«Иногда пули — как снег на голову»

Иногда пули — как снег на голову (fb2) - Иногда пули — как снег на голову 788K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Васильевич Самаров

Сергей Самаров Иногда пули – как снег на голову

© Самаров С., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Пролог

Поздняя осень, когда листва уже опала и обложила корни деревьев разноцветным ковром, но еще не выпал снег, и зима только грозится предъявлением своих прав, по традиции называется среди охотников «чернотропом». И это невзирая на то, какого цвета почва под сапогами или башмаками охотников, чернозем это или глина, или песок с камнями, или вообще нет тропы, протоптанной человеком, а есть только узкие звериные проходы в непролазных зарослях, часто перекрываемые поперек склоненными ветвями или даже стволами упавших деревьев. Но чем сложнее путь охотника, тем вожделеннее становится добыча.

Однако есть категория охотников, что в качестве добычи выбирают себе не зайцев, лис или енотов, а людей, которые и убегать умеют не хуже, чем зайцы, и прятаться, как хитрые лисы, и пасти оскаливают, как волки. И умеют отвечать выстрелом на выстрел, очередью на очередь, да и выстрелить всегда стремятся первыми. Эта категория охотников обычно называется спецназом или попросту «волкодавами», а добычей для них становятся бандиты разных мастей, начиная от простых уголовников и кончая религиозными фанатиками с политическими амбициями, которые, в свою очередь, тоже не брезгуют принимать помощь от простых, не обремененных угрызениями совести уголовников. Сезон чернотропа «волкодавы» традиционно связывают по времени с уходом бандитов на зимние базы, где они надеются отсидеться и отлежаться до весны. Искать зимой банды в горах сложно, а порой и вообще невозможно. Если они засели там с основательным запасом продуктов и дров, то стараются не оставлять на снегу следов. И никто не скажет, где, в каком ущелье сидят. А ущелий-то этих в горах бессчетное количество. Только случайно, бывает, отыскиваются зимние базы, где бандиты дожидаются своего часа. Большинство же до конца зимы благополучно дотягивает. А это значит, что весной следует ждать какого-то мощного, неизвестно куда и откуда нанесенного удара, потому что на зимовку собираются вместе несколько мелких банд, и один мощный удар они наносят еще до того, как разделятся. Удар, что называется, просто для разминки, чтобы свою силу почувствовать, перед тем как войти в боевой «полевой сезон». Но в то же время уничтожать бандитов легче, когда они собираются скопом. Все равно их силы в сравнении с силами того же спецназа немного значат, а уничтожить их вместе гораздо проще, чем потом отыскивать и уничтожать по отдельности несколько мелких банд, выныривающих в определенный момент из темноты и в темноту же уходящих. И каждый их нанесенный удар – это уже чья-то отнятая жизнь. Может быть, и не одна. Потому бандитов лучше ликвидировать как можно быстрее и как можно больше. А это уже само по себе значит, что чернотроп – это не только открытие сезона охоты на диких зверей, но и открытие сезона охоты на бандитов. Охотники берут путевки и лицензии в охотничьих хозяйствах, а спецназ получает задания командования…

– Смотри внимательнее, – приказал старший лейтенант Арзамасцев лежащему рядом с ним рядовому Аверьянову, прильнувшему к окулярам бинокля. Внешне Аверьянов походил на изображаемого на карикатурах тридцатых годов прошлого века сельского кулака, поэтому получил во взводе прозвище «Кулачок», хотя о том, кто такие кулаки, большинство солдат имело достаточно смутное представление.

Отдав команду, командир взвода перевернулся, сполз на спине с каменной насыпи так, чтобы его невозможно было увидеть с противоположной стороны, и вытащил трубку своего смартфона для ответа на звонок. Определитель номера показал, что звонил комбат, подполковник Ослов.

– Старший лейтенант Арзамасцев. Слушаю вас, товарищ подполковник, – отозвался старший лейтенант и оглянулся на Аверьянова. Тот по-прежнему не отрывал бинокля от глаз, хотя командиру взвода показалось, что рядовой издал какой-то призывный звук. Но за звуком обязательно последовал бы или визуальный сигнал, или просто взгляд, или доклад по внутренней связи. А этого не было. Значит, можно разговаривать с комбатом без отвлечения. Тем более Ослов не любил, когда подчиненные и с ним беседуют, и одновременно еще что-то делают. Он был уверен, что дело делается качественно только тогда, когда ему все внимание отдаешь.

Сам подполковник Ослов не то чтобы любил свою непривычную и вообще довольно редкую фамилию, но, по крайней мере, относился к ней с уважением, и, если кто-то его фамилии удивлялся или просто переспрашивал, возражал всегда одной и той же фразой:

– Есть же фамилия Козлов, и даже Медведев есть, и Зайцев, и Волков, Лисин и Барсуков. Почему не может быть фамилии Ослов? Чем она хуже других? Главное, чтобы по жизни ослом не стать, а остальное все – ерунда. Я так считаю.

Это говорилось обычно достаточно мягко, чтобы не заострять на фамилии внимание. Но твердо и настойчиво, с желанием показать свое право на собственное, не подлежащее изменению мнение.

Однако считать комбата «ослом по жизни» едва ли решился бы кто-то из офицеров или солдат батальона. Аркадий Николаевич был человеком серьезным и на службе, и вне ее, со всеми офицерами поддерживал хорошие деловые отношения, и еще был большим специалистом рукопашного боя, за что пользовался уважением солдат, ведь они рукопашный бой всегда ценили выше, чем любые другие боевые навыки.

– Как у тебя дела, Валентин Палыч?

– Намеревался вскоре вам с докладом позвонить, товарищ подполковник. Продолжаем работу. Наблюдали, как четверо вооруженных людей прошли со стороны гор в село. У всех за плечами большие, но пустые рюкзаки. За селом ведется наблюдение. Пытаемся определить, кто из местных снабжает бандитов. Я с малой группой разведки жду на подступах к горам, нужно определить обратный маршрут. Будем вести скрытное преследование. Предполагаем, в село бандиты войдут с наступлением темноты, потому посты снабжены приборами ночного видения. Моя разведгруппа тоже. Попытаемся их «проводить» до самого места. Незаметно. Координаты принимайте сразу с моего смартфона. Я дам обычный сигнал.

Эта система была в батальоне уже отработана. Смартфон в отличие от обычных телефонных трубок способен выдавать координаты своего местонахождения, и абонент на каком-то штабном компьютере способен их получить. Система сбоев не давала, если не давала сбоев сотовая связь. И потому командиры взводов все имели не простые трубки, а смартфоны. Покупали их обычно на свои деньги, поскольку обеспечение офицеров подобными средствами связи не входит в армейский бюджет.

– Хорошо. Что нужно будет, докладывай. У меня в запасе пока еще есть два взвода. Сидят с автоматами в руках. Закажу на всякий случай вертолеты. При необходимости всегда смогу перебросить в помощь. Держу специально для тебя. Только сообщи… Звони в любое время суток. Ты же знаешь, как я в командировочном режиме сплю. Трубка всегда под ухом.

Старший лейтенант Арзамасцев знал это. Это была уже третья их совместная командировка. В двух первых отработали на «отлично», хотелось бы и в третьей отработать так же.

Комбат в этой командировке, как и в предыдущей, являлся еще и командиром отдельного сводного отряда спецназа ГРУ, составленного из бойцов трех разных бригад, и он же руководил операцией по поиску уходящих на зимовку бандитов. Причем это была лишь одна из двух одновременно проводимых отрядом операций. И даже не одним отрядом, потому что в поиске были задействованы и спецназ внутренних войск, и спецназ полиции, и все под командованием подполковника Ослова. Вторая операция, насколько знал старший лейтенант Арзамасцев, проводилась под его же руководством совместно с пограничниками и внутривойсковиками и была направлена на пресечение попыток нескольких банд перейти границу, чтобы уйти на зимовку в Грузию и Азербайджан. О маршрутах передвижения бандитов существовали точные разведданные. Одновременное выполнение двух задач было возложено на спецназ ГРУ потому, что те и другие действия были между собой связаны, а все смежники спецназу только придавались в помощь по требованию командования операции.

– Если у тебя все, тогда – до связи, Валентин Палыч. Докладывай любые изменения.

– Понял. До связи, товарищ подполковник.

Старший лейтенант Арзамасцев отключился от разговора, сразу просмотрел пришедшее от сына sms-сообщение, написал, как обычно, однословный ответ «ок», показывая, что сообщение получил, сам жив и здоров, убрал трубку и стал взбираться на гребень к рядовому Аверьянову. Новая, недавно полученная экипировка «Ратник» позволяла это делать с большими удобствами, чем прежняя форма одежды. В первую очередь помогали пластиковые наколенники и налокотники, сберегающие те части тела, которые чаще других травмируются в горах среди камней. Старший лейтенант падать не собирался, он просто взобрался на откос насыпи, пользуясь сразу и коленями, и локтями, и на ходу вытащил свой большой бинокль с прибором ночного видения. Экипировка «Ратник» обеспечивала солдат двухканальными биноклями, работающими днем как обычный бинокль, а ночью с электронно-оптическими преобразователями.

Что касается безопасности, то она обеспечивалась сравнительно легким и, как говорили, более надежным, чем предыдущий, бронежилетом высшего шестого класса защиты с керамическими пластинами, частично прикрывающими дополнительными элементами и руки, и бедра, и шею. Этот бронежилет выдерживал попадания небронебойных пуль автомата Калашникова калибра 5,45 и 7,62 миллиметра с пяти метров, а бронебойных пуль с десяти метров. Но бронежилет – это дело привычное, а вот голову спецназ ГРУ не привык прикрывать, банданы и вязаные шапочки предпочитая стандартным каскам. «Ратник» требовал пересмотра привычек. На голову пришлось водрузить кевларовый шлем, не идущий ни в какое сравнение с обычной солдатской каской. Стальная солдатская каска была тяжела и неудобна, падала на глаза и била по шее, кевларовая же сидела на голове плотно за счет приспособлений подгонки и, помимо всего прочего, имела интегрированные наушники и микрофон, которые с помощью коммуникационной системы «Стрелец» обеспечивали связь внутри всего взвода.

Одним словом, такая экипировка вселяла уверенность в защищенности и позволяла смелее идти в бой, даже рисковать по мере необходимости.

А спецназу ГРУ ходить в бой приходится чаще, чем любым другим солдатам Российской армии. Разве что внутренние войска могут составить конкуренцию, но они не армия…

– Как дела? – буднично спросил командир взвода, поднявшись на самый верх.

– Тишина, товарищ старший лейтенант, – тихо ответил рядовой Аверьянов, опуская свой бинокль. – Пока никого не видно и не слышно.

– У меня то же самое, – подтвердил второй наблюдатель, ефрейтор Балушкин, занявший позицию по другую сторону большого валуна. – Тем же коленом под тот же подбородок. Никого и ничего. Только глаза от наблюдения устают.

– Это нормально и естественно. Пока и не должно быть никого видно и тем более слышно. Тем не менее наблюдение продолжаем. На всякий случай. Основное действие будет разворачиваться позже, но нам нужно заранее знать, если кто-то еще пожелает принять в нем участие. Банда вполне может выставить засаду в прикрытие своих снабженцев. Я бы на месте их эмира не был таким самоуверенным и выставил бы кого-то обязательно.

Рядовой Аверьянов снова приложил к глазам бинокль, всматриваясь в дальние и ближние предгорья. Ефрейтора Балушкина за камнем видно не было, но командир разведвзвода не сомневался, что он тоже прильнул к биноклю. Приказ продолжать наблюдение прозвучал вполне конкретно, и солдаты привыкли выполнять приказания своего командира безусловно.

Старший лейтенант включил переговорный режим своего коммуникатора «Стрелец», включил интегрированный в шлем микрофон, имеющий отдельную систему отключения, чтобы иметь возможность говорить «не для всех ушей», и вызвал своего заместителя:

– Картошкин!

– Я, товарищ старший лейтенант, – отозвался старший сержант контрактной службы Картошкин, занимавший пост на высоте неподалеку от села и наблюдавший за действиями бандитов.

– Что у тебя? Докладывай!

– Все по-прежнему, товарищ старший лейтенант. Изменений нет. Лежат прямо под нами, в бинокль рассматривают село. Куда-то звонили. Сначала один, потом другой. Первый звонил, мне показалось, в село. Уверенность на девяносто процентов.

– Откуда у твоей уверенности ноги растут? – выразил сомнение Арзамасцев.

– Когда он звонил, все четверо в сторону села смотрели. Сам звонивший тоже смотрел туда через бинокль. Думаю, я даже двор нашел, куда они звонили. Примерно определил направление и посмотрел. Там человек по двору ходил, собаку гладил, кажется, кавказскую овчарку, и по трубке с кем-то разговаривал. Не иначе с ними. По крайней мере, разговор они закончили одновременно. И, как я уже сказал, смотрели в бинокль и без бинокля именно в ту сторону.

– Двор на планкарте отметил?

– Обязательно, товарищ старший лейтенант.

– Нормально. Продолжай в том же духе. Мы в этот двор обязательно позже заглянем.

Лежащий неподалеку от командира рядовой Аверьянов сделал знак рукой и включил свой коммуникатор:

– Товарищ старший лейтенант. Внимание! Еще бандиты идут. Шесть человек. Нет, семеро. Еще один из-за скал вышел, догоняет остальных. Хромой, потому медленно идет. Похоже, ранение ниже колена, там перевязка видна. Маршрут у группы, похоже, тот же самый. Наверное, тоже в село. У всех одинаковые пустые рюкзаки за плечами.

– Я так считаю, первые – только разведчики и потом других себе в помощь звонком вызвали. Наверное, много чего нести придется, – предположил старший сержант Картошкин и начал объяснять, не дожидаясь вопроса командира взвода: – Я же говорил, что два звонка было. Один в село, второй, вероятно, в банду. Сначала уточнили, сколько будет груза, потом вызвали подмогу, чтобы два раза по одному маршруту не ходить и местным жителям глаза не мозолить. Естественные действия.

– Возможно, – согласился Арзамасцев. – Продолжаем наблюдение. Лишний раз не высовываться, полная осторожность…

Служба у военных разведчиков такая: наблюдать и собирать данные. С одной стороны, всегда вроде бы участвуешь в боевых действиях, с другой – часто просто находишься с ними рядом, сам не воюешь. А иногда так хочется без всяких тонкостей и скрытного выслеживания дать очередь и разрешить этим все настоящие и грядущие проблемы, да и просто показать свою силу бандитам.

Старшему лейтенанту Арзамасцеву тоже очень хотелось устроить засаду для этих семерых и уничтожить их. Можно было бы даже без засады обойтись, всего лишь одним снайпером. Всего в разведвзводе было два снайпера. Один сейчас находился неподалеку от командира взвода, под каменной насыпью, вместе с другими свободными от наблюдения бойцами, второй ушел вместе с замкомвзвода старшим сержантом Картошкиным и вел наблюдение за группой из четырех бандитов около села. Можно было бы дать команду Картошкину, и снайпер уничтожил бы за секунды ту группу, первую. Это заставило бы заволноваться всю банду и, возможно, отправиться на поиски пропавших еще одной группой, которую тоже нужно было бы уничтожить. А оставшиеся в горах так и сидели бы там без запасов на зиму. Того, что они принесли с собой, явно не хватило бы до конца зимы. Впрочем, существенно сократив численный состав банды, разведвзвод спецназа уменьшил бы и количество ртов, испытывающих потребность в пище. Значит, оставшиеся бандиты, возможно, смогли бы худо-бедно пережить зиму, не выбираясь в обжитые места, чтобы пополнить запасы. А сколько человек оставалось там, в горах, было неизвестно. И где они живут – тоже неизвестно. База может располагаться и в палатках, и в пещерах, которые в здешних горах встречаются часто, и в каком-нибудь специально подготовленном и тщательно выстроенном бункере под землей. Последний вариант, представляющий собой сложное инженерное сооружение, тоже не редкость. На след спецназовцы вышли не по какому-то конкретному донесению, а только отслеживая четверых бандитов, идущих предположительно на соединение с другой бандой в горы, чтобы вместе перезимовать. Несколько дней следили за ущельем. Так и оказалось. Бандиты вышли за припасами на зиму.

Но уничтожение бандитов-снабженцев вовсе не давало гарантии ослабления банды в целом и не гарантировало возможности точного определения местонахождения ее базы. Базу нужно было найти и уничтожить бандитов не по частям, а всех сразу. Как это будет сделано, лучше знает командование, которое дало задание разведвзводу старшего лейтенанта Арзамасцева. При этом прозвучало конкретное пожелание подполковника Ослова:

– Хорошо бы отработать без выстрелов и никак себя не продемонстрировав. Ты же, Валентин Палыч, умеешь так, потому на тебя эта миссия и возложена.

– Постараемся, товарищ подполковник, – пообещал старший лейтенант. – Что касается демонстрации, то мы не эстрадные звезды, чтобы пиаром злоупотреблять.

– Это все разговоры, – усмехнулся Ослов. – А ты приступай к работе. Я пока по всем каналам буду добывать информацию об этой банде. Подключу источники МВД и ФСБ. Все, что добуду, тебе передам на смартфон в текстовом режиме.

– Буду ждать, товарищ подполковник.

Разведвзвод и не показывал себя противнику никоим образом. Только наблюдал и фиксировал каждое передвижение бандитов. Это была скучная и рутинная работа военных разведчиков. Работа, к которой они, впрочем, уже привыкли и которую выполняли умело.

На смартфон наконец пришло зашифрованное сообщение от комбата. Обычно такие простые данные, как картотека эмира и его банды, передаются в незашифрованном виде. Значит, помимо простых данных, там содержатся и более интересные, не подлежащие передаче в открытом виде. Программа-дешифратор, хотя сама по себе тяжеловесная и объемная, довольно быстро справилась со своей задачей. Мощное «железо» хорошего смартфона для таких задач было подходящим. Арзамасцев снова спустился за гребень и стал читать. Данные были в самом деле интересными. Причем данные не только на эмира Хафизова и его банду, собирающих на эту зиму у себя на базе множество различных эмиров с их джамаатами, но и на американского специалиста-психолога, полковника какой-то американской спецслужбы, предположительно Агентства национальной безопасности. Этот психолог считался специалистом по принудительному гипнозу и уже «засветился» двумя годами ранее на Украине и в Крыму. Что такому специалисту требовалось на Северном Кавказе? Это вопрос, который ставился перед старшим лейтенантом Арзамасцевым. И если сам он ответить на него не сможет, он должен захватить этого специалиста и передать компетентным органам, которые умеют развязывать языки.

– Товарищ старший лейтенант, теперь точно видно, что эти семеро идут на соединение с первыми четырьмя бандитами. По тому же маршруту выдвигаются, – доложил ефрейтор Балушкин, не высовываясь из-за своего камня. Коммуникационная система «Стрелец» позволяла общаться, не видя друг друга.

– Я понял. Продолжай наблюдение. Картошкин!

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Слышал, Сережа, данные?

– Так точно.

– Как пересекут черную трещину, принимай наблюдение на себя. Нам их будет временами совсем не видно.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Работаем.

Группа старшего сержанта Сережи Картошкина состояла из шести человек, включая его самого. Бойцы заняли позицию на высоком отроге горного хребта, откуда все было хорошо видно. И бандитскую тропу, ведущую к ближайшему селу, и само село.

Старший лейтенант, забравшись на гребень, сам посмотрел в бинокль на новую группу бандитов, после чего убрал бинокль в жесткий футляр, спустился на полтора метра ниже, вытащил трубку смартфона и позвонил комбату, чтобы доложить ситуацию.

– Я понял тебя, Валентин Палыч. По твоему мнению, насколько велика может быть банда, которую ты обнаружил?

– Большая банда, товарищ подполковник. Судя по тому, что за продуктами идут одиннадцать рюкзаков, и при этом часть продуктов они уже принесли с собой, – должна быть необыкновенно для нынешнего времени большая банда. Не исключено, что это не первый их поход, но и не последний. Более точных данных пока не имею, и допросить пока некого.

– Я почему спрашиваю… У нас тут по второй операции подмогу запрашивают. Им необходимо еще три участка подходов к границе перекрыть, а сил не хватает. Я ведь два взвода держу в помощь тебе, но придется их отправить на границу. Им срочно требуется, а тебе – непонятно еще, когда потребуется. Может, на границе к тому времени уже все завершат. Надо отправлять ребят. К тому же вертолеты я уже заказал, вылететь смогут сразу. Если что, докладывай. Сам в бой с большой бандой не вступай, если будет возможность, только отследи, где у них база, а там видно будет, что следует предпринять. Если с границы никто не освободится, будем искать другие варианты. Может, полицейский спецназ подошлем в помощь…

– Вот этого лучше бы не делать, – возразил Арзамасцев. – Спецназ внутренних войск – еще куда ни шло, а полицию – лучше не надо. Если бандитов много, нам в серьезном бою придется только полицию защищать. А кто в таком случае будет защищать нас? Нет, товарищ подполковник, не надо полицию. Без них справимся, своими силами. Но мы постараемся отработать аккуратно.

– Хорошо. Но ты будь в курсе, что помощь тебе подослать не смогу. Пока еще не смогу. Что будет через несколько часов, не знаю, а пока – никого не будет. Но ты все равно до середины ночи ни во что ввязываться не спеши. Отслеживай пока. Там будем ориентироваться, исходя из обстановки.

– Я понял, товарищ подполковник. Будем предельно аккуратны.

– И последнее, Валентин Палыч… Сообщение получил?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Постарайся аккуратнее отработать. Если это действительно та самая банда, то для нас захват того парня из АНБ[1] будет большой удачей. Это политический вопрос. Такие решаются на уровне министров иностранных дел, но никак не командиров взводов вместе с командирами батальонов. Он очень нужен живым. Когда стали собирать данные и объявилось наличие этой фигуры, вопрос сразу забрался так высоко, что нам его не видно. Понимаешь меня?

– Так точно.

– Задание не из местных структур идет. Выше уровнем. Персональное задание тебе. Если бы предстояло выбирать, кого против этого американца послать, выбор все равно на тебя бы пал. Понимаешь, о чем я говорю?

– Так точно, товарищ подполковник. Понял…

Глава первая

Еще будучи капитан-лейтенантом военно-морского флота США, полковник АНБ Джефферсон Даррелл окончил высшую школу психологии при Принстонском университете по закрытому курсу в специализации «принудительная суггестология»[2] и получил ученую степень бакалавра психологии. Курс этот был особым и предназначался исключительно для сотрудников спецподразделений и полиции. И потому, чтобы оправдать необходимость подобного обучения, в дальнейшей своей службе Даррелл всегда старался использовать полученные знания, постепенно приобретая и опыт. Это порой позволяло добиваться результата там, где его невозможно было добиться другими методами. И соответственно командование поручало ему участие в операциях и проектах, где можно было использовать именно эти знания. Работа, проделанная уже в течение года полковником Дарреллом на Северном Кавказе, была из этого же разряда. И использовать свои возможности гипнотизера полковник стремился по полной программе. Правда, еще перед командировкой ему пришлось спешно выучить практически все основные и в какой-то степени родственные языки народов Северного Кавказа. А языки эти даже сосчитать трудно, хотя их родственность и лингвистическая и фонетическая схожесть задачу облегчали. Только уже на месте полковник сообразил, что разработчики операции, называемой официально гуманитарной миссией, хотя и наполовину нелегальной, просчитались во внешне малозначительной детали, заставив Джефферсона Даррелла сильно и излишне попотеть мозгами. По большому счету, следовало выучить только русский язык, и на нем можно было разговаривать с любым кавказцем. Потому что, если носители разных языков друг друга не понимают, они общаются на русском, который знают все.

Минувшим летом, перед тем как начался у повстанцев, как мягко называл их он сам и его командование, очередной боевой сезон, Даррелл уехал сначала в Грузию, оттуда слетал на Гавайи, где постоянно проживали его жена и трое детей. И вернулся только осенью. Ему нечего было делать там, где повстанцы вели боевые действия. Это была не его стезя, и она не имела отношения к его заданию, хотя стрелять полковник умел не просто хорошо, но великолепно, однако предпочитал не пользоваться этим своим талантом. Его задание носило чисто гуманитарный характер, как говорил сам полковник. В случае участия в каком-то боевом действии его сразу определили бы по внешнему виду и начали бы строить ловушки, посчитав за иностранного наемника. С этим на Кавказе строго. Или, что лично для полковника гораздо хуже, за ним начали бы охотиться русские снайперы. Если снайперы выходят на охоту за конкретным субъектом, то ему следует сразу заказывать себе на собственный вкус гроб. Эту непреложную истину, справедливую для всех «горячих точек» земли, Даррелл знал хорошо. А за наемниками снайперы охотятся часто. Наемники – обычно какие-то специалисты, а от специалистов особый вред, и потому противник стремится их поскорее уничтожить. Полковник был специалистом и наносил федеральным силам, наверное, немалый вред, причем долговременный и множественный. И все же время работы Даррелла – зима, когда повстанцы отдыхают и залечивают раны. За прошлую зиму полковник сумел хорошо поработать. Так же продуктивно намеревался поработать и в зиму нынешнюю.

Вместе с полковником Дарреллом в эту зиму на Северный Кавказ прибыл еще один специалист, которого сами повстанцы, как видел полковник, ставили несомненно выше, чем его самого, – капитан спецназа ЦРУ Кит Барман, квалифицированный диверсант и инструктор, он делился своим опытом работы в разных странах мира. Этот опыт повстанцы тоже принимали критически, считая, что сами знают и умеют больше, тем не менее капитан Барман был для них почти своим в отличие от полковника Даррелла, который старательно держал дистанцию от всех, осознавая и сохраняя свое интеллектуальное превосходство. Громадная разница в званиях позволяла, конечно, Дарреллу держать и капитана на дистанции, но он к этой привилегии не прибегал. Тем не менее «популярность» капитана среди дикарей, как он мысленно называл местное население, грубо говоря, раздражала полковника.

Барман это чувствовал, поэтому старался держаться от Даррелла в стороне, не навязывался ни в друзья, ни даже в собеседники. Разговаривали два американца друг с другом больше по необходимости или просто так, ни о чем. Это устраивало и того и другого…

Глава вторая

Эмир Чамутдин Шамилиевич Фикретов, по кличке «Фикса», сам не всегда участвовал в акциях, проводимых его джамаатом. Только в самых важных, когда велика была необходимость принятия значимого решения, которое кто-то другой принять без эмира не решился бы. Обычно он говорил своим моджахедам, что ноги и руки должны делать то, о чем думает голова. Головой он называл себя, и это, по сути дела, так и было, потому что все «дела» джамаата являлись как раз продуктом деятельности этой головы. А его руки и ноги – это как раз моджахеды и есть. Так гордо он называл своих бандитов, за плечами большинства из которых было не по одной «ходке» на «зону», и только один молодой Саидахмет Салманов пока еще не удосужился познакомиться с судом и безжалостными конвоирами. Фикретов его спас как раз в нужный момент, когда за ним уже выехала полицейская машина с «группой захвата». По большому счету, это была случайность, которую Чамутдин Шамилиевич выдал за закономерность, чтобы поднять свой авторитет в глазах Саидахмета. Но он не только свой авторитет всегда старался поднять, но и авторитет членов своего джамаата. Звание моджахедов бандитам нравилось. Это придавало им какой-то новый вес и давало новые ощущения. По крайней мере, они сами себя чувствовали выше, когда их так называли. Ведь моджахед[3] – это участник джихада. Более того, погибший моджахед считается шахидом, то есть мучеником за дело веры. Раньше они были просто бандиты и уголовники, а стали чуть ли не политическими деятелями, которым впору в Государственную думу выбираться. Но там, как они слышали, своих бандитов хватает, и потому не сильно стремились.

В этот раз акция была простейшая, и никакого решения принимать там не следовало, надо было только действовать, тем не менее эмир сам принимал в ней участие. Произошло это, во-первых, потому, что дорог был каждый ствол, а во-вторых, сразу после акции следовало уходить в горы на зимовку. Джамаат уже ждали. И не стоило джамаату и эмиру тратить время на взаимные поиски перед отправкой в горы. Однако получилось все не так, как они рассчитывали. Вернее, не так, как рассчитывал Чамутдин Шамилиевич. Но в этом не его вина. Он не мог все предусмотреть, как не мог все знать заранее. Этого человеку, даже самому умному и самому талантливому, Аллахом не отпущено. Все может знать только сам Аллах!

Нынешнюю зиму в отличие от прошлой, когда он распустил до весны своих моджахедов по домам, а сам отправился в Дубай погреть на солнце кости, эмир планировал провести в горах вместе со своим джамаатом. Отправлять людей по домам он больше не желал, потому что в минувшую зиму потерял четверых бойцов. Троих просто увидели, скорее всего, соседи и донесли, за что чуть позже жестоко поплатились. Не разбираясь особенно, кто именно виноват, Фикретов приказал их расстрелять, а дома сжечь. А один из погибших сам не удержался, влез в простую уголовщину, ограбил магазин и попался, не успев уйти с украденным даже за квартал. Для маленького джамаата такие потери оказались существенны. И во избежание незапланированного ослабления джамаата, во избежание так называемых небоевых потерь Чамутдин Шамилиевич решил провести зиму в горах, для чего договорился с эмиром Эльмурзой Хафизовым, готовым предоставить свою базу. В качестве оплаты Хафизов принимал продукты питания и запас дров и требовал наличия таких продуктов и запаса дров у тех, кто будет зимовать рядом с ним. Дрова – дело наживное, пока не выпал снег, за ними всегда можно сходить. А вот с продуктами питания вопрос был более сложным, хотя тоже решаемым. В дополнение ко всему Эльмурза Шуайбович предлагал эмиру Фикретову пройти курс занятий с американским специалистом. Что за занятия, Фикретов толком не понял, понял лишь, что они будут посвящаться созданию единой повстанческой армии на Кавказе. Более подробно Хафизов по телефону объяснить не мог. За участие в занятиях американец должен был даже заплатить. Это Фикретова тоже устраивало.

Оставалось только вопрос с продуктами решить. Решать его Чамутдин Шамилиевич желал в своей привычной манере. В самом деле, не покупать же продукты. Да и вообще бандитская натура не позволяла ничего покупать. У каждого моджахеда джамаата Фикретова давно уже в кровь въелась привычка брать то, чего хотелось, силой и под угрозой оружия. Эта привычка укоренилась в их сердцах еще задолго до того, как все эти люди стали членами одного джамаата…

Продуктовые склады внутренних войск располагались на окраине недалекого от гор большого поселка. Но кроме ограниченной минимальной охраны самого склада, вернее, нескольких складов, в поселке не стояло воинских частей. Были еще кладовщики-прапорщики, что оружия в руках никогда не держали и должности занимали, по сути дела, гражданские. Отделение полиции, имеющее свой бронетранспортер и двенадцать человек в наличии, естественно, серьезной силой для Фикретова не являлись, и эмир всерьез не брал возможное столкновение с полицейскими. Хотя, несмотря на свое пренебрежение «ментами», на их блокировку, он все же выделил троих своих моджахедов с «РПГ-7» и ручным пулеметом. Этого, по замыслу Фикретова, было достаточно, чтобы отбить у полицейских желание куда-то соваться. Гранатомет был заряжен термобарической гранатой, имелись на всякий случай и осколочные гранаты. При таком сильном ударе желание «ментов» повоевать способны полностью погасить трое. А остальные девять моджахедов плюс сам эмир должны были заняться складами.

Небольшая сумма в долларах оказалась достаточной для одного из складских кладовщиков, чтобы он нарисовал подробный план базы, расписал, какие продукты на каком складе хранятся, отметил расположение постов охраны, даже написал номер единственного грузовика базы из трех имеющихся в наличии, который был на ходу. И подсказал, как лучше проникнуть в гараж, чтобы с пулеметной вышки моджахедов не заметили.

Все действия были спланированы заранее, все просчитано, и осечки, как говорится, быть не должно. Единственное, что не было запланировано, – это то, что, скорее всего, в самый последний момент приехал целый взвод «краповых беретов» за продуктами. Но склады им никто открывать не стал, предложив подождать до утра. Местные власти устроили спецназ внутренних войск на ночевку в школьном спортзале, поскольку единственная гостиница в поселке была частная и такую гостиницу требовалось оплачивать, а у местной власти денег в бюджете на такие расходы предусмотрено не было. Вот об этом-то эмир знать не мог, так как поторопился сменить сим-карту на своей трубке, а прапорщика – он стал для Чамутдина Шамилиевича уже отработанным материалом – в известность не поставил, и потому о визите «краповых» тот уже не мог его предупредить.

Эмир начал свою атаку, разделив джамаат на две неравные части. Сначала троих отправил в гараж. Они на машине подъехали к воротам гаража, посигналили. Вышел часовой солдат без оружия. Узнав, кто здесь старший, попросили вызвать его. Вышел сержант, но уже с автоматом. Ему предложили двести баксов за разрешение оставить машину до утра. Сержант баксы сразу сунул в карман, но сказал, что спросит разрешения командира караула, и ушел. В окно караульной будки было видно, как он разговаривает с кем-то по внутреннему телефону. Эмир уже знал, что на территории гаража приезжие часто оставляют под присмотром военных свои машины. Это казалось более надежным, чем оставлять их на улице.

Наконец сержант дал знак солдату, и тот распахнул створки ворот. Вдвоем солдат с сержантом прошли вперед и показали место, куда можно поставить машину. Машина встала, и сразу из окон высунулись стволы автоматов. Очереди прозвучали без задержки. Эти очереди были сигналом эмиру и оставшимся с ним людям. Преодолев не очень высокий забор, они выбили дверь караульного помещения, стекла в окнах и забросали само помещение ручными гранатами. И только после этого вошли сами, чтобы добить троих оставшихся в живых солдат караула. При этом знали, что это лишь третья часть всей охраны, остальным нужно еще, по крайней мере, пять минут, чтобы добраться до складской базы от своей казармы. Но на их пути уже были выставлены два взрывных устройства, и пулемет подрагивал стволом от нетерпения. Сам пулеметчик должен был выбрать момент, когда следовало активизировать взрывные устройства.

Тем временем в гараже трое моджахедов быстро нашли кабинет начальника, ногами выбили хлипкую дверь, без помех взяли с доски на стене ключи от машины, номер которой они знали, завели без проблем тяжелый «КамАЗ» и проехали на территорию базы, сбив по пути легкие, хотя и металлические ворота, разделяющие территорию гаража и собственно складских помещений.

Почти одновременно с появлением машины раздался взрыв, а буквально через несколько секунд – и второй. А потом заговорил пулемет. Но стрелял он недолго. Пулеметчик, он же и взрыватель, одновременно активировал взрывные устройства. Видимо, охрана излишне поторопилась, стремясь помочь караульной смене, хотя помогать было уже некому. Однако Чамутдин Шамилиевич мысленно ругнул пулеметчика. Ему показалось, что тот начал стрелять раньше, чем могла осесть пыль после взрывов. То есть стрелял вслепую, не видя, в кого может попасть. Но судя по тому, что ответной стрельбы не последовало, взрывные устройства, начиненные большим количеством поражающих элементов в виде болтов и гаек, свое дело сделали.

Осталось малое. Загрузить машину продуктами питания и вместе с ними отправиться напрямую в сторону гор. Хотя теперь можно было не слишком торопиться, потому что полиция, двинувшись в сторону выстрелов и взрывов, тоже нарвется на засаду и будет уничтожена, а больше, как считал Фикретов, в поселке нет сил, способных помешать им взять на выбор то, что понравится. И все же эмир торопил своих моджахедов. Эта привычка – быстро нападать и быстро уходить – не подвела и в этот раз.

В кузов грузовика успели загрузить сухие пайки, предназначенные для спецназа внутренних войск, и макаронные изделия и только двинулись к складу-холодильнику, где хранились консервы, как вдруг Фикретов почувствовал что-то неладное. Может быть, у него и правда было острое чутье на опасность. Но вполне вероятно, что эмир просто услышал выстрел из гранатомета и взрыв – это сдетонировали боеприпасы в бронетранспортере полиции. Потом заговорил пулемет, но через короткий промежуток времени прозвучал второй выстрел из «РПГ-7». В кого стреляли гранатометчик и пулеметчик? Значит, не всех сумели уложить сразу? И тут же снова заговорил сначала ручной пулемет, а потом еще два пулемета и следом скорострельная пушка. Ручной пулемет не ответил, и гранатометчик замолчал. Похоже, навсегда. Значит, забирать с места схватки уже некого. А скорострельная пушка стоит на вооружении боевой машины пехоты, как хорошо знал Фикретов. Откуда здесь могла взяться боевая машина пехоты, да еще два пулемета, судя по звуку, большого калибра. Скорее всего, тоже с БМП.

Чамутдин Шамилиевич, не долго думая, дал команду прекратить погрузку, всем садиться в машину и выезжать с базы. Сам он с ручным пулеметом в руках занял место в кабине.

Вовремя эмир среагировал. Едва «КамАЗ» миновал поселковую площадь, чтобы выехать на дорогу в сторону гор, как с боковой дороги на ту же площадь вылетела самая настоящая БМП, на броне которой сидели парни в «краповых беретах». С БМП грузовик в сумерках неосвещенной улицы не заметили, но в грузовике боевую машину увидели и дали знать эмиру. Противники двигались встречными курсами, и это дало возможность джамаату покинуть поселок и создать пусть небольшой, но все же запас времени, которого могло бы и хватить для спасения. Эмир тут же позвонил прапорщику-кладовщику и узнал от него, что в поселок прибыла за продуктами машина спецназа внутренних войск с прикрытием в виде боевой машины пехоты. Интуиция Фикретова не подвела. Он дал водителю приказ, и тот «погнал лошадей», не жалея ни машину, ни людей, сидящих в кузове.

Возможность уехать от поселка как можно дальше была. Холмы, хотя и каменистые, но пригодны для проезда такой машины. В некоторых местах танк мог бы на высокий камень брюхом сесть, а «КамАЗ» проезжал благодаря высокому клиренсу. За рулем был человек, который много лет водил «КамАЗ» и знал возможности этой машины, потому Фикретов только дал основное направление, и этого было достаточно. Надо как можно быстрее добраться к зимней базе эмира Хафизова. Как можно ближе, чтобы люди эмира имели возможность перетаскать продукты питания из кузова. Этого хватило бы на всех не на одну зиму…

Когда вдалеке показались отроги гор, хорошо различимые на фоне неба, Чамутдин Шамилиевич позвонил Хафизову:

– Эльмурза Шуайбович, здравствуй. Фикретов до тебя добирается.

– Здравствуй, Чамутдин Шамилиевич. Как твои дела? Ждать нам тебя или нет?

– Я уже рядом. Направляюсь в вашу сторону. На военном грузовике. Половина кузова продуктами завалена. Готовь грузчиков, скоро буду. Мне уже вершины гор видны. Готов встретить?

– Если приглашал, значит, встретить готов. Только ко мне близко подъехать невозможно. Ты с какой стороны подбираешься? Из села?

– Нет. От поселка… – И Фикретов назвал поселок, где его бандиты захватили продуктовые склады.

– Оттуда в нашу сторону близко даже на танке не проедешь.

– На танке, согласен, скорее всего, не проеду. А вот на «КамАЗе» можно. Я по карте смотрю, до тебя еще далековато, а до ближайшей каменной гряды километров пятнадцать. Выслал бы человек двадцать, если наберешь столько свободных. Пусть с рюкзаками идут встречать. Прямо к каменной гряде. Сколько можно унести, унесем, а остальное, может быть, вторым рейсом. Не пропадать же добру.

– Это да. Согласен. А что за продукты?

– В основном сухие пайки спецназа внутренних войск. И разные макароны. Прямо в коробках все. Если бы можно было проехать дальше…

– На «если бы» нам рассчитывать не приходится, мы в горах. А ты едешь с включенными фарами?

– У меня тут еще не стемнело, без света обходимся. Но пока к гряде доберемся, будем вынуждены ехать с фарами. Темнеет здесь быстро.

– Тогда прижимайся как можно ближе к горам. И фары оставь включенными. Я пошлю двадцать человек, они помогут донести.

– Не опасно будет стоять с включенными фарами?

– Здесь посторонних нет. Хотя, если ты опасаешься, я могу дать своим моджахедам бинокль с прибором ночного видения. Они тебя найдут даже в темноте. Можешь фары выключить. Преследование за тобой не идет?

– В поселке не вовремя оказался взвод «краповых». Но они не видели, в какую сторону я поехал.

– Это хорошо, но ты на всякий случай выставь посты наблюдения.

– Обязательно. Как только остановимся, сразу выставлю.

Чамутдин Шамилиевич убрал трубку и махнул рукой вперед, словно приказывая водителю торопиться. Тот прибавил скорость, а вскоре вынужден был и фары включить.

Минут через пятнадцать такого пути Фикретов прислушался. Или двигатель шумел странно, или до слуха добирался какой-то посторонний шум. Он опустил в дверце стекло и сразу понял, что в небе над ними летит вертолет. Это, как догадался эмир Фикретов, не вертолет джамаата Хафизова, горные джамааты, как, впрочем, и равнинные, и городские, своих вертолетов пока не имеют. А с вертолета могли увидеть свет фар машины, тем более что он пролетал почти над «КамАЗом». Высота, видимо, была не самая большая – это если судить по звуку. А чем выше вертолет летит, тем больше у пилота обзор. Но все равно уже ничего не поделаешь. Выключишь свет – это сразу станет подозрительным и только лишнее внимание к себе привлечет…

Вертолет – это всегда серьезная опасность для любого боевого джамаата. Тем более что в здешних малолюдных краях не летают рейсовые вертолеты. Обычно это бывают или полицейские, или армейские машины, или в лучшем случае пограничные, хотя формулировка «в лучшем случае» даже тогда будет просто бессмысленной фразой, потому что лучшего и это не несет. И полиция, и армия, и пограничники всегда внимательно следят за тем, что происходит внизу. И грузовик в горах, вне дорог, едущий с включенными фарами, обязательно привлечет внимание экипажа вертолета. А если это боевой вертолет, он наверняка снабжен приборами ночного видения, и эти приборы, возможно, позволяют рассмотреть, кто едет в кузове, не покрытом тентом. И тогда может последовать атака с воздуха. Обычно вертолеты попадают в грузовики первым же «НУРСом»[4], хотя для порядка выпускают еще несколько, чтобы и землю вокруг разбитого ракетой грузовика выжечь.

Поэтому Чамутдин Шамилиевич высунул из окна голову и долго прислушивался к звукам с неба – не делает ли вертолет круг, не заходит ли в атаку. Он даже зримо представлял эту винтокрылую машину, хищно наклонившую нос для атаки. Но в этот раз все обошлось. Впрочем, Фикретов слышал где-то, что в горах ставят свои вышки операторы сотовой связи. Возможно, это их вертолет.

«КамАЗ» спокойно продолжал путь, хотя скорость с наступлением темноты сильно снизилась.

– Быстрее не можешь? – обратился эмир к водителю.

– Могу. Только зачем? Рискуем на камни брюхом сесть. Лучше уж уехать подальше. За нами никто не гонится, успеем.

Именно после этих слов водителя Чамутдин Шамилиевич наклонился, чтобы ему было видно боковое зеркало заднего вида, всмотрелся в темноту позади «КамАЗа», но ничего не увидел. И одновременно с этим движением эмира кто-то из кузова постучал по кабине. Не приказывая водителю остановиться, Фикретов открыл дверцу и высунулся наружу, крепко держась за кабину обеими руками.

– Эмир, мне показалось, я видел позади свет фар, – сказал один из моджахедов. – Словно за нами следом кто-то едет. Свет колыхнулся, сначала поднялся вверх, потом опустился и пропал.

– Еще кто-то видел?

– Я, кажется, видел, – ответил второй. – Но только в самом конце, когда луч уже опускался.

– И я видел, – добавил третий. – Тоже в последний момент. Не дольше секунды.

– Глуши двигатель, – приказал эмир водителю.

Тот послушно остановил машину.

Чамутдин Шамилиевич долго прислушивался. Вместе с ним прислушивались и бойцы в кузове. Но ветер был боковой, достаточно сильный, и все звуки уносились в сторону. Хотя самому Фикретову в какой-то момент показалось, что он вроде бы услышал отдаленный гул. Так гудеть мог только мощный двигатель боевой машины пехоты или трактора на пахоте. Но здешнюю каменистую землю не пашут, тем более по ночам, и длился этот звук всего пару секунд, никак не больше, поэтому за него вполне можно было принять завывание ветра в камнях.

– Кто-нибудь что-то слышал? – спросил Фикретов у своих бойцов.

– Вроде бы, – отозвался один из моджахедов с заднего сиденья кузова, – где-то двигатель прошумел.

Больше никто ничего не слышал. Но и того, что выяснилось, Чамутдину Шамилиевичу было достаточно.

– Все. Едем как можно дальше. БМП далеко проехать не сможет, но у них еще грузовик есть. Если появятся фары, мы их сразу увидим. Едем…

В любом случае следовало добраться как можно ближе к джамаату Хафизова. Если Эльмурза Шуайбович выслал, как обещал, двадцать человек навстречу, они идут наверняка не только с пустыми рюкзаками, но и с автоматами, поскольку без автоматов в этих местах люди не ходят. Даже чабаны, выгоняющие весной отары, и те берут с собой автомат. А уж моджахеды – тем более. Двадцать стволов чего-то стоят. С такой поддержкой можно встречать спецназ внутренних войск. Можно даже в засаду его заманить. Только место для засады следует найти подходящее. Хотя ночью «краповые» атаковать по-настоящему не смогут. Они не смогут даже определить, какие силы на них напали, хотя, если командир у них опытный, он сможет понять это по простому подсчету количества стреляющих стволов. Опытный командир легко делает это по звуку. Но командиры тоже знают, что легко начать стрелять одной группой по фронту, а две группы выставить по сторонам, чтобы потом наступающий спецназ поставить под кинжальный расстрел с трех сторон. Тем более профиль почвы здесь везде позволяет это сделать. Сплошь низины и гребни. По гребням в атаку идти несподручно, на фоне неба идущих людей заметно издали, да и камни там крупные. А идти по низине – значит пойти на значительный риск нарваться на атаку с трех сторон. И в тех же камнях на гребнях удобно позицию занимать для обстрела низины. Слава Аллаху! Он знал, как эти горы устроить, чтобы они были полезны горцам и опасны для пришлых.

«КамАЗ» надсадно гудел на низкой передаче, но упрямо карабкался даже по камням, перекатываясь с одного на другой – все дальше и выше, все ближе к горам. Но даже та небольшая скорость грузовика была в два с лишним раза выше скорости, с которой мог бы передвигаться человек. Тем более человек с грузом. А груз каждому предстояло тащить немалый. Но все понимали, что долго это передвижение продолжаться не будет. Так и получилось. Под машиной что-то заскрежетало, заскрипело, и водитель тут же заглушил двигатель.

– Все. Приехали. Дальше уже никак. Сели на брюхо…

Фикретов открыл дверцу и крикнул в сторону кузова:

– Разгружаем! Быстро! И сразу после разгрузки переносим. Я место подберу.

Чтобы подобрать место, даже просто дойти до него, Чамутдину Шамилиевичу пришлось воспользоваться фонариком, без подсветки он рисковал ноги себе переломать. Но подходящие скалы нашлись неподалеку, метрах в пятидесяти от грузовика. Они создавали стену, которая прикрывала от взоров со стороны машины, то есть с той стороны, откуда могло прийти преследование. Это давало возможность даже во время боя, если подоспеют вовремя посланные эмиром Хафизовым люди, вынести ближе к горам украденное на базе. А позицию для активной обороны можно было занять рядом с самим «КамАЗом». Место там вполне подходящее.

Горы быстро погрузились в темноту, но Фикретов знал, что до них уже недалеко и стоило ждать скорой подмоги. Это обещало успешно справиться с делом. А груз начали переносить сразу. Все вместе, даже сам эмир примкнул к своим бойцам.

Глава третья

Вторая группа бандитов шла прямиком туда, где уже устроилась первая, ждущая темноты, чтобы войти в село, никому не попадаясь на глаза. Семеро стремились соединиться с четырьмя первыми. Видимо, места эти бандитам были хорошо знакомы, и они двигались безостановочно, без поисков каких бы то ни было ориентиров, более того, шли, даже не присматриваясь к окружающему, поскольку в этих местах опасности для себя, кажется, совершенно не ждали. Или просто их вел человек, который уже много раз пользовался этим маршрутом.

– Товарищ старший лейтенант… – издалека позвал старший сержант Картошкин.

– Слушаю тебя, Сережа, – отозвался командир разведвзвода.

– Вторая группа идет на соединение с первой. Первая их видит, тот, что первой командует, приготовился встать, чтобы пригласить. Это он звонил в село. Подозреваю, он в двух группах будет старшим.

– Аргументы…

– Его манера поведения. Это кто-то из младших эмиров, может быть, даже не из младших. Или эмир целого джамаата. Очень властно рукой отдает распоряжения. Простые бандиты так не командуют. Ему подчиняются по одному знаку. Визуальные ощущения, товарищ старший лейтенант. Да, вот смотрю на него и вижу, что он командует.

– Верю, Сережа, верю, ты на бандитов успел насмотреться.

– Товарищ старший лейтенант, – перебил разговор рядовой Аверьянов, – еще одна группа идет. Большая. Тоже с рюкзаками. Считаю… Двадцать человек.

– По тому же маршруту?

– Нет. В другую сторону. Куда-то к холмам, через которые мы сюда шли.

Разведвзвод, имея данные о маршруте четверых бандитов, высаживался с вертолета вдалеке от гор и добирался до места, где следовало искать базу, своим ходом. Так что та местность была хорошо знакома старшему лейтенанту.

– Что им там делать? Там нет ни одного села поблизости. И дороги нет, куда доставить могут. Смотри внимательнее.

– Туда идут, – подтвердил ефрейтор Балушкин. – Два десятка бандитов. С пустыми рюкзаками, как и первые группы.

– Анфилатов! – позвал по связи старший лейтенант командира первого отделения.

– Я! – отозвался снизу младший сержант контрактной службы.

– Ко мне!

Арзамасцев посмотрел вниз, где пока отдыхала большая часть разведвзвода. Анфилатов покинул товарищей сразу, понимая, что просто так, без причины, командир взвода не затребует его к себе, и начал быстро взбираться к гребню, помогая себе руками. Таким образом младший сержант скоро оказался с командиром и сразу залег рядом, переводя дыхание.

– И чего разлегся!.. – с легкой усмешкой произнес Арзамасцев. – Возьми свой бинокль, посмотри, куда группа идет, прикинь по карте направление и выдвигайся со своим отделением наперерез. Или догоняй… Как придется… Скоро совсем стемнеет. Возьми с собой снайпера. Наблюдать будете через твой бинокль и через прицел. Докладывай постоянно, каждое изменение обстановки. Все понял?

– Так точно, товарищ старший лейтенант! – Младший сержант контрактной службы вытащил бинокль из футляра и поднял его к глазам. Смотрел недолго. Дважды опускал и сверялся с картой, чтобы определить свой маршрут.

– Тогда дуй быстрее и, пока еще не стемнело, постарайся побольше пройти. Определи направление и двигайся туда. Себя не обнаруживай, в бой не вступай. Если возникнет какое-то обострение, без моей команды ничего не предпринимай. Это категорично. Связь поддерживай постоянно, – повторил командир инструкции, хотя обычно спецназовцы повторения не требуют, схватывают задачу сразу, что называется, с полуслова.

– Есть, ничего не предпринимать без вашей команды, – повторил младший сержант, убрал бинокль в футляр, перевернувшись на спину, козырнул и поспешно стал спускаться. В итоге через несколько секунд первое отделение взвода в полном составе, поскольку никто из бойцов первого отделения не ушел ни с командиром на гребень, ни с заместителем командира взвода на дальний отрог, отправилось на самостоятельную разведку. Командир разведвзвода провожал отделение взглядом, пока солдаты не скрылись за соседним гребнем, который преодолевали стремительным рывком, чтобы никому не показаться на глаза. Это был ответственный момент, потому что гребень был высоким. Но никакой реакции не последовало, значит, бандиты в ту сторону не смотрели, иначе старший сержант контрактной службы Картошкин сообщил бы командиру об этом.

– Сережа! Картошкин! – все же, не удержавшись, позвал старший лейтенант. – Как там твои бандиты? Ничего не видели?

– Они, товарищ старший лейтенант, встречают вторую группу. Не до наблюдений. Встретились, сейчас что-то обсуждают, руками показывают в сторону села, на небо смотрят – явно темноты ждут. Их сельский снабженец боится, видимо, себя перед соседями скомпрометировать.

– Снабженец, похоже, не единственный, если вторая группа, вдвое большего состава, вышла в другую сторону. Витя, Анфилатов!

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Поддерживай связь. Слышишь меня нормально?

– Так точно. Слышимость, словно вы в нашем строю.

– Считай, что так оно и есть, но ситуацию все равно докладывай. Пользуйся техникой, если получил. Привыкай. Где сейчас находишься?

Арзамасцев подтянул к себе кожаный офицерский планшет, раскрыл его и положил перед собой карту, прикрытую прозрачной пленкой. В подступающих сумерках карту видно было плохо, и он подсветил себе маленьким фонариком-авторучкой, чтобы определить движение своего отделения и группы бандитов.

– Миновали еще одну гряду. Небольшую. Направление держим по абрису. Я по карте смотрел. Выбрал путь, чтобы только через небольшие гряды перебираться. Не хочу «светиться». Хотя уже скоро стемнеет…

Карты в этой операции имел не только командир взвода, но и его заместитель, старший сержант контрактной службы Картошкин, и три командира отделения. Нечасто разведвзвод так снабжается картами, но в этот раз штаб расстарался. И это уже само по себе говорило о важности операции.

– Слушай сюда, Анфилатов. До темноты ты обязан сократить дистанцию до приличной. Значит, добавь скорость. Если, конечно, это возможно.

– Невозможно, товарищ старший лейтенант. Идем чуть-чуть за пределом возможного.

– Понял. Я и не сомневался. Работай. Только про доклад не забывай.

– Работаем… – на ходу завершил разговор младший сержант.

Командир разведвзвода не сомневался в словах командира отделения. Если младший сержант сказал, что идут выше предела возможного, значит, идут именно так. Для спецназа ГРУ это нормальное явление. Там все и постоянно приходится делать за пределами своих возможностей. И именно потому на тренировочных занятиях спецназа всегда такие мощные нагрузки. И подгонять отделение смысла нет никакого…

Младший сержант контрактной службы Витя Анфилатов не сомневался, что он вместе со своим отделением в состоянии и догнать, и, если понадобится, перегнать бандитов, идущих, в общем-то, целеустремленно и быстро. Естественно, для себя, своих эмиров, своих товарищей и своих возможностей – целеустремленно и быстро. Но бандиты никогда не умели ходить так, как ходят солдаты спецназа ГРУ, даже если в банде оказывались вчерашние спортсмены. И вообще быстрота передвижения – это характерная особенность спецназа военной разведки. Так что, даже соблюдая все меры маскировки и предосторожности, отделение шло почти в два раза быстрее, чем два десятка бандитов.

Где местность позволяла, где камни были мелкие или крупные просто лежали в отдалении один от другого, там отделение передвигалось бегом, где большие камни лежали часто, темп приходилось сбрасывать и чередовать бег с прыжками и с быстрым шагом. Анфилатов намеревался преодолеть таким темпом как можно большее расстояние, понимая, что подступающая вечерняя и идущая следом ночная темнота лишит отделение возможности поддерживать принятую скорость передвижения. И слабым утешением служила мысль о том, что бандиты с наступлением темноты тоже вынужденно пойдут медленнее.

Темнота застала первое отделение разведвзвода еще до того, как взвод вышел на близость визуального контроля бандитов. Пришлось включить систему ночного видения в бинокле, да и снайпера, младшего сержанта Толика Ратоборцева, попросить прибегнуть к помощи тепловизионного прицела.

Небо не было затянуто тучами. Звезды светили, как всегда бывает высоко над уровнем моря, особенно ярко и излучали какое-то слегка колючее свечение. Но и этот холодный свет позволял все видеть у себя под ногами и не спотыкаться на каждом камне.

– Анфилатов! – снова вышел на связь старший лейтенант Арзамасцев.

– Слушаю вас, товарищ старший лейтенант! – сразу отозвался командир отделения.

– Почему не докладываешь? – Командир разведвзвода спрашивал строго, показывая свое недовольство недостатком получаемой информации.

– А пока и докладывать нечего. Идем маршрутом, скорее всего, через несколько минут встретимся с бандитами, по крайней мере, сумеем их лицезреть визуально. Думаю, что они должны идти с фонариками. Правда, ночь светлая и фонариками пользоваться необязательно, потому контролируем пространство впереди с помощью моего бинокля и прицела снайпера. Все стандартно, товарищ старший лейтенант. Если будут изменения или какие-то сложности, я сразу доложу.

– Хорошо, Витя, работай. Не буду надоедать.

Командир разведвзвода сказал это извинительным тоном. Анфилатов хорошо знал старшего лейтенанта и давно привык к такой манере общения. Вполне деловое общение. Младший сержант за свою службу встречался с солдатами других подразделений армии и видел, что везде отношения солдат и офицеров разные. В спецназе ГРУ тоже, кстати, разные в разных взводах, но в военной разведке как-то меньше чувствуется разница между офицером и солдатами, особенно солдатами и сержантами контрактной службы. А таких в спецназе ГРУ большинство.

Однажды младший сержант слышал, как комбат подполковник Ослов беседовал с пополнением, с молодыми офицерами, и объяснял им:

– Какое главное качество офицера спецназа? Это я вам скажу точно – воевать можно любого научить, хоть офицера, хоть солдата, хоть десантника, хоть военного строителя. А вот чувству ответственности научить трудно. У большинства людей это врожденное чувство. Есть оно или нет его, третьего не дано. Если нет, в спецназе такому человеку делать нечего. Офицер, командир в первую очередь, обязан иметь ответственность за своих солдат. Именно за солдат, а потом уже за задачу, которую перед ним ставит командование. И эта ответственность должна двигать командиром, когда он готовит своих бойцов к самым серьезным испытаниям. Если погибает солдат, то виноват в этом бывает офицер, непосредственный командир погибшего. Кто не умеет отвечать или не готов к такому, пусть лучше сразу пишет рапорт и переводится в любую мирную часть. Хоть в спецназ ВДВ, хоть куда угодно…

Старший лейтенант Арзамасцев эту ответственность имел. Он был жестким командиром взвода на занятиях, иногда даже чересчур жестким, как казалось солдатам. Но становился совсем другим человеком в боевой обстановке. Словно бы вину свою чувствовал за то, что привел взвод сюда, где пули летают и не спрашивают самих солдат, в кого им попасть. Насколько было известно младшему сержанту контрактной службы Виктору Анфилатову, за все время участия в боевых действиях взвод ни разу не понес потерь. В значительной мере заслуга в этом принадлежала командиру взвода, который хорошо готовил своих бойцов…

Только через пятнадцать минут движения в темноте младший сержант Ратоборцев, часто останавливающийся, чтобы поднять свою винтовку с тепловизионным прицелом, сказал, как показалось, громко и возбужденно:

– Вижу бандитов. Идут двумя колоннами.

Арзамасцев тоже услышал это сообщение. И сразу требовательно позвал:

– Анфилатов!

– Минутку, товарищ старший лейтенант. Есть у меня интересные наблюдения, сейчас разберусь. Всем внимание, себя не показывать! У противника бинокль с прибором ночного видения, возможно, даже с тепловизором. Я определить прибор точно не могу, в нашу сторону бандит с биноклем не поворачивается.

– Уверен? – переспросил Арзамасцев.

– Так точно. Ведущий, видимо младший эмир, посматривает в темноту. Вот, дал указание подкорректировать направление движения. Взяли чуть правее. Ищут какое-то место.

– Тепловизор, говоришь… Тогда он должен видеть биологически активный объект.

– Это я понимаю, – отозвался командир отделения. – Но мне не видно то, что видит бандит, скалы мешают. Толик, ты не видишь?

– Мне скалы мешают не меньше, чем тебе, – отозвался Ратоборцев. – А точка наблюдения у меня ниже твоей.

– Двигаемся вперед, до следующей гряды! – распорядился Анфилатов. – Через вершину – бегом, чтобы не дать времени их наблюдателю обернуться. За мной…

Командир взвода против такой команды не возразил, поскольку у него была только карта местности, а младший сержант видел многое визуально и ориентировался лучше. Пока микрофоны доносили учащенное и чуть более громкое дыхание бегущих солдат, Валентин Павлович, не желая сбивать младшему сержанту дыхание, вопросов не задавал. Но Анфилатов, понимая ситуацию, сам доложил.

– Товарищ старший лейтенант, – сообщил он торопливо, – машина перед скалами. Грузовик. И от грузовика группа, кажется, десять человек… нет, одиннадцать… несут какие-то коробки навстречу бандитам с рюкзаками. Это явно условленная встреча.

– Я понял. Ничего не предпринимать, только наблюдать, куда двинутся снабженцы, – к своему грузовику или пойдут в банду. Смотреть внимательно. Постараться определить направление, куда двинется грузовик. Он вынужден будет включить фары. Без света там не проехать. Будьте внимательны. И – осторожнее… Бинокль с функцией ночного видения у бандитов опасен. Я пока доложу комбату, чтобы попытались блокировать грузовик на обратной дороге.

– Ой-ей-ей… – с удивлением в голосе сказал вдруг снайпер Ратоборцев.

– Что такое, Анатолий? – переспросил командир взвода, сам не имея возможности увидеть что-нибудь в той стороне. Более высокие отроги закрывали обзор с занятой разведчиками позиции.

– А тут, товарищ старший лейтенант, еще какие-то гости идут. В мой прицел разобрать, кто это, сложно, но, судя по всему, наши ненужные союзники. Если, конечно, союзники могут стать ненужными. По беретам посмотреть, это спецназ внутренних войск. Они двумя колоннами бандитов обходят и пытаются взять их в «клещи».

– Еще не легче! Они нам всю главную операцию сорвут! Спугнут бандитов, и мы потом подобраться к ним не сможем. Не вовремя такая помощь пришла, совсем не вовремя…

Старший лейтенант Арзамасцев спустился с гребня на пару метров, вытащил трубку и вызвал подполковника Ослова.

– Подполковник Ослов. Слушаю тебя, Валентин Палыч.

– Товарищ подполковник, ситуация круто меняется. Из базового лагеря бандитов вышла еще одна группа носильщиков с рюкзаками. Сразу двадцать человек. Двинулись в северном направлении…

– Понимаю…

– А я, товарищ подполковник, ничего понять не мог. В той стороне нет никакого села, вообще ничего. До дороги далеко. Но мое отделение, что пошло в преследование с наблюдением, увидело грузовик среди скал и группу других бандитов, идущую с грузом навстречу первым. Одиннадцать человек. Всего здесь, значит, тридцать один человек. Как грузовик так далеко от дороги забрался, сказать трудно.

– Лето было сухое. Земля жесткая, грязи нет. Проехали сколько смогли. Я тебе сказал, что понимаю. Это вот что значит. Сегодня вечером, перед наступлением темноты, какая-то достаточно сильная банда напала в поселке на продовольственные склады базы внутренних войск. Охрана уничтожена почти полностью. Бандиты при нападении потеряли только троих, которых выставили заслоном против отделения полиции. И ушли бы без проблем, но, к счастью или к несчастью, в поселке случайно оказался взвод «краповых» на грузовике и при поддержке боевой машины пехоты. Потому полностью загрузить машину бандиты не успели. Их заслон был уничтожен, и они уехали второпях…

– А «краповые», товарищ подполковник, как я ситуацию понимаю, пошли в преследование.

– Судя по твоим уверенным словам, «краповые» уже на месте? Нашли и догнали? Ну да, они должны были найти. Над предгорьями пролетал транспортный вертолет пограничников, с вертолета видели фары грузовика в предгорьях, там, где никаких дорог нет. Сообщили в оперативный штаб Антитеррористического комитета. Оттуда, как я понимаю, передали данные «краповым». Подожди… Но ведь они же, если догнали…

– Так точно, товарищ подполковник. Они нам всю операцию сорвут. Хотя приказ на их уничтожение я не прошу.

– Не скажу, что это приятное усиление нашей позиции. Я попробую через оперативный штаб связаться с «краповыми». Жди моего звонка. В пределах трех с половиной минут.

Подполковник Ослов сразу отключился от разговора, чтобы не тянуть время, а старший лейтенант Арзамасцев так и замер с трубкой в руках, ожидая звонка комбата. Тот позвонил ровно через три с половиной минуты, как и обещал. Аркадий Николаевич славился своей пунктуальностью.

– Валентин Палыч…

– Слушаю, товарищ подполковник.

– Неважные наши дела. Сеанс связи со взводом «краповых» только через час сорок. И то может не состояться, потому что стационарная рация у них должна остаться в БМП, а есть ли у них с собой полевая, в штабе не знают. Остановить их до этого не смогут. А они привыкли сразу работать на уничтожение. Сможешь сам их остановить?

– Не знаю еще, как это можно будет сделать, но попробую, товарищ подполковник.

– В крайнем случае отсеки их огнем из оружия с глушителями. Припугни, только аккуратно, чтобы не навредить…

– Что-нибудь попробуем сделать. Сделаем то есть, товарищ подполковник. Обязательно сделаем. Будем искать возможность. Вплоть до личного контакта…

Глава четвертая

Вообще-то полковник Джефферсон Даррелл в отношении еды был человеком неприхотливым. Единственно, он всегда следил за своим весом, боясь лишних калорий, которые могли бы подпортить его сухопарую фигуру, и старался никогда не ужинать поздно. Но зимой, когда он оказывался в кавказских горах, ему приходилось подстраивать свой организм под местные условия. А условия были таковы, что костры жгли и сооруженные на скорую руку печи топили только ночью, когда со стороны и сверху невозможно увидеть дым. Завтрак был ранним, готовился и поглощался в темноте. Обед был всегда холодным, хотя и обильным. А общий ужин начинали готовить, когда темнота спустится не только в ущелье, но и на равнину. В принципе здесь не приходилось выходить из ущелья и смотреть, когда стемнеет в предгорье. Этот срок, продолжительностью в каких-то полчаса, знали все и просто выжидали его. После холодного обеда горячий поздний ужин ждали с нетерпением. Люди были голодны. К тому же горячая еда спасала в какой-то мере от зимнего холода. Южные российские республики были сплошь высокогорными, а зимние горы не балуют теплолюбивых людей своим климатом. Летом здесь рай, но зимы в горах холодные.

– Кит, у тебя нет чего-нибудь перекусить, – спросил полковник, приоткрыв занавеску из одеяла, закрывающую небольшой грот, занимаемый капитаном Барманом.

– Уже начало темнеть, сэр. Скоро будут готовить ужин. Я у себя продуктов не держу, чтобы не разводить крыс и насекомых.

– Я бы сейчас слегка перекусил, а от ужина отказался. Не могу привыкнуть к такому позднему ужину. Это полностью против моих правил. Моя жена пришла бы от такого распорядка в ужас. Она очень боится располнеть, и в нашем доме никогда не подают на стол после шести вечера. И в семье никому не позволяется после шести даже заглядывать в холодильник.

– В нашем положении это необходимость, сэр.

– Пусть так, но моему организму это явно не на пользу. Жирок на животе уже скапливается. Хотя это, может быть, и просто возрастное.

Про свой возраст полковник упомянул вроде бы между прочим, ожидая, что капитан начнет убеждать, что еще рано ему думать о возрасте.

– Эмир, кажется, говорил, что скоро должны доставить сухие пайки. Правда, это не наши пайки, русские, без термохимической обработки продуктов, но кто пожелает обходиться без горячего, тот сможет питаться и сухим пайком. Я сам слышал, сэр, как эмир обещал это.

– Придется, видимо, мне обходиться без горячего и в обед, и в ужин, – вздохнул полковник.

– А что касается жирка на животе, то вы, сэр, – предложил капитан, – принимайте участие в наших занятиях. У меня даже моджахеды лишнего веса быстро лишаются. А вам я готов разработать индивидуальную щадящую программу, специально для сгонки веса. Вы же в курсе, что я уже месяц провожу занятия по физической подготовке моджахедов.

– Спасибо, Кит, слышал краем уха про это, я подумаю, – кивнул Даррелл, опустил занавеску и двинулся в сторону выхода из пещеры, чтобы перейти в следующую по счету, в которой помещался грот эмира Хафизова, хозяина местной базы. Всего здесь было три пещеры, которые можно было бы даже назвать большими гротами, но под базу использовались только две из них. Третья считалась складской, поскольку воздух там был какой-то сернистый, и после недолгого проживания там люди начинали сильно кашлять. Сам эмир задумал соединить жилые большие гроты сквозным проходом и, как говорил Дарреллу, искал только толкового горного инженера, знакомого с шахтным делом, чтобы правильно рассчитать производство работ. Несколько лет назад эмир начинал уже копать один проход силами своих моджахедов, но через неделю тяжелого труда проход обрушился и четверых проходчиков похоронил под обвалом. Небоевые потери эмир Хафизов не любил, поэтому прекратил попытки, не зная, как правильно выставлять крепления свода. У него было ценное качество, которое полковник отмечал как положительное. Он в отличие от большинства других эмиров не был упертым и никогда не брался за невыполнимые дела. Это касалось и боевых задач. Деятельность полковника Даррелла эмир Хафизов, по собственным словам, не понимал, но поддерживал, значит, все же считал работу американца достойной внимания. При этом сам получал за организацию определенное вознаграждение, но, кажется, для него это не было главным. Вообще Эльмурза Шуайбович был человеком уважаемым и почти положительным, насколько может быть положительным человек, возглавляющий боевой джамаат повстанцев. По крайней мере, он пользовался авторитетом не только среди своих моджахедов, но и среди других эмиров. С мнением Хафизова вынуждены были считаться даже за границей, то есть люди, которые финансировали повстанческое движение на Северном Кавказе, снабжали джамааты оружием и амуницией, и все это ради создания всемирного халифата.

После короткого стука в гулкую металлическую дверь, отгораживающую грот от пещеры, полковник открыл дверь, отодвинул цветастую занавеску и сказал с подчеркнутой вежливостью:

– Здравствуйте, эмир. Разрешите войти?

– Вы уже открыли дверь, так что заходите, – отозвался Эльмурза Шуайбович, сидящий за импровизированным столом, выстроенным из каких-то оружейных ящиков, покрытых куском ткани вместо скатерти. Он смотрел на карту и не выпускал из руки сотовую трубку. – Разве мы с вами сегодня не виделись? Разве не здоровались?

– Не помню, кажется, виделись утром. Лишний раз поздороваться не грех. Лучше, мне кажется, три раза или даже пять раз поздороваться, чем не поздороваться ни разу. Есть какие-то новости? – кивнул на трубку в руке эмира полковник.

– Есть новости, – ответил Хафизов. – К нам движется на грузовике еще один сильный джамаат.

– Разве сюда можно на чем-то проехать?

– Они едут только до того места, куда можно проехать, а дальше пойдут пешком. Груз большой. Продукты питания.

– Теперь все соберутся?

– Нет. Еще должно подойти два джамаата. Как вы и просили. Идут именно те эмиры, которых вы пригласили. Они подойдут пешком с разных сторон. Один движется вдоль горной гряды, он мне вчера вечером звонил, будет у нас через пару дней. Второй пройдет рядом с селом сегодняшней ночью. Джамаат большой, кажется, пятнадцать человек. Он мог бы прийти и раньше, но придется ждать ночи, чтобы сделать это незаметно, в селе не все люди надежные. Так считает эмир Зайналабидов, а он известен как человек осторожный и не склонный к безрассудству.

– А сделать круг вокруг села им сложно? Настолько устали, что ноги не шевелятся? – Полковник просто ворчал и сам понимал это. Он многократно рассматривал карту местности и знал все возможные пути. Но отказать себе в удовольствии выразить неудовольствие иногда не мог. Не сумел и сейчас.

– Для этого требуется оборудование и навыки профессиональных скалолазов. Или вертолеты. У них нет ни того, ни другого. – Эмир тоже знал, что полковник в курсе сложностей подхода, но проявил свое обычное терпение и уважительность..

– В ненадежных селах нужно проводить дезинсекцию[5], – поморщившись, сказал Даррелл, завершая свое ворчание таким кардинальным предложением. – Против всех ненадежных жителей.

– Было бы чем, мы бы провели, – улыбнулся Хафизов. – Хотя бы выборочно в нескольких селах. Но в этом случае не существует, насколько я знаю, выборочных технологий. И вообще, кто сможет определить надежность человека до конкретного момента, когда этой надежности необходимо проявиться? Это невозможно. Открыто люди свою позицию высказывать не решаются. И их понять можно. Они за свои семьи беспокоятся.

– К сожалению, это так, – вынужденно согласился Даррелл. – Но ведь какая-то информация о предателях доходит?

– Как только она дойдет, предателя уже через несколько дней не будет в живых. Но тут есть другой важный аспект.

– Какой?

– Проверить предателя бывает сложно. Кто-то донесет на него, а вдруг это просто сведение личных счетов? Такое уже бывало. Есть прецеденты. Есть и другие случаи, когда верных нам людей под наши пули подставляли. По крайней мере, есть такие подозрения, хотя это тоже все бездоказательно. А предателей много. По моим сведениям, ФСБ и спецназ ГРУ разработали целую систему по вербовке нужных им людей. Устраивают подставы, и человеку остается или под суд идти и дальше на «зону», или сотрудничать с ними. Многие не выдерживают такого давления и предпочитают сотрудничество.

– Предательство…

– Конечно, предательство. Но это мы так говорим. Они это называют сотрудничеством. Если раньше кого-то просто покупали, если человек на такое падок был, то теперь уже используют более изощренные методы. Там большие спецы работают, умеют все организовать. Методика отрабатывалась еще во времена КГБ. Подняли старые методические пособия, изучили и начали работать. И это оказалось более продуктивным, чем примитивный подкуп. В нашем народе не каждого можно купить. Горцы – люди гордые и честные.

– Потому мне с ними и работается легко, – согласился полковник.

Он согласился, зная, что эмир Хафизов очень гордится своим народом, но в уме держал другое. За то время, что полковник Даррелл работал на Северном Кавказе, он многое узнал о характере горцев. И хорошо понимал, что они не только на прямолинейные поступки способны, но и к интригам склонность имеют немалую и подставить один другого могут запросто.

– Это хорошо, что они прибывают. Тогда мне, стало быть, уже можно готовиться к первому занятию?

– Конечно, можно. Я чем-то могу помочь?

– Свежими аккумуляторами для музыкального центра.

– Хорошо. Я посажу пару человек на «велосипеды». Пусть работают. И еще попрошу, чтобы прибывающая группа, если будет возможность, сняла со своего грузовика аккумулятор. Тоже постараемся подзарядить.

Что такое «велосипеды», полковник Даррелл знал. Это обычные генераторы, которые подзаряжают все, что требуется джамаатам на базе, – от трубок до автомобильных аккумуляторов. Просто в данном варианте используется сила человеческих ног, вращающая колеса велосипеда. Физические затраты несколько большие, чем в автомобиле, тем не менее за невозможностью пользоваться автомобильным генератором приходилось обходиться двумя велосипедами. Для простой подзарядки трубок сотовой связи обычно хватает одного велосипеда и велосипедиста на пару часов, а чтобы зарядить автомобильный аккумулятор, от которого порой подпитывается освещение в пещерах, пара велосипедистов целый день крутит колеса. Однако эмир не считал такую работу для своих моджахедов наказанием. По сути, это тот же велотренажер, только здоровья бойцам добавляет. А Эльмурза Шуайбович, сам в прошлом известный борец вольного стиля, считал, что все моджахеды его джамаата обязаны поддерживать спортивную форму даже зимой, иначе летом им придется плохо, и сам тренировал свой джамаат. А вот качественную боевую подготовку моджахедам дать не мог, элементарные азы еще были ему под силу, но для более сложной работы эмир Хафизов держал у себя специального человека и, судя по слухам, неплохо ему платил. Это бывший капитан ВДВ Рустамбек Садуллаев. Сам он не дагестанец, а татарин из какой-то башкирской деревни, сын служителя сельской мечети. Случай свел его с Хафизовым, и они быстро нашли общий язык. Капитан, командир десантно-штурмовой роты, оставил и свою службу, и даже семью, и пошел за эмиром. Впрочем, в семье у Садуллаева и без того были какие-то нелады, поэтому это была для Рустамбека не слишком тяжелая потеря. И дети в этой семье у него были не родные, он по ним, кажется, совсем не скучал. Военное дело бывший капитан знал хорошо. Как когда-то десантников готовил, точно так же взялся готовить и моджахедов эмира Хафизова. Может быть, это и привело к тому, что Эльмурза Шуайбович провел целую серию удачных операций.

Когда полковник собирался уходить, вошел Тофик Увайсов, один из младших эмиров, с которым на базу пришло только четыре человека – весь его джамаат.

– Вы звали, Эльмурза Шуайбович?

– Да, Тофик. Ты в картах хорошо разбираешься. Подойди сюда. Посмотри…

Тофик шагнул вперед и заглянул в развернутую на столе карту. Хафизов пальцем обрисовал на ней круг:

– Где-то в этом районе вот-вот должен остановиться грузовик с продуктами для всех нас. Его пригнал эмир Фикретов со своими людьми. Он мне сейчас звонил, просит выслать навстречу двадцать носильщиков с рюкзаками, чтобы забрать продукты. Набери людей и выходи ему навстречу. Возьми мой бинокль с прибором ночного видения. Уже почти стемнело. В темноте бинокль поможет тебе выйти правильно. Все понятно?

– Я понял, эмир.

– Ты же с Фикретовым хорошо знаком?

– Знаю его достаточно, чтобы иметь или не иметь с ним дело.

– Значит, знаешь его склонность к необдуманным действиям. Ты поступаешь под его командование. Но при этом разум тоже не теряй, смотри внимательно. Фикретов – человек удачливый, но удача обязательно когда-нибудь отворачивается. Причем в самый неподходящий момент. Посмотри, не идет ли кто за ним. Для того тебе и бинокль выделяется. Фикретов может привести за собой «хвост». Поддерживай со мной связь.

– Я понял, Эльмурза Шуайбович.

– Поторопись.

– Бинокль… – напомнил Увайсов.

Эмир отодвинул полотняную занавеску на стене, взял из ниши бинокль в футляре и протянул младшему эмиру:

– Работай. Аккумулятор заряжен полностью. До утра смотреть можно.

Полковник, наблюдая за этой сценой, еще больше зауважал Хафизова. Одно дело – подчинить себе простых моджахедов, и совсем другое – заставить подчиняться эмиров. Они ведь уже ощутили вкус собственной власти и в боевой обстановке никому подчиняться зачастую не хотят. Но Хафизову подчиняются. И Даррелл снова оценил правильность своего выбора. Именно эмир Хафизов был тем человеком, на которого ему и следовало делать ставку. И он ее сделал. Эльмурза Шуайбович поможет выполнить задание…

Глава пятая

Эмир Фикретов обладал завидной боевой реакцией, то есть умел соображать быстро и так же быстро принимать необходимые решения. А его бойцы, хорошо понимающие, чем им грозит попадание в руки федералов, умели четко выполнять команды Чамутдина Шамилиевича, и это взаимодействие всегда приносило джамаату успех. Так, машину разгружали все бегом, в том числе и сам эмир сделал несколько рейсов с коробками на плечах. Но, когда груз был доставлен за скальную стену, куда и предполагал поместить его Чамутдин Шамилиевич, перед эмиром встала дилемма о дальнейшем продолжении. Вернее, о том, как следует дальше действовать и что предпринимать. От машины уже все отошли, и в темноте ее даже видно не было. Стоило ли к ней возвращаться, как думал эмир изначально? Пожалуй, уже нет необходимости занимать оборону непременно около машины. Если преследователи машину видели, они могли предположить, что около нее оставлена засада. А если и не засада, то место вокруг можно просто заминировать. Что предпримут «краповые», если он выставит позицию рядом с «КамАЗом»? Для этого надо было поставить себя на место командира спецназовцев, и эмир понял – они не будут атаковать в лоб, наверняка разделятся хотя бы на пару колонн и попытаются совершить обхват джамаата. И темнота поможет им сделать это незаметно. «Краповые», видимо, не предполагают, что их погоня обнаружена, они должны исходить из вероятности, что преследуемые их не видели, следовательно, не ждут атаки, иначе давно уже стреляли бы, чтобы остановить продвижение. И не побоялись бы себя показать. А эти продемонстрировать силу своего оружия пока не стремятся. Наверное, есть тому весомые причины. В последнее время, как знал Фикретов по слухам, федералы получили на вооружение и бинокли ночного видения, и снайперские винтовки с ночными оптическими прицелами, и тепловизионные прицелы на винтовки и даже на автоматы. Короче говоря, к ночному бою они более подготовлены, чем самый сильный и обученный джамаат, не имеющий такой современной техники. Но пока снайперы «краповых» или даже просто один снайпер получили приказ не стрелять и не демаскировать преследование, а это значит, что они попытаются выйти на дистанцию ближнего, что называется, «кинжального» боя. «Краповые» рассчитывают на свое численное превосходство. Они не знают, что эмир Хафизов уже должен был выслать навстречу группу из двадцати моджахедов. Тогда численный состав уравняется, и преимущество в оружии, как считал эмир Фикретов, будет сведено к минимуму. На короткой дистанции это оружие не сможет оказать необходимую помощь, а воевать в горах с горцами при равных условиях – задача неблагодарная. Горцы здесь дома и чувствуют себя значительно лучше и увереннее, чем люди пришлые.

И потому Чамутдин Шамилиевич решил отказаться от засады. По крайней мере, до того, как встретится с двадцатью моджахедами Хафизова. Тогда уже можно будет посовещаться, совместно решить, стоит ли вступать в бой. И если все согласятся, то и засаду организовать.

– Саидахмет! – позвал эмир молодого моджахеда Салманова.

Тот сразу подскочил, готовый выполнить любое приказание. Этим молодой моджахед выгодно отличался от бывших собратьев эмира по «зонам», которые подходят с уважением к каждому собственному шагу, выполнять команды бегом не спешат.

– Слушаю, эмир.

– Слушай внимательно. Дело тебе поручаю ответственное. Не ошибись. Эмир Хафизов выслал нам навстречу двадцать человек. У тебя ноги молодые, легкие и ухо, помнится, чуткое – все вокруг слышишь. Быстро выходи вперед, встреть их и попроси укрыться где-то впереди за камнями. Хотя бы за этой стеной, где мы продукты сложили. Объясни, что за нами «краповые» идут. Не просто идут, а ведут скрытное преследование. Скорее всего, двумя колоннами, в обхват. У «краповых» наверняка есть приборы ночного видения. Спрятаться нужно так, чтобы не обнаружили и с этими приборами, то есть без необходимости не высовываться. Сам место запомни и возвращайся, нас туда поведешь. Будем совместно засаду устраивать. У встречающих, как мне сказали, должен быть бинокль с ночным видением. Пусть понаблюдают за «краповыми» и сами начнут выстраивать засаду. Хотя бы место определят подходящее.

– Я понял, эмир. Бегу…

Саидахмет поддернул ремень висящего на груди автомата, круто развернулся и тут же скрылся в ночной темноте.

Конечно, «краповые» тоже воевать умеют и должны среагировать на открытие огня из засады, в которую попадут, совсем не паникой, они не станут метаться перед стволами от камня к камню. Это тертые парни, сообразят, что следует сразу залечь. И даже место себе быстро найдут наиболее подходящее. Тем не менее уже первый залп, если он будет внезапным, может лишить противника всех преимуществ и в вооружении, и в боевом опыте, и в обучении, и в живой силе. Они сразу не разберутся, что произошло. Наверняка уже подсчитали, что у Чамутдина Шамилиевича осталось десять бойцов в строю, сам он одиннадцатый. Одиннадцать человек… Не великие силы… И отступить перед такими силами, несмотря на первоначальные потери, «краповым» покажется постыдным делом. И пусть покажется, пусть вперед лезут – на верную смерть. Атака «краповых» показалась эмиру Фикретову интересным вариантом, потому что давала возможность полностью уничтожить взвод спецназа внутренних войск и не позволить «краповым» разнести весть о том, что здесь, в этом районе, в горах живут моджахеды. Конечно, точное место они, даже если вырвутся, указать не смогут. Тем не менее к здешним ущельям начнут присматриваться внимательнее, активизируется агентура, которая получит особое задание. Так всегда бывает. И тогда к весне перекроют подходы по всем тропам. И это может иметь последствия.

Так что, как бы там ни было, «краповых» надо уничтожить, иначе те уничтожат его джамаат. А такая перспектива Фикретову сильно не нравилась. Он не был готов и не хотел нести потери. Тем более не был готов погибнуть сам, притом что осталось совсем немного подождать, а затем соединиться с людьми Хафизова. Тогда уже большой джамаат будет не менее боеспособным, чем взвод «краповых». Спешить иногда, конечно, бывает необходимо, но порой спешка может оказаться губительной. Как, например, в текущей ситуации. Тем более что дожидаться встречи недолго…

Это только в самом начале пути коробки с продуктами казались не слишком тяжелыми. И когда переносили их на коротком отрезке пути от грузовика до скалы, руки тоже не успели устать. Руки у парней из джамаата Фикретова крепкие и жилистые, как и у самого эмира. Да там и расстояние-то всего в полста метров. И путь не самый сложный из возможного в горных условиях. А вот дальше все было иначе. Уже через двести метров неровного пути со спусками и крутыми подъемами, с преодолением участков, усыпанных разнокалиберными камнями, которые было не обойти, груз внезапно показался чуть не вдвое потяжелевшим. Руки это ощущали сильно, и ноги стали не так упруго сгибаться и разгибаться, как в начале пути. Всем вдруг захотелось курить, и к эмиру несколько раз обращались с просьбой устроить перекур. Но Чамутдин Шамилиевич словно не слышал просьб. Он уперся не только ногами в землю, но и взглядом в темноту и шел, шел, шел без остановки, понимая, что «краповые» идут без груза, если не считать рюкзаков с личными вещами, бронежилетов и оружия с боеприпасами и, таким образом, имеют преимущество в скорости передвижения. Они хотят уничтожить джамаат, отнять то, за чем вечером приехали, но слегка опоздали. Однако Чамутдин Шамилиевич Фикретов еще много лет назад, в своем уголовном прошлом, привык считать своим все, что попадало к нему в руки. И сейчас уже прочно привык к этим коробкам с продуктами, поэтому был искренне возмущен желанием «краповых» отнять продукты питания у джамаата.

Эмир был зол и сосредоточен. А это само по себе говорило о серьезности ситуации…

Тень под звездами появилась откуда-то сбоку, из-за скалы, и направлялась она сразу к ведущему. А ведущим шел сам эмир Фикретов. Чамутдин Шамилиевич темпа движения не снизил, только свою коробку стал держать одной рукой, а второй подправил ствол автомата в сторону темной фигуры, выглядящей простой тенью. Но момент узнавания произошел быстро, и рука отпустила автомат. Из темноты появился молодой моджахед Саидахмет Салманов.

– Эмир, нужно правее забирать. Я нашел их. Вернее, они сами меня нашли. Догнали, а то я чуть мимо не проскочил, и позвали. Они в ночной бинокль меня увидели и парня за мной послали. Там Тофик Увайсов командует. Я его знаю. Он когда-то с моим отцом работал. Я все объяснил. Они сдвинулись в сторону, знали место, где можно засаду устроить, и хорошо спрятались среди скал. Ждут нас. Согласны драться. Говорят, сначала нужно у «краповых» береты отобрать, а потом уже за грузом вернуться. Нам рекомендуют сложить свой груз и налегке на соединение двинуться.

– Этого нельзя, – категорично заявил Фикретов, в том же темпе продолжая движение.

– Почему? – не понял Салманов.

– Нельзя, потому что за нами наблюдают. Если мы груз оставим, «краповые» поймут, что мы их в ловушку заманиваем. Воевать против настороженных, когда у них есть приборы ночного видения и ночные прицелы, сложно. Они просто не подойдут на дистанцию, с которой мы сможет прицельно стрелять, и уничтожат нас издали. Значит, никак нельзя вызывать подозрения…

– Вы, эмир, как всегда, правы. Мы с Увайсовым до этого не додумались.

– Саидахмет… – с укором в голосе проговорил Чамутдин Шамилиевич, – я вот лично в твоем возрасте был дерзким. А ты учишься льстить, и мне это, честно скажу, не нравится. Постарайся исправиться…

– Я понял, эмир, но я только сказал правду. Мы с Тофиком в самом деле не додумались до такого. У меня мало боевого опыта. А Тофик, тот просто всегда туго соображает и действует больше наобум. Потому к нему в джамаат люди и не идут. Есть несколько человек, которые еще хуже его самого соображают. Трое или четверо, я не помню.

– Ладно. Оправдался. Самокритично… Только запомни: самокритичность тоже до добра не доводит. Она дает человеку неуверенность в себе. Воин всегда должен чувствовать уверенность и ни в чем не сомневаться. А все остальное… Думаю, ты меня понял. Мужчину лесть никогда не украшает, разве что это нужно для дела. Есть люди, падкие на лесть, такого похвалишь, он растает, и делай потом с ним что душе угодно. А своим, тем более своим эмирам, льстить нельзя, если хочешь, чтобы тебя уважали.

– Я понял, эмир, – склонил голову Саидахмет.

– Скажи лучше, далеко еще?

– Пять минут хода для наших усталых ног.

– Хорошо. Веди…

Пять минут вылились никак не меньше, чем в десятиминутку, и эмир уже хотел снова спросить Саидахмета, но тот сам подошел к Фикретову.

– Впереди скалы. Заходим в них. Проход узкий, за началом лабиринт. Выходим сразу вправо и всегда держимся правых поворотов. Сразу за скалами нас ждут.

Скопление скал прошли быстро. Лабиринт был, наверное, запутанным, со множеством тупиков и боковых ответвлений, но, зная путь, заблудиться в нем невозможно.

На выходе из скального лабиринта прибывших встречал эмир Тофик Увайсов, которого Чамутдин Шамилиевич немного знал по проведенной два года назад совместной засаде на полицейскую колонну. Фикретов тогда командовал, а Увайсов просто передал своих людей в его распоряжение и сам действовал как простой моджахед, не лез с советами и не пытался распоряжаться. Знает Тофик свое скромное место, и это хорошо. Это было оценено Чамутдином Шамилиевичем. Он даже был рад этой встрече, понимая, что никакого соперничества между эмирами, что порой случается и мешает общему делу, сейчас не будет.

Два эмира пожали друг другу руки и коснулись один другого небритыми щеками – традиционное восточное приветствие.

– Давно не виделись… – сказал Фикретов. – Рад тебя встретить именно в такой обстановке. Потому что тебя знаю и на тебя надеюсь.

– И Эльмурза Шуайбович на тебя надеется. Я только что звонил ему. Доложил, что по твоему следу идут «краповые». Он послал нам в помощь еще двадцать человек во главе с эмиром Уллубиевым, чтобы мы ни одного парня из «краповых» не выпустили, они уже в пути. И меня вместе с Оразаем Тулпаровичем подчинил тебе. Командуй, Фикса… – Увайсов уважительно склонил голову и руку приложил у груди, показывая свое подчиненное положение и готовность выполнять приказы.

– Ты что-то уже предпринял, кроме звонка Хафизову?

– Пока ты не подошел, я выставил по бокам два наблюдательных поста. Они мне докладывают по телефону. К сожалению, у меня только один бинокль ночного видения. Он на левом фланге. Оттуда наблюдатель сразу доложил, как только вы вошли в скалы. И «краповых» он уже обнаружил. Идут быстро, за вами буквально по пятам, стараются сильно не отстать. Я сейчас пошлю людей заминировать вход. Они наверняка засекли место, где вы заходили. Там еще четыре трещины в скалах, но те ведут в тупики. А на этом входе мы их и остановим. А как дальше действовать, ты сам решай.

– Сразу пошли человека, чтобы встретил Уллубиева. Пусть проведет его так, чтобы тот не попал в поле зрения «краповых». И вход минируй. Это дело хорошее.

Тофик дал рукой отмашку, и два моджахеда, уже готовые, сразу двинулись в щель, из которой только что вышли последние бойцы джамаата Фикретова.

– Так… Стоп… Не торопись, – попросил эмир. – У меня еще один человек не вышел. Он с отставанием шел, после недавнего ранения в ногу. Сейчас должен появиться…

– Ему сказали, как через «лабиринт» проходить? – поинтересовался Тофик.

Фикретов понял свою ошибку.

– Саидахмет! Поищи. Мог не туда пойти… Только громко не зови, «краповые» рядом.

Молодой моджахед слова не сказал, только согласно кивнул и тут же почти бегом направился к проходу в скалах. Отставший может заблудиться в лабиринте, потому следует торопиться…

Глава шестая

Старший лейтенант Арзамасцев хорошо понимал всю сложность поставленной перед ним задачи. Как, не выдавая себя, остановить вышедших в преследование спецназовцев внутренних войск? Несколькими предупредительными выстрелами их, естественно, не остановить. Таким образом их можно только раздразнить, вогнать в азарт преследования и научить прятаться не только от тех, кого они преследуют. Не те это парни, что пули со стороны испугаются. И совсем плохо будет, если у «краповых» есть системы определения оптических приборов, которые обычно используют для выявления снайперов[6], наблюдателей или артиллерийских корректировщиков. Они могут огнем ответить на заградительные выстрелы, и тогда не только свое преследование сорвут, но и группу спецназа ГРУ выдадут. И нет возможности с ними связаться.

Конечно, сам командир первого отделения младший сержант Анфилатов не мог взять на себя смелость на какие-то конкретные и слегка опасные для «краповых», даже рискованные, действия, поэтому командир разведвзвода дал своим бойцам команду продолжать наблюдение, а сам отправился вдогонку за первым отделением.

– Анфилатов, продолжай движение, я догоняю… – сказал он в микрофон шлема и легко спустился с каменной насыпи. Там, где камней не было, Арзамасцев бежал что было сил и легко сокращал дистанцию. Но добраться до отделения он не успел, когда пришло сообщение от Анфилатова:

– Товарищ старший лейтенант, к моей подопечной группе еще один человек присоединился. Подозреваю, это разведчик из той группы, что от машины идет. Мы за ними постоянно не наблюдали. Но раньше там было одиннадцать человек, сейчас, я только что посмотрел, уже десять. А в нашей группе двадцать один бандит. Да, правильно я догадался. Точно… Он жестикулирует, руками показывает туда, откуда пришел. Объясняет что-то. Договаривается.

– Продолжай наблюдение. Докладывай о любом изменении. Я уже рядом. Вижу вас…

– Понял. Уже есть изменение. Бандиты, по моему пониманию, к бою готовятся. Совещаются. Сдвигаются общей массой в сторону, за какое-то скальное образование. Похоже, они знают, что приехавшую банду преследуют. А преследователи, скорее всего, не понимают, что обнаружены, и не знают, что к одиннадцати еще двадцать бандитов присоединилось. Так ведь парни и на крутую неприятность нарваться могут. Эти всерьез готовы их встретить.

– Занимают позицию? – спросил Арзамасцев.

– Пока еще не занимают. Но высылают два дозора. В разные стороны, справа и слева от скалы. Тот, что слева, берет у эмира бинокль. Наверное, с прибором ночного видения, иначе какой смысл от этого бинокля ночью? Да и по размерам он больше обычного.

– Разберемся.

– Разведчик возвращается к своим. Через скалы есть проход. Ему дают сопровождающего, ушли… Эмир распоряжается. Двое что-то готовят. Подсвечивают себе фонариком. Что-то из карманов «разгрузки» вытаскивают…

– Вижу… – сказал старший лейтенант, укладываясь в удобную позу рядом с младшим сержантом. Пока шел разговор, он догнал первое отделение, уже занявшее позицию, и сразу сам приступил к наблюдению, потому что еще на ходу вытащил из футляра свой бинокль.

Осмотр банды много времени не занял.

– Ратоборцев, ко мне! – Арзамасцев дал команду, не отрывая бинокля от глаз. – У тебя там позиция слишком статичная. Оставайся ниже, чтобы можно было перемещаться. Для начала найди мне бандитского наблюдателя с биноклем.

– Сюда привести? – мрачно пошутил снайпер.

– Нет, спасибо. Не надо. Просто оставь банду без бинокля и без наблюдателя. Он в левую сторону пошел. Анфилатов, подскажи Ратоборцеву.

– Рад бы, товарищ старший лейтенант, но не имею возможности. Наблюдатель за скалу свернул, не вижу его. Второго вижу, удаляется вправо.

– Этого я и сам вижу, – только и сказал снайпер, и тут же раздался звук выстрела, слышимый только для тех, кто рядом находился или кто имел наушники в шлеме. То есть всему разведвзводу. Значит, наблюдатели за остальными бандитами тоже услышали и поняли, что первое отделение вступило в бой. В случае чего они с той стороны подстрахуют. По крайней мере, предупредят об опасности, если таковая появится.

А появиться опасность может всегда, как посчитал старший лейтенант Арзамасцев. Никто же не знал о приближении целой банды на грузовике, а она появилась. Точно так же могут и другие банды подтянуться. И потому командир дал дополнительный приказ:

– Картошкин! И все другие тоже…

– Слушаю, товарищ старший лейтенант, – отозвался старший сержант контрактной службы со своего наблюдательного разведпоста.

– Контролируйте не только свои объекты наблюдения, но и все пространство тоже. С этой стороны новая банда появилась. Могут и с другой стороны подойти. Мы не знаем, сколько их собралось и сколько еще соберется.

Этот вопрос был достаточно важным. Определить количество бандитов в ущелье – это одна из главных задач разведвзвода. Иначе те, кто пойдет на уничтожение бандитской базы, нарвутся на такую силу, с которой не смогут сразу совладать. Хотя федералы, как правило, и стараются бросать против банд силы значительно превосходящие бандитские, все же ситуация иногда возникает такая, что под рукой никого не оказывается, и невозможно бывает выставить никого, ни полицейский спецназ, которому обычно отводится роль статистов, ни ОСОМ[7], и негде взять подкрепление, чтобы усилить атаку. В таких случаях приходится вызывать авиацию для подавления сопротивления. Но спецназ не любит прибегать к помощи авиации, поскольку знает, что даже высокоточные, как они называются, ракеты попадают точно в цель, будь эта цель хоть со спичечный коробок размером, но разворачивают вокруг места попадания все так, словно бомбили наугад тяжелыми ракетами. И выигрыша от применения высокоточных ракет не видно никакого…

– Ратоборцев!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Ищи второго.

– Понял. Ищу. А вы его видите?

– Не вижу.

– И я не вижу.

– И я тоже, – сказал младший сержант Анфилатов. – Я же говорю, он за скалы зашел. И оттуда наблюдает. Нам его, похоже, не найти, пока не вернется. А он уже, думаю, своему эмиру докладывает. Эмир сейчас по телефону разговаривает.

– Это эмир с трубкой? – спросил командир взвода.

– Он самый, товарищ старший лейтенант. Он с разведчиком разговаривал, потом распоряжения отдавал.

Опознать эмира через бинокль ночного видения было невозможно, хотя старший лейтенант Арзамасцев очень старался вспомнить всех эмиров, которые находятся в розыске, приблизительно, в этом районе и в соседних, поэтому он быстро переключился на пару бандитов, которые стояли над чем-то на коленях, причем один подсвечивал другому фонариком.

– Ротмистров!

– Я, товарищ старший лейтенант, – отозвался сапер взвода ефрейтор Ротмистров.

– Ко мне!

Ефрейтор перебежал, залег рядом, и командир взвода протянул ему свой бинокль:

– Два человека с фонариком. Чем занимаются? Мне кажется, твой профиль…

Ефрейтор рассматривал недолго, и вывод его был однозначен.

– «СВУ»[8]. Фугас. Не вижу, чтобы они какую-то оболочку ставили. А без оболочки – куда они осколки денут? Обыкновенный фугас. Инициатор[9] у них, вижу, тоже самодельный. Думаю, хотят заминировать проход в скалах, если он есть. Обычная мера самосохранения. Фугас обрушит стены, перекроет проход и похоронит того, кто взорвется. Тех, кто взорвется… Ага… Простой «натяжитель» готовят для взрывателя. В темноте провод не увидеть, только если случайно в луч фонаря попадет. Если камнями прикроют, то и не попадет. Девяносто девять процентов, что сработает. Делают неторопливо, основательно. Молодцы! В таких делах торопливость смерти подобна. Хотя безопасность требует сначала все подготовить и только потом взрыватель ставить.

При объяснении ефрейтор продолжал смотреть в бинокль.

– Не понимаю, – сказал Арзамасцев. – Своих они взрывать собрались, что ли? Давай бинокль…

Ротмистров вернул командиру бинокль, и старший лейтенант попытался найти в темноте вторую банду, идущую с грузом. Это оказалось несложно. Банда уже приближалась к скальному образованию, а разведчик, видимо, быстрый на ногу, уже шел рядом с ведущим, показывал направление движения и явно сворачивал в сторону скал, за которыми укрылись еще двадцать бандитов. Две банды шли на соединение. Соединившись, они представляли собой определенную силу, противостоять которой один взвод спецназа внутренних войск смог бы, если бы не засада. Как правило, засада уже в первый же момент выбивает из будущего боя такое значительное количество бойцов, что резко меняет соотношение сил в пользу тех, кто ее устроил.

Старший лейтенант Арзамасцев помнил свою главную задачу – не допустить до боя взвод «краповых». Но это было нереально. Тем более что бандиты, скорее всего, уже знают о существовании преследования и готовятся его уничтожить. Проще всего было бы допустить это уничтожение, а потом и свою задачу выполнить – проникнуть вслед за бандитами-носильщиками и провести более полную разведку. Но там, преследуя бандитов, идут не другие бандиты, а точно такие же российские офицеры, как сам старший лейтенант Арзамасцев. И точно такие же солдаты, как солдаты его взвода, у них есть точно такие же матери, как и у солдат спецназа ГРУ, и эти матери ждут писем от своих сыновей и ждут их возвращения в родной дом в полном здравии. И Валентин Павлович не видел разницы в отношении к чужим солдатам и к своим. Они все были солдатами, выполняющими одну задачу. И пустить дело на самотек, позволить взводу «краповых» попасть в засаду старшему лейтенанту Арзамасцеву не позволяло его офицерское сознание и просто человеческая совесть. Но как помешать этому, он не знал. Попытался через бинокль найти две колонны спецназа внутренних войск, которые видел младший сержант Анфилатов, но нашел только одну и насчитал двенадцать человек. Вторая колонна, вероятно, обходила в этот момент отдаленные скалы и потому видна не была. Поэтому сейчас сложно было определить, сколько бойцов «краповых» шло против тридцати бандитов. Тридцати, поскольку одного из наблюдателей снайпер Ротмистров уже из будущего боя вывел.

Едва командир разведвзвода подумал о снайпере, как тот сам о себе напомнил:

– Товарищ старший лейтенант, один из бандитов с бумагой в руках в нашу сторону отходит. Его не скоро хватятся. Работать?

– Работай. Чем меньше бандитов, тем больше останется «краповых». Ищи любую возможность для выстрела, но постарайся не показать, что обстрел уже идет.

– Работаю, – невозмутимо сообщил младший сержант контрактной службы.

Выстрел прозвучал без задержки, потому, наверное, что ефрейтор уже держал бандита под прицелом. Глушитель снова так качественно «замаскировал» звук, что бандиты ничего не заподозрили. А Арзамасцев, спрятавшись за скалу, на которой раньше устраивался снайпер, вытащил трубку и связался с подполковником Ословым.

– Слушаю тебя, Валентин Палыч, – ответил комбат.

– Товарищ подполковник, у нас сложности военного и морального порядка.

– Могу предположить, могу предположить… Честно говоря, не хотел бы я сам оказаться в твоей ситуации. Докладывай подробнее, будем искать выход!

– Товарищ подполковник, две банды объединяются. Одного их наблюдателя наш снайпер снял, потом еще одного любителя погадить на природе подстрелил. В итоге бандитов осталось двадцать девять человек. Я не знаю полный состав отряда «краповых», но остановить их мы возможности не имеем, а им грозит серьезная засада. «Краповые», похоже, не подозревают, что обнаружены. Идут в погоню за одиннадцатью бандитами, а нарвутся на сильного противника, который им хотя бы численно не уступает. Оставить своих в такой ситуации мы права не имеем, да и совесть не позволяет, товарищ подполковник. До конца жизни потом будут «кровавые мальчики» сниться…

– Я тебя понимаю, Валентин Палыч. А сможешь помочь, себя не обнаруживая? Просто вступить в дистанционный бой, подстраиваясь под тех же «краповых»?

– Именно это я и хотел бы сделать. Хотя бы силами одного отделения, потому что два других отделения заняты выполнением основной задачи.

– Тогда в чем сомнения? Действуй на свое усмотрение. Я, честно говоря, сначала надеялся, что ты сможешь припугнуть «краповых» и остановить. Потом стал соображать и понял, что хрена ты их так остановишь. На испуг их взять трудно, они всегда в боевой обстановке упертые и от опасности только злее бывают. Наверное, ты выбрал правильный вариант. И будет хорошо, если сумеешь совместить это дело с основным заданием. Не забывай, что, помимо одного главного, у тебя есть и второе, которое тоже главное, – тот человек, что очень командованию нужен. Очень нужен. И даже не только нашему командованию. Бери выше, хотя я по телефону говорить не имею права… Мне несколько раз про него напоминали, хотя точной уверенности, что он там, нет ни у кого. Но если он там, упускать его нельзя ни в коем случае. Помимо всего прочего, это как раз та необходимость, которая требует твоего личного участия в боевом завершении операции. Мы не знаем, как этот американский гипнотизер сможет справиться с другими, но хорошо знаем, что с тобой не сможет, как никто до него не смог.

– Мы постараемся, товарищ подполковник. И про этого человека я не забыл. Я готов к встрече с ним.

– Не забыл про его способности? Принудительный гипноз. Не просто гипноз, с которым ты сталкивался, а именно принудительный. Он в этом очень силен и опасен.

– Я помню. Но специалисты говорили, что я вообще не гипнабельный. Совершенно лишен этой способности. И потому буду работать против него сам. Даже охранять, если захватим, буду сам. Веревкой к себе привяжу. Не доверю его солдатам. Мало ли что…

– Тогда – работай. А я пока буду искать подкрепление для пограничников. Они ведут серьезный бой, но границу держат, не отступают. У бандитов есть пока выход в горы. Хотя они сейчас труднопроходимые, тем не менее нам хотелось бы этот выход перекрыть. Тогда они будут полностью заперты в котле. Но это уже мои заботы…

И подполковник Ослов отключился от связи.

Персональное задание старшего лейтенанта Арзамасцева по захвату американского полковника вытекало из случайности. Валентин Павлович однажды, еще будучи лейтенантом, был откомандирован в Москву для прохождения курса дополнительного обучения. Часть занятий посвящалась овладению технологией «ключа», то есть введению себя в состояние самогипноза и саморегуляции с помощью этого самого «ключа», условной команды, что позволяло, например, останавливать кровотечение при ранении, быстро излечиваться, быстро восстанавливать силы и включать дополнительные резервы организма при первой необходимости. Обучение должно было проходить под воздействием гипноза хорошими специалистами своего дела. Но сколько эти специалисты ни старались, они не смогли ввести Арзамасцева в необходимое трансовое состояние. Возникло даже подозрение, что Валентин Павлович умышленно сопротивляется гипнозу. Вообще-то, как известно, далеко не все люди способны воспринимать гипноз. Не гипнабельных людей много. Но в легкий гипноз ввести, как считается, можно всех. Этого хватило бы для необходимого обучения. Однако с лейтенантом Арзамасцевым ничего не получалось, хотя сам он очень хотел пройти обучение по методу «ключа». Это вызвало недоумение специалистов. Они стали присматриваться к лейтенанту, потом плотнее заниматься изучением его психики и пришли к выводу, что он принадлежит к тому редкому типу людей, что не гипнабельны абсолютно. И именно по этой причине уже старшему лейтенанту Арзамасцеву поручили захват, пленение и конвоирование американского полковника-гипнотизера.

– Товарищ старший лейтенант, – раздался в наушниках голос снайпера. – Банда, которая на подходе… Там один человек отстает. Причем отстает основательно. Хромает. Видимо, ранение. Обеспечить ему стопроцентное отставание?

– Работай. По всем отставшим и по всем, кто в стороне, – разрешил командир. – Постарайся не показывать, с какой стороны ведется стрельба.

Как обычно, выстрел последовал без задержки. Младший сержант Ратоборцев имел привычку сначала брать человека на прицел и только потом спрашивать разрешения на выстрел…

Никакая ночная оптика не позволяла рассмотреть на темной скале трещины. Это было просто невозможно еще и потому, что скала имела множество своих оттенков и полутонов, которые хорошо заметны в дневное время, но в инфракрасной подсветке их вполне можно и за трещины принять, и вообще за что угодно.

Но все же хорошо видно было, как стали один за другим выходить люди, несущие кто на правом, кто на левом плече нелегкие, как показалось наблюдателям, коробки. Идущий первым положил свою коробку и поздоровался с встречающим эмиром традиционным восточным приветствием. Нетрудно было догадаться, что встретились два эмира.

– Обсуждают что-то… – констатировал Анфилатов.

– А что им обсуждать? – спросил Ратоборцев. – Только то, как засаду устроить и побольше «краповых» положить. У них сейчас другого предмета для разговора нет.

– Это и обсуждают, – согласился Анфилатов.

– Следим внимательно, что они будут предпринимать, – распорядился Арзамасцев…

Глава седьмая

Вообще из всех эмиров, с которыми полковнику Джефферсону Дарреллу приходилось работать здесь, на Северном Кавказе, Эльмурза Шуайбович Хафизов казался ему наиболее симпатичным. По крайней мере, с ним можно было всегда поговорить даже просто так, не касаясь своего задания. Да и в выполнении задания Хафизов существенно помогал. Именно он набирал к себе на базу наиболее разумных и авторитетных эмиров, на которых впоследствии можно было бы опереться. При этом, сохраняя свою власть на своей же зимней базе, он вовсе не претендовал на власть над этими эмирами в дальнейшем, когда процесс «обработки» завершится и подойдет время формирования теневой централизованной власти среди повстанцев. Полковник Даррелл должен был подобрать подходящие кандидатуры для выбора. Главной кандидатурой на обладателя власти в дальнейшем он видел как раз эмира Хафизова. Были, конечно, и другие люди. Но те сами рвались к власти, провозглашали себя главами существующих в их воображении структур. Выбирать, конечно, предстояло не полковнику, но его предложение тоже должно было бы прозвучать, и он со своей основной кандидатурой уже определился.

Воспроизводя какую-то восточную мелодию, зазвонила трубка. Эльмурза Шуайбович одним прыжком оказался рядом со столом, сооруженным из оружейных ящиков, накрытых куском материи вместо скатерти, так он ждал этого звонка.

– Слушаю тебя, Тофик! Все в порядке?

– Не совсем в порядке, Эльмурза Шуайбович. Я бы даже сказал, что совсем не в порядке.

– Что-то случилось?

– Как вы и предполагали, Фикретова преследуют. Взвод «краповых».

– Атаковали?

– Нет еще. Но идут близко. Мне кажется, просто выслеживают. Как вы и предвидели, эмир.

– Этого я и опасался. Ехать так далеко на грузовике и не оставить следа – это невозможно. Любой тепловизор в ночи покажет выхлопы из выхлопной системы. А «краповые» сейчас хорошо оснащены. У них, я слышал, есть французские тепловизоры.

– От Фикретова только что приходил его разведчик. Молодой парень. Я хорошо знал его отца. Чамутдин Шамилиевич предлагает нам устроить засаду на «краповых». Я сразу сообразил, что «краповые» преследуют одиннадцать бойцов и не ждут других, поэтому тут же спрятал своих людей за скалу, чтобы нас в приборы ночного видения не обнаружили.

– Ты правильно сделал, – сказал эмир. – «Краповых» ни в коем случае выпускать нельзя. «Хвосты» нужно рубить. И не просто рубить – их необходимо полностью уничтожить. Я сейчас высылаю к тебе в помощь еще двадцать человек. Если всех «краповых» сразу не добьете, преследовать требуется до конца. Ни один не должен уйти. К тебе пойдет… К тебе пойдет со своими людьми Уллубиев. У него как раз девятнадцать человек в джамаате. Оразай Тулпарович – опытный эмир. Правда, в отличие от Фикретова неудачник, но потому я и решаю, что всеми действиями должен руководить Фикретов. Ты и Уллубиев ему подчиняетесь. Понял?

– Понял, эмир.

– Предупреди Фикретова.

– Обязательно, эмир. Он должен появиться с минуты на минуту. Думаю, он уже вошел в скальный лабиринт.

– Хорошо. Жди Уллубиева. Я ему дам второй бинокль ночного видения. Попрошу специально для важного дела у Садуллаева. Хотя… Наверное, лучше было бы послать самого Садуллаева. Как считаешь? Ты с ним сработаешься?

– Я сработаюсь с любым, Эльмурза Шуайбович, но боюсь, что Фикретов не пожелает подчиняться Рустамбеку. И Рустамбек не пожелает подчиняться Фикретову. Между ними может быть несогласие и даже небольшой конфликт. Лучше уж Уллубиев. Этот хотя бы послушный и не рвется командовать. Знает свое место.

– Хорошо. Будет так.

Для слушавшего по параллельной трубке этот разговор полковника Даррелла он оказался и интересен, и полезен. По крайней мере, лишний раз давал возможность понять структуру взаимоотношений в различных джамаатах, между джамаатами в частности и между эмирами в целом. Нового полковник ничего не узнал, но сумел узнать кое-что о характере людей, с которыми ему предстояло сотрудничать. А это было тоже важно для составления психологического портрета.

Конечно, далеко не всегда приходилось работать с людьми, на которых удавалось составить подобный портрет, гораздо чаще требовалось интуитивно искать пути подхода к человеку. Но здесь помогали навыки принудительного гипноза. Для осуществления такого рода суггестии надобно было обладать определенным талантом, и у Даррелла такой имелся, причем, как говорили даже преподаватели высшей школы психологии при Принстонском университете, талант достаточно редкостный по силе.

Но долго размышлять и заниматься составлением психологических портретов своих клиентов полковнику Дарреллу помешал звонок на его трубку. Номер был известный – звонил непосредственный руководитель полковника Джеки Рассел, гражданский человек, командующий профессиональными военными, что в условиях США совсем не нонсенс.

– Здравствуй, Джефф.

– Здравствуй, Джеки. Что-то новое? Новые распоряжения?

Вопрос был не риторическим, поскольку за последние годы сам Джеки Рассел звонил полковнику только один раз, когда отправлял его на этот самый Северный Кавказ.

– Да, Джефф, есть для тебя интересные, надеюсь, новости. Тут проскользнула мысль направить тебя на усиление нашей группы слегка восточнее места, где ты находишься. Но твоя нынешняя миссия тоже важна для нас, и потому решено совместить подготовку к новой командировке с командировкой текущей. Эмиру Хафизову сейчас позвонят и попросят встретить группу, идущую к вам из Грузии. Там для тебя есть специалист. Вернее, там только этот специалист и есть, все остальные его только сопровождают.

– Можно вопрос, сэр?

– Слушаю тебя. Мой телефон защищен от прослушивания, так что можешь спрашивать смело.

– Это на другой берег Каспия? К решению курдского вопроса?

Полковник подразумевал, разумеется, Иран, с которым у США отношения давно уже не складываются так, как хотелось бы. Значительную часть Ирана занимают курды, мечтающие о создании собственного мощного государства, включающего земли курдов в Иране, Ираке, Сирии, Турции и в других странах.

Джеки Рассел понял, что имел в виду полковник.

– Нет, тебе предстоит забраться еще восточнее.

– Под самое небо?

Китай еще в глубокой древности звался Поднебесной империей. А интересы США давно уже требовали дестабилизации в этой громадной и быстро развивающейся стране. Если китайцев вовремя не остановить, они могут стать вскоре крупнейшей мировой экономической державой и сменить на экономическом Олимпе Соединенные Штаты.

– Именно туда, Джефф. Не возражаешь? Помнится, ты когда-то говаривал, что мечтаешь познакомиться с этой страной.

– Мое дело маленькое. Я только выполняю приказы, – не проявил особого восторга полковник.

– Решено усилить тамошнюю группу сотрудников. Инструктор решит, когда ты будешь готов, тогда тебя и отправим. А пока инструктору даны указания не мешать тебе выполнять основное задание на Северном Кавказе. Какие у тебя отношения с эмиром Хафизовым?

– Прекрасные.

– Ты по-прежнему продвигаешь его кандидатуру на большую командную должность?

– Необязательно командную, можно и административную. Он и там и там справится. Я полностью в нем уверен.

– И хорошо. Тогда побереги его. Желаю вам всем не попасть ни в какую неприятность до того, как начнутся большие дела. У меня все, Джефф.

– Да, сэр. До свидания, – попрощался Даррелл.

Едва полковник закончил говорить, как зазвонила трубка на столе перед эмиром Хафизовым. Эмир привычно провел пальцем по монитору, принимая вызов. Разговор велся на языке, не знакомом полковнику, и потому он, хотя слышал обоих собеседников, не понял ни слова. Но была произнесена фамилия самого полковника, и он догадался, что это как раз тот звонок, о котором предупреждал Рассел. Да и пара коротких косых взглядов в сторону Даррелла показывала, что эмир говорит о нем.

Хафизов отключился от разговора и повернулся к полковнику вместе с еловым пеньком, заменяющим ему табурет. Взгляды их встретились.

– Да, полковник, это относительно вас звонили. К вам ведут помощника через Грузию. Меня просили выслать конвой навстречу. Как думаете, сколько человек посылать?

– Я думаю, десятка хватит. Ущелье безопасное.

– Если не возражаете, я попрошу возглавить конвой вашего коллегу – капитана Бармана. Это несложная задача. Ущелье безопасно. Опасны только сами сопровождающие. Это грузинские пограничники. Они на нашей территории, и если каким-то несчастным случаем сюда нагрянут пограничники русские, грузины станут для них красной тряпкой для быка.

– Извините, эмир, за вопрос. Вы сейчас на каком языке разговаривали? Я не понял ни слова. Я вообще-то думал, что знаю все местные языки…

– На грузинском. Мой собеседник – полковник грузинской разведки. Он уже отправил людей и никак, говорит, не мог до меня дозвониться, телефон не отвечал. Но он не мог не отвечать, я от трубки не удалялся. Этот полковник – какой-то темнила. И разговор у него очень скользкий. Не люблю таких. А вы с кем говорили?

– Звонил мой непосредственный начальник. Руководитель сектора. Сообщил о человеке, которого вы желаете встретить. Это, кстати, не помощник, а инструктор. Меня готовят к новой операции.

– Здесь, у нас?

– Нет, в другой стране. – Даррелл, как опытный разведчик, не стал углубляться в подробности. Лишняя информация любому человеку вредна. Даже эмиру.

– Нас бросаете?

– Отчего же? Я сначала закончу дела здесь и только потом отправлюсь в новую командировку. У нас подготовка всегда длительная и тщательная. Приходится начинать загодя.

– Капитан Барман с вами отправится?

– Это мне неизвестно. Он представляет ЦРУ, а я – АНБ. Это разные организации, с разным руководством и разными задачами. Мне не докладывают, что решит его руководство, хотя я сомневаюсь, что там, куда я отправлюсь, он может пригодиться. Сначала требуется подготовить почву. Насколько я понимаю, там все только еще планируется к началу. А когда начнутся действия, может, и капитан понадобиться, но на это наверняка уйдет несколько лет.

– А куда вы собираетесь?

– Достаточно далеко отсюда. Можно сказать, что в Антарктиду, чтобы начать работать с пингвинами. У них там свои беспорядки…

Это было сказано категорично и пресекало всякое любопытство в корне.

Эмир согласно кивнул, открыл скрипучую металлическую дверь и громко позвал своего посыльного, отправив его за Китом Барманом. Оставлять полковника в своей комнате одного эмир не захотел. И посылать Даррелла за капитаном тоже показалось ему некорректным.

Капитан Барман получил задание и внимательно изучил карту, не желая брать ее с собой.

– Зачем она мне? Я все запомнил…

Посыльный по приказу эмира сам сформировал группу, и она сразу вышла. Сам он тут же вернулся и доложил Хафизову.

– Эльмурза Шуайбович, здесь не слышно, но снаружи звуки доходят…

– Что?

– Со стороны границы слышны звуки. Что-то там вдалеке взрывается. Я бы подумал, что там минометный обстрел.

– К нам звуки приближаются?

– Нет. Только доносятся.

– И что?

– Туда пошел капитан Барман…

– Когда вернется, доложит. У меня осталось слишком мало людей, чтобы еще кого-то туда посылать. Выйди, послушай, что там. Расскажешь…

Посыльный снова ушел, а эмир посмотрел на трубку, лежащую на столе, и она тут же отозвалась восточной мелодией вызова. Эмир опять ринулся к столу резким скачком.

– Слушаю тебя, Тофик.

– Эмир, «краповые» нас перехитрили. Они выслали далеко вперед своего снайпера, а наш наблюдатель, скорее всего, не увидел его даже в ночной бинокль. У нас растут потери. Нас отстреливают как куропаток. И мы не можем определить сторону, откуда стреляют. У «крапового» снайпера винтовка с глушителем.

– Как вы умудрились его прозевать?!

– Похоже, снайпер зашел с правого фланга, а наблюдатель с биноклем за скалой слева. Они друг друга не видят.

– Что Фикретов говорит?

– Он приказал мне вызвать наблюдателя, чтобы тот нашел снайпера.

– Связь с наблюдателем есть?

– Есть, эмир.

– Пусть не возвращается, а просто найдет себе точку повыше, чтобы можно было наблюдать, и сообщает.

– Еще Чамутдин Шамилиевич хочет увести весь джамаат на левую сторону скалы. Но так мы сможем атаковать «краповых» лишь с одного фланга.

– Если попробуете атаковать с двух сторон, атака получится все равно с одного фланга. А если там не один снайпер? Федеральные снайперы любят работать парами. Вдвоем они один фланг оголят сразу. Фикретов действует правильно. Подчиняйся ему. Уллубиев пришел?

– Нет еще. Я послал человека ему навстречу.

– Пошли еще одного, предупреди о снайпере, и пусть сразу заходит слева. Через русло.

– Я понял, эмир…

Глава восьмая

Саидахмет Салманов, отправленный на поиски отставшего моджахеда, так и не вернулся. Наверное, продолжал поиски или случилось что-то худшее. Худшего ожидать, кажется, уже приходилось. Это обнаружилось, когда Тофик Увайсов, трижды с небольшим промежутком, набирал номер наблюдателя с правого фланга, но ответа так и не дождался. Почувствовав неладное, Тофик попытался пересчитать своих людей. Счет получился неполным. Стало ясно, что по объединенному джамаату работает снайпер, имеющий и ночной прицел, и винтовку с глушителем. Наверное, и отставший моджахед Фикретова, на поиски которого отправился Салманов, тоже стал жертвой снайпера. А теперь, возможно, и сам Салманов. Но если изначально снайпер начал работать по тем, кто находится в стороне от общей массы, то вскоре он должен перейти к обстрелу общей группы. А в этом случае в первую очередь ликвидируются эмиры. Так практика показывает, да и логика говорит о закономерности таких действий. Но, в общем, это значило, что снайпер шел на большой скорости, обошел джамаат Фикретова стороной, обогнал его и занял позицию на правом фланге. А это уже была прямая угроза безопасности всего джамаата и его эмиров. Без эмиров два джамаата могли стать неуправляемыми. Положение хорошим назвать было трудно, тем более что моджахеды не могли определить точку, с которой велся огонь.

Фикретов взял командование на себя и стал отдавать распоряжения. Увайсов же, теряя время, начал звонить эмиру Хафизову, чтобы доложить ситуацию и попросить совета. Какой совет можно дать издалека, нужно было немедленно действовать! Но в этом весь Увайсов. Именно потому он никогда не мог бы стать хорошим эмиром, за которым пойдут люди. Он был нерешительным, несамостоятельным и всегда стремился переложить решение любого вопроса на чужую голову.

– Где твои «взрыватели»?[10]

– Ждут, когда Саидахмет вернется.

– Некогда ждать. Пусть идут устанавливают. Саидахмет, думаю, уже не вернется.

Тофик дал команду, но в подтверждение подозрений о работе снайпера тут же упал сначала старший из «взрывателей», второй сделал еще шаг и тоже упал. Два эмира стояли за камнем и были, видимо, до этого скрыты от прицела снайперской винтовки, однако Увайсов вдруг проявил неоправданный героизм, шагнул в сторону упавших моджахедов, и тут же прозвучал взрыв. И непонятно было, то ли само по себе по какой-то причине самодельное взрывное устройство сработало, то ли пуля снайпера помогла ему. От места взрыва до эмира Увайсова было не больше двух метров, и его оторванная голова разбилась о камень рядом с Фикретовым, впечатавшись в него затылком. Фикретов брезгливо поморщился и рукавом вытер с лица чужую кровь.

Положение было угрожающим. Кажется, от взрыва пострадало еще несколько человек, в том числе и два моджахеда из джамаата самого Фикретова. Хорошо еще, что взрывное устройство оказалось безосколочным, простой фугас поразил только тех, кто находился в непосредственной близости. Но взрыв был сильным, даже земля под ногами ощутимо вздрогнула, и сразу полетели в стороны человеческие тела. Многих достало даже взрывной акустической волной, сильной и направленной. Направление этой волне давал коридор между камнями, где в основном и были сконцентрированы моджахеды.

Снайпер свое дело знал, и выстрел его оказался чрезвычайно удачным для «краповых». Вернее, два выстрела, последовавшие один за другим. И последствиями они нанесли больше вреда джамаатам, чем пули самой винтовки. Что касается скорострельности и точности стрельбы снайпера, то Фикретов оценил ее и понял, что положение становится критичным. В ночное время противопоставить что-то снайперу, все видящему и остающемуся невидимым для противника, джамаат не мог. Но Чамутдин Шамилиевич понимал, что «хвосты» надо рубить. Следует не просто принимать бой, а уничтожать «краповых» до последнего бойца, как того потребовал Хафизов.

– Все уходим влево, за скалу! – дал Фикретов команду, взмахом руки показал направление движения и первым перебежал от камня к камню.

Снайпер словно знал, что здесь прячется эмир, единственный, который способен взять командование объединенным джамаатом на себя. Может быть, он увидел указующий взмах руки, может, еще раньше, до того как начал плотный обстрел, выделил для себя эмира, но он именно его взял на этот раз на прицел. Пуля, которая была направлена в затылок эмиру, только порвала ему кончик уха. Но тут же периферийным зрением Фикретов увидел, что справа от него свалился сначала один моджахед, потом споткнулся другой, сумел сделать по инерции еще несколько шагов и упал лицом на крупный валун, превышающий размерами его голову. Удар лицом о камень на высокой скорости быть приятным не мог, но моджахеду была уже, похоже, безразлична любая боль. Пуля, угодив в затылок, прибила его голову к камню.

Выстрелы в стороне от эмира дали возможность Фикретову совершить перебежку – они означали, что снайпер переключился на другие объекты. В двух метрах от него уже начинали громоздиться скалы. Мочка уха сильно кровоточила, но эмир на такой пустяк внимания не обращал. Внезапно он заметил рядом с собой Саидахмета, молодой моджахед прятался за ту же скалу.

– Ты где был? – тихо спросил Чамутдин Шамилиевич.

– Вы посылали искать отставшего.

– Нашел?

– Нашел. Убит. Я его коробку принес. – Салманов похлопал ладонью по коробке, на которой сидел.

– Молодец. Где он лежал?

– На тропе, метрах в сорока от скалы.

– Зачем тебя туда понесло? – возмутился эмир. – Я же велел в скалах поискать.

– Мне показалось, стон оттуда слышался.

– Он живой был?

– Когда я подошел, уже не дышал. Я даже зеркальце ко рту приставил. Дыхания не было. Иначе я его принес бы. Вместо коробки.

– Хорошо. Что сейчас происходит, понимаешь?

– Снайпер…

– Правильно. И постарайся перебраться за скалу, не попадаясь на прицел.

– Понял, эмир. Я – везучий. Постараюсь…

Кто-то в стороне еще перебегал и упал, судя по звуку. Снайпер из темноты не уставал стрелять. Но Фикретов сразу сообразил, что при перебежках по одному джамаат больше людей потеряет. Конечно, когда все бегут, снайперу легче цель выбрать, зато другие добежать успеют. А бежать осталось совсем немного. Последний, единственный рывок в несколько метров, отделяющий жизнь и бой от смерти.

– Внимание! Слушай мою команду! Перебегаем все вместе. Пуля тому, кому всегда не везет. Остальные за скалой сразу готовятся к бою. Приготовились… Вперед!

Подавая команду, Чамутдин Шамилиевич сам приготовился и видел, как приготовился Саидахмет. Побежали они вместе, Саидахмет даже коробку не бросил. Рывок оказался удачным. Снайпер, конечно, стрелял и попадал в кого-то, но это была неизбежность войны. Только свернув за скалу, Чамутдин Шамилиевич остановился, подождал, когда все соберутся, и подсчитал общее количество моджахедов. Снайпер уничтожил тринадцать человек. «Тринадцать» – число несчастливое, Фикретов не сомневался, считая, что оно приносит несчастье. А к кому еще спешит несчастье? Сам эмир к себе его не звал.

Как раз, когда закончился подсчет бойцов, к остаткам объединенных джамаатов присоединился наблюдатель с биноклем ночного видения.

– Я несколько раз пытался Тофику дозвониться, но он не отвечает. Тогда я сам сюда двинул.

– Правильно сделал, – согласился Фикретов. – Что у тебя за сообщение?

– «Краповые» определили, где вход в лабиринт. Они, видимо, наблюдали, как вы входили, и засекли. Сразу сунулись, но вышли быстро. Сейчас стоят у входа, совещаются.

– Уже добрались! Быстро бегают. Всем! К бою! Будем атаковать. Зарядить «подствольники». Снайпер нас здесь не видит, мы в безопасности. Стрелять будем прямой наводкой. Я фонарем просигналю, и сразу – залп. Дай бинокль…

Наблюдатель протянул эмиру бинокль. До поворота скалы было около семи-восьми метров. Эмир сразу двинулся туда, высунулся из-за крайней скалы с колена и посмотрел. Заросли жухлой травы мешали что-то увидеть, и пришлось подняться в полный рост. Это было рискованно, но все обошлось, Фикретова не заметили. Он уже определил местонахождение «краповых» и скомандовал:

– Прицел ставите на сто десять метров. Стрелять прямой наводкой. Занять позицию, подготовиться. Я буду светить, сразу прицеливаетесь и стреляете. Без задержки. Они там толпой стоят. Нужно сделать так, чтобы толпой лежали!

Моджахеды начали торопливо занимать позицию. Она была немного выше позиции «краповых», и это было не ахти каким, но преимуществом. Будь разница в позициях значительнее, преимущество возросло бы кратно, но приходилось удовлетворяться тем, что имеется. Фикретов осмотрел в бинокль сами скалы, что возвышались рядом с объединенным джамаатом, затем перевел его на свой увеличившийся в размерах джамаат. Убедившись, что все приготовились, Чамутдин Шамилиевич еще раз посмотрел в бинокль на «краповых», поднял свой автомат, выравнивая прицел, после этого опустил бинокль и, посчитав, что фонарь направлен правильно, нажал кнопку выносного пульта, расположенного так, чтобы им можно было управлять большим пальцем правой руки. Луч света ударил резко и ярко и сразу осветил всю группу около прохода через скалы. Как успел рассмотреть эмир, группа перестраивалась, намереваясь что-то предпринять, может быть, обогнуть скалы сбоку, там, где держал позицию «краповый» снайпер. На прицеливание, как считал Фикретов, достаточно пары секунд. Но он не учел, что хорошо тренированные бойцы спецназа внутренних войск за эти пару секунд тоже могут что-то предпринять. Они и предприняли. Прежде чем прозвучал залп, «краповые», все как один, среагировав на свет, упали на землю. Когда прозвучал залп, гранаты полетели прямой наводкой, пролетели над головами упавших бойцов спецназа и ударили в скалы. Конечно, рикошетом должно было бы задеть того, кто оказался к скалам близко, но это был совсем не тот успех, которого Фикретов ожидал. Он ожидал, что свалит, по крайней мере, две трети личного состава взвода «краповых». А вместо этого получил встречный автоматный огонь, причем достаточно плотный и сильный. Выручало джамаат только то, что позиция «краповых» была ниже позиции объединенного джамаата. Но численное преимущество спецназовцам внутренних войск их снайпер обеспечил.

Джамаат ответил очередями на очереди, время от времени «подствольники» плевались гранатами, но это была неприцельная стрельба – стрельба по площадям, как это называется в артиллерии. И при этом совсем не дружная, не ожесточенная. Да и патронов у «краповых», видимо, было значительно больше, потому что они стреляли очень плотно, не боясь остаться без боезапаса, в то время как джамаат выходил не на боевое задание и патронов с собой моджахеды взяли только по минимуму, не озаботившись запасными магазинами.

Кажется, число «тринадцать» действительно оказалось несчастливым для Фикретова и его людей.

Впрочем, сам Чамутдин Шамилиевич в отчаяние не впадал. Во-первых, он знал, что к нему спешит подкрепление, готовое к длительному бою, во-вторых, кто-то должен первым пойти в атаку, и Фикретову почему-то казалось, что этими первыми окажутся именно «краповые». А тот, кто идет в атаку, всегда подставляет себя под удар. У эмира были крепкие нервы, и убежденность, что он выдержит, не покидала его. А вот «краповые» слишком самоуверенны, обычно не видят в моджахедах серьезных противников, с которыми следует считаться. Это и должно их погубить…

Но «краповые» в атаку не поднимались. Тоже выжидали, считая, что игра нервов закончится атакой объединенного джамаата, и тоже, видимо, оценили ситуацию. Но Фикретов верил в свою удачу, ведь она никогда еще его не подводила. Не подвела, кажется, и в этот раз. Совершенно неожиданно с противоположной стороны скалы, от самого поворота, по «краповым» начали вести беглый автоматный огонь. Кто стрелял, было неизвестно. По крайней мере, «краповые» перестали так же плотно, как вначале, обстреливать позицию Фикретова и только отвечали очередями себе за спину. Стреляли, как показалось эмиру, или на вспышки огня из стволов, или же пользуясь какими-то приборами ночного видения. Фикретов хорошо умел считать стволы, стреляющие почти одновременно. Сначала он насчитал полтора десятка таких стволов, но вскоре треть из них замолчала, а еще через десять минут вообще стреляла только половина.

И как раз в этот момент из-за скалы справа от Фикретова стали перебегать и занимать места в цепи моджахедов новые люди. Стало понятно, что два разведчика, посланные Тофиком один за другим, привели на линию огня джамаат Оразая Тулпаровича Уллубиева. Но сам Уллубиев командовать не полезет, эмир Хафизов приказал ему перейти в подчинение Фикретова. Это Чамутдин Шамилиевич знал и был рад такому раскладу, потому что в данном случае его удачливость выступала против неудачливости эмира Уллубиева, который в каждой своей вылазке терял по половине личного состава. Но на этот раз Уллубиев, несмотря на репутацию хронического неудачника, подоспел как раз вовремя, выручая своих и предоставляя им новые возможности. Моментом было бы глупо не воспользоваться, и Фикретов дал негромкую команду, которую передали по цепи:

– Все вперед! На сближение!

Момент был выбран правильно. «Краповые» почувствовали ослабление огня за своей спиной, поймали кураж от удачной собственной стрельбы или же стрельбы своего снайпера, оказавшегося у нападавших за спиной, и усилили огонь именно в том направлении, уделяя меньше внимания своему фронту, что позволило объединенному и значительно усилившемуся джамаату Фикретова сблизиться на опасное расстояние с «краповыми». Те вовремя хватились, показав свой опыт, и перенесли огонь навстречу бегущим в атаку моджахедам, заставив их залечь на неподготовленной позиции. Однако ночью выбрать позиции так же трудно, как днем добраться до нее под огнем противника. Да и плохую позицию ночь укрывает, нивелируя недостатки. Но дело было сделано. Фикретов переместился на позицию для ближнего боя, в котором он уже имел значительное преимущество в плотности огня. Хотя применять «подствольники» по-прежнему возможности не было, для навесной стрельбы дистанция слишком коротка. На такой дистанции легко послать гранату у себя над головой «свечой» и получить ее себе же на голову.

Но тут случилось непонятное. Неизвестный помощник, атаковавший «краповых» с противоположного фланга, внезапно прекратил стрельбу, и, сколько Фикретов ни всматривался в дальний край скалы, ни одной вспышки из ствола автомата не увидел, и даже бинокль ночного видения не помог ему кого-нибудь обнаружить. Более того, свечение окуляров бинокля вызвало в рядах «краповых» такой шквал огня, направленного на это свечение, что Фикретов предпочел побыстрее спрятаться за камень и долго еще не высовывался. Но видеть обстановку, пусть и без бинокля, эмиру было необходимо. Для этого Чамутдин Шамилиевич переполз на пяток метров в сторону и выглянул из-за другого камня. Без бинокля. Там его уже не обстреливали, а предыдущее его укрытие разносили пулями в пыль.

Однако залеживаться на новой позиции тоже было нельзя. Подкрепления больше ждать было неоткуда. И без того кто-то неизвестный помог, прислал кого-то Аллах в помощь правоверным. Но полностью отдавать ситуацию в руки Аллаха Чамутдин Шамилиевич не привык. Его всегда выручала собственная смекалка и собственная отвага. Значит, следовало атаковать «краповых». Атаковать и уничтожить.

– Бекмурад! – позвал он своего моджахеда, прошедшего с ним вместе и лагеря, хотя по одному уголовному делу они с ним ни разу не проходили, и множество боев и схваток.

– Я здесь, эмир, – отозвался Бекмурад Галибов из-за недалекого камня.

Бекмурад был известен тем, что никто не мог бросить камень так далеко, как он. И гранату тоже. При этом бросок хоть камня, хоть гранаты обычно бывал предельно точным.

– Сможешь гранату добросить? Прямо к ним на позицию…

– Далековато. Еще бы метров десять, тогда смог бы. И даже без разбега, прямо из-за камня. А так только с разбега…

– Понял. Кто еще умеет далеко и точно гранаты бросать? Есть такие?

– Я могу…

– Да и у меня обычно получается…

– Я тоже…

Метателей ручных гранат набралось шесть человек.

– Метатели – готовятся. Остальные – зарядить подствольники! Беглый обстрел противника. Гранату за гранатой…

Разница между гранатой «ВОГ-25» и ручной гранатой «Ф-1» существенная. Легкие осколки «ВОГ-25» разлетаются в разные стороны, порой не нанося противнику существенного вреда. Особенно если противник залег. И совсем иное дело – ручная граната «Ф-1», осколки которой формируются из частиц корпуса и бывают в состоянии бронежилет пробить. Да и взрывная волна у ручной гранаты существеннее. Тоже наносит противнику урон. Кого-то может и из окопа выбросить вперед ногами.

– Приготовились! Поехали… Беглый обстрел…

Подствольные гранатометы ухали филином, и взрывы раздавались один за другим. Линия огня «краповых» была определена точно. Ее определили сами «краповые», стреляя по моджахедам. Никакой пламегаситель, кроме глушителя, не в состоянии полностью скрыть пламя из ствола. Хоть легкий мазок, да появляется в ночи. И по этим мазкам определяется линия противника. Гранаты из «подствольников» ложились прямо в эту линию, хотя определить, какой урон они наносят, было сложно.

– Метатели! Перебегаем вперед. За мной!

Эмир побежал первым. Шестеро метателей гранат устремились за ним к ближайшим камням, потом к камням следующим. И другие бросились за ними, не желая отставать, хотя команда на перебежку была дана одним метателям. Но тут же с позиции «краповых» взлетела осветительная ракета и начала кружить, как планер, освещая все вокруг. Когда рядом с эмиром упал лицом вниз Бекмурад Галибов, Фикретов еще ничего не понял. «Краповые» вроде бы не слишком еще и отстреливались, опасаясь новых гранат. Но тут же увидел, как один за другим так же падают и другие его моджахеды. И до камней многие добежать не успели. Сам эмир, впрочем, успел, выбрав себе крупный и надежный камень-валун. И рядом оказался Саидахмет Салманов.

– Кто стреляет? – скорее себя, чем мальчишку, с удивлением спросил Фикретов.

– Оттуда, сверху… Откуда раньше по «краповым» били… – ответил Саидахмет.

Чамутдин Шамилиевич высунулся, чтобы посмотреть вдаль. Салманов определил верно. Стреляли именно с той позиции, откуда вели огонь по «краповым» неведомые помощники. Не они ли снова ввязались? Только теперь уже на другой стороне? И кто там вообще может быть?

Глава девятая

– Товарищ старший лейтенант, – обратился к командиру разведвзвода сапер ефрейтор Ротмистров.

– Что, Евгений?

– Бандиты сейчас в трещину уйдут и выставят там взрывное устройство. «Краповых» не просто взорвут, они их в проходе убьют и устроят братскую могилу. Там никто выбраться не сможет. Если, конечно, всем взводом войдут. А дробиться они не будут.

– Есть предложения?

– Есть. Работа для снайпера…

– Спорный вопрос. Поймут, что мы их атакуем. Мы себя обнаружим.

– Они и так уже поняли, – сказал снайпер Ратоборцев. – Вижу, что прячутся. Понимают, что по ним снайпер работает. И эмиры от прицела спрятались. Меня не видят, но сторону обстрела вычислили.

– А вообще-то… – решил вдруг Арзамасцев. – Кто скажет бандитам, что «краповые» не имеют снайпера и винтовки с ночным прицелом? Могут иметь?

– Могут, – издалека согласился с командиром взвода старший сержант Картошкин. – «Краповых» обычно экипируют лучше, чем нас. По крайней мере, раньше так было, пока нам для испытаний оружие и экипировку присылать не стали.

– Мог снайпер «краповых» обойти бандитов, обогнуть скалу и занять позицию?

– Мог, – опять согласился старший сержант. – Но этот снайпер попал бы в неприятное, мне кажется, положение.

– В какое? – не понял старший лейтенант.

– Рядом с селом проходит банда. Пятнадцать человек. Движется в вашу сторону. Мы можем их огнем встретить. Встречать?

– Не надо. Пропусти. Будем контролировать. Не факт, что они сюда пойдут. Могут прямиком в ущелье двинуть. Продолжай наблюдение за своими объектами. Как они себя ведут? Как на новую банду реагируют?

– Они ее не видят, она по другому краю села проходит. В обход. Видно только мне сверху. У моих подопечных приборов ночного видения, подозреваю, не имеется, не вижу характерного свечения. Разве что имеют что-то тепловизорное. Тогда и не узнаем, что они видят.

– Контролируй передвижение новой банды. Докладывай мне постоянно. Ратоборцев, работай по своему усмотрению. Кто попадется, того и обрабатывай. Пусть даже запишут это на счет «краповых», не велика обида. Начни со «взрывателей».

Два выстрела раздались сразу, один за другим.

– «Взрывателей» уничтожил. Попробую уничтожить взрывное устройство.

На сей раз снайпер прицеливался дольше по времени и тщательней. Наконец раздался выстрел, и сразу за ним взрыв. Хотя спецназовцы и находились достаточно далеко, старший лейтенант Арзамасцев, смотрящий в свой бинокль, невольно зажмурился, словно спасал глаза от взрывной волны. Но при этом успел заметить, как к «взрывателям», упавшим лицом вниз, метнулся один из эмиров, и взрывом его буквально разорвало на куски. Да и другим бандитам досталось, кто от взрывной волны не спрятался. Похоже, бандиты готовили сильный взрыв, и он в самом деле весь взвод «краповых» похоронил бы.

– Сейчас побегут за скалу прятаться. Ратоборцев! Обрабатывай их без выбора, всех подряд. Чем меньше уйдет, тем лучше.

Старший лейтенант просчитал ситуацию правильно. Бандиты стали перебегать от камня к камню, чтобы укрыться за большую высокую скалу, отгораживающую их от взвода «краповых», а снайпер стрелял и стрелял.

– Товарищ старший лейтенант, – доложил старший сержант контрактной службы Картошкин. – Новая банда на взрыв среагировала. Резко свернули в вашу сторону. Теперь видно точно, что в вашу сторону направились. Осторожнее.

– Понял. Поищу их…

Арзамасцев лег на спину, чтобы иметь возможность просматривать пространство за спиной отделения. Но найти новую банду в бинокль не сумел.

– Картошкин! Где банда? Дай координаты по карте.

Старший сержант свою карту рассматривал недолго.

– Линия между шестнадцатым и семнадцатым квадратами, товарищ старший лейтенант. Прямо по линии идут в вашу сторону.

Командир разведвзвода мысленно представил карту местности и приблизительно определил путь, по которому пойдет банда. Получалось, что выйдет она на край большой скалы и попадет в сектор обстрела отделения спецназа ГРУ. Главное, чтобы она не ушла на другую сторону большой скалы, там ее не будет видно. Но взрыв был с этой стороны, и если банда пойдет к месту взрыва, то обязательно попадет под обстрел и будет уничтожена. Арзамасцев даже определил место, в котором следует начать обстрел, чтобы бандиты не имели возможности уйти ни в какую сторону.

Но тотчас откуда-то из-за скалы, с места, куда скрылась перед этим другая банда, раздался продолжительный грохот. Старший лейтенант без труда понял, что это не дружный залп подствольных гранатометов. Более того, как показалось Арзамасцеву по звуку, гранатометов стреляло гораздо больше, чуть не вдвое больше, чем оставалось бандитов перед тем, как они скрылись за скалой. Или они соединились там, за этой скалой, с другой частью банды? Это было маловероятным, но возможным. Маловероятным потому, что приход банды и соединение ее с другой контролировался первым отделением, и вроде никаких дополнительных сил в объединенную банду не вливалось. Но возможен был уже в последний момент подход подкрепления от основной базы, из ущелья. Как раз там проходила низина, видимо, русло весеннего талого или ледникового ручья. Эта низина могла бы спрятать достаточно крупную банду, и она незаметно прошла бы за скалу. Арзамасцев вполне допускал вариант, при котором эмир Хафизов выслал подкрепление своим бандам, чтобы запереть и уничтожить взвод «краповых» и не дать ему возможность хотя бы одним бойцом донести до командования весть о том, где находится большая бандитская база. Впрочем, «краповые» в любом случае не знали, где она находится. Они преследовали какую-то небольшую банду и влезли в неприятную для себя ситуацию, по сути дела, в ловушку, не специально поставленную, но достаточно жесткую. Но какие тогда силы собрались под рукой эмира Хафизова, если он посылает группу за группой за пределы базы? Наверное, немалые, с бандитами в ущелье придется основательно повозиться. И уничтожить часть из них рядом с базой Хафизова – значит обеспечить себе большую безопасность в последующем.

Скала мешала видеть, что происходит со взводом «краповых». Накрыл ли их залп гранатометов или не накрыл. Более того, старший лейтенант прекрасно знал, как горы искажают звуки. «Подствольников» могло быть и в два раза больше, чем показалось вначале, но также и в три раза меньше. Но через непродолжительный отрезок времени послышалась дружная автоматная стрельба. Скала опять мешала определить точное место, с которого стреляли, но Арзамасцеву показалось, что стреляют почти из центра, с противоположной стороны скалы, то есть не с позиции бандитов. Причем стрельба была достаточно плотной и серьезной. «Краповые» откровенно не жалели патронов. Но скоро и бандиты начали отвечать не слишком дружными очередями. Арзамасцев подумал, что ошибся в оценке залпа из подствольных гранатометов, автоматов стреляло гораздо меньше, примерно столько, сколько бандитов сумело прорваться за скалу. Значит, эмир Хафизов не смог никого прислать на помощь банде или просто еще не знал, что банда уже понесла существенные потери и будет просто не в состоянии уничтожить взвод «краповых».

Вслушиваясь в темноту и анализируя события по другую сторону скалы, командир разведвзвода не забывал и о еще одной банде, та сразу, после того как услышала звуки боя, стала двигаться гораздо быстрее и целенаправленнее. Если бандиты раньше только изредка пользовались перебежками, то теперь постоянно бежали. И даже в таких местах, где бежать в темноте было опасно – на россыпях крупных камней. Должно быть, моджахеды хорошо знали местность и потому знали, куда их выведет тропа. А выводила она как раз на край большой скалы, с противоположной стороны от первой банды, обстреливающей позицию «краповых». Таким образом, взвод спецназа внутренних войск попадал под перекрестный огонь двух банд. Главное для новой банды было в том, чтобы разобраться, где для них свои, а где чужие. Но сделать это возможно только при наличии приборов ночного видения. Потому старший лейтенант Арзамасцев сразу поставил своему снайперу задачу:

– Ратоборцев, переключайся на новую банду. Присмотрись, есть ли у них какие-то приборы ночного видения. Если среди них есть снайпер, сразу, как обнаружишь, уничтожь. Видишь их?

Младшему сержанту было несложно перебраться на другую сторону камня, поскольку с той стороны отделению спецназа ГРУ уже никто не угрожал. Следом за снайпером сменил позицию командир, а за ним и все солдаты. Опасений, что первые бандиты вернутся на свою прежнюю позицию, где они понесли потери и откуда бежали, не было. Банда, кажется, прочно завязла в перестрелке с «краповыми»…

– Ратоборцев!

– Я, товарищ старший лейтенант! – отозвался снайпер, не отрывая взгляда от прицела. Микрофон шлема позволял ему делать это, не оборачиваясь и не отвлекаясь от дела.

– Что видишь? Приборы определил?

– Пятнадцать человек. Снайпера нет. Бинокли, как мне кажется, есть у троих. Все в футлярах. Определить в ночной прицел, какие это бинокли, я не могу. Всех троих снимать, товарищ старший лейтенант?

Арзамасцев прикинул, что до выхода на позицию, когда бандиты будут представлять прямую угрозу «краповым», осталось не больше двух минут. Пора было начинать атаку. Тем более что банде уже некуда спрятаться от обстрела.

– Работай. Сначала по тем, с биноклями. Если не дойдут до позиции, «краповым» будет лучше.

Банда преодолевала крутой подъем. Снайпер поймал момент, когда один из бандитов споткнулся и упал. Никто не пожелал помочь ему подняться, потому что всем было тяжело, все одинаково торопились вступить в бой, хотя еще и не знали, с кем им предстоит воевать. Шли, помогая себе руками – упирали ладони в колени, цеплялись там, где было за что уцепиться. Дышалось, видимо, всем одинаково тяжело. Пуля нашла голову упавшего и не позволила ему подняться. Банда уже удалялась, и теперь тем более никто не мог помочь ему. Да и любая помощь была уже бесполезной, потому что тяжелая пуля калибра девять миллиметров, если она послана точно, разбивает голову так, что оставляет медиков без работы.

Новая небольшая каменная гряда на время снова скрыла банду от прицела снайпера и от бинокля командира разведвзвода. В приборы ночного видения эта гряда не определялась, и потому Арзамасцев сначала думал, что весь путь до позиции огня по «краповым» бандиты будут на прицеле. Но постоянно находиться за этой грядой бандиты, кажется, тоже не собирались и вскоре вышли на открытое пространство. До удобной позиции им оставалось сделать десять шагов, но за это время младший сержант Ратоборцев успел сделать еще два точных выстрела по замыкающим. А два бандита с биноклями так и остались с ними в строю, даже сумели залечь за камни. Но камни, выбранные ими в качестве брустверов, защищали их только от стрельбы со стороны позиции спецназа внутренних войск. От снайпера эти камни не защищали, и он сразу сделал еще один выстрел. На сей раз пуля поразила бандита с биноклем. Но один бинокль у бандита еще оставался, вытащив его, он быстро разобрался, что к чему, и дал последнюю в своей жизни команду. Судя по команде, это был эмир банды. Бандиты без подготовки начали дружный обстрел позиции «краповых». Но сам эмир, отдавая команду, слегка сменил позицию, и это позволило младшему сержанту Ратоборцеву, с терпеливостью хищника выжидающему своего момента, произвести выстрел. Эмир ткнулся головой в камень. Но и этот выстрел бандиты могли, вероятно, списать на ответную стрельбу спецназа внутренних войск, стрелявшего активно. Арзамасцев видел в бинокль, как почти сразу же после эмира один за другим выронили оружие и сползли на землю еще трое бандитов. Состав банды был практически ополовинен. Остальные то ли почувствовали неладное, то ли решив, что потери слишком большие, чтобы продолжать бой в той же манере, стали по-рачьи отползать с позиции. Кто-то, видимо, взял после смерти эмира командование на себя и так распорядился. Ратоборцев успел сделать еще два выстрела, когда Арзамасцев дал команду:

– Снайпер на месте. Продолжает работу. Остальные – за мной. Не дать никому уйти… Сближаемся! – И первым стал спускаться в сторону, чтобы отсечь оставшихся шестерых бандитов от путей отхода на безопасную позицию.

Не успело отделение спуститься со своего пригорка, как Ратоборцев сообщил:

– Товарищ старший лейтенант, они в другую сторону двинули. Хотят скалу обойти и соединиться с теми, кто там атакует.

– Понял. Меняем направление.

А наушники донесли звуки еще трех выстрелов снайпера. Это значило, что отступало только трое бандитов.

– Ратоборцев!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– С оставшимися справишься?

– Без проблем.

Еще два выстрела раздались один за другим.

– Один остался… Видишь его?

– Товарищ старший лейтенант, у меня патроны кончились, – сообщил снайпер.

– Уйдет?

– Один уходит. Убегает вприпрыжку.

– Они все равно решат, что стрелял снайпер «краповых», – издалека подсказал старший сержант контрактной службы Картошкин, оценивающий ситуацию только по разговорам командира и бойцов первого отделения.

– Может, я попробую догнать? – предложил младший сержант Анфилатов.

– Не успеешь, – сказал снайпер. – Тебе придется через скалы скакать. Не успеешь…

Массированный обстрел из подствольных гранатометов показал, что за скалой бой разгорается не на шутку.

– Ладно. Выходим на позицию, – решил Арзамасцев. – Поддержим «краповых» огнем сверху.

Военные разведчики выскочили к скале. Арзамасцев остановился около трех убитых снайпером бандитов. Посветил фонариком и воскликнул:

– Ратоборцев! Тут у троих, которых ты снял, «девяносто первые» автоматы[11]. Патронов тебе хватит.

– Понял, бегу…

Командир не стал дожидаться Ратоборцева, понимая, что тот сам найдет убитых им бандитов и пополнит свой боекомплект, и поспешил с другими солдатами занять позицию на том месте, где только что лежали бандиты. Тела убитых располагались за самыми удобными камнями, поэтому пришлось их просто сбросить в сторону, чтобы не мешали. В обстановке боя старший лейтенант Арзамасцев даже документы у убитых собирать не приказал, только вытащил документы того, кого посчитал эмиром, положил на землю рядом с собой и тут же поднял бинокль.

Противник шел в атаку. К бандитам, видимо, все же подошло подкрепление, потому что их было несравненно больше тех, что сумели спрятаться от снайпера за скалу в самом начале развития событий. Пока старший лейтенант рассматривал ряды бегущих бандитов и соображал, как можно осветить их, чтобы отделению легче было вести прицельный огонь, «краповые» уже приняли правильное решение и запустили в небо осветительную планирующую ракету, которая принялась описывать широкие круги, явственно показывая ряды атакующих.

Рядом с Арзамасцевым упал на землю, устраиваясь в позицию для стрельбы, младший сержант Ратоборцев и быстро перезарядил свою винтовку.

– Беглый огонь! – скомандовал старший лейтенант и сам дал первую короткую очередь из своего автомата. Как ему показалось, очередь точную.

Солдаты отделения дружно поддержали командира. А тут и «краповые» подняли головы. Противник был прямо перед ними, в трех с небольшим десятках метров, а кое-где и ближе. Ряды атакующих встретил шквальный огонь, но большая часть бандитов успела укрыться за камнями, отгораживающими воюющих друг от друга. Однако спецназ внутренних войск имел хорошую подготовку. Их командир не растерялся, дал команду, и тут же с позиции «краповых» полетели ручные гранаты. Часть из них не долетала, но большая часть перелетала камни и взрывалась у бандитов за спиной. Несколько ручных гранат бросили и бандиты. Но это не было массированным действием, как гранатная атака «краповых». Встреча противников на короткой дистанции перешла в игру нервов, и бандиты не выдержали первыми. Сначала один решил покинуть поле боя, затем второй, за ним третий, и так через короткий промежуток времени все атакующие ринулись вверх по склону. Это было не отступление. Это было паническое бегство. Но бегство бесполезное, не ведущее к спасению, потому что вслед за первой осветительной ракетой в небо с треском взлетела вторая, и убегающих можно было просто расстреливать в спину, что спецназовцы достаточно умело и делали, превратив поле боя, по сути дела, в учебное стрельбище, где после очереди пули не летят тебе в ответ. Но при всей неприятности расстрела убегающих каждый из солдат федеральных сил понимал, что убитый бандит – это сохраненная жизнь какого-то мирного человека.

Спрятаться за поворотом скалы смогло лишь несколько человек, двое или трое. Банда была в целом уничтожена. Только у эмира Хафизова, как понимал старший лейтенант Арзамасцев, оставалось еще достаточно сил, чтобы оказать сопротивление. И главное в том, что известно было только ущелье, но неизвестно, где и как в этом ущелье бандиты прячутся, какими системами защиты обладают. Это еще предстояло узнать…

– Старший лейтенант Арзамасцев, – коротко козырнув, представился Валентин Павлович, – командир разведвзвода сводного отряда спецназа ГРУ.

– Лейтенант Варсонофьев, командир взвода спецназа внутренних войск, – встречно представился сердитый командир взвода «краповых». – Скажи-ка мне, старлей, как так получилось, что вы сначала нас обстреляли. У меня после вашего обстрела двое погибших.

– Вас обстреливали не мы. Там была другая банда. Пятнадцать человек.

– И где она сейчас?

– Идет по пути к Аллаху. Банда уничтожена. Только одному удалось бежать, у моего снайпера патроны закончились. Но он побежал в ту банду, которая тебя сразу атаковала. Может быть, сейчас лежит на склоне среди других. А их эмир убит. Кстати… А ты родом не из Варсонофьевского переулка?

– Нет. Я вообще из Пензенской области. К Москве отношения не имею даже косвенного.

Но произнесенное слово «кстати» относилось, судя по всему, вовсе не к переулку в центре Москвы, а к личности убитого эмира. Арзамасцев вытащил из кармана его документы, раскрыл паспорт, в который были заложены водительские права и полис медицинского страхования. Посмотрел.

– Ага… Это был Дарвиш Джаббарович Зайналабидов, известный, кстати, человек. Уже пару лет, кажется, в розыске. То-то у него полис медицинского страхования старого образца. Не успел сменить. Или возможности не было. А теперь уже и необходимости такой нет.

– Зайналабидов? Я тоже слышал про такого. Это он организовал все?

– Нет. Он просто шел на стрельбу. По звуку.

– Понятно. А как спецназ ГРУ оказался там, где ведет боевые действия спецназ внутренних войск?

– Это я должен спросить, как спецназ внутренних войск оказался там, где спецназ ГРУ проводит сложную боевую операцию и при этом всю операцию нам чуть ли не срывает?

– Ладно. Мы просто преследовали бандитов, ограбивших продовольственный склад внутренних войск. Случайно на месте оказались и начали преследование.

– У тебя, лейтенант, скоро должен быть сеанс связи. Мне так сообщили…

– Основной мы провести не могли. Шел бой. Остался контрольный.

– Доложи обстановку своему командованию. Я пока постараюсь сделать так, чтобы твой взвод временно передали под мое командование. Мне в любом случае подкрепление необходимо. Твой взвод или другой – мне разницы нет. Твой, по крайней мере, обстрелянный…

Арзамасцев вытащил трубку, показал, что будет сейчас звонить, и отошел в сторону…

Глава десятая

Группа под командованием капитана Кита Бармана вернулась благополучно и привела с собой инструктора для полковника Даррелла и грузинских пограничников, которые его сопровождали. Пришедший оказался китайцем и даже по-английски разговаривал с традиционным китайским акцентом. За последние годы в США выросли целые китайские кварталы, и слышать такой акцент полковнику Дарреллу, как и капитану Киту Барману, доводилось многократно. Однако поскольку этот господин прибыл к полковнику как инструктор, общаться с ним приходилось совсем не так, как общаются с китайцами американцы в чайна-таунах[12], не свысока. И даже более чем вежливо.

– Как вас зовут? – спросил полковник.

– Давно уже забыл, – с традиционной для услужливого и вежливого китайца улыбкой сказал новоприбывший. – Когда-то я работал на китайскую разведку, и мне дали псевдоним Чен. Под этим же именем я работал на советскую разведку. А когда стал офицером АНБ, то предпочел сохранить за собой привычный псевдоним. Меня так и зовут – мистер Чен. Настоящее же свое имя, которое мне дали когда-то родители, я прочно забыл. И не прилагаю никаких усилий, чтобы вспомнить.

– Это бывает, – согласно кивнул Кит Барман.

Капитан прекрасно знал, что существуют страны, в которых родственникам иностранного разведчика живется несладко, и потому сами разведчики предпочитают скрывать свои настоящие имена. А в мировой разведывательной сети каждого третьего разведчика, имеющего китайские корни, зовут Ченом.

– Я тоже офицер АНБ, – сказал Даррелл. – Вы в каком звании?

– Разве это важно? Если вам важно, можете звать меня полковником. Хотя я никогда не носил свой мундир. Ни в одной из разведок, в которых служил.

– Я тоже полковник, но мундир иногда ношу. Не вижу причины стесняться того, что заслужил, – без вызова, просто констатируя факт, произнес Даррелл.

Но он уважительно оценил звание китайца. И даже сам понимал, почему это получилось уважительно. Инструктор редко носит такое высокое воинское звание. Значит, это хороший инструктор и ценный для АНБ кадр. И еще это вроде бы говорило косвенно, что доверие, которое в числе прочих специалистов потерял на Украине полковник Даррелл, понемногу восстанавливается. Если к нему командируют хорошего инструктора, то готовят к важным и серьезным действиям. К человеку, которому нет доверия, хорошего инструктора не пошлют. Это известная аксиома – ни один инструктор не в состоянии сделать из бестолкового агента специалиста высокого полета. Это или есть, или этого нет.

Полковник Джефферсон Даррелл не желал сам себя принижать и давать себе низкую оценку. Ему готовят новую командировку и начинают готовить, как обычно, с запасом времени…

Сам полковник Даррелл в здешних пещерах не распоряжался, и потому с относительно удобным размещением Чена вынужден был обратиться к эмиру Хафизову. При этом он заметил вдруг некоторую непривычную пустоту в пещерах. Обычно здесь было даже тесновато, и в каждом проходе можно было встретить одного или нескольких моджахедов, которых теснота не угнетала. Сейчас же никто не встречался в переходах. Время подходило к ужину, в это время моджахеды еще не ложатся спать. Они вообще поздно ложатся и еще позже встают, а зимой, как казалось полковнику, даже впадают в какое-то легкое состояние зимней спячки, как медведи. Сейчас же никто не спешил, не суетился с мисками и ложками в руках, не приходилось сторониться, чтобы пропустить несколько человек, и никто не сторонился, пропуская полковника. Обстановка была необычной.

Оставив капитана Бармана в его закутке в общей пещере, Даррелл вместе с Ченом перебрался в соседнюю пещеру, соблюдая особую осторожность при преодолении деревянных приставных лестниц, с которых легко было свалиться, и снова постучал в металлическую дверь грота эмира.

Обычно Даррелл не ждал приглашения, но в этот раз эмир опередил его.

– Заходи, кто там? – сказал он почему-то торопливо, словно ждал кого-то.

Даррелл вошел и придержал дверь, давая пройти своему инструктору. Чен вежливо улыбнулся эмиру и приложил в знак приветствия обе руки к груди с легким поклоном.

– Это мой инструктор, эмир. Познакомьтесь – полковник Чен. Он китаец, но прекрасно говорит по-английски. К сожалению, не знает местных языков.

– Жаль… – покачал головой Эльмурза Шуайбович. – Я хотел спросить у него, что там произошло в верхнем ущелье. Были слышны взрывы. Встречающие ничего не сказали? Что там капитан Барман? Что-то рассказывал?

– Они встретили группу уже на половине пути к нашему лагерю. Но взрывы у границы они слышали. Спросить полковника?

– Конечно.

Даррелл объяснил Чену, чем интересуется эмир, и Чен вдруг начал говорить на языке, который самому полковнику Дарреллу был почти незнаком, хотя он и догадался, что это русский. Даррелл вспомнил, что Чен служил когда-то в русской разведке, значит, русским языком владел, но он не сказал об этом Эльмурзе Шуайбовичу, чтобы все разговоры передавались через него, и это давало возможность быть в курсе всех дел. Но Чен, видимо, сразу сообразил, что эмир джамаата в России не может не знать русского языка, и заговорил без напряжения, легко подбирая слова. Дарреллу оставалось только угадывать смысл по интонации и выискивать аналогию с украинскими словами.

– Границу мы перешли без проблем и уже углубились в ущелье, когда послышался звук двигателей вертолетов. Прилетело два вертолета. Но мы раньше спрятались среди трещин в стенах. Вертолеты были, видимо, снабжены тепловизорами, видели свечение наших тел и потому начали стрелять «НУРСами». В мою трещину тоже доходил жар от напалма, но пришлось терпеть. И запах был неприятный. Не знаю, что подумали пограничники, может, решили, что по ущелью шли волки и спрятались от вертолетов. Но после двух заходов и нескольких залпов вертолеты развернулись и улетели в сторону границы. А мы сразу двинулись дальше.

– Сколько с вами было пограничников?

– Три солдата и один офицер погранслужбы.

– Где они сейчас?

– Внизу. Сидят возле котла в вашей кухне. Как только их покормят, они двинутся в обратный путь. Хотят сегодняшней же ночью вернуться на заставу.

– Хорошо. Что требуется от меня?

– Полковник Даррелл привел меня к вам с тем, чтобы меня где-то разместили. Требуется постоянное место. Желательно не слишком далеко от самого мистера Даррелла, поскольку я прибыл персонально к нему.

– Думаю, с этим проблем не будет. У нас неподалеку идет бой, и, как мне доложили, наши джамааты понесли серьезные потери. Думаю, что место где-то рядом с полковником освободится. Как только этот вопрос решится, я прикажу вас найти, мистер Чен.

Полковник Чен в знак благодарности снова приложил к груди обе руки и слегка поклонился. Видимо, это китайская форма социального общения, решил Даррелл.

– Как дела у ушедших джамаатов, эмир? – спросил он, поскольку в разговоре китайца с Хафизовым мало что понял. – Они все сделали как вы приказали?

– Если кто-то из моджахедов вернется, это будет удача. Как я понял, они вели бой с сильным отрядом «краповых» и понесли серьезные потери. У «краповых» работало несколько снайперов, имеющих винтовки с глушителем и с ночными прицелами. Если бы вам, полковник, вместо инструктора прислали хотя бы пару таких винтовок, мы смогли бы жить в большей безопасности. И вы смогли бы в безопасности работать.

– Это вопрос не ко мне, и даже не к капитану Барману. Наше с ним руководство не имеет возможности вести поставки вооружений. Вопрос решается уровнем выше. Ведомство капитана в состоянии только обеспечить поставки, если будет принято принципиальное решение. Но я могу донести вашу точку зрения до своего руководства. Думаю, Барман тоже может поставить вопрос перед своим.

– Беда в том, что за последние год-два ситуация кардинально изменилась, – сказал Эльмурза Шуайбович. – Если раньше мы могли воевать на равных с любыми воинскими частями, с любым спецназом, то теперь они начали экипироваться и вооружаться значительно лучше. Пожалуй, на два порядка лучше. Пользуются высокотехнологичным оружием. А у нас просто не хватает средств на качественное оружие и экипировку. Мы же не получаем никаких дотаций, наше снабжение входит только в наш личный бюджет, который не может сравниться с бюджетом даже такого не слишком богатого государства, как Россия. Прошлой весной я купил два бинокля ночного видения. И это все, что я смог себе позволить. О снайперской винтовке с ночным прицелом уже и не говорю, если какие-то джамааты и имеют такие, то это трофейное оружие. Снайпер с такой винтовкой один по ударным возможностям заменяет целый сильный джамаат. А мы несем от снайперов противника существенные потери, которые не всегда бывает возможно восполнить. Эти снайперы, если бой затягивается, способны уничтожить нас всех.

– Я могу только выразить вам соболезнование в связи с потерями. А что эмиры? Они идут?

– Я еще пока не знаю, что случилось с джамаатом Зайналабидова. Дарвиш Джаббарович звонил мне, говорил, что слышит звуки боя и хочет вмешаться. Я дал согласие. Больше от него вестей не поступало. Могу только точно сказать, что погиб Тофик Увайсов. Его тоже убил русский снайпер. Но жив эмир Фикретов, который потерял почти всех своих людей. Исключение составляет какой-то мальчишка, его воспитанник. Погиб эмир Уллубиев вместе со всем своим джамаатом. Думаю, потери составляют до трети нашего общего состава.

– Не получится так, что мне не с кем будет работать? – спросил Даррелл.

– Здесь я не могу дать никаких гарантий. Эмиры – это всегда лучшие бойцы своих джамаатов, иначе они просто не были бы эмирами. Самые умные, самые смелые, самые боеспособные. А такие люди в критических ситуациях проявляют себя наиболее ярко. Война – это всегда неестественный отбор людей. Гибнут лучшие, гибнут те, кто идет впереди и поднимает за собой других. А остаются, как часто бывает, те, кто боится и встает в атаку последним, когда другие прикрывают его грудью. Но это уже издержки, с которыми люди бороться не в состоянии.

Эльмурза Шуайбович приукрашивал ситуацию, как и полагается восточному человеку, только венок из цветков не навешивал эмирам на голову. Сам эмир, по мнению полковника АНБ, человек неплохой, но он считает, что и другие эмиры должны быть такими же, хотя полковник Даррелл был знаком с эмирами, о которых мало что хорошего можно сказать. Были и сверхжестокие, и сверхжадные, и сверхвластолюбивые.

– А те моджахеды, что ушли за продуктами? – спросил Даррелл. – Они не могут на этих «краповых» нарваться?

– Нет. Они идут с другой стороны.

Эмир словно что-то вспомнил, взял со стола трубку, нашел в списке номер и нажал кнопку вызова. Разговор опять велся на незнакомом языке, и Хафизов, видя вопросительный и любопытный взгляд полковника Даррелла, объяснил:

– Я позвонил человеку в селе, который держит для нас склад продуктов. Джамаат уже был у него, забрал продукты и сразу вышел в обратную дорогу. Люди хотят успеть к моменту, когда ужин будет еще горячий, и потому торопятся.

– Но стрельбу эти люди должны были слышать?

– Кто знает. Мы в горах, а в горах звуки распространяются причудливо. Могли услышать, могли и не услышать.

– Мне сказали, что с той стороны раздался какой-то мощный взрыв. Его слышно было даже у кухонного костра.

– Я об этом и говорю вам, Джефф. Звуки могли уйти в ущелье, но не пожелали пройтись по холмам. Это у нас обычное явление. Бывает, точно знаешь, что взрыв был впереди, а звук взрыва слышишь у себя за спиной, и начинаешь сомневаться, не проскочил ли ты второпях место. Горы всегда непредсказуемы…

– А «краповые» могут прийти сюда? – продолжал расспрашивать полковник.

Ему очень не нравилась сложившаяся ситуация. С одной стороны, не нравилось спокойствие самого эмира Хафизова, слишком сильно смахивающее на восточный фатализм. Что произошло, уже произошло, и не стоит об этом беспокоиться. А что должно произойти, все равно произойдет. И об этом тоже беспокоиться не стоит, и противиться этому бессмысленно. Полковник совсем недавно, этим же вечером, видел, как волновался эмир, как подскакивал к трубке, чтобы принять сообщение. Но теперь, когда погибло столько его моджахедов, он обрел вдруг невозмутимость английского лорда-столба. Но и расспрашивать эмира о том, что может произойти, тоже не слишком хотелось. Это походило бы на трусость. Словно полковник Даррелл опасается за свою жизнь и потому задает такие вопросы. Тем не менее, поскольку эмир сам не рассказывал и ничего не объяснял, приходилось выспрашивать. Но делал это Даррелл намеренно твердым и спокойным голосом.

– Я думаю, что могут и сюда пожаловать, – так же спокойно ответил эмир. – Но у нас есть кому встретить их. Я уже выслал наблюдателей. Правда, надеяться приходится только на звезды, поскольку оба бинокля ночного видения я отослал со своими людьми. Кажется, три таких бинокля было в джамаате Зайналабидова. Скоро он должен быть, если вообще до нас доберется. Тогда я пошлю к наблюдателям его людей с биноклями.

– А луна сегодня не выйдет? Вчера, я помню, не видел ее.

– Астрологи называют эти дни днями Гекаты, – объяснил Хафизов. – Это несколько дней в каждом новом лунном месяце перед новолунием и после новолуния. Сейчас как раз они и идут. Говорят, нехорошие дни для любого дела. Хотя Геката, считается, дарует удачу на войне. Только не знаю, какой из воюющих сторон она ее дарует. Хорошо, что мы с астрологией не дружим. Нам Аллах не позволяет. Аллах относит астрологию к колдовству и гаданиям и запрещает это гнусное дело. Наши судьбы известны только ему одному, и с этим должен жить каждый мусульманин. Мы во всем только на его волю и полагаемся. Будет его воля, «краповые» сунутся на наши пулеметы. Не будет воли – мимо пройдут и даже следов наших не заметят. Потому и суетиться не стоит.

– У русских и у украинцев на этот счет есть хорошая поговорка: «На бога надейся, но сам не плошай». А умному делу можно и нужно учиться даже у врага.

– Это я прекрасно понимаю. Но я же сказал, что выставил охранение. Мои моджахеды пока далеко выдвигаться не будут, чтобы не попасться «краповым» на глаза. С прибором ночного видения ночью один человек может оказаться сильнее целого джамаата. Но у нас такого прибора нет. А от поддержки словами и не обозначенными материально намерениями, которые мы постоянно слышим со стороны США, толку мало, и мои моджахеды продолжают гибнуть, столкнувшись с хорошо оснащенным противником.

– Я не могу, эмир, отвечать за те обещания, которые кто-то давал, – достаточно сухо ответил Даррелл. – Я здесь занимаюсь другим делом. Помогаю вашим разрозненным джамаатам стать сплоченной армией. Если будет такая армия, наверное, и поставки будут другими. Пока наш Госдепартамент рассматривает ваши джамааты только как… – Полковнику очень хотелось сказать «мусор», но он проявил сдержанность и умело продолжил: – …как выставленные по отдельности противопехотные мины. Здесь что происходит? Повезет кому-то на мину наступить, будет взрыв. Не повезет, и взрыва не будет. Разрозненные мины – это не сила. Сила только в минном поле, через которое невозможно пройти невредимым. Вот когда ваши джамааты будут иметь общее командование, когда будет выстроена вертикаль власти, тогда, я думаю, все необходимое для ведения военных действий у вас будет…

Полковник Даррелл уже взялся за дверную ручку, чтобы открыть дверь и выпустить сначала полковника Чена, потом и самому выйти, когда восточная мелодия в трубке эмира заставила его задержаться, чтобы послушать разговор. Сейчас все разговоры эмира казались полковнику важными и чуть ли не непосредственно его касающимися.

– Это наша экспедиционная бригада, – посмотрев на определитель, сказал эмир и нажал на сенсорном экране кнопку ответа. – Да, Саид. Я слушаю. Ты далеко?

– Мы уже на подходе, Эльмурза Шуайбович. Последний пригорок, и часовой увидит нас. Загрузились полностью. Я вот почему звоню. Где-то правее нас недавно слышались интенсивные звуки боя. Нам следует реагировать?

– Нет. Возвращайтесь. Мы ждем.

Едва эмир отключился от одного разговора, как трубка снова дала сигнал вызова.

– Да, Халил, что у тебя?

Динамик в трубке, как обычно, был включен. Кажется, эмир Хафизов вообще не любил подносить трубку к уху, как делают это некоторые люди, считающие, что сотовые трубки плохо влияют на здоровье. И потому разговор было слышно всем, кто находился рядом.

– Эльмурза Шуайбович, на нас три человека вышло. Один из них – эмир Фикретов. С ним какой-то молодой парень из его джамаата и еще парень из джамаата Зайналабидова. Они говорят, это все, что осталось от посланных джамаатов и от джамаата Зайналабидова. Всех остальных перебили «краповые».

– Что?! – воскликнул эмир Хафизов. – Такого быть не может! «Краповых» было меньше, и наши парни шли не воевать с ними, а просто уничтожать.

– Они говорят, что так все получилось. Основной урон им нанесли снайперы «краповых». У них винтовки с ночными прицелами и с глушителями. Какие-то, видимо, специалисты по скорострельности. Но Чамутдин Шамилиевич хочет сам все вам рассказать. Не по телефону. Нам их пропустить?

– Проводите их, они дорогу не знают. Одного человека в провожатые достаточно. От села идет экспедиционная бригада, несет запас продовольствия. Не примите их за «краповых». Нам сейчас не хватало только друг друга перестрелять. У тебя все?

– Все, эмир. Я отправлю с ними человека. Мы остаемся караулить направление.

– Хорошо. Соблюдайте внимание. Трудно без ночного бинокля?

– Трудно. Фикретова увидели, когда до него десяток метров остался. Если «краповые» так же подойдут, нам хреново придется. Нас мало. Но эмир Фикретов говорит, что они так не подойдут, они снайперов на нас напустят. А это хуже всего, мы опомниться не успеем, как нас всех перещелкают. Пугает…

– Держитесь… Займите позицию за камнями, чтобы снайперу вас не было видно. Оттуда встречайте. У вас два «РПГ». Одна осколочная граната[13] может половину взвода положить. У вас гранат на них хватит. Жалко, нет ночного прицела, иначе «краповые» не смогли бы к вам подойти. И к нам тоже. Держитесь…. Не забудь, что у тебя есть две мины. Наши подойти уже не должны, так что выставляй, используй их с толком.

Эльмурза Шуайбович тронул на сенсорном мониторе кнопку окончания разговора и многозначительно посмотрел на полковника Даррелла. И полковник снова ощутил укор в адрес своей страны, не помогающей повстанцам в той степени, в какой они нуждаются. Тем не менее Даррелл не хотел брать на себя решение вопросов не своей компетенции и потому чувства вины не испытывал.

– Может, стоит послать в заслон капитана Бармана? – неожиданно предложил он. – Как-никак он грамотный военный специалист и сумеет организовать оборону даже малыми силами.

– Я несколько раз обращался к капитану за советом… – отрицательно покачал головой эмир.

– И что?

– Барман хорош в диверсионных действиях. Там он многое знает, умеет правильно рассчитать и организовать. Что касается обороны, здесь из капитана помощник никакой. Он в обороне вообще ничего не смыслит.

Полковник кивнул, удовлетворившись ответом, и решил непременно передать мнение эмира капитану. Причем хотелось сделать это именно публично, хотя бы при полковнике Чене. Это тоже будет капитану неприятно…

Глава одиннадцатая

Сам Чамутдин Шамилиевич Фикретов не очень понимал, как он умудрился живым выйти из этого последнего для его джамаата боя. И только уже за скалой, удалившись на безопасное расстояние, эмир понял, что его джамаата, как некогда сильной и опасной для противника боевой единицы, больше не существует. Обстрел был мощным, действительно уничтожающим. Это позволяли дистанция и осветительные ракеты, делающие цели видимыми. Не считая того момента, когда Фикретову оторвало мочку уха, пули четырежды касались его одежды, две пули порвали правый рукав, но кожу даже не поцарапали. Одна просто обожгла касанием левое бедро, а другая порвала на плече «разгрузку», надетую поверх бронежилета. И только под самый конец, когда до поворота скалы оставалось полтора шага, очередная, теперь уже пятая пуля догнала и сильно ударила Фикретова между лопаток. Так сильно, что он буквально пролетел оставшееся расстояние и, успев резко оттолкнуться правой ногой, отлетел влево и свалился за поворот, только там поняв, что бронежилет спас его. Хотя удар был такой силы, словно его ломом поперек спины от всей доброты душевной огрели. Эмир осмотрелся, оценил ситуацию и побежал последним, когда понял, что уже не в состоянии своим голосом и авторитетом остановить общее бегство. Побежал, чтобы не оставаться в одиночестве против «краповых», хотя знал, что стрелять спецназовцы внутренних войск будут не по тем, кто бежит первым, а по последним, то есть по нему, эмиру Фикретову.

Добраться до поворота Чамутдин Шамилиевич не надеялся, хотя общей панике и не поддался. Он не боялся ничего и никого, ни пули и боли, ни поражения и позора, ни даже самой смерти. Единственное, чего он всячески постарался бы избежать, это пленения. Конечно, попади он в руки федеральных судей, его могли бы приговорить и к смертной казни, которую потом заменили бы на пожизненное заключение. Мало хорошего, но все же лучше, чем просто длительный срок на «строгом режиме». Попадать на «зону» Фикретову было нельзя, его там ждали бы большие и длительные неприятности. Сам будучи авторитетным уголовником, он нарушил множество законов воровского мира и выступил сразу против нескольких «воров в законе», сначала отказавшись подчиниться их общему решению, а потом организовав их убийство силами своего джамаата. Слух об этом в уголовной среде прошел и без внимания оставлен не был. О нем Фикретову сообщили «доброжелатели». Смерть лучше того, что может ждать его на «зоне», даже в обычном следственном изоляторе, и потому Фикретов держал на поясе гранату, которую называл своим «неприкосновенным запасом». Эту гранату он держал для себя, чтобы взорвать ее в случае угрозы пленения. Но никому не объяснял, для чего ему необходим «неприкосновенный запас». Об этом не знали даже самые близкие люди. А сейчас близких у него и не осталось. Из всего джамаата рядом с Фикретовым спрятался за скалу только мальчишка Саидахмет Салманов. Этот тем более ничего не знал о «неприкосновенном запасе», как и о конфликте эмира с «ворами в законе».

Однако получилось так, что во время бегства вверх по склону, преследуемый пулями безжалостных федералов, Чамутдин Шуайбович свою гранату потерял, и это угнетало его чуть ли не сильнее полного разгрома объединенных джамаатов, которыми он командовал. Фикретов понимал, что Эльмурза Шуайбович задаст ему обязательный вопрос: как так получилось, что все почти погибли, а в живых остались только сам эмир и молоденький моджахед из его джамаата? Эмир Хафизов такой человек, которому отвечать требуется обязательно. А что ответить, Чамутдин Шамилиевич не знал.

– Бежит кто-то… – сказал вдруг Салманов.

Эмир и сам уже услышал, несмотря на то, что у него ныло ухо, у которого пулей была оторвана мочка. Топот ног раздавался с другой стороны скалы, куда Фикретову с Салмановым следовало уходить. И эмир поднял автомат, в глубине души надеясь, что это снайпер «краповых» обогнул скалу, желая атаковать объединенные джамааты со спины. Убить снайпера и захватить его винтовку – это во многом оправдает Чамутдина Шамилиевича перед эмиром Хафизовым.

Но человек, который выскочил прямо на них, был явно не из федералов. Об этом говорили и борода, и лицо, которое удалось рассмотреть даже в темноте. Человек был невероятно бледен и испуган. И еще больше испугался, когда увидел два наставленных на него ствола. Но быстро сообразил, что перед ним не федералы.

– Добрался-таки до вас… – выдохнул осипшим голосом незнакомец и опустился на землю в двух шагах от моджахедов. – Думал, не добегу. Задохнулся, упал, встать не мог. Еле поднялся…

– Я – эмир Фикретов. Мое имя Чамутдин Шамилиевич. Куда ты бежал? Что с тобой случилось?

– Я – Байрамали Шахсаваров. Я из джамаата Зайналабидова.

– Это хорошо. А где твой эмир?

– Мы шли маршем на базу эмира Хафизова. Услышали звуки боя. Сначала был взрыв, и мы свернули в ту сторону. Наш эмир решил, что еще кто-то пробивается к Хафизову, но идет с «хвостом» и пытается «его обрубить».

– Он правильно решил, – сказал Чамутдин Шамилиевич. – Дарвиш Джаббарович опытный командир. Где он сейчас?

– Вот я и рассказываю… Мы свернули сначала на взрыв, а потом услышали звуки настоящего боя и еще раз свернули, уже туда. У нас в джамаате было три бинокля ночного видения. Правда, на позицию с биноклем вышел только сам эмир, двух других сняли снайперы федералов. У них винтовки с глушителями, и мы не могли определить, откуда стреляют. Эмир рассчитывал, что на боевой позиции нас не достанут за скалой. Но нас и там достали. Там и эмира убили. Хотя в перестрелку мы вступить успели и кому-то помогли.

– Нам помогли, – признался Фикретов. – А дальше что? Почему отступили?

– Нас шесть человек осталось от пятнадцати, когда мы решили отступить. Но только за скалу свернули, думали, там нас не достанут, как сразу подстрелили троих, а потом еще двоих. Я сам не понимаю, почему меня пощадили. Может быть, я правильно вилял и в меня не могли попасть. Не знаю. Один я остался от всего джамаата…

– Главное, ты оружие не бросил. Кто бросает оружие, тот трусит и убегает с поля боя. Кто остается с оружием, тот лишь отступает перед обстоятельствами. – Чамутдин Шамилиевич знал, как привязать к себе человека. И этой простой фразой, которая не стоила ему больших усилий, он получил друга, который надолго запомнит эту оценку и будет готов поддержать Фикретова в какой-то трудной ситуации. – Если у тебя нет своего джамаата, будешь в моем. Нас тоже только двое осталось. Согласен? Или моя фамилия тебе ничего не говорит?

– Говорит, – признался Байрамали. – Я слышал о вас. Я согласен.

– Тогда иди за нами. Будем выдвигаться к Хафизову. Его охранение слышало наверняка звуки боя, и, как я думаю, Эльмурза Шуайбович выставил дополнительные посты, чтобы не подпустить близко к себе «краповых».

– Вас потрепали эти… «краповые»?

– Они самые.

– Они хорошо воюют. У нас было несколько встреч с ними. После боя от них бывает трудно оторваться. Они за вами не идут?

– Не знаю. Могут и идти, но я их пока не вижу. Как думаешь, сколько у «краповых» было снайперов?

– Я думаю, три или четыре. Так быстро нас уничтожали…

– Да, я тоже так же понял. Наверное, так и было. Сейчас мы пойдем низиной. Там мы будем от снайперов скрыты. Иди за нами.

Низина сама по себе была неглубокая, но непроходимой она была, наверное, только весной, когда начинали таять снега в горах и горы выбрасывали со своих склонов воду. Похоже, в низине был не просто ручей, а почти река, но осенью снега не таяли, и по руслу этой речки можно было спокойно идти, оставаясь невидимым для снайперов противника. Тем более что по берегам, словно чьей-то рукой искусственно выложенные, стояли большие камни, образуя стену. Стена эта прикрывала дополнительно от любого просмотра издали. Плохо было только то, что за ней нетрудно было спрятаться и устроить засаду. Темнота ночи не помешала бы расстрелу с такой короткой дистанции. Если идущему по руслу человеку было видно природную стену сбоку, то, естественно, и со стены просматривалось все русло. Но оставалось надеяться, что «краповым» не пришло в голову искать это русло, обозначенное на карте только легким пунктиром, то есть как пересыхающий ручей. Они вообще, скорее всего, предпочтут или прекратить поиск до утра, или загонят снайпера на скалу, чтобы тот сверху осматривал окрестности. Эмир Фикретов на месте командира взвода «краповых» так и поступил бы. Но даже со скалы невозможно рассмотреть идущих по руслу, так что опасность могла быть только случайной…

– Стой! Кто идет? – лязгнул затвор автомата. – Стоять, я сказал! Стрелять буду…

Голос был грозный, но всерьез не воспринимался. Кто готов стрелять, тот сразу стреляет и не предупреждает. В данном случае часовой, кажется, стрелять и не намеревался, но показаться крутым парнем хотел.

Команда прозвучала армейская, и к тому же произнесенная по-русски, хотя акцент был в данном случае яснее слов. К тому же федералов в этой стороне быть не должно, как полагал Фикретов.

– Свои. Эмир Фикретов… – сказал Чамутдин Шамилиевич. – Со мной два человека.

– Положите оружие и пройдите вперед. На пять шагов. Нет. На десять. Там вас встретят.

Эмир аккуратно, без суеты, положил свой автомат на землю. Саидахмет с Байрамали повторили движения эмира, хотя с явной неохотой. Им, кажется, голос часового не понравился.

– Руки за голову! – прозвучала новая команда.

Это был уже очевидный перегиб, и Чамутдин Шамилиевич демонстративно сунул руки в карманы ватного бушлата.

– Руки за голову, я сказал!

– Кто такого дурака часовым поставил… – обратился Фикретов к своим спутникам и пошел вперед, где, как ему уже было сказано, его должны были встретить.

Встретили их раньше.

– Слышу, голос знакомый… – сказал из темноты встречающий и шагнул ближе. – Возьмите свое оружие, Фикса. Мы вас встречаем.

Это был всегда моложавый эмир Мухаммадгафур Низамов, когда-то отбывавший срок в одном отряде с Фикретовым. После этого они трижды встречались, но всегда мимолетом. Мухаммадгафур помнил, как другие заключенные относились на «зоне» к Фикретову, и сам тогда относился к будущему эмиру точно так же. И даже много позже, когда Низамов сам стал эмиром, отношение это изменилось мало. Уголовный авторитет Фикретов и среди моджахедов оставался авторитетным эмиром.

Чамутдин Шамилиевич возвращаться за автоматом сам не стал, только кивнул Саидахмету Салманову, и тот, сделав два скачка до оружия, взял и свой автомат, и автомат эмира. Тут же вооружился и Байрамали Шахсаваров, и оба встали за спиной Фикретова. Быстрота действий моджахедов была сразу оценена Низамовым.

– Хорошо ты своих бойцов выдрессировал, Чамутдин Шамилиевич. Один твой взгляд понимают. Моим долго втолковывать приходится, что следует сделать.

– Здесь только один мой. Саидахмет Салманов. Байрамали Шахсаваров из джамаата Зайналабидова.

– А где сам Дервиш Джаббарович? Давненько мы с ним не встречались.

Фикретов повернулся к Байрамали и кивком головы приказал объяснить, где остался его эмир. Байрамали объяснил коротко, без подробностей.

– Со снайперами ночью бороться практически невозможно, – согласился Низамов. – Говорите, три-четыре снайпера? Если винтовки с глушителями и с ночными прицелами, то нам вообще нечего им противопоставить.

– Только если другие «краповые» подойдут вплотную. Но их много. Сначала мы думали, там только взвод. Но они преследовали нас на грузовике и на какой-то бронемашине. Может быть, БМП, может быть, БТР. Там, видимо, в тесноте, еще целое отделение ехало. Я так прикинул во время боя, у них никак не меньше сорока стволов было.

– Я дам тебе провожатого, Чамутдин Шамилиевич, иначе ты просто не найдешь Эльмурзу Шуайбовича. Да и на следующем посту без нашего провожатого вас надолго остановят. А провожатый и дорогу подскажет, и через пост проведет. Халил, позвони на второй пост, а потом позвони эмиру Хафизову и доложи, что эмир Фикретов с двумя людьми идет к нему. Это все, что осталось от тех, кого послали против «краповых».

– У вас на посту бинокли ночного видения есть? – поинтересовался Фикретов.

– Нет, к сожалению.

– Плохо. Не безнадежно, но плохо. Нас вы увидели, когда мы вплотную подошли. Если так же подойдут «краповые»…

– Мы примем бой. Эмир Хафизов сразу выставит подкрепление.

– Думаю, перед тем как подойти вплотную, они выставят вперед снайперов с ночными прицелами и винтовками с глушителями, и вас всех без звука перещелкают. А потом двинут дальше.

Стоящий рядом с эмиром Низамовым Халил только что поговорил со вторым постом и набрал номер Эльмурзы Шуайбовича. Фикретов не стал дожидаться окончания этого разговора.

– Ладно. Надо идти. Где провожатый?

Мухаммадгафур сделал знак стоящему неподалеку мрачному моджахеду с обильной сединой в нестриженой бороде. Тот подошел, молча выслушал инструкции эмира и двинулся в сторону ущелья. Низамов кивнул Фикретову, и он последовал за моджахедом.

Полковник Даррелл поужинал вместе со своим новым инструктором полковником Ченом, и сразу после ужина ему позвонил эмир Хафизов.

– Мистер Даррелл, вы не желаете послушать рассказ эмира Фикретова, как он вырвался из-под обстрела снайперов? Фикретов вот-вот прибудет. Мне уже звонили с внутреннего поста. А я буду вам благодарен, если вы его рассказ передадите своему руководству в своем очередном отчете. Это должно впечатлить…

– Я хотел заняться устройством полковника Чена, – вяло попытался «отбрыкнуться» Даррелл. У него не было желания слушать рассказ Фикретова, поскольку сам полковник не был боевым офицером и не очень интересовался боевыми действиями, даже поучительными.

– Пусть мистер Барман займется этим. А вы приходите.

Эмир был настойчив. И Даррелл понимал, чего Эльмурза Шуайбович добивался. А добивался он того, чтобы длительным нытьем заработать все же для своих целей поставки высокотехнологичного оружия. Даррелл понимал, что в этом деле из него помощник плохой, но портить отношения с Хафизовым не хотелось, и потому пришлось идти.

– Хорошо. Я иду. Только отдам распоряжения капитану Барману.

Кит Барман как раз спускался в ущелье к кострам, чтобы поужинать. В нескольких словах объяснив ему задачу по устройству своего инструктора на постоянное проживание, растолковав, чье место должен занять Чен, Даррелл заспешил в грот к Хафизову. Тот пока был один, остатки джамаатов еще не прибыли.

– Я предполагаю, что будет рассказывать эмир Фикретов, – сказал Эльмурза Шуайбович. – К сожалению, у меня нет детектора лжи, чтобы определить, когда он говорит правду, когда ее приукрашивает, а когда откровенно лжет…

– Детектор лжи бывает прав только на семьдесят пять процентов. Двадцать пять процентов – это его статистическая погрешность. Потому суды не рассматривают данные детектора лжи как доказательство… – Полковник не успел договорить, так как раздался стук в дверь и в грот вошел эмир Фикретов в сопровождении Саидахмета Салманова, Байрамали Шахсаварова и двух моджахедов из караульного джамаата.

Хафизов шагнул вперед, положил руки на плечи Фикретову и повернул его лицом к масляному светильнику, чтобы лучше рассмотреть.

– Мы тут с полковником Дарреллом только что говорили о том, как много люди лгут ради своего спасения. А я как раз подумал, что есть и такие, которые, несмотря ни на что, предпочитают говорить правду. И Чамутдин Шамилиевич именно из таких людей. Пусть неприятно, но правду… Он такой… Говори, эмир. Что произошло?

– Вот все, что у меня осталось, – показал Фикретов на Салманова. – А Байрамали встретился нам, когда уже все закончилось. Он из джамаата Зайналабидова. Нам невозможно с ними драться ночью. Нас будут убивать и убивать каждую ночь до тех пор, пока у нас не появится такое же оружие. Это все, что я могу сказать. Невозможно воевать с завязанными глазами. Прости, Эльмурза Шуайбович…

– К сожалению, мы не государство, – покачал головой Хафизов, – и не имеем собственной производственной базы, чтобы производить такое оружие. И помочь нам никто особо не рвется.

Эмир красноречиво посмотрел в сторону полковника. Тому нечего было ответить…

Глава двенадцатая

Как раз в тот момент, когда во время сеанса контрольной связи лейтенант Варсонофьев получал указания от своего командования, старший лейтенант Арзамасцев получил сообщение от своего заместителя старшего сержанта Картошкина:

– Товарищ старший лейтенант. Бандиты, под завязку загруженные, покинули село. Тащат свои рюкзаки уже мимо нас. Сейчас пройдут. Хорошо запаслись. На большое количество людей до конца зимы. Идут тяжело. Немудрено, с таким-то грузом…

– Это они зря. Половина испортиться может, когда кормить будет некого. У них большие потери, – прокомментировал командир разведвзвода.

– Я слышал, в прошлую зиму в одной банде пришлось зажарить и съесть ишака, чтобы с голоду не умереть. Так что они ко всему привычные.

– Ишаков не едят, у них мясо ядовитое.

– Я потому и говорю. Сам однажды видел на дороге сбитого машиной ишака. Так его даже вороны не трогали. А эти съели. Хуже ворон…

– Это их проблемы. Мы их сюда не загоняли, сами спрятались. Не выпускай их из виду.

– За каждым шагом следим, товарищ старший лейтенант.

– Как пройдут мимо, выходи следом. Докладывай каждый свой шаг, любое изменение ситуации, даже самое незначительное. Тщательно контролируй все, что впереди. Постарайся определить посты.

– Понял. Вы, я слышал, удачно действовали?

– Более или менее. Постараемся соединиться с тобой. Думаю, бандиты после нашего боя выставили дополнительных наблюдателей. Могут иметь ночные бинокли или ночные прицелы. Пусть снайпер внимательно все пространство впереди просматривает.

– Я понял, товарищ старший лейтенант. Мы уже начинаем спуск, чтобы от бандитов сильно не отставать. Конец связи…

– Осторожно на спуске. Вы высоко забрались. В темноте спускаться будет тяжело.

– Потому уже и начинаем. Чтобы без торопливости.

– Работайте…

Арзамасцев привычно потянулся рукой, чтобы отключить связь на коммуникаторе «Стрелец», но одернул себя, связь сейчас нужна постоянная и оперативная.

Лейтенант Варсонофьев свой сеанс связи тоже закончил, снял наушники, отдал их радисту и двинулся к Арзамасцеву.

– Ты напрямую через Антитеррористический комитет просьбу передавал? – спросил лейтенант, сразу переходя к делу.

– Не вхож туда. Рылом не вышел, чтобы напрямую обращаться. Я своему комбату звонил. А он уже туда, как я понимаю. Что-то не так получается?

– Нет. Ничего. Просто мой командир сводного отряда получил категоричный приказ. Он не любит, когда через его голову что-то делается, поэтому недоволен. Тем не менее приказал мне поступить в твое распоряжение. Своему взводу я уже это передал. Принимаешь в свою команду?

– Уже принял, поскольку сам просил об этом. А то у меня самого сил маловато, а с подкреплением со стороны наших есть проблемы. Все свободные силы к границе переброшены, сезонный отход бандитов на зимние квартиры в Грузию и Азербайджан. Чем до весны их ждать, лучше не выпустить…

– Понятно. Мы тоже должны были вчера получить сухой паек на базе и утром отправиться на границу с Азербайджаном, а попали сюда. Какая-то банда перебила охрану, захватила грузовик, вскрыла склад с тем же сухим пайком и пыталась скрыться. Мы организовали преследование по дороге, ринулись догонять. Ну, скажу я тебе, эти бандиты – парни отчаянные. Не каждый водитель на такое трофи решится. Мой водитель чуть не плакал, когда я его заставлял ехать.

– Это нормально. Твоему водителю на этой машине до конца службы барабанить и ремонтировать самому. А бандиты чужую машину захватили – что ее жалеть. Проехали сколько смогли и бросили. Вместе с сухим пайком. Правда, сухой паек частично перенесли за скалу.

– Кстати, это вопрос актуальный. Почему они сухой паек не забрали? Может, заманивали нас специально в ловушку?

– Нет, они пытались забрать, даже вызвали для этого носильщиков с базы, но мы с тобой им помешали, и носильщики вынуждены были ввязаться в бой. Заметил, как они патроны экономили? Не «шмаляли» направо и налево, как обычно. Патронов с собой мало взяли. А потом сначала ты, а скоро и мы им прочно на «хвост» сели. Не до груза было. А ты здесь, получается, застрял, вместо того чтобы на границу отправиться? Но кого туда отправить, найдут. Раз уж оказался, грех тебя отпускать.

– Я как-то привык к приказам более уважительно относиться.

– Обычная ситуация. Кто где оказался, там и воюет. Тебя, кстати, лейтенант, как зовут? По имени… Я – Валентин.

– Лучше по фамилии. Я свое имя не люблю, над ним иногда смеются.

– Я не из смешливых.

– Вообще-то отец назвал меня Еремеем в честь своего друга детства. Имя мое происходит от древнееврейского Иеремия, хотя современные неоязычники пытаются доказать, что от имени бога Ярилы, и произносят его как Яримей.

– Тебя это обижает?

– Конечно. Неприятно, когда твое имя коверкают.

– Соглашусь, но это вопрос не насущный. Я с твоего разрешения буду звать тебя просто Еремей. А насущные вопросы у нас сейчас стоят очень острые. Определяю боевую задачу.

– Слушаю, командир! – Лейтенант Варсонофьев подобрался и даже слегка напрягся, только что стойку «смирно» не принял.

– Пока мы знаем только ущелье, где предположительно находится база эмира Хафизова, но точное место самой базы не знаем и не знаем, какими силами эмир располагает. Наша с тобой задача – проникнуть в ущелье и провести полную разведку. Мы их уже существенно «пощипали». Если сможем своими силами справиться с оставшимися бандитами – будем вступать в бой, не сможем – придется вызывать подкрепление. И есть еще одна маленькая, но важная деталь. Эмир Хафизов собирает у себя на базе других эмиров с их джамаатами не случайно. С ними проводит, согласно агентурным данным, специальные занятия некий американский психолог-гипнотизер, специалист по принудительному гипнозу. Я не знаю, что может тут делать гипнолог. Может быть, шахидов готовит, может, еще у него какая-то своя задача. Насколько известно в ГРУ, этот психолог носит звание полковника Агентства национальной безопасности США. И этого полковника необходимо захватить живым – или для дальнейшей работы с АНБ, или хотя бы для предоставления доказательств американского вмешательства в наши внутренние дела. Это моя персональная задача, и меня для нее специально бы выбрали, если бы я сам в это дело случайно не влез. Выбрали бы, поскольку я вообще не подвержен воздействию гипноза, абсолютно то есть. Значит, имей в виду… Если полковника захватим, он будет пытаться загипнотизировать охрану, поэтому постоянно должен быть при мне, я сам его охранять буду. Следующая важная задача, хотя и не такая важная, как первая, – захватить как можно больше эмиров в плен. От них мы должны будем узнать, что за занятия проводит с ними американский полковник. Что скажешь, Еремей, по душе тебе такая задача?

– Задача со множеством неизвестных… Признаться, затрудняюсь даже предположить, как такое разрешить.

– Будем думать по ходу дела, а пока пойдем в преследование. От нас, думаю, сбежало не много бандитов, они уже должны были добраться до ущелья. Но мы за ними гнаться не будем. Эмир Хафизов наверняка выставил еще заслоны. Это его обычная тактика. Постараемся их найти и дополнительно ослабить его силы. Для нас сейчас важно уничтожение каждого боевика, чтобы потом меньше пуль летело нам навстречу. Ночь не такая уж и длинная, а мы имеем преимущество в основном в ночное время. Это значит, что в дневное время, если такая возможность представится, будем отдыхать и только вести наблюдение.

– Надолго мы здесь застрянем?

– Надеюсь, нет. Но, по крайней мере, до полного выполнения задачи…

* * *

– Товарищ старший лейтенант…

– Слушаю тебя, Картошкин.

– Докладываю. Ведем наблюдение. Преследуем группу на дистанции меньше пятидесяти метров. Направляются целенаправленно в ущелье. Их эмир звонил куда-то, видимо, докладывал. Перед этим носильщики останавливались, прислушивались. Они и раньше останавливались и прислушивались к звукам боя. Сейчас слушают так, словно ждут продолжения, наверное, соображали, стоит ли им идти в поддержку кому-то. После звонка быстро двинулись в прежнем направлении. Я так понимаю, что получили приказ не вмешиваться в события.

– Ночного бинокля у них нет?

– Бинокль у них всего один – у эмира отряда. Но в темное время он к нему ни разу не прикладывался. Думаю, бинокль только дневной.

– Продолжай наблюдение. Забирай всех остальных с собой. Я попытаюсь с вами соединиться. Мы идем усиленным составом. Не спутайте с кем-нибудь.

– Я слышал, с вами «краповые»?

– Да. Они выделены нам в поддержку.

– У меня все, товарищ старший лейтенант.

– Работай в прежнем ритме.

Старший лейтенант Арзамасцев разговаривал на ходу. Перед этим вместе с лейтенантом Варсонофьевым они изучили карту и, решив, что бандиты должны отступать по руслу весеннего ручья, сейчас, скорее всего, сухому оврагу, двинулись объединенной группой спецназа в ту сторону. Там же, в этом же русле, недобитых бандитов, согласно логике, должны встречать другие бандиты, в бою не участвовавшие, и отправить их в ущелье к эмиру Хафизову, но заслон на случай поиска и преследования должны были бы оставить. Манеру ведения боевых действий «волкодавов» бандиты знали хорошо. Вцепившись, спецназовцы не отступают и не отстают, пока не добьют противника до конца. Заслоны должны были задержать преследование и вообще сообщить о нем. Это была обычная тактика Хафизова – выставлять оградительные заслоны, порой обрекая их на гибель, сам же он, услышав звуки стрельбы, уходил с основными силами, если столкновение с федералами казалось ему опасным. Посчитает ли он опасным столкновение в этот раз? Все зависело от того, сколько у Хафизова сил в наличии. Он ведь предполагает, что его могут атаковать только «краповые» составом своего взвода, пусть даже при поддержке снайпера или снайперов. Но эти снайперы, по мыслям Хафизова, представляют опасность в основном ночью, а днем он имеет возможность выставить в ответ своих снайперов.

Во взводе Варсонофьева тоже был свой снайпер, и винтовка у него была с ночным прицелом, только вот глушителя на винтовке не было. Это не позволяло использовать снайпера так, как использовал своего старший лейтенант Арзамасцев. А второй снайпер разведвзвода находился под командованием старшего сержанта Картошкина, группа которого уже вот-вот должна была бы приблизиться к входу в ущелье, и остальным предстояло их догонять. Таким образом, соблюдая скрытность, можно было пользоваться только винтовкой одного из снайперов. Это не позволяло действовать в полную силу, но младший сержант Толик Ратоборцев обладал такой завидной скорострельностью, что вполне мог бы заменить и двух снайперов. Кроме того, на его винтовке «ВСК-94» стоял не просто ночной прицел, но прицел тепловизионный, позволяющий определить тепловое излучение объекта, даже если он за камнем прячется, и вовремя найти засаду или просто пост противника.

Снайпер «краповых» по мере сил помогал, чередуясь с младшим сержантом Ратоборцевым в опережающих забегах и контролируя маршрут, когда напарник во время своего быстрого рывка смотреть вперед возможности не имел. Именно снайпер «краповых» первым заметил опасность.

– Пятьдесят метров вперед. Двое… Уже трое… Еще один подвалил… Стоят, совещаются, показывают в нашу сторону. Биноклей не имеют. Просто прислушиваются, словно ушами шевелят.

Ратоборцев, пользуясь преимуществом тепловизорного прицела, сразу сделал уточнение:

– Еще двое внизу, за камнями, чуть сбоку от русла. Один с автоматом, второй, если я правильно вижу, пристраивает на камень «ПКМТ»[14].

– Хорошо их видно? – спросил Арзамасцев.

– Всех пятерых видно.

– Есть у них возможность для маневра?

– У тех, что втроем, никакой, спрятаться некуда. Двое лежачих могут нырнуть за камни, но они впереди других, могут не увидеть, только услышат падение тел. Но поймут ли, в чем дело, это вопрос… Работать?

Арзамасцев нашел цель снайпера в свой бинокль, рассмотрел внимательно и скомандовал:

– Работай!

Три выстрела раздались почти без интервала. И только микрофон на шлеме снайпера разнес звук выстрела по наушникам спецназовцев ГРУ. Спецназовцы внутренних войск выстрелов не слышали.

– Что он не стреляет? – даже спросил лейтенант Варсонофьев.

– Он уже отстрелял троих. И вот еще двоих в дополнение. Пост перестал существовать. Но, наверное, впереди еще кто-то есть, за поворотом не видно.

– Пост перестал существовать, товарищ лейтенант, – подтвердил снайпер «краповых», наблюдающий за работой коллеги в свой прицел.

– Анатолий, патронов хватит? – поинтересовался командир разведвзвода.

– Я в магазинах бандитов большой запас взял. Свои магазины набил и два кармана «разгрузки» россыпью под самый клапан.

– Нормально. Доложи ситуацию.

– Можно выдвигаться. – Подтверждая свои слова, младший сержант Ратоборцев заспешил вперед, а снайпер «краповых» приник к прицелу, чтобы проконтролировать маршрут, когда тот этого сделать не может. Но через двадцать пять метров Ратоборцев взобрался на боковой камень повыше, чтобы дальше видеть, и так дожидался, когда основная группа его догонит. Группа догнала и перегнала. Снайпер «краповых» опять стал наблюдателем и вдруг дал команду:

– Стоп для всех! Противник впереди…

– Анатолий! Что за противник? Докладывай! – потребовал от своего снайпера Арзамасцев.

Ратоборцев стремительно стал подниматься на высокий склон, с двух сторон прикрывающий русло весеннего ручья каменными стенами. Даже в темноте это у него получалось достаточно ловко. И вскоре прозвучал его доклад:

– За поворотом группа бандитов. К бою не готовятся. Видимо, ждут команды с передового поста и еще не знают, что пост уже не существует.

– Точнее! Я незнаком с понятием «группа». Сколько человек? – строго спросил Арзамасцев.

– Вижу девятерых, товарищ старший лейтенант. Но за поворотом, скрытые скалами, могут быть другие. Мне кажется, там кто-то есть.

– Обоснуй. Почему тебе «кажется»?

– Один из бандитов голову в ту сторону поворачивал и что-то говорил. Похоже, оттуда ответили, и второй бандит тоже что-то явно сказал. Да, вот двое вышли. Один на часы смотрит и рукой трясет, видимо, они остановились. Другой на трубку смотрит, ему подсказывает, и тот часы подводит. Значит, сейчас их одиннадцать, но может и еще кто-то быть.

– Ищи у них бинокли ночного видения.

– Если на передовом посту не было, то у этих тем более, – подсказал лейтенант Варсонофьев. – Слава богу, пока у бандитов с этим дефицит. Надо добивать их, пока не вооружились. Через год-два им обязательно подбросят что-то, тогда труднее будет и жертв будет больше, даже среди мирного населения.

– Товарищ старший лейтенант, бинокли есть у троих, – доложил Ратоборцев, – но, кажется, простые. Они ими сейчас не пользуются, висят на шее мертвым грузом. Но, очевидно, обладатели биноклей – младшие эмиры. Так обычно бывает. Работать по ним?

– Начинай аккуратно. С тех, что в стороне от других. Есть такие?

– Уведем кого надо. – И тут же в наушниках послышался одиночный выстрел.

– Вот, двоих увел. И еще двое за ними увязались. Что-то обсуждают и расходятся в две стороны. Место, кажется, точно определили – рукой показывают. Слух у бандитов сторожевой, как у хорошей собаки. Не ошибаются, к счастью. – Так снайпер объяснил свой выстрел.

– Ратоборцев! Про оставшихся… Сможешь поочередно всех уложить?

– Не знаю. Многовато их… И я не всех вижу. Кто-то за поворотом русла прячется. Здесь, как я понимаю, главное, не дать им поднять стрельбу. Так, товарищ старший лейтенант?

– Правильно понимаешь.

– Они тесно расположились. Только несколько человек особняком держатся. А в толпу стрелять будешь, сразу поймут. Тем более бандиты, что раньше здесь прошли, уже предупредили, наверное. Вот… Есть отдельные цели… Которые пошли мою пулю искать…

Наушники донесли два выстрела, и Арзамасцев понял, что двумя бандитами на их пути стало меньше. Прошло меньше минуты, и еще пара выстрелов показала, что с теми, что пошли на звук разбившей камень пули, покончено.

– Еремей! – позвал старший лейтенант.

– Слушаю, командир.

– Вопрос так стоит, и стоит достаточно остро. У нас до рассвета остается чуть больше трех часов. За это время необходимо успеть сделать многое, и нам необходимо торопиться, чтобы не потерять преимущество темного времени суток. Будем торопиться! Я не знаю, как твои парни в «рукопашке» выглядят, потому работать буду только со своими. Сил у нас хватит. Снайпер будет страховать и потихоньку вести отстрел. Мы разделяемся на две группы, приближаемся с двух сторон и атакуем так, чтобы не дать им выстрелить и поднять тревогу. Без обиды… С собой беру только тех, в ком на сто процентов уверен. Своих то есть… Ты со своими прикрывай русло, но тоже без стрельбы.

– Как вы их атаковать будете? – поинтересовался лейтенант Варсонофьев, не имеющий возможности возразить, поскольку говорил Арзамасцев категорично, а командира взвода «краповых» подчинили командиру взвода спецназа ГРУ. Возражать командирам Еремей был не приучен, потому даже не пытался этого делать.

– Обыкновенно. Лопатками…

Фехтование малыми саперными лопатками входит в курс боевой подготовки солдат спецназа ГРУ, как и метание этих лопаток. Более того, метание тоже является составной частью фехтования. А как оружие ближнего рукопашного боя малая саперная лопатка, отточенная до такой степени, чтобы ей можно было бриться, может сравниться только со средневековым рыцарским топором, хотя гораздо легче последнего, что позволяет нанести за равный промежуток времени гораздо больше ударов, как рубящих, так и просто режущих, и даже колющих.

– Анфилатов!

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Раздели отделение на две части. Снайпера не считай, он остается на месте. Половину отправь ко мне, со второй половиной выдвигайся по правому флангу на уровень ночного визуального знакомства. Разговор по душам, с рукоприкладством. Задачу понял хорошо?

– Снайпера поставил… Не позволить произвести ни одного выстрела.

– Отлично! Что это такое – сам понимаешь…

– Первый удар в горло, второй, если понадобится, по руке с оружием. На отруб…

– Все правильно. Отсылай половину солдат ко мне, с остальными выдвигайся. Аккуратно. После выхода к месту поддерживаем постоянную связь.

– Понял, товарищ старший лейтенант…

– А меня одного с собой возьмешь? – спросил вдруг лейтенант Варсонофьев. Он не против приказа возражал, он хотел быть полезным.

Арзамасцев в ответ только отрицательно головой покачал. Предполагал, что «краповый» лейтенант имеет хорошую подготовку, и собственную лопатку имел, и обращаться с ней, наверное, тоже мог, но невозможно было предположить, как посторонний лейтенант своими действиями впишется в сработанный коллектив отделения. Так что лучше было не рисковать…

Эпилог

Полковник Даррелл никогда, где бы он ни находился, в какой бы точке земного шара ни работал, не интересовался боевыми действиями. Он знал, что они проходили, иногда даже почти под носом у него, но все боевые действия были, как полковнику казалось, параллельными его собственным действиям и никак с ними не пересекались. Однако сейчас Даррелл волновался относительно появления нежданно-негаданно угрозы, причем не такой уж сильной, если судить по обыкновенному стандартизированному рассмотрению боевой единицы. Всего-то взвод спецназа. Что это? Сила великая? Как истый американец, полковник Даррелл считал за силу только американский спецназ, хотя и о нем тоже был не самого высокого мнения, как и об американской армии в целом. И вообще он не понимал всей этой суеты вокруг разного рода подразделений спецназначения в любой стране. Он отдавал себе отчет, что силы любого человека всегда ограничены, невозможно создать каких-то супер-бойцов современными способами, даже при наличии у них самого современного вооружения. Невозможно сделать бойца даже под гипнозом. Превратить человека в боевое мясо, идущее без страха на убой, гипноз позволяет, но воевать он не научит. И потому полковник не видел опасности в действиях спецназа.

А что произошло в этот раз? Та же склонность к анализу позволяла Дарреллу оценить успех спецназовцев, которым противостояли гораздо большие силы. Но здесь сработал пресловутый философский закон перехода количества в качество. Причем не столько в качестве подготовки личного состава, сколько в качестве вооружения. Однако до наступления рассвета оставалось чуть больше трех часов, и это было, можно сказать, решающее время. Три часа моджахедам предстояло хоть как-нибудь продержаться, а потом их количественное преимущество позволит все расставить на свои места. Это было понятно. Но три часа еще необходимо было продержаться. И полковник Даррелл пожелал не покидать эмира Хафизова в это оставшееся до рассвета время. Рядом с эмиром он себя ощущал в безопасности…

Все знали, что эмир Фикретов только что вышел из тяжелого и кровопролитного боя, где его джамаат, по сути дела, перестал существовать. Тем не менее отдохнуть ему не давали. Чамутдин Шамилиевич понимал, что он личность известная, но не предполагал, что моджахеды, собравшиеся на зиму под крыло эмира Хафизова, с таким уважением к нему относятся, что сразу соберутся у костра в гроте, который отвели Фикретову, и будут уважительно ждать, когда он что-то скажет. Эмир даже к костру на ужин не ходил. Как приносили в грот за металлической дверью еду самому Хафизову, так же принесли и ему, хотя в его гроте вместо металлической двери висело простое байковое одеяло. От Чамутдина Шамилиевича требовали оценки того, что происходило за пределами базы. Информация полностью поступала только к самому Эльмурзе Шуайбовичу, а тот предпочитал не делиться ею со своими бойцами. Но тем хотелось знать, что происходит, куда ушло такое большое количество моджахедов и почему так мало вернулось. Это не было простым любопытством. Это было опасением за свою жизнь, хотя все моджахеды, как и эмир Фикретов, полностью доверяли Хафизову, считая, что он способен вовремя принять необходимое решение. Но и от Фикретова чего-то ждали.

– Что там происходит? – поинтересовались у него.

– Взвод «краповых». Может быть, больше взвода. И много снайперов с ночными прицелами и с глушителями. В ночное время с ними лучше не связываться. Подойти не дают, уничтожают издали. И сами не подходят, держатся на дистанции.

– А как «краповые» сюда забрались?

– Я захватил грузовик, набил его продуктами со склада. На всех хватило бы до весны. Ехал сюда напрямую через холмы. Вертолет над нами пролетел. Видел, должно быть, свет фар и сообщил. «Краповые» направление усекли и догнали. Цепляются, как клещи, ни к ним не сунешься, ни от них не оторвешься. Скорее бы уж рассвело. Тогда им крышка…

Больше Фикретов сообщить ничего не успел. Прибежал посыльный и вызвал Чамутдина Шамилиевича к Хафизову. При этом поторопил. Фикретов знал, что торопить его без дела не будут, и поспешил. Да и рассказывать подробности о прошедшем неудачном бое не хотелось. Как-никак он ведь командовал людьми, которые убежали с поля боя. Здесь гордиться откровенно нечем. Чтобы не было рассказано лишнего, Чамутдин Шамилиевич взял с собой и Саидахмета Салманова, и Байрамали Шахсаварова. Могут постоять рядом с гротом Хафизова, пока Фикретов будет с Эльмурзой Шуайбовичем разговаривать.

Вообще-то Фикретов считал себя равным Хафизову, и его несколько задел такой срочный вызов как к старшему и более важному, тем более вызов не прямой, а через посыльного. Но у него уже нет джамаата, а у Хафизова еще немало сил, и сейчас положение такое, что приходится подчиняться. Хотя высокого рвения показывать тоже не стоит, необходимо уважать себя. Если сам себя не уважаешь, кто будет уважать тебя!

Кивком головы позвав за собой сопровождающих, Фикретов направился в соседнюю пещеру. В гроте у Хафизова находился и американец. Ради него Фикретов согласился провести эту зиму на базе Эльмурзы Шуайбовича, вернее, по просьбе этого полковника, который должен был проводить отдельные занятия для моджахедов и отдельные занятия для эмиров по разным аспектам политической, религиозной и, как ни странно это звучало в их условиях, государственной деятельности, хотя о каком государстве вообще могла идти речь, было совершенно непонятно. Кто-то, помнится, говорил, что снова поднимается вопрос о создании мирового халифата, но как может полковник США помогать создать халифат на Северном Кавказе, это в голове у Фикретова не укладывалось. Впрочем, он пока хотел только присмотреться. Тем более что за занятия с этим полковником эмирам даже платили наличными баксами.

– Ты звал, Эльмурза Шуайбович?

– Да, Чамутдин Шамилиевич. Ты когда проходил внешний пост, там все было в порядке?

– Все в порядке. Твои люди хотели занять такую позицию, чтобы их в ночной прицел было не разглядеть. Забраться под камни или среди камней залечь. А что случилось?

– Низамов сам не звонит и на мои звонки не отвечает. Я начинаю беспокоиться. Ты знаешь, где они находятся, не сможешь сходить туда? Я дам тебе двадцать человек. А у меня самого тогда останется только двадцать два, вместе с американцами. Но господин полковник у нас предпочитает не воевать, по крайней мере обычным оружием. Значит, двадцать вторым числюсь я сам. Если исключить инструктора, пришедшего к полковнику, то я остаюсь вообще двадцатым. Правда, ко мне с минуту на минуту еще подкрепление прибудет, но я боюсь, что они со снайперами «краповых» встретятся. Сумеют опередить или не сумеют – это вопрос их жизни. Что случилось с Низамовым – это вопрос нашей жизни. Сходишь, Чамутдин Шамилиевич?

Фикретов уже догадался, что снайперы «краповых», должно быть, сделали свое дело и сейчас приближаются, возможно, к ущелью. Но отказаться от выполнения такого внешне простого задания – значит показать свою трусость. А эмир Фикретов, может быть, больше, чем возможности попасть снова на «зону», боялся прослыть трусом. Он не был трусом, и подобное обвинение было бы несправедливым. Но люди обвинения обычно раздают легче, чем похвалу, особенно если это касается человека известного. Так что отказаться было невозможно, тем более что, кроме Фикретова, никто не знал, где расположился со своими людьми эмир Низамов. Любому другому пришлось бы просто искать его.

– Нет проблем, Эльмурза Шуайбович. Схожу. Узнаю, что там происходит. Хотя есть у меня опасения, что снайперы уже начали работать и потому Низамов не отвечает. Но…

– Но мне необходимо было бы и это знать!

– Именно это я и хотел сказать. Люди готовы?

– Я знал, что ты не откажешься, и приказал им подготовиться. Они должны уже ждать тебя у выхода из пещеры.

– Только у меня есть одна просьба, – твердо проговорил Фикретов.

– Слушаю… – насторожился Хафизов.

– У меня кончились гранаты. Дай мне гранату. Я привяжу ее к поясу на случай ранения. Если «краповые» подойдут ко мне, живым я к ним в лапы не попаду.

Эльмурза Шуайбович молча поднял ткань, заменяющую скатерть на его импровизированном столе, и открыл большой оружейный ящик. Внутри располагался маленький стандартный упаковочный ящик для гранат – двадцать штук в ящике и в отдельной коробке – двадцать взрывателей. Хафизов вытащил и то и другое и вручил Фикретову с заметным облегчением. Он думал, что просьба будет более серьезной. Чамутдин Шамилиевич тут же ввинтил взрыватель в гранату и подвесил ее за кольцо к поясу[15]. Теперь он готов идти на сближение с врагом…

Старший лейтенант Арзамасцев вытащил из чехла свою малую саперную лопатку, потрогал пальцем острие и остался доволен, хотя палец себе слегка порезал. Такой лопаткой в самом деле можно было бриться. Он так и стоял с лопаткой в руке и ждал, когда к нему приблизятся четверо солдат, которых выделил ему младший сержант Анфилатов. Затем кивнул лейтенанту Варсонофьеву и первым нырнул в темноту. Солдаты сразу двинулись за ним, на ходу вытаскивая свои лопатки, и вся группа словно растворилась в ночи. Сделав два шага, Арзамасцев упал на каменистую землю и пополз, извиваясь, как змея, и сливаясь своими очертаниями с камнями, между которыми он пробирался. Солдаты за его спиной повторили движения своего командира и тоже поползли. Мягкие пластиковые наколенники и налокотники защищали суставы и помогали передвигаться быстро и беззвучно, давая возможность удобной опоры, что всегда существенно помогает передвигаться быстрее. Дистанция была небольшая, около пятидесяти метров, и преодолели ее спецназовцы быстро.

Арзамасцев подобрался к крайнему камню по берегу русла ручья и выглянул. Но темнота требовала использования бинокля. Коротко посмотрев в бинокль, чтобы его не выдали светящиеся окуляры, командир разведвзвода спустился к солдатам и пополз дальше, еще на десяток метров. И после этого, уже не выбираясь на край, вызвал по связи командира первого отделения.

– Анфилатов?

– Я! Слушаю, товарищ старший лейтенант…

– Ты где есть?

– Кажется, должен уже на месте оказаться. Осталось на три метра выше подняться и выглянуть. Пять секунд, товарищ старший лейтенант…

Преодолевал пять метров младший сержант не пять, а добрых десять секунд. Это понятно. Рядом с противником осторожность возрастает многократно. Или же просто долго рассматривал русло перед собой. Все-таки в темноте видимости хорошей быть не может, а бандиты в засаде костры не жгут. Наконец Анфилатов сообщил приглушенным шепотом:

– Вижу их. Шесть метров прямо подо мной. Одиннадцать человек.

– Одиннадцать бандитов, а не человек. Человека убивать нельзя, а бандитов нужно уничтожать. Занимай позицию для атаки. Пусть каждый просмотрит свой маршрут спуска. Это ко всем относится. К моей группе тоже.

Наушники у всех бойцов отделения были включены, и команду командира слышали все.

– Бандитов одиннадцать, нас тоже одиннадцать. Плюс снайпер. Ратоборцев, сколько выстрелов успеешь сделать, прежде чем мы по склону спустимся?

– Вижу вас, товарищ старший лейтенант. Группу Анфилатова не вижу, они за поворотом. Могу судить только по вашему месту. Думаю, на три выстрела мне времени хватит. Значит, их останется восемь. Думаю, справитесь быстро.

– Готовьсь! – прозвучала команда. – Удар на поражение с первого движения!

Пауза длилась не больше трех секунд, потребных каждому спецназовцу, чтобы встать на корточки, найти упор для толчковой ноги, сжать в руке черенок лопатки и приготовиться к стремительному спуску.

– Вперед!

Эта же команда давала карт-бланш снайперу. Считать на бегу выстрелы снайпера было сложно, слишком быстро один следовал за другим. Но Арзамасцеву показалось, что Ратоборцев успел выстрелить четырежды при трех обещанных выстрелах. Это еще больше упрощало ситуацию. В том, что снайпер умеет стрелять без промаха, старший лейтенант не сомневался, как никогда не сомневался в навыках пилота, когда садился в самолет, или не сомневался в умении водителя, когда останавливал такси, как не сомневаются в навыках, в конце концов, сантехника, вызванного из ЖЭКа для ремонта унитаза. Если человек профессионал, на него стоит полагаться. Так жизнь построена. Но раздумывать об этом было некогда. Склон стремительно убегал под ноги. До контакта с бандитами необходимо было сделать несколько скачков, которые Валентин Павлович сделал, заранее отведя руку с лопаткой за спину. И, завершая последний скачок, нанес удар в шею ближайшему к нему бандиту, стоящему вполоборота и только поворачивающемуся в ответ на едва различимый шум. При этом старший лейтенант постарался удержаться на ногах, чтобы совершить еще один скачок и нанести второй удар по следующему бандиту. Но командир взвода не зря тренировал своих солдат, причем тренировал хорошо, всегда с повышенной нагрузкой. Следующий удар наносить уже было некому, потому что даже на один удар каждому из солдат попросту не хватило бандитов. Снайпер успел помочь им основательно. При этом никто не произнес даже звука, слышны были только громкие выдохи, на которых наносился удар. А из бандитов никто не то что очередь дать не успел, даже предохранитель на своем автомате не успел перевести в боевое положение.

– Ратоборцев!

– Я, товарищ старший лейтенант, – донеслось в наушниках.

– Молодец, качественно отработал.

– Четверых успел обеспечить… Товарищ старший лейтенант, та трубка, что у бандита из первой троицы взяли, сильно волновалась. Отвечать не стали. Потом еще дважды звонили. Номер тот же, что и раньше. Оператор местный.

– Нормально. На звонки не отвечать. Теперь вот что… Передай лейтенанту Варсонофьеву, чтобы со своим взводом двигался сюда, и как можно быстрее. Сам тоже с ними. Если был звонок, сюда, возможно, кто-то скоро прибудет с проверкой, причем в сопровождении большого количества стволов. Ты посматривай в прицел. «Краповые» пусть соблюдают осторожность.

Ждать пришлось недолго. При приближение «краповых» старший лейтенант Арзамасцев поморщился – топот ног целого взвода слышно было издалека.

– Эскадрон слонов летучих… – не удержался он от язвительного замечания.

– Наверное, любят навстречу пулеметам бежать… – предположил младший сержант Анфилатов. – Чтобы пулеметчики зауважали и задрожали. Не от страха, а потому что земля под ногами дрожит…

– Товарищ старший лейтенант, – издалека доложил старший сержант Картошкин. – Мы шли за носильщиками предельно близко, насколько ночь позволяла. Перед входом в ущелье они встретились с группой в двадцать три человека. Группа вышла в вашу сторону, но не очень торопится. У меня вообще такое ощущение, что они или хотят позицию поблизости от ущелья занять, или просто боятся чего-то. Но позицию не занимают, только осматриваются, словно в темноте все без исключения видят как кошки. С нашими носильщиками остановились, поговорили накоротке, почти на ходу, и двинулись дальше. От ущелья сразу влево взяли и дальше бегом двинулись. У самого входа в ущелье пост. Два часовых лежат под нависшим камнем. Разрешить снайперу ликвидацию?

– Носильщики прошли в ущелье? – спросил Арзамасцев.

– Так точно, товарищ старший лейтенант. Только что последний за скалу повернул. Часовой из-под камня выбрался, там, видимо, трубка экранирует, и позвонил кому-то, я думаю, что с докладом, потому что сам чуть не в струнку вытягивался, когда разговаривал. Наверное, звонил или эмиру Хафизову, или начальнику караула, если у них есть такой. Сейчас трубку убрал и снова под камень лезет. Туда только ползком забраться можно. И ногами вперед, как в последний путь. Видимо, под камнем яма, потому ноги и выставляет.

– Ногами вперед – примета нехорошая, – согласился старший лейтенант Арзамасцев. – Разреши снайперу объяснить это…

– Понял, – ответил за старшего сержанта второй снайпер взвода, и тут же прозвучало два быстрых выстрела. Теперь часовых можно было не опасаться.

– Картошкин!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Продолжай движение за носильщиками. Отследи, где их база располагается, но никаких несогласованных действий не предпринимай.

Едва Арзамасцев закончил разговор со своим заместителем, как рядом с ним остановился лейтенант Варсонофьев.

– Удачно? Потерь нет?

– Я же, Еремей, спецназ ГРУ представляю. У нас каждая потеря – это чрезвычайное происшествие. Я со времен первой чеченской войны не слышал, чтобы у нас, например, в бригаде потери были. В других бригадах бывали. У нас – нет…

– Даже так! – удивился лейтенант. – А говорят, вы всегда напролом лезете. Где другие не проходят, там вас запускают, как самых отчаянных. И нам командование вас всегда в пример ставит.

– Нас запускают. И мы ползком пробираемся, подбираемся к противнику и уничтожаем его. Как только что сделали. И потому потерь не имеем. Мы не отчаянные, мы просто хорошо обучены. А все остальное – слухи, которым можно верить, а лучше – не верить.

– Что дальше делаем, командир?

– Дальше… Вон мои ребята показывают, что здесь мины имеются. Для нас хотели выставить, но не успели. Что там, Ротмистров?

– Две мины «МОН-100»[16] с запалами «МД-5М»[17] и пульты управления к ним, – ответил по связи сапер взвода ефрейтор Ротмистров. – Готовы к использованию. Даже запалы ввинчены. Только мины пока еще не выставлены.

– Это как раз то, что нам нужно, – обрадовался старший лейтенант.

– Будем выставлять?

– Обязательно. Бандиты, думаю, пойдут по центру русла. Нужно так выставить, чтобы их накрыло с двух сторон, спереди и сзади.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Сделаю. Главное, чтобы из наших никто не высунулся. Пространство узкое, роликом голову снесет сразу. У нас хоть предупредить можно по связи. А «краповые» пусть заранее залягут и не высовываются.

– Это обеспечим. Где думаешь выставлять?

– Где прикажете. У меня нет карты местности.

– Метров пятьдесят от нас в сторону гор. Там есть прямой участок в сорок метров. Выставить в начале участка и в конце. Анфилатов!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Выдели Ротмистрову четверых помощников. Ратоборцев выходит с группой в качестве наблюдателя и в прикрытие. После взрыва следует добить живых, если таковые будут. Без выстрелов. Все остальные ждут здесь.

– Командир… – Лейтенант Варсонофьев понял наконец-то, что происходит. – Послушай, то ты хотел бандитов уничтожить без единого выстрела. Теперь взрывать… Думаешь, взрыв не услышат?

– Эмир Хафизов выслал этот отряд с двумя минами, чтобы их перед нами поставили. Услышит звук, посчитает, что мы нарвались и нас уничтожили. Пока будет разбираться, мы уже в ущелье будем. Недалеко осталось.

– Там наверняка вход охраняется.

– Охранялся. Два отделения моего взвода уже в самом ущелье. Ищут, где Хафизов прячется. Без нас действовать не начнут.

– Это уже хорошо.

– Эльмурза Шуайбович, – не очень настойчиво, но вроде как бы с неодобрением сказал полковник Даррелл, – не слишком ли вы расточительны?

– Вы о чем, мистер Даррелл?

– Вы выделяете Фикретову два десятка моджахедов и рискуете остаться с совсем малыми силами. Если «краповые» пожалуют в ущелье, кто будет защищать базу?

– А что, вы хотели бы, чтобы я послал с эмиром только пять человек?

– Думаю, этого хватило бы. Вести серьезные боевые действия он оказался неспособным и с более основательными силами. Посылать с ним снова сильный отряд – это обрекать своих людей на бессмысленное уничтожение.

– Не совсем с вами согласен. Отряд, который сможет вести бой и отнимет у противника время темноты, – это не бессмысленная жертва. Вот пять человек посылать – совсем другое дело. Это бы значило одно – я стремлюсь избавиться от самого Фикретова и от тех пятерых людей, которых посылаю на верную смерть. На бесполезную смерть, поскольку они не дадут нам выигрыша во времени, потому что будут уничтожены очень быстро. А нам необходимо дождаться рассвета, и тогда уже мои снайперы смогут работать в полную силу, а их у меня восемь человек, и все отличаются хорошей скорострельностью и точностью стрельбы. И на вооружении у снайперов есть даже одна финская «КСК»[18]. В светлое время я сам бы пригласил «краповых» в ущелье. Чтобы ни один из них отсюда не ушел.

– Не понимаю сути ваших рассуждений.

– Двадцать один человек, что здесь остались, – тоже большая сила. Кроме всего прочего, Фикретов, по моим подсчетам, при выходе из ущелья столкнется с джамаатом Саида. Вместе с Саидом возвращается еще десять моджахедов, опытных бойцов из числа местных жителей. Они прекрасно знают местные горы и могут хоть на свету, хоть в темноте передвигаться с закрытыми глазами. Итого у меня в распоряжении будет целый взвод. Равные то есть силы с «краповыми», которым необходимо еще сюда добраться. По дороге к ущелью эти спецназовцы обязательно понесут потери. А если я пошлю с Фикретовым пять человек, что эти люди смогут сделать? Только погибнут без славы, и все. Они не смогут бой навязать, не смогут задержать «краповых» надолго. И такого серьезного эмира, как Фикретов, я потеряю.

– Пока он себя никак не зарекомендовал, – возразил Даррелл.

– Это в ваших глазах. А в моих, когда я знаю его прошлое, он очень авторитетный эмир. С этим даже мои моджахеды согласятся. И я не вижу здесь даже вопроса для обсуждения. Когда мне понадобится совет, полковник, я его у вас спрошу. Договорились?..

Эмир Хафизов, кажется, даже рассердился на полковника. Но и сам Даррелл хорошо понимал, что ему, хотя и носящему воинское звание, тем не менее человеку почти не военному, давать в боевой обстановке советы такому опытному эмиру, как Эльмурза Шуайбович, не стоит. У эмира своя голова на плечах, и он лучше знает местную обстановку.

– Я едва ли смогу подсказать вам что-то дельное… – Как опытный психолог, полковник прекрасно понимал, как ему вести себя с эмиром. И эти действия оказались верными.

– Да… К сожалению… – сказал эмир уже совсем другим тоном.

В это время в дверь постучали.

– Эльмурза Шуайбович, с той стороны раздался сильный взрыв, – вошел в грот один из младших эмиров.

– Далеко?

– До нас только звук дошел. Взрывной волны не было заметно.

– Один взрыв или два?

– Слышно было один, но сильный. Может быть, два взрыва в один слились.

– Это нормально. Фикретов еще, наверное, до места не дошел, по моим подсчетам, он где-то рядом должен находиться, иначе позвонил бы. А он не позвонил, значит, сработал Низамов. Он взял с собой две противопехотные мины, чтобы встретить «краповых». Я полагаю, что встретил достойно. Русло ручья узкое. Там от осколков спрятаться негде. Как там запалы активируются? На «МОН-100»… По радиосигналу. Наверное, и трубку на всякий случай отключил… чтобы помех не было. Стрельбы не слышно?

– Стрельбы не было, эмир.

– Значит, всех уложил. Мины мощные, людей в пыль разнесут. Думаю, Низамов скоро сам позвонит с сообщением. А вы, полковник, волновались…

– Боюсь, эмир, я волновался не зря и что-то произошло. У меня хорошая интуиция, и я никогда не волнуюсь без причины.

– Посмотрим, – коротко резюмировал эмир Хафизов. – Пока еще и меня моя интуиция не подводила. Но у всякого дела обязан существовать конец. Когда-то может и интуиция подвести. Посмотрим…

Чамутдин Шамилиевич у выхода из ущелья встретился с Саидом и с другими носильщиками группы, вытянутой цепочкой идущими к ущелью, и его просто подмывало забрать с собой и самого Саида, и его джамаат, естественно, без груза, но с оружием. У Хафизова, сидящего на месте, и без того достаточно сил, чтобы оборонять два входа в пещеры. Для такой обороны много сил не нужно. А здесь предстоит вести не оборонительные действия, а поисковые, может быть, и боевые на открытом пространстве, по сути дела, почти вслепую, если учесть, что противник имеет приборы ночного видения, а моджахеды их не имеют. И усилить себя десятком опытных моджахедов Фикретову, конечно же, хотелось. Он подозревал, что через короткий промежуток времени ему лично, да и всем, кто собрался в ущелье, может оказаться предельно важным каждый лишний ствол, который окажется рядом с самим Фикретовым. И эмир уже готов был сообщить Саиду приказание Хафизова отправиться на поиски Низамова вместе со своим новым временным командиром, но остановило то, что Саид держал в руках трубку сотового телефона, словно ждал важного звонка или сам совершил только что какой-то важный звонок. А какой у него может быть важный звонок в этой обстановке? Он мог только доложить эмиру Хафизову, что прибыл к ущелью.

Фикретов вздохнул и двинулся впереди своего нового джамаата по пути, который был только недавно пройден. Теперь уже в обратном направлении. Навстречу неизвестности, навстречу опасности, с которой он уже столкнулся, но которая многим здесь, в ущелье, казалась надуманной и преувеличенной.

Ориентироваться в темноте было, конечно, сложно. И потому эмир не пожелал искать прямой путь, а резко свернул налево, предпочитая сразу выйти в русло ручья. Обернувшись, он увидел, что его новый джамаат растянулся так, что замыкающих эмиру уже не видно. Это было плохо, потому что давало возможность снайперам «краповых», не утруждая себя замысловатыми маскировками, просто отстреливать отстающих. Постепенно и целенаправленно. И эмир при этом не будет знать, насколько велики его потери, и когда надо будет дать команду идти в атаку, получится, что в атаку пойдет он один. Фикретов тут же принял новое решение: в обеспечение безопасности передвижения разделил свой новый джамаат на две части и пустил по двум берегам ручья, вдоль камней, создавая по берегам естественную стену. Сам же с двумя своими помощниками – Саидахметом Салмановым и Байрамали Шахсаваровым – пошел чуть впереди по руслу.

Так и шли, стараясь идти быстро. Но вдруг почти одновременно грохнули два взрыва, сливаясь в единый звук, и опытное ухо эмира сразу определило, что взорвались две мины, и обе взорвались по сторонам русла, причем на небольшом отставании от него. Сам Фикретов упал в первые же мгновения, как услышал взрывы. Чуть-чуть отстали от него двое сопровождающих. А что стало с джамаатом, он и предположить не мог. Но лежать долго на открытом месте, не имея возможности даже за крупный камень перекатиться, эмир не желал. Он сместился чуть в сторону, заметил, как в ту же сторону сместился Салманов, но Шахсаваров не пошевелился и не поспешил последовать их примеру. Чамутдин Шамилиевич сразу не придал этому значения. Ну перепугался человек мощных взрывов, раздавшихся совсем рядом. Он и сам слегка растерялся, но не забыл прислушаться, однако ни одного голоса, ни одного крика, ни одного стона не услышал. Это, скорее всего, говорило о том, что джамаат перестал существовать. Десять человек, идущие тесной колонной, легко вписываются в сектор направленного взрыва «МОН-100». Значит, «краповые» отняли у Фикретова последнюю надежду.

– Саидахмет, – кивнул головой в сторону лежащего Байрамали эмир.

– Ему уже не поможешь, эмир, – сказал Саидахмет. – Пуля в голове.

– Пуля или осколок? – переспросил Фикретов для уточнения.

– Мины взорвались позади нас, и осколки сюда не летели. Тем более не мог осколок в лоб попасть. Пуля прилетела спереди.

Фикретов тут же совершил стремительный перекат за большой камень и позвал:

– Саидахмет!

Салманов не отозвался. Присмотревшись в темноте, особенно густой перед рассветом, Чамутдин Шамилиевич увидел темное пятно на темени молодого моджахеда, и тут же откуда-то из-за камня отчетливо донесся звонок трубки сотового телефона. Кто-то забыл выключить трубку, и это могли быть только «краповые». Хмуро усмехнувшись, понимая, что все уже потеряно, в том числе и жизнь, эмир передернул затвор автомата, дослав патрон в патронник, и с одной руки, не высовываясь из-за камня, поднял оружие, чтобы дать неприцельную очередь на звук. Но рука не успела нажать на спусковой крючок. Пуля снайпера ударила в автомат, выбивая его из рук эмира, и рикошетом попала в плечо, не закрытое бронежилетом. Рикошет был настолько сильным, что пуля вошла в мягкие ткани плеча и застряла там, ударившись, вероятно, в кость. Эмир резко потянулся и выбрался из-за камня, чтобы ухватить недалеко упавший автомат, но следующая пуля ударила во второе плечо, сделав его безруким моджахедом.

Это походило на позорный конец. Но оставалась, как он помнил, еще граната на поясе…

Первым тревогу забил снайпер:

– Товарищ старший лейтенант. По дну ручья идут трое. Так… Наблюдаю… Понятно… Неровно идут, словно дожидаются кого-то. То быстро, то притормаживают. Ага… прислушиваются. Оборачиваются, по сторонам смотрят…

– Может, разведка? Осторожничают?

– Товарищ старший лейтенант, мне кажется, я узнаю первого идущего. Это тот эмир, что у скал был, а потом за скалу спрятался. Если так, то он наверняка возвращается с новым джамаатом. Только вот где джамаат?

– Ты повыше забраться не сможешь?

– Попробую. Впереди есть большой камень. Подсадите только, самому не забраться…

Последние слова были обращены к солдатам, которых командир отделения выделил в сопровождение снайперу. Снайпера, похоже, подсадили, и он вскоре доложил:

– Есть джамаат. По десять человек идут с каждой стороны русла. Их правый фланг вижу полностью, у левого фланга видны головы и плечи. Если залягут или даже просто присядут, стрелять в них не смогу. Никого не увижу…

– Ротмистров!

– Я, товарищ старший лейтенант. На камень забрался к Ратоборцеву. Смотрю в прицел, пожалуй, успею мины переставить. Да, точно успею. Сначала заднюю на их левый фланг, потом ближнюю. Идти?

– Гони. Надо успеть. Сам про осторожность не забывай.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Бегу. Помощники, за мной…

Какое-то время наушники доносили только звуки человеческого дыхания. Потом ефрейтор сообщил:

– Есть, товарищ старший лейтенант. Едва-едва успели. Бежим к ближней мине. А идут они хорошо. Плотной колонной. Всех выкосит. Я под легким углом ставлю, чтобы в полосу поражения вся колонна попала.

– Как ориентируешься в темноте?

– Ратоборцев со мной. Прицел предоставляет.

– Ратоборцев!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Не забывай про эмира.

– Когда Ротмистров меня не достает, держу на прицеле. Правда, не его, а последнего в группе. Буду по очереди отбирать…

– Работай… Лучше, наверное, после взрыва.

– Я готов! – сообщил ефрейтор Ротмистров. – Все выставил. Они должны вот-вот подойти. Ратоборцев, ты командуй!

– Понял. Контролирую подход.

Старший лейтенант поднял свой бинокль в надежде что-то увидеть, но поворот русла мешал ему. Оставалось только надеяться на грамотность и профессионализм своих солдат. В этом Арзамасцев не сомневался, поскольку сам готовил солдат и многократно проверял их подготовку в деле.

– Взрывай! – дал команду снайпер.

Командир взвода словно бы видел перед собой ефрейтора с пультами в руках. Мины были активированы сразу после команды. Нажать кнопку на пульте – на это требуется меньше секунды. И два взрыва прогремели почти одновременно.

– Ротмистров! Как дела? – спросил старший лейтенант Арзамасцев еще до того, как утих гул после этих мощных взрывов.

Ефрейтор ответить не успел, когда наушники шлема донесли звук выстрела снайперской винтовки. Младший сержант Ратоборцев начал свою работу.

– Кажется, удачно, товарищ старший лейтенант, – сразу после выстрела сообщил ефрейтор. – Выходим на проверку. По три человека с каждой стороны.

– С одной из сторон только двое. У Ратоборцева своя задача, – подсказал командир разведвзвода. – Где условия для поражения были лучше, туда только двое. Остальные… За мной!

Арзамасцев первым рванулся вперед. За ним следом поднялся и лейтенант Варсонофьев, а за офицерами и солдаты. И уже на половине пути до предполагаемого места взрыва старший лейтенант услышал в наушниках звук еще одного выстрела снайпера.

– Товарищ старший лейтенант, – даже с какой-то обидой в голосе сказал младший сержант. – Двоих я уложил. А эмир за камень успел спрятаться, не высовывается, никуда не перебегает. Осторожней приближайтесь. Я страхую, тем не менее… Осторожнее… Я пока позицию сменю, чтобы сбоку к нему зайти…

Эльмурза Шуайбович откровенно нервничал, раз за разом измеряя шагами расстояние от одной стены своего грота до другой. Ходил и бросал косые взгляды на свою трубку, привычно лежащую на импровизированном столе. Полковник Джефферсон Даррелл сидел на поставленном на попа минном ящике, прислонившись спиной к холодной стене грота, и тоже время от времени посматривал на трубку. Оба ждали звонка эмира Низамова или в худшем случае эмира Фикретова. Но звонка все не было. Первым не выдержал напряжения полковник:

– Если еще не позвонил, то уже, думаю, не позвонит…

– В наших горах не знаешь, где трубка будет работать, а где не будет. Бывает так, что работает трубка нормально, разговариваешь без проблем, но только чуть в сторону повернешься, как связь пропадает. Не прерывается, а просто пропадает, словно ее никогда не было. Потом снова появляется, и продолжаешь разговор. У меня так много раз было.

– Нужно обзаводиться спутниковыми трубками.

– Сомневаюсь, что они в нашей ситуации помогут. Я слышал, что они вообще работают только в прямой видимости спутника и в ущелье, а тем более в пещере, работать не будут. Да и связь там дорогая.

– Трубки первого поколения были такими, а сейчас существуют трубки спутниковой связи даже для шахтеров. Сколько же ждать!.. Позвоните ему сами. Попробуйте, Эльмурза Шуайбович.

Эмир вздохнул, взял трубку, нашел нужный номер и нажал кнопку вызова. Динамик долго разносил по гроту длинные звонки вызова, пока роботизированный компьютерный голос не сообщил, что трубка вызываемого абонента или отключена, или находится вне пределов досягаемости связи.

– Да, скорее всего, вы, полковник, правы. Мухаммадгафур уже больше не позвонит.

– А группа, которая должна была прийти с продуктами из села? – спросил Даррелл.

Хафизов, так и не выпустивший из рук трубку, набрал номер. Теперь ответили почти сразу:

– Да, эмир, слушаю вас.

– Ты где, Саид?

– На кухонном складе. Разгружаемся, сдаем все, что принесли.

– Благополучно прошли? Никого не встретили?

– Только эмира Фикретова. Он куда-то отправлялся с большим джамаатом.

– Я знаю. Это я его послал. Взрывы слышал?

– Только один взрыв.

– Это точно был один взрыв? Может, два одновременно?

– Может быть, эмир, я не буду утверждать. Мне просто показалось, что один, но очень сильный. И не слишком далеко от входа в ущелье. Судя по звуку, где-то в стороне сухого русла. Но я могу ошибаться.

– С часовыми разговаривал?

– Просто поприветствовали друг друга, и все.

– У них все благополучно? Мне можно не звонить?

– Было все благополучно. Сейчас не знаю.

Эмир чувствовал, что Саида подмывает спросить про взрыв, узнать подробности, но он и сам ничего не знал, и потому, чтобы не показать, что он не в курсе происходящих вокруг событий, и не терять авторитет, предпочел прервать разговор:

– Ладно, сдавай груз и располагайся отдыхать….

Со свойственным восточному человеку фатализмом Фикретов осознал, что приходят и вот-вот стремительно завершатся последние мгновения его бурной жизни. Однако он не испытал от этого осознания никакого трепета или волнения, и даже боль от двух ранений не заставила его застонать, чтобы хотя бы так проявить свою печаль. Просто Чамутдин Шамилиевич мысленно констатировал факт, и все. Может быть, было только чуть-чуть грустно. Всегда грустно расставаться навсегда с чем-то привычным, не зная и не представляя, что ждет тебя дальше, и ждет ли вообще что-то. Считая себя правоверным, Чамутдин Шамилиевич за всю свою жизнь лишь трижды посетил мечеть. И то в последний раз только потому, что там ему назначили важную встречу. Но это для него не играло никакой роли, он всегда считал, что Аллах живет в душе человека и не обращает внимания на соблюдение обрядности.

И вообще Фикретов всегда думал, что впереди у него еще много времени, чтобы подготовиться к смерти. Так думает каждый человек, не знающий, что ему предназначается свыше. А смерть приходит часто неожиданно, и оказывается, что тебе не хватило времени.

Но даже это не угнетало Чамутдина Шамилиевича. Он лежал за своим камнем, прижавшись к нему шеей и затылком, и ждал, когда кто-то приблизится к нему, чтобы сорвать гранату с пояса, к которому она крепится кольцом, а потом просто разжать руку, чтобы освободить прижимной рычаг. Лежал и прислушивался. Как ни странно, никаких шагов слышно не было, хотя «краповые» должны были бежать в атаку.

Эмир ничего не слышал, но сразу среагировал на то, что перестал видеть часть звезд на небе. И, подняв взгляд, увидел вдруг перед собой лицо молодого бойца в каске с большими очками.

Рука потянулась было к гранате, именно потянулась, а не рывком ухватилась за нее, как следовало бы сделать, ранение помешало. Но рука человека над камнем оказалась проворнее и сразу ухватила Фикретова за кисть. Очень жестко ухватила, даже чуть-чуть вывернула, отчего боль в вывернутой кисти показалась более сильной, чем боль в местах ранений… А вторая рука тут же вцепилась в левую руку эмира, доставляя боль теперь уже непосредственно простреленному плечу…

– Еремей, сними у него с пояса гранату, – негромко распорядился старший лейтенант Арзамасцев. – И автомат подальше отбрось. Эмир может сопротивляться, несмотря на два ранения. Ему, кажется, сегодня мало досталось. Он все думал, только его людей убивают, а его Аллах сбережет. В чем-то он был прав. Сберег вот для нас…

Лейтенант Варсонофьев действовал быстро и четко. Забрал гранату, когда эмир попытался сопротивляться, одним коротким и резким касанием локтем его подбородка все сопротивление прекратил, закрутил руки пленнику за спину и защелкнул на запястьях наручники. После чего помог эмиру сесть прямо и даже дал возможность прислониться к камню.

Когда голова пленника слегка прояснилась после знакомства с локтем «крапового» лейтенанта, эмир внимательно рассмотрел своих пленителей, даже в ночной темноте сумел понять, что это офицеры, без проблем определил, кто из них старший, и обратился к первому, который его руки и перехватил, к офицеру в каске с очками:

– Тебя как звать, офицер?

– Старший лейтенант Арзамасцев, спецназ ГРУ. Желаешь запомнить, кому будешь мстить? Не надейся. Не получится. Мне уже несколько раз пытались отомстить, и для всех это плохо кончилось. А тебе вообще, думаю, даже малейшей возможности для этого не представится. Эх, жизнь твоя – поганка…

– Нет. Месть меня мало интересует. Я к адату равнодушен. Хотел к тебе с просьбой обратиться. Не возражаешь?

– Попробуй.

– Моя фамилия Фикретов. Может быть, слышал?

– Слышал.

– И я слышал, – добавил второй офицер, который вместо шлема носил «краповый» берет. – Уголовник. Таких следует «закрывать» на всю оставшуюся жизнь. Желательно сразу в могиле. Похоже, так крепко и «закроют», судя по твоим, так сказать, «подвигам». И давно было бы пора, только ты, как крыса, при появлении людей всегда прятался, потому до сих пор и бегал на свободе.

– Не успеют меня «закрыть», – усмехнулся Фикретов.

– Сбежишь?

– Нет. Просто до приговора не доживу. Я знаю, что меня ждет.

– В моей практике был случай, – сказал старший лейтенант, – когда пойманный бандит здоровьем матери клялся, что у него последняя стадия рака, и просил разрешения в село наведаться, с родными проститься, потому что до суда он не доживет. Под его честное слово. Уверенно говорил, словно не сомневался, что ему поверят. Естественно, его не пустили, потому что чести за ним не числилось. А потом врач в лазарете СИЗО сказал, что никакого рака у парня в помине нет и никогда не было…

– Я клясться ничем не буду, тем более здоровьем матери, которая давно умерла, – с достоинством произнес Чамутдин Шамилиевич. – Я вообще никогда не клянусь. Я просто даю слово, и этого бывает достаточно. Такая у меня дурная привычка – слово не нарушать.

Он говорил так, что ему трудно было не поверить. Офицеров спецназа это, однако, не пронимало. Они привыкли на свое мнение и на свой опыт опираться.

– А почему она «дурная»? – зевнув, поинтересовался «краповый» офицер.

– Потому что из-за этого много раз сам страдал. Но привычке своей не изменял.

– Верю, – кивнул офицер спецназа ГРУ. – Мне и среди бандитов встречались порядочные люди. Только у них понятие порядочности собственное.

– Порядочность может быть только одна, – возразил Фикретов.

– Если у каждого может быть своя правда, почему же у каждого не может быть своей порядочности? Не понимаю… – не согласился Арзамасцев.

– Насчет правды – я соглашусь. Но над правдой всегда существует истина, которая может быть всегда только неизменной, поскольку сходит к нам с небес. И порядочность сродни не правде, а именно истине. Или она есть, или ее нет. Другого не бывает.

– Это все имеет слишком малое отношение к происходящему сегодня, чтобы тратить время на подобные размышления, – уже почти сердито произнес старший лейтенант, кажется, не ожидавший от вчерашнего уголовника, ставшего бандитским эмиром, достаточно грамотной речи и потому не готовый вести такой разговор. – Но я так и не услышал твою просьбу.

– Просьба моя проста. Я специально носил на поясе гранату, чтобы не быть арестованным. Мне нельзя быть арестованным. Мне нельзя попадать ни в СИЗО, ни на «зону». Слишком серьезные люди имеют ко мне претензии. Я знаю, что в ваших глазах я отъявленный преступник. Но я никогда не был подлецом и никогда не был садистом, никогда никого не мучил. Убивал – да, с этим согласен. Грабил, да, и это за мной есть. Но никогда не издевался над людьми, не наслаждался чужими мучениями. И потому я прошу тебя, старший лейтенант, проявить ко мне снисходительность и дать мне возможность умереть, как я давал эту возможность другим.

– Ты хочешь, чтобы я вернул тебе гранату?

– Да.

– И ты обязательно взорвешь и себя, и нас… Миленькое, между прочим, дельце! И оно мне не слишком нравится.

Фикретов скривился, не понимая, почему ему не доверяют. Он к такому не привык.

– Я не буду матерью клясться, я просто говорю, что сорву кольцо, отпущу рычаг и сам на гранату лягу.

– Легкой смерти хочешь, эмир… – с откровенно неприязненной насмешкой сказал вдруг лейтенант Варсонофьев. – А отвечать за свои дела не желаешь? Многим хотелось бы так закончить свою жизнь, чтобы не отвечать перед судом…

– Я не доживу до суда, я уже говорил вам.

Старший лейтенант спецназа ГРУ пожелал разрешить ситуацию по-своему:

– Короче, так, эмир. Я тебе задаю сейчас вопросы, если ты мне на них отвечаешь, я обещаю тебе, что ты будешь убит при попытке к бегству. Это для тебя приемлемый вариант?

– Более или менее приемлемый. Спрашивай.

– Сколько людей осталось у Хафизова?

– Ты хочешь сделать из меня предателя? Но предатель обычно предает своих, чтобы спасти свою жизнь. Я спасти жизнь не желаю, даже наоборот. Видишь разницу? И предателем я никогда не был.

– Вижу разницу. Жизнь для тебя ценности не имеет. Ни своя, ни чужая. Но ты, как сам говоришь, не хочешь попасть в СИЗО, чтобы спасти, как я понимаю, свою честь. Я имею представление о внутриуголовных законах и отношениях между заключенными и потому могу себе представить, что тебя ожидает, если на тебя имеют зуб серьезные люди. И перед тобой стоит выбор – спасти жизнь или спасти честь. Здесь каждый может выбирать по своему усмотрению. Будешь отвечать на мои вопросы, если не спасешь, то хотя бы продлишь жизнь на какое-то время. Может быть, даже на десяток минут, хотя, скорее всего, не больше чем на пару. Если, конечно, сам пожелаешь. Пока ты желаешь другого. Ты желаешь только честь спасти. Отвечая на вопросы, ты честь спасешь? Перед другими – да. А сам уж со своей честью разбирайся в своей голове и в своем сознании. Это я могу тебе обещать – предоставлю такую возможность и никому не скажу, что ты сообщил. Даже в рапорте не отмечу. Не будешь отвечать, потеряешь и жизнь, и честь. Не сразу, может быть, чуть позже – жизнь все равно потеряешь. Это не я говорю, это ты сам утверждаешь. Итак, решать тебе…

Фикретов аж зубами заскрежетал – старший лейтенант поставил его в безвыходное положение. И предстояло выбрать между вещами, между которыми и выбора, кажется, не было.

– Побыстрее мозгами шевели, – потребовал «краповый» офицер и подтолкнул эмира стволом автомата в раненое плечо. Чамутдин Шамилиевич даже не поморщился. Он умел быть равнодушным к боли. По крайней мере, внешне не показывать того, что боль его тоже достает. – У нас мало времени.

– У нас мало времени, – повторил и старший лейтенант. – Считаю до трех. Потом и разговаривать с тобой не буду. Один…

– Когда я уходил, у Хафизова оставалось двадцать человек. Около двадцати, вместе с американцами. Плюс-минус два-три человека.

– Около двадцати человек, – повторил Арзамасцев, подправляя около рта микрофон, и Фикретов понял, что он передает кому-то данные. – А те люди, с которыми ты встретился около входа в ущелье?

– Ты обещал мне, что никому не скажешь, а сам разговариваешь в эфире.

– Я общаюсь со своими солдатами, которые уже находятся в ущелье. Им надо знать, против каких сил они действуют. Для того и спрашиваю тебя. Дальше моего взвода информация не уходит. Итак, сколько человек прибыло?

– Еще, наверное, с десяток.

– Точнее.

– Одиннадцать человек.

– Значит, три с небольшим десятка.

– Да.

– Сколько часовых у входа?

– Двое. Ты говоришь, твои люди в ущелье. Как они прошли мимо часовых? Они не могли пройти. Разве что из Грузии.

– Я проверяю твою правдивость. Часовых действительно было двое. Но – было… Их уже, как я понимаю, нет. Картошкин, что с часовыми?

– Уснули навсегда, товарищ старший лейтенант, – доложил старший сержант контрактной службы.

– Вот, мне доложили, что часовые уснули навсегда. До Страшного суда, который всем предстоит пройти.

– Ты адвентист? – спросил эмир.

– С чего ты взял?

– У адвентистов есть такое понятие, что все умершие спят до Страшного суда. Не мотаются по разным уровням ада и прочего, а спят, пока их на Страшный суд не поднимут.

– Ты откуда это знаешь? Ты же мусульманин…

– Мне один адвентист рассказывал. На «зоне». Я еще молодой тогда был.

– Ладно, – перебил его Арзамасцев, – не тяни время, в последний раз предупреждаю.

– Спрашивай.

– Что там за американцы у Хафизова? Что они у него делают?

– Один, насколько я знаю, капитан. Специалист по диверсионной работе. Второй, кажется, полковник. Должен какие-то занятия с эмирами проводить. Я для этих занятий и шел к Хафизову.

– Что за занятия?

– Я не в курсе. Знаю только, что эмирам, участвующим в занятиях, хорошо за это платить должны.

– Тема занятий?

– Выстраивание властной вертикали среди разных джамаатов.

– Зачем это нужно эмирам?

– Это нужно не эмирам. Это нужно американцам. Они хотят объединить разрозненные джамааты в повстанческую армию халифата.

– Хорошая информация. Картошкин!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Лагерь бандитов нашел?

– Нашел три пещеры. Две из них жилые, а одна, кажется, используется в качестве склада. По крайней мере, я так понял, потому что туда относили доставленные продукты. Бандитов насчитал около трех десятков, точнее сказать не могу, потому что одни приходят к кострам, другие уходят в пещеры. Меняются. Вместе все не собираются. Трудно определить, кого уже считал, кого не считал. Я насчитал двадцать восемь человек. Но в целом следует ориентироваться на три десятка. Наверное, эмиры вообще не выходят. Значит, чуть больше трех десятков. Незначительно больше.

– В какой из пещер живут американцы? – обратился Арзамасцев к Фикретову.

– Этого я не знаю. Я видел старшего из них в гроте эмира Хафизова.

– Подумай.

– Не знаю. Я же там меньше часа находился. Хафизов меня снова сюда отправил. Грот Хафизова в первой по счету пещере. Ближней к выходу.

В кармане Фикретова слабо затрещала трубка. Он передернул головой, досадуя, что не может ответить.

Арзамасцев молча вытащил трубку и вслух прочитал номер на определителе. При этом посмотрел на пленника, ожидая ответа.

– Хафизов.

– Что ты ему можешь сказать?

– Что все погибли… Что я еще могу сказать?

– Можешь сказать, что федералы нарвались на мины, выставленные Низамовым?

– Могу, – кивнул Фикретов.

– Говорить будешь на каком языке?

– Мы с ним разговариваем только на своем. Если я буду говорить по-русски, он сразу что-то заподозрит. Я скажу…

– Лучше не надо. – Арзамасцев пленнику не верил, по крайней мере, не доверял настолько, чтобы по его слову поставить под удар свой взвод и взвод «краповых», и потому убрал трубку эмира к себе в карман. – Пусть помучается в сомнениях.

– Не веришь мне? – спросил Фикретов.

– Не верю.

– И правильно. Я сказал бы, что твои парни в ущелье. Я не настолько подлец, чтобы полностью предать.

– Не полностью предатель все равно предатель, – заметил «краповый» офицер.

– Хватит время тянуть, – сказал старший лейтенант, – пора заканчивать. Фикретов, ты готов к смерти?

– Я всегда готов к смерти. В любой момент жизни.

– Ротмистров! Он готов.

– Я тоже готов, пусть бежит, – предложил снайпер.

Фикретов, естественно, эту фразу не слышал.

– Беги… – приказал Арзамасцев эмиру.

Тот попытался встать, но без помощи рук ему это было трудно сделать.

– Еремей, помоги ему.

«Краповый» лейтенант за шиворот, без всякого уважения, приподнял Фикретова и слегка встряхнул, чтобы придать ему бодрости. Эмир тут же совершил скачок в сторону, пытаясь проскочить за камни, и в своей стремительности даже воротник оставил в руках Варсонофьева. Но добежать до камней он не успел. С руками, скованными за спиной, бежать было неудобно, и потому скорость была невысокой. Его голова во время бега вдруг резко наклонилась, и сам он упал лицом в мелкие камни.

– Ратоборцев! Можно не проверять?

– Можно. Пуля вошла в затылок. Вышла, должно быть, через лицо. Картина будет не из приятных. Лучше не любоваться.

– Потому и спрашиваю. Картошкин, что у тебя?

– Заняли позицию на противоположном от пещер склоне. Под пещерами догорают костры, видимо, там кухня. Совсем их не тушат, чтобы утром завтрак готовить. Продукты, как я понял, для завтрака уже принесли. Эти костры света добавляют. И нам, и бандитам тоже. Лучше бы потушили.

– Мы идем на соединение.

– Ждем. Пещеры расположены по правому склону. Тропа к нам – по левому. На подходе объясню подробнее…

Операция вошла в завершающую фазу. Но она выходила за пределы разработанного ранее оперативного плана, согласно которому разведвзвод являлся только вспомогательной боевой единицей. Однако обстоятельства складывались так, что действовать приходилось как раз самостоятельно, всего лишь при поддержке взвода спецназа внутренних войск. Впрочем, предыдущие удачные действия против распыленных сил бандитов позволяли надеяться на удачное завершение. Потери бандитов были велики и могли сыграть решающую роль в окончательной фазе операции. Тем не менее старший лейтенант Арзамасцев позвонил комбату подполковнику Ослову и доложил ситуацию, чтобы получить конкретные распоряжения.

– Рад бы тебе помощь подбросить, но никого под рукой не осталось, Валентин Палыч. Подкреплением, таким образом, тебя обеспечить не могу, поэтому действуй на свой страх и риск. Задача тебе известна. Бандитов можешь уничтожать, а американцев желательно захватить. Хорошо бы и того и другого. «Краповые», надеюсь, сослужат службу. Они парни толковые.

– Грех на них жаловаться. Толковые. Значит, мы приступаем?

– Не буду тебе объяснять, что уничтожение банды лучше завершить до рассвета. Твое преимущество во многом обеспечивается преимуществом оружия и оснащением приборами ночного видения.

– Я понимаю, товарищ подполковник, и потому тороплюсь.

– Работайте…

Арзамасцев, убрав смартфон, сделал знак рукой, показывая направление. Теперь уже пошли не по руслу, которым обычно передвигались бандиты, а напрямую, через каменистые холмы. Казалось бы, бандиты лучше знают местность, и надо бы следовать выбранному ими пути. Но, с другой стороны, спецназовцы знали, что ориентироваться умеют лучше бандитов. И там, где последние рисковали заблудиться в темноте, спецназ был уверен, что пройдет верно. Шли плотной колонной по четыре, впереди снайперы с ночными прицелами, поочередно сменяя друг друга, а за ними офицеры и пулеметчики. Конечно, идти так в боевой обстановке опасно. В случае выставления мины или кинжального автоматного огня из засады плотная колонна обычно несет большие потери. Но мины выставляют для того, чтобы уничтожение противника завершила засада, а снайперы пропустить засаду не могли, их тепловизионные прицелы определили бы ее заранее.

Так, не имея ориентира, не пользуясь компасом и даже не используя навигатор в смартфоне командира разведвзвода, спецназовцы все равно вышли прямо на вход в ущелье.

– Картошкин!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Доложи обстановку.

– Продолжаем наблюдение. Обстановка без изменений. Ужин закончился. Начали готовить завтрак. Вы рискуете к завтраку успеть, раз на ужин опоздали. Беспокойства особого среди бандитов и каких-то серьезных мер предосторожности не замечено. Стоп, товарищ старший лейтенант… Я поторопился. Из первой пещеры во вторую переходит большая группа бандитов. Все вооружены как для боя – в бронежилетах, несколько человек с гранатометами, четыре ручных пулемета, что-то еще тащат… в темноте разобрать не могу, кажется, станину от АГС «Пламя»[19]. Сам гранатомет не вижу, наверное, он уже во второй пещере.

– Они что же, гранатомет отдельно от станины хранят? – усомнился младший сержант Анфилатов.

– Не знаю. Может быть, носили станину какому-то умельцу для ремонта. Это как вариант. Могут быть другие варианты.

– Понятно. Что еще?

– Есть снайпер. Прицел вижу, дневной, простенький, примитивный, но время от времени пытается что-то рассмотреть в темноте. Прямо на нас смотрел, ничего не увидел. Кстати, информация для Ротмистрова, прошу учесть, снайпер – левша[20]. Это основные данные. Во второй пещере, мне кажется, начинают готовиться к обороне. Таскают камни, закладывают вход. Глупое занятие. Одна бронебойная граната по нижнему уровню, и все камни развалятся. Но они явно надеются там отбиваться. Возможно, знают наши силы.

– А что в первой пещере?

– Тишина… Никакого движения…

– Сережа, на твой взгляд, есть разница в способности к защите первой и второй пещеры?

– На мой взгляд, первую защищать удобнее. К ней подходы сложнее, там ко входу следует по деревянной приставной лестнице подниматься.

– Понятно. Ищи американцев. Мы входим в ущелье. Как нам лучше передвигаться?

– По левой стороне. Сразу после входа идете прямо по дну. Около ста метров. На стометровой отметке есть подъем влево на тропу. Это перед поворотом ущелья. За поворот не ходите. Подъем крутой и сам тропой изначально не кажется. До сих пор удивляюсь, как мы его нашли в темноте. Но потом тропа пологая, среди больших камней, и через сто пятьдесят метров выводит на место прямо против пещер. Сам склон более или менее пологий. Противоположный круче, но бандиты выбрали его, потому что там пещеры. В темноте не разберешь, но они, кажется, даже ступени вырубили в скалах, чтобы легче было подниматься. А кое-где деревянные лестницы стоят. Как у первой пещеры.

– Нас не перестреляете?

– Идите. Я сам буду тропу контролировать.

– Сережа, включай в работу своего снайпера. Пусть пока снимает тех, кто в стороне.

– Особняком пока только повара на дне ущелья. Остальные держатся вместе. Но повара тоже с оружием, значит, боеспособны. Будем работать.

– Еще вопрос. Очень важный. Там должно быть два американца. Внешность их мне неизвестна. Могут одинаково быть и светловолосыми, и похожими на местных. Спросить пленного эмира я не догадался, а теперь уже поздно. Но… попробуй поискать среди уходящих во вторую пещеру. Должна быть, мне кажется, какая-то разница в «камуфляже».

– Я видел двоих в ином «камуфляже». Цвет определить сложно, но покрой куртки другой. Мне показалось, они ушли в первую пещеру, но еще не вернулись. Один худощавый, среднего роста, похоже, жилистый. Второй – низкорослый крепыш. Однако в темноте легко ошибиться, ПНВ не позволяет категорично различить «камуфляж», поэтому утверждать не буду. Но я слежу, товарищ старший лейтенант.

– Мы вошли в ущелье…

Когда после непродолжительной телефонной беседы с вернувшимся с продуктами Саидом эмир Хафизов снова набрал номер Низамова и снова не дождался ответа, он задумался и попробовал дозвониться Фикретову, понимая, что тому просто может быть не до разговора. И то, что Фикретов не ответил, могло ничего не значить. Вернее, могло одновременно значить и одно, и другое. Например… Это могло значить, что Фикретов вместе со своим джамаатом погиб и Эльмурза Шуайбович со своими людьми остался вообще без внешнего прикрытия. Или же совершенно противоположное… Трубка в боевой обстановке всегда включается на «виброзвонок», чтобы другой звонок не выдал местонахождения человека. Это естественная мера безопасности, применяемая одинаково как моджахедами, так и федералами. И эмир Фикретов вполне мог лежать где-то в засаде, избегая любого шевеления, чтобы не подставить себя и свой новый джамаат, и, естественно, ответить на звонок не мог, хотя, конечно, слышал его. Следовало подождать хотя бы немного. Даже не светлого времени дождаться, которое, как казалось, должно принести спасение. В самом деле, кто противостоит Хафизову? Какие силы? Какой-то взвод спецназа внутренних войск. По численному составу силы примерно равны. Но у Хафизова преимущество заключается не в количестве бойцов, а в том, что он будет вести бой из укреплений. А согласно военной науке, для штурма любого укрепления нужно как минимум троекратное преимущество в силе. Но это уже стоило рассматривать как следующий этап, как последний и решающий, который, скорее всего, даже при преимуществе укреплений хорошо для моджахедов не закончится. Пока же не завершился даже предыдущий. А если и завершился, то Хафизову пока неизвестны результаты. Фикретов эмир опытный, хотя сегодня везение отвернулось от него. Однако не может же невезение быть хроническим, когда-то и ему должно повезти. Он может дождаться «краповых» в засаде, и если не уничтожить их полностью, что, судя по предыдущим событиям, маловероятно, то хотя бы дать бой и существенно ослабить силы противника. Это Чамутдину Шамилиевичу вполне по силам. И очень хотелось, чтобы кто-то сейчас вошел и доложил, что слышны звуки боя. Это значило бы, что Фикретов свою задачу выполняет, задерживает федералов, которым в случае победы придется свои силы подкорректировать, раненых хотя бы перевязать, уложить где-то в удобном месте и оставить кого-то с ними для безопасности, хотя бы трех-четырех бойцов. На все это требуется время. А там и рассвет пожалует. И тогда уже преимущество будет на стороне Хафизова. Даже в открытом бою.

Эльмурза Шуайбович ждал, но никто не приходил. А когда терпение его лопнуло, он просто позвонил младшему эмиру Магомедову, который в эту ночь был начальником караула, и спросил номера обоих часовых у входа в ущелье. Хотел потребовать от них, чтобы они напрямую сразу ему доложили, если услышат стрельбу. Первый номер долго не отвечал, и это вызвало беспокойство. А когда и второй номер вообще не ответил, Хафизов, кажется, понял, что произошло. И сразу начал действовать.

Он крикнул своего посыльного и приказал вызвать всех оставшихся эмиров к себе в грот и объявить общую тревогу.

– Что-то случилось, эмир? – спросил полковник, так и не покидавший грот.

– Низамов не отвечает. Фикретов не отвечает. Часовые у входа не отвечают. Это может означать, что «краповые» уже в нашем ущелье.

– То есть могут вот-вот сюда войти? – Даррелл даже улыбнулся от такого предположения. Он живо себе представил картину, когда его вместе с эмиром сейчас арестовывают. Это было слишком маловероятным, и потому полковник мог позволить себе улыбку.

– Могут… – внезапно согласился эмир, и улыбка с лица полковника плавно исчезла.

Тревога не прозвучала громко, хотя слышно было, как за металлической дверью кто-то забегал, забряцал металл. Вскоре явились два эмира и бывший капитан ВДВ Рустамбек Садуллаев, официально своего джамаата не имеющий, но находящийся на положении приравненного к эмирам. Это все командование, что осталось у Хафизова. План Эльмурзы Шуайбовича был предельно прост, хотя никак не умещался в понимании полковника Даррелла. Хафизов приказал прислать к нему капитана Бармана и инструктора Чена, а всем моджахедам собраться во второй пещере, заложить проход камнями, оставив только амбразуры, и занять плотную оборону. Туда же следовало перенести все оружие и боеприпасы. Командовать обороной должен Рустамбек Садуллаев. Но вопрос при эмирах полковник задавать не стал, только после того, как они ушли, поинтересовался:

– А мы своими силами будем вчетвером защищать эту пещеру? Так, я полагаю?

– Мы ее защищать не будем. Мы только посмотрим, какими силами идут федералы. И если сил у них больше, чем я рассчитывал, мы просто уйдем с «черного хода» и дождемся результатов боя в стороне.

– Здесь есть «черный ход»?

– Есть. Только из живых о нем знаю уже только я один. Знали эмир Низамов и несколько его людей, которые расчищали этот проход еще год назад. Думаю, их уже нет в живых, как и самого Низамова. Но меня они дважды туда водили, я дорогу помню.

– И куда мы выйдем?

– В соседнее ущелье, а оттуда при необходимости двинемся сразу в Грузию. Это не так и далеко. Что-то около восьми километров.

– Кто пойдет с нами?

– Только капитан Барман и инструктор Чен. Больше мне взять с собой некого. Самые мои верные люди погибли вместе с джамаатом Фикретова. Своих я послал первыми. Надеялся на них больше, чем на других. Не думал, что так все повернется. Остались только люди чужих джамаатов, с которыми я не воевал, и не знаю, каковы они в бою. Надеюсь, они сумеют о себе позаботиться. Но им совершенно незачем знать, где я нахожусь. Кроме того, они могут не пожелать оставить своих эмиров. Я назначил человека, который будет командовать обороной. Как только появятся ваши соотечественники, полковник, и как только все перейдут во вторую пещеру, мы двинем…

Передвижение по ущелью проходило в привычном порядке, беззвучно и быстро. Сначала старший лейтенант Арзамасцев прислушивался и часто настороженно оглядывался, опасаясь за способность «краповых» к скрытному передвижению. Опасения эти были вызваны тем, что совсем недавно, после взрыва двух мин, когда «краповые» бежали к месту уничтожения джамаата, Арзамасцев явственно слышал их за своей спиной. Однако там не было необходимости откровенно скрывать свое передвижение. Но сейчас они шли хорошо. Сказывалось обучение и тренировки. Убедившись в выучке солдат лейтенанта Варсонофьева, командир разведвзвода успокоился и сосредоточился на передвижении.

Бинокль пока еще не показывал пещеры и бандитов, занятых их укреплением. Снайперы тоже еще ничего не сообщали. «Краповые» в обстановке скрытности не использовали свои переговорные устройства, которые обычно доносят больше треска, чем слов, и потому сообщение от их снайпера дошло бы до командиров только по цепочке. Четыре или пять раз наушники в шлеме доносили до старшего лейтенанта негромкие звуки выстрелов снайпера группы старшего сержанта Картошкина. Второй снайпер работал так же быстро, как и младший сержант Ротмистров, и выстрелы порой сливались в один, поэтому точное количество произведенных выстрелов определить было трудно.

Арзамасцев намеревался уже дать команду к поиску подъема, когда один из солдат взвода военной разведки, слышавший переговоры командира со старшим сержантом, сообщил:

– Здесь подъем, товарищ старший лейтенант.

– Понял. Картошкин! Мы у подъема на тропу. Доложи обстановку. Американцы меня интересуют. Появлялись?

– Я, товарищ старший лейтенант, практически всех, кого сумел, рассмотрел.

– И что?

– В другом «камуфляже» были только двое. Они как ушли в первую пещеру, так и остались там. Не выходили. Возможно, пещеры внутри сообщаются, но…

– Зачем тогда оружие снаружи таскали? Станину от «АГС» по лестнице тягать несладко, думаю, да и гранатометы тоже.

– Наверное, так. Я тоже так подумал, – согласился старший сержант. – Мое «но» как раз к этому и относилось.

– Сейчас какое-то движение в первой пещере наблюдается?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант. Все бандиты около входа во вторую.

– Мне их видно, товарищ старший лейтенант, – доложил Ратоборцев, идущий на три десятка шагов впереди основной группы и в тепловизионный прицел выглядывающий из-за поворота ущелья. – Вполне возможно вести планомерный отстрел.

– Оба снайпера! Работайте! – приказал Арзамасцев. – Снайпер «краповых» работает, когда начнется автоматная стрельба.

И наушники сразу же стали приносить звуки выстрелов снайперских винтовок военных разведчиков. К стрельбе оба снайпера уже подготовились. Выстрелы звучали одинаково с коротким интервалом, иногда сливаясь в один выстрел. Снайперам приходилось стрелять бандитам в незащищенные шлемами головы, потому что простая пуля не всегда была способна пробить качественный бронежилет, а при стрельбе бронебойными патронами мощный интегрированный глушитель «ВКС-94» превращался из «ПБС»[21] в «ПМС»[22], то есть становился глушителем тактического типа. Звук такого выстрела был бы слышен бандитам и заставил бы их спрятаться, предупреждая, что атака началась. Но до начала атаки следовало уничтожить как можно больше бандитов. Меньше стволов у противника – меньше опасности для солдат спецназа. Это аксиома, не подлежащая обсуждению.

А у старшего лейтенанта Арзамасцева возникли собственные идеи. И касались они как раз первой пещеры.

– Картошкин!

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Взвод на подходе. С нами взвод «краповых». Принимай командование над всеми силами. Момент для атаки выбираешь сам. Бандитов лучше уничтожить до рассвета. Я беру с собой одно отделение «краповых» вместе с их командиром. Мы идем на поиски или даже в преследование эмира. Сдается мне, он сбежал вместе с американцами. Снайперам в случае чего, если возникнет необходимость лезть в первую пещеру, прикрывать наш переход. Еремей, возьми одно отделение, что на ногу полегче, и за мной!

Лейтенант Варсонофьев быстро отдал команду. Одно отделение его взвода сразу вышло правее основной колонны. Два офицера и отделение солдат бегом добрались до поворота ущелья. Здесь с колена стрелял практически без остановки, только с редкими паузами, младший сержант Ратоборцев. Знаком остановив движение, старший лейтенант высунулся из-за поворота с поднятым биноклем, отыскивая вход в первую пещеру. Вход нашелся быстро, но сразу бежать дальше Арзамасцев не пожелал, попытался реализовать новую идею, которая пришла в голову. Вытащил трубку эмира Фикретова, нашел в ней номер последнего звонившего абонента, легко запомнил его и со своей трубки позвонил подполковнику Ослову:

– Товарищ подполковник, эмир с американцами, как мне думается, оставил все свои силы на наше сдерживание, а сам решил бежать. Вероятно, пещера имеет выход в соседнее ущелье. Это частое дело, я с таким много раз встречался. Они специально готовят «черный ход» на случай бегства.

– Соседнее ущелье большое, и на него имеют выход наши пограничники. Насколько я знаю, граница там должна быть перекрыта.

– Тогда эмир просто в горы уйдет. Или в село вернется.

– Что предлагаешь, Валентин Палыч?

– У меня есть номер трубки эмира. Можно ли позвонить в Москву и через Управление космической разведки отследить трубку? Координаты лучше передать на мой смартфон. Важно знать, где трубка находится в данный момент. Искать путь в пещере, не зная проходов, я не смогу, на это добрая неделя уйдет. Если он уже вышел, мне будет проще сделать круг и перекрыть выход из соседнего ущелья. Но для этого его потребуется повернуть в обратную сторону. Или просто догнать на пути к границе.

– А как ты его повернешь?

– Поверну. Попробую, по крайней мере. Просто позвоню ему и скажу, что граница перекрыта. Он вынужден будет вернуться. На всякий случай нужно будет постоянно отслеживать передвижение его sim-карты.

– Понял. Я попробую связаться с командующим. А он уже сам выйдет на Управление космической разведки. У меня полномочий не хватит. Думаю, это займет с десяток минут.

– Мы ждем, товарищ подполковник…

Сначала поступил сигнал на смартфон старшего лейтенанта. Арзамасцев не работал раньше с системой спутникового контроля, но догадался, когда увидел на мониторе карту местности и красную точку на ней, что показывал ему неизвестный абонент. Точка двигалась, хотя и не быстро, петляла где-то внутри горного хребта, но уверенно ползла в сторону соседнего ущелья. Снизу на мониторе смартфона проползла строчка с предупреждением, что передача данных ведется в виде трансляции и возможно опоздание на одну-две минуты от реальных событий.

В это время пришлось отвлечься – впереди в ущелье послышались автоматные очереди, раздавшиеся со стороны второй пещеры. В ответ с противоположной стороны ущелья ударили сразу с десяток подствольных гранатометов. Похоже, там взамен бесшумной работы снайперов начался нормальный активный бой. Это подтвердил и младший сержант Ратоборцев, не переставая посылать пулю за пулей.

– Они хватились, товарищ старший лейтенант, когда половину личного состава потеряли, увидели, что камни носить некому. А теперь шмаляют, куда ни попадя, во все стороны, даже в глубину ущелья.

У бандитов в ответ на выстрелы «подствольников» заговорил автоматический гранатомет. Но тут же и смолк. Ратоборцев опять доложил:

– Гранатометчика с помощником мы сняли. Помощник прямо на «Пламя» упал. Не знаю, есть ли у них второй расчет. Если попытаются вытащить, отстреляем. Вот так…

«Подствольники» тем временем ответили мощным залпом, и сразу за этим заговорили автоматы. Причем с двух сторон, но со стороны пещеры их было значительно меньше. Различить очереди было легко, потому что бандиты стреляли больше из «АК-47», у которого выстрел более громкий. Выстрелы снайперов в это время стали звучать с большим интервалом, но все же время от времени и снайперы стреляли, видимо, бандиты попрятались за камни. Снайперу из группы Картошкина они в такой позиции были недоступны, но вот младший сержант Ратоборцев стрелять продолжал, поскольку кто-то из бандитов иногда открывался и подставлялся под выстрел.

– Анатолий, – спросил командир разведвзвода, – они в пещеру ушли?

– По-моему, только четверо успели, – отозвался Ратоборцев. – Пятого я уже на входе достал, остальные уже далеко были. Кто перебегать пытается, тоже нам достаются. Склон крутой, там одним прыжком в дыру не нырнешь. Застревают, будто специально под пулю виснут – прямо живые мишени, на них учиться можно…

– Нормально. Учись и одновременно работай, а мы пока…

Договорить старшему лейтенанту не дал звонок на смартфон. Звонил подполковник Ослов.

– Слушаю, товарищ подполковник.

– Я договорился с командующим. Он сам обещал пойти в Управление космической разведки. Жди, скоро на твою трубку дадут данные. Я сообщил твой номер. Сможешь разобраться или нужно попросить каких-то пояснений?

– Уже дали. Я разобрался, товарищ подполковник. Начинаю действовать.

– Отлично. Работай. Если что-то пойдет не так, звони. Кстати, я пограничников предупредил, они будут за спину посматривать. Это на случай, если эмир тебе не поверит и решит все же идти в Грузию.

– Хорошо. Но я все равно смогу его догнать до границы. Дистанция большая, он с американцами не вытянет высокий темп.

– Откуда ты знаешь, каким темпом он умеет ходить?

– Я знаю, каким темпом могу ходить я. Думаю, и «краповые» не зря свои береты получили. У них же, кажется, скоростное передвижение по пересеченной местности входит в норматив. До связи, товарищ подполковник.

– До связи…

Старший лейтенант отключился от связи, а на мониторе его смартфона снова включилась карта с красной точкой. Арзамасцев посмотрел в затылок снайперу, только что сделавшему еще один выстрел, и не стал больше отвлекать его вопросами.

– А мы пока с эмиром побеседуем… – сказал сам себе Арзамасцев.

Для беседы загружать свой смартфон он не стал, вытащил трубку эмира Фикретова, снова нашел последний неотвеченный вызов и позвонил. Хафизов ответил не сразу. Видимо, соображал, с какого света звонит ему Фикретов. Наконец ответил:

– Чамутдин Шамилиевич?

– Нет, Эльмурза Шуайбович, это не он. Оттуда, где он сейчас находится, звонки не доходят. Я сомневаюсь, что там вообще существует сотовая связь. Хотя точно утверждать не буду. Не был и не тороплюсь туда в отличие от вас. Но вы тоже пытаетесь в обратную сторону бежать. Это я, как живой человек, понимаю.

– Кто это? – строго и даже с угрожающими нотками в голосе спросил эмир, не желая принимать легкий тон разговора неизвестного собеседника.

– Старший лейтенант Арзамасцев, спецназ ГРУ. Веду ваше преследование с целью уничтожения или захвата.

– Ведете, ну так и ведите… – сказал эмир с сердитой насмешкой. – Мне это безразлично.

– Вы бросили на произвол судьбы своих бойцов, а сами, как последний трус, пытаетесь убежать? Разве это достойно мужчины, эмир! Я был о вашей личности более высокого мнения.

– Меня в достаточно малой степени волнует ваше мнение, старший лейтенант. Но я вам отвечу, чтобы вы больше не говорили ерунды. Я нахожусь среди своих людей, и никого я не бросал. Мы ведем с вами бой. Конечно, нас сильно достают ваши снайперы, но вот-вот подойдет рассвет, и тогда ваше преимущество в вооружении не будет сказываться, и мы вас просто раздавим. Я могу вам это обещать.

– Нет, не можете. У вас осталось в наличии четверо моджахедов, что успели убежать в пещеру, да ваши американцы. Такими силами вам никак не удастся с нами справиться. Ни при каких условиях. Но вопрос даже не в этом. Вопрос в том, что вас там, во второй пещере, нет, и вы сейчас торопитесь пройти «черным ходом» в соседнее ущелье. Я точно это знаю и даже вас понимаю. Вы хотите себя спасти и надеетесь, что американцы, идущие с вами, замолвят за вас слово где-то там, в Грузии. Но вы не знаете, что граница перекрыта. Вас там уже ждут. Это я вам могу сообщить, чтобы вы не слишком торопились и не сильно утомляли себя. Пограничники вас захватят и передадут мне. Вместе с американцами. Будьте уверены.

– Всю границу перекрыть невозможно. Не говорите глупостей! Это горы. И местами они непроходимы. Во многих местах непроходимы.

– А никто и не собирается перекрывать всю границу. Я хорошо знаю, что здесь слишком много недоступных для контроля мест. Но вы бежите как раз в перекрытое ущелье. Думаете, мы случайно так прижали вашу банду и лишили вас базы? Нет, идет крупная операция по уничтожению баз тех, кто на зиму здесь остается, и одновременно тех, кто пытается перейти границу с Грузией и Азербайджаном. Операция проводится достаточными силами, чтобы уничтожить все банды и не позволить им вернуться весной. Всей бандой вы, возможно, и сумели бы прорваться. Насколько я понимаю, изначально сил у вас было много. Но вы, эмир, извините уж за критику кадрового офицера, показали себя бездарным командиром, распылили и потеряли свои силы. Мы, в свою очередь, большую часть вашей банды уничтожили до того, как вы сориентировались. А сейчас у вас уже сил не хватит, даже если вы заберете с собой тех, кто остался в живых во второй пещере. Но их и не выпустят, им жить осталось недолго. Мы просто обрушим пещеру объемным взрывом, и все. Может быть, детонация почвы и до вас дойдет и на ваш «черный ход» тоже потолок обрушится. Вы знаете, что такое объемный взрыв?

Старший лейтенант разговаривал с эмиром Хафизовым по одной трубке, а свой смартфон держал перед лицом и видел, как красная точка стала двигаться быстрее. Он напугал эмира своей угрозой.

– Что такое объемный взрыв? – Эмир наверняка знал, что это такое, но спрашивал, чтобы потянуть время и успеть выбраться из пещеры до производства этого взрыва.

– Это взрыв термобарического заряда. Одного выстрела из огнемета хватит, чтобы в пещере никто не выжил. Там температура поднимется до восьмисот градусов. Я специально держал два огнемета для ваших пещер. Третья пещера не в счет. Там, насколько я знаю, у вас склад. И туда никто спрятаться не успел. Мы уже давно отслеживаем ситуацию. Сначала малыми силами, потому вас сразу и не атаковали. Но теперь ни у вас, ни у ваших бандитов не осталось пути к спасению.

Угрожая огнеметом, Арзамасцев блефовал. У него во взводе не было огнемета. Разведвзводу огнеметчик по штатному расписанию не полагается, поскольку дело разведчиков найти и показать, а не уничтожать. Хотя и уничтожать тоже иногда приходится, как в нынешней ситуации. Да и обрушение пещер в планы старшего лейтенанта не входило, поскольку в пещерах должны были находиться улики, возможно, необходимые для следствия.

– Ну-ну… Посмотрим. Взрывайте что хотите. Мы готовы погибнуть за свои убеждения. Аллах будет милостив к своим защитникам, – сказал эмир почти с равнодушным пафосом, а старший лейтенант отметил, что красная точка уже вышла в соседнее ущелье. Но вдруг замерла в сомнении, не направляясь никуда. Слова о перекрытой границе, видимо, смутили Хафизова, и он не решился на прорыв. Наконец точка снова двинулась в северную сторону, к выходу из ущелья. Но до выхода эмиру и его сопровождающим необходимо было преодолеть больше двух километров, тогда как Арзамасцеву всего-то сто с небольшим метров, а потом еще двести метров до входа в соседнее ущелье.

– Ладно, Эльмурза Шуайбович. До встречи. Надеюсь, пограничники скоро передадут вас мне с рук на руки. А если нет, так я сам вас достану даже из-под земли. Опасайтесь меня, я настырный и неотступный преследователь. Я – профессиональный «волкодав»…

На это высказывание старшего лейтенанта эмир не ответил, только фыркнул как-то по-кошачьи и отключился от разговора…

«Краповые» вместе с лейтенантом Варсонофьевым легко включились в бег. Тем более старший лейтенант Арзамасцев разрешил на выходном участке ущелья, скрытом от пещер поворотом и скалами, включить тактические фонари, дающие возможность не споткнуться.

Темп задавал, естественно, сам старший лейтенант и при этом радовался, что «краповые», в подготовленности которых он когда-то сомневался, не растягиваются, не отстают, не считая снайпера взвода. Но снайперу это прощалось, потому что он тащил на плече средства своей маскировки – бронированную изнутри половину автомобильной покрышки от грузовика с амбразурой посередине. Зачем снайпер взял в горы это средство маскировки, было непонятно. Обычно автомобильные покрышки используют в засадах на городских или поселковых свалках или где-то рядом с дорогами, где частенько можно встретить выброшенную за ненадобностью старую покрышку. Но снайпер, видимо, боялся потерять средство маскировки, считая его удачно сделанным, и потому с обрезком колеса не расставался. Сделанное своими руками и со старанием всегда кажется удачным.

Несколько раз обернувшись, Арзамасцев так и не сумел в темноте ущелья рассмотреть снайпера, но слышал его тяжелое дыхание. Да и лейтенант Варсонофьев бежал позади всех, следил, чтобы никто не отставал, и потому командир разведвзвода спецназа ГРУ темп бега не сбавлял. Сбавить темп можно будет дальше, когда опасно будет пользоваться тактическими фонарями. Там в любом случае придется его сбавлять. Впрочем, до этого было еще далеко. Арзамасцев отслеживал передвижение группы Хафизова с помощью своего смартфона, делая при этом скидку на опоздание трансляции в две минуты, и видел, где находится красная точка, наложенная на карту. Эмир, конечно, тоже спешил к выходу из соседнего ущелья, считая, что там его никто не сможет встретить. Он поверил, что граница блокирована, и устремился к выходу, который, как думалось, никто блокировать не сможет. Но тренированности, как обычно бывает у всех бандитов, эмиру не хватало. Возможно, и сопровождающие его американцы не были подготовлены на уровне спецназа. Даже если один из них не подготовлен, это все равно будет сдерживать всю группу. А того духа упрямства, которым эмир должен обладать, как все горцы, у американцев, похоже, не было. Но, что бы там ни происходило, спецназовцы успевали подготовиться к встрече и даже имели время, чтобы выбрать наиболее удобное для себя место.

Если бы со старшим лейтенантом Арзамасцевым было отделение его родного взвода, он, без сомнения, увеличил бы темп и даже мог бы успеть войти в соседнее ущелье и занять там позицию раньше, чем Хафизов сообразил бы, что происходит. Сейчас же приходилось ориентироваться на способности чужих солдат, а оценить эти способности Арзамасцев успел сразу после выхода из ущелья, когда сам остановился и только рукой показал направление движения новому ведущему, одному из «краповых» солдат. Сам же присмотрелся к строю как раз для того, чтобы оценить физическое состояние бойцов. Ведь не секрет, что удачная стрельба во многом зависит от ровного дыхания, которое при стрельбе следует еще и задерживать. А если солдат задыхается во время бега и занимает позицию для стрельбы сразу с марша, он не успевает восстановить и нормализовать дыхание, и в результате теряются его боевые качества. Своим осмотром старший лейтенант остался недоволен. Хорошее дыхание сохранил только командир «крапового» взвода лейтенант Варсонофьев. А это значило, что бойцам потребуется дополнительное время для подготовки к бою и восстановления своей боеспособности. Впрочем, рядом с Хафизовым могло оказаться не так и много бойцов. Но, по крайней мере, местных бандитов следовало сразу ликвидировать, оставив для захвата только самого эмира и его американских гостей или руководителей, или даже вдохновителей – Арзамасцев пока затруднялся дать характеристику американской миссии. Кстати, самого эмира можно было и ликвидировать, и взять в плен, хотя пленение было бы все же лучше – у следствия имеются методы, которые делают человека разговорчивым, но, главное, следовало захватить американцев. Арзамасцев на бегу объяснил Варсонофьеву задачу.

– Что касается захвата, то здесь мои парни специалисты, – понимающе кивнул тот. – Не сомневайся, командир, справимся.

– Это хорошо. Только выдели пару-тройку человек в помощь снайперу. Пусть у него руки отдохнут и дыхание восстановится. Тяжело ему свою маскировку таскать.

Это лейтенант Варсонофьев выполнил сразу, и снайпер облегченно расправил плечи.

Пока еще ситуация позволяла идти или бежать с включенными тактическими фонарями. Старшего лейтенанта Арзамасцева подмывало поднять бинокль и посмотреть вперед, хотя он продолжал наблюдать за монитором своего смартфона и видел, что эмир со своими людьми находится еще в добром километре от выхода из ущелья, в то время как группе Арзамасцева предстояло преодолеть всего-то двести метров, и потому можно было не беспокоиться.

Эти двести метров при том темпе, что задал старший лейтенант, несмотря на темноту, были преодолены достаточно быстро. Арзамасцев еще раз посмотрел на монитор смартфона. Эмир торопился, значит, следовало и им торопиться. Фонарь старшего лейтенанта «ощупал» лучом выход, исследуя скалы.

– Еремей! Расставляй людей.

Лейтенант тоже воспользовался своим фонарем, хотя перед этим и заглянул в смартфон Валентина Павловича, чтобы определить опасность попадания луча в само ущелье. Резкие множественные повороты сразу за входом обеспечивали непроникаемость луча на большую глубину. Можно было рассматривать условия свободнее, чем Варсонофьев и занялся, с ходу расставляя своих солдат для атаки на эмира и его окружение. Арзамасцев внимательно наблюдал, готовый что-то подсказать, но подсказок в данном случае не требовалось. Еремей свое дело знал хорошо. Даже пару солдат выставил на самом дальнем участке в трещине скалы, чтобы они перекрыли возможность бегства бандитам и их американским сообщникам, и основательно проинструктировал их. Отдельно выставил своего снайпера, посадив его на скалу чуть дальше всех, на случай, если кому-то вдруг удастся прорваться, он сумел этот прорыв ликвидировать.

Мышеловка была выставлена по всем правилам и предусмотрела, кажется, все варианты. Оставалось только ждать. Уже привыкнув к коммуникатору «Стрелец» и к возможности вести неслышимые со стороны переговоры внутри группы, старший лейтенант Арзамасцев чувствовал неудобство от отсутствия этой связи. Но приходилось обходиться теми возможностями, которые имелись.

Он и лейтенант устроились на двух высоких камнях друг против друга прямо рядом с выходом. На себя они возложили выполнение основной задачи, а солдаты должны только страховать своих командиров и поддерживать при необходимости. Арзамасцев сразу приготовил бинокль, чтобы иметь возможность воочию увидеть противника до того, как он приблизится, и хотя бы определить количество сопровождающих эмира людей.

Ждать пришлось в действительности не слишком долго. Хотя всем сидящим в засаде показалось, что бандиты передвигаются непростительно медленно. Наконец за ближайшим из просматриваемых поворотом бинокль уловил движение. Кто-то вышел, но вышел, обернувшись вполоборота, словно говорил что-то себе за спину. Арзамасцев сразу убрал бинокль, чтобы не выдать себя светящимися ободками вокруг окуляров. Расстояние было слишком невелико, чтобы эти ободки не заметить, и опытный глаз никогда не спутает их с глазами хищной птицы.

Как раз в это время наушники, отвлекая внимание старшего лейтенанта, донесли звуки активного гранатометного обстрела. Стреляли, видимо, все спецназовцы одновременно, и военные разведчики, и «краповые», что соединились с ними под командованием старшего сержанта Картошкина, стреляли и из «подствольников», и из «РПГ», потому грохот слышался таким громким и «разноязычным». Он был в самом деле достаточно громким, чтобы его услышать и без наушников. Даже камни под офицерами вздрагивали, хотя расстояние от них до места боя было достаточно значительным. Но, скорее всего, горный массив передавал колебания от камня к камню, от скалы к скале, и все они имели под собой общее основание, которое тоже содрогалось. В горах вообще никогда невозможно угадать, куда пойдет звук и как будет колебаться почва. Здесь свои законы, хотя это тоже естественные законы физики. Но как будут эти законы действовать в определенных условиях, мог бы сказать, наверное, только опытный геофизик, проводивший исследования местности и знающий прохождение каменных пластов, земляных прослоек и подземных рек и ручьев. У офицеров спецназа знать это пока необходимости не возникало, и они думали о другом.

Наблюдать без бинокля темноту было сложно. Вернее, в самом наблюдении никакой сложности не было, просто сложно было что-то увидеть. Но скоро должно наступить утро, а благодаря утреннему рассвету темнота становилась более разряженной, поэтому приближение бандитов начали отслеживать метров с двадцати. Первым шел, как нетрудно было догадаться, эмир. За ним следовали трое, одетые в слегка желтоватый «камуфляж». Когда дистанция сократилась до пяти метров, Арзамасцев бросил взгляд на соседний камень, где устроился лейтенант Варсонофьев. Лейтенант тоже посмотрел на него, словно ждал команду. Подавать команду голосом в такой обстановке было нельзя, поэтому старший лейтенант просто приподнялся на одной руке и согнул одну ногу, показывая свою готовность спрыгнуть с камня на тропу. Лейтенант в точности повторил движения Арзамасцева. Старший лейтенант глянул на тропу и тут же спрыгнул. Приземлился он сразу на обе ноги, как и рассчитывал, легко спружинил, поскольку высота в два с половиной метра не была для него существенной, и, подпрыгнув, сразу нанес удар ногой эмиру в лицо. Эмир упал не на тропу, а на идущего следом, сбивая его с ног. Вдвоем они сбили третьего. Четвертый успел отскочить, но отскакивал он уже в руки солдат спецназа внутренних войск. Тут же другие солдаты скрутили руки за спину и остальным. Наручники защелкивались громко и с лязгом, не нарушаемым человеческими голосами. Никто ничего не говорил, никто и не спрашивал. И выглядел захват довольно буднично, но при хорошей и правильной подготовке любой захват бывает будничным.

Только после того, как все закончилось и захваченные были усажены на тропу, старший лейтенант Арзамасцев перевел дыхание и удовлетворенно произнес:

– Я же предупреждал, эмир, что ты не уйдешь от меня. Ни ты, ни твои американцы…

Эмир попытался пошевелить челюстью, пострадавшей от удара ноги, но старания, кажется, доставляли такую боль, что Хафизов только морщился, не рискуя сказать даже слово.

– Товарищ старший лейтенант, – раздался в наушниках голос старшего сержанта Картошкина. – Мы завершили дело, как и приказано, до полного рассвета.

– Мы тоже, – ответил командир разведвзвода. – Идем на соединение. Потери есть?

– Ранен рядовой Аверьянов. Ранение не слишком серьезное, касательное, не глубокое, но вырвало часть черепной кости, и большой полосой кожу срезало. Никак кровь не остановим. Ефрейтор Балушкин вынес его из-под огня за камни.

– Как так получилось? А шлем… Не выдержал?

– Он его зачем-то снял. Не привык долго носить. Голова устала, наверное. Мне тоже иногда хочется затылок почесать.

– Понял. Вызову санитарный вертолет. С черепом шутки плохи…

Старший лейтенант вытащил трубку смартфона, чтобы позвонить подполковнику Ослову с докладом и вызвать на место уничтожения банды, во-первых, санитарный вертолет, во-вторых, следственную бригаду окружного военного Следственного комитета. Это обязательное нудное мероприятие после завершения каждой боевой операции. Но вертолет за «грузом триста»[23] всегда вызывается в первую очередь…

Примечания

1

Агентство национальной безопасности США. – Здесь и далее примечания автора.

(обратно)

2

Суггестология – гипноз, внушение. К принудительной суггестологии обычно относят скрытые формы гипноза, например, цыганский гипноз и некоторые другие методы, как с созданием раппорта (взаимопонимания и взаимодоверия между гипнологом и гипнотизируемым, например эриксоновский гипноз), так и без него. При этом отдельные скрытые методы гипноза допускают вложение в подсознание человека ключевой фразы или слова, которые при произношении введут его в моментальный транс с возможностью полного подчинения личности. Некоторые специалисты-психотерапевты говорят о том, что невозможно под гипнозом заставить человека делать то, что противоречит его внутренним настроям и принципам. При этом они явно лукавят, потому что лучше других знают – ничто не мешает заставить человека в состоянии транса убить другого, если внушить гипнотизируемому, что он этим убийством, скажем, кого-то спасает. Например, своего ребенка или вообще все человечество. Подобные методы скрытого гипноза также входят в систему обучения подобных школ.

(обратно)

3

Моджахед – в европейских языках термин «моджахед» часто воспринимается как синоним понятия «исламский боевик», «террорист». Во многом это связано с тем, что моджахедами себя именовали многие вооруженные противники политики европейских государств, прибегавшие в том числе и к террору. Аналогично понимаются и термины «джихад» и «шахид», ставшие широко известными на Западе именно в связи с войнами и терроризмом. Сами арабоговорящие обычно считают это некорректным и используют для террористов иные обозначения в отрицательном ключе.

(обратно)

4

«НУРС» – неуправляемый реактивный снаряд, основное оружие российских боевых вертолетов.

(обратно)

5

Дезинсекция – один из видов обеззараживания, представляющий собой уничтожение зараженных насекомых с помощью химических или биологических средств. В данном случае разговор идет о химическом оружии.

(обратно)

6

Системы определения оптических приборов – различные оптико-электронные приборы, способные дистанционно обнаружить встречное наблюдение оптических и оптико-электронных средств, прицелов, длиннофокусных объективов в различных условиях освещенности и при любых метеорологических условиях. В различных подразделениях спецназа России обычно применяются давно знакомые приборы «МИФ-350», «Луч-1», «Луч-1М», «Призрак-М», «Самурай», «Сплин-Л» и другие. Большинство из них компактны и позволяют работать в условиях боевой операции без дополнительных приспособлений. Например, часто применяемый и в службе охраны широко известный прибор «Луч-1М» имеет специальное приспособление для крепления на шлем или прямо на голову, что оставляет руки свободными.

(обратно)

7

ОСОМ – отряд сопровождения оперативных мероприятий. Как правило, мини-«Альфы» при региональных управлениях ФСБ.

(обратно)

8

«СВУ» – самодельное взрывное устройство.

(обратно)

9

Инициатор – инициирующее взрывчатое вещество, способное взрываться под влиянием химического, теплового либо механического воздействия. Производит взрыв сравнительно небольшого количества взрывчатого вещества (несколько граммов), находящегося в непосредственном контакте с бризантным взрывчатым веществом (тротилом, гексогеном и пр. аналогами), и вызывает взрыв всего бризантного боеприпаса. Инициирующие взрывчатые вещества применяются в основном для снаряжения капсюлей-детонаторов, капсюлей-воспламенителей и прочего, что называют общим словом «взрыватель».

(обратно)

10

«Взрывателями» в бандах на Северном Кавказе часто называют минеров и саперов, как правило, умелых и известных своим умением.

(обратно)

11

«Девяносто первый» автомат – малогабаритный автомат «9А-91» калибра 9 миллиметров. Бесшумная снайперская винтовка «ВСК-94» создана на базе этого автомата и стреляет такими же патронами «СП-5», «СП-6» и «ПАБ-9».

(обратно)

12

Чайна-таун – китайский город, обычно район города с компактным проживанием китайцев.

(обратно)

13

Осколочные гранаты для «РПГ-7» российская военная промышленность начала выпускать только с 1998 года, хотя многие страны, где стоит на вооружении этот до сих пор современный и мощный ручной гранатомет (с 1961 года, когда «РПГ-7» принят на вооружение в Советской армии, произведено около девяти миллионов единиц), производили собственные осколочные гранаты. Эти гранаты против Советской армии начали использовать моджахеды в Афганистане. Сейчас бандиты на Северном Кавказе в основном, пользуются подкалиберными осколочными гранатами производства Саудовской Аравии и Китая.

(обратно)

14

«ПКМТ» – пулемет Калашникова модернизированный, танковый.

(обратно)

15

Бытует мнение, что сорвать кольцо с гранаты легко. На самом деле, чтобы сорвать его, следует приложить немалые усилия. Так что эмир Фикретов вполне мог закрепить гранату на поясе за кольцо, не опасаясь, что оно сорвется и освободит отжимной рычаг гранаты. Но самому сорвать кольцо в этом случае будет проще даже одной рукой.

(обратно)

16

«МОН-100» – советская и российская осколочная противопехотная мина направленного действия. Каждая мина имеет четыреста поражающих элементов-роликов. Дальность сплошного поражения – сто шестнадцать метров, ширина зоны поражения – до десяти метров. Поступила на вооружение в начале шестидесятых годов. Из недостатков следует отметить чрезвычайно плотный пучок поражения осколками, что сужало варианты использования мины. Это требовало дополнительных вариантов для «прицеливания», что было не всегда возможно. Но для горных условий или, скажем, улиц она подходит идеально.

(обратно)

17

«МД-5М» – минный запал накольного действия, активируется с помощью электросигнала.

(обратно)

18

«КСК» – крупнокалиберная снайперская винтовка. Обычно отличается не только крупным калибром, но и возможностью вести стрельбу с дальней дистанции, недоступной для простых снайперских винтовок стандартных армейских калибров.

(обратно)

19

АГС «Пламя» – автоматический гранатомет станковый («АГС-17»), тридцатимиллиметровый автоматический гранатомет, имеет скорострельность 50–100 одиночных выстрелов в минуту при стрельбе одиночными выстрелами и 350–400 выстрелов в минуту при стрельбе очередями. Прицельная дальность – до тысячи семисот метров.

(обратно)

20

Левшой в армии считается не тот, кто что-то делает левой рукой, а тот, кто при стрельбе прицеливается левым глазом, приклад при этом прикладывает к левому плечу. Для снайпера важно знать, левша или правша его противник, потому что при маскировке снайпер обычно прячется сбоку от какого-то укрытия. При этом правша выбирает место справа, а левша слева, чтобы высовывать только часть плеча и головы и ствол оружия, а корпус и второе плечо прятать за укрытием.

(обратно)

21

«ПБС» – прибор бесшумной стрельбы (официальное название глушителя снайперской винтовки или автомата).

(обратно)

22

«ПМС» – прибор малошумной стрельбы.

(обратно)

23

«Груз триста» – раненые.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg