«Сирийский эшафот»

Сирийский эшафот (fb2) - Сирийский эшафот (Президентский спецназ: новый Афган) 954K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Александрович Тамоников

Александр Тамоников Сирийский эшафот

© Тамоников А. А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

* * *

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.

(От автора)

Глава первая

Сирия. Одна из северных провинций, селение Фадзин Наше время

На невысоком перевале, в зоне видимости крохотного селения Фадзин, разведывательный взвод сирийской армии под командованием лейтенанта Фарида Сайнака неожиданно наткнулся на чабана. На часах было шесть утра. Полученное задание следовало выполнить как можно скорее, а пожилой сельчанин гнал немногочисленную отару в сторону высокогорных лугов и, словно нарочно, делал это крайне медленно.

При проведении скрытной разведки местности в одном из северных мутафазов бойцам взвода было крайне нежелательно с кем-либо встречаться. Даже с местными жителями, никогда не державшими в руках оружия. Мало ли… Северные провинции долгое время оставались под контролем вооруженных формирований ИГИЛ, многие молодые боевики были завербованы террористами из таких же небольших селений. Поэтому лейтенант приказал всем залечь и ждать, пока отара исчезнет из поля зрения. Раз уж не успели проскочить до прохода отары, то теперь можно не торопиться.

Однако ждать пришлось дольше, чем рассчитывал опытный офицер. Дорога, по которой двигалась отара, справа была ограничена крутым склоном, а слева – неглубоким оврагом. В этот овраг и скатился один из неуклюжих молодых барашков.

Простой народ в северной Сирии большим достатком не отличался. Да и не только в северной. С началом «арабской весны» в марте две тысячи одиннадцатого года уровень жизни в стране неуклонно понижался. По мере перерастания массовых беспорядков в полномасштабный вооруженный конфликт целые регионы погружались в хаос, терзали голод, эпидемии, никем не контролируемые вооруженные преступные группировки.

Как бы там ни было, а потеря барана для одной из семей забытого Аллахом селения явилась бы существенным убытком, потому пастух и решил спуститься за несчастным животным, жалобно блеявшим со дна оврага. Сбросив с плеча холщовый мешок и ощупывая палкой рыхлую почву, он приступил к «спасательной операции».

Глубина овражка была небольшой – чабан со спасенным животным мог вернуться на дорогу с минуты на минуту. Пришлось взводу пережидать и эту заминку…

– Хорошо, что у старика нет собак, – шепнул заместитель командира взвода сержант Юнис Такаль.

– Ты прав, – кивнул лейтенант. – Собаки давно бы нас унюхали и подняли лай.

Наконец пастух с бараном на плечах вылез из оврага. Отпустив животное, он отряхнул одежду, и отара в полном составе двинулась дальше в горы.

А взвод, выждав для верности минут пятнадцать, пересек дорогу в северо-западном направлении и по овражку направился в сторону селения…

Селение Фадзин находилось на плоской вершине небольшой возвышенности. С расстояния в пару километров вид этого населенного пункта напоминал картинку из сказки – ровный холм, окруженный разноцветными засеянными полями и виноградниками, и аккуратный городок на вершине с вознесенным к чистому синему небу минаретом.

Для малонаселенной горной местности Фадзин казался довольно большим. Пыльная грунтовка, проходившая по возвышенности с севера на юг, делила селение на две равные части и, по сути, являлась единственной магистральной улицей. Параллельно ей тянулись еще три или четыре улочки. А с востока на запад Фадзин расчерчивало множество коротких тупиков и проулков. Все участки, коих насчитывалось около полусотни, были маленькими и имели прямоугольную форму. Двухэтажные дома украшали лишь центр, периферия же была сплошь застроена скромными одноэтажными хибарами.

Лейтенант Сайнак вел взвод из тридцати человек к селению, выполняя разведывательную миссию. Прошедшей ночью командование поставило ему задачу выяснить, нет ли в Фадзине и его окрестностях вооруженных формирований оппозиции и Исламского государства. На следующий день в данный район предстояла плановая переброска двух рот из батальона майора Бадара – в Генеральном штабе сирийской армии готовилась масштабная операция по вытеснению сил противника к северу. Исходя из этой стратегической задачи, взводу надлежало произвести разведку местности.

Взвод подошел к селению на дистанцию прямой видимости, закрепился на удобной позиции, после чего Сайнак выслал две группы для детального осмотра холма со всех сторон. Одну группу в составе трех человек возглавил командир второго отделения сержант Амин Матри. Вторую – командир третьего отделения сержант Бурхан Касар.

– «Бакан», ответь «Четвертому», – спустя полчаса послышался голос Матри.

Лейтенант с нетерпением ждал сообщений от командиров групп и сразу ответил:

– Да, «Четвертый», «Бакан» на связи!

– Обошел холм с запада, нахожусь на одиннадцать часов от центра населенного пункта. Все чисто. Видел только пару гражданских.

– Понял тебя. Возвращайся.

Позывной «Бакан» был присвоен командиру взвода. Далее шли цифровые позывные: заместитель командира взвода сержант Такаль – «Второй»; командир первого отделения сержант Найзур – «Третий», командир второго сержант Матри – «Четвертый» и так далее. Связист Акиль Башар имел последний во взводе позывной – «Шестой».

Спустя несколько минут последовал аналогичный доклад от «Пятого» – Бурхана Касара, обошедшего холм с востока:

– «Бакан», я – «Пятый». Обследование восточного сектора закончил. Ничего подозрительного не замечено.

– Понял, «Пятый». Жду твою группу.

– Значит, везде чисто, и можем идти в селение? – обрадовался Такаль.

– Можем. Сейчас дождемся парней и тронемся, – устало вздохнул лейтенант. И хлопнул заместителя по плечу: – Но ты не расслабляйся – основная работа нас ждет впереди. А потом еще возвращаться в Таиф.

– Считаешь, в Фадзине могут быть неприятности?

– Никто пока этого не знает. С появлением в нашей стране российской авиации террористы из ИГИЛ стали осторожнее – перемещаются в основном ночами. Поэтому встретить их можно в самых неожиданных местах.

– Это верно, – согласился сержант.

Лейтенанту Фариду Сайнаку недавно исполнилось тридцать. Он был опытным бойцом: успел повоевать и в Дамаске, и на окраине Алеппо, и в восточных провинциях Сирии. Прошел все ступени – от рядового до офицера. Получил несколько ранений, имел две правительственные награды. В общем, был авторитетным воякой, с мнением которого считался даже командир батальона майор Месед Бадар.

– Внимание, бойцы! – обратился лейтенант к подчиненным, когда обе группы вернулись на позицию взвода. – Вокруг селения подозрительных лиц не обнаружено. Настало время двинуться в Фадзин и проверить его кварталы. Для этого мы разделимся и войдем в него с трех сторон. Бойцам приготовиться к выходу! Командиры отделений – ко мне!

К сидящему на камне лейтенанту подошли три сержанта: Адан Найзур, Амин Матри и Бурхан Касар.

– Предлагаю поступить следующим образом, – сказал Сайнак. – Мы с заместителем и с первым отделением Найзура прочесываем центральную улицу, двигаясь к центру Фадзина с юга на север. Отделение Амина обходит селение с запада – ты, Амин, только что был там с разведгруппой, и маршрут уже более или менее знаком, верно?

– Да, командир, – кивнул тот.

– Вот и хорошо. Войдешь в Фадзин с запада и, направляясь к центру, прочешешь окраину.

– Понял.

– Ну, а тебе, Бурхан, достается восточная окраина. Порядок тот же: следуешь со своим отделением по известному маршруту и заходишь в селение с восточной окраины. Встречаемся у мечети на центральной площади, закрепляемся, затем сообща проверяем северную часть и уходим. Приблизительное время встречи – восемь часов двадцать пять минут.

– За сорок минут успеем добраться до площади? – с сомнением глянул на часы заместитель.

– Должны. Проверяем улицы и проулки, по возможности заглядываем на участки и в дома. Но задерживаться не стоит. Еще вопросы есть?

Задача была предельно ясна, и других вопросов не последовало.

– На этом все, – подхватив автомат, поднялся лейтенант с камня. – Не забывайте о докладах по радио. Выходим…

Информация о разведывательном рейде взвода лейтенанта Сайнака поступила в штаб одной из бригад ИГИЛ накануне вечером.

Ознакомившись с информацией, заместитель командира бригады Ахмад Хамани немедленно вызвал давнего друга и заместителя – младшего полевого командира Давуда Газала.

– Сколько ты привел людей из Ракки? – спросил он у него.

– Вместе со мной – пятнадцать человек.

– Как ты мог так облажаться перед американцами, Давуд? – покачал головой Ахмад, хотя объяснения по этому поводу выслушал уже дважды. – Ведь эти изнеженные толстосумы никогда не умели воевать!

– Я же говорил, – промямлил тот. – Нас засекли при смене позиции и…

Он хотел добавить что-то еще, но именитый полевой командир перебил Газала:

– Главным условием успеха любой операции является скрытность – я твержу тебе об этом каждый раз, отправляя в довольно простые рейды! Если твою группу перехватывает патруль или засекает разведка – то операция обязательно провалится, не успев начаться.

– Да, это я запомнил.

Пройдясь по одной из комнат просторного дома, Хамани погасил в себе порыв гнева и более спокойным голосом поинтересовался:

– Все ли твои воины здоровы?

– Почти все. Двое с легкими ранениями, но воевать могут.

Его отряд менее суток назад вернулся из-под Ракки, где шли ожесточенные бои с коалиционной группировкой США. Более десяти человек его отряда были убиты, несколько тяжело ранены. Двое получили неопасные касательные ранения, остальные выглядели сильно уставшими.

– Я знаю, что твоим людям следовало бы отдохнуть. Но ты должен меня понять: в нашем распоряжении сейчас нет ни одного боеспособного и свободного подразделения, кроме твоего.

– А что нужно сделать?

– Выполнить одно срочное задание. Твои люди отдыхали и отсыпались целые сутки, так что включай внимание и слушай…

До войны Ахмад Хамани успел отучиться два года в Дамасском университете. Рослый и слегка худощавый мужчина со смуглой кожей, карими глазами и черными как смоль волосами был спокойным, грамотным и чрезвычайно понятливым в тактических вопросах военачальником. Те операции, разработкой которых он занимался лично, как правило, имели оглушительный успех.

Газал же был его полной противоположностью. Он вообще не имел образования, если не считать трех лет сельской школы, где его обучили элементарной грамоте, письму и счету. Давуд отличался подвижностью и крайней вспыльчивостью, что, впрочем, не распространялось на общение с командным составом – с большими командирами, включая Хамани, он вел себя сдержанно и с почтением. С равными часто спорил, отчаянно помогая жестикуляцией. В тонкости тактики и стратегии никогда не вдавался, ибо был не способен запомнить и понять того, что превосходило по сложности таблицу умножения. Одним словом, производил впечатление человека поверхностного, поэтому рассчитывать на серьезные задания и повышение по службе не мог.

Хамани разложил на столе карту и обвел красным карандашом высотку, на плоской вершине которой расположилось селение Фадзин.

– Слушай и запоминай, – сказал он. – Часам к девяти утра следующих суток к этому селению должен подойти разведывательный взвод сирийской армии.

– Зачем им сдалась эта дыра? – склонился над картой Давуд.

– Возможно, это и дыра, но, с точки зрения стратегии, данное село имеет определенное значение. Видишь дорогу, прошивающую Фадзин с юга на север?

– Вижу.

– Она тянется до самой Турции. И по ней, между прочим, с успехом можно переправлять нашу нефть.

– Понял. Это другое дело.

– Так вот. Тридцать человек из батальона майора Бадара будут ближайшей ночью отправлены сюда с целью проведения разведки. К утру взвод прибудет в Фадзин, и, если разведчики выяснят, что в этом селе никого из наших нет, вскоре туда передислоцируется часть батальона вместе с десятком танков, с минометами и артиллерией. Это серьезная сила, и мне не хотелось бы видеть ее в своем тылу.

– Я понимаю твою озабоченность, – кивнул Давуд. – Но что ты предлагаешь?

– Сегодняшней ночью твой отряд должен тоже скрытно переместиться в район Фадзина. Там ты хорошенько спрячешь машины, войдешь в селение и подберешь удобные позиции для засады. Мой расчет строится на том, что ты попадешь в Фадзин раньше разведчиков Асада. Далее вам останется дождаться появления разведывательного взвода.

– Хочешь, чтобы мы атаковали этот взвод?

– Ты поразительно догадлив, Давуд. Не только атаковали, но и уничтожили его.

– Но их в два раза больше! И потом, это ведь разведчики.

– Ну и что?

– С разведчиками всегда непросто, – растерянно пожал плечами Газал.

– Что-то я не узнаю тебя, брат, – пристально посмотрел на старого друга Хамани.

– Прости, устал я за последний месяц, – вздохнул полевой командир.

– Ладно, – приобнял его Ахмад. – Ничего невозможного мое задание не предполагает. Во-первых, на вашей стороне будет внезапность. Во-вторых, пяток хороших воинов я тебе все же подкину, и вас уже будет двадцать. Ну, и, в-третьих, обеспечу твой отряд боеприпасами…

Ехать предстояло далеко, поэтому собираться в дорогу боевики начали засветло. Залили в баки пикапов и внедорожников горючее, почистили оружие, снарядили патронами магазины, подготовили и проверили снаряжение.

Выехали из расположения бригады в десять вечера на пяти автомобилях. В кузовах трех пикапов были установлены крупнокалиберные пулеметы «браунинг», которые при желании снимались с зенитных турелей и использовались в качестве пехотных. Из вооружения Хамани подкинул два гранатомета и два ручных пулемета. Боеприпасами также обеспечил сверх обычной нормы.

Провожая отряд, он отвел Газала в сторону и сказал:

– Можешь уничтожить взвод полностью – никто с тебя за это не взыщет. Но если удастся взять живьем командира и парочку сержантов – лично выдам тебе и каждому бойцу денежную премию.

Деньги Газал любил, поэтому предложение показалось ему заманчивым.

– Я обязательно возьму живым их командира! – пообещал он. – Клянусь!

«Он никогда не станет другим – таких людей, как Газал, невозможно переделать! Да и незачем переделывать, – рассуждал, возвращаясь в селение, Хамани. – Их просто нужно использовать, учитывая все нюансы нравов, привычек, темперамента. Использовать на полную катушку, а потом выбрасывать как отработанный материал…»

Ехали всю ночь. Чтобы соблюсти скрытность, на автомобилях были включены только габаритные огни и ближний свет фар, поэтому скорость передвижения была небольшой.

До места добрались затемно – небо на востоке даже не успело окраситься в фиолетовый цвет. Машины укрыли в низинке за виноградниками, что притаилась в двух километрах от селения Фадзин. На всякий случай у внедорожников оставили одного водителя с оружием и портативной рацией. И, растянувшись в колонну, направились к холму.

Перед городом остановились для утренней молитвы. Помолившись и наскоро перекусив, вошли в Фадзин с севера.

На часах было около пяти часов утра. Сельчане к этому времени уже проснулись: кто-то, взгромоздив на плечи корзины или нехитрые орудия крестьянского труда, направлялся в сторону засеянных полей, кто-то выгонял со двора баранов, кто-то гремел во дворе медной посудой…

Отряд Газала проследовал по улице до центральной площади.

«Площадью» это открытое местечко можно было назвать с большой натяжкой. Просто центральная улица, рассекавшая селение на две почти равные части, в этом месте становилась немного шире. С одной ее стороны находилась мечеть с небольшим куполом и высился минарет, с другой – торчал единственный столб с фонарем. Ближе к южной оконечности имелся крохотный базар – несколько низких деревянных столов и лавок под матерчатыми навесами. Должно быть, по выходным дням местные жители раскладывали на столах овощи, фрукты, куски баранины и вещицы из небогатого скарба. Сбоку от базарчика и точно напротив мечети стоял добротный одноэтажный дом, на фасадной стене которого красовалась вывеска магазина.

На том достопримечательности Фадзина кончались.

Один из боевиков отряда по имени Кахтан был родом из этого забытого Аллахом селения.

– Наведайся к своим, – разрешил Давуд Газал.

– С радостью! – загорелись у того глаза.

– Иди проведай. Заодно объясни, зачем мы пришли. И пусть твои родственники пройдут по соседям.

– Зачем?

– Пускай скажут, чтоб они вели себя как обычно и ничем не выдали нашего присутствия. Ты ведь понимаешь, что главное в нашей операции – скрытность.

– Да, Давуд, понимаю. Я все сделаю.

– Иди. У тебя ровно полчаса…

Неловко поддерживая болтавшийся за спиной автомат, Кахтан побежал по проулку. А полевой командир после осмотра центральной части селения призвал четверых самых опытных воинов. Джанах Канур, Заир Нахди, Иса Малак и Кабир Рамин давно воевали с Давудом и являлись командирами небольших боевых групп по пять-шесть человек.

Собрав их вокруг себя, Газал поставил задачу по выбору позиций для засады, при этом доходчиво обосновал необходимость полного контроля центральной площади, миновать которую разведывательный взвод не сможет.

– Они по-любому пройдут здесь, – убежденно сказал он. – Либо начнут прочесывать Фадзин отсюда, либо площадью закончат.

Подчиненные разошлись в разные стороны. Спустя четверть часа от них стали поступать первые доклады по радио.

– «Саран», ответь «Джану», – позвал Канур.

– Да, «Джан», слушаю.

– Позиция для моей группы определена.

– Понял тебя. Где именно ты разместил людей?

– В старом одноэтажном доме, фасад которого выходит на центральную площадь.

Осмотревшись, Давуд понял, о каком доме идет речь. Развернув полученную в штабе бригады карту, он отметил позицию первой группы.

– Хорошо. Закрепляйтесь и осматривайтесь – я через полчаса наведаюсь.

Вторым доложил Заир Нахди:

– «Саран», я – «Зар».

– «Саран» отвечает «Зару».

– Занял позицию севернее центральной площади. Дом находится немного в глубине квартала.

– Площадь с позиции простреливается?

– Да, полностью.

– Отлично. Будь на связи…

– «Саран» – «Исаху».

– Да, «Исах», «Саран» на связи.

– Моя группа расположилась левее мечети.

– Намного левее?

– Метров двадцать. Видишь участок со сломанным сараем?

– Вижу.

– Мы вдоль приземистого забора.

На карте появилась третья отметка.

– Понял. Выставляй двух дозорных и жди.

Наконец последним доложил о выполнении приказа Кабир Рамин.

– «Саран», ответь «Кабру».

– «Саран» отвечает «Кабру».

– Позицию занял. Группа находится на противоположной от мечети стороне площади.

– Между магазином и жилым домом?

– Да, здесь заброшенный сад и развалившийся забор.

Поставив четвертую отметку на карте, Давуд с удовлетворением хмыкнул. Площадь оказалась в кольце его людей.

– Понял тебя, «Кабр». Приготовься к встрече «гостей»…

Последним штрихом в подготовке операции стала отправка связиста Биляла Шани на один из соседних южных холмов.

– Отыщи укромное место под кустом, – напутствовал полевой командир, – и смотри в оба. Они наверняка подойдут с юга.

– Я должен сообщить тебе, как только они появятся?

– Все верно, Билял. При этом не забудь определить численность и вооружение.

– Хорошо, Давуд. В этом нет ничего сложного. А что я должен сделать потом, когда противник пройдет?

– Постарайся вернуться к площади – на одну из наших позиций.

– Понял…

Вскоре вернулся Кахтан – радостный и полный впечатлений от встречи с семьей.

– Младший сын уже научился говорить, – сообщил он командиру.

– Все здоровы? – по традиции поинтересовался тот.

– Да, слава Аллаху!

– Рад за тебя и твое семейство. Пошли, нам пора занимать позицию…

Давуд Газал с Кахтаном присоединились к первой группе, обосновавшейся за низким забором, опоясавшим небольшой участок вокруг старого дома. Дом пустовал – его единственный обитатель получасом ранее угнал на горные луга отару овец.

Бойцы приготовили оружие, боеприпасы, после чего успели набить трубки или выкурить по сигарете.

Примерно в шесть тридцать утра рация ожила. На связь вышел наблюдавший за южным сектором связист.

– «Саран», я – «Сабир», – позвал он взволнованным голосом.

– Слушаю тебя, «Сабир»!

– «Саран», только что грунтовку в северо-западном направлении пересекла группа солдат сирийской армии.

– Сколько их?

– Около тридцати. Все неплохо вооружены, у двоих видел ручные пулеметы.

– Понял. Продолжай наблюдение и докладывай об их действиях каждые семь-восемь минут.

Газал тут же предупредил командиров групп о появлении в южном секторе противника и приказал усилить внимание. После чего высунул голову над каменным заборчиком, поднес к глазам бинокль и принялся осматривать уходящую на юг центральную улицу Фадзина…

Разведчики осторожно продвигались к центру селения, проверяя участок за участком, дом за домом и проулок за проулком. У каждого перекрестка дозорные притормаживали, согнувшись, подбирались к краю очередного дувала и под прикрытием своих товарищей осматривали примыкавшие улочки. Затем понятными жестами «семафорили» основной группе и продолжали движение…

Попадавшиеся по пути местные жители относились к вооруженным людям с опаской и настороженностью. Завидев мужчин с автоматами, они либо прятались в домах, либо быстро исчезали в соседних переулках. Ничего удивительного в этом поведении не было. За годы военного противостояния официальной сирийской власти с ИГИЛ и оппозицией мирные обитатели сел и городов поняли простую истину: не хочешь неприятностей – не попадайся на глаза тем, у кого в руках или за спиной автомат.

С начала этого года ситуация в Сирии несколько улучшилась, чему способствовали регулярные авиаудары российских ВКС по основным позициям ИГИЛ и заключение соглашения о прекращении огня с оппозицией. В Дамаске стало спокойно, так как непосредственно в городе боевые действия уже не велись. В связи с этим в столицу стала возвращаться молодежь, восстановили работу государственные учреждения и даже увеселительные заведения. В других городах, что издавна находились под контролем сирийской армии, и в тех, которые войска взяли недавно, жизнь нормализовалась и била ключом. Интенсивное автомобильное движение, ремонт разрушенных войной зданий и инфраструктуры, железнодорожное сообщение между городами, наполненные продуктами и вещами магазины, толпы горожан.

На нейтральной территории или в провинциях, подконтрольных террористам, все обстояло по-другому. Настороженность жителей, обманчивая тишина, разруха и неуверенность в будущем.

Вскоре все три группы осмотрели свои секторы, не обнаружив ничего опасного и подозрительного. До центральной площади с вознесшимся к небу минаретом оставалось не более сотни метров.

– Я – «Бакан», – негромко сказал в микрофон радиостанции лейтенант. – «Третий», «Четвертый», «Пятый» – доложите обстановку.

Командиры отделений по очереди доложили об окончании проверки.

– Площадь наблюдаете? – поинтересовался он.

Те ответили утвердительно.

– Дружно выходим на площадь и встречаемся у мечети…

Это были последние слова сирийского офицера, сказанные относительно ровным и спокойным голосом. Уже через минуту центр селения потонул в трескотне очередей и взрывах ручных гранат. А сам лейтенант, стараясь перекричать грохот выстрелов, отдавал приказы отделениям о спешном отходе к южной окраине…

Глава вторая

Российская Федерация, Москва – Климовск Несколько дней назад

Покинув Управление специальных мероприятий Министерства обороны, группа Андреева подошла к ожидавшей на служебной стоянке машине. За рулем дремал знакомый водитель-прапорщик.

– Просыпайся, Семен! – хлопнул ладонью по капоту капитан Андреев.

– А? Что?.. – очнулся тот.

– Багажник открой, соня! Вещички надо бросить…

Водитель выскочил из салона, тряхнул головой и засеменил к багажнику.

– Такой сон снился – прям цветное кино, – ворчал он, откидывая крышку. – Весь кайф сломали, черти!

– У тебя будет время его досмотреть, – посмеиваясь, укладывали свои пожитки снайперы.

Пожитки состояли из нескольких длинных футляров и чемоданчиков с оружием, из сумок с боеприпасами, прицелами, биноклями, приборами ночного видения и прочими причиндалами для снайперской работы.

Андреев устроился на правом переднем сиденье, два его боевых товарища расположились сзади.

– Поехали, родной, – ласково попросил капитан.

– Поехали. А куда, Паша?

– Да проснись ты, наконец! Я же тебе час назад говорил: в сторону Подольска!

– В Подольск так в Подольск… – крутанув ключ, запустил тот двигатель и, глянув в зеркало заднего вида, резко рванул с места.

На улице уже стемнело, но плотность автомобильного потока на московских улицах не снижалась. После окончания рабочего дня жители столицы покидали центральную часть города и разъезжались по спальным районам. Большому черному внедорожнику предстояло долго плестись в пробках по Варшавскому шоссе, прежде чем поток поредеет и наберет приемлемую скорость…

В салоне стояла тишина, каждый думал о своем. Это было большой редкостью – как правило, в таких поездках между Суровым и Гридом обязательно возникал спор или начиналась беседа на тему… Впрочем, тема могла быть самой неожиданной: политика, семья, женщины, здоровый образ жизни, служба в армии и тому подобное. Павел редко встревал в их философию и предпочитал либо спать, либо о чем-то размышлять. Вот и сейчас он смотрел на бегущее навстречу дорожное полотно и вспоминал юность.

Старший лейтенант Евгений Суров копался в сотовом телефоне и общался с помощью SMS-сообщений с очередной девицей.

Прапорщик Валерий Грид, глядя на проплывавшие мимо кварталы высоток, чему-то улыбался. Наверное, тоже припоминал давнюю молодость или пройденный боевой путь…

После Первой чеченской войны руководство Российских Вооруженных сил сделало неутешительный вывод о том, что снайперская война на Кавказе безоговорочно проиграна. В этом не было ничего удивительного, ведь около пятидесяти лет наша армия не имела специальных учебных подразделений для подготовки снайперов. Сделав правильные выводы, Министерство обороны решило в кратчайшие сроки исправить эту ошибку, и к концу девяностых годов в Солнечногорске открылся специальный учебный центр для подготовки снайперов. Первых курсантов пришлось набирать по всем военным округам, а в качестве инструкторов искали наиболее способных и талантливых офицеров.

Из снайперской группы, ехавшей в сторону Подольска, двое имели к солнечногорскому учебному центру самое непосредственное отношение. Капитан Павел Андреев более двух лет прослужил в нем инструктором, а прапорщик Валерий Грид прошел полный курс подготовки. Женьку Сурова бог уберег от сурового курсантского быта, жития в казарме, ранних подъемов и солдатской нормы питания. Он попал в группу элитных снайперов иным путем – после многих лет упорных тренировок и звучных побед в спортивных состязаниях.

– Как же вы задолбали! – вдруг проворчал Семен.

– Это ты кому? – уперлись в водилу взгляды всех снайперов.

– Да этим… которые всех равнее! – сквозь зубы проговорил тот и принял правее, уступая полосу истошно сигналящему автомобилю с «красивыми» номерами.

– Чиновники? – ухмыльнулся Грид.

– Хрен их знает, кто! Проще по тротуарам ездить, чем каждую секунду мониторить зеркала. Хуже пьяных, черт бы их побрал!

Вздохнув, Андреев промолчал. Его тоже бесило то, что творилось в стране в последние годы. Но что он мог поделать? Тявкни на каком-нибудь собрании или где-нибудь в Интернете о своем несогласии с последними законами, тут же запишут в экстремисты. Законы ведь тоже сочиняли те, кто по-свински вел себя на дорогах…

Павел Андреев родился и вырос в небольшом областном городе, расположенном в средней полосе России. Родители имели высшее образование, сына очень любили, но воспитывали правильно – без поблажек, баловства и сюсюканья.

Парень рос здоровым и умным. К шестнадцати годам он побеждал на соревнованиях по легкой атлетике и пулевой стрельбе. А после череды побед на олимпиадах по физике получил приглашение закончить одиннадцатый класс в лучшем физико-математическом лицее города. На семейном совете было принято решение перевестись в лицей и получить заветный аттестат о среднем образовании в его стенах.

Припомнив перевод, Павел не смог сдержать улыбку.

Дело в том, что в прежней школе физику преподавал пожилой учитель со странной фамилией Слобода. Довольно злой и до предела требовательный. Пацаны его ненавидели, а девчонки на экзаменах падали в обморок. Но хорошо знать физику он заставил. Причем всех. Именно хорошо, так как на «отлично» ее знал только сам Слобода.

В новом лицее этот предмет вела завуч Пантелеева – высокая властная женщина с грубоватым голосом. На первом же уроке Павел понял, что ничего нового она не расскажет – данный материал в старой школе был изучен как минимум год назад. Поэтому он не стал терять время и, познакомившись с соседкой – симпатичной длинноволосой девчонкой, – шептался с ней о чем-то далеком от физики.

На фразе из биографии великого голландского физика-теоретика Хендрика Антона Лоренца терпение Пантелеевой лопнуло.

– Кажется, новому ученику на нашем уроке не интересно, – строго сказала она, подняв Андреева. – Наверное, он все знает?

Павел вздохнул, не решившись вслух подтвердить ее предположение.

– Может быть, тогда ты сам расскажешь классу о действии магнитного поля на движущийся заряд?

Вероятно, она думала, что добьет его этой финальной фразой.

Как бы не так.

Андреев подошел к доске, отчеканил определение «силы Лоренца», написал, чему равен ее модуль. Далее нарисовал отрезок тонкого прямого проводника под током, снабдил рисунок пояснительными сносками. Затем начертал формулу и с ее помощью объяснил связь силы тока с зарядом частиц, с концентрацией зарядов и скоростью их упорядоченного движения.

Все выглядело четко, понятно, убедительно. И красиво.

В классе стояла мертвая тишина. Никто не перешептывался и не передавал записок. Все с открытыми ртами смотрели на Павла и завуча, ожидая развязки.

Пантелеева тоже несколько секунд пребывала в шоке. А потом задала единственный вопрос:

– Где и у кого учился?

Услышав номер школы и фамилию Слобода, она незаметно улыбнулась и разрешила сесть. И до конца учебного года больше ни разу не вызвала Андреева к доске, а за все контрольные работы и семинары неизменно ставила высшие баллы.

Учителя лицея советовали Павлу после выпускных экзаменов поступать в титульные московские вузы, но он пошел по своему пути и отправил документы в Рязанское высшее воздушно-десантное училище.

Родители его решение поддержали.

– Работы в Подольске много? – поинтересовался скучавший водитель.

– Как получится, – очнулся от воспоминаний капитан. – Только нам не в сам Подольск, а чуть подальше.

– Это куда же?

– В Климовск.

– Знаю такой, – кивнул Семен.

После МКАД поток машин ослаб и двигался порезвее.

Андреев посмотрел на часы. Двадцать два тридцать. К месту группа должна была прибыть не позже полуночи, так как операция по устранению террористической группировки назначена на час тридцать ночи. На месте дежурит наблюдение во главе с полковником Копыловым, квартал поселка оцеплен сотрудниками ФСБ. Ждут только снайперскую группу. Пока Павел с коллегами подъедет, разберется на месте, осмотрится, выберет позиции, подготовит оружие и снаряжение… В общем, в самый раз.

Лишь бы по дороге не случилось заминок. А то ведь всякое происходит. Однажды вот так же ехали (только в северном направлении) и вылетели с трассы из-за пьяного лихача. В результате начало операции по захвату преступной группы пришлось отложить на сутки. Ведь без поддержки профессиональных снайперов нынче не обходится ни одно серьезное дело.

Кто-то спросит: почему? На самом деле, ответ довольно прост.

Серьезные преступные группировки сейчас оснащены и подготовлены не хуже профессионалов из спецслужб. Дисциплина в них строжайшая, все обязанности строго распределены. Имеются в них штабы, в которых детально разрабатываются операции. Есть водители с большим стажем. Есть разведчики и агенты, поставляющие информацию. Есть и боевики, среди которых в особую касту выделяются снайперы – бывшие вояки, прошедшие горячие точки и имеющие немалый опыт.

Во время чеченских кампаний среди снайперов противника для уничтожения максимального числа российских военнослужащих был распространен такой прием: сначала стрелок легко подстреливает нашего солдата и выжидает, после чего обездвиживает тех, кто приходит ему на помощь, а затем методично добивает всех по очереди.

Именно с таким приемом одной из групп спецназа ФСБ пришлось столкнуться несколько лет назад при ликвидации известной банды. Позже выяснилось, что в банде действовал опытный снайпер-одиночка, прошедший обе чеченских войны. Он-то и положил троих ребят из ФСБ, обороняя подступы к «малине».

Эффективные действия противника, как известно, всегда толкают на поиск не менее эффективного противодействия. После того случая руководство приказало в обязательном порядке использовать в контртеррористических операциях мобильные снайперские группы, способные противостоять подавшимся к бандитам спецам.

«Понеслось», – вздохнул про себя Павел, когда понял, что сзади опять началась дискуссия.

Грид с Суровым спорили и обмусоливали злободневные темы каждый раз, как только судьба сводила их вместе и отправляла хотя бы за несколько километров от родного дома. Тема дискуссии была не важна, главное – наличие свободного времени и относительной тишины. Андреев никогда в их споры не вмешивался. Они же никого не трогали, не оскорбляли. Безрезультатно искали истину и так… дурачились в собственном соку.

«Поселить бы Валерку с Женькой на полгодика в одной квартире, – мечтал в такие моменты капитан. – Да так, чтобы не выходили, а постоянно нос к носу. Может, тогда исчерпали бы разговорный лимит…»

– …Я тебе, Женя, так скажу, – низким голосом рассуждал прапорщик, – в мире есть только две нации, реально умеющие воевать. Это немцы и мы – русские.

– А японцы?! – распаляясь, не соглашался молодой старлей. – Да и «пиндосы» не пальцем деланы – тоже на кое-что способны.

– Брось, какие из них вояки! – отмахнулся Грид. – Вот послушай одну историю со слов моего бати. Он, между прочим, хоть и семнадцатилетним пацаном на фронт попал в сорок третьем, но до Берлина пешком всю Европу протопал.

– Давай! Истории от фронтовиков – это всегда вне очереди.

Валера неторопливо подпалил сигарету, затянулся и, выпустив клуб сизого дыма, начал:

– После победы батю моего оставили в армии еще на семь лет. Сразу-то домой отпустили тех, кто в годах да израненный. А ему пришлось и в Германии связистом потрудиться, и по гарнизонам в Союзе помыкаться. Но и его службе пришел конец – в пятьдесят втором демобилизовали.

– Он еще холостым был?

– Да, с моей мамой они на Дальнем Востоке познакомились, куда он и рванул в пятьдесят четвертом. Там устроился в рыболовецкую артель и стал на маленьком суденышке регулярно ходить в море. И вот однажды, году в шестидесятом, спасли они команду тонущего японского траулера – человек пятнадцать на борт подняли, привезли в свой порт, сдали. Япошек тогда подлечили и отправили на родину, а у меня до сих пор хранится благодарственное письмо от японского консула. Потом семья моя переехала на Большую землю – в село, где вырос отец. Там я у них и родился. Году этак в девяносто втором, когда отцу уже было далеко за шестьдесят, один из спасенных рыбаков отыскал его и прислал длинное письмо, где в очень вежливой форме приглашал посетить его страну и встретиться у него дома, все расходы, естественно, он брал на себя.

– Ого! – удивленно тряхнул шевелюрой Женька. – И что же, принял твой батя приглашение?

– А чего ж не принять? Он уже отдыхал на заслуженной пенсии, но форму держал: здоровый был, не болел. К тому же япошка и в наш МИД письмецо нацарапал: так, мол, и так, посодействуйте. Оттуда какой-то представительный мужик позвонил в областную администрацию и распорядился немедленно оказать посильную помощь. В общем, отца с матерью в эту поездку собирал весь район.

– Ну и? – нетерпеливо елозил по сиденью старлей.

– Прилетели они в Токио – в аэропорту встречает представительная делегация с цветами. Сначала, как и полагается: пресс-конференция с журналистами и телекамерами, слова благодарности от спасенных и их родственников. Потом обед в традиционном стиле и обзорная экскурсия по столице. Ну, а после тот японец привез их к себе домой, в пригород Токио. Его сын владел небольшим бизнесом по вылову краба, постоянно контачил с нашими рыбаками и неплохо знал русский язык. Он и стал переводчиком в долгом разговоре.

– О чем же они говорили?

– О разном. Вообще-то познания среднего японца о России довольно мало отличаются от фантазий Геродота с его Гипербореей. В японской ментальной вселенной к северу от острова Хоккайдо начинается неизведанная черная дыра, которая простирается до восточных границ Германии. Далее японский телескоп вновь улавливает свет далеких звезд, и жизнь продолжается. Но спасенный японец здорово отличался от стандартных параметров и знал о России гораздо больше любого японского астронома. Он тоже был в возрасте – даже постарше моего отца – и тоже повоевал во Второй мировой. И вот что отметили мои родители: при общении японцы выказывали гостям из России чересчур уважительное отношение. Вроде бы понятно: во-первых, отец принимал участие в спасении тонущих рыбаков, во-вторых, японская нация вообще помешана на традициях и, в частности, на уважении старших. Но тут было не просто уважение, а какой-то пиетет с возведением в статус богов.

– В чем же было дело?

– Мой отец, не избалованный подобным отношением на родине, за рюмкой саке тоже поинтересовался причиной такой странности. На что старый японец ответил: «Для людей моего поколения это норма. Чувство огромного уважения к русским мы унаследовали после войны».

– Мы же практически не воевали с ними! – воскликнул Суров.

– Воевали. Только недолго, но зато очень эффективно. Мой отец продолжал расспрашивать японца, и тот рассказал: «Когда началась война, мы знали свою собственную силу, а она была огромной. Прекрасно видели, как ведут против нас войну американцы, британцы, канадцы и австралийцы. Отлично знали силу и мощь наших союзников – немцев. Но когда в сорок пятом пришли русские войска, то в нашем национальном сознании все перевернулось и сломалось. Вы были из другого, незнакомого доселе мира. Вы были катком против беззащитного мотылька! Мы ощущали себя младенцами, пытающимися остановить грозных великанов. Мы не успели опомниться, как нашу армию раздавили. Раздавили и расплющили, даже не заметив».

– Да, в сорок пятом боевой опыт, слаженность действий и уровень материально-технического оснащения Советской армии были на высоте. Тогда с нами даже «пиндосы» боялись связываться, – не без гордости в глазах кивнул Женька.

– Опыт, слаженность и техника – большое дело, – согласился Грид. – Но имелся еще и русский дух, помноженный на отвагу и смелость. Так что нет, Женя, на свете крепче воинов, чем русские. Пожалуй, где-то рядышком могут встать только немцы. И все. Ни «пиндосы» с британцами, ни арабы, ни тюрки с горцами. Все, на что способны эти вояки, – короткие операции после массированных авиационных налетов, вылазки и партизанщина. А воевать по-крупному под силу лишь двум нациям на земле. Так, чтобы зарубиться насмерть, без боеприпасов, врукопашную с саперными лопатками, с лишениями, болезнями и голодом против превосходящего в разы противника… Японцы в сорок пятом прочувствовали это на собственной шкуре.

– Убедил, – вздохнул Евгений.

Старший лейтенант Суров прошел иной путь, совсем не похожий на военную карьеру Андреева.

Он тоже родился и долгое время жил в большом областном городе. Тоже неплохо учился в специализированном лицее, но спорту уделял куда больше внимания, чем школьной программе. С третьего по выпускной класс он перепробовал множество видов спорта: плавание, прыжки в воду, троеборье, бокс… Но по-настоящему его затянула стрельба. В тире и на стенде он пострелял из разного спортивного оружия: из винтовки, пистолета, ружья. В конце концов, остановился на винтовке, так как с ней получалось показывать наилучшие результаты.

К семнадцати годам Женька Суров имел несколько выигранных кубков и коллекцию медалей, а потому без проблем поступил в педагогический институт на факультет физического воспитания. Хотя, как он сам признавался, тяги к «вышке» не имел. Предложили – подал документы и был зачислен практически без экзаменов. Номинально являясь студентом, продолжал ездить по соревнованиям и выигрывать первые места.

К двадцати двум вдруг с ужасом осознал, что после государственных экзаменов придется идти в такой же вуз или в школу преподавателем физической культуры. А такой карьеры он совершенно не хотел. Поэтому, когда с ним встретился серьезный дядька в штатском и предложил послужить Родине в специальной засекреченной структуре, согласился, не раздумывая. И даже с радостью.

Так и попал в группу Андреева. Первые полгода был простым стажером – привыкал к дисциплине, постигал армейские азы, переучивался на другой вид оружия. Потом его аттестовали и присвоили звание лейтенанта. Службой и выполняемой работой он был доволен. Год назад получил очередное звание.

Характер у Женьки был не сахарный, но и не зловредный. Рука твердая, язычок – острый.

Проживал он в однокомнатной квартире на юго-западе Москвы. Жениться не собирался, но с девушками в свободное от службы время общаться любил. Был не дурак выпить и похулиганить, однако норму соблюдал и к старту очередной операции всегда выглядел свежим огурцом с бабушкиной грядки.

Ночь – самое благоприятное время для работы снайпера. С современными приблудами и снаряжением темнота перестает быть препятствием и становится надежным союзником.

«Пятьдесят первый» ночной прицел – отличная штуковина, с помощью которой невидимый противник предстает во всей красе. Целься, куда угодно, и стреляй, когда хочешь.

Последняя операция с участием группы капитана Андреева проходила с месяц назад. Тогда спецназ ФСБ брал охраняемый бандитский схрон. Работать довелось в рабочем поселке, находящемся недалеко от Сергиева Посада. И тоже в темное время суток.

Ночь для работы снайпера совсем не похожа на обычную. Она поделена на часы, минуты, секунды, мгновения. Глаз нестерпимо режет от ночного прицела, но прерывать наблюдение нельзя – вдруг пропустишь самое важное. А самым важным является выстрел вражеского снайпера.

На позициях у промзоны было решено работать по вспышке, и поэтому все трое ждали выстрела. Суров и Грид осматривали местность с помощью прицелов, Андреев пользовался специальным электронно-оптическим прибором, сектор обзора которого был гораздо шире, а картинка – яснее и четче. Парни из спецназа осторожно просачивались сквозь прорехи старого забора и пробирались к полуразрушенным цехам, где, по донесению агентуры, находился схрон.

А группа из трех снайперов напряженно выжидала. Тяжело это, когда твои знакомые ребята служат живой приманкой. Тяжело…

Первая фаза операции по захвату схрона началась еще днем. Небольшой заброшенный заводик по производству сварных металлоконструкций оцепили и вдруг заметили, как наружу вылетает, пытаясь прорвать оцепление, внедорожник.

Пытались остановить по-хорошему. Где там! Изрешетили по самое не хочу. Затем выслали вперед четыре группы для проверки территории. Тогда-то и прогремели первые выстрелы снайпера.

В общем, бандитский стрелок успел изрядно нагадить нашему спецназу: одного убил, двоих тяжело ранил, остальных прижал к земле и заставил отступить. Потому руководство и вызвало группу Андреева, а вторую фазу штурма перенесла на темное время суток.

Павел лежал на крыше трансформаторной будки и всматривался в каждое окно, в каждую щель на стенах кирпичного корпуса. Его ребята «ползали» прицелами по тем же стенам и готовы были открыть огонь по засвету – по вспышке выстрела. Эта задачка не из легких, но, если повезет, то лучше не придумаешь.

Основная задача Павла – попытаться заметить «движуху» чуть раньше стрельбы и дать наводку Евгению и Валерию. Те на своих позициях, и для связи с ними под рукой лежит радиостанция «Арбалет».

Бандитский снайпер все-таки выстрелил – вспышка на мгновение озарила черневший проем окна на втором этаже бывшего заводоуправления.

– Третье окно слева! – схватив радиостанцию, выкрикнул капитан.

Парни дело знали. Вместо ответа прозвучали два выстрела, практически слившиеся в один. Расстояние было небольшим – метров двести. После выстрелов они тут же сменили позиции – бандитский снайпер мог работать не один, – пользуясь моментом, рванули к корпусам и через несколько секунд ворвались в заводоуправление.

Вскоре по радио прозвучал доклад:

– Внутри чисто. Снайпер ликвидирован.

В итоге заводик зачистили, схрон нашли.

Как позже выяснили, на втором этаже заводоуправления находился опытный снайпер-одиночка. В ту ночь спецназовцам крупно повезло, что их прикрывала группа Андреева. Такие одиночки всегда очень опасны. Это профессионалы, виртуозно владеющие любым стрелковым оружием. Все свои действия они прорабатывают заранее и до мелочей. Для ведения огня подбирают две основные и не менее двух запасных позиций. К выбору позиций подходят скрупулезно: чердаки, крыши промышленных зданий, верхние этажи строящихся жилых домов. На подготовленных позициях заранее оборудуют тайники с оружием, боеприпасами, оптикой. В общем, хлопот доставляют немало, и ликвидировать их по всем канонам должны такие же профессионалы.

Ближе к Подольску шоссе стало свободным.

– Успеваем? – спросил водитель, заметив, как Павел посмотрел на часы.

– Если твой тарантас не сломается, то приедем вовремя.

– Не сломается – неделю назад получил его после техобслуживания, – улыбнулся прапорщик. И уточнил: – А в Климовске куда?

– Сразу после Подольска свернешь с трассы вправо, на улицу Индустриальную. По ней доедем до центральной площади Климовска и повернем направо. Ну, а там рукой подать…

– Сегодня опять с бандой воевать будете?

– Нет, сегодня работа попроще. Три выходца из Средней Азии ворвались под вечер в торгово-развлекательный центр и взяли в заложники двух молоденьких девчонок.

– И чего хотят?

– Денег. И машину с полным баком бензина.

– Вот дураки, – качнул головой Семен. – Ведь все равно далеко не уедут.

– Они же этого не знают.

– И чего эти абреки сюда едут? Ладно те, кто реально ищет работу, а эти-то зачем?! Шкодничали бы в своей Азии!..

– Не знаю, – нехотя откликнулся капитан. – Не нам решать, кому сюда ехать, а кому сидеть дома.

– Ну, а вас зачем дернули? Неужто спецназ с ними не справился бы?

– Эти, как ты их назвал, «абреки» далеко не дураки. К тому же все трое вооружены, поэтому и дернули…

За Подольском водитель сбросил скорость. Увидев нужный указатель, свернул вправо.

– Вот и Климовск, – прочитал он надпись на синем щите.

Впереди показалась площадь с памятником Ленину и помпезным трехэтажным зданием в стиле пятидесятых.

Машина снова повернула вправо и вскоре остановилась неподалеку от Г-образного здания современного торгово-развлекательного центра с подсвеченным фасадом из синего стекла. С северной стороны перед зданием раскинулась большая стоянка для гостевых машин. Чуть дальше поблескивала водная гладь неширокого водоема – то ли речки, то ли озерца. С юга ТРЦ «подпирали» многочисленные жилые дома.

– Вон наши, – кивнул Семен на группу людей у стоявших чуть поодаль автомобилей.

– Вижу, – открыв дверцу, спрыгнул на асфальт Павел.

Женька с Валеркой уснули на полпути к Подольску и теперь не спешили покидать уютный теплый салон.

– Подъем, парни! – поторопил капитан. – Забирайте из багажника шмотки и готовьтесь к работе.

– А ты куда, Паша? – первым отогнал сонливость прапорщик Грид.

– К начальству…

Многие десятилетия подразделения снайперов использовались только в боевых действиях. И только в последние двадцать лет во всем мире стремительно развивается еще одно направление снайпинга – полицейское. Или антитеррористическое.

Задачи снайперов из подобных подразделений здорово отличались от задач их армейских коллег. Общими, пожалуй, можно было назвать только высокоточное оружие и некоторые элементы снаряжения. А далее шли одни различия.

Армейские снайперы чаще вели огонь на дистанции от трехсот метров и выше. Снайперы антитеррористических подразделений, как правило, работают с меньших дистанций.

Снайпер вооруженных сил не станет долго засиживаться на одном месте, после одного-двух выстрелов обязательно сменит позицию. У полицейского снайпера такой возможности нет.

«Армейцу» бывает достаточно поразить противника в корпус, для того чтобы тот был выведен из боя. А вот стрелкам из антитеррористических подразделений для мгновенной нейтрализации преступников чаще всего приходится выцеливать голову.

Для выполнения боевой задачи армейский снайпер порой вынужден преодолевать десятки километров, в том числе и по тылам противника. А его коллега из полицейского подразделения в девяти из десяти случаев работает в городских условиях и под «присмотром» товарищей из спецслужб, отвечающих за его безопасность.

Наконец последним из значимых отличий являлось то, что в боевых действиях промах по солдату противника не воспринимался фатальной катастрофой. Да, плохо. Да, лучше было бы попасть. Но есть и другие цели. Или несколько секунд на то, чтобы исправить ошибку и уложить того, которому повезло. А вот если доведется промазать стрелку из антитеррористической группы, то почти неизбежно пострадает невинный человек.

Капитан Андреев не имел отношения к полиции. Он и его коллеги по группе являлись сотрудниками Управления спецмероприятий Министерства обороны Российской Федерации. По сути, они были теми же армейцами, но работающими бок о бок со спецназом. Чаще со спецназом ФСБ, иногда с армейским, еще реже – с ребятами из ГРУ.

– Прибыли? – пожал капитану руку давний знакомый – полковник ФСБ Копылов.

– Так точно. В полном составе.

– К работе готовы?

– Как всегда.

– Стало быть, диспозиция такова…

Включив фонарь, полковник подвел Андреева к капоту машины, на котором был прижат несколькими мобильными телефонами развернутый план ТРЦ. Один из этажей пестрел стрелками и кружками.

– Три бандита засели на втором этаже. Вот здесь, – ткнул он пальцем в один из нарисованных закутков поэтажной схемы.

– Косметика «Ив Роше», – прочитал Павел.

– Да, что-то в этом роде. Наши парни заблокировали все лестницы и эскалаторы. На этаже по обе стороны от магазинчика заняли позиции две штурмовые группы по восемь человек. Третья группа в готовности на крыше центра, ну и последняя – самая многочисленная – на первом этаже и снаружи у входа.

– С нашими понятно, а где находятся бандиты?

– Один держит под прицелом вход в магазин, второй – наружные окна, третий охраняет связанных девчонок – сотрудниц этого магазинчика.

– Где этот третий?

– Точно выяснить пока не удалось – где-то в глубине магазинчика.

– Чем они вооружены?

– У одного – обрез двуствольного охотничьего ружья, у второго – укороченный «калашников», у третьего – пистолет.

– Окна магазинчика выходят на площадь или на озерцо?

– На площадь, – обернулся Копылов к ТРЦ и показал на темневшую прореху на втором этаже. Потом уточнил: – А за зданием центра не озерцо, а река Петрица.

– Понятно, – кивнул капитан. – А свет в магазинчике почему не горит? Наши вырубили или азиаты догадались?

– Наши.

– Это немного упрощает задачу. – Почесав затылок, Павел осмотрелся по сторонам.

– По-моему, самая подходящая для вас позиция – на крыше ближайшей многоэтажки, – показал на жилой дом полковник.

Андреев прошелся по стоянке, оценивая препятствия в виде столбов, углы, секторы… Через пару минут вернулся и уверенно выдал, указывая на помпезное здание сталинской эпохи:

– Нас больше устроит позиция на крыше этого «музея древности». Дистанция увеличится, зато окна «Ив Роше» будут как на ладони.

– Как знаешь, – согласно кивнул Копылов. – Кстати, это не музей, а Дворец культуры машиностроительного завода. Ну, забирайте из машины свои вещички – сейчас распоряжусь, чтобы вас проводили на чердак…

Глава третья

Сирия. Одна из северных провинций, селение Фадзин Наше время

Газал приказал начать атаку в тот момент, когда последняя из трех групп солдат сирийской армии в полном составе оказалась на площади. И сам, высунувшись над забором, послал длинную очередь по противнику. Нырнув обратно за укрытие, сменил магазин и, переместившись на пару метров влево, стал вести огонь короткими очередями…

После первых же выстрелов бойцы сирийского разведывательного взвода рассыпались по площади и прилегающим к ней домишкам. С десяток человек остались лежать в пыли – кто-то был убит, кто-то ранен. Уцелевшие искали укрытия, пытались определить позиции противника и отвечали огнем.

Как и предсказывал Ахмад Хамани, главным союзником отряда Газала стала внезапность. В первую минуту боя разведчики потеряли более трети взвода, и силы противоборствующих сторон сравнялись.

Ну, а дальше случился типичный позиционный бой. Полгода провоевав в северном пригороде Дамаска, Давуд Газал со своими людьми весьма поднаторели в таких стычках. Разведчики из армии Асада привыкли воевать в горах или на пустынных просторах, оттого и несли потерю за потерей.

Спустя пять или шесть минут Газал был вынужден схватить рацию и напомнить младшим командирам:

– «Джан», «Зар», «Исхак», Кабр», не валите всех подряд! Нам необходимо взять живьем командира и, желательно, нескольких сержантов! Как поняли?..

Джанах Канур, Иса Малак и Заир Нахди откликнулись сразу, подтвердив полученную информацию. А Кабира Рамина пришлось вызывать трижды – в пылу боя он не слышал сигналов радиостанции.

Позиции младшими командирами были выбраны грамотно. Атакуя разведчиков с четырех сторон, воины Газала имели заметное преимущество.

Через четверть часа интенсивность стрельбы со стороны подразделения сирийской армии уменьшилась, а горстка выживших сосредоточилась на одном участке. Воспользовавшись этим, Давуд Газал послал шестерых человек в обход позиции разведчиков. Следовало выяснить, сколько их осталось, и, по возможности, напасть с тыла. Повел шестерку бойцов опытный Джанах Канур…

Лейтенанта оглушил взрыв ручной гранаты, но отлетев на два метра, он устоял на ногах. Шок длился не дольше секунды, после чего Сайнак осознал, что нужно срочно искать укрытие.

– Все за стены дома! – крикнул он подчиненным. И тут же почувствовал удар в левое плечо – пуля прошла навылет, немного задев кость и разорвав мышцу. Упав, Сайнак зажал левой ладонью рану и крикнул еще раз: – Всем оттянуться к южной стороне площади! Занять круговую оборону у ближайшего дома!..

Впрочем, его парни без команд понимали, что взвод угодил в засаду. И теперь для того, чтобы выжить, нужно быстро соображать, резво двигаться и точно стрелять.

По вышедшим на площадь солдатам велся огонь с трех или четырех позиций, находившихся в разных местах. Попав под перекрестный огонь, взвод понес потери – человек семь погибли сразу, примерно столько же было ранено.

Зато остальные молниеносно откатились за ближайшее строение на южной стороне площади, рассредоточились по соседним участкам и начали отвечать прицельным огнем по противнику.

Спустя пару минут нервной и беспорядочной пальбы стала вырисовываться диспозиция.

По взводу велся прицельный интенсивный огонь с четырех точек.

Самой ближайшей позицией невидимого врага был дом, метров на двадцать левее мечети. Огонь велся из-за приземистого забора, за которым виднелся сломанный сарай.

Второй точкой, где закрепился противник, являлся участок севернее центральной площади, на полсотни метров заглубленный в прилегающий квартал.

Третьей – довольно большой дом на противоположной от мечети стороне площади, фасад которого украшала вывеска магазина. Между магазином и жилым домом зияла пятиметровая прореха, заполненная густыми плодовыми деревьями. Оттуда и стреляли.

Наконец четвертая точка – едва ли не единственное двухэтажное добротное здание. На этой позиции был задействован и участок, и крыша дома, и вспомогательные постройки.

Корректируя действия подчиненных, командир взвода собрал всех на одном участке у невысокого дома и распределил отделения по периметру. После этого, несмотря на первые потери, бой выровнялся.

Минут через десять к командиру подобрался заместитель – Юнис Такаль.

– Ты ранен? – спросил он, кивнув на окровавленный рукав куртки.

– Да, зацепило. Где связист?

– Не видел. Найти?

– Найди – он нужен мне срочно.

Заместитель метнулся к краю дома.

– Баха! – окликнул он рядового, занявшего позицию у забора.

– Да, Юнис!

– Командира ранило. Перевяжи… – И кинув тому бинтовой пакет, Такаль отправился на поиски связиста…

– «Джан», почему молчишь? Ответь мне, «Джан»! – в третий раз запрашивал Канура Газал.

Шестерка воинов, возглавляемая Джанахом Кануром, ушла в сторону позиции сирийских разведчиков пятнадцать минут назад. Стрельба к этому времени стихла. Лишь изредка с обеих сторон раздавались одиночные выстрелы.

– «Джан», разорви тебя шакалы!! – выругался в эфир полевой командир. – Ответь, или я сочту, что тебе перерезали глотку!

– «Саран», я – «Джан», – наконец откликнулся младший командир.

– Куда ты пропал?! Что там у тебя?

– Мы обошли этих сволочей с тыла! Троих уничтожили. Их осталось не больше десятка!

– Командир жив?

– Кажется, да.

– Я сейчас организую атаку, и мы отвлечем их. А ты попробуй со своими людьми захватить командира и пару сержантов.

– Понял тебя, «Саран»…

– «Зар», «Исах», «Кабр»! – позвал Газал.

Те откликнулись.

– Ровно через минуту поднимайте людей в атаку. От разведывательного взвода осталось десять человек.

– «Саран», разреши сначала дать залп из гранатометов?

– Разрешаю…

Убрав рацию в нагрудный карман, Давуд проверил автомат и приготовился к атаке.

По истечении минуты грохнули выстрелы гранатометов, низкий каменный забор, обнесенный вокруг участка по южную сторону площади, потонул в дыму. К нему с четырех сторон устремились воины. Стреляя на ходу, они быстро сближались с позицией разведчиков. В это время со стороны соседнего участка в сторону обороняющихся полетели две ручные гранаты…

Два взрыва поставили точку в неравном противостоянии.

Группа Джанаха Канура ворвалась на позицию подразделения регулярной сирийской армии. Послышались несколько одиночных выстрелов и предсмертные стоны раненых.

На этом ожесточенный бой закончился.

Пока рядовой по имени Баха перевязывал лейтенанту простреленное плечо, сержант Такаль разыскал связиста – Акиля Башара. Тот моментально сообразил, для чего понадобился командиру, и, подхватив рацию, кинулся к нему.

– Отсюда сможешь связаться со штабом батальона? – спросил лейтенант.

– Попробую. Лишь бы антенну не перебили… – Включив станцию, он сделал несколько запросов, но ответа не последовало.

Сайнак кивнул в сторону дома:

– Обойди его с обратной стороны и попытайся влезть на плоскую крышу.

– Попробую.

– Если получится наладить связь, передай майору Бадару, что в Фадзине нас ждала засада. Пусть пришлет помощь. И скажи: долго мы не продержимся.

– Понял, командир.

– Будь осторожен – крыша со средней дистанции простреливается…

Связист исчез. Над крышей одноэтажного дома вскоре появилась гибкая лучевая антенна.

Тем временем интенсивность боя нарастала.

Отвечая прицельным огнем, разведчики умудрились перетащить за забор раненых товарищей. И все же потери были впечатляющими: на площади осталось лежать не менее десятка убитых бойцов. Еще несколько бойцов погибли и получили ранения в процессе позиционного боя.

Лейтенант периодически появлялся над забором, давал короткую очередь и снова прятался. Переместившись на несколько метров в сторону, находил прореху в неровной каменной кладке и снова выглядывал. Мгновенно выбирая цель, посылал в нее несколько пуль или же кидал ручную гранату…

Силы взвода таяли. Противник, не жалея боеприпасов, обстреливал небольшой участок у мечети с разных сторон, низкий заборчик почти не спасал от жужжащих пуль.

Командир второго отделения сержант Амин Матри погиб на глазах лейтенанта. В забор ударил гранатометный заряд, и его тело отбросило на несколько метров.

Рядовой Газван Бахри умер, даже не вскрикнув, – пуля снайперской винтовки пробила его голову.

В страшных муках от двух полученных ранений в живот умер командир третьего отделения сержант Бурхан Касар.

Рядовой Дари Кобани скончался от потери крови. В паре метров от него грохнул взрыв, и несколько осколков впились в тело. Кровь остановить товарищи так и не смогли…

Рядовой Имад Надих сам подорвал себя гранатой, когда бой закончился, а на участке возле мечети появились боевики из банды.

Рядовой Вамид Аймер кричал и хрипел, разбрасывая врагов ударами приклада. Его ожесточенное сопротивление остановили два выстрела зашедших с тыла бандитов.

Последнее, что успел услышать лейтенант Сайнак до того, как сознание отлетело, – слова связиста, шептавшего над самым ухом:

– Фарид, я успел передать! Слышишь меня? Я передал в штаб батальона о засаде, Фарид!..

Глава четвертая

Российская Федерация, Климовск Несколько дней назад

По просьбе Копылова какой-то шустрый мужичок преклонных лет проводил группу Андреева внутрь Дворца культуры. Неся зачехленное оружие и сумки, снайперы поднялись по парадной лестнице на третий этаж, прошли длинным коридором в неприметный тупичок и оказались у вертикальной металлической лесенки, ведущей на чердак.

– Я – помощник директора клуба, – пояснял тонким дребезжащим голосом мужичок. – По-старому, это означает «завхоз». Сейчас здесь все запущено, а раньше жизнь кипела каждый вечер…

Он первым забрался наверх, за ним последовали Андреев, Суров и Грид.

Щелкнул выключатель, под крышей лениво зажглись несколько желтоватых ламп.

Чего только на этом творческом чердаке не было! И старая мебель, и декорации для спектаклей, и афиши, и кумачовые транспаранты, когда-то использовавшиеся в обязательных праздничных демонстрациях. Плюс большие люки и какие-то сценические механизмы в виде электрических лебедок, закрепленных на силовых балках. А в дальнем углу даже пылился огромный черный рояль.

– А его-то вы как сюда затащили? – не сдержал любопытства Женька.

– Так специальный кран над сценой имеется, – пояснил провожатый. – Им и подняли.

– Папаша, сколько выходов на крышу? – спросил капитан.

– Один. Вон короткая лесенка, и дверца сверху.

– Значит, выход как раз на сторону торгово-развлекательного центра?

– Да, аккурат на него. Сейчас открою…

Мужичок направился к лестнице, но Андреев остановил его:

– Он заперт на замок?

– Нет.

– Тогда спасибо – дальше мы сами. И у меня к вам две просьбы.

– Слушаю.

– Во-первых, прежде чем мы откроем дверцу на крышу, вы должны выключить на чердаке свет.

– Само собой, сейчас сделаю.

– А во-вторых, когда спуститесь с чердака, то позаботьтесь, чтобы сюда никто не сунулся.

– Понял. И это обеспечим, – кивнул мужичок и засеменил к открытому люку.

Снайперы подошли к лесенке и дождались, пока в пыльном пространстве чердака потухнут желтые лампы. Затем капитан включил небольшой фонарь, молча передал его прапорщику и взобрался по короткой лесенке к дверце. Приоткрыв ее, осторожно выглянул наружу.

Свет от окон, рекламы и уличных фонарей на крышу не проникал, и это уже было большим плюсом. Сияющий ТРЦ был словно на картинке.

Андреев на глаз оценил дистанцию и удовлетворенно прошептал:

– Сто метров. Ровно сто метров.

Он полностью распахнул дверцу, принял у товарищей оружие, сумки и, наконец, выбрался на крышу. Следом за ним покинули душный чердак и коллеги.

– Неплохой видок, – оценил Женька.

– Неплохой, – согласился Валерий. И добавил: – Вот только укрытия нет. Голые листы металла, и все.

– Не понадобится нам укрытие, – осматривая место предстоящей работы, заметил Павел. – Тут дел-то – на три выстрела…

Все три снайпера расположились на краю крыши, на расстоянии четырех-пяти метров друг от друга. Таким образом, крайние стрелки могли «заглядывать» в самые дальние закоулки магазинчика косметики от «Ив Роше».

Предстоящая работа была настолько простой, что здесь не требовалось оборудовать позиции, выбирать запасные места и продумывать пути скрытного отхода. Тем не менее, каждый снайпер произвел привычные действия: проверил свою винтовку, пристегнул снаряженный магазин, отрегулировал ночной прицел. Затем Андреев внимательно осмотрел сквозь оптику прицела фасад торгового центра, нашел окна нужного отдела и даже разглядел фигуры двух бандитов.

Лишь после этого он связался по рации с Копыловым.

– «Первый», это «Юнкер». Как меня слышите?

– Нормально слышу. Обустроились?

– Так точно. К работе готовы.

– Хорошо, «Юнкер», – ответил полковник. – Пока идут переговоры – пытаемся убедить этих ублюдков отпустить заложников и сдаться. Вы моих переговорщиков видите?

– Нет. Где они находятся?

– В широком общем коридоре – недалеко от входа в магазинчик.

– Нет. Отсюда неплохо просматриваются внутренности магазина и вход. А общий коридор – лишь частично.

– Ладно. Пока ждите.

– Понял, ждем, – подтвердил капитан и отключился.

– …Нет, мы динамитные шашки в речку не кидали. У нас в городе ни динамита, ни речки, – не отрываясь от окуляра ночного прицела, отвечал на какой-то вопрос друга Евгений. – Мы по молодости «пугачами» развлекались. Помнишь такую фигню?

– Нет, – нехотя подал голос Грид. – Я и не знаю, что это такое. У нас не было на эту тему «холивара». Мы ж по старинке общались – без Интернетов и прочих смартфонов. Мы все свободное время на реке проводили. Там тебе и рыбалка, и динамит – правда, под присмотром взрослых мужиков, – и костры, и купание, и прочие развлечения.

– Э-э, темнота! «Пугач», – это такая умная конструкция из двух болтов и гайки посередине. Между болтами насыпаешь мелко напиленный магний…

– Магний! – недовольно перебил Валера. – И где его было взять-то?! Особливо в наших краях!

– Находили. Неподалеку от нашего района, на окраине города был заброшенный аэродром бывшего ДОСААФ, там стояли остовы вертолетов и маленьких спортивных самолетов. Гоняли туда с пацанами и напильниками снимали стружку с колесных дисков. Потом смешивали со спичечной серой.

– Ну и?..

– Что, «ну и»? Помещаешь эту смесь в гайке между болтов, затягиваешь до предела, подкидываешь как можно выше, смываешься подальше и ждешь, когда эта адская машинка прилетит обратно и хорошенько ударится об асфальт.

– Неужели эта фигня взрывалась?

– Еще как! От компрессии происходило воспламенение серы, и мгновенно – химическая реакция. Такой, я тебе доложу, получался знатный «бабах»! Уши закладывало, а один из болтов улетал в космос – искать его потом было бесполезно.

– Вот придурки! – улыбнулся прапорщик. – Мы таких приколов и не знали.

– Немудрено, – продолжал Женька. – Ты же в деревне рос.

– Какая разница, кто и где рос?

– Э, не скажи… Меня однажды к бабке и деду в деревню сослали на все лето, так ребята деревенские тоже о таких фокусах не слышали. Я им рассказываю – они не верят! Ну, я стырил у деда в сарае пару болтов, вместо магния сыпанул селитру – благо в колхозе ее сколько угодно. Вокруг собралась целая толпа пацанов, все ждут моих испытаний, как будто я на орбиту собрался. Размахиваюсь, кидаю, что было сил, вверх…

– Ну, – нетерпеливо потребовал продолжения Грид.

– А ничего не вышло.

– Почему?

– Вернулся мой «пугач» из стратосферы и просто тюкнулся о мягкую землю. Как куль с дерьмом – асфальта ведь в деревне не было. Местные парни в недоумении. Говорят: разводишь ты нас, и вообще мы тебя сейчас за вранье накажем…

Обстановка в ТРЦ не менялась: две мужские фигуры изредка перемещались вдоль дальних стен, третий террорист, охранявший заложниц, не появлялся. Команды от полковника Копылова на открытие огня пока не поступало. Андреев лежал на крыше на левой позиции, Валерка Грид – на правой, Женька Суров находился посередине, и, несмотря на то что повествовал о своем веселом детстве вполголоса, капитан слышал каждое слово.

«Пусть почешет языком, – удерживал Павел перекрестье на одной из фигур. – Все равно до команды полковника заняться нечем…»

– …С асфальтом в той деревне был серьезный напряг, – продолжал старлей. – Рядом проходила асфальтированная трасса с бойким движением, а в самом селе – только грязные дороги да пыльные тропинки. Ну, не пойдешь же взрывать хреновину на федеральную трассу! Зато в селе имелись бетонные столбы с электрическими проводами. Ладно, думаю, сейчас я вам покажу! В общем, подхожу к ближайшему столбу (толпа зевак, естественно, не отстает), размахиваюсь по-молодецки и со всей дури запускаю адскую хреновину в бетонное основание.

– Бабахнуло? – поинтересовался Грид.

– Не то слово. Лупануло так, что столб едва не треснул. Но главным приколом стало другое.

– Что?

– Я-то к тому возрасту был опытным взрывником-пиротехником и своевременно пригнулся, закрыв голову руками. А деревенские недотепы так и стояли, раскрыв рты. В результате отлетевшим после взрыва болтом одному чуть ухо не оторвало.

Поняв, что это финальный мазок рассказа, прапорщик снова укоризненно покачал головой:

– Удивляюсь, как ты с такими наклонностями злодея-террориста дожил до своих двадцати пяти.

– А чего мне будет? Я ж не один такой.

– Нет, у нас как-то все попроще было. Мое детство пришлось на то время, когда Советский Союз еще здравствовал, несмотря на перестройку. А вкусное сливочное мороженое в шоколадной глазури стоило всего двадцать две копейки. Хорошо было. А потом – с приходом свободы и демократии – захлестнула бедность. Помню, в соседнем доме проживала мать-одиночка, так в ее хате была вопиющая нищета. Большая семья кое-как держалась за счет огорода. Тогда люди делились на две категории: одна пахла дорогой натуральной кожей и парфюмом, а другая – безнадегой и голодом. Так вот старший сынок этой мамаши как-то взломал магазин на железнодорожной станции. Из района нагрянули менты и, когда вошли в дом забирать его, обалдели.

– Почему?

– А там – шаром покати. Такое впечатление, что к ним в хату даже тараканы боялись заходить, чтоб их не сожрали. Да, по факту человек совершил преступление – ограбил магазин. Но, по сути, этот бедолага просто боролся за свою жизнь. Крал продукты, чтоб не сдохнуть, потому что работы в радиусе ста километров просто не было…

Валера Грид был серьезным и обстоятельным человеком. Родился и вырос в глухой деревне, которая после «расцвета» демократии начала стремительно превращаться в кладбище. В нашей стране много таких деревень, где можно оглохнуть от тишины и сойти с ума от одиночества. Где абсолютно ничего не происходит, и все поголовно пьют, чтобы хоть что-то происходило.

Его родители не так давно умерли, с интервалом в один год, родни почти не осталось. В умирающую деревню он ездить перестал, так как по опустевшим улицам, подобно зомби, бродили только редкие алкаши да выжившие из ума старухи.

Окончив техникум, он так и остался в городе. До армии оставался почти год, поэтому Валера спокойно подыскал работу – вначале по специальности, позже пересел за баранку бетономешалки. Там и платили больше, и график был удобнее.

Обязанности он выполнял справно: не отлынивал, не опаздывал, с начальством не конфликтовал. Но в какой-то момент, по невыясненным причинам, зарплату ему стали задерживать. От слова «регулярно». Сначала на две недели, потом на месяц, следом на два…

Грид молча пожимал плечами – дескать, с кем не бывает? Времена в стране тяжелые, чай, не умом живем, а нефтяной скважиной… И продолжал трудиться. Через некоторое время задержки зарплаты стали нормой, и дошло до того, что денег Валера не видел почти полгода.

Директор компании заверял и божился: «Потерпи – заплатим! Ты самый ценный работник, и мы без тебя – никуда…» При этом парень работал, как и раньше, заказов было невпроворот.

Внезапно Грид прозрел: его просто разводят, как глупого и безобидного лоха. И тогда он решил отомстить. В очередной выезд закачал в бочку двенадцать кубов качественного бетона и якобы поехал к заказчику. Но до него он не доехал, а тупо начал колесить по центру города и по объездной дороге, где через каждые пять-шесть километров над проезжей частью висели камеры. Не создавая аварийных ситуаций, он старательно нарушал правила дорожного движения. Ездил по выделенным полосам общественного транспорта, поворачивал под знаки, запрещающие проезд грузового транспорта, превышал скорость… Прокатавшись таким образом целый день, Валера припарковал свою бетономешалку под знаком «Остановка запрещена», собрал вещички, отключил сотовый телефон и был таков.

Авторитет молодого Грида был настолько высок, что в первый день директор даже не хватился пропавшего грузовика. Мало ли чего случается на дороге с техникой и людьми? Может, сломался, может, решил подзаработать…

На второй день до него дошло: произошло что-то из ряда вон. Грузовика нет, телефон не отвечает.

В конце рабочего дня машину с помощью полиции кое-как отыскали. С двенадцатью кубами застывшего бетона в бочке.

Директор матерился как последний биндюжник, но это было только начало. Венцом стал приход штрафов на общую сумму в сто пятьдесят тысяч рублей. Это был серьезный удар по финансовой составляющей нечистого на руку директора.

А Грид тем временем уже ехал к месту срочной службы. Бросив опостылевшую бетономешалку, он сразу направился в военкомат. Ведь с армии, как и с Дона, выдачи нет.

В армии ему понравилось, и отслужив срочную службу, Валера подписал контракт. Человеком он всегда был честным и старательным. На таких, как правило, пашут. Причем всегда и везде. Благодаря имевшемуся за плечами техникуму без проблем получил звание прапорщика. Женился. Получил квартиру. Родили с супругой дочку.

В общем, обжился.

* * *

Полученное Андреевым задание и впрямь не отличалось особой сложностью. И в первую очередь потому, что в роли террористов, захвативших заложников в здании ТРЦ, выступили сугубо гражданские лица. Да, возможно, с криминальным прошлым и каким-то опытом противостояния силам полиции. Но не более того. В боевой практике Павла были случаи и покруче, когда приходилось иметь дело с настоящими профессионалами. Всякое бывало в практике группы Андреева…

Обычно тактика действий снайперов в специальных операциях по освобождению заложников сводилась к нескольким простым действиям.

До начала штурма как минимум пара снайперов ведет наблюдение за действиями преступников, если идут переговоры, то, естественно, прикрывают безоружных переговорщиков, держа оппонентов в перекрестье прицела.

Если дело все же доходит до штурма, то первыми вперед идут «тяжелые» – парни в «брониках», специальных шлемах и со стальными щитами. Снайперы поддерживают их огнем и одновременно ведут наблюдение за развитием событий.

Полицейские снайперы чаще всего работают в парах, это позволяет стрелку и корректировщику время от времени меняться местами, чтобы отдохнуть.

В свое время Андреев постигал азы снайперского искусства на классических примерах, когда ценой нескольких точных выстрелов спасались десятки жизней. Одним из таких примеров стала операция по освобождению заложников в Джибути. Этот случай произошел в середине семидесятых, и тогда сомалийские террористы захватили французский школьный автобус, в котором находились три десятка детей, водитель и учитель.

К месту тут же прибыла специальная группа из национальной жандармерии под командой лейтенанта. У террористов были серьезные политические требования, касающиеся вывода французских войск из колонии Джибути. В противном случае, они грозились расстрелять всех заложников.

Две пары французских снайперов немедленно взяли на прицел автобус. Еще одна пара контролировала находившийся неподалеку сомалийский блокпост.

Прошло несколько часов переговоров и напряженного ожидания.

Наконец лейтенант убедился в том, что переговоры положительного результата не принесут, и приказал открыть огонь. И снайперы взялись за дело.

В результате четверо террористов были уничтожены в течение двух секунд. Пятый негодяй оказался вне зоны поражения и успел открыть ответный огонь, убив одного и ранив пятерых заложников. Но ему тоже не суждено было остаться в живых – он лишь отсрочил свою гибель до штурма.

Данная операция до сих пор преподносится в снайперских школах как наиболее удачная, поскольку все террористы были уничтожены, а абсолютное большинство заложников спасено.

На связь полковник Копылов вышел примерно через час.

– «Юнкер», ответь «Первому», – сказал он раздраженным голосом.

– Да, «Первый», «Юнкер» на связи.

– От переговоров никакого толку. Похоже, эти твари под наркотой и постоянно твердят одно и то же. Что там у тебя?

– А что у меня? – удивился вопросу капитан. – Мы на позиции и давно готовы к работе. Двое – как на ладони, третий тоже разок появлялся, но сейчас мы его не видим.

– Значит, так, «Юнкер», по моей команде начинаем отсчет и ровно через минуту приступаем к штурму. Ты со своими молодцами должен завалить как минимум двоих – тех, что обосновались у входа в магазин.

– Сделаем.

– Давай! А то меня уже из Москвы задергали звонками и вопросами.

– Если третий не появится – сами обезвредите? – уточнил Павел.

– Да, попробуем справиться сами. Главное – расчистите нам путь в магазин.

– Понял.

– Все, время пошло…

Отключившись, Андреев пустил на часах секундомер и предупредил коллег:

– Приготовились к работе. Огонь по моей команде…

Цели были распределены заранее. Женька взял на прицел парня, сидевшего на корточках слева от выхода в коридор, Валера нащупал перекрестьем фигуру второго, стоявшего чуть в глубине магазинчика за стеклянной витриной. Сам Павел в таких случаях оставался на подстраховке и пускал контрольную пулю в того, кто не терял способность к сопротивлению, получив первое повреждение.

Секундная стрелка медленно довершила круг.

– Начали! – скомандовал капитан.

Глава пятая

Сирия, селение Таиф Наше время

Две трети батальона майора Бадара квартировало в полуразрушенном селении Таиф. Штаб батальона, две стрелковые роты и рота обеспечения, состоящая из взвода охраны, автомобильного взвода, полевой медсанчасти и небольшого вспомогательного подразделения. Третья стрелковая рота расположилась на позиции к северу от Таифа и контролировала одну из автомобильных дорог, ведущих в Турцию. Четвертая рота, понесшая большие потери в недавних боях, находилась на переформировании. Именно та часть батальона, что располагалась в Таифе, и должна была в скором времени передислоцироваться в район Фадзина.

Два восточных квартала селения Таиф были полностью разрушены артиллерийским обстрелом. Большинство мирных жителей после этого покинули свои дома и перебрались в более спокойные места. Осталось всего несколько семей, ютившихся ближе к центру. По приказу майора Бадара личный состав батальона разместился в брошенных развалинах. Под штаб оборудовали просторный одноэтажный дом с обрушенным углом и выбитыми стеклами.

Именно в этот дом и прибежал со срочным докладом дежурный связист.

– Господин майор! – заглянул он в помещение, отгороженное от коридора пестрой занавеской.

– Чего хотел, рядовой? – оторвался тот от изучения карты.

– Только что получено сообщение от лейтенанта Фарида Сайнака.

Почувствовав неладное, комбат пристально посмотрел на связиста:

– Что случилось?

– При обследовании селения Фадзин взвод лейтенанта Сайнака нарвался на засаду. Сейчас там идет бой, и дела у наших плохи.

– Ты разговаривал с самим Сайнаком?

– Нет, с рядовым Башаром.

– Черт, – прошептал майор.

– Акиль Башар сообщил, что против взвода действует хорошо вооруженная банда численностью не менее двадцати человек. И еще он передал просьбу Сайнака о срочной помощи.

– Понятно. О потерях ничего не сказал?

– Нет.

– Свободен.

После ухода связиста майор вызвал начальника штаба и командира первой роты. Прибывшим офицерам он в двух словах изложил суть проблемы и приказал первой роте выступить на Фадзин. А уже затем попросил начальника штаба связаться с вышестоящим командованием и доложить о происшествии.

Первая рота под командованием капитана Фахана в спешном порядке погрузилась в имевшийся в распоряжении батальона автотранспорт и спустя четверть часа убыла в сторону селения Фадзин.

А в штабе началась настоящая суматоха. Один из лучших взводов батальона был отправлен накануне в разведку, о рейде знал ограниченный круг лиц, и вдруг – засада. Кто и каким образом мог слить противнику важную информацию?

Масла в огонь подлил начальник штаба. Вбежав к комбату, он выпалил:

– Я только что доложил о засаде командиру бригады. Он был очень зол и ответил, что в расположение нашего батальона вылетел заместитель начальника военной разведки полковник Хасани.

Встречать вертолет сирийской армии вышло все руководство батальона.

Винтокрылая машина подошла к селению Таиф с юго-запада. Сделав круг, пилоты выбрали площадку поровнее, зашли на нее против ветра и произвели посадку, подняв огромные клубы белесой пыли.

– Здравия желаю! – приветствовал Месед Бадар спустившегося по трапу полковника.

– Здравствуйте, – пожал тот его ладонь. – Перед отлетом мне сообщили о вашем чрезвычайном происшествии. На помощь окруженному взводу кого-нибудь послали?

– Так точно – роту капитана Фахана.

– Ясно. Я прибыл к вам по другому поводу, но сначала хочу разобраться в причинах ЧП.

Майор пригласил полковника в штаб.

– Отпустите подчиненных, – сказал тот на ходу. – Мне понадобитесь только вы, майор, и начальник штаба батальона…

Уединившись в так называемом кабинете, три офицера сели вокруг «стола» – стопки деревянных ящиков из-под патронов для крупнокалиберного пулемета. На верхнем ящике пестрела разложенная карта района с обозначением мест дислокации противника.

– Что думаете по поводу засады? – закурил полковник.

Майор с начальником штаба переглянулись.

– Случайность встречи полностью не исключаю, – вздохнул Бадар. И добавил: – Но больше склоняюсь к тому, что кто-то передал информацию о выходе взвода в разведывательный рейд.

– Согласен, – кивнул начальник штаба.

– Давайте сразу отбросим вариант со всякого рода случайностями, – решительно произнес полковник. – Мне доводилось бывать в таких ситуациях, и каждый раз в провалах был замешан кто-то из своих…

Заместитель начальника военной разведки сирийской правительственной армии полковник Хасани имел за плечами огромный боевой опыт. Его знали во всех частях и соединениях армии, уважали за ум, решительность и бескомпромиссность.

– Кто разрабатывал маршрут рейда? – спросил он.

– Мы с начальником штаба, – ответил комбат.

– Ну, в вас-то у меня сомнений нет – не первый год знаем друг друга. А кто был ознакомлен с целью рейда и маршрутом до выхода взвода?

– Только три человека.

– Вы двое – это понятно, – сразу насторожился полковник. – А кто третий?

– Заместитель начальника штаба лейтенант Тубур. Именно ему было поручено подготовить карту для лейтенанта Сайнака.

– Тубур? Не слышал о таком. Ну-ка, расскажите о нем в двух словах.

Командир батальона выдал короткую характеристику на подчиненного: возраст, послужной список, награды, черты характера. Впрочем, довольно быстро главе армейской разведки стало ясно, что командование батальона знает об Акуре Тубуре не много. Ничего удивительного в этом не было – тот появился в батальоне относительно недавно, в боях себя проявить не успел. Но и в трусости замечен не был.

– В целом мы знаем его недостаточно хорошо, – резюмировал Бадар. – Трех месяцев не прошло, как его перевели к нам из другой бригады.

– А где он сейчас?

– По вашему приказу я отпустил офицеров. Должно быть, в своем доме. Могу вызвать.

– Не нужно. Лучше проведаем его сами, – поднялся Хасани.

– Нет, Зайна, на этот раз в долг не получится. Надо заплатить.

– Почему не получится? – плаксиво тянула та, плохо проговаривая согласные звуки. – Денег совсем нет – чем платить? Как появятся – сразу отдам…

Зайна обладала необычайной красотой: милое светлое личико, тонкие брови, большие миндалевидные глаза под бархатными ресницами, пухлые щечки с детскими ямочками, длинные смоляные волосы. Погибшие родители были курдами, но она с рождения жила в центральной Сирии и хорошо знала арабский язык. Да вот беда – когда волновалась, всегда переходила на смесь арабского с курдским. Хитрющей была девицей, – так убедительно прикидывалась нищей сироткой, так чесала на своем непонятном языке, что любой пожалел бы.

Любой, только не Акур. Ее дом стоял рядом с домом Акура Тубура – сторона к стороне, и знал он ее как облупленную.

– Ты, Зайна, на жалость не дави, – посмеиваясь, не сдавался Тубур. – Я не министр социального обеспечения. Со слезами о бедности – к министру в Дамаск. А мне за ту еду, что привожу тебе раз в неделю, нужно платить…

В тот год ей исполнилось двадцать. Она была небольшого росточка, но с ладной фигуркой. Ходила, как и все селянки, ничем не выделяясь, кроме совсем уж старой одежки. До начала гражданской войны сирийская молодежь гарантированно получала бесплатное образование: с шести до одиннадцати лет – начальное, до четырнадцати – общее и до семнадцати – специальное, необходимое для поступления в университет. Зайна проучилась первые шесть лет и хотела продолжить учебу, но у родителей были другие планы. В семье катастрофически не хватало рабочих рук – один сын служил в армии, второй умер от заражения крови, третий родился инвалидом – был наполовину парализован. И вместо общей школы девушка отправилась ухаживать за кукурузой. Так и увязла в земледелии, в то время как большинство сверстниц получило общее и специальное образование, некоторые вообще уехали в Дамаск, где поступили в вузы.

– У тебя, Зайна, как и у любой женщины, деньги всегда имеются для расплаты, – подмигнув, сказал Акур.

– Какие у меня имеются деньги? – не поняла она.

– Хватит прикидываться. И говори нормально – на арабском.

Кивнув, она перестала вставлять курдские слова, но даже на чистом арабском все равно возразила:

– Нет у меня денег, честное слово! Неделю назад на последние пять фунтов купила лекарства для брата.

– А между ног у тебя что?

– Что? – недоуменно захлопала она длинными ресницами.

– Валюта у тебя там. Причем самая твердая – с кем угодно и за что угодно можешь расплатиться.

Поняв намек соседа, Зайна проглотила вставший в горле ком и выдавила:

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Предлагаю договориться о цене. Я тебе, как и прежде, буду раз в неделю привозить овощи и крупы, а ты будешь уделять мне часок своего бесценного времени. Ну что, идет?..

Одинокому человеку на селе трудно. Тем более, если этот человек – слабая девушка. Слишком много мужской работы возлагается на ее хрупкие плечи: в доме, во дворе, в поле… А сильного мужчины рядом нет. И что же ей делать? Правильно – надо кого-то нанимать. Вот и обратилась за помощью около года назад к сыну соседей – Акуру, который к тому времени вернулся из армии.

Молодые граждане Сирии призывались в сирийскую армию на полтора года по достижении восемнадцати лет. И призывались лишь в том случае, если в их семьях имелись братья. Если таковых не было – юноши считались кормильцами семей и призыву не подлежали.

У Акура имелось четыре младших брата, в армию он ушел с большой охотой и вернулся ракиб тани – старшим сержантом. Вернулся возмужавшим, окрепшим, загорелым и пышущим здоровьем.

Удивленные соседи интересовались: «Почему не подписал контракт и не остался мусаидом – мастер-сержантом?»

«Успею, – отмахивался тот, – подписать контракт никогда не поздно…»

Так и ввязался после полутора лет перерыва в сельское хозяйство: большая семья довольно успешно выращивала ячмень, кукурузу, овощи, бахчевые, фрукты, фасоль… Когда умерли родители Зайны, семья Тубур арендовала две трети соседской земли и стала едва ли не самой богатой в районе.

Зайна, напротив, бедствовала: денег за аренду земли выходило мало – большая часть их тратилась на доктора и лекарства для парализованного брата. Времени на обработку оставшегося клочка земли почти не было; там кое-что росло, но этого на полноценное пропитание не хватало. Девушка металась, подрабатывала у доброхотов-соседей. И все равно ее положение становилось все хуже и хуже.

Однажды в ворота ее дома постучал Акур. Она открыла. На дороге стоял старенький пикап, в кузове которого лежали мешки с овощами и ячменем.

– У нас излишки, – по-деловому проинформировал сосед. – Хочешь, продам тебе за полцены?

– Но у меня сейчас нет денег, – волнуясь, путала она слова из арабского и курдского языков.

– Не беда – отдашь позже.

– Хорошо. Мы с братом будем очень благодарны…

Он заехал во двор участка, помог выгрузить несколько мешков и дотащить их до прихожей дома.

– Когда я должна заплатить? – спросила девушка, прощаясь с молодым человеком.

– В течение двух недель, – ответил он. И добавил: – Тогда я привезу вам новые излишки…

С тех пор так и повелось: Акур раз в две недели привозил к дому Зайны немного продуктов, а та рассчитывалась за предыдущую поставку. Соседи давно поняли, что девчонка приглянулась молодому парню, да обсуждать вслух подобные вещи было не принято. Ну, понравилась – что с того? Может, решил жениться.

– Но почему сейчас не получится подождать с деньгами? – сморщив носик, тянула девчонка. – Ты ведь раньше давал отсрочки!..

– То было раньше, – осторожно приблизился к ней Акур, – а пару дней назад ко мне приезжал армейский офицер – прапорщик.

– Зачем?

– Агитировал подписать контракт и вернуться в армию. Между прочим, в звании унтер-офицера «мусаид аваль».

– Мусаид аваль? Что это? Я не разбираюсь в воинских званиях.

– Это означает «полковой диспетчер» и, между прочим, является высшим унтер-офицерским званием!

– И ты согласился?

– Я похож на сумасшедшего? – поморщился молодой человек. – Нет у меня желания подставлять голову под пули. Слышала, что творится в столице?

– Нет.

– Волнения начались. Оппозиция выступает за свержение Асада. Вот-вот начнется гражданская война.

Девчонка явно не понимала, как связаны между собой эти ужасные события и необходимость прямо сейчас расплатиться за привезенные продукты.

– Ну, ты и дура! – скривился Акур. – Заплатить я должен офицеру, чтобы он оставил меня в покое.

– Теперь понятно, – шмыгнула она носом.

Акур Тубур давно положил глаз на дочь покойного соседа, да все как-то не получалось развести ее на близость. А тут подвернулся такой замечательный случай. На самом деле, в беседе с прапорщиком Акур дал предварительное согласие на службу по контракту. Тот помог заполнить анкету, задал с десяток вопросов и уехал, пообещав через месяц вернуться с приказом о присвоении Тубуру унтер-офицерского звания. По этой причине молодой повеса решил действовать и за оставшийся срок во что бы то ни стало овладеть молодой соседкой.

– Так что насчет твердой валюты? – погладил он девушку по бедру.

Зайна отпихнула его руку и заливисто рассмеялась. От смеха на щеках образовались симпатичные ямочки, в раскосых глазах зажглись игривые огоньки.

– Можно и валютой, – негромко сказала она, опять мешая слова из разных языков.

– Тогда показывай свой товар, – кивнул на подол юбки Акур.

Как ни крути, а выгода от поступившего предложения была очевидной. Зайна раздумывала не больше трех секунд. Потом оглянулась по сторонам, осмотрела дальний соседский двор и быстро подобрала юбку. Ни чулок, ни трусиков, ни нижней юбки. Впрочем, это не удивило Акура – бедность соседской семьи была известна всему селению.

– Ну? Понравилось? – медленно опустила она подол.

– Понравилось.

– Тогда приходи вечером, когда брат уснет.

– Нет, Зайна, так не пойдет. Вначале с тебя задаток. Или аванс. А уж вечером полный расчет.

– Какой еще аванс?!

– Обычный. Так что, в дом пригласишь?

– Нет, лучше в сарай – в доме брат…

Они проскользнули в старое каменное строение под соломенной крышей, притворили за собой дверь.

Девчонка явно не знала, что и как делать – снова задрав юбку, она стояла в углу сарая. Молодой человек неторопливо расстегивал ширинку; по его лицу блуждала довольная улыбка.

– Давай быстрее, – поторопила она, заметив самодовольное выражение его лица. – У меня еще дел полно по дому.

– Если будешь послушна – заживешь нормально… – предвкушая блаженный миг, нашептывал Акур, расторопными движениями ладони заставляя ее пошире расставить ноги.

Зайна охнула, почувствовав боль, и взмолилась:

– Тише, тише!

– Стараюсь…

Хватило его всего на пару минут. Акур издал протяжный стон и, шагнув назад, качнулся.

Девушка, тяжело дыша, распрямилась и отряхнула подол.

– Ну что, доволен авансом?

– Доволен, – шумно выдохнул Акур.

– Тогда иди, разгружай мои продукты. Они же теперь мои, верно?

– Твои-твои…

Перетаскав во двор несколько мешков с овощами и ячменем, он устало остановился у калитки, вытер вспотевший лоб. Овощи пойдут в пищу, половину ячменя девчонка истолчет и будет печь лепешки, другую половину продаст и выручит немного денег.

Зайна встала рядом с парнем и неожиданно прижавшись пухлой щечкой к его плечу, тихо спросила:

– Вечером придешь?

– О, да я погляжу, тебе понравилось! – улыбнулся он.

Зайна хихикнула и спрятала лицо в складках его одежды.

– Нет, ты скажи! – настаивал молодой человек. – Понравилось?

Оттолкнув его, она нырнула во двор и, перед тем как захлопнуть калитку, показала язык:

– Вечером скажу…

– Что он за человек? – спросил полковник по дороге к дому заместителя начальника штаба.

– В личном деле написано мало, – рассказывал командир батальона. – Вырос в глухом селении юго-восточнее Дамаска. Отслужил срочную службу в армии, демобилизовался в звании старшего сержанта. Вернулся в селение, где помогал родителям обрабатывать большой земельный надел…

Всего к дому, где обосновался лейтенант Тубур, направлялись шесть человек: полковник Хасани, майор Бадар, начальник штаба – капитан Атасси, сержант и два рядовых бойца. Все были вооружены и готовы к любому развитию событий. Встречавшиеся по дороге военнослужащие отдавали честь и провожали группу недоуменными взглядами.

– Будет о сельском хозяйстве, – поморщился полковник. – Что там написано об его армейской карьере?

– Вернулся на службу с началом гражданской войны, подписав контракт и получив звание полкового диспетчера, – продолжил рассказ комбат. – Вначале был назначен заместителем командира взвода в бригаду, дислоцированную в Алеппо. Спустя несколько месяцев принимал участие в защите северного пригорода Дамаска. В процессе тех боев стал командиром взвода и получил первое офицерское звание – прапорщик. Год назад был переведен в нашу бригаду на должность командира роты, но служил не в моем батальоне, а в первом, поэтому ничего о том периоде его службы сказать не могу. Нам направо…

– Ясно, что потом?

– Потом за какую-то успешную операцию на севере страны он получил второе офицерское звание и, уже будучи лейтенантом, был переведен в мой батальон на должность заместителя начальника штаба.

– С обязанностями справляется?

– Вполне. У тебя же не было к нему нареканий? – глянул комбат на начальника штаба.

– Поначалу пришлось обучать. Штабной грамоты ему явно не хватало – даже не умел толком читать карты и неважно справлялся со сбором оперативной информации. Потом дело пошло, и он стал неплохим помощником. С обязанностями разобрался, приказы и поручения исполнял в срок.

– Женат?

– Нет, но за ним таскается какая-то женщина.

– Что значит, «таскается»?

– Мой батальон за последние полгода сменил три места дислокации, – пояснил майор Бадар. – Так вот каждый раз на новом месте в его доме появлялась одна и та же женщина лет двадцати пяти. Я как-то спросил, кем она ему доводится. Он пояснил, что она из его села и скоро станет законной супругой. Раз такое дело, я не стал возражать – пусть живут вместе…

Заместитель начальника штаба обосновался в одном из брошенных домов, коих в селении Таиф было предостаточно. Снаряд или авиационный боеприпас угодил аккурат между домом и сараем. Последний напрочь снесло взрывной волной, а дом устоял, лишившись, правда, одной из стен.

Шесть человек подошли к воротам и, прежде чем войти во двор, приготовили оружие. Офицеры достали пистолеты, сержант и рядовые сняли с плеч автоматы.

– Значит, так, – предупредил полковник, – главное, не дать ему опомниться. Заходим и без лишних слов производим арест. Потом допрос с обыском. Готовы?

– Так точно.

– Пошли…

Проникновение в дом получилось стремительным – входную дверь снесло давнишним взрывом, и вместо нее в проеме белела полоска старой материи.

Центральная комната пустовала. А в единственной дальней спальне на обустроенной на полу постели лежали двое: лейтенант Тубур и молодая женщина необычайной красоты.

– Ну, кого там еще принесло? – недовольно повернулся к дверному проему лейтенант.

Увидев вошедших офицеров, он изменился в лице и слез с женщины. Та стыдливо прикрыла грудь простыней.

– Встать! – скомандовал заместитель начальника военной разведки.

Растерянный Тубур дотянулся до лежавшей рядом одежды, надел форменные брюки, встал.

– Руки! – шагнул к нему сержант.

Тот вытянул руки, и на запястьях тотчас щелкнул замок наручников.

Увидев эту сцену, женщина резко откинула подушку и схватила лежавший под ней пистолет. Но воспользоваться им не успела – начальник штаба вовремя заметил маневр и произвел выстрел. Взвизгнув, женщина выронила оружие и схватилась за простреленное предплечье.

– Кто такая? – строго спросил полковник.

– Это моя невеста, – ответил за нее лейтенант Тубур. – Мы с ней из одного селения.

– Почему она здесь?

– Устав не запрещает офицерам проживать с близкими родственниками.

– Невеста не является родственницей – ни дальней, ни, тем более, близкой.

Полковник Хасани вплотную подошел к лейтенанту, зло посмотрел на него из-под густых бровей и обратился к подчиненным:

– Раненой оказать помощь. Обоих в штаб – на допрос.

Женщине наскоро перевязали руку, позволили одеться. После чего двое рядовых под командой начальника штаба повели арестованных в штаб.

Оставшиеся – полковник Хасани, майор Бадар и сержант – приступили к обыску…

Поначалу поиски ничего не дали. В двух сохранившихся после обстрела комнатах был наведен относительный порядок, влюбленная парочка использовала уцелевшую мебель: стол, пару табуретов, платяной шкаф, тумбочку. Среди всего этого отыскалась пара сотовых телефонов, подключенных к оператору «SyriaTel»; мужской бритвенный станок и немного женской косметики, военная и гражданская одежда, обувь… В спальне под выбитым окном стояла походная сумка лейтенанта, в которой лежали его личные вещи: чистое белье, небольшой фотоальбом с семейными снимками, аудиоплеер с наушниками, зарядным устройством и парой запасных аккумуляторов, солнцезащитные очки и еще какая-то малозначимая мелочь.

По мере того как обыск подходил к завершению, настроение двух офицеров портилось. Еще бы! Если не удастся найти ни одной зацепки, ни одной компрометирующей вещицы, то перед лейтенантом и его невестой придется долго извиняться. Это ведь не шутка – завалиться к нему в дом, арестовать, прострелить женщине руку, увести обоих на допрос… Да, она схватилась за лежащий под подушкой пистолет и могла выстрелить, но при желании этот агрессивный поступок легко объяснялся. Девушка не знала в лицо командира батальона и никогда не видела полковника Маргима Хасани, поэтому могла принять их за переодетых бандитов «Исламского государства».

Да, похоже, извинений не избежать. К тому же предстоит заново ломать голову в поисках предателя, слившего информацию о разведывательном рейде в Фадзин.

Впрочем, расстраивались офицеры недолго. Перерыв все закутки, где могли быть спрятаны улики, майор Бадар вернулся в спальню и откинул в сторону матрас. Это было единственное место, которое полковник с майором осмотрели лишь бегло и без должного внимания.

Тут-то перед взором комбата и предстал люк в деревянном полу.

– Господин полковник, поглядите, что я нашел, – позвал он Хасани.

Тот появился в дверном проеме и присвистнул от удивления:

– Как же я сам не догадался о подвале?!

Вместе они откинули тяжелую крышку, майор посветил вниз фонарем и воскликнул:

– Ого! Да тут неделю прожить можно, не показываясь наверху!

– Ты прав, майор. Ну что, спустимся и осмотрим?

– Давайте.

Оставив наверху сержанта, офицеры по очереди спустились вниз по узкой деревянной лесенке и приступили к осмотру странной находки…

Фактически под полом находилась еще одна полноценная комната, примерно на треть меньше спальни. В углу стоял топчан со сложенным одеялом из верблюжьей шерсти. В ногах у топчана был стол, над столом висели две широкие полки с банками, коробками и пакетами. В другом углу поблескивали две канистры с питьевой водой и закрытое крышкой ведро для туалета. Под потолком висела электрическая лампочка для общего освещения, на столе для работы имелась вторая – настольная. Обе лампы запитывались от танкового аккумулятора, стоящего под столом. На торчащем из стены крючке висела керосиновая лампа.

– Керосин, – доложил майор, понюхав горловину еще одной канистры. – Запаслись на все случаи жизни.

– Да, здесь все продумано до мелочей, – согласился полковник.

Первое, что по-настоящему привлекло внимание офицеров, – станция спутниковой связи, корпус которой был помещен между банок на полке, а антенна хитрым образом крепилась на обшитой досками стене.

– Уже за это его можно расстрелять, – проворчал полковник, проверяя настройки станции.

– С большим удовольствием сделал бы это лично, – поддержал его майор, изучая этикетки банок и коробок с провизией. – Оборудовал у нас под носом полноценный тайник, в котором безвылазно можно прятаться пару недель и при этом спокойно держать связь с дружками-головорезами…

Помимо современной станции спутниковой связи, под лестницей «норы» был найден автомат Калашникова с приличным запасом патронов, пять ручных гранат, комплект из двух армейских портативных радиостанций и несколько книг с символикой ИГИЛ и с содержанием пропагандистского характера.

Глава шестая

Российская Федерация; Климовск – Москва Несколько дней назад

Сегодняшнее задание в Климовске никто из снайперов группы Андреева не рискнул бы назвать сложным. Так, поездка в ближнее Подмосковье с прогулкой по творческому чердаку, с созерцанием звезд и пятью точными выстрелами перед возвращением в родные пенаты. Ни тебе подготовки к штурму, ни самого штурма, ни серьезных профессионалов в стане противника, ни ответных выстрелов. В общем, работа, граничащая со скукой. Единственное, что вызывало серьезное беспокойство, – жизнь двух девчонок, по воле судьбы попавших в лапы трех недоумков. Чтобы они не пострадали, следовало грамотно, четко и в полной мере распорядиться оружием и снаряжением, имевшимся в распоряжении группы.

Для всякого рода мероприятий, экспедиций и операций в центре постоянной дислокации группы Андреева имелся целый арсенал оружия и боеприпасов. Какое именно оружие будет использовано снайперами – целиком зависело от поставленной задачи и от условий предстоящей работы.

Для решения самых серьезных задач снайперы возили с собой пару крупнокалиберных винтовок «ОСВ-96», или «АСВК». Обе использовали боеприпас калибра 12,7 мм, на обеих стояла двенадцатикратная оптика, а для комфортного прицеливания они были снабжены сошками. Все это позволяло уверенно поражать обычные цели на дистанциях до двух тысяч метров и цели, защищенные двадцатимиллиметровой броней на дистанции до семисот пятидесяти метров.

Однако операции со стрельбой на максимальные расстояния были редкостью, поэтому данными стволами снайперы Андреева вооружались лишь в тех случаях, когда террористы прятались за серьезными укрытиями или внутри бронированной техники. Пуля со стальным сердечником легко прошивала каменную кладку, неармированный бетон, довольно толстые бревна и броню до двадцати пяти миллиметров. Правда, с броней все зависело от дистанции и углов обстрела.

Если требовалось убойное оружие, но дистанция была скромной, то группа вооружалась бесшумными крупнокалиберными снайперскими винтовками «выхлоп». Этот снайперский комплекс ВССК был сконструирован и выпущен сравнительно недавно, на вооружении состоял только у подразделений ЦСН ФСБ России. И еще три комплекта высокое армейское начальство выбило для группы Андреева, чем весьма обрадовало капитана и его товарищей. Ведь до шестисот метров для тяжелых крупнокалиберных пуль «выхлопа» практически не существовало преград. 76-граммовая пуля гарантированно прошивала два сантиметра стали или тяжелый бронежилет пятого класса защиты.

И все же гораздо чаще снайперы использовали куда более известное и распространенное оружие. К примеру, снайперскую винтовку Драгунова «СВД-С» с укороченным стволом и складным прикладом. Или снайперскую винтовку «СВУ-АС», способную вести автоматический огонь. Ну и, разумеется, бесшумную снайперскую винтовку ВСС «винторез». Это оружие создавалось для проведения специальных операций, требующих малошумного оружия. Винтовка была разработана в ЦНИИ точного машиностроения под руководством Петра Сердюкова. Одновременно с винтовкой разрабатывались и специальные боеприпасы с дозвуковой скоростью пули, способные надежно поражать цели на дальностях до четырехсот метров.

А для самых ювелирных мероприятий, когда цели предстояло поражать на смехотворных дистанциях, Андреев, Суров и Грид использовали малокалиберные снайперские винтовки «СВ-99».

Эти штуковины были разработаны на Ижевском машиностроительном заводе для специальных полицейских операций, требующих малошумной стрельбы и малой вероятности рикошетов пули. Малокалиберный патрон подходил для таких условий наилучшим образом: мягкая свинцовая пуля с невысокой скоростью полета, небольшой пороховой заряд, гарантирующий невысокий уровень шума при выстреле. Правда, расплачиваться за это приходилось скромной эффективной дальностью стрельбы до сотни метров и необходимостью очень точно поражать противника из-за скромной убойной силы малокалиберного патрона.

Еще не зная, какое именно оружие понадобится для сегодняшней операции, три снайпера прихватили с собой пять стволов: два «винтореза», одну винтовку «выхлоп», одну «СВД-С» и одну «СВ-99». Оказавшись на крыше Дворца культуры, Андреев уже знал, что основным оружием этой ночью станут «винторезы» – дистанция и условия для их использования были в самый раз. Догадались об этом и его подчиненные.

– Разбирайте, парни, – подал он им винтовки «винторез».

Сам же вооружился на всякий случай убойной «СВД-С».

Когда истекла отпущенная полковником Копыловым минута, капитан скомандовал:

– Начали!

Стреляли по заранее распределенным целям.

Женька выпустил пулю в парня, сидевшего на корточках слева от выхода в коридор. Попал в спину – чуть повыше сердца. Тот выгнулся, выронил нечто похожее на пистолет и, вероятно, закричал. Вторая пуля ударила в основание черепа. Обмякшее тело сползло по стене и больше не двигалось.

Валера «снял» второго, стоявшего в глубине магазинчика у высокой четырехсторонней стеклянной витрины. То есть он находился ближе к стрелку на добрый десяток метров и в прицеле был как на ладони. Валера тщательно прицелился и плавно надавил на спусковой крючок… По сути, одного выстрела было достаточно – пуля пробила бандиту голову, падая, тот разбил и повалил хрупкую витрину. Но правила есть правила: Грид снова совместил перекрестье с лежащим телом и послал вторую пулю – контрольную.

В тех случаях, когда для Павла не оставалось цели, он работал на подстраховке – производил контрольный выстрел в того противника, который продолжал двигаться и представлял потенциальную опасность. Сегодня парни справились на «отлично» и уложили бандитов самостоятельно. Третий террорист был вне досягаемости, и капитан уже хотел докладывать Копылову о завершении работы, но вдруг заметил мелькнувшую фигуру в глубине торгового зала. Переведя ствол правее, подрегулировал прицел, присмотрелся…

Так и есть! Третий бандит, обхватив тонюсенькую девчонку и прикрываясь ею, направил укороченный автомат в сторону входа в магазин и что-то истерично кричал.

Еще одно короткое движение, и в поле зрения попали бойцы, начавшие было штурм, но остановившиеся в широком входном проеме. Среди них Павел заметил и Копылова. Тот тоже что-то говорил и страстно жестикулировал руками.

«Плохо дело, – догадался капитан. – Штурм захлебнулся, едва начавшись. Значит, третий бандит угрожает убить заложницу, если наши парни ворвутся в магазин».

Дистанция до цели укладывалась в сотню метров. Разброс у «СВД-С» был поменьше, чем у «винторезов». К слову, эта винтовка в своем классе снайперского оружия по обобщенным параметрам кучности, точности стрельбы и надежности работы автоматики считалась одной из лучших в мире.

– Я попробую сам, парни. А вы подстрахуйте… – сказал он своим снайперам.

Последний бандит был отлично виден в перекрестье ночного прицела. Но, вероятно, этот тип догадался, что товарищей уложили через окна с улицы. Да и как не догадаться, когда в огромных стеклах зияли четыре дырки! Потому азиат и прикрывался своей жертвой – молоденькой девчонкой.

– Сволочь! – бормотал Андреев, понимая, что стрелять в его голову опасно.

Малейшее отклонение пули, крошечное препятствие на ее пути в виде того же оконного стекла, или незначительное самопроизвольное движение левой ладони, на которой покоилось цевье, и…

Впрочем, о таких вещах снайперу во время работы лучше было не думать.

– А если не думать, то надо действовать по-другому, – прошептал капитан и подхватил лежащую рядом радиостанцию: – «Первый», ответь «Юнкеру»!

Полковник ответил не сразу – видно, был занят очередными переговорами с оставшимся бандитом.

– Да, «Юнкер», что хотел? – наконец отрывисто произнес он.

– «Первый», я отлично его вижу, но он прикрывается заложницей.

– Ну, и что ты хочешь этим сказать?! Я и сам прекрасно понимаю, что вы не в состоянии нам помочь!

– Вам нужно всего лишь отвлечь его. На одну секунду.

– Как?! Каким образом?!

– Пусть кто-нибудь швырнет любой предмет в глубину магазина, – подсказал Андреев. – Террорист напуган и в диком напряжении. Он обязательно среагирует на звук и повернется влево – мне этого хватит.

– Хорошо, – примирительно проворчал полковник. – Будь наготове – сейчас сделаем.

«Ищет небольшой предмет. Нашел. Допустим, это зажигалка, – держа перекрестье на голове бандита, просчитывал про себя действия Копылова капитан. – Осторожно по стеночке подходит к магазину «Ив Роше». Размахивается. Бросает…»

Расчет оказался верным: в эту же секунду бандит шарахнулся в сторону, оторвавшись на десяток сантиметров от девчонки.

«СВД-С» дрогнула от выстрела.

Это грозное оружие не имело глушителя, и эхо от громкого звука заметалось по площади между Дворцом культуры и торговым центром.

Впрочем, детали Павла не интересовали. Он наслаждался результатом.

А результат был налицо: бандит с развороченной головой лежал у стены магазина, рядом валялся автомат с укороченным стволом. В магазине вспыхнул свет, его площадь стремительно наполнялась бойцами спецназа. Неподалеку от трупа третьего террориста билась в нервной истерике спасенная девчонка.

А на светлой половой плитке чернела растекавшаяся лужа крови…

– …Знаешь, Валера, у всех, кто в юношестве был вынужден расстаться с любимой девушкой, обязательно есть мечта.

– Мечта? Типа встретить другую – непохожую на первую?

– Нет.

– Не понимаю… А какая еще может быть мечта?

– Вот ты расставался с девушкой?

– Было дело. И даже не с одной.

– Неужели не мечтал когда-нибудь ей отомстить?

– Не хватало мне еще мстить женщинам! Мне и отморозков хватает, типа сегодняшних.

– Да не в этом смысле.

– А в каком же?

– Ну, сделать все, чтобы она потом тупо пожалела о расставании с тобой…

Грид с Суровым сидели, как обычно, на заднем сиденье автомобиля и трепались о всякой ерунде. Андреев устроился справа от водителя и пытался задремать. Не давали. Мешали своей болтовней.

– …Представь, выходишь ты из крутой тачки, одет по последней моде, рядом шикарная телка. И направляешься ты в какое-то пафосное заведение, типа самого дорогого клуба или ресторана. А в это время мимо топает пешочком твоя бывшая мамзель. В старенькой цигейковой шубенке, в стоптанных сапожках и с дырявой авоськой, из которой выпирает дешевая картошка.

– Ну, ты извращенец!..

– Не перебивай. Вы, естественно, встречаетесь взглядами. На твоем лице появляется легкая усмешка, а она, понурив голову, торопливо убегает, роняя крокодиловы слезы.

– Ты злопамятный и мстительный тип, – подытожил прапорщик.

– Я же не сказал, что воплотил свою мечту в жизнь, – оправдался старлей. – Получилось, скорее, наоборот.

– Как это, «наоборот»?

– Да вот так. Сейчас расскажу – устанешь смеяться.

– Ну, давай, послушаем…

– На четвертом курсе института случилось мне пребывать в полной финансовой жопе – лишили меня стипендии, залез в долги, потерял паспорт и сотовый телефон… Ну, и апофеозом этого «счастья» стало решение моей девушки уйти к другому. Я стойко переживал те тяготы и лишения гражданского бытия, с девчонкой порвал все контакты, но мыслишка о мести в голове засела. Прочно засела. И надолго…

Павел слушал сквозь сонную пелену очередную душещипательную историю и гадал, сколько сейчас времени.

Операция в Климовске закончилась ровно в два тридцать. Группа снайперов собрала пожитки и покинула Дворец культуры. Еще с полчаса ушло на «тусовку» возле главного входа в торгово-развлекательный центр. Спецназовцы подходили по два-три человека, жали руки и благодарили снайперов за отличную работу. После разговора по телефону с кем-то из высоких начальников подошел и сам Копылов.

– Молодцы, парни! Можете ехать по домам – мы дальше сами, – устало сказал он. – Скоро тут соберется все высокое начальство, и станет неуютно. По прибытии в Москву я составлю подробный отчет и обязательно отмечу ваш профессионализм. Молодцы…

Дважды адекватным людям предлагать отдохнуть не надо. Быстро упаковав в машину шмотки, группа Андреева рванула в обратном направлении.

«Из Климовска выехали в три, – приоткрыл Павел один глаз. За окнами автомобиля уже светало. – Значит, сейчас половина четвертого. Или около четырех…»

– …Ну, и как же ты отомстил своей зазнобе? – сладко зевнул прапорщик.

– Тут еще надо разобраться, кто кому отомстил, – усмехнулся Евгений.

– Не томи – рассказывай!

– Короче, со времени нашего расставания прошло четыре года. Жизнь моя после нищей студенческой поры круто пошла в гору: я стал офицером, имею регулярное и завидное денежное довольствие, получил квартиру и обставил ее хорошей мебелью, купил классную тачку, постоянно меняю девчонок, внешность которых даст фору многим французским моделям… И вот сижу как-то в гостях у товарища в ближнем Подмосковье, жарим шашлычок, выпиваем дорогие напитки, философствуем. Вдруг нашим барышням захотелось мартини. Ни хорошего шампанского, ни доброго вина, которых у нас был полон арсенал, а именно мартини! Купить спиртное после десяти вечера благодаря сердобольным «народным слугам» – негде. Правда, сохранялся один призрачный шанс договориться с продавцом магазинчика при ближайшей автозаправке. Я в чем был, в том и пошел: китайские сланцы, старенькие шорты, которые вожу в багажнике для рыбалки, застиранная футболка, насквозь провонявшая дымом костра. Ну и, разумеется, приличный перегарный выхлоп – пусть от благородных напитков, но тем не менее.

– Хе-хе, – начал потихоньку ржать Валерка. – Кажется, я догадываюсь, чем закончился твой поход.

– Тем лучше, – не удивился его прозорливости Женька. – До заправки я решил доехать на автобусе. Зашел, обосновался на передней площадке, так как ехать было всего пару остановок. Народу мало. Гляжу, на задней площадке стоит моя бывшая – накрашенная, одета как на сельский показ мод. Отвернулся, но она направилась к выходу через переднюю дверь и заметила меня. Кивнули друг другу, она смерила меня презрительным взглядом, усмехнулась. Вышли вместе у заправки, и она с видом императрицы направилась к ожидающей ее машине – черной заниженной «Приоре». К «Приоре», Валера!..

Грид беззвучно ржал. Старлей же подводил рассказ к эффектному финалу:

– Но это еще не все! Навстречу ей из машины вышел типичный жлоб в кепке и с золотой цепухой на шее. Она еще раз бросила в мою сторону уничижительный взгляд, высокомерно усмехнулась, подобно королеве, подписывающей прошение о помиловании, и укатила. Представляешь?

– На том история твоей мести закончилась? – отсмеявшись, спросил приятель.

– Практически да. Я пытался разыскать ее в социальных сетях – думал, хоть там невзначай понтануться, но, увы, то ли сменила фамилию, то ли зарегистрировалась под хитрым псевдонимом. В общем, не судьба…

Дослушав историю, Павел попытался уйти в нирвану. Обстановка вокруг располагала: хорошая дорога, желтый свет фонарей, редкие попутные автомобили…

Но мысли и воспоминания не позволяли мозгу отключиться.

«Валерка немолод, давно женат, имеет взрослую дочь. Женька, напротив, для создания семьи пока не созрел, не нагулялся. В общем, с ними все ясно. А что же я? Не так уж молод, чтобы не задумываться над этой проблемой. К тому же юношеский азарт по рекордным секс-марафонам давно поостыл. Жизнь наладилась, есть просторная квартира, зарплата – дай бог каждому. Пора бы подыскать подходящую партию. А я все в бобылях…»

Была в его жизни достойная любовь. И даже не одна.

Пожалуй, самая запоминающаяся и яркая случилась на отдыхе близ города Сочи. Незадолго до этого Павел словил первую пулю во время сложной операции в Дагестане. Месяц отвалялся в подмосковном госпитале, а после выписки получил отпуск для окончательной реабилитации и восстановления здоровья.

Началась история жарким июльским днем на одном из многочисленных сочинских пляжей. Основная масса отдыхающих в пик жары оттянулась в тень зонтиков прибрежных кафе, пляж немного опустел, а значит, стало меньше зрителей. Дело в том, что до конца отпуска оставалось всего несколько суток, и Андреев, наконец, решился понырять с аквалангом. Это была его давняя мечта, а тут, как нельзя кстати, имелся частный пункт проката подобных игрушек для взрослых.

Сказано – сделано. Заплатил вперед за тридцать минут удовольствия, выслушал короткие наставления по безопасности, надел с помощью инструктора снаряжение и нырнул в специально отведенном секторе пляжа с глубиной пять-шесть метров.

Ирония судьбы заключалась в том, что примерно в это же время одна симпатичная молодая особа по имени Маша, тоже наслаждавшаяся отпуском последние деньки, решила покататься на буксируемом парашюте. На том, который таскал за собой в прибрежной зоне скромный моторный катерок. Тоже заплатила, выслушала инструктаж, обрядилась в подвесную систему и с легкой душой стартовала в небо с небольшого деревянного помоста.

До этого дня особа каждый день с завистью смотрела на тех, кто летал таким образом, и лелеяла мечту повторить их подвиг. Высоты она не боялась, но плавала плохо и совсем не умела нырять. А ведь после полета предстояло полноценное приводнение, что здорово напрягало. Но она все же решилась…

Далее, по ее рассказу, последовал наполненный непередаваемыми впечатлениями полет. Горизонт раздвинулся, открывая великолепный вид на город, нескончаемые пляжи, синее безоблачное небо и залитое солнцем море. Полуодетое тело Маши обдувал поток прохладного воздуха, улыбаясь ветру и напевая любимую песенку, она парила над водной гладью и была счастлива…

Аттракционы на всех пляжах мира похожи друг на друга, как колеса одного автомобиля. Особенно похожи инструкции и рекомендации тех, кто их организует: «Туда не ходить, сюда не заплывать, это не дергать…» Павлу всего-то хотелось окунуться с головой и полазить по дну, любуясь тем, что никогда не видел вживую.

Вода оказалась удивительно теплой, правда, ее прозрачность оставляла желать лучшего. Дно было относительно ровным и уже на глубине трех-четырех метров поражало гостей из средней полосы России обилием красок. Тут и пестрая округлая галька, и остатки раковин, и юркие мелкие рыбешки, не подплывающие ближе к берегу.

Павел отплыл чуть дальше, и шлюпка с инструктором осталась позади. На глубине пяти метров дно было хорошо освещено стоящим в зените солнцем. Здесь начиналась полоса водорослей, мерно покачивавшихся в такт движению волн. А между ними опять сновали полосатые рыбешки. Красота!..

Тем временем буксировавший парашют катер заканчивал последний круг. Он проплыл метрах в двадцати от шлюпки с инструктором-аквалангистом и плавно сбросил скорость. Маша готовилась к самому сложному и неприятному этапу – к приводнению. А точнее, к почти отвесному падению в воду с высоты пятнадцати-двадцати метров. И хотя скорость снижения с парашютом не была сравнима со скоростью свободного падения, оптимизма данный факт ей не прибавлял.

Катер почти остановился, трос провис. Маша полетела вертикально вниз и перед входом в воду вдруг заметила под собой вытянутое светлое пятно.

Истошный вопль поглотило море. И это было к лучшему, иначе все сочинское побережье через пару секунд узнало бы сенсационную новость: в Черное море заплыла белая акула.

Павел в это время спокойно маневрировал на глубине трех метров, не подозревая о нависшей, в прямом смысле слова, угрозе.

Девчонка вошла в воду вертикально – ногами вперед. И за счет приличной скорости легко достигла этой глубины, тюкнувшись в акваланг Андреева пятками.

Совершенно не имея опыта подводного плавания, Павел обалдел не меньше девушки-парашютистки. Впрочем, он был не из пугливых. Шарахнувшись в сторону, сразу понял, что перед ним представитель подвида отдыхающих.

«Черт бы побрал этих пьяных русских!» – подумал Андреев, соображая, что делать дальше.

Судя по яркому бикини, это была женщина. И с весьма ладной фигуркой. Лица он не рассмотрел – та истерично пыталась всплыть. Вернее, судорожно перебирала руками и ногами, оставаясь на той же глубине. Но больше всего Павла удивило наличие на ее теле каких-то ремней, а вокруг – веревок и оранжевого полотна, накрывшего приличную площадь поверхности над головой.

«Парашют! Эта дурында грохнулась сюда на парашюте! – дошло до него через мгновение. – Что ж, надо помочь, а то еще нахлебается. Вот вечно мне больше всех надо…»

«Боже, там определенно плавает огромное животное!» – с головой ушла под воду Маша. Ударившись ногами обо что-то твердое, она издала под водой жуткий вопль, выпустив из легких половину воздуха. Стремясь побыстрее всплыть на поверхность, запуталась в парашютных стропах. В довершение, сверху точку приводнения накрыл оранжевый купол. Через пару секунд бесполезной борьбы со стропами девушка начала впадать в истерику. А когда снизу ее вдруг коснулись чьи-то руки (или щупальца?!), от охватившего ужаса она едва не лишилась чувств.

Для начала Павел решил вытолкать ее на поверхность, а уж там, дав ей возможность отдышаться, освободить от строп и подвесной системы. Как спасать тонущих, он хорошо знал, поэтому, зайдя сзади, обхватил девчонку так, чтобы она не мешала ему свободно двигаться, и стал грести к поверхности.

Поначалу она дергалась так, будто ее заграбастал огромный спрут и поволок в свое подводное логово с целью вкусно поесть. Потом, вероятно, что-то поняла и затихла. Вынырнув на поверхность, огляделась, увидела рядом голову Павла в маске и начала кашлять – видать, успела испить морской водички.

Тут подоспели и катер, и лодка с инструктором.

Сначала парни дружно помогли ей вылезти из воды, отстегнули ремни, распутали стропы. Потом начали ругаться между собой: один кричал, что это зона подводных прогулок, второй возражал, что под воду, мол, к нему не лезет…

А Павел с Машей сидели в соседних маломерных судах и смеялись. После счастливого финала этой истории им и впрямь стало весело.

Хотя оплаченное время не истекло, а в баллонах дыхательного аппарата еще оставалась воздушная смесь, под воду Андреев больше не полез. Он успел насладиться красотами и вкусить всю прелесть прогулки по дну. А главное, ему не хотелось упустить шанс поближе познакомиться с упавшей с неба красоткой.

Спасенная девушка была стройной, симпатичной брюнеткой среднего роста, с высокими скулами, немного раскосыми серыми глазами, гладкой кожей с бронзовым загаром и роскошными формами третьего размера.

Лодки пристали к берегу в полусотне метров друг от друга, и молодой человек, сразу подойдя к ней, представился:

– Павел.

– Маша, – улыбнулась девушка.

– Знаешь, что я хотел первым делом сказать тебе, когда окажусь на поверхности?

– Наверное, обругать?

– Точно. Мне прямо-таки не терпелось заорать на все побережье: «Смотреть надо, куда падаешь!!»

– Почему же не заорал?

– Пока тащил тебя к поверхности, дошло, что управлять этим куполом невозможно.

– Даже если бы он был управляемым, я все равно бы не справилась и обязательно упала на тебя. Я ведь первый раз поднялась в небо на парашюте.

– А я первый раз нырнул с аквалангом под воду…

Посмеявшись над своими приключениями, они решили пойти в ближайшее кафе и выпить кофе…

К счастью, только что завершившаяся операция в Климовске стала для группы Андреева легкой разминкой. Увы, далеко не каждый раз удавалось так быстро и просто обезвредить противника. Взять, к примеру, последнюю командировку в Сирию, где пришлось устранять одного из региональных главарей ИГИЛ.

Да, месяц назад пришлось здорово попотеть.

Дело в том, что растущая эффективность снайперских операций естественным образом вызывала ответную реакцию – поиск средств и методов противодействия. На территории России серьезного противодействия от единичных террористов и разрозненных бандитов капитан Андреев не ожидал. А вот в зарубежных горячих точках, где противника, как правило, обучали натовские инструкторы, а оружием и снаряжением снабжали американцы, – можно было ждать чего угодно.

Некоторое время назад в средствах массовой информации широко обсуждалась методика борьбы со снайперами, применявшаяся силами ООН во время войны в Югославии. Ее принцип был довольно прост и одновременно эффективен.

Помимо обычного снайпера, вооруженного стандартной снайперской винтовкой «FR-F2», в составе «голубых касок» задействовалось еще несколько человек: пара наблюдателей, наводчик-оператор БТР, стрелок с крупнокалиберной винтовкой типа «МакМиллан».

Наблюдатели засекали по выстрелам позицию югославского снайпера. Чаще всего такой позицией оказывался полуразрушенный деревенский дом. Тотчас в дело вступал стрелок, выпускавший по зданию несколько специальных пуль с разрывными зарядами калибра 12,7 мм. Одновременно наводчик-оператор БТР обрабатывал очередями из автоматической пушки все помещения деревенского дома, отрезая снайперу пути отхода. Наконец, сам снайпер из состава «голубых касок» следил за выходами из здания, чтобы подстрелить противника в момент отхода.

Приходилось признать, что данная методика неплохо работала.

Немногим позже американцами была разработана целая система на основе компьютерной программы, вычислявшая место снайпера с относительно правильной точностью. На БТР или «Хаммер» устанавливались датчики-антенны, фиксировавшие пролет выпущенной пули. По параметрам ударной волны, следовавшей за пулей, компьютер рассчитывал траекторию и выдавал на дисплей направление и дальность до точки выстрела.

Система оказалась неплохой, но имелось в ней несколько слабых мест.

Во-первых, пуля должна была пролететь в радиусе двадцати пяти метров от датчиков-антенн.

Во-вторых, вес и габариты установки оставляли желать лучшего.

В-третьих, координаты стрелка выдавались лишь с относительной точностью.

В-четвертых, как это всегда случалось у американцев, цена такой установки в итоге выходила астрономической. Из этого следовало, что передавать подобное оборудование в третьи руки практичным американцам было не с руки.

Наконец, в-пятых, тактика противодействия снайперам с применением данной установки требовала слаженных действий множества военных специалистов довольно высокого уровня.

И самым последним веянием в области противодействия снайперам-профессионалам стало появление специальных воздушных дронов. Внешне эти миниатюрные летальные аппараты мало отличались от тех квадро – или гексокоптеров, продававшихся через Интернет или в обычных магазинах. На самом же деле на шасси для подвесного оборудования они несли специально разработанные видеокамеры с сумасшедшим разрешением и способностью засекать вспышки, трассы и любое движение. Спасения от новомодной хрени практически не было. А единственным успокаивающим фактором была цена – стоила эта «приблуда» со всеми оптическими прибамбасами несколько сотен тысяч долларов. Не каждому террористу по карману.

Тем не менее, когда группа капитана Андреева отправлялась за рубеж в очередную командировку, все эти импортные козни приходилось держать в уме и действовать крайне осторожно.

Именно поэтому месяц назад в Сирии при ликвидации местного лидера ИГИЛ группа работала со всеми мыслимыми мерами предосторожности.

Усталость взяла свое, и Павел мирно дремал, пока машина неслась в сторону Москвы. На крутом повороте он тюкнулся плечом о дверь и проснулся.

Небо окрасилось в светло-фиолетовые тона, некоторые фонари вдоль трасс уже погасли. Автомобиль подъезжал к МКАД.

Капитан тряхнул головой, отгоняя сон, и посмотрел на часы.

«Пятнадцать минут пятого. Поспал всего полчаса. Скорее бы добраться до дома и упасть в нормальную постель. Утром ведь опять подъем ни свет ни заря – на доклад к начальнику управления…»

Семен рулил и устало смотрел на дорогу. А на заднем сиденье автомобиля продолжалась дискуссия. Теперь темой обсуждения было отношение к алкоголю.

– Да, синька – однозначное зло, – со знанием дела рассуждал Валера Грид. – Все это отлично знают, но упорно продолжают бухать. До «белочки», до цирроза печени, до полного помешательства.

– Ты прав, – соглашался Евгений. – Жизнь так по-идиотски устроена, что остается только руками разводить. Вот взять создателя знаменитого коньяка Шустова. Он, между прочим, был старообрядцем и алкоголя в рот не брал.

– Вот же гад какой! А мы с молодости этим грешим. В моей деревенской школе все бухали, особенно в старших классах.

– Не, я в школе не пил, – степенно возразил Женька. – В старших классах я уже всерьез занимался спортивной стрельбой. У меня был такой тренер, что до сих пор волосы дыбом, хотя, по большому счету, я ему очень благодарен. И к дисциплине приучил, и научил многому, и опыта передал – будь здоров. Если бы он учуял от меня запах алкоголя, то сразу прострелил бы коленную чашечку. В институте, в компании таких же студентов, – конечно, случалось, а в школе – ни в коем случае.

– Ну, тебе проще. А у меня, помнится, такой занятный случай произошел.

– Рассказывай.

– Не успею – скоро мой дом.

– А ты покороче.

– Ладно, попробую. Я ж до армии в лесотехническом техникуме учился.

– Помню, ты говорил.

– Так вот, решили мы как-то раз после получения стипендии с товарищем лекции прогулять. Весна, солнышко, молодая травка зеленеет – в общем, не до учебы.

– Знакомо, – заулыбался Женька.

– Вот, значится… Прикупили водочки, закуски, нашли красивое местечко на берегу речки, устроились. Махнули по четверть стакана – захорошело. Не помню, с чего вышел сыр-бор, а только поспорили мы, что я залпом махну цельный стакан водки. Никогда, признаюсь, до этого более ста граммов не осиливал, а тут почти с горочкой – полных двести пятьдесят!

– И выпил?

– А то! Выпил, конечно, – здоровье тогда было богатырское и прощало многие шалости. И нет бы на том стакане остановиться! Попер кураж: я же мужик, я же все могу! Хлопнул еще полстакана, потом еще…

– Представляю, что потом с тобой было.

– Представить мало, это надо было видеть, – со вздохом качнул головой Грид. – Поплохело мне уже ночью, а утро я вообще помню плохо. Это и похмельем назвать нельзя, настоящее тотальное отравление организма алкоголем. Башка трещала, температура шпарила под сорок, пот лил в три ручья. В руках и ногах слабость, воды выпьешь, так она из тебя тут же фонтаном вместе с желчью. Короче говоря, после того случая я примерно с полгода не то что думать о выпивке, даже смотреть на водку не мог.

– И это вся история? – разочарованно развел руками Женька.

– Да нет же! Это только начало.

– А, ну, давай дальше…

– Дальше мы сдали экзамены за семестр, начались каникулы. Этот же товарищ пригласил меня в деревню на свою свадьбу. Деревня недалеко – в часе езды от города. Приехал и, почитай, сразу за стол – свадьба в разгаре. Усадили меня как дорогого гостя в середину стола – напротив молодых. Все чин чином: молодые, родители, свидетели, полсотни гостей, баянист, стол ломится от самогона и закусок… Рядом с невестой сидит ее подруга – красивая девчонка, на год-два младше меня. Сидит с таким видом, будто не за свадебным столом, а на небесах. Или за сотню километров.

– И ты в нее сразу влюбился?!

– Если не веришь в любовь с первого взгляда – можешь и дальше не верить. А я влюбился сразу и бесповоротно. Взгляда от нее отвести не мог, да еще улыбался как идиот. И вот представь такую картину: вокруг многолюдная деревенская свадьба, шум, гам, песни, пляски, все веселятся, пьют… А я сижу, пялюсь на подругу невесты и к рюмке не прикасаюсь. Народ, естественно, наседает – как так?! Давай выпьем за счастье молодых! Я деликатно отказываюсь, дескать, совершенно не пью. Принципиально.

– Неужели так и не выпил?!

– Да о чем ты?! Меня после того спора с одного глотка прямо на стол бы выворотило.

– Силен! И что же дальше?

– Дальше эта милая девушка вдруг встала и сама ко мне подошла. Я, конечно, воспользовался моментом, пригласил ее на танец. Потом сели рядом, познакомились, разговорились… Она по секрету призналась, что очень уж я выделяюсь на общем фоне тем, что не приемлю спиртного. В общем, понравилась ей моя выдержка. И знаешь, Валера, как-то все у нас с ней закрутилось: и мне крышу снесло основательно, и она словно в омут прыгнула.

– Интересная история, – с грустью в голосе оценил Суров. – Неужели расстались?

– Почему расстались? Семнадцать лет уже женаты. Это же я тебе про Наташку мою рассказывал. Вернее, про то, как мы с ней познакомились.

– Про супругу Наташу?! – изумленно переспросил Женька.

– Ну да.

– Это вы уже семнадцать лет вместе?!

– Да, мой яблонь цвет, семнадцать годков уже бок о бок. Как говорится, и в печали, и в радости.

– Хм, неожиданно. И действительно необычное знакомство. А что же твой товарищ, на свадьбе которого ты гулял?

– Не знаю, давненько с ним не виделись. Но я по сей день благодарен ему за то, что на спор пил стаканами водку. Надеюсь, и у него все в порядке…

За окнами мелькали городские кварталы. Автомобиль подъезжал к дому прапорщика Грида.

– Да, тебе хорошо, – вздохнул старлей. – В семье вообще все просто: дом – работа – дом, по выходным магазины и поход в парк.

– А тебе-то чем сложнее? – удивился Валера.

– Я – холостяк. Мне постоянно надо в себя вкладывать: костюмы, аксессуары, гаджеты, парфюм, рестораны, подарки бабам…

– Парфюм, гаджеты!.. – передразнил Грид. – Ты же на крутую тачку копишь!

– Коплю.

– Ты же никогда ее не купишь!

– Куплю. Только немного позже и не такую крутую…

Семен терпеливо доставил до места назначения двух снайперов, а затем повез командира группы в Управление специальных мероприятий, дабы тот сдал под роспись на спецхранение в арсенал оружие и боеприпасы. Сдача, слава богу, прошла быстро, после чего капитан уселся в свой автомобиль и направился в сторону собственного дома.

«Да, спать мне осталось совсем немного, – угрюмо посматривал он на светлую полоску неба и встающее над горизонтом солнце. – Может, и не стоило уезжать со стоянки управления? Прикорнул бы прямо в машине…»

Впрочем, возвращаться было поздно – благодаря относительно пустым дорогам половину пути он преодолел всего за пятнадцать минут. Добравшись до своей квартиры, Павел по-быстрому принял душ, завел будильник и упал на кровать…

Рандеву у куратора группы состоялось в половине десятого утра.

– Разрешите, товарищ полковник? – заглянул капитан в его кабинет.

– А, Павел! – приветливо встретил его Артем Николаевич. – Заходи-заходи…

Артем Николаевич Подгорный занимал должность заместителя начальника управления. И одновременно курировал всю подготовку и работу снайперских групп, включая группу Андреева.

Было в полковнике что-то от иезуита – сухонький, маленький, с пронзительным взглядом. Когда Павел иногда застревал в пробках и опаздывал в управление – приезжал минут на пятнадцать позже обозначенного времени, – Подгорный смотрел на него совиным взглядом поверх очков и молчал. Лучше б обматерил и отошел, ей-богу.

Но в целом полковник был нормальным мужиком. Много лет проработал в управлении как вол, набрал и воспитал более сотни профессиональных снайперов, для которых стал и добрым наставником, и защитником, и отцом родным. Жил, невзирая на приличную зарплату, скромно, ездил на старенькой «Волге». Супругу недавно похоронил, единственную дочь боготворил. Мудрость, опыт и холодный рассудок позволяли Подгорному грамотно планировать сложнейшие операции по уничтожению террористов и бандитов в любой точке земного шара.

Получив разрешение, капитан прошел по паркетному полу кабинета и сел в одно из гостевых кресел напротив рабочего стола.

– Наслышан о ваших ночных подвигах, – улыбнулся полковник. – Позавтракать успел?

– Так точно.

– Ты не стесняйся – я понимаю, что времени для полноценного отдыха и чаепития у тебя не было.

– Я успел дома перехватить чашку кофе и бутерброд.

– Ну, как знаешь. Отчет напишешь позже, а сейчас расскажи об операции в двух словах.

Андреев коротко, но, тем не менее, в деталях изложил ход операции в Климовске: как выбирали позицию, каким пользовались оружием, как и в каком порядке устраняли террористов. В конце повествования он не забыл упомянуть и о профессионализме группы спецназа под командованием полковника Копылова.

– Вы будто сговорились, – засмеялся куратор. – Полчаса назад Копылов в кабинете начальника управления нахваливал твою группу, отмечая ваш профессионализм и отменную подготовку.

– Там работы было на десять минут, – отмахнулся Павел. – Дольше ползали по пыльному чердаку, а потом ждали команды.

– Что ж, Павел Аркадьевич, ступай к помощнику, напиши подробный отчет и поезжай отдыхать. А то выглядишь ты, прямо скажем, не ахти.

– Артем Николаевич, я бы хотел смотаться с ребятами на рыбалку. На сколько суток отдыха мы можем рассчитывать?

– Если не случится форс-мажоров, то денька три можете спокойно порыбачить.

– Спасибо, товарищ полковник. Разрешите идти?

– Ступай.

Андреев поднялся, вышел в приемную. Взяв у секретаря пару чистых листов бумаги, он уселся за стол и принялся составлять отчет…

Глава седьмая

Сирия, селение Фадзин – селение Таиф Наше время

Рота капитана Фахана, посланная командиром батальона на помощь попавшему в засаду взводу, подъехала к окрестностям селения Фадзин с юго-запада. Находясь в головной машине, Фахан приказал остановиться под небольшим холмом и сразу же выслал к селению усиленную разведгруппу.

За полчаса до этого над селением трижды прошла пара сирийских вертолетов «Ми-8» – на эту меру командование сподвиг срочный доклад полковника Хасани. Пилоты тщательно осмотрели населенный пункт и доложили на базу о том, что противник не обнаружен. Информация об этом дошла до командира батальона, а тот, в свою очередь, передал ее капитану Фахану.

Тем не менее, тот рисковать не хотел и тщательно обдумывал каждый шаг.

– Быстро просачиваетесь в село и осматриваете ближайшие к нам улочки, – напутствовал он командира разведывательной группы. – И постоянно будьте на связи – жду доклады через каждые пять минут. Все понял?

– Так точно, господин капитан.

Группа отправилась в рейд, а капитан, подозвав взводных командиров, определил подразделениям маршруты передвижения и поставил задачу. После чего личный состав роты осторожно двинулся к селу…

Первый доклад от разведчиков последовал через четверть часа – примерно столько им потребовалось, чтобы преодолеть расстояние от холма до селения.

– «Первый», я – «Ибис».

– Да, «Ибис», «Первый» на связи.

– Мы вошли на юго-западную окраину. В селе тихо и никого нет.

– Совсем никого? – уточнил Фахан.

– Совсем. Такое впечатление, что всех вырезали.

– Мирных жителей тоже не встречали?

– Нет. Похоже, все сидят по домам. Или работают в поле.

– Понял тебя. Продолжай разведку и докладывай каждые десять минут…

Оставив охрану у автотранспорта, рота повзводно подошла к селению с трех сторон. У околицы остановились, бойцы залегли и стали ждать.

Вскоре последовал второй доклад командира разведчиков:

– «Первый», вас вызывает «Ибис».

– «Ибис», «Первый» на связи, – ответил капитан.

– Продвинулись по двум улицам метров на двести. Вокруг все тихо и спокойно. Впереди наблюдаем центральную площадь.

– Что видишь на площади?

– Слева что-то горит. Возможно, сарай или дом прилегающего к площади участка. На самой площади десятка полтора мертвых тел. Опознать, чьи тела, не могу, далековато.

– Хорошо. Мы выдвигаемся вперед. Информируй меня обо всем, что увидишь.

– Понял тебя…

Капитан связался по рации с взводными, и рота в полном составе вошла в селение.

По проулкам шли медленно, со всеми мерами предосторожности и постоянно поддерживая связь между взводами.

Первое отделение каждого взвода двигалось, прижавшись к левой стороне улочки, второе – к правой, третье прикрывало тыл, чтобы невидимый противник не ударил сзади.

Впрочем, противника нигде не было. Никто из дозорных его не видел и не слышал. А третий доклад командира разведгруппы еще раз подтвердил догадку о том, что напавшие на взвод лейтенанта Фарида Сайнака давно покинули забытое Аллахом селение.

– «Первый», я – «Ибис», – прошуршала рация в нагрудном кармане капитана.

– Да, «Ибис», «Первый» на связи, – скороговоркой ответил тот.

– Я на площади. Противника в селении нет. И мы тут кое-что нашли.

– Что там?

– Вам, капитан, лучше самим подойти и посмотреть…

Разведчиками командовал опытный мастер-сержант, давно служивший в роте капитана Абделя Фахана. Ротный всецело доверял ему и, получив странный доклад, тотчас приказал ускорить движение в сторону центральной площади. В результате оставшиеся три сотни метров преодолели за пару минут.

Площадь встретила нехорошей тишиной. В нескольких местах дымились воронки от разрыва ручных гранат, сбоку догорал сарай прилегающего к площади участка. Кое-где темнели пятна впитавшейся в грунт крови, повсюду валялись стреляные гильзы…

– Сюда, командир! – послышался голос сержанта.

Оглянувшись, капитан увидел разведчиков у одного из ближайших домов на краю площади и, направившись туда, вскоре заметил на низеньком каменном заборе многочисленные выбоины от пуль и осколков. Перед забором темнели воронки от взрывов.

«Да, бой был ожесточенный», – подумал он, подходя к калитке. Оказавшись внутри узкого, зажатого между заборчиком и домом пространства, невольно остановился и почувствовал пробежавший по спине озноб.

Кругом лежали тела убитых сирийских бойцов. У всех были отрезаны головы, а земля буквально почернела от впитавшейся крови.

– Сволочи! – зло процедил подошедший сержант. – Похоже, головы отрезали всем – и раненым, и убитым.

– Возьми своих людей и проверь дом, – приказал Фахан.

Сам же принялся осматривать мертвых сослуживцев…

«Командир батальона сказал, что разведывательный взвод состоял из тридцати человек, – присел он возле изуродованного пулями тела. – Надо сосчитать тела. Все остались здесь или все-таки кого-то взяли живьем?..»

Карманы убитого были пусты – ни документов, ни личных вещей. Тот же эффект дал осмотр второго, третьего и всех последующих тел. Оружия и боеприпасов на месте боя также обнаружить не удалось. Это означало, что после уничтожения взвода бандиты спокойно обыскали всех бойцов, добили раненых, отрезали всем головы и, собрав оружие, скрылись.

– Газван! – окликнул командир роты одного из сержантов.

– Да, господин капитан!

– Сосчитай, сколько здесь всего тел наших бойцов.

– Слушаюсь…

Ровно через минуту сержант доложил:

– Я насчитал двадцать четыре трупа, господин капитан.

– Точно двадцать четыре? Ты не ошибся?

– Нет, я пересчитал дважды.

– Понятно. Тогда займись со своим отделением переносом тел к южной окраине. Мы заберем их с собой.

Вскоре вернулся командир разведгруппы:

– Господин капитан, дом пуст. В комнатах имеются некоторые вещи, но людей нет.

Фахан потянул из нагрудного кармана рацию и вызвал командира первого взвода, которому поручил осмотреть северную часть селения.

– Да, «Первый», – сразу ответил лейтенант.

– Как у тебя дела?

– Осмотрели пару кварталов к северу от площади. Пока все спокойно.

– Сейчас к тебе присоединится разведгруппа с сержантом. Постарайтесь найти кого-нибудь из местных жителей и расспросить об утреннем бое.

– Понял. Пусть разведчики подходят…

Минут через десять командир первого взвода снова вышел на связь.

– Мы встретили одного старика-сельчанина, – доложил он.

– Расспросили?

– Так точно. Старик сказал, что бой на площади длился минут двадцать. Потом стрельба стихла, и неизвестные люди с оружием ушли в северо-западном направлении.

– Это вся информация?

– Нет. Еще его внук видел, как спустя некоторое время мимо дальнего холма на западе мчались автомобили.

– Я все понял, – сказал Фахан. – Возвращайся к центральной площади. Мы скоро покидаем Фадзин…

Выстрелы послышались минут через десять после ухода с площади разведгруппы. Почти все тела убитых бойцов сирийской армии солдаты роты Фахана успели перетащить на южную окраину, капитан намеревался дать по радио команду о сборе и выходе подразделения из села, как вдруг с севера донеслись звуки отчаянной пальбы.

– «Ибис», я – «Первый»! «Ибис», ответь «Первому»! – закричал в микрофон рации Фахан.

Сквозь трескотню прорвался взволнованный голос сержанта:

– «Первый», я – «Ибис»! По нам открыли огонь из окон дома на окраине. «Первый», нужна помощь!

Капитан немедленно связался с командиром первого взвода. Тот слышал стрельбу и уже подходил со своим личным составом к месту перестрелки. Туда же был отправлен и второй взвод. Третьему он приказал оставаться на южной окраине возле тел погибших товарищей…

Фахан не успел вовремя прибыть к месту боя – перестрелка была ожесточенной, но скоротечной. Он лишь успел отдать по радио приказ о взятии живым хотя бы одного бандита.

– Постараемся, «Первый», если в этом проклятом доме еще кто-то остался, – ответил ему один из взводных.

– Вы их уничтожили?

– Пока точно не знаю. Минуту назад внутри дома прогремел взрыв – похоже, последний отморозок подорвал сам себя…

Прибыв на место, капитан застал финальную картину: бойцы его роты окружили дом и одновременно с четырех сторон осторожно проникали сквозь дыры в заборе на территорию большого двора. Фахан вместе с заместителем и адъютантом подошли к забору и встали у приоткрытых ворот.

– «Первый», я – «Ибис», внутри чисто, – доложил по радио сержант.

– Понял. Мы уже здесь, – ответил капитан и кивнул своим: – Пошли…

Во дворе лежали два убитых боевика. Внутри дома был обнаружен третий. Точнее, то, что от него осталось после подрыва гранаты, – растерзанное осколками тело, оторванная по локоть рука и половина головы. Сильно обезображенное лицо не позволяло даже приблизительно определить его возраст.

– Жаль, что не получилось никого взять живым, – вздохнул Фахан.

– Знаешь, Абдель, может, оно и к лучшему, – хлопнул его по плечу заместитель. – Ну что, даю команду к отходу?

– Да, пора убираться из этого селения. В батальоне уже заждались информации о нашем рейде…

Спустя десять минут три взвода воссоединились на южной окраине и двинулись к холму, под которым их ожидал автотранспорт.

А еще через полчаса колонна отправилась в обратный путь…

Тем временем в Таифе, где расквартировался батальон майора Бадара, полным ходом шли следственные мероприятия по делу арестованного лейтенанта Тубура. Руководил следствием полковник Маргим Хасани, пойманных агентов, сменяя друг друга, допрашивали командир батальона и начальник штаба.

Поначалу лейтенант Акур Тубур отрицал все обвинения. Услышав же про тайник под его жилой комнатой, изобразил крайнее удивление.

– Я понятия не имел об этом тайнике! – с жаром оспаривал он очевидное. – Мало ли на занятой нами территории подобных схронов!

Да, по мере наступления на захваченные игиловцами провинции бойцы сирийской армии и впрямь частенько находили тайники с оружием, боеприпасами, средствами связи, обмундированием и продуктами.

Но, во-первых, было невероятно сложно поверить в то, что поселившийся в полуразрушенном доме офицер не заметил входа в подвал. Тем более что свое спальное место он обустроил непосредственно над его входом.

Во-вторых, полковник Хасани тоже не терял времени даром и после ареста парочки провел более тщательный осмотр тайника с его содержимым. В результате осмотра он выяснил, что некоторыми вещами пользовались буквально несколько часов назад – на них отсутствовал слой белесой пыли, покрывавший другие предметы.

Вернувшись в штаб батальона, полковник нашел комбата и поинтересовался:

– Как давно лейтенант проживал в том доме?

– С тех пор, как мы вошли в Таиф, – ответил тот.

– А в Таифе твой батальон уже…

– Более двух недель.

– В таком случае, готов поклясться, что слив информации – дело рук лейтенанта.

– Вы нашли в тайнике еще что-то, указывающее на это?

– Да. Большинство упаковок и банок с продуктами покрыты пылью, и это неудивительно – Тубур питался вместе с другими офицерами. А вот станция спутниковой связи стоит как новенькая – никаких следов пыли, и даже блестит. Такое впечатление, что ей пользовались полчаса назад.

– Скорее всего, так и было, – вздохнул майор.

Обнаруженный полковником факт был немедленно использован в качестве аргумента обвинения на ближайшем допросе, и лейтенант сдался.

– Да, я действительно работал против вас, – понурив голову, признался он.

– И как долго?

– Более двух лет.

– Рассказывай все по порядку, – приготовился записывать показания полковник. – Если будешь сотрудничать со следствием, то у тебя появится шанс остаться живым. Нет – расстреляем.

Через полчаса в истории подлого предательства практически не осталось белых пятен. Как оказалось, Акур Тубур и Зайна знали друг друга с детства, так как жили в одном селении и дома их родителей стояли рядом. Отслужив срочную службу в армии, Тубур вернулся домой в звании старшего сержанта. К тому моменту девушка лишилась родителей, ухаживала за больным братом и жила крайне бедно.

Вскоре молодые люди стали любовниками, а когда в Сирии вспыхнула гражданская война, Акуру предложили вернуться в ряды вооруженных сил. Он подписал контракт и, получив унтер-офицерское звание «полковой диспетчер», был назначен заместителем командира взвода в бригаду, дислоцированную в Алеппо.

Во время ожесточенных боев с повстанцами из сирийской свободной армии за северный пригород Дамаска с ним на связь вышел один из старших братьев. Он-то и предложил за приличное вознаграждение собирать информацию о частях сирийской армии и поставлять ее неким людям из ИГИЛ. Долго Акура упрашивать не пришлось – для него всегда на первом месте стояли деньги. Он согласился, и через десять дней к нему приехала с посылкой от его родителей Зайна. В посылке были продукты, но главное на словах передала сама девушка.

– Меня попросили стать твоей связной, – негромко сказала она, оказавшись в его жарких объятиях.

– Связной?! – изумился он. – Тебе известно о предложении моего брата?!

– Известно. Более того, это он уговорил меня помочь тебе в нелегком деле.

– Выходит, ты приехала сюда не по своей воле?

– Нет, что ты! Я очень хотела увидеть тебя и быть с тобой рядом, поэтому и согласилась уехать из нашего селения.

– Но ведь там остался твой больной брат. Что будет с ним?

– За ним присмотрят твои родственники. И еще… Акур, мы будем получать очень приличные деньги за каждую порцию информации, но она должна быть ценной.

– Где же мне раздобыть ценную информацию? – сник молодой человек. – Я всего лишь заместитель командира взвода.

– Значит, ты должен двигаться по службе, – спокойно парировала девушка. – Но при этом беречь себя.

План был составлен, и Тубур с удвоенной энергией взялся за дело. В последующих боях он шел в атаку первым, активно руководил личным составом, был на виду у командования батальона и бригады.

Усилия не пропали даром – его заметили и через пару недель доверили командовать взводом. Еще через месяц он получил первое офицерское звание – прапорщик.

Надев офицерские погоны, Акур стал чаще бывать на совещаниях в различных штабах, чаще общаться с командованием. Качество и ценность добываемой информации возросли – это отметили и в сирийском крыле ИГИЛ. Позже последовал ряд удачных операций по освобождению пригорода Дамаска, и Тубура снова повысили – перевели в другую бригаду на должность командира роты. Зайна последовала за ним и уже на новом месте занималась передачей информации.

Агентурная работа Тубура полностью устраивала боевиков из «Исламского государства». Тот своевременно предупреждал их о готовящихся наступлениях частей сирийской армии. Сообщал о передислокации войск, о переформировании соединений. Информировал о вооружении и количестве тяжелой техники.

Полгода назад его рота внесла решающий вклад в штурм небольшого городка неподалеку от турецкой границы, Тубур получил легкое пулевое ранение и был представлен к награде. Вскоре пришел приказ о присвоении ему следующего офицерского звания и переводе на должность заместитель начальника штаба батальона.

Вероятно, игиловцы даже не мечтали о такой удаче, ведь отныне их агент получал доступ к еще более весомой и важной информации. Гонорары за передаваемые сведения увеличились в разы, а чтобы оградить Тубура и его связную от лишнего риска, боссы из ИГИЛ снабдили их станцией спутниковой связи и другими вещами, необходимыми для ведения скрытной разведывательной деятельности.

Двое суток назад Тубур продиктовал Зайне текст последнего донесения, в котором подробно описывался предстоящий разведывательный рейд взвода лейтенанта Сайнака. Сам Тубур после этого убыл в расположение штаба, а девушка, спустившись в подвальную комнату под спальней, успешно передала текст.

Получив от арестованного агента признательные показания, полковник составил подробный письменный отчет, зашифровал его и отправил в Генеральный штаб. К этому часу в Таиф вернулась первая рота батальона, посланная в Фадзин на помощь взводу Сайнака. Доклад командира роты о рейде в селение не порадовал. А вид изуродованных тел погибших бойцов и вовсе испортил настроение.

В опознании привезенных тел принял участие весь личный состав батальона. Опознали всех. С большим трудом и тяжелым сердцем, но опознали.

В результате выяснилось, что из взвода Сайнака пропали шесть человек. Это был сам лейтенант, его заместитель – сержант Такаль, командир первого отделения – сержант Найзур, связист – рядовой Башар и два рядовых бойца – Харад и Калари.

Полковник Хасани немедленно связался с командованием и, доложив об отправленном отчете, передал свежую информацию о пропавших бойцах.

– Мы уже ознакомились с вашим отчетом, полковник, – ответил ему заместитель начальника генерального штаба. – Вы проделали большую работу. Спасибо. А по поводу пропавших бойцов мы что-нибудь придумаем.

– Господин генерал, мне возвратиться в штаб или оставаться в батальоне Бадара?

– Пока оставайтесь, Маргим. Завтра я с вами свяжусь, и мы определим план дальнейших действий по спасению наших людей…

Глава восьмая

Сирия, Фадзин – Джадин Российская Федерация, Москва Наше время

Постепенно темная холодная пустота стала отступать, и лейтенанту Сайнаку представилось, будто он снова оказался в далекой юности. А именно, попал в тот злосчастный день, когда группа новичков из его школы решила свести с ним счеты.

Проблема заключалась в том, что в школу зачислили два десятка парней из семей, недавно переехавших в их провинцию из Ирака. Все они были сирийцами, но много лет прожили в Ираке.

Держались они всегда вместе и вели себя агрессивно, что, впрочем, было неудивительно, так как большинство из переселенцев исповедовало одну из наиболее радикальных ветвей ислама. Вокруг радикалов в Сирии всегда возникали проблемы. Не обошлось без них и в этот раз.

Как-то возвращаясь из школы, Фарид Сайнак увидел в дальнем проулке драку. Точнее, не драку, а жестокое избиение группой новичков своего одноклассника – Джабаля. Фарид хорошо знал этого безобидного и щуплого паренька, а потому, не раздумывая, бросился ему на помощь.

Разумеется, сделать он ничего не смог. Кажется, все же успел зарядить в челюсть одному из сверстников, после чего его сбили с ног и тоже стали бить.

Он лежал в пыли проулка, а удары сыпались со всех сторон. Фарид поджал ноги, прикрыл голову руками, но кулаки все одно доставали – было ужасно больно. И обидно.

Потом сознание затуманилось, и он перестал ощущать удары.

На дороге в тени каменного забора Фарид пролежал довольно долго. Когда сквозь приоткрытые веки пробилась полоска мутного света, он попытался встать, но ватные мышцы не подчинялись его воле. Сознание тогда возвращалось медленно. А когда вернулось, он еще долго не мог вспомнить того, что с ним произошло. Благо рядом оказался второй пострадавший мальчуган – Джабаль, помогая друг другу, они поднялись, привели в порядок одежду и отправились по домам…

Сейчас, по прошествии многих лет, с Сайнаком происходило нечто похожее. Он лежал на чем-то плоском, горячем и очень жестком, не понимая смысла происходящего. Мышцы не слушались, доносившиеся звуки не несли какой-либо информации, а зрение отказывалось настраивать резкость. Фарид видел расплывчатое пятно света, в котором что-то двигалось, хаотично меняло форму и перемещалось, но понять, что это, был не в состоянии.

Прошло не менее часа, прежде чем мозг вернул способность правильно воспринимать получаемую извне информацию, вспоминать и анализировать.

«Что со мной произошло? Где я нахожусь?» – родились первые вопросы, когда он осознал, что лежит со связанными руками и ногами в кузове небольшого автомобиля. Рядом покачивалось на неровностях дороги тело его заместителя – сержанта Юниса Такаля. Тот тоже был связан, а безжизненное лицо заливала кровь. Чуть поодаль сидели вооруженные люди. Никого из них лейтенант не знал.

Через несколько минут в памяти восстановилась картина последних часов: разведывательный рейд к селению Фадзин, вход в селение, проверка улиц, сбор на площади, ожесточенный бой с теми, кто устроил засаду, гибель товарищей. И последнее, что зафиксировал его мозг до того, как полностью отключиться, – взрыв прилетевшей из-за забора гранаты.

«Да, взрыв прогремел рядом. А до этого меня зацепило пулей в левое плечо. Куда меня везут и кто эти люди? Наверное, это и есть те бандиты, что обстреливали нас с трех или четырех позиций, – догадался Сайнак. – Значит, всех моих бойцов перебили, а меня взяли в плен. Лучше бы я умер, как сержант Такаль…»

Он лежал на горячем металле кузова лицом вниз. Кузов подрыгивал на каждой кочке, отчего голова билась скулой о ребро стального листа. Пробитое плечо тоже ныло и отдавало острой болью. Мышцам постепенно возвращалась чувствительность. Фарид попробовал пошевелить пальцами правой руки. Получилось. Однако радоваться этому он не спешил. Левая рука слушалась хуже, а по голове словно молотили кувалдой. Сильная пульсирующая боль возникала внутри черепной коробки при каждом сокращении сердца. Он не знал причины этой боли. Вероятно, в затылок прилетел осколок гранаты, или же сам ударился головой, падая после взрыва.

Лейтенант переместил голову на несколько сантиметров в сторону, чтобы не биться скулой о проклятое металлическое ребро, и прислушался к разговору вооруженных людей.

– Почему не отрезали головы всем? – любопытствовал чей-то задорный молодой голос. – Мы взяли их для того, чтобы провести показательную казнь?

– Зачем сразу убивать всех? – с насмешкой ответил другой мужчина. – Если есть возможность – надо взять в плен офицеров или сержантов. Вначале Газал с Хамани выбьют из них все, что они знают о расположении и планах войск Асада. Потом перед камерой в торжественной обстановке мы располосуем им глотки.

– Всем шестерым?

– Конечно!

– А можно, я перережу горло офицеру?

– Подойди к Газалу и попроси об этом – думаю, он не откажет. Зачем нам живые пленники?

– А мы всегда казним пленных?

– В девяносто девяти случаях из ста. Взяли бы полковника или генерала – тогда имелся смысл поторговаться с Асадом и его сворой о каких-то уступках. А от таких, – кивнул говоривший в сторону лейтенанта, – проку нет. И всех подобных мы отправляем на суд к Аллаху…

Ранним утром за Андреевым заехал внедорожник, за рулем которого сидел все тот же водитель по имени Семен.

– Салют! – приветствовал его Павел, забрасывая в багажник дорожную сумку.

Одет он был в облегченную камуфлированную форму песочных оттенков без знаков различия. На ногах удобные бежевые кроссовки, на голове светло-коричневая бейсболка.

– Привет! И куда вас теперь отправляет начальство?

– А черт его знает – сами пока не в курсе. Вчера поздно вечером позвонили и приказали прибыть в управление с вещами и в форме с пустынным камуфляжем, – запрыгнул капитан на переднее сиденье. – Поехали.

– За твоими?

– Да. Сначала за Суровым, потом за Гридом.

Плавно вывернув на проспект, машина влилась в поток и помчалась к западной окраине Москвы, где проживал Женька…

На днях троица исполнила свою давнюю мечту: съездила на Рузу, где организовала чудесную рыбалку. Наловили окуньков, лещей и несколько щук, а Валерка даже умудрился взять на спиннинг жереха. В общем, ушица получилась славной. Вечерами посидели у костерка, попили в мирной обстановке водочки, наговорились всласть. Нечасто им приходилось общаться в такой спокойной и беззаботной обстановке.

Расставаясь с товарищами, Андреев предупредил:

– Сидим по домам и никуда не отлучаемся, парни, Подгорный отпустил только на три дня.

И как в воду глядел. Только успел дома ополоснуться под душем, как звонок от шефа: «Завтра утром в полном составе быть в управлении. В пустынном камуфляже…»

Представив, как Суров «обрадуется» внезапному вызову в управление, капитан улыбнулся.

Женька вообще частенько чудил и был апологетом справедливости. Критиковал всех налево и направо, но к критике в свой адрес относился с иронией. Было в нем что-то легкое и невесомое, наполненное любовью к человечеству. Как любая творческая натура, он был чертовски раним, обидчив и всегда возмущался, если о командировке «за тридевять земель» не предупреждали заранее. Хотя прекрасно знал: коль связал жизнь с армией – будь готов ко всему.

Кроме того, Женька слыл неисправимым мечтателем. Супругу хотел выбрать из самых красивых девушек Московской области. Квартиру желал получить в самом изысканном и дорогом жилом комплексе. А оклад мечтал иметь, как у генерала.

Однако, учитывая сложившуюся в стране ситуацию, все эти «хотелки» походили на желания спивавшегося слесаря из ЖЭУ. Тот тоже видел себя обладателем черного «Porsche Cayenne». Он очень его желал, но почему-то ехал на самый дешевый автомобильный рынок и покупал там двадцатилетнюю «четверку». Неопределенного цвета, с громыхающим нутром, с прозрачным набалдашником на рычаге переключения скоростей, с багажником на крыше. И с собачкой на торпеде, издевательски кивающей головой на неровностях российских дорог.

Так же и Женька. Мечтал о принцессах и королевах красоты, а «снимал» девчонок из соседнего квартала…

«Впрочем, в моей жизни дела обстоят не лучше, – незаметно усмехнулся Андреев, глядя на бегущее навстречу дорожное полотно. – Судьба дала великолепный шанс – свела с Машей. С милой, простой и замечательной девчонкой. И что же? Как я им воспользовался? Надо было делать ей предложение и жениться. А я…»

В последние дни давнего отпуска в Сочи они с Марией успели познакомиться ближе и некоторое время провести вместе. Как оказалось, Маша жила недалеко от Москвы – в Коломне. Училась в Черкизове – в Российском государственном университете туризма и сервиса. Училась отлично и шла на красный диплом. Она была умной, начитанной, скромной и самостоятельной девушкой. Всякий раз, посидев с Павлом в кафе, пыталась сама расплатиться за свой заказ и только после его настойчивых уговоров отступала.

Оба имели прекрасное чувство юмора, а потому без проблем могли говорить о чем угодно.

– Какого мужчину ты хотела бы видеть рядом с собой? – спросил как-то Павел, прогуливаясь с Машей по одному из сочинских парков.

– О-о… – театрально закатила она глаза. – Ты на самом деле хочешь это услышать?

– Да. И, желательно, весь список сразу.

– Тогда наберись терпения – требований много, и все они запредельно-космические.

– Я готов.

– Возраст моего будущего мужа – от двадцати пяти до тридцати лет. Симпатичный, высокий, занимающийся спортом и следящий за собой…

«Практически мой портрет», – посмеивался про себя Андреев.

– …Он может быть разведен, наличие детей от предыдущего брака не исключается, если он обеспечит необходимым и их, и новую семью. Образование решающего значения не имеет, но хотелось бы, чтобы он был начитан и умен…

«Тут я подхожу с большим запасом: не женат, детей нет. Высшее образование, и книг прочитал достаточно».

– …Любит путешествовать, но не стремится уехать за границу насовсем…

«Насовсем не стремлюсь. Но путешествия задолбали!»

– …Он должен иметь хоть какое-то жилье, – вышагивала Мария по тенистой аллее. Произнося фразы, она останавливалась у понравившегося цветка и любовалась его лепестками. – У меня в Коломне есть своя квартира, и общими усилиями мы могли бы обменять свою недвижимость на что-то приличное, чтобы в будущем не тесниться с детьми…

«И здесь все логично и не запредельно. Вполне нормальные мысли адекватного человека».

– …Непривередлив в еде. Я готовлю регулярно, но без изысков: на первое – суп-харчо, который у меня получается очень вкусным, на второе – курица, телятина или рыба с любым гарниром, несколько вариантов салатов. По праздникам и выходным могу изобразить что-нибудь этакое и даже испечь настоящий пирог…

«Супер! После моих холостяцких ужинов, наполовину состоящих из консервов, у меня уже довольно заурчал желудок».

– …Он ни в коем случае не должен быть занудой! Обязательно с юмором и тонким умом. Не алкоголик, но чтобы иногда с ним можно было выпить…

«И тут полный порядок».

– …Ну, и чтоб влюбился в меня без памяти с первого взгляда. У меня все, Паша. Аминь.

– Не такой уж длинный и страшный список, – заключил он. – А что же ты дашь взамен при выполнении всех условий?

– Безусловную любовь, поддержку в любых начинаниях, радость, тепло, хорошее настроение. Обеспечу решение всех бытовых вопросов. Рожу как минимум двоих детей. Ну и, конечно, сварю суп-харчо…

Они много гуляли по городу, ходили вместе на пляж. В небольшой промежуток времени успели посетить дендрарий, парк «Берендеево царство» и дельфинарий «Акватория».

Отношения складывались: Маша позволяла себя обнимать и сама целовала Павла в щечку при прощании. Однако в последний день общения в Сочи она призналась, что к курортным знакомствам и романам серьезно не относится. Хотя по всему было видно, что молодой человек ей понравился.

Андреев улетал на сутки раньше. Мария проводила его, в аэропорту они обменялись адресами и номерами телефонов.

А в Москве закружила работа. Не успел он появиться в управлении и доложить Подгорному о выходе из отпуска, как тот приказал в срочном порядке собрать группу и отправиться на Кавказ. В одной из республик Северного Кавказа пришлось месяц мотаться по горам и в составе десантной роты выслеживать банду. Потом группу перебросили под Ставрополь. Оттуда самолетом вернули в Москву, а на следующий день Андреев с компанией летел в Сирию, где только что открыли российскую авиационную базу…

В командировках он часто вспоминал Машу, иногда казалось, что она находится где-то рядом, хотя он понимал: это иллюзия.

Закончилось лето, прошел первый осенний месяц. Он втянулся в повседневную армейскую жизнь и постепенно стал свыкаться с мыслью, что их знакомство – лишь яркий, красивый, но скоротечный эпизод. Сказка, в которой посчастливилось побывать в середине лета.

Опомниться и перевести дух ему дали только поздней осенью. Павел приехал домой и двое суток просто отсыпался.

Очнувшись, подумал: стоит ли звонить Марии после такого длительного перерыва? Ведь она не знала о его профессии и могла подумать что угодно. Да и потом, она сама призналась, что не принимает всерьез курортных романов.

Постояв под прохладным душем и сварив крепкого кофе, он долго расхаживал по квартире. Подошел к окну, раздвинул шторы и открыл его…

Снаружи шумела улица. Вдали в туманной дымке высились небоскребы. Тысячи людей спешили по своим делам. Возможно, среди них куда-то торопилась студентка выпускного курса Маша, которой не было до него никакого дела.

Из открытого окна тянуло ноябрьским холодом. Он закрыл его и включил телевизор безо всякой надежды услышать что-нибудь, кроме «Ваша киска купила бы «Вискас»…

В то утро его захлестнуло ощущение одиночества. Тягучего, холодного одиночества. Такое с ним редко, но случалось.

Он мог позвонить Валерке или Женьке, договориться о встрече. Сходили бы в баньку или в ресторан. Никто из друзей не отказал бы. Но у первого была семья, а у второго каждый свободный вечер расписан на месяц вперед: где, во сколько, с какой бабой… И с этим тоже следовало считаться.

Он взял свой сотовый телефон, открыл контакты и нашел номер Маши. С минуту пялился на цифры, не зная, что делать…

Все же решился: выдохнув, коснулся на экране изображения зеленой трубки.

После трех гудков она ответила:

– Павел, это ты?

– Да, Маша. Здравствуй.

– Наконец-то ты позвонил, – внезапно дрогнул ее голос. – Я думала, ты обо мне забыл…

Тряская поездка по каким-то отвратительным грунтовкам наконец окончилась. Машина взобралась в гору, развернулась, проехала под каменной аркой и встала. Сидевшие в кузове вооруженные мужчины поднялись и начали выгружать связанных пленников.

В этот момент лейтенант с радостью обнаружил, что его заместитель все-таки жив. Когда его подхватили под руки и поволокли к краю кузова, он, застонав, открыл глаза и прошептал:

– Командир, где мы?

– Пока не знаю, – тихо ответил тот. – Ты ранен?

– Да, в голову. Так садануло, когда высунулся над забором, что сознание вмиг отлетело.

Помимо лейтенанта Сайнака и его заместителя бандиты захватили еще четверых: командира первого отделения Адана Найзура, связиста Акиля Башара и двух рядовых – Баха Харада и Алима Калари. У троих форма была изрядно залита кровью. И лишь рядовой Харад выглядел относительно неплохо.

После выгрузки из кузовов трех пикапов бандиты заставили пленников встать на колени. Затем проверили веревки на руках, развязали ноги и повели к двухэтажному дому, стоявшему в центре просторного участка…

По пути лейтенант осторожно посматривал по сторонам, пытаясь понять, куда их привезли. Дом, возле которого остановились машины, располагался на возвышенности, и, когда пленников вели по переднему двору, справа открылся вид на центр и дальнюю окраину. Селение оказалось крупным и, скорее, походило на город.

– Видел? – спросил Сайнак заместителя, шедшего за ним.

Тот кивнул.

– Раньше не бывал здесь?

– Кажется, нет…

Дом был приличных размеров, с плоской крышей и имел два надземных этажа. Между воротами и домом раскинулся широкий двор с двумя приземистыми вспомогательными постройками и автомобильной стоянкой. Половина стоянки была под капитальным навесом из черепицы, над другой половиной бандиты натянули маскировочную сеть коричнево-песочных оттенков. Под крышей и сетью плотно друг к другу стояли семь или восемь автомобилей. В основном это были внедорожники, но лейтенант узрел и два пикапа с установленными в кузовах крупнокалиберными пулеметами. Во дворе разгуливало множество мужчин разного возраста в камуфлированной форме натовского образца. А у ворот Сайнак заметил хорошо вооруженный пост.

Четыре конвоира провели вереницу пленников вдоль боковой стены здания и заставили повернуть на задний двор. Пространство за домом оказалось еще больше, чем двор между воротами и парадным входом. Здесь тоже имелась надворная постройка, в углу высилась металлическая емкость для воды, а вдоль заднего забора росло несколько взрослых платанов. В середине была вымощена плитками обширная площадка, на некоторых плитках виднелись пятна крови.

Большинство домов в Сирии имело два входа: парадный, с фасадной стороны, и черный – со стороны заднего двора. В этом доме рядом со вторым входом имелась еще одна дверь.

«Подвал, – догадался лейтенант. – Значит, прямо сейчас убивать не будут».

Пленников подвели к этой двери и по очереди заставили спуститься вниз по крутой каменной лестнице. Когда глаза Фарида Сайнака привыкли к темноте, он разглядел приличное по площади помещение. По правую руку были сделаны стеллажи, на которых лежали коробки, инструменты и какой-то хлам. По левую хранились старые колесные покрышки – стопками по четыре-пять штук. На дальней стене лейтенант разглядел два проема с металлическими дверьми. К ним-то бандиты и заставили подойти взятых в плен сирийских бойцов.

Поняв, что их хотят разделить на две группы и запереть в двух каморках, лейтенант возмутился:

– Окажите помощь раненым! Или дайте хотя бы бинтов – мы перевяжем их сами!

В ответ он услышал дружный смех, а один из бандитов ударил его прикладом в спину и крикнул:

– Тебе, собака, жить осталось до завтрашнего утра!..

Сделав приличный крюк по западной окраине Москвы, внедорожник собрал группу снайперов и доставил их к парадному входу управления. Суров и Грид, одетые в такую же «камуфляжку», как и командир, остались в машине. Андреев поднялся в кабинет полковника Подгорного и ожидал с докладом в приемной.

Куратор группы появился минут через двадцать. Форма, как всегда, с иголочки, лицо чисто выбрито, взгляд собранный, в левой руке знакомая кожаная папка. С ней он обычно ходил на совещания к руководству, где получал взбучки или срочные задания для снайперских групп.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – встав, приветствовал его Андреев.

– Здравствуй, Павел Аркадьевич.

– Группа по вашему приказанию собрана.

– Отлично! Где твои ребята?

– Ждут в машине.

– А где машина?

– На служебной стоянке перед парадным подъездом.

Полковник повернулся к помощнику:

– Спуститесь к ним и передайте: пусть получают оружие, боеприпасы, снаряжение и едут в «Чкаловский». Андреева к вылету я привезу сам.

– Какое оружие им получать, Артем Николаевич? – встрял Павел.

– Пусть берут полный комплект, – отрезал тот.

«Знать, что-то важное», – отметил про себя капитан и следом за шефом вошел в кабинет.

Подгорный прошел к своему креслу, на ходу расстегивая пуговицы кителя. Бросив на стол папку, открыл ближайшее окно и закурил.

– Порыбачить успели? – поинтересовался он, ослабляя узел галстука.

– Да, провели на живописном берегу реки почти трое суток. Кстати, спасибо, товарищ полковник, за этот маленький отпуск.

– Не за что. Завидую белой завистью – сам бы с удовольствием посидел на берегу. Подышал бы свежим воздухом, послушал бы птиц, поглядел бы на закате на поплавок…

– Да, есть в этом нечто волшебное.

– Как улов? В такую жару, небось, не шибко клевало?

– В плане рыбалки погодка немного подвела. Но мы не в обиде: на ушицу рыбешки хватало, помимо этого отдохнули, накупались, выспались.

– Ну и славно. Рад за вас. Теперь к делу.

– Слушаю, – вздохнул Павел.

– Вчера поздно вечером поступила информация от наших разведчиков по Сирии… – Полковник положил тлеющую сигарету на край пепельницы и достал из ящика стола несколько скрепленных стандартных листов. – Вот послушай свежую депешу… – водрузил он на нос очки. – «Двое суток назад во время разведывательного рейда в одной из северо-восточных провинций Сирии был почти полностью уничтожен взвод сирийских вооруженных сил. Двадцать четыре человека погибли, шестеро пропали без вести. Последних шестерых, предположительно, пленило бандформирование под командованием полевого командира Давуда Газала. Точное местоположение банды и пропавших сирийских бойцов в настоящее время устанавливается. О результатах оперативных проверок и рейдов будем докладывать».

Перевернув прочитанный лист, полковник показал нарисованный участок карты с обозначениями места, где произошел бой и захват пленных.

– Погляди внимательно, – протянул он листы Андрееву. – Может, приходилось бывать в тех местах…

Павел повернул к себе ксерокопию карты, всмотрелся…

– Нет, конкретно в этом населенном пункте моя группа не бывала.

Офицеры подошли к большой карте Сирии, висящей на стене, и отыскали то злополучное местечко.

– Вот Фадзин, – ткнул полковник карандашом в небольшой населенный пункт. – Отсюда бандиты могли скрыться в любом направлении, кроме южного – с юга их поддавливают войска Асада.

– И все равно вариантов предостаточно, – покачал головой капитан. – Даже в северном секторе в их распоряжении десятки городков и селений. Не говоря уж о приграничной территории Турции.

– Полагаешь, они могли скрыться в Турции?

– А кто им мешает? Запросто…

Вернувшись за стол, шеф убрал листки в ящик и потянулся за следующей сигаретой…

Глядя на его грустное и потемневшее лицо, Павел недоумевал: «Да, у сирийцев возникла очередная проблема. Не первая и не последняя. Но при чем здесь мы? Что мы можем сделать, если до сих пор неизвестно местонахождение пленников? И вообще непонятно, живы они или…»

– Артем Николаевич, – как можно мягче произнес он, – а в чем заключается помощь моей группы?

– Я пока и сам не знаю, – признался полковник. – Но сверху поступил приказ оказать посильное содействие. Приказ, видимо, тоже родился не на пустом месте – кто-то из сирийского командования напрямую обратился к нашему министру или его заместителям. Вот и ломаем теперь головы. Сам-то как думаешь: если узнаем, где выжившие бойцы разведвзвода, реально что-то сделать?

– Смотря, где они отыщутся. Смотря, какая охрана и что вокруг. Бывали случаи, что вытаскивали наших ребят и не из таких анальных отверстий.

– Вот и я об этом же! – оживился полковник. – Помнишь, как выручали наш спецназ под Алеппо?

– Еще бы!

– В общем, так, Павел. Приказ получен, и обсуждать его нет ни возможности, ни времени. Твои ребята, наверное, уже едут на аэродром – там самолет стоит под парами. Пока вы доберетесь до нашей сирийской базы и разместитесь, мы накопаем какую-нибудь полезную информацию. Разведке тоже поставлена задача, и она роет землю. Так что собирайся и ты.

– Я готов, – кивнул Андреев на стоявшую рядом сумку.

– Тогда в путь.

– Связь напрямую с вами?

– Через начальника разведки Суслова…

Следующую ночь пленники провели в темных подвальных помещениях за запертыми металлическими дверьми. Размеры каждой из комнат не превышали двенадцати квадратных метров, из мебели не было ничего – только голый земляной пол и холодные кирпичные стены.

Ночь прошла отвратительно. Раненые мучились от боли, стонали, просили воды. Снаружи находились охранники, но никто из них не обращал внимания на просьбы о помощи.

Утром в каждое помещение боевики принесли по кувшину воды и по одной кукурузной лепешке. А затем начали уводить по одному пленному на допрос. Лейтенанта увели первым.

Допрашивали на залитом солнцем заднем дворе. На обширной площадке в тени платана был расстелен ковер, на котором восседали двое мужчин. Два боевика заставили Сайнака встать на колени в трех метрах от ковра.

– Назови свое имя, – потребовал один из мужчин.

– Мое имя тебе ничего не скажет, – ответил лейтенант и тут же получил удар палкой по спине. Скривившись от боли, он выдавил из себя: – Меня зовут Фарид Сайнак.

– Твое звание?

– Лейтенант.

– Ты командовал разведывательным взводом?

– Да.

– Для чего вас послали в Фадзин? Что вы там разнюхивали?

– Ничего. Хотели убедиться в отсутствии ваших подразделений.

– Убедились? – злорадно засмеялись мужчины.

Офицер промолчал.

– Из какого соединения твой взвод?

И на этот вопрос лейтенант отвечать не стал. Его имя действительно не имело никакого значения, а то, что касалось батальона и бригады, – уже составляло определенную тайну. Номера соединений, их специализация, а также фамилии и звания командования – всего этого боевикам из ИГИЛ знать не следовало.

Допрос Сайнака длился около часа. Точнее, не допрос, а избиение. После каждого вопроса следовало молчание. Один из сидевших на ковре мужчин кивал стоявшим позади пленника помощникам, и те начинали пятиминутную экзекуцию: избивали офицера либо палками, либо кулаками.

Окровавленного и обессиленного Сайнака приволокли в подвал и бросили в камеру. А на смену ему повели заместителя – сержанта Такаля…

Пробившись сквозь пробки, автомобиль полковника Подгорного прибыл на военный аэродром «Чкаловский». Почти все зарубежные командировки снайперских групп начинались именно отсюда.

Подчиненные Андреева ждали в курилке у штаба местной авиачасти. Сбоку от входа в курилку стоял ряд сумок и чехлов с оружием.

– Готовы? – с нарочитым оптимизмом спросил полковник, пожимая руки Сурову и Гриду.

Старлей промолчал, а прапорщик отшутился:

– Как пионеры.

– Я распорядился, чтобы вас накормили обедом перед вылетом. Давайте быстренько в летную столовую, а потом в самолет…

На часах было начало одиннадцатого – никто из группы проголодаться не успел. Но отказываться снайперы не стали. В армии ведь никто не знает, что случится через пятнадцать минут и когда в следующий раз предложат подкрепиться…

После столовой быстренько покурили, нагрузились пожитками и двинулись к небольшому самолету, раскрашенному, как обычный гражданский лайнер известной российской авиакомпании. У трапа попрощались с полковником.

– На сирийской авиабазе вас встретят и разместят, – напутствовал он. – Далее вы будете просто ждать команды. Как только станет известно о месте пленников – вас известят.

– Кого нам бояться на авиабазе? – в шутливой форме спросил капитан.

– Подчиняетесь только командиру авиабазы – генерал-майору Грубанову, начальнику штаба – полковнику Королеву и начальнику разведки – подполковнику Суслову.

– Ясно.

– Ну, желаю удачи!

– И вам того же…

Летный экипаж уже был на рабочих местах.

Снайперы поднялись по трапу, пристроили в небольшом багажном закутке шмотки и расселись по мягким креслам. Грохнул люк входной двери, поочередно завыли турбины двигателей. Вскоре тело самолета качнулось, и он весело побежал по рулежной дорожке к ВПП…

Павлу нравилось летать на самолетах, принадлежащих Министерству обороны. Ни тебе долгого ожидания регистрации и томления в накопителе перед посадкой, ни унизительных досмотров, сканеров, раздеваний. Здесь ты сам отвечаешь за свой багаж, в числе которого и оружие, и боеприпасы, и еще много чего запрещенного к провозу в гражданских авиакомпаниях.

Устроив затылок на подголовнике кресла, Андреев попытался заснуть. Ранний подъем не позволил нормально выспаться, полет обещал быть долгим – почему не воспользоваться моментом?

Однако через проход от него сидели давние друзья – Грид с Суровым. Не виделись они после рыбалки невероятно долго – ровно одну ночь, а потому обоим не терпелось поделиться накопившимися новостями.

– Вчера дочку учил уму-разуму, – рассказывал прапорщик.

– Чем же она провинилась? – вяло поинтересовался Женька. – Ты говорил, твоя Катюша – паинька.

– Познакомилась недавно с парнишкой. Показала фотку на телефоне – накачанный, шея как у племенного быка, бицепсы… Вот, говорит, видишь, папа, какой красавчик.

– Ну, а ты?

– Спрашиваю: а что он умеет, помимо танцев с железом в качалке? Не знаю, отвечает. То есть как не знаешь?! Образование у него есть? Где-нибудь работает?

– И что же твоя дочь?

– Промямлила, что паренек этот, вроде, окончил школу, «откосил» от армии и больше года подрабатывает в кафе официантом. Все остальное время тренирует свое тело.

– Умопомрачительная карьера, – хохотнул Суров.

– Вот и я о том же. Очень мягко попытался объяснить дочурке, что этот тип ей не пара.

– Как же ты ей это объяснил?

– Говорю: я, конечно, понимаю, что тебе все завидуют – такой роскошный качок. Но он же тупой – у него поперек узкого лба это написано. Катька начала хлюпать носом: ты, папа, всех мальчиков, которые мне нравятся, называешь тупыми и недалекими. Но выглядят они гораздо лучше наших «ботаников». Я же не могу с тощим очкариком идти на выпускной вечер!

– Серьезный довод. И чем же ты его парировал? – вопросительно посмотрел на друга Евгений.

– Парировал я его очень просто. Сказал: запомни, Катюша, сделать из хлипкого «ботаника» парня со спортивной фигурой – проще, чем сварить початок кукурузы. А вот из накачанного пустоголового дурака ты программиста, врача или известного финансиста не сделаешь. От слова «никогда». Ты просто должна своего очкарика грамотно мотивировать, и тогда ради тебя он станет кем угодно, но при этом будет с мозгами и качественным образованием. И самое главное: такой мужчина никогда не разлюбит и будет ценить тебя куда сильнее, чем любой качок. Ведь ты изменишь его в лучшую сторону. А вместо очков, кстати, есть линзы и лазерная коррекция.

– Охренеть! – восхищенно прошептал старший лейтенант. – Прямо так и сказал?

– Да. Почти слово в слово.

– И как же она отреагировала?

– Крепко задумалась. А потом пообещала получше приглядеться к этому официанту с бычьей шеей.

– Ну, ты, Валера, прям как Макаренко. Я даже предположить не мог, что ты такой продвинутый воспитатель.

– До Макаренко мне далековато. А дочь свою я люблю, поэтому и нахожу нужные слова…

Самолет давно произвел взлет и летел в южном направлении, набирая заданный эшелон. Краем уха Павел слышал рассказ Грида. И, сидя с закрытыми глазами, улыбался одними уголками губ.

Да, Валера был очень серьезным человеком. Несмотря на отсутствие «вышки» – начитанным, мудрым, без проблем общающимся с компьютерами и прочей современной техникой. И всегда с особенным вниманием и добротой относился к собственной семье.

Поздно вечером в двух подвальных камерах снова открылись двери – боевики принесли пленным поесть. По чашке фиников, по кувшину воды и по кукурузной лепешке.

Один из боевиков – тот, что ставил перед лейтенантом блюдо с финиками, внезапно сунул что-то в его руку и шепнул:

– Возьми. Это антибиотики и бинт…

Сайнак сжал в ладони пластиковый блистер с валиком бинта и сделал вид, что ничего не произошло.

Когда за боевиками грохнула металлическая дверь, он подполз к раненому заместителю и заставил его проглотить одну таблетку. Такаль был ранен осколком гранаты в голову, командир перебинтовал его рану, после чего нащупал лежащего рядом связиста Башара.

– Прими, – приказал он, вложив в его руку таблетку.

– Что это?

– Антибиотик.

– Откуда он у тебя?

– В кармане нашел, – не стал вдаваться в подробности офицер. – Пей…

Третью таблетку он съел сам. Затем остатками бинта замотал свою рану. Плечо по-прежнему кровоточило и не давало покоя – как бы не началось заражение.

В блистере оставалось еще девять таблеток – на три приема. Маловато, но что поделать?..

«Странно, – подумал он, возвращаясь на место. – Кто бы это мог быть – друг или провокатор?..»

Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Сайнак лежал в углу подвального помещения и слушал, как во сне стонут его подчиненные. Не смыкая глаз, он смотрел в непроглядную черноту и вспоминал свою короткую жизнь, с которой, по-видимому, вскоре придется расстаться.

В комнате было прохладно и сухо. Он припомнил, что в старом сельском доме, где довелось жить в детстве, тоже было такое помещение. В нем семья хранила урожай овощей и зерновых посевов – для них данные условия были в самый раз. Правда, утром и вечером отцу приходилось открывать дверь и проветривать комнату…

Уснул Сайнак часа в четыре. А около шести дверь снова шумно распахнулась.

Утром пленников покормили. Во время завтрака лейтенант снял с плеча бинт и прикопал его в земляном полу. То же самое приказал сделать и Такалю. Кем бы ни был тот таинственный человек, подкинувший таблетки с бинтом, но подставлять его Сайнаку не хотелось.

Затем его опять поволокли на допрос.

После вчерашней «обработки» он едва стоял на ногах – кровоподтеки на лице и шее, боль в плечах, спине и грудной клетке, саднившая рана на затылке. Тем не менее, до заднего двора он доковылял сам.

На ковре, как и прежде, сидели знакомые мужчины. Перед ними стояли блюда с фруктами и свежими лепешками, бутылка вина, лежали пачки сигарет, зажигалки и мобильные телефоны.

– Ну что, лейтенант, – подмигнул один из них, – сегодня говорить будешь или приказать, чтобы тебе сразу сломали ребра?

– Пусть сразу ломают, – тихо сказал Сайнак.

Тот, которого рядовые боевики называли Ахмадом, нахмурил брови.

– Тебе могут не только сломать ребра. Я ведь могу приказать казнить тебя.

– На все воля Аллаха, – тяжело выдохнув, посмотрел вверх лейтенант.

– Это верно. Но, прежде чем отправиться к нему на суд, ответь на один вопрос: тебе известно, когда планируется наступление ваших войск на Ракку?

– Нет.

– Ты не знаешь этого или не хочешь отвечать?

– Не знаю. Я всего лишь лейтенант, командир взвода. Такие чины не участвуют в принятии стратегических решений. Это, во-первых. А во-вторых, даже если бы я знал дату, то от меня ты бы ее не услышал.

Сверкнув злобным взглядом, Ахмад кивнул помощникам, и те, взмахнув палками, приступили к экзекуции…

До камеры лейтенант дойти не смог – его отволокли туда под руки два боевика. До самого вечера он лежал на прохладном полу и время от времени впадал в беспамятство.

И снова сознание уносило Фарида в далекое детство – в глухой проулок, где он вступался за слабого товарища. И снова толпа крепких парней нападала на него со всех сторон, нанося болезненные удары по лицу, груди, животу…

Очнулся лейтенант оттого, что кто-то поливал на его голову холодную воду. Открыв глаза, он в слабом свете электрического фонаря увидел склонившегося над ним боевика. Того самого, что прошлым вечером незаметно передал лекарство.

Вчера он едва разглядел его лицо, обрамленное ровной черной бородкой. Сейчас увидел вблизи и подивился правильности черт. Высокий лоб, густые темные брови, прямой нос, тонкие губы. И проницательный взгляд карих глаз.

– Ты кто? – прошептал разбитыми губами Сайнак.

– Не важно, – шепотом ответил тот. – Мое имя – Вадид, но его лучше никогда не произносить. Я – ваш друг, и этого достаточно.

Приподняв голову, офицер посмотрел по сторонам. В камере кроме, него, двух товарищей и этого странного мужчины больше никого. Дверь была слегка приоткрыта, и в общем «предбаннике» слышалась чья-то речь.

– Я принес вам ужин, – сказал мужчина. – У меня есть ровно полторы минуты.

Сайнак кое-как принял сидячее положение, прислонив спину к каменной стене.

– Где мы находимся? – спросил он.

– В Джадине. В штабе известного полевого командира Ахмада Хамани.

– Доводилось слышать о таком. Джадин – это город недалеко от турецкой границы?

– Да.

– Ты поможешь нам бежать?

– Нет. Это сделать невозможно – вас слишком хорошо охраняют, а я один.

– Тогда зачем ты помогаешь, если нас все равно казнят?

– Возможно, так и будет, – сказал мужчина, разламывая лепешку и подавая пленным по куску. – Но я сообщил о вас командованию сирийских вооруженных сил.

– У тебя есть с ним связь? – удивился лейтенант.

– Есть. И, надеюсь, они что-нибудь придумают.

– Хорошо бы поскорее им придумать, а то завтра я могу не выдержать пыток и отправлюсь на небо к Аллаху.

– Нужно продержаться, лейтенант. И прошу: обо мне ни слова.

– Само собой. Спасибо…

Кивнув, мужчина покинул подвал, оставив для пленников уже ставший привычным ужин: кувшин с водой, кукурузную лепешку и тарелку с финиками…

Вадид Садри был давно завербован сирийской разведкой и служил рядовым боевиком в крупной банде под началом полевого командира Ахмада Хамани. Проживал он в Джадине, в собственном доме на улице Азиза. Был давно женат, имел двух сыновей и поначалу работал обыкновенным пекарем, обеспечивая хлебом и лепешками два ближайших квартала. Убеждений боевиков из ИГИЛ категорически не разделял и хотел пойти добровольцем в сирийскую армию, но в последний момент попал в поле зрения разведки. Ее сотрудники переубедили его и предложили помогать правительству другим путем. Так он и оказался в банде Хамани в роли тайного агента.

Разговаривая с пленным лейтенантом, Вадид сказал многое, но умолчал о главном – о казни, которую полевой командир назначил на послезавтра. Убедившись, что никакой полезной информации из лейтенанта и его заместителя не выбить, Хамани решил устроить очередную показательную казнь с записью на видео.

В своем сообщении агент сирийской разведки передал и координаты дома, где содержатся пленники, и примерный состав охраны, и дату, на которую полевой командир назначил казнь.

Теперь оставалось только надеяться и ждать…

Глава девятая

Сирия, российская авиабаза Хмеймим – селение Таиф – город Джадин Наше время

– Ну, с моей-то семьей все понятно. А ты, касатик наш, когда женишься? – ласково посмотрел на молодого товарища прапорщик.

– Ты спрашиваешь об этом в сорок девятый раз, – проворчал Женька. – Пробовал уже. Не понравилось.

– Это когда ж успел?

– С год назад. Разве не рассказывал?

– Не припомню.

Поерзав в кресле, старлей устроился поудобнее.

– Жил я себе преспокойно бобылем, горя не знал. Без проблем знакомился с клевыми телками, ходил в крутые кабаки, отмечал с вами «святую пятницу»… – начал он. – И вдруг так мне наскучила подобная жизнь, что завел я с горя себе в пару интересного зверька. Вначале было интересно и даже прикольно. Пахнет зверек необычно и вкусно. Смешные вещички раскладывает по углам моей квартиры, кучу странных баночек в сортире по полкам выставляет. Но самое главное – каждую ночь открывает доступ к вожделенной «норке». Ни напрягаться не надо, ни в клуб вести. Все, вроде, нормально: жизнь наладилась, стабильность поперла. Проходит неделя, вторая… И начинаю потихоньку прозревать. Раньше я кем был?

– Кем? – не понял Грид.

– Гордым зверем! – с выражением произнес Суров. – Жрал мясо, когда захочется. Систематически топтал залетных курочек без обязательств и условий. Без проблем бухал, с кем и где вздумается. И в одном и том же месте находил свои носки. Потом я взял и добровольно от всего этого отказался. А что получил взамен?

– Что?

– Мясо мне, оказывается, есть вредно. Вместо него надо грызть семечки злаков и жевать непонятную траву. Да и то не каждый день, потому как зверек бывает страшно занят и не успевает ничего приготовить. Друзья у меня «тупое быдло» – «Дом-2» и упырей из «Камеди-клаб» не смотрят, а безголосых дур, выдавливающих из себя на сцене фальшивые ноты, не слушают. «Святые пятницы» притупляют наши возвышенные чувства друг к другу. Носки на полу – это вообще преступление против нравственности. Но стирать их зверек маленькими ручонками не может, поэтому закидывает в стиралку, откуда они бесследно исчезают.

– Знакомо, – рассмеялся Валера.

– Позже выясняется, что готовка с уборкой тоже в обязанности зверька не входят. И, наконец, приготовься услышать главное.

– Готов.

– «Норка»! За все эти лишения меня допускают к «норке», которую зверек берег для меня аж с самого рождения! Вот так, Валера, я чуть было не поставил штамп в паспорт. Дебил… Начитался в детстве сказок про горящую избу, про коня, про детей «напоит-накормит», про опрятного и обласканного мужа… Нет уж! Не для такого «счастья» меня мама вырастила.

– Тебе просто не повезло с человеком, – заключил прапорщик. И посоветовал: – В следующий раз не торопись звать бабу под общую крышу. Присмотрись хорошенько, к ней в гости напросись – погляди, как живет. Да и с родителями пообщаться не помешает. Дети, за редким исключением, – копия своих родителей. Ежели те нормальные, работящие люди, то и она не подведет.

– Я подумаю, – буркнул Суров. – Но в ближайшие год-два экспериментировать точно не стану…

На исходе первого часа перелета Грид с Суровым исчерпали запас жизненных историй и примолкли. Удалось прикорнуть под мерный гул турбин и Андрееву. Но ненадолго.

– Командир, компанию поддержишь? – толкнул его в плечо прапорщик, когда во сне привиделась последняя любовь по имени Маша.

– Что? – с трудом разомкнул он веки.

– Коньячку, говорю, не желаешь? – потряс тот в воздухе плоской фляжкой. – Отменный коньячок – целую «штуку» отвалил за бутыль.

Отказываться было неприлично. И главное – бесполезно.

– Наливай, – вздохнул капитан.

Развернувшись в кресле лицом к друзьям, он принял наполненную походную рюмку, подцепил одноразовой пластиковой вилкой пласт ветчины и произнес традиционный первый тост:

– За удачу!

– За удачу, – вторили товарищи.

Все три снайпера одновременно опрокинули в себя коньяк и, крякнув, закусили…

В Министерстве обороны Российской Федерации имелось несколько подобных небольших самолетов бизнес-класса. Чаще всего на них летали генералы и большие чиновники, реже их предоставляли для оперативной переброски небольших спецгрупп из России в горячие точки планеты.

Внутри был комфортабельный салон с десятью-пятнадцатью посадочными местами, включая удобный диванчик, две телевизионные панели, туалет, душ и кухню. Кроме этого, данные самолеты отличались хорошим освещением, кондиционированием и качественной шумоизоляцией салона. Экипаж состоял из трех человек: командира, второго пилота и стюардессы. Правда, толку от последней было немного. Или же снайперы, не являясь VIP-персонами, не заслуживали ее внимания. На коротких перелетах девушка в строгой форменной одежде предлагала прохладительные напитки или кофе, в длительных – скудную и слегка разогретую провизию в виде куриной ножки с ложкой гарнира и сладких булочек на десерт. Поэтому ребята из группы Андреева перед каждым подобным путешествием предпочитали затариваться самостоятельно, в том числе и алкоголем. Экипаж на употребление горячительных напитков смотрел сквозь пальцы. Не разрешалось на борту только курить – с этим было строго.

– Да, коньячок знатный, – оценил Евгений.

– Согласен, – кивнул капитан, возвращая пустую рюмку.

– Еще по одной?

– Давайте, лететь долго…

Приняв на грудь вторую порцию коньяка и закусив сырокопченой колбаской, Павел все же решил вздремнуть. Но… меж закадычных товарищей опять потекла беседа «за жизнь». Так происходило всегда после принятия ста пятидесяти граммов расслабляющей жидкости. А иногда затяжные беседы происходили и без «допинга».

– …Не люблю фотографии. Дома их много, но смотрю их крайне редко, – глядя в матовый потолок самолетного салона, рассуждал Валера.

– Почему? – удивлялся Женька.

– Понимаешь, любой снимок – всего лишь одно мгновение из жизни человека. Твоей, моей или кого-то еще – не важно. Мгновение. Меньше секунды. И это мгновение больше никогда не повторится. Оно ушло навсегда. Умерло. Смотришь на такой снимок и понимаешь: запечатленный человек уже постарел, а то и вовсе покинул бренный мир, облака на небе давно растаяли, цветы завяли, а деревья выросли. В общем, сплошное расстройство от этих фотографий.

– Валера, – хихикнул Суров, – кто-то из умных людей сказал: «Чтобы стать философом, надо совсем немного – либо мало зарабатывать, либо неудачно жениться».

– Балбес он, а не умный. Женился я очень даже удачно, а зарабатываю – дай бог каждому…

Уголки губ Андреева дрогнули. Задушевные беседы его подчиненных порой раздражали, но чаще забавляли. Иной раз они спорили и даже ссорились. Тем не менее, дружили давно и крепко.

Прапорщик Грид был необидчивым, уравновешенным и обстоятельным человеком с широкой доброй душой. За все эти качества в управлении его уважали, и даже высокое начальство называло исключительно по имени-отчеству.

Старший лейтенант Суров был помоложе. За неимением большого жизненного опыта, совершал ошибки, куролесил, но к мнению своего возрастного товарища всегда прислушивался. Голова у него работала хорошо, а уж языком он чесал – будь здоров. Переговорить мог любого воспитателя или депутата. Ну и в силу молодости здорового организма каждые полгода менял знакомых девчонок.

Повозившись в кресле, Павел сделал вывод о том, что спать ему все-таки не хочется – на рыбалке хорошо отдохнули и выспались на неделю вперед. А потому он сидел с закрытыми глазами и размышлял о предстоящей работе в Сирии.

«Пленников сирийская разведка, конечно, отыщет – агентура у нее развита хорошо. Скорее всего, окажется, что держат их в небольшом селении под приличной охраной. Стало быть, незаметно подойти к такому селению крупному формированию в виде батальона или усиленной роты – не получится. Атака с воздуха также исключена – толку от нее не будет. Остается одно, – вздохнул капитан, – высадка моей группы на безопасном расстоянии, скрытный марш-бросок до селения и… точечная работа по целям для дальнейших действий парней из спецназа».

Небольшой самолет следовал на российскую авиабазу Хмеймим с одной промежуточной посадкой для дозаправки на военном аэродроме Ростовской области.

Приземлились на этом аэродроме в районе обеда.

Во время заправки снайперы покинули борт, отошли на положенное расстояние и спокойно выкурили по парочке сигарет. Затем снова поднялись по трапу и заняли свои места. Экипаж запустил двигатели, самолет вырулил на ВПП, взлетел и, набрав эшелон, продолжил полет.

Появившаяся в салоне стюардесса без привычной улыбки поинтересовалась:

– Ну что, мальчики, кушать хотите?

– Это смотря что предложишь, красавица, – пробасил Грид.

– Сегодня куриные котлеты с картофелем фри. А на десерт – кофе и вкусный кекс.

– Раз вкусный, то не откажемся, – ответил за всех капитан.

Девушка исчезла в служебном отсеке и вскоре принесла три прямоугольных подноса с тарелочками и чашками.

– Приятного аппетита, – пожелала она, покидая салон.

– И тебе не хворать, – буркнул прапорщик, принюхиваясь к поданной пище.

Котлеты оказались вполне съедобными, а кексы свежими. И парни с удовольствием перекусили, запив обед сносным кофе.

– Вот теперь можно и поспать, – объявил Грид, когда стюардесса забрала подносы и опустевшую посуду.

Максимально откинув назад спинки кресел, друзья примолкли.

Пытался заснуть и Павел, но опять не получалось – вместо сна в голову лезли воспоминания…

Его родители родились и выросли в областном городе на великой русской реке. Отец работал ведущим конструктором в бюро большого оборонного завода. Человеком он был разносторонне образованным, веселым, с прекрасным чувством юмора, в любой компании всегда становился душой и заводилой. Мама служила актрисой в театре драмы и одновременно преподавала на театральном факультете консерватории. Она была очень талантлива: прекрасно пела, танцевала, обладала невероятной пластичностью и феноменальной памятью. В неполные тридцать пять получила звание «заслуженной артистки».

Жила семья в хорошей квартире старого, но крепкого и красивого дома сталинской постройки. Дом отгораживал от тихой улицы уютный двор с фонтаном, деревьями, цветочными клумбами и скамейками. Мама с папой ладили, сына любили и вообще строили жизнь мудро и правильно. Вечерами в будни собирались за столом, ужинали и обсуждали прошедший день, в выходные всем семейством отправлялись за город или гуляли по набережной.

Но все хорошее рано или поздно кончается. Завершилась идиллия и в семье Андреевых.

Мама умерла неожиданно и скоропостижно, немного не дожив до сорока пяти. Павел тогда был курсантом и, получив скорбную телеграмму, тут же примчался на похороны.

Смерть мамы пришлась на те годы, когда об уходе артистов не трубили с экранов телевизоров, когда журналисты-стервятники еще не научились превращать похороны известных людей в шоу, пытаясь забраться с камерой чуть ли не под крышку гроба. Поэтому попрощаться с актрисой в театр пришли лишь те, кто ее знал и любил.

Павел понимал, что его родители не вечны, но не был готов так рано потерять маму и, стоя у гроба, едва сдерживал слезы. А на его отца вообще было страшно смотреть – он осунулся, лицо почернело, руки дрожали…

После похорон Павел вернулся в училище. Отец продолжал работать на заводе, но начал прикладываться к рюмке, перестал за собой следить. Наведываясь домой в очередной отпуск, молодой человек обнаруживал в квартире ужасающий бардак, горы нестираного белья и немытой посуды.

Психологический кризис у отца миновал лишь спустя пять лет, однако прежним весельчаком и оптимистом он уже не стал. Пить продолжал, но в меньших количествах. Должность главного конструктора завода получить он так и не успел – произошедшие перемены в стране постепенно развалили гигантское предприятие, выгнав на улицу тысячи людей. Специалистом он был отменным, потому без работы не остался – устроился инженером в компанию, производящую газовое оборудование.

При каждой последующей встрече Павел пытался отыскать в его глазах те заветные искорки, которые так нравились ему и маме. Тщетно. Со смертью любимой супруги отец вроде бы смирился, но смысл жизни окончательно утратил. Он тихо доживал свой век.

Павел старался его растормошить – возил за город на рыбалку, покупал ему новую одежду, отправлял по турпутевке в европейские страны и на Черноморское побережье…

Встречаясь, они часто сидели за тем же столом, за которым когда-то весело проводили время втроем, и подолгу разговаривали. Отец с удовольствием вспоминал старые добрые времена, свою молодость, рассказывал, как учился в университете, как познакомился с мамой, как родился и рос Павел…

Паша слушал отца и с леденящей душу безысходностью понимал: сделать уже ничего нельзя. Ведь на самом деле пожилой человек тоскует не о политическом или экономическом устройстве своей страны, которые он застал в юности. И не о порядке с дисциплиной. И уж, тем более, не о ценах на услуги ЖКХ и бензин. Он тоскует по ушедшей молодости, по утраченному здоровью, по тому оптимизму, что позволял не задумываться о завтрашнем дне и о том, сколько еще отпущено господом. Когда человек молод, у него вся жизнь впереди, множество дорог разбегаются в разные стороны и уходят далеко за горизонт – выбирай любую.

А в старости уже нет горизонта. И кончаются все дороги. Человек стоит фактически у края, за которым пустота и пугающая неизвестность.

– …Окстись! Сейчас честных чиновников в нашей стране меньше, чем популяция амурских тигров, – донесся сквозь сон голос Валеры.

– А чего ты хотел, если последние четверть века в стране шурует невидимая рука рынка? – отвечал ему Женька.

Кажется, вспоминая своих покойных родителей, Андреев все-таки уснул и проспал довольно долго.

«Опять дискутируют, черти, – вяло подумал он, не желая расставаться со сном. – Когда же они наговорятся?! А вообще, неплохо бы узнать, сколько сейчас времени. Наверное, скоро должны сесть на авиабазе Хмеймим…»

– …Ага, шурует, – распалялся прапорщик. – По карманам простых граждан она шурует. И не гнушается натуральным продуктом, активно заменяя его на несусветное дерьмо.

– Ты о колбасе?

– О ней, родимой. Только ленивый не пишет в газетах и не говорит с экрана телевизора о том, чем завалены полки наших магазинов!

– Условно наших, – вставил Суров. – Розницу давно контролируют иностранцы.

– Тем более. Хотели демократии и триста сортов колбасы? Получите. Только не забывайте, что по-настоящему хорошей колбасы среди колоссального ассортимента так и осталось два-три сорта…

Павел разлепил глаза, поднял левую руку и взглянул на часы.

Шестнадцать сорок четыре. Значит, самолет скоро начнет снижаться. Он сидел у правого борта, и за иллюминатором действительно синело бескрайнее Средиземное море. А слева должно было проплывать сирийское побережье.

– С добрым утром, командир! – заметил его пробуждение Женька.

– Привет!

– Ну, и горазд ты спать! На два часа подголовник придавил, не меньше.

– Я бы и дольше его давил, если бы не ваши «диспуты». Чего там слева видать?

– Сирийский бережок тянется. Латакия впереди.

«Стало быть, почти прибыли, – вздохнул капитан. – Сейчас самолет пролетит Латакию, крутанет в сторону берега, выполнит четвертый разворот, снизится по глиссаде и покатится по длинной бетонке…»

Авиационная группа на российской базе Хмеймим была сформирована решением Верховного Главнокомандующего в сентябре две тысячи пятнадцатого года. Группа имела смешанный состав: истребители «Су-3 °CМ» и несколько новейших «Су-35»; фронтовые бомбардировщики «Су-24М» и «Су-34», штурмовики «Су-25СМ», а также самолеты «Ил-20М1», «Ту-214Р» и «А-50».

Группе Андреева ранее приходилось здесь бывать для выполнения особых заданий, и почти каждый раз они пользовались услугами вертолетчиков, коих здесь тоже было немало. Транспортные «Ми-17», вертолеты огневой поддержки «Ми-24», «Ми-35» и самые современные – «Ка-52».

Данные типы вертолетов являлись основными в российских ВСК. Классификация, за исключением «Ка-52», была одинаковой – «транспортно-боевые», однако задачи ими выполнялись разные. Как ни крути, а не обремененному огромным весом брони «Ми-17» куда сподручнее перевозить спецназ и грузы. А на хорошо защищенных и имевших мощное вооружение «Ми-24» и «Ми-35» – наносить ракетно-бомбовые удары по противнику.

Но это вовсе не означало, что кто-то из вертолетчиков рисковал на войне больше, а кто-то меньше – сложностей и тяжелой работы здесь доставалось всем.

* * *

Самолет зарулил на стоянку и замер на ровном бетоне ровно в семнадцать ноль-ноль. Открылся люк входной двери, грохнул опустившийся трап. Снайперы поднялись с надоевших кресел, подхватили из багажного закутка вещички и, попрощавшись с экипажем, спустились по трапу.

Предстоящая операция по спасению сирийских пленников, конечно же, была засекречена, поэтому на стоянке группу встречали только два человека: начальник штаба базы – полковник Олег Королев и начальник разведки – подполковник Михаил Суслов. Должен был подойти и командир базы – генерал-майор Грубанов Виктор Алексеевич, но, вероятно, он занимался неотложными делами.

Группе Андреева неоднократно доводилось бывать на авиабазе Хмеймим, и обоих встречающих снайперы знали. Тепло поприветствовав прибывших, те повели их в отдельный гостевой модуль.

Левым торцом гостевой модуль соседствовал со столовой – огороженным пространством с полевыми кухнями и несколькими просторными палатками, где личный состав принимал пищу. По соседству с правым торцом модуля стоял такой же одноэтажный блок, походивший на учебные классы с пристроенным спортивным залом.

Еще на базе имелся штаб, а также длинный модуль для командного состава с комфортабельными жилищами, имеющими отдельные входы. Инженерно-технический и летный состав проживал недалеко от стоянок авиатехники в небольших модулях, рассчитанных на два-три человека. Имелись в этих модулях и душевые, и туалетные комнаты, и даже русская баня, смонтированная в кунге грузового автомобиля.

Охрана авиабазы Хмеймим изначально осуществлялась подразделениями морской пехоты Черноморского флота и десантно-штурмовой дивизии ВДВ. Позже охрану объектов авиабазы и безопасность дорожного движения стала осуществлять военная полиция.

Гостевой модуль представлял собой длинное щитовое здание с трепещущим российским флагом над крыльцом, громоотводом и двумя тарелками спутникового телевидения по торцам. Своим видом длинное здание напоминало современную казарму или одноэтажное холостяцкое общежитие.

Посередине фасадной стены красовался козырек над тремя ступеньками и входной дверью. Далее гостей встречал небольшой квадратный холл с рядком висевших ключей, телефоном на столике и длинным списком телефонных абонентов базы. Из холла в разные стороны устремлялись коридоры. По обеим сторонам коридоров темнели двери в двух-трех – и четырехместные номера. Левый коридор заканчивался бытовкой с гладильными досками и зеркалами по стенам, правый – комнатой отдыха со столами, стульями и большой телевизионной панелью. Эта же комната при необходимости служила столовой. Кроме того, в концах коридоров имелись туалетные комнаты и душевые.

– Гостевой модуль сейчас пустует, – приглашая снайперов внутрь, сказал начальник штаба, – так что размещайтесь со всеми удобствами. Можете поселиться вместе, а хотите – заселяйтесь в разные номера.

Переглянувшись с подчиненными, капитан ответил:

– Мы привыкли вместе.

– Тогда выбирайте номер – ключи висят на прежнем месте. Постельное белье во всех номерах свежее. Если что понадобится – звоните.

– Горячая вода есть? – на всякий случай поинтересовался прапорщик. – А то в прошлый раз холодной развлекались.

– Мы недавно поменяли бойлер, и теперь горячая идет без перебоев. Так что рекомендую сполоснуться с дороги.

– А что у нас с ужином? – полюбопытствовал вечно голодный Женька.

– Скоро принесут. Питаться будете в комнате отдыха – лучше, чтобы о вашем появлении знало как можно меньше людей.

– Понятно.

– У входа в модуль, как всегда, поставим охрану…

Открыв ключом трехместный номер, Андреев поставил в прихожей тяжелые сумки и повернулся к начальнику разведки:

– О месте пребывания пленных свежей информации не поступало?

– Место уже определено с точностью до десятка метров, – проинформировал Суслов.

– И где же их содержат?

– В Джадине. Конкретно – в штабе полевого командира Ахмада Хамани.

– Вот как? Я слышал, Хамани возглавляет довольно крупную банду.

– Верно. Поэтому мы ждем сведений о количестве боевиков, занятых охраной штаба. И очень скоро об этом узнаем.

– Значит, мы ненадолго в этом отеле?

– Паша, неужели тебе не нравится в нашем «пионерском лагере»?! – приобняв капитана, засмеялся разведчик. – Море, солнце, чистый воздух, трехразовое питание на убой и спокойный сон в неограниченном количестве!

– Ага, поспишь тут у вас, когда самолеты гудят днем и ночью, – усмехнулся тот.

– Ну, не без этого.

– Значит, пока отсыпаемся и загораем?

– Да. До выхода на связь сирийского агента.

* * *

Предположения Андреева подтверждались: пленники содержались в ужасающей дыре под названием «Джадин», которая располагалась недалеко от турецкой границы, на территории, контролируемой боевиками ИГИЛ.

Крупное подразделение сирийской армии в виде батальона в Джадин перебрасывать было бесполезно и к тому же опасно – о начале переброски боевикам станет известно ровно через полчаса.

Небольшое подразделение численностью до взвода туда просочиться сможет, но малые силы в операции задействовать бессмысленно – взвода не хватит, чтобы штурмом уничтожить охрану и штаб крупной банды. Наверняка завяжется перестрелка, в которой сирийские силовики понесут большие потери. А пленникам в это время попросту перережут глотки.

Ближайшей ночью на авиабазу Хмеймим на вертолете сирийских ВВС прибыл начальник военной разведки полковник Маргим Хасани. Прямо со стоянки он в сопровождении начальника штаба базы направился в кабинет генерала Грубанова, где было организовано срочное совещание.

Помимо хозяина кабинета на совещании присутствовали: начальник штаба Олег Королев, начальник разведки базы Михаил Суслов, командир группы снайперов Павел Андреев и прибывший сирийский разведчик – полковник Хасани.

Время было позднее, многие из присутствующих к моменту прилета сирийского офицера уже спали и видели сны. Поэтому генерал сразу перешел к делу и дал слово Хасани:

– Докладывайте, полковник.

– Господа, несколько часов назад мы получили важную информацию от нашего агента, который сообщил следующее, – сказал тот на ломаном русском языке и, достав небольшой блокнот, принялся читать: «Штаб банды известного полевого командира Ахмада Хамани расположен в центральной части города Джадин, метрах в пятистах к югу от центральной площади. Дом, где расквартировался штаб, стоит на небольшой возвышенности и хорошо просматривается со всех сторон. Казнь, по заведенному обычаю, состоится на заднем дворе дома – он обширен по площади и вмещает до сотни зрителей, жителей соседних кварталов. Подойти к штабу лучше всего с юга или юго-востока, где в проулках имеются заброшенные участки и дома бедных семей, отправляющихся в полном составе на весь день обрабатывать земельные наделы за городом. Большая часть банды с автомобильной техникой и вооружением располагается на северо-западной окраине города и проживает в нескольких домах, принадлежащих родственникам боевиков. Примерно половина из квартирующих там боевиков залечивает полученные в боях раны. Штаб охраняется элитным отрядом, состоящим из пятнадцати человек. Кроме охраны, при штабе несут службу еще семь человек, выполняя различные обязанности по сбору оперативной информации, подготовке карт и поддержанию связи. Всего под ружье в момент опасности в штабе могут встать двадцать шесть боевиков, включая руководство банды. И последнее, – со значением взглянул на русских коллег начальник сирийской разведки, – агент сообщает, что показательная казнь шестерых пленников назначена на послезавтра. Конкретно, на десять часов утра».

Завершив сообщение, Хасани закрыл блокнот и спрятал его в карман.

– Почему полевой командир казнит пленников на заднем дворе штаба, а не на центральной площади, где больше места для зрителей? – спросил генерал.

– Я этого не знаю, а агент упомянул лишь о «заведенной традиции».

– У кого какие соображения? – посмотрел Грубанов на присутствующих.

Сам генерал никогда не имел отношения к разведке, вылазками и рейдами по тылам противника не занимался, поэтому всецело полагался на мнение более компетентных коллег.

– Полученную информацию я сейчас передам в Москву, – неуверенно произнес подполковник Суслов. – Предлагаю дождаться решения руководства.

– Времени у нас крайне мало, – возразил Андреев. – Пока в Москве переварят эту информацию, пока продумают операцию и сообщат нам рекомендации… В общем, предлагаю продумать операцию самим и сразу начать действовать.

Генерал с интересом глянул на капитана, но промолчал.

Зато заговорил начальник штаба:

– И что вы, капитан, предлагаете?

– Крупными силами атаковать Джадин мы не можем. Остается использовать мою группу, усиленную небольшой диверсионной командой сирийского спецназа. Желательно, из тех бойцов, которым знакома местность. В таком составе мы легко доберемся на двух машинах до искомого города.

– Ну, а дальше?

– Дальше было бы неплохо, чтобы нас встретил сирийский агент и помог выбрать позиции вблизи штаба. Потом мы дождемся начала показательной казни, когда все боевики соберутся на открытой площадке, и за одну минуту уложим половину из них. С остальными, надеюсь, разберется сирийский спецназ.

– А что? – подал голос полковник Хасани. – Капитан мыслит грамотно и смело. Пока усиленная снайперская группа будет добираться до Джадина, я свяжусь с агентом, проинформирую его и поставлю задачу.

– Да, но когда вы успеете подогнать своих спецназовцев? – озабоченно поинтересовался Суслов.

– Ваши снайперы и наши спецназовцы могли бы встретиться где-нибудь на полпути к Джадину. А есть вариант еще более подходящий – почему вашим ребятам не сесть в мою «вертушку» и не добраться до Таифа вместе со мной? А оттуда до Джадина – рукой подать!

– Это уже детали, – вмешался генерал. – Общий принцип, предложенный капитаном, стороны устраивает?

– Да, – кивнул сириец.

– Устраивает, – вторил ему Суслов.

– Значит, берем этот план за основу и за оставшийся до рассвета час прорабатываем мелочи и варианты эвакуации из района Джадина. Но вы, подполковник, – кивнул Грубанов Суслову, – все-таки отправьте подробный доклад в Москву.

– Есть!..

Вылет вертолета в Таиф, где располагался штаб майора Бадара, состоялся в половине шестого утра. Группа Андреева собрала вещи; исходя из полученной информации, вооружилась бесшумными «винторезами» и подошла на стоянку за десять минут до вылета. Прапорщик был молчалив и серьезен, старлей, как всегда, ворчал на то, что его не предупредили о вылете за неделю.

Вместе с полковником Хасани и тремя русскими снайперами в нутро «Ми-8» поднялся и подполковник Суслов. Когда он докладывал в Москву о поступившей информации и принятом решении, высокое руководство поручило ему курировать операцию и оказывать любую посильную помощь группе капитана Андреева.

Повисев над стоянкой, «вертушка» наклонила нос, набрала над землей скорость и, взмыв на сотню метров, взяла курс на Таиф…

В штабе батальона майора Бадара уже ждали полковника Хасани и российских коллег. Все вопросы, связанные со срочной отправкой усиленной группы в окрестности города Джадина были решены в считаные минуты.

В один военный внедорожник желтовато-песочного цвета загрузились снайперы со всем оружием и снаряжением и два сирийца, включая водителя. Во второй уселись еще четверо сирийских спецназовцев, а рядом с водителем устроился подполковник Суслов с современной мощной радиостанцией.

Ровно в семь утра внедорожники двинулись в путь…

Первым ехал автомобиль с сирийцами – они прекрасно ориентировались на знакомой местности, объезжали опасные возвышенности, сельскохозяйственные угодья и населенные пункты. Машина с российскими военными держалась на дистанции семьдесят-восемьдесят метров.

Руководство российской авиабазы Хмеймим не стало поднимать в воздух разведывательную авиацию – зачем раньше времени пугать противника и раскрывать свои планы? Оно поступило проще: в шесть сорок пять над Таифом в северном направлении на большой высоте пролетел российский беспилотный аппарат. Его камера высокого разрешения передавала картинку оператору, с которым на постоянной связи находился Суслов. Каждые пять-десять минут подполковник получал исчерпывающую информацию о том, что находится впереди. Анализируя данные, он заранее корректировал маршрут движения, что позволило с относительной безопасностью преодолеть большую часть пути.

– Подъезжаем, – предупредил Суслова водитель. – До Джадина осталось километров десять.

Подполковник связался с оператором и запросил информацию о том, где лучше оставить машины. Спустя две минуты оператором был предложен вариант остановки в овраге, что растянулся километра на полтора юго-восточнее города. В паре местечек имелся удобный съезд. На дне оврага произрастала густая «зеленка», в которой можно было спрятать внедорожники, а также незаметно добраться до окраины города. Ну, и последним преимуществом являлся тот факт, что с юго-восточной окраины было проще и быстрее добраться до штаба банды.

– Отлично, – поблагодарил оператора Суслов. – Там и тормознем.

– Дрон еще нужен? – спросил тот.

– Надеюсь, его с земли не видно?

– Он очень высоко. Чтобы его заметить, нужно иметь орлиное зрение и слух, как у спаниеля.

– Тогда пусть повисит, пока мы не прибудем на место.

– Понял…

Так и не повстречав на пути ни единой души, машины благополучно добрались до глубокого оврага. Съехав вниз, они забрались в густую растительность и остановились в таких дебрях, куда по доброй воле не занесло бы ни одного бандита.

По задумке, после прибытия группы на место внедорожники должны были возвратиться в Таиф. Одну машину намеревался вести штатный водитель, вторую – Суслов. Остальная группа в составе восьми человек отправится к окраине города, где ее будет ждать агент по имени Вадид Садри.

– Слушай, Павел, вы точно справитесь? – спросил подполковник, когда группа забирала из багажника машины оружие.

– Почему ты сомневаешься?

– Вас всего восемь человек – не так много. А в штабе банды – двадцать шесть хорошо вооруженных ублюдков. Плюс еще полсотни на юго-западной окраине города. Признаться, я еще ночью на совещании имел на этот счет сомнения, но ты так уверенно говорил, что я воздержался от возражений.

– Справимся. Главное – положить побольше бандитов в первые пятнадцать секунд. Дальше разберемся.

– А если их будет не двадцать шесть, а гораздо больше?

– Думаешь, на показательную казнь подтянут и остальных – с восточной окраины?

– Вполне возможно.

– Умеешь ты, Миша, поднять настроение в самый ответственный момент, – усмехнулся Андреев.

– Нет, а что вы будете делать, если все так и произойдет?!

– К чему ты сейчас об этом?

– Может, мне с вами?

– Брось! Как-нибудь справимся. Вызови лучше оператора.

– Что ты хочешь узнать?

– Пусть в последний раз осмотрит северный рукав оврага, и мы двинемся. Чего тянуть-то?..

Вздохнув, Суслов отлучился к своей машине, переговорил по рации с оператором и, вернувшись, успокоил:

– На другом конце оврага все без изменений. Ни одной живой души.

– Держи пять, и мы потопали.

Попрощавшись с подполковником, снайперы закинули на спины ранцы, подхватили оружие и вместе со спецназовцами двинулись в путь. А подполковник с минуту стоял неподвижно и с грустью смотрел им вслед…

Глава десятая

Сирия, город Джадин Наше время

Развернувшись на свободном от растительности пятачке, оба внедорожника поехали по оврагу в сторону выезда. Группа из восьми человек осторожно пробиралась в противоположном направлении – их интересовала северная оконечность, почти граничащая с пригородом.

Дно оврага настолько густо поросло деревьями и кустарником, что скорость движения порой падала до критической.

«Успеем ли до назначенного времени? – переживал в такие моменты капитан. – Сейчас бы каждому по мачете. Или хотя бы один бульдозер…»

Четверо сирийцев шли впереди, прокладывая дорогу, один замыкал группу и постоянно оглядывался, прикрывая тылы. Все они были неплохо вооружены: относительно новые автоматы Калашникова, ручной пулемет, гранаты. У каждого в нагрудном кармане имелась портативная радиостанция.

Здесь не протекала река или ручей. Да и проливных дождей, образующих бурные потоки, никогда не бывало. Вероятно, овраг образовался из-за эрозии почвы, он был извилист, и группе приходилось часто поворачивать то вправо, то влево. Ширина его менялась от пятидесяти до полутора сотен метров. Глубина тоже не была постоянной – иногда приходилось подолгу спускаться, и тогда из сумрачной низины едва просматривалось голубое небо. Затем группа взбиралась вверх, и обрывистые края становились все ниже и ниже.

Пару раз они останавливались для короткого отдыха, и один из сирийцев неизменно подбирался к верхнему краю оврага, чтобы осмотреться. Вернувшись, он докладывал:

– Все спокойно. Вокруг засеянные поля и виноградники. Видел несколько работающих сельчан…

После чего группа продолжала движение.

Старшим в сирийском спецназе шел коренастый лейтенант по имени Кармаз. Он часто сверял место с подробной картой. Андреева также снабдили в батальоне Бадара хорошей картой, но он предпочитал пользоваться специальным навигатором, работавшим в системе ГЛОНАСС. С его помощью можно было довольно быстро определить свое место с приличной точностью.

Встреча с агентом была назначена на одиннадцать двадцать. Время, по словам сирийцев, самое удобное – людей в городе почти нет.

В десять пятьдесят пять группа подошла к северной оконечности оврага. Дальше на север тянулись мелкие лощинки, не доставая до крайних домов Джадина каких-то пятидесяти-семидесяти метров.

Два спецназовца в сирийской форме выдвинулись вперед и осмотрели окрестности.

– Никого, – доложил один из них по радиостанции своему лейтенанту.

– Кто пойдет на встречу с агентом? – справился Женька.

– Лейтенант, – ответил Андреев. – Нам там делать нечего.

– Почему?

– А ты знаешь их язык?

– Слов сорок знаю.

– Я понимаю, о чем они говорят, и сам могу сложить три слова в предложение. Но этого для нормального общения маловато. В общем, нечего нам делать на встрече. Они поговорят, решат, когда агенту нас удобнее отсюда забрать и проводить на позиции.

– Удобнее было бы по темноте, – подал голос Валера. – Чего сейчас-то по городу шляться?

– Говорят, в это время весь народ занят работой – кто в поле, кто по дому. Но я тоже предпочел бы не показываться в городе до наступления ночи…

Спустя пять минут лейтенант осторожно выбрался из последней лощинки, преодолел полсотни метров и нырнул в ближайший проулок, где должен был ожидать агент. Павел и два сирийца выглядывали из-за кустов и наблюдали за округой, дабы никто из посторонних не помешал важной встрече.

Встреча прошла без осложнений, и спустя пятнадцать минут лейтенант вернулся.

– Что скажешь? – спросил капитан.

– Видел агента и говорил с ним. Жизнь в городке течет мирно, населения немного. Днем все, в основном, работают в поле.

– Когда нам лучше пробраться на позиции?

– Он предлагает дойти до позиций во время вечернего намаза. Говорит, в это время улицы города абсолютно пусты.

– А во сколько он сегодня?

– Начало в двадцать часов четыре минуты.

– Не рановато? Светло еще будет.

– Агент уверяет, что в самый раз. Население в Джадине очень религиозное – все будут молиться дома или у мечети близ центральной площади, – ответил Кармаз. И добавил: – А солнце зайдет за горизонт чуть позже.

– Что ж, вам виднее, – заключил Павел. – В таком случае, надо отыскать удобное местечко в «зеленке» и выставить дозор.

– Сейчас все устроим…

Место для бивака было найдено сирийцами метрах в пятистах от северной оконечности оврага – в самой широкой и густой части низменного леса. При этом лейтенант, как и положено опытному вояке, сразу назначил двух дозорных, коим поручил охрану временного лагеря.

Встали в этот день ни свет ни заря, завтрак получился ранним. Поэтому, не сговариваясь, решили подкрепиться и полезли в ранцы.

Снайперские группы Министерства обороны снабжались специальными пайками, состав которых разрабатывался для использования в длительных рейдах по тылам противника или в столь же длительном пребывании на скрытных позициях.

Продукты были расфасованы в герметичную металлизированную упаковку, но не с целью удобства при разогреве – никаких нагревательных приспособлений в пайке не было, чтобы снайпер случайно не выдал своего местоположения. Данная упаковка позволяла продуктам намного дольше сохранять свежесть и питательные качества – не более того. Кстати, металлизированная упаковка была темно-зеленого цвета и, плохо отражая свет, не испускала солнечных «зайчиков».

Отдых, спокойный сон и качественное питание – всегда были важнейшими составляющими успеха в любой операции в тылу противника. Надежная связь, исправное оружие, достаточное количество боеприпасов и продвинутое снаряжение – тоже имели первостепенное значение. Но что было проку от всего этого, если боец должным образом не отдыхает и не восполняет растраченную энергию хорошим питанием? Без нормальной пищи бойцы быстрее лишаются сил, мозг соображает медленнее, слух, зрение и внимание притупляются. Постоянная усталость и пустой желудок рано или поздно делают бойца безразличным к происходящему, он невольно начинает думать только об отдыхе и нормальной жрачке. Такие люди пассивны, плохо организованы и постоянно совершают ошибки.

А потому в ранцах каждого снайпера имелось по три упаковки качественного «сухпайка».

Из серьезной провизии в запечатанном пакете, сделанном из крепкого зеленоватого целлофана, имелись сухие галеты двух сортов, две баночки с первым блюдом, три – со вторым, плавленый сыр, колбасный фарш, паштет из натурального мяса, десяток стикеров с концентратом натурального сока, кофе и чая, пакетики с сахаром, солью, перцем. Имелся также шоколад, тюбик со сгущенным молоком, блистеры с поливитаминами и таблетками для обеззараживания воды, влажные салфетки. И никаких спичек, сухого спирта и прочих вещиц для открытого огня.

Этим и отличался снайперский паек от спецназовского или армейского – все продукты можно было употреблять в пищу без предварительного разогрева, даже первые и вторые блюда, которые специально изготовлялись с минимальным количеством жиров. А для заварки кофе и чая в комплекте имелись хитрые одноразовые стаканчики со встроенным в донышко химическим разогревом.

Да, пищи было не так много – всего на четыре скромных перекуса в течение суток. Однако никто из группы Андреева на голод во время затяжных рейдов и операций не жаловался. Да и незачем было на войне до предела набивать желудки. С сытым желудком всегда клонит в сон, и появляются проблемы с пищеварением. Съел содержимое одной баночки вприкуску с галетой, запил соком или чаем, и довольно…

Распаковывая пакет с пайком, Павел вдруг заметил короткий взгляд одного из сирийских бойцов. Те сидели чуть поодаль и, достав из карманов крохотные мешочки, что-то ели. Приглядевшись, капитан понял: орехи и сушеные фрукты. На ремнях у них висели фляжки с простой водой. Вероятно, больше никаких припасов с собой у сирийцев не было.

Недолго думая, Андреев вынул из ранца нераспечатанный паек и протянул коллегам:

– Держите!

Те благодарили и пытались отказаться, но он настоял:

– Подкрепитесь как следует, до начала операции почти двадцать часов – на такой срок ваших орешков не хватит…

Покончив с обедом, снайперы по старой привычке тщательно закопали в грунт пустые банки, одноразовую посуду и остатки упаковок. Сирийский лейтенант сменил дозорных, все настроились на продолжительный отдых.

Прилег и Павел, уложив под голову ранец.

День был жарким и безветренным. Яркое июльское солнце, пробивавшееся сквозь листву деревьев, начинало здорово припекать.

По левую сторону от командира устроились два давних товарища: Суров и Грид.

– Странные хлопцы эти сирийские иностранцы, – негромко рассуждал прапорщик. – Воюют по-серьезному, а нормальной жрачкой командование не обеспечивает. Что это такое – по мешочку орехов и сухофруктов на каждого?!

– И это, заметь, спецназ, – лениво подлил в огонь бензинчика старлей. – Представь, как обеспечивают простых пехотинцев.

– Вот и я о том же. Так в окопах скорее от голода загнешься, чем от вражьей пули.

– Согласен. Только иностранцы разные бывают. Встречаются и побогаче и поразборчивее в пище.

– Это само собой. Я ж не про «пиндосов» толкую.

– Большинство европейцев тоже зажрались. Помню, как из моего класса по обмену отправили шестерых отличников в город-побратим Братиславу. А из Словакии в ответку прислали шестерых наших ровесников.

– Чего ж тебя не отправили? Ты же, вроде, был смышленый, как миллиард китайцев.

– Я тогда готовился к крупным соревнованиям по стрельбе и не мог никуда отлучаться.

– А-а… Ну и?

– В школе перед приездом иностранных детишек навели идеальный марафет, всех учеников жестко проинструктировали: ходить по стенке, молчать и улыбаться. Потом собрали расширенный педсовет на предмет расселения гостей в семьях учеников. Накопали максимум информации: у кого какое жилье, сколько комнат, в каком состоянии квартиры, этажи, балконы, лоджии, наличие лифтов и ухоженных дворов… Короче, весь расклад. Оказалось, что из всего нашего класса – а он был немаленький – приличные жилища только у трех семей. В общем, к ним словаков и подселили. Те неделю там жили, днем приходили на занятия – точнее, на показательные уроки. А мы каждый день расспрашивали тех одноклассников, у которых они квартировали.

– И что же?

– Ребята из какой-то там замухрыжной европейской страны площадью меньше Смоленской губернии были дико удивлены всего двенадцати каналам в телевизорах, убогости наших домов, отсутствию кондиционеров, малому количеству автомобилей на улицах и низкому качеству продуктов.

– Неужто у нас все так плохо?

– Нет, нашлась и ложка меда. Они откровенно завидовали почти бесплатной воде из крана, газовым плитам и тому бескрайнему простору, по которому их провезли на автобусе в один из выходных дней. Мы тогда отправились на ближайшее озеро, и кто-то из них сказал, что за время такой же поездки можно было пересечь всю Словакию. В последний день, кстати, директриса школы организовала товарищеский матч по волейболу, и мы их сделали «всухую».

– И то молодцы – не ударили в грязь лицом…

Закрыв лицо платком от назойливых насекомых, Андреев пытался отключиться. Друзья непрерывно бубнили, а ему почему-то опять вспомнилась Мария…

В тот день они болтали по телефону почти сорок минут. Потом договорились встретиться ближайшим вечером.

Все оставшееся до назначенного свидания время Павел пребывал в прекрасном настроении. Еще бы! Маша его не забыла. Более того, звонку обрадовалась, услышав предложение провести вечер вместе – согласилась, ни секунды не раздумывая.

До места встречи он добирался на такси, не рискнув сесть за руль собственной машины. Мало ли, вдруг девушка захочет пригубить вина в кафе?..

Он очень ждал этого свидания, и все же в душе таился страх. Страх рассказать о своих чувствах и не услышать ничего в ответ. Страх ощутить равнодушие.

Опасения не оправдались – в глазах Маши тоже светились искорки счастья. Узнав его в толпе, она подбежала, чмокнула в щеку.

– Ты почему так долго не звонил? – с легким упреком поинтересовалась она позже – когда сидели в маленьком ресторанчике.

– Не успел вернуться в Москву, как основательно запрягли работой и отправили в командировку, – улыбнувшись, пояснил он.

– А кем ты работаешь?

– Я – военный, – коротко ответил Андреев, не вдаваясь в подробности.

– И служишь в Москве?

– Да. Но часто приходится ездить по командировкам. Гораздо чаще, чем хотелось бы…

Они долго болтали, сидя за столиком уютного ресторана. Она много и подробно рассказывала о своей учебе, о родителях, о родном городке. И хотела такой же откровенности от Павла.

Пришлось и ему поведать о покойных родителях, о городе, в котором родился и вырос. А разговоров о службе он искусно избегал по двум причинам. Во-первых, распространяться о ней было нельзя. Во-вторых, он попросту боялся напугать ее подробностями того, чем ему приходилось заниматься.

Позже он жалел: «Может быть, мне не следовало это скрывать? Узнай она сразу всю правду, наши отношения не зашли бы так далеко. И сейчас не было бы так больно…»

Молодые люди стали встречаться едва ли не каждый вечер. Правда, Павлу раз в месяц приходилось уезжать из столицы, и тогда в общении наступал перерыв. Из командировок по России ему удавалось связаться с Машей по телефону, а вот уезжая в Сирию, он пропадал на одну-две, а иногда и на три недели.

Она тосковала и даже злилась на эти разлуки, но виду не подавала. Он же военный, «офицер с узкой специализацией» – как сам он объяснил свою профессию. Приходилось терпеть и ждать.

Отношения развивались. Молодые люди любили друг друга и все больше времени проводили вместе. Во время своих каникул девушка переезжала к нему в квартиру, наводила порядок, покупала продукты, готовила, стирала и гладила. Хозяйкой, кстати, она оказалась великолепной. Скоротечные перемены в стране и обществе не успели переформатировать ее мозги из нормального ГОСТа в европейские ISO. Примерно о такой спутнице жизни Андреев втайне и мечтал.

Говорят, что безоблачного счастья не бывает. Неправда. Павел с Марией были счастливыми людьми. Но недолго. В какой-то момент их идиллию – словно грязным сапогом в ванильное суфле – нарушил случай. Его величество Случай.

Насколько опасной была «узкая специализация», Мария убедилась через год, когда Павла привезли с Каспийского побережья с несколькими осколочными ранениями. Тогда его группу «пристегнули» к отряду спецназа, посланного в обширный лесной массив Сулейман-Стальского района Дагестана для уничтожения бандгруппы «Южная». Под бронированным автомобилем, на котором группа следовала по проселочной дороге, рванул установленный фугас. Валерку с Женькой контузило, а Павла с водителем нашпиговало осколками, да еще опалило вспыхнувшим двигателем. Кровь хлестала так, что еле довезли живыми до ближайшей больницы.

Потом был перелет в Москву на специальном борту МЧС и долгое лечение в одной из лучших клиник. Маша все это время буквально дежурила в его палате. Похудела, осунулась, побледнела. Одним словом, вела себя как настоящая боевая подруга. И даже последний в этой истории шаг сделала по-человечески безупречно: дождалась полного выздоровления Андреева, привезла его домой и только там сказала, что не сможет остаться с ним.

– Прости, Паша, – вытирала она платком слезы, стоя у окна, – но больше мне такого кошмара не пережить. Это не для меня. Не для моей психики…

Лежа весь в бинтах в палате, он видел, насколько ей было тяжело, и не осуждал. В самый трудный момент Мария не бросила, не пустилась в истерику, не опустила руки. Но каждый знает свои силы, толщину своих нервов и волен рассчитывать максимальную нагрузку. Маша и так сделала все, что могла. И даже больше.

Нет, общение меж ними не прекратилось. Они перезванивались, поздравляли друг друга с праздниками, изредка встречались. Но со временем этого общения становилось все меньше и меньше. С каждой неделей их чувства постепенно угасали.

Павел не пытался заставить себя разлюбить Марию. Просто любая боль имеет свойство притупляться. Они помнили о своей сильной и чистой любви, ведь подобное забыть невозможно.

С тех пор прошло два года. Андреев и по сей день считал, что эта история произошла с ним не случайно. Все в этой жизни происходит не случайно. Общаясь с Машей, он многое понял, многому научился.

И до сих пор не верил, что это был всего лишь курортный роман.

За оставшееся до вечернего намаза время российские снайперы и бойцы сирийского спецназа неплохо выспались и отдохнули. Наговорившись всласть, Суров и Грид тоже спали без задних ног. Андреев отправился в нирвану много раньше, не дослушав очередной душещипательной житейской истории, поэтому проснулся до того, как встали товарищи.

Ополоснув водой лицо, он выпил сока и предложил лейтенанту помощь в дежурстве. Тот не отказался, и последующие два часа капитан провел на небольшом возвышении, оглядывая в бинокль прилегавшую к биваку местность.

В целом обстановка вокруг была спокойной и тихой: ни голосов, ни выстрелов, в непосредственной близости от оврага в течение дня никто не появлялся. Лишь иногда где-то вдали был слышен гул автомобильной техники, а на уходящих вдаль полях неспешно копошились мелкие фигурки сельчан…

Павел достал карту и нашел на ней автотрассу, соединявшую центр Сирии с северными провинциями. Вероятно, по ней курсировали грузовики, транспортировавшие с захваченных боевиками территорий контрабандную нефть. Их гул и доносился до слуха Андреева.

В девятнадцать тридцать усиленная группа начала готовиться к выходу. Тщательно устранив следы своего пребывания в густом лесу, бойцы проверили оружие и снаряжение, после чего снова подобрались к северной оконечности оврага.

Без пяти минут восемь сирийский лейтенант перевалил через песчаный бархан и затерялся в кустарнике, произраставшем между оврагом и городской окраиной.

Агент Садри появился вовремя и попросил командира сирийского спецназа поторопиться. Тот связался с товарищами по радио и приказал им подойти вместе со снайперами.

Покинув овраг, бойцы короткими перебежками преодолели полсотни метров равнинной местности. Оказавшись в узком проулке меж вспомогательных построек крайних участков, они увидели агента – невысокого мужчину лет тридцати в гражданских брюках и форменной военной куртке.

Агент поздоровался с бойцами и спросил:

– Готовы?

– Да, – кивнул капитан. – Далеко до наших позиций?

– Прилично. Вначале минуем два квартала по этому проулку, потом свернем вправо и доберемся до улицы Фейсала. Пройдя по ней сотню метров, пересечем улицу Азиза и попадем к моему дому.

– А зачем нам твой дом? – удивленно посмотрел на него Андреев.

– От моего дома до штаба банды Ахмада Хамани – всего полторы минуты ходьбы. Отсидитесь у меня до темноты, а потом я провожу вас до заброшенного участка, где вашей группе будет удобно занять позиции.

Парень предлагал дельный вариант, так как в светлое время и в сумерках группу могли заметить посты охраны в непосредственной близости от штаба.

– Годится, – сказал Павел. – Веди…

Проулок был абсолютно пуст, и группа без проблем преодолела по нему два квартала. Слева и справа тянулись сплошные заборы, сложенные из грубого камня, или высились задние стены каких-то надворных построек. Самих жилых домов бойцы не видели – все они стояли в глубине небольших участков.

– Нам вправо, – предупредил шедший впереди Вадид.

Капитан осторожно выглянул из-за угла и осмотрел пространство, по которому предстояло пройти.

– Это и есть улица Фейсала? – шепотом спросил он.

– Да.

– Но там впереди люди.

Агент тоже посмотрел за угол и увидел фигурки спешащих куда-то женщин.

– Подождем минуту, – сказал он. – С минуты на минуту начнется намаз…

И действительно, вскоре вдали послышался высокий мужской голос, исполнявший азан – призыв к молитве.

– Вот теперь в самый раз, – призывно махнул рукой Вадид и первым повернул за угол.

Группа двинулась за ним…

Несмотря на скромные размеры, город Джадин являлся центром одной из северных провинций Сирии. Город был основан в XIX веке, за свою долгую историю неоднократно разрушался или сжигался дотла, затем заново восстанавливался и обживался трудолюбивыми сирийцами и курдами.

Джадин не был стратегически важным торгово-транзитным узлом, так как отстоял далеко от бойких дорог. Тем не менее, простых жителей он привлекал наличием плодородных земель, простиравшихся от города до самой Турции. На этих землях произрастало все: от кормовой кукурузы до винограда и роскошных апельсинов.

До дома Вадида Садри группа добралась без приключений.

– Заходите, – тихо сказал хозяин, толкая калитку.

– Ты живешь один? – спросил лейтенант.

– Нет, в доме жена, два сына и племянник.

– Они не будут задавать лишних вопросов?

– Это исключено.

Бойцы просочились в дом, где им была отведена отдельная комната.

– Отдыхайте, – кивнул Вадид на расстеленный на полу ковер. – Сейчас моя жена приготовит чай.

– Может быть, поставить во дворе пару караульных? – обратился к Андрееву лейтенант.

– Не стоит, – мотнул тот головой. – Соседи могут заметить. Да и стемнеет скоро, так что мы тут ненадолго…

Солнце в тропических широтах поднимается из-за горизонта вертикально, проходит через зенит и так же вертикально «падает» к точке заката. Не ползет по наклонной траектории, плавно уходя от наблюдателя, а буквально «падает». Потому сумерки пролетают невероятно быстро: пять минут назад было светло как днем, и вдруг небо на глазах темнеет, зажигая мириады звезд.

Бойцы даже не успели выпить по пиале горячего чая, как за окнами все почернело.

– Пора, – заглянул в комнату Вадид.

Поблагодарив хозяйку, снайперы и спецназовцы бесшумно выскользнули из дома и подошли к калитке.

Агент выглянул на улицу. Никого. В редких домах слабо светились окна. На столбах вдоль улиц висели фонари, но ни один из них не горел.

– В нашей сельской местности после вечернего намаза люди ложатся спать, – прошептал Вадид, – так что на улицах мы никого не встретим. И все-таки постарайтесь передвигаться тихо.

– Попробуем…

Выйдя на улицу, агент повернул к штабу. Бойцы двинулись за ним…

До штаба банды и впрямь оказалось рукой подать – группа проследовала по улице Азиза до ближайшего перекрестка и свернула влево. После чего агент остановился и, показав рукой на горевший в сотне метров прожектор, сказал:

– Этот яркий фонарь освещает ворота дома, где расположен штаб. Второй такой же фонарь установлен на заднем дворе.

– Так, – кивнул Андреев. – И куда нам дальше?

– Мы должны пройти немного вперед и свернуть в проулок. Второй дом слева – и есть наша цель.

Группа двинулась по указанному маршруту, а Павел на ходу продолжал расспрашивать сирийца:

– Почему дом пустует? Его хозяева умерли?

– Хозяин состоял в банде Хамани и погиб чуть более года назад. Хамани ценил его и выплатил семье большую компенсацию, вдова забрала троих детей, переехала в Турцию к дальним родственникам и теперь живет там.

– Бандиты на соседнем участке не появляются?

– Нет, я никогда их там не видел. Хамани установил в банде строгую дисциплину, поэтому рядовые боевики предпочитают вести себя смирно…

И снова группе повезло – до пустующей одноэтажной халупы бойцы добрались, не встретив ни единого человека.

– Калитка открыта, но у нее жутко скрепят петли, – предупредил агент. – Вам лучше перелезть через каменный забор.

– Понятно, – тихо ответил капитан. – Прежде чем мы расстанемся, я хотел бы задать тебе пару вопросов.

– Слушаю.

– Первый: не намерен ли полевой командир согнать на показательную казнь всех бойцов банды? Их ведь в городе около сотни, верно?

– Общая численность банды Хамани больше – около ста пятидесяти человек. Половина сейчас в пригороде Ракки принимает участие в боях против сирийской армии. Другая половина временно расквартирована здесь.

– Почему?

– В Джадине боевики Хамани проходят что-то вроде реабилитации: лечат раны, отдыхают от боевых действий, отсыпаются и общаются с родственниками. Среди тех пятидесяти человек, что проживают в нескольких домах на дальней окраине, много раненых.

– Сколько?

– Более двадцати человек. Так что вряд ли полевой командир заставит их идти через весь город для участия в показательной акции.

– Хорошая новость, – улыбнулся Андреев.

– У вас был еще вопрос.

– Да, второй вопрос, думаю, будет попроще. Скажи, Вадид, где в районе Джадина лучше присесть нашим «вертушкам»?

Тот на секунду задумался.

– Относительно ровные площадки имеются у южной окраины – недалеко от того оврага, где вы прятались. Можно выполнить посадку и на востоке – примерно в пятистах метрах от крайних домов расположены идеально ровные поля. А вот севернее города рельеф меняется – там пилотам примоститься будет сложно.

– А в самом городе подходящих площадок нет?

– Разве что центральная площадь. Но она невелика – всего шагов семьдесят в длину и сорок – сорок пять в ширину. А рядом еще возвышается минарет.

– Ясно, примем к сведению. Ну что, прощаемся?

– Да, мне пора.

– Спасибо за помощь, – протянул российский офицер руку.

Пожав руки всем бойцам, Вадид Садри напомнил:

– Не забудьте: показательная казнь назначена на десять часов утра…

Расставшись с агентом, снайперы вооружились приборами ночного видения и взялись изучать участок с домом. Всем сирийским спецназовцам Андреев приказал на некоторое время расположиться внутри дома и не делать лишних движений.

– Сейчас все тщательно изучим и примем решение, где кому утром разместиться, – сказал он. – А пока отдохните…

Участок заброшенного дома оказался прямоугольной формы, причем одной из длинных сторон он граничил со штабом банды. Между участками тянулся каменный забор высотой метра полтора-два, вдоль забора росли кусты и всего один платан – несколько меньших размеров, чем деревья на соседнем участке. Еще два дерева темнели раскидистыми кронами у тыльного торца участка.

План заброшенной усадьбы заметно отличался от богатого «штабного хозяйства». Дом был одноэтажным и меньшего размера. Передний двор не имел гаража и автомобильной стоянки, а на заднем сиротливо стояла единственная постройка – то ли амбар для хранения овощей, то ли овин.

Внутри бывший жилой дом выглядел убого. Он хоть и был сложен из камня, но все помещения отличались скромной площадью, а плоская крыша в двух местах начала разрушаться. Ни мебели, ни утвари в трех небольших комнатах не сохранилось.

Используя современные приборы ночного видения, три снайпера обошли весь участок и обследовали дом. В довершение, они поднялись на крышу амбара, затем влезли на крышу жилища.

Обе крыши были традиционно плоскими, но имели каменные бортики высотой сантиметров по шестьдесят – вполне достаточно, чтобы не «светиться» перед соседями.

– Две позиции определены, – шепотом произнес Андреев. – С обеих крыш неплохо простреливается задний двор, где запланирована казнь.

– Да, но нас трое, – возразил прапорщик.

– Третьему я предлагаю до рассвета залезть на одно из дальних деревьев.

Суров повернулся вправо и через оптику прибора осмотрел деревья.

– А что, кроны плотные, ветви толстые, – оценил он. – Пока «духи» поймут, откуда по ним стреляют, – больше половины уложим.

Усадьба, где располагался штаб, находилась на небольшой возвышенности, дворики по обеим сторонам дома были как на ладони.

– Ну что, решено?

– Решено, – согласились парни.

– Тогда осталось распределить силы нашей поддержки.

– Чего их распределять? – пожал плечами Грид. – Пока мы работаем, трое нас прикрывают: один приглядывает за воротами и калиткой, второй – за задним двором, третий – за дальним заборчиком.

– Верно, – поддержал Суров. – А последние двое пускай сидят в амбаре и ведут огонь по соседнему двору через пролом в стене.

План командиру понравился. По крайней мере, подобное распределение спецназовцев позволило бы снайперам с относительным спокойствием и максимально эффективно отработать по целям, спасая от смерти сирийских пленников.

– Все, парни, возвращаемся вниз, – сказал он, осторожно нащупывая рукой пролом в крыше. – Сейчас перекусим, и спать…

Вернувшись внутрь дома, капитан рассказал сирийским спецназовцам о результатах осмотра и о выбранных позициях.

– Мы тоже размышляли о завтрашней обороне этого участка, – кивнул Кармаз, – и хотели предложить похожий вариант.

– Значит, мыслим в одном русле, – улыбнулся Павел. – Что ж, выстави дозор на крыше дома, и пора подумать об ужине.

Ужинали, усевшись вокруг импровизированного стола – плотно составленных булыжников. На этот раз пакет сухого пайка сирийцам отдал из своих запасов прапорщик. Те уже не спорили – поблагодарили, распечатали упаковку, разделили ее содержимое, не забыв оставить часть для дозорного, и принялись с аппетитом уминать вкусности из далекой России.

После приема пищи лейтенант сменил дозорного, а капитан приказал Сурову развернуть и настроить станцию спутниковой связи. Обязанности связиста в группе, как правило, исполнял он.

– Готово, командир, – вскоре протянул трубку Евгений.

После пары запросов в трубке послышался незнакомый мужской голос:

– «Юнкер», «Пеликан» на связи.

– «Пеликан»? – переспросил Андреев. – Но я запрашивал «Колибри».

– «Юнкер», «Колибри» пока не вернулся.

«Черт! – выругался про себя капитан. Он надеялся, что Суслов вернется на базу вовремя. А главное – целым и невредимым. Но тот, несмотря на позднее время, до места все еще не добрался. – Черт… лучше бы я взял его с собой…»

Собравшись, он доложил:

– «Пеликан», группа «Юнкера» вышла в заданную точку и подобрала позиции. К работе готовы.

– Все в норме?

– Да.

– Что насчет эвакуации?

– Для посадки «вертушек» возле города имеются две пригодные площадки. Одна с юга – у верхней оконечности длинного оврага, вторая – в пятистах метрах восточнее городской окраины. Как поняли?

– Понял тебя. В самом городе «летуны» присесть не сумеют?

– Это был бы наилучший вариант, но, исходя из полученной информации, городская площадь маловата.

– Каковы ее размеры?

– Метров тридцать на пятьдесят – более точно сказать не могу. Свяжись с «летунами», пусть они глянут аэрофотоснимки и определят возможность посадки сами.

– Хорошо, так и сделаем.

– Только предупредите нас заранее о выбранном месте.

– Да-да, «Юнкер», сделаем.

– Частота работы «вертушек» прежняя?

– Прежняя. При подходе они сами выйдут на связь.

– Понял.

– Все. Удачи…

Отключив станцию, Павел на минуту задумался. Пропажа Суслова еще не означала его гибели. Мало ли, что могло случиться по дороге до местечка, где расположился сирийский батальон. Может быть, сломалась одна из машин. Или, нарвавшись на чужаков, изменили маршрут…

– Вспомнил, – прошептал он, отдавая Женьке трубку.

– О чем вспомнил? – не понял тот.

– Вспомнил, чей это был голос.

– И чей же?

– Командира авиагруппы Орлова. Мы знакомы поверхностно.

– Я пару раз с ним пересекался – вроде нормальный мужик.

– Нормальный. Все, Женя, отбой. Нам спать осталось – хомяк наплакал…

Покончив с последним делом, группа улеглась спать. Подъем капитан назначил на четыре утра…

Глава одиннадцатая

Сирия, российская авиабаза Хмеймим – город Джадин Наше время

После получения сигнала о готовности усиленной группы Андреева к работе подполковник Орлов немедленно связался с Москвой и слово в слово повторил руководству данное сообщение.

Затем он позвонил генералу Грубанову и, извинившись за беспокойство (время было позднее), попросил о встрече. Тот уже намеревался спать и пригласил его в свой жилой модуль.

Явившись к командиру базы, Геннадий Орлов доложил о недавнем разговоре с Андреевым и попросил разрешения подготовить к восьми часам утра вылет звена вертолетов. Конкретно, один транспортный «Ми-17» и два «Ми-24». Кроме того, он передал данные о двух площадках вне города Джадин и поделился сомнениями по поводу третьей – на центральной площади.

– Давай решим так, – прогудел генерал, – экипажам все равно необходимо перед вылетом отдохнуть и выспаться, поэтому сейчас их трогать не будем. Сейчас ты просто выберешь подходящих пилотов, забежишь к ним и предупредишь о завтрашнем задании.

– Понял. Во сколько для них подъем?

– Думаю, шесть утра – в самый раз. После завтрака техники отправятся на аэродром готовить машины, а с летчиками мы посовещаемся в классе предполетной подготовки. Там и решим по поводу площадок.

– Ясно, товарищ генерал.

– А ты к этому времени, раз уж Миша Суслов временно отсутствует, подготовь свежие аэрофотоснимки Джадина и его окрестностей…

Спать в эту ночь пришлось мало – в половине шестого Орлов уже был на ногах. Умывшись и накинув «тропическую» форму, он позвонил начальнику секретной части и приказал через пятнадцать минут быть на рабочем месте. После чего выпил стакан сладкого чая и побежал в штаб…

В «секретке» он выбрал полтора десятка свежих и самых качественных снимков с изображением города Джадин и его ближайших окрестностей. Часть снимков была выполнена из космоса, часть – с высотного самолета-разведчика. Разрешение было настолько высоким, что на улицах и на расположенных вокруг города полях легко угадывались люди. Внизу под каждой фотографией была нанесена масштабная шкала с делениями по пять метров.

Жизнь на аэродроме российской авиабазы Хмеймим не угасала даже глубокой ночью. Одни технические расчеты встречали возвращавшиеся с заданий самолеты. Другие готовили к вылетам следующие. Чуть на отшибе кипела работа по ремонту и регламенту в ТЭЧ – технико-эксплуатационной части. По рулежным дорожкам между складом ГСМ и стоянками сновали автозаправщики и «масленки». На стоянках гудели АПА – мощные генераторы для запуска авиадвигателей. Вооруженцы на своих спецмашинах подвозили к самолетам бомбы, ракеты и снаряды к авиапушкам.

Вертолеты по ночам летали реже, ибо их стихия – предельно малая высота, на которой удерживать машину гораздо труднее. Тут тебе и сложный рельеф местности, и высокие деревья, и искусственные препятствия в виде линий электропередач, нефтяных вышек, радиомачт, заводских труб и столбов. Даже птицы, в основном предпочитающие носиться на той же высоте, являются в таких полетах серьезной угрозой. Одним словом, с такими «сюрпризами» лучше иметь дело днем и при хорошей видимости.

Тем не менее, в шесть тридцать закипела работа и на вертолетной стоянке. Сначала появился ДСП – дежурный по стоянке подразделения. За ним подтянулись инженеры и техники. С трех вертолетов стянули чехлы, затем откинули капоты…

Примерно в это же время позавтракавшие в столовой экипажи собрались в классе предполетной подготовки. Здесь их уже ждали командиры и начальники служб: командир базы генерал Грубанов, начальник штаба полковник Королев, командир авиагруппы подполковник Орлов, начальник штурманской службы подполковник Бижко, старший инженер подполковник Круглый, начальник метеослужбы капитан Белов и командир вертолетной эскадрильи подполковник Лаврешин.

Помещение класса было большим и просторным – перед трудной и масштабной работой авиаторов в нем одновременно умещался личный состав двух эскадрилий. Все стены пестрели цветными плакатами, схемами, картами и разнообразным справочным материалом.

Руководство восседало в «президиуме» и негромко обсуждало предстоящую эвакуацию усиленной группы. Штурман Бижко заканчивал писать на доске данные по маршруту «авиабаза Хмеймим – Джадин». Орлов раскладывал на столе добытые в «секретке» фотографии. Метеоролог Белов склонился над свежей синоптической картой и анализировал фактическую погоду в районе аэродрома.

Явившийся по приказу летный состав поприветствовал старших по званию и расселся за столы. Никто из летчиков пока не знал о предстоящем задании, так как вся операция по освобождению сирийских бойцов была засекречена.

– Как отдохнули? – поинтересовался Грубанов.

– Нормально, товарищ генерал, – ответил за всех командир звена «Ми-24».

– Вчера никто из вас не летал?

– Никак нет. Тоже отдыхали.

– Ну, и славно. Значит, так, соколики. Предстоит вам непростое задание – эвакуировать из города Джадин довольно большую группу людей.

Сопровождая слова генерала, штурман постучал кончиком указки по висящей карте, обозначая искомую цель – Джадин.

– И сколько забирать пассажиров? – осведомился командир транспортного «Ми-17».

– Если все сладится, то ровно четырнадцать. Трое российских снайперов, пятеро сирийских спецназовцев и шестеро бойцов сирийского разведывательного взвода, попавших в бандитский плен. Собственно, ради этих шестерых и была затеяна эта непростая операция.

– Будем надеяться, что все получится, – кивнул начальник штаба.

– Товарищ генерал, разрешите показать фотографии? – подал голос Орлов.

– Да-да, пусть изучат и примут решение по площадкам.

Командир авиагруппы положил перед экипажем «Ми-17» рассортированные снимки и рассказал о двух имеющихся ровных площадках, посадка на которые не представляла сложности.

– Для эвакуации наиболее удобной стала бы третья площадка – на центральной площади, – сказал он, показывая ее расположение. – Но она небольших размеров, и вы должны решить сами, подойдет ли она для посадки или лучше не рисковать.

Командир, правый летчик и борттехник склонились над снимками…

Спустя минут пятнадцать, когда площадь была многократно измерена масштабной линейкой, решение озвучил командир – опытный летчик первого класса:

– Товарищ генерал, считаю, что на площади можно произвести безопасную посадку при условии захода строго с южного или северного сектора.

– Чтобы не мешал минарет? – глянул на него старый авиатор.

– Так точно. Он возвышается на восточной окраине площади и в указанных мной случаях не станет препятствием.

– Согласен, – кивнул генерал. – В таком случае, вопрос к начальнику метеослужбы.

Капитан Белов поднялся и вытянулся в струнку:

– Слушаю, товарищ генерал.

– Какой ветерок ожидаешь к десяти часам в районе Джадина?

Метеоролог вышел к висевшей на доске синоптической карте и заученно оттарабанил предполетный инструктаж по фактической погоде на аэродроме и прогнозируемой по маршруту и району эвакуации. Исходя из его щедрых обещаний, ветерок ожидался слабый, но с выгодного направления.

– Стало быть, посадка на площади – первый и основной вариант, – подытожил Грубанов. – Запасной – район оконечности оврага на южной окраине города.

– Ясно, – кивнул командир «Ми-17».

– Группе наших снайперов известна ваша рабочая частота. Они будут ее прослушивать, а вы не забудьте при подходе предупредить о месте и времени посадки.

– Понял, – кивнул летчик.

– Штурман, твое слово, – глянул генерал на старшего штурмана.

Тот давно топтался у карты и начал свой доклад о воздушной обстановке в тех провинциях, которые предстояло пересечь вертолетному звену.

За ним коротко выступил инженер, которому только что по телефону доложили о полной исправности и готовности техники к вылету.

По завершении предполетных указаний генерал устало вздохнул:

– Ну, с этим покончено. Надеюсь, у ребят все получится, и мы своевременно выдернем их из этого серпентария. Осталась нерешенной одна проблема.

– Какая, Виктор Алексеевич? – шепотом спросил сидящий рядом начальник штаба.

– Суслов, – так же тихо ответил командир базы. – Беспокоит меня исчезновение Михаила. Сильно беспокоит.

– Да, это серьезная проблема, – помрачнел лицом полковник. – Даже не знаю, как подступиться к ее решению…

Завтрак в привычное время в камеры не принесли. Пленники не знали, который час, поэтому продолжали спать в прохладной камере с затхлым запахом плесени и испражнений.

В девять утра щеколда громко лязгнула, сдвинувшись в сторону, и железная дверь со скрипом отворилась. В проеме появились фигуры нескольких боевиков.

– А ну, просыпайтесь, собаки! – рявкнул один из них, с объемной рыжей бородой.

Трое пленных зашевелились и начали медленно подниматься на ноги. Тела после допросов и побоев у всех болели, сил от скудной кормежки не было.

«Принесли завтрак? Или опять поведут на задний двор для истязаний? – вяло размышлял лейтенант. – Но тогда почему в камеру ввалились сразу трое? И зачем они принесли медный таз?..»

Фарид Сайнак поискал среди вошедших человека, который приносил таблетки и назвал себя их другом. Кажется, его звали Вадид.

Но среди пришедших лейтенант его не обнаружил.

Из соседнего помещения доносились голоса и похожий шум. Что-то в поведении боевиков офицера настораживало. Что-то было не так.

Один из боевиков поставил на середину камеры таз с водой.

– Снимите одежду и ополоснитесь, – приказал все тот же рыжебородый бандит.

Пленники с трудом поснимали рваную и окровавленную форму. Лейтенант подошел к тазику первым, наклонился, набрал пригоршню воды, умылся. Второй пригоршней обмыл торс. За ним водные процедуры принял заместитель Такаль. Последним помылся связист Башар.

Отойдя в сторонку, Сайнак хотел надеть камуфлированную куртку, но рыжебородый прикрикнул:

– Выбрось эти лохмотья! Возьми это, – и он бросил офицеру что-то ярко-оранжевое.

Поймав тряпку, тот развернул ее. В руках оказался просторный балахон. И тут он понял: это подготовка к казни. Ничего не добившись от пленников на допросах, полевой командир решил казнить их сегодняшним утром.

Внутренне лейтенант давно приготовился к такому исходу, однако все равно почувствовал неприятный холодок, пробежавший по телу. Сердце заколотилось быстрее, дыхание перехватило.

Тем не менее, он взял себя в руки: натянул балахон, расправил складки и встал, гордо подняв голову. Если уж суждено расстаться с жизнью, то сделать это нужно так, чтобы не было стыдно перед товарищами.

Когда все трое оделись в оранжевые балахоны, их вывели на улицу. Там уже ожидали трое других бойцов взвода: командир первого отделения сержант Алан Найзур, рядовой Баха Харад и рядовой-пулеметчик Алим Калари. Они были в такой же одежде, на лицах синяки, ссадины, страх и недоумение.

– Держитесь, парни, – вместо приветствия проговорил Сайнак.

Всех пленников построили в одну шеренгу у задней стены дома. Поочередно к каждому подошел молодой боевик и сделал инъекцию сильнодействующего наркотика.

Через десять минут, когда наркотик подействовал, шестерку бойцов сирийской армии проводили на невысокий деревянный пьедестал, покрытый серым брезентом. Там их усадили на колени, связали за спинами руки.

За всем этим действом следил полевой командир Ахмад Хамани, сидевший на раскладном кресле в тени платана. Рядом стояли два приближенных человека: заместитель – Басир Фахри и младший полевой командир Давуд Газал, которому посчастливилось взять в плен разведчиков сирийской армии. Все трое были в новенькой камуфляжной форме.

Хамани был невозмутим, в каждом его движении царила уверенность.

Внешний вид Фахри выражал готовность исполнить любое приказание известного полевого командира. За эту готовность, исполнительность и понятливость Хамани и ценил своего заместителя.

Газал буквально светился довольством. Без проблем уничтожив разведывательный взвод и пленив этих шестерых, он спас свою репутацию, к тому же подзаработал денег. После успешной операции в Фадзине Ахмад Хамани выполнил свое обещание и выплатил всем участникам боя приличную премию.

– Они готовы? – спросил полевой командир у того, кто делал инъекции.

– Да, Ахмад.

Тот посмотрел на часы и распорядился:

– Запускайте гостей!

Тотчас грохнули створки открывшихся ворот, и полсотни жителей, собранных боевиками в соседних кварталах, хлынули с улицы во двор.

Бойцы усиленной группы Андреева приготовились к работе заранее. Встали в четыре утра, когда небо еще не окрасилось в фиолетовые краски. Ополоснув водой из фляжек лица, позавтракали, проверили оружие, боеприпасы, снаряжение и связные радиостанции. После чего капитан провел последний инструктаж.

Собрав всех вокруг себя в одной из комнат дома, он сказал следующее:

– Женя, ты занимаешь позицию на крыше жилого дома; запасная позиция внизу – окно, выходящее на соседнюю усадьбу. Валера, ты сидишь на крыше амбара, запасная позиция внизу – у разлома в каменном заборе. Я лезу на дальний граб, а в случае обнаружения тоже перемещаюсь к забору. Лейтенант, ты своих парней распределишь сам, но не забывай о главном: наши позиции должны быть прикрыты со всех сторон, чтобы ни одна бродячая кошка к нам не проскочила, пока мы крошим головы бандитам. Потому что, если мы начнем заниматься собственной обороной, – эффективность операции упадет в разы.

– Понял, капитан, – кивнул тот.

– Далее. Связь поддерживаем постоянно. Никто ни на одну секунду не должен отключать радиостанции, так как обстановка может поменяться в любое мгновение. Это тоже понятно? – Он обвел взглядом подчиненных. Последний довод был красноречив, и спорить никто не собирался. – Теперь конкретно по тебе, Женя. Я специально не стал загонять твою персону на дерево, хотя корячиться должен был ты как самый молодой.

Суров вскинул брови и хотел возмутиться, но командир продолжил, не дав раскрыть ему рта:

– На тебе самая ответственная задача: не прощелкать подход наших «вертушек». В десять или в самом начале одиннадцатого они будут рядом с Джадином и сами выйдут на связь.

– Понял. Что им передать?

– Скорее не передать, а вовремя услышать. Они должны сообщить место посадки транспортного вертолета. Это может быть площадка рядом с оврагом или центральная городская площадь. И еще они могут предложить помощь и прикрыть в том случае, если мы будем спешно сматываться с позиции. В общем, ты – наши глаза, уши и бронежилет для задницы. Уяснил?

– Чай, не футболист – понимаю с первого раза.

– Вот и отлично. Ну, и пара мыслишек общего характера. Первая касается снайперов. Начинаем «банкет» с самых «жирных» целей: полевых командиров, пулеметчиков, гранатометчиков и боевиков, находящихся рядом с пленными. Далее действуем по обстановке. Вторая мысль касается вас, – перевел взгляд на сирийцев капитан. – Как только мы расчищаем плацдарм, наступает ваше время. Сами не дергайтесь – ждите моей команды, иначе ненароком угодите под наши пули. Во дворе штаба вам нужно действовать молниеносно. Думаю, на эвакуацию плененных разведчиков у вас будет всего полминуты – не больше. Понятно?

– Так точно, – ответил лейтенант.

– Кстати, назови свой позывной.

– По рации меня все зовут «Анваром».

– Хорошо, пусть будет «Анвар». А я – «Юнкер».

– «Юнкер», – кивнув, повторил тот незнакомое слово.

На том инструктаж был закончен, и в пять утра Павел приказал занять позиции.

Самая простая и в то же время самая опасная позиция досталась прапорщику Гриду. Дело в том, что сарайчик, прозванный снайперами «амбаром», находился ближе всех к разделяющему участки забору. Дистанция до деревянного «подиума», где, предположительно, поставят пленных и вокруг которого сосредоточатся боевики, не превышала шестидесяти метров.

Щелчки «винторезов» с такого расстояния боевики не услышат, но позже – когда опомнятся и начнут палить по соседней усадьбе – могут ненароком и задеть Валерку. Ведь скрыться от противника за низким бортиком будет проблематично.

Вторая по сложности позиция досталась Павлу. С одной стороны, дерево, на которое он влез в предрассветных сумерках, отстояло от заднего двора штаба аж на сотню метров. Плюс шикарная густая крона, полностью скрывавшая стрелка от противника. Тем не менее, если во время операции его фигуру кто-то заметит – беды не миновать. Тут тебе ни кирпичных стен, ни других серьезных препятствий для пуль. Одна автоматная очередь, беспорядочно пущенная по кроне, и ты на девяносто девять процентов труп.

На самом «козырном» месте разместился счастливчик Женька. Этому повесе и раздолбаю всегда везло. Сейчас он распластался на плоской крыше жилого дома, просунув толстый ствол «винтореза» в небольшую щель между булыжниками, из которых был сооружен бортик высотой шестьдесят сантиметров. Размеры крыши, высота бортика и десяток подобных щелей позволяли Женьке легко менять позицию и безнаказанно вести прицельный огонь по противнику. А дистанция в восемьдесят метров и относительная бесшумность «винтореза» обещали вообще оставаться незамеченным. Под левой Женькиной рукой лежала мощная связная радиостанция с развернутой антенной, под правой – несколько запасных магазинов.

Свои ранцы с провизией и запасной одеждой снайперы оставили внутри дома. С собой на позиции взяли только оружие, боеприпасы, оптику для наблюдения, радиостанции, индивидуальные перевязочные пакеты, по паре гранат, фляжки с водой и по одной плитке шоколада.

Забравшись на дерево в начале шестого утра, Павел обследовал обширную крону граба и наткнулся на неплохое местечко между раздвоенных сучьев на высоте шести метров. Сидеть на твердой древесине было неудобно, но в его практике доводилось терпеть и не такие неприятности.

Со всех сторон шелестела листва. Обзор в сторону штаба банды был отличным, если не брать в расчет нескольких мешавших веток.

С помощью ремней капитан закрепил на толстой ветке разгрузочный жилет с магазинами и оглядел позиции товарищей. Его местечко было выше крыш, поэтому Женьку и Валерку он прекрасно видел.

– «Второй», я – «Юнкер», как устроился? – вполголоса произнес он в микрофон рации.

– Нормально, – коротко ответил Суров. – Но в Нахабине было лучше.

В Нахабине жила его последняя пассия, с которой он на полную катушку отрывался на широкой кровати.

Улыбнувшись ответу, Андреев все же одернул:

– Отставить открытый текст!

– Слушаюсь и повинуюсь, мой командор…

– «Третий», ты как? – обратился Андреев к прапорщику.

– И я нормально. Дворик как в тире.

– Понял. Смотри в оба…

Далее наступило затишье. Снайперы, стараясь двигаться как можно меньше и плавней, дежурили на выбранных позициях, сирийских спецназовцев вообще не было видно – все они расположились в доме, прикрывая различные направления.

Во дворе соседней усадьбы иногда появлялись люди, но интереса ни они, ни их деятельность не представляли. Какая-то женщина выгнала из подсобного помещения десяток баранов и погнала их к воротам, по улице в это время проходила отара, подгоняемая чабаном. Затем молодой мужчина пронес из сарая в дом охапку хвороста, потом взялся мести задний двор. А два вооруженных боевика, лениво переговариваясь, слонялись по переднему двору.

Павел долго рассматривал плоскую крышу двухэтажного дома, но дозора так и не заметил. Это было странно, так как в предыдущих операциях в здешних краях снайперы постоянно сталкивались с хорошо организованной охраной жилищ, облюбованных террористами. И дозорный пост на крыше был неотъемлемой частью этой охраны.

«Наверное, в Джадине они чувствуют себя в полной безопасности, – заключил капитан. – Во-первых, до линии фронта далековато. Во-вторых, в городе разместилась крупная банда, и это придает уверенности».

Утро радовало тишиной, солнечной и безветренной погодой. До удушающей жары было еще далеко. Осматривая округу сквозь оптику бинокля, Андреев удивлялся превратностям судьбы.

«Кто бы мог представить, что эта идиллия скоро нарушится криками религиозных фанатиков и показательным убийством шестерых молодых парней?» – с грустью размышлял он.

Глава двенадцатая

Сирия, город Джадин Наше время

Вот уже несколько часов капитан неподвижно лежал на толстой ветви дерева и не двигался, наблюдая за пустынным задним двором соседнего участка. Рядом на ремне висел разгрузочный жилет с торчащими из кармашков запасными магазинами, с парой гранат, ножом и перевязочным пакетом. Не любил капитан во время работы ощущать на теле лишнюю тяжесть – она сковывала и раньше времени утомляла, потому всегда снимал «разгрузку» и пристраивал ее где-то рядом под рукой.

На территории соседней усадьбы ничего особенного не происходило – обычная жизнь позабытого богом сирийского городка. Однако глаз с нее сводить было нельзя – не дай бог, упустишь что-нибудь важное.

Оглядывая каждый метр заднего и переднего дворов, Андреев почему-то вспомнил Суслова. Вернее, известие о его пропаже. Михаила он знал года два – не так уж долго, чтобы считать его старым другом. Тем не менее, крепкая дружба между ними наладилась с самого начала их знакомства. Иногда ведь именно так и происходит, когда встречаются два человека со схожими характерами, убеждениями и привычками.

Миша всегда встречал группу Андреева на аэродроме авиабазы Хмеймим, всегда помогал с размещением и с решением любых возникающих в командировках проблем. Всегда оказывал максимальную помощь в подготовке сложных операций. А дважды сам отправлялся с группой снайперов в предгорные районы Сирии и при этом проявил себя отличным бойцом и офицером.

И вдруг пропал. Павел не верил в его гибель. На войне трагедии случаются каждый день, и любой ее участник «ходит под богом». Но Павел не хотел верить в худшее.

Потом его мысли сами собой вернулись в далекое прошлое. В родной город. Домой. В семью.

Снова вспомнилась мама. Прощание с ней в театре, пышные похороны с идущими за гробом актерами, деятелями культуры, студентами театрального факультета и самыми преданными зрителями…

Отец недолго прожил после смерти любимой супруги. Павел всячески старался вывести его из кризиса, при первой возможности заезжал домой, проводил с ним все свободное время. И почти сумел вернуть к нормальной жизни. Но беда, как говорится, в одиночку не ходит. Вскоре у отца диагностировали рак легких с метастазами в печени и костях.

Узнав об этом, Андреев собрал все денежные накопления, отпросился у начальства и на два месяца приехал в родной город. Настал очень тяжелый период в его жизни.

Он ездил по больницам, встречался с докторами, консультировался, добивался… Частенько нарывался на откровенную грубость, черствость и непонимание врачей.

Его мольбы о помощи заключались в элементарном: он просил специалистов приехать домой для осмотра больного и консультации. Ведь ходить и принимать пищу отец практически не мог – голова кружилась от голода, сил не было, мучили страшные боли. При весе в сорок два килограмма он уже походил на скелет, обтянутый прозрачной кожей.

Однако все усилия разбивались о бессердечное: «Нет, вы обязаны привезти больного на комиссию по инвалидности!»

Похожим образом обстояло дело и с обезболивающим препаратом – чтобы получить «трамал», следовало привезти больного на осмотр. А как это сделать, если человек с трудом передвигается, при каждом шаге испытывая невыносимую боль?

Требовали личного визита больного и онколог с пульмонологом. Просто для того, чтобы взглянуть на анализы с выписками и решить, нужна ли химиотерапия.

Вот и приходилось Павлу таскать отца на себе от дома до такси, и от такси до врачебных кабинетов. А между этими мучениями еще были поездки через весь город, с пробками, духотой и потерями сознания…

Да, отец был безнадежно болен. Но Павел не понимал одного: неужели для доживающих последние месяцы людей нельзя упростить все процедуры, связанные с консультациями, с оформлением инвалидности и тому подобным? Почему система настроена таким образом, чтобы до конца замучить человека своей черствостью и бюрократией?..

От воспоминаний Павла отвлекло едва заметное движение на соседнем участке. Отогнав посторонние мысли, он поднял бинокль.

На втором этаже бандитского штаба открылась створка окна, и в проеме появилась фигура мужчины средних лет. Одет он был в серую куртку военного образца, на шее платок или шарф в черно-белую клетку.

Мужчина подпалил сигарету, выпустил клуб дыма и, облокотившись на подоконник, принялся разглядывать стоящий напротив дом. Тот самый дом, на крыше которого находилась позиция Женьки.

Андреев медленно опустил бинокль и посмотрел на Сурова.

Тот лежал на животе, раскинув ноги, и смотрел сквозь прицел на задний дворик. От случайного «засвета» его спасал невысокий каменный бортик.

«Ствол! – похолодело внутри у Павла. – Этот урод в клетчатом платке может заметить торчащий из разлома ствол винтовки!»

Более всего ему сейчас хотелось швырнуть в окно бутыль с коктейлем имени Вячеслава Михайловича. Но такового под рукой не было.

– «Второй», я – «Юнкер», – почти шепотом произнес он в микрофон рации.

– Да, «Юнкер», «Второй» на связи, – чуть шевельнув рукой, ответил Суров.

– «Второй», в твою сторону смотрит «дух» из окна на втором этаже. Постарайся медленно убрать из разлома ствол. Только очень медленно, понял?

– Понял тебя, «Юнкер». Убираю…

Капитан на всякий случай поднял винтовку и поймал в прицел курящего мужика. Если тот успеет заметить движение в разломе, то сразу получит пулю.

Что будет потом – предположить трудно. Вероятно, весь план операции придется перекраивать на ходу. Это чертовски плохо, но подставлять друга Андреев права не имел.

К счастью, пронесло. Затягиваясь дымком, мужик с повязанным на шее клетчатым платком бездумно глазел по сторонам и ничего подозрительного не засек.

Это радовало.

Павел опустил ствол и поймал прицелом Женьку. Тот был на прежнем месте, но «винторез» уже лежал рядом. Каменный бортик надежно прикрывал позицию от «духа».

«Молоток», – облегченно вздохнул командир и посмотрел на часы.

Стрелки показывали девять часов двадцать две минуты. До начала показательной казни оставалось чуть более получаса.

Все разом изменилось и пришло в движение в девять тридцать пять.

На соседнем участке послышались громкие голоса, группа из дюжины вооруженных боевиков прошла вдоль боковой стены дома и остановилась у двери, обращенной во внутренний двор.

Примерно половина боевиков исчезла за этой дверью, остальные принялись готовить «подиум» – невысокий деревянный настил площадью около двадцати квадратных метров. Четверо расправляли складки серого брезента, пятый сразу же подметал его веником, шестой устанавливал два осветительных прибора. Еще один, присев у постамента на корточки, «колдовал» над большой профессиональной видеокамерой.

Через несколько минут на заднем дворе появилось начальство – трое одетых в новенькую форму мужчин. Двое были в армейских кепках песочного цвета, третий – с непокрытой головой и в темных очках. Он по-хозяйски уселся в раскладное кресло, поставленное в тени дерева, и стал лениво переговариваться с соратниками.

Приготовления длились минут десять. Наконец во двор вывели пленников, одетых в оранжевые балахоны, – сначала первую тройку, затем вторую. Всех шестерых поставили в ряд у стены, и какой-то бойкий юноша сделал каждому по инъекции – это Павел понял, всматриваясь в происходящее сквозь мощную оптику бинокля.

В фильмах людям запросто вводят усыпляющий препарат или наркотик, после чего те быстро засыпают или становятся послушными. В реальности все сложнее. Для усыпления понадобится минут пять-десять. Для правильного действия наркотика нужно хорошо рассчитать его дозу, а потом контролировать человека, чтобы, к примеру, его язык не заблокировал дыхательные пути.

Бойкий юнец, сделавший пленникам инъекции, и впрямь некоторое время стоял возле них и внимательно наблюдал за реакцией. Через несколько минут, убедившись в том, что наркота действует нормально, отошел.

В это время со стороны улицы послышался шум.

– «Второй», ответь «Юнкеру», – позвал капитан.

– «Юнкер», «Второй» на связи!

– Глянь, что происходит на улице.

Женька осторожно подобрался к другому краю крыши и через минуту доложил:

– По-моему, боевики насильно сгоняют на мероприятие простых горожан. У ворот топчется целая толпа – человек двадцать, если не больше.

– Ты уверен, что там только гражданские?

– Да, «Юнкер». С оружием всего три-четыре человека.

– Понял, возвращайся на свою позицию.

Тем временем пленников заставили подняться на «подиум» и встать на колени. Каждому связали за спиной руки.

Сидевший на складном кресле полевой командир подал знак, и его помощники открыли ворота, запуская с улицы горожан. Толпа оказалась еще многочисленнее, чем предполагал Суров, – с улицы в передний двор ввалилось человек сорок. Все они, довольно громко переговариваясь, устремились мимо дома к месту предстоящей казни. Среди пришедших жителей города преобладали старики и пожилые мужчины, но были также и женщины, и подростки.

– Внимание, – поднеся к устам рацию, тихо произнес Андреев. – Сейчас главарь толкнет короткую речь и даст команду к началу казни. Всем приготовиться к работе.

– Готов, – доложил прапорщик.

– Готов, – вторил ему старлей.

– «Второй» и «Третий», на вас палачи. Как поняли?

И эту информацию его подчиненные приняли.

– «Анвар», как у вас дела? – спросил Павел, обращаясь к сирийскому лейтенанту.

– «Юнкер», я – «Анвар». Мы на местах.

– Через несколько минут начинаем работу.

– Понял. К работе готовы.

Толпа местных жителей встала на небольшом удалении от настила. В оставшемся пространстве расхаживали боевик с камерой и его ассистент, держащий на длинном штативе микрофон.

К пленным подошли двое с повязанными на лица темными платками. В правой руке у каждого поблескивал на солнце большой нож.

Поднявшись со своего кресла, полевой командир взошел на «подиум» и стал что-то говорить, обращаясь к собравшимся людям. При этом он достал из кармана куртки монету, высоко поднял ее над головой и потрясал ею в воздухе.

До слуха Павла долетала лишь часть его громких, отрывистых фраз. Новенькая монета сверкала в лучах солнца, а главарь выкрикивал фразы о турецких друзьях, о новой валюте – исламском золотом динаре, который чеканится в турецком городе Газиантипе, и о чем-то еще…

Павел снял с предохранителя винтовку, припал щекой к прикладу и совместил перекрестье оптического прицела с непокрытой головой оратора…

Покончив со вступительной частью, Ахмад Хасани наполнил свою речь проклятиями в адрес всех тех, кто поддерживал режим Асада и мешал Исламскому государству. И чем дольше он говорил, тем громче становился его голос – Павел слышал уже не обрывки, а каждое слово.

Однако скоро пыл полевого командира иссяк, и он, вернувшись в кресло, крикнул ожидавшим палачам:

– Начинайте!

Те подошли к стоявшим на коленях пленникам и заняли места позади двух крайних. Ими оказались лейтенант Сайнак и его заместитель сержант Такаль. Схватив головы жертв за волосы, они запрокинули их назад.

До «священного действа» – короткого взмаха ножей – оставалась секунда. Но этой секунды палачам как раз и не хватило.

Вместо привычного движения оба боевика в масках как-то неестественно дернулись и, отлетев к дальней оконечности деревянного постамента, повалились. Один упал замертво, другой хрипел, дергался и обливался кровью.

По толпе присутствующих прошла волна нервного движения, сопровождаемая гулом и возгласами. Выстрелов никто не слышал, а боевики, между тем, продолжали получать пули и валиться на землю.

Одновременно с палачами вскинул руки и упал с простреленной головой полевой командир Ахмад Хамани. Складное кресло, на котором он только что сидел, почему-то подскочило и отлетело далеко в сторону.

Следующей целью стал его заместитель Басир Фахри. В первую секунду он ничего не понял, во вторую присел и стал испуганно озираться по сторонам. А третья стала для него последней – тяжелая пуля разворотила его нижнюю челюсть.

Тут же вскрикнул и, крутанувшись на месте, рухнул связист Билял Шани. Лежа на земле, он зажимал ладонями рану на шее. Но кровь из разорванной артерии все равно находила щели и била тонкими фонтанами.

В течение первых пяти-шести секунд снайперы выпустили по четыре пули и уничтожили двенадцать боевиков.

Дальнейшие события, когда всем стало ясно, что кто-то ведет прицельный огонь на поражение, развивались стремительно.

Мирные жители в жуткой панике и с криками разбегались в разные стороны.

Связанные пленники распластались на деревянном постаменте.

Оставшиеся в живых боевики, похватав оружие, начали палить в разные стороны и прятаться за имевшиеся укрытия. Вот только от кого прятаться и с каких направлений по ним велся огонь – они не понимали.

Это облегчало задачу, и еще с минуту снайперы продолжали без проблем выискивать и уничтожать цели.

Сменив в винтовке очередной магазин, Павел осмотрел усеянный телами убитых боевиков двор и только теперь обнаружил ожидаемую перемену: целей больше не было. Все уцелевшие бандиты расползлись по щелям, заскочили в дом или же спрятались под каменным забором.

Нападения на снайперские позиции не последовало, поэтому самое время было отдать приказ командиру сирийского спецназа:

– «Анвар», ответь «Юнкеру»!

Тот отозвался через пару секунд:

– Да, «Юнкер», «Анвар» на связи.

– Мы отработали – уничтожено две трети боевиков. Начинайте зачищать задний двор и приступайте к эвакуации пленных.

– Понял. Выходим.

«Теперь неплохо бы связаться с авиаторами», – подумал Павел и вызвал Сурова:

– «Второй» – «Юнкеру».

– «Юнкер», «Второй» на связи.

– Что там с «вертушками»?

– Пока тихо.

– Мы управились немного быстрее, чем рассчитывали, поэтому вызывай – пусть подскажут место посадки.

– Понял. Постараюсь.

– «Третий», мы прикрываем спецназ, – напомнил командир очередную задачу Гриду.

Тот тут же отреагировал:

– Понял-понял, «Юнкер». Я весь во внимании…

Когда голова полевого командира Ахмада Хамани резко дернулась назад, а тело совершило кульбит и рухнуло вместе со складным креслом под забор, Давуд Газал сразу смекнул: дело неладно. А уж когда под забор отлетел с изуродованной головой и заместитель Хамани – Басир Фахри, он распластался на земле и, подобно ящерице, проворно пополз. Куда – в те секунды не волновало, лишь бы оказаться подальше от падавших замертво товарищей.

Добравшись до стены дома, он юркнул в одну из двух дверей – в ту, что вела внутрь первого этажа. Его руки так сильно тряслись, что с минуту он не мог дослать патрон в патронник автомата. Такого панического ужаса он не испытывал давно. Еще бы не струсить! Его соратников убивали одного за другим, а выстрелов даже не было слышно.

Кто стреляет? Откуда? Почему?..

Все эти сводившие с ума вопросы оставались без ответа.

Пока он соображал, что делать дальше, рядом появились трое его подчиненных: командир первой боевой группы Джанах Канур, водитель Дагман и молодой воин-новобранец Махир. Все они последовали за своим командиром и заскочили внутрь дома.

– Кто из вас видел, откуда стреляют? – спросил Давуд.

Юноша испуганно хлопал длинными ресницами и молчал.

Водитель мотнул лысой головой:

– Не знаю.

И только Канур, всегда отличавшийся рассудительностью и мудростью, сказал:

– Разве теперь разберешь? Наши палят во все стороны.

И это было сущей правдой – во дворе стоял жуткой грохот от беспорядочной стрельбы. К тому же испуганно кричали женщины и дети, согнанные в штаб с прилегающих кварталов и в панике разбегавшиеся кто куда.

– Что будем делать, Джанах? – спросил тот же Канур. – Все командиры перебиты. Приказывай – теперь ты главный в отряде.

– Надо вырываться из этой западни, – решительно ответил тот. И резко повернул к себе затравленно озиравшегося по сторонам водителя: – Твоя машина в порядке?

– Да, – мелко закивал головой Дагман.

– Быстро к машине! А ты, – обернулся Давуд к молодому новобранцу, – открывай ворота!

Примерно через минуту из открытых настежь ворот на большой скорости вылетел светлый пикап с установленным в кузове крупнокалиберным пулеметом. Резко повернув вправо, автомобиль помчался в направлении юго-западной окраины, где квартировала большая часть банды.

В тот момент, когда машина миновала ворота и сворачивала в улочку, в ее кузове за пулеметом стоял молодой Махир. Он собирался дать очередь по соседнему дому, из которого, возможно, и велся снайперский огонь.

Но не успел. Очередная пуля, грамотно выпущенная с упреждением, пробила его грудь. Держась одной рукой за зенитную турель, мальчишка стал оседать. Глаза были полны боли и удивления…

Пикап мчался по улочкам города, стараясь побыстрее вырваться из его узких тисков. Давуд Газал не собирался ехать к восточной окраине, где квартировала другая часть отряда. Он нутром чуял опасность и понимал: если силовики добрались до штаба, то скоро доберутся и до других подразделений. Спасение он видел в маленьком разрушенном селении, ютившемся возле русла реки. Северный берег речушки представлял собой бесконечные горные складки, южный – широкую полосу сплошных делянок с кривыми полосками леса. Вокруг была удобная местность, где, при случае, можно раствориться или хотя бы до темноты рассредоточить маленький отряд. В самом селе достаточно уцелевших домов, а также имелся тайник со всем необходимым. К этому селению Газал и приказал ехать водителю, когда пикап выскочил из Джадина…

В это время боевики, которые не собирались отступать и сдаваться на милость неизвестного противника, пришли в себя и начали предпринимать осмысленные контрмеры. Руководить ими взялся оставшийся в живых боевик Али Данар, исполнявший обязанности начальника штаба.

Первым делом он связался с группой единомышленников, располагавшихся на другом конце города, и, сообщив о чрезвычайном происшествии, запросил помощи. Затем собрал несколько человек под стенами дома и разбил их на две группы по пять человек. Первую пятерку Данар отправил на плоскую крышу, а второй приказал покинуть территорию штаба и проверить прилегающие к участку дома.

Операция по спасению пленных сирийцев в целом развивалась успешно и точно по разработанному плану. Однако в один из моментов удача начала отворачиваться от усиленной группы Андреева.

Получив его приказ о начале штурма и эвакуации разведчиков, сирийские спецназовцы покинули дом и бросились преодолевать невысокий каменный забор, разделяющий два смежных участка.

В это время из-за угла дома появилось несколько боевиков. Пригнувшись и держа наготове автоматы, они направлялись в сторону переднего двора. Две группы встретились лицом к лицу, когда в небе послышался гул от подлетавших к Джадину винтокрылых машин.

Воины окатили друг друга свинцом и рассыпались в разные стороны: сирийцы отступили к забору, игиловцы – за угол дома. Завязалась короткая перестрелка, в которой пятеро террористов были застрелены. Понесли потери и спецназовцы – один был убит, второй тяжело ранен.

Оставшиеся бойцы сирийской армии поспешили к лежащим на «подиуме» пленным…

Тем временем Сурову со второй попытки удалось установить связь с вертолетчиками.

– «Юнкер» – «Второму»! – радостно прокричал он.

– «Второй», я – «Юнкер», – ответил Андреев. – Прекрати так орать – я тебя и без рации слышу.

– Да, командир, – уже тише сказал Женька. – Связался с «летунами», они на подходе к городу.

– Что сказали о месте посадки?

– Экипаж транспортника принял решение моститься на центральную площадь, она ближе всего к штабу.

– Хорошая новость. Когда их ждать?

– Они уже почти над городом.

– Понял. Держи с ними связь, – приказал капитан и вдруг заметил какое-то движение на крыше стоящего напротив дома.

После устроенной снайперами бойни соседний участок практически пустовал. Десятки распластанных по двору мертвых тел, вялое шевеление раненых, редкое появление обезумевших от страха женщин, и все. Уже несколько минут не было видно ни одного боевика.

А тут неожиданно на крыше, которая все это время пустовала, обнаружилось движение.

Павел и без помощи оптики разглядел несколько мужских фигур с оружием в руках. В ту же секунду ожила рация.

– «Юнкер», внимание на крышу, – предупредил Грид.

– Вижу, «Третий». Работаем…

Выстрелы Павла и Валерия совпали с появлением в небе российских вертолетов. Пятеро боевиков, пытавшихся занять позицию с хорошим обзором, даже не успели толком осмотреться. Выпущенные из бесшумных «винторезов» пули положили всех до единого.

Сквозь рокот вертолетных движков Павел слышал стрельбу во дворе, но где происходит перестрелка и кто ее затеял – не видел. Он догадывался, что спецназовцы напоролись на неприятеля, только помочь ничем не мог. С его позиции был отлично виден задний дворик. Остальное пространство обширной усадьбы скрывалось за заборчиком, домом и густыми грабами.

Все, что ему оставалось – следить за пленниками, распластавшимися на деревянном помосте, покрытым серым брезентом. Бедолаги лежали без движения. Иной раз, посматривая на них в бинокль, Андреев думал, что они мертвы.

«Не может быть, – отгонял он тревожную мысль. – Я не видел, чтобы в них кто-то стрелял. Разве что из-за дальнего угла дома, которого мне не видно. Но тогда под ними растекались бы лужи крови, которую на сером брезенте ни с чем не спутаешь…»

Он поднял бинокль и еще раз внимательно осмотрел шестерых пленников.

Нет, крови под ними не было. К тому же в какой-то момент один из них пошевелился, приподняв голову и осторожно осмотревшись вокруг…

«Ну, слава богу», – подумал Павел и увидел троих сирийских спецназовцев, спешивших к пленным.

Глава тринадцатая

Сирия, город Джадин – селение Таиф Наше время

Над головой один за другим проносились боевые вертолеты с красными звездами на пятнистых бортах. Спецназовцы успели покинуть свои позиции и собраться в самой большой комнате брошенного дома.

– Паша, «летуны» передали, что транспортная «вертушка» делает проход над городом и готовится к посадке на площадь, – доложил Суров. – А две «двадцать четверки» прикрывают ее с воздуха и намерены шарахнуть по восточной окраине, где скрывается часть банды.

В этот миг до слуха докатились раскаты далеких взрывов, подтверждающие слова старлея.

– Берем шмотки и ходу на улицу! – распорядился командир, подхватывая свой ранец.

Суров с Гридом последовали его примеру и бросились следом во двор.

Выскочив из дома, Павел нащупал на рации клавишу «Передача» и крикнул:

– «Анвар» – «Юнкеру»!

– «Анвар» на связи, – тяжело дыша, ответил лейтенант.

– Вы где?

– Тащим к воротам штаба наших ребят.

– Они ранены?

– Нет, под наркотой и еле ходят.

– Мы тоже направляемся к выходу с заброшенной усадьбы. Встречаемся на улице.

– Понял…

Через несколько секунд на пустынной улице состоялась встреча снайперов с тремя спецназовцами, по очереди выводившими со двора бывших пленников. Измученные разведчики действительно едва держались на ногах. То ли от сделанных инъекций, то ли от недостатка сил.

– Кармаз, а почему вас трое? – удивился капитан.

– Столкнулись во дворе с пятью боевиками, – ответил тот. – Одного в перестрелке убили сразу. Второй получил тяжелое ранение в голову и умер у меня на руках.

– Жаль. Неплохие были ребята. Освобожденные разведчики все в таком состоянии?

– Командир взвода и связист Башар еще держатся, а остальные сами идти не смогут.

– Тогда сделаем так: каждый из вас хватает в охапку по одному парню и помогает ему идти. Валера, – кивнул он прапорщику, – ты берешь четвертого. Женька, прикрываешь группу с тыла и держишь связь с пилотами, я иду впереди.

В таком порядке двенадцать человек исчезли в ближайшем проулке и двинулись в сторону центральной площади…

Пара «Ми-24П» продолжала накручивать виражи над городком, изредка оглашая округу гулкими выстрелами из тридцатимиллиметровых пушек.

Транспортного «Ми-17» видно не было.

«Либо заходит на посадку, либо уже присел на площадь и ждет, – предположил Андреев. – Надо бы поторопиться, пока не подоспело подкрепление с дальней окраины. Но как с ними поторопишься?..»

Трое спецназовцев, изнемогая от усталости, тащили трех разведчиков. Грид был крепким мужиком, но ему достался тоже не юноша – прапорщик тяжело дышал и двигался довольно медленно. Да и двое других разведчиков, пытавшихся идти самостоятельно, едва переставляли ноги.

Предположение оказалось верным – замыкавший группу Суров крикнул:

– Паша, командир транспортной «вертушки» на связи!

– Я догадываюсь, чего он хочет. Но мы быстрее не можем.

– Вертолет молотит на площади. «Летун» интересуется нашим местоположением.

– Передай: двигаемся в его направлении. Осталось метров триста.

Эту цифру он назвал навскидку. Общее расстояние от штаба банды до городской площади не превышало полукилометра. Протопали чуть меньше половины, да и посвистывающих лопастей молотящей на малом газе «вертушки» пока никто не слышал. Значит, метров триста.

Старший лейтенант передал информацию экипажу и снова принялся озираться по сторонам…

Вокруг не было ни души. Вечером, когда группа пробиралась с окраины к штабу, отсутствие на улицах местных жителей объяснялось поздним временем и намазом. Сейчас все жители попрятались, услышав стрельбу и рокотавшие над городом боевые вертолеты.

Впрочем, всех бойцов – и спасенных пленников, и тех, кого послали их спасать, – это обстоятельство устраивало. Чем меньше людей знало о спешившем к площади немногочисленном отряде, тем лучше.

Но, как часто случается, катившаяся к счастливому финалу операция вдруг наскочила на препятствие.

«Препятствие» появилось в одном из узких проулков в виде десятка боевиков. По-видимому, они получили сигнал от руководства банды и спешили к штабу на помощь.

Заметил их шедший впереди Андреев.

Работая по боевикам с позиций, снайперы использовали магазины на десять патронов – с ними винтовка была мобильнее, легче и менее габаритна. А за минуту до выхода из заброшенного дома они поставили переводчики в положение «автоматический огонь» и примкнули к винтовкам магазины с увеличенной емкостью. В таком варианте «винторез» практически не отличался от автомата «Вал», если не считать деревянного нескладного приклада и оптического прицела.

Это и спасло. Увидев группу вооруженных боевиков, Павел вскинул ствол и, не раздумывая, выпустил по ним все двадцать пуль. После чего отпрыгнул в сторону, прижался спиной к забору и спешно заменил магазин.

Нескольких бандитов он определенно достал. Еще одного успел подстрелить лейтенант, после чего группы рассредоточились по проулку.

И снова началась перестрелка.

Встреча с боевиками совершенно не входила в планы Андреева. До площади, где вхолостую молотила винтами спасительная «вертушка», оставалось всего ничего. И вдруг получите-распишитесь.

Опустошив еще один магазин, капитан понял, что задерживаться в проулке дольше нельзя.

– Кармаз, забирай со своими парнями разведчиков и отходи назад! – скомандовал он.

– А вы?

– Мы прикроем и уйдем следом за вами.

– Как предлагаешь идти к площади?

– Отойдем на два квартала назад, крутанем до соседней улицы и двинемся по ней.

– Понял…

Пока лежащие под забором снайперы сдерживали боевиков, сирийцы начали отход в указанном направлении.

Прерывая стрельбу, Андреев периодически оглядывался на них. И когда те скрылись из виду, приказал Сурову:

– Вызови «летунов», пусть накроют этот квартал, иначе «духи» начнут нас преследовать и не дадут прорваться к площади.

– А мы сами успеем свалить из-под удара?

– У тебя есть другие предложения?

– Нет, Паша.

– Тогда вперед и без лишних разговоров.

Метнув в сторону боевиков последнюю гранату, Евгений ловким движением извлек из кармана радиостанцию и принялся вызывать летчиков…

Сообщение принял командир экипажа «Ми-17». Он тотчас перешел на другую частоту, связался с парой «полосатых» и обозначил цель для удара. Те начали строить заход…

Три снайпера неслись по проулку в обратном от площади направлении. Впереди только что маячил оранжевый балахон последнего спасенного разведчика, но лейтенант Кармаз торопливо увел его за угол.

Сзади слышалась стрельба. Уже не такая интенсивная, тем не менее, пули изредка пролетали в опасной близости, противно пели, шлепали по заборам и ошпаривали каменным крошевом.

Вот и спасительный угол! Троица завернула в смежную улочку – такую же узкую и безликую: заборы, калитки, стены строений из светлого камня вперемешку с серым булыжником. Под ногами то булыжная мостовая, то неровный пыльный грунт, «изъеденный» бараньими копытцами.

Воссоединившись с сирийцами, снайперы снова распределились: Андреев возглавил группу, Грид помогал передвигаться одному из разведчиков, Суров прикрывал тыл и слушал эфир.

– «Юнкер», приготовьтесь, сейчас «полосатые» начнут работать, – предупредил командир транспортного вертолета.

– Пусть начинают, – ответил Женька. – Мы отошли на безопасное расстояние. Не промахнитесь…

Стрельба поутихла, и вокруг стояла относительная тишина. Лишь где-то вдали на северо-западе слышался монотонный звук молотящей лопастями транспортной «вертушки». И вдруг послышался грохот с быстро нараставшим гулом. Пара «Ми-24» вынырнула с востока и прошлась над городом, поливая обозначенный квартал пушечными снарядами.

В сотне метров от группы – там, где приблизительно находились боевики – земля вздыбилась. В небо взметнулись пыльные облака, смешанные с черным дымом. Пилоты старались простреливать улицы, где могли быть «духи». Но тридцатимиллиметровые снаряды попадали и в заборы, и в нежилые строения, не оставляя от них ничего, кроме груды камней и пыли.

– Вот это по-нашему, – проворчал Грид. И поглядел на изможденного разведчика, которому помогал держаться на ногах: – Правильно я говорю? А, ты же не понимаешь! – махнул он свободной рукой. – Ну, и извини, твоего басурманского я не знаю…

До площади группа благополучно добралась через пару минут после обстрела, больше не заметив за собой погони.

Выскочив из переулка, Павел увидел вертолет, едва поместившийся на том, что называлось «городской площадью». По сути, это был свободный от строений стандартный квартал размером сорок на восемьдесят метров. С одной его стороны притулился рядок крытых торговых мест, с другой виднелся купол скромной мечети и десятиметровая башня минарета.

Осмотревшись по сторонам и не заметив опасности, капитан крикнул:

– Чисто, парни! Все к вертолету!

Группа рванула к открытой двери в грузовой отсек. Увидев бежавших людей, бортовой техник опустил трап и спрыгнул навстречу.

– Быстрее-быстрее, парни! – торопил он. – Мы тут на виду, как в аквариуме.

Андреев встал у трапа и помогал ослабленным разведчикам подниматься в чрево «вертушки». Сам он поднялся на борт последним.

Пассажиры даже не успели попадать на откидные кресла, а летчики уже приступили к взлету. Взметнув облако пыли, «Ми-17» тяжело оторвал шасси от грунта, качнулся и строго вертикально пошел вверх…

Это был самый опасный этап полета – в городе оставались боевики, и в любую секунду почти беззащитный транспортник мог получить в борт десяток-другой пуль или, что еще хуже, – заряд из гранатомета. Чтобы обезопасить взлет своего «коллеги», два «Ми-24» продолжали дежурить в воздухе, выписывая над городом виражи.

Набрав безопасную для разгона высоту, «Ми-17» наклонил нос и стал плавно набирать скорость…

Спустя минуту группа из трех вертолетов следовала на предельно малой высоте в юго-западном направлении – в Таиф, где располагался батальон майора Бадара.

Достав из нагрудного кармана платок, Андреев вытер лицо и оглядел сирийцев. Шестеро спасенных разместились на полу – кто сидел, кто лежал. Введенный бандитами наркотический препарат начал отпускать, и молодые ребята постепенно приходили в себя. Все они выглядели жутко уставшими, однако лица светились неподдельной радостью.

«Еще бы не радоваться, – дрогнули в улыбке губы капитана. – Небось, успели попрощаться с жизнью, а тут вдруг такой подарок с неба свалился…»

Три уцелевших спецназовца тоже радовались успешному завершению операции. Они сидели рядом и что-то живо обсуждали. Лишь изредка по лицу лейтенанта Кармаза пробегала тень. Наверное, в те секунды он вспоминал о двух погибших товарищах.

Взгляд Павла переместился влево и остановился на Сурове. Тот добыл где-то ветошь и с деловым видом протирал от белесой пыли «винторез»; лицо было сосредоточенным, движения размеренны.

Его закадычный друг Валерка сидел рядом. Он зачем-то вскрыл индивидуальный перевязочный пакет и копошился в нем. Достал бинт, оторвал полоску, скомкал. Потом сунул руку с бинтом за пазуху и, поморщившись, прижал к боку.

Павел повнимательнее присмотрелся к его куртке песочного цвета и заметил небольшое пятно крови чуть пониже правого нагрудного кармана.

«Зацепило! – догадался он. – И до сих пор, паразит, молчит».

Он подвинул ногу и незаметно стукнул носком кроссовки по Женькиной ступне.

«Чего?» – прервал тот чистку оружия и поднял взгляд.

Андреев кивнул в сторону прапорщика: «Посмотри».

Старлей посмотрел. И, сразу позабыв о пыли на винтовке, взялся помогать товарищу…

«Ми-17» шел над рельефом на высоте тридцати-сорока метров. Пара «Ми-24» сопровождала его, приотстав на полкилометра и следуя чуть выше.

Летели на максимальной скорости, дабы побыстрее уйти из опасного района, напичканного хорошо вооруженными формированиями ИГИЛ. Преодолев километров двадцать, командир «Ми-17» заметил впереди пыльное облако, оставляемое мчавшимся в попутном направлении автомобилем.

– «Триста двадцатый» – «Четыреста первому», – позвал он ведущего пары «Ми-24».

– «Четыреста первый» на связи, – ответил тот.

– Посмотри, кто там впереди пылит в ноздри.

«Полосатые» снизились, обошли транспортник справа и нагнали незнакомый автомобиль.

– Светлый пикап с крупнокалиберным пулеметом в кузове, – доложил ведущий пары. – Рядом с пулеметом лежит какой-то «товарищ».

Заметив российские вертолеты, автомобиль начал маневрировать: то подворачивал вправо-влево, то сбрасывал скорость, то разгонялся. И упорно продолжал двигаться в направлении города Ракка.

– «Четыреста первый», это однозначно не наши, – заключил командир «Ми-24». – Захожу для атаки.

– Выполняй…

Предположение командира звена подтвердилось спустя пару секунд, когда из окна кабины пикапа высунулась чья-то фигура с автоматом и принялась стрелять по вертолетам.

Пяток неуправляемых ракет лег аккурат вокруг машины. Та крутанулась влево, подскочила на кочке и, несколько раз перевернувшись, замерла на левом боку.

Несколько ракет, выпущенных вторым «Ми-24», превратили светлый пикап в огненный шар.

– Была у меня одна занятная подружка – мило общались некоторое время, не доводя дело до постели. После, как часто бывает, пути разошлись – не встречались и не переписывались месяцев шесть. Но недавно в наших отношениях случился хеппи-энд. Звонит: «Соскучилась. Давай сегодня встретимся…»

Транспортный вертолет в сопровождении боевых «Ми-24» продолжал полет в сторону Таифа.

Несколько минут назад Женька заставил Валерия снять камуфляжную куртку, осмотрел касательное пулевое ранение, обработал его и перевязал. После чего достал из наплечного кармана шприц-тюбик с антибиотиком и, не обращая внимания на протесты Грида, сделал ему инъекцию.

Теперь они сидели рядышком и, как всегда, общались «за жизнь». Вернее, Валерка молчал, а Женька рассказывал историю про очередную пассию.

– …Договорились с ней, где и когда встретимся. Посидели в ресторанчике: выпили, покушали. Позвал к себе. Гляжу, как-то очень легко согласилась, хотя раньше эти номера не прокатывали. По дороге прикупили еще вкусного винца, хорошей закуски. Ну, а за столом на кухне она поведала грустную историю о том, какой ее парень «сволочь, козел и подонок». Недавно сделал ей предложение и вроде как официально стал женихом. Но вдруг изменил ей, бросил, и вот теперь она вся такая расстроенная, с мыслями о суициде и счастливой жизни в загробном мире. Я два с половиной часа слушал кудахтанье этой курицы и абсолютнейший бред – мне его даже лень воспроизводить. Но больше всего убил жених этой дурочки. Это просто пародия на мужчину!

– Вот же фортануло тебе, – подмигнул прапорщик, позабыв о ране.

– И я так думал, – горестно вздохнул Женька. – Обрадовался. Про себя начал строить фантазии о том, как мы будем мстить ее парню! Через полчаса разговор дошел до обнимашек и поцелуев. Деваха возбудилась и решительным военным шагом направилась в ванную. Я и сам не ожидал от нее такой прыти. Пришлось нестись в спальню – менять постельное белье и прятать по ящикам нестираные носки…

Посматривая в круглый иллюминатор на проносившуюся под «вертушкой» пустыню, Павел слушал Сурова и гадал, чем же закончится очередная история – славной победой или позорным фиаско?..

– …Подружка мылась очень долго, – продолжал тот. – Минут через тридцать я, будучи в полной боевой готовности, осторожно постучал в дверь ванны. Шум воды стих. Она вышла – картина маслом. Одетая, накрашенная, причесанная. Протягивает мне полотенце и говорит: «Спасибо, не понадобилось». Я стою перед ней в трусах, пахну дорогим французским парфюмом. А она: «Я только что звонила парню, и мы помирились». То есть я тут готовлюсь, постельку стелю, а они в моей ванной по телефону мирятся. Представляешь? В результате спал на чистых и свежих простынках. Один.

– И это ты называешь хеппи-эндом? – сквозь смех спросил Валера.

– Ты не дослушал. Среди ночи эта дура начинает присылать мне SMS-сообщения. Читаю сквозь сон: «Мы снова поругались». «Ты дома?» «Можно я к тебе приеду?..»

– А ты?

– Я не ответил.

– Гы-гы, – сказал прапорщик. И добавил: – Молоток! Так ей и надо.

– Вот-вот. И мне утром было смешно, когда я перечитывал ее «эсэмэски». Особенно порадовала последняя, в которой она обозвала меня нехорошим словом.

– Каким?

– Да какая, к черту, разница!

– На том, полагаю, ваша дружба закончилась?

– Разумеется.

– Ну, это и не дружба была. Так… приятельство на почве сексуальной мечты затащить ее в постельку, – принял философскую эстафету Грид. – Со временем, знаешь ли, многие начинают замечать исчезновение друзей. Я не о приятелях и не о тех, которые кажутся друзьями. Я о проверенных временем, несчастьями и самой жизнью…

От Джадина до Таифа было чуть более сотни километров. Для вертолетного звена – полчаса лета с учетом построения захода на посадку. Во время взлета с городской площади Павел по привычке засек время. Сейчас, глянув на часы, отметил: «Половина пути уже позади. Осталось присесть рядом со штабом батальона, тепло попрощаться с сирийцами. И снова в путь – до российской авиабазы Хмеймим…»

– …Куда же они, по-твоему, деваются? – не соглашался Женька.

– Понимаешь, люди, раньше называвшиеся друзьями, с годами переходят в ранг товарищей или хороших знакомых, а в худшем – насовсем исчезают из жизни, будто их никогда и не было. Случаются, конечно, исключения, но крайне редко.

– Я пока такого не замечал.

– Поверь, именно так и происходит. Я подольше живу на этом свете и знаю. Это просто какой-то феномен: лет до двадцати пяти – тридцати у каждого полно друзей, а разменял четвертый десяток – и почти всех растерял. Из всего моего окружения только у отца был хороший друг, прошедший с ним по всей жизни. Да и то потому, что родились и жили на одной улице, учились в одном классе, в армии служили в одном полку, а потом вернулись и до конца дней работали в одном колхозе.

– Да, пожалуй, такая дружба – действительно редкость, – согласился Суров.

– Я в своей жизни начал замечать подобное аккурат после «тридцатника». Сейчас осталось всего несколько человек, которых я смело могу назвать друзьями. Да только переживаю, что время и их может отнять…

Речь старшего товарища Женька слушал с серьезным выражением лица, что само по себе было великой редкостью. Потом, с минуту подумав, сказал:

– Да, мы, к сожалению, взрослеем. В детстве ведь как было: песочница, игрушки, велосипеды, игра в войну, футбол во дворе. Общие интересы, общие мечты. Потом школа и выбор профессии. Кто в строительство, кто в бизнес, кто в армию. И говорить особо уже не о чем, ведь интересы становятся разными. Зато появляются новые друзья, за которых и жизнь не жалко отдать. К примеру, в моей жизни появились вы с Пашкой. И лучших друзей у меня, если честно, нет.

Грид пристально посмотрел ему в глаза, молча обнял и прижал к здоровому боку…

Большое селение Таиф уже виднелось вдали – в дымке за грядой относительно невысоких гор просматривались ровные линии улиц, прямоугольники жилых кварталов и торчащий тонкой пикой минарет. По прямой до селения оставалось не более тридцати километров.

Внезапно экипаж транспортного «Ми-17» заметил оранжевый дым, шедший с одной из горных вершин. И в этот же миг рация на груди Андреева, сидевшего в грузовой кабине, издала призывной писк.

Капитан удивленно поглядел на крохотную лампочку, мигавшую красным светом у основания короткого обрубка антенны. Радиус действия индивидуальных связных станций не превышал двух километров, да и то в чистом поле – без помех и препятствий.

«Кто бы это мог быть, – подумал он, все-таки доставая рацию из кармашка. – Грид с Суровым сидят рядом. Сирийские спецназовцы, радиостанции которых настроены на нашу частоту, тоже на виду – ни у кого из них раций в руках нет…»

Внутри «вертушки» было довольно шумно, поэтому динамик он поднес к самому уху.

– «Вертушки», я – «Колибри». «Вертушки», ответьте «Колибри»! – настойчиво звал знакомый мужской голос.

– «Колибри»?! – выпалил Павел. И, сам того не заметив, перешел на открытый текст: – Мишка, ты?!

– Я, «Юнкер»! Я, черт возьми!!

– Ты где?

– Я почти под вами – у вершины горы.

– Какого хрена ты там делаешь?! Тебя все потеряли!

– Потом расскажу, Паша. Сижу на небольшом уступе скалы. У меня один «трехсотый», почти не осталось боеприпасов, и только эта маленькая радиостанция. А внизу «духи» – нам ни спуститься, ни высунуться. Наверх тоже выбраться не смогу. Одна надежда на вас!

– Мы над тобой?

– Да! «Ми-17» уже пролетел. Вижу пару «Ми-24».

– Оставайся на связи! – рявкнул Андреев и рванул в кабину пилотов. Распахнув дверцу, крикнул: – Парни, где-то под нами подполковник Суслов с раненым сирийцем.

– Так вот кто дымил сигнальной шашкой! – воскликнул командир экипажа. – Что ж за день-то сегодня?!

– Надо бы ему помочь – он докладывает, что снизу их обложили «духи».

– Сейчас что-нибудь придумаем…

Пилот тут же связался с экипажами сопровождавших вертолетов и разъяснил ситуацию.

– Поняли тебя, – прогудел один из командиров «Ми-24». – Ты отойди подальше, раз там «духи». Мы отработаем, тогда посмотришь, где примоститься.

– Выполняю…

– «Колибри», ответь «Юнкеру», – позвал капитан, вернувшись в грузовую кабину.

– Да, «Юнкер», «Колибри» на связи.

– Наш борт сейчас отойдет, и связь на некоторое время пропадет. После того как по «духам» отработают «полосатые», мы вернемся за вами. Как понял?

– Понял тебя, «Юнкер».

– Только будь все время на связи!

– Добро! Ждем…

Упав на откидной стульчик, Павел заметил вопросительные взгляды товарищей.

– Суслов нашелся, – радостно выдохнул он.

– Живой?!

– Живой. И здоровый…

«Ми-17» резко ушел в сторону и, отлетев на пяток километров, встал в круг. А пара «Ми-24» принялась отрабатывать по распадку неуправляемыми ракетами. Пушечных снарядов у них уже не осталось, зато в висящих на пилонах блоках еще были НУРы.

Работать пришлось аккуратно, чтобы, не дай бог, не задеть и не обвалить уступ, на котором зависли Суслов с сирийцем.

Сделав два захода, они расправились с небольшим отрядом боевиков – большую часть уничтожили, остальных заставили отступить далеко в «зеленку».

– «Четыреста первый» – «Триста двадцатому», – позвал ведущий пары «полосатых».

– На связи.

– Работу закончили, внизу чисто – можешь подходить.

– «Четыреста первый» понял…

Транспортный вертолет вернулся к горе, с которой недавно вился оранжевый дымок сигнального патрона, и, снизившись, прошел на небольшой скорости над крутым склоном для подбора места посадки.

Внизу было сплошное нагромождение скал и булыжников всех размеров. Пригодной для посадки площадки никто из экипажа отыскать не сумел. Да и людей заметить не удалось.

Обернувшись, бортовой техник спросил Андреева:

– Связь с ними есть?

– Сейчас, – кивнул тот и, нажав на клавишу «Передача», позвал: – «Колибри», ответь «Юнкеру».

– «Юнкер», «Колибри» отвечает.

– Есть связь! – крикнул капитан.

– Попроси запалить еще одну шашку!

– «Колибри», сигнальные шашки еще имеются?

– Да, последняя.

– Запаливай.

– Минуту…

В ожидании дыма «вертушка» снова встала в круг.

Вскоре на одном из отвесных склонов горы появилось разраставшееся оранжевое пятно – заработал сигнальный патрон.

– Есть контакт! – радостно доложил «бортач».

Заметив людей на небольшом горизонтальном уступе, экипаж определил примерное место посадки и, снизившись до пятидесяти метров, приступил к подбору площадки…

Пара «Ми-24» осталась на высоте ста пятидесяти метров и барражировала, высматривая противника. «Ми-17», аккуратно снижаясь, «протиснулся» между двух невысоких холмов.

Суслов с раненым сирийцем обосновался метрах в тридцати ниже вершины – на крохотной «террасе» площадью не более двадцати квадратных метров. С одной стороны уступ ограничивался почти отвесной скалой, с другой – крутым склоном, по которому их и пытались достать «духи».

Размеры площадки были настолько малы, что на самый край пилот мог поставить только одно колесо, да и то рискуя зацепить лопастями отвесную скалу, что было чревато катастрофой.

В какой-то момент опытный бортовой техник даже усомнился в успехе спасательной операции, предложив:

– Командир, может, дойдем до Таифа, высадим людей и вернемся налегке?

– Топливо, – коротко кивнул тот на приборную доску. – В Таифе заправиться негде. А пока будем мотаться туда-сюда – израсходуем керосин и не дотянем до базы. Тем более, у «полосатых» с топливом еще хуже…

Летчиком он был опытным, налетал в эскадрилье больше всех; самые ответственные задания командование поручало именно ему, поэтому никто из экипажа спорить не стал. К тому же все решения в воздухе принимал именно командир экипажа.

Вертолет осторожно подбирался к уступу. Благо керосина в топливных баках действительно оставалось немного, и мощности двигателей хватало для того, чтобы держать почти зависшую машину на относительно большой высоте. Хотя поначалу сомнения были, ведь в грузовой кабине двенадцать человек, половина из которых с оружием и боеприпасами.

«Терраса» была уже рядом, и вертолет медленно подошел к ней левым бортом.

Внезапно порыв ветра начал раскачивать машину. Она «клевала» носом и резко просаживалась вниз. Нисходящий поток, двигающийся вдоль склона, увлек ее за собой, но летчик успел среагировать. Подхватив ее плавным движением ручки «шаг-газ», отвел вертолет в сторону, выровнял и приступил ко второй попытке…

Техник сидел в грузовой кабине – возле сдвинутой назад двери. Провод от его шлемофона тянулся в пилотскую кабину. Глядя на «террасу», он диктовал командиру оставшиеся метры до ее края.

Лопасти бешено перемалывали воздух, все были напряжены до предела – и члены экипажа, и пассажиры, и Суслов с сирийцем. Эти двое сидели на корточках, прижавшись к скале. Оба держались за камни и отворачивались от сильнейшего воздушного потока, норовящего смахнуть их со спасительной площадки.

Вертолет медленно и неохотно двигался в сторону скалы…

Все. Левый борт практически над краем. Осталось немного развернуть корпус «вертушки» и поставить на твердое основание левое колесо основного шасси.

Сама «терраса» ровная, а край с острыми выступами, похожими на зубы нижней челюсти исполинской акулы. Задев самый высокий выступ, колесо все-таки преодолело его и коснулось горизонтальной скалы.

Готово!

Лопасти со свистом пролетели у самой скалы. Между законцовками и камнями было не больше полуметра. Малейший порыв ветра и… разбив лопасти, полетит «вертушка» кубарем в пропасть вместе со всеми пассажирами. Глубина под брюхом приличная – метров двести. Пока докувыркается, «целуясь» с выступающими скалами, – ничего и никого не останется. Ни вертолета, ни людей. Одни фамилии на граните.

Впрочем, сейчас лучше об этом не думать.

Бортовой техник призывно замахал рукой – торопил. Суслов подхватил оружие и помог идти сирийцу. Тот прихрамывал и держался за бок.

Пригнув головы, оба быстро зашагали к вертолету.

Техник помог забраться внутрь сирийцу, Суслова втащил за руку Андреев.

Загрузка закончилась. Трап подняли, дверь закрыли, и техник уселся на штатное место.

Сирийцы обнимали раненого товарища, спецназовцы тискали в объятиях довольного спасением Суслова.

Пора было отваливать от скалы.

Командир «Ми-17» плавно потянул «шаг-газ», но мощности не хватило. Все-таки на борту находился приличный груз, и только что он увеличился почти на двести килограммов.

С третьей попытки колесо перескочило через каменные «зубы», а летчики успели отвалить от крутого склона, чтобы при неизбежном снижении не зацепить винтом «террасу».

И вертолет со свистом – у пассажиров аж похолодело внутри – провалился вниз.

Падая, он развернулся носом вперед, разгоняясь до нужной скорости. Командир осторожно увеличивал мощность, пока не вывел машину на минимальной высоте из смертельного пике.

– Ф-фух… – хором выдохнули снайперы, мысленно поражаясь отчаянной смелости командира экипажа и его мастерскому владению машиной.

Спустя десять секунд «Ми-17» уже набирал высоту и выходил из лесистого распадка.

– «Триста двадцатый» – «Четыреста первому», – позвал командир транспортника.

– Отвечаю.

– Принял на борт двоих, набираю сто.

– Понял, «Четыреста первый». Мы за тобой. Как у тебя с топливом?

– Нормально. До базы хватает. А у вас?

– На пределе. В Таифе садиться не будем. И ты не задерживайся – сдашь пассажиров и сразу догоняй.

– Добро, так и сделаем…

Все надеялись на то, что лимит боев, форс-мажоров, вводных и прочих нервных развлечений на сегодня исчерпан. Но оказалось совсем не так. Судьба приготовила последнее испытание в виде неожиданной атаки с земли.

Набрав высоту и скорость, «Ми-17» занял лидирующую позицию, пара «Ми-24», как всегда, пристроилась сзади, прикрывая его.

И тут один из пилотов заметил пуск ракеты ПЗРК. Пуск был осуществлен с той «зеленки», куда «полосатые» отогнали уцелевших «духов».

– Внимание! Вижу пуск с земли! – тут же предупредил он. – «Четыреста первый», крути лево!!

Все три «вертушки» стали дружно выпускать тепловые ловушки и совершать противоракетный маневр – резко отворачивать в сторону, со снижением и уходом за ближайший холм.

– Вижу вторую ракету!!

Первый пуск оказался неудачным – ракета вильнула в сторону и прошла далеко от вертолетов. А вторая, если бы не своевременный маневр, наверняка доставила бы хлопот. Оставляя дымный след, она прошла в опасной близости от «Ми-17». Обогнав его, снизилась, вошла в густую растительность на пологом склоне холма и врезалась в землю, на мгновение ослепив яркой вспышкой.

«Пронесло», – перевели дух пилоты.

И, прибавив скорости, пошли к Таифу. Заниматься оставшимися в распадке бандитами не было ни времени, ни топлива, ни боеприпасов…

Глава четырнадцатая

Сирия, селение Таиф – российская авиабаза Хмеймим Наше время

Из-за малого остатка топлива пара «Ми-24» производить посадку в Таифе не стала. На небольшой скорости она продолжила полет в сторону российской авиационной базы.

«Ми-17» зашел с прямой и с ходу выполнил посадку на подготовленную площадку у окраины селения – поблизости от тех домов, где квартировал батальон майора Бадара. Встречать его вышло все местное командование во главе с полковником Маргимом Хасани.

Снайперы помогли выгрузить из кабины бывших пленников. Затем тепло попрощались с лейтенантом Кармазом, его товарищами и спасенными сирийскими разведчиками. Бадар с Хасани трясли их руки, благодарили и настойчиво предлагали задержаться до утра в Таифе – дескать, молодой барашек уже ждет своей участи, а завтра утром их доставят в Хмеймим.

Снайперы вежливо отказывались. Да и командир экипажа, высунувшись из открытого блистера, покрикивал:

– Погнали, парни, погнали! От керосина в баках только запах остался!

Группа вновь разместилась в грузовой кабине, закрыв дверь, «бортач» нырнул на свое место, «вертушка» без промедления взмыла в воздух и, набрав приличную скорость, понеслась догонять прикрывающую пару…

– Ну, докладывай, как ты оказался на этой скале? – спросил Павел у Суслова.

– Да, расскажите, товарищ подполковник. А то мы уж грешным делом не чаяли вас увидеть, – поддержали его снайперы.

Суслов вздохнул и начал рассказ:

– Простившись с вашей группой, выбрались с сирийским водителем на внедорожниках из оврага – он впереди, я за ним. Его, кстати, зовут Омар. Неплохой парень: смышленый, смелый, надежный. Едем по нашим же следам в сторону Таифа, настроение отличное – вас без приключений доставили до Джадина, дорога пуста, вокруг ни души. До батальона Бадара чуть больше сотни верст – полтора часа пути, и мы на месте. Так вот, едем мы, значит, едем… Остается километров сорок. Впереди нарисовалась горная гряда.

– С который мы вас сняли? – уточнил Андреев.

– Именно. Подъезжаем к ее северной оконечности. Гряда по левую сторону, и, чтобы ее обогнуть, надо вдоль всю проехать и уж потом повернуть на Таиф.

– Да, я это запомнил.

– Понятно, что запомнил – к Джадину тоже мимо неслись, только она по правую руку была. Примерно посередине гряды высилась самая высокая горушка. Там нас и накрыло.

– В каком смысле? – не понял прапорщик.

– На засаду нарвались. Перед машиной Омара бухнуло два взрыва, она пошла юзом и сразу перевернулась: оборота три сделала и встала колесами кверху. Я крутанул резко в сторону, и это меня спасло – несколько пуль попало в двигатель и в правое пассажирское сиденье. Движок сразу заглох и загорелся. В общем, выползли мы с Омаром из наших бесполезных внедорожников, подобрали оружие и бегом в сторону ближайшего ущелья. Искать в машине мой ранец со всем содержимым – тупо не было времени. Так я лишился спутниковой станции, нормальной рации, навигатора, медикаментов и «сухпайка». Осталось при нас негусто: мой штатный пистолет, два автомата, полтора десятка запасных магазинов, два сигнальных патрона, две гранаты у Омара, да вот эта рация с двумя аккумуляторами, – тронул он торчащую из нагрудного кармана антенну такого же миниатюрного приемопередатчика, какие были в карманах у снайперов.

– Засек, откуда стреляли? – спросил Суров.

– С «зеленки», что была справа. Позиция боевиков находилась довольно близко, и я до сих пор поражаюсь, как они нас не положили, когда мы с Омаром бежали к ущелью.

– Конечно, они были недалеко, раз забросали гранатами первую машину, – согласился капитан. – И как же вы ушли от «духов»?

– Следующий этап у меня перемешался в голове, – продолжал повествование Суслов. – Пробирались по ущелью – то карабкались вверх, то сползали вниз. Периодически останавливались, отстреливались от погони, экономя патроны. Потом взбирались по какой-то круче. Грунт, похожий на песок, осыпался, рядом шипели и шлепали пули… Кое-как выбрались к подножию скалы. Там поначалу нормально было, спокойно – отдышались, осмыслили свое положение. Думали, все, отстали от нас бородатые «духи». Но где там! Это было только начало…

Павел поглядывал на осунувшееся лицо Михаила и невольно поражался тому, сколько ему выпало пережить за тот короткий срок, пока он с подчиненными выполнял свою миссию в каких-то восьмидесяти километрах от той гряды. Так ведь часто бывает: ты занимаешься определенной проблемой и считаешь ее самой сложной, самой значимой и важной. А потом оказывается, что рядом твои товарищи справляются едва ли не с более сложными задачами.

– …Только мы успели прийти в себя – чуть ниже снова появляются «духи»… – Прервав рассказ, подполковник глянул на снайперов: – Парни, дайте сигарету.

Женька тут же протянул открытую пачку, Валера щелкнул зажигалкой. Суслов прикурил, жадно затянулся раз, другой, третий, затем снова заговорил:

– Мы опустошили по магазину и рванули выше. Омар и так получил легкую контузию, когда рядом с машинами рвались гранаты, так при подъеме на скалу еще зацепило пулей левый бок. Какое-то время пришлось тащить его вверх. Потом от усталости у меня потемнело в глазах, а голова перестала соображать – плохо помню, как мы карабкались по крутому склону, как нашли «террасу», как отстреливались. Мозги заработали на полную катушку, когда Омар стал терять сознание. Тут уж пришлось мобилизовать оставшиеся силы, взять себя в руки и покрутиться. Вколол ему обезболивающее с антибиотиком, обработал рану, перевязал – благо минимальный набор перевязочного материала и препаратов в шприц-тюбиках я всегда таскаю в нарукавном кармане. В общем, какое-то время воевать с бандитами пришлось одному. Как стемнело, наступил перерыв.

– Да, боевики по ночам воевать не любят, – усмехнулся Грид.

– И, слава богу, – кивнул Михаил. – Это дало нам возможность расслабиться, отдохнуть и прийти в себя. Омар понемногу оклемался. Я подсчитал боеприпасы – их осталось по три магазина на брата и одна граната. Первую мы пустили в ход, когда «духи» нагоняли нас в ущелье. Плюс мой пистолет с тремя магазинами. Только проку в горах от пистолетов – сами знаете. Разве что орлов отгонять да перед голодной смертью застрелиться.

– А что же утром? – спросил Женька.

– Как только взошло солнце, бородатые опять предприняли попытку подняться к нашему уступу. Мы ответили одиночными выстрелами и очень удачно использовали последнюю гранату. Ее подрывом уничтожили троих и устроили небольшой камнепад, который здорово охладил пыл наступавших.

– Сколько же их всего было? – поинтересовался Андреев.

– Поначалу нас преследовало человек двадцать пять. Под конец схватки оставалось не менее пятнадцати.

– Ясно. И что же дальше?

– Дальше мы тупо экономили патроны. Надежд на спасение практически не оставалось, поэтому огонь вели одиночными, тщательно прицеливаясь. Признаться, нам повезло – «духи» не знали, что гранат у нас больше нет, и штурмовать «террасу» боялись. Сидели за булыжниками и постреливали вверх. Такая позиционная тактика большой пользы им не приносила. Вот разве что ухо мне прострелили. – Суслов показал заклеенную окровавленным пластырем мочку уха.

– Измором хотели взять, – уверенно резюмировал прапорщик. – Ждали, когда у вас закончатся боеприпасы. Тогда бы и нагрянули на «террасу».

– Да, Валерий, наверное, так и было. А ваше появление – сродни счастливой случайности. Возьми пилоты «вертушек» на пару километров в сторону, и не дотянулась бы до тебя моя слабая радиостанция, – хлопнул Михаил по плечу Павла.

– Это действительно было чудо, – с улыбкой согласился тот. – Знаешь, я ведь поначалу думал, что кто-то балуется, и не хотел отвечать…

Звено вертолетов на крейсерской скорости следовало на юго-запад. До российской базы оставалось лететь минут пятнадцать-двадцать.

Рассказав историю своих приключений, Миша Суслов умолк и, прислонившись к обшивке, дремал. Снайперы его не беспокоили – пусть отдыхает после стольких передряг и приключений.

Прапорщик вынул из кармана заветную плоскую фляжку и молча подал командиру. Тот принял ее, сделал глоток и передал Евгению. Валера выпил последним. Это была своего рода традиция – во время возвращения с трудной операции отмечать удачный финал парой глотков крепкого алкоголя.

Потом промеж двух закадычных друзей потекла беседа. В спокойные часы бытия они всегда что-то обсуждали, всегда о чем-то спорили…

Андреев давно привык к их диспутам и редко вникал в суть. Слова и фразы друзей почти всегда звучали фоном к его собственным размышлениям.

«Очередная боевая задача выполнена, – поглядывал он в иллюминатор на сирийские пейзажи, которые по мере приближения к Средиземному морю становились веселее и разнообразнее. – Без потерь, к сожалению, не обошлось – два сирийских спецназовца погибли, еще один получил ранение. Валеру слегка зацепило. Да и Суслов едва не сгинул – слава богу, все обошлось. Но войны без потерь, как известно, не бывает. Приходится с этим считаться. Главная цель достигнута – шестеро приговоренных к смерти сирийских разведчиков спасены и доставлены в расположение батальона майора Бадара».

Капитан вздохнул и прислушался к диалогу…

Кажется, Валера преподавал урок нравственности.

– …Пить надо меньше, Женя, и будет тебе счастье! – уверенно продекламировал он.

– Если хочешь знать, то пьяный я – куда более коммуникабельный и легко общаюсь даже с незнакомыми людьми. Ты же сам неоднократно видел! – сопротивлялся Евгений.

– Точно. Видел я твою коммуникабельность. Хватать людей за физиономию и говорить: «Слушай сюда, падла!» – это, Женя, не коммуникабельность…

«Опять сцепились в словесной перепалке, – поморщился Павел. – Интересно, их отношения когда-нибудь перейдут в фазу взаимной терпимости? Или это из области фантастики?..»

Те продолжали спорить. Причем темы их споров менялись с невообразимой скоростью. Минуту назад обсуждали реформу образования, потом перешли на межличностные отношения и вот уже говорят о международной политике. А еще через минуту начнут обмусоливать Женькиных подружек.

И точно.

– …Да какой из меня донжуан? – смеялся в ответ на очередной выпад друга старлей.

– А кто ж ты? Самый настоящий донжуан, если каждый вторник баб меняешь!

– Не, настоящих ты как раз-то и не видел. Хочешь, расскажу про настоящего Казанову?

Прапорщик недоверчиво взирал на друга, словно тот, являясь преступником, намеревался оболгать невинного человека, наконец нехотя согласился:

– Ну, попробуй.

Предвкушая будущий эффект, Суров начал:

– Жил в нашей коммунальной квартирке в моей глубокой юности сосед по имени дед Семен. Вот это был бабник с большой буквы «Б». Всем бабникам – бабник! Всю сознательную жизнь употреблял внутрь горюче-смазочные материалы различной степени очистки и октанового содержания. Смотрел я на него, и душа пела. Старый – лет под семьдесят, сутулый, лысый, конопатый. Сидел обычно на кухне в майке и в рваных носках и, обдавая меня перегаром, рассказывал об исконном, былинном, богатырском. А с тетками общался – словно у него вечный гон. Постоянно вокруг него терлись заплаканные и несчастные женщины. Причем не его возраста, а прилично моложе.

– Чем же он их брал? – недоумевал Грид.

– Старик умел делать две вещи: грамотно снять бабу и рассмешить ее до слез.

– Всего-то?!

– Да. И, представь, этот принцип работал как автомат Калашникова. А мне до деда Семена в обеих дисциплинах – как нашим профессиональным футболистам до любителей из Исландии. Максимум, на что я способен, – сляпать примитивную «двухходовку» или учинить дешевую клоунаду.

– Ладно, не прибедняйся, – примирительно ухмылялся Валера. – Ты у нас тоже далеко не мальчик. Наслышан я о твоих «двухходовых» похождениях.

– Ха! Вы посмотрите на него – он о чем-то там наслышан! Вот послушай, как я однажды домогался до одной развесистой дамы в возрасте. Хочешь, расскажу?

– Опять пошлятина?

– Как раз наоборот.

– Тогда валяй!

– Представь: дама в возрасте. Ну, как в возрасте – лет тридцати. Это я раньше тридцатилетних женщин считал бабушками, а сейчас – вполне себе подходящий материал, и я готов перед ними извиниться. Так вот… Красивая была барышня. Очень красивая! Только рот большой.

– Как у известной певицы?

– Ну, зачем ты так жестоко о моих идеалах?! Раза в четыре меньше. В общем, познакомились; долго и красиво ее обхаживал: дарил подарки, говорил комплименты, водил по кино-кафе-ресторанам… А она ни в какую. Не ее я типаж, и все тут. Едим, пьем, танцуем, шляемся и ржем вместе, а в партер – никак. Брал ее измором. Наконец дамочка млеет и находится в одном шаге от постели. Вдруг в последний момент включает заднюю передачу и признается, что спит исключительно с голубоглазыми блондинами. Принципиально. Представляешь?

– Нет, – честно хлопал выцветшими ресницами прапорщик.

– Я брюнет, и глаза у меня темные, – распалялся Женька. – То есть пролетаю мимо кассы, блестя мужественной слезой, – чего непонятного?

– А-а… Неужели так и не поимел?

– Один раз, и тот во сне.

– Вот те раз!

– Вот те два. А ты говоришь, Казанова…

Спустя несколько минут три вертолета вошли в зону военного аэродрома, выполнили несколько разворотов, снизились и друг за другом произвели посадку. Зарулив на стоянку, выключили двигатели.

– Приехали, – спрыгнул на бетон Андреев.

Закинув на плечо автомат, он принял от товарищей три ранца и помог спуститься Суслову.

К «Ми-17» быстрым шагом шли офицеры, среди которых капитан узнал генерала Грубанова, начальника штаба Королева и командира авиагруппы Орлова.

Те спешили поздравить группу снайперов с успешным выполнением сложного задания. Но, внезапно узнав живого и здорового Суслова, на миг опешили и даже сбавили скорость.

– Миша?! – первым пришел в себя командир базы и, подобно огромному медведю, заграбастал подполковника в объятия.

– Я, товарищ генерал.

– А мы уж и не чаяли…

Встреча получилась радостной и оживленной. Подходившие офицеры трясли руки снайперам, обнимали чудом спасшегося начальника разведки; говорили теплые слова.

Когда отгремели поздравления, генерал отправил снайперов и Суслова на обед в летную столовую.

– Идите, ребята, подкрепитесь, – сказал он. – Небось, со вчерашнего дня не ели.

– И то правда, – прогудел в ответ прапорщик, – не помешает порадовать желудки горячей пищей.

– Вот и ладненько. Я уже распорядился, чтобы вас как следует покормили. Потом в жилой модуль и отдыхать. А ты, Миша, зайди в штаб и максимально подробно заполни донесение: как, почему, когда и за каким хреном. Мы же доложили в Москву о твоем «безвременном» исчезновении. Так что теперь «бумага дело ведет».

– Напишу, товарищ генерал.

– Виктор Алексеевич, полковник Подгорный на связь не выходил? – поинтересовался капитан. – Я к тому, что отдохнуть нам лучше на Большой земле.

– Час назад с ним разговаривал, когда в Москве стало известно об освобождении сирийских пленников…

Павел надеялся услышать приятную новость – дескать, передохнете часок-другой или, в крайнем случае, до утра и в путь-дорогу. Но не тут-то было.

– В общем, приказал он вам остаться пока у нас на базе, – проинформировал генерал-майор.

– На базе? – растерянно переспросил Андреев. – А зачем, не сказал?

– Нет. Обещал связаться с тобой и объяснить ситуацию. По-моему, он намерен поручить твоей группе еще какое-то задание. Но я не в курсе и фантазировать не буду.

«Еще одно задание… – вздыхая, повторял Павел слова генерала по дороге в столовую. – Что-то зачастил Артем Николаевич со своими срочными заданиями. Хоть бы недельку давал на передышку. То отстрел неадекватов в Климовске, то командировка сюда для спасения из плена сирийских разведчиков. И вот опять мутная перспектива поползать по горам и ущельям. Может, ошибка какая?..»

Обедом их накормили знатным. Горстка официанток в большой белой палатке суетились вокруг столика, за который уселись четверо мужчин, как молодые пчелки. Подскакивая с подносами к столику, они предлагали на выбор четыре первых блюда, три вторых, разнообразные закуски и пяток салатов. При этом улыбались, щебетали и покрывались пунцовым румянцем.

Руководила процессом заведующая столовой – тетя Даша, наверняка получившая личное указание генерала, ничто другое на ударную работу ее не подвигнет. Она вообще улыбалась только начальству, а с остальными вела себя холодно и без малейшей симпатии. Дарье Анатольевне около пятидесяти пяти. «Около» – скорее в плюс, чем в минус. У нее были выжженные в паклю белые светлые волосы. Лицо, густо замазанное румянами поверх тонального крема, что не скрывало глубоких морщин. Большие острые ногти, всегда покрытые густым бордовым лаком. И высокое худое тело, на которое она натягивала джинсы со стразами и кофточки с декольте, не подходящие к ее возрасту и маленькой обвисшей груди. Она постоянно сидела на диетах, всерьез полагая, что диета и употребляемый ею алкоголь – совместимы. И что худые руки под пергаментной кожей и костлявые коленки могут привлекать внимание настоящих мужчин.

Поели снайперы знатно, после чего попрощались с Михаилом и отбыли в свой модуль. Там первым делом приняли душ.

Душевая кабина в гостевом модуле – это один из самых приятных моментов в сирийской командировке. Водичка прохладная, течет стройно.

После помывки парни с превеликим удовольствием завалились спать.

Вечером Павла разбудил настойчивый стук в дверь.

Протерев глаза, он посмотрел на часы. Девять тридцать.

Отперев дверь, увидел сияющую улыбку Суслова.

– Все еще спите? – воскликнул тот. Подполковник был в свеженькой наглаженной форме, чисто выбрит. В руках держал два объемных пакета. – А я к вам в гости. Разрешается?

– Проходи, Миша. Извиняй, мы действительно разоспались. Если б не ты, то не встали бы до утра.

– Нормально. Я сам только час назад проснулся. После обеда кое-как написал отчет, дошел до модуля, рухнул на кровать и вырубился на семь часов.

– Немудрено – прошлой ночью поспать не довелось?

– Нет, конечно. Мы с Омаром почти не смыкали глаз, опасаясь, что на «террасу» поднимутся «духи»…

Посмеиваясь, он выставлял из пакетов на стол бутылки, одноразовую посуду; выкладывал закуску: колбасу, сыр, копченую рыбу, консервные банки…

Завидев такое дело, Грид с Суровым резко соскочили с кроватей и принялись помогать в подготовке банкета.

– Вот решил отблагодарить вас за спасение. Кстати, пригласил экипаж «Ми-17» – вы не против?

– Чего ж мы будем возражать? Мы этим ребятам тоже обязаны, – прогудел прапорщик.

Суров же резонно заметил:

– Граждане, в таком случае предлагаю переместиться в комнату отдыха – там и места побольше, и столы можно составить, и телек фоном включить.

Так и поступили. Перетащили в конец коридора закуску с выпивкой, сдвинули два стола, поставили вокруг стулья. Включив телевизор, занялись сервировкой…

Вскоре подошел экипаж транспортного вертолета: командир, правый летчик и бортовой техник. Пилоты притащили еще целую сумку припасов и алкоголя. Только теперь снайперы получили возможность познакомиться с авиаторами и поблагодарить их за профессионализм.

Расселись, разлили.

Первый тост, как и положено, предложили озвучить старшему по званию – подполковнику Суслову.

– Хочу выразить огромную благодарность всем здесь присутствующим за мое спасение. Мое и сирийца Омара, – сказал он, поднимая наполненный водкой пластиковый стаканчик. – Спасибо снайперам за то, что услышали слабый сигнал моей простенькой радиостанции. Спасибо вертолетчикам за то, что не бросили и решили подхватить нас с «террасы». Мы видели – это было чертовски непросто. И все-таки вы справились. В общем, спасибо вам, мужики!

Он залпом выпил содержимое стаканчика. Все последовали его примеру.

Второй тост поднял командир экипажа «Ми-17» майор Анатолий Дорин. Встав со стаканчиком в огромной ладони, он произнес:

– Ребята, хочу выпить за всех нас. За наше боевое братство и то общее дело, которое мы здесь выполняем. Кто-то на земле, кто-то в воздухе, а парни в морской форме сейчас несут боевую службу на кораблях в Средиземном море близ сирийских берегов. Их здесь с нами нет, но уверен: они бы сейчас с радостью подняли стаканы. Где бы ни были и что бы ни делали – мы всегда останемся русскими.

Шумно поддержав тост, офицеры и прапорщики выпили.

За столом постепенно разошелся разговор. Поначалу обсуждали прошедшую операцию, потом темы менялись каждые две минуты.

Третью порцию алкоголя, по давней армейской традиции, выпили стоя, молча и не чокаясь. За тех, кого уже не было…

Из комнаты отдыха разошлись далеко за полночь. Прощаясь на крыльце гостевого модуля, снайперы обнялись с летчиками, обменялись адресами и номерами мобильных телефонов.

А все потому, что в душе Андреева, Сурова и Грида теплилась надежда на то, что никакого задания Подгорный больше не даст. Что завтра поутру или максимум к обеду дремавший на стоянке небольшой самолет оторвется от бетона ВПП и унесет их на родину.

Устранив беспорядок в комнате отдыха, они спокойно перекурили и ретировались в свой трехместный номер. Пора было вздремнуть – вдруг команда на вылет последует рано утром…

Однако сон не шел. Дикая усталость после продолжительного дневного отдыха притупилась, а сознание будоражили воспоминания о недавней операции. Оставив включенной единственную настольную лампу, снайперы лежали на кроватях, курили и болтали о том о сем…

– Я вот чего не понимаю, – вяло рассуждал Валера. – Президент недавно подписал указ, позволяющий лишать мандата за отсутствие депутата на работе в течение тридцати дней. Я поначалу не понял и обрадовался: наконец-то на них нашлась управа! А то, как ни покажут по «ящику» голосование, – пустой зал; десяток человек – по типу дежурных – бегают по рядам и голосуют за отсутствующих коллег. И тут вдруг до меня дошло: тридцать дней! Только после отсутствия на работе в течение месяца их, возможно, лишат мандата. В общем, долго кашлял, плевался и думал. Но так и не понял, кому нужны такие депутаты.

– Ну да, есть в этом что-то демоническое и сверхъестественное, – согласился Суров. – Знаешь, Валера, как сказал Шекспир в восемнадцатом сонете: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от проблем этого долбаного общества».

– Так прям и сказал?

– Почти. А если серьезно, то мой батя, будучи главным инженером крупного предприятия, сам регулярно увольнял работяг, которые прогуляли смену. Всего одну смену, заметь. Отсутствовал восемь рабочих часов у станка – до свиданья! Ищи новую работу.

– Я тоже этого не понимаю, – подал голос Андреев. – В конце концов, существует Трудовой кодекс, четко определяющий, что является прогулом, с какого момента он исчисляется и что за него полагается. Тридцать дней отсутствия на работе! В голове не укладывается.

– Выходит, что на наших депутатов Трудовой кодекс не распространяется, – вернулась эстафетная палочка к Гриду. – Получая запредельные зарплаты, сидя в чистых офисах, живя в бесплатных квартирах, имея кучу преференций и льгот, они, по факту, ничего не производят. Вспомните, сколько эти «творцы» мурыжили закон о допустимом промилле за рулем! То можно выпить банку пива, то нельзя… При этом каждое из решений пытались обосновать с научной точки зрения.

– Да что вы понимаете?! – взвился старлей. – Они – великие люди и заслуживают такой жизни! Они изобрели лекарство от рака и СПИДа, спасли человечество от ядерной войны, создали вечный двигатель, научили людей получать энергию из вакуума, и это далеко не полный список их достижений. Так что – молчать, хомячки! И дружно перед ними преклоняться!

– Ну, а если серьезно, то я не понимаю – они что, не граждане России, что ли? – обиженно бубнил прапорщик. – Почему на них не распространяется действие федеральных законов? Может, мы реально живем в параллельных мирах?..

В половине третьего Павел вышел покурить. Внутри модуля постоянно работали кондиционеры, вентилируя и охлаждая воздух, и все же на улице дышалось легче. Он присел на лавочку внутри шестигранной деревянной беседки и, наслаждаясь табачком, посмотрел в звездное небо.

Погода была чудесная: спокойно, тепло, слабый солоноватый ветерок, дувший с моря, слегка трепал волосы. Странно, но этой ночью даже не беспокоили ревом авиационные двигатели. Да и спецмашины появлялись в поле зрения редко.

Делая последнюю затяжку, Павел подумал: «Как же в этой стране было хорошо, когда не грохотали танки, не гремели взрывы и не трещали автоматные очереди! И чего людям не хватает, чтобы жить в мире и согласии?..»

Вернувшись в номер, он снова лег на кровать и, пытаясь заснуть, отвернулся к стенке.

– …Меньше всего в жизни я хотел бы снова оказаться в школе. Самые отвратительные воспоминания связаны именно с ней, – развивая очередную тему, почти шепотом делился сокровенным Женька Суров.

– Это почему же? Обычно всякий человек хотел бы вернуться в детские годы. Да и учился ты, я слышал, неплохо, – заметил прапорщик.

– Учился я хорошо. Да не в этом дело.

– А в чем же тогда?

– Понимаешь, нигде ребенок не получает столько унижения, как в школе, – я убедился в этом на собственной шкуре. Унижение исходит и от тупых учителей, считающих себя «авторитетами в законе», и от дебилов-одноклассников.

– Что-то в нашей сельской школе я такого не припомню.

– Ты постарше – наверное, в ваше время было по-другому.

– Да, постарше, – со вздохом подтвердил Грид. – Иной раз думаешь: как летит время! А главное, зачем и куда?! Уж лучше бы остановилось, ей богу.

– У меня, Валера, до сих пор дома хранится рисунок на листочке в клеточку – как мог, изобразил классе в седьмом влюбленную парочку на пляже. Мускулистый чувак держит за руку деваху, он в плавках, она в купальнике. Ничего крамольного. Напротив, сплошная идиллия: светит солнце, плещутся волны, песочек, хижины с соломенными крышами, и парочка, глядящая вдаль. В будущее, так сказать.

– И что же?

– А то. Рисунок этот вернули моей матери в кабинете завуча с формулировкой: «Полюбуйтесь, какую порнографию на уроках изображает ваш сынок!» Я стоял рядом с мамой и был до предела возмущен несправедливостью. Ладно, если бы я кого-то избил, стекло кокнул или оскорбил учителя. А то просто нарисовал безобидную картинку, под которой реально не хватало подписи: «Пусть всегда будет солнце!» Моя мама – человек интеллигентный, умный и образованный – молчала. А жирная старая училка, отобравшая мой рисунок, из кожи лезла и брызгала слюной. Это вообще была такая сучка – ты представить себе не можешь! Скандальная стерва, с интеллектом гриба и внешностью деревянной лошадки, с манерой вести дискуссию «я права, а ты заткнись и обтекай» и с привычкой возмущаться любым действием оппонента в духе «да как ты смеешь молчать с таким выражением лица, сволочь?!». С ней старались не связываться, потому что, если человек дожил до полтинника, то перевоспитать его невозможно, а тратить на попытку полчаса своей единственной жизни никто не жаждал. Завуч – ее подружка – возникла в той ситуации не случайно, а потому, что я попытался защищаться, когда училка гнала волну за нарисованную «похабщину». Она меня и до этого с трудом переваривала, а тут такой великий повод!..

«И в моей первой школе в младших и средних классах случались похожие инциденты, – сквозь сон подумал Андреев. – Да… не повезло нам с Женькой с учителями…»

– …Дальше нервотрепка для родителей, угрозы педсоветом и прочие глупости, – продолжал тот. – Я много чего могу вспомнить «прекрасного» из своих школьных лет. Никогда потом такого не было – ни в серьезном спорте, ни в институте, ни в армейской службе.

– Ты, видать, потому и свалил в армию, чтобы педагогом не стать? – с иронией поинтересовался прапорщик.

– И поэтому в том числе. Знаешь, Валера, что я тебе скажу? В педагоги вообще идут не по призванию, а лишь по той причине, что пединститут – вуз, куда проще всего поступить. Кто туда идет? Девочки из сельских школ с не шибко сильными знаниями, и еще потому, что учитель в их местности – уважаемый человек. Это на подкорке у всех сельчан прошито. Генетическая память с позапрошлого века, когда деревня поголовно была безграмотна, кроме трех человек: попа, фельдшера и учителя.

– Согласен, было такое дело. И кто ж еще поступает в твой институт?

– На факультет физического воспитания идут спортсмены вроде меня. Единственный сильный факультет – иняз. Там действительно требуется знать языки.

– А пошто тебя та училка невзлюбила?

– Она русский и литературу преподавала, а грамотно выражать мысли не умела. И ошибки орфографические на доске делала. Я однажды ее поправил, а она с издевкой: «Ты еще словарь на урок принеси». Я принес, открыл нужную страницу и показал правильное написание того слова. Она заткнулась, но затаила злобу и при каждом удобном случае гнобила. В общем, рисунок тот я сохранил на память, чтобы показать его своим будущим детям. Показать и объяснить, что современные педагоги не могут быть для них абсолютными авторитетами. А современная школа – это только то, через что мы все просто вынуждены проходить.

– А что же сталось с той училкой?

– А чего ей сделается, если они там все такие были? Надеюсь, ее мучили кошмары, и она кармически расплатилась за крушение моих детских идеалов…

«Увы, вынужден полностью согласиться с Женькой, – проплыла последняя мысль, прежде чем Павел погрузился в сон. – Я, пожалуй, припомню лишь одного педагога от бога – учителя физики Слободу. Строгий был, но справедливый и невероятно образованный человек. Я и физику до сих пор помню только благодаря его педагогическому таланту…»

Утром группу не разбудили. Открыв глаза, Андреев сразу сощурился от яркого солнца, светившего в щель между оконных штор.

Нащупав на прикроватной тумбочке часы, он глянул на циферблат.

– Ого, половина десятого! – принял он сидячее положение. – Никто не побеспокоил. Никто не пригласил на завтрак. Что происходит?..

Друзья мирно посапывали на соседних кроватях. Сон – это как раз тот редкий случай, когда между ними не происходило словесных баталий, и вокруг царила заповедная тишина.

Прихватив полотенце и пакет с туалетными принадлежностями, Павел пошел в конец коридора, где имелись две душевые комнаты…

Спустя полчаса три снайпера, одетые в чистую камуфляжную форму, спустились по ступенькам крыльца гостевого модуля и направились в сторону столовой. Голод после вчерашнего застолья не мучил. Хотелось повидать кого-нибудь из начальства и расспросить о возвращении домой.

Столовая пустовала. Тети Даши поблизости не было, и поваров с официантками никто не гонял. Занят был лишь столик, за которым питались дежурные и дневальные. Да еще одна одинокая мужская фигура скучала за столиком у дальнего края палатки.

– Привет, Миша! – поздоровался Павел, присаживаясь рядом. – Как здоровье?

– Да вот, поправляю, – улыбнулся тот, потягивая из стакана крепкий чай. – Что-то ничего, кроме жидкости, не лезет.

– На-ка, глотни, – протянул прапорщик свою заветную фляжку.

– Думаешь, поможет?

– Не думаю – знаю.

Подполковник плеснул из фляжки в стакан, где еще оставалось немного чая, резко выдохнул и залпом опрокинул в себя «коктейль».

Подошедшая официантка с сожалением поведала, что завтрак закончился полчаса назад и припозднившимся гостям она может предложить лишь вареную курицу без гарнира, хлеб и тот же чай.

– Несите, – согласился Павел. И перевел взгляд на Суслова: – Кстати, Миша, ты ничего не слышал о нашем рейсе на Москву?

– Слышал, – кивнул он.

– Так выкладывай! Когда собираться?

– Думаю, не скоро. Звонил ваш шеф – полковник Подгорный – и велел вам оставаться на базе. Так что пока никакого рейса не ожидается.

– Шикарный розыгрыш! – присвистнул Суров. – Прям десять баллов из пяти!

– А чего нам тут делать-то? – дважды хлопнул ресницами прапорщик.

Вновь появившаяся официантка сгрузила с подноса три тарелки с курицей, тарелку с хлебом и три стакана чая.

Дождавшись ее ухода, подполковник тихо сказал:

– Кажется, московское начальство намерено подкинуть вам очередную работенку.

Андрееву страсть как хотелось разродиться парой этажей мата, но он тихо и с тоской в голосе спросил:

– Какую еще работенку?

– Этого я не знаю. Велено обеспечить вам хороший отдых и пару дней не беспокоить. Поэтому вас утром и будить не стали.

– Спасибо, благодетели. Еще пожрать бы принесли – так мы вообще ощутили бы себя в правительственном санатории.

– Это мы легко устроим, – криво улыбнулся Суслов. – Вечером доставим в комнату отдыха ужин под водочку, утром – туда же завтрак с крепким кофе.

– О задаче Подгорный ничего не сказал?

– Ничего. Ты же знаешь его лучше меня – будет молчать до последнего, а за пять минут огорошит.

– Это точно…

Михаил терпеливо ждал, пока помрачневшие снайперы без аппетита жевали курицу и запивали ее чаем. По-человечески ему было жаль ребят. Они прилетели сюда, имея строго определенную задачу. Качественно и без потерь ее выполнили, а вместо заслуженного отдыха на родине – неизвестность и томление в ожидании следующего приказа.

Внезапно ему в голову пришла идея.

– Парни, а хотите, я устрою вам баньку?! – предложил он. – С жарким парком, с веничками, с хорошим кваском?

– А что? – пожал плечами прапорщик, вставая из-за стола. – Я никогда не откажусь от русской бани.

– Да и я с удовольствием кости погрею, – поддержал старлей.

– Согласны, – подытожил Павел. – Во сколько подойти?

– Давайте к пяти. Пару часиков расслабиться нам хватит?

– Вполне.

– Вот и отлично. А после баньки сразу организуем ужин в вашем модуле.

– С водочкой?

– Ну, а как же без нее?! – хохотнул Суслов. – Баня без водки, что война без бранного словца…

В модуль возвращались в паршивом настроении.

Войдя в номер, Павел снял куртку, бросил ее на стул и уселся на кровать. В Москве он всегда мог бы найти себе занятие по душе, когда полковник Подгорный говорил: «Позагорай, Павел, пару дней, пока я накидаю планчик очередной операции».

А что делать здесь? До обеда пролеживать бока, а по вечерам лупить водку?

Нет, ему это определенно не нравилось.

Он хотел выругаться вслух, но лежащий на прикроватной тумбочке сотовый телефон вдруг издал тонкую трель, известив о принятом сообщении.

Кому он еще понадобился? Родственников и семьи нет, все друзья лежат по койкам в полутора метрах от него.

Андреев нехотя протянул руку, взял аппарат и оживил экран.

«Паша, привет! Я забыла вернуть комплект ключей от твоей квартиры. Маша», – прочитал он короткую эсэмэску.

С одной стороны, сообщение озадачило. Забыла, ну, и бог с ними.

С другой – обрадовало. Хоть кто-то о нем еще помнит. И не просто «кто-то», а красивая девушка и замечательный человек.

Он раздумывал над тем, стоит ли отвечать и о чем именно он мог бы написать в ответе. «Уж, по крайней мере, не о том, что я в очередной командировке», – вздохнул Павел, припоминая, как тяжело Мария переносила разлуки.

Телефон снова издал призывную трель.

Очнувшись от раздумий, капитан прочитал: «Я тут недалеко… Подумала, может быть, стоит занести тебе ключи, чтобы ты не ездил за ними через всю Москву?..»

Он улыбнулся. «Недалеко» – это Дамаск или Алеппо. Все остальное – запредельно».

Очередной сигнал о сообщении.

«Я у тебя. Когда ты вернешься? Я хотела бы с тобой поговорить. И просто увидеть. Обнять…»

Улыбка все шире и шире растягивала его губы. Позабыв обо всем на свете, в том числе и о решении полковника Подгорного оставить его группу в Сирии, Андреев упал на подушку и смотрел в экран телефона в ожидании очередного сообщения от Маши. От человека, которого так и не смог забыть.

«Пашенька, любимый! Я очень тебя жду, – прочитал он через минуту. – Возвращайся поскорее…»

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg