Сергей Иванович демонстративно потянул руку к кнопке на столе…

Допрос перешел в жесткую стадию. Зверева прекрасно знала, как спецслужбы развязывают языки в подобных ситуациях.

— Подождите! — остановила его Аня. — Еще раз повторяю, что говорю вам чистую правду. Я спустилась в подвал из-за человека, который лежал в гробу. Я не знаю его имени, до этого с ним никогда не встречалась, но мне удалось выяснить — с очень большой степенью вероятности! — что он в курсе, где находится другой человек, который меня интересует…

— …Григорий Кравец, — как ни в чем не бывало закончил Сергей Иванович.

— Откуда вы знаете? — невольно вырвалось у Ани.

— Я ведь тоже рассуждаю логически… — Мужчина нажал на кнопку. — Что же, я буду рад вам помочь… Зайдите, пожалуйста!

За спиной Ани открылись двери, она обернулась и увидела, как в комнату въехали три автоматические каталки. И в каждой из них сидел Кравец! Девушка от изумления округлила глаза.

— Выбирайте любого, — улыбнувшись, предложил подполковник. — Ну, который ваш?

Глава шестая ОПАСНОСТЬ

Когда на стол полковнику Головачу легла шифрограмма с пометкой «Срочно!», он еще не знал, какой удар уготовила ему судьба. Анатолий Борисович взял в руки стандартный бланк шифровальщиков и несколько раз перечитал короткий текст. А когда наконец до него дошло, что именно случилось, он, не удержавшись, громко выругался. Текст шифрограммы состоял всего из нескольких фраз, но их было вполне достаточно, чтобы поставить крест не только на карьере самого Анатолия Борисовича, но и на деятельности всего шестого отдела…

— Срочно Безрукова ко мне! — приказал он секретарю.

— Сейчас его нет на месте. Он сказал, что будет часа через полтора, не раньше…

— Разыщите! — рявкнул Головач. — Немедленно!

— Да, да, конечно… — Секретарь испуганно закивал головой и испарился.

До прихода капитана Анатолий Борисович сделал несколько звонков, подняв на ноги всех свободных от работы подчиненных. Через несколько минут шестой отдел стал похож на растревоженный улей. Пока еще никто из сотрудников конкретно не знал, в чем дело, отчего в головах возникали предположения одно невероятнее другого. Например, вполне серьезно обсуждалась возможность того, что не сегодня-завтра отдел прикроют, поскольку всех отправят воевать в' Югославию. И судя по тому, как все больше нервничал секретарь и как он грубо разговаривал по телефону, с каждой минутой это все больше становилось похожим на правду.

Наконец капитан Безруков появился в управлении. Его сразу же попросили зайти к Анатолию Борисовичу. Войдя в кабинет, хитрый Безруков по бешеному виду полковника Головача мгновенно сориентировался: быть шторму эдак баллов на восемь-девять, не меньше.

— Ты где ходишь?! — накинулся на него полковник.

— Обедал, Анатолий Борисович.

— Какой обед в одиннадцать утра!

— Значит — завтракал. — Безруков обезоруживающе улыбнулся. — Да что такое случилось, Анатолий Борисович? В отделе словно землетрясение прошло. Люди боятся глядеть мне в глаза. Мы что, наконец-то ввели войска на Балканы?

— Хуже. Читай! — Головач нервно сунул шифрограмму капитану под нос.

Безруков внимательно прочитал. Это было послание из смежного ведомства военной разведки, которое занималось схожими с ФСБ задачами. В послании содержалась следующая информация:

— во-первых, да секретном объекте «X» в городе Плахове обнаружена сотрудница шестого отдела управления А. Зверева без необходимого допуска;

— во-вторых, ведомство выражает, по меньшей мере, недоумение по поводу появления ее на секретном объекте и требует разъяснений случившегося;

— в-третьих, узнав, какую именно Зверева выполняет задачу (а именно розыск двух сотрудников шестого отдела), ведомство, к сожалению, вынуждено констатировать, что один из них, Г. Кравец, стал невольным участником секретного эксперимента;

— в-четвертых, учитывая сложившуюся ситуацию, ведомство военной разведки предлагает провести следующий «взаимозачет»: они закрывают глаза на незаконное проникновение А. Зверевой на объект, а шестой отдел — на участие Г. Кравца в эксперименте;

— в-пятых, технические детали «взаимозачета» должны обсуждать только начальники отделов и на условиях военной разведки…

Закончив чтение, капитан осторожно положил бумагу на стол и высказался по поводу прочитанного. Причем точно в таких же выражениях, какие недавно употреблял сам Головач. Наконец прекратив выражаться, Безруков закончил свою тираду вполне нормальной фразой:

— Да они там совсем оборзели!

— ВЬ-во! И я о том же, — кивнул Анатолий Борисович. — Теперь ты представляешь, что произошло!

— Пока смутно. Но ясно одно — дела наши хреновые…

Анатолий Борисович вскочил с места, едва не опрокинув гигантское кресло.

— Да не хреновые, Стае, хуже, хотя и на ту самую букву «х»!.. — в ярости закричал полковник. — Ты смотри, что получается. Провал за провалом… Твоя любимица Зверева умудрилась угодить в руки военной разведки. Да еще и выложила им все. А Кравец, мать его, стал, оказывается, «невольным участником секретного эксперимента»! Просто подопытный кролик какой-то!.. И теперь мы должны закрыть на все это глаза. А самое главное, заметь, ни слова про Сергея Котова, как будто его и нет вовсе. Это что же получается? — повторил он, тяжело дыша. — Можно считать, что операция полностью провалена… ПРОВАЛЕНА! Наши агенты, черт бы их побрал, раскрыты… РАСКРЫТЫ! Котов не найден… НЕ НАЙДЕН! — Он неожиданно стих, рухнул как подкошенный в кресло и закончил уже нормальным тоном: — Все! Финита ля комедия. Сдерут погоны со старого пердуна и пинком отправят на пенсию. А вас раскидают по отделам. И правильно сделают! Бей своих, чтобы чужие боялись…

Безруков поднял руку — как школьник, который просит слова.

— Анатолий Борисович, может быть, не так уж все и плохо?

— Это почему же?

— А вот послушайте… Если в это дело вмешалась военная разведка, то у нас появляется шанс выскочить сухими из воды. И Кравец, и Зверева, судя по всему, живы-здоровы. Вернутся сюда и расскажут, что там произошло на самом деле. А мы доложим наверх о Сергее Котове. И пусть теперь они берут на себя всю ответственность за случившееся. Я в эту их отписку не очень верю. И в то, что Зверева «все им выложила», — тоже не верю. Аня не такая.

— Думаешь, мне хочется в это верить? Но ты не забывай, что там написано… — Анатолий Борисович брезгливо кивнул на шифрограмму. — Нет, раз уж наши к ним попались, они попытаются всю душу из них вынуть. И из них, и из нас! Это во-первых. А во-вторых, от Котова они уже открестились. Я посылал запросы наверх — ответ один: за сына вице-премьера отвечать вам. То есть нам с тобой. Стае!

— Допустим. Но ведь и у них рыльце в пушку. Скорее всего, из-за Кравца. Иначе бы они не предлагали нам этот дурацкий «взаимозачет»…

— «Рыльце в пушку»!.. Эх, Стае, ну ты же не первый год в спецслужбах. Да у нас у всех морды в таком навозе, что порой перед самим собой стыдно. Причем у всех да по самые уши! Поголовно!.. Сейчас речь не об этом. Главное это провал операции по поискам Сергея Котова.

— Значит, проиграли?

— На девяносто девять процентов.

— Один процент, насколько я понимаю, вы оставляете…

— Да. На тот случай, если случится чудо.

— И что же будем делать? Головач невесело усмехнулся:

— А ничего… Чего уж теперь рыпаться! Сделаем этот дурацкий «взаимозачет», перевезем в Москву и Звереву, и Лагутина…

— Павла Лагутина? Разве он тоже участвует в операции? Я не знал…

— Никто не знал. Это был мой резерв на случай транспортировки Сергея Котова…

Безруков задумался. Конечно же в словах Анатолия Борисовича была железная логика, и операцию они провалили, С этим уже ничего не поделаешь. Напоролись на военную разведку, а та оказалась в сложившейся ситуации более подготовленной. Делать действительно нечего! Это то, что касается операции. А вот насчет людей… В своих сотрудниках Стае Безруков был уверен на все сто процентов. Особенно в Ане Зверевой. Она выбиралась и не из таких ситуаций. И порой ей фантастически везло. Взять хотя бы последний случай, когда она почти в одиночку сумела разобраться в исчезновении знаменитого «Черного камня».[11]

Отчего же не попробовать и на этот раз? Тем более что в Плахове, оказывается, сейчас находится Пашка Лагутин…

— Алло!

— Вы что-то сказали? — спросил Стае, вырванный из своих раздумий.

Полковник сердито смотрел на Безрукова.

— Ты где летаешь?

— Извините, Анатолий Борисович. Разные мысли в голову лезут…

— Раньше нужно было думать. А теперь… — Головач безнадежно махнул рукой.

— Анатолий Борисович, а вы не узнавали, в каком именно эксперименте оказался замешан Кравец? — вдруг спросил капитан.

— А зачем тебе?

— Так, на всякий случай. Нам ведь все равно с этим придется разбираться… — уклонился от прямого ответа Безруков и тут же, как опытный интриган, грубо, по-военному польстил: — Я думаю, что вы, Анатолий Борисович, как человек опытный, сразу же сделали запрос на деятельность военной разведки в Плахове…

— Кое-что действительно удалось узнать. Они там занимаются разработкой голографических фантомов для нужд армии…

— Чего-чего?!

На лице Безрукова возникло выражение искреннего удивления услышанным.

— Если раньше, ну, например, во время Отечественной войны, мы для того, чтобы сбить врага с толку, строили ложные аэродромы, то теперь наука предлагает более современные технологии. Одна из них — так называемые топографические фантомы. Теперь, во времена виртуальных технологий, можно запросто смоделировать любой объект. Даже человека. Причем не просто человека, застывшего, как чучело, а вполне реального, который может двигаться, как живой. При современном развитии космической разведки подобное открытие трудно переоценить. Например, техника сейчас позволяет фотографировать из космоса, а потом идентифицировать на этой фотографии практически любой объект, размеры которого чуть больше обыкновенного яблока. Ты слышал байку про Рахата, кота Саддама Хусейна?

— Нет.

— Это любимый кот президента, очень редкой породы — одна из разновидностей лысого монгольского кота. Говорят, что в мире таких особей осталось не больше дюжины. Его берегут как национальное достояние и, опасаясь провокаций, никогда не выпускают на улицу. Рахат, что переводится с арабского как «радость», всю свою жизнь провел в Большом президентском дворце. Так вот, перед тем как начать операцию «Буря в пустыне», американские спецслужбы при помощи космической разведки сфотографировали Рахата, а снимки отправили Саддаму, как бы намекая на свои безграничные возможности. Причем сделали это так мастерски, что со слайдов можно было печатать постеры.

— История с котом звучит как фантастика!

— Ничего необычного. Конец двадцатого века. Прорыв науки и современные технологии. Ты «Парк юрского периода» видел? Там «реконструированные» динозавры бегают. И как бегают, черт бы их побрал! Люди в зале от страха начинают визжать.

— Но это же кино, Анатолий Борисович!..

— Так вот и эти, — Головач все так же брезгливо кивнул на шифрограмму, — то же киношными делами занимаются. Только еще биополе как-то сумели включить в свои эксперименты. Пока тебя не было, я навел справки. По всем статьям выходит, что именно в этом самом, в подключении биополя, Кравец с Панченко, к сожалению, участвовали. И пострадали. Панченко — тот точно пострадал. Думаю, Кравец тоже. Вот такие дела, Стае…

— А Котов?

— Не знаю. Пока не знаю… С ним сложнее. Пока нет никакой достоверной информации. Сейчас наши люди в военной разведке пытаются добыть хоть какую-то информацию. Но на это нужно время. То самое время, которого у нас нет… Кроме того, есть версия, что Кравец и Панченко могли «потерять» Котова раньше, до подключения смежников…

— Тогда почему же они об этом не сообщили?

— Откуда я знаю! Ну ладно, хватит гадать! — сердито оборвал сам себя полковник. — Займись делом, Стае. Немедленно эвакуируй наших людей в Москву. И сразу по прибытии — доклад Зверевой и Кравца…

— Я все сделаю, как вы сказали!

Однако Безруков обманул Анатолия Борисовича. И можно было смело сказать, что это произошло в значительной мере случайно. Впрочем, тут особо удивляться не приходится: наша жизнь состоит из сплошных случайностей, которые мы только по наивности пытаемся загнать в тесные рамки закономерностей. Еще в середине разговора с полковником в голове у Безрукова мелькнула одна шальная мысль, которую он тотчас похоронил как безумную. Как оказалось — не до конца. И вот теперь, когда капитан случайно повстречал озабоченного Корейца и перебросился с ним парой ничем не примечательных фраз, шальная мысль мелькнула вновь, и теперь она уже не казалась такой безумной…

Кореец отирался возле дверей в кабинет Анатолия Борисовича с таким видом, словно мучился в центре людной площади от неожиданного приступа поноса. Увидев выходящего Безрукова, Кореец с надеждой бросился к нему:

— Ну как он там?

— Стареет. Толстеет. Умнеет…

— Кончай прикалываться, Стае! Я же серьезно спрашиваю. Как шеф? Сильно не в духе? Говорят, он с утра как с цепи сорвался…

— Нагло врут! Добр, приятен и удивительно вежлив. А что у тебя такое случилось?

— Рафинад исчез, — мрачно сообщил Кореец.

— Никогда не думал, что ты пьешь чай вприкуску… Погоди, погоди! Безруков мгновенно стал серьезным, поняв, о ком идет речь. — Как это — исчез? Его же должны были отправить в Бутырку!

— Ха! Отправили… Да он купил всю московскую милицию, этот гад! Почти неделю он там действительно ночевал. В отдельной камере, правда. Но в тюрьме… А потом набежала целая кодла адвокатов — что ни фамилия, то знаменитость. «Ах, вы держите больного! Ах, у него цирроз! Ах, у него сердце!..» И все! Полный аллее…

— Перекричали?! — ахнул Безруков.

— В два счета. Оставили залог и забрали под белы рученьки. Ищи-свищи его теперь!

— А как же подписка о невыезде? — машинально спросил Безруков, но тут же понял, как глупо прозвучал его вопрос. Что богатому человеку какие-то там подписки? Бумажка под ногами, не больше. Плевал он на них. Дал небось еще одну взятку и уже смылся из России…

— Хорошо, я успел своих ребят в Шереметьево-2 предупредить, — вяло похвастался Кореец. — По крайней мере, за границу он теперь так быстро не улетит. Но я думаю, он и не станет рисковать. Зачем куда-то лететь, если у нас можно так спрятаться — никакой Интерпол не разыщет…

Безруков согласно кивнул. Что верно, то верно. Медвежьих углов у нас еще хватает. Можно сказать, вся страна и есть один такой огромный медвежий угол. Заповедная зона. Край непуганых идиотов.

— Ты не переживай… — Капитан одобряюще похлопал Корейца по плечу. Найдется!

— Я что? Вот если шеф начнет «переживать» — тогда да! Тогда перья полетят. А я что? — повторил Кореец, как бы успокаивая себя. — Я разве виноват, что менты совсем оборзели?! Мы с Анькой, можно сказать, жизнью рисковали, когда этого волчищу хомутали. А они? Они что сделали? Один чердак и тот толком не обыскали. Да ну их… Сволочи!

Вот это упоминание об Ане Зверевой и подтолкнуло капитана Безрукова к принятию необычного решения…

Он поднялся в шифровальный отдел и велел соединить его с Плаховом по закрытой телефонной связи «Шнур-2». Эта система подчинялась непосредственно Министерству обороны и цепкой паутиной опутала весь бывший Советский Союз. Спецслужбы пользовались «Шнуром», когда нужно было оперативно связаться с коллегами. Соединили, как всегда, оперативно. Вежливо поздоровавшись, Безруков попросил у представителей военной разведки всего две минуты разговора с Аней. Те, чувствуя, что за просьбой стоит полное владение ситуацией, снисходительно разрешили. Однако за короткое время этого разговора Безруков не дал сказать Ане ни одного слова. Говорил только он. Вернее, не говорил, а ругал девушку самыми черными словами, которые смог только вспомнить. Он обвинил ее во всем, но больше всего в полном и окончательном провале операции. Именно на провал все время и упирал хитрый Безруков. В самом конце, почувствовав, что уже здорово «накрутил» девушку. Стае резко оборвал свою речь:

— Все, пока хватит с тебя, Зверева! Остальное услышишь от полковника Головача. Уж он-то, в отличие от меня, цацкаться с сопливой девчонкой не станет!

В телефонной трубке раздались короткие гудки. Поняв, что Безруков отключился, Аня осторожно положила трубку. Ее щеки пылали, она боялась столкнуться взглядом с кем-нибудь из охранявших ее людей. Какой позор! Еще никто ее так не оскорблял… Надо же было услышать все эти гадости именно от Стаса… А она-то ему верила, считала его своим покровителем! Что же произошло? Неужели в отделе на ней поставили крест?!

Аня резко вскочила с удобного кресла, которое уступил ей оператор связи. Два охранника тотчас поднялись со своих мест, подошли к ней, встали по бокам. Своей уверенной поступью, своими степенными движениями они почему-то напоминали ей римских легионеров. Тяжело вздохнув, девушка мысленно досчитала до десяти. Немного успокоилась. Ничего, она еще сумеет реабилитироваться…

Ее вернули в комнату. В отличие от того помещения, где она находилась в обществе странной зомбированной женщины, это было обычное жилое помещение, которое вполне могло бы сойти за стандартную однокомнатную квартиру в новостройке. Раскладной диван, пара новых кресел, мини-бар, телевизор на низком журнальном столике, кухня… Если бы не отсутствие окон и не охранник, постоянно дежуривший рядом с ней. Совсем еще молодой парень в очках. Девушку он почему-то побаивался, и между ними быстро установились отношения аналогично армейским: Аня была «дедом», а парень — «духом», салагой.

От нечего делать охранник давил на кнопки пульта, перескакивая с программы на программу…

Аня присела на диван и, откинувшись на его спинку, замерла, бездумно уставясь в телевизор. Она вновь и вновь вспоминала этот странный разговор с Безруковым. Только сейчас, когда эмоции постепенно начали уступать место разуму, девушка всерьез задумалась над словами капитана. А что, если он хотел сказать ей нечто совсем другое? Что, если весь этот разговор был лишь для отвода глаз?..

Внезапно что-то заинтересовало Аню в мелькнувшей телевизионной программе.

— Ну-ка, верни-на пятый! — вдруг попросила она.

— Там же неинтересно, тетя Аня! — заныл парень. — Сейчас здесь «Дорожный патруль» будет!..

— Я кому сказала…

— Блин! — И охранник, не скрывая огорчения, вернулся на нужную ей программу.

Показывали какой-то документальный фильм. Известный на всю Россию режиссер, который последним в стране понял, что так жить нельзя, беседовал с пацанами в детском приемнике:

«… — Ребята, вам какие профессии нравятся? Кто кем хочет быть?

— Кооператором!

— Кооператором!

— А ты, мальчик?

— Не, я кооператором не буду.

— А кем ты хочешь стать?

— Коммерсантом.

— Почему?

— Ну… денег много…

— А ты думаешь, коммерсанты — это те, которые в ларьках работают?

— Нет, почему, можно магазин открыть… Одежду всякую продавать…

— А я уже работал в ларьке. У брата. Два „лимона“ стырил и убежал…»

Не выдержав, Аня засмеялась.

«…— И что ты с ними сделал?

— Пропил, проел…

— Как тебя зовут?

— Антон.

— Разве может человек с таким именем быть бандитом?

— Может!

— Знаешь, был писатель с таким, как у тебя, именем. Антон… Кто подскажет?

— Пушкин!

— Нет, не Пушкин. Антон Павлович Чехов. Кто из вас хочет стать писателем?

— Писателем неинтересно.

— А космонавтом?

— Чего?!

— Шофером?

— Я! Я хочу быть шофером.

— Почему?

— Там „шару“ всегда можно сделать!..

— Ты воруешь?

— Ага.

— Тебе что, в тюрьму хочется?

— Не, на воле лучше…»

Парень зевнул, покосился на девушку.

— Тетя Аня, хорош эту муть смотреть!

— Погоди. Сейчас. Еще немного.

А режиссер на экране тем временем пытал дальше:

«… — Ты думаешь, можно воровать и не попасть в тюрьму?

— Можно!..

— Можно!..

— Можно, но только осторожно…

— А что ты там будешь делать?

— Перстаки.

— Перстаки? Что это такое?

— Наколки на пальцах.

— А потом, когда выйдешь из тюрьмы?

— Можно в Китай поехать.

— Там что будешь делать?

— Китайцев „бомбить“, что еще!

— Китайцы богатые?

— Богатые…

— Поднимите руки, кто курит?

— Тут все курят, дядя.

— А ты, Леночка?

— Я с семи лет курю…»

Парень вздохнул, хотел сплюнуть, но вовремя остановился.

— Вот урод! — тяжело произнес он.

— Кто? — полюбопытствовала Аня.

— Да этот… режиссер хренов.

— Почему?

— Эти-то, ребятишки, еще ничего не соображают — вот и несут всякую пургу. Для них же это обычный выпендреж, лишний раз перед камерой хотят покрасоваться. Вот и выставляют себя уродами, сами того не ведая… Но он-то, взрослый человек, должен это понимать!

— И что он, по-твоему, не понимает?

— Нехорошо это. Стыдно. Зачем же нас всех лставлять такими глупыми?

— А может, мы и есть такие?

— Нет. Мы другие… — Парень замолчал и накурился.

— Народ-богоносец?

— При чем здесь Достоевский? Мало ли что там написал. Это же все книги, в них что угодно можно сочинить — бумага стерпит. Я про живых ребят говорю, вот про этих. Мне их жалко. Ими ведь всякий вертит, кто захочет. И так уже из всех нас марионеток сделали, зачем еще пацанят-то?.. А вам разве их не жалко?..

Аня промолчала. Пока она наблюдала за экраном и разговаривала с охранником, в ее голове окончательно сложился план действий. Только нужно было дождаться, когда ее и парализованного Кравца отправят в Москву…

Воистину это был черный день. Словно издеваясь над ним, звезды расположились на небе таким образом, чтобы полковник Головач испил чашу несчастий до самого дна. Услышав о новом ЧП, Анатолий Борисович пришел в ярость. Как?! Этого только еще не хватало!

— Зверева сбежала! — сообщил он новость Безрукову.

— Как сбежала?!

— Как, как… Ножками и ручками! Когда ее и Кравца сажали в специальный самолет на военном аэродроме. Охрана зазевалась, а может, уже и не глядела толком — ведь начальство обо всем договорилось. А наша шустрая — чтоб ее! уложила двоих и смылась на автокаре. Тоже мне Никита[12] нашлась! Ты представляешь, что творит твоя Зверева?

— Молодец! — невольно вырвалось у капитана. Головач подозрительно посмотрел на него:

— Чего-чего?! Может быть, это твои проделки? А ну-ка сознавайся. Стае…

— Ну что вы, Анатолий Борисович! Я же здесь был. Я ни сном ни духом. И потом — почему это «моя Зверева». Она наша, общая, из знаменитого шестого отдела…

— Во-во! Даже слишком знаменитого. Еще парочку таких фокусов, и никакого отдела не будет.

— Мне кажется, Анатолий Борисович, что нас дезинформируют. Там явно что-то произошло. Причем очень серьезное, — не моргнув глазом, соврал Безруков, мысленно радуясь, что правильно «воздействовал» на девушку. — Зверева так просто не убежала бы!

— Но что там могло случиться?!

— Понятия не имею. Через сорок минут в Чкаловске приземлится самолет, и, я думаю, Кравец нам все расскажет…

Но Безруков ошибся. Когда специальный военный самолет подрулил к одной из запасных посадочных полос и из него выгрузили автоматическую инвалидную каталку, то с первого взгляда стало ясно, что от Григория Кравца толку будет мало — сотрудник шестого отдела находился в состоянии комы…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая ПОБЕГ НА КРАЙ СВЕТА

В одном из дворов на окраине Плахова накрывали столы, готовясь отметить помолвку в соседских семьях. Обычное дело: парень и девка подросли, пошалили, и вот теперь пухнущий как на дрожжах живот продиктовал свои правила. Впрочем, особо никто не огорчился — дитя так дитя, все одно радость…

Но вдруг из-за деревьев, в тени которых так уютно собирались расположиться обе семьи, раздался истошный вопль, за ним другой — в этих криках слышались угроза и отчаяние одновременно. За столом замерли. Будущая невеста испуганно повернулась в ту сторону, откуда раздались крики, инстинктивно прикрыла живот руками. Тяжело вздохнув, ее отец — он уже обо всем догадался начал выбираться из-за стола… Однако сын опередил его.

— Сиди! — велел он.

И быстро направился к низенькому забору. За ним бесшумной тенью скользнул и будущий жених. Перемахнув через забор почти одновременно, парни скрылись за деревьями…

— Это опять у Хадарцевых сынок! — запоздало крикнул отец.

— Да сядешь ты наконец или нет! — одернула его жена.

Было заметно, что она привыкла командовать мужем.

— Я же помочь хотел, — объяснил отец, но тут же безропотно сел, в раздумье побарабанил пальцами по столу…

— Лучше бы вина налил, — смягчилась мать, ей вдруг стало неловко, что она прикрикнула на мужа в присутствии гостей. — Ты, дочка, не волнуйся, они сейчас вернутся… — и негромко, уже спокойнее добавила: — У Хадарцевых каждый выходной такое…

Действительно, почти каждое воскресенье известный на всю округу дебошир Хадарцев «учил» жену… От души напившись, он начинал гоняться за ней. Причем было непонятно, что же ему нужно — то кричал «люблю», а то вдруг начинал орать «убью». Жена на всякий случай пряталась в сарай и там пережидала эти странные вспышки любви и ненависти одновременно.

Устав орать и сломав что-нибудь во дворе, например козлы, как это было в прошлый раз, Хадарцев успокаивался и мирно шел спать. Соседи к его воскресным «урокам» уже привыкли и почти не обращали на них внимания. Однако на сей раз все складывалось по-другому — в руках у дебошира оказался найденный где-то старый немецкий штык…

Когда будущие шуряки добежали до дома Хадарцевых, вокруг уже собралась небольшая толпа. Мальчишки, забравшись на деревья, ели яблоки и весело швыряли в разбушевавшегося хулигана огрызками. Мужчины и женщины наблюдали за пьяным сумасбродом с интересом и некоторым страхом, но вмешиваться никто не собирался.

— Яа-аха! — дико кричал Хадарцев, еще крепкий мужик с залысинами, и метался по тесному двору, сокрушая все на своем пути. — Не подходить!

Лезвие штыка остро поблескивало в его руке.

— Во дает! — восхищенно выдохнул кто-то из толпы.

— Надо его успокоить, — послышался чей-то густой бас.

— Сам успокоится!

— Верно…

— Лучше сейчас его не трогать, — сказала одна из старух. — Если Хадарцев обозлится, его жене еще хуже будет!

— Но у него ведь нож! — не унимался бас.

— Не нож, а штык, — тотчас поправили его.

— Сам ты штык! — засмеялся кто-то. — Это настоящий егерский нож, обоюдоострый, с желобком для стока, крупповская сталь. Таких после войны знаешь здесь сколько было? У каждого второго пацана…

Забыв про пьяного, мужики принялись спорить, что именно в руках у хулигана, а он тем временем продолжал орать:

— Яа-а-ха-а-ха-а-а-а!.. Где же ты?!. — Хадарцев вдруг метнулся к сараю, стал колотить в дверь что есть силы. — Открой!.. Открой, не позорь меня!.. Открой, а то убью!.. Ну что же ты делаешь?.. — Неожиданно он всхлипнул и выкрикнул с особой яростью: — Открой, дура, я же люблю тебя!..

Брат невесты наблюдал за ним, что-то обдумывая. Весь его воинственный пыл куда-то разом пропал, едва он увидел перед собой вооруженного ножом человека. А жених решился.

— Я пойду… — тихо, будто самому себе, сказал он и направился к пьяному.

— Постой! — вдруг придержал его брат невесты.

Открыв калитку, он спокойно вошел во двор. Толпа, спорившая о ноже, сразу затихла.

— Зря, — сказал бас, призывающий успокоить пьяного, — зря это он…

— Заткнись! — посоветовали ему. Несколько осторожных шагов.

— Дядя Митя, — негромко, стараясь говорить спокойно, окликнул пьяного парень. — Дядя Митя, это я, Никита, ваш сосед… — Он сделал еще шаг и продолжил: — Никита, Ильина сын. Помните, к вам отец заходил?..

Хадарцев медленно обернулся.

— Погодите, — продолжал Никита, постепенно приближаясь к нему. — Дядя Митя, давайте лучше выпьем… — Он смотрел на нож, зажатый в опущенной руке. Чего зря бегать, орать… — Никита сделал еще шаг, до пьяного оставалось совсем немного…

— Никита? — неуверенно переспросил Хадарцев.

— Ну!

— Сосед, что ли?

— Да! — радостно подтвердил Никита и быстро протянул руку. — Пойдем, дядя Митя…

— Никита, друг! — закричал Хадарцев радостно, его пьяно качнуло на парня. — Иди сюда!.. Да мы же с тобой… друг!..

Никита сделал последний шаг. Он широко улыбнулся…

И тут вдруг, страшно зарычав, Хадарцев полоснул его ножом. Чуть выше локтя мгновенно выступила кровь. Никита испуганно отскочил, споткнулся, упал, а жених бросился к нему, подхватив валявшийся на земле кол… Пьяный сделал еще один выпад, но теперь уже не попал — Никита был начеку. Сбоку подбежал жених и огрел пьяного колом. В толпе ахнули. Но Хадарцев удара не почувствовал. Извернулся и достал ножом второго парня. Жених завизжал от страха, бросился к калитке…

— Я же говорил — не надо его трогать! — уверенно повторил бас.

Хадарцева тем временем снова качнуло; едва удержавшись на ногах, он плавно развернулся. Сделал несколько шагов ко все еще лежащему Никите. Парень, отталкиваясь спиной от земли, попытался было отползти назад, но где там — еще несколько секунд, и пьяный навис над ним.

— Обмануть меня вздумал, щенок? — В воздухе грозно засверкало лезвие ножа.

Чья-то хрупкая тень проскользнула между парнем и пьяным. Хадарцев выпучил глаза — перед ним стояла невысокая девушка. Это была Аня Зверева.

— А ты чего лезешь?..

Аня нырнула под удар, перехватила руку чуть выше локтя, вывернула ее с хрустом. И ударила что есть силы в солнечное сплетение. Неожиданно засмеявшись, Хадарцев рухнул в грязь, так и не выпустив из рук своего оружия.

— Во дает! — закричали все разом, и люди толпой ринулись во двор…

Кто-то грубо оттолкнул девушку:

— Убила небось человека, дура! Но его тотчас оттеснили от Ани, все разом загалдели, закричали, заспорили — правильно сделала девушка или нет. Женщины выпустили из сарая жену Хадарцева, та подбежала к мужу, повалилась на колени и громко зарыдала. Ее тут же с трудом оттащили, перевернули пьяного на спину, послушали сердце.

Затем один из мальчишек весело сообщил, перекрывая недовольный шум толпы:

— Да он просто спит!

На него зашикали, правда, как-то неуверенно, кто-то даже засмеялся. А жена Хадарцева тотчас перестала рыдать, поднялась с колен, деловито отряхивая платье…

За всей этой суетой все как-то быстро позабыли об Ане. Впрочем, ей это и нужно было — опустив голову и стараясь быть как можно незаметнее, она тихо выскользнула из толпы. Свернула в первый попавшийся переулок. И только тут как следует отругала себя. Ну никак она не может, чтобы не встрять в какое-нибудь ненужное дело! Да что же за беда такая?! А с другой стороны — что она могла поделать? Вот так вот стоять и смотреть, как парня будут резать, словно барана?.. Вот уж фигушки вам, господа!

Заметив колонку, девушка хотела перейти улицу. Но ей помешала патрульная машина. Вообще в городке стало полным-полно военных, и это ее настораживало. Всего несколько дней назад, когда она прибыла в Плахов, такого здесь не было и в помине. А теперь не провинциальный город, а какая-то прифронтовая полоса. Странно. Неужели все это вызвано ее побегом?

Нет, не может быть. Она смылась из-под «ока государева» часа полтора назад. Не могли же ОНИ за это время нагнать в город столько войск…

Аня остановилась перед обычной пятиэтажной «хрущевкой». Если ее догадки насчет давешнего разговора Безрукова верны, то в Плахове должен находиться еще один агент их отдела — Павел Лагутин. Человек, отвечающий за транспортировку Сергея Котова. Но до транспортировки еще о-го-го как далеко! Лагутин, конечно, разгильдяй законченный и бабник законченный, но в данном случае выбирать не приходится. Лишь бы не было в его квартире засады…

Зверева знала адрес, по которому его должны были поселить. Но в ее ситуации знания одного адреса было мало. Военная разведка шутить не станет. А она их сильно разозлила своим неожиданным побегом. Очень и очень сильно. Ведь фактически она послала их подальше, говоря по-русски — на три заветные буквы… Представив, какие сейчас у вояк удивленные лица, девушка невольно усмехнулась. Ничего, так им и надо! Будут знать, как связываться с шестым отделом.

— Ладно. Проехали, — остановила она сама себя и добавила с надеждой: Сейчас главное — отсутствие какого-нибудь дурацкого снайпера.

Снайпера не оказалось. Однако было кое-что другое…

…Павел проснулся от настойчивого стука в дверь. Видимо, стучали уже давно, но он отру-бился настолько, что совершенно потерял ориентацию во времени. Капитан хотел было встать, однако ему помешала чья-то тонкая рука, захлестнувшая его шею мертвой петлей. Он не сразу сообразил, что рука принадлежит совсем еще молодой девчонке, лет шестнадцати, не больше.

— Так-так… Значит, старик, к тому же ты потерял ориентацию и в пространстве! — вяло констатировал Лагутин.

Интересная получается ситуация! В дверь колотятся, как будто у него в доме пожар. Рядом лежит особа явно легкого поведения. А в голове весело перекатываются бильярдные шары, напоминая о похмелье!..

Нужно было как-то все это «разгребать». Для начала Павел принюхался дымом не пахло. Значит, версию с пожаром можно было смело отбросить. Теперь что касается особы. Он осторожно освободился из плена безмятежно спящей девчонки, встал и направился к дверям, по пути прихватив с пола бутылку пива. Щелчок большого пальца, и пробка отлетела в сторону. Следующее заученное движение, и половины бутылки как не бывало. До двери оставался всего один шаг, когда желудок ответил хозяину довольным урчанием. Решение было найдено верное: бильярдные шары рассыпались и пропали навсегда. Павел открыл дверь.

Перед ним стояла невысокая, спортивно сложенная девушка. Первое, что бросилось в глаза капитану, — усталость и сосредоточенность в ее взгляде. Она мрачно оглядела его с головы до ног. И если в начале осмотра девушка была просто хмурой, то к его завершению иначе как суровой ее уже было не назвать. Павел слабо улыбнулся и как-то попытался смягчить ситуацию:

— Чем обязан, барышня?

— Вы бы хоть штаны надели! — наконец сказала девушка.

О господи! Да ведь он совсем голый…

— Извините… — Павел круто развернулся, сделал шаг в совмещенный санузел (назвать это туалетной комнатой язык не поворачивался) и через мгновение уже появился в старых тренировочных штанах.

Между тем гостья не теряла времени даром. Она спокойно и уверенно прошла мимо него в квартиру, осторожно прикрыв за собой дверь. Один короткий взгляд, и ей стало все понятно. Осмотр вылился в три лаконичных слова:

— Бардак. Разврат. Похмелье.

В этой короткой резолюции мелькнуло что-то знакомое. Вроде они встречались… Павел сокрушенно развел руками. Заметив, что все еще держит в правой бутылку пива, он поспешил спрятать ее за спину. При этом его пьяно качнуло. Черт! Сильно же он вчера набрался.

— Что же, Лагутин, честно говоря, я другого и не ожидала.

Как? Она знает его по имени? Вот это новость! Может, это одна из его бесчисленных невест? Странно. У незнакомки интонации его шефа. Может быть, его душа на время переселилась в чужое тело?

— Слышь, подруга, а тебя как зовут? Однако девушка на сближение не пошла. Напротив, снова окатила холодной волной презрения:

— А мы разве с вами пили на брудершафт?

— Раз встречались, значит, и пили! — несколько неуклюже процитировал Павел расхожую шутку. — Да ладно, брось ты. И так башка как трансформатор. Я же серьезно спрашиваю. Ты кто такая?..

— Я тоже вполне серьезно! — оборвала его девушка.

Она брезгливо сбросила его вещи с единственного стула на пол. Села уверенно, по-мужски расставив ноги. Приказала коротко:

— Сейчас вы должны сделать три дела. Во-первых, отправьте девчонку домой. Во-вторых, приведите себя в порядок. В-третьих, мне нужен телефон. На все — двадцать минут, не больше.

Первая реакция — нервный смешок. А что бы вы стали делать? Является к тебе неизвестно кто и принимается хозяйничать. Да еще как хозяйничать! Даже бывшая жена Лагутина, ядреная кубанская казачка, и та себя так не вела.

Пока Павел собирался с мыслями, чтобы достойно ответить незнакомке, в его постели произошло некое движение, и внезапно, как голова кобры, взметнулась растрепанная шевелюра девчонки. Ее разбудил голос незнакомки.

— Два-адцать мину-ут? — протянула девчонка, услышав последнюю фразу. Это что еще за фифа такая? Твоя жена, что ли?

— Вроде бы нет…

— А что же она тогда здесь делает? Павел пожал плечами. Готового ответа на этот вопрос у него не было. Голова все еще соображала туго. Где же он видел эту девушку?

— Ну так гони ее отсюда! — Девчонка вскочила, всем своим видом демонстрируя решимость привести угрозу в исполнение.

Только драки ему здесь не хватало. Капитан едва успел ее перехватить. Он неожиданно вспомнил, где видел незнакомку. Ну конечно, в столовой управления. А значит…

Нужно было немедленно исправлять ситуацию.

— Стоп! Стоп! Стоп! Милые мои! Любимые и единственные. Я предлагаю мировую… — Павел встал между девушками. — Все, расходимся без шума и драки…

Повернулся к девчонке:

— Ты совершенно права. Это моя жена. Я узнал ее…

Повернулся к наглой гостье, осторожно потрепал ее по щеке:

— Милая, прости мужа-алкоголика.

Вновь повернулся к девчонке. Просто Фигаро какой-то!

— Поэтому давай, мать, прощаться. Сколько я тебе должен?

Ответом послужила оплеуха. Левая щека капитана стала медленно багроветь.

— Козел! — выплюнула девица.

Она подхватила свои вещи и выскочила из квартиры, напоследок классически громко хлопнув дверью. Павел поморщился — он не любил истеричек. Попытался улыбнуться незнакомке:

— Ну вот, ваше первое пожелание исполнено…

В ответ — еще одна оплеуха.

Теперь и правая щека стала принимать цвет дешевого портвейна.

— За что?! — обиженно вскричал он. — Я же сделал все, как вы просили…

— Для равновесия. И чтобы вы быстрее протрезвели.

— Да кто вы такая? Что вы себе позволяете?! Вы из какого отдела?

— Я Зверева.

Услышав фамилию, Павел Лагутин начал медленно, но верно приходить в себя…

Приняв душ и приведя себя в порядок, Павел сбегал в магазин, накупил продуктов. Аня тем временем навела кое-какой порядок на кухне, сварила кофе. Потом они все перетащили в комнату, потому что стул в хоромах у Павла был всего один. Аня на правах гостьи уселась на него, Лагутин расположился на том же диване, на котором спал. С каждой минутой девушка нравилась ему все больше и больше, и если бы не операция, он бы уже давно «распустил перья»… Они принялись сосредоточенно пить кофе.

— Почему такая спешка? — полюбопытствовал Павел, чтобы начать разговор.

— Сейчас все расскажу…

Девушка коротко обрисовала сложившуюся ситуацию и добавила, что военная разведка, чтобы найти ее, скорее всего, в первую очередь прочешет через свои каналы местное УФСБ, и нет никакой гарантии, что люди, которые поселили здесь Лагутина, не выдадут его местонахождение.

— Ну да! — не поверил капитан. — У них же приказ. Причем с самого верха…

— У всех приказ. У наших противников, между прочим, тоже. Но есть вещи, против которых противостоять трудно. Например, деньги. Большие деньги. Или ампула со специальным раствором барбитурита. Слышали про G-12?

— Слышал, — поморщился Павел. — И даже пробовал. Гадость редкая!

— Так вот я не хочу, чтобы'вы попробовали еще раз.

— Но вы же пришли ко мне!

— То есть? — Девушка в упор посмотрела на него.

— Раз вы пришли сюда, то впрямую подвергаете опасности и мою жизнь, объяснил Павел.

Ну-ка посмотрим, как она из этого выкрутится?

— Я думала, вы мужчина, — медленно, с расстановкой произнесла Аня. В разговоре возникла пауза.

— Конечно, вы можете возвращаться в Москву, вы на это имеете полное право, но…

— Я остаюсь! Кажется, я понял логику Безрукова — если бы он захотел, то дал бы мне об этом знать, как и остальным агентам прикрытия, которые находятся в городе. Но мне никто ничего не сообщил. Так что это — приказ в неявной форме. Я прав?

— Скорее всего — да.

— Замечательно. Тогда, Аня, у меня к вам всего два вопроса… Нет, вру. Вопрос и предложение. Разрешите?

— Я вас слушаю.

— Вопрос: почему вы явились именно ко мне?

— Среди прочих у меня был и ваш адрес. К сожалению, остальные агенты прикрытия уже покинули город.

— Ответ принят. А теперь предложение — давай перейдем на «ты»…

— Хорошо, Павел, — легко согласилась Аня, — но на брудершафт пить не будем. А целоваться — тем более.

— Вообще-то я не против поцеловаться. Но раз ты так хочешь… Давай тогда хоть чокнемся! И они чокнулись чашками с кофе…

Ане хватило десяти минут, чтобы пересказать все детали теперь уже проваленной операции. Павел некоторое время переваривал услышанное, затем потянулся к сумке, достал блокнот и вырвал из него чистый лист. Мягко щелкнула автоматическая ручка.

— Так легче думать, — коротко объяснил он. Лагутин на мгновение задумался. Потом нарисовал в центре листа небольшой аккуратный квадратик. Чуть выше его — небольшую лесенку, в которой было шесть ступеней.

— Будущее — это сумма, состоящая из прошлого и настоящего. Чтобы понять, куда двигаться дальше, нужно хорошенько проанализировать те факты, которые уже имеют место… Смотри, вот это ты! — Павел ткнул ручкой в квадрат. — Обозначим буквой «А»… А вот эти ступени — накопленный тобой информационный багаж. Сейчас попробуем разобраться…

Во-первых, твое появление в городе. Здесь два этапа: встреча с таинственным похитителем твоей машины и пацан, который тебя подвез к монастырю. Оба фактора — случайность. Ставим два крестика. Идем дальше.

Во-вторых, знакомства в монастыре. Официальные лица, паломники и парень… как ты сказала его зовут?

— Хохмач, — подсказала Аня. — Его убили.

— Прекрасно… То есть жаль, конечно, — быстро поправился Павел. — Из этого тоже много не выжмешь. Монастырь полностью контролируется спецслужбой. Причем одной из самых закрытых — военной разведкой. Насколько я понял твои выводы, через секту шли люди для экспериментов. А Панченко и Кравец подвернулись им случайно…

— Да. А следов пребывания Котова в монастыре — ноль.

— Сейчас дойдем и до Котова. Пока поставим крестики на втором этапе… Дальше у нас есть два участника этих экспериментов: женщина, с которой ты была в одной палате, и Кравец, которого тебе показали эти господа…

— Сволочи они, а не господа! — неожиданно выругалась Аня. — Сначала они мне показали не Гришу, а три его фантомных изображения. Ты бы видел лицо этого напыщенного подполковника. Его просто распирало от гордости — смотрите, мол, какие мы умные и какие мы гениальные… Подонок! Кравца я увидела уже потом.

— Ты говорила с ним?

— Он в коме. Не человек, а тряпичная кукла… — У Ани на глазах выступили слезы. Она больше не могла себя сдерживать, всхлипнула. — Гриша был такой… — Девушка замолчала, вытерла глаза. — На этом этапе тоже поставь крест. Давай дальше, Паша…

В последнем слове неожиданно прозвучала нотка нежности. Лагутин почувствовал, как у него перехватило горло. Черт побери! Уж не начинает ли он влюбляться в эту Аню Звереву?

— Дальше? Хорошо… Ты, главное, не волнуйся. Потом ты сбежала по вентиляционной системе. Что-нибудь особенное заметила?

— Да нет вроде бы. Труба как труба. Пыли много… Меня удивило другое они почему-то мне дали возможность легко уйти, а потом тоже очень легко обнаружили. Это выглядело очень подозрительно — ведь я то и дело петляла в системе, было просто невозможно предугадать, куда я полезу в следующую минуту…

— И все-таки они следили за тобой!

— Но как?! Ты подумай сам — глубина больше десяти метров, нет ни телеглаз, нет эхолотов, сплошная труба… Обычная труба: старая, грязная, пыльная. Не могли же они имитировать пыль по всему моему маршруту! Кроме того, за мной точно никто не двигался, я бы это почувствовала. Я такие вещи очень хорошо чувствую.

— Но ведь в монастыре ты не заметила слежку! — воскликнул Павел.

— Да, ты прав. Не заметила, — согласилась Аня. — Мне там было плохо, какие-то проблемы со здоровьем…

— Сейчас, сейчас… — возбужденно перебил Павел. — Вот мы как раз дошли до таинственных экспериментов. В монастыре тебе стало плохо. У тебя были глюки. И ты увидела бритоголового покойника… Стоп, стоп, стоп! — В мозгу капитана вдруг возникла неожиданная мысль.

Он замолчал, уставившись прямо перед собой.

Прошло несколько минут, а Павел так и продолжал сидеть в позе йога, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Аня с удивлением наблюдала за ним. Наконец он ожил. Произнес неуверенно:

— Есть одно предположение. Но очень фантастическое!

— А ты думаешь, фантомы Гриши Кравца не выглядели фантастикой?

— Черт его знает! Может, ты и права… Послушай, мне нужно тебя осмотреть.

Аня сердито подняла брови:

— Не поняла…

— Надо тебе раздеться… Погоди, погоди! Не смотри на меня так… Только не волнуйся, я не собираюсь покушаться на твою честь. Дай договорить. Есть подозрение, что в тебя вживили какой-то М-чип, жучок, который способствовал более обостренному восприятию биополя. Точно!

— Не может быть!

— Запросто. При современном уровне секретных военных технологий запросто. Ты же знаешь, у нас вся страна на оборонку работала. И работает. И будет работать, к сожалению… У них там такое сосредоточено, нам и не снилось. Например, что ты слышала про вертолет К-56М для спецназа? А он, между прочим, в разобранном I виде умещается в полуметровую трубу!

— Да ты что! — ахнула Аня.

— Точно тебе говорю. Я сам этим занимался… до этой операции.

— Давай конкретней! Что ты хочешь от меня?

— Тебя нужно осмотреть. Когда ты устраивалась на постой в эту богадельню, тебе, скорее всего, вживили какую-нибудь дрянь. И теперь ты все время «под колпаком». Понимаешь?

— Теперь дошло.

— И эту дрянь нужно найти…

— Я готова, — не раздумывая, решительно произнесла Аня.

— Раздевайся догола!

Девушка скинула одежду. Павел, стараясь сохранить равнодушный вид, быстро, но достаточно внимательно осмотрел Звереву.

— А это что? — вдруг воскликнул он.

— Где?

— Не шевелись! — прикрикнул Павел на девушку.

Он стоял у нее за спиной, внимательно разглядывая основание шеи. Там была небольшая точка, внешне напоминавшая обычный простудный прыщик. Павел не обратил бы на него внимания, если бы не знал, что именно в этом месте находится одна из сорока девяти основных болевых точек, расположенных на теле человека.

— Подожди, я сейчас! — бросил он и кинулся на кухню. Нашел обычный полиэтиленовый мешок, наполнил его водой из-под крана. Бросил туда щепотку соли и немного соды, которую нашел на раковине, после чего завязал мешок крепко-накрепко. Получилась самая настоящая «бомба», из тех, что так любят сбрасывать с балконов под ноги ни о чем не подозревающим прохожим школьники…

Вернувшись к девушке, Павел принялся перекручивать и мять «бомбу» так, словно это был кусок теста. Аня с удивлением уставилась на него:

— Что ты делаешь?

— Сейчас узнаешь… Ведь недаром я учился в физико-техническом. Нас там таким премудростям учили, какие никакому Робинзону не снились…

Он ловко перехватил «бомбу», поднял ее, разглядывая на солнце.

— Нет, рано еще. Еще одну минутку, и линза мастера Лагутина будет готова! — шутливо объявил он.

— А… — догадалась Аня. — Это вместо лупы?

— Совершенно верно. Собственная технология. Сейчас посмотрим, что у тебя там… — Павел поглядел на «прыщик» через свое приспособление.

— Ну? — В голосе девушки послышалась нетерпеливая нота.

— Поздравляю! Так и есть — М-чип во всей своей красе… Можешь садиться.

— Что же делать? Убери его!

— Нельзя рисковать. А вдруг он запрограммирован на самоликвидацию?

— Но я же не могу так ходить! Ведь это значит… что им ничего не стоит выследить меня! Павел с силой потер лицо. Задумался…

— Выковыривать его нельзя — это однозначно, как любит приговаривать вождь самых либеральных демократов. Оставлять в таком виде тоже опасно. А то, что тебя еще не выследили… — Он выразительно постучал по дереву, по двери. Так это можно, например, объяснить тем, что зона действия чипа довольно ограниченна. В каком-то определенном радиусе он действует, а дальше — нет.

— Надо что-то предпринимать! А вдруг я нечаянно опять попаду в зону действия?

— Есть одно средство… Ты щекотки не боишься?

— Потерплю.

— Тогда попробуем извести вражину слабыми импульсами!

— А ты сможешь?

— Рискнем…

Минут за сорок Павел из подручных средств смастерил хитроумное устройство. А так как в квартире подручных средств катастрофически не хватало, то ему даже пришлось несколько раз бегать на ближайшую свалку, благо она оказалась совсем рядом с домом… Наконец устройство было готово.

— Ну, Анька, если веришь в Бога, то перекрестись!

— Не томи! Начинай скорей…

Капитан кивнул, подвел к ее шее один конец провода, торчащий из устройства. Второй сунул в выход радиоточки. Раздался слабый щелчок. Почувствовав, что ей щекотно, Аня нервно передернула плечами. Павел вновь оглядел М-чип через самодельную лупу и довольный сообщил:

— Потемнел, зар-раза!

— Сработало?

— Будем надеяться, что да.

— Все равно надо смываться отсюда.

— Это точно!

Они не стали рисковать — взяв с собой самое необходимое, покинули квартиру. И вовремя! Едва они дошли до конца дома, как к подъезду подкатил «ГАЗ-66», полный военных в камуфляже и масках. Беглецы притаились за кустами. Павел прищурился, разглядывая бойцов, занимающих позицию.

— Судя по всему — спецназ, — констатировал Лагутин. — Не нравится мне это!

— Мне тоже, — согласилась Аня.

Глава вторая ПОБЕГ НА КРАЙ СВЕТА (окончание)

Теперь было понятно, что их загоняют, обкладывая со всех сторон, как волков на охоте. Павел, который жил когда-то в этом городе, сунулся к одному из своих старых приятелей и едва не напоролся на засаду спецназа…

— Чудом ускользнул! — сообщил он Ане.

— Надо где-то спрятаться…

— А где тут спрячешься? — тоскливо произнес Павел. — Городок крохотный, все как на ладони.

— Есть такой старый, но проверенный принцип: если хочешь спрятать листок, то отнеси его в лес… Нужно не прятаться, нужно затеряться среди людей. Пошли?

— Куда?

— В ближайшее кафе или что-нибудь вроде этого, — решительно произнесла Аня.

— Тогда уж лучше в столовую!

— Без разницы. Главное — чтобы там было побольше народу. Заодно и перекусим по-человечески…

Но время поджимало, и поэтому их поиски были недолгими. Столовую они так и не нашли, видимо, за годы перестройки этот вид общепита окончательно вымер, как вымерли когда-то мамонты и динозавры. Недолго думая, напарники остановили свой выбор на кафе.

Войдя в кафе, Павел сразу же посмотрел на выставленные батареи разнокалиберных бутылок. Перехватив вопрошающий взгляд девушки, пояснил скромно:

— У меня после вчерашнего клапана горят.

— Я вижу, — со значением произнесла Аня.

— Ты не думай, я не алкоголик. Мне нужно было в роль вживаться. Составишь компанию?

— Вряд ли. Тебе денег дать?

— Обижаешь, сестра! Ты пока садись за столик, а я мигом…

Прямо у высокой стойки капитан залпом осушил кружку ледяного пива. Прислушался к организму — не полегчало.

— Да что же за невезуха такая? — пробормотал Павел.

— Вы что-то сказали? — тотчас услужливо подался вперед скучающий за стойкой бармен, лощеный сухопарый мужчина без возраста.

— Нет. Впрочем… Водка есть?

— Какую желаете? Есть «Комдив», «Лучник», «Жар-птица», «Тамбовский волк», «Кардамоновая»…

Незнакомые названия несколько смутили капитана. Но, поразмыслив, он решил что сорок градусов — они и в Африке сорок градусов.

— На ваше усмотрение.

— После пивка лучше всего пойдет, пожалуй, «Кардамоновая». Рекомендую. Как говорится, народный рецепт. Налить?

Павел вяло махнул рукой — валяй.

— Граммов сто хватит.

— Сядьте, пожалуйста. Вам сейчас принесут. Простите, а ваша дама что будет пить?

— Дама будет есть. Я, впрочем, тоже.

— Все понял! Одну минуточку… Павел направился к Ане.

— Сейчас принесут поесть, — бодро сообщил он.

— Ты извини, но я бы тоже приняла граммов пятьдесят. Для храбрости!

— Да? Что же ты раньше не сказала? Бармен! — громко закричал обрадованный Павел. — Два по сто!

Через несколько мгновений перед ними уже стояли запотевшие от холода стопарики.

— За знакомство!

— За успешное окончание нашего дела! Павел кивнул, принюхался. Выдохнул резко. И опрокинул в себя — только кадык дернулся. Лощеный бармен за стойкой весь превратился во внимание. На его лице было написано ожидание: закажет или не закажет клиент следующие «сто граммов». Павел неожиданно почувствовал себя настолько лучше, что даже слабо улыбнулся. И приказал по-барски официанту:

— Повтори-ка, брат…

— Хватит! — остановила его Аня.

— Понял, — легко согласился Павел. — Сразу видны задатки классической жены…

Девушка пропустила это замечание мимо ушей, с ходу начала обсуждение плана дальнейших действий. Павел выдвинул несколько предложений, но все они не выдерживали никакой критики. Пока имелась только одна более или менее твердая версия — Сергей Котов похищен людьми из военной разведки для каких-то целей и, судя по тому, что именно здесь оказались Панченко и Кравец, тоже находится где-то в Плахове…

— А вдруг его уже здесь нет? — засомневался Павел. — Ведь сколько времени прошло.

— Надо это узнать!

— Но как, черт побери?!

— Не знаю. Нужно придумать способ. Безвыходных положений не бывает…

Несколько минут они сосредоточенно думали.

— Нет! — первым воскликнул Павел; — В голове пусто, как в кармане нищего. Ничего толкового не приходит. Сплошная фантастика, бред какой-то. Ты как хочешь, а я — пас.

— Бред? Ну-ка, ну-ка… Порой рациональное зерно лежит именно в безумных идеях.

— Пожалуйста. Можно обратиться к ведьме…

— К кому?!

— Пардон. Нынче эта профессия называется несколько иначе. Скажем, воспользоваться услугами ясновидящей. Что, годится?

— Отпадает. Это уж слишком!

— Второй вариант — перетрясти весь этот чертов монастырь, вынуть душу из старца и его прислужников и узнать, где скрывают Котова. Дублирующий вариант — проделать то же самое со «Стартом». Насколько я понял, именно там и находится их змеиное гнездо.

— Тоже не пойдет, — вздохнула Аня. — Старец может всего и не знать, он, скорее всего, сам результат экспериментов. Кроме того, как только я там появлюсь, эта штука, — она показала на свою шею, — мгновенно сработает.

— Есть еще одно направление, уж совсем бредовое — поискать рядом с заводом. Он, конечно, засекречен на всю катушку — не спорю. Но там работают люди. Люди! В прошлом — самые обычные советские люди. Со своими страстишками, со своими заскоками, со своей упертостью… Только нужно найти правильные точки подхода к их душам. Ну, там, рыбалка, например, выпивка или постельные забавы. Это самый простой, но достаточно надежный способ. Только жаль, нет у нас столько времени…

— Стоп! — остановила его девушка. — А почему бы и нет? Насколько мне известно, Плахов славится на всю страну своей порнографией. Я с этим уже сталкивалась. Ты ведь когда-то жил здесь?

— Ну и что?

— А то! Какие-нибудь связи у тебя остались?

— Черт его знает. Надо поискать. Я же здесь в детдоме вырос.

— Нужно выйти на тех, кто занимается порнобизнесом. Наверняка они в курсе многих тайн. Ведь постель располагает к тому, чтобы поделиться секретами. Раньше вся шпионская деятельность на этом строилась. Впрочем, во многом и теперь тоже!

— Хорошо! — Павел ощутил жажду деятельности. — Каков план?

— Я постараюсь связаться с Безруковым. Объясню ему в двух словах сложившуюся ситуацию. А ты постарайся что-нибудь узнать через свои старые связи. Сейчас мы разойдемся, а вечером встретимся…

Они договорились о месте встречи, и Аня первой покинула кафе. Павел добился этого специально, чтобы напоследок пропустить еще стопарик водки. Винный червячок настойчиво требовал свое. Сам того не заметив, Павел увлекся…

После третьего стопарика ему стало совсем хорошо. Капитан расправил плечи, оглянулся. За соседний столик уселись двое — явный «новый русский», этакий крепкий «боровик» лет пятидесяти в строгом костюме и совсем еще молодая девчонка с огромной челкой, нависающей на глаза и очень тонкими руками, на которых было надето множество металлических колец. Вид у девчонки был грустный, она явно скучала в компании «боровика».

Захмелевшему Павлу это не понравилось. Как-то выбивалось из общего настроения. Стареющий плейбой и юная леди. Что может быть отвратительнее!..

— Не кури на меня, дядя, — строго сказал он «боровику».

— И куда же пускать мне дым, уважаемый?

Это «уважаемый» завело капитана с пол-оборота.

— Глотай.

— Чего-чего?

Теперь завелся и «боровик»:

— Ты кто такой? Ты кому указываешь? Чего ты лезешь? Сиди себе и пей водку, пока тебя отсюда не попросили. Вон, даже чувиха от тебя сбежала!..

— Михаил, успокойся, — попросила его девушка.

Она вцепилась спутнику в рукав, но глаза ее при этом как бы говорили совершенно обратное, — так, по крайней мере, показалось Лагутину. А когда девушка уставилась на него зелеными глазищами — ведьма, вылитая ведьма! — Павел прямо-таки почувствовал, как они подталкивают его к более решительным действиям.

Он криво улыбнулся:

— Правильно, сиди, Мишаня, и не рыпайся!

— Заткнись!

— Михаил, успокойся…

— Отпусти его, пусть поговорит, — усмехнулся Павел.

— А ты рот закрой!

— Ой, я тебя испугался…

Бармен за стойкой начал проявлять явные признаки беспокойства. Он уже был не рад, что предложил посетителю мешать пиво с водкой.

Однако «боровик» под воздействием девушки немного успокоился. Видно, решив больше не обращать внимания на буйного соседа, повернулся к своей подруге и проворчал:

— Будет еще всякое быдло возникать. Распустили их… А потом сами же жалуемся, что не можем сладить. Выжигать надо эту плесень каленым железом. А мы все в доброго царя-батюшку играем. Ох, когда-нибудь доиграемся…

Павел, напрягавший все это время слух, добавил:

— Это точно. Я даже знаю, кто первый доиграется.

— Все! Мне надоело. Не понимает по-хорошему… — «Боровик» достал из кармана мобильный и принялся демонстративно давить на кнопки. И вот в этот-то момент Павел неожиданно для «боровика» протянул руку, вырвал телефон и… вышвырнул его в раскрытое окно.

У бармена от удивления отвисла челюсть. «Боровик» вскочил с места, девушка — тоже. Только Павел продолжал безмятежно сидеть. Он улыбался, ожидая, что последует дальше. Однако «боровик» драться не стал. Он вдруг ринулся к дверям…

Павел повернулся к оторопевшему бармену:

— У тебя второй выход есть?

— Что? — До того не сразу дошел смысл вопроса.

— Второй выход. На всякий случай…

— Есть.

— Вот и хорошо! Похоже, ваш кавалер побежал менять подштанники! несколько вульгарно заметил Павел. Он весело подмигнул девушке и вдруг серьезно добавил: — Зря вы с ним связались. Не пара вы ему.

— Уходите, — тихо сказала девушка. — Сейчас он вернется. У него охрана в машине осталась. И вас будут бить.

— Ну и что?

— Неужели вы не боитесь?

— Не боятся только сумасшедшие. А я, как видите, вполне нормальный человек. Сижу себе, водочку попиваю, никого не трогаю. А то, что народ нервный стал, — так это не ко мне, это — к правительству…

— Вы псих. Почему вы стали к нему приставать?

— Честно? Девушка кивнула.

— А мне не понравилось, что он с вами!.. В этот момент вошли те, про которых девушка сказала «они будут бить». Их было четверо. Рослые. С оловянными глазками и мощными шеями. В одинаковых куртках и с одинаковым выражением глаз. Явно бывшие спортсмены…

«Боровик» выступил из-за их спин. Указал на обидчика:

— Этот.

Четверо направились к Лагутину. В их движениях была уверенность камнепада. Руки и ноги двигались равномерно, словно это были не люди, а роботы. Тяжелые танки. Терминаторы, мать их!..

Неожиданно бармен выскочил из-за стойки. Закричал тонко:

— Только не здесь, товарищи! Только не здесь!

Услышав полузабытое «товарищи», Павел усмехнулся. «Боровик» согласно кивнул. Четыре туши нависли над капитаном.

— Выйдем.

— Мужики, где вас только так откармливают?

— Ты что, не понял, урод?!

— Я, ребята, не хочу выходить.

— Тогда мы тебя вынесем…

Сказано — сделано.

Не смущаясь многолюдия, мужики взяли его под руки и понесли к выходу. Чтобы им было удобней, Павел даже поджал ноги. А что, совсем даже неплохо несут, заботятся! Как в том анекдоте про летящего с двадцатого этажа чудака: пока все хорошо…

На улице «боровик» властно скомандовал:

— За угол его!

Отнесли за угол. Поставили аккуратно на ноги.

— Спасибо, ребята, что помогли выйти на свежий воздух, — поблагодарил Павел. — А теперь предлагаю мирно разойтись…

Но не тут-то было!

Капитан тут же получил сразу с двух сторон — под дых. Рухнул на спину как подкошенный, не ожидая от охраны «боровика» такой прыти. «Терминаторы» били профессионально, сразу чувствовалось, что в этом деле у них хорошая подготовка.

Как и в кафе, они вновь склонились над ним. Все четверо. Это было их ошибкой. Если бы они просто начали пинать, то Павлу пришлось бы плохо. А тут все четыре «мишени» прямо над ним. Как на тренировках. Когда его били, Павел успел напрячь мышцы живота. Мгновенно образовался «мышечный корсет», своеобразная броня, которая поглощает эффективность удара. Теперь бей не бей бесполезно…

— Это вы зря, ребята, — криво усмехнулся Лагутин.

Лежа на спине, он ударил одновременно двумя руками и двумя ногами. Точно в лица противников… Когда поднялся, на ногах (вернее, на коленках) остался только один из «терминаторов». Остальные были без сознания…

Стоявший на четырех точках охранник харкал кровью и сплевывал остатки передних зубов. Левая нога капитана угодила ему прямо в рот. Это его и спасло. У тех, что валялись без сознания, были продавлены носовые перегородки. Они потеряли сознание от болевого шока.

Павел не спеша отряхнул куртку. Да что же такое с ним творится? Третий день в родном, можно сказать, городе, а дерешься, как в каком-нибудь Гонконге. Ну и ну! Скажешь кому — не поверят…

Вспомнив о «боровике», огляделся. Но того и след простыл. То ли за следующими «терминаторами» побежал, то ли за милицией… Лишний раз светиться Павлу было не резон. И он тоже решил покинуть поле боя.

…Нужную школу он нашел уже ближе к вечеру — вторая смена закончила занятия, последние ученики расходились по домам. Павел спросил у ребят, где ему найти завхоза. Ему показали…

Несмотря на то что на улице еще было светло, в мастерских уже горел свет; правда, дверь открывать ему не спешили. Павел постучал еще раз, а через некоторое время начал равномерно бить ногой, словно отрабатывал удары. Наконец за дверью раздался чей-то недовольный голос, поворот ключа — и вот уже в проеме возник знакомый силуэт.

— Какого хрена! — закричал человек.

— Пусти, — потребовал Павел.

— Ты кто?! — поразился человек; его слегка качнуло, и капитана обдало винными парами.

— Да ты, брат, пьян, как мамонт!

— Не понял?! Какой еще к лешему мамонт?! — заорал от такого нахальства изрядно поднабравшийся завхоз. — Это кто? Найченко, ты, что ли?

— Ну-ка!.. — Павел осторожно отодвинул расшумевшегося человека и прошел в мастерские. Резко обернулся, вскинул голову. — Теперь узнаешь?

— Лагутин?! Павло?! Не может быть! Павло, братан, ты, что ли?! Не верю! Да какими судьбами? Откуда?..

— Здорово, Игнат!

Они бросились друг к другу, обнялись. Игнат еще раз окинул его быстрым взглядом, глаза его чуть покраснели от выпитого.

— Ты откуда такой?

— А… Долгая история!

— Молодец, что зашел! Как же так! Ну ты даешь! — Игнат никак не мог успокоиться — все похлопывал Лагутина по плечам, по бокам, трогал совсем как большую куклу, вертел в разные стороны, пока тому наконец не надоело.

— Хватит, хватит!

— Да погоди, дай насмотреться!

— Брось! Что ты как маленький!..

— Можно подумать, ты большой. Всего-то разница — восемнадцать дней!..

— Помнишь!

— А как же!.. Ну пойдем, там у меня осталось немного. Ты «Белый аист» уважаешь? Помнишь, был такой коньяк молдавский? Сейчас, конечно, вкус не тот, но пить можно. Пошли, я тебя с компанией познакомлю…

— Кто там?

— А, так… — махнул рукой Игнат. — По-нашему говоря — вся наша тройка!..

— Какая еще тройка? — не понял Павел.

— Ну в школе кто еще пьет? Правильно — завхоз, физрук и военрук. Тройка!.. Пошли!..

— Нет.

— Чего так?

— Поговорить надо.

— Сейчас и поговорим! Вот чудак! Это классные ребята…

— С глазу на глаз, — твердо сказал Павел.

— Ox! — Игнат вздохнул, подумал секунду-другую. — Счас сделаем!..

— Только обо мне особо не нужно трепаться!

— Понял, понял… Чего же не понять! Чай, не при царе выросли, а при нашей родной советской власти! Что такое секреты — усвоили с детства. — Игнат мелко засмеялся, и тут только Павел заметил, как сильно постарел его приятель.

— Ты уж извини, что я тебя отвлекаю…

— Нормально, Павло. Пошли в слесарку. Игнат завел его в соседнее помещение и, велев подождать, отправился выпроваживать партнеров по «тройке»…

В тесной подсобке устоялся прочный винный дух, под ногами катались пустые бутылки, на стенах висели какие-то ободранные постеры с полуголыми девицами. Было жарко, Павел снял куртку, повесил ее на гвоздь. Чем-то вся эта обстановка напомнила ему собственную берлогу.

— А ты знаешь, Рита ведь умерла, — вдруг вспомнил Павел.

— Какая Рита? — переспросил Игнат.

— Рита Конюхова. Она старше нас была. Помнишь? Несколько дней назад. В Москве. У нее, оказывается, был рак крови…

— Нет, — подумав, сказал Игнат и открыл бутылку водки. — Ты меня, Павло, прости, но, хоть убей, не помню… И вообще все это детдомовское детство провалилось куда-то в тартарары! Все разъехались, разбежались, разлетелись. Никто не пишет. — Не докончив, он махнул рукой. — Грустно все это!

— Да… — протянул Павел. — Ну, наливай, что ли…

Игнат налил доверху. Подвинул стакан приятелю.

— За встречу!

— Погнали…

Выпили. Закусили хлебом. Выдохнув, Игнат вновь наполнил стаканы.

— Теперь Риту помянем, — предупредил Павел.

— Помянем! — подхватил Игнат. Снова выпили. Водка ударила в голову, и Павел с силой провел по лицу рукой.

— А я вот часто детдом вспоминаю, — негромко произнес он. — Ребят наших, девчонок…

— Брось! Чего там хорошего было. Мордобой и голодуха… — Казалось, от выпитого Игнат протрезвел, говорил четко, ясно формулируя мысли: — Ребята хорошие были — это верно! А остальное — лучше не вспоминать. Слава богу, что живы остались!..

— Ладно… — согласился Павел. — Как живешь?

— Как? — Игнат усмехнулся. — Один умный человек сказал: «Я не верю в Бога. Я верю в нервы». Как?

— Сильно! И как же у тебя с нервами?

— По-разному, — туманно ответил Игнат. — Вот так я и живу… А если проще, то — как все в Плахове, то есть хреново!..

— А чего так? У тебя же все есть — работа, крыша, жена… Жена есть?

— Была, — отмахнулся Игнат. — Да дело не в бабах.

— А в чем?

— А вот не поверишь, Павло, — задушевно начал Игнат, — в коммунистах…

— Боже мой! — поразился Павел. — Эти-то блаженные чем тебе не угодили?!

— Ох, до чего же я ненавижу красных, ты б знал! — с каким-то остервенением произнес завхоз. — И не за то, что у них идеи всякие б…ские, там интернациональные и тому подобное!.. Нет, за другое! За то, что проорали все! Как они, дураки, все профукали! — Игнат вдруг с силой треснул кулаком по столу. — Жил человек, мечтал о чем-то… Ну пусть болото, пусть нищета, ладно, пусть!.. Но ведь светло же жили! Павло, гадом буду, жили светлее! А песни какие пели!..

— Пожалуй, верно, — подумав, согласился Павел. — Песни были хорошие…

— И песни, и книги, и кино ведь было!.. А теперь?.. Болото. Кому Канарское болото, а кому — родное!.. Эх! Наливай!

Павел разлил остатки водки. Чокнулись. Выпили…

— А у тебя как? — вдруг неуверенно поинтересовался Игнат.

— По-разному. Работал в одной фирме, а теперь гуляю сам по себе, уклончиво Павел. — А жизнь в полосочку… — Он выдержал паузу, затем спросил серьезно: — Игнат, есть дело одно, поможешь?

— Дело? Погоди! Пока ничего не говори, — оборвал его Игнат. — Менты в этом деле присутствуют?

— В общем-то да. Вполне могут возникнуть и менты… А что такое?

— Тогда молчи! Ни слова мне не говори!..

— Ты с ума спятил!

— Молчи, дурак… Мне теперь ничего нельзя знать!

— Ты что?! — Павел начал сердиться.

— Все! — весело и страшно засмеялся Игнат. — Нет больше бывшего воспитанника детдома номер четыре Игната Нахимова! Кончился! Спекся! Сгорел!..

— Игнат, кончай дурочку валять!

— Дурочку?! — вдруг заорал Игнат. — А тебя били шесть суток подряд? А тебя в хлорке морили месяцами? А тебя током пытали?..

Все, что потом поведал Игнат, было не просто страшно, а страшно именно тем, что произошло между делом, обыденно. И мир после этого не перевернулся…

Завхоз возвращался после работы, когда его остановил милицейский Патруль. Причем Игнат был в тот вечер совершенно трезв. Но что-то милиционерам не понравилось — может быть, одежда, а может, спутали с кем-нибудь… Поехали разбираться в отделение. Здесь его начали бить. Просто били, ничего не объясняя. А когда он попробовал защищаться, то озверевшие милиционеры вывезли Игната за город — у них был там собственный санаторий — и уже принялись за него всерьез. Пытки и избиения продолжались в течение двух месяцев. Двух! Ему отбили все, что могли, сделали импотентом и инвалидом. Но самое главное — сломали человека. Теперь он боялся всего на. свете, что было связано с милицией. Жена, поискав его неделю, махнула на исчезновение мужа рукой. А в школе быстро нашли замену…

Когда он через пятьдесят шесть дней наконец появился дома, это был уже другой человек. Готовый на любые унижения, лишь бы не было одного — побоев…

— Прости, — коротко сказал Павел, когда Игнат закончил свой рассказ.

— Теперь все нормально, — бодро подытожил завхоз после едва уловимой заминки. — Здоровье я подправил. Даже с женщинами могу… Не так часто, как раньше, но все же!

Павел молча кивнул.

— Так что ты меня, Павло, извини. Ни в какие такие дела мне соваться нельзя. Продам! — Игнат широко улыбнулся, и только тут капитан заметил, что все зубы у приятеля — вставные…

Поняв, что здесь ничего хорошего не светит, Павел поднялся с места:

— Ну ладно, пойду я тогда. Прощай, Игнат!

— Обиделся, что ли?

— Нет. Просто пора идти…

— Кончай, Павло. Оставайся! Сколько лет не виделись…

— Извини. Не могу.

— Стой! — решительно остановил приятеля Игнат, и по его отчаянному виду Павел понял — решился.

— Только ты хорошенько подумай, — жестко сказал капитан.

— А… Двум смертям не бывать. Говорят, клин клином вышибают. Рассказывай, что надо…

Павел коротко рассказал, в чем суть его проблемы. Игнат задумался.

— Ход-то, конечно, верный. Но время!..

— Мне нужна информация как можно скорее. Максимум — к утру.

— Ладно. Попробуем помочь. Есть тут у нас один местный Казанова по фамилии Трифонов. Он всем этим бардаком и заправляет.

— В чем же дело? Пошли к нему!

— Тебе лучше лишний раз не светиться. Я сам. Давай встретимся завтра утром. У рынка…

«…Крысы появились на Земле на 50 миллионов лет раньше, чем человек. И погубили больше людей, чем все войны, вместе взятые. Сейчас их на планете почти 8 миллиардов. Сегодняшняя Москва для серых тварей — что дом родной. Хотя метровых крыс-мутантов, как любят пугать народ падкие до сенсации журналисты, в природе не существует…»

Поняв, что дальше читать эту ахинею не сможет, Рафинад сложил газету вчетверо. Огляделся. Черные очки скрыли его затравленный взгляд. Какие к черту крысы! Теперь он сам превратился в крысу. И его травят точно так же, как и тех длиннохвостых тварей, о которых он только что прочитал.

Он сидел в аэропорту, дожидаясь своего рейса. Взятки, которую он дал милиции, чтобы в очередной раз прикрыли его «дело», на этот раз оказалось недостаточно. Рафинаду намекнули, что теперь он находится под плотным «колпаком» ФСБ. А со спецслужбами, как известно, связываться никто не хочет…

— Так что смотри сам, Рафинад, — закончил короткий разговор подкупленный им милицейский чин. — Мы тебя больше прикрывать не сможем. Отпустить — отпустим. Тут, как говорится, без базара. И справку, как полагается, дадим. Но на этом наша помощь кончается, не обессудь.

— Как это — кончается?!

— А так. Мы тебя знать не знаем, а ты соответственно нас.

— Погоди, погоди! Так дела не делаются…

— Еще как делаются. Все, брат. Извини. И на всякий случай — прощай!

Вот и весь разговор. Что ты с ними будешь делать! Не станешь ведь качать права. Сила на их стороне. Со спецслужбами не поспоришь. Одну попытку он, правда, сделал. Не в смысле поспорить… А так — попробовать пройти хитрым зигзагом.

Через свои старые каналы он сунулся в Шереметьево-2. Хотел смыться куда-нибудь в богом забытый Бахрейн или на какие-нибудь Кокосовые острова. Но из этой попытки ничего путного не вышло. Международный коридор для Рафинада оказался надежно перекрыт ФСБ. Знакомый таможенник очень популярно объяснил, что не хочет из-за него, Рафинада, лишаться места. Крысы! Все оказались подлыми крысами. Каждый сам за себя, и нет тебе никакой поддержки.

И тогда понял порноделец — обложили. Окончательно и бесповоротно. Гады, сволочи! Ну ничего, он еще повоюет. Главное теперь — смыться из Москвы. Здесь спецслужбы запросто могут его спровоцировать или подставить. А что? Подкинут героин, и все — плакала тогда свобода. Тем более что намеки от надежных людей уже были. Ты, Рафинад, сказали ему, им на больную мозоль наступил. Ведь они, спецслужбы, себя безупречными считают. Сильными. Всесильными. Птенцы, блин, гнезда Феликсова!

Нет, пора смываться. Давно уже пора…

Подумав, Рафинад выбрал самый неожиданный ход. Конечно, нужно было прятаться в Плахове! Это единственная точка на карте России, где его уж точно искать не станут. По крайней мере в первое время. Тем более что в Плахове все еще на свободе находился Илья Трифонов. Он же — Фотограф. Он же некоронованный король порнобизнеса российской глубинки…

— Объявляется посадка пассажиров, прошедших регистрацию, на рейс номер триста тридцать семь Москва — Екатеринбург, — пропел приятный женский голос в невидимых громкоговорителях.

Рафинад встрепенулся. Еще раз стрельнул глазами вправо-влево. Поднялся с кресла и, не слишком торопясь, направился к магнитной «подкове»…

Расслабился он только тогда, когда, совершив длинный разбег, Ил-62 наконец оторвался от взлетной полосы и начал медленно набирать высоту. В самолете что-то скрипело, крылья за иллюминатором угрожающе раскачивались, в ушах возник и тотчас пропал неприятный звук просвистевшей где-то совсем рядом пули… Но Рафинад улыбнулся. Ему сейчас все было нипочем. Ага! Взяли? Хотели схватить, а остались с носом? То-то, голубчики синепогонные.

Он перевел спинку кресла в удобное положение. Прикрыл глаза, надеясь задремать. Но возбужденный организм не хотел успокаиваться. В мозгу беспорядочно вспыхивали и гасли мысли. Рафинад попробовал отвлечься, но попытка не удалась. Тогда он начал думать о предстоящей встрече с Фотографом.

Рафинад вспомнил свой первый приезд в Плахов…

Грязные улицы, трамвай с какими-то квадратными колесами, равнодушные таксисты, типовые школы и серые, похожие на казармы «хру-щевки». Хмурые люди, хорошо работающие на плохо работающем комбинате, отравляющем все в округе. На чужака здесь смотрят зло, недоверчиво и вычисляют его тут же: то там, то здесь приоткроется какая-нибудь занавеска, мелькнет и пропадет в темноте настороженный взгляд. А люди, в безделье толпящиеся около своих подъездов, провожают тебя долгим взглядом… Город, в котором есть тайна, и эту тайну знают все. Имя ей — Фотограф…

Первое, что поразило тогда Рафинада, — это дети. Он редко видел в последнее время такие довольные детские лица. Они смотрели на него — на чужака! — с нескрываемым любопытством. Оценивающе. С каким-то странным бесстыдством. Как бы невзначай предлагая себя.

…Началось это давно. Очень давно. Когда еще самому Трифонову только еще исполнилось пятнадцать лет. Его сосед по лестничной площадке, ничем не примечательный работник единственного в городе фотоателье, бывший зек и законченный наркоман, заманил подростка к себе, напоил его, угостил лошадиной дозой плана[13], а потом жестоко изнасиловал. Перед тем как отпустить Илью, пригрозил:

— Вякнешь кому — убью!

Трифонов никому не сказал. Решил сам разобраться с обидчиком. В тот же вечер вместе с приятелем они подстерегли бывшего зека и проломили ему голову гаечным ключом. Думали покалечить, а оказалось — что убили. На суде родители приятеля сумели выгородить своего сына, свалив всю вину на Илью. Так Трифонов оказался в колонии (в милиции он ничего не сказал, что над ним надругались, стыдно было)…

Отсидев шесть лет, Трифонов, которому до-, сталось и в колонии, вернулся в Плахов. По иронии судьбы устроился работать в детский фотокружок. В голове прочно засела одна мысль: отомстить этому миру. Кому-нибудь конкретно? Нет! Всему миру сразу.

Месть была изощренной. Как говорится: око за око, зуб за зуб. В данном случае вместо «ока» была его, Трифонова, честь. Его «испортили»? Его сделали «опущенным» на зоне? Ладно… за это он испортит всех детей в городе! Что-что, а как ломать людей, зона его научила. И хитростью, и посулами, и угрозами…

И заработал страшный конвейер.

В маленьком Плахове быстро прознали о том, что у Трифонова можно с кайфом оттянуться. Потянулись подростки и взрослые. Уважаемые в городе люди тоже захотели поразвлечься. Для них устраивались отдельные шоу, приглашались любимцы… Сообразив что из идеи «мести» можно качать неплохие бабки, Фотограф стал снимать оргии на камеру, а потом и приторговывать по-рнушкой. О нем узнали, появилась постоянная клиентура по всей стране, а впоследствии — и за ее пределами. Стали Трифонову делать заказы на порножурналы. Разбогатев, Фотограф захотел стать настоящим кинорежиссером. И вскоре сделал свою первую художественную «фильму» — «Русский мальчишник No I». За ним были «№ 2», «№ 3»…

Для любителей горяченького это был сплошной конвейер удовольствий: по три-четыре съемки за сутки. Одна компания сменяла другую, и пока первые еще занимались любовью, другие толпились за дверью и поторапливали. Более опытные приводили новичков и раскручивали их прямо перед камерой, иногда новички приходили сами. Почему? Им было просто интересно, как бы цинично это ни звучало. Это была особая форма существования! Вернее — порождение полной деградации общественных моральных устоев.

Мальчишки не боялись ни молвы, ни соседей, ни старой тетки Трифонова, что, ругаясь матом, сновала по квартире, практически перед носом у продолжающих любить друг друга детей. Конечно, Фотограф искушал судьбу — поводов для его ареста было предостаточно. Его даже пару раз задерживали, но всегда отпускали. Потому что один из любителей детских утех занимал в местных органах высокий пост. Постепенно в Плахов потянулись «паломники»: педофилы приезжали в отпуск или на уик-энд…

Когда Рафинад увидел, что вытворяют маленькие порнозвезды, он, недолго мешкая, собрался и приехал сам к Трифонову. Встретились.

Поговорили. Заключили джентльменское соглашение. И ударили по рукам.

— Ваша продукция меня устраивает!

— Ладно…

— Но нужно'работать более профессионально!

— Ладно…

— Качество некоторых ваших работ, к сожалению, достаточно низкое. Это в первую очередь касается драматургии эпизодов и монтажа. С монтажом вам следует обязательно поработать. Нужно сделать его более динамичным…

Легкое удивление в глазах Фотографа. Оказывается, кто-то следит за его творчеством!

— Мы вам покупаем цифровую камеру. И еще кое-какие прибамбасы.

— Ладно…

— Это нужно для того, чтобы продавать вашу продукцию через Интернет, пояснил Рафинад.

На этот раз Трифонов не обошелся одним только лаконичным «ладно». Из его уст вырвалась полноценная восторженная тирада. Не может быть! Значит, его действительно «признаки»?! Рафинад одобрительно улыбнулся — хоть какое-то проявление чувств.

Сказано — сделано. Машина детской проституции начала раскручиваться все энергичнее. Но случилось непредвиденное. Возмутились американцы…

Заокеанские педофилы были поражены (и восхищены!) «профессионализмом» русских мальчишек. Наше видео не шло ни в какое сравнение ни с таиландскими, ни с колумбийскими, ни даже с кубинскими образцами. Наши били их по всем показателям — самые красивые, самые раскрепощенные… Самые-самые. Интерпол, который занимался мировой детской проституцией, тоже оказался сраженным наповал. Как же справиться с преступниками из России? Ну хорошо, допустим, их как-то можно обнаружить в таких крупных городах, как Москва или Санкт-Петербург. А что делать с десятком тысяч городков поменьше? Россия — это же самая настоящая «черная дыра». Туда можно посылать и посылать целые армии специально подготовленных людей, и все останется по-прежнему. То же самое, что стрелять в вату. Бесполезно!

И так бы и остался бизнес «Трифонова со товарищи» нетронутым, если бы в дело не вмешались держатели притонов Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Они действовали по очень простому принципу: нет неподкупных людей, а есть маленькая взятка. Что, Интерпол опустил руки? Значит, нужно дать больше денег. Так и не поднял? Дадим еще. И так продолжалось до тех пор, пока закормленные долларами интерполовцы не начали принимать активные действия…

Когда баксовый цунами захлестнул отдел, занимавшийся международной детской проституцией, был отдан соответствующий приказ. Где-то в бесконечных бюрократических механизмах власти наконец-то «провернулась шестеренка». Через МИД, через МВД, через РУБОП, через бог еще знает что надавили на местные органы, и Трифонова задержали. Он был крайне удивлен этому факту. Как же так? Ведь Рафинад обещал покровительство в самых высших инстанциях. И что же получается? Провели, как пацана? Кинули? Или хуже того — подставили?

Трифонова отвезли в областной центр. От греха подальше. Потому что знали: с ним связан весь Плахов. Сверху донизу. Впрочем, задержание не дало никаких ощутимых результатов. Никто из детей не признался в содеянном. Ни один мальчишка! Кто его знает — может, они любили его. По-своему. И Фотографа в конце концов пришлось отпустить…

— Простите! — раздалось над головой Рафинада.

Он вздрогнул, машинально протер глаза. Рядом с его креслом стояла стюардесса. «Надо же, задремал», — подумал Рафинад.

— Что-нибудь не так? — бодро поинтересовался он.

— Застегните, пожалуйста, ремень.

— А что, мы разве уже прилетаем? Так быстро?!

— По расписанию, — улыбнулась стюардесса.

Она прошла вперед между рядами кресел, слегка покачивая бедрами.

«Где-то 85-65-96, - машинально определил Рафинад, наблюдая за девушкой, — и, судя по всему, темпераментная. Надо бы взять ее телефон. Лишняя сотня-другая долларов еще никому не помешала. Тем более что и делать особо ничего не нужно — раз-два, ножки врозь. И все… Стоп! Какой к черту телефон? Какие „ножки врозь“?! Тебе сейчас нужно забиться, как кроту, под землю и не дышать. Губу раскатал, старый дурачина!»

Наблюдая за медленно приближающейся бетонной стрелой летного поля. Рафинад еще не предполагал, что, выбрав Плахов, он допустил крупную ошибку. Ровно сорок пять минут назад был отдан приказ четырем подразделениям спецназа, и они начали выдвигаться в район Плахова из мест постоянной дислокации, чтобы взять город в надежное кольцо для проведения операции по обеспечению секретности предстоящего эксперимента. И город из надежного «медвежьего угла», где думал отсидеться порноделец, уже превратился в самую настоящую ловушку…

Ане так и не удалось связаться с Безруковым. Все отделения связи в городе были перекрыты военными и милицейскими патрулями. Соваться туда — чистое безумие. Девушка попробовала позвонить с обычного телефона. Зашла в офис первой попавшейся фирмы, представилась распространителем косметики, а между делом попросила секретаршу разрешить ей позвонить по телефону. Та довольно легко согласилась. Аня быстро набрала знакомый номер шестого отдела, но тут же услышала характерный щелчок в трубке — кто-то с ходу сел ей на «хвост». Это на центральном городском узле, догадалась Аня. Значит, они держат под контролем весь город. Интересно, сколько нужно им времени, чтобы добраться до этой фирмы?

Секунды шли, а связи с Москвой все еще не было. Ага! Они специально тянут время, чтобы успеть ее перехватить… Да, пожалуй, связаться ей так и не удастся. Она поблагодарила секретаршу и пулей выскочила из офиса. И вовремя! К зданию уже подруливал «Урал» с людьми в камуфляже…

На всякий случай Аня повторила попытку из другой фирмы, набрав теперь не телефонный номер шестого отдела, а личный пейджер полковника Головача. Результат был тот же — все прослушивалось!

Поздно вечером она, как и договаривались, встретилась с Лагутиным. Капитан рассказал ей про Игната…

— Ниточка, конечно, хиленькая, но делать нечего — будем надеяться.

— Я бы даже свечку поставила в церкви, — призналась Аня. — Лишь бы получилось.

— Пойдем поставим! — тут же предложил Павел.

— Нельзя. Свечку ставить — нужно верить.

— А ты разве не верующая?

— Отец крестил меня когда-то давным-давно… — Аня вдруг усмехнулась. Даже тайком от бабушки. Та была коммунистка еще та! Даже с Зоей Космодемьянской дружила…

— 0-го-го какие связи! Да ты бы уже должна быть замминистра, не меньше!

— Видно, не по той дорожке пошла… Так вот, я крещеная, но веры в небесное, к сожалению, у меня особой нет, — объяснила девушка. — Поэтому ставь свечку, не ставь свечку — толку мало будет…

— Ладно, обойдемся без опиума для народа. Я верю в Игната. Обычно он меня не подводил. Лишь бы ему самому повезло…

Игнат действительно не подвел. Но ему не повезло…

Их встреча продолжалась не больше двух-трех минут. Не успел он рассказать Лагутину все, что узнал за эту ночь, как возле рынка притормозило несколько крытых машин. И тотчас двое бомжей, которые до этого с невинным видом собирали посуду возле приятелей, бросились на Игната и Павла с криками:

— Стоять! Стоять — была команда! Не двигаться!

— Дьявол!

— Лежать! Всем лежать!!!

Поняв, что за другом следили, Павел бросился между рядами, рассыпая лотки с вещами и продуктами. Игнат, чуть замешкавшись (реакция у завхоза была не та), кинулся следом. В них начали стрелять, и первыми же выстрелами смертельно ранили Игната. Он вскрикнул, повалился на скользкие после ночного дождя настилы. Павел в отчаянии обернулся — одного взгляда было достаточно, чтобы понять: другу уже не помочь.

— Беги! — захрипел Игнат и закашлялся кровью. — Да беги же ты!

— Е-мое! — взвыл Павел. — А ты?

— Куда мне! Не видишь, что ли?!

— Блин!

— Беги, Павло! Спасайся!!! Лагутин не знал, что ему делать. Подсказка пришла неожиданно. Словно из-под земли перед ним вырос молодой рослый парень в черной маске и с короткоствольным автоматом наперевес. Он радостно заорал что-то — слов было не разобрать — и вскинул автомат на уровень глаз. У Лагутина сработал профессиональный рефлекс: он сделал обманное движение вправо и тут же бросился парню в ноги. Сбил его, в два счета овладел автоматом. Развернувшись, дал очередь поверх голов спецназовцев. Те ответили беспорядочной стрельбой видимо, не ожидали от Лагутина такой прыти.

Выпустив рожок до конца, Павел отшвырнул ненужный автомат, бросил последний взгляд на Игната, который уже больше не хрипел, а лежал тихо и спокойно, словно спал.

— Эх, мать твою! — зло выругался Лагутин. Воспользовавшись паузой в стрельбе, он бросился к запасному выходу, но не добежал до него, резко свернул вправо и «щукой» нырнул в открытый канализационный люк…

Весь перепачканный, мокрый и возбужденный погоней, от которой ему удалось уйти, Павел Лагутин вернулся к Ане. Тяжело дыша, он сел на корточки. Достав дрожащими пальцами сигарету, закурил. Вид у него был мрачный.

— Что случилось? — встревожилась девушка. Павел не ответил. Лишь с жадностью курил.

— Провал? Ну что ты молчишь?!

— Он добыл информацию, — наконец выдавил он.

— С ним… случилась беда? — догадалась Аня.

— Да… Этого человека больше нет… — Павел отшвырнул недокуренную сигарету в сторону и резко поднялся. — Но ничего! Мы еще повоюем. Мы еще им всем, козлам, покажем. Гады!.

— Его убили?

— Ранили… Пошли!

— Куда? Ты можешь рассказать толком? — Аня тоже вскочила и неожиданно сильно ударила капитана по щеке раскрытой ладонью. — Павел! Очнись!!!

Вздрогнув, Павел постепенно пришел в себя.

— Извини. Накатило…

— Ничего, бывает. А теперь сядь и расскажи все толком. Какую информацию он тебе сообщил?

Капитан послушно сел. Странное дело, он беспрекословно подчинялся этой девушке. Такое с ним случилось впервые. Обычно к представительницам прекрасной половины человечества он относился с легкой усмешкой, не принимал всерьез.

— Всего он не успел толком рассказать… Ему просто не дали. Но главное, что успел сообщить, что какого-то москвича повезли на Второй полигон. Там военные из «Старта» на днях затевают некий грандиозный эксперимент. И, судя по описанию, этот человек очень похож на Сергея Котова. Все.

— Наконец-то! — не удержавшись, воскликнула Аня. — Так это точно Котов?

— Неизвестно. Я только знаю, что это молодой человек из Москвы. И с ним в город прибыли еще двое.

— Это он! А где находится Второй полигон?

— Вот этого Игнат сказать не успел…

— Ну как же так! — вскричала девушка. — Почему же нам так не везет?! Ведь вот он, последний шаг остался — и полный пшик!

— Игнат только-только произнес, что это где-то на северо-западе от Плахова, и тут на нас напали…

— За ним следили? — догадалась Аня.

— Судя по всему — да…

Павел замолчал. Вновь вспомнил глаза умирающего Игната. Черт! Как все скверно обернулось…

— Нужно найти этот Второй полигон! — решительно сказала Аня.

— Где?

— Там, где нам указали. На северо-западе от города…

— Дура! — вдруг закричал Павел. — Город в кольце. Кругом менты и военные. Да нас никто отсюда не выпустит! Даже если мы прорвемся, то где нам искать это дурацкий Второй полигон? Ходить и спрашивать всех подряд? «На северо-западе…» А вдруг до него пятьсот километров?

— Хоть тысяча, — холодно ответила Аня. — Если понадобится — то будем ходить и спрашивать. Я получила задание, и я буду его выполнять. И у меня еще есть время…

Вспышка гнева прошла так же неожиданно, как и началась. Павел согласно кивнул девушке.

— У нас есть время, — поправил он. — Я, кажется, понял, что имел в виду Игнат, когда говорил о полигоне. Здесь не так далеко есть одно место. Но это в тундре, километров двести пятьдесят отсюда… Пошли!

— Суда?

— Рядом со станцией есть небольшой подъем, там поезда обычно сбавляют ход. Мы мальчишками там на вагонах катались… Попробуем вспомнить, как это делалось. Ты бегаешь хорошо? — спросил он.

— До сих пор жалоб не было…

Глава третья ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Вагон сильно трясло, подпрыгивая на стыках, он вздрагивал, как живой, и овцы сразу же начинали громко блеять. Сбившись в кучу, они орали сиплыми, простуженными голосами, бессмысленно таращили круглые глаза, поглядывая в темный угол вагона, где прятались Аня и Павел…

Было холодно, вагон продувало насквозь. Павел, замерзнув, обнял овцу, прижался к ней — от животного исходило тепло, как от печки, — и, согревшись, он незаметно уснул. Аня попробовала сделать то же самое, но животное попалось ей какое-то строптивое и в руки даваться не хотело. Тогда, недолго думая, девушка обняла Лагутина, прижалась к его спине. И забылась.

Проснулись они одновременно — от толчка. Вагон больше не трясло. Павел резко поднял голову, прислушался, обернувшись к Ане, молча приложил палец к губам. Прошептал беззвучно:

— Тихо!

— Что это?

— Сейчас посмотрю…

Он оттолкнул от себя овцу, осторожно приблизился к стенке, прильнул к широким щелям. По-прежнему была ночь, где-то совсем рядом стояли цистерны, измазанные гудроном, слышались чьи-то хриплые голоса…

— Цепляй! Цепляй! — надрывался кто-то. — Да кто ж так цепляет, нерусская морда! Крюком ее заводи, крюком… А сверху петлю набрасывай! Да не эту, мать твою… Ты что, бунты от петли отличить не можешь?

— Сам ты нерусский. Сколько раз тебе, идиоту, говорить — я коми-пермяк!

— Сразу видно, что коми. Да к тому же и; пермяк соленые уши!

— Пошел ты!..

— Сам пошел!..

— Хорош вам орать, — вмешался чей-то голос — спокойный, рассудительный. — А то я собаку спущу…

Крики тотчас прекратились. Видимо, угроза была нешуточной.

Аня тоже придвинулась к щелям и увидела, как, стуча молотками и подсвечивая себе под ноги фонариками, мимо прошли обходчики. Следом за ними медленно двигались какие-то люди, проверявшие подряд все вагоны. Павел подал девушке знак и первым незаметно выскользнул из теплушки. Бесшумной тенью Аня последовала за ним…

…До самого утра они шли наугад по проселочной дороге, подвергаясь доселе невиданному испытанию. Их мучили блохи — овцы наградили. Аня и Павел чесались, негромко ругаясь, а когда наконец рассвело, они вышли вдруг к небольшой деревне. Увидев дома, Павел радостно воскликнул и показал рукой:

— Смотри! Мы спасены!

— Может быть, у них есть телефон? — предположила Аня. — Я все же хочу связаться с кем-нибудь из отдела. Нужно сообщить, что появился след Котова.

— Наверняка здесь обычная коммутаторная связь и на межгород можно выходить только через Плахов. Так что предлагаю оставить телефон на потом. Сначала — баня…

Но с баней вышла проблема: на дверях белой краской было щедро, но косо выведено одно-единственное слово — «Ремонт». В пыльных, давно немытых стеклах отсвечивали лучи неяркого утреннего солнца. Поиски телефона тоже ни к чему хорошему не привели. Единственное похожее на административное здание оказалось пустым и давно заброшенным. Свисавший с древка флаг выцвел и потерял свой цвет настолько, что теперь уже было не разобрать, какой стране он принадлежит новой России или прежнему СССР.

— Да-а… — задумчиво протянул Павел. — Как после нашествия Мамая.

— Интересно, хоть кто-нибудь здесь живет?

Вопрос повис в воздухе.

Словно в ответ, где-то в конце пустынной улицы лениво залаяла собака. Полаяла немного и перестала. Снова наступила тишина, будто все вымерли вокруг. Павел осторожно приблизился к ближайшему дому, постучал, в ворота. В ответ — ни звука. Тогда он решительно толкнул калитку и вошел…

— Чего тебе? — недовольно окликнула его какая-то древняя бабка, появляясь из сарая. В руках у нее был зажат топор, глаза сверкали воинственным блеском.

— Здравствуйте. Мы хотели бы позвонить. Вы не подскажете, где это лучше сделать?..

— Нет, не подскажу, — сурово ответила хозяйка.

— А где здесь военный полигон, не знаете?

— Знаю.

— Замечательно! Скажете, где он?

— Не скажу!

— Почему? — искренне удивился Павел такой открытой недоброжелательности.

— Потому. Откуда я знаю, кто вы такие? Может, вы шпионы!

Павел добродушно улыбнулся такой наивности:

— Ну что вы, мамаша! Какие мы шпионы. Мы… самые обычные геодезисты, отбились от своей партии. Размещаемся рядом со Вторым полигоном. Вот только где он находится — забыли. Заблудились, мамаша…

— Геологи, что ли?

— В общем, да…

— Ага! Так бы сразу и сказали! Это хорошо, что вы прямо ко мне заглянули, — неожиданно обрадовалась бабка. — Постойте-ка здесь! Только никуда не уходите. Мы сейчас, мы быстро…

Она скрылась за сараем. Павел и Аня удивленно переглянулись.

— Кто это — мы?

— Черт его знает. Может, у нее «крыша» от радости поехала, — пожал плечами Павел.

— От какой еще радости?

— Людей увидела.

— Это ничего. Главное, что полигон недалеко…

Через некоторое время бабка показалась вновь, теперь она тащила за ошейник огромного лохматого пса. Собака выглядела сонной и упиралась всеми четырьмя лапами, не желая следовать за хозяйкой.

— Куси их! Куси, Батон! — вдруг завопила бабка, натравливая пса на гостей.

У Павла от удивления отвисла челюсть. Он беспомощно обернулся и посмотрел на Аню:

— Да она с ума сошла!

— По-моему, надо быстрее бежать.

— Бежать?! Я сейчас эту старую ведьму в порошок сотру!..

А бабка тем временем продолжала уговаривать собаку:

— Ну же… Чего ты стоишь, дурень?! Куси, куси их… Это же геологи! Они сколько нам пакостили, а ты стоишь. Ну давай же, давай… Хватай их, Батон! За ляжки хватай, за ляжки!..

При слове «геологи» пес проявил слабый интерес. Он приподнял уши и беззвучно обнажил гигантские желтые клыки. Когда Павел увидел Батоновы зубы, пыл его несколько охладился.

— Ладно, черт с ней! — проворчал он. — Пойдем отсюда…

Но едва он развернулся, чтобы уйти, как пес глухо зарычал и кинулся за них. На его рык из-за плетня выскочили еще три собаки. Эти выглядели еще страшнее. Грозно и хрипло залаяв, вся стая бросилась на «геологов».

Аня вскрикнула от страха. Павел подбежал к плетню, с трудом выломал кол. Замахнулся на собак. Те зашлись лаем. Отбиваясь от разъяренных псов, агенты ФСБ бросились наутек…

Отвязаться от собак удалось только метров через сто пятьдесят. Словно по команде, они вдруг замолчали, остановились и потрусили назад…

Отдышавшись и придя в себя, напарники решили сделать еще одну попытку разыскать следы цивилизации. К следующему дому они подходили уже с опаской. Перед тем как постучать в ворота, Павел обернулся к девушке:

— Спроси ты. Женщинам больше доверяют.

— Ты хочешь сказать, что их не травят собаками? — усмехнулась Аня.

Она уверенно постучала. Вошла во двор. Как и в первом случае, из сарая показалась женщина. Только не такая старая, как первая, да и без топора в руках. Она была в черном платке и длинной до пят черной юбке. Поздоровавшись, Аня поинтересовалась насчет телефона. Женщина ответила, что телефона в деревне нет, чтобы связаться с городом, нужно ехать на центральную усадьбу. Говорила она неохотно, словно через силу.

— А это далеко?

— Тут рядом. Двадцать семь километров. Павел невольно присвистнул.

— А где расположен военный полигон, вы не знаете?

— Второй полигон?

— Да, да! — обрадовалась Аня. — Он самый.

— Километров девяносто будет, не больше. Но это в противоположной стороне.

— Как же нам туда добраться?

— До центральной усадьбы или до полигона?

— До полигона, — хором произнесли Аня и Павел.

— Вон по той дороге, — показала женщи- на. — Вы меня извините, что я вас в дом не приглашаю. Там у меня брат-упокойник сушится…

Девушка тревожно взглянула на Павла. Неужели еще одна сумасшедшая?

— Что вы сказали?

— Дождей было много на той неделе, ну, кладбище и размыло. Вот пришлось брата домой взять, пока муж новую могилу копает, — спокойно объяснила женщина. — На улице же не оставишь, собаки растащат. А в сарайке жеребчик. Еще молодой, трусливый. Боится упокойников, глупыш…

— Мать, ты, чем страсти рассказывать, — перебил женщину Павел, — лучше дай нам чуток керосину.

— Да у нас у самих его мало…

— Да мне совсем чуть-чуть… — Павел нетерпеливо протянул руку. — Не жадничай.

Хозяйка, внимательно его оглядев, предположила неуверенно:

— Похмелиться?

— Ну да, — охотно подыграл он. Женщина вынесла из сарая банку.

— А где ваша посуда? — вдруг спохватилась она.

— Вот сюда. — Павел протянул сложенные горстью ладони.

— А ты, часом, не дурной, мужик? — засмеялась хозяйка.

— Был дурной, а теперь умный… Да лей же скорей!

Пожав плечами, женщина плеснула ему в ладони керосина… Павел резко выдохнул, как будто действительно собирался выпить его, и опрокинул пригоршню себе на голову. Зажмурился. Аня открыла рот от удивления.

— Во дурной! — всплеснула руками хозяйка. — А ну пошли вон со двора, нехристи!..

Они вышли к реке, умылись и немного привели себя в порядок. Павел время от времени Проводил руками по волосам, принюхивался и говорил удовлетворенно:

— Не пахнет! Совсем не пахнет! Ну разве что чуть-чуть. Почти как одеколоном «Красная Москва»… Аня, давай и тебя керосином умоем.

Но девушка от такого радикального средства отказалась.

— А меня уже не кусают!

— Ты просто не замечаешь.

— Предлагаю оставить эту неприятную во всех отношениях тему. Меня больше интересует, где мы находимся и что будем делать дальше…

— Где именно мы находимся — не знаю. А вот насчет второго сомнений быть не может. Нужно выбираться отсюда как можно скорее. Если добрые аборигены не обманули нас, то через двадцать семь километров мы выйдем к центральной усадьбе. А всего через девяносто — к самому полигону. Мы, естественно, выбираем второй вариант…

— Кончай юродствовать!

— Есть, начальник! А если серьезно, то лучше, конечно, до него доехать. Девяносто километров пешкодралом нам не одолеть и за три дня!

— На чем доехать — вот вопрос!

— Не знаю. Но еще раз шарить по деревне у меня что-то особого желания нет. Здесь подозрительно много людей с психическими отклонениями. К тому же я не заметил ничего похожего на машинный парк…

— Это точно! — раздалось у них за спиной. Обернувшись, Аня и Павел обнаружили, что совсем рядом с ними сидит на корточках парень с вытянутым, каким-то лошадиным лицом. Сидит и невозмутимо курит короткую трубку, выглядя при этом совершенно безмятежным. Как он сумел бесшумно подкрасться?

— Откуда ты взялся? — удивился Павел. Ответа не последовало.

— И вообще, кто ты такой? — добавила Аня. Парень оглядел ее с головы до ног, но отвечать явно не торопился. Пыхтел трубкой, распространяя запах душистого самодельного табачка. Щурился от удовольствия. Наконец лениво произнес:

— В центральную усадьбу направляетесь? Или на полигон решили махнуть?

— Допустим, на полигон, — осторожно сказала Аня.

— Не дойдете!

— Почему ты так думаешь? Разве эта дорога не туда ведет?

— Почему не туда? Туда… Я уже за вами давно наблюдаю. Тетя Лена не соврала — действительно, километров девяносто с гаком до него. Далеко! — Парень выпустил облачко дыма и принялся внимательно разглядывать, как оно медленно исчезает. — Только не доберетесь вы. Как пить дать!

Павел постепенно начал раздражаться. Сначала эта старая ведьма их пытается собаками травить, будто они беглые каторжники. Потом им встречается вторая, любительница сушить дома «упокойников». А теперь еще этот! Нострадамус хренов…

— Послушай, ты, Кассандра местная, — грозно начал Павел, — или говори толком, в чем дело, или мотай отсюда. Меня злить не нужно…

Парень в ответ лишь нагло засмеялся:

— Такой большой, а такой глупый!

— Чего?!

— Ничего. Уж больно ты грозный, как я погляжу… Иди, иди по этой дороге! Я тебя не держу. Только вот когда вас воры будут на болоте грабить тогда не нойте.

— Какие еще воры?

— Обычные воры. Беглые зеки. Их там человек сорок живет. Целая артель. Посменно на дороге дежурят. У них там настоящий порядок! — с какой-то даже завистью произнес он.

— Этого еще нам не хватало! — воскликнула Аня, услышав эту новость. Что же делать?

— А вы пушку у меня купите, — неожиданно предложил парень. — Всех, конечно, не перестреляете, но шороху можно навести. А там, глядишь, под шумок и проскочите…

Услышав про оружие, Павел насторожился. В любом случае оно не помешает!

— Ну-ка покажи! — потребовал он. Парень тотчас достал из-за пазухи маузер и бросил его Павлу. Тот ловко перехватил его лету. Осмотрел внимательно. На первый взгляд оружие было в порядке.

— А патроны у тебя есть?

— У меня все есть.

— Нужно бой проверить.

— Запросто!

Парень дал ему несколько патронов. Затем подошел к стоявшей неподалеку березе и закрепил на дереве пустую консервную банку. Потрогал — банка не шаталась, держалась на сучке прочно. Павел тем временем зарядил маузер, медленно поднял. Прицелился…

— Не балуй, мужик, не игрушка, — спокойно крикнул ему парень, не оборачиваясь.

Он еще раз потрогал консервную банку. Вернулся на место и махнул рукой:

— Давай!

Павел выстрелил два раза подряд, но не попал. Парень заметил деловито:

— Бой хороший… А стрелок из тебя, мужик, хреновый… — Он не докончил, скривился презрительно. — Дай-ка сюда пушку!

Взял маузер, подержал его в руке, словно взвешивая. Затем легко вскинул и выпустил оставшиеся пули. Расплющенная банка буквально впилась в ствол дерева. Павел нахмурился, ему было стыдно перед Аней. Секретный агент называется! Какой-то сопливый мальчишка умыл, как первоклассника. Позор!

— А тебя не арестуют за оружие? — спросила парня девушка, чтобы как-то смягчить неловкую ситуацию.

— Не боись, у нас на хуторе к выстрелам привыкли, — небрежно ответил парень. — Тут народ знает: раз стреляют, значит, по делу…

Павел усмехнулся.

— Ствол можешь не брать, если не нравится, — спокойно заметил парень, а за «маслята», ну, за патроны то есть… — Он задумался. — Гони по червонцу!

— Может, у тебя и «калаш» есть? — спросил он.

— Может, и есть. Только я не дам. Самому нужен!

— Ладно. Берем! За сколько отдашь?

— Договоримся…

Когда странный торговец оружием ушел, Павел еще раз с любовью осмотрел маузер, было заметно, что он ему очень понравился. Заметил довольно:

— Оружие у нас уже есть! Дело только за машиной. Предлагаю выйти на дорогу и тормознуть первую попавшуюся.

— Как раньше Стенька Разин делал?

— А что? Запросто!

— Боюсь, у нас ничего не получится. — Аня показала на дорогу. — Судя по этой колее, последняя машина, которая здесь проходила, была «Антилопа-Гну» небезызвестного Остапа Бендера и его развеселой компании.

— А как же продукты? Ведь должна же хоть автолавка к ним приезжать!

— Может, и приезжает. Раз в неделю.

— Все-таки предлагаю подождать… Сказано — сделано. Битых два часа они торчали на проселочной дороге. Никого! Не то что машина — даже захудалый велосипедист не проехал. Павел заметно приуныл. Заметив это, Аня сказала:

— Ладно, чего уж там. Будем считать, что это мы отдыхали перед дорогой. Пошли!

Капитан беспрекословно подчинился… Но не успели они отшагать и четырех километров, как увидели машину. Военный «Урал», кузов покрыт темно-зеленым тентом. Капот у машины был открыт, но водителя рядом видно не было.

— Все же порой судьба делает подарки! — воскликнул обрадованный Павел.

— Стой! — Аня предостерегающе подняла руку. — А вдруг это ТЕ?

— Вот так вот в открытую и прямо на дороге с поднятым капотом? Что-то я сильно сомневаюсь.

— Береженого Бог бережет!

Разделившись по всем правилам военного искусства, они начали с двух сторон осторожно подбираться к «Уралу»…

Если бы Тарасу Фоменко лет десять назад сказали, что ему суждено остаться в армии навсегда, он бы лишь презрительно усмехнулся. Но случилось именно так, и виной всему — Самородов…

Спортрота, в которой служил Тарас, жила относительно спокойной жизнью. Исключение составляли лишь сезонные проверки, мелкие соревнования и конечно же приход молодых солдат. А как же без этого! Последнее событие было примечательно тем, что среди новичков попадались такие, которые сразу же старались продемонстрировать свою «крутизну». А Тарас этого не любил.

В тот раз его позвал дневальный, сказав, что попался слишком «борзый» паренек. Тарас неохотно поднялся с койки и поплелся в бывшую ленинскую комнату, где обычно встречали пополнение…

Сцена, которую он увидел, честно говоря, его огорчила. Пять его молодых бойцов, как и положено, стояли вдоль стенки, вытянувшись, застегнутые на все пуговицы. Шестой же, деревенского вида увалень, сидел, небрежно развалившись на стуле, а у его ног лежали два сержанта. Признаков жизни сержанты не подавали, хотя один из них был кандидатом в мастера спорта по штанге, а второй — уже известный в Забайкальском военном округе гиревик.

Новичок окинул Тараса безмятежным взглядом и очень быстро потерял всякий интерес к его персоне. Хитрый Тарас в первую минуту задумался: не слишком ли круто для деревенского лопуха? Затем все же решил поддержать реноме дембеля. И подошел ближе.

— Как тебя звать, воин?

— Самородов, — окая, отозвался парень. — А че такое?

— Вологодский?

— Ну.

— Боксер? — Тарас еще раз посмотрел на безжизненные тела сержантов.

— Умеем немного. А че?

— Че, че! Да ниче, — передразнил Тарас. — Ну вставай, боксер, пойдем, покажешь, на что способен.

— Куда это? — насторожился новичок.

— Пойдем, не бойся.

— Я и не боюсь…

Ничего подобного Тарасу видеть не приходилось, хотя с боксом он был знаком с детства, — научили старшие братья и еще до армии имел звание мастера спорта. Самородов вел бой как-то странно, в совершенно дикой стойке, если это вообще можно было назвать стойкой: длинные, как у гориллы, руки болтаются вдоль тела, спина горбом, голова ушла в плечи по самые брови, глаза вытаращены… Он позволял атаковать противнику, а затем вдруг взрывался, налетал, как ураган, и буквально в считанные секунды укладывал его на пол. Когда Самородов наносил удары, то казалось, что в каждой перчатке у него спрятано по килограммовому кастету…

В первый раз очутившись на полу, Тарас ничего не понял. Во второй раз разозлился. А в третий до него вдруг дошло, что этот деревенский лопух вовсе и не лопух, а самый настоящий Мастер. Талант с большой буквы. От природы.

Они подружились. И как это часто бывает у парней их возраста — надолго и всерьез. До такой степени, что со временем окружающим стало казаться, будто они уже не мыслят жизни друг без друга. Как будто их связывала невидимая, но очень прочная нить. Если в спортзале появлялся тихий Самородов, то через минуту там возникал и шумный Тарас. А когда темпераментный хохол вдруг попадал на «губешник», то есть на гауптвахту, что случалось, надо признаться, довольно часто, то очень скоро и Самородов совершал какой-нибудь проступок и спокойно располагался на соседних нарах.

Когда Самородов предложил ему продолжить службу в спецназе, то Тарас, не раздумывая, согласился. После армии они приехали в Уфу, легко одолели вступительные экзамены и прошли по конкурсу в училище. Там, из-за привычки все время держаться вместе, даже прозвище поимели одно на двоих: Тяни-Толкай. Получив дипломы и лейтенантские погоны, оказались на самом краю Полярного Урала. В том самом особом отряде, который охранял секретный полигон…

В то утро Тарасу Фоменко приказали ехать в Плахов за спецзаказом для офицерской столовой, а говоря по-другому — за водкой, вином И закуской. На днях на полигоне должны были испытывать какую-то новую установку, сделанную на «Старте», местном «почтовом ящике». Ну и естественно, ожидалось высокое начальство. А какое же испытание без хорошего банкета!

— Ты только получше водку выбирай! — наказал Тарасу зам по тылу. — А то привезли в тот раз какой-то дряни магнитогорского разлива.

— В тот раз не я ездил!

— Поэтому я тебя и посылаю. Ты, Тарас, правильный летеха[14] и водку должен выбрать правильную.

— Конечно, выберем, — заверил Тарас. — Мы с Самородовым еще никогда не ошибались. Вот помню, один раз нас послали в Малую Хантельгу…

— Погоди, погоди! — перебил удивленный зам по тылу. — А при чем здесь Самородов?

— Я думал, мы вместе едем. Мы же все вместе делаем. Еще со срочной. И наряды вместе топтали, и на «губе» сидели…

— Под наказание, может, вы и пойдете вместе — это ваше право. А в Плахов поедешь один.

— Товарищ майор!

— Я уже шесть лет «товарищ майор». Все — я сказал. Едешь один. Меньше приключений на свою жопу найдешь. Пока!

Но случилось противоположное — приключений на свое мягкое место Тарас нашел гораздо больше…

Хорошую водку он нашел в привокзальном ресторане — там продавали «Аксаковскую» башкирского разлива. Этот напиток ценился не только на весь Урал, но был даже известен за границей. С закуской тоже проблем не было. Купил. Затарился. Поехал.

Но и дернул его черт на выезде из города притормозить возле придорожного базарчика!..

— Тормознем, товарищ лейтенант? — предложил водила, бойкий черноглазый татарин.

— Давай! Но только быстро.

— А мы че? Мы только глянем…

Базарчик был небольшой, вялый, больше рассчитанный на проезжих шоферов, чем на настоящих покупателей. Продавцы разложили свои товары — овощи, фрукты, соленья, рыбу — на грубо сколоченных прилавках, на пустых ящиках из-под тары, а то и просто на кусках полиэтилена, расстеленных на голой, утрамбованной людьми и машинами земле.

В стороне от остальных хромой мужик, весь грязный от копоти, пытался продать бутылку самогона. Самогон был мутный, темно-зеленый, и, когда мужик взбалтывал его, из глубины зелья вдруг проступали какие-то чайные листы.

— Чистейший! — уговаривал всех мужик. — Настоящий! У любимой тещи уворованный!..

К нему охотно заворачивали, смотрели недоверчиво на бутылку, на чайные листы, а узнав цену, тотчас отходили — слишком дорого просил мужик за свой «чистейший».

Попытал счастья и Тарас, но, услышав, сколько хочет мужик, присвистнул так, что на него оглянулись.

— Да ты чего! — возмутился Тарас. — Споловинь, побойся Бога!..

— Какой Бог! — Мужик смачно выругался. — Его уж давно в России нету.

— Тем более…

— Да у меня самый лучший первач, командир!

— Ну сбрось хоть немного!..

Мужик отрицательно помотал головой. Самогон был только у него, отдавать дешевле не имело смысла.

— Ты посмотри! — Он неожиданно сунул бутылку пробкой вперед, прямо под нос покупателю. Тарас понюхал.

— Ну и что? Самогон и есть самогон. Дегтем воняет.

— Как это — что? — загорячился мужик. — Какой еще деготь?! Чуешь, какая радость?..

Но Тарас лишь рассмеялся в ответ и «радость» брать не стал.

Бесцельно побродив и купив лишь жвачку, они вернулись к машине. Поехали. Километров через сто пятьдесят двигатель начал издавать подозрительные звуки. Водила нахмурился, свернул к обочине.

— Что там у тебя?

— Старье, вот и сыплется, — пояснил водила.

Он открыл капот и поковырялся немного в моторе.

Завел. Поехали…

Но через сто километров вновь послышался подозрительный шум. Водила вновь нырнул в мотор. Через сорок километров история вновь повторилась. И еще через двадцать. И еще…

Так продолжалось до тех пор, пока «Урал» не встал намертво.

— Приехали! — пробурчал водила и добавил что-то по-татарски.

Даже не знавший языка Тарас понял, что дела — хуже некуда.

Они выбрались из машины. Водила по привычке открыл капот, но на этот раз в нутро движка не полез. Примостился на высоком крыле, с удовольствием закурил.

— Ты чего? — удивился Тарас.

— А ну ее. Чего зря возиться! Рухлядь — она и есть рухлядь…

— Зачем же капот открыл? — Пусть остывает…

Нужно было что-то предпринимать. Раздумывая, Тарас обошел машину. Внезапно его внимание привлек какой-то шум внутри кузова. Удивленный офицер поднялся на задний борт «Урала», приоткрыл тент. Когда глаза привыкли к полумраку, ему показалось, что в глубине кто-то шевелится. Тарас быстро спрыгнул, обежал машину. Подал знак водиле:

— Прыгай сюда!

— А что такое?..

— Живо! — приглушенным голосом прикрикнул Тарас. — Где автомат?

Все, кто охранял полигон, днем и ночью не расставались с оружием. А во время внешних выездов — тем более.

— В кабине. Да что случилось, товарищ лейтенант?

— Давай его сюда! Ну быстро, быстро, солдат…

Вооружившись автоматом, Тарас вновь вернулся к заднему борту. Удивленный водила крался за ним.

— Там кто-то есть, — объяснил Тарас. — Сделаем так: отомкнем осторожно борт, ты залезешь наверх и резко поднимешь тент. Борт в этот момент упадет. Понял? А я его здесь буду поджидать.

Водила исполнил все быстро и четко. Раз — и борт с грохотом полетел вниз. Солнце заглянуло в нутро кузова…

— Кто там? — заорал Тарас во все горло. — А ну вылазь. Стреляю без предупреждения!

— Да вы че, мужики! Здесь свои!..

— Выходить — была команда! Живо, живо! Из-за ящиков показалась чья-то заспанная физиономия. Это был еще крепкий мужчина лет пятидесяти — небритый, с мощными волосатыми руками и бегающими глазками. Он стоял на четвереньках и морщился, как от зубной боли.

— Ты ствол-то опусти, парень, — негромко и уверенно произнес мужчина.

— Руки!

— М-да… — Мужчина нехотя поднял руки.

— Выходи! Ну, чего копаешься?

— Сейчас… Ногу вывихнул. Пусть твой солдатик поможет…

— Эй, боец! Ну-ка обыщи его.

Водила ужом проскользнул в кузов. Обыскав, крикнул через плечо:

— Да нет у него ничего!

— Оружия точно нет?

— Откуда, — подал голос мужчина.

— А тебя не спрашивают! Так есть или нет?

— Нема! — Водила откровенно зевнул, показывая, что ему на незнакомца глубоко наплевать. — Чего делать с ним будем?

— Погоди! Поговорим с ним… — Тарас легко запрыгнул в кузов. — Ты зачем в машину залез?

— Из города надо было выехать. Там ваши совсем с цепи сорвались: шмонают всех подряд!

— А… — догадался водила. — Так он без документов. Ты кто будешь-то, батя?

— Человек.

— А фамилия у тебя есть?

— Есть.

— Какая? — Водила неожиданно ударил мужчину кулаком в живот. — Ну что, батя, из тебя каждое слово клещами тянуть нужно?

Мужчина согнулся, застонал. Но удар Выдержал. Выдохнул тяжело и посмотрел в упор на солдата. Нехорошо посмотрел. Со значением… Водила вызов принял — надул грудь, набычил голову. Казалось, еще немного, и в машине вспыхнет драка.

— Погоди! — остановил солдата Тарас и обратился к мужчине: — Как вас зовут?

— А зачем тебе?

— Раз спрашиваю — значит, надо…

— Я залез к вам, чтобы выехать из города. Но подвернул ногу и не смог спрыгнуть. Сейчас тихо уйду. Я вас не видел — вы меня. Все… А пытать меня не надо. Понял, лейтенант?

— Отвести его в кусты и шлепнуть, раз не хочет говорить! — подал голос кровожадный водила.

Тарас покачал головой. У него вдруг возникла шальная мысль.

— Сделаем по-другому. Руки ему свяжи… Вот! — Он кинул солдату наручники, которые постоянно таскал в кармане куртки. — Да нет, не так… К борту зацепи.

— Зачем он нам?

— Дурачок, это же реальный отпуск! — объяснил Тарас. — Что бывает за поимку шпиона?

Водила улыбнулся — до него наконец дошло.

— М…ки вы! — выругался мужчина. Военные громко и подло рассмеялись.

— Зря ты к нам залез, батя… — начал водила, но не закончил.

Чья-то широкая ладонь залепила ему рот, кто-то резко повернул его шею вправо. Солдат поперхнулся воздухом и рухнул на пол грузовика. Изумленный Тарас увидел перед собой тень, хотел вскинуть автомат, но опоздал — тень ушла влево, нагнулась, и неожиданно вскинув ногу, словно выстрелила ею. Теряя сознание, офицер успел заметить, что в кузове появилась еще одна тень — размерами гораздо меньше первой…

— Ты не убил их? — поинтересовалась Аня.

— Обижаешь, — отозвался Павел. Он решительно подошел к мужчине, поднял руку. Тот сжался — у него не оставалось сомнений, что сейчас будет нанесен еще один разящий удар. Но случилось другое.

— Погоди-ка! — вдруг подала голос Аня. — Выведи его на свет.

— Пошли!

— Не могу… — Мужчина показал подбородком в сторону наручников.

— Он прикован.

Тогда Аня подошла сама, вгляделась в пленника и вдруг рассмеялась:

— Вот так встреча!

— Ты чего? — удивился Лагутин. — Вы разве знакомы?

— Один раз виделись. Знаешь, кто это?

— Нет.

— Перед тобой, Павел, король московских порносалонов господин Рафинад. Собственной персоной!..

Глава четвертая БОГ ПРОЩАЕТ, А Я — НЕТ

Павел быстро и профессионально обыскал военных. Отложил в сторону их документы. Одна из бумаг заинтересовала его…

— Они со Второго полигона, — сообщил он Ане.

— На ловца и зверь бежит! Должно же было нам хоть когда-нибудь повезти…

— Ну хорошо, а с этим что будем делать?

— Послушайте, — вдруг подал голос Рафинад. — Отпустите меня. Я в ваши дела не вмешиваюсь.

— Жалко его отпускать, — сказала Аня. — Ребята столько на него сил потратили. Может быть, привязать его здесь к дереву? А на обратном пути заберем!

— Комары сожрут, — заметил Павел. — К тому же я что-то не нашел ключа от наручников.

— Можно прострелить…

— Я думаю, шуметь без причины не стоит.

— Что же ты предлагаешь? Тащить его с собой?

— И его, и этих. Пригодятся!

— Как скажешь… — Аня демонстративно пожала плечами. — Машину сможешь завести?

— Если движок не застучал — в два счета! Ты забыла, с кем имеешь дело…

Через полчаса «Урал» замер на распутье. Такого удара судьбы Павел и Аня не ожидали…

Слева раскинулась тундра, огромная, дикая. Справа, за рекой, темнели безжизненные черные земли. И вели в разные стороны две дороги. Куда ехать?

— Вояки еще часов пять в отключке пробудут, — как бы извиняясь, произнес Павел.

— Мы не можем столько ждать. Их могут хватиться!

— Тогда поедем по этой. — Павел решительно показал влево, он выглядел необычайно серьезным.

— Почему?

— Она более наезженная. И следы от тяжелых армейских машин. Здесь шансов больше!

— Здесь больше шансов, что поймают…

— Тоже верно. Но ехать куда-то все равно нужно.

Ей вдруг показалось, что вдоль дороги валяются истлевшие трупы лошадей, белеют чьи-то кости и стервятники провожают немигающим взглядом бесконечную ленту подвод и бредущих по степи пленников. Вокруг стоял невообразимый шум брань погонщиков, тяжелое дыхание панцирников, резкое щелканье бичей и непрерывный скрип несмазанных деревянных колес…

— Аня! — Далекий голос Лагутина вывел ее из забытья. — Ты спишь, что ли?.. Едем по левой или нет?

— Согласна, — кивнула Аня и потрясла головой, отгоняя странное видение.

«Урал» решительно свернул влево и запылил по пустынной дороге.

Белое холодное солнце зависло в зените, словно застряв там навсегда. Странно, но было жарко и хотелось пить. Через пару километров дорога стала отвратительной, скорость «Урала» катастрофически снизилась — теперь они ползли еле-еле. За несколько томительных часов езды они не встретили ни одного человека, ни единого строения. Казалось, люди никогда не жили в этих местах. И только избитая тракторами дорога говорила о том, что все-таки люди по ней ездят…

— Пить охота, — не выдержала Аня.

— Да, пивка бы сейчас хорошо! — охотно поддержал Павел. Он вдруг приподнялся, всматриваясь вперед, и сказал весело: — А вот сейчас и узнаем… насчет пивка… Смотри!

— Ничего себе!

Грузовик взревел на подъеме, и Аня увидела далеко впереди, что им наперерез идет олений караван. Впереди восседал на олене грузный узкоглазый мужчина, к его седлу была привязана веревка, другой конец которой крепился к деревянной спице, продетой сквозь ноздри следующего оленя, от его хвоста к носу идущего следом животного тянулась еще одна веревка, а там еще одна и еще… На шее седьмого, последнего в караване, булькал, позванивал медный колоколец, языком ему служил колокольчик поменьше, а внутри этого бился совсем уж маленький — третий…

Призывая караван остановиться, Павел несколько раз громко просигналил, но мужчина даже не взглянул в его сторону.

— Вот гад! — негромко выругался Павел. Олени медленно и важно пересекли дорогу перед затормозившим «Уралом», продолжая свой неведомый путь куда-то на восток.

— Дать бы по нему очередь!

— Оставь его в покое…

А еще минут через тридцать они проехали мимо спаренных постов КПП. Вернее, мимо того, что раньше было постами. Первый был почти полностью разрушен, расписан черной краской, превращен в общественный туалет и загажен до такой степени, что Аня отвернулась — так ей стало неприятно. Возле второго возились какие-то дочерна загорелые люди — ломали стенку поста ломами. Заметив подъезжающий грузовик, они побросали ломы, уставились недобро. В руках одного из них девушка заметила винтовку.

— Похоже на тех самых воров, про которых говорил парень с хутора.

— Что будем делать?

— Ничего… Я думаю, они на военные машины не нападают. Но на всякий случай стоит показать им автомат…

Аня так и сделала — демонстративно высунула ствол в открытое окно.

— Все вокруг колхозное — все вокруг мое! — прокомментировал Павел и надавил на сигнал, приветствуя мародеров. — А ты говоришь — поймают!.. Кому мы здесь нужны?!

Однообразная унылая дорога казалась бесконечной, и пустые, заброшенные селения, которые они проезжали, лишь подчеркивали безлюд-ность и заброшенность этих мест. Павел несколько раз тревожно взглянул на приборы.

— Заправиться бы надо.

Но заправочных станций в этой глуши не было и в помине, поэтому они до беспамятства обрадовались, когда увидели на дороге бензовоз бледно-желтого цвета, рядом с которым восседал мальчишка — по виду северянин. На цистерне бензовоза были намалеваны яркой краской цифры: старые зачеркнуты, а новая, последняя, самая свежая, указывала нынешнюю цену. И все цены — и старые, и новая — были в долларах, словно не по России ехал «Урал», а, скажем, по настоящему Техасу.

— Бензин бар? — спросил весело Павел.

— Бар, бар, — заученно кивнул мальчишка. Однако не встал, не поспешил обслужить. Лишь важно ткнул пальцем — где ведро, где кран. Павел и Аня выбрались из машины, заплатили деньги и заправились, налив в бензобак через воронку какую-то подозрительную на вид жидкость.

— Вот он, Аня, настоящий капитализм! — подмигнул Павел. — Привыкай!..

— Да ну тебя!..

Павел засмеялся от души и крикнул мальчишке из кабины:

— Сынок, ты что же это, бензин ослиной мочой разбавлял, да?!

Тот лишь улыбнулся в ответ, оскалил белоснежные, как у фотомодели, зубы.

— Бар? — подыграл Павел.

— Бар, бар, — заученно кивнул мальчишка.

— Все! Забыл русский язык! Напрочь забыл! А ведь врет, подлец, по глазам вижу, что врет!.. Ведь врешь, сынок?

Тот промолчал. Оскалился. Притаившиеся под мохнатыми бровями хитрые глазки остро и недобро смотрели на незнакомцев. Ждали, что будет дальше…

— Давай, давай! — сказал Павел. — Наживайся, спекулянт. Может, и станешь когда-нибудь нефтяным королем!

Холмы показались неожиданно. Над ними было какое-то странное красное свечение…

Еще пять минут назад их не было видно, но вот воздух вдруг сгустился, засеребрился и потемнел на далеком горизонте, и темнота эта не пропала, когда капитан протер глаза. Он сидел за рулем уже несколько утомительных часов и устал настолько, что сейчас любой мираж принял бы за явь. Но на этот раз впереди был вовсе не мираж.

— Полигон где-то рядом, — уверенно сказал Павел.

— Ну?

— Точно. Скоро доберемся до отрогов… Через час они действительно очутились у подножия гигантского хребта, к которому жалась долина. С гор подул свежий ветер, сразу стало темнее. Дорога пошла круче, теперь она поднималась вверх и петляла среди каменных уступов.

На подъеме грузовик натужно заревел. Одолев несколько поворотов, капитан вдруг притормозил, заметив лежащего поперек дороги мертвого олененка. Животное распласталось так, что мешало проезду.

— Скверно, — мрачно заметил Павел.

— А что такого? — удивилась Аня и взялась за ручку дверцы. — Сейчас я уберу. Всего делов-то!..

— Не нравится мне, как он лежит.

— Почему?

— Не нравится, и все! — упрямо повторил Павел. — Ладно, иди… Я тебя прикрою.

Он достал из-под сиденья автомат, передернул затвор.

Аня усмехнулась, наблюдая за его приготовлениями. Затем спокойно вышла. Огляделась.

Вокруг все было спокойно. Все тот же пустынный пейзаж.

Она подошла к олененку, нагнулась и вдруг с удивлением заметила фонтанчики пыли, которые взметнулись возле ее ног. Взметнулись ровной полоской, беззвучно, совсем нестрашные. Аня замерла и за мгновение до того, как прозвучала вторая автоматная очередь, отпрыгнула в сторону. Перекатилась, сделав кувырок. Встала на четвереньки, еще ничего не понимая. Тело при звуке выстрелов сработало автоматически, и разум не успевал за ним…

А Павел уже стрелял из кабины, смешно высунувшись, открыв рот и что-то крича. Он бил длинными очередями в каменную гряду, нависшую над дорожным поворотом.

Аня машинально взглянула туда, куда стрелял капитан, но ничего не увидела, и в этот момент перед ней вновь взлетели крохотные фонтанчики пыли.

— Назад! Анька, назад! — бешено орал Павел, стреляя почти непрерывно.

Как он это умудрялся делать, притом что патронов у них оставалось всего ничего? Но времени раздумывать у девушки не было. Вскочив, она бросилась к грузовику…

«Урал» неожиданно легко развернулся и помчался назад. Дорога шла под уклон, и через некоторое время уже казалось, что машина несется на страшной скорости.

Аня держала в руках автомат, который сунул ей Павел, едва она запрыгнула в кабину.

Она несколько раз посмотрела назад, готовая стрелять, но так никого и не увидела.

— Кто это был? — спросила ошеломленная Аня.

— А черт его знает! — не глядя в ее сторону, крикнул Павел. — Тут Север, тут свои законы, чтобы их всех перевернуло и… — Он смачно выругался. Я тебе сейчас одну историю расскажу, и ты все поймешь! О черт! — Машину подбросило на камне. — Ты, главное, почаще назад оглядывайся. И если что стреляй!

— Так нет же никого!

— Ну да! — хищно засмеялся Павел. — Это так только кажется!..

Он вдруг резко затормозил, грузовик пошел юзом, едва не слетев в обрыв. Павел, как зверь, понюхал воздух и вновь начал разворачиваться.

— И здесь мне не нравится! — пояснил он свои действия.

«Урал» осторожно повернулся, подъехал к кювету, стал тихо сползать по сыпучке.

— С ума сошел! — закричала Аня.

— Тихо!..

Грянула далекая автоматная очередь. Стреляли где-то впереди. Павел засмеялся. Хлопнул девушку по плечу.

— Вот видишь!.. Так им и надо!.. — Стиснув зубы, он сделал невообразимый вираж и благополучно спустился на следующую петлю горного серпантина. — Пусть теперь палят друг в дружку! «Урал» снова помчался по дороге. Павел нервно поглядывал по сторонам, словно ждал подвоха из-за каждого камня. Но пока все было тихо-спокойно.

— Так вот, слушай историю, — уже спокойным голосом, не крича, начал Павел. — Меня после института призвали на два года в армию. Сначала в СаВО служил, а потом уже — в ТуркВО…

— Что такое СаВО? — не поняла Аня.

— Среднеазиатский военный округ.

— Понятно.

— Ты меня не перебивай, а то забуду!.. Так вот, был у нас в части прапорщик. Такой здоровенный казах. Морда — во! — Павел на секунду отпустил руль и широко развел руки. — Шварценеггер ему в подметки не годится!.. И была у казаха собачка. Обычная дворняга…

На этот раз Павел не успел среагировать, да и чутье его, видно, подвело. Из-за большого валуна, что мелькнул за поворотом, вдруг поднялся кто-то в темном камуфляже — все случилось так быстро, что Аня не успела заметить, кто это был, — и несколько раз выстрелил из винтовки.

Павел инстинктивно пригнулся. Пуля срикошетила от капота, а вторая и вовсе прошла мимо грузовика.

Аня дернулась, высунула автомат, но было уже поздно — за камнем никого не видно, машина несется мимо подобно звездолету; секунда-другая, и все промелькнуло, осталось за очередным поворотом…

— Ладно, не стреляй! — Павел выглядел спокойным. — Теперь их уже не остановишь!..

— Да кого же?!

— А бог его ведает! — засмеялся Павел. — Я тебе о чем толкую? Это же Север!.. Разве разобраться православному человеку в этом бардаке?.. Может, за нами охотятся. А может, меж собой дела решают… Засекли по звуку на подъеме… — Он вновь смачно выругался. — И подбросили олененка!

— И что теперь делать?

— А ничего! — беззаботно отозвался Павел. — Кричать и звать на помощь бесполезно. Остается одно — выкручиваться!

— Как?

— А так!.. — Он резко вырулил, сполз по сыпучке на очередную площадку, миновав опасный поворот. — Постараемся прорваться на равнину. Главное спуститься!

Слева показалась отвесная стена древних «бараньих лбов» — вся сплошь из огромных десятиметровых выступов. Павел оскалился, обернулся затравленно.

— Смотри в оба, Аня! — предупредил он.

— Да я смотрю!..

Девушка до боли в кистях сжала автомат. Опасный участок — ни влево не свернуть, ни вправо — проскочили благополучно, и Павел вновь развеселился. Продолжил рассказ:

— Была у казаха собачка, и он ее любил! Ха-ха! Как в песне!.. Прошел год, второй… Я старшего получил. А казах этот все со своей собачкой возится. Холит, растит… Вымахал здоровенный кобели-на. Шерсть как у мериноса, высший класс!..

На очередном повороте кто-то вновь открыл стрельбу по грузовику. На этот раз Аня разглядела несколько темных фигурок: трое строчили из автоматов, а четвертый палил из пистолета. Похоже, это были военные.

— Влипли! Это вояки…

— Надо выбираться из этого болота!

— Ну я вас! — скрипнула зубами взбешенная девушка и, тщательно прицелившись, короткой очередью срезала одного из нападавших. — Ранила! закричала она громко.

— Хвалю, — коротко отозвался Павел и как ни в чем не бывало продолжил: — Вырос пес, а казах его и того… Чик!

— Чего? — не поняла Аня.

— Убил его прапорщик, — пояснил Павел. — Освежевал, как полагается, и снял шкуру. Мы ему: что же ты сделал, подлец?! А он в ответ: сейчас, мол, самое время, чтобы шерсть хорошо сохранилась, чтобы, значит, не лезла, не выпадала! Чуешь?..

— Нет.

— Сейчас объясню… Сделал из своего верного пса наш уважаемый восточный Шварценеггер хорошую шапку и отличный воротник. Воротник — на гражданское пальто. А шапку постоянно носил на голове. И еще приговаривал: «Добрая моя шапка, хорошая!..»

— Дикость какая-то!

— А самое главное, как садимся пить — примет казах стакан-другой и плачет. Пса жалеет…

— И что?

— А то… Сдается мне, в этом рассказе вся сущность и Азии, и Севера. Как умещается в одном слове сущность России…

— В каком слове?

— Воруют, — коротко ответил Павел. Он вдруг с силой надавил на тормоз. «Урал» стал как вкопанный. Павел с тоской огляделся. Аня непонимающе посмотрела на него.

— Патроны есть?

— Сейчас посмотрю… — Она пересчитала патроны. — Копейки, — грустно сообщила она.

— Сколько?

— Три.

— Так… И в маузере осталось двенадцать. Ситуация…

Павел задумался. Затем решительно повернул руль. Подвел грузовик к обрыву.

— У нас же там люди! — воскликнула Аня.

— Не бойся! Я осторожно…

Павел выбрался из кабины. Снова огляделся. Ветер нес с гор прохладу. Внизу тоскливо шумела река, проложившая в каменной толще глубокое русло, изрезавшая каньон белыми водопадами.

— Приехали, — сказал Павел. —.. — Придется расстаться с нашими товарищами. А жаль! Чует мое сердце — совсем немного мы не доехали…

— Что, так все плохо? — осторожно спросила Аня.

Павел кивнул. Говорить не хотелось. Да и что тут говорить: патронов осталось только застрелиться, а впереди засада — на все сто процентов!..

— Пошли!

— Куда?

— На полигон.

— Ты знаешь, где он находится?

— Там… — Аня неуверенно махнула рукой перед собой.

— Но нас наверняка там поджидают!

В словах мужчины была железная логика. Но ей сейчас было плевать на логику. Она упрямо наклонила голову:

— Тогда я иду одна…

…Их поймали утром, когда Павел, изрядно продрогший за ночь, пытался развести костер. После того как они избавились от грузовика, их долго преследовали, обкладывали, как зверей, со всех сторон и, наконец, настигли. Был короткий бой — да и какой к черту бой, когда патронов кот наплакал! Возможно, это и спасло их от гибели — иначе бы просто расстреляли, ничего не спрашивая.

— Где остальные? — поинтересовался широкоплечий мужчина в камуфляже.

— Кто? — спросил Павел.

И тотчас получил сапогом в живот.

— Где остальные? — Теперь вопрос относился к Ане.

— Меня тоже будете ногами бить?

— Сучка…

Ударили кулаком. Но тоже очень больно… Били долго, со знанием дела. До потери сознания не забивали, зато повторяли время от времени один и тот же вопрос:

— Где остальные члены вашей группы? Павел и Аня молчали. Они знали избиение нужно просто перетерпеть…

Глава пятая НА ПОЛИГОНЕ

Когда речь заходит о женской логике, то все разумное — с точки зрения мужчины! — должно отходить на задний план. Потому что только женщина может поступить достаточно странно, но при этом создать вид, что так оно и должно было произойти. Различные эпохи по-разному корили женщину за эти «выдающиеся качества», причем в довольно широком диапазоне — начиная с пресловутого грехопадения и кончая пристрастием ко всем видам гадания.

Подумайте, ну разве мог бы мужчина догадаться сорвать яблоко с древа познания? Да ни за что на свете! Так и лежал бы себе в райском саду и пользовался бы всеми благами цивилизации. Вернее, их отсутствием… А гадание? Это же абсолютно женское изобретение! Причем оно было «придумано» явно в пику кухонному рабству: лучше гадать, чем работать. Хотя, с другой стороны, логики маловато тут. Зачем, например, мучиться, высматривая в чаинках узор, чтобы угадать, кто и когда станет твоим законным супругом? Как говорится, сама себе беду накличешь — ведь этот же самый «законный и единственный» потом тебя же на кухню и отправит. Но ведь гадают, черт их побери! И на чаинках, и на кофейной гуще, и на картах, и на пепле, и еще бог знает на чем. Гадали, гадают и гадать будут! Потому что — женщины.

Их нарекли слабым полом. Однако это никого не унижает (вот ведь парадокс из парадоксов!) Соединяясь с полом достаточно сильным, женщины научились использовать свои недостатки только как преимущества. Поэтому сила вдруг превращается в слабость и наоборот. Мужчина, этот вечный игрок и вечный борец за справедливость, всегда будет проигрывать самой простой женской логике. Хотя бы потому, что на самом-то деле женщина не приз в извечной игре, она сама некое казино, где мужчина вынужден играть, сам того не подозревая. Женщина подчинена иным законам, нежели мужчина. Пока мужчина ошибочно видит цель там, где ее на самом деле никогда не было, женщина цели вообще. может не видеть ей достаточно ее чувствовать…

…Шел второй час разговора, и Аня Зверева чувствовала, что запутывается все больше и больше.

То, что их поймали, логично. Шансов прорваться на секретный полигон, который курирует военная разведка и ставит на нем свои эксперименты, было так же мало, как у человека, рискнувшего зайцем перелететь через океан.

То, что их избивали как каких-то уличных хулиганов, тоже можно понять. В армии, где все подчинено жесткой дисциплине (вернее, ее видимости), подобные вспышки неудержимой ярости и гневного протеста против всего на свете являются нормой, вполне объяснимой с точки зрения социальной психологии.

То, что их с Павлом сразу же развели по разным камерам, тоже можно было предугадать. Это сильно давит на психику, мешает сосредоточиться и позволяет максимально манипулировать таким понятием, как страх неизвестности.

Но то, что допрос превратится в чаепитие, Аня никак не ожидала.

В комнате кроме нее находились еще двое — молодой человек приятной наружности и старая седая женщина с тяжелым взглядом глубоко посаженных глаз. С самого начала эта парочка повела себя довольно странно. Аня ждала, что они извинятся за действия своих подчиненных, — по логике вещей должна была работать простая, но проверенная временем следовательская тактика «добрый — злой». Но этого не случилось! Женщина и молодой человек беседовали с ней так, словно ровным счетом ничего не произошло. Именно беседовали, а не допрашивали. Нет, вопросы, конечно, были, но какие-то… несерьезные.

Например, ее спросили:

— Вы любите Достоевского? Или:

— Как вы относитесь к быстрой езде? А еще:

— Не хотели бы вы стать врачом? Причем спрашивали все это совершенно серьезно!

Сначала Аня попыталась несколько раз подколоть эту парочку. Затем попробовала даже хамить, внаглую смеяться им в лицо. И быстро поняла, что все бесполезно. Эти двое были похожи на роботов. А когда Аня почувствовала, что их ничем не прошибешь, ей стало страшно. Задавая на первый взгляд бессмысленные вопросы, они все время словно гипнотизировали ее. Она чувствовала, как в ее мозг устремляются чужие руки-щупальца, проникают все глубже и глубже, и ничего нельзя с этим поделать. Ее изучали как подопытное насекомое!

Наконец эта беседа-пытка подошла к концу.

— Огромное спасибо, что вы позволили нам с вами поговорить…

— Но теперь и я хотела бы кое-что узнать!

— Секунду! — Молодой человек предостерегающе поднял руку. — Вам сейчас не стоит ничего спрашивать. Сначала вы отдохнете, придете в себя, а потом мы встретимся вновь. И будьте уверены, ни один ваш вопрос не останется без ответа.

Аня хотела возразить, что ответы ей нужны немедленно. Но не смогла. Молодой человек пронзительно взглянул ей прямо в глаза, и девушка почувствовала, как к голове неожиданно прихлынула кровь, как неодолимая тяжесть наваливается на ее веки. Желая хоть как-то противостоять этому странному гипнозу, Аня попыталась вскочить, но поняла, что и ноги отказались ей служить.

— Сидеть! — негромко и властно приказал ей молодой человек.

Девушка осталась на месте.

— Закрыть глаза!

Она послушно исполнила и эту команду.

— Спать… Спать… Спать… Спать… Аня провалилась в темную пропасть забытья…

…Она лежала на полу в каком-то узком, как гроб, боксе с высокими кафельными стенками. Лежала, широко раскрыв глаза, и грезила наяву. Гипноз постепенно захватывал ее в свой страшный плен. Девушка чувствовала, как сила воли покидает ее. Некоторое время она еще пробовала сопротивляться, но очень быстро поняла, что это нереально. Черт побери! Неужели вот так и умирают? Жизнь выходит из тебя, сочится по капле, и ты знаешь, что обречена?..

Самое сложное — закрыть глаза. Она сделала невероятное усилие. Наконец у нее получилось. И тотчас на ее мозг нахлынул туман воспоминаний. Аня попробовала думать о своем детстве — не получилось. О родителях… Нет, результат тот же самый.

Что же делать? Думай, думай, думай!.. Тогда она неожиданно вспомнила, как однажды во время бессонницы представила себя таинственным фотографом, наблюдающим ночную жизнь города.

…Как одинокий хищник, выходила она в каменные джунгли огромного города. Внимательно изучала дома, откуда ей придется вести съемку, осматривая при этом невероятное количество чердаков. Но не сами чердаки ее интересовали, а маленькие окна-бойницы, через которые можно было вести съемку… Девушка находила подходящее место — обычно напротив высотного дома, — устраивалась поудобнее и сидела в засаде часами. Сидела, поджидая свои «жертвы». Она снимала все подряд: и любовные пары, воркующие перед телевизором, и бранящихся пенсионеров, и детей, курящих на балконах тайком от взрослых… Ей был интересен этот мир, она изучала его с любопытством ученого, разглядывающего муравейник и стремящегося понять, по каким же законам живут его обитатели.

Вот, например, женщина бальзаковского возраста приводит в дом мужчину. Казалось бы, ничего необычного, рядовая ситуация. Мужчина хорошо одет, ухожен и, судя по всему, довольно состоятелен. Она накрывает стол в гостиной — ставит шампанское, коньяк, конфеты… Включив музыкальный центр, женщина садится рядом с мужчиной. Приглушенный свет, музыка, интимная обстановка. Они пьют на брудершафт. Целуются. Снова пьют, снова целуются… И вдруг, в тот самый момент, когда они уже в постели, в квартире неожиданно появляется третий. Как же он открыл дверь? Это что же — муж? Судя по вещам, он только что вернулся из командировки. Бедный, но вполне реальный персонаж классических анекдотов.

Дальше все понятно. Разъяренный муж переворачивает стол с напитками, срывает одеяло, которым стыдливо закрываются застигнутые врасплох любовники. Жена, естественно, прячется. А мужчины, выяснив отношения при помощи жестов, решают поладить — садятся за стол и пьют мировую. Потом начинают торговаться: муж требует откупного, любовник вяло артачится, потом соглашается. Отдает деньги и уходит.

Появляется жена, видно, что она вполне довольна случившимся…

А дальше — уже неинтересно. В принципе все ясно. Эта парочка, скорее всего, давно и успешно занимается маленьким семейным бизнесом. Женщина приводит домой пойманные где-то в кабаках жертвы, а внезапно появляющийся муж их «застукивает», после чего и начинается торг…

Нет! Прочь от этого кошмара. Теперь она сама превратилась в муравья и кто-то другой разглядывает под увеличительным стеклом ее не слишком веселые приключения…

Аня громко застонала, приходя в себя. Господи, как раскалывается голова! И вдруг ясная, как молния, мысль: «Павел! Что с ним?»

Ее привели в чувство капли дождя. Стекая по узкому покатому подоконнику, они попадали ей прямо на лицо. Странно, но именно эти обыкновенные капли подействовали на нее как спасительное лекарство. Соединясь с природой, организм девушки нашел в себе скрытые резервы. Разбуженные, неведомые силы вступили в бои с гипнозом. Сознание постепенно начало проясняться…

Ей стало намного лучше. А главное — появилось желание жить. Первое, что увидела Аня, очнувшись от страшного полузабытья, была ее собственная кисть. Она с удивлением посмотрела на бледную руку и попыталась шевельнуть пальцем, попытка удалась, указательный палец вяло шевельнулся, но одновременно с этим движением возник некий странный звук. Она повторила попытку еще раз. Палец шевельнулся, звук повторился. Странно, звук был металлическим, девушка могла поклясться, что ее тело таких звуков издавать не могло.

— Просто какой-то Железный дровосек, — вслух сказала она.

Металлический звук усилился.

— Я Железный дровосек, — задумчиво повторила Аня и прислушалась.

На этот раз звука не было. Аня решила встать.

И только в этот момент она поняла, откуда странный металлический звук исходил. Ее правая кисть была прикована наручниками к какой-то ржавой трубе!.. Вот это да… Просто кино какое-то. Леонардо Ди Каприо на «Титанике»… Но, оглядевшись, она очень скоро сообразила, что находится вовсе не на тонущем лайнере, а в самой обыкновенной камере.

Точно! Решетки на окнах. Нары. «Очко». «Волчок»…

— И все-таки обидно, — тихо сказала Аня и поджала губы. — Этого мальчишку Леонардо приковали на шикарном корабле, а меня — в каком-то КПЗ.

Она специально говорила вслух, потому что знала: это самое верное средство сделать так, чтобы мозги после отравления заработали наконец в полную силу. Почти над своей головой Аня заметила ржавый умывальник, на нем крохотный обмылок. Узкое окно было перекрыто решеткой…

Кроме металлического звука, издаваемого ее наручниками, никаких других звуков слышно не было, сколько она ни прислушивалась. — Похоже, я одна в этой тюрьме!.. Неожиданно, словно уповая на авось, она изо всех сил дернула руку в наручниках. Авось труба сломается, и она окажется на свободе. Но не тут-то было! Труба держалась на своем месте крепко, наручники тоже испытание выдержали. Зато пленница больно надсадила руку о металлическое крепление и тихо застонала. Боль окончательно отрезвила ее. Это был старый, еще дедовский способ побыстрее очухаться…

На секунду Ане показалось, что откуда-то раздался слабый шорох; она притихла, прислушиваясь, и через некоторое время шорох повторился. Аня почувствовала, как все внутри нее похолодело от ужаса.

«Мыши!»

Она поджала ноги, схватила свободной рукой запястье руки, скованное наручниками, и изо всех сил дернула его раз, потом еще и еще. Эта акция принесла свой результат — испуганные шумом мыши враз притихли.

Разгоряченная борьбой, Аня огляделась по сторонам и, не услышав больше никаких посторонних шумов, победно засмеялась:

— Ага, попрятались, братья наши меньшие!

Однако выбираться из плена все-таки было нужно. Силой этого не добиться — она поняла это после второй неудачной попытки, — и теперь соображала, что ещё можно предпринять. Первой ее идеей оказалась мысль протащить кисть сквозь наручник. Но разбухшие, красные от напряжения руки не влезли бы и в старые разношенные перчатки, не то что в узкое металлическое кольцо. Аня поискала глазами вокруг себя. Она точно знала, что ищет — проволоку. Любой кусок! Тогда бы она легко отомкнула наручники.

А это что?

В метре от себя девушка заметила какой-то блестящий предмет. И хотя солнечный луч падал сквозь прутья решетки прямо рядом с ним, она никак не могла хорошенько рассмотреть, что это такое. Протянула свободную руку — вновь неудача. Ей не хватало буквально нескольких сантиметров, чтобы дотянуться. Тогда девушка легла на спину и повторила попытку — теперь попытавшись дотянуться до блестящего предмета ногой. Через минуту она смекнула, что лучше это сделать голой ногой.

Аня решительно сбросила туфлю. Ступня, не приученная к такому виду деятельности, довольно плохо справлялась с задачей и все время скользила мимо предмета… А когда наконец удалось задеть его большим пальцем, раздалось легкое шуршание. Девушка обессиленно откинулась на постель.

«Фольга… будь она неладна!»

Но, видно, ангелы сжалились над ней. Под сдвинутой фольгой было то, что она так долго искала. Обычная канцелярская скрепка. Извиваясь, как «женщина-каучук» в старом цирке, она наконец придвинула скрепку к себе.

Есть! Теперь, чтобы освободиться, ей понадобится не более десяти секунд…

С запорами на дверях пришлось повозиться подольше… Наконец и они пали. Аня осторожно выглянула в коридор. Первым делом посмотрела под потолок видеокамер и прочих средств наблюдения не заметно. Вообще подходы к ее темнице представляли собой довольно убогое зрелище: длинный коридор, освещенный тусклыми лампочками, шероховатые стены, небольшие углубления-ниши, железные, давно не крашенные двери камер…

Да ведь это же обыкновенная гауптвахта, догадалась Аня.

Она прокралась по коридору. Заглянула в один из «волчков». В камере находился человек, который ходил взад-вперед — от окна к дверям, от окна к дверям… Что-то в его походке показалось ей знакомым. Ба, да это ведь Рафинад! Ну конечно, он, та же самая тяжелая поступь уверенного в себе человека. Только прихрамывает немного.

Аня прошла дальше. Заглянула в следующую s камеру. Там тоже был человек. Молодой офицер, которого отключил в грузовике Павел. Офицер лежал на нарах с мрачным видом и курил, пуская в потолок толстые струи дыма.

Несколько шагов по коридору, и еще одна темница. В ней томился водила…

— А где же Павел? — прошептала Аня. Она, заглядывая в смотровые отверстия, быстро обежала оставшиеся двери, но Лагутина так и не обнаружила. Дойдя до конца длинного коридора, который заканчивался массивной дверью, оглянулась. Еще раз мысленно проверила себя. Ничего не забыла? Все проверила? Ни одной камеры не пропустила?..

Девушка потрогала блиндированную дверь. Не шелохнется. Пошарив глазами, поняла, что заперто с той стороны. Так вот почему здесь нет телеглаз! Нет особого смысла следить за пленниками, поскольку все равно никуда не сбегут…

— Ну, это мы еще посмотрим!

Оглядевшись, Аня заметила кнопку пожарной сигнализации. Отлично! Это как раз то, что она искала…

Девушка сняла туфли, осмотрела железную подковку на каблуке. Затем нашла на полу небольшой клочок бумаги. Размяла его хорошенько, чуть ли не распушила, превратив в самодельный фитиль. Ударила каблуком по одной из дверей, высекая искру.

Раз! Еще раз! И еще!..

Наконец искра попала на бумагу, которая мгновенно начала тлеть. Прикрывая свой «фитиль» от сквозняка, девушка поднесла его к кнопке. Подождала несколько секунд. Вдруг где-то над ухом оглушительно завыла сирена, и прямо на Аню хлынула пена…

Она отступила в сторону. Перехватив поудобнее туфли, пробежалась по коридору, подпрыгивая и разбивая все лампочки подряд. А когда коридор погрузился в темноту, Аня приблизилась вплотную к закрытой двери в конце коридора. Вжалась в нишу и стала дожидаться, когда дверь откроется…

Ее план удался на славу!

Начавшаяся на гауптвахте паника помогла девушке. Она оглоушила одного из вбежавших в их отсек солдат, быстро переоделась в его камуфляж, напялила, как и все, противогазную маску. Теперь она абсолютно не отличалась от остальных!

Вот только кого ей теперь в первую очередь искать: Павла или Сергея Котова?..

…Аня открыла глаза и поняла, что задремала на ходу. Она сильно устала за последние несколько часов, и теперь ее клонило в сон. Этого еще только не хватало!

Она бесшумно проскользнула к ближайшему дымоходу. Прижалась к нему спиной, прислушалась.

Так и есть! Шестое чувство не подвело ее. «Охотники» были совсем близко… Четыре часа назад она благополучно бежала из «темницы». Но на этом ее везение и кончилось. Ни Павла, ни Котова она не нашла. Паника на гауптвахте постепенно улеглась, так что пришлось Ане срочно оттуда бежать.

И тут она самым банальным образом заблудилась. Второй полигон оказался сложным комплексом, где было не менее трех десятков различных строений. Более того, девушка умудрилась «наследить», так что в одном месте сработала сигнализация. Согласно инструкции, проверять сигнализацию пошли специально обученные «охотники».

И вот теперь они оказались очень близко…

Где-то совсем рядом раздались тихие шаги. Она бесшумно вытащила из специального кармана оружие, которое забрала у солдата, приготовилась действовать. Если «охотники» пройдут справа — то за последствия она не отвечает, если слева — то им крупно повезло: она их пощадит. Потому что слева ее прикрывает вентиляционная труба. Аня отчаянно улыбнулась и сгруппировалась…

Двое в камуфляже обошли чердак вспомогательного корпуса — как раз то самое крыло, где сейчас пряталась Зверева, — и ничего особенного не заметили. Если бы подготовка их была лучше, они наверняка обратили бы внимание на то, что пыль кое-где потревожена. Но с другой стороны, именно эта невнимательность, возможно, и спасла им жизнь. Потому что положение у Ани было отчаянное и она не знала, как будет выбираться из него. Во всяком случае, если бы дошло до схватки — стала бы стрелять, чтобы ранить… А что ей еще оставалось делать?

Она приготовилась. Прислушалась к шаркающим шагам…

«Спецназ. Способ передвижения — „лыжи“. Применяется на скользких поверхностях…»

Эта строчка из курса подготовки неожиданно всплыла у нее в голове. Что же они так шумят? Ей-богу, прямо как дети! Хотя… Сейчас это ей только на руку.

Шаги раздались совсем рядом. Интересно, есть на свете судьба или нет? Вот сейчас для этих «охотников» я-их судьба. Как загадала, так и будет; если справа — схватка, если слева — нет. А их ангел, ну, тот самый, который ведает судьбами этих ребят, что он сейчас думает? Поможет им или не поможет? Или у них заранее предначертана судьба и ничего в ней уже не изменить?..

Шаги замерли за дымоходом. За тем самым, где пряталась Аня.

Обнаружили? Вряд ли. Заволновались бы. Задышали. Засопели… И сразу двинулись бы в обход. Так, по крайней мере, сделал бы любой, прошедший подготовку в шестом спецотделе. А эти молчат. Думают. Только носами сопят… Думайте, ребята, думайте. Не возбраняется. Только времени у вас не так много скоро новая смена заступит…

Внезапно прямо над ухом у Ани раздался ломкий мальчишеский голос:

— Нет здесь ни хрена! Показалось. Видно, мышь провод задела или крыса.

— Думаешь, крыса?

— А кто же еще? Знаешь их сколько развелось. Здание-то старое!

— Может, дойдем вон до того слухового окна?

— А че ноги зря бить. Не казенные!

— Смотри. Мне все равно. Ты у нас старший…

— Вот я и говорю, что нет здесь никого. Пошли!

— Назад, что ли?

— А куда ж еще? Конечно, назад… Господи, да они еще совсем мальчишки, удивленно подумала Аня. И таких берут в «охотники»? Если так, то ей очень и очень крупно повезло…

Вновь послышались шаги «охотников»: теперь уже настоящие шаги, не спецназовские «лыжи». И солдаты направились к выходу. Девушка развела руками, потянулась и спрятала оружие.

А ты, ангел, молодец. Выкрутился из ситуации. Сразу видно, что наш православный, добрый, крови никому не желающий… Не тот, что из Ветхого Завета: око за око, кровь за кровь… Впрочем, сейчас лучше об этом не думать, а то еще сглазишь, не дай бог! И вдруг она застыла.

Что-то остановило ее. Она прислушалась к себе: тревога! Только что чердак был добрым и уютным, он мог защитить, он мог спрятать ее от невзгод и опасностей. Он был чем-то похож на отца… А потом пришли эти двое. Чужие. С чужим запахом. Пришли, постояли рядом, словно играли в «русскую рулетку», и ушли. Но что-то осталось!

Что же? Что изменилось после их ухода?.. Дверь! Аня подбежала к выходу. Потрогала тяжелую, обитую металлическими пластинами дверь — заперто. Ах, вот в чем дело! Понятно. Картина мира вернулась в привычные рамки… Они проверяют помещения, а затем закрывают их, чтобы загнать зверя.

И этот зверь — ты, Анна Геннадьевна Зверева по прозвищу Бестия. Как бы банально ни звучал этот каламбур…

Девушка отступила от двери на шаг и присела на корточки. Сделала это машинально, по старой, наработанной на курсах подготовки привычке — чтобы лишний раз не светиться (а вдруг кто-нибудь со двора заметит ее тень в слуховом окне?). Внимательно оглядела железную «рубашку» двери. Значит, заперто с той стороны на висячий амбарный замок. Его открыть — пара пустяков. Но это лишь в том случае, если ты с той стороны. Что делать?

Аня стала мысленно перебирать варианты.

Теоретически можно аккуратно разобрать кладку рядом с выходом. Бетонная стена кончается метра за полтора до выхода, дальше идет обычный кирпич — им нарастили недостающее пространство. Можно попытаться его разобрать, на курсах они не раз проделывали подобное упражнение, ничего особенного здесь нет. Хорошо, запомним. Что мы можем сделать еще? Например, спуститься по стене из слухового окна. Это тоже возможно, хотя трудно придумать более опасный путь на свободу. Вот если бы она была мастером спорта по скалолазанию, а не по горным лыжам — тогда другое дело!

Девушка вспомнила, как много лет назад, когда она была на спортивных сборах в альплагере, ее учили зависать на, казалось бы, абсолютно гладкой стене. Для опытного скалолаза достаточно крохотного выступа, чтобы зацепиться первым сгибом фаланги пальцев. И все! В таком положении, оказывается, можно провисеть довольно долго. Так учил их тренер…

Аня улыбнулась. Тренер, конечно, молодец, и учил он их правильно. Но только здесь не Домбай, и просто так спуститься по стене здания ей никто не позволит. Слишком долго. «Охотники» враз ее засекут.

Что остается еще?

Да, запас вариантов оказался весьма небольшим. Что прикажете делать? Хоть на стенку лезь от отчаяния…

Стоп! Думай, думай, думай, Аня.

Незаметно для себя она сосредоточенно зашептала:

— Итак, Иванушка-дурачок, перед тобой три дороги. Как в старой доброй сказке. Направо пойдешь — помрешь, налево пойдешь — угробят коня, а если прямо поскачешь — то… — Она замолчала, прислушалась — показалось, что возвращаются «охотники». -…То все одно: нечистая сила намажет лоб зеленкой!. Стенка, стенка…

Только что мелькнула какая-то странная ассоциация. Промотать несколько секунд назад — о чем ты размышляла?.. Есть! Стенка — крыша — свобода… Вот он, путь!

Аня метнулась к слуховому окну. Закрыто? Ерунда. Она знает, как его бесшумно выдавить. Научили, слава богу, и этому… Главное, чтобы крыша была рядом… Девушка повернула голову, стараясь увидеть, что находится над ней. И увидела… Отлично! Это могло быть спасением. С одной крыши можно перейти на другую. Если прыгнуть с высоты шести метров. Ну, это мы тоже на спортивных сборах проходили… Только придется на время превратиться в человека-паука,

Глава шестая РАЗВЯЗКА

С Павлом Лагутиным разговаривали совсем не так, как с Аней, — более жестко и более профессионально. Казенная комната с голыми стенами. Привинченный к полу табурет. Направленная в лицо лампа дневного света. И двое молодых мордастых следователей, попеременно задающих вопросы:

— Кто?..

— Откуда?..

— Какой отдел?..

— Кто ваш начальник?..

— Цель задания?..

— Кто в группе прикрытия?..

— Сколько времени отведено на операцию?..

— Как и в какой форме обеспечивается техническая поддержка?..

Вопросов было много. Очень много. Мордастые задавали их быстро, все укорачивая и укорачивая интервалы между ними. Павел отвечал обстоятельно, но все же стараясь подстраиваться под их темп. Если не хотел отвечать, то говорил:

— Вопрос поставлен некорректно… Его «потрошили» четыре часа подряд. Потом, тихо посовещавшись о чем-то, следователи ушли, уступив место невысокому сухопарому мужчине лет шестидесяти. Тот вежливо поздоровался с Павлом, присел напротив него и первым делом выключил лампу.

— Вы уж на них не обижайтесь, Лагутин. Они еще молодые, глупые… М-да… Действуют, как учили. А вы сами знаете, как у нас учат в последнее время…

— Я не обижаюсь. Работа есть работа.

— Работа, к сожалению, работе рознь, — философски заметил сухопарый.

— Это точно!

Пристрелка кончилась. Пора было приступать к делу. И сухопарый это понял.

— Значит, вы пришли сюда в поисках Котова?

— Так точно, товарищ… не знаю вашего звания, но думаю, что не меньше полковника.

Сухопарый на язвительный тон никак не отреагировал.

— Похвально, что сумели досюда добраться. Вижу, что в управлении подготовка стала лучше… М-да, — задумчиво протянул он, — Котов, Котов… И такая заваруха из-за обычного пацана. Забавно. Вам так не кажется?

Павел пожал плечами:

— Знаете, мне как-то все равно. Есть приказ, и надо его выполнить. Я простой исполнитель.

— Ну-ну, не нужно прибедняться! Вы не простой, вы — классный исполнитель. Заявляю это вам со всей ответственностью. Разыскать человека, можно сказать, с нуля, всего по трем словам, произнесенным в бреду. Это надо суметь!

— Ха! Вы так хвалите, как будто собираетесь меня вербовать.

— Да вы к нам не пойдете!

— Нет, не пойду.

— Это я сразу понял. Ни вы не пойдете, ни ваша подруга Зверева…

Последняя фраза была произнесена таким тоном, что Павел насторожился:

— С ней что-то случилось?

— Нет, нет! Успокойтесь. С ней все в порядке. Жива, здорова и бодра. Пожалуй, даже слишком бодра… М-да… Я ведь вот о чем пришел вам сказать… Поймите, Лагутин, мы с вами делаем одно общее дело — всеми силами укрепляем безопасность Родины. И это не высокие слова, не мне вам повторять эту истину. У меня у самого сын в разведке…

— К чему вы клоните?

— Я хочу, чтобы вы это запомнили.

— Я запомню…

Возникла пауза.

«А ведь я ему и на фиг не нужен! — вдруг догадался Павел. — Что же у них там такое произошло?»

Сухопарый решительно встал:

— Пойдемте!

Пройдя извилистым коридором и миновав множество постов с вооруженными до зубов людьми, они вышли на небольшую террасу. Отсюда как на ладони был виден весь Второй полигон. Но внимание капитана в первую очередь привлекли военные, рассредоточенные на плацу и за строениями. Почти все они были вооружены и почти все смотрели в одну точку…

Павел посмотрел туда же и увидел старое кирпичное здание, с четвертого этажа которого свешивалась веревка с подвешенным вниз головой человеком. Время от времени человек начинал извиваться, как червяк, и что-то жалобно кричал.

— Интересно у вас люди развлекаются! — произнес капитан.

— К сожалению, это развлекается ваша Зверева.

— Не может быть!

— Каким-то образом, скорее всего через крышу, она проникла на центральный пульт управления и, как видите, натворила там дел…

— Вот дает Бестия! — восхищенно пробормотал Павел.

— Она мне тоже нравится. Но… — сухопарый развел руками, — нужно как-то разруливать, как теперь говорится, ситуацию. Вашей Зверевой повезло, фантастически повезло… М-да… Дело в том, что через полчаса, специально для контроля за очередным научным экспериментом, прибывает комиссия. А человек, который висит, как раз за проведение эксперимента и отвечает. Мне нужна ваша помощь.

— Чем же я могу вам помочь? Ведь не я же подвесил его за яйца!

Сухопарый как-то странно взглянул на капитана. Вздохнул.

— В этом-то все и дело. Ваша Зверева догадалась шнуром завязать его причиндалы, то бишь гениталии, и сейчас держит второй конец в своих руках. Поэтому никто и не может к ней подойти.

Услышав это, Павел от души расхохотался:

— Молодец!. — А вот мне совсем не смешно.

— Погодите, погодите… Здесь что-то не так! Да вы бы давно подстрелили и этого человека, и девушку… Если вам надо, вы еще и не то можете сделать!.. — Павел быстро взглянул на сухопарого, а потом перевел взгляд на висевшего вверх ногами человека. — Стоп! Я, кажется, догадался. Этот человек — ваш… родственник. Да?

— Сын, — после паузы выдавил сухопарый. — Я очень прошу вас помочь!

— Мне нужно переговорить с Аней…

Павла провели к зданию, дали в руки мегафон.

— Аня, это я, Павел! Ты меня хорошо слышишь?

— Привет! Я тебя тут уже заждалась, — донеслось из глубины комнаты. Как ты?

— Лучше всех. А ты?

— Сам посмотри…

— Я вижу. Мне предложили поговорить с тобой. Но учти, времени в обрез!

— Я знаю. Уже все уши прожужжали. Я им выдвинула условия… Они тебе сказали?

— Нет… — Павел укоризненно посмотрел на сухопарого. Тот поморщился, как от зубной боли. — Говори ты, Аня.

— Пусть расскажут, почему похитили Сергея Котова.

— Мы говорили ей! — воскликнул сухопарый.

— Мне не надо. Пусть полковнику Головачу расскажут.

— Но это военная тайна! Я не имею права! — прокричал сухопарый, наклонясь к мегафону.

— Ха! Не верь ему, Паша… Мне же он рассказал. Оказывается, у Сергея Котова очень редкий вид обратной спирали ДНК. Такие встречаются один на десятки миллионов особей. И эта ДНК создает такое биополе, которое не отображает голографические фантомы. Фактически Котов является противоядием для их нового изобретения…

— Замолчите! — неожиданно завизжал висящий вниз головой сын сухопарого. — Этого нельзя говорить!

— А человека похищать можно?

— Да нет уже давно вашего Котова! Нет!!! Мы его на молекулы разобрали!.. Ой-ой-ой!

Сын сухопарого задергался, как червяк на крючке.

— Если будешь перебивать — еще раз дерну, донял? — пригрозила Аня. Паша, ты все слышал?

— Да.

— Я хочу, чтобы Головач это тоже знал. Пусть они возьмут два телефона спутниковый и простой мобильный — и свяжутся с Анатолием Борисовичем. И пусть все ему расскажут! А ты проконтролируй.

— А ты что, сама не можешь?

— У меня руки, понимаешь ли, заняты! — засмеялась девушка. — Страховка! Если что — сразу кое-что без наследства останется!..

Лагутин обернулся к сухопарому:

— Выбор за вами: или сын, или Котов. Времени у вас почти нет…

Сухопарый выматерился. Быстро взглянул на часы. Затем приказал мрачно:

— Тащите телефоны.

— Один — ноль, Анька! — закричал радостный Павел. — Ты выиграла.

— Надо еще живыми отсюда выбраться…

Из Москвы за Аней и Павлом прислали специальный самолет. И охраняли их теперь как самых важных правительственных чиновников. Это было личное распоряжение полковника Головача. Он всерьез опасался за жизнь своих сотрудников, зная, какая мстительная и коварная организация скрывается под короткой аббревиатурой ГРУ.

Как оказалось — не напрасно…

…Через несколько дней после окончания операции Зверевой дали краткосрочный отпуск, и она решила полететь в Санкт-Петербург.

Ее взяли рано утром в аэропорту…

Служебная черная «Волга» подкатила к самому трапу, «грушники» вышли из машины и, не скрываясь, в упор стали рассматривать всех, кто заходит в самолет. Их было двое: почти одного роста, в одинаковых светлых плащах и черных блестящих туфлях. Стоявший впереди жевал жвачку и был похож на сытого бульдога. А второй, если продолжать аналогию с собаками, напоминал сонного сенбернара. Однако именно он первым и заметил Аню.

— Вот она.

— Уверен?

— На все сто!

Увидев этих двоих, девушка на секунду замешкалась. Женщина, шедшая позади Ани, несильно толкнула ее и тут же извинилась.

— Анна Геннадьевна! — негромко окликнул Звереву тот, что был похож на сенбернара. — А мы вас ждем-с…

Он приветственно помахал рукой, показывая, что чрезвычайно рад встрече с нею.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался и «бульдог».

— Здравствуйте. А вы кто?

— Ваши коллеги. Вот наши документы… Аня посмотрела корочки.

— Но я вас не знаю.

— Ничего страшного. Еще познакомимся. Мы за вами.

— В чем дело?

— Пустая формальность. Тем более что с вашим начальством все уже обговорено. Мы с вами сейчас уладим пару-тройку мелочей и отправим вас в Питер следующим рейсом.

— Значит, с Анатолием Борисовичем все решено? — переспросила Аня.

— Да. Садитесь в машину!

— Но мой рейс…

— Я же говорю — мы вас отправим следующим. Прошу!

И лишь когда девушка очутилась в «Волге», на нее наставили пистолет.

— Без глупостей, Зверева.

— А если я закричу?

— Зачем устраивать балаган? Мы же с вами люди серьезные. Решим вопросы тихо и мирно.

— Хорошо, хоть морду не бьете, — негромко, но серьезно произнесла Аня, передавая «сенбернару» свою увесистую багажную сумку. — Поухаживайте за дамой! Смотрите только, не потеряйте!

Тот с удивленным лицом подхватил сумку. «Бульдог» тоже несколько смутился. Они не ожидали такого поворота — были готовы ко всему: к крикам, истерике и даже стрельбе. Но не к этому спокойствию, не к этому язвительно-вежливому тону.

Неприятно взвизгнув, машина заложила крутой вираж и устремилась к служебным воротам.

…Ее привезли в старинный особняк, расположенный в тихом, уютном месте внутри Садового кольца. Провели через одну дежурную часть, затем — через вторую. Кругом были военные в форме и камуфляже. Офицеры…

Поднялись на второй этаж по лестнице с огромными мраморными перилами. «Бульдог» надолго застрял у большого, помутневшего от времени зеркала, причесывая непослушные волосы. Второй, держа в руках сумку Ани, стоял за ее спиной и хранил молчание.

— Скоро вы там? — не выдержала Аня, которой надоело наблюдать, как причесывается мужчина.

— В человеке все должно быть прекрасно, уважаемая Анна Геннадьевна…

— Не волнуйтесь, это к вам не относится!

— Почему? — искренне удивился «бульдог».

— Потому что вы не человек! Вы — функция! Почему вы меня обманули?

— Анна Геннадьевна! — погрозил пальцем «бульдог». — Вы забываетесь…

— Мне кажется, что это вы забыли… — Аня выдержала паузу, — …что женщину сначала надо напоить кофе, дать ей возможность прийти в себя.

— Иди! — «Сенбернар» вдруг грубо толкнул ее в спину. — Напоить!.. Тебя сейчас так напоят, сучка!..

— Вы что?!

— Кому я сказал! — заорал он.

Вся напускная вежливость разом слетела с него. Теперь он был не в аэропорту, где нельзя поднимать лишнего шума, и даже не в машине. Теперь он находился дома и вел себя соответственно, не скрывая раздражения, которое его просто-таки переполняло.

— Спокойнее! Будьте мужчиной…

— Молчи, тварь! Говно! Мартышка! — «Сенбернар» ругался, не выбирая выражений, его глаза сверкали ненавистью. — Держи, мразь!..

И в лицо Ани полетела ее же сумка — она едва успела уклониться и подхватить ее.

«Бульдог» с нескрываемым любопытством следил за происходящим и не вмешивался, хотя Аня несколько раз взглянула в его сторону, надеясь, что тот прекратит издевательства.

— Замолчите!..

— А ну ступай вперед, говно! — заорал еще громче «сенбернар».

— Держите себя в руках!..

— Что?! — «Сенбернар» подскочил, замахнулся, намереваясь наотмашь ударить ее…

Этого Аня уже стерпеть не могла. Она нырнула под удар, перехватила руку и, не страхуя падающего, провела подсечку. «Сенбернар» со всего маху шлепнулся на ступени. Завизжал как ошпаренный.

— Больно? — поинтересовалась девушка. — Вот и мне не нравится, когда меня оскорбляют.

— Убью!!! — заревел мужчина, тяжело поднимаясь на ноги.

— Полегче, полегче, — заметил «бульдог», вставая между ними.

— Уйди! Я кому сказал — уйди! Я сейчас ей покажу!..

Аня презрительно усмехнулась:

— Отпустите его. Я могу повторить прием…

Перед ней распахнулась дверь одного из кабинетов. Она вошла, осмотревшись, опустилась на стул.

— А ну встать! — заревел «сенбернар» у нее над ухом.

Ну это уж слишком!

Она вскочила, развернулась, собираясь изо всех сил ударить мужчину по лицу. Но промахнулась — на этот раз «сенбернар» ловко увернулся, перехватил ее руку, пригнул девушку к полу. Несколько раз дернувшись, Аня замерла. Слезы бессилия душили ее. В это время «бульдог» аккуратно запер дверь, прошел в кабинет и уселся за стол. Участливо поглядел на нее.

Несколько секунд в комнате было тихо.

Боль стала нестерпимой, и Аня тихо попросила:

— Отпустите.

Державший ее вопросительно взглянул на «бульдога», и тот кивнул. Аню отпустили и подтолкнули вперед. Она замерла между двумя мужчинами, упрямо склонив голову и осторожно массируя кисть.

— Анна Геннадьевна, — задушевно начал «бульдог», — давайте познакомимся. Меня зовут Сергей Иванович. А моего коллегу — Петр Петрович.

Позади Ани скрипнула половица, она оглянулась, но ничего страшного не случилось — просто Петр Петрович уселся на стул. Теперь оба мужчины сидели, а девушка продолжала стоять.

— Ну и порядочки у вас! — наконец произнесла Аня.

— Каждому свое…

— Что вам от меня нужно?

— Анна Геннадьевна, — вновь задушевно. начал Сергей Иванович. — У нас же провинция. Жизнь спокойная, тихая, размеренная…

— Почему же провинция? Москва!

— Я имел в виду страну. Вся Россия — это огромная провинция, и живут здесь по неписаным провинциальным правилам. Одно из которых вы нарушили.

— Что я нарушила? Ничего не понимаю!

— Сейчас поймешь! — вдруг рявкнул Петр Петрович.

Аня косо взглянула на него.

— Нет, ребята, так не пойдет. Я вас прошу — разговариваем спокойно, без нервов. Без этих дешевых приемов: один хороший, а другой злой… Договорились?

— Вы его простите — не сдержался человек.

— Все! Забыли. Итак, что я нарушила?..

Сергей Иванович не успел сказать — в дверь постучали.

— Мы заняты! — громко крикнул он.

Стук повторился. Он стал более настойчивым.

— Я же говорю — мы работаем! — повысил голос Сергей Иванович.

Но человеку с той стороны двери было на это наплевать. Он продолжал стучать.

— Дьявольщина! Поди посмотри, что там случилось…

Петр Петрович выругался, тяжело поднялся и направился к дверям. Не успел он их распахнуть, как получил сокрушительный удар прямо в переносицу. Воистину сегодня звезды были против него!

В комнату ворвалось несколько сотрудников шестого отдела. Один из них, Кореец, тотчас выхватил из кармана «люгер» и навел оружие на Сергея Ивановича:

— Сидеть на месте!

Раздались тяжелые шаги, и в комнату вошел полковник Головач. Он сразу направился к сидящему за столом Сергею Ивановичу. Тот попытался было встать, но грозный окрик Корейца вернул его на место.

— Да, вам лучше оставаться на месте. Я полковник Головач, руководитель шестого спецотдела, — представился Анатолий Борисович. — На каком основании вы задержали моего сотрудника?

— У меня есть постановление!

— Где оно?

— Вот! — Сергей Иванович торжествующе протянул бланк с гербовой печатью.

Головач не глядя разорвал постановление.

— Он подписан самим министром! — прошипел покрасневший Сергей Иванович. — Вы ответите за самоуправство, полковник!

— Вряд ли, — усмехнулся Анатолий Борисович. — Через пятнадцать минут президент отправит правительство в отставку. И вашего министра в том числе. Насколько я знаю, у него почти нет шансов вернуться на прежнюю должность…

— Откуда вы знаете?! — воскликнул пораженный «грушник».

Полковник Головач усмехнулся:

— Профессия такая — знать все раньше остальных…

ЭПИЛОГ

Теплым солнечным утром на перрон старого провинциального вокзала лениво высыпала толпа встречающих. Только что объявили о приходе пассажирского, и теперь люди терпеливо стояли на платформе, вытягивая шеи, смотрели направо, в сторону семафора, ждали. День обещал быть жарким; зной набирал силу, иссушая, казалось, все вокруг; даже ветер, который время от времени вдруг налетал с невиданной дерзостью и приносил с собой то степной дух полыни, то запах угля, не давал желаемой прохлады.

Наконец поезд прибыл.

Неподвижная до сих пор толпа колыхнулась ему навстречу, и люди заспешили к вагонам. Матери пытались оттащить детей от края платформы, рядом с которой бесшумно катили останавливающиеся вагоны. Тишину провинциального вокзала вмиг нарушили радостные возгласы, приветствия, восклицания.

Кто-то, не обращая внимания на брань проводницы, выскочил прямо на ходу, не дождавшись остановки поезда, кто-то всхлипывал, не отрывая взгляда от родного лица, а какой-то долговязый пьяный мужик все бегал вдоль состава, толкал не обращающих на него внимания людей, размахивал пустой авоськой и хрипло орал:

— Наум! Ты где, Наум?!.

И было непонятно — то ли он кого-то ищет, то ли потерялся сам.

Почти одновременно с этим поездом на станцию прибыл и другой товарный. Крепыш тепловоз проволок на самый последний путь длинный состав с древесиной и нефтью. Тяжелые массивные платформы, огромные, заляпанные пятнами гудрона цистерны, грубо сколоченные стойки теплушек, и лишь последние вагоны обитаемые — старые, ржавые, с закованными в сталь решеток окошками.

Вагонзаки.

К решеткам припали десятки глаз: жадных, страшных, диких…

— Какая станция? — негромко спросил Рафинад.

— Станция… — ядовито усмехнулся кто-то. — Узнать бы, какая область!..

— Или страна! — тотчас пошутил другой. — А то увезут в Казахстан!..

— Куда бы ни привезли — всюду родина, — рассудительно заметил третий, и было непонятно, чего больше в его словах, любви или ненависти…

Вдруг прорезался тонкий, почти бабий крик:

— Падлы! Суки! Ненавижу!.. Но его не поддержали.

— Шлепни его, кто там поближе, — посоветовал сиплый голос.

— А-а-а! — забился в истерике зек, но вдруг смолк, словно кто-то залепил ему ладонью рот.

— Давно бы так…

— А вот я, думаю, братцы, что все еще не так плохо…

— Тихо! Едут вон… — прошелестело по вагону.

Подъехали «воронок» и несколько крытых брезентом грузовых машин. Не особенно торопясь, спокойно, даже как-то вяло солдаты окружили обшарпанный «Столыпин»[15].

Овчарки на коротких поводках выглядели сонно, не лаяли, а зевали, словно их только что разбудили.

Подогнав «воронок» ближе к вагону, стали выгружать первую камеру, но почему-то очень медленно. Рафинад находился во второй, где зеки, томясь ожиданием, негромко переругивались. Особо, правда, никто не выступал понимали, спешить некуда.

Сидящий за драку со смертельным исходом немолодой шахтер, весь черный от загара и въевшейся за годы работы угольной пыли, спокойно сидел на полу. Рафинад, подумав, тоже примостился рядом. Воздух в камере был спертый, тяжелый.

Наконец настала их очередь.

В тесном тамбуре порнодельца остановил веселый молодой офицер. Быстро, тщательно обыскав, вытолкнул на улицу. Пока Рафинад жадно глотал свежий, пьянящий воздух, его обыскали еще раз. Он огляделся — вся площадка между вагонами и машинами была окружена солдатами.

Ехали недолго, петляя среди старых пакгаузов, разбитых складов и вагонов. Затем пошли крепкие деревянные дома, промелькнули и исчезли пыльные улицы.

Сидевшие в машине зеки молчали, и лишь красивый, атлетически сложенный парень, бывший спортсмен, несколько раз порывался что-то спросить, но его грубо обрывали. Повисла гнетущая, настороженная тишина, каждый думал о том, как его встретят, что вообще ждет впереди. Плавно затормозив, машина остановилась. Зона, — почти беззвучно прошептал кто-то. «Ну вот и все», — подумал Рафинад. Из «воронка» выводили по одному, с интервалом в минуту. Идущий впереди бывший спортсмен вдруг попятился, наступил Рафинаду на ногу, забился в угол машины. Его глаза расширились от ужаса.

Удивленный Рафинад спрыгнул вниз, весь подобрался: от машины до здания — метров двадцать, не больше, но все эти двадцать метров — живой коридор из прапорщиков и офицеров, некоторые из них в перчатках.

Майор, стоявший у «воронка», заорал на него:

— Чего застрял, педераст сраный! А ну бегом! Быстрей, быстрей…

Подхватив свои вещи. Рафинад резко выдохнул, словно нырял на большую глубину, и, пригнувшись, устремился вперед. Его тотчас свалили с ног умелыми сильными ударами. Раздался смех, казалось, люди просто играли в какую-то странную и очень веселую игру.

— Козлик! Встать! Бегом! Марш-марш!.. Крики неслись со всех сторон.

Одни били старательно, другие спокойно ждали своей очереди. Злости не было на лицах военных, только азарт.

Вскочив с асфальта. Рафинад пробежал три шага, уворачиваясь от ударов, затем кто-то попал ему ногой в живот, и он снова повалился.

— Брось вещи! Убьем, сука!..

Рафинад наконец-то понял, чего от него хотят, и бросил рюкзак. Резво вскочив на ноги, снова побежал…

Добравшись до здания, обнаружил еще один такой же живой коридор — вдоль лестницы на второй этаж стояли «суки», зеки из первого, штабного отряда. Прыгая через ступени, стараясь увернуться от безжалостных ударов, Рафинад удачно миновал лестницу и взбежал на второй этаж.

«Сукам» это явно не понравилось. За спиной раздался недовольный крик:

— Сбейте его!..

Подножка — и Рафинад на полу, но только на мгновение; знал — спасение только в быстроте реакции, он тут же поднялся, стремглав побежал. Справа открытая дверь.

Куда? В нее?

Прапорщик весело улыбнулся ему, махнул рукой.

Значит, туда!

Чудом увернувшись от удара сапогом в пах, Рафинад проскочил мимо прапорщика. Влетел в прогулочный дворик. Под ногами — вода, грязь, хлюпающая жижа… Совершив этот подвиг, Рафинад наконец расслабился — даже на людей в форме не среагировал, принял за своих, — и тотчас на него посыпались удары…

— Получай! Получай, козел!

Господи, сколько же можно?!.

Он весь сжался, прикрываясь руками, и тут же заметил четырех зеков, лежавших на бетоне лицом вниз.

— Ложись!

Рафинад, не раздумывая, рухнул лицом в грязь.

Последовала новая команда:

— Руки за спину!.. Резче!.. Он подчинился.

В это время прапорщик, проворонивший его у двери, подбежал и каблуком сильно врезал между лопаток.

Положив в воду еще одну жертву, вэвэшники ушли.

Очень громко, по радио, по всей территории зоны звучал полузабытый «Ласковый май», заглушая вопли очередного зека. Где-то далеко по мегафону разносился металлический голос «кума»:

— Хватит, хватит… Убьете паршивца… Тащите его в камеру!

Рафинаду показалось, голос звучал даже ласково.

Он лежал в луже долго, начал уже замерзать. Остальные зеки молчали, стараясь не шевелиться. Рядом распластался бывший спортсмен.

Рафинад повернул голову.

— Земляк, — тихо позвал он, — живой? В ответ — молчание. Бывший спортсмен поднял лицо: глаза — одни белки, это от страха, и зубы стучали так, что он никак не мог с этим справиться…

Вошли пять «сук» во главе со старшим. Все нервные, жилистые, в глазах — жестокость.

Старший, худой и мрачный, спросил с грубой прямотой:

— Кто косяк наденет? Ну?!.

Надеть косяк — значит стать «сукой», верно служить администрации зоны, гражданам начальникам. Надеть косяк — это значит пользоваться некоторыми привилегиями, подачками и благами с общего казенного стола. Надеть косяк — это значит никогда не голодать.

Но надеть косяк — это еще и верная смерть в случае бунта…

— Ну! — рявкнул старший. — Молчание.

— Ты? — Он ткнул одного из зеков.

— Нет.

— Значит, западло. — И посыпались удары… Следующим был бывший спортсмен.

— А ты?

— Не-ет…

— Западло!

Получив свое, бывший спортсмен затих. Со стороны казалось, что он потерял сознание. Отказался и Рафинад. Остальные «подписались». Их бить не стали.

Затем зеков погнали переодеваться. Вновь все повторилось: живой коридор вэвэшников и «сук»…

Избивая, раздели догола, потом швырнули всем робы. Бегом погнали на плац. Построили.

Небо заволокли серые, беспросветные тучи, зарядил мелкий нудный дождь. Ветер нещадно полосовал лица неподвижно стоявших людей холодными струями…

Зеки, застыв в середине огромной бетонной коробки, жались друг к Другу, втянув головы в плечи, — маленький черный живой острово никому не нужный и всеми забытый…

Но это было не так.

Сверху, из своего кабинета, за новым этапом незаметно наблюдал «хозяин» зоны — начальник колонии. Его массивное, с глубокими складками лицо ничего не выражало, было спокойным, даже апатичным. Казалось, на этом лице жили только одни глаза. Они внимательно, настороженно осматривали, ощупывали каждого из новеньких — словно оценивали, кто есть кто.

Наконец появился «кум» — жизнерадостный майор, хохол с выпирающим брюшком. Всем своим видом он показывал, что ему весело. Впрочем, возможно, так оно и было на самом деле. Высмотрев в строю измотанного суровой встречей, оцепеневшего зека с закрытыми глазами, «кум» быстро и мягко, по-кошачьи, подкрался к нему и гаркнул в мегафон:

— Смирно!

— А! — вскричал зек.

— Смирно, сука! — повторил майор.

И засмеялся собственной шутке.

Зек от неожиданности чуть не упал. Ничего не понимая, оглушенный, вытаращив глаза, он затравленно озирался.

Остальные молча смотрели на «кума». Никто не улыбнулся. Майор, заметив это, нахмурился. Подал короткую команду:

— Бегом!

И указал направление.

Их погнали назад — к брошенным вещам.

— Быстрей! Быстрей! — подгоняли солдаты, им тоже было холодно застоялись на плацу.

Зеки добежали до вещей. Многие баулы валялись открытыми, распотрошенными. Свой рюкзак Рафинад так и не нашел…

Так начался первый день в колонии бывшего лучшего в Москве порнодельца, а ныне заключенного под номером К-717, и дней таких у него впереди было ровно три тысячи четыреста восемьдесят шесть.

Примечания

1

Скины — бритоголовые молодежные группировки фашиствующего толка.

(обратно)

2

Шконка — нары в камере.

(обратно)

3

Гиндукуш — название горной цепи в Афганистане.

(обратно)

4

Топтуны — люди, ведущие наблюдение за «объектом».

(обратно)

5

«Пекинка» — знаменитая трасса, строившаяся во времена Н. С. Хрущева, которая должна была пройти через всю страну и соединить Москву и Пекин.

(обратно)

6

ПТУРС — противотанковый управляемый ракетный снаряд.

(обратно)

7

Фантомы Канцеленбогена — впервые официально зарегистрированные (сфотографированные) «изображения» на небе в местечке Суссекс (Великобритания), выглядевшие как гигантские картины, содержащие фрагменты некогда происходивших здесь сражений, вроде тех, что теперь можно официально считать существующими привидения и прочие фантомы. Но кроме подобных бредней были и вполне здравые рассуждения. Например, о том, что у каждого живого существа имеется «двойник», как бы материализующий его биополе. В моду вошел термин «астральный двойник»…

(обратно)

8

Киоку-шинкай — одна из школ в карате-до.

(обратно)

9

См. роман Р. Ямалеева «Телохранительница».

(обратно)

10

ГРУ — Главное разведывательное управление.

(обратно)

11

См. роман Р. Ямалеева «Ошибка Бестии».

(обратно)

12

Никита — героиня одноименного сериала.

(обратно)

13

План — наркотик из конопли.

(обратно)

14

Летеха — старший лейтенант.

(обратно)

15

«Столыпин» — вагон для перевозки заключенных.

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  Глава первая ПЯТНИЦА, 13-е

  Глава вторая ПЯТНИЦА, 13-е… (окончание)

  Глава третья ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

  Глава четвертая ЗАДАНИЕ

  Глава пятая ПРЯМОЙ ПУТЬ В РАЙ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  Глава первая ПРИЗРАЧНАЯ УГРОЗА

  Глава вторая ПРИЗРАЧНАЯ УГРОЗА (окончание)

  Глава третья ПАВЕЛ ЛАГУТИН, СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ

  Глава четвертая ЛЮДИ-ПРИЗРАКИ

  Глава пятая КАЖДЫЙ САМ ЗА СЕБЯ

  Глава шестая ОПАСНОСТЬ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

  Глава первая ПОБЕГ НА КРАЙ СВЕТА

  Глава вторая ПОБЕГ НА КРАЙ СВЕТА (окончание)

  Глава третья ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

  Глава четвертая БОГ ПРОЩАЕТ, А Я — НЕТ

  Глава пятая НА ПОЛИГОНЕ

  Глава шестая РАЗВЯЗКА

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg