«Волкодавам виза не нужна»

Волкодавам виза не нужна (fb2) - Волкодавам виза не нужна 1104K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Васильевич Самаров

Сергей Самаров Волкодавам виза не нужна

© Самаров С., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015

* * *

Глава 1

На четвертый день широкомасштабных войсковых учений командир взвода спецназа ГРУ старший лейтенант Сергей Лесничий был внезапно вызван к командиру батальона подполковнику Васильеву.

Комбат сразу приступил к делу и заявил:

– У тебя же, Сергей Ильич, помню, замкомвзвода сильный.

Подполковник не спрашивал. Он утверждал.

– Так точно, товарищ подполковник. Через полгода у старшего сержанта Лукоморьева контракт кончается. Намеревается поступать в училище спецназа. Я его по мере сил готовлю. Порой доверяю чисто офицерские функции. Парень толковый, справляется.

– Вот и хорошо. Значит, будет ему испытание. Правильно себя покажет, заработает рекомендацию для поступления. Я сам напишу. Короче, передавай ему командование, все по приемо-сдаточному акту, как полагается, а сам быстрее в штаб батальона.

– Понял, товарищ подполковник. Но ведь учения…

– Приказ! – сухо отрезал подполковник. – Из Москвы запросили персонально тебя. Характеристику твою приказано было послать еще месяц назад. Развернутую, с подробностями.

– Это надолго?

Подполковник передернул плечами, показывая собственное недовольство этим приказом. Какой комбат с радостью расстанется с хорошим командиром взвода! А Лесничий был из лучших.

– Не могу знать. У командования относительно тебя какие-то свои планы. Мне не докладывают. Боюсь, навсегда забирают. Тебе, насколько я помню, по выслуге пора уже скоро роту принимать. И по опыту подходишь. Я сам на тебя по этому поводу отношение отправлял полгода назад. Думаю, что дадут роту в другой бригаде. А пока, скорее всего, в резерв командования. Тем не менее, полагаю, с повышением предстоящим тебя! Литром не отделаешься.

– Понял, товарищ подполковник. Сейчас сбегать?

Комбат недовольно кашлянул, сетуя на неудобства служебного положения.

– При будущей встрече. Сейчас, сам говоришь, учения серьезные, не до того. Поторопись!

– Есть, поторопиться, товарищ подполковник.

Передача дел заняла больше часа. Времени могло бы уйти и больше, но старший сержант еще раньше прочно вошел в дело. Поэтому им не пришлось пересчитывать многое из того, что было на балансе военных разведчиков, – ни оружие, ни боеприпасы, ни спецоборудование.

Потом старший лейтенант Лесничий явился к начальнику штаба батальона за предписаниями. Получение вещевого и продовольственного аттестатов, проездных документов отняло еще почти час. Можно было бы и побыстрее управиться, но штабные работники торопиться не умеют.

Ехать предстояло в Москву, сразу в диверсионное управление ГРУ. До этого Лесничий в знаменитом здании на Хорошевке не был ни разу. Он не постеснялся расспросить начальника штаба о том, как добираться до места, хотя бы до какой станции метро.

Майор Галактионов ответил:

– А чего искать-то? Тебя встретят. Только позвони мне, скажи, какой вагон. Прямо на перроне подойдут, довезут до места, да и пропуск, думаю, уже закажут.

Майор, как Лесничему показалось, знал о новом назначении больше, чем комбат. Или же подполковник Васильев, по привычке старого разведчика, не желал распространяться о тонкостях вопроса. Хотя, скорее всего, оба могли только догадываться, а не знать. Оттого, может быть, в совершенно простом деле просматривалась некоторая многообещающая загадочность.

Из штаба Лесничий заскочил в казарму, взял свой рюкзак из канцелярии, пистолет из ротного сейфа и отправился в гараж. Там его ждала дежурная машина, выделенная начальником штаба.

До вокзала в областном центре больше сотни километров. Конечно, командир взвода и сам бы добрался, но если начальство проявляет заботу – не стоит быть дураком и отказываться.

– Приказали обеспечить транспортом, – объяснил начальник штаба. – Поезд на Москву всего один. Утром тебя, как я уже сказал, встретят. Так что управление искать не придется, не заблудишься.

Домой он даже заезжать не стал. Жена с сыном отдыхали у родителей Сергея Ильича в Краснодарском крае. Когда что-то станет известно, он позвонит жене из Москвы. Ей тоже предстоит немало хлопот – вещи собирать, контейнер заказывать. С погрузкой в батальоне, конечно, помогут. Но, главное, будет известно, куда ехать.

Дорога до областного центра была, на удивление, не совсем разбита. Машина доехала до вокзала даже быстрее, чем ожидал старший лейтенант.

С билетом проблем не возникло. Впрочем, в воинской кассе их никогда не бывает. Старшему лейтенанту пришлось только из своего кармана доплачивать за поездку в купейном вагоне.

Сравнительно большой и полупустой в вечернее время вокзал сам приглашал к тому, чтобы по нему походить. Лесничему требовалось убить полтора часа времени. Он был человеком подвижным, не привык сидеть без дела. Поэтому старший лейтенант мерил шагами расстояния внутри вокзала.

Ходить там было не слишком приятно. Чересчур много неприятных запахов, особенно в месте, где неподалеку друг от друга располагались несколько буфетных стоек, излучающих ароматы прокисших продуктов.

Но и на улице не везде было лучше. У дверей вокзала дымить теперь не разрешали. Курильщики собирались за углом большого здания, где для них поставили несколько высоких урн.

Старший лейтенант Лесничий за всю свою жизнь не выкурил ни единой сигареты. Ему был противен табачный запах, поэтому он старался держаться подальше от этого места.

Дождь время от времени показывал, что через пару недель наступит последний месяц осени. Но прогуливаться он не мешал. Так, в ходьбе, легче убивалось время. Просто так сидеть и ждать полтора часа – это гораздо сложнее, чем шагать.

Троих парней кавказской внешности Сергей Ильич выделил сразу. Наверное, сработала привычка. Он почувствовал их внимание к своей персоне. Три командировки на Северный Кавказ во главе своего взвода научили старшего лейтенанта даже дома, в Центральной России, внимательнее присматриваться к выходцам из южных регионов.

Старший лейтенант заметил, что они не просто так идут следом за ним. Что-то им было надо от него, чем-то он привлек их внимание.

Сергей Ильич посмотрел на часы. До посадки оставалось сорок минут. Он стоял на дорожке между стеной вокзала справа и густыми зарослями почерневшей осенней сирени слева. Лесничий чувствовал опасность, даже знал, откуда она исходит.

Так и оказалось. Едва он успел сделать пять неторопливых шагов, как из кустов сирени выпрыгнул один из тех троих и перегородил дорогу.

– Привет, офицер, – нагловато и с сильным акцентом проговорил этот тип.

– Привет, – вполне миролюбиво и даже слегка насмешливо ответил Лесничий.

Тут он услышал легкий треск, почувствовал движение позади себя. Значит, еще двое зашли ему за спину. Они прятались в тех же кустах.

Не имея глаз на затылке, трудно контролировать ситуацию сзади. Оттуда могут ножом пырнуть или просто ударить по голове чем-то тяжелым.

Лесничий сделал то, что в такой ситуации вполне естественно. Он просто посторонился, повернулся боком, якобы желая пропустить того человека, который был перед ним. Но парень стоял и не двигался. Зато двое, зашедшие за спину, оказались в поле зрения, под контролем.

– Ты из спецназа? – спросил один из них.

– Из спецназа, – спокойно согласился Сергей Ильич.

– Вот и хорошо. Мне как раз нужны документы офицера спецназа.

– А мне – твои деньги, – добавил второй и распахнул полу своей куртки-ветровки, показывая большой нож, прижатый к телу, придерживаемый рукой прямо через куртку.

– Денег мне не жалко, я не жадный. Мог бы и просто милостыню попросить, – ответил старший лейтенант вполне миролюбиво, но с каким-то кошачьим мурлыканьем.

Бандитам следовало бы знать, что эти милые животины иногда мурлычут перед атакой.

– Я бы чуть-чуть выделил. А вот с документами дело обстоит сложнее.

Он заранее видел то, чего бандиты не замечали, знал, как отвлечь их внимание.

– Почему так?

– Потому что мы стоим под полицейской видеокамерой. А за спину вам уже заходит наряд и желает поинтересоваться, что вы здесь делаете.

Тот тип, который остановил Лесничего, конечно, видел, что за спиной у его подельников никого нет. Он машинально поднял голову и заметил видеокамеру на углу вокзала.

Но ведь наряд полиции мог оказаться и у него за спиной. Поэтому обернулись все трое. Только на секунду, соблюдая обычное, слегка насмешливое достоинство горцев, не боящихся никакой полиции.

Однако этой секунды Лесничему хватило для нанесения первого из трех точных, резких и жестких ударов. Тот джигит, который перегородил дорогу, схлопотал ребром ладони в район сонной артерии, слег сразу и, похоже, надолго.

Второму, стоявшему дальше других, достался удар ногой в ухо. Бандит попытался продемонстрировать резвую реакцию и недюжинное соображение, прикрылся рукой. Но нога Лесничего легко, как бумагу, смяла ладонь парня. Тяжелый армейский башмак свалил его с ног так же конкретно, как сделал бы это обух топора.

Бить третьего пришлось, что называется, от положения. А оно оказалось таким, что удобнее всего было выполнить вертушку. Так старший лейтенант Лесничий и сделал, используя инерцию собственного тела после предыдущего удара. Он выполнил разворот на триста шестьдесят градусов, и каблук с размаху ударил точно в печень. Бандит попытался вздохнуть, но сразу завалился на бок.

Тут, как обычно и бывает, с легким опозданием, появился наряд полиции. Стражей порядка было аж четверо, и подбежали они так резко, что чуть мимо с разгону не проскочили.

– Что случилось? – спросил немолодой майор с, мягко говоря, излишне округлым животом, намекающим на кабинетный авторитет.

Сергей Ильич слегка удивился, что наряд возглавляет старший офицер, а не какой-нибудь сержант. Но он сообразил, что этот чин мог оказаться здесь случайно. Приехал из линейного отдела полиции проверить, как служба идет, и сразу попал, что называется, с корабля на бал.

– Да вот, товарищ майор, ребятам понадобились документы офицера спецназа и его деньги, – объяснил Лесничий ситуацию.

– А это что? – Младший сержант детсадовского возраста посветил фонариком на бандита, который недавно показывал Лесничему нож.

Джигит лежал, из-под него растекалась лужа крови.

– На свой нож, похоже, напоролся. – Сергей Ильич наклонился, отбросил полу куртки-ветровки и посмотрел.

Нож разрезал бок, похоже, повредил внутренности и валялся рядом. Не разгибаясь, Лесничий вытащил из кармана платок и через него, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, поднял нож, самый обыкновенный, кухонный, каких тысячи. Почти такой же был в хозяйстве у самого старшего лейтенанта.

Лесничий потрогал лезвие пальцем, убедился, что оно очень острое, вполне в состоянии прорезать и рубашку, и тело. Он протянул нож майору и удивился, увидев, что трое полицейских наставили на него свои пистолеты.

Впрочем, Сергей Ильич не слышал, чтобы клацали затворы. А это происходит обязательно, когда человек сдвигает его, дабы дослать патрон в патронник. Да и опускаемые предохранители не щелкали так звучно и смачно, как это всегда бывает у пистолета Макарова.

Менты, попросту говоря, брали его на испуг. Извините, ребята, но это смешно. Боевой офицер спецназа контролирует все события в несколько раз быстрее, чем это делают все менты полицейского наряда, вместе взятые.

– На свой нож или на твой? – с нескрываемой и неподражаемой профессиональной подозрительностью спросил майор, доставая из чехла на спине наручники.

– Объясните своим подчиненным, товарищ майор, что пистолеты, стоящие на предохранителе, не имеют способности стрелять. При желании я сумел бы уложить ваших мальчиков до того, как они сумеют выстрелить. А на моем месте вполне мог оказаться опытный преступник.

Два предохранителя все же щелкнули. Сразу же лязгнули затворы. Третий мент посчитал это лишним.

– Руки подставляй, старлей, – устало, но довольно, с чувством выполненного нелегкого долга сказал майор. – Где у тебя пистолет-то?

Каждая встреча с этой сонной мутноглазой адвокатшей перезрелого возраста удивляла старшего лейтенанта Лесничего. Не было случая, чтобы от дамочки не пахло устойчивым застарелым алкоголем. Похоже, она пила как суровый мужик, которого каждый день выгоняют с очередного места работы. Звали ее Анастасия Анатольевна.

Сергей Ильич до этого случая ни разу не был под следствием и не знал, какими темпами оно должно идти. Но даже ему показалось, что все движется слишком быстро.

Соседи по камере предварительного заключения откровенно говорили ему:

– Попал ты, старлей, под асфальтовый каток. Кому-то нужно было тебя отправить на зону, или кавказцы хорошо следакам заплатили.

– Это что, система? – спросил Лесничий.

– Повсеместная.

Удивляло и наводило на определенные мысли то обстоятельство, что ни батальон, ни родная бригада, ни диверсионное управление ГРУ, куда Лесничий должен был срочно прибыть, никак не озаботились сложившейся ситуацией. Впрочем, может быть, они и спрашивали, но Сергею Ильичу об этом никто не сообщил.

В камере, где подследственный обычно разговаривал с адвокатшей, столик и табуретки были привинчены к полу. Анастасия Анатольевна поставила на этот столик свой ноутбук и включила его, чтобы показать Лесничему видеозапись с камеры наружного наблюдения вокзала в областном центре.

Табуретку для старшего лейтенанта пододвинуть возможности не было. Поэтому адвокатша уступила ему свое место, сама склонилась и смотрела в монитор через плечо Сергея Ильича.

Ноутбук был старый, видеозапись не страдала высоким качеством. Да еще и полумрак мешал хорошо рассмотреть происходящее.

– Вот момент нанесения удара человеку с ножом, – сказала Анастасия Анатольевна. – Эксперт по рукопашному бою со стороны спецназа ГРУ убежден, что вы целенаправленно били именно в нож. Хотя и говорит, что движение ваше было автоматическим, отработанным на тренировках. Оно вызвано рефлекторным желанием нанести противнику наибольший урон, что закладывается в психологию офицера спецназа на подсознательном уровне. Времени на размышление у вас просто не было. Таково заключение эксперта. Это и вызвало раздумья следователя над возможностью переквалификации дела со статьи сто девятой уголовного кодекса – «причинение смерти по неосторожности» на статью сто пятую – «умышленное убийство».

– И чем это мне грозит? – спросил старший лейтенант.

– Военная прокуратура может передать дело в гражданский суд.

– Он не вправе судить военного, находящегося при исполнении служебных обязанностей.

– В последнее время участилась практика предварительного суда военного трибунала с известным исходом. Приговор будет, могу гарантировать, однозначным: «Разжаловать в рядовые и уволить из армии». Вы перестаете быть военным человеком. Тогда дело передадут в суд гражданской инстанции. Я уже несколько раз встречалась с подобным. Но все зависит от позиции трибунала и вашего командования. Пока же оно никак себя не проявляет.

– Миленькое дельце. – Старший лейтенант вздохнул. – А что говорит судмедэксперт о причине смерти?

– «Смерть наступила вследствие большой потери крови в результате колото-резаной раны». Судмедэксперт не может сказать однозначно, была ли рана нанесена случайно или умышленно.

Все происходило так, как и обещала похмельная адвокатша. Очень быстро, словно сыщиков кто-то кнутом подгонял, завершилось следствие. Вскоре прошло заседание трибунала. Даже его решение Анастасия Анатольевна предсказала правильно: «Разжаловать в рядовые и уволить из армии».

Дело было передано в гражданские инстанции. Лесничий угодил в обычный следственный изолятор. Там его, правда, поместили не в общую камеру, а в одиночку.

Пожилой, но по-юношески прыщавый вертухай даже объяснил ему причину:

– В общих камерах больше половины подследственных – кавказцы. Ночью подушку на лицо, сядут сверху, и никакая боевая подготовка не спасет. Спать ты все равно когда-нибудь захочешь.

– И на том спасибо, – мрачно поблагодарил Сергей Ильич.

– Не за что. Все равно к тому дело идет. На зоне тоже больше половины с Кавказа. Но там уже не наша забота. А нам ЧП не нужно.

Тут Сергей Ильич вдруг вспомнил один момент, внешне незаметный, но по-своему критичный. Он понял, что будет происходить дальше, сообразил, что на зоне ему прописку не дадут.

При его задержании пузатый полицейский майор сказал:

– Руки подставляй, старлей.

В тот момент Лесничий был в полевой форме. Ночью три маленькие темные звездочки на его погоне рассмотреть было никак невозможно. К тому же майор заранее знал, что у старшего лейтенанта был с собою пистолет. Однако видеть оружие он не мог. Значит, сообщили, предупредили.

С этого момента Лесничему стало понятно и помещение его в одиночную камеру. Конвоир и сам причину, скорее всего, не знал. Ему велели так сказать арестанту.

Сергей Ильич стал ждать визитера, который должен был навестить его в этой камере. Тот пришел уже на следующий день.

Громко заскрежетал ключ в замке. Сухощавый, даже щуплый, жилистый и седовласый не по годам полковник с красным, будто обгоревшим на солнце лицом вошел впереди вертухая. Тот, видимо, заранее знающий свои обязанности, в камеру не шагнул, а дверь снова закрыл на ключ со стороны тюремного коридора.

Полковник был в повседневной форме, носил погоны общевойсковика с красными просветами. Но бывший старший лейтенант Лесничий сразу заметил на тыльной стороне ладони небольшую татуировку с изображением парашюта и еще чего-то, что трудно было разобрать.

Сергей Ильич знал, что такую картинку наносили себе давным-давно солдаты-десантники. Наверное, нынешний полковник когда-то был таковым. Судя по внешнему виду, это происходило где-то в начале восьмидесятых годов прошлого века. Но сейчас мундир полковника говорил о том, что он представляет совсем другую службу.

– Полковник Селиверстов из ГРУ, – представился он.

– А я подумал, что вы из пожарной команды. – Несмотря на скуку от отсутствия развлечений, Сергею Ильичу совсем не хотелось соблюдать вежливость.

Он без труда просчитал, что попал в камеру стараниями именно этого вот полковника.

– Вставать положено при появлении старших по званию, – напомнил Селиверстов.

– Погоны с меня вашими стараниями уже сняли, товарищ полковник.

– Моими стараниями?

– Не держите меня за дурака. Я понимаю, что это вы создали обстоятельства для такой моей длительной и не слишком забавной экскурсии в СИЗО. Не знаю только, что вам от меня нужно. Но это, думаю, сейчас выяснится. Опять же вашими стараниями.

– Ты интересно мыслишь, старлей. Но сначала я хотел бы выяснить кое-что другое. Ты украл из папки с делом у адвоката Анастасии Анатольевны канцелярскую скрепку. Я сам ее туда вложил для тебя. Я не мальчик, прекрасно понимаю, что с помощью канцелярской скрепки можно без проблем снять наручники при перевозке в автозаке и в нужный момент открыть дверь клетки. А дальше весь побег – уже дело техники. Для того я эту скрепку в дело и вставлял. Было проколото колесо у автозака, созданы все условия для побега. Старший сержант Лукоморьев с первым отделением твоего бывшего взвода выставлялся в поддержку тебе. Почему ты не бежал?

– Вы не знаете, что в кабинете, где я беседовал с адвокатом, есть скрытые видеокамеры? Я две сразу определил и закрылся от них. Пытался незаметно забрать скрепку, но наблюдатели за пультом, видимо, ждали этого. Они все видели с другой камеры, которую я не нашел, и скрепку у меня забрали сразу по возвращении в камеру. Спасибо еще, что по физиономии не накатили. На первый раз ограничились устным предупреждением. Достаточно категоричным.

– Не смог, значит, убежать.

– Почему? Просто не было желания. При острой необходимости убежал бы обязательно. И разрешения бы не спрашивал.

– Как так? Не очень понимаю. Объясни. Я уже сказал, что ты интересно мыслишь, но не улавливаю логической связи в твоих раздумьях.

– Все гораздо проще, чем может показаться. Я ждал вашего прихода, товарищ полковник, и понимал, что вы сделаете мне какое-то конкретное предложение, соответственно, обеспечите и побег.

– Как догадался?

Сергей Ильич не постеснялся высказать полковнику нравоучение. Отсутствие погон на плечах позволяло ему такую вольность.

– Исполнителей нужно подбирать лучше, товарищ полковник. Тот майор полиции сразу после драки назвал меня старшим лейтенантом, хотя в темноте мои погоны увидеть не мог. Еще он знал, что у меня пистолет с собой, хотя тот был в кобуре скрытного ношения. Есть еще мелкие нюансы, о которых не скажу, чтобы вы в следующий раз никого не подставили так, как меня.

– Хорошо, старший лейтенант. Это мне урок на будущее. Я проанализирую ситуацию. Но ты ждешь предложения.

– Жду, товарищ полковник. – Лесничий все же встал, как и полагается военнослужащему при разговоре со старшим по званию.

Но когда полковник шагнул к табурету, привинченному к полу, и сел, старлей снова опустился на свою жесткую кровать, готовый слушать.

– Что ты знаешь о ЧВК?

– Практически ничего, товарищ полковник. Мне известно, что за границей существуют частные военные компании. О наличии таких в нашей стране я пока не слышал, хотя вполне допускаю, что они могут быть.

– А ты не имеешь желания возглавить небольшое боевое подразделение в такой компании?

– Насколько небольшое?

– Для начала мы выделим тебе шесть человек.

– Я не могу сказать, будет ли этого достаточно, поскольку ничего не знаю о задачах, которые предстоит решать группе. Хотя способен предположить, где придется работать.

– Догадаться не трудно.

– Новороссия?

– Чуть западнее. Украина. Новороссия должна стать только базой.

– Задачи?

– Отыскивать нужных людей и доставлять их в Россию.

– Нужные люди – это кто?

– Вообще-то разговор ведется о военных преступниках. Значит, принципиальное согласие получено?

– А у меня есть возможность выбора?

– Есть. Зона…

– Это мне не глянется. Считаю, что выбора нет. Хотя не одобряю ваших методов. Думаю, я мог бы согласиться и без принуждения.

– Вот и отлично. Будем обсуждать детали твоего побега. Остальное чуть позже и в другой обстановке. Не возражаешь?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Предупреждение только одно. После побега никаких контактов ни с кем. Даже звонок семье может привести к провалу.

– Это понятно, товарищ полковник.

– Значит, выглядеть все будет предельно просто.

Побег – дело обычно сложное и в планировании, и в исполнении, но не слишком, если тебе помогают те люди, которые обязаны тебя охранять. Сергея загнали в автозак, заднюю дверь закрыли снаружи на ключ.

Охранник, который устроился против клетки с арестантом, сказал до того, как завелся двигатель, чтобы не перекрикивать его шум:

– У меня челюсть была сломана вот здесь. – Он ткнул пальцем. – Если даже бить не слишком сильно, она все равно сломается. А сознание потерять я сумею. Действовать будешь, когда остановимся в дороге.

Значит, все шло так, как обговаривал и Лесничий с Селиверстовым. Сейчас полковник с делом, кажется, справился вполне успешно. По крайней мере, на начальном этапе.

Но и сама-то проблема была из серии «Элементарно, Ватсон». Если бы поступил приказ, то Сергей Ильич сумел бы сбежать и без помощи извне. Благо вертухаи постоянно предоставляли ему такие возможности.

Машина тронулась, скрипя и повизгивая всеми сочленениями. Бывшего командира взвода вроде как везли в ФСБ. Представители этой конторы заинтересовались, зачем одному из бандитов понадобились документы офицера спецназа, и решили прояснить этот момент.

Вертухай помогал ему в побеге, но Лесничий все же не показывал, как готовит себе отмычку. Полумрак позволил Сергею незаметно вытащить из рукава проволоку, уже загнутую нужным образом, и открыть замок наручников. Но снимать их он пока не стал.

Машина остановилась в нужном месте. Это предусматривалось планом.

– Замок сам откроешь? – спросил вертухай.

Сергей Ильич снял наручники, за три секунды справился с замком своей клетки и вышел к охраннику.

Тот встал, зачем-то расстегнул кобуру и сказал:

– Пистолет не забирай. Пусть со мной останется. Тебе оружие дадут. Бей!..

Удар был коротким и резким. Вертухай имел высокие актерские способности или сразу отключился по-настоящему и почти с удобством уселся на свое место. Очень вовремя. Заскрипел замок открываемой наружной двери.

– Помоги колесо сменить. Наглухо лопнуло, – сказал другой вертухай, не видя в темноте, с кем говорит.

– Ага. Сейчас, – пообещал Лесничий и сверху нанес удар ногой.

Тяжелый армейский башмак сработал на совесть. Вероятно, и перелом челюсти опять обеспечил. Сергей Ильич поймал себя на том, что бил в то же место, куда и первого вертухая. Это произошло непроизвольно, но эффект был аналогичным.

Мужик раскинул руки, грохнулся на асфальт и крепко ударился затылком о дорожное покрытие. Он, наверное, заработал еще и сотрясение мозга. Но это вина тех, кто обучает вертухаев. Падать тоже следует уметь, даже на инстинктивном уровне.

Сергей устал от запаха камеры, ощущал его даже в автозаке. Сначала он сделал глубокий вдох через распахнутую дверь и только после этого выпрыгнул на асфальт.

Рядом с машиной, широко расставив ноги, уперев руки в кунг, замер водитель. А куда деваться, когда в спину тебе упираются два автоматных ствола?!

Здесь же оказался старший сержант Лукоморьев, натянувший на лицо маску. Но она не помешала Лесничему узнать сержанта. Еще несколько солдат, тоже в масках, находились здесь же и контролировали дорогу.

– Привет, Леха! – тихо сказал Сергей Ильич. – Куда?

– Здравия желаю! Туда. – Лукоморьев ткнул рукой в сторону боковой улицы и побежал первым.

Чтобы водитель не особо суетился, он получил четко дозированный удар прикладом по затылку и залег отдохнуть рядом с простреленным колесом.

Лесничий сразу отметил, что все солдаты были в камуфляже, но без погон и нашивок. Их можно было принять и за хорошо организованных бандитов. Хотя у братков редко встретишь такую выучку и согласованность действий.

Но в нынешнее время кто угодно может носить камуфлированные костюмы и берцы. Потому любые обвинения следственных органов можно будет отправить по адресу как беспочвенные и недоказуемые.

Лесничий легко включился в темповой бег, по которому успел соскучиться.

В боковой улице через квартал они свернули направо и пробежали еще тридцать метров. Там стояли два зеленых «уазика», в которые все с разбегу и загрузились.

Хлопнули двери. Машины тронулись, и на первом же перекрестке разъехались в разные стороны.

Только после этого Лесничий посмотрел на переднее пассажирское сиденье. Там устроился Селиверстов. Тоже в камуфлированном костюме без погон.

– Все нормально, старлей? – не таясь от солдат, спросил полковник.

Бойцы спецназа ГРУ обучены не слышать то, что предназначено не для их ушей. Сотрудники этого ведомства, какую бы должность они ни занимали, хорошо знают, что болтунам убежать не помогают. Их ликвидируют.

– Все нормально, товарищ полковник. Только я уже бывший старлей.

– На приговор трибунала можешь не обращать внимания. Все документы следствия и решение суда из компьютера трибунала уже стерты. Бумажные документы тоже куда-то пропали вместе с журналом регистрации. Там вообще не самые аккуратные люди работают! Беспорядок у них. Слона потерять могут. Одно название – канцелярия.

– Но у меня все документы изъяли.

– Не переживай. Их переслали нам, как и полагается. Они сейчас лежат в моем сейфе. А ты пока получишь другие. Будем считать, что ты временно числишься офицером запаса. А потом что?.. Вдруг тебе понравится служба в ЧВК? Я надеюсь, что так оно и будет.

– А гражданский следственный комитет?

– Там сложнее, но все будет подчищено в течение двух дней. То же самое и с розыском. Тебя же, беглеца, обязательно отлавливать станут. Но мы все уладим, не переживай. В розыск уйдут фотографии офицера, погибшего два года назад. Пару первых дней тебе придется походить в парике и с накладной бородкой. Это не долго. Пока идет зачистка документации. Выдюжишь такую маскировку?

– Нет проблем. Терпеть неудобства я давно привык.

– Ну и молодец! Я рад, что ты такой сговорчивый.

Глава 2

Машины соединились в колонну на выезде из города. Там же, во время короткой остановки, были навешаны обычные военные номера. Солдаты обрели погоны.

Лесничий как сел с Селиверстовым, так с ним и ехал. До Москвы они добирались все тем же транспортом, хотя расстояние было не маленьким. На это ушли остатки дня, вечер и значительная часть ночи.

Сергей Ильич на своей машине не однажды преодолевал этот путь. В сравнении с его «корейцем» «уазик» проигрывал безоговорочно. Российская сборка была заметна. Машина дребезжала всем, чем только можно было, но двигатель тянул и скорость не снижалась.

Приехали они, по сути дела, уже под утро, хотя это время и называется ночным. До начала рабочего дня была еще возможность отдохнуть. Привычных четырех часов сна, принятых в спецназе ГРУ за норму, Сергею Ильичу вполне хватило на то, чтобы чувствовать себя в боевой форме.

Солдаты-спецназовцы во главе с исполняющим обязанности командира старшим сержантом Лукоморьевым на тех же двух машинах уехали в расположение бригады сразу же, как только высадились старший лейтенант с полковником. Отделение свою работу выполнило на «отлично». Такую оценку им поставил сам Лесничий.

Офицеры отдыхали в какой-то квартире, наверное, служебной, каких у ГРУ имеется великое множество. Сергей Ильич был вынужден отказаться от привычной пробежки, но интенсивную силовую зарядку все же провел. Вместо тренажеров он использовал мебель. От статического сжимания деревянной спинки сам стул не деформировался, а нагрузку мышцам давал. Нашли применение и другие предметы мебели.

За этим занятием Лесничего и застал полковник. Он намеревался разбудить Сергея, но делать этого не понадобилось. Сам Селиверстов, судя по воспаленным глазам, вообще не ложился.

Офицеры быстро собрались и куда-то поехали. В машине они не разговаривали. Лесничий понял, что этот водитель, пусть и военный, не в курсе дел полковника. Тот знал, что и при ком можно говорить открыто. Профессиональная привычка.

– База нам готова будет к сегодняшнему вечеру, – сообщил полковник, когда они вышли из машины. – Недалеко от Москвы. Пока останемся здесь, в тесноте. – Последовал кивок на высотное современное здание. – Но это не долго. До вечера, думаю, дотерпим.

На двери офиса висела табличка с надписью «Волкодав». И все. Без объяснения, что же это за фирма такая.

В комнате, расположенной на четвертом этаже высотного корпуса, Лесничий ознакомился со списком своих непосредственных подчиненных. Вдруг он найдет знакомых, которые могут оказаться дельными помощниками при подготовке группы к работе, или же, наоборот, по каким-то причинам непригодными.

Личный состав боевой группы частной военной компании был, оказывается, уже утвержден, хотя пока еще лишь предварительно. Изменения допускались.

Как и предполагал Лесничий, официально возглавлял компанию Селиверстов. Хотя в этом случае он назывался не полковником ГРУ, а индивидуальным предпринимателем. Но в состав боевой группы полковник, естественно, не входил.

– Только одного знаю, – сказал Сергей. – Витю Иващенко. Он мой земляк. Из Краснодара. Не из самого города, а с Краснодарского края. С Кубани, как говорят. Мы несколько раз участвовали в совместных учениях. Однажды в командировке вместе были на Северном Кавказе. Там его неприятности и застали. Кажется, двух офицеров полиции застрелил. Подробностей я не знаю, в курсе только, что местных, дагестанцев. Это дело с какой-то стати рассматривалось как проявление межнациональной вражды, а не как способ кардинальной борьбы с коррупцией. Тоже под трибунал попал. Он сейчас, насколько я знаю…

– Был там, насколько мне известно, – перебил его Селиверстов. – Вчера убежал. Подробностей пока не знаю. Остальные тоже обретались в местах не столь отдаленных. Все вчера-позавчера убежали. По крайней мере, должны были. Надеюсь, что получилось у них. Сейчас они в розыске. Прямо поветрие какое-то. Спецназовцы убегают, пусть и бывшие, но боевые офицеры. Нас, конечно, спрашивают, собирают о них данные. А что мы можем дать? ГРУ – не адресное бюро. Даже бывшие наши сотрудники остаются людьми негласными. Так что помочь МВД мы не можем. Они никого с разбегу поймать не сумели. Думаю, теперь уже поздно. Ум у ментов другого калибра. Иващенко же приблизительно через час, надеюсь, будет здесь. Дорога не близкая. Проверим заодно, как он умеет посты обходить. Я думаю, его по всем дорогам ищут. Могут, если попадется, стрелять на поражение. А Иващенко имеет только два пистолета Макарова. Сумел у охранников реквизировать. Но лучше было бы, чтобы он втихомолку посты проходил. Без эксцессов. Незачем попусту ментов пугать и лишние заботы на себя брать. Нам ведь не каждое дело удается замять.

– Ему, как мне, не помогали?

– В тебе никто не сомневался. А он в таком деле не проверялся. Кроме того, Иващенко отбывает срок за действительное преступление. Это в отличие от тебя. Ты вообще мог бы угодить за решетку без всякой вины. Кто мог предположить, что эти дураки на вокзале решат себя обезопасить наличием кухонного ножа. Они знали, что придется работать против офицера спецназа, согласились получить деньги за то, что будут избиты. Все трое спортсмены-борцы. Двое просто мастера спорта, третий – международного класса. Не поверили сразу, что ты их сделаешь. Парни крепкие, тертые. Зачем тогда нож взяли? Дурная привычка? Что за джигит без кинжала! Сами виноваты. С Иващенко вопрос другой.

– Боюсь, его могут где-то тормознуть. Слишком он заметный – рост немногим меньше двух метров. Попробуют взять, и это плохо для полиции кончится. Витя стреляет на бегу с двух рук без промаха. Из любого оружия. Даже сразу из пары автоматов. В его лапе «калаш» как пистолет в руке у обычного человека смотрится.

– Это я знаю. Но ему дали адрес, на который следует прибыть. Сюда вот, в этот кабинет. Порекомендовали – не приказали! – по возможности обходиться без жертв. Я не знаю, может быть, обстановка строгой зоны его ожесточила, и вертухаи сильно достали? Тогда он действовал предельно жестко. Хорошо, если трупов за собой не оставил. Нам с тобой шума не надо. Если за спиной покойники – искать будут усиленно. Но разбираться с этим не нам, а ментам. Наше дело другое. Главное, Иващенко получил команду. Я думаю, он прибудет, как и все остальные. Последний бегун обязан появиться до завтрашнего вечера. Это крайний срок. Жди звонков, будут обращаться непосредственно к тебе, к своему командиру.

– Куда мне звонить? У меня трубку менты еще на вокзале отобрали.

Полковник вытащил из ящика стола и протянул Лесничему трубку.

– Вот тебе замена. Это хороший смартфон. Вполне приемлемая скорость работы в Интернете. Но главное в том, что аппарат с кодировкой разговора. Прослушать практически невозможно. Особенно если второй абонент пользуется таким же аппаратом. У меня он есть. Всем шестерым твоим будущим подчиненным наши люди должны были перед побегом передать их. Номера внесены в список контактов. Потом поинтересуешься. В ящике твоего стола лежит коробка с очками. В них экшн-видеокамера. Там же и инструкция. Надеюсь, может сгодиться. Сами очки солнцезащитные, но не сильно тонированы, поэтому носить их можно повседневно. Ты, Сергей Ильич, между прочим, как к учебе относишься? Не все, надеюсь, еще знаешь?

– Всю жизнь учусь, товарищ полковник.

– Сегодня вечером, когда на базу поедем, заскочим в одно место, возьмем кое-какую аппаратуру и специалистов. Будешь прямо на базе учиться.

– По какой специальности?

– По спецтехнике, пока не состоящей на вооружении, но уже испытанной в том же Донбассе самими разработчиками и уже используемой ополчением. Народные умельцы на Руси не перевелись. На свои скудные средства разрабатывали и передавали ополчению. Простые энтузиасты. Спецы на них, как и полагается, косо смотрят. Но они профессионалов во многом обошли. Кстати, тебе придется писать отзыв об аппаратуре. Если дашь положительный, то будем принимать в части спецназа ГРУ. Даже оплатить закупку сумеем. А пока теперь вот что. Не надо терять время в ожидании Иващенко. – Селиверстов повернулся к сейфу, распахнутому за его спиной, вытащил не слишком толстую папку и положил на стол перед Лесничим. – Это данные на людей, против которых тебе предстоит работать. Семь человек. Все они военные преступники и враги России. Двое открыто призывали к уничтожению российских журналистов. Двое воевали еще в Чечне. Необходимо будет проверить, участвовали ли они в уничтожении российских граждан. В этом местные парни помогут. У них есть возможность собирать данные, имеется агентура на стороне укропов и возможность допрашивать пленных. А сами эти ублюдки – новые украинские фашисты. Тупые и упертые. Психически, думается, нездоровые. Твоя задача: найти их и обезвредить, или доставить на территорию России. Второе предпочтительнее, но это не обязательное условие. Все будет зависеть от обстоятельств. Возможен даже вариант с передачей их властям Новороссии. Там с ними тоже с удовольствием пообщаются. Но это все вторичные люди. О главном объекте твоей охоты поговорим позже, когда привезут данные на него. Думаю, это произойдет сегодня. Еще важный момент. С собой – туда! – эти документы тебе никто не даст. Ты посмотри их, запомни суть. Если с деталями будут проблемы, то есть иной вариант.

– Думаю, товарищ полковник, выучить все – слишком сложно. Я вижу, тут большие данные по связям, родне, адреса, даже планы домовых угодий. Сгодиться может каждая мелочь. А какой есть еще вариант, товарищ полковник?

– Когда наши специалисты копались с трубками, готовили их для оперативной работы, они предлагали поставить внутрь программу самоуничтожения и активации взрывного устройства. Если кто-то попробует пользоваться аппаратом без введения пароля или троекратно наберет неверный, гаджет взорвется. То же самое произойдет и при попытке вскрытия корпуса. Мы прикинули все «за» и «против» и разрешили подготовить семь экземпляров. Значит, если выучить будет сложно, сделаешь фотографии каждой страницы и будешь держать их в памяти трубки. К укропам эти сведения не должны попасть ни под каким соусом, поскольку наши действия по международным законам могут рассматриваться как сомнительные. А нам и без того приписывают много смертных грехов. Монитор не самый большой, но достаточный. Всегда прочитать можно. Наверное, так даже лучше. Незачем голову забивать лишним хламом. Она думать должна. Ты пока читай, знакомься. Мне нужно на службу съездить на часок-другой, поэтому я тебя оставлю. Если Иващенко явится, принимай его под свое командование. Он знает, что ты здесь. С тобой работать согласен, как и все остальные, хотя они тебя пока, кажется, не знают. – Полковник встал и закрыл сейф.

Ключ лязгал точно так же, как и другой, поворачивавшийся в двери камеры.

Бывший старший лейтенант спецназа ГРУ сидел в кабинете и читал материалы, оставленные ему полковником. Дверь вдруг распахнулась слишком резко, без предварительного стука, то есть не совсем, мягко говоря, вежливо. За порог один за другим шагнули два неприятных типа.

Первое впечатление было такое, что они пришли из крутых девяностых годов. На парнях были не спортивные, а вполне цивильные костюмы, но манерой поведения они явно кому-то подражали. Вероятно, героям отдельных фильмов о девяностых.

Ребята крупные. Оба около центнера весом. Маленькие наглые глазенки на толстых физиономиях смотрели требовательно, с пренебрежением и с вызовом. Словно эти парни пришли сюда, в кабинет, попинать стулья и вообще навести здесь свой порядок.

Добра от этого визита ждать не приходилось. Сергей Ильич понял это сразу, но вида не подал. Он слышал, что такое рэкет, но в силу специфики своей службы сам не встречался с персонами, занимающимися этим ремеслом.

– Привет! – запросто, как старому знакомому, резко крикнул Сергею один из незваных гостей, младший по годам, но явно старший по субординации. – А где тот старый хрен, который этот офис арендовал?

Своим грубым выкриком стокилограммовый мальчонка явно хотел ввести Лесничего в замешательство, но добился только спокойной ухмылки.

– Это ты про кого? – невозмутимо спросил Сергей Ильич, закрыл папку с материалами и убрал ее в стол.

– Я что, не по-русски спрашиваю? Мне нужен тот мужик, который аренду оформлял.

– Георгий Игоревич? Нет его. – В голосе Лесничего опять, как и тогда, рядом с вокзалом, зазвучало откровенное мурлыканье.

Но московские бандиты знали кошачьи повадки не лучше своих кавказских собратьев. Они не поняли, что им грозит беда, да и не привыкли, похоже, к тому, что их кто-то может резко осадить.

– А ты кто?

– Сотрудник.

– Понятно. А теперь расскажи мне, сотрудник, что тут у вас за странная фирма такая? Почему «Волкодав»? Собак, что ли, разводить собираетесь?

– ЧВК «Волкодав». Что тут странного? Тебе название не нравится? Так это дело вкуса.

– Может, я волк по натуре своей, сильно испугался и захотел узнать, что это за фирма? Вдруг бежать от вас подальше нужно?

Лесничему надоел этот крик. Уши у него устали, хотя нервная система еще терпела.

– Фирма, в которой работают люди, обученные волков давить. Таких вот, как ты. Потому советую – беги, волк, пока не поздно.

– Да ну?.. – парень не слишком-то испугался.

Должно быть, давно его со вкусом не били. Да и семьдесят пять килограммов веса старшего лейтенанта особого впечатления на братков не производили.

Мальчики переглянулись и уселись на письменный стол перед Лесничим. Он, к удивлению Сергея Ильича, их выдержал. Но его собственные нервы терпеть уже не могли.

– Вам, молодые люди, собственно, какого хрена здесь надо?

– Не догадываешься?

– И гадать не собираюсь. Вы мне мешаете работать.

– А ты и не будешь здесь работать, если мы не разрешим. И твой старый хрен тоже. Соображаешь, что к чему?

– Рэкет, что ли? – спросил Лесничий.

Он уже давно прочитал ситуацию, предвидел развязку, и не пожелал Лесничий входить в долгое пикирование словами. Сергей говорил напрямую, с улыбкой и пренебрежением профессионала к дилетантам, считающим себя сильно крутыми.

В этот момент он увидел, как без скрипа приоткрылась дверь. В кабинет из коридора просунулась очень большая по размерам кисть руки. Два пальца, большой и указательный, соединились в кольцо.

В американском обществе этот жест означает «о’кей», то есть то же самое, что в российском – поднятый большой палец. В спецназе же такой знак показывает, что напарник понял задачу и готов к ее выполнению.

Сергей Ильич был человеком опытным, все понял правильно. Он хорошо знал, кому принадлежит эта громадная кисть.

– Или я чего-то не понимаю. Говорите прямо, ребята, – заявил Лесничий.

– Нахватались иностранных словечек! – посчитав, что его могут принять то ли за немого, то ли за тупого, и не соглашаясь с этим, вступил в разговор второй центнер. – По-русски это называется просто – охрана. Чтобы никто не наехал. У нас стопроцентная гарантия качества. Никто пока не жаловался. Не считая тех, кто не желал наших услуг.

– Короче говоря, дело обстоит так, молодые люди. Тут кто-то, помнится, бежать от волкодавов хотел подальше? Я уже дал совет. Повторяю его. Бегите оба! Пока я добрый, отпускаю вас, но через несколько секунд уже могу передумать.

Парни встали, с самодовольной улыбкой переглянулись, словно согласовывая свои действия. Они отработанным, выверенным движением взялись каждый за свой угол стола и хотели опрокинуть его на Лесничего.

Сергей Ильич сработал на опережение, выбросил в разгиб обе руки. Удары при этом получаются не самыми сильными, поскольку в них невозможно вложить вес тела, но очень резкими. Они наносятся жесткими костяшками пальцев и обычно бывают очень болезненными.

Центнеры дружно оставили в покое стол и отскочили назад. Старший с угрожающей ухмылкой вытащил из-под пиджака нунчаки. Младший потрогал свою рассеченную скулу, собрал на палец кровь и лизнул ее, пробуя на вкус.

– У нас такое не прощается, – сказал он и резко вытащил из кармана газовый баллончик. – Кровь пролилась. Значит, дело началось. Требуется продолжение. Потанцуем?

– Запросто, – почти благодушно согласился второй центнер, приподнимая нунчаки. – Я человек нервный…

Тут же оба замерли, сразу поняли, что произошло. Не сообразить было трудно.

Дверь распахнулась. Бывший старший лейтенант Виктор Юрьевич Иващенко одним скользящим шагом, словно по льду с разбега прокатился, преодолел расстояние до центнеров, каждый из которых достигал затылком лишь его мочки уха. Он обхватил ребят за жирные шеи, прижал одного к другому и приставил к голове каждого по пистолету.

Так уж получилось, что стволы он приложил крест-накрест, из правой руки к левому от себя братку, из левой – наоборот. Но такому гиганту это было ничуть не сложно.

– Куда эти сосунки лезут, Сергей Ильич? – спросил Иващенко. – Таких надо сразу убивать. У меня внизу машина стоит. Фургончик. Могу вывезти трупы. Я думаю, все постараются не заметить их отсутствия. Выносить будем, люди отвернутся, чтобы не видеть. Воздух в здании сразу станет чище. Что прикажешь, командир? Решай, пока они не обгадились. Чувствую уже, что мокрые. Ты, козленок, чаки положи на стол! А ты баллончик поставь!

– Я им просто объясню, – спокойно сказал Лесничий. – ЧВК – это частная военная компания. У нас работают бывшие офицеры спецназа военной разведки, так называемые волкодавы. Отсюда и название. Если желаете потягаться силами – вперед и с песней. Но могу гарантировать, что жить вам осталось не долго. Даже если вас будут искать, в чем я сомневаюсь, то все равно не найдут. Так что, сынки, вы желаете выяснять отношения?

– Мы все поняли и уже уходим. Просто поинтересоваться хотели, – предельно воспитанно сказал младший центнер, вытирая кровь со скулы уже не пальцем, а рукавом, поскольку она теперь бежала сильнее – давление, похоже, резко подскочило. – Вопрос ясен, мы претензий не имеем.

– Зато я имею, – сказал Иващенко. – Я, ребята, только вчера с зоны, давно никого не бил. Скучаю. Очень хочется руки размять. Не возражаете? – Бить он, однако, не стал, просто резко и быстро несколько раз топнул ногами и убрал свои лапищи с перекормленных загривков.

Центнеры покинули кабинет гораздо стремительнее, чем входили в него. Как колобки выкатились. Лесничий только головой покачал, удивляясь стремительности, с которой передвигались мальчонки. По внешнему виду трудно было этого от них ожидать.

– Привет, командир, – сказал, наконец, Иващенко, опуская руки с пистолетами. – Согласно приказу, прибыл в твое распоряжение. Здравствуй, Сергей Ильич!

– Рад, что ты так удачно пожаловал, Виктор Юрьевич. – Лесничий протянул руку. – Все бы и всегда так приходили!

– Дело, я думаю, задумано хорошее. Полезное, – проговорил Иващенко где-то через полчаса. – Давно пора такие компании создавать. Грубо говоря, могли бы и меня попросить, я бы на зоне хороший коллектив подобрал. Там тоже стоящие парни есть. Хотя я понимаю, что первая компания может оказаться тем самым блином, который всегда комом. Именно поэтому в ее стройные ряды пригласили меня с моей репутацией и грехами. Есть на кого списать в случае неудачи. Подскажи, кто нами будет командовать?

– Полковник Селиверстов из диверсионного управления ГРУ. Знаешь такого?

Сергей Ильич ответил только на прямой вопрос, не вдаваясь в рассуждения о том, почему частная военная компания формируется таким вот не совсем стандартным образом. Он, в принципе, понимал, что их отправляют не просто в горячую точку, а в горящее пекло, где случиться может всякое.

Другие люди способны потом стать распространителями закрытой информации. На военных разведчиков обычно можно положиться. Они, как правило, не имеют склонности к болтливости. Тем не менее кто-то наверху, видимо, решил перестраховаться. Случись что, произойди провал, беглые заключенные в последнюю очередь начнут разглашать свои дела.

– Это такой седой, сухощавый, жесткий, чуть ли не колючий внешне?

– Да.

– Встречались как-то. Он тогда еще подполковником, кажется, был. Вроде бы мужик деловой. Но это только внешнее впечатление.

– Посмотрим. Я его мало знаю. Может быть, меньше, чем ты.

– Сколько нас будет? Большая группа?

– Еще пять человек идут твоим же путем.

Иващенко вопросительно поднял густые черные брови, занимающие добрую треть лба.

– В смысле?..

– Из зоны. Получили приказ прибыть к новому месту службы. Все из нашей системы, прошли Северный Кавказ, имеют опыт первой крови.

– И как сматывались? Тоже через пожар?

Лесничий не понял.

– Какой пожар?

– А что, вы не нашли информации о моем побеге? Ну да, ФСИН не любит об этих делах объявлять. Они обычно просто говорят, что совершен побег, и ничего больше. Я там сначала заболел, а потом устроил пожар в лазарете.

– Чем заболел?

– Чихал на весь барак, грозился всех жестоко заразить. От меня вертухаи в панике разбегались как тараканы!..

– Канцелярский клей? – Лесничий усмехнулся.

Он и сам еще в школьные времена пользовался таким же методом, чтобы прогулять уроки и сходить на футбольный матч с участием любимой команды.

– Да. Высушил, растер в порошок, нанюхался, и сопли во все стороны полетели. Отправили меня в лазарет. Врач констатировал непроходимое и умопомрачительное ОРЗ. Я устроил пожар, чтобы согреться, потом спеленал, как грудных детей, двух конвоиров, изъял у них стволы, и дай бог ноги! При пожаре переполох начался. Из лазарета еще целая толпа сбежала. Без моей помощи сообразили. Не меньше десятка, как я видел. Никто особо за нами не следил. Порядка там не было и нет.

– Еще вот что. Вопрос важный. Ты груз двести за спиной не оставил?

– Меня попросили аккуратно работать. Я старался.

– Цивильную одежду где раздобыл?

– Самый сложный вопрос. Найти человека моего роста сложно. Пришлось во дворец спорта в одном городке рядом с зоной наведаться. Слышал по разговорам, что там баскетбольная команда есть. Выбрал подходящего по размерам парня. Попросил поделиться одеждой.

– Не сильно бил?

– Зачем бить? Спортсмены думают быстро. Пистолет увидел, все понял. Только попросил документы из кармана отдать. Паспорт и водительское удостоверение. Я отдал. Мне не жалко. Я же не вор какой-то.

– Как до Москвы добирался? Дороги-то все перекрыли.

– Нормально. В фуру к дальнобойщикам забрался, так и доехал. Сначала чуть мимо Москвы не пролетел, но успел покинуть транспортное средство. На ходу десантировался. Час пешком до Подольска. Там машину угнал. Легковой фургончик. Водитель был пьяным. Нельзя же его за рулем оставлять! Я связал этого фрукта и выложил на дорогу рядом с полицией. Пусть подберут.

– Машина, ты говорил, внизу?

– Я так говорил?

– Рэкетирам.

– Это я для красного словца. Машину рядом со станцией метро оставил. На кольцевой линии. Оттуда можно в любую сторону добраться. Отпечатки лапок полностью убрал.

– Это нормально. Значит, будем, Виктор Юрьевич, работать без помех. Почти без таковых, потому что они вполне вероятны. Особенно в первой стадии действий. С любой стороны. И от противника, и от командования.

– Будем работать, – согласился Иващенко. – Поскорее бы. А то у меня пальцы устали пружинные матрацы для кроватей собирать. А там труд только такой. Еще мне предлагали место библиотекаря в клубе, но это еще скучнее. Отказался. Руки другого просят.

Глава 3

Полковник Селиверстов приехал вскоре, весь сосредоточенный, озабоченный, и мрачно выслушал краткий доклад Лесничего о визите рэкетиров. В результате этого дела полковник не сомневался, поэтому даже не поинтересовался, чем оно закончилось.

Сергей Ильич не забыл подчеркнуть роль Иващенко, который мудро не вошел в кабинет сразу, а дождался момента, когда его появление будет неожиданным, приятным, даже решающим фактором.

– Меня предупреждали, что такое возможно. Этих гадов по России еще много осталось. Не всех вывели. Хорошо, что обошлось без полиции. Кстати, меня предупреждали, что и она может нагрянуть с теми же претензиями. В России такое пока еще бывает. Будьте осторожны. Не забывайте о своем положении. Я, кстати, привез парик и бороду для тебя, Сергей Ильич. Надо что-то подыскать и для Иващенко.

– Разве я настолько узнаваем? – тонко пошутил Виктор Юрьевич.

– Ему, на мой взгляд, не парик нужен, а хирургический топор, товарищ полковник. Чтобы ноги укоротить, – дал предельно мягкий, но конкретный совет Лесничий.

– Здесь, в этом здании, меня лучше величать не по званию, а по имени-отчеству – Георгий Игоревич. Мало ли кто по коридору проходит. А двери тут тонкие. Но у нас возникли проблемы. Я даже не знаю, удастся ли их решить, думаю, они существенно повышают степень риска.

– Мы можем помочь? – спросил Иващенко.

Полковник сурово хмыкнул и ответил:

– Только если вы входите в руководство Государственной думы. Лишь в этом случае. Да и то едва ли достаточно быстро.

– Я лично еще до такого не опустился, – высказал Иващенко, мягко говоря, глас народа.

– Меня тоже люди еще уважают и туда пока не звали, – добавил Сергей Ильич.

– К сожалению, – констатировал полковник Селиверстов. – Сейчас вопрос упирается в то, что существование частных военных компаний не предусмотрено российским законодательством. А наша Государственная дума такой неповоротливый механизм, что не в состоянии срочно подготовить ни один документ. Есть законы о вооруженной охране крупных корпораций. Там, кстати, разрешено ношение автоматического оружия, хотя строго регламентировано его применение. Есть законы о самых различных детективных и частных охранных структурах. Там на вооружении стоят и травматические пистолеты и помповые ружья. Но это все не для нас. При этом частные военные компании открыто работают практически во всей Европе, в США, Канаде, Израиле, ЮАР, Китае и во многих странах Латинской Америки. В них, между нами, разведчиками, говоря, зачастую оказываются наши бывшие специалисты. Высококлассные, подготовленные за счет средств российского бюджета. Они обучают персонал зарубежных компаний, передают свой богатый опыт. А у нас в стране ничего подобного нет. Законодательство не позволяет. Хотя мы могли бы и сами прилично зарабатывать, и в бюджет немалые средства приносить. Следовательно, мы пока – нелегальное и незаконное вооруженное формирование. По сути дела, бандиты с автоматами.

– Я и на это согласен. Только где же наши автоматы? – наивно поинтересовался Иващенко.

Полковник улыбнулся и ответил:

– Всему свое время. Оружие на базе, под замком и надежной охраной. Сегодня к вечеру мы туда поедем. Да, наши юридические и организационные проблемы следует как-то решать. Пока мы официально зарегистрированы как охранное предприятие, каких в России тысячи. Против названия возражений не было. Имелись только вопросы, на которые удалось убедительно ответить нашему командованию. В настоящее время закон о частных военных компаниях прорабатывается юристами и другими специалистами, но когда он будет готов и вступит в силу – никто сказать не может. А мы не имеем возможности ждать. Но у нас есть несколько путей обхода этого закона. По принципу дышла. Первый таков: мы официально не имеем серьезного вооружения, держим его нелегально. Второй: мы формируемся, готовимся, получаем задачи, отбываем к месту непосредственной работы, то есть в Новороссию, там получаем вооружение и все, что нам необходимо. Но на месте тоже с этим проблемы. У ополчения для себя не всегда хватает. А это означает возможность начала военной кампании с палками вместо оружия. Третий путь: мы вообще ведем себя как банда, полностью находимся вне закона, работаем на нелегальном положении, на всех наплевав. Естественно, на людях громко не свистим, проявляем определенную долю стеснительности. Четвертый путь: сложить руки и ждать появления закона. При этом боевые действия в Новороссии могут уже закончиться с тем или иным результатом. Что выбрать? Я лично пока предпочитаю первый вариант, уже заказал фиктивные документы на личный состав и на подразделение в целом. Если кто-то не прибудет, бумаги на конкретного человека вернуть недолго. Кто недоволен, вправе не согласиться и снова совершенно добровольно отправиться в камеру или в отрядный барак на зоне. Только разговор лучше вести сразу и начистоту. Чтобы не получилось так, что мы вложили в вас определенные усилия, связали с вами надежды, а вы воспользовались моментом и нас кинули. Казалось бы, нет ничего проще, чем перейти границу и спокойно осесть на той же Украине. Но вы сами знаете, в ГРУ предательство не прощается. Повторного намека не будет. Еще я желаю сразу вас предупредить вот о чем. Армейские порядки у нас сохраняются, действует авторитарная система управления. Все проблемы решаю я и, в зависимости от необходимости, ставлю в известность личный состав или же не делаю этого. Когда потребуется, я готов спросить у вас совета, могу уточнить приказ. Вопросы есть?

Лесничий переглянулся с Иващенко и ответил:

– Пока нет, Георгий Игоревич. Если будут, мы обратимся к вам.

Вопросы, конечно, были. Даже простейшие житейские проблемы еще не были обговорены и разрешены.

Оба бывших старших лейтенанта имели семьи, сейчас оказались разлучены с ними. А женам и детям всегда нужны какие-то средства для жизни. Чем больше, тем лучше.

Полковник Селиверстов вопрос оплаты пока не поднимал. Они, привыкшие за годы службы к тому, что командование за них многое решает, вопроса об этом еще не задавали. Хотя оба были уверены, что в данном случае денег получат не меньше, чем за участие в боевых действиях. Обычно такая оплата производится с коэффициентом «три» по сравнению с мирным временем.

Ожил мобильник Селиверстова, лежащий на столе.

Полковник коротко глянул на определитель, поднял гаджет. Видно было, что он давно уже ждал этого звонка.

– Здравия желаю, товарищ генерал! Слушаю вас. Да, я как раз сейчас конкретно об этом думал. Отлично. Вовремя. Где можно будет забрать? Хорошо. Я спускаюсь к выходу. Курьер меня в лицо знает? Хорошо. Так точно. Я в мундире. Да, лучше бы номер машины. Я запомнил. Уже выхожу, товарищ генерал. Я все хорошо понял. Так точно. Это первоочередная наша задача. Рассчитываю, что справимся. А сумма, извините, какая? Так точно, хватит. Я иду. – Георгий Игоревич убрал трубку, встал и с торжеством посмотрел на первых своих сотрудников.

Они уловили важность момента, встали и молча ждали какого-то сообщения.

– Итак, нам все-таки поручили достаточно серьезное дело, несравненно более ответственное, чем те, которые вы сейчас изучаете. Будем работать уже не против укропов, доморощенных фашистиков, возомнивших себя суперменами. Нам придется столкнуться с настоящим специалистом, опытным профессионалом. Может быть, даже с группой таковых. Я изначально настаивал на этом деле. Вопрос наконец-то разрешен и утвержден на самом высоком уровне. Если все пройдет как надо, то для нас это будет большим испытанием и огромной удачей. Сейчас мне привезут материалы. Я выйду встретить машину. Уже должна бы, наверное, подъехать. Вы пока продолжайте свою работу, она тоже может быть востребована. Через пять минут вернусь, посмотрим материалы и обговорим все подробнее. – Полковник торопливо вышел.

Два бывших старших лейтенанта, причем Лесничий уже в парике и с бородкой, занимались изучением досье на тех, против кого им тоже, возможно, предстояло работать. После ухода полковника они ждали минут пятнадцать, потом Сергей встал и подошел к окну. Он оперся ладонями на подоконник, несколько минут смотрел вниз, на автостоянку, но Селиверстова не увидел. А ведь тот пошел именно туда.

– Куда наш полковник пропал? – спросил Иващенко.

Он хорошо понимал, что именно высматривал Сергей Ильич, и сам испытывал небольшое беспокойство.

Впрочем, Лесничий не так уж и долго разглядывал стоянку. Он вытащил трубку, которой еще ни разу не воспользовался, с непривычки не сразу, но все же нашел телефонную книгу и послал вызов.

Гудки тянулись один за другим. Долгие и нудные. Но полковник так и не ответил.

– Что-то случилось, – сделал спокойный вывод Лесничий, вздохнул и заявил: – Пойдем, Виктор Юрьевич, искать. Кроме нас некому.

– Где в этом здании искать? – спросил Иващенко. – Здесь, я думаю, не менее полусотни этажей. Все будем обегать и в каждом кабинете спрашивать, мол, у вас случайно не валяется полковник Селиверстов? Сверху начинать будем или как? – Виктор Юрьевич откровенно язвил.

Сразу после побега с зоны ему явно не хотелось сильно светиться перед множеством незнакомых людей. Он справедливо считал, что его описание уже разослано всем ментовским осведомителям.

Точно такие же основания проявлять осторожность были и у самого Лесничего. Но Сергей Ильич понимал, что искать надо.

Полковник спустился, чтобы получить от курьера какие-то важные документы и деньги. Кто-то мог посягнуть и на то, и на другое.

– Не думаю, что он выше нас забрался. Мы на четвертом. Будем исходить из самого правдоподобного варианта, – проговорил Лесничий.

– Резонно. Давай-ка начнем с первого. Там бабуля на вахте сидит. Долго меня допрашивала, к кому я и по какому вопросу. Никак пропускать не хотела. Название нашей фирмы ей ничего не говорит. Бабуля особая, носки на работе не вяжет, всех и все видит. Такой в разведке работать!..

– Ты на лифте, я пешком, – распорядился Лесничий, резко входя в деловой темп. – Можешь сразу со старушкой на вахте побеседовать. Здесь, наверное, не часто ходят люди в военных мундирах. Должна запомнить.

Сергей Ильич сразу сообразил, что лестница должна находиться в торце здания. Он прошагал по длинному коридору и вышел на лестничную площадку.

Чуть ниже, между третьим и вторым этажами, курили два молодых тощих парня. Они пускали дым в потолок, стряхивали пепел за радиатор отопления, сквозь краску которого проглядывала ржавчина, и прислушивались к звукам, доносившимся снизу.

Там разговаривали несколько человек, причем весьма возбужденно. Слов разобрать было невозможно. Это могло свидетельствовать о том, что здесь что-то случилось. Когда ты думаешь о том, что произошло с человеком, которого ищешь, любое непонятное событие невольно привлекает внимание.

Прежде чем спуститься, Сергей Ильич спросил курильщиков:

– Вы не видели здесь человека в мундире армейского полковника?

Они показали, что не понимают, и выдали на-гора по длиннющей фразе, похоже, на итальянском языке.

Лесничий еще не успел привыкнуть к тому, что в Москве много иностранцев, не говорящих по-русски. Итальянского языка он не знал, даже не был полностью уверен в том, что обратился с вопросом именно к представителям этой страны. Просто произношение показалось ему именно таким.

Бывший старлей махнул рукой на непонятливых курильщиков и стал торопливо спускаться ниже. На следующей лестничной площадке стояли двое мужчин и столько же женщин. Они тоже разговаривали на итальянском, сильно при этом жестикулируя.

Лесничий прошел мимо, спустился на первый этаж, оказался в холле и увидел Иващенко, идущего навстречу. Виктор Юрьевич двигался от входных дверей, где восседала за стойкой пожилая женщина, в настоящий момент допрашивающая какого-то человека.

– Поговорил с разведчицей? – с ходу осведомился Лесничий.

– Да, такая бабуля неплохо работала бы на нас. Особенно во вражеских тылах. Все видит, всех помнит. Полковник выходил с пустыми руками. Через пару минут вернулся, неся в руке кейс. Пошел к лифту. Тут еще местный народ толпился. Кабинка вмещает только пять человек. Полковнику и еще двоим места не хватило. Другой лифт, а их в нашем крыле всего два, вызывать не стали. Этажей много, ждать долго. Пошли в сторону лестницы. Парни эти местные. Кажется, с третьего этажа.

– Тебе кажется?

– Разведчице. Точно она не знает, поскольку по этажам не шастает. У нее и здесь работы хватает.

– Толковая бабуля. Лестниц две. По какой пошли?

– По которой ты спускался.

– На втором этаже итальянцы что-то активно обсуждают. Возбуждены. Может, что видели? Давай глянем. Вдруг выясним что-нибудь? Или переводчик подвернется? Что там за фирма у них такая?

– Архитектурное бюро.

– Ты еще договор о найме не подписал, а уже все знаешь.

– Вывеску на фасаде видел. Написано на итальянском, ниже – на русском.

– Идем. С клиентами они же должны по-русски беседовать. У них наверняка есть переводчик. Давай в темпе!

На лестничной площадке уже никого не было. Два бывших старших лейтенанта сразу двинулись в коридор второго этажа. Тем более что одна из ближних дверей была открыта. Из кабинета слышалась темпераментная итальянская речь, которую разве что в Одессе могли бы назвать нормальным разговором.

Иващенко, идущий впереди, шагнул за порог кабинета. Сергей Ильич собирался последовать за ним, когда услышал торопливые шаги за спиной и увидел, как с лестницы выходят два парня в медицинских халатах. За ними третий нес свернутые носилки. Бригада «Скорой помощи» двигалась прямо к открытой двери. Лесничий поспешил опередить медиков.

Георгий Игоревич лежал на коротком диванчике. Его ноги, согнутые в коленях, переваливались через боковую спинку и свисали. Полковник был без сознания. Под голову ему кто-то подсунул небольшую подушечку с другого дивана, покрытую какой-то клеенчатой бумагой. Рядом с затылком Селиверстова виднелись следы свежей крови.

– Что с ним случилось? – спросил Лесничий у итальянцев.

– Никто не знает, – отвечал низкорослый немолодой человек с блестящей загорелой лысиной. – К нам два русских парня заглянули. Сказали, видимо, что на лестнице человек упал, голову себе разбил, попросили вызвать «Скорую помощь». Меня не было в кабинете, перевести никто не мог. Но парни жестами показали, написали на бумажке «03». Телефон «Скорой помощи». Две наши женщины вышли на лестницу и увидели этого полковника, лежащего без сознания. Наверное, упал и затылком о перила стукнулся. Или даже об лестницу. Я как раз в этот момент подошел вместе с синьором Грассильяни, директором нашего бюро. Полковника занесли в кабинет, положили на кушетку и вызвали «Скорую». Вот и все. Хотели еще в полицию позвонить, потом решили, что случай не тот. Просто упал человек. Мало ли что с ним могло случиться.

– Когда это было?

– Минут пятнадцать назад. Может быть, даже десять.

– В сознание не приходил? – поинтересовался врач.

Переводчик задал этот вопрос итальянцам, стоящим здесь же, и озвучил их ответ:

– Приходил. Сразу после того, как принесли. Попытался даже сесть, потом спросил что-то и снова упал. Меня в этот момент здесь не было. Я сам не видел.

Врач протянул руку и приложил два пальца к сонной артерии Георгия Игоревича. Он, видимо, остался доволен биением пульса, кивнул сам себе, пододвинул ближе к диванчику стул, сел и ощупал затылок пациента.

– Голова не проломлена, – констатировал он. – Видимо, сильный ушиб. Гарантированное сотрясение мозга. – Доктор посмотрел на фельдшера с чемоданчиком и скомандовал: – Нашатырь!..

Фельдшер быстро нашел крупную ампулу, обломал ее конец, основательно смочил кусок ваты и протянул врачу. Тот несколько раз провел им перед носом полковника.

Селиверстов вдруг зашевелился, зашмыгал носом, открыл глаза и попытался сесть.

– Лежите! – строго сказал врач.

Но полковник давно и прочно решил, что командовать собой имеет полное право. Он все же сел, пусть и затратил много сил на эту простейшую операцию. Потом Селиверстов стал ощупывать голову, которую положил на руки, упертые в колени. Только после этого, словно убедившись в том, что ее не оторвали, он встрепенулся, что-то вспомнил и сразу нашел глазами Лесничего с Иващенко.

– Выйдите все посторонние, – строго сказал полковник, не сообразив сразу, что находится в чужом кабинете.

Но возвращение к текущим обстоятельствам произошло, видимо, тут же, поскольку полковник поправил себя:

– Извините, я просто не понял, где оказался.

– Вам бы лучше полежать, Георгий Игоревич, – с сочувствием сказал Иващенко.

– Что со мной случилось? – не исполнив совета, спросил Селиверстов.

Врач «Скорой помощи» в этот момент наклонил голову полковника, чтобы как следует рассмотреть его затылок, который до этого только прощупывал. Пациент поморщился, когда пальцы врача стали давить на голову, но не издал ни звука.

– Свет не загораживайте. Отойдите от окна! – потребовал доктор.

Лысый толмач перевел его слова двум необыкновенно худым и жилистым женщинам с распахнутыми испуганными глазами. Они быстро вышли в смежный кабинет и смотрели оттуда через раскрытую дверь.

– Я так понимаю, что это был просто тяжелый нокаут, – сказал врач. – Сотрясение мозга вам гарантировано, но черепная коробка, как мне кажется после предварительного осмотра, только ушиблена, хотя и сильно. Необходимо будет сделать снимок. На всякий случай. Возможны множественные мелкие трещины. Так-так-так… – Он склонился над затылком полковника. – Есть в этом кабинете настольная лампа? Посветите мне.

Один из итальянцев, обладатель недельной небритости на лице, после перевода сходил в соседний кабинет, принес настольную лампу какой-то замысловатой футуристической формы, подключил ее к розетке, поднес и посветил.

– И что это у нас? – непонятно кого спросил врач и наклонился, чтобы посмотреть еще и сбоку. – Я лично такое видел только дважды. В первый раз, когда человек в эпилептическом приступе упал затылком на кучу щебня. Во второй, когда пациента кастетом сзади ударили. О ступеньки таких рассечений кожи быть не должно. Там была бы прямая линия. Кучу щебня на лестнице я тоже не заметил. Остается предположить только кастет. – Он окинул всех торжествующим взглядом чрезвычайно опытного чекиста, уличившего присутствующих в мировом заговоре, приподнял голову полковника за подбородок и спросил:

– Вы шли один, когда упали?

– Один, – сказал Селиверстов без раздумий, довольно категорично.

– Странно. Здесь на равном расстоянии одна от другой четыре ранки. Да, как от шипов кастета. Под ними, естественно, локализованные опухшие участки. Вам придется поехать с нами, чтобы сделать снимок.

– Не имею такой возможности. Извините, – сухо сказал Селиверстов.

По его тону Лесничий понял, что полковник полностью пришел в себя, говорил жестко и конкретно.

– Но я обещаю, что обязательно сегодня схожу в поликлинику госпиталя, к которой прикреплен, и сделаю снимок. У меня там хирург – товарищ. Благодарю вас.

– Тогда вам придется дать расписку об отказе от дальнейшего обследования. И вторую, с отказом от госпитализации. Поскольку вы человек военный, я не думаю, что у вас случился приступ эпилепсии. Наверное, вас много раз уже обследовали. Но что-то с вами случилось. Люди не теряют сознание ни с того ни с сего. Следует выяснить причину. Для этого, возможно, потребуется пройти полную диспансеризацию. Как у вас, кстати, с давлением?

– Случается пониженное.

– Какое?

– Восемьдесят на пятьдесят.

– А обычное у вас?..

– Девяносто на шестьдесят.

– В вашем возрасте? – откровенно удивился врач.

– Следствие постоянного недосыпания. Служба такая.

Врач принялся обрабатывать рассечения кожи на затылке Селиверстова. Фельдшер тем временем подготовил две расписки, спросил фамилию, заполнил бланки и протянул полковнику. Тот прочитал и подписал одновременно с тем, как доктор закончил заклеивать ранки бактерицидным пластырем.

Волосы на голове Селиверстова были короткие. Выбривать или выстригать их вокруг ранок не пришлось.

– Здесь есть люди, которые могут вас сопровождать? – спросил врач.

– Два моих сотрудника. При необходимости они смогут мне помочь.

Помянутые сотрудники дружно сделали по шагу вперед, демонстрируя свою готовность.

Врач удовлетворенно кивнул и сказал:

– Обязательно сделайте снимок. С головой шутки плохи.

Бригада «Скорой помощи» первой покинула помещение. Медики, известно, всегда торопятся. Их на маленький-то городок никогда не хватает, что же говорить о таком мегаполисе, как Москва! Наверное, потому и вылечить мало кого могут.

Едва закрылась дверь, полковник встал и шагнул к выходу. Но держался он неуверенно, словно слегка потерял координацию. Поэтому два бывших старших лейтенанта двинулись по бокам в качестве страховки, всегда готовые подставить руки ему под локти.

На втором этаже не было выхода из лифта, и они двинулись к лестнице. Селиверстов, идущий на полшага впереди, начал подниматься и вскоре остановился, переводя дыхание.

– Где-то здесь, – сказал полковник. – Точно. На этом вот самом месте.

У сотрудников полковника были и свои вопросы.

– Георгий Игоревич, вы сказали врачу, что поднимались по лестнице в одиночестве. Но дежурная на первом этаже видела, что с вами шли еще двое, – сказал Иващенко так, словно сделал выговор полковнику.

– А почему врач задал мне этот вопрос? Понимаешь?..

– Не понимаю. Почему?

– Если бы я сказал про эту парочку, то врач обязан был бы сообщить в полицию. Это были бы подозреваемые. А тут вы рядом. Мне что, вас подставлять? Сразу возникнут ненужные вопросы. Хотя искать менты в принципе не умеют. Тех, кто знал это дело, давно разогнали. Остались, грубо говоря, дилетанты. Это даже на ваших примерах видно.

Полковник Селиверстов полностью пришел в себя, размышлял уже так, как и полагается разведчику. Соображать по ходу дела он начал быстро.

– Виктор Юрьевич, ты разговаривал с вахтершей внизу?

– Так точно, товарищ полковник. Она – настоящая разведчица. Все и всех помнит, знает. Готова ответить на любой вопрос. А что же все-таки произошло, Георгий Игоревич?

– Мне передали важные документы и пятьдесят тысяч баксов на оперативные нужды. Нет ни денег, ни бумаг. Все это находится в опечатанном дипломате с кодовым замком. После трех неверных попыток подбора кода сработает устройство самоуничтожения. При этом взрыв будет достаточной силы, чтобы положить всех, кто находится в пределах пяти метров. Опасная игрушка для грабителей. Естественно, в полицию обращаться нельзя. Кто-то из людей, знающих, откуда у похитителей взялся кейс, даст показания. Нас обвинят как минимум в терроризме. Помимо взрывного устройства есть и другие проблемы. Даже если кейс получится вскрыть без последствий. Оперативные деньги нигде не числятся, и вопрос их происхождения всегда покрыт мраком. Если документы попадут в руки полиции, то могут возникнуть дополнительные неприятные моменты. Например, разглашение военной тайны. Бумаги совершенно секретные. Гриф проставлен. Но любопытные менты суют свой нос и в такие документы, а потом женам содержимое пересказывают. Те с родней впечатлениями делятся. Начинается цепная реакция. Сможешь, Виктор Юрьевич, еще раз к вахтерше сходить?

– Нет проблем. Что спросить?

– Что за парни со мной на лестницу пошли? Из какого кабинета? Выходил ли после этого кто-то из них на улицу. Или, может, к ним кто заглядывал? Узнай. Ты, Виктор Юрьевич, со своим обаянием любую старушку разговоришь. Мы ждем тебя в нашем офисе. В темпе работай.

– Есть отработать в темпе, товарищ полковник!

Рядом никого не было, и Виктор Юрьевич с удовольствием ответил по уставу. Видимо, соскучился по армии.

А полковник, поднимаясь по лестнице, постепенно возвращался в нормальное физическое состояние. На четвертом этаже, когда они вошли в коридор, где располагался их офис, он уже твердо держался на ногах и шаг чуть ли не чеканил.

Лесничий не удержался и спросил:

– Так что все-таки произошло, Георгий Игоревич? Хронологию можно восстановить? Что помните?.. Остальное додумаем, просчитаем.

– Кабы я сам понимал, что произошло. Если по порядку, то так. Получил я от курьера опечатанный дипломат, расписался. Он даже не знал, что передает. Но я уже был в курсе. Генерал Светлаков тоже. Наверное, еще несколько человек в ГРУ. И не только. Кто-то и здесь, вероятно, был осведомлен. Я к лифту подошел. Там компания парней. Еще двое подрулили, сказали, что второй лифт, похоже, не работает, они уже полчаса ждут. Наша кабинка спустилась. Пятеро вошли. Я тоже сначала с ними. Им на сорок восьмой этаж. Лифт не поднимается – перегруз. Их пятеро, они вместе. Вышел я, значит, вижу, ждать долго придется. Смотрю, те два парня, которые от другого лифта подошли, решили по лестнице подниматься. Я за ними двинулся. Одного обогнал, хотел и второго, но тот замешкался как-то, ни туда, ни сюда. Короткая боль, и все. Больше ничего не помню. Наверное, кастетом ударили, как врач сказал. У меня голова крепкая, удары кулака держит.

– Понятно. Парней запомнили? – Сергей Ильич уже открывал своим ключом дверь офиса.

– Оба мордатые такие, упитанные. У одного свежая ссадина на скуле. Зеленкой замазана.

– На скуле? – Лесничий сразу среагировал. – А крови на рукаве не было?

– На рукаве? – удивился Селиверстов.

– Рэкетиры наши!.. Я одному скулу рассек. Он рукавом кровь вытирал.

– Костюм на нем темно-синий, кажется. Там кровь не увидишь, пока не присмотришься. На втором коричневый пиджак, не сильно темный.

– Да, один был в темно-синем. Правда, второй – в джинсовом костюме. Но это мог быть и другой человек. А первый – со свежим шрамом. Посидите здесь, товарищ полковник. Я узнаю в соседних офисах.

– Что узнаешь?

– Кто их крышует. Откуда эти парни.

– Иващенко принесет информацию. Дождись. Хотя, отставить! Из двух источников сведений будет больше. Сходи, только один к тем парням не заглядывай. А я пока позвоню кое-кому, чтобы к поиску подключить.

– Конечно, товарищ полковник. Я понимаю, что героизм в важных ситуациях должен быть строго дозированным.

Полковник похлопал себя по карманам, не нашел телефон и развел руками.

– Трубку тоже вытащили. Это плохо. Если она попадет в чужие руки, то нам придется менять всю систему кодирования разговоров. А это несколько дней работы для бригады специалистов. Да и самоликвидацию мы еще не поставили. Тем более, значит, надо позвонить и сообщить. Дай, Сергей Ильич, твою трубку.

Лесничий оставил свой аппарат полковнику, хотел выйти, но Селиверстов набрал номер и остановил его жестом, предлагая дождаться окончания разговора.

Разговаривал он с каким-то подполковником. Как Лесничий понял, это был человек из ФСБ, а вовсе не из ГРУ. Георгий Игоревич просил помощи в поиске. Он предупредил, что сейчас принимает свои меры по свежему следу. Если не получится, тогда понадобится содействие. Сергею стало понятно, что оно было обещано.

Селиверстов набрал другой номер. Теперь уже он разговаривал с генералом, скорее всего, с тем же самым, с которым беседовал раньше, перед тем как выйти к машине.

Полковник доложил ему обстановку и заявил:

– Принимаем свои меры поиска. Если ничего не найдем, подключим бригаду из ФСБ. Я уже созвонился и договорился. Подполковник Афанасьев. Надежный человек. Мы с ним вместе несколько операций проводили. Так точно, товарищ генерал. Непременно. Первое же известие, я сразу звоню. Так точно. Да. По трубке тоже. Но это, думаю, можно и до ФСБ сделать. Сразу. Это облегчило бы нам поиск. Понял, товарищ генерал. Мы работаем. – Селиверстов махнул рукой, разрешая Лесничему выйти и приступить к поиску.

Сергей Ильич вышел из кабинета, осмотрелся и двинулся по коридору, прислушиваясь к голосам, доносившимся из-за закрытых дверей. Он не хотел ломиться наобум. Вскоре за дверью офиса под номером четыреста пятнадцать послышался женский смех. Старший лейтенант аккуратно постучал.

– Войдите, – послышалось басовитое приглашение.

Это сказала явно не та смеющаяся женщина. Но Лесничий представил, что войдет сейчас и увидит даму с мужским голосом. От этого он готов был заулыбаться, несмотря на всю сложность дела, с которым частной военной компании пришлось столкнуться еще до завершения своего формирования.

– Здравствуйте, – сказал Лесничий парню, откормленному на жестокий убой и тяжело дышащему за письменным столом, довольно маленьким и тесным для него. – Соседей в гости принимаете? Познакомиться заглянул. Я из четыреста одиннадцатого.

– Заходи, сосед. Только выпить у нас нечего. Меня мои дуры-девки чаем отпаивают. Мне бы чего покрепче после вчерашнего, а они издеваются, заразы. Набрал сотрудниц на свою беду! Теперь расхлебываю.

– Я вообще-то не потребляю, и в офисе у нас тоже нет, – вежливо отказался Лесничий поить откормленного субъекта, хотя намек понял. – Я так просто заглянул, хотел познакомиться и попросить совета.

– За советы денег не берем, – боров встал, уютно уложив живот на стол, и протянул руку. – Вадим, генеральный директор.

– Сергей, – представился Лесничий. – А ваша фирма чем занимается?

– Как и все. Бизнесом. Покупаем подешевле, продаем подороже. Все, что угодно. Мы всеядные. А ваша? Четыреста одиннадцатый, да? Это что-то с собаками связано? Я вывеску вашу видел, когда мимо проходил.

– Да, мы думаем продавать кавказских волкодавов, – на ходу придумал Лесничий вид деятельности своей компании.

– Вот-вот. Я еще подумал, как вы обоснуетесь, заглянуть. Хочу взять себе кавказскую овчарку. Можно будет это дело организовать?

– Думаю, без проблем. Вы в частном доме живете?

– Нет. У меня квартира.

– Тогда я советовал бы что-нибудь не столь серьезное. Кавказской овчарке необходим вольер и возможность хотя бы ночью по двору побегать.

– Это я уже слышал много раз. Только у большинства владельцев кавказцы на цепи сидят. Сам много раз видел. Никаких вольеров. Даже у тех, кто свой дом и участок имеет.

– Да. И кормят они собаку, сидящую на цепи, с лопаты. Потому что ближе подойти к кавказской овчарке рискованно. То же самое касается алабая. А дети у вас в доме есть?

– Два сына.

– Возраст?

– В шестом и в третьем классе учатся.

– С кавказской овчаркой рискуете в один прекрасный момент без них остаться. Эта собака детей не очень любит. Ей нужна крепкая мужская рука, грубо говоря, вожак стаи. Над всеми остальными в доме они предпочитают доминировать, держать их в строгости, время от времени превентивным образом наказывать, чтобы не разбаловались.

Сергей Ильич никогда не был кинологом и даже серьезных собак не держал. Но в крайнюю свою командировку на Северный Кавказ он много чего узнал об этом из разговоров с офицером спецназа ФСБ Дагестана.

– А кавказская овчарка и тамошний волкодав – это что, разные псы? – осведомился Вадим.

– Вообще-то разные. Сейчас иногда всех кавказских овчарок называют волкодавами, но это категорично неправильно. Кавказский волкодав – это, грубо говоря, элита, очень серьезная порода. Овчарки пасут овец. А волкодав защищает тех и других. Такую животину в квартире содержать вообще немыслимо. Пока порода даже своего стандарта не имеет, признана только наполовину. Вот мы и думаем ее пропагандировать и разводить. А внешне волкодава можно отличить по купированным ушам и хвосту. У овчарок обычно только уши обрезают.

– Хорошенькое дельце. Здесь будете их держать, на этаже?

– Нет, конечно. Тут у нас только офис. Мы строим себе питомник. В Подмосковье. Потом и контору туда перенесем.

– Как-нибудь выберу время, загляну в ваш питомник. Я собак с детства люблю. У меня еще дед лаек держал. Охотник был. Я сам давно хочу. Жена только против. Но посмотреть на волкодавов я и ее возьму. Я внял, Сережа, твоим советам. – Вадим перешел на «ты». – Но у тебя еще вопрос какой-то был.

– Есть такое дело. – Сергей Ильич сделал вид, что заметно стесняется.

Профессиональный театральный критик заметил бы, наверное, фальшь в его игре, но сосед, всеядный бизнесмен, ничего не увидел.

– Мы все в бизнесе люди новые, порядков не знаем. Нам уже много раз говорили, что в любом деле обязательно крыша нужна. Здесь, говорят, есть какие-то парни, как и везде, которые этим занимаются.

– Да, охранное предприятие. Они себя так называют. Этажом выше нас сидят. Пятьсот одиннадцатый, если не ошибаюсь, кабинет. Но я с этими парнями связываться не рекомендую. У меня есть ребята надежнее и серьезнее. Менты. Они любую охрану быстро на место поставят. Если хочешь, я поговорю, подъедут. Сделать?

– Пока не надо. Не знаю даже, как лучше. Когда питомник у нас достроят, мы на новое место переедем. Там, наверное, новых искать придется.

– Их не ищут. Они сами тебя найдут. – Бизнесмен усмехнулся.

– Ладно. Тогда так давай договоримся. Я еще разузнаю, а потом, если ничего не подберу, к тебе загляну. Согласен?

– А мне что. Все ищут, где удобнее. Давай так. Мне позвонить не трудно.

На этом соседи по офисам пожали друг другу руки и расстались.

Иващенко как раз входил в офис ЧВК. Сергею пришлось поспешить, чтобы Виктору не пришлось повторять рассказ.

Едва Лесничий перешагнул порог, Иващенко сразу заявил:

– Я же говорю, за новостями мигом прибежит. Вот и он.

– Докладывай! – строго приказал полковник Иващенко.

– Кто за вами на лестницу пошел, вахтерша не видела. Спиной к вам сидела и с каким-то посетителем разговаривала. Но когда вы, товарищ полковник, у лифта стояли, рядом с вами были парни с пятого этажа.

– Пятьсот одиннадцатый кабинет, – уточнил Сергей Ильич.

Иващенко удивленно поднял брови и подтвердил:

– Точно. Пятьсот одиннадцатый. Вахтерша о них нехорошо отзывается. Говорит, что темные и наглые личности. Хотя конкретно ничего про них сказать не может. Судит по манере поведения, по внешнему виду.

– Они говорили, что с сорок восьмого этажа, – вспомнил Георгий Игоревич.

– Одно из двух, – сделал вывод Лесничий. – Они так шутили, чтобы позлить вас, товарищ полковник, или желали заставить идти по лестнице.

– Скорее второе, – предположил Иващенко. – Двое других были из их же банды. Они обманули вас и со вторым лифтом. Он работает и даже не ломался. Я проверил. Лифты здесь скоростные. Надолго он задержаться просто не мог.

– Ладно. Продолжай! – потребовал полковник.

– Один парень из этого кабинета, со шрамом на скуле, недавно вышел, сел в машину и уехал. С собой имел большую спортивную сумку, в которую легко положить кейс. Машину этот деятель всегда ставит перед зданием. Вахтерша видела через стекло, как он отъезжал. Машину она назвала гоночной. Я думаю, это просто какая-то спортивная модель.

– Это все?

– Да, Георгий Игоревич.

– Этажом выше подниматься будем без лифта. Надеюсь, с вами можно идти без опасений? Кастета не имеете? Бить на лестнице не будете?

Полковник шутил. Следовательно, полностью ожил. Он решительно встал из-за стола, взял с собой смартфон, который дал ему Лесничий.

Иващенко протянул полковнику один из своих пистолетов. Тот взял его. Лесничему, значит, предстояло надеяться на свои руки. Да и на ноги тоже.

Они широким маршевым шагом двинулись к лестнице, поднялись этажом выше и быстро нашли дверь нужного кабинета. Перед ней Селиверстов вытащил трубку, нажал вызов и прислушался. Сергей Ильич понял, что полковник набрал свой номер. Он определяет, здесь ли его аппарат.

Звонка слышно не было.

Глава 4

Старший лейтенант Лесничий тоже слушал, уловил только какой-то стеклянный звон и не смог определить его происхождение. Офицеры переглянулись, кивнули друг другу. Селиверстов сжал губы в тонкую полоску, повернул ручку, толкнул дверь плечом. Она не поддалась. Видимо, была закрыта изнутри на ключ. Иващенко тут же жестом попросил Селиверстова посторониться.

Тот чуть-чуть подвинулся, и Виктор Юрьевич ударил ногой сильнее, чем можно было бы стукнуть бревном в крепостные ворота. Башмак где-то сорок седьмого размера всей подошвой и каблуком обрушился на замок. Дверь не проломилась, влетела внутрь и сразу накрыла субъекта, который за ней стоял.

Внутри находились восемь парней, никогда не страдавших от недоедания. Один из них, правда, уже лежал под дверью, получив нокаутирующий удар.

На письменном столе, стоящем в самом центре кабинета, были аккуратно разложены пачки долларов. Похоже было, что тут происходил дележ добычи.

Даже два пистолета в руках офицеров не произвели особого впечатления на хозяев кабинета. Они оказались ребятами не робкими, прошли, видимо, множество разборок. Имели опыт. А он подсказывает, что любое огнестрельное оружие дает преимущество только на дистанции. Сокращение ее до минимума уравнивает шансы. Мальчики сразу попытались не обороняться, но атаковать.

Один квадратный тип вдруг развернулся и с ревом, как бык, бросился вперед головой. Однако Иващенко не растерялся и не пожелал, чтобы его забодали. Виктору Юрьевичу даже не пришлось подпрыгивать. Разница в росте была такова, что бывший старший лейтенант просто поднял свою длинную ногу, и его колено жестко встретилось с челюстью быка. Парень запрокинул голову и рухнул под ноги Иващенко.

Полковник стрелять не стал, пистолетом орудовал как кастетом. Противнику, стоящему ближе, он нанес прямой удар стволом в глаз, второму, чуть подальше прижавшемуся к стене, с разворота въехал ствольной коробкой в висок.

Этого хватило тому и другому. Первый упал на колени и закрыл лицо руками. Второй просто рухнул, словно его кувалдой по голове огрели, и лежал без движения.

Пистолет Макарова – не самое легкое оружие. К тому же металл достаточно редко бывает мягким.

На Лесничего надвинулись двое. Первый, крупный и сильный, бил неумело, инстинктивно задирая при этом подбородок и закрывая глаза. Типичная ошибка парней, не обученных рукопашному бою. Второй был телом посуше и порезче. Он сразу принял боевую стойку и скользящим шагом приближался к Сергею Ильичу сбоку.

Первый даже опасения не вызывал, а вот со вторым, возможно, пришлось бы повозиться. Поэтому, уходя от неумелого и корявого удара крупного парня, Сергей Ильич не отступил назад, а сдвинулся в сторону и снизу двинул в задранный подбородок. Этого хватило для полной отключки.

Однако Лесничий не позволил упасть этой груде перекачанного мяса. Он подхватил своего противника под мышки и швырнул на второго, которому пришлось не нападать, а защищаться от своего же товарища, гораздо более тяжелого, чем он сам.

Сергей воспользовался этим моментом и нанес удар в район передней мышцы плеча, где у человека находится скопление нервных окончаний. Лесничий бил кулаком, старался попасть угловой костяшкой пальцев. Это получилось. Парень согнулся от болевого шока, чуть не на колени встал, подставил спину. Он тут же получил удар в район выхода седалищного нерва на спине, чуть выше тазовой кости.

Эти удары не увечат, но болевой шок у человека, получившего их, бывает настолько невыносимым, что он теряет сознание. Второй противник Лесничего исключением из общего правила не стал.

Следующим его противником оказался парень в коричневом костюме. Про него, видимо, и вспоминал полковник Селиверстов. Подтверждением тому стал кастет, блеснувший в руке этого типа.

Дожидаться атаки человека, вооруженного кастетом, Сергей Ильич не стал. Он с отмашки нанес напряженными пальцами левой руки скользящий удар под нос, по верхней челюсти, в болевую точку. Голова противника повернулась. Его подбородок угодил под боковой удар с другой руки. Сергей Ильич бил даже не особенно сильно, но быстро, резко и точно. Перелом челюсти противнику был обеспечен. Человек с кастетом свалился задом в кресло, а потом вместе с ним упал на пол.

Лесничий обернулся. Иващенко как раз добивал последнего, в котором Сергей Ильич сразу узнал парня с рассеченной скулой. Он сам это сделал еще утром, когда рэкетиры пожаловали этажом ниже, в офис ЧВК «Волкодав». Данный факт вызвал некоторое недоумение. Ведь вахтерша сказала, что парень с рассеченной скулой уехал куда-то.

– Этот был на лестнице, товарищ полковник? – спросил Лесничий.

– Нет, Сергей Ильич. Тут левая скула рассечена, у того – правая. Да и зеленки на физиономии нет. А второй – вот он. С кастетом. – Полковник, несмотря на возраст, даже не сбил дыхание и говорил спокойно.

Он снова вытащил трубку Лесничего, набрал свой номер. Надеялся, что дверь помешала услышать звонок. Но его опять не последовало.

Победители пересчитали доллары. Оказалось, что не хватает более пяти с половиной тысяч.

Иващенко оказался неплохим математиком.

– Все правильно, – заявил он. – Один уехал. Захватил свою долю. Пятьдесят штук разделить на девять, получается пять пятьсот пятьдесят пять с мелочью.

– Скорее всего, так оно и было, – согласился полковник Селиверстов. – Как они дипломат вскрыли и не взорвались. Скажи-ка мне. Когда это происходило, ты еще двумя глазами видел.

Один из хозяев кабинета, к которому и был обращен этот вопрос, вообще сознания не терял. Глаз у него заплыл черным синяком и вообще ничего не видел.

– Тебе второй глаз закрыть? – Полковник легонечко замахнулся пистолетом.

Парень дернулся, потом одним глазом посмотрел по сторонам, оценивая своих компаньонов и их возможность слышать.

– Стас знал код замка, – пробубнил он.

– Где дипломат?

– Стас увез.

– Куда?

– Отдать кому-то.

– Кому? Куда поехал?

– Я не знаю.

Ствол пистолета отошел чуть назад, словно для подготовки к удару.

Парень снова зажмурился и промямлил:

– Не знаю.

Господа офицеры быстро привели в сознание еще двоих. Обыскали. У одного отобрали травматический пистолет. Если человек не умеет пользоваться оружием и не вытащил его в момент нападения, значит, оно ему и не нужно. Разве что пугать старушек, плохо подготовленных к бою.

– Куда уехал Стас? К кому?

Снова повторилась процедура оглядывания тех, кто лежал пластом без признаков жизни. Но конкретного ответа на вопрос не последовало.

– Он нам не докладывает, – буркнул один браток.

– Не знаю, – сказал второй.

Похоже было, что они и в самом деле не в курсе.

– Номер машины Стаса, марка, цвет? – потребовал Иващенко и носком своего не самого легкого башмака пошевелил челюсть одного из парней, сидящего на полу, словно рот ему раскрывал.

Тот оказался понимающим, почти душевным и отреагировал адекватно:

– «Шевроле Корвет». Цвет красный. Номер…

– Трубка товарища полковника у кого?

– Стас с собой забрал.

Полковник вытащил аппарат Лесничего и набрал номер.

– Это опять я, товарищ генерал. Нашли мы нападавших. Деньги, за исключением пяти с половиной тысяч, здесь. Дипломата с документами нет. Один из этих ребят уже уехал, увез все с собой. «Шевроле Корвет» красного цвета, номер… Машину в городе найти можно через мой телефон. Он у него. Куда уехал, никто не знает. Зовут похитителя Станиславом. Отлично. Хорошо, что вы поторопились. Да, товарищ генерал. Еще важный момент. Этот Стас знал код замка дипломата. Да. Так точно. Утечка информации у вас. У нас кроме меня никто. Прослушка по техническим условиям исключена. У нас и о дипломате никто не знал. Надо проверить. Хорошо, товарищ генерал. Жду вашего звонка. Конечно. Пусть его сюда везут. Необходимо будет провести обыск кабинета. Да. Я понял. Так точно. Я помню, что существует такое размытое и невнятное понятие, как закон. Хорошо, что все так получилось. По горячему следу сработали. Так точно. Жду. – Полковник убрал трубку, подумал мгновение, снова ее вытащил и опять позвонил. – Афанасий Афанасьевич, мы выцепили этих бандитов. Здесь они. Да. Деньги нашлись. Не все, правда. Это главная улика. Парни тут. На полу валяются. Наше здание вы знаете. Кабинет пятьсот одиннадцатый. Один уехал с документами. Его уже ведут наши спецы. Перехватят и передадут вам. Да, приезжайте. Восемь человек. Нас трое было. Да, мы в порядке, покараулим пока. Жду.

– Это наши деньги, – вдруг раздался голос из-под стола.

Тот парень в коричневом костюме, которому Лесничий гарантированно сломал челюсть, говорил с трудом. Он, видимо, пришел в себя совсем недавно. Может быть, уловил разговор полковника по телефону, но, кажется, не слышал мягкой беседы спецназовцев со своими подельниками, поэтому еще верил в возможность вывернуться.

– Поздно, доктор, я уже умер, – ответил Иващенко назидательным тоном.

Лесничий вдруг резко прыгнул за стол и ударом ноги, изображая футболиста, реализующего пенальти, вышиб телефон из рук парня. Трубка отлетела, ударилась о стену, но не разбилась.

Полковник Селиверстов поднял ее, посмотрел.

– Номер он не набирал. Не успел?

– Мне показалось, он какие-то кнопки нажимал, – сказал Сергей Ильич.

– Нет. Набора вообще не было. Разве что надавил тревожную кнопку. Тогда нам стоит ждать прихода гостей. Подмогу вызвал? – Георгий Игоревич наклонился так, чтобы увидеть своего собеседника, лежавшего между тумбочками стола. – Тебя спрашиваю! Отвечай, не то челюсть со второй стороны сломаю. Тогда точно говорить долго не сможешь. Даже при допросе с пристрастием молчать будешь.

Полковник был очень внимательным человеком. Он правильно оценил удар кулака Лесничего, его точность и результат.

– Может быть, еще и успеешь, – без страха, с большой наглостью и полной уверенностью в себе огрызнулся парень. – Попробуй, пока за тобой не приехали. Тебя, полковник, солидный срок ждет. «Ограбление, совершенное по предварительному сговору в составе группы лиц». Сумма на «особо крупное» потянет. Нанесение увечий пусть даже средней степени тяжести. Это я тебе говорю как опытный адвокат по уголовным делам. В этих случаях не применяется принцип поглощения. Самый тяжкий случай не гасит сроки по другим статьям. Они плюсуются. В общей сложности, полковник, до конца жизни тебя закроют.

– А твой кастет? – спросил полковник. – Он будет доказательством того, откуда у тебя и твоей банды эти деньги?

– А он в деле вообще не будет присутствовать. Можешь до приезда наряда взять его себе.

Лесничий поддел кастет ногой и задвинул под тумбочку стола. Так, на всякий случай, чтобы его недавний обладатель рукой не дотянулся.

– Приехали! – сказал парень. – И они, и вы тоже.

Он шумно завертел носом, как вертолет лопастями, и чуть не заглушил торопливый топот ног, который слышался в коридоре. Несколько человек бежали, не стараясь скрыть свое приближение. Видимо, очень торопились и в себе были уверены.

Полковник кивнул старшим лейтенантам, и они встали по обе стороны от пустого дверного проема. Иващенко даже пистолет убрал в карман куртки, чтобы руки освободить. Полковник же, наоборот, ствол приготовил, хотя и спрятал его за спину.

В дверной проем ворвались трое полицейских с автоматами наперевес, утяжеленные бронежилетами. Но их погоны и мундиры не сильно смутили спецназовцев. Офицеры работали правильно, в полном соответствии с теорией. Они стали как бы зеркальным отображением друг друга, потому что одному пришлось протягивать правую руку, второму – левую.

Ладони спецназовцев подхватили тупорылые автоматы за цевье, резко подняли стволы к потолку. После чего следовал шаг вперед и вбок, за спину противнику, захват оружия второй рукой за ремень. В результате этих действий ствольная коробка сразу уперлась каждому из двух полицейских в горло и начала душить его.

Третий поздно среагировал. Он ворвался в комнату, не приготовившись стрелять, и сразу почувствовал, что в голову ему уперся ствол пистолета.

– Оружие на пол! – скомандовал полковник.

Третий мент, видимо, старший наряда, не торопился исполнить приказ. Он посмотрел на парня в коричневом костюме. Тот сумел подняться, сел в кресло, двумя руками взялся за свою сломанную челюсть и ощупывал место получения удара так, словно пытался собрать воедино кусочки, не разрывая кожу.

– Паша, что происходит? – спросил старший полицейского наряда.

Полковник Селиверстов ответа Паши ждать не стал. Не убирая пистолет от виска полицейского, он взялся за автомат, поставил его на предохранитель и неторопливо стал снимать ремень через голову представителя правопорядка. Тот не сопротивлялся.

Но полковник вдруг одним быстрым движением захлестнул на шее полицейского петлю и крутанул автомат, затягивая ее. Для этого, правда, ему пришлось убрать пистолет в карман и действовать обеими руками. Но придушенный полицейский этого, кажется, и не заметил.

– Паша… – прохрипел он.

– Да вот, братишка, налетели на нас с пистолетами. Мы только-только деньги получили, как нас грабить начали. На вас понадеялись, а вы сами, вижу, влипли.

– Приехали, – поправил его полковник.

Старший наряда и парень в коричневом костюме были настолько похожи, особенно фирменными носами, что сомнений быть не могло – это родные братья, может быть, даже близнецы.

– И что теперь?

– Это я у тебя, братишка, хотел спросить. Теперь нас, наверное, перестреляют. Свидетелей таких ограблений всегда убирают.

Полицейский опасливо скосил глаза на полковника. Он только теперь, похоже, сообразил, что произошло.

Георгий Игоревич ответил на его немой вопрос:

– Нет. Расстреливать будем только того, кто попытается оказать сопротивление. Через некоторое время сюда приедет оперативная бригада ФСБ. Она и будет с вами разбираться.

– Нас ограбили, и с нами разбираться! – проявил Паша предельно искреннее возмущение.

– Вас не ограбили. Мы вернули то, что вы украли у нас. Пока не все. Но остальное, думаю, вскоре найдется у Стаса.

– Мы сегодня получили пятьдесят тысяч долларов наличными. Официально сняли со своего счета. Банковскими документами это подтверждено.

– Покажи, – предложил Лесничий.

– Что тебе показать?

– Банковские документы, естественно, подтверждающие твои слова.

– Документы в сейфе. Ключи от него у директора. Если кому не лень, пусть банк запрашивают. Там подтвердят. ФСБ, наверное, имеет такие полномочия. Приедут и поинтересуются. Там им подтвердят.

Сергей Ильич ослабил хватку, потому что полицейский в его руках начал, кажется, задыхаться. В принципе, этот парень, возможно, был ни при чем, и калечить его не стоило. Лесничий снял ремень вместе с автоматом с его шеи, а самого полицейского подтолкнул вперед, к стульям, стоявшим у стены.

– Отдохни, можешь пива попить, – заявил он.

Рядом со стульями стоял целый ящик с пивными бутылками, частично уже без крышек, следовательно, пустыми. Спецназовцам стало понятно, что за стеклянный звон слышался через дверь. Да и запах пивного перегара в комнате стоял устойчивый.

Мент глянул на ящик, сразу вытащил бутылку, открыл ее и жадно припал к горлышку. Так он пытался хоть чуть-чуть подлечить свои встрепанные нервы.

Иващенко поступил со своим пленником точно так же, как и Лесничий. Этот парень оказался придушен сильнее и уже начал заметно хрипеть, как обычно бывает перед потерей сознания. Селиверстов снял петлю с шеи старшего наряда.

Но эти герои за бутылками не потянулись. Они вполне адекватно оценивали свое положение и потому были угнетены.

В этот момент в коридоре снова послышались шаги, не такие откровенные, как ментовские, хотя даже куда более стремительные. Лесничий выглянул и приглашающе махнул рукой, показывая, что входить можно без опасения.

Оперативная бригада ФСБ прибыла быстро. В ее состав входили крепкие ребята с надписями на спине «Спецназ ФСБ».

Подполковник Афанасьев сначала козырнул, потом протянул руку Селиверстову.

Тут Георгию Игоревичу кто-то позвонил на номер Лесничего.

– Полковник Селиверстов. Слушаю, товарищ генерал, – сказал Георгий Игоревич, коротко глянув на определитель номера. – Да, конечно. Тут и полиция прибыла, и оперативная бригада ФСБ. Подполковник Афанасьев, как я и говорил. Он толковый офицер, разберется. Да. Так точно. Ага. Очень интересно. Но этого Стаса все же хорошо бы сюда. Или хотя бы дипломат и ключи от местного сейфа. Хорошо. Так точно. Мы ждем. Да-да. Это серьезный вопрос. Понятно. Да. Хорошо отработали. Кто он? И там братья? Да. Здесь тоже два близнеца в наличии. В одну камеру будут проситься. Что-то много в этом деле родни набралось. Хорошо. Так точно. Я понял, товарищ генерал. Мы ждем. – Полковник убрал трубку, посмотрел на Пашу и заявил: – Хреновый ты, видимо, адвокат. Не умеешь логически мыслить. Не сообразил, что твоего директора могут повязать. Взяли вашего Стаса с поличным, когда он передавал украденный дипломат гражданину другого государства. Так что теперь тебе самому адвокат понадобится. Не знаю только, допустят к защите твоих знакомых или нет, потому что дело наверняка будет рассматриваться военным трибуналом в закрытом режиме. В таком случае адвокату особый допуск оформляют. Всякую шушеру гонят поганой метлой.

– Что ты, полковник, меня на понт берешь? – Сломанная челюсть не помешала Паше скривить физиономию в ухмылке, хотя в глазах у него уже не было прежней уверенности.

Она пропала еще тогда, когда спецназовцы повязали ментов.

– Налицо одновременное совершение двух тяжких преступлений – вооруженного ограбления и государственной измены, – доходчиво и авторитетно объяснил подполковник Афанасьев адвокату прописные истины. – Такие дела, как правило, объединяются производством и рассматриваются в инстанции, соответствующей самому тяжкому преступлению. Так что судить вас будет военный трибунал, который сам назначает защитников. Не каждый адвокат может иметь допуск к делу, которое составляет государственную тайну. А вы влезли именно в такое. Могу вам только посочувствовать, а вот помочь уже, пожалуй, никто не сумеет.

Адвокат Паша понял, что имеет дело с грамотным юристом, и совсем поник головой.

– А мы-то здесь при чем? – спросил старший полицейского наряда. – Мы прибыли по вызову. Можем уехать, поскольку ФСБ здесь. Без нас разберетесь, надеюсь.

– А вы кто вообще? – спросил Афанасьев.

– Командир наряда вневедомственной охраны старший прапорщик Лосинский.

– У вашего подразделения есть договор с этой фирмой на осуществление охраны? Насколько я понимаю, здесь находится именно охранное предприятие. Значит, вневедомственная охрана охраняет частное охранное предприятие? Это же тавтология какая-то получается!

– Мы без договора с ними работаем. Так, в качестве поддержки младших коллег, – попытался оправдаться старший прапорщик.

Подполковник Афанасьев внимательно посмотрел на него, потом на адвоката Пашу и напрямую спросил:

– Братья?..

– Близнецы, – не слишком охотно сообщил старший прапорщик.

– В этом случае ваш выезд можно рассматривать как превышение служебных полномочий. Даже с использованием табельного оружия. Боюсь, вы тоже попали в неприятную историю. Получается, что вы прикрывали ограбление.

– Да какое ограбление?! – взвыл адвокат Паша. – Я уже предложил обратиться в банк. Там скажут, что мы сегодня сняли со своего счета пятьдесят тысяч баксов. Хотели приобрести новое оборудование.

– За наличные? – переспросил Георгий Игоревич. – В каком, интересно, магазине что-то за баксы продают? Не поделитесь?

Адвокат устало махнул рукой и промямлил:

– Доллар постоянно растет. Хотели сдать выгодно в обменный пункт. Немножко на разнице заработать.

– А разве в банке не меняют? – поинтересовался Афанасьев. – Кажется, с минимальным процентом. Но там мы все узнаем, не переживайте. Вас никто грабить не собирается.

– Можно и без банка узнать. По вашим внутренним документам, – добавил Селиверстов.

– Разрешите, товарищ полковник? – За неимением двери капитан с нарукавной эмблемой спецназа ГРУ постучал в косяк.

Все обернулись в его сторону. За спиной капитана стояли два автоматчика. Лесничий где-то уже видел этого офицера, хотя вспомнить фамилию и имя не сумел. Скорее всего, они встречались на совместных учениях.

– Заходи, Александр, – сказал полковник Селиверстов. – Вовремя ты прибыл. Как раз, чтобы разрешить вопрос по существу. Все привез, что я у генерала просил?

– Так точно, товарищ полковник. Все доставил с охраной, во избежание случайностей. – Капитан протянул Селиверстову дипломат, потом смартфон и ключи от сейфа.

Георгий Игоревич разложил все это на свободном стуле, набрал на замках дипломата код, открыл его и всем показал. Там лежал компьютерный компакт-диск. Часть дипломата вообще была заделана насмерть. Видимо, там и размещалось взрывное устройство.

– А раньше, до того как дипломат попал в руки Стаса и адвоката Паши, здесь лежали пятьдесят тысяч долларов. Кстати, кастет господина адвоката с отпечатками его пальцев находится под тумбочкой стола. Тот самый, которым меня оглушили, чтобы ограбить. Я думаю, мы сможем провести экспертизу по характеру моих травм на затылке и соответствию рассечений шипами кастета. Он, как я видел, самодельный, не стандартный, имеет собственную разреженность шипов. Допускаю, что на нем остались следы моей крови. Теперь что касается денег, полученных в банке. Вот ключи от сейфа. Их вынули из кармана вашего директора. Сейф стоит в углу. Давайте заглянем в документы. Господин адвокат любезно покажет их нам.

Полковник передал ключи Афанасьеву. Тот открыл сейф, распахнул дверцу, и все увидели пачки долларов, аккуратно сложенные на полке.

– Видимо, это и есть те самые пятьдесят тысяч, которые вы сняли со счета, – сказал подполковник Афанасьев. – Ход достаточно старый и не остроумный. Деньги следовало бы лучше спрятать. Хотя бы под стол, тогда был бы шанс отвести от себя подозрение. Но это у вас едва ли получилось бы. Слишком много других улик.

– Афанасий Афанасьевич, – сказал Селиверстов. – Я что-то себя неважно чувствую, со своими людьми буду этажом ниже. Номер кабинета ты знаешь. Если понадоблюсь…

– Да, – согласился подполковник. – После удара кастетом еще и обезвредить этих негодяев! Здоровье у тебя, Георгий Игоревич, армейское!

Глава 5

Полковник спустился этажом ниже. Иващенко и Лесничий сопровождали его, готовые поддержать, поскольку ступал он нетвердо, словно его слегка штормило. Георгий Игоревич выглядел сильно бледным и уставшим. Под глазами вдруг набухли мешки.

Держался Селиверстов, видимо, только на своей силе воли закаленного армейского разведчика. В таком состоянии он еще и принял участие в рукопашной схватке. Впрочем, возможно, именно она отняла у него последние силы.

В кабинете полковник сел за свой стол, опустил голову и закрыл глаза.

– Мне бы сейчас отдохнуть часок-другой. Свободного времени у нас еще около четырех часов, я полагаю. Но, к сожалению, диваном в кабинете мы не успели обзавестись. Думаю, может, вы домой меня отпустите? Как? Что скажете, подчиненные?

– Не просто отпустим, но даже проводим, Георгий Игоревич, – сказал Лесничий, и полковник не стал возражать.

Наверное, серьезному военному человеку поступить так особенно трудно. Проще понадеяться на свои силы, которые могут закончиться внезапно, без предварительного предупреждения.

– Я машину вызову, – сказал полковник. – Ее за нами закрепляют с завтрашнего дня. Попрошу, чтобы уже сейчас передали. Вечером еще поездить, думаю, придется. – Он вручил Сергею Ильичу его трубку, вытащил свою, набрал номер, назвал себя и затребовал машину.

– Георгий Игоревич, а что там генерал вам рассказал? Как этого Стаса выловили? – поинтересовался Иващенко.

– Отследили через спутник по СИМ-карте. Он по глуповатой жадности мою трубку себе взял. Понравилась, к нашему счастью. Или, возможно, заказчик захотел ее получить. Если так, то дело хуже. Это будет значить, что информатор в ГРУ много чего уже успел передать.

– Информатор в ГРУ? – не удивился, а просто переспросил Лесничий, поскольку уже слышал из разговора полковника с генералом об утечке информации. – О нем удалось что-то выяснить?

– Давайте лучше обо всем по порядку. Так я на оба вопроса отвечу. Сначала про Стаса. Его определили через спутник. Отследили движение по дороге. Выслали на перехват группу, собранную на скорую руку. Ребята отработали на «отлично». Довели его до места встречи с заказчиком. Без разговоров повязали обоих и отвезли в ГРУ. Выяснилось, что заказчик – гражданин Украины, военный пенсионер. Откуда у него сведения, говорить не желал. Упертый. Спецсредства сразу применять не стали. Взяли его трубку, проконтролировали все последние звонки. Вы знаете, наверное, что каждый человек, входящий в любое из головных зданий ГРУ, как работающий там, так и гость, обязан занести в компьютер бюро пропусков номер своего телефона. Пробили последние звонки. Одним из абонентов оказался адъютант нашего генерала, брат-близнец украинского агента. В настоящее время идет выяснение, что адъютант успел передать, вообще мог знать, к чему не имел доступа. Подключена военная контрразведка. Мы сами, как вы знаете, следственными полномочиями не наделены, не имеем права даже оформить арест. Кажется, я на оба вопроса ответил. Думаю, существует и третий. Могу рассказать во избежание кривотолков. Да, материал нам прислали на весьма серьезного человека, возглавляющего не просто боевую единицу, работающую на Украине, а целую крупную ЧВК из США. Это опытный «дикий гусь», то бишь наемник, известный под псевдонимом Соломон. Но главное в том, что этот тип – личный и близкий друг директора ЦРУ. Он владеет информацией, весьма интересной для нас. Настолько важной, что мы готовы вопреки закону создать свою ЧВК и задействовать ее в этой операции. Этого человека серьезно охраняют настоящие профессионалы, с которыми могут справиться только спецы такого же или более высокого уровня. Сможем мы взять такого монстра?

– Никаких сомнений! – категорично сказал Иващенко. – Если нужно, хоть с унитаза его снимем и доставим туда, куда нужно.

– Значит, будем работать.

Полковнику кто-то позвонил.

Он подошел к окну, посмотрел на стоянку и сказал:

– Машина пришла. Сейчас следует быть осторожным. Противник знает о нашем существовании. Пойдем, Сергей Ильич. У меня к тебе будет еще просьба личного характера.

Они спускались не на лифте, который порой приходится долго ждать, а по лестнице.

Там Селиверстов и выложил свою просьбу.

– Ты собак не боишься?

– Обучен борьбе с ними. Прошел специальный курс.

– Нет, это вопрос не борьбы, а личных взаимоотношений с моими домашними животными. Ты знаешь, почему наша ЧВК называется «Волкодав»?

– Я так понял, что спецназовцев часто волкодавами зовут.

– Командование тоже так поняло. Но это название выбрал я сам. Потому, что держу дома волкодавов. Еще раз интересуюсь, не боишься больших собак?

– У меня жена полгода назад завела пуделя. Уже взрослым нам достался. У ее сестры кое-какие семейные проблемы, пришлось нам собаку взять. Я с этим кобельком, правда, не занимаюсь. Некогда, все на службе. Жена с сыном сами справляются. А что, товарищ полковник? Откуда такой вопрос?

– У меня дома, понимаешь, три ирландских волкодава. Представители самой крупной в мире породы. Более рослых собак не бывает.

– Звучит грозно. Я таких, честно говоря, никогда и не видел.

– Повторяю, это самые крупные в мире собаки. Ростом иногда бывают больше метра в холке. А корпус у некоторых особей длиной больше двух метров.

– Это солидно. Наш пудель, кажется, тридцать пять сантиметров в холке. Жена измеряла, я помогал. Но точно не помню. Может, больше или меньше. Но визуально где-то так.

– Мы с тобой к концу рабочего дня снова на службу отправимся. А до этого собак выгулять нужно. Жена в отъезде. С внуками возится. Мне пока сложно. Ты не сможешь?

– Если послушные, думаю, вопросов нет.

– На поводке. Отпускать их не следует. Удержать всех троих тяжело. Но я справляюсь. Думаю, и ты сможешь. Построже с ними, они это поймут правильно.

– Не сильно кусаются, товарищ полковник?

– Ирландские волкодавы кусаются, только когда себя или хозяина защищают. А так они вообще лишены агрессивности к людям. Могут только зализать насмерть. Или лаем испугать. Он у них такой же грозный, как и внешний вид. Хотя когда-то это были боевые собаки. В Древнем Риме дрались в цирках со львами и с гладиаторами. Когда Англия захватывала Ирландию, тамошние жители научили своих волкодавов с рыцарями воевать. Эти собаки высоко прыгают. Волкодавы хватали конников за перья на шлеме и стаскивали с седла. А если рыцарь на землю свалится, то он уже самостоятельно в своих доспехах никогда не встанет.

– Я не рыцарь, перьев не ношу, поэтому думаю, что справлюсь. А мы, товарищ полковник, как устраиваться будем? – сменил тему разговора Лесничий. – Кто как сможет или что-то для нас подготовлено?

– Базу, как я говорил, доводят до ума. Там уже охрана выставлена. Подготовлена офицерская казарма. Не слишком комфортабельная в сравнении с домашним бытом, но на уровне. Не солдатская. Комнаты для каждого отдельные, с душем и туалетом. Кухня вот только общая. Готовить себе сами будете.

Селиверстов оставил машину дожидаться внизу. Лифт поднял полковника и старшего лейтенанта на шестой этаж. Едва кабина открылась, за одной из дверей послышалось поскуливание.

– Услышали мои малыши, – непривычно мягко, даже ласково сказал Селиверстов. – Они знают, когда я со службы возвращаюсь, и ждут под дверью. Сегодня раньше явился, но, наверное, услышали, как мы внизу разговаривали. Голос узнали. Утром я не выводил их. Со вчерашнего вечера терпят.

– А в поликлинику, товарищ полковник, вы заехать не намереваетесь? – Старший лейтенант поставил вопрос, о котором полковник, как Лесничему показалось, постарался забыть.

– Зачем?

– Снимок черепа сделать. Мало ли что? Могут быть трещины.

– И что мне эти трещины? Гипс на затылок наложат? Сотрясение мозга есть. Это я и без них понимаю. Как себя вести в такой ситуации, знаю лучше любых врачей. Я столько этих сотрясений на ногах перенес, что все и вспомнить не могу.

– Но врач же говорил…

– И пусть себе. У него работа такая. А у меня другая. Он даже не потрудился на сотрясение мозга меня проверить. А это проще простого делается. Нужно только попросить человека глазами поводить вправо и влево. Если есть сотрясение, то в сторону смотреть будет больно.

– Это я знаю. У меня подобный опыт тоже есть.

– Что, в лазарете отдыхал?

– Пришлось. У меня одновременно три осколочных ранения было. Одно из них проникающее. Операцию по извлечению осколка делали.

– Да. Северный Кавказ. Видел я что-то такое в твоем личном деле.

Полковник открыл дверь. Три громадные поджарые собаки, радостно повизгивая, вырвались на лестничную площадку и завертелись там, проявляя неуемную радость при виде любимого хозяина, который просто присел среди них, позволяя вылизывать себе лицо. Цокот собачьих когтей по бетону лестничной площадки слышан был, наверное, во всем подъезде.

На Лесничего собаки тоже обратили внимание. Они для приличия лизнули ему руку, считая гостя хозяина и своим тоже.

В полный рост Георгий Игоревич поднялся с трудом. Лицо покраснело и напряглось.

Сергей видел, что самочувствие у него было все-таки неважным.

– Когда с собаками гулять? – спросил он.

– Можно прямо сейчас. Только поводки вынесу. Все команды «Домой» они хорошо знают. Им главное – свои дела сделать, травку удобрить. А уж послезавтра жена приедет. Тогда и набегаются. Ими у меня она в основном занимается. Хотя, вот странная вещь, слушаются больше меня. Мужскую руку, что ли, чувствуют, характер. Но это всем собакам свойственно. Женщинами они стараются командовать. Мягкость принимают за слабость. А мужскую силу уважают, даже если хозяин на них руку никогда не поднимает.

Прогулка с собаками завершилась успешно. Сначала Сергей Ильич подумал, что нужно быть опытным циркачом, чтобы удержать на поводках сразу три танка, тянущих в разные стороны, но справился. А через пару минут собаки уже стали его слушаться.

Когда вернулись, полковник долго не открывал дверь на звонок. Лесничий уже начал беспокоиться. Но Георгий Игоревич все же вышел. Оказывается, он просто прилег на диван и сразу задремал.

Полковник заварил чай и оставил старшего лейтенанта одного на кухне. Сам же ушел кормить собак.

Как раз в этот момент кто-то позвонил на новую трубку. Сначала Лесничий решил, что это снова полковнику, и хотел позвать его. Но он вовремя вспомнил, что остальные члены группы должны связываться с ним именно по этому номеру, как Селиверстов и предупреждал.

– Слушаю, Лесничий.

– Здравия желаю! Бывший лейтенант спецназа ГРУ Редкозуб беспокоит. Приказано прибыть в ваше распоряжение. Я в Москве.

– Где именно? – спросил Лесничий.

– На площади Трех Вокзалов. Жду дальнейших распоряжений.

– Москву хорошо знаете?

– Ориентируюсь. Особенно в центре.

В кухню вошел Селиверстов и вопросительно посмотрел на Сергея.

– Подождите минутку.

– Кто? – тихо спросил полковник.

– Редкозуб объявился.

– Где он?

– У Трех Вокзалов.

– Там народу много. Пусть проедет одну остановку на метро до Красносельской или, еще лучше, пешком пройдет. Там рядом. Скажи ему номер машины. Она метров на пятьдесят-семьдесят от перекрестка по Красносельской поднимется. Пусть сразу к водителю подходит. Тот его к нам привезет. Сюда.

Лесничий передал приказ полковника.

– Понял. Я знаю, где это. Выполняю, – коротко согласился бывший лейтенант.

– Еще одним земляком больше, – сказал, убрав трубку, Сергей Ильич. – Наш, кубанский казак. Кстати, в группе все выходцы или с Кубани, или с Дона. Я обратил внимание. Это случайность?

– Нет, не случайность, – ответил полковник. – Хорошо, что заметил. Я ждал от тебя этого вопроса. Он в чем-то принципиальный. – Прежде чем объяснить, Селиверстов позвонил водителю микроавтобуса, дал ему задание, убрал телефон и продолжил: – Я надеялся, что ты заметишь. Обрадовал!.. Разведчик обязан видеть такие вещи. Принцип подбора обусловливался тем, что у вас у всех говор схож с тем, который слышен в восточных регионах Украины. Я понимаю, что вам самим это мало заметно. Но со стороны бросается в глаза. Или в уши. Кроме того, прорабатывается еще один вариант. К ополченцам Донбасса присоединился отряд добровольцев из числа донских казаков. Кажется, двенадцать тысяч человек. О них все СМИ писали. И в Киеве это, конечно, знают. Обсуждается вопрос целесообразности включения твоей группы в состав донского добровольческого отряда. Конечно, под чужое командование вас никто передавать не будет, казачьи лампасы не навесят. Но для проформы и этот вариант можно рассмотреть. Хотя это не я решаю. У нас есть аналитический центр, там все просчитывается, а нам с тобой предстоит выполнять решение. Ты пей чай-то. А то остынет.

– Я обычно холодный пью.

– И напрасно. Чай следует пить горячим. Только тогда он полезен. Лучше без сахара. С чем угодно. С вареньем, со сливками, с конфетами.

Чай они пили молча. Потом полковник Селиверстов посмотрел на часы, взял на себя обязанности повара и нажарил котлет на троих. Время он рассчитал, как оказалось, правильно. Едва кулинар снял со сковороды последние котлеты, как раздался звонок в дверь, и сразу залаяли собаки.

Хозяин дома пошел открывать дверь и, к удивлению старшего лейтенанта, привел на кухню офицера ГИБДД в сигнальном жилете и даже с нагрудным номерным знаком.

– Знакомьтесь. Лейтенант Редкозуб. Если не подводит память, Николай Федорович. А это твой непосредственный командир. С ним ты по телефону разговаривал. Старший лейтенант Лесничий Сергей Ильич. На людях вам лучше общаться по имени-отчеству и забыть про звания. Даже тогда, когда никого рядом не видно. Мы все сейчас под колпаком у украинских спецслужб. Современная аппаратура способна услышать разговор метров с семидесяти. У вас такая тоже будет. Попрошу всех учесть необходимость конспирации. Голодный, Николай Федорович?

– Есть слегка.

– Тогда садись за стол. А где ты такой неприличной формой обзавелся?

– Попросил настоящего гаишника поделиться.

– Он сам-то жив остался?

– Думаю, жив. От перелома челюсти еще никто не умирал. Этот дурак пистолет на меня наставил, ствол к животу прижал.

– Где ты его нашел?

– А я не его, а хлебный фургон нашел. У магазина стоял с заведенным двигателем. Я за руль и рванул на выезд из поселка. А там пост стоит. Водитель, оказывается, сразу позвонил и сообщил об угоне. Два красавца с автоматами. Я с ними поговорил по душам. Одному нечаянно в челюсть попал, потом вежливо попросил его помочь мне раздеть напарника, который был примерно моей комплекции. Тот сообразительным оказался. Мигом содрал форму с товарища, снял с пояса наручники, мне протянул и руки подставил. Он сам попросил, чтобы я их повязал. Так я и сделал. В дополнение еще и проволокой спутал. В хлебном фургончике нашел большой моток. Посадил их в ментовскую машину, сам за руль и по газам.

– Это где было? – спросил Лесничий.

– Только-только в Московскую область из Тверской въехал. Небольшой какой-то городок. Кажется, Спас-Заулок называется. Пост на выезде в сторону Москвы. Но не на трассе, где движение большое, а неподалеку. Нас с других машин никто не видел.

– А дальше что? – поинтересовался полковник Селиверстов. – Машину, как я догадываюсь, ты вскоре бросил, да?

– Не сразу. Километров пятьдесят отмотал. Может, даже больше. Проехал Клин, свернул в лес недалеко от какой-то деревни, своих пленников их же наручниками к дереву приковал. Будут ночью кричать, когда машины на трассе не шумят, в деревне их обязательно услышат и прибегут. Недалеко от станции машину с обрыва в речку спихнул вместе с оружием. Себе только один пистолет оставил и денег на электричку у ментов попросил. Вот и все.

– А с зоны как уходил? – поинтересовался Лесничий.

– Еще проще. Нас с работы по улице колонной водили. Естественно, под охраной. Я из колонны вышел. Один такой с автоматом ко мне вплотную и каркает: «Куда! Встань в строй, мать твою!» Я спокойно так отвечаю: «Надоело. Домой пошел». Он не понял, остановился в растерянности. Я его нос между пальцами зажал, развернул ему голову, автомат захватил. Смотрю, другие охранники бегут. Я над головами очередь дал. И над своей колонной тоже. У нас в отряде парни тертые. Сразу врассыпную – кто куда. Я охраннику еще для верности по головушке добавил и был таков. Не знаю, может, еще кто-то потерялся. Но я проблем не испытал, всегда бегал хорошо. Да за мной, кажется, и не гнались. Там и без меня забот хватало.

– Значит, без груза двести обошлось.

– Были такие настоятельные рекомендации. Я их выполнил.

– Нормально отработал, – похвалил полковник, вышел в прихожую, зажег свет, открыл шкаф, встроенный в стену, покопался там и принес Николаю Федоровичу не самый чистый джинсовый костюм. – Мы с тобой одной комплекции. Переоденься. Я в нем на даче летом работал. Вроде бы без дыр. На первое время сойдет. А как все соберутся, одежку вам доставим. Каждому по размеру.

– Спасибо. Ментовский мундир пока вам оставить, товарищ полковник? – спросил Редкозуб.

– Нет. Сейчас найду, где тут у меня мусорные пакеты. Отвезем на базу, бросим в котельную. У меня дома таких вещей оставаться не должно.

– Знаешь что, Николай Федорович, давай на «ты» переходить, – предложил Лесничий. – Мы ровесники, к тому же земляки. Согласен?

– Конечно, Сергей Ильич.

– Сейчас еще к одному вашему земляку поедем, – сказал полковник. – Ты его не знаешь? Виктор Юрьевич Иващенко.

– Так мы с ним вместе в училище обретались, – обрадовался Редкозуб. – Только он на курс старше. Но общались нормально, как землякам и положено.

Глава 6

Сергей Ильич с Николаем Федоровичем какое-то время сидели на кухне. Лесничий рассказывал Редкозубу о событиях сегодняшнего дня, чтобы новый сотрудник был в курсе текущих дел.

Селиверстов ушел отдохнуть в большую комнату. Собаки улеглись рядом с диваном хозяина, спокойные и довольные тем, что он вернулся так рано.

Закончив разговор, новоиспеченные сотрудники ЧВК перешли в большую комнату. Кресел там для них хватило. Лесничий тоже не спал и с удовольствием задремал сидя, хотя для него бессонные ночи не были сильным напряжением. Редкозуб с дороги тоже был не против отдыха. Но долго расслабляться им не позволили обстоятельства.

Полковнику, который лег отдохнуть со смартфоном под ухом, кто-то позвонил.

Он посмотрел на определитель номера, удовлетворенно хмыкнул, кивнул своим мыслям и ответил, не поднимаясь:

– Да, Сергей Анатольевич, я понял. Я сейчас дома. Со мной два сотрудника. Еще за одним в офис заскочим и сразу к вам едем. Хорошо. Так даже лучше. Номер машины? «УАЗ», значит. Хорошо. Как подъедем, мы вам покажемся. Будем на микроавтобусе, том самом, на котором я приезжал. Вместе веселее. Начинайте грузиться.

Лесничий с Редкозубом уже вытянулись чуть ли не по стойке «смирно» и ждали приказа.

Полковник поднялся, объяснять ничего не стал, только сказал по-армейски коротко:

– На выезд!

Машина дожидалась офицеров. Водитель по имени Ринат тихо дремал на своем сиденье.

– Сначала в офис, потом еще в одно место и дальше – на базу, – проговорил Селиверстов.

До офиса они в этот раз добрались довольно быстро. Георгий Игоревич позвонил Иващенко. Тот спустился к машине и слегка удивился, увидев Редкозуба, которого сразу узнал. Земляки и воспитанники одного военного училища нашли что вспомнить. Они устроились на широком заднем сиденье, чтобы своими разговорами не мешать другим.

Как только пассажиры расселись, полковник сказал водителю адрес.

– Помнишь, где это? Мы с тобой туда уже ездили.

– Не со мной, наверное. Со сменщиком. Но я найду. Район приблизительно знаю, – сказал Ринат и пожал плечами. – Я вообще в Москве более-менее ориентируюсь. Вырос здесь, потом надолго уехал, вернулся. Многое стало другим, но в целом город узнаваем.

– Верю. Я в Нью-Йорке через двадцать лет не заблудился, а в Тегеране – через двадцать семь. Хорошо, что тебя память тоже не подводит. Поехали.

Эти вот факты, даже без подробностей, которые наверняка являлись государственной или военной тайной, были характерными страницами биографии полковника. Они вызывали уважение подчиненных, которые тоже что-то знали, ко многому были причастны, но умели держать языки за зубами. Если возникала такая необходимость, офицеры могли одной короткой фразой заявить о себе и не сказать ничего такого, что было бы лишним.

Ринат, как оказалось, в самом деле хорошо знал Москву. Он несколько раз объезжал пробки через жилые дворы, однажды вообще продрался через какую-то стройку, где на машине с таким небольшим клиренсом и ездить-то было рискованно. Вскоре водитель лихо зарулил на парковку перед большим старым зданием.

Полковник, сидящий спереди, отыскал глазами «УАЗ», вышел из микроавтобуса и помахал рукой. Ему ответили тем же.

Полковник вернулся на свое место и распорядился:

– На базу!

– Там закончили ремонт, товарищ полковник? – осведомился Ринат.

– Должны были сегодня к вечеру все сделать. Наверное, уже готово.

– Подъемник в гараже как ставить решили?

– Как ты просил. Он уже готов.

– Вовремя. Мне машину посмотреть надо. Что-то там внизу повизгивает.

– А что в сервис не едешь?

– У нас тут конструктивные переделки. Бронирование дверей. Дополнительная защита снизу. Еще один иммобилайзер, который я из кармана включаю. В сервисе не стоит все это показывать. Да я сам свою машину лучше сделаю, чем там. Они кроме денег ничем больше не интересуются. Мы теперь у них только запчасти покупаем. Оригинальные, если есть необходимость. Все остальное сами делаем.

Из города они выехали по Щелковскому шоссе. Двигались медленно. Только после Балашихи дорога стала чуть-чуть посвободнее. По крайней мере, одна сплошная пробка превратилась во множество мелких, которые тоже отнимали много времени.

Но чем дальше, тем легче становилось ехать. А потом машина вообще свернула в какой-то лес и через двести метров остановилась перед металлическими воротами.

На звук двигателя из здания КПП вышел немолодой прапорщик, увидел за опущенным стеклом микроавтобуса полковника, козырнул и что-то крикнул в дверь, которую оставил открытой. Створки ворот раздвинулись.

Полковник знаками показал прапорщику, что «УАЗ» едет с ними. Машины беспрепятственно, без досмотра прошли на территорию, обогнули какой-то корпус, вход в который находился с противоположной от ворот стороны, и остановились против крыльца.

Полковник вышел из микроавтобуса первым. За ним салон покинули и все трое волкодавов.

Тут Сергею кто-то позвонил.

– Слушаю, Лесничий, – ответил он.

– Здравия желаю, Сергей Ильич! – сказал слегка развязный голос, в котором слышалась даже какая-то издевка, непонятная Сергею Ильичу. – Разрешите представиться. Лейтенант Редька. Зовут меня старомодно Василием Афанасьевичем, поэтому лучше просто по фамилии. Она у меня колоритная. Я к этому давно уже привык. Прибыл в ваше распоряжение! Вернее, еще не совсем. Пока только в Москву. Мне приказано позвонить, как до столицы доберусь. Я так и делаю.

– Где вы сейчас, Редька?

Полковник услышал эту фамилию и остановился.

– Вышел из электрички. На Павелецком вокзале. Но тут с чего-то вдруг слишком много ментов. Если где-то встречаться, так лучше в стороне.

– Минутку.

– Лейтенант Редька? – спросил полковник. – Где он?

– На Павелецком вокзале. Но опасается. Там много ментов.

– Да. Сегодня утром был ложный звонок в полицию о бомбе. Ничего, естественно, не нашли, но вокзал прочесали. Скажи, пусть переходит через площадь и Садовое кольцо, идет по улице Дубининской до Покровского собора. Там его наша машина и заберет. Скажи номер. Пусть назовет тебя водителю. Ринат отвезет его к нам.

Водитель слышал часть разговора, вышел из микроавтобуса и спросил:

– Куда, товарищ полковник, ехать?

Георгий Игоревич объяснил. Ринат сказал приблизительное время, которое ему понадобится. Лесничий все передал лейтенанту Редьке.

– Буду ждать, – без уговоров согласился тот и попросил: – Сергей Ильич, пусть водитель постарается побыстрее прибыть. Если, конечно, возможно. Мне глаза людям мозолить не хочется. Я одет так, что внимание привлекаю.

– Дороги сейчас сильно загружены. Хотя, наверное, в сторону Москвы в это время проехать легче. Я попрошу. Он постарается.

Полковник Селиверстов тем временем подошел к «УАЗу». Оттуда вышли два человека, поздоровались с ним за руку и коротко переговорили о чем-то.

Полковник вернулся к своим офицерам и сказал:

– Специалистам помощь требуется. Нет-нет, от рэкета их защищать не надо, – с улыбкой предупредил он, заметив довольную физиономию Иващенко, демонстративно разворачивающего широченные плечи. – Нужно несколько коробок из «УАЗа» перенести в учебный класс на первом этаже. Этого пока достаточно.

– А что это, товарищ полковник, за специалисты? – поинтересовался Редкозуб.

– Сотрудники Русского воздухоплавательного общества.

– Понятно. Нас из спецназа в летуны переквалифицируют. А что, рискнем.

Полковник никак не отреагировал на такое предположение. Видимо, он рассматривал данную возможность как вполне реальную. Существует же в спецназе ГРУ подразделение дельтапланеристов, летающих без моторов и с таковыми. Вместе с ними осваивают небо паралетчики.

Уже поднимался вопрос о том, что для обеспечения быстрого перемещения по территории противника состав боевой группы ЧВК следует посадить на парные паралеты или же аэрошюты. Эта проблема пока оставалась открытой. Решить ее предстояло на днях самим бойцам.

В принципе управление паралетом и парашютом мало чем отличается друг от друга. Все бойцы группы являлись хорошими парашютистами, даже летали на простом параплане, без двигателя. Они наверняка смогут справиться с этим. Но такой разговор следовало вести не на ходу и уже после того, как группа будет сформирована.

Выполнять просьбу специалистов первым отправился Лесничий. Полковник тем временем послал водителя микроавтобуса за лейтенантом Редькой и подошел к «УАЗу» последним. Это его, впрочем, не спасло. На долю Селиверстова досталась последняя коробка. Сергею показалось, что в ней лежал монитор для компьютера.

Георгий Игоревич открыл дверь в класс ключом из своей тяжеленной связки. Грузчики опустили коробки на столы, стоящие вдоль стены.

Сергей Ильич сразу увидел, что таковых тут ровно семь. Следовательно, кроме его группы здесь заниматься никто не будет. Еще один стол, правда, стоял у торцевой стены, но он явно был отведен полковнику Селиверстову или какому-нибудь инструктору.

На каждом столе стоял компьютер. Но гости привезли свой. Это стало понятно, когда они начали распаковывать содержимое коробок. Видимо, этот компьютер чем-то отличался от обычных. Его установили на учительский стол.

– Мы, товарищ полковник, начнем занятия, не дождавшись прибытия всех членов группы? – спросил Лесничий.

– Данный предмет будут изучать вообще только двое. Командир группы, то есть ты, и еще кто-нибудь. Наверное, тот, кого ты заместителем себе назначишь. Все прочие занятия будут уже, видимо, общими. По крайней мере, мы так планировали изначально. Но ты выбери, кто у тебя будет заместителем.

– Иващенко, конечно.

– Я согласен. Ты с ним оставайся на занятия. А Редкозуб пока займется устройством жилья. Это здесь же, на втором этаже. Попрошу Редкозуба устроить вам несколько казарменных сюрпризов. Он в этом большой мастер.

Что такое казарменные сюрпризы, каждый линейный офицер спецназа ГРУ знает хорошо, поскольку сам обычно и устраивает их. Они готовятся в основном для молодых солдат.

Увидит такой боец журнал у себя под подушкой. Возьмет посмотреть. Только потянет, раздается легкий взрыв. В следующий раз руки не будут тянуться ко всему, что видят глаза.

Ночью солдат пожелает в туалет сходить и в проходе между кроватями заденет ногой за имитацию растяжки. Опять где-то в казарме раздастся взрыв. Конечно, безопасный. Так солдат приучается внимательно смотреть под ноги даже в темноте.

Лейтенант Редкозуб считался когда-то большим специалистом по хитрым взрывным устройствам. Многие бандиты потеряли ноги и головы на его минах-ловушках. Офицерам следовало быть готовым к тому, что полковник, используя навыки Редкозуба, будет воспитывать их в том же духе, в каком они сами когда-то школили своих солдат.

– Мы готовы, товарищ полковник, – сказал Иващенко. – Даже могу пообещать, что бить Редкозуба не будем.

– И на том спасибо. Здесь, кстати, офицерская казарма, а не отрядный барак. Бить никого не позволяется. Разве что в процессе специальных занятий.

Иващенко отошел к Редкозубу, чтобы и ему, видимо, сообщить свое обещание.

– А что в соседнем корпусе находится, товарищ полковник? – Сергей Ильич видел, что Селиверстов всерьез воспринял шутку Иващенко, и перевел разговор на другую тему.

– На втором этаже казарма взвода охраны территории, в пристройке у них караульное помещение тоже в два этажа. А на первом несколько лабораторий. Тоже на вас работать будут. Что-то переделывать, создавать свое, эксклюзивное. Там же стационарный узел связи, с которым вы станете поддерживать контакты во время работы, и штаб, в котором буду сидеть я и другие сотрудники. У нас в управлении несколько человек готовятся к выходу на пенсию и просятся к нам. В войсках есть офицеры, которые готовы подать в отставку, чтобы войти в состав твоей группы. Я разговаривал с несколькими. Проявляют желание. Наверное, можно даже достаточно много таких набрать. В спецназе ВДВ о нас слухи ходят. Оттуда были обращения в ГРУ. Но я считаю, что большая боевая группа потеряет мобильность и будет заметна для противника. Мы не пойдем американским путем. У нас собственные военные навыки. Я сам эту истину еще в Афгане постигал. Лучше меньше народу, но качественного. Тогда и результат бывает другим.

– С этим, товарищ полковник, не могу не согласиться. Хотя думаю, что несколько групп волкодавов, аналогичных моей, лишними для ЧВК не будут. Для ополчения Новороссии – тем более.

– Это необходимо будет доказать тем персонам, которые сидят выше нас. Американская ЧВК, с которой мы собираемся потягаться силами, имеет в своем общем составе шестьсот сотрудников, хотя сейчас на Украине присутствует только отдельный отряд человек приблизительно в сорок. С Соломоном приедет еще одна группа неизвестного количественного состава. Нам важно наглядно и даже в чем-то нагло, демонстративно показать, что мы сильнее даже в малом составе. Многое, в том числе и дата принятия закона о частных военных компаниях, будет зависеть именно от качества и эффектности нашей, то есть вашей конкретной работы. В данном случае требуется помимо эффективности еще и эффектность. Хотя всех нас постоянно убеждали в том, что мы должны про нее забыть и добиваться только результата. Сейчас ситуация требует другого. Это будет важным фактором для давления на личностей, сидящих на руководящих должностях. Своего рода козырный туз в рукаве. Предельно сложные задания, и никаких следов после завершения работы. Их необходимо будет тщательно подчищать. Чтобы и мысли о российском спецназе у противника не возникло. Это все мы обсудим еще раз после проработки конкретного задания в оперативном отделе. Будем говорить подробно и детально. А сейчас пойдем, Сергей Ильич, я тебя познакомлю со специалистами. Бери Виктора Юрьевича с собой. Предупреди его, что эти ребята не знают, где вы будете работать. Только предполагают, что на Северном Кавказе. Они считают вас действующей армией, а не ЧВК.

– Понятно, товарищ полковник.

Иващенко подошел по первому знаку.

– Мы с тобой сейчас в школу пойдем. Давно не был на уроках? – проговорил Сергей.

– Детей пугать? Или учителей? Педагогов я еще в собственные школьные годы в страхе держал. А детей мне жалко.

– Учиться пойдем, голова. Это никогда не поздно.

– Век живи, век учись. И кем останешься?

– Это зависит от твоего старания. Идем. А Редкозуб пока нам спальные купе подготовит, заодно и заминирует.

– Вот этим, признаюсь, ты меня купил на корню. С детства не люблю постель заправлять. Лучше в первый класс, за таблицу умножения.

– Пошли. И учти, что наши преподаватели не знают, для чего готовят нас. Они предполагают, что мы – действующая армия, спецназ ГРУ.

– А чему учить будут?

– Сейчас разберемся. Какая разница! Главное, чтобы учеба на пользу пошла.

Селиверстов уже стоял рядом со специалистами, которые были в камуфляже с непонятными эмблемами на рукавах. Школьники подошли поближе.

– Знакомьтесь, – заявил Селиверстов. – Старший лейтенант Лесничий Сергей Ильич, командир нашей боевой группы. А это старший лейтенант Иващенко Виктор Юрьевич, его заместитель. По окончании обучения имена, фамилии и звания рекомендую прочно забыть.

Специалисты согласно кивнули. Они понимали, с какой серьезной службой начали контактировать, и знали, что в этом случае лучше не пытаться тренировать свою память, если нет желания полностью ее потерять.

– Станислав Федорович Петров и Виктор Григорьевич Глушко представляют у нас Русское воздухоплавательное общество, – продолжал полковник. Эта организация создана, если мне не изменяет память, в тысяча восемьсот восьмидесятом году при активном патронаже Менделеева. Советской власти такое общество показалось почему-то лишним. Оно возобновило свою деятельность только в девяносто седьмом году. Все остальное, что будет необходимо, наши специалисты расскажут вам сами, а мы с лейтенантом Редкозубом вас покидаем.

Эти самые специалисты как раз закончили установку своего компьютера на преподавательском столе у торцевой стены и подключили его.

Виктор Григорьевич сел на стул сбоку от стола, а Станислав Федорович остался стоять и предложил:

– Присаживайтесь. Занятия у нас будут не самыми короткими.

Старшие лейтенанты тоже взяли для себя по стулу и сели рядом так, чтобы видеть и того, и другого специалиста.

– Товарищ полковник уже объяснил, что организация наша общественная, – начал Станислав Федорович. – Это означает, что мы не получаем государственных грантов на свои разработки, а материальная база нашего общества оставляет желать лучшего. Кое-что мы имеем и делаем. Но, как всегда бывает в нашей стране, большей частью держимся не благодаря, а вопреки. То есть на простом энтузиазме, своем и чужом. А делаем мы многоаспектные беспилотники. Эти летательные аппараты способны выполнять различные задачи. Я не собираюсь объяснять вам, людям военным, хорошо информированным, что такое беспилотники и на какие дела они способны. Расскажу только о собственных наработках, о характерных возможностях наших летательных аппаратов. Может быть, вы слышали про недавнее байк-шоу «Ночных волков» в Севастополе? Мы там опробовали свои силы, обеспечивали безопасность мероприятия с помощью своих аппаратов. То есть при наблюдении с воздуха. Шоу «Ночных волков», естественно, предполагает действие в темное время суток, что создает для службы охраны дополнительные сложности. Мы оказались готовыми к такой работе и сумели это доказать, хотя нам многие изначально не верили. Однако выбора не было. Какие-то большие беспилотные самолеты или вертолеты запускать было слишком дорого. У организаторов не имелось таких денег. А провокаций в связи с обстановкой вокруг Крыма и необорудованной границей с Украиной ожидать было можно. Организаторы искали варианты. Мы предложили свои услуги. Нас никто не знал, с нами могли не считаться. Для проверки служба безопасности байк-шоу специально наняла пятьдесят опытных охотников, которые должны были отстреливать наши аппараты при первом их появлении в испытательный период. Когда мы летали в ночное время с выключенными огнями, нас никто не видел. Мы обнаруживали себя только после завершения охоты, когда включали огни. Испытание мы прошли успешно и получили заказ. В том мероприятии наши беспилотники хорошо себя проявили. Бороться с такими летательными аппаратами пока еще никто не научился. Они маленькие, шустрые. На небольшой высоте даже днем не всякий среагирует, когда над ним беспилотник пролетит. Услышать человек может, если ветра нет, но среагировать, сбить, не успевает. Да и радар его не засекает. Там и обнаруживать-то почти нечего. Пластик. Металла минимум. Очень много разнообразной оптики. От простых видеокамер до тепловизоров. Кстати, мы испытывали свои беспилотники и на Северном Кавказе. Правда, не с вашими офицерами, а со спецназом внутренних войск. Именно тепловизор помог предотвратить два террористических акта. Там же был найден схрон с оружием. А в Новороссии, куда нас пригласили позже, наши аппараты вообще стали незаменимы в деле поставки информации ополченцам. Сейчас мы с ними плотно сотрудничаем.

– И откровенно говорите об этом? – удивился Сергей Ильич.

– А чего нам бояться? Мы – не государственная структура, вообще не политики. Нас больше интересует результат деятельности нашей техники. Думаю, он и стал причиной, по которой нами заинтересовалась такая серьезная армейская структура.

– Работа на байк-шоу была, по сути дела, удачной рекламной акцией, – вмешался в рассказ коллеги Виктор Григорьевич. – Мы там почти ничего не заработали, зато получили большой заказ на поставку наших аппаратов от службы охраны государственных атомных объектов. С предоплатой!.. Имея деньги, мы смогли собрать дополнительное количество аппаратов для отправки в Новороссию и несколько тренажеров для обучения операторов. Для вас такой же подготовили. – Виктор Григорьевич кивнул на компьютер, только что установленный на столе.

– Я правильно соображаю, что из нас хотят сделать операторов для работы с беспилотниками? – невинным голосом поинтересовался Иващенко.

– Именно так, – подтвердил его догадку Станислав Федорович.

– Я думаю, это дело полезное, – высказал свое мнение Лесничий. – Может быть, даже необходимое, учитывая специфику нашей службы. Только сразу возникает вопрос. Относительно Новороссии все понятно. Степи. А как ваши беспилотники себя в горах ощущают? Там своя специфика. Разреженный воздух, необходимость частых маневров, чтобы пройти, например, по ущелью.

– Именно поэтому мы и хотим провести курс обучения. Что касается разреженного воздуха, то малый вес нашей техники этого не боится. Беспилотники делаются в основном из углепластика. Из всех конструктивных материалов этот, наверное, самый легкий. Относительно сложности профиля местности. Все беспилотники снабжены датчиками GPS и «ГЛОНАСС». Летают с полной привязкой к местности, хоть по карте, хоть по собственным ориентирам. В программу закладывается маршрут, проложенный, предположим, по ущелью, и аппарат в точности его выполняет. Где можно, развивает повышенную скорость, где частые повороты и скалы, сбрасывает обороты.

– Я только не понимаю, почему его так сложно сбить, – проговорил Иващенко. – Неужели хорошие охотники в таком дефиците? Я, помнится, в летящую птицу когда-то бил из пистолета без промаха. Правда, не в ласточку, но в ворону или в сороку попадал практически всегда. Что, в той же Новороссии ваши беспилотники только ночью летают?

– Отчего же. Днем тоже. Но они небольшие, малошумные, незаметные. Хотя и их время от времени все-таки сбивают. Особенно из дробовиков. Но у армии такого оружия нет. Пулей же попасть сможет не каждый. В первое время укры активно охотились за беспилотниками. Специально для этого дробовиками обзаводились. У нас были потери техники. Потом ополченцы кое-что придумали. Срывается кольцо, граната с прижимным рычагом в стакан засовывается. Пока он не разбился, прижимной рычаг не распрямится, граната не взорвется. Если укры беспилотник у себя над головой сбивали, он падал на них, и граната взрывалась. Несколько таких вот охотничков погибло. А сбоку, со стороны стрелять проблематично – мишень маловата, скорость высока. Расстояние сказывается. Дробовик достать не может.

– Я слышал, что в наших же частях испытывали какие-то схожие аппараты, – сказал Лесничий. – Кажется, производства ЦАГИ. Их, насколько я помню, там называли «БПЛА ВВП». То есть беспилотник вертикального взлета и посадки. Еще величали летающим ведром с вентилятором. Вы к этому отношения не имели?

– Нет. Это без нас. Были «БПЛА ВВП» и «Air-250» – это, в принципе, одно и то же. Оба они отличаются сравнительно невысокой скоростью и больше годятся для мониторинга, скажем, лесных массивов в период пожароопасности или чего-то подобного. Мы считаем, что наш аппарат особенно продуктивен именно в боевых действиях. Да, в армии есть свои беспилотники. Сначала их закупали в Израиле. Сейчас уже нет. Наша армия живет по своим требованиям, кстати, не всегда оправданным. Аппараты должны храниться в течение двадцати пяти лет, иметь возможность для эксплуатации при температурах, кажется, от минус сорока пяти до плюс пятидесяти градусов. Есть еще множество условий, которые полностью соблюсти невозможно. А обслуживание таких самолетов, аэродромы для них?.. Сейчас у нас на вооружении стоят беспилотники «Ту-143М». Это громадная цельнометаллическая машина. Допустим, взвод разведки идет в поиск и желает посмотреть, что творится за соседним холмом, нет ли там противника. Для такой цели поднимать в воздух «Ту-143М» никто не будет. Дорого это. Дешевле позволить противнику уничтожить взвод. Но для этого существуют наши малые беспилотники. Таким не требуется двадцатипятилетнее хранение. Они вступают в бой, значит, и года не проживут. Их собьют, или же они выработают свой ресурс, потому что эксплуатируются лишь с перерывами на обслуживание и на сон операторов. Но затраты соответствуют результату. Одна наша машина вместе с оптикой, системой связи и вообще с полным комплектом необходимой начинки стоит порядка полумиллиона рублей. Это не танк и не самолет. Хотя в условиях отсутствия государственного финансирования и такие деньги добываются с трудом. У спонсоров тоже карманы со временем пустеют. Изначально мы ведь получили из Новороссии заказ на создание боевого аппарата, способного поражать сверху бронетехнику противника. Стали разрабатывать, ломали головы и пришли к выводу, что гораздо продуктивнее использовать наши существующие аппараты как наводчики на цель, а не носители оружия. Артиллеристу или минометчику требуются только три выстрела. Недолет, перелет, цель уничтожена. Но только если она видна! Мы такие небольшие аппараты им предоставили, даже операторов обучили. А для сбора разведданных наш беспилотник, как говорят ополченцы, вообще незаменим. Думаю, и вам с ним работать будет удобно.

– Процесс обучения длительный? – поинтересовался Иващенко.

– Операторов для войск Новороссии мы обучали в течение месяца. Но тогда у нас не было тренажера. На нем при интенсивных занятиях можно все освоить за неделю. Пять рабочих дней. Было бы желание, способность концентрироваться и усидчивость.

– А как осуществляется управление полетом?

– С пульта. Или автопилот ведет аппарат по маршруту, заранее заложенному в программу. Я об этом уже говорил.

– А компьютер?

– Основная работа оператора сводится к расшифровке того, что он видит. Особенную сложность представляют результаты ночной съемки с помощью тепловизора или инфракрасного объектива. Но это, как нам объяснили, вам знакомо, вы с такими картами часто работаете. Наши карты от спутниковых отличаются мало. Разве что крупным изображением. То, что вы с картами работать умеете, – большой плюс. Следовательно, процесс обучения ускорится. Вместе с беспилотником мы вручим вам нетбук с соответствующей программой и пульт.

– Значит, будем учиться, – сказал Лесничий.

– Тогда приступим, чтобы время не терять. Я буду помогать вам осваивать картографию, а Виктор Григорьевич будет отвечать за техническую сторону обучения. Прошу сразу понять, что ремонтировать технику вам придется на месте, самостоятельно. Набор запасных частей и узлов вы возьмете с собой. Я слышал, что у вас и без того экипировка не самая легкая. Но без запасных частей, в условиях оторванности от нашей базы, вам будет трудно обойтись. Поэтому я предлагаю вам сразу разделиться, самим решить, кто будет заниматься картами, кто – техникой. Взаимозаменяемость, естественно, присутствовать должна, но и специализация тоже.

– Я бы предпочел технику, – сказал Иващенко. – Тем более что в детстве авиамоделизмом занимался. Делал самолеты с двигателем из резинки. Чем сильнее ее накрутишь, тем дальше машина летит.

Глава 7

Педагоги и ученики сразу договорились, что занятия будут проходить парами, то есть по два академических часа. Потом перерыв на тридцать минут.

Во время первой пары в дверь дважды заглядывал полковник Селиверстов, но ничего не говорил. Может, дело было не срочное, или же он просто не захотел отвлекать своих бойцов от занятий.

В третий раз в дверь заглянул незнакомый человек. Видимо, это и был лейтенант Редька. Хотя голова его больше походила на луковицу, была почти полностью лысой и блестела. Лесничий разговаривал с Редькой только по телефону, но эта характерная физиономия полностью соответствовала духу того короткого диалога.

Да, боевая группа становилась реальностью. Подтверждением тому был следующий звонок, прозвучавший перед первым перерывом.

Лесничий взглядом спросил согласия Станислава Федоровича, извинился и вытащил трубку.

– Слушаю, Лесничий.

– Здравия желаю! Лейтенант Суматоха беспокоит. Приказано прибыть в ваше распоряжение…

– Я сейчас занят. В твоей трубке, лейтенант, есть номер Георгия Игоревича. Это полковник Селиверстов. Позвони ему, он вышлет машину, куда требуется.

– Понял. Может, и машину не надо. Я уже рядом со зданием ГРУ. Нахожусь на улице Зорге, у автосалона «БМВ».

– Машину покупаешь?

– Нет. Нанялся охранником к человеку, который покупает. Он меня сюда и привез на своей старой тачке.

Лесничий улыбнулся, радуясь находчивости лейтенанта.

– Это хорошо. Только от нас ты все равно далеко. Мы находимся на базе. Машину присылать придется в любом случае. Так что звони полковнику. Он распорядится. Егор Петрович – так тебя, кажется, зовут?

– Так точно.

Лесничий убрал смартфон в карман.

– Как добирался, лейтенант? – Лесничий вспомнил, что сразу, еще в телефонном разговоре, начал величать Суматоху на «ты», и продолжил общение в том же духе.

Сергей не успел еще толком поговорить с Редькой, который был занят с полковником Селиверстовым какими-то делами в другом корпусе.

– Нормально. Почти без происшествий. Если не считать некоторой сложности самого побега.

Суматоха был худощавым, с мальчишеским улыбчивым лицом, несколько многословным. Может быть, как раз его внешний вид и голос, соответствующий такому облику, и заставляли Сергея сразу обращаться к нему на «ты», хотя эта манера не была ему свойственна.

Но из характеристики на Суматоху командир боевой группы знал, что Егор Петрович был не только прекрасным компьютерщиком и даже квалифицированным и талантливым хакером. Именно эту роль ему и предстояло исполнять в ЧВК. Он являлся прекрасным командиром взвода, отлично зарекомендовал себя во время тяжелой командировки на Северный Кавказ.

После нее, четыре месяца назад, Суматоха по приговору суда и угодил на восемь лет за колючую проволоку. Он лично расстрелял наркоторговцев, пытавшихся подсунуть его солдатам свой товар.

– Доволен, что твои восемь лет так быстро закончились?

– Конечно. Хорошего там мало.

– Не был, но могу догадаться. Пребывание в СИЗО можно не считать. Я там недолго кантовался.

– А для меня СИЗО запомнилось как самое худшее, – признался лейтенант. – Там отчаяние подступало, чувствовал себя всеми брошенным. Хотя и думал, что ГРУ меня не забудет. Так и оказалось. Только и четыре месяца – срок немалый. Трудно было ждать. Сперва в СИЗО, потом на зоне. Я уж и сам подумывал, как бы мне оттуда уйти. Даже готовиться начал. Оказалось, не зря.

И сам Лесничий, и тем более старший лейтенант Иващенко, познавший это на собственной шкуре, могли бы рассказать лейтенанту Суматохе, что ГРУ вовсе не обязательно помогает тем, кто угодил на зону, если не испытывает каких-то определенных трудностей и необходимости в конкретном человеке.

Пусть Егор Петрович верит в свою службу и надеется на нее. Хорошо, когда в характере человека присутствует доля романтизма. В данном случае ему просто повезло.

А крайняя северокавказская командировка показала, что лейтенант Суматоха является хорошим бойцом. Кроме того, волкодавам из ЧВК нужен был свой хакер. И не простой, а достаточно опытный, умелый. Вот и возникла в нем необходимость. Если бы не она, то еще неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба лейтенанта.

Еще сказалось место рождения. Город Донецк Ростовской области. Совсем рядом с Украиной. Говор у лейтенанта тот же, что и на Донбассе, имеющем собственный Донецк, куда более крупный. Это тоже было немаловажным фактором. Поскольку проколоться даже на самом простом разговоре можно запросто.

Отработать соответствующий говор в устной речи можно за месяц. Но одного только произношения мало. Например, где-то в средней части России или на Урале скажут: «У меня есть девушка». А на Кубани и на Дону, как и на Донбассе: «У меня есть невеста». В России само слово «невеста» приобретает совсем другой, почти официальный оттенок. А «девушка» на Кубани и на Дону имеет отношение к чужим, может быть, даже незнакомым.

По такой мелкой ошибке в речи будет легко определить человека, прибывшего издалека. Опытный спец, натасканный в подобных лингвистических тонкостях, наверняка это заметит.

Следующий вопрос был общим, задавался всем новоиспеченным волкодавам:

– И как уходил? Рассказывай. Надеюсь, груз двести за спиной не оставил?

– Обошлось, слава богу, без этого. Старался выполнить приказ. А побег… Легче всего, когда он групповой. Хотя бы помощника иметь необходимо. Вот я для начала и нашел такого. Мужик толковый. Изобретатель. У него на заводе какую-то придумку украли и внедрили. Начальство не один миллион заработало. А ему ничего. Да еще и порешили от него избавиться, убрать. Чтобы в суд не обратился, не смог доказать факт хищения и все остальное. Он защищался, и так вышло, что убил. В итоге оказался на соседней шконке. Обговорили с ним все, обмозговали. Просчитали варианты. Решили, что убежать проще всего из промышленной зоны, которая к внешнему забору примыкает. Я, грешен, хотел канализационным стоком воспользоваться, но сосед сказал, что там всегда сыро. От дерьма потом несколько месяцев отмыться не сможешь. По запаху искать будут и найдут без помощи собак. – Суматоха хохотнул, видимо, представив себе все это. – Подумали мы и решили, что там должен быть еще колодец связи. Мой инженер просчитал, где он может находиться. Мы прикинули, что через эту систему коммуникаций убежать можно, но там обязательно должна быть установлена сигнализация. Это я на себя взял, хотя систему и не знал. Но что на зоне может быть сложного в системе?! Там все топором сделано. Приличные телефонные аппараты стоят только в камерах у солидных людей. А в кабинетах у начальства – так, старье списанное. Все заключалось в том, чтобы до колодца связи как-то добраться. Требовалось подкоп вести. А как его в рабочее время сделаешь, если у каждого норма дневная? Не выполнишь ее, есть будет нечего. Это закон.

– И что, все там у вас вкалывают? – осведомился Лесничий.

– Понятно, что не все. Авторитеты работать не будут. Остальным приходится за них вкалывать. Вот мы подумали и решили к таким паханам обратиться. Мой сосед хорошо знал парочку своих земляков, договорился. Норму нам обещали записывать. В обмен мы должны были эту парочку с собой взять. Они парни тертые, у каждого по три ходки, и все по крупным делам. Все организовали, даже инструменты нам достали. Но копали мы вдвоем. Авторитеты к этому делу не приспособлены. Но им и за крышу спасибо. Тоже немалое дело. До колодца мы добрались за три рабочих дня. В день побега все, что было нужно, из отрядного барака с собой забрали. А мне как раз за день до этого трубку передали. Не знаю уж, какими окольными путями, но ко мне она пришла от одного из главных авторитетов нашего барака. Раньше он со мной даже не здоровался. А тут по имени-отчеству, руку пожал, пожелал удачи, сообщил приказ командования. Пообещал помощь, если потребуется.

Дальше все пошло так, как мы с соседом-инженером рассчитали. С сигнализацией я в два счета справился. Даже не отключил, а просто заблокировал, чтобы не заметили. При этом сигнальные лампочки продолжают гореть. Двадцать метров над телефонными кабелями в асбоцементных трубах ползли на четвереньках, потом выбрались посредине газона из другого колодца. Казалось бы, свобода, можно полной грудью дышать, но тут неприятности пошли. Наши авторитеты посчитали, что вместе мы сила, нам следует держаться толпой. Как дальше действовать, они уже спланировали. Один, как оказалось, был из соседнего большого города, знал человека, которого, как он сказал, можно растрясти на несколько сотен тысяч, да и машиной у него разжиться. А на колесах можно быстро и далеко укатиться. Но я тоже просчитал, что если они кого-то ограбят, то в живых его не оставят. Ни к чему им свидетель, который на них покажет и сообщит, какую машину искать следует. Мне такой вариант откровенно не нравился. Но другие я тоже просчитал. В разговоре собрал информацию, адрес, имя, все такое, потом увел всех отсыпаться до вечера в старую неработающую трансформаторную будку. Она закрыта была, но проволоку в городе найти не сложно. Там стройки кругом. Сделал отмычку, отомкнул будку, и закрылись мы там изнутри. Искать нас могли начать уже через пару часов. Но в закрытую будку не полезут. Тем более к ней провода старые тянутся. Подумают, что рабочая. Мы нормально устроились. А через час я вышел, оставив компаньонов досыпать. Закрывать их не стал. Я человек не жестокий. И сразу по адресу. К тому мужику. Армянин Васген, торгует оптом коньяками. Нашел его, предупредил, что с наступлением темноты грабить придут. Он возмутился, хотел ментам позвонить, но я не позволил. Пообещал, что сам сумею защитить. Мне встреча с ментами была ни к чему. Это провал. А Васген выглядел нормальным мужиком. Я открылся. Рассказал про побег. Он остался доволен, но не поверил, что я в состоянии защитить его от уголовников. Двумя травматическими пистолетами вооружился и пятизарядным дробовиком. Приготовился к встрече гостей. Но стрелять не пришлось. Авторитетов я уложил за две секунды, а соседа-инженера пощадил. Он спасибо сказал и ушел. Авторитеты, когда в себя пришли, тоже спасибо сказали и были таковы. Но сперва они что-то выпросили у Васгена. Кажется, тысяч десять на выпивку по случаю свободы и на дорогу. Он оказался мужиком не жадным, дал. Потом стали мы с Васгеном думать, что мне делать дальше. Он кому-то позвонил. Появился молодой парень, сфотографировал меня, ушел и через час вернулся с водительским удостоверением. Этого на первое время должно было хватить. Когда гаишники на дорогах документы проверяют, паспорт не спрашивают. В правах фамилия была другая. Придраться трудно. А Васген собирался в Москву ехать, сдавать свою старую машину и брать новую. Меня решил охранником нанять. Посмотрел, что я могу, убедился в моей надежности. А он с большими деньгами ехал, без защиты рискованно. Так вот я и оказался на улице Зорге у автосалона, откуда меня Ринат забрал. Жду дальнейших приказаний, товарищ старший лейтенант. Хотелось бы услышать хоть что-нибудь о новой службе. Если вам не трудно, конечно.

– На «ты» переходи, не мечись с одного на другое. Мне так привычнее, – сказал Лесничий. – Мы с тобой, кажется, из одного окопа.

Егор Петрович хотел что-то сказать, но в дверь без стука заглянул Иващенко.

– Нашего полку прибыло? Это хорошо, – заявил он, так и не зайдя в комнату. – Я сейчас бритву принесу. А то ты ходишь как ежик.

– А ты бороду отпустить не желаешь? – внезапно для самого себя спросил старший лейтенант. – Ты же родом из казаков, да?

Вопрос возник не случайно. Сергей вспомнил предположение полковника Селиверстова о возможности командировки в Новороссию под видом казаков. А что за казак без бороды?! Это несерьезно. Можно без шашки и коня обойтись, но без бороды – никак.

– Чистокровный казак во многих поколениях. Прадед у белых воевал. Дед – у Доватора. Отец тоже лампасы носил, только не казачьи, а простенькие, генеральские. А в чем, командир, проблема?

– Мы тут все из казачьих родов. Преднамеренно. Может быть, придется и бороды отпускать. Для пущего колорита. Но это как командование ЧВК решит.

– Я не слишком хорошо понимаю, что такое ЧВК. Расшифровку аббревиатуры знаю, но не более того.

– Мне известно лишь, что готовят нас для работы в Новороссии. Но об этом даже со своими рекомендуется говорить вполголоса. Пока не все собрались. Ожидаю еще двоих. Надеюсь, они на подходе. Тогда будем все в сборе. Но конкретно о ЧВК тебе полковник Селиверстов расскажет. Он уже идет. – Сергей Ильич ткнул пальцем в оконное стекло.

Георгий Игоревич пересекал двор. Рядом с ним шагал Редкозуб. Второго можно было определить по сияющей загорелой лысине. Это был Василий Редька.

– За кого воевать будем, я понимаю. А вот против кого? – серьезно спросил лейтенант Суматоха, видимо, не слишком обрадованный такой туманной перспективой.

– Первое наше задание, как я понимаю, связано с очень серьезной птицей, «диким гусем» по кличке Соломон. У него лучшая в Америке охрана. Мы должны будем превзойти ее. Не только поймать или подстрелить птичку, но и добыть документацию, которая будет при ней. Причем в строго определенное время и в конкретном месте.

– Ага. – Суматоха заулыбался. – Вот это уже интересная работа. Не хочется необученных укропов бить. Пусть их колотят ополченцы. Там равные силы получаются. А с «дикими гусями» работать приятнее. Будет хотя бы о чем вспомнить на старости лет.

– Ладно, наше дело военное – приказы выполнять. По мере своих сил, конечно, – проговорил Сергей. – Жди полковника. А мне пора на занятия. Перерыв кончается. Селиверстов тебе все объяснит. Вопросы к нему продумай, чтобы потом мне их не задавать. Я и сам знаю не много. Просьбы ко мне есть?

– Есть. Не знаю, к тебе это или к Селиверстову. Если можно, хотелось бы получить ноутбук и выход в Интернет. Надеюсь, так я смогу быть полезным для всей группы.

– Это вопрос к полковнику. Кстати, мы с Иващенко сейчас занимаемся в учебном классе. Там семь компьютеров. Вернее, восемь, но один чужой. Его лучше не трогать. Он и стоит отдельно. Кажется, все семь имеют соединение с Интернетом. А что ты задумал, лейтенант?

Вопрос был не праздным. В разведке любая самодеятельность считается нежелательным, даже опасным делом, потому что может поставить под угрозу всю группу.

– Можно, в принципе, и стационарным компьютером обойтись. Что задумал, пока говорить не буду, но у меня есть некоторый опыт. Может, смогу добыть полезные данные на того «дикого гуся» Соломона. Если наколку мне дадите.

– Это опять вопрос к полковнику. Я сам ничего о нем не знаю. В курсе только, что это руководитель большой американской ЧВК.

В дверь опять без стука заглянул Иващенко, протянул Суматохе разовый бритвенный станок, посмотрел на часы, улыбнулся и тут же вышел. Следом за ним поспешил и Лесничий.

Первым днем занятий остались довольны все. Специалисты пообещали послезавтра привезти с собой беспилотник, готовый к работе. Они хотели научить офицеров управлять им в реальном полете и разбирать результаты собственной видеосъемки.

Сергей Ильич легко вник в систему и начал ориентироваться сразу. Правда, инструкторы предупредили его, что иногда анализ результатов съемки может быть сложным, особенно при работе с тепловизором. Тут нужен навык, поэтому тренироваться придется много, в том числе и ночью.

Лесничий был двумя руками за такой режим. Все-таки именно практические занятия всегда дают самые основополагающие и крепкие навыки.

После первого неполного дня занятий Иващенко и Лесничий сумели оценить необходимость оснащения своей малой боевой группы подобной техникой. Они обрели уверенность в том, что смогут с ней справиться.

Более того, Сергей, командир подразделения, которого еще официально не существовало, прикинул новые возможности и решил, что беспилотник чуть не вдвое повысит боеспособность группы. Он не постеснялся сказать об этом вслух полковнику Селиверстову. Довольным оказался и сам Георгий Игоревич, и специалисты, которым важна была оценка опытного офицера. Они уже слышали добрые слова ополченцев Новороссии, но осознавали, что там все-таки воюют не специалисты самого высокого полета.

Под вечер полковник Селиверстов привел для знакомства с Лесничим и другими офицерами старшего лейтенанта, командовавшего взводом, охранявшим базу. Это подразделение было оснащено современными приборами контроля территории и прилегающего пространства.

У командира взвода охраны была прекрасная фамилия, полностью соответствующая его профилю работы – Триглавов. В отсутствие самого полковника старший лейтенант поступал под командование Лесничего.

Такое представление означало то, что полковник Селиверстов собрался уезжать домой. Там его ждали собаки. Да и отдохнуть Георгию Игоревичу ничуть не мешало. День выдался сложным, мягко говоря, весьма хлопотным и даже опасным для жизни.

Но у Сергея Ильича все же возник вопрос.

– Товарищ полковник, а как с машиной? Еще двое должны прибыть. Их как-то встречать нужно. Могут появиться и ночью.

– Машина уже передана нам на постоянной основе. Водитель находится в официальной командировке. Он отвезет меня и вернется. Если в его отсутствие будет сообщение, звони мне. Я сам встречу по пути.

– Понял.

Тут же ожил смартфон Лесничего.

– Значит, можно будет не звонить. Я и так встречу. – Полковник догадался, от кого может исходить этот вызов.

– Слушаю, Лесничий.

– Беспокоит Кравченко Александр Аркадьевич. Приказано прибыть в твое распоряжение, Сергей Ильич, – раздался голос, вроде бы знакомый.

Да и обращение Кравченко на «ты» тоже говорило об этом. Лесничий не помнил офицера с такой фамилией. Однако после некоторых раздумий с голосом совместилось имя-отчество. Лесничий был знаком только с одним Александром Аркадьевичем. Тот носил фамилию Миллер, был когда-то старшим лейтенантом спецназа ГРУ. Этот голос, вне всяких сомнений, принадлежал именно ему.

– Понял. Почему фамилию сменил, ты мне позже расскажешь. А сейчас сообщи, где находишься, чтобы мы могли тебя забрать.

Кравченко объяснил.

– Примерно через час за тобой подъедет микроавтобус. Кроме водителя там будет полковник Селиверстов. От него получишь дальнейшие инструкции. Запоминай номер…

– Я понял, Сергей Ильич. Запомнил. Буду ждать. Я одет в спортивный костюм красно-синей расцветки и серую куртку, которая мне явно мала.

Лесничий помнил, что Александр Аркадьевич Миллер слыл человеком с совершенно неукротимым духом. Он постоянно искал правду, готов был не соглашаться ни с кем, даже с командованием.

Когда полковник уехал, Лесничий достал документы на личный состав своей группы, которые изучить в подробностях так и не успел, и нашел персональное дело старшего лейтенанта Кравченко. Да, так и есть, Александр Аркадьевич был осужден военным трибуналом за избиение начальника штаба своей бригады.

В Российской армии, как, впрочем, и в любой другой, считается, что младший офицер или солдат не имеет права поднимать руку на старшего по званию. Иначе не будет ни порядка, ни общепринятой системы подчинения. Армия просто перестанет быть таковой.

Избиение, видимо, повлекло за собой тяжелые последствия для начальника штаба. Ведь приговор суда содержал не только стандартное «разжаловать в рядовые и уволить из армии», но еще и «определить меру наказания в восемь лет лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима».

Это был достаточно суровый приговор. Явно не за простую обоюдную драку. Здесь дело пахло тяжелыми увечьями и даже, возможно, инвалидностью пострадавшего.

Лесничий не понимал, как командование решилось вытащить с зоны человека, который не слишком уважительно относился к погонам с большими звездами. Обычно корпоративная солидарность начальства превалирует над другими соображениями.

Сам-то Лесничий был уверен в том, что найдет с Кравченко общий язык, как это происходило раньше. В общем-то, Александр Аркадьевич был довольно неплохим человеком. Сергею хотелось надеяться, что два года в зоне не испортили его. Там ему с таким характером, наверное, тоже было очень трудно.

За этими раздумьями и застал Лесничего звонок полковника Селиверстова.

– Сергей Ильич, я тут сейчас сообщение получил прямо в машине. Для тебя, можно сказать. Хотя и не персональное. Но к тебе есть конкретный вопрос.

– Слушаю вас, товарищ полковник.

– Сейчас встречу Кравченко, и на этом предварительное формирование группы волкодавов будет завершено. Хватит тебе людей или требуются дополнительные поиски?

– Еще должен прибыть лейтенант Величко, товарищ полковник.

– Вот об этом я и получил сообщение. Не прибудет. Он снова арестован. За организацию мятежа на зоне против Величко возбуждено новое уголовное дело. Хотел поднять бунт и сбежать, но кто-то сдал его за день до начала событий.

– Прискорбно. Первая потеря. И не боевая.

– Кстати, это не все. Есть еще новости относительно тебя лично. Нашими стараниями следствию предоставлены доказательства твоего отбытия из России. Теперь тебя будут искать где-то в Сирии, куда ты отправился как военный специалист. У МВД есть документы, в которых говорится, что тебя готовили для работы инструктором в этой стране, и копия договора, подписанного тобой. Отправлять тебя намеревалось государство. А ты после побега двинулся туда сам. На свой страх и риск. С договором на руках.

– А меня готовили к Сирии, товарищ полковник? – удивился Лесничий.

– Если есть у следствия копии официальных документов, значит, готовили. Насколько мне известно, в МВД даже есть твое фото. Оно сделано в аэропорту, когда ты по чужим документам улетаешь в Дамаск. Правда, изображение слегка размыто. Но следаки удовлетворились этим. На следующий день, то есть сегодня, был зарегистрирован телефонный звонок из Сирии твоей жене. Расшифровать разговор не удалось, поэтому предполагается наличие трубок с кодированием. В действительности ты не посоветовал жене приобрести такую штуку?

– Вы же выставляли требование, чтобы никаких контактов с семьей.

– Вызовы из Дамаска допустимы, я думаю. В МВД знают, что одна из трубок находится в твоей квартире. На нее ты и звонишь. Когда ты сбежал, твою жену допрашивали. Она оставила для контакта свой номер. Здесь придраться не к чему. Но ты на мой производственный, так сказать, вопрос не ответил. Нужно еще волкодава в твою группу подыскивать?

– Думаю, пока нет. Но в данной ситуации я не могу ответить без «пока». Будем прорабатывать свои предстоящие действия детально, тогда все станет понятно. Может, какой-то конкретный специалист понадобится. А снайпера заменить может каждый. Правда, не такого, как Величко. Но мне почему-то кажется, что он все равно оттуда уйдет. Пусть даже по трупам.

– Ладно. Я Величко немножко знаю. Тоже думаю, что он скоро у нас появится. Готовься встретить Кравченко. У меня пока все.

– Товарищ полковник, у меня вопрос по этому человеку.

– Слушаю тебя внимательно.

– Вы знаете, что раньше он по документам был Миллер?

– Да. Это фамилия его отчима. Он вернул себе отцовскую.

– А вы в курсе, за что Кравченко был отправлен на зону?

– Конечно. У нас было еще несколько кандидатов в твою группу, но они все связаны с криминальными преступлениями. Поэтому были отклонены. Мной лично. Я думаю, парней с откровенными уголовными наклонностями тебе не нужно.

– Согласен. Но у Кравченко случай особый. Он со своим командованием, мягко говоря, не во всем согласился.

– Там все нормально было. Подполковник ударил солдата. Старший лейтенант избил подполковника. Правда, перестарался и отправил на инвалидность. А на зоне Кравченко повздорил с авторитетами. Его, по нашим данным, должны были убить спящего. Он об этом знал и сам готовился бежать. Мы просто подсуетились и чуть-чуть помогли. Примерно так, как тебе, только в меньшем масштабе. Но человек он, соглашусь, сложный. Тебе придется искать с ним общий язык.

– Мы были знакомы еще в те времена, когда он был Миллером. Тогда не конфликтовали. Думаю, и теперь не будем. Нам делить нечего.

– Вот и прекрасно. Тогда готовься встретить его.

– Готов.

Сергей Ильич сидел в своей комнате и вдруг услышал то ли громкие взрывы, то ли выстрелы крупнокалиберных артиллерийских орудий. Сразу после этого за окнами на какое-то время стало так светло, как никогда не бывает даже самым солнечным днем. Явственно была видна белая, какая-то химическая неестественность этого света.

Но это продолжалось недолго. Потом темнота стала еще более густой и непроглядной, чем прежде.

Только после этого зазвучала сирена. Одновременно с сигналом тревоги на территории зажглись фонари и прожекторы. Из окна комнаты Лесничему было хорошо видно, как побежали куда-то вооруженные солдаты охранного взвода во главе со старшим лейтенантом Триглавовым.

Группа Лесничего боевого оружия пока не получила, поэтому на тревогу реагировать толком не могла. По крайней мере, ее участие в подобных делах не обговаривалось с полковником Селиверстовым.

Но какой же военный человек останется равнодушным в такой ситуации?! Сергей Ильич надел бушлат, открыл дверь и столкнулся нос к носу со старшим лейтенантом Иващенко.

Одновременно с этим из соседней комнаты вышел лейтенант Суматоха, тоже в бушлате. Еще через секунду рядом оказались лейтенанты Редька и Редкозуб, то есть весь личный состав группы.

– Учебная тревога? – невозмутимо поинтересовался Иващенко.

– У артиллеристов из соседнего военного округа, – охарактеризовал события Редкозуб. – Они постреливают в нашу сторону.

– Только вот не пойму, каким боеприпасом шмаляют, – заявил лейтенант Редька. – Очень уж громко и ярко.

– Спускаемся. Там узнаем, – коротко распорядился Лесничий.

– Сергей Ильич, если ты не против, я продолжу работу за компьютером, – тихо сказал Суматоха. – Сейчас пересчет данных идет, прерываться невозможно.

– Тебе ноутбук дали? – поинтересовался Лесничий.

– И ноутбук, и карт-бланш от полковника, и все необходимые данные. Дело за моими навыками. Пробую применить. Кое-что подзабыл уже. С коллегами связался, подсказали.

– Работай. А мы попробуем применить другие навыки. Если, конечно, понадобится.

Вмешиваться офицерам не пришлось. Командир взвода охраны и его солдаты сработали оперативно.

Когда Лесничий и его товарищи вышли на крыльцо, охрана базы уже возвращалась в караульное помещение. Солдаты толкали впереди себя двоих мужчин со скрученными за спиной руками.

Старший лейтенант Триглавов издали заметил Лесничего и свернул в сторону. Он помнил, что Сергей заменяет полковника, когда тот отсутствует на базе.

– Что случилось? – шагнув вперед, спросил Сергей Ильич.

– Попытка проникновения на объект, – козырнув, доложил Триглавов.

– А что за взрывы были? – осведомился Редька, который почему-то очень даже не любил попадать под артиллерийские обстрелы.

– Сигнальные светошумовые мины. Выставлены у нас по всему периметру.

– Ни хрена себе! – удивился Иващенко. – Я уж, грешным делом, подумал, ядерная бомбардировка.

– Нарушители задержаны? – поинтересовался Лесничий.

– Двое.

– А всего сколько было?

– Двое и было. У нас контрольная видеосъемка шла в инфракрасном режиме. Мы их видели и успели подготовиться к торжественной встрече.

– А зачем тогда мины?

– Чтобы не ушли и не сопротивлялись.

– Что, весьма сильный эффект? – спросил Иващенко.

– Глухота на четыре-пять часов. Слепота на три. Испуг на всю оставшуюся жизнь. Случается, пострадавшие в штаны накладывают. Но это от личных качеств каждого зависит. Эти вроде бы не обделались, но сопротивляться уже не могли. – Триглавов протянул Лесничему пару пистолетов и сказал: – При них еще кое-какие интересные штучки были, весьма пригодные для наблюдения и подслушивания. Документов, разумеется, никаких нет.

Пистолеты забрал себе Иващенко.

– Если командир разрешит, я эти штуки реквизирую на общественные нужды. А больше всех такое оружие требуется именно мне. Рукоятка как раз моего размера.

– «Глок-17»? – спросил Редька, сбоку посмотрев на пистолеты.

– Он самый.

– Да, – согласился Редька. – Это не для моей руки. Не поместится. – Он раскрыл ладонь.

Иващенко переложил оба пистолета в одну руку и показал свою. Она была где-то в три раза больше. Пистолет «Глок-17», имеющий двухрядный магазин в рукоятке, без сомнений куда больше подходил под ладонь старшего лейтенанта.

– Задержанных куда тащите? – поинтересовался Сергей Ильич.

– У нас маленький обезьянник есть, – объяснил Триглавов. – Двое там поместятся. Все равно пять часов они ничего слышать не смогут. Ни одного вопроса. Потом еще столько же времени будут делать вид, что ничего не слышат. Только к утру, когда испуг слегка отступит, станут говорить.

– Полковнику звонили?

– Нет еще. Не успел.

– Ладно. Я сам позвоню. Потом к вам заглянем. Хочу посмотреть на этих парней, – проговорил Лесничий, вытащил трубку и отошел в сторону.

Триглавов поспешил догнать своих солдат. Офицеры боевой группы оставались на крыльце, дожидались распоряжений своего командира. А тот позвонил Селиверстову.

Георгий Игоревич ответил сразу, словно телефон в руке держал:

– Да, Сергей Ильич, слушаю тебя. Если потерял нас, не переживай. Кравченко уже в машине, сидит за моей спиной. Они меня до подъезда подбросят и отправятся к вам.

– У нас ЧП, товарищ полковник.

– Иващенко кого-то побил? Или что-то с не столь тяжкими последствиями?

– Слава богу, дело проще. Попытка проникновения на территорию базы. Охрана захватила двоих вооруженных мужчин.

– Да. Это проще, – согласился полковник. – Где они?

– Охрана повела их к себе в обезьянник. Были взрывы светошумовых мин. Триглавов говорит, четыре-пять часов глухоты и три часа слепоты задержанным гарантировано. Пока допрашивать их бесполезно.

– Да. Торопиться некуда. Я пришлю парней из ФСБ. Они просто констатируют факт попытки проникновения на охраняемый военный объект. Задержанных им пока не передавайте. Я заскочу домой, заберу с собой собак, чтобы не скучали, поскольку теперь неизвестно, когда дома появлюсь. Возьму корм для них, миски. Потом загляну в ГРУ, на Хорошевку, одного человека захвачу, специалиста. Он сделает так, что пленники заговорят раньше. Ты там присмотри за задержанными. Хотя Триглавов свое дело тоже знает. Человек опытный. Но так, на всякий случай.

– Ждем вас, товарищ полковник.

– Раньше, думаю, бригада из контрразведки прибудет.

– И их встретим. Может быть, даже без взрывов.

Сразу после этого разговора к крыльцу подъехал микроавтобус с Ринатом за рулем. Волкодавов стало на одного больше. Прибыл Александр Кравченко. Да, серая куртка действительно была ему заметно мала.

Сергей тепло поздоровался с ним и сказал:

– У нас тут как раз весело. Попытка проникновения на объект, двое задержанных. Ожидается прибытие людей из контрразведки и полковника Селиверстова, нашего командира. Сейчас ты идешь с нами, знакомишься с ребятами, потом они устраивают тебя на ночь. Мне, уж извини, немножко не до того. Поговорим утром.

Караульное помещение находилось в пристройке ко второму корпусу. Волкодавы пошли туда всей группой, за исключением лейтенанта Суматохи. Он продолжал работать за компьютером, который предоставил ему полковник Селиверстов.

Дверь в пристройку была закрыта, но звонок работал исправно. Как, видимо, и видеокамера. Не просто же так створка открылась сама собой, без всяких дополнительных вопросов.

Старший лейтенант Триглавов сидел сразу за дверью перед тремя мониторами, за стойкой высотой в метр с небольшим. С внешней ее стороны на лавке устроились два солдата с автоматами на коленях и посматривали на задержанных, уже упрятанных в тесноватую клетку, грубо сваренную из толстых арматурных прутьев. Все освещение сводилось к настольной лампе, которая горела на столе перед старшим лейтенантом Триглавовым.

– Фонарик найдется? – спросил у него Лесничий.

– Без проблем, – сказал Триглавов, вытащил из-под своих ног большой фонарь на светодиодах и поставил на стойку.

Сергей посветил на одного из задержанных, довольно возрастного человека, и попал лучом ему в глаза, широко раскрытые, но ничего не видящие. Тот никак на это не отреагировал. Другой, помоложе, тоже пребывал в нирване.

Никто из офицеров никогда прежде не видел этих людей.

– Что там с полковником, дозвонились? – спросил Триглавов Сергея Ильича.

– Приедет вместе с собаками и с каким-то специалистом. Но, видимо, до него прибудет бригада контрразведки ФСБ. Она просто констатирует факт попытки несанкционированного проникновения на военный объект. Задержанных полковник просил им не передавать.

– Понял. Предупрежу пост на въезде. Номер машины ФСБ известен?

– Нет.

– Ладно. На КПП просто документы проверят.

Старший лейтенант Триглавов застучал по клавиатуре со скоростью высокопрофессиональной машинистки.

Он уловил удивленный взгляд Лесничего и пояснил:

– У нас все приказы положено отдавать письменно. Они автоматически сохраняются на сервере. Потом не откажешься, что отдал какое-то распоряжение.

– Я смотрю, вы печатаете быстро.

– Я бывший шифровальщик. Раньше всеми пальцами печатал. После ранения в кисть руки уже не могу. Пришлось переквалифицироваться.

Как и предполагал полковник Селиверстов, сотрудники ФСБ прибыли раньше, чем он. Триглавов повел их на место, где неизвестные личности пытались проникнуть на территорию.

Но еще до того как они вернулись в караульное помещение, приехал Селиверстов. Он сообщил Лесничему, что привез с собой специалиста, о котором упоминал в телефонном разговоре. Сам Георгий Игоревич задержанных рассматривать не стал.

Потом один из солдат бодрствующей смены повел полковника на место проникновения. Селиверстову надо было утрясти дела с контрразведчиками. Еще он хотел сказать Триглавову, чтобы тот допустил спеца к арестантам.

Боевая группа ЧВК подалась на свой второй этаж соседнего корпуса. Сергей Ильич пошел не к себе, а к лейтенанту Суматохе. Прежде чем войти, он вежливо постучал в дверь.

– Да-да, – раздалось из-за нее так, словно человеку, сказавшему это, было очень некогда.

Лесничий почему-то подумал, что он вот сейчас войдет, а Суматоха даже не обернется, будет смотреть в монитор. Так оно и вышло. Суматоха сидел за столом перед ноутбуком, следовательно, спиной к двери, и обернуться не пожелал.

Сергей Ильич снова проявил вежливость и спросил:

– Я не помешал?

– Помешал! – почти по-хамски, резко и неприветливо, но предельно честно ответил Егор Петрович. – Я отвлекаться сейчас не могу. Каждую секунду кто-то может меня засечь и выцепить. По лезвию бритвы хожу. Защита у них стоит обалденная. Едва-едва обошел. Пришлось опять со знающим человеком связываться. Он туда же забрался и мне потом ход подсказал. – Говоря все это, лейтенант даже не обернулся, но тоном постарался загладить свою изначальную грубость.

– Селиверстов приехал.

– Я закончу через пять минут. Пусть приходит. Есть интересные данные. Как раз на того американского полковника Соломона. Я так и не понял – это имя, фамилия или просто рабочий псевдоним. Даже допускаю, что всего-то погоняло. Официально он числится в отставке, но помимо военной пенсии и серьезных денег руководителя ЧВК получает еще и зарплату старшего офицера АНБ. Там этот тип тоже числится просто как Соломон.

– Ладно. Мешать не буду. Полковнику я скажу.

– Да-да. – Егор Петрович так увлекся своим делом, что даже не поинтересовался, что там, внизу, произошло.

Полковник Селиверстов поднялся в комнату Лесничего только через час с небольшим. Выглядел он несколько расстроенным, но сосредоточенным.

– Неважные у нас дела, Сергей Ильич.

– Синоптики снег обещают, товарищ полковник? Я им не верю.

– Мы допросили одного из задержанных. Есть такие спецсредства, которые и слух на десяток минут возвращают, и зрение. К нам пытались наведаться сотрудники украинской военной разведки. Цель проникновения – размещение аппаратуры для наблюдения.

– Это говорит о том, что у противника имеются сведения о нашей группе. Я правильно рассуждаю?

– Ты очень скромно рассуждаешь, Сергей Ильич. Адъютанта генерала допрашивали с применением других спецсредств. Знаешь, наверное, есть такие штуки для развязывания языков.

– Типа скополамина?

– Да. Знаком с таким?

– Проходил курс устойчивости против этой группы препаратов.

– А вот адъютант генерала Светлакова не проходил. Его допросили. Он, оказывается, успел передать документы на всю группу, включая тебя. Не знал только задачи, которая перед вами ставится, потому что она разрабатывалась в оперативном отделе и там же записывалась на диск. Но ты и твоя группа еще до начала работы уже оказались на грани провала. Что на это скажешь? Есть мысли?

– Есть. Самое простое – дать каким-нибудь образом противнику данные о нашем особом интересе к определенным районам. Например, зоне отчуждения Чернобыльской атомной станции. Или проявить особый интерес к охране газотранспортной системы на Украине. Где-нибудь рядом с западной границей. А мы будем работать в другом районе.

Полковник даже заулыбался.

– А я подумал, что придется полностью состав менять. Но я уже к вам привык. Да и собаки мои тебя признали за своего. Ты головой работать умеешь. Я дам задачу оперативному отделу. Пусть прорабатывают твой вариант. Утечка информации – дело не сложное. Организуем. А вам пока нужно освоить всю новую технику. Много незнакомого, поэтому работать придется плотно.

– Мне, товарищ полковник, сильно понравился забавный эффект светошумовых мин. Я бы захватил с собой штук десять.

– Нет проблем. Закажу. Тебе полагается еще много различных забавных штучек. Целый грузовик с собой повезешь. Будут лишними, передашь ополченцам.

Глава 8

Городок представлял собой все, что угодно, только не тот цветущий населенный пункт, о котором говорилось в Интернете. По большому счету это уже вообще был и не городок, даже не деревня, не хутор, на котором обосновалась одна семья, а груда развалин.

Практически все население городка жило раньше в частных домах. Только в центре стояли два десятка пятиэтажных панельных и кирпичных зданий. Там же находился какой-то ремзавод, некогда являвшийся градообразующим предприятием.

Его уже не существовало, как и самого городка. От пятиэтажек остались только пустые глазницы окон, черные дыры в стенах да проломленные крыши. Эти дома, в которых когда-то мечтали получить квартиры люди, походили на прогнившие черепа, выкопанные из могил.

Не лучше выглядел и частный сектор. Целыми остались только единичные строения.

Группа ехала по улице, которая когда-то как-то, наверное, называлась. Сейчас это уже не имело значения.

Хотя мирное население полностью эвакуироваться не смогло. Уехали в основном молодые, еще легкие на подъем, не обросшие имуществом и тяжелой собственностью, способные устроиться на новом месте и начать жизнь заново. То тут, то там среди развалин можно было увидеть старика или старуху, где-то на кого-то тонким визгливым голоском лаяла собака.

Значит, жизнь была и здесь. Она проходила большей частью в погребах, была униженной, постоянно висящей на волоске. Люди хотели надеяться, что все еще образуется, будет хорошо. Только приближение этого светлого завтра почему-то постоянно отодвигалось.

Волкодавы выехали на площадь. За ней располагалась заводская проходная, в которой уже давно никто не предъявлял пропуск, идя на работу.

– Укры уже поняли, что победить нас им не удастся, – сказал Стерх. – И тогда начали просто вредить. Из расчета на будущее. Чтобы нам жилось как можно хуже. Они стреляют по промышленным предприятиям. Раньше долбили по жилым кварталам и коммуникациям, надеясь, что народ возмутится и мы потеряем его поддержку. А получилось наоборот. Люди на них только озлобились. Даже старики к нам в ополчение просятся. С охотничьими ружьями приходят. Хотя мы уже, по сути дела, не ополчение, а регулярная армия Новороссии.

Позывной «Стерх» в понимании старшего лейтенанта Лесничего вообще как-то не вязался с Украиной. Сергей Ильич всегда думал, что стерх – это что-то сибирское или дальневосточное. Журавль, который обитает где-то в тех краях. А позывной никоим образом не должен быть привязан к какому-то конкретному месту или событию. Это обязательный закон конспирации.

Кстати, само слово «позывной» предполагает условное наименование для осуществления связи. В Новороссии с ней дело обстояло неважно. Коротковолновые радиостанции были далеко не у всех.

Стерх, кстати, таковую имел. Она торчала из верхнего кармана его разгрузочного жилета и помигивала тремя светодиодными лампочками, показывая, что командир батальона всегда остается на связи со своими подчиненными.

Волкодавы покинули машины, вслед за Стерхом прошли через заводскую проходную и сразу за ней свернули направо. Здесь стоял высокий модуль, сейчас наполовину разрушенный. С торца корпуса, собранного из утепленного профилированного стального листа, так называемого сэндвича, располагалось бетонное помещение с таким же перекрытием, сохранившимся вполне неплохо.

– Там опасной можно признать только угловую комнату, – объяснил Стерх. – В остальных только стекол нет, но фанерные листы уже должны были привезти. Я сразу распорядился, как только сообщение получил. Помимо этого есть еще простое кровельное железо. Тоже листами. Чтобы между фанерой вставлять. Не броня, но от осколка защитит. Ваши машины можете ставить рядом с корпусом или прямо в нем. Новые номера на ваши автомобили я привезу после обеда. Сейчас устраивайтесь и отдыхайте. Я видел у вас печку-буржуйку. Дров в округе можно найти много. Но топить рекомендую по ночам. Укры на дым могут стрелять. Когда вернется разведка, отправленная по вашему заданию, я сразу приду к вам вместе с командиром взвода. Что будет непонятно, он разъяснит. Тогда же привезу карту шахт. Я все архивы в управлении перерыл, чтобы ее найти.

Гости вошли в помещение, выделенное им под временную базу, осматривали его, прикидывали, что и как здесь можно разместить. Листы фанеры и оцинкованного кровельного железа уже лежали посреди самой большой комнаты.

– А мы тут хорошо устроимся, – сказал Лесничий. – В двух окнах даже стекла уцелели.

– Случайность. Везение.

– Может, и нам повезет. Начнем обустраиваться. Будем ждать данных.

Он вытащил смартфон, желая позвонить полковнику Селиверстову и доложить, что боевая группа прибыла в район дислокации, но вовремя вспомнил, что здесь не было устойчивой сотовой связи. А лишний раз пользоваться спутниковым телефоном Сергею не хотелось, потому что там разговор не кодируется. И вообще лучше звонить полковнику, когда группа уже полностью устроится.

Но Селиверстов оказался легок на помине и тут же позвонил сам на спутниковый аппарат.

– Слушаю вас, Георгий Игоревич, – отозвался Лесничий, избегая именования по званию.

– Есть для тебя новость, Сергей Ильич. Ты, помнится, расстраивался, что к вам не смог присоединиться Емельян Герасимович.

В действительности по этому поводу больше расстраивался сам полковник. Но Лесничий понял, что это только оборот речи, помогающий разъяснить суть дела.

– Да, он мог бы пригодиться.

– Отправляется к тебе. На дополнительном транспорте, выделенном для группы. Сказал, что сам найдет и приедет в расположение.

Лейтенант Емельян Герасимович Величко слыл одним из лучших снайперов спецназа ГРУ. Сергею хотелось надеяться, что за год заключения он не растерял своих профессиональных качеств.

– Спасибо за хорошую весть. Будем ждать его с нетерпением. Мы уже на месте, занимаемся обустройством. А что за транспорт, Георгий Игоревич?

– Сам увидишь. Мне лично такой не слишком по душе. Дали нам новинку для испытаний. Потом отзыв напишешь. Саму эту штуку можешь Стерху оставить, если ему понравится. За это с него тоже потребуется отзыв. Форму написания ты ему растолкуй. А я все объяснять по телефону не буду. Сам увидишь.

– Значит, будем испытывать.

– Хорошо. До связи.

– До связи, Георгий Игоревич.

Стерх дождался, пока старший лейтенант закончит разговор, потом спросил:

– А что у вас за автоматы? Ни разу таких не видел. – Он кивнул на оружие Иващенко, Кравченко и Суматохи, прислоненное к стене.

Это были пистолеты-пулеметы «ОЦ-69». У остальных, включая командира группы, имелись бесшумные автоматы «9А-91».

– Мы до вчерашнего дня тоже их не видели, – признался Иващенко, но таким авторитетным тоном, что его легко можно было бы принять за специалиста-испытателя новых вооружений. – Дали на проверку. Сорок пятый калибр – любимый американский стандарт. Утяжеленная пуля с достаточным останавливающим действием. Правда, скорость маловата, и хороший бронежилет она не пробьет. А магазин какой здоровенный! Четырехрядный, на сорок патронов. Но лично мне другое интересно. Я впервые встречаю гранатомет с глушителем. Горю желанием опробовать.

– Да, любопытно, – согласился Стерх. – Ни разу такого оружия не видел. Да и бронежилеты у вас какие-то странные.

– Тоже испытательные, – вежливо объяснил старший лейтенант Кравченко. – В Томском политехническом университете разработана новая технология изготовления композитной нанокерамики на основе, кажется, карбида бора. В несколько раз легче и прочнее обычных пластин. Годится для бронежилетов и для защиты автомобилей. Одни из первых образцов попали на испытания к нам, хотя уже прошли проверку на полигоне.

– Успешно проходят, – уточнил Лесничий. – Проведены все пулевые и осколочные тесты. Еще целая группа других на подходе. Мороз, жара, хранение в пыли и прочее.

– Присылали бы на испытания к нам, – скромно проговорил Стерх. – А то приходится пользоваться тем, что у противника заберем. А у них, бывает, бронежилет из пневматики пробивается. Вот у наемников они качественные. Эти у нас ценятся. Ладно. Я пошел, – сказал Стерх. – Слышу, с северо-западной стороны гранатометы бьют. Там у нас блокпост стоит. Надо узнать, как дела.

– А что, сообщить не могут? – Сергей Ильич взглядом показал на переговорное устройство, торчавшее из кармана разгрузки комбата.

– Могут. Сообщат, когда совсем хреново станет. Пока держатся, беспокоить не будут. Там у противника сосредоточены немалые силы. Самое вероятное направление удара укров. Они на нас танки по дороге бросают, а не по полям. Боятся грязи и мин. Вокруг блокпоста груды сгоревшего железа.

– А сюда танки не прорвутся? – на всякий случай спросил Лесничий.

– Укры сначала лезли на улицы и хорошо при этом горели. Сейчас кое-чему научились, танками редко суются. Подойдут к блокпосту прямо по дороге, постреляют и отходят. В городок прорываться уже боятся. Знают, что их здесь ждут. Мы в прошлом месяце заманили их специально. Сами отступили, пропустили четыре танка и одну «БМП» на улицу. Там и пожгли всех за две минуты. Теперь не поддаются, даже если мы блокпост оставляем. Ладно. Пойду я. Узнаю общую обстановку.

Стерх приехал, как и обещал, после обеда, хотя особо сытым не выглядел. Лицо было худым, озабоченные усталые глаза ввалились. Но это могло быть следствием систематического недосыпания и просто непомерного груза забот, который придавливал не слишком подготовленные для этого плечи.

Но боевая группа ЧВК в обеде себе не отказала, тем более что имела возможность питаться нормально. Сухие пайки спецназа разогревались сами.

Естественно, после обеда волкодавы выглядели куда более довольными жизнью и ее обстоятельствами, нежели командир батальона местной самообороны. Тем не менее Стерх не подавал вида, что смертельно устал.

В дверях застрял широкобородый казак с красными лампасами, грубо и неумело нашитыми на камуфлированные штаны.

Сначала Стерх вручил Лесничему номера для микроавтобуса и грузовика.

– Это с местных машин. Они не будут так бросаться в глаза, как российские. Ваши даже в бинокль легко определить.

Эта мера предусматривалась общим планом, с которым Стерх был ознакомлен в части, его касающейся. Он выполнял свои обязанности со всей пунктуальностью.

– А это наш командир разведвзвода, знаменитый пластун Иван Иванович Иванов. Прошу познакомиться.

Казак, покачивая бородой с обильной проседью, вразвалочку, как когда-то ходили кавалеристы, прошел с порога в комнату и с высоким для своего небольшого роста чувством самоуважения пожал руки профессиональным разведчикам.

На ящиках с оборудованием, поставленных один на другой, Стерх разложил карту. Он обрисовал пальцем нужный район, показывая волкодавам место их работы.

– Иван Иванович утверждает, что американцы там. Настораживает, что близко нашу разведку не подпустили ни с одной стороны. Шесть человек пытались подползти, всех тут же начинали обстреливать из минометов. Пришлось отступить без точных данных.

– Как наблюдение вели, Иван Иванович? – спросил Иващенко, глянув на тяжелый морской бинокль, висящий на груди казака.

– Понятно как. Через такие вот штуки. У одного нашего парня даже бинокль с тепловизором есть. Но чтобы хоть что-то рассмотреть, надо поближе подойти. А они не подпускают. Наверное, техника какая-то особая у них. Одно слово, американцы. Они без своих придумок даже в туалет не ходят.

– Да уж. У них с самой современной техникой проблем никогда не бывает, – согласился Стерх. – Экипировка каждого бойца стоит столько же, сколько приличная машина.

– Здесь особо дорогой техники, чтобы разведку определить, и не надо, – сказал Лесничий, сунул руку в какой-то ящик и достал оттуда коробку.

Из нее он вытащил прибор, похожий на бинокль с одним глазом или орудийный дальномер.

– Вот такая вот простая штука. Используется даже вполне гражданскими фирмами, которые охраняют дома богатых людей. Известное старое дело. Система обнаружения оптических объектов «МИФ-350». Помимо этого есть множество аналогичных приборов. У американцев какие-то свои, но суть их одна. Определят даже человека в очках, не говоря уже о наличии бинокля, видеокамеры или оптического прицела. Подобных систем у нас существует, как я уже сказал, немало. Есть такие, которые просто устанавливаются на треноге и вращаются или осматривают с высокой точки определенный сектор. Другие – которые нужно в руках держать, третьи со шлемом на голову надеваются. Много всего придумали. Поэтому бинокли американцы определили сразу. По всем стреляли, говорите? – спросил Сергей Ивана Ивановича.

– Как только мы двинулись, они сразу стали мины одну за другой посылать. Я по переговорке дал команду на отход. Если засекли, то уже ничего посмотреть не дадут. А людей беречь надо. Их у нас не так и много. Особенно толковых разведчиков.

– Вы правильно сделали, Иван Иванович, – согласился Лесничий. – Заморских гостей рассматривать нужно сверху. Так мы и сделаем. Как только темнеть начнет, сразу и поедем. Вы нам покажете дорогу?

Казак посмотрел на Стерха, словно спрашивая разрешение.

Тот согласно кивнул и даже добавил в подтверждение:

– Конечно. Лучше тебя никто не покажет.

– Сделаю, – пообещал Иван Иванович и в подтверждение сказанного мотнул бородой, распушая ее. – Я те места все на брюхе проползал. А что именно показать требуется?

– Нужно подъехать как можно ближе к ним и спрятаться куда-то за сопку, чтобы нас не увидели. Оттуда запустим беспилотник и будем наблюдать.

– Вы такой аппарат с собой привезли или нашим хотите воспользоваться? – спросил Стерх.

– С собой. Такой же, как вам поставляют. Маленький. В аэродроме не нуждается.

– Да. Они нас очень выручают. А Иван Иванович вам в этом хорошим помощником будет. Он несколько раз выезжал, помогал в сборке и в запуске. Только оператором его не назначайте. Он компьютеров панически боится. Игр в частности. Особенно всяких стрелялок.

– Надеюсь, беспилотник и нас выручит. Кстати, что с картой шахт? Есть она?

– Я привез. Смотрел со специалистом. Есть там один заброшенный неглубокий горизонт, который уходит как раз в нужную вам сторону. Но старый. С пятидесятых годов прошлого века стоит. Там опасно. У горизонта имеются два вентиляционных выхода. Один как раз внутри территории базы американцев, но, по разговорам, они эту дырку наглухо снаружи замуровали.

– А второй?

– Он чуть дальше. Метров восемьсот, может быть, километр за стеной базы. Выходит рядом с дорогой. Беда в том, что во втором вентиляционном выходе, как шахтеры говорят, лестницы нет. Там ее сразу не было, еще со строительства. Хотели поставить какую-то особенную, но сначала руки не дошли. А потом и саму выработку забросили. Там много квершлагов, то есть горизонтальных ходов прокопали, а угля было мало. Никто вентиляцией не занимался. На глубоких горизонтах обычно ставится принудительная. По трубам.

– Почти понятно. А что собой представляет эта самая вентиляционная шахта?

– Сейчас их вообще не строят. Только принудительная – металлическая труба с вытяжными вентиляторами внутри. Раньше была бетонная. Диаметр обычный – восемьдесят сантиметров. Но тут дело даже не в вентиляционной шахте, а в самом горизонте. У специалистов, с которыми я говорил, есть большие сомнения в том, стоит ли туда соваться. По этому старому горизонту уже лет тридцать никто не ходил. Там могут быть завалы. В свое время в этом горизонте ставились деревянные крепления. Больше полувека уже прошло. Прогнили наверняка. Я сам не по этой части, тонкостей не знаю, только разговоры передаю. Шахтеров я тоже спрашивал. Они говорят, что в такие горизонты ни за какие деньги не пойдут. У меня в батальоне есть шесть шахтеров. Говорят, что сами не пойдут и никому не посоветуют. Так и стоят на своем. Категорично. Лучше пуля под солнцем, чем под обвалом сгинуть. Они в таких шахтах толк знают.

– Пройдем сами, – за всех решил старший лейтенант Иващенко. – Без провожатых. Только бы показали, где спуститься. Меня в Дагестане спасательная служба в ущелье не пускала. Запугали до смерти. Там, говорят, камнепад на камнепаде. А я со взводом прошел, бой там провел и бандитов уничтожил. Мы ни под один камнепад не попали. А специалисты всегда всего боятся.

– Главное, карта есть. – Этой фразой Лесничий подтвердил свое согласие. – По ней мы куда угодно пройти сможем и не заблудимся. Но у меня просьба имеется. К нам вскоре еще один человек прибыть должен. Наши координаты он знает. Догоняет нас самостоятельно. Предупредите, чтобы его не задержала ваша служба безопасности. На чем он едет, я так и не понял. На каком-то новом для войск виде боевого транспорта. После испытаний эта штуковина останется вам.

– Данные на него, пожалуйста. Я передам на посты.

– Лейтенант Величко Емельян Герасимович.

Стерх записал и сказал:

– Не переживайте. Как прибудет, сразу к вам и доставим.

– Мы особо и не переживаем. Он такой человек, что сам нас найдет даже под землей.

Волкодавы устроились с куда большими удобствами, нежели ожидали. Еще при подготовке учитывались самые разные варианты размещения, начиная со специально построенного блиндажа вплоть до какого-нибудь полуразрушенного дома без крыши. Они даже запаслись брезентом, чтобы накрывать ящики с оборудованием.

А этого добра у них с собой оказалось необычно много. Спецназ ГРУ никогда не использует столько в своей боевой практике. Относительно многих вещей вообще не было понятно, понадобятся они или нет. Но если эти причиндалы не понадобятся ЧВК, то точно пригодятся ополчению Донбасса.

Стерх уже знал, что получит массу всяких интересных подарков. Разумеется, он очень радовался по такому поводу.

В ранних сумерках Сергей Ильич вместе с комбатом вышел в заводской двор. Моросил мелкий противный дождь, но он не мешал деловому настрою. Спецназовцы ГРУ привыкли к тому, что плохая погода, которая кому-то всегда мешает чувствовать себя комфортно, лучше всего способствует успеху разведывательных действий.

Где-то в стороне словно бы река шумела на перекате, переливаясь тонкими несмолкаемыми звуками.

– Что это? – спросил старший лейтенант. – Трубы невдалеке прорвались, что ли?

– Хуже, – сообщил Стерх и пальцем показал на старую березовую аллею, расположенную метрах в ста от ремзавода.

Видны были только верхушки желтых деревьев, с которых ветер срывал листву.

– Это дрозды с разных сторон здесь собираются в большие стаи и дальше летят, южнее. Год из года одно и то же повторяется. Птицы привыкли, маршрут перелета не меняют. Им наша война нипочем.

– А чем это хуже? Жизнь, значит, идет своим чередом.

– Дело не в этом. Дрозды погоду чувствуют лучше синоптиков. Если они улетают, наверняка жди заморозков. Холода грянут. Я понимаю, что украм придется не легче, чем нам. Но это понимание нас тоже от холода не спасет.

– В Отечественную войну люди ночевали в окопах в самые лютые морозы. У них не всегда была возможность укрыться и погреться в теплом блиндаже. Солдаты месяцами из окопа не выбирались. Только от ветра прятались. И ничего, перетерпели, даже победили.

– Мы-то перетерпим. А вот в жилых домах как? Остались в основном старики со старухами. У большинства жилищ окон целых нет, стены и крыши пробиты. Воды, газа, электричества нет. Как люди зиму переживут, я не знаю. Будем помогать по мере сил. Но многие, думаю, до весны недотянут.

– Ты раньше где-то воевал?

– Афган прошел. Старшим сержантом уволился.

– Военная профессия?

– Минометчик. Командир расчета.

– А сейчас ты по должности, выходит, подполковник.

– Говорят, у нас уже начинают воинские звания давать. Может, и мне что-то присвоят. Для пенсии это лишним не будет.

Стерх, при всей трудности положения в батальоне, не сомневался в том, что укры их не одолеют. Он верил, что Новороссия станет отдельным государством, которое сможет платить своим гражданам пенсию. В том числе и военную.

– А дрозды войны не боятся? – поинтересовался Лесничий.

– А ее только мертвый не боится. Как артиллерия стрелять начинает, даже дрозды стихают. Словно на их голоса обстрел ведется. Может, так оно и есть. Укры ведь стреляют просто из желания навредить. По жилым кварталам, по коммуникациям. Не по нам, потому что мы сразу определяем их позиции и неплохо отвечаем. Украм это не нравится. Они дадут залп из «Града» по жилым домам и быстро сваливают, пока мы не просчитали место, откуда стреляли. В последнее время их диверсионные группы нас просто задолбали. У меня сейчас четверть батальона занята поиском этих сволочей. Они просто убивают всех, кто под ствол попадется. Даже детей и стариков. Таких диверсантов уничтожаем на месте. Но это не армия, а национальная гвардия. Самые последние отморозки там собираются. Зря, что ли, форму носят, как в СС – черную.

– Полевая форма у СС была серая. Черную носили гестаповцы.

– Один хрен. Все равно нацисты.

В это время наступила тишина. Далекие отблески красного заката едва пробивались сквозь сплошные тучи. Дождь и закат – вместе это смотрелось красиво.

Но длилась тишина недолго. В воздухе что-то завыло, загрохотала целая череда взрывов.

– Минометы, – по звуку определил старший лейтенант.

– Они самые, – согласился Стерх. – Опять в сторону насосной станции бьют. От вокзала. Но там их быстро засекут. Сейчас наши ответят.

Вскоре действительно начался встречный и куда более плотный обстрел. Огонь с украинской стороны сразу прекратился. Их минометчики решили сменить позицию или были накрыты одним из первых же залпов.

Комбат вытащил переговорное устройство.

– Я – Стерх. Балаклава, что там у тебя?

– Кажется, накрыли тройку их минометных расчетов, – донесся ответ, забиваемый обычным эфирным треском. – Точных данных пока нет, но у нас эта позиция еще с прошлой недели пристреляна. Я послал человека в помощь корректировщику. Они подсчитают, сообщат.

– Меня в курсе дела держите.

– Как только данные будут.

– Хорошо.

Издалека донесся шум двигателя. Уже через пару минут в заводской двор въехал мотоцикл с коляской, на которой был установлен пулемет. За ним сидел бородатый казак Иван Иванович и почему-то не стрелял во все стороны, хотя впечатление складывалось такое, что он готов в любую секунду открыть огонь на поражение. Пожалуй, цели его пока не устраивали.

Управлял мотоциклом, мягко говоря, немолодой ополченец в танкистском шлемофоне, с лицом откровенно кавказского типа и щегольскими усиками.

– Вот наше вооружение, – с какой-то даже гордостью сообщил Стерх. – Из музейной экспозиции забрали. Немецкий, со времен войны остался. Мотоцикл «БМВ». Мы только двигатель сменили, поставили от «Урала». Родной у него краской был заляпан так, что работать не мог, а все остальное в нормальном состоянии. Обслуживает нашу разведку. Иван Иванович все собственными руками перебрал, пулемет Калашникова к коляске прицепил. Руки у него золотые, да и голова тоже. Только вот компьютеры не любит.

– Разведка, мне кажется, получается слегка громковатая, – заявил Лесничий и с сомнением покачал головой.

На звук мотоциклетного двигателя вышел во двор старший лейтенант Иващенко.

– С детства люблю раритеты, – проговорил он, присел перед мотоциклом на корточки, но тут же выпрямился. – А это не иначе трактор тащит баллистическую ракету!

Теперь из-за забора доносился еще более громкий звук. При этом перемещался он гораздо быстрее, чем может себе позволить самый резвый трактор. Что за транспортное средство ехало там, не знали, видимо, даже сами ополченцы. Иван Иванович Иванов стремительно запрыгнул в мотоциклетную коляску, схватился за пулемет и повернул его в сторону. Стерх поднял автомат, опустил предохранитель и передернул затвор.

В раскрытые ворота, не снижая скорости на вираже, влетел квадроцикл, над рулем которого торчал пулеметный ствол. Хитрый агрегат развернулся практически на месте. С него соскочил человек среднего роста и не самого крупного телосложения в камуфляже, но без погон.

Он осмотрел всех, каким-то образом сразу выделил Лесничего, шагнул к нему и доложил:

– Товарищ старший лейтенант, лейтенант Величко прибыл в ваше распоряжение!

– Вот и помощь наша не понадобилась. Нашлась ваша пропажа, – сказал Стерх.

– Нашлась, – согласился Сергей Ильич, протягивая руку. – Благополучно добрался, Емельян Герасимович?

– Не считая некоторых эксцессов, благополучно, командир. По щучьему, можно сказать, велению, как и положено Емеле, на печке прикатил.

– А меня как узнал?

– Перед отъездом просмотрел запись на компьютере старшего лейтенанта Триглавого. Там, правда, в инфракрасном режиме, но контуры тела, фигура – ошибиться трудно.

– Это и есть та самая испытательная техника? Ты ее нам пригнал? – спросил Лесничий, кивнув на квадроцикл.

– Она и есть. Пулемет Калашникова управляется с руля, кнопками. Сплошная, мать ее, электроника. Но скажу, что удобно стрелять в движении. Проверено.

– Для наших предполагаемых действий это слишком шумно. Не думаю, что квадроцикл может понадобиться нам при каких-то обстоятельствах. Надеюсь, он послужит в батальоне Стерха. Как, комбат? Пригодится?

– Очень даже понадобится для огневой поддержки, – за комбата ответил казак Иван Иванович, выбираясь из коляски своего мотоцикла и впечатляюще потряхивая бородой. – Проходимость у него, как я понимаю, в норме.

– При каких обстоятельствах проверен пулемет? Что за эксцессы были по пути? – строго спросил Стерх. – Вы пересекали границу на территории, подконтрольной мне. Я только поэтому спрашиваю.

Лейтенант Величко посмотрел на Лесничего, словно спрашивал, обязательно ли отвечать этому человеку.

Сергей кивнул, и Величко проговорил:

– Беспорядок у вас здесь на дорогах творится. Я в Донецкую область въехал, на пару десятков километров углубился. Качу себе по дороге, никого не трогаю и вдруг слышу – стрельба за поворотом. Я газу добавляю. Семь человек в черном камуфляже и в таких же разгрузках расстреляли гражданский внедорожник. Они грабят убитых пассажиров, вычищают их карманы. А я мародеров принципиально терпеть не могу. С ходу, без остановки, дал охрененную очередь. Четверых сразу положил, двоих квадроциклом сбил. Потом я на дорогу спрыгнул, последнему негодяю обе руки на всякий случай переломал, связал его же брючным ремнем и доставил на блокпост. Национальная гвардия Украины у вас здесь как дома себя чувствует. Я слышал, что в Украине грабят на дорогах. Здесь творится то же самое.

– Это, видимо, одна из диверсионных групп, о которых я говорил, – объяснил Стерх Лесничему. – Но хорошо, что сразу удалось новую технику опробовать. Хорошая, наверное, тачанка.

– Тачанка называется «Тульчанка», – объяснил Величко и протянул ключи зажигания Ивану Ивановичу. – Там, в багажнике, сменный ствол к пулемету, новенький, в заводской смазке.

– Спасибо, – сказал Иван Иванович Иванов. – Как пулеметом управлять покажешь, лейтенант?

– Я принципиально не жадный. Покажу, как только командир разрешит. Это дело максимум двух с половиной минут.

Командир согласно махнул рукой и посмотрел на небо, покрытое тучами так плотно, что уже и отблесков заката не стало видно. Он решил, что группе пора выезжать.

– Иващенко, машина готова?

– Ждет нас, командир. Все загружено. Величко, покажи ополчению все, что квадроцикла касается, и готовься к выезду. Как говорится, с корабля на бал. С нами отправишься.

Лейтенант щелкнул каблуками как залихватский гусар, но честь отдавать не стал, поскольку был без головного убора. Потом он сделал знак казаку, который и получал новое армейское имущество в свое распоряжение. Но до того как передать ополчению квадроцикл, Величко все же снял с багажника свой тяжелый рюкзак.

Иващенко сел за руль микроавтобуса, который еще в Москве с множественными вздохами доверил ему, согласно приказу, водитель ЧВК Ринат. Груз уже находился в салоне.

Рядом с водителем сел Иван Иванович, предварительно выслушавший запросы Лесничего, водящего по карте пальцем. Сам Сергей устроился в салоне, рядом с оборудованием и новым волкодавом. Командир группы хотел узнать, как Величко сумел уйти из ШИЗО, потом добирался до Москвы и дальше, до Новороссии.

Но Емельян Герасимович, на первый взгляд даже болтливый, оказался несловоохотливым и ограничился короткой передачей фактов. С одной стороны, для разведчика это было положительным качеством, с другой – мешало Лесничему лучше узнать своего бойца.

Конечно, бойцы проверяются в деле, желательно опасном. Но времени на это у Лесничего уже не было. Противник спецназовцам достался профессиональный и весьма серьезный, который не простит никакой ошибки или небрежности.

– Емельян Герасимович, давай сразу договоримся вот о чем, – заявил Лесничий, в конце концов не выдержав такого разговора. – Я тебя расспрашиваю не из простого любопытства, хотя все чисто человеческое мне не чуждо. Я должен знать своих людей, поэтому прошу тебя говорить конкретно и по существу.

Лейтенант вздохнул, но ничего не возразил.

– Ты прямо из ШИЗО убежал?

– Я не убегал, просто ушел. И не из ШИЗО, там камеры бетонные, а только из здания следственного комитета. Мне там один добрый дяденька пропуск выписал и указал в нем время отбытия.

– Сильно гуманный следователь попался?

– Не слишком. Но в самую меру. Станешь гуманистом, когда твоим носом стекло на столе разбивают. Но он по непониманию понадеялся на конвоиров, которые за дверью стояли, и потому пропуск выписал, прибытие и отбытие отметил. Я проверил, по времени все правильно написано. Оружие я у него не сразу отобрал. Уже после того как он мне пропуск презентовал. Следователь был дагестанец по национальности. Им понятие о чести запрещает в спину человеку стрелять. Чтобы не заставлять его нарушать эту заповедь, я ствол-то и приватизировал. Потом к двери отошел и попросил его нажать кнопку вызова конвоиров. Он так и сделал. А я в это время уже на шкаф у двери забрался. Конвоиры вошли, стали меня взглядом искать. А потом я ногу неудачно поставил и упал. Прямо на них. Одного нечаянно пистолетом по затылку задел. Боюсь, что череп человеку повредил. А он в возрасте. Внуки, наверное, есть. Второго я своим весом с ног сбил. Локоть мой случайно в шею ему попал, но позвонок, надеюсь, не сломался. А потом нога как-то сама собой в его печень уперлась. У них наручники были. Я оружие забрал и всех троих приковал к батарее. Помогал конвоиров таскать. А то первый очень тяжелым оказался. Зажирел с возрастом. А еще я трубки у них конфисковал, две в форточку выбросил. Одну себе забрал. Мою к тому времени к следователю еще не доставили, хотя он у меня спрашивал про номера, которые были в памяти. Потом мне трубку вернул полковник Селиверстов. Не знаю, каким образом она к нему попала. А спросить показалось неудобным. Перед уходом я провод стационарного телефона оборвал, выломал розетку Интернета. У следователя забрал ключи от машины. Переоделся в запасной костюм следователя. Он в шкафу висел. Чистый, отутюженный. Размер подходящий. Пропуск дежурному предъявил, вышел, нашел машину по номеру, сел, отъехал на два квартала и аккуратно припарковался. Документы и ключи оставил в тачке. Я же вороватых людей не уважаю. А следователь, наверное, взяток не брал, потому что на простых стареньких «Жигулях» ездил. Потом я прогулялся пешком в свое конкретное удовольствие. В скверике с женщиной познакомился, договорился вечером встретиться. Это на случай, если не удастся город покинуть. Потом позвонил с трубки конвоира по единственному номеру, который запомнил из своих. Оказалось, попал на полковника Селиверстова. Он спросил, где я нахожусь. Через сорок минут за мной машина приехала, какая-то местная. За ночь до Москвы добрались. В дороге нас дважды останавливали, но человек полковника, который меня сопровождал, мне документы передал. Все обошлось, хотя посматривали на меня подозрительно. Потом вечер на базе, ночь в постели, а утром, до рассвета, сюда.

– Так на квадроцикле с пулеметом и ехал?

– Я бы без стеснения. В пробках дорогу уступали бы. Но это чудо техники загнали в крытый грузовик и до самого погранотряда докатили. Потом подставили к кузову доски, заставили меня съехать и пожелали счастливого пути. Правда, канистру бензина на дорогу презентовали. Погранцы – народ не жмотистый.

– А нас как нашел?

– Стерха искал. Как полковник сказал. Ремзавод в городке один. Не заблудился.

Микроавтобус давно уже выехал за город. Разговор Величко с командиром как-то сам собой стих. Лейтенант проявил скромность, не спрашивал, что от него требуется в этом выезде, понимал, что все необходимые сведения он обязательно получит.

– Сергей Ильич! – громко позвал Иващенко. – Полный привод на ходу включать можно? Он тут вообще не рычагом врубается, а поворотом колесика. Электроника. Я с такой мудростью раньше не сталкивался, запороть боюсь.

– Понятия не имею, – отозвался Лесничий. – На всякий случай остановись.

– Дорога скользкая, – мотнув бородой, сказал Иван Иванович. – Лучше, конечно, с полным приводом ехать и на пониженной передаче, если она здесь есть.

– Есть. Автоматически включается, когда пробуксовка идет. Доедем, не беспокойся.

– Хорошо, хоть не подмораживает еще, – сказал Иван Иванович Иванов и вздохнул. – Но скоро прихватит. Так синоптики обещают. Тогда на горках хуже будет.

– Мы с собой шипованную резину привезли. Если что, переобуемся, – сообщил казаку Виктор Юрьевич. – Новенькая. Я на такой, помнится, много лет назад ездил. По льду тянет как по асфальту. А на машине система стабилизации. В занос уйти не даст. Не пропадем.

– Метров через сто с дороги нужно будет свернуть влево. Дальше уже по степи. По траве ехать вообще-то неплохо, только в горку взбираться будет сложно. Скользко, когда трава мокрая. Может, пораньше остановимся?

– Сколько оттуда до обговоренной позиции? – спросил Лесничий.

– Метров триста. Сперва маленькая горка, за ней большая. Перед ней мы и должны встать.

– А по кругу маленькую горку объехать невозможно? – спросил лейтенант Величко, вступая в общий разговор.

– Ни разу не приходилось. Мы здесь пешком всегда ходили. Прямо поперек склона, чтобы угол срезать.

– Значит, попробуем объехать, – сделал заключение Сергей Ильич, подсвечивая фонариком в свою карту и не находя там препятствий для проезда.

– Слева или справа объезжать будем? – спросил казак.

– Справа, – решил Лесничий, снова заглянув в карту.

– Тогда пора поворачивать. Сейчас подъем начнется, придется по склону ехать. Скоро яма большая будет. Воронка от мины. Обогнуть ее можно с любой стороны, а дальше чисто. Поперек склона рискованно. Микроавтобус – не квадроцикл. У него центр тяжести высокий. Кувыркнуться недолго.

Иващенко сразу выполнил распоряжение. Низкие тучи не давали пролиться на землю свету звезд или луны, и Виктор Юрьевич вынужден был включить фары.

Скорость была предельно низкая. Микроавтобус не ехал, а полз.

Все же через пятнадцать минут Иван Иванович Иванов сообщил:

– По моим прикидкам, мы уже на месте. Можно останавливаться.

– Проверим, – сказал командир группы и вытащил из кармана своего рюкзака планшетный компьютер с солидным металлическим корпусом.

Он быстро загрузил его, вывел на монитор карту местности.

– Сейчас соединяюсь со спутником. Есть сигнал. Вот красная точка – это местонахождение планшета. Иван Иванович, я просто завидую вашей способности ориентироваться в кромешной тьме. Вы привели нас точно в то самое место, которое мы с вами определили по карте. А ведь вы даже в нее ни разу не заглянули.

– Это у меня с детства, – скромно ответил на комплимент бородатый казак. – Все удивлялись, как я в лесу или в степи ориентируюсь. Даже в незнакомом городе не блуждаю, хотя там с толку сбиться, понятно, легче. Потому я в разведку и пошел.

Глава 9

– Работаем? – спросил старший лейтенант Иващенко так, словно кому-то пригрозил.

Впрочем, такая манера разговора никого не удивила. У старшего лейтенанта были свои странности в поведении. Все волкодавы уже успели к этому привыкнуть. Кроме, разумеется, только что прибывшего лейтенанта Величко. Но и он вида не подал, что удивлен.

– Начали, – согласился старший лейтенант Лесничий. – Уже пора!

Все покинули микроавтобус.

Лесничий расстегнул рюкзак, вытащил большой контейнерный бинокль и осведомился:

– Тепловизором, Емельян Герасимович, пользоваться умеешь?

– Доводилось. Пользовался.

– Забирайся на крышу машины – лестница сзади. Осматривай окрестности, в основном со стороны противника. Это пока твой пост. Потом Иван Иванович тебя сменит, я тебе другое задание дам. А до того он нам поможет беспилотник собрать и запустить. У него опыт есть.

– Доводилось с такой хреновиной работать. Хорошая штука, очень даже нужная, – проговорил казак.

Как только Величко забрался на крышу микроавтобуса, Лесничий распахнул задние дверцы. Иван Иванович безошибочно вытащил одну за другой пару нужных коробок. Он знал, что надо брать, даже не спрашивая.

Сборка могла бы производиться даже вслепую. Именно так тренировались Иващенко и Лесничий под руководством специалистов из Русского воздухоплавательного общества. Однако сейчас такой необходимости не возникло.

Волкодавы зажгли свои фонарики, чтобы подсветить длиннобородому казаку. Иван Иванович до всего доходил на месте, сам. Главными специалистами были его собственные руки, которые смогли восстановить даже музейный мотоцикл «БМВ». С техникой, которая ремонта не требовала, эти руки справились тем более. Наверное, обстоятельства, когда вся надежда только на себя, часто бывают лучшими учителями.

Пока Лесничий с Иващенко вспоминали, с чего следует начинать, длиннобородый казак уже почти все собрал, и даже его борода не запуталась ни в одной резьбе. Осталось только вставить в крепежные гнезда навесное разведывательное оборудование из второй коробки. Офицеры этим и занялись.

Но эта работа не была долгой и сложной, поскольку каждой детали соответствовал собственный разъем крепления и подключения. Это исключало любые ошибки.

Снаряжение беспилотника завершалось подготовкой не самого мощного вооружения. В три стаканообразных патрубка, расположенных в нижней части корпуса, следовало вставить гранаты «Ф-1» с сорванными кольцами. Причем так, чтобы отжимной рычаг каждой входил в трубу.

По команде с пульта, подаваемой в случае необходимости, у патрубков открывались днища. Мягкие пластиковые поршни сверху проталкивали гранату в свободное падение.

Впрочем, людям, умеющим общаться с гранатами на «ты», эта операция труда не составила и много времени у них не отняла. Главное было в том, чтобы потом, когда беспилотник окажется над твоей головой, случайно не нажать опасную красную кнопку, поскольку в темноте она не выглядит таковой.

Вскоре Иващенко уже взял пульт в руки и защелкал переключателями, проверяя работу электрической системы беспилотника. Она слегка загудела. Только после этого Виктор Юрьевич запустил двигатели, работающие почти бесшумно, с легким стрекотанием, которое можно было принять за игру ветра в листе или в высокой мокрой траве.

Пульт в крупных ладонях Иващенко выглядел как брелок автомобильной сигнализации в руках обычного человека. Можно было только удивляться тому, как старший лейтенант умудряется одним пальцем не нажать сразу на все возможные кнопки.

Аппарат быстро поднялся и скрылся из вида в непроглядной ночной высоте.

Лесничий вытащил ноутбук из коробки одновременно с тем, как Иващенко взялся за пульт. Для удобства работы Сергей Ильич ушел в микроавтобус, где можно было сидеть в кресле, держа ноутбук на коленях. Радиосигнал проходил через корпус микроавтобуса без помех.

Иван Иванович Иванов сменил на крыше микроавтобуса лейтенанта Величко. Тот устроился рядом с Лесничим и заглядывал через плечо командира в монитор ноутбука.

– Тоже тепловизор? – спросил новоиспеченный волкодав.

– Сейчас – да. Одновременно в режиме записи на винчестер ноутбука работает инфракрасная камера. Если мы что-то не сможем разобрать в одном режиме, поможет второй. Еще и простая камера включена, но от нее, думаю, толку при такой облачности и освещенности будет мало. Потом просто сотрем запись, чтобы винчестер не засорять. Сейчас пока нашу машину наблюдаю. Видел, как ты ловко по лестнице спускался Лицом вперед.

– Так ночью виднее.

– Все. Машина отправилась в маршрут. У Иващенко карта, видимо, в голове. Направление держит без подсказок. Точно ведет.

Не отрывая взгляда от монитора, Лесничий протянул руку и вытащил из своего рюкзака, лежащего на сиденье, темные очки, слегка похожие на обычные солнцезащитные, но с излишне толстыми оправой и самими стеклами.

Он передал их лейтенанту Величко и сказал:

– Кнопка сверху справа – включение. Аналогичная слева – выключение. Справа снизу – запись на карту памяти формата microSDHC. Она уже вставлена. Будешь видеть то же самое, что и я на мониторе. Записывай, когда что-то покажется интересным. Виктор Юрьевич! – позвал командир Иващенко, не выпускающего из рук пульт управления. – Подойди. Подлетаем, кажется, куда следовало. Ориентируйся по картинке.

– Эта штука что, только дублирует компьютер? – спросил Величко про прибор, врученный ему.

– Да. Не всегда же есть возможность включить ноутбук. В условиях боя с ним сидеть неудобно. Да и дурная пуля может в монитор попасть. Все-таки светится сильно, в ночи на открытом месте внимание к себе привлекает. А в американской ЧВК, я слышал, все оружие с оптическими прицелами. Кроме того, два человека уже смотрят на одно и то же разными глазами. Три – тем более. Ты можешь увидеть то, что не заметим мы. Потом поделимся впечатлениями. Сейчас начинается самая серьезная работа. От нее зависит наш дальнейший успех или провал. Поэтому сильно не отвлекаемся!

Иващенко сразу продемонстрировал свой опыт, стал вести поиск по тому же принципу, по которому работает хорошо обученная охотничья собака, потерявшая след. Он заставил беспилотник на несколько секунд зависнуть над территорией базы, чтобы создать общее впечатление. Потом летательный аппарат начал описывать постоянно расширяющиеся спиральные круги.

Иващенко осматривал не только всю территорию базы американской ЧВК, но и подступы к ней. Это дело было небесполезным. Палец старшего лейтенанта несколько раз упирался в монитор, что-то показывал командиру, и тот согласно кивал. Все проходило в молчании, но только до определенного момента.

– Так! – сказал Лесничий, привлекая внимание Иващенко.

– Вижу. Трое. В нашу сторону… – констатировал Величко вместо старшего лейтенанта, думая, что обращаются к нему, и даже не снимая очков. – Разрешите, я сбегаю, поговорю с ребятами по душам? Глядишь, одумаются и смотаются к себе за океан.

– Только в цинковых гробах. Виктор Юрьевич, полет – на снижение. Повиси на месте.

Беспилотник и без того завис в воздухе. Но вторую часть команды Иващенко выполнил, значительно снизил высоту.

Тепловизионная камера сразу превратила три точки в светящиеся фигуры. Они весьма прытко, можно сказать, профессионально ползли в сторону вершины холма, за которым укрылись спецназовцы.

Эти персонажи двигались со стороны базы заморской ЧВК и точно держат курс. Видимо, американцы имели с собой приборы, позволяющие им определить место расположения микроавтобуса. Это обычное явление не только для ЧВК, но даже для отдельных частей армии США.

По большому счету можно было решить проблему просто – сбросить с беспилотника гранаты. Но здесь требовался точный математический расчет, вести который оказалось уже некогда, или же богатый опыт подобных действий. Необходимо было бы определить расстояние до земли, то есть высоту зависания беспилотника, просчитать скорость гранаты в падении и время, потребное ей на то, чтобы лишь слегка не долететь до земли и накрыть ползунов осколками сверху. Падение должно было уложиться в стандартные три целых две десятых секунды. Это время сгорания пороха в трубке замедлителя.

Кроме того, следовало учесть, что осколки «Ф-1» полетят в разные стороны, в том числе и вверх. Значит, самому беспилотнику после сбрасывания груза требовалось быстро подняться или улететь в сторону.

Американцы были уже рядом с вершиной холма. Если у них на автоматах или карабинах стоят тепловизорные прицелы, то они скоро смогут открыть огонь на поражение.

– Емельян Герасимович, что ты хотел предложить? – спросил командир.

– Рандеву провести. Сбегать навстречу.

– Это не укры, а противники, равные нам по подготовленности, – сказал Иващенко. – Если идти, то трое на трое. А еще лучше четверо на трое. Можно языка захватить.

– А он нам нужен? Информации нам Суматоха добыл с избытком. И еще найдет. Простые бойцы ЧВК много знать не могут и умеют молчать.

– Я бы и один справился, – стоял на своем Величко. – Подумаешь, пришлый спецназ! Надо их на место ставить. Руки чешутся.

– Добежать не успеешь, – оценил ситуацию командир. – Они позицию займут и тебя на подходе пристрелят.

– Что делаем? – не стал спорить лейтенант.

– За задним сиденьем возьми винтовку с тепловизором.

– Калибр двенадцать и семь? Не люблю такие дуры. Отдача сильная, сразу после выстрела цель теряешь. Газы по харе, как кулаком, хлещут.

– Нет, калибр восемь и шесть. Наша, отечественная, «ОРСИС T-5000». Специалисты говорят, винтовка хорошая. Дальность боя – тысяча шестьсот метров. Не знаком с моделью?

– Нас представляли друг другу. В руках приятно держать. – Лейтенант Величко уже снял очки и достал винтовку. – И что? Я пошел?

– На крышу, – выбрал позицию для снайпера Лесничий.

– Да, сменю Ивана Ивановича.

Величко вышел и через несколько секунд уже оказался на крыше, откуда, кряхтя, спустился бородатый казак. Вскоре грянул выстрел. В ночи он показался всем очень громким.

Винтовка «ОРСИС Т-5000» не имеет глушителя, поскольку скорость полета ее пули в три раза превышает звуковую. Никакой глушитель при этом справиться с шумом не сможет.

Следом, с минимальным промежутком, прозвучали еще три выстрела. Дистанция была метров в триста, то есть идеальная для стрелка с таким оружием. А Величко был не просто опытным человеком. Когда-то он являлся одним из лучших снайперов спецназа ГРУ, где в таких спецах недостатка никогда не было.

Монитор ноутбука, на который поступало видео с беспилотника, показал, как рухнул сначала один из противников, поднявшийся на четвереньки. Потом, с минимальным интервалом, повалились и двое других.

– Отлазились!.. – констатировал факт старший лейтенант Иващенко.

– Уже все? Четыре выстрела, три человека? – с явным недоверием осведомился Иван Иванович.

– Уже все. Когда стреляет специалист, это долго не продолжается, – подтвердил Лесничий.

– Минометами нас начнут поливать через двадцать минут. Это обычное дело. Так всегда бывает. Я успею три раза на горку и обратно сбегать. А потом у нас будет время свернуться и уехать. Беспилотник мы в таких случаях сразу подальше отгоняли, чтобы там подобрать. Разрешишь, командир?

– Зачем? – не понял Сергей Ильич.

– Оружие заберу, бронежилеты, может, еще что-то дельное.

– Попадешься, бороду отрежут.

– За бороду я любому зубами глотку перегрызу. Девятый год отращиваю.

– А минометы – это обязательно? – спросил Иващенко.

– Как правило. Пока вы будете беспилотник отгонять, собираться, разворачиваться, я уже пару раз вернусь.

– Дуй! – дал разрешение Лесничий.

– Командир, разреши и мне с ним? – попросился лейтенант Величко, показавшись в дверном проеме.

– Тоже трофейного оружия захотелось?

– Растяжки поставлю под тела. Хочу планшетники с них снять. Будем в курсе действий противника. Я читал, что у американцев все управление войсками ведется по персональным небольшим планшетникам. На руке вместо часов носят. Размером со смартфон. Работают через GPS. Сейчас они в армии это повсеместно вводят. А у ЧВК давно уже должно быть. Я через тепловизор видел, на руках у них светилось что-то такое. Нам сгодится. Мне бы только гранат штук пять и леску.

– Гранат у меня только пара, а лески целый моток, – сообщил казак.

– Сгодится.

– Согласен, – разрешил Сергей Ильич. – Вот две мои гранаты, возьми еще пару у Иващенко. Проводи Ивана Ивановича. Виктор Юрьевич, проконтролируй ситуацию вокруг. Если кто-то появится, сбрось гранаты. Это хотя бы напугает противника и даст нам выигрыш во времени. Потом отправь беспилотник в нашу сторону, как можно дальше. Может, у него ресурса хватит до городка долететь?

– Понял. Ресурса до городка точно не хватит, но до окраины дотянуть можно. Там заберем аппарат и в следующий раз будем знать, откуда надо производить запуск, чтобы в такую даль без необходимости не мотаться. – Иващенко поднял беспилотник выше и слегка сдвинул его в сторону американской базы.

Тепловизор показал бы любой биологический объект, который двигался бы в опасную для бороды казака сторону. Но ничего подобного обнаружено не было.

Вскоре Иван Иванович вернулся, заглянул в микроавтобус и впечатляюще потряс своей бородой. За его плечами маячил, что-то рассматривая, лейтенант Величко.

Иващенко выпрямился и поправил ноутбук на сиденье.

– Едут? – заглянув в монитор, спросил Лесничий.

– Грузовик с двумя, как я понимаю, минометами. Судя по контуру, это «КамАЗ». Интересно, почему янки пользуются нашими машинами? Свои лень через океан тащить было? Или наши надежнее?

– Они все предпочитают «КамАЗы», – сказал Иван Иванович. – У этих машин здесь хотя бы обслуживание есть. Запчасти достать можно.

– Я гранаты использую? – спросил Иващенко. – Беспилотник как раз над ними. Едут медленно, фары не включают ради маскировки. Опережение небольшое дам, заодно и потренируюсь. Без гранат беспилотнику лететь будет легче. Может, и до базы дотянет.

– Работай, – разрешил командир и склонился над монитором, чтобы увидеть результат действий беспилотника-бомбардировщика.

Тот спустился достаточно низко и летел на большей скорости, нежели взбирался в гору «КамАЗ». Все три гранаты легли точно в цель. Иващенко сработал даже удачнее, чем Сергей Ильич ожидал от первой для него попытки.

Два взрыва разнесли кузов и людей, в нем находившихся. Одна граната, последняя, взорвалась то ли на самом краю крыши кабины, то ли даже впереди нее, не долетев до земли. Осколки должны были поразить водителя через лобовое стекло.

Одна атака беспилотника не только лишила «диких гусей» машины, но и уничтожила два минометных расчета. Жалко было, что не сдетонировали мины в ящиках. Но и достигнутого результата оказалось достаточно.

«Дикие гуси» еще не знали, что против них действуют профессионалы. Они считали, что плохо обученное ополчение Новороссии не может причинить им серьезного вреда.

Но янки накануне уже видели рядом со своей базой разведку батальона Стерха, а теперь произошло и по-настоящему серьезное столкновение. «Дикие гуси» пока еще мало битый народ. Лучше было бы, если бы они считали себя самыми крутыми в мире профессионалами.

Сергей Ильич уже пожалел о том, что разрешил лейтенанту Величко установить растяжки под телами убитых американцев и вокруг них. Такая деятельность могла бы насторожить бойцов заокеанской ЧВК, да и любого настоящего профессионала. Такой человек просто обязан на подсознательном уровне с уважением относиться к противнику и к его воинскому умению.

Когда волкодавы вернулись на базу после боевого крещения, в заводском дворе они застали лейтенанта Суматоху. Тот с помощью Стерха повесил на стену спутниковую тарелку, потом по какому-то прибору выверил направление, куда она должна была смотреть.

Лесничий знал, что это система спутникового Интернета, которая позволяла поддерживать связь в районе, где не было устойчивой сотовой. Егор Петрович, похоже, видел свою основную задачу в этой командировке в информационном обеспечении боевой группы ЧВК. Он начал работать по этому профилю с первого дня, против чего не возражали ни старший лейтенант Лесничий, ни полковник Селиверстов. Впрочем, ему изначально такая роль и отводилась почти официально.

Вечером, после задержания двух украинских разведчиков, Лесничий поинтересовался, как Суматоха осуществляет взлом паролей.

– Сам я лет за пять, может быть, случайно и справился бы, – скромно ответил Суматоха. – Но это малопродуктивно. Мне на зоне подсказали, как можно выйти на сервер Госметеоцентра. А у них стоит чуть ли не самый мощный в России суперкомпьютер. Я заслал туда маленький вирус – обычного трояна, совершенно свеженького, которого ни в какой базе данных еще нет…

– И где ты такого нашел?

– Сам написал. Это не сложно. Полчаса работы. Значит, заслал, и он нашел мне пароль для входа на расчетный центр суперкомпьютера. Я его и загрузил своими делами. Хороша машина, за два с небольшим часа справилась. Теперь я свободно, почти легально работаю на американском сервере ЧВК. У меня сохранены все самые важные пароли. Добытые данные, вплоть до зарплаты и номеров личных счетов сотрудников, я передал полковнику Селиверстову. Только вот на Соломона ничего нет. Только суммы выплат.

– И сколько у них платят за боевую командировку? – спокойно спросил Лесничий, показывая этим, что вопрос оплаты услуг американских «диких гусей» его не слишком-то и волнует.

Тем не менее он присвистнул, когда услышал ответ.

– За такие деньги можно воевать, – проговорил Суматоха.

– Не соглашусь, – возразил командир. – Имея такие деньги, жить хочется без риска.

– Может быть, – в свою очередь, согласился Егор Петрович. – Я обратил внимание, что в компании большая текучесть кадров как раз в боевом составе. Дольше двух лет мало кто служит. Сами увольняются. У них вообще контракт двухгодичный. Потом он только продлевается на неопределенное время, до желания одной из сторон разорвать его.

Этот разговор происходил еще на базе ЧВК «Волкодав» под Москвой. Здесь же, в Новороссии, Суматоха, согласно штатному заданию, расписанному полковником Селиверстовым для каждого бойца боевой группы отдельно, должен был отслеживать любое изменение в уже полученных и изученных данных.

Судя по тому, как услужливо держался Стерх, он тоже видел в Суматохе какую-то свою заинтересованность. Но приезд командира группы, кажется, слегка помешал ему. Комбат быстро попрощался и сел в коляску мотоцикла, на котором приехал Иван Иванович.

За рулем был тот же возрастной ополченец в танкистском шлеме. В таком возрасте, наверное, пешком ходить сложно. Вот и пристроили человека, если он хотел быть полезным для общего дела, за руль.

Сам Иван Иванович с видом полного владельца нового транспортного средства сначала сел на квадроцикл, вставил в гнездо ключ зажигания и только потом спросил Лесничего:

– Я на сегодня свободен?

– Да, если что понадобится, я найду. Или пошлю лейтенанта Величко. Он-то уж точно разыщет. Из-под земли вытащит.

– Под землю я не тороплюсь. Только хочу предупредить. У нас было несколько таких случаев. Когда мы запускали такие же беспилотники над отрядами «диких гусей», они быстро снимались и передислоцировались куда-то в глубокий тыл. Считали, что мы ищем пути их обхода. Окружения боятся панически. Поляки два месяца назад вообще оставили дыру в фронте, чем мы легко воспользовались. Два мешка создали и толпу укров смогли повязать. Как бы ваши подопечные не перепугались раньше времени и не сорвались незнамо куда.

– Спасибо за предупреждение. Но у наших послезавтра важный гость должен прибыть. Причем именно сюда. Поэтому передислокация маловероятна. Стерх, ты надолго удаляешься?

– Я уже больше суток на ногах. Организм требует хотя бы пары часов сна.

– Потом жду тебя. Есть мысли, которыми хотелось бы поделиться.

– Договорились.

Мотоцикл чихнул пару раз, громко затарахтел и покатил к воротам. Перед ними его обогнал квадроцикл, шумящий еще сильнее.

Вождение новой техники не стало для казака проблемой. Похоже было, что он умел ездить на всем, что имело колеса. Может быть, даже с лошадью справился бы.

Лесничий прошел в общее помещение. Там, используя один из ящиков с оборудованием вместо стола, сидел за ноутбуком лейтенант Суматоха.

Сергей сразу подошел к нему и спросил:

– Настроился?

– Готов к работе, товарищ старший лейтенант.

– Сможешь узнать, что в нашем подведомственном отряде думают о сегодняшних происшествиях?

– Были происшествия?

– Были. И серьезные. С потерями со стороны «диких гусей».

– Чтобы не торопиться и исключить возможность засветиться, мне нужно хотя бы полчаса. Выделишь, командир?

– Нет проблем. Вы все поужинали?

– Так точно.

– Тогда мы тоже перекусим. После я к тебе подойду.

Металлическая печка, сваренная из магистральной газопроводной трубы и привезенная волкодавами с собой, уже нагрелась и делилась теплом с людьми. Господа офицеры даже успели смонтировать трубу. Они вывели ее не за окно, а просто на второй этаж, развороченный артиллерийским снарядом или миной и поэтому непригодный для использования. Дым там рассеивался и не выходил наружу столбом, привлекающим внимание. Приятно было после работы на холоде сидеть у печки, протянув к ней руки, и ловить тепло ладонями.

Неторопливый ужин и чаепитие заняли как раз те полчаса, о которых просил лейтенант Суматоха. Но он справился с делом раньше.

Когда Лесничий, Иващенко и Величко подошли к нему, Егор Петрович сразу заявил:

– Эти янки не кажутся мне самыми отважными ребятами. Я посмотрел переписку их командира со своим начальством и могу сказать, что не рискнул бы повести такую команду в бой. Могут круто подвести в самый решающий момент.

– А ты другого ждал? – насмешливо спросил Иващенко. – Я был уверен, что они просто птицы перелетные, и не больше. Американская государственная военная доктрина делает не солдат, а просто людей в погонах, имеющих весьма относительную боевую подготовку и мечтающих получать солидную пенсию. В Америке она у отставников почти в три раза больше нашего среднего офицерского жалованья. Что же касается их настоящей боевой подготовки и воинского духа, то доктрина, о которой я упоминал, требует отступать, если потери составляют один процент. Из сотни одного потеряли – и сразу в бегство. Я бы тоже таких солдат в бой не повел. Тем более на спецоперацию. А они здесь собирались именно их и проводить.

– Так что там у них? – спросил командир, не обращая особого внимания на речь своего заместителя.

Хотя Сергей знал, как много правды в этих словах. Американские солдаты порой отказываются подчиняться командованию в районе боевых действий, если им не поставили комфортные туалеты и душевые кабины.

– Меня интересуют конкретные мероприятия и оценка ситуации после наших действий.

– Штаны «гусям», наверное, пришлось сменить. Перепуганы, мне кажется, до полусмерти. Как бы со страху повально вешаться не начали. А то я слышал такую историю про истеричных солдат. Не желая быть убитыми, они дружно повесились, – с улыбкой проговорил хакер-волкодав Суматоха. – Кажется, это было в Афганистане. То ли американцы, то ли англичане, сейчас не помню. Их с четырех сторон талибы окружили. Патронов на месяц обороны хватило бы. Только вот духа для драки не было. Однако его хватило на то, чтобы повеситься. Так легче. Но давайте о наших делах говорить. За предыдущие два месяца, как в Новороссию прибыли, «гуси» потеряли одного человека. Его зацепил осколок мины. Бедолагу отправили в Штаты на лечение ранения и геморроя, обострившегося в это же время. Да и то ранение боец получил не на своей базе, где янки всегда чувствовали себя в безопасности, а в семидесяти километрах от нее, когда ополченцы обстреляли воинскую колонну. Сегодня, как они сообщают своему командованию, для их ЧВК пришел черный день. За пару часов американцы потеряли четырнадцать человек убитыми и четверых ранеными. Грузовик и два миномета не подлежат восстановлению. Командир отряда полковник Джеки Коллинз, официально находящийся в отставке, отправил сообщение открытым текстом через скайп, что уже говорит о его истеричности, и запрос на передислокацию в глубокие тылы. Все в соответствии с военной доктриной США, хотя ЧВК – не армия. Но командование запретило отряду трогаться с места под угрозой расторжения контракта и невыплаты денежного содержания. По данным командования, рядом с базой нет таких сил, которые могут составить ЧВК конкуренцию. Беда случилась просто в результате рокового стечения обстоятельств. Именно так было сказано в ответе. Полковник Коллинз аргументировал свой запрос нездоровым психическим состоянием личного состава. Он прямо не говорит, что его бойцы после сегодняшнего вечера в штаны наложили, но подразумевает именно это. Теперь по поводу наших действий, товарищ старший лейтенант. – Суматоха все же вспомнил, что находится если не в армии, то хотя бы сбоку от нее. – Сначала американские приборы засекли разведку ополченцев. Издалека определили. Как я понял, сработали индикаторы обнаружения оптических систем. Янки обстреляли разведчиков из минометов прямо со своей территории. Выезжать за пределы базы не стали. Хлопотно и долго. Лично я такое отношение к делу могу назвать лишь разгильдяйством. Для стрельбы с базы дистанция была предельная, и результат, соответственно, получился нулевой. Америкосы посчитали, что отпугнули разведку, которая больше не сунется. Сообразит, что подступы контролируются электроникой и подойти незамеченным никому не удастся. В своих приборах и технологиях эти ребята уверены, хотя, как я понял, совершенно напрасно. Однако об этом позже. Пока же скажу, что у них там не только индикаторы оптических приборов стоят. Еще есть какая-то экспериментальная интеллектуальная система «Eagle». Само название переводится как «Орел». Отсюда можно сделать вывод, что это система наблюдения, поскольку основное качество орла – это зрение. Хотя по большому счету название системы не обязательно привязывать к предназначению, и моя идея может остаться только предположением.

– Ты правильно угадал, – сказал старший лейтенант Лесничий. – Я знаю, что это за система. Мне довелось посмотреть документацию. Но могу вас обрадовать. Отсталая, как считают за морем, Россия самостоятельно сделала систему такого же типа. Но несравненно лучшую. Правда, предназначена она не для ЧВК, а для охраны госграницы. Называется не таким высоким словом, а просто «Форпост». Эта система проводит круговой обзор и способна обнаружить движущиеся объекты на удалении до двадцати километров. Пока лучшие зарубежные аналоги смогли сделать в Германии. Там система покрывает дальность до восьми километров. Американские же вообще не прорываются дальше четырех. Кроме того, только «Форпост» может выделить человека, если он маскируется, скажем, под какое-то животное, лошадь или верблюда. Иностранные системы этого делать не умеют. «Форпост» сейчас прошел все испытания и уже утвержден в производство. С чем вас всех и поздравляю. Шпионов и наркокурьеров скоро ловить будет намного легче. Продолжай, Егор Петрович.

– Идем дальше. Потом, уже с наступлением темноты, другие приборы, работающие через спутник, определили над базой беспилотник. Беда американцев в том, что над этим районом появляется только один спутник-шпион. Время от времени база ЧВК остается без контроля из космоса. Я уже нашел график прохождения спутника – скачал с их базы данных. – Лейтенант протянул командиру листок принтерной распечатки.

Тот посмотрел коротко, будто сфотографировал, чтобы при необходимости восстановить в памяти, сложил листок и убрал в карман разгрузки.

– Да, – сказал Сергей Ильич. – При работе нам следует учитывать этот график. Но у нас есть с собой переносной комплекс «РЭБ», способный полностью блокировать работу электронных систем базы американской ЧВК. Всех, вплоть до сотовых телефонов и навигаторов. Относительно сигналов спутника не буду утверждать, просто не знаю. Но штука эта сильная. Будем пользоваться. Слушаем дальше, Суматоха.

– Вы оказались на месте, когда спутник осуществлял захват пространства. Он сразу зарегистрировал беспилотник, но стрелять по такой маленькой птичке нашим подопечным было просто не из чего. Из карабинов – не видно цель. «ПЗРК» тоже не подходит. Беспилотник выделяет слишком мало тепла, чтобы ракета на него среагировала. Однако вернемся к нашей ситуации. Янки определили вашу машину, посчитали людей, прикинули силы. На четверых ополченцев пошли трое «диких гусей». Сами вызвались, хотя никто их не просил. Хотели осуществить силовой захват. Посчитали себя достаточно крепкими и тренированными. Они были уверены в своих силах. На всех троих парнях из группы захвата были какие-то плащи, якобы делающие их незаметными для всех приборов ночного видения, включая тепловизионные. Я только-только нашел инструкцию к этим плащам, но не успел скачать. Сделаю чуть позже.

– Что за чушь! – возмущенно сказал лейтенант Величко. – Я их прекрасно видел. Как облупленных! Накидки типа нашей плащ-палатки, только мягкие, какая-то синтетика с утеплителем понизу. Тела америкосов своим теплом просвечивали через эти плащи. Особенно один был хорошо виден. Он потел, похоже, как болотная жаба. Такие всегда в тепловизоре просто горят синим пламенем. Здоровенный, конкретный лось. Бей – не промахнешься. Я его первым свалил. Он на четвереньках как раз стоял, одной рукой в землю упирался, в другой держал бинокль и всматривался в нашу сторону. За ним сразу свалил второго. На последнего, правда, пришлось две пули потратить. Сначала руку ему прострелил и только потом голову, чтобы ей обидно не стало. Но видел я их отлично. И плевать мне с самой большой колокольни на все заморские технологии. Наши лучше, – сообщил Величко.

– Наши лучше, – невозмутимо согласился Лесничий. – Мы на Северном Кавказе испытывали комплект снаряжения «Ратник». Там ткань такая, что в тепловизор человек не просматривается. Я сам так вот своих солдат разглядывал. Видел только лица и руки, когда они их показывали. Больше ничего. А америкосы всегда на свое надеются, считают, что у них все самое лучшее. И пусть дальше так думают. А мы их бить будем. Но дело, как я понимаю, обстоит гораздо проще, чем кажется. Американские тепловизоры людей в этих плащах, возможно, и не видят. Зато наши, в которых стоит французская матрица, различают. Пусть они в своих плащах друг от друга прячутся. А Величко будет их в это время отстреливать. Что дальше, Егор Петрович?

– «Гуси» не понимали, как снайпер увидел и уничтожил их группу захвата. У них там на каждом бойце имелся планшетный компьютер с напульсником, отслеживающим состояние здоровья. Данные уходили на компьютер дежурного. Величко снял эти планшетники и принес мне, но янки их уже заблокировали, и я вскрыть не смог. Нужны специалисты покруче. Но именно так они и определили, что все трое погибли. Спутник видел, что стрелял снайпер. Потом на уничтожение разведки ополчения были отправлены два минометных расчета на грузовике. В него, как они считают, была послана какая-то высокоточная ракета, с которыми раньше «дикие гуси» в Новороссии не сталкивались. Они предполагают, что эта штука была наведена на цель именно с помощью беспилотника. Они сильно заинтересовались, потому что спутник не сумел засечь ракету в полете. После попадания погибли два минометных расчета, командир дивизиона и водитель машины. Наши друзья жутко напуганы таким исходом дела. Теперь будут своей тени бояться. Но еще больше они удивлены.

– Тем, что их здесь бьют?

– Нет. Когда америкосы забирали своих людей, убитых на вершине холма, у всех троих на ногах оказалось только по одному левому башмаку. Ноги были связаны шнурками. Потом, когда они стали тела на носилки перекладывать, раздались взрывы гранат. В итоге еще трое убиты и четверо ранены. Они связывают эту беду не с растяжками, а с исчезновением правых башмаков. Есть у них в отряде какой-то гаитянин. Он утверждает, что это культ вуду действует, говорит, что скоро зомби из могил встанут и на них пойдут. Командование считает его сумасшедшим, а простые бойцы испуганы. Они все там верят в любую нечисть.

– Когда сам ты нечисть, наверное, легко поверить, что вокруг вообще все такое же, – сделал вывод лейтенант Величко. – Я слышал, что в разных ЧВК с самого их прибытия на Украину вдруг без суда и следствия стали бойцы пропадать. Еще когда майдан был в разгаре. Ни одного так и не нашли. А башмаки покойников укропские менты и искать не будут. Ни правые, ни левые.

– Пусть думают на «Правый сектор», – сказал Иващенко. – Только эта организация может интересоваться правыми башмаками.

Сергей Ильич почувствовал непонятные, чуть смешливые нотки в голосе своего заместителя. Он понял, что здесь происходит нечто, не предусмотренное распоряжениями командира, но вполне конкретное, что должно было бы по большому счету его касаться. Хотя бы в информационном плане.

– Иващенко, рассказывай! – сказал Лесничий с полной серьезностью.

– А я что? На мою ногу нужно не три башмака, а с десяток снимать. – Иващенко демонстративно пошевелил носком своего огромного башмака.

Если такая туфелька с удобной позиции попадет противнику в голову, то ей будет легко почувствовать себя футбольным мячом и запрыгать по земле со всей возможной резвостью.

– Меня же там даже не было.

– Величко! Ты же там был…

Тот выглядел слегка смущенным и медлил с ответом.

Иващенко понял это и сознался:

– Я его попросил, правда, не давал указаний снимать только правые башмаки и тем более привязывать босую ногу к левой. Это собственная инициатива исполнителя, фантазия которого придает ситуации некоторую магическую ритуальность. Я лично действия Емельяна Герасимовича категорически одобряю.

– А что здесь одобрять? – Этим вопросом Лесничий потребовал объяснения ситуации. – Выкладывайте, колдуны и маги!

– Наши приятели не поняли, что произошло, и потому изрядно напугались. Они наверняка решили, что там был совершен какой-то магический акт. Нервную систему противника необходимо основательно расшатать. Тогда он сам к нам бегом двинет с поднятыми руками и с заранее подготовленной петлей на шее, чтобы мы его милостиво повесили. Предлагаю продолжить эту добрую традицию и с каждого убитого америкоса снимать по правому башмаку.

– В этом есть сермяжная правда, – согласился Лесничий после недолгого размышления. – Только я не пойму изначальных целей такой акции.

– Меня тоже попросили… – спокойно, даже лениво объяснил Иващенко. – Для дела, сказали, требуется.

– Кто тебя попросил? – не понял командир группы.

– Редкозуб. Ему по его профилю работы что-нибудь подобное требовалось. Он какую-то хитрость замыслил, на выдумки горазд.

Лейтенант Редкозуб занимался в группе волкодавов саперными работами. Это общее название. А если говорить конкретно, то его следовало использовать как мастера по изготовлению скрытых взрывных устройств, то есть мин-ловушек.

Из развернутой характеристики на лейтенанта Лесничий знал, что Николаю Федоровичу не следует давать заказы на изготовление чего-то конкретного. Он такое не любит, не испытывает творческого порыва.

Ему нужно только объяснить, для чего и когда потребуется устройство, какой силы и направленности должен быть взрыв. Он сам придумает что-то подходящее, оригинальное. Противник обязательно попадется.

Чтобы Редкозуб был в курсе задач, стоявших перед волкодавами, Лесничему по совету полковника Селиверстова пришлось несколько раз брать лейтенанта в оперативный отдел диверсионного управления ГРУ, где разрабатывались детали предстоящей операции. Редкозуб тогда задумался, потом, не раскрывая подробностей, пообещал, что сделает кое-что.

– Банальный фугас устанавливать смысла нет, – проговорил он. – У этих «гусей» обязательно есть средства радиоэлектронной борьбы. Они подавят сигнал, идущий к взрывателю. А тянуть провод к пульту не всегда возможно. Значит, следует придумать что-то непонятное им, устроить ловушку. Я сделаю.

Видимо, какая-то идея засела у него в голове. Использование башмаков противника было из этой серии.

Командир удовлетворился объяснением старшего лейтенанта Иващенко и самого Редкозуба, даже расспрашивать не стал. Тем более что тот сосредоточенно работал. Редкозуб установил на большой ящик настольную лампу, подключенную к дизельному генератору, тарахтящему в соседнем помещении. Что он там делал, видно не было, но отвлекать сапера от дела не следовало. Оно у него всегда сопряжено с риском и требует особой внимательности.

Ночь уже наступала. До возвращения Стерха Сергей мог бы и отдохнуть. Но командирские должностные обязанности включают в себя еще и обеспечение безопасности группы. Лесничий назначил ответственным по этой части старшего лейтенанта Кравченко, но все же считал себя обязанным проверить работу системы охраны.

– Кравченко!

– Я здесь, командир. – Александр Аркадьевич сидел, скрестив ноги, в углу, перед двумя мониторами, стоявшими на полу. – Проверяю систему контроля периметра.

– А где Редька?

– Он на посту визуального наблюдения, – объяснил Кравченко. – Я послал.

– И где этот пост? – поинтересовался Сергей Ильич.

– На крыше.

– Не провалится куда-нибудь?

– Мы с ним вместе проверяли, когда еще светло было. Прошли по всему периметру цеха. Там есть одно место, где разрушена панель перекрытия. Мы туда деревянный щит притащили и дыру прикрыли, чтобы в темноте можно было без фонарика ходить. Свет на крыше привлечет внимание.

– Связь с постом?..

– Коммуникационный центр «Стрелец», – Кравченко показал пальцем на прибор, прикрепленный клипсой к его разгрузочному жилету. – Ты, командир, уехал. Я без разрешения вскрыл контейнер и взял два коммуникатора.

– Лампочки погасли, – заявил Лесничий и показал на коммуникатор.

Скорее всего отключилось питание. Но этот факт мог означать и нечто совсем другое.

– Компьютеры вырубились, – сообщил Суматоха из-за спины старшего лейтенанта.

Лесничий вытащил из разгрузки смартфон. Тот не желал работать. То же самое произошло и со спутниковым телефоном.

– Парни, а ведь против нас кто-то «РЭБ» применяет! – сделал вывод старший лейтенант Иващенко и метнулся к стене, к которой было прислонено оружие.

Это движение без дополнительной команды было тут же повторено всеми остальными волкодавами.

– Спецсредства берем с собой! Все в соседнюю комнату. Оттуда выходим через окна, – коротко, сухо, негромко отдал распоряжение Лесничий.

Все волкодавы были воспитанниками одной школы армейского спецназа. Любой приказ командира они понимали и принимали сразу. Каждый из них на месте Лесничего отдал бы точно такое же распоряжение.

Вооружение спецсредствами, то есть оружием нелетального действия, уже предполагало не просто отражение возможной атаки, но и захват противника живьем. Это просчитали и поняли все, как и необходимость этого действия.

Включение «РЭБ» говорило, что атака ведется подразделением, оснащенным высокотехнологичными приборами. Такие в украинской армии пока не засветились. Следовательно, нападение решили предпринять бойцы американской ЧВК, дислоцированные поблизости. Других вариантов просто не было.

Как они вышли на группу Лесничего, определили место ее дислокации? Что им вообще известно о волкодавах?

Эти вопросы пока оставались открытыми. Прояснить их можно было бы только через пленников. Учитывая недавний интерес украинских спецслужб и предательство офицера ГРУ, такое дело являлось обязательным.

Выход через окна соседнего помещения объяснялся вообще просто. Здесь горит свет. Значит, есть люди, то есть противник. Атакующие в первую очередь должны взять на прицел именно окна и двери этой комнаты. Естественно, если они уже успели подойти близко.

Хотя Лесничий предполагал, что это вряд ли. Слишком мало времени прошло после включения приборов «РЭБ».

– Вперед! – приказал Сергей и первым бросился к двери, ведущей в соседнюю комнату.

Глава 10

С улицы никто не встретил боевую группу российской ЧВК огнем. Поэтому волкодавам стрелять не пришлось. Их стволы дрожали в нетерпении, но порядок ведения боевых действий был заведен в войсках давным-давно. Он въелся в кровь всем офицерам и соблюдался безукоризненно.

Первая тройка сразу нашла укрытие и приготовилась прикрывать выход второй. Однако до того, как они оказались рядом, за ближайшим углом раздался оглушительный взрыв. Все вокруг озарилось белым светом, неимоверно ярким.

Волкодавы, напрямую не видящие пятидесятиметровый световой столб, почувствовали, что у них ломит в глазах. На какое-то мгновение у всех ослабло зрение.

Как и тогда, на подмосковной базе, сработала светошумовая мина. Следом за ней, но значительно дальше грохнула вторая, свет которой уже так не слепил, хотя тоже был достаточно ярким.

Всего на подходах к зданию были установлены четыре таких мины, причем только в местах, которые Кравченко и Лесничий посчитали реальными для попытки проникновения на территорию бывшего ремзавода. То есть на самых трудных участках. В других местах противник должен был ожидать встречи с наличием каких-то охранных систем.

Спецназовцы при этом исходили из высокой оценки подготовленности американцев. «Дикие гуси» наверняка решат идти там, где их меньше всего ждут, как они думали.

Правильность оценки противника сказалась. Мины свое дело сделали. Противник пошел самым трудным путем и на этом попался. Расчет оправдался.

Первой сработала мина, самая близкая к зданию, где нашли приют бойцы российской ЧВК. Американцы выдвигались, скорее всего, на свет в окнах, куда и следовало направлять атаку. Они уже готовились к нападению и включили РЭБ, чтобы обеспечить себе безопасность.

Следовательно, «гуси» сами отключили блокировку предохранителя взрыва, именно на это и рассчитанного. Потом кто-то из них просто замкнул ногой периметр. «РЭБ» никак не влияет на невидимый лазерный луч. Охранная светошумовая мина как раз и настроена на срабатывание от его прерывания.

До этого от взрыва мину удерживает электронная блокировка, обычно снимаемая приказом компьютера. Она была установлена на случай появления на базе ЧВК комбата Стерха или начальника разведки казака Ивана Ивановича Иванова. Волкодавы должны были снять блокировку только на ночь, когда вся боевая группа, за исключением единственного часового, уляжется спать.

Американские приборы подавления электронного сигнала появились на свет раньше российских. Изначально они устанавливались только на автомашинах, идущих колоннами по территории противника. Впервые такие устройства американцы испытали в боевых условиях во время операции «Буря в пустыне» в Ираке.

Российская разведка не имела данных о существовании американских переносных систем для малых по численности групп. Наверное, техника заморской ЧВК была экспериментальной, как и та, которой располагали волкодавы.

Американская «РЭБ» сработала хорошо и правильно. Только, как оказалось, во вред своим. Она сняла блокировку взрывателей светошумовых мин, не дождавшись, когда российские спецназовцы сделают это сами.

Похоже, недавние действия волкодавов возле базы американской ЧВК растревожили осиное гнездо и заставили «диких гусей» двинуться на поиск. Резонным было предположить, что тот же спутник, который заметил машину россиян во время проведения полета беспилотника, проследил и путь до российской базы. Он мог даже дать американцам план этой базы с точным обозначением местонахождения боевой группы ЧВК.

Пока шло интенсивное свечение, а оно обычно длится не более пятидесяти секунд, старший лейтенант Лесничий оценивал ситуацию, но никакую команду к действию не давал. Только когда свет погас и темнота стала еще более густой, чем была, Сергей Ильич согнул руку в локте и дважды поднял сжатый кулак. Иначе говоря, Лесничий приказал всем в темпе следовать за собой.

Он побежал не к углу здания, за которым должны были находиться бойцы противной стороны, а значительно левее, где между зданием и забором росла высокая, уже пожухлая по осени трава, разбавленная крепкими стволами репейников. Там старший лейтенант залег и сразу перекатился.

Все бойцы группы повторили движения командира без дополнительного приказа. Они хорошо знали, как следует себя вести, когда противник открывает интенсивный огонь.

А стрелять «дикие гуси» начали истово, чрезвычайно плотно, без стремления беречь патроны. Но, к удивлению спецназовцев, пули не свистели у них над головами, не срезали траву, не били в землю рядом с ними. Скорее всего американцы стреляли не на поражение, а для прикрытия.

Сергей Ильич слегка отжался от земли на кулаках, приподнялся повыше, чтобы иметь обзор. Метрах в пятидесяти впереди него с десяток стволов плевались огнем в разные стороны. Самих наемников из-за темноты видно почти не было, хотя они стояли, возможно, в полный рост.

«Дикие гуси» стреляли, как и предполагал Сергей, неприцельно, необдуманно, хотя, конечно, не с пояса. Ремень у американского оружия предельно короткий. Он держит винтовку, карабин или автомат на уровне груди или даже выше.

Объяснение такой стрельбе Лесничий нашел быстро. Оно напрашивалось само. Но, проверяя себя, командир поднял бинокль, снабженный тепловизором, и осторожно посмотрел, все же предполагая, что пули могут полететь и в его сторону.

Все обстояло именно так, как старший лейтенант и предполагал. Тепловизор давал непривычное глазу изображение. Но тот человек, который имеет практику работы с ним, легко привыкает к этому. Он мысленно трансформирует картинку, словно переводит речь с иностранного языка на свой родной, и все видит правильно.

Произошло то, что должно было. Такая же беда приключилась и с украинскими спецназовцами на подмосковной базе ЧВК «Волкодав».

«Дикие гуси» ослепли и оглохли. Они уже сообразили, что влипли в неприятную историю, истерично стреляли в разные стороны, возможно, даже в своих товарищей, но ничего при этом не видели и не слышали.

Мало кто, попав в такую ситуацию, не испугается и не впадет в истерику. Американцы запсиховали. Но это было для них только началом, причем не самым неприятным физически.

– У кого-то есть с собой гранаты-вонючки? – обернувшись, спросил Лесничий.

Здесь надо, наверное, пояснить, что эти самые гранаты-вонючки, или малодоранты, как предпочитают называть их специалисты, являются спецсредством нелетального действия. Они применялись, например, военно-морскими силами Израиля против палестинских рыбацких лодок, перевозивших оружие под грузом рыбы.

Рыбаки не только сами не могли выносить запах, который царил в их лодках. Они вынуждены были выбрасывать весь свой улов, из которого невозможно было убрать устойчивый смрад.

Люди, попавшие под удар малодоранта, потом говорили, что чувствовали себя так, словно их погружали с головой на длительное время в выгребную яму, полную дерьма. Когда рядом с Антарктидой с судна «Гринпис» такими гранатами были обстреляны японские китобойные суда, страдальцы предпочитали бросаться в ледяное море, лишь бы избавиться от вони.

Запас различных гранат нелетального действия бойцы взяли с собой. Сейчас как раз подошел их черед.

Старший лейтенант Иващенко похлопал себя по разгрузке и сказал:

– Шесть штук захватил.

– Одной хватит. С шести мы сами в этом дворе задохнемся. Сделай. Бей навесным выстрелом.

Виктор Юрьевич несколькими движениями вставил в подствольник тридцатимиллиметровую гранату с пластиковым расширителем, торчащим снаружи, поднял пистолет-пулемет, потом в недоумении пожал плечами.

– Что? – спросил командир. – Проблемы?

– Я из этого подствольника еще ни разу не стрелял. Не знаю, как здесь граната навесом полетит. Может, лучше прямой наводкой?

– Попадешь?

– Если в полный рост встану, то между ними как раз и положу. Моя позиция выше.

– Попробуй. Только рот надолго не разевай. А то шальная пуля залетит.

– Спасибо, командир. Я хорошо поужинал, – серьезно сказал Иващенко, выпрямился, выстрелил и сразу присел, не успев увидеть результат.

Лесничий не отрывал бинокля от глаз. Граната негромко разорвалась где-то в середине полукольца, которое образовали «дикие гуси». Огонь американцев быстро стал затихать, а потом и вовсе заглох.

Янки не видели взрыва гранаты и не слышали его. Они были слепы и глухи. Но носы у них взрыв светошумовой мины не оторвал, даже не своротил набок. Запах ударил по мозгам ничуть не хуже тренированного кулака.

Сначала послышался громкий отхаркивающий кашель. Потом наемники стали разбегаться, если можно сказать так о слепых. Они падали, поднимались, снова неслись куда-то и опять валились на землю.

«Дикие гуси» не осознавали, куда и зачем они бегут, лишь бы подальше от места взрыва гранаты. Хотя они вряд ли поняли, что именно случилось за их спинами. Самого-то взрыва эти ребята видеть и слышать не могли.

– Догоняем, вяжем!.. – дал команду Лесничий, проявив милосердие к противнику. – Прикладом в затылок, чтобы не ерепенились. Так им легче будет все перенести. Время прошло. Вонь уже не такая сильная. Но на место взрыва соваться никому не рекомендую. Вперед! – Он опять побежал первым.

В данном случае ловля ослепших «диких гусей» чем-то была схожа с охотой на тараканов, которых пытаешься задавить каблуком. Никогда не знаешь, в какую сторону они повернут. Так и здесь трудно было предугадать, куда побежит «гусь», когда и куда пожелает упасть.

При этом следовало не забывать, что у наемников в руках были автоматические карабины «М-4», и они умели ими пользоваться. Но командир дал приказ брать противника живьем. Поэтому «гусей» требовалось догнать, ударить прикладом в затылок, отобрать оружие и сковать запястья наручниками.

Господам офицерам неприятно было даже приближаться к пострадавшим. Это естественно. От каждого «гуся» пахло устойчивым многодневным поносом. Но приходилось терпеть.

Работа по захвату пленных отняла добрых пять минут. Она едва успела завершиться, когда с той стороны, где взорвалась вторая светошумовая мина, тоже донеслись звуки стрельбы. Видимо, там все в точности повторялось. Вторая стая «диких гусей» настоятельно требовала свою гранату-малодорант.

– Виктор Юрьевич, обеспечь стрелков благоуханием, – распорядился Лесничий.

– Понял, работаю. – Иващенко стал заряжать следующую гранату.

В это время между низкими тучами появилась луна. В ее свете Сергей Ильич краем глаза поймал какое-то движение на краю крыши заводского корпуса. Однако рассмотреть что-то толком ему не удалось. Луна снова скрылась за тучами, идущими со стороны России.

Выручил бинокль с тепловизором. Даже этот прибор, не дающий четкого изображения, позволил Сергею узнать лейтенанта Редьку. Тот перелез через бетонный парапет, сел на самом краю крыши, свесил ноги и неторопливо постреливал из своего автомата с глушителем.

Бил он, как показалось командиру, в ту сторону, где располагалась вторая стая «диких гусей». Тепловизионный оптический прицел малогабаритного автомата «9А-91» позволял стрелять точно в любую погоду и в какое угодно время суток.

Конечно, никто не мешал Редьке опереть локти о парапет и вести огонь из-за укрытия. Стрелять сидя, свесив ноги с крыши, – это было ненужной мальчишеской бравадой, демонстрацией презрения к высоте и слепоглухому противнику.

У командира не имелось возможности сделать ему замечание. Не бежать же в конце-то концов самому на крышу, чтобы вставить фитиль подчиненному. Состоится разбор полетов, тогда можно будет все и высказать.

Связи не было не только с лейтенантом Редькой, но и вообще никакой. Именно эта мысль напомнила Лесничему о том, что необходимо было срочно сделать.

Он дал развернутую команду:

– Ищите! У кого-то из пленных должен быть с собой «РЭБ». В ранце, в кейсе, где угодно.

– Не исключено, что даже во второй группе, – подсказал Иващенко и послал в цель вторую гранату-малодорант.

Она тоже сработала самым эффективным образом. Уже через несколько секунд активная стрельба прекратилась.

– Едва ли во второй, – не согласился Сергей Ильич. – Она шла только для поддержки. А первая была рабочей. Она себе безопасный путь создавала. Думаю, где-то здесь. Кстати, они одного своего пристрелили, когда во все стороны шмаляли. Тоже посмотрите.

– Вот что-то похожее в ранце за спиной, – сказал Величко.

– Суматоха, разберешься?

– Понял. Работаю.

В ранце одного из бойцов американской ЧВК находился алюминиевый кейс. Но лейтенант Суматоха сразу открывать его не стал.

– Там может стоять самоликвидатор, который нас на куски разнесет, – объяснил он.

– Редкозуб, справишься? – спросил Лесничий.

– У меня анализатор в комнате остался. Нужно возвращаться.

– Иди вместе с Суматохой. Остальных мы упакуем. Редька нам поможет. Он уже почти всех там, похоже, отстрелял. – Старший лейтенант поднял бинокль, посмотрел. – Нет. Трое остались нам на закуску. Они за трансформаторной будкой. Редька их не видит. Мы с Иващенко с ними управимся. Кравченко, Величко, пленных отведите в помещение. Заблокируйте их как-то. Я там трубы видел. К ним и прицепите. Если вести себя будут плохо, вы сумеете найти нужные методы воздействия.

Старший лейтенант Кравченко молча кивнул. Величко просто брезгливо поднял за шиворот ближайшего к себе, жутко вонючего «гуся». При этом он что-то говорил ему по-английски.

Какой смысл был в подобном разговоре, Лесничий не понял. Пленник ведь совершенно ничего не слышал. Скорее всего, Величко просто тренировался, восстанавливал в памяти английскую разговорную речь.

Лесничий с Иващенко вскоре привели с собой еще пару насквозь провонявших пленников. Третий умудрился сослепу выскочить из-за трансформаторной будки и получить гостинец от Редьки. Тот стрелял строго в голову.

Командир с заместителем завели новых пленников в холодную комнату без окон и застали там странную картину. Десять «диких гусей» первой стаи стояли, прикованные к холодной трубе отопления наручниками. При этом все они были только в левом башмаке. Труба проходила у стены почти под потолком, и пленные замерли под ней с поднятыми руками. Кто ростом пониже, вынужден был встать на цыпочки. А лейтенант Суматоха фотографировал пленников.

– Не понял! – строго сказал командир. – А это баловство зачем?

– Редкозуб попросил выставить на сайт заморской ЧВК. Нагнетание ситуации. Психологическое воздействие.

– Ладно. Разберемся с Редкозубом. Что там с «РЭБ»?

– Как я и предполагал, стоит самоликвидатор с мощным зарядом. Если бы я попытался открыть на месте, то нас всех бы по забору сушиться развесило. Сейчас Редкозуб с этой штукой копается. Когда разберется, сообщит.

– Где тот тип, у которого «РЭБ» был? – спросил Лесничий.

– Третьим прикован. Вот этот лупоглазый. – Суматоха развернул для знакомства с командиром пленника, о котором говорил. – А что толку с ним беседовать? Ничего не слышит и не видит. Даже на бумажке вопрос не напишешь. А вот у предпоследнего в этом бравом строю был с собой стандартный армейский планшетник с документами. У остальных маленькие на руке вместо часов, а у этого большой. Я мельком посмотрел переписку. Несколько секретных документов, есть и с грифом «для служебного пользования». Я так полагаю, что этот тип и есть полковник Джеки Коллинз. Ему как раз сообщение пришло, и планшетник включился сам собой, без пароля. Там тоже самоликвидатор стоит, не слишком сильный, но руки любопытному оторвать мог бы. Редкозуб уже снял взрыватель, а я взломал пароль. Планшетник у меня на ящике. Можешь, командир, полюбопытствовать. Это уже безопасно. Кстати, часть документов наверняка удалена, а у меня есть с собой программа по восстановлению удаленных файлов. Если будет интерес, запущу ее.

Треск и шум двигателей влетел со двора через выбитые окна.

– Похоже, весь батальон Стерха нам на выручку пожаловал, – решил Лесничий. – Сейчас пообщаюсь, потом посмотрим этот планшетник. Я, честно говоря, не знаю даже, как его включить. Хотя сообразить тоже, наверное, не сложно.

– Одна кнопка, как и у твоего смартфона. Я пока фотографию на сайт ЧВК выставлю. Пусть поломают головы, что это значит.

– Не спеши. Я не знаю, что Редкозуб задумал. Если что-то дельное, нужно подпись дать соответствующую. Иначе нас обвинят в садизме, и этим дело закончится. Посоветуйся с Редкозубом, – сказал Сергей Ильич и поспешил в заводской двор.

Иващенко приковал новых пленников к той же трубе, которая держала остальных, и двинулся за командиром.

Во дворе стояли квадроцикл и мотоцикл с пулеметами, боевая машина пехоты. Больше десятка ополченцев что-то горячо обсуждали, размахивая руками.

Запахи во дворе были куда более резкими, чем в помещении, даже рядом с пострадавшими «гусями», хотя ветер слегка усилился. Но именно там были взорваны гранаты-малодоранты. Потому вонь там еще держалась.

Комбат Стерх шагнул навстречу Лесничему. Следом за ним подошел и длиннобородый казак Иван Иванович Иванов.

– Что, обстрел был? Канализацию, похоже, снарядом разворотило? А что так ярко светилось? – Стерх выложил сразу почти все вопросы, интересующие его. – Запах ужасный.

– Мы так не объедаемся, чтобы столько нагадить, – мягко ответил Лесничий.

– Да какая здесь вообще канализация сейчас! – сказал Иван Иванович. – Наверное, стреляют снарядами с малодорантом. – Начальник разведки батальона показал свою осведомленность в современном вооружении. – Причем целенаправленно по вам. Завод уже давно не обстреливают. Знают, что здесь все встало. Значит, просочилась какая-то информация. Интересно знать, откуда. Против нас такие боеприпасы ни разу не применяли. Вас маркируют. Интересно, откуда утечка?

У нас даже в разговорах вы обозначаетесь как отдельный казачий отряд. Ваша ЧВК в нашей документации вообще не упоминается. Значит, утечка идет из Москвы.

– Никакой утечки, наверное, и не было, – объяснил Сергей Ильич. – Когда у нас произошло столкновение возле их базы, мы попали в поле зрения американского спутника. Он отследил нас. Вот «гуси» и решили сразу с нами покончить. До этого они за все время пребывания на Украине потеряли одного человека раненым, а сегодня – сразу четырнадцать двухсотых и четверо трехсотых. Вообще-то они просили у своего командования разрешение на отступление в глубокие тылы, но им резко запретили покидать позицию. Похоже, здесь что-то важное для них готовится. Сами эти парни сидели бы, думаю, тихо в самом глубоком подвале и не высовывали бы носа. Но, видимо, получили новый приказ. Есть у меня большие сомнения в том, что они самостоятельно двинулись. Не тот народ.

– Так это америкосы были? – удивился Стерх. – Их отряд у нас вызывал только удивление. Вроде бы серьезная боевая единица. Сильные специалисты, которым большие деньги платят. А за что, спрашивается? За то, что они безвылазно сидят на месте и не принимают участия в боевых действиях? Теперь вот вырвались. И что?

– Мы пока еще не считали двухсотых, но двенадцать пленников прикованы у нас к трубе отопления.

– Нужно срочно допросить, – решил Иван Иванович.

– Пока это невозможно. У них временные слепота и глухота. Они сами себе такую жизнь обеспечили. Переносным прибором «РЭБ» отключили электронную блокировку светошумовых мин и нарвались на них. Мы ее установили на случай вашего появления, чтобы вы не пострадали. А они сняли. Специально для себя.

– Умные парни. Постарались. Мне необходимо доложить о пленении американцев своему командованию, – Стерх вытащил трубку. – Странно, даже спутниковой связи нет. И в нашей БМП навигатор вырубился. Какая-то аномалия появилась?

– Все проще. «РЭБ» еще не отключили. На приборе стоит система самоликвидации. Лезть туда, не зная ее устройства, – самоубийство. Наш сапер работает. Как разберется, отключим.

– А вонь такая отчего?

– Они ослепли, оглохли и начали во все стороны стрелять. Нам пришлось применить гранаты-малодоранты. Это их угомонило.

– Хорошие гранаты, – согласился комбат. – Нам бы такие добыть для маркировки нациков.

– Могу ящика три уступить, – сказал Лесничий. – На доброе дело дерьма не жалко. Особенно его липучего запаха.

Глава 11

Лейтенант Редкозуб справился с задачей, хотя и не с разбега. Ему пришлось повозиться, чтобы отключить незнакомую и достаточно сложную систему самоликвидации. Лейтенант Суматоха предложил включить собственную «РЭБ», которая должна была бы блокировать электронику механизма самоликвидации.

Но Редкозуб не согласился и заявил:

– Хочешь повторить ошибку америкосов? Они активировали наши мины, мы сделаем то же самое с их взрывным устройством. Только и всего. Я не уверен, что перед нами стоит именно такая задача, уж лучше сам попытаюсь…

Система оказалась достаточно хитрой, со многими сложными кодами. Однако в данном случае хорошо сработал старый принцип, согласно которому против лома нет приема. Систему было практически невозможно взломать современными электронными средствами. Но можно было попросту сломать. Лейтенант оперировал плоскогубцами и просто обрезал те провода, которые, с его точки зрения, имели отношение к кодам и паролям, но никак не влияли на срабатывание детонатора.

Потом он вывинтил и сам детонатор и доложил командиру:

– Шашка пластита. Вес, видимо, фунт. Этого хватило бы, чтобы всю нашу комнату разнести вместе с оборудованием. – Лейтенант рукавом вытер лоб, хотя в комнате вспотеть можно было, только сев на металлическую печку.

На эту работу и ушло основное время. Провода системы самоликвидации умело маскировались под схему внутренних соединений самого РЭБа. Внутри же этого прибора проводов не имелось принципиально. Все они были заменены шинами, вынесенными или интегрированными в материнскую плату.

В нее же был вмонтирован и приемник сигнала спутника, который при включении прибора не позволял блокировать электронную систему самоликвидации. Но все другие штуковины вокруг враз вырубались. Похоже было, что американский прибор обладал значительным радиусом действия.

Назначение этого приемника смог понять только лейтенант Суматоха, когда Редкозуб пригласил его для консультации. Но и тот сказал, что определил это предположительно.

Редкозубу же приходилось искать провода и разбираться с ними, проявляя повышенную осторожность. Он даже попросил всех выйти в соседнее помещение, чтобы избежать риска.

Но работа сапера всегда связана с опасностью. Редкозуб был специалистом высокого класса. Полковник Селиверстов не зря вытаскивал его с жестких нар из-за колючей проволоки.

Когда первичное дело было сделано, лейтенант Суматоха, затратил на свою работу всего пару минут. Он легко разобрался с системой включения и выключения и заставил работать всю электронику своего отряда. Ему уже не было необходимости соблюдать повышенную осторожность.

Суматоха завершил работу, сел за свой компьютер и присоединил к нему планшетник американского полковника.

– Уложились по времени, – заявил он. – А его у нас, честно говоря, маловато оставалось. Кажется, минут семь или восемь.

– А что, был лимит? – спросил Иващенко.

– Я так понял, что если блокировку РЭБа не отключить до выхода спутника из сектора, то произойдет взрыв. Ладно. Я работаю.

– Что интересного будет, сразу сообщи, – сказал Лесничий.

– Сразу сообщаю! – ответил лейтенант без задержки, уже имея какую-то информацию. – Все электронные приборы вокруг не работали благодаря вмешательству этой штуковины. Даже наручные приборчики у «гусей». А большой планшетник командира действовал. Что у него за система защиты? Система самоликвидации РЭБа тоже работала. Хотя, казалось бы, не должна была. Почему?

– Ты меня спрашиваешь?

– Скорее, сам себя. Но, командир, чтобы основательно с этим разобраться, требуется специалист куда более высокого полета. Я могу только посмотреть со стороны. Пока что предполагаю, что спутник ведет этот планшетник и систему самоликвидации РЭБа отдельным лазерным лучом, проникающим через стены. Слышал я про такие излишне конкретные системы связи. В них вмешаться со стороны невозможно. Считается, что там даже шифрование бывает излишним. Но это надо проверять специалистам. Когда по графику спутник выходит из нашего региона?

– Сорок минут назад вышел, – глянув на часы, сказал Лесничий.

Тренированная память позволила ему сделать это без проблем. Командиру не пришлось даже листок из кармана вытаскивать, чтобы себя проверить. Фотографирование объекта или текста взглядом – вещь сложная. Не каждый человек способен на это. Но Сергей Ильич прошел курс обучения в спецлаборатории ГРУ.

– Значит, твое предположение не верно, – проговорил он. – Мы уже давно находились вне пределов видимости спутника. «РЭБ» не взорвался. Планшетник полковника работал.

– Не факт. Лазерный луч может быть отраженным и даже рассеянным на пучки. Наверное, это даже необходимо. Иначе он не смог бы проникать за стены через окна или дверные проемы. Но такой график спутника нас должен несказанно радовать. Значит, америкосам рангом повыше ничего не известно о том, что здесь произошло. Они не вели съемку в режиме реального времени. – Суматоха, как и командир, посмотрел на часы и продолжил: – Мы начали работать всего двадцать восемь минут назад. Уже без пригляда сверху.

– Кстати, мои электронные часы стояли, – сообщил Редкозуб.

– У меня механические, – отозвался Суматоха. – Проблем не возникло. А в ноутбуке часы тоже стояли, и календарь сбился. Надо восстанавливать. Мощная у них «РЭБ», ничего не скажешь. Радует только отсутствие спутника над нами в критический момент.

– Радует! Спасибо, Егор Петрович. Хотя бы этим утешил. Я не про часы, а про спутник. С документами разберешься, меня позови. – Лесничий повернулся в сторону местного комбата.

– Отработали вы быстро и качественно, – дал свою оценку происходящему Стерх. – Когда укры сдаются целыми батальонами – это одно дело. А вот чтобы таких оголтелых волков из иностранной ЧВК захватывали в подобном количестве – это нонсенс.

– Работа у нас такая – волков давить, – скромно отметил Иващенко.

– Недавно, впрочем, мы пару поляков захватили, – продолжил Стерх. – В прошлом месяце взяли англичанина, грузина и шведа в разных районах за один день. Но это не двенадцать человек сразу.

– Это не мы так отличились, – поскромничал старший лейтенант Лесничий. – Наше экспериментальное оружие сработало. Да и сами «гуси» нам помогли. Тревогу подняли своими действиями, потом и мины активировали. Нам осталось только заставить их нырнуть в выгребную яму и насладиться там всей гаммой ароматов, а потом и повязать этих благоухающих персонажей. Обязан признать, что это не самое приятное занятие. Но пришлось делать.

– Я скачиваю к себе на ноутбук все содержимое планшета, – продолжил докладывать Суматоха. – Потом попробую восстановить удаленные файлы. Это даст нам возможность познакомиться с перепиской их полковника без всяких изъятий, вызванных соблюдением режима секретности. Что покажется мало-мальски интересным, я распечатаю на принтере в двух вариантах, в переводе и в оригинале. Предварительный перевод сделаю машинный, поскольку давно в аглицком не практиковался. Думаю, там будет много непоняток. Придется кому-то помочь мне работать с текстом. Хотя бы самые непонятные места растолковать. Иначе буду работать через Интернет. Это долго, да и влезать туда с такими материалами, честно говоря, не хочется. Возьмется кто-нибудь?

– Могу я, – вдруг проговорил Иван Иванович. – Я четыре года в Канаде прожил. Как раз в англоязычных провинциях. Думаю, что справлюсь. Читаю я даже лучше, чем говорю. В разговоре практика нужна. А у меня тоже давно ее не было.

Это заявление вызвало некоторое удивление у тех, кто его слышал. Всех смущал простоватый внешний вид длиннобородого казака, никак не отражающий наличие высокого интеллекта и владение иностранным языком. Да, Иван Иванович восстановил музейный раритет «БМВ» и заставил его ездить. Но вот знание иностранного языка – ария из другой оперы.

Тем не менее Суматоха согласно кивнул и показал Ивану Ивановичу Иванову место на ящике рядом с собой. Тот сразу же там и устроился.

– А сам планшетник вместе с трофейной «РЭБ», я думаю, требуется переслать экспертам в ГРУ, – продолжал Суматоха. – Пусть в спецлаборатории разбираются. У них там ученых парней хватает. Наверное, что-то из американских ноу-хау можно и позаимствовать. Наши специалисты умеют выуживать такие штуки. Не впервой им, думаю. И патент на использование здесь покупать не потребуется. Что-то, возможно, пригодится для разработки собственных систем противодействия. «Гуси» сегодня сняли блокировку со светошумовых мин. Возможно, какие-то наши приборы научатся отключать их «РЭБ» и в нужный момент активировать систему самоликвидации. Миленькое дельце! Смотреться будет весьма симпатичненько. Включает простой американский парень свой прибор, а тот у него за спиной через пять секунд самоликвидируется. Осколки во все стороны летят. Здесь корпус специально так сделан. На небольшой дистанции поражающий эффект будет солиднее, чем у гранаты для подствольника. Я так думаю, это был бы остроумный ход. Технически, кажется, это вполне возможно сделать. Специалисты у нас тоже не все в Штаты уехали. Да и лазерные лучи тоже, кстати, не самая страшная беда. Считать с них ничего невозможно, а вот блокировать, по-моему, легко. Пусть специалисты думают. Это их работа. Есть, командир, у нас возможность трофеи отправить?

– Вообще-то вариант интересный. Если бы это была простейшая «РЭБ», то не имело бы смысла разрабатывать для нее систему самоликвидации. Если сделали и поставили, значит, есть что прятать. Но вот с доставкой…

Боевое задание такого варианта изначально не предусматривало.

Сергей Ильич с надеждой посмотрел на комбата Стерха, который внимательно слушал разговор.

– Через пару дней мы отправляем людей за новыми беспилотниками, – проговорил тот. – Можно через них передать.

– Наверное, можно. Я сделаю запрос. Разрешат, так и поступим, если сами раньше в Москву не отправимся. На это я вообще-то пока рассчитывать не могу. Здесь все будет зависеть не от нас, а от внешних обстоятельств. – Лесничий кивнул в сторону лейтенанта Суматохи, подчеркивая этим, что многого ждет от разбора документов полковника Коллинза. – Как только обстоятельства это позволят, сразу приступим к основному заданию. Тогда и будет известно, когда нам возвращаться и каким образом. Со щитом или на щите.

В это время в комнату вошел один из ополченцев, прибывших со Стерхом и с Ивановым.

– Там семь трупов, – доложил он. – Мы их осмотрели и загрузили в старую тракторную тележку. Она запросто цепляется к нашей «БМП». Можем отправить «гусей» прямиком в морг.

– Где тележку нашли? – спросил комбат.

– Здесь, на территории стояла. У ворот соседнего разрушенного корпуса. Частично была засыпана. Мы ее вытащили и кирпичи из кузова выбросили. Колеса, правда, там никакие. Резина вся изжеванная и одной рессоры нет. Но я думаю, что двухсотым это уже без разницы. Как лисе уши убежавшего зайца. А в «БМП» их грузить нельзя. Мы там задохнемся от смрада. Даже на броню положить – машина провоняет.

– Резонно, – согласился Лесничий. – Еще я хочу одиннадцать пленных вам отдать. Можете их в той же телеге перевозить. Они пахнут одинаково. Себе оставлю для допроса только их полковника. Потом тоже заберете. Нет возражений?

– Годится, – согласился Стерх. – Но если их на тележке везти, то надо часового туда же ставить, чтоб не выпрыгнули или не вывалились сослепу. Ладно. С этим решим. Пока чем займемся?

– Завтрашней вылазкой в старую шахту. Сначала мы проведем там только разведку. Пройдем как можно дальше, присмотримся. Нам только человек нужен, который показал бы вход в шахту и объяснил, как туда спуститься. Пользоваться веревками, по-моему, не рационально. Может, там какие-то лестницы есть?

– Я уже наводил справки. Шахта заброшена, но клеть там цела. Электричества на шахте нет, как и во всем городке. Мы генераторами пользуемся. Но в клети есть обычный ручной ворот. Будете крутить – спуститесь и подниметесь. Ничего сложного. Когда пойдете?

– Завтра с утра. Еще в темноте.

– В семь ноль-ноль я буду у вас. Провожу сам. Возьму с собой шахтера. Он покажет, как до горизонта спуститься.

– Договорились. Иван Ивановича пока оставите? Ему тут поработать надо бы. Потом сам на своей технике доберется.

– Пусть остается. А за пленниками я грузовик пришлю. Минут через сорок встречайте.

– Договорились. Только у нас тут лейтенант Редкозуб задумал некую мистическую хитрость. Он просит со всех «гусей», убитых и пленных, снимать правые башмаки. Редкозуб! Они тебе еще нужны?

– Моего запаса на пять задумок хватит.

– А что за хитрость?

– Наши друзья думают, что мы наводим на них магию вуду. Знаешь, что это такое?

– Зомби и что-то похожее…

– Точно. Не всегда срабатывает, но обязательно пугает.

– Нет проблем. Сделаем.

– Тогда до утра!

– До утра!

Ополченцы уехали, оставив со спецназовцами длиннобородого казака Ивана Ивановича Иванова. Он сидел и занимался переводом тех документов, которые не были удалены из планшетника. Разведчик читал по-русски почти шепотом сразу с монитора, а лейтенант Суматоха набирал текст. Что там были за документы, никто кроме них двоих еще не знал.

Старший лейтенант Иващенко, до этого вроде бы безучастный ко всему происходящему, вдруг неожиданно вскочил и начал ходить по комнате, заложив руки за спину. По лицу Виктора Юрьевича было заметно, что он чем-то сильно обеспокоен.

Сергей Ильич внимательно следил взглядом за своим помощником и официальным заместителем.

Когда их взгляды встретились, он спросил:

– Что-то не так?

– Есть такое ощущение. Только все по полочкам разложить пока не могу. Когда получится, сообщу. Чтобы вместе выход искать.

– У нас головы тоже есть. Выкладывай сразу. Вместе и разложим, – предложил старший лейтенант Кравченко. – По себе знаю. Когда наводящие вопросы слышишь, все легко в цепочку выстраивается.

– Можно и так, – согласился Иващенко. – Короче говоря, есть у меня мнение, что мы сами делаем свою основную задачу невыполнимой.

– Не понял. Объясни, – потребовал Лесничий.

– Почему американская ЧВК столько времени сидела без дела, не участвовала в боях, никого не обучала, хотя этих самых «гусей» официально приглашали именно в качестве инструкторов?

– Почему?

– Они к какому-то серьезному делу готовились. Приказ должен был поступить не просто с бухты-барахты, а именно к какому-то определенному моменту. Тогда они и начали бы действовать.

– Допускаю такое, – согласился Сергей Ильич. – Давай дальше.

– Приезд в боевую группу ЧВК, по сути дела на передовую линию, большого начальства – событие неординарное. Оно должно произойти накануне начала действий, в этот самый момент или сразу после него. А ведь заморской ЧВК нашими усилиями больше не существует. Мы не позволяем им провести операцию, но этим же пресекаем и приезд Соломона.

– Понял. – Лесничий уже сообразил, что так обеспокоило Иващенко. – Будем считать, что их чуть больше сорока человек. Четырнадцать мы уложили вечером, четверо ранены тогда же. Семь человек убиты ночью, двенадцать попали в плен. Значит, потери составляют тридцать семь человек. Кто у них остался? Разве что штатный санинструктор, который ухаживает за ранеными. Или даже врач. Они могут себе позволить врача держать. Для них это не дорого. Двое-трое следят за охранными приборами. Это все! Некому действовать. Американская ЧВК, как ты правильно заметил, перестала существовать.

– Значит, интересующий нас человек не приедет, – сделал категоричный вывод Иващенко.

– Именно так, – сказал Величко. – Не приедет.

– Ему здесь просто делать нечего. Когда он должен был приехать? Есть точные данные? – спросил Кравченко.

– Пока нет. Ждем сообщения из Москвы.

– Можно не ждать. Не приедет.

– Должен появиться завтра вечером, – сообщил лейтенант Суматоха. – Я восстановил удаленную почту. Соломон сообщает о своем прибытии. С собой привезет четыре бронемашины. Требует встретить его в полной боевой готовности. До этого приказывает провести полную зачистку окрестностей. Это, видимо, нас напрямую касается.

– Время приезда указывает?

– Предельно точно, мол, перед наступлением темноты.

– Соломону уже не к кому ехать! – напомнил Иващенко. – Разве что мы их места займем? Но он, наверное, лично знаком с полковником Коллинзом. Значит, этот вариант отпадает.

– Безвыходных положений не бывает, – выдал сентенцию лейтенант Величко. – Так любил говорить хозяин нашей зоны. Человек тупой, но не без житейской мудрости.

– Есть конкретное предложение? – сразу спросил Лесничий, хватаясь за слова лейтенанта как утопающий за соломинку.

– Есть. – Величко не торопился высказать, что пришло ему в голову.

Это нервировало всех остальных.

– Карты на стол! – потребовал Иващенко. – Не тяни кота за хвост.

– Кто у нас кот? – спросил Кравченко.

– У командира походка кошачья, – сказал Иващенко. – Да и в разговоре порой звучат какие-то мурлыкающие нотки.

– Выкладывай, Емельян Герасимович! Ни к чему в игрушки играть, – заявил Лесничий.

– Все можно сделать просто и эффективно. Вернуть всех матрасников на прежнее место.

– Кого вернуть? – спросил Иващенко.

– Тех самых ребят, гордящихся своим звездно-полосатым флагом, похожим на матрас. Неужто не слышал такого названия?

– Нет, для меня это новость. Ладно, пусть будут матрасники. Как же их вернуть, чтобы не вызвать подозрений, – проговорил Иващенко.

– Отбить!

– У нас?

– У ополченцев.

– А кто отобьет?

– Мы.

– Идея хорошая. Особенно если форму нацгвардии на себя напялить. Она заметная, черная. Сразу скажет этим «гусям», кто их спас от позорного плена.

– Есть над чем подумать, – согласился Лесничий. – Иващенко, прорабатывай детали. Иван Иванович, найдем мы форму национальной гвардии? На худой конец, и «Правый сектор» сгодился бы. Даже исключительно в правых башмаках.

– Если только пленников раздеть, – сказал начальник разведки батальона, отрываясь от перевода. – Должен сказать, мы тут серьезный документ нашли.

– По поводу?

– По поводу предполагаемых действий залетной ЧВК.

– Интересно. – Лесничий встал и подошел ближе. – Так что они задумали?

– Нападение на Российскую армию на нашей территории. Захват пленников.

Командир присел на ящик, стоящий за его спиной. Такой наглости от «диких гусей» никто не ожидал.

Удивление прошло быстро, как всегда бывает, когда требуется принимать конкретные и важные решения.

Лесничий начал отдавать короткие приказы:

– Подготовьте текст! Мне – распечатку. Кравченко, срочной шифротелеграммой отправляй основной текст в ГРУ. Я предварительно позвоню Селиверстову, предупрежу, чтобы ждал и сразу принимал в разработку. Потом письменно изложу свои соображения. Отправишь дополнительно. Запроси, какие войска будут стоять завтра с наступлением темноты в нашем районе по ту сторону границы. Насколько они боеспособны, в состоянии ли отбить атаку американских «диких гусей». Иван Иванович, со Стерхом как-то поговорить можно?

– Только на спутниковый телефон позвонить. Сотовой связи здесь нет. Все вышки разбиты артиллерией. Что оставалось, диверсионные группы укров взорвали.

– Глупо, – сказал Иващенко. – На Северном Кавказе бандиты сами готовы к каждой вышке охрану ставить. Им тоже связь нужна. А эти по собственной природной тупости лишают себя возможности даже с родными детьми пообщаться. Не говоря уже о контакте между собой. Потому у них и творится такой бардак. «Выбью себе глаз, чтобы у моей тещи был зять кривой». Принцип, достойный украинской армии и правительства!

– Часто здесь такие группы бродят? – поинтересовался Лесничий.

– Бывает, – со знанием дела за Ивана Ивановича ответил Величко, имеющий личный опыт встречи с такими персонажами.

– Иващенко, выдели свою трубку Иванову.

В боевой группе российской ЧВК было всего два спутниковых телефона – у командира и у заместителя. В случае, если с Сергеем что-то приключится, Иващенко должен был его заменить. Остальные волкодавы вполне обходились коммуникатором «Стрелец».

– Я могу позвонить с компьютера через скайп, – предложил Суматоха.

– Лучше сразу отправить доклад в ЦРУ. Скайп полностью под контролем ЦРУ и ФБР, как и практически все социальные сети.

– Что сказать комбату? – спросил Иван Иванович, принимая трубку из рук старшего лейтенанта.

– Пусть срочно возвращается к нам. Без грузовика. Разговор не телефонный. Заморская ЧВК имеет неплохое оборудование. Не исключено, что у них и какая-нибудь переносная «РЛС» на базе работает. Для такой сложной и рисковой операции они средств не пожалеют. Обязательно снабдят отряд всем необходимым.

Суматоха послал текст на принтер. Величко принял распечатку, заметил кивок Суматохи и через ящики передал лист Сергею Ильичу.

– Иван Иванович, что ты об этом думаешь? – спросил Лесничий, понимая, что начальник разведки батальона уже ознакомился с текстом, поскольку сам его переводил.

– Жупаново… – отвечая на свои мысли, сказал Иван Иванович, который только что закончил разговор со Стерхом, и вернул трубку Иващенко. – Там более двухсот жителей. Большое село. Было. Наши его обороняли, а укры расстреливали из «Града». Погибло больше двадцати мирных жителей. Когда наши отошли, укры поставили среди целых жилых домов, кое-где прямо в огородах, тяжелые минометы. Сразу три дивизиона национальной гвардии там устроились. Среди жилых домов, чтобы мы артиллерией их не накрывали. Обычная для укров тактика. Теперь о трупах…

– О чем вы? Нам-то хоть объясните? – пробубнил Иващенко, еще не знакомый с текстом.

– Залетной ЧВК поставлена серьезная задача: не демонстрируя свою принадлежность, захватить побольше пленников на российской стороне. У них есть точные данные о том, что там в это время будут проходить войсковые учения. Видимо, в наших штабах сидят хорошо осведомленные информаторы. Утечка налицо. Есть работа для контрразведки. Хотя не исключено, что хакеры неплохо потрудились. У америкосов есть даже маршрут движения вдоль границы конкретного взвода десантников. Они знают, что им командует лейтенант, не имеющий никакого боевого опыта. У них есть данные о том, что взвод не будет иметь при себе боевых патронов, не считая двух пистолетных обойм у лейтенанта. Пару десантников «дикие гуси» оставят в живых. Парни перед камерой скажут то, что требуется. Потом их убьют при попытке к бегству. Остальные будут уничтожены во время боя, то есть попросту расстреляны в Жупаново. Погибнут и все мирные жители этого села. Там же будут оставлены восемнадцать тел национальных гвардейцев, которые, согласно легенде, защищали мирных жителей от российской агрессии.

– От укров можно этого ожидать, – сказал Иван Иванович. – Мы им вчера передали как раз восемнадцать тел нацгвардейцев. Их-то, скорее всего, и доставят в село. Хотя планы составлялись, наверное, раньше. Восемнадцать – просто совпадение. Но это вопрос открытый.

– Короче говоря, в Киеве уже готовят группу украинских и иностранных журналистов, которые будут снимать тела жертв российской агрессии. Дальше по хронологии идет расстрел мирных жителей. Потом бравая национальная гвардия атакует позиции российского десанта и уничтожает его прямо в селе. Пару человек, как я уже сказал, захватят на месте преступления. Полковник Коллинз самостоятельно выберет, кого временно оставить в живых. Как я понимаю, для этого он должен знать русский язык в совершенстве. Разрешается использовать спецсредства и наркотики. Пленники могут быть даже ранены и избиты. Госдепартамент США выступит через полчаса после завершения операции, передаст самые свежие данные из района боевых действий, даже представит на официальном экстренном брифинге фотографии убитых мирных жителей. Это что-то значит! Операция должна завершиться строго по графику. Он у них расписан поминутно.

– Не хреново задумали, – сказал Иващенко. – Нам следует отработать очень четко, без малейшей помарки и ошибочки. Иначе это грозит большущим международным скандалом. Ну да ничего. Мы обязательно подложим им большую кучу. Даже граната-малодорант не потребуется.

– Нужно просто перебить всех матрасников. Тогда никакой ошибки не будет, – высказал свое мнение старший лейтенант Кравченко. – Оправданные превентивные меры.

– Расстрел пленных – военное преступление, – напомнил Иващенко.

Кравченко даже с ящика вскочил.

– Это будет справедливо. «Дикие гуси» прилетели сюда, чтобы убивать. Они должны быть готовы к тому, что с ними поступят точно так же.

Лесничий встал и протянул ему свой автомат.

– На! Иди и расстреляй.

– Тогда мы не сможем захватить Соломона, – напомнил Иващенко.

– Иди! – настаивал на своем Лесничий.

Кравченко сел на свой ящик.

– Я офицер спецназа, а не палач.

Стерх приехал через двадцать минут. Лесничий встретил его во дворе. Он и старший лейтенант Иващенко вышли на звук мотоциклетного двигателя.

– Что-то случилось? – спросил Стерх, еще не выбравшись из коляски.

– Пока нет, но может случиться, – обтекаемо ответил Сергей Ильич. – Пойдем. Мы дадим тебе кое-какие бумаги прочитать. Интересно, что ты скажешь по этому поводу.

Стерх заспешил за спецназовцами в помещение.

Иван Иванович уже закончил с переводом документов. Он тоже дожидался Стерха, сидя на ящике с оборудованием.

Старший лейтенант Кравченко соорудил ширму из металлических листов, сидел за ней и занимался шифрованием. Зачем была нужна эта преграда, Александр Аркадьевич и сам не знал, но говорил, что так положено.

Впрочем, все спецназовцы были в курсе, что в стационарных условиях в шифровальный орган любого подразделения входить не имеет права никто, не считая командира части и его первого заместителя. Даже находясь в поле, они не возражали против соблюдения установленных правил.

Кравченко уже отправил документы, выделив главный из них грифом «особой важности». Это означало первоочередность при прочтении. Теперь он набирал текст, написанный командиром.

Лесничий знал, что обладает неразборчивым почерком, и старался писать буквами, похожими на печатные. Делать это пришлось долго, а сам текст так и не стал разборчивым, несмотря на все старания старшего лейтенанта. Кравченко уже несколько раз выходил из-за ширмы, тыкал в страничку пальцем и требовал перевода на нормальный язык.

Хорошо еще, что Сергей Ильич имел привычку излагать свои мысли по-армейски коротко, почти без комментариев. Иначе и он мог бы просидеть за написанием несколько часов, и Кравченко измучился бы с набором.

Лесничий молча пододвинул Стерху ящик и, как только комбат сел, сразу протянул ему листок принтерной распечатки. Сам он отошел в сторону, чтобы не мешать комбату, дать ему возможность сосредоточиться на чтении такого важного документа. Но все же Сергей держался недалеко, чтобы иметь возможность ответить на любой вопрос, возникший по ходу чтения.

Комбат быстро закончил чтение, опустил руки с листком и задумался.

– Что скажешь? – осведомился Лесничий.

– Похоже на провокацию, я бы сказал, на ловушку.

Эта мысль в голову спецназовцам не приходила.

– Откуда у таких соображений ноги растут? Объясни.

– Мне сразу в глаза бросилось, что в этом документе слишком много общих фактов, которые не относятся непосредственно к деятельности американской ЧВК. Если это им прислали, то как их может касаться работа журналистов? Почему это должно интересовать «гусей»? Госдепартамент проводит брифинг, а они находятся в Новороссии? Этим парням вместе с их полковником о таких вещах и знать не нужно. По-моему, этот документ приготовлен специально для вас.

– Относительно провокации соглашусь, – сказал Лесничий. – Но я думаю, что она направлена не только против нас, но и России в целом. В ней задействовано множество различных групп. Госдепартамент привлек редакции газет и телеканалов. Поэтому резонно предположить, что этот документ рассылался централизованно в одном варианте сразу по нескольким адресам. Кто за что отвечает, тот свое и читает. Это обычная практика. Я понимаю, что редакции газет и телеканалов скорее всего не в курсе того, что здесь будет происходить на самом деле. Но кто-то конкретный в теме. Хотя бы тот человек, который держит журналистов в готовности и обещает им сенсационный материал. Именно тем, кто в курсе, и рассылался этот документ. Другие соображения есть?

– Меня смущает количество национальных гвардейцев, убитых в Жупаново. Ровно столько тел мы им передали вчера. Часть сильно обгорела. Мы сожгли их «БМП» и танк при попытке захвата блокпоста на дороге.

– Суматоха!

– Я слышу, командир. Могу только сказать, что документ был получен полковником Коллинзом три дня назад, еще до того как ополчение передало укропам тела восемнадцати нацгвардейцев. Это что касается второго возражения. Теперь по первому. Иван Иванович, что скажешь по адресу? Мы его не переводили.

– Сейчас сижу и вспоминаю. Я на адрес, честно говоря, не смотрел. Открой файл, как компьютер освободится. Глянем еще раз.

– Можно и сейчас посмотреть. – Лейтенант включил планшетник полковника, быстро нашел нужный файл и сказал: – Да. Так и есть. Ты прав, командир. Отправлено в четыре адреса сразу.

Стерх зло поджал губы, сузил глаза и сказал:

– Тогда я соглашусь с тем, что нам следует действовать предельно жестко и незамедлительно. Такое прощать нельзя. На себя могу взять нацгвардейцев, которые должны подготовить село для журналюг. А «гусей» вы и без того повязали. Свою работу, стало быть, уже сделали.

– Не в этом главный вопрос, комбат, – сказал Иващенко.

– В чем же тогда? Не пойму.

– Объясни, командир.

– Документ, который ты читал, подготовлен и подписан Соломоном. Похоже, он и руководит всей операцией. Мы сюда приехали именно ради того, чтобы его захватить. Но «гусиная» ЧВК, по сути дела, уже перестала существовать. За один сегодняшний день она потеряла двадцать одного бойца убитыми, четверых ранеными, а двенадцать вместе с командиром угодили в плен. У них на базе кроме раненых осталось от силы два-три человека, которые следят за приборами. Соломон может и не приехать. Ему просто будет нечего тут делать, если провокация окажется сорванной в зачатке.

– И что? Чем я могу помочь?

– Что посоветуешь?

– А что вы решили?

– Мы считаем, что пленники должны быть отбиты. Сможешь ты вместе с Иваном Ивановичем организовать людей, одеть их в мундиры с эмблемами нацгвардии и отбить у своей же охраны? Естественно, без жертв. Только пострелять нужно будет для пущей важности.

– Хорошая задача, не слишком сложная. Пострелять, чтобы со стороны было слышно, потом сесть за руль, отвезти «гусей» на их базу, выбросить там и на том же грузовике вернуться. Единственная сложность, которую я вижу, – как сделать так, чтобы янки, оставшиеся на базе, не перестреляли своих и наших парней. Здесь есть определенные сложности.

– Давай, комбат, я отвезу! – предложил Величко. – Когда, кстати, командир, у них слепота с глухотой пройдут?

– Через четыре-пять часов после взрыва пройдет глухота, через три – слепота.

– Значит, видеть они начнут где-то через час?

– Да. Примерно так.

– Отлично. Значит, будем с ними визуально общаться. Тогда мы поедем за охраной и там обрядимся в маскарадные костюмы. По дороге я все продумаю и ополченцев проинструктирую. Доверяешь, товарищ командир?

– Если Стерх согласен, то и я возражать не буду, – проговорил Лесничий. – Даже думаю, что лучше тебя никто с этим делом не справится. Что, комбат, возьмешь Величко в подкрепление?

– Без проблем, – согласился Стерх. – А допрашивать этого полковника не будете?

– Допросим после второго захвата, – пообещал Величко. – Иначе он может что-то заподозрить. Все равно я ему потом нос к его же заднице привяжу. В таком положении и допрашивать будет удобнее.

В это время из-за ширмы вышел внештатный шифровальщик старший лейтенант Кравченко и протянул Лесничему принтерную распечатку. Телеграмма из ГРУ была короткой и конкретной. Приказывалось не допустить провокации со стороны американской ЧВК и обязательно захватить Соломона. ГРУ намеревалось выставить на границе заслон силами того самого взвода, которым раньше командовал старший лейтенант Лесничий. Его воспитанники, имеющие богатый боевой опыт, должны были заменить молодых десантников. Шифротелеграмма была подписана генералом Светлаковым. Значит, действия, уже предпринятые волкодавами, оказались правильными.

Лейтенант сел на квадроцикл позади Ивана Ивановича, уложившего на руль свою бороду, что при его небольшом росте смотрелось вполне естественно. Свой автомат Емельян Герасимович оставил на базе, поскольку национальная гвардия Украины пользуется обычными «калашами». Об автоматах «9А-91» нацгвардейцы скорее всего и не слышали. Стерх говорил, что ни разу не встречал у противника автоматов с глушителем.

Лесничий с Иващенко вышли проводить отъезжающих. Величко на прощание помахал рукой.

– Постарайся до рассвета вернуться! – перекрывая шум двигателей, прокричал Лесничий. – Утром в шахту полезем. Ты в команде.

Величко только кивнул в ответ. Ему кричать не хотелось.

Волкодавам оставалось только ждать. Через сорок минут во двор заехал грузовик с четырьмя ополченцами.

– Где тут у вас дрова? – спросил молодой разбитной парень в грязно-сером полицейском камуфляже, на спине залитом черной кровью, очевидно, старший в прибывшей команде. – Нам приказано их выводить, вязать и штабелем укладывать.

– Пойдемте, я покажу, где у нас дровяной сарай. – Иващенко двинулся в сторону здания.

Двое ополченцев, тоже в камуфляже, дырявом от пуль и в пятнах крови, пошли следом за ним. Лесничий остался во дворе, чтобы посмотреть за процессом погрузки.

Ополченцы выводили пленников попарно и не церемонились с ними. Они забрасывали слепых и глухих матрасников в кузов и там уже крепко связывали. На какие-то редкие возмущенные фразы никто не обращал никакого внимания. Но они звучали не часто. Общее состояние психики пленников, глухих и слепых, было настолько подавленным, что они почти не реагировали на достаточно унизительный способ обращения с ними.

Даже несколько звучных пинков, полученных персонально полковником Коллинзом, кажется, остались без внимания или же были приняты как должное и даже обязательное. Его загружали в кузов последним. Суматоха засунул ему в рюкзак планшетник в уже подчищенном виде. Он снова удалил восстановленные файлы, оставив их только на своем ноутбуке.

Погрузка благоухающих дров завершилась. Ополченцы отошли подальше от грузовика и уселись отдохнуть.

Старший команды ополченцев через каждые две минуты посматривал на часы и тихо переговаривался с водителем. Лесничий догадался, что Величко разработал и довел до них график движения. Нарушать его ни в какую сторону не рекомендовалось.

В это время ожил спутниковый телефон Сергея Ильича. Звонить на него мог только полковник Селиверстов.

Поэтому Сергей Ильич ответил, даже не посмотрев на определитель:

– Слушаю вас, Георгий Игоревич.

– Как дела, Сергей Ильич? Есть какие-то сдвиги?

– Есть. Я напишу. Это не телефонный разговор. Слишком долго рассказывать.

Вести подобные беседы категорически не рекомендовалось при общей открытости спутниковой линии для контроля. Сергей Ильич знал, что существуют какие-то приборы, которые позволяют засечь факт прослушивания, но не исключить его.

– Хорошо. Я на месте. Буду ждать. Кстати, ты Леху Лукоморьева помнишь?

Как вообще мог старший лейтенант Лесничий забыть своего заместителя командира взвода, который сейчас исполнял его обязанности! Тем не менее фраза не показалась ему странной. Ведь не сообщать же открытым текстом звание и должность Лукоморьева. Старший сержант контрактной службы, помимо всего прочего, вместе со взводом помогал своему командиру бежать из автозака. Сейчас он, видимо, находился неподалеку. Опытные бойцы заменили взвод молодых десантников.

Да, полковник не называл Лукоморьева по званию. Значит, разговор точно мог прослушиваться и следовало соблюдать осторожность.

– Конечно, помню.

– Я дал ему твой номер и объяснил ситуацию. Если будет звонок, не удивляйся. Но я Леху предупредил, чтобы он обращался к тебе только в случае крайней необходимости и не отрывал от дел.

– Хорошо. Пусть звонит. Как ваши собаки, Георгий Игоревич?

– Лучше всех. Спрашивают, когда ты вернешься. Понравилось им с тобой гулять. Наверное, ты их не сильно угнетал. Это я со своей старческой ворчливостью все не так вижу. А ты позволял им чувствовать себя вольготнее.

– Не уговаривайте. Без необходимости больше себе такого не позволю. Чрезвычайно нервная нагрузка. И физическая, кстати, тоже. Удержать их на поводке – нужно собственный вес в полтора центнера иметь или авторитет вожака. У меня нет ни того, ни другого.

– Ладно. Вижу, ты кинологом становишься, знаешь, что такое для собак вожак стаи. Но не будем отвлекаться. Жду твоего сообщения. При этом настоятельно рекомендую дома завести хотя бы одного волкодава. Могу даже договориться с заводчицей, чтобы тебе хорошего щенка забронировали. Присылай послание. Почитаю.

– Не сразу. Думаю, в пределах двух-трех часов. Раньше вряд ли получится.

– Договорились. Как что-то будет, сразу сообщай.

Сергей Ильич убрал трубку в карман разгрузки и обнаружил там листок бумаги, свернутый вчетверо. Он помнил, что это график прохода спутником сектора просмотра. В голове у него тут же зародилась интересная мысль. Лесничий помнил весь график, но на всякий случай вытащил листок и под светящимся окном просмотрел данные.

Потом он зашел в здание, при достаточном свете развернул карту, оставленную Стерхом, и позвал:

– Суматоха!

– Я!

– Ко мне!

– Есть! – Лейтенант быстро оказался рядом.

Суматоха хорошо чувствовал тон командира, знал, можно ли позволить себе шутливые слова или же следует быть предельно серьезным и внимательным.

– Смотри. Когда прибывает Соломон, спутник будет над нами. Но где он окажется, когда «гуси» тронутся в путь?

– Восточнее. Уже над территорией России.

– Он будет контролировать все, что происходит по ту сторону границы, так?

– Так.

– Значит, мы имеем право сделать важный вывод. Соломон прибывает в то время, когда спутник сможет контролировать действия его ЧВК на российской территории.

– Так точно.

– Значит, кто-то будет координировать действия боевой группы, не так ли?

– Кто? Соломон?

– Вот это нам и следует выяснить. Я вообще далек от мысли, что он перейдет границу. Скорее всего, будет здесь сидеть и ждать.

– И еще вот что. Спутник входит в наш сектор как раз перед наступлением темноты. То есть до прибытия Соломона на базу спутник не будет контролировать его передвижение.

– Это ты к тому, что мы имеем возможность устроить засаду и напасть на Соломона?

– Да. И охрану никто не предупредит о засаде.

– Но тогда и матрасники – хорошее словечко, кстати – с базы границу не перейдут. А нам необходимо совместить пространство и время. Одно с другим. В этом есть определенная сложность, но не слишком большая. Я думаю, мы справимся.

Глава 12

Ожидание возвращения Величко затянулось. Оно способно растягивать время до неприличия. Старший лейтенант Лесничий уже начал беспокоиться, не произошло ли чего-то непредвиденного.

Считать ситуацию стандартной и полностью просчитанной у Сергея Ильича оснований не было. Величко, попросту говоря, ввязался в импровизацию. Многое зависело от его умения вести себя адекватно ситуации. Лесничий еще недостаточно знал этого волкодава и проявлял вполне естественное беспокойство.

Но скоро на спутниковую трубку старшего лейтенанта Иващенко позвонил комбат Стерх, который знал только этот номер. Виктор Юрьевич коротко поговорил с ним и передал телефон командиру.

– Сергей Ильич, ты в ожидании маешься? – Стерх смаковал слова, как артист, выдерживал паузу перед главным сообщением.

– Маюсь.

Теперь паузы не было. Самому комбату, видимо, не терпелось высказаться.

Он заговорил так, словно застрочил из крупнокалиберного пулемета:

– Спешу успокоить и по просьбе Емельяна Герасимовича сообщить: все в порядке. Отработали ребята, вернулись. Сейчас здесь кое-какие дела закончат, и ты сам все услышишь.

– Спасибо, что предупредил. А то мы заждались. Это же, сам понимаешь, дело нелегкое.

– Да я сам их ждал и чего только не надумал. Душа-то болит. Ладно. Я сегодня надеюсь пару часов поспать. Блокпосты проверю, лягу, а потом к вам приеду. Привезу человека, которого обещал.

– Хорошо. Будем ждать.

Лесничий помнил, что Стерх обещал привезти с собой шахтера, который научит волкодавов пользоваться клетью, и покажет, как перейти в заброшенный горизонт. Конечно, Лесничий не сомневался, что они смогли бы и сами со всем разобраться. Однако если тебе предлагают помощь, то незачем от нее отказываться. Но все это будет только утром.

Иван Иванович должен привезти Величко, скорее всего, на том самом квадроцикле, который этот лейтенант начальнику разведки батальона ополчения и предоставил. Выслушать Величко надо. Это не просто интересно, но еще и полезно. Он хорошо знает задачу, имеет опыт работы в разведке. Величко наверняка что-то просмотрел на месте, провертел в уме и готов доложить свои наблюдения.

Эта поездка была именно разведывательным рейдом, в ходе которого решались и попутные задачи, весьма необходимые для реального достижения основной цели, поставленной перед боевой группой. Без освобождения «гусей» все действия волкодавов были бы мыльным пузырем, пустышкой.

Нетерпение чуть не пинками выталкивало командира из помещения. Он налил себе горячего чая, вышел во двор, сел на холоде и делал из кружки маленькие глотки. К нему присоединился Иващенко, который, кажется, тоже сгорал от нетерпения. Офицеры ловили каждый звук, доносящийся со стороны городка, ждали, когда же зашумит двигатель квадроцикла.

Такой мотор слышен издалека. Хорошо, что Иван Иванович использует это транспортное средство только на территории, подконтрольной батальону. Вне городка квадроцикл представлял бы реальную опасность для жизни. Противник услышит его издалека, и водитель, конечно же, будет расстрелян.

Сергею вообще непонятно было, какую цель ставили себе создатели такой боевой машины. Он слышал, что квадроцикл «Тульчанка» создавался по заказу ВДВ. Скорее всего, не тамошнего спецназа, который тоже предпочитает работать скрытно и малыми силами.

Квадроцикл же можно использовать разве что при проведении массированной атаки при поддержке танков и другой бронетехники, шумящей еще громче. Только вот она дает человеку определенный уровень защиты. У бойца на квадроцикле ничего подобного не было.

Наверное, гораздо больше пользы было бы, если бы создатели «Тульчанки» сняли со своего транспортного средства турель вместе с пулеметом и системой дистанционного управления оружием и поставили все это на крышу какой-нибудь старенькой модели «Жигулей». Пока же рассматривать квадроцикл как боевое средство, наверное, не стоило.

Не исключено, что его можно было бы оценить как способ психологической разгрузки солдат и командиров в перерывах между активными боевыми действиями. Любому приятно погонять на технике такой проходимости. Да еще снабженной мощным пулеметом, создающим ложную иллюзию безопасности. Однако и это тоже можно отнести к уровню военного детства.

Пока же впечатление складывалось такое, что офицеры ВДВ вдруг отчаянно полюбили рыбалку. Исключительно для поездок туда они и заказали производство квадроциклов.

Два старших лейтенанта ждали на холоде и пили горячий чай. В отдельные моменты какой-то шум со стороны можно было принять за отдаленный грохот двигателя. Потом он пропадал, и ожидание возобновлялось. Офицерам казалось, что Ивану Ивановичу давно пора было бы появиться, однако часы показывали, что времени прошло еще мало.

Наконец-то квадроцикл действительно подал голос, слышный издалека. Но казак любил ездить не по возрасту быстро. Скоро он уже влетел в незакрывающиеся заводские ворота, потом буквально на месте развернулся с одновременным торможением и прогазовкой.

Старший лейтенант Лесничий вспомнил, что такой разворот с заносом называется дрифтингом.

При этом маневре Величко мешком вылетел с заднего сиденья, но, к общему удивлению, приземлился удачно, на обе ноги, продемонстрировав при этом хорошую координацию движений и немалую склонность к рискованным акробатическим этюдам. После своего классического сальто-мортале он даже слегка присел и выставил вперед руки, показывая, как настоящему циркачу следует покидать транспортное средство на развороте.

– А если бы чебурахнулся? – неодобрительно спросил командир. – Во-первых, не смог бы сделать доклад о результатах разведки, во‑вторых, не принял бы участие в завтрашней операции, в‑третьих, доставил бы товарищам кучу неприятностей. Копать могилу в мерзлой земле – дело не самое захватывающее, я тебя уверяю.

– Обижаешь, командир, – сказал лейтенант. – Я же не специально вылетел, а чисто по-человечески упал, но вывернулся из такого сложного положения удачно, со свойственным мне природным артистизмом. Только и всего. Эту вину беру на себя без ложной скромности, поскольку грех такой за собой знаю с пеленок.

– Пойдем в помещение. Ты замерз, наверное, на ветру. Чайку глотнешь и расскажешь. Иван Иванович, ты тоже, конечно, продрог на этой технике и не откажешься согреться. Пойдем, Емельяна Герасимовича послушаем. Он любит красивые речи толкать. С артистизмом, свойственным ему с самого детства. Надеюсь, до утра не затянет.

Казак зевнул, прикрывая широкой ладонью не только рот, но и половину бороды, и пошел в помещение первым. Он очень рассчитывал, что чай еще не успел остыть.

Пока прибывшие пили чай, дуя на него через вытянутые трубочкой губы, и согревали руки о металлические кружки, Сергей Ильич с Виктором Юрьевичем прогуливались по просторной комнате, вокруг ящиков с привезенным оборудованием, оружием и боеприпасами. Помещение по большому счету сейчас напоминало склад. Оборудования, оружия и боеприпасов хватило бы на проведение маленькой локальной войны.

Отправляясь в Новороссию, волкодавы не знали, что может сгодиться, а что вообще окажется лишним. При этом ничего не могло считаться балластом, потому что боевая группа ЧВК планировала не единичную акцию, а проведение целой серии операций.

Возвращать неиспользованный груз в Москву никто, конечно, не намеревался. Он передавался ополчению. Но пока речь шла только о квадроцикле. Да и тот перешел под управление начальника разведки батальона весьма условно, без всякой документации.

Чай наконец-то свое дело сделал, согрел приехавших.

– Похолодало сильно, – заметил лейтенант.

– И дорогу подморозило, – проговорил Иван Иванович. – Ехать скользко. На квадроцикле еще нормально, а на машине!..

– Да и на грузовике пока терпимо, – не согласился Величко. – Было, по крайней мере. Особенно без дороги.

– Рассказывай! – приказал Лесничий. – Не в цирке!

– Начало не шибко интересное. Как планировали, так и получилось. Мне Стерх шесть человек выделил. Всех нас переодели. Правда, мундиры дали очень уж грязные, вонючие. Эти нацгвардейцы, по-моему, с прошлого года не мылись, если они тогда существовали. Блохи, конечно, кусали, но вшей вроде бы не было. Только очень уж потом все пропитано. Даже хрустит. Но это лучше, чем запах малодоранта. А его тоже пришлось понюхать. Воняло уже не так сильно, как здесь, но близкий контакт вызывал абстинентный синдром. Как после крутого запоя. Дальше. Как мы договорились, засаду машине устроили на самом жутком, какой только в кино бывает, повороте, где скорость приходится до предела сбрасывать, иначе в ближайший забор обязательно въедешь. Там он металлический, весь измятый. В него постоянно, похоже, машины втыкаются. А дом за забором всего в метре стоит. Тоже под угрозой сноса. Хороший грузовик и забор сомнет, и стену дома уронит, чтобы от дождя под крышу нырнуть. Боюсь, хозяева от этого забора и уехали, а не от войны. Правда, им миной половину дома все-таки разворотило. Но вторая стоит, своего грузовика дожидается. Там даже жить можно. Кто знает этот поворот, тот старается ползком ехать. Так местные говорят. Заранее было решено, что на повороте я дам короткую очередь. Так, чтобы пули между водителем и пассажиром в кабину вошли. Стекло разрисую. Это даже в темноте хорошо заметно. А внутри сиденья для наглядности мы сразу залили сиропом от вишневого варенья. Я вовремя банку у ополченцев увидел и вспомнил, что такой сироп в кино используют. Он сильно на кровь смахивает. Короче говоря, устроились мы на повороте, ждем. Я попросил ополченцев тесно друг к другу не садиться, а то подстрелю ненароком. График движения сам расписал. Конкретно. Все, вплоть до допустимой скорости. Приехали они вовремя. Постарались. Я очередь дал. Удачно. Пробило кабину, кузов, щепки на головы матрасникам полетели. Часовые в кузове тоже по передним углам сидели. Связанные пленники на полу валялись. У большинства глаза уже, кстати, приоткрылись, как мы и планировали. Только слух еще не появился. Выстрелов они не слышали, но действия видели. После моей очереди водитель совсем скорость сбросил и легонечко в дерево въехал. В мятый забор не стал. Перед ним яма водой намыта, из нее потом выбираться было бы трудно. Отстрелялся, значит, я. Ополченцы в кузове тоже начали палить поверх кабины. Они заранее знали, где мы, и только ветви над нашими головами пулями срезали. Потом, когда я угол кузова очередью расщепил, один за другим вывалились на дорогу. Хорошо падали, картинно. Наверное, американское кино любят, потому что в настоящем бою так не падают. Но наши матрасники тоже на своих фильмах воспитаны. Ничего не заметили. Да и смотреть лежа им не сильно удобно было. Связывали их на совесть. Все хорошо прошло, короче. Беда только в том, что один из ополченцев сильно ушибся, когда из кузова вываливался. Кожу на лбу себе до кости рассек. Перестарался, войдя в роль. Грохнулся о землю картинно, эффектно. Хотя можно было бы и без этого обойтись. Матрасники за борт смотреть тогда еще возможности не имели. Зато потом этот парень на спине лежал без движений. Все лицо в настоящей крови было, и рана на лбу открытая. Красивая картина! Он молодец, даже не пошевелился. Терпел.

– Жив хоть остался? – спросил Иващенко.

– Жив, даже трезв. Мы ему потом лоб сразу зашили, – объяснил Иван Иванович Иванов. – Но шрам на всю жизнь знатный останется. Рана широкая. Будет что внукам показать. – В голосе начальника разведки батальона чувствовались нотки зависти.

Командир смотрел на Величко так, словно требовал продолжения.

Лейтенант это понял.

– Когда с ополченцами вроде как было покончено, мы сразу к машине бросились. Все семеро. Я первым в кузов заскочил, свистнул, других позвал. Матрасники, которые меня увидели, пытались что-то сказать. Я парням крикнул: «Американские дрова везут». Специально. Для проверки. На это никто из «гусей» не среагировал. Слух ни к кому еще не вернулся, да и русского языка эти козлы малограмотные не разумели. Но смотрели они на меня вытаращенными зенками, прямо как на черта из табакерки. Я же не мог знать, что они глухие, поэтому стал спрашивать. Меня кивками направляли в самый конец кузова, к заднему борту. Так я до полковника Коллинза и добрался. Но он же без погон. Поэтому я к нему никакого почтения не проявил. А полковник, как оказалось, свободно владеет нашим языком, пусть и с акцентом, но говорит вполне внятно. Он у меня спросил, кто мы такие. Я вопрос понял и посветил фонариком на нарукавную эмблему национальной гвардии. Коллинз остался удовлетворен. Он представился сам, назвался просто командиром и сказал, что его группа была захвачена русским спецназом. Я удивился, стал ему объяснять, что русским спецназом здесь и не пахнет, но он все равно меня не слышал. Время шло. Пора было сматываться. Я своих парней позвал. Ножи у всех были. Стали веревки резать. Запашок от матрасников шел, надо сказать, еще тот. Они, похоже, в дополнение ко всему самостоятельно в штаны наложили. Но в кузове вонь уже частично выветрилась. В дороге продувало. Мы, короче говоря, стерпели, разрезали веревки, помогли этим козлам из кузова выпрыгнуть. У них руки и ноги затекли, почти не работали. Как их в таком состоянии пешим ходом вести? Передвигаются-то еле-еле. Собак бы на них спустить, побежали бы. Но где здесь псов найдешь? Воспользоваться машиной я не предлагал, подталкивал полковника к такому решению, рукой направление показывал, куда нам всем якобы бежать нужно. Полковник сообразил. Достал из рюкзака свой планшетник, но у него на клавиатуре нет русской раскладки. Тогда он латинскими буквами стал наши слова стучать. Крупно, словно это я был слепым, а не они. Спросил меня, что с машиной. Я в ответ плечами пожал. Водителя, пассажира и двух парней, упавших из кузова, мои ребята заранее подальше оттащили, чтобы матрасники их пинать не стали. Короче говоря, обменялись мы с полковником мыслями. Я послал его посмотреть, что с машиной. Ключи оказались на месте. Коллинз сел за руль, сразу завел движок и отъехал от дерева. Я глянул, бампер помят, но радиатор цел. Поехали. Водитель из Коллинза, надо сказать, еще тот. Он нас не щадил. Поселок полковник, похоже, по карте знал. Пролетел по улицам, как на звездолете. На поворотах колеса от дороги отрывались. Перевернуться рисковали. Это он так со страха гнал. Хотя погони я не заметил. Ехал полковник тем же маршрутом, что и мы вечером, когда беспилотник запускали. Наверное, это самый близкий путь. Он его хорошо знает. Хотя бы по карте. Короче говоря, полковник через холмы проехал без блужданий. Сразу, как к базе начали спускаться, на нас несколько прожекторов направились. Я в кабине сидел рядом с полковником. Он какой-то сигнал фарами подал. Для меня это было похоже на простое мигание, но в нем имелся определенный смысл. Я через стекло видел, как в кузове несколько «гусей» встали и лапами замахали не на прожекторы, а на будку, где дежурный сидел. Но прожекторы так и не выключили. Вели нас под светом до самого двора, да и потом, когда мы уезжали. Прожекторами, как мне показалось, автоматика управляет. Компьютер, наверное, следит. Зацепили лучом, зафиксировали, и дальше компьютер уже сам не отпустит. Это как в авиационном прицеле. Подозреваю, с прожекторами спарены пулеметы. Один освещает, другой в автоматическом режиме расстреливает. Хотя я не понимаю, какая разница пулемету с дистанционным управлением, светит прожектор или нет. Это же не человек стреляет.

– Оператору есть разница, – подсказал Суматоха. – Он лучше видит, куда стрелять, и знает результат. Хотя тоже, думаю, могли бы просто ночной прицел к пулемету прицепить. Но прожектор, скорее всего, внушает больше уважения и ослепляет, как светошумовая мина.

– Если компьютер будет работать, – многозначительно сказал Иващенко.

– Дальше! – потребовал командир.

– Если компьютер будет работать… – повторил Величко слова заместителя командира. – Подъехали мы, короче, к воротам. Там Коллинз остановился, на подножку выбрался и прокричал что-то выскочившим постовым. Те ворота сразу открыли, мы заехали. Но прожектора и во дворе не отстали. Компьютеру сигнал никто не дал. Светили прямо в кузов. У полковника, я заметил, уже начал слух прорезаться. Он остановился перед длинным одноэтажным зданием. На корпус пионерлагеря похоже. Или на отрядный барак. В некоторых зонах такие еще стоят. Это, как я понял, их оперативный штаб. Там все окна светились. Антенн разного калибра над крышей полно.

– Там когда-то и был пионерлагерь, – сообщил начальник разведки батальона.

– Ага, – согласился Величко. – Я так и понял. Я полковника, как он вышел, окликнул: «Эй, мы здесь ночевать не собирались. Нам еще до утра столько километров отмотать надо, что будь здоров! Нас кто назад повезет?» Полковник услышал. Не все, может быть, но суть понял. Выглядел он зло, на меня вообще зверем посмотрел, словно я веревки на нем не развязывал, а, наоборот, затягивал потуже. Сразу не ответил, только рукой махнул, приглашая. Сам, моего ответа не дожидаясь, в барак двинулся. Я за ним.

Лесничий включил ноутбук со съемкой сверху, которую удалось сделать с помощью беспилотника, и повернул монитор в сторону лейтенанта. Съемка велась в инфракрасном режиме с лазерной подсветкой. При определенных навыках, которыми военные разведчики обязательно обладали, можно было все прекрасно понять.

– Который корпус?

Величко коротко глянул и без сомнений показал пальцем.

– А здесь что? – Старший лейтенант показал на другой корпус, почти квадратный, на крыше которого отчетливо просматривались три тарелки спутниковых антенн.

– Двухэтажное здание из силикатного кирпича. Если бы не антенны, я бы подумал, что там казарма. По крайней мере, все матрасники кроме полковника сразу туда двинулись. Отсохшие руки и ноги у них уже шевелились. Думаю, рано мы их развязали. Еще бы часик, совсем кровообращение нарушилось бы. Ну да ладно. Сам не люблю сослагательное наклонение. Что сделано, то сделано.

– Не отвлекайся.

– Вообще-то я могу предположить, что на здании антенны спутникового телевидения. «Гуси» – народ избалованный, комфорт любят. Какие каналы, не знаю, но допускаю, что на английском языке…

– Штаб!.. – коротко напомнил командир.

– Да, штаб – в бараке. Вошел я сразу за полковником. За столом, справа от двери, сидел дежурный, перед ним компьютер. Он, как я понял, доложил, что ничего существенного не произошло, а сам нос от полковника воротил. На меня посмотрел косо. Но полковник уже все прекрасно слышал. Он сделал знак, я прошел за ним. Меня Коллинз выделил, наверное, потому, что я еще в кузове распоряжаться начал, а потом в кабину к нему сел. Полковник сообразил, что я нацгвардейцами командую.

– Это было нетрудно, – сказал Иващенко. – Не у всех, как у нас, командиры самые молчаливые. Болтливых больше.

Величко сделал вид, что эти обвинения его не касались, и спокойно продолжил:

– Привел он меня в кабинет. На столе сразу семь мониторов и ноутбук. Все светятся, ни один в спящий режим не ушел. Может, он вообще отключен. Или кто-то другой в кабинете сидел до приезда полковника. Я так понял, что работает это круглосуточно. Что на мониторах – я не видел. Коллинз мне на стул показал, я сел, нога на ногу. Я же не знал, что с полковником беседую. Мог с ним и на равных держаться. Коллинз сначала на мониторы посмотрел, только потом – на меня. Видимо, там контроль территории, подходов к ней и еще что-то подобное. Насколько я знаю такую технику, она автоматически начинает работать на движение объектов. Подает сигнал. До этого спит сладким сном. Коллинз в кресло не сел, а упал. Мне показал на тот самый стул, позади мониторов и сразу задал вопрос по-русски: «Ты кто по званию?» «Лейтенант, – честно признался я, а потом уже соврал: – Командир диверсионно-разведывательной группы». – «Это хорошо. Я диверсантов уважаю. Но меня сильно волнует один вопрос, который к диверсиям отношения, мне кажется, не имеет». Я почти по стойке «смирно» сидя вытянулся. Было бы где лечь, я бы лежа вытянулся и честь отдал. «Слушаю». – «Почему эти русские спецназовцы снимают с нас, убитых и пленных, по правому?» Я по-настоящему удивился: «По правому ботинку?» – «Именно так». Это для полковника был жизненно важный вопрос. Я глаза закатил, вспоминая, отвечал медленно, вдумчиво, со знанием дела: «Это не русский спецназ, а донские казаки. Они тоже из России, но гораздо хуже спецназа. У них какое-то колдовство есть. Спецназ ничем таким не занимается, своими руками убивает. А вот казаки!.. У нас в прошлом месяце в одну роту трех убитых передали без правого ботинка. Через день или два – я уже точно не помню – каждый третий в роте погиб. Там тоже донские казаки были. Больше про ботинки я ничего не знаю». Честное слово, у полковника вставная челюсть выпала, он ее губами еле-еле поймал. «Никому об этом не говори», – попросил он меня, заикаясь. Я посчитал, что пора сматываться, и откровенно ему об этом заявил. Мол, мне еще группу к своим отвезти надо. Полковник в свои мысли и страхи провалился, как в унитаз, никак сосредоточиться не мог. Я ключи от машины потребовал. Он отдал их сразу, не думая, и сам вышел меня проводить. Как будто боялся, что я за дверью кабинета начну всем про правые ботинки рассказывать, а во дворе вообще кричать об этом буду. Дежурному по штабу полковник сказал, что нас с машиной нужно выпустить. Парни мои из кузова вообще не выбирались. Так мы и уехали. А Коллинз нас с крыльца взглядом провожал. Мне показалось, что у него челюсть все еще дрожала.

– По личному составу что-нибудь увидеть сумел? – спросил Лесничий.

– По-моему, дежурный по штабу ранен. Из-за стола вставал со сложностями. Два человека на КПП – это точно, но их может быть и больше. Будка у них солидная. Я боялся засыпаться, если Коллинз с вопросами начнет приставать. Где дислоцируемся, каким составом, кто командир?.. Я же даже местность почти не знаю. Мне Стерх перед выездом три района назвал. Там нацгвардия как раз и базируется. Я запомнил, но вдруг у Коллинза с ними связь есть? Позвонит хотя бы для того, чтобы поблагодарить. И все! Нас расстреливать можно. Я, конечно, мог бы там же его и сломать, даже готов был к такому повороту событий. Но это сорвало бы все наши дальнейшие действия. Поэтому я предпочел даже разведку прервать и удалиться. Ехали мы, кстати, по главной дороге, оттуда на грейдер свернули и докатили до блокпоста. Там нас, слава богу, не расстреляли сразу. Просто тормознули, со Стерхом связались и пропустили, несмотря на наши мундиры. А я по большому счету уже настолько был блохами искусан, что не терпелось побыстрее помыться и переодеться в свою робу. Машину гнал точно так же, как полковник до этого. А потом, не доезжая до штаба батальона, грузовик встал. Солярка кончилась. Мы девять километров где пешком, где бегом. Парни из моего подчинения все курящие оказались. В темповом беге слабоваты. Но добрались, хотя времени много потеряли. Командир, я что-то не так сделал?

Вопрос был задан потому, что Лесничий молчал, а Иващенко смотрел на товарища явно неодобрительно.

– В принципе ты все сделал правильно, – наконец-то сказал командир.

– Хотя я лично на большее количество разведданных рассчитывал, – добавил Иващенко.

– Наверстаем, – подвел итог командир. – И с национальной гвардией разберемся. Если кто-то из них в плен попадет, сразу в баню гнать!..

– И еще сделать им всем массовую вакцинацию от триппера, – предложил Величко.

Глава 13

– Внимание! Несанкционированное пересечение периметра! Транспортное средство, грузовик или автобус, – резко проговорил Редька, сменивший перед контрольными мониторами Кравченко, который уже занял место на крыше заводского корпуса.

На войне говорят, что при артобстреле самое надежное место – это воронка от только что разорвавшегося снаряда. Он никогда дважды не попадает в одно и то же место. Следовательно, проведя аналогию, можно было рассчитывать, что после первого нападения «диких гусей» на базу российской ЧВК «Волкодав» никто больше повторить такую акцию не пожелает.

Но охрана осуществлялась самым строжайшим образом и уже заведенным порядком. Неподалеку находились не только американцы, но и профашистские украинские силы. Им, возможно, тоже не терпелось испытать на собственных глазах и ушах силу действия светошумовых мин и ощутить ароматы гранат-малодорантов.

Конечно, охраной занимались не два человека, но пара дежурных постоянно несла службу. Под утро Кравченко спал, за мониторами сидел Суматоха. Потом они сменились. Сейчас Суматоха спал, Кравченко вышагивал по крыше. За мониторами в это время дежурил Редька.

Он и Кравченко входили в постоянную охрану, а третий дежурный менялся несколько раз в день. Поскольку Суматоха должен был работать с самого утра в паре с лейтенантом Редкозубом, перед рассветом ему дали выспаться.

Такой график, учитывающий загруженность каждого члена боевой группы, составлял старший лейтенант Лесничий, а он хорошо представлял, когда и кому может понадобиться чистая и свежая голова. В список охраны Сергей Ильич не включил себя, поскольку у него было немало и других забот, и своего заместителя, поскольку Иващенко всегда должен был находиться в готовности заменить командира.

– Понял, встаю! – Старший лейтенант Лесничий проснулся еще при первом слове Редьки.

При последнем он уже стоял на ногах и даже с автоматом в руках. Сергей не забыл опустить предохранитель и передернуть затвор, чтобы загнать патрон в патронник.

Вмиг проснулись и все остальные. В боевой обстановке нервная система у офицеров спецназа работает так, что они реагируют на каждое слово со стороны даже во сне, сразу же анализируют его, оценивают реальную опасность. Более того, люди обычно даже шепот улавливают, и кое-кто куда лучше, чем громкие слова, потому что он вызывает подозрение в недобрых намерениях.

Первое движение каждого офицера спецназа при пробуждении в боевой обстановке – взять в руки оружие. Это работает как мигание век, на уровне безусловных рефлексов.

Во дворе еще не рассвело. Смотреть из двух застекленных окон было не просто бесполезно, но даже опасно. Свет в комнате горел не яркий, но с улицы было бы видно любого, кто приближается к окну. Таким вот образом человек, находящийся внутри помещения, автоматически превращался в хорошо различимую цель.

К окну никто не подошел, но и тревогу волкодавы не поднимали. Прибытие комбата Стерха ожидалось именно в это время, и поэтому особого беспокойства пересечение периметра не вызвало.

– Включаю инфракрасную камеру, – сообщил лейтенант. – Во двор еще не въехали. Сейчас. Да, автобус. Остановились. Стерх приехал. С ним человек какой-то. Внимание! Есть еще одно пересечение периметра! Мелкое транспортное средство. Объяснять, думаю, не надо – сами слышите.

Относительно мелкого транспортного средства объяснения и в самом деле были бы лишними. Звук двигателя квадроцикла уже отчетливо влетал в окна помещения, как застекленные, так и неплотно забитые тонким листовым металлом. Жесть была кое-где по краям помята, пропускала и холод, и звуки. Не исключено, что и сама она выполняла роль мембраны, усиливала звуки, приходящие с улицы.

– Чайник включите! – потребовал командир. – Люди с холода, а Иван Иванович и с ветра.

Можно было выходить. Лесничий с Иващенко двинулись встречать комбата. Они пожали Стерху руку, поздоровались и с ополченцем, прибывшим с ним.

Это был невысокий крепыш с неестественно бледным лицом. Впечатление было такое, будто он снега объелся. Его физиономия светилась в ночи ярким пятном.

– С ним разговаривать нужно громко, – прошептал Стерх. – Юрий Прокопьевич под завалом побывал и барабанную перепонку повредил. Сейчас одним ухом плохо слышит. Все зависит от того, каким боком он к вам повернулся. А я все время забываю, правое или левое ухо у него травмировано. Склероз…

– Это еще не склероз, – сказал Величко, неслышно появившийся рядом. – Склероз – это когда прохватывает понос, бежишь в туалет и не помнишь, где он находится.

– Вопрос со слухом мы решим, – вдруг пообещал Лесничий.

Стерх не понял, как именно его гость собирался это сделать, но переспрашивать не стал. Наверное, потому, что отвлекся на звук двигателя квадроцикла.

Тут же в ворота въехал и сам начальник разведки батальона. Волкодавы простились с ним совсем недавно, но все равно поздоровались. Ведь официально начался новый боевой день, который в мирной жизни обычно называют рабочим. Он для каждого может оказаться последним.

– Я приказал чайник поставить. Пойдемте греться, – сказал Сергей Ильич и первым вошел в дверной проем.

Все зашли в помещение. Дверь за собой прикрыли плотно, поскольку на улице заметно подмораживало. Кружки с чаем уже ждали гостей.

– Когда едем? – спросил Стерх, сделав маленький аккуратный глоток.

– Как только согреетесь.

– Тогда будем греться быстрее, – сказал Стерх и сделал один за другим сразу три глотка. – У нас своя операция намечается. Будем долбить ту самую нацгвардию, которая собирается в Жупаново наведаться. Я позвонил командованию в Донецк. Нам подбрасывают сразу четыре минометных дивизиона. Нацики у нас никуда высунуться не смогут. Запустим беспилотник для корректировки огня. Минометчики своей долбежкой наш переход прикроют. Я силами своего батальона блокирую их попытку к передислокации. Но к делу следует тщательно подготовиться. У нацгвардии тоже силы немалые. Нам необходимо заранее скрытно обойти два их блокпоста. Еще один в глубине стоит. Укры словно ждут на этом направлении нашего прорыва. Только вот я не понимаю, зачем они стараются дороги перекрывать. Мы же с детства пешком и ползком передвигаться умеем. А для этого дорога не требуется. Но это их проблемы. Нам надо их раздолбать, только и всего.

– Хорошее дело, – согласился Лесничий. – Но этим заниматься лучше ближе к вечеру.

– Да, я знаю. Мы потому и планируем выдвигаться часов в пять вечера. Перед наступлением темноты. До этого только минами их кормить начнем. Но в Жупаново не пустим. Еще два взвода пойдут в само село, чтобы нацики, которые там стоят, не напоганили с местными жителями. В Жупаново два минометных дивизиона. Мы думаем их в темноте потихоньку задавить. Надо отучать их минометы в огородах ставить. Это вопрос принципиальный. Думаю, село мы у укропов отобьем.

– Мои ребята уже изучают пути обхода, – сообщил Иван Иванович. – По карте-то все и так ясно. Но нужно сначала просто пройти и посмотреть. А то карты часто с жизнью несовместимы. Здесь у нас ситуация порой по пять раз в сутки меняется.

– В пять часов? Переиграть можете? – вопрос Сергея был адресован комбату.

– В какую сторону? – уточнил Стерх и почесал нос, покрасневший от чая.

Лесничий впервые увидел, чтобы такой эффект давал именно этот напиток. Обычно подобное происходит от совершенно иных жидкостей.

– На час или даже на два позже. Выдвинуться-то можно вовремя, если есть необходимость и не боитесь замерзнуть.

– Не боимся. Днем все оттает. Замерзать только к следующему утру начнет.

– Но боевые действия начинать лучше одновременно с выдвижением матрасников за границу. Я опасаюсь, что они возьмут с собой хотя бы взвод тех же нацгвардейцев. Для усиления после существенных потерь. Если укропы не помогут, то Соломон может и отменить операцию. Просто решит, что сил недостаточно, и все. Да и вам будет проще, если у нациков взвод заберут.

– Я могу согласовать это со своим командованием?

– Лучше, если не сообщать, откуда у такой просьбы ноги растут.

– Обтекаемо сошлюсь на данные разведки. По телефону у меня большего не спросят.

– Договорились. Допиваем чай и выезжаем.

Сами спецназовцы тоже пили крепко заваренный чай. Он без проблем снимает сонливость, заставляет кровь энергичнее бегать по венам и потому лучше греет. Пользовать другие согревающие напитки в боевой обстановке запрещалось.

Утро покрыло все вокруг изморозью. Кусты, деревья, трава, низ стен заводских корпусов – все, что было ближе к земле, это искрилось в лучах солнца, восходящего где-то над недалекой Россией. В такую пору, радующую глаз, о войне и думать-то не хотелось, но приходилось.

На шахту волкодавы ехали на батальонном автобусе, в котором, как и в заводском корпусе, часть стекол была выбита. Вместо них ополченцы вставили жестяные или фанерные листы. Те и другие крепились к кузову наспех, простыми саморезами. Дешево, как говорится, и сердито. По крайней мере, в салоне не было ветра, и это уже грело не столько тело, сколько сознание.

А начальник разведки батальона вообще мороза не боялся и ехал на квадроцикле, подставив раскрасневшееся лицо ветру. Но его, похоже, сильно согревала обширная и солидная борода, не только прикрывавшая часть лица, но и временно исполняющая обязанности шарфа. Иван Иванович вообще выглядел человеком, который не понимает, что такое простуда или недомогание. Просто в голове не укладывалась мысль о том, что он может болеть.

Его голову прикрывала не традиционная папаха, а какая-то то ли кавказская, то ли туркменская лохматая шапка, ничего общего с казачьей не имеющая. Но она, кажется, была теплой. Начальник разведки батальона не снимал ее, даже находясь в натопленном помещении.

Автобус остановился у здания шахтоуправления, о чем говорила вывеска под стеклом, сохранившаяся каким-то чудом. Вся стена вокруг нее была иссечена осколками, а сама она осталась нетронутой. В здании вылетели окна и двери. Никто не закрывал их даже листами жести.

На шахте работать было явно некому. Все мужчины взяли в руки оружие, чтобы защищать свои дома и семьи. Этот очевидный факт не нуждался в комментариях.

– Сюда зачем? Пропуска выписывать? – хрипло и мрачно пошутил Лесничий.

– Фонари вам понадобятся? – спросил Стерх. – Юрий Прокопьевич возьмет. Настоящие, шахтерские, безотказные. Он других не признает.

– Это его дела. Пусть сам с шахтерским «угольком» ходит. Даже на поверхности. У нас свои, тоже безотказные. – Сергей Ильич мотнул головой и вытащил из рюкзака, стоящего на сиденье рядом с ним, хороший тактический фонарь, который можно было крепить на автомат «9А-91».

Такое же оружие было и у лейтенанта Величко. Кравченко взял с собой пистолет-пулемет «ОЦ-69».

– Тогда едем прямо на шахту. Юрий Прокопьевич, показывай, куда нам, – громко, перекрикивая двигатель автобуса, приказал Стерх.

Неестественно бледный Юрий Прокопьевич сидел рядом с водителем и что-то говорил ему.

Автобус развернулся и поехал сначала назад, а потом по внутренней дороге, присыпанной недавним снегом. Никто кроме них ею не пользовался, но снег был не глубокий, всего пару сантиметров толщиной, и езде не мешал. Бордюр поднимался над ним достаточно высоко и не позволял заблудиться.

Они удалились от шахтоуправления метров на триста. Со всех сторон над поверхностью торчали подъемники-копры. В разных местах то ли парили, то ли слабо дымились терриконы.

– Там что, уголь горит? – спросил Лесничий, не знающий о шахтах практически ничего.

– Там не уголь, а отвалы пустой породы, – объяснил Стерх так, словно сам был шахтером и все про это знал.

Впрочем, он был местным жителем. Большинство населения в регионе так или иначе связано с добычей угля. Наверное, комбату часто приходилось слышать разговоры на эту тему.

– Там, в терриконах, много всяких побочных минералов и веществ, которые загораются от соприкосновения с кислородом воздуха. У нас на Донбассе практически треть терриконов горит. Иногда даже взрывы бывают. Но это уж редкие случаи. Хотя даже на моей памяти такое происходило. Совсем недавно. Десять человек пострадали. Взрыв был такой громкий, словно десяток крупнокалиберных мин в одно место попал. Мы даже смотреть приезжали. Думали, какая-нибудь ракета от укров прилетела. Нам в шахтоуправлении, которое тогда еще работало, все и объяснили. Я сам даже не запомнил, что там взрывается, хотя нам и это говорили. Какие-то пары и газы под поверхностью скапливаются. Особенно зимой опасно бывает, когда террикон снегом покроется. От горения он днем подтаивает, а ночью, как подморозит, ледяная корка образуется. Газы выйти не могут, в результате – взрыв. Хорошо, если корку подтопит или просто проломит давлением газа. Но тоже не всегда так получается. Если снега навалит много, наст бывает крепкий.

Юрий Прокопьевич что-то сказал водителю. Автобус остановился возле ветхого копра, украшенного поверху какой-то металлической конструкцией с большим колесом.

Перед тем как выйти, Сергей Ильич достал четыре картонные коробки и вручил своим офицерам и Юрию Прокопьевичу.

– Что это? – спросил Стерх.

Старший лейтенант открыл свою коробку и показал. Прибор внешне напоминал беспроводную гарнитуру для сотового телефона.

– Усилитель звука, – объяснил Сергей. – Если желаешь слышать, что подчиненные про тебя за твоей спиной говорят, могу выделить перед отъездом. У нас в группе связь между собой существует. А вот Юрий Прокопьевич остается вне ее. С этой штукой он нас услышит, а мы его. Без проблем. Кстати, и в разведке вещь удобная. Противника издалека слышно. Пользуется популярностью у охотников и студентов, которым лекции не всегда бывает слышно. Есть в свободной продаже. При артиллерийском или минометном обстреле пользоваться не рекомендую. – Он показал, как прибор крепится на ухо и включается.

– Работает? – шепотом спросил Стерх.

– Работает. – Юрий Прокопьевич даже шепот услышал. – Можно идти. Пора уже.

– Да, Сергей Ильич. Вам пора, да и мне тоже. Я только проводил. Автобус с вами остается. Будет дожидаться возвращения. Я специально попросил Ивана Ивановича, чтобы за нами поехал. Мы с ним сразу и отбываем. Даже без чая. – Комбат кивнул на термос Кравченко.

– Созвонимся.

– Да, конечно.

Шахтный ствол находился прямо под копром, на самом верху которого была установлена электрическая лебедка, опускающая и поднимающая стволовую клеть. По крайней мере, именно туда через систему подвесных блоков шли тросы от клети. Но эта лебедка имела и ручное управление на случай какого-то аварийного отключения электричества, как объяснил Юрий Прокопьевич.

Все стволовые клети устроены именно так, потому что при авариях внизу электричество часто отключают принудительно, чтобы где-то не произошло замыкание кабеля, оборванного породой. Тогда спасатели спускаются в шахту, используя силу собственных рук.

– Для этого в клеть ворот ставится. Помогите его загрузить. Вот он, у самой стены. По сути дела, это обычная ручная лебедка.

Юрий Прокопьевич с помощью лейтенанта Величко перекантовал довольно тяжелую штуковину в подъемную клеть и начал устанавливать ее на специальные анкера. Кравченко и Лесничий помогали ему, подсвечивая себе тактическими фонарями.

Лесничий по просьбе шахтера открыл створки люка в полу. Юрий Прокопьевич спустился туда, попросил фонарь и нашел на полке ключи, необходимые ему.

Он долго свинчивал гайки с длинных анкерных болтов. Потом спецназовцы ухватились за две тросовые петли и опустили лебедку на место. Шахтер закрепил болты гайками. Потом он просто отмотал конец троса, пропустил его через четыре блока и закрепил на стальном канате, проходящем сбоку клети. После этого осталось надеть трубы-удлинители на короткие ручки ворота.

Спуск начался.

Сначала клеть оказалась у какого-то другого выхода.

– Уже? Так быстро? – спросил Лесничий, посчитав, что они прибыли на место.

– Нет. Это аварийное гнездо, – ответил шахтер. – Не совсем понимаю, зачем оно нужно, но раньше такие делали. Комната с кислородными дыхательными аппаратами. Там же включается контроль за работой воздушной нагнетательной системы.

– Что за гадость такая? – спросил Величко. – Когда задыхаешься, трубу в рот суют? Не спутать бы с бытовой газовой.

Юрий Прокопьевич взялся за ствольную коробку автомата лейтенанта и направил луч фонаря за пределы клети.

– Вон та более светлая труба. По ней в современные шахты нагнетается воздух. Поэтому в шахте всегда есть легкий сквозняк. Чтобы метан нигде не скапливался. Хотя это все равно происходит. У нас на Донбассе его не так много. Вот в Кузбассе все шахты опасные. Там метана – хоть месторождения разрабатывай. Впрочем, и у нас иногда взрывается. Потому внизу лучше не курить. Когда шахтер в забой спускается, сигареты диспетчеру сдает. Чтобы даже не хотелось. На большинстве шахт имеются два ствола. Через главный уголь поднимают, через вспомогательный – людей. Обычно нагнетание воздуха идет по главному стволу. Но эта шахта старая. Здесь много чего не так, как на современных.

Спуск продолжался. Наконец-то клеть замерла. Лесничий посветил за нее. Прямо от шахтного ствола вдаль уходили рельсы.

– Прибыли, – сообщил Юрий Прокопьевич.

– А что, через эту клеть уголь поднимали?

– С чего вы взяли? – не понял шахтер.

– Рельсы для вагонеток…

– Нет. Отсюда вагонетки в горизонт загоняли. Поднимали по второму стволу. Вас же предупредили, что я с вами не пойду, да? Буду вас здесь ждать. Дальше как-нибудь сами. Предупреждаю сразу, горизонт опасный. Крепления деревянные. Тюбинг стоит не везде.

– Что такое тюбинг? – спросил Величко, имеющий желание повышать свой интеллектуальный уровень.

– Сборные крепления. – Юрий Прокопьевич опять взялся за автомат лейтенанта и провел лучом по стенам. – Видите, ствол укреплен чугунными изогнутыми плитами. Это надежно. В старом горизонте такой тюбинг стоит только в самом начале. Дальше деревом крепили. Так работали в пятидесятые годы прошлого века. И ничего, не обижались. А сейчас люди требуют, чтобы им горизонты кафелем выкладывали.

– Не будем время терять. У нас его не так уж и много, – заявил командир. – Карта у меня с собой.

– Постарайтесь, повторяю, быть осторожнее. И запомните, в горизонте опасно не только стрелять, но даже резко кричать. Никогда не знаешь, что и где может обвалиться.

В начале осмотра волкодавы передвигались настолько быстро, насколько обстоятельства позволяли им это сделать. Они шли по шпалам, сперва бетонным, потом деревянным, уже дряблым от гнили, хотя и пропитанным вонючим креозотом. Чугунный тюбинг закончился чуть позже бетонных шпал.

Сразу после этого сам горизонт сузился. Над головами офицеров навис низкий деревянный потолок, подпертый такими же балками и стойками, настолько прогнившими, что палец, напряженный до жесткости, проваливался в них. Через многочисленные дыры в досках капала вода и просыпалась сырая земля, образующая прямо между рельсами целые горки, формой похожие на мини-терриконы.

Вскоре волкодавы неожиданно для себя встретили раздвоение горизонта. Влево уходил проход, неплотно закрытый арматурной сеткой. На карте, которую привез Лесничему комбат Стерх, его не значилось. Значит, на карту особенно полагаться не следовало.

Не исключено, что они по ошибке Юрия Прокопьевича попали в другой горизонт, или же Стерх что-то напутал, вручил не ту карту. Вернее, не он, а те люди, которые выдавали ему ее. Выяснить это внизу возможности не было.

Чтобы удостовериться в своей правоте, Сергей Ильич даже посветил фонарем на карту. Нет, ничего похожего на ответвление, да еще под таким острым углом, здесь не было. Дальше волкодавам должны были встретиться боковые штреки. Но они располагались перпендикулярно горизонту и были отмечены крестом, означающим, что прохода там нет.

Однако исследовать тоннель, не отмеченный на карте, Лесничий не стал, даже задерживаться перед ним не пожелал. Он посветил фонарем и убедился в том, что арматурные прутья по краям отогнуты. Между ними и гнилой деревянной стеной вполне мог пролезть человек. Этот факт обеспокоил Сергея, но время подгоняло его.

Группа продолжила движение вперед. Компас под землей работал, кажется, вполне нормально, если проверять его, глядя на карту. Он показывал, что движутся спецназовцы в нужном направлении. Каждый поворот горизонта совпадал с тем, что было обозначено на карте. Это внушало командиру умеренный оптимизм.

Между собой они переговаривались шепотом, не отключая аппарат усиления слуха, хотя надобности в нем не было, поскольку коммуникационная система «Стрелец» обеспечивала устойчивую связь внутри группы. Но пока особой необходимости в общении не было. Даже разговорчивый Величко под землей выглядел угнетенным и помалкивал.

Скоро группа вышла на участок, где потолок полностью провалился. Проходить по горизонту дальше волкодавам пришлось с риском для жизни. Не было никакой гарантии в том, что люди не угодят под обвал, когда будут проходить под этим местом. Поэтому офицеры передвигались с кошачьей осторожностью, слегка пригнувшись, в готовности совершить резкий рывок в любую безопасную сторону, стоит только чему-то над головой угрожающе зашевелиться.

Разговоров они вообще избегали. Даже не стали обсуждать присутствие двух наглых гигантских крыс, которые спокойно сидели впереди и наблюдали за приближением людей. Когда расстояние до них составляло уже около пяти метров, твари все же проявили свое естественное и в корне правильное недоверие к людям. Они получили удары по глазам яркими лучами тактических фонарей и убрались в кромешную антрацитовую темноту решительными и энергичными скачками.

К радости спецназовцев, сложный и опасный участок горизонта не был продолжительным. Скоро они снова могли смело и достаточно быстро идти по шпалам между рельсами.

Волкодавы отклонялись в сторону только тогда, когда на их пути появлялась очередная вагонетка. Почему шахтеры бросили их здесь, никто из офицеров не знал. Скорее всего, не смогли вывезти из-за обвала, а расчищать линию путей посчитали опасным делом. Списать имущество с баланса было куда проще. Естественное советское решение.

Так они миновали несколько боковых ответвлений, точно указанных на карте. Это уже говорило о том, что горизонтом спецназовцы не ошиблись, да и карта тоже соответствовала месту. Только в самом начале кто-то забыл или не стал по какой-то непонятной причине указывать ответвление горизонта. Такой вот факт не давал покоя Лесничему, мешал думать. Ему хотелось точно знать, куда вел этот путь.

– Куревом пахнуло, – внезапно прошептал Кравченко, идущий первым.

Сергей Ильич потянул носом. То же самое сделал и Величко. Но ни тот, ни другой ничего не почувствовали.

– Не уловил, – тихо проговорил Величко. – Но у меня нюх не самый лучший на свете. Поэтому гарантию дать не могу.

– Я на свой нюх никогда не жаловался, – сказал Лесничий. – Но тоже ничего не уловил.

– Волной пролетело и пропало. – Кравченко даже ладонью перед носом помахал, словно желал показать, как оно происходило. – Но запах был. Точно.

На голове Лесничего была вязаная шапочка, подбитая для тепла собачьей шерстью. Он двумя пальцами выдрал несколько волосков, поднял их перед глазами и посветил фонарем, определяя циркуляцию воздуха, который кожей не ощущался, но мог идти только спереди или сзади.

– Ветер в харю, – непонятно чему радуясь, за командира сказал Величко, наблюдающий за действиями Сергея Ильича, и сразу посмотрел вперед.

Но светить туда фонарем он не стал. Сообразил, насколько это может оказаться опасным.

Опустили лучи своих фонарей под ноги и оба старших лейтенанта.

– Через тридцать метров – крутой поворот налево, – предупредил Лесничий. – Выдвигаемся в темпе. Предельно тихо. Осторожнее со светом.

Величко и Лесничий сразу доверились нюху Кравченко. Если спецназовец что-то сказал так уверенно, то это значило, что он не шутит. Надо немедленно принять какие-то конкретные превентивные меры. Так говорил боевой опыт всех членов группы волкодавов.

Как оказалось, предосторожность не была излишней. Группа не успела еще добраться до поворота, когда правая стена осветилась лучом мощного фонаря. Кто-то передвигался им навстречу.

Это не могли быть шахтеры, поскольку они не работали, да и не могли бы позволить себе курить в шахте. Появление под землей бойцов из батальона Стерха тоже исключалось. Иначе их командир знал бы, что они здесь.

Значит, это мог быть только противник. И не имело значения, какой именно – отоспавшиеся и оклемавшиеся «дикие гуси» или укропы.

А усилитель слуха уже доносил звуки чьих-то шагов. Вообще-то так шлепают перепончатыми лапами настоящие гуси. И дикие, и домашние, но натуральные, из птичьего роду-племени. Хотя бывает, что и люди имеют гусиную походку. Лесничий знал, что такие персонажи, как правило, сильно сутулятся.

– Занимаем позицию, – прошептал командир в микрофон коммуникатора.

Он не оборачивался, но почувствовал, как сместились к противоположным стенам оба его помощника.

– Стрелять опасно, – проговорил Сергей.

– У нас оружие с глушителями, – напомнил Кравченко. – Не должно быть осложнений. А промахиваться мы не будем.

Честно говоря, Сергей Ильич не знал, насколько опасен в горизонте выстрел из оружия с глушителем. Вроде бы резкого звука, а значит, и сотрясения воздуха не будет. С другой стороны, предположить можно всякое. Лучше поостеречься.

– Приготовить лопатки! Стрелять только в случае, если их больше шести. С двумя на одного мы справимся. Дожидаемся! – приказал Сергей Ильич.

Раньше, в первых боевых операциях, у него сильно стучало сердце. Значит, было волнение, хотя сам он его не ощущал. Обычно оно мешает думать, а сердцебиение – нет.

Но потом он привык к подобным ситуациям и даже забыл про учащенное сердцебиение. Сейчас, прислушиваясь к себе, Сергей Ильич ощущал только холодное спокойствие. То самое, которое нарабатывается с опытом, позволяет в самых сложных ситуациях думать быстро и правильно, действовать решительно.

Стена, на которую и до этого падал луч фонаря из-за поворота, стала вдруг освещаться еще ярче. На ней отчетливо выделялись четыре точки.

Рука Лесничего скользнула за спину и отстегнула клапан малой саперной лопатки. Это испытанное оружие спецназа обычно затачивается до такого состояния, чтобы лопаткой можно было бриться.

То, что в стену светили четыре фонаря, еще не говорило о том, что противников именно столько. Их могло быть и больше. Просто другие направляли лучи себе под ноги или же вообще не включали свои фонари.

Сергей Ильич выбрал позицию не за вагонеткой, которая стояла на рельсах, а в стороне, в двух шагах от Величко. На вагонетку обязательно направятся лучи нескольких фонарей. Тогда есть риск оказаться освещенным. Это, конечно, сразу даст противнику возможность открыть огонь на поражение и под его прикрытием скрыться за поворотом.

Что будет дальше, никому не известно. Потому что автоматная стрельба вполне в состоянии вызвать обвал в горизонте. Не факт еще, что он накроет врага. Может и на спецназовцев обрушиться или между группами, перекрыв дорогу. Поэтому лучше переждать приближение противника в стороне, дать ему отойти от поворота, чтобы исключить возможность побега.

А в том, что приближался именно противник, сомнений у старшего лейтенанта не имелось. Никому другому здесь делать было нечего.

Недаром комбат Стерх удивлялся, говорил, что не знает, как проникают на территорию, подконтрольную его батальону, разведывательно-диверсионные отряды национальной гвардии. Все возможные пути были перекрыты, а они тем не менее проходили. Скорее всего, так же вот, через заброшенные старые шахтные горизонты.

По большому счету хорошо было бы пропустить эту группу мимо себя, а потом отследить ее на поверхности. Но на выходе в шахтный ствол спецназовцев поджидал Юрий Прокопьевич. Диверсанты наверняка убьют его.

Однако в голову Лесничему тут же пришел еще один вопрос. Клеть обычно стоит наверху, а ручная лебедка снята с нее. Как же тогда диверсанты поднимаются на поверхность?

Ответ пришел сам собой: проход, не отмеченный на карте. Ведь не шутки ради кто-то отгибал не самые мягкие прутья арматурной сетки. Значит, там есть выход. Бандиты пойдут туда.

У Сергея опять появилась мысль пропустить их и отследить. Если они двинутся в другую сторону, то можно будет продолжить преследование. Если же направятся к шахтному стволу, то придется сразу атаковать их и уничтожить.

Еще Сергей Ильич помнил, что на поверхности стоит автобус с водителем. Бандиты наверняка пожелают получить такой транспорт. Подвергать риску человека, сидящего за рулем, тоже было неразумно. Атаковать противника при попытке захватить автобус – какой тогда вообще смысл в преследовании и отслеживании?!

Все эти мысли быстро промелькнули в голове старшего лейтенанта. Решение было принято до того, как противник показался из-за поворота. Атаковать и уничтожить здесь. Тем более что усилитель слуха уже доносил тихий разговор, который велся на украинском языке.

Терпеть пришлось недолго. Обычно ожидание сильно утомляет. Но так происходит, когда ты не знаешь времени появления противника, вообще не в курсе, подойдет он или нет. При этом боец вынужден постоянно сохранять повышенное внимание и прислушиваться к каждому звуку, доносящемуся с нужной стороны.

Усилители слуха помогали волкодавам ощущать приближение противника. Можно было выделить даже отдельные шаги. Вот кто-то споткнулся и громко выругался.

Потом послышался какой-то удар. Видимо, высунулась любопытная крыса, и кто-то из укропов запустил в нее камнем, угодившим в гнилую доску.

Наконец-то из-за угла ударили лучи. Четыре фонарика светили вперед. Еще три – под ноги идущим. Но врагов было, скорее всего, больше, чем семеро. Где-то позади смутно угадывались в темноте другие фигуры.

Похоже было, что шли представители нацгвардии. Черные мундиры носят только они.

– Внимание! Отставить лопатки! – прошептал командир в микрофон. – Отстрел начинаем с замыкающих.

Эту последнюю фразу Сергей Ильич мог бы и не говорить. Офицеры и сами знали, в кого следует стрелять в первую очередь, чтобы не дать противнику возможности убежать или спрятаться. Такова обычная тактика ведения боя спецназом.

Лесничий включил тепловизионный прицел своего автомата и сразу нашел в темноте еще три фигуры. Значит, бандитов всего десяток. Для опытных стрелков, находящихся в засаде, это не много.

Движением большого пальца правой руки Сергей опустил предохранитель на градацию автоматического огня, нашел цель и спросил:

– Все готовы?

– Готов, – прозвучал ответ.

– Готов.

– Поехали. Беглым!..

Выстрелы не грохотали. Противник даже на такой короткой дистанции мог слышать только лязганье металла. Сделать затвор автомата бесшумным пока никому из мировых оружейников не удавалось.

Бандиты не сразу поняли, что это за звук, а потом было уже поздно. Трое укропов, оставшихся на ногах, бросили свои включенные фонари, резко развернулись и попытались добежать до поворота. Когда жить хочешь, будешь со всей мочи нестись даже в темноте. Но пуля всегда летит быстрее любого бегуна, даже самого тренированного. До поворота добежали все трое, но ни один не успел за ним скрыться.

Спецназовцы встали, чтобы подойти поближе. Они на всякий случай держали оружие наготове, и старшему лейтенанту Кравченко пришлось сделать последний выстрел.

Один из бандитов оказался только ранен. Он встал на колени и поднял руку над головой. Пуля свалила его, но через пару секунд раздался взрыв гранаты.

Тут же что-то затрещало, заскрежетало.

– Назад! – выкрикнул Лесничий, сообразив, что происходит. – Бежим!..

Теперь уже не было смысла прятать от кого-то лучи фонарей. Волкодавы на бегу переключили их на широкий рассеивающийся свет. Они неслись, почти летели в обратную сторону, к шахтному стволу, и слышали, как за спиной, пытаясь догнать их, рушатся потолки и валится на рельсы порода. Обвал работал по принципу домино.

Офицеры уже приближались к памятному опасному месту, где были бы вынуждены резко сбросить скорость. Только теперь обвалы прекратились. Лишь одно облако сырой пыли пыталось угнаться за людьми.

– Горизонт нас все же выпустил, – констатировал факт Величко. – Я уж не надеялся. Бежал и думал, как же хреново так глубоко под землей лежать будет.

– Выпустит, только когда на поверхности будем, – не согласился Кравченко.

Волкодавы осмотрели один другого при свете фонарей и невольно засмеялись. Они сейчас были похожи на классических шахтеров, фотографии которых любила когда-то публиковать на первых полосах советская пресса. Лица офицеров были черными от пыли, светились только глаза и зубы.

– Ладно. Величко не одобрял глубину могилы, а ты, Александр Аркадьевич, о чем думал?

– О маме. Как она без моей финансовой помощи на свою минимальную пенсию жить будет. В принципе, у нас в Одессе это невозможно. Сейчас там вообще неизвестно что творится. Пока я на зоне был, маме жена помогала. А без меня как будет?

У самого старшего лейтенанта Лесничего мысли были, как он сам считал, неестественными и неподходящими. Сергей думал о том, сколько людей придется Иващенко просить у Стерха, чтобы заменить их троих. Он мысленно укорил себя за то, что не вспомнил о жене и сыне, с которыми мог бы больше не увидеться. Но таким, видимо, сделала его служба и чувство ответственности, воспитанное ею. Сергей Ильич и в самый критический момент оставался прежде всего командиром группы волкодавов.

Лесничий решил переждать пятнадцать минут, чтобы дать возможность устояться осыпям. Только после этого он сам пошел на разведку, не желая кого-то посылать в такое опасное место. Вызывался Кравченко, говорил, что командиру нельзя рисковать собой. Но Сергей Ильич сказал ему, что если с ним случится беда, то его сможет заменить Иващенко, который полностью в курсе дел и задач, поставленных командованием.

Командир приказал смотреть за ним в тепловизоры. Понадобится помощь, подойти недолго. Он пошел один. Хотел проверить, можно ли снова пройти по горизонту, воспользоваться им для решения оперативной задачи. Но уже через пятьдесят метров Сергей понял, что проход перекрыт полностью. Обрушились не только потолки, но и стены. Лесничему пришлось вернуться.

Кравченко и Величко встретили его молча. Они оценили всю опасность ситуации и уже сумели перевести дыхание. Но все обошлось. Командир уцелел.

Лесничий подошел к товарищам, вздохнул и приказал:

– Уходим! Затея не удалась.

– И как теперь?.. – Величко хотел, чтобы перед ним выложили все и сразу.

– Это был только один из вариантов. Будем использовать другие. Но проверить этот все равно требовалось. Он был самым многообещающим. Да и худа без добра не бывает. Мы уничтожили диверсантов, значит, спасли чьи-то жизни. Тоже хорошо. Уходим. Юрий Прокопьевич, конечно же, слышал взрыв и весь, наверное, испереживался. Человек немолодой, пожалеем его сердце.

Когда волкодавы прошли половину завала, впереди мелькнул слабый желтый луч. Это был явно не тактический фонарь, какие имели при себе спецназовцы. Ими же пользовались бойцы диверсионной группы укропов.

Волкодавы сразу выключили свои источники света, подняли оружие и остановились. Тепловизионные прицелы в данном случае помогали больше, чем фонари. Надо сказать, что этот слабый луч не вызывал у офицеров особого беспокойства. Может быть, работала их интуиция.

Она не подвела.

– Юрий Прокопьевич!.. – первым узнал шахтера по силуэту, вырисовывающемуся в прицеле, старший лейтенант Кравченко.

– Он, – согласился Лесничий.

Шахтер подошел ближе и проговорил:

– Слава богу, все в порядке. Я уже молился за вас…

– Только твоими молитвами мы и вышли, – сказал Величко. – Выбежали.

– Что там взорвалось?

– Укры шли. Диверсионная группа, наверное.

– Как они туда попали?

– Я бы спросил, – сказал Лесничий. – Но уже некого. Последний гранату бросить хотел, да не успел. А потом и все тела завалило.

– Сколько их было?

– Десяток.

– Понятно. Здесь все кругом еле-еле держится. На честном брехливом слове, так сказать. Выходим быстро, но соблюдаем осторожность! – Юрий Прокопьевич чувствовал себя самым опытным подземным жителем и начал командовать.

Он первым двинулся к выходу. Волкодавы пошли за ним. Все молча добрались до бокового прохода, не обозначенного на карте.

Там Сергей Ильич остановился, показал лучом фонаря на решетку и спросил шахтера:

– А это что, Юрий Прокопьевич?

Шахтер пожал плечами и ответил:

– Я здесь не работал. Не могу сказать. Но добыча тут точно не велась. Это просто какое-то ответвление горизонта. Рельсы туда не идут. Впереди завал. Думаю, когда-то начали что-то строить и бросили из-за завала. Такое случается. Порода оказалась слишком мягкой.

– А может оттуда быть выход на поверхность?

– Сомневаюсь. Для этого нужно отдельный шахтный ствол возводить. А смысл какой? Один есть. Его вполне хватает. Где-то дальше второй. Там уголь поднимали. А это… не знаю. Шахту давно строили. Раньше и технологии были другие. Те проекты нам сейчас непонятны. Ничего сказать не могу. Прежде с одного горизонта на другой можно было по деревянным лестницам пробраться. Значит, и выход такой же может быть. Но точно я ничего сказать не могу.

– Диверсанты укров шли в эту сторону, хотя и не знали, что здесь стоит клеть. Как они смогли бы подняться?

Юрий Прокопьевич только молча пожал плечами.

Вскоре они выбрались на поверхность и стали снимать ручную лебедку.

Шахтер взял из рук Лесничего фонарь, подсветил себе и заметил:

– А смазка-то на лебедке свежая. Похоже, диверсантам кто-то с этой стороны помогал подниматься.

Глава 14

Новость об уничтожении группы диверсантов сразу заинтересовала длиннобородого казака Ивана Ивановича Иванова, поскольку таковы уж были его должностные обязанности. Получив согласие Стерха, он быстро обзвонил нескольких командиров подразделений, которых пожелал использовать в поиске, и уехал на квадроцикле в сторону шахтерского поселка. Маршрут ему был знаком. Он утром уже проехал его в обе стороны.

До этого водитель автобуса доложил, что ни грохота взрыва, ни выхода пылевого облака из шахтного ствола не слышал и не видел. Должно быть, все это не вышло за пределы верхнего помещения. Но он заметил двух мужчин, молодого и пожилого. Они прошли со стороны поселка мимо шахты куда-то в глубину, к дымящим терриконам. Но там никому нечего было делать.

Именно эту парочку и хотел найти начальник разведки батальона. Иван Иванович подозревал, что это и есть те самые люди, которые помогали диверсантам перебираться в тылы расположения батальона ополчения. Наверное, они провели туда уже не одну группу.

– Вот такие у нас дела творятся, – сказал Стерх. – Все как на нормальной гражданской войне. Не разберешь, где свой, а где чужой. Ладно. Будем разбираться. У Ивана Ивановича хватка бульдожья. Если он вцепится, то не отпустит. А у меня свои заботы. Если я не нужен, то поеду готовить операцию. Потом созвонимся.

– Да, созвонимся, – согласился Сергей Ильич.

Признаться, присутствие ополченцев не столько помогало работе боевой группы ЧВК, сколько мешало ей. А дел еще оставалось много. Время крепко поджимало. Волкодавам следовало срочно искать возможность проникновения на территорию, подконтрольную заморскому ЧВК.

– Суматоха, что у тебя нового?

– Докладываю, командир. Соломон подтвердил свой приезд. Значит, стоит ждать. Матрасники не доложили ему про свою попытку неудачной атаки на нас. Я было подумал, что такое сообщение прошло по какому-то другому каналу, например, по телефону кодированной связи, но из последующей переписки понял, что его не было вообще. «Гуси», похоже, трепетно берегут свою безупречную репутацию. Тут Иван Иванович рассказывал, что в донецком аэропорту двух морских котиков недавно завалили. Хотели тела америкосам передать, а те не берут, говорят, их спецназ здесь не воюет. Вместе с котиками еще два ведра польских наемников положили. Эти тела забрали сразу, без возражений. Назвали свой спецназ добровольцами. Но это их беда. Я, кстати, выставил на сайте у наших «диких гусей» фотографию их хмырей, прикованных к трубе. Но для качественной съемки там темновато было. Лиц на снимке даже я не различал. Коллинз признаться не захотел, говорит, что не понимает, кто на фотографии, хотя внимательно, по его словам, ее рассматривал. Не нашел знакомых. Он только обратил внимание Соломона на то, что все пленники без правого ботинка. Сказал, что о подобном уже слышал, вчера такое же произошло с их убитыми. Мол, что это какая-то жуткая казачья магия, куда более сильная, чем вуду. Я так думаю, Коллинз всерьез поверил уверениям талантливого фантаста волкодава Величко. По моему скромному мнению, у полковника на почве правого ботинка наблюдается устойчивый синдром. Я бы назвал это заворотом мозгов. Если прочитать его переписку, становится ясно, что Коллинз напуган, как девочка, услышавшая страшную сказку. Хотя удивляться такому не стоит. Все матрасники – дети Голливуда, воспитаны на всяких глупостях, в том числе и на ужастиках. Теперь Коллинз стращает самого Соломона, который про правый ботинок расспрашивал в подробностях. Тоже, должно быть, от боязни магического воздействия основательно наложил в подштанники. При этом Коллинз обосновал свои геройские действия, в ходе которых понес новые потери, преследованием и уничтожением казачьей разведки. Она, получив накануне отпор, решила сегодня атаковать куда более солидными силами. По словам Коллинза, нападение было пресечено до того, как успело начаться. Во время преследования «гуси» уничтожили больше половины атакующих – двадцать восемь человек. Интересно, как они у нас, казаков, столько нагаек насчитали? Или хотя бы стволов? Впрочем, дело не в этом. Короче говоря, отбились они от нас успешно. Однако, к сожалению полковника, около двадцати казаков сумели в темноте убежать. Организовывать длительное преследование «гуси» не стали, не желая оставлять без присмотра свою базу, которую могла атаковать другая группа казаков. Документов на трупах, по словам Коллинза, не обнаружено. А забирать тела было хлопотно из-за их количества. Требовалось без дороги подгонять грузовик, а туда проехать сложно. Потому заниматься этим герои не стали. После вылазки вернулись на базу. Они получили приказ идти разными путями, чтобы не стать групповой мишенью для какой-нибудь высокоточной ракеты, которая была применена накануне вечером против их грузовика с минометными расчетами. Потому до общего сбора невозможно было подсчитать собственные потери. И только на базе Коллинз обнаружил, насколько эти потери велики – недосчитались семерых. Казаки, видимо, воевать умеют, хотя бойцы ЧВК говорят, что действовал, судя по всему, снайпер, которого невозможно было обнаружить стационарными приборами. Он засел по другую сторону холма и оставался невидимым с базы. Коллинз подозревает, что казаки проводили заранее подготовленную операцию, специально выманивали бойцов ЧВК под огонь снайпера или даже нескольких. При этом они не ожидали наличия у противника такого высокотехнологического оснащения, которое позволит обнаружить и уничтожить их самих. Казаки думают, что на базе стоит простая украинская часть. Свою операцию Коллинз считает успешной, несмотря на потери, тем не менее заявляет о необходимости значительного подкрепления для успешного проведения основной операции.

– И что Соломон? – спросил Иващенко. – Есть реакция?

– Отдельным письмом выспрашивал про правый ботинок. Потом другое прислал. Потребовал не ввязываться больше ни в какое противостояние с противником, на попытки атаки отвечать минометным огнем, вызывать в подкрепление нацгвардию или ближайшие армейские части. Он лично обещал дать указание министру обороны Украины – неплохо звучит! – о всемерной поддержке отряда Коллинза. Теперь что касается подкрепления для ЧВК. Соломон, видимо, с кем-то связывался и потому второе письмо прислал только через сорок минут. Сообщил, что к его прибытию на базу подтянут или даже пришлют вместе с ним взвод нацгвардии, самых опытных и испытанных солдат, каких только смогут найти. Помимо того, Соломон обещает выделить необходимое количество бойцов из своей личной охраны. Ее численность он при этом не уточнял. Я вчера и сегодня пытался что-то отыскать по этому поводу, но с разбегу найти ничего не удалось. Могу только предположить, что Соломон сможет отдать не более трети состава охраны. Половину – это максимум, невероятная щедрость. Желательно бы предельно уменьшить и этот состав. Прямо на подходе. В дороге. Но это уже задача не моя, а лейтенанта Редкозуба. Я ему уже передал данные.

– Мы так и планировали вообще-то, – сознался Лесничий. – Что скажешь, Редкозуб? Есть конкретные предложения?

– Я работаю. Готовлюсь, – пообещал лейтенант, сидящий за своим импровизированным столом спиной к командиру, и при этом даже не обернулся. Он что-то паял, и по помещению растекся устойчивый запах плавящейся канифоли. – Вопрос стоит только в способе доставки меня и груза на дорогу.

– Груз тяжелый? – поинтересовался Иващенко, словно желал взвалить его на свои широкие мосластые плечи.

– Не столько тяжелый, сколько объемный. Два рюкзака, содержимое которых легко взрывается.

– Не кантовать! – сделал предупреждающий и весьма категоричный вывод Величко.

– Так что, командир, может у нас выгореть история со скоростной доставкой такого груза, как я со своими рюкзаками?

– Сейчас будем это решать, – пообещал Сергей Ильич. – Хотя лучше бы все сложить вместе. Одно место багажа всегда лучше двух. По тарифу выходит дешевле. Это возможно?

– Возможно. Сделаю. Но тяжеловато получится.

– Пусть. Донесем. Иващенко, вскрывай ящики и приступай к сборке. Выбери себе помощников. Хорошо бы припахать Ивана Ивановича, но он уехал.

Еще перед приездом Стерха с начальником разведки Лесничий с Иващенко долго сидели над картой и что-то соображали. Наверное, они приняли какое-то решение. По крайней мере, Виктор Юрьевич уже знал, о чем конкретно идет разговор, потому что нетронутых ящиков с оборудованием и оснасткой еще оставалось много.

Способ, который выбрали волкодавы для проникновения в глубину территории неприятеля, был смелым, может быть, даже излишне. По крайней мере, никто из них еще не принимал участия в таких операциях. Более того, опыт работы с аэрошютом они имели всего недельный, когда проходили обучение на базе ЧВК под Москвой.

Здесь можно пояснить, что аэрошют – это разновидность паралета, который, в свою очередь, является моторизованным вариантом параплана. Аэрошют отличается солидной площадью крыла, не пригодного для совершения просто прыжков-полетов, и более мощным двигателем. При этом управлять аэрошютом проще, чем паралетом.

Подготовку прошли все, кроме опоздавшего Величко. Волкодавы научились управлять аэрошютом, но никто из них не смог бы с чистым сердцем назвать себя мастером таких вот полетов.

Как и все спецназовцы, они имели в своем активе значительное количество прыжков с парашютом, в том числе с предельно малых высот с принудительным раскрытием купола. Бывшие офицеры умели обращаться и с крылом-парашютом, который главенствовал в любой вариации паралета, составлял его основу.

Может быть, боевой группе ЧВК «Волкодав» следовало бы учиться летать не на аэрошютах, а сразу на паралетах, где управление почти такое же, как у крыла-парашюта. Главные принципы подобных полетов были всем хорошо знакомы. Но командование выбрало для волкодавов то, что полегче в управлении и в обучении, зная, что оно будет скоростным.

Недавним кадровым офицерам приходилось мириться. Просто в армии, о которой они еще не успели забыть, было принято уважать мнение командования. Поэтому возражений не последовало.

А уж с двигателем, установленным на тележке аэрошюта, каждый из них мог справиться запросто. Офицер спецназа обязан уметь водить любой вид транспорта, от мопеда до танка, а зачастую и не только наземного.

Главная опасность рейда, намеченного Лесничим, состояла в том, что человек во время полета оказывается никак не защищенным от обстрела снизу. Командир рассчитывал, что им помогут низкая облачность, вставшая, видимо, надолго, и отсутствие чистого неба.

Хотя и здесь могли возникнуть проблемы, если учесть наличие у украинских военных тепловизионных прицелов, поставляемых им странами Запада. Однако поймать невидимую мишень даже с помощью такой штуки не так-то просто. Особенно трудно сделать это навскидку. Пока враг будет прицеливаться, аэрошют уже окажется далеко. Все-таки скорость его составляет более семидесяти километров в час.

Стартовать спецназовцам предстояло еще в светлое время суток. Это было обязательно, чтобы успеть сделать все необходимые приготовления до начала собственно операции. При этом Лесничий решил лететь на предельно малых высотах, чтобы не быть видимым со стороны.

Ведь даже направление движения такой странной для этих мест группы могло бы выдать волкодавов и предупредить Соломона об опасности, грозящей ему. Никто не мог гарантированно сказать, какие украинские подразделения заняты в обеспечении безопасности передвижения Соломона. Ведь еще в Москве было получено сообщение о том, что даже у вице-президента США, посещавшего Украину несколько раз, да и сейчас, как говорили СМИ, сидящего в Киеве, нет такой сильной и профессиональной охраны, как у Соломона.

Впрочем, Лесничий не думал, что эта охрана слишком уж сильна. Скорее всего, охраняют его «боевые кролики», то есть бывшие бойцы спецназа, плохо обученные этому ремеслу. Не случайно возникла поговорка, гласящая, что охранник из спецназовца – все равно что летчик из матроса.

Янки вообще свысока относятся ко всем местным военным, украинцам или ополченцам, что свойственно им везде и всегда. Они не хотят видеть в них равных себе специалистов. Но если «боевые кролики» столкнутся с настоящими профи, которые начнут их бить в хвост и в гриву, то просто растеряются. Волкодавы вполне могли рассчитывать на свои собственные боевые навыки, весьма немалые.

Пока старший лейтенант Иващенко вместе с двумя помощниками разбирал ящики с деталями аэрошютов и вслух читал инструкцию по сборке, Сергей Ильич написал донесение полковнику Селиверстову. Он сообщил об уже предпринятых действиях, передал всю информацию, имеющуюся у него, и высказал соображения по плану, который намерен был воплотить в жизнь для выполнения задания.

Старший лейтенант Кравченко получил это донесение и тут же скрылся за своей импровизированной ширмой. Там он с помощью ноутбука лейтенанта Суматохи зашифровал сообщение и отправил. Осталось дождаться ответа с утверждением плана.

Пока его не было, Лесничий присоединился к Иващенко, помогал в сборке летательных аппаратов. Но приложить руки как следует он не успел, потому что от полковника Селиверстова пришло ответное письмо. Расшифровка его много времени не заняла.

Чтобы не распечатывать письмо, Лесничий читал его с монитора. Полковник не пожелал одобрить идею дневного полета на аэрошютах. Он считал, что основной, ударной части группы стоило бы выдвинуться в район проведения операции своим ходом. Аэрошюты, по его мнению, должна была использовать только вторая часть группы для вывоза своих товарищей и пленника, которого планировалось захватить. К тому моменту уже должна установиться темнота, и полет будет не столь опасным.

Полковник высказывал свое мнение, не давал приказа, понимая, что на месте обстановка видится куда яснее. В этом чувствовался опытный спецназовец, который сам не любил выполнять распоряжения, отданные из Москвы без учета местных особенностей.

Лесничий тут же написал ответ. Он сообщил, что разделять свою боевую группу на две части считает нецелесообразным. В этом случае при осуществлении основной задачи при разделении может просто не хватить стволов. Кроме того, переход займет много времени. На заключительном его этапе пешая группа обязательно попадет в поле зрения американского спутника.

Парапланы же дают возможность преодолеть это расстояние до того, как сектор действий станет доступен для наблюдения из космоса. Волкодавы даже смогут незаметно выйти оттуда.

Под конец Лесничий выложил свой главный аргумент. Он написал, что рассчитывает с помощью аэрошютов перебраться на территорию противника только для того, чтобы несколькими диверсиями уменьшить силы охраны Соломона и не позволить тому отправить своих людей на операцию вместе с Коллинзом. Захватывать Соломона в дороге волкодавы считают нецелесообразным, так как это сорвет выход отряда Коллинза за российскую границу.

Значит, использовать аэрошюты для вывоза пленника вообще невозможно. По крайней мере на данном этапе операции. В случае наступления хорошей погоды не исключена транспортировка пленника на аэрошюте через границу.

Кравченко зашифровал и отправил сообщение. В ответ почти сразу пришло одно слово: «Добро». К нему была приложена спутниковая карта с последними данными космической съемки, произведенной, судя по обязательной маркировке карты, всего сорок минут назад.

Эта карта должна была помочь командиру выбрать такой маршрут для полета, чтобы не попасться на глаза наблюдателям армии укропов. Лесничий не желал терять время, сразу принялся рассматривать карту и карандашом намечать предполагаемый путь.

Еще до того как аэрошюты были собраны, а маршрут полета обрел окончательные очертания, от ворот донесся характерный шум двигателя квадроцикла. Значит, приехал с вестями Иван Иванович Иванов. Встречать его никто не вышел, и начальник разведки батальона сам шагнул в помещение.

Его сразу было даже сложно узнать. Казак стал лет на двадцать моложе благодаря тому, что сбрил бороду. При этом его облик разительно изменился. Иван Иванович утратил некую боевую колоритность, зато приобрел интеллигентность. Осталось только очки надеть. Он уже делал это, когда вместе с Суматохой занимался переводом текстов.

– Это что, Иван Иванович, маскировка такая? – спросил Величко. – Диверсанты достали?

– Нет, просто собрался на несколько дней домой съездить. Жену навестить, с внуками понянчиться. Их у меня четверо. А с бородой они могут и не признать деда. Не видели таким ни разу. Сразу стариком обзовут.

– В Россию, значит?

– Нет. Под Днепропетровском они у меня живут.

– А я думал, ты донской казак.

– Я – запорожский казак! Все мои предки по обе стороны Днепра жили.

– Так ты кто по национальности?

– Запорожские казаки всегда считали себя русскими. Пусть и с Малороссии. Хотя в старом паспорте, где национальность указывалась, я назывался украинцем. Но это по советским еще меркам. Где Редкозуб?

Тот вышел из-за своего ящика, получил из рук Ивана Ивановича увесистую картонную коробку, прикинул ее на вес и кивнул.

– Как заказывал? – осведомился разведчик.

– Все в точности.

– Как у вас успехи в шахтерском поселке? – спросил Лесничий, не влезая в дела Редкозуба, как ему советовали еще в Москве.

Иван Иванович помрачнел.

– Трое раненых у нас. Нашли мы тех парней. Они в подвале дома укрылись и сдаваться не хотели. Сразу встретили нас очередями. Неожиданно. Отсюда и раненые. Поняли, сволочуги, что мы по их душу пришли.

– И чем закончилось?

– Мне за своих парней обидно стало. Не захотел еще кем-то рисковать. Приказал из гранатомета в подвальное окно влепить. Так все и кончилось. Это были отец с сыном. Молодой здесь жил. Отец к нему якобы из Винницы приехал. Уже после начала боевых действий. Подполковник милиции. Зачем появился – понятно…

– Допросить некого было, значит.

– Покойники, как говорит моя личная практика, народ весьма молчаливый. А я к вам просто попрощаться заехал – завтра домой двину. Вы без меня уедете. Нехорошо как-то расставаться, не попрощавшись. Да и насчет квадроцикла уточнить надо. Как с ним быть? Оформление какое-то нужно? Или назад заберете?

– Назад забирать не планируем. А ты надолго домой?

– Четыре дня.

– Да. Значит, ты нас здесь уже, скорее всего, не застанешь. Но мало ли что. Квадроцикл мы тебе оставляем с конкретным условием. Если нам вдруг понадобится, то…

– Никаких проблем. По первому слову.

– Договор этот будет устный. К твоему возвращению мы, как ты знаешь, уже уедем. Но, думаю, вскоре вернемся с другим заданием. Тогда и составим акт приема-передачи квадроцикла. Все наше имущество остается здесь. В том числе и дорогостоящие приборы. Я уже попросил Стерха выставить постоянный пост охраны. Пусть тут же и живут. Помещение хорошо прогревается. А ты, как вернешься, тоже присмотри, чтобы ничего не трогали. А то любопытных на свете много. Впрочем, все ящики у нас опечатаны.

– Обязательно присмотрю.

– Значит, увидимся. Ты домой на квадроцикле, что ли, надумал катить? С пулеметом?

Иван Иванович улыбнулся.

– Я – тихо и мирно, с канадским паспортом. Думаю, не задержат. Даже мобильник свой здесь оставлю. Чтобы никаких подозрений не вызвал. У меня другой есть. С канадскими номерами в памяти. Что там можно было проверить, я все подчистил. Даты последних звонов и прочее. Придраться ко мне не смогут. Вместо меня остается майор НЛП. Знаете, что это такое?

– Нейролингвистическое программирование, кажется, – сказал Сергей Ильич.

– Наш майор куда хуже. Он – нейролингвистический парализатор. Хотя НЛП – это его инициалы: Николай Леонидович Прошкин. Служил в ростовской полиции. Потомственный казак. С весны с нами. В первый же месяц попал в плен и на допросе в СБУ назвался боевым казачьим колдуном. Укры посмеялись и велели что-нибудь наколдовать. Он и сказал им категорично, что через пять секунд их всех прохватит неудержимый понос. Да еще и руками устрашающе замахал, прямо как отпетый экстрасенс. Точно! Через некоторое время укропы смеяться перестали, побежали штаны менять. Такая вот у Прошкина сила внушения. Поверили, короче, в казачье колдовство. Испугались. Штаны сменили, вызвали целый взвод охраны и приказали майора расстрелять. Вывели Прошкина за село, а он и говорит командиру взвода, что того через пять секунд парализует. Лейтенант засмеялся, но побледнел как снег. Его тотчас паралич хватил. А НЛП солдатам сказал, что и с ними то же самое будет через пять секунд после первого выстрела в него. Те подумали-подумали и во избежание, как говорится, отпустили майора. Командованию наврали, что НЛП пули не берут. Для видимости в воздух несколько очередей дали. Интересный, короче говоря, мужик, наш парализатор.

– Что, в самом деле – колдун? – спросил любопытный Величко.

– Артист. В ментовском клубе в самодеятельности выступал. В сугубо драматическом амплуа. Любил самые трагические роли. Особо гордится тем, что играл однажды даже тень отца Гамлета. Умеет разговаривать загробным голосом. Об этой истории с его расстрелом тогда много слухов ходило. У командира взвода, который должен был расстрелять Прошкина, врачи обнаружили самый настоящий инсульт с параличом всей левой половины тела. Укры были сильно напуганы этим колдовством. Нам пленные рассказывали. Я свою СИМ-карту вместе с мобильником, пожалуй, Николаю Леонидовичу оставлю. Если что понадобится, колдовство какое или просто информация, сразу звоните ему. Стерх все равно вас к Прошкину отправит. А мне пора. Да он сам, наверное, скоро свяжется насчет Величко.

– А что Величко? – не понял Лесничий. – Много денег у твоих разведчиков назанимал и отдавать не собирается? Величко!..

Лейтенант отчего-то слегка засмущался и ответил:

– Да я, командир, там потрудился слегка, пока готовились к освобождению матрасников. Занятия проводил по рукопашке и отдельным элементам боевой подготовки.

– Каким?

– Учил с кувырка стрелять из автомата. И еще кое-чему. Обещал, как командир отпустит, снова позаниматься. Вот, наверное, и хотят попросить.

– Без предварительной физподготовки занятия проводил! Молодец, ничего не скажешь! Все живы?

– Я в щадящем режиме. Травмировался только один. Но он сам виноват.

– Сам, – согласился Иван Иванович.

Лесничий нахмурился.

– Как? При каких обстоятельствах?

– Да я показывал им, как коленом в челюсть бить. Дал задание. Простейшее упражнение – прыжок с ударом коленом вперед и вверх. Один умудрился своим же коленом себе челюсть сломать. Не знаю как. Я попробовал на себе, не достал. Парень, похоже, с особым талантом. Мне вообще сказали, что он на ровном месте спотыкается и падает плашмя в асфальт лицом.

– Есть у нас такой тип, – согласился Иван Иванович. – Если где-то в радиусе десяти метров стоит ведро, то он обязательно в него наступит. Это у человека судьба такая. Ладно. Мне пора.

– Удачи!

В это время позвонил комбат Стерх и сообщил, что с несколькими группами бойцов уже выступает на новую позицию и оттуда никакой связи поддерживать не будет. Даже спутниковый телефон с собой не берет. Пять человек для охраны помещения он уже выслал. Скоро должны прибыть. Это все обговаривалось заранее, и Стерх только подтвердил свои действия.

Иван Иванович тут же заторопился к себе, на базу батальона, чтобы застать комбата на месте. Следовало спешить и спецназовцам, потому что времени у них оставалось мало. По этой причине начальника разведки батальона никто не проводил, как раньше не встретил.

Все три аэрошюта, которые волкодавы собирались задействовать в операции, были собраны быстро. У командира даже осталось время для окончательной проработки деталей перелета.

Лесничий развернул карту, разложил ее на ящике и позвал:

– Величко!

– Готов к труду и обороне! – Лейтенант гибкой змеей вывернулся откуда-то из-за широкой спины Иващенко.

В руках он держал полуразобранную снайперскую винтовку «ОРСИС Т-5000», ту самую, из которой уже стрелял в день своего прибытия, и, кажется, собрался ее почистить. Об этом говорили ершик на длинном шомполе и пузырек со щелочью в руке лейтенанта.

– Отставить этот громобой! – потребовал командир. – Собирать потом будешь. Просто отложи в упаковку. Иващенко, выдай ему ВСК-94. Ту, которая уже пристреляна. Не ошибись. На пристрелку второй времени нет.

Виктор Юрьевич без сомнений, одним движением монтировки разорвал крепежные ленты на нужном ящике. Величко расстегнул обычные пружинные замки, бережно извлек из ящика винтовку, оптику к ней и запасные магазины, снаряженные заранее.

Оптику он тут же поставил на место и зафиксировал. Потом снайпер несколько раз нежно погладил винтовку и шепнул ей нечто чрезвычайно интимное. Но она не покраснела.

Только после этого Величко вернулся к командиру и услышал:

– Ты же у нас, так сказать, кадр, опоздавший к застолью.

– То есть?.. Штрафную, что ли? – возмутился Величко. – Я вообще-то в крутой завязке. Не пью, за водку не повешусь и другим не позволю.

– Ты, друг мой, занятий не посещал. Летать на аэрошюте не умеешь. Думаю вот, может, оставить тебя с охраной на базе? Залезешь на крышу, будешь там с винтовкой прогуливаться, бдить неприкосновенность оборудования. Аэрошютов три, нас семеро. Кто-то один лишний, если не желает по земле за нами бежать.

Да и дыхалки на такой марафон ни у кого не хватит.

Но обмануть Величко было сложно. Он прекрасно понимал, что винтовку сменить его заставили не ради дежурства на крыше. Оттуда можно стрелять и из «ОРСИС Т-5000». Даже лучше пользоваться именно этой дальнобойной крупнокалиберной винтовкой. Если будет приближаться какая-то техника, то пуля, выпущенная из такого оружия, способна остановить ее вдалеке. Ни один бронежилет от неприятного подарка не спасет.

– Второй номер, кажется, и не обязан уметь летать. А вот стрелять, это да. Особенно в таких случаях ценится быстрота ведения огня. Профессиональная. Как у меня. Положить противника, пока он тебя не завалил. В этом, я думаю, весь фокус.

– Соображаешь. Тогда двигай ко мне ближе, умник ты наш, и давай попробуем посмотреть, что вот это такое на нашем маршруте.

К карте подошли и Кравченко с Суматохой, которым тоже следовало лететь пилотами. Редька с Редкозубом сначала остались в стороне, но командир жестом подозвал и их. На операции важен был каждый ствол. Лететь предстояло всем.

Только у старшего лейтенанта Иващенко было собственное задание. Он об этом знал, но к карте подошел.

– Грузовик, – однозначно определил Величко.

– Это я тоже понимаю. Очертания разобрать могу. Но что может делать грузовик между двух сопок? Просто заехал туда и выбраться не сумел? Укропы его там бросили? Это при общем дефиците всякой техники в их армии? Насколько я знаю, они сейчас пытаются даже ворованные «Запорожцы» бронировать.

– Где-то люди должны быть, – сделал вывод Иващенко, словно никто не догадался об этом без его подсказки. – Нужно глянуть, где им удобнее расположиться. Сбегать посмотреть?

На шутку старшего лейтенанта никто не откликнулся.

– Это не засада, однозначно, – вслух размышлял Сергей Ильич. – Иначе грузовик на виду не стоял бы. Значит, просто обычный заслон, что-то типа заставы. Но где они сейчас? Со спутника разобрать невозможно. Съемка не инфракрасная. На ней человек как куст выглядит.

– Вообще, честно говоря, это даже для заслона странно смотрится, – сказал Иващенко, который заглядывал в карту и раньше, уже после того, как командир проложил по ней маршрут полета. – Неужто они просто дураки, не понимающие, что машина будет легко уничтожена одним выстрелом из подствольника в район бензобака.

– Или их в действительности очень мало, – продолжил старший лейтенант Кравченко. – Выставив грузовик, они желают показать, что там целый взвод. – Мне такой вариант кажется самым вероятным.

– Нацгвардия, как мне сказали, умудряется по два взвода в грузовик засовывать. Как раз из-за дефицита техники. Ребята салом на дорогу не объедаются. Животы легко подтягивают, вперед и с песней! – Величко опять понесло на отвлеченные темы.

– Похоже, Александр Аркадьевич прав. Об этом я и сам хотел сказать. Но в силу своей природной заторможенности успел только подумать, – самокритично добавил Лесничий. – Суматоха, у тебя в компьютере есть эта карта. Попытайся увеличить и людей поискать. Хотя бы что-то похожее на казачий чуб или на усы до пояса. Может быть, автоматный ствол торчит. Глянь.

– Понял. Работаю, – сразу согласился лейтенант, заячьим скачком возвратился на свое рабочее место и принялся загружать ноутбук.

– А стороной этот грузовик обойти не получится? – спросил Иващенко.

– Придется чуть ли не до нашей границы лететь. На пределе запасов горючего. Так рисковать нельзя. Да и возвращаться здесь лучше. Напрямую.

– Может, с беспилотником поискать? – Иващенко перебирал возможные варианты.

– Днем по малым беспилотникам начали стрелять снайперы. Меня Стерх предупреждал. Ополченцы теперь только в ночное время их запускают. В темноте снайпер не успевает на звук среагировать и поймать машину в прицел. Суматоха! Есть результат?

– Я нашел шестерых. Больше никого не вижу. Похоже, они окопы вырыли. Видны кучки земли вроде брустверов. Там, в холмах, грунт не промерз?

– В тех местах почва песчаная, – сказал Величко. – Я обратил внимание, когда мы первый рейд совершали. У песка только верхний слой смерзается, миллиметра три. Снял его и копай в свое удовольствие дальше. Только не торопись, а то песком засыплет, и вся работа насмарку. За ночь стенки промерзнут, и окоп крепким станет.

– Если они там и есть, то только одиночные, – проговорил Лесничий. – Иначе их на спутниковой карте было бы хорошо видно.

– Окопы безнакатные, – посмотрев в монитор через плечо Суматохи, сказал Величко. – Стреляй в них сверху в свое удовольствие. Надо на нашу карту перенести. Я один всех укропов отстреляю. Кто моим персональным таксистом будет?

– Я буду, – сказал командир. – Включаю счетчик.

Полетное время рассчитывал Суматоха. Лесничий перенес результаты его трудов на три карты: свою, Кравченко и Редьки.

Командир решил, что с Кравченко полетит Суматоха, а с Редькой, который фактурой значительно мельче, – Редкозуб. Этот изобретатель приготовил большущий тяжелый рюкзак со своими сюрпризами, предназначенными для охранников Соломона. Впрочем, Суматоха тоже вез груз, хотя и значительно меньший.

Равное распределение нагрузки по всем машинам обещало им одинаковую скорость в полете. Значит, никому не придется дожидаться или догонять.

Группа была готова к выполнению своего основного задания.

Лесничий занял пассажирское сиденье микроавтобуса и выехал с Иващенко, чтобы повторно осмотреть бетонную дорогу, идущую вдоль заводского забора. Взлетать волкодавы собирались с нее. Прежде она вполне устраивала их. Теперь Сергей Ильич решил убедиться в том, что на пути разбега машин не появились какие-то препятствия.

Офицеры ничего подобного не нашли и вернулись в помещение. Как раз к этому времени прибыла охрана, высланная комбатом Стерхом.

Лесничий сразу договорился с водителем автобуса, чтобы тот отъехал на километр от ворот и остановился так, чтобы перекрыть дорогу и никого не пропускать навстречу. Водитель согласился, хотя и сказал, что по этой дороге давно уже никто не ездит. Некому, да и не на чем.

– Проверили связь! – приказал командир.

Коммуникационные системы «Стрелец» работали без перебоев. Можно было отправляться.

Правда, до этого Лесничий велел Кравченко расшифровать шифротелеграмму Селиверстова. Полковник пожелал волкодавам удачи и сообщил Сергею, что бывший его взвод тоже готов к выполнению задания. Командовать подразделением совместно со старшим сержантом Лукоморьевым намеревался сам Селиверстов.

Сергей Ильич прочитал текст, разрубил рукой воздух и отдал команду:

– Выкатываем технику!

Глава 15

Полет проходил на удивление спокойно. Впечатление складывалось такое, что все пилоты имели колоссальный полетный опыт. Они четко выдерживали дистанцию и постоянную скорость.

В действительности же опыт заменялся старанием. Плохо обученные пилоты не могут позволить себе лишнего и строго придерживаются всех норм. Даже статистика говорит, что в аварии попадают чаще всего те, кто считает себя непревзойденным мастером.

Ведущим летел, естественно, экипаж в составе Лесничего и Величко, которому лейтенант Суматоха заранее распечатал отдельную карту. На нее были нанесены отметки о местонахождении солдат противника. Пользоваться спутниковыми картами Величко, как и любой другой офицер спецназа, умел отлично.

Еще на подлете к месту работы снайпера Сергей Ильич почувствовал какое-то шевеление за спиной. Коммуникатор «Стрелец» позволял разговаривать, не оборачиваясь.

– Величко, ты не собрался прыгать с нашего парашюта?

– Готовлюсь к работе.

– Есть проблемы?

– Есть. Очки мешают к прицелу прижаться. А без них ветер глаза обжигает.

– Это твои проблемы. Приспосабливайся. Есть вопросы, связанные с полетом?

– Нет. Плавность устраивает. Все, я свои проблемы решил.

– Как?

– На левый глаз шапку надвинул.

– Надвинь и на нос, чтобы насморк не схватить, – посоветовал старший лейтенант Кравченко с другого аэрошюта.

– У меня нос крепкий, хотя и многократно сломан. Потерпит.

Еще через пять минут Величко сообщил:

– Командир, выходим на дистанцию стрельбы. Я прицеливаюсь. Обеспечь плавность полета. О выстрелах предупреждать не буду.

– Всех уже нашел?

– Только пятерых. Шестого пока не видно. Он самый дальний, может за бруствером прятаться. Выключай мотор!

При встречном ветре шум двигателя еще не должен был долететь до солдат. Переход на планирующий режим командир совершил вовремя. Значит, укропы не сразу среагируют на появление противника.

– Парочку положил! У них окопы рядом были, – сообщил Величко. – Между собой общались. Сильно высунулись.

Снайперская винтовка «ВСК-94» обладает качественным глушителем. А здесь еще и поток встречного воздуха относил звуки. Лесничий даже не слышал, как стрелял Величко.

– Работай дальше.

– Есть еще один. Но это – седьмой. Суматоха его на карте не нашел. Вот, кстати, и восьмой. Был таким. Осталось четверо.

– Трое, – поправил лейтенант Суматоха. – Ты справа отстреливаешь, а я шмальнул в самого левого.

– Не мешай со своей рогаткой, – попросил Величко. – У твоей базуки скорость пули не та. Можешь только ранить.

Суматоха стрелял из пистолета-пулемета «ОЦ-69», имеющего и глушитель, и оптику. Но из-за большого калибра пули ее скорость была специально снижена до двухсот метров в секунду.

– И вообще, Суматоха, ты не в тир для развлечения пришел, – сурово сказал Лесничий. – Занимайся своим делом. Есть новости?

– Пока не вижу. Соломон только подтвердил прибытие, но задерживается. По моим подсчетам, должен был выехать минут двадцать назад. Дорога скверная, сильно не разгонишься. Опасаюсь, что ему придется Величко вызывать, чтобы вовремя добраться. Кроме нашего друга так быстро никто доехать не сможет.

Эти соображения не понравились Сергею Ильичу.

– Может он выехать без предупреждения?

– Думаю, может. Стоп!.. Вот Соломон отправил Коллинзу сообщение. Одно слово. Интересно…

– Какое?

– «Москва». Может это быть кодом?

– Он и есть, – со знанием дела сказал старший лейтенант Кравченко. – Я полагаю, это код подтверждения отъезда.

– Еще пара готова, – объявил Величко. – Двое остались. Нет, вру. Один окоп пустой. Или там кто-то присел и спит. Командир, возьми левее на десяток метров. Я сверху шлепну прямо в окоп. Да, так. Еще пару метров. Сейчас над ним пролетим. Готово. Был там человек. Просто сел на дно окопа, спал или ел. Зона свободна. Мой тепловизор больше никого не замечает.

– Ты один отработал за целый минометный расчет, – одобрительно сказал со своего аэрошюта лейтенант Редька.

– Нам еще предстоит сегодня отработать за целый батальон, – сказал Лесничий. – Прошу всех это осознавать.

– Командир, Соломон запрашивает Коллинза, что слышно насчет правых башмаков, – сообщил Суматоха. – Тот сразу ответил, что новой информации нет. Вот еще сообщение. Соломон пишет, что с ним едет Элефант.

– Слон, что ли? – не понял Лесничий, переведя английское слово. – Цирковой или какой?

– Не дано мне знать, командир. Сказано просто – Элефант.

– Увидим, разберемся, – решил Лесничий. – Включаем двигатели и резко набираем полную скорость. Погнали!

Как и рассчитывал Сергей Ильич, боевая группа ЧВК засветло облетела по большому радиусу один за другим четыре населенных пункта и попала в заданный район, где и намеревалась провести первый этап операции. Командира беспокоила посадка, которую уже пора было совершать.

Он предполагал сделать это в поле. Землю этим летом не пахали и не засеивали, и она просто заросла травой. Конечно, лучшим бы вариантом была бы асфальтовая дорога. Однако спутниковая карта показывала, что на ней расположены несколько сильных блокпостов укров. Подлетая к любому участку шоссе, волкодавы запросто могли бы попасть в поле зрения наблюдателей.

Еще до вылета, изучая карту, волкодавы выделили поле, на взгляд сверху, со спутника, достаточно ровное. Недалеко от него проходила проселочная дорога.

Специальный мешок-рюкзак для упаковки купола аэрошюта называется концертина. Если заполнить ее и загрузить между задним сиденьем и кожухом пропеллера, то саму тележку можно использовать для передвижения. Волкодавы смогут по грунтовке проехать напрямую к шоссе, где и предполагалось первоначально встречать кортеж Соломона.

Цель этой встречи – основательно сократить количество охранников главы заморской ЧВК. Это значительно облегчит выполнение главной задачи.

Предварительно, чтобы не нарваться на неожиданное препятствие, Сергей Ильич на бреющем полете прошелся над предполагаемым местом посадки. Поле его удовлетворило, хотя трава и казалась высоковатой. Боев здесь не велось, следовательно, ям от разрывов снарядов или мин можно было не опасаться.

Сделав еще один круг, Лесничий сообщил всем:

– Совершаю посадку. Если у меня все пройдет нормально, идите след в след. Я пошел!..

Два других аэрошюта пока планировали предельно низко над землей. При этом они сильно раскачивались из стороны в сторону.

Посадка, как помнил Сергей Ильич по процессу обучения, была самым сложным делом. Но во время подготовки у командира не возникало того чувства ответственности, которое присутствовало сейчас. Инструктора рядом не было, и никто не смог бы исправить ошибку, если бы Лесничий ее допустил. Поэтому действовать надо было предельно внимательно и аккуратно.

Командир приземлил тележку точно и аккуратно, погасил купол абсолютно правильно, словно опытный мастер. После небольшого пробега тележка остановилась. Лесничий с Величко быстро оттащили купол в сторону и сразу стали собирать его, чтобы упаковать в концертину.

Сергею пришлось показывать Величко, что нужно сделать. Но этот процесс чем-то походил на работу с обычным парашютом. Лейтенант был прекрасно знаком с ней. Он имел в своем активе чуть больше сотни прыжков. Упаковку можно было производить интуитивно, тем более с подсказками командира.

Они закончили работу как раз тогда, когда такую же удачную посадку совершил и старший лейтенант Кравченко. Он вообще был по природе дотошным аккуратистом и во время обучения, кажется, не испытывал проблем с посадкой.

Волкодавы собрались быстро и, время не теряя, выехали на проселочную дорогу. По ней они двинулись в сторону шоссе, по которому должен был проследовать кортеж Соломона. До места офицеры добрались быстро и сразу отыскали густые кусты, обведенные на карте красным кружком. В них предполагалось спрятать тележки.

Лесничий забыл, что тележка аэрошюта слегка отличается от танка, даже от трактора, и с разгона влетел в заросли. Но все обошлось, проволочный каркас кожуха пропеллера оказался достаточно крепким.

Волкодавы набросили на машины маскировочную сеть, которую сверху закидали сухими ветками для укрытия от камер спутника. Он вскоре должен был войти в этот сектор, поэтому офицеры планировали удалиться отсюда как можно быстрее.

На охране тележек командир заранее решил оставить лейтенанта Редьку. Он всегда будет на связи с основной группой и сможет сообщить о любой опасности.

Помимо Редьки охрану должен осуществлять и старший лейтенант Иващенко. Пока еще он находился далеко, но уже, согласно графику операции, готовил к полету беспилотник. На сей раз этот аппарат не должен был посещать зону контроля матрасной ЧВК. Да и сам Виктор Юрьевич пребывал совершенно в другой точке, хотя после завершения первого этапа операции должен был выехать на место запуска беспилотника.

От кустов, где волкодавы спрятали тележки аэрошютов и оставили лейтенанта Редьку, до места, определенного на карте Редкозубом, было ровно семьдесят пять метров. Пройти их не сложно. Офицеры двинулись по обочине.

Рюкзак сапера взялся нести старший лейтенант Кравченко, самый сильный физически. Но часть содержимого Редкозуб никому не доверил. Он вытащил из рюкзака и сам держал в руках несколько небольших картонных упаковок, оберегая их не только от удара, но и от любой встряски.

Как раз в это время потребовал связи старший лейтенант Иващенко. Сергей Ильич тут же нажал на коммуникаторе дополнительную кнопку, загоревшуюся зеленым огоньком.

– Командир! Как дела? Где вы?

– Не видишь нас?

– Я дальше пролетел.

Иващенко, естественно, сам на беспилотнике не сидел, для него там кресла не предусмотрено. Он только управлял малым летательным аппаратом и фиксировал показания камер на ноутбуке.

– Совершили посадку в заданном районе. Выдвигаемся к дороге. Как у тебя успехи?

– Нашел колонну, предположительно Соломона. Три «Хамви». Впереди идет «Бредли». Дистанция от него до «Хамви» не превышает двадцати метров. Остальные едут с теми же интервалами.

– Какой модификации «Хамви»?

– Насколько я сумел понять, патрульно-разведывательные.

– Сколько человек там помещается?

– В такой вариации, если я не ошибаюсь, восемь вместе с водителем.

– Кажется, так. Значит, мы имеем максимум тридцать три противника. Многовато. Вооружение?..

– Насколько я сумел рассмотреть, пара пулеметов, обычные для «Хамви». На крыше стоит противотанковый ракетный комплекс «Хеллфайр» и автоматический гранатомет «Марк-19». В кузове у каждой из трех машин торчат зенитные пушки М-242. Они, кстати, обучены стрелять и по наземным целям. На такие лучше не нарываться. У них скорострельность высокая. Еще нюанс. Впереди «Бредли», примерно километра на два оторвавшись, идет грузовик с нацгвардейцами. Он уже вышел из поля моего обзора. Там, похоже, не меньше взвода солдат. Хотя под тент я не заглядывал. Эти на месте будут раньше матрасников. Не забудьте, что в засаде лучше не курить.

– Хорошо, что подсказал. Я сам-то не в курсе, – проговорил Лесничий. – Спасибо. Я предупрежу всю группу, чтобы не пили, не курили и между собой дрались без громких криков. Где Соломон едет, в «БМП» или в бронемашине?

– Этот негодяй забыл мне позвонить, – проворчал Иващенко.

– Понял. «Бредли» идет, думаю, в качестве заслона. Едва ли Соломон сядет в передовую машину. Виктор Юрьевич, докладывай обо всех переменах. Суматоха, подключайся к приему с беспилотника.

– Есть!

Но Суматоха тут же закрыл крышку ноутбука, поднял руку, привлекая внимание, и свалился в траву.

– Рано ты себе отбой устроил, – не поддержал его командир. – Звук грузовика слышу, самого не вижу. Пропускаем его. Редкозуб, готовься к работе.

– У меня, командир, есть три лишних правых башмака. Надо бы на дорогу бросить, чтобы грузовик остановился или просто переехал их.

– Мысль понял, – согласился Сергей Ильич. – Действуй в темпе.

Выбираться из кювета лейтенанту даже не пришлось. Он просто вытащил из рюкзака Кравченко три башмака, связал их шнурками и забросил на дорогу.

Редкозуб поступил правильно. Водитель грузовика может не среагировать на эти башмаки. Среди нацгвардейцев, может быть, даже слуха не шло ни о какой казачьей магии. Тем более что этот грузовик, вероятно, ехал из срединной Украины, как и «Хамви» с «Бредли».

Когда затея с ботинками сработает против «Хамви», Соломон обязательно свяжется с командиром нацгвардейцев и спросит, видели ли они башмаки на дороге. Если нет, то это будет говорить, что против «Хамви» засада выставлена уже после проезда грузовика. Следовательно, диверсанты противника еще находятся рядом. Это, во‑первых, насторожит охрану Соломона, во‑вторых, может привести к затяжному бою здесь же, на месте, и сорвет волкодавам все задание.

Соломону не требуется иметь ум академика, чтобы понять, что диверсанты не просто так пропустили грузовик, не имеющий защиты, и не стали атаковать нацгвардейцев, ненавистных всем ополченцам. После этого они напали на хорошо вооруженные бронированные машины. Значит, охота идет персонально за руководителем ЧВК. Этот тип может просто вернуться восвояси, откуда его будет очень сложно достать. Поэтому осторожность и хитрость лучше проявлять сразу.

Чтобы наблюдать за грузовиком, Сергей Ильич отступил от дороги подальше в кусты, залег там, сразу поймал башмаки в прицел своего автомата и зафиксировал его на месте, чтобы иметь возможность смотреть по сторонам. Грузовик ехал не быстро. На крыше кабины была установлена турель, спереди прикрытая металлическим листом с вертикальными прорезями. Из самой большой торчал ствол крупнокалиберного пулемета.

Разрез в брезенте тента позволял пулеметчику высунуться наружу и окидывать взглядом окрестности. При необходимости или даже без нее он готов был дать несколько убийственных очередей.

Лесничий прикинул, будет ли видно пулеметчику место, где спрятаны аэрошюты. Он пришел к выводу, что тележки хорошо замаскированы и недоступны взгляду с дороги. Осталось дождаться приближения грузовика к башмакам.

Вообще-то водитель мог и не остановиться, переехать связку башмаков, выброшенную на дорогу. Это, в принципе, было не так важно. Главное, чтобы нацгвардейцы увидели ботинки.

Так оно и вышло. Волкодавы поняли это, когда машина стала сбрасывать скорость, а вскоре и вообще остановилась. Человек, сидящий справа от водителя, высунулся из кабины и что-то крикнул в кузов. Пулеметчик тут же насторожился и стал водить стволом по сторонам.

Человек из кабины выпрыгнул на дорогу и подошел к башмакам. Он даже не наклонялся, просто рассматривал их. Если бы там был хоть один левый ботинок, человек, скорее всего, забрал бы связку с собой. А так он глянул, развернулся и снова забрался в кабину. Грузовик проехал дальше, оставив связку между колесами.

Идея лейтенанта Редкозуба сработала в лучшем виде. Грузовик удалился. Он без задержки проехал и мимо кустов, где были спрятаны аэрошюты и сидел лейтенант Редька. Он наверняка держал пулеметчика или водителя на прицеле, но стрелять благоразумно не стал.

– Редкозуб, все нормально? – спросил Лесничий.

– Да, командир. Мне это и нужно было.

– Все работаем. Вперед!

Далеко группа не пошла, от места остановки грузовика удалилась всего на полста метров. Там Редкозуб выложил на дорогу еще три башмака. Только уже не связкой, а их стройным ровным рядом, как по линейке, прямо по центру правой дорожной полосы.

Теперь волкодавам предстояло сделать самое сложное – определить дистанцию, на которой остановятся боевая машина пехоты и тяжелые «Хамви», когда их водители увидят башмаки. Сделать это можно было только интуитивно.

Бойцы российской ЧВК побежали по дороге. Они постоянно оглядывались, чтобы оценить расстояние до сюрприза.

– Стоп. Хватит. Приехали, – заявил Лесничий.

Теперь в ход пошли малые саперные лопатки. Офицеры работали со знанием дела. Они имели опыт и хорошо понимали, что от них требуется. Подкоп шел прямо под дорожное полотно, хотя из-за опасения, что дорога может провалиться, волкодавы углубились всего сантиметров на сорок.

Редкозуб и сам это знал, но все же спросил на всякий случай:

– Если мне память не изменяет, у «Бредли» моторный отсек находится справа от водителя?

– Так оно и есть, – издалека ответил по связи старший лейтенант Иващенко.

– Хватит копать. Заряд мощный. Он танк перевернет и на башню поставит, – проговорил командир.

Он хорошо знал, что в распоряжении его сапера находится самая мощная в мире взрывчатка. Фугас, заложенный в землю, был нашпигован тремя килограммами гексанитрогексаазаизовюрцитана. Что, трудное слово, не так ли? Ладно, можно и попроще – CL-20.

Этот заряд жахнет точно так же, как триста шесть килограммов тротила. Если на Украине еще есть работающие сейсмологические станции, то такой взрыв они воспримут как локальное землетрясение.

Фугас был установлен. Волкодавы засыпали яму землей, обложили дерном с высокой неповрежденной травой. Редкозуб заранее протянул провод от взрывателя. Потом он выкопал небольшое углубление, в которое установил прибор со сферической антенной, напоминающей обыкновенную спутниковую тарелку, только маленькую, размером с ладонь.

Вслед за этим он вызвал Иващенко и поинтересовался:

– Виктор Юрьевич, где твоя техника?

– Над вами висит. Любуюсь, как трудитесь.

– Настраивай лазер.

– Включаю самонаведение. Есть. Поймал. Вырубаю.

– Больше не включай без команды. Я соединяю клеммы.

– Постараюсь не ошибиться, – пообещал Иващенко. – Боюсь, вы до меня долетите. Еще по голове кто-нибудь правым башмаком стукнет. Соединяй.

Командный лазер был установлен на беспилотнике, который висел на предельной для себя высоте, невидимый с земли. Пользоваться такой сложной и дорогой системой для активации взрывателя было необходимо. Ведь колонна, в которой следовал Соломон, наверняка двигалась с включенным аппаратом «РЭБ», гасящим все возможные радиосигналы, способные активировать взрывное устройство. Но ни один прибор «РЭБ» не способен справиться даже со слабым лазерным лучом, нагревающим и замыкающим контакты за считаные доли секунды.

– Иващенко, далеко еще до колонны? – спросил Лесничий.

– Если поторопитесь, то успеете. Камера захватывает круг радиусом восемь километров. Вы – в центре. Машины в него еще не вошли. Как войдут, я сообщу.

Башмаки с начинкой волкодавы решили поставить на дорогу в паре километров от того места, где был заложен фугас.

Это расстояние они преодолели как раз к тому моменту, когда Иващенко сообщил:

– Внимание! Попрошу всех стать торопыгами. Колонна вошла в радиус.

– Мы на месте. Работаем, – отозвался Лесничий. – Редкозуб, приступай!

Тот вытащил пять правых башмаков, от каждого оторвал подошву, заранее подготовленную, крепящуюся на обыкновенной липучке, заложил под нее круги и пластины из коробки, привезенной Иваном Ивановичем Ивановым. Ботинки он выстраивал веером, носками наружу, навстречу неприятельской колонне.

Сергей Ильич подошел ближе, когда Редкозуб уже начал приклеивать нижнюю часть подошвы последнего башмака. Липучка держала крепко, хотя для ходьбы такие подошвы, наверное, не сгодились бы.

Сергей Ильич потрогал круглую пластину, чем-то похожую на звездочку ниндзя, и полюбопытствовал:

– Что это?

– Поражающие элементы.

– Это я понял. Из чего сделаны?

– Тонкий лист высоколегированной стали. Производится на Миньярском металлургическом заводе в Челябинской области. Немцы покупают этот лист, затачивают его под лезвия для бритья и нам продают. У нас из него делают скрутку на заборы для особо охраняемых объектов. Вместо колючей проволоки. Знаешь, наверное, такую.

Лесничий видел не только саму спиралеобразную скрутку, но и то, что стало с человеком, который хотел пробраться на военный склад на Северном Кавказе и надумал по глупости разрезать скрутку кусачками. Она пружинит, с дикой силой начинает раскручиваться и разрезать все, что под нее попадет. Бандита, который лез на склад, такая вот скрутка разрубила на множество кусков.

– Доводилось видеть. Хорошая начинка. Сам додумался?

– Иван Иванович подсказал. Боевой трофей. Разведка батальона захватила у укропов целый рулон. Вот добро и сгодилось. Не для укропов, так для матрасников. Им, надеюсь, бесповоротно понравится такое бритье. Никаких станков, помазков и пены не понадобится уже никогда. За качество обслуживания отвечаю головой. Отойдите все. Буду ставить взрыватели с ртутным уровнем. Они требуют особого внимания. – Лейтенант показал коробки, которые он нес в руках.

– Работай.

Лесничий знал, что это такое, поэтому вопросов не задавал. Ртутный уровень представляет собой обыкновенную стеклянную трубку с окошком посредине. Капля ртути всегда должна находиться против него. В других местах трубка изнутри проложена фольгой, верхняя и нижняя часть которой друг с другом не соединяются. К фольге подсоединены контакты миниатюрного аккумулятора типа того, который ставят в наручных часах. Если ртуть попадает на контакты, то замыкает их, и следует взрыв.

Редкозуб начал вставлять стеклянные трубки внутрь башмаков, под плотные войлочные стельки, которые скрывали взрыватели и сами при этом не гнулись. Работа тонкая, кропотливая, не допускающая спешки и суеты.

Сапер сначала устанавливал стеклянные трубки так, чтобы капля ртути была строго против окошка. Для этого ему пришлось подсыпать пыль с дороги под подошвы и каблуки и подсвечивать внутрь башмака фонариком. Только потом Редкозуб присоединял контакты и аккуратно ставил на место стельку. Теперь прикасаться к башмакам уже было нельзя. Категорически.

– Поторопитесь. До вас от колонны меньше четырех километров, – предупредил Иващенко.

– Не торопись на тот свет, – грубовато отозвался Редкозуб. – Я закончил. Уходим.

– Убегаем, – поправил его Лесничий и первым помчался по дороге в обратную сторону.

Труднее всех бежать было не Кравченко, рюкзак которого уже стал пустым, а лейтенанту Суматохе. Он смотрел на монитор ноутбука, который нес перед собой. Комп принимал сигнал с беспилотника.

До места хранения аэрошютов оставалось около двух километров, когда Суматоха остановился и сообщил:

– Колонна замерла. Рассматривают. Транспорт пока не покидают.

Все остановились, окружили Суматоху и не отрывали глаз от монитора.

Бронированная колонна не двигалась. Через минуту два бойца вышли из «Бредли» и, оглядываясь, осторожно двинулись в сторону этой чертовщины, украшавшей дорогу. Они остановились, но руки к башмакам не тянули. Видимо, поступила команда ничего не трогать.

Сергея Ильича интересовала экипировка этих бойцов, но камера беспилотника не позволяла рассмотреть все как следует, поскольку давала вид сверху и только чуть-чуть сбоку. Однако и при этом ракурсе можно было определить, что один из них что-то подправляет на своем шлеме. Это могла быть камера, которая транслирует кому-то из руководства колонны ту самую картину, которую видел и сам боец.

В данном случае солдат рассматривал башмаки. Его командир интересовался ими же. Это значило, что аппаратура «РЭБ» сейчас была выключена.

Из «Хамви» стали выходить другие бойцы. Причем в немалом количестве. Они направляли в разные стороны стволы автоматических карабинов «М-4». Подстраховывались. Неторопливо приблизились к первым и что-то обсудили вместе с ними. Но кого-то, похожего на командира, среди них не было. Внешне, по крайней мере, никто не выделялся.

Наконец-то команда прозвучала. Давалась она, скорее всего, по системе связи. Один из бойцов оглянулся на «Хамви», кивнул кому-то, там находящемуся, наклонился и схватил ближний к себе башмак.

Взрыв раздался сразу же. Спецназовцам показалось, что вспышек было несколько. Впрочем, иначе и быть не могло. Взрывная волна разбросала в разные стороны остальные четыре башмака. Ртутные уровни сработали, замкнули контакты взрывателей. Поражающие элементы летели с разных сторон и под какими угодно углами.

– Что, неужели всех положили? – спросил непонятно кого Лесничий.

– Сомневаюсь я, – отозвался Кравченко. – Слишком плотно они стояли.

– Вообще-то похоже на то, – издалека отозвался Иващенко, наблюдающий картину с той же камеры. – Редкозуб, прими мой респект!

– Тонкие поражающие элементы хороши тем, что планируют, могут облететь толпу и задеть задних. Возможно, что положили всех. Нет, двое поднимаются, – проговорил Редкозуб. – А вон и третий. Их товарищи от взрывов собой прикрыли. Жалко, что подвесить башмаки было некуда. Можно бы шест установить, но на нем башмаки от ветра болтаться будут. Надо какие-то другие взрыватели использовать. Подумаем на будущее.

– Девятнадцать человек! – с легким ужасом сказал Кравченко. – Это же жуткая бойня.

Редкозуб оказался прав только частично. Из трех бойцов, оставшихся в живых, только один, кажется, был невредимым. Второй зажал двумя руками пах под бронежилетом и упал на колени. Третий едва сумел встать на четвереньки и сразу же завалился набок.

– Двадцать один человек, – уточнил Редкозуб.

– Некоторых из них наверняка можно отнести к грузу триста, – заметил Суматоха. – Пошевеливаются еще. Сейчас их грузить будут, перевязывать. Вколют пармедол. Много времени потеряют.

– Для матрасников пармедол не подходит, – сказал со своего поста возле тележек Редька. – Они считают его слабоватым, буторфанолом пользуются.

– Хрен редьки не слаще, – сказал командир. – Кстати, укропам этого буторфанола из Америки несколько самолетов пригнали. Нацгвардия им перед каждым боем обжирается. Мне вчера только Стерх рассказывал. А мы нормально отработали, – оценил Лесничий начальные действия своей группы. – Наши подопечные, похоже, не скоро вперед двинутся. Делаем и дальше все с тем же качеством. Пока продолжаем бег. За мной! Не отставать!

Группа уже выкатила из кустов тележки и выстроилась в прежнем порядке, чтобы выехать на проселочную дорогу и с нее осуществить взлет, когда на связь снова вышел старший лейтенант Иващенко.

– Внимание! Рекомендую всем поклонникам остросюжетного кино. Любителям праздничной иллюминации тоже. Бронеколонна двинулась вперед. Скоро матрасники посетят дорожный обувной магазин с распродажей исключительно правых башмаков по бросовым ценам.

– Спасибо, глянем. – Лейтенант Суматоха уже устроился на заднем сиденье первого аэрошюта и тут же раскрыл свой ноутбук.

Пока компьютер загружался, подключалась камера беспилотника, группа собралась вокруг него. За это же время бронеколонна, как и обещал Иващенко, приблизилась к следующему сюрпризу. Водитель «Бредли» вовремя увидел пять башмаков, стоящих ровным рядом. Боевая машина пехоты остановилась как раз там, где и предполагали волкодавы.

Раздумья длились долго. Матрасники во главе с Соломоном были о себе достаточно высокого мнения. Они не предполагали, что кто-то посчитает их дураками и попытается дважды поймать на одну и ту же уловку, поэтому не решались ничего предпринять и опять выжидали.

Но на сей раз никто не вышел из машин. У Соломона, наверное, осталось не слишком много людей, чтобы ими рисковать. Должно быть, ради обсуждения и выслушивания общественного мнения снова был выключен прибор РЭБ. Но разговоры длились недолго.

«Бредли» пошевелил башней. Наводчик понимал, что ему не страшны осколки, которыми плевалась первая партия башмаков, нацелил пулемет и разразился несколькими очередями, попросту сбивая башмаки с дороги. Ничего не взорвалось, осколки никуда не полетели. Тогда «Бредли» просто ударил противотанковой управляемой ракетой в дорожное полотно.

Одновременно старший лейтенант Иващенко послал лазерный луч в сферическую антенну. Бойцы боевой группы российской ЧВК ощутили, как у них под ногами вздрогнула земля, хотя расстояние до места взрыва было немалым. Слегка подпрыгнули на колесах тележки аэрошютов, имеющие достаточно жесткую подвеску.

Все смотрели на монитор, однако пока не видели ни дороги, ни «Бредли». Командир поднял взгляд и увидел вдали пылевой гриб. Такое явление давало укровоенным повод в очередной раз сказать, что против них применяют тактическое ядерное оружие.

– Иващенко, где «Бредли»? – спросил Лесничий.

– Минутку. Меняю масштаб наблюдения, – отозвался Виктор Юрьевич.

Тяжеленный «Бредли» тут же нашелся. Он валялся кверху гусеницами метрах в двадцати от того, что раньше называлось дорогой, а теперь стало громадной воронкой.

– Боюсь, что мы перестарались. – Сергей Ильич покачал головой. – Как бы Соломон не надумал вернуться.

– Он побоится, – решил Иващенко.

– Чего?

– Того, что обратная дорога будет еще более опасной. У него два «Хамви» остались. Будет пробиваться к своим.

– Два? – Лесничий только сейчас заметил, что передовой бронеавтомобиль колонны тоже валяется в стороне от дороги кверху брюхом.

Камера давала отчетливую картинку. Из трех колес, оставшихся у машины, почему-то крутилось только одно. Машина полноприводная, оснащена межосевым дифференциалом. Следовательно, согласно логике, вертеться должны были все четыре колеса или хотя бы три оставшихся. Видимо, при кувыркании бронеавтомобиля был поврежден или полностью оторван карданный вал.

– Надеюсь, Соломон был не в этой машине. Может, хотя бы в этом нам повезет, – проговорил командир.

– Соломон наверняка выбрал себе самое безопасное место в середине колонны. Там «Хамви». «Бредли» не в счет. Это просто боевое охранение, – заявил Суматоха.

– Все! – решил Лесничий. – По машинам. Взлетаем! Иващенко, работай по плану. Пора покидать сектор. Спутник вот-вот объявится.

Глава 16

Лесничий приказал старшему лейтенанту Иващенко работать по плану, а сам подумал было нарушить свои намерения и совершить посадку где-то вблизи от базы заморской ЧВК. Однако опасение, что у «диких гусей» имеются какие-то приборы, способные уловить звуки двигателей аэрошютов, удержало его. Кроме того, вот-вот должен был войти в сектор просмотра американский спутник, с которым поддерживал связь полковник Коллинз, возможно, и Соломон, находящийся в своей машине.

Имелось и еще одно соображение. Командир обещал передать аэрошюты батальону Стерха. В группе имелись еще четыре несобранные машины. Но их лучше было бы оставить себе для действий в следующей командировке. Может быть, даже в одной из таковых. О том, что нынешняя командировка не единственная, не первая и последняя, Лесничий знал из многократных разговоров с полковником Селиверстовым.

Поэтому Сергей Ильич предпочел вернуться на базу. Ему следовало подготовить краткий отчет о первоначальном этапе операции, зашифровать его и отправить Селиверстову. В Москве с нетерпением ждали вестей из Новороссии.

Воздушная дорога обходится без ухабов и выбоин и всегда является кратчайшим путем, соединяющим две конкретные точки. Но не в данном случае. Во избежание ненужных взглядов со стороны Лесничий предпочел лететь тем же маршрутом, по которому волкодавы добирались сюда. Тем более что на нем уже был подготовлен безопасный коридор для пересечения позиций противника.

Обычно обратный путь кажется куда более коротким. В данном же случае все получилось наоборот. Командиру казалось, что аэрошюты летят слишком медленно. Но до места офицеры добрались строго в расчетное время и приземлились на той же бетонной дороге, с которой взлетали.

Охрана, присланная Стерхом, занималась своим делом и относилась к поручению, как показалось Лесничему, вполне ответственно. Прибытие аэрошютов, несомненно, не выпало из поля ее зрения, хотя навстречу никто не выскочил.

Волкодавы перевооружились, добавили в свой багаж кое-какое оборудование, даже не зная, пригодится ли оно. Они пополнили боезапас, и так почти не израсходованный. Стрелял только Величко, да один раз пальнул Суматоха.

Волкодавам осталось ждать, когда американский спутник покинет сектор просмотра и переместится восточнее. Там должно было происходить то, что сильно заинтересует заморских специалистов. Хотя увидят они совсем не то, что желают.

Попусту тратить время на ожидание волкодавы не стали. Суматоха засел за свой компьютер и быстро выяснил обстановку. Он доложил Лесничему, что Соломон прибыл на базу ЧВК живым и здоровым. Если у него что и повредилось, то только нервная система. Он сидел в Интернете и просматривал на сайтах по магии все, что касалось предметов обуви. Это уже диагноз.

А события тем временем продолжали развиваться. Грузовик с нацгвардейцами, ехавший впереди бронеколонны, благополучно разгрузился перед воротами базы. Личный состав взвода Соломон решил задействовать для помощи остаткам отряда полковника Коллинза.

Для своей охраны Соломон оставил только одиннадцать человек из собственного постоянного окружения, то есть тех парней, которые уцелели от воздействия казачьей магии. Плюс к этому четверо местных постоянных охранников.

На базе врач оказывал помощь двенадцати раненым охранникам Соломона. Он потребовал вызвать санитарные машины и профессионального хирурга, поскольку сам был только стоматологом, прибывшим в отряд лишь накануне по требованию органов соцзащиты военнослужащих. Раненым была нужна серьезная помощь, которую стоматолог оказать никак не мог.

Соломон согласился, но санитарные машины были на Украине в дефиците и могли прийти только к следующему утру. Тогда же должен был вернуться Коллинз. Пока же стоматолог ввел раненым охранникам сильнодействующее обезболивающее средство и оставил их в покое. Была надежда, что кто-то из них к утру все же проснется.

Хирурга в ближайших госпиталях не оказалось. Украинские военные предложили прислать фельдшера. Стоматолог отказался. Такого специалиста он и сам мог заменить.

Пока Суматоха занимался «серфингом» в Сети, Лесничий написал и отправил рапорт о первом этапе операции. Он доложил и о силах, с которыми команда Коллинза выступила к границе.

Селиверстов ответил почти сразу. Он поздравил волкодавов с успешным началом работы и даже не пожелал, а попросту потребовал такого же продолжения. Сам полковник находился вместе с бывшим взводом Лесничего рядом с границей.

Селиверстов считал, что для частичного уничтожения и захвата американских спецназовцев и нацгвардейцев сил у него хватит. Полковник предупредил, что во время проведения операции все электронные системы будут заблокированы на глубину около трехсот километров от российской границы. Когда беспилотник сделает свое дело, Лесничий сообщит об этом. На нашей стороне границы немедленно будет включена мощная системная аппаратура «РЭБ». Комплекс «Красуха-4» напрочь подавляет все радиоэлектронные сигналы на упомянутом немалом расстоянии.

Все шло по плану. Командир надеялся, что так дело и завершится.

За временем следил Суматоха.

Он посмотрел на командира, поднял руку, привлекая его взгляд, и сообщил:

– Горизонт чист и ясен, командир, как капустный лист перед кроликом. Спутник лихорадочно ищет правые башмаки на российской стороне границы, но Соломон не сможет узнать о результатах поиска. Пора выезжать.

Волкодавы, сидящие в готовности, встали, не дожидаясь приказа командира.

Микроавтобусом в этот момент пользовался старший лейтенант Иващенко, поэтому ехать пришлось на грузовике. За руль сел Величко, обозвавший себя штатным адским водителем. Рядом с ним в кабине устроился командир боевой группы, остальные разместились в кузове.

«КамАЗ» не был оборудован навигатором, но большой десятидюймовый планшетный компьютер вполне заменял его. Лесничий показал точку, куда следовало прибыть, но Величко даже не испытывал необходимости смотреть на монитор. Он вел машину уверенно, хотя по этому пути проехал только однажды, да и то в обратную сторону и не за рулем.

Задержек в дороге не было. Волкодавы выехали в сумерки, а до нужного места добрались уже в темноте.

Старший лейтенант Иващенко уже выставил беспилотник перед задними дверцами микроавтобуса. Небольшой бензобак оказался заправленным, три гранаты были вставлены в опоры аппарата.

Волкодавы выпрыгнули из кузова. Там остался только Суматоха. На его коленях лежал раскрытый ноутбук. Лесничий подошел к заднему борту и заглянул под тент. Монитор светился в темноте.

– Есть новости?

– Есть, командир. Соломон доложил о потерях в свое посольство на Украине. Я по этому адресу еще раньше поползал и понял, что это за контора. Там сейчас, насколько я знаю, присутствует вице-президент США. Конечно, Соломон общается не с ним напрямую, а с кем-то из его окружения. Однако ясно, что дело стоит на контроле на таком высоком уровне. Важнейшая операция, обреченная на провал. В ответ Соломону пришел запрос о некоем полковнике Харальде. Соломон подтвердил, что с ним все в порядке. Мол, Элефант сидит со мной рядом. Значит, это одно и то же лицо. Соломон в своем сообщении запросил добро на отправку группы Коллинза с подкреплением в составе взвода нацгвардии. Хотя людей он уже отправил. Из этого я делаю вывод, что такой запрос – формальность. Главный вопрос решен окончательно. Маховик крутится, и остановить его уже невозможно. Инерция слишком сильна.

– Ты переписку сохранил?

– Обязательно. Вместе с адресами. Дополнительно продублировал на внешнем диске. С ноутбуком может случиться что угодно, а этот носитель информации уцелеет.

– Это очень важно. Переписка будет подтверждать, что операцией руководят официальные американские силы, а не чиновники украинского правительства, которым якобы должны подчиняться матрасники. Нам важно доказать истину. Соломон завершил переговоры?

– Вроде бы да. Ему больше и сказать нечего. Обещал докладывать о каждом этапе.

– Хорошо. Иващенко, запускай беспилотник!

У Виктора Юрьевича все уже давно было готово. Он сразу завел двигатель аппарата, взял в руки пульт управления и осведомился:

– Поехали?

Лесничий посмотрел на часы.

– Спутник около часа назад покинул сектор. Можем работать свободно. Я не думаю, что без наблюдения из космоса «гуси» смогут увидеть наш беспилотник. Поехали!

Двигатель застрекотал чуть громче. Летательный аппарат поднялся и через несколько секунд уже скрылся в темноте. Шум мотора тоже быстро растворился в ветре.

Сергей Ильич сел и пристроил компьютер у себя на коленях. Иващенко стоял рядом.

– Изображение будем сохранять скринами, – предупредил Лесничий. – И распечатаем.

– Зачем? – не понял Иващенко. – Мы и так все увидим.

– Не увидим. Компьютеры работать не будут. Когда мы пойдем, я сообщу и на нашей стороне границы включат «Красуху». Никто ничего не увидит и не услышит. Даже спутник. Связи вообще не будет. Даже наш «Стрелец» вырубится. Кстати, объяви об этом всем. Работаем по старинке, знаками. Впрочем, нам к этому не привыкать. Зови Суматоху, пусть свой принтер подключает. Он на этот ноутбук еще не инсталлирован.

Суматоха по приказу командира взял с собой на операцию компактный переносной принтер с собственным автономным питанием. Аккумуляторы у принтера были внешние и занимали еще одно место в багаже. Но таскать их приходилось не в рюкзаке и не на плече, а в кузове грузовика места было много. Перенести аккумуляторы в микроавтобус было несложно. Суматоха сделал это и сразу стал устанавливать на второй ноутбук программное обеспечение для принтера.

Инсталляция заняла всего пару минут. Закончив работу, Суматоха в кузов возвращаться не стал, уселся со своим ноутбуком на коленях в салоне микроавтобуса и никому не мешал. Командир даже не спросил, чем именно он занимался. Пальцы лейтенанта быстро бегали по клавиатуре ноутбука. Если необходимо будет что-то сообщить, то Суматоха так и поступит.

– Может, со старой съемки распечатать? – предложил Иващенко.

– На старой съемке мы не видели охраны Соломона. Эти ребята могут иметь собственные методы работы. Да и изменения за сутки могли произойти. Какой-нибудь дополнительный пост. Лишний пулемет с дистанционным управлением. Снайпер на ближайшем холме.

Иващенко в ходе разговора продолжал управлять полетом беспилотника, а Лесничий смотрел на монитор, который пока еще был совершенно темным. Вскоре летательный аппарат приблизился к базе «диких гусей», и на экране появилось красное пятно.

– Вот, пожалуйста, что я говорил! – заявил командир. – Иди на снижение. Будем рассматривать.

При первом разведывательном полете, всего сутки назад, в этом месте на склоне холма, недалеко от подошвы, ничего еще не было. Лесничий и Иващенко это хорошо помнили. Беспилотник снизился, Виктор Юрьевич дал сильное увеличение изображения.

Конечно, камера на беспилотнике была не такая, какие устанавливаются на спутниках, однако и она имела мощный цифровой зум. При увеличении стало возможным рассмотреть, что на склоне стоит какое-то оборудование. Тепло, которое воспринимала камера, шло скорее всего от компьютера. Монитора у этого аппарата, наверное, не было. Его, вероятно, заменял прицел, который транслировал изображение на комп, находящийся в штабе «диких гусей».

– Наверное, прицел совмещен с ночным датчиком движения, – предположил Сергей Ильич. – Кто-то будет сидеть в комнате, пить кофе и выбирать цель. Сплошная компьютерная игра, а не война. Без всякой угрозы для собственной безопасности. В этом все матрасники одинаковы.

– Полностью соответствует духу их армии, – согласился Иващенко.

– Когда включится «Красуха», сия техника станет для нас неопасной. Летим дальше. По кругу. Хотя полный нас мало интересует. Нам хотя бы половину его рассмотреть как следует. Погнали, Виктор Юрьевич.

Иващенко ждать себя не заставил.

– Нашел все-таки, – сказал в этот момент лейтенант Суматоха и облегченно вздохнул.

– В какой валюте? – поинтересовался Иващенко. – Если в гривнах, то даже поделиться не попрошу.

Суматоха на шутку не отреагировал и сказал:

– Только мало. Нужно Москву запросить. Может, у них что-то на него есть.

– А что ты искал?

– Информацию о полковнике Харальде. Это тот тип, который с Соломоном приехал. Элефант.

– Хоть что-то нашел. Это уже хорошо. Что за кадр?

– Полковник упоминается в прессе как очевидец событий в Грузии в две тысячи восьмом году. Тогда он оценивал действия российских войск. Весьма нелицеприятно. Свысока. Как все американцы.

– А кто он вообще такой? – спросил Лесничий. – Род войск хотя бы известен?

– Военный разведчик. Можно сказать, наш коллега.

– Значит, американская армия в операции все же завязана, – сделал вывод Иващенко.

– Кравченко! – позвал Лесничий. – Сам напиши запрос, зашифруй и отправь за моей подписью. Укажи, что дело важное. Так мы быстрее получим ответ.

Короткая шифротелеграмма ушла быстро. Пока Лесничий с Иващенко и Суматохой смотрели в монитор другого ноутбука и распечатывали скриншоты, Кравченко принял ответ и сразу расшифровал его. Потом он подал Лесничему ноутбук, чтобы тот прочитал текст с монитора.

Вместе с ним это делал Суматоха и сразу отреагировал:

– Значит, не зря я двадцать минут на поиск потратил.

– Что там? – спросил Иващенко, глядя в другой монитор и чуть подправляя полет беспилотника.

– Нам подсказывают, что полковник Харальд – один из самых опытных офицеров военной разведки США. Он занимается именно Россией. Его, как и Соломона, надо обязательно взять живым. Впрочем, дополнительных сложностей я не вижу, поскольку они работают вместе, – проговорил командир.

Иващенко запустил в распечатку последний скриншот и сказал:

– Готово, можем выходить. Три дополнительных поста. Два в стороне. Они нас не волнуют. Пулеметы с дистанционным управлением.

– Нам сейчас очень важно узнать, какие у «гусей» индикаторы обнаружения оптических объектов, – сказал Сергей Ильич. – Если стационарные, то это хорошо. Они обязательно работают через какой-то центральный компьютер или даже общий охранный сервер. А вот что касается переносных, нашлемных, то у меня есть сомнения. Подействует ли на них «Красуха»?

– Если вырубятся даже наши переговорные устройства, то индикаторы тем более работать не будут. Они полностью завязаны на микрочипы, которые сразу вычисляют дистанцию и тип оптики. Есть такие индикаторы, которые лишь на очки реагируют, а другие – только на бинокль и оптический прицел. Но в индикаторах всегда стоят микрочипы для скоростного анализа ситуации. «Красуха» просто подавит их слабые сигналы, – сказал Суматоха, главный специалист группы в области электроники.

– Кстати, а тепловизионный прицел работать будет? – поинтересовался Величко.

– «Бортовой компьютер» у винтовки, естественно, заглохнет, – сказал Суматоха со знанием дела. – Обойдешься, думаю, без баллистического калькулятора и прогноза погоды. Ветер тебе при такой дистанции рассчитывать не понадобится.

– А на моей винтовке такого компьютера и в помине нет, – сказал Величко и облегченно вздохнул. – Мне главное, чтобы сам прицел работал.

– Так проверь.

– Наши уже включили «Красуху»?

– Если связи нет, значит, включили. – Лесничий посмотрел на карман разгрузки, из которого торчал край коммуникатора «Стрелец».

На нем не горел ни один огонек.

– Проверяй, – предложил Суматоха снайперу.

– Как я здесь проверю? На вас смотреть? Тебя я без прицела вижу. Слишком близко. А вдаль – пока там никого нет, только сплошная чернота в прицеле. На горку поднимемся, посмотрю на базу матрасников. Тогда и проверю.

До вершины холма оставалось около двадцати метров. По ту сторону стоял пулемет с дистанционным управлением. Но сейчас он был безопасен, поскольку именно этого самого управления и не имел.

Распечатка с карты беспилотника показывала, что впереди, не так далеко от пулемета, был вырыт окоп, в котором кто-то сидел. Наверное, у этого человека был бинокль. Возможно, и винтовка с оптическим прицелом. То и другое с прибором ночного видения.

Волкодавы должны были проявлять осторожность и сразу не забираться за вершину. Там они запросто могли угодить под пулю.

Именно поэтому Лесничий остановил группу. Он сделал это жестом, хотя имел возможность говорить шепотом, так как усилители слуха не являлись компьютерной системой и не подчинялись воздействию «Красухи».

Но кто знает, какие еще приборы установили «дикие гуси» на подступах к своей базе? Волкодавы что-то слышали про американские лазерные звукосниматели, но дела с такими штуковинами не имели и поэтому на всякий случай проявляли осторожность.

К вершине ползком выбрались только Величко с Редькой, оба вооруженные снайперскими винтовками «ВСК-94». Они заметили противника одновременно и обменялись жестами. Редька упрямо настаивал, что стрелять будет он. Спорить Величко не стал. Он сегодня уже немало потрудился, даже винтовку почистить не успел и вполне мог уступить часть лавров товарищу.

Прицеливание длилось не дольше трех секунд. Основная группа услышала только короткий звук, словно небольшой камень упал на подмороженную землю.

Величко в прицел наблюдал за противником и был готов дать контрольный выстрел. Но этого не понадобилось. Пуля, как показалось Величко, попала противнику в глаз. Голова «гуся» сначала откинулась назад, потом вперед. Вслед за этим тело сползло на дно окопа.

После таких попаданий не выживают. Поэтому Величко без всяких сомнений выпрямился в полный рост. Редька встал рядом с ним.

Их товарищи в несколько скачков преодолели остаток дистанции и оказались на вершине холма. Волкодавы сразу, без малейшей задержки, начали спуск.

Глава 17

Десять оставшихся телохранителей Соломона плюс четыре штатных охранника ЧВК. Еще сам Соломон и полковник Харальд. Оба, вне всяких сомнений, умеют не только держать оружие в руках, но и пользоваться им. Силы немалые. Они более чем в два раза превышали число волкодавов.

Пост в окопе скорее всего не был одиночным. Наверное, где-то с других сторон было еще два или даже три таких же. То есть на базе должно было бы находиться меньше людей. Но надеяться на это не стоило. Лучше считать противника более сильным, чем он есть на самом деле. Ни в коем случае нельзя недооценивать его.

Беспилотник другие стороны базы не проконтролировал, поскольку идти туда никто не собирался. Аппарат зарегистрировал еще две точки с пулеметами, управляемыми дистанционно. Они пока были безопасны.

Но задача перед волкодавами стояла прежняя – захватить Соломона и полковника Харальда, несмотря на все попытки охраны помешать им. Поэтому старший лейтенант Лесничий изначально планировал по возможности уравнять численность обеих сторон конфликта.

Из всех волкодавов на базе бывал только лейтенант Величко. Командиру приходилось основывать свои соображения на его мнении. Величко предположил, что хотя бы пара охранников ЧВК должна дежурить у ворот, как минувшей ночью, когда он был там.

При этом неизвестно было, сколько человек одновременно находилось в будке дежурной смены. Поместиться там можно было бы и вдесятером, имелись бы желание и возможность найти столько свободных бойцов. Когда Величко с полковником Лесничим подъезжали к базе, из будки вышли двое. Но это вовсе не говорило о том, что там не дежурили, к примеру, четверо. Еще пара могла остаться за мониторами, соединенными с камерами внешнего наблюдения.

Сейчас в будке, как и минувшей ночью, свет не горел. Но этот факт тоже не давал никакой конкретной информации. Требовалось каким-то образом выманить матрасников наружу и ликвидировать без шума.

Командир знаками объяснил подчиненным свои намерения и сделал знак Величко. Тот передал Кравченко свою винтовку, пригнулся и перебежал к Лесничему. Волкодавы легли и поползли к будке.

Увидеть их можно было только в тепловизионный прицел. Это и делали Иващенко с Кравченко, страхующие товарищей с двумя снайперскими винтовками.

Наконец-то Лесничий прижался спиной к побеленной стене будки и встал на ноги рядом с невысоким крыльцом. Через две секунды по другую сторону крыльца поднялся и Величко, неплохо различимый на белом фоне.

Лесничий сделал знак лейтенанту Редьке, показал, что надо бросить что-нибудь в окно. Тот выбрал подходящее место и тоже перебежал. Он подобрал с земли небольшой, сравнительно мягкий камушек и швырнул его в темное стекло. Шлепок был хорошо слышен даже издалека.

Прошло пять-шесть секунд, и дверь открылась. Охранник вышел на крыльцо и посмотрел по сторонам, но не заметил Лесничего и Величко, к тому моменту присевших. Он шагнул с крыльца и мгновенно получил пулю в голову. Волкодавы тут же оттащили тело за угол.

Примерно через минуту изнутри кто-то позвал пропавшего охранника. Потом на крыльцо вышел второй человек. Он оглянулся, позвал напарника еще раз каким-то коротким окликом, не услышал ответа, пошел искать, но не дошагал до угла. Пуля опять угодила в голову.

Лесничий с Величко не стали ждать, когда из будки выйдет кто-то еще. Малые саперные лопатки уже были у них в руках. Два волкодава один за другим бесшумно скользнули в дверь, оставшуюся открытой.

Другие бойцы группы не услышали никакого шума. Но в будке наверняка кто-то был. Командир появился первым, за ним шагнул Величко. Оба подошли к убитому охраннику и вытерли об него свои лопатки, конечно же, испачканные кровью. Только после этого Сергей Ильич дал знак остальным волкодавам. Сам же вместе с Величко оттащил тела в кусты, чтобы они не высвечивались под фонарем.

Перебежка волкодавов была не длинной, но стремительной. Бойцы снова были вместе. Снайперы вернули себе винтовки и были готовы применять их.

Вскинутый подбородок старшего лейтенанта Иващенко означал естественный вопрос. Мол, сколько там было? Лесничий понял и показал два пальца. Значит, у группы волкодавов осталось только тринадцать противников.

Конечно, к ним можно было приплюсовать и стоматолога, который болтался где-то неподалеку, наверное, в санитарном бараке. Но ликвидировать врача, если он не возьмет в руки оружие, никто не собирался. Поэтому волкодавы даже не планировали искать этого персонажа.

Главная их задача состояла в том, чтобы захватить штаб. Но до этого требовалось обеспечить безопасность группы от всяких непредвиденных обстоятельств.

Наибольшую опасность представляла, как казалось командиру, казарма. Во-первых, за каменными стенами легко укрыться. Во-вторых, оттуда можно вести прицельный огонь на поражение, перекрыть вход в штабной барак.

Поэтому волкодавы отправились сначала именно в казарму. Однако входная дверь оказалась закрытой изнутри на ключ. Следовательно, в здании кто-то был. Опасность получить пулю из окна являлась вполне реальной.

Не включая фонарь, Величко ощупал низ двери, вытащил нож, им, как монтировкой, оторвал деревянную планку, прикрывающую порог, и показал остальным, что под дверью есть щель. Командир понял его, сразу вытащил из кармана и развернул карту местности – самый большой бумажный лист, какой у него был с собой. Он тут же подсунул ее в щель.

Но вот нож в замочную скважину не просовывался. Лезвие было слишком широким, и это обстоятельство не позволяло протолкнуть ключ.

Редька поковырялся в мусорном ящике, стоявшем в углу, и вытащил оттуда моток проволоки. Вся она ему была не нужна. Требовался только небольшой кусок, который он тут же и отломил, изгибая проволоку в одну и в другую сторону. Потом Редька подошел к двери и проволокой аккуратно вытолкнул ключ. Тот со слабым звяканьем упал на карту, лежащую за порогом.

Лесничий осторожно протянул ее на себя, и через три секунды ключ был уже у него в руках. Замок открылся без звука. Видимо, он был хорошо смазан. Так же тихо распахнулась и сама дверь.

Волкодавы приготовили оружие, но в небольшом холле никого не оказалось. Они блокировали лестницу и быстро осмотрели первый этаж, оказавшийся пустым. Здесь располагались тренажерный зал с довольно скудным инвентарем и большая комната отдыха сразу с тремя телевизорами.

На второй этаж вела лестница в два пролета. Волкодавы быстро поднялись по ней, вышли в коридор и вскоре обнаружили двух противников.

Те располагались в одной жилой комнате. Один из них сильно храпел. Дверь была не заперта, враги опасности не ждали. На стульях была развешена черная униформа. Значит, эти двое из охраны Соломона.

Скорее всего эта пара должна была сменить кого-то на дежурстве. Но волкодавов не очень-то интересовал данный вопрос. Две малые саперные лопатки поднялись и резко опустились.

Противников осталось в худшем случае одиннадцать. Это было уже легче, но они все равно пока еще численно превосходили волкодавов.

В других комнатах офицеры никого не нашли. Одна дверь оказалась закрытой. Бить по ней ногами было рискованно – шум могли услышать и в штабном бараке. Поэтому Величко большим острым ножом за пару минут подрезал косяк так, что язычку замка не за что было зацепиться.

Оказалось, что трудился снайпер напрасно. Комната была просто складом. Здесь хранились матрасы и прочие постельные принадлежности, предназначенные для залетных «гусей».

Больше в этом корпусе волкодавам делать было нечего.

Лесничий поразмыслил и приказал поджечь склад. Пламя разгоралось неохотно. Вата едва тлела и жутко дымила. Но пионерский костер волкодавам и не был нужен. Им еще требовалось выбрать удобную позицию и занять ее.

Группа быстро вышла на улицу, чтобы не дышать дымом. Сергей Ильич указал рукой в сторону штабного барака и растопырил пальцы, приказывая рассредоточиться. Это было выполнено быстро.

Спецназовцам потому и легко воевать рядом, что они прошли одну школу. Задумку командира поняли все, хотя он и не сказал ни единого слова.

Волкодавам и так было ясно – когда разгорится пожар, Соломон с охранниками тушить его не полезут, но посмотреть пожелают. Они покинут помещение штаба и сразу попадут под прицелы.

Вопрос состоял только в том, чтобы как-то выделить самих Соломона и полковника Харальда среди прочих обитателей базы, не подстрелить тех, кого приказано захватить живыми. При отсутствии фотографий, тем более антропометрических данных волкодавам оставалось надеяться только на то, что им удастся определить старших по манере поведения или хотя бы просто по возрасту. Соломон и Харальд должны быть значительно старше остальных. В этом отношении сомнений у Лесничего не было.

Кстати, простые охранники должны быть в черной униформе. А вот как одеты Соломон с Харальдом – не знает никто.

Бывший пионерский лагерь выглядел совсем заброшенным. За кустами здесь давно никто не ухаживал, не подрезал их. Они разрослись ввысь и вширь, стали очень удобными для устройства засад.

Волкодавы распределились среди таких кустов. Каждый выбирал себе позицию по своему вкусу.

Два снайпера – Величко и Редька – устроились чуть дальше. Им удобнее было отыскивать цель невооруженным глазом, а потом уже с помощью оптики выбирать самые уязвимые места противника. Оба предпочитали стрелять в голову, между воротом бронежилета и каской.

Пожар все не разгорался, хотя запах гари уже приносило ветром. Скоро он мог дойти и до штабного барака.

Лесничему вдруг пришла в голову интересная мысль.

Он быстро перебежал к месту, где устроился лейтенант Величко, и заявил:

– Ты, помнится, долго и нудно рассказывал о прожекторах. Где они стоят?

– По углам периметра, как я понял. На вышках. Сбегать, пока не появились клиенты?

– Ты с винтовкой сиди. При твоей скорострельности тебя здесь заменить некому. Сейчас пришлю к тебе Суматоху. Объясни ему. Он сбегает. Если там есть пулемет, пусть и его отладит, чтобы можно было пострелять. Светить надо прямо на штабные двери. Ладно. Я сам ему объясню.

Сергей Ильич помнил, где нашел себе позицию Суматоха. Он быстро отыскал лейтенанта, проинструктировал его и отправил выполнять задание. Суматоха побежал, прячась за кустами и сильно пригибаясь на открытом месте.

Вышки по углам периметра были поставлены, наверное, не в пионерские времена, а значительно позже. Наверное, угрозы того, что они свалятся от ветхости, не было.

Суматоха должен был отключить компьютерное соединение, врубить прожектор и управлять им, как и пулеметом, который обычно выставляется на таких вышках. У пулемета тоже следовало отключить блок дистанционного управления. Кроме лейтенанта Суматохи с такими делами никто в группе справиться бы, наверное, не сумел. Но компьютеры на базе не работали. Следовательно, невозможно было просто направлять луч прожектора в нужную сторону и ждать, что пулемет будет прицельно стрелять туда же.

Лесничий не очень-то доверял всем этим компьютерным системам управления оружием. Обстановка в бою меняется так часто, что компьютер не в состоянии предусмотреть, куда и даже в кого стрелять. Он умеет отыскивать цель датчиком движения, однако при этом может своего принять за противника.

Поэтому стрельбой обычно управляет оператор. Если он потерял связь с оружием, то оно может повести себя непредсказуемо.

Волкодавы ждали, но кирпичный корпус никак не желал гореть. Время, отведенное на операцию, уже заканчивалось. Лесничий не знал, когда отключится «Красуха». Вероятно, сразу после завершения операции на российской территории, куда вторгся серьезный противник.

Волкодавам следовало торопиться. Можно было бы вызвать из штаба охрану Соломона не пламенем над кирпичным корпусом, а простым включением прожектора. Но отсутствие связи не позволяло командиру отдать такой приказ Суматохе.

Впрочем, даже при отключении «Красухи» особой опасности для волкодавов не возникло бы. Тревожными были бы всего десять-двадцать секунд, за которые американцы не успеют подготовиться к бою и что-то предпринять.

Лейтенант Суматоха умеет быстро соображать и так же споро работать. Он сразу включит «РЭБ» местного значения, находящийся у него в рюкзаке. Компьютеры на базе включатся только на короткое мгновение, едва ли успеют загрузиться. Они снова предоставят людям возможность жить в условиях информационной недостаточности и воевать так же, как во времена Суворова, полагаясь на себя, свой глаз и боевой опыт, а не на цифровую технику.

Да, лейтенант Суматоха был опытным спецназовцем, умел просчитывать ситуацию и принимать правильное самостоятельное решение. Он словно прочитал мысли командира, сперва направил его прямо на вход в штабной барак, а потом включил.

Сначала в дверь высунулся только один человек. Он просто посмотрел, что происходит, и быстро вернулся в здание. Судя по всему, это был тот самый дежурный, который, по словам Величко, занимал пост сразу за дверью. Стрелять в него, разумеется, никто не стал.

Прошло около трех минут, которые показались волкодавам часом, и дверь снова раскрылась. Появился тот же дежурный, а за ним какой-то абсолютно лысый тип. Они обменялись несколькими словами, потом лысый вернулся в помещение. Волкодавы не знали, был это сам Соломон или какой-то старший офицер охраны.

По их поведению нельзя было сказать, что они нервничают. Эти люди еще не ощутили опасности в сложившейся ситуации, не осознали, чем может обернуться тот факт, что прожектор внезапно загорелся вроде как сам собой. Они, видимо, считали, что произошел какой-то сбой.

Дежурный, оставшийся у двери, вдруг резко завертел головой. Конечно же, до него наконец-то донесся запах дыма. Он торопливо вернулся в штаб и снова вышел не один.

Теперь вместе с лысым типом появились четверо бойцов в черной униформе, при оружии и в полной экипировке. Сперва лысый показал пальцем в сторону угла периметра, где находилась вышка с прожектором, потом кивком послал вторую пару к кирпичному корпусу. После этого он и дежурный удалились в штаб.

Снайперы волкодавов дождались, когда противники пробегут мимо. Каждый из них контролировал по одной паре.

Первыми упали те, которые были направлены к прожектору. Величко стрелял точно и быстро. Потом командир увидел, как снайпер перевел прицел на вторую пару, подстраховывая Редьку.

Но эта предосторожность была лишней. Редька стрелял не так быстро, как Величко, но вполне профессионально. Его жертвы даже не поняли, что с ними произошло.

Теперь, если не считать стоматолога, количественный состав противников стал равным. Более того, если американцы выставили дополнительные посты в окопах, то на базе должно остаться совсем немного бойцов. Значит, уже можно работать контактно, переходить к той фазе боевых действий, где спецназ ГРУ особенно силен.

Лесничий едва слышно кашлянул, привлекая к себе внимание. Волкодавы услышали его и посмотрели в нужную сторону. Сергей Ильич выждал секунду и поднятым указательным пальцем нарисовал над своим плечом круг, приказывая бойцам собраться.

Тут же рядом с командиром оказались все, кроме лейтенанта Суматохи. Тот по-прежнему оставался на вышке у прожектора и был готов к расстрелу штабного барака, если, конечно, там имелся пулемет.

Следующая команда тоже была отдана знаком, просто движением руки вперед. Сергей Ильич побежал первым, проскочил от одного куста к другому, упал и сразу перекатился в сторону.

Волкодавы перебегали точно так же, как командир, вполне профессионально. Не забыли еще былые занятия по боевой подготовке. Лесничий остался доволен действиями своих подчиненных. Следующие три перебежки были выполнены так же тихо и качественно.

Потом командир сделал знак – перебегать по одному. Он быстрым рывком преодолел совершенно открытое и освещенное пространство.

Суматоха тут же сообразил, что надо делать, и выключил прожектор. Пусть кто-то думает, что это сделали бойцы, посланные им, и ждет их возвращения.

Как только погас прожектор, волкодавы один за другим устремились к бараку и сразу рассредоточились вдоль всей стены. Делалось это на случай, если кто-то заметит их и надумает бросить гранату. Но в окна никто, кажется, не смотрел. По крайней мере, никаких действий не последовало.

Под дверью оказались только Лесничий и Величко. Оба приготовили привычное оружие ближнего боя – малые саперные лопатки. Сергей Ильич осторожно нажал на ручку с защелкой. Дверь оказалась закрытой. Стучать, не зная, что ответить на естественный вопрос, значило бы автоматически вызвать огонь на себя.

Командир повернулся спиной к двери, поднял руки и помахал ими. Потом он зажег фонарь и посветил прямо на замок. Это был знак Суматохе, который мог захватить пулемет.

После повторной подсветки фонарем Величко и Лесничий отодвинулись от двери, демонстрируя свое нежелание попадать под рикошет. Тут же со стороны вышки раздалась громкая очередь крупнокалиберного пулемета. Замок вылетел напрочь, дверь покорежилась, готова была ввалиться внутрь и мешала волкодавам проникнуть в помещение.

Лесничему пришлось снова включить тактический фонарь, чтобы крестообразным знаком дать приказ к прекращению стрельбы. Но свет упал на дверь, и Суматоха увидел, что результат его деятельности командиру и другим только помешал. Сейчас дверь открыть сложнее, чем раньше. Тогда он выдал еще одну мощную очередь, которая просто внесла металлическую дверь вместе с оторванными петлями в проем. Только после этого пулемет замолчал.

Были потеряны драгоценное время и неожиданность. Саперные лопатки вернулись в чехлы за спиной, но поднялись в боевую готовность автоматные стволы.

Сначала в проем влетела граната, а потом ворвались волкодавы. Однако за дверью никого уже не было. Только пыль, поднятая взрывом, не торопилась осесть на бетонный пол, побитый осколками.

Дежурный, видимо, сразу после начала стрельбы успел куда-то ускакать. Тела его поблизости не наблюдалось.

Тяжелые пулеметные пули пробили не только металлическую дверь, но и стену туалета, находящегося напротив входа. В момент стрельбы там никого не было.

Коридор, разделенный холлом, имел два угла. Волкодавам неизвестно было, за которым из них может прятаться опасность. Поэтому сначала вправо и влево полетели по две гранаты. Первая на близкое расстояние, вторая – вдаль.

Двинувшись дальше, волкодавы обнаружили три тела за одним углом и еще одно за другим. Бронежилеты не спасают от гранат, разорвавшихся совсем рядом.

– Величко, куда?.. – спросил Лесничий.

– Я думаю, что кабинет Коллинза вон там. – Снайпер махнул рукой и побежал первым.

Дверь кабинета оказалась целой и не запертой на ключ. Света в помещении не было. Против двери чернело распахнутое окно. Кто-то явно только что сбежал отсюда.

Величко опустился на одно колено и тут же сделал знак Редьке. Тот поступил точно так же. Потом снайперы положили винтовки на подоконник. Тепловизионные прицелы сразу нашли пару беглецов даже на подъеме на холм, заросший довольно густыми кустами.

– Двое, – сообщил Величко.

– Снимем с них по правому башмаку, – предложил Редька и тут же выстрелил. – Мой готов.

– И мой рядом лежит. Без правого башмака, – после выстрела сообщил Величко.

– Мои наследники! – охарактеризовал снайперов лейтенант Редкозуб. – Хороших ребят выпестовал. Надежных.

– Санитарная сумка у кого? – спросил Лесничий. – Кравченко, сделай раненым перевязку. Осторожно с ними. Волки они опытные.

– Ну так на то мы и волкодавы, – сказал Величко.

– Я на такие велосипеды только издали смотрел и даже не надеялся когда-нибудь на них покататься, – сказал Величко, когда Лесничий протянул ему ключи от «Хамви».

Машин осталось только две. Волкодавы решили забрать обе. Такая техника пригодится ополченцам Стерха. Грузовик нацгвардии из соображений гуманности они просто подожгли.

Лесничий был уверен в том, что самим нацгвардейцам он уже не понадобится. Если они и будут возвращаться домой, то в цинковых гробах.

Волкодавы загрузили в бронеавтомобиль двух пленников, раненных в правые ноги и лишенных соответствующих башмаков. Тот самый лысый человек как раз и оказался Соломоном. Его товарищ по несчастью носил мундир полковника армии США. Он громко возмущался по поводу того, что сепаратисты напали на представителя официальной американской делегации, пугал последствиями, обещал скорое вторжение в Донбасс американской армии, которая своих полковников в беде не бросает.

Лесничий видел, что полковник сильно расстроен. Он знал, что это чревато повышением давления и, как следствие, большой потерей крови при ранении.

Сергей решил проявить заботу о здоровье своего подопечного и аккуратно заткнул ему рот кулаком. Удар был не нокаутирующим, но вполне вразумительным. Полковник все понял, перестал возмущаться и даже в машину уселся без сопротивления.

Соломон постоянно гладил себя по лысине и бубнил что-то невразумительное. Понять его было совершенно невозможно.

Величко устал слушать это бормотание, ухватил Соломона за грудки, встряхнул и по-простому, но человечно спросил:

– Чего ты, сука, лепечешь?

Соломон вполне вразумительно ответил на хорошем русском языке, но с нотками детского плача:

– Я спрашиваю, где мой правый ботинок.

У него действительно крыша поехала, или же он старательно разыгрывал помешательство. Но с этим предстояло разбираться не волкодавам.

Как только два «Хамви» доехали до угла забора, Лесничий увидел, как загорелись зеленые светодиодные лампочки на коммуникаторе «Стрелец», торчащем из его кармана. Значит, группа вовремя справилась с заданием.

Сергей Ильич вытащил смартфон, чтобы позвонить полковнику, но аппарат вдруг ожил. Селиверстов объявился сам.

– Отработал, Сергей Ильич? Не рано мы с «Красухой» отключились? – осведомился он. – Специально полчаса запаса давали вам после завершения своей миссии.

– Как раз уложились. Оба «гуся» с нами. Подранки. Возвращаемся на их «Хамви». Захватили винчестеры с двух компьютеров в кабинете Коллинза. У Соломона был с собой внешний носитель, который он пытался выбросить. Мы заметили и перехватили. Что там, пока не разбирались. Как дела у взвода, товарищ полковник? – Сергей Ильич уже не боялся говорить открытым текстом.

– Твой старший сержант – просто молодец. Он уже сейчас не хуже офицера работает. Хорошего парня подготовил. Все в порядке. Потерь нет. Одного парня зацепил чуть-чуть, по касательной. Переживал?..

– Некогда было. В своих парнях не сомневался.

– Когда возвращаешься?

– На базу заскочим и сразу двинем к границе. Не знаете, как дела у Стерха?

– Знаю. Он свое дело сделал. Сам серьезно ранен. Его сейчас машиной отправляют в Ростов. Но ты сам скоро здесь будешь. Все узнаешь. Просьба к тебе есть. Пленников сильно не бей. Им зубы еще сгодятся, чтобы говорить внятно. Им есть что сказать.

– Я всегда аккуратно бью. Доставим их почти живыми, Георгий Игоревич. Не переживайте. Вижу, Величко сел с Соломоном в шахматы играть. Он их в кабинете у этого «гуся» нашел. Пусть развлекутся. Может, нервы у матрасника успокоятся.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg