«Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков»

Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков (fb2) - Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков 1014K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Максим Леонидович Бузин

Максим Бузин Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков

© Бузин М.Л., 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Глава 1

Это был обычный вечер в конце сентября 1940 года. Уже несколько дней, как на смену теплому и солнечному бабьему лету пришли проливные дожди, сопровождавшиеся сильным порывистым ветром, – первые вестники наступившей осени.

Закончился очередной рабочий день. Жители Берлина возвращались домой. Те, кто жил неподалеку от места работы, шли пешком, прикрываясь от низвергающихся с небес потоков воды рвущимися из рук зонтами, и отчаянно завидовали пассажирам следовавших по своим маршрутам переполненных людьми трамваев. А те, прильнув в праздном любопытстве к покрытым каплями дождя запотевшим окнам, в свою очередь испытывали некоторую досаду от того, что по тем или иным причинам они вынуждены пользоваться буквально впитавшими в себя всю сырость и промозглость серых неприветливых улиц и поэтому ставшими такими неуютными вагонами. И молча завидовали тем счастливчикам, кто в данную минуту под мерный стук колес проносился где-то под землей в ярко освещенных составах берлинского метро.

Зашедший в вагон на одной из остановок широкоплечий человек плотного телосложения, одетый в серую шляпу и такого же цвета плащ, ничем не выделялся среди других пассажиров трамвая, следовавшего в сторону Александерплатц.

С трудом протиснувшись сквозь плотно стоявших в салоне людей, он ухватился за поручень и отсутствующим взглядом уставился в мутное от повышенной влажности и человеческого дыхания окно. Периодически получая толчки в спину от двигающихся к выходу и обратно пассажиров, он, как истинный берлинец, привыкший к подобным неудобствам, оставался невозмутимым. Даже когда ему сильно наступили на ногу, невыразительное от природы лицо сохранило свое спокойное и расслабленное выражение.

– Простите, – пробормотал за его спиной тихий мужской голос, очевидно принадлежавший виновнику данного инцидента, – я не нарочно! У меня просто плохое зрение!

У человека с невыразительным лицом не дрогнул ни один мускул. Только слегка дернулась и приподнялась вверх правая бровь. Он ничего не сказал в ответ и даже не обернулся, словно прозвучавшие только что в качестве извинений слова относились не к нему. На самом же деле он прекрасно знал этот тихий голос и его обладателя! А последняя фраза про плохое зрение была сказана не для того, чтобы объяснить причину собственной неловкости, а напротив, являлась ключевой в этом кратком монологе и означала серьезную и близкую опасность, грозившую человеку, ее произнесшему!

Тем временем трамвай, почти не сбавляя скорости, повернул направо. Неловкий пассажир, испытывавший, по его собственным словам, проблемы со зрением, подтверждением чему служили большие круглые очки, закрывавшие добрую половину его лица, продвигаясь к выходу из вагона, не удержал равновесия и на какую-то секунду всем телом прижался к разом напрягшейся спине «невозмутимого». И тот почувствовал, как некий предмет буквально впихнули в глубокий карман его плаща!

Раздался звук тормозов, и трамвай остановился возле входа на станцию метро. Пассажиры густым потоком ринулись наружу, создав на короткое время иллюзию полупустого вагона. Оставшиеся в салоне стали занимать освободившиеся места.

Человек в сером плаще тоже двинулся к пустому сиденью, но садиться не стал, а любезно предложил занять его молодой женщине с большой сумкой, как раз поднявшейся по ступенькам в трамвай. Сам он остался стоять в проходе все с тем же спокойным и отсутствующим видом. При этом незаметно для окружающих наблюдая за людьми, покинувшими вагон на остановке.

Его внимание сразу привлекли фигуры трех человек в одинаковых черных плащах. Несмотря на плохую видимость, он все же разглядел, как двое из них, ввинтившись в толпу, быстро и сноровисто взяли под руки худощавого мужчину в нелепых круглых очках. Шедшие вокруг него люди, подобно волнам, разрезаемым носом идущего на всех парах по морю корабля, отпрянули в стороны. Третий «черный плащ» с пистолетом в руке расположился метрах в пяти перед задержанным, перекрывая собой вход на станцию метро. Тотчас раздался скрип тормозов, и впритирку с тротуаром остановилась легковая машина. К ней и повели мгновенно поникшего и казавшегося совершенно подавленным человека в очках. Из автомобиля появились двое, как близнецы похожие одеждой на вышеупомянутую троицу, и замерли под дождем, засунув руки в карманы своих плащей.

– Гестапо! – с ненавистью прошептал «невозмутимый», и в его глазах промелькнула молния, впрочем сразу исчезнувшая.

Большинство людей, как столпившихся на тротуаре, так и находившихся в вагоне, с любопытством, присущим обывателям, глазели на события, разворачивавшиеся перед ними.

– Смотри! – толкнул в бок человека в сером плаще оказавшийся с ним рядом здоровенный толстый детина с маленькими, заплывшими жирком глазами. – Этот хлюпик сейчас лишится чувств!

Действительно, гестаповцы, уверенно ведшие арестованного к машине, вдруг резко остановились. Причиной послужило то, что ноги задержанного внезапно подкосились. Он весь обмяк и повис на руках своих конвоиров. При этом его большие очки плавно сползли на кончик носа и, не удержавшись на нем, упали на мокрый асфальт.

– Эй ты, скотина! – дернул его за плечо один из гестаповцев, презрительно оттопырив нижнюю губу. – Умирать, что ли собрался, дистрофик?

Второй, услышав, как «уважительно» его товарищ обращается к задержанному, разжал обе руки, поддерживавшие безвольное тело. Звучно хлопнув ими себя по бедрам, он громко засмеялся, согнувшись почти пополам и едва не уронив при этом с головы шляпу.

Но в следующую секунду веселый смех внезапно оборвался и сменился хриплым булькающим звуком, вырвавшимся из горла медленно оседавшего на землю гестаповца. Это «дистрофик» свободной рукой нанес ему молниеносный удар точно в область гортани, буквально раздробив ребром ладони кадык. Затем, напружинив ноги и используя в качестве опоры руку второго конвоира, он волчком раскрутился на месте, сделав тому резкую подсечку. Ничего не успевший понять фашист как подкошенный рухнул на асфальт с глухим звуком, сопровождавшимся противным хрустом, ударился затылком о бордюрный камень и замер без движения, неестественно подогнув под себя левую руку.

Все произошло настолько стремительно, что никто толком не смог еще ничего понять, а вырвавшийся на свободу худощавый человек уже мчался по улице, словно стрела, выпущенная из арбалета. Буквально в пятидесяти шагах впереди по правой стороне от дороги был широкий проход между домами, куда беглец собирался свернуть и скрыться от преследователей во дворах и извилистых переулках.

Ему удалось преодолеть не меньше двадцати метров, когда вдогонку раздались выстрелы. Двое остававшихся у машины гестаповцев бежали следом за ним, бегло и неточно стреляя. Третий, находившийся возле входа на станцию метро, тоже сначала устремился в погоню. Но будучи, по-видимому, самым опытным среди всех, он почти сразу понял, что бессмысленно тягаться в скорости с беглецом. Остановившись, он быстро опустился на правое колено, вытянув вперед для равновесия левую ногу. Обхватив обеими руками рукоятку пистолета, гестаповец пять раз подряд нажал на курок, целясь в спину убегающему человеку. Тот, получив две пули в область печени и не добежав каких-то десяти шагов до спасительного поворота, как подкошенный рухнул на землю.

Но, когда запыхавшиеся преследователи подбежали к распростертому на мостовой телу, беглец, несмотря на смертельные ранения, был еще жив. Он лежал на спине, сложив руки вместе на груди, и тихо стонал. Один фашист, грубо выругавшись, сильно ударил истекающего кровью человека ногой в бок. Тот глухо вскрикнул, открыл глаза и обвел стоявших над ним гестаповцев медленным, но все еще ясным взглядом. Узнав своих врагов, он не стал тратить последние силы на страшные проклятия в их адрес, а неожиданно для них улыбнулся и опустил руки на землю, с последним вздохом разжав ставшие уже бесчувственными пальцы. На указательном пальце левой руки тускло блеснуло металлическое кольцо с отходившими от него двумя короткими проволочными усами.

– Он издевается над нами, мерзавец! – увидев застывшую улыбку на обескровленном лице, взвизгнул ничего более не подозревавший гестаповец и в бессильной ярости занес над уже мертвым телом ногу для удара.

Это были последние слова и движения в его жизни. Граната с радиусом сплошного поражения осколками до двадцати метров, выскользнувшая из раскрытой безжизненной ладони, откатилась немного в сторону и на короткое мгновение замерла, словно наслаждаясь своей неожиданно обретенной свободой. Затем раздался глухой хлопок. Место, где только что стояли гестаповцы, заволокло едким дымом. Когда он рассеялся, то на земле вместо одного лежали уже три бездыханных тела.

На короткое время воцарилась почти полная тишина, вскоре, однако, сменившаяся все нарастающим гулом. Это праздные зеваки и прочие любопытные, наблюдавшие, как зрители в театре, то есть со стороны, за разыгравшейся на их глазах кровавой драмой, увидев, что беглец погиб и продолжения не будет, начали расходиться. Все снова заспешили по своим делам.

– Прощай, Владислав! – почти не разжимая губ, глухо произнес по-русски человек в сером плаще, выходя на улицу из еще стоявшего на остановке трамвая.

С каменным лицом, не ускоряя шага и не глядя по сторонам, он под внезапно усилившимся проливным дождем пересек расстояние, отделявшее его от входа на станцию метро, и, смешавшись с толпой, исчез в бурлящем людском водовороте.

* * *

Начальник одного из отделов службы советской военной разведки полковник Сазонов, коротко постучавшись, открыл дверь в кабинет своего непосредственного начальника и старого друга генерал-майора Серегина.

– Разрешите, Степан Сергеевич! – Голос обычно сдержанного полковника звучал на удивление возбужденно.

– Входи, Николай Петрович, входи! – приветливо ответил Серегин, выйдя из-за стола и с улыбкой пожимая товарищу руку. – Чаю будешь?

– Спасибо, товарищ генерал, но боюсь, что чаепитие придется отложить! – Бледно-голубые глаза полковника впились в лицо Серегина. – Только что получено срочное донесение от Дирижера!

– Садись и докладывай! – разом посерьезнев, сказал генерал, показывая рукой на массивный деревянный стул, стоявший справа от стола.

Полковник опустился на предложенный стул и бесцветным голосом сказал:

– Дирижер сообщает, что погиб Циркач! Он чувствовал слежку со стороны гестапо и перед своей гибелью успел передать Инженеру портсигар с чрезвычайно ценными разведданными, касающимися дислоцированных на территории Польши гитлеровских частей и подразделений. Эту информацию Дирижер передаст при следующем сеансе связи.

Сазонов замолчал. Атмосфера в кабинете сгустилась и стала тяжелой.

– Светлая память Владиславу! – глухо произнес генерал, вставая.

Сазонов последовал его примеру. Так они и стояли в полном молчании, эти уже немолодые люди, скорбно склонив убеленные сединами головы.

Полковник, несмотря на субординацию, первым нарушил молчание.

– Степан Сергеевич, это еще не все сведения, полученные от Дирижера!

– Вот как! – Генерал тряхнул головой, отгоняя от себя тягостные мысли, и вопросительно посмотрел на собеседника.

– В переданном Владиславом портсигаре также находился компромат на одно важное по нацистским меркам лицо, приближенное к Гитлеру. Это профессор Адольф Гранке – ученый, вплотную занимающийся разработками в области ракетостроения, а по совместительству еще и оккультными исследованиями. Он состоит в руководстве организации Аненербе и является личным другом фюрера!

– Хорошо, Николай Петрович! Когда от Дирижера поступит компромат на этого Гранке, то подумай, как мы сможем его использовать. А всю добытую Владиславом информацию по немецким войскам в Польше сразу после ее получения и расшифровки немедленно мне на стол! Ты ведь знаешь, какая ситуация на наших западных границах!

– Так точно, Степан Сергеевич! – кивнув головой, четко ответил Сазонов, но глаза его были грустными и какими-то опустошенными.

Когда полковник вышел, генерал тяжело вздохнул и, подперев кулаком слегка наклоненную голову, устремил задумчивый взгляд на окрашенную свежей зеленой краской стену своего кабинета.

Глубоко законспирированная группа советских разведчиков, много лет действовавшая на территории Германии, была его детищем. Именно ему, тогда еще полковнику Серегину, в начале тридцатых годов пришла в голову мысль внедрить в структуры Вермахта и Абвера своих сотрудников, но не использовать их сразу, а «законсервировать» на продолжительное время. Говоря по-простому, дать людям возможность без лишнего риска вжиться в свои новые образы, постепенно освоиться и, что называется, заматереть. И такая дальновидная стратегия через несколько лет стала приносить весьма и весьма ощутимые результаты! Информация, поступавшая от группы Дирижера, почти всегда была чрезвычайно ценной и, что самое важное, никогда не нуждалась в дополнительной проверке! Трио разведчиков работало четко и надежно, словно прекрасно отлаженный часовой механизм.

И вдруг, как гром среди ясного неба, известие о гибели Владислава! Степан Сергеевич, наверное, в сотый раз прокручивал в голове эти трагические слова, произнесенные полковником Сазоновым, понимал, что самое страшное уже произошло, но все равно не хотел этому верить!..

Наступила ночь. Терзаемый внутренними противоречиями, генерал усилием воли все же заставил себя переключиться с погибшего на живых. Ему было необходимо очень многое обдумать. И в первую очередь надо было скорректировать направление и тактику работы группы, учитывая тот скорбный, но непреложный факт, что разведчиков теперь осталось только двое…

Глава 2

Барон Отто фон Камп происходил из семьи потомственных военных. Его дед и отец, будучи офицерами, участвовали во многих кампаниях.

Во время франко-прусской войны 1870–1871 гг. Карл, дед Отто, дрался в составе баварской бригады в битве под Седаном и был дважды ранен. Это сражение стало поворотным моментом в его судьбе.

Провалявшись три месяца по госпиталям, Карл вышел в отставку и вернулся в родовой замок под Мюнхеном. Человек по натуре веселый и общительный, он, уединившись в замке, впал в глубокую депрессию. Говоря проще, стал сильно пить. Слишком давили на психику воспоминания о недавних кровавых событиях. Днем тягостные мысли не покидали его голову, а по ночам в снах приходили жуткие видения, призраки прошлого.

Два года Карл все глубже и глубже погружался в трясину алкоголизма и чувствовал, что постепенно сходит с ума. Его сознание было будто в густом тумане. Навязчивые видения полностью окутали мозг тяжелой завесой. Алкоголь, вначале избавлявший от головных болей и отодвигавший на некоторое расстояние депрессию, постепенно помогать перестал. После возлияний становилось только хуже. Бравый боевой офицер превратился в опухшее существо с мутными глазами и тяжелой шаркающей походкой. Исцеление и спасение пришли неожиданно.

Однажды днем в начале лета, находясь в ставшем для него уже привычным вечно пьяном состоянии, Карл блуждал по парку возле замка и, сбившись с тропинки, постепенно углубился в лес. Не разбирая дороги, он брел сквозь чащу и овраги. Неожиданно его слух уловил какие-то звуки, будто плач. Оглядевшись, Карл осознал, что находится возле болота. У самого края трясины бегала и скулила волчица. А в мутной воде из последних сил барахтался волчонок, и мать ничем не могла ему помочь.

Как будто неведомая сила толкнула человека в гиблую трясину. Карл по пояс в воде подобрался к маленькому зверю, поднял его вверх и с силой швырнул на берег. Волчонок, оказавшись на твердой земле, радостно затявкал и завертел хвостом перед подскочившей к нему счастливой матерью.

Увидев эту картину, Карл впервые за неопределенное количество дней ощутил душевное спокойствие и непередаваемую легкость. Сознание прояснялось, тело стало наливаться силой. Будто постепенно отваливалась тяжелая короста.

Карл ухватился за росшую в воде молодую березу и начал выбираться на сушу. Это было нелегко. Трясина неумолимо тянула к себе. Она не хотела отпускать человека, вырвавшего у нее предыдущую жертву. Очень медленно и тяжело, держась за тонкое деревце, он продвигался к спасительному берегу. Оставалось меньше метра до твердой земли. Так мало и одновременно так много!

И вдруг из-за кустов выбежала волчица с палкой в зубах! Погрузив передние лапы в воду, она на сколько могла вытянула вперед шею и ткнула Карла палкой в щеку. Эта нежданная помощь так потрясла человека, что он на секунды опешил. Посмотрев в глаза волчицы, он увидел, а скорее, почувствовал в них сострадание и готовность к самопожертвованию ради спасителя ее детеныша.

Пелена, окутывавшая мозг, резко исчезла. Карл зарычал, как дикий зверь, и мощным рывком выбрался на берег. Прерывисто дыша, он присел на корточки и пристально посмотрел на лесного хищника. И случилось невероятное! Волчица подошла к человеку, понюхала его лицо и улеглась рядом!

Вечером они втроем вышли на опушку леса. Благодарные звери провожали своего спасителя. Наконец, потершись носом об руку человека, волчица повернула обратно в лес и вскоре вместе с детенышем исчезла в сгущавшихся сумерках. Больше Карл их не видел.

Как больше не видел и тяжелых ночных снов-кошмаров. Человек вновь стал Человеком. Через пять лет он, вопреки условностям, женился на простой крестьянке. Вскоре у них родился сын. Карл занялся ремонтом замка и одновременно собирал домашнюю библиотеку. Вечерами он писал книгу воспоминаний, где описывал свою жизнь, анализируя поступки, ощущения, искал взаимосвязь между историческими событиями и конкретной личностью.

Годы пролетали как быстрокрылые птицы. Наступил двадцатый век. Карл закончил свой многолетний аналитический труд, а на следующее утро узнал, что его сын стал отцом. Посчитав это знамением свыше, он посвятил книгу своему внуку.

* * *

Отто был умным и любознательным ребенком. Он любил природу, занимался спортом, прилежно учился, изучал иностранные языки и много читал. Шиллер, Гете, Дюма, Стивенсон, Марк Твен – вот далеко не полный список авторов прочитанных им книг. В подростковом возрасте он изучал труды Плутарха, Конфуция, Бисмарка. А самой любимой книгой для него стали воспоминания деда, перечитанные много раз, как говорится, от корки до корки.

Вместе они часто гуляли по парку и разговаривали на самые разные темы. Но никогда не обсуждали сражения, в которых участвовал Карл фон Камп. И вот однажды Отто попросил:

– Дед, а расскажи про свой последний бой.

– Что конкретно, внучек, ты хочешь узнать? – мягко спросил Карл, но его широкое добродушное лицо вдруг словно окаменело, а зрачки глаз стали похожи на взгляд тигра перед прыжком.

– Как тебя ранили? Тебе было страшно?

– Я получил приказ и повел в атаку свой отряд. Знаешь, обычно перед боем испытываешь определенное беспокойство. У меня, например, ноги становятся словно ватные и не хотят двигаться. Только никому об этом не говори, ладно? Но я офицер и должен вести за собой солдат. Поэтому превозмогаешь свой страх, поднимаешься и вперед! А в тот раз никакого волнения не было. Наоборот, я ощущал какое-то необъяснимое спокойствие, умиротворение, что ли. Как будто не в меня целились десятки ружей. Мы совершили рывок, почти достигли вражеских укреплений, и тут словно неведомая сила развернула и опрокинула меня. За доли секунды я смог увидеть достаточно много: край яркого желтого солнца выглядывал из-за свинцовых облаков, со стороны нашего лагеря скакал отряд кавалерии, земная поверхность под непонятным углом стремительно неслась мне навстречу. Больше ничего не помню. Очнулся уже в тылу в госпитале. Одна из двух вражеских пуль что-то в плече серьезно повредила. Пришлось поваляться на больничной койке. После выздоровления я вышел в отставку и уехал в наш замок. Вот, собственно, и весь рассказ.

– Понятно, – проговорил задумчиво Отто.

Он не решался задать деду еще один важный вопрос. Но тот словно прочитал его мысли.

– Наверное, ты хочешь спросить, почему я ушел с военной службы? Отвечу коротко. Я устал от крови, потерял веру в то, что делал. Наступила тупая бессмысленная пустота. И я ушел…

Некоторое время они шли молча. На выходе из парка Карл остановился, положил руку на плечо Отто и сказал:

– Ты вырастешь, станешь офицером. Так всегда было в нашей семье. Как офицер, пусть и бывший, я не должен говорить то, что скажу сейчас. Ты будешь выполнять приказы командования. Так вот, постарайся не стать исполнителем бездумных, безумных, а зачастую и преступных распоряжений. Помни о долге, но помни и о чести. И всегда старайся поступать по совести.

Сказав последнюю фразу, Карл вздохнул и неожиданно улыбнулся:

– Пойдем домой, обедать пора…

* * *

…Прошли годы. После окончания Берлинского университета Отто, следуя семейной традиции, поступил в летную школу и стал военным летчиком.

К власти в Германии уже пришел Гитлер, и страна вступила в эпоху фашизма. Шли повсеместные преследования евреев и инакомыслящих. Под восторженный рев обезумевшей толпы на кострах сжигались книги выдающихся писателей. Немцы были провозглашены высшей расой. Все остальные считались недочеловеками. Бесноватый фюрер умело играл на чувствах немцев, считавших себя ущемленными после поражения в Первой мировой войне. Строились военные заводы и фабрики, тем самым создавались рабочие места и значительно сокращалась безработица. Нарушив условия Версальского мирного договора 1918 г., Германия быстрыми темпами наращивала свою военную мощь. Дело шло к войне. И она началась 1 сентября 1939 года.

В ту пору Отто служил в качестве летчика-инструктора и «натаскивал» молодых пилотов. Будучи умным и всесторонне развитым человеком, он пристально следил за развитием ситуации в стране. И не мог обрести душевный покой. С одной стороны, офицер должен беспрекословно выполнять приказы командования. Это не подлежит сомнению. С другой стороны, развернувшийся геноцид евреев, цыган, интеллигенции повергал его в ужас. Он понимал, что идеи мирового господства арийской расы ни к чему хорошему не приведут. Примером тому служили судьбы империи Александра Македонского и Древнего Рима, исчезнувших в глубине веков. Но открыто выразить свое мнение он не мог. Его голос не был бы услышан, зато это был кратчайший путь в концентрационный лагерь. И Отто принял для себя компромиссное решение. Он офицер и будет выполнять свой долг, при этом оставляя за собою право советоваться с собственной совестью.

* * *

22 июня 1941 года фашистская Германия, нарушив договор о ненападении, внезапно и без объявления войны напала на Советский Союз. Выполняя разработанный ранее план «Барбаросса», германские войска по трем стратегическим направлениям продвигались в глубь территории СССР. Несмотря на ожесточенное сопротивление, Красная Армия отступала. Линия фронта перемещалась все дальше на восток.

В кинотеатрах немецких городов без устали показывали победные кадры военной кинохроники. Голос диктора сообщал об успехах на Восточном фронте. И фюрер, и его генералы, и большинство немцев считали, что война уже выиграна. Кафе и рестораны по вечерам были переполнены веселящимися посетителями. Война казалась им чем-то очень далеким и несерьезным.

Столицу Берлин ночью немцы не затемняли. А зачем? Город окружало плотное кольцо зенитных орудий и пулеметов. В небе висели аэростаты с сетями. Лучи мощных прожекторов светили на высоту до шести километров. На ближайших к городу аэродромах располагались эскадрильи ночных истребителей. Английские самолеты налетали крайне редко и под мощным заградительным огнем зениток сбрасывали бомбы в чистое поле. А у русских, как считалось, вся авиация уничтожена.

И вдруг ночью 8 августа в городе начали рваться десятки тяжелых бомб. Это советские дальние бомбардировщики ДБ-3, преодолев 900 км, внезапно появились над Берлином. Посты наблюдения ПВО посчитали самолеты своими и приветливо предложили приземлиться на ближайшем аэродроме. В ответ сверху на город густо посыпались бомбы. Зенитчики, как люди военные и дисциплинированные, пришли в себя довольно быстро. Батареи открыли плотный беглый огонь, но уже по пустому ночному небу. Русские самолеты отбомбились без потерь и на высоте семи километров летели домой.

Гитлер был в бешенстве, Генеральный штаб в оцепенении, а советские самолеты продолжали вновь и вновь успешно бомбить Берлин. На защиту столицы Люфтваффе срочно перебросило несколько дополнительных эскадрилий истребителей «Мессершмитт-109». Командиром одной был назначен Отто фон Камп…

* * *

…В августе 1941 года Отто имел звание обер-лейтенанта Люфтваффе, а за его плечами было участие в двух кампаниях. В мае-июне 1940 года он участвовал в воздушных боях над Францией, которые большинство его сослуживцев считали легкой прогулкой.

Дело в том, что французские истребители «Моран-Сольнье MS-406» и «Девуатин D.510» значительно уступали по своим характеристикам немецким «Мессершмиттам». Никакое мужество французских пилотов не могло противостоять воздушной мощи Люфтваффе. Легкие победы опьянили немецких летчиков, и многие из них стали считать себя непобедимыми.

Но уже в июле после начала воздушной операции против Англии наступило довольно серьезное похмелье. Британские «Спитфайры» и «Харрикейны» (особенно первые) почти не уступали немецким самолетам в скорости, а в маневренности даже и превосходили. Радиолокационные станции Соединенного Королевства заблаговременно сообщали о приближении вражеских самолетов. Это позволяло концентрировать на опасных направлениях значительные силы противовоздушной обороны и истребительной авиации.

Авиагруппа, в которой служил Отто, прикрывала атаки бомбардировщиков на морские базы и аэродромы и за неполные два месяца потеряла половину самолетов и почти треть личного состава. 25 августа 1940 года эскадрилья бомбардировщиков «Дорнье» и звено «Мессершмиттов» сопровождения были атакованы над южным побережьем Англии внезапно выскочившими из-за облаков двумя группами «Спитфайров». В завязавшейся воздушной карусели истребитель Отто фон Кампа был серьезно поврежден и вышел из боя. Каким-то чудом перелетев Ла-Манш, Отто дотянул до своего аэродрома и смог посадить изрешеченную машину. Из четверых вылетевших на задание летчиков-истребителей в живых остался только он один.

Через неделю Отто был направлен для дальнейшего прохождения службы в авиационную группу, дислоцировавшуюся недалеко от Дрездена, где прослужил почти год, а затем был срочно переведен на аэродром Волленберг под Берлином.

Глава 3

Первые двое суток службы на новом месте для обер-лейтенанта фон Кампа прошли спокойно. А на третью ночь, внезапно разорвав тишину, истошно завыли сирены воздушной тревоги. По небу суматошно зашарили лучи прожекторов и вскоре сошлись в одной точке.

На большой высоте в направлении Берлина летел огромный самолет! Четырехмоторный, с изящным фюзеляжем и тонкими крыльями.

Но поднятым по тревоге пилотам Люфтваффе было не до рассуждений и аналогий – через шесть минут после получения приказа на взлет четверка истребителей под командованием Отто фон Кампа была уже в воздухе. Набрав высоту, самолеты разделились на пары. Отто вместе с ведомым зашли на «неопознанный объект» сверху.

Большой самолет серо-стального цвета имел вытянутый фюзеляж, хвостовое оперение с большим вертикальным килем. Ни светящихся иллюминаторов, ни зажженных аэронавигационных огней не наблюдалось. Зато в свете зенитных прожекторов четко и рельефно выделялись на борту и вертикальном киле косые кресты (или буквы «Х»), вписанные в круг. Рядом были нанесены какие-то мелкие цифры.

Вторая пара пилотов производила облет объекта сбоку с целью визуального изучения и контроля. Отсутствие «нормальных» опознавательных знаков заставило призадуматься как летчиков, так и зенитчиков. Что это – новый самолет, секретное оружие фюрера? Никаких приказов и распоряжений от вышестоящего командования на этот счет не поступало. Но после советских бомбардировок нервы у всех были на пределе, и командование приняло решение сбить неизвестный самолет, пока он не добрался до столицы. Но отдать приказ пилотам истребителей не успели…

Из хвостовой части фюзеляжа огромного самолета вдруг брызнуло огнем. Оранжевый трассер пронзил ночное небо и уперся в один из истребителей. Самолет мгновенно вспыхнул и взорвался, разлетевшись на куски. Через несколько секунд такая же участь постигла второй истребитель. Все произошло настолько стремительно, что всем наблюдателям потребовалось некоторое время на осмысление случившегося.

Отто фон Камп среагировал почти мгновенно. Отбросив возникшие сомнения по поводу принадлежности неизвестного летательного аппарата, Отто сделал «горку» и, завалившись на крыло, ввел самолет в пике, открыв огонь из двух 20-миллиметровых пушек, целясь прямо в косой крест на борту нарушителя. Вроде бы попал, но снаряды не причинили цели видимых повреждений. Бомбардировщик (теперь уже всем стало понятно, что это именно огромная боевая машина) продолжал лететь прежним курсом.

Выходя из пике, Отто краем глаза увидел, что самолет ведомого вспыхнул ярким факелом – и его тоже достали бортовые стрелки бомбардировщика. И тут небо вокруг объекта покрылось разрывами! Это открыли огонь зенитки – у кого-то внизу не выдержали нервы, ведь рядом с противником были и свои самолеты. Несколько осколков пробили крыло «Мессершмитта», которое тут же отвалилось от фюзеляжа. Самолет резко клюнул носом и свалился в неуправляемый штопор.

Летчик открыл остекление кабины и, вывалившись из подбитой машины, дернул кольцо. Резкий хлопок открывшегося парашюта и рывок лямок вверх произошли почти одновременно. Отто фон Камп целый и невредимый спускался на землю немного в стороне от места боя, и вся картина была ему видна как на ладони.

Бомбардировщик сыпанул бомбы на позиции зенитчиков и аэродром. Все на земле горело и взрывалось. Некоторые пилоты пытались поднять самолеты в воздух и покинуть зону поражения. Вот один истребитель на взлете не смог набрать высоты и врезался в водонапорную башню. Уже в воздухе столкнулись транспортный самолет и бомбардировщик, моментально превратившись в яркий огненный клубок.

Смерч пламени бушевал на земле, уничтожая все на своем пути. Разгрузившись, бомбардировщик начал разворот, но тут, видимо, повезло кому-то из зенитчиков – один из снарядов рванул совсем рядом с правой консолью. Оба стоящих на ней двигателя вспыхнули одновременно. Воздушный корабль вошел в плоский штопор и начал терять высоту, наматывая по небу огромные круги.

Ускорила его медленное падение замаскированная в перелеске и до сих пор не участвовавшая в бою зенитная батарея – когда бомбардировщик пролетал в секторе ее обстрела, она дала залп. Один снаряд попал точно в хвост. Неизвестный аппарат переломился пополам и на мгновение словно завис в воздухе. Затем, повинуясь законам тяготения, передняя часть фюзеляжа отвесно понеслась к земле. Раздался треск сломанных деревьев, потом глухой удар. Вверх поднялось облако земли и песка, но взрыва почему-то не последовало.

А зенитчики продолжали остервенело палить по опустевшему небу, выпуская снаряд за снарядом. Как впоследствии рассказывал командир батареи, людей будто заклинило. Они не воспринимали команды, крики и даже откровенное рукоприкладство со стороны начальства. И только когда кончился боезапас, стрельба прекратилась.

Весь ночной бой продолжался всего несколько минут. Но последствия были ужасающими! Десятки самолетов догорали на земле, ангары, казармы и большинство других зданий превратились в груды искореженных обломков. Об уничтоженных зенитках напоминали только воронки шириной в несколько метров. Как выяснилось позднее, безвозвратные потери составили семьдесят два человека погибшими. Около сотни тел найти так и не удалось…

Глава 4

Наступившее утро в окрестностях аэродрома Волленберг выдалось спокойным и солнечным. Неторопливо щебетали птицы. Над покрытой росой травой стелился легкий туман. Едва заметный ветерок ласково качал верхушки деревьев. Природа будто сама себя успокаивала после пережитого ночью потрясения.

С людьми было сложнее. Оставшиеся в живых пребывали в каком-то тупом ступоре. Кто-то бессмысленно шатался по территории, иные собирались в небольшие группы и молча глядели на еще дымящиеся обломки и руины. Наиболее «стойкие» засели в березняке возле нескольких уцелевших орудий и, наплевав на устав и дисциплину, глушили шнапс.

Комендант аэродрома, который еще вчера за подобное деяние отправил бы всех без разбора сразу на гауптвахту, казалось, ничего не замечал. Он сидел на ступеньках штаба, а точнее, на ступеньках развалин штаба и смотрел невидящим взглядом перед собой. Кто-то из офицеров обратился к нему с вопросом, но ответа не получил. Комендант превратился в статую. Теперь это был просто усталый пожилой человек с поникшими плечами.

Такую вот картину наблюдал Отто фон Камп, удобно расположившийся на заросшем густой травой пригорке. Он сидел, вытянув ноги и опершись спиной о ствол одинокой березы, половина верхушки которой была накрыта куполом его парашюта.

Во время ночного приземления он был полностью поглощен созерцанием боя и испытывал чувство нереальности происходящего. К действительности его вернула жесткая посадка на крону дерева. Ломая с треском ветки, летчик почти достиг земли, но тут раскрытый парашют зацепился за длинный березовый сук, стропы натянулись и спуск прекратился.

Так Отто и провисел метрах в трех от земли около получаса, дергая за стропы парашюта в разные стороны, чтобы освободить зацепившийся купол. Время от времени он, скорее для очистки совести, звал на помощь, испытывая стойкое ощущение, что это бесполезно. Затем Отто достал нож и не спеша по одной стал резать стропы. Перерезав последнюю, он камнем рухнул на землю, но успел напрячь мышцы и сгруппироваться, так что обошлось без травм.

И вот теперь он сидел на зеленой травке, блаженно курил и наблюдал за происходящим вокруг себя. Со стороны Берлина появилась вереница машин. Впереди ехали два мотоцикла с пулеметами, закрепленными на колясках. За ними, играя солнечными бликами на стеклах, двигались три черных легковушки. Следом, поднимая клубы пыли, шли крытые брезентом грузовики в количестве двадцати единиц.

– Берлинское начальство пожаловало, – самому себе сообщил Отто, – скоро начнется разбор полетов, полетят погоны, а то и чьи-то головы. Может, мне пора вернуться в расположение эскадрильи?

И замолчал, грустно усмехнувшись: до сегодняшнего утра он вслух, находясь в одиночестве, не разговаривал. Тем временем автоколонна, петляя между воронками, въехала на территорию аэродрома. Грузовики остановились, и из них стали выпрыгивать автоматчики в полевой форме войск СС.

– А вам, живодеры, что еще здесь надо? – прошептал с нескрываемой ненавистью Отто и сплюнул.

Он, как и большинство армейских офицеров, не любил и презирал эсэсовцев, «прославившихся» своей жестокостью в «сражениях» с безоружными мирными жителями, женщинами и детьми.

Подчиняясь командам офицеров, половина солдат оцепила территорию. Некоторые держали на поводках мощных овчарок, которые своим бешеным лаем сразу нарушили тишину августовского утра. Два взвода плотным кольцом окружили сбитый ночью неизвестный самолет, вернее – головную часть его фюзеляжа. Молодой высокий гауптштурмфюрер СС с усиками «а-ля фюрер» прохаживался возле него взад-вперед, гордо задрав вверх подбородок и бросая по сторонам надменные взгляды.

«Расфуфыренный индюк, – подумал Отто, – аж надулся от чувства собственной значимости. А меня рядышком в ста метрах и не заметил. А вдруг я злой вражеский диверсант или шпион с рацией? Может, встать в полный рост и помахать ему ручкой? А что – вид у меня вполне себе ничего, а сверху на дереве еще и парашют висит… Чем вы в СС думаете? Нагнали кучу солдат, а прочесать территорию до сих пор не удосужились. Вы же в Берлине не могли знать, что на самом деле здесь произошло: штаб разрушен, связи с ночи нет. В общем, идиоты». – Отто закончил свой беззвучный монолог и перевел взгляд левее.

Там, недалеко от разрушенных казарм, беседовали три офицера. Двое представляли Люфтваффе. Они четко и лаконично отвечали на вопросы майора Абвера. Невысокого роста, широкоплечий, он был на голову ниже каждого из своих собеседников. При этом казалось, что он смотрит на летчиков сверху вниз. Даже на расстоянии Отто физически ощущал излучаемые майором силу и уверенность.

Видимо ответив на все вопросы, офицеры Люфтваффе на секунду замерли по стойке «смирно», развернулись кругом и направились восвояси. Майор Абвера достал из кармана платок, постелил на невысокую каменную ограду и аккуратно присел. Левой рукой он извлек из пачки сигарету, слегка покрутил ее между большим и указательным пальцами, поднес к носу. При этом лицо майора выражало нескрываемое удовлетворение, почти блаженство.

Затем он встал, потянулся всем своим мощным телом и, резко повернувшись в сторону холма, приглашающим жестом помахал Отто рукой. Отто готов был поклясться, что за все время наблюдения за ним этот коренастый майор ни разу не посмотрел в его сторону! А разглядеть неподвижно сидящего человека среди высокой травы да еще при слепящем в глаза солнце очень непросто!

– Однако я все равно собирался идти обедать, – опять вслух сказал себе Отто и, мазнув взглядом по еще дымящимся руинам столовой, добавил: – Хотя где уж теперь обедать.

После этих слов он спустился с пригорка вниз по невидимому со стороны аэродрома склону, с независимым видом прошел через оцепление и, никем не остановленный, направился к поджидавшему его майору. По мере приближения все внутри Отто начинало от негодования закипать сильнее и сильнее. Еще бы! Он ночью участвовал пусть и в скоротечном, но жестоком бою, в котором за считаные секунды потерял троих однополчан. Он столкнулся с чудовищной разрушительной силой. А здесь прибывает какой-то хлыщ из Берлина, начинает всех допрашивать, а потом наверняка еще и будет раздавать указания! Вот уж нет!

Не дойдя трех шагов, Отто остановился и, неожиданно для самого себя, засунул руки в карманы летного комбинезона, пристально глядя в глаза незнакомцу. Но тот, по крайней мере внешне, никак не прореагировал на такую вызывающе неуставную выходку.

– Майор Дамфельд, отдел Абвер-три, военная контрразведка! – представился он и улыбнулся. – А вы, как я понимаю, командир эскадрильи обер-лейтенант фон Камп?

– Так точно! – натянуто ответил Отто.

– Давайте немного пройдемся и побеседуем. Тем более что вы, похоже, слегка засиделись под своей березой! – С этими словами Дамфельд опять улыбнулся.

– Вы очень наблюдательны, господин майор, – ответил Отто и неожиданно почувствовал, что напряжение, сковывавшее его последние часы, начало постепенно уходить.

Он вынул руки из карманов и даже принял какое-то подобие строевой стойки. Безусловно, этот Дамфельд располагал к себе.

Вместе они не спеша молча пошли по единственной сохранившейся дорожке, ведущей к развалинам ангара продовольственного склада. Отто искоса наблюдал за своим визави. Тот, казалось, вообще думал о чем-то совершенно постороннем. На губах играла легкая улыбка, взгляд блуждал по сторонам, не фокусируясь на чем-то конкретном, а мысли витали где-то далеко.

– Обер-лейтенант, – неожиданно прервал молчание Дамфельд, – не буду выпытывать у вас подробности ночного происшествия, кое-что я уже знаю, а что помните, расскажете сами потом, если захотите…

И после небольшой паузы, указав рукой в сторону зарывшегося наполовину в песок фюзеляжа бомбардировщика, добавил:

– Мне бы хотелось услышать ваше мнение опытного летчика о данном аппарате – могли ли его сделать англичане или, скажем, русские? Несколько необычная конструкция, согласитесь!

– Я подобного раньше не видел, это точно, – после непродолжительной паузы ответил Отто. – Насчет англичан не скажу, а вот американцы вполне могли бы сконструировать нечто подобное. И самое главное – и те и другие могли бы придержать такой убойный козырь в рукаве и подождать, чем закончится война на Восточном фронте. Но если бы у русских было подобное оружие, то от наших танковых армий давно остались бы одни воспоминания, а казачьи полки стояли бы на берегу Рейна.

– А вы смелый человек, фон Камп, – пристально глядя в глаза, произнес Дамфельд. – Далеко не каждый даже гипотетически позволил бы себе предположить, что враг может войти на территорию рейха. Это полностью противоречит нашей военной доктрине, озвученной фюрером. И более чем смело делиться подобными мыслями с офицером контрразведки, вы не находите?

– Вы спросили мое мнение, майор Дамфельд, – сухо произнес Отто, – я привык отвечать то, что думаю.

– Ну, ну, не заводитесь, – выставив вперед ладонь, примирительным тоном сказал Дамфельд, – я понимаю, какой стресс вы испытали прошедшей ночью. Отложим на некоторое время нашу беседу. Отдохните, отоспитесь, пока есть возможность. По моим данным, все ваши старшие офицеры погибли, а комендант аэродрома, как вы, наверное, успели уже увидеть, слегка не в себе. Возможно, обер-лейтенант, именно вам придется исполнять обязанности командира до особого распоряжения. Посмотрите, какой кругом бардак! Нужно навести порядок. А мы вернемся к нашему разговору позже.

С этими словами Дамфельд круто развернулся через левое плечо и направился к поджидавшей его машине. Сняв с головы фуражку, он положил ее на переднее правое сиденье, а сам сел за руль. Заработал двигатель, и черная легковушка, оставляя за собой облако пыли, двинулась в направлении Берлина.

Отто закурил и устремил задумчивый взгляд вслед удаляющейся машине. Майор показался ему каким-то странным. Вроде и умный, и властный, цепкий взгляд, все подмечает, да и форма сидит как влитая. Словом, типичный майор контрразведки. И все же что-то в нем не так! А вот что? Этого Отто уяснить не мог. Какие-то расплывчатые мысли и образы крутились и смешивались в его голове. А понять их смысл он не мог. Вроде как вот он ответ, рядом! Но нет, не ухватить, ускользает и все тут!

Отто не спеша пошел назад. Все вокруг было по-прежнему. Светило солнце, дул легкий ветерок. Вокруг сбитого ночью бомбардировщика кольцом стояли автоматчики. И гауптштурмфюрер СС, все такой же надменный и высокомерный, прогуливался взад-вперед, периодически пристально всматриваясь в начищенные до блеска носки своих сапог. Несколько солдат тянули по полю кабель связи. По мере удаления их фигуры становились все меньше и меньше. Прибывший утром из Берлина полковник сухопутных войск о чем-то тихо, но настойчиво расспрашивал вышедшего наконец из ступора коменданта аэродрома. Слов слышно не было, но зато явственно ощущался запах шнапса.

«Отдохните, отоспитесь…» – всплыли в памяти слова майора. Силы действительно были на исходе. Отто плавно изменил направление движения и вновь, но уже в обратную сторону, пройдя через оцепление, обошел пригорок с одиноко растущей березой. Поднявшись на вершину, он улегся на бок под деревом на теплой траве и закрыл глаза, подставив спину солнечным лучам.

В голове замелькали события прошедших часов. Хлещущие из бомбардировщика оранжевые плети трассеров, огненный коллапс на земле, колонна машин из Берлина, показавшийся странным майор Абвера. Потом все расплылось и перемешалось. Обер-лейтенант Отто фон Камп заснул…

Глава 5

Погрузившись в размышления, майор Дамфельд и не заметил, как доехал до штаб-квартиры Абвера на улице Тирпицуфер. Пройдя по гулким коридорам, он открыл ключом дверь в свой кабинет и сел за стол.

Комната была тесной и напоминала скорее клетушку или небольшую кладовку. Всю мебель составляли стол с кучей каких-то бумаг и графином с водой, два стула и массивный сейф. Единственное окно выходило на набережную канала. Интерьер дополнял невысокий и крепенький кактус на подоконнике. Земля в горшке была сухой.

«Надо бы его полить», – подумал майор, но вместо графина взял в руку телефонную трубку и набрал номер центрального архива.

– Говорит майор Дамфельд, – представился он невидимому собеседнику, – мне срочно необходима вся информация на обер-лейтенанта Люфтваффе Отто фон Кампа.

Затем повесил трубку, достал из стола пепельницу и закурил. Тяжелый взгляд майора буравил дверь кабинета, лицо закаменело, лоб прорезали глубокие морщины.

Времени на размышления у него было совсем немного. Через несколько часов на разрушенный аэродром приедут старшие офицеры из генштаба, гестапо и службы безопасности. Наверняка с ними прибудут и конструкторы. Неизвестный самолет увезут на закрытый полигон. А там уже, если понадобится, разберут и исследуют все до мельчайшего винтика.

Впрочем, майора интересовали не винтики. И даже не мощность оборонительного вооружения, в считаные секунды «спустившего» на землю три истребителя, о котором ему рассказали офицеры на аэродроме.

Точность бомбометания – вот что представлялось самым важным! Как можно было с такой огромной высоты класть бомбы по небольшим точечным объектам? Неужели англичанам удалось создать такой бомбовый прицел? Или, если судить по отсутствию опознавательных знаков, это сделали американцы, которые, хоть и не вступили пока войну против Германии, решили испытать в боевых, так сказать, условиях какой-то экспериментальный самолет?

Если Германия овладеет такой техникой, то мировая война закончится очень быстро. «Высшая» раса реализует идею мирового господства со всеми вытекающими последствиями.

Стук в дверь прервал ход мыслей майора Дамфельда. Вошедший офицер положил перед ним на стол папку, молча развернулся кругом и удалился.

Дамфельд взял в руки личное дело обер-лейтенанта Люфтваффе Отто фон Кампа и стал бегло читать, задерживая внимание на некоторых казавшихся ему важными моментах. Постепенно морщины на его лбу стали разглаживаться, взгляд слегка смягчился. Какое-то подобие плана действий начало выстраиваться в голове. Пока еще очень многое было неясно. И многое зависело от слепого случая. Но и сама ситуация была не просто неординарной, а абсолютно уникальной. И времени на согласование тоже не было.

Майор открыл ящик своего стола и достал оттуда небольшой листок бумаги. На нем он стал карандашом чертить квадратики, треугольники и параллелепипеды, иногда вставляя между геометрическими фигурами какие-то цифры. Затем он скомкал бумажку и взял чистый лист, который вскоре заполнил аналогичными изображениями. Изрисовав подобным образом и смяв несколько листов, Дамфельд собрал все их в кучку и выбросил в стоящую под столом корзину для мусора. При этом первый бумажный комочек он незаметно засунул под ремень часов, которые носил на левой руке. Пришло время действовать!

Дамфельд с папкой в руках поднялся из-за стола, прошел три шага по кабинету и взялся за ручку двери. Затем, словно вспомнив что-то важное, вернулся к столу, взял графин с водой и подошел к окну. Струйка воды потекла в горшок с кактусом, постепенно пропитывая землю. Предыдущий раз он поливал цветок двадцать второго июня. А следующего раза может и не быть…

Вода закончилась. Поставив пустой графин на стол, Дамфельд вышел в коридор и закрыл дверь на ключ. Спустившись в архив, он сдал папку с личным делом фон Кампа и расписался в журнале, указав рядом время и дату.

Затем вышел на улицу и сел в свою машину. Несколько раз подряд нажал ногой на педаль акселератора, тем самым сильно перенасыщая бензином топливно-воздушную смесь в карбюраторе. Машина, естественно, не завелась. Сделав еще две безрезультатные попытки запустить двигатель, Дамфельд выбрался из салона, с раздражением хлопнул дверцей, открыл капот и, уперев руки в бока, гипнотизирующим взглядом почему-то уставился на вполне исправный аккумулятор.

Впрочем, это было не так важно. Своими действиями он привлек внимание дежуривших на входе часовых. Один из солдат открыл массивную входную дверь и что-то прокричал в темный проем. Вскоре оттуда показался долговязый унтер-офицер, повертел головой влево-вправо и увидел машину с поднятым капотом. Слегка прихрамывающей походкой он приблизился к майору Дамфельду и, щелкнув каблуками, встал по стойке «смирно».

Дамфельд повернулся и с интересом стал разглядывать застывшего перед ним, словно немая статуя, унтер-офицера. Вскоре, однако, это ему наскучило.

– Послушайте, – совсем не по уставу обратился он к унтер-офицеру, – долго вы так собираетесь стоять и бездельничать? Вы ведь, как я понимаю, специалист по ремонту автомобилей?

– Никак нет, господин майор, – неожиданно сочным басом ответил долговязый, – я повар дежурной смены унтер-офицер Гюнтер Дирккнер!

– Повар, – задумчиво произнес Дамфельд, качая головой, и вдруг закричал: – Я приказываю – немедленно бегите в гараж и пришлите ко мне специалиста по автомобилям! Дирккнер! У вас одна минута, время пошло! Не успеете – завтра отправитесь на Восточный фронт!

Ошарашенный унтер-офицер подскочил на месте, развернулся и на полусогнутых ногах помчался обратно в здание. Юркнув в предусмотрительно открытую одним из часовых входную дверь, повар исчез из поля зрения. Дамфельд оперся спиной о запасное колесо и стал ждать.

Минут через пять дверь снова распахнулась. Выскочивший первым на улицу долговязый, постоянно оборачиваясь и оживленно жестикулируя, что-то объяснял шедшему за ним вразвалочку человеку среднего возраста, одетому в замасленную робу. Тот с флегматичным лицом согласно кивал своей абсолютно лысой головой и мял в руках не очень чистое полотенце. «Разговаривая» таким образом, парочка приблизилась к машине. Унтер-офицер застыл на месте, вытянул руки по швам и открыл было рот для доклада, но Дамфельд нетерпеливым движением руки остановил его и повернулся к лысому.

– Вы механик, – скорее утвердительно, чем вопросительно мягким голосом произнес он. – У меня не заводится машина, посмотрите, что там может быть. И поскорее, я очень спешу!

Механик переложил полотенце в левую руку, а правой полез под капот, что-то бормоча себе под нос. Унтер-офицер продолжал стоять по стойке «смирно», задрав подбородок и глядя в небо.

– Вы еще здесь, господин повар? – удивленно произнес Дамфельд, подойдя к долговязому вплотную.

И громко скомандовал:

– Кругом, на… – у него чуть не вырвалось «на Восточный фронт!», но вовремя сдержался, – на пост бегом марш!

Унтер-офицер ломанулся к входу в здание. Часовые, наблюдавшие за происходящим и еле сдерживавшие смех, вновь приоткрыли дверь, пропуская внутрь стремительно мчащуюся фигуру.

– Тут вам не цирк! – прикрикнул на них скорее для порядка Дамфельд.

Часовые вытянулись в струнку и тупо уставились перед собой.

«Пора закругляться», – подумал Дамфельд и подошел к механику, который разогнулся над капотом и вновь принялся мять в руках свое не очень свежее полотенце.

– Все починил, господин майор, – сообщил механик, – попробуйте завести машину.

Машина завелась, что называется, с пол-оборота.

– Какие были неполадки? – встав спиной к зданию рядом с механиком, спросил Дамфельд таким тоном, что сразу становилось понятно: ответа на свой вопрос он не ждет.

При этом он испачкал руку, опершись о капот. Расстроенно качая головой, майор посмотрел на свою ладонь и взял у лысого механика полотенце. С брезгливым выражением на лице Дамфельд принялся тщательно вытирать руки. Затем он вернул полотенце и пошел к водительской двери.

Машинально взглянул на циферблат часов. Стрелки показывали четырнадцать часов. Два часа назад он еще разговаривал с обер-лейтенантом Отто фон Кампом, которого тогда увидел впервые в жизни и который играл теперь значительную роль в его рискованном плане. Если все пойдет нормально, то уже через час состоится их новая встреча. Надо будет «прощупать» летчика, используя полученные из личного дела данные, но очень осторожно и аккуратно.

Тем временем механик закрыл капот и отошел в сторону. Дамфельд сел на сиденье, захлопнул дверцу и на большой скорости поехал прочь. Но примерно через километр он свернул в узкий переулок, остановился и закурил.

Его рука с сигаретой слегка подрагивала, и, в общем-то, было от чего. Несколько минут назад он практически на глазах у десятков сотрудников Абвера передал вместе с грязным полотенцем комочек мятой бумаги. Это было срочное зашифрованное донесение, адресованное руководству одного из отделов советской разведки. А возвращавшийся в данный момент с флегматичным лицом в гараж лысый механик Макс являлся связником и одновременно радистом. Треугольники и параллелепипеды, изображенные на бумажке, сообщали о крайней срочности и чрезвычайной важности шифровки. Да и сама встреча агента со связником, рушившая до основания все мыслимые и немыслимые представления о конспирации, говорила о многом.

Поэтому Дамфельд не сомневался, что информация будет передана Максом при первой же возможности. Но Центру на принятие решения потребуется время. А времени-то как раз было совсем немного. И в своей шифровке майор советской разведки Андрей Глебович Седов, он же Дамфельд, сообщал, что, учитывая исключительный характер сложившейся ситуации, начинает действовать самостоятельно и без промедления.

Он решил любой ценой окончательно уничтожить сбитый немцами бомбардировщик и не сомневался в правильности принятого решения! Рано или поздно Москва получит и из других источников информацию о событиях прошедшей ночи, и его, Седова, действия наверняка будут признаны целесообразными. А нет, так нет. Он внутренне чувствовал, что делает все верно. Хотя если бы удалось завладеть бомбовым прицелом, а потом передать его в Центр, то о лучшем нельзя было и мечтать. И Москва, скорее всего, отдаст именно такой приказ…

Догоревшая сигарета обожгла указательный и средний пальцы и прервала размышления Седова. Он выбросил окурок и нажал на педаль газа. Машина выехала из переулка, свернула направо и, набирая скорость, устремилась в сторону злополучного аэродрома.

Глава 6

А там в это время события развивались стремительно. Сразу после полудня наладили телефонную связь с Берлином. Полковник Вермахта передал полученную с помощью шнапса от коменданта аэродрома и слегка отредактированную информацию о ночном бое, потерях и разрушениях.

Ровно в тринадцать ноль-ноль на двух машинах приехали генерал Штернхофф из штаба Люфтваффе и штандартенфюрер СС Клотцер из гестапо. Их сопровождал грузовик интендантской службы, загруженный под завязку упаковками с сухим пайком. Тотчас следом прибыла рота инженерно-саперного батальона.

Один взвод прямо в поле, в пятистах метрах от изрытой воронками взлетно-посадочной полосы, принялся сноровисто устанавливать большие брезентовые палатки, которые должны были заменить оставшимся в живых и вновь прибывшим разрушенные казармы. Самую большую палатку установили в середине и обозначили штабной.

Еще два взвода выдвинулись в сторону зарывшегося в грунт фюзеляжа неопознанного бомбардировщика. Часть саперов проверяла землю миноискателями. Остальные принялись натягивать сверху над металлическим корпусом маскировочную сеть, чтобы объект не был заметен с воздуха. Когда с этим делом было покончено, в радиусе пятидесяти метров началась установка проволочных заграждений. Готовые деревянные столбы и мотки с колючей проволокой были выгружены из грузовиков, и дело пошло.

Генерал Штернхофф тем временем устроил разнос всем оказавшимся поблизости офицерам. Громовые раскаты его голоса были, наверное, слышны на побережье Северного моря. От природы тучный, он так разошелся, что его и без того красное лицо стало фиолетовым, а маленькие глазки, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Не удивительно, что мирно дремавший под березой Отто фон Камп проснулся. И именно в тот момент, когда генерал, постепенно переходивший с баса на фальцет, вдруг резко замолк, словно из него выпустили весь воздух. Только грудь под генеральским мундиром часто вздымалась и опускалась да маленькие глазки злобно вращались по сторонам. Отто протер глаза и привел в порядок обмундирование. Затем, незаметно для окружающих, спустился с холма и с решительным видом направился в сторону генерала-громовержца, заходя последнему со спины.

– Командир второй эскадрильи обер-лейтенант фон Камп! – громко и четко доложил Отто, внезапно представ перед генералом и вытянувшись в струнку.

Генерал от неожиданности дернулся всем телом и, беззвучно шевеля губами, устремил тяжелый взгляд на Отто. Затем с какой-то безнадежностью махнул рукой, словно призывая присутствующих за собой, и пошел в сторону штабной палатки. Адъютант в звании лейтенанта откинул полог, пропуская генерала внутрь, и юркнул следом.

Внутри находился почти неповрежденный и тщательно протертый письменный стол, который саперы вытащили из-под развалин штаба. Вместо стула установили березовый пень, больше напоминавший плаху, на которой рубят головы. Видимо, у генерала в голове тоже появились какие-то ассоциации. Он посмотрел сначала на пень, потом перевел взгляд на своего адъютанта.

Последний среагировал молниеносно. В руках у него откуда-то материализовался кусок плотной ткани размером приблизительно метр на метр и почему-то ярко-желтого цвета. Еще через секунду пень был полностью накрыт и исчез под желтой тряпкой. Генерал что-то одобрительно проворчал себе под нос и уселся на импровизированный стул, положив руки на стол. Совещание началось.

Провели перекличку. Выяснилось, что самым старшим по воинскому званию из строевых офицеров, служивших на аэродроме и оставшихся в живых после событий прошедшей ночи, на данный момент является обер-лейтенант фон Камп. Генерал назначил его временно исполнять обязанности командира части и коменданта аэродрома одновременно. Бывший комендант был отправлен генералом под арест на гауптвахту, роль которой исполняла палатка, расположенная рядом со штабной.

Затем Штернхофф полчаса распинался о военном таланте фюрера, благодаря которому очень скоро большевики, коммунисты, а также надменные британцы будут повержены. И рейх раскинет свои крылья над всей Евразией, а чуть позднее и над всем земным шаром. Прибывший вместе с ним Клотцер наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Генерал кивнул головой и закончил свою речь требованием ко всем присутствующим строго хранить военную тайну и быть бдительными. После этого он вытер услужливо переданным адъютантом платком взмокший лоб, встал и вышел на свежий воздух.

Офицеры окружили Отто, чтобы получить распоряжения. Он на минуту задумался. Взлетно-посадочная полоса изрыта воронками, почти все здания и сооружения разрушены, самолеты уничтожены. Не заставлять же офицеров разбирать завалы вручную и закапывать ямы! Поэтому, не особо понимая, что нужно делать, Отто махнул рукой и приказал в течение часа всем привести себя в порядок.

А сам пошел в сторону уже накрытого маскировочной сеткой неизвестного летательного аппарата. Подойдя к расхаживавшему перед оцеплением эсэсовскому офицеру, Отто сообщил свое воинское звание, а также то, что он назначен генералом Штернхоффом исполнять обязанности командира части и коменданта аэродрома. И, естественно, желает осмотреть неизвестный аппарат.

Гауптштурмфюрер СС, едва разжимая губы и выдавливая каждое слово, ответил, что без личного приказа своего начальства или, на худой конец, генерала Штернхоффа никого к объекту не подпустит. А в случае сопротивления имеет приказ стрелять на поражение. При этом казалось, что он смотрит не на собеседника, а сквозь него. Словно перед ним не человек, а пустое место.

Закончив свою речь и не дожидаясь возможного вопроса или возражения, эсэсовец круто развернулся и направился вдоль шеренги автоматчиков восвояси.

Отто был настолько поражен такой наглостью, что на секунду замер с отвисшей челюстью. Но вскоре пришел в себя и одним словом сообщил вслед надменному эсэсовцу свое мнение о персоне последнего. На всех языках мира это слово означает полное отсутствие мозговой деятельности в голове у человека.

Гауптштурмфюрер остановился так резко, словно натолкнулся на невидимое препятствие. Молниеносно развернувшись, он с перекошенным от гнева лицом выхватил из кобуры пистолет и прицелился Отто в голову.

Но барон фон Камп был не из пугливых. Он смотрел в глаза противнику, всем своим видом выказывая презрение и отвращение. Так они стояли друг напротив друга: один – дрожащий от гнева и второй – спокойный и недвижимый, как скала. Автоматчики в оцеплении замерли в ожидании непредсказуемой развязки. Эсэсовец первым не выдержал и отвел взгляд. Но парабеллум в дрожащей и немного опущенной руке был все еще направлен в сторону летчика.

Отто надоела эта мизансцена. Он засунул руки в карманы, повернулся спиной к противнику и не спеша направился сквозь цепь автоматчиков. Видимо, именно этого и ожидал эсэсовец. В его глазах сверкнула молния. Он резко вытянул руку вперед и направил ствол пистолета в спину фон Кампа.

– Нарушение периметра охраняемой зоны! Стой! Стрелять буду! – скорее провизжал, чем прокричал гауптштурмфюрер, белый от напряжения палец на спусковом крючке начал сгибаться.

Раздался выстрел. Отто вздрогнул и остановился. Выпущенная с расстояния около семи метров пуля должна была войти точно между лопаток летчика.

Но в последний момент чья-то железная рука дернула кисть с пистолетом вверх. Пуля ушла в облака. Объятый безумной яростью, тщетно пытаясь вырвать руку из охвативших ее стальных тисков, эсэсовец повернул голову и наткнулся на жесткий застывший взгляд светлых глаз. На него в упор смотрело невыразительное лицо майора Дамфельда.

– Однако, гауптштурмфюрер, вы как-то странно относитесь к своим служебным обязанностям, – неожиданно мягким голосом, словно ничего и не произошло, изрек майор. – Вы только что хотели застрелить исполняющего обязанности коменданта аэродрома. Я наблюдал со стороны и буду вынужден доложить о данном инциденте вашему начальству. Не думаю, что оно будет в восторге.

Закончив свой короткий монолог, Дамфельд подошел к Отто, цепко взял того под руку и увлек за собой прочь от места недавнего инцидента.

– Господин барон, – жестким тоном негромко произнес контрразведчик, глядя прямо перед собой, – второй раз за сутки вы чудом избежали гибели. Если бы по дороге сюда у моей машины, например, спустило колесо, то сейчас вы бы не шли рядом, а лежали неподвижно на травке. А наш новый «друг», – неопределенный кивок куда-то назад, – уже докладывал бы в Берлин о ликвидации вражеского диверсанта. Кстати, его фамилия Хайнц, Гельмут Хайнц. Если вам это ничего не говорит, то сообщаю: он дальний родственник Гиммлера. И по моим данным, характер у господина Хайнца скверный – он завистлив, злопамятен, психически неуравновешен. Поэтому не советую поворачиваться к нему спиной!

Тут Дамфельд замолчал, а после небольшой паузы продолжил уже более мягко:

– Я изучил ваше личное дело. Нигде не сказано, что вы упрямы и идете напролом как танк. Наоборот, отмечаются такие качества, как рассудительность, дисциплинированность, хладнокровие, четкое выполнение приказов. В общем, характеристики безупречные. Но сейчас не об этом. Я также обнаружил весьма интересное донесение годичной давности, написанное на имя командира авиационной группы одним из ваших сослуживцев. В нем сообщается, что в конце июля 1940 года, – точное число я не помню, – вы участвовали в воздушном бою с англичанами над южным побережьем Британии и сбили вражеский истребитель, пилот которого выпрыгнул с парашютом. Так вот, автор донесения пишет, что хотел уничтожить вражеского летчика, но вы по радиосвязи запретили это делать, передав, что атакуете сами. Вы сделали два захода на английского пилота, но не стреляли. В итоге англичанин благополучно приземлился, а вы впоследствии заявили, что не открывали огонь, так как заклинило оружие. В конце автор данного рапорта высказывает мысль, что не стреляли вы умышленно, и поднимает вопрос о благонадежности обер-лейтенанта фон Кампа. Что на это скажете?

– На это могу ответить одно, – посмотрев на майора, спокойно сказал Отто, – я солдат, а не расстрельная команда. Я привык побеждать противника в бою. И не собираюсь пачкать грязью свое имя, убивая беззащитных людей. – И сразу, без перехода, продолжил: – Вы тоже, майор Дамфельд, кажетесь мне немного странным. Утром приехали, походили, посмотрели, потом ненадолго уехали, теперь вернулись. Вы еще не осматривали летательный аппарат, который охраняют подчиненные, как вы выразились, нашего «друга» гауптштурмфюрера СС Хайнца. Зато уже ознакомились с личным делом простого обер-лейтенанта Люфтваффе Отто фон Кампа. А мимоходом и спасли ему жизнь. Отсюда вывод: я для вас, майора из центрального аппарата Абвера, как это ни парадоксально, важнее, чем новейший бомбардировщик противника, торчащий из земли в ста шагах позади. Что теперь вы на это скажете?

– Боюсь, дорогой мой барон, что генералом вы не станете. Для этого вы слишком независимы и чересчур прямолинейны. Отдаю должное вашей проницательности – мне действительно интересна личность обер-лейтенанта фон Кампа. Спросите почему? Позвольте ответить на данный вопрос несколько позже. Кстати, в нашу сторону направляется целая делегация во главе с генералом Штернхоффом. Они наверняка идут сюда с целью осмотра этого «новейшего бомбардировщика». Давайте прервем нашу беседу и присоединимся к ним.

Действительно, многочисленная процессия, возглавляемая генералом Штернхоффом, прошествовала мимо них. Никто не обратил внимания на прозвучавший недавно одиночный пистолетный выстрел. Глаза всех были устремлены на то, что скрывалось под маскировочной сеткой. Завидев генерала и штандартенфюрера СС, все еще бледный от бессильной ярости Хайнц приказал оцеплению расступиться, а сам вытянулся по стойке «смирно».

Офицеры окружили полукольцом корпус неизвестного самолета. Будучи наполовину погруженным в землю, он все равно выглядел грозно и величественно. Разговаривая, люди непроизвольно понижали голос.

Стали искать входной люк. По логике он должен был находиться где-то ближе к носовой части фюзеляжа. Но она оказалась почти полностью погружена в землю.

Послали за саперами. Те притащили из своего грузовика лопаты и споро принялись за работу. Через полчаса носовая часть самолета уже блестела в лучах скрывавшегося за верхушками деревьев солнца. Но, к сожалению, она оказалась сильно деформирована при ударе и люк обнаружить не удалось. Тогда военные попытались проникнуть в корпус через широкий проем разломанного фюзеляжа. Но и здесь их ждал сюрприз – внутренний объем оказался заполнен перекрученным металлом обшивки и каких-то устройств, видимо деталей бомбосбрасывателя. Было похоже, что из носовой части в хвост вел неширокий тоннель, имевший вид трубы диаметром сантиметров в семьдесят, но он был разрушен при попадании зенитного снаряда.

Генерал приказал всем отойти от объекта, а своему адъютанту отдал распоряжение сделать несколько фотоснимков. Что и было тотчас исполнено.

Затем Штернхофф и штандартенфюрер Клотцер отошли от основной группы и подозвали к себе гауптштурмфюрера Хайнца. Минут десять они втроем о чем-то тихо беседовали, изредка бросая взгляды на остальных офицеров. Потом генерал одобрительно улыбнулся, дружески похлопал Хайнца по плечу и направился в сторону своего автомобиля. Большинство офицеров последовало за генералом.

Хайнц тем временем передал Клотцеру сложенный вчетверо лист бумаги. Клотцер еще пару минут поговорил с молодым эсэсовцем и поспешил вслед за генералом. Проходя быстрым шагом мимо Отто, штандартенфюрер вроде бы вскользь, но внимательно посмотрел на него. И отчего-то взгляд этот фон Кампу сильно не понравился. А может, ему не понравился сам Клотцер. Эсэсовцев, как известно, Отто, мягко говоря, не любил.

Глухой стук отвлек его от размышлений. Он повернул голову и увидел, что в нескольких метрах от гауптштурмфюрера Хайнца стоит майор Дамфельд с толстой палкой в руках. Хайнц с издевательской усмешкой наблюдал за действиями контрразведчика. Майор несколько раз несильно с равномерными интервалами стукнул палкой по корпусу самолета и прислушался. Через минуту он повторил эту процедуру. Затем вздохнул и направился к Отто.

– Что вы там выстукивали? – спросил Отто и улыбнулся. – Неужели искали клад?

– Вынужден разочаровать вас, господин обер-лейтенант, я искал ответы на свои вопросы. Пойдемте вслед за остальными, а по дороге поговорим.

Они не спеша двинулись по примятой многими сапогами траве в сторону палаток.

– Ну и как, нашли? – задал вопрос Отто, покусывая сорванную травинку.

– Частично да, частично нет. Упреждая ваше любопытство, сообщаю, что входной люк я не нашел. Но не в этом дело. Как вы, должно быть, заметили, вся генеральская свита толпилась рядом с начальством. Все были с одной стороны этого аппарата. Я же осмотрел другую сторону. Ничего особо интересного визуально не обнаружил. Но когда саперы перестали копать, то на несколько секунд стало достаточно тихо. Понимаете, я настроил свой слух на иные звуки кроме шума от лопат. Причем постарался абстрагироваться от внешних факторов и сосредоточился на тех, которые, возможно, присутствуют внутри фюзеляжа. И я услышал! Два или три негромких щелчка. Не перебивайте. Я знаю, вы скажете, что это могли хрустеть ветки под ногами генерала. Или гауптштурмфюрер Хайнц за моей спиной скрипел зубами от ненависти. Все не то. Щелчки раздавались внутри. Там кто-то или что-то есть. Эту информацию я вам сообщаю как исполняющему обязанности коменданта аэродрома, на территории которого мы сейчас находимся. Но это так, для общего развития, что ли. Другая новость касается вас лично. Я услышал, совершенно случайно естественно, как Хайнц в разговоре с Клотцером дважды назвал ваше имя. Также упоминался некий рапорт на имя штандартенфюрера. Не представляю, когда он успел написать свой доклад. Но думаю, что наш мстительный «друг» готовит какую-то пакость. Будьте начеку! И обходите гауптштурмфюрера Хайнца как можно дальше стороной.

– Барону фон Кампу не пристало бояться какого-то самовлюбленного кретина! – возмущенно начал Отто и осекся.

Ведь эти слова он говорил майору отдела Абвер-три! А в функции данного отдела входило также наблюдение за благонадежностью личного состава вооруженных сил. И хотя совсем недавно этот майор спас ему жизнь, но все же надо быть сдержаннее в высказываниях!

Дамфельд пристально посмотрел в глаза Отто и, словно читая его мысли, произнес:

– Сначала думайте, обер-лейтенант, прежде чем что-то говорить. Впрочем, будем считать, что я ничего не слышал. И не забывайте, что, пока вы здесь командир, наш «друг» Хайнц сам лично ничего плохого сделать не может. А дальше будет видно.

И Дамфельд быстрым шагом направился вперед, оставив Отто в недоумении. Личность контрразведчика становилась все более и более загадочной. Слишком он откровенен для человека своей профессии. Да и как-то уж очень лояльно себя ведет по отношению к Отто. К тому же признался, что имеет определенные виды на него…

Погруженный в размышления, Отто продолжал стоять на месте. Со стороны палаточного лагеря раздался шум автомобильных моторов. Это генерал Штернхофф и штандартенфюрер Клотцер вместе со своей свитой отбыли ночевать в Берлин.

Солнце скрылось за кронами деревьев. Скоро наступят сумерки. Отто закурил и глубоко затянулся. Едкий дым проник в легкие и вызвал приступ кашля. Выбросив сигарету в траву, Отто направился в сторону палаток. Надо было распорядиться по поводу ужина для солдат и офицеров, выставить на ночь часовых. К сохранившимся зениткам поставить артиллерийские расчеты и попробовать разыскать хотя бы один уцелевший прожектор. Да и переодеться бы не мешало. Он только сейчас заметил, что до сих пор не снял летный комбинезон. Хотя вещевой склад все равно сгорел, поэтому придется ходить пока в том, что есть.

Добравшись до штабной палатки, Отто осмотрелся и не обнаружил ни машины майора Дамфельда, ни его самого. Загадочный контрразведчик словно испарился. «Фигаро тут, Фигаро там», – не совсем к месту вспомнил отрывок из бессмертного классического произведения исполняющий обязанности коменданта аэродрома и, вздохнув, пошел исполнять эти самые обязанности.

Глава 7

Примерно в это же время Андрей Седов ехал по дороге в сторону Берлина. Навстречу, лязгая гусеницами, по направлению к аэродрому Волленберг двигалась колонна из пяти танков и нескольких грузовиков. Пришлось съехать на обочину и остановиться. Седов не смотрел на проходившие мимо танки, он думал.

Ну кто мог предположить, что обер-лейтенант фон Камп так безрассудно попрет на пистолет? Безусловная смелость, но граничащая с идиотизмом! Может, после пережитого ночного кошмара что-то сдвинулось в голове, он утратил инстинкт самосохранения и теперь его действия непредсказуемы? А если ставка на летчика, сделанная Седовым, изначально ошибочна? Слишком много этих «если» и «может». С другой стороны, обер-лейтенант является ключевой фигурой только при осуществлении так называемого «мягкого» плана. Но велика вероятность силового варианта, сопряженного не просто с расшифровкой, а с почти стопроцентной гибелью всех участников операции. Здесь подразумевается уничтожение неопознанного бомбардировщика путем подрыва мощного заряда.

Если центр пришлет группу диверсантов, то будет полегче. Если придется действовать вдвоем с Максом, то будет гораздо сложнее. Пока они достанут взрывчатку, пройдет время. А времени нет. Еще нужно все скрытно доставить на место и заминировать объект. Возможно, что в этом случае удастся хотя бы «втемную» использовать Отто, например, для отвлечения внимания охраны и ее нервного командира.

Тут Седов неожиданно рассмеялся. Его воображение нарисовало картину: майор Дамфельд, одетый по всей форме, в офицерской фуражке, обливаясь потом, тащит волоком по земле мимо обалдевшего от такой наглости гауптштурмфюрера Хайнца ящик с динамитом. И тут его осенило: при определенных условиях даже такой бредовый вариант осуществим. Например, на опломбированном ящике будет написано, что внутри находится, скажем, мало еще распространенный осциллограф. А сопровождать прибор будет какой-то высокий армейский чин или кто-то из близких к руководству рейха конструкторов. В общем, из любого положения можно найти выход. Просто нужно думать, анализировать и еще раз думать.

Сделав такой вывод, Седов немного успокоился, запустил двигатель и выехал на дорогу. Колонна техники уже скрылась за поворотом. Производимый ею шум по мере удаления становился все тише.

«Зачем нужны танки? – вдруг подумал Седов, уже въезжая в Берлин. – Неужели хотят их использовать как тягачи и просто выдернуть эту штуковину из земли? Довольно грубо, но зато может быть эффективно. Стоп! Если это произойдет, то следом приедет какая-нибудь здоровенная платформа, на которую погрузят это чудо технической мысли и тут же увезут в такое место, куда ни майор Дамфельд, ни майор Седов уже не проникнут! Надо поторопиться».

Разговаривая мысленно с самим собой, Андрей проехал поворот, ведущий к штаб-квартире Абвера. Вместо этого он какое-то время ехал прямо, затем несколько раз свернул в боковые улочки, развернулся на одной из них, через несколько минут выехал на бульвар Унтер-ден-Линден и на перекрестке свернул на Фридрихштрассе. Оставив позади одноименную станцию метро, Седов проехал еще метров триста, остановил машину возле табачного магазина и вышел на улицу, при этом громко хлопнув дверцей.

Он любил посещать этот магазин, в котором был постоянным клиентом и мог всегда купить нужную марку сигарет. Хозяин хорошо знал табачные пристрастия всегда вежливого майора Абвера. И видимо, специально хранил под прилавком несколько пачек любимых Дамфельдом сигарет.

А еще на витрине, немного подсвечиваемой лампочкой в сорок ватт, в аккуратных горшках росли кактусы: большие и маленькие, прямые и раскидистые, колючие и не очень. Их причудливые формы неизменно привлекали внимание прохожих. Многие заходили внутрь, чтобы посмотреть на растения, как говорится, с другого ракурса. А чтобы не обидеть хозяина, покупали еще пачку сигарет или упаковку спичек. Майор Дамфельд не был исключением. Купив сигареты, он иногда тоже подходил к созданным изобретательной природой колючим красавцам и, слегка наклонив голову, созерцал их оригинальные силуэты.

Хозяин магазина, будучи умным человеком, никогда не вмешивался в этот кратковременный процесс своеобразного единения человека с природой. Правда, вначале его это слегка удивляло – майор был таким монументальным и основательным! Казалось, что ему противопоказаны даже небольшие человеческие слабости. Но вскоре табачник привык к своему постоянному покупателю, который брал за раз всего одну-две пачки сигарет, зато приезжал за ними часто. Это постоянство даже немного льстило хозяину магазина. Ведь, как уже упоминалось ранее, майор был очень представительным! И как бы разочаровался достойный торговец, если бы узнал, что майор Дамфельд так внимательно разглядывал не кактусы различных форм и размеров, а сквозь стеклянную витрину изучал окна квартиры, расположенной на втором этаже в доме на противоположной стороне улицы.

В этой квартире одиноко проживал убежденный холостяк средних лет. Вместе с ним обитали большой черный кот и песик породы мопс. Каждое утро хозяин выходил с собачкой на прогулку, а кот запрыгивал на подоконник и смотрел им вслед. Такая же картина повторялась и по вечерам.

Днем, когда хозяин был на работе, животные часто вместе сидели на подоконнике и с полусонным интересом наблюдали за происходящим на улице. Узнав издалека по фигуре и характерной слегка раскачивающейся походке своего кормильца, они резко преображались. Собачка бежала к входной двери и садилась возле нее, виляя от радости закрученным в бублик хвостом. Кот же, который был старшим в этой паре, вытягивал шею и напряженно следил за хозяином, пока тот не исчезал из виду в подъезде. Тогда животное с достоинством, сквозившим в каждом движении, мягко спрыгивало на пол, грациозной походкой подходило к своему четвероногому собрату и усаживалось рядом с ним.

Поворачивался ключ в замке, открывалась дверь, и входил любимый ими хозяин. Мопс начинал весело, но негромко тявкать, преданно глядя человеку в глаза. Кот молча подходил и, подняв хвост трубой, начинал ласково тереться о ноги.

На обычно флегматичном лице одинокого холостяка появлялась мягкая улыбка. Он садился на корточки и начинал обеими руками гладить своих любимцев. Этот неизменный ритуал соблюдался изо дня в день уже несколько лет. Затем человек вставал, снимал и цеплял на вешалку, в зависимости от времени года, пиджак, плащ или пальто. Шляпу он клал на стоявшую в прихожей тумбочку, обнажая при этом совершенно лысую голову. Человек работал механиком в гараже Абвера, и звали его Макс…

* * *

Майор Дамфельд купил пачку сигарет, коробок спичек, обменялся дежурными фразами о погоде с хозяином магазина и подошел к стоявшим на витрине кактусам. Аккуратно потрогав, а скорее, погладив усеянный колючками широкий мясистый лист, он по привычке слегка наклонил голову и, казалось, погрузился в созерцание этого своеобразного растения.

В доме, расположенном на противоположной стороне Фридрихштрассе, в квартире на втором этаже в центральном окне наполовину открылась форточка. Затем в окне показался силуэт человека с котом на руках. Отчетливо была видна лысая голова, склонившаяся к уху животного. Постояв так около минуты, человек посадил кота на подоконник, а сам исчез в полумраке квартиры. Кот сначала смотрел в глубину комнаты, затем уставился в окно.

Вскоре из подъезда вышел человек в сером пиджаке и такого же цвета шляпе. На коротком поводке в правой руке он вел небольшую собачку, весело вилявшую хвостом. Перейдя улицу, человек привязал поводок к специальному поручню, торчащему из стены, что-то сказал своему четвероногому спутнику и, открыв дверь в магазин, столкнулся на пороге с выходившим оттуда майором Дамфельдом.

Обе стороны тут же рассыпались в извинениях друг перед другом. Офицер мягко прикоснулся к локтю человека в серой шляпе и, отступив на шаг, с учтивым жестом пропустил того внутрь. Опять последовали взаимные извинения, прозвучало несколько вежливых фраз, и они разошлись в разные стороны.

Дамфельд сел в машину и поехал на службу. Проезжая по пустому переулку, он остановился и закурил. Достав из кармана клочок бумаги, незаметно переданный ему Максом в табачном магазине, Андрей Седов быстро пробежал глазами написанный неровным почерком текст.

Центр дал разрешение действовать самостоятельно и по ситуации. Предполагалось, что неопознанный самолет – экспериментальный бомбардировщик американцев XB-29 с высокоточным бомбовым прицелом «Норден». Также сообщалось, что будущей ночью в окрестностях Берлина будет сброшена на парашютах диверсионная группа из трех человек. Указывался примерный район высадки, ориентировочное время и место встречи, а также пароли. Группа поступала под командование и в полное распоряжение майора Седова. Короткая приписка извещала о присвоении данной операции кодового наименования «Ва-Банк» и грифа чрезвычайной важности.

Майор прочитал шифровку еще раз и сжег ее. По дороге в штаб-квартиру Абвера он напряженно думал, перебирая и просчитывая в голове различные варианты. Москва действовала очень оперативно. Каким образом Максу удалось так быстро отправить радиограмму в Центр и получить ответ, Седов не знал. Но это было не важно. Седов знал главное: Макс был надежен, а полученные от него сведения – абсолютно достоверны.

На самом деле все объяснялось очень просто. «Починив» машину майора Дамфельда, механик как раз к обеденному перерыву вернулся в гараж. Плотно пообедав в столовой, он появился на рабочем месте и приступил к исполнению своих обязанностей. Но вскоре принялся громко чихать. Глаза покраснели, из носа потекло.

Начальник гаража, услышав в своем кабинете на втором этаже непрекращающиеся «чихи», спустился вниз и приказал источнику инфекции, как он выразился, «немедленно прекратить распространение на вверенной ему территории бактериологического оружия». «Источник» согласно кивал головой и продолжал насыщать бациллами и всякими вредными микробами атмосферу гаража, и так уже сверх меры пропитанную парами бензина и различных масел.

Обозвав чихающего Макса английским диверсантом, начальник гаража велел ему немедленно убираться домой для прохождения лечения. Что и было беспрекословно выполнено. О роли небольшой картонной коробочки с нюхательным табаком, лежавшей в кармане внезапно заболевшего механика, начальник гаража, естественно, ничего не знал.

Таким образом, когда Седов еще находился на аэродроме, Макс уже вернулся домой. Достав замаскированный в напольной швейной машине «Зингер» радиопередатчик, он по экстренному каналу связался с Москвой и отправил полученную от майора Дамфельда информацию. А через два часа по тому же каналу пришел ответ, успешно переданный адресату из рук в руки в табачном магазине.

* * *

Итак, после посещения табачного магазина майор Дамфельд поехал на службу, где написал подробный отчет о том, что увидел и узнал за минувший день на уничтоженном аэродроме. Не забыл сообщить и об инциденте, произошедшем между фон Кампом и Хайнцем и закончившемся стрельбой. Передав рапорт в секретариат, он покинул здание и отправился домой. За прошедший день он порядком устал, причем не столько физически, сколько морально. Требовался отдых.

Но наступившая ночь особого облегчения не принесла. Седов ворочался на кровати и никак не мог заснуть. Такой необходимый сон все не приходил. Вот часы пробили полночь. Седов встал с кровати, подошел к окну и отдернул шторы. Затем открыл форточку, поставил пепельницу на подоконник и закурил. Глубоко затянувшись, он посмотрел в окно на звездное небо.

Где-то там в бескрайней ночной темноте на высоте нескольких километров держал курс на Берлин советский самолет с десантниками. Если самолет долетит до цели, то людей выбросят на парашютах немного восточнее точки назначения. На отдельном парашюте сбросят взрывчатку. При удачном раскладе группа в течение получаса соберется в полном составе, замаскирует парашюты и выдвинется в нужный квадрат. Встреча с десантниками назначена на девять ноль-ноль. Естественно, учитывая определенную временную погрешность, предусмотренную на случай непредвиденных обстоятельств…

Затушив сигарету, Седов вновь лег на кровать и закрыл глаза. Сон не шел. Вместо него нахлынули какие-то скомканные и сумбурные воспоминания.

Сначала детство. Улыбающийся мальчик в парусиновой матроске и шортах стоит перед огороженным решеткой вольером. В вольере двое медвежат смешно кувыркаются, играя друг с другом. Звучит музыка. Ярко светит солнце. Проносятся быстро меняющиеся, как в калейдоскопе, картинки жизни.

Мальчик вырос и стал разведчиком. Причем достаточно случайно. Мама преподавала в институте иностранные языки. И учила его, Андрюшу. В десятом классе он, ничем особо не выделявшийся среди сверстников, неожиданно выиграл школьную олимпиаду по немецкому языку. А через два месяца на городской олимпиаде занял четвертое место. Затем поступил в политехнический институт.

Однажды после занятий к нему на улице подошел мужчина в неброском костюме и предъявил служебное удостоверение. Сначала Андрей слегка испугался. Но мужчина спокойно и доброжелательно представился, назвал ведомство, в котором он служит, и предложил Андрею через неделю прийти на собеседование. Прощаясь, мужчина убедительно попросил молодого человека никому, даже родным, не говорить об их встрече.

Всю следующую неделю Андрей размышлял, волновался и даже прогулял пару лекций. Но в назначенный день ровно минута в минуту перешагнул порог сурового государственного учреждения. На этот раз с ним беседовал другой человек, одетый в военную форму и представившийся Николаем Петровичем. Задав нескольких рутинных вопросов, военный неожиданно заговорил по-немецки. Андрей отвечал. Они поговорили об искусстве, истории, географии. Два часа пролетели незаметно.

– Вы меня не разочаровали, молодой человек, – улыбнувшись, сказал Николай Петрович, – ваш немецкий хорош. На таком диалекте разговаривают жители Саксонии. Да и кругозор у вас что надо. У меня к вам будет следующее предложение…

Рев сирен воздушной тревоги вернул майора Седова в текущую реальность. Он подскочил к окну. По небу шарили лучи прожекторов. Где-то вдалеке забухали зенитки, затем донеслись звуки взрывов. Начался очередной воздушный налет на Берлин.

Глава 8

Мощный гул авиационных двигателей легко проникал через брезентовый десантный шлем и давил на барабанные перепонки, постепенно заполняя голову. Во рту пересохло. Лейтенант Терентьев сидел с открытым ртом и, не мигая, смотрел на одну из заклепок на противоположном борту. Если выпить глоток воды, то станет легче. Но вода у каждого только в небольшой фляжке, и это неприкосновенный запас. Поэтому надо терпеть.

Он имел за плечами больше пятидесяти прыжков и считал себя достаточно опытным парашютистом. Но раньше всегда полет до зоны выброски продолжался от силы час или два. Сейчас же они летели ровно четыре часа. И сидели не внутри привычного фюзеляжа самолета, а в закрепленной под ним цельнометаллической десантной кабине. Не покидало ощущение, что эта конструкция летит сама по себе и вот-вот рухнет на землю. Но и самолет был не привычный «Дуглас», а специально переоборудованный для выполнения конкретного задания дальний бомбардировщик ДБ-3. Впрочем, судя по расчетам, скоро предстоит прыгать.

Лейтенант принялся сгибать и разгибать слегка затекшие ноги и жестом показал подчиненным делать то же самое. Красноармеец Меньшов и сержант Воронин согласно покивали головами. Судя по страдальческому выражению лиц, они испытывали примерно тот же дискомфорт, что и командир.

– Потерпите, скоро высадка! – наклонившись вперед, крикнул Терентьев и потыкал пальцем в сторону двустворчатого кормового люка.

Десантники синхронно закивали головами, а Воронин что-то прокричал в ответ, но слов Терентьев за гулом моторов не разобрал. Откинувшись назад, он проверил, хорошо ли закреплен автомат. Неделю назад им выдали недавно принятые на вооружение пистолеты-пулеметы Шпагина. Для задуманной диверсионной операции в глубоком тылу врага ППШ подходили идеально.

Изначально планировалось вооружить десантников трофейными пистолетами-пулеметами MP-38, а под прыжковый комбинезон надеть немецкую форму. Но времени на подготовку операции не было совсем. Поэтому доставить трофейное оружие и комплекты немецкого обмундирования к вылету группы на задание просто не успели.

Впрочем, шансов на благополучное возвращение домой у троих десантников было и так очень мало. Действовать предстояло в глубоком тылу врага за тысячу с лишним километров от линии фронта. Об этом упомянул в своей краткой напутственной речи полковник из штаба округа. В глаза бойцам он старался не смотреть. Но те и так все понимали и были готовы выполнить поставленную задачу любой ценой.

Лейтенант Терентьев, наверное в сотый раз, мысленно повторил полученный приказ: «После приземления выйти в назначенное время в условленный квадрат, где состоится встреча со связным. Группа поступает в его полное распоряжение и под его командование. В случае, если встреча не состоится, десантники проводят операцию самостоятельно. Задача: уничтожить головную часть неопознанного бомбардировщика…»

Дальше приводилось краткое описание цели, ее приблизительные размеры и ориентировочное местонахождение. Особо подчеркивалось, что максимальный результат будет достигнут при подрыве объекта изнутри. Откуда появилась такая информация у командования, Терентьев, естественно, не знал. Да и не стоит заглядывать так далеко – сначала надо добраться до цели. Где-то в ночном небе летели еще четыре бомбардировщика. Они должны были отвлечь внимание противника от самолета с десантниками и сбросить бомбы на аэродром Волленберг, на территории которого, по данным разведки, и находится основная цель…

Близкий разрыв снаряда резко тряхнул самолет. Воронин и Меньшов попадали с бортовых сидений на пол кабины. Подлетая к точке десантирования, самолет пошел на снижение и был обнаружен. Плотность разрывов возрастала. Самолет тряхнуло еще сильнее. Неожиданно тональность звука моторов изменилась. Через десяток секунд почти над головой лейтенанта открылся люк, и взглядам парашютистов предстало круглое веснушчатое лицо штурмана. Он наклонился, насколько это было возможно, к уху Терентьева и прокричал:

– Правый двигатель поврежден! Прыгайте немедленно!

– Сколько до расчетной точки сброса?! – крикнул Терентьев в ответ.

– Километров двадцать!

– Ясно! Ребята, пора! – Терентьев махнул своим бойцам рукой, подошел к кормовому люку и встал немного сбоку.

Грохот разрывов зенитных снарядов вместе с воем ветра ворвались в десантную кабину. Прыгавший первым Меньшов немного замешкался возле открытого люка. Лейтенант ободряюще хлопнул его по плечу, и красноармеец рывком выбросил свое тело в бездну. Сержант Воронин выпрыгнул следом. Терентьев кивнул штурману и исчез в прорезаемой лучами прожекторов ночи. От самолета отделился еще один темный предмет. Это был тюк с взрывчаткой.

А еще через пару секунд лучи трех прожекторов прочно захватили поврежденный и теряющий скорость бомбардировщик. Экипаж пытался маневрировать на одном двигателе, но выйти из-под обстрела не смог. Сразу два снаряда почти одновременно поразили самолет. ДБ-3 вздрогнул, словно уперся в невидимое препятствие, завалился на крыло и сорвался в почти вертикальный штопор.

Огненный факел пронесся метрах в трехстах от спускавшегося на парашюте Терентьева.

Лейтенанта пробил озноб – они чудом остались живы! Он посмотрел вниз. Два раскачивавшихся купола белели на фоне темной поверхности земли. Значит, парашюты раскрылись у всех. Это хорошо!

Но и немцы наверняка их заметили. Возможно, они подумают, что это парашюты летчиков сбитого бомбардировщика. И о высадке диверсантов пока не догадываются. Но пилотов все равно будут усиленно искать. А как только обнаружат обломки ДБ-3, то поймут, что экипаж погиб вместе с самолетом. Вот тогда на розыски парашютистов бросят столько людей и техники, что мама не горюй!

Терентьев даже слегка потряс головой, словно прогоняя неприятные мысли. Боковым зрением он отметил, что ребята уже приземлились, и слегка согнул ноги в коленях, сам готовясь к встрече с землей.

* * *

Исполняющий обязанности коменданта аэродрома обер-лейтенант Отто фон Камп проснулся от глухих выстрелов зенитных орудий. Спал он не раздеваясь и быстро выскочил из палатки на улицу. Вокруг в поисках укрытия метались люди. В свете рыскающих по ночному небу прожекторов он увидел несколько бомбардировщиков. От самолетов стали отделяться черные точки.

«Бомбы! Ложись!» – надрывно крикнул кто-то в его голове.

Ноги сами понесли тело к ближайшей воронке. Спрыгнув на дно, Отто поднял голову вверх. Но тут землю сотрясли мощные взрывы. На Отто посыпались комья земли. Он скрючился на дне воронки и закрыл голову руками. Крики, взрывы, гулкие выстрелы зениток, рев авиационных моторов – все смешалось на несколько минут в какой-то страшной какофонии.

И вдруг все стихло. Только лучи прожекторов продолжали настойчиво ощупывать небо. Да на земле догорали два танка, десяток грузовиков и несколько палаток. Покинув укрытие, Отто попытался навести порядок среди подчиненных. С грехом пополам это удалось. Солдаты под руководством младших офицеров принялись тушить то, что можно было еще спасти. Отдельная команда оказывала помощь раненым и собирала убитых.

Через час фон Камп сообщил в Берлин о налете на аэродром и понесенных потерях.

– В каком состоянии объект «Икс»?! – прервал доклад обер-лейтенанта властный голос на другом конце провода, представившийся майором Шагермюллером.

– Пока информации не имею, был занят организацией оказания помощи раненым! – ответил Отто.

Он хотел добавить, что медикаменты и перевязочный материал на исходе. Но его перебили.

– Приказываю немедленно осмотреть объект «Икс» на предмет наличия повреждений. Жду вашего доклада в течение часа. Утром в ваше расположение прибудет еще одна рота инженерно-саперного батальона для восстановления взлетно-посадочной полосы. Но основная задача, поставленная перед ее командиром, – это эвакуация известного вам аппарата в безопасное место. Также на ваш аэродром должна приехать какая-то представительная делегация. Откуда и в каком составе – мне неизвестно. В общем, готовьтесь. Все, до связи!

Голос майора Шагермюллера замолк. Из телефонной трубки доносилось только легкое потрескивание.

Отто аккуратно положил трубку на место и посмотрел на часы. До рассвета было еще далеко.

«В темноте без источника света я ничего не увижу! – подумал Отто и хлопнул себя ладонью по лбу. – Хотя стоп! – У меня в аварийном комплекте пилота должен быть маленький такой фонарик».

Он порылся в извлеченном из-под стола мешочке из плотной ткани и действительно извлек оттуда маленький металлический фонарик. В палатку зашел молодой лейтенант медицинской службы.

– Господин обер-лейтенант, – доложил он, – я принес документы погибших.

С этими словами он протянул Отто стопку солдатских книжек.

– Спасибо, лейтенант, вы свободны, – ответил фон Камп.

Он взял документы и положил их на стол перед собой. Среди залитых кровью и местами обгоревших серых солдатских книжек его внимание привлекло красное удостоверение члена НСДАП – Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Только члены этой партии могли поступить на службу в войска СС. Отто членом этой партии не являлся.

Он раскрыл красную книжечку. Удостоверение принадлежало гауптштурмфюреру СС Гельмуту Хайнцу. Отто несколько секунд в задумчивости смотрел на фотографию эсэсовца, затем закрыл удостоверение и вместе с остальными документами погибших положил в верхний ящик стола. Он не мог догадываться, как отразится гибель Хайнца на его собственной судьбе.

Сунув в карман фонарик, обер-лейтенант откинул полог штабной палатки и вышел на улицу. Останки грузовиков уже не горели, а только слегка дымились. На месте сгоревших палаток солдаты инженерно-саперной роты устанавливали новые. К танку привязали трос, и он поволок в сторону все, что осталось от зенитного орудия, разбитого взрывом бомбы.

Обер-лейтенант фон Камп, подсвечивая фонариком себе под ноги, направился в сторону объекта «Икс». Охраны видно не было. Она разбежалась во время бомбардировки.

Силуэт носовой части огромного бомбардировщика был неплохо виден даже ночью. В темноте Отто показалось, что он изменил свое положение. Направив луч фонарика на металлический корпус, он убедился, что глаза его не обманули. Действительно, объект накренился и принял почти горизонтальное положение. Видимо, недалеко разорвалась бомба, и взрывная волна достигла корпуса летательного аппарата.

Обойдя вокруг, Отто в свете фонарика обнаружил, что нижняя часть обшивки сильно помята при падении. Местами листы алюминиевой обшивки отошли. Задумчиво подергав за один из таких листов, обер-лейтенант хлопнул ладонью по корпусу, развернулся и собрался идти назад на аэродром.

Неожиданно позади Отто раздался скрежет. Обер-лейтенант резко обернулся и от неожиданности выронил фонарик в траву. И было от чего!

В нижней части фюзеляжа приоткрылся люк. Всего на ширину ладони. Изнутри сочился тусклый синий свет. Что-то внутри мертвой груды металла продолжало функционировать.

Отто закрыл глаза, будто надеясь прогнать видение. «Может, я сплю и это только сон?» – подумал он и сильно ущипнул себя за правое ухо.

Но, открыв глаза, вынужден был признать, что все происходит наяву. Испытывая сильнейшее волнение, он нетвердой походкой направился к источнику света. Попытался заглянуть внутрь и… получив сильнейший удар по голове, упал навзничь на покрытую росой траву и потерял сознание…

Глава 9

Приземление было жестким. Отвлекшись на догоравшие в стороне обломки сбитого бомбардировщика, лейтенант Терентьев в темноте не смог определить расстояние до земли. Затрещали кусты, и резкий удар снизу в ноги вызвал довольно сильную боль. В глазах потемнело. Лейтенанта швырнуло куда-то в сторону. Он несколько раз кубарем перевернулся через правое плечо, чувствительно ударившись голеностопом о торчащий из земли пень.

Быстро придя в себя, Терентьев вскочил на ноги, но тут же вскрикнул и упал на землю – левую ступню пронзила острая боль.

«Неужели перелом? – в отчаянии подумал Терентьев. – Хорошо я буду выглядеть: одноногий командир-инвалид!»

Он перевернулся на бок и принялся аккуратно массировать поврежденную конечность. Минут через пять боль немного утихла.

«Наверное, все-таки обычный ушиб». – Лейтенант облегченно вздохнул.

Лежа на боку и слегка вывернув ногу, Терентьев аккуратно постучал пяткой по земле. Боли не было. Перевернувшись на спину, он согнул ногу и начал топать ею о землю. Сначала слабо, потом посильнее. При каждом ударе словно невидимая толстая игла пронзала пятку и расходилась по всей ступне. Но постепенно игла становилась все тоньше и короче, а боль все меньше и слабее.

Лейтенант закрыл глаза и досчитал до двухсот. Потом снова перевернулся на бок и медленно, бережно подтягивая под себя травмированную ногу, встал. Плавно переместил вес своего тела на поврежденную ступню, но дискомфорта не почувствовал. Сделал один осторожный шаг, другой, а затем, слегка прихрамывая, побежал – сначала медленно, потом быстрее. Надо было собирать группу, снаряжение и выдвигаться в заданный квадрат.

На ходу Терентьев вернулся к своим мыслям, прерванным не совсем удачным приземлением.

Итак, по всей видимости, с рассветом немцы начнут энергичные поиски десантников. То, что их засекли, не подлежало сомнению. Расчеты зенитных орудий прекрасно видели снижающихся в свете прожекторов парашютистов. А когда гитлеровцы найдут тела погибших летчиков, то сразу сообразят, что к ним в тыл заброшена диверсионно-разведывательная группа!

Вообще странно, что немцы до сих пор не проявляют активности.

Хотя они ведь воюют по распорядку. Сейчас сон, потом подъем, завтрак и вперед – ловить русских диверсантов! Естественно, с перерывом на обед!

Впрочем, все это лирика. Выбежав на поляну, Терентьев присел на одно колено и быстро осмотрелся. Вдалеке вырисовывались неясные очертания человеческой фигуры, подтягивавшей в свою сторону белый купол парашюта.

«Одного нашел», – с облегчением подумал лейтенант.

И тут же покатился по земле, одновременно наводя автомат в сторону расположенного немного левее густого кустарника, в котором захрустели ветки.

– Командир, это я, Меньшов, не стреляй! – услышал он знакомый голос, с облегчением выдохнул и убрал палец с курка.

На поляну вышел Виктор Меньшов. За собой он волоком тащил тюк с взрывчаткой.

Вскоре подошел и сержант Воронин. Быстро проверили снаряжение и распределили между собой взрывчатку.

Терентьев по компасу определил направление движения и, махнув рукой, побежал вперед. Подчиненные дышали ему в спину. Пробегая через широкую противопожарную просеку, Терентьев бросил беглый взгляд в сторону начинавшего светлеть горизонта.

– Живей, ребята! Скоро рассветет и за нами начнется охота! – Лейтенант, не оглядываясь, ускорил темп.

Сзади слышалось тяжелое дыхание бойцов. Терентьев помнил, что, судя по карте, от просеки до точки встречи со связником около десяти километров. По времени они успевали. Но скоро начнутся поля, открытая местность. И скоро взойдет солнце. Тогда группа будет видна как на ладони. Надо спешить…

Маленький отряд двигался без остановки уже не один час. Большую часть времени бегом, периодически переходя на быстрый шаг, чтобы немного отдохнуть.

Лес закончился внезапно. Глазам людей, отупевшим от однообразного мелькания темных силуэтов деревьев, неожиданно предстала широкая равнина, над которой в предрассветной дымке вставало оранжевое солнце.

– Стоп! Привал десять минут, – выдохнул Терентьев и повалился на землю.

В правом боку нестерпимо кололо. Хотелось пить. Но пить нельзя. Сделаешь несколько глотков – и толком бежать уже не сможешь. Придется потерпеть. Лейтенант осмотрелся. Бойцы устало растянулись на траве. Хотелось лежать на земле, закрыв глаза, и никуда больше не нестись сломя голову!

Где-то вдалеке в лесу раздался приглушенный собачий лай.

– Командир, – настороженно приподнялся на локте Воронин, – слышишь, собаки?

– Слышу. Подъем и в путь! – Терентьев надел вещмешок, поправил ППШ и, постепенно ускоряя бег, устремился вперед, периодически проверяя по компасу правильность выбранного направления.

Группа быстро и практически бесшумно двигалась среди высокой травы, и вскоре силуэты десантников растаяли в утреннем тумане.

* * *

Тишину августовского утра разорвал неприятный дребезжащий звон. Седов резко вскочил и, не глядя, хлопнул левой рукой по надрывавшемуся на табуретке будильнику. Будильник обиженно коротко звякнул и замолчал. Стрелки показывали шесть ноль-ноль.

Седов быстро побрился и оделся. Достал из кобуры парабеллум, извлек обойму и проверил боезапас. Затем выдвинул средний ящик стола и из-под стопки газет вытащил небольшую коробку с запасными патронами, которую сунул в карман.

Подойдя к зеркалу, майор Дамфельд оправил форменный китель, ребром ладони выровнял фуражку на голове. Вглядевшись в отражение, он скорчил самому себе гримасу и вышел за порог, захлопнув за собой дверь. Спустившись по лестнице, майор вышел на улицу и сел в машину.

Закурив, он завел двигатель и не спеша поехал. В этот ранний утренний час прохожих на улице почти не было, только несколько собачников выгуливали своих питомцев. Машин тоже не наблюдалось. Широкая пустая улица почему-то вызывала ассоциацию с бескрайней гладью морских просторов. Седова охватило приятное ощущение легкости. Он прибавил газу, машина мчалась вперед.

И вдруг справа из переулка выдвинулся тупой нос грузовика! Над крытым металлическим кузовом на прямом стержне выступала круглая антенна радиопеленгатора. Антенна медленно крутилась.

Проехав мимо, Седов слегка сбавил скорость и задумался. Он совсем забыл, что существуют передвижные машины-пеленгаторы, которые могут оказаться в любой точке. А Макс явно выходил на связь по экстренному каналу. И существовала большая вероятность, что район выхода в эфир неизвестного радиопередатчика уже известен контрразведке, службе безопасности или гестапо!

«Фашисты решили, что кто-то по рации сообщает координаты целей для бомбометания, – размышлял Седов. – Они будут искать наводчика. Еще один, ну два сеанса радиосвязи, и немцы не просто определят квадрат, откуда Макс выходит в эфир, но очертят границы совсем небольшого района поиска. Как только передатчик заработает, его сразу накроют.

Правда, без моего указания сеанса не будет. Но предупредить Макса все равно бы не помешало».

Андрей Седов не знал, что передвижные радиопеленгаторы, направленные по секретному распоряжению шефа Абвера Канариса, действуют на улицах Берлина уже не первый день. И работа радиопередатчика, вчера вышедшего в эфир из самого центра города с улицы Фридрихштрассе, ими уже засечена!

С помощью всевозможных осведомителей и по различным картотекам контрразведка в течение нескольких часов проверила множество людей, проживающих в окрестных домах. Вначале из списка подозреваемых исключили детей. Затем, учитывая, что радиоперехват был осуществлен в разгар рабочего дня, отодвинули на второй план проверку сотрудников предприятий и организаций с жестким пропускным режимом и строгой дисциплиной. Абвер являлся именно такой организацией. И на Макса должны были на первых порах обратить минимум внимания. Но, как часто бывает в жизни, свою роль сыграл случай.

Сразу после пеленгации в установленный район были направлены опытные агенты в штатском. Один из них, прогуливавшийся по улице с тросточкой под видом самодовольного бюргера, опознал в человеке с собачкой, зашедшем в табачный магазин, лысого механика из гаража Абвера. А майора Дамфельда, одетого по всей форме, не узнать соглядатай просто не мог. Ведь они работали в одной службе!

Подробный рапорт агента лег на стол начальнику соответствующего отдела. Оперативная проверка моментально выяснила, что механик Макс после обеда внезапно заболел и по этой причине отсутствовал на рабочем месте. Зато он находился в районе действия неизвестной радиостанции! И там же оказался майор Дамфельд!

Встреча майора и механика, безусловно, могла быть случайной, но в Абвере в случайности не верили. За Максом установили слежку. Чтобы направить наблюдателей за майором Дамфельдом, необходимо было получить разрешение вышестоящего руководства. И, пока шло согласование, у Андрея Седова еще оставалось пространство для свободы действий.

* * *

В отличие от майора Дамфельда, флегматичный механик Макс ночью спал крепко, без сновидений. Он даже не проснулся во время ночной бомбардировки окрестностей Берлина!

Встав с кровати в хорошем настроении, он принял душ, выпил чашку кофе и вывел на утреннюю прогулку мопса. Маленькая собачка бодро семенила по одной ей известному маршруту, весело виляя закрученным хвостом и упорно стремясь выскочить на проезжую часть. Максу приходилось натягивать поводок, чтобы немного придержать своего любимца.

Августовское утро дышало прохладой. Одинокие любопытные воробьи прыгали по тротуару. Навстречу неторопливо шли, прогуливаясь со своими четвероногими питомцами, двое мужчин. Один был знакомый Максу собачник из соседнего дома с маленьким пуделем на руках. Они учтиво поприветствовали друг друга. Макс много раз встречал по утрам этого человека, и всегда тот нес свою собачку в руках. Макс считал его слегка чудаковатым.

Второго собаковода он видел впервые. А вот его лицо показалось Максу знакомым! Этот человек постоянно поправлял шляпу на голове, словно пытаясь таким примитивным образом не дать себя рассмотреть. Рядом с ним на коротком поводке шла овчарка.

Когда они разминулись, у Макса возникло ощущение, что за ним наблюдают. Проходя неспешной походкой мимо витрины зоомагазина, радист очень естественно остановился и принялся разглядывать выставленные за стеклом предметы. На самом деле, глядя под углом на отражавшуюся в витрине улицу, он увидел, что человек с овчаркой пристально смотрит в его сторону.

Макс не считал себя уродом. Несмотря на лысину и уже не юношеский возраст, он, хоть и не часто, но все же ловил на себе оценивающие женские взгляды.

Например, соседка по лестничной площадке, тридцатитрехлетняя и очень привлекательная фрау Марта, периодически беспокоила его по различным пустякам. То ей срочно вечером нужна была ложка соли, то, опять же вечером, начинал подтекать кран или заедать дверной замок. И всегда обращалась она именно к нему.

Макс ей никогда не отказывал: менял прокладку в кране, смазывал механизм замка, охотно делился солью или керосином. Он чувствовал, что соседка имеет на него определенные виды. И это, естественно, приятно щекотало его мужское самолюбие.

В последнее время фрау Марта вдруг воспылала любовью к животным. При каждой встрече она заводила разговор о собаках и все пыталась погладить мопса, который, несмотря на небольшие размеры, показывал характер и норовил укусить за палец назойливую женщину. Это что касалось взаимоотношений Макса с противоположным полом…

Но! Ни разу в жизни Макс не замечал, чтобы на него так внимательно и оценивающе смотрели мужчины. Откуда взялся этот собаковод? Раньше Макс на Фридрихштрассе его не видел. И уж совсем невероятным представлялось, что утром, перед работой, человек пойдет не спеша выгуливать собаку по какому-то новому маршруту.

Ощущение необъяснимой тревоги возникло у Макса в голове. Это неприятное чувство все возрастало и возрастало. Макс присел на скамейку и закурил. Ноги слегка подрагивали. Такое чувство появлялось, когда он ощущал опасность. Некоторые люди обладают способностью заранее предвидеть грядущие неприятности. Говорят, что такие способности нельзя приобрести – это дар от рождения. У кого-то нет такого дара, у кого-то он есть. У Макса он был.

Выбросив окурок в урну, Макс направился домой. Точнее, мопс вел своего хозяина. Макс шел, не глядя на дорогу. Он напряженно думал. В его голове, сменяя одна другую, бурлили мысли. Возникал один план, затем его вытеснял другой. Чувство тревоги по-прежнему не исчезало. В редких прохожих, попадавшихся на пути, ему теперь мерещились агенты гестапо.

«Может, я схожу с ума? – подумал Макс. – Столько лет вести двойную жизнь. Думать одно, говорить другое. Постоянно ходить по краю. Вот, наверное, психика и не выдержала. Но ведь утром я был совершенно спокоен. А тревога пришла, когда рядом со знакомым чудаком я увидел этого человека с овчаркой. Точно! Значит, причина в нем».

Поднявшись в квартиру, Макс покормил своих питомцев и сел у окна в кресло-качалку. Равномерно покачиваясь, он немного успокоился и принялся наблюдать за улицей, скрытый легкой полупрозрачной шторой из тюля. На работу в гараж он решил не ходить, сказавшись больным. В конце концов, начальник его сам вчера отпустил домой лечиться. Так что с этой стороны все более-менее в порядке.

Тем временем город просыпался. На нижних этажах домов открывались магазины. Людей на улице становилось все больше. Шумя моторами, проезжали машины. Все было как обычно.

Глава 10

Отто фон Камп пришел в себя от того, что кто-то тряс его за плечи. Открыв глаза, он увидел несколько склонившихся над ним человеческих лиц. Уверив окружающих, что с ним все в порядке, Отто встал и огляделся.

Поляна вокруг объекта «Икс» была заполнена людьми в форме и штатском. Сам он почему-то находился несколько в стороне, хотя точно помнил, что ночью упал возле открывшегося загадочным образом люка. Вообще в его памяти до мельчайших подробностей сохранилось все, что случилось прошедшей ночью: скрежет за спиной, синий свет…

Голова была ясная, а вот ноги словно ватные. Отто увидел рядом пенек и присел на него. Никому до него не было никакого дела. Военные и гражданские, мешая друг другу, заглядывали внутрь корпуса через приоткрытый люк. Многие между собой о чем-то горячо спорили. Слов разобрать было нельзя, но судя по жестам, окружающие решали: стоит ли проникнуть внутрь аппарата сейчас или подождать, пока прибудет высшее руководство.

Отто встал, и, превозмогая слабость в ногах, подошел к люку. Сейчас, в свете дня, было видно, что крышка люка не открылась вниз или вбок, а с помощью какого-то хитрого скрытого механизма исчезла внутри металлического корпуса.

Некоторое время спустя на поляне появились генерал Штернхофф с неизменным адъютантом и штандартенфюрер СС Клотцер. С ними шел невысокий полный человек в мятом костюме и сдвинутой набок шляпе. Он оживленно жестикулировал и что-то без остановки объяснял своим попутчикам. Те в свою очередь согласно кивали.

Небольшая группа подошла к аппарату и остановилась. Тем временем саперы расчистили вокруг люка площадку и даже полили ее водой, чтобы прибить пыль.

– Господа офицеры, – обратился к окружающим человек в мятом костюме, – прошу предоставить мне честь первым подняться на борт!

– Конечно, господин профессор, прошу вас! – с подобострастным выражением на лице быстро ответил генерал Штернхофф.

Профессор сильнее толкнул крышку, освобождая проход, и исчез внутри, а офицеры недоуменно смотрели друг на друга: известный своим буйным и неукротимым нравом генерал Штернхофф явно побаивался этого ученого.

Через десять минут в люке вновь появилось лицо профессора. Оно выражало крайнюю степень восторга. Широко раскрытые глаза светились от счастья.

– Господа! – вскричал профессор, запинаясь от волнения. – Это невероятно! Это фантастика! Это словно корабль с другой планеты! Эта техника опережает нашу на добрый десяток лет! Вы понимаете, что это значит?! Когда в Берлине мне доложили о ночном инциденте на этом аэродроме, я решил, что это чьи-то галлюцинации, бред больного воображения. Ехал сюда и не верил, что увижу нечто из ряда вон выходящее. Поближе рассмотрев объект «Икс», я понял, что мы столкнулись с изделием человеческого гения! Но то, что находится внутри него, – это просто выходит за границы воображения! Я прямо сейчас поеду в Берлин, чтобы лично доложить фюреру об увиденном здесь!

Речь профессора резко прервалась, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы немного унять охватившее его волнение. Торжествующим взором обведя столпившихся на поляне солдат и офицеров, профессор вдруг понизил голос и тихо проговорил, уткнувшись взглядом в лицо генерала Штернхоффа:

– Генерал! Распорядитесь убрать из самолета трупы экипажа, они уже воняют! Не хоронить! Проследите, чтобы их положили на лед в ближайшем морге. Оборудование в кабине не трогать! Вообще ни к чему, кроме тел пилотов, не прикасаться! Усильте охрану объекта! Вы меня слышали?

– Так точно, господин Гранке, будет исполнено! – Генерал Штернхофф весь подобрался, словно сам собрался лезть в кабину для уборки трупов.

Затем он повернулся и завертел головой в поисках своего адъютанта. Но тот уже вылезал из черной легковушки, которую он, незаметно для окружающих, успел подогнать почти вплотную к загадочному летательному аппарату. Чуть поодаль замер армейский грузовик.

Генерал одобрительно покачал головой и что-то негромко сказал подошедшему к нему штандартенфюреру Клотцеру. Тот согласно кивнул, подозвал к себе унтерштурмфюрера СС, заменившего погибшего Хайнца, и распорядился. Тотчас, повинуясь отрывистым командам унтерштурмфюрера, шестеро автоматчиков аккуратно сложили оружие у борта бомбардировщика и по одному полезли в кабину.

Тем временем Штернхофф проводил Гранке до услужливо распахнутой генеральским адъютантом задней дверцы легкового автомобиля и помог тучному профессору устроиться на сиденье. Автомобиль тронулся с места. Грузовик, урча мотором, поехал следом.

Генерал облегченно вздохнул и уже собрался вернуться к штандартенфюреру Клотцеру, как вдруг легковушка, пару раз «чихнув» двигателем, внезапно остановилась. Впритык к ней замер и грузовик с солдатами.

Профессор Адольф Гранке с достаточной ловкостью, так не вязавшейся с его, мягко говоря, неспортивной фигурой, выбрался наружу и быстрыми шагами подошел к Штернхоффу.

– Генерал, машина сломалась! Поэтому я никуда не еду! Но мне нужно срочно позвонить! Откуда я могу это сделать?

Генерал Штернхофф опять быстро завертел своей массивной головой и, увидев исполняющего обязанности коменданта аэродрома, громким голосом подозвал его к себе:

– Обер-лейтенант фон Камп, немедленно проводите господина профессора к связистам и беспрекословно исполняйте все его распоряжения!

– Слушаюсь, господин генерал! – отчеканил Отто, попутно вспомнив, что его доклада еще с ночи дожидается некий майор Шагермюллер.

И, уже обращаясь к Гранке, произнес:

– Прошу вас следовать за мной!

Развернувшись через левое плечо, он быстрым шагом направился в сторону палаток, совсем не заботясь, идет ли за ним профессор.

Гранке немного удивился такому независимому поведению обер-лейтенанта, но, слегка пожав плечами, двинулся следом. Отто шел, не оглядываясь, и не видел, что в арьергард профессору пристроился маленький отряд в составе штандартенфюрера СС, нескольких автоматчиков и неприметного человека в штатском, на ходу что-то быстро говорившего Клотцеру.

Этот человек держал в руках саквояж и имел должность доктора-патологоанатома. Он приехал вместе с Клотцером и с раннего утра осматривал тела погибших при авиационном налете. Сейчас он подробно объяснял Клотцеру результаты своей работы.

Смерть почти всех солдат и офицеров, погибших во время авианалета, являлась прямым следствием взрывов авиабомб. И только бывший очень заносчивым при жизни гауптштурмфюрер Гельмут Хайнц и после своей гибели стоял особняком. Его смерть наступила в результате удара твердым предметом по голове. Или, что особо подчеркивал доктор, от удара головой о твердый предмет. Этим предметом являлся среднего размера камень, лежавший в траве недалеко от тела Хайнца и покрытый бурыми пятнами засохшей крови.

При упоминании о камне Клотцер сразу вспомнил о ссоре Отто фон Кампа и Хайнца. А также и о рапорте, написанном покойным, в котором последний утверждал, что обер-лейтенант фон Камп является чуть ли не шпионом и врагом лично фюрера и всего рейха. Этот рапорт был, естественно, направлен Клотцером в соответствующую службу для тщательной проверки. И с учетом родственных связей Гельмута Хайнца и Гиммлера решения по ее результатам в отношении обер-лейтенанта фон Кампа могут быть приняты самые жесткие. А тут еще камень с пятнами крови!

«Ведь фон Камп вполне мог отомстить Хайнцу за то, что тот стрелял в него из пистолета, – думал Клотцер, глядя в удаляющуюся спину Отто. – Ночь. Темно. Взрываются бомбы. Кругом паника и суматоха. Стукнул по голове – и привет!»

И дальновидный штандартенфюрер Клотцер принял решение арестовать обер-лейтенанта фон Кампа. «Если это летчик убил Хайнца, то я заслужу как минимум благодарность рейхсфюрера. – Клотцер ускорил шаг. – Если выяснится, что это был несчастный случай, то прикроюсь рапортом погибшего. В общем, при любом раскладе я в выигрыше! Лишь бы подозреваемый не сбежал».

Штандартенфюрер с самодовольной улыбкой потер руки и почти бегом бросился догонять Отто фон Кампа, видимо последние минуты исполнявшего обязанности коменданта аэродрома.

Глава 11

Казалось, открытая равнина никогда не закончится. Они бежали по ней уже около часа, продираясь через густые заросли травы, местами доходившей до пояса. Несмотря на то, что десантники двигались строго друг за другом, примятая трава четко обозначала их маршрут. Лай собак сзади звучал все глуше, но не прекращался.

«Наверное, немного оторвались», – с облегчением подумал Терентьев, сдувая на ходу с лица крупные капли пота.

До точки встречи со связником оставалось несколько километров и целых два часа времени.

«Меньше чем через час мы будем на месте. – Лейтенант бросил взгляд на часы. – Если станем там торчать, то собаки нас сто процентов обнаружат. Воды рядом нет, сбить их со следа не удастся. Поздновато я спохватился! Надо что-то придумать! Но что?»

– Командир! – раздался сзади голос Воронина. – Если собаки взяли след, то рано или поздно они нас настигнут. Их надо увести в сторону. Давай я отстану и отвлеку немцев!

– Привал три минуты! – Терентьев перешел на шаг и устало опустился на траву.

Он достал и развернул карту, жестом подозвав Воронина к себе. Тот, тяжело дыша, не снимая вещмешка, расположился рядом.

– Смотри, – палец лейтенанта уткнулся в точку на карте, – сейчас мы находимся здесь! Видишь, в километре слева от нас протекает узкая речка, а точнее, широкий ручей. По нему можно пройти метров двести, следуя почти параллельно нашему маршруту. Потом русло ручья резко уходит еще левее, а мы, наоборот, забираем вправо. Попробуй сбить немцев с толку. Постреляй немного, потом бегом к ручью. Оттуда тоже слегка пошуми и вперед! Не забудь: двести метров бежишь по воде, затем выходишь на правый берег. Ориентируйся по солнцу. Ты должен выйти вот сюда. – Терентьев обозначил место на карте. – Условный сигнал – крик совы. Давай, удачи!

– Все будет в порядке, командир! – ободряюще улыбнулся сержант. – Ну, я пошел.

Махнув прощально рукой Меньшову, он подхватил автомат и почти неслышно растворился в зарослях высокой травы.

– Нам тоже пора. – Терентьев проводил взглядом исчезнувшую фигуру Воронина и повернулся к Меньшову. – Стараемся перемещаться как можно тише и четко след в след. Ты первый, я за тобой. Видишь, там вдалеке дерево, – рука лейтенанта прочертила дугу и вытянулась в заданном направлении, – держи курс на него.

– Ясно, – ответил Меньшов и двинулся вперед.

Лейтенант держался в пяти шагах позади, иногда оглядываясь назад и прислушиваясь. Но, кроме приглушенного расстоянием собачьего лая, больше ничего не слышал…

Сержант Воронин, отойдя от своих товарищей шагов на пятьдесят, остановился, глянул на солнце, прикидывая свой дальнейший путь, и медленно пошел назад – в сторону далекого леса и навстречу приближающейся погоне.

Он рассчитал, что немцы будут идти по тропинке, проложенной советскими парашютистами. А сам облюбовал себе укрытие в виде молодой пушистой сосны, высотой в три человеческих роста, одиноко стоявшей посреди травы и полевых цветов. Проверив, заряжен ли автомат, сержант осторожно раздвинул зеленые колючие ветки и, положив на одну из них ствол ППШ, принялся ждать.

Со стороны разглядеть его было невозможно – снизу до пояса закрывала густая трава, а потом начиналась ароматная хвоя. Но Воронин понимал, что как только он откроет огонь, то сразу же его позиция станет очень уязвимой. Рассчитывать укрыться от пуль противника за тонким стволом дерева было бы смешно.

«Дам пару очередей, лучше, конечно, прицельно по собакам, и побегу к ручью, – решил сержант. – Авось скроюсь».

Тем временем погоня приближалась. Собаки лаяли все громче. Воронину показалось даже, что он слышит топот солдатских сапог, приглушенный примятой травой. Он взял автомат поудобнее, положил палец на курок и замер, словно слившись с сосной в единое целое.

Вскоре показались фигуры преследователей в эсэсовской форме. Фашистов было человек двадцать. Наведя автомат на солдата, двигавшегося первым, Воронин сделал глубокий вдох, скорчил уголком рта сам себе гримасу и нажал на спуск.

Короткая трескучая очередь из ППШ вспорола свежий утренний воздух. Вражеский солдат вскинул левую руку вверх и исчез в траве. Сержант быстро сместил ствол чуть правее и дал длинную очередь веером по еще бегущим вперед по инерции фашистам, стараясь стрелять пониже, чтобы зацепить и собак. Еще трое солдат упали, сраженные пулями. Раздались крики и стоны раненых. Жалобно заскулила собака.

Немцы попадали на землю и открыли ураганный огонь по одинокой сосне. Пули за считаные секунды срезали с дерева половину веток и изрешетили ствол. Но Воронин, согнувшись почти до земли, уже бежал в сторону ручья. Каждое мгновение он ожидал попадания пули, но пока ему везло.

Отбежав метров на сто, Воронин присел на колено, чтобы немного отдышаться. Чуть поодаль мелькали над травой и снова исчезали немецкие каски. Негромко повизгивали собаки. Эсэсовцы растянулись редкой цепью и, обогнув сосну, бывшую для Воронина недавним укрытием, направлялись в его сторону.

Подпустив врагов метров на пятьдесят, сержант медленно и плавно повел дулом автомата слева направо, выпустив в их сторону длинную очередь. Плотный смертоносный веер пуль, срезая цветы и траву, ушел в сторону гитлеровцев, густо нашпиговав свинцом несколько тел. Еще четверо солдат, молча и нелепо, словно тюки с тряпьем, повалились в траву. Оставшиеся в живых залегли и повели неприцельный беспокоящий огонь.

Воронин на животе по-пластунски быстро пополз в сторону заветного ручья, обдирая до крови о жесткие стебли сорняков кисти рук. Несколько раз он лицом врезался в небольшие земляные горки, вырытые трудолюбивыми кротами. И, не останавливаясь, отплевывался, быстро вытирая рукавом измазанный землей рот.

Когда руки совсем одеревенели, сержант вскочил в полный рост, дал еще одну короткую неприцельную очередь в сторону врага и со всех ног устремился к такой манящей опушке леса, где под густыми ветвями дубов и берез нес свои прозрачные воды спасительный для Воронина ручей. Время для парашютиста словно остановилось. Тяжелые, будто налитые свинцом, ноги тянули к земле и еле передвигались. Опушка леса, а вместе с ней и заветный ручей, казалось, не только не приближались, а, наоборот, удалялись. Глаза заволакивало мутной пеленой, дыхание сбилось. Сердце колотило с бешеной скоростью, будто готовясь выскочить наружу.

Краем сознания Воронин ощущал свист пуль, пролетавших над головой. Одна из них рванула рукав гимнастерки, содрав кусок кожи с левого предплечья. Где-то сзади надрывно лаяли овчарки. Сержант споткнулся о небольшой бугорок и, со свистящим звуком выпустив воздух из легких, покатился по земле. Стараясь не выпустить из руки автомат, он пытался зацепиться за какой-нибудь куст или торчащий из почвы корень и остановиться, но не мог.

Сила инерции несла его вниз по косогору, весело кувыркая уставшее и почти беспомощное тело. Сильнейшая тошнота подступила к горлу, выворачивая наизнанку организм и черной пленкой окутывая сознание. Резко подскочив на высоком бугорке, сержант Воронин на мгновение взлетел в воздух и ощутил невероятную легкость, словно оказавшись в состоянии невесомости. Но уже в следующую секунду рухнул вниз, подняв фонтан брызг и больно ударившись о десятки мелких камней, покрывавших дно неглубокого ручья. Это сразу привело его в чувство.

Проворно повернувшись на бок, он правой рукой навел автомат в сторону, откуда могли появиться вражеские солдаты. Кистью левой руки Воронин зачерпнул холодную прозрачную воду и быстро выпил. Затем встал на ноги и, слегка пошатываясь, пошел по руслу ручья вниз по течению, периодически оглядываясь и считая шаги.

* * *

Приблизительно в то же время, когда группа лейтенанта Терентьева была обнаружена немцами, Андрей Седов выехал из Берлина и направился к месту встречи с парашютистами. Перед этим он минут сорок петлял по городским улицам, неожиданно сворачивая в переулки, чтобы заметить и отсечь возможный «хвост». Такая проверка убедила его в мысли, что слежки нет.

На всякий случай он все же поехал вначале в несколько ином направлении, рассчитывая через пятнадцать километров свернуть на проселочную дорогу и по ней добраться до нужного шоссе. Достигнув искомого проселка, Седов съехал на грунтовку и, оставляя за машиной шлейф пыли, продолжил путь. Через несколько километров он остановился. Затем достал из кобуры пистолет и около десяти минут ожидал появления предполагаемых преследователей, сосредоточенно глядя на постепенно оседающую на землю пыль. Но пока все было тихо. В траве стрекотали кузнечики, над полем не спеша пролетали птицы, утреннее солнце светило приветливо и успокаивающе.

Седов убрал парабеллум в кобуру и продолжил свой путь, вскоре выехав на асфальтированную дорогу. Вырвавшись на оперативный простор, он прибавил газу. Мимо проносились фермерские луга и поля, аккуратно отделенные друг от друга ровными цепочками тополей. Изредка мелькали красные черепичные крыши домов.

Постепенно пейзаж изменился. Дома закончились. Поля, теснимые кустами, отступали от дороги все дальше и как-то внезапно совсем исчезли, закрытые густым строем деревьев. На этом участке шоссе было проложено через лес.

Сбросив скорость, Седов достал карту и прикинул свое местоположение. Заметив справа полосатый шлагбаум, он свернул в его сторону и остановился, но двигатель глушить не стал. Выйдя из машины, майор поднял шлагбаум, вернулся за руль и миновал это бутафорское препятствие. Затем быстрым шагом возвратился к полосатому бруску и снова придал ему горизонтальное положение. Путь был свободен.

На небольшой скорости Седов двигался по искусственной просеке, выбирая место, где можно было бы замаскировать автомобиль. Вскоре между кустов он увидел маленькую полянку и, свернув на нее, остановился. Сломав несколько тонких осин, Андрей прикрыл ими машину. Затем вышел на просеку и убедился, что маскировка получилась вполне приличная. Если специально не искать автомобиль, то обнаружить его было теперь достаточно проблематично.

Проверив кобуру с пистолетом, разведчик по компасу определил нужное направление и размеренным шагом двинулся вперед. Часы показывали четверть девятого утра. Местом встречи с десантниками являлся мощный двухсотлетний дуб. Судя по карте, он рос недалеко от длинного извилистого оврага и был густо окружен молодыми березами и осинами. Сам же овраг был примечателен тем, что имел множество ответвлений, два из которых вели в сторону района проведения основной операции.

Место пересечения с отрядом парашютистов было выбрано, по мнению Седова, достаточно удачное. В случае опасности можно укрыться в овраге и, не вступая в открытое боестолкновение с противником, разделиться на несколько маленьких групп и попытаться увести преследователей по ложному пути. У командира десантников должна была быть такая же карта местности. Поэтому, в случае неявки Седова в точку встречи, парашютисты смогут перемещаться и действовать самостоятельно.

Осторожно раздвигая тонкие стволы деревьев, майор Седов оказался на краю широкого оврага. Метрах в сорока впереди, несмотря на достаточно густые посадки молодых деревьев, отчетливо выделялся темный толстый дубовый ствол.

Седов легко спустился по относительно пологому склону, перешел по бревнам через узкий, но глубокий ручей на дне оврага и начал карабкаться вверх. Это было сделать сложнее. Во-первых, из-за серьезной крутизны склона. Вдобавок сапоги скользили по влажной от росы траве.

Ухватившись левой рукой за ствол росшего на откосе тонкого куста, Седов стал подтягивать свое тело вверх, одновременно сделав широкий шаг правой ногой в надежде упереть ступню о торчащий из земли пенек. В этот момент его левая нога самым предательским образом вдруг лишилась опоры и сорвалась вниз, увлекая следом за собой и майора Андрея Седова с зажатым в руке вырванным с корнем кустом. Скатившись на дно оврага, разведчик отбросил кустик в сторону и с раздражением поднялся на ноги, мельком глянув на испачканный мундир.

– Ну и вид у вас, майор Дамфельд, – недовольно вслух сказал он сам себе по-русски. – Теперь начнутся лишние вопросы. Вот уж повезло, так повезло. Надо придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение, а то…

На этих словах Андрей резко оборвал свой монолог. Он спинным мозгом почувствовал неуловимо изменившуюся вокруг атмосферу. Сзади кто-то был! Резко развернувшись и одновременно присев, он молниеносно выхватил из кобуры пистолет. Но никого не увидел. Вокруг было пусто! Доверяя своим чувствам и не опуская пистолета, Седов цепким напряженным взглядом прощупывал пространство вокруг себя.

– Свежий утренний воздух очень полезен для здоровья, – вздрогнув от неожиданности, услышал он голос, доносившийся откуда-то из-под бревен, по которым майор совсем недавно перешел через ручей на дне оврага.

Это были слова пароля!

– Простуду можно подхватить даже летом, – после секундного замешательства ответил Седов, медленно опустив руку с пистолетом. – Ослабленный организм очень подвержен заболеваниям.

– Поэтому необходимо постоянно укреплять иммунитет! – назидательным тоном произнес невидимый собеседник и неожиданно тихо рассмеялся.

Раздалось негромкое шуршание, и из-под бревенчатого мостика показался одетый в десантный комбинезон человек.

– Лейтенант Терентьев, – представился он, подойдя к Андрею и пожимая протянутую руку. – А это красноармеец Меньшов, – последовал жест рукой за спину майора.

Разведчик оглянулся, – из-за росшей на крутом склоне березы выглядывала человеческая голова.

– Майор Седов, – отрекомендовался Андрей, – для простоты зовите меня просто «майор». Слово «товарищ» можно не употреблять ввиду того, что мы находимся в самом центре Германии. Вы, как, впрочем, и я, прибыли сюда раньше условленного времени. Может, это и к лучшему. Но вас должно быть трое, – после короткой паузы резко изменил он направление разговора.

– Так точно, товарищ майор, – ответил Терентьев, – сержант Воронин отвлекает преследующих нас фашистов. Он опытный разведчик и сможет выйти в одиночку в заданный квадрат. Может быть, чуть позже, чем мы. Но если бы мы не разделились, то притащили бы сюда за собой минимум полвзвода эсэсовцев. Немцы сбили наш самолет и, видимо, засекли в небе купола парашютов, потому что погоня шла за нами по пятам несколько часов. И если они обнаружили погибших пилотов, то должны были догадаться, что в их тылу приземлились не летчики, а диверсанты. Я думаю, что с каждым часом искать нас будут все активнее и настойчивее.

– Согласен, лейтенант, – Седов потер ладонью затылок, – надо торопиться. Давайте сверим наши карты и разработаем план совместных действий.

Присев на корточки, он достал и расправил карту. Лейтенант расположился рядом.

По-прежнему остававшийся за березой Меньшов нес охрану, настороженно оглядывая окрестности.

Через пятнадцать минут, согласовав примерный план действий и сверив часы, Седов крепко пожал лейтенанту руку, жестом попрощался с Меньшовым и, быстро взбежав вверх по пологому склону, исчез среди деревьев.

Терентьев подозвал к себе Меньшова и коротко поведал ему итоги недавнего «производственного совещания». Затем, определив по компасу направление движения, командир отдал негромкую команду. Маленький отряд из двух человек, осторожно идущих по щиколотку в воде, направился по руслу ручья к точке, в которую должен был выйти сержант Воронин.

Глава 12

Мерный бой настенных часов, постепенно усиливавшийся по мере пробуждения, проник в сознание задремавшего в кресле у окна Макса. Было девять утра.

Протерев ладонями глаза, Макс зевнул и, еще не до конца проснувшись, глянул сквозь тонкую штору в окно. Обстановка на улице за те неполные десять минут, что он находился в сладких объятиях Морфея, неуловимо изменилась. Что-то было не так!

Резко вскочив на ноги, Макс отодвинул в сторону кресло-качалку и, прислонившись к стене, принялся внимательно наблюдать за происходящим за окном. И не увидел ни одного пешехода, ни одной проезжающей машины! Всегда оживленная в это время суток Фридрихштрассе была почти пустынна, если не считать нескольких легковых автомобилей, припаркованных под окнами его дома. Да пара крытых брезентом грузовиков неподвижно стояла вдалеке.

Макс бесшумно переместился к противоположному краю окна. Около станции метро явственно выделялся своей камуфляжной окраской угловатый силуэт бронетранспортера.

«Гестапо решило на кого-то устроить облаву», – подумал Макс, при этом уверенный почти на сто процентов, что целью является он сам.

– Предчувствие меня не обмануло, – отчего-то вслух прошептал радист и быстро подбежал к швейной машинке, внутри которой был замаскирован передатчик.

Стараясь не шуметь, он переставил довольно тяжелую конструкцию в угол и присел возле нее на корточки. Разобрав несколько дощечек паркета, Макс достал из углубления в полу осколочную гранату, ножницы и моток тонкой, но прочной рыболовной лески.

Открыв дверцу тумбы стола, на котором крепилась швейная машинка, он вытащил из ящика кусок ветоши, прикрывавший радиопередатчик. Макс привязал конец лески к кольцу гранаты, затем положил ее внутри возле деревянной стенки ящика и прижал покрепче тяжелой радиостанцией так, чтобы «лимонка» была прочно зафиксирована в одном положении. Отмерив нужную длину, он перерезал ножницами леску.

С внутренней стороны дверцы возле маленького замочка было жестко вмонтировано стальное кольцо.

Макс прикрыл дверку, оставив между ней и тумбой щель в несколько сантиметров. Затем он аккуратно продел в стальное кольцо свободный конец лески и завязал ее на два узла.

– Будет вам, ребята, небольшой подарочек, – недобро усмехнувшись, пробормотал радист, закрывая дверцу.

Для полноты картины он положил рядом на пол наушники от передатчика, небрежно накрыв их валявшейся ветошью.

Теперь его лицо утратило обычное флегматичное выражение. Глаза возбужденно блестели, губы сжались.

Подойдя к стоявшему у стены серванту, он отодвинул его в сторону и открыл дверь замаскированного под обоями шкафа. Внутри на вешалках висели различные плащи и костюмы, а на боковых полочках лежали кобура с портупеей, десяток шляп и одна офицерская фуражка. Под ними на полу стояла пара начищенных до блеска сапог.

Раздвинув несколько плащей, Макс извлек из шкафа форменные куртку и брюки танковых частей Вермахта и быстро переоделся. Натянув на ноги сапоги и водрузив на голову фуражку, он подошел к зеркалу. Посмотрев на отражение, Макс остался доволен своим внешним видом.

Вернувшись к стенному шкафу и переместив к стенке одну из шляп, он достал из глубины полки заряженный «вальтер» и несколько небольших разноцветных книжечек. Среди них были швейцарский и аргентинский паспорта, а также солдатская книжка офицера-танкиста в звании оберст-лейтенанта. Положив все документы во внутренний карман, Макс опоясался ремнем, прицепил кобуру, засунул в нее пистолет.

Затем подошел к окну и посмотрел вниз, но тут же отпрянул вглубь комнаты. На улице он увидел эсэсовского офицера, беседовавшего с человеком в сером костюме. Именно этого человека встретил Макс во время утренней прогулки. Только тогда тот вел овчарку на поводке. Сейчас руки незнакомца были свободны, и одна из них указывала наверх. Туда, где находились окна нескольких квартир, в том числе и квартиры Макса.

Последние сомнения отпали. Советский разведчик подхватил левой рукой мопса, а правой взял под живот кота. Собачка удивленно завертела головой. Кот же недовольно уставился на хозяина и возмущенно замяукал.

– Не кричи! – назидательно сказал коту Макс и вышел с животными в руках на лестницу.

Лестница была пуста. Подойдя к соседней двери, Макс рукой с зажатым в ней мопсом несколько раз подряд нажал на звонок.

Дверь открылась. На пороге с сонным лицом стояла кутавшаяся в халат фрау Марта. Увидев офицера, она сделала удивленное лицо и хотела задать какой-то вопрос, но Макс ее опередил.

– Доброе утро, фрау Марта! – улыбнувшись, сказал он. – Это я, ваш сосед! Разрешите, я войду?

И, не дожидаясь ответа, прошел мимо хозяйки в квартиру. Та в недоумении зашла следом и закрыла за собой дверь.

– Господин Макс, я удивлена вашим визитом. – Хозяйка на секунду замолчала, но тут же продолжила: – Но, признаюсь, я очень рада вас видеть! Если бы вы чаще проявляли инициативу…

На этой фразе слова фрау Марты были беспардонно прерваны громким протяжным мяуканьем. В отличие от собачки, кот не собирался мириться с тем неудобным положением, в котором он находился по вине хозяина, и выступил в свою защиту.

– Прошу прощения, – непонятно перед кем извинился Макс, посмотрев по очереди сначала на фрау Марту, потом на кота.

Он наклонился и аккуратно поставил животное четырьмя лапами на пол. При этом мопс все еще оставался в левой руке Макса и только заинтересованно наблюдал за происходящим. Оказавшись на свободе, кот потряс головой и в знак своей победы поднял хвост трубой. Отойдя немного в сторонку, он с хозяйским видом сел на паркет, вытянул горизонтально заднюю лапу и принялся вылизывать языком живот.

– Марта, – сказал Макс, протягивая женщине собачку, – пусть эти милые животные поживут у вас дома до моего возвращения.

– Вы куда-то уезжаете? – спросила фрау Марта, принимая на руки мопса. – И эта форма, – она сделала характерный жест рукой, – я не знала, что вы военный, да еще и офицер!

Затем продолжила гораздо более взволнованным тоном:

– Надеюсь, вас не посылают на Восточный фронт?

В этот момент на лестнице послышался топот нескольких пар кованых сапог. Затем наступила недолгая тишина, которую прервал тяжелый удар и грохот сорванной с петель двери в соседнюю квартиру.

Макс обхватил фрау Марту за талию и быстро увлек по прямому длинному коридору в комнату. Там он посадил женщину, еще державшую на руках собачку, на диван, а сам расположился рядом, лицом в сторону входной двери.

– Марта, выслушайте меня и не перебивайте, – он посмотрел в ее голубые глаза, но неожиданно для себя самого смутился и перевел взгляд на кота, который расположился в кресле у противоположной стены, – у нас очень мало времени. Во-первых, я не офицер. Точнее, я не офицер Вермахта. Во-вторых, вы меня в этой форме не видели! Если будут спрашивать, то скажете, что соседа, то есть меня, знаете плохо. Так, иногда здоровались, и все…

…Макс не врал своей симпатичной соседке. Он действительно не был офицером Вермахта, а являлся кадровым сотрудником советской разведки и носил звание полковника. Формально их небольшой группой руководил майор Андрей Седов, не знавший доподлинно, кто скрывается за флегматичной физиономией лысого автомеханика. На деле же общий контроль и более полную координацию действий с Центром осуществлял Макс. Он обладал почти неограниченными полномочиями.

И после передачи шифровки, полученной от Андрея Седова, через час в Москву ушла еще одна депеша, в которой Макс просил ускорить принятие решения. Именно поэтому майор Седов получил ответ на свое донесение так быстро. И именно этот повторный выход в эфир явился роковым – передвижные пеленгаторы еще точнее, чем за час до этого, определили место, из которого второй раз подряд с небольшим интервалом шла радиопередача.

Полковник Макс все это предвидел, но, как и Седов, считал, что ситуация сложилась экстраординарная. И промедление недопустимо, даже учитывая большую вероятность разоблачения…

…Прервав свою речь, Макс на пару секунд умолк, собираясь с мыслями. Он с самого начала прекрасно понимал, что сильно рискует, заходя к соседке и все еще оставаясь у нее. Но он также осознавал, что должен был с ней попрощаться. Да и животные были для него как родственники, и бросить их одних на произвол судьбы он не мог.

Кот умными внимательными глазами посмотрел на хозяина и, поймав ответный взгляд, дважды моргнул.

Макс снова повернулся к Марте и продолжил:

– Я знаю, что ваш муж был антифашистом. Его убили в тридцать пятом году нацисты. Это произошло через два месяца после вашей свадьбы. Сейчас они ищут меня. Если поймают, то мне конец. Я сейчас уйду, а вы закроете дверь на замок и посидите в кресле – повторяю: именно в кресле. И не пугайтесь, что бы вы ни услышали, что бы ни произошло!

Он замолчал. Вдруг, поддавшись внезапному порыву, обнял за плечи женщину и прижал к своей груди. Это продолжалось несколько секунд. Затем он разомкнул объятия, подмигнул коту, встал с дивана и направился к выходу.

У двери Макс остановился и обернулся. Марта встала с дивана и смотрела на него глазами, полными слез. Макс улыбнулся женщине, посмотрел в дверной глазок и, убедившись, что путь свободен, вышел из квартиры.

Лестничная клетка была усеяна кусками осыпавшейся штукатурки. Дверь в квартиру Макса валялась в прихожей. Из глубины помещения раздавались приглушенные голоса. Затем Макс услышал радостный возглас.

«Нашли мой сюрприз», – подумал он, быстро взбегая по ступенькам на последний этаж.

Там располагалась лестница, ведущая к люку на чердак. Взобравшись по ней на десяток ступеней вверх, Макс достал из внутреннего кармана куртки ключ и вставил его в массивный замок, запиравший люк. Ключ без малейших усилий вошел в замочную скважину и легко повернулся. Замок открылся. Секрет был прост, ведь Макс лично купил и повесил этот замок!

Оказавшись на чердаке, радист прикрыл за собой люк и зачем-то положил на него сверху открытый замок с торчащим из него ключом. Затем он быстрым шагом направился в сторону слухового окна, выходившего во двор. Где-то внизу раздался громкий глухой хлопок. Следом послышались приглушенные крики.

«Рация уничтожена, – понял Макс, открывая оконную створку и выбираясь на крышу. – Теперь нужно быстрее сматываться отсюда».

Пригибаясь пониже, он короткими шагами направился к торцевой стене дома, к которой, на случай возможной эвакуации при пожаре, была прикреплена лестница, спускавшаяся почти до самой земли. Внизу на улице раздавались отрывистые команды. С шумом подъехала машина, хлопнули дверцы.

Аккуратно подойдя к краю крыши, Макс глянул вниз. Из подъезда выходили испуганные жильцы. Среди них он заметил Марту. Она одиноко стояла возле фонарного столба с черным котом на руках. Возле ее ног с невозмутимым видом сидел мопс. Неожиданно женщина, словно почувствовав взгляд, подняла глаза вверх.

Макс резко отскочил назад и, поскользнувшись на покатой металлической крыше, упал на спину. Ему показалось, что падение произвело изрядный шум. Негромко выругавшись, он поднялся на ноги и продолжил путь.

Макс добрался до конца крыши, перебрался на лестницу и начал спуск. Делал он это спокойно, не спеша, чтобы возможные очевидцы, наблюдавшие из соседних домов, не придали этой немного странной сцене особого внимания. В конце концов, что такого особенного в том, что офицер-танкист средних лет в звании оберст-лейтенанта лазает по утрам по пожарной лестнице?

Оказавшись на земле, Макс поправил форму, свернул за угол во двор и быстрым шагом направился в сторону станции метро.

Глава 13

Обер-лейтенант Отто фон Камп проследовал в палаточный лагерь в сопровождении профессора Гранке. Оказавшись в расположении связистов, он зашел с профессором в одну из палаток.

– Лейтенант Штайге, – обратился он к сидевшему за столом с карандашом в руках молодому офицеру, жестом разрешая тому не вставать, – это профессор Гранке, прошу вас предоставить ему телефон и оказывать всяческое содействие.

Слушавший его молча Гранке прищурился и загадочно улыбнулся, но не проронил ни слова. Обер-лейтенант фон Камп повернулся в сторону профессора, щелкнул каблуками, слегка наклонил голову и вышел на свежий воздух.

Отто почти дошел до штабной палатки, когда его догнал запыхавшийся штандартенфюрер Клотцер.

– Господин обер-лейтенант, у меня к вам есть несколько вопросов. Давайте зайдем в палатку и побеседуем.

Несмотря на дружелюбный тон, что-то в облике гестаповца не понравилось фон Кампу.

– Как скажете, господин штандартенфюрер. – Пожав плечами, Отто откинул полог штабной палатки и жестом предложил Клотцеру зайти внутрь.

– Только после вас, обер-лейтенант. – Клотцер сделал в сторону Отто ответный приглашающий жест.

Летчик не стал спорить и прошел в палатку. Слегка обернувшись назад, он заметил, что гестаповец негромким голосом отдал команду группе солдат, подбежавших следом.

– Я хочу знать, обер-лейтенант, где вы находились ночью во время вражеской бомбардировки, – начал с порога Клотцер, вытирая платком вспотевший лоб.

– Когда начался авианалет, я спал, – ответил Отто. – Проснулся от выстрелов зенитных орудий, выбежал из палатки. Вокруг все горело и взрывалось, сверху сыпались бомбы. Вы, наверное, считаете, что как исполняющий обязанности коменданта аэродрома я должен был навести порядок на вверенном мне объекте? Отвечаю: в тот момент это было невозможно. Поэтому я спрыгнул в воронку и просидел в ней до конца бомбежки. Затем приступил к выполнению своих служебных обязанностей.

– Хорошо, обер-лейтенант, задам вопрос по-другому: видели ли вы ночью гауптштурмфюрера СС Гельмута Хайнца?

– Нет, господин штандартенфюрер, покойного гауптштурмфюрера Хайнца ночью я не видел. После авианалета лейтенант принес мне документы погибших. Среди них были документы Хайнца.

– То есть о том, что гауптштурмфюрер Хайнц убит, вы узнали из этих документов? – спросил Клотцер, пристально глядя на Отто.

– Так точно!

– Кто-нибудь еще может подтвердить, где вы были минувшей ночью? – Этот вопрос гестаповец задал неожиданно жестким тоном.

– Я уже сообщил вам, где был ночью! В палатке я находился один. Мне, в отличие от некоторых, вооруженная охрана не нужна! – дерзко ответил Отто, глядя Клотцеру в глаза и открыто намекая на оставшихся снаружи автоматчиков. – Мне кажется, что вы меня в чем-то подозреваете!

– Вам правильно кажется! Я вас подозреваю в убийстве гауптштурмфюрера СС Гельмута Хайнца. Около его тела был обнаружен камень со следами крови. Голова покойного разбита, вероятнее всего этим же камнем. Днем ранее между вами произошел конфликт со стрельбой. И я считаю, что оснований для вашего ареста вполне достаточно!

О содержании доноса, написанного Хайнцем на Отто фон Кампа, штандартенфюрер говорить не стал.

– Я не убивал Хайнца, – медленно и с расстановкой произнес Отто, постепенно закипая. – Это он стрелял в меня возле объекта «Икс» при десятке свидетелей. Стрелял в спину. Меня спасло, что в последний момент ему помешал известный вам майор Дамфельд из Абвера. Этот инцидент должен быть отражен в рапорте майора, и если вы направите запрос…

– Довольно, обер-лейтенант! – прервал его Клотцер. – Вы арестованы!

И, повернувшись к входу в палатку, крикнул:

– Шарфюрер, ко мне!

Тотчас же в палатку вошел автоматчик и вытянулся по стойке «смирно».

– Обер-лейтенант фон Камп арестован по моему приказу, – важным тоном изрек Клотцер, – он обвиняется в убийстве офицера СС! Вечером его сопроводят в Берлин. Пока же он будет находиться здесь. Вы головой отвечаете за него! Никого к нему не впускать без моего разрешения, любые разговоры запрещены. Вам все понятно?

– Так точно, господин штандартенфюрер! – Шарфюрер щелкнул каблуками и направил автомат в грудь Отто.

Клотцер посмотрел на фон Кампа. Казалось, он хочет что-то сказать. Но, видимо передумав, гестаповец повернулся и вышел из палатки.

Отто посмотрел на шарфюрера, неподвижно стоявшего перед ним с автоматом наперевес. Затем, по своему обыкновению, слегка пожал плечами, повернулся к охраннику спиной и сел на стул, который где-то раздобыл адъютант генерала Штернхоффа для своего шефа.

«Вот это я влип, – подумал он, разглядывая земляной пол. – За этого гнилого эсэсовца меня могут запросто расстрелять. Майор Дамфельд говорил, что Хайнц – родственник Гиммлера. Никто и не будет разбираться в обстоятельствах его смерти, когда рядом есть подозреваемый номер один, то есть я. Что же делать?»

Отто обхватил голову руками, словно хотел собрать все мысли воедино. Но в голове была пустота, мозги отказывались работать. По телу свинцовой тяжестью разлилась усталость. Возможно, это было следствием того, что он испытал ночью во время бомбежки и позднее возле объекта «Икс». На Отто нахлынула апатия. Он закрыл глаза и погрузился в состояние дремоты, забыв на время, что арестован и за спиной находится вооруженный часовой.

* * *

Прибыв в условленное место, лейтенант Терентьев и красноармеец Меньшов разделились. Терентьев расположился в ветвях березы, росшей на склоне оврага. Оттуда, насколько позволяла обильная листва деревьев, он видел все подходы к месту их временной дислокации. Меньшову он разрешил немножко вздремнуть. И не успел лейтенант вскарабкаться на березу повыше, как Меньшов уже крепко спал, устроившись среди толстых корней поваленного дерева.

Терентьев достал карту и, опершись спиной о ствол, принялся внимательно ее изучать, не забывая периодически осматривать прилегающую местность.

«По дну оврага можно будет подойти на расстояние чуть больше ста метров к объекту, подлежащему уничтожению, – рассуждал про себя лейтенант. – Потом подняться наверх, замаскироваться и ждать сигнала майора Седова. Мы договорились, что если он не объявится до наступления темноты, то начинаем действовать самостоятельно. Надо дождаться Воронина и начинать движение. Аккуратно подберемся поближе, все что можно рассмотрим и прокачаем ситуацию. Где же Воронин?» – Терентьев с высоты своего наблюдательного пункта пытался взглядом проникнуть сквозь густую листву.

Словно в ответ на его тревожные мысли на противоположном краю оврага среди осиновых деревьев прокричала сова.

Лейтенант сложил руки рупором и издал ответный «ухающий» звук. Из-за толстой осины сначала показался автомат, а за ним нос, который словно принюхивался к окружающим запахам.

Затем нос и автомат исчезли, а с другой стороны ствола дерева показалось измазанное грязью улыбающееся лицо сержанта Воронина.

Быстрым шагом он спустился на дно оврага. Посмотрев мимоходом на спящего Меньшова, сержант поднялся наверх по противоположному склону и присел возле березы, на которой располагалось его непосредственное начальство в лице лейтенанта Терентьева.

– Командир, – негромко произнес сержант, не поднимая головы, – я увел фрицев в сторону. Когда я вышел из воды, то наблюдал за ними некоторое время. Судя по голосам, они побежали по ручью в направлении, противоположном нашему, и сейчас мы оторвались на несколько километров. Я уложил пятерых гитлеровцев и подстрелил пару собак. Но, мне думается, вскоре немцы поймут, что идут по ложному следу, и повернут назад. Тихо! – Воронин резко замолчал, услышав странный звук, и направил ствол автомата в сторону низкорослого кустарника.

Из густой травы появился серый заяц, покрутил головой и юркнул обратно.

– Это заяц, – облегченно выдохнул сержант, опуская ствол.

– Я спускаюсь, – раздался сверху голос Терентьева, и через несколько секунд он почти бесшумно спрыгнул на землю.

– Ты как, цел? – спросил лейтенант, осматривая изорванный комбинезон Воронина.

– Левую руку зацепило по касательной. Так, царапина. Да штанишки немного испачкал. – Сержант с интересом рассматривал свой протертый до дыр на коленях комбинезон.

– Веришь, командир, мне кажется, что сегодня я полз быстрее, чем потом бежал под пулями! Наверняка мировой рекорд установил! – Воронин улыбнулся с видом олимпийского чемпиона.

– Молодец! – похвалил сержанта Терентьев. – Давай буди Меньшова, пора в путь.

Через пять минут парашютисты быстрым шагом уже двигались вдоль ручья по дну оврага. Первым шел Терентьев. Он настолько хорошо изучил карту, что не было необходимости с ней сверяться. За ним с интервалом в несколько метров следовал сержант Воронин, изредка бросавший хмурые взгляды на свое рваное обмундирование. Замыкал процессию Меньшов, еще не до конца проснувшийся и поэтому периодически зевавший во весь рот. Что, впрочем, не мешало ему зорко глядеть по сторонам и прислушиваться к казавшимся подозрительными шумам и звукам. Но все эти звуки были естественной частью повседневной лесной жизни и не несли с собой явной или скрытой угрозы.

Поэтому, пройдя по дну оврага два с половиной километра, десантники во главе с Терентьевым осторожно вскарабкались вверх по крутому склону и, растянувшись в цепочку, короткими перебежками выдвинулись в сторону опушки. Где и залегли, замаскировавшись среди густых кустов и травы.

Оставив товарищей на опушке, лейтенант Терентьев очень аккуратно, стараясь, чтобы ни одна травинка не пошевелилась и ни одна веточка не покачнулась, пополз вперед, буквально вдавливая свое тело в землю. Двигаясь почти со скоростью улитки и замирая при каждом подозрительном шорохе, он оказался наверху небольшого пригорка. С минуту полежав без движения и «послушав» округу, Терентьев медленно приподнял голову, чтобы осмотреться. И замер, пораженный неожиданным зрелищем.

Перед ним и по сторонам возвышались такие же небольшие холмы, как и тот, на котором находился он сам. Некоторые холмы были повыше, некоторые – пониже. На одних росли деревья, другие были покрыты только ярко-зеленой травой. Впереди, примерно через сотню метров, холмы переходили в равнину, на которой сиротливо прозябали немногочисленные молодые березы.

Между этими березками стальной змеей тянулся ряд заграждений из колючей проволоки. За этой искусственной преградой на расстоянии десяти метров друг от друга стояли вооруженные автоматами эсэсовцы. А за их спинами, накрытый сверху маскировочной сетью, находился корпус огромного самолета!

Освещенная сбоку солнцем, половинка фюзеляжа словно купалась в его ярких лучах. На борту четко выделялась вписанная в круг буква «Х».

– Вот ты какой, – прошептал Терентьев, облизывая внезапно пересохшие губы, – я представлял тебя иначе. А чернеющее в корпусе отверстие – это, видимо, входной люк. Значит, через него мы и доставим внутрь наши гостинцы!

Терентьев опустил голову к траве, прикрыл глаза и задумался.

«Днем через колючку и часовых без шума не пройти. Доносящийся сюда шум моторов говорит о том, что рядом находится изрядное количество фрицев, которые при первом же выстреле сбегутся на шум, как мухи на варенье. Мы их, конечно, изрядно пощекочем, но вряд ли сможем близко подобраться к объекту ликвидации. И поставленную задачу выполнить не сможем. А главная и единственная задача, как несколько раз повторил майор Седов, – уничтожить этот бомбардировщик со всем его оборудованием. Размер потерь среди немцев не имеет никакого значения. Можно вообще никого не убить. Но самолет должен быть уничтожен, причем любой ценой!»

Лейтенант оторвал голову от земли и еще раз внимательно осмотрел место предстоящей операции. Все подходы к объекту «Икс» были видны как на ладони.

– Подождем, время еще есть. Может, майор что-нибудь придумает, – прошептал Терентьев и, не поворачиваясь к противнику спиной, лежа на животе, ногами вниз спустился с пригорка.

Через пару минут лейтенант присоединился к своим бойцам. Группа отступила немного вглубь леса, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и разработать план действий.

Глава 14

Покинув лейтенанта Терентьева, Андрей Седов вернулся к своей замаскированной машине. Быстро исследовав карту местности и выбрав маршрут, он откинул в сторону укрытие из деревьев, завел двигатель и поехал по лесной дороге, проложенной по просеке. Он нарочно выбрал направление, противоположное тому, откуда приехал, чтобы запутать возможных неприятельских следопытов.

Выехав из леса на грунтовку, Седов оказался посреди полей. Вокруг колыхалась высокая трава, украшенная желтыми и синими цветами. Кругом царила умиротворяющая тишина, которую нарушал лишь шум автомобильного двигателя. Но разведчик знал, что тишина часто бывает обманчива, и не расслаблялся. На всякий случай на сиденье справа от себя он положил пистолет и прикрыл его сверху фуражкой. Дорога часто петляла, и невозможно было определить, что тебя ждет за следующим поворотом.

Они с лейтенантом Терентьевым договорились, что операция начнется после наступления темноты, если только жизнь не внесет свои коррективы. Предстояло решить, как незаметно проникнуть через кольцо эсэсовской охраны и подобраться к объекту.

«Можно отвлечь немцев ложной атакой, например обстрелять их с одной стороны, а проникнуть внутрь оцепления с другой, – размышлял Седов. – Лейтенант заверил меня, что они смогут заложить взрывчатку за четыре минуты, еще минута нужна на подрыв зарядов. Вряд ли подкрепление из лагеря подоспеет за пять минут. Или просто забросать охрану гранатами? Нагло, зато быстро и эффективно. Правда, вначале еще нужно проделать проход через колючую проволоку»…

Тут рассуждения Андрея Седова были прерваны по весьма уважительной причине: за очередным поворотом дорогу его машине преградил бронетранспортер с расположившимся наверху пулеметчиком. Ствол «MG-34» был направлен точно в ветровое стекло автомобиля.

Седов резко нажал на тормоз, машина остановилась. Из высокой травы показались фигуры нескольких солдат, державших автоматы наизготовку.

«Неужели это за мной? – подумал разведчик. – Я думал, что время еще есть при любом раскладе».

Он бросил беглый взгляд на соседнее сиденье.

«Если что, то хоть кого-нибудь да подстрелю», – промелькнуло в мозгу.

От бронемашины отделился офицер и направился в сторону Андрея.

«Пистолет в кобуре, – определил Седов и положил обе руки на руль. – Если бы охотились за мной, то офицер так бы открыто под пули не подставлялся».

Автоматчики не двигались с места. Офицер подошел к машине и представился:

– Лейтенант Блюген! Господин майор, прошу предъявить ваши документы!

– Пожалуйста, лейтенант, – ответил майор Дамфельд, протягивая ему свое удостоверение, – чем вызвана подобная проверка?

– Ночью в этом районе высадились вражеские парашютисты, – ответил лейтенант Блюген, внимательно изучая удостоверение, – возможно, диверсанты.

– Да, я знаю об этом, – уверенным голосом произнес Дамфельд, – наша группа тоже их разыскивает.

И, предвосхищая вполне напрашивавшийся вопрос, добавил:

– Я высадил своих людей в лесу, а сам на машине хотел осмотреть окрестности и наткнулся на вас. Очень хорошо, что вы перекрыли эту дорогу! Надеюсь, что в других местах враг тоже не пройдет.

– Так точно, господин майор, – ответил лейтенант, возвращая Дамфельду документы, – район под нашим полным контролем! Я думаю, что к обеду диверсанты будут схвачены или ликвидированы.

Отойдя от машины, он отдал команду. Бронетранспортер, сминая все еще яркие, несмотря на конец лета, васильки, задним ходом медленно съехал с дороги, освобождая проезд.

«Такую красоту испоганил, фашист», – подумал Седов, трогая машину с места.

Через несколько километров, перед самым выездом на шоссе, Андрея остановил еще один пост. Он показал удостоверение и без проблем поехал дальше.

Спустя полчаса машина майора Дамфельда свернула на дорогу, ведущую к аэродрому Волленберг. По мере приближения к цели он стал испытывать определенный дискомфорт и волнение.

«Что, неохота лезть под пули?» – мысленно спросил Андрей сам себя.

И сам же ответил: «Конечно, неохота. Но придется. Ладно, как-нибудь прорвемся».

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Седов переключился на Макса. Судьба радиста беспокоила его. После проведения сегодняшней акции, вне зависимости от ее исхода, Макс останется один. Если Седов будет раскрыт, то очень скоро гестапо, проверив его контакты и опросив свидетелей, может выйти на флегматичного автомеханика.

Андрей остановил машину и закурил.

«У меня есть время до вечера, – думал он, глубоко затягиваясь и выпуская дым через нос. – Сейчас надо предупредить Макса о грозящей опасности, поговорить с ним. Возможно, взять его с собой. Если я его брошу, то никогда себе этого не прощу».

Приняв решение, Андрей развернул машину и на большой скорости поехал в город. Быстро миновав окраины, он двинулся по направлению к центру, пронесся по Ляйпцигерштрассе, немного притормозив, свернул на Фридрихштрассе и тут же остановился как вкопанный.

Дорога была перекрыта стоявшими поперек нее армейскими грузовиками. За ними редкой цепью располагались автоматчики. Офицер в полевой форме подбежал к автомобилю, что-то неразборчиво крича и размахивая руками. Очевидно, требуя убрать машину.

– Что происходит? – властным голосом спросил Дамфельд, открывая дверцу и давая возможность рассмотреть свое звание.

– Господин майор, сюда нельзя! – Офицер увидел, кто находится перед ним, и немного умерил свой пыл. – Район оцеплен. Жителей окрестных домов не выпускают на улицу. Ловят вражеского шпиона. У меня приказ: никого не пропускать!

– И давно ловят? – слегка насмешливым тоном спросил Седов.

– Так точно, господин майор, с восьми утра. Примерно в половине десятого гестапо ворвалось в его квартиру. Затем раздался взрыв. Трое агентов были убиты. Как я слышал, шпион ушел. Теперь его ищут уже по всему центру города. Может, вы его видели? У него есть особая примета – он абсолютно лысый!

Андрея словно ударили дубиной по голове. Казалось невероятным, что в центре Берлина на Фридрихштрассе может обитать еще один, кроме Макса, совершенно лысый агент иностранной разведки!

«Значит, провал, – промелькнуло в его голове. – Вышли на Макса! Очень быстро вышли. Моя помощь опоздала. Следуя простой логике, я буду следующим. Одно хорошо, что он сумел ускользнуть».

Кивком головы поблагодарив словоохотливого офицера и не ответив на его вопрос, Седов развернул машину и медленно поехал прочь. Постепенно он успокоился. Прямых доказательств его связи с Максом у гестапо быть не могло. И арестовать майора Абвера на основании одних предположений и нескольких, возможно случайных, совпадений даже для гестапо было не так просто.

Весьма вероятно, что его уже ищут. Когда обнаружат, приставят «хвост». Но если сегодня вечером Седов пойдет ва-банк, то ему будет уже все равно!

– Теперь на аэродром, – вслух проговорил Андрей, сворачивая в переулок.

Немного покрутившись между домами и убедившись, что слежки нет, он подъехал теперь к уже другому выезду на Ляйпцигерштрассе и притормозил, пропуская санитарную машину и следовавший за ней бронеавтомобиль «Хорьх» с установленной в открытой башенке двадцатимиллиметровой пушкой. Самого стрелка в башенке видно не было.

«Странно, – подумал Седов, выезжая на улицу и пристраиваясь позади легкого броневика, – едут не спеша, словно на прогулке, но и не ищут никого: в башне пусто и смотровые люки по бокам вроде закрыты. А может, Макса уже арестовали и гестапо свернуло операцию?»

Но, проезжая мимо переулка, он обратил внимание на стоявший там мотоцикл с коляской. Рядом находились несколько солдат, вооруженных карабинами. Они осматривали улицу и проводили машину майора внимательными взглядами.

«Нет, видимо, Максу удалось скрыться, – облегченно вздохнул Андрей. – Но найти его мне не удастся. Ведь я знаю только его адрес на Фридрихштрассе. Естественно, не считая гаража Абвера. Но туда он, конечно, не сунется».

«Значит, решено: еду на аэродром», – еще раз повторил теперь уже про себя Седов.

Он и представить не мог, как на самом деле близко от него находился неуловимый для гестапо полковник Макс!

* * *

…Спустившись по пожарной лестнице с крыши, Макс свернул за угол дома во двор и направился в сторону станции метро. Шел он быстро, но спокойно, не привлекая к себе лишнего внимания и одновременно отслеживая обстановку вокруг. В соседнем дворе возле площадки для выгула собак промелькнули и скрылись за кустами две фигуры в касках.

«Здесь меня тоже ищут», – констатировал Макс, слегка надвигая фуражку на глаза, и с самым естественным видом свернул в арку между домами.

Очутившись на Фридрихштрассе, разведчик тем же уверенным шагом направился в сторону одноименной с улицей станции метро. Мимо него в противоположном направлении проехал грузовик с сидящими в кузове солдатами.

Макс достал сигарету, остановился и, развернувшись вполоборота, словно прикрываясь от ветра, чиркнул спичкой. Закуривая, он скосил глаза и увидел, как грузовик остановился напротив его дома, из кузова начали выпрыгивать автоматчики. Один из солдат держал на поводке мощную овчарку.

Макс понял, что у него в запасе всего несколько минут.

«Сейчас они заведут собаку в квартиру и дадут ей понюхать мои вещи – например, носки, которые я вчера не постирал! Вряд ли песик от запаха сразу потеряет сознание. – При этой мысли Макс невольно ухмыльнулся, но тут же согнал улыбку с лица. – И если овчарка возьмет след, а она его возьмет, то мне не уйти! Одно спасение – это метро. Успею сесть в вагон – значит, уйду».

Но на подходе к станции метро разведчика подстерегала еще одна неприятность. Перед входными дверями стояли шестеро солдат во главе с офицером. Трое проверяли документы у всех мужчин, а еще трое их страховали, держа оружие наизготовку. Немного в стороне, словно укрывшись в тени от солнечных лучей, возле входа в кафе замер с открытыми люками легкий колесный бронеавтомобиль.

Документы у Макса были в полном порядке, и он продолжал спокойно идти навстречу группе солдат. Вдруг он увидел, как офицер, остановивший для проверки полного мужчину лет пятидесяти, протянул руку к его голове и снял с нее шляпу. Мужчина машинально поднес правую руку к коротко стриженным волосам и открыл было рот, чтобы выразить свое возмущение. Но офицер тут же протянул шляпу ему назад и жестом разрешил идти дальше.

«Они ищут лысого! – осенило Макса. – Что делать?»

Он остановился, достал из кармана носовой платок и с озабоченным видом принялся очищать левый рукав форменной куртки, несколько раз гневно взглянув наверх.

«Если сейчас вернуться немного назад, затем перейти улицу и свернуть во дворы, то шансы есть». – Разведчик, продолжая держать в руке платок, принялся с брезгливым видом озираться по сторонам, словно в поисках урны.

Вдалеке раздался негромкий собачий лай. Обнаружив наконец емкость для мусора, он бросил в нее якобы испачканный платок и окинул быстрым взглядом улицу. Со стороны дома, который он покинул около получаса назад, быстро приближалась группа людей с овчаркой. Собака скулила, иногда негромко лаяла и рвалась с поводка.

Рука Макса непроизвольно потянулась к кобуре.

«Вот уж хрен вам! – со злостью подумал он. – Попробуйте, возьмите!»

В этот момент мимо него в сторону метро на большой скорости проехала легковушка. Из резко затормозившей машины выскочил эсэсовский офицер и исчез в одном из подъездов близлежащего жилого дома. Водитель в звании шарфюрера, оставшийся за рулем, с отсутствующим видом смотрел прямо перед собой.

«Мне нужен транспорт! – вдруг неожиданно четко осознал Макс. – Подойду к машине, оглушу шофера, сяду за руль и уеду!»

Маска равнодушия исчезла с его лица. Глаза загорелись лихорадочным огнем. Сердце возбужденно забилось. Он сошел на мостовую и, стараясь сдерживать охватившее его волнение, направился прямо к автомобилю.

Но, подойдя ближе и оценив ситуацию, понял, что машиной без шума завладеть не удастся. Она стояла всего в десяти шагах от дежуривших у метро солдат, прямо напротив них. И те сразу обратят внимание на, мягко говоря, странные по отношению к водителю действия со стороны оберст-лейтенанта бронетанковых войск.

Казалось, все пропало. И тут взгляд Макса уже во второй раз наткнулся на угловатый силуэт броневика.

«Кретин старый! – мысленно обругал он себя. – Мозги совсем перестали работать! Ищу булавку в стоге сена, а слона и не заметил! Тем более, что никто не обратит внимания на танкиста, залезающего в бронемашину!»

Броневик стоял в тени, а между ним и входом в метро, блестя на солнце, стоял тот самый автомобиль, который Макс еще минуту назад собирался захватить.

Немного изменив направление движения, разведчик прогулочным шагом подошел к бронемашине и без всякого смущения забрался внутрь стального корпуса.

Ему повезло, – экипаж отсутствовал. В отличие от улицы, здесь было довольно прохладно. Заняв место водителя, а попутно еще и ударившись пару раз головой о различные выступающие детали, он довольно быстро разобрался с управлением и завел мотор. Мощный восьмицилиндровый двигатель громко взревел, выпустив наружу облако едкого дыма.

Из кафе выскочил солдат. Видимо, это был механик-водитель броневика. Он широко раскрыл рот, чтобы возмущенно закричать, но вместо воздуха его легкие наполнились едкими выхлопными газами. Солдат согнулся пополам и зашелся надрывным кашлем. В это время вошедший в азарт Макс резко прибавил газу.

Бронированная машина, постепенно набирая скорость, двинулась вперед. Мимо промелькнули солдаты с собакой, идущие по следу Макса. Им пришлось срочно посторониться, пропуская спешащий куда-то броневик. В адрес водителя понеслись ругательства, которые были слышны, несмотря на громко работающий двигатель, даже внутри. В ответ Макс скорчил довольную гримасу.

В голове разведчика созрел дерзкий план. Он решил, что если вырвется из города, то направится на помощь Седову.

«Спрячу броневик в лесу в паре километров от аэродрома, – размышлял он, проезжая мимо своего дома. – Потом, придумав какую-нибудь легенду, проберусь в расположение противника, а уже непосредственно на месте приму решение, как действовать дальше. Конечно, это все сильно смахивает на авантюру. Но попробовать стоит. Если не смогу ребятам во время операции помочь, то хотя бы при отходе подстрахую. Пушка над моей головой будет страшнее любого автомата. Да и неприятель разыскивает группу пеших парашютистов-диверсантов, а тут, будьте любезны, еще и броневик прикатит!»

Подъехав к повороту на Ляйпцигерштрассе, Макс увидел, что дорогу перегораживают грузовики. Но между ними и стеной дома есть свободное пространство. Он сбросил скорость и очень медленно даже не проехал, а скорее протиснулся в этот узкий промежуток, а затем свернул на Ляйпцигерштрассе.

Автоматчики, стоявшие возле грузовиков, никак не прореагировали на этот маневр. Ведь они и представить себе не могли, что человек, которого разыскивают сотни солдат и десятки агентов гестапо, спокойно разъезжает по городу на броневике!

Теперь Макс двигался следам за санитарной машиной. Автомобиль с красным крестом ехал не очень быстро, но Макс не хотел привлекать к себе внимания резкими маневрами и решил пока никого не обгонять.

Проезжая мимо одного из переулков, он краем глаза увидел стоящую в нем машину с офицером за рулем. Мимолетное видение исчезло. Зато какое-то смутное тревожное чувство возникло в его голове. Какая-то далекая мысль, легкая и неуловимая, словно ветер, пронеслась в мозгу и исчезла.

«Настоящий разведчик даже сквозь стену должен если не видеть, то уж точно чувствовать спинным мозгом», – вспомнил Макс давнее высказывание одного из своих наставников-руководителей.

Сейчас он понимал, что, ускользнув из рук гестапо, несколько расслабился, потерял концентрацию и не обратил внимания на нечто очень важное…

Если бы у броневика были зеркала, то Макс безусловно заметил бы выехавший из переулка и пристроившийся сзади автомобиль. Обладая отменным зрением, он также, бесспорно, рассмотрел бы и водителя. И скорее всего, его обычно бесстрастное лицо изменило бы свое выражение: за рулем ехавшей сзади машины был Андрей Седов…

Глава 15

Ровно в одиннадцать часов ноль-ноль минут оберст-лейтенант Франц фон Бентивеньи, возглавлявший отдел Абвер-3, зашел в кабинет своего непосредственного начальника адмирала Вильгельма Канариса. Адмирал жестом показал на один из стоявших возле длинного стола стульев. Когда фон Бентивеньи сел, Канарис пригладил ладонью седые волосы и устремил внимательный взгляд на подчиненного.

– Докладывайте, оберст-лейтенант. – Голос адмирала звучал спокойно, хотя он уже был в курсе того, что совместная со службой безопасности и гестапо операция по задержанию вражеского радиста провалилась.

Полчаса назад ему позвонил шеф гестапо бригаденфюрер СС Мюллер. Без всяких предисловий Мюллер холодным тоном сообщил, что подозреваемому удалось скрыться. При этом погибли трое опытных агентов гестапо. Каким образом шпион выбрался из оцепленного района, шеф гестапо не знал. Но особо подчеркнул принадлежность радиста к службе Абвера, хотя прекрасно знал, что разыскиваемый был гражданским лицом, работал в гараже простым механиком и никакой секретной информацией не владел. Также Мюллер довольно прозрачно намекнул, что, по его мнению, у вражеского разведчика могли быть сообщники в структурах Абвера.

Канарис понимал, что возразить Мюллеру ему нечего. За оцепление отвечала его служба. А после истории с прослушиванием, имевшей место в 1936 году, он старался в телефонных переговорах быть сдержанным. Поэтому, быстро завершив становившийся опасным разговор, адмирал срочно вызвал к себе фон Бентивеньи.

Канарис ценил оберст-лейтенанта за профессионализм и умение работать с людьми. И сейчас он хотел услышать мнение своего подчиненного о произошедших событиях.

– Господин адмирал, – начал фон Бентивеньи, – постараюсь быть предельно кратким. Подозреваемому в шпионаже в пользу иностранной разведки Максу Леманну удалось скрыться. На данный момент мероприятия по его розыску результатов не дали. Есть непроверенная информация, что Леманн возле станции метро Фридрихштрассе угнал легкий бронеавтомобиль «Хорьх». Сейчас эти сведения проверяются.

Оберст-лейтенант посмотрел на шефа, но тот лишь молча кивнул головой, предлагая продолжить доклад.

– Далее. Наш сотрудник днем ранее зафиксировал вероятный контакт, произошедший на входе в табачный магазин, между Леманном и майором Дамфельдом. Опрошенный свидетель, хозяин табачного магазина, подтвердил, что майор часто бывал в его лавочке и покупал сигареты. Макса Леманна он также узнал, сообщив, что тот живет в доме напротив. Сам же майор Дамфельд проживает в совершенно другом районе Берлина. Мне представляется чрезвычайно странным, что он несколько раз в неделю делал на машине приличный крюк с единственной целью купить пару пачек сигарет. Эти сигареты продаются в большинстве табачных магазинов по всему Берлину. Господин адмирал, все указывает, что Леманн и майор Дамфельд связаны между собой. Я закончил. Жду ваших приказаний!

– Майор Дамфельд, если не ошибаюсь, является вашим заместителем, фон Бентивеньи?

– Так точно! – Оберст-лейтенант смело посмотрел в глаза шефа. – Майор Дамфельд почти десять лет служит в Абвере. За это время он зарекомендовал себя только с лучшей стороны! И я, как его непосредственный начальник, готов нести ответственность за… – Фон Бентивеньи резко замолчал, заметив предостерегающий жест адмирала.

Канарис встал из-за стола, подошел к окну и распахнул створку. С улицы в кабинет ворвался шум большого города. Подозвав к себе оберст-лейтенанта, Канарис, глядя в окно на спешащих по своим делам людей, негромко спросил:

– Оберст-лейтенант, какое дело ведет сейчас майор Дамфельд?

– Он курирует объект «Икс», – шепотом ответил фон Бентивеньи. – Об этом в нашей службе, кроме, естественно, самого майора, знаем только вы и я.

– Я вас понял, оберст-лейтенант. Вы должны любой ценой задержать майора Дамфельда и доставить в управление! Направьте людей к нему на квартиру. Отдельную группу отправьте на известный вам аэродром. Высока вероятность того, что Дамфельд объявится возле объекта «Икс»! Также выясните адреса возможных родственников. Да вы и сами знаете, что нужно делать! Начинайте действовать немедленно. Вы должны опередить службу безопасности и гестапо!

Канарис замолчал, испытующе посмотрел в глаза фон Бентивеньи и уже более жестко продолжил:

– Если майор Дамфельд окажет вооруженное сопротивление или попытается скрыться, разрешаю и даже приказываю вашим людям стрелять на поражение! Надеюсь, вы меня правильно поняли. Все. Вы свободны.

С этими словами Канарис закрыл окно и вернулся за свой стол.

Когда фон Бентивеньи вышел, Канарис подпер голову руками и, глядя на портрет фюрера, висящий на стене, погрузился в невеселые размышления.

«Если мы разыщем майора Дамфельда первыми и он окажется невиновен, – думал Канарис, – тогда я смогу его защитить. Если же он вражеский агент, то можно попробовать склонить его к сотрудничеству. Проще говоря, завербовать и заставить вести двойную игру. Он явно располагает ценной информацией! А если гестапо нас опередит, то майор станет крупным козырем в руках Мюллера и Гиммлера против Абвера, да и меня лично. Надеюсь, что люди фон Бентивеньи обнаружат Дамфельда раньше».

Канарис не лгал самому себе. Между различными структурами и службами рейха всегда существовали серьезные разногласия и противоречия. Каждый из руководителей старался выслужиться перед фюрером и, что называется, «тянул одеяло на себя». И раскрытие иностранной шпионской сети в структуре Абвера, да еще на таком высоком уровне, безусловно, должно было привести к серьезной реорганизации самой службы, а возможно, и к ее ликвидации или переподчинению. Карьеру же самого Канариса в этом случае можно было считать как минимум завершенной…

В то время как адмирала Канариса одолевали не самые радужные мысли, Франц фон Бентивеньи, вернувшись в свой кабинет, начал действовать. Он, как и шеф, прекрасно осознавал последствия возможного скандала. Один из вышестоящих офицеров Абвера – шпион! Да от такого «подарка» в СД и гестапо просто дар речи потеряют от счастья!

Фон Бентивеньи вызвал к себе несколько подчиненных и поставил каждому задачу.

Группа во главе с лейтенантом Зитгольфом была направлена на квартиру майора Дамфельда с приказом находиться там и ожидать его появления вплоть до особого распоряжения.

Лейтенант Верстгофф должен был поднять и изучить личное дело Дамфельда, а также раскопать в архивах Абвера всю имеющуюся на майора информацию.

Майор Клаурих отвечал за розыск подозреваемого на улицах Берлина.

Обер-лейтенант Штойман во главе спецгруппы должен был немедленно выехать на аэродром Волленберг, где находился объект «Икс». Чутье подсказывало фон Бентивеньи, что Дамфельд там обязательно появится.

Оберст-лейтенант особо подчеркнул, что действовать надо быстро и решительно.

– Господа офицеры! Всем ясен приказ? – Он обвел присутствующих пристальным взглядом. – Я наделяю вас особыми полномочиями. Отложите всю текущую работу, вызовите из отпусков на службу всех сотрудников. Ищите майора Дамфельда везде, хоть под землей. Найдите его и доставьте ко мне любой ценой! Повторяю – любой ценой!

Оставшись один, фон Бентивеньи поднял телефонную трубку и приказал немедленно соединить его с комендантом аэродрома Волленберг…

* * *

Резкая отрывистая трель звонка заставила Отто фон Кампа вздрогнуть от неожиданности. Он привстал со стула, на котором сидел, и потянулся рукой к телефонной трубке, но, вспомнив, что арестован, снова опустился на жесткое деревянное сиденье.

Телефон внутри штабной палатки продолжал надрываться. Охранявший Отто шарфюрер СС застыл в нерешительности. Понимая, что звонок может быть очень важным, он в растерянности смотрел то на взбесившийся аппарат, то на арестованного офицера. Аппарат не унимался. Офицер с отсутствующим видом глядел прямо перед собой. Наконец, видимо решившись, охранник подошел к аппарату и снял трубку.

– Шарфюрер СС Тильке, – представился он с некоторым смущением.

Видимо, собеседник на другом конце провода в свою очередь назвал себя, потому что круглое лицо шарфюрера вытянулось, а нижняя челюсть отвисла.

– Никак нет, господин оберст-лейтенант! – прокричал он в трубку, отвечая на вопрос. – Из офицерского состава здесь никого нет, за исключением обер-лейтенанта фон Кампа, но мне поручено…

Тут он внезапно замолчал, очевидно слушая приказ невидимого оберст-лейтенанта, покосился на Отто, затем передал ему трубку, подобострастно произнеся:

– Вас, господин обер-лейтенант!

Отто взял трубку и слегка пожал плечами, машинально отметив, что этот жест проявляется у него в последнее время все чаще.

– Обер-лейтенант Отто фон Камп! – Четкий тон доклада странно контрастировал с расслабленной позой летчика, сидевшего на стуле с вытянутыми вперед ногами.

– Оберст-лейтенант фон Бентивеньи, начальник отдела Абвер-3! – Голос в трубке принадлежал человеку, привыкшему отдавать приказания. – Я не расслышал вашу должность, господин обер-лейтенант!

– Командир второй эскадрильи. До недавнего времени исполнял обязанности коменданта аэродрома Волленберг. Но сейчас, видимо, отстранен от этой должности штандартенфюрером СС Клотцером.

Всегда говоривший правду, Отто не соврал и в этот раз. Но он не сказал собеседнику, что арестован по подозрению в совершении убийства офицера СС. Что-то заставило всегда откровенного и прямолинейного барона скрыть свое нынешнее незавидное положение. И он был вознагражден за свою сдержанность.

– Господин обер-лейтенант, насколько я понимаю, отстранить вас от должности может только непосредственное начальство, к которому штандартенфюрер СС никакого отношения не имеет! – В голосе фон Бентивеньи при упоминании конкурирующей службы отчетливо прозвучали неприязненные нотки. – Поэтому прошу принять к сведению следующую информацию! На аэродроме Волленберг может появиться сотрудник моего отдела майор Дамфельд. Вы знакомы с ним? До недавнего времени он занимался на вашем аэродроме сбором особо важных сведений!

– Так точно, господин оберст-лейтенант! – Услышав имя майора, Отто подобрался и весь обратился в слух. – Он задавал мне некоторые вопросы.

– Я вас понял, обер-лейтенант! Выслушайте меня. Если в вашем расположении объявится майор Дамфельд, то прошу его задержать и передать моим сотрудникам, которые уже выехали. Это приказ лично адмирала Канариса! Подробностей раскрыть не могу. Но, поверьте мне на слово, руководство Люфтваффе одобрит ваши действия!

– Слушаюсь, господин оберст-лейтенант! – Отто повесил трубку. Развернувшись к шарфюреру, он злорадно произнес: – Вы слышали, с кем я разговаривал? Со старшим офицером Абвера! Мне дано важное поручение, но из-за вашего руководства, несправедливо обвинившего меня в преступлении, выполнить его я не смогу. Когда начнется выяснение отношений между СС и Абвером, а оно обязательно начнется, то будут искать крайних. Как бы вам не попасть в их число! Сомневаюсь, что господин Клотцер возьмет всю вину на себя.

Тут фон Камп прервал свой монолог и равнодушно повернулся к охраннику спиной. Своими, надо признать, не совсем логическими высказываниями он хотел посеять тревогу в душе шарфюрера, просто выполнявшего приказ начальства. Для чего? Этого Отто не мог объяснить даже самому себе. Но подсознательно чувствовал, что хуже ему от этого точно не будет.

«Но каков Дамфельд! – размышлял он. – Хозяйничал на аэродроме, как у себя дома. Везде совал свой нос. Значит, был наделен большими полномочиями! И тут раз, – словно все перевернулось с ног на голову: майора хотят арестовать! Кто же он на самом деле? Почему его ищут? Где он сейчас?»

На эти заданные себе вопросы бывший исполняющий обязанности коменданта аэродрома ответить не мог. Но, испытывая симпатию к Дамфельду, решил никому не сообщать о своем разговоре с фон Бентивеньи. Больше для майора Дамфельда в данной ситуации Отто фон Камп сделать ничего не мог.

Глава 16

А майор Дамфельд в это время был совсем близко. Уже около получаса он находился в окрестностях аэродрома и совещался с лейтенантом Терентьевым. Встреча не была запланированной. Изменились обстоятельства.

Гестапо искало радиста, и Андрей Седов понимал, что могут выйти и на него. А без помощи «изнутри» у группы Терентьева было немного шансов удачно осуществить запланированную операцию. Поэтому майор решил, что акцию нужно провести как можно быстрее. Эффект неожиданности должен здесь иметь решающее значение. Роли были распределены, оставалось уточнить детали. Переносу ранее оговоренных сроков способствовало и еще одно внезапно возникшее обстоятельство, именуемое Макс Леманн.

Вот что произошло…

* * *

…Путь до аэродрома был достаточно долгим. Выехав из переулка, Седов уткнулся в ехавшие перед ним на небольшой скорости броневик и машину медицинской помощи. Вскоре «медики» повернули к больнице. Но бронеавтомобиль продолжал упорно ехать впереди, сворачивая в том же направлении, что и Андрей. Седов смог обогнать его, только выбравшись на загородное шоссе.

Майор увеличил скорость, но вскоре заметил, что бронированный монстр не отстает. И вообще ведет себя крайне странно: едет зигзагами, будто пытаясь привлечь к себе внимание. Добавив газу, Андрей создал отрыв в несколько сотен метров. Шестицилиндровый двигатель его «BMW 326» объемом два литра и мощностью в пятьдесят лошадиных сил позволял это сделать.

Как только дорога начала петлять, он, скрывшись за поворотом, остановился на обочине и выскочил из машины. Сняв пистолет с предохранителя, разведчик перебежал через шоссе и спрятался в неглубокой канаве. На что он надеялся, устроив с одним «парабеллумом» засаду на оснащенный пушкой и пулеметом бронетранспортер, Седов объяснить даже самому себе не мог. Просто над трезвым расчетом взяли верх эмоции! Надоело убегать от неизвестности…

Тем временем броневик бодро вырулил из-за поворота. И сразу сбавил скорость. Должно быть, люди, сидящие внутри, увидели приткнувшуюся на обочине легковушку без водителя и сейчас лихорадочно соображали, что делать.

Подъехав поближе, «Хорьх» остановился. Наружу никто выбираться, похоже, не собирался. Наступила давящая на нервы пауза. Шоссе в обоих направлениях было пустым. Андрей облизнул пересохшие губы и, приняв решение, бросился вперед. Он решил просто перестрелять экипаж и завладеть бронемашиной!

Время для Седова остановилось. Ноги сделались тяжелыми, словно к ним привязали пудовые гири. Казалось, что расстояние в десяток метров он не преодолеет никогда! Будто целая вечность прошла, пока он забрался на броню. На самом же деле промелькнуло всего несколько секунд!

Приглушенный стальным корпусом смех вывел Седова из временного вакуума. Рванув тренированное тело вверх, он откинул рукой, свободной от пистолета, сетку, закрывавшую башню. При этом запоздало вспомнив, что забыл про осколочную гранату, мирно лежавшую в уютном «карманчике» внутри кузова его машины.

«Конец вам, фрицы!» – промелькнуло в голове. Он направил «парабеллум» в открывшееся пространство. Ладонь, державшая рукоятку пистолета, мгновенно вспотела. Согнутый указательный палец напрягся на спусковом крючке. Еще секунда, и маленькие смертоносные пули пронзят тела врагов!

– Андрей, не стреляй! – Раздавшийся из чрева бронемашины приглушенный голос говорил по-русски!

Седов вздрогнул от неожиданности и отпрянул в сторону, чуть не выронив пистолет.

«Мое настоящее имя известно только одному человеку в Германии!» – вихрем пронеслось в его мозгу.

И словно в подтверждение этой мысли над броней показалась голая, как бильярдный шар, голова Макса! Его щурившиеся на ярком солнце глаза задорно блестели. А рот растянулся в широкой улыбке. До сего момента Седов никогда не видел Макса смеющимся!

– Здравия желаю, товарищ майор!

Несмотря на героические попытки взять себя в руки, Макс не смог сдержать рвавшийся наружу смех и даже закашлялся от переизбытка эмоций. Возможно, это была своеобразная разрядка организма, избавлявшегося от напряжения последних часов.

– Макс, ты здесь! В броневике! В форме танкиста Вермахта! Каким образом? – Андрей все еще не пришел в себя.

– Я угнал у немцев этот броневик! – довольно потирая руки, ответил Макс. – Гестапо пришло за мной утром. Пришлось уходить по крыше. Хотел сесть в метро, но не было денег на проезд!

Увидев недоумение на лице майора, Макс стер с лица улыбку и серьезным тоном продолжил:

– У гестапо было описание моей внешности. Они искали человека с лысой головой. Мне крупно повезло, что возле станции метро стоял этот «Хорьх». Я не ожидал тебя встретить по дороге и собирался пробраться на аэродром Волленберг самостоятельно. Поэтому здорово удивился, увидев на шоссе твою машину! Теперь же я думаю, что в компании с майором Абвера осуществить мой замысел будет значительно проще! Если только тебя уже тоже не ищут!

– Все может быть, – пожал плечами Седов. – Если гитлеровцы пораскинут мозгами, то связь между нами будет установлена. Прямых доказательств у них нет и быть не может. А вот косвенных хоть отбавляй!

– Ты встретил группу? – резко перескочил на другую тему Макс.

– Да, еще утром! Мы пересеклись в условленном месте и разработали план предстоящей операции. Хотели начать с наступлением темноты, но, видится мне, откладывать дело на вечер нельзя!

– Я тоже так считаю. Если тебя заподозрят, то на аэродром нагрянут непременно. И как следствие, значительно усилят охрану этой таинственной железяки. – Макс сделал рукой неопределенный жест куда-то в сторону.

– Тогда надо ехать, и побыстрей! – Андрей начал слезать на землю.

– Подожди! – остановил его Макс. – Поедем на моей «коробке». Твою машину хорошо знают. Поэтому оставим ее здесь! Через пару километров перекресток. Угадать стопроцентно, куда направился майор Дамфельд, бросив машину, гитлеровцам, не посвященным во все нюансы его служебной деятельности, будет не очень легко! Теперь что касается меня! Ищут плешивого радиста. Но не ищут лысого подполковника-танкиста! Также наверняка разыскивают пропавший броневик. Но будем надеяться, что эта информация затеряется на пути к аэродрому. Приедем туда под видом подкрепления, а уже на месте разберемся, что к чему.

– Рискнем, – согласился Андрей. – Впрочем, особого выбора у нас все равно нет. Пойду, заберу вещи.

Он спрыгнул на землю и направился к своему BMW.

Через три минуты бронеавтомобиль уже ехал по заданному маршруту.

Седов изредка бросал взгляды на Макса, управлявшего, как он сам выразился, «коробкой», и не переставал удивляться. Радист предстал перед ним совершенно в ином свете.

Андрей изначально считался главным в паре. Он разрабатывал различные хитроумные комбинации, вел оперативную игру, добывал важные сведения. Макс же отвечал исключительно за шифровку, передачу и прием радиограмм. Но сейчас, глядя на его сосредоточенное лицо, на уверенные и четкие движения, Седов отчетливо понял, что Макс не просто радист или автомеханик. Форма оберст-лейтенанта сидела на нем просто и естественно. Рассуждения были конкретными и выверенными, а в голосе явственно ощущались командирские нотки.

– Макс, кто ты на самом деле? – прервал молчание неожиданным вопросом Андрей.

– Инструкции запрещают раскрывать данную информацию, но тебе скажу! Мы служим в одном ведомстве, и у нас общий начальник. Мое воинское звание – полковник.

Заметив, как вытянулось от удивления лицо Седова, Макс усмехнулся и подмигнул коллеге.

– Не переживай, я не претендую на главные роли. Более того, настаиваю на твоем руководстве! Ты разрабатывал операцию, общался с диверсионной группой, хорошо знаешь местность. Командуй! А я буду рядом, но немного в тени. Знаешь, всего предусмотреть нельзя. Может, со стороны я увижу что-нибудь такое, чего не заметишь ты. Для дела так будет лучше, поверь мне!

– Согласен, товарищ полковник!

– Отставить! Забудь про товарища полковника. Для тебя, да и для всех я по-прежнему Макс. Запомни – Макс! Обращайся ко мне на «ты» и строго не по уставу!

– Хорошо. – Андрей на мгновение замялся, но тут же улыбнулся и продолжил: – Хорошо, Макс! Всегда мечтал командовать полковником!

Макс ухмыльнулся и сосредоточил свое внимание на дороге. На скорости шестьдесят километров в час броневик приближался к аэродрому Волленберг…

Глава 17

После полудня погода испортилась. Небо затянули низкие свинцовые тучи, усилился ветер. Несколько раз начинал моросить дождь, вскоре, однако, прекращавшийся.

Терентьев и Воронин залегли на равнине в густой траве метрах в тридцати от колючей проволоки, за которой под маскировочной сеткой тускло блестел корпус объекта «Икс».

Особой активности вокруг него не наблюдалось. Генерал Штернхофф и остальные офицеры убыли кто куда. И сейчас, за исключением профессора Гранке и пары его ассистентов, рядом никого не было. Профессор, восседая немного в сторонке на деревянном ящике из-под снарядов, лениво раздавал указания. Его помощники периодически выныривали из чрева бомбардировщика и выкладывали на расстеленный брезент какие-то приборы. Демонтаж оборудования самолета шел полным ходом.

Эсэсовское оцепление, расставленное по периметру, расслабилось. Отчасти этому способствовала и пасмурная погода, навевавшая сон.

Терентьев и Воронин ждали сигнала. С противоположной стороны объекта метров через сто начинался небольшой перелесок. Где-то там, среди молодых елей, притаился Виктор Меньшов.

В его задачу входило в условленный момент открыть плотный беспокоящий огонь по охранявшим объект эсэсовцам. Расчет был на то, что немцы сосредоточатся на отражении внезапного нападения и ослабят внимание на других направлениях.

Терентьев атаку среди бела дня, да еще и силами всего четырех человек, считал самоубийством, о чем прямо и сообщил Седову во время их недавней второй встречи. Майор, слушая аргументы парашютиста, не перебивал собеседника и согласно кивал головой. Когда лейтенант закончил, Седов посмотрел ему в глаза и тихо произнес:

– Вы все правильно говорите, товарищ лейтенант. Днем шансы уцелеть у нас минимальны. Но, к сожалению, времени до вечера у нас уже нет. По дороге сюда я обогнал колонну армейских грузовиков. Судя по обозначениям на машинах, это батальон горнострелковой дивизии Вермахта. Я не думаю, что они едут собирать грибы. Мое мнение, что через пару часов они сменят солдат СС, задействованных в охране «нашего» объекта. К тому же профессор Гранке приступил к демонтажу оборудования. И его люди вполне могут снять бомбовый прицел «Норден» и увезти его в лабораторию Тогда все наши потуги уничтожить бомбардировщик вообще окажутся бессмысленными. Поэтому приказываю занять исходные позиции и ожидать сигнала к началу операции!

И сейчас лейтенант Терентьев, держа в одной руке автомат, а в другой вещмешок с взрывчаткой, лежал животом на влажной траве и напряженно ждал.

Сержант Воронин, наоборот, чувствовал себя перед началом операции относительно спокойно. За его плечами было участие в финской войне и солидный боевой опыт. Он понимал, что вооруженные пулеметами и хорошо подготовленные горные стрелки гораздо более серьезный противник в бою, чем тыловые охранные части войск СС.

В данный же момент времени сержант испытывал определенный дискомфорт от попадавших за шиворот капель начавшегося вновь дождя и беззвучно ругался.

И никто из парашютистов не знал, что в пятистах шагах севернее, ровно на полпути между палаточным лагерем и объектом «Икс», сидя на бронемашине с сигаретой в руках, ждет сигнала к началу акции лысый человек с флегматичным лицом, облаченный в форму оберст-лейтенанта бронетанковых войск Вермахта. Этому человеку по новому плану майора Седова, возможно, было суждено сыграть в предстоящем «мероприятии» решающую роль.

* * *

Сорока минутами ранее покрытый пылью бронеавтомобиль практически без помех въехал на территорию аэродрома Волленберг. Караульные у наспех сооруженного шлагбаума не успели и рта раскрыть, как из башни «Хорьха» по пояс высунулся оберст-лейтенант с чумазым лицом, мгновенно учинивший изумленным солдатам разнос за «неповоротливость» и «разгильдяйство»! В результате шлагбаум со всей возможной быстротой был поднят.

Оберст-лейтенант, продолжая на всю округу громогласно выражать свое мнение о часовых, скрылся внутри кузова, и броневик покатил к месту скопления своих гусеничных и колесных собратьев, находившемуся между брезентовыми палатками и изрытой воронками взлетно-посадочной полосой. «Хорьх» аккуратно заехал на эту импровизированную «автостоянку» и остановился между легким танком и шестиколесным бронеавтомобилем «Магирус».

Выбравшийся из него наружу человек был в майке (естественно, без знаков различия!), зато с офицерской фуражкой на голове. Он закурил сигарету и, вроде как без определенной цели, принялся бродить между танками и грузовиками. Свое испачканное лицо Макс (а это был он) вытер куском ветоши, и оно вновь приобрело свой естественный бледно-розовый оттенок.

Седова он высадил в километре от аэродрома возле кукурузного поля, через которое Андрей почти бегом направился в сторону леса, в котором скрывались парашютисты лейтенанта Терентьева. С майором они условились, что Макс через час будет ждать его где-то в районе палаточного лагеря. Но время пока еще позволяло осмотреться на местности, чем и занимался в данный момент теперь уже бывший механик из гаража Абвера.

Облокотившись на капот армейского вездехода, он с отсутствующим видом смотрел на проезжающие мимо грузовики с бойцами горнострелкового батальона. Насчитав двадцать три машины, Макс потер мочку уха и не спеша направился в сторону «своего» броневика.

Как и Седов, он отчетливо понимал, насколько усложнится стоящая перед ними задача, если придется иметь дело с опытными и дисциплинированными горными егерями.

«Этим ребятам, – думал Макс, – на выгрузку и обустройство понадобится не больше двух часов. Я видел в кузовах грузовиков пару легких минометов и ручные пулеметы. Нельзя ждать, пока они, образно говоря, окопаются и оборудуют свои позиции. Ведь тогда они легко и непринужденно покрошат нас в «капусту»! Поэтому операцию надо начинать как можно быстрее».

Облачившись в форму оберст-лейтенанта, Макс размеренным шагом направился в сторону брезентовых палаток. Помимо пистолета в кобуре, в левом кармане его форменных брюк лежала осколочная граната.

Немного впереди Макс увидел Седова, возникшего так внезапно, словно он появился из-под земли. Андрей неприметным жестом показал, что видит своего товарища, и тут же исчез внутри самой большой палатки, что-то грозно сказав стоявшим у входа двум автоматчикам.

Услышав шум приближающейся сзади машины, Макс оглянулся, вздрогнул от неожиданности, но, мгновенно взяв себя в руки, продолжил свой путь. Машина поравнялась с ним и остановилась. Из салона выбрался прекрасно известный Максу обер-лейтенант Абвера Штойман!

– Извините, господин оберст-лейтенант, – совсем не по уставу обратился обер-лейтенант, – как нам проехать к штабу?

Макс, не останавливаясь, слегка прищурил левый глаз, прижал язык к зубам и, не поворачивая головы, изменившимся шамкающим голосом ответил:

– Езжайте все время прямо, проедете палатки и за ними увидите!

– Благодарю вас! – Немного обиженный таким не очень вежливым ответом Штойман сел на сиденье, и автомобиль поехал дальше.

«Они прибыли за Андреем, – понял Макс, – значит, теперь времени у нас нет совсем. Хоть я и обманул Штоймана, но очень скоро они все равно найдут штабную палатку. Судя по тому, что я знаю, это как раз та, куда зашел Седов. Надо срочно его предупредить!»

Макс прибавил шагу. Подойдя вплотную к автоматчикам и помня, что нападать надо первым, он придал своему лицу самое зверское выражение и строго произнес:

– Смирно! Что за вид?! Где ваш командир?

После чего, не дожидаясь ответа, откинул полог и зашел в палатку.

Его взгляду открылась следующая картина. Возле старого письменного стола на стуле сидел обер-лейтенант Люфтваффе с незажженной сигаретой в руке. Он старался выглядеть спокойно и невозмутимо, но это удавалось не очень хорошо. Рядом с ним на полу без сознания лежал эсэсовец в звании шарфюрера. Немного в стороне в напряженной позе застыл Андрей Седов с автоматом в руках. Ствол был направлен Максу точно в живот. Узнав товарища, Седов опустил автомат и тихим голосом произнес:

– Ты вовремя.

Затем, развернувшись к сидящему на стуле обер-лейтенанту, продолжил:

– Господин фон Камп! Я узнал, что вы арестованы, и пришел за вами. Времени на объяснения у нас нет. Поэтому буду лаконичен. Вы пойдете с нами. Так надо! Предупреждаю, если вы начнете звать на помощь или попытаетесь бежать, то я буду вынужден, несмотря на искреннюю симпатию, вас застрелить! Вставайте!

Подойдя к ошеломленному Отто, Седов веревкой ловко связал ему руки за спиной. Легонько подтолкнув рукой летчика к выходу, Андрей знаком показал Максу, чтобы тот шел первым.

Оказавшись на улице, майор Дамфельд безапелляционным тоном обратился к часовым:

– По распоряжению штандартенфюрера Клотцера я забираю арестованного! Оставайтесь на посту и ждите вашего шарфюрера. Он как раз сейчас получает по телефону указания из Берлина!

Повернувшись к ним спиной, Дамфельд ткнул Отто стволом автомата в спину, скомандовав:

– Вперед!

Пожав по своему обыкновению плечами, Отто молча направился следом за идущим впереди Максом. Замыкал шествие майор Дамфельд с автоматом наизготовку.

Со стороны картина была предельно ясна и понятна: офицер Абвера сопровождает задержанного. Правда, тут немного не вписывался в ансамбль оберст-лейтенант танковых войск, шествовавший впереди с пистолетом в руке! Но на эту странность никто внимания не обратил.

Андрей Седов первым забрался в броневик и помог залезть внутрь лишенному возможности даже пошевелить руками Отто. Макс занял место в башенке возле двадцатимиллиметрового орудия и пулемета, направленных прямо вперед.

– Поехали! – самому себе приказал Седов.

Выбравшись из скопления танков и грузовиков, Андрей взял курс на юг. Вскоре лагерь остался позади. «Хорьх», прокладывая колесами в траве широкую колею, проехал еще с полкилометра и остановился.

– Господин фон Камп! – оторвавшись от рычагов управления, обратился Андрей к летчику. – Вам придется какое-то время посидеть здесь в компании моего друга. К сожалению, руки я вам пока развязать не могу!

– Что вообще происходит? – перебил его Отто. – Кто вы, Дамфельд? Сначала спасаете мне жизнь. Потом связываете руки и практически похищаете. Я требую объяснений!

– Вы не в том положении, господин барон, чтобы требовать у меня объяснений! Но, повторяю, я вам крайне симпатизирую! Немного позже вы, возможно, узнаете, кто на самом деле майор Дамфельд, вытащивший вас из лап штандартенфюрера Клотцера, который, как сообщил мне адъютант генерала Штернхоффа, обвиняет Отто фон Кампа в убийстве Гельмута Хайнца. И заметьте: я провернул это дело довольно ловко, не подставляя вас! Все свидетели подтвердят факт того, что обер-лейтенант фон Камп не сбежал, а его увели под дулом автомата! Поэтому отдыхайте и наслаждайтесь окружающей природой!

Андрей потрепал Отто по плечу и вылез наружу. Макс стоял на земле и пристально смотрел вдаль.

– Что это там виднеется за березовой порослью? – спросил он, не оборачиваясь. – Неужели…

– Да, это он, – Андрей не стал уточнять, что имеет в виду, но Макс и так все понял.

Еще несколько секунд он, не мигая, смотрел в одном направлении. Затем слегка тряхнул головой, словно прогоняя навязчивое видение, и повернулся к Седову.

– Я видел на аэродроме обер-лейтенанта Штоймана! Представлять его, думаю, не надо. С ним еще трое. Сто процентов, что они ищут тебя. – Макс почесал правую щеку. – Извини, не успел сказать об этом в штабной палатке, поскольку ты был занят.

– Теперь уже не имеет значения, кто меня ищет, Макс! Я сейчас пойду один в направлении объекта «Икс», а ты с обер-лейтенантом останешься пока здесь. Как услышишь стрельбу, двигай в мою сторону! И еще! Как ты уже понял, этот летчик может нам пригодиться. Если кому-то из нас повезет уцелеть после операции, то ни пешком, ни на машине далеко уйти все равно не удастся. Самолетом управлять никто из нас, включая и десантников, не умеет, а вот господин барон фон Камп в этом большой специалист! К тому же он обвиняется в убийстве офицера-эсэсовца, родственника самого Гиммлера, и понимает, что гестапо его запросто «расшлепает», не утруждая себя расследованием и поиском каких-либо доказательств! Вообще, этот летчик – личность довольно оригинальная. Я изучил его личное дело и несколько раз аккуратно побеседовал. У него собственные понятия о чести и долге, которые часто идут вразрез с официальной гитлеровской идеологией. В общем, он нам нужен!

– Я тебя понял. Буду беречь его. Теперь к делу. Я тут погулял в твое отсутствие по аэродрому. Послушал краем уха разговоры. Узнал, что у нашей цели имеется широкий входной люк. Уверен, что парашютисты о нем тоже знают – наверняка они уже провели разведку на местности! Надеюсь, им удастся затащить через этот люк взрывчатку внутрь объекта. Может ли она сдетонировать от прямого попадания пули или снаряда?

– Конечно, если ребята успеют ее подготовить к подрыву!

– Должны успеть! Тогда, если вы не рванете ее дистанционно, у меня будет шанс сделать это, выстрелив из пушки или метнув гранату.

– Вряд ли я смогу поговорить с десантниками до начала операции. Да и не вижу в этом никакого смысла – мы с ними уже все обсудили! Они не подведут и все сделают как надо!

– Очень надеюсь, что ты окажешься прав!

– Ладно, я пошел, прощай! – Андрей передернул затвор MP-38 и протянул Максу руку.

– Не прощай, а до встречи!

Что-то холодное яйцевидной формы легло в ладонь майора. Он опустил глаза и усмехнулся: это была осколочная наступательная граната М-39.

– Спасибо за заботу! – без всякой иронии поблагодарил Андрей. – А ты себе что-нибудь оставил?

– Обижаешь! – совершенно серьезно ответил Макс. – Этого добра в броневике целый ящик!

Махнув другу рукой, Андрей Седов повернулся к нему спиной и быстрым шагом, почти бегом, направился в сторону еле различимого за молодыми зелеными березами, а оттого издалека казавшегося чем-то загадочным объекта «Икс».

Глава 18

Обер-лейтенант Штойман и его люди, следуя указаниям, полученным от неприветливого танкиста, доехали до самой взлетно-посадочной полосы, но ничего похожего на штаб не обнаружили.

– Этот картавый кретин, похоже, подшутил над нами! – проворчал Штойман, когда автомобиль был вынужден остановиться перед глубокой ямой.

Дальше проехать было нельзя. И слева, и справа земная поверхность сплошь была изрыта воронками. Обер-лейтенант приказал подчиненным оставаться в машине, а сам направился пешком к группе офицеров, наблюдавших за тем, как солдаты инженерно-саперного батальона засыпали землей наиболее глубокие ямы.

Увидев среди офицеров человека в генеральской форме, Штойман подошел прямо к нему.

– Разрешите обратиться, господин генерал! Обер-лейтенант Штойман, Абвер! – представился он.

– Зачем пожаловали, обер-лейтенант? – Маленькие глазки Штернхоффа смотрели на собеседника не очень дружелюбно. – У нас уже есть тут один представитель вашей организации. Везде сует свой нос, все чего-то вынюхивает. Забыл, как его зовут.

Генерал с вопросительным видом повернулся к окружавшим его офицерам.

– Майор Дамфельд! – подсказал ему выступивший вперед штандартенфюрер Клотцер.

– Точно, майор Дамфельд! – обрадованно повторил Штернхофф и с явственным сарказмом спросил: – Вы теперь, обер-лейтенант, будете вдвоем тут рыскать?

– Никак нет, господин генерал! У меня приказ разыскать майора Дамфельда и доставить его в Берлин в нашу штаб-квартиру! По пути сюда мы видели стоящую на обочине машину Дамфельда, но в салоне никого не было. Возможно, он пересел на другой транспорт. Разрешите расспросить ваших подчиненных, может, они что-то знают?

– Я общался с майором совсем недавно! – вмешался в разговор адъютант генерала. – Он спрашивал у меня, где найти исполняющего обязанности коменданта аэродрома обер-лейтенанта фон Кампа! Я сказал, что обер-лейтенант фон Камп арестован по приказу штандартенфюрера Клотцера и содержится в штабной палатке.

– Он искал фон Кампа?! – вскричал Клотцер. – Обер-лейтенант Штойман! Скорее за мной!

С этими словами штандартенфюрер, растолкав окружающих, побежал в сторону палаточного лагеря. Штойман следовал за ним. Пробегая мимо машины, он жестом показал сидящим в ней следовать за собой. Водитель завел двигатель и стал медленно разворачиваться, стараясь не угодить колесом в одну из многочисленных ям и воронок.

Тем временем запыхавшийся штандартенфюрер Клотцер, мучимый дурным предчувствием, достиг штабной палатки и ворвался внутрь. Увидев одиноко сидящего на полу с идиотской улыбкой на лице и безостановочно икающего шарфюрера, он все понял.

– Удрал! – горестно возопил штандартенфюрер и ринулся к выходу, оттолкнув плечом только что появившегося Штоймана.

– Где арестованный? – закричал Клотцер, схватив за грудки и тряся, словно грушу, одного из часовых.

Ошалевший солдат только мычал в ответ. Голова его равномерно качалась вперед-назад в унисон с движениями разъяренного гестаповца.

– Господин штандартенфюрер, – робко произнес второй часовой, отойдя на всякий случай немного в сторону, – арестованного офицера забрал майор Абвера. Он сказал, что по вашему приказу.

– По чьему приказу? – Клотцер перестал трясти свою жертву и медленно повернулся к другому солдату, глядя на него налитыми кровью глазами.

– По вашему приказу, – заикаясь от страха, еле слышно прошептал солдат.

– Идиоты! – визжащим голосом закричал гестаповец. – Я же приказал никого, кроме меня, к арестованному не пускать! Я отдам вас под трибунал! И этого дегенерата шарфюрера тоже!

– Господин штандартенфюрер! – вмешался Штойман. – Этих олухов отдать под трибунал вы сможете и завтра. Сейчас необходимо разыскать майора Дамфельда и вашего арестованного! Кстати, за что вы задержали, – тут он сделал короткую паузу, вспоминая имя, – этого фон Кампа?

– Обер-лейтенант Отто фон Камп подозревается в убийстве гауптштурмфюрера СС!

– Зачем же майору Дамфельду мог понадобиться этот летчик-убийца?

– Не имею ни малейшего понятия!

– Ладно, разберемся! – Судя по всему, обер-лейтенант Штойман окончательно взял инициативу в свои руки и резко изменил направление разговора. – Господин штандартенфюрер, где находится объект «Икс»?

– Отсюда около километра на юг. Вы думаете, что они… – Клотцер замолчал и нахмурил брови.

– Я только предполагаю, господин штандартенфюрер, что майор Дамфельд вместе с вашим обер-лейтенантом фон Кампом направились туда.

– Это не мой обер-лейтенант, – пробормотал Клотцер.

В этот момент к палатке подъехала машина с сотрудниками Абвера.

– Штандартенфюрер, вы с нами? – Штойман открыл правую переднюю дверь, собираясь сесть в салон.

– Конечно! – Клотцер подбежал к машине и плюхнулся на сиденье, сказав изумленному такой прытью Штойману: – Садитесь сзади, обер-лейтенант. Я буду показывать дорогу!

Обер-лейтенант Абвера хотел произнести какую-то фразу, но не успел. Издалека раздались автоматные очереди и взрывы гранат. Штойман прыгнул в автомобиль и, захлопывая дверцу, крикнул водителю:

– Быстрее, вперед!

Машина сорвалась с места и со всей возможной, с учетом особенностей рельефа, скоростью поехала в том направлении, откуда раздавалась стрельба.

Обернувшись назад, Штойман увидел бегущих к грузовикам солдат.

«Хорошо, – подумал он, – значит, у нас будет подкрепление».

Словно в подтверждение его слов, один грузовик, под завязку набитый людьми, уже двинулся следом. Немного сзади держалась пара мотоциклов с колясками. В каждой коляске сидел пулеметчик.

Тем временем звуки казавшегося далеким боя приближались. Машина преодолела пологий затяжной подъем и уверенно покатила по равнине. Штойман приказал всем приготовить оружие и быть начеку. Впереди, немного скрытый редкими кустами, виднелся силуэт легкого бронеавтомобиля.

«Когда мы выезжали на задание, прошла информация, что неизвестный в офицерской форме угнал броневик «Хорьх»! – внезапно вспомнил обер-лейтенант Штойман. – Хотя вряд ли это та самая машина».

На расстоянии определить марку бронемашины пока не представлялось возможным. Мешали кусты и моросящий дождь, капли которого густой сеткой покрывали лобовое стекло автомобиля.

* * *

Красноармеец Виктор Меньшов выпустил короткую очередь в сторону гитлеровцев и перекатился по земле, укрывшись за массивным пнем. Быстро сменив диск в автомате, он осторожно выглянул из-за своего укрытия. Немцы, пригибаясь к земле, короткими перебежками приближались к опушке леса. Поймав в прицел ближайшего фашиста, Меньшов нажал на спуск. Гитлеровец, будто споткнувшись, повалился в траву. Остальные, не сговариваясь, тут же залегли и открыли сумасшедший огонь.

«Еще минут пять я продержусь, – подумал Виктор, быстро переползая за толстую березу, – потом они подберутся ближе и забросают меня гранатами».

Всего четверть часа назад вокруг стояла тишина. Легкий ветерок шевелил листья на деревьях. Мелкие капли дождя плотной завесой окутывали округу. Укрытый плащ-палаткой, Меньшов пристально следил за происходящим возле объекта «Икс». Он насчитал около тридцати человек охраны, не считая, естественно, профессора Гранке и двух его ассистентов. Впрочем, ассистенты вскоре отбыли в лагерь.

Затем появился майор Седов. С надменным видом пройдя через эсэсовское оцепление, он приблизился к разбитому бомбардировщику и завел разговор с Гранке, который находился внутри самолета. После непродолжительной беседы майор пролез в люк и присоединился к профессору.

Следуя согласованному плану, Виктор Меньшов досчитал до ста и, направив ствол автомата в сторону ничего не подозревающих фашистов, мягко нажал на курок.

Плавный ход времени прервался. Четверо солдат сложились пополам и повалились на землю. Раздались истошные крики. Гитлеровцы, еще ничего толком не понимая, бестолково забегали вдоль проволочного заграждения. Лишь несколько человек сразу догадались укрыться в траве. Следующая очередь, выпущенная Меньшовым, поразила еще двоих.

Лейтенант Терентьев при первых же выстрелах толкнул в бок Воронина, и они медленно, почти не поднимая головы, поползли вперед. В это время из открытого люка объекта «Икс» показался майор Дамфельд. Перекрывая грохот боя, он громовым голосом отдавал команды растерявшимся эсэсовцам. Подчиняясь его приказам, вся охрана объекта побежала в том направлении, откуда раздавалась стрельба. Путь для парашютистов был свободен!

Достигнув заграждения, Воронин достал специальные кусачки и сноровисто перерезал два нижних ряда колючей проволоки, а Терентьев отогнул ее торчащие острые концы в стороны. Оказавшись внутри огороженного периметра, бойцы вскочили на ноги и бегом бросились вперед.

Добежав до корпуса бомбардировщика, Воронин с автоматом наизготовку присел на колено возле разложенных на брезенте приборов. Лейтенант же сразу нырнул в чернеющий проем люка.

Внутри разбитого корпуса было довольно прохладно. Быстро привыкнув к полумраку, Терентьев огляделся вокруг.

Немного сбоку от него, среди нагромождения непонятных конструкций, утыканных кнопками и тумблерами приборов, разнообразных шлангов и трубопроводов, шевелилась бесформенная темная масса. Лейтенант вздрогнул. Воображение мгновенно нарисовало в голове фантастический образ неведомого существа, прибывшего из далеких миров.

Терентьев почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились. А ноги, наоборот, словно приросли к покрытому каким-то слегка пружинящим покрытием полу.

– Не спите, лейтенант! – Жесткий, но явно человеческий голос вывел Терентьева из оцепенения.

Часть темной массы переместилась ближе и оказалась при ближайшем рассмотрении майором Седовым.

– Быстро давайте взрывчатку! – Голос у майора был напряженный. – Где остальные заряды?

– Снаружи, у Воронина!

– Тащите их сюда!

Майор забрал у Терентьева вещмешок и быстро, но аккуратно принялся раскладывать взрывчатку под массивными приборными досками.

Тем временем Терентьев выглянул из люка наружу, чтобы позвать Воронина. Мгновенно в уши ворвался треск автоматных очередей и взрывы гранат. Находившийся на земле Воронин протянул лейтенанту вещмешок с зарядами. Приняв смертоносный груз, лейтенант перенес вещмешки поближе к Седову, который, открыв рот и даже немного высунув от усердия язык, заканчивал размещать бруски прямоугольной формы.

Терентьев развязал второй мешок и стал передавать майору новые заряды. Дело пошло быстрее, и вскоре содержимое рюкзаков оказалось разложенным по всему внутреннему объему покореженной кабины.

– Готовьте заряды к подрыву! – уже спокойным голосом сказал майор. – Я буду снаружи!

Седов с автоматом в руках выбрался наружу и присел рядом с Ворониным.

– Меньшов замолчал, – прошептал сержант, облизывая губы. – Стреляют только фрицы, и то как-то вяло. Товарищ майор, может, я быстро смотаюсь, посмотрю, что там?

Его глаза горели огнем, тело напряглось, как сжатая пружина.

– Нельзя, сержант! – охладил его пыл майор. – Мы должны быть здесь, прикрывать лейтенанта и выполнить поставленную задачу!

Седов замолчал, а после паузы неожиданно добавил:

– Извини!

И, словно в подтверждение слов майора, несколько пуль чиркнули у них над головами по металлической обшивке аппарата. Немцы почувствовали подвох и бросились назад. Около десяти автоматчиков короткими перебежками приближались к разведчикам.

– Держи сектор слева! – крикнул Андрей сержанту, выпуская скупые очереди в сторону гитлеровцев.

– Есть! – Воронин быстро прицелился и дал длинную очередь.

Неосмотрительно выпрямившийся в полный рост и что-то кричавший солдатам роттенфюрер СС взмахнул руками и рухнул на землю, прошитый пулями.

– Это вам за Витьку! – произнес, стиснув зубы, сержант.

Глава 19

Макс услышал звуки автоматных очередей и прошептал:

– Ну, наконец-то! Началось!

Он забрался в башенку, собираясь отправиться на помощь Седову и парашютистам, но краем глаза отметил со стороны лагеря какое-то движение. Прищурившись, Макс за плотной завесой дождевой пыли различил черный силуэт легкового автомобиля. Следом, отставая метров на семьдесят, ехал грузовик с солдатами. Их надо было остановить!

– Извини, Андрей! Я немного задержусь! – воскликнул Макс и попробовал развернуть башню в сторону немцев, но, видимо, где-то что-то заело, – от направления «прямо вперед» она поворачивалась и налево, и направо градусов на тридцать, а дальше не двигалась, хоть ты тресни!

Макс выругался и буквально спрыгнул внутрь корпуса броневика.

Сидевший на металлическом полу со связанными руками Отто фон Камп вздрогнул от неожиданности.

– За вами кто-то гонится, господин оберст-лейтенант? – спросил он с сарказмом.

Макс, не отвечая, скорчил летчику гримасу, завел двигатель и быстро развернул «Хорьх» в сторону аэродрома. Глушить двигатель он не стал и, поправив на голове сползающую фуражку, устроился поудобнее за спаренными башенным пулеметом «MG-34» и орудием. Но стрелять решил только из пулемета.

Черная машина тем временем подъехала уже на расстояние около ста метров. В салоне находились четверо или пятеро людей. Рядом с водителем сидел офицер в эсэсовской форме.

Макс навел пулемет на лобовое стекло автомобиля. Обычно флегматичное лицо закаменело, превратившись в маску смерти.

– Гитлер капут! – процедил Макс, играя желваками на щеках, и нажал на спуск, дав длинную очередь, при этом слегка поведя стволом пулемета влево, а затем вправо.

Машина ехала ему навстречу на довольно приличной скорости, но этот фактор сближения вряд ли оказал какое-либо заметное влияние на страшную убойную силу пуль калибра 7,92 миллиметра, выпущенных практически в упор. За неполных четыре секунды около пятидесяти пуль буквально разнесли на мелкие кусочки стекло черного автомобиля и в прямом смысле изрешетили водителя и пассажиров!

Повезло лишь обер-лейтенанту Штойману. Повинуясь какому-то тревожному чувству, он наблюдал за странными маневрами броневика, который вместо того, чтобы двигаться в сторону, откуда слышались автоматные выстрелы, зачем-то развернулся на сто восемьдесят градусов. В башне за пулеметом возник силуэт человека в военной форме. Несмотря на дождь, его лицо показалось абверовцу немного знакомым. Эта мимолетная мысль мелькнула в голове у Штоймана на уровне подсознания, но принять стройные очертания не успела. Черное дуло пулемета на какой-то кратчайший миг времени вдруг расширилось до немыслимых размеров, затем снова приняло прежние формы и окуталось оранжево-серым невесомым облаком дыма.

– Засада! Все из машины! – заорал Штойман, распахнул дверцу и вывалился наружу.

Несмотря на стремительность своего маневра, Штойман опоздал. Пули пронзили водителя и пассажиров уже в тот момент, когда он только тянулся к дверной ручке. Штоймана невольно спас штандартенфюрер Клотцер, сидевший на переднем сиденье. Около десятка пуль прошили его грудь почти строго по горизонтали и застряли в грузном теле эсэсовца. И только одна настигла обер-лейтенанта Штоймана, пройдя навылет через его правое плечо. Находясь в стрессе и еще не чувствуя боли, он скатился в грязную илистую канаву.

Тем временем машина с тремя мертвыми пассажирами и одним покойником за рулем проехала прямо почти полсотни метров, постепенно теряя скорость. Затем резко вильнула вправо и, уткнувшись в ствол одиноко стоящей сосны, остановилась. Не поврежденный пулями двигатель работал устойчиво и равномерно.

Лежащий в канаве, наполовину оглушенный, толком ничего не соображающий Штойман попробовал приподняться, опершись на правую руку. Жуткая боль пронзила его плечо, молнией проникнув в мозг. Штойман, коротко вскрикнув, потерял сознание и рухнул в коричневую грязь.

Все эти события произошли, как уже упоминалось, в течение нескольких секунд. Этого времени, впрочем, хватило водителю грузовика для того, чтобы остановиться. Находившиеся в кузове солдаты спрыгнули на землю. Перемещаясь короткими рывками и пригибаясь как можно ниже, они стали быстро растягиваться в цепь.

– Увидимся позже! – пробурчал Макс, скрываясь в стальном чреве броневика.

Развернувшись, он поехал в ту сторону, куда ранее направился майор Седов. К сожалению, равнина в этом районе была усеяна скрытыми в траве мелкими ямами и канавами. Поэтому, опасаясь провалиться колесом во что-то более глубокое, Макс двигался гораздо медленнее, чем рассчитывал.

Взглянув на бледное лицо Отто, разведчик понял, что тот видел все только что произошедшее через смотровой люк. Однако Макса это не очень взволновало. Враг есть враг, тут не до сантиментов!

* * *

Виктор Меньшов приходил в себя гораздо дольше по сравнению с тем, как до этого провалился в забвение. Сначала какая-то клеточка сознания уловила чуть заметное движение густой темной завесы, окутывавшей его голову и туловище. Потом постепенно это движение стало превращаться во все убыстряющийся круговорот. Все новые и новые клетки головного мозга возвращались к активной деятельности.

Теперь человек, глядя на себя будто со стороны, видел скрюченное пополам тело, судорожно подгребающее под себя руками и ногами землю, на которой оно находилось. Эти конвульсивные движения становились все быстрей и резче. Рот, почему-то находившийся сверху от лежащего на траве тела, открывался в беззвучном крике. Мозг окутала жуткая тяжесть, ее концентрация стала невыносимой. Еще чуть-чуть, и голова разорвется на части!..

Меньшов открыл все еще не понимающие глаза и очнулся. Окружающие предметы постепенно приобретали конкретные очертания и формы, но затем снова становились несколько размытыми. И так повторялось вновь и вновь. Совсем рядом с глазами по каким-то своим делам прополз большой черный жук. Его грозные усы шевелились в разные стороны, видимо улавливая посторонние подозрительные запахи.

– Где я? Что случилось? – прошептал Виктор, постепенно начиная ощущать тупую боль, пронзающую тело.

Одновременно к нему стали возвращаться память и слух. Грохот автоматных очередей и крики на немецком языке немного вернули красноармейца к действительности. Он с тревогой огляделся в поисках оружия, разыскивая свой ППШ, и удивленно отметил, что автомат зажат в левой руке.

Проверив диск и передернув ставший вдруг почему-то очень тугим затвор, Меньшов попытался встать, но, едва приподнявшись на локтях, тут же обессиленно рухнул на землю. Еще не понимая причину происходящего, он перевернулся на спину. Это простое движение далось Виктору ценой неимоверного напряжения всех мышц, которые теперь стали словно ватные.

Кровь прилила к голове, глаза заволокло серой пеленой, дыхание сбилось. Воздух вырывался из легких неравномерно и с глухим хрипом. Приложив руку к груди, Меньшов почувствовал под пальцами липкую жидкость. Ему показалось, что при каждом выдохе из тела наружу выделяются какие-то пузырьки.

«Меня продырявили, – на удивление спокойно осознал парашютист, – наверное, пробито легкое. Несколько минут, и все, конец».

Еще одной сквозной раны под ключицей он не видел. Тело пробивал озноб, и того, как сильно пропитался кровью на спине его десантный комбинезон, он почти не ощущал, находясь в погранично-сумеречном состоянии. С учетом того, что некоторое время Меньшов пролежал без сознания, потерял действительно много крови, удивительным был уже сам факт, что у него сейчас оставалась способность относительно ясно и четко размышлять. Тренированное сердце продолжало работать и качать кровь, часть которой вместе с пузырьками воздуха покидала его тело через пробитое легкое. Организм еще боролся, не хотел сдаваться. Но перед глазами уже все плыло, окружающие звуки становились глуше, боль в груди все нестерпимее.

– Майор, граната! – ворвался в голову Меньшова знакомый и казавшийся очень далеким голос.

Раздался глухой хлопок. Кто-то вскрикнул, произнеся несколько крепких слов по-русски.

«Там наши!» – сквозь боль и начинавший застилать голову туман понял Меньшов.

Он прикрыл веки и неподвижно застыл на несколько секунд, собираясь с силами, которых уже почти не было. Затем, стиснув зубы, перевернулся на живот и пополз вперед. Каждое движение сопровождалось сильной болью. Самому Виктору Меньшову казалось, что прошла целая вечность, а он ни на миллиметр не сдвинулся с места. Вконец обессилев, он уткнулся лицом в траву и хотел закрыть глаза. Но какая-то неведомая сила заставила его приподняться и посмотреть вперед.

Совсем недалеко мрачной громадой возвышался над травой корпус гигантского самолета. На его борту отчетливо выделялся косой крест в круге. К самолету, сбившись в кучу, приближались человек семь или восемь гитлеровцев. Шли они совершенно открыто и нагло, совсем не маскируясь и оживленно переговариваясь.

«Почему не стреляет сержант?» – превозмогая боль, подумал Меньшов.

Словно отвечая на его немой вопрос, неожиданно перед группой фашистов появился Воронин. Руки десантника были подняты вверх. За ним с автоматом наперевес шел длинноносый эсэсовец. Майора Седова видно не было.

«Убили майора! – решил Виктор. – Федор Воронин в плену, лейтенанта не слышно. Неужели операция провалилась?»

Он не знал, что оглушенный взрывом гранаты и принятый немцем за мертвого, Андрей Седов только сейчас пришел в себя и еще нетвердой рукой пытается вставить в парабеллум новую обойму. Не мог он знать и того, что у сержанта кончились патроны, а сейчас в кулаке у Воронина была зажата граната с выдернутой чекой. И сдался он в плен подкравшемуся сзади гитлеровцу не потому, что испугался смерти. Сержант просто хотел забрать вместе с собой на тот свет как можно больше фашистов и дать лейтенанту Терентьеву еще хоть немного времени для минирования объекта. Ведь от нескольких лишних секунд мог зависеть исход всего дела!

Ничего этого красноармеец Меньшов, конечно, не знал. Но это не имело никакого значения. Собрав последние силы, он слабеющей рукой навел свой ППШ на расплывающиеся перед глазами фигуры вражеских солдат и нажал на курок. Заполненный на две трети магазин автомата опустел через несколько секунд.

За эти мгновения все вокруг резко изменилось. Фашисты, только что беспечно предвкушавшие победу, теперь, словно сломанные куклы, неподвижно и в нелепых позах лежали на земле. Воронин, при первых же выстрелах отпрыгнувший в сторону, мгновенно выхватил левой рукой нож и метнул его в грудь шедшему сзади эсэсовцу. При этом Федор крепко сжимал другой рукой готовую к подрыву гранату. Эсэсовец все же навел на сержанта автомат, но выстрелить не успел.

Пуля из парабеллума, выпущенная Андреем Седовым, вошла длинноносому точно в затылок. А через секунду нож Воронина пронзил грудь уже падающего солдата в районе печени. С глухим звуком мертвое тело повалилось в траву.

Воронин быстро посмотрел вокруг, но никого, кроме майора Седова, не увидел. Тогда он зубами снял с безымянного пальца левой руки предохранительную чеку и осторожно вставил ее усики в отверстия в корпусе запала гранаты. Затем аккуратно развел в стороны проволочные концы и только после этого разжал побелевшие пальцы, отпуская спусковой рычаг.

– Это Витька стрелял! – крикнул Воронин Седову и, несмотря на недавний запрет, побежал в том направлении, откуда совсем недавно бил ППШ.

Меньшова он увидел почти сразу. Виктор лежал на земле, крепко сжимая в руках автомат с пустым магазином. Указательный палец правой руки продолжал давить на спусковой крючок. Широко открытые глаза смотрели в пустоту.

Осторожно перевернув тяжелое обмякшее тело парашютиста на спину, Воронин приложил ухо к его груди. Сердце не билось. Вздохнув, сержант легким движением прикрыл убитому товарищу глаза и прошептал:

– Ты нас спас, Витек! Спасибо! Прощай!

С тяжелым сердцем Воронин вернулся к майору Седову и сообщил о гибели Меньшова.

Выслушав короткий доклад, Андрей поиграл желваками на щеках и сказал:

– Он погиб как герой! И мы должны довести начатое дело до конца, чтобы его смерть не была напрасной! Поэтому быстренько осмотрись и собери трофеи, а я пока взгляну, чем там все это время занимался наш лейтенант!

Седов скрылся внутри объекта. Воронин тем временем собрал на поле боя несколько гранат, четыре пистолета-пулемета «MP-38» и полтора десятка снаряженных магазинов к ним. Обвешанный трофеями, он возвращался назад, когда его внимание привлек нарастающий гул мотора. Укрывшись в траве, Воронин быстро приготовил автомат к бою и застыл в ожидании.

Вскоре из небольшой ложбины на равнину выехал броневик с крестом на борту. Сначала он двигался прямо на затаившегося сержанта, затем принял левее. Обогнув редкие кусты дикого шиповника и проехав еще немного, бронемашина резко повернула вправо и замерла метрах в ста от Воронина, сжимавшего в руках немецкую гранату с длинной ручкой. Для броска было далековато, и сержант решил подползти поближе.

В этот момент из броневика наружу выбрался немецкий офицер и принялся внимательно изучать обстановку.

«Далеко для прицельной стрельбы, – подумал Воронин. – Из винтовки я бы его снял! А из «MP-38» с такого расстояния вряд ли».

Тем временем немец снял с головы фуражку и, подставив под редкие капли дождя свою массивную лысую голову, неожиданно для сержанта Воронина крикнул на чистом русском языке:

– Андрей! Это я, Макс! Поторопитесь! Скоро здесь станет жарко!

Глава 20

Снова оказавшись внутри самолета, Андрей Седов сразу отметил, что Терентьев не тратил время зря. Вся взрывчатка была равномерно разложена под приборными досками. Детонаторы тоже располагались на своих местах. В данный момент лейтенант как раз начинал разматывать провод, с помощью которого должен был осуществить дистанционный подрыв зарядов.

– Готово, товарищ майор! – обернувшись и увидев Андрея, сообщил Терентьев. – Сейчас протянем кабель по земле и разнесем эту хреновину на куски!

– Меньшов погиб! – глухо сказал Андрей. – Благодаря ему я живой. И Воронин тоже. А мы даже не можем его по-человечески похоронить.

Увидев, что лейтенант замер с проводом в руках, Седов жестко добавил:

– Ничего не поделаешь, это война! Все, лейтенант, за дело! Немцы близко!

И выглянул наружу, услышав свое имя. На фоне невысоких зеленых берез сразу бросалась в глаза облаченная в темную военную форму легко узнаваемая фигура Макса.

– Держи сектор со стороны аэродрома! – крикнул ему Андрей, продублировав свои слова вытянутой в указанном направлении рукой.

– Я понял! – Макс, не мешкая, снова полез внутрь бронеавтомобиля.

– Как там наш летчик?

– Ворчит! – лаконично ответил Макс.

Андрей отошел в сторону, давая возможность лейтенанту Терентьеву с катушкой провода в руках спуститься вниз. Затем, вновь появившись в проеме люка, стал напряженно смотреть вдаль, услышав доносившийся оттуда странный гул. Между тем броневик, которым управлял Макс, сделал незамысловатый маневр и неожиданно исчез, скрывшись в зарослях бузины. Только башенка слегка возвышалась над усыпанными красными ягодами кустами.

К объекту «Икс» подошел увешанный трофейным оружием Воронин. Ему очень хотелось посмотреть, что же находится внутри этого самолета. Словно прочитав его мысли, Андрей знаком показал, чтобы сержант поднимался к нему. Воронин не заставил себя ждать и, свалив в кучу возле люка трофеи, присоединился к майору.

– Пойдем, поможешь мне переместить ценный груз. – Андрей увлек подчиненного за собой в темное прохладное нутро аппарата.

Несмотря на царящий вокруг полумрак, Воронин с удивлением и каким-то детским восторгом смотрел по сторонам, совершенно забыв о необходимости глядеть себе под ноги. Зазевавшись, сержант споткнулся обо что-то объемное, находившееся на полу, и растянулся сверху этого внезапно возникшего препятствия во весь рост.

– Что тут валяется, не вижу! – проворчал Воронин, поднимаясь на ноги.

Снизу раздалось глухое мычание. Воронин резко отскочил назад, сдергивая с плеча автомат.

– Успокойся, сержант! – мягко произнес обернувшийся на шум Седов. – Убери автомат и помоги мне поставить на ноги господина профессора!

С этими словами Андрей присел на корточки и попытался приподнять с пола обмотанную толстым кабелем темно-серую фигуру, действительно оказавшуюся профессором Гранке. Вдвоем с сержантом они перенесли профессора на свет поближе к входному люку, где Седов ловкими движениями освободил пленнику ноги. Гранке лежал неподвижно и только бессмысленно хлопал глазами.

– Профессор, скоро поедем в маленький круиз! – ободрил пленника Андрей.

– Я вылезу наружу, товарищ майор, а вы мне передадите этого ученого! – предложил Воронин.

– Хорошо! И не спускай с него глаз! Этот, как ты говоришь, ученый важнее для фашистов, чем иные их генералы!

– А по виду не скажешь! – съязвил сержант, но глаза его смотрели серьезно.

– Пора уходить, – прошептал Андрей, оглядываясь по сторонам, и громко добавил: – Эй, господин профессор, которая из этих штуковин бомбовый прицел?

Седов кивнул на разложенные помощниками Гранке на расстеленном брезенте приборы. Профессор, уже вполне пришедший в себя, посмотрел на него с ненавистью и отвернулся.

– Значит, в молчанку играть решили? – усмехнулся Седов. – Сержант, отрежь ему ухо!

Воронин достал нож, схватил Гранке за волосы и рывком приподнял голову. Гранке от испуга икнул и торопливо указал на лежавший отдельно прибор, размером со средний чемодан. Прибор носил следы крушения – вырванные «с мясом» крепления, смятый корпус, разбившиеся циферблаты. Похоже, что восстановлению он не подлежал, но Седов все-таки решил прихватить его с собой.

– Профессор, если вы нас обманули и это не бомбовый прицел, то отрезанными ушами вы не отделаетесь! – громко предупредил Седов. – Повторю вопрос: это точно он?

Гранке, опасливо косясь на лезвие, находящееся в опасной близости от его головы, осторожно кивнул.

– Сержант, упакуй устройство! – скомандовал Андрей.

Воронин, брезгливо выпустив из рук волосы профессора, отрезал ножом кусок брезента и довольно аккуратно упаковал в него «Норден», обмотав получившийся сверток обрывками проводов.

Пока сержант занимался подготовкой прицела к транспортировке, майор быстро закинул внутрь фюзеляжа остальные демонтированные приборы. Чтобы они были гарантированно уничтожены при взрыве.

Закончив работу, Андрей вытер вспотевший лоб и стал искать глазами Терентьева. Лейтенант залег на холмике метрах в сорока, и с земли разглядеть его было бы сложно. Увидев майора, он сделал жест, показывая, что готов.

Вдалеке появились угловатые очертания гусеничных машин.

– К нам идут танки, – сказал Седов Воронину. – Хватай профессора, прицел и тащи все это к Максу!

– К кому? – недоумевающе переспросил сержант.

– К Максу, – терпеливо повторил Андрей. – Это тот лысый немецкий офицер-танкист, который приехал на броневике.

– Теперь понял! – откликнулся Воронин, подхватывая сверток с «Норденом». – Пошли, господин ученый!

Они быстрым шагом двинулись в сторону броневика. Неожиданно к глухому рокоту танковых двигателей присоединился свистящий пронзительный звук.

– Мины! – крикнул Андрей, но его голос потонул в грохоте близкого разрыва.

Взрывной волной майора швырнуло обратно внутрь фюзеляжа. Пытаясь удержаться на ногах, он машинально уцепился за какой-то рычаг, вырвал его, что называется, «с корнем», а затем, все-таки потеряв равновесие, упал на пол. По спине застучали комья земли. Вскочив на ноги, Андрей сунул находившийся в руке предмет в карман, даже не взглянув на него.

Вновь подбежав к люку, он быстро оценил сложившуюся ситуацию.

Со стороны аэродрома, мерно урча моторами, двигались два средних танка Т-3. Из-под гусениц бронированных монстров в разные стороны летели куски земли и дерна. Пять грузовиков с солдатами ехали следом. Но им, прежде чем они смогут вступить в бой, нужно было преодолеть еще с полкилометра по пересеченной местности.

«Минут пять у нас есть, Воронин с Гранке успеют добежать до Макса, – прикинул Андрей. – Но откуда бьет миномет?»

Он пытался засечь его местоположение, но тщетно. Вдруг совсем близко, среди растущих прямо в поле невысоких сосен, он заметил фигуры солдат, вооруженных карабинами и автоматами. Судя по форме и нашивкам, это были бойцы горнострелкового батальона. Грамотно используя складки рельефа, перемещаясь ползком и короткими перебежками, фашисты очень быстро, словно широким неводом, охватывали опасным полукольцом место, где находились советские диверсанты. Минометчики тем временем, видимо, уже пристрелялись. Мины ложились довольно кучно, но ни одна из них больше не разорвалась в непосредственной близости от объекта «Икс».

Этим и воспользовался Седов, выскочив наружу. Из сваленного здесь же в кучу сержантом Ворониным немецкого оружия он взял «MP-38», запасные магазины и пару гранат. Затем, пригибаясь как можно ниже, побежал к позиции, занимаемой Терентьевым. Его заметили. Вокруг засвистели пули, но Андрей все же успел перебросить свое тело за спасительный бугорок.

– Взрывай, лейтенант! – крикнул он, повернув голову в сторону парашютиста.

– А я что делаю! – Терентьев раз за разом вдавливал рычаг в корпус машинки для дистанционного подрыва взрывчатки.

Но ничего не происходило. Объект «Икс», по-прежнему целый и невредимый, возвышался над земной поверхностью.

– Проверь провод! – Андрей занял позицию и открыл огонь короткими очередями, заставив гитлеровцев залечь.

Впрочем, со своим советом он опоздал – лейтенант уже держал в руке оторванный кусок кабеля. Вероятно, одна из выпущенных немцами мин перебила провод. А под таким плотным огнем устранить обрыв было невозможно.

– Что делать?! – крикнул лейтенант, отбросив в сторону ставший теперь бесполезным обрывок.

– Держи оборону! Не подпускай немцев близко! Не дай им разминировать объект! Я к Максу!

– Попробую! – Терентьев, крепко прижав приклад ППШ к плечу, приник к прицелу.

Вжимаясь в землю под аккомпанемент проносящихся над ним вражеских пуль, Андрей пополз в ту сторону, где, замаскировавшись в кустах ярко-красной бузины, ждал своего часа их главный и последний козырь.

* * *

При первых звуках минометных разрывов Макс проворно прикрыл сверху откидной сеткой отверстие в башенке броневика. Затем, опустившись на холодный металлический пол, он прильнул глазами к смотровому люку, наблюдая за происходящим снаружи. Густые зеленые ветви кустарника, надежно укрывавшие бронемашину от посторонних глаз, обзору почти не мешали. Между тем обстрел прекратился. И нарастающий звук двигателей Макс слышал так же хорошо, как видел силуэты двух приближающихся танков.

– Твои друзья едут к нам в гости! – сообщил он сидящему рядом со связанными руками Отто фон Кампу.

– Я что, должен теперь хлопать в ладоши от счастья? – хмуро спросил летчик.

– Ну, это вряд ли. Руки-то у тебя пока еще связаны!

– Так развяжите меня!

Макс, во время этого короткого разговора продолжавший наблюдать за обстановкой, не ответил. Он лишь глухо выругался и с быстротой, совсем не соответствовавшей его зрелому возрасту, занял место в башне за автоматической двадцатимиллиметровой пушкой. Дело в том, что в едва шевелящейся впереди высокой траве он краем глаза засек крадущиеся фигуры вражеских солдат. Они занимали каждый свою позицию и исчезали из виду, явно ожидая сигнала к общей атаке.

Приведя орудие в боевую готовность, Макс, все еще невидимый для врага, бросил тревожный взгляд на застывший, словно изваяние, летательный аппарат. Оттуда доносились звуки не слишком интенсивной, даже скорее вялой перестрелки.

– Андрей, ну что ты тянешь? Взрывай! – еле сдерживая эмоции, прошептал Макс.

Но вместо такого желаемого грохота мощного взрыва он услышал сзади треск сминаемых кустов. Обернувшись, Макс встретился взглядом с двумя гитлеровцами. Те, в свою очередь, ошеломленно смотрели на оберст-лейтенанта, почему-то целившегося из орудия в сторону своих.

«Окружили!» – мелькнула предательская мысль, холодным ознобом заставившая сердце замереть.

Автомат и гранаты находились внутри, «вальтер» был в кобуре. Но времени, чтобы достать пистолет, уже почти не было. Макс, мгновенно покрывшийся холодным потом, все же быстро расстегнул клапан кобуры, но замешкался в проеме башенки, зацепился локтем за какой-то выступ и явно не успевал выхватить оружие. Странные движения офицера вывели солдат из секундного замешательства, и они направили на него свои карабины.

– Руки вверх! Быстро! – хрипло скомандовал один из фашистов, слегка поведя для наглядности стволом винтовки снизу вверх.

Тут же раздалась короткая автоматная очередь.

«У них же карабины!» – промелькнуло в голове у Макса, непроизвольно напрягшего все мышцы в ожидании того, что вражеские пули сейчас пронзят его тело.

Но вместо страшной боли и вполне предсказуемой смерти (пуля из карабина, выпущенная с расстояния пяти метров в грудь, практически не оставляет раненому никаких шансов), Макс внезапно ощутил величайшее душевное облегчение. Оно пришло в тот момент, когда бездыханные тела гитлеровцев повалились на землю, а позади них с автоматом в руках возник коренастый человек в десантном комбинезоне.

– Вы Макс? – спросил он, опустив автомат стволом вниз, и зачем-то отступил на три шага назад к кустам, из которых только что появился.

– Да! Спасибо, ты спас мне жизнь!

– Не за что. Может, еще сочтемся! – с этими словами десантник нырнул в кусты и через несколько секунд вытащил оттуда связанного человека в гражданской одежде и брезентовый сверток, обмотанный обрывками проводов.

– Это еще кто? – поинтересовался Макс.

– Какой-то профессор! И очень значимый для немцев! По крайней мере, так сказал майор Седов и приказал беречь этого ученого!

– Хорошо, давай быстренько погрузим этого ценного ученого внутрь броневика, а то совсем недалеко отсюда затаились его арийские сородичи, которые только и ждут сигнала к наступлению!

Совместными усилиями они воплотили этот план в жизнь, и профессор Гранке занял место рядом с Отто фон Кампом. Сверток с «Норденом» разведчик аккуратно уложил в глубине отсека.

Воронин, с чувством глубокого облегчения избавившийся от обузы, облюбовал себе позицию среди корней столетнего дуба, толстый ствол которого со сломанными при падении ветвями, подмяв под себя многочисленную поросль осин и берез, создавал естественное препятствие для тех, кто хотел бы скрытно подобраться к бронеавтомобилю с восточной стороны. Одновременно он мог контролировать пространство за спиной у Макса и прикрыть его в случае опасности. Сам же Макс снова занял место возле орудия и пулемета.

Замеченные им ранее горные стрелки продолжали рассредоточиваться на местности. Об их присутствии свидетельствовали лишь легкое покачивание полевых цветов и почти неслышный для посторонних ушей звук осторожно сминаемой травы. Расстояние до немцев составляло не больше семидесяти метров.

Сначала Макс думал без промедления открыть огонь и посеять панику среди не ожидающих такого сюрприза солдат противника. Но затем изменил решение. Эффект внезапности мог не сыграть своей решающей роли, учитывая опыт и подготовку горных стрелков. Поэтому Макс, которого немцы еще не видели, решил дождаться начала вражеской атаки и разящим огнем с близкой дистанции нанести противнику максимальный урон.

Словно читая его мысли, временно затаившиеся гитлеровцы стали проявлять заметную активность. Раздалось несколько отрывистых команд, и немцы молча, без криков и воплей, стремительно бросились в атаку.

Андрей Седов к этому моменту по-пластунски преодолел примерно половину расстояния, отделявшего его от бронемашины. И видеть наступающего слева от него противника не мог.

Зато этот маневр видел Макс. И был к нему готов. Дав длинную, почти на сто патронов, а это половина пулеметной ленты, очередь, он открыл беглый огонь из орудия.

Свинцовый шквал отбросил гитлеровцев назад, проделав в их еще недавно плотных боевых порядках зияющие бреши. Полтора десятка солдат навсегда остались лежать среди ярких голубых васильков. Многие из них так и не поняли, откуда пришла смерть. Некоторые тела, пораженные прямым попаданием двадцатимиллиметровых снарядов, были изувечены и обезображены. Страшные зияющие раны заставили поморщиться даже хладнокровного и сдержанного Макса.

– Лучше бы вы сидели в своих Альпах! – произнес он негромко, перезаряжая орудие.

Вражеская пехота, понеся большие потери, отошла на значительное расстояние, и с этой стороны опасности пока не было. Зато из ложбины, располагавшейся в четверти километра впереди и немного левее от Макса, натужно урча моторами, выползли на пригорок два танка и двинулись прямо к объекту «Икс». Во время недавнего скоротечного боя они как раз находились в низине. Поэтому и не засекли позицию, откуда вел огонь Макс. Сейчас они с двух сторон, словно клещами, охватывали летательный аппарат. Позади танков бежали солдаты.

«Почему медлит Андрей, почему не взрывает объект?» – в очередной раз подумал Макс.

Атака горных стрелков отвлекла его, но сейчас все мысли снова сконцентрировались на главной цели. Краем глаза он заметил человеческую фигуру, возникшую внезапно, словно из пустоты. Это был майор Седов. Согнувшись пополам, он подбежал к бронемашине и, тяжело дыша, залез на броню.

– Взрывом перебило кабель! – предвосхищая напрашивавшийся вопрос, отрывисто проговорил майор. – Попробуй подорвать заряды из пушки!

– Я разверну броневик – у него башня хреново вращается, а ты стреляй! – Макс начал спускаться внутрь.

– Нет, подожди, я сяду за рычаги! – Андрей почему-то покраснел и, показав на пушку, смущенно добавил: – Я не умею стрелять из этой штуковины.

– Ясно! Давай, полезай! – Макс пропустил Андрея вглубь броневика и с бывалым видом устроился возле орудия.

Чтобы фуражка не мешала целиться, он бросил ее вниз, да так точно, что она упала прямо на голову взволнованному профессору Гранке. Между тем Седов развернул «Хорьх», и объект «Икс» теперь находился прямо напротив.

Прицелившись в открытый люк бомбардировщика, Макс выстрелил. Снаряд ушел немного левее и проделал в фюзеляже большую рваную дыру, взрыва не произошло.

А ближайший к разведчикам танк, словно почуяв добычу, уже разворачивал свою башню в их сторону! Из башенного люка появился офицер в наушниках, надетых прямо поверх пилотки. Он что-то крикнул, видимо наводчику, и снова исчез внутри.

Прошло несколько тягостных секунд, в течение которых Макс тщательно целился, краем глаза косясь на вражеский танк. Его башня прекратила свое вращательное движение и замерла. Тотчас пятидесятимиллиметровая пушка немного переместилась вниз и круглым черным срезом дула уперлась, как казалось разведчику, прямо ему в грудь!

Макс не питал иллюзий, понимая, что с расстояния в сотню метров немец не промахнется. Понимал это и прильнувший к смотровому люку Андрей Седов. Он не глушил двигатель и мог, дав по газам, вывести «Хорьх» из зоны поражения. Но чувствовал, что если сейчас тронет броневик с места, то вряд ли у Макса будет еще возможность поразить цель. Он застыл за своими рычагами, словно каменная статуя, напряженно ожидая, кто же выстрелит первым – Макс или фашист.

Вдруг рядом с немецким танком возникла человеческая фигура, облаченная в десантный комбинезон.

– Терентьев! – закричал Андрей так громко и неожиданно, что сидевшие возле него Отто и профессор вздрогнули.

Гранке при этом даже подпрыгнул вверх, больно ударившись головой.

В руке у лейтенанта была граната. Он как кошка вскарабкался на башню, бросил ее в открытый люк и стремительно спрыгнул на землю, исчезнув в густой траве. В ту же секунду внутри танка раздался хлопок, сопровождавшийся выбросом через люк в атмосферу плотной массы серого дыма.

Андрею показалось, что борта вражеской машины выгнулись наружу, будто раздулись. Следом прогремел мощный взрыв, и башня вместе с пушкой, сорванная с направляющих и креплений, кувыркаясь в воздухе, отлетела от изуродованного корпуса на десятки метров. Это рванул боекомплект.

Бежавшие сзади за танком гитлеровцы бросились ничком на землю. Этим воспользовался лейтенант Терентьев. Он вскочил на ноги и побежал к своим.

Все эти короткие секунды, которые, как казалось Седову, растянулись в бесконечные минуты и часы, Макс, недвижимый подобно сфинксу, затаив дыхание и полностью отключившись от происходящего вокруг, корректировал прицел.

И в наступившей тишине Андрей отчетливо услышал раздавшийся сверху твердый голос, скомандовавший самому себе:

– Огонь!

Звук выстрела отозвался внутри металлического корпуса броневика коротким эхом. Снаряд, выпущенный Максом, попал точно в заряд взрывчатки, ранее заложенной разведчиками внутри объекта «Икс»! Громыхнуло так, что слышно было, наверное, в самом Берлине!

Советским диверсантам показалось, что корпус бомбардировщика сначала покрылся трещинами причудливой змеевидной формы, которые с бешеной скоростью множились и расширялись. Из них во все стороны вырывались яркие языки пламени. Но уже в следующий момент носовая часть фюзеляжа разлетелась на тысячи небольших фрагментов – почти тридцать килограммов взрывчатки оказались явно избыточными для алюминиевого корпуса!

Макс шумно выдохнул воздух и закашлялся. С его головы за воротник стекали крупные капли пота. Андрей в восторге со всей силы долбанул кулаком по бронированной обшивке, чуть не сломав при этом кисть. На губах Отто фон Кампа появилась загадочная улыбка, и он, следуя укоренившейся привычке, зачем-то пожал плечами. Сержант Воронин, замаскировавшийся среди корней поваленного дуба, бросил быстрый взгляд на дымящиеся обломки и принялся разминать между пальцами папиросу, не забывая смотреть по сторонам. Лейтенант Терентьев, ни разу не оглянувшись назад, как раз добежал до броневика и в изнеможении опустился на землю возле задних колес.

Профессор же Гранке, еще недавно восторгавшийся чудом технической мысли заокеанских конструкторов, стал свидетелем его уничтожения. Он задрожал, будто пораженный приступом лихорадки, затем побледнел и, временно лишившись дара речи, с глухим стоном повалился на бок, потеряв сознание.

Глава 21

Спустя час после описанных выше событий в кабинет начальника отдела Абвер-3 оберст-лейтенанта фон Бентивеньи, корпевшего с ручкой над каким-то документом, неожиданно вошел адмирал Канарис.

– Господин адмирал! – удивленно поднялся из-за стола оберст-лейтенант.

– Сидите, сидите! – Канарис жестом остановил фон Бентивеньи, а сам расположился на стуле напротив.

– Фон Бентивеньи, вам известно, что произошло сегодня на аэродроме Волленберг? – Канарис был бледен и заметно волновался.

– Так точно, господин адмирал! В окрестностях аэродрома произошел бой между нашими частями, несшими охрану объекта «Икс», и группой русских диверсантов, среди которых были замечены майор Дамфельд, а также человек, внешне похожий на Макса Леманна! Я как раз сейчас заканчивал отчет и собирался идти к вам!

– Мне звонил генерал Штернхофф, – перебил подчиненного Канарис. – Он нервничал и даже заикался. Но из его слов я понял, что объект «Икс» уничтожен!

– Так точно! Русские подорвали аппарат, и он превратился в груду металла! За охрану объекта отвечал штандартенфюрер СС Клотцер, который погиб. Горнострелковый батальон, прибывший на аэродром перед самым началом боя, не успел сменить подразделение охраны войск СС, которое тоже было почти полностью уничтожено!

– Каковы людские потери с нашей стороны?

– Мы потеряли около шестидесяти человек убитыми! Обер-лейтенант Штойман, посланный мной на аэродром, чтобы задержать майора Дамфельда, тяжело ранен. Сейчас его везут в госпиталь в Берлин. Находившиеся с обер-лейтенантом трое наших сотрудников погибли. Также обнаружено тело одного убитого русского парашютиста, естественно без документов.

– А почему вы, оберст-лейтенант, так уверены, что этот убитый диверсант русский, а не англичанин, например?

– Недалеко от тела лежал автомат ППШ. В одном из карманов обнаружена пачка советских папирос. Да и уж больно смело и дерзко действовали эти диверсанты!

– Ладно, с этим понятно! А что майор Дамфельд и Леманн?

– Их задержать не удалось! Из того, что я знаю, господин адмирал, можно сделать вывод, что майор Дамфельд был главным среди диверсантов!

– Почему вы так решили?

– Адъютант генерала Штернхоффа лейтенант Баденкох, как вам известно, является нашим агентом. И большую часть информации я получил от него. Так вот, он сообщает, что майор Дамфельд, откомандированный по вашему приказу на аэродром Волленберг, постоянно куда-то внезапно исчезал, а затем так же внезапно появлялся вновь!

– Это мало о чем говорит, оберст-лейтенант!

– Так точно! Но адъютант заметил еще несколько странностей в поведении Дамфельда. Сначала он, пользуясь своим званием, фактически выкрал из-под ареста обер-лейтенанта Люфтваффе Отто фон Кампа. Кстати, в этом же эпизоде засветился и некий офицер-танкист, судя по описанию, составленному со слов караульных, это мог быть Макс Леманн! Через некоторое время Дамфельд оказался внутри охраняемого солдатами войск СС периметра и проник на объект «Икс». До этого момента вокруг все было спокойно. Почти сразу со стороны перелеска начинается стрельба. Дамфельд, пользуясь всеобщим замешательством, направляет солдат охранения в это место, оголяя тем самым целый сектор. С этого неприкрытого направления и проникли диверсанты с взрывчаткой!

– Откуда у нашего агента такие точные сведения? Он что, сидел рядом на верхушке дерева и обозревал всю округу?

– Никак нет! Баденкох, услышав звуки боя, от имени генерала Штернхоффа приказал командиру горных стрелков немедленно выдвинуться в том направлении, а сам находился в кабине головного грузовика. Он хорошо видел, как из стоявшего на обочине бронеавтомобиля неожиданно расстреляли машину обер-лейтенанта Штоймана. Кстати, я проверил – это тот самый броневик, который угнали сегодня утром от станции метро «Фридрихштрассе»! Затем он вместе с егерями участвовал в атаке на русских парашютистов. Правда, я подозреваю, что не в первых рядах. Но это не так важно! Лейтенант Баденкох нашел среди раненых солдата, который находился совсем рядом с объектом «Икс». Этот солдат и рассказал ему о поведении майора Дамфельда.

– Вы понимаете, фон Бентивеньи, какие последствия это может иметь? – Встав со стула, Канарис подошел к окну и резко обернулся. – Майор Абвера командует группой русских диверсантов, уничтоживших сверхсекретный объект!

– Господин адмирал! О роли майора Дамфельда известно только нам с вами и лейтенанту Баденкоху. А он наш человек. Генерал Штернхофф не станет ввязываться в разборки между Абвером и СС. Штандартенфюрер Клотцер, возможно что-то и подозревавший, убит. А расспрашивать простых солдат вряд ли кто-то будет. К тому же именно подразделение войск СС отвечало за охрану объекта «Икс»! Фюрер, когда узнает о случившемся, точно будет вне себя от ярости! Руководству СС придется туго. Уверяю вас, что о майоре Дамфельде никто и не вспомнит!

– А Макс Леманн? Про него гестапо знает очень много!

– Господин адмирал! Гестапо полагает, что Леманн – сотрудник вражеской разведки, передававший по рации информацию о целях, которые впоследствии подвергались бомбардировкам авиацией противника. Его связь с аэродромом Волленберг отчетливо не просматривается.

– Хорошо, оберст-лейтенант! Продолжайте работать. И найдите мне, наконец, Леманна и майора Дамфельда!

С этими словами Канарис вышел из кабинета фон Бентивеньи и направился к себе. Проходя пустыми коридорами и прислушиваясь к звуку собственных шагов, адмирал Канарис размышлял.

Рассуждения фон Бентивеньи о том, что никто не узнает о подлинной роли майора Дамфельда и Макса Леманна в произошедших на аэродроме Волленберг событиях, казались ему не совсем объективными и логически неверными. Это был скорее только один из возможных и самых оптимистичных сценариев будущих событий. Не сомневаясь в преданности оберст-лейтенанта, Канарис понимал, что тот, вероятно, просто пытался успокоить своего шефа, поскольку известные события уже произошли, а время повернуть вспять пока еще не удавалось никому.

Адмирала немного успокаивала только одна вещь, о которой не знал фон Бентивеньи.

Перед тем как посетить своего подчиненного, Канарис имел десятиминутный телефонный разговор с Мюллером. В завуалированной форме, но все же достаточно ясно шеф гестапо предложил Канарису реальное, а не на бумаге прописанное сотрудничество и всяческое содействие в поимке вражеских агентов. Мюллер не назвал никого по именам, а так и сказал: «вражеских агентов».

Тем самым он явно предлагал Канарису заключить своего рода временное перемирие и не обвинять друг друга перед фюрером во всех грехах. Мюллер понимал, что взбешенный уничтожением объекта «Икс» и утратой секретного оружия непредсказуемый Гитлер может обрушить свой гнев на кого угодно. Поэтому кровь из носу надо было, пусть и совместными усилиями, разыскать и уничтожить вражеских агентов и диверсантов. А затем преподнести это как его, Мюллера, личную заслугу!

Все это прекрасно понимал и адмирал Канарис. Но в данный момент руководителя Абвера безусловно устраивало, что пусть и временно, но Мюллер на его стороне.

К тому же осложнилась ситуация на фронте. Восточнее Смоленска дивизии Вермахта встретили ожесточенное сопротивление советских войск и несли тяжелые потери в живой силе и технике. Канарис надеялся, что Гитлер, озабоченный срывами сроков летнего наступления, сосредоточит свое внимание именно на этом аспекте и не будет интересоваться ролью подчиненных адмирала в истории с уничтожением летательного аппарата, имевшего в документах Абвера и других служб кодовое обозначение «Икс»!

* * *

А в это самое время «подчиненные» адмирала Канариса, миновав старинный городок Эберсвальде, выехали на шоссе № 28 и держали свой путь на северо-восток к побережью Балтийского моря. Черный BMW, несмотря на полностью заполненный пассажирами салон, уверенно поглощал километр за километром. В машине вместе с водителем было пять человек. Профессора Гранке среди них не было. Тому было весьма простое объяснение.

Подорвав объект «Икс» и завладев бомбовым прицелом, советские диверсанты выполнили поставленную перед ними задачу. Теперь нужно было подумать о собственном спасении. Пешком далеко не уйти. Это все прекрасно понимали. Конечно, можно попробовать прорваться на броневике. Но окружающий пейзаж весь испещрен непроходимыми для колесной техники оврагами. А единственная более-менее ровная, если ее можно так назвать, дорога вела в сторону аэродрома Волленберг. И сейчас по ней навстречу разведчикам двигались грузовики с гитлеровцами. На самом аэродроме, по наблюдениям Макса, оставались еще как минимум пара танков и несколько тяжелых бронемашин. Не было сомнения, что они приведены в полную боевую готовность. Казалось, что из сложившейся ситуации выхода не существует. Но Макс его нашел!

– Ребята! – крикнул он парашютистам. – Залезайте на броню и устраивайтесь поудобнее!

Терентьев и Воронин забрались на кузов. Опершись ногами в торчащие по бортам скобы, с автоматами, направленными в разные стороны, они сообщили, что готовы.

– Сейчас поедем. Держитесь покрепче! И следите за профессором! – С этими словами Макс исчез внутри броневика.

– Господин профессор! – обратился он к немного пришедшему в себя Гранке. – Ваша жизнь полностью в ваших же руках! Займите мое место в башенке возле орудия и пулемета. Там вас будет хорошо видно издалека. Как только мы двинемся вперед, начинайте что есть силы кричать, кто вы такой. От ваших голосовых связок зависит, будете вы жить или умрете!

– Вы надеетесь, прикрываясь мной, вырваться отсюда? – слабым голосом пробормотал Гранке.

– Вы чрезвычайно проницательны! Кстати, если нас попытаются схватить, то я лично прострелю вам голову!

– А где гарантия, что вы меня не убьете потом? – после непродолжительной паузы жалобно спросил профессор.

– Мы ведь не убили вас до сих пор, не так ли? Какие вам еще нужны гарантии?

– Я не смогу на ходу удерживать равновесие со связанными за спиной руками!

– Не переживайте, дорогой профессор, я буду поддерживать вас снизу! И постарайтесь не дергать резко ногами – у меня пистолет!

Макс двумя руками приобнял Гранке за талию и аккуратно, но настойчиво принялся выпихивать его наружу. Профессор с неохотой, но все же подчинился. Когда он занял свое место в башне, Макс тронул за плечо Седова, давая понять, что можно начинать движение.

Затем, повернувшись к Отто, улыбнулся и произнес, показав пальцем на дрожащие ноги профессора:

– Извините, обер-лейтенант, что не доверил это место вам!

– Не очень и хотелось! – отпарировал Отто. Затем пожал плечами и задумчиво добавил: – Вы отчаянные ребята. Жаль, что мы враги!

Макс хотел ему ответить, но в этот момент броневик резко сорвался с места и, раскачиваясь на ухабах и неровностях, поехал по направлению к аэродрому. И тут же по всей округе разнесся голос профессора, высоким фальцетом кричавшего:

– Я профессор Гранке! Не стреляйте! Я друг фюрера! Не стреляйте!

– Молодец! – подбодрил его снизу Макс, похлопав по ноге. – Продолжай в том же духе!

И профессор, то ли ободренный похвалой, а скорее всего, просто от пронизывавшего его насквозь страха завопил еще громче:

– Я профессор Гранке! Не стрелять! Не сметь! Фюрер вам этого не простит! Освободите дорогу! Дайте нам проехать!

В смотровой люк Андрей видел гитлеровцев, выскакивавших из кустов и готовых к бою. Спереди дорогу загораживали несколько грузовиков. Чуть поодаль застыл тяжелый гусеничный бронетранспортер.

Солдаты горнострелкового батальона, не понимая, что им делать, застыли в нерешительности. Они готовы были забросать броневик гранатами. Но уж больно красноречивыми и убедительными были вопли этого странного человека! Конец их раздумьям положил генерал Штернхофф, как нельзя вовремя подъехавший на своей машине и сразу узнавший профессора.

– Не стрелять! Я приказываю, не стрелять! – закричал он мощным басом, заглушая голоса людей и рев моторов. – Отгоните машины, дайте им проехать!

Генерал, несмотря на туповатый вид, мгновенно оценил ситуацию. Если ближайший друг и соратник фюрера погибнет, то могут снять голову и с него! Причем запросто! А так оставался еще шанс, что русские, вырвавшись на оперативный простор, отпустят профессора или хотя бы сохранят ему жизнь. В дальнейшем же за поимку диверсантов будут отвечать другие люди. И судьба Гранке уже не будет зависеть от генерала Штернхоффа и принятых им решений! А будущее генерала Штернхоффа тем более уже не будет зависеть от того, что произойдет с профессором!

Подчиняясь команде генерала, грузовики отъехали в сторону и освободили дорогу. Броневик «Хорьх» двинулся вперед. К этому моменту профессор сорвал голос и мог только хрипеть.

Миновав шлагбаум на выезде с аэродрома, Андрей непроизвольно увеличил скорость. Некоторое время спустя вдалеке показался черный силуэт «BMW». Машина стояла на том же месте, где ее оставил Седов. Вдруг броневик начал резко терять скорость, а затем остановился.

– Все, приехали! – крикнул Андрей, поворачиваясь к Максу. – Горючее кончилось!

Он перерезал веревки, которые связывали руки Отто фон Кампа.

– Прошу на выход, обер-лейтенант! Дальше поедем на моей машине!

К счастью, его автомобиль был недалеко. Но тут возникли проблемы с профессором Гранке. Когда его вытащили наружу, он не мог не только говорить, но и ходить. Макс капнул ему на губы немного спирта, но это не помогло. Профессор только бессмысленно хлопал глазами.

– Что будем с ним делать? – Макс обвел присутствующих вопросительным взглядом.

– В нем не меньше ста килограммов веса! – произнес Воронин, почесав переносицу.

А следующей фразой выразил то, о чем подумали остальные:

– Можно, конечно, вчетвером взять этого борова за руки, за ноги и дотащить до автомобиля. Но вшестером мы туда вряд ли поместимся!

Макс перевел взгляд на Андрея.

– Согласен с сержантом, – произнес негромко Седов. – Придется оставить профессора здесь. Сверток с прибором не забудь!

– А что делать с этим? – спросил лейтенант Терентьев, указывая на Отто, который разминал затекшие руки и ноги.

– Он поедет с нами! – опередив Седова, ответил Макс. – И я уверен, что он сделает это добровольно!

– Откуда такая уверенность? – недоуменно спросил Отто.

Вместо ответа Макс достал сложенный вчетверо листок и протянул обер-лейтенанту. Тот развернул исписанную мелким убористым почерком бумагу, быстро пробежал глазами текст и побледнел.

– Этого не может быть, это неправда! – Голос летчика дрожал от гнева.

– Тем не менее это так, – спокойно ответил Макс. – Теперь у вас нет пути назад, обер-лейтенант! – и, обернувшись к Андрею и парашютистам, вопросительно глядящим на него, сказал: – Я на досуге обыскал профессора и обнаружил нечто вроде краткого конспекта событий, произошедших за день. В третьем абзаце упоминаются штандартенфюрер Клотцер и некий рапорт, отправленный последним лично рейхсфюреру СС Гиммлеру. В нем господин Клотцер красочно и в подробностях описывает подлое злодейское убийство гауптштурмфюрера СС Хайнца, которое совершил обер-лейтенант Отто фон Камп. Также профессор сделал для себя пометку, что этот Хайнц был родственником Гиммлера. Поэтому нашему летчику дорога к своим заказана!

Окончив свои пояснения, Макс быстрым шагом направился в сторону черного BMW. Остальные последовали за ним. Все были налегке. И только Воронин, помимо вещмешка за спиной, нес в руках сверток с бомбовым прицелом, переданный ему Седовым.

Последним медленно шел Отто фон Камп, пребывавший в тихом бешенстве. Его просто трясло от бессильного гнева. С детства не переносивший подлости и несправедливости, Отто не понимал, как можно вот так запросто оклеветать другого человека, ложно обвинить в убийстве, фактически обрекая его на тюрьму или даже на смерть!

«Если я уйду с русскими, то стану для всех предателем, – думал он. – Если останусь, то меня наверняка расстреляют. Ведь есть еще один рапорт, как ранее говорил мне майор Дамфельд, написанный покойным гауптштурмфюрером Хайнцем. Возможно, случись все это сто лет назад, я бы и остался. Но погибнуть из-за подлых доносов, сочиненных гнусными эсэсовцами, с позорным клеймом убийцы! Нет, благодарю покорно!»

И, отбросив в сторону свои сомнения, Отто фон Камп устремился следом за идущими впереди советскими разведчиками…

Профессор Гранке, все это время сидевший на земле, обессиленно привалившись спиной к колесу бронеавтомобиля, смотрел вслед удалявшимся диверсантам. Он испытывал громадное облегчение, вообразив, что жуткие события прошедшего дня закончились для него вполне удачно. Да, он своими криками поспособствовал прорыву вражеских бойцов с окруженного аэродрома, но ведь все видели, что сделал он это по принуждению. Его репутация не должна пострадать!

Его эйфория продолжалась секунд тридцать – вернувшийся к броневику Седов выстрелил ему в голову и быстрым шагом бросился догонять товарищей.

Глава 22

Итак, черный BMW, за рулем которого находился майор Андрей Седов, на максимально возможной скорости все дальше и дальше удалялся от аэродрома Волленберг на северо-восток.

Рядом с водителем важно расположился Макс, снова надевший на голову офицерскую фуражку. Он каждую минуту зевал и, чтобы не заснуть, попеременно тер мочки ушей. На заднем сиденье, облокотившись с двух сторон на сверток с прибором, дремали лейтенант Терентьев и сержант Воронин. Сидевший справа от парашютистов немецкий летчик обер-лейтенант Отто фон Камп невидящим взором смотрел через стекло на проносящиеся мимо зеленые луга и фруктовые сады. Он не мог прийти в себя с того момента, когда узнал о написанном на него штандартенфюрером СС Клотцером лживом доносе.

Взглянув в зеркало заднего вида на отрешенное лицо летчика, Андрей, угадав его состояние, сказал по-немецки:

– Не переживайте так сильно, обер-лейтенант! От встречи с такими подлецами, как Клотцер и Хайнц, никто не застрахован!

– Вы можете говорить на своем родном языке, господин Дамфельд, или как вас там зовут! – ответил Отто. – Я неплохо владею английским и французским, а по-русски почти все понимаю, хотя разговариваю с трудом!

– Да что вы говорите? Вот это сюрприз!

– Мой дед настоял, чтобы я изучал русский язык. Он говорил, что русские и немцы – это великие народы, которые должны жить в мире между собой.

– Тогда какого же хрена ваш психопат фюрер напал на СССР?

– Я не могу отвечать за его поступки! Лично я не одобряю этой войны!

– Тогда спрошу прямо: вы готовы нам помогать?

– Какую помощь вы имеете в виду? Стрелять в своих я не буду!

– Экий вы разборчивый! – вмешался в разговор Макс. – Гитлера не одобряете, но и бороться против него не желаете! Уж определитесь как-нибудь, на чьей вы стороне!

– Не дави на него, Макс. – Голос Седова звучал мягко. – У нашего летчика свои собственные понятия о чести. Чутье подсказывает, что мы можем ему доверять. Он, между прочим, дворянского происхождения, самый настоящий барон!

– Да хоть герцог Вюртембергский! – Обычно сдержанный Макс неожиданно завелся. – Можно подумать, что он один такой благородных кровей!

Тут Макс внезапно осекся и, искоса взглянув на Отто, резко сменил тему разговора:

– Андрей, как я понимаю, мы следуем в направлении Штеттина! Каковы твои дальнейшие планы?

– Если удастся благополучно миновать Штеттин, то километров через двадцать пять или тридцать мы доберемся до аэродрома. На нем базируются разные типы самолетов. Поскольку аэродром находится в глубоком тылу, то его охрана, как я надеюсь, не слишком внимательна. Попытаемся завладеть самолетом, посадим Отто за штурвал и по воздуху пересечем линию фронта!

– Ты хочешь угнать из-под носа у немцев самолет? – Судя по голосу, Макс был сильно удивлен.

– Но ведь ты же угнал из самого центра Берлина броневик! – парировал Андрей и улыбнулся.

Метрах в ста впереди на дорогу с деловым видом вышла серая кошка. Андрей резко нажал на клаксон. Кошка, выгнув спину, юркнула в придорожные кусты.

– Если моя затея с самолетом не пройдет, – продолжил Седов, – тогда можно попробовать уйти морем. Там недалеко расположен порт Свинемюнде. Возьмем у фрицев напрокат катер или буксир…

– Или подводную лодку! – вмешался в разговор проснувшийся Терентьев.

Разведчики засмеялись. Сержант Воронин протер глаза и стал рыться в вещмешке, лежащем у его ног. С хитрым видом достав большую плитку шоколада, он разломил ее на пять равных частей и раздал присутствующим, не забыв и себя.

– Вкусно! – с набитым ртом проговорил Макс, откусивший сразу половину своей порции. – Спасибо, сержант!

– Кушайте на здоровье! – ухмыльнулся Воронин.

– Что-то я не помню, чтобы в наш сухой паек входил шоколад, – задумчиво произнес Терентьев.

– Ты прав, командир! Шоколада в нашем пайке не было! Я его позаимствовал в закромах столовой на аэродроме, примерно за час до вылета на задание!

– То есть стащил?

– Никак нет, товарищ лейтенант! – Глаза Воронина задорно блестели. – Не стащил, а взял взаймы. Как чувствовал, что пригодится! Я еще после обеда честно предложил этому скупердяю-повару обменять пару плиток на банку тушенки, а он две потребовал! Вымогатель! Пришлось зайти попозже. Да там целая полка была забита этим шоколадом, а я взял совсем немного! И записку оставил на видном месте, что верну, как только смогу! А внизу на листке поставил точное время и дату!

– А чьим именем ты подписал эту записку, диверсант? – усмехнулся Андрей.

Услышав вопрос, Воронин со страдальческим видом наморщил лоб и обхватил голову руками, словно пытаясь собрать все мысли воедино. Это вызвало дружный взрыв смеха у окружающих.

Подождав, пока все немного успокоятся, Федор Воронин, с трудом сохранявший серьезное выражение на лице, испуганно вытаращил глаза, хлопнул ладонью себя по лбу и, сложив губы дудочкой, важно произнес:

– Я забыл!

Теперь он выглядел настолько комично, что все, в том числе и Отто, принялись хохотать, что называется, до слез. А управлявший машиной Андрей Седов, едва взглянув на сержанта в зеркало, сразу же сбросил скорость, чтобы не вылететь на обочину.

– Что ты забыл? – натужно выдохнул Терентьев, согнувшись пополам от смеха.

– Я забыл подписаться! – радостно воскликнул сержант.

Сил смеяться вслух у окружающих уже не было. Они только всхлипывали и трясли головами. Макс уронил фуражку на колени. Его крупная лысая голова, обычно нежно-розового цвета, сейчас приобрела ярко выраженный багровый оттенок. Лейтенант Терентьев и барон Отто фон Камп, обессилев, повалились друг на друга. Андрей благоразумно остановил машину на обочине и уронил голову на руль. Его плечи судорожно вздрагивали, из глаз текли слезы. Так он не смеялся уже давно!

Воронин, видя состояние своих товарищей и уже всерьез опасаясь, что повторный приступ столь бурного веселья может неблагоприятно отразиться на их здоровье, незаметно убрал вторую плитку шоколада обратно в вещмешок.

Только через десять минут, когда водитель и пассажиры успокоились, черный BMW снова выехал на шоссе и продолжил путь. Дорога была свободна, даже пустынна в обоих направлениях.

* * *

Начинало смеркаться. Низкая плотная облачность и мелкий дождь усиливали ощущение приближающейся ночи.

Машина, которой теперь управлял Макс, приближалась к Штеттину. Придорожные указатели информировали, что до города оставалось пять километров.

Полчаса назад разведчики сделали короткую остановку, съехав с шоссе в лесополосу. Там они наскоро перекусили, почти полностью опустошив содержимое вещмешка запасливого сержанта Воронина. Андрей к тому же еще успел сменить на машине номерные знаки, достав из-под сиденья новые.

– Где ты взял другие номера? – спросил его Макс, занимая место за рулем.

– Здравствуйте! – иронично протянул Андрей, укоризненно взглянув на товарища. – В вашем возрасте, господин оберст-лейтенант, о склерозе говорить вроде бы еще рано!

– Это ты к чему?

– Да к тому, что номера, которые я сейчас установил, ты мне сам и дал!

– Хоть убей, не помню!

– В прошлом году, кажется в марте, у начальника вашего гаража был день рождения. Некоторые еще тогда изрядно набрались в кабаке возле Бранденбургских ворот!

– Не надо преувеличивать мои скромные достоинства! – отшутился Макс. – Из всей компании я был самым трезвым!

– Вот в этом я не уверен, учитывая, что ты отправил своих собутыльников по домам в разные концы города, усадив их в один трамвай!

– Это был вечер пятницы, транспорт почти не ходил. Я же не мог оставить их на улице! Но в понедельник все вышли на работу, и претензий ни от кого я не услышал!

– Естественно! Ведь когда в субботу я повез кое-кого к нему домой, то этот кое-кто, бывший накануне «самым трезвым», не помнил, что он делал вчера и где потом ночевал!

– Ты хочешь сказать, что я ночевал у тебя? – удивился Макс.

– Так точно, господин оберст-лейтенант! Я уложил вас на раскладушку прямо в прихожей, потому что дальше дотащить бы не смог! В руке ты держал серый пакет, который вручил мне сразу, как только вошел в квартиру, сказав, что это подарок от твоего шефа. Пакет я положил в стенной шкаф и забыл про него. А перед Новым годом, делая уборку, снова обнаружил. Заглянул внутрь, а там номера! И тут-то я вспомнил, что тогда же в марте у твоего начальника гаража ночью сняли с машины номерные знаки! Все наше управление неделю ломало голову, кто мог это сделать и зачем!

– Мой начальник был не в состоянии ехать за рулем и оставил машину возле кабака! Но чтобы я с нее что-то снимал! Признайся, что ты это сочинил прямо сейчас! – Тут Макс умолк и задумался.

– Факты говорят сами за себя! Ты подъехал около полуночи к моему дому на такси. Заметь, грубо нарушив тем самым все правила конспирации! Вышел из машины весь такой важный с этим большим серым пакетом в руках!

– Хорошо, допустим все так и было. В свое оправдание скажу, что я помню, как после попойки в одиночку добрался пешком до Александерплатц и все время проверял, не идет ли кто следом. Я был в очках и шляпе, то есть изменил внешность. Каюсь, дальше в моей памяти провал! Но чтобы я, при моей скромной зарплате и врожденной бережливости, поехал на такси! Это точно из области фантастики!

– Поверь мне на слово! Я ничего не придумал. Ты еще по-княжески расплатился с таксистом и отказался от сдачи!

Макс немного помолчал, словно пытаясь вспомнить события годичной давности. Затем с немного смущенной улыбкой, видимо имея в виду свою невиданную щедрость, произнес:

– Что поделаешь! У меня широкая русская душа!

* * *

Как уже упоминалось ранее, на улице смеркалось. Макс включил фары. Вдалеке левее от дороги показались крыши домов.

– Подъезжаем к городу! – сказал Андрей. – Странно, что за нами нет погони. И до сих пор мы не встретили ни одного поста.

– Фрицы, наверное, еще в себя не пришли после нашей акции! – предположил Воронин.

Сидящий с ним рядом Терентьев с сомнением покачал головой:

– Мы, конечно, действовали дерзко и внезапно! Навели там шороху! Но вспомни, как фашисты быстро среагировали на нашу вылазку! Возможно, что они потеряли время, пока искали профессора, и не сразу поняли, в какую сторону мы направились. Но мы тоже делали остановки в пути, значит, погоня должна быть где-то поблизости. Если ее послали! Лично мне кажется, что с аэродрома просто сообщили по телефону в ближайшие гарнизоны и комендатуры наши приметы, сколько нас всего, марку и номер машины. Расчет простой. Русских никто не преследует, они расслабляются, теряют осторожность и попадают в засаду.

– Ты накаркал, лейтенант! – раздался напряженный голос Макса. – Впереди немцы!

В быстро сгущающихся сумерках размытыми пятнами стали вырисовываться силуэты вооруженных людей. Всего три или четыре человека. Дорога была перекрыта шлагбаумом.

– Спрячьте оружие, но держите наготове! – приказал Андрей. – Без команды не стрелять! Попробуем проскочить!

В тусклом свете фар навстречу сбавившей скорость машине вышел с поднятой вверх рукой унтер-офицер. Его автомат свободно висел на боку. У стоявших сзади солдат карабины были за спиной.

– Не стрелять! – предупредил Андрей еще раз и тронул Макса за плечо.

– В чем дело? – опустив стекло, строгим голосом спросил тот подошедшего к машине унтер-офицера.

– Обычная проверка, господин оберст-лейтенант! Куда вы следуете?

– Мы члены комиссии из Берлина! Едем в порт Свинемюнде с комплексной проверкой дислоцированных там частей и подразделений!

– Прошу прощения, но мне ничего не известно ни о какой комиссии!

– Естественно, вам ничего не известно, унтер-офицер! – Макс специально сделал акцент на звании постового. – Это внезапная внеплановая проверка! Открывайте шлагбаум, мы спешим!

– Виноват, господин оберст-лейтенант! – вытянулся в струнку унтер-офицер и сделал знак рукой подчиненным.

Шлагбаум подняли, дорога была свободна. Макс нажал на педаль акселератора, и машина устремилась вперед.

– Кажется, пронесло, – прошептал сзади Терентьев.

– Слишком все просто! – не оборачиваясь, ответил Андрей. – Документы не проверили, предписания. Довольствовались устным объяснением. К бою не готовы, потому что карабины за спиной. Будто нарочно нас успокаивают! Мол, расслабьтесь, никто вас не ищет!

– Согласен! – поддержал товарища Макс. – Значит, надо готовиться к встрече!

– Оружие к бою! – подвел итог Андрей, передернув затвор «MP-38», лежавшего на резиновом коврике у него в ногах.

Сзади послышались лязгающие звуки – парашютисты зарядили свои автоматы.

Отто фон Камп спокойно взирал на происходящее.

– Отто! – Андрей впервые назвал летчика просто по имени. – Почему ты не выскочил из машины, когда нас остановили? Пять секунд, и скрылся бы в темноте!

– Не знаю, – задумчиво ответил тот.

– Но ведь ты думал об этом?

– Думал! Но выпрыгни я наружу, и началась бы стрельба! Часовые стали бы для вас легкой мишенью.

– Но ведь в темноте мог прятаться пулеметчик! Он из нас решето бы сделал!

– Об этом я тоже подумал! – Отто помолчал немного и тихо произнес: – Ты вчера спас мне жизнь. Я, барон фон Камп, об этом помню!

Все замолчали. В наступившей тишине, нарушаемой лишь мерным гулом мотора, было слышно, как Макс проворчал себе под нос что-то по поводу высокородных немецких дворян, которых ночью, да еще и бесплатно должны катать на машине простые берлинские механики.

* * *

Когда автомобиль скрылся за поворотом, унтер-офицер перебросил автомат за спину и быстрым шагом направился к небольшому деревянному сараю, расположенному немного в стороне от дороги и почти незаметному в темноте.

– Клаус! – обратился он к солдату, сидевшему перед аппаратом полевой связи. – Соедини меня со штабом!

Через минуту, услышав голос на другом конце провода, Клаус передал трубку командиру.

– Господин оберст! – обратился тот к невидимому собеседнику. – Говорит третий пост! Унтер-офицер Лигштедт! Три минуты назад мимо нас проследовала машина с людьми, по описанию очень похожими на разыскиваемых русских! Всего в салоне я насчитал пятерых, трое из них одеты в офицерскую форму. За рулем был танкист в звании оберст-лейтенанта! Он сказал, что они члены какой-то комиссии и едут в порт!

Лигштедт на минуту замолчал. Очевидно, господин оберст задавал ему уточняющие вопросы.

– Никак нет, других я не разглядел, видел только форму! Машина черного цвета, но номера другие, хотя тоже берлинские!

Послушав еще с полминуты, унтер-офицер отдал трубку Клаусу и вышел на улицу.

– Скоро мимо нашего поста проследуют несколько машин, – обратился он к солдатам, стоявшим у шлагбаума. – Приказано беспрепятственно их пропустить и быть начеку. Весьма вероятно, что под видом комиссии из Берлина проехали русские шпионы! Так что все по местам!

Словно подтверждая правоту сказанных Лигштедтом слов, со стороны города послышался нарастающий шум моторов.

Глава 23

Тополя, росшие по обочинам дороги, закончились. Машина вырвалась на открытую равнину. Справа в темноте светились редкие огоньки.

– Это не похоже на аэродром! – кивнул головой Макс.

– Это небольшая деревенька, – ответил Андрей, разглядывая карту. – Аэродром немного дальше. Скоро будет развилка. На ней нам надо съехать направо на проселочную дорогу.

В машине было темно, и он подсвечивал себе небольшим фонариком, взятым у Отто.

– Товарищ майор! – раздался сзади голос Терентьева. – Мы поедем на машине прямо до аэродрома?

– Нет, лейтенант! Боюсь, что этот номер не пройдет. Наверняка на аэродроме уже создан комитет по встрече, только вместо звуков оркестра мы услышим очереди из пулеметов. К тому же нам надо присмотреть подходящий самолет, убедиться, что он заправлен горючим и готов к вылету! Поэтому мы, когда свернем с шоссе на грунтовку, замаскируем машину и дальше пойдем пешком. Кстати, не забудьте разобрать гранаты! У нас их целый ящик.

– А немцу дать гранату? – наполовину шутя, наполовину серьезно спросил Воронин.

– Немцу гранату давать не надо! – по-русски с небольшим акцентом ответил Отто фон Камп.

– Кстати, Отто! – обратился к летчику Седов. – Ты летал на истребителях, правильно?

– Правильно! – снова по-русски сказал Отто. – Но для настоящего пилота нет большой разницы, каким самолетом управлять.

– То есть ты сможешь взлететь на бомбардировщике или на транспортнике?

– На бомбардировщиках «Юнкерс-88» и «Дорнье-217» я несколько раз летал в качестве стрелка-бомбардира. Еще до войны. Так сказать, для общего развития. Машины тяжелые, но для бомбардировщиков довольно скоростные. По маневренности сравнивать с истребителями, естественно, нельзя. Что касается управления, то принцип тот же, особых трудностей для профессионала здесь нет.

– Значит, решено, будешь нашим шеф-пилотом! – заключил Андрей.

Отто вместо ответа промолчал.

Тем временем Макс притормозил, осторожно свернул с шоссе на проселок и, проехав еще с полкилометра, остановил «BMW» в поле возле стога сена. Разобрав оружие и гранаты, диверсанты вышли из машины.

– Забросаем ее сеном, до рассвета не найдут! – сказал Андрей, и все принялись за дело.

Вскоре на месте машины вырос новый стог. Правда, по форме он отличался от своих собратьев, но в темноте это было не очень заметно.

– Пошли ребята! – скомандовал Андрей. – Мы с Максом впереди, за нами Отто и лейтенант, Воронин с прибором – замыкающий. Дистанция десять метров. Курить запрещается!

Маленький отряд двинулся вперед. Макс догнал Седова и пошел рядом.

– Андрей, ты доверяешь немцу? – шепотом спросил он, убедившись, что идущий следом Отто их не услышит.

– Как ни странно, но скорее да, чем нет!

– Можешь объяснить почему? Я знаю, что его обвиняют в убийстве эсэсовца, что он обязан тебе жизнью, но все же…

– Я тебя понял, можешь не продолжать! На уровне подсознания я чувствую, что Отто нас не подведет. Просто чувствую, и все! Согласен, звучит не слишком убедительно. Но ведь и выхода у нас нет!

– Меня смущает, что этот летчик слишком легко согласился нам помочь.

– Между прочим, если быть до конца честным, то я не слышал, когда Отто говорил о своем согласии. Может, он что-то и замышляет. Этого нельзя исключать. Поэтому будем за ним приглядывать. Главное, чтобы он поднял в небо самолет, который, кстати, нам еще надо захватить! Начнем действовать, когда рассветет!

– Я заметил, что твой Отто не робкого десятка! – сделав ударение на слове «твой», сказал Макс. – А если он уже в воздухе передумает и возьмет курс не на восток, а вглубь Германии, к своим?

– По-моему, он сам уже не знает, кто для него свои, а кто враги. Но, как я уже говорил, мы начнем операцию с рассветом. Видишь, небо стало проясняться? Появились звезды. Значит, утром будет видно солнце, которое взойдет на востоке. Оно будет нашим ориентиром в полете!

– А если небо затянет облаками?

– Не забывай, у самолета в кабине есть приборы! Как-нибудь разберемся.

– У тебя на все вопросы готовы ответы!

– Только по большей части не совсем убедительные ответы! – самокритично произнес Андрей.

Вдруг он резко остановился и присел. Макс и остальные последовали его примеру.

– Слышите? – прошептал Седов, показывая рукой в сторону шоссе. – Грузовики!

Теперь уже все услышали шум моторов. Вдалеке замелькали лучи автомобильных фар.

Макс насчитал три или четыре машины, которые поехали по направлению к Свинемюнде. Два грузовика свернули на грунтовку, ведущую к аэродрому.

– Они едут в нашу сторону! – возбужденно сказал Воронин, неожиданно вынырнувший из темноты.

– Вижу, – играя желваками на скулах, ответил Андрей и махнул рукой остальным. – Быстро уходим в сторону леса!

Вскоре пять фигур уже растворились в ночи среди сливавшихся во мраке в одну плотную массу деревьев.

* * *

Рассвет группа встретила на аэродроме. Если быть совсем точным, то возле одного из металлических ангаров, расположенных недалеко от взлетно-посадочной полосы.

Еще затемно они пробрались внутрь периметра, окруженного колючей проволокой.

А часом ранее сержант Воронин взобрался на росшую неподалеку от ограждения толстую высокую березу и изучил обстановку.

– Аэродром большой, самолетов много, – докладывал он результаты проведенной рекогносцировки. – Есть истребители, есть транспортники и бомбардировщики. Насчитал шесть сторожевых вышек и около десяти оборудованных позиций для зенитчиков. Контрольно-пропускной пункт расположен левее. К нему ведет грунтовая дорога, по которой мы шли, пока не увидели грузовики. Кстати, два крытых грузовика стоят там же, неподалеку. Возможно, это те самые, что проехали мимо нас ночью. Потому что других я не заметил. Солдат почти не видно. Так, несколько часовых прохаживаются взад-вперед возле больших металлических ангаров, и все. За этими ангарами стоят самолеты. Расположены они очень толково – в случае надобности любой может без помех вырулить на полосу и взлететь. За летным полем немного в отдалении стоят какие-то здания, наверное, казармы.

– Как далеко от ангаров до самолетов? – спросил Макс.

– Метров двести, может, чуть меньше.

– Воспользуемся темнотой и проберемся к этим ангарам! – сказал Седов, придирчиво ощупывая на щеках выросшую щетину. – Там, где часовые, нас искать не будут! Думается мне, что на этих двух грузовиках к местной охране прибыло подкрепление. Сержант, ты сверху не видел ничего странного? Какие-нибудь хитрые укрытия, замаскированные огневые точки?

– Вроде нет, – не очень уверенно ответил Воронин, почесав лоб. – Прожектора светят по секторам, луч постоянно в движении. Времени очень мало, чтобы рассмотреть детали.

– Ладно, хлопцы, пора действовать! За мной! – Андрей, пригнувшись, короткими перебежками направился к проволочному заграждению.

«Хлопцы» последовали за ним. Макс двигался в хвосте группы, ненавязчиво присматривая за Отто фон Кампом. Как известно, летчику он не доверял.

Вокруг все было спокойно. Когда луч прожектора, описывая незамысловатую дугу, приближался к крадущимся, словно тени, разведчикам, они быстро ложились на землю, сливаясь с окружающим пейзажем. Минут через сорок, никем не обнаруженные, диверсанты укрылись за стеной одного из ангаров, куда не доставали лучи прожекторов.

Макс, присоединившийся к остальным последним, настороженно посмотрел вокруг. Немного в стороне, прикрытый травой, лежал деревянный столбик с прибитой к нему фанерной табличкой.

На ней отчетливо выделялась надпись по-немецки, сделанная черной краской.

– Внимание, мины! – прочитал Макс негромко и почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

Терентьев и Воронин обменялись тревожными взглядами.

– Когда Федор нам рассказал, что между колючкой и ангарами нет часовых, я предположил какой-то подвох! – признался Седов. – Но о минном поле как-то, признаюсь, не подумал!

– А вот я подумал! – сообщил по-русски Отто. – Так часто делают на прифронтовых аэродромах.

– Но ведь здесь глубокий тыл! – возразил Терентьев.

– Посмотрите на табличку! – Отто указал рукой в сторону злополучного столбика. – Даже в темноте видно, что фанера и брусок совсем новые! Еще не успели потемнеть. И буквы яркие, не выгоревшие на солнце! Если утром хорошенько приглядеться, то, я думаю, будет легко обнаружить и сами мины! Вероятно, саперы их установили совсем недавно, возможно вчера вечером! Видимо, ждали гостей!

– Ты еще предложи провести разминирование! – съязвил Макс.

– Если это ловушка, то зачем писать на табличках предупреждение? – резонно спросил Воронин.

– Наверное, днем столбики поставят на место, чтобы свои не ходили где попало! – предположил Седов. – Впрочем, нас это не касается! Давайте немного отдохнем, пока не рассвело! День будет трудным.

Уставшие люди опустились на землю и принялись устраиваться поудобнее, если допустимо говорить о каком-то комфорте, когда ночуешь сидя на холодной сырой земле, а в качестве подушки используешь металлическую стену ангара!..

* * *

Итак, наступило утро. Солнце еще не вышло из-за дымки, окутывавшей горизонт. Но его свет уже окрасил небо в желто-оранжевые тона. Макс, проснувшийся раньше всех, сразу пересчитал присутствующих. Убедившись, что все на месте, он потянулся, сладко зевнул и принялся разыскивать свою фуражку, которую обнаружил на затылке у Воронина, безмятежно улыбавшегося во сне.

– Вставай, генерал! – потряс сержанта за плечо Макс.

Воронин открыл глаза, улыбка постепенно исчезла с его лица. Глядя на ухмыляющегося Макса, Федор провел рукой по голове, будто приглаживая волосы.

– Ой, что это? – удивленно произнес он, рассматривая фуражку, теперь оказавшуюся в его правой руке.

– Строительная каска, артист! – со смехом ответил Макс, забирая свой головной убор и водружая его на крупную лысую голову. – Давай буди остальных!

Впрочем, это было лишним. Андрей Седов уже протирал глаза. Терентьев и Отто, которые спали, прижавшись спинами, словно сиамские близнецы, отодвинулись друг от друга и приводили свое обмундирование в порядок.

– Как мы доберемся до самолета? – переходя сразу к делу, спросил у Седова Макс. – Скорее всего, охрана предупреждена и у них есть наше описание!

Все, даже Отто, пододвинулись поближе и навострили уши.

– Мы переоденемся, – в который уже раз ощупывая небритую щеку, ответил Андрей. – Воронин одного роста с Отто, комплекции у них похожи. Значит, станет на время немецким летчиком! Я буду в своей форме, пойду впереди. Следом ты, Макс, лейтенант и барон. Все трое идете с поднятыми руками! Сержант движется последним. Со стороны все увидят, что два гитлеровских офицера конвоируют пленных советских парашютистов и офицера-танкиста!

И, обращаясь лично к Максу, добавил:

– Я уверен, что твоя замечательная внешность известна уже половине Германии! Поэтому будешь тем, кто ты есть на самом деле, то есть советским разведчиком! И сними фуражку. Так тебя быстрее опознают! Остальное беру на себя!

Через пять минут монотонно прохаживавшиеся перед ангарами часовые стали свидетелями живописного зрелища. На фоне восходящего солнца, яркий диск которого неуклонно поднимался над земной поверхностью, неожиданно и бесшумно, словно в немом кино, возникла группа людей.

Впереди уверенной походкой шел офицер в звании майора. На каждом его плече висело по автомату. Лицо выражало крайнюю степень надменности.

Метрах в трех позади, опустив голову и подняв вверх руки, шли двое в десантных комбинезонах, всем своим видом демонстрировавшие полную покорность судьбе. За ними, тоже с поднятыми руками, в одной из которых была зажата фуражка, шествовал оберст-лейтенант бронетанковых войск Вермахта. Первые солнечные лучи, казалось, обволакивали его гладкий череп, создавая вокруг головы красочный ореол. Абсолютно флегматичное лицо ничего не выражало. Только крепко сжатые губы выглядели немного неестественными, совсем чуть-чуть.

Замыкал процессию обер-лейтенант Люфтваффе с вещмешком за плечами и аж с тремя автоматами на плече!

– Стой, ни с места! – крикнул ближайший часовой, передергивая затвор карабина.

На лице майора появилось выражение глубокой брезгливости. Не замедляя шага, он продолжал идти вперед.

– Стой, стрелять буду! – повторил предупреждение солдат, прицелившись для большей убедительности своих слов в грудь офицера.

– Отставить, солдат! – даже не подумав остановиться, властным голосом произнес майор. – Срочно отведи меня к своему командиру! Не видишь, кого я привел?

Он небрежным жестом указал себе за спину, где маячили фигуры «пленных».

– Я не могу покинуть пост! – замялся сбитый с толку часовой.

Теперь майор подошел к нему уже вплотную и замер, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Глаза офицера смотрели холодно и жестко.

– А эти двое? – последовал кивок за спину охранника в сторону быстро приближавшихся, судя по топоту сапог, солдат.

– Нам запрещено оставлять пост, господин майор! – хриплым голосом повторил часовой.

– Тогда покажи мне, где штаб! Обойдемся без вашей помощи! Вас разве не предупредили, что в окрестностях аэродрома могут появиться русские диверсанты?

– Так точно, господин майор, предупредили! – сказал солдат.

Двое его товарищей, как раз подоспевшие сзади, синхронно закивали головами в знак подтверждения.

– Но нам сказали, что русских четыре или пять человек! – робко добавил один из них.

– Двоих я лично расстрелял! – с пафосом произнес майор. – Они слишком медленно выполняли мои команды! А я этого не люблю!

Он медленно обвел троицу часовых тяжелым пронзительным взглядом, словно раздумывая, а не расстрелять ли и их в придачу. Те сразу почувствовали себя крайне неуютно.

– Штаб находится вон там! – дрожащей рукой показал в сторону нескольких одноэтажных зданий, видневшихся вдалеке, первый солдат. – Идите прямо, между самолетами. Когда пересечете летное поле, то увидите белое здание с коричневой дверью. Над крыльцом висит флаг. Это и есть штаб.

Ничего не ответив, майор поправил фуражку и пошел в указанном направлении. Арестованные двинулись за ним. Шедший последним обер-лейтенант Люфтваффе, постоянно поправлявший во время этого разговора висевшие на плече целых три автомата, обернулся и, грозно нахмурив брови, погрозил часовым кулаком.

Глава 24

Когда пятеро беглецов исчезли из поля зрения часовых, скрытые фюзеляжами самолетов, Андрей разрешил «пленным» опустить руки. Седов вместе с Отто и Максом шли немного впереди. Двое парашютистов, никогда ранее не видавшие вблизи германских самолетов, с интересом их разглядывали и слегка отстали.

– Отто, – спросил Андрей немецкого летчика, – какой из самолетов, по твоему мнению, полностью заправлен топливом?

– Постоянно готовы к вылету дежурные истребители, но тебя ведь не они интересуют?

– Естественно! Нам нужен бомбардировщик! Даже транспортный не подойдет, потому что за нами на сто процентов будет погоня. Поднимут в воздух «Мессершмитты», которые собьют беззащитный самолет за две минуты!

– Слушайте, а вот этот нам не подойдет? – Макс показал рукой на самолет с тремя пропеллерами, мимо которого они как раз проходили. – Вон у него и пулемет вроде торчит!

– Это «Юнкерс Ю-52», – ответил Отто. – Транспортник, хоть и вооруженный тремя пулеметами. Но он настолько медленный, что его легко догонит любой истребитель! Если мы хотим иметь шанс уцелеть, то нужен более скоростной самолет.

Тут Отто резко повернул влево и, нырнув под крыло «Юнкерса», подошел к двухмоторному самолету с разнесенным хвостовым оперением.

– «Дорнье-217», – похлопав по стойке шасси, сказал Отто. – Обладает большой скоростью и приличной дальностью полета. Плюс к этому мощное вооружение. Правда, его экипаж состоит из четырех человек, поэтому кому-то из вас в полете придется испытать определенные неудобства.

– Ничего, как-нибудь уместимся, – ответил Седов, тревожно озираясь. – А где лейтенант и Воронин?

– Мы здесь! – раздался у него за спиной голос сержанта. – Там истребитель стоит весь разукрашенный, чудной такой! У него сбоку змея с ногами и крыльями нарисована! Художник, наверное, с похмелья был, раз такое изобразил!

– Может, не змея, а дракон? – спросил Отто, открывая расположенный возле кабины стрелка в нижней части фюзеляжа «Дорнье» люк, который использовался экипажем в качестве трапа.

– Может, и дракон! Да только язык у него как у змеи!

– Федор, полезай в кабину! И ценный прибор не потеряй! – перебил сержанта Седов. – Про змей с ногами потом поговорите!

– Есть, товарищ майор! – Воронин поправил висевшие на плече автоматы, поставил ногу на нижнюю ступеньку трапа и вскоре исчез внутри самолета.

Через несколько минут все пятеро были уже на борту. На месте пилота, естественно, располагался Отто фон Камп. Совершив на панели управления несколько простых на первый взгляд манипуляций, он повернулся к устроившемуся справа Седову и сказал:

– Топлива много! Можем взлетать!

– От винта! – скомандовал Андрей.

– От какого винта? – недоуменно спросил Отто, поочередно поворачивая голову то влево, то вправо и внимательно осматривая каждый из двух трехлопастных винтов.

– В смысле, запускай двигатели!

Взглянув на Седова, Отто укоризненно покачал головой и сказал:

– В кабине нет шлемофонов. Поэтому в полете говори громко и понятно для меня!

– Слушаюсь, господин барон! – дурашливо ответил Андрей, но его голос потонул в шуме заработавших моторов.

Андрей оглянулся назад, разглядывая своих товарищей.

Макс разместился на месте стрелка-радиста и сидел спиной к креслу пилота. Не теряя времени, он разбирался с устройством привода турельной установки, на которой был закреплен крупнокалиберный пулемет «MG-131».

Сержант Воронин занял место нижнего стрелка. Сейчас он с некоторым испугом смотрел вниз через прозрачный плексигласовый «пол». Андрей хоть и не подавал виду, но испытывал похожие чувства, с ужасом ожидая момента, когда самолет начнет взлетать, удаляясь от земли. Он с детства боялся высоты!

Что касается Терентьева, то ему пришлось полусидя-полулежа скрючиться на маленьком пятачке позади Отто и Седова. Но лейтенант не роптал и стоически переносил вынужденные неудобства.

Через мгновение легкий рывок возвестил о том, что самолет начал движение. Почувствовав толчок в плечо, Андрей сел прямо и посмотрел на Отто. Тот, не отрываясь от штурвала и приборов, быстро кивнул головой налево от себя. Андрей перевел свой взгляд в указанном направлении и увидел многочисленные темные фигурки, приближавшиеся со стороны КПП.

«Значит, по-английски уйти нам не удастся!» – подумал Седов.

Сквозь шум работающих двигателей внутрь кабины проник тревожный звук сирены.

– Товарищ майор! – откуда-то сзади снизу раздался глухой голос лейтенанта Терентьева. – Надо сбросить бомбы на взлетно-посадочную полосу. Тогда немцы не смогут взлететь за нами следом!

Часть слов Седов не разобрал из-за гула моторов, но смысл понял сразу. Действительно, он еще раньше обратил внимание на две большие бомбы, закрепленные под крыльями с помощью внешних держателей! Кивнув головой в знак того, что услышал слова лейтенанта, Андрей наклонился к Отто и прокричал тому на ухо:

– Как избавиться от бомб?

– Когда я скажу, но не раньше, ты сделаешь вот так! – Отто, не поворачивая головы, протянул правую руку и показал майору, в какой последовательности и что нужно делать.

Самолет тем временем вырулил на бетонку и начал разбег. Машина, плавно ускоряясь, устремилась вперед. Двигатели с каждой секундой увеличивали обороты. Бетонка неслась навстречу все быстрее, но Седову казалось, что она никогда не кончится. Боязнь высоты неожиданно исчезла, и Андрея охватило непередаваемое словами чувство какого-то детского восторга. Повернувшись к пилоту, он что-то возбужденно прокричал, с нетерпением ожидая момента, когда колеса бомбардировщика оторвутся от земли!

Не разобрав среди гула двигателей ни слова из сказанного майором, но будто прочитав его мысли и угадав желания, Отто более резко, чем он делал это раньше, потянул штурвал на себя.

Нос самолета задрался вверх. Неведомая сила вдавила Седова в кресло, и он не столько увидел, сколько почувствовал, что «Дорнье», преодолев силу земного притяжения, уже находится в воздухе!

Хриплый голос пилота вернул Андрея в суровую реальность. Вспомнив, что собирался сделать, он быстро произвел те действия, которые чуть ранее ему показал Отто. Самолет немного встряхнуло, и Седов понял, что бомбы сброшены!

Продолжая набирать высоту, бомбардировщик слегка завалился на правое крыло и ушел на вираж. Андрей через стекло посмотрел вниз и увидел на уже достаточно далекой серой ленте взлетно-посадочной полосы два густых облака дыма.

«Попали! Хрен вы теперь взлетите!» – восторженно пронеслось у него в голове.

Сзади послышалось легкое жужжание. Андрей обернулся на звук, и улыбка скользнула по его губам. Макс, словно маленький ребенок, получивший наконец любимую игрушку, с умилением наблюдал, как в горизонтальной плоскости, приводимая в движение с помощью электромотора, перемещается турель с пулеметом.

Почувствовав на себе взгляд, он повернулся к Седову и поднял вверх большой палец. Андрей ответил товарищу аналогичным жестом и наклонился к голове «шеф-пилота».

– Отто, сколько километров мы можем преодолеть на имеющемся запасе горючего?

– Если мне не изменяет память, то при полных баках практическая дальность полета у данной модификации немногим более двух тысяч километров! Если судить по показаниям приборов, то на полторы тысячи, как это по-русски… верст топлива нам хватит!

– Ясно! Набери нужную высоту и возьми курс на юг, а через полсотни километров поверни на восток, в сторону восходящего солнца!

– Я и без солнца немножко ориентируюсь в воздухе! – перекрывая гул моторов, обиженно прокричал летчик. – И ты это знаешь! Сказал бы прямо, что вы мне не доверяете! А упомянув про солнце, ты ясно дал понять, что можешь контролировать мои действия!

– Ладно, не обижайся! – Андрей дружески похлопал летчика по плечу рукой. – Признаюсь, что мои ребята относятся к тебе, скажем так, настороженно! Лично мне ты симпатичен, но, сам понимаешь, война есть война! Как у нас говорят, «доверяй, но проверяй».

– Кстати, а что будет со мной, если удастся пересечь линию фронта и приземлиться в расположении советских войск? Меня сразу поставят к стенке или отправят на пожизненную каторгу в Сибирь?

– Выбрось подобные глупые мысли из своей головы! Если мы доберемся к своим, то я гарантирую тебе жизнь и подробно расскажу, какую помощь ты нам оказал! Поверь, я сделаю все от меня зависящее и ручаюсь, что с тобой все будет в порядке!

– А если тебя убьют? Тогда от кого ждать помощи? Твой лысый друг, сидящий позади, настроен, по моим наблюдениям, менее позитивно! Всю дорогу не спускал с меня глаз! Я и сейчас спиной ощущаю исходящую от него угрозу! И ему как минимум на меня плевать!

– Что за выражения, господин барон? Таким макаром вы скоро начнете и нецензурно выражаться! – улыбнулся Седов и уже серьезно добавил: – Ты просто плохо знаешь Макса! Не обращай внимания на его грозный внешний вид! Лучше скажи: мне ты веришь?

Отто повернул голову и пристально посмотрел в открытое лицо Андрея.

– Тебе верю! Хотя сам не понимаю почему!

– Так вот, Максу ты можешь доверять не меньше чем мне, а, возможно, что и больше!

Видимо, слова Седова не до конца убедили летчика, потому что он по привычке только пожал плечами, ничего не сказав в ответ, и полностью сосредоточился на управлении самолетом.

Несколько минут полета прошли в полной тишине, не считая, естественно, равномерного шума работающих двигателей, к которому все члены «экипажа» уже привыкли и не обращали на него внимания. «Дорнье» летел на высоте около километра, иногда исчезая среди редких перистых облаков.

При взгляде сверху ленты дорог, поля, здания и сооружения на земле выглядели словно игрушечные. Бескрайнее голубое небо притягивало и успокаивало. Чувство опасности постепенно покидало людей. Словно и не бушевало далеко внизу кровавое пламя страшной войны!

Вскоре Отто незаметно для окружающих изменил курс. Солнце теперь светило почти прямо в глаза пилоту и второму члену экипажа, роль которого выполнял Андрей Седов, заставляя их щуриться. Отто скорчил на лице недовольную гримасу, чем привлек внимание майора.

– Извини, я не подумал о солнцезащитных очках! – Голос Седова был искренен, в нем не чувствовалось ни капли иронии.

– Ничего, потерплю! – ответил Отто. – К тому же солнце так же будет слепить и тех, кто решит нас догнать!

– Как они нас догонят, если мы повредили взлетно-посадочную полосу?

– Бомбы упали почти в самом конце бетонки! «Мессершмитту» в опытных руках хватит для разбега три четверти длины полосы, чтобы взлететь! К тому же на перехват могут поднять самолеты с соседних аэродромов! Ты, майор, наверное, забыл, что существуют такие вещи, как телефон и радиосвязь!

– Вот же я кретин! – в сердцах стукнул рукой себя по макушке Андрей. – У меня такой простой вариант действительно вылетел из головы!

– Макс! – повернувшись назад, крикнул он товарищу, для убедительности еще сопроводив свои слова жестами. – Держи верхнюю заднюю полусферу, не расслабляйся!

Массивная лысая голова успокаивающе качнулась в ответ. Пулеметная турель с негромким жужжанием вместе с прозрачным плексигласовым колпаком развернулась сначала влево, потом вправо. Макс без лишних слов дал понять, что полностью освоился с вооружением и готов к бою.

Понимая, что без радиосвязи до Воронина не докричаться, Андрей положился на бдительность сержанта и, переключив внимание на Терентьева, уже другими жестами поинтересовался у последнего его самочувствием. Судя по движению губ лейтенанта и выражению лица, все было в порядке. Ободряюще кивнув парашютисту, Андрей принял, как выражаются в спортивной гимнастике, исходное положение и цепким внимательным взглядом стал осматривать воздушное пространство прямо по курсу самолета, не забывая периодически глядеть и по сторонам.

Глава 25

Когда ранним солнечным утром на аэродроме, расположенном в тридцати километрах от Штеттина, тревожно заревели сирены, обер-лейтенант Ганс Вайденбауэр безмятежно спал.

Первый раз за пять лет военной службы ему снился маленький городок Зоммерфельд с его черепичными крышами и улицами, утопавшими в зелени каштанов. Там он родился накануне Первой мировой войны. Там он не был с самого начала Второй мировой. И по закону подлости именно в тот момент, когда затерявшиеся в глубинах памяти приятные воспоминания всплыли в его окутанном крепким сном сознании, раздался этот противный пронзительный звук!

– Какого черта! – воскликнул Ганс, вскакивая с кровати и протирая ладонями заспанное лицо.

Два громких взрыва, раздавшихся в отдалении, окончательно привели его в чувство.

В коридоре послышался топот десятка ног. Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник лейтенант Эрик Хешфер, его ведомый.

– Ганс, скорее собирайся! Поступила срочная команда на взлет!

– Что за спешка, Эрик? И что это за взрывы? Отсюда до линии фронта почти тысяча километров!

– Майор фон Харфиш сказал, что с нашего аэродрома буквально только что неизвестные угнали бомбардировщик «Дорнье-217»! Представляешь, под самым носом у часовых и полусотни эсэсовцев, приехавших прошлой ночью из гарнизона для усиления охраны! Подозревают, что это русские диверсанты. Ну, те, о которых вчера предупреждали! Наша задача – посадить этот самолет или сбить!

– Вот как? – удивленно вскричал Вайденбауэр. – Это меняет дело! И я уже не злюсь, что не успел досмотреть свой сладкий сон!

Быстро одевшись, он следом за Хешфером выскочил на улицу и побежал к своему «Мессершмитту», на борту которого был изображен крылатый дракон, так поразивший воображение Федора Воронина.

Как и предполагал Отто фон Камп, две глубокие воронки в конце взлетно-посадочной полосы не помешали пилотам Люфтваффе взлететь, и вскоре четверка истребителей под командованием обер-лейтенанта Вайденбауэра была в воздухе, взяв курс на юг. Именно в этом направлении, по свидетельству многочисленных очевидцев, скрылся разыскиваемый бомбардировщик.

Несмотря на некоторое преимущество в скорости, немецкие истребители не смогли обнаружить «Дорнье», имевшего небольшую фору по времени, до того как он повернул на восток. К тому же наземные станции слежения за воздушными целями в данном районе отсутствовали. Поэтому звено «Мессершмиттов», сохраняя боевой порядок, попросту проскочило мимо, направляясь все дальше на юг!

Большую роль сыграло и солнце, лучи которого слепили немецких летчиков с левой стороны и, одновременно с этим, по странному контрасту будто обволакивали беглый бомбардировщик, сделав его почти невидимым для преследователей.

Пролетев почти сто километров по прямой, обер-лейтенант Вайденбауэр понял, что цель изменила курс. Связавшись с ближайшим аэродромом и узнав, что патрульные истребители никого не обнаружили, он отдал команду повернуть на северо-восток.

Запаса имевшегося в баках истребителей горючего изначально должно было хватить на четыреста километров полета. Поэтому, произведя в голове нехитрые подсчеты, Вайденбауэр решил, что если через пятнадцать-двадцать минут они не догонят искомый бомбардировщик, то он отдаст своей группе приказ возвращаться на базу.

Конечно, когда топливо будет на исходе, можно совершить экстренную посадку на аэродромах близ Варшавы или Белостока, но обер-лейтенант не хотел доводить дело до крайности и без серьезной необходимости рисковать машинами и людьми. По истечении следующих десяти минут Вайденбауэр связался с Хешфером, сообщив ведомому о своем решении.

– Я понял, шеф! – именно так лейтенант обращался к своему командиру во время полетов. – Только возвращение придется отложить!

– Почему, Эрик?

– Посмотри вперед! Видишь, немного левее солнца движется темная точка? Даю голову на отсечение, что это «наш» самолет!

– Я не такой зоркий, как ты! Но вроде что-то наблюдаю! – Обер-лейтенант прищурился и машинально вытянул голову вперед, затем передал приказ: – Всем следовать со мной, скорость максимальная!

«Мессершмитт-109» Ганса Вайденбауэра, подобно крылатому дракону, изображенному на фюзеляже, устремился за своей добычей. Три другие машины держались немного позади.

Вскоре темное пятно стало приобретать вполне четкие очертания самолета.

– Шеф! – раздался в шлемофоне возбужденный голос Хешфера. – Это «Дорнье»! Его сложно с чем-то спутать!

– Не кричи, Эрик! – недовольно ответил Вайденбауэр. – Я чуть не оглох!

И, обращаясь уже ко всем, продолжил:

– Слушайте приказ! Разделимся на пары! Мы с Хешфером заходим на бомбардировщик справа. Попробуем вынудить его приземлиться. Курт и Фридрих! Пристройтесь ему в хвост и ждите моей команды. Если всем все понятно, тогда вперед!

* * *

Макс, убаюканный ровным гулом авиационных двигателей, слегка расслабился, но продолжал периодически окидывать взглядом горизонт. Вначале он не обратил внимания на истребители противника, издали приняв их за больших птиц. Но когда «птицы» приблизились, он понял свою ошибку и, едва не вывихнув шею, закричал:

– Андрей! Сзади справа приближаются вражеские самолеты в количестве четырех штук!

– Хорошо, Макс! Если откроют огонь, то покажи им, где раки зимуют!

– Хорошо спать у жены под боком! – негромко сказал Макс, обращаясь к самому себе, и совсем некстати вспомнил фрау Марту.

Отто, слышавший краткий разговор разведчиков, повернулся к Андрею.

– Андрэ! – назвал он Седова по имени на французский манер. – Если мы не будем защищаться, то нас собьют за полминуты!

– Кто сказал, что мы не будем защищаться?

– Только что ты сам, когда зачем-то предложил своему другу показать пилотам истребителей место, где зимой живут раки!

– Извини, Отто! Забыл, что ты не всегда понимаешь великий русский язык! Это я образно выразился про раков! Но Макс меня понял, поэтому не переживай!

– Я не переживаю, просто не хочу быть легкой мишенью для своих бывших коллег!

– Вот как! Пилотов Люфтваффе ты уже называешь «бывшими коллегами»! Такими темпами через пару дней будешь считать их врагами!

Тут снова раздался голос Макса:

– Немцы разделились! Двое пристроились нам в хвост на приличном расстоянии, явно чего-то ждут! Другая пара набрала высоту и идет прямо над нами!

Отто задрал голову вверх, осмотрелся и увеличил скорость. Четверка преследователей сделала то же самое. Впрочем, долго играть в кошки-мышки они не собирались.

Пара истребителей, занимавшая верхний эшелон, осуществила маневр снижения и теперь следовала с бомбардировщиком параллельным курсом. Один летел немного сзади. Другой «Мессершмитт», на фюзеляже которого был изображен дракон, сблизился с «Дорнье» настолько, что можно было, не напрягая зрения, наблюдать за жестикуляцией и выражением лица летчика.

– Это самолет, которым восхищался наш сержант! – сообщил Андрей.

Отто повернул голову вправо и встретился взглядом с пилотом истребителя. Тот поднял левую руку и помахал ею в знак приветствия. Отто ответил таким же жестом. Андрей удивленно посмотрел на него. Не дожидаясь вопроса, фон Камп пояснил:

– Мы знакомы! Это Ганс Вайденбауэр, летчик-ас! Сбил шестьдесят самолетов противника, недавно награжден рыцарским крестом!

– Так вы друзья?

– Нет! Но мы вместе сражались в небе над Англией!

– И как, успешно?

– Не очень! Однажды я чуть не рухнул в Ла-Манш, а Ганс разок в нем искупался!

– Смотри, он опять что-то показывает!

Действительно, Вайденбауэр делал рукой энергичные жесты по направлению к земле.

– Он требует, чтобы я посадил самолет на ближайшем аэродроме!

– Держи карман шире! – обращаясь к Гансу, воскликнул Седов и показал тому кукиш.

Затем, посчитав, что этого недостаточно, Андрей для убедительности погрозил ему кулаком и, обхватив правой кистью ребристую рукоятку, положил указательный палец на гашетку авиационного пулемета, установленного перед ним в носовой части кабины. Впрочем, «Мессершмитт», как упоминалось выше, летел сбоку и пока не попадал в зону поражения.

Удивленный и явно обескураженный Вайденбауэр покачал головой, и его истребитель, в сопровождении ведомого, отвалил в сторону.

Отто, за несколько последних дней окончательно ставший фаталистом, на этот раз не стал пожимать плечами, а широко улыбнулся и спокойным голосом, словно речь шла о совершенно посторонних вещах, сообщил Седову:

– Скоро они начнут атаку и попытаются нас сбить! Более того – они просто обязаны нас сбить! Четыре истребителя, за штурвалами которых сидят профессиональные летчики с боевым опытом, с одной стороны – и один бомбардировщик, где в роли стрелков выступают майор Абвера, танкист и сержант-парашютист, с другой! Расклад не в нашу пользу!

– Ты забыл сказать, что в этом бомбардировщике нет парашютов! – добавил негатива Андрей.

– О такой мелочи даже и говорить не стоит! Я думаю, что тех людей, кто выпрыгнул бы с парашютом из подбитого самолета, просто расстреляли бы в воздухе из авиационных пушек, и все! – Отто скорчил болезненную гримасу.

Сзади послышался жужжащий звук. Седов обернулся и увидел, что Макс с помощью вращающейся турели пытается поймать в прицел крупнокалиберного пулемета приближающиеся с запада «Мессершмитты».

– Дай им перца! – крикнул Седов, но целиком поглощенный предстоящей смертельной схваткой Макс ничего не ответил.

– Посмотри направо! – Отто чувствительно толкнул Андрея в бок. – Видишь Ганса с ведомым?

– Вижу! Обгоняют нас и уходят вперед! Зачем?

– Все просто! Если первую пару постигнет неудача, то со стороны солнца нас атакуют Вайденбауэр с напарником! Это азы воздушного боя, когда солнце светит тебе в спину и одновременно ослепляет противника, понимаешь?

– Из твоих слов я делаю вывод, что этот Ганс изрешетит нас, особо не напрягаясь!

– У меня на этот счет иное мнение! – ответил Отто, наморщив лоб и что-то высчитывая. – Не забывай, что я неплохой летчик и попробую переиграть «крылатого дракона» и его свиту!

– Каким образом?

– Узнаешь в свое время! Главное, чтобы нас не сбили в ближайшие десять минут!

– А что будет потом?

– А потом, по моим расчетам, у них закончится горючее! Вайденбауэр все это прекрасно понимает, поэтому и разделил свое звено! У него просто нет времени, чтобы долго и нудно нас преследовать!

Позади снова раздалось негромкое жужжание вращающейся турели. Андрей резко обернулся и увидел, что «Мессершмитты» их почти догнали и вот-вот откроют огонь.

– Отто! – закричал он. – Истребители на хвосте! Маневрируй!

– Чуть позже! – ответил летчик, сжимая руками штурвал и явно чего-то ожидая.

Почти в ту же секунду головной истребитель открыл огонь. Две вереницы трассеров прошли рядом с кабиной «Дорнье». В ответ несколькими длинными очередями огрызнулся Макс. И попал!

Говорят, что в некоторых вещах новичкам везет. По всей логике это везение не должно распространяться на такое непростое и чрезвычайно опасное «мероприятие», как стрельба из крупнокалиберного пулемета в условиях реального воздушного боя. Особенно если этим стрелком является человек, никогда ранее не летавший на военных самолетах.

Но факт остается фактом. Как рассказывал потом Макс, он, заметив, что вражеский истребитель пристроился к «Дорнье» сзади точно посередине, навел свой пулемет в цель, взяв за косвенные боковые ориентиры разнесенное хвостовое оперение бомбардировщика. Он не знал, обучают ли подобному в летных школах и училищах, он вообще не знал, чему там обучают, а просто действовал чисто интуитивно. По его словам, он даже на гашетку нажимал, выдыхая воздух из легких, словно стрелял из винтовки, а не из авиационного пулемета.

Первая очередь целиком прошла мимо, не причинив «Мессершмитту» никакого вреда. Макс, провожая взглядом исчезающие в небесной дали трассеры, скрежетал зубами и продолжал упорно ловить в перекрестье кольцевого прицела фашистский истребитель, не обращая внимания на возобновившийся огонь со стороны противника.

За что и был вознагражден, поразив своей третьей по счету очередью вражеский самолет! Около десяти бронебойных пуль калибра тринадцать миллиметров попали точно в кабину пилота, буквально разорвав грудь летчика в нескольких местах.

Потерявший управление истребитель «клюнул» носом и вошел в крутое пике. Ведомый, очевидно решив, что напарник выполняет какой-то маневр, устремился следом. И тем самым стал мишенью для сержанта Воронина, контролировавшего заднюю нижнюю полусферу!

Федор, хотя его место и находилось под фюзеляжем, видел, что Макс поразил первый вражеский самолет. Предугадав возможные действия пилота второго истребителя, он прильнул к прицелу и открыл упреждающий огонь в тот момент, когда нос начавшего пикирование «Мессершмитта» только приближался к зоне поражения.

Самолет словно прострочили гигантской швейной машинкой! Отлетевшие от его крыла и фюзеляжа куски металлической обшивки вызвали у Федора бурю восторга.

– Получил, фашист, гранату! – радостно закричал он.

Вероятно, пули повредили также и двигатель истребителя, потому что, выйдя из пике, он резко потерял скорость. Оставляя за собой черный шлейф дыма, подбитая машина, едва не касаясь верхушек деревьев, медленно удалялась в сторону Варшавы. Между тем самолет, сбитый Максом, ярким факелом пылал на картофельном поле.

Такая картина предстала перед глазами обер-лейтенанта Вайденбауэра и его ведомого, чьи истребители, заложив вираж и оказавшись спиной к солнцу, почти синхронно легли на боевой курс.

– Ганс, они сбили Курта, и я нигде не вижу следов его парашюта! – раздался в шлемофоне прерываемый помехами голос Хешфера.

– Тебя понял! Прикрой, атакую!

Вайденбауэр заходил на цель почти в лоб, но все же немного сверху, почти неразличимый на фоне яркого солнца. Дистанция стремительно сокращалась. Еще немного, и он изрешетит «Дорнье» и всех находящихся в нем. Это будет месть за Курта!

Отто фон Камп и Андрей Седов внимательно следили за перемещениями оставшейся пары «Мессершмиттов».

Андрей, сдувая с лица крупные капли пота, крепко сжимал рукоятку пулемета, нетерпеливо ожидая, когда истребители приблизятся на расстояние наиболее эффективного огня. Его сознание словно разделилось. Одна часть испытывала страх, рисуя в богатом воображении страшные картины изувеченных авиационными снарядами человеческих тел. Не зря говорят, что ожидание смерти подобно самой смерти. Другая же часть, несоизмеримо большая, рвалась в бой! И чем ближе был враг, тем меньше боялся Андрей. Его глаза горели неукротимой жаждой борьбы и победы! Ведь только сильные духом могут побеждать!

Отто тоже боялся. Но, в отличие от Андрея, он не мог себе позволить внешне выражать волнение и охватившее весь его организм страшное внутреннее напряжение. Все чувства и нерастраченную энергию он вложил в свои руки, сжимавшие штурвал. Сейчас от его опыта и мастерства зависело, будут они жить или умрут!

Обер-лейтенант Ганс Вайденбауэр, напротив, не испытывал почти никаких эмоций. Конечно, немного жаль Курта, который, скорее всего, погиб. Но, значит, такая у него судьба! Что действительно волновало Вайденбауэра, так это возможный ущерб, который будет нанесен его репутации в случае неудачного исхода боя. Поэтому он должен не просто подбить, а разнести на куски этот проклятый бомбардировщик, которым управляет обер-лейтенант фон Камп!

Что касается Хешфера, то он привык четко исполнять приказы и держался позади командира, прикрывая ему спину.

Неожиданно «Дорнье» задрал нос и стал набирать высоту, совершенно откровенно подставляя под удар свое «брюхо».

– Не ожидал такого подарка, господин барон! – воскликнул Вайденбауэр, готовясь через несколько секунд открыть разящий огонь сразу из всех пушек и пулеметов и покончить с противником. – Я считал тебя умнее!

Задача значительно упрощалась. Атакуя бомбардировщик на встречных курсах спереди и немного снизу, Вайденбауэр попадал в так называемую «мертвую зону», куда не могли достать бортовые пулеметы «Дорнье».

«Если не собью его сразу, то, набрав высоту, сделаю полупетлю с переворотом и вторым заходом превращу в решето!» – мгновенно решил Ганс, чувствуя, как презрительная улыбка расползается по его лицу.

Но, как известно, ситуация в воздушном бою подчас меняется ежесекундно. Самоуверенность обер-лейтенанта, поверившего, что такой опытный пилот, как фон Камп, может совершить почти детскую ошибку, вышла ему, как говорится, боком.

Отто, оказавшись выше «Мессершмитта» Вайденбауэра, прекратил набор высоты и настолько быстро, насколько это позволяли конструкция самолета и мощность двух 14-цилиндровых моторов, сделал пологую горку и сам вышел сверху в лобовую атаку!

Гансу, уже предвкушавшему легкий успех, понадобилась пара секунд для осмысления резко изменившейся ситуации и принятия решения. Именно на эти мгновения и опередил его Андрей Седов, поймавший в перекрестие прицела своего пулемета немецкий истребитель и до упора вдавивший курок!

Пулемет со скорострельностью двадцать пять выстрелов в секунду выпустил из своего ствола с короткой дистанции смертоносный рой пуль, устремившихся к цели. Расстояние между самолетами было настолько мало, что Вайденбауэр кожей лица почувствовал неминуемый конец.

Инстинктивно он нажал на гашетки пушек и пулеметов, одновременно завалив самолет на крыло и срываясь в пике. Краем глаза он еще успел заметить промелькнувшую совсем близко серую громаду бомбардировщика. А затем от его «дракона», не выдержав перегрузок, просто оторвалось похожее на дуршлаг от пулевых пробоин левое крыло и истребитель сорвался в штопор!

Хешфер, повторявший маневры своего ведущего, имел больше времени на размышление и успел изменить курс, сохранив свою машину целой и невредимой. Зайдя на вираж, он посмотрел вниз и увидел на земле останки горящего «Мессершмитта», а немного в стороне – белый купол парашюта. Обер-лейтенант Вайденбауэр все-таки сумел покинуть горящую машину и спастись.

И сейчас только он, лейтенант Хешфер, мог смыть пятно с репутации своего командира, уничтожив этот заколдованный бомбардировщик, уходящий все дальше на восток! Но вступать в схватку лейтенанту теперь совсем уже не хотелось.

Объяснение было простым: ему было страшно! И не просто страшно. Все тело охватил парализующий и безотчетный ужас, руки тряслись, и даже ноги дрожали. Подобного он раньше не испытывал! И отчетливо осознавал, что не сможет себя заставить броситься в погоню!

– Гори оно все огнем! – сбросив шлемофон, воскликнул Хешфер и направил свой самолет в сторону ближайшего аэродрома. – Пусть разжалуют в рядовые за невыполнение приказа, зато останусь в живых!

Впрочем, ему и в этом плане повезло. На подлете к аэродрому двигатель «Мессершмитта» сначала «зачихал», а потом и вовсе заглох – кончилось горючее. Именно данным фактором и объяснил после довольно жесткой посадки свой выход из боя лейтенант Хешфер.

Так бесславно для воздушного аса Ганса Вайденбауэра и его подчиненных завершилась эта схватка.

Глава 26

В кабине бомбардировщика, наоборот, царила радостная атмосфера.

Андрей, перегнувшись назад, в красках описывал лейтенанту Терентьеву перипетии закончившегося боя.

Макс, окончательно сбросивший маску человека без эмоций, с широкой улыбкой напевал арию герцога Мантуанского из оперы Верди «Риголетто», начинавшуюся словами «Сердце красавицы склонно к измене…» При этом жутко фальшивил и постоянно повторялся.

Федор Воронин пристроил рядом свой вещмешок и что-то в нем искал, озабоченно хмуря лоб.

Один только Отто не разделял общего веселья. Внимательно вслушиваясь в гул работающих двигателей, он улавливал среди привычных для его опытного уха звуков посторонние шумы.

И данное обстоятельство его сильно тревожило.

– Что ты такой мрачный? – крикнул ему Седов, только что завершивший свое общение с лейтенантом и явно нуждавшийся в новом собеседнике.

– Мне не нравится, как работает правый двигатель! С ним что-то не так! Я слышу посторонние глухие звуки.

Андрей, все еще продолжая улыбаться, повернул голову и с неподдельным интересом принялся рассматривать через остекление кабины равномерно и очень быстро вращающийся трехлопастный пропеллер. Видимо оставшись вполне удовлетворенным произведенным осмотром, он вновь повернулся к летчику, чтобы высказать свое мнение. Но, окинув взглядом усталое лицо пилота, произнес совсем другое:

– Отто! Ты давно смотрел на себя в зеркало?

– Не помню! Кажется, последний раз это было еще до нашего знакомства!

– Тогда хочу тебя «обрадовать»: ты слегка поседел!

– В каком смысле?

– В прямом! У тебя виски седые!

Отто провел рукой по волосам, словно мог на ощупь проверить слова Седова. Потом посмотрел на майора и, грустно улыбнувшись, пожал плечами.

– Хочу тебе признаться, Андрэ, что я жутко испугался, когда вывел самолет прямо в лоб «Мессершмитту» Вайденбауэра! Вспомни: там все произошло за две-три секунды. Во-первых, ты мог промахнуться, или бы вдруг заклинило пулемет! Тогда Ганс просто сделал бы из нас фарш. Во-вторых, он мог не отвернуть из принципа, а я, управляя такой махиной, физически бы не смог уйти в сторону! В-третьих…

– Отто! Зачем ты мне все это рассказываешь? – перебил летчика Андрей, пристально глядя ему в глаза.

– Не знаю, – вновь пожал плечами Отто, – наверное, потому, что испытываю в этом потребность!

– Врешь ты все, господин барон! Признайся, что просто переживаешь – не уронил ли ты себя в собственных глазах, когда испугался! И ждешь, что я отвечу!

– Хорошо, признаюсь!

– Тогда слушай сюда! Страх – это нормальное явление, не боятся только законченные идиоты и закоренелые психопаты!

– Но ты же не идиот!

– Можешь не верить, но я тоже так думаю!

– Значит, и тебе бывает страшно?

– Постоянно! Хотя нет, шучу! Через день! – Андрей сделал паузу и задумчиво посмотрел вдаль. – А если серьезно, то сегодня мне было очень страшно! Как никогда! Но я поборол свой страх, и ты поборол свой страх, а это главное! Выбрось из головы все заморочки и успокойся! Ты – молодец! И я – молодец! Мы все – молодцы, потому что еще живы!

На эти слова Отто ничего не ответил, а лишь молча кивнул головой. Пожимать плечами он не стал…

* * *

Следующие полчаса полета прошли спокойно. Никто больше не пытался преследовать самолет с беглецами.

Андрей Седов, подремавший несколько минут, чувствовал себя превосходно. Чтобы не отвлекать Отто от управления самолетом, он повернулся посмотреть, чем заняты его товарищи.

Лейтенант Терентьев, несмотря на неудобства, крепко спал. Его молодой организм явно испытывал в этом потребность.

Макс, закончив «издеваться» над бессмертным произведением Джузеппе Верди, переключился на Вагнера. «Полет валькирий» в исполнении бывшего автомеханика мог заставить даже человека с крепкими нервами впасть в глубокую депрессию.

Андрей улыбнулся и, достав карту, коих у него было несколько, углубился в ее изучение.

– Отто, – позвал он летчика, – знаешь, где мы сейчас находимся?

– Если судить по твоему довольному лицу, то, видимо, над советской территорией!

– Ты очень проницателен! Действительно, мы миновали Гродно и держим курс на Минск! Если только я не ошибся в расчетах.

– Но Минск захвачен немецкими войсками!

– Мне это известно! Ты можешь обойти его километрах в тридцати южнее?

– Могу, только это уже вряд ли получится!

– Почему?

– Потому что очень скоро наш правый двигатель остановится! А бомбардировщики типа «Дорнье» на одном двигателе, к сожалению, не летают!

Теперь уже и Андрей, прислушавшись, обратил внимание на перебои в работе правого мотора.

– Сколько мы еще протянем?

– Минут двадцать, не больше! Это не более ста пятидесяти километров! Я постараюсь удержать машину в воздухе как можно дольше, а ты поищи на карте место, где мы сможем приземлиться! Это должно быть поле или широкая дорога, на худой конец – большая поляна! На аэродром-то мы сесть не можем!

– Хорошо, что-нибудь наверняка найду! Главное, держись! – Андрей ободряюще похлопал летчика по плечу.

Затем, обернувшись к Максу и проснувшемуся Терентьеву, прокричал:

– Нам предстоит аварийная посадка в белорусских лесах! Приготовьтесь и предупредите Воронина!

Макс, сделав грустное лицо, кивнул в ответ. Ведь его прервали в момент, когда он собирался исполнить какое-нибудь произведение Вивальди! Например, «Времена года». Теперь же, учитывая сложившуюся ситуацию, на ум приходила только мелодия из «Реквиема» Моцарта.

Глава 27

Крестьянин Илья Сосновский неспешно катил на своей подводе к дочери в райцентр Молодечно, изредка понукая вожжами пегую кобылу по кличке Нюрка. Кобыла была старая и ко всему привычная. Поэтому на хозяина особого внимания не обращала и никуда не торопилась.

Выехал Илья с рассветом, рассчитывая к обеду уже быть на месте. В застланной соломой телеге лежало два больших мешка. В одном была картошка, хорошо уродившаяся в этом году. В другом, аккуратно завернутые в тряпицы, лежали по отдельности нежное сало с розовыми прожилками, ароматный хлеб, десяток золотистых головок лука и две бутыли с кристально прозрачным самогоном.

Самогон он вез зятю Ивану, несмотря на запрет дочери, постоянно упрекавшей отца в том, что он спаивает ее мужа и подает дурной пример внукам. На что Илья вполне резонно заявлял, что по воскресеньям и праздникам выпить не грех, если знать меру.

Иван в таких случаях широко улыбался в густые пшеничные усы и заговорщицки подмигивал тестю. Сам он не был любителем обильных возлияний и всегда ограничивался тремя небольшими рюмками, чего нельзя было сказать об Илье. Ведь только в гостях у дочери он мог позволить себе «выпить лишнего»! Дома же всевидящее око жены преследовало его повсюду. А поскольку ссориться с благоверной Илья не хотел, то ему приходилось практически круглый год, за исключением редких праздников, соблюдать сухой закон!

Сейчас же он вез, как упоминалось ранее, две полных бутыли самогона. В каждой было по пять литров. И бес искушения подначивал его с того самого момента, как родная изба скрылась за поворотом!

Следует отметить, что Илья, будучи в дороге, позволял себе немного «принять на грудь». Но здесь он меру знал и всегда приезжал к дочери трезвым. И никогда не закусывал теми продуктами, которые вез родным. Такое было у него правило – доставить все в целости и сохранности.

Вот и сейчас, проехав почти половину пути, он подумал, что пора сделать остановку, слегка подкрепиться и, естественно, «утолить жажду»! В отдельном мешочке у него было немного еды, которую жена всегда давала ему с собой. Как она говорила, «на всякий случай». А на самом деле потому, что прекрасно знала: Илья лучше останется голодным всю дорогу, но к «гостинцам» не притронется!

Итак, негромким окриком остановив пегую кобылу Нюрку, Илья аккуратно достал из мешка одну из бутылей с самогоном. Следом из кармана старого пиджака на свет появился стакан, вмещавший в себя ровно сто грамм, а если выражаться правильно, то сто миллилитров жидкости.

Из маленького мешочка Илья извлек очищенную луковицу, горбушку хлеба и огурец. Постелив на придорожный пенек газетную страницу, он разложил на нем свои нехитрые припасы, поставил стакан и, блестя глазами, наполнил его до краев. Затем оторвал кусок газетного листа, насыпал на него полоску махорки и завернул самокрутку. Оглядев нехитрый стол, он с довольным видом потер руки, снял с головы кепку и поднял стакан.

– Будь здоров, Илья Андреич!

Уверенным движением он поднес стакан ко рту и в три приема опустошил его, с каждым глотком задирая голову все выше. Самогон был крепкий, не меньше шестидесяти градусов. Илья, не опуская головы, закрыл слезящиеся глаза и с шумом выдохнул воздух. Потом открыл глаза и застыл со стаканом в руке.

Прямо на него с утробным гулом, едва не задевая верхушки строевых сосен, надвигался огромный серый двухмоторный самолет с торчащими в разные стороны пулеметными стволами и большим крестом на фюзеляже! Тяжелая машина раскачивалась из стороны в сторону. Очевидно, пилоту стоило невероятных усилий удерживать ее и не давать завалиться на крыло.

Впрочем, в этот момент Илье Сосновскому, безусловно, было не до каких-то абстрактных рассуждений. С отвисшей челюстью он следил за снижающимся самолетом.

А крылатый монстр с каждой секундой был все ближе и ближе, разрастаясь до громадных размеров и закрывая собой все небо! Еще миг – и стальная махина, почти касаясь колесами земли, пролетела над застывшим, как изваяние, Ильей, обдав его тугим потоком воздуха. Кобыла Нюрка жалобно заржала и упала на колени.

– Разлетались, супостаты! – выйдя из ступора, крикнул Сосновский, размахивая кулаком с все еще зажатым в нем стаканом. – Чтоб вы сдохли!

Тем временем послышался становившийся с каждым мгновением все сильнее треск сломанных веток. Это самолет приземлился на поляну с густо растущими на ней кустами и тонкими молодыми деревцами. Пробежав по земле около сотни метров и оставив за собой две параллельные борозды, бомбардировщик замедлил ход и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, остановился.

Открылся нижний люк, из него один за другим стали выпрыгивать вооруженные автоматами люди. Едва оказавшись на земле, они принялись выполнять различные гимнастические упражнения, видимо разминая затекшие конечности. Никто пока не обратил внимания на Илью, наблюдавшего за этой «зарядкой».

Последним по вмонтированным в люк ступенькам, громко кряхтя, спустился человек средних лет в форме немецкого офицера. Сняв фуражку, он вытер платком абсолютно лысую голову, громко вздохнул и в этот момент увидел Сосновского. Бросив по сторонам быстрые взгляды, «лысый фашист», как мгновенно окрестил его Илья, поднял левую руку и ладонью поманил крестьянина к себе.

– Ага, уже иду! – проворчал Илья, быстро собирая с импровизированного стола нетронутую закуску.

Немец тем временем продолжал приглашающими жестами звать Сосновского к себе. При этом его жесткий рот растянулся в широкой улыбке, обнажив два ряда великолепных белых зубов.

– Вот же прицепился, как банный лист! – в сердцах произнес Илья, зажав под мышкой бутылку с самогоном. – Еще и скалится, поганец!

Помахав «фрицу» в ответ, он бочком направился к телеге. Быстро сложив на солому свои нехитрые пожитки, Илья взял в руки вожжи и попытался с их помощью заставить кобылу подняться с земли. Нюрка упрямо мотала головой и отказывалась подчиняться хозяину.

– Вставай, малахольная, – шептал Илья, – а то сожрут тебя проклятые оккупанты и не подавятся!

Очевидно, испуганное животное наконец осознало, чем может грозить дальнейшее непослушание. Громко заржав, старая кобыла бодро распрямила ноги, теперь выказывая хозяину полную покорность.

Тот, в свою очередь, рукой оперся на край подводы, имея явное намерение забраться на нее и дать деру. Но его остановил голос, вежливо попросивший по-русски:

– Подождите, товарищ!

Эти слова произнес один из «гимнастов», тоже одетый в немецкую форму. Остальные, прервав разминку, разом повернули головы в сторону крестьянской телеги.

– Хромой пес тебе товарищ, немчура! – с небольшим опозданием тихо огрызнулся Илья, все же сбитый с толку правильной русской речью.

Затем, отбросив в сторону сомнения, запрыгнул на телегу и дернул вожжами.

Кобыла Нюрка, почуяв хозяйскую руку, бодро засеменила по дороге. Оглянувшись, Илья увидел, что все пятеро немцев с удивленными лицами глядят ему вслед. Затем тот, который говорил по-русски, сделал несколько шагов вперед и сердито крикнул вдогонку удалявшейся подводе:

– Да стой же, крестьянская твоя душа! Свои мы!

И тут же следом, видя, что его слова по-прежнему не оказывают ожидаемого эффекта, разразился таким изощренным трехэтажным матом, что Илья Сосновский, сам в совершенстве владевший ненормативной лексикой, был просто ошарашен!

– Кажись, и правда свои! – произнес он, остановив телегу, и спрыгнул на землю.

Через минуту экипаж самолета уже обступил подводу и между недавними «оппонентами» завязался оживленный разговор.

* * *

От крестьянина наши герои получили не очень много информации. Из рассказа Ильи они узнали, что самолет совершил вынужденную посадку в нескольких километрах от городка Молодечно, являвшегося также достаточно крупным железнодорожным узлом. Через станцию на восток частенько следуют поезда с техникой и войсками. В городе располагается немецкий гарнизон, численность которого Сосновскому была, естественно, неизвестна.

Еще Илья сообщил, что проверки на дорогах тоже случаются, но лично он ни разу не сталкивался с гитлеровскими патрулями. Возможно потому, что всегда передвигается по одной и той же проселочной дороге, известной только местным жителям. В Молодечно живут его дочь с зятем и их дети. К ним он, Илья Андреевич Сосновский, сейчас и едет.

– А что у тебя в мешках, дядя? – спросил Воронин, втягивая носом воздух, словно ищейка.

– Гостинцы внукам везу: картошечку, лучок. Время-то нынче неспокойное, голодное!

– Самогоном пахнет твоя картошечка! – улыбнулся Федор.

– Неужели я пробку забыл заткнуть! – охнул Илья и быстрым движением достал из-под соломы, застилавшей дно телеги, бутылку самогона.

Убедившись, что емкость надежно закупорена, он облегченно вздохнул и принялся убирать бутылку на прежнее место. Макс с Андреем переглянулись и негромко рассмеялись.

– Подожди, не торопись! – остановил крестьянина Воронин, развязывая свой неизменный вещмешок.

Из его бездонных недр Федор извлек пустую армейскую алюминиевую фляжку и большую плитку шоколада.

– Давай меняться, дядя! – предложил сержант. – Шоколад на самогон! Внуки будут рады, и нам поможешь!

– Да я и так с вами поделюсь, без шоколада! Пейте на здоровье!

– Нам он нужен не для этого!

– А для чего же? – хитро прищурился Илья.

– В качестве антисептика!

– В качестве кого?

– Не кого, а чего! Антисептик – это… ну не знаю, как тебе объяснить! В общем, раны будем обрабатывать твоим самогоном, чтобы не было заражения! Спирта-то у нас нет! Ферштейн?

Илья Андреевич согласно кивнул головой, и обмен был тут же произведен, как говорится, к полному и обоюдному удовлетворению сторон.

Вскоре, пообещав никому не рассказывать об их встрече, Илья Сосновский взобрался на свою телегу и покатил дальше по направлению к Молодечно. На прощание Андреич, как называл его Воронин, нарушив все свои принципы, засунул в вещевой мешок сержанта приличный кусок сала и два фунта хлеба.

Правда, Седов на правах командира пытался отказываться от этого подарка. Но Макс, подойдя сзади, легонько толкнул его в спину, а когда Андрей обернулся, сделал весьма выразительное лицо и быстро-быстро задвигал челюстями, прямо давая понять товарищу, что провизия им не помешает.

Действительно, если не считать хозяйственного Федора Воронина, наверняка располагавшего каким-то «продуктовым набором», все остальные, кроме оружия, гранат и сигарет или папирос, не имели в своих карманах ничего. Кстати, вещевых мешков, в отличие от сержанта, они тоже не имели!

Когда подвода, увозившая Илью Андреевича, скрылась за поворотом, группа, расположившись на траве, устроила военный совет. Предстояло решить, что делать дальше. По подсчетам Седова, до линии фронта по прямой было не менее трехсот пятидесяти километров, если передвигаться по маршруту Минск – Смоленск. Но Андрей предложил рассмотреть другой вариант.

– Вы все слышали, как я сказал крестьянину, что мы направимся в сторону Минска, где попытаемся связаться с местным подпольем. Это наиболее логичное и предсказуемое решение в тех условиях, в которых мы оказались. Но мы туда, естественно, не пойдем! Спросите почему? Все просто: потому что о наших предполагаемых намерениях теперь известно постороннему человеку. Я далек от мысли, что он связан с фашистами, но в жизни может быть всякое. О нашей встрече он наверняка кому-нибудь расскажет. Или немцы, которые видели снижавшийся над лесом самолет, начнут поиски, наткнутся на подводу и хорошенько допросят Илью. В общем, рисковать нельзя!

– Андрей, не заговаривай нам зубы – на тебя это не похоже! – сказал Макс, недоверчиво глядя на товарища. – Все здесь прекрасно понимают, почему ты рассказал Сосновскому о наших «планах». Ты заметал следы, что абсолютно правильно! И куда мы дальше пойдем, ты тоже давно решил! Наверняка еще до приземления на этой поляне! Лучше скажи: какой ты выбрал маршрут?

– Я считаю, что нужно двигаться следом за нашим новым знакомым. Через станцию Молодечно, как вы все слышали, в сторону фронта идут эшелоны с гитлеровскими войсками. Мы сделаем то, что за последние несколько дней проделали уже не раз, – захватим какое-нибудь транспортное средство. В данном случае это будет паровоз! На нем доедем до Полоцка, а там посмотрим! Вот такой мой «гениальный» план! Какие будут вопросы?

– Кто будет управлять паровозом? – спросил Терентьев. – Конечно, это не самолет, но и не автомобиль!

– На этот счет, лейтенант, можешь не переживать! Есть у меня на примете один специалист!

И Седов, прищурившись, хитро посмотрел на Макса. Остальные тоже повернулись в его сторону, словно ждали ответа. Макс, неожиданно покраснев, снял с головы фуражку и почесал макушку. Затем обвел взглядом товарищей и негромко произнес:

– Андрей прав, я действительно изучал устройство разных типов паровозов, когда учился в институте. И даже, будучи на студенческой практике, несколько месяцев проработал в качестве помощника машиниста. Теорию с годами я подзабыл, но уверен, что, оказавшись в кабине, вспомню, как там все работает! Так что, ребятки, найдите мне паровоз, а уж дальше я вас прокачу с ветерком! Кстати, раз уж мы собрались передвигаться по железной дороге, то надо заранее договориться, кто будет кочегаром!

– Я не могу! – быстро сказал Андрей. – Я должен командовать и руководить! Так что придется покидать уголек нашим славным парашютистам!

И он устремил свой взгляд на десантников, стоявших рядом. Кстати, сержант Воронин уже переоделся обратно в свой привычный комбинезон, вернув Отто его офицерскую форму.

Услышав, что его записали в кочегары, Воронин сделал возмущенное лицо и вкрадчивым голосом предложил:

– Мне кажется, что господин немецкий барон не хуже кого-то из нас справится с этой работой! Вон как здорово он пилотирует самолет! Любо-дорого посмотреть. Высший класс, можно сказать, талант! А талантливый человек, как известно, талантлив во всем! А из нас, парашютистов, товарищ майор, ну какие кочегары? Да я и в топку-то, наверное, лопатой не попаду, а половину уж точно рассыплю!

– А ты что скажешь, Отто? – повернувшись к летчику, спросил Андрей.

Слушавший с интересом весь разговор Отто пожал плечами и сказал:

– Могу, как ты выражаешься, и уголек покидать! Но, как опять же говорят у вас, русских, не надо бежать впереди паровоза! Потому что самого паровоза у нас еще нет!

– Раз ты согласен, то можешь не переживать – паровоз будет! – сказал Седов.

И видя, как заговорщицки переглянулись Воронин и лейтенант Терентьев, с улыбкой добавил, обращаясь уже к ним:

– А вы, «сачки», особо не радуйтесь! Когда господин немецкий барон, как назвал его Федор, устанет, то его заменит кто-то из вас!

– Так точно, товарищ майор! – за двоих ответил Воронин, вытянувшись в струнку.

Глава 28

Через полчаса, плотно подкрепившись хлебом и салом, группа отправилась в путь. Надо сказать, что после всех пережитых опасностей бойцы не страдали отсутствием аппетита. Так что вещмешок Воронина изрядно похудел. О чем и сообщил Федор, грустно разглядывая его порядком убавившееся содержимое.

– Ничего, – подбодрил сержанта Седов, – с голоду не умрем. У нас ведь еще осталась половина того, чем угостил Андреич. Это не считая целой фляжки с самогоном!

– Одним самогоном сыт не будешь, товарищ майор! – резонно возразил Воронин.

– Все ты правильно говоришь, Федор! Поэтому содержимое твоей фляжки мы пока расходовать не будем. Оставим, так сказать, на всякий пожарный случай!

– Андрэ! – вступил в разговор Отто. – Может, я чего-то не понимаю, но только что ты дословно сказал, что необходимо беречь фляжку с «са-мо-го-ном» (это незнакомое слово барон произнес по слогам) на случай пожара. Ты что-то хочешь поджигать или собираешься тушить?

Услышав, что сказал летчик, Макс и парашютисты весело рассмеялись.

– Не совсем так, Отто! – улыбнулся Андрей. – Поджигать, по крайней мере, пока я ничего не планирую. Тушить вроде тоже. Более того, некоторые люди посчитали бы меня не совсем здоровым, вздумай я использовать крепкий напиток не по назначению!

– А кого ты имеешь в виду, говоря «некоторые люди»? – проникновенно спросил Макс.

– Это я так образно выразился, – ответил Андрей и снова улыбнулся, – не принимай на свой счет!

– И не собирался! Всем известно, что я закоренелый трезвенник! – подыграл товарищу Макс.

– Так вот, – продолжил Седов, – если у нас закончатся продукты, то мы сможем обменять этот самогон на еду. Крестьяне вряд ли на это пойдут, у них своего первача хватает. А немцы оторвут фляжку, что называется, с руками! Еще и добавки попросят!

Тут он заметил, что с каждым новым произнесенным им словом глаза Воронина становятся все более грустными. Очевидно, Федору очень не хотелось расставаться со своей фляжкой, а может, с тем, что плескалось внутри нее. Поэтому, чтобы дальше не расстраивать сержанта, Андрей закончил свои объяснения следующими словами:

– Но я уверен, что до этого не дойдет!

Восстановив таким образом спокойствие в душе «начальника продовольственной службы», как иногда про себя называл он Федора, Седов повел своих людей на север. Именно там, если верить имевшейся у него подробной карте, находилась железнодорожная станция, на которой должен был ожидать своих «пассажиров» обещанный Андреем паровоз.

* * *

Соблюдая все возможные меры предосторожности, включавшие в себя полный запрет на какие бы то ни было разговоры, а также на курение, маленький отряд во второй половине дня без особых приключений достиг полотна железной дороги и расположился на привал в густых кустах, росших по обеим сторонам от нее. Согласно расчетам, произведенным Седовым, от места их нынешнего нахождения до здания вокзала было чуть более двух километров.

– Пока немного отдохнем, – сообщил он Максу, расположившемуся рядом, но достаточно громко, чтобы услышали и остальные, – а ближе к вечеру выдвигаемся на станцию! – И, обращаясь уже ко всем, добавил: – Слушай мою команду! Приказываю сейчас всем спать, потому что на будущую ночь у нас намечено известное мероприятие под названием «путешествие из Молодечно в Полоцк»!

– Нужно выставить часовых! – заметил Макс и предложил: – Давайте я час-другой покараулю, а потом меня кто-нибудь сменит!

– Нет, Макс, отдыхай, я посторожу! – сказал Андрей. – Все равно днем не засну!

– Как скажешь, командир! Но если передумаешь, то разбуди меня! – произнес Макс и, широко раскрыв рот, с наслаждением зевнул.

Пока все готовились к отдыху, Андрей выбрал немного в стороне укромное местечко, где и расположился. Окруженный густыми кустами, он мог из своего укрытия наблюдать за окрестностями, сам оставаясь при этом невидимым.

Все было спокойно. Лишь изредка заливалась короткой трелью какая-нибудь птаха да легкий ветерок лениво шевелил на ветках листья.

Переведя взгляд на товарищей, он увидел, что трое уже крепко спят. Только Отто, сидя на травке, бодрствовал, задумчиво глядя перед собой.

– Отто! – шепотом позвал Андрей.

Летчик, услышав свое имя, повернул голову.

– Иди сюда, вместе поскучаем!

По привычке пожав плечами, Отто неслышно поднялся с земли и мягкими шагами подошел к Седову, присев рядом с ним.

– Почему не спишь? – спросил Андрей по-немецки. – О чем думаешь?

– Ты задал два разных по смыслу вопроса! – серьезным тоном сказал Отто. – На какой из них я должен ответить?

– На любой! Опять же, если хочешь! – улыбнулся Седов.

– Хорошо, отвечу на второй. Я думаю о прошлом!

– В каком смысле?

– Под прошлым я подразумеваю тот разговор, когда ты пообещал, что русские меня не расстреляют! Помнишь?

– Конечно помню! И поверь: я всегда отвечаю за свои слова! Никто тебя не расстреляет! Ведь именно благодаря тебе мы покинули пределы рейха, чтоб он провалился! И любой из нас где угодно этот факт подтвердит, даже не сомневайся! Теперь дело за малым, – перейти линию фронта!

– Ну, узнав вас получше, я не сомневаюсь, что данная затея вполне осуществима!

– Мне тоже хочется в это верить! – Андрей замолчал и задумчиво посмотрел на собеседника.

Было видно, что майор хочет о чем-то спросить летчика, но не решается.

– Андрэ! – пришел ему на помощь Отто. – Задавай уже свой главный вопрос, не ходи вокруг да около! Правильно я выразился?

Эти слова он произнес по-русски.

– Да, есть такой фразеологический оборот! – ответил Андрей и провел рукой по щекам, проверяя, насколько сильно за эти дни на них выросла щетина.

Убедившись, что скоро он будет похож на капитана китобойного судна, возвращающегося из длительной экспедиции, майор обреченно вздохнул и продолжил:

– Знаешь, почти все время, пока мы летели, меня не покидала мысль, что ты сейчас вот возьмешь и свалишь самолет в штопор. Десять секунд, и все – от нас на земле останутся только обгорелые останки!

– Но ведь тогда и я бы погиб вместе с вами!

– Конечно, но ты бы забрал с собой на тот свет четверых советских диверсантов! И в этом случае фюрер наградил бы тебя посмертно каким-нибудь там железным крестом!

– Помнишь, Андрэ, я тебе говорил, что не в восторге от Гитлера и проводимой им политики?

– Естественно, помню! Но ты ведь так же категорически отказывался стрелять по своим!

– Я и сейчас не собираюсь ни в кого стрелять! Понимаешь, я не отождествляю весь немецкий народ с Гитлером! Я думаю, что многие мои соотечественники просто глубоко заблуждаются, поддерживая этого ефрейтора!

– Ага, невинные заблудшие овечки! – вскипел Андрей. – Под руководством взбесившегося пастуха! А разве не Германия первая начала эту войну, в которой уже погибли тысячи и тысячи советских людей? Эти, как ты их называешь, «жертвы пропаганды» принесли на мою землю разрушения, смерть и страдания!

– Но не все немцы поддерживают агрессию против России! Ведь я сейчас на вашей стороне!

– Ты исключение, которое только подтверждает правило! – немного остыв, уже спокойнее ответил Седов и вновь вернулся к своему вопросу: – И все же скажи: почему барон фон Камп не пожертвовал своей жизнью ради процветания тысячелетнего рейха и Великой Германии?

– Потому, что барон фон Камп не верит в этот мифический рейх! И Великая Германия от Ла-Манша до Урала – это бред сумасшедшего параноика! А я пока еще более или менее адекватен! И не собираюсь погибать ради этого выскочки Гитлера!

– Стоп, Отто! – выставил перед собой ладонь Андрей. – Тут ты сам себе противоречишь! А кто участвовал во французской кампании и «битве за Англию»? Разве не ты?

– Я! И не собираюсь это отрицать! Но здесь есть свои нюансы! Понимаешь, это такое «семейное дело», что ли. Мой дед еще в прошлом веке воевал с французами под Седаном, где был тяжело ранен. Мой отец погиб в сентябре шестнадцатого года во время битвы на Сомме, сражаясь против Британского экспедиционного корпуса. И я тоже считал своим долгом драться с ними! В основном это относится, конечно, к англичанам.

– То есть ты хочешь сказать, что тогда это была такая твоя личная война?

– В общем, да! А что касается войны с Советским Союзом, то повторяю: я категорически ее не поддерживаю! Доказательством моих слов служит то, что я почти весь последний год прослужил на территории Германии и, скажу тебе честно, совершенно не испытывал никакого желания ехать на Восточный фронт! Хотя, ты знаешь, что я далеко не трус! Более того, мне думается, что война с СССР закончится для немцев очень плохо! Еще Бисмарк предупреждал, что нельзя воевать с русскими! И мой дед говорил то же самое! А теперь, основываясь на личном опыте общения с вами, мое неприятие немецкого вторжения в Россию только еще больше укрепилось!

– А при чем тут мы?

– Все просто! Если небольшая группа людей успешно и с минимальными потерями блестяще проводит в самом центре Германии такую уникальную операцию, которую осуществили вы, то что будет, если весь ваш народ встанет на защиту своей страны? Боюсь, что в этом случае моим соотечественникам не поздоровится!

– Ты правильно боишься, Отто! Потому что весь советский народ с самого первого дня этой страшной войны, то есть с двадцать второго июня, поднялся на борьбу с фашизмом! И победа будет за нами! Если честно, то я не знаю, когда это произойдет – через месяц, через год или еще позже. Но это обязательно случится! И, вспоминая тот недавний разговор на аэродроме Волленберг, скажу со всей убежденностью, частично цитируя твои собственные слова, что и без какого-то секретного американского оружия наши танковые дивизии и казачьи полки в конечном итоге обязательно войдут в Берлин!

Андрей замолчал, переводя дух и ожидая реакции своего собеседника. Но тот не отвечал, сосредоточенно наморщив лоб и погрузившись в глубокие и, как показалось Седову, невеселые размышления. Предоставив летчику возможность остаться наедине с тревожащими его мыслями, Андрей устремил взгляд вдаль – туда, где рельсы в мутной дымке сливались с серой линией горизонта и исчезали из виду.

Глава 29

Солнце, клонившееся к закату, постепенно скрывалось за верхушками деревьев. Наступавший вечер принес с собой свежесть и почти уже осеннюю прохладу. Андрей, не ставший никого будить и поэтому сам ни на секунду не сомкнувший глаз, поежился, зябко передернув плечами.

Несмотря на резко понизившуюся температуру воздуха, его товарищи еще спали. Последним два часа назад заснул Отто. Даже во сне он продолжал хмурить лоб и периодически скрипел зубами. Очевидно, его голову ни на секунду не покидали тревожные и тягостные думы.

Сам Седов, так и не поспавший, чувствовал себя на удивление хорошо и достаточно бодро. Возможно, силы поддерживало нервное напряжение, охватившее весь его организм, которое он так умело скрывал от окружающих.

Поднявшись с земли и размяв затекшие ноги, Андрей разбудил остальных. Сержант Воронин, проснувшийся последним, первым делом развязал свой вещмешок и «сервировал», если можно так выразиться, легкий ужин, состоявший из ржаного хлеба и белорусского сала. На десерт каждому полагался кусок шоколада. Сам Федор именовал свои приготовления не иначе, как «пикник на лоне природы».

Перекусили в полном молчании, каждый думал о своем. Федор вначале пытался шутить, достаточно остроумно иронизируя над своим искусством повара. Но и он вскоре замолчал, видя, что товарищи не расположены к беседе.

Андрей, тоже решив расшевелить друзей, ехидно поинтересовался у Воронина, где это сержант достал уже третью по счету плитку шоколада. Как известно, ранее Федор говорил, что перед вылетом на задание «позаимствовал» в столовой только две сладкие плитки. Но Воронин вместо ответа только развел руками и угрюмо кивнул в сторону сидевшей с хмурыми лицами троицы.

Так и не разгадав причину этой массовой меланхолии, Андрей решил прибегнуть к единственному оставшемуся у него средству. Он кивнул Воронину, сделав характерный жест. Тот понял майора без лишних слов и через секунду уже держал в руках фляжку, которую хлебосольный крестьянин Андреич наполнил крепкой жидкостью до самого горлышка.

Когда каждый сделал по глотку, то тяжелая атмосфера, царившая вокруг, стала постепенно улетучиваться. Отто достал сигареты и закурил, гостеприимно угостив всех желающих. У Терентьева на лбу разгладились морщины, а бледное лицо порозовело. Макс, бывший, как известно, заядлым меломаном, готовился начать исполнение какой-нибудь арии и в качестве разминки прочищал свое горло, негромко покашливая.

Андрей оглядел приободрившихся соратников и подмигнул Федору. Тот широко улыбнулся в ответ и хотел что-то сказать, но Седов его перебил.

– Все, закончили прием пищи! – полушутливым тоном произнес майор и первым выполнил свою собственную команду. – Встали, приготовились к движению! Сержант, прибор не забудь!

– Обижаете, товарищ майор! – усмехнулся разведчик. – Я с ним буквально сроднился. Даже и не знаю, как отдавать буду, настолько к нему душой прикипел!

Пока Федор убирал в вещмешок, как он сам важно заявил, остатки «царского ужина», Андрей, Макс и лейтенант, склонившись над картой, обсуждали план дальнейших действий. Отто в этой дискуссии по известным соображениям не участвовал. Поэтому он продолжал, сидя на траве, не спеша затягиваться сигаретой, сохраняя на лице спокойное и безучастное выражение.

* * *

По окончании «военного совета в Филях», как выразился неистощимый на сравнения Федор Воронин, группа прямо по шпалам направилась в сторону железнодорожной станции. В быстро сгущавшихся сумерках силуэты людей, движущихся друг за другом в полной тишине с интервалом в несколько метров, казались нечеткими и размытыми. Опустившийся на землю и постепенно сгущавшийся туман делал их похожими на призраков. Именно такую картину могло нарисовать воображение впечатлительного человека, окажись он поблизости.

Как обычно, первым шел майор Седов, внимательно глядевший вперед. За ним следовал Терентьев, в обязанности которого входило только слушать. Глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться о шпалы, лейтенант шел, не поднимая головы и отключив все остальные органы чувств, кроме слуха. Он даже открыл рот, чтобы отчетливее воспринимать окружающие звуки. По крайней мере, ему казалось, что так будет лучше.

За лейтенантом в отведенной им последовательности держались Отто в своей форме обер-лейтенанта Люфтваффе и Воронин с брезентовым свертком под мышкой.

Макс замыкал процессию. В его задачу входило следить за обстановкой в тылу. Что он добросовестно и делал, периодически оглядываясь назад. Но наблюдал одни только медленные и бессистемные перемещения плотных клубов похожего на первый снег тумана.

Даже раньше, чем предполагал Седов, а конкретнее – через двадцать минут тишину нарушили характерные для железнодорожной станции звуки сцепляемых вагонов и паровозные гудки. Затем сквозь темноту почти уже накрывшей землю августовской ночи стали пробиваться мутные полосы электрического света. Это были прожектора, установленные на столбах и здании вокзала.

Андрей остановился и, повернувшись к товарищам, предупреждающе приложил палец к губам. Затем сделал жест рукой, приказывая следовать за собой, и осторожно, стараясь не шуметь, спустился по железнодорожной насыпи вниз. Остальные повторили его маневр.

Передвигаться в темноте среди высокой и влажной от тумана травы, часто проваливаясь в неглубокие ямы и рытвины, было гораздо труднее, чем идти по ровным деревянным шпалам. Но иного варианта скрытно подобраться к станции не было. На этот короткий последний отрезок пути бойцы затратили сил не меньше, чем на предыдущий двухкилометровый участок.

И за свое упорство они вскоре были вознаграждены! Прямо перед ними из мутной темноты неожиданно показался угловатый силуэт товарного вагона, а за ним еще и еще.

– Станция, – едва шевеля губами, прошептал Андрей лейтенанту Терентьеву. – Полная готовность!

– Есть, – так же тихо ответил Терентьев и обернулся назад, чтобы передать распоряжение командира подошедшему сзади вместе с Отто сержанту Воронину.

Макс, видя, что Федор остановился, резко присел и застыл на месте, напряженно оглядываясь по сторонам.

Сделав знак всем оставаться на местах, Андрей, скрытый тенью от состава, осторожно поднялся по насыпи вверх. Быстро юркнув под вагон, он расположился между колесных пар и принялся изучать окружающую обстановку.

Помимо товарного поезда, под которым в данный момент он находился, на дальних путях стоял состав, сплошь состоявший из цистерн. Вдоль них прохаживались часовые. Андрей сразу смекнул, что вряд ли кто-то стал бы охранять пустые цистерны.

«Возможно, там бензин или авиационный керосин, – подумал он, – неплохо бы устроить гансам на прощание маленький фейерверк!»

Из темноты раздался паровозный гудок. Андрей перевел взгляд левее.

С западного направления медленно двигался еще один железнодорожный состав. Сразу за локомотивом с нарисованной на будке машиниста фашистской свастикой были прицеплены четыре товарных вагона. За ними находились два десятка открытых платформ, на которых стояли укрытые брезентовыми чехлами танки! Несмотря на маскировку, спутать характерные силуэты бронированных машин с чем-то другим было весьма сложно.

Майор Седов, как зачарованный, не мог отвести взгляд от состава с танками. У него екнуло сердце, а в голову навязчивой идеей раз за разом проникала одна и та же шальная мысль, быстро охватившая все его естество.

– Это наш поезд! – прошептал он, лихорадочно блестя глазами и стиснув зубы от волнения.

Тем временем немецкий паровоз замер на одном из соседних путей, с характерным шумом выпустив со стороны колес клубы густого белого пара. Таким образом, вновь прибывший состав остановился между эшелоном с горючим и товарняком, закрыв собой последний от любопытных взглядов часовых.

Открылась дверь, и из своей будки показался высоченного роста машинист. Сгибаясь почти пополам, он по металлической лесенке неторопливо спустился на землю.

Следом выглянул человек с чумазым лицом, рыжими волосами и сигаретой в зубах, должно быть кочегар. Он был в серой от угольной пыли майке, на которой проглядывал силуэт птицы с распростертыми крыльями.

Показав рукой направо от себя, он что-то сказал по-немецки машинисту и хрипло рассмеялся. Андрей внимательно проследил за его жестом глазами.

Со стороны невысоких станционных строений, расположенных между путями, быстрым шагом, почти бегом, интенсивно размахивая короткими руками, к паровозу приближался толстый коротышка в военной форме, но без головного убора, сильно напоминавший своей фигурой футбольный мяч или глобус на ножках.

Машинист, глядя на него и, очевидно, стараясь подавить подступавший к горлу смех, отвернулся, неторопливо закурил и длинно сплюнул на землю. Зрелище встречи двух таких явно выраженных антиподов было настолько комичным, что даже Андрей Седов, притаившийся под вагоном в тридцати шагах от них и отнюдь не расположенный к веселью, не смог сдержать улыбки!

Приземистый «колобок», как назвал его Андрей, несмотря на свою не совсем уставную форму одежды, оказался помощником начальника станции в звании обер-лейтенанта. Задрав вверх подбородок, он что-то назидательно выговаривал собеседнику, не давая тому сказать ни единого слова в ответ.

Седов все же смог уловить отрывки некоторых фраз. Из них он понял, что состав, груженный танками, следует в направлении города Великие Луки и уже опаздывает на несколько часов, что крайне плохо. Эти танки очень ждут в действующих частях, и лично генерал, фамилии которого Андрей не разобрал, неоднократно звонил обер-лейтенанту, интересуясь, проследовал ли через вверенную его заботам станцию столь важный эшелон.

Наконец коротышка выдохся и замолчал. Этим воспользовался машинист, скороговоркой сообщивший в свое оправдание, что сразу за Брестом неизвестные диверсанты взорвали пути и пришлось ждать, пока их восстановят.

Недовольно проворчав несколько слов в ответ, толстяк жестом приказал машинисту следовать за собой, развернулся и направился в ту сторону, откуда совсем недавно «прискакал».

Андрей, проводив взглядом две удаляющиеся фигуры, выбрался из-под вагона и присоединился к товарищам. Быстро обрисовав подчиненным ситуацию и сообщив свою точку зрения, майор спросил их мнение.

Все единодушно поддержали план Седова по захвату поезда. Даже Отто, к всеобщему удивлению, согласно кивнул головой.

Вскоре все пятеро расположились под облюбованным Седовым товарным вагоном. Пришлось подождать, пока кочегар докурит сигарету и резким щелчком отправит окурок в темноту.

Как только немец исчез из виду, сержант Воронин с ножом в руке перекатился через рельсы и, пригибаясь к земле, короткими перебежками бросился к паровозу. Покрыв за несколько секунд открытое пространство между двумя составами, Федор присел и быстро оглянулся по сторонам. Убедившись, что его никто не видел, он зажал нож в зубах, ухватился за поручни и, почти не касаясь ногами ступенек, буквально взлетел наверх, исчезнув в недрах паровоза.

Через несколько томительных секунд, показавшихся Андрею вечностью, из окна будки машиниста появилось лицо Воронина. Он призывно махнул рукой и вновь скрылся из виду.

Едва Седов оказался внутри, Федор схватил его за рукав и подвел к противоположному окошку. Отсюда, с высоты в несколько метров, территория станции просматривалась гораздо лучше, чем из-под товарного поезда. Первое, что сразу привлекло внимание Седова, было странное движение под соседним эшелоном с топливом. Несколько темных фигур, явно старавшихся остаться незамеченными, ползком перемещались под днищами цистерн. Иногда они замирали, и в искусственном свете прожекторов были видны только осторожно движущиеся человеческие руки.

– Это наши! Они крепят взрывчатку, минируют состав! – догадался Андрей, в свою очередь дергая Воронина за руку. – У меня была мысль подорвать этот поезд, но ведь нечем!

Раздавшийся позади легкий шум отвлек внимание майора от событий, происходивших снаружи, и он резко обернулся.

В кабину быстро поднялся лейтенант Терентьев, за ним появился Отто фон Камп. Взглянув на его немецкую форму, Андрей вдруг ощутил какое-то неприятное беспокойство. Он встретился взглядом с появившимся последним Максом и повернулся к Воронину.

– Федор, где кочегар? Я не вижу его трупа!

– Сам не пойму! Когда я сюда залез, то в кабине никого не было и в тендере с углем тоже!

Тем временем Макс на правах машиниста пересек узкое пространство кабины, по-хозяйски отодвинул Седова в сторону и выглянул в окно.

– Тише! – толкнул он сержанта, подошедшего вплотную, и показал головой направо и вниз. – Вон ваш фриц!

Действительно, за одиноко стоящей среди рельсов и шпал мачтой семафора притаилась человеческая фигура с автоматом в руках. Видимо, кочегар тоже заметил странное движение под соседним составом и решил самостоятельно выяснить, в чем дело.

– Андрей, – прошептал Макс на ухо майору, – надо быстро и по-тихому его убрать! Ты же понимаешь…

– Понимаю! – прервал товарища Седов, сосредоточенно нахмурив лоб и быстро что-то просчитывая в уме.

– Товарищ майор, разрешите мне! – Между фигурами Андрея и Макса в немецкой форме буквально втиснулся одетый в десантный комбинезон лейтенант Терентьев.

– Давай, только осторожно! – сказал Седов. – И возьми у Феди нож!

Он обернулся назад, но, кроме Отто, никого не увидел. Сержант Воронин исчез, естественно вместе с ножом.

Неожиданно со стороны эшелона с топливом раздался одиночный винтовочный выстрел. Андрей вздрогнул и обеспокоенно выглянул в окно. Его глазам предстала следующая картина.

Несколько гитлеровцев, охранявших цистерны, лежали на земле, замерев в странных позах. А к составу с танками быстро бежали три человека, одетых в гражданскую одежду.

Громыхнул еще выстрел, и один из беглецов, неестественно кувыркнувшись через правое плечо, молча упал лицом вниз. Двое других бежали правее и немного впереди и не заметили потери товарища. Достигнув эшелона с техникой и преодолев под платформами рельсы, они скатились по противоположной стороне насыпи вниз и растворились в густом кустарнике.

Раненый между тем, видимо, смог собраться с силами и, помогая себе левой рукой, пополз к паровозу, словно чувствуя, откуда может прийти помощь. Его правая рука безжизненно болталась вдоль тела, и при каждом ее соприкосновении с каким-нибудь препятствием, будь то холмик покрытой травой земли или кусок щебенки, изо рта человека вырывался непроизвольный приглушенный болезненный вскрик.

Отдавая все силы борьбе с собственным телом, ставшим внезапно таким тяжелым и непослушным, он не мог видеть, что слева к нему, самоуверенно забросив автомат за спину и бормоча сквозь зубы по-немецки какие-то слова, подбирается фигура в серой майке с зажатым в руке ножом.

А тот, в свою очередь, увлекшись охотой за беззащитным человеком, не заметил стремительный силуэт в сером комбинезоне, внезапно появившийся за его спиной.

– Макс, заводи! – отрывисто сказал Андрей и, не дожидаясь развязки событий, происходивших перед его глазами, выхватил из кобуры «парабеллум» и спрыгнул на землю с правой стороны паровоза.

Быстро обогнув спереди локомотив, Седов увидел сплетенные в клубок и катающиеся по земле тела и в три прыжка пересек расстояние, отделявшее его от них. Он поднял пистолет, но тут же его опустил, понимая, что может попасть в своего.

Противники боролись настолько яростно, пытаясь вцепиться друг другу в горло, что даже оглушить немца было совсем не просто. Седов все же изловчился, выбрав момент, когда гитлеровец на секунду оказался сверху, и рукояткой пистолета, коротко «хекнув» на выдохе, изо всех сил саданул в стриженый рыжий затылок.

Фашист сразу обмяк и всем телом повалился на своего противника. Руки, сжимавшие шею фрица, разжались и вновь сомкнулись уже на предплечьях. Снизу раздался приглушенный кашель и натужное кряхтенье.

– Тяжелый, зараза, хоть и худой! – свистящим голосом произнес Воронин, оттолкнув в сторону безвольное тело.

Затем, присев, как принято говорить, на пятую точку, он принялся энергично растирать запястья.

– Ты как? – спросил Андрей, тревожно осматриваясь.

Его беспокоил часовой, ранивший одного из минеров. Немца нигде не было видно. Андрей не знал, что тот в нарушение приказа оставил свой пост и побежал за подмогой. Но майор понимал, что вся охрана станции, скорее всего, уже поднята по тревоге.

– Нормально! – ответил Воронин и посмотрел в сторону раненого. – А с ним что?

– Сейчас узнаю!

Андрей, пригнувшись, подбежал к лежавшему без сил человеку, перевернул его на спину и быстрым движением разорвал на груди залитую кровью рубашку. И сразу увидел в районе правой ключицы показавшееся ему в искусственном свете прожекторов почему-то черным пулевое отверстие. Раненый тихо застонал и открыл глаза.

– Сволочь! – отчетливо произнес он, с ненавистью глядя на Седова, облаченного, как известно, в форму майора Абвера.

– Я свой, успокойся! – улыбнувшись, по-русски ответил Андрей. – Идти сможешь?

– Попробую! – Услышав русскую речь, раненый успокоился и попытался встать, опираясь на левую руку.

Андрей и Воронин помогли ему подняться на ноги. Поддерживая человека с двух сторон, они повели его к паровозу, который внезапно окутался облаком пара. Это Макс, выполняя распоряжение командира, «заводил» локомотив.

Оказавшись по другую сторону насыпи в тени, отбрасываемой составом, Андрей быстро осмотрел рану. Пуля прошла навылет, не задев ключицу, о чем и сообщил Седов раненому. Тот улыбнулся в густые пшеничные усы и негромко сказал:

– Меня зовут Иван! Я местный!

– Майор! – ответил Андрей и извиняющимся тоном добавил: – Извини, больше ничего сказать не могу!

Он поднял голову, разыскивая взглядом Воронина. Седов надеялся, что в вещмешке у Федора найдутся бинты или иной перевязочный материал.

– Я здесь! – раздался голос сержанта, внезапно появившегося откуда-то сбоку.

В одной руке он держал индивидуальный перевязочный пакет, который передал Андрею, в другой была фляжка.

Отвинтив пробку, Воронин поднес фляжку к губам Ивана и сказал:

– Пей, но не торопись! Это спирт!

Раненый сделал пару глотков и закашлялся. Андрей забрал у него фляжку, смочил крепкой жидкостью тампон и обработал рану. Затем, разорвав упаковку пакета, он достал бинт и сноровисто перевязал Ивана. Тот стиснул зубы и мужественно молчал.

Федор, в свою очередь принявший алюминиевую емкость из рук майора, с видом знатока наблюдал за действиями последнего и одобрительно кивал головой.

– Готово! – обращаясь к раненому, удовлетворенно сказал Седов, любуясь результатом своей работы. – Сам встать сможешь?

– Теперь смогу! – ответил Иван, без посторонней помощи поднимаясь на ноги.

Взяв из рук Федора фляжку, он сделал еще один глоток, довольно крякнул, вытер усы и сказал:

– Мы установили часовой механизм взрывателя на десять минут. Скоро громыхнет! Поэтому вам надо сваливать отсюда и поскорее!

– А ты?

– А я доберусь до дома и там отлежусь! У меня жена фельдшер, она и подлечит! Кстати, – Иван повернулся к Воронину, возвращая тому фляжку, – большое спасибо, но это не спирт, а самогон! Причем приготовленный по особому рецепту!

– Ты прав! – согласно кивнул Федор, заворачивая пробку. – Это самогон! Нас днем угостил один крестьянин…

– А звали его Илья Андреевич! – со смехом продолжил Иван.

– Откуда ты знаешь имя? – настороженно вскинув брови, удивленно спросил сержант.

– Потому что это мой тесть! И только он и теща владеют рецептом самогона, имеющего такой вкус!

Из кабины высунулась лысая голова Макса.

– Можем ехать, командир! – сказал он, вытирая выступивший на лбу пот.

– Да, поторопитесь! – поддержал его Иван, подталкивая Андрея и Воронина здоровой рукой к паровозу.

Майор и парашютист один за другим ловко поднялись вверх по короткой стальной лесенке. Гулко стукнула металлическая дверь.

– Бывай, зятек! – весело махнул рукой сержант, высовываясь в квадратное окно.

– Бог даст – еще увидимся! – ответил Иван и настолько быстро, насколько позволяла его рана, пошел прочь.

Добравшись до густого кустарника, росшего неподалеку и не освещенного светом прожекторов, он обернулся в тот момент, когда паровоз, выпустив из трубы клубы дыма, тронулся в путь.

Как было условлено заранее, Макс исполнял обязанности машиниста, а Отто, раздевшись сверху по пояс, словно заправский кочегар кидал в топку уголь лопата за лопатой.

Лейтенант Терентьев, выставив в левое окно дуло автомата, был готов в случае появления немцев открыть огонь. С правой стороны с «MP-38» в руках расположились Андрей и Федор.

Пока все было спокойно. Состав медленно, но верно набирал ход. Федор зачем-то посмотрел назад, где, по его расчетам, должен был сейчас находиться их раненый знакомый. И тут из темноты, словно в ответ на пристальный взгляд сержанта, раздался заглушаемый расстоянием и свистом ветра голос Ивана:

– Ребята, чуть не забыл! Спасибо за шоколад!

Седов посмотрел в окно, потом на Воронина, и они рассмеялись, сами не зная почему.

* * *

Треск автоматной очереди заставил их обернуться. Терентьев, прислонившись правым плечом к стенке кабины, ожесточенно давил на спуск, выпуская пулю за пулей.

– Немцы! – крикнул он, не оборачиваясь.

Подтверждая его слова, по будке забарабанили пули. Одна влетела внутрь и, срикошетив от топки, исчезла в противоположном окне, пролетев между Андреем и сержантом.

– Командир, ты видел! – возмущенно крикнул Федор. – Они мне чуть нос не отстрелили!

Не дожидаясь ответа, он подскочил к перезаряжавшему автомат лейтенанту и, оттолкнув его в сторону, выпустил длинную очередь по фашистам. Болезненный вскрик, раздавшийся снаружи, дал понять, что пули попали в цель. А Федор, сменив магазин, продолжал стрелять, негромко ругаясь сквозь зубы.

Благодаря стараниям Макса и Отто скорость все возрастала. Локомотив почти вышел из зоны обстрела.

И тут сзади раздался мощный взрыв, ярко озаривший ночное небо! Все находившиеся в кабине почувствовали, как содрогнулся паровоз. А Отто не удержался на ногах и упал бы на пол, не поддержи его вовремя Воронин.

Лейтенант Терентьев выглянул в окно и тут же отпрянул, потому что за первым взрывом последовали другие, не менее мощные. Это рвались цистерны с горючим! В небо поднялись густые клубы черного дыма, неприятно запахло гарью.

В разные стороны летели обугленные куски металла. Один из обломков настиг ускользающий эшелон и, с противным треском прошив насквозь деревянную обшивку третьего по счету вагона, исчез в ночной темноте. Гитлеровцев, только что стрелявших по паровозу и пытавшихся остановить состав с беглецами, разметало в разные стороны, а многих просто разорвало страшными взрывами на куски.

Терентьев вновь посмотрел в окно и возбужденно прокричал несколько фраз, обращаясь к Максу. За жутким грохотом взрывов тот его не расслышал, но согласно кивнул пару раз головой.

Когда лейтенант замолчал, Макс ободряюще похлопал его левой рукой по плечу. А правой дернул за рычаг, расположенный над своей блестящей от пота лысой головой. Раздался громкий протяжный сигнал паровозного свистка.

Макс широко улыбнулся, прочистил горло и запел! Судя по интонации и тексту, арию из оперы. Причем на итальянском языке!

Отто, стоявший рядом, был настолько поражен этим внезапно проснувшимся талантом, что открыл рот и машинально передал лопату с углем Федору Воронину. Тот, забыв про аргументы, которые он совсем недавно предъявлял Седову, чтобы избежать физической работы, безропотно забросил уголь в топку и, отодвинув летчика в сторону, принялся усердно исполнять обязанности кочегара.

Макс же, не переставая петь, включил на паровозе лобовой ламповый прожектор. Мощный луч прорезал темноту. Но сторонний наблюдатель, окажись он случайно где-нибудь неподалеку, кроме этого потока яркого света, хаотично перемещавшегося в густой ночи, больше ничего бы не увидел. Под мерный стук колес эшелон, словно гигантский фантом, на крейсерской скорости мчался вперед, к линии фронта!

Глава 30

В один из последних дней августа 1941 года около полудня две эскадрильи штурмовиков ИЛ-2, в каждой из которых насчитывалось по девять машин, с интервалом в пятнадцать минут поднялись в воздух с аэродрома под Ржевом и взяли курс на Великие Луки. Перед летчиками была поставлена задача: нанести бомбовый удар по скоплению немецких войск и бронетехники в районе железнодорожного узла. Руководил операцией майор Георгий Сеченкин. Его штурмовик, как и положено самолету командира, возглавлял боевой порядок первой эскадрильи.

По сообщениям разведки, гитлеровцы разместили в районе станции около сотни зенитных орудий и пулеметов. Сеченкин понимал, что преодолеть их плотный заградительный огонь будет очень непросто. Поэтому, разрабатывая план операции, он решил разделить свой отряд на две части. Одна эскадрилья зайдет на штурмовку с северо-востока, то есть практически в лоб, и отвлечет на себя основное внимание немцев. Оставшиеся девять самолетов, обогнув город в пятидесяти километрах южнее, совершат разворот в районе Невеля и, используя в качестве четкого ориентира полотно железной дороги, выйдут, следуя над ней, точно на цель. При этом совершенно неожиданно для фашистов.

Погода в этот день была на стороне советских пилотов. Густые низкие облака медленно и величаво проплывали над землей, скрывая от любопытных глаз летевшие над ними на высоте полутора тысяч метров штурмовики. Впрочем, тут действовал и обратный эффект – пилоты не могли точно определить свое положение, визуально ориентируясь на местности.

По этой причине эскадрилья Сеченкина отклонилась от намеченного маршрута на двадцать километров и вынырнула из-за облаков немного южнее Невеля. Взглянув через остекление кабины на простиравшийся внизу пейзаж, майор понял, что они находятся в районе станции Езерище. Он определил это по характерным и запоминающимся очертаниям береговой линии раскинувшегося справа от железнодорожного полотна озера с одноименным названием, почему-то вызывавшего у майора ассоциацию с аккуратно подстриженным дрессированным пуделем, вставшим на задние лапы.

По команде Сеченкина девять штурмовиков, не снижая высоты, совершили разворот и ровным строем пошли над лесным массивом, оставив немного левее целую группу разных по размерам озер и прочих водоемов. Осуществив данный маневр, летчики вскоре увидели на земле свой главный исходный ориентир – извивающуюся подобно змее двухпутную железную дорогу.

– Тридцать километров до цели! – сообщил в переговорное устройство майор Сеченкин. – Ребята, приготовились! Соблюдаем режим молчания!

До начала атаки оставалось несколько минут, всегда самых долгих и напряженных. Вот уже вдалеке невооруженным глазом можно было различить черный дым, поднимавшийся в небо из высокой кирпичной трубы.

И тут Георгий впереди прямо перед собой заметил железнодорожный состав, по всем признакам неподвижно стоявший на рельсах! Да какой! На платформах под брезентовыми чехлами были явно не комбайны!

– Матвей, внимание! – нарушив свое собственное распоряжение, вышел в эфир майор, обращаясь к заместителю. – Прямо по курсу эшелон, по всей вероятности с немецкими танками! Атакуй его силами своего звена! Потом возвращайтесь домой!

– Есть, командир! – раздался в ответ бодрый голос старшего лейтенанта Бумилина. – Все сделаем в лучшем виде!

Четверка штурмовиков отделилась от строя, сбросила скорость и начала снижение, совершая боевой разворот и готовясь зайти на цель.

– Какие-то странные фрицы! – недоуменным тоном, будто обращаясь к самому себе, произнес старший лейтенант Бумилин, чей самолет первым лег на боевой курс.

Действительно, возле неподвижного и оттого являвшегося для пилотов штурмовиков достаточно простой и легкой мишенью состава происходило нечто не совсем понятное. Рядом с эшелоном хаотично двигались маленькие фигурки людей, по всей видимости немцев. Они быстро перемещались возле железнодорожной платформы и, будто нарочно стараясь привлечь внимание советских летчиков, сноровисто стянули на землю брезентовый маскировочный чехол, под которым, как и предвидел майор Сеченкин, оказался новенький, только сошедший с конвейера фашистский танк!

Увидев, что цель достигнута и самолеты с красными звездами на крыльях уже близко, эти, по выражению Бумилина, «странные фрицы» со всех ног принялись улепетывать в сторону густого соснового леса. Они добежали до высоких деревьев в тот момент, когда на земле начали раздаваться взрывы.

Старший лейтенант, отбомбившийся первым, заложил вираж с одновременным набором высоты. Штурмовик, повинуясь его воле, плавно лег на крыло, и Бумилин автоматически бросил взгляд вниз.

За ту короткую секунду, в течение которой самолет находился практически над местом бомбардировки, старший лейтенант успел заметить на земле чадящие жирным черным дымом останки вражеских танков. А немного в стороне под толстыми ветвями сосен были отчетливо различимы две человеческие фигуры, облаченные в немецкую военную форму. Эти двое приветственно махали руками ему, старшему лейтенанту Бумилину!

– Странные фрицы! – повторил им же недавно сказанные слова Бумилин. – Может, шугануть их разок из пулемета?

Словно угадав его сомнения, две человеческие фигуры внезапно прервали свою активную жестикуляцию, быстро развернулись и исчезли в лесу.

* * *

Плотным густым слоем устилавшая землю хвоя поглощала звуки шагов. Идти по ней, как по мягкому ковру, было легко и приятно. Это в полной мере ощущали пять человек, уже который час передвигавшиеся по сосновому лесу в им одним известном направлении.

Иногда деревья сменялись густым кустарником. Или взорам людей внезапно открывалась обширная поляна, залитая ярким солнечным светом. Облака, с самого утра закрывавшие небо, куда-то исчезли, и в вышине безбрежным морем расстилалась густая синева.

Широкоплечий человек, шедший впереди, был в изрядно помятой и почерневшей от угольной пыли форме со знаками различия майора Абвера. С сосредоточенным видом он провел своей крупной ладонью по выросшей на щеках трехдневной щетине и, не оборачиваясь, на чистом русском языке негромко произнес, обращаясь к следовавшему за ним офицеру-танкисту:

– Какой ты все-таки счастливчик, Макс! Тебе не надо бриться!

– Тут ты прав, Андрей! – довольным голосом ответил «танкист». Он снял фуражку и с наслаждением почесал свою лысую голову. – А еще мне не надо стричься, и средиземноморский загар равномерно ложится по всему моему многострадальному телу!

– Я не знал, что ты бывал на юге Франции или посещал остров Крит! – В голосе майора Седова прорезались слегка завистливые нотки.

– Там я еще не был! – ответил Макс и усмехнулся. – Но какие мои годы!

Трое их спутников молча шли позади, слушали разговор и улыбались.

Хорошее настроение этих людей было легко объяснимо. Ведь еще вчера вечером группа, состоявшая из двух кадровых советских разведчиков, лейтенанта и сержанта Красной Армии и одного экс-пилота Люфтваффе, располагалась в засаде в районе железнодорожной станции Молодечно. Они рассчитывали захватить паровоз и на нем попытаться добраться до Полоцка. Но смелая акция местных подпольщиков, подорвавших состав с горючим, позволила не только увести из-под носа у немцев целый эшелон с танками, но и преодолеть на нем расстояние почти на сто пятьдесят километров больше, чем ранее планировалось!

Отчасти такое везение можно было объяснить еще и тем, что составу с танками, весьма ожидаемому гитлеровцами на фронте, по всему маршруту следования был дан зеленый свет и его никто не пытался остановить. К тому же после разрушительного апокалипсиса, вызванного разлетавшимися в разные стороны горящими обломками топливных цистерн и сопровождавшего его мощного пожара, никто из уцелевших на станции фашистов не задавался мыслью о том, почему танковый эшелон продолжил путь без соответствующего разрешения и кто, собственно, им управляет!

Таким образом, практически без всяких помех, если, конечно, не считать колоссального внутреннего нервного напряжения, наши герои почти достигли города Великие Луки, не доехав до него около десяти километров. Миновав станцию Гущино, Макс, посовещавшись с Седовым, остановил состав. «Экипаж» и «пассажиры» едва успели спуститься на твердую землю, как зоркий глаз Отто различил в небе темные силуэты самолетов ИЛ-2, безошибочно определив их принадлежность к советской штурмовой авиации по характерному «горбу», расположенному сверху на фюзеляже.

У Андрея, сердце которого сразу начинало болеть при одной только мысли, что новенькие танки, стоящие на железнодорожных платформах, поступят в распоряжение Вермахта, моментально родилась идея навести на этот эшелон так вовремя появившиеся со стороны Невеля штурмовики. Что и было быстро и четко исполнено!

Расчехлив в качестве приманки один из танков, все пятеро бегом бросились в лес под прикрытие деревьев. С чувством глубокого удовлетворения они наблюдали за тем, как авиационные бомбы поразили цель. Впрочем, Отто фон Камп по понятным причинам особой радости не испытывал. Но и ни капли при этом не расстроился. Видимо, он уже привык к своей немного неопределенной роли.

В общем, помахав на прощание советским пилотам, хорошо выполнившим свою работу, отряд в количестве пяти человек углубился в лес и бодрым шагом направился к такой желанной и уже очень близкой линии фронта.

Глава 31

Прошло сорок восемь часов. Преодолев за это время больше ста километров, группа, которую по-прежнему возглавлял майор Седов, достигла района реки Западная Двина.

Этот многокилометровый марш-бросок отнял у и так уже порядком уставших людей последние силы. Хорошо еще, что сержант Воронин перед тем, как покинуть железнодорожный состав, нашел в одном из лючков внутри паровоза тщательно сложенные и упакованные продукты питания, очевидно принадлежавшие ранее немецкой локомотивной бригаде. Еды хватило на весь долгий путь, а воду они брали из ручьев, коих по маршруту следования было предостаточно.

Почти все время они шли пешком по пересеченной местности, обходя стороной населенные пункты, по всей вероятности занятые немцами. Минувшей ночью отряд преодолел реку Торопа, переправившись через нее на деревянной весельной лодке, «взятой напрокат у местного населения», как сообщил товарищам добывший плавсредство сержант Воронин. Выбравшись на берег, валящиеся с ног от усталости люди сделали пятичасовой привал.

Крепко выспавшись, они, ориентируясь по очередной карте Андрея Седова, а также по звукам приближающейся артиллерийской канонады, совершили последний рывок и после полудня вышли к пустующему пионерскому лагерю. Отправив Воронина и лейтенанта Терентьева на разведку, Андрей вместе с Максом склонился над картой. Судя по ней, от лагеря до берега реки было около десяти километров. Опять вставал вопрос о переправе.

Вскоре вернулись разведчики и принесли неутешительные сведения. До реки им дойти не удалось, потому что вся прибрежная зона была густо усеяна гитлеровскими постами и патрулями.

Правда, Терентьев, по роду службы не боявшийся высоты, умудрился с помощью сержанта Воронина забраться на высокое дерево, с которого частично просматривался берег. В некотором отдалении он, прикрыв ребром ладони глаза от слепящего солнца, разглядел мост. О чем и доложил по возвращении Андрею Седову.

– Вот как! – не дослушав до конца, перебил Терентьева майор и, поводив пальцем по карте, ткнул им в конкретную точку. – Здесь есть только один мост, и именно его ты видел. Смотрите, он находится совсем недалеко от нас!

Действительно, примерно в километре от них вверх по течению реки находился железнодорожный мост, который соединял восточный и западный берега Двины. Проблема заключалась лишь в том, что два пролета этого моста были полностью разрушены! Эту информацию сообщил присутствующим Воронин, продолжив вместо лейтенанта прерванный доклад. Поэтому данный вариант переправы через реку отпадал.

Вздох разочарования вырвался из груди сидевшего на складном стульчике с закрытыми глазами Отто фон Кампа. Раздраженным тоном проворчал несколько слов Макс. Даже всегда выдержанный Андрей Седов в сердцах стукнул кулаком по стволу ни в чем не повинной березы, росшей неподалеку. Однако он сразу же взял себя в руки.

– Ничего страшного, друзья! – сказал Андрей, обращаясь к своим приунывшим товарищам. – Найдем иное решение! В конце концов, если бы даже мост был невредимым, то к нему сложно было бы близко подойти! Вы же понимаете, что такой важный стратегический объект должен охраняться немцами усиленно и круглосуточно!

– Ты сглазил! – перебил его Макс, показывая рукой направо от себя. – К нам уже едут соотечественники господина барона!

Вдали, на петлявшей между деревьев и проходившей вдоль лагеря грунтовой дороге, показался тяжелый трехосный гитлеровский бронетранспортер с автоматчиками в кузове.

– Отходим! – скомандовал Андрей и увлек товарищей за собой.

Они залегли между деревянными домиками метрах в семидесяти от ограды, надежно укрытые от враждебных глаз густо растущими кустами шиповника. Через несколько минут бронемашина проехала мимо и вскоре исчезла из виду.

– Я так понимаю, что плот мы строить не будем! – первым вернулся к прерванному разговору Макс. – Это шумно, долго, да и к воде мы его незаметно вряд ли дотащим!

Он не обращался к кому-то конкретно, а просто высказывал мысли вслух, приглашая к обсуждению остальных.

– Можно с боем прорваться к берегу через немецкие позиции и попытаться преодолеть реку вплавь! – предложил Воронин и тут же сам отверг свою идею: – Но если даже нас не перестреляют как куропаток на земле или в воде, то в любом случае мы почти наверняка намочим оружие и боеприпасы! И если на том берегу фрицы, то они возьмут нас голыми руками, как лысых ежиков или как папу Карло!

– Федор! – наигранно строгим тоном произнес Макс, сурово наморщив лоб. – Попрошу не обижать похожих на меня лесных зверушек!

Все посмотрели на него и дружно рассмеялись. Атмосфера немного разрядилась. Только лейтенант Терентьев внезапно посерьезнел. Его лицо напряглось и выражало энергичную работу мысли. Он тронул Седова за руку и немного неуверенным тоном произнес:

– Кажется, я знаю, как нам перебраться через реку!

– Говори!

– Федор упомянул папу Карло, и меня осенило! Помните, там в конце фильма открывают ключом волшебную дверь…

– Подожди! – перебил Седов. – Для начала объясни: кто такой папа Карло и что за фильм, о котором ты говоришь?

– Папа Карло – это персонаж известной детской сказки Толстого, которая называется «Золотой ключик, или Приключения Буратино», – удивленно сказал Терентьев. – Он ее написал, если память мне не изменяет, в середине тридцатых годов. А в тридцать девятом по ней сняли одноименный фильм! Его показывали у нас в гарнизонном клубе на сеансе для детей комсостава! – Лейтенант замолчал и перевел взгляд с невозмутимо слушавшего его майора на совершенно серьезную внимательную физиономию Макса. – Только не говорите, что вы ничего не слышали про Буратино!

– Извини, лейтенант! Но мы с Максом почти десять лет не были дома! Хорошо хоть, русский язык не забыли! А ты говоришь – Буратино!

– Виноват, товарищ майор! Не учел! Тогда буду краток. Герои сказки в конце улетают на воздушном корабле. Мы тоже раздобудем какой-нибудь воздушный шар и, как говорится, всем привет!

– А где мы раздобудем этот «какой-нибудь воздушный шар»? – вкрадчивым голосом спросил Макс и хитро подмигнул лейтенанту правым глазом. – В лесу поищем или здесь, в детском лагере?

– А вот не угадали! – в тон ему ответил Терентьев. – В лесу мы ничего искать не будем! Просто я вспомнил, что где-то в окрестностях этого ныне разрушенного железнодорожного моста через Западную Двину до войны располагался аэроклуб, – я читал об этом в газете. Так вот, еще в статье было написано, что двадцать второго июня должны были состояться какие-то крупные мероприятия, ну, типа соревнований по воздухоплаванию! Кстати, в той же статье была фотография одной из команд-участниц как раз на фоне этого самого моста!

– Умница, лейтенант! – воскликнул Андрей, хлопнув своей широкой, как лопата, ладонью Терентьева по плечу. – Я понял твою мысль! Спортсмены завезли на территорию аэроклуба воздушные шары, гондолы, баллоны с газом, мешки с песком для балласта. Но использовать не успели, потому что началась война и соревнования наверняка отменили! И сейчас все воздухоплавательное оборудование, готовое, так сказать, к применению, пылится в одном из ангаров или сараев! Ты ведь это хотел сказать?

– Так точно, товарищ майор!

– Только вы, братья Монгольфье, не учли один маленький нюанс! – снова добавил ложку дегтя Макс. – На территории аэроклуба могут находиться немцы!

– Значит, действовать придется тихо и аккуратно! – ответил Андрей, вновь развернул свою карту и поднял глаза на товарищей. – Вот какой у меня план…

Глава 32

В час ночи возле металлических ворот аэроклуба «Двина», на территории которого уже неделю размещался пехотный батальон Вермахта, остановился мотоцикл. Пострекотав на холостом ходу около минуты, двигатель трехколесного транспортного средства заглох. Но этого времени было вполне достаточно для того, чтобы привлечь внимание охраны.

Выглянувшие на шум часовые увидели в свете прожекторов широкоплечего майора Абвера, крепко вцепившегося в руль мотоцикла. Стеклянные глаза офицера были устремлены куда-то вперед, в пустоту. Рядом с ним, в мотоциклетной коляске, уронив голову на грудь, громко храпел оберст-лейтенант в форменной куртке танкиста. Несмотря на сон, он крепко сжимал в руках бутыль приличных размеров, до половины наполненную мутной жидкостью.

Срочно вызванный из дежурки лейтенант, исполнявший этой ночью обязанности начальника караула, выглянул сквозь зарешеченные ворота наружу и уже хотел отдать часовым приказ быть начеку, но, глубоко втянув носом воздух, поморщился и изменил свое решение.

– Открыть ворота! – распорядился он, убирая пистолет в кобуру, и вновь недовольно скривил лицо.

И было от чего: в радиусе нескольких метров от мотоцикла распространялся характерный специфический запах самогона! Лейтенант достал носовой платок, приложил к лицу и подошел к мотоциклу.

– Господин майор! – обратился он к офицеру, неподвижно сидящему за рулем. – Попрошу предъявить ваши документы!

В ответ на эти слова никакой реакции не последовало. Майор продолжал находиться в глубокой прострации. Его небритое лицо и мятая форма вызвали у начальника караула чувство брезгливости, быстро переросшее в откровенную неприязнь.

«Мы тут на передовой каждый день жизнью рискуем, а этот хлыщ, судя по его виду, уже несколько суток не просыхает! Небось, какая-нибудь штабная крыса!» – с отвращением подумал лейтенант и сплюнул на землю.

– Господин майор! – уже более громким и резким тоном произнес он. – Вы меня слышите?

Видимо, какие-то клетки в глубине сознания абверовца еще функционировали, потому что на этот раз его голова стала медленно, но неуклонно поворачиваться в сторону, откуда прозвучали эти слова. На лейтенанта уставились пустые, абсолютно бессмысленные глаза мертвецки пьяного человека.

Майор открыл рот, очевидно желая что-то произнести, но вместо слов оттуда раздалось лишь беспомощное мычание. Его руки внезапно разжались. Безвольное тело потеряло точку опоры и с глухим звуком рухнуло на руль, больше не подавая никаких признаков жизни. Лишь изо рта периодически раздавался тонкий протяжный звук, указывавший на то, что майор дышит и просто крепко спит.

Попытка разбудить его приятеля, ни разу не пошевелившегося за это время, также закончилась полной неудачей. Оберст-лейтенант никак не реагировал на слова и продолжал громко храпеть.

Раздраженный лейтенант принялся довольно грубо тормошить танкиста за плечо, сопровождая свои действия весьма недвусмысленными выражениями. Но спящий только сильнее прижал к груди драгоценную бутылку и даже не открыл глаза!

Осознав, что добиться чего бы то ни было от двух невменяемых офицеров в данный момент абсолютно невозможно, лейтенант снял фуражку, вытер свой вспотевший, несмотря на прохладную ночь, лоб и задумался.

Минувшим днем он краем уха слышал, что на передовую переброшены новые дивизии Вермахта. Вполне может так случиться, что эти пьяницы служат в одной из прибывших частей. И, судя по званиям, на высоких командных должностях! Поэтому оставлять их ночевать возле ворот нельзя. Если с ними что-нибудь случится, то спросят с него! Будить командира батальона тоже не хотелось. Тот накануне вернулся из штаба дивизии злой как собака, заперся у себя и приказал беспокоить только в крайнем случае.

Лейтенант еще раз окинул презрительным взглядом два безвольных тела, покоящихся на мотоцикле, и принял решение. Подозвав к себе солдат, он сказал:

– Слушай мою команду! Весьма вероятно, что эти двое на мотоцикле – высокопоставленные офицеры, которые сбились с дороги и заблудились! – Лейтенант подавил подступавший к горлу смех и продолжил: – Поэтому бросить их одних в невменяемом состоянии вне расположения батальона мы не можем. А поскольку эти «господа» сами передвигаться не в состоянии, то мы их закатим на территорию вместе с мотоциклом и оставим до утра! А там уже разберемся, что к чему! Всем понятно? Тогда поехали!

И лейтенант подал подчиненным пример, первым взявшись руками за руль. Вскоре благодаря слаженным действиям подразделения охраны мотоцикл вместе с седоками успешно «припарковали» в темном узком проходе между кирпичным зданием аэроклуба, ныне выполнявшим роль казармы, и неказистой деревянной постройкой, на покосившейся двери которой висел ржавый амбарный замок чудовищных размеров.

Правда, в процессе данного перемещения оберст-лейтенант, очевидно потревоженный легкой тряской, зашевелился и, не открывая глаз, заплетающимся языком пробормотал несколько фраз, из коих явствовало, что танки готовы к бою, а он сам является близким родственником некоего генерала Дамфельда из Берлина. Что только подкрепило мнение лейтенанта о принадлежности незваных ночных визитеров и правильности принятого им решения. Впрочем, танкист быстро умолк и снова раскатисто захрапел.

Убедившись, что «гости» стойко перенесли «передислокацию» и продолжают крепко спать, лейтенант облегченно вздохнул и направился по служебным делам. В конце концов, на него возложены обязанности по охране расположения батальона, и заниматься вдребезги пьяными гуляками он не нанимался!

Он обошел вернувшихся на свои места часовых, напоминая о необходимости не терять бдительности, а затем скрылся в бывшем здании радиокружка, использовавшемся немцами в качестве караульного помещения. Сев на удобный стул, лейтенант достал из ящика стола объемистую тетрадь и принялся аккуратным почерком скрупулезно заносить в нее всю информацию, относившуюся к недавнему ночному «инциденту».

* * *

Прошло полтора часа. Часовые, немало развлеченные вышеописанными событиями, сменились и отправились спать в казарму. Лейтенант, склонив голову на грудь, тоже задремал, сидя на стуле. В общем, все, кто имел возможность отдыхать, ею воспользовались.

Караульные новой смены стояли на своих постах, с опаской глядели в темноту и напряженно вслушивались в густую тишину, периодически нарушаемую странными тревожными звуками, которыми всегда насыщена любая ночь.

Не удивительно, что про мотоцикл и его «заблудившийся экипаж» на некоторое время все забыли. И совершенно напрасно!

Навалившийся грудью на руль майор, еще полчаса назад не подававший никаких признаков жизненной активности, медленно повернул безвольно опущенную голову и совершенно трезвым внимательным взглядом огляделся по сторонам.

– Макс, – тихо позвал он, обращаясь к незаметно переставшему храпеть офицеру-танкисту. – Пора!

– Понял, командир! – прошептал тот в ответ и быстро выбрался из коляски, все еще сжимая в руке свою бутыль. – Я пошел!

Произнеся эти слова, он нетвердой походкой двинулся по направлению к входу в казарму, иногда прикладывая к губам бутылку. В желтом электрическом свете фонарей все его движения и жесты были отчетливо видны. Но, поскольку горлышко стеклянного сосуда было скрыто в обхватывавшей его ладони, то никто не смог бы разглядеть под крепко сжатыми пальцами плотно вставленной пробки.

Проследив взглядом за своим товарищем, Андрей Седов мягко соскользнул с мотоцикла на землю, сделал несколько быстрых шагов вдоль кирпичной стены и растворился в темноте, оказавшись на заднем дворе. Здесь, как и предвидел лейтенант Терентьев, находилось то, что им было нужно!

На широкой лужайке, заросшей высокой жесткой травой, находился воздушный шар, от корзины которого к земле шли тросы, удерживающие его на месте. Оболочка изрядно сморщилась, в нескольких местах на ней образовались складки. Видимо, наполнявший ее водород частично стравился в атмосферу.

– Есть! – непроизвольно сжав зубы, прошептал Седов и взглянул на часы.

Стрелки его ручного хронометра показывали ровно три часа ночи. Именно в это время парашютисты вместе с Отто фон Кампом должны были скрытно подобраться с южной стороны к деревянному забору, ограждавшему по периметру территорию аэроклуба.

Он подбежал к гондоле, забрался внутрь и, следуя инструкциям, полученным днем от лейтенанта Терентьева, стал отвинчивать вентиль на установленном в углу баллоне. Послышался отчетливый свистящий звук выходящего под давлением газа. Спустя буквально пять минут пол гондолы дрогнул под ногами разведчика – подъемная сила водорода оторвала корзину от земли.

Андрей быстро спрыгнул на землю и побежал к забору, чтобы подать товарищам условный сигнал. Увидев появившуюся над верхним срезом досок голову лейтенанта Терентьева, майор энергично махнул ему рукой, давая понять, что все идет по плану, но нужно торопиться.

Терентьев понял жестикуляцию Седова, наклонил голову вниз и что-то сказал невидимому собеседнику с внешней стороны забора. После чего подтянулся на руках, перекинул через доски правую ногу и ловко спрыгнул вниз. Оказавшись внутри огражденной территории, лейтенант отбежал на несколько шагов в сторону и присел, держа автомат наизготовку, готовый в любой момент прикрыть огнем своих товарищей.

В это время из-за дальнего угла кирпичного здания аэроклуба появился Макс. Он шел вдоль стены неторопливо и спокойно, не забывая раскачиваться из стороны в сторону. В общем, продолжал изображать пьяного и вместе с тем старался не привлекать к своей персоне лишнего внимания.

«Молодец! – невольно восхитился Андрей своим товарищем. – Какое самообладание и выдержка!»

Пока Седов наблюдал за Максом, следом за лейтенантом через забор перелезли Отто и Федор Воронин. Сержант тащил изрядно надоевший ему сверток с бомбовым прицелом. Втроем они направились к воздушному шару, оболочка которого быстро наполнялась газом и уже приняла довольно крупные размеры. Первым в корзину забрался Терентьев и сразу принялся осматривать газовые баллоны, а также пересчитал лежавшие на полу мешки с песком.

– Через минуту шар будет готов к полету! – возбужденно сверкнув глазами, сообщил он подошедшему Седову. – Достаточно всего лишь избавиться от балласта.

Андрей не успел ответить. Он краем глаза заметил, что Макс перестал медленно идти и качаться, а внезапно побежал, размахивая неизменной бутылкой в руке.

«Что-то произошло!» – мелькнуло в голове разведчика, и его рука непроизвольно потянулась к кобуре.

– Хальт! – раздался за спиной резкий неприятный голос, заставивший Седова вздрогнуть от неожиданности.

«Спалились!» – завопил внутренний голос.

Андрей резко обернулся, молниеносным движением доставая из кобуры «парабеллум». Но он не успевал! Появившийся будто из-под земли часовой с перекошенным от страха лицом уже направил дуло автомата прямо ему в живот и вдавил пальцем курок!

В этот самый миг Отто фон Камп выскочил откуда-то из-за корзины и резко толкнул майора в плечо. Андрей упал на траву. Пули, предназначавшиеся ему, прошли мимо. Но одна все же нашла свою жертву, пробив Отто бедро! Тот вскрикнул, обхватил рану руками, завалился на бок и принялся кататься по траве.

Одновременно с прозвучавшими выстрелами Макс, находившийся уже достаточно близко, изо всех сил запустил в часового бутылью и попал ему точно в голову, прикрытую лишь пилоткой! Раздался глухой удар, фашист отлетел в сторону сарая, с треском проломил спиной деревянную стену и исчез внутри. Лишь два черных сапога остались снаружи.

– Макс, Федор, быстрей сюда! – позвал товарищей Седов, вскакивая на ноги. – Нужно перенести Отто в корзину, он ранен!

Вместе они подняли стонущего летчика с земли и передали в руки находившемуся в корзине Терентьеву. Следом забрался сержант Воронин, быстро развязал свой вещмешок и принялся в нем рыться в поисках бинтов и лекарств.

– Лейтенант, взлетай, время на исходе! – крикнул Седов, одновременно с Максом поднявшись «на борт» воздушного шара.

– У нас перегруз! – ответил Терентьев, сбрасывая на землю мешок с песком. – Избавляйтесь от балласта!

Они принялись выкидывать из корзины тяжелые мешки. Внезапно ноги Седова понесли его куда-то в сторону, он потерял равновесие и чуть не вывалился за борт. Быстро протерев залитое потом лицо, он неожиданно для себя обнаружил, что воздушный шар оторвался от земли и набирает высоту.

– Летим, ребята! – восторженно закричал он и от избытка чувств хлопнул стоявшего рядом с ним Макса ладонью по спине.

– Осторожней, медведь, хребет сломаешь! – недовольно проворчал тот и уже другим тоном добавил: – Значит, сработал наш «Троянский конь»!

– Получается, что так! Жаль, что Отто зацепило!

Снизу раздались два громких хлопка, а вслед за ними истошные крики на немецком языке.

– Я поставил растяжки у входа в казарму! – довольно сообщил Макс. – А кто-то, наверное, о них споткнулся! Ничего, в следующий раз будут лучше смотреть себе под ноги!

Через пару минут шар набрал уже приличную высоту, и земля была теперь как на ладони. Здания на освещенной территории аэроклуба сверху казались игрушечными. Несмотря на темноту, блестящая в лунном свете немного восточнее гладь реки отчетливо выделялась на фоне густой темной массы леса.

– Нам туда! – показал Андрей рукой в сторону Двины, обращаясь к Терентьеву.

– Я знаю! – ответил лейтенант. – К тому же дует западный ветер. Он перенесет нас через реку!

Предоставив Терентьеву управлять шаром, Андрей присел рядом с колдовавшим над раненым Отто сержантом.

– Как он, Федя?

– Неплохо, особенно если учесть, что пуля застряла в бедре и, пока мы летим, вытащить ее я, естественно, не смогу! К тому же обеззараживающего и анестезии у нас тоже нет! Поэтому надо доставить раненого в госпиталь или, на худой конец, раздобыть по приземлении немного спирта или самогона! – Воронин замолчал и почесал рукой затылок. – Зато у нас хватает перевязочного материала, я наложил бинты, и удалось остановить кровотечение!

– Держись, барон! – ободряюще сказал Андрей, пожав летчику сухую горячую руку.

Тот открыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Седова.

– Теперь мы квиты, – тихо по-немецки прошептал Отто фон Камп, – не люблю оставаться в долгу!

Глава 33

Рассвет застал бравых воздухоплавателей в окрестностях города под названием Нелидово. Шар, подгоняемый легким ветерком, плавно перемещался на высоте около полукилометра над землей. Все, кроме лейтенанта Терентьева, добровольно взвалившего на себя обязанности командира летательного аппарата, успели несколько часов поспать и чувствовали себя вполне сносно.

Состояние раненого тоже было стабильным. Он спал, хрипло, но ровно дыша.

– Ребята! Я думаю, что пора снижаться! – сказал Седов, задумчиво глядя вниз. – Интуиция мне подсказывает, что мы над своей территорией!

– Согласен! – поддержал его Макс. – Только сесть нам желательно где-нибудь в чистом поле!

– А почему не на центральной площади городка, над которым мы недавно пролетели? – подколол товарища Андрей. – Там нас встретят цветами и вспышками фотоаппаратов…

– Или пулеметными очередями, если в городе немцы! – перебил его Макс, принявший слова Седова за чистую монету. – Я думаю, что рисковать не стоит, тем более что у нас раненый! Но приземляться, безусловно, пора. Скоро полетят всякие самолеты, а наш шар без опознавательных знаков! Собьют не глядя!

– Вижу внизу деревню! Над одним из домов развевается красный флаг! Начинаю снижение! – крикнул лейтенант Терентьев, тем самым положив конец дискуссии.

Он особым образом дернул за веревку, спускавшуюся в корзину откуда-то сверху, и пояснил остальным:

– Я открыл клапан на самом верху оболочки воздушного шара! Сейчас водород стравится в атмосферу и шар пойдет на посадку!

Действительно, пока лейтенант вкратце разъяснял своим старшим товарищам некоторые принципы управления данным типом летательных аппаратов, шар быстро приближался к земле.

– Поддержите раненого! Скоро приземлимся! – крикнул Терентьев, производя понятные только ему одному манипуляции.

Андрей присел около Отто, приподнял ему голову и положил к себе на колени. Это, по его мнению, должно было немного смягчить раненому тот удар, который он неизбежно ощутит в момент встречи шара с землей.

Но никакого удара не последовало. Только легкий толчок, и все. Терентьев мастерски посадил шар на ровной площадке между двумя невысокими холмами возле пруда, заросшего ряской.

– Молодец, лейтенант! – от души похвалил его Седов. – Кстати, а где ты научился управлять таким «агрегатом»?

– В аэроклубе! В детстве прочитал много приключенческих книг Жюля Верна. Тогда и увлекся идеями воздухоплавания! – Лейтенант почему-то покраснел.

– Граждане аэронавты! Я тоже в детстве читал произведения Жюля Верна! – тоном строгого преподавателя сообщил повернувшийся к ним Макс. – И с радостью бы присоединился к вашей беседе, но, к моему глубокому сожалению, наоборот, должен ее прервать! Дело в том, что со стороны деревни к нам приближается отряд в количестве не менее двадцати человек!

– Это наши! – воскликнул Федор Воронин, одновременно с Максом заметивший группу вооруженных людей. – У них винтовки Мосина и форма бойцов Красной Армии!

– Тогда надо пойти к ним навстречу! – предложил Терентьев.

– Нет! – сказал как отрезал майор Седов. – Нас могут принять за немецких диверсантов или еще за кого-нибудь. Видите – они идут цепью с винтовками наперевес! Поэтому оставляем оружие, быстренько берем нашего раненого, сверток с прицелом, выбираемся из корзины и отползаем за бугор!

Но только они успели переложить находившегося в полубессознательном состоянии Отто на траву и достать завернутый в брезент «Норден», как раздался пистолетный выстрел и тонкий юношеский голос прокричал по-немецки:

– Руки вверх! Сдавайтесь, проклятые фашисты!

– Мы свои! – прокричал в ответ Макс по-русски. – Не стреляйте!

И, обращаясь уже к Седову, сказал:

– Снимай скорее рубашку и китель! И не забудь выкинуть фуражку!

Вскоре оба остались только в майках и брюках. Перед тем как выбросить в траву свою куртку, Макс, к всеобщему удивлению, зубами оторвал от нее подкладку и извлек оттуда сложенный вчетверо листок бумаги, который сразу же исчез в глубоком кармане его брюк.

Андрей, флегматично наблюдавший за действиями товарища, вдруг хлопнул себя по лбу и с озабоченным лицом, пригнувшись к земле, рванулся к тому месту, куда уже отшвырнул свой китель. Порывшись в одном из карманов, он, видимо, нашел что искал, потому что морщины на лбу мгновенно разгладились, и к товарищам майор вернулся хотя и почти ползком, но уже не спеша. В это время тот же молодой голос, очевидно принадлежавший командиру отряда красноармейцев, прокричал:

– Фрицы! Мы вас видим! Выходите с поднятыми руками! Или капут!

Андрей посмотрел на товарищей и медленно поднялся в полный рост, сложив руки на голове. Остальные проделали то же самое.

Вооруженные винтовками с примкнутыми штыками красноармейцы полукругом охватывали место приземления воздушного шара. Среди них Андрей сразу заметил совсем юного младшего лейтенанта, которому на вид было не больше восемнадцати лет.

– Я майор Седов! – представился Андрей. – Командир разведывательно-диверсионной группы, выполнявшей особо важное задание в тылу у немцев. У нас один раненый, ему срочно требуется операция!

– В штабе разберутся, кто вы такие! – спокойно сказал младший лейтенант, глядя на стоявшего перед ним в серой майке Седова. – А ну-ка, быстро построились в колонну по одному, и чтобы рук не опускать!

– Делайте что он говорит, ребята! – произнес Андрей, а сам повернулся назад, чтобы поднять с земли раненого Отто.

Но того уже взвалил на свою спину Макс.

По команде младшего лейтенанта, окруженные со всех сторон вооруженными бойцами, они двинулись в путь. Сначала Терентьев, потом кряхтящий Макс с Отто на плечах, следом Седов, Воронин замыкающий.

– Давай я понесу раненого! – предложил Андрей, видя, что другу тяжело.

– Ничего, справлюсь! – ответил Макс. – Я испытываю перед ним определенную вину!

– С чего бы это? – удивился Седов.

– Все время, что твой Отто был с нами, я ему не доверял, подозревал и следил за каждым его шагом! И это было абсолютно правильно. Но потом он спас тебе жизнь!

– Не вижу в твоих словах особой логики!

– Я тоже не вижу! Просто чувствую, и все.

Что он чувствует, Макс сказать не успел, потому что его прервал резкий окрик шедшего рядом усатого старшины:

– Немчура, отставить разговоры!

Дальше шли уже молча. Вскоре достигли небольшой деревни. Увидев стоящую возле одного из домов машину с красным крестом, Андрей вновь обратился к молодому командиру:

– Товарищ младший лейтенант! Разрешите передать раненого врачам! У него пуля в бедре. Если ее не достать и не обработать рану, то начнется гангрена!

– Хорошо! – немного подумав, ответил тот. – Только несите его сами!

– Так точно, товарищ командир! – тяжело дыша, произнес Макс, а себе под нос пробурчал: – Крепись, полковник! Скоро все изменится!

Сопровождаемый двумя молодыми бойцами, он направился к бревенчатому дому, где и передал раненого Отто на попечение седого человека в белом халате, которого один из красноармейцев называл «товарищ военврач». Затем вместе со своими провожатыми пошел в сторону покрытого белой штукатуркой одноэтажного каменного здания с красным флагом, развевавшимся на крыше. Это и был штаб.

Возле входа Макса встретили трое его товарищей, окруженные не терявшими бдительности красноармейцами.

После нескольких томительных минут ожидания на пороге возник коренастый человек в звании майора. Его лицо обрамляли пышные усы, черные колючие глаза внимательно осматривали, словно ощупывали, фигуры четверых разведчиков. Чуть сзади расположился уже знакомый им младший лейтенант.

– Кто такие? – сочным начальственным баритоном спросил майор, в упор глядя на Седова.

Андрей уже открыл рот, чтобы ответить, но его опередил Макс. Он оттолкнул товарища и вышел вперед.

– Полковник Ершов, военная разведка! Вот мои документы! – С этими словами Макс протянул усатому майору тот самый сложенный вчетверо листок, который недавно под удивленными взглядами товарищей в прямом смысле выгрыз из-за подкладки своей немецкой форменной куртки.

Майор развернул слегка пожелтевшую бумагу, и, пока изучал ее содержимое, его брови медленно ползли вверх. Закончив чтение, он поднял глаза на Макса и извиняющимся тоном произнес:

– Что же вы сразу не представились, товарищ полковник?

– Всему свое время! – ответил полковник Ершов и улыбнулся. – Все в порядке, майор! Главное, что мы во всем разобрались!

* * *

Через два дня ровно в двенадцать тридцать полковник Максим Витальевич Ершов и майор Андрей Седов вышли из дверей кабинета генерала Серегина.

– Знаешь, Андрей! – обратился Ершов к майору. – За эти три часа, что мы были у генерала, я устал, как мне показалось, больше, чем за весь наш многодневный путь из Германии домой!

– Ты просто отвык в своем берлинском гараже от армейской дисциплины! – пошутил Седов, прищурив левый глаз. – Да и каждую минуту выслушивать поздравления и похвалы в свой адрес довольно утомительно!

– Вообще-то, половина всех восторженных отзывов относилась к тебе! Но, в отличие от меня, ты выглядишь бодрым и отдохнувшим!

– Просто я еще слишком молод! – сказал Седов и рассмеялся. – И не перехожу на штабную работу! Кстати, поздравляю вас с новой должностью, товарищ заместитель начальника отдела!

– Прекрати издеваться, Андрей! Ты же понимаешь, что я не мог отказать Степану Сергеевичу! Да и староват я уже для работы в «поле»!

– Не наговаривай на себя! Вон как ты бодро тащил на спине Отто почти километр!

– Просто у меня открылось второе дыхание! Кстати, ты ведь сейчас поедешь к нему в госпиталь?

– Да, хочу проведать. Хоть операция по извлечению пули и прошла успешно в техническом плане, но моральная поддержка, я думаю, ему не повредит!

– Передавай барону от меня привет! – серьезным и искренним тоном произнес Макс.

– Так поехали вместе! Сам и передашь!

– К сожалению, не могу! – сокрушенно качнул головой Макс и посмотрел на часы. – Через двадцать семь минут у меня совещание с сотрудниками отдела!

– Извини, я забыл, что руководители очень занятые люди! – подначил друга Андрей. И тут же, как бывало уже не раз, резко сменил тему. – Ты молодец, что первым делом рассказал генералу о героизме Виктора Меньшова, лейтенанта Терентьева и Феди Воронина, а уж потом доложил ему подробности операции «Ва-Банк» по захвату бомбового прицела и ликвидации объекта «Икс».

– Если бы я забыл про парней, то был бы не полковником разведки, а последней сволочью! – ответил Макс и грустным взглядом посмотрел на Седова. – Андрей, не будь с нами этих молодых ребят, мы бы с тобой сейчас не находились здесь, в Москве!

– Мы находились бы сейчас в Берлине, в гестапо! – добавил Андрей.

Они оба замолчали, каждый думал о своем. Макс возобновил разговор первым:

– Андрей, ты ведь отдал специалистам бомбовый прицел?

– Обижаешь! Еще утром передал на исследование в технический отдел!

– Что сказали технари? Смогут скопировать?

– На аналогичный вопрос они отвечали крайне неуверенно, – пожал плечами Седов. – Говорят, что там очень сложный механизм и он сильно поврежден.

– Жаль! – протянул полковник Ершов и вновь посмотрел на часы. – Как быстро летит время! Извини, Андрей, я пойду! До совещания, будь оно неладно, осталось уже только девятнадцать минут!

Они крепко пожали друг другу руки и направились в разные стороны. Неожиданно Седов остановился, развернулся и быстрым мягким шагом пошел следом за другом. Тот, словно что-то почувствовав, обернулся. Увидев спешащего Седова, Макс двинулся ему навстречу.

– Разрешите вопрос, товарищ полковник! – обратился Андрей к товарищу согласно уставу, потому что мимо как раз проходила группа командиров.

– Обращайтесь, товарищ майор!

Командиры, козырнув, исчезли за дверью одного из кабинетов.

– Макс, что за документ ты показал тому усатому майору в деревне? Он очень удивился, когда прочитал его содержимое.

– Да ничего там не было особенного! Просто предписывалось всему командному и начальствующему составу Красной Армии, а также гражданским руководителям любого ранга оказывать всяческое содействие и выполнять все распоряжения вашего, товарищ майор, покорного слуги! – Макс улыбнулся и отвесил легкий шутливый поклон.

– Вот как! – воскликнул Седов и устремил на Ершова острый взгляд. – Но ведь такое предписание не могло быть заверено даже рукой генерал-майора Серегина! При всем уважении, это гораздо более высокий уровень! Неужели…

Тут майор замолчал и, словно задавая немой вопрос, показал головой куда-то вверх.

Макс улыбнулся и утвердительно кивнул в ответ. Затем четко развернулся через левое плечо и, не оборачиваясь, пошел вперед по длинному коридору.

Андрей Седов, не двигаясь с места, смотрел ему вслед…

Глава 34

Девятого мая 1945 года закончилась Великая Отечественная война. Ценой неисчислимых жертв и страданий советский народ раздавил фашистскую гидру, избавив от гитлеровской чумы Европу, да и весь мир.

Дмитрий Терентьев не дожил до Победы. Он геройски погиб в октябре 1944 года в боях за освобождение Венгрии. Гвардии капитан Терентьев был похоронен в братской могиле недалеко от Будапешта.

Федор Воронин закончил войну в Берлине. Как и сотни наших солдат, он написал на стенах Рейхстага свое имя, добавив к нему еще две фамилии: Меньшов и Терентьев.

Демобилизовался Федор в июле 1945 года в звании старшины и вернулся в родное село на Орловщине, где потом долгие годы работал трактористом в колхозе.

Андрей Седов перевелся в октябре 1941 года в действующую армию и за три с половиной года прошел со своим полком долгий путь от Москвы до Кенигсберга.

Во время штурма этого города-крепости он был уже в четвертый раз за войну ранен, теперь в правую руку. Немецкая пуля прошла навылет в районе локтевого сустава, повредив нервные окончания и сухожилия. Рана быстро зажила, но рука висела плетью и не двигалась.

Полковник Андрей Седов был комиссован по ранению и вернулся в Москву, где стал преподавать историю в той самой школе, в которой когда-то учился. Через два года, благодаря упорным физическим занятиям и упражнениям, его правая рука начала работать. И директор учебного заведения назначил Андрея Седова по совместительству еще учителем труда…

Что касается барона фон Кампа, то Андрей Седов сдержал данное ему обещание: после выздоровления Отто был переправлен в глухую деревню на Алтае, где и прожил следующие четыре года среди простых русских людей, познавая их язык, быт и культуру.

Осенью сорок пятого Отто фон Камп возвратился в свой замок в окрестностях Мюнхена.

Американский бомбардировщик Boeing B-29 Superfortress был запущен в серийное производство только через два года и прославился массированными налетами на Германию и Японию. Во всех налетах применялся прицел «Норден», позволяющий производить точное бомбометание с большой высоты. До самого конца Второй мировой войны прицел считался секретным, американцы не поставляли его даже своим ближайшим союзникам англичанам.

К сожалению, привезенный нашими разведчиками прицел оказался безнадежно поврежденным при падении самолета, восстановить его и скопировать так и не удалось. Но для победы это и не понадобилось – характер воздушной войны на советско-германском фронте поставил во главу угла средние (тактические) бомбардировщики и штурмовики, использовавшие другие принципы атаки – бомбометание с пикирования и бреющего полета. Советская стратегическая авиация (АДД – Авиация дальнего действия) не оказала существенного влияния на ход войны.

* * *

На следующий день после подписания Германией Акта о полной и безоговорочной капитуляции в центре Берлина на полуразрушенной улице Фридрихштрассе возле табачного магазина остановился автомобиль. Из него вышел офицер в звании генерал-майора со звездой Героя Советского Союза на груди.

Через разбитое пулями и осколками стекло он, как старому знакомому, помахал рукой удивленному хозяину магазина, выглядывавшему из-за прилавка. А затем повернулся к нему спиной и устремил взгляд на дом, расположенный на другой стороне Фридрихштрассе.

Еще недавно здесь шли бои, и людей на улице было очень мало. Поэтому никто не мог заметить, как под кожей на шее у внешне спокойного генерал-майора нервно движется кадык!

Пошел моросящий дождь. Советский генерал продолжал неподвижно стоять и смотреть в только ему известную точку. В одном из окон второго этажа он увидел большого черного кота, внезапно запрыгнувшего на подоконник. Тогда он снял фуражку и помахал ею в воздухе, подставив под мягкие влажные капли теплого весеннего дождя свою абсолютно лысую голову!

Животное, привлеченное этим движением, прильнуло к стеклу. Генерал с фуражкой в руке широкими шагами пошел в сторону дома. Его суровое флегматичное лицо прорезала улыбка.

Он все ближе и ближе подходил к подъезду. Кот, пристально наблюдавший за человеком, вдруг вытянул шею, затем приподнялся на задних лапах и, судя по выражению широко раскрываемого рта, принялся громко мяукать!

Генерал прибавил шагу, потом побежал. Черный кот быстро задвигался взад-вперед по короткому подоконнику, будто не находил себе места. Как только бегущий человек скрылся в подъезде, кот соскочил на пол и бросился в прихожую, едва не сбив с ног симпатичную женщину с мопсом на руках.

– Что с тобой происходит, киса? – удивленно сказала она, опуская мопса на пол. – Ты не заболел?

На лестнице послышались быстрые шаги. Раздался звонок в дверь. Женщина от неожиданности вздрогнула: уже несколько лет к ней никто не приходил! Звонок повторился.

Мопс, виляя своим закрученным хвостом, подскочил к двери и залаял, но не злобно, а радостно! Кот снова истошно замяукал, тревожно глядя на хозяйку!

Испытывая сильное волнение, она подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял Макс! Животные пулей бросились к нему и через секунду уже радостно неистовствовали возле его ног!

А он стоял как вкопанный, не в силах выговорить ни слова. Женщина вскрикнула и, заливаясь слезами, бросилась ему на шею!

– Я вернулся, Марта! – дрожащим от переполнявших его чувств голосом хрипло произнес Макс.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg