«ТТ: Криминальная повесть»

ТТ: Криминальная повесть (fb2) - ТТ: Криминальная повесть 615K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Василий Албул

Василий Албул ТТ: Криминальная повесть

От издательства Animedia Company

Уважаемый читатель!

Спасибо, что приобрели эту книгу. Надеемся, что она принесет вам немало приятных минут, ведь в нее вложили свой труд разные, но очень хорошие люди: автор, редактор, дизайнер, верстальщик и многие другие.

У нашего маленького дружного коллектива к вам одна просьба. Если книга вам действительно понравится, но скачали вы ее на “пиратском” сайте, то купите, пожалуйста, легальную копию в одном из магазинов, где ее размещает наше издательство (список вы найдете на странице книги на нашем сайте [битая ссылка] -company.cz/ebooks-catalog/tt/). Электронная книга стоит не дороже чашки кофе, но таким образом вы дадите автору стимул и возможность  создавать новые произведения, а издательству их выпускать. Если же вы приобрели книгу легально и хотите поделиться ей с другом, то постарайтесь, пожалуйста, сделать это, не копируя файл и не распространяя его через интернет.

Мы выражаем вам огромную благодарность за поддержку и внимание.

ТТ: Криминальная повесть

Гоша извлек из-за пояса ТТ. Пистолет был совершенно новый. Еще заводскую смазку, от времени засохшую светлыми разводами на вороненой стали, пришлось оттирать бензином.

Он принес его домой после того, как знакомый эсбэушник Виктор наконец согласился продать ему оружие из своих личных запасов, оставив таки безуспешные попытки впарить пистолет Макарова. Несмотря на то что ПМ был и дешевле, и привычнее, Гоша настоял на ТТ и теперь смоченной в бензине тряпочкой оттирал консервационную смазку, местами прочно присохшую к вороненой стали пистолета.

Виктор был сепаром. Несмотря на то что они дружили в далеком детстве, сейчас Гоше на него было начхать: пришло время выбора, и каждый этот выбор сделал. Виктор остался служить в СБУ, но уже другой власти. Гоша – Георгий Сычов, в прошлом тоже мент, старлей, командир взвода ВВ, – не остался, написал рапорт, собрал некоторые вещи, забрал мать, и уехали они в Днепр.

– Ты воевать, что ли, собрался? – удивился Виктор, когда передавал пистолет, пряча баксы и пару раз неспокойно стрельнув глазами по сторонам.

Гоша сунул ТТ в один карман, три пачки патронов в другой: «Для работы».

Эсбэушник криво усмехнулся:

– Сыч, не мне тебя учить. Как я понимаю, в наших краях давненько ты не был, потому не советую: попадешь в подвалы на Щорса, там и сгниешь. А если хочешь повоевать, так без проблем: сам видишь, с любого плаката зазывают, армия ДНР и зовет, и ждет; и ТТ дадут, и калаш, и танк, если надо.

– Я подумаю. Если что, из подвалов вызволить поможешь?

Эсбэушник опять усмехнулся:

– У тебя денег не хватит.

Гоша неплохо разбирался в оружии. Пистолет он разобрал, отмыл от старой смазки, детали внимательно осмотрел: сколов, трещин, зазубрин не было; сама обработка металла была не идеальна, и понятно – серийное производство. Трущиеся места деталей обработал нулевкой, затем отполировал, смазал оружейным маслом, протер тряпочкой патроны, смазал и снарядил их в обойму, собрал пистолет, несколько раз передернул затвор, спустил боек, вставил магазин, опять несколько раз передернул затвор; патроны легко входили в ствол и легко выбрасывались наружу.

Испытывал пистолет в гараже в подвале – ТТ бил точно и мощно, как и ожидалось.

После полудня, несмотря на середину октября, пригрело солнце; невесть откуда повылазила и разлетелась мошкара, расчирикались воробьи, поедая полусонную мошку и тлю. Несколько длинных паутинок, медленно пролетая мимо, зацепились за наружное боковое зеркало автомобиля и, колыхаясь в легком движении воздуха, игриво поблескивали на солнце.

На огромной парковке возле гипермаркета «Ашан» машин было немного и, что еще бросалось в глаза, модели были не из престижных. Две и вовсе выкрашенные в темно-зеленый цвет обычной кистью, небольшой микроавтобус и средних размеров внедорожник неясной модели. Выглядели они пугающе.

Выходить из машины Сыч не спешил. Он остановился в средней части стоянки и сейчас думал, где оставить машину: или там, где остановился, или поближе к одному из входов. Ближайший к нему автомобиль находился метрах в десяти – от этого его машина смотрелась одиноко. Несколько плотнее автомобили сгруппировались у ближнего входа, но основное количество все же находилось у дальнего. Сыч догадался почему: с того входа покупатель попадал сразу в продуктовый зал, с ближнего в промтоварный. Шла война, востребованы были в основном продукты питания.

Все же в машине было жарковато, даже открытое окно не помогало: солнце пригревало совсем по-летнему, и денек этот, такой теплый, казалось, был не из последних в этом году.

Он вышел из своей «девятки», в которой отродясь не было ни центрального замка, ни сигнализации, закрыл дверь на ключ и неторопливо направился в сторону дальнего входа, так и не определившись, где все же лучше было оставить машину.

В воздухе ощущался какой-то запах, незнакомый, необычный, даже в чем-то волнующий, а с северо-западного направления еле уловимо для уха доходили звуки, непостоянные, неясные. И вдруг вокруг мгновенно все как-то напряглось, сжалось и затем – жахнуло. Казалось, закачалась стена гипермаркета, птицы тучей сорвались с ближайших деревьев и ошалело понеслись в сторону Донского микрорайона; сигнализации автомобилей словно взбесились все сразу: заорали, завыли, заквакали, прогоняя стаю перепуганных бездомных собак в ближайшую лесополосу. Гоша остановился, машинально втянул голову в плечи и чуть присел; колени подогнулись сами, и не столько от неожиданности, сколько от мощи и силы, которая витала и ощущалась абсолютно везде вокруг. Поодаль тонкий женский голос негромко вскрикнул, совсем рядом бородатый мужик, наоборот, громко выругался матом, сзади другой дрожащим голосом обреченно констатировал: «Блин, по аэропорту гатят. Достало уже». Теперь Гоша понял, чем пахло в воздухе – разрывами от снарядов. «Нет, валить отсюда, валить и еще раз валить», – уже в который раз тихо сам себе пробормотал он. Прилетит болванка килограмм на пятьдесят – и кирдык ему, да и тем, кто сейчас рядом ошивается. «Валить».

Завтра утром он собирался покинуть Донецк – собственно, уже ничто его здесь и не держало. Основная задача – приобретение оружия – была выполнена. Заодно проверил квартиру, по просьбе матери оставил 600 гривен соседям на всякий пожарный, оплатил на год вперед гараж в кооперативе, собственно, и все. Из знакомых ни с кем не встречался, если не считать Виктора, но это было по делу. Многие сейчас покинули город, и потом, особо видеть никого не хотелось, а друзей и вовсе не было. Оставалось купить немного продуктов на вечер, утром позавтракать, да в дороге перекусить.

Полупустой «Ашан» – еще то зрелище, полупустые полки тоже. В колбасном отделе наткнулся на трех бойцов ДНР в форме, двое с затертыми калашами на шее, третий с новенькой СВД на плече, потом встретил еще одного, тоже в форме с нашивкой ДНР, с ручным пулеметом в продуктовой тележке.

Домой он не стал ехать через Калинкина, выскочил на объездную, на Дубке повернул на Макшоссе и, не торопясь, не съезжая в левый ряд, покатил в сторону города.

Левый ряд – табу, лучше не соваться: сметут и не заметят. Собственно, нарваться на неприятность можно было в любом ряду, любом месте и состоянии: дээнэровцы носились по городу на предельных скоростях, не соблюдая правил, не видя дорожных знаков и сигналов светофоров.

На кольце Мотеля проехал блокпост, усиленный БМП, – люди в темно-зеленом камуфляже, с автоматами, окинули взглядом его машину, но не остановили. Здесь, в районе Мотеля, раньше была его часть ментовская, где служил он взводным. Хотя, казалось, совсем недавно это было, чуть более полугода назад, а потом вдруг завертелось, закружилась карусель, и вот куда теперь вырулило. А не подал бы он рапорт и не уволился, отправили бы тогда в Киев, переодели в форму «Беркута» – и на Грушевского. И где бы сейчас он был?

За мостом, на проспекте Ильича развернулся, проехал под мост и въехал в гаражный кооператив. Открыл ворота своего бокса, загнал машину, после чего запер ворота и дверь тоже.

Оставалось еще одно очень важное дело – пистолет и патроны нужно было спрятать. Мысль была – под обивку потолка салона автомобиля: у «девятки» она жесткая, не прощупывается рукой.

Гоша обошел машину, остановился у водительской двери, в верхней части проема отковырнул отверткой резиновое уплотнение, край пластиковой обивки опустил и просунул руку. Как показалось ему, при желании там можно было спрятать даже небольшой арсенал. Обернул пистолет тряпкой и плотно уложил, протолкнув ближе к лобовому стеклу; патроны высыпал в полиэтиленовый пакетик, тоже обернул тряпкой и распределил рядом с пистолетом, уплотнительную резинку вернул на место, закрыл, открыл дверь, постучал по обивке – ничего необычного не просматривалось и не прощупывалось.

Квартира в хрущевке, в которой Гоша прожил всю свою жизнь, от гаража была недалеко, в пределах километра, ближе к Покровскому рынку. Хотя «всю жизнь» сказать нельзя: сразу после школы пошел он в «ментовку» учиться. Знаний, правда, было маловато, поступить помог папаша Виктора, вроде как тогда дружили они, а вернее, вместе болтались по улицам, пацанов из других районов колотили и деньги отбирали. Пока в «ментовке» учился, жил в общаге; потом, когда распределили в часть на Мотеле, жил там же: с матерью не мог, как-то не складывалось у них, навещать иногда навещал, но не более. Отца не знал.

Гоша шел дворами: так было ближе. Когда повернул за забор детсада, впереди, у подъезда одного из домов, увидел машину полиции ДНР – отворачивать не имело смысла, было поздно. Неприятный холодок пробежал по спине, мелькнула мысль: «Неужели Витя сдал? Хорошо, что с собой ничего запрещенного нет».

Дверь машины медленно открылась, явно по причине возникшего к его персоне интереса у тех, кто находился внутри. Неприятный холодок застрял где-то между пятым и шестым шейными позвонками, незаметно превратившись в легкую прохладную испарину. Комендантский час еще не наступил, но было темно и безлюдно, тревожно и даже жутковато. Ходить по темным дворам было не то что стремно – опасно, может, даже смертельно опасно. Здесь не было ни следствий, ни судов, ни адвокатов и прокуроров, а действовал закон ствола и силы, тупой и беспощадной. Так же неторопливо из открывшейся двери вышел полицейский, поправил короткоствольный автомат и спокойно, по-хозяйски произнес:

– Стоять.

Гоша остановился. Полицейский подошел к нему, обошел вокруг:

– Руки в стороны.

Гоша положил на тротуар пакет, поднял руки и развел их, как было приказано. Полицейский похлопал по нему ладонями от подмышек до лодыжек, зацепил пальцем пакет, посветил фонариком и заглянул вовнутрь:

– Куда идешь?

– Домой.

– Документы.

Гоша протянул паспорт. Не глядя полицейский пролистал его, подошел к машине и сунул внутрь салона, опять поправил автомат:

– Буду задавать вопросы – отвечать быстро, не думая. Номер квартиры?

– 35.

– Подъезд?

– Второй.

– Квартира на площадке по счету?

– Третья.

– В доме этажей?

– Пять.

– Телефон сюда.

Гоша протянул мобильный. Полицейский понажимал кнопки, вернулся к машине, перекинулся парой слов с теми, кто находился в салоне, взял паспорт и вернул вместе с телефоном Гоше:

– Почему не в армии?

Гоша пожал плечами. Если можно промолчать, то лучше промолчать: любое сказанное слово может быть перекручено, переосмыслено, изменено и подведено к пониманию как против них, и затем – арест с вытекающими последствиями. Поэтому пожал плечами.

– Отсиживаетесь по домам, а классные пацаны умирают за вас.

Полицейский опять поправил автомат, хотел что-то еще сказать о службе в армии ДНР, но не стал:

– Давай топай. Будешь болтаться после десяти вечера – заберем, внутренности отобьем.

После этой встречи с полицией ДНР уже закрепилось чувство тревоги, и достаточно обоснованно, ведь завтра ехать, и с оружием. С этим чувством Гоша лег спать, с ним же и проснулся.

На первом блокпосту было около девяти утра; последний, уже украинский, прошел далеко за полдень. После Курахово ушел вправо на Красноармейск, а далее – Полтава и Киев.

Огромная сонная, в зеленых отливах муха сначала села на дворник лобового стекла, повернулась вправо, затем влево, сложила крылья и перебралась на стекло, поднялась к крыше машины и замерла, словно уснула. Гоша извлек из-за пояса ТТ, оттянул слегка затвор – патрона в стволе не было, досылать его не стал, – отпустил затвор, тот слегка клацнул. Он прицелился в муху и сказал: «Бах».

Штопаный сидел за рулем «газели» и беспрерывно ерзал на сидении: скорее всего, он нервничал, а с виду казался малым несгибаемым. Гоша не удержался и спросил:

– Не сдрейфил?

– Ты лучше смотри не пальни прямо тут, перед банком.

Гоша промолчал. Штопаный был прав: с оружием не стоило играться, но что делать – руки чесались. В том-то и была особенность владения оружием – желание применить его, причем постоянное, это следовало помнить и учитывать.

Реальное, настоящее боевое оружие было только у Гоши. С самого начала было так оговорено, что каждый сам для себя приобретает ствол. Штопаный у кого-то одолжил наган, говорил, что купил, но скорее всего взял на время. Наган был очень старый, двадцать какого-то года выпуска, и, похоже, многое повидал на своем веку. Патронов к нему было всего четыре; Гоша сначала хотел порыскать по своим каналам, ну хоть три штуки еще как минимум раздобыть, чтобы барабан заполнить, а потом подумал, что и этих хватит: воевать все равно никто не собирался, в крайнем случае разок, может, пальнуть придется для острастки в потолок или по ноге кому. Зато смотрелся револьвер нешуточно, не игрушечный уж точно, и к габаритам Штопаного подходил в самый раз.

Штопаный был крупным малым, да еще этот шрам на шее, уходивший вниз по затылку почти до середины спины, – последствие некогда случившейся автомобильной аварии – с отчетливыми следами хирургических ниток, только закреплял уверенность в этом парне. Первый раз он попал на малолетку за драку, вторая ходка была за налет на небольшой магазинчик – скорее всего, на киоск, но это если говорить о плохом, а вот сколько было дел удачных в его биографии, об этом он не рассказывал, да у него никто и не спрашивал. Налет с волыной в его практике намечался впервые, может, потому и ерзал беспрерывно.

Крестовый, или Крест, был довольно скрытным типом, о нем практически ничего не было известно, кроме того, что слыл он карточным шулером, кидалой, а любимая масть у него крестовая. У него был ПМ – просто был. Сказал, что не помнил откуда. Пистолет был газовый, восемь миллиметров калибр; где восемь, там и девять, на глаз не определишь, а вот шумнуть из него можно было: огонь и дым из ствола смотрелись по-настоящему, и гильза после выстрела поскачет, кувыркаясь по полу, натурально. Кстати, а ведь неизвестно, выстрелит ли наган в руках Штопаного – это вопрос. Он говорил, что те, у кого он купил, якобы из него стреляли, и успешно, но это все слова; а если наган даст осечку, а если патроны уже никуда не годные: клацнет пустышкой на весь банковский зал – и здрасьте. Вот поэтому настоящее, боевое, проверенное оружие было только у Гоши.

– Крест, макар готов? – спросил Гоша не оборачиваясь, пряча свой ТТ за пояс.

– Надеюсь.

Заднее сидение было на всю ширину кабины «газели». Крест лежал на спине, подложив руку под голову, в другой держал сигарету и, сложив губы трубочкой, пускал кольца дыма, пытаясь набросить их на потолочный, круглой формы, светильник.

– На банк идем. Вопрос понятен?

Крест хихикнул, столбик пепла надломился и упал ему на грудь:

– Кто как, а я – ва-банк?

Гоша повернулся и пристально посмотрел на него.

– Ну работает, что ему будет. Смотри, – Крест нехотя извлек из рукоятки пистолета магазин, прицелился в лоб Сычу и несколько раз нажал на спуск. Ударник отработал как положено. – Я же говорю, что ему будет, железяка хренова.

Гоша побледнел, но сдержался, повернулся вперед. Внутри все кипело. Посмотрел по сторонам и, не удержавшись, все же спросил:

– А если бы патрон в стволе оказался? Чмо ты…

– Ну так не оказался же.

Гоша посмотрел на Штопаного и кивнул в сторону Креста:

– Ну где ты откопал этого придурка? Он нам все дело завалит.

– Дуркует просто.

– Нам банк сейчас брать, а он дуркует, – не глядя на Креста, Сыч продолжил. – Слышишь, дурковатый, сейчас будем банк грабить, ты в курсе? Патроны проверял, не отсырели?

– Я, конечно, не мент… – Крест сделал нарочитую паузу и добавил: – Поганый… В пистолетиках плохо разбираюсь, в патронах тем более, но… – затем приподнялся на локте, удивленно посмотрел на Гошу и спросил: – А что, стрелять надо будет?

Сыч багровел на глазах, намек на мента поганого он понял и сорвался:

– Ты достал уже, умник гребаный, заткнись, понимаешь, заткнись, или я тебе сейчас все зубы повыбиваю и заставлю их сожрать!

– Сыч, не закипай, – Штопаный похлопал Гошу по плечу. – Смотри, а то и правда клиента пропустишь.

– Молчу, – Крест, запрокинув голову, глубоко и с удовольствием затянулся дымом. – И почему мы такие нервические?..

– Заткнись.

– Я же сказал: молчу.

– Все, остыли, – Штопаный пальцем указал на лобовое стекло. – Туда смотрим. Ты помнишь, как они выглядят, узнаешь?

Гоша с трудом переносил Креста. Ему в нем не нравилось все: и как тот ходил, и как сидел, и как говорил, и как смеялся, и шуточки его дебильные не нравились тоже. И сейчас, когда тот, развалившись на сидении, пускал кольца к потолку, роняя при этом пепел на себя, Гоша его просто ненавидел и в любую минуту мог взорваться, и до такой степени ненавидел, что с удовольствием и наслаждением всадил бы ему в открытую глотку всю обойму вместе с кольцами, только теперь уже порохового дыма. А надо было терпеть, деваться некуда: уже связался; только дело с ним последнее, первое и последнее.

С Крестом его свел Штопаный: когда-то и где-то они сидели вместе, срок тянули, и Штопаный в нем был уверен. Ручался за него, за этого кидалу одесского. Как он оказался в Киеве, почему уехал из Одессы, чем здесь занимался, какие дела крутил, на что жил, они со Штопаным не знали. Скорее всего, грел лохов на картах, да и из Одессы, видно, сдернул после того, как кинул кого-то на хорошую сумму, кого-то, кого нельзя было. Возможно, так, а возможно, и как-то иначе, только Штопаный ручался, а Гоша ему доверял.

А вот Штопаный, наоборот, импонировал Гоше, собственно, устраивало в нем все: был спокойный, уравновешенный, рассудительный, исполнительный, и потом, хорошо знал Киев, родом был из Ирпеня.

Познакомились они на работе: оба крутили баранки на 192-м маршруте, от Милославской, на Петровке тусовались на отстоях. Уже тогда Гоша понял: тосковал Штопаный по настоящим делам, не в радость была ему доля шоферская – обнадеживать не стал даже намеками, но на ус намотал. Как бы там ни было, но постепенно, сами собой, карты вскрылись – о том, чего хотели, друг другу и поведали, вот и стало их тогда уже двое.

После событий на Майдане и в Крыму Гоша уволился из «ментовки» и уехал в Киев. Деньжата в небольшом количестве были, снял недорого на Троещине однокомнатную квартиру, устроился на маршрутку водителем, работал и присматривался, не торопясь, ко всему вокруг, знал: водила – это все временно, ждали его другие дела, большие дела, а Киев – это то место, где ими надо не просто заниматься, а ворочать да бабло загребать, а здесь его было немерено.

Однажды совершенно случайно встретил он Стаса, однокашника школьного: за проезд тот платил в маршрутке, ехал до Петровки – как говорится, лоб в лоб столкнулись. Как не поболтать – на часик подвисли в кафешке на книжном рынке, было что сказать друг другу.

Как оказалось, сразу после школы Стас уехал поступать в Киев в строительный колледж. Поступил, закончил, работал сначала по стройкам, в основном по снабжению, потом в каком-то строительном офисе отсиживался, а последние два года в отделе продаж жилищного комплекса «Дубрава». Жил тоже на Троещине и тоже, как и Гоша, недалеко от «Эко Маркета» – были почти соседями, и как только не встретились раньше. По правде, Гоша был рад встрече чисто по-человечески. Именно чего-то такого уже давно и хотелось: пообщаться с кем-то из прошлого, того юношеского и незабываемого, да так, чтобы и в памяти всплыло, и в душе потеплело, и приятно зазвучали: «А помнишь…», «А еще…», «А вот когда…» Оказалось, так много было в прошлом, а значит, уже и немало прожито, да за плечами осталось.

Стас снимал квартиру на Милославской: небольшую двухкомнатную в новострое на пятнадцатом этаже, в десяти минутах ходьбы от Гошиной девятиэтажки, и жил в этой квартире не один, а с подругой. Девушку звали Катей. Она была чуть постарше Стаса, неплоха собой, но, главное, мудра, хотя и казалась простоватой. Стас при ней был, как говорят, обут, одет и накормлен, скандалов и ссор между ними Гоша не замечал, даже разногласий особых не проявлялось, а потому, наверно, слегка и завидовал он Стасу.

Офис Стаса находился в Шевченковском районе возле станции метро «Лукьяновская». При случае Гоша обещал заехать посмотреть, как работают «белые воротнички», и заехал. Офисом оказался не то киоск, не то вагончик, правда, отделан был прилично как снаружи, так и внутри. Над входной дверью висела большая надпись: «ЖК “Дубрава”», рядом плакаты с расположением строящихся домов и планировками квартир. Сыч открыл дверь и вошел. Два письменных стола, стулья рядом, пара шкафов у стены за столами с папками документов, на столах компьютеры, вот и вся меблировка – нехитрая, но вполне достаточная. За одним столом скучала девушка, за другим Стас был занят клиентом или покупателем: спокойно, по-деловому объяснял все тонкости покупки квадратных метров в их жилищном комплексе. Со стороны смотрелся представительно: чистая наглаженная рубашка, галстук, пиджак, умное, располагающее выражение лица, неподдельное внимание и интерес к посетителю – все это действовало положительно. Он только кивнул Гоше и указал на свободный стул у соседнего стола. Понятно, вызубрил уже наизусть все планировки, квадратуры, цены, скидки, акции – работа есть работа.

Конечно, Гоша представлял себе это несколько солиднее: все же строить жилые дома, высотки – немалые деньги здесь работали, десятки, а может, и сотни миллионов долларов, и сейчас немного удивился: на самом деле все выглядело скромнее.

Стас ответил на все вопросы посетителя и в конце еще раз добавил: «Решайте, думайте, сами видите, предложения у нас одни из самых выгодных, и скидки будут обязательно: мы идем навстречу инвестору всегда. Как определитесь с одной из программ инвестирования, приходите с паспортом, заключим договор и дальше уже будем сотрудничать». Клиент ушел, Стас посмотрел на часы: была половина шестого вечера, потом на сотрудницу: «Ира, я, наверное, все на сегодня, уже вряд ли кто будет». Девушка согласно кивнула.

Вышли на улицу. Накрапывал небольшой дождик, ветер налетал порывами, обрывая с рослых дубов желтеющую листву, беспорядочно разбрасывая ее по тротуару, перебирая и прибивая горкой к бордюрам; было нехолодно, но уже чувствовалось приближение настоящих дождей и морозов.

– Как тут оказался? – поинтересовался Стас. – На машине или на метро?

– На своем автобусе, – Гоша кивнул в сторону Дегтяревской улицы. – Стиралка поломалась, позвонил хозяйке, она сказала, что, когда вселялся, машинка работала, вот сам и ремонтируй; стал разбираться – ремонт с запчастями около двухсот баксов получается. Нашел бэушную за сто, вот приехал, купил, загрузил в автобус и вспомнил, что ты где-то здесь работаешь, решил зайти. Поможешь в квартиру затащить?

– Конечно, только заедем, я переоденусь.

Хорошо, что в подъезде был еще и грузовой лифт: машину без труда занесли в квартиру, подключили и запустили на проверочную стирку, старую пристроили на балконе.

Гоша достал из сумки несколько бутылок пива – он предпочитал львовское, «першої броварнї», – сели в кухне за стол.

– Я вот смотрю на тебя: так ладно чешешь – заслушался. Были бы деньги – отдал, – Гоша откупорил первую парочку. – Но, как говорится, сапожник без сапог: квартирами торгуешь, а сам снимаешь?

Стас сделал несколько глотков:

– Ничего удивительного: не из дешевых удовольствие.

– Хоть надежда есть, вообще реально?

– Почему нет? – Стас закурил. – Лет за пять собрать можно, конечно, зависит от доходов, ну и расходов. Сейчас, кстати, похуже стало, после всех этих событий в стране ситуация не самая лучшая: народ беднеет, запасы худеют. Рынок предложений большой, конкуренция возрастает, можно сказать, за каждого покупателя борьба идет по-настоящему.

– Я видел, ты умело растолковывал, профессионально. Как думаешь, вернется?

– Который при тебе был? Совершенно неизвестно. Настолько непредсказуемо – ты себе не представляешь. Бывает, все клиенту нравится: и место, и планировка, и сроки сдачи, и цена, готов хоть сию минуту договор подписывать, а вышел – и с концами. Кто, где, как перехватил? А покупатель был реальный, железный. А бывает так: послушает, поспрашивает, тут денег у него не хватает, тут совсем маловато, и окна не туда выходят, и этаж не знает, какой хочет, и с квадратурой не поймешь, то ли ему мало, то ли, наоборот, много, короче, все как-то не так, одним словом, ни с чем и уходит, а недели через две-три вдруг является, составляем договор – и на подпись. А я смотрю, ты квартиру собираешься покупать?

Гоша приоткрыл балконную дверь: он не курил, а вот Стас смолил, и немало. У себя в квартире воздерживался: Катя не разрешала, а здесь мог позволить: Гоша не возражал. Пусть курит сколько хочет. Сыч вдруг чувствовал, как теплело, причем рядом: а ведь деньги вращались вокруг Стаса, как-то он не сообразил об этом раньше; интересно, до какой степени он к ним приближался, каким образом и к каким суммам имел отношение. Почему же раньше он к Стасу на работу не заехал, даже мысль не возникала, а ведь вот оно, рядом-то, оказывается, совсем.

– Квартиру хочу, – Гоша казался простачком. – И рад, что тебя встретил, школьного кореша. Живем рядом, видимся пусть нечасто, но как-то время изредка вместе проводим, даже вот так, за бутылочкой пивка, все равно приятно. А подешевле, если что, сможешь устроить?

– В каких-то пределах – разумеется.

Гоша понимал: Стасу разговор нравился. Ясно, что это была его тема, его работа, его знания, тут сказывался опыт, хотелось говорить об этом, и вроде как перло его, и мог даже приоткрыть небольшие секретики, потому что они были; хотя, как Гоша понимал, он все равно не врубится, потому что с этим работать нужно, вот как Стас, чтобы понять.

– Обычно в таких случаях разговор начинается с того, что менеджер, то бишь я, должен знать, какой суммой располагает клиент, – Стас многозначительно развел руками.

– То есть сколько я могу отдать своих кровных?

– Разумеется, – Стас допил первую бутылку и открыл вторую.

– А цены вообще какие? Скажем, двухкомнатная квартира на сколько тянет?

– У нас в «Дубраве» варианты есть разные: «комфорт» класса, «эконом», квадратуры от шестидесяти до ста метров, при этом нюансов, влияющих на стоимость квадратного метра, тоже много.

– Ну в среднем, – Гоше хотелось услышать конкретную цифру: рекламные щиты вдоль дорог глаза уже замозолили предложениями в новостроях с привлекательными ценами, но на практике, он понимал, все было иначе.

– В среднем… – Стас задумался. – Даже не знаю, как сказать, столько нюансов.

Гоша допил свою бутылку и тоже открыл другую:

– Я понимаю, это твой хлеб, работа, а тут возьми вот так одним словом просто и скажи.

– Ну если грубо, чисто озвучить цифру без всяких вариантов, то, скажем, двушка от шестидесяти до восьмидесяти квадратов будет стоить при стопроцентной оплате от шестидесяти тысяч баксов. «От» – обращаю внимание.

– Ну вот и выпьем за это, – Гоша поднял бутылку.

Стас не понял:

– За это? Ну, давай за это.

Гоша долго не мог уснуть. Теперь он знал, каким будет оно, это дело! Он уже не чувствовал, а был уверен, что сработает, – только продумать, проработать весь план от начала до конца, подготовиться, а затем исполнить. Сердце забилось чаще, кровь застучала в висках, а в голове закрутилось: «Оно, оно, именно то, что хотел, что искал. Теперь главное – тонко и аккуратно обработать Стаса, не спугнуть, убедить, обнадежить, потому как все дело практически находилось в его руках, только Стас знал, сколько денег, когда и куда понесет клиент».

На удивление Стас, с точки зрения Гоши, совершенно адекватно оценил ситуацию, и моральная сторона, как оказалось, его не очень волновала – больше интересовала выгода. Правда, он выдвинул некоторые условия: никакой мокрухи, а главное, при любом исходе операции следствие никаким образом не должно было выйти на него, поэтому по всему плану, даже по деталям, он должен был быть информирован, и только тогда скажет, где, когда и сколько. Что оплата выполнялась через банк и в гривнах, тайны не делал.

Пять процентов Стаса не устроили – хотел пятнадцать, но сошлись на десяти от суммы, которую клиент понесет в банк. Гоша торговался больше для порядка – в конечном счете сколько получит Стас, никто не знал. Гоша тоже.

В отношении мокрухи он и сам был только «за», в смысле «против», а вот как отвести от Стаса подозрения, над этим еще следовало думать. Как рассуждал Гоша, если брать клиента на подходе к банку, сработать можно было чисто: ствол в бок, деньги забрал – и в машину. Пока опомнятся, они уже будут далеко. Но в этом случае следствие выходило на Стаса, и очень быстро. Если налет делать на квартиру клиента? Нет, Гоша эту мысль отбросил сразу: квартиры бомбить – не для него. Что тогда? Оставался банк. Как-то уж слишком мудрено было брать клиента в банке, да и Стас в этом случае опять же попадал под подозрение в соучастии. И тогда совершенно неожиданно словно осенило: а если просто банк? Получалось, начинали с банального гоп-стопа клиента новостроя, а в результате – вооруженное ограбление банка? Да, вооруженное, потому как с голыми руками на банк не пойдешь. Допустим, так, что можно к этому еще добавить: да, круто, да, сложно и опасно. Но гарантированная сумма там уже будет: клиент оставит, это раз, а два, кроме этого, в кассе еще деньги могут быть, а это уже кое-что. Но это банк. Ограбление банка представлялось ему высшим пилотажем из разряда разбойных нападений. Потянут ли? Неплох был последний вариант, неплох во всем, но только вдуматься: вооруженное ограбление банка! Было над чем подумать: один Гоша это дело не потянет, вдвоем со Штопаным тоже. Как минимум требовался еще третий, ну и оружие.

Муха и отогрелась, и выспалась, потому как, покрутившись на месте, расправила крылья и улетела. Откуда она взялась? На улице стояла осень, по ночам даже иногда подмораживало, но сегодня потеплело с утра, ни единой тучки на небе, солнечно, безветренно, денек – просто на радость.

Крест выбросил в приоткрытое окно окурок, от скуки достал колоду карт, зашуршал, завертел ею, посмотрел игриво на Штопаного, на Сыча, покачал головой:

– Погадать кому на судьбу? Вроде как самое время.

«Вот урод», – хотел сказать Сыч, но только подумал, а Штопаный продолжил его мысль:

– Хочешь сказать, мы уже трупы?

Крест разложил на сидении карты, некоторые заменил, некоторые поменял местами:

– Трупов не вижу, но могут быть. Вообще жизнь, смерть – одно из другого вытекает, обычное дело; а вижу деньги, много денег, дома у моря, пальмы. У нас в Одессе пальмы не растут, значит, другой город, почти как Одесса; ну и девушки, много девушек, как денег. Не пойму, но кого-то из нас ждет большое будущее, вот бы знать, кого?

– Лепишь не задумываясь, – не оборачиваясь прокомментировал Штопаный.

– Извини, Штопаный, но ты ограниченный, – Крест собрал колоду. – А знаешь, чем ты ограничен? Мыслью. Да. А мысль, она – величина безразмерная; представляешь, ну это как вселенная у тебя в голове, вселенная. Ну, не у тебя… Посмотри на Сыча: такое дело замастырить – вот у кого вселенная, красиво задумано. С такой красотой – да в другом масштабе. Что скажешь, Сыч? Может, к Нацбанку переедем, там постоим?

Штопаный посмотрел на Сыча:

– Я его иногда не понимаю, если честно. Что он сейчас говорит?

Гоша промолчал, но опять же про себя подумал, что зря связался с этим парнем: подведет он, а сам выкрутится, уж больно скользкий, верткий, хитрый, и прет из него, как из скважины, ничем не заткнешь.

– Конечно, – Крест продолжал рассуждения, – о хлебе насущном думать тоже надо. Кстати, Толян, – он посмотрел на Штопаного, – у тебя деньги есть?

– Какие деньги? – опять не понял Штопаный.

– Обыкновенные, гривны. Может, сгоняешь за бутербродами, с утра же не ели, а на дело идти. Под пули.

Штопаный посмотрел на Гошу, тот согласно кивнул:

– Купи перекусить и кофе по стаканчику, да и посмотри, где клозет недалеко: сколько сидеть здесь придется, неизвестно.

Стас показал ему клиента. Перед этим позвонил и сказал, что завтра, ориентировочно около одиннадцати утра, подъедет покупатель и они будут обговаривать детали оплаты квартиры. В офис велел не заходить, а посмотреть, каков покупатель, не выходя из машины.

Гоша так и сделал: приехал около одиннадцати, остановился чуть в стороне от входа в отдел продаж, так, чтобы сквозь стеклянную дверь его машина не бросалась в глаза, позвонил Стасу, доложил, что на месте, и попросил предупредить звонком, когда прибудет клиент.

Стас позвонил и тут же сбросил, когда к вагончику подъехала черная «камри». Посмотреть, оценить и запомнить покупателя было секундным делом. Вот и все, этот момент можно было считать началом операции. Теперь Гоша знал клиента в лицо и на какой машине тот катался. Можно было уезжать. На всякий случай минут десять решил еще постоять, когда вдруг нарисовался Стас: неожиданно вышел, закурил, постоял у входа в офис, подымил и направился в сторону Дегтяревской; через минуту позвонил и попросил подъехать следом.

– Не стал по телефону, так будет лучше. Выскочил будто за сигаретами, – Стас почему-то сел на заднее сидение. Быстро два раза подряд затянулся дымом, волновался. И понятно, одно дело – фантазии, совсем другое – реальность. Все шло к тому, что Гоша действительно собирался ограбить банк. И хотя сам план Стаса устраивал – как и договаривались, нигде он там не светился, с покупателем тоже придумано было неплохо: платил в кассу по договору, получал квитанцию и уезжал домой, – но вот потом, то, что должно было случиться потом… Может, все же не стоило, время передумать пока еще было…

– А если вас возьмут. Ты же сдашь меня с потрохами? А?

– Ну вот, приехали, – Гоша огорченно вздохнул: он подозревал, что такой поворот событий был возможен, и оказалось, что да, труханул «воротничок», можно сказать, в последний момент и скис. – Значит, отбой? А ведь так хорошо все продумали. Согласись: красиво. И тебя обошли – нигде не цепляешься, ну никаким боком. И резона мне тебя сдавать тоже никакого. Ну подумай. Ты же в этой комбинации никак. Ну не главный же и не член команды, – он обернулся и по-дружески посмотрел на Стаса. – Ты просто наводчик – всего-навсего. Мои пацаны о тебе ничего не знают – они вообще ничего не знают, кроме как просто о налете на банк, а мало ли клиентов перед нашим наскоком посетят банк и будут там находиться во время него, – Гоша еще раз огорченно вздохнул. – Ну нет так нет.

Стас с силой бросил в приоткрытое окно окурок:

– Ну не знаю я, а вдруг что не так? Блин, жил себе, работал, откуда ты появился?

Гоша продолжал смотреть на однокашника:

– Ты ведь меня не первый день знаешь, не чужие, ну?

– Хорошо, – сдался Стас. – Да, не чужие. Пятнадцать процентов, не могу меньше.

– Ох, Стас, Стас. Я ведь даже не знаю, о какой сумме речь идет.

– Понесет в банк один миллион шестьсот пятьдесят шесть тысяч.

– Значит, твоих будет… Надеюсь, уже посчитал?

Стас согласно кивнул:

– Двести сорок восемь тысяч.

Гоша повернулся вперед.

– И куда мне деваться – припер к стенке, причем в последний момент. По рукам, пятнадцать так пятнадцать. Когда?

– Послезавтра. Банк «Аваль» на Тарасовской и Саксаганского – мы работаем только с этим банком. Я почему переживаю. Если дело прогорит и мое имя как-то всплывет, ты понимаешь, ментам достаточно сопоставить: я, банк, с которым работаю, и клиент, который за пять минут до ограбления внес деньги в кассу. Откуда растут ноги, видно невооруженным глазом. Согласен?

– Не думал. Возможно. Но твое имя не всплывет. Я это гарантирую. Стас, проехали. Итак, послезавтра…

– Мы договорились: до обеда он оплатит, – выдохнул Стас и опять закурил. – Теперь ты знаешь все. Завтра езжай в банк, осмотрись там, ну а дальше не знаю.

– А дальше все будет как по нотам. Да не трясись ты, – Гоша толкнул Стаса в плечо. – Запомни: ты в этом деле нигде и никак. Сиди дома и жди, когда бабки приплывут. Мне бы так.

Стас нервничал: его действительно слегка трусило, губы сохли; на улице, да и в машине было прохладно, но он вспотел:

– Не знаю, не знаю, что-то как-то неспокойно мне.

Гоша сунул руку в карман и достал небольшую зеленую ребристую гранату.

Стас уже просто обомлел:

– А это на фига? Ты что, решил банк взорвать?

– Все нормально. Муляж. Сгодится.

Черная «камри» медленно проехала позади их «газели» и воткнулась в просвет на парковке через два автомобиля от них. Гоша слегка подался вперед. Штопаный перестал жевать хот-дог, он понял: начинается. Крест приподнялся и сел, вопросительно посмотрел на Гошу. Передняя пассажирская дверь «камри» открылась, и из машины вышел спортивного телосложения крепыш, посмотрел по сторонам.

– Не он, – Гоша не сводил глаз с «камри». Он как-то не подумал, а вдруг в банк оплачивать приедет кто-то другой. Да, машина была та, номер он запомнил – 45-54, но человек был не тот. Наконец открылась и водительская дверь, вышел теперь уже тот самый худощавый высокий блондин, которого он и ждал.

– Порядок, – Гоша посмотрел на подельников. – Готовы? Вижу, да. Теперь ждем, можно сказать, отсчет пошел.

Блондин открыл заднюю дверь машины, взял сумку, непустую и немаленькую по габаритам, перебросил ремень через голову, захлопнул дверь машины и направился к банку; крепыш шел рядом.

Гоша посмотрел на часы: было десять сорок три.

– Выйдут не скоро, в зависимости от очереди в кассу, минут через тридцать, не раньше. Крест, минут через пять пойдешь в банк, подождешь там, когда за клиентом пару человек займут очередь в кассу, станешь за ними, ну и отзвонишься мне. Когда белобрысый бабки в кассу отлистает, останешься в банке, а мы со Штопаным наскочим после того, как клиент с корешем из банка выйдут. Крест, затвор передерни – и на предохранитель. И «газель» нашу не свети: сейчас выйдешь – за машинами пройди подальше, потом выходи на тротуар и топай к банку. Да, и сумку возьми – с виду она небольшая, но это только с виду, деньги куда-то надо паковать.

– Понял. Говоришь, полтора миллиона гривен. Может, для рывка и хватит. Все, пошел, – Крест взялся за ручку двери.

– Погоди, – Гоша остановил его. – Еще раз по всему плану. Я занимаюсь кассой, Крест держит на контроле охранников и часть посетителей, Штопаный смотрит за остальной публикой. Предупреждаю еще раз: без мокрухи, стволы только для понта. На все про все две-три минуты – и выходим, спокойно садимся в «газель» и катим. Все, иди.

Крест вышел из машины, сделал зигзаг, как было велено, и вошел в банк. Через пару минут позвонил Гоше:

– В банке семь человек клиентов. Наши уже у кассы, пересчитывают деньги. Хорошо, купюры крупные; один человек за ними занял очередь, я сейчас стану за ним. Два охранника: один у дверей, другой по залу шастает. Думаю, минут через пятнадцать закончат бабло считать и будут выходить.

– Хорошо. Ты помнишь: на кассе камера, старайся не светить свою… Ну ты понял, – Гоша положил телефон в карман.

Штопаный вопросительно посмотрел на него.

– Все по плану: ждем, когда клиенты выйдут и уедут, – Гоша постучал пальцем по торпеде «газели». – Заведи-ка.

Штопаный сунул руки под рулевую колонку, достал два проводка, соединил их, машина завелась с полуоборота.

– Хорошо, – Гоша остался доволен. – Заглуши, заведи еще раз, и пусть минут пять поработает.

И все же с «газелью» Штопаный хорошо придумал. Гоша поручил ему присмотреть для угона машину. Предполагалось, что это будет легковой автомобиль, и Штопаный тоже так думал, но через несколько дней вдруг предложил для этого дела «газель», причем обосновал свою идею так: во-первых, если после ограбления банка будет объявлен план «Перехват», то останавливать и проверять будут легковые автомобили, – это нормально, не грузовики же. А вот «газель» как раз грузовик, небольшой, но с правом проезда по дорогам города, как легковой автомобиль, это во-вторых; в-третьих, у Штопаного в соседнем дворе такая «газель» стояла и уже третью неделю никуда не выезжала, ее хозяина он знал, но тоже давно не видел. Штопаный ночью открыл машину, забрался в кабину, без труда завел, прогрел мотор, заглушил его и закрыл машину. В прошлом года два проработал он водителем на «газели», поэтому знал эти авто очень хорошо, в том числе и как завести без ключа, а вот любой другой легковой автомобиль, скорее всего, угнать у него не получилось бы, хотя разве что «копейку».

Гоша это понимал. Крест, тот сразу сказал, что с автомобилями знаком только как пассажир, пришлось проанализировать вариант Штопаного и согласиться; главное, чтобы раньше времени «газель» со двора никуда не укатила.

Двери банка открылись; белобрысый с товарищем-качком и облегченной сумкой вышли на улицу, подошли к своей машине, закурили, о чем-то заговорили, захихикали, уезжать не торопились.

– Ну и чего они топчутся, – Гоша взволновался: Крест не мог долго без дела торчать в банке – или они должны начинать действовать, или Крест должен выходить.

Откуда-то незаметно около белобрысого появилась девушка, поцеловала его, все сели в машину, вырулили с парковки и уехали.

Гоша выключил телефон и бросил его на заднее сидение, кивнул Штопаному сделать то же самое, достал ТТ, передернул затвор, загнав патрон в ствол, и сунул его за пояс под куртку, надел вязаную шапочку, подкатил почти под самую макушку, чтобы скрыть вырезы в ней для глаз.

– Ну что, Толян, шапочку надевай. Наган готов?

Штопаный промолчал.

– Ты как, нормально?

– Да вроде да. Страшновато как-то.

– Отключись, братан, не думай ни о чем. На автомате, понял? Дальше все на автомате. Выходим, делаем круг, как Крест, ты заходишь первый, я за тобой следом. Охранник на входе мой. Все, пошли.

Штопаный вошел в банк, Гоша чуть задержался возле охранника, вытащил из-за пояса ТТ и ткнул стволом охраннику в живот, опустив при этом на лицо шапочку:

– Тихо, баклан, бьет навылет, сам знаешь, заходим в банк.

Крест сидел за столом и, склонив низко голову, писал что-то на листке. Увидев Штопаного, а следом Сыча, тыкавшего пистолетом в спину охраннику, тоже опустил на лицо шапочку, вскочил из-за стола, выхватил пистолет, выстрелил два раза в потолок и заорал не своим голосом:

– На пол всем, на пол, суки! Руки за головы! – подбежал к одному охраннику и швырнул его себе под ноги, другого ударил в живот и повалил на пол.

Сыч подскочил к кассе и, размахивая по сторонам пистолетом, тоже заорал:

– Всем лежать и не дергаться, буду стрелять не раздумывая! – схватил стул и ударил им в стеклянную перегородку кассы, перепуганная кассирша упала на пол. Стекло разлетелось. Сыч схватил сумку, открыл ее и бросил кассирше: – Быстро все деньги в сумку! Быстро! Десять секунд! Время пошло, буду убивать!

Кассирша дрожащими руками хватала из ящиков пачки денег и не глядя бросала в сумку.

– Быстро, быстро! – орал Сыч. – Пять секунд осталось! Баксы, евро, гривны, все туда!

Штопаный вертел и головой, и наганом в руке, контролируя лежавших на полу посетителей банка. Перепуганные, с заведенными за голову руками, они не шевелились; иногда слышались надрывные вздохи и женские всхлипывания вперемежку с причитаниями.

К Штопаному подбежал Крест и зачем-то сунул ему в руку свой макар.

– Подержи, – сказал он. – Дай на время свой наган. Затем подошел к одному из охранников и перевернул его на спину, воткнул ствол револьвера в горло и злобно прошипел: – Говори, сука, был ментом, говори, был ментом, был? – и большим пальцем взвел ударник.

Сыч смотрел то на сумку с деньгами, то на перепуганную кассиршу, то быстрым взглядом окидывал зал. Сумка наполнялась, еще немного – и пора было уносить ноги. Казалось, все шло как надо: и бабла в кассе было в достаточном количестве, и публика вела себя смирно, и пацаны действовали как надо и во время укладывались. Даже если «секретной кнопкой» кто-то из сотрудников банка успел воспользоваться и вызвал ментов – они успеют уйти. Он выхватил у кассирши раздувшуюся сумку, двинул резко молнию, и та заклинила почти в конце. В этот момент раздался выстрел, как-то негромко, но неожиданно.

– Всем лежать, не двигаться, буду убивать! – опять заорал Сыч. Он еще не понял, что произошло, перебросил ремень сумки через голову и посмотрел на подельников. Штопаный вопросительно смотрел на Гошу, Крест, слегка наклонившись и с наганом в руке, стоял над охранником, тот схватился обеими руками за горло и, обливаясь кровью, хрипел, пытаясь, видимо, что-то сказать; ствол нагана еще слегка дымился.

– Всем лежать! – продолжал кричать Сыч. – У меня в руках граната, мы уходим, гранату устанавливаем под дверь! Тронете дверь – все взорветесь!

Штопаный вышел из банка первым, потом Крест, Сыч установил на двери гранату и тоже вышел на улицу. Не привлекая внимания, подошли к «газели».

Еще были на взводе, на адреналине, еще горели у всех глаза, готовы были действовать, куда-то бежать, в кого-то стрелять, и не то чтоб не верилось, просто не доходило до понимания, что все, уже все свершилось, все закончилось, банк позади, за спиной – и ни полиции, ни погони, ни криков, ни шума, только сумка, полная денег, и теперь спокойно, без паники, без эмоций в «газель» – и валить.

А вокруг – безмятежность и покой, обычный день, приятная осенняя погода. Словно виновато, осторожно и не к месту светило солнышко, подбираясь к зениту, спешили люди по своим делам, машины проносились мимо, шурша шинами об асфальт, а в небе два невидимых самолета, беззвучно пролетев, оставили две ярко-белые пересекающиеся линии. Может, это был знак, предупреждение, совет? Сыч сбросил с плеча сумку и открыл дверь машины.

В «газели» сидели молча, недолго, секунд двадцать, но казалось, вечность; хотелось мчаться без оглядки, причем куда попало, но разум подсказывал не торопиться, подождать, осмотреться. Полиции пока не было, но с минуты на минуту следовало ожидать.

– Заводи, – Гоша, не оборачиваясь, перебросил на заднее сидение сумку. – Выруливаем и потихоньку двигаем. Правил нигде не нарушаем, по-дурному влипнуть нам сейчас нельзя – или конец, или будут жертвы… – Гоша помедлил, чуть скосившись на Креста, и добавил: – Еще: теперь, Толян, давай по Саксаганского, на проспект Перемоги, потом до Шулявки и на Петровку.

Штопаный завел «газель», включил передачу.

Крест взвесил на руках сумку:

– А что, килограмм на десять потянет. Это сколько в денежных единицах будет? Пацаны, может, поделим – и разбежались, а? Я готов прямо сейчас.

Штопаный кивнул головой вправо:

– Видел, Сыч, от Льва Толстого по Паньковской пронеслись ментовские машины к банку.

– Видел.

– Давай, Толян. Похоже, началось. Тут сейчас везде менты будут, нам быстрее на проспект Перемоги надо.

Минут через пять выехали на Воровского, затем влево и на проспект Перемоги. Штопаный разогнал «газель», ушел с крайнего правого ряда – там гаишники могли тормознуть просто так, и в общем потоке взял курс до Шулявки. Навстречу, мигая и завывая сиренами, проскочили три полицейские машины, потом еще две и еще две. Все, теперь было нестрашно. Гоша облегченно вздохнул: вроде как пронесло. А вот возле банка сейчас выяснится, что грабителей уже след простыл, и будет включен план «Перехват», но поздно: из опасного района они уже выскочили, а останавливать где попало для проверки «газель» вряд ли будут, тогда вообще все машины подряд надо останавливать и проверять, а это нереально.

– Ну, пацаны, кажись, пронесло, – Гоша победно потряс в воздухе кулаком. – Сделали, мы сделали их!

Крест похлопал руками по сумке:

– И правда, получилось. Денежки – вот они, настоящие, полная сумка. Невероятно. Ну что, делим – и разбежались.

Гоша повернулся назад и презрительно посмотрел на подельника:

– Заткнись. Что ты радуешься, рано радоваться. Ты лучше скажи, зачем выстрелил в охранника? Ты понимаешь, что его убил? Я ведь просил: никакой мокрухи, ушлепок ты конченый. Объясни, зачем?

– Я ментов ненавижу! Толян, скажи.

– Он охранником был.

– Я ментов за километр чую, раньше он был ментом – это сто процентов.

– Убивать зачем, придурок?!

– Ненавижу я их, люто ненавижу. Есть за что. И потом… – Крест достал из-за пояса наган и передал Штопаному. – Макар мой верни. И потом, спуск у нагана очень легкий, я просто не ожидал, чуть прикоснулся к спуску – он и бахнул.

– Курок зачем взводил?

– Не знаю, для большей убедительности.

Гоша только махнул рукой и отвернулся:

– Сдается мне, не случайно ты его завалил. Ну такой ты парень, да? Мы к этому еще вернемся. Потом, – и продолжил:

– Дальше действуем так: на Петровке мы с Крестом выходим и добираемся до Троешки на маршрутке, садимся на разные сидения, друг друга типа не знаем. Приезжаем на Троещину и идем ко мне, сначала я прихожу домой, минут через десять ты, Крест. Толян едет в Ирпень через Оболонь. Оболонь он знает как свои пять пальцев. На гайцов не нарвешься?

– Надеюсь, проскочу. Одно место есть стремное, пост ГАИ, где на Пущу развилка, но я там многих гаишников знаю, в случае чего смогу добазариться.

Сыч одобрительно кивнул:

– Неплохо будет, если «газель» на место поставим.

Подъезжали к Шулявке, Штопаный взял правее, и выехали на улицу Довженко. Навстречу пронеслась еще пара полицейских машин с включенными мигалками.

Гоша устроился на сидении поудобнее. «Газель» неслась довольно резво в общем потоке автомобилей, на удивление мягко амортизируя на неровностях дороги, только изредка погрюкивая железным кузовом на кочках. Штопаный легко и уверенно вел машину, одна рука была на баранке, другая на рычаге переключения передач, поглядывал то в зеркала назад, то на дорогу впереди, то на Гошу. До Петровки оставалось еще минут десять пути. Было время немного остыть, взглянуть назад, анализируя последние события.

Итак, в зале банка была только одна камера, над кассой – видимо, было достаточно одной, охватывала весь зал. Крест это знал, ракурса держался такого, чтобы разглядеть его потом было невозможно. Гоша со Штопаным вошли в банк с уже закрытыми лицами, правда, охранник мог успеть увидеть Гошино лицо на улице возле входной двери, когда Гоша наставил на него пистолет, это под вопросом. И потом, Крест именно ему прострелил шею; ранение было серьезное, выживет ли, вопрос, это скоро выяснится. Все трое были в матерчатых перчатках, отпечатков не оставили, своих имен во время налета не называли. Затем, Крест два раза пальнул холостыми, остались гильзы и пуля от нагана, которая, возможно, деформировалась, а возможно, осталась цела – значит, это оружие должно быть уничтожено. ТТ его никаких следов не оставил, это хорошо: с оружием расставаться ему не хотелось, тем более ТТ – Гошина слабость.

Хорошо, если Штопаный без проблем доберется до Ирпеня и поставит «газель» на место. Возможно, это и не столь важно, машину можно, скажем, и на Петровке бросить, мало ли кто угнал, поездил да оставил потом, но, во-первых, не хотелось, чтобы кто-то копался, выискивая их следы в «газели», а во-вторых, просто это уровень, как и в любом деле, уровень исполнения – никаких следов, и даже машину вернули на место.

Они с Крестом останутся ночевать у Гоши. Пересчитают спокойно деньги и определятся с долями. Крест за мокруху должен быть наказан как минимум частью своей доли, это будет справедливо, и пусть только дернется, козляра, ну и Стаса придется не забыть, похоже, в сумке гораздо больше, чем изначально намечалось. Он говорил, что хочет двести сорок восемь тысяч, что же, получит обещанное. Завтра с утра они со Штопаным должны на работу выйти, недели две-три железно отработать нужно, потом можно бабки всем выдать и подумать, что дальше делать. Вот такой был расклад.

Проехали эстакаду, Штопаный объявил:

– Куреневка. Где тормознуть на Петровке?

– Около перехода, – Гоша обернулся назад. – Да, Крест, что сказать хочу: вчера еще ты был одним человеком, сегодня уже стал совсем другим.

Крест не расставался с сумкой, сидел, курил и держал ее на коленях:

– Если ты о мокрухе, то как сказать…

– Возможно, Крест, я многого не знаю, и если честно, то и знать не желаю о твоем паскудном прошлом, но то, что ты выдал сегодня…

– Я ведь сказал уже: мент он, ясно тебе, мент.

Гоша махнул рукой и отвернулся:

– Да заткнись ты уже, заладил, мент, мент, как будто менты не люди.

Штопаный сбавил скорость, перестроился в правый ряд, нашел свободное место, подрулил к бордюру и остановил «газель».

Гоша достал ТТ, слегка оттянул затвор, извлек патрон из ствола, погладил ладонью по крышке затвора:

– А вот это, пацаны, – мой самый верный друг: никогда не предаст, никогда не обманет и никогда не подставит! – и спрятал пистолет за пояс; зачем он это сказал, он и сам не знал.

– Крест, поставь ПМ свой на предохранитель. Штопаный сейчас едет к себе домой, мы с тобой ко мне на маршрутке. Едем в одном автобусе, но садимся на разные сидения, переночуешь у меня.

– Да понял я, слышал уже. Давай, Толян, удачно доехать. Как доберешься, позвони, – Крест пожал руку Штопаному.

Гоша, прощаясь, похлопал Штопаного по плечу и вышел из машины, Крест выскочил следом, держа сумку под мышкой.

– Сумка со мной, – сказал Сыч, чуть подняв руку.

Возможно, Крест это движение понял как ловлю или что-то в этом роде, только взял сумку за лямки, качнул назад и, подбросив вверх, отправил Гоше. Она сделала кувырок в воздухе и оказалась в Гошиных руках лямками вниз – молния от встряски разошлась еще больше, и пачки денег посыпались на тротуар. Гривны, доллары, евро так бы и вывалились все на асфальт, если бы Гоша не перевернул сумку в нормальное положение, но горка из плотных денежных пачек все равно оказалась приличной. Десять, а может, двадцать или еще больше прохожих – на Петровке их, куда-то спешащих, просто как нигде, – одновременно остановились и замерли – понятное дело, такое представление посреди улицы средь бела дня нечасто можно было увидеть, – а затем так же одновременно потянулись к своим телефонам. Гоша присел на корточки, расстегнул молнию, сгреб купюры и бросил обратно в сумку: «В машину», – тихо произнес он, подталкивая Креста обратно к «газели».

Штопаный сидел за баранкой, вопросительно смотрел на Гошу, держа в руках под рулевой колонкой два проводка наготове.

– Заводи, заводи, – Гоша протолкнул на заднее сидение Креста и запрыгнул в машину сам. – Заводи, и поехали. Вот это палево. Ну как же так?

– Куда ехать? – Штопаный завел «газель» и стал выруливать на полосу движения, не обращая внимания на поток автомобилей. Сзади нервно засигналили, но уступили.

– Куда ехать? – опять спросил Штопаный.

– Прямо, Толян, пока прямо.

Планы неожиданно менялись, очень резко и кардинально. Теперь полиция всего Киева знала, где они. Вот так в один момент все обломать из-за какой-то молнии и придурка Креста. Гоше хотелось на ком-то сорваться, но кроме Креста, не на ком было, хотя виновата была молния: там, в банке, дернул он достаточно резко, и ее заело, но зачем этот идиот бросил ему сумку?

– На фига ты ее бросил, на фига?

– Ну как. Ты ведь руку поднял, типа ловлю.

Гоша ничего не ответил. Конечно, в следующий раз не возьмет с собой на дело этого придурка, только будет ли оно, следующее дело – большой вопрос. Так обломиться!..

– Гоша, куда? – опять спросил Штопаный. – Сейчас автосалоны проедем, и куда, на Троешку, Оболонь или в город?

– А сам как думаешь? – Гоша не знал, что делать. Одно дело – по плану, другое – когда план рухнул.

– На Троешке и Оболони нас накроют, может, в город? – Толян явно был напуган, но решение принимать нужно было, и срочно.

– Тоже так думаю. Если повезет, затеряемся.

Штопаный вытер пот со лба и воткнул пятую передачу, отклонился чуть влево, вглядываясь в боковое зеркало.

– Все, сзади менты, – обреченно сообщил он.

Гоша выглянул в свое окно:

– Быстро, однако, отреагировали. Гони, Толян. Давай правее, на Набережную, и топи, топи.

Они заняли крайний левый ряд и мчались, наступая на пятки впереди идущим автомобилям, заставляя их освобождать полосу.

Вой полицейского «форда» они услышали секунд за тридцать до того, как он появился справа, поравнявшись с ними и пару раз хрюкнув громкоговорителем. «Водитель “газели”, немедленно примите вправо и остановитесь!» – прозвучало из громкоговорителя.

Штопаный, наоборот, только ускорялся, насколько позволял движок грузовичка. Для города скорость уже была приличной, километров сто двадцать в час, точно определить было нельзя, поскольку стрелка спидометра дошла до отметки «сто» и замерла. Дорога впереди и правее быстро освобождалась по мере движения «газели»: водители, почуяв что-то неладное, уходили в сторону от греха подальше.

«Водитель “газели”, немедленно примите вправо и остановитесь, – опять прогрохотал громкоговоритель полицейского «форда» и добавил: – Остановитесь, в противном случае будет открыт огонь». Это была не шутка: стекло задней двери опустилось, и в окно высунулось дуло автомата, рядом просматривалась физиономия патрульного. Стекло передней левой двери тоже опустилось, водитель высунул руку и замахал ею, приказывая остановиться.

– Гоша, что делать будем? Останавливаться? Или как? – Штопаный вцепился обеими руками в баранку и подался всем телом вперед: казалось, сейчас сам сорвется и побежит, обгоняя всех.

Крест молчал, его ситуация была хуже всех: на нем висело убийство и еще ощущение вины за полностью проваленное дело.

– Выбираем «или как», – спокойно произнес Сыч. – Нет у нас дороги назад, пацаны, только вперед. Что, Крест, приуныл, может, на картах погадаешь – самое время, – он достал пистолет, передернул затвор, отодвинулся назад, чтобы не выставлять в окно оружие, прицелился и выстрелил два раза в переднее колесо «форда» – было видно, как одна пуля попала в шину, другая в металлический диск колеса, сильно деформировав его.

Как в замедленной съемке, «форд» стал разворачиваться влево, приближаясь к «газели», пока не зацепился передним бампером за заднюю часть ее кузова, затем его подбросило вверх метра на полтора и быстро закрутило в воздухе вокруг своей оси, необычно быстро, словно скорость съемки вернулась к нормальной. Может, пять, а может, семь оборотов совершила машина и с грохотом, скрежетом, искрами, брызгами разлетевшихся разбитых осколков кузова опустилась на асфальт, продолжая кувыркаться рядом с «газелью» еще некоторое время.

Крест облизал пересохшие губы, посмотрел на Штопаного, потом на Гошу:

– Сыч, то, что сейчас было, – это кино или реальность?

– Ты сумку крепко держишь?

Крест не понял вопроса:

– Нормально, что ей будет.

– Деньги на месте?

– Пока да.

Сыч высунул голову в открытое окно, посмотрел назад:

– Не вижу больше ментовских машин. Давай, Толян, уходим на Подол, а там видно будет, – он поднял вверх ТТ, словно демонстрируя его присутствующим. – Вот что значит настоящее боевое оружие.

С одной стороны, Подол был хорош для того, чтобы затеряться, а с другой – попасть в пробку, тем более на «газели», можно было в любой момент. Узкие улочки были плотно заставлены автомобилями не только по обочинам, но и на проезжей части, скорость движения снизилась в разы; кое-как добрались они до Вала, свернули на него, но скорость и здесь не возросла, светофоры стопорили движение.

Гоша озабоченно вертел головой, выискивая возможную прореху в движении, но тщетно: хоть вправо, хоть влево, хоть прямо – везде тянучка:

– Может, надо было топить по Набережной?

– Не думаю, – Толян терпеливо передвигал «газель» в потоке машин, моля только об одном: не нарваться на ментов. – На Набережной нас бы ждали.

– Я думаю, здесь они уже тоже рыщут. Гляди, Толян, по сторонам внимательно, чтобы врасплох не взяли. Надо машину нам менять, – достаточно спокойно рассуждал Гоша.

Штопаный тоже это понимал:

– Но как?

– Пока не знаю. Теперь у нас почти все наудачу, как попрет.

Штопаный указал пальцем вперед.

– Смотри: впереди справа место есть приткнуться, думаю, как-то сможем втиснуться.

– Хорошо, если сможешь, – Гоша продолжал смотреть по сторонам. – Постарайся задом вписаться, чтобы в случае чего мы могли быстро вырулить.

Штопаный проехал чуть вперед, затем, подруливая, сдал назад, плотно подпер машину, но на это сейчас было наплевать, зато вперед они легко могли выехать.

– Глушим? —Толян вопросительно посмотрел на Гошу.

– Пока нет. Посиди в машине, мы с Крестом осмотримся.

Людей было немного на улице, а вот машинами заставлено было все, даже большая часть тротуаров. На Подоле как-то так и было: местами народу было полно, а местами – наоборот, безлюдно. Гоша набросил на плечо сумку, оставлять в машине не стал, посмотрел по сторонам, указал на арку:

– Туда пройдем.

Из арки попали в большой двор. Дома были старые, но некоторые входы были хорошо отремонтированы, очевидно, принадлежали небольшим фирмочкам, клиникам, конторкам. Прошли двор насквозь, вышли на улицу, параллельную той, на которой оставили «газель», повернули налево; метрах в пятидесяти, прямо на пешеходном тротуаре, стояло несколько столиков, и рядом – незаметный вход в кафе.

– Зайдем, – Гоша снял сумку с плеча: в руке она не так бросалась в глаза, да и не цеплялась за дверные проемы да косяки. – Посидим, осмотримся, раскинем мозгами, перекусим заодно. Что насчет аппетита?

Крест промолчал: настроение у него было паскудное, шутки не воспринимались, самому острить было совершенно не в жилу. Кафе было двухэтажное: два небольших, даже, можно сказать, крохотных зала на три столика в каждом, но на двух уровнях. Они поднялись на второй этаж, два столика из трех были свободны – сели за тот, который был ближе к окну. Почти сразу подошла официантка, спросила, что будут заказывать: комплексный обед или по меню. Не задумываясь согласились на комплексный обед, в котором и первое, и второе блюдо состояли из нескольких вариантов. Заказали сразу на троих.

– Давай-ка так сейчас поступим, – Гоша пристроил сумку возле окна за стулом, снял мастерку. – Пока приготовят и принесут, мотани за Штопаным, покушаем да помозгуем о будущем. Что-то ты совсем сник, остряк хренов, давай дуй за Толяном и тоже думай, как выкарабкиваться из этого дерьма. С тебя теперь должок – мысль хорошая, – Гоша говорил тихо, но очень внятно и доходчиво. – Иначе пойдешь опять зону топтать, да еще и с мокрухой. Ну ты и придурок.

– Я на зону не пойду.

Гоша усмехнулся:

– А кто тебя спрашивать будет?

– Я на зону не пойду, – повторил Крест. – Сдохну, но не пойду, менты – суки. Ненавижу!

– Так, хорош, давай топай и думай.

К «газели» Крест решил идти другой дорогой, не через арку и двор, а вокруг квартала. Хотя оставили Штопаного они ненадолго, минут пятнадцать прошло, не больше, но казалось, прошла вечность, и предчувствия у него были нехорошие.

Решил так: в конце квартала повернет за угол налево, метрах в ста должна будет стоять «газель», он подойдет к ней, откроет дверь и заберет с собой Штопаного. А если за «газелью» уже следят? Нет, Крест повернет за угол и сначала как следует осмотрится, спешить не будет, а лучше перейдет на другую сторону дороги, пройдет до конца квартала и потом вернется обратно, убедится, что все чисто, и тогда подойдет к машине.

Он повернул за угол и тут же отшатнулся назад. Его лицо побледнело и покрылось испариной, он как чувствовал – приехали. Проходившая мимо женщина, взглянув на Креста, остановилась: наверно, выглядел он нездорово:

– С вами все в порядке? Может, скорую?

– Нормально. Сейчас пройдет.

Женщина еще некоторое время постояла, но Крест махнул рукой, чтобы не беспокоилась. То, что увидел Крест на улице, где стояла «газель», можно сказать, превосходило его предчувствия и ожидания. Улица была перекрыта полицией с обеих сторон. Вооруженные автоматами полицейские окружили «газель», прячась за патрульными автомобилями; их было так много, что рябило в глазах. Небольшое количество зевак топтались вокруг оцепления, очевидно, подыскивая каждый для себя получше точку наблюдения – еще бы, оказаться свидетелем подобного – нечастое событие; их пытались отогнать подальше, предупреждая, что преступники вооружены, возможна перестрелка и пребывание здесь может быть для них опасным, но тщетно. Крест примкнул к ним и быстро затерялся в толпе, стараясь прислушаться к разговорам, что-то увидеть, ну и понять.

Оказалось, что никто ничего не знает. Скорее всего, только что налетела стая полицейских автомобилей, поблескивая мигалками на крышах, пощелкивая динамиками мегафонов. Перекрыли улицу, автоматчики распределились по периметру штурмового сектора. Старшим отряда был рослый и сразу заметный майор: он ходил с мегафоном в руке, отдавая распоряжения, расставлял бойцов, иногда звонил по нескольким телефонам. Значит, Штопаный был в машине – так быстро налетели, не успел он выскочить, правда, в салоне его видно не было, прятался, чтобы снайпер не снял. Если так, то недолго гулять Толяну осталось на свободе. Крест отошел в сторону и набрал Гошу.

– Сыч, здесь везде менты, оцепили «газель», думаю, Штопаный в машине, но пока его не видно. Если Толян не выйдет, будут штурмовать. Что будем делать?

– Это плохо. Что менты говорят?

– Я же говорю, пока ничего.

– А может, там Штопаного и нет?

– Не знаю. Может, успел свалить.

– Хорошо, Крест, оставайся там. Если Толян ушел – молодец, если в машине – помочь мы не сможем. Побудь там, может, как-то развяжется, да сам смотри не слейся, если что – я позвоню.

Наконец майор поднял мегафон, пощелкал им, прочистил горло, пару раз слегка кашлянув.

– Итак, – майор еще раз прокашлялся. – Я, майор полиции Сергей Викторович Аранский, обращаюсь к тем, кто находится в «газели». Вы окружены. Предлагаю вам сдаться. Я знаю, что вас трое и вы вооружены. Выходите по одному, оружие на землю, с поднятыми руками. – при этом некоторые звуки из его речи пропадали, очевидно, неправильно нажимал кнопку, включая и выключая мегафон, но в целом смысл ее был всем понятен.

Штопаный молчал. Майор подождал немного и продолжил:

– Ждем тридцать секунд и начинаем штурм.

– Слышишь, майор, – раздался голос из «газели». Штопаный был там, не показывался: снайперы держали на прицеле кабину, он это знал, открыл почти полностью окно и достаточно громко кричал, даже Крест его хорошо слышал, хотя расстояние до «газели» было приличное. – Нас не трое, нас четверо.

– Да ну? – удивился в мегафон майор.

Крест тоже удивился.

– Зовут тебя как? – майор уже приспособился к мегафону, нажимал и отпускал кнопку как надо.

– Это важно?

– Если я правильно понял, ты старший, – он опустил мегафон на крышу автомобиля, достал из пачки сигарету, закурил, затем продолжил. – Обращаться как-то надо.

– Ну Толян.

Пока Крест ничего не понимал – хотел позвонить Сычу, но тот, скорее всего, тоже не прояснил бы ситуацию, оставалось ждать.

– Хорошо, – майор опять поднял мегафон. – Значит, выходите четверо, по одному, ты, Толян, первый.

– Не получается, майор.

– Не расстраивай меня, Анатолий. Только намек на сопротивление – и от вашей «газели» ничего не останется, ну и от тех, кто в ней. Ты меня понимаешь.

– Заложник у нас.

Аранский положил мегафон на крышу автомобиля, несколько раз затянулся сигаретным дымом и отбросил в сторону окурок. Это было неожиданно, подобный оборот не входил в его планы. И хотя многолетний опыт работы в органах научил его быть готовым к любым неожиданностям и поворотам событий, все же это было неприятно, мягко говоря, не радовало – переговоры усложнялись и уж точно затягивались. Заложник – шанс для преступника и очень большой головняк для него:

– Какой заложник, откуда?

– Просто прохожий.

– Мужчина, женщина?

– Мужичок.

Майор уже раздраженно бросил мегафон на крышу автомобиля, достал телефон, стал кому-то звонить, одобрительно покивал невидимому собеседнику и положил телефон рядом с мегафоном.

В свою очередь, Крест тоже мало что понимал. Во-первых, Штопаный объявил, что их четверо, в данном случае он соврал, а вот по поводу заложника… Способен ли Штопаный на такое? Хотя в экстренной ситуации, может, и пошел бы на подобное. Крест посмотрел на зевак, но если он не понимал, что происходит, то они и подавно. Может, гонит Штопаный, тянет время, блефует? Хотя какой смысл? А может, тянет время, ждет поддержки от них? Да нет, конечно, понимает, воевать с одним ТТ против такой армии они с Гошей даже не подумают. Может, валить отсюда, пока не поздно? Значит, бросить Толяна. А что они могут сделать? Гоша сказал ждать до конца, а конец для Толяна уже явно был не за горами. Крест попытался подобраться насколько возможно ближе к «газели». Майор опять поднял мегафон, нажал на кнопку:

– Ну хорошо, показать его можешь?

Какой-то мент, сержант, оттеснил его обратно, но Крест обошел его и опять просунулся поближе. Неужели и правда был заложник, вот так Штопаный, хороший сюрприз для ментов, а что, стрелять по заложнику ведь не будут.

– Можем показать, – донесся голос из «газели».

Если Штопаный согласился показать заложника, значит, тот реально был, значит, Толян будет разыгрывать свою карту.

Из глубины салона возникло лицо с заклеенным скотчем ртом и влипло в стекло окна, словно кто-то, с силой держа за ворот, бросил это лицо на стекло и придавил к нему так, что оно безобразно расплылось носом, щекой, подбородком. Глаза заложника при этом дико вращались по сторонам, и он явно что-то хотел сказать, а скорее – закричать. Затем так же с силой, очевидно, та же рука отбросила заложника на пол кабины.

Это был Толян. Крест узнал его, да и как не узнать. Сам себе он заклеил рот и припечатал к стеклу, да так, что безобразная харя получилась, причем неузнаваемая. Ловко придумал. Крест теперь понял замысел Штопаного, ну может, не до конца, но в принципе, с заложником как-то можно было поиграть, потянуть время и что-то придумать. Он хотел позвонить Гоше, но там, где он стоял, говорить об этом было невозможно: рядом и зеваки, и менты, выходить тоже не захотел, потом обратно могли не пропустить, решил дожидаться развязки.

Майор, казалось, задумался ненадолго, затем сказал в мегафон как-то негромко, не командным голосом:

– Я понимаю, у вас заложник. Но подумайте все равно: если вернете деньги, получите небольшие сроки. Предлагаю отпустить заложника, просто откройте дверь – и пусть уходит, как будто его и не было, и выходите, я порешаю, он не зачтется.

– А охранник в банке? Что, тоже порешаешь? Убийство на нас висит, майор.

И тут майор решил соврать, причем как-то быстро сообразил, – может, голос преступника прозвучал несколько безысходно и обреченно – что стоило попробовать дать ему шанс, надежду. Штурмовать «газель» – это был бы крайний вариант.

– Охранник живой, в больнице, будем надеяться, поправится. Так что, Анатолий, как к старшему к тебе обращаюсь: есть смысл еще раз хорошо подумать и принять правильное решение, отпускайте заложника и выходите.

Толян с ответом тянул, словно думал, взвешивал или советовался, и потом крикнул:

– Нет, майор, этого не будет.

– И что вы хотите?

– Как обычно, – Толян помедлил, опять же, словно собирался с мыслью. – Машину с полным баком и самолет в Жулянах.

Майор усмехнулся в мегафон:

– Шутишь? Это же не кино. Какой самолет?

– Какие шутки? – голос Штопаного прозвучал достаточно решительно. – Машин у вас тут вон сколько, выделяй одну нам, пока доедем до Жулян, добазаришься за самолет. Так что принимай решение, считаю до пяти, убьем заложника и выбросим из машины и твоих орлов начнем валить, патронов у нас хватает. Считаю до пяти, – и Штопаный начал неторопливый отсчет. – Один…

На счет три майор сдался:

– Хорошо, твоя взяла. Какую машину хочешь? Могу полицейскую, «форд».

– Полицейская подойдет. Поставьте в трех метрах от «газели» – и все назад. Освободите выезд. Выходим по одному, сначала я сажусь за руль, потом второй с заложником, потом последний. И без шуток, майор, если что, мочим заложника, а потом – тех, кто попадется, нам терять нечего. А по поводу охранника – так соврал ты, майор: он уже несколько часов как жмурик.

Дверь «газели» слегка приоткрылась, затем больше, и наружу выскользнул Штопаный. Несмотря на то что на улице было тепло, на нем была байковая мастерка темно-синего цвета и плотно затянутый на голове капюшон, в руке наган. Он быстро подошел к «форду», прыгнул на водительское сидение, привычно окинул взглядом приборы, завел мотор, пару раз газанул.

– Вроде все нормально, майор, бак не полный, но больше половины есть. Дорога впереди свободна? Косяков не будет?

Аранскому показалось, что он уже видел где-то этого парня, где именно, вспомнить не мог, но не это главное было сейчас:

– Свободна.

– И про самолет не забудь, иначе смерть заложника на тебе будет.

Майор промолчал.

Задумку Штопаного теперь Крест понял окончательно: заложник – фикция, а вот машину тот получил реально, а значит, и надежду, а учитывая то, что водителем Толян был неплохим, шанс оставался, мизерный, но был.

Толян захлопнул дверь в машине, опустил стекло, посмотрел на майора:

– Ну что, выводим заложника?

Тот согласно кивнул. Штопаный воткнул передачу, шины взвизгнули, и «форд» сорвался с места, метров через двадцать круто повернул налево так, что задок занесло почти вровень с передним бампером, проехал еще метров сто и вдруг заглох. Штопаный попытался несколько раз завести машину, повизжал, покрутил стартером, но тщетно, выскочил из нее, два раза выстрелил из нагана по приближавшейся к нему группе захвата и побежал. Он не знал, что майор уже отдал команду открыть огонь на поражение.

Было видно, как три пули ударили в спину Толяну, одна попала в сердце; он как бежал, так и упал лицом вниз как подкошенный.

Не привлекая внимания, Крест вышел из окружения зевак и двинул в обратном направлении, в сторону кафе. Штопаного больше не было, смерть наступила мгновенно, он это понял.

Крест не видел, как к месту событий подкатил черный «мерседес» с синим маячком на крыше и из него вышел полковник полиции.

Аранский закурил, бросил мегафон в салон машины, мобильные распределил по карманам.

Полковник снял фуражку, вытер платком вспотевшую лысину:

– Жарко в машине, и кондиционер не включишь, вроде как не по сезону уже.

Аранский согласно поддакнул: плохо, если шеф начинал разговор не по теме:

– Вы правы. Хороший день, теплый.

– Хороший на даче, в огороде копаться, а дерьмо разгребать, которое ты тут устроил, —просто паскудный. Ушел бандюк?

– Да нет. Вон валяется.

– Валяется… Это называется «ушел». Нет его, одна оболочка. Где остальные? Кто скажет? Цирк шапито. И это мой лучший оперативник. Чтоб так развели с заложником. И не стыдно? Хорошо, что ума хватило машину дать с дистанционным стопом. Дальше что? Действия какие? – полковник досадливо покачал головой:

– Почему, почему живым не взял?

– Да палить начал из нагана. Все выезды с Подола перекрыты, ну, практически все, на станциях метро и на остановках отслеживаем пассажиров, наши в штатском, чтобы не спугнуть. Основные приметы – большая черно-синяя сумка и в мастерках с капюшонами, могут быть вдвоем, а могут и по одному.

– А на лбах у них не будет написано, что банк грабанули?

Полковник недовольно махнул рукой:

– Короче, называется это знаешь как?

Аранский пожал плечами:

– По горячему не получилось.

– По холодному, думаешь, получится? Ну пойдем, посмотрим на этого налетчика-изобретателя.

Аранский щелчком отбросил в сторону окурок:

– Сейчас установим личность убитого, думаю, он есть в нашей базе данных – малый определенно с криминальным прошлым, и будем прорабатывать возможных соучастников.

Крест подробно рассказал Сычу все, что видел и слышал: и про Штопаного, и про заложника, майора, и про смерть Толяна от пули полицейской.

– Ладно, жуй, да будем выбираться, – Гоша допил кофе, посмотрел в окно. Вот и не стало Толяна, был – и нету, как-то просто и обыденно. Лежит сейчас где-то там, на дороге, истекая кровью, а вокруг менты, труп осматривают, по карманам шарят, фотографируют, а журналюги, как стервятники, вокруг добычи кружат, за кусок информации заклевать друг друга готовы. Ну что ж, для Толяна на этом свете проблемы все решились: ни денег ему теперь не нужно, ни свободы, а вот живым расслабляться пока нельзя. И хотя обложили их плотно, как волков на отстреле, выход найти можно, и повоюют они еще, больно ставки высоки, так что, майор, поглядим, на что ты способен и кто кого.

Крест поелозил ложкой в тарелке с супом, аппетита не было:

– Боюсь, Сыч, не выскочить нам с Подола, даже с боем. Они тут везде. Ментов ненавижу, валить их буду, дай мне свой ТТ.

– Ты ешь давай, Толяна порцию тоже можешь.

Крест первое есть не стал, поковырял макароны, чая выпил две чашки:

– Я не знаю, что делать, Сыч. Может, бросить на фиг сумку да валить в разные стороны? Ну не вышло у нас, что теперь делать? Бывает и так. Без сумки уйдем, в разные стороны – и с концами, пока еще можно, а?

Гоша посмотрел на Креста, тихо и зло полушепотом прошипел:

– Ты что несешь? Ты, ты все дело завалил, а теперь предлагаешь еще и бабки бросить? Вот этой официантке оставить? Она даже спасибо не скажет. Ты знаешь, сколько в сумке денег?

Крест молчал, да и что можно было сказать, если Гоша был прав: дело реально он испоганил, но и с сумкой куда они могли пойти – кругом менты, через сто метров остановят, сумку проверят – и кранты, что тогда, бой? Бежать? Только далеко ли: будет, как со Штопаным, метров двадцать – и пуля в спину.

– Тысяч пятьсот, – продолжил Гоша, – баксами. А может, и больше. Такое в жизни один раз бывает, а ты говоришь, бросить. Хотя можешь валить. Свободен.

– Ты думаешь, пол-ляма?

– Глухой, что ли, сказал же, может, и больше. Считать надо, слюнявить палец и каждую пачку пересчитывать.

– Ладно, не кипятись. Что предлагаешь?

Гоша опять посмотрел в окно:

– Короче, Одесса, слушай сюда, мысль есть такая. Пока ты там наблюдал, как Штопаный пытался ментов на заложника развести, я тут времени тоже зря не терял. Да, жаль Толяна, но его уже не вернешь, а мы пока еще дышим. Для начала нужна машина, без транспорта не вырваться. Если доберемся до ж/д вокзала – там все с сумками, затеряемся в общей массе, а сможем сбросить сумку в камеру хранения – считай, победа. А там хоть на метро, хоть на такси, хоть на маршрутке – разбегаемся кто куда. Через несколько дней, когда волна поутихнет, заберем сумку, вот тогда и посчитаешь. А пока… – он поднял руку, подзывая официантку. – Еще два американо сделайте. И посуду можно убрать.

Крест понимающе кивал, хотя вопросов у него было много, а самый главный:

– Но где мы машину возьмем, я не угонщик, ты ведь тоже?

– Это да, – согласился Сыч. – Поэтому машина нам нужна с ключами и документами.

– План есть?

– Да, Одесса, есть. Время уже послеобеденное, но еще и не вечернее. В нашем зале одни мы, в соседнем тоже один столик только занят: три девицы свое празднуют. Думаю, обедать уже никто не придет. А потому нужна нам удача, а пока только все наоборот. Будем ждать посетителя с машиной, который зайдет сюда попить кофе или что-то в этом роде.

Гоша замолчал, подошла официантка, принесла кофе и убрала со стола тарелки.

– А потом? – Крест ждал продолжения.

– Потом будет потом, а пока кофе пей.

Так, потягивая американо, просидели они более получаса. Гоша смотрел в окно, не сводил глаз с парковки у входа в кафе, Крест томился: ему очень хотелось курить, в кафе было нельзя, а на улицу Сыч не пускал. А еще хотелось уйти, бросить все и уйти, он не зря предложил это, дело на волоске держалось, практически было провалено. Ждать, пока повяжут, – а он чувствовал: если не разбегутся, то повяжут. Но полмиллиона, в это просто не верилось, полмиллиона баксов оставить здесь и уйти? И потом, убийство на нем – как говорится, терять нечего.

И вот наконец подрулила бордовая «Тойота Рав4». Сыч забарабанил пальцами по столу. Открылась водительская дверь, и вышел мужчина навскидку средних лет, среднего телосложения, поставил машину на сигнализацию, сунул барсетку под мышку и вошел в кафе. Официантка подхватилась навстречу, улыбаясь. Он окинул взглядом нижний зал с тремя девицами, заглянул в верхний, где сидели Крест с Сычом, и выбрал тот, что с девицами, сел за свободный столик, бегло просмотрел меню, сделал заказ, затем, видимо, спросил, где туалет, поскольку официантка именно туда и указала.

Сыч одобрительно кивнул головой и заметил: «Нормальный человек перед тем, как будет кушать, должен помыть руки. Я посетил местный сортир, и, ты знаешь, Одесса, это место, подходящее для того, чтобы одолжить у баклана ключи от машины. Будь готов взять сумку, мою ветровку и, не торопясь, как дам знак, валить».

Крест напрягся.

Сыч встал и направился в сторону туалета, в кармане у него лежал заранее приготовленный пятак. Дверь оказалась незапертой. Это была небольшая комнатушка, где находилась раковина, баллончик с жидким мылом, бумажные полотенца, урна и дверь, ведущая уже непосредственно в отхожее место. Сыч вошел в предбанник и запер за собой на щеколду дверь.

Сначала он планировал ударить владельца ключей от машины рукояткой пистолета по голове, обычно так делали в фильмах, но в реальности он не знал, потеряет ли сознание жертва или крик поднимет на весь Подол, и решил не рисковать, ударить кулаком. У Гоши был хорошо отработанный нокаутирующий удар: как и положено полицейскому, он занимался в свое время и боксом, и борьбой, поэтому прямой удар в челюсть казался ему более надежным вариантом, но, подумав, решил все же прямой заменить на боковой, чтоб наверняка.

Сыч занял исходную позицию, стал чуть в стороне от двери, резервируя при этом свободное пространство для хука в пределах габаритов комнатушки, плотно обернул правую кисть носовым платком: травмировать руку было также ни к чему. Наконец скрипнула защелка, паз аварийного открытия, щелкнув, провернулся, опустилась вниз ручка, и дверь отворилась. Держась правой рукой за ручку, мужчина появился в дверном проеме, и в этот момент правым боковым чуть снизу, точно в подбородок, Сыч нанес стремительный удар.

Удар был сильный и, главное, неожиданный – мужчина рухнул, даже не вскрикнув, падая на пол в глубоком нокауте, загрохотал перевернутой урной. Сыч поднял с пола барсетку, открыл: документы и ключи от машины были там. Приподнял на человеке край свитера и выдернул из брюк пояс. Обмотал ремень вокруг шеи жертвы и, пропустив сквозь пряжку, затянул что есть силы петлю на шее, придавив голову коленом к полу, выждал минуты три, пощупал пальцами сонную артерию: сердце мужчины не билось. Не ослабляя удавку, приподнял тело как можно выше, обмотал ремнем дверную ручку и крепко завязал так, что тело оставалось висеть на удавке и походило все это на самоубийство.

Сыч закрыл за собой дверь и, вставив ребро пятака в паз, провернул монету – дверь закрылась на защелку изнутри. Теперь без пятака или отвертки открыть ее можно было только с внутренней стороны, где находился бездыханный владелец «тойоты». Вымыл руки, вытер салфетками, хотел протереть металлические части, к которым прикасался, но потом решил этого не делать: в общественном туалете, как правило, огромное количество различных отпечатков пальцев, и это нормально, а вот как раз отсутствие их на дверных ручках уже могло быть подозрительным моментом; открыл вторую дверь и лицом к лицу столкнулся с девушкой, одной из тех, что были в соседнем зале. Он не дал ей пройти, закрыл за собой дверь и сказал: «К сожалению, занято. Придется потерпеть, мужчина там, я подождал, но не дождался. Похоже, он надолго».

Девушка смущенно улыбнулась и вернулась к своему столику. Сыч дал знак Кресту, достал из бумажника триста гривен, показал официантке и положил на стол, выхватил у Креста свою ветровку, и они вышли на улицу. Сигнализация квакнула, двери открылись, они сели в машину. Сыч завел мотор, включил заднюю передачу, вырулил с парковки.

Как лучше было им ехать до вокзала, он не знал; какие дороги могли быть перекрыты, какие нет – тоже, но логика подсказывала: где плотнее движение, туда и двигаться, там легче затеряться, а значит, в центр – а оттуда уже до вокзала рукой подать. Сначала хотел на Крещатик через Контрактовую площадь, но потом передумал: проезжать рядом с местом, где совсем недавно был застрелен Штопаный, не хотелось, да и ментов там пока еще могло быть в предостаточном количестве, и кратчайшей дорогой направился в сторону набережной.

Как-то ощущал себя Гоша нехорошо, что-то было не так, неуютно, беспокойно, плохо. Понятно, последние события не давали повода к хорошим ощущениям, но это не то, было что-то другое – впервые. Глубоко изнутри, оттуда, исходила дрожь, мелкая и беспокойная, пробегая по некоторым частям тела, заставляла неосознанно потянуться, расправить плечи, глубоко вздохнуть и как-то сбросить это, отогнать от себя. Это в кино убивают направо-налево, словно траву косят, а в жизни выходило не так. Он старался не думать об этом, но оно беспокоило не потому, что думал или не думал, – так происходило само собой, и казалось, деться от этого было некуда и быть этому вечно. Он убил человека, впервые так близко, так хладнокровно и просто.

Перед выездом на набережную, на светофоре, образовалась небольшая пробка. Гоша опустил стекло и высунул голову в окно:

– Менты впереди, документы проверяют.

Крест посмотрел на сумку, подсунул ее ближе к двери, прикрыл ногами, на колени положил свою спортивную курточку:

– Валим отсюда?

– Нет смысла: все выезды с Подола перекрыты. Похоже, только документы проверяют, даже багажник не смотрят. Правильно, сиди так, сумку коленями прикрывай. Повезет – проскочим, а нет… – Сыч вытащил из-за пояса ТТ, передернул затвор и сунул на пол под сидение. – Возьми барсетку и найди в ней документы на машину и права.

Крест порылся в сумочке:

– Есть. Права на имя Руденко Андрея Сергеевича. Техпаспорт на него же. Андрей Сергеевич Руденко, – повторил Сыч.

– Кто я?

– Андрюха.

– Хорошо. Посмотри на фотографию, заметно отличаюсь?

Крест внимательно вгляделся в фото на водительском удостоверении и в Гошино лицо:

– Думаю, прокатит. Если не знать, что ты – это не он или он – это не ты тут, на фото. Короче, где-то так.

– Ты что, придурок? Похож или нет?

– Да вроде похож.

– Ну все. Разобрались. На всякий случай – зовут тебя как?

– По-настоящему?

– Ну можно и по-настоящему.

– Эрнст.

Гоша с интересом посмотрел на Креста. «Опять хохмит, чучело», – подумал он.

– Давай лучше не по-настоящему. Будешь Паша.

Гоша окно оставил открытым. Гаишник представился, попросил предъявить документы; два других, с автоматами наперевес, стояли чуть впереди и по сторонам, держали авто под перекрестным прицелом. В такой ситуации ТТ был бесполезен, ну одного еще можно было уложить, этого, который документы смотрел, а дальше шансов никаких – изрешетят и настругают. Багажник не смотрели, только физиономию сравнил гаишник с фотографией да спросил, все ли в порядке, и кивнул – свободны.

Ну вот и все, пронесло. Ветер свистел в приоткрытое окно; Крест включил радио на 103.6 – казалось, что победно рокотал «Рейнбов» под легкое шуршание шин, – прошерстил бардачок, нашел две пачки «Кэмел».

Гоша прошелся взглядом по зеркалам: не верилось, неужели получилось, оторвались. Вот так просто. Да, для Креста, может, и просто, а вот Гоше пришлось на убийство идти. Он не стал ему об этом говорить, пока и сам не знал, почему, на всякий случай. Во-первых, зачем тому об этом знать, и потом, пусть лучше думает, что по мокрому пока только один он проходит.

Крест устроился поудобнее, закурил, приоткрыл окно, пожалуй, даже слегка расслабился:

– Сыч, как думаешь, этот типок, ну хозяин машины, очнулся уже? До вокзала успеем, пока бучу он не поднял?

– Успеем. Может, уже и очухался, но пока мозги в норму придут, ментов вызовет, те приедут, заявление напишет, вся эта бодяга требует времени – мы уже будем на вокзале.

– Хорошая машина, не то что тарантайка, на которой банк брали. Как называется?

– «Газель» нам верой и правдой отслужила, и тут Штопаный прав был, на любой другой, может, и не выскочили бы мы оттуда. Эта? Это «тойота», неплохая, японская.

– Да вот я и смотрю, куплю, наверное, «тойоту». Думал «немца», а у «японца» качество не хуже и цена пониже. И домик на Бугазе прикуплю. Клуб открою небольшой. Народ там отдыхает, а в картишки вечером где-то надо перекинуться – будет клуб по интересу, небольшой, для начала нелегальный, а там, глядишь, если дело пойдет, как думаешь?

– Интересно, Крест, папаша твой тоже кидала был? Это наследственное?

Крест ничего не ответил, выбросил в окно окурок, проверил еще раз остальные карманчики да ящички в салоне – достойного его внимания ничего не было, мелочевка разная, зажигалки, скрепки, авторучки, обрывки старых квитанций.

– Я смотрю, ты губу уже раскатал, – продолжил Сыч. – Тут как посмотреть, пол-лимона – деньги, и немаленькие, но на троих поделить…

– Не понял, а третий кто? – Крест неподдельно удивился. – Штопаного нет. Или вдова осталась?

– Четвертый был, теперь стал третьим.

– Я не понял, что-то как-то вдруг всплывает, а пятого или шестого нет случайно, или завтра появятся?

– А ты что, думал, вот так вот сами, без посторонней помощи, мы такое дело обтяпать бы смогли?

– Почему раньше не сказал? – Крест был зол. – Меня такой расклад не устраивает.

– Нравится тебе или нет – твое дело. Третий есть, это очевидно.

– Мне начхать, мне не очевидно. Кроме нас, под пули больше никто не ходил.

– А кто сумку полчаса назад официантке хотел оставить? Все, Крест, оставили базар, это не обсуждается, я всего лишь предупредил.

Крест явно расстроился: деньги делились уже на троих, да и сколько их в сумке было, никто не знал, так, приблизительно, а если вовсе и не полмиллиона, а тысяч сто-двести. Он опять закурил. Машину слегка затрясло, поднимались по брусчатке Владимирского спуска.

– Так что домик, машина, яхта или заводик какой другого раза подождут, можно сказать, засунь их себе в одно место. Ты парень фартовый, твой главный джекпот еще впереди. Фартовый?

Крест промолчал, потом все же заметил:

– А можно на мечты не гадить? – отвернулся к окну и что-то невнятно себе под нос промямлил. Гоше показалось – что-то из его обычного репертуара вроде «Козлы, ненавижу, мочить вас всех».

Они проехали по Европейской площади, влево по кольцу уходила улица Грушевского; казалось, совсем недавно такие значимые события здесь происходили, Майдан, Революция Гидности, даже Дом профсоюзов стоял пока еще не отремонтированным – а уже история. Перед Майданом Незалежности повернули направо, на Михайловскую. Пока все шло гладко, на майдане полиция была, там пост был постоянный, но гаишников на дорогах пока не наблюдалось, но что они будут, Гоша в этом даже не сомневался, очень только хотелось знать, где – это значит проскочить без проблем, это значит победа, это значит «мы их сделали».

– Нам бы до Жилянской добраться, – сказал Гоша и посмотрел на Креста. – А там и вокзал, машину оставим на парковке у автовокзала, там рынок раньше был.

Крест пожал плечами: он плохо ориентировался в названиях улиц Киева. Вокзал – понятно, остальное – Сыч разберется.

Гоша посмотрел на часы: был второй час дня:

– Ехать минут пятнадцать-двадцать осталось. Проверь ствол.

Крест достал из кармана пистолет, выдвинул обойму – она была полной, вставил обратно, передернул затвор, поставил на предохранитель и положил в карман:

– Тоже мне ствол нашел. Пугач, пустышка. Собак гонять. Пацанам во дворе показать стыдно.

– Я так думаю, – не отрываясь от дороги, начал рассуждать Гоша, – когда приедем, я останусь в машине, а ты пойдешь к вокзалу…

Однако полностью мысль донести ему не удалось: за Львовской площадью стояли, ну как назло, и уже не минуешь, машина ГАИ и рядом бойцы с жезлами. Сыч замолчал: оставалось надеяться на удачу. Ехал спокойно, вроде как уверенно:

– Не смотри на них, проезжаем, не обращая внимания. Они, похоже, ловят нарушителей. Мы не нарушаем.

Крест вытер пот со лба:

– Пронесло.

Гоша посмотрел в зеркало назад:

– Похоже, да. На чем мы остановились? Да, идешь на вокзал, слева от главного входа спускаешься вниз в камеру хранения, смотришь, нет ли там ментов, выходишь на улицу…

– Не пойдет, – возразил Крест.

– Это еще почему? Ты что, совсем ошалел, сидя на сумке с деньгами? Слушай, что говорю, и делай, как говорю.

– Не пойдет, – спокойно повторил Крест. – Я на вокзал, а ты свалишь с деньгами.

Гоша на мгновение задумался:

– Я как-то об этом и не подумал. Кидала – он и в Африке кидала. Хорошо. Идем вместе, но сумка у меня – сам видишь, мысли у тебя какие. Переходим на противоположную сторону дороги, там кафе есть двухэтажное, я остаюсь, ты подходишь к вокзалу, оцениваешь обстановку. Если ментов рядом нет, даешь мне знать, и вместе рулим в камеру хранения.

И вдруг Сыч взорвался, видимо, сказалось и нервное напряжение дня, да и просто, может, накипело:

– Да если бы хотел кинуть, уже давно кинул бы. Я тебя, козла крапленого, сейчас пристрелю и вышвырну из машины. Ты что для меня? Ты – тормоз для меня в данной ситуации.

Сыч замолчал так же внезапно, как и вспылил, отвернулся в сторону. Крест сидел и молчал, плотно сжав губы, – похоже, задело, – потом, согласившись, а может, и нет, посмотрел на Гошу:

– Хорошо, проехали.

Без проблем добрались до Дмитриевской улицы, пересекли проспект Перемоги, затем по Старовокзальной – и, наконец, Жилянская, оставался поворот направо, на улицу Петлюры – и они у цели, но опять перед самым перекрестком – патруль.

Впереди неспешно, но тщательно проверяли автомобиль. С салоном, видимо, закончили, и теперь один из гаишников копошился в багажнике. Служивый хлопнул крышкой багажника и, выпрямившись, посмотрел назад, приподнял жезл и указал бордовой «тойоте» к обочине. Оставалось метров тридцать, еще было время подумать. Без сомнения, полным ходом уже шла операция «Перехват». А это означало: полиция начеку, оружие наготове, врасплох не возьмешь, готовы к неожиданностям. Остановиться – значит все, конец, или не останавливаться, поддать газку, и тогда появлялся шанс: пока менты запрыгнут в свою машину, пока мотор заведут, пока разгонятся, будет время оторваться, а дальше опять наудачу, опять как сложится.

– Гаишников двое, – оценивающе произнес Крест. – Может, положим их? Дай мне ТТ, Сыч, они оба на моей стороне дороги, на мушке, сниму, как в тире.

Но в этот момент открылась водительская дверь и вышел третий, достал из салона автомат, перебросил через плечо, закрыл дверь да там же и остался.

– Подъезды к вокзалу перекрыли, суки, – зло прошипел Сыч. Наличие третьего гаишника не оставляло надежды прорваться с боем. – Рвем когти.

Шины дико завизжали об асфальт, дымя и поднимая пыль; машина сорвалась чуть ли не с места и бросилась вперед. Гоша проехал совсем рядом с полицейской машиной, зацепил крылом гаишника, того развернуло, ударило о дверь и отбросило на дорогу. Двое других сначала вскинули автоматы, но поздно: «тойота» пролетела перекресток, один полицейский подбежал к пострадавшему товарищу, оценил его состояние и запрыгнул на заднее сидение, другой уже заводил машину, и, газанув, рванули они следом за бордовой «тойотой».

Мчали, ветер свистел по салону. Сыч включил свет в фарах и постоянно сигналил; машины уходили влево без претензий, сзади доносился вой гаишной сирены, и всем ситуация казалась более-менее понятной – шла погоня. У гаишников ситуация была получше: они неслись по уже расчищенной полосе, Гоше же приходилось притормаживать в ожидании, когда очередной автомобиль примет правее. Это привело к тому, что преследователи стали наступать им на пятки. Сыч изменил тактику: сначала предлагал впереди идущему автомобилю отойти вправо, затем сам же быстро заходил справа и посылал автомобиль влево – на него наталкивались гаишники и притормаживали; Гоша двигался вперед, достигал следующего и проделывал то же, но с точностью до наоборот, и так далее и далее, организуя на дороге беспорядочные перемещения. Это не давало возможности оторваться и уйти вперед самим, но также и не давало возможности гаишному «форду» приблизиться вплотную к ним и тем более зайти вперед.

На светофорах два раза повезло: был зеленый свет, на третьем пролетели на красный. Гоша при этом тревожно сигналил, красный только начинался, поэтому прошли, можно сказать, закрыв глаза. А вот гаишникам не повезло: какой-то упрямец на «ниссане максима» сунулся на свой законный зеленый и получил по правой фаре, крылу и бамперу; гаишный «форд» немного покрутило из стороны в сторону, но на дороге он все же удержался, правда, бампер с левой стороны впереди провис, затем попал под переднее колесо, его сорвало с креплений, протащило со скрежетом под кузовом и, помяв и ободрав порог слева, затащило под заднее колесо, и оттуда уже, подпружинив, бампер вылетел, поднявшись вверх примерно на метр, и смачно упал на дорогу, кувыркаясь и пытаясь догнать полицейский «форд».

Гоша уже не понимал, по каким улицам они ехали и какие пересекали, – все внимание уходило на дорогу, столкнуться с другой машиной и остановиться означало конец, значит, стрельба, бой. Сейчас только движение, только скорость давали надежду, слабую, смутную, хрупкую, но надежду. Умирать не хотелось, а еще больше – в тюрьму.

Крест сидел, уцепившись правой рукой за ручку над дверью, левой опершись о торпеду. Его лицо не выражало страха, а тем более – отчаяния или безысходности, наоборот, казалось, ему нравилась вся эта карусель, эта скорость, этот слалом; он вертел головой и зло улыбался, даже рассмеялся злорадно, когда гаишники зацепили «ниссан».

– Дай ТТ, Гоша, я добью их, иначе не отстанут, – наверно, ему не хватало стрельбы в этом драйве – ну а как погоня без стрельбы.

Гоша понимал: получи в руки этот придурок пистолет – точно палить начнет, а хоть одна очередь в ответ из автомата – и им конец. Затевать перестрелку нельзя было. Собственно, гаишники, скорее всего, огонь не открывали потому, что пока не знали, кого преследуют. И пусть думают, что безоружных преследуют, каких-нибудь угонщиков авто, и зачем разубеждать их в этом.

Непонятно как Гоше удалось удержать автомобиль на такой бешеной скорости и вписаться в левый поворот, и тут же, не обращая внимания на красный светофор, он просто вломился в плотный поток автомобилей в правом повороте на улицу Горького. Зацепил левым боком одну машину, дал газу и въехал в задний бампер другой, рванул вправо и оттолкнул следующую, которая, в свою очередь, притерла к обочине соседнюю. Впереди был торговый центр «Оушен Плаза», центральный вход. Крест вертел головой и бормотал что-то вроде: «Ну попали, вот так влипли, дави их, Сыч, дави».

Гоша напирал, расталкивал автомобили, словно локтями толпу, пробираясь вперед, – вой от клаксонов стоял сплошной, слева выруливали и втискивались с Большой Васильковской, уплотняя движение на Антоновича уже до невозможности. Гаишники не отставали – их «форд» подбирался все ближе и ближе, если догонит и обойдет, то притрет к обочине и заставит остановиться. И вдруг – удар железом по железу: какой-то джип подставился гаишникам по полной, скорее всего, с Большой Васильковской выскочил не глядя, привык, что ему обычно уступают, но не сейчас.

– Все, дальше не проедем – пробка, – Гоша потянул рычаг ручника на себя, мотор глушить не стал, подхватил сумку и вышел из машины. Крест последовал за ним. Сзади водители беспокойно сновали у своих побитых автомобилей, пока еще не разобравшись толком, кто же был виновником всего этого безобразия, ругались, размахивали руками, рассматривали вмятины и царапины. Гаишники тоже вышли из своей машины; левая сторона их «форда» была изрядно помята, переднее колесо деформировалось и наклонилось к асфальту, пар белыми клубами выбивался из-под изогнувшегося домиком капота, но, на их счастье, движение что впереди, что сзади просто замерло, и они, уже пешие, ринулись к бордовой «Тойоте Рав 4».

Гоша обернулся назад и встретился взглядом с одним из гаишников: расстояние между ними пока еще было приличным, но он почувствовал в том взгляде азарт погони и страстное желание настичь. Мозги работали быстро и четко, на данный момент оставалось только одно – уходить пешком, бежать, спасаться, а если придется, то и выбросить сумку, это в крайнем случае – как ни крути, а жизнь дороже. А пока – в торговый центр, туда, к людям, в толпу, где вероятность затеряться, оторваться от преследования, а может, и где-то затаиться все же была. Сыч понимал: не все было потеряно, да и расклад пока был неплохой, двое против двоих, ну что ж, как говорится – поглядим.

– А теперь бежим, Крест, – Гоша опять для удобства перебросил сумку через голову, и они рванули ко входу торгового центра. Теперь сумка становилась проблемой, была тяжелой, громоздкой и приметной – он не сомневался, что преследователи ориентировались по ней.

Они ворвались в торговый центр, расталкивая людей у входа, пробежали мимо фонтанчика с дельфинами, взбежали по ступенькам и, периодически оглядываясь, побежали направо. Людей, как обычно, было много, но им хотелось, чтобы было еще больше, чтобы толпа и затеряться в ней и раствориться. Полицейские тоже забежали в торговый центр, как были, в бронежилетах, с автоматами, тоже поднялись на этаж, огляделись, увидели ускользающих за поворотом преследуемых с сумкой и побежали следом.

Конечно, они могли разбежаться в разные стороны, но Сыч пока на этом не настаивал, а Крест не торопился. Гоша знал: в первую очередь преследовать до конца будут того, кто с сумкой, и только по возможности того, кто без нее. Крест держался пока рядом, и хорошо. Возможно, они и расстанутся, но чуть позже, причем сделать это нужно будет тоже с умом, с пользой для дела, а точнее – когда и как, ситуация подскажет. Глядя на бесконечную череду магазинчиков, Гоша подумал, не поменять ли сумку на что-то более удобное, к примеру, на рюкзак, да сменить уже примелькавшуюся верхнюю одежду тоже было бы неплохо, но сзади напирали. Они бежали, маневрируя между прохожими, покупателями, просто гуляющим людом. Справа оставался огромный аквариум от пола и до потолка с большими рыбами. Сыч остановился: ему неожиданно пришла в голову шальная мысль. Он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в аквариум. Хлопок в помещении оказался невероятно громким. Те, кто находился рядом, просто замерли от неожиданности, кто-то даже присел от внезапного звука и испуга, а кто-то бросился убегать. Крест только с интересом наблюдал, то на аквариум смотрел, то на приближавшихся полицейских. Сыч понимал: менты догоняли, сумка оказалась серьезным тормозом, тянула плечо, стесняла движения, замедляла бег, да и устал он, как ни странно, надо было бежать, уходить, отрываться. И он еще три раза подряд выстрелил в аквариум, сунул пистолет за пояс, и они побежали дальше.

Было видно, как после выстрелов в стекле образовались отверстия с мелкими трещинками вокруг, одна из рыб, пробитая пулей, перевернулась кверху брюхом, вода вокруг нее стала красной, рыба медленно опускалась на дно. И вдруг трещины стали увеличиваться, побежали змейками в разные стороны, стекло вздулось, затем задышало и сразу целиком вылетело прочь, а следом огромный поток воды лавиной хлынул с высоты на пол, поднимая брызги до потолка и образуя несущуюся во все стороны волну. Те, кто в этот момент оказался у аквариума, испуганно и отчаянно закричали, бросаясь во все стороны, но волна догоняла, настигала их, сбивала с ног, валила на пол и несла вперемешку с пакетами, верхней одеждой и рыбами. Рыбы вместе с водой падали на пол.

Извиваясь и подпрыгивая почти на двухметровую высоту на мощных и упругих хвостах, наводя на всех ужас и панику, метровые акулы жадно хватали своими зубастыми пастями воздух, кувыркаясь в быстро уходившей в разные стороны воде, неслись в потоке по кафельному полу, продолжая подпрыгивать и извиваться и даже плыть в обратном направлении, к аквариуму, словно там было спасение, но скатывались вниз по ступенькам на нижние этажи, отчаянно продолжая бороться за жизнь в поисках спасительной воды и наводя все тот же ужас на окружающих.

«Жаль рыб, подохнут», – подумал Крест, забегая следом за Гошей в один из магазинчиков.

Сыч знал, что делал, – бросил на пол сумку, схватил с витрины рюкзак и стал быстро перекладывать в него из сумки деньги:

– Переоденься во что-то другое и припугни продавщиц. Времени мало. Менты пока притормозили из-за аквариума, но это ненадолго.

Крест восхищенно посмотрел на Гошу:

– С аквариумом получилась просто сила. Я в восторге, Сыч.

– Давай, Крест, давай, время… – Гоша торопливо извлекал пачки, иногда окидывая взглядом холл.

Продавщицы, две молоденькие девушки, третья постарше, уже и без того были изрядно напуганы; хотя волна до них и не дошла, вода и в холле, и в самом магазинчике в небольшом количестве присутствовала, это во-первых, во-вторых, они слышали страшной силы хлопки, и в-третьих, вбежавшие два парня, вспотевшие, запыхавшиеся, со злыми лицами, были явно не из приличных покупателей. Один из них, который постарше и покрупнее, схватил рюкзак, причем не из дешевых, с витрины их магазина и стал доставать из сумки деньги в пачках – денег было много, причем в валюте – и перекладывать их в рюкзак, это пугало еще больше; другой, помоложе, рыжий и худощавый, вдруг вытащил из кармана черный пистолет и, напугав их окончательно, сказал:

– Мы сейчас наскоро переоденемся, нашу одежду и сумку спрячьте. И ни слова о нас. Скажете – завтра приду и убью, – и он сунул дуло пистолета прямо под нос той, которая была постарше.

Сыч и Крест сбежали по ступенькам на минусовый этаж и оказались на парковке. Они не только сменили сумку на рюкзак, но и успели переодеться: на Гоше была бледно-красная легкая ветровка, под ней синий свитерок и черная кожаная кепка на голове; Крест прибарахлился получше: успел сменить синие джинсы на темно-зеленые вельветовые штаны, куртка была такого же цвета и тоже вельветовая, видно, комплект, старый черный свитер поменял на пеструю пайту, а на голове был «адидас» – вязаная шапочка зеленоватого оттенка, одним словом – Одесса.

Гоша на ходу вертел головой по сторонам: нужна была машина и чтобы хозяин рядом, с ключами, документы – как получится, а вот ключи – обязательно. Но, как назло, машины, машины – и ни одного водителя рядом, а бегать по парковке времени не было. А вот и менты. Почему они так быстро появились? Пока еще не видели их, Сыча с Крестом, но бежали правильно, по направлению к ним, еще секунда – и увидят. Значит, сдали-таки продавщицы.

– Ну, сучки, ну погодите, завтра я вас посещу, завтра я вам выверну… – и Крест выругался матом.

– Ты доживи до завтра.

– Прорвемся, Сыч? Куда дальше? Мысли есть?

– Есть, конечно. Рвем когти туда, – и Сыч указал направление рукой. – Там стройка, котлованы, кучи земли, трасса, железка – глухое место.

– ТТ броник прошивает?

– Да, берет, – Гоша поправил рюкзак. – А с этим гораздо удобнее, – и он кивнул на рюкзак за плечами.

– Тогда, если не отстанут, будем валить их, – Крест весь собрался, приготовившись к очередному забегу.

– Поглядим. Подкрепление им должно быть, причем скоро. Ну что, вперед, – и они побежали, пересекая парковку.

Гаишники засекли их и помчались следом.

Бежали мимо строительных вагончиков, старых заброшенных складских помещений, нескольких нагромождений из деревянных, пахнувших дегтем, железнодорожных шпал, котлованов, железобетонных конструкций, и наконец уткнулись в забор. За забором, метрах в двухстах, железная дорога уходила вправо и тянулась до вокзала. Перебравшись через забор и пойдя налево, можно было оказаться под эстакадой транспортной развязки бульвара Дружбы Народов. Бежать по колее железной дороги означало или сдаться, или получить пулю в спину. Вариант уйти под эстакаду казался Гоше более предпочтительным – в этом случае оторваться от преследователей шансов было больше, но сначала требовалось перебраться через забор, а для этого нужно было найти проход или лаз, он должен был где-то быть, а просто пытаться перелезть означало тоже получить пулю.

– Ну что, Сыч, похоже, дальше хода нет, – Крест еще раз посмотрел по сторонам. – Пальни по ним разок, а то бежать будут, пока лбами не столкнемся.

Наступал тот момент, которого Гоша не хотел и всячески старался избежать. Стрелять по полицейским ему не хотелось, а тем более – прицельно, на поражение. И неважно, что сам был ментом, – это все в прошлом, теперь на другую тропу ступил он, по другую сторону находился, и не просто закона, а жизни. Быстро все перевернулось кверху непонятно чем, и как-то просто – сделал шаг и увяз, потом еще один и увяз еще больше, да так, что выкарабкаться теперь уже не представлялось возможным. Зато вот оно, за плечами в рюкзаке, то, ради чего все это закрутилось. И получилось ведь, срослось, как и планировал, и дома уже почти были – и на тебе, одна ошибка, одно неверное движение – и рухнуло, как хрупкий карточный домик. Где теперь Штопаный, нет Толяна, нет охранника из банка, нет водителя «тойоты», и очень не хотелось теперь к этому списку добавить еще и ментов. Не думал он, что так все сложится, не думал. Это и понятно, как говорят, знал бы, где падать – соломку подстелил. А теперь еще и ментов бесить… Нет, не стоит, он ведь знал: за своих порвут в клочья. Но плечи тянул назад тяжелый рюкзак.

Сыч достал пистолет. Пригнувшись, они перебрались к ближайшей горке шпал и заняли боевую позицию. К сожалению Креста, конкретное оружие было на двоих только одно, и не у него, а хотелось пострелять, по-настоящему, да еще по кому…

– Дай мне, – Крест протянул руку. – Положу на раз. Ненавижу!

Пистолет Сыч не дал, вздохнул и не целясь пальнул в сторону бежавших гаишников.

– Я не понял, ты что, пуганул их? – Крест был удивлен и раздражен. – Ну все, они залегли, и что теперь? Будем пугать друг друга?

– Отвали! – Сыч не знал, что делать, выхода он не видел. Лежать на этих вонючих шпалах и просто перестреливаться, конечно, не выход, а конец – вопрос небольшого промежутка времени, нескольких минут: прибудет подкрепление, и заломят их, отбуцают – и в камеру, потом суд, этапы, на нары. Перспектива очень грустная, и это мягко говоря. Нет, на зону он не пойдет, значит, нужно выруливать ситуацию! Выруливать или подыхать:

– Не бегут, спрятались, уже хорошо.

Крест высунул на секунду голову из-за укрытия и быстро присел обратно – вверху засвистели пули и прогремела короткая автоматная очередь.

– Машина подъехала ментовская, – сообщил Крест. – Нагни их. Посмотрю внимательнее.

Сыч выставил над шпалами руку с пистолетом и несколько раз выстрелил в сторону гаишников. Крест приподнялся, но опять ненадолго, присел, и опять прогремели выстрелы.

– Двое подъехали на машине, один остался возле нее, другой короткими перебежками движется к своим. Я так чувствую, жарко будет – пока бьют над головами, но, если начнут лупить по шпалам, одни щепки останутся от нас, – Крест улыбнулся непонятно кому и чему. – Но не будем о грустном. Покажем ментам, как воевать надо? А, Сыч? Такое дело провернули и что, вот так вот просто сольемся в трубу сортирную? Да я – не я. И не делайте мне нервы, парни. Ну, дай пистолет, Сыч!

– Заткнись. Решать что-то надо, долго здесь не протянем. Завалишь мента сейчас – представляешь, что с тобой будет? Это только первая машина приехала, а сколько еще на подходе, полезут, как тараканы, со всех сторон. Возле «Оушен Плазы» пробка, похоже, еще не рассосалась, потому и задержка с подкреплением.

– Хорошо, я понял. Прикрой, еще раз оценю обстановку.

Гоша извлек обойму из пистолета, добавил патроны.

– Готов?

Крест кивнул, Сыч опять выставил пистолет и стал стрелять не торопясь, давая Кресту возможность как следует осмотреться. Патроны в обойме закончились, Крест присел. В ответ опять застрочила очередь. Пули противно засвистели над головами, некоторые попали в шпалы, посыпались щепки.

Крест поежился и вытащил попавшую за воротник деревяшку:

– Раньше и не знал, и не задумывался, какими могут быть ощущения, когда по тебе стреляют.

– Ну и?..

– Просто наипаскуднейшие, это объяснить нельзя, надо попробовать. Ты был прав – началось. – Крест замолчал, на некоторое время задумался, затем покачал головой и вдруг предложил:

– А не рискнуть ли нам?

– А мы что делам? – равнодушно заметил Гоша, достал из кармана жменю патронов, извлек магазин из пистолета, заполнил его, девятый патрон вставил в ствол. – Шопингом занимаемся? С утра только и рискуем. Дельное что есть? Видел что?

– Пока все так же: один мент возле машины остался, другой к гаишникам присоединился, но есть вариантик с видом на море.

Гоша вздохнул:

– Эх, Одесса, мне бы твой задор. Ну выкладывай.

Крест выглянул из-за укрытия влево:

– Видишь вон те складские помещения, полуразрушенные?

Сыч, не глядя, согласился:

– Допустим.

– Если добежать хотя бы до первой постройки, оттуда можно незаметно подобраться к ментовской машине, мента в утиль – и привет служивым.

– Шпалами надышался? И трех шагов не сделаем – положат нас рядышком.

– Если вдвоем пойдем – не спорю.

– По одному тоже, какая разница. Нет, не вариант.

– Вариант, Сыч, вариант. А предложение у меня такое: один ты пойдешь, я прикрою. Они ведь не знают, что мой макар – пустышка. Буду палить – головы не поднимут. Я видел, как попрятались, когда ты стрелял из ТТ, пули свистели по-настоящему.

Гоша молчал. Задумку Креста он понял, но все ли тот поведал ему, не могло ли быть где-то подвоха – ну не тот Крест человек, не тот, чтобы вот так, ценой своей свободы, а может, и жизни… Нет, как-то не верилось.

– Ты хочешь сказать, что остаешься?

– Выходит, что так.

– Что это значит, понимаешь?

– Конечно, расставаться – это всегда грустно, – Крест пытался шутить.

– Я серьезно.

– Ну, хочешь, оставь мне ТТ. А что, с двух рук стрелять еще не пробовал.

– ТТ не дам.

– Понятно, это я так, – Крест кивнул в сторону забора. – Я без груза, перемахну через забор на раз, а тебе с рюкзаком не уйти, нужна машина.

Гоша тоже выглянул влево из-за укрытия, задумался: собственно, больше вариантов и не было, другое дело, почему Крест пошел на это, сам предложил, и потом, сможет ли он так просто забор перемахнуть? Ой ли.

– Хорошо, помозгуем, – Гоша пока окончательное решение не принял, но подумать решил. – До сарая того будет метров примерно пятьдесят-шестьдесят. Сколько секунд до него бежать?

– Ну это просто, в школе стометровку бегал?

Сыч пожал плечами:

– Бегал, но не помню.

– Прогуливал ты, Сыч, физкультуру, а я посещал и даже помню: соседка моя по парте, Оля, очкастая, в семнадцать секунд укладывалась. Это плохой результат, но для девчонки сойдет. Будем считать, с бабками на спине бежать ты будешь не быстрее Оли, тогда секунд семь-восемь. Патронов у меня в магазине… – Крест извлек обойму, пересчитал патроны. – Восемь. Выстрел в секунду. Годится?

– Годится, только не понял, когда ты забор перемахивать будешь?

– Как до сарая добежишь, так и я сразу к забору.

– Значит, там и останешься. Положат тебя из калаша, как ты сказал, на раз. Давай-ка сделаем так… – Гоша несколько оживился. Он почувствовал: зернышко надежды было в этом плане, могло сработать, только не торопиться, подумать, оценить, просчитать, а потом уже бегать стометровки. Не раз уже он убеждался: именно хорошо спланированные, продуманные действия могли принести желаемый результат, ну а там поглядим. И он продолжил. – Стрелять начинаю я. Причем первые пару выстрелов делаю по тому полицейскому, который у машины остался, – пусть заляжет, ни к чему ему видеть, как я бегать буду, – затем три-четыре выстрела делаю по той тройке, которая за другой кучей шпал зашкерилась, и начинаю бежать, ты типа принимаешь эстафету и открываешь огонь уже вместо меня. Четыре раза стреляешь и бежишь к забору, продолжая на ходу палить в их сторону, выбрасываешь свою пукалку и запрыгиваешь на забор. Если так сделаем, может, и сработает, есть вероятность. Теперь, Крест… Кстати, зовут тебя как, Марк, Маркс?

– Эрнст.

– А что, красиво, мне нравится. Эрнст, будем верить в удачу, поэтому встречаемся у ж/д вокзала, слева от главного входа, где камера хранения, в следующий понедельник.

– Идет. А если кто-то из нас не сможет?

– Значит, в следующий.

– А если и в следующий не сможет?

– Ну что ты заладил, сможем, приходим каждый понедельник, пока не встретимся.

– И как долго?

– Всегда, – Гоша уже начинал нервничать.

– Хорошо, понял. Курить охота, – Крест похлопал себя по карманам. – В магазине сигареты оставил, в джинсах.

– Завтра заберешь, обещал продавщиц навестить. А чтоб курить меньше хотелось, занять себя чем-то надо.

Крест только улыбнулся и согласно кивнул:

– Тогда займемся.

Ударили по рукам. Сыч приподнялся, стараясь сильно не высовываться, начал стрелять из пистолета. Как и было задумано, сначала по полицейскому возле машины, потом по тем, которые лежали за шпалами, потом побежал к сараю, стрелять продолжил Крест. Гоша добежал до сарая и залег, посмотрел в сторону забора: Креста там не было, – посмотрел туда, откуда прибежал, и не понял, как так получилось и почему. Крест не торопясь шел к полицейским у кучи шпал, шел и стрелял по ним в упор и кричал, негромко, но Гоша уловил: «Получите, получите, суки, ненавижу!» Значит, к забору он не побежал. Прогремела автоматная очередь. Крест остановился, выронил пистолет, обхватив руками живот, опустился на колени и как-то нелепо, в неудобной позе, медленно завалился набок.

Гоша подхватился и побежал вдоль сарая. Глубоко задумываться над действиями Креста сейчас было некогда – потом осмысливать, потом, а в данный момент нужно было доводить до конца задуманное. Сарай закончился, Гоша осторожно выглянул за угол: с этого места полицейского возле машины видно не было, тех, которые оставались около Креста, тоже. Пробежал вдоль следующего сарая, отдышался, перевел дух, теперь ему оставалось главное – пройти незамеченным последний участок до машины уже без прикрытия. Сыч опять выглянул из-за угла сарая: до машины было метров пятнадцать. Полицейский стоял к нему спиной, с интересом наблюдая за происходящим около шпал, но пойти туда не решался или ждал команды. Убивать его Гоша не будет, во всяком случае, постарается, лучше по-тихому взять машину и валить. Он еще раз собрался с духом, приготовился и насколько мог быстро рванул к машине.

С разгона врезался плечом в спину полицейского, тот мгновенно оказался на земле. Гоша приставил пистолет к его затылку.

– Тихо, парень, – Сыч говорил спокойно и негромко. – У меня ТТ, сам знаешь, броник пробивает, голову разнесет вдребезги. Руки за голову, лежи и не двигайся. И глаза закрой. Увидишь мое лицо – убью. Сам понимаешь.

Гоша ляпнул что первое в голову пришло, но потом понял, что и к месту, и вовремя. Полицейский послушно закрыл глаза и недовольно пробурчал:

– Да не вижу я, не вижу.

– Вот и хорошо, будешь и дальше послушным, значит, поживешь еще, а мне одолжи свой автоматик и пистолетик, я верну. Потом.

Сыч вытащил пистолет из кобуры лежавшего полицейского, поднял автомат с земли, бросил оружие на заднее сидение, затем прыгнул на переднее, завел машину и рванул с места.

Гаишники услышали шум машины и увидели, как она удаляется в сторону «Оушен Плазы», догадались, что второй ушел-таки. Один из них остался возле Креста, двое других проверили за другой кучей шпал, убедились, что все было чисто, вернулись обратно.

– Живой или окочурился уже? – спросил один из них, кивая на лежавшего у их ног Креста.

– Пока живой, но это ненадолго.

Крест так и лежал, скорчившись, на боку. Губы его чуть заметно шевелились, он что-то шептал; глаза неподвижно смотрели в одну точку, казалось, что на туфли полицейского.

– Говорит что-то?

Один из них присел на корточки и попытался прислушаться, затем поднялся, покачал головой.

– И что?

– Может, я не совсем понял, бормочет что-то вроде того, что ботинки твои не по форме.

Гаишник посмотрел на свои светло-коричневые туфли «Кларкс»:

– Ну да, не совсем по форме. Он что, придурок полный? Эй, ты чего? – и слегка толкнул Креста в плечо ногой. Тот медленно повалился на спину. Он молчал, а глаза пристально смотрели в бесконечное вселенское небо. Он умер.

Сыч гнал как мог. Проехал вдоль «Оушен Плазы» и, повернув вправо, без проблем выскочил на улицу Антоновича. Движение здесь было уже спокойное, хотя сзади, как он успел заметить, пробка еще не рассосалась, побитые машины не все разъехались. Метров через двести взял еще правее и оказался на бульваре Дружбы Народов. На ментовской машине ехать было одно удовольствие. Все уступали дорогу, при необходимости можно было нарушать правила движения, а если еще включить сирену или маячок, то и вовсе по этому поводу можно было не париться. Но он не знал, как это сделать, – пробежал взглядом по торпеде, так и не понял. Однако от этого автомобиля необходимо было избавиться при первой же возможности, поменять на любой другой. По всем постам и патрульным группам, без сомнения, уже было объявлено, что преступник захватил оперативную машину и движется теперь от «Оушен Плазы» в юго-западном направлении. Пока главное было сделано, вырвался из капкана. Настроение заметно улучшилось, да нет, оно стало просто замечательным: он радовался, ликовал, хотел петь песни, но только победоносно потрясал кулаком, при этом вскрикивая: «Есть! Сделали! Есть!»

Гоша смотрел по сторонам: подходящего варианта для замены машины он пока не видел. Четыре ряда движения в одном направлении, он несся в общем потоке, заезды, выезды восьмерки на путепровод эстакады Дружбы Народов, и только дальше, после небольшого подъемчика, дорога разветвлялась. Гоша сбавил скорость, взял правее и не торопясь, проезжая вдоль вереницы припаркованных у тротуара автомобилей, вглядывался в затемненные стекла машин.

Он увидел, как из банка «Альфа» вышла девушка и, сбежав по ступенькам, направилась к черной «Тойоте Прадо», подошла к машине и села за руль. Сыч остановился рядом, заглушил мотор, вышел, захватив с собой на всякий случай гаишный жезл. Дал понять им девушке, что выезжать с парковки пока не стоит, затем попросил опустить стекло и представился, как пришло на ум:

– Капитан Бондарь, спецотдел. Попрошу вас выйти из машины, мотор можно не глушить, и документы, пожалуйста.

Порывшись некоторое время в сумке, девушка нашла документы, послушно передала их сотруднику полиции, вышла из машины, возмущаться не торопилась – ни причин, ни повода пока не было, только спросила:

– Что-то не так?

– Подобная машина в ориентировке. Не волнуйтесь, если все в порядке, сейчас поедете. А я думаю, будет все в порядке.

– А почему вы не в форме?

– Я не работник ГАИ. Спецотдел, мы форму носим только по праздникам.

Гоша смотрел в документы и думал. Девушку звали Оксана, ну и что из этого, – что делать дальше, он пока не знал. С одной стороны, вариант был неплохой – вот она, машина, ключи, документы в его руках, а с другой – все-таки девушка. Машина ему нужна ненадолго, отъехать отсюда, подальше от патрульной, а потом пешком, затеряться в толпе, на автобусе, троллейбусе, уже будет неважно…

– Что-то не так? – повторила девушка.

Гоша обошел «тойоту», посмотрел на номерной знак сзади, потом спереди, нужно было решаться, время поджимало, еще минута, две – и уже будет поздно. Просто сесть в машину и уехать он не мог: деньги оставались в рюкзаке, а рюкзак лежал в полицейской машине. Положить рюкзак в «Прадо» девушка не позволит, во всяком случае, нужно объяснить ей подобные действия, а объяснить – нечем. Гоша посмотрел по сторонам: прохожих на этом пешеходном участке было немного, изредка проходил кто, значит, ничего не оставалось, кроме как действовать грубо.

– Сядьте пока в мою машину, я должен проверить вашу в салоне.

Теперь девушка удивилась, а затем и возмутилась:

– Это еще зачем? Хотите мне наркоту подкинуть? – и достала из сумки телефон.

Сыч достаточно сильно рукояткой пистолета ударил ее по голове и, подхватив, уложил на заднее сидение «форда». Какой-то прохожий все же заметил неладное на парковке у тротуара и подошел ближе – Сыч только махнул рукой:

– Проходите, спецоперация.

Он сел в «Прадо», рюкзак и трофейное оружие положил справа, на полу, включил передачу, вырулил с парковки – и вперед. Бегло только посмотрел в зеркало назад: девушка не выходила из машины, значит, была еще без сознания.

И опять получилось. Гоша немного успокоился: теперь пока пострадавшая придет в себя, объяснит, что случилось, потом менты догадаются и включат план «Перехват», пройдет время, а ему это и надо, минут пятнадцать, от силы двадцать, а это немало, это практически – ушел.

Он ехал по Голосеевскому проспекту – куда, не знал, пока просто ехал. Можно было уйти вправо в жилой массив возле станции метро «Васильковской», но там была вероятность нарваться на патрульные машины. Щекотать себе нервы не стоило, ехать в общем потоке представлялось ему более безопасным вариантом: впереди, по ходу движения, ментов не было, сзади тоже. Оставалось найти подходящее место, пересесть на маршрутку, доехать до Петровки, а там и до дома добраться, как говорил Крест, на раз.

На светофоре Гоша оказался в левом ряду, пара машин впереди включили левый поворот и ушли влево, он последовал за ними. Движение просто-таки схлынуло в разы, сразу не понял, куда попал, потом догадался – Голосеевский парк или лес. Посмотрел на часы в автомобиле: был четвертый час. Дело шло к вечеру, для него только плюс. Осмотрелся – ничего необычного, закончился небольшой жилой массив, затем справа проехал футбольное поле, спортивные площадки, скорее всего, рядом было какое-то учебное заведение; полицейских постов и патрульных машин не было, пока его здесь не ждали. Теперь стоило подумать, где оставить машину и пересесть на городской транспорт. Возможно, маршрутки здесь ходили, но нечасто: пока навстречу не проехала ни одна. Малолюдно было, да и вообще как будто не в городе.

Вспоминать о Кресте ему не хотелось, это происходило само собой. День был не из легких – погибли Штопаный и Крест, но мозги теребил почему-то больше Крест, которого он недолюбливал, и это мягко говоря. А если не погиб? Да нет, менты уж очень спокойно вокруг него ходили, раненому помощь оказывали бы. Скорее всего, не было больше Креста: получить автоматную очередь и остаться в живых шансов мало. Даже если сразу не умер – все равно не жилец. Почему-то ему больше хотелось думать, что Креста уже не было в живых, как-то он себя к этому так и клонил. Возможно, потому, что если живой, то сдаст Гошу, а может, потому, что деньги? Нет, деньги ни при чем: если Крест живой, деньгами он с ним поделится, как положено, и на ж/д в понедельник пойдет, как договаривались, и в следующий тоже, если нужно. Гоша вздохнул: он понимал, что это самообман, никуда он не пойдет. Если взяли Креста и он живой, то будут менты ждать Гошу у камеры хранения, а если мертвый, то какой смысл туда идти. А может, потому Крест теребил его мозги, что благодаря ему Гоша ушел, оторвался, на свободе остался и с деньгами? А сумку-то он не бросил и рюкзак не бросил, хотя были такие моменты, хотелось это сделать, и вот он результат – выстоял, дело сделано, все получилось, даже несмотря на прокол тот Креста роковой, и теперь еще немного – и он – богатый человек, правда, ценой нескольких жизней, но это – к сожалению. А может, еще и потому вспоминать о Кресте не хотелось, что ощущал он себя должником перед ним? Но почему же? Крест отошел от плана, не побежал к забору и поступил в итоге именно так, как поступил, такой был его выбор.

Гоша остановил машину, проехав немного мимо автобусной остановки и небольшого киоска рядом с ней. Ему уже давно хотелось пить.

А вокруг стояла тишина удивительная и редкая; неподвижно застывшие деревья, еще не сбросившие разноцветно-пеструю листву, только приближали и сгущали надвигающиеся сумерки, и ни единого дуновения ветра; чистый, свежий воздух приятно наполнял легкие, как будто и не было ничего другого, кроме этой благодати: ни банка, ни погони, ни перестрелки, и ему хотелось как можно скорее облегченно вздохнуть, сбросить, оставить позади ту грязь и тяжесть, в которой сегодня оказался, и, наверное, вернуться к обычной, нормальной жизни.

И для кого была эта остановка, если вокруг ни души? Нет, так не бывает, ну конечно, там, недалеко, за деревьями, виднелись несколько домов, значит, и люди все-таки появлялись здесь, и автобусы проезжали.

А не оставить ли ему здесь машину да не пересесть ли в автобус? Возможно. Гоша доел бутерброд, выпил кофе, которые купил минуту назад в киоске, затем как следует вытер тряпкой все те места, где могли остаться его отпечатки пальцев, посмотрел на часы: еще минуту ждет он, не больше, не будет маршрутки – едет дальше.

Автобуса не было. Гоша повернул ключ зажигания, мотор дернулся и приятно заурчал. Пора было ехать, и даже поторопиться: истекали уже те двадцать минут форы, которые имел он в запасе.

После осмотра места драматических событий у железной дороги и трупа второго из трех преступников майор Аранский ехал на служебном «Хендай Соната» от «Оушен Плазы» в сторону Южного моста, на Осокорки. Пять минут назад позвонила жена, спросила, будет ли он к ужину, – сказал, что не будет, но минут через пятнадцать заскочит перекусить.

Ему нравилось ездить на служебной машине, причем быстро. «Соната» это позволяла, и потом, быстрая езда ему доставляла удовольствие, располагала к размышлениям и всякого рода анализу.

Думать и еще раз думать!.. Это он умел, это была его работа, которая ему нравилась, которую он любил, которой посвятил свою жизнь, и это без громких слов, так уж сложилось – кому-то убивать и грабить, а кому-то их ловить.

Сегодня весь день был сплошным дурдомом, и все началось с ограбления банка. Трое неизвестных просто-таки цинично, в течение пары минут, ограбили банк, убили охранника ни за что и скрылись, причем не на «БМВ», не на «лексусе», а на грузовой «газели». Сколько раз говорил: думать нужно нестандартно, нелогичные ситуации прорабатывать тоже. Преступник подобные правонарушения продумывает, прежде чем совершает, зачастую изощряется как может, чтобы с толку сбить и на ложный путь расследование направить. Вот и с «газелью» – не подумали, не учли, район ограбления оцепили, а «газель» с преступниками упустили. И как быстро те на Петровке оказались, минут за десять, ну, может, чуть больше. Почему их туда понесло? Скоро выяснится. А Толян тот с юмором оказался, почти поверил ему майор – хорошо, что машина с дистанционным стопом была, не ушел.

Аранский посмотрел на часы: ребята из его отдела что-то давно не звонили, пора бы уже и опознать этого юмориста да по нагану прояснить хоть что-то. Револьвер старый, за столько лет где-то да фигурировал. Обычно оружие просто так не лежит, иногда и стрельнет. Тем более что не музейный образец – рабочий ствол. Вопросов пока было много. Кто второй, которого за «Оушен Плазой» уложили? Пока тоже не опознали. А третий и вовсе на патрульной машине ушел, ну как такое могло произойти? С «Тойотой Рав» тоже пока ничего ясного. По номеру определили хозяина, да, собственно, потом и документы на машину в салоне оказались – зарегистрирована была в Оболонском районе, угнали на Подоле, причем, похоже, украли не только машину, но и ключи, и документы – редкий случай. Хозяин пока не объявлялся и не заявлял об угоне.

Ожил телефон рядом на сидении, засветился, завибрировал, зазвенел. Аранский посмотрел на дисплей: звонили из отдела. «Наконец-то, – подумал он и ответил. – На связи».

– Сергей Викторович, есть новости, ну, по сегодняшнему ограблению банка, – говорил лейтенант Валя Кордыбака, молодой сотрудник, его подчиненный, несколько сбивчиво, торопливо и взволнованно.

– Валентин, ты бы не спешил, поспокойнее, да и мне понятнее будет, – Аранскому требовалась хотя бы пара секунд, чтобы отойти от своих мыслей, переключиться на другую волну.

Кордыбака продолжил:

– Объявился, ну тот, третий, который ушел на патрульной машине.

– Да ты что, Кордыбака, что ты мямлишь, излагай быстро и четко, – Аранский понял: перекусить дома уже не получится, включил правый поворот, принял вправо и остановился перед автобусной остановкой – хорошо еще, что не ушел к мосту, автовокзал только проехал.

– Ну так я и так, – недовольно пробормотал Кордыбака. – Засекли его.

– Где? – главное, что сейчас хотел услышать Аранский, – это место, где находился преступник, остальное – потом.

– Едет по улице Блакитного.

Аранский на секунду задумался:

– Блакитного – это в Голосеевке?

– Да, через лес Голосеевский.

– Точно, на проспект Науки выходит. Ну Кордыбака, вот так повезло, я в двух минутах оттуда, – Аранский рванул с места, даже не успев включить синий маячок. – Подкрепление вызвали?

– Так точно, уже едут.

– Молодец, Кордыбака, пока буду ехать, давай вкратце, как засекли?

– На Голосеевском проспекте он патрульную машину бросил, на другую пересел, «Тойоту Прадо». На парковке захватил: девушка в машину садилась, он ее по голове пистолетом и в патрульной оставил.

– Жива?

– Да, голову разбил, сотрясение, наверное. Короче, пришла она в себя, позвонила, сообщила, но самое главное, Сергей Викторович – в «Прадо» маячок установлен, спутниковый, что-то вроде навигатора.

– Так, и что?

– Активировали маячок, теперь на мониторе видно, где он едет, сучара.

– Дороги все перекрыли?

– Пока нет, две группы едут в том направлении, будут перекрыты, но, думаю, теперь вы там раньше всех окажетесь.

– Окажусь, лейтенант, я уж постараюсь.

– Да и куда он теперь денется, он ведь не знает, что мы его видим.

– Это да. Ну а если машину бросит – по-любому ему надо от нее избавляться? – майору своя же мысль не понравилась. – Хотя нет, место там глухое, как минимум до проспекта доедет. Хорошо, пока все, держи меня в курсе, если остановится или куда свернет, сразу звони, да, и номер у «Прадо» какой?

– Номер простой, 12-34. У него, кстати, автомат и два пистолета.

– Я в курсе, – Аранский знал, что преступник был хорошо вооружен, но он один, уже неплохо – вести машину и метко стрелять не каждый сможет.

Аранский летел по проспекту Науки на предельно возможной скорости. И хотя его белая, как снег, «Соната» не была раскрашена в доблестные цвета патрульных машин, она все равно отличалась от гражданских синим фоном номерного знака и проблесковым фонарем на крыше; этого было достаточно, его видели, уступали, пропускали, и он летел на встречу с этим третьим, скорее всего, главным из той тройки. Хотелось ему посмотреть на этого малого, видно, волчара был матерый, двух подельников своих под пули поставил, а сам оторвался, и ушел бы, гад, ушел бы, спасибо девушке за «Прадо» с маячком.

Метрах в тридцати от перекрестка майор остановился и припарковался у обочины, мотор не глушил. Куда поедет преступник, разумеется, никто не знал, – мог повернуть направо по проспекту Науки, мог налево, мог и прямо, на Лысогорскую. Это неважно – со своей позиции Аранский мог стартовать в любом направлении, главное – пусть едет вот прямо сюда, на этот перекресток. Достал пистолет, проверил магазин, передернул затвор и положил рядом в углубление между сидениями.

Опять ожил, зазвенел телефон. Звонил Кордыбака, сообщил, что преступник уже находился метрах в двухстах от перекрестка; ближайшая патрульная машина, метрах в пятистах, ехала по улице Уральской.

Значит, майор был пока один. «Все, понял, Валентин, я его принимаю», – Аранский бросил телефон, несколько раз газанул, мотор послушно проурчал в ответ – он был готов к броску, словно дикая кошка перед прыжком на свою жертву.

Вот и она, «Тойота Прадо», очень спокойно и уверенно подъехала к перекрестку и остановилась на красный свет светофора. Тут же загорелся желтый, и «Прадо», повернув направо, выехала на проспект Науки. «12-34, действительно, простой, не хватает – пять и вышел зайчик погулять», – подумал, глядя на номерной знак, Аранский, отвернул от тротуара и поехал следом.

Гоша подъехал к перекрестку, не успел толком остановиться, как загорелся желтый, а затем и зеленый свет светофора, и, недолго думая, он повернул направо. Куда ехать, не имело значения, он уже добрался куда хотел – до ближайшей оживленной улицы, и теперь оставалось последнее и очень простое дело: остановиться, хотя бы здесь, за остановкой, взять рюкзак, закрыть машину, перейти на другую сторону дороги и сесть в любую маршрутку.

Подходила к концу история ограбления банка, погони, перестрелки теперь оставались в прошлом. Кому сегодня суждено было умереть, те умерли, кому суждено было сорвать джекпот, тот так и сделал. Он устал, день был трудный, как никогда, много сил, энергии, нервов было потрачено, и ведь не напрасно. Гоша посмотрел на рюкзак. Да, не напрасно. И вот теперь домой, принять душ, выпить бутылочку пива и, вытянувшись на диване во весь рост, расслабиться, задремать и уснуть, а деньги он завтра посчитает, потерпит.

Подыскивая место для парковки, Гоша сбавил скорость. Кто-то слева посигналил, Гоша посмотрел в окно: белая «Соната» с синими номерами и маячком на крыше почти поравнялась с ним. Менты – откуда? Эта мысль ударила словно ножом, неожиданно, исподтишка, прямо под дых, в самое больное место. Неужели хозяйка машины пришла в себя и уже объявлен розыск? Ох, зря он ее в живых оставил, ведь понимал, что нельзя было, – пожалел. Значит, не успел. Неужели это конец? Гоша посмотрел назад, посмотрел вокруг – других полицейских машин не было. Откуда эта взялась, причем в салоне только один водитель? Кто он, этот мент? Что ему надо?

Водитель «Сонаты» выставил в открытое окно руку с гаишным жезлом и, помахивая им в сторону «Прадо», стал предлагать Гоше остановиться. Если это проверка документов, то почему выбрали именно его – Гоша ничего не нарушал! Нет, это не случайность, значит, вычислили, нашли его. Ну что ж, хотите продолжения – тогда повоюем. Сыч посмотрел на автомат, затем на водителя «Сонаты», понимающе покивал ему головой и поприветствовал, иронично приподняв вверх ладонь, затем вдавил педаль газа в пол – машина зарычала и рванула вперед.

«Прадо» была не из самых мощных, Гоша это сразу почувствовал. Да, разгонялась, бодро набирала обороты, но это не то, не так, как ему нужно было, с «Сонатой» он не сможет тягаться по скорости, но, пока они в городе, он использует другие преимущества машины: ее вес, габариты, полный привод.

И опять все завертелось и закружилось: мент включил мигалку на своей машине, Сыч – свет в фарах и постоянно сигналил, расталкивая впереди себя автомобили, если кто-то медлил, не торопился уходить в сторону, не раздумывая отталкивал своим бортом; в ответ возмущенно сигналили, моргали светом, останавливались. «Соната», примеряясь, упорно пыталась зайти с какой-нибудь стороны, обойти «Прадо», рыская по ходу то вправо, то влево; Сыч тоже петлял по дороге, не пропуская соперника вперед. И все же, пока Сыч отталкивал очередную машину, «Соната» сумела воткнуться справа и, продвигаясь вперед, почти поравнялась с ним. Теперь Гоша смог хорошо рассмотреть водителя «Сонаты»: это был мужчина лет сорока, скорее всего, высокий, крепкого сложения, волосы на голове по-спортивному коротко пострижены и неряшливо торчали во все стороны, суховатое лицо выражало спокойствие и уверенность, легкая улыбка не сходила с губ, взгляд был цепким и колючим, в глазах – злость и стремление, нет, не стремление, а страсть, как ему показалось, к погоне, к борьбе, к победе, и это все не радовало.

Аранский смотрел на машину слева: сквозь открытое окно пассажирской двери видел этого ублюдка, последнего из тройки, похоже, главного – и ведь не ушел, а стало быть, конец ему, теперь возьмет он его, достанет гаденыша.

«Да, парень, не поперло тебе под конец, причем дважды: во-первых, машина твоя с маячком оказалась, а во-вторых, на меня, на Аранского нарвался, – зачем-то бормотал себе под нос майор. – А я тебя возьму, уж будь спокоен, а не возьму, то порву, третьего варианта не будет, обещаю».

Гоша рванул рулем вправо, водитель «Сонаты» нажал на тормоз, но «Прадо» задним бампером все равно зацепила передок «Сонаты», и ее зашвыряло по дороге. Гоша немного оторвался, но ненадолго – белый автомобиль опять стал догонять и заходить уже слева, что-то надо было предпринимать. Сыч понимал: оторваться не получится – это бодание автомобилями в конце концов могло закончиться их поломкой и остановкой; если первой сломается его машина – вот тогда уж точно все. Он взял в левую руку ТТ и выставил в окно, «Соната» стала сбрасывать скорость и отставать. «Что, страшно, обделался, ментяра?» – крикнул в открытое окно Гоша, выстрелил два раза подряд куда-то в правый нижний угол лобового стекла «Сонаты», но мент не сдавался, зашел с другого борта и опять ударил в задний бампер «Прадо», затем еще раз, и еще. «Тойоту» стало клонить влево, тогда Гоша, в свою очередь, попытался отбить «корейку» на встречку, но водитель «Сонаты» опять резко тормознул и уже с другой стороны подобрался к переднему бамперу «Прадо». Гоша громко выругался, повернул руль немного влево, чтобы потом с размаху ударить в левый борт «корейца», но вдруг почувствовал, как что-то попало под левое переднее колесо, кусок доски, может, кирпич, только машину рвануло влево и частично вынесло на встречку. Вот чего опасался Гоша, так это оказаться на полосе встречного движения, и это случилось.

Как в него не влетела на полной скорости машина, было просто чудом, и все же, уходя от лобового столкновения, она зацепила «Прадо» и оказалась на середине дороги, и тут же попала под другой автомобиль. Удар был настолько сильный, что дух захватило, – обе машины разбились в хлам; что сталось с людьми внутри автомобилей, не хотелось даже думать. Какой-то предмет, оторвавшийся от машин при столкновении, долетел до «Прадо», ударил в лобовое стекло, напугав Гошу. Стекло не вывалилось, но пошло трещинами, а где-то рядом – он не видел, но слышал, как сработал эффект домино, – грохот столкновений, разбивающихся фар и лобовых стекол слился с воем клаксонов и визгом шин об асфальт.

Гоша пару раз газанул – мотор ответил, значит, не заглох, значит, еще работает. На другой стороне дороги он увидел ответвление влево и, пересекая встречку, направил «Прадо» туда. «Соната», проскочившая мимо кучи битых автомобилей, резко остановилась, затем вернулась обратно и последовала за «Прадо».

Гоша ехал по узкой дороге куда-то вниз по небольшому спуску. В машине что-то пищало, скрипело, движок давал перебои в зажигании, медленно поднималась температура мотора – это означало, что радиатор поврежден, охлаждающая жидкость вытекала и ехать оставалось немного. Слева тянулся забор, казалось, бесконечный, справа – такой же нескончаемый гаражный кооператив. Гоша здесь никогда не был, куда вела дорога, что было дальше, он не знал, посмотрел в зеркало назад: появилась «Соната», освещая себе путь одной фарой, – значит, она еще могла двигаться, значит, настигала. Спуск становился круче, слева осталась пара домов – новостроек, дорога плавно поворачивала влево, впереди еще один дом – высотка – недостроенный, и дальше, казалось, проезда не было, значит, тупик.

Гоша остановился. Место глухое, даже людей вокруг не было видно, хотя недалеко была автобусная остановка, да и кое-где стояли припаркованные машины. Через одну-две минуты подъедет и «Соната». Вариантов больше не было: он перебросил через плечо ремень короткоствольного автомата, взял ТТ и вышел из машины. Немного подумав, решил стрелять из ТТ: если бить очередью, то попасть в цель из автомата, по его соображениям, могла только первая пуля, остальные уйдут в сторону, и потом, как было пристреляно оружие, он не знал. Другое дело – ТТ: бери чуть выше цели и клади хоть всю обойму. Гоша уперся спиной в заднюю дверь «Прадо», широко расставил ноги. Показалась «Соната», проехала мимо автобусной остановки и быстро покатилась вниз по спуску: правое переднее колесо периодически подпрыгивало на погнутом диске, но, несмотря на потрепанный вид, помятые крылья, перекошенный и ободранный бампер, автомобиль самостоятельно двигался, и довольно уверенно. Гоша видел, как водитель, обхватив двумя руками руль сверху, периодически опускал голову, словно терял сознание, машина при этом начинала уходить в сторону, он поднимал голову, выравнивал ее и опять отключался. «Соната» приближалась, виляя, скрипя, подпрыгивая, но продолжая двигаться прямо на «тойоту», прямо на него. Гоша поднял пистолет – он держал его двумя руками, крепко обхватив рукоятку, – прицелился и нажал на спуск. Прозвучал выстрел… Нет, это был не выстрел, а небольшой взрыв. Из-за разорвавшегося в стволе патрона пуля не вылетела, пороховым зарядом сорвало затворную крышку, она отлетела и с силой ударила Гошу в лоб. Он вскрикнул от неожиданности и боли, выронил пистолет и схватился руками за голову, в глазах потемнело, еще немного – и потерял бы сознание. «Соната» стремительно приближалась, водитель услышал громкий звук выстрела, оторвал от руля голову, увидел стоявшего у машины преступника и направил на него свою.

Гоша нащупал правой рукой автомат, стал поднимать его, встряхнул головой, смахнул с разбитого лба кровь, и в этот момент с огромной силой на скорости в него въехала двухтонная машина. Он вскрикнул от боли – «Соната» впечатала его в задок «Прадо» и заглохла. Гоша потерял сознание и навалился на капот «Сонаты», упасть на землю он не мог – был зажат между машинами. Удар пришелся на нижнюю часть тела, у него были повреждены внутренние органы, раздроблен таз и позвоночник. Гоша пришел в себя через несколько секунд – поднять голову он не мог, только открыл глаза. Было больно нестерпимо, двигаться он не мог, вырываться, освобождать себя даже не стал пытаться, потому что знал: будет еще больнее. Он чувствовал, как внутри его тело наполнялось жидкостью, все больше и больше, – он понимал, что это кровь. И вдруг боль постепенно стала затихать, как-то сама по себе; он лежал на капоте и смотрел перед собой, и видел, как вокруг собирались люди, кто-то звонил, вызывал скорую, полицию. Гоша лежал на капоте, смотрел перед собой и понимал, что это конец, но ему уже было все равно, только запах, резкий запах горячего моторного масла, исходивший от капота «Сонаты», напоминал о том, что он еще жив. Боль уходила, становилось легче, даже комфортнее; он лежал, и уже ничего не хотелось. Не хотелось вставать, не хотелось двигаться, не хотелось шевелиться, не хотелось бороться за жизнь, не хотелось даже и думать об этом. Хотелось спать – нужно было только закрыть глаза. Он лежал, было удобно, уже ничего не беспокоило, спать, и, казалось, нет ничего слаще на свете, чем сон.

Через несколько минут прибыли патрульные машины, опера, две скорые, подъехал и полковник на «мерседесе». Аранского извлекли из «Сонаты», подключили к капельнице, минут через десять он пришел в себя. Полковник стоял рядом со скорой, поторапливал врачей:

– Делайте что-нибудь, делайте. Что, неужели серьезное ранение?

Бледный от потери крови Аранский смотрел то на полковника, то как ему бинтуют сразу две ноги. Криво улыбнулся:

– Что с ногами?

– Да как сказать… – доктор зафиксировал бинт на одной ноге, проверил на другой. – Неудачно как-то получилось: одной пулей сразу две ноги – хорошо, что на одной только мышца пробита, а на другой артерию зацепила. Крови потерял много. Майор, да? – доктор посмотрел на полковника.

– Майор, майор.

– Еще минут десять-пятнадцать – и могли бы не успеть.

Полковник легко потрепал Аранского за плечо:

– Ты, доктор, страхи нам тут не наводи. Молодец, Сережа. Взял ты его таки.

– Что с ним? – Аранский кивнул в сторону «Прадо».

– Уже труп. Кто такой, пока неизвестно. Матерый, гад. Ничего, Серега, разберемся, ты давай, в больничку, и быстрее на ноги становись, работы – сам видишь.

– Может, через прессу? СМИ подключим?

– Да, фотографы уже работают, – полковник еще раз похлопал по плечу. – Не заморачивайся, разберемся. Ну все, поезжайте.

Залитая огнями Оболонская набережная, насколько можно было охватить взглядом, убегала праздничной, разноцветно светящейся змейкой далеко вверх по берегу великого Днепра и незаметно пряталась где-то там, за Катиным островом, который уже несколько месяцев обещал Стас показать своей Катерине да прогуляться с ней под ручку по этому замечательному месту. И хорошо, что вспомнил, а то все как-то то устал, то забыл. Он достал телефон и набрал Гошу – абонент был недосягаем.

То, что сегодня ограбили банк, он уже знал – не помнил, откуда, но знал. Это была Гошина работа, безусловно, вот только как все прошло – это хотелось выяснить подробнее. Хорошо, если все хорошо, как планировалось, в смысле, удалось, взяли кассу без осложнений, благополучно ушли и теперь, где-то отсиживаясь, считали, делили деньги. А ведь там была и его доля, и, несмотря на сегодняшнее паршивое настроение, это радовало.

За окном замелькали, зашумели конструкции Московского моста, затем вспыхнули огнями «Скай Молл» и «Ашан», затем опять поплыли темная унылость и однообразие придорожных киосков, заправок, остановок, и так до эстакады улицы Оноре де Бальзака.

В автобусе на удивление людей было немного: Стас даже сидел, это тоже радовало – день выдался нелегкий, как назло, клиенты поперли прямо с утра, причем, скорее всего, варианты с ними были пустые. Полчаса времени между ними с трудом выкроил для перекуса, потом директор собрание решил провести после работы, затем пока до главного офиса добрался да там два часа терпеливо выслушивал бузину всякую, совсем притомился, одним словом – все в одну кучу. Но, главное, за целый день телевизор ни одним глазком и даже радио и краем уха послушать не удалось. Хотя подробности он все равно оттуда бы не почерпнул, так, сухой факт разбойного нападения, ограбления банка в подборке криминальной хроники дня.

Стас еще раз набрал Гошин номер телефона, и опять абонент был недосягаем. И как тут не взволнуешься: день давно позади, глубокий вечер, и если все удачно с банком получилось, если не в КПЗ его товарищ, то уже и дома пора бы быть. «Или в морге», – подумал в дополнение Стас и тут же отогнал эту омерзительную мысль. Может, просто не хочет телефон пока включать? Уже в который раз звонил Стас, и каждый раз абонент был недоступен. А может, с подельниками в ресторане гуляет, дело, удачно завершенное, отмечают? Конечно, банк грабить – это не в киоске бутылку водки тырить, понятно, что на дело телефон выключал, а может, и вовсе не брал его с собой Гоша.

А завтра выходной, суббота. Устал Стас не только сегодня – устал за всю эту неделю, ложился спать поздно, вставать приходилось рано. Он уже заметил: как осень наступала, так утром до работы добираться все труднее становилось. А тут еще и психологический износ, банк, планы, подготовка, ожидание, ограбление – сам не свой ходил, а мысли всякие, больше нехорошие, в мозгах просто на постоянку прописались, и теперь вопрос – какие последствия, даже если у Гоши все и получилось?

Позвонила Катя. Она знала, что он на собрании задержится, потому набрала его и спросила, когда к ужину ждать. Вот уж где повезло ему, так это с Катькой, – два года они уже жили вместе, и не жалел он об этом. Да нет, не то чтоб не жалел – доволен был, более того, рад, а может, даже счастлив. А если без красивых слов, нормально все было, в полном смысле этого слова, вот как надо, как хотелось.

На торговом центре «Район» почти все пассажиры из автобуса вышли, остался Стас да еще пару человек, доехали без остановок до «Эко Маркета», и вышли все оставшиеся. Стас перешел на другую сторону дороги и пошел по тропинке к своему дому, углубился в жилой массив. У киоска, в глубине двора, между раскидистыми дубками, остановился, вспомнил, что заканчивались сигареты, – осталось на вечер, да и на утро только две, – и зашел. Два приятеля, скосившись на него, как бы между делом опрокинули по стаканчику водки, чем-то закусили и молча вышли. Стас попросил пачку сигарет и неожиданно сто грамм водки. Он никогда не пил в киосках, наливайках и прочих забегаловках, обычно мог себе позволить вечером дома при желании и сто, и двести, – это не запрещалось, но здесь, сейчас Стас расплатился и вышел на улицу, сел на скамейку, рядом поставил стаканчик с водкой и бутерброд со шпротиной, закурил. Очевидно, требовалась ему коротенькая остановка, хотя бы пару минут просто побыть одному со своим настроением, со своими мыслями, посидеть в тишине.

По-осеннему было прохладно, но тихо; где-то дальше, на центральной аллее, слышались голоса и смех детей на вечерней прогулке перед сном; какой-то редкий прохожий спешил домой, его шаги некоторое время были слышны на шуршащем гравии; кто-то выгуливал собаку, энергично сновавшую по кустарникам; было тихо, спокойно и уютно.

Стас выпил водку и закусил бутербродом. Алкогольное тепло приятно разошлось по телу, ощущение легкости, а также уверенности насчет себя и еще чего-то большего заставило расправить плечи, задрать нос и даже загордиться. А ведь было чем.

Стас еще раз набрал и позвонил Гоше, и опять безрезультатно. А может, Гоша свалил, вот так взял и кинул Стаса, и плакали его денежки, а это ни много ни мало порядка десяти тысяч баксов. Значит, он ошибся в выборе компаньона, хотя вариантов у него и не было.

Да, почти год Стас вынашивал эту идею, и потом, как может не возникнуть в голове подобная мысль, если ты знаешь, у кого точно есть деньги, причем известно, сколько, куда и когда их понесут и даже во сколько? Это ли не искушение? И можно ли устоять? Конечно, сам он на такое пойти не мог: не тот он человек, не такой, а где и как найти подходящую кандидатуру, это был не то что вопрос – дилемма. И вдруг появился Гоша, старый школьный приятель, вот так само собой все и решилось, – клюнул Гоша на наживку, клюнул и заглотил. Как сказал Гоша тогда в машине за день до ограбления банка: «Ну не главный же ты в этом деле, только наводчик». Хорошо сказал, пусть думает, что главный – это он. Стас посмотрел на пустой стаканчик: нет, больше пить он не будет. Водки уже не хотелось, просто жутко хотелось есть. Он позвонил домой Кате, сказал, что через пару минут будет.

На ужин Катя приготовила плов, это было восхитительно: он сидел за столом и уплетал за обе щеки. Катя устроилась напротив, подперев подбородок кулачками и наблюдая за голодным мужчиной.

– Да, кстати, сегодня такое произошло, – она оживилась и даже посерьезнела. – Представляешь, банк ограбили.

Стас только согласно хмыкнул.

– Целый день по телевизору сообщали, а совсем недавно, перед твоим приходом, я просто в шоке была, – показали того, кто банк грабил.

– Да ну? – Стас перестал есть.

– Фотографию показали, Гоша на ней, я узнала его.

– Какой еще Гоша? – Стас замер.

– Как какой? Твой школьный товарищ, ну Гоша.

– Не может быть. Он банк ограбил? Его что, поймали?

– Наверное. На фотографии он мертвый, но я узнала его, это Гоша.

– Как мертвый? – аппетит не то что испортился – пропал и улетучился; где-то внутри, в желудке, засосало, и стало подташнивать. Стас чуть было не застонал.

– Их трое было, которые банк грабили, их всех и убили.

Теперь Стас понял, почему Гоша не отвечал на его звонки: значит, не вышло, провал, не сумел Гоша, более того, убили его при задержании, и теперь, конечно, не видать ему своей доли. Да что там деньги – Стас судорожно наскоро пытался оценить ситуацию, чем это было чревато для него. То, что убили, плохо, но, с другой стороны, все ниточки, ведущие от Гоши к Стасу, были обрезаны, – это лучше, чем если бы Гошу взяли живым.

Стас тяжело вздохнул:

– Да, я тоже в шоке. Ты уверена, что все именно так?

– Но это не все, – Катя рукой указала на телевизор, наверно, для убедительности. – Не опознали его, не знают они, что это Гоша, и попросили, кто знает, сообщить, и номер телефона указали.

Стас отрицательно покачал головой:

– Нет, нет, ничего мы сообщать не будем. С полицией свяжешься – потом и сам рад не будешь. Это же полиция. Нет, не стоит.

– Стасик, но это же твой школьный товарищ, его опознать не могут.

Стас промолчал, взял вилку, уже с неохотой, но все же продолжил есть плов.

– Ты же с ним в школе учился, в одном классе.

– Катя, и не думай, ну их, с полицией связываться – то, чего не было, припишут.

– Ну не знаю, – девушка пожала плечами. – А я подумала, что надо, позвонила.

Вилка выпала из рук Стаса и громко звякнула, ударившись о край тарелки; он закрыл глаза и замер.

Катя испугалась:

– Что с тобой? Тебе плохо?

– В желудке закололо, – Стас встал из-за стола и медленно пошел в сторону балкона, затем остановился. – И что сказали?

– Кто?

– Полиция.

– Сказали, что скоро будут, – Катя понимала, что сделала что-то очень неправильно, не так, но, может, было еще не поздно как-то исправить. – Но это же ничего такого. Хочешь, давай я позвоню и скажу, что ошиблась? – уже упавшим голосом добавила девушка.

Стас вышел на балкон, дрожащими пальцами достал из пачки сигарету и закурил. С пятнадцатого этажа, на котором они снимали квартиру, открывался хороший вид на Троещину.

Animedia Company

[битая ссылка] -company.cz

[битая ссылка] facebook.com/animediaco

Если Вы остались довольны книгой, то, пожалуйста, оставьте на неё отзыв.

Albul, Vasilij: TT (Kriminalnaja povesť),

1. vyd. Praha, Animedia Company, 2016

ISBN 978-80-7499-214-8 (online)

Оглавление

Василий Албул ТТ: Криминальная повесть

  От издательства Animedia Company

  ТТ: Криминальная повесть Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg