Валентина Коростелева НА ВЕТРАХ РАЗБОЙНЫХ ЛЕТ (детективная повесть)
«Не дай бог жить в эпоху перемен…»
(восточная мудрость) «А мы проскочим, пролетим, была бы вера…» (из песни)НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ – ИЛИ?…
– Красивая у меня дочь, чёрт возьми! А, внученька? – Олег Петрович с Леночкой – курносой, со светлыми кудряшками над тёмными карими глазами – склонился над шикарными цветными фотографиями, прилетевшими аж из самого Дрездена. – Я рад, что Рита там хорошо устроилась. Она любит свою работу.
– Тем более, когда на все четыре стороны – Европа! – Лена, десятиклассница стандартной подмосковной школы, мечтательно закрыла глаза. – Европа!
– Не вздыхай, видишь, Рита пишет, что договаривается о продолжении твоей учёбы там. И в языке поднатореешь, и вообще…
– А чё сразу загрустил?…
– Так кому же хочется с внучкой расставаться? – Олег Петрович привлёк её к себе…
– Ну, это же ненадолго! И бабушка, как-никак, рядом. Да и вообще, ты вон ещё какой орёл у нас!
Худощавый, собранный, по-прежнему привлекательный Олег Петрович, – правда, уже без той горделивой осанки, что прежде, – сейчас, на пенсии, был счастлив уже тем, что имел замечательный тыл в лице Светланы Ивановны, жены своей, и самой большой радости – внучки. Слава Богу, у дочери складывалось всё нормально. Когда-то в турпоездке она познакомилась с немецкой девушкой Зигфридой, знакомство переросло в дружбу, и вот сегодня по контракту Галина работает там в турбюро. Судя по всему, жизнью довольна, вот и Лену к себе вытянуть хочет. Что ж, пришли свободные времена, и слава Богу. Может, наконец-то у дочери и личная жизнь устроится. Брак оказался случайным и недолгим.
Резкий звонок в квартиру нарушил семейную идиллию.
– Здесь живут Егоровы? – на пороге стоял милиционер. – Там, на улице, произошло несчастье… Светлана Ивановна – ваша жена?…
Олег Петрович хотел вскочить из-за стола, и не смог. Ноги будто приросли к полу. А Лена уже мчалась лестничными пролётами, забыв о лифте…
В какой-то сотне метров от дома стояла «скорая», тут же, как всегда, собралась толпа.
– Господи, как же это произошло? – спрашивали друг у друга прохожие.
– Говорят, попала под машину, что выскочила из-за угла. Машина-то грузовая!
– Вроде, не старая ещё… Видно, из порядочных… Такие аккуратно себя ведут…
– Толпа-то у этого перекрёстка вон какая всё время собирается! Может, кто-то и подтолкнул…
– Боже мой, да что же это творится! Озверели мы, что ли?
С трудом совладав с собой, вышел из дома Олег Петрович. Жену уже увезли в больницу, Лена умчалась вслед. Он стоял у киоска с мороженым – окаменевший, и только одно стучало в виске: «Вот и дождался, вот и дождался…» Он не сомневался – анонимные угрозы были не шуткой.
Врачи оказались бессильны, и вскоре на полупустом новом кладбище вырос ещё один холмик…
– За что – жену?! – Олег Петрович от отчаяния и боли чуть не скрежетал зубами. – Почему – не меня? Возьми же ты, сволочь, что хочешь, и жизнь мою, если иначе не можешь, но оставь, оставь в покое моих близких! – он не заметил, как сорвался на крик.
В комнату вбежала Лена, испуганно уставилась на деда. Потом подошла, обняла за голову. – Кому это ты?
– Да так, никому. Отчаяние заговорило… А тебе надо собираться в Германию, сроки поджимают…
– Ты думаешь, что говоришь? Разве я оставлю тебя? У меня ведь нет контракта, я вольна в своих действиях. Но ты должен мне всё рассказать. Нельзя – так вот, в себе держать. Ладно, дед?
– Хорошо. Соберусь с силами – и расскажу.
– И хватит сидеть дома! А то и впрямь с ума сойдёшь. Пошёл бы вон, погремел по столу с доминошниками, и то – не один! А то, как сыч одинокий!.. Господи, прости, дед. Не могу я на тебя смотреть, совсем концы отдаёшь. Хоть бы товарищей каких завёл!
– Товарищей? – Олег Петрович словно опомнился, но снова сник. – Настоящие друзья – там, в юности, остались. Пятеро нас было – с улицы Светлой… Иван, Тимофей, Маша, Изольда… Я тебе рассказывал о них.
– Ну и что? Никаких адресов, телефонов?
– Увы. В молодости кажется – будут ещё и друзья не хуже, и встречи интересные. И не особенно ценишь то, что было, что судьба подарила. Так и растеряли друг друга…
– Ну, фотографии хотя бы есть?
– Так, кое-что…
– В общем, договорились. Во-первых, я никуда не еду. И здесь можно человеком стать. Окончу школу с медалью – и, авось, что-то путёвое найдётся. Сейчас этих колледжей и вузов – хоть пруд пруди. Во-вторых, ты находишь фотографии вашей пятерки великолепной – и мы начинаем поиск друзей. Да?… И в-третьих, ты рассказываешь мне всё, что ест тебя поедом до сих пор…
– Но Лена…
– Не сейчас, когда сможешь. Ладно?
– Господи, Ленка, что бы я без тебя делал?
– Ну, без меня – не знаю, а со мной – обедать пора. Не слышишь, какие запахи с кухни плывут?
– Мои любимые котлеты?
– А то как же! Чему-нибудь, кроме языка, и я научилась! А потом пойдём в парк проветриться. Погода-то вон какая! Да и воскресенье притом! Завтра уже не приглашу!
Олег Петрович смахнул непрошеные слезы, внутри что-то отпустило – впервые за эти чёрные недели. И пошел на кухню.
НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА
Прошёл почти год. Лена очень много занималась, сняла богатый урожай пятёрок и готовилась к экзаменам в институт.
Олег Петрович, чтобы не сидеть дома, стал помогать дипломникам в ближайшем техническом вузе. Да и лишний рубль нынче пенсионеру весьма кстати. Хоть Галина и присылала время от времени свои марки, но расходов с взрослеющей внучкой становилось всё больше, и стабильный «довесок» к пенсии прибавлял и стабильность самой жизни.
Друзей отыскать пока не получилось. Сам Олег Петрович находился всё ещё в заторможенном состоянии, а Лена, сделав пару неудачных попыток, положилась, как говорят, на волю Бога, к тому же и времени ни на что, кроме учёбы, не оставалось.
Но однажды, добрым октябрьским днём, произошло такое, о чём и мечтать Олег Петрович не смел…
В тесном коридоре, перед дверьми с табличкой «Совет ветеранов» скопилось порядочно народу. Коридор делился надвое, на левый и правый. Влево шла очередь на запись, вправо – на приём. В руках у людей были потрёпанные бумаги – давние решения судов. Дело в том, что и в этом подмосковном городе нашлась своя «МММ», и так же успешно надула большинство жителей. Более-менее обеспеченные давно махнули на это рукой, приумножая денно и нощно свои богатства, а пожилые всё ещё надеялись, что справедливость возьмёт своё, и вернут им кровные денежки, а воры будут наказаны… О деньгах пока речи не было, но документы исправно принимали, вселяя хоть какую-то надежду в сердца ветеранов.
– Господи, собрала я то, что осталось от 92 года на книжках, и – ухнула последние денежки! – сокрушалась старушка.
– Зато Администрация города успела и на процентах поживиться, и все сполна получить! Видать, в связке работали…
– А чё удивляться! Рыба-то с головы гниёт!
– Вот стоим, мёрзнем в холодном коридоре, присесть негде, а тогда-то, помните, как нас принимали? – продолжила старушка.
– Как не помнить! Ну, просто как родных людей! И лица симпатичные, и кругом чистота и тепло, и речи ласковые… Ну, прямо благодетели, и только! – подхватил бойкий на язык, почти весёлый мужик с добродушной улыбкой. О таких говорят: свой в доску. Таких останавливают на улице и с ходу начинают просить совета, а то и помощи. Это и есть Тимофей, один из главных героев нашей повести.
А в другой стороне коридора молча нёс свою «вахту» Олег Петрович.
– А вы… вы тоже здорово погорели? – обратилась к нему толстая, всё ещё молодящаяся особа, явно претендуя на внимание товарища по несчастью.
– Да, и я, дурак, не устоял. Не были мы готовы к такому тотальному обману, что поделаешь. Вот и учимся до сих пор…
– Ой, и не говорите! И ведь не знаешь, откуда очередная каверза выплывет! У меня сын только-только начал вставать на ноги, только-только с кредитом расплатился, как – бац! – и август 98-го. Сейчас опять на нуле.
– Тут уж само государство постаралось! – включился в дискуссию бомжоватый на вид тип. – Власти-то, небось, и соломку под себя постелить успели, а нашего брата – опять по башке!
– То-то и оно! Какая голова выдержит всё это! – подхватила толстая, искоса взглядывая на Олега Петровича. – Вот и пьют люди, и колются, и во все тяжкие пускаются!
– Ой, и вправду мало хорошего, – заключила старушка. – Жить-то как-то надо, вот и мыкаются люди, кто во что горазд.
Тут из дверей вывалились сразу трое, началась толкотня, очередь задвигалась, заново занимая свои позиции. Разговор угас сам собой.
Через час и Олег Петрович, выйдя из кабинета и продравшись сквозь очередь, оказался, наконец, на улице. Прошёл несколько метров, присел на скамейку во дворе.
«Дожил, однако», – думал он про себя. Ему, занимавшему важные посты в обкоме, привыкшему к хорошему во всех смыслах обхождению, – даже в последние, смутные, годы не часто приходилось оказываться в таких толкучках, среди столь разных людей. И в то же время какой-то интерес ко всему этому не давал места обиде и злости. Он впервые был так близко с теми, кто имел право судить власти, в ком, несмотря на внешнюю убогость, чувствовались истинная сила и справедливость. И это грело.
– Боже мой, Олег Петрович?
Рядом стояла женщина, весьма приятная на вид. Одежда, ухоженное лицо, и главное – почти волоокие глаза, какие в таком возрасте бывают не часто.
– Изольда, неужели? И ты – оттуда?
– Куда деваться, – она погрустнела, но глаза не погасли. – А ты… ты где-то здесь живёшь?
– Да, неподалёку. Вот, вернулся в родные места.
– Ты ведь, кажется, на Урале работал?
– Да, почти. И немало. Пока…
– Что пока?…
– Пока не уволился из обкома и не переехал сюда с женой и дочкой. – Он помедлил, но, привыкший к точности во всём, добавил: – Жена погибла. Несчастный случай.
– Боже мой, Олег Петрович…
– Да, вот так… Но хватит об этом. Присаживайся. Как ты? Слышал не раз – и по радио, и вообще…
– Ой, Олег Петрович… – Изольда почти смутилась. – Много чего было. И замужество, правда, недолгое, и взлёты, и…
– Ну, ну, ты и сейчас, я смотрю, – просто молодец. И далеко живёшь?
– Да нет, во «фрегате» этом! – и она показала на длинный домище в 12 этажей.
– Неужели? И я – там! Нет, ты только подумай!..
– А чего удивляться? Город-то небольшой, считай, целый микрорайон уместился… в каютах этих! Помните, у поэта: «Куда ж нам плыть?…»
– Ну, хватит сидеть. А то замёрзнем. Встаём?
– Конечно!
Они пошли по скверу, уже почти голому. Вдруг к Олегу Петровичу подбежал мальчишка лет четырнадцати.
– Дядя, дай закурить, а? – и молящими глазами впился в лицо, будто в душу.
– Я вообще-то… – Олег Петрович почти виновато смотрел на мальчишку.
– Я тебе сейчас дам закурить! – откуда-то сбоку рванулся к ним полноватый мужчина с румянцем на щеках и взъерошенной головой. Он дёрнул мальчишку за руку, взглянул на Олега Петровича, чтобы извиниться, и… почти потерял дар речи.
– Как, это… вы?
– Тимофей! Вот это да! Изольда, сегодня что-то произошло с планетами!
– Тимошка! – и женщина, забыв о возрасте, как девчонка, повисла у него на шее.
Удивлённый до самых печёнок внук стоял в стороне…
ПЕТРОВИЧИ
– Вот это да!.. – Олег Петрович, искренне радуясь, долго жал руку Тимофею. – Это ж надо!.. Сколько лет!.. И ты – оттуда? – и он кивнул в сторону ветеранской конторы.
– Откуда же ещё? Уж больно нас много, обманутых-то! – с непонятной для посторонних радостью громко причитал Тимофей.
– Да уж, считай, вся Россия! – посерьёзнел Олег Петрович.
– Нет, ребята, только не о политике! – Изольда тянула уже обоих за руки. – Какая встреча!..
Внук Славка, уже пришедший в себя, подвинулся к взрослым, навострил уши.
– А ты, сорванец, марш домой, матери помогать надо, то есть, бабушке! Сегодня суббота, а у неё самый главный трудовой день!
– А сам-то, небось, не бежишь домой? – обиженно парировал Славка.
– Вот, посмотрите на него! Ужас какой-то! Разве мы отвечали так родителям?… Давай, давай! Я позднее приду. Встречи такие бывают раз в жизни, правда, ребята?
– Ты всё тот же, Тимоша, – улыбаясь и продолжая тянуть за руки друзей, заметила Изольда. Она раскраснелась и явно похорошела. Славка не сводил с неё глаз. До сих пор таких знакомых у его деда не было. Но, что делать, надо топать домой…
Октябрьский ласковый день будто тоже радовался этой встрече. И хотя листья уже облетели, но чистое небо с добрым солнцем разливало окрест особую, осеннюю благодать.
– Изольда, а ты ничуть не изменилась! – забегая вперёд и глядя на школьную подругу, расточал комплименты Тимофей.
– Ты что, Тимоша, столько лет прошло!
– А я говорю – не изменилась! – настаивал Тимофей, застёгивая куртку, облегавшую его широкую грудь и округлившийся живот.
– Так сколько у тебя детей, Тимофей? – Олег Петрович всё ещё был в непривычном для себя радостном возбуждении.
– А у тебя?
– У меня одна дочь.
– Эх, Олег Петрович! Оплошал ты в этом деле. А у меня – четверо! Да внуков пятеро!
– Боже мой, Тимоша! – Изольда так и ахнула. – Да как же ты с ними управляешься?
– Ты лучше спроси, как они со мной управляются! Все – хором – воспитывают меня!
– Это как же? – улыбнулся Олег Петрович.
– А так! Славка пытается из меня современного деда сделать. Ты думаешь, чё он к тебе подскочил? Я воюю, чтобы о куреве и не мечтал, а он говорит, что я отстал уже от жизни и первый встречный спокойно даст ему закурить!
– Да-а, курево нынче и ещё куда-нибудь завести может, не говоря уж о водке.
– Кстати о водке. Неужели мы такую встречу – и не отметим?
Друзья рассмеялись.
– Да, Тимоша, трудный ты воспитуемый! – резюмировала Изольда. – Сочувствую твоим.
– Да ты что! Это ж я так… для форсу больше. А то бы давно выгнала меня Клавдия. Она у меня – ох, строга!
– Будешь строгой, когда детей столько, да и внуков, – добавил Олег Петрович. – Но в целом-то жизнью доволен?
– А как же! У меня дома, что ни день, – спектакль, что ни вечер – представление. Не соскучишься! А спорим – так это больше для дела. Да и жизнь-то сегодня такая, что и ангелы с пути сбиваются…
– Да у тебя они прямо в дому живут, ангелы-то! Я – о внуках…
– Ой, не говорите! Потом со всеми познакомлю. А умные какие! И откуда чего берётся! И стихи читают, и сказки рассказывают, и рисуют, и подавай им игры необыкновенные: кубики уже не устраивают!
Друзья миновали сквер и вышли к своему «фрегату», который вобрал в себя население нескольких старых улиц, в том числе Светлую, где жили когда-то пятеро друзей. Остановились у любимого места доминошников, присели за массивный стол.
– Это ж надо! Жить в одном доме и не встречаться! – никак не мог успокоиться Тимофей.
– А что ты хочешь, когда в доме 12 подъездов! К тому же я, к примеру, здесь недавно живу, – рассуждал Олег Петрович.
– А я всё больше по гастролям летала…
– А помните, откуда есть-пошла наша дружба?
– Еще бы не помнить! Анна Ивановна стала рассказывать, что означают наши имена и отчества. И вдруг выяснилось, что в классе – три Петровича…
– И Петровна! – подхватил Тимофей. – Тогда, помните, Анна Ивановна засмеялась и сказала, что уже есть ячейка…
– И удивительно, вечером мы встретились на улице!
– Конечно, удивительно. Ведь не договаривались…
– А через день на редколлегии познакомились с ещё одной Петровной…
– Точно, со мной!.. Правда, я тогда на вас ещё снизу вверх смотрела, совсем малявка была…
– А впрочем, это судьба нас сводила, – поставил точку Олег Петрович.
В это время к столу подбежала собака – вроде как дворняцких кровей, но довольно симпатичная, с глубоким и добрым взглядом.
– Ты чья? – Изольда прикоснулась к рыжей собачьей голове.
– А вы чьи? – в тон ей раздался густой приятный голос. Друзья повернули головы – и чуть не свалились все трое. Хорошо, что скамейка была широкая.
– Иван? – почти задыхаясь от всего только что пережитого и нового его всплеска, воскликнула Изольда.
Олег Петрович схватился за сердце. Тимофей впервые в жизни потерял все слова…
Иван стоял напротив и, привычно гладя доверчивую морду собаки, улыбаясь, смотрел на друзей…
– Господи, ещё один Петрович! – отняв руку от сердца, чуть не шёпотом, с глазами, уже почти влажными, – резюмировал Олег Петрович.
У Изольды волоокие глаза покрылись двойным туманом. Первым опомнился Тимофей, вскочил и начал тискать высокого, крупного Ивана.
– Нет, такое только раз в сто лет бывает! – Изольда тоже приходила в себя.
– А я тебя первую узнал. Как-никак, артисты больше известны, чем мы, смертные.
– И я не удивлюсь, – волнуясь, продолжил Олег Петрович, – если сегодня же объявится и наша Маша.
– Мария!.. Я как-то видел её мельком в автобусе, недалеко отсюда, но побоялся ошибиться, а она скоро сошла, – посетовал Иван.
– Да-а, Маша, Машенька!.. Какая-то она сейчас? Как живёт? Помню, встретил её тогда ещё, перед отъездом на Север, – когда этот горный инженер задурил ей голову… Летала, как на крыльях, а мать почему-то всё плакала. Так и вышло: ни любви большой не случилось, ни мать родную похоронить не смогла: телеграмма опоздала. Это мне уже её соседка рассказывала, – повествовал Тимофей…
– Я тебе покажу, как барахло китайское мне подсовывать! Ты у меня ещё попляшешь! – метрах в пяти хлопнула дверца машины, и решительная, в меру дородная женщина двинулась к первому подъезду, бросив незначащий взгляд на сидящих за доминошным столом.
– Мария! – что есть мочи крикнул Олег Петрович…
3А СТАЛЬНОЙ ДВЕРЬЮ
He удивительно, что у Ивана Петровича, бывшего бухгалтера, был пёс. И не удивительно, что его звали Бим. После развода с женой, двадцать лет назад, и после неудачной своей любви к молоденькой секретарше, которая, почти обобрав его до нитки, скрылась в неизвестном направлении, – жизнь пенсионера без собаки, само собой, была бы просто одна сплошная тоска. Ни от жены, ни от сына, уже взрослого, – не было никаких вестей. Жена не простила ему измены и, видимо, в том же духе воспитала сына Сергея. Слава Богу, природа не обделила Ивана Петровича ни здоровьем, ни могучим духом. А недавняя встреча с друзьями юности опять заполнила жизнь чем-то очень тёплым и настоящим. Фотография Изольды, которая очень и очень нравилась ему ещё тогда, в школе, – была водружена на самое почётное место в центре массивного письменного стола. Раньше за ним Иван Петрович проводил бессонные ночи в ожидании очередной ревизии на фабрике, в десятый раз пересчитывал финансовые показатели, пока не убеждался, что придраться будет не к чему. Фантастическая аккуратность Ивана Петровича во всём не только стоила ему нередких розыгрышей на работе, но и снискала огромное к нему уважение, ведь за всем этим стояли средства, и немалые.
Как обычно, сегодня Иван Петрович отправился с Бимом в магазин и, как обычно, решил зайти в соседний подъезд к Григорию Гавриловичу, – что уже был слаб ногами и пользовался услугами Ивана Петровича во многих житейских делах.
Однако дверь отворилась почти сама собой, и тут же мимо него пронесли на носилках соседа…
– Что случилось? – успел спросить вслед, но не получил ответа.
Бим беспокойно скулил и буквально не пускал хозяина в чужую квартиру.
– Это ещё что? – возмутился Иван Петрович и, оттолкнув собаку, рванулся через прихожую в комнату.
Там сидела на стуле, рядом с пустой кроватью, дочка соседа, Наталья. У окна стоял муж, высокий и худой. Соседка, тётя Феня, что живёт этажом ниже, смахивала рукой слезы и причитала:
– Господи, ну зачем же так-то? Ну, пожаловался бы: может, и полегчало бы на душе…
– А на что жаловаться-то? – вскинулась Наталья. – Каждый выходной приходила, детей бросала своих, а порядок здесь наводила! Что он, не мог со мной поговорить по душам? Кто ему мешал?
– Гордость собственная, вот кто! – повернулся к ним мужчина. – Два-три раза я здесь был, и всё уходил с его выговорами. Не так живём, не то делаем…
– Так для вас-то, молодых, уже и время другое, а он в своём, никак, оставался. Душу-то не так просто развернуть! Да и нездоровье палки в колёса вставляет, уж по себе знаю…
– Господи, – не выдержала Наталья и откровенно, взахлёб, заревела. – Может, и по-другому надо было с ним!..
Иван Петрович подошёл к ней, положил большую тёплую руку на плечо.
– Не убивайся так, доченька. Тебе ещё растить детей надо! – И, обращаясь к соседке: – Что произошло-то?
– Да вот… наглотался этой дряни… – она показала на тумбочку с лекарствами. – Врач сказал, вряд ли спасут.
– Вот так, все время только о себе думал! – вырвалось у мужчины. – Всё с гонором своим большевистским! Всё ему не так и не этак! Был бы покладистей…
– Да перестань ты, зануда! – крикнула Наталья в сердцах. – Мог бы, как мужчина с мужчиной…
– Ну вот, нашли наконец-то виновника! Пребольшое спасибо! – стукнул тот по оконной раме, отчего стекло опасно «взвыло».
– Не ругайтесь вы хоть сегодня! – прикрикнула на них тётя Феня. – Чё сейчас говорить, все виноваты! – и, почти плача: – Одинокий он был, вот в чём дело. Очень одинокий! Ну, ходили мы все, вот и Иван Петрович – никогда, ни в чём не откажет, а душа-то у Григория всё сиротиною маялась… Да и, надо сказать, ящик этот проклятый, – она показала на телевизор, – тоже здорово постарался!
– А причём тут ящик? – недовольно спросил мужчина.
– А притом! Нам-то некогда в него сутками глядеть, а он, бедный, и смотрел, и переживал! От одних новостей с ума сойти можно, а уж про фильмы и говорить нечего! Одни убийства, да разбои, да разврат! Вот и сгорала душа-то бедная, ведь выплеснуть-то всю горечь, поделиться – не с кем было!.. Я что, я баба простая, еле грамотная, со мной ему неинтересно было… – и тётя Феня заплакала снова.
– А, может, с пьянки он учудил всё это? – хладнокровно предположил мужчина.
– Не-ет, он уже два месяца не вспоминал о ней, проклятой злодейке: дыхание стало перехватывать от неё.
– Последнюю бутылку давно в мусорку выкинула, – подтвердила Наталья, и опять заплакала.
И только Бим переводил свои грустные глаза с одного на другого, потом спрашивал Ивана Петровича: «Может, пойдём? А то и мне плакать хочется».
– Наталья, если помощь понадобится – не стесняйтесь. Дай Бог, может, спасут, – и они с Бимом пошли по делам.
Но спасти Григория Гавриловича врачам не удалось. Под вечер позвонила Изольда – так, от нечего делать, но узнав о беде и прихватив по пути Олега Петровича, примчалась к Ивану.
Посидели за чаем, поговорили и об одиночестве, и о равнодушии людей друг к другу.
– Кстати, вспомнилось одно стихотворение, – вздохнула Изольда. -
Хорошие, в общем-то, люди, Мы всё же неважно живём. Как мало друг друга мы любим, Как редко на помощь идём! А после, опомнясь, латаем — Всё то, что полезло по швам… И тут, как назло, не хватает — Ни ниток, ни времени нам… —и заключила:
– Нельзя нам теперь терять друг друга, никак нельзя!
– Да, понаставили стальных дверей да решёток на окна, чтобы добро сберечь, а про душу-то и забыли! – продолжая разговор, резюмировал Олег Петрович. – Тут виновато одиночество, а в другом случае – крайняя бедность на крайности толкает. Уже без стеснения в мусорных баках люди роются. А ведь не всякий такое унижение способен вынести!.. И дети – они тоже разные. Эти хоть навещали старика, быт устраивали, а есть и такие, что гуляют по белу свету, тоже полунищие, до «предков» ли им! Когда зачастую – ни работы, ни зарплаты нормальной…
– Но как-то надо сопротивляться, нельзя же вот так, – почти про себя рассуждала Изольда.
– Что делать, не все бойцами рождаются, – вздохнул Иван Петрович. – А государству пока не до нас…
ВЫСТРЕЛ ИЗ ПРОШЛОГО
Сегодня друзья впервые собрались все вместе и, естественно, – у Олега Петровича. Лидер есть лидер, сколько бы не прошло лет с юношеской поры.
– А ты, Олег, неплохо устроился! Вон, хоромы какие!
Тимофей восхищённо оглядывал большую комнату.
– Ну уж, хоромы! Обыкновенная квартира. Просто из трёх комнатёнок две сделал.
– И сам, слава богу, неплохо смотришься! – радовался Тимофей.
– Если вам угрожает старость, пожалуйтесь на неё в милицию, – парировал Олег Петрович.
– И пенсия, наверное, неплохая?
– И тут ничего особенного. Я ведь был вынужден уйти, что называется, в отставку. А с того момента многое закрутилось не так, как надо.
– А что случилось? – Мария всё ещё вглядывалась в Олега Петровича, будто вспоминая того, прежнего: молодого, энергичного, всегда подтянутого, всё разумеющего… Она знала, что нравилась Олегу, причём не на шутку. Но Марии тогда казалось, что Олег – какой-то не слишком натуральный, что ли. Уж чересчур хорош, уж слишком удачлив. И когда на выпускном вечере объявился тот самый горный инженер – дерзкий, веселый и в то же время необыкновенно чуткий к робкому девичьему сердцу, – судьба будто бросила Марию в его объятия…
– Да не хотелось бы сегодня ворошить всё это, – отвечая на вопрос Марии, проговорил хозяин.
– Ну, чего там, дед, рассказывай, куда деваться, – в дверях гостиной стояла Лена.
– Ну, Олег, не тяни! Мы же друзья! Или не так? – Тимофей со знанием дела допил рюмку, закусил грибочком и развернулся к Олегу Петровичу, мол, весь – внимание.
– Ладно, что делать. Закончил институт, уехал по направлению в Пермь. Заметили – и как инженера, и как секретаря комсомольского. Вскоре женился. Не знаю, по любви ли… Так получилось: часто стал бывать у одного видного обкомовского начальника, а у того – дочь, Светлана. Вскоре был уже заведующим отделом. Энергии, ума – хватало, и через два года уже был третьим секретарём обкома.
– Это ты всё вверх шёл, так? – Иван Петрович по привычке расставлял точки над «и».
– Точно, так оно и было. Порою даже не верилось, уж чересчур гладко и красиво всё выходило.
– Но судьба не любит однообразия, – вступила Изольда, почти улыбаясь. Она чувствовала на себе взгляды Ивана Петровича, такие же откровенные, как много лет назад. И от этого, и оттого, что сумела как женщина сохранить всё-таки желанную внешность, и оттого, что наконец-то все снова встретились, буквально сияла. Ей не раз говорили о сходстве в глазах, фигуре, причёске, поведении – с Ириной Мирошниченко, а она была Изольдой Горской и вовсе не стремилась ни на кого походить.
– Понятно, в каждой избушке свои погремушки. Олег, не тяни кота за хвост! – Тимофей почти стукнул рукой по столу, отчего его всё ещё густая шевелюра колыхнулась.
– Ладно, только коротко. Не хочется портить встречу… Однажды, и уже в который раз, поехали на «царскую охоту» в заповедник. Там был участок, законом отведённый для того. В этом плане – никакого криминала. Естественно, было немало людей, обслуживавших всё это. Первый меня звал с собой, потому что потом за столом я устраивал всем буквально мозговую атаку, что-то вроде нынешних модных кроссвордов. Ну, конечно, щадя самолюбие Первого… В общем, получалось и занятно, и полезно, без пошлых анекдотов и прочих сальностей.
– Да вы всегда были такой молодец! – Изольда, румяная от вина, всё ещё почти радостно слушала старого друга.
– Нет уж, какой молодец! Слушайте дальше, раз завели. – Олег Петрович уже сам «гнал коней». – В ту охоту ранили одного из помощников егеря.
– Как, ты? – Мария невольно расширила и без того большие, красивые голубые глаза.
– Нет, не я. Но беду свалили на меня. Я должен был, по раскладу, быть близко от него. И как-то весть эта очень быстро разнеслась… До суда Первый не дал довести дело, пострадавшему оказали всяческую помощь, а я оказался без вины виноватым: один давний мой недоброжелатель, бывший на охоте, подставил меня.
– Это как же, Олег Петрович? Почему сдались? – Изольда почти нежно смотрела на него.
– А так. В ту ночь я был у одной женщины в соседнем посёлке.
– Любовницы? – уточнил Тимофей.
– Какая разница, как назвать. Несколько лет я под разными предлогами ездил к ней. Работала она заведующей библиотекой. Влюбилась в меня в первую же встречу. Мне сначала было приятно, щекотала самолюбие её преданность, незнакомая мне прежде, а потом и сам уже искал встречи.
– И ты не мог, конечно, раскрыть своё алиби? – Иван Петрович даже подался вперёд.
– Конечно, тогда это было ещё худшим преступлением. И не хотелось ранить ни жену, ни ту, Ксюшу… Так что подал я в отставку, обменял квартиру на Подмосковье и уехал с семьёй.
– Ну, так невелика беда! Подумаешь, из больших чиновников турнули!.. Или… ещё что-то? – пытал хозяина Тимофей.
– То-то и оно. Через два года стал я получать в конвертах угрозы. Обратного адреса на них не было. Потом всё прекратилось, и я уж, было дело, вздохнул… И вот, год назад погибла Светлана. Официальная версия – попала под машину. А вскоре угрозы возобновились… Я догадывался, что это тот самый помощник егеря, и даже ездил туда, где он раньше жил. Сказали, что с семьёй у него не склеилось, уволился, уехал, адрес новый никому не сообщил. А на последних «посланиях» был уже здешний штамп.
– Значит, он где-то рядом? – с тревогой предположила Мария…
– Боже мой, вот и встретились! – Изольда чуть не заплакала.
– Вот и встретились! И сейчас Олег – не один! И мы всё сделаем, чтобы… – Тимофей от волнения запнулся.
– Да ладно, ребята, хватит об этом. Изольда, прочитай что-нибудь для нас, – Олег Петрович чувствовал себя виноватым.
– А что? – Изольда задумалась.
– Ну, об осени что-нибудь! День-то вон какой! Загляденье просто! – и все вслед за Марией взглянули в окна…
– Хорошо, слушайте.
Ах, время сердито, и даже, и даже Не слишком перечит вражде и корысти, — Но снова спасут и дорогу укажут Кленовые листья, кленовые листья… А что же любовь? И сомненья, и споры, Бессмысленной ревности ветер неистов, Но живы счастливых мгновений узоры — Кленовые листья, кленовые листья… А что же друзья? Так же бьются, наверно, За хлеб и надежду, и скупы на письма, Но вечно хранят нашу дружбу и верность Кленовые листья, кленовые листья… Так, значит, мы все – хоть немножко – поэты, И выживет голос, влюблённый и чистый, И снова светло разлетятся по свету Кленовые листья, кленовые листья…– Спасибо, Изольда. Нам крепко повезло с тобой, – правда, друзья? – спросил Олег Петрович. – Конечно, тешит самолюбие, что известная артистка – наша подруга, но главное – друг настоящий, да ещё такой талантливый!
– Ну, ребята, вы меня смущаете. Искусство – такая же трудная работа, как и все остальные. Просто больше на виду, вот и всё. И давайте сменим тему, ей богу!
– Ну, что ж, если хотите, перейдём на собачью историю. У меня немало знакомых собачников, так что недостатка в этих историях нет. Хотя… если честно, это ведь истории о нас! – включился в разговор Иван Петрович.
– Заинтриговали, Иван Петрович! Давайте – вперёд и с песней! – поддержала Мария, с которой снова не сводил глаз Олег Петрович…
– Ну, слушайте, – с удовольствием согласился Иван Петрович. – На территории ЖКХ, что недалеко отсюда, объявилась собака. Недолго думая, электрики назвали её Фазой. В котельной, где была их коптёрка, она появилась неожиданно и, наверное, к обеду. Тогда здешний народ заметно мягчеет. Небось и подбросить чего-нибудь было этой, невесть откуда взявшейся дворняжке… Так или иначе, мужики признали её, стали подкармливать, за что рыжая подружка платила нежностью, заглядывая ласково в глаза, и верностью, не пуская в коптёрку чужих. Особенно рьяно набрасывалась на женщин.
– Это почему же? – спросила Мария с иронией.
– Видно, благодаря бывшей хозяйке… Но пойдём дальше. Однажды oт нечего делать Фаза увязалась за Николаем – высоким добродушным человеком, и как-то вдруг оказалась у него в гостях, благо жил он совсем близко. Тут-то и произошла её первая встреча с четвероногим хозяином квартиры Джеком, тоже не больно породистым, но зато вполне гордым псом. По старшинству своему и мужскому достоинству скандала он учинять не стал. Видно, подумал: бог с ней, пусть себе забавляется, уйдёт ведь туда, откуда пришла на обед с хозяином. Бедный пёс и не думал, чем грозит ему это случайное знакомство.
– Известно, чем – женским коварством! – засмеялся Тимофей.
– Можно подумать, что и ты натерпелся… – в тон ему заметила Изольда.
– А в жизни много чего бывает! – уклончиво парировал друг. – Но – Иван, а что дальше?
– А Фазе, этой невоспитанной особе, очень даже понравилось в гостях. И голодной не осталась, и квартира приглянулась: есть где погулять. К тому же этот, с серыми подпалинами тип, вроде и не злится. И после обеда, на работе, Фаза буквально не отходила от Николая. А уж когда вечером он двинул к дому, что началось! Забежит по тропке вперёд, стойку сделает, повертится перед ним и так, и этак, дескать, разве я не моложе, не красивее той, в серых подпалинах, псины? А уж как любить буду, – говорили её карие глаза, – век не пожалеешь, что встретил меня!
Николай, конечно, всё понял, усмехнулся по-доброму: так и быть. Вот только как бабы дома посмотрят! Две собаки – нынче дело хлопотное.
– Уж это точно! – не удержался Тимофей. – На даче, было дело, двоих завёл, так после пожалел: то спать не дают, то разнимаешь в драке…
– Тимофей Петрович, давайте дальше послушаем! – взмолилась под общий смех Лена.
– Так вот, дома у Николая Фаза слышала, как долго и громко выговаривала ему хозяйка. Забившись в угол и дрожа от волнения, она молилась по-собачьи за Николая и, видя его упорство, чуть не плакала от благодарности к своему благодетелю. И, наконец, измучившись от переживаний, заснула…
А Джек, не дождавшись праведного суда над самозванкой, так и не смог сомкнуть глаз. И никому не узнать, что передумал он, что перечувствовал в эти долгие чёрные часы… Но утром, когда хозяйка выносила ведро с мусором, он тихо вышел из квартиры и пропал навсегда, даже не попрощавшись с Николаем. Видно, не смог простить «предательство» даже любимому хозяину.
– Какая благородная гордость! – не удержалась Изольда.
– А дальше… – продолжил Иван Петрович, – погрустил Николай, погрустил, да что делать. Надо жить. А Фаза, будто всё на свете понимая, платит ему сейчас такой любовью и верностью, такой готовностью пожертвовать собой ради его спокойствия, – что как только выдерживает ее сердечко! И если есть собачье счастье, то вы увидите его в этих карих преданных глазах…
– Господи, я даже прослезилась, – поднесла платок к глазам Изольда. – Это ж судьба – не проще человеческой!
– Спасибо, Иван Петрович. Вот бы детям такие рассказы читать почаще! Может, помягче были бы…А то ведь – страшно иногда рядом оказаться. Мат, грубость, а то и жестокость к своим же товарищам, – заметил Олег Петрович.
– А всё потому, что перестали любить настоящую литературу! Поэзию, к примеру. Мне тут на глаза попалось одно стихотворение, я его иногда читаю на концертах. Послушайте.
Ах, хорошо бы – о хорошем! Но темь гуляет даже днём. Да нет, мы вовсе не о прошлом, Когда потерям счёт ведём. Душа побитая стенает И всё не тает в горле ком, Когда Державина не знают, А Пушкин только чуть знаком. Как можно толковать о чём-то, Когда душа – на вертеле, Когда с ума сошли девчонки, И от бесстыдства в том числе! Пред Богом преклонить колено Я за других сегодня тщусь, — И смотрит Запад вожделенно На некогда святую Русь…– Да уж… – согласился Олег Петрович. – Но не будем сегодня грустить. Я, к примеру, просто счастлив видеть нас всех вместе!
– А кто спорит! Этот день мы впишем в календарь! – пафосно заключил Тимофей и поднял рюмку: – За дружбу!
Вечер встречи друзей продолжался.
ОБМАНУТЫЕ
Суббота. Тимофей с внуком Славкой ходят по местному рынку, закупают на неделю продукты, изредка заглядывая в список, что дала Клавдия.
– Ну, что там ещё осталось? – Тимофей достал из кармана «шпаргалку».
– Дед, бабушка про горошек зелёный говорила! Помнишь?
– Доберёмся и до горошка. Так, значит – котлеты есть, рыба есть, масло тоже…
– Дед, а чё это люди у весов толпятся? А продавца нет!
– Так это же контрольные весы! Кто сомневается – идёт сюда и проверяет…
– На обман, да? Как интересно!.. А что потом?
– Ну, потом идут к продавцу права качать…
– То есть, требуют своё?… Дед, а давай и мы…
– Да ну тебя! Не люблю я это… Ещё потом облают ни за что, ни про что.
– Дед, ну давай проверим!
– Да что это тебя взяло?
– Ну, если… того… Разницу ты мне отдашь, ладно?
– Ах ты, чёрт полосатый! А я-то думаю, чего это он в справедливость ударился? На что деньги-то надо?
– И на кино, и на мороженое, сам знаешь…
– И на курево?
– Нет, что ты! Клянусь, дед!
– Ну, да ладно, дольше спорим. Пока никого нет, – пошли.
Они взвесили масло.
– Значит, дед, на целых сто пятьдесят граммов обманули? Ужас какой! Это сколько же украли у нас?…
– Считай, почти девять рублей.
– Вот это да!.. А такая красавица – продавщица-то…
– Постой, ну-ка, давай рыбу бросим… Вот это да! Целых двести пятьдесят граммов накинула! И как это они умудряются? Что это за весы у них такие?
– А это на сколько тянет?
– Если по тридцать два за килограмм… Давай-ка, сам считай, а пока пошли, – где масло брали, а то откажется…
«Вот ведь, паразиты, – думал на ходу Тимофей. – Знал, что обманывают, но – что с такой наглостью!.. Ведь видно, что не коммерсанты никакие! Откуда у нас лишние деньги?…» – Тимофей невольно завёлся и перед «красавицей» был во всеоружии.
– Ну-ка, дочка, глянь, сколько ты тут навешала? Глянь, нечего глаза-то пялить! Это уж ты вечером глазки строй где-нибудь в ресторане, на деньги наши пенсионные, а сейчас живо расплачивайся, как положено!
– Отдавай наши деньги! – храбро поддакнул Славка. – А то я закричу, что ты всех обманываешь!
«Красавица» швырнула на стол десятку, Славка подхватил её – и в карман.
А Тимофей уже стоял у прилавка с рыбой. Там фокусничал молодой парень. Глядя на заведённого уже Тимофея, он просто отсыпал из кулака несколько «серебрушек».
«Вот тебе и не волнуйся, – будто отвечал жене Тимофей. – Да тут остатки нервов потеряешь! А магазины сейчас – не про нас. Вон, какие наценки! И там, и тут – «кругом шестнадцать»!
– Что же это с народом творится! Друг друга изводим!.. Жулик на жулике сидит и жуликом погоняет! – Тимофей не заметил, как заговорил вслух.
Славка дёрнул его за руку.
– Дед, да не переживай ты! Зря мы перевешивать стали, опять у тебя сердце заболит…
– Ладно, Славка, что там ещё осталось? – Тимофею будто стало легче от таких слов внука.
– А про горошек забыли! И ещё морковь – для Митьки! Бабушка сок будет ему делать.
– Да и ты, я знаю, не прочь…
– А то как же! Я же ещё расту!
– Ага, как что – так уже взрослый, а тут – «расту»! – засмеялся Тимофей.
Они прошли на другую линию торговых рядов, и вдруг услышали женский крик, а вскоре и увидели толпу зевак, а в центре – пожилую, прячущую глаза женщину, над которой возвышалась бой-баба в модном красном пуховике.
– А на вид – вон какая! И не подумаешь! Ах ты, стерва, лимончиком решила побаловаться! А мне он – с неба упал? Да я тут, на рынке этом, – скоро всё здоровье потеряю!.. А она – вон, цапнула, и в сторону подалась!.. Да не на ту напала!.. – разорялась баба-бой, привлекая новых зрителей.
Женщина и хотела, да не могла выбиться из круга обступивших, и только всё ниже склоняла голову, будто ещё надеясь скрыться от позора.
– Постой, постой… – Тимофей рванулся сквозь толпу, оставив удивлённого Славку. – Вера Ильинична?
Женщина подняла глаза, и вдруг слезы градом хлынули из них.
Тимофей схватил её за руку, вытащил из толпы, уже расходившейся. Славка шёл за ними следом и думал про себя, что ещё ничего не понимает в этой жизни…
…– Раздевайтесь, Вера Ильинична, будьте как дома. Клава, принимай гостью! Это моя первая учительница!.. А ты, Славка, помоги бабушке сумки разгрузить!
– Да что вы, Тимофей, не беспокойтесь, да и мне домой надо, к мужу больному…
– Нет, нет! Правда, обед ещё не скоро будет, а чайком мы с Вами побалуемся – вон, в той маленькой комнате. – И крикнул в сторону кухни: – Клава, сделай нам бутерброды! На улице-то прохладно, аппетит сам по себе приходит!
Клавдия – невысокая, крепкая, с короткой стрижкой женщина – кивнула всем сразу, на миг выглянув из «кастрюльного» царства, и поспешила выполнить просьбу мужа.
Через несколько минут они сидели вдвоём, пили чай, и Тимофей слушал Веру Ильиничну.
– Муж мой, Виктор, – после операции… Так, ничего страшного, не беспокойтесь, но настрадался вдоволь, во всех смыслах. Больницы сейчас, которые для нас, бедных, – сами знаете, что такое. Хотя и лекарства, и многое другое, – всё за деньги. А на пенсии наши не разбежишься… Врач сказал, – витаминов надо побольше, чтоб окреп Виктор хоть немного… А у меня десять рублей осталось от пенсии, а жить ещё неделю, – и то, если вовремя выдадут, – Вера Ильинична не выдержала и заплакала снова.
Тимофей закрыл поплотнее дверь, помог успокоиться гостье, хотя впору было и самому разреветься. Тайком принял таблетку, помолчал… «Такая» встреча и во сне не могла бы привидеться.
– Вера Ильинична, мы со Славкой проводим Вас, – уж коли спешите. А сейчас возьмите немного… – Тимофей протянул три десятки.
– Нет, нет, что вы! Такие же пенсионеры, так же маетесь! Ни в коем случае!..
– Ну, нас всё-таки не двое, сыновья пока, слава Богу, работают, не оставляют нас без заботы. Так что не сравнивайте и, пожалуйста, возьмите деньги. А то не отпущу к Виктору, – улыбнулся бывший ученик и довольный, что уговорил, открыл дверь.
– Славка, пошли, проводим Веру Ильиничну! Узнаешь, где она живёт! Будет минутка лишняя – забежишь, послушаешь, как дед твой учился, и вообще… Вера Ильинична – наш человек! Ты понял?
– Да что я, дурак, что ли?
– Вот и я так же думаю… Клава, мы быстро, и уж потом в полном твоём распоряжении будем!
– Как же, знаю я вас!.. А вы, Вера Ильинична, заходите в любое время, я почти всегда дома. Договорились?
Вера Ильинична впервые за последние месяцы улыбнулась и, боясь снова расплакаться, уже от благодарности, – только кивнула в знак согласия головой.
… До вечера Тимофей ещё по инерции держался бодро, а после ужина, когда остался один в комнате, сам с собой, – почувствовал, как горячая волна боли, негодования, отчаяния стиснула его всего… Едва успел проглотить спасительную таблетку, открыл окно, усилием воли вздохнул, проглотил ещё одну, – и только после этого в груди что-то отпустило, и страшная слабость разлилась по телу. В глазах всё ещё стояла толпа зевак, а в центре – Вера Ильинична, первая учительница, чей образ всю жизнь для него, ранее безбожного, – находился где-то на уровне Богоматери…
ПИСЬМО БЕЗ ШТАМПА
Олег Петрович возвращался домой. Работа с будущими дипломниками-энергетиками и занимала время, помогая отвлекаться от навязчивых мыслей о «неуловимом мстителе», и позволяла сводить концы с концами в смысле денег.
Доставая, как обычно, газеты из почтового ящика, Олег Петрович увидел снова то, чего так боялся: письмо – без обратного адреса, а на этот раз и без штампа. Кольцо сжималось, а с ним, казалось, сжимается и душа… С трудом переведя дыхание, он поднялся на лифте домой.
– Дед, что с тобой?
– Ничего такого…
– Да на тебе же лица нет!
– Ну, устал, наверное. И, говорят, магнитная буря сегодня…
– Ну, ну… Я пойду, позанимаюсь. Обед на кухне, как обычно, – и внучка ушла в свою комнату.
Олег Петрович уже допивал чай, как в дверь позвонили. На пороге стояла тётя Феня.
– Олег Петрович, простите меня, грешную, никак со стиралкой управиться не могу!
– С чем?
– Да с машиной этой стиральной! Такой гром – на всю квартиру!
– Гром?
– Ну, дребезжит, как чумная!.. Редко с ней связываюсь, да уж больно часто надо на внучку стирать! Коля-то редко сюда забегает, всё ему некогда, – вот я и маюсь…
– Я поднимусь к вам, тётя Феня, только прихвачу инструмент.
– Ой, спасибо! – тётя Феня, поправив на голове платок, поспешила домой.
Перед выходом из квартиры Олег Петрович, доставая ключи из кармана плаща, выдернул и злополучное письмо, которое упало на пол. Однако свет в прихожей был уже выключен, и Олег Петрович, ничего не заметив, захлопнул дверь и быстро поднялся к соседке.
– Ну что, тётя Феня, будем разбираться? – он прошёл в ванную. – Сначала всё отключим, правильно? А потом развернём этого зверя…
– Да уж точно, словно зверь ревёт! – тётя Феня была очень довольна отзывчивостью соседа и заранее благодарна.
– Боже мой, так вы же контр-гайки даже не убрали!
– Какие гайки?
– Да которыми панели скрепляют и всё остальное, чтобы при перевозке ничего не сместилось и тем более не сломалось.
– Значит, эти контры совсем не нужны?
– Вот именно, – засмеялся Олег Петрович. – Не все убрали, вот и причина.
– Дак это уж Николай. Всё бегом да впробеги. Всё впопыхах. Так и живёт…
– Ну вот, сейчас ничего громыхать не будет, машина-то ещё новая. Так что будьте спокойны.
– Олег Петрович, спасибо большущее! Может, стопочку пропустите? Ей бог, от души предлагаю!
– Стопочку не надо…
– Ну, тогда хоть чайком со мной побалуйтесь! Скучно одной-то! Правда, Николай должен сегодня Светку подкинуть, внучку мою. Какие-то у них дела опять.
– Ладно, чашечку пропущу, – Олег Петрович оглядывал комнату. Подошёл к большой на комоде фотографии.
– Муж?
– А кто же ещё? Он самый, ненаглядный. Три года и успели пожить-то всего. Три года! А счастья на всю жизнь хватило.
– Вот, даже так бывает… А этот бравый морячок – кто?
– А это Колька и есть! Баламут мой!
– Почему баламут?
– А Бог его знает. Как-то у него всё быстро получается, но… не основательно, что ли… После флота и жениться успел, и внучку мне подарить, а работы настоящей всё никак не найдёт! И жена – хорошая, ничего не скажешь, а в делах тоже не очень успевает. Словом, два сапога – пара.
– Так нынче и специалисты многие без работы, не только молодёжь. Заводы и заводики – всё наполовину стоит, сами знаете.
– Ой, не говорите! Один только, что стекловату делает, и дышит, чёрт бы его побрал. Говорят, экология от него страдает. А город-то небольшой, где работать?
– Да вроде и Москва недалеко.
– Так вот и мотаются туда в переполненных электричках. Так и там – то фирма лопнет, то хозяин разорится, то ещё что… Надёжные-то места давно заняты!
– А как же молодые ваши концы с концами сводят?
– Да вы угощайтесь, вон, вчера печенья вкусненького купила, не стесняйтесь.
– Это, небось, для внучки.
– Да хватит и нам. И внучку уж не обижу, конечно… А насчёт концов с концами – так я и свожу! То есть, пенсия моя. И сама всю жизнь работала, и доплаты есть кое-какие: я ведь не только вдова фронтовика, но и дочь репрессированных родителей. Так что стабильная зарплата во всей семье – это моя пенсия. То и дело бегут занимать.
– И отдают?
– Да ну, какое там… Откуда? Жизнь-то вон какая дорогая, я же понимаю. Внучку – ту давно уже и одеваю, и подкармливаю чем повкусней.
– Ну, хорошо, пока…
– Пока жива. А там – и подумать страшно, как они будут!.. Господи, вроде наверху немало умных голов, да почему-то ничего не меняется! Одни бои да распри… Правда, хоть пенсию вовремя стали платить…
– Ну ладно, тётя Феня, спасибо за угощение, я пойду.
– Вам спасибо! Вот ведь, не погордились, помогли соседке! Не все нынче такие…
– Да что вы, тётя Феня, – Олег Петрович стоял уже в дверях.
– А что скрывать, очень мы Вас уважаем!
– Спасибо. Это кто же – мы?
– А жильцы наши! Хоть и редко общаемся, а всё равно видно, кто есть кто.
– Ну ладно, спасибо на добром слове. До свиданья.
Олег Петрович спустился по лестнице и чуть не столкнулся с выходящим из его квартиры мужчиной.
– Здравствуйте, – сказал тот и быстро прошёл к двери напротив, где жил умерший недавно Григорий Гаврилович.
– Ой, дед, только закрыть хотела, – встретила его Лена.
– Кто это был?
– А сосед новый, Павел Евгеньевич. Спрашивал расписание электричек на Москву. Такой внимательный, пристально очень смотрит…
– Пристально? Ведь чужой человек! А ты впускаешь!..
– Да ладно, дед, скоро мама будет звонить. Пошли, отдохнём немного, а то всё дела…
Олег Петрович, вспомнив тут же о письме, схватился за карманы, осмотрел всю прихожую. Конверта не было. И не похоже, что Лена в курсе. Он почувствовал, как что-то едкое и тревожное снова подкатывает к сердцу…
УКРАДЕННАЯ ФОТОГРАФИЯ НОЧНОЕ НАПАДЕНИЕ
Однако и вечером этого дня отдохнуть не удалось. Едва Олег Петрович успел включить телевизор, где снова брызгал желчью непотопляемый журналист, ныне ведущий ОРТ, как в квартиру позвонили. В дверях стоял старший по подъезду Егор Иванович, пенсионер, бывший слесарь-передовик, а с ним – Альберт Игоревич Балясный, руководитель местного банка, живущий выше.
– Здравствуйте, Олег Петрович! Извините за беспокойство, – начал бывший слесарь.
– Да вы проходите. – Олег Петрович включил в прихожей свет.
– Нет, мы только на минутку, всё по тому же вопросу, – насчёт дверей и домофонов… Вот, Альберт Игоревич обещает материально помочь в этом вопросе… Но никак не уточним полный список желающих…
– Я давно сказал, что согласен, – Олег Петрович был не особенно рад волонтёрам – по известным нам причинам.
– Нет, это мы, конечно, знаем. А вот у вас новый сосед объявился, говорят, вы уже общались с ним… Может, посодействуете нам?
– Не общался я с ним! – неожиданно резко даже для себя отрезал Олег Петрович.
– А как же… вон, тётя Феня говорит…
– Впрочем, хорошо, идёмте вместе, – Олег Петрович захлопнул дверь, и вся троица шагнула к квартире напротив.
Позвонили раз, другой. Наконец за дверью раздались шаги, послышался глуховатый голос: «Кто там?».
– Извините, мы к вам по делу, насчёт домофонов, – откликнулся Егор Иванович.
Хозяин неторопливо справился как минимум с двумя замками и приоткрыл дверь.
– Ну, проходите, – оглядев троицу, сказал так же глухо и впустил непрошеных гостей в прихожую. Однако дальше пройти не пригласил.
Олег Петрович стоял у вешалки, где чернело добротное кожаное пальто, и видел часть комнаты. Стены были голыми, на столе, оставшемся от бывшего хозяина, – стояла фотография в рамке, довольно большая, издали показавшаяся Олегу Петровичу знакомой.
Хозяин перехватил его взгляд и как бы не умышленно заслонил собой проём двери.
Олег Петрович не слышал, что говорили новому жильцу его соседи по подъезду. Стараясь не выказывать своего настороженного любопытства, он все-таки хорошо разглядел того, кто уже успел пообщаться с его внучкой.
Мужчина был очень крепок, в меру высок и даже несколько приятен лицом. Тёмные волосы, скулы и подбородок придавали лицу определённость, граничащую с резкостью, но ещё достаточно свежая кожа щёк как бы уравновешивала всё это. И только небольшие чёрные глаза, не дремлющие ни минуты, – выдавали какую-то застарелую, почти хроническую напряжённость. Разговаривая с гостями, он ни разу не встретился взглядом с Олегом Петровичем.
– Ну, вот и хорошо, вот и договорились, Павел Евгеньевич. За деньгами потом зайти?… Впрочем, вот и Олег Петрович в курсе, так что можете и ему передать… Это очень порядочный человек!
– Ну что вы, в самом деле! – почти возмутился Олег Петрович, но, увидев удивление на лицах, смягчился: – Впрочем, спасибо на добром слове. – И вдруг, будто кто-то подтолкнул: – Павел Евгеньевич, а что это за фото у вас на столе? Если не секрет, конечно. Очень красивая фотография.
– А, это… Так, одной знакомой.
– А вкус у вас – о-го-го! – оживился радостно Альберт Игоревич. – Можно взглянуть поближе?
Однако новый сосед заторопился:
– Простите, у меня дела…
– Да-да, конечно! – банкиру новый сосед явно понравился. – У нас ещё будет время пообщаться! Всего вам доброго.
Выпроводив незваных гостей, хозяин рванулся к столу, схватил фото, чтобы спрятать, но потом сел напротив и, как загипнотизированный, долго смотрел на снимок, при этом чёрные его глаза были похожи на раскалённые угли… С фотографии смотрела Лена, внучка Олега Петровича, а снимок он снял украдкой с витрины ближайшего дома быта…
…Казалось бы, хватит на сегодня «сюрпризов», но через час к Олегу Петровичу заглянула Изольда и рассказала, что вчера, около двенадцати ночи, на неё напал незнакомый мужчина.
– Час от часу не легче. Что же вы, Изольда, так поздно гуляете?
– Да не гуляла я! – сквозь слезы причитала подруга юности. – Ехала из Москвы, после концерта в Театре эстрады. Шла с электрички мимо парка, каких-то метров пятьдесят всего-то, и вдруг вынырнул откуда-то, дёрнул за руку, и – в темноту… – Изольда не выдержала и дала волю слезам. – Я говорю – возьми деньги, часы, что ещё надо, – а он тащит за собой, и всё тут…
– Господи, и что же? – Лена стояла в дверях гостиной.
– То, что закричать успела и каблуком, видимо, на ногу ему наступила. Тут и вырвалась, и бросилась что есть сил к дому!..
– Изольда, идёмте, чайку попьём, а после я вас провожу, – и хозяин увёл гостью на кухню, прикрыв за собой двери.
– Как он выглядел? Вы рассмотрели его?
– Очень плохо.
– Ну, всё-таки, какого роста, и прочее?
– Выше среднего, глаза какие-то звериные, это уж точно. Сильный, лет тридцати. Вот и всё.
– В милицию обращались?
– Нет, вот пришла посоветоваться. Всё-таки, сами понимаете, меня здесь многие знают… Найдут его, не найдут, – а сплетен не оберёшься… А вы как думаете, Олег Петрович?
– Я действительно подумаю, как следует… обо всём этом. А сейчас я вас провожу, времени уже много. Главное, придите в себя. И второе – никому не открывайте двери наобум, хорошо?
– Олег Петрович, вы так умеете успокоить, спасибо вам, – припудривая нос и вытирая глаза, говорила Изольда.
Когда выходили на лестничную площадку, Олегу Петровичу показалось, что дверь напротив была чуть приоткрыта. А впрочем, может, и действительно – только показалось.
ОТ ВОРОТ ПОВОРОТ
Сегодня после обеда Олег Петрович консультировал в институте. Работа эта не только помогала ему на деле оставаться инженером, но и видеть тех, кто шёл на смену его поколению, когда звание инженера хоть и не котировалось, как где-нибудь в Латинской Америке, но и не было так беспомощно, как нынче.
– Боже мой, Михаил, что ты тут наворотил! – разглядывая чертежи, удивился Олег Петрович. – Ты что, прогулял все четыре года учёбы?
– Никак нет, – попробовал отшутиться белобрысый парень, почти подросток по внешнему виду.
– Но схема-то у тебя – ни в какие ворота! Генератор это или фонарик карманный?
– Ну, Олег Петрович, не сердитесь. Вот, нарисуйте на листочке, а я аккуратно всё перенесу на чертёж…
– А на заводе тебе кто рисовать будет? Дядя Ваня? – Олег Петрович почувствовал, что заводится. – Ты в институт сам поступал или тебя за ручку привели?
– Привели, Олег Петрович, – откровенно вздохнул Михаил.
– Как – привели?… Ты что, не шутишь?
– Да уж какие шутки! Мама сказала, что если я не буду инженером, – то и её жизнь будет кончена.
– А ты сам-то чем бы хотел заниматься?
– Слесарем бы работал.
– Да как же ты учился? Курсовые, и прочее?…
– Друзья помогали. У меня характер хороший.
– А у меня плохой. И работать я с тобой отказываюсь.
– Олег Петрович! – не ожидая такого поворота, чуть не заплакал студент. – Ради мамы, помогите!
Олег Петрович не знал, что делать.
– Говоришь, характер хороший?
– Да ничего вроде…
– Ну вот, раз хороший, пусть друзья и вытаскивают. Чтобы в следующий раз хоть что-то существенное на этой бумаге было. Всё, договорились.
Михаил сложил чертежи, понуро вышел.
А в дверях стоял уже следующий.
– А, Сергей! Ну, проходи, – почти обрадовался ему Олег Петрович и сам развернул ватман. – Вот это другое дело, вот это я понимаю… Подумай только ещё над аварийным вариантом: как заставить работать схему, если два двигателя из трёх вдруг откажут?
– Но, Олег Петрович, это сложно…
– Да зато интересно! А ведь жизнь-то всякое преподносит! – к Олегу Петровичу почти вернулось хорошее настроение. – А, кстати, ты Михаила этого хорошо знаешь?
– Ну, так себе, особо не дружим… Провинции в нём много, честно говоря, – и Сергей тряхнул ухоженной чёрной шевелюрой, повёл горделиво плечами. – Да и, честно говоря, инженера из него всё равно не получится!
«Да-а, – подумал про себя Олег Петрович. – Самоуверенности хоть отбавляй, хотя голова определённо золотая. Кого это он мне напоминает?» – и Олег Петрович даже сдвинул брови, чтобы вспомнить.
– Господи, да это же я сам когда-то! – вдруг громко выпалил он.
Сергей удивлённо смотрел на странного пенсионера.
– Ты вот что, – овладев ситуацией, сказал Олег Петрович. – Всё-таки помоги Михаилу. Тебе это – раз плюнуть, а парень совсем из сил выбьется. И характер хороший пропадёт. А с добрыми людьми всё-таки жить приятнее, правда? – и Олег Петрович многозначительно посмотрел на Сергея.
– Конечно… Наверное… Хорошо, Олег Петрович, я помогу ему.
– Вот и договорились.
С третьим будущим дипломником всё оказалось куда сложнее. И голова вроде на плечах, а лентяй безбожный. Ведёт себя вальяжно, превосходство так и прёт из каждой клетки. У этого отец – банкир, все вопросы решаются с помощью зелёных. Слава Богу, Олегу Петровичу взятку не предлагал. Сомневался, должно быть.
– Ну, что там у нас? Давай вместе глянем! – Олег Петрович склонился над чертежами, Кирилл сел напротив: нога на ногу, откинувшись на спинку стула. Со стороны было не ясно, кто кого учит.
– Кирилл, ты же ничего не поправил, всё как было! – Олег Петрович с удивлённым возмущением вкинул глаза на студента.
– Знаете, некогда было. Я ведь руководитель студенческого клуба, – вы слышали, наверное. Работы – выше головы, сами понимаете…
– Это ваше личное дело. А диплом защищать думаете сами или?…
– Конечно, сам, о чём речь. Кстати, отец уже подыскал хорошее место в одном совместном предприятии…
– Это опять же ваше личное дело. Ну, ладно бы – не понимали, не умели… Ведь всё можете, я знаю! Но работать не любите! – и, подумав: – Вы думаете, в этом самом… предприятии – работать не придётся?
– Ну, руководить – совсем другое дело. А я думаю, к этому всё идёт.
Олег Петрович на миг даже потерял дар речи.
– Да что мы, в самом деле, – кисели разводим! – Кирилл сунул руку в карман и положил на стол конверт. – Олег Петрович, выручите, доведите это до ума. И я, и отец – будем вам очень благодарны. Кстати, он просил пригласить вас в гости. Говорит, умные и порядочные люди – наши лучшие друзья.
– Во-первых, заберите это, – Олег Петрович толкнул конверт от себя. – Во-вторых, через неделю жду готовых решений на бумаге, иначе отказываюсь вести вас дальше. Всё, – и выходя обернулся: – Большой привет папе!
Уже покидая институт, сбоку от дверей увидел большую красочную афишу с программой мероприятия в клубе.
«1. Как стать преуспевающим бизнесменом.
2. Как стать валютной проституткой».
Он не поверил своим глазам, сделал шаг назад, и… прочитал то же самое. С недоумением оглянулся: «Где я?» И убедившись, что сие – не сон, почти рванулся на улицу.
«Господи, опять завёлся. Сколько можно? Совсем нервы расшатались», – пробовал он успокоить себя.
Как назло, дорога домой шла мимо отделения милиции, и Олег Петрович, всё ещё в заведённом состоянии, толкнул туда дверь. Тем более, что намерение это зрело давно. Вот только идти, по сути, было не с чем. Но всё-таки, а вдруг…
Товарищ из милиции очень внимательно выслушал Олега Петровича: и о письмах, и о смерти жены, и о нападении на Изольду, и о новом соседе… Пришлось, естественно, и старую историю рассказать.
– Да-а, многовато всего… И ничего конкретного, в уликах. Одни белые пятна, увы… Конвертик ко мне, конечно, занесите, но уверен, что ничего стоящего он не даст. А сейчас, простите, я должен ехать. Дел, сами понимаете, по горло, – глядя куда-то вбок, сказал собеседник и, не прощаясь, выскочил вон.
«Вот и поговорили, – почти вслух думал Олег Петрович, подходя к дому. Явное нежелание заняться его делом он почувствовал слишком хорошо. – Понятно, не до меня. Столько нынче горячих происшествий, столько нераскрытых уголовных дел!.. Но ведь и это – не пустяк какой-нибудь. Видимо, придётся самому действовать…»
А в ящике уже лежало очередное послание: «Забудь о милиции, а то хуже будет, и не только тебе». Чёрные печатные буквы, казалось, врезались в самое сердце…
«TО ВЗЛЕТ, ТО ПОСАДКА…»
Сегодня Олег Петрович был почти счастлив. Дело в том, что Лена поступила на исторический факультет МГУ. Такой радости в душе не было давно. По этому случаю по предложению Лены Олег Петрович пригласил друзей.
Иван явился со своим Бимом, и все были рады этому. Изольда, как и полагается артистке, – была хороша. Искренние, восхищённые взгляды Ивана Петровича опьяняли, что называется, без вина, и её волоокие глаза почти плавились от такого желанного мужского внимания.
Мария была в синем, с блёстками, костюме, что очень шёл её голубым глазам, а гладкие каштановые волосы, скреплённые сзади узлом, словно подчёркивали неординарность и цельность натуры. Она то и дело ловила взгляды Олега Петровича, который сегодня улыбался так искренно и открыто, что у Марии начинало щемить сердце. Она словно заново узнавала давнего друга, и что-то очень нежное уже зрело в её душе.
Всех больше говорил и смеялся Тимофей, шумно радуясь встрече с друзьями.
Выпили за успех Елены, закусили. Бим приподнял голову, пошевелил ушами, будто присоединяясь к тосту, – чем всех изрядно насмешил.
– Иван Петрович, да у вас не пёс, а просто золото! – воскликнула Изольда.
– Это точно! – подхватил Олег Петрович. – Я уже, честно говоря, обзавидовался…
– Иван Петрович! – вклинилась Леночка. – Я сейчас мало буду бывать дома. Нельзя подыскать такого Бима для деда? А то совсем заскучает!
– Отчего же, надо подумать. Со знакомыми поговорить…
Бим насторожённо смотрел на хозяина, в глазах была явная тревога.
– Не боись, Бим, не отдам никому. Вот ведь, забыть не может…
– А что такое, Иван Петрович, расскажите! – попросила Изольда.
– Ну, просьба женщины, да ещё сегодня, – закон, – улыбнулся Иван Петрович. – Дело в том, что года два назад я решил избавиться от Бима.
– Как так? – воскликнули все разом.
– Да вот так… Пенсия-то наша – всего ничего, сами знаете. А он рос, как на дрожжах, всё лаял и есть просил. Даже ночью. Так ладно, если бы не был так разборчив. Видно, в роду какие-то князи водились, – засмеялся рассказчик. – Словом, подавай ему мясное и калорийное, и не что попало, а высокого качества. Ну, и характер был соответствующий: только не нападал, как на врага, а укусить, хоть и не сильно, – это пожалуйста.
– Иван Петрович, побойтесь Бога, не верится! Вот этот Бим – спокойнейший, преданнейший?…
– Ну, врать я и в молодости не умел, а теперь нет смысла учиться.
– Продолжай, Иван, – на правах хозяина поддержал гостя Олег Петрович.
– Просто бросить – как-то рука не поднималась, ведь красивый, правда?
– Это уж точно! – подхватили слушающие.
– Решил его продать недорого, – чтобы всё-таки псом дорожили. Подыскал подходящего приятеля, что овдовел и явно скучал, но на бедность не жаловался. На цене сошлись сразу: тот заплатил пятьдесят рублей… День-два потомился я без собаки, а на третий – глядь, пёс под дверью скребётся.
– Ты что это, шельмец, задумал? – стал я корить Бима и отвёл беглеца обратно.
Через три дня повторилось то же, а следом и приятель пожаловал.
– Ты уж… того… не води его ко мне. А деньги я обратно не возьму, ты тут не виноват.
Сердитый на собаку, я увёз её в один районный центр, километров за сто, и продал на рынке за те же пятьдесят.
Через три дня Бим, как ни в чём не бывало, скрёб лапой в дверь. Тут я уже, честно говоря, рассвирепел.
– Издеваешься, да? – говорю ему. – Ты кем меня перед людьми выставляешь? Не понимаешь? Я вот тебя сейчас поучу палкой – сразу поймёшь.
Бим смотрел на меня укоризненно.
– Ах, я ещё и виноват? Виноват, да?
И вдруг мне показалось, что собачьи глаза смеются. Бим продолжал на меня смотреть, как на несмышлёныша.
– Так ты вот о чём! – охнул я и чуть не сел мимо стула. – Так ты мне зарабатывать помогаешь?
Бим облегчённо вздохнул, прикрыл веки и с полным правом устроился у моих ног… Вот так и остался снова у меня. Понял я, что надо искать хоть какую-то работу, чтобы выжить вдвоём.
– Ну и нашли?
– Нашёл, – засмеялся Иван Петрович. – Это уже другой рассказ, другие приключения. Но кормлю Бима нормально…
– И самому кое-что остаётся? – «уточнил» Тимофей, и все дружно рассмеялись.
Когда уже пили чай, хозяин спросил Марию:
– Мне кажется, что-то вы от нас скрываете. Ведь да?
– Да что вы! Ну, мало ли чего… Сегодня у нас праздник, и не будем о другом!
– Да нет уж, Маша…
– Ну, хорошо, только коротко: кто-то хорошо поразбойничал на даче. Видимо, что-то искали. Я иногда выручку с собой забираю…
– Понятно, не найдя ни вас, ни денег, со злости и погром этот учинили… или учинил, – размышлял Олег Петрович.
– Да-а, – протянул Иван Петрович. – Это вам не шуточки, а главное, визит наверняка повторится! И на милицию надеяться смысла нет, это для них – так, мелкое хулиганство… Маша, у меня такое предложение. Ты завтра увезёшь нас туда с Бимом, и мы подежурим. Ружьё охотничье на всякий случай имеется. Кстати, что-то и поправлю в доме…
– Тут надо действовать наверняка, на приманку взять. Ружьё, надеюсь, не пригодится, но и упустить такого «гостя» нельзя. Давайте завтра обговорим всё как следует, хорошо? – заключил Олег Петрович.
С тем и разошлись.
ОТВЕРЖЕННЫЕ
B понедельник утром, после вчерашней доброй встречи с друзьями Тимофей, как всегда, пошёл по своему участку, со своими дворницкими заботами. На «смешные» пенсии, кои получают большинство «уважаемых граждан», – прожить, ясное дело, нет никакой силы, и, безуспешно попытав счастья то там, то тут, Тимофей решил не мудрить и устроился дворником там, где жил. Конечно, работёнка ещё та, но зато и домой мог заглянуть, когда хотел, да и управлялся с работой норовисто, а потому полдня на всё про всё вполне хватало. Конечно, и тут, если по большому счёту, – копейки платили, но это лучше, чем ничего.
Больше всего ему докучало не то, что мусор, по нашей «большой» культуре, валялся где попало, и даже не то, что коммунальщики без конца и края перекапывали территорию, подвластную Тимофею, а то, что всё время натыкался на голодных бродячих собак и бомжей, которые вели между собой жестокую войну за отходы в «мусорках». Особенно накалялись страсти после выходных, когда вечером погулявшие небедные жильцы выносили пакеты с объедками со своих сытых столов. Тимофею приходилось порой чуть ли не разнимать эти две силы, и хотя те и другие подчинялись ему как хозяину территории, но раза два он уже и по уху получал, и собачьи зубы узнал тоже неплохо, будь они неладны.
Он уже подходил к огороженным контейнерам, как услышал свирепый собачий рёв и понял, что опять шутки плохи.
«Да чёрт с ними, снова схватились», – подумал Тимофей и хотел было повернуть от опасного места, как услышал бабий визг, смешанный с ужасом. Он рванулся на шум и увидел лежащего на земле Ваньку – «барабанщика». Вокруг стояли несколько собак, среди них Рыжая – своего рода атаманша. Это она сбила с ног худого Ваньку, протянувшего руки к полному баку. Все молчали, и только Верка-«артистка» причитала сквозь слезы:
– Убили, сволочи алчные, убили!..
Тимофей приподнял голову Ваньки, глаза бомжа приоткрылись…
– Где твой хахаль, Верка? Зови скорей! Спасать надо!
Будто из-под земли вырос Генка – «матрос», втроём они подхватили пострадавшего и потащили к Тимофею, благо жил он рядом и на первом этаже.
– Клава, звони в скорую! – кричал Тимофей, освобождая грудь «барабанщика».
– Как у вас… тепло и… чисто… – бормотал приходящий в себя Ванька.
– Как голова? – Тимофей склонился над ним.
– Голова моя садовая… болит. Стукнулся обо что– то… Это стерва Рыжая, я знаю… Совсем обнаглела, зараза.
Тимофей сел рядом на табуретку. Из глаз его катились слезы. Клавдия, вызвав скорую, стояла рядом и, сняв с головы платок, так же молча вытирала мужу лицо.
Врач «скорой», молодая высокая девица, брезгливо сделала Ваньке укол, дала какую-то таблетку, вздохнула и уехала.
Спустя полчаса они сидели на скамейке у дома. Чуть поодаль в нерешительности застыла Рыжая. Тут же присели Верка и «матрос».
– Какого лешего не работаете? – обращаясь ко всем сразу, глухим от переживания голосом спрашивал Тимофей.
– А где? Я вон, когда в столовой вкалывала, лучшей посудомойщицей была! Грамоты получала, а к праздникам – даже премии! И фото моё на стенде красовалось, вот! А сейчас – столовые позакрывали, кругом бары да рестораны, даром что народу в них днём с огнём не сыщешь! Всё за столицей гонятся! Там-то – жулик на жулике сидит, да и вообще богатых много, а здесь-то кому шиковать? Только вечером вся рыночная мафия жрёт да гуляет!
– А на чьи деньги-то? – встрял Генка. – На наши!
– Прямо уж, «на наши»! Откуда они у тебя? – не уступал Тимофей.
– Ну, понемногу… добываю…
– Воруешь, что ли?
– Что ты, что ты! Избавь боже!..
– А не воровать, так и не выживешь! – загорячилась Верка. – Целый год ходила, работу искала! Так нет, то стара, это я-то, в пятьдесят лет! То рожей не вышла, то ещё что-нибудь…
– Так кто тебя, выпивоху, возьмёт! – Тимофей понемногу приходил в себя.
– Так я же не сразу такой стала! С ним-то, Генкой, мы всего год вместе, так-то легче… Вот, бутылки собираем, сдаём…
– И пьём тут же?
– Дак… где бутылки, там и вино… Запьёшь тут, когда никому не нужны!
– Видел я, как прикидываешься в электричках беженкой… Натурально получается!
Верка аж зарделась.
– Зря, что ли, столько лет в самодеятельности заводской участвовала! В Москву на смотры выезжали…
– Артистка она, чё и говорить! – почти с восхищением подтвердил Генка.
– Ну, она – артистка, а ты кто? Хоть что-нибудь умеешь? – Тимофей невольно вошёл в роль воспитателя, благо опыта своего, с детьми да внуками, вполне хватало.
– Ну… меня ведь не зря матросом зовут. И служил на море, и очень любил модели мастерить…
– Да уже почти все и загнал – за водку эту проклятую! – выдала его Верка.
– А чё делать, когда тоска беспросветная!.. Дочь вышла замуж, родила, тесно стало в квартире, пришлось уйти… вон к Верке… Спасибо, не выгоняет…
– Выгонишь тебя, как же! – больше для порядка вяло возразила подруга.
– Ну, с вами, фруктами заморскими, всё понятно. А Ванька-то как угодил в бомжи?
– А Ваньку круто обманули! Подплыли в прошлом году двое, предложили ему обмен квартиры, – охотно рассказывала Верка. – У него два года назад жена умерла, и остался он один в двухкомнатной. Сын где-то в Питере живёт, и неплохо. А про отца почему-то забыл начисто. Даром что Ванька – не какой-нибудь дурак, раньше играл в духовом оркестре, был шикарным барабанщиком.
– Ну и вот, пообещали денег дать впридачу к меньшей площади, – подхватил эстафету Генка. – А в ответственный момент опоили каким-то зельем и подсунули какие-то бумаги…
– Так и оказался он на улице…
– Вань, ты где ночуешь-то? – спросил Тимофей.
Тот и ухом не повёл.
– Чё это он, тронулся, что ли? – тихо предположила Верка.
Все замолчали. Сбоку подошла Рыжая – несмело, тихо, и уткнулась мордой в колени недавнего противника…
Верка, не выдержав, заревела. Генка захлюпал носом. Тимофей ушёл в дом, принял таблетки от сердца и не выходил на улицу до обеда.
Троица, ещё немного посидев под окном, тихо поднялась и направилась к дому, где жила Верка. Рыжая, опустив кудлатую голову, шла следом…
ПЕНСИОННЫЕ СТРАСТИ
– Славка, сбегай за хлебом на рынок, скоро мать с отцом пожалуют! – крикнул из кухни Тимофей.
– Да, Славик, купи ещё баночку сметаны. Деньги сейчас дам, – добавила Клавдия.
– Ну, вы прямо будто дорогих гостей ждёте! – отреагировал острый на язык внук. – С утра бегом бегаете!
– «Прямо будто», – так не говорят, милый, – заметила бабушка. – «Прямо» тут совсем ни к чему.
– Ну, прямо ни к чему! – присоединился весело Тимофей. У него было явно хорошее настроение.
– Да какая разница! – отмахнулся Славка.
– Большая. Вот, к примеру, станешь ты делать предложение будущей невесте…
– Кому-кому? – Славка даже замер от удивления.
– Да Катьке Гусевой, к примеру, – уточнил Тимофей.
– Катьке?… Да никогда в жизни! Подумаешь, воображала!..
– И вот ты ей скажешь: «Я тебя… ну, прямо люблю!»
– Катьке? Никогда в жизни!
– Да послушай ты, поросёнок!.. Катька, не Катька, а лишних слов говорить не надо! – не выдержал Тимофей. – Слово – штука коварная. Может и вознести, и погубить человека!
– Господи, отпустите меня на рынок! А то мозги набекрень уже, как у тёти Лиды!
– А при чём тут тётя Лида?
– А при том. Не она ли жаловалась бабушке, что уже мозги набекрень?
– Ладно, вот тебе деньги, топай быстрее, – Клавдия подтолкнула внука к выходу.
Дверь хлопнула, хозяева вернулись на кухню, продолжая готовиться к встрече сына.
– А что это он о Лиде говорил?
– Да приходила на днях с газетами разными, где о пенсиях пишут. Ничего, говорит, понять не могу!
– А что понимать-то? Платят, и ладно.
– Когда каждая копейка на счету, тут хочется самой разобраться, что к чему. Считает, что мало платят.
– А ты считаешь – много?
– Да какое там! Но ей хотелось проверить самой, как выгоднее, по какому варианту получать: новому, или старому. Да и как не понять её: постой-ка у станка чуть не всю жизнь! Думала, по максимуму начислят, ан нет, опять пересмотрели! Училась-то она в ремесленном училище: день учёбы, день работы. Так нет, вычеркнули из стажа целых два года! В общем, пенсия её – не больше, чем у аптечного работника, что просидел в чистоте и в тишине – по сравненью с механическим-то цехом! И вот – проживи на эти пятьсот рублей сегодня!..
– Да что там говорить! Родят очередную мизерную помощь – и хвастают потом на всю Россию!.. Вот тебе и отдых, вот тебе и заслуженный!.. – Тимофей снял с плиты кастрюлю с картошкой в мундире, стал отливать воду и чуть не ошпарился: дрогнула рука.
– Только этого не хватало! – Клавдия отобрала кастрюлю, оттеснила мужа. – Успокойся, не мы одни так живём. Вон, говорят, прибавят пенсии. Правда, опять непонятно, – кому. То ли тем, у кого – минимальная, то ли всем сразу, то ли этот хитрый коэффициент поднимут…
– Что ни интервью, то разные сказки. Хоть бы договорились между собой сначала! А то Дума одно соображает, власти – другое, а по радио слышишь третье.
– И не говори, шуму много, а ведь прибавят на килограмм колбасы! Вот и живи, как хочешь, если ты не сидел всю жизнь где-нибудь в управлении или не бывший военный. А цены-то за полгода опять выросли!
– Да, нам ещё повезло. Как-никак, Николай хоть на свою-то семью зарабатывает, да и Галина старается, ничего не скажешь. Да и остальные дети – слава богу, не забывают: и нам, глядишь, подкинут иной раз! Кстати, вчера у Николая зарплата была, – Тимофей немного успокоился и уже чистил картошку.
– Уж, конечно, не с пустыми руками придут!
– А как же! Понимают, что с внуками возиться – тоже работа. Один Славка чего стоит!
– Ну, Славка у нас – ещё хоть куда. Вон, посмотри, что у других делается! Уже от рук отстали! Наш хоть слушается до сих пор, – рассуждала Клавдия с толкушкой в руке, сбивая жёлтое, пышное пюре.
В прихожей послышались голоса. Это Славка догнал по пути родителей и радостно сообщал последние новости.
– Ну, привет, старики! – Николай, весь в Тимофея, но с густой шевелюрой вьющихся волос и молодыми весёлыми глазами, уже проходил в комнату, обнимал родителей.
За ним вошла Галина, хрупкая, светловолосая, медсестра детской больницы.
– Мать, держи! Вчера зарплата была, – Николай с шутливой торжественностью протянул конверт с деньгами.
– А мне? – Славка был тут как тут.
– А у тебя один спонсор, это дед! Как он решит, так и будет. Понял? – и, видя разочарование сына, успокоил: – Это я о мелочах всяких. А велосипед и прочее на себя беру. Но опять же, если дед «добро» даст в смысле твоего поведения.
– Разговоры разговорами, а пора к столу! – напомнила Клавдия. – Небось, все проголодались. На сегодня у нас – домашние котлеты с пюре и пирог с грибами.
– И ещё кое-что, – хитро подмигнул Николай и стал доставать из большой сумки разную вкуснятину, в том числе для детей.
– Ура-а! – закричал пятилетний Ромка, оставив своё любимое детское лото и уже разворачивая длинную заморскую конфету.
Галина прошла на кухню, чтобы помочь свекрови, и вскоре все разместились за большим столом в гостиной.
– Это только аванс, – похвастался Николай. – Расчёт позднее будет. Хозяин пока не обижает.
– Да, нынче просто электрик получает больше учителя или врача, – как будто чёрт дёрнул за язык Тимофея.
– Вы правы, папа. Но дело не только в этом, – негромко заметила Галина. – Плохо, что хозяин Николая утаивает больше половины выручки, судя по тому, как расплачивается с людьми. А ведь это – и пенсии для наших родителей. И чем дольше будет такое, тем труднее будет их повысить.
– Ты что, против, чтобы я нормально зарабатывал? Чтобы сыновья наши не были голодны и оборваны? Или не с той ноги встала? – поневоле завёлся Николай.
– Ты Галину не тронь, сынок. Она права, ничего не скажешь, – вступился за невестку Тимофей.
– И ты туда же? Хочешь сидеть на воде и хлебе, как многие? – не уступал сын.
– Ну вот, встретились, называется, – погрустнела Клавдия.
– Мам, значит, и наш папка виноват, да? – Славка ждал ответа.
– Ну, виноват – не виноват, а когда пойдёт на пенсию, будет получать те копейки, что сейчас показывает его хозяин.
– Ох, и сложно всё у вас! – вздохнул Славка и заторопился на улицу к друзьям…
Однако Тимофею хотелось вернуть всем хорошее настроение (ведь не часто встречаются, в конце-то концов!) и он решил развлечь остальных. Взял с журнального столика газету…
– Вы ешьте, ешьте, а я вам прочитаю коротенький рассказик, мы вчера с удовольствием с Клавой посмеялись. Слушайте. Называется «Такой вот бартер».
Ну, прямо про сегодня!
– Ну, раз прямо, – засмеялась Клавдия, – то давай.
Итак, письмо первое.
«Дорогой мой своячок! Когда в гости к нам будешь? Лучше, конечно, побыстрей, в июле: в огороде закуси полно, в лесу – грибов, в реке – рыбы. Вот уж где погуляем! А главное… главное, Вить, не поверишь: за два месяца нам заплатили – чем бы ты думал? Да вовек не догадаешься!.. Уж ладно, не буду томить. Заплатили нам, дорогой ты мой своячок, нашей продукцией, то есть, водкой! Веришь ли, четыре ящика в кладовке стоят! Да тут и сугубый трезвенник убеждения переменит! А чё уж про нас, грешных, говорить. И ведь друзей вдруг объявилось – видимо-невидимо! Так и лезут, так и, господи прости, прут в дом! Моя Глашка уже второй месяц оборону держит. Уж так держит, хоть к боевому ордену представляй! И ведь всё равно пробиваются, черти проклятые! Не мытьём, так катаньем берут. Что ни день, то с какой-нибудь радостью прут: и ребёнки откуда-то, вдруг, на свет появляются, и такие небылицы откапывают кореша, будто бы из дружбы нашей, – ну, как тут не выпить!
Так что поспеши, мой дорогой своячок, а то и за встречу выпить будет нечего. Или, как Глашка грозит, белой горячкой заболею. А ведь чёрт его знает, в такой жизни всё может быть».
– Между прочим, это не выдумка! И у нас в городе подобное практикуется. От ребят слышал, – заметил Николай.
– Но не обязательно водкой! – уточнила Клавдия.
– Давай дальше, отец! Чем всё кончилось? – торопил Николай.
– Что ж, поехали, – согласился Тимофей. – Письмо второе. «Озадачил ты меня, Егор Пантелеич. Хотя вроде и обрадовал. Приеду я к тебе, погощу честь по чести, а как звать к себе? Ни водки дома, ни закуси. Получаем последние полгода – веришь, не веришь, – гробами. Мало того, что проку никакого, так ещё и место в квартире занимают! Правда, молодые наши приспособили их вместо загородки в большой комнате. Им-то хорошо, хиханьки да хаханьки, а каково мне проснуться среди этих чудищ? И чёрт меня надоумил поступить в эту контору. А с другой стороны, – выбирать-то нынче не приходится. На днях, правда, умер один дальний родственник, мы уж было, Господи прости, – вздохнули облегчённо: как-никак, одним гробом поменьше будет, да и деньги, хоть на хлеб с молоком, да появятся, – так ведь опять незадача! Предложили взамен пять петухов: хозяин-то на птицефабрике работает. Там как-то без петухов стали обходиться, вот и выдали зарплату этими горластыми женихами. Сразу-то всех не съешь, вот и орут по ночам, на свидание рвутся! Говорят, на сигналы эти отчаянные даже НЛО прилетал. Покружил, покружил над посёлком, да и ретировался, ничего не поняв, восвояси.
Однако не все так растеряны. Некоторые из гробов тех самых, например, садовые домики строят, а у меня как-то рука не поднимается: не божеское это дело. Так что, конечно, живите долго, но если что, то имейте в виду. Водка – не петух, сговоримся как-нибудь. Если до того не свихнёмся. Это нынче – раз плюнуть. Такая кругом фантастика, то есть, господи прости, – сумасшедший дом. На этом кланяюсь, до скорой встречи, твой Витёк».
– А ведь действительно – фантастика кругом! – посмеявшись вдоволь, заключил Николай и пошёл в детскую поиграть с маленьким Ромкой.
В ЗАСАДЕ
Целую неделю Иван Петрович с Бимом дежурили на даче Марии. Гостя, как и предполагалось, в эти дни не было. Зато Иван Петрович мало-помалу привёл внутренность дачи в порядок: молоток и рубанок ещё держать не разучился. В субботу, как и договорились, Мария нарочито громко сказала в администрации рынка, что выручку сдаст в банк в понедельник, так как сегодня уже не успевает.
Ближе к вечеру на дачу приехал Олег Петрович, главный диспетчер «операции». Изольда тоже не смогла усидеть дома. Вскоре подоспела Мария, сварила для гостей картошку в мундире, открыла консервы.
Подкрепились в непривычной тишине…
– Иван Петрович, а вы обещали рассказать, как работу искали, – попросила Изольда.
– Да, Иван, что там интересного было?
– Да уж, пожалуй, интересно… Сначала я подался аж в швейцары в одном модном московском ресторане. Костюм мне выдали – с разными прибамбасами под золото, рассказали, что к чему… И вот стою я, такой большой и важный, у шикарных дверей, все внимание обращают, иномарки останавливаются… Щёлкают на фото все, кому не лень.
– Представляю, Иван Петрович! – поддержала с улыбкой Изольда.
– Да… Так вот, это парадная сторона, приятная, ничего не скажешь. К вечеру солидный народ собирается, дамы в туалетах импортных, некоторые даже здороваются, в том числе иностранцы…
– И что же вас не устроило? – даже Мария отключилась от своих тревог.
– А вот что! Не зря говорят, что вино в голову ударяет. Некоторые вываливались поутру почти в свинском состоянии, ну, и вели себя соответственно, особенно нувориши наши. Могли ни с того ни с сего и оскорбить, и руки распустить…
– Вот хамы! И вы терпели, Иван Петрович? – пытала Изольда.
– Увы, однажды и сам вмазал одному зарвавшемуся, а тот депутатом оказался…
– Неприкосновенным! – воскликнули друзья.
– Вот-вот, да не просто депутатом, а директором чего-то там значительного…
– Ну и что?
– А то, что налетела на меня его обслуга вооружённая, чуть в котлету меня не превратила. Хорошо, администратор, бывший учёный, увидел и милиции просигналил.
– Да… И вы решили уйти, конечно?
– Ну да, но за меня ещё раньше решили.
– Проще говоря, выгнали? – уточнил Олег Петрович.
– Точно. И даже не заплатили за работу. Дескать, сам виноват.
– А куда смотрят профсоюзы? – воскликнула возмущённо Изольда.
Все дружно рассмеялись.
– Решил я не мудрить, пошёл чернорабочим на стройку, – продолжил Иван Петрович…
– Но вы же классный бухгалтер! – напомнила Мария.
– Ну и что? В моём возрасте – и классные не очень нужны! Тут надо быть компаньоном, уметь скрывать-замазывать, чтобы налоговая не прищучила… А у меня не тот характер. Да и не по возрасту такая химия, такой риск…
– Ну, и что дальше?
– А дальше… Неделю на стройке проработал, а потом – прямиком в рабы…
– Господи, до чего дожили! – возмутилась Изольда.
– Да уж… Словом, привезли нас, несколько человек, на строительство дачи нашего начальника. То есть, то ли дом, то ли замок был уже в основном готов, оставалось коммуникации довести до ума. Экскаватор нарыл вгрубую траншеи – и уехал. А нам надо было уже к трубам всё приспосабливать.
– Ну и что? – Олег Петрович, поглядывая на двери, торопил рассказчика.
– А то, что, когда стемнело, хозяин куда-то уехал, – может, к крале своей, а о нас забыл. И мы в ловушке оказались. Пошёл дождь, стало скользко, из траншеи выбраться не можем, – голодные, холодные и злые. А и выскочи, так у него всё на охране: и сам дом, и забор, что тебе китайская стена. И где-то рядом собаки рычат, как тигры. Вот так и провели ночку.
А утром «бай» приехал, услышал крики, бросил лестницу. Выбрались мы, а он – не то что согреть и накормить, – даже не извинился. Вызвал шофёра и отправил в город.
– Вот сволочь! – Мария аж кулаки сжала. – Ну, и что дальше?
– А… ушёл я оттуда! К чёртовой матери такую работу… Хотя, с другой стороны, – может, зря? Может, просто гордость заела? Платили-то исправно…
– Ну уж нет! Как можно такое терпеть? В конце концов, мы же люди…
– В общем, преподаю сейчас на курсах бухгалтеров. Один знакомый посодействовал. И работы не очень много.
Незаметно стемнело, а «гостя» всё не было. Свет зажигать не стали.
– А давайте-ка я вас повеселю немного – после всех этих грустных историй! – предложила Изольда.
– А вот это правильно! – поддержал Олег Петрович.
– Я с этим маленьким рассказом давно уже выступаю. Итак, слушайте.
Недавно еду в электричке, скучаю, а рядом соседка – лет этак шестидесяти – возьми да и выпали: «Ну и чудеса, ну и Капитоновна!» Я, понятное дело, поворачиваюсь к ней, показывая, что вся – внимание. Подогреваю: «А что за Капитоновна»?
– Да кто её не знает!
– Ну, я, к примеру…
– Ну разве только вы…
– Расскажите же! – уже торопила я собеседницу, зная лукавую привычку некоторых деревенских потянуть-таки за душу, довести любопытство до кипения, после чего уже любая история примется как дар небесный. Но тут тебе не лавочка у крылечка, можно и перестараться, и потерять благодарного слушателя на ближайшей остановке.
– Так вот, пошла наша Капитоновна мыться в баню. И говорит мне – мол, управишься с делами, приходи тоже, пару хватит на обеих. «Конешно, – отвечаю, – только не перестарайся с паром-то, через три дня девяносто отмечать будем, как-никак! А то пропадёт мой заказ на торт юбилейный. Целых пятьдесят тысяч содрали, черти проклятые!.. Ну, топай, может, и я попоздней соберусь».
Баню Капитоновна истопила к обеду, дала выстояться, собралась и двинула туда честь по чести, как и делала это всю свою сознательную жизнь. Бывало, шутя говаривала: «Уж если и умирать – так в бане. Тепло, сухо, дух – горячий да берёзовый – голову кружит и пятки щекочет… Рай, да и только. Без всяких там особых судов и пропусков в небесное царство…» Само собой, умирать никому не охота, но и впрямь думаешь: а ведь дело говорит! И вообще, Капитоновна – баба умная, чуть не век за спиной, было время и покумекать – в отличие от нас, торопыг. Как-то у неё всё сходилось, и не только на словах. Есть же такие люди.
Ну вот, управилась я со скотиной, темно уже, небо осеннее вызвездилось, думаю – вот и баню заработала. Смотрю – в избе у Капитоновны темно. Значит, ещё там… Захожу в предбанник – бельё её на месте. Одурела старая совсем. Сколько это часов парится?! Открываю другую дверь – и застываю в страхе: на широкой лавке лежит Капитоновна, скрестив на груди руки… «Эй!»– на всякий случай окликаю, а у самой поджилки трясутся: это тебе не байки на завалинке! Капитоновна – ни звука, ни движения. А лицо такое светлое, ясное – никак, уже в раю соседка! Вот ведь, как предсказала, так и есть… Спохватилась: ну и дура, нашла время рассуждать!.. А подруга-то дорогая умерла, не будет её больше рядом!
Выскочила я на улицу и заголосила. Из окон люди выглядывают: что да как?… Перво-наперво я избу её закрыла, мало ли чего пропадёт, хоть и бедная старуха. Потом побежала к сестре советоваться. Решили до утра не тревожить Капитоновну, пусть освоится в раю, а уж утром поедем в село, сообщим куда надо.
Наревелась, с грехом пополам заснула. А ночь уже кромешно-чёрная, всё-таки октябрь… И привиделась мне Капитоновна, говорит: «До чего же баско в раю!» И рассказывает о всяких хороших вещах… Разбудил меня стук в окно. Встаю, не знаю, то ли снится всё, то ли наяву… Подхожу к окну, а там – Капитоновна. Всё, думаю о себе, – сошла с ума, – и падаю как сноп на пол… Говорят, часа два меня отхаживали от шока. Могла бы и не очухаться, между прочим. И в рай попасть куда раньше соседки, которая, как оказалось, перепарилась, ослабла вовсе и на всякий случай приготовилась отплыть в райские кущи…
Ночью, когда полегчало, Капитоновна выбралась из бани, а дом закрыт. Пошла меня будить и напугала чуть не до самой смерти. Слава богу, обошлось всё. Я ведь тоже не молоденькая, всякое бывает. А людям смешно, конешно. Два дня вся деревня хохотала. Вот, за тортом тем самым в посёлок еду… Ещё попляшем с Капитоновной. Говорит, в следующий раз напугает лет через сто… Ну и старуха! Куда мне до неё!..
– Да и нам всем – тоже! – смеясь, резюмировал Олег Петрович.
– И то: не в деревне живём, условия совсем другие, – согласился Иван Петрович.
– Олег Петрович, с этой стороны есть выход на террасу, пойдёмте, подышим воздухом, – предложила Мария.
– И я с вами! – поднялась Изольда.
Иван Петрович уселся наискосок от двери, прислонил к шкафу ружьё…
На улице было уже прохладнее, большая луна выкатилась почти на середину неба… Редкие птичьи голоса ещё тревожили почти ночную тишину.
Олег Петрович взял Марию за руки.
– Да вы дрожите! – и накинул ей на плечи пиджак.
– Мне не холодно. Боюсь я…
– Да что вы! Вон, целая бригада вас охраняет! А какая ночь!.. Изольда, прочтите что-нибудь…
– Сейчас…что-то к случаю надо… А, вот!
Когда луна – над головами, Когда уходят берега, Когда я снова, снова с вами, — Земная ноша так легка, И ветер ангельский ласкает И лоб, и щёки, и глаза, И мука – щедрая такая, Что слышны рая голоса, И жжет огонь, и очи слепы, И счастье властвует судьбой, Морскую глубь и бездну неба Переплетая меж собой… О, золотое сновиденье, И опалённой кожи гладь, И роковое приземленье На землю грешную опять!– Спасибо, Изольда, даже легче стало, – Мария дотронулась до подруги, но не шелохнулась, не желая потерять хотя бы частицу той силы и того тепла, что исходила от Олега Петровича, приобнявшего её, дабы не соскользнул пиджак…
И в тот же миг в доме раздался выстрел.
Вбежавшие друзья, включив свет, увидели Ивана Петровича, в отчаяньи зажавшего голову руками и повторявшего:
– Сергей, мой сын… Сергей…
ОПАСНЫЙ ГОСТЬ
В то время как Олег Петрович охотился на даче Марии за грабителем, в коем предполагал увидеть «неуловимого мстителя» и нового соседа в одном лице, и, наконец, покончить со всем этим кошмаром, Павел Евгеньевич, тот самый жилец из квартиры напротив, преспокойно распивал чаи с обворожительной Леной.
– Ну, и как дела в университете? – спрашивал он, приятно улыбаясь.
Лена впервые так близко ощущала внимание взрослого мужчины и, несмотря на всю свою самостоятельность, внутренне волновалась. Сосед зашёл, чтобы попросить кофемолку, но уходить явно не спешил, и воспитанная Лена предложила ему чай. Тот с удовольствием согласился. Одно портило впечатление – это бегающий взгляд гостя.
«Мало ли что беспокоит его, – извиняюще подумала Лена. – А так – очень общительный человек».
– Ох, Павел Евгеньевич, трудно! Сразу – столько предметов! Вон, весь стол завалила книгами. Придётся разгребать, что делать… Но я учиться люблю! – закончила она почти весело.
– Лена, зовите меня просто Павлом.
– Вам так удобнее?
– Даже очень.
– Хорошо… Павел, а вы чем занимаетесь, если не секрет, конечно?
– Да в одной фирме работаю снабженцем. Мотаюсь туда-сюда по городам и весям. Ничего такого интересного… А чай очень вкусный, умеете заваривать…
– Да, бабушка научила. Она в основном домовничала.
– А где она сейчас?
– Год назад её сбила машина…
– Лена, извините, я не знал…
– Да, так получилось… – Лена закрыла на миг глаза, чтобы не пустить слезы. Слишком живой ещё была утрата. – Впрочем, сейчас концерт Хазанова идёт, включим телевизор?
– Конечно! – он пересел в удобное кресло, чуть позади Лены, и так же пристально, как в первый раз, смотрел на неё…
Лена, чувствуя взгляд, оборачивалась, продолжая смеяться над хохмами популярного артиста. Колючие глаза гостя, сдобренные широкой улыбкой, словно буравили душу девушки, и сердце её, пусть на мгновение, но замирало.
Раздался телефонный звонок, и Лена, вскакивая со стула, на миг потеряла равновесие и в ту же секунду оказалась в сильных руках гостя, прижавшего её к себе. Мерцающие угли его глаз были так близко, а объятие так крепко, что у Лены перехватило дыхание и что-то вроде испуга мелькнуло в её глазах.
Усилием воли сосед выпустил её из железного капкана, Лена бросилась к телефону, а гость, кивнув хозяйке, ушёл домой, оставив кофемолку на столе…
Он хорошо закрыл свою квартиру, перешёл всё в ту же полупустую комнату, упал на дешёвый, купленный в комиссионке диван. Внутри у него всё клокотало, и надо было хотя бы понять, что к чему. На столе красовалась по-прежнему фотография Лены, и, увидев её, он чуть не взвыл. Бросился к подоконнику, схватил бутылку водки, опрокинул в глотку добрую её половину и снова упал на диван, уже надолго…
В полупьяном бреду мелькнула перед ним жена, которая выставила его после больницы: ранение на охоте и шок, связанный с этим, будто «отключили» его от супружеских обязанностей. Он уехал к старому приятелю в Крым, но ни чудесная погода, ни самые «сдобные» москвички не могли вернуть его мужскую силу. Злоба к виновнику всего этого, а он не сомневался, что ранил его Олег Петрович (ведь не случайно подал в отставку и уехал! К тому же и знакомый шофёр из обкома подтвердил эти слухи), – злоба эта, как растение, медленно, но верно росла в нём, не давала ни жить, ни дышать. И он решил, что только месть поможет ему. Одно происшествие могло бы изменить его жизнь, но и оно повернулось своей чёрной стороной.
Однажды друг пригласил к себе домой двух девчонок-подруг – из тех, что не пропускают дымные танцульки. Умаслил цветами и немудрёными подарками. За столом, под шумок, подлил им в шампанское какой-то дряни, и девчонки расслабились совсем. Но одна, та, что досталась Павлу, оклемалась быстрее и стала яростно сопротивляться его грубому натиску. И, чем больше был её отпор, тем явственней просыпалось в нём почти животное, почти забытое начало.
На другой день, проспавшись и придя в себя, он был готов праздновать своё «воскрешение». Но тревога и злость ещё не оставили его полностью, и он решил закрепить успех, убедиться, что не только по пьянке, насилуя случайную деваху, он способен на всё это. Однако два-три «хороших» знакомства окончились для него полным фиаско. Казалось, удача отвернулась решительно. Но однажды, возвращаясь домой берегом моря, он увидел в глухом переулке женщину, по походке не очень трезвую. Что-то толкнуло его вперёд, и он напал, как зверь, и как зверь, насытился добычей.
С той ночи жажда мщения к тому, кто сделал из него нечеловека, овладела Павлом всецело. Правда, Павлом он стал после того, как нашёл на месте чужой кровавой разборки паспорт и кое-какие не лишние бумаги убитого парня. Сам он был гол как сокол, и местной мафии совсем не интересен. А вот друг, похоже, забурился, и глубоко.
Завладев документами, он решил двинуться ближе к цели, в Подмосковье. Там выследил семью Олега Петровича, охотился за его женой, время от времени пытая угрозами бывшего обкомовского начальника. Но судьба, не вводя в тяжкий грех бывшего помощника егеря, устроила несчастный случай, в котором погибла Светлана Ивановна. Умом Павел понимал, что это сработало на него, а злости в сердце меньше не стало, и она висела на душе камнем. Он решил, что только мщение, причём беспощадное, сможет, наконец, разрядить его.
Фотографию Лены он увидел на стенде Дома быта ещё до того, как выследил её живую. И в первый раз остановился как вкопанный. Через несколько дней, уже зная, кто это, Павел лихо снял фото, даже не повредив снимка.
Он уже хорошо понял, что значит для Олега Петровича его внучка теперь, когда нет рядом жены, и готовил свой решительный, убийственный удар. Между делом напал у ночного парка на Изольду, но та успела вырваться, умножив этим переполнявшую Павла злость…
ВЫЖИТЬ НЕ ВОРУЯ
По случаю очередной зарплаты электрики, шофера, разнорабочие собрались в тесном коридорчике со стороны служебного входа. Машина в банк уехала еще до обеда, и люди ждали её с минуты на минуту. Курили, обсуждали последние новости.
– Одни выборы пережили, пора к другим готовиться!
– А чё, свою кандидатуру выставляешь?
– Да не, – отозвался мужик в годах, так себе одетый. – Вином, говорю, запасаться надо!
– Ну, даёшь! Дефицит, что ли?
– Во-первых, – объяснял мужик, довольный всеобщим вниманием, – на радостях или наоборот, выпить придётся так и так. И, пока есть деньги…
– А во-вторых?
– А во-вторых, ещё вопрос, кто президентом будет. А вдруг ярый враг водки? И заметёт её, нашу любимую, как траву прошлогоднюю? Или, наоборот, такие навьючит цены, что опять на одеколон переходить придётся!
– Ну, ты хватил!
– Это я так, художественное преувеличение, как моя дочь выражается.
– А вообще-то, если серьёзно, и впрямь упьёмся скоро, – проговорил Николай.
– Кто? Ты? – искренно возмутился мужик таким «враньём».
– Да не я… Россия-матушка. Народ-то мрёт не только от голода, что скрывать… И дети больные рождаются, это тоже не я придумал.
– А, может, ты нас повоспитываешь, пока кассы нет? – пробасил, глядя исподлобья, чернорабочий Михаил, от которого в любое время дня разило перегаром.
– Да нет, не собираюсь. Есть о чём поговорить кроме этого.
– Интересно… Ну, валяй! – поддержал мужик в годах. – А то совсем заснём.
– Ну, тогда не взыщите, главное – живым оставьте. Но сначала подумайте, как и я.
– Ты смотри-ка, интригует! – Михаил развернулся всем корпусом к Николаю, отчего в коридорчике стало ещё душней от сивушного «аромата».
– Вот нам сейчас опять дадут по конвертику, а в ведомости, что с печатью, мы распишемся – кто за 200, кто за 300 рублей…
– Ну и что! Главное, сколько в карманы положили! И вообще, ты на что намекаешь? – басил Михаил.
– А на то, что ты, к примеру, через пять лет на пенсию пойдёшь, так?
– Ну и что? Дотяну как-нибудь!
– А ты подумал, какую справку принесёшь в пенсионный отдел?
– Какую полагается!
– А принесёшь ты такую, что пенсия твоя будет минимальная, как у бомжей, к примеру.
– Это как же? Я чё, зря надсаживаюсь тут с ящиками да мешками?
– Сегодня – не зря. А пенсию получишь – пшик!
– А ты чё это, Николай, как ворона, каркаешь? Смотри, и проучить можем!
– Ты, давай-ка, не тяни, говори, зачем эту бодягу завёл?
– А затем, что надо потребовать реальные ведомости, с реальной зарплатой. Тогда и жуликами себя чувствовать не будем.
– Ax ты, сознательный! А ты соображаешь, что с тебя сначала вычтут, куда надо, и получишь ты всего ничего?!
– Ну, почему ничего. Зато перед стариками – и своими, и чужими – будет совесть чиста. На пенсию– то им кто будет зарабатывать?
– Нет, люди, это что за дрянь тут язык распустила? – крепкий худощавый парень схватил Николая за ворот рубахи, впился в него почти бешеными глазами. – Я полгода работу искал, сколько всего натерпелся, наконец, начал сводить концы с концами, и на тебе!
Николай отдёрнул руки парня, напрягся пружиной:
– У тебя, что, нет ни отца, ни матери? Которые вкалывали всю жизнь для России, отдали ей и силы, и здоровье? Которые гроши сейчас получают, и то не всегда в срок?
– А при чём тут мы?
– А при том. Одни скупили за копейки наши богатства, другие отобрали у стариков все сбережения, третьи – скрывают свои сверхприбыли, а мы – свой реальный заработок! Так чем мы лучше этого ворья, чем?!
– Что за шум, а драки нет? – в дверях показался хозяин с кассиршей.
– Да вот, нашёлся тут… И вправду говорят, в семье не без урода…
– Это ты Николая так? Да я за него десять таких, как ты, отдам! – бросил парню Лев Трофимович – красивый, степенный мужчина лет пятидесяти, и направился в кабинет.
– Отдашь, пока не узнаешь, какую агитацию этот тип развёл!..
– Николай, зайди.
Они прошли в кабинет.
– Ну, присаживайся. А ты, Катя, начинай выдавать зарплату. Топай к себе, открывай окошко… Та-ак… выкладывай, что к чему, что за страсти. Только коротко.
– Коротко может и не получиться, – Николай глотнул воздуха и выдохнул: – Во-первых, пора нам заключить письменный договор: что, к примеру, я обязан, а что вы. Указать в нём тот порог, ниже которого предприятие не имеет права опускать заработок. В общем, есть нормы, там всё расписано, в том числе оплата за больничный.
– Так, так… – хозяин будто впервые видел Николая и не спускал с него расширенных глаз. – А во-вторых?
– А во-вторых, и самое главное, – буду расписываться в ведомости за всю зарплату, а не за пятую её часть. – Николай подумал и добавил: – Не хочу на пенсии оказаться нищим.
– Так, хорошо… Я тебя понимаю, но… Не я принимал такие законы, когда честно заработать почти невозможно!.. Вот, месяц назад у меня сорвалась сделка, да ещё один паразит-коммерсант, грубо говоря, – надул. А на тебе это отразилось?
– Да нет…
– В том-то и дело! Не будь у меня свободных денег, я бы сгорел в два счёта и всех вас утянул бы с собой… А теперь другое. Ты знаешь, что с рубля прибыли я по закону имею чуть больше десяти копеек?… Вот и раскинь мозгами: воровство это или выживание? Я ведь тоже не пень, и сердце есть, и за кордон не уехал, и предпочёл бы спокойно спать… И ещё, – и хозяин наклонился к уху Николая: – Ты знаешь, сколько я за «крышу» плачу? У меня ведь свой хозяин и, увы, – отнюдь не государство. Да он размажет меня по асфальту, если я ему не заплачу вовремя что надо. А надо ему всё больше… Вот и крутишься, как карась на сковородке…
– А если… снести эту «крышу»?
– Пробовали некоторые, да зубы обломали. А ты и вовсе из головы выкинь эти мечты пионерские!..
– Посмотрим, – больше для себя сказал Николай…
ПОД АРЕСТОМ
А в это время Иван Петрович томился в камере следственного изолятора. Выстрел на даче услышали соседи и позвонили куда следует. А Сергея «скорая» увезла в больницу. К радости отца, рана оказалась не смертельной, да и стрелял он не целясь, а больше для острастки. И, если бы знал, что грабитель один, – попытался бы обойтись без ружья. Но он услышал резкий стук, а потом голоса (оказалось, соседские – за забором) и, когда дверь распахнулась, всерьёз испугался и нажал на курок…
Олег Петрович, не найдя в грабителе своего соседа, – готов был впасть в отчаяние. И потому рвался исправить, насколько это возможно, положение, в котором оказались отец и сын.
Он добился свидания с Иваном Петровичем, и… еле узнал его. Вместо могучего телом и духом друга увидел буквально побелевшего в одночасье, сломленного болью старика.
– Иван! Я всё сделаю, чтобы тебя оправдали, не сомневайся.
Но Ивану своя судьба, казалось, была вовсе не важна.
– Как Сергей? Ты был у него? Что он говорит? Рана очень серьёзная?
– Слава Богу, нет. Поэтому, прошу тебя, возьми себя в руки, успокойся.
– Сергей, Сергей… Вот и встретились… Не знаю даже, как я его почти в темноте узнал! Одну фотографию он прислал, и то из Чечни: мол, может, не свидимся больше… – Иван Петрович размазывал, не стесняясь, слезы по щекам. – Но узнал сразу, понимаешь?
– Как не понимать! Больше того, Сергей не держит на тебя зла…
– Он это сам сказал, да? Сам, да? – Иван Петрович впился глазами в лицо друга.
– Я это понял, когда разговаривал с ним… Поверь, Иван, это так! Не терзайся, прошу тебя…
– Значит, не сам… Значит, не простил, – почти застонал Иван Петрович. – А за что прощать? Ведь это я их оставил, ведь это он без отца рос… и вот докатился до чего… Я, только я во всём виноват! – Иван Петрович уже почти никого не видел.
– Друг мой, опомнись! Ты ещё нужен ему! Ох, как нужен!.. И ещё: очень хотела повидать тебя Изольда… Не пустили пока. Я-то всеми правдами и неправдами продрался!.. Очень она переживает, даже плачет…
– Изольда – плачет? Господи, да что же я натворил!.. Ты успокой её, скажи, что со мной всё в порядке, ладно? – Иван Петрович потихоньку приходил в себя. – Не хватало, чтобы она из-за меня убивалась!.. Ты, Олег, передай ей от меня большой привет, скажи, что я держусь, ладно?
– Какой разговор! – Олег Петрович был рад, что хоть это сработало. Тем более, что не чувствовал себя виноватым в «импровизации»: видел, как дорого стало Изольде внимание со стороны Ивана. И подлить масла в такой огонь – это же святое дело! Тем более что Изольда действительно беспокоилась о нём.
После этого свидания Олег Петрович снова пришёл к следователю.
– Опять за друга просите? Не ходите, не тратьте зря время. Раз стрелял, значит, будет отвечать. А то, вишь, распоясались совсем! Уже милиции для них не существует!..
Следователь был рад – перед образованным, судя по всему, порядочным человеком, – показать свою верность закону. Роль эта ему очень нравилась, и он почти вальяжно развалился в рабочем кресле с высокой спинкой.
Олег Петрович всё это хорошо и увидел, и понял, и думал, с какой стороны зайти к собеседнику.
– Ну, посадите вы отца. А парень так и будет катиться – по наклонной!
– Почему катиться? Сергей говорит, что вовсе не собирался никого грабить.
– Водички просил попить, так?
– Ну, может, и водички… Их сейчас немало, маются без дела, а ведь здоровые ребята! – следователь не заметил, как стал противоречить сам себе.
– Какое здоровые! Этот не раз пытался найти работу: не берут. На правой руке двух пальцев нет, да и, говорят, уж больно вы горячие, фронтовики войны чеченской… А власти наши в основном в собственный карман гребут, – до ребят ли им этих!..
– Ну, вы уж того… перебираете… А если так уж за друга страдаете, да и за сына его, добейтесь, чтобы Сергей снял с отца обвинение. Суд ещё может тут как-то среагировать…
– Спасибо за совет, я сейчас же в больницу поеду, – Олег Петрович, забыв попрощаться, поспешил на улицу. Он был уверен, что Сергей сразу согласится, что всё очень скоро устроится…
У выхода его ждала Изольда.
– Как он?
– Передавал большой привет, – у Олега Петровича явно повысилось настроение. – Держится молодцом. Я сейчас поеду к Сергею в больницу…
– Сейчас нельзя. После пяти вечера только, я узнавала.
– Вы хотели навестить его?
– Да… А что?
– Изольда, я думаю, пока не надо этого делать. Неизвестно ещё, как Сергей прореагирует… А надо, чтобы он письменно снял обвинение с отца. К тому же… он ведь Чечню прошёл, понимаете? Психика ещё не вошла в берега. Плен – это дело серьёзное…
– Вы так думаете?… Ну, хорошо. Я вам верю. Так, говорите, Иван Петрович молодцом держится?
– Ещё каким! – воскликнул тот, но, поняв, что переиграл, сказал твердо: – Он думает о вас, и ему от этого значительно легче.
Изольда с облегчением вздохнула, взяла Олега Петровича под руку и, будто про себя, негромко прочитала всплывшее из памяти:
О, Судьба, ничего не итожь, И не надо мечты оперенья, — Сдёрни с неба вселенскую ложь, Подари мне тепла и смиренья! Я сегодня не девочка та, Что зависит от сна и погоды. Знаю я: в глубине – высота, В укрощенье гордыни – свобода. Лишь хватило бы сил побороть Лихоимство привычек столетних!.. Есть два слова – Любовь и Господь, Остальное – лукавые бредни…ТОТ САМЫЙ СЛЕД
В палате, куда поместили Сергея, были ещё двое: пенсионер с переломом ноги и новичок-бизнесмен с вывихом плеча. Сергей больше отмалчивался, зато товарищи по несчастью без устали спорили. И, не будь на «бойцах» смиряющих шин и осточертевших повязок, – схватки было бы не избежать.
– Вот и я говорю, что такие, как вы, растоптали в человеке всё святое! – вскипал пенсионер.
– Нет, вы только посмотрите на него, послушайте! Просто ха-ха! А мне вот недавно один бывший солидный коммунист, сегодня рядовой электрик, рассказал такую историю.
– Ну, ври, Емеля… Писано-переписано, село Денисово, писал кот да кошка, да брат Ермошка, да я немножко…
– Да ты послушай! А то ведь упёрся, что тебе козёл…
– Кто-кто? – снова вскинулся пенсионер и, застонав от боли, упал на кровать.
– Да хватит вам, черти полосатые! Сколько можно? – не утерпел Сергей.
– Вот и вы, кстати, послушайте. Электрик этот был в своё время начальником участка на стройке, а снабженцем там же – то ли Лев Борисович, то ли Борис Львович, не помню уже… Ну и вот, нашли они общий язык и потихоньку справили себе два небольших дачных домика…
– Воровали, стало быть.
– И тут я с вами совершенно согласен. Домики эти, по нынешним меркам – тьфу, и говорить бы не стоило. А тогда это – частная собственность, и неизвестно, на какие шиши… Дошло это до партийной комиссии, которой руководила тогда Фурцева…
– Это которая по культуре? – продолжал уточнять дотошный пенсионер.
– Ну да, уже позднее… Ну вот, электрик мой, а тогда начальник участка, стоит перед высокой властью, бледнеет, краснеет и повинную голову всё ниже опускает… Ну, естественно, исключают его из партии, домик конфискуют, на работе позор, дома слезы…
– А другой?
– Да не торопи ты, дед, – рассказчик входил в роль, уже предвкушая близкую победу над упрямым соседом.
– А другой не стал клонить всё ниже голову, а подходит к Фурцевой и сказывает такие речи: – Я вам обо всём доложу без утайки, но при одном условии. Вы тоже расскажете этой комиссии, откуда у Вас дача на Рублёвском шоссе, на какие такие деньги построена? Или о том, на какие тысячи летает к Вам на выходные ваш – законный, конечно, – супруг? Из-за границы, между прочим?
– Ну и что?… – ещё не зная, как реагировать, спросил пенсионер.
– А то, что дело против снабженца быстренько прикрыли! Так о какой святости вы плачете до сих пор?
– О такой! Не надо всё в кучу сваливать! Что с молодёжью творится – вы не видите?
– Ну, всё, пошли по новой! – Сергей спрятал голову под подушку.
«Без них тошно, всё в голове перемешалось, – мучился он. – Что делать?… Как быть с отцом? Писать ли обо всём матери? Нет, она не должна ничего знать. Хватит с неё».
Но это значит, остаться одному, снова одному – с безденежьем, с коленом этим… деревянным, с отцом, встречи с которым он все эти годы и не желал, и ждал невольно… И не хотел простить ему поломанную жизнь матери, и тянулся к отцу, как всякий мальчишка… Он в сотый раз вспоминал ту недавнюю злополучную ночь, и выстрел, и испуганное лицо отца, и… такие родные руки, обнимавшие его, Сергея… И он снова чуть не застонал. Слава Богу, спорщикам было не до него.
В палату постучали. Это был Олег Петрович. Положив на тумбочку фрукты, он поудобнее уселся рядом с Сергеем, готовясь к серьёзному, душевному разговору. Спорщики с минуту смотрели на посетителя, но, не увидев в нём ничего интересного, продолжили своё «святое» дело.
– А фильм «Калигула» вы смотрели? Ведь это просто безобразие! Причём не забыли дать широкую рекламу! А на деле – задушили за милую душу…
– А кто вас заставлял смотреть? – и начинающий бизнесмен с удовольствием расхохотался. – А что особенно понравилось?
– Кстати, фильм действительно во многом сомнительный… Я вижу, вам не хватает третейского судьи, – заметил Олег Петрович.
– Да уж!.. Преогромное спасибо!.. Да что с вас, пенсионеров, взять, отстали от жизни совсем… Но, как говорят, – кое на кого… не обижаются.
– Сам дурак! – вскипел с новой силой его заклятый друг.
– Ну, пошло-поехало, – Олег Петрович был даже рад, что соседям сейчас не до них. – Сергей… я хочу поговорить.
– Знаю, о чём, – молодой человек напрягся, как струна, на лице заиграли желваки, глаза с каким-то нездешним упрямством уставились в угол палаты. – Мол, отца пожалеть надо!.. А он нас пожалел, когда за секретаршей увязался? Пожалел, а? Когда оставил нас с матерью?
– Но ведь алименты…
– Да что вы мне зубы заговариваете? Когда деньги заменяли мужа, отца? – тут голос его дрогнул, он отвернулся от гостя.
– Серёжа… жизнь – очень сложная штука, не всё можно предусмотреть…
– Почему же мы с матерью должны платить за сложности эти? – Сергей смотрел на гостя, уже не стесняясь слез. – А кто за это заплатит? – он показал правую руку.
– Как это… случилось? Если можешь, расскажи.
– И рассказывать нечего, – ещё по инерции непримиримо продолжал Сергей. И всё-таки искренние, душевные слова тронули его почерневшее сердце. – В плен я попал. Задремал на посту – и выкрали. Полгода – в яме с крысами… Думал, помешаюсь. Тогда и пальцы отстрелили. За упрямство. Предлагали жениться на их девке. Дом давали в придачу. Говорили, я ей понравился.
– А она тебе?
– Ничего плохого, но жениться по указке я не хотел… В конце августа освободили «федералы». А когда вернулся, потыкался туда-сюда в поисках работы, – всё бесполезно. А тут один товарищ так называемый и надоумил: мол, ничем не рискуешь, отберёшь деньги – и половина твоя! Мол, баба пугливая, одного голоса хватит, припугни только… А деньги у неё не свои, рыночные… Подпоил меня немного, как бы между прочим…
– Это в первый раз когда?…
– Ну да! Разозлился я тогда, покрушил там мебелишку… А тот опять пристаёт, мол, уговор дороже денег! И аванс даёт…
– Понятно, Сергей. Я сегодня был у Ивана, – весь извёлся он. О себе и не думает, так что это я сам пришёл. Очень переживает за тебя. И не хочет вторично терять, ты понимаешь?
Сергей не выдержал, сунул голову под подушку. Но задрожавшие плечи выдали его снова. Олег Петрович прикрыл их рукой…
«ОТ ВИНА ДО ВИНА…»
«От зари, до зари, От вина до вина, О любви говори, Пой, гитарная струна!..» —неслось из открытой форточки второго этажа старого панельного дома… Тимофей уже заканчивал уборку около подъезда и хотел двинуть дальше, но Верка-«артистка» и Генка-«матрос» в третий раз начали так полюбившуюся песню, это в одиннадцать часов, почти утром! И вывели-таки Тимофея из равновесия, и заставили подняться в квартиру. Он ещё не забыл, как отхаживал Ваньку-«барабанщика», их дружка, которого сбила с ног собачья атаманша в борьбе за объедки. Не забыл, как болело за всю троицу сердце, как ум поневоле пытался искать выход из всего этого… И вот тебе, на! С утра пораньше уже гуляют! На жратву, значит, денег нет, а на зелье это проклятое – есть!
Толкнув не закрытую по-хорошему дверь, он вошёл в квартиру – и чуть не задохнулся от густого смога табачного дыма и паров алкоголя вперемежку. Рванулся к окну, открыл нараспашку.
– Эй, очумел, что ли? – Верка, сначала раскрывшая рот от неожиданного появления Тимофея, обрела дар речи. – Лето тебе, что ли?!
Тимофей молча оглядел комнату. Генка сидел на кровати, подогнув почти по-детски ноги. Верка, как хозяйка, сидела картинно за столом, и даже губы были в помаде…
«Любит, что ли, его?» – пронеслось в голове у Тимофея. Он так же молча собрал бутылки, сложил в пустую авоську, что валялась в углу, и направился к дверям.
– Ты чё, очумел? – Генку будто ошпарили.
– Эй, это моя собственность! – Верка рванулась к Тимофею.
– Отдам, когда работу сделаете!
– Какую ещё?
– А такую! На Кирпичной улице сейчас дворника нет. Так что – пошли со мной оба! – скомандовал он неожиданно властно, удивив не только выпивох, но и самого себя.
Кое-как одевшись, они шли за ним к жэковской конторе за инструментом… А Тимофей вспомнил, как и сам когда-то был горазд испить алкогольного счастья, как годами мучил Клавдию, дрожавшую в ожидании очередного его сюрприза, поседевшую раньше срока, потерявшую когда-то крепкое здоровье… Как за минутное животное счастье чуть не поплатился и семьёй, и нормальной человеческой жизнью. Слава Богу, помог случай.
Как-то вечером они пришли с Клавдией к Зое Тарасовне, матери Тимофея. Поговорили о том, о сём, включили телевизор. Вдруг хозяйка забеспокоилась, стала куда-то собираться, несмотря на поздний час.
– А это ещё что за новости? – полушутя-полусерьёзно спросил Тимофей.
– Чего-то неспокойно на душе. Пойду, проведаю Нюру.
– Ну, ладно, пойдём вместе, что с тобой делать.
По дороге к сестре Зоя Тарасовна молчала. В семье было известно, что Нюра давно мучается со своим Михаилом. Вконец спился человек, а был мастер на все руки. Единственная дочь учится в Москве на врача, и Нюра еле сводит концы с концами, чтобы вовремя ей помочь.
Через полчаса Тимофей с матерью звонили в нужную квартиру. Вскоре послышалось сиплое: «Кто там?!»
– Открой, Михаил, – сказала Зоя Тарасовна как можно спокойней.
– Чёрт знает что, на дворе ночь, а тут… – наконец звякнула цепочка, потом замок, и дверь открылась.
Включили свет. Нюра сидела, глядя перед собой на пустую стену. Пришедших как будто и не заметила.
– Что с тобой, сестра? – Зоя Тарасовна начала её тормошить. – Что случилось-то, говори!
И Нюра, очнувшись вдруг, заплакала. Зоя Тарасовна влетела в комнату.
– Ты что натворил, говори, разбойник! – приступила к сидевшему у телевизора Михаилу.
– Ничего! Цела твоя сестра, успокойся, – буркнул тот, пытаясь отделаться от энергичной гостьи.
– Я тебе покажу, «ничего»! Говори, опять измывался? – она дёрнула, не выдержав, его за плечо. Серая небритая физиономия взглянула на неё, отводя глаза в сторону.
Михаил понял, что так просто не отделаться: в дверях, невольно сжав кулаки, стоял Тимофей.
– Ну чего, чего?… Пожурил немного, пошто обед мужу не приготовила, вот и всё. Чё уж, и сказать ничего нельзя?
– А кто ножом перед моим носом размахивал? Кто не выпускал из квартиры? – послышалось из прихожей.
Михаил по-звериному взглянул в ту сторону, отчего даже Тимофею стало не по себе.
– Ну и что! Я здесь хозяин! Хочу – пью, хочу – жену бью! Кому какое дело! – Михаил встал и двинулся прямо на Тимофея, сузив и без того узкие, скользкие глаза…
– Михаил! Не смей! – Зоя Тарасовна бросилась между ними. Михаил, не глядя, оттолкнул её в сторону и встал у порога, впиваясь в гостя взглядом и торопя развязку. Тот понял, что надо действовать, и одной рукой схватил его за шиворот грязного пиджака, другой влепил увесистую пощёчину. Михаил на миг растерялся, но через секунду с хриплым криком бросился на соперника. А тот, не сдерживая себя, во власти непонятной злости лупил, что есть мочи, ещё крепкого, вёрткого свояка, пока тот не свалился к его ногам… И – вдруг разом обессилел, сел на стул.
Стало так тихо, что Тимофей, не выдержав, ушёл в ванную и долго мыл там руки.
Домой они шли втроём с Нюрой.
– Господи, что с человеком водка делает! Ведь жили же вы хорошо, правда, Нюр? – разбила Зоя Тарасовна молчание.
– Хорошо – нехорошо, а жить можно было… Нет, ведь это только во сне приснится, как он ухаживал за мной! А поженились – меняться стал. Не сразу, конечно. Но дружки своё дело сделали.
А Тимофей думал о том, что нельзя Нюре оставаться там, надо что-то предпринимать. И о том, в какого зверя может превратиться нормальный прежде человек. А ведь тоже, небось, начинал с маленькой. И о том, что водка – тоже наркотик, и тоже смертельно опасный. Поскольку погибает не только сам человек, сдаваясь этой заразе, но и то, что действительно могло бы составить счастье: уютный дом, семья, любовь и согласие. Но если с наркотиками ведётся война, то водка всё ещё нежится в лучах спасительных мужицких баек о русских традициях, о том, что «пьян да умен – два угодья в нём». Уж какой там ум, когда мозги набекрень!
…Подошли к ЖЭКу, и через минуту Тимофей вышел к «парочке».
– Вот вам метлы, и чтоб к вечеру дворы были чистыми! – И, подумав, добавил: – И своя квартира – тоже!.. А там поговорим, – и, не давая «подшефным» опомниться, исчез в конторе.
СВИДАНИЕ
За последнее время столько всего свалилось на Олега Петровича, что порой, оставшись наедине, он всерьёз опасался и за нервы, и за голову свою – во всех смыслах. Посвящать в свои страдания внучку Лену он не имел права: пусть учится более-менее спокойно. Фотография погибшей жены по-прежнему висела на стене, но и она не помогала. Зато одна минута на террасе дачи Марии, где друзья собирались по важному делу, одна минута – под звёздным небом, когда он только приобнял её за плечи, – такой забытой радостью пронзила его, что до сих пор не уходила из памяти, а главное – из сердца. И он понял: только Мария может его спасти.
«Вот эгоист!» – выругал он себя, но тут же и оправдал: как доверчиво, тоже молча, «откликнулась» сильная, независимая Мария! Да что скрывать, он полюбил её ещё тогда, в юности! И Маша была, судя по всему, неравнодушна к нему, но свалившийся, бог знает откуда, этот горный инженер, ловелас по призванию, – всё перевернул в её жизни, а в его – и подавно. И вот… после стольких лет… разве это может быть случайным?! И он, зная, что внучка сегодня останется в Москве у подруги, пригласил Марию в гости. Конечно, под вполне серьёзным предлогом: посоветоваться как с человеком деловым, имеющим прямое отношение к бизнесу… Но ведь годы прошли! Но, несмотря на дружеские встречи, он почти не знал её – другую: и побитую жизнью, и, может быть, именно поэтому – непривычно резкую, хотя и по-прежнему красивую: статную, голубоглазую, с густыми, подкрашенными по возрасту волосами, естественно обрамляющими чистое, приятное лицо. Он почти её не знал! Господи, да от всего этого и свихнуться можно!..
Он врубил радио, а оттуда:
«Как упоительны в России вечера!..»И вдруг стало не только легче, но и веселее. Он схватил тряпку, стал наводить чистоту, азартно подпевая «Белому орлу»:
«Пускай всё – сон, пускай любовь – игра, Ну что тебе – мои порывы и объятья?!. На том и этом свете буду вспоминать я, Как упоительны в России вечера!..»А в это время Мария, придя из парикмахерской и хорошо глянув в зеркало и не очень узнав себя, чуть не заплакала от обиды и досады…
– Господи, да это же кукла Барби, а не русская женщина! – и она бросилась в ванную, и с помощью воды стала разрушать всё то, что так долго «строила» на её голове молоденькая мастерица.
– Деньги берут – будь здоров, а чтобы глянуть на человека, а не на фигли-мигли с бигудями, – на это ума нет! – причитала она, с трудом раздирая уже налакированные волосы. В конце концов причесалась как обычно и немного успокоилась. Но сомнения, уже другого порядка, одолевали её с не меньшей силой, чем в это же время – Олега Петровича.
– Ведь я его, по сути, совсем не знаю! Да, сегодняшнего! – рассуждала она, наглаживая выходной костюм с блестками. – Он такой тактичный, умный, а я – баба базарная! – она накинула на себя жилет, глянула в зеркало. – Ну, уж нет! Переборщила ты, Мария! Смотри, вон какая интересная женщина!.. А впрочем… я же иду… для разговора делового! Тогда причём этот костюм?… Нет, надо что-то почти простое, но элегантное…
Она стала снимать с плечиков вещи, прикладывать к себе, глядя в зеркало… Но душевные сомнения не отпускали.
– Я женщина, я должна быть скромной… Тогда к чему все эти приготовления, ожидания, от которых – кругом голова?… Но если я забьюсь в угол, – будет всё кончено. Он не такой, чтобы играть со всем этим… А если… То что потом? У меня сын, который мне ещё дороже и который обязательно вернётся ко мне!.. А у него – внучка Лена: такая умная и культурная… На что ей чужая баба в доме?… Боже мой, что же делать? Этак голова разорвётся!.. – и она включила радио.
«Как упоительны в России вечера… В закатном блеске пламенеет снова лето, И только небо – в голубых глазах поэта… Как упоительны в России вечера!..»И Мария почувствовала, как волшебный, входящий в хорошую моду романс поднимает её туда, где уже нет власти прозе жизни. Она поняла, что сейчас важна только правда сердца. И, чему-то улыбаясь, быстро и легко закончила сборы…
«Будь, что будет, а я раскрою карты!» – решил наконец Олег Петрович и стал вспоминать всё, что полагается знать кавалеру, пригласившему любимую женщину к себе домой… И когда Мария вошла в гостиную, то на миг замерла от неожиданной картины: в комнате был полумрак, на столе, рядом со свечами, стояло шампанское, в центре красовался какой-то экзотический, с башенкой, торт. Тут же бутерброды нескольких видов, конфеты ассорти, фрукты…
– Как… красиво! – опомнившись, молвила Мария.
Олег Петрович, обрадованный такой реакцией, предложил ей кресло.
– Нет, – заспорила она, – я вот тут, на стуле пристроюсь…
– Такой женщине – только кресло! – мягко, но убедительно возразил он, взял её руку и поднёс к губам.
Мария испугалась, что он услышит, как сильно колотится её сердце, и сама села в удобное кресло. Олег Петрович включил «Маяк», чуть слышно.
– Так какой совет вы хотели получить, Олег Петрович? – Мария с трудом, но всё-таки упорно «держала марку».
– А, совет?… Ну, да, вот какое дело. Углядел я тут пустой подвал в доме… Там когда-то был красный уголок…
– Ну и что? – Мария была рада вернуться к привычной уверенности.
– А вы видели, сколько бомжей, прости Господи, развелось вокруг?
– Да уж… И хорошего от них не жди! И воруют иногда, и прочее…
– Вот я и думаю, как бы это устроить там что-нибудь путёвое? Чтобы и работа им была, и ребятню дворовую чему-то хорошему научить…
– Ой, Олег Петрович, это же здорово! Тут надо покумекать… А что это… знакомое… звучит?…
Олег Петрович дотронулся до приёмника…
«Как упоительны в России вечера!..» – звучало уже на «Маяке» по чьей-то заявке, и они вдруг вместе рассмеялись, и Олег Петрович протянул руку, – и души их, и они сами слились в этой чудесной мелодии танца…
«ВИНОВАТ Я, ВИНОВАТ…»
– Ну, что же, начнём? – Пётр Петрович, сухопарый, высокий мужчина, обведя острыми глазами собравшихся, начал заседание комиссии. – А что-то нас мало сегодня? Комиссия – вся, семь человек, а вас только четверо?
– Так праздники же отгремели, Пётр Петрович…
– Вот уж, действительно, отгремели. Милиция, бедная, глаз не сомкнула. Революцию Октябрьскую охаяли, а праздновать не перестали!
– Дак ведь для нас, русских, был бы повод, а уж название придумаем! – попробовал пошутить Лев Трофимович. Внешне он выглядел тем же – респектабельным, вальяжным, но на душе кошки скребли. Не зря же Петра Петровича звали в городе «серым кардиналом». Ему бы в царской сыскной полиции лет сто назад развернуться – цены бы не было! Глядишь, и до революции бы не докатились. Так нет, угораздило родиться с опозданием и оказаться именно здесь, и возглавить именно эту комиссию – по налогам и страховым взносам в пенсионный фонд! С таким замом Глава города может спокойно спать, – по крайней мере, ночью. От глаз его, Петра Петровича, некуда скрыться, хоть и зал для заседаний, где собиралась комиссия, достаточно большой.
Хабит, откинувшийся на стуле («не слишком удобно, могли бы и пару кресел поставить для таких, как он!») – был, как всегда, весь в себе, хотя внешне открыт и спокоен. Дескать, вот я, весь перед вами, скрывать нечего, и вообще это недоразумение, что я здесь. Дружба с Главой города, которая стоила ему в своё время немалых денег, была для Хабита почти охранной грамотой. И всё-таки надо держать ухо востро с этим «кардиналом».
– Так начнём, – повторил Пётр Петрович и обратился к Фёдору Алексеевичу, директору Дома культуры: лучше танцевать от малого, как от печки. Много с культуры нынешней не возьмёшь, но температуру разговора нагнать можно и нужно. – Так что, Фёдор Алексеевич, так и будем из месяца в месяц лясы точить? Или делом займёмся?
– Моё дело, чтобы на сцене пели и плясали. А денег – как не было, так и нет! – директору, невысокому коренастому мужчине, похоже, тоже надоело лясы точить, и, как опытный виновник, он хорошо понимал, на ком опять «разогревается» заместитель Главы. Он любил спектакли, но подсадной уткой быть не хотел, и сам перешёл в наступление: – Да вы молиться должны на всех, кто за копейки ваши ещё как-то удерживает культуру в городе! А половина кружков у меня вообще добровольцами ведётся! А крыша уже второй год течёт! – Фёдор Алексеевич невольно разгорячился. – Откуда деньги, какие? Лучшим артистам по цветочку в праздник купить не могу!
«Перебрал я с «разогревом», однако», – подумал Пётр Петрович и поспешил притушить слишком быстро вспыхнувший огонь разговора:
– Успокойтесь, Фёдор Алексеевич, мы же понимаем. После заседания поговорите с Клавдией Сергеевной, что тут можно сделать, чтобы перед законом не так плохо выглядеть… Идёт? И, пожалуй, не приходите больше на комиссию, тут можно свести концы с концами и без стрессов…
Фёдор Алексеевич тихо встал и отошёл к окну, чтобы успокоиться.
– Лев Трофимович, а с вами действительно есть о чём говорить, у вас на общественных началах вряд ли кто работает, не так ли? – и Пётр Петрович вонзился немигающим, острым взглядом в бывшего одноклассника.
«А ведь ты мне завидуешь, Петька!» – мелькнула у того в ответ спасительная мыслишка.
И, будто прочитав это, «Кардинал» повысил стальной голос:
– Кто поверит, вот даже здесь, сейчас, что продавцы твои по триста рублей получают?!
– Так получают-то, может, не по триста, – попробовал ещё пошутить хозяин торговой фирмы «Гелиос», намекая на мутную самодеятельность своих кадров на том же рынке.
– И помимо этого есть вопросы. Сколько левого товара у тебя недавно обнаружили, а? Молчишь? На преступление нарываешься? Так это мы мигом организуем, уголовное то бишь дело. Оснований предостаточно! И эту кампанию со скрытием истинной зарплаты кончай тоже! Мы ведь не в Москве, город невелик, люди живые, слава Богу, и языки у них ещё не пересохли. Шила в мешке не утаишь! Так что – даю неделю сроку, чтобы всё восполнить!
И тут надо бы ставить точку, но Пётр Петрович, справедливо распалясь, уже по инерции «выстрелил»:
– В городе три четверти жителей – пенсионеры! Вам не стыдно, как они живут? Жирный кусок при этом лезет в горло? А если мы ещё и пенсию не будем вовремя платить, а? А откуда эти деньги берутся? Из ваших взносов! Так совесть-то что, уже и проели, и пропили? – и «Кардинал» переводил горящие глаза с одного на другого, так что даже прожжённый Хабит, которому и само-то слово «совесть» было давно не знакомо, заёрзал на стуле, отводя свои холодные чёрные глаза…
– Не знаю, справлюсь ли за неделю, – сказал Лев Трофимович, вспомнивший к тому же и разговор в день зарплаты с Николаем, сыном Тимофея Петровича, – но сделаю всё, что смогу.
– Вот это другой разговор, – отметил Пётр Петрович. В комиссии облегчённо вздохнули.
– Если будет нужна моя помощь, Лёва, приходи. Будем вместе выпутываться, – добавил он, встретившись взглядом с бывшим одноклассником.
«А вот это мы ещё посмотрим. Это ещё, как говорят русские, бабушка надвое сказала, – напружинился внутри Хабит. – Не для того я здесь свою вотчину создавал, чтобы сейчас всё бросить псу под хвост. Так что, Лев Трофимович, не забывайся. Клыки у меня ещё не притупились, и стая моя давно собрана в кулак».
– А вы, Вадим Дмитриевич, что скажете? Прошло полмесяца, а дело почти не стронулось. Да ещё и экологи забили тревогу! Нам только этого не хватало! Чуть что – вся пресса из столицы нагрянет! Про хорошее говорить охотников мало, а тут – такого слона раздуют, что и работу забросишь, и полгода по инстанциям оправдываться будешь. Знаю я уже эту механику.
– Дак свобода слова, что вы хотите, – подхватил директор завода, надеясь ещё на лучшее.
– Утонули мы в ней, свободе этой, как в грязи. Вечером включишь ящик, – так хоть всех святых выноси. И ладно бы, если бы на благо страны все эти откровения работали. Наоборот, будто вдалбливают тебе в башку, какой ты, русский, – дурак, и как ты низко опустился! Да тут волком взвоешь, а не светлое будущее станешь приближать… Ладно, я, кажется, отвлёкся. Так что скажете, Вадим Дмитриевич?
– Дак ведь производство-то известно какое. Стекловата! А где деньги взять на фильтры заморские? Опять же – склады забиты продукцией, сбыта нет, – уныло повторял всем известное директор.
– Понятно: всякий мастер свою плешь маслит…Значит, так. Даём ещё месяц, но в последний раз. Или будем закрывать предприятие, от которого толку для города – пшик, или, после детального анализа, если есть смысл – найдём настоящего хозяина! Налоги городу нужны? Страховые взносы на пенсии?… Так что, сами понимаете, выхода нет…
КОСА НА КАМЕНЬ
Последнего «обвиняемого», Хабита, Пётр Петрович оставил на «закуску». Знал, что горькая она будет. Копил силы, разогревал обстановку, сплачивал сторонников. В комиссии были люди, не особенно знакомые с «кухней» администрации, а потому – прямые, не боязливые. Хотя подспудно все понимали, что своим постом нынешний Глава города был обязан Хабиту. Выборы требовали денег, и Хабит их дал. Остальные претенденты бледно выглядели: ни застолий для интеллигенции, ни солидной рекламы в печати, ни подарков ветеранам и учителям. После таких ощутимых вливаний в экономику выборов Хабит мог почивать на лаврах, по крайней мере, четыре года. Так оно и было. Приближались новые выборы, и без Хабита Глава вряд ли сохранит свой пост, так как тогда выбирали «кота в мешке», а сейчас к коту этому, раздобревшему, переставшему ловить мышей, – у горожан было, как минимум, сложное отношение. Значит, борьба будет ещё острее, а Хабит ещё нужнее.
– Ну, что, Хабит Имранович, как такое с вами случилось? – почти миролюбиво обратился «Кардинал» к негласному хозяину многого и многих.
– Так ведь, Пётр Петрович, это случайность, не более. Дайте только срок…
– Будет вам и белка, будет и свисток! – почти весело подхватила дама из бухгалтерии.
– Вот-вот, совершенно справедливо! – глядя потеплевшими вмиг глазами на даму, воскликнул Хабит, очень довольный таким началом.
– Так ведь должок-то нешуточный, Хабит Имранович! Тут уже не тысячи, а миллионы! В прошлые разы вы не являлись, а долг рос как на дрожжах. В чём дело? Что, рестораны ваши, кафе – пустуют? Так нет, сам не раз вечером заходил. Не говоря о десятках торговых точек помельче. Так что объяснитесь. И где деньги в короткий срок возьмёте. Мы и это должны знать.
«Много ты знать хочешь, Пётр Петрович, – тянул паузу Хабит. – Опасно это для жизни, дорогой. Ну, что я тебе скажу? Что меня ободрали, как липку, земляки московские – из тех, что с Чечнёй связь держат? Что придётся крепко поднатужиться, чтобы в третий раз собрать дань с местных частников всех мастей?»
– Хабит Имранович, речь о вас, – напомнил Пётр Петрович.
– Да слышу, батька, слышу… Недавно виделись с Главой, говорили и об этом. Вы думаете, у него голова меньше вашего болит? Но он знает: раз Хабит сказал, значит, сдержит слово. У нас, на Кавказе, честным словом не бросаются.
«Понятно, – уже тянул паузу Пётр Петрович. – Прикрываешься именем Главы. Но не знаешь настроения в людях, уставших от демагогии и высокомерия своего предводителя. Потому и дружба с ним – уже не индульгенция, тем более в таких делах».
– Хабит Имранович, кто же поверит, что ваши ресторанные работники, к примеру, получают ниже прожиточного минимума? – вступила в разговор сотрудница пенсионного фонда.
– Да, я их держу пока в чёрном теле. Пока не научатся как следует работать. К примеру, культуры ещё не хватает…
– А иномарки они покупают тоже на этот минимум? – не сдавалась женщина.
– Ну, это дело личное. В чужих карманах негоже копаться.
– Негоже, если платятся все налоги, все страховые сборы, – напряжённый голос Петра Петровича не предвещал ничего хорошего. – При громадных доходах, немалую часть из которых вы скрываете, «гвардия» ваша ещё и поборами занимается!
– Извините, Пётр Петрович! Это что – цивилизованная комиссия или самосуд? Вы сплетни собираете или занимаетесь делом? Простите, но я вынужден буду говорить об этом с Главой, – Хабит глядел на «кардинала» исподлобья и зло, как зверь перед прыжком.
– Не надо меня пугать. В милиции – пачка заявлений об этом.
– Хорошо, я схожу туда, разберусь, кто… вернее, кого мои ребята обидели. Уверен, что это единичные случаи. Известно, в семье не без урода. Мы с Григорием Львовичем разберёмся. Как говорится, в одном кармане смеркается, в другом заря занимается.
«Ещё один намёк. Мол, запанибрата с самим начальником милиции!.. Да… кажется, схватки не избежать».
– Хабит Имранович, вот вам список. Если эти торговые точки не перечислят всё, что положено, – придётся просто их ликвидировать, – протянул бумагу молодой работник администрации.
– Тем более, что расплодилось этих самых точек, как… – заметил кто-то из комиссии.
– И жители давно жалуются. Сколько деревьев у остановок спилено, сколько пьяни вокруг них шатается! – поддержал оргсекретарь.
– Да, и газета завалена письмами об этом. Обращение с покупателями – грубое, если не хамское…
– Вот и я говорю, культуры ещё не хватает! – вклинился Хабит, глядя на мальчишку-корреспондента, что ещё недавно, правда, искренно, пел дифирамбы не только Главе, но и ему, Хабиту. И, откинувшись чуть назад, приняв оборонительную позу, он обвёл тяжёлым взглядом сидящих напротив. Некоторым от этого стало не по себе. И все поняли, что этот «орешек» им пока не по зубам. Разве что «Кардинал» решится…
– Вы не ответили, Хабит Имранович, где такую сумму возьмёте, – напомнил Пётр Петрович.
– А я и не собираюсь исповедоваться перед вами!..
– Как хотите. Но через две недели дела передаём в налоговую полицию – со всеми вытекающими… – поставил точку «Кардинал».
– А можно… несколько строк комментария? – почти робко спросил корреспондент и достал бумажку. – Автор – пенсионер. Очень просил прочитать!..
– Нy, валяй, если коротко, – устало согласился Пётр Петрович.
– Хорошо, только три строфы:
…А вот они – в шикарных лимузинах, Вчера ещё стоявшие в ларьках, Рублями набивавшие корзины, С дешёвыми перстнями на руках. Они на мир глядели исподлобья, Зато на нас взирали свысока… У них сегодня в горсовете – лобби, У них своя в парламенте рука. Притормозят пред красным светофором И даже глянут на спешащих нас Из омута кошачьих, томных глаз, — Вальяжные, непуганые воры…Все невольно взглянули на Хабита. Тот, скрипнув зубами и бросив дикий взгляд на читавшего, – рванулся вон…
«СЛАБАК»
Нет, и на пенсии Тимофею не было уготовано спокойной жизни. Ну, ни в какую. Да вот, посудите. Только-только нынешним вечером захотел взять любимого Чехова, растаять в его остроумных и добрых по сути историях, как уже в десятом часу в квартиру позвонили, и вскоре перед Тимофеем стоял тот самый Михаил, которого ещё недавно укорачивал Тимофей. Поскольку после того случая Нюра отказалась перейти хотя бы на время жить к племяннику, то постепенно за своими заботами Тимофей подзабыл тот злополучный вечер. И вот – Михаил явился собственной персоной и стоял перед ним в полной готовности к решительным действиям. Однако же, трезвый, что и успокоило Тимофея.
Но покой, как сказал поэт, нам только снится, поскольку Михаил с ходу пошёл в наступление.
– Знаешь ли ты, своячок, до чего дошла твоя любимая тётя? – Михаил присел на стул, но решительной позы от этого не утратил.
Тимофей стал быстро соображать, до чего же могла дойти Нюра, но у Михаила не было времени ждать. Он подался всем корпусом к Тимофею и выпалил:
– Да она мне теперь вообще на водку не даёт! Ты представляешь? Когда такое на Руси водилось! – бросил он почти убийственный аргумент.
– Ещё как водилось! – не утерпев, вступила в разговор Клавдия. – И сейчас водится, если у человека есть характер! Если он о семье в первую очередь думает!
Михаил ещё надеялся на хороший исход, и попробовал отшутиться:
Нам, татарам, всё равно, Автомат или вино, Хоть какая сила, Лишь бы нас косила, —и, развернувшись к Нюре, бросил как можно решительней:
– А, можно, я с Тимофеем по-мужски поговорю? Думаешь, не разберёмся?… Между прочим, сама-то не отказываешь в бутылочке Тимофею, а? Чего молчишь, красавица?
– За красавицу, конечно, спасибо, но ведь Тимофей не пьёт…
– А только выпивает! – расхохотался гость.
Хозяин решил, что пора и ему «выступить».
– Но это совсем не то, что пить белую по-чёрному! Ведь я, если только с хорошей компанией, в гостях, например, чуть-чуть дёрну – и всё! И Клавдия об этом знает!
– Вот именно, – подтвердила жена.
– И моя знает!
– В том и дело, что знает, чем это кончается! Потому и не даёт! И вообще, пьяница – враг России!
Михаил опешил, потом развернулся к Тимофею. – Слушай, чего она городит? Какой враг? Да я… Да хоть сегодня – в строй!
– Насмешил! В строй! Ну да, строем – в вытрезвитель!
– Ты пойми её, женщина всё это острее чувствует, – терпеливо объяснял Тимофей. – Сколько семей по швам трещит, сколько детей сиротами остаётся – при живых родителях! Ведь слыхал, небось!
– А причём тут я?
– Вот-вот, каждому кажется, что это – где-то и с кем-то происходит, но только не со мной! – не утерпела снова Клавдия. – Ты считаешь, что у тебя нормальная семья?
– Ну, вроде того…
– Вот именно, что вроде! Потому что слёзы льёт жена, и чаще втихомолку! И на кой чёрт ей такой муж, как ты?!
– Ну ты, Клавдия, полегче, а то я ведь и возразить могу… как следует!
– Да ничего ты не можешь! – устало сказала Клавдия и ушла на кухню.
– И моё терпение может кончиться! – крикнул Михаил вслед.
– Шантажируешь, значит? – Тимофей тоже перешёл в наступление. – Да Нюре не жаль этого полтинника, она хочет, чтобы ты завязал с этим! Можешь ты это понять?
– А как я завяжу, если не пью вот уже несколько дней?… Тимофей, ну, сжалься ты, пойми, как мужик! А то ведь…
Тимофей тоже напрягся.
– А то – что?… Только задень Нюру – сам отвезу в милицию!
Михаилу такой поворот дела явно не нравился.
– Да поймите вы, горит у меня всё внутри! Силы нет терпеть больше!
– Лечиться надо! – вышла из кухни Клавдия.
– А ведь это так, Михаил. Лечиться надо. Если хочешь жить нормально…
– Да и вообще жить! – поддержала жена.
Михаил аж взвился.
– Ну, спасибо, ну, выручили! По гроб обязан буду! Я-то думал, что ты поддержишь, как мужик мужика, скажешь Нюрке, что нельзя так… круто… Ну, хотя бы раз в неделю… на первое время, пока совсем не брошу… – Михаил встал. – Значит, не поможете?
Тимофей встал тоже.
– Да пойми ты, не денег жалко! Ну, что ты, слабак такой? Взять себя в руки не можешь?
В это время в комнату вошёл младший сын.
– Папа, а кто здесь слабак? – и посмотрел на Михаила. – Дядя, это вы – слабак?
Я тоже был таким, правда-правда! А потом… как взял в себя в руки, как сказал, что никого не боюсь!.. А вы кого боитесь?
– Сынок, иди себе играть! Мы обязательно поможем дяде!
Сын не спеша, с машиной на верёвочке, вышел из гостиной.
Михаил ободрился.
– Помочь обещали!
– А мы и не отказываемся. Только не с выпивкой. Если настроишься, скинемся с Николаем, поможем с лечением.
– И другого выхода у тебя нет, Михаил. Или жить в семье по-человечески, или…
– Да что я, изверг какой, что ли! – Михаил уже не настаивал на своём. – Как-то надо, конечно… Вы того… Нюре не говорите, что я просил… У неё завтра день рождения.
– Да что ты! – оживился Тимофей и порылся в карманах. – Вот тебе сотня, купи ей хороший букет! Договорились?
– Порадуй жену-то! Она ведь заслужила! – подхватила Клавдия.
– Да я ведь не против… Вот выручили… А вы приходите завтра вечерком, будем рады! Нюрка-то у меня – отличная стряпуха!
– А вот это другой разговор, – поставил точку Тимофей.
– Главное – человеческий! – подхватила Клавдия. – А сейчас пошли все пить чай с моими кексами!
– Ну, если ненадолго… А то Нюра волноваться будет опять… – уже хорошо, полной грудью, вздохнул Михаил и пошёл на кухню вслед за хозяевами.
«ЛИХОРАДКА»
– Здравствуйте, как живём? – высокий грузный человек, широко улыбаясь, вошёл в палату. За ним гуськом проследовала свита: депутат областной думы, он же предприниматель, главврач и помощник Главы города.
– Как в лесу: тёща – баба яга, жена – ведьма, а соседка – Василиса прекрасная! – бойко отрапортовал молодой предприниматель, ещё не остывший от очередного смешного анекдота.
Глеб Глебович, Глава города, с готовностью улыбнулся, но перевёл разговор в нужное русло.
– Ну, и как дела у моих любимых избирателей?
И даже тяжело больные повернули головы – это ж надо, мэр пожаловал! Не дождавшись ответа, Хозяин спросил у врача о посторонних:
– А это – кто?
– А-а, родственники. Извините, если бы знали…
– Нет, отчего же! Все – мои избиратели, и я всех рад видеть!.. Так как дела, дорогие больные?
– Дорогие, то-то и есть! – лихо отозвался пенсионер с переломом ноги. – За лекарства плати, за процедуры – тоже…
– Это как же так, Андрей Львович? – очень натурально нахмурился Глава.
– А что делать, денег нет… – оправдывался главврач.
– Увы, с этим действительно трудно! Город небольшой, производство стоит… вот, хорошо ещё, что меценаты помогают. Илья Сергеевич, – повернулся он к депутату, полнеющему господину средних лет. – Как, сможете чем-то помочь?
– Несомненно! – живо откликнулся тот. – Значит, лекарства – раз…
Лицо главврача на глазах светлело и даже чуть румянилось.
– Бельё бы неплохо обновить! А то на тряпках валяемся! – не выдержал белобрысый молодой парень с вывихом плеча.
– Могли бы и своё прихватить – из дома, раз такое дело! – встряла бывалая медсестра из-за спины руководства.
– Могли бы! – вскипел пенсионер. – Могли бы уже и на тот свет отправиться, чтобы не досаждать вам!
– Ну, что же вы так, – Глава города, чувствуя, что уйти пока нельзя, присел на свободный стул. – Надо понимать, что не только вам сегодня трудно… – он встретился с глазами Изольды, сидящей у кровати другого парня – с густыми чёрными бровями и плотно укутанной ногой. Где-то он видел её, это точно!.. В зрелом возрасте, и очень хороша собой… И, не выдержав её глубокого взгляда, понял, что надо немедленно поправлять положение. – Значит, так. Илья Сергеевич, а с бельём поможете?
– А как же! – поспешил на помощь предприниматель. – А если вы снова проголосуете за нашего Главу, обещаю обновить аппаратуру! – и, ласково улыбаясь, закончил: – Конечно, не всю сразу…
– А если не проголосуем? – пенсионер оказался крепким орешком.
– Ну, тогда… сами понимаете, и мои возможности не безграничны…
– Понятно: борода-то Минина, да совесть глиняна! – заключил пенсионер.
Изольда резко отвернулась от гостей. Глава был в замешательстве. В других местах всё шло как по маслу, а тут…
– Хорошо, все наказы принимаю. Ещё какие пожелания?
– Так и кормёжка – ни в какие ворота! Кисель да каша, и та на воде! – совсем осмелел белобрысый.
– И медсестры грубые, – подлил масла в огонь тот, с кем была Изольда. Его взгляд исподлобья не понравился Главе.
– А это – кто? – негромко спросил он врача.
– Да «чеченец» бывший, попал тут в одну передрягу…
– Я вас понимаю, товарищ… боец. Но надо и их понять: за такую зарплату – кому же охота ласковым быть? То есть…
– А на какие деньги банкеты, что ни праздник, откалываете? – пенсионеру, похоже, нечего было терять. – Я знаю, у меня знакомый развозит всех вас после пьянки. Праздников-то у нас – чуть не каждое воскресенье, особенно летом!
Глава вскочил, хотел со зла хлобыстнуть дверью, но сдержался.
– Желаю вам всем скорее поправиться! – и, не дождавшись ответного взгляда Изольды (он уже вспомнил, что это артистка), вышел вон со всей свитой.
Настроение было испорчено. «Благотворительная акция обернулась какой-то маёвкой, чёрт возьми этих большевиков! И живучие же! И главное – никого и ничего не боятся! Вот и строй новое общество!.. Но артистка… до чего хороша! Эти волоокие глаза… утонешь, и не пожалеешь! И – на тебе, такой конфуз!.. Надо что-то предпринять, исправить положение, выборы-то на носу…»
– А пенсионера этого – выписать срочно! Всю больницу взбаламутит! – и не заметил, как заговорил вслух.
– Конечно, сегодня же… Ты слышала? – обратился главврач к медсестре.
– А я при чём? Как что, так Варвара!.. Да у него же перелом ноги!
– Ну, что-то надо предпринять. Может, отдельная палата найдётся? – рассуждал Глава, вышагивая по длинному коридору.
– Так она же – для Вас! – выпалил главврач, и все замерли.
– Ты что, очумел? – нервы Главы явно сдавали.
– Ну, Вы же хотели радикулит подлечить… Помните, ещё весной говорили? – защищался эскулап районного масштаба. – А там, в палате – телевизор, всё равно приползут к нему, смутьяну…
– Так, значит, убрать ящик этот! И вообще, думайте своей головой! Развели тут… чёрт знает что! А ведь за деньгами ко мне придёте!.. Одним словом, хватит. Слава, – повернулся Глава к помощнику. – Что у нас ещё на сегодня?
– Ещё пять встреч!
– Тяжела ты, шапка Мономаха! – попробовал разрядить обстановку депутат и добавил уже на ухо Главе: – Попробую с этим пенсионером договориться…
– Ну, вот и ладно, вот и хорошо, – кивнул тот и услышал за спиной стук каблуков. Это Изольда шла к выходу. Глава обернулся и буквально встал на её дороге. Остальные с пониманием «рассеялись».
– Можно вас… на минуту?
Изольда остановилась. У неё не было никакого желания знакомиться. Она уже прошла тот рубеж, когда самолюбию льстит внимание начальства, даже большого. К тому же все мысли её были о том парне, Сергее, его скорейшем выздоровлении… «Но, кто знает, – подумала она, – может, не стоит отталкивать человека, всё могущего пока?»
– Извините… этот юноша?…
– Мой брат, – сказала Изольда и оглянулась по сторонам.
Глава понял её.
– Увы, здесь и присесть негде, чтобы побеседовать нормально. И живём, увы, не в Москве, приличных мест – раз-два и обчёлся… А впрочем, если вы согласитесь пообедать со мной, то что-нибудь сообразим. Хорошо? – и, не давая времени на раздумье, подхватил под локоток Изольду. И радуясь, что кончился этот больничный кошмар, добавил:
– Такая красавица, землячка – и не в моей команде!
– Это вы о предвыборной лихорадке?
– А вы умница! И где я был раньше? Прозевать такую драгоценность! – и уже громко сказал помощнику, худощавому, военной выправки человеку:
– Будьте свободны. Мы тут о деле поговорим, есть идея. Встретимся после обеда.
КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ
Однако обед с Изольдой пришлось отложить из-за тяжёлого разговора с губернатором: преступность растёт, теневая экономика процветает, инвестиций – кот наплакал. Но на этот раз выговора самого большого в области начальника не так удручающе действовали на Глеба Глебовича. Он влюбился, это факт. И понимал это всеми клетками души и тела. Не привыкший откладывать срочные дела в долгий ящик, он во второй половине дня связался по телефону с Изольдой и попросил её о встрече – якобы поговорить на тему культуры в городе. Сказал, что пошлёт за ней машину.
Большая красивая машина доставила Изольду, к её удивлению… на дачу к мэру. На её вопросительный взгляд Глеб Глебович, открывая дверцу, ответил:
– Я уже говорил, что по-настоящему приличных мест в городе у нас – почти нет, да и любопытные глаза и лишние разговоры только мешают. Проходите, не беспокойтесь. Мы просто хорошо поужинаем и, конечно, поговорим о деле.
Они прошли в дом. Изольда огляделась, снова вопросительно глянула на мэра.
– Жена на лечении, в Кисловодске. Давно болеет, к сожалению…
– Так о чём разговор? – спросила Изольда, располагаясь в уютном кресле.
– Хочется мне театр здесь организовать. Как вы смотрите? Ведь грех не использовать кадры, подобные вам, не правда ли?
Изольда с сомнением посмотрела на мэра.
– Но это же какие деньги нужны! А я сегодня поняла, что их не хватает на самое необходимое…
– Ну, больные – это понятно, но и о здоровых надо думать, не так ли? Особенно о молодых! Ведь чёрт-те чем занимаются! Вы согласны?
Изольда подумала.
– Ну, если выгорит с такой идеей, то я, конечно, чем могу…
– Вот и отлично! – Глеб Глебович взял за руку гостью, поцеловал, будто дружески, в щёку, однако не скоро оторвался…
Изольда аккуратно отстранила лицо.
– Извините… понимаете, что-то со мной происходит… не знаю даже, было ли такое прежде…
Изольда иронически глянула на мэра.
– Ей богу! – воскликнул он и повёл в столовую.
За ужином мэр по чуть-чуть отпивал коньяка, а Изольде всё подливал неплохое на вкус розовое вино… Изольда ощутила, что голову начинает кружить, удивилась, глянула на бутылку… – всего 14 градусов!
– Вы знаете, что-то кружится голова… – сказала она и почти повалилась вбок, к чему мэр явно был готов и подхватил артистку на руки, перенёс в спальню, аккуратно уложил на постель… Заглянувшему мужчине кивнул головой, мол, всё в порядке, закрой дверь… Раздел осторожно Изольду, нырнул к ней под одеяло… Разомлевшая от странного вина женщина, давно не видевшая мужской ласки, поневоле отдалась пылко влюблённому…
Утром они ехали с дачи в город. Когда уже подъезжали, Изольда заговорила.
– Я прошу… тому, что произошло, не придавать значения. Это просто странное стечение обстоятельств… И что это за вино вы мне подливали вечером?
Мэр про себя улыбнулся.
– Да кто его знает. Попросил купить что получше…
– Лучше некуда, если… – Изольде было стыдно, что она так глупо попалась.
– Вот и я согласен: лучше некуда! – Обернулся к Изольде: – Ведь нам было хорошо, правда?
Изольда молчала.
– Ну, скажите, я прошу, – настаивал Глеб Глебович.
– А разговор о театре – только предлог?
– Что вы, я буду счастлив, если этот проект удастся! И, конечно, художественным руководителем будете вы! Если согласитесь, конечно.
– Дело за деньгами?
– Увы, как всегда… Изольда, я хотел бы посмотреть спектакль с вашим участием. Адрес, пароль?
Изольда помолчала.
– На сцене меня редко можно увидеть. Пришли в театр длинноногие, молодые, – наглые, простите. Моральный климат в театре трещит по швам. А я не люблю, да и не умею бороться их методами. Так что чаще езжу с концертами: читаю монологи из спектаклей, любимые стихи… и даже пою, извините.
– Да что вы говорите?!
– Попробовала как-то в компании, говорят, неплохо, вот и отважилась – для разнообразия…
– Значит, всё-таки работаете, а это главное, ведь правда?
Изольда приняла этот дружеский тон.
– Конечно, хотя поездки, особенно дальние, подчас утомляют. Но всё окупается сценой – когда чувствуешь, что не зря приехала, что люди ждали, что знают…
– …и любят, конечно!.. – Он повернулся к ней. – Вас же невозможно не любить!
– Руль не отпустите! – засмеялась Изольда. – И, ещё раз прошу, – не принимайте всерьёз эту ночь. Договорились?
Глеб Глебович – с мукой в голосе:
– Позвольте мне уж самому… что принимать, а что… Я буду надеяться на новую встречу!
– Вот мы и приехали. Спасибо, Глеб Глебович, – Изольда вышла из машины и быстро прошла к подъезду.
МУЖСКОЙ РАЗГОВОР
– Язык мой – враг мой, это уж точно! – пенсионер Иван Иваныч сокрушённо покачал головой. – Все беды мои – от него, языка этого! Сколько через него я в жизни потерял – уму непостижимо!.. Теперь вот – не видать нам в палате главврача. Кому же охота выслушивать: и то – не так, и это – не этак… Ну, кто меня дёргает?!..
– Зато сам себе хозяин, ведь правда? – поддержал разговор белобрысый парень, Игорь, пробующий себя в бизнесе, но пока не очень удачно.
– Хозяин-то хозяин, а всё больше по загривку получаю, впрочем, как и все пенсионеры нынче. Но что правда, то правда: голову ни перед кем не гнул, враньём никому не обязан.
– И легко с тобой, – добавил Сергей, и вечно сдвинутые чёрные брови над молодым ещё лицом словно расправились.
– Но болтун – находка для шпиона! – хихикнул Игорь.
– Не скажи! То есть, может, оно и так, но не про меня. Я вот вам случай расскажу – сразу смеяться перестанете… Так вот, родился я под Калугой и благополучно дотянул до десяти лет, когда началась война, а потом фашисты нагрянули и в нашу деревню. Слава Богу, особо не зверствовали, – видимо, надеялись, что ещё поработаем на них. Расселились по домам, на околицах охрану выставили. Стояла зима, и наши осенние и летние припасы кончались. Мы, ребятёнки, стали бегать к лесу: хоть шиповника мёрзлого нащиплем, и то чай вкуснее, к примеру. И однажды неожиданно наткнулись на наших бойцов, вышедших, видимо, из окружения. Расспрашивать в то время было не принято, сами понимаете. Ну и вот, раз уж мы друг друга увидели, то заключили договор: мы им приносим по возможности хоть что-то поесть, а они дожидаются наших и опять продолжают бить фашистов. Было их четверо. Но главный уговор такой: никому – ни слова, даже матери, даже под страхом смерти. А ведь самому старшему из нас было всего тринадцать!
– Ну и как, не проговорились? – подзадорил Игорь.
– В том-то и дело, что нет! Даже я! От лучшего друга, что болел долго, и то скрыл! А каково мне это было?!
– Да уж представляю, – добродушно улыбался Игорь.
– А дальше-то что? – торопил Сергей.
– Ну, а дальше… Как-то дружок наш, Колька Фёдоров, пожалев мужиков, принёс им немного самогона. Мол, согреться. Как-никак – лес, зима… Ну, и один из них, молодой парень, от «сугреву» этого повеселел и шарахнул из пистолета птицу какую-то съедобную, – уж не помню, какую.
– И что? – Сергей и Игорь впились глазами в рассказчика.
– А то… Плохо всё кончилось. Расстреляли их там же, в овраге. Один пёс двуногий услышал их выстрел…
– Хорошо ещё, что сами-то вы целы остались!
– А уж некогда было им разбираться, что к чему: наши через неделю пришли.
– Да-а, грустная история, – Сергей отвалился на спину, прикрыл глаза.
– А вы думаете, так бы их и приголубили наши? У меня дядя из боя кромешного чудом живой вышел. Кругом – разбитая техника и трупы. Пошёл один – наугад. Несколько дней плутал, пока пробрался к своим. А пришёл – и прямо в лапы органов: что, да как, почему один, и прочее, и прочее… Арестовали и три ночи подряд заставляли заново писать объяснительную – со всеми подробностями. А потом сверяли…
– Ну и?… – снова напружинились слушатели.
– Наконец, поверили, и – в штрафную роту!.. А вскоре пришлось форсировать Днепр. К реке прорывались с боями. Впереди штрафники, за ними – те, кто допрашивал. Чуть что – выстрел в затылок… И вот, добрались они до Днепра, ввалились в большую лодку и, кто чем, гребут к другому берегу. Вода аж у самых бортов, вокруг всё горит и гремит от стрельбы и взрывов… И вот, не повезло, дно лодки наткнулось на тонущую лошадь, конечно, все перевернулись, и только пятеро из тридцати добрались до берега…
– Да-а, – протянул Игорь.
– Вот тебе и да! Всю войну дядя прошёл, и не как-нибудь, а с боями, и – даже медали не заслужил!
– Зато жив остался! – подчеркнул Сергей.
Все замолчали.
– Ну, ладно, хватит грустить. Я вот вам одну байку расскажу – сразу повеселеете! Не верите?… Так вот, в прошлом году незадолго до Дня Победы в посёлке нашем стали переписывать фронтовиков. Власти готовили сюрпризы. Как водится, ветераны разговорились, почувствовав внимание и заботу. Особенно словоохотливым оказался Венька-печник, мастер в своём деле. И тут, ей же богу, всех потряс! Я, говорит, на Гитлера покушение совершал! Это когда он в ставку свою к нам, в Россию, приезжал.
– Ну, и что же ты?… – смеялся кто-нибудь в ответ.
– А то, обманули они меня. Ну, эти самые охранники его. Загримировали под Гитлера мужика какого-то, а я и рад стрелять. Ну, потеха была.
– А тебя-то как?… Даже не схватили?
– Нет, – отвечает, – я ведь тоже хитрый. Залез на дерево рядом с логовом этим – и проспал всю ночь… А дальше такой ужас, просто невыносимо рассказывать.
– Ну, давай, давай, не тяни, – торопили мы его.
– А стопарик нальёте?
– Эх, башка твоя хитрая! – и откуда-то всё появлялось, и Венька картинно, со смаком, выпивал стопарик, занюхивал хлебом и продолжал:
– К утру, я знаете, озяб. И со сна так раскатисто, от души, чихнул. И тут же, ясное дело, проснулся. Глянул вниз – а там фрицы, как муравьи. Так и кишат, так и кишат… Вскинул я винтовку – и давай по ним шпарить! Вижу, настоящий Гитлер откуда-то из-под земли появляется. И спрашивает так громко, по-ихнему, конечно: мол, кто такой и что там делает? А ему главный помощник отвечает, что это русский разведчик Венька-печник, и уложил уже двести фрицев.
– Так они же по-немецки говорили!
– Ну и что! Я по губам догадался.
– А чё в Гитлера-то не стрелял?
– А ружьё как раз заряжал, – отвечает.
– Дак сколько, говоришь, уложил? – уточняли мы.
– Глухие, что ли? Целых двести!
– А, может, убавишь чуток?
– А стопарик нальёшь? – и под хохот собравшихся Венька принимал очередные «фронтовые» граммы.
А Девятого Мая Венька появился в поселковом клубе – гордый, с хитринкой в глазах. На груди его сияли три медали «За отвагу». Люди подходили, трогали: не бутафорские ли? Нет, всё чин чином. И терялись в догадках: то ли Венька и впрямь всамделишный герой, то ли и там, на фронте, за враньё гонорар полагался…
– Ну, ты даёшь, дед! И откуда чё берёшь? – А где услышу, а где сам сочиню, а где и правду вспомню… – Молодец! Даже выписываться неохота!
– А кто нас гонит? Возьмём и пропишемся! – весело заключил Иван Иваныч.
НЕБО В КЛЕТКУ
Камера временного содержания была тесной и тёмной во всех смыслах. Зарешеченное окно выходило во двор, где напротив возвышалось здание управления. Так что виден был только краешек неба, и то в клетку. «Жильцов» в этой норе было четверо: пенсионер Иван Петрович; худой парень Валерка, больше похожий на подростка; бойкий на язык мужичок лет пятидесяти, он же Василий, и крепкий, угрюмый бугай лет сорока, втолкнутый накануне в камеру. Имя своё не «обнародовал».
– Э-э, да здесь, как на курорте! – вместо приветствия констатировал он. – А то, чаще всего, и встать-то некуда, не то что поспать как надо, – и тут же развалился на койке.
– А ты чего, уже не впервые?
– Я-то? – мужик пристально посмотрел на всех троих. – Э-э, да тут одни голуби!.. Ну, значит, я – главный. Все поняли? А теперь рассказывайте, как влипли. А то скучно у вас…
– А если я не хочу рассказывать? – заерепенился Василий.
– А это ты видел? – бугай вытянул в его сторону кулачище. – Значит, так. Начнём с молокососа.
Валерка хотел отвернуться, но, встретив взгляд бугая, заговорил:
– Это… отца я… сковородкой шарахнул по голове. Говорят, может не выжить…
– Чем-чем?… Сковородкой? – Бугай даже рассмеялся. – Ну, точно! Голуби, и только!
– А за что ты его… так-то? – встрял Василий.
– А сковорода-то хоть нормальная? Чугунная? – уточнял бугай.
– Нормальная, – вздохнул парень. – А треснул я его… Мать пожалел.
– Ну, тут всё ясно. Отец – пьянь, мать – овечка. Ведь так? – Бугай оживился. – Всё это мы проходили. Ты на суде, главное, на жалость нажимай, понял? Поскольку в тюрьме тебя, голубя, жалеть будет некому!
Парень захлюпал носом.
– Хлюпай, не хлюпай, а отвечать придётся! Хорошо, если тот жив останется! А нет – подружишься со мной, как миленький. И с другими бывалыми. И на жизни нормальной крест поставишь!..
– Хватит запугивать парня! – не выдержал Иван Петрович.
– А ты, живчик, как тут очутился? – перешёл бугай к Василию, будто и не слышал пенсионера.
Тот глянул исподлобья и, поняв, что упираться нет смысла, затараторил:
– Дак чё… украл я… пакет с гречкой.
– Чего-чего? – расхохотался бугай.
– А чё сказал! – отрезал «живчик». – Сын в переделку попал, избили парня до полусмерти, – отказался гадость какую-то исполнять.
– Ишь ты, принципиальный, значит?
– В общем, и сам пока не работает, и жена ребёнка ждёт. А у меня триста рублей – все доходы! Электрик я в домоуправлении.
– Ну и что? – невольно торопил Иван Петрович.
– А то… Внизу, в доме нашем, кафе. И вот, разгружали они машину, а пакет с гречкой соскользнул из ящика – и в снег. Ну, я когда проходил мимо – заметил. А когда машина отъехала – взял.
– Боже мой, детский сад какой-то! И за это – сюда угодил?
– Да, потому и угодил.
– Это уж точно! Мне бы твои приключения! Летал бы сейчас на воле…
– Ну и что? – торопил Иван Петрович. И даже Валерка, утерев глаза, повернулся к рассказчику.
– Стали они считать пакеты – и хватились. Что, да как, и обо мне вспомнили. Мол, мимо проходил. Ну, а найти меня было проще простого.
– Дак швырнул бы им этот самый пакет! – бугай вроде даже сочувствовал «живчику».
– Привели меня пред очи холёного такого барина. Сам в кресле, ноги на столе. Падай, говорит, на колени!.. Я, конечно, всего ожидал, но только не этого. Попробовал по-хорошему извиниться, объяснил, что к чему, а тот своё: падай, говорит, и всё! Да ещё и оскорбляет всяко… Ну, не выдержал я и сообщил ему по порядку всё, что думаю о таких, как он!
– Это о каких таких? – подзадоривал бугай. Ему явно было интересно.
– О таких! Обобрали нас всех, да ещё и на шею сели!
– Ай да молодец! – поддержал Иван Петрович. – Только ведь до хана этого вряд ли чего дошло…
– Дошло! Всыпали мне по первое число его помощнички узколобые, а потом и ментам сдали. Слышал, как по-свойски беседовал он с нашей милицией! Мол, надо проучить этого ворюгу как следует!
– Так и сказал?
– А то!.. Это я-то – ворюга? Двадцать лет на заводе снабженцем работал, и – ни одного замечания, не то что ещё чего. А тут… бес попутал. Ну, не могу я спокойно смотреть, как сын мой… – Василий не выдержал и тоже отвернулся. Стало как-то слишком тихо.
– Да-а, устроили нам жизнь «демократы», ничего не скажешь, – будто про себя, проговорил Иван Петрович.
– Демократы? Да какого чёрта! – вскинулся «живчик». – Петька мой техникум окончил, мог бы человеком стать! А тут работы нет, в коммерции только ворьё приживается, судя по тому, что с ним вышло, – видно было, что он рад выхлестнуть всю боль, всё не высказанное отчаяние. – Вот я тут… за пакет гречки, а миллиарды плывут за границу – и хоть бы что! У нас, у России ворованные!
– Эк, куда тебя понесло! Ну, просто митинг! Только вот слушают совсем не те! – засмеялся бугай и, потеряв интерес, отвернулся к стене. И вдруг резко вскинулся, уставился на Ивана Петровича: – А ты, сфинкс, чего не рассказываешь? Небось, нахимичил где-то? Знаю я вас! На вид – сама солидность и благородство, а копни – одна труха большевистская!.. Выкладывай!
– А ты не ори, – спокойно отозвался Иван Петрович. – Я, хоть и бухгалтер бывший, а сдачу дать могу.
– А всё-таки, Иван Петрович?… – попросил Валерка…
– Стрелял я, да не в того, в кого бы надо. Думал – бандит, а оказался – собственный сын…
– Это интересно! – уже без наглого вызова заметил бугай.
– Интересного мало, когда криминал лезет во все двери…
– А сын-то хоть – жив?
– Жив, слава Богу.
– Вот из-за вас, голубей таких, нам, нормальным зекам – ни одежды, ни жратвы не хватает! – обозлился неожиданно бугай. И грубо засмеялся: – Ну да ладно, всё равно нашими станете!..
КТО В ДОМЕ ХОЗЯИН?
В бывшем красном уголке «Фрегата», благодаря неимоверным стараниям Тимофея, состоялось собрание бомжей микрорайона и просто безработных. Естественно, и друзей юности он привлёк к этому делу, и они уже подумывали о своём конкретном участии в проекте Тимофея.
Публика собралась – это надо было видеть! Где киношники, где режиссёры, тратящие нечеловеческие усилия на организацию подобных сцен? Вот, приходите, снимайте! Что ни типаж, то личность, что ни физиономия, то судьба. В дверях вместо дежурной сидела Рыжая, и даже она, повидавшая чуть ли не всё на свете, то удивлённо, то восторженно поводила ушами из стороны в сторону. Тут были все её знакомые, в том числе Верка-«артистка» и Генка-«матрос», давно взявшие негласное шефство над Рыжей. Только Ваньку-«барабанщика» после роковой схватки у мусорного бака вскоре увезли в «психушку».
Вести собрание Тимофей попросил Олега Петровича. Изольда и Мария стояли в сторонке у стены, хотя места ещё были. Они почти с испугом глядели на это сборище людей, брошенных Судьбой и Государством. С испугом, потому что одно дело – увидеть одного или двух у рынка или в подземном переходе, другое – находиться рядом с целой толпой опустившихся во многих смыслах «сограждан».
– Зачем собрали? – крикнул кто-то нетерпеливо.
– Подождёшь, успеешь сдать бутылки! – прикрикнула на него Верка. По сравнению с другими она ещё походила на женщину. Даже губы не забыла покрасить. Её хахаль, Генка, с любопытством оглядывался назад: это ж надо, сколько народу! Человек сорок, наверное. Ну и Тимофей, ну и молоток! Этот – добьётся, чего надо.
– Товарищи! – привычно воззвал Олег Петрович…
– Гусь свинье не товарищ! – крикнул кто-то из сидевших сзади.
– Значит, так, – голос Олега Петровича напружинился, как и он сам. – Вы даёте мне слово, слушаете, а потом говорите сами. Понятно?
– Как не понять! – поддержал Генка, поправляя пятернёй седеющий чуб. Верка с гордостью глянула на приятеля…
– Так вот. В этих подвальных помещениях, в том числе бывшем красном уголке, где вы сидите, – мы с вами должны организовать центр труда и отдыха! Всем желающим найдётся работа по душе…
– А отдыхать – с выпивкой? – игриво встрял тщедушный, небритый мужичонка.
– Этого вам хватает и без нас! – Олег Петрович сел.
Собрание загудело. Бомжи делились впечатлением от услышанного.
– А командирам найдётся дело? Страсть как люблю это! – пробасил здоровый лысый мужик в старой кожаной куртке.
– Всем дело найдётся! – встал Тимофей и чуть подождал, пока утихнут. – Будут две мастерские: столярная и слесарная. Это главное. Ну, а при желании можно и о другом подумать. Важно заполучить сейчас эти площади, ну и, конечно, найти денег на первое время.
– А кассиром буду я! – весело выкрикнула Сонька – «чёрные глаза». Глазищи у нее были и впрямь в пол-лица, и одежда ещё более-менее, но полупьяная улыбка портила всё.
«Порочная баба», – заметил про себя Олег Петрович и поднялся. Тимофей облегчённо вздохнул и присел на покосившийся стул. Он мог говорить только чётко по делу, а перед выкрутасами этих «вольных» людей явно терялся.
– Должности будем распределять, когда решим первые задачи. У кого есть предложения? У вас? – обратился Олег Петрович к вскочившей Соньке.
Всё бы пела, всё бы пела, Всё бы веселилася, Меня выбрали в совет, А свекровь озлилася!– Давай, Сонька, давай, стерва! – восторженно рявкнул лысый мужик. И, пользуясь секундным замешательством Олега Петровича, Сонька ещё «выкинула коленце»:
Девка шофера любила, Да и он её любил, Через год она родила Грузовой автомобиль!Олег Петрович глянул на Изольду и Марию, те искренно смеялись, не говоря уже о «вольной братии».
– Хорошо, что сегодня весело. – Олег Петрович выдержал паузу. – У нас насчёт отдыха тоже есть планы, и о них вам расскажет позднее Изольда Горская, наша замечательная артистка.
И тут же восторженный рёв огласил серое, холодное помещение: Изольду в городе знали.
– А пока – кто по главному вопросу хочет сказать?
– Знаем мы таких, запряжёте нас, и поедете! Нашли себе рабов, как же! Да лучше по электричкам ходить, чем опять унижаться! – глядя исподлобья, «пролаял» худой смуглый мужик с мутным взглядом.
– Не пори ерунду! – вскочил Генка. – Это всё Тимофей задумал, а он мужик наш! Правда, Верка?
– Он добра нам хочет! И друзья его – тоже! – Верка не упустила момента высказаться. – Голову на отсечение даю – не обманут!
– Ну, ладно, ну, поверим, – встал лысый. – А знаете, кто претендует на эти площади? – и объявил: – Хабит! И уже, говорят, с властями договорился обо всём!
Стало совсем тихо. Новость эта не предвещала ничего хорошего. В руках «кавказского друга» как-то незаметно, за год-два, оказались все торговые точки микрорайона, кафе, небольшие рестораны, спортзал с сауной… Видели его редко, но слухи об алчности и жестокости расползались как утренний туман…
– Что ж, будем выяснять, что к чему, – взял ситуацию в руки Олег Петрович.
– Только голову прежде не потеряйте! – крикнула Сонька.
– А мы с вами, что, – не сила? – не выдержал Тимофей.
– Как же, сила! У него одной охраны человек двадцать! – возразил Генка и почему-то посмотрел в сторону дверей. Но встретился взглядом с насторожившейся Рыжей.
– Да что мы, овцы, что ли? Или уже не хозяева у себя в доме? – возмутился лысый. – Люди стоящее дело затеяли, для нас с вами, между прочим! А мы – в кусты? Соберём свой оборонный отряд, если надо! Ну как, мужики?
В ответ послышались редкие, не слишком уверенные: «конешно», «да какой разговор…»
Олег Петрович закрыл собрание и попросил остаться наиболее решительных. Но люди почему-то не расходились, и в глубине небольшого зала звенел голос Изольды:
…И жизнь проходит в этой кутерьме, Порой игривой, а порой кошмарной, И вновь совсем не те, не те в тюрьме, А те опять живут себе шикарно. Россия-мама, милая земля, Где наши души брошены на рынок, Я так боюсь, и разве только я, — Что в плен тебя возьмут, и сердце вынут!3ЕЛЕНЫЕ ГЛАЗА
«Весёлая» палата, как окрестили её в больнице, в полном составе шла на поправку. Правда, Иван Иваныч, тот, что с переломом ноги, – мог несколько задержаться. Что ни говори, – возраст. Вся троица за это время сдружилась, несмотря на острые политические баталии, что вспыхивали то и дело. Иван Иваныч оставался «несгибаемым большевиком» (как сразу его здесь окрестили), а Олег, подчас от нечего делать дразня пенсионера, подливал масла в огонь как убеждённый собственник и демократ. Победителя в их спорах, как правило, не было. Исчерпав все доводы, они остывали или засыпали – до новой баталии. И всё-таки что-то было выше всего этого, и не давало переступить ту черту, где начинаются вражда и хамство. По-человечески троица уже сблизилась, и это было дороже всякой политики. Даже Сергей расслабился внутренне, начал смеяться над хохмами друзей по палате, на кои оба спорщика тоже были горазды.
– Игорь, а почему у тебя такие зелёные глаза? – серьёзно, почти с вызовом спрашивал Иван Иваныч начинающего бизнесмена.
– Как – зелёные? Ты чего порешь? – Игорь хватал с тумбочки зеркальце, с испугом вглядывался в лицо… Даже Сергей приподнялся и повернул голову в сторону соседа…
– Так в них же доллары отпечатались!
И – новый взрыв хохота, и снова медсестры просят тишины…
– А ведь смешного-то мало, – с укоризной продолжал Иван Иваныч. – Раньше в чести были совесть и образованность, а теперь вот этот сукин сын – доллар!
– Ну, дед, больно круто берешь… Сразу видно, – пессимист. А оптимист даже на кладбище видит одни только плюсы!
– Да ну тебя!.. А что, я не прав? – и пенсионер обернулся за поддержкой к Сергею. – Ты как думаешь, а?
– Да чёрт его знает… может, вы и правы…
– Ну, и ты туда же! А ещё молодой! Тоже в большевики метишь, – начал заводиться Игорь.
– Да при чём тут большевики?! С чего Чечня началась? С воровства да махинаций, в том числе долларовых! А ведь аппетит приходит во время еды! Вот и расхлёбываем до сих пор…
– А может, дело не в долларах, а в людях? – упорствовал Игорь.
– Понятно, есть капиталисты плохие, а есть хорошие, так? – напрягся Иван Иванович.
– Не знаю, не встречался с ними. Но вот в Финляндии, например, никакой доллар не помешал жить людям по-человечески!
– Эк куда хватил! Там сначала воспитывают, да учат как следует, а потом уже – и людей, и капиталы доверяют!
– Ты что, был там?
– Не был, но знаю… А у нас – семь классов школы, а восьмой – уже бандитский, под этим самым зелёным знаменем!
– Ну, бандитский – не бандитский, – встрял Сергей, – а боевики сейчас – те, что на видео, – в большой моде. Особенно среди подростков.
– Вот я и говорю! – пенсионер явно обрадовался поддержке. – Секс да насилие – вот и вся религия!
– А кто православие под корень низводил, а? Кто? Молчишь? Вот доллар и въехал в каждый дом и вместо иконы в переднем углу прописался!
В это время раздался негромкий стук, и в палату вошёл Тимофей. Спорщики с облегчением расслабились и закрыли глаза.
Тимофей, оглядев всех троих, направился к Сергею.
– Я – старинный друг Ивана Петровича…
– Ещё один! Хватит с меня, – Сергей отвернулся.
– Сергей, что ж ты так встречаешь? – Иван Иваныч показал Тимофею на стул. – Садитесь, мы любим гостей.
– Потому что надоели уже друг другу! – съязвил Олег.
– Да? – Тимофей уже был готов помочь, хотя бы советом. – А вы обратитесь к кому надо, авось, переселят…
– А что? И как мы не догадались раньше? Вот, поступил с переломом ноги, а выпишут с инфарктом!
– С инфарктом не выписывают, дед! – засмеялся Игорь.
– И вправду. Ну, значит, навеки здесь… или там, – он указал вверх, – останусь…
– Что-то беседа у нас грустная, – Тимофей не знал, что делать.
– Эй, Сергей! Невежливо так-то! Человек вон целую авоську вкуснятины принёс, а ты – ни спасибо…
– Спасибо, – Сергей повернулся к Тимофею. – Извините, всё в голове перемешалось.
– А не только у вас. Вот вчера собирали бомжей и просто безработных. Задумали центр труда и досуга создать… – Тимофей был рад хоть как-то поддержать разговор с парнем.
– Ну и что? Дело-то хорошее!
– А то, что всё уже схвачено кое-кем, в том числе и нужные нам помещения!
– А кем, если не секрет? – спросил Игорь.
– Каким-то Хабитом, говорят.
– Так это же мой хозяин! А что за место?
– Подвалы в доме нашем. Он их под склады облюбовал.
– Да, хватка у него железная! Не дай Бог поперёк встать.
– Откуда этот бандит? – Иван Иванович тоже навострил уши.
– Почему бандит? Деловой человек, с характером, конечно. Говорят, чеченец.
– Чеченец? – насторожился Сергей. – А какой он из себя?
– Да не знаешь ты! Он же не воевал. Давно уже здесь верховодит, деньги делает.
– А деньги, знаешь, для чего? Или глупый такой?
– Ну, дед, у тебя только враги на уме.
– А как он выглядит, Хабит этот? – не отставал Сергей.
– Ну, как… На вид – барин, и только. Такой вальяжный, с усами. Глаза, правда, – острые, как шило. Но я видел-то его раза два. О делах с его помощниками разговариваю.
– А чем занимаетесь, если не секрет? – Тимофей вёл свою линию.
– Я-то? Езжу, закупаю товар, торгуюсь… Словом, учусь бизнесу.
– И как зарабатываешь?
– Да пока хвастать нечем. Хотя платят, ничего не скажешь, – в долларах… А что складов не хватает, это точно.
– Вот-вот, вместо сахара – под дом этот громадный – что-нибудь поинтереснее…
– Господи, да угомонись ты, дед! Ей-бог, с ума сойдёшь с таким соседом, – пожаловался Игорь гостю.
– Так, говоришь, вальяжный, с усами? – уточнял Сергей. – А на руке перстень есть?
– А то как же! С большим чёрным камнем!.. А что? Ты знаешь его?
– Да нет, ничего, – и Сергей хотел снова отвернуться, но, опомнившись, сказал Тимофею: – Не переживайте за отца, напишу куда следует, сниму обвинение…
ВЕЧЕРНИЕ СЮРПРИЗЫ
Давно уже в квартире Ивана Петровича не было так шумно, так радостно. Изольда, призвав на помощь все свои небогатые кулинарные знания, хлопотала на кухне. Ещё бы, для себя она почти не готовила, питалась, как придётся, а тут – угостить целую компанию!.. О своём имидже в этом плане она не слишком беспокоилась: друзья знали, что жизнь артиста – на колёсах, а вот за Ивана Петровича, за то, чтобы гости остались довольны – это другое дело. А хозяин и без того был почти на седьмом небе: ещё бы, все самые дорогие люди – у него в гостях! А двое, Сергей и Изольда, может быть, останутся здесь навсегда. При этой мысли сердце его замирало, но он брал себя в руки и как мог помогал Изольде. Бим ходил за ним по пятам, заглядывал в глаза: дескать, что происходит в доме? И останется ли он самым лучшим и верным другом хозяина? И почему распоряжается тут красивая Изольда? И что это за молодой человек, так бесцеремонно трепавший его за уши? Бим, конечно, стерпел, конечно, ради хозяина, но беспокойство ещё больше овладело им.
– Ну вот, пора и шампанское откупорить, – Олег Петрович, видя волнение хозяина, решил помочь. И когда вино заискрилось в фужерах, дал слово Ивану Петровичу.
– Что ж, я очень рад видеть нас всех вместе… Спасибо за всё, что вы сделали для меня и сына моего…
– За всё хорошее! – выручила друга Мария и первая чокнулась с хозяином.
Сергей отпил из фужера и взглянул на Лену, сидящую напротив. Он чувствовал себя ещё неуверенно, но то и дело встречался с её большими карими глазами, и сердце сладко замирало… Такое случилось с ним впервые, и хотелось как можно дольше продлить это удивительно светлое и желанное опьянение, не думая ни о чем, ни в чем не сомневаясь…
А Лена, увидев всё это и поняв, с мягкой улыбкой всматривалась в молодого человека, который уже много повидал, но не растерял душевной искренности.
Заметил всё это и отец Сергея, и не мог не порадоваться, как сходит с его сына всё напряжение последних месяцев, как открыто он улыбается и как, наконец, похож он на того мальчугана, что остался с матерью после ухода Ивана из семьи.
– Так что у нас с этим центром? – чтобы отвлечься от своих мыслей, спросил друзей хозяин.
– А то, – погрустнел Тимофей. – Был я на днях в администрации, говорят, пообещали уже, пока устно, подвалы наши…
– Да, Хабиту, – поддержал Сергей.
– А ты что, знаешь его? – спросил отец.
– Может быть.
– Сергей, расскажите! – попросила Лена.
– Когда сидел я в подвале там, в Чечне, несколько раз спускалась ко мне с едой чеченка. Заговаривала о том, о сём… Однажды ей крикнули сверху: «Хабит приехал!» Она быстро поднялась по лестнице и замешкалась, когда закрывала яму. В это время я и увидел его, входящего в дом. Судя по рассказу парня, что был в палате со мной, – это он и есть.
– То есть, свояк боевиков?
– Кто его знает. А чеченка – его племянница.
– Молодая? – с улыбкой спросил Тимофей.
– Молодая, и собой ничего.
– Ему на ней жениться предлагали, – пояснил Олег Петрович.
– А вы? – не удержалась Лена.
– А я отказался. В те дни они и наказали меня, отрубив два пальца. А потом и вовсе озверели. Обменять на кого-то из своих, видимо, не удалось, выкуп за меня им не светил, кормить пленника за так не было смысла, а расстрелять…
– Чеченка не дала? – понял Иван Петрович.
– Похоже, что так… Но хватит об этом. А на Хабита любопытно взглянуть. Если тот, то я узнаю. И уж тогда…
– Сергей, ради Бога, не горячись! – почти взмолился отец.
– Тут надо всё выяснить сначала, – Олег Петрович входил в привычную роль. – Если он был связан с боевиками, то ясно, куда шли деньги, что он зарабатывал здесь.
– И куда сейчас идут! – поддержал Тимофей. – И зачем ему такие площади для складов понадобились!
– Ну, не будем прежде времени делать выводы. Может, обыкновенный торгаш, не более.
– Да, казалось, война – где-то там, – заметила Мария. – А она и здесь, и всех касается.
– Но мы не дадим ей испортить наш праздник! – поднялся Олег Петрович. – Господа, я хочу вам сообщить нечто… – он заговорщически переглянулся с Марией. – Дело в том, что… Словом, я женюсь на Марии!
– А я выхожу замуж за Олега! – воскликнула та.
– Ура-а-а! – радостно взревел Тимофей, отчего немудрёная люстра над столом закачалась, а Бим прижался к полу у ног хозяина.
После дружеских поздравлений, предварительных планов на торжество в честь такого события стали расходиться.
Сергей, превозмогая робость, подошёл к Лене:
– Может, немного прогуляемся? Ещё не поздно, и вечер, кажется, хороший.
Лена по привычке глянула на деда и, встретив согласие в глазах, прошла в переднюю. Сергей помог ей надеть плащ, и они вышли.
Вечер был и впрямь хорош, но достаточно свеж. Выпавший утром снег так и не растаял. Сергей предложил зайти в кафе неподалёку.
– Выпьем по чашке кофе, хорошо? И не озябнем.
Лена согласилась и тут. Она поняла, что Сергей не только ничем её не обидит, но и другим не позволит.
И вдруг откуда-то из темноты перед ними выросла фигура Павла. Его колючие глаза пронзили, казалось, насквозь.
– Здравствуйте, Лена.
– Да, Павел, добрый вечер. Познакомьтесь, это Сергей, сын Ивана Петровича, близкого друга отца. Мы сейчас у них собирались. Хотите пойти с нами в кафе?
– Да, конечно… Впрочем, нет, дела ждут, – и Павел, не попрощавшись, так же неожиданно исчез, как и появился. Он почувствовал, как знакомая чёрная злость берёт его за горло…
А в это время в квартире Ивана Петровича звучали такие долгожданные для него стихи:
Нет, не кокетством, не духами, Не звоном ярких кастаньет, — Я вас заворожу стихами, Хотите этого иль нет. И вы опять душой вспоёте, И затуманятся глаза, А хоть куда за мной пойдёте, — Вам будет музыкой гроза. И будет вам легко и просто Расстаться с прозою земной, И будут вам послушны звёзды, Пока вы будете со мной…ВООРУЖЕН И ОПАСЕН
– Ну что, Павел, долго будешь со мной в прятки играть? – Хабит, развалясь в кресле, сверлил глазами подчинённого.
Павел впервые так вот, глаза в глаза, стоял перед своим шефом. Он и не ожидал – в старом двухэтажном доме, обшарпанном снаружи, – увидеть такой комфорт, такую красоту. Стены в коврах, на которых сияло старинное оружие, в том числе сабли и ножи. И всё это удивительно гармонировало с мебелью, современной и удобной. «Похоже, на заказ делали», – мелькнуло в голове Павла, хотя совсем не это было важным для него. Он понимал, что не просто так его сюда привели, и первый же вопрос хозяина не обещал ничего хорошего.
– В какие прятки, Хабит? – Павел даже попытался сделать удивлённые глаза.
– Ладно, со мной играть не надо. Мне наплевать, где ты взял чужие документы и почему, мне нужна твоя помощь.
Павел замер. Вот это почище КГБ будет! Он невольно почти с восхищением глянул на хозяина.
– А ты как думал! Работы много, вот и стал гением, – удовлетворённо подтвердил тот. – Мне рисковать нельзя, слишком многое ставится на карту… Да ты садись и не дрожи, я ничего пока против тебя не имею. Наоборот, с делом справляешься, перебоев с вином нет, все торговые точки работают как надо.
Павел впервые имел возможность хорошо рассмотреть хозяина. Барские замашки не могли не сказаться, и потому в чём-то Хабит походил на бая: отъевшегося, вальяжного, хорошо ухоженного. Но высокий рост, резкие скулы и пронзающие глаза не только скрашивали полноту и барственность, но и предупреждали любого: не шути!
– Зачем позвали?
– Да ты не напрягайся, дело-то плёвое. Припугнуть надо кое-кого. А ты с ним чуть ли не в соседях. Чуешь, о ком речь?
– Да пока нет.
– Чуешь, чуешь! Как зверь, охотишься за его внучкой. Вот видишь, я всё знаю.
– А что случилось-то? – Павел поневоле оттягивал ответ.
– А случилось то, что одна пенсионерская компания во главе с этим самым Олегом Петровичем задумала отобрать у меня сотни метров складских помещений! Я уже и потратился на кого надо в городе, а они – тут как тут. И уже общественность поднимают! Центр труда им, видите ли, понадобился! Собрали всю шваль микрорайона и обрадовали: «Будет вам и белка, будет и свисток!» Чё удивляешься? Я ведь учился в России! Не из последних был… А мне этот громадный подвал позарез нужен, понимаешь? Хотя, впрочем, это уже не твоя забота. Парень ты смышлёный, собранный… Ну, а для верности – вот тебе игрушка, – Хабит достал из ящика стола пистолет, толкнул его по гладкому столу к Павлу…
Тот молчал. Он понимал, что эта минута повернёт его судьбу круто, так круто, что потом и костей можно не собрать.
Хабит помолчал тоже из приличия, потом встал и, пронзая Павла почти стальным взглядом, скомандовал:
– Забирай это! На задание даю две недели. Так что – или пан, или пропал. Или будешь мне братом пo делу, или врагом. А с последними у меня разговор короткий… Всё. Некогда мне.
В дверях появились два откормленных бугая. Павел, почти обжигаясь, сунул пистолет в кожаную сумку, что носил на плече…
Был выходной, и он зашёл в пивной бар. Надо было снять напряжение, что стиснуло голову. Он не сомневался уже, что за ним следят. Но сейчас ему было не до этого. И вдруг через стеклянную стену бара он увидел Лену и Сергея, направлявшихся к «Фрегату». Он проследил за ними. Наверное, идут к ней. Олег Петрович на занятиях, а она… И, хотя он ничуть не сомневался в порядочности Лены (одно воспитание чего стоит!), но от этого легче не стало. Правда, разговор с Хабитом отошёл в сторону, и в голове, наконец, что-то отпустило. Да и пиво никак помогло… Но знакомая чёрная злость снова подкатывала к сердцу.
Он просидел в баре до вечера, пока не увидел выходящего Сергея. Тому, похоже, хотелось прогуляться. И, судя по походке, настроение у него было хоть куда.
– Что ж, погуляем вместе! – вслух сказал Павел и вышел из бара. За углом, в темноте, зачем-то переложил пистолет в широкий карман плаща, убедившись, что тот заряжен.
«Вот тебе и смышлёный, вот тебе и собранный», – вспомнил он встречу с хозяином и почти зло рассмеялся, чувствуя, как огонь разливается в груди, захватывает голову… И тяжёлый, с угрозами, разговор с Хабитом, и непонятная самому страсть к Елене, и враждебное чувство к Сергею – всё это подходило к критической массе и грозило взорваться. Он догнал Сергея на пустующей дорожке парка и схватил за плечо.
Сергей обернулся, узнал. Взгляды их встретились. Павел не ожидал увидеть и почувствовать пока ещё немой, но вполне определённый отпор. Однако пламени, переполнявшему его, надо было вырваться, и он первым, не говоря ни слова, ударил Сергея. Но армейская выучка пришла к тому на помощь, и левой здоровой рукой он успел крепко садануть соперника в живот. Павел скрючился, но только на миг и тут же выхватил из кармана оружие.
– Оставь Лену, понял? Не про тебя она. Со мной шутки плохи, – и пошёл прочь.
«А ведь я мог его убить. И что? Загудел бы в тюрягу. А для неё нашёлся бы другой парень. И, самое главное, оттуда я бы не отомстил бывшему секретарю обкома! Да, не случись того выстрела на охоте, сидел бы сейчас в тёплой избе, распивал чаи, а за окном гуляли бы заповедные лоси… Какую жизнь потерял!» – чуть не заскулил Павел.
А впереди показалась худощавая фигура Олега Петровича, возвращавшегося из института.
«А вот и он! И никого кругом. И оружие наготове. И – сразу убить двух зайцев: отстанет Хабит, и свершится, наконец, эта месть, что не дает мне дышать уже несколько лет!..»
– Ну же! – почти крикнул он себе.
– А-а, Павел Евгеньевич! – Олег Петрович, похоже, не чувствовал даже тревоги. Любовь к Марии целиком заполнила его душу и отодвинула в сторону подозрения насчёт соседа. Стыдно сказать, он даже в милиции не был, чтобы узнать о нем подробней! Всё это пронеслось в голове Олега Петровича, но он уже замедлил шаг и ждал ответной реакции.
Их глаза встретились, и… Павел не смог сделать того, что было так для него необходимо. Как будто кто держал его руку мёртвой хваткой.
– Здравствуйте, – бросил он в ответ и прошёл мимо.
НА ПЕРЕКРЕСТКАХ СУДЬБЫ
– Ну, что, сдрейфил? – на другом конце сквера встретил его один из «бугаев». – Придётся доложить…
Павел схватил его за ворот куртки, приблизил свои колючие глаза:
– Значит, так. Слушай и запоминай. Если ещё увижу тебя или другого «братца» на дороге своей, – разряжу эту игрушку с пулей, и никакой Хабит не оживит. Понял? У меня две недели, и в надсмотрщиках я не нуждаюсь. Так и передай хозяину.
А в это время Сергей зашёл в тот самый бар и с той же целью, что ранее Павел. И у него в голове многое перемешалось. Взял кружку пива, сел за дальний столик. Надо было как-то разобраться со всем, что обрушилось на него. С одной стороны, обретение отца, искренно любящего, будто свалило гору с плеч. Душа оттаяла, а знакомство с Леной, увлечение ею – подняло саму жизнь круто вверх и к солнцу. С другой стороны, он мало верил во взаимность Лены, даже будущую. Она была словно из другого мира: красивая, светлая, умная. И, наконец, то, что повергло его в ужас своей неожиданностью и жестокостью: эта встреча в парке с Павлом. Он снова так близко увидел оружие, почувствовал леденящий холод страха, хотя даже себе не признался бы в этом, – не то, что сопернику. Но и хорошо знал одно: на этот раз с ним никто не поступит, как в Чечне. Ещё одного унижения над собой, в какой бы то ни было форме, он не допустит.
– Извините, можно присесть?
Сергей поднял глаза. Перед ним стояла молодая девушка в форме официантки. Он кивнул и снова принялся за пиво.
– Вы – Сергей? – большие тёмные глаза смотрели не мигая, и он уже внимательнее глянул на незнакомку.
– Боже мой, – пробормотал Сергей и склонился к кружке. Эта была она, та чеченка, что, по-видимому, спасла ему жизнь. На которой он отказался жениться.
«Час от часу не легче», – подумал Сергей про себя и, не зная, что делать, заспешил к дверям, буркнув что-то вроде «Всего хорошего». И вдруг вернулся, тихо спросил: – Хабит – кто тебе?
– Двоюродный дядя. Ты не беспокойся, я ничего не скажу, только ты приходи сюда, ладно? Хотя бы иногда…
Сергей вышел на улицу, подставил голову холодному ветру. Он понял, что судьба дала ему только передышку, короткую и прекрасную… Но на этот раз рядом с ним – отец, а это такая поддержка! И Хабиту на этот раз форы не будет, и спуску тоже. «Иначе грош нам всем цена», – решил Сергей и немного успокоился. И даже Павел с его нешуточным предупреждением уже не казался таким опасным.
В то же время Иван Петрович пил чай на кухне у Изольды.
Как-то так получилось, что всё решилось само собой, без долгих предисловий и сомнений. Экстремальная ситуация, в которую попал Иван Петрович после выстрела на даче Марии, быстрее и резче, чем в обычной обстановке, расставила все точки над «и». Изольда буквально спасла его своей заботой и горячим участием во всём, что касалось его и Сергея. Благодаря знакомству с мэром города она добилась разрешения часто бывать у Сергея, добывала где-то редкие лекарства, в результате сын выписался раньше положенного срока.
– Эту квартиру мы отдадим Сергею, – продолжила разговор Изольда. – Она небольшая, но уютная, правда? А в твоей двухкомнатной поселимся сами, да?
Иван Петрович, кивнув, взял её руки в свои.
– Давай помолчим, – поняла его Изольда.
Иван Петрович подвинул стул и обнял будущую жену за плечи.
– Я очень рад, что Сергей нас понимает. Да и как не понять родного отца! Кто может устоять перед такой женщиной, такой актрисой! Кстати, а не… вспомнишь… что-нибудь о любви?… Я так люблю тебя слушать!
Изольда встала, отошла к окну, чуть задумалась, а потом с еле заметной улыбкой прочитала:
Что-то много в глазах твоих грусти, Что-то много речей о земном… Подарю тебе вечер июльский С колдовскою звездой за окном. Мы ожившие души уважим, И задышат сердца горячо… Ничего мы с тобою не скажем, Не попросим судьбу ни о чём. И проследуют в памяти были, И проснётся дремавший ручей… До чего же мы глупые были, Сколько предано дней и ночей! Пусть приёмник вещает о чём-то, Это всё ни к чему, не для нас. Я твою поседевшую чёлку Отведу от сияющих глаз… Здравствуй, нежности синее море! Закачает хмельная волна, И луна деликатная вскоре Отплывёт от большого окна……И только Павлу, как зверю в норе, не на кого и не на что было надеяться. Злоба, жажда мести – плохая опора. Он понял это, когда не смог выстрелить в Олега Петровича. Павел смотрел на портрет Лены, продолжая эту горько-сладкую пытку. Горькую, потому что хорошо знал о своём пороке, о том, что только насилие помогало ему в минуты близости с женщиной, и сладкую, потому что видеть это совершенное создание природы, жить по-соседству с ней, разговаривать и даже прикасаться, – большего счастья он в жизни не знал. Не потому ли не поднялась рука на её деда? Но стоило вспомнить о Сергее, как нечто первобытное и жестокое просыпалось в нём снова… А перед глазами уже стоял Хабит – с его силой, властью и коварством. И с заданием, которое, похоже, Павлу не по зубам… Но это не значит, что он сдастся!.. И, приняв это главное решение, он опорожнил оставшиеся полбутылки и бухнулся на диван…
А в это время Тимофей гонял внуков по квартире. Шума было куда больше от него самого. И не поймёшь, где игра, а где дедовская «учёба».
– Я тебе покажу, как мухлевать! Ставь шашку на место! – командовал он Славке, продолжая играть в прятки с младшим, Ромкой.
– Деда, ay! – кричал малыш из-под бабушкиной юбки, та хохотала, «выдавая» внука и веселя ещё больше деда.
– Мошенник, куда дел дамку? – и Славка получал очередной подзатыльник и смеялся тоже, и эта «свистопляска» продолжалась до тех пор, пока все не падали в изнеможении…
– Всё, Славка, пошли чистить картошку, скоро мать с отцом придут, – командовал Тимофей. – А ты, Роман, собери игрушки, приведи в порядок своё хозяйство, а то…
– А то что? – тревожился внук.
– А дед ещё не придумал!.. – кричал Славка уже из кухни…
НАЗАД ХОДА НЕТ
Подходил к концу данный «кардиналом» срок, а неудачи продолжали преследовать Хабита. Москва только тянула из него жилы, а помогать не собиралась. Серьёзный налоговый долг покрывать было нечем. Значит, надо тянуть на себя одеяло здесь. И он попросил о встрече Главу города.
– Глеб Глебович, не хотел вас беспокоить, но Пётр Петрович явно зарвался… – осушив по рюмке хорошего коньяка, Хабит и Глава города приступили, как сейчас говорят, к деловому обеду.
Глава молчал. Он уже слышал о страстях, «гулявших» на комиссии, и знал, зачем Хабит пригласил его в свой лучший ресторан, в отдельный уютный его уголок, где была дорогая дубовая отделка стен и загадочно сияли светильники… «Эх, не с тобой бы здесь сидеть, Хабит Имранович! – подумал Глава и вспомнил про Изольду. – Вот бы с кем снова побыть!.. Господи, какие глаза, какой шарм! – и Глеб Глебович чуть не застонал от досады и обиды на судьбу. – А тут вот… разбирайся с этим ожиревшим бандюгой…»
– Глеб Глебович, извините… – напомнил о себе Хабит.
– Ножом и вилкой роем себе могилку, – криво улыбаясь, вернулся к действительности мэр.
– Глеб Глебович, у вас все… дома? – почти с тревогой спросил Хабит.
– Да, да, я кое-что знаю, – «врубился» наконец-то мэр. – В трудное вы попали положение, однако. Надо как-то из него выбираться. «Кардинал» наш не зря это имя носит. За ним – целая комиссия, всех не приструнишь, как говорится…
– Но дело всё в нём! И я не сомневаюсь, что остальные, извините, вроде бесплатного приложения… – Хабит начинал терять терпение.
– Ну, зачем же так… – Глеб Глебович аккуратно дотронулся салфеткой до шикарных, чёрных и мягких усов, что сводили с ума не только секретарш. Поговаривали, что в роду у Главы были князья. Так или нет, но что-то изысканное и галантное явно проглядывало на ещё моложавом его лице. А за глубокие карие глаза ещё в школе его дразнили девчонкой.
– Так что же, Глеб Глебович? – уже поневоле раздражённо повысил голос Хабит. – Я не хочу напоминать вам, благодаря кому вы стали Главой…
– Меня народ избрал! – парировал Глава. – Всех не купишь, не правда ли?
– Но вы к таким принципиальным не относитесь, – гнул своё Хабит, впиваясь острыми глазами в собеседника, отчего у того прошёл по спине неприятный холодок. – Поймите, не смогу я сейчас расплатиться с налогами!
– Я бы рад помочь, но вы же знаете нашего «Кардинала»: скала, и только!
«Трусишь, зараза, вот что», – подумал Хабит и бросил последний аргумент:
– На носу новые выборы, и мои ребята уже работают над стратегией… Или передумали баллотироваться?
– Да нет, назад уже, как говорится, хода нет.
– Хорошо, я беру «кардинала» на себя. Только вы не мешайте, договорились?… Что делать, такова жизнь: одни носят пианино, другие играют на нём… Кстати, говорят, у Петра Петровича растёт талантливый сын?…
– Да, собирается поступать в консерваторию…
– Пианист?
– Ну, да. А к чему вы это?
– Да так, из любопытства, – и глянул на часы. – Да у вас уже и обед кончился!
– Да-да, пора в кабинет… Между прочим, что хочу сказать… Сейчас все обернулись лицом к церкви, и, если бы вы… помогли…ну, хотя бы как-то, – это не осталось бы незамеченным… Конечно, я бы организовал прессу. Мне кажется, сейчас это был бы хороший ход…
– А ты иногда… словом, дело говоришь! Я не против. Тем более, это на руку и тебе, не правда ли?… Да, кстати. Мне очень нужны деньги сейчас, ты знаешь. А я слышал, что ты обхаживаешь артистку нашу… Имя ещё такое… красивое…Ну, напомни!
Глеб Глебович нехотя подсказал:
– Изольда.
Хабит оживился.
– Вот-вот! Поговори-ка с ней, что я даю ей надёжную крышу в виде охраны (сам понимаешь, красивая женщина и прочее), а она мне отстёгивает от своих концертов…
Мэр чуть не поперхнулся.
– Ты с ума сдурел! Это невозможно! И не такие это деньги… – От неожиданного предложения он даже побагровел.
Хабит усмехнулся.
– Такие, такие!.. Я всё знаю. И то, откуда у тебя такая реакция. Ещё не забыл сладку ноченьку? А со мной – не поделишься?… Ведь в городе хозяин – пока что я… И всё лучшее не должно проплывать мимо моих… ласковых рук…
И тут Глеб Глебович не выдержал, бросился на Хабита. Тот от неожиданности упал на диванчик уголка для vip-персон, но тут же вскочил и залепил мощную пощёчину мэру… В это время за ажурную занавеску заглянул один из людей Хабита, вопросительно глянул на хозяина…
– Всё нормально, – ответил Хабит. – Мы тут… по душам поговорили.
Глеб Глебович, стоя боком, кивнул головой.
– Спасибо за угощение, я поспешу…
– Не стоит благодарности. Всегда рад… – негромко, уже вслед проговорил Хабит, снова сел, пришёл в себя, нажал под столом на кнопку. Вошёл помощник.
– Позвони «Кардиналу», договорись о встрече – сегодня, в конце дня.
– А если не сможет?
– Сможет. Скажи, срочный разговор, важный не только для меня, – отрезал он худощавому щеголеватому парню.
Потом вызвал главного «бугая», ударную силу фирмы.
– Разберись сегодня с «Гелиосом», уже неделю тянут с долгами. Особо не стесняйся. Прижми этого Льва… Тоже мне – Лев! Чего бы он стоил без моей помощи! Всё забывают! Ну, так напомнить надо.
– А если отсрочку попросит? Говорят, и сам в цейтноте, свои налоги не может заплатить. Кто-то «кинул» его здорово.
– Нет времени. Пусть хоть из-под земли достанет!.. Всё, точка. Иди. Один хочу побыть.
На душе у Хабита скребли кошки. Впервые он чувствовал себя не столь уверенно, как раньше. «Пришла беда, отворяй ворота,» – так, кажется, по-русски? И Москва обнаглела, дерёт и дерёт…Туда отсылает, где, судя по всему, на победу рассчитывать не приходится? Или просто жиреет без меры? И что же – прахом вся работа, все эти годы? Ещё вчера он был здесь, в городе, негласным хозяином, а сегодня? Нет, так просто он отсюда не уйдёт. И с Главой посчитается, – только не сейчас. Не такой он, Хабит, чтобы его прижимали, как торгаша дешёвого! А уж если что… то с музыкой! Чтобы всем слышно было!..
– …Пётр Петрович, дайте отсрочку… ну, ещё недели на две-три… – втолковывал он «по-хорошему» под вечер.
– Не я правила придумываю. Долг ваш растёт уже месяц, сумма внушительная. Дело это, вы знаете, уже на контроле в налоговой полиции. Так что, при всем желании…
– Пётр Петрович, – набрался терпения Хабит. – Вы знаете меня, я человек слова и дела. Включите тормоза, вам известные, я знаю, вы можете это, у вас истинный авторитет, а я уже в долгу не останусь… Слышал, нынче конкурс в консерваторию очень большой будет?
– А при чём тут…
– А при том… всё во власти божьей, как на Руси говорят…
– Вот это не надо! Сам не продавался, и сына так воспитал.
– Значит, не поможете?
– Увы. Городу жить надо. А вы – один из главных…
– Спонсоров, – криво усмехнулся Хабит и пошёл к дверям. – Как знаете, как знаете…
А вечером в милицию поступило сообщение о разбойном нападении на сына заместителя Главы администрации, талантливого пианиста. Бандиты били по рукам, да так, что парня пришлось отвезти в больницу. Пётр Петрович, разыскавший ближе к ночи начальника ОВД города, понял из разговора с ним, что концы вряд ли найдутся и в этом деле. В лучшем случае свалят всё на какую-нибудь «шестёрку» и замотают следствие. Он понял, что это наглый и жестокий вызов Хабита, – и решил принять его. На Главу серьёзной надежды не было. Начальник милиции в последнее время, видимо, не случайно отводил глаза… Значит, придётся всё брать на себя. Боль за сына, возмущение наглостью кавказского варяга отметали все сомнения, любой страх за последствия такой схватки… Вот уж, действительно:
Вот и слушай в оба уха И младенец, и старик, Вот и вся наша житуха Превратилась в боевик!КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ
Изольда возвращалась из Москвы с концерта. Настроение было прекрасное. Она вышла на привокзальную площадь, пошла мимо стоянки автомашин по направлению к своему дому, и вдруг чья-то сильная рука дёрнула её, и в следующую секунду Изольда уже была в машине, хлопнула дверца, машина рванула с места. Затемнённые окна были закрыты, темнота снаружи становилась всё густее, машина делала резкие повороты, так что Изольда окончательно потеряла ориентиры. Она поняла, что с этими крутолобыми мужиками говорить бесполезно, её везли к кому-то, кто имел право командовать ими…
Минут через пятнадцать они остановились у типичного дома «нового русского». Правда, хозяином оказался детина явно кавказских кровей, и где-то Изольда даже его видела.
– Хабит, – представился он и дал знак остальным выйти.
Изольда всё ещё не успела испугаться и с любопытством оглядела шикарную, в восточном стиле, гостиную, отдав должное вкусу хозяина.
– Похоже, похищения у нас в городе – в большой моде, – обронила она, не подавая руки.
– Да вы садитесь! – гостеприимно предложил хозяин, с удовольствием разглядывая известную актрису. – А что, Глеб Глебович – тоже вас похищал?
– Это не относится к делу, по которому, как я понимаю… доставили меня сюда, – Изольда присела в кресло.
– Да что вы всё о делах! Надоели они уже до смерти! В кои-то веки я оказался наедине – с такой красивой, да ещё известной, женщиной, – и что же, всё это делу под хвост? – Он подошёл к ней, взял руку, поцеловал.
Изольда отдёрнула руку.
– Это уже пошло. Хвалёное слово гнило. Похитить, чтобы соблазнить? Между прочим, я устала. Что вы хотите от меня?
– Ну, что ж… раз вы настаиваете… Значит, такое дело. – Хабит отошёл, сел в кресло напротив. – Я вам организовываю крышу, а вы спокойно продолжаете свои концерты, в том числе гастрольные. Гарантирую в наше жестокое время… полную безопасность – и вам лично, и вашему гонорару…конечно, за определённую плату…Сразу скажу – отказываться нет смысла.
– А то что? – Изольда посмотрела прямо в глаза Хабиту.
– Господи, какие глаза! И, думаю, они могут понравиться здесь… не только мне… – Он взмахнул коротко рукой, и в дверях появились два амбала.
Этого Изольда не ожидала. Вот когда она почувствовала настоящий страх, однако усилием воли спрятала его глубоко и, коротко вздохнув, «выдала на гора»:
Время – пошло слогом тенькать, — Что там в руки не возьми. Деньги, деньги, деньги, деньги, — Что вы сделали с людьми! И летят во тьму колёса, И звенит надрывный смех, И родные смотрят косо, — Если кто-то выплыл вверх. Длится дьявола облава, И трещит по швам судьба: Предают родную маму, Предают самих себя!– Я так думаю, вы и маму, и себя – давно уже предали?
Хабит исподлобья упёрся взглядом в Изольду.
– А ты мою маму… не трожь! Да и меня… не стоит, между прочим.
Особенно в такой ситуации, как сейчас. Я вам предлагаю заключить взаимовыгодный договор. Или… вы уже ничего, кроме стихов, не понимаете? – Хабит обошёл Изольду, заглядывая в лицо… – Не похоже… Тогда откуда такой гонор? Вы, конечно, хорошая актриса, но это не то место, где вам будут петь дифирамбы… Хотя… как соблазнительной женщине… я готов пару комплиментов отпустить…
– Не надо. Из ваших уст это будет всё-равно пошло. Как говорил Александр Николаевич Островский, если бы поэты взяли кнутья, они давно бы прогнали сволочь.
– Так-так, из моих уст – пошло, поскольку я… сволочь? – Хабиту уже нравилась эта игра. – А из ваших?
– А из моих – нет! – И, снова, глядя прямо в глаза матёрому барину, Изольда вбила очередной «гвоздь» в его барскую спесь:
Я живу на втором этаже, Потому что на первом – окопы, Потому что некстати душе Вместо крыльев – защитная роба, Потому что на самом низу Разгулялась нечистая сила, Заарканила свет и красу И глядит, матерея, спесиво. Я живу на втором этаже — Чтоб дышать, чтобы всё-таки выжить, Чтоб на этом чумном рубеже Уберечься от свары и выжиг, Удержаться на том вираже, Где сдают и железные нервы… Я живу на втором этаже. Только сердце – всё там же, на первом!..Хабит молча смотрел на Изольду…
Наконец, будто опомнился: – Ну, ну!.. Значит, нечистая сила?… Что ж, сейчас ты действительно её почувствуешь! – И он хлопнул в ладоши, и тут же те самые два амбала схватили Изольду за руки, рванули её из гостиной и бросили на простой диван в прихожей… Один из бугаёв сдёрнул с Изольды кофту… Следом вышел из гостиной Хабит.
– Так, может, всё-таки договоримся? Поверь, мне сейчас очень нужны деньги! А куда они тебе?… Семьи нет, квартира есть, шмотки заграничные – тоже… А вот покоя с этой минуты – тебе уже не ждать!
– А что, и милицию купили? – Изольда изо всех сил «держала марку», стараясь не выдать дрожания голоса.
– Ну, это не твоё, красавица, дело. – И вдруг грубо – амбалам: – Какого чёрта! Сгиньте вон! – И протянул руку Изольде. – Ну, давайте по-хорошему… Я так не хочу с вами ссориться… Более того… не разделите со мной ужин? Я ведь знаю, что вы не только устали, но и голодны! – И, не ожидая согласия, поднял Изольду и насильно повёл в спальню. – Нам туда подадут ужин… Да не бойтесь вы, я же не дурак, чтобы на вас руку поднять, понимаю, – как-никак, статус… А ребят моих извините – никакой культуры, знаете ли… – И вдруг резко развернул Изольду к себе, впился в её губы, повалил на постель…
От неожиданности Изольда растерялась, но тут же с силой оттолкнула от себя Хабита, и в это время в прихожей раздался шум, крики, и несколько дюжих молодцев ворвались в спальню, скрутили Хабита, набросили на Изольду плащ и выскочили с ней из дома, где ждала машина.
– А сейчас меня куда? – с горькой иронией спросила смертельно уставшая от всего этого Изольда.
– Не волнуйтесь, только домой, только домой… Глеб Глебович распорядился…
– А-а, – она слабо улыбнулась и даже чуть вздремнула, пока подъехали к дому.
Дюжие ребята проводили Изольду до квартиры.
– Передайте мою благодарность мэру, – сказала Изольда и открыла, наконец, спасительные двери.
ПОЕДИНОК
Павел возвращался на электричке из командировки. Сославшись на выгодную сделку, он отпросился у Хабита.
– А как наш уговор… насчёт Олега Петровича? – Хабит будто пригвоздил Павла к полу.
– Ещё неделя, он никуда не денется, так что не беспокойтесь, – как можно увереннее сказал Павел и вышел.
На самом деле ему надо было разобраться, что к чему, где-нибудь в стороне, не видя прекрасных глаз Лены, не чувствуя за собой слежку бугаев Хабита.
И вот он возвращался, и понимал, что в голове и сердце та же сумятица. Не выполнить приказ Хабита – значит, рисковать жизнью. Убрать Олега Петровича – значит, собственными руками перегородить путь к сердцу Лены. То, что он не смог выстрелить тогда, в парке, поколебало его в собственной способности на такой поступок. Конечно, он не лапоть какой-нибудь, но дело в Лене. Такого обожания, такого желания быть рядом – просто, без всяких там лукавых, а тем более чёрных мыслей, – он не знал никогда. Больше того, не подняв руку на Олега Петровича, он, как ни странно, будто сбросил с души часть той самой пресловутой ноши… Вот тут он уже не узнавал себя… Но Хабит, но его власть и угрозы… «Господи, вот и разобрался, называется! Но должен же быть выход, чёрт возьми!» – чуть не застонал Павел и схватился за банку с пивом, сделал несколько жадных глотков… Вроде полегчало.
– Извините, вы не закинете сумку наверх? – вернул его к действительности женский голос.
– Да пожалуйста, – он подхватил тяжёлую клетчатую сумку, признак челночного бизнеса, пристроил куда следует, сел и глянул на женщину лет тридцати, крепкую, уверенную, с весёлыми глазами.
– Я вижу, вас что-то мучает, вот и решила… побеспокоить.
– Понятно, – почти улыбнулся он.
Женщина, согласно бизнесу компанейская и словоохотливая, начала раскручивать знакомство, но это было уже не интересно Павлу. Мыслями он снова вернулся к Лене. Допил пиво, чуть «захорошел» на голодный желудок и не стал сопротивляться мечтам. Прикрыв глаза, он увидел квартиру Олега Петровича и себя, зашедшего по-соседски… Конечно, он не за кофемолкой придёт. И в руках у него будут, конечно, розы – нежные, не яркие и не бледные. Как Лена. При мыслях этих Павлу стало так хорошо!.. Вдруг электричка дёрнулась, видимо с остановки, и будто смахнула этот розовый сон.
«Выходит, всё простить Олегу Петровичу? Все эти годы, весь этот груз за плечами и на душе, оборвать цель, ради которой жил? Да и Лену, даже во сне, он никогда мне не отдаст!.. Господи, вот и разобрался, – повторял он, не открывая глаз, а сердце тянуло всё туда, в розовый сон… – Ведь не целился же Олег Петрович в меня специально! Это ясно. Да, страшная ошибка, но ведь не преступление! И, судя по всему, жизнь у него после этого раем не была. Так что же – продолжать жить с камнем за пазухой? И смотреть вечно только на фотографию Лены? Нет! И я на что-то гожусь, если честно; вон, даже Хабит ценит».
От мысли этой Павел поморщился и открыл глаза. Соседка напротив внимательно и с улыбкой смотрела на него.
– Вздремнул я, устал в командировке, – объяснил он. – Похоже, моя остановка. Всего хорошего, – и Павел вышел.
«Увы, решения пока не нашёл, но душе стало легче, и за это слава Богу», – думал он, подходя к «Фрегату». И будто споткнулся взглядом. У подъезда стояли Лена и Сергей. «А о нём я забыл совсем!.. Ведь предупреждал же, и не шутя! Значит, и пистолет ему нипочём?… Ну-ну, – Павел почувствовал, как былая злость снова овладевает им. – Я тебе покажу, щенок, как под ногами у меня вертеться! И без тебя проблем хватает!» – он хотел тут же броситься на Сергея, но ради Лены взял себя в руки и остался стоять вне света фонаря.
– До свиданья, – сказала Лена, одетая в белое и пушистое.
– До завтра, да? – спросил Сергей и неожиданно чмокнул девушку в щёку, чем окончательно вывел из себя Павла.
Не успела закрыться за Леной дверь, как Павел набросился на Сергея, одним ударом свалил его с ног. От неожиданности тот вскрикнул, и услышавшая это Лена снова рванулась на улицу.
Павел приподнял за воротник пальто Сергея, приблизил его ошарашенные глаза к своим, почти диким в эту минуту. Да он и был сейчас зверем.
– Ты не понял меня, да? И пистолет забыл?
– Не понял, – ответил Сергей и неожиданно сильно ударил Павла в бок.
«Хорош ответ», – отметил зачем-то Павел и бросился на соперника уже с полным правом войны.
– Ребята, прекратите! – попробовала вмешаться Лена, но это только придало огня битве. Лена отошла и заплакала: – Что же это такое? Ну, ребята, ну, перестаньте!..
Но её будто не слышали. Много чего накопилось в обоих и словно дождалось своего часа, и было ясно, что бой будет продолжаться до последнего.
– Я милицию вызову! – крикнула от отчаяния Лена, но они уже, как глухари на весеннем току, никого не слышали…
К подъезду подошёл возвращавшийся из института Олег Петрович, увидел внучку, соперников – и всё понял, но какое-то время от неожиданности не знал, что делать. Вспомнив о больной руке Сергея, он подступил вплотную и крикнул:
– Прекратите сейчас же!
И споткнулся о дикий взгляд Павла.
– Ребята, ради Бога, хватит, прошу вас, – продолжала плакать Лена.
– Ты понял меня? – снова спрашивал Павел уже еле стоящего на ногах Сергея.
– Нет, не понял, – будто заведённый, отвечал тот и подтверждал очередной «сдачей».
И вдруг Лена рванулась к обоим и закричала что есть мочи:
– Я не хочу знать вас! Звери, дикари, самцы!
Этот крик, словно ток, пронзил охмелевшие от борьбы головы соперников, и они в изнеможении рухнули на снег…
– Сергей! – бросился Олег Петрович к юноше.
– Павел! – кинулась Лена к соседу, приподняла его голову и надела валявшуюся рядом ушанку…
Рядом взвизгнули тормоза милицейской машины.
– Что происходит? – открыл дверцу страж порядка.
– Да ничего такого, – откликнулся Олег Петрович, помогая подняться на ноги Сергею.
Но милиционер решил убедиться сам.
– Ну, поспорили маленько, с кем не бывает, – Павел отряхивал от снега пальто.
– Документы предъявите! – страж порядка решил действовать по уставу.
Павел замялся. Сергея Олег Петрович оттеснил в тень…
– Да это муж мой! Пошли домой, бабник! – нашлась Лена…
ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС
Нет, всё-таки жизнь полна неожиданностей! Сегодня по приезде Изольды в родной город на той же тесной и не очень чистой, пардон, электричке, её, слава богу, не втолкнули, как недавно, в чёрную машину, а четверо почти что гвардейцев, правда, тоже в чёрном, встретили артистку, подарили букет цветов и сопроводили торжественно прямо до дома: двое – с одной стороны, двое – с другой. Между собой они не разговаривали, и Изольда поняла, что цветы – это от мэра, а свирепые взгляды – от Хабита, и сегодня они спорят на её счёт таким образом. Артистка поняла, что охота за её гонорарами продолжается. Как человек творческий, Изольда оценила пикантную, почти юмористическую ситуацию, если, конечно, забыть не слишком ласковый приём у Хабита.
Когда подошли к парку, она попросила разрешения присесть на минутку на скамейку, объяснив, что на каблуках очень устают ноги. И присела. «Гвардия» встала рядом. Моментально собрался народ, благо время было ещё детское. И, конечно же, местные папарацци. «Гвардии» поневоле пришлось ретироваться, хотя один из хабитовских бугаев успел шепнуть ей на ухо: – С огнём играете, мадам!
Изольда довольно громко парировала:
– Играете вы, молодые люди, а я работаю!
Она встала, но толпа уже собралась, просили автографы, задавали вопросы, просили что-нибудь прочитать из последней программы.
– Ну, что ж, только одно стихотворение, хорошо? Ввиду прохладного воздуха.
Сестра моя, не надо лупы, Чтоб разглядеть свои дела. И я была такой же глупой, И я без Господа жила. Меня преследовали беды, И мрак глумился над душой, И почему-то все победы К себе утаскивал чужой. Я шла, как многие, к финалу, И начал день по швам трещать, И слишком долго я не знала Той муки сладостной – прощать. Не знала, бурной мчась рекою, Что у судьбы особый счёт, Что не дают душе покоя Ни власть, ни деньги, ни почёт. Но есть одна дорога к счастью — Дарить участье вновь и вновь… И стали тут же возвращаться Ко мне надежда и любовь…– А теперь разрешите мне уйти домой. После концерта и дороги хочется отдохнуть.
И она прошла к подъезду, где её ждал Иван Петрович. Дверь захлопнулась, поклонницы-девчонки продолжали обсуждать одежду и макияж актрисы…
ЛОВУШКА
– Ну, и как ревизия? – спрашивал Хабит наутро главного бугая.
– Так себе. Все стонут, что недавно платили дань…
– А что «Гелиос»? Как там дружок мой закадычный Лев Трофимович?
– Говорит, хоть убейте, ничего дать не могу. Хочет просить у кого-то, чтобы налоги заплатить, иначе уголовное дело заведут, говорит.
– Просить хочет? Интересно бы узнать, у кого… Но у меня нет времени. Власть городская за горло берёт. Придётся конфисковать у него всё, что есть ценного в офисе. В том числе и самого потрясти как следует. И выяснить, у кого хочет деньги просить…
– Так это же… без шума-то вряд ли получится.
– А иначе уже некогда! – задвигал желваками Хабит, зачем-то снял со стены старинный клинок. – Некогда иначе, ты понимаешь?… Пришла пора отрабатывать свои деньги, понял? – и Хабит приставил клинок к горлу бугая.
– Понял, всё понял, – попятился тот.
– Значит, так. «Гелиос» – наша основная корова, хотя уже не священная. Чую, что этот Лев с властями снюхаться не против… Значит, церемониться нечего. Бери человек десять ребят и делай, что я сказал. Бери лучших! Не лишне проучить Льва этого… Многовато знает, сукин сын. Всё! Операцию держать до времени в тайне!
Однако бугай должен был предупредить кого надо о вечерней работе, и каким-то образом Лев Трофимович узнал главное – что нынче решается его судьба, а, может, и жизнь. Видимо, не все были абсолютно преданны Хабиту, и утечка информации сделала своё.
– Пётр Петрович! У меня срочный разговор…
По бледному лицу бывшего одноклассника «Кардинал» почти всё понял.
Значит, Хабит объявляет войну. Что ж, пора действовать и ему. Успокоив Льва, «Кардинал» набрал номер другого школьного товарища.
– Дима, привет. Тут такое дело… Кстати, рядом со мной Лёва… Да, случилось. На вечер планируется настоящий погром в конторе Льва, а если учесть, что эти бандиты придут не с пустыми руками, – ты понимаешь… А что Москва? Пока дело дойдёт до прокуратуры, он здесь полгорода перекалечит. Знаешь, как ведёт себя загнанный в угол зверь?… Нет, не наш. Чеченец, и, похоже, не просто так деньги загребал… Ты меня понимаешь. Я, конечно, срочно отправлю всё, что у меня есть на него, в Москву. Но сегодня – время «Ч», ты понимаешь?…
Через минуту «Кардинал» выключил мобильник.
– Как думаешь, не прослушивается?… Да уже поздно вопросы задавать, – и, подойдя к бывшему другу, тихо объяснил: – Значит, никакой внешней суеты. Несколько человек, для вида, выставь на подступах… У вас ведь ворота есть, резные такие? Так вот, пусть ребята твои сначала сопротивление окажут – тоже для вида, а потом, когда бандюги ворвутся внутрь, их встретит ОМОН и после всех заберёт с собой. Так что Хабит несколько осиротеет… Сам из конторы не вылазь, слышишь? Дмитрий всё чётко спланирует. Понял?
Лев Трофимович в свою очередь предупредил Николая, Тимофеева сына, и ещё нескольких смышлёных и крепких работников, провёл с ними нужный инструктаж.
Вечером, когда уже стемнело, к воротам «Гелиоса» подъехало несколько иномарок, из них тихо вышло человек пятнадцать, почти все в масках.
«Ничего себе, а ждали человек восемь, не больше», – подумал Николай и понял, что не театром тут запахло, а порохом. Но хода обратного уже не было, и он первым выступил из тени.
– Кто такие?
За ним отделились от ограды и остальные.
– Посторонись, дурак, не твоё дело! – рявкнул главный бугай и первым ударил Николая.
В это время над оградой вспыхнул прожектор, бандиты смешались на миг, но, увидев безоружных защитников торговой крепости, бросились в кулачный с ними бой, рассчитывая без лишнего шума прорваться за ворота, к конторе.
Уже через пять минут «бойцы», согласно уговору, корчились на земле, и бандиты с победными воплями ворвались на территорию «Гелиоса» – и почти прямиком полетели в кузов большой крытой машины ОМОНа.
И только один выстрел раздался в эти минуты. Лев Трофимович не вытерпел, выбежал на крыльцо конторы и был подкошен пулей главного бугая, сумевшего-таки выскользнуть из рук омоновцев… Через пару минут предпринимателя увезла «скорая», а через полчаса главный бугай, прикладывая лёд к синякам, сидел в загородном доме Хабита с видом побитой собаки и докладывал ему о случившемся. И только разбитая морда слуги удерживала Хозяина от окончательной расправы над «олухом царя небесного», который, чёрт его дери, ещё может пригодиться.
Зато всё, что попадалось под руку, – летело, билось, скрежетало и свистело. Таким бугай ещё не видел Хозяина и невольно съёживался, в том числе от бешеных глаз дикого зверя о двух ногах.
– Гад!.. Я бы тебя с удовольствием прикончил – здесь и сейчас, как говорится, но ты сможешь смыть этот позор только одним: кровью Льва Трофимовича… Продался-таки, сволочь!.. Утром же узнай, в какой он больнице, что за рана, – и чтоб проучить как следует! Понял? – Хабит встряхнул бугая, как щенка, и бросил обратно в кресло. – А после обеда будь как штык здесь. Проверь, кстати, охрана вся на стрёме?… Иди, чего глаза вылупил!
– Дак с такой вывеской…
– Да уж, ничего не скажешь, просто красавец! – Хабит захохотал. – А впрочем, погоди. И впрямь, с такой мордой не то что в больницу… – и Хабит набрал знакомый номер.
– Алло? Это ты, Миша? Давно спишь? А я вот нет, дела, понимаешь! Ну, проснулся? Сейчас к тебе приедет мой друг, мой лучший друг, ты понял?… Как зачем? А вдруг тебе скучно? Ну и что – жена? Одним словом, приведи моего друга в порядок! А то, дурак, подрался тут… из-за девки одной… Вот я и говорю: дурак! Но дурак шибко нужный, понимаешь? У него утром срочная работа. Подмажь, подрумянь, а то синий, как покойник! То есть, морда в синяках!
– Ну, слава Богу, дошло. – Хабит сел в кресло. – Есть же лапти такие!
– Так он же спросонья…
– Ну, и что? Если ты мужик, и спросонья всё схватишь! А если лапоть… Но врач, зараза, хороший! Уже не одного из наших на ноги ставил, не бесплатно, конечно. Так-то вот!.. Ну, хватит размусоливать, держи адрес и лети быстрее ветра!
…А в это время Тимофей с женой обхаживал порядком избитого Николая. Тому как «предводителю» досталось больше всех. Но, зная, что бандитов увёз ОМОН, он не считал драку напрасной, и оттого на душе было не так тяжко. Конечно, до Хабита ещё не добрались, но всё-таки это уже кое-что… Он знал, что Лев Трофимович ранен и что не смертельно, слава Богу.
И только Славка, сидя в углу и глядя на всё это, понимал одно: отец его дрался с бандитами и победил, значит, он герой, и завтра об этом узнает весь двор!..
ХАБИТ ПОШЕЛ ВА-БАНК
– Ну, ну, проходи, друг сердешный. – Хабит, улыбаясь, указал глазами на кресло. – Знаю, знаю, откуда эти синяки!
«Играет со мной, как кот с мышью», – подумал Павел и неохотно провалился в мягкое кожаное кресло, будто в коварные объятия Хозяина.
– Говоришь, провернул сделку? И процент свой получил?
– Да, всё в порядке, – Павел старался «держать марку».
– Молодец! Ничего не скажешь. И потому я тебя не наказываю, хотя срок уговора уже вышел и пенсионер этот боевой, Олег Петрович, не только жив-здоров, но и в администрацию шастает, копает под меня, – и уже почти ледяным голосом закончил: – Ты понимаешь, что мне уже не до шуток?
– Как не понять… Я же не отказываюсь от слова.
– Вот это хорошо. Даю тебе три дня, как в сказке русской, и чтобы разговоров этих у нас с тобой больше не было! – Хабит подошёл к Павлу и уже негромко добавил: – Дела наши на сегодня – так себе, и подвалы эти терять нам никак нельзя! В администрации уже почти всё подписано, только этот пенсионер мутит воду… А с такими площадями, даже если в остальном погорим, мы опять хоть с нуля воскреснем! Понял? Слежку за тобой снимаю, самому нужны ребята, ох как нужны! Тут один… предатель… подставил целую группу моих, самих матёрых…
– Никак, Лев Трофимович? – вскинул глаза Павел.
– А тебе это знать ни к чему. Делай своё, и будешь у меня в чести, не то что… некоторые.
Павел вышел из офиса Хабита, направился к парку. Надо было обдумать, как вести себя дальше. Одно ясно: земля под Хабитом если уже не горит, то тлеет. С одной стороны, время будет работать на него, Павла, а с другой – загнанный в угол зверь куда опаснее. А вот Льву Трофимовичу, похоже, уже не до рассуждений.
Павел развернулся, прошёл ещё метров пятьсот в сторону от парка и позвонил у дверей «Гелиоса». Вышел знакомый парень.
– Где хозяин?
– В больнице, ранен в ногу.
– С охраной?
– Да где там! Не разрешил главный врач.
– Дак чего же вы спите? Не ясно, зачем стреляли в него? Кто ещё здесь? Поехали срочно!
Павел не ожидал, что Лев Трофимович значит для него что-то весомое. Просто хороший мужик, попавший в сети самого дьявола, как и он, Павел. Общались они немного, но по-человечески как-то сразу сошлись. И Павлу вовсе не хотелось, чтобы тот ушёл на тот свет от руки какого-нибудь безмозглого бугая.
Когда, обманув дежурных медсестёр, они вошли в палату, Лев Трофимович сказал, что видел в дверях знакомую рожу из банды Хабита и что, по-видимому, того спугнула медсестра, разносившая по палатам лекарства.
– Быстро переодевайтесь! Я придержу дверь. – Павел командовал чётко и убедительно. – А ты напяль на себя всё больничное и ложись в кровать. Оружие есть?
– Да я и без него справлюсь, не впервой. – Спутник его юркнул под одеяло и накрылся с головой.
Павел взглянул на Льва Трофимовича, натянул тому ушанку почти на глаза, и они рванули, насколько позволяла раненая нога, по коридору в сторону запасного выхода…
Успокоились, когда выехали за город.
– Вам сейчас надо слинять, и подальше отсюда. Пока здесь всё не уляжется. Хабит уже мечется, но сдаваться не собирается. – Павел говорил и чувствовал, как ещё одна часть тяжёлого камня, что висел на душе все эти годы, свалилась с него. Он улыбнулся сам себе, чем удивил попутчика.
– Чему это ты, Павел?
– Да так, есть кое-что… Значит, я выхожу, обратно на такси доеду, а Вы – подумайте сами, куда податься. Но – чтоб надёжно!
– Подумаю! – с облегчением ответил Лев Трофимович…
Вернувшись домой, Павел обнаружил дверь квартиры незапертой.
«Похоже, опять сюрприз от Хабита», – подумал он и, пройдя в комнату, не увидел на столе фотографии Лены. И, будто от выстрела, упал на диван. Голова пошла кругом, в висках застучало молотом…
А в это время у себя в офисе Хабит разглядывал тот самый снимок.
– Чудесно! Какой подарок судьбы! Какая красота, какая нежность! – ходил он по кабинету, почти не замечая помощника, того самого – сухощавого и щеголеватого.
Тот был рад хорошему настроению Хозяина и держал улыбку наготове.
– Ты представляешь, я не двух, а сразу трёх зайцев убью! И тут утру многим нос!.. – Он сел, расслабившись, в любимое кресло, причмокнув жирными губами… – Загоню в угол отца её, чтобы забыл о своих затеях благотворительных. Это раз! Накажу, поставлю на место Павла, втюрившегося в неё без ума, – это два! И, наконец, главное… – и Хабит закатил к потолку глаза, ставшие маслеными: – Главное, такой ягодки – нежной и душистой! – я ещё не знал! И, чёрт с ним со всем, если меня тут разорят! Наплевать! С таким сокровищем – где хочешь и как хочешь начнёшь no-новой жить!
Хабит так размечтался, что почти был счастлив. Наконец опомнившись, скомандовал:
– Где мой главный? Вернулся из больницы?
– Ну, да…
– Чего мямлишь, зови его сюда! – Хабит будто помолодел, энергия так и рвалась наружу.
Главный бугай остановился на пороге, боясь гнева Хозяина.
– Ну? – Хабит взял его за горло.
– Сбежал Лев Трофимович…
– Куда? След его взял?
– Нет, он вместо себя другого оставил, пока я момент выжидал…
– А другой – кто? Где он сейчас?
– Да я только дверь отворил, как он нажал на звонок, и врачи бросились к палате… Пришлось дать задний ход, – объяснял он почти хрипя.
Хабит с трудом заставил себя разжать руки: пригодится ещё. И вдруг вспомнил о главном, показал фотографию:
– Хороша, а?
– Да уж… ничего не скажешь… – ещё не веря, что гроза пронеслась, отвечал бледный раб.
А Хабиту всё ещё хотелось говорить о русской красавице, за которой не надо ехать за моря и горы. И оттого, что Лена близко, нетерпение Хабита возрастало с каждой минутой. Все местные красотки, ждущие его взгляда и внимания, а больше – денег, не стоили одного мизинца этой необыкновенной девушки. Мысленно он уже был рядом и тонул лицом в её пышных, спадающих на плечи, волосах. Он чувствовал, что пьян уже этим ожиданием. А что будет, когда это превратится в явь?!.
– Чтобы к концу недели она была в загородном доме, понял?…
Бугай уже подходил к двери, как Хабит окликнул его.
– Ты знаешь, что я не прощаю тем, кто становится поперёк моей дороги. Кашу эту – насчёт зарплаты в конвертах – заварил некий Николай. Говорят, и ему тогда, у офиса, досталось, но ты подумай, как его отдельно наказать. Пошевели мозгами. Чтоб без большого шума, но наверняка… Всё понял? Тогда – вперёд и с музыкой! – закончил Хабит, бросая взгляд на фотографию Лены.
«ВОТ ПАРАДНЫЙ ПОДЪЕЗД…»
До открытия тяжёлых металлических дверей, за которыми всегда дежурит очень бдительный милиционер, оставалось минут пятнадцать, а пенсионные страсти набирали привычную точку кипения.
– Вот наш список! Мы не успели пройти до обеда.
– Ничего не знаю! – парировала крепкая накрашенная продавщица с рынка. – Где вы все были? Вон, только одна бабка стояла. За ней я и буду!
– Не могли же мы мёрзнуть ещё час здесь! Три часа до обеда отсидели, это мало, что ли? – стойко сопротивлялась пожилая женщина в платке.
– Ничего не знаем! – шумел уже внизу у крыльца сухопарый мужик с острыми глазами.
– Да вот же список наш! – пробовала защитить своих «товарищей» бабка.
– А ты, дорогая, молчи! А то и тебя не пущу, – срезала ее продавщица.
– Что-то вы уж больно резвы, и на пенсионерку мало похожи, – заметил негромко Тимофей, у которого тоже были вопросы к этой конторе.
– Потому что я вкалывала чуть не с детства, и пенсию заработала не за письменным столом, как некоторые! – она покосилась на писателя, которого в небольшом городке многие знали в лицо.
– Хорошие книги создавать – не так просто, как вам кажется, – послышался знакомый Тимофею голос. Он взглянул вниз и увидел Веру Ильиничну, свою первую учительницу.
– Потому и пенсия, небось, не с нашу! – гнула своё боевая бабёнка.
– Шестьсот рублей, не хотите?
– А может, вы одну книгу всю жизнь рожали, и ту – так себе! – не унималась спорщица.
– Извините, у Михаила Матвеевича вышло двенадцать книг, и все пользуются хорошим читательским спросом, – негромко, но чётко внесла поправку Рина Петровна Маслова, бывший библиотекарь. – Кстати, раньше он бы персональную получал!
– А чё тут удивляться, всё с ног на голову поставлено! – подхватил охотно сухопарый мужик. – Кто в конторах просидел всю жизнь – сейчас поплёвывает в нашу сторону: как же, госслужащий! А мы – чьи служащие? На кого всю жизнь пахали?
И вдруг все замерли. Бабка у дверей всхлипывала в платочек.
– Дорогая, ты чё? Ну, извини, если обидела… – среагировала продавщица.
– Да не потому я… Вот, проработала всю жизнь в колхозе, здоровье угробила, а ведь ничего мне в этот раз не прибавили! Говорят, кофицент мал…
– В том-то и дело! Объявили на всю страну, мол, пенсии повышаем!.. И чё получилось? Повысили тем, у кого они и так выше были! У кого эта коварная цифра не ниже 0,8! А нам опять фигу показали! А цены на всё ползут вверх, и для всех разом! Хотя, между прочим, доллар «спал» всё лето! – вскипел мужик под одобрительный гул собравшихся.
– И вправду, дайте людям сначала просто выжить, а потом уже делите, кого обласкать, а кого так оставить! – поддержала бывший библиотекарь. – А коэффициентом этим совсем головы задурили! Уж вроде не такая глупая я, образование имею, а ничего понять не могу!
– А чё понимать-то? Надо ведь как-то обосновать наше положение нищенское! Вот и вдалбливают, что, мол, не заработали мы на нормальную стариковскую жизнь! – мужик, судя по севшему голосу, вконец расстроился.
– Говорят, в следующем году будут повышения… – попробовала разрядить обстановку женщина в платке.
– Будут, но пока мы их дождёмся, цены на всё снова вырастут! Сотню дадут, а триста отнимут. И что получится, соображаете? – не выдержал и писатель. – После дефолта цены выросли в четыре-пять раз, а пенсии – в два раза, и то не у всех!
– Так ведь это ж надо совесть иметь, государству-то! А где она у него?
– Небось, и та на запад уплыла, – заметил кто-то.
– А жить-то как-то надо! Вон, донашиваю старые тряпки и обутки. Ни сшить нового, ни обувь починить, ни комнату отремонтировать – ни на что это денег нет! Только на хлеб, да крупу, да лекарства… За квартиру однокомнатную уже сто пятьдесят плачу! Почти треть пенсии!
– А тут-то чего мёрзнешь? – спросила продавщица.
– Taк вот, ещё справку о приработке принесла. Может, на десятку какую прибавят…
– А ты к депутату обратись, которого в Москву выбирала! Он-то, как сыр в масле теперь катается! И о пенсии своей уже хорошо позаботился! Пусть поможет слуга народа! – предложил остроглазый мужик.
Тимофей смотрел на старую женщину и жалел – не только её, но и всех, кто тут мёрзнет в ожидании конца обеда у сотрудников ПФ. Невесёлые мысли и его доконали, человека терпеливого и лояльного к властям. «Ну за что вот эти люди, среди которых нет ни бомжей, ни бандитов, – терпят столько унижения? Почему они, отпахавшие свой, как правило, сорокалетний стаж на производстве, в поле, за писательским столом – должны просить милостыню у государства, которому отдали жизнь и здоровье? Разве это можно выразить коэффициентами и другими цифрами от лукавого? Сколько же можно экономить на стариках?!» – Тимофей, бывший передовик соцсоревнования, электрик по профессии, а ныне дворник волею судьбы, достал из кармана и принял очередную спасительную таблетку…
– Пора открывать! – продавщица стукнула в дверь каблуком.
– Да откроют, не стучите, сейчас всех примут, – заметил писатель. – Им с нами тоже не просто. Не они эти законы меняют, а мы поневоле…
– … всех собак на них спускаем, это точно! – согласился мужик. – Так ведь довели уже! Эти пенсионные страсти из меня гипертоника сделали! А я ведь был самый спокойный в бригаде… Вот тебе и «заслуженный отдых»!..
Когда Тимофей, наконец, добрался до нужного кабинета, строгая женщина объяснила, что и его коэффициент не дотягивает до необходимого уровня.
– Но вы же мне говорили, что я набрал максимум, что справок больше не нужно!
– Мало ли что тогда было. А по новым правилам – так…
– Хороши же ваши правила! – вспылил Тимофей и, почувствовав знакомую тяжесть в сердце, вышел. Присел в коридоре, принял таблетку и подождал Веру Ильиничну.
– Слава Богу, муж поправляться стал, так я сообщила данные сберкнижки… А как вы?
– Да все более-менее. Хотя и не без приключений. Да вы заходите, за чайком и поговорим как надо. Идёт?…
ДОРОГАЯ ПРАВДА
Сегодня у Славки было прекрасное настроение. Во-первых, чуть ли не впервые за последние годы получил пять по математике! Это вам не хухры-мухры! Славка уже представлял, как вечером он так небрежно, будто случайно, положит перед отцом дневник, уйдёт в свою комнату, будет шерстить будто бы с интересом первую попавшую книгу, а потом услышит громкий восторженный голос отца, на который все сбегутся, и Славка будет наслаждаться минутами истинной славы…
Так он предвкушал своё заслуженное счастье, когда возвращался из школы через густой, давно заросший сквер… И вдруг кто сильно ударил его по голове, Славка упал и почти потерял сознание, но не настолько, чтобы не чувствовать боль от следующих ударов, которые вовсе не были предназначены для хрупкого ещё подростка… Он только на миг увидел не лицо, а упитанную морду обидчика, и тут же получил новый удар, отчего уже согнулся калачом и был готов умереть, такая боль пронзила всё тело и мозг. Но всё же снова вывернулся на миг, выкрикнул – «За что?!». И услышал грубый хохот: «А ты спроси у отца, он всё расскажет! Да и привет ему заодно передай!»
Славку вскоре подобрали прохожие, выяснили, кто такой, помогли добраться до дома.
Надо думать, что, увидев внука, бабушка сама чуть не свалилась от ужаса, но привычная ответственность за каждого в семье взяла верх, и, стараясь удержаться от громких причитаний и слёз, она уложила внука на диван и вызвала скорую.
Врач, повидавший многое на своём веку, тоже был поражён зверством обидчика, но постарался не показывать это Славке, дабы не лишить его уверенности в том, что всё обойдётся.
– А вы смотрите, – обращался он к бабушке, – какой молодец парнишка-то: другой бы квартиру слезами залил, а этот – держится, да ещё как! Ну, просто настоящий мужчина! А значит, одолеет эту напасть. Правда, Славка?
Славка, чтобы не разочаровать врача и бабушку, сжимал зубы и часто моргал, чтобы никто не видел его слёз.
– Сейчас мы тебе сделаем укол, чтобы не так всё болело, а бабушка сходит в аптеку за лекарствами. – И уже тише – хозяйке: – А милицию вызвать надо!.. И не спорьте! Развелись сволочи, никакого укорота нет!
Но бабушка решила подождать с работы Николая, а потом уже решать, что к чему.
… Николай тоже был потрясён случившимся: такой наглости и жестокости даже он, уже немало повидавший, – не ожидал от этих выродков. А надо было ещё как-то объяснить всё это сыну, пострадавшему ни за что, но по его, отцовской вине, это точно. Выдохнув перед открытым окном обиду на судьбу и ненависть к неизвестному подонку, он прошёл к сыну, сел около дивана…
– Пап, ну, за что они так? – слабым голосом спросил сын, и не столько словами, сколько взглядом, от которого у Николая сжалось сердце.
– Не могут пережить своё поражение, не хотят терять большие деньги.
– Но ведь силы явно не равные, да? Если они всё – равно… – Славка хотел добраться до всего этого умом.
– А против правды – всегда силы неравные, – ты это запомни, сынок. Так что каждый выбирает сам, как ему жить.
Славка помолчал, и снова вскинул на отца глаза.
– А ты ведь выбрал уже, да?
– Как видишь. Плохо только, что немногие способны на честный бой. То, что они хотят… вот так… расправиться со мной, – это подлость. И дело совсем не в том подонке, что напал на тебя…
– Но ты ведь… не оставишь это…просто так?! – Славка чуть исподлобья смотрел на отца.
Отец подумал, потом пересел на край дивана.
– Понимаешь, найти этого подонка – ещё полдела. И ты не сомневайся, я сделаю это…
– И накостыляешь ему? – Славка даже приподнялся на локте, но охнув, опять лёг.
– Я сдам его в милицию, так вернее. Но главное – обезвредить тех, кто посылает на нас таких подонков, понимаешь?
– А ты их знаешь?
Отец вздохнул.
– В общих чертах – да. Тут надо всем миром навалиться. С одиночками они расправляются легко… и подло.
Славка, подумал, взял отца за руку…
– Выходит, и я пострадал за правду, да?
Отец сжал его руку, но, справившись с собой, отпустил.
– Выходит, что так. И сейчас молодцом держишься. Словом, настоящий боец.
А для мужчины это главное. – И он наклонился над сыном, поцеловал его в голову. – И потому я горжусь тобой, сынок.
Славка опять еле сдержал слёзы, уже от радости.
– Ты сейчас спи, набирайся сил, а завтра мы съездим с тобой в поликлинику, – всё-таки лучше убедиться, что ничего опасного нет. Хорошо?
– Конечно, пап. Спасибо тебе.
Николай в ответ улыбнулся, вышел из комнаты, подошёл к окну в гостиной, раскрыл его и долго глотал воздух, пока сердце более-менее успокоилось…
СЮРПРИЗ ИЗ ДРЕЗДЕНА
Этот вечер Олег Петрович и Мария решили провести вместе – просто отдохнуть от рабочей недели. Хозяин поставил в приёмник дискету с хорошей инструментальной музыкой, сел на диван рядом с Марией, приобнял её, чувствуя, как огромное счастье разливается и в душе, и по всему телу… Мария прикрыла глаза, не веря, что в жизни её появились вот такие минуты и даже часы, когда и говорить ни о чём не надо, всё так ясно и великолепно, как хороший майский день…
Вдруг непривычно громко хлопнула дверь в квартиру, ещё секунда – и на пороге появилась яркая и модная Маргарита, дочь Олега Петровича. Это было настолько неожиданно, что расслабившийся отец даже не успел встать с дивана, а Мария смотрела на женщину, как на что-то странное и ошибочное…
– Рита? А…почему не сообщила? Я бы встретил… – Олег Петрович, встал, овладел собой, но видно было, что в глубине души почти растерян.
Маргарита присела на край кресла, с иронией оглядела Марию.
– Я смотрю, ты тут… шуры-муры развёл? Уже и маму забыл? Скоро, однако! – достав дорогую сигарету, она закурила, продолжая наслаждаться эффектом неожиданности.
– Я тебя спросил, почему не сообщила, – напомнил отец.
– Но я же всегда любила сюрпризы! Разве ты не помнишь? Считай, что это – сюрприз из Дрездена!.. А вы…извините, не знаю, как зовут…
– Мария. Познакомься, Рита, – стараясь сгладить ситуацию, Олег Петрович взял за руку Марию, та поднялась, шагнула навстречу к Маргарите.
Однако та, смерив Марию с ног до головы, отвернулась и пошла к прихожей. Потом обернулась к отцу:
– Мне надо распаковать вещи. Я, между прочим, надолго домой.
– Хорошо. Только давай я сначала провожу Марию. А ты пока свяжись с Леной, вот будет радость для неё!
Маргарита, помедлив, развернулась и ушла в другую комнату.
Олег Петрович, стараясь ободрить Марию, в прихожей помог ей надеть плащ и, не выдержав, крепко обнял и поцеловал.
– Всё будет хорошо, вот увидишь. Не сердись на неё, хотя, я смотрю, Европа ей не пошла на пользу.
– Спасибо, Олег. Вероятно, нам лучше пока не встречаться.
– Зачем же такие жертвы? Пока в доме я – хозяин, а уж со своей судьбой тем более справлюсь!
И, поцеловав на прощание, открыл двери, не видя, что за спиной снова стоит и смотрит на них Маргарита…
– Ну, и как это понимать, папуля? – полушутя она поцеловала отца, взяла за руку, провела в гостиную и усадила на диван. А сама встала перед ним, как судья.
– Во-первых, присядь рядом, – сказал спокойно отец.
Маргарита нехотя повиновалась.
– Во-вторых, не забывайся. У тебя есть дом, мы рады тебе…
– Кто это мы? Ты и твоя Машка? – Маргарита прищурила свои большие красивые глаза.
Отец Петрович не выдержал, встал.
– Значит, так. Если ты хочешь, чтобы тебя в этом доме уважали, прекрати свои выходки. Эта женщина, которую я люблю, и даже тебе не позволю отзываться о ней оскорбительно. Ясно?
Он снова сел рядом, приобнял дочь.
– Я очень рад тебе и…
– …ребята, давайте жить дружно, ведь так? – она отодвинулась от отца и повернулась к нему, приняв решительную позу. – Если ты её любишь, значит, приведёшь в свой дом, не так ли? – Не выдержав, соскочила с дивана, нервно заходила по комнате. – Ленка – на выданьи, можно сказать, ты – без пяти минут снова женатый…
– Но…
– Да я же вижу! Не маленькая!.. А куда тогда я?
Олег Петрович снова попробовал успокоить дочь:
– Ну, куда ты спешишь!
– Я? Спешу? А, может, это ты так скоро мать забыл?
Олег Петрович отошёл к окну, глухо ответил:
– Я ничего не забыл, в том числе и те концерты, что ты устраивала матери. Купи то, купи это! Устрой праздник! Ах, денег не хватает? Но это уже ваши проблемы!.. Так что не строй из себя святую и спокойно подумай, как жить думаешь. Коли в Европе не пожилось, значит, здесь придётся учиться… всему… Кстати, дозвонилась до Лены?
Маргарита, повесив голову, думала уже о своём… Потом спохватилась:
– А? Да, дозвонилась. – Обернулась к отцу: – Что делать, пап, характер у меня такой. И сама не рада, а поделать ничего не могу. Вот и в Германии – не поладила с директором фирмы… Словом, вылетела, как пробка, – и сюда, домой, к родным людям, а тут…Мария эта… Ну, ты извини, но не понравилась она мне!.. Я понимаю, что трудно тебе сейчас… но… знаешь, давай я тебе сама найду… хорошую женщину! И образованную, и… с квартирой!
Олег Петрович только помотал укоризненно головой и ушёл к себе в кабинет.
Маргарита села устало на диван.
– Вот и встретились… Ну, почему у меня всегда так?… И баба эта мне точно не понравилась! Не дай бог, если здесь поселится!
Притащила из прихожей чемодан, стала разбирать вещи.
– И вообще, отец – на то и отец, чтобы детей и внуков любить! Чё на старости-то с ума сходить? Тоже мне – любовь! – выговаривала она негромко. – Хоть бы Ленка скорее пришла, что ли!
НЕЧАЯННАЯ ВСТРЕЧА
А Павел не находил себе места. Что фотография не так просто исчезла, это было ясно. И откуда ветер дует – тоже… «Надо предупредить Лену, пока не поздно. Она уже дома должна быть», – решил он и пошёл к соседям напротив.
Дверь открыла незнакомая женщина в ярком халате, с пышной рыжей причёской.
– Вам кого?
– Извините… а Лены нет дома?
Маргарита оценивающе смерила гостя с ног до головы, пригласила:
– Да вы проходите. Правда, она задерживается сегодня… А Олег Петрович пошёл в магазин за продуктами. А я вот… домой приехала, осваиваюсь… Я – мама Лены…
Павел прошёл в гостиную, сел в знакомое кресло…
– И откуда вы?…
Маргарита села напротив на диван, кокетливо закинула нога за ногу, так что одно бедро почти полностью оголилось и тут же притянуло к себе взгляд Павла…
– Из Германии… Вот, приехала вдохнуть воздуха родины, повидаться с отцом и дочерью. – Она встала, взяла со столика сигареты. – Хотите закурить?
– Можно, пожалуй, – сказал Павел, и к его лицу протянулись руки Маргариты, а полы свободного халата приоткрыли её грудь, и запах женского тела будто ударил его по нервам… Павлу стоило большого труда взять себя в руки. Однако Маргарита решила продолжить эту игру, щекотавшую её самолюбие, да и вспыхнувшее желание тоже.
Она ещё вольготнее расположилась на диване, уже не заботясь о прикрытии соблазнительных мест.
– И…как там, в Германии? – Павел хотел встать и уйти, но ноги будто приросли к полу…
– А, Германия!.. Ну, понимаете, это же Европа! И уровень жизни, и культура, и развлечения… вы понимаете, конечно, меня…
– Конечно, понимаю… А…Олег Петрович, наверное, скоро придёт? – говорил Павел, но уже коварная сила толкала его к этой женщине, её вызывающей позе, её обманным глазам… Ему уже хотелось смять эту фальшь, эту открытую игру и само это тело – наглое, манящее… И он, уже не владея собой, набросился на этот сюрприз из Дрездена, напугав какой-то истовой, почти злой страстью, – смятую и опешившую Маргариту…
– Мама, а я всё-таки отпросилась! – влетела в гостиную Лена… и обмерла, увидев мать, поправляющую халат и причёску, и Павла, готового сгореть от внутреннего ужаса и стыда перед Леной…
ПОХИЩЕНИЕ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ
Сегодня Лена решила встретить Олега Петровича после занятий и поговорить с ним о матери. Естественно, о недавнем шоке она не собиралась рассказывать, – сама еле смогла переварить увиденное. Но мать приехала со своими привычками и претензиями на хозяйку, со своими придирками и резкой на всё реакцией, – и надо было как-то по-новому жить, находить ту гармонию, что до этого царила в их доме. И, конечно, её беспокоило будущее личной жизни отца, которого она любила и не хотела «сдавать» гонору матери.
Они вышли из института, и почти у дверей их ждал тот самый Кирилл, что предлагал взятку Олегу Петровичу. Он всё-таки ещё надеялся умаслить строптивого преподавателя, да и отец не давал покоя, требовал решить проблемы в институте. Посовещавшись, они решили вытянуть-таки преподавателя в гости. Но когда Кирилл рядом с Олегом Петровичем увидел Лену, он с ещё большей решимостью приступил к делу.
– Здравствуйте, Олег Петрович! Какой сегодня день, правда? А вы… не познакомите меня с вашей спутницей?
– Эта спутница – моя внучка Лена, – сухо ответил Олег Петрович и шагнул дальше. Но Кирилл на этот раз был готов костьми лечь на его пути. Однако сначала он протянул руку Лене: – Здравствуйте. Кирилл. Студент.
Олег Петрович усмехнулся: – Ну, да. Уж такой студент!..
– Не выдавайте меня, Олег Петрович! Ну, хотя бы из мужской солидарности!
Лена рассматривала студента, отмечая его манеры, одежду, смелый взгляд.
– Так в чём дело? У нас с Леной серьёзный разговор…
– Да что вы говорите? А давайте продолжим его в другой обстановке? Например, у нас дома? – Кирилл уже плохо соображал, что говорил, главное – не отпустить деда с его чудесной внучкой…
Олег Петрович начал сердиться.
– Что значит – у вас? С какой стати?
– Да нет, я не очень удачно выразился… Просто мы с отцом приглашаем вас в гости! – Кирилл ещё пытался спасти положение. – Леночка, голубушка, уговорите деда! Это совсем не опасно!
Лена рассмеялась, отец, поняв, что Кириллу уже не столько интересен он, сколько его внучка, – махнул рукой: – Да ладно, вези, куда хочешь.
– Как это – куда хочешь? Ты что это, папа? Чему меня учил?!
Кирилл почти взмолился: – Леночка, мы известные люди, так что нас всё-равно найдут, если что…
– Если что? – Олегу Петровичу уже было интересно происходящее.
– Да шучу я! – Кирилл уже тянул их за руки к поджидавшему автомобилю…
В ПОЛКУ ЖЕНИХОВ ПРИБЫЛО
Вскоре Олег Петрович с Леной сидели за роскошным столом в огромной гостиной с мебелью из красного дерева и прислугой. Во главе восседал хозяин, известный банкир, оказавшийся замечательным собеседником. И – никакого гонора, ни тени превосходства над гостями…
Заговорили о том, о сём, но и учёбу Кирилла не забыли.
– Вот Кирилл, видишь, как надо учиться? Леночка, судя по всему, диплом свой зарабатывает честно!
Кирилл предпочитал отшучиваться, лишь бы не уронить себя перед Леной. Взрослые всё это видели и не третировали ленивого студента.
– Отец, какие мои годы! Всё ещё впереди! Ты ведь знаешь – если захочу – то и горы сворочу!
– Ну, ну, – отвечал довольный отец, а Олег Петрович с удивлением слышал такие речи от прожженного лодыря.
Взрослые вскоре вышли в лоджию поговорить о жизни, видно было, что Олег Петрович приглянулся банкиру как человек, а гость убеждался, что не все новые русские – с сейфом вместо головы. И, Олег Петрович, почувствовав расположение к себе хозяина, поделился с ним планами относительно Центра труда и досуга в городе, который для банкира оказался родным.
– Что ж, идея замечательная, и, если вы не против, я тоже приму в этом участие, – пообещал хозяин.
А Кирилл в это время крутился, как на сковородке, стараясь расположить к себе гостью. И куда подевались – обычное высокомерие, наглый взгляд, уродливый язык? И впрямь, красота – страшная сила. А точнее – чудесная.
Он разложил перед ней фотоальбомы с заморскими красотами, которые ему уже посчастливилось увидеть благодаря папиным деньгам.
– Но я и сам своё дело открою, – уверенно заявлял он, чтобы Лена не сомневалась в его деловых способностях. – Вот только институт окончу… Кстати, твой дед – замечательный преподаватель!
– А я знаю, – улыбнулась Лена, понимая причину такой восторженности и горячности Кирилла. Он был ей по-человечески симпатичен, но сердце ни разу не замерло, и она оставалась вежливой и приветливой гостьей, и только взгляд затухал порою, – когда в памяти всплывала недавняя сцена с матерью и Павлом… И Лена решила положиться на волю судьбы…
Расставаясь, гости дали согласие назавтра к вечеру посетить загородный дом хозяев. Кирилл вызвался сам забрать Олега Петровича и Лену от дома.
– Не сомневайтесь, – добавил Вениамин Сергеевич, – Кирилл водит машину куда лучше меня! А уж ради Леночки… я думаю, расстарается! Значит, до завтра?
– Хорошо, – ответила за двоих Лена, а Олег Петрович протянул Кириллу визитку с адресом.
ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ
На следующий день, как и договорились, Олег Петрович и Лена были готовы к визиту на дачу. Маргарита, конечно же, в таком интересном случае не могла остаться дома, и после звонка Кириллу Лена сказала, что поедут втроём.
Маргарита наводила полный марафет, подолгу занимая то ванную, то косметический столик перед зеркалом… Олег Петрович с юмором смотрел на её старания.
– Похоже, вся эта история не ради Лены заварилась…
– А что нам потому что… – смеялась дочь и навёртывала на голове очередной крендель.
– Учти, хозяин женат, так что ты… поосторожней, – продолжал увещевать отец.
– Да не парься ты, папаша! Богатый друг – это тоже неплохо, правда, Лена?
Лена промолчала. Её многое удивляло в поведении матери. Она поняла, насколько они разные – мать и дочь, как и то, что жизнь с приездом Маргариты стала намного сложней, не говоря уже о том шоке, что она пережила, застав мать с Павлом. Маргарита чувствовала отчуждение дочери, но не придавала этому большого значения. «Перемелется – мука будет», – успокаивала себя. Она вообще не утруждала себя проблемами, и по-своему была права, поскольку для своих лет выглядела очень даже ничего.
Когда Егоровы выходили из подъезда, то чуть ли не нос к носу столкнулись с Павлом. Лена опустила глаза, Маргарита кивнула головой, Олег Петрович, как обычно, сдержанно поздоровался. Однако Павел, сделав два-три шага, обернулся вслед, увидел солидную машину, в которую садились его соседи… Спустя минуту он уже ловил такси и ехал за ними на безопасном для себя расстоянии…
…Хозяин принял гостей очень любезно, видно было, что любит Кирилла и готов ради него на всё. Тем более, что Лена понравилась и ему – как будущая невеста сына, а Олег Петрович оказался очень образованным и вообще достойным человеком, не испорченным, как многие его приятели, жестоким в эту пору бизнесом. Да и Маргарита, хоть и не девушка на выданьи, а взволновать мужчину вполне даже в силах: вон какие взгляды бросает! И, хотя Вениамин Сергеевич числил себя старым львом, познавшим многое и многих, но присутствие рядом столь зажигательной особы несколько волновала кровь, что вполне было к месту и ко времени.
Дача оказалась просторной, красивой и уютной, с большим зелёным участком. Перед ужином решили погулять. Хозяин показывал Маргарите то припорошённую снежком клумбу с увядшими, но всё ещё красивыми экзотическими цветами, то родничок, выбегающий из-под живописного камня, то ажурную деревянную беседку… Маргарита и сама расцветала на глазах.
Олег Петрович молча шёл следом, замечая в устройстве всего, что радовало глаз, тёплую женскую руку…
Кирилл и Лена несколько отстали, а потом и вовсе потерялись за густыми пихтами…
– Знаешь, со мной никогда такого не было… – начал разговор Кирилл.
– Это штамп. Так все говорят, – с улыбкой отвечала Лена.
– Ну и пусть штамп! А само слово «люблю» – это тоже штамп?
– И оно – тоже! – раззадоривала Кирилла Лена. – Причём самый старый! Многовековой!
– Но других слов и у меня нет! Что же делать, скажи?
Лена отвела глаза.
– Не знаю. Может, меньше об этом говорить?
Но Кирилл уже завёлся.
– Скажи, у тебя кто-то есть? Ты скажи, я пойму.
Лена помедлила.
– Ну же, Лена! – торопил её Кирилл.
– Я сама не знаю.
– Я понимаю, у такой девушки – не один и не два поклонника… Прости, не буду больше допрашивать. Мне просто хорошо с тобой, так хорошо, что…
– Я по-белому завидую тебе, – отвечала Лена.
Кирилл схватил её прохладные ладони в свои.
– Зачем завидовать? Ведь всё в нашей власти, правда?
И вдруг с жаром прижал её к себе, прильнул к губам…
– А вот и наши молодые! – послышался почти рядом голос хозяина.
Олег и Лена отпрянули друг от друга, пошли вслед за компанией в дом…
За столом слово взял хозяин. Загадочно глядя на молодых, с чувством произнёс:
– Я поднимаю этот тост за тех, кто во всех смыслах придёт нам на смену! За вас, Леночка и Кирилл!
А Маргарита весело крикнула:
– Горько!
Кирилл повернул ждущее лицо к Лене…Та, не ожидавшая такого стремительного хода событий, почти растерянно взглянула на отца…
– Не будем спешить, – выручил внучку Олег Петрович. – Семья, как показывает жизнь, дело очень серьёзное, и мне нравится, что Леночка помнит об этом…
– Да, да, я тоже так считаю, – подтвердил Вениамин Сергеевич и завёл разговор о политике, отчего Маргарите сразу стало скучно и она стала разглядывать картины на стенах.
– Давай выйдем в лоджию, – предложил Кирилл Лене и они поднялись из-за стола.
– Ты иди, а я посмотрю с мамой картины, хорошо? – спросила Лена Кирилла.
– Да конечно, а я чуток покурю, – согласился Кирилл и, раздвинув портьеры, вышел в застеклённую лоджию. Чтобы дым не попал в гостиную, открыл створку окна… И вдруг из темноты на уровне окна показалась фигура мужчины, и глухой грубый голос сказал: «Оставь Лену, понял? Иначе…» И сгинул.
Кирилл смял окурок, выбросил на улицу, вернулся в гостиную.
На вопросительный взгляд Лены ответил:
– Там холодно.
Хозяин заметил, что выпустил инициативу из рук и тотчас предложил:
– А не потанцевать ли нам? Есть отличная музыка, исполняет оркестр Поля Мориа. Как, Кирилл? Или что-то своё предложишь?
– Я не против, лишь бы танцевать было можно. Лена, а как ты?
– И я не против.
– Замечательно! – воскликнула Маргарита. – Объявляю белый танец! – И с первыми звуками танца подхватила Вениамина Сергеевича… Тот явно был рад тряхнуть сединой, и только Олег Петрович, не подавая вида, затосковал о Марии… Как бы она смотрелась среди этой красоты и достатка! Ну, почему жизнь так несправедлива! Только-только всё стало налаживаться, как – словно снег на голову – Маргарита!.. Конечно, он был рад дочери, но его личное счастье словно накрылось большим знаком вопроса…
А молодые смотрелись просто замечательно… «Хоть бы у Лены всё состоялось! – думал Олег Петрович, глядя на любимую внучку и на то, какими влюблёнными глазами смотрел на неё Кирилл. – Ну, кто бы мог подумать, что у этого лодыря – такая душа», – отметил он с удовольствием.
СВАТОВСТВО КИРИЛЛА
… И вот, в один из вечеров к Егоровым нагрянули гости – отец с сыном: просить руки Лены.
– Проходите, проходите, Вениамин Сергеевич! – ворковала Маргарита, а Олег Петрович не знал, как реагировать на столь нежданный визит. Лена, конечно, тоже соблюла приличие: пригласила Кирилла в свою комнату, раскрыла альбомы с фотографиями…
– А мы не с пустыми руками! Чтобы хозяева не убежали от нас, нежданных гостей, в магазин, мы кое-что прихватили с собой, – и гость начал выкладывать на стол из двух больших сумок разную вкуснятину, хорошее вино, коньяк, шампанское…
– Да тут на целую свадьбу хватит! – воскликнула Маргарита и осеклась, споткнувшись о серьёзный взгляд отца.
– А мы с тем и приехали, чтобы договориться о свадьбе! Куда тянуть, если молодым вместе хорошо? Правда, Маргарита? – уловив некоторое смятение хозяина, гость искал поддержку у Маргариты. – Я вам скажу откровенно: сын буквально прохода не даёт. Я говорю, к чему такой пожар, надо проверить свои чувства, ну, и остальные доводы, а он – ни в какую: говорит, уведут у меня Лену, если я тянуть буду. И, честно говоря, я с ним согласен: могут увести! Ей же богу!
Олег Петрович, помогая накрыть на стол, негромко заметил:
– Не надо торопиться с этим. Лена ещё учится, и, возможно, не готова к такой резкой перемене судьбы…И вы правы, неплохо ещё и проверить свои чувства…
Гость вынужден был согласиться. Однако Маргарите явно нравилась такая скоропалительность, она сомневалась, что дочери выпадет ещё такая выгодная партия.
Наконец, все сели за стол. Выпили за встречу, закусили. Вениамин Сергеевич разрешительно глянул на сына. Тот с готовностью встал.
– Уважаемые Олег Петрович и Маргарита… Олеговна! – Волнуясь, поправил безукоризненно отглаженный ворот рубашки, взял себя в руки. – Я очень… убедительно… словом, прошу руки вашей дочери и… внучки! – и продолжал стоять, бледнея на глазах.
– Сынок, ты садись, – пожалел его отец.
Кирилл сел. Наступила тишина. Лена, не ожидавшая такого скорого поворота событий, тоже замерла. Маргарита почти требовательно глянула на отца. Тот отвёл глаза. Молчание явно затянулось.
– А мы спросим Леночку, как она к этому относится? – спасал положение Вениамин Сергеевич. Все посмотрели на девушку.
Лена поняла, что от ответа не уйти. Она тоже встала, потом в смятении снова села.
– Я… не очень готова… к такому шагу. Учёба, и вообще… мы так мало знаем друг друга… – Лена готова была провалиться сквозь землю, так неловко ей не было ещё никогда…
– Ну, и ничего страшного! – опять попытался разрулить ситуацию Вениамин Сергеевич. – Желание дамы – закон для любящего мужчины, ведь правда, Маргарита?
– Ну да, в общем-то… – невольно откликнулась она.
– Значит, будем считать ваш визит просто… ответным! – Олег Петрович был рад, что напряжение спало.
И только Кириллу было явно не по себе. Слишком на многое надеялся, слишком больно ударил по самолюбию ответ Лены. Но Вениамин Сергеевич втянул-таки сына в разговор об автомобилях и спорте, сам подливал ему по чуть-чуть коньяка, и постепенно все общались как старые добрые друзья.
Договорившись встречаться, и не редко, гости распростились с хозяевами, прихватив Лену на концерт известного певца, отчего она не отказалась, зная, что предстоит неприятный разговор с матерью.
ОБЪЯСНЕНИЕ ПОСЛЕ КОНЦЕРТА
Концерт известного певца создал, конечно, хорошее настроение, но не прояснил ситуацию со сватовством. Больше того, Вениамин Сергеевич, не ожидавший фиаско в гостях у Олега Петровича, был несколько подавлен, в основном из-за переживаний за сына, который влюбился по-настоящему и всерьёз.
Даже учиться стал куда осознанней, и не было необходимости подмазывать кого-то из преподавателей. Но надолго ли всё это, не ввергнет ли сына в полную апатию отказ Лены? Да и самолюбие успешного предпринимателя тоже страдало. Он уже отвык от явных неприятностей, поскольку аптечный бизнес его шёл уже как по маслу, пополняя кошелёк хорошими деньгами, а душу – приятным удовлетворением… И счастье сына сейчас стало его основной целью. И он решил всеми способами помогать Кириллу в его пристрастии к Лене…
Они ехали из Москвы по освещённым полупустынным улицам, и Вениамин Сергеевич думал, как не отпустить Лену домой именно сейчас, когда чаша весов пока ещё в зыбком равновесии.
– Кирилл, ты, конечно же, проводишь Лену до дома? – спросил отец.
Сидевший сзади рядом с Леной сын мгновенно откликнулся: – Естественно, пап.
– Но, я смотрю, ты плохо одет для такого вечера. Давайте заглянем к нам на минутку, я пойду отдыхать, Кирилл наденет пальто и доставит вас, Лена, прямо в руки домашних. Идёт?
Лене ничего не оставалось, как согласиться.
Около дома Вениамин Сергеевич, выйдя из машины, передёрнул плечами, показывая, что холодновато.
– А, может, по чашечке кофе выпьем, а, Лена? Так не хочется с вами расставаться!.. Ну, не откажите старику!
Лена рассмеялась:
– Ну, вы скажете! Побольше бы таких стариков…
Кирилл, уловив тайную мысль отца, подхватил Лену под руку и почти побежал с ней в подъезд…
Вскоре молодые сидели в комнате Кирилла – уютной, хорошо прибранной, и пили кофе, слушая музыку…
Кирилл, понимая, что пора действовать, опустился на пол, положил голову ей на колени…
– Лена, я понимаю, ты не готова была… к нашему сватовству…ты не из тех, кого тешит самолюбие… породниться с богатой и уважаемой семьёй… но скажи, хоть сколько-нибудь я тебе нравлюсь? – и он снова смотрел на неё влюблёнными и чистыми в своей любви глазами.
– Кирилл… конечно, нравитесь… Но ведь любовь – это не только… чтобы всё было приятно… Ведь правда? – и она потянула Кирилла вверх. – Встаньте, пожалуйста, а то мне неловко… Да и домой пора…
Кирилл был почти в растерянности. Но так не хотелось сдаваться! Он сел рядом с Леной, и вдруг резко повернул её лицо к себе:
– Лена, я очень люблю тебя!
И вдруг также резко прильнул к её губам, осторожно повалил на диван, стал расстегивать кофточку…
Лена тоже не привыкла сдаваться, и в меру решительно, чтобы не обидеть Кирилла, освободилась от него и встала с дивана.
Кирилл не сразу пришёл в себя.
– У тебя кто-то есть? Лучше скажи, чем так…
Лена чуть задумалась, потом отрицательно мотнула головой.
– Тогда у меня ещё есть надежда, да? Да? – Кирилл овладел собой, но всё ещё прерывисто дышал.
– Как принято говорить, надежда умирает последней, – попробовала пошутить Лена. – Кирилл, мне пора домой, там уже беспокоятся.
– Конечно, конечно, какой разговор, – согласился Кирилл.
Через полчаса они расстались у подъезда её дома. Кирилл уже не отважился поцеловать её. Только посмотрел в её прекрасные глаза и сказал:
– Можно хотя бы иногда… звонить тебе?
– Конечно, Кирилл, мы же друзья, правда?
– Увы, – согласился со слабой улыбкой Кирилл и пошёл, как говорят на Руси, восвояси.
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Вернувшийся из короткой командировки Иван Петрович нашёл своего сына порядком избитым, а рядом – незнакомую девушку, похоже, совсем освоившуюся в квартире, похоже – медсестру.
– Галя, – поздоровалась она как-то скованно, не подавая руки, и снова прошла к Сергею.
Тот был действительно «хорош». Если сам он защищался от соперника, то Павел обрушил на него всю скопившуюся отрицательную энергию последних дней. Результат был, во всех смыслах, налицо.
Говорить Сергей почти не мог и не хотел. Иван Петрович сообразил на кухне небольшой ужин. Сергей от пищи отказался.
За столом отец украдкой рассматривал незнакомую гостью. Похоже, это была не совсем медсестра: ни халата, ни чемоданчика с инструментами… И уходить явно не спешила, хотя часы приближались к полуночи.
– Галя, что произошло? – всё-таки прервал тишину Иван Петрович.
– Я работаю в кафе, напротив вашего дома. И, когда возвращалась домой, увидела Сергея и ещё одного… Они страшно дрались. Там была ещё девушка, и её – то ли отец…
– Олег Петрович? Это её дед.
– Да, они пытались их остановить, но ничего не вышло. Когда Сергей поплёлся домой, отказавшись от помощи…
– Лены?
– Нет, Олега Петровича… Тогда я пошла за Сергеем. А Лена пыталась помочь тому, второму…
– Да с кем же ты схватился, в конце концов? – Иван Петрович вошёл в комнату, где был Сергей.
– Сосед Лены, Павел Евгеньевич, кажется… – с трудом ответил сын.
– Господи, что же это творится?! – хозяин вернулся на кухню. – Драка-то из-за чего вышла, не знаете?
– Похоже, из-за Лены этой… Спасибо, Иван Петрович, я перекусила. Пойду, уже поздно.
– Я провожу вас.
Они оделись и вышли.
– Галя, вы откуда родом? Если не секрет, конечно.
– Не секрет. Чеченка я.
– И вы знали Сергея раньше?
– Да, – и девушка замкнулась.
«Боже мой, – понял всё Иван Петрович. – Как тесен мир!»
Он глянул сбоку на Галину, словно впервые. Подумал, что она даже недурна собой. И, похоже, Сергей ей давно небезразличен. Но сын увлечён Леной, и всерьёз.
– Что за жизнь! – невольно вырвалось у него. – Только-только на свет вырвались, как…
– А он… любит эту Лену? – Галя остановилась и в упор глянула на Ивана Петровича своими чёрными бездонными глазами.
– Наверно, коли дрался. Лена – очень хорошая девушка. Ой, простите.
– Ничего, я и сама видела это. – Галина снова взглянула на Ивана Петровича. – Спасибо, что проводили. Вы очень хороший отец. Я рада за Сергея… Ничего, если я иногда звонить буду? Вдруг помощь понадобится?…
– Ничего. Спасибо вам, Галя… Рад был познакомиться.
Девушка в первый раз улыбнулась – открыто и доверчиво.
На следующий день с утра Иван Петрович ушёл отчитаться за командировку, а Сергей, «зализав раны», снова не находил себе места. В глазах стояло одно: как бросилась Лена к Павлу, как склонилась над ним… Хотелось рвануться снова туда, где был, и схватиться с соперником, и драться до конца… Но какой-то голос, может, отца, возражал: «Ну и что? Ну покалечите друг друга, а любовь – штука тонкая… Сердцу, говорят, не прикажешь… И как плакала тогда Лена! За что же её-то наказывать?… Да и с такой физиономией разве выйдешь из квартиры?»
Сергей сделал примочки, как научила Галина, включил телевизор. Но мысли – то уносили во вчерашний, праведный бой, то возвращались сюда, в квартиру, где умело, а если признаться себе, – нежно ухаживала за ним эта чеченка, так неожиданно вернувшаяся в его судьбу.
Но слабость во всём теле снова свалила его, погрузив в тревожный сон…
Он проснулся от телефонного звонка. На улице смеркалось, отца ещё не было. Видимо, зашёл на рынок.
Он взял трубку и услышал почти крик Олега Петровича:
– Где Иван?… Лена пропала! Ты слышишь, Сергей?!
– Да, Олег Петрович. Отец ещё не пришёл. А я сейчас… – Сергей, будто подброшенный взрывной волной, забыв о болях и синяках, начал по-солдатски быстро одеваться. И выскочив из подъезда, он уже знал, что делать.
Через пять минут Сергей сидел напротив своего ярого врага в его собственной квартире.
– Хватит пить! – командовал он, не узнавая себя самого. – Лену похитили!
– Как?! – Павел отрезвел в один миг. – Откуда знаешь?
– Олег Петрович звонил. Как думаешь, кто это мог сделать?
– Знаю. Хабит.
– Тот самый? Чеченец?
– Почему тот самый?
– Некогда рассказывать, у меня к нему свой счёт.
– Тогда понятно. – Павел рассуждал вслух. – Куда её увезли?… В офис?… Вряд ли, хотя и он – крепость… Нет, скорее всего – в загородный дом…
– Вот сволочь! Он и здесь обнаглел, я вижу!.. – и показал Павлу руку. – И это – с ним связано.
Павел замер.
– Прости, я ведь не знал… Сам тебя покалечил?
– Нет, для чёрной работы у этих баев есть рабы.
– Вот сволочь! – повторил Павел за нежданным гостем. – Ещё хорошо, что жизнь оставил…
– Смотрю, и ты его неплохо знаешь.
– Да уж, пожалуй. Лучше бы не знать… Коварен, бестия! Но главное – жесток.
– Так чего мы рассуждаем тут? – взорвался Сергей.
– Думаю, где же этот загородный дом… Знаю только, что по Рижскому шоссе…
– Тогда едем!
– А на чём? Погоди, есть тут у меня один… товарищ. В долгу у меня. – Он набрал номер телефона. – Стас, это я. Объяснять некогда, но дай на сутки машину!.. Срочно, к «Фрегату»! Жду!.. Кстати, не знаешь поточнее, где дача Хабита?… Уточняй, только скорее!.. Позвони, как выедешь.
Оба замолчали, будто обдумывая новую ситуацию, в которую загнала их такая богатая на страсти российская жизнь. Павел по привычке потянулся к бутылке, но Сергей перехватил его руку.
– Не валяй дурака, не на танцы едем.
– А ты ничего… Даже нравишься мне…
Через тридцать минут они подъезжали к даче Хабита.
СКАЗКА И ЯВЬ
С Лены сняли повязку, что была на глазах, и она оказалась… в сказке. Почти волшебной, восточной. Кругом ковры, восточная мебель в том же духе, нежно льющийся приглушённый свет и тихая, обволакивающая музыка. Много серебра – посуда, кувшины, уголок с дорогим восточным оружием… Это было настолько неожиданно, что даже страх, связанный с похищением, отошёл в сторону.
Хабит, довольный такой реакцией, подвёл её к мягкому, в голубом атласе, креслу, бережно усадил, сам сел напротив, впервые хорошо разглядывая Лену и чувствуя, как давно забытая высокая волна поднимает его душу вверх, к дивным орнаментам расписного потолка…
– У тебя и мать такая же красивая? – спросил он, не в силах оторваться взглядом от нежного славянского лица с удивительно соразмерными чертами и светлыми кудрями над глубокими, таинственными карими глазами. И даже чуть курносый нос не только не портил впечатления, но и добавлял некоторую пикантность. Однако природе и этого, видимо, было мало. Под стать лицу оказалась и фигура…
– Да, и мама, и бабушка… Которой уже нет, – очнулась Лена.
– Извини… Ничего, если перейдём на ты? – и, не ожидая ответа, представился: – Хабит.
– Я догадалась. Это вы захватили…
– Боже мой, ну зачем же так? Разве я тебя для этого привёз? К тому же так со мной никто не разговаривает. – Он приблизился к девушке, запустил руку в её белокурые волосы…
Лена напряглась, хорошо понимая всю опасность своего положения.
Хабит отнял руку, будто почувствовав её неуступчивость, и нервно стал ходить по гостиной.
– Ты понимаешь, что с этого момента я – хозяин твоей судьбы? Понимаешь?
Лена молчала.
– Не скрою, ангелом бываю редко. Такая жизнь. Да и ты, я вижу, уже не наивная голубка, хотя всё ещё чистая и нежная, и красавица, каких я не встречал.
Хабит снова присел напротив Лены, взял её руку в свою.
– Вот почему я не хочу, чтобы ты меня боялась или, тем паче, ненавидела.
Он пытался заглянуть в её глаза, растопить насторожённость пленницы, но пока это не удавалось. Однако Хабит, если надо, мог быть и терпеливым, и ласковым.
– Всё, что ты здесь видишь, – только часть того, что я могу положить к твоим ногам… И поверь, я действительно очень хочу быть с тобой!
Хабит, волнуясь, стал снова ходить туда-сюда, продолжая незаметно следить за лицом Лены.
– Разве это жизнь! Ты видишь, кругом война – и в прямом, и в переносном смысле слова. Да, я чеченец, но вовсе не хочу ни стрелять, ни убивать! В конце концов, и там кончится война, и ты увидишь, как встретят меня на родине! Бизнесмен, умеющий руководить, да с такой хваткой – это же клад!.. Ты понимаешь? Мы будем самой прекрасной парой!.. Ну, что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь! – почти взмолился он.
– Я не люблю вас… – Лена опустила глаза. Она почувствовала искренность в монологе Хабита, и ей даже стало неловко за свою холодность к этому, почти сказочному, рыцарю…
– Ну и что, что не любишь! – Хабит встал перед ней на колени. – Я заслужу твою любовь! Это слово Хабита, который просто так ни в чём и никому не клялся!.. Ну, голубушка, поверь мне! Останься у меня! Я даже… – Хабит уже не узнавал себя, – я даже отдам твоему отцу и друзьям вашим всё, что им надо!..
И вдруг опомнился, вскочил, отвернулся.
– Я никогда не смогу полюбить вас! – поставила точку Лена и почти сжалась от страха.
Хабит подошёл к девушке, глянул в её напряжённые упрямые глаза, и с размаху ударил по лицу…
«Всё, кончена жизнь», – обливаясь слезами от боли и обиды за свою короткую неудавшуюся жизнь, подумала Лена. Она поняла, что пощёчина эта – только начало всего, что ждёт её в этом «сказочном» доме.
…А в это время Павел и Сергей подъезжали к даче всесильного коммерсанта, успев сообщить Олегу Петровичу главное.
– Я кое-кого знаю из охраны Хабита, попробую на этом сыграть… Если что, и пистолет поможет. Хабит сам «подарил», – усмехнулся Павел. – Ты, я вижу, парень не промах, так что постарайся не упустить момент. Шваркни чем-нибудь этого бая и выскакивай с Леной! Я буду поблизости. Хабит не должен меня видеть, иначе и Олегу Петровичу – хана… Понял?
– Всё ясно, пошли быстрее! – дрожь нетерпения била Сергея как ток. – Очень я эту харю хочу увидеть!
Павел приблизился в темноте к дверям дома, глянул, кто «на часах». Слава Богу, знакомая «будка».
– Эй, друг! – окликнул он бугая. – Да не боись, свои это. Я работаю на Хабита, узнаёшь? Ну, наконец-то… Я к нему с донесением из Москвы, срочным, – и, не давая вглядеться в своё лицо: – Да, кстати, кто-то из ваших – вон там, за оградой, – с пробитой башкой… Небось, помощь нужна! А мне, прости, некогда!..
И только бугай повернулся, как получил ощутимый удар по голове…
Из темноты к дверям бросился Сергей…
Всё остальное произошло за несколько секунд. Сергей набросился на Хабита, крикнув Лене: «Беги!» У крыльца её подхватил Павел, и они рванулись к машине, отъехали глубже, в темень, и затаились в ожидании Сергея. Павел накинул ей на плечи свою дублёнку…
В доме раздались выстрелы, послышались крики, а потом, уже с крыльца, яростный приказ Хабита:
– Держите остальных!
– Взял-таки, сволочь, Сергея, – выругался Павел и рванул машину с места…
Ночь пережидали за городом, успев предупредить об опасности Олега Петровича.
Лена, согревшись, задремала на плече у Павла. А он смотрел на звёздное небо и думал о том, что никогда ещё не был так счастлив. И вся жизнь показалась ему только узенькой короткой тропкой к этой ночи, к этим звёздам, к спокойствию и доверчивости этой удивительной девушки, ставшей для него всем.
«Что же мы делим, из-за чего враждуем! Разве такое счастье не каждому по плечу? А разве Хабит, со всем своим богатством, счастливей меня, Павла?» – И ему искренно хотелось, чтобы эта ночь не кончалась…
К утру они приехали в тот самый санаторий МВД, где долечивался Лев Трофимович. Просто другого подходящего и более-менее безопасного места в округе не было.
На всякий случай для переговоров с дежурным Павел послал Лену. Боялся, что слишком зорко могут глянуть на его документы. Но видя в окно, как не спешит заканчивать разговор с девушкой молодой страж в погонах, Павел начал нервничать. Наконец, Лена вышла и позвала друга за собой…
МАРГАРИТА У ХАБИТА
Спустя каких-то 10 минут после освобождения Лены к даче Хабита подъехала Маргарита и, услышав шум, рванулась в дом.
– Это кто ещё? У меня что – проходной двор? Где охрана, чёрт возьми?
Всех уволю! Будете на рынке таскать ящики с гнилью!
– Что с ней делать? – спрашивал охранник, показывая на Маргариту.
– А к чёртовой матери – тоже! – разъярённый похищением Лены, орал Хабит.
Однако и Маргарита была не из робких. Она прошла в гостиную, села в роскошное кресло, положила нога на ногу, глядя прямо в глаза Хабиту.
– Где моя дочь, бандюга? Ты с чем вздумал шутить? Или проел уже мозги свои? Над кем измываться вздумал, боров хренов?
Не ожидавший такого наглого, с его точки зрения, натиска, Хабит от удивления едва не открыл рот… А Маргарита, довольная первым раундом, продолжила почти артиллерийскую атаку:
– Если с дочери моей упадёт хотя бы один волос, я ни волосочка не оставлю на твоей безмозглой голове, понял? Где дочь, спрашиваю?!
Хабит вконец овладел собой и, почти ухмыляясь, сел в кресло напротив и продолжал рассматривать неожиданную гостью…
– Я жду ответа! Ты что, язык проглотил? – Маргарита встала и пошла на хозяина.
Хабит тоже встал и уже почти с восхищением смотрел на неё. И вдруг резко дёрнул её за руку и прижал к себе… Казалось, их глаза должны были испепелить друг друга или… Но Хабит снова усадил её в кресло, сам сел напротив.
– Так вот, дорогая…
– Маргарита, – подсказала она.
– … дорогая Маргарита…боже, какое имя!.. Вашу дочку буквально перед вами похитили… как бы помягче сказать… разбойники. Возможно, благородные… Но не уверен… – Хабит не столько объяснял Маргарите ситуацию, сколько уже откровенно любовался ею… – А сейчас я вижу – правильно сделали. Иначе мне было бы трудно выбирать между Леной и – вами, Маргарита…
Гостья снова закипела возмущением.
– Да как вы смеете! Да кто вам дал право так говорить о нас! Вы что, в гареме своём? Хам средневековый!
– Так мы и живём при хамодержавии. Не замечали? Кстати, пожар дом украшает. Это я о сегодняшнем вечере.
– Не заговаривайте мне зубы!
– Так на чём… или на ком – мы остановились?
– На том, что вы – хам!
А ещё кто? – подначивал её Хабит.
– А ещё – бандит с большой дороги!
– А ещё? – ему всё больше нравился такой диалог.
– А ещё – самоуверенный хан, который неизвестно что делает у нас, в России!
– Учу жить… вашего брата и… сестру.
– Но со мной это не пройдёт, так и знайте! И с Леной – тоже!
Хабит подошёл к Маргарите, поцеловал ручку и крикнул: – Быстро накройте для нас стол! Мы уже проголодались! – и, обращаясь к Маргарите:
– Данной мне властью я оставляю вас на ужин…
– А если не останусь?
– Но охрана вас явно не поймёт…Так что – выхода нет, – засмеялся. – Но вы же не из тех, кто боится меня, правда?
– Абсолютно так!
– Тогда что же нам мешает продолжить тёплое общение?
Маргарита, конечно же, понимала, с кем имеет дело, и то, что ещё неизвестно, чем кончится этот разговор, но не показывать же этому наглому баю свои сомнения?!
– Насчёт тёплого – не уверена, а вот поужинать сегодня и впрямь не удалось…
Хабит аккуратно взял Маргариту под руку и повёл в столовую…
«ФРЕГАТ» ВЫХОДИТ В МОРЕ
На следующий день к вечеру все собрались у Олега Петровича. Подъехал и «Кардинал», и Николай, сын Тимофея Петровича. Как говорится, где совет, там и свет.
Мария наскоро собрала на стол чай, бутерброды, конфеты. Маргарита сидела в сторонке, листала журналы, больше слушая, чем участвуя в разговоре.
И первая же новость буквально ошарашила всех.
– Пятьсот тысяч долларов требуют за Сергея, – сообщил Иван Петрович.
Изольда, побледневшая от переживаний, почти всхлипнула:
– А где их найти?… Боже, что творится!.. Где мы живём – в Подмосковье или?…
– Что говорит милиция? – Пётр Петрович, он же «Кардинал», принял близко к сердцу новые перипетии последних дней. Ему, ещё навещавшему сына в больнице, было до боли знакомо состояние этих людей.
– Пока никаких результатов. Ни в офисе Хабита, ни в его загородном доме никого не нашли, – ответил Олег Петрович непривычно глухим голосом.
– Мне кажется, кое-кто в милиции не очень хочет нам помогать… – размышлял вслух Пётр Петрович. – Но это уже другой разговор, на потом. А сейчас – спасти Лену и Сергея, и… как зовут того, третьего?
– Павел, – пояснил Олег Петрович. – Наверное, надо сказать, что они накануне этого происшествия серьёзно подрались…
– А что такое?
– Из-за Лены.
– Да… ситуация усложняется… – протянул Пётр Петрович.
– Почему же? – возразила Мария. – Они же оба помчались её освобождать!
– Если за Сергея просят выкуп, то где же Лена и Павел? – размышлял непривычно посерьёзневший Тимофей.
И вдруг раздался звонок. Олег Петрович рванулся к нему.
– Лена? – от волнения голос его чуть дрожал, и нетерпеливый «Кардинал» перехватил трубку: – Лена, я из администрации, мы тут вместе собрались. Ответь коротко: ты в безопасности?
– Да.
– Не говори, где. Телефон может прослушиваться. Побудь там несколько дней. Ты одна?… С Павлом? Это хорошо, только будьте осторожны.
– Что с Сергеем? – почти крикнула Лена.
– Ищем. Ещё раз – будьте осторожны! У Хабита везде свои люди.
Маргарита взяла трубку.
– Леночка, всё будет хорошо! Ты слышишь? Но не очень доверяйся… ты знаешь, кому.
Хоть и не намного, но всем стало легче. Всем, кроме Ивана Петровича и Изольды.
– Что-то же надо делать! – в нетерпении вскочил с места Николай, ещё с синяками после битвы у «Гелиоса». – Как до него добраться, Хабита этого?
– В том-то и дело. С голыми руками на него не пойдёшь. Призвать омоновцев – не дай бог, уже не кулачный бой будет. И, не дай бог, пострадают невиновные. Надо думать!.. – Пётр Петрович напряжённо смотрел в окно.
– А как же с выкупом быть? – напомнила Изольда.
– Где такие деньги взять? – вторил Иван Петрович. У ног его, как всегда, сидел Бим и тревожно смотрел на хозяина, будто говоря: «Вот я, весь твой, только покажи, где этот враг! Только покажи!..»
– Хорошо, хорошо, будет и тебе работа, – гладил хозяин собаку.
– Ни о каких долларах не может быть и речи! – жёстко поставил точку над «и» Пётр Петрович. – Мы в России, у себя, сколько же можно унижаться и перед долларом, и перед сволочью всякой? Надо искать выход.
– Хорошо, что Лена и Павел вырвались из капкана, – присоединился Николай. – Но где Сергей?
– Кстати, Хабит уже получил документы на подвальные площади дома, – вспомнил Олег Петрович. Я узнал об этом сегодня утром…
– Всё успел, бестия! Замаслил, кого надо, пока мы… Сейчас будет труднее отвоевать их. Тут уже без прокуратуры не обойтись, а там привыкли осторожничать…
И снова раздался звонок. Олег Петрович снял трубку.
– Ивана Петровича? Сейчас…
– Сколько?… Миллион?… Вы что, с ума сошли? Откуда у пенсионера такие деньги? – Иван Петрович вовсе обессилел. – Какие друзья?
«Кардинал» вырвал из его рук трубку.
– Ты, сволочь, передай своему хозяину…
В ответ – только гудки.
И вновь – звонок, но уже в передней.
На пороге стояла Галя.
– А-а, проходите, – пригласил упавшим голосом Иван Петрович. И представил: – Это Галя, знакомая Сергея.
– Здравствуйте, – Галя присела на стул. – Да, я из Чечни. Приехала сюда работать… к Хабиту. О Сергее всё знаю, – и она глянула на Олега Петровича…
– Это она ухаживала за моим сыном после драки у дома, – пояснил Иван Петрович.
– Я попробую выяснить, где Сергей. Только… только мне нужен пистолет. На другом языке они – кто держит его – не говорят.
Все молчали. Смотрели на девушку. Значит, это на ней отказался жениться Сергей – там, в плену. Значит, из-за неё у него отрубили пальцы! И, кажется, это она уже однажды спасла ему жизнь.
– Но… во-первых, пистолет не купишь в ближайшем магазине… Во-вторых, мы не можем давать согласие… – Пётр Петрович явно не ожидал такого поворота.
– А если на этот раз убьют Сергея? – не выдержала Изольда, а Бим поднял уши. – Что для них стоит жизнь человека!
– За что боролись, на то и напоролись. Зато свобода! Не мытьём, так катаньем берут.
– Пап, не сейчас, – попробовал остановить отца Николай.
– Дай договорить! – прикрикнул на него уже «заведённый» Тимофей. – Вон, вчера соседка приходила, показывала ключ от машины, что получила по почте. Какая-то фирма сообщила, что она выиграла «Москвич», и осталась только малость: сделать пару заказов на товары в каталоге, красочном таком! Ну, она и оторвала от пенсии целых триста рублей! И то, говорит, это самые дешёвые были, какая-то кухонная мелочь. А когда снова туда позвонила, чтобы сообщить, что всё в порядке, и она готова…
– За руль сесть? – не утерпел Пётр Петрович.
– Конечно! А они ей отвечают, что таких претендентов очень много, а ей в утешенье вышлют ещё носки с люрексом…
Все невольно расхохотались.
– Да, вам смешно, а мы её еле отходили… Вот вам и свобода! Грабь да обманывай доверчивых людей! И десять лет уже так!..
– Да-а, плохи дела… Скажите, Галя, а газовый – не сгодится? Это я смогу, – предложил «Кардинал».
– Хорошо, – ответила та, чуть подумав. – Только больше ничего не скажу.
– Конечно, мы понимаем, Галя, – Изольда подошла к девушке, взяла за руку. – А сейчас подкрепитесь с нами, дел сегодня у всех будет много.
– Да, давайте перекусим, что ли, – поддержала Маргарита и пошла на кухню, чтобы помочь побыстрее собрать на стол.
– Хорошо, – согласилась гостья, чувствуя, что словно камень свалился с плеч. Она поняла: здесь её приняли, здесь ей доверяют. И в благодарность за одно это, а тем более за Сергея, – готова была рисковать всем.
ХРАБРАЯ ВНУЧКА
Наутро Павел объяснил ситуацию начальнику санатория, насколько это было возможно. Тот не стал добираться до подробностей, понял, как дорога этому мужчине девушка, и предоставил им две отдельные комнаты. И взял с Павла слово, что при необходимости тот обратится за помощью.
– А пока, если есть деньги, оплатите проживание и… отдыхайте. Всё необходимое можно купить у нас в магазине. Есть деньги?
– Да, слава Богу. Только это и есть пока… – попробовал улыбнуться Павел.
Через час он явился к Лене с пакетами из магазина. Там было всё, что, по его разумению, может понадобиться Лене, даже недорогая дублёнка: свою при бегстве от Хабита ей прихватить не удалось.
– Да что вы, Павел! Это же всё стольких денег стоит! – Лена была явно смущена.
– Деньги есть, так что не волнуйся… Ты сейчас разбери всё это, посмотри, что ещё нужно, а потом пойдём обедать. Я оплатил несколько дней, так что настраивайся на отдых, хорошо?… Да, наверное, надо сообщить Олегу Петровичу, что с тобой всё в порядке…
– Я только что спускалась вниз, звонила.
– Ты сказала, где мы?
– Нет, там трубку кто-то из знакомых деда взял и предположил, что телефон может прослушиваться. И ещё посоветовал быть осторожными.
– Так… Я об этом не подумал. – Павел помолчал. – Знаешь, Лена, ты поняла, какой это зверь – Хабит. Он сейчас взбешён и на всё готов…
Он вышел и через минуту вернулся с пистолетом.
– Возьми. На всякий случай.
– Что вы, Павел! Да я и стрелять не умею!
– Это дело поправимое. Здесь есть тир. Сегодня довольно холодно, гулять не придётся, и мы после обеда спустимся туда. Хорошо? – смягчил он приказной тон, выдававший искреннюю тревогу.
– Хорошо… А за покупки – спасибо. Тут и впрямь надо разобраться.
– Вот и хорошо, Леночка, – Павел не удержался и взял её за руку. – Ну ладно, я пойду. Встретимся в столовой, да? А это, – он показал глазами на пистолет, – ты убери с глаз, но так, чтобы он с тобой был, хорошо?
– Спасибо, Павел, за всё, – повторила Лена и взялась разбирать покупки…
А Хабит в это время рвал и метал у себя в офисе. Он знал, что Павел не обратится в милицию, иначе сам повязнет там с чужими документами. И тем яростней было желание расквитаться с ещё одним «предателем». Наконец, опомнившись, вызвал главного бугая.
– Прости, нахамил я утром, наорал на тебя… Сам виноват, сам и расхлёбывать буду… А сейчас у меня к тебе просьба: отыщи эту «сладкую парочку»! Сможешь – вези обоих, адрес я тебе здесь написал, возьми… Не сможешь, Павла – проучи как следует, а её – только живую! – мне! Подержу на чёрном хлебе, прижму деда её…Понял? Возьми двух-трёх молодцев из тех, что надёжнее… Они думают, что упекли мою гвардию около «Гелиоса» – так и всё? Нет, шалишь! За деньги каждый второй русский мне служить будет! Так?
– Конечно, хозяин. Так я пойду?
– Давай, пока менты не развернулись. Я, конечно, там дал команду кое-кому – притормозить, но ведь, сам понимаешь…
– Да как не понимать, хозяин!.. Кстати, Сергей этот… не хочет просить прощения…
– А вы с ним пожёстче! Тем более, никакой Галины рядом с ним нет, ведь так?
– Избавь боже! Никто не знает. Я передам, чтоб сообщили, когда это… прощения просить захочет…
– Уж передай! Уж я посмотрю на его резвость да гордость! Уж он заплатит мне за синяки! С кем тягаться вздумал, а?! – Хабит не заметил, что уже разговаривает сам с собой. – Эй, ты где?
– Так действовать надо! – вернулся уже одетый бугай.
– А с выкупом как, чего молчишь? Мне деньги позарез нужны! Я заткну ими долг налоговый, понимаешь? Чтоб отцепились от меня все эти доморощенные воители!
– Звонил отцу его… По тому, как потрясён, ясно, что будет искать деньги.
– Вот-вот, пусть раскошелятся и друзья его! Небось, и у пенсионеров в загашниках что-то есть! Короче, срок какой дал?
– Неделю.
– Многовато. Но чтоб ни дня больше!
…В эти же часы Лена и Павел обсуждали «боевые» успехи девушки. Павел без обиняков сказал, что будет охранять её, и не отходил ни на шаг.
– На первый раз неплохо. Главное – не сорваться в решающий момент…
– Это же какие нервы надо иметь! – засмеялась Лена. – А я всё еще после вчерашнего успокоиться не могу…
– Что делать, жизнь дороже. Тут надо обо всём забыть, сжаться самой, как курок…
Они включили телевизор. По первой, Общественной программе шла очередная серия тысяча и одной криминальной ночи под названием «Марш Турецкого».
– Какие актёры, Павел, только гляньте: Русланова, Ильин, Домогаров!
– Значит, будем смотреть, – согласился он.
Однако Лена вскоре опять погрустнела. На вопросительный взгляд Павла ответила:
– Понимаешь, вот я в университете учусь, должна быть культурной сама, а потом и других учить. Но что я им скажу, если и в этом фильме основные герои, работники уголовного розыска, говорят не лучше самого криминала, то есть бандюг этих, и пьют по любому поводу и даже, вы видели, на задание отправляются под «градусом»? Ей-богу, у кого угодно руки опустятся. То ли милиция и впрямь такая, то ли её имя так шельмуют?…
– Не знаю, прости, думаю совсем о другом.
– Да ничего. Я тоже больше сама с собой говорила.
Однако на ночь Лена уговорила уйти Павла к себе. Она слишком измучилась за эти сутки и хотела отдохнуть по-настоящему, как дома, в своей «светёлке».
И ей удалось заснуть, и, когда чуть скрипнула открытая бандитом дверь, – она не проснулась. И только звон упавшего с тумбы стакана вернул её в явь и заставил схватиться за пистолет.
Павел услышал крик, выстрел и рванулся к ней в комнату…
НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ…
…Около окна корчился от боли бугай. Павел сбил его с ног, вырвал оружие, бросился к дверям, закрыл. Взял за шиворот налётчика.
– Где остальные?
– Там, в машине, за территорией, – парень прижимал к себе раненую правую руку…
– И главный там?
– Ну да.
– Дайте, я перевяжу… – Лена уже пришла в себя и с ужасом смотрела на то, что сделала. Потянула со стула халат, чтобы одеться…
– Не надо, Лена, некогда. Сам справится. Кто-то мог проснуться ещё, хотя стены здесь отменные… Замучают вопросами, дадут шанс Хабиту, – и снова схватил за ворот бугая. – Хозяину вашему крах! Или не чуете? Он сейчас не только на врагов будет бросаться, усёк? Если хотите выжить, а не загреметь с ним за решётку, сваливайте куда подальше! – Павел уверенно командовал, и Лена почти восхищённо смотрела на него.
– Топай отсюда! – Павел направил на парня пистолет. – Только тихо!
Парень исчез. Павел выключил большой свет и почувствовал, как огромный кусок пресловутого камня свалился с души… Он спас Лену! Не будь у неё «пушки»…
– Павел, не уходите. Присядьте сюда. – Она показала на край постели.
У него застучало в висках. И от радости: вот она, рядом, – милая, желанная, и от страха: а если?… Он боялся себя, своей страсти, он знал, какой она может быть…
Нет уж, не быть калине малиной…
Лена протянула к нему руку, он прижал её к губам…
– Боже, не жизнь, а сплошной детектив!.. На деда вот уже несколько лет охотится кто-то… И, что обидно, вовсе не по адресу!..
Павел замер.
– О чём ты, Лена?
– Человек этот думает, что дед когда-то ранил его. А он был в это время… у женщины одной, очень его любившей. Тогда, при его положении, он не мог этого раскрыть, и кто-то свалил происшествие на охоте на него, сводя, видимо, личные счёты.
Павел смотрел на Лену странным немигающим взглядом… Хорошо, что слабый ночник почти не освещал его лицо… Но Лена почувствовала.
– Павел, что с вами?
– Господи, Лена… – и он, очнувшись, в порыве счастливейшего освобождения от кошмара последних лет принялся целовать её руки, лицо, плечи, грудь, встречая пьянящее тепло стыдливой нежности самого прекрасного в мире существа…
А главный бугай, не дождавшись подельника, который ушёл совсем в другую сторону, и не случайно, – понял, что дела снова плохи и предпочёл не рисковать шкурой. Внешне здоровый, как бык, он привык командовать, но особой храбростью не отличался, да от него этого, как правило, и не требовалось: всегда были под рукой «рядовые»… Но и возвращаться к Хабиту, который снова рвёт и мечет, он опасался. Слишком много проколов, слишком жаркой становится сама земля под ногами. Похоже, город перестаёт быть дойной коровой для Хабита, а это значит…
– Предъявите документы! – раздался стук в окно машины.
И странно, главному бугаю, который был женат на местной девушке и ждал от неё ребёнка, которому давно надоело быть шестёркой у лукавого и жестокого хозяина, совсем не захотелось пускать в ход оружие…
Почти в то же время Галина стучалась в замызганную комнату общежития к земляку, который был не равнодушен к ней, но никак не мог добиться своей цели. Галина была уверена, что тот знает, где Сергей, так как самые важные криминальные дела Хабит доверял только землякам.
– А, какая гостья! – парень в одних трусах, заспанный, открыл дверь. – Ну-ну, золотко, входи! – и стал судорожно расстёгивать на ней дублёнку.
– Погоди! Дело есть. А это… потом.
Она прошла и села на единственный стул.
– Где Хабит прячет того парня?
– Какого? – Земляк сделал круглые глаза.
– Не дури! Заложника!
– А зачем он тебе?
– Мне?… Повидаться, зачем же ещё! Я ведь его ещё по Чечне знаю…
– А-а, – замаслились глаза земляка. – Ну-ну, любовь, значит… Ладно, скажу, только вот… через это, – и он указал глазами на серую мятую постель.
– Сначала скажи. Я ведь тоже не дура. Да и куда я сейчас – в темень? Всё равно заночевать придётся! – Галина сама сняла дублёнку…
– Вот это другое дело! Я сейчас налью нам по стопочке… ради такого случая, – парень взял с окна бутылку, стал разливать водку. – Ну, а живчик твой, не приконченный в Чечне, сейчас в подвале «Гелиоса». А? Никто и не додумается! Хозяин в бегах, охрану наши заменили, вот и всё! А бабки светят за него знатные! – парень наклонился над столом, чтобы порезать оставшийся от ужина кусок колбасы, и Галина, схватив бутылку, грохнула ею по голове земляка…
Убедившись, что не убила, она для верности пульнула в него из газового пистолета и бросилась вон, прихватив мобильник верного слуги Хабита.
Вызнав место, Галина уже не сомневалась, что спасёт Сергея. Желание стать самым близким ему человеком было настолько сильным, что она вся собралась – от мозга до последней мышцы – ради одного, главного! Другого шанса ей судьба просто не даст. Или Сергей погибнет от руки Хабита, или…
Галину хорошо знали «сподвижники» Хабита, и она спокойно прошла к бугаю, охранявшему Сергея.
– Привет. У меня срочное дело. Здесь его оставлять опасно, завтра возвращается Лев Трофимович, – и, набрав на мобильнике номер, будто продолжая, сказала чётко: – Всё нормально, сейчас увожу. Да знаю я это место, Хабит! – и скомандовала: – Открывай, время идёт!
– А нам что делать? – спросил парень.
– До утра будьте тут, а утром Хабит распорядится, как дальше быть.
Щёлкнул замок, зажёгся свет, и в дверях показался порядком избитый Сергей.
– Ступай за мной! – как можно грознее приказала Галя. – Да побыстрей, некогда тут с тобой возиться!..
Через минуту за воротами рванула с места машина…
А утром они оказались за одним столом в том самом санатории МВД, все беглецы: Лев Трофимович, Лена с Павлом, Сергей с Галей… Что делать, более-менее безопасных мест у нас нынче не так уж много…
КОГДА ПОЁТ СЛАВЯНСКИЙ ХОР…
Утром в офисе Хабита раздался звонок. Хозяин нехотя поднял трубку.
– Ну, кто там ещё?!
– Это Глеб Глебович. Сегодня суббота, большой православный праздник. Я договорился с отцом Геннадием, что мы придём…
Хабит взорвался: – Ты договорился? А меня спросил? У меня земля под ногами горит, ты понимаешь, чёртов боров?
– Я бы попросил… полегче. Я тут не один.
– А мне наплевать! Почему не предупредил заранее?
– Так я и сам не очень в этих праздниках… ориентируюсь. Но другого случая долго ждать. Будет немало народа, телевидение я уже позвал…
Хабит чуть поостыл: – Ладно. Только я не один буду. С дамой.
– А это ещё лучше! Лиричнее, так сказать.
– Ладно. Всё, – Хабит положил трубку.
* * *
Без двадцати двенадцать Хабит и Маргарита входили в праздничную церковь. Пока отец Геннадий знакомил с историей церкви, основными по значимости здесь иконами, деревянным резным иконостасом, сработанным два века назад, сверху, с хоров, лилась негромкая музыка, а потом и зазвучали голоса… Маргарита подняла голову кверху, застыла в восхищении, поневоле обратив на это и внимание Хабита. Отец Геннадий предложил им сесть на боковую, тоже резную, скамью, и отдаться душою прекрасным духовным песням…
Маргарита, которая давно не бывала в церкви, почти забылась – в той высокой гармонии, что лилась сверху. И Хабит, вспомнив что-то очень далёкоё, но дорогое сердцу, поддался этому настроению, почувствовав, как тёплый и мудрый свет обвевает его всего, и прежде всего душу…
А это память на мгновение вернула его в детство, когда мать возила его в свой родной Ленинград, и после недолгой экскурсии по городу они зашли в небольшую, но очень красивую внутри церковь, где пелись такие же удивительные песни… И от всей с матерью поездки – в памяти, её самых тайных уголках, – осталась эта церковь и эта музыка, которую навек впустило в себя детское чистое сердце… Он не заметил, как по щекам покатились слёзы… Маргарита прикрыла его лицо широким рукавом плаща, поднесла к глазам платок… Началась служба…
И вдруг Хабит испугался, что выйдет отсюда совсем другим человеком, не готовым к той борьбе, на которую подвигла его судьба; что он станет слабым и ранимым в этой борьбе. А такого он позволить себе не мог.
Он нащупал в кармане пачку долларов, протянул Маргарите:
– Отдай это кому нужно. Я подожду тебя на улице.
И вышел из церкви.
Холодный воздух почти «отрезвил» его от божественной благодати, но сердце не хотело расставаться с чем-то очень дорогим и истинным…
Подошла Маргарита. Они молча сели в машину и уехали на дачу к Хабиту.
ВОЙНА И ЛЮБОВЬ
Квартира Егоровых. Вечер. На кухне за чаем сидят Олег Петрович, Маргарита, Лена и Пётр Петрович, тот самый «серый кардинал». Обсуждают ситуацию с Хабитом.
– Взяли главного бугая его и того, кто покушался в санатории на Лену и Павла. Бугай – хоть и не сразу, но заговорил. Видно, что боится Хабита, – вводит в курс дела гость. – Потому, Леночка, мы и разрешили вам вернуться в город. Хабиту сейчас не до вас. Собирает остатки сил для последнего сражения.
– Ну, вы уж совсем как на войне, – полушутя среагировала Маргарита. – Неужто он так страшен? – и, поднявшись из-за стола, подошла к окну, стараясь скрыть своё лицо.
– Да, – подтвердил Олег Петрович. – Ты не знаешь, какую войну он тут развернул. А сейчас становится ещё более опасным…
– Можно сказать, в берлогу загнан? – спросила Лена.
– Вот именно. Но берлога – не для таких, как он. Эти уж если уходят, то с музыкой, – продолжал Пётр Петрович.
– А не рано вернулись Лена и Павел? Как бы чего… – засомневался Олег Петрович.
Маргарита, стоявшая у окна, вдруг резко повернулась и бросила:
– Лене ничего не грозит! А Павел, в конце концов, – мужик, постоит за себя.
Олег Петрович спросил Маргариту:
– Откуда у тебя такая уверенность… насчёт Лены?
– Оттуда! – резко ответила она. – И вообще, Хабит – тоже человек, а вы о нём – как о звере каком…
Олег Петрович, не ожидавший такого поворота в разговоре, тоже встал, подошёл к дочери.
– Пойми, Маргарита, на карту поставлена жизнь всего города, понимаешь? Слишком долго негласным хозяином был именно он. Потому и упираться будет до конца, потому и не просто будет многим перестать его бояться… Понимаешь?
Пётр Петрович поддержал хозяина:
– Сейчас в Москве идёт сбор документов обо всей его «деятельности», о его связях, – возможно, не только торговых. Он, видимо, это тоже предполагает, поэтому ничего решительного предпринимать не будет, да и сил необходимых у него уже нет: верных соратников увезли на двух грузовиках после столкновения у «Гелиоса». Сейчас у него одна задача – оборона. За просто так жизнь свою он, конечно, не отдаст. – Пётр Петрович встал, пошёл к выходу. – И всё-таки у меня к вам большая просьба – будьте осторожны. Координаты мои есть у Олега Петровича. Не откажу в любой помощи. Более того, подъезд вашего дома будет в поле зрения одного из верных сотрудников милиции – в штатском, конечно.
– Спасибо, Пётр Петрович. Мы будем об этом помнить. А вам – дай бог успешно закончить операцию, чтобы город, наконец, вздохнул свободно, – пожелал Олег Петрович.
– Рад был пообщаться с вами… И – жалею, что до сих пор не привлёк к работе в администрации Олега Петровича. Такие люди нам очень нужны! Правильно, Лена?
– Не сомневаюсь! Другое дело, как дед смотрит…
– А я уже знаю, что смотрит он только в корень!
Маргарита подошла к отцу, поцеловала: – Да такого отца в целом свете не сыщешь!
Пётр Петрович, уже с порога:
– Я так же думаю! Ну, пока.
Гость ушёл, и Лена пошла за ним:
– Я на минутку к соседу загляну.
И вышла из квартиры.
Маргарита посмотрела в лицо отцу: – Не нравится мне это! Что за игра? Ведь почти уже договорились о свадьбе! Да о таком женихе только мечтать можно!
– О женихе или его деньгах, Рита?
– Да, и деньгах – тоже! Жизнь есть жизнь! По крайней мере, мы будем спокойны за её будущее! – Маргарита нервно теребила шторку у окна. – А это – кто такой? Что ты о нём знаешь? Откуда он? Кто у него родственники? Есть ли стоящая профессия? Ну, что молчишь?
Олег Петрович машинально допивал уже остывший чай. Допив и поставив чашку на стол, он поднялся, прошёл в гостиную. Дочь – за ним. Олег Петрович включил телевизор, Маргарита, не выдержав, выключила его, встала напротив.
– Ты что молчишь? Разве я не права?!
– Я понимаю, что тебе и самой приятно бывать в их доме, ну и, само собой, на даче. Я всё понимаю, Рита…
Маргарита перебросила с места на место лежавшую на столе книгу.
– Да ничего ты не понимаешь! Я хочу счастья своей дочери! И тем более, что Кирилл влюбился в неё по-настояшему! Это же нельзя сыграть! Разве ты не видел? Так чего ещё надо?
Олег посмотрел прямо в глаза дочери.
– Надо, чтобы и Лена полюбила его. Всего-навсего, понимаешь?! И это – самое главное.
– С каких это пор ты стал разбираться в любви? Не с тех ли, когда Мария…
Олег Петрович резко встал, пошёл в свою комнату. – Да, и с этих пор – тоже. И я женюсь на ней. – И закрыл за собой дверь.
– Ничего себе? Женюсь, видите ли! – возмущалась одна в гостиной Маргарита. – А я? На побегушках буду у мачехи? Да ни в жизнь! – и крикнула, чтобы слышно было: – Ни в жизнь!..
ЖИВУЧЕЕ ПРОШЛОЕ
Павел был явно на седьмом небе. Неожиданно для самого себя он начал старательно убираться в квартире, приводить её в божий вид. После загородного невольного и счастливого свидания с Леной он по-другому на всё смотрел, и ужаснулся, в какой пыли и беспорядке жил до этого. Это же с ума сойти, если Лена увидит весь это развал! Павел включил транзисторный приёмник, и под какую-то весёлую музыку начал чуть ли не танцевать с тряпкой… Однако, помня всё-таки о Хабите, крепко закрыл двери. Часа через два квартира просто помолодела, и Павлу уже не стыдно было бы, загляни к нему Лена…
И звонок действительно раздался, а на пороге оказались… бывшая жена с сыном. Павел, словно во сне, провёл их в комнату, закрыл дверь. Потом сел на стул напротив дивана, где расположились нежданные гости. «Так вот для кого я старался», – отметил машинально Павел и молча стал смотреть – не столько на жену, которая, конечно же, постарела, сколько на сына – десятилетнего подростка Диму…
– Ну, что, – спросила жена. – Не ожидал?
– Почему не предупредила? – спросил Павел.
– Во-первых, до последнего не знала адреса, а во-вторых, так интереснее. Может, предложишь раздеться?
Павел подошёл к сыну.
– Конечно. Давай твою куртку, повешу в передней.
Сын молча, во все глаза смотрел на отца…
– Надолго? – спросил он жену Нину, боясь услышать «Да».
– Да нет, пока у Димы осенние каникулы… – жена уже, судя по всему, начала осваиваться в квартире Павла, глядя по-хозяйски на обстановку и всё остальное. – А ты молодец, в чистоте живёшь… Раньше за тобой такое не водилось…
– Неправда! – вдруг возразил сын. – Не наговаривай на папу!
Павел невольно рассмеялся.
– Ну, раз так, тогда пошли со мной в магазин! С дороги надо подкрепиться, ведь правда?
– Конечно! – радостно согласился сын и снова стал одеваться.
Отец и сын вышли из квартиры, спустились вниз по лестнице, направились к магазину…
А Нина, более подробно оглядывая комнату, невольно обратила внимание на фото Лены, но, приняв её за очередную сериальную артистку, прошла, как говорится, мимо. Заглянула в ящик стола, где обнаружила пухлую пачку долларов и такую же – рублей, довольно усмехнулась.
– Что ж, деньги нам пригодятся, и очень! Главное – нет хозяйки, а всё остальное… в наших, вернее, в моих руках.
В это время раздался звонок, она пошла открывать. В дверях стояла девушка – с той самой фотографии…
Нина оглядела гостью с ног до головы, бросила «Проходите!», закрыла дверь.
– Присаживайтесь, мадам!
– Да нет, спасибо… Я хотела видеть Павла Евгеньевича…
Нина, уже располневшая, видавшая, как говорят, виды, решила, что пришло её время покуражиться над этой столичной финтифлюшкой, а заодно и освободить дорогу к сердцу мужа.
– Так с чем пожаловали?
– Да нет, я, пожалуй, пойду, – Лена встала и направилась к выходу.
Нина перегородила ей дорогу.
– Да нет уж, зачем же откладывать важный разговор? Садитесь! – скомандовала она.
Лена вернулась, села на стул.
– Значит, так. Я – единственная и верная жена Павла, он сейчас с сыном пошёл в магазин, чтобы встретить нас как полагается. И вскоре мы уезжаем отсюда… домой, в Пермь. Вы всё поняли? Поэтому, будьте так добры… (Нина наслаждалась своей замечательной ролью) больше сюда не звонить, не входить, и вообще – нет, нет, и нет! Всё! Я вас больше не задерживаю!
Лена встала и еле помня себя, вышла из квартиры…
А в это время Павел с сыном возвращались домой с продуктами.
– Пап, а ты почему не сказывался нам, где живёшь? Мамка уже через бывших твоих… знакомых разыскала тебя…
– Дима, придёт время – я тебе всё расскажу, как есть. Одно знай – не я вас оставил. Нина мне указала на дверь.
Димка, похоже, был доволен таким ответом, и оживился снова.
– А дядя Игнат, который жил с нами два года, мне никогда не нравился! Жадный такой… – И, наконец, чтобы рассеять все сомнения, Димка решился: – А ты ведь не бросишь меня? – И остановился, и посмотрел прямо в глаза Павла…
Тот понял, что от ответа его будет зависеть сама жизнь Димки.
– Нет, сынок, не брошу, – и обнял за шею сына, и прижал к себе, чувствуя, как в душе тают остатки той тучи, что довлела над ним все эти годы. И в то же время отчётливо понял, что назад к Нине у него дороги нет. И краткое облегчение сменилось неясным тёмным предчувствием…
… Нина встретила почти весело.
– А я вот тут… нашла на кухне картошки, уже пожарила… Ты ведь любишь её, я знаю! – ластилась она к мужу и говорила, говорила, боясь, что тот прервёт и её, и её новые надежды. Накрывая на стол, она приводила новые доводы того, что отныне их пути должны снова сойтись в одну дорогу надёжного семейного счастья… – Ты знаешь, сосед продаёт дачу, совсем недорогую, а Димка устаёт за год в школе, да и нам неплохо иметь запасной аэродром для отдыха, ведь правда?
Павел молчал. Димка с тревогой смотрел то на мать, то на отца.
– А в квартире надо уже делать ремонт, да что я одна-то…
– А Игнат? – вырвалось у Павла.
– … А-а, а что Игнат? Да несерьёзно всё это было! Димка-дурак, ты чего наплёл отцу? То слова от него не дождёшься, то наговорит с три короба…
– Не обижай парня. Ничего он не плёл.
– Ну, и хорошо, – старалась выправить положение бывшая жена. – Я даже с главным лесничим уже поговорила, чтобы он…
– Не надо за меня ни с кем говорить! Сам разберусь… И вообще – дай спокойно поесть… Кстати, никто ко мне приходил? – Павел в упор глянул на жену.
Та отвела глаза, и это было яснее ответа.
Поужинав, Павел встал, сказал жене: – Вы тут устраивайтесь… Бельё в шкафу. А я переночую… у приятеля.
Нина не выдержала.
– Или приятельницы? – Схватила фото со стола. – Этой самой?
– Поставь фото на место, – сказал Павел низким, не обещающим ничего хорошего голосом. – Дима, завтра утром я буду дома. Спи спокойно, хорошо? Диван широкий, раскладывается легко. – Подошёл, поцеловал в макушку сына, оделся в прихожей и вышел.
… До самой ночи он проходил по городу, пытаясь найти выход из положения. Братков Хабита почти забыл: говорят, и тому сейчас не до мелких сошек – таких, как Павел. Свою бы голову сберечь. Или, по крайней мере, подороже отдать, если придётся. А вот как объясниться с Леной? Похоже, жена уже пообщалась с ней, коли отводит глаза. И понятно, как. Сына он, конечно, не оставит, но это общие мысли, а конкретно? Как отправить бывшую жену домой – без скандала? Что делать с сыном, который не захочет уезжать от отца? И, наконец, – Лена, Леночка…Кто же отдаст её за него, не разведённого, с сыном на руках, с женой, которая вряд ли даст этот самый развод? И где искать работу, и какую, когда с поддельным паспортом и на улицу-то выйти рискованно? Пожалуй, так много проблем и сразу – ему ещё не доводилось решать. Но главное – только бы не отвернулась Лена, только бы не потерять её! Иной жизни он уже не представлял, и всё остальное зависело только от этого, – так ему казалось.
Заметив, что город пустеет, Павел пошёл на станцию, и, поскольку был абсолютно трезв, то не вызвал нежелательного внимания от кого бы то ни было, а потому сумел поспать часика четыре, и рано утром был уже снова дома.
ВТОРОЕ СВАТОВСТВО КИРИЛЛА
А Лена, после холодного душа от бывшей жены Павла, осторожно открыла свою квартиру, взяла пальто и пошла на улицу, дабы избежать лишних вопросов: что с тобой, на тебе лица нет, и прочее. А раз нет лица, то надо уйти куда-то, где твоё лицо никому не интересно. И она пошла через дорогу в кафе, заказала чашку кофе, села в сторону у вечернего окна, фактически отвернулась от зала. Вспоминался Кирилл, его недавнее сватовство, его обида и разочарование, его искренность, его несомненно глубокие чувства… И уже казалось, что зря она так обошлась с ним…
Может, за это и наказал её бог? А если нет, тогда за что же – этот обман Павла, эти надежды, что рассыпались вдребезги, как старый хрустальный бокал, и эта фантастическая для Лены ночь, когда сами ангелы, наверное, подняли её над землёй и увиделась она удивительно прекрасной, как и вся её будущая жизнь, которая без любви, как казалось тогда, не стоит и ломаного гроша…
В это время в кафе с шумом ввалились несколько молодых людей, пошли к бару, и среди других она услышала голос Кирилла. «Показалось», – подумала она, и всё же оглянулась. Да, это был он. Лена снова отвернулась, ей совсем не хотелось сейчас выдавать себя. Молодые люди взяли по кружке пива, что-то ещё, и пошли к свободному столику, откуда почти не видно было Лену. «Слава богу», – подумала она и продолжала сидеть, поскольку идти никуда не хотелось.
Но молодые люди, освоившись за столиком, по привычке стали разглядывать посетителей, конечно же, в основном женского пола.
– Слушайте, а вон там, у окна, – очень даже интересная девушка! – заметил один из них. – Пожалуй, попробую познакомиться. И, только стал подниматься со стула, как его перехватил Кирилл: – Стой! Это моя девушка.
– Ничего себе! – отреагировал уже хорошо хлебнувший парень. – Я первый заметил! Так что отвяжись! За тобой итак косяки ходят, мало тебе, что ли? – и он пошёл по направлению к Лене.
Тогда Кирилл просто пошёл следом. Лена услышала шаги, обернулась.
– Кирилл? – она слабо улыбнулась.
– И эта – твоя? Ну, где твоя гражданская совесть? – возмутился приятель, но вынужден был ретироваться.
– Здравствуй, Лена. – Кирилл понял, что у Лены проблемы. Сходил к стойке, взял ещё кофе и вернулся к ней. – Можно, я посижу с тобой?
– Конечно, – она почувствовала, что ей стало легче, и была уже за это одно благодарна Кириллу. – Ты извини, но, пожалуйста, не расспрашивай ни о чём, хорошо?
– Конечно, не беспокойся. Просто я и сам бывал в таком положении. Я посижу рядом… молча. А если что-то захочешь рассказать, ты сделаешь это сама… Несмотря на сложное состояние девушки, сам Кирилл был очень рад этой встрече. И радостью этой так хотелось поделиться… с ней, Леной!
– Кирилл, мы видим, что ты пропал, так что уходим одни! – сказал подошедший приятель, хлопнул Кирилла по плечу, и кивком попрощался с Леной.
Кирилл предложил Лене выйти на улицу: – На воздухе всегда легче! По крайней мере, дышать. Пойдём?
Лена согласилась, и они вышли. Лена впервые почувствовала, как иногда хорошо молчать вдвоём, оценила терпение и тактичность Кирилла. В памяти были слова деда о том, что Кирилл стал просто неузнаваем – нет былой кичливости, выполняет все курсовые сам… Отец, Вениамин Сергеевич, не нарадуется на сына, и не скрывает это от Олега Петровича, которому решил помочь в отношении Центра досуга, и потому нередко виделся с ним по делу. Лена была благодарна деду, который не давил на неё, хотя и он видел уже в Кирилле достойного претендента на её руку и сердце…
Лена поёжилась от вечерней предзимней свежести. Кирилл уловил это, и, когда они подошли к парку, попросту обнял её, чтобы согреть. Она поняла это и не стала освобождаться от тёплого и доброго объятья. И вдруг в двух шагах увидела мать, которая, обеспокоившись отсутствием дочери, вышла на улицу.
– Так вот что такое тайное свидание! – с удовольствием констатировала она. – Но ты, Лена, хотя бы предупредила… Но я не сержусь, наоборот, очень рада за вас. – Она чуть подумала. – А чего тут мёрзнуть? Лена, это тоненькое пальтишко может крепко подвести!.. Кирилл, пойдёмте к нам пить чай! И Олег Петрович будет рад, уж я-то знаю! – подмигнула она заговорщически и потянула обоих к подъезду.
Дома Лена, казалось, совсем отошла от обиды и внезапной боли, она даже пробовала шутить, но, поняв, что не до жиру, быть бы живу, со слабой улыбкой смотрела на старания матери и деда угодить молодым, помочь им снова быть вместе.
И тут Кирилл пошёл ва-банк. Он вдруг встал, поправил воротник замшевой куртки, и – словно канул в холодную прорубь:
– Я снова прошу руки Лены! – И отчаянно заключил: – И не уйду отсюда, пока не получу вашего согласия!
Кирилл сел и замолчал – в ужасе от своего спонтанного выпада, и не сразу поднял глаза.
Все смотрели на Лену. Пауза явно затягивалась. Первой не выдержала Маргарита.
– Кирилл, мы с дедом согласны. Правда, Олег Петрович?
Олег Петрович перебирал в руках салфетку.
– Правда-то правда, но ведь главное слово всё – равно за Леной!
В это время Лена встала и отошла к окну. Ей вдруг так захотелось заплакать – в этом тёплом и родном доме, среди своих… Потому что слёзы вот уже целый вечер стояли у неё в горле и ждали освобождения. И она, не выдержав, – дала им волю…
Маргарита подбежала к дочери, прижала её голову к груди.
– Ну, поплачь, поплачь, моя хорошая…
Кирилл встал из-за стола.
– Мне, наверное, лучше пока уйти… Да, Лена?
Не оборачиваясь, Лена кивнула головой.
– Пап, побудь с Леной, а я провожу Кирилла, – попросила Маргарита и вскоре они вышли на улицу. Маргарита остановилась.
– Извините, Кирилл, что всё так вышло. Но мне кажется, что Лена расстаётся с чем-то старым, а это всегда непросто, учитывая её ранимую душу.
– Я готов ждать Лену сколько угодно, – с готовностью подхватил Кирилл.
– А вот сколько угодно мы ждать не будем. Так и жизнь пройдёт! – попробовала пошутить Маргарита. – Словом, будем готовиться к свадьбе! Время проверки чувств, я думаю, уже прошло, сердце Лены, насколько я понимаю, свободно, так что – вперёд и с музыкой! – заключила она оптимистично, вызвав искреннюю радость у Кирилла.
– Маргарита, вы мой лучший друг! Я буду во всём советоваться с вами – в отношении подготовки свадьбы, хорошо?
Маргарита с удовольствием приняла его уверения, отметив про себя, что ещё многое может в этой жизни.
На радостях Кирилл чмокнул Маргариту в щёку, чем ещё больше поднял её настроение и, сказав бодрое «до свидания», пошёл к автобусной остановке…
ПОЩЁЧИНА
После завтрака Нина собралась с Димкой по магазинам.
– Дай нам денег, Павел, надо обновить одёжку для Димки, да и мне кое-что прикупить надо приличного. Я сейчас работаю в одной фирме, надо одеваться как положено, – сообщила она, ожидая реакции мужа.
Павел думал, как поступить. На Димку денег было не жалко, а вот на жену… К тому же ещё неизвестно, где и когда он найдёт работу, а приготовления к свадьбе, на что он всё-таки в душе надеялся, потребуют расходов, и по нынешним временам, немалых.
– Денег у меня немного. На Димку я дам, конечно. А у самого такие обстоятельства, что надо иметь НЗ.
Нина взорвалась.
– На сучку эту решил потратить?
И тут же получила весомую оплеуху.
– Пап, ты с ума сошёл? – между ними встал Димка.
Павел взял себя в руки, подошёл к столу, взял половину из того, что там было, положил деньги на стол. – Вот, берите. Больше не могу, да и тут достаточно, чтобы одеться обоим.
Нина быстро убрала деньги в сумочку, повернулась к Павлу.
– Тогда уж и скажи, что нам думать, на что рассчитывать. Ты поедешь с нами домой?
Павел встретился глазами с сыном, ответил уклончиво. – Пока не знаю, но вряд ли. Ещё есть время подумать.
Нина застегнула пальто, поправила на Димке шапочку:
– Подумай. Подумай! Сын у тебя один, малая родина – одна, жена настоящая – тоже. Ещё не поздно снова всё начать.
Павел молчал. Жена и сын вышли из квартиры.
ПАВЕЛ И КИРИЛЛ: КТО КОГО?
Жена и сын уехали в столицу, а Павел снова не находил себе места.
Душа рвалась к Лене – всё объяснить, поправить. Пока не поздно. Он так долго и трудно шёл к своему счастью, что готов был бороться за него до конца. Больше ничего стоящего, как казалось ему сейчас, в его жизни не было.
Однако звонить в квартиру к Егоровым он не решился, боялся встретиться с Маргаритой, которая ещё неизвестно, как поведёт себя. Он со стыдом вспомнил почти животную одержимость свою в день её приезда и понимал, что в глазах Маргариты опустился до рядового похабника, за которого вряд ли она захочет отдать замуж свою дочь.
До обеда проволынился около телевизора, а ближе к вечеру вышел на улицу и решил ждать Лену там – после возращения из института, благо хороший наблюдательный пункт был давно освоен: конечно же, кафе – стекляшка.
Он взял пива, сосиски с картошкой и стал ждать. Однако вместо Лены увидел довольно знакомое лицо, шедшее к их подъезду. Правда, Павлу стоило усилий, чтобы вспомнить, кто этот прилично одетый парень… Ну да, это же новый воздыхатель Лены! Сынок богатенького дядьки, которого Павел уже предупреждал однажды! Он вспомнил шикарную дачу, балкон, закурившего жениха…
Павел невольно сжал кулаки. Что за чёрт! Он совсем забыл, что парень этот никуда не делся и, судя по всему, продолжает ухаживать за его Леной! И, кажется, зовут его Кириллом. «Ну, я ему покажу!.. Не всё покупается, между прочим! Ему что, мало хорошеньких студенток?» Он буквально закипел, хотел рвануться за парнем, но тот уже входил в подъезд… Павлу стоило большого усилия пригвоздить себя к стулу. «Ладно, подожду, когда выйдет, – решил он. – Видимо, Лена сегодня пришла раньше, поэтому я и не видел её».
Парня не было долго, но то, что вечером Лена дома не одна, чуть успокаивало Павла. Уже крепко стемнело, когда Кирилл радостной и лёгкой походкой вышел из подъезда. «Значит, дела его очень неплохи», – решил Павел, бросил на столик деньги и быстро вышел на улицу.
Дорога к остановке автобуса шла через сквер, и это было на руку Павлу. Он сделал небольшой крюк и там, где было достаточно темно, возник прямо перед глазами Кирилла.
– Привет, друг, – сказал Павел и крепко сжал плечо Кирилла. – Не я ли тебе говорил, чтобы ты отстал от Лены?
Слова эти мгновенно опустили Кирилла на землю. Он сдёрнул руку Павла, твёрдо сказал: – А ты кто такой, чтобы решать её судьбу?
Павел был не готов к рассуждениям и чуть замялся. А потом просто сказал: – Я люблю её.
– И я люблю, и скоро у нас свадьба! – И добавил: – По обоюдному желанию.
– Да вот только я этого не желаю, понял? – И Павел врезал Кириллу как следует, уверенный, что этому интеллигенту такого «вразумления» вполне достаточно.
Однако Кирилл неожиданно извернулся и так поддал, что у Павла перехватило дыхание…
– Ну, что ж, будем на равных драться! – бросил Павел и дал мощную сдачу, отбросив Кирилла на мёрзлую землю.
Но тот, похоже, хотел драться до конца, вскочил и бросился соперника.
– Вот теперь верю, что любишь, только это ничего не меняет! – и Павел размахнулся, но Кирилл его опередил и резко ударил прямо в подбородок…Павел зашатался, но устоял, и в это время кто-то сзади крепко ударил Кирилла по голове…
От внезапного нападения Кирилл потерял равновесие и упал.
А Павел увидел сына и жену. В руках сына был какой-то длинный и, судя по всему, не очень лёгонький, свёрток.
– Пап, а это бандит, да? – спрашивал сын пришедшего в себя отца – в то время, как Кирилл поднимался с земли.
– Ты с кем это, муженек, и по какому поводу счёты сводишь?
– Не твоё дело, – ответил Павел.
– Так это бандит, да? – переспросил сын.
– Это твой отец – бандит! – ответил ему Кирилл и пошёл к остановке, но оглянулся. – Мало ему, видно, одной семьи! И родного сына не стыдно!
Павел только сжал губы. При сыне он не мог продолжать этот, судя по всему, бесполезный спор на кулаках.
… Дома он сразу прервал все расспросы жены. Но за ужином сказал:
– Завтра я вам куплю билеты домой.
Димка заплакал.
Павел встал, сел рядом, обнял за плечи: – Это не значит, что я брошу тебя. Дай мне устроиться здесь как следует, ладно? Главное – хорошо учись… Да, я куплю тебе сотовый телефон, и мы будем с тобой часто созваниваться, ладно?… Пока больше я ничего не могу тебе сказать, так как сам не знаю, что будет завтра.
Димка смотрел на него во все глаза, не успев вытереть слёзы, и этот взгляд буквально всё переворачивал внутри у Павла. И боль, и счастье словно взяли его за горло. Боль расставания с сыном и счастье знать, что есть на свете этот родной человечек, судьба которого зависит от него, Павла…
Павел подошёл к жене, едва скрывавшей слёзы обиды и разочарования, прижал её голову к себе, негромко сказал:
– Прости меня, если можешь. Но, поверь, я уже ничего не смогу вернуть, даже если очень захочу… А без помощи не оставлю, не сомневайтесь.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫСТРЕЛ
Все невольные беглецы были в городе, у Петра Петровича в кабинете работал штаб. Обсуждали детали штурма крепости – офиса Хабита. Ночью главный бугай дал показания – в обмен на смягчение будущего приговора за разбойные в городе дела. Начальник милиции, сообразив, что Хабиту скоро конец, проявлял удивительную решительность.
– Главное – избежать потерь. Хорошо бы его выманить как-то, – рассуждал он.
– Не выйдет. Волк он матёрый, на обман не поддастся. А вы уверены, что он там? – спросил Павел.
– Там. Ребята с утра держат офис в поле зрения. Похоже, чувствует, что петля затягивается; собирает туда оставшихся под его рукой, – объяснил начальник милиции, крепкий дородный мужчина.
– Значит, без боя не сдастся, – «Кардинал» нервно ходил от стены к стене. – Может, вызвать снова ОМОН?
– Не стоит. – Начальник милиции совсем не хотел делиться лаврами с другими. Да, раньше просмотрел бандита, да, проявил оплошность, но… победителей не судят! А он возьмёт-таки этого волка! И лучше, если… немым!
– Брать его надо живым, вот в чём дело. Он выведет на Москву, на преступные связи, – твердо резюмировал Пётр Петрович.
Начальник милиции сделал вид, что внимательно смотрит в окно.
А в это время весть о том, что будут брать самого Хабита, ближайшего друга градоначальника, – разнеслась по городу со скоростью света. Сам мэр сказался больным и не вышел на работу. Зато все обиженные разжившимся здесь баем, все обворованные так или иначе, в том числе мелкие торговцы, не говоря о патриотах города и просто любопытных, – постепенно сходились к логову бандита, ещё вчера всесильного. И когда начальник милиции прибыл сюда со своими орлами, то от неожиданности ахнул:
– Это что за демонстрация?
Попробовал прикрикнуть на собравшихся, но люди продолжали подходить со всех сторон, фактически перекрывая пути к отступлению для тех, кто впереди.
Пётр Петрович взял мегафон и решил навести порядок.
– Граждане! В этом доме засели опасные бандиты, сколотившие богатства на обмане и разбое! У нас достаточно сил, чтобы справиться с ними!.. И будет гораздо лучше, если вы разойдётесь!
Однако результат был обратным. Возмущённые в ответ возгласы, крики о возмездии ещё больше разогревали толпу, жаждущую справедливого мщения.
В это время окна крепости распахнулись и глянули на собравшихся дулами автоматов. «Оборона» ждала сигнала.
Дело принимало неожиданный оборот. О таком «оснащении» Хабита не знал никто.
Пётр Петрович срочно связался по мобильнику с ОМОНом, что был под началом его бывшего школьного друга. Тот приказал ничего не предпринимать до приезда своих ребят. Значит, как-то надо продержаться ещё с полчаса.
Толпа, увидев автоматы, начала пятиться, но что-то не давало людям уйти отсюда, где решается, возможно, судьба города, а, значит, и их судьба.
Нет надобности объяснять, почему все друзья Петровичи, и Лена с Павлом, и Сергей с Галей были здесь. И что всё поняли тоже. И что с пистолетами на автомат не пойдёшь, и что как-то надо протянуть время до прибытия более действенной силы. Однако опасное напряжение возрастало, грозя взорваться в любой миг.
И вдруг в самый центр перед домом выскочила Сонька-«артистка» и неожиданно звонким и чистым голосом пропела:
Мой милёнок часто злится, Будто в сторону смотрю… Не буди во мне тигрицу, Откровенно говорю!Все замерли, а к Соньке подскочил Генка-«матрос» и отчаянно выкрикнул:
Говорят, что за авансы Надо голову сгибать, Говорят, что иностранцы Скоро будут всё скупать!Сонька раскрыла от удивления рот, а Генка, подмигнув толпе, продолжил:
Не теряй меня, Маруся, Сбереги моё пальто, Я на печку заберуся, Не продамся ни за что!..Раздался хохот, напряжённость спала, и не только в толпе. Автоматы в окнах отодвинулись внутрь, видимо, и там соображали, что делать.
И это минутное замешательство бандитов толпа поняла по-своему.
Ой, подруга, всюду вьюга, Перебор да перекос, У мово большого друга Разобрали бензовоз!Пустой пятачок вмиг запестрел шапками и разгорячёнными лицами:
Ой, да ушки на макушке, Что творится ноне, ах! Работяги – в побирушках, Спекулянты – во графьях!..А Хабит сидел в своём кабинете, в глубоком кожаном кресле, смотрел на старинные кинжалы, висящие на стене, и думал, что ни они, ни даже автоматы его уже не спасут. Потому что город, ещё вчера бывший у его ног, сегодня играл не по его бандитским правилам. Ну, шарахнут его верные слуги по толпе, по людям невинным, ну и что? Он не нужен городу, и город теперь уже не нужен ему. Призовут ОМОН – и крышка тебе, Хабит. Допросы, суд… А впрочем, вряд ли дойдёт до этого. Слишком много он знает. Значит, найдут способ… Не чужие, так свои. Тогда… И он принял решение.
– Эй, друзья, подите все сюда! – скомандовал он. – Да оставьте вы эти автоматы!
– Как так?! – вскинулся молодой кавказец.
– Да так! По бабам будешь стрелять? Пусть себе пляшут!
В кабинет вошли ещё трое.
– Они ждут подкрепления, это ясно. Значит, и мы передохнём. Оттуда нас не видно, так что расслабьтесь, час пик ещё не настал. А если что… если я не выживу… тут, под домом, есть кое-что… для жизни небедной. Поняли? А сейчас оставьте меня.
Он достал из ящика стола пистолет… и тут в кабинет ворвалась Маргарита.
– Стой! – закричала она.
Хабит поморщился: вот так, в самый ответственный момент, когда задумал уйти из жизни красиво, как в кино, – кто-нибудь да помешает!
Он исподлобья глянул на Маргариту.
– Зачем пришла? Тут женщинам не место. Не видишь, дом окружён?
Маргарита подбежала, схватила пистолет.
– Всё вижу! Потому и примчалась!.. – Она плюхнулась в кресло напротив. – Тебе что, жизнь надоела? Хабит, ведь это неправда! А как же я? Разве нам плохо с тобой было?!
Хабит аж заскрежетал зубами.
– Ты пойми, со мной так и так разделаются! Не чужие, так свои! В лучшем случае – долгая тюрьма!
– Но ведь ты говорил, что никого не убивал! А деньги – как ушли, так и придут! Расплатишься официально с кем положено, – и всё!
В это время, незаметно для тех, кто был внутри, к дому вплотную подошли омоновцы…
До штурма оставались секунды…
И вдруг из дома выбежала Маргарита, крепко схватившая за руку Хабита, закрыла его собой, дёрнула дверку оставленной у дверей машины, втолкнула туда, впрыгнула сама и стартанула с места не хуже, чем герой «Формулы-1».
Секунда всеобщего оцепенения – и в дом ворвались омоновцы, скрутили защитников криминального офиса. Только один успел выстрелить, но попал, слава Богу, в потолок.
Этот день жители назвали Днём освобождения города и решили праздновать его ежегодно.
ЗВЕРЯ – НА ПОРУКИ?!
И снова квартира Егоровых стала штабом, но уже по очень щекотливому делу. Маргарита понимала, что бежать с Хабитом куда бы то ни было – бесполезно. Всё-равно найдут. Да и скрываться было не в её характере. И она уже сама решила идти ва-банк. Хабит молчал. Он не ожидал такого продолжения драмы и не знал наверняка, как себя вести.
«Гости», конечно же, явились. После совета в Филях, то бишь в администрации, как быть дальше, они поехали на единственно верный адрес – квартиру Олега Петровича. Он слишком хорошо знал дочь и потому был уверен, что беглецы там. Смысл совещания для него лично был в том, чтобы не арестовывать Хабита немедленно: если не сбежал далеко, значит, и не убежит. К тому же надо было выслушать и Маргариту, и по возможности понять. «Кардинал» слишком уважал Олега Петровича, чтобы не пойти навстречу. Начальник милиции, конечно, крепко упирался, чем вызвал ещё большие подозрения насчёт связи его с Хабитом. И потому «Кардинал» попросил стража городского порядка подождать с арестом, пока не прояснятся обстоятельства, и ждать сигнала у себя, в милиции.
Беглецы, судя по всему, чувствовали себя неплохо. По крайней мере, сидели за столом, где дымился ароматный кофе и стояла ваза с шоколадным печеньем.
– Ты знаешь, мне давно не было так хорошо… – признался Хабит Маргарите. – Оказывается, простое человеческое счастье в тыщу раз дороже тугих кошельков, – и поцеловал Маргариту в щёку. – Не знаю, надолго ли такое… но уж точно не забуду этот день никогда. И то, как ты, рискуя всем, рванулась спасать меня… самого грешного, может быть, в этом городе!
Маргарита сидела рядом и гладила его – то по плечам, то по голове, то прислонялась к нему плечом, ничего не говоря…
…– Ну, что ж, вы, как видно, готовы к разговору, – сказал Пётр Петрович, по-хозяйски усаживаясь напротив Хабита. Маргарита встала, но не уходила, только отошла к дверям. Олег Петрович с любопытством смотрел на человека, ещё вчера ввергавшего в страх чуть не весь город…
С улицы примчалась разгорячённая всеми событиями Лена и, не ожидавшая увидеть дома такую компанию, сначала почти с ужасом смотрела на Хабита, который отвёл глаза, потом – с огромным недоумением – на мать, потом вопросительно – на деда, который взглядом успокоил и предложил сесть в сторонке.
– Значит, первое, – начал разговор Пётр Петрович. – Мы обязаны вас арестовать… то есть, милиция наша… Верные слуги ваши уже дают показания и, как понимаете, не в вашу пользу.
– Знаю, знаю… – говорил почти лениво Хабит. – Есть и другие, не здесь, что захотят поквитаться. Время-то, сами понимаете, разбойное. К тому же бегство это… по-разному могут расценить…
Маргарита не выдержала.
– Я понимаю, что своими действиями привела всех в замешательство. Единственно, что оправдывает меня… любовь к этому человеку.
– И я должен был поступить совсем иначе…но Маргарита остановила меня, – уже глядя в глаза «кардиналу», пояснил Хабит. – И я… так случилось… люблю эту женщину.
Все помолчали.
– Что я скажу, – продолжил Хабит. – Перед городом я в долгу, конечно. Но, слава богу, крови на мне нет. Это, я думаю, подтвердит любой суд. А деньги теневые… я согласен вернуть. Они у меня есть… за границей. И я готов, если необходимо, хоть завтра перевести их на счёт администрации. Арестованному это будет сделать куда трудней… Кроме того, у меня есть дача – не бедная, многие знают. Я тоже отдаю её городу. Главное, чтобы не разграбили до этого.
– То есть, – решил уточнить Пётр Петрович, – вы согласны сотрудничать с городской администрацией?
Хабит молча посмотрел в окно, где плыли такие лёгкие и добрые облака…
И продолжил.
– Здесь нет посторонних или лишних людей, и я очень хочу, чтобы меня правильно поняли. Я иду на это соглашение не из трусости или желания выжить. В последнее время о многом передумал, в том числе в своей судьбе, – благодаря встрече с Маргаритой… Но не было реального толчка повернуть всё куда надо… – он встал, отошёл к окну. Не выдержав, резко обернулся: – Хочется пожить по-человечески, понимаете?… На днях наткнулся на фотографию матери – у неё русские дворянские корни – вспомнил, как она хотела, чтобы я учился в Ленинграде!
– И как? – Олег Петрович всё меньше ненавидел этого нестандартного человека.
– Закончил, и неплохо! Технологический. А домой, в Чечню, приехал – и попал совсем в другие руки… Дом был обстрелян, мать умерла, отец уехал к родственникам, а я подался сюда – делать деньги… И вот, когда фото это попалось – вдруг так стыдно стало! И что – то опять повернулось внутри…
– А-а, скажите, можно взять его на поруки? – не выдержала Лена.
– Сейчас это называется подпиской о невыезде, – хмуро пояснил Пётр Петрович, решающий в уме почти неразрешимую задачу. – Ведь суд всё-равно будет… Но тогда, Хабит, вам придётся откровенно назвать тех, кто был вашей крышей… Вы понимаете, о чём я?…
Маргарита подошла к Хабиту, взяла его за руку, выжидающе взглянула в глаза…
– Это значит подписать приговор себе…
Маргарита почти с горящими от волнения глазами обратилась к мужчинам:
– А если… он даст все показания – ведь да, Хабит? – и мы уедем отсюда до суда? У меня есть такая возможность…
– Мама, ты про Германию? – спросила Лена.
– Да нет… не обязательно…
– Пожалуй, хватит разговоров, – поставил точку Пётр Петрович. – Значит, завтра вы даёте подробные показания следователю, переводите деньги на счёт города, – вам лучше знать, какой ущерб нанесли вы и ваши сподвижники, – а я буду говорить с прокуратурой о возможности свободы до суда – только из уважения к этой замечательной семье и непосредственно Олегу Петровичу… если, конечно, они возьмут свою долю ответственности на себя…Я не тороплю, но к утру должен знать о вашем решении. У дома на эти дни выставлена охрана.
Олег Петрович пошёл проводить гостя, Лена ушла в свою комнату, Хабит и Маргарита сели допивать остывший кофе…
Минут через десять в квартиру позвонили. Лена пошла открыть. На пороге стоял Павел…
– Кто там? – крикнула Маргарита. Хабит на всякий случай спрятался за портъеру…
– Проходите, Павел, – вежливо пригласила Лена.
Хабит вышел из укрытия, оба с минуту смотрели друг на друга…
Маргарита представила Хабита: – Знакомьтесь, это Хабит.
– Что он здесь делает? – с вызовом спросил Павел.
– А ты – что? – не удержался Хабит.
– А я… пришёл делать предложение Лене.
– Потому что кулаками отбил охоту у других? – Маргарита взяла, как обычно, ситуацию в свои руки.
Лена молча стояла у стены.
– Но, несмотря ни на что, у Лены скоро свадьба! Вы не знаете об этом? Очень порядочный молодой человек, из очень приличной семьи! Ну, скажи, Лена, что молчишь?
Павел подошёл к Лене.
– Я знаю, нам надо объясниться. Ты выслушаешь меня?
Но Маргарита не сдавалась.
– А чего ещё слушать! Ведь у вас же есть семья, насколько я в курсе?
– Уже нет. Но мне надо поговорить с Леной.
– Маргарита, пусть поговорят, я знаю, Павел любит её, – сказал негромко Хабит.
– Ну и пусть любит! Не будем же мы подводить порядочных людей! Ведь всё уже оговорено!
– А что именно? – спросил Олег Петрович, вернувшись с улицы.
Маргарита обрадовалась.
– Отец, я говорю, что у Лены скоро свадьба, ведь так? А тут ещё один жених…
– А Лена достойна многих женихов, Маргарита. И ей в конце концов выбирать, – сказал Хабит негромко, но твёрдо.
– Вот так, дочка, видишь, с кем связалась? – полушутя сказал Олег Петрович. – Не всё тебе командовать. И Хабит прав – решать будет Лена. – Он глянул на Лену и Павла. – Я так понимаю, что вам надо поговорить…
Павел, почти взмокший от волнения, радуясь, что не всё ещё потеряно, спросил: – Можно, мы выйдем с Леной на улицу? Ещё не поздно.
– Мам, я выйду… – сказала Лена и пошла одеваться.
Павел пошёл в прихожую, но его окликнул Хабит.
– Если что…ответ за Лену будешь держать в том числе передо мной, понял? – и улыбнулся краем губ.
– Да уж как не понять!.. – согласился Павел. – Ещё как понял!
И они вышли.
ЗАКЛЯТЫЕ ДРУЗЬЯ
Узнав, что Хабит не арестован, Глеб Глебович тут же выздоровел и на следующий день вызвал к себе начальника милиции. Секретарше велел никого не впускать.
Григорий Львович, как и мэр, не ожидал такого поворота во время штурма офиса Хабита и тоже потерял остатки покоя в душе. Обоим был выгоден арест Хабита или, ещё лучше, его смерть, дабы их связь с ним не отрылась миру, после чего они и сами могут загреметь, и надолго.
Григорий Львович без конца курил, почти бегал по большому кабинету мэра. Тот привычно сидел в своём мягком кресле, но тоже был напряжён. Он поймал себя на том, что начальника милиции ненавидит ещё больше, чем Хабита: при любом раскладе тот вечно будет держать его на крючке, то есть, повязанным по макушку.
И, поскольку сам не был максимально решительным, то понимал, что участь эта не оставит его до гробовой доски…
– Да перестаньте вы мельтешить перед глазами! И хватит курить, ведь нечем уже дышать! – взорвался Глеб Глебович.
Григорий Львович остановился, посмотрел в упор на мэра.
– Не кричите. Мы с вами сейчас надолго повязаны. Так что – давайте жить дружно… – и нервно хихикнул.
– Ладно, садитесь, по крайней мере.
Григорий Львович сел на край стула…
– Что делать будем? Боюсь, что Хабит не сделает большой тайны из наших с ним отношений, – сказал мэр.
Григорий Львович снова вскочил.
– Чёрт, откуда эта баба взялась? Всё поломала! И кто бы подумал, что он так быстро сломается? Сейчас они на квартире Егорова…
– Того самого, что за Центр досуга воевал?
– Именно! И баба эта – его дочь!
Глеб Глебович подошёл к окну, отрыл форточку.
– Я думаю, тут дело хуже. Хабит – не хлюпик, это я точно знаю. А вот если он сознательно решил всё открыть, в том числе «кардиналу», это куда хуже.
Григорий Львович снова почти забегал по кабинету.
– Чтобы предъявить нам обвинение, понадобится время, нужны доказательства…
– То есть, время работает пока на нас, так?
– Вы догадливы. Но надо что-то предпринимать!
Григорий Львович остановился напротив мэра, упёрся взглядом в его глаза:
– И вы хорошо знаете, что именно. Но я не хочу это брать только на себя.
Вы должны разделить со мной эту задачу.
Глеб Глебович отвёл глаза, вернулся к столу, сел, принял обычную мэрскую позу.
– Здесь пока командую я. Кстати, вы первым прогнулись перед этим баем. Если бы не вы…
Григорий Львович взвился:
– … то вы бы остались кристально честным человеком, так? И продолжали бы командовать городскими аптеками!
В это время в приёмной появился Лев Трофимович. Ввиду, видимо, краткого отсутствия секретарши приоткрыл одну из двух дверей, намереваясь войти в кабинет мэра, как услышал голоса:
– Убрать его, и чем скорее, тем лучше. Плачу за всё я. Иначе этот Хабит…
– Хорошо. До связи. Я пошёл… – и уже у дверей: – Боюсь, не узнал бы слишком много «Кардинал»…
– Нам останавливаться уже нельзя, кто бы это ни был…
Лев Трофимович успел во-время отскочить от дверей, через которые вышел взвинченный начальник милиции и, не видя никого вокруг, испарился в коридоре.
Лев Трофимович сел на диванчик в приёмной, чтобы переварить услышанное и решить, как поступить в этом случае. Он уже слышал о том, что Хабит сбежал с женщиной, что имел разговор с Петром Петровичем… Выходит, поведение Хабита не устраивало его бывших подельников, в том числе самого главу, о котором давно ходили слухи, что к власти он пришёл с помощью криминальных денег. А вот связь с Хабитом начальника милиции была для Льва Трофимовича не то что открытием, но скорее подтверждением преступной деятельности главного в городе блюстителя порядка…
Конечно, у Льва Трофимовича были свои счёты к Хабиту, о чём читатель уже знает, но он понял, что большая и опасная для города игра набирает обороты, – и тут выбор у него, Льва Трофимовича, был один: постоять за родной город. И он отыскал «Кардинала», ввёл его в курс. Договорились действовать сообща.
Осталось разыскать и предупредить Хабита, который после «визита» в прокуратуру вместе с Маргаритой покинул город.
Лев Трофимович прикинул, что далеко тот уехать не мог, будучи под надзором, подумал несколько минут и засмеялся находке: да туда же, где недавно он был сам! Поскольку этот санаторий был под охраной! Но он знал, что для настоящих преступников стен почти не бывает, и помчался по знакомой дороге…
ОТ ЛЮБВИ ДО НЕНАВИСТИ…
После занятий в университете Лена уже подходила к метро, когда увидела Кирилла и его трёх друзей, уже знакомых ей по кафе, где её выглядел-таки Кирилл. Она заметила, что её жених – навеселе, и хотела повернуть, чтобы уйти от встречи, но Кирилл увидел её тоже, и радостно бросился навстречу. За ним – друзья.
Он поцеловал её в щёку, обернулся к друзьям:
– Прошу любить и жаловать – моя невеста!
Раздались одобрительные возгласы.
– И вас приглашаю на нашу свадьбу…
– Когда? – почти хором спросили друзья.
– А правда, Лена, когда? Мы уже не в первый раз намечаем это… так что…
– Извините, Кирилл, свадьбы не будет, – сказала Лена негромко, но по закону подлости её услышали все.
– Как? Лена! Ты что говоришь? Объясни! – ещё не веря ей, сопротивлялся Кирилл.
– Я тебе всё объясню, но не сейчас, не здесь… сам понимаешь…
– Кирилл, она тебя снова кидает! – бросил один из приятелей.
– Лена, нам надо объясниться. Кстати, и отцу позвонить… он сегодня заказывает ресторан… – Кирилл стал шарить в карманах… – А где мой сотовый?
– Да ты у меня его оставил, где же ещё! – подсказал приятель.
– Лена, давай зайдём к нему, тут близко, а потом спокойно, по-хорошему, поговорим… – попросил Кирилл. – Идёт?
Все вместе они подошли к дому приятеля.
– Я подожду тебя здесь, – сказала Лена около подъезда.
– Что ты, что ты, в такой-то холод! – и Кирилл потянул за собой девушку.
В прокуренной, неопрятной квартире на столе стояли бутылки с остатками вина… работал телевизор…
– Лена, давай выпьем кофейку, что-то моя голова садовая…
Подвыпивший дружок почти нежно снял с неё осеннее пальто, проводил к столу… Вскоре все сидели рядом, кто за кофе, кто за очередной рюмкой…
– Кирилл, мне надо домой, – настойчиво напомнила Лена.
– А вы всё-таки объясните нам, друзьям Кирилла, что опять стряслось?
Нам далеко не всё-равно! – сказал приятель.
– Мы же знаем, как он любит вас! – подтвердил не очень чётко другой.
– Да, Лена я от них ничего не скрываю… – пояснил Кирилл.
– Я просто люблю другого человека, – твёрдо ответила Лена.
Друзья замолчали. И вдруг – будто взорвались.
– А чем же он лучше нашего Кирилла?
– Да что это такое, Кирилл? И ты опять стерпишь?
– Да мужик ты, или кто!
Лена встала, но Кирилл грубо посадил её.
– Я не могу тебя отпустить так просто… понимаешь?
– Сколько можно издеваться над человеком, в конце-то концов! – вопил один приятель.
– Выходит, ты предала Кирилла? Нашего Друга! Лучшего из нас! – подливал масла в огонь другой.
«Так всегда – обещают весну, А приходит капризная осень»– пропел Кирилл и «хлопнул» рюмку водки.
Лена снова встала, но уже приятель Кирилла толкнул её к спинке дивана, развёл руки, приблизил пьяные глаза к её лицу…
– Значит, ты ничья!
– А значит, наша! – подтвердил другой приятель и, грубо оттолкнув Кирилла, сел с другой стороны.
– Ребята, вы что! – Кирилл явно не ожидал такого.
– А ты заткнись! Не смог удержать такую девку!
– Ребята, я всё-равно… люблю её… – настаивал Кирилл…
– И мы её любим! Так и быть, поделимся по-братски!
Самый наглый стал задирать юбку, расстёгивать кофту на груди Лены…
Кирилл опустил голову на стол, застонал… Однако Лена успела выхватить из сумочки газовый пистолет, полоснула им по лицам друзей, и выскочила вон из «нехорошей» квартиры, в которой перемешались рёв, мат, и пьяные слёзы Кирилла…
И ВЕЧНЫЙ БОЙ…
Лев Трофимович нашёл почти «сладкую» парочку, которая в состоянии тревоги ещё острее чувствовала любовь, так неожиданно свалившуюся на обоих, похоже, с самих небес…
Они гуляли по парку без охраны, словно бросая вызов всей нечистой силе.
Появление Льва Трофимовича для Хабита было сюрпризом, весьма для него любопытным: вчерашний противник приехал предупредить его об опасности.
– Откуда ты решил, что они найдут нас? – спросил Хабит.
– Вы не первые, кто здесь скрывается. Уж если я догадался, то для них это не проблема. Боюсь, нагрянут сегодня же вечером. В темноте им сподручнее…
– …делать тёмные дела! – добавила Маргарита.
Лев Трофимович, глядя на Маргариту, на то, как спокойно она слушала эти новости, как реагировала на них, – понял, чем взяла она Хабита. Они стоили друг друга как личности, как характеры, это было видно. И тревожно за судьбу этой смелой, красивой женщины.
– Спасибо, что нашёл и предупредил, – сказал Хабит. – А сейчас пойдём в номер, мне надо тебе дать кое какие координаты, пока не поздно. Иначе долго будете распутывать хитросплетения коррупции в городе. Об одном прошу – не усердствуйте в наказании, большинство из этих людей поддались на обман из-за нищенского существования. Кого-то просто припугнули… Многие были в растерянности после политических передряг…
Мужчины ушли, а Маргарита долго ещё бродила по парку, чувствуя себя абсолютно счастливой и не скрывавшей этого…
А мужчинам надо было прояснить – каждому своё.
– Так вас не арестовали? – всё-таки спросил Лев Трофимович, когда они вошли в номер.
– Как видишь. Я понимаю, тебе странно это. Но на это раз – никого не покупал, не запугивал – в том ещё смысле этих слов. Сам отдал – и дачу, и кое-что ещё, что городу необходимо, как воздух.
– Откуда такие перемены?
– Понимаешь, как-то вдруг многое переплелось – и встреча с Маргаритой, которую, не скрою, полюбил по-настоящему, и недавний визит в церковь (я ведь наполовину русский)…
– Не зря говорят: в гости к Богу не бывает опозданий, – подтвердил Лев Трофимович.
– … а главное – надоело жить в постоянном напряжении, быть врагом чуть не всего города… Захотелось человеческого простого счастья… Можешь не верить, но это так. И знаешь, что вспомнилось? Не помню, где читал: «Богатый – не тот, у кого много денег, а тот, у кого мало потребностей». Такие вот дела… Если останусь в живых, поработаю на город. Если останусь…
Лев Трофимович всё ещё не верил ушам и глазам своим: таких превращений от Хабита никто и никогда не мог ждать. «Вот что делает любовь! – подумал он. – Хотя и не только»…
Хабит открыл ящик стола, подал папку гостю.
– Вот тут основные, что называется, пароли и явки. Ещё раз прошу – не срывайте на этих людях злость, не приписывайте им моей вины… Пока там, наверху, не расчухали всего, надо быстро все эти офисы и предприятия взять в свои руки, – конечно, законно. У тебя подход к людям есть, тебе поверят. И «Кардиналу» я уже говорил о тебе.
Хабит подошёл к окну, заглянул за штору, вернулся.
– Руку мне подашь – после всего?
– Не знаю пока, – ответил Лев Трофимович, не вставая со стула.
– Правильно. Держи характер. И всё-таки я хочу… попросить у тебя прощения… и за то, что ранен был…
Лев Трофимович встал, шагнул навстречу Хабиту, глядя прямо в глаза:
– А у остальных когда будешь просить прощения? У всех, кого обманул, кого ограбил?
Хабит, не пряча глаз, спокойно отошёл.
– Я тебя понимаю. Но, если ты простишь, мне как-то легче будет. А перед остальными – будет время, повинюсь. Веришь?
Лев Трофимович подал руку: – Верю.
В комнату почти неслышно вошёл «Кардинал».
– Хорошо, что обоих застал. Я вижу, ничего объяснять не потребуется.
– Да вы садитесь, Пётр Петрович! – пригласил Лев Трофимович. – Поговорим…
«Кардинал» присел на стул.
– Говорить уже некогда. Внизу, у служебного входа стоит «Скорая помощь». Маргарита уже там, ждёт вас обоих.
Хабит резко повернулся.
– Я не поеду. Встречу их здесь… Вообще, не привык бегать.
– Мне спорить некогда, – твёрдо поставил точку «Кардинал». – «Гостей» встретят профессионалы. А вы, Хабит, нужны городу живым. Кстати, и Маргарите тоже… Лев Трофимович, вам повторять не надо?
Все встали и быстро покинули номер.
«Скорая помощь» выехала за ворота на глазах прибывших «бойцов» мэра и начальника милиции. За густыми елями парка «пригрелся» автомобиль Григория Львовича, который командовал операцией. По-одному из-за кустов кустарника к корпусу санатория перебежками продвигались «бойцы» – с единственным заданием – уничтожить известного всем и ненавистного многими Хабита. И потому были уверены в праведности своих действий. К тому же приказы начальства в милиции редко обсуждаются.
Однако штурма санатория не произошло. В то время, как из машины Григорий Львович звонил мэру, чтобы спросить, что делать с Маргаритой, из темноты прямо перед ним выросла фигура «Кардинала», дверцы машины распахнулись и руки начальника милиции оказались в наручниках. В то же время из окна первого этажа санатория раздался зычный голос, извещающий о том, что начальник милиции арестован и операция отменяется, тем боле, что Хабита здесь давно нет. Власть города предлагала добровольно сложить оружие – во избежание серьёзных осложнений…
И спустя полчаса на своей квартире был арестован мэр города, которому тут же предъявили свежую запись переговоров с начальником милиции.
ВСЕ ЕЩЁ ВПЕРЕДИ…
Так шумно и весело никогда не было в квартире Олега Петровича. Бедный Бим был вытеснен аж в прихожую и от обиды чуть не плакал – по-собачьи, конечно. «Ну, ладно, Изольда эта, всё летает мимо, но Иван-то Петрович! Мог бы и обо мне вспомнить… Нет, нелегка собачья жизнь!»
– Ну, куда же столько?! – смеялся Олег Петрович, с трудом размещая на столе всё новые салаты и закуски. – Этак мы вовсе здесь застрянем! А у нас ещё сегодня, – как говорили раньше, важнейшее мероприятие!
– Вот и подкрепимся как следует! Домой-то когда ещё вернёмся! – отвечала весело Мария.
– Слава Богу, завтра воскресенье, можно и погулять на славу! – предвкушал счастливый вечер Тимофей.
– А что, разве мы не заслужили? – поддержал Иван Петрович.
Маргарита тоже бегала туда-сюда, хлопот хватило всем женщинам. Хабит сидел в сторонке в своей любимой позе – нога на ногу – и с улыбкой наблюдал за этой весёлой суетой…
Лена с Павлом стояли у окна и почти молчали, как истинно счастливые люди. Олег Петрович по инерции порой с тревогой взглядывал на соседа, так долго бывшего неприятелем. А сердце уже радовалось – и счастью Лены, и тому, что кончились страхи, державшие его в напряжении несколько лет… Конечно, рановато Лена попала в сети Амура, но тут уже ничего не поделаешь… Остаётся только помогать и надеяться, что внучка не ошиблась…
– Галя, как-то всё времени не хватало поблагодарить тебя, – негромко говорил Сергей своей спасительнице.
– Да что ты! – Галина всё ещё чувствовала себя скованной среди этих людей – таких открытых и добрых. Но была счастлива уже тем, что тот, кто снился ей постоянно, с кем были связаны все сердечные надежды, – наконец-то рядом с ней и ничто ему не угрожает…
– И всё-таки спасибо тебе! – и тихо взял её руки в свои, отчего у Галины замерло сердце…
– Молодые! Хватит ворковать, пора за стол! – скомандовала Мария, улыбаясь тепло и по-домашнему. – И вы, Хабит, подплывайте!..
С большим трудом удалось усадить всех за стол.
– Ну, что же… – Олег Петрович поднял бокал с шампанским. – Хорошо, что всё хорошо кончается! Я рад, что мы встретились… в расширенном, так сказать, составе…Выпьем же за это!
Все присоединились к тосту.
– И виновата во всём любовь! – заключила Изольда и со вкусом продолжила:
Любовь, любовь – гласит преданье — Союз души с душой родной — Их съединенье, сочетанье, И роковое их слиянье, И… поединок роковой…Выпили, закусили, помолчали – каждый о своём, вспоминая все перипетии судьбы последних месяцев…
– А я думаю, что надо выпить за самое главное – нашу дружбу! – встал непривычно торжественный Тимофей. – Если бы не она, не было бы сегодня нашей встречи за этим большим и светлым столом. – Тимофей чуть запнулся, не ожидая сам от себя такого полёта души и слова. – Значит, за дружбу!
– Ай да Тимофей, опередил-таки всех! – резюмировал Олег Петрович, подливая в бокалы шампанского.
Николай радовался за отца и очень хотел, как свой, войти в эту замечательную компанию. И у него было право: разве не его недавними синяками после праведной битвы до сих пор гордится Славка? И он встал.
– Мне кажется, мы потому сегодня вместе, и потому так радостно нам, что в ответственный момент никто из нас не сдрейфил, не предал другого…
Тимофей с гордостью смотрел на сына.
– Что ж, за нас с вами, – подхватил эстафету Иван Петрович, пригубил из фужера, но выпить предпочёл водки. Он тоже, краем глаза, наблюдал за Сергеем и Галиной, и, как Олег Петрович, не был свободен от сомнений. Любовь Галины была, как на ладони, в её сияющих глазах, а вот Сергей, кажется, ещё не понял своё сердце, тем более что слишком близко была Лена. Но главное – он здесь, рядом, живой и невредимый, и любим не только отцом. Обстановка за столом постепенно стала проще, гости переговаривались между собой, не забывая о закусках и воздавая должное их достоинствам.
Слова попросил Павел. Стало так тихо, что, наверное, был слышен стук его сердца.
– Не знаю, смогу ли я сказать – что хотел, что чувствую… Так случилось, что жизнь меня кидала, и не раз, из огня в полымя, казалось, сам дьявол бросал мне вызов… И я решил, что только сила, только сведение счётов с судьбой поможет мне выжить. – Голос его дрогнул. – Словом, Олег Петрович, простите меня за всё! И… спасибо вам за Лену! Знайте, я всё сделаю, чтобы она была счастлива! – и почти взмолился: – Вы верите мне?
Все смотрели на Олега Петровича. Тот встретился взглядом с распахнутыми, ждущими глазами Лены, – и ответил негромко:
– Верю.
– Вот и хорошо, – встала Изольда с фужером в руке. Все облегчённо вздохнули. – Ну-ка, у кого пустая рюмка? Нет таких? Тогда позвольте тост:
Я этот кубок поднимаю За то, чтоб пелось нам легко, Чтоб не забыл нас ветер мая, Вела дорога далеко, За то, чтоб тихи были плёсы, И март мечтою осенял, За то, чтоб палки нам в колёса Не так уж часто чёрт вставлял, За то, чтоб крепки были жилы, И чистым – неба окоём, Чтоб с нами молодость дружила, А с нею мы не пропадём!– За молодость! – выкрикнул абсолютно счастливый Тимофей и первым чокнулся с Изольдой…
Постепенно общение стало совсем раскованным и естественным, как бывает, когда встречаются близкие по духу люди. Маргарита, обмахивая себя ажурным веером, предложила Хабиту:
– Пошли, проветримся немного.
– Охотно, – поддержал Хабит, и через пару минут они вышли из подъезда…
И вдруг совсем рядом прогремел выстрел, хлопнула дверца машины, взвизгнули тормоза, – и так же быстро всё стихло. Хабит и Маргарита даже не успели зримо среагировать, как к ним откуда сбоку из темноты вышел «Кардинал».
– Что это было? – Маргарита в ужасе смотрела на Петра Петровича.
– Покушение. Правда, неудавшееся. Слава богу, нам удалось во-время предусмотреть этот вариант.
Хабит был спокоен. Но спросил:
– Это что же, запереться в четырёх стенах?
Пётр Петрович, как всегда, был лаконичен.
– Запираться не надо. Завтра вы с Маргаритой улетаете в Германию. Там есть фирма, с которой мы думаем создать совместное производство. Вы, Хабит, познакомитесь хорошо с продукцией, технологией, – у вас же техническое образование. А Маргарита поможет быстрее освоиться там, у неё уже есть опыт. С Германией я уже говорил, там нормально встретят.
– И надолго это? Я ещё не успела на своих наглядеться…
– Примерно на полгода. За это время и в Чечне наши получше разберутся, кто есть кто. Сегодняшние бандюки кое что расскажут, не сомневаюсь. Так что постепенно всё наладится… Но осторожность и там не помешает. Здесь информацию о вас сведём до минимума…Да, кстати, там будут платить зарплату, так что нуждаться тоже не будете. И жильё, конечно дадут.
Маргарита вдруг со вкусом чмокнула «Кардинала» в щёку.
– Огромное вам спасибо! Если бы не вы…
Петр Петрович, наконец, улыбнулся.
– Ну, что ж, у нас ещё будет время сказать друг другу спасибо. Ведь так, Хабит?
Хабит протянул руку:
– Не сомневайтесь, – и, добавил: – Берегите себя.
– Что ж, до завтра. А сейчас поднимайтесь, вас уже, наверное, там потеряли.
И Маргарита с Хабитом, забыв о лифте, через ступеньку поспешили вверх.
Их встретили возгласами, а минуту спустя Иван Петрович вышел в прихожую и вернулся с гармонью. Потом подмигнул заговорщически Марии и тронул инструмент…
«Степь да степь кругом, Путь далёк лежит…» —запела негромко Мария, а гости подхватили:
«В той степи глухой Замерзал ямщик…» —и низкая длинная комната стала шире и выше, будто сама песня раздвинула её, и забытая щемящая волна прошла по сердцам собравшихся, и вот уже все без исключения, некоторые со слезами на глазах, пели русскую заветную песню, и было видно, как одна душа открыто и радостно спешит навстречу другой…
… А вечером, при стечении тысяч земляков, пятеро друзей с улицы Светлой открывали, наконец, долгожданный Центр труда и досуга. И главное слово произнёс Пётр Петрович, заместитель Главы администрации, которого уже перестали называть «Кардиналом». Хотя строгость будущему Главе (в чём уже никто не сомневался) – конечно, не помешает. Ведь быть настоящим хозяином в доме, городе или стране – в наше время ой как не просто!
* * *
Вот и закончилась эта история. Право, мне жаль расставаться с её героями: таких друзей мы ищем в жизни. Но их судьбы тоже продолжаются, ведь они давно стали живыми для нас. И что может пожелать им автор? Конечно, поменьше драм и побольше простого человеческого счастья, которое нынче всего дороже.
ОБ АВТОРЕ
Коростелёва Валентина родилась в Кирове (Вятке). Окончила Литературный институт им. Горького. С 1982 года живёт в Подмосковье. Стихи, а позднее рассказы и очерки публиковались во многих «толстых» и «тонких» журналах, звучали на радио. Автор 19 книг поэзии и прозы. Лауреат и дипломант нескольких литературных конкурсов, в том числе международных.
Комментарии к книге «На ветрах разбойных лет», Валентина Коростелева
Всего 0 комментариев