«Посвящение в герои»

Посвящение в герои (fb2) - Посвящение в герои 588K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Иванович Зверев

Сергей Зверев Посвящение в герои

Глава 1

— Смотри, вон там, чуть правее — видишь?

— Где — там?

— Нет, вот эта, самая яркая. Это дельта Ориона. С ней рядом еще две звезды, послабее. Вместе они образуют созвездие Ориона.

— А вот эта, прямо у нас над головой?

— Это Канопус. У нас она не видна, только здесь, возле экватора, можно увидеть. А вон еще одно созвездие. Оно имеет к тебе самое прямое отношение.

— Это почему же?

— Потому что это Козерог. Ведь у тебя день рождения в январе?

— Да, верно… Выходит, вон оно какое, мое созвездие! Здорово… И вообще — как все это красиво!

Балкер «Жанетта» — огромное судно, способное перевозить до 35 тысяч тонн груза, — мерно разрезал волны Индийского океана, направляясь к Суэцу. Буря, которая трепала корабль три дня назад, улеглась, океан был спокоен. Кок Настя Малеванная и третий механик Костя Мельников стояли на баке, на самом носу. Волны, разрезаемые форштевнем судна, вспыхивали сказочными разноцветными огнями — это светился планктон, которым так богаты воды тропиков. А над их головами горели непривычные созвездия Южного полушария. Лунный серп прочертил на поверхности океана светлую дорожку.

Настя повернулась, чтобы охватить взглядом и небо, и поверхность океана. Ее лицо оказалось совсем рядом с Костиным, и механик не преминул этим воспользоваться. Поцелуй получился нежным, но не таким страстным и долгим, как хотел бы Константин.

— Не надо, Костя, — попросила девушка. — Не порть момент. Сейчас хочется просто любоваться этой красотой.

— Ты меня не охлаждай, — попросил механик. — А то ведь знаешь: у меня натура тонкая, ранимая. От сердечной раны могу быстро в ледышку превратиться.

— Если и охлажу, то чуть-чуть, — засмеялась Настя. — Мне с тобой интересно. Ты молодой, а вон сколько плавал, столько всего знаешь! Мне с тобой поговорить хочется, а не всякими глупостями заниматься.

— Почему же глупостями? — возразил Костя. — Любовь — вовсе не глупость. И, между прочим, очень полезна для здоровья и для общего развития.

— Ой, только не надо всех этих подробностей, — решительно заявила девушка. — Любовь такая, любовь сякая…

— Не знаю, о чем ты подумала, но я совсем о другом хотел сказать, — с невинным видом объяснил механик. — Я — о пользе ухаживания за девушками. Вот у меня в колледже был друг, и была у него девушка. Очень красивая, прямо все при ней. Как тебя, Настей звали. Он и так к ней, и сяк, а она ни в какую. Тогда он стал ей каждое утро цветы приносить. И не с рынка — с гор. У нас в Геленджике горы прямо над городом. Не слишком высокие, но крутые. И он туда лазил — высоко, метров на пятьсот поднимался, — и приносил маки, и анемоны, и крокусы, и еще какие-то — названия не помню…

— И что же — добился успеха? — заинтересовалась Настя.

— Нет, не получилось, — признался Костя. — Уж больно дорого она себя ценила. Нацелилась или по подиуму ходить, или за миллионера выйти. А может, и то и другое. Нас лохами считала. Так что у Кирилла с ней ничего не срослось. Зато он в этих прогулках так накачался, что решил всерьез заниматься спортом. И стал вначале чемпионом края, а затем вошел в сборную. Сейчас по соревнованиям ездит, большие деньги зарабатывает.

— По какому же виду спорта — «лазание по кручам с букетом»? — усмехнулась девушка.

— Нет, по плаванию, — совершенно серьезно отвечал Костя. — Можешь проверить: я тебе его фамилию скажу, зайдешь в Интернет, посмотришь. Так что от любви бывает большая польза.

Настя рассмеялась, было видно, что рассказ ей понравился. Воспользовавшись моментом, Костя снова заключил девушку в объятия.

— Слушай, а где мы завтра должны быть? — спросила Настя чуть позже.

— В 11 часов должны пройти порт Джибути, — отвечал Костя. — Но останавливаться не будем. Так и пойдем прямым ходом до Суэца.

— Жаль… — протянула Настя. — Хочется посмотреть разные места. Я ведь всего только первый год плаваю, еще нигде побывать не успела. Вот плывем мимо Африки, а какая она — так и не увидим.

— Ну, если хочешь заходить в порты, тебе надо переходить на круизное судно, — заметил Костя. — Будешь вместе с пассажирами сходить на берег, тогда больше увидишь. Ну, если хочешь, могу рассказать тебе о Джибути; я там несколько раз бывал. Или о Дар-Эс-Саламе…

Константин (не разжимая при этом объятий) стал рассказывать о столице Танзании, о ее легендарном восточном базаре. Настя слушала, продолжая при этом любоваться ночным морем. Вдруг она воскликнула:

— Смотри, а вон там лодка! Идет прямо к нам…

— Где? Не вижу…

— Ты не туда смотришь. Вон, левее, видишь?

Костя вгляделся, куда показывала Настя, и его сердце тревожно забилось: хорошее зрение не подвело девушку, с запада к балкеру быстро приближалась моторная лодка. Механик понял, что свидание при луне закончилось.

— Беги по каютам, всем скажи, и по дороге всех предупреждай, — скомандовал он. — А я на мостик.

— О чем предупреждать-то? — растерянно спросила Настя. — Чего ты так всполошился?

— Беда, Настя! Пираты это! Как пить дать пираты! — прокричал уже на бегу Костя.

— Пираты… — растерянно повторила девушка. — Как же так? От берега далеко ведь…

Но ее никто не слышал: Костя уже бежал к рубке. «Хорошо бы из наших кто на вахте стоял, — думал он на бегу. — Михалыч или Резчиков… А то французам пока втолкуешь…»

Дело было в том, что команда «Жанетты», как и подавляющего большинства современных судов, была смешанной. Поскольку владельцем судна была французская компания «Транс Женераль», то руководство тоже состояло из французов. Капитаном был Бертран Савиньи, его первым помощником — Жан-Поль Дюбайе, вторым помощником — Юбер Марсель, штурманом — Жерар Лакомб. Кроме того, страну Наполеона и Гюго представляла и дама — доктор Норма Лабрус. Остальная часть команды состояла из русских, украинцев и индийцев. Профессия обязывала моряков владеть европейскими языками, и все члены экипажа говорили по-английски. А вот с французским было хуже: тот минимум, который требовался для совместной работы, выучили, но за его пределы выходили немногие. Ну, и вообще, в такой ситуации легче было иметь дело с соотечественником.

Однако надежды Мельникова не оправдались: когда он вбежал в рубку, то обнаружил там первого помощника капитана Жан-Поля Дюбайе; за штурвалом стоял индус, вахтенный матрос Дилак Тонглао. Впрочем, это тоже было неплохо: пятидесятилетний Дюбайе, внешне слегка похожий на прославленного актера Жана Габена (русские за глаза так и звали старпома), пользовался большим авторитетом у всех членов экипажа — даже бо?льшим, чем капитан. Опытный старпом был мужиком суровым, даже резким, но точно определял, кто чего стоит, кто прав, а кто неправ, и всегда принимал правильные решения. Кроме того, русским и украинцам он импонировал еще и тем, что положительно относился к выпивке и в свободное от вахты время мог спокойно «приложить» стакан отличной французской водки «Серый гусь» — в отличие от лощеного капитана Савиньи.

— Слева по борту лодка! — прокричал Костя, вбегая в рубку. — Идет прямо на нас!

Здесь, в рубке, он не стал произносить слова «пираты» — старпому подсказка не требовалась, он и сам мог сделать нужные выводы. И Дюбайе их сделал. Внимательно вглядевшись в указанном направлении, он скомандовал рулевому:

— Право руля десять градусов!

Затем, наклонившись к микрофону, передал в машинное отделение:

— Бабиччи, внимание! (Так старпом произносил непривычную фамилию техника-моториста Жени Бабича.) Прибавить оборотов! Полный ход!

«Ага, значит, в машинном дежурит Женька, — заключил Мельников. — Это хорошо. И хорошо, что «Габен» на вахте: он мужик что надо, будет сопротивляться до последнего. А то «Савин», глядишь, сразу бы сдался».

Его предположение оправдалось: старпом продолжал отдавать приказания, готовя судно к возможному вторжению. Несколько человек встали у бортов, наблюдая за приближающейся лодкой, а также осматривая море с других сторон: пираты часто использовали при нападениях несколько судов. Всем остальным матросам Дюбайе приказал вооружиться судовыми гидрантами и быть готовыми пустить их в ход, если захватчики попытаются залезть на борт. Радист Юра Плотников начал вызывать российский сторожевик «Неустрашимый» и французский фрегат «Нант», которые должны были нести дежурство вблизи африканского побережья.

В разгар приготовлений в рубку вошел капитан «Жанетты» Бертран Савиньи, а затем еще двое офицеров — штурман Жерар Лакомб и старший механик Андрей Куликов. Дюбайе, как и полагалось, доложил капитану о ситуации и о принятых мерах.

— Хорошо, — кивнул Савиньи. — Действуйте, как наметили. Только не вступайте с ними в перестрелку. Главное для нас — сберечь людей.

— С голыми руками на автоматы не пойдем, — заверил его старпом. Затем, повернувшись к Плотникову, спросил: — Ну, где наши и ваши военные? Могут они нам помочь?

— «Неустрашимый» находится в районе Африканского Рога, у входа в Аденский залив, — сообщил радист. — Это километров триста от нас. «Нант» южнее и чуть ближе, но все равно до него около двухсот. Ближе всех итальянцы — их эсминец «Леонардо» в ста километрах к северу.

— Хорошо, — кивнул Дюбайе. — Передай капитану «Леонардо», что мы подверглись нападению пиратов и просим их немедленно двинуться нам на помощь. Сами мы сейчас тоже идем на север, так что спустя час можем с ними встретиться. Важно продержаться этот час…

— Подождите, Жан, — подал голос Савиньи. — Мне кажется, еще рано заявлять, что мы подверглись нападению. Пока что об этом ничего не…

Его речь была прервана самым неожиданным образом. Внезапно на спешащей к балкеру лодке вспыхнул свет прожектора, он осветил нос «Жанетты». А затем тишину ночи прорезали звуки выстрелов, и пулеметные пули ударили о борт судна.

— Ну вот, кажется, нас официально известили о нападении, — заключил «Габен». — Что, теперь можно передавать сообщение?

— Да, несомненно, — упавшим голосом ответил Савиньи.

Плотников передал сообщение для итальянского эсминца. Оттуда ответили, что направляются навстречу «Жанетте». Эсминец развивал скорость до 30 узлов, балкер — 27. Таким образом, за час они должны были покрыть расстояние между ними. Дюбайе был прав — нужно было продержаться этот час. Но эта задача казалась выполнимой, и настроение у команды стало подниматься.

Внезапно матрос Махеш Гавли, стоявший с гидрантом наготове у правого борта, закричал:

— Смотрите! Там еще одна лодка! Еще одна!

Действительно, с северо-запада к «Жанетте» приближался еще один катер. Оттуда тоже открыли огонь по балкеру, а затем раздался усиленный мегафоном голос, с сильным акцентом выговаривавший английские слова:

— Эй, на судне! Глушите мотор! Стоять на месте! Будете правильно себя вести — будете живы! Если будете глупить — всех перестреляем!

— Слушайте, Дюбайе, — заговорил капитан. — Ситуация становится угрожающей. Надо ли нам от них убегать? Это крайне опасно!

— А сидеть полгода в какой-нибудь клетке, без нормальной еды и лекарств — не опасно? — возразил старпом. — Вспомните русского капитана, захваченного пиратами в прошлом году. Он умер от сердечного приступа. Этого вы не боитесь?

— Я не думаю, что все так мрачно, — нервно пожал плечами Савиньи. — Во всяком случае, сопротивление должно иметь разумные пределы.

— Хорошо, мы постараемся не выходить за эти пределы, — пообещал «Габен».

«Жанетта» продолжала полным ходом идти на север. Пиратские лодки, подойдя к балкеру метров на 50, некоторое время шли неподалеку от судна параллельным курсом. Видимо, пираты ждали, когда моряки выполнят их приказ. Убедившись, что те и не собираются сдаваться, они изменили тактику. С лодок вновь раздались автоматные и пулеметные очереди. Но теперь пираты стреляли уже не по бортам судна — они метили прямо в рубку.

Как видно, Дюбайе предвидел такое развитие событий: при первых же звуках выстрелов он скомандовал: «Всем на пол!» — и сам присел на корточки. Зазвенели разбитые стекла, очередь прошила потолок рубки, оттуда на людей посыпались куски пластмассы. Однако высокие борта сухогруза не позволяли пиратам, стрелявшим от самой воды, поразить людей, прижавшихся к полу.

— Всем, кто не на вахте, покинуть рубку! — скомандовал «Габен». — Укрыться в каютах и за палубными надстройками! Нечего тут геройствовать!

Мельников, Куликов и Лакомб подчинились приказу и, пригнувшись, покинули рубку. Капитан Савиньи решил остаться.

Оказавшись на палубе, Костя Мельников огляделся и увидел двух матросов, Володю Билибина и Байчунга Бхутни. Индиец держал наготове гидрант, а Володя как раз в этот момент высунулся за левый фальшборт, чтобы поглядеть, что делают пираты. Тут же рядом раздалась автоматная очередь, и рядом с его головой просвистело несколько пуль. Билибин был вынужден укрыться за бортом.

— Они тут, рядом! — прокричал он. — Возле носового клюза! Сейчас зацепят за него лестницу и полезут!

— Давай, потащили гидрант ближе к носу! — крикнул Костя индийцу. — Я помогу!

Вдвоем они потащили рукав на бак и встали наготове. Видно было, что пираты и в самом деле готовят здесь вторжение: пули так и свистели над палубой, приблизиться к борту не было никакой возможности. Моряки были наготове. Вот что-то стукнуло о корпус судна, а затем над фальшбортом показалась вначале голова, а затем и верхняя часть туловища пирата. На шее у него висел короткоствольный автомат. В ту же минуту Мельников включил гидрант, и мощная струя воды ударила прямо в лицо нападавшего. Он что-то крикнул, разжал руки и исчез.

— Ага, не понравилось! — азартно крикнул механик.

Оглянувшись, он увидел троих матросов, которые из другого гидранта поливали сразу двоих пиратов, лезущих через борт ближе к корме. То ли эти пираты оказались крепче, то ли напор воды там был не такой сильный, только эти нападавшие держались дольше и скрылись только после того, как на помощь матросам подоспели перебежавшие от другого борта Куликов с Лакомбом и мотористом Игорем Супруном.

— Ну вот, и этих смыли! — крикнул Супрун Косте. — Может, больше и не сунутся!

— Хорошо бы! — крикнул в ответ Мельников. — А на той стороне кто остался?

— Там один Гавли, — отвечал моторист. — Ничего, справится. А кто там полезет? Если здесь лезут сразу в двух местах, ясно, что обе лодки с этого борта.

— Да, наверно… — пробормотал Мельников. Однако его охватило нехорошее предчувствие. — Вы с Байчунгом оставайтесь пока, а я сбегаю на правый борт, посмотрю, что там, — сказал он Билибину и, огибая надстройку, поспешил туда. Оказавшись на другой стороне судна, механик оглядел палубу. На первый взгляд здесь не было ничего подозрительного, палуба была пуста. Мельников сделал несколько шагов по направлению к юту — и вдруг увидел двоих негров с автоматами в руках. Один направлял оружие на Костю, а второй, обхватив рукой за шею Настю Малеванную, приставил маленький, словно игрушечный, автомат к ее голове.

— Не глупи, — сказал тот, что держал под прицелом Мельникова. — Если закричишь, будет два мертвых — ты и она.

А через борт сразу по двум лестницам лезли еще двое пиратов. Видеть это и не предупредить своих Мельников не мог.

— Пираты! Пираты здесь! — крикнул он что было мочи, кинувшись в сторону, чтобы уйти от пуль.

Но чернокожий с автоматом не стал стрелять. Вместо этого он подскочил к механику и ударил его прикладом по голове. В голове у Кости словно что-то взорвалось, он осел на палубу. Теряя сознание, он увидел, как через борт лезут все новые и новые захватчики. Последней мыслью, мелькнувшей в голове механика, было воспоминание о том, что Настя хотела увидеть Африку и жалела, что они проплывают мимо. «Вот, теперь, кажется, мы все ее увидим», — подумал Костя и провалился в темноту.

Глава 2

Вызов в Москву не стал для майора Лаврова слишком большой неожиданностью. За последние несколько лет командира десантного батальона, расквартированного в Самаре, уже не раз посылали в «командировки» в удаленные уголки мира. Андрей Лавров, прозванный подчиненными Батяней, успел побывать и в Северной Африке, и в разных местах Южной Америки, и в Афганистане. Как правило, его посылали туда, где что-то угрожало жизни российских граждан или существенно затрагивались интересы России.

Так что, получив от командира дивизии приказание отправиться в Москву, в штаб ВДВ, майор быстро собрался, прикидывая, в какую из «горячих точек» его на этот раз закинет судьба и воля командиров. Внутренне он был готов к очередной поездке и теперь прикидывал, куда его могут направить. «Кажется, в Индокитае участились инциденты с нашими туристами, — вспомнил он. — Несколько человек погибло. Может, туда пошлют? Кстати, в этих краях я ни разу и не был…» Однако он не угадал.

Войдя в здание штаба Воздушно-десантных войск в Сокольниках, Лавров узнал, что пропуск на его имя выписан к заместителю командующего ВДВ по разведке генералу Федину. Этот факт подтвердил догадку майора о причинах вызова: его предыдущие поездки также начинались в кабинете генерала Федина.

Долго ждать в приемной генерала Лаврову не пришлось: едва дежурный доложил о его прибытии, его тут же пригласили в кабинет. Федин, сам бывалый десантник, поднялся навстречу майору и провел его к столу. Усадив гостя, генерал испытующе взглянул на него и без обиняков сказал:

— Хотим дать тебе новое ответственное задание. Не только ответственное, но и опасное. Ты как, готов?

— Вы же знаете, товарищ генерал, — отвечал Лавров. — Я, как пионер, всегда на боевом дежурстве. Куда на этот раз?

— Куда, куда… Даже и говорить не хочется. Уж больно там место нехорошее. Можно сказать, сейчас это самый опасный район на всем земном шаре.

— Ну, тогда это, наверно, Московская кольцевая дорога, — заключил майор. — Я слышал, там больше всего народу в ДТП гибнет.

— Все шутки шутишь… — удовлетворенно кивнул генерал. — Это хорошо. Поэтому мы тебя и рекомендуем… смежным ведомствам, что ты ни при каких обстоятельствах не пасуешь и выходишь из трудностей с честью. Однако место, куда мы хотим тебя направить, — это все же не МКАД, не Чечня и не Ингушетия. Слышал, наверно, о сомалийских пиратах?

— Вон оно что… — протянул Лавров. — Слышал, конечно. Ребята, как я понял, боевые.

Желание шутить у него пропало: дело принимало серьезный оборот.

— Если сказать точнее — наглые до жути, — заметил Федин. — У нас о таких говорят — безбашенные. Не признают никаких законов, норм и правил, действуют за сотни миль от родных берегов, иногда прямо под носом у сторожевых кораблей, посланных охранять от них морские коммуникации. И этих пиратов в Сомали целая армия — тысячи бандитов. Есть пять крупных банд и десяток поменьше.

— Так вы хотите меня направить в Африку, чтобы перебить это отребье, выжечь все пиратские гнезда и сделать тамошние моря безопасными? — спросил Лавров. Генерал Федин с удивлением отметил, что майор на этот раз и не думает шутить — он говорил совершенно серьезно.

— Если так, я согласен, — продолжал Батяня. — С моим большим удовольствием. Меня прямо злость берет, когда слышу про их художества. Захватывают суда, месяцами держат людей в плену… Недавно там один наш капитан умер от сердечного приступа… Пошлите мой батальон, добавьте нам еще танковую группу и моряков, чтобы с моря этих гадов запереть, — и выжжем все начисто!

— Нет, такая глобальная задача перед тобой не стоит, — покачал головой Федин. — Сам понимаешь: подобная операция — дело большой политики. Это если руководство страны решит — тогда да. Пока что перед нами более узкая задача. Но не менее серьезная. Позавчера в Индийском океане было захвачено французское судно «Жанетта». Корабль французский, а экипаж на нем смешанный. Есть среди них и французы, индийцы, и украинцы… Но есть и шестеро наших. И все они сейчас находятся в руках у пиратов.

— И что, требуют выкуп?

— Да, как обычно. Как нам сообщили по дипломатическим каналам, вчера вечером пираты прислали в штаб-квартиру компании факс. В нем указана сумма выкупа за судно и команду.

— И сколько просят?

— Официально эта цифра не называется, — сказал Федин. — Но нашим дипломатам удалось узнать, что речь идет о сумме в восемь миллионов долларов.

— Круто… — покачал головой Лавров. — И что — французы готовы столько платить?

— Никто не платит сразу, — объяснил генерал. — Как правило, компания вступает с захватчиками в переговоры. В ходе этих переговоров владельцы судна стараются сбить сумму. В итоге обычно договариваются о значительно меньшей сумме; в нашем случае речь может идти о полутора-двух миллионах.

— Ну, если так, то нашим вроде ничего не угрожает, — заключил Лавров. — Капиталисты рано или поздно заплатят выкуп, и их отпустят. Если бы судно принадлежало какой-нибудь стране, которую и на карте не найдешь, тогда пираты не могли бы рассчитывать на серьезные деньги и держали бы экипаж в плену несколько лет. Тогда было бы понятно: ребят надо выручать. Но Франция — страна серьезная, деньги у владельцев, видимо, есть…

— В том-то и дело, что страна серьезная, — заметил Федин. — Франция вроде Израиля — переговоры с бандитами не ведет, а предпочитает решать вопросы с помощью военной силы. Они уже дважды за 2008 год посылали свой спецназ в Сомали, чтобы выручить своих граждан, попавших в плен.

— И как — удачно? — поинтересовался Лавров.

— Вполне, — подтвердил генерал. — В апреле подразделение их спецназа освободило 32 человека — пассажиров и членов экипажа яхты «Ле Пенан». Яхта шла с Сейшел во Францию и была захвачена в Аденском заливе. Пираты требовали за их освобождение фантастическую сумму — что-то около 30 миллионов. Десантники провели молниеносную операцию, освободили всех заложников и захватили в плен шестерых бандитов. При этом никто не был даже ранен. Однако этот опыт не пошел бандитам впрок, и спустя пять месяцев они захватили еще одну французскую яхту, «Каре». Это судно, правда, было гораздо меньше, на нем плавали всего три человека. Но Франция доказала, что число захваченных граждан не имеет значения: снова провели спецоперацию и освободили яхтсменов. При этом один пират был убит, а шестеро захвачены в плен. Сейчас все они содержатся в тюрьмах Кении.

— Молодцы! — одобрил Лавров действия коллег. — Ну, и чем все это плохо для наших моряков? Может, французы снова проведут спецоперацию и освободят весь экипаж? А если даже нет, то пираты, опасаясь нападения, будут более уступчивыми в переговорах, соглашение будет быстро достигнуто, и все возвратятся домой.

— Тебе, майор, надо бросить службу и пойти книжки приключенческие писать, — сердито заметил Федин. — Или кино снимать. Это только в романах или голливудских боевиках американский спецназ благородно освобождает и своих, и чужих, бандиты в страхе разбегаются и сдаются, и закон торжествует. А в реальности никто чужих спасать не спешит — думают только о своих. А бандиты, дважды получившие по шее, стали от этого лишь более злыми. Потому и заломили такую крутую сумму выкупа. Кроме того, теперь они будут бояться нового нападения и примут все меры, чтобы удержать пленных. Наши специалисты — ты с ними еще познакомишься — опасаются, что пираты не оставят команду на судне, как делают обычно, а переведут всех заложников на берег, в какую-нибудь тюрьму. Ведь в обеих успешных операциях людей освобождали именно с яхт.

— Теперь понял, — кивнул Лавров. — Есть опасение, что переговоры затянутся и наши моряки застрянут в Сомали на несколько месяцев.

— Правильно понимаешь, — одобрил Федин. — И это не просто опасение: полученные нами сведения показывают, что события начинают развиваться именно по такому сценарию.

— Какая же задача ставится передо мной? — напрямик спросил Лавров.

— Запланированная нами операция делится на два этапа, — начал объяснять генерал. — На первом этапе будет осуществляться разведка. Ваша группа проникнет в Сомали, установит место, где содержат наших ребят, и соберет всю необходимую информацию, которая может понадобиться, если поступит команда на начало активной фазы: число бандитов, которые охраняют моряков, их средства связи, возможность вызова подкрепления, а главное — пути эвакуации людей в случае их освобождения. Ну, а если поступит такая команда — будете проводить операцию по освобождению.

— Надо понимать, что команда на проведение второго этапа поступит с самого верха? — уточнил Лавров.

— Да, именно так, — подтвердил Федин, для наглядности показав пальцем в потолок. — И только в случае крайней необходимости. Французам легче: у них прямо под боком, не так далеко от Сомали, есть несколько военных баз; есть правительства, получающие от них помощь и от них напрямую зависящие. У нас, к сожалению, нет ни того ни другого.

— Товарищ генерал, вы сказали, что в Сомали нас отправится целая группа, — заметил Лавров. — Значит, я буду не один? Большая будет группа?

— Нет, не слишком большая, — ответил Федин. — Сам понимаешь: в таких делах количество людей еще ничего не решает и может быть даже препятствием. Вас будет трое или четверо — этот вопрос сейчас уточняется. Руководить людьми будешь ты, принимать все решения и отвечать за результат. С одним из своих новых подчиненных ты сейчас познакомишься. — Он наклонился к селектору и произнес: — Сережа, давай Анисимова ко мне.

Пользуясь возникшей паузой, Лавров спросил:

— Скажите, товарищ генерал, а если все же поступит команда на проведение второго этапа операции, кого мы будем освобождать: всех или только своих?

— Интересный вопрос, — задумчиво произнес Федин. — Правильнее было бы, конечно, спасать только своих. А то вдруг в ходе эвакуации кого-то из чужих пуля заденет или змея укусит… Потом все СМИ напишут, что русские во всем виноваты, своих не привыкли жалеть, вот всех за собой и потащили. На благодарность рассчитывать не приходится. А с другой стороны… — генерал сделал паузу, словно не зная, чем закончить фразу.

— А с другой стороны, как-то негоже людей в беде бросать, — закончил за него Лавров. — Так что я, с вашего разрешения, паспорта у них спрашивать не буду. Будем освобождать всех, кто в этом нуждается.

— Что ж, если это твое решение, как руководителя группы, то мы тебя ругать за него не будем, — заметил Федин. — Но и команды такой тебе никто не даст — слишком большой риск. А вот и твой напарник.

В кабинет вошел человек среднего роста в гражданской одежде. Первое, что бросилось в глаза Лаврову, — огненно-рыжие волосы вошедшего. Потом он заметил и веснушки, густо покрывавшие его лицо. В общем, перед ним был типичный рыжий-рыжий-конопатый.

— Вот, знакомьтесь, — предложил генерал. — Это капитан Александр Анисимов из… из другого ведомства. Его начальство рекомендует капитана как лучшего специалиста по странам Африки и Аравийского полуострова. А это майор Андрей Лавров. Он будет руководителем вашей группы.

— Здравия желаю, товарищ майор! — приветствовал капитан старшего по званию.

— Будем знакомы, капитан, — отвечал ему Лавров, пожимая протянутую руку.

— Ну вот, костяк вашей группы собрался, — заключил Федин. — Сейчас вы пройдете в нашу гостиницу — это здесь, недалеко. Считайте, что это ваша учебная база. В вашем распоряжении примерно сутки — столько осталось до вылета. За это время ты, капитан, должен полностью ввести майора в курс дела, передать ему всю необходимую информацию. Позже к вам присоединятся еще один или два человека. Вечером у вас состоится беседа с начальником капитана Анисимова, он даст вводную и все нужные документы. Завтра, ориентировочно в восемь утра, вылет. Ну, вперед!

Глава 3

Уже спустя десять минут после того, как первый из пиратов проник на палубу «Жанетты», все было кончено: судно полностью перешло под контроль бандитов. Всех моряков, кроме капитана, штурвального и двух механиков, обслуживавших двигатель, согнали в кают-компанию. Пираты провели обыск. Впрочем, деньги не отнимали, забрали только сотовые телефоны. Командовавший обыском высоченный негр, широко улыбаясь, объявил, что ничего плохого ни с кем не случится, пусть все будут спокойны.

— Только в десант играть не надо, — добавил он, выразительно посмотрев на Костю Мельникова. — Играть в герои не надо. Тогда все быть живые, все здоровые.

Пока что действительно все члены экипажа были живы и относительно здоровы. Выяснилось, что, кроме Кости, у которого после удара автоматом голова раскалывалась от боли, и матроса Махеша Гавли, раненного в ногу, никто из экипажа во время захвата судна не пострадал. Доктор Норма Лабрус — сухопарая француженка, вечно ходившая с сигаретой в зубах, — осмотрела обоих раненых и сообщила, что ничего серьезного им, по-видимому, не угрожает: у Кости, скорее всего, легкое сотрясение мозга, а у Гавли задеты мышцы, пуля прошла навылет.

Пока в кают-компании шел обыск, а затем врачебный осмотр, в рубке пираты определяли судьбу судна. Главарь захватчиков — человек лет тридцати, коренастый, ходивший в пестрой рубашке и полотняных штанах, — приказал морякам погасить на судне все огни и сменить курс. Теперь «Жанетта» полным ходом шла на запад. Рацию пираты сразу же вывели из строя, чтобы кому-то из моряков не пришло в голову потихоньку передать сообщение на итальянский эсминец.

После того как все распоряжения были отданы и балкер лег на новый курс, главарь бандитов подозвал к себе капитана Савиньи.

— Будем знакомиться, капитан, — сказал он. — Ваше имя я узнал из судовых документов, так что можете не представляться. А меня зовут Юсуф Ахмед. Теперь слушайте внимательно и передайте остальному экипажу. Я занимаюсь этим бизнесом не первый день, и ваш корабль у меня тоже не первый. И за все время от моих рук или от рук моих людей еще не погиб ни один человек. Так что, если ваши люди будут сохранять благоразумие, вам ничего не угрожает. Но и терпеть неповиновение мы тоже не будем. Если кто-то из экипажа попробует зажечь свет или иным образом подать сигнал — пусть пеняет на себя. Это понятно?

— Да, вполне понятно, — кивнул Бертран Савиньи. — Но скажите, куда вы ведете наше судно? И какой выкуп вы намерены потребовать? Или это все является секретом?

— Почему же? Никакого секрета, — отвечал Юсуф. — Сейчас все скажу. Только одно маленькое уточнение, капитан: это судно уже не ваше и не вашей компании. Это наше судно, и мы можем сделать с ним все, что захотим. А хотим мы получить за него, а также за вас и ваших людей немного денег. По сравнению с теми суммами, которыми ворочают европейские компании, это совсем небольшие деньги. Но для нашего бедного народа это будет хорошая помощь. И это будет только справедливо, если европейские капиталисты поделятся с бедным сомалийским народом. Ну вот, это что касается наших запросов. А ведем мы вас в порт Босасо — слышали, наверное, о таком? К утру должны быть на месте.

— Да, слышал, — упавшим голосом ответил Савиньи. Разумеется, он слышал названия маленьких портов на северном побережье Сомали, этих пиратских гнезд — Эйль, Харардере, Босасо. Захваченные суда месяцами, а то и годами стояли на их рейдах, а команды томились в плену в ожидании выкупа. Оставалась, правда, надежда на то, что капитан итальянского эсминца, не найдя «Жанетту» в условленной точке встречи, поймет, что балкер захвачен пиратами, отправится в погоню, и эта погоня будет успешной. Именно на это надеялись все моряки попавшего в беду судна. Однако до сих пор военным кораблям, несшим вахту возле побережья Сомали, крайне редко удавалось догнать уже захваченное судно. И еще меньше было случаев, когда такой корабль удавалось освободить.

К сожалению, так все и вышло. Всю ночь «Жанетта» шла на запад, и никакое судно не появилось, чтобы ее освободить. Ближе к утру главарь пиратов разрешил капитану Савиньи отправиться на отдых, на мостике его сменил первый помощник Дюбайе. При первых лучах рассвета он увидел вырастающие из моря горные вершины: это были цепи горных хребтов, находящихся на границе Сомали и Эфиопии. Затем показался и берег, а на нем — небольшой рыбацкий поселок.

Следуя указаниям Юсуфа — тот взял на себя обязанности лоцмана, — Дюбайе ввел «Жанетту» в порт и поставил на якорь. После этого пираты заявили морякам, что те могут взять свои личные вещи и собраться на палубе.

— Позвольте, но зачем? — удивился Савиньи, который вел переговоры от имени всей команды. — Разве мы не остаемся на судне?

— Нет, не остаетесь, — ответил главарь пиратов.

— Как? Почему? — возмутился Савиньи. — Я знаю, я слышал, что экипажи захваченных судов всегда остаются на борту, здесь и живут. Тут нам все знакомо, тут наш дом… Нет, мы не хотим уходить на берег!

Глядя на Савиньи сейчас, Костя Мельников подумал, что, пожалуй, напрасно считал француза таким уж беззубым — как выяснилось, капитан умел отстаивать интересы команды.

— На суше больше риска, что мы подхватим какие-то местные болезни, — поддержал капитана старший механик Андрей Куликов. — А ни у кого из нас нет прививок!

Однако Юсуф Ахмед тоже умел добиваться своего, и ему было легче — сила в данном случае была на его стороне.

— А потому, — отвечал он, обращаясь прежде всего к Савиньи, — что ваши соотечественники имеют плохую привычку вмешиваться в чужие дела. Это дело, — пират ткнул пальцем в палубу «Жанетты», — касается только меня и хозяина вашей компании. Но правительство Франции любит считать свою страну великой державой и посылать солдат, чтобы те решали коммерческие вопросы. Так вот: на этот раз этот фокус не пройдет! Вы будете жить на берегу, и где именно — не будет знать ни одна душа. А что до прививок, — повернулся он к Куликову, — то у вас есть доктор, пусть она вас и прививает, если хотите. Мы даже лекарства вам дадим. Так что хватит разговоров, и вперед, на берег!

При этих словах главаря несколько пиратов передернули затворами автоматов. Делать было нечего. Моряки один за другим спустились по трапу к лодкам. Когда первая лодка заполнилась и отчалила, на ее место встала вторая.

Настя с Костей Мельниковым ехали в первой посудине. Когда берег приблизился, стало видно, что на причале стоят несколько десятков человек. Среди них были и мужчины, но гораздо больше женщин и подростков. Все они что-то весело кричали, а женщины и дети еще и пели, и танцевали.

— Чего это они? — удивленно спросила Настя.

— Наверно, радуются, что их дорогие мужья с добычей вернулись, — высказал предположение Костя.

— Не обязательно мужья, — поправил его сидевший рядом Куликов. — Среди них, может, вообще жен нет. Это они радуются успеху своих земляков. Нам они радуются, понимаете? У меня есть один знакомый, он служил на кипрском танкере, который также этим бандитам попался. Они четыре месяца на корабле жили, пока хозяин выкуп не заплатил. Так вот, он рассказывал, что, когда пираты приходят в порт с захваченным судном, все население устраивает вроде как карнавал. Для них это праздник. Ведь в этом нищем Босасо других заработков, кроме пиратства, нет. На полученные в качестве выкупа деньги пираты покупают продукты, машины, вообще тратят их, не скупясь. Посылают детей в школы, даже строят дороги! Так что и остальному населению кое-что достается. Вот они и радуются.

Лодка подошла к причалу — грубо сделанной бетонной стене, облепленной старыми автомобильными покрышками.

— Совсем как у нас в порту, — заметила Настя.

— Да уж, в Европе такого не увидишь, — произнес Куликов.

Пленники поднялись на причал и остановились в нерешительности. Никто им не указывал, куда идти, и уже не охранял. Казалось бы, беги, куда хочешь. А куда побежишь в чужой стране, где ничего не знаешь, а все жители видят в тебе лишь источник легких денег, и где тебя выдает все, начиная с цвета кожи и кончая языком? Пираты это хорошо понимали и не слишком беспокоились об охране захваченных моряков.

Вслед за первой причалила и вторая лодка, и вот уже весь экипаж «Жанетты» собрался на берегу. Когда на причал вслед за пленниками поднялись и пираты, толпа разразилась бурными криками восторга. Главаря банды Юсуфа Ахмеда приветствовали, как героя. Мельников заметил, что к нему местные обращаются весьма почтительно. «Как у нас к губернатору какому», — подумал механик. Остальных пиратов из его группы обнимали, хлопали по плечам — чуть ли на руках не качали.

Разрезая толпу, на причал одну за другой вкатили несколько машин. Первым ехал, сверкая краской и сияя желтыми дверными ручками, огромный новенький «Хаммер», за ним катила видавшая виды «Тойота», а затем следовали три жуткие развалюхи, марку которых было невозможно определить. Кузов последней машины был буквально стянут проволокой.

— Ну и рыдваны! — покачал головой Сергей Муравьев, второй механик балкера. — У нас таких даже на дачах не увидишь…

— Но зато какова головная машинка! — заметил Мельников. — На такой только в банк ездить!

— Может, хозяин туда на ней и ездит, — предположил техник-моторист Женя Бабич.

— Не знаю, куда он ездит, но только не в банк, — не согласился с ним Куликов. — Нет здесь банков, Женя. Ни офисов нет, ни контор с ресторанами. Да и магазинов, в нашем понимании, думаю, тоже нету.

В этом «дед» (так на флоте зовут старших механиков), как позже выяснилось, ошибался.

Роскошный внедорожник остановился прямо перед Юсуфом. Правда, отличие от Европы состояло в том, что водитель не спешил распахнуть перед хозяином дверцу — он так и остался сидеть на месте. Вместо этого главарь бандитов сам распахнул дверь джипа, приглашая Бертрана Савиньи занять место в машине. Потом сел сам, и джип, сверкнув еще раз дверными ручками, развернулся и покатил обратно.

— Мать моя, а ведь они из золота! — тихонько воскликнул Бабич, провожая глазами роскошную машину. — Слышь, мужики, у этого чувака ручки на машине золотые!

— На чужие деньги можно даже стульчак на унитазе золотой сделать, — заметил на это Куликов. — Только неудобно будет: задницу отсидишь.

Теперь настал черед и остальным морякам рассаживаться по машинам. Им достались менее комфортные условия, чем капитану: в каждую из развалюх предстояло втиснуть по четыре-пять человек. Кое-кто запротестовал против таких условий, но пираты тут же взяли автоматы на изготовку, а стоявшая вокруг плотным кольцом толпа поддерживала их громкими криками. Пленники не понимали язык сомалийцев, но выражение лиц было понятно и без перевода.

— Мне страшно, Костя, — шепнула Настя Мельникову, когда они оказались рядом в одном из рыдванов, оказавшемся старым-престарым «Фиатом». — Все эти мужики смотрят на меня как… как…

— Понятно, — также шепотом отвечал ей механик, избавив девушку от необходимости уточнять. — Не бойся — может, все еще обойдется. Видишь, они ни в кого не стреляют. Даже меня не покалечили, хотя я и сопротивлялся.

— Да тут стрелять и калечить не надо, — горько усмехнулась Настя. — Только…

Она не стала продолжать.

Машина между тем ехала по улицам поселка. Впрочем, слово «ехала» тут вряд ли подходило: поскольку на улицах не было никакого покрытия, то «Фиат» кое-как ковылял по буграм или трясся на ухабах. Правда, изредка попадались участки отличной асфальтированной дороги. Они примыкали к домам, которые так же резко отличались от своих соседей, как асфальтированное шоссе перед ними — от слежавшейся грязи на остальной улице. Это были настоящие особняки — с дверями из мореного дуба, ажурными балкончиками, крышами, крытыми дорогой черепицей. Они очень странно смотрелись среди бедных хижин, кое-как сложенных из камня или из саманных брикетов.

— Вот они, дворцы пиратских королей, — пробормотал Куликов, поглядывавший в окно на роскошные коттеджи. — Построены на страданиях людей…

— Глянь, Михалыч, — воскликнул Женя Бабич, смотревший на другую сторону улицы. — А ты, кажется, ошибся насчет магазинов и ресторанов. Вон, смотри.

Старший механик глянул в окошко и увидел, как машина проехала мимо двухэтажного здания с двумя дверями. Над одной висела вывеска, написанная латинскими буквами, но само слово было непонятным, над другой виднелась надпись «Интернет-кафе».

— Вот, Интернетом побалуемся, — заключил Женя, провожая глазами очаг цивилизации.

— Как же, у них побалуешься… — пробурчал Куликов, как видно, уязвленный тем, что одно из его предположений не оправдалось.

Между тем «Фиат» проехал еще несколько кварталов, миновал очередной особняк — пожалуй, самый роскошный из всех увиденных моряками — и затем, свернув в узенький переулок, остановился у двухэтажного дома, сложенного из грубо отесанных камней. Машину тут же окружили несколько бандитов, которые жестами предложили пленникам выходить.

— Все, приехали в отель, — заключил неунывающий Бабич, вылезая из «Фиата». — Сейчас номера показывать будут.

— Нет, наверно, подождут, пока остальные машины подъедут, — предположил Мельников.

Он оказался прав, но только отчасти: во двор въехали еще две развалюхи, доставившие русских, украинцев и индусов. «Тойота» с французами не появилась.

— Все ясно: их будут отдельно от нас содержать, — заключил Куликов.

— Небось спрячут получше, чтобы никакой десант не мог отыскать, — согласился с ним второй штурман Олег Резчиков.

Появился один из пиратов, участвовавших в захвате «Жанетты», — он говорил по-английски и мог объясняться с пленниками. Следуя его указаниям, моряки вошли в дом. Узкая лестница вела на второй этаж. Все двинулись к ней, но тут вдруг один из пиратов преградил Насте дорогу и что-то сказал, указывая ей в сторону. Лицо девушки исказилось от страха, она беспомощно оглянулась на товарищей.

— Куда ведете девушку? Она с нами! — заявил Куликов — будучи старшим по должности среди присутствующих, он повел себя как человек, который должен представлять интересы всех.

Остальные моряки тоже громко выражали возмущение. Не понимавшие их пираты угрожающе подняли автоматы; было видно, что они готовы стрелять. Но тот, кто говорил по-английски, поспешил всех успокоить.

— Женщина не мочь жить с мужчины, — объяснил он. — Ей сюда нельзя. Здесь женский половина, там мужской.

В подтверждение его слов из-за занавески появилась пожилая сомалийка. Не говоря ни слова, она взяла Настю за руку и повела за собой.

— Ну вот, и Настю отделили, — заметил Бабич, когда они поднимались на второй этаж. — Тяжело ей будет одной — даже поговорить не с кем… Может, нас еще как-то разделят?

Дальнейшие события показали, что его предположение было правильным.

Глава 4

— Ну что, капитан, — произнес Лавров, когда они с Анисимовым расположились в двухместном номере гостиницы, — давай, начинай свою лекцию. Времени у нас вроде достаточно, но только потом его может совсем не быть. А я про это самое Сомали, можно сказать, ничего и не знаю.

— Хорошо, товарищ майор, — согласился капитан. — Только сейчас компьютер включу: карту надо показать и кое-какие фото.

— Подключай, — кивнул Лавров. — Только знаешь что: командировка нам предстоит непростая, не один день вместе проведем, давай без церемоний. Меня Андреем зовут, тебя Александром — так и будем обращаться.

— Идет, — откликнулся Анисимов, уже усевшийся перед экраном.

Глядя на то, как его новый напарник заученными движениями вставляет диск и выбирает нужный режим просмотра, Лавров заметил:

— Ты, я вижу, привык с техникой обращаться.

— Да, приходилось, — сдержанно ответил капитан.

— Это хорошо, — кивнул Лавров. — Только там, на месте, вряд ли придется мышкой щелкать. Скорее всего, другое потребуется: скрытно передвигаться по любой местности, например, или снять часового. Стрелять, наконец. У тебя с этим как?

— Я, конечно, прежде всего специалист по Африке и арабским странам, — отвечал Анисимов. — Но я же разведчик. И курс разведывательной подготовки мы все проходили. Хотя, конечно, я этими навыками владею не так хорошо, как вы, товарищ… как ты, майор.

— Ладно, там посмотрим, как ты ими владеешь, — заключил Лавров. — Ну что, готово? Я весь внимание.

— Вот, смотри, — предложил Анисимов.

Лавров придвинулся к экрану компьютера. Перед ним был сделанный из космоса снимок большой территории. Сразу бросалось в глаза обилие гор и пустынь; леса, как и населенные пункты, встречались редко. На севере и востоке виднелось море, в него глубоко вдавался огромный полуостров.

— Это северная часть Сомали, район Африканского Рога, так называемый Пунтленд, — начал объяснения Анисимов. — Именно там находятся пиратские базы Эйль, Босасо, Харардере и действует большинство пиратов, поэтому этот район страны нас прежде всего и интересует. Сомали, как единое государство, не существует с середины 90-х годов прошлого века, оно фактически распалось на четыре части. На северо-западе — вот здесь, видишь? — основали государство Сомалиленд, которое объявило о своей независимости. Есть сведения, что его уже признали ряд африканских стран; в частности, в столице Сомалиленда городе Харгейса действует посольство Эфиопии. И не случайно: только в этой части Сомали есть что-то, похожее на нормальную жизнь. Там существует своя финансовая система, работают магазины и банки, людей защищает полиция. Туда даже туристы ездят! К востоку от Сомалиленда расположен этот самый Пунтленд, южнее расположены центральные штаты страны Галгудуд, Хиран и Бенадир. Ну а юг страны контролируют исламисты из Союза исламских судов.

— А правительства что, совсем нет, что ли? — удивился Лавров.

— Почему же, есть. Существует признанное ООН переходное правительство. Есть и президент, и премьер-министр, и министерства. Но они контролируют только саму столицу страны Могадишо. И то лишь с помощью межафриканских сил, состоящих из войск Уганды и Бурунди. При этом столица окружена войсками исламистов, которые то и дело ее обстреливают. Президентом Сомали является…

— Погоди, я вот что не понял, — перебил его Лавров, — пираты и исламисты — это не одно и то же?

— Нет, это разные группировки. Дело обстоит как раз наоборот: Пунтленд, контролируемый пиратами, поддерживает переходное правительство, можно сказать, является его базой. В ООН надеются, что со временем на базе Пунтленда сложится новое сомалийское государство и гражданская война, наконец, закончится.

— Как все запущено… — покачал головой Лавров.

— В Сомали все очень сложно, — подтвердил Анисимов. — Я еще не сказал, что все эти отделившиеся части страны сами не являются чем-то единым: их тоже раздирает внутренняя борьба, там полно разных группировок, которые то заключают союзы, то их разрывают. Я уж не буду тебя грузить, перечислять все эти «независимые республики» и альянсы.

— То есть опереться на кого-то, чтобы навести порядок и установить в стране мир, нельзя, — заключил Лавров.

— Такие попытки были, — объяснил Анисимов. — Но все кончились безрезультатно. В 1991–1992 годах в Сомали проводилась международная операция «Возрождение надежды» — ООН оказывала помощь населению, пострадавшему от сильной засухи и голода. Операция прошла вроде успешно, и американцы пытались ее развить, закрепить свое влияние. Но в октябре 1993 года подразделение их спецназа попало в засаду в Могадишо; погибли сразу 18 человек. В Штатах начались протесты — там еще не забыли Вьетнам. Пришлось им вывести свои войска. Позже они еще раз попытались вмешаться в события, опираясь на подкупленных ими полевых командиров, но снова потерпели неудачу: исламисты полностью их разбили. После этого главной силой попыталась стать Эфиопия, которая ввела в Могадишо свои войска, чтобы поставить у власти свое правительство. Это им удалось, но как только эфиопские войска ушли, исламисты тут же разбили их ставленников. Теперь там действует, как я уже говорил, переходное правительство, которое опирается на межафриканские силы. Но соседние страны тоже не хотят глубоко ввязываться в конфликт. Так что новых претендентов на то, чтобы установить в Сомали единую власть, пока не видно.

— То есть американские сторонники там есть, эфиопские тоже имеются, а наших, что же, никого разве нет? — спросил Лавров.

— В свое время в Сомали было полно наших сторонников, — принялся объяснять Анисимов. — И самым главным был генерал Сиад Барре. В 1969 году он совершил переворот и провозгласил себя президентом. Он заявил, что будет строить в Сомали социализм «с африканским лицом». Советский Союз оказывал ему большую помощь. Там в то время работали несколько тысяч наших специалистов, много сомалийцев учились в советских вузах. Эти люди и сейчас живут в стране, и есть вероятность их встретить. Но их очень мало.

— И чем же кончилась эта дружба «с африканским лицом»? — заинтересовался Лавров.

— Кончилась она в 1977 году, когда Барре внезапно напал на Эфиопию, — объяснил Анисимов. — Решил отнять у нее провинцию Огаден, населенную сомалийскими племенами. Советское руководство оказалось перед непростым выбором: надо было решать, кого поддерживать — эфиопского руководителя Хайле Мариама, который тоже был нашим человеком, или сомалийца Барре. И хотя к тому времени у нас уже была своя военная база в Сомали, в порту Бербера, руководство СССР решило встать на сторону Эфиопии. И, как показали дальнейшие события, это было правильное решение: Барре восстановил против себя все население страны, его свергли, и после этого в Сомали наступил хаос.

— Ладно, с политикой мы вроде разобрались, — заключил Лавров. — Теперь давай расскажи про жизнь сомалийцев: какая там природа, язык, обычаи… еда, питье… Ну, и про пиратов поподробнее — все-таки нам с этими ребятами придется дело иметь.

— Хорошо, давай про жизнь, — согласился Александр. — Начнем с природы. О юге страны я говорить не буду — там нам, по всей видимости, работать не придется. Наш район — Пунтленд. Он представляет собой в основном плато высотой 500-1500 метров, на котором находится африканская саванна. Лучше всего сравнить саванну с нашей степью: сухо, рек нет совсем, изредка встречаются ручьи и колодцы. Растут отдельные группы деревьев, много кустарников — акации, тамариск, молочай…

— Молочай — кустарник? — удивился Лавров.

— Да, и довольно крупный, до полутора метров высотой.

— То есть есть где укрыться? — уточнил майор.

— Да, в саванне можно укрыться, — подтвердил Анисимов. — И еду можно раздобыть — там довольно много животных: антилопы разных видов, зебры, жирафы… Но есть и хищники: львы, леопарды, гиены, шакалы. Много птиц. Вот чего в саванне постоянно не хватает, так это воды. Поэтому там почти нет постоянных поселений, а кочевники в основном занимаются скотоводством.

— А что это за люди — сомалийцы?

— Это типичные африканцы, близкие к эфиопам. Довольно высокие, гибкие. Быстро бегают, очень выносливые. Говорят на сомалийских языках с развитой системой тонов и гармонией гласных…

— Нет, про гармонию не надо, — попросил Лавров. — Все равно я в этом ни бельмеса не понимаю. Ты мне главное скажи: ты этот язык знаешь?

— В сомалийском языке существует пять основных диалектов, — отвечал Саша. — Я свободно говорю на двух, остальные понимаю. Ну, и на арабском, естественно, — он тоже там весьма распространен.

— Вот это хорошо, — одобрил Лавров. — А то, как я понимаю, на поддержку местного населения нам рассчитывать не приходится. Бесполезно надеяться, что какой-нибудь негр преклонных годов захочет нам помогать и укажет тайную тропу в пиратское гнездо?

— Нет, на это рассчитывать не стоит, — подтвердил Анисимов. — В Пунтленде все поддерживают пиратов, считают их героями. И это понятно: в разоренной стране они единственные, кто добывает деньги. Причем огромные для Сомали: только в 2008 году пираты получили в качестве выкупа за захваченные суда свыше 30 миллионов долларов. Для Сомали это астрономическая сумма! И не все эти деньги остаются у экипажей пиратских лодок: они покупают товары, оплачивают разные услуги, часть денег дают родственникам, и средства перетекают к остальному населению пиратских городков и даже жителям саванны. Поэтому мы не найдем среди них союзников.

— Ладно, обойдемся и без них, — заявил Лавров.

— Правда, в Сомали, как и в других странах Африки, встречаются люди, окончившие еще советские вузы, — добавил Анисимов. — Ну, я тебе об этом уже говорил. Это врачи, учителя, инженеры… Даже Салат Хассан, бывший президент Сомали, был таким выпускником. Но далеко не все они испытывают симпатию к нашей стране. А даже если и так, то ничем этого не проявят.

— Значит, будем рассчитывать только на себя, — заключил Батяня. — Кстати, а где остальные из нашей группы, ты не в курсе?

— Я знаю, что наверняка должен присоединиться старлей из ГРУ, — отвечал Анисимов. — Его сейчас нет в Москве, он на Кавказе. Мне говорили, что он отличный сапер и подрывник. Возможно, будет еще один старший лейтенант — он, как и ты, десантник.

— Вот это отлично, — обрадовался Лавров, считавший десантников более надежными напарниками в опасных операциях, чем людей из других ведомств — пусть даже таких уважаемых, как ГРУ.

— Да, а вечером, когда мы все соберемся, нас повезут в Центральный военный госпиталь — прививки делать, — сообщил Анисимов. — В саванне без прививок ни шагу нельзя, там куча опасных болезней. К этому времени станет известно, куда именно отвели пираты похищенное судно. Тогда командование и будет принимать решение о том, какую задачу перед нами поставить.

— Ну, пока время еще остается, давай продолжать, — сказал Лавров. — Накачивай меня информацией, пока голова не распухнет.

И «лекция» продолжилась. Вместо карты на экране возникли фотографии сомалийских жилищ, пейзажи, лица пастухов. Лавров узнал, как выглядят акалы — разборные юрты, в которых живут кочевники саванны, и как — мундулло, дома в немногочисленных деревнях. Выслушал короткую лекцию о сомалийских верблюдах — основном имуществе кочевников, показателе их достатка. С удивлением узнал о том, что жители Пунтленда никогда не употребляют в пищу рыбу, птицу и яйца, а также, разумеется, свинину. Основной пищей для сомалийцев служат верблюжье молоко с лепешками, сыр, каша и лишь изредка — баранина. Узнал майор и названия основных кланов, живущих в Пунтленде, их запутанные взаимоотношения.

Спустя три часа, когда Лаврову и вправду стало казаться, что голова у него от полученных сведений скоро вспухнет, в дверь номера постучали. Лавров крикнул: «Войдите!» — и в номер вошел высокий, под стать самому Батяне, человек лет тридцати в десантном комбинезоне, с объемистой армейской сумкой. Быстро окинув взглядом людей в номере, он шагнул к Лаврову и произнес:

— Здравствуйте, товарищ майор! Старший лейтенант Горшенин. Согласно приказу командования прибыл в ваше распоряжение.

— С характером предстоящего задания ознакомились? — спросил Лавров.

— Да, задачу знаю, — ответил Горшенин и, не дожидаясь дальнейших вопросов, заявил: — Если пока срочных дел нет, я пойду в душ. Неделю не мылся, вся гигиена к черту. Не возражаете?

— Нет, не возражаю, — отвечал Лавров, отметивший решительность нового члена группы. — Только долго не плещись — капитан нам тут вводную дает. А потом на прививки повезут.

— Если надо — уколюсь! — бодро ответил старший лейтенант, расстегивая свой баул. — И от новой информации никогда не откажусь. Ничего, я скоро.

С этими словами он исчез в душе.

«Этот дорогу спрашивать не будет — сам найдет», — подумал майор. Ему нравились такие люди — самостоятельные, склонные проявлять инициативу.

После душа старший лейтенант из ГРУ сел перед компьютером и начал получать «вводную» от Анисимова. Однако лекции у капитана не получилось: Горшенин то и дело прерывал его вопросами и переспрашивал, если что-то не понял. Было заметно, что он привык получать сведения не пассивно, как слушатель, а активно, формируя свое представление о новом предмете.

Лавров надеялся, что вот-вот появится и четвертый член их группы — его коллега-десантник, но этого так и не произошло.

Около семи вечера ему позвонили и велели всем членам группы спуститься в вестибюль: их ждала машина, чтобы отвезти в госпиталь.

Прививки от столбняка, сонной лихорадки и других африканских «прелестей» оказались долгими и очень болезненными. Лишь около девяти часов они вернулись в гостиницу — уставшие и жутко голодные. Только собрались идти в ресторан, как в кармане у Лаврова зазвонил сотовый.

— Товарищ майор? — осведомился незнакомый голос.

— Да, я, — отвечал Лавров. — Кто говорит?

— Мне дал ваш телефон генерал Федин, — сказал в ответ незнакомец. — Я должен дать вам инструкции и документы. Жду вас в четвертом номере.

Отправив товарищей по группе в ресторан, Лавров спустился на первый этаж и отыскал нужный номер. Когда он вошел, навстречу ему поднялся человек в обычном строгом костюме, с лицом, которое трудно запомнить.

— Полковник Гладков, — представился он. — Садитесь, майор, и слушайте меня внимательно. Завтра ровно в шесть вас будет ждать машина, которая доставит вас в Шереметьево. Вылет в восемь тридцать. Полетите через Франкфурт в Каир. Там пересадка на самолет до Аддис-Абебы, столицы Эфиопии. Вот вам билеты на всех троих, паспорта и командировочные. Деньги — в основном американские доллары, но есть еще эфиопские тенге и сомалийские шиллинги. Вот они, смотрите.

И полковник передал Лаврову объемистую пачку денег.

— И еще важная вещь — карта местности в масштабе километр на сантиметр, — продолжал инструктаж Гладков. — Распишитесь вот тут в ведомости, что получили деньги. Когда вернетесь, отчитаетесь.

Полковник пододвинул Лаврову листок. Поставив роспись, Лавров убрал в карман пачку долларов и шиллингов и спросил:

— А что, разве четвертого, из ВДВ, не будет?

— Нет, он не успел, — коротко отвечал Гладков. — Вас будет трое. Вашей группе командование присвоило кодовое название «Пирамида», а операцию, которую вам поручили, будем называть «Надежда». Слушайте дальше. В Аддис-Абебе вас встретит в аэропорту наш человек, зовут Мелес Ворку. Он будет вашим проводником до границы с Сомали. В Эфиопию вы прибудете как простые туристы с целью совершить путешествие по горам. Поэтому никакого оружия у вас не будет. Все оружие и специальное снаряжение получите через Ворку. За это отдадите ему ровно половину той суммы, что получили. Эта часть понятна?

— То есть власти страны нам не помогают? — уточнил Лавров.

— Нет. Времена, когда Эфиопия держала курс на дружбу с СССР, прошли, — в голосе полковника Гладкова послышалось сожаление. — Теперь там у власти леваки, которые ориентируются на Китай. Но в стране осталось достаточно людей, которые хорошо относятся к нашей стране. Однако не отвлекайтесь, слушайте дальше. Наш агент проводит вас только до границы, дальше вы должны действовать самостоятельно. Вам будет необходимо добраться до города Босасо — именно там пираты удерживают моряков. У вас будет рация, функции радиста будет выполнять Горшенин. Все коды и частоты мы ему уже передали. Каждый вечер он будет передавать короткий условный сигнал — он будет означать, что у вас все в порядке. А мы передадим вам срочную информацию, если потребуется. Когда доберетесь в район Босасо и проведете разведку, выйдете на связь и доложите о завершении первого этапа операции. Если будет необходимость в проведении второго, активного этапа, вам так же сообщат об этом по рации. Все ясно?

— Но если мы проведем этот второй этап, у нас на руках будут 19 человек, — заметил Лавров. — Как мы будем проводить их эвакуацию из Пунтленда? Поведем обратно через саванну?

— Нет, скорее всего, эвакуировать заложников будете по океану, — ответил Гладков. — Выйдете к побережью, там вас будет ждать наше судно. Но конкретные инструкции вам сообщат опять же по рации.

— Когда вы ждете от нас первого сообщения?

— Ориентировочно через четыре дня, — сказал полковник. — Если вы не выйдете на связь в течение десяти дней, мы поймем, что с вами что-то случилось. Тогда попробуем организовать поиски. Но наши возможности в этом регионе ограничены. У нас там нет ни военных баз, ни дружественных режимов, как, скажем, у Франции. Так что постарайтесь не попасть в беду.

— Мы постараемся, — пообещал Лавров.

Глава 5

Следующий день после «прибытия в отель» пленники привыкали к новым условиям жизни. Самые большие опасения у них вызывала судьба Насти Малеванной, отделенной от остального экипажа на женской половине дома, а также вопрос питания: ведь Куликов, слышавший про условия жизни в Сомали, уверял, что местные жители не едят ни мясо, ни рыбу, ни птицу, в ходу только каша да лепешки. Однако в первый же вечер их накормили вполне сносно: была и баранина с овощами, и свежий хлеб.

Хуже обстояло дело с ночлегом: моряков разместили в трех тесных проходных комнатах, в каждой стояло по четыре железных кровати, едва прикрытых тощими тюфяками. Одному из индийцев кровати не хватило, и ее спешно откуда-то притащили. Общая дверь, выходившая на лестницу, на ночь запиралась на крепкий засов. Маленькие окошки, густо затянутые противомоскитной сеткой, пропускали так мало воздуха, что в комнатах всегда было душно. Показали пленникам и «удобства» — крошечный сарайчик, стоявший за домом.

Зато утром, когда моряки спустились во двор, чтобы подышать воздухом, они увидели Настю. Девушка рассказала, что ее поместили одну в комнате. Правда, окон там вообще не было, и воздух поступал лишь из соседней комнаты, где спали две женщины-хозяйки. Но в целом это было лучше, чем можно было ожидать.

После завтрака, за которым моряки получили даже по чашке кофе, им нанесли неожиданный визит. Во двор въехал один из рыдванов, и из него, сопровождаемая охранником, вылезла доктор Норма Лабрус. Француженка выглядела как всегда — независимой и уверенной в себе. Даже сигарета торчала во рту, как обычно.

— Ну, как мои больные? — осведомилась Лабрус. — Ну-ка, — обернулась она к охраннику, — организуйте мне тут пару скамеек. У меня здесь будет врачебный прием.

И, как ни странно, здоровенный пират (тот самый, что при захвате судна уделал Костю автоматом) понял француженку и послушно пошел в дом за скамейками. На одну села сама Лабрус, на вторую пригласила сесть Костю и матроса Махеша Гавли, получившего ранение в ногу, и прием начался. Мельникова доктор отпустила быстро, заявив, что голова у него крепкая, все обошлось, но еще раз соваться под приклад автомата она ему не советует. А вот с индийцем ей пришлось повозиться. Лабрус сняла бинты, промыла рану, удалила гной, дезинфицировала, снова наложила повязку и сделала матросу пару уколов, чтобы предотвратить воспаление.

Конечно, моряки забросали доктора вопросами: где поселили французов, в каких условиях. Лабрус заявила, что о месте их заключения она может сказать очень немного: когда они вчера подъезжали к дому, где им предстояло жить, всем завязали глаза. И то же самое сделали сегодня перед тем, как посадить ее в машину. Знает она лишь то, что дом, в котором их поместили, двухэтажный. Он, как и все дома в Босасо, окружен высокой глинобитной стеной. Живут они, как и остальные моряки, раздельно: Лабрус на женской половине, четверо мужчин на мужской, правда, по двое в комнате. Зато все окна у них постоянно закрыты ставнями, отчего в комнатах душно. Кроме того, на окнах крепкие решетки.

— Боятся, что мы пошлем какой-нибудь знак нашим парням, — усмехнулась Лабрус, кивнув в сторону стоявшего неподалеку охранника. — Например, азбукой Морзе прямо на спутник. Ну а у вас как дела? Как вас поселили?

И она принялась расспрашивать об условиях жизни моряков. Мельников обратил внимание, что доктора интересовало все — даже то, куда выходят окна их комнат.

Когда француженка уехала, пленники принялись слоняться по двору. Было ясно, что сегодня ничего больше не произойдет. И вообще ничего в их жизни не будет происходить, кроме завтраков, обедов и ужинов; жизнь для них остановилась.

Походив взад и вперед, пленники уселись под навесом в густой тени. За ними никто не следил, не было никаких охранников: видно, пираты были уверены, что узники не сбегут. Да и куда бежать в городе, где все смотрели на них, как на добычу?

Тут один из матросов-индийцев, Пал Субрата, заметил валявшийся в углу резиновый мячик — как видно, его оставил какой-то ребенок. Матрос поднял игрушку и пошел искать хозяев. Вскоре он вновь появился во дворе в сопровождении молодого парня — того самого, что утром подавал морякам завтрак. Индиец жестами показал сомалийцу, что хотел бы использовать детский мячик, чтобы поиграть в футбол: изобразил на окружавшей двор стене ворота и то, как он бьет по мячу. Парень отрицательно покачал головой, забрал у матроса мяч и скрылся в доме.

— Ну вот, не получилось, — заключил Субрата.

Но тут дверь отворилась и сомалиец вновь появился во дворе. В руках он нес… настоящий футбольный мяч. Правда, сильно потрепанный, плохо накачанный и облезлый, но тем не менее настоящий. Что-то сказав (естественно, его никто не понял), он проследовал к воротам и вышел на улицу. Видя, что моряки по-прежнему сидят и смотрят на него, он повторил несколько слов и приглашающе махнул рукой. Тут уж за ним двинулись все, даже те, кто никогда не любил гонять «кожаного друга».

Обогнув дом, вся компания оказалась на небольшом пустыре, окруженном чахлыми акациями и сараями. Тут уже и «ворота» имелись: штангами служили пустые ящики из-под пива.

— Прямо как у нас, где-нибудь на Пересыпи, — заметил одессит Игорь Супрун.

Все живо разделились на две команды — и игра началась. Спустя несколько минут на пустыре появилась группа подростков. Вначале они наблюдали за игрой, живо комментируя происходящее, а потом, когда быстро уставший Куликов вышел из игры, включились в состав команд.

Куликов не засек время, когда игра началась. Но даже после того, как он ушел с поля и присоединился к сидевшим в тени акаций Насте, раненому Махешу Гавли и не любившим играть Бхутни и Резчикову, прошло больше часа. Сначала побеждала команда, в которой большинство составляли сомалийцы. Но потом стала одолевать «славяно-индийская сборная» во главе с Костей Мельниковым.

Счет был уже 11:7, когда возле пустыря притормозил разваленный «Фиат», на котором накануне моряков привезли из порта. Сидевший за рулем сомалиец что-то прокричал парню, который дал морякам мяч. Оба африканца немного поспорили, потом «их» парень пожал плечами, забрал мяч и знаками велел морякам возвращаться во двор.

— Ничего, нормально размялись, — заявил Куликову разгоряченный игрой Костя. — Ребята играть, в общем, умеют. Только напора у них нет, злости спортивной не хватает.

Больше до обеда ничего примечательного не произошло. И после обеда тоже. Мельников подошел было к тому же парню, еще раз попросить поиграть в футбол, но тот отрицательно покачал головой.

На следующее утро вновь приехала Норма Лабрус; на этот раз она обследовала одного Махеша Гавли. Она привезла известие, что пираты потребовали у компании огромный выкуп — восемь миллионов долларов. Это известие повергло моряков в уныние: все понимали, что компания не захочет платить такие деньги. Значит, предстоят долгие переговоры, все время которых им придется провести в заточении.

Они вновь попросили у «своего» парня мяч, и опять получили отказ. Зато познакомились со своим стражем. Оказалось, что его зовут Абдуллахи Мустафа. Выяснилось, что Абдуллахи знает арабский, который немного понимали Гавли и Куликов. Так что моряки смогли с ним поговорить.

Абдуллахи объяснил, что он является дальним родственником главаря пиратской группы Юсуфа Ахмеда. Ему 20 лет. В пиратский промысел он включился недавно, и вообще всего полгода, как приехал в Босасо, а до этого пас верблюдов в отдаленных районах провинции Мудуг. Всю жизнь Абдуллахи провел в нищете, и жизнь в Босасо кажется ему очень богатой, а деньги, которые ему дает Юсуф, — просто сказочными. На эти деньги он смог купить дом (как выяснилось, речь шла о саманной хижине за тем самым пустырем, где они играли в футбол) и жениться. Пожилая женщина, которая готовит морякам еду и живет на женской половине, — мать его жены Фатимы. Ее зовут Сахра.

— Теща, стало быть, — заключил Куликов, услышав это сообщение.

До этого, продолжал Абдуллахи, жениться не было никакой возможности — ведь в саванне у него не было даже десяти верблюдов. А там богатство человека меряется не деньгами, а «кораблями пустыни»: достойным считается лишь тот человек, у которого их не меньше десяти. Тот, у кого около ста верблюдов, считается зажиточным, за такого выдадут любую девушку, а по тысяче и больше имеют совсем богачи.

Дом, в котором содержат моряков, принадлежит Юсуфу. Он выдает деньги на продукты и платит Абдуллахи и Сахре зарплату: по два шиллинга каждый день. Это большие деньги. Их хватает, чтобы содержать жену, а когда родятся дети — и их тоже. Но этого мало, чтобы купить машину, телевизор и другие замечательные вещи, которыми полон дом самого Юсуфа (Абдуллахи был там однажды; от этого посещения у него остались неизгладимые впечатления). Тот ждет, когда белые богачи заплатят Юсуфу свой долг за корабль, тогда и он получит свою долю. Юсуф говорил, что денег будет много — больше, чем в прошлые два раза.

— Какой же это долг? — не выдержал Костя Мельников, когда Гавли перевел морякам последние слова их стража. — Вы силой захватили чужой корабль, требуете за него деньги. Это выкуп называется, а никакой не долг.

В ответ Абдуллахи заявил, что колонизаторы веками угнетали сомалийский народ, грабили и мешали развиваться. Если бы не их вмешательство, сомалийцы могли бы жить не хуже, чем братские народы из Эмиратов или Саудовской Аравии. Так что, захватывая суда, сомалийцы лишь берут свое.

— Ладно, не спорь с ним, — сказал Куликов, заметив, что Костя рвется возражать. — Все равно ты его не переубедишь. Лучше я его спрошу, как нас тут будут кормить — по сомалийским правилам или по европейским.

Услышав вопрос, Абдуллахи важно кивнул и ответил, что шейх — так он уважительно именовал Юсуфа — всегда щедро кормит пленников. Сколько Абдуллахи здесь служит, никто еще не жаловался. Сомалийская пища, конечно, простая и грубая, но пленных кормят иначе. А когда есть надежда на большой выкуп, шейх даже нанимает белых поваров, чтобы те готовили заложникам.

— Да и сам Юсуф, думаю, не кашей питается, — заметил Сергей Муравьев.

— Ты его еще спроси, где он в футбол играть научился, — предложил Женя Бабич. — Неужели в пустыне среди верблюдов мяч гонял?

Когда Куликов перевел Абдуллахи вопрос, тот улыбнулся и сказал, что в саванне с мячом, конечно, редко играют — там вообще не до игр. Но однажды, когда их семья разбила кочевье недалеко от Харардере, отец послал его в город купить чая и соли. И там он видел, как белый тренер учил местных ребятишек диковинной игре. Абдуллахи она так понравилась, что он забыл о поручении отца и стоял возле поля, пока игра не закончилась. Назад в свою акалу — юрту из верблюжьих шкур — он сильно опоздал, за что получил нагоняй от отца, но интерес к неведомой игре запал ему в душу. И когда отец послал его сюда, в Босасо, работать у Юсуфа, Абдуллахи в первую очередь узнал, где играют в футбол. Выяснилось, что здесь имеется поле, на котором играют и взрослые, и дети под руководством итальянского тренера. Платит ему Хусейн Фарах — другой богатый шейх, владеющий тремя лодками и совершивший несколько успешных операций. Абдуллахи тоже учился играть у этого тренера. Юсуф, правда, не одобряет это увлечение, потому что футбол в Босасо принадлежит другому шейху, его сопернику. Поэтому Абдуллахи старается играть пореже и только на пустыре возле дома, чтобы Юсуф не узнал. Но совсем отказываться от футбола он не собирается.

— Значит, мяч здесь мы еще погоняем, — заключил Бабич, когда Гавли перевел слова их охранника. — Спроси его насчет телевизора — раз у Юсуфа он есть, значит, здесь что-то передают. Могут нам тоже поставить ящик?

— Да, и еще насчет карт спроси, — попросил матрос Володя Билибин. — Мои на корабле остались, и у ребят тоже нету. А поиграть охота — время-то девать некуда. Может, они с балкера наши привезут или свои выдадут?

Услышав вопрос, Абдуллахи нахмурился и заявил, что карты, как азартная игра, в мусульманской стране не допускаются. Иное дело — нарды или шахматы. Их пленникам выдадут в ближайшие дни. Телевизор Юсуф тоже может поставить, но…

— Только пользы нам от него никакой не будет, — перевел Куликов ответ охранника. — Телевизионных станций в Сомали нет, настоящих телепередач тоже, только кабельные каналы. А по ним передают арабские фильмы.

— Ладно, будем играть в нарды, — заметил второй механик Сергей Муравьев.

— Ну, и в шахматы, конечно, — добавил Куликов, который был заядлым шахматистом.

— А если дядя Юсуф разрешит, то и в футбол погоняем, — заключил Костя Мельников.

Глава 6

До столицы Эфиопии группа «Пирамида» добралась без особых приключений — если не считать того, что во Франкфурте Лавров, никогда раньше не бывавший в таком громадном аэропорту, вначале спутал терминалы и двинулся было не в ту сторону. Однако у Саши Анисимова, как выяснилось, был опыт такого рода, и он быстро сориентировал командира.

Аддис-Абеба встретила членов группы хорошей весенней погодой. После февральского мороза на родине 20 градусов тепла показались им жарой; переход был слишком резким. Однако все они были люди бывалые и раскисать от этого не собирались.

Больше всего Лаврова беспокоила встреча с загадочным Мелесом Ворку — он понимал, что здесь находится самое слабое звено их операции. Насколько майор понял полковника Гладкова, эфиоп не был настоящим сотрудником наших органов, а контактировал с ними отчасти из-за старых симпатий к СССР и из-за денег. Такая связь могла легко порваться — и что тогда они будут делать в чужой стране, где никто не собирается им помогать?

В аэропорту Аддис-Абебы это беспокойство переросло в тревогу: они уже миновали пограничный контроль, получили свой багаж, типичный для туристов, собравшихся фотографировать африканскую флору и фауну, — а никаких признаков встречающего не было.

— Чтоб тебя черти взяли… — пробормотал Лавров, оглядывая зал аэропорта. И тут Горшенин вдруг толкнул его в бок и указал на человека средних лет, с внешностью коммивояжера. Человек этот держал в руках плакат, на котором по-английски было написано приглашение воспользоваться услугами туристической фирмы ВОРКУ. Среди английских слов название фирмы читалось как «Бопкей», поэтому Лавров и не обратил на него внимания.

Трое «туристов» направились к «турагенту», и Анисимов, лучше других владевший английским, осведомился, что может им предложить фирма ВОРКУ. Человек с плакатом ответил не сразу. Оглядев разведчиков, он остановил взгляд на Лаврове, затем на чистом русском языке тихо произнес:

— Я уже думал, вы никогда не сообразите. А самому светиться и подходить не хотелось. У нас тут не простая обстановка, надо соблюдать осторожность. Идите за мной.

Вслед за провожатым разведчики вышли из здания аэропорта и сели в потрепанный «Опель».

— Сейчас я отвезу вас в гостиницу, — сообщил Ворку, выруливая со стоянки. — Снимете номера, зарегистрируетесь — все честь по чести. Чтобы ни у кого не возникло подозрений, что вы не те, за кого себя выдаете. Потом поедем ко мне в офис, составим договор на обслуживание… Потом уже поговорим о деле.

— А у вас действительно турфирма? — спросил удивленный Лавров.

— Да, я работаю с туристами, — кивнул Ворку. — Так удобнее во всех отношениях. Возбуждает меньше подозрений.

Провожатый замолчал, и члены группы принялись разглядывать проплывающие мимо городские кварталы.

Лаврова, который до этого был в Каире и считал, что кое-что знает об Африке, столица Эфиопии поразила. Необычного вида христианские церкви, помпезные дворцы, окруженные чугунными оградами, лезущие круто в гору узенькие улицы, мощенные булыжником, каменные лестницы — все это напоминало скорее какую-то малознакомую страну Европы, чем Африку. Правда, это относилось только к центральным районам города. На окраинах дома были гораздо беднее.

Похожее впечатление производила и гостиница, в которой они остановились. Внешне здание казалось вполне современным и ухоженным, но в вестибюле было грязновато, а в люстрах и бра явно не хватало лампочек. Зато здесь имелось десяток красоток, на которых имелся минимум одежды. При виде европейцев они тут же вскочили с кресел и столпились у стойки, окружив разведчиков. На нескольких европейских языках они предлагали «проводить гостей по городу», «показать им зажигательные африканские танцы» и «устроить незабываемую ночь».

— С нашими красотками будьте начеку, — шепнул Ворку на ухо Лаврову. — И болезнь можно подцепить, и без кошелька остаться. А некоторые связаны со Службой безопасности.

Следуя советам Ворку, члены группы сняли три довольно дорогих номера, оплатив пребывание в течение десяти дней. При этом они предупредили служащего, сидевшего за стойкой, что они отправятся на экскурсию в горы и их несколько дней не будет. Затем, оставив багаж в гостинице, поехали в офис.

Фирма Мелеса Ворку размещалась в трехэтажном аляповатом здании в деловом районе. Офис «турагента» оказался заперт. Ворку открыл дверь, впустил членов группы и снова запер.

— Ну вот, теперь можно поговорить, — сказал он, садясь за стол и предложив гостям располагаться в стоявших вдоль стен креслах. — Итак, я должен переправить вас в Сомали…

— А ничего, что вы вот так в открытую? — обеспокоенно спросил Анисимов. — Нас не могут подслушать?

— В Эфиопии не используют подслушивающие устройства, — усмехнулся Ворку. — Слишком дорого. Если власти хотят что-то узнать, они засылают к подозрительному лицу шпионов — пять, шесть, сколько надо. Люди дешевые, техника дорогая. Поэтому я сегодня отослал всех своих служащих с разными поручениями. Или просто берут такого человека и заставляют его говорить. Но меня пока что вроде не подозревают. Так что мы можем разговаривать свободно. Итак, куда именно в Сомали вам надо попасть?

— В Босасо, — отвечал Лавров.

— Это упрощает дело, — с облегчением заявил Ворку. — Тогда вам можно спокойно ехать через Сомалиленд. Было бы гораздо хуже, если бы вам требовалось добраться в Хафун или Харардере. Тогда надо было бы добираться через Огаден, а это трудно и опасно. А сейчас мы с вами просто через Дыре-Дауа доедем до Харгейсы, даже, пожалуй, до Буръо. А уже оттуда вы пойдете через границу в Пунтленд.

— А что, разве в этот самый Сомалиленд можно просто так взять и поехать? — удивился Лавров.

— Да, это более или менее цивилизованное государство, — заявил Ворку. — Правда, пока его признала одна лишь Эфиопия, но это лишь вопрос времени. Правда, на границе с Джибути и в районе порта Бербера действуют сепаратисты, но остальная территория контролируется войсками правительства. Люди с эфиопскими паспортами или визами, как у вас, могут передвигаться по Сомалиленду беспрепятственно. Так что я смогу проводить вас немного дальше, чем обещал «Беркуту» — таково кодовое имя человека в Москве, с которым я общаюсь. В конце концов, должен же я отработать те деньги, которые вы мне заплатите! Кстати, о деньгах — их надо отдать сейчас, иначе я не смогу купить нужное вам снаряжение.

Однако Лаврову такое предложение не понравилось.

— Сначала я хотел бы узнать, что вы собираетесь покупать, — заявил он.

— Весь список согласован с «Беркутом», — обиженным тоном ответил эфиоп.

— Давайте его сюда, я хочу взглянуть, — настаивал Лавров.

— Дать не могу — список я храню вот здесь, — Ворку показал на собственную голову. — Могу наизусть перечислить.

— Лучше запишите, — предложил Лавров. — Я на слух плохо воспринимаю. Мы почитаем, а бумажку я потом уничтожу.

— Ладно, хотя это опасно… — пробурчал «турагент», доставая ручку.

Спустя несколько минут он протянул майору список. Тот положил его перед собой и жестом предложил своим товарищам вместе его изучить.

Несколько минут прошли в молчании. Его нарушил Кирилл Горшенин, который спросил:

— Автоматы все с подствольниками?

— Эээ… подствольники? — смешался Ворку. — Нет, я планировал приобрести обычные «АКМ»…

— Так не пойдет, — покачал головой Лавров. — Задание у нас серьезное, так что и оружие требуется соответствующее. Все автоматы должны быть с подствольниками, и по крайней мере один — с оптикой. А что за гранаты?

— У нас обычно продаются «Ф-1»… — отвечал «турагент».

— Нет, не пойдет, — в унисон произнесли Лавров и Горшенин, после чего майор закончил: — Нужен как минимум десяток наступательных гранат, лучше всего английских. И еще десяток светошумовых. А «Ф-1» оставьте себе.

Так они прошлись по всему списку, и почти по каждому пункту разведчики делали замечания. Под конец, велев включить в перечень снаряжения хороший полевой бинокль, они решили, что этого достаточно.

— Ладно, теперь давайте деньги, — буркнул Ворку, вставая.

Лавров еще раз взглянул на список, провел в уме некоторые подсчеты, затем отсчитал три тысячи долларов из пачки сотенных купюр и еще полсотни «двадцаток» и протянул деньги посреднику.

— Почему так мало? — возмутился тот. — Мы договаривались с «Беркутом» совсем о другой сумме!

— Остаток получите, когда доставите нас на место, — заявил Лавров.

— Вот как? — вскинулся «турагент». — Хотите прикарманить мои денежки? Давайте все сейчас или ничего не получите! И можете возвращаться в Москву, не выполнив задания. Погляжу я, как вы будете отчитываться перед своим начальством! На нарах сгниете!

— Вот как ты заговорил, дядя! — усмехнулся Лавров. — Выходит, нельзя тебе доверять. Бери, сколько дают, а то ничего не получишь. А что мы будем потом делать — не твоя забота. Может, в Москву вернемся, а может, поедем в это ваше Дыре-Дауа и Харгейсу. Все нужные сведения ты нам дал, так что больше ты нам, в общем-то, и не нужен. Оружие мы и сами купим, я уверен, — и гораздо дешевле. А попробуешь нас выдать — тебе же дороже обойдется. Ну, так что: расстаемся, как в море корабли, или все же пойдешь за оружием?

Несколько минут Мелес Ворку пребывал в нерешительности, причем его лицо хорошо отражало владевшие им чувства. В конце концов выражение ярости уступило место гримасе, которую можно было расшифровать как «ничего не поделаешь». Ни слова не сказав, посредник взял деньги и направился к двери. Уже в дверях он обернулся и буркнул:

— Можете возвращаться в гостиницу. Завтра утром я за вами заеду. — И, предупреждая вопрос недоверчивых русских, добавил: — Оружие погрузим уже по дороге, когда выедем из города.

Остаток дня разведчики потратили на прогулку по городу, а вечером поужинали в ресторане рядом с гостиницей. Причем ужин оставил у всех самое неприятное впечатление: хотя они не стали рисковать и заказали блюда с известными европейскими названиями (прежде всего стейк), полученный заказ оказался не слишком съедобным. Затем, проскочив в вестибюле мимо стайки все тех же красоток, они отправились в свои номера.

Они заранее договорились встать пораньше, чтобы в восемь часов уже встретиться в ресторане гостиницы и позавтракать. Хотя у Лаврова и было опасение: Мелес Ворку не даст разведчикам поесть и явится в гостиницу ни свет ни заря.

Однако они успели поесть (на этот раз выбирали самые простые блюда, которые трудно испортить, вроде яичницы) и собраться, а посредник все не появлялся. Прошло полчаса после завтрака, потом час — его все не было. Теперь у Лаврова возникло сомнение другого рода: что эфиоп, разозлившись, решил-таки их просто обмануть, ничего не покупать и присвоить деньги.

Майор уже начал обдумывать план дальнейших действий в случае, если посредник так и не приедет, когда входная дверь отеля закрутилась — и в вестибюле появился Мелес Ворку собственной персоной.

— О, вы уже на ногах? — удивленно воскликнул он и, видя нахмуренные лица разведчиков, добавил:

— В Эфиопии никто не встает рано. Утро у нас только начинается.

Действительно, машин на улицах было немного, и старенький «Опель» Ворку довольно быстро выбрался из города и покатил на северо-восток.

— А где же оружие и снаряжение? — спросил Лавров, когда они миновали последние дома.

— Я договорился, что нам все погрузят уже в Сомалиленде, — объяснил Ворку. — Здесь небезопасно: в последнее время пограничный контроль усилили.

Лаврову это объяснение не понравилось: он бы предпочел чувствовать под рукой приклад автомата, однако ничего не поделаешь, и он принялся оглядывать окрестности. А смотреть здесь было на что: Эфиопия оказалась очень живописной страной. Дорога петляла среди гор, несколько раз они пересекли бурные горные реки; возле мостов, как правило, стояли часовни. Леса чередовались с возделанными полями. Навстречу им попадались или такие же разбитые машины, как их «Опель», или повозки, в которые были впряжены быки.

Спустя три часа дорога пошла вниз — они спускались в саванну, к восточной границе страны. И еще спустя несколько часов подкатили к нескольким приземистым строениям — пункту пограничного контроля. Разведчики достали паспорта. Офицер-пограничник долго рассматривал их документы, на ломаном английском несколько раз задавал одни и те же вопросы: о цели их путешествия, времени, которое они собираются пробыть на территории Сомалиленда, наличии у них оружия. В третий раз получив одни и те же ответы, он приказал своим подчиненным осмотреть машину. Пограничники осмотрели не только багажник, но и капот, и салон «Опеля». При этом Лавров мысленно признал правоту их сопровождающего: с оружием бы они не проехали. Сам Ворку вместе с офицером тем временем удалился в одно из зданий. Вскоре пограничник вышел оттуда, вернул путешественникам документы, и они проехали дальше — уже к сомалийскому пункту досмотра.

— О чем беседовали со стражем границы? — тихо спросил Лавров, пока они подруливали к беленому домику пограничников.

— Я выражал восхищение храбростью наших солдат и помогал улучшить их материальное положение, — усмехнулся Ворку.

— Ах, вот как! Но если все так просто, почему нельзя было обойтись вообще без досмотра? Просто немного увеличить сумму…

— А вот это нельзя! — с сожалением отвечал посредник. — Осмотр обязателен!

— За что же тогда платить? — удивился Лавров.

— Если бы я не заплатил, нас бы до ночи там держали, — объяснил сопровождающий.

После строгого осмотра на эфиопской стороне проверка на втором пункте показалась путешественникам просто детской забавой. Офицер не глядя поставил печати в их паспорта, пожелал счастливой охоты и приятных впечатлений — и они покатили дальше.

Теперь они ехали по холмистой сухой саванне. Несколько раз путешественники замечали пасущихся вдалеке животных, а один раз рядом с дорогой мелькнули полосатые спины, которые до этого члены группы видели только в цирке — это были зебры.

К вечеру впереди показались дома, среди которых возвышались многоэтажные здания. Это была Харгейса — столица самопровозглашенного государства. К удивлению Лаврова, они не поехали в центр города, чтобы остановиться в гостинице. Вместо этого «Опель» начал петлять среди окраинных улочек, пока не остановился возле неприметного каменного домика.

— Все, приехали, — объявил Ворку. — Здесь переночуем, а утром я отвезу вас ближе к Буръо, там и расстанемся.

— А почему не в гостинице? И где обещанное оружие? — спросил Лавров.

— Оружие здесь, у хозяина дома, — объяснил посредник. — Потому и здесь, а не в гостинице. Утром я вам все выдам.

— Нет, ждать неохота, — заявил Лавров. — Я по автомату соскучился. — И, видя, что сопровождающий относится к его словам не слишком серьезно, твердо добавил: — Давай сейчас. Надо, не торопясь, все осмотреть.

Ворку пожал плечами, о чем-то поговорил с хозяином дома, и тот повел разведчиков внутрь. В одной из комнат он указал им на несколько ящиков, стоящих у стены, и по-английски объяснил:

— Все здесь, забирайте.

Второго приглашения не требовалось: разведчики быстро вскрыли ящики и начали осматривать оружие. Оно оказалось в порядке, хотя Лаврову показалось, что один автомат уже не новый — побывал в деле. Но придираться не стал. Теперь, с оружием в руках, он чувствовал себя гораздо увереннее и выдал Ворку половину денег.

— Остальное на месте отдам, — пообещал он. — Когда прощаться будем.

«Пусть теперь он беспокоится, — подумал майор. — Думает, кинем мы его или нет».

Утром, загрузив в «Опель» оружие, запас воды и продуктов, они снова тронулись в путь. Чем дальше они ехали, тем хуже становилась дорога. Теперь это был уже не асфальт, пусть и разбитый, а обычная грунтовка, в которую добавили немного гравия. Один раз они остановились, чтобы перекусить, и снова тронулись в путь. К вечеру впереди показалась узкая полоска зелени. Спустившись к ней, Ворку остановил машину.

— Все, дальше не поеду, — объявил он. — Тут есть ручей, дрова, можно переночевать, набрать воды, приготовить ужин. Вон там, — он показал рукой на восток, — километрах в пятидесяти — граница Пунтленда. Хотя вы ее не заметите — никаких пограничников тут нет. Зато бандитов предостаточно, так что будьте начеку. Давайте деньги, и я поеду обратно; не хочу здесь задерживаться.

Лавров расплатился с их гидом, тот поспешно сел в свой «Опель», развернулся и поехал назад. Разведчики остались одни.

Глава 7

Неизвестно, что было тому причиной, но на третью ночь, проведенную под крышей пиратского дома, Косте Мельникову не спалось. Может, подействовало сообщение француженки Нормы Лабрус о сумме выкупа, который запросили пираты за освобождение судна. Костя прикидывал, сколько этапов торга должно пройти, чтобы владельцы компании пришли к соглашению с угонщиками, и получалось, что жить им в плену никак не меньше полугода. Полгода, вычеркнутые из жизни! А ведь у него было столько планов: в институт на заочный хотел поступить — не всю же жизнь третьим механиком плавать. Да и с Настей хотелось развить отношения… А теперь… Все равно что в тюрьму попасть!

Эта мысль не давала ему покоя. А тут еще проклятая духота! Во двор выйти нельзя: на ночь Абдуллахи запирал двери всех трех комнат, в которых спали пленники. Костя встал, подошел к маленькому окошку, затянутому москитной сеткой. Здесь было чуть полегче дышать. Он выглянул из окошка. Четвертушка луны освещала крыши ближайших домов, кусок соседнего переулка. Нигде ничего не двигалось. В пиратском порту Босасо царила тишина.

Интересно, сколько времени? Мельников взглянул на часы. При свете луны разглядел циферблат: ровно два часа. Часа через три начнет светать, тогда…

Какая-то тень, на несколько секунд заслонившая свет луны, прервала его размышления. Что это могло быть? Костя вгляделся в небо. Ему показалось, что вдалеке над крышами домов кружит что-то, напоминающее огромную птицу. Что это — какой-то здешний орел? Ага, а вот еще один! Но орлы, кажется, не летают ночью… Вдруг обе птицы резко пошли вниз и исчезли. Сели на крышу? Интересно…

Дикая, невозможная догадка вдруг вспыхнула у него в мозгу, и Мельников принялся будить «деда» — старшего механика Андрея Куликова.

— Ты чего? Что случилось? — спросил стармех.

— Вставай, Михалыч, — прошептал Мельников. — Тут такое дело… Кажется, французы десант высадили.

— Да ну?! Ты видел? — Куликов сразу понял сказанное и не слишком удивился: как и все моряки, он привык просыпаться быстро.

— Только что вон там, — Костя показал Куликову нужное направление, — два дельтаплана, а может, параплана кружили. Я сначала думал — птицы, но уж больно большие. А потом они сели. И еще — слышишь?

Тишина в поселке уже не была полной. В той стороне, где приземлились «птицы», слышались какие-то звуки — негромкие хлопки, а еще стук.

— Похоже, что из пистолетов с глушителями стреляют, — прошептал Куликов. Весь сон со старшего механика слетел, он, как и Мельников, обратился в слух. Они оба одновременно уловили новый источник звуков — на этот раз они доносились из порта.

— Якоря! — воскликнул Костя. — Они поднимают якоря! Значит, они уже заняли судно!

— Верно говоришь, — согласился Куликов. — Сейчас дождутся Савиньи с остальными — и уплывут.

— А нас, думаешь, не попробуют заодно освободить? — спросил Мельников.

— Зачем мы им сдались? — пожал плечами старший механик. — Я думаю, у них четкая задача: спасти своих.

— А знаешь, я что заметил, — упорствовал Мельников. — Эта наша доктор, Норма, очень интересовалась, где мы живем, куда окна выходят, где охранник спит. Зачем, как ты думаешь?

— Ну да, похоже, что собирала информацию, — кивнул старший механик. — Может, она и не против нас заодно прихватить — она баба хорошая, правильная. Но только решения уж точно не она принимает, и не капитан Савиньи. А похоже, у них все получилось: слышишь, ни одного ответного выстрела нет. Значит, всю охрану без звука сняли. Небось уже к порту бегут…

— А мы что — тут сидеть будем? — воскликнул Костя. — Даже если французы за нами не придут — у нас у самих ног нет, что ли? Давай будить ребят, Настю — и тоже бегом в порт! Что они нас, на борт не возьмут? Уверен, возьмут!

— Не получится, Костя, — покачал головой Андрей. — У французов ведь все заранее по минутам было спланировано, иначе быть не может. Там все наготове сидели, только сигнала ждали. Пока будить будешь, объяснять, уговаривать — время пройдет. Да и не все захотят рисковать. Один ты, пожалуй, можешь уйти. Прямо сейчас. Дверь на засов снаружи закрыта, его из комнаты не отодвинуть, только филенки у нее слабые. Пара ударов — и вылетит. Беги, а мы прикроем, удержим этого Абдуллу.

— Нет, один не пойду, — заявил Мельников. — Как я Настю оставлю? Да и вам не поздоровится. Если мы уйдем на судне, пираты совсем озвереют, уже не так относиться будут. Нет, или всем вместе — или никому. Ты как хочешь, а я буду людей будить. Кто захочет — пойдет.

— Куда идти? — раздался голос спавшего с ними в одной комнате второго механика Сергея Муравьева. — Я уже несколько минут не сплю, слушаю, как вы препираетесь. Вы что — бежать надумали?

— Французы прилетели, своих освобождают, на «Жанетте» якоря уже подняли! — объяснил ему Костя. — Буди Олега, а я пойду ребят в тех комнатах будить!

Спустя несколько минут уже все моряки были на ногах и обсуждали план побега. Куликов оказался прав — рисковать захотели не все. Матрос Володя Билибин и двое индийцев — Четри и Тонглао — были твердо против побега, а Гавли хотел, но боялся стать обузой товарищам — раненая нога все еще не давала ему быстро двигаться. Мельников как раз закончил выяснять, кто идет, а кто нет, и объяснять план побега, как в районе порта послышались выстрелы.

— Ага, спохватились! — констатировал Куликов. — Только, я думаю, поздно. Да и для нас тоже поздно.

— Почему поздно? — воскликнул Мельников. — Может, еще успеем?

— Помахать платочком с пирса, может, и успеешь, — отвечал старший механик. — И то, если дядя Юсуф разрешит.

И, словно подтверждая его правоту, в районе порта грянули еще несколько очередей — как видно, стреляли, не жалея патронов. А затем раздался звук, такой знакомый морякам: над спящим городом разнесся гулкий корабельный гудок.

— Все, пароход уплыл, — констатировал Куликов, отходя от окна и садясь на койку. — Теперь надо ждать провожающих. Не захотелось бы им в сердцах пустить нас вслед «Жанетте» — вплавь, с железками на шеях.

Спать никто не ложился — все ждали дальнейших событий. Было слышно, как внизу, где жили Абдуллахи и его теща, зажегся свет, послышались возбужденные голоса. Потом ночную тьму разрезал свет фар, раздался звук мотора, и к дому подкатила машина. Моряки услышали голос Юсуфа — главаря пиратов. Судя по его яростному тону, ничего хорошего ждать не приходилось. Между Юсуфом и его родственником состоялся короткий разговор, после чего на лестнице послышались шаги, загремел открываемый засов, и голос Абдуллахи произнес:

— Всем вставать, вниз спускаться. С вами шейх говорить будет.

Во дворе моряков ожидал сам Юсуф, а с ним трое бандитов, вооруженных автоматами. Настя уже стояла у стены, туда же велели встать и остальным.

— Словно на расстрел ставят, — шепнул Женя Бабич.

Когда пленники выстроились, «шейх» встал перед ними и заговорил:

— Эти французские шакалы сегодня бежали, бросив вас здесь. Коварно обманули меня и увели мое судно! Теперь они ничего не захотят платить. Но вы еще остаетесь. Пусть ваши правительства платят! А если у правительства денег нет, пусть ваши родные, ваши семьи собирают деньги. Иначе вы останетесь здесь до конца жизни! Но только не здесь, не в Босасо. Я знаю, русские тоже иногда пробуют освободить своих. Но теперь ничего не выйдет. Вас увезут далеко — там вас никакой десант не найдет. И кормить будут не мясом и рыбой — будете есть то же самое, что и мы, сомалийцы. И так будет, пока я не получу свои деньги. А если кто-то вздумает бежать — пристрелят, как собаку!

Закончив речь, Юсуф сел в свой «Хаммер» и уехал. А охранники остались — словно напоминание о том, что теперь условия жизни пленников сильно изменятся.

Остаток ночи моряки провели в обсуждении случившегося. Некоторые, особенно Женя Бабич и Володя Билибин, на чем свет костерили французов, которые даже не подумали об остальных. Другие, прежде всего Куликов, относились к этому спокойнее.

— Скорее всего, они бы просто не успели захватить еще и нас, — заметил старший механик. — И главное — у них не было с нами связи.

— А со своими, думаешь, была? — поинтересовался Костя.

— На все сто уверен! — отвечал Куликов. — Какой-нибудь передатчик кто-то из них сохранил. Поэтому десантники точно знали, что их ждут и будут наготове. А с нами бы гораздо дольше возиться пришлось. Вот они и не пошли на это.

Как все прошло на самом деле, моряки узнали утром, после завтрака, который, вопреки обещаниям Юсуфа, все еще был вполне приличным — свежеприготовленная рыба, овощи. И после завтрака никто не торопился хватать их и куда-то гнать. Моряки, как и накануне, были предоставлены самим себе. Воспользовавшись этим, они пристали к своему стражу Абдуллахи — он только что вернулся из города и наверняка знал свежие новости.

Сомалиец поначалу отнекивался и старался казаться суровым, но потом все же разговорился и рассказал подробности ночного налета. Он сообщил, что французские десантники прилетели на двух парапланах, посадив их на крышах домов — благо они в Сомали, как правило, плоские. Затем они вырубили охранников — да так хорошо, что эти здоровенные ребята только сейчас приходят в себя. Возможно, французы рассчитывали обойтись вообще без стрельбы и без жертв, но тут, как назло, один из охранников, находившихся внутри дома, вышел во двор; он был убит, а за ним и его напарник, услышавший хлопок выстрела. Остальные, спавшие в доме, в том числе и сам Юсуф, ничего не услышали. Десантники спустились по лестницам с крыш прямо к окнам комнат, где находились их соотечественники, каким-то приспособлением перекусили толстые прутья решеток, открыли рамы — и моряки оказались на свободе.

До порта участники рейда и заложники добирались бегом. Все в городе спали, их никто не заметил. Тем временем другая группа, на двух катерах, подплыла к стоявшей на рейде «Жанетте», поднялась на борт, захватила врасплох шестерых охранников (об их судьбе ничего не известно) и овладела судном. Тут и заложники с десантниками подоспели. Может, они бы отплыли без выстрелов, но когда стали поднимать якоря, кто-то в близко расположенных домах это услышал и всполошился. Несколько человек с автоматами выбежали на пристань и стали палить по отплывающему кораблю. Но с таким же успехом они могли стрелять из детских рогаток по танкам — балкер уже развил ход и ушел в открытое море.

— Теперь детишки просят шейха Юсуфа, чтобы он покатал их по небу на этих штуках, которые бросили белые, — закончил свой рассказ Абдуллахи. — А никто в Босасо не знает, как ими управлять. Шейх послал за одним итальянцем в Джибути — говорят, он раньше был летчиком и умеет летать. А вообще шейх очень зол. И все его люди тоже сердиты на белых за их коварство: ведь теперь большого выкупа ждать не стоит и все мы мало заработаем. Шейх, конечно, запросит за вас побольше — как я слышал, за каждого моряка он потребует по миллиону долларов, — но все понимают, что столько денег мы не получим. Кроме того, пострадала репутация Юсуфа — теперь другие шейхи будут над ним смеяться, что у него из-под носа увели пленных, пока он спал. Так что он на вас сердит.

— А ты, Абдуллахи, не поедешь вместе с нами в саванну? — спросил Куликов.

— Нет, с вами поедет Хасан, — отвечал сомалиец, указав на здоровенного пирата. — Абдуллахи останется дома. Скоро шейх организует новую экспедицию, мы захватим другое судно, и снова нужно будет сторожить пленных. Я сторожил хорошо, у меня никто не убежал, так что шейх мной доволен. Зачем мне ехать в саванну?

«Да уж, хорошо ты сторожил, — подумал про себя Куликов. — Если бы ребята меньше возились, рванули бы все у тебя из-под носа. Вряд ли бы твой шейх тебя за это по головке погладил».

В ожидании обеда моряки слонялись по двору. Но тут послышался рев плохо работающих моторов, и во двор въехали уже знакомые морякам три развалюхи; за ними следовали еще две машины, по виду не лучше. Из машин выскочили пираты с автоматами. Они потребовали, чтобы белые шакалы (это относилось, видимо, и к индусам) немедленно залазили в автомобили. Пора ехать, нечего ждать. А если белые крысы будут тянуть, они всех перестреляют. В знак серьезности своих намерений бандиты то и дело передергивали затворами.

Однако Куликов, который теперь, в отсутствие капитана, был за старшего, и к тому же знал арабский, заявил, что нечего их пугать и угрожать зря не надо. Сейчас они все соберутся и поедут — надо только вещи взять. Неплохо бы еще пообедать перед дорогой…

Но при слове «обед» бандиты вконец рассвирепели и даже дали несколько очередей над головами моряков. Так что об обеде пришлось на время забыть. Моряки собрали вещи, погрузились в машины, и караван тронулся в путь. Уже спустя несколько минут машины миновали последние домики поселка и в клубах пыли покатили на запад, в глубину континента.

Глава 8

В роще, где Мелес Ворку высадил разведчиков, оказалось достаточно дров. Однако костер они разводить не стали: не стоило привлекать внимание. На маленькой газовой горелке приготовили ужин и улеглись спать. При этом Лавров не забыл выставить часовых; первым он назначил самого себя.

Утром запаслись водой, залив все емкости, какие только имелись. Пока товарищи паковали вещи, Лавров внимательно изучил карту, полученную от полковника Гладкова. Закончив, он спрятал карту и сообщил остальным:

— До Босасо по прямой почти 400 километров. А с учетом всяких обходов и поворотов будет все пятьсот. Пешком мы будем проходить не более тридцати километров в день. Получается, что будем добираться до цели чуть ли не три недели. Это слишком долго. Ну-ка, Александр, ты у нас специалист по здешним местам. Скажи, насколько реально здесь проехать автостопом? Или, скажем, купить машину — денег у нас хватит.

— Ни того, ни другого, — покачал головой Анисимов. — Нет тут машин.

— Что же, они все пешком ходят?

— Почему же, ездят. Но только на верблюдах.

— Хорошо, — кивнул Лавров, не выразив ни малейшего удивления, словно ему сообщили, что вместо машины будет подан автобус. — Значит, задача стоит так: надо приобрести у аборигенов трех верблюдов, стараясь при этом не привлекать их внимания и не возбуждать никаких подозрений. Выходит, надо искать местных жителей.

Майор снова достал карту и, рассмотрев ее, сообщил:

— В тридцати километрах к юго-востоку значится небольшая деревушка. Можем направиться туда. Верблюды там наверняка имеются. Но как мы их купим, выполнив указанные два условия?

— Может, явиться в деревню ночью да и отогнать двугорбых? — предложил Горшенин.

— Нет, это не годится, — решительно возразил Анисимов. — С точки зрения кочевников, кража верблюдов — очень тяжкое преступление. За нами обязательно организуют погоню, сообщат соседним племенам… Нам придется сражаться со всем здешним населением. Нет, проще пойти и купить то, что нам нужно.

— Ну да, — скептически заметил Лавров, — мы зайдем и скажем: «Привет, ребята, мы тут три русский туриста, и у нас много-много оружий, который трудно носить. Продайте нам три хороший верблюд, и мы поедем стрелять ваш ребята в Босасо». Так, что ли?

— Ну зачем уж так… — покачал головой капитан. — Начнем с того, что в деревню пойду я один. Говорить буду по-арабски. Язык я хорошо знаю, поверьте; уж во всяком случае, не хуже, чем здешние жители. Сам и куплю «транспорт». А вы подождете меня где-нибудь в отдалении.

— Идея неплохая, — согласился Лавров. — В ней только один изъян: на араба ты, Александр, не очень похож.

— Буду похож, — пообещал Анисимов. — Я уже пробовал на одном… спецзадании. Только потребуется небольшая подготовка.

— Что ж, хорошо, если так, — кивнул заинтересованный Лавров. — Посмотрим, как ты будешь выглядеть в роли араба. Теперь осталось только найти эту самую деревню.

До самого вечера разведчики шли по саванне. Лавров старался идти по руслам высохших рек, чтобы их не было видно, и при этом двигаться как можно быстрее. Лишь изредка они делали короткие привалы; в это время Лавров поднимался на возвышенности и оглядывался вокруг. Несколько раз в отдалении показывались стада антилоп, а однажды группа пересекла цепочку львиных следов; как раз в этом месте почва была песчаная, и лапы огромной кошки было отчетливо видно.

Незадолго перед тем, как они остановились пообедать, Лавров сверился с картой и торжественно провозгласил:

— Ну вот, мы пересекли границу Пунтленда.

— Что-то не вижу полосатый шлагбаум и будку таможенного контроля, — заметил Горшенин.

На обед они устроились в тени обрыва. С непривычки — сказывалась разница часовых и климатических поясов — все устали, хотелось отдохнуть, но Лавров отвел на обед меньше часа.

— Хочу добраться до этой деревни еще сегодня, — заявил он. — Чтобы ночью не было никаких неожиданностей.

В этом его поддержал Анисимов, который заявил, что сразу по нескольким причинам ему лучше явиться в деревню вечером: во-первых, местные жители ценят прохладу и любят совершать важные сделки вечером, а во-вторых, в темноте его маскарад будет труднее распознать. Поэтому после обеда разведчики быстро собрались и двинулись дальше.

Ближе к вечеру Лавров изменил своей тактике — двигаться по низинам — и перешел на холмы. Ему хотелось заранее увидеть деревню. Уже начало темнеть, когда, приложив к глазам бинокль, он увидел впереди небольшую рощу, а рядом с ней — группу домиков.

— Ну, вот и деревня, — сообщил он товарищам. — До нее примерно километра полтора. Ближе подходить не стоит — могут заметить. Так что твой маскарад будем устраивать здесь.

Разведчики спустились с вершины холма в котловину, чтобы не торчать на виду, и Анисимов приступил к «маскараду». Первым делом он попросил немного воды. Налив воду в котелок, он достал маленький тюбик и развел краску. Затем помыл полученным раствором голову, не забыв про брови. Природная рыжина исчезла, уступив место глубокому черному цвету.

— И долго это будет держаться? — скептически спросил Горшенин. — До первого умывания? А потом, как у Кисы Воробьянинова, у тебя на голове будет клумба?

— Будет держаться, пока эти не состригу и новые не вырастут, — отвечал Анисимов, уже занятый новым делом. Он достал из рюкзака маленькое зеркальце, банку с пудрой, несколько флаконов, кисточку — и принялся колдовать над своим лицом. На глазах остальных его лицо преображалось, приобретая явно выраженные восточные черты.

— Араб, чистый араб! — воскликнул Горшенин, покачав головой. — Салам алейкум, дорогой, да будут здоровы твои верблюды!

— И тебе привет, сын невоздержанности, — в тон ему отвечал Анисимов. — А здоровье верблюдов меня и правда беспокоит. Как бы мне больных не всучили. Кто-нибудь в животных разбирается?

Однако выяснилось, что ни Лавров, ни Горшенин в животных ничего не смыслят и как советчики не годятся.

— Ладно, положимся на честность продавцов, — вздохнул Александр, вставая и складывая свой макияж. — Пора идти, а то скоро совсем стемнеет.

— А ты хоть легенду какую приготовил — откуда, куда, зачем тебе эти «корабли пустыни»? — спросил его Лавров.

— Конечно, приготовил, — отвечал капитан, снимая рубашку и доставая из рюкзака кусок белой ткани. — Я молодой помощник торговца кожами из Джибути. Мне поручено закупить партию кож в Харардере и привезти их к нам в Джибути. Верблюдов хозяин велел купить по дороге. Не беспокойся, майор, я все продумал.

Он надел свой кусок ткани, закутал его концом голову — и окончательно превратился в типичного жителя Аравийского полуострова.

— Осталось только договориться, где будем встречаться, — сказал Анисимов. — Ведь, согласитесь, будет странно, если я, купив верблюдов для поездки в Харардере, вдруг утром поеду назад, на запад.

— Да, надо выбрать место… — начал Лавров, но затем, перебив самого себя, спросил: — Постой, а почему утром? Ты что, собираешься у них ночевать?

— Разумеется, собираюсь, уважаемый, — отвечал Анисимов, уже вошедший в роль «молодого торговца». — Кто же отпустит гостя на ночь глядя? И как я объясню свое желание ночевать в саванне? Или я должен сказать, что там меня ждут два белых друга с кучей оружия?

— Да, действительно… — пробормотал Лавров. — Но все равно — как-то непривычно…

— Это для тебя, товарищ майор, непривычно, а мне приходилось ночевать и в кишлаках, и в аулах, и на стоянках кочевников, — заверил его Анисимов. — Буду правильно себя вести — ничего не случится. Так что давай, назначай место встречи.

Лавров достал карту и принялся осматривать окрестности. Потом сказал:

— Вот тут, в двух километрах к востоку от деревни, есть глубокий овраг…

— Здесь они называются «вади», — заметил Анисимов, разглядывая через его плечо карту. — Понял: вы будете меня ждать в этом вади. Отлично. Ну, давай, и я пойду.

— Чего «давай»? — не понял майор.

— Деньги, чего еще! — объяснил капитан. — На что я должен верблюдов покупать, как, по-твоему?

— Да, конечно! — воскликнул Лавров. — Я и забыл… Сколько надо-то?

— Я видел, у тебя вроде местные шиллинги есть? — сказал Анисимов. — Вот их давай. Посмотрим, может, и хватит.

Лавров вспомнил, что полковник Гладков, кроме долларов, давал ему еще пачку каких-то странных разноцветных бумажек. Он достал эту пачку и протянул Анисимову. Специалист по Африке пересчитал деньги, пожал плечами и сказал:

— Вроде должно хватить. Дай на всякий случай еще пару сотен «зеленых».

Получив деньги, он поднялся и направился прочь.

— Эй, джигит! — окликнул его Горшенин.

— Чего еще? — обернулся капитан.

— А ты на верблюде раньше сидел? Не упадешь с него?

— Ты, может, и упадешь, а я нет, — сердито ответил Анисимов и, больше не оборачиваясь, направился к деревне.

Разведчики следили за тем, как их товарищ спустился вниз с холма, пересек открытое пространство и затем вошел в деревню. Больше оставаться здесь не имело смысла, надо было отправляться на место завтрашней встречи. Они собрались и, огибая деревню по большой дуге, двинулись на восток. На место вышли уже к полуночи.

Утром, едва только встало солнце, напарники стали ждать Анисимова. Прошел час, второй, третий, а капитан все не появлялся. Мысли, одна чернее другой, бродили в голове Лаврова. Он клял себя за то, что отпустил товарища одного. А может, эта деревня — настоящее бандитское логово? Видимо, то же самое думал и Горшенин.

Когда время стало подходить к девяти, Лавров стал строить планы вылазки: не оставлять же капитана в руках врагов! Как вдруг Горшенин, отличавшийся острым зрением, воскликнул:

— Идет! Идет, черт бы его побрал!

Лавров приложил к глазам бинокль и увидел, как со стороны деревни к ним, не торопясь, приближается маленький караван из трех верблюдов. На переднем сидел человек. Прошло несколько минут, и караван поднялся на холм.

— Наконец-то! — воскликнул Лавров. — Мы уже думали, что ты решил там остаться и до конца жизни торговать кожами!

— Торопливость могла вызвать подозрения, — невозмутимо ответил Анисимов. Он выглядел усталым, но довольным. — На Востоке не торопятся. Надо было выпить чаю, попрощаться с хозяевами…

— Ладно, расскажи, как все прошло, — попросил Горшенин. — Тебя приняли за своего?

— Если бы не приняли, я бы сейчас с вами не разговаривал, — ответил капитан. — Все прошло нормально. И знаете, что было самым трудным? Объяснить, почему я собираюсь ехать за кожами в Харардере, а не куплю их здесь. Так что мне пришлось-таки сделать одну покупку, — и он кивнул на верблюда, шедшего последним. Только сейчас разведчики заметили погруженные на него тюки.

— Это здешняя верблюжья кожа, — пояснил Анисимов. — Если будет сильно мешать, можно ее просто выбросить. Но может пригодиться во время ночевок. Кочевники строят из нее свои палатки — акалы.

— Деньги все потратил? — с напускной суровостью спросил Лавров.

— Никак нет, шеф, — ответил Анисимов. — Сотня долларов, правда, ушла на эту кожу, но вторую сотню я привез обратно.

Вся первая половина этого дня у Лаврова и Горшенина ушла на то, чтобы научиться управлять «кораблями пустыни». Однако верблюды оказались существами более покладистыми, чем лошади, и спустя несколько часов оба разведчика овладели навыками погонщиков. После этого темп движения увеличился. За этот день они прошли около восьмидесяти километров и вышли к крохотному роднику, прятавшемуся в финиковой роще. Вся земля возле родника была истоптана копытами, в воздухе стоял густой запах овец — видно, только что отсюда ушло большое стадо. Тут Лавров осознал еще одну опасность, которая им угрожает.

— Больно много народу здесь возле воды толпится, — сказал он. — Того и гляди кто-нибудь еще пожалует. Надо бы нам со старшим лейтенантом тоже заняться маскарадом и обзавестись какой-нибудь легендой. Может, станем твоими телохранителями?

— Да, я тоже об этом думал, — признался Анисимов. — Если будем ехать, как сейчас, обязательно кого-нибудь встретим, и тогда без стрельбы не обойтись — в вас за версту видно «белых шакалов», как здесь любят выражаться. Но твое предложение, майор, не пройдет: какие же вы мои телохранители, если по-арабски ни слова сказать не можете? Нет, надо придумать что-нибудь другое…

Он подумал несколько минут, наблюдая за тем, как Горшенин доставал и разжигал примус и ставил на огонь котелок, потом уверенно произнес:

— Кажется, есть подходящий вариант. Пусть вы будете важными людьми из… ну, скажем, из Пакистана. И направляетесь на юг, чтобы встретиться с истинными мусульманами, своими братьями по вере из Союза исламских судов — он тут контролирует южные провинции Сомали. Говорите вы на одном из пуштунских языков, арабский знаете плохо. Да, так может сойти…

— Как же мы сойдем за пуштунов, если ни слова на этом языке не знаем? — спросил Горшенин.

— Так ведь местные тоже его не знают, — успокоил его Анисимов. — Обменяетесь с майором парой фраз на каком-нибудь языке «каля-маля» — и все.

— Я на татарском могу говорить, — сообщил Лавров.

— А я немного говорю по-чеченски, — добавил Горшенин.

— Это то, что надо, — кивнул специалист по Африке. — Осталось найти вам подходящий прикид. Настоящих фута бенадир — одежды, которые носят местные, — у нас нет, но кое-что найдем.

Он порылся в своем рюкзаке и извлек оттуда два куска серой ткани.

— Вот, завернитесь, — предложил капитан, протягивая ткань товарищам. — Да нет, не так: начинать надо с головы…

Под его руководством разведчики облачились в восточную одежду и оглядели друг друга.

— Ну, и на кого я сейчас похож? — спросил Горшенин тоном Винни-Пуха, собравшегося лететь на шарике за медом. — Похож я на богатого пакистанского торговца, жаждущего помочь братьям по вере?

— Нет, ты похож на коварного русского волка, который облачился в овечью шкуру, — отвечал Лавров. — Да и я, наверно, тоже.

— А вы физиономии очень-то наружу не выставляйте, — посоветовал Анисимов. — Сидите себе, углубившись в молитву, и все. Нате вам еще четки для полноты картины.

— Ладно, все равно ничего лучше не придумаем, — заключил Лавров. — Ну, думаю, на сегодня маскарада хватит, можно снимать эти одеяла и заняться делом. Тебе, Кирилл, кстати, надо не забыть контрольный сигнал передать.

— Нет, так не пойдет, — запротестовал Анисимов. — Если хотите научиться носить чужую одежду, надо начинать сейчас. На ночь снимете.

Лавров с Горшениным нехотя согласились. Разведчики поужинали, Горшенин провел сеанс связи, и они собрались укладываться спать. И тут в ночи послышался звук, который они не слышали уже два дня: это был шум автомобильных моторов.

— Может, спрячемся? — спросил Горшенин, кивнув на ближайший овраг.

— Все равно не успеем, — покачал головой Лавров. — Вещи вон все разбросаны… Нет, надо встречать гостей. Заодно и легенду проверим.

Вершины ближайших холмов осветились светом фар, а затем одна за другой три машины спустились к роще. Захлопали дверцы, и к стоянке разведчиков подошла группа сомалийцев. Сразу было понятно, что это не бедные кочевники: на прибывших была не традиционная одежда, а штаны и пестрые рубахи. А главное — у каждого в руке был автомат.

При виде гостей Анисимов встал и приветствовал их вначале по-арабски, а затем на сомалийском. От толпы отделился негр с массивной золотой цепью на шее — как видно, предводитель. Между ним и капитаном завязался оживленный разговор. «Прокатит или нет? — напряженно размышлял Лавров, разглядывая приезжих. — И если не прокатит и начнется заварушка, сумеем ли мы всех их уложить? Должны суметь…»

Тут Анисимов обернулся к своим товарищам и что-то сказал. Лавров понял, что он их представляет главарю и надо как-то отреагировать.

— Шел бы ты, друг, далекой дорогой, — произнес он по-татарски, обращаясь к парню с цепью на шее.

— Там тебя ждет казенный дом, — добавил по-чеченски Горшенин.

Предводитель выслушал «перевод» Анисимова и благосклонно кивнул. После этого он обернулся и что-то приказал своим людям. Те направились к машинам и вернулись с пустыми канистрами, которые принялись наполнять из источника. Анисимов все это время не отставал от предводителя, о чем-то его расспрашивая. Наконец все емкости были наполнены; сомалийцы погрузились в машины и уехали.

— Уф, прокатило! — с облегчением произнес Лавров, сбрасывая с себя надоевший кусок ткани. — А я уж думал, стрелять придется. Кто они такие?

— Можно сказать, те самые, к кому мы направляемся, — отвечал Анисимов. — Это пираты, только не из Босасо, а из Эйля. Приехали они в саванну охотиться на антилоп. И знаете, для чего?

— Ну, как «для чего»? — удивился Горшенин. — Чтобы мяса поесть.

— Нет, представьте: они хотят добыть хорошего мяса для членов захваченного ими экипажа! Эти парни — их главаря зовут Мустафа — захватили танкер, принадлежащий греческой компании. Экипаж там смешанный, но большинство составляют киприоты. Вот для них они и отправились в саванну. Хотя часть мяса, как объяснил мне Мустафа, пойдет ему на стол: он уже привык есть европейскую пищу и не хочет питаться лепешками, как остальные.

Остаток ночи прошел спокойно, но Лавров твердо решил больше не ночевать возле источников.

На следующий день они прошли больше ста двадцати километров, покрыв почти половину расстояния до порта Босасо. Лавров планировал прибыть туда через два дня, к обеду, и уже прикидывал по карте, где устроить лагерь и как организовать разведку, когда пришло неожиданное известие. Вечером, когда Горшенин, как обычно, послал в эфир короткий контрольный сигнал, рация внезапно ожила и заработала на прием. Горшенин сказал: «Да, слушаю», — после чего выслушал короткое сообщение. Ответив: «Да, вас понял», — он выключил рацию и повернулся к товарищам.

— Задача меняется, — сообщил он. — Только что из Москвы передали, что французы провели спецоперацию и освободили своих граждан. А остальных пираты вывезли в глубину страны. Куда точно — командование пока не знает. Ориентировочно — в район деревни Гельдер. Это еще на 300 километров дальше.

Глава 9

Переезд на новое место занял весь остаток дня. Вначале моряки надеялись, что на какой-нибудь остановке их все же покормят, однако время шло, а заботиться о них никто и не собирался. Остановки делались, но только для того, чтобы справить нужду и осмотреть машины. Когда же Куликов, а за ним второй штурман Олег Резчиков во время одной из таких остановок попытались заговорить с их главным стражником Хасаном об обеде, тот заявил:

— Будьте довольны, что шейх Юсуф не заставил вас жрать собственные кишки! Будете есть, когда я скажу!

Стало ясно, что дальнейшие переговоры бесполезны.

Не ожидая ничего хорошего, моряки ехали, поглядывая по сторонам. Дорога петляла среди холмов, огибала глубокие расщелины, по которым во время редких ливней стекала вода. По сторонам росла сухая жесткая трава да колючие кусты; изредка встречались отдельные деревья. Животных тоже было не видно — наверное, их пугал шум моторов.

Уже начало темнеть, когда впереди показалась роща финиковых пальм и возле них — несколько построек. Колонна остановилась, пленники вышли, рассматривая место, где им предстояло провести много дней, а может, и месяцев. Это было жалкое зрелище. Дюжина саманных лачуг окружала рощу. К низеньким домам кое-как были прилеплены хозяйственные постройки и загоны для овец и верблюдов. Густой запах животных стоял в жарком воздухе. Рядом с этим захолустьем поселок Босасо мог показаться настоящим городом!

Пока моряки осматривались, из лачуг вышли их обитатели — завернутые в серые куски ткани жители саванны. Вдруг раздался гневный крик. Один из стариков, только что вышедший из своего жилища, что-то злобно кричал, показывая на Настю. Его крики подхватили еще несколько местных жителей.

— Похоже, ругаются, — заметил Костя Мельников.

Не довольствуясь руганью, аксакал подскочил к девушке и поднял свою суковатую палку, явно собираясь ее ударить. Сразу несколько моряков шагнули вперед, защищая девушку, Костя схватил старика за руку. Тут что-то закричали уже охранники, угрожающе подняв автоматы.

Разгоравшийся конфликт остановил Хасан — он что-то сказал старику, и тот немного отошел назад, хотя и продолжал ругаться. После этого Хасан на английском объяснил морякам причину недовольства.

— Нельзя женщине с непокрытой головой ходить, — заявил он. — И в штанах тоже нельзя. Пускай идет на женскую половину и сейчас же переоденется.

Но тут вперед неожиданно вышел второй механик Сергей Муравьев.

— Вы нас целый день голодом морите, убить угрожаете, а теперь еще и свои правила устанавливаете, в чем можно ходить, а в чем нет? — грозно заявил он Хасану. — Ну так слушай: сначала накорми, а потом командуй!

Его поддержал Костя Мельников.

— А если ты такой грозный, — сказал он, обращаясь к охраннику, — что ж, давай, стреляй. Твой хозяин хочет получить выкуп за каждого человека. Вряд ли он тебя похвалит, если людей станет меньше.

— Шейх мне команду дал, перед ним и отвечать буду! — заорал бандит и в подтверждение своих полномочий пустил очередь над головами моряков. Однако стрелять в них все же не стал. Вместо этого что-то прокричал, обращаясь к обитателям деревни, и те показали в сторону одной из построек — самой жалкой и кособокой.

— Вон там будете жить, — заявил Хасан, обращаясь к пленникам. — Еду тоже там дадут. Женщина пускай вон в тот дом идет, там переоденется, будет жить и есть. С мужчинами ей общаться нельзя.

Мельников и Муравьев готовы были спорить и дальше, но Настя тихо сказала им:

— Не надо, не спорьте с ним. Пойдем, поедим, а там видно будет.

Моряки вошли в свою новую «гостиницу». Это была низенькая комната с земляным полом и двумя крошечными окошками, в которых не было стекол. Вдоль стен виднелись нары, посередине стоял грубо сделанный стол.

— Сарай — и есть сарай! — заключил Олег Резчиков.

Появилась женщина в цветастом балахоне; платок на голове закрывал все лицо, оставляя открытыми лишь глаза. Она внесла горшок с каким-то варевом и принялась раскладывать его в тяжелые глиняные миски. Варево выглядело и пахло весьма специфически.

— А это есть можно? — с сомнением произнес радист Юра Плотников.

Куликов по-арабски спросил у женщины, что за еду им дают. Он не слишком надеялся на ответ, однако, к его удивлению, женщина заговорила, хотя и запинаясь. Выслушав ее и задав еще несколько вопросов, старший механик объяснил остальным:

— Это каша из маисовой муки. Ее здесь все едят. Кроме нее местные едят еще сыр из верблюжьего молока и лепешки, изредка — баранину. Иногда удается подстрелить антилопу, ее мясо считается деликатесом. Рыба и птица считаются нечистыми, их не едят совсем. Поэтому здесь не держат ни кур, ни другую птицу. И они не умеют печь хлеб, к какому мы привыкли, — только лепешки.

В другое время моряки стали бы живо обсуждать странные кулинарные предпочтения сомалийцев, но сейчас за столом царило молчание — все устали, были подавлены, и говорить никому не хотелось. Кое-как поковыряли кашу и легли спать.

Утром Костя улучил минутку и первым делом увиделся с Настей. Девушка была подавлена еще сильнее, чем остальные моряки.

— Там, в Босасо, эта Сахра хоть веселая была, все со мной о чем-то говорила, а эти волками смотрят, — пожаловалась девушка. — И вечером все молча, и утром… Как так жить можно?

— Ничего, что-нибудь придумаем… — пробормотал Мельников.

Однако прошло утро, миновал и весь день, и стало ясно, что ничто в их жизни больше не изменится. В этот первый день в саванне произошло только одно событие: машины, на которых их привезли в деревню, отправились обратно. С ними уехал и «начальник конвоя» Хасан с двумя бандитами. Стеречь пленников остались трое охранников.

Тоскливо и безрадостно прошел и еще один день. Пленники не знали, чем себя занять. Больше всех мучились Женя Бабич и Володя Билибин. В конце концов они нашли выход: изготовили из дерева некое подобие костей и принялись играть в эти самодельные кости на щелбаны. Остальные слонялись без дела. Тут выяснилось, что Насте, в некотором смысле, повезло: местные женщины привлекали ее к работе по хозяйству.

На третий день Куликов заметил перемену в поведении Кости Мельникова. Молодой механик с утра крутился возле такого же молодого сомалийца по имени Шариф Ахмад: помогал ему выгнать овец из загона, а вечером загнать обратно, о чем-то с ним разговаривал. Удивленный поведением товарища старший механик после ужина (состоявшего все из той же каши) отозвал его в сторону. Они сели у ствола пальмы, и Куликов спросил:

— Слушай, ты чего вокруг этого Шарифа крутишься? Я чую, что это неспроста…

— Может, и неспроста, — неохотно ответил Мельников. — А тебе-то что?

— А то, что мы все здесь связаны, все друг от друга зависим. Скажи прямо, что надумал.

— Ясно, что! Не могу я сиднем здесь сидеть! — воскликнул Костя. — Кто, скажи, за нас этому Юсуфу платить будет? Правительство, что ли? Не верю я в это! Или мои родители? Нет у нас в семье таких денег! Я больше всего боюсь, что наши идиоты руководящие сообщат моим родителям, что нужен выкуп. Они ведь все отдадут, квартиру продадут… Только этих денег все равно не хватит, пропадут они! А начальство… Бросят они нас здесь, подохнем все в этой пустыне. Только я здесь сдохнуть не собираюсь!

— Бежать решил… — скорее констатировал, чем спросил Куликов.

— Да, бежать! Там, в Босасо, ты меня отговорил, да и времени не было. А тут его сколько угодно. Соберемся — и пойдем.

— И куда, если не секрет? Назад к морю? Чтобы сесть на прогулочную яхту?

— Валяй, издевайся. Посмотрим, кто последний смеяться будет. К морю идти смысла нет, это ясно. Надо идти на север, в Эфиопию. Там нормальная страна, есть наше посольство…

— А ты представляешь, сколько надо идти, чтобы туда добраться? — спросил старший механик.

— Километров триста, думаю, — отвечал Костя.

— А пятьсот не хочешь? Это только до границы! И автобусы с гидами тебя там не ждут! И как ты собираешься преодолеть эти сотни километров по саванне — без оружия, снаряжения, карты, а главное — без воды?

— Вот для этого я и стараюсь с Шарифом больше общаться, — зашептал Мельников, наклонившись к старпому. — Прежде всего — язык учу, чтобы можно было с местными разговаривать. Еще расспрашиваю, где что растет, что съедобно, а что нет. Какие звери здесь водятся, какие птицы. Какая местность вокруг. А главное — как воду найти.

— Ну, и каковы успехи? — скептически спросил Куликов.

— Ты заметь: я с ним всего один день общаюсь, — ответил Костя. — А уже двенадцать слов выучил. И про растения местные кое-что узнал. Вот еще недельку-другую побеседую с этим сыном степей, и можно начинать собираться. Кстати, он говорит, что скоро начнется сезон дождей — они будут идти каждую неделю. Местные в это время стараются собирать воду, запасают ее впрок. Но и тем, кто идет по саванне, напиться можно. Надо только бутылей побольше с собой взять.

— Значит, через недельку-другую… — задумчиво повторил старпом. — А как ты думаешь от охранников избавиться? Ведь они вдогонку отправятся!

— Без автоматов не отправятся, — усмехнулся Костя. — Я вот третий день за ними наблюдаю, и знаешь, что заметил? Что они большие разгильдяи! Если бы чеченцы, с которыми мне довелось повоевать, такими были, у нас бы и проблем не было. То уйдут куда-то, то спят, то сидят, в кости играют, а оружие в стороне валяется. Завладеть их автоматами ничего не стоит. После этого берем верблюдов — и вперед. Местным объясняем, что за животных им потом обязательно заплатят. Ну а будут сильно возмущаться — у нас будет «железный аргумент» в руках.

— А если Юсуф погоню организует? На машинах? — спросил Куликов.

— А откуда он узнает? — ответил Мельников вопросом на вопрос. — Сотовая связь здесь не работает, я узнавал. Спутникового телефона у нашего «шейха» тоже нет — пока не обзавелся. Пока эти горе-охранники доберутся до Босасо, пока Юсуф соберет людей — мы будем уже далеко. А записок по пути — куда дальше идти собираемся — мы ему оставлять не будем. Как он нас найдет? Саванна большая…

— А ты помнишь, что в Босасо не все согласились бежать? — не отступал старший механик. — И это в порту, где до свободы было пятнадцать минут быстрым шагом пройти. А здесь еще меньше желающих будет. Вот увидишь: пройдет еще неделя, и многие привыкнут к такому растительному существованию. Делать ничего не надо, есть дают… Кино, правда, не крутят, и еда, конечно, дрянь, но с голоду не умрешь. Так не лучше ли подождать, пока наши, в конце концов, не договорятся о выкупе?

— Может, кто-то и привыкнет, — кивнул Мельников. — Но только не я. И Настя не захочет оставаться — я с ней на эту тему уже беседовал. И Муравьев, и Олег Резчиков. Да большинство наших пойдут! А ты сам, Андрей Михалыч, как настроен? Ты согласишься на такое растительное существование?

— Вопрос сложный… — задумчиво сказал Куликов. — Сидеть здесь, конечно, — тоска смертная. Тем более если побег состоится, оставшимся еще хуже условия сделают. Но и твой план — сплошная авантюра. Как будем людям в глаза смотреть, если заведем их куда-нибудь не туда, да еще погоня догонит? А ведь я, если твое предложение приму, на себя ответственность возьму, как старший по званию. Так что не знаю, что тебе ответить. Пока не знаю.

— Давай пока отложим этот вопрос, — предложил Мельников. — В любом случае раньше чем через три недели не пойдем. Вот и будет у тебя время на раздумья.

— Давай так, — согласился Куликов. — А за это время, может, в Москве о нас вспомнят, и не надо будет эту катавасию с побегом затевать.

— Не верю я в заботу Москвы, — покачал головой Костя. — Как говорится, на Москву надейся, а сам не плошай.

Глава 10

Как Лавров и решил, теперь группа возле источников не задерживалась: набрали воды — и скорее дальше, чтобы остановиться на обед или на ночь где-нибудь в уединенном месте. Однако, несмотря на это правильное решение, на следующий день развить максимальную скорость и пройти за день километров сто пятьдесят не удалось. Этому помешали несколько обстоятельств.

Время близилось к полудню, когда они подъехали к обозначенному на карте очередному источнику; как и другие, встреченные в саванне, он прятался в небольшой пальмовой роще. Подъехав к роднику и не обнаружив ничего подозрительного, разведчики спешились, достали пустые емкости для воды, и тут налетевший ветерок донес до Лаврова знакомый отвратительный запах.

— Чуете? — спросил он товарищей. — Мертвечиной несет. Вон оттуда, слева.

— Наверное, какие-нибудь охотники антилопу разделывали да остатки бросили, — предположил Горшенин. — Может, даже наши вчерашние знакомцы с золотыми цепями.

— Нет, кочевники не могут так относиться к источнику, — убежденно покачал головой Анисимов. — Закапывать, конечно, не станут — шакалы все равно разроют, — но отнесут подальше. Это что-то другое…

Он сделал несколько шагов, раздвинул кусты — и застыл. Потом с каким-то странным выражением в голосе предложил:

— Взгляните сами.

Лавров подошел. На поляне между пальмами в беспорядке валялось несколько тел. Судя по одежде, это были не кочевники — те ходили в традиционных фута бенадир, а на мертвых была европейская одежда. Лавров сосчитал — получалось, что здесь погибли восемь человек. Многочисленные пулевые отверстия не оставляли сомнений в причине их смерти. Над трупами уже роем летали мухи.

— Разборка была… — протянул он.

— Да, скорее всего здесь сошлись две банды, — согласился Анисимов. — И что-то не поделили.

— Интересно, и часто здесь такое бывает? — поинтересовался Горшенин.

— Да можно сказать, каждый день, — ответил капитан. — В стране уже двадцать лет идет гражданская война, власти никакой нет, все решает сила оружия. Странно, что мы до сих пор с таким не сталкивались.

— И что… никого не хоронят? — спросил Лавров.

— Если близкие узнают — похоронят, — ответил Анисимов. — А так — шакалы позаботятся.

Они набрали воды и поехали дальше. Но теперь Лавров еще внимательнее осматривал из бинокля окрестности — внезапная встреча с одной из банд не входила в его планы.

В этот день им сильно мешали глубокие овраги, которые все, как нарочно, вытянулись поперек их маршрута. Их склоны были очень крутыми, и верблюды не могли там спуститься. Приходилось ехать вдоль ущелий и искать более пологое место. Из-за этого скорость продвижения сильно снизилась.

На ночь остановились в небольшом овражке, начали готовить ужин. Лавров, достав из рюкзака продукты, заметил:

— Это последние две банки тушенки. Когда собирались, на такой долгий путь не рассчитывали. Завтра перейдем на вегетарианскую пищу.

— Что, в самом деле? — спросил Горшенин. — Нет, так не пойдет. На одной каше нам задание не выполнить. Надо пополнять рацион.

— Это как? — поинтересовался майор.

— Очень просто — надо взять то, что дает природа. Мяса вон сколько вокруг бегает.

Действительно, разведчики каждый день по несколько раз видели группы антилоп или зебр, а однажды вдали проплыли грациозные силуэты жирафов.

— Значит, предлагаешь устроить охоту?… — задумчиво произнес Лавров.

— Ну да. Если не завтра, то послезавтра точно. Много времени это не займет, я думаю, — уверенно сказал Горшенин.

На следующий день они осматривали окрестности уже не только для того, чтобы вовремя заметить возможное появление людей, но и в поисках четвероногих. Правда, тот участок саванны, через который они сейчас ехали, был особо засушливым и скорее походил на пустыню, чем на степь, — каменистая равнина, где кое-где торчали редкие клочья травы. Может, поэтому первые несколько часов им никто не попадался.

Время уже близилось к полудню, когда Лавров заметил в стороне несколько движущихся силуэтов.

— Ну что, сворачиваем туда? — предложил он, поворачивая верблюда.

— Нет, так не годится, — покачал головой Горшенин. — Я вижу, ты, майор, только на двуногую дичь охотился. А я люблю на зорьке с ружьем постоять, да и на волков охотиться приходилось, так что я в этой науке разбираюсь. Надо с подветренной стороны зайти, чтобы они нас не учуяли. Ветер у нас с севера, так что давай свернем на юг.

Они сделали большой крюк и оказались к югу от стада. Теперь разведчики уже без биноклей отчетливо видели животных: это были крупные антилопы с длинными рогами, похожими на вилы.

Когда до животных осталось несколько сот метров, Лавров и Горшенин спешились и, пригибаясь, направились к стаду. Антилопы не чуяли опасности и продолжали пастись: видимо, им попался участок сочной травы. Лишь когда охотники приблизились на расстояние около ста метров, стадо пришло в движение; животные длинными прыжками устремились прочь. Но было уже поздно: прозвучало несколько выстрелов, и две антилопы упали. Видя, что охота завершилась, Анисимов направил верблюдов к товарищам. Убитых животных погрузили на верблюдов и направились дальше. Однако, несмотря на уверения Горшенина, что охота много времени не займет, они потеряли не меньше часа. В результате и в этот день прошли чуть больше ста километров.

Последние часы перед наступлением темноты путешественники, не сговариваясь, увеличили скорость. И не потому, что так уж хотели наверстать упущенные километры, а потому что хотелось попробовать настоящего мяса: всем до чертиков надоело питаться тушенкой и концентратами.

В этот раз они выбрали для ночлега более глубокую впадину, чем обычно: предстояло развести костер, а им не хотелось, чтобы огонь был виден. Пока еще оставалось немного света, Лавров с Анисимовым побродили по окрестностям и собрали кучу хвороста. Горшенин тем временем разделывал туши — ему доверили эту ответственную работу, как опытному человеку. Мяса было много, должно было хватить на несколько дней. Разведчики решили часть съесть сегодня, а остальное прокоптить, чтобы оно лучше хранилось.

Наконец запылал костер, освещая кусты тамариска, сухое русло, в котором когда-то бушевала вода, стоящих поодаль верблюдов. Над саванной поплыл сладко пахнущий дым.

— Похоже на запах можжевельника, — заметил Анисимов.

— Это где же ты костры из можжевельника жег? — спросил его Горшенин.

— В Таджикистане… и еще немного южнее, — ответил капитан.

Нарезанные куски мяса разведчики нанизывали на самодельные шампуры, а то, что было предназначено для копчения, разложили на камнях возле огня. Вскоре к запаху горящего дерева прибавился аппетитный запах жареного мяса.

— Кажется, готово, — объявил Горшенин, взявший на себя обязанности шеф-повара. — Берите каждый по шампуру — и вперед.

Анисимов взял ветку с нанизанным мясом, откусил кусок, с восхищением почмокал и заметил:

— К такой еде только одного не хватает — ста граммов. Хотя я не любитель выпивки, но сейчас бы не отказался. Жаль, что у нас нет…

— Почему же нет? — заметил Лавров. — Я всегда с собой беру. Правда, думал сохранить до окончания операции, но тогда нас вместе с моряками будет аж 17 человек — одной бутылки на всех точно не хватит.

— А у тебя что? — спросил Горшенин.

— «Столичная», — ответил Лавров. — Я ее всем маркам предпочитаю.

— Ну, я не такой патриот, — сказал старший лейтенант. — У меня тут, — он кивнул на рюкзак, — бутылка армянского коньяка. Ну, а ты, капитан, — повернулся он к Анисимову, — неужели ничего не прихватил?

— Как-то не подумал… — виновато сознался специалист по Африке.

— Ладно, так и быть — на этот раз возьмем тебя в долю, — согласился Лавров, доставая водку и разливая ее по кружкам. — Но когда в другой раз сюда на отдых приедем, с тебя причитается двойная порция. Одно плохо — теплая…

— Ничего, зато не простудимся, — заметил старший лейтенант. — Ну что — за успех?

— За успех! — согласился Лавров. — И чтоб никаких нежданных встреч больше не было.

Разведчики принялись за ужин. Но едва они разделались с первой порцией мяса и взялись за вторую, наверху, на гребне холма, послышалось тявканье. Приглядевшись, путешественники различили на фоне звездного неба несколько силуэтов.

— Шакалы, — заключил Анисимов. — Запах учуяли, вот и сбежались. Ты внутренности закопал или так бросил? — обратился он к Горшенину.

— Обижаешь! — ответил тот. — Что я — не понимаю? Примерно в полметра яму вырыл.

— Все равно учуяли. Могут и другие гости пожаловать.

Словно в подтверждение его слов с севера донеслось мощное рычание.

— Ну вот, кажется, скоро царь зверей сюда пожалует, — заметил Лавров.

— Пока не спим, он вряд ли сунется, — заверил Анисимов. — Но потом, если голодный, может решиться. Так что часовым сегодня надо быть особо внимательными.

— Давайте сегодня я первым подежурю, — вызвался Горшенин. — Я к охоте привычный, не раз в засаде сидел.

Лавров закупорил бутылку, разведчики собрали продукты, тщательно завернули мясо в несколько пакетов, чтобы оно не пахло, и Лавров с Анисимовым легли спать.

Майор уснул практически сразу. Он не знал, как долго длился его сон, но пробуждение нельзя было назвать приятным: он проснулся от непонятных трубных звуков. Вскочив на ноги, уже с автоматом в руке, он понял, что это кричат перепуганные верблюды. В ту же минуту с вершины холма донесся мощный рев, и сразу вслед за этим — два выстрела.

Майор быстро поднялся на холм. Там он увидел в свете звезд неподвижно лежавшего льва; возле него стоял Горшенин.

— Пришлось все-таки убить, — с сожалением сказал старший лейтенант. — Иначе он бы так до утра и ходил вокруг лагеря. Верблюды со страха могли совсем обезуметь, сорваться с привязи и убежать. Да и нам бы спать не дал.

— Ну, и правильно сделал, — одобрил Лавров. — Ладно, иди теперь спать, я подежурю.

— Ты, майор, лучше здесь, возле него сторожи, — посоветовал Горшенин. — А то шакалы на труп сбегутся, рвать его начнут — такая грызня будет, опять у наших верблюдов истерика будет.

— Хорошо, посижу здесь, — согласился Лавров.

Остаток ночи прошел спокойно, шакалы, хотя и ходили вокруг лагеря, приблизиться не решились. Утром, садясь на верблюдов, разведчики договорились в этот день двигаться максимально быстро, чтобы наверстать упущенное — тем более что впереди находилась пустыня, в которой, судя по карте, не было ни одного источника воды, а значит, не надо было терять время на то, чтобы ее набирать. Однако это намерение вновь не осуществилось — по совсем неожиданной причине.

Все случилось вскоре после обеда. Ничто не предвещало каких-либо сюрпризов, как вдруг, когда путешественники проезжали мимо очередного вади, оттуда внезапно выехала группа всадников на верблюдах. Их было не меньше десятка. Часть была одета в традиционные покрывала, другие — в джинсы и пестрые рубашки. И у каждого — это Лавров отметил сразу — был автомат.

Растягиваясь в цепь, всадники двигались прямо к разведчикам. Те остановились, и Анисимов выехал вперед, чтобы вступить в переговоры. На ходу он обернулся, оглядел товарищей и осуждающе покачал головой. Лавров понял, почему: хотя капитан еще в первый день их путешествия советовал им носить традиционные покрывала и даже сделал их из имевшейся ткани, Лавров и Горшенин советом пренебрегли. Вот и сейчас на них были обычные майки. Поэтому выдать их за каких-нибудь арабских или пакистанских торговцев не было никакой возможности.

Тем не менее Лавров надеялся, что специалист по Африке и вообще по Востоку сумеет придумать какую-нибудь легенду, и приготовился к длительным переговорам. Однако случилось совсем не так. Не успел Анисимов подъехать к неизвестным всадникам и произнести первые слова приветствия, как ехавший в середине группы человек в традиционном покрывале что-то выкрикнул и вскинул автомат.

Все дальнейшие действия майор Лавров производил, не задумываясь ни на миг, чисто рефлекторно — некогда было задумываться и что-то решать. Стрелок напротив еще только поднимал оружие, а майор уже выхватил притороченный к седлу «АКМ» и нажал на спуск. Прицелиться как следует он не успел, однако не промахнулся: верблюд под противником рванулся в сторону, потом осел на задние ноги и завалился на бок. Лавров тоже не остался в седле — соскользнул с верблюжьей спины, упал на землю, перекатился (там, где он приземлился, в землю уже вонзились пули, брызнули камни) и дал длинную очередь, стараясь поразить троих всадников, находившихся прямо перед ним.

Он не смотрел, что делает Горшенин (не до того было), но слышал, как справа короткими очередями отзывается еще один автомат. Анисимова впереди не было видно — его верблюд без седока метался взад-вперед, потом споткнулся и завалился на бок.

Противники, конечно, тоже не дремали: большинство, как и разведчики, спешились, но трое — один с того фланга, что был ближе к Лаврову, а двое справа — поскакали в стороны. «Окружить хотят», — понял майор и, тщательно прицелившись, выстрелил. «Его» всадник кубарем полетел с верблюда. То же самое проделал на правом фланге Горшенин.

Преимущество в численности и во внезапности нападения у противников исчезло, окружение тоже не удалось, и теперь они, как понял майор, не знали, что делать дальше. Надо было пользоваться этой заминкой и развивать успех.

— Кирилл, прикрой! — крикнул он направо.

Очереди из автомата Горшенина стали чаще, пули так и свистели, срезая кусты тамариска. Лавров пополз налево, где выемка между двумя бугорками слегка поднималась вверх. Приблизившись к гребню, он услышал шорох, доносившийся с другой стороны гребня. Тут майор порадовался тому, что постоянно носил на поясе сумку, а в ней несколько гранат. Он достал одну и перекинул ее через гребень. Когда раздался взрыв и осколки просвистели у него над головой, Лавров вскочил и бросился вперед.

Проскочив мимо валявшегося за гребнем изуродованного трупа, он побежал дальше, стараясь поразить и тех двух стрелков, что вели огонь на правом фланге, и тех четверых, которые, двигаясь на корточках, отступали к ущелью, из которого перед этим появились. Однако долго бежать — значит подставиться под пули, и майор приземлился за крохотный холмик, который должен был защитить его от огня. И вовремя: в землю тут же вонзился целый залп; как видно, стреляли сразу из нескольких стволов. «Пускай постараются, — подумал Лавров. — Глядишь, Кириллу полегче будет. Что-то Сашку не слышно. Не было бы беды. Хорошо, что они отступают. Не стоит нажимать — пусть уйдут».

Он выставил автомат и дал короткую очередь в сторону врага — не чтобы попасть, а чтобы обозначить давление. Противник ответил несколькими длинными очередями, но теперь пули прошли высоко над головой Лаврова. «Уже из вади стреляют», — понял он. Дал еще очередь — никто не отвечал. Тогда майор пополз правее, еще правее, и выглянул из укрытия.

На всем пространстве до начала спуска в ущелье ничто не двигалось. С того места, где он находился, Лавров насчитал три трупа. Двигаясь короткими перебежками, он направился вперед, к ущелью. Достигнув края, заглянул вниз. Далеко, примерно в полутора километрах вниз по ущелью, он разглядел маленькую группу всадников — они быстро удалялись. Тогда он повернулся назад и крикнул:

— Кирилл, ты живой?

— Живой! — отозвался тот.

— Сашку не видишь?

— Лежит метрах в пятидесяти впереди меня. Его в самом начале задело.

— Все, можно вставать, — разрешил Лавров, сам поднимаясь. — Ты иди к капитану, а я этих осмотрю — вдруг кто притворяется.

Он быстро оглядел убитых — их насчитывалось шесть человек; все, кроме убитого первым человека, в традиционной одежде, молодые парни лет двадцати. Потом направился к Анисимову. Горшенин уже перевернул капитана на спину и сейчас возился с аптечкой.

— Жив, — сказал он Лаврову, услышав его шаги, не оборачиваясь. — Две раны: одна пуля чиркнула по голове, оглушила, вторая в плечо. К счастью, навылет. Сейчас сделаю пару уколов и перевяжу. Но транспортировать его нежелательно. Надо хотя бы сутки здесь побыть.

Лавров огляделся. В том месте, где их застигло внезапное нападение, не было решительно никакого укрытия. И вообще оставаться здесь было опасно: бандиты могли вернуться с подкреплением — хотя бы для того, чтобы похоронить своих. Надо было переместиться на несколько километров и выбрать более подходящее место. Но помимо состояния Анисимова этому мешало еще одно обстоятельство: исчезновение верблюдов. На чем везти капитана? Как вообще двигаться дальше?

— Ты делай перевязку, — сказал Лавров Горшенину, — а я пойду поищу наших коняшек. Может, недалеко убежали.

Глава 11

Верблюдов, на которых ехали Анисимов и Горшенин, долго искать не пришлось: оба лежали здесь, на поле боя. И это даже можно было считать хорошим результатом — ведь на верблюде старшего лейтенанта ехала рация, а Анисимов вез посуду и запас продуктов. А вот верблюд самого Лаврова, в багаже которого был запас патронов и гранат, исчез. И сколько майор ни ходил по окрестным холмам и оврагам, животное так и не нашлось. Зато на дне одного из вади Лавров нашел двух других верблюдов, как видно, принадлежавших их врагам. Еще двое животных было убито, а двое, вместе с верблюдом самого Лаврова, бегали неизвестно где.

Ведя за поводья двоих найденных двугорбых, Лавров вернулся на поле битвы. Анисимов уже очнулся и даже порывался встать, но вид у него был явно больной, к тому же у него поднялась температура. Лавров кратко обрисовал Горшенину ситуацию и изложил свои соображения.

— Оставаться здесь нам нельзя ни в коем случае, — заключил он. — Хотя бы километров десять-пятнадцать надо отъехать. И ночью — никакого огня и шума. Запас воды у нас небольшой есть, сутки можем отсидеться. А там решим: все вместе дальше двинемся или один останется с Сашей, а другой отправится за водой. Но ты говоришь, ему нельзя двигаться…

— Я поеду… поеду! — громко произнес Анисимов, открыв глаза. — Нельзя здесь!

— Что ж, взвесив все соображения, консилиум решил, что небольшая поездка больному не повредит, — произнес Горшенин.

— Тогда давай быстро соберем у этих ребят патроны, сколько найдем, и поедем, — сказал Лавров. — А то наш боезапас вместе с моим дромадером сбежал.

Спустя полчаса их маленький караван вновь тронулся в путь. На первом верблюде сидел Лавров, на второго была погружена большая часть поклажи, а поверх нее лежал Анисимов. Товарищи постарались устроить раненого как можно удобнее, и темп движения был не слишком быстрый, чтобы не беспокоить раны Анисимова. Горшенин заявил, что он не устал и если без груза, налегке, то вполне может пройтись пешком.

Сначала двинулись на юг, потом свернули к западу. На этот раз Лавров хотел остановиться не на дне ущелья — там враги могли подкрасться незаметно, — а на возвышенности, желательно укрывшись в небольшой «зеленке». И как часто бывает, подходящее место нашлось в самом начале пути, но Лавров с Горшениным дружно решили, что это слишком близко от места схватки. А потом, как нарочно, ничего похожего не встречалось. Они проехали час, и второй, пошел третий, уже стало темнеть — а нужного места все не находилось. Наконец, когда Ларов был готов остановиться у первого попавшегося дерева, он увидел слева по курсу темневшую на возвышенности рощу.

Здесь они и заночевали. Ни ночью, ни на следующий день их никто не беспокоил. А самих разведчиков тревожили две вещи: состояние здоровья Анисимова и запас воды. У капитана несколько раз поднималась температура, он принимался метаться и бредить. Горшенин колол ему антибиотики и обезболивающее, а для укрепления — витамины. К вечеру следующего дня Александру стало лучше, бред прекратился. Но к этому же времени почти закончилась и вода. Надо было решать: или утром идти дальше, или предпринять экспедицию для пополнения запасов воды. Лавров был за то, чтобы остаться в роще еще на один день, но сам раненый настаивал продолжать ехать.

— Пойми, сидя здесь, мы ничего не выиграем, — убеждал он Лаврова. — А риск возрастает. Если эти уроды будут нас искать, то рано или поздно найдут — ведь мы ушли не так далеко. Я чувствую себя вполне сносно, на верблюде сидеть могу. Так что поедем.

Лавров решил отложить окончательный выбор до утра. А вот что нельзя было отложить, так это сеанс связи с Москвой. В первый вечер Горшенин под свою ответственность просто передал условный сигнал, ничего не сообщив о бое и ранении Анисимова — все были страшно измотаны, не до того было. Но теперь надо было решать: сообщать о случившемся «наверх» или нет. Согласно всем правилам и инструкциям, они обязаны были это сделать. Однако и Лавров, и Горшенин опасались, что, узнав о ранении Анисимова, начальство переполошится и отменит операцию.

— Тогда все надо будет начинать с самого начала: формировать новую группу, засылать ее сюда… — рассуждал Горшенин, отведя Лаврова в сторону, на опушку рощи — им обоим не хотелось беспокоить раненого товарища. — Пока доберутся до Эфиопии, найдут этого Ворку, пока проедут через Сомалиленд… А нашим морякам все это время в плену париться? И что там за условия, в этой их деревне? Нет, товарищ майор, ты как хочешь, а я бы не передавал. Хотя в случае чего отвечать, конечно, тебе придется… А давай после возвращения скажем, что это я не исполнил твой приказ и самовольно не передал сообщение?

— Нечего тут в заговоры играть, — заявил в ответ Лавров. — Я ответственности не боюсь. А что начальство может испугаться и нас назад отослать, это ты прав. Ладно, хрен с ней, с этой радиограммой. Передай обычный позывной, и все.

За ночь больному стало лучше — настолько, что утром он, несмотря на протесты товарищей, сам сходил по нужде за ближайшую пальму.

— Все, голова больше не кружится, — заявил он, вернувшись. — Так что давайте завтракать — и вперед. У нас то мясо еще осталось?

— Еще на сутки хватит, — заверил его Горшенин.

— Это замечательно, — сказал капитан. — С такой пищей я точно поправлюсь. Только кормите меня мясом — и все зарастет.

Главной целью разведчиков в этот день было пополнение запасов воды. Но эта же операция таила главную опасность: бандиты могли засесть возле источника, рассчитывая, что их слишком меткие противники рано или поздно должны будут к нему выйти. Поэтому Лавров принял меры предосторожности. Когда до источника осталось около трех километров, разведчики спешились. Анисимова оставили сторожить верблюдов, а Лавров с Горшениным, соблюдая все правила маскировки, двинулись к роднику.

Однако засады там не оказалось — то ли у бандитов не было сил на погоню за разведчиками, то ли у них были иные заботы. Вновь заполнив водой все емкости, путешественники стали чувствовать себя увереннее. Да и Анисимов пошел на поправку: на следующее утро он уже мог двигать простреленной рукой. Это было своевременно: ведь к вечеру Лавров рассчитывал достичь той самой деревни Гельдер, о которой говорилось в сообщении из Москвы.

Весь этот день они шли ускоренным темпом, давая верблюдам лишь минимальную передышку. Горшенин то бежал рядом с «кораблями пустыни», то садился на одного из верблюдов. Лавров — по совету Анисимова — снизил скорость лишь тогда, когда до деревни осталось меньше пяти километров.

— Здесь уже могут встретиться местные, — предупредил специалист по Востоку. — Коз могут пасти или охотиться.

Наконец разведчики достигли пересохшего русла в трех километрах от деревни. Здесь было решено разбить лагерь. Лавров изложил товарищам план дальнейших действий.

— С утра я засяду с биноклем вот на этом холме, — показал он отметку на карте. — Кирилл займет пост чуть ниже, будет следить за местностью и меня прикрывать. Отсюда должна просматриваться вся деревня. Если наших держат здесь, я обязательно это увижу.

— А если их держат взаперти и наружу не выпускают? — спросил Горшенин. — Или выпускают, но в какой-нибудь крытый дворик, который из бинокля не разглядишь?…

— Чтобы совсем не выпускали, это вряд ли, — покачал головой Анисимов, внимательно слушавший этот разговор. — Пока что такого обращения с пленными у сомалийских пиратов не наблюдалось. А крытых двориков в Сомали просто нет. Так что план у Андрея, в общем, верный. Если в течение всего дня никого из наших не увидим, значит, их здесь нет.

Весь следующий день Лавров с Горшениным провели на холме. Анисимов оставался в лагере, сторожил верблюдов и поправлял здоровье. Когда вечером товарищи вернулись, он сразу спросил их о результатах.

— К сожалению, результаты нулевые, — признался Лавров. — За весь день — ни одного европейца.

— Значит, их здесь нет, — уверенно заключил Анисимов.

— И все же надо этот вывод как-то проверить… — задумчиво произнес Лавров.

— Да, нужно сходить на разведку, взять «языка», — поддержал его Горшенин.

Однако специалист по Африке покачал головой:

— Проверить надо, и на разведку надо идти, а вот «язык» нам не нужен. Если попробуем кого-то схватить из местных — точно провалим всю операцию.

— Как же ты думаешь что-то узнать? — удивленно спросил Лавров.

— Очень просто, — отвечал капитан. — Жители сами нам все расскажут, и не только про свою деревню, но и про соседние. Но для этого туда должен пойти я.

— Ты что, сдурел? — возмущенно воскликнул Лавров. — Ты же только успел от раны оправиться! И какую легенду ты им на этот раз предложишь? Опять кожу покупать будешь? Ну да, пора уже — ведь прошлая твоя покупка от нас вместе с верблюдом сбежала…

— Отвечаю по порядку, — спокойно сказал Анисимов. — Рана моя здесь ни при чем — ведь драться я в любом случае не собираюсь. И кожи покупать тоже не буду — эта легенда уже не годится. Не то чтобы ее совсем нельзя использовать — очень даже можно. Только проку мало. Ведь так я не смогу узнать о том, есть ли в соседних деревнях пленные европейцы.

— И как же ты думаешь это узнать? — спросил Горшенин. — Скажешь, что ты боец «Аль-Каиды» и ищешь проклятых белых шайтанов, чтобы обратить их в истинную веру?

— Нет, все гораздо проще, — отвечал Анисимов. — Я скажу, что торгую продуктами и медикаментами, которые нужны европейским пленникам. Спрошу, нет ли их в Гельдере. А если нет, спрошу, где мой товар может найти спрос. Для доказательства могу показать и «товар» — пару банок консервов и упаковку антибиотиков.

— А что, легенда хорошая! — одобрил замысел капитана Лавров. — И все-таки опасно это…

— Не опаснее, чем когда я ходил верблюдов покупать, — заявил капитан. — Так что утром и отправлюсь.

Так и сделали. Около десяти Анисимов сел на верблюда и направился в деревню. Перед отъездом сказал:

— Теперь я не знаю, в какую сторону мне придется отсюда ехать. В какую скажут — в такую и направлюсь. Так что давайте, следите за мной. Я, как отъеду от деревни пару километров, остановлюсь, буду вас дожидаться.

Лавров с Горшениным наблюдали, как капитан приблизился к деревне, въехал в нее и спешился возле одного из домов. Прошло полчаса, во время которых ничего не происходило. Потом Лавров увидел, что Анисимов в сопровождении двоих местных жителей вышел из хижины и направился к верблюду, на котором приехал. Анисимов что-то достал из седельных сумок и стал показывать своим спутникам.

— Ага, это он им «товар» демонстрирует, — догадался Горшенин.

Демонстрация «товара» продолжалась довольно долго.

— Они что, покупать у него собрались? — высказал предположение Лавров.

— Да нет, просто для местных аксакалов это какое-никакое развлечение, — сказал в ответ старший лейтенант. — И потом, они здесь никуда не торопятся.

Наконец осмотр закончился, и вся группа двинулась в другой конец деревни.

— А это зачем? — недоумевал Горшенин.

— Может, там живет более осведомленный сын пустыни? — предположил Лавров.

Прошло еще не меньше часа, и наконец Анисимов снова показался. Он собирался уезжать, но делал это явно не спеша. Вокруг капитана столпилось четверо или пятеро местных, и между ними шел оживленный разговор. Наконец начали прощаться, и после получаса поклонов и пожимания рук Анисимов наконец двинулся в путь.

Разведчики внимательно следили за тем, куда направится их товарищ. Он проехал по улице, а когда выехал из деревни, свернул на запад.

— Все ясно, надо держать курс еще дальше от моря, — заключил Лавров. — Поехали, а то на свидание опоздаем.

На «свидание» они все равно опоздали: деревня осталась далеко позади, когда на вершине одного из холмов они увидели машущего им рукой Анисимова.

— Салам, дорогой! — приветствовал его Лавров. — Узнал ли ты, где содержат проклятых неверных, для которых у нас есть хороший товар?

— Узнал, уважаемый! — в тон ему отвечал капитан. — На наше счастье, здесь оказался один пастух, который только недавно вернулся — он навещал родных в деревеньке Джухар, что расположена в сутках пути отсюда. И вот в этом почтенном населенном пункте сейчас проживают 14 неверных. Трое живут как раз в доме родных моего почтенного собеседника. Правда, он утверждает, что ни у кого в деревне нет денег, чтобы покупать товары для пленников: некто Юсуф, который захватил их судно, не оставил денег, чтобы покупать для них товары. Так что мои собеседники в Гельдере сомневались, что торговля будет успешной. Но тут этот сын саванны, ездивший к родным, вспомнил, что через два дня Юсуф должен прислать в Джухар своего доверенного человека, некоего Хасана, — посмотреть, как идут дела, и передать ему отчет. С ним, возможно, Юсуф и пришлет деньги, сказали мне. Так что торопиться мне не стоит — без Хасана все равно торговли не будет. Однако я сказал, что все же попробую.

— Да, я думаю, нам стоит попробовать до прибытия Хасана, — сказал Лавров, выслушав отчет капитана. — Неизвестно, сколько бандитов с ним приедет. Лучше, если к этому времени наша операция будет завершена. Что ж, давай посмотрим, где этот самый Джухар.

Он развернул карту и, поискав, нашел крохотную отметину деревни. До нее, если верить карте, оставалось 170 километров.

— Да, действительно, сутки пути, — сказал Лавров, сворачивая карту. — Если сегодня еще немного пройдем, то завтра после обеда будем там. Проведем разведку…

— И можно будет радировать, запрашивать разрешение на проведение второго этапа операции, — закончил за него Горшенин.

Глава 12

Спустя четыре дня после памятного разговора «под пальмой», когда Костя рассказал Куликову о своем плане побега, два механика вновь сидели в стороне от остальных и беседовали. Был уже вечер, жители деревни загнали овец и коз в загоны, в воздухе плавал запах пыли, овечьего помета и горящих дров, на которых готовился нехитрый ужин.

— Ну, и как твои успехи? — поинтересовался старший механик. — Смотрю, ваше общение с этим Шарифом идет полным ходом. Много слов уже выучил?

— По словам не считал, не знаю, а фраз уже десятка три будет, — сообщил Костя. — Так что практически могу объясняться. Могу спросить, например, «где овцы?», или «где вода?», «куда надо идти?».

— А что ответят, понимаешь? — допытывался Куликов. — Ведь с иностранными языками главная беда — не вопрос задать, а ответ понять…

— И ответы понимаю, — заверил Мельников. — Тут главная сложность — гласные правильно произносить. Какое-нибудь «а» или «у» не так скажешь — от этого весь смысл меняется. Но я научился.

— Слушай, а этот Шариф неужели не интересуется, зачем ты язык учишь? — спросил старший механик. — Ведь странно, согласись: все остальные сидят, ничего не делают, думают лишь о том, как время убить, а ты один таскаешься за этим Шарифом, помогаешь, язык учишь… Подозрительно это. Неужели он не спрашивал?

— Спрашивал, — подтвердил Мельников. — Я сказал, что хочу стать специалистом по Сомали, чтобы потом здесь работать. Ведь, говорю ему, не всегда же в вашей стране будет такой бардак. Когда-то жизнь наладится, будете получать помощь от других стран, покупать оборудование. Тогда и потребуются европейские специалисты, особенно со знанием языка.

— Ничего легенда, годится, — одобрил Куликов. — И что он на это отвечает?

— Очень одобрил мой замысел. Говорит, скоро с помощью Аллаха законное правительство прогонит от Могадишо этих фанатиков из Союза исламских судов, призовет на помощь настоящих людей, вроде его хозяина, шейха Юсуфа. Тогда начнется нормальная жизнь, можно будет много зарабатывать. И уже не обязательно будет жить в деревне.

— Значит, с Шарифом у тебя полный порядок и взаимопонимание, — заключил Куликов.

— Не совсем, — покачал головой Костя.

— А что такое? — насторожился старший механик.

— Дело в том, что он надумал на Насте жениться, — сообщил Мельников.

— Чего?! Ладно, хватит прикалываться, скажи серьезно.

— Я серьезно и говорю. Он мне это сообщил вчера, в том самом разговоре, когда я ему рассказал, что хочу со временем вернуться в Сомали. Он видит, что у нас пошел такой доверительный разговор, и тоже решил сказать о сокровенном. «Я тоже, — говорит, — думаю, что жизнь будет налаживаться. И не надо будет всю жизнь за овцами ходить. Можно будет перебраться в город, открыть там мастерскую, машины чинить, или ресторан. А может быть, магазин. А для этого дела очень хорошо, если у тебя белая жена будет. Черная жена тоже, конечно, нужна — работу делать. Но белая полезнее. Она и приготовить европейскую еду сможет, и стол накрыть. А мне Настя очень приглянулась. Я вижу, что вы с ней дружите. Но обряд вы еще не совершали, верно? Так что извини, друг, не обижайся. Теперь для меня самое сложное — родителей уговорить и старейшин. Они люди старого склада, новых устремлений не понимают. Вот уговорю — и можно везти муллу, обряд проводить».

— Какой целеустремленный молодой человек этот твой Шариф! — покачал головой Куликов. — И что ты ему ответил на этот «доверительный рассказ»? Смотрю, синяков на твоем друге вроде нет, значит, ты себя сумел сдержать. Как дальше дело-то было?

— Да, в первую минуту очень хотелось в глаз ему въехать, — признался Костя. — Однако я сдержался — сообразил, что такая ссора может помешать побегу. Поэтому я вежливо его так спросил, а не хочет ли он заодно спросить согласия не только уважаемых старейшин и своих родителей, но и родителей Насти? Да и ее саму тоже. А он мне на это отвечает, что девушку у них вообще никто не спрашивает — не ее ума это дело. А что касается Настиных родителей, то о них ничего достоверно не известно, а значит, их как бы и нет. Так что договариваться надо будет только с Юсуфом, которому сейчас принадлежит Настя. Он, конечно, запросит выкуп, а денег в деревне ни у кого нет. Но этот вопрос, как Шариф надеется, его родители решат; лишь бы сами они согласились на такой нестандартный вариант.

— А у него, оказывается, все продумано… — заметил старший механик.

— Да, очень расчетливый оказался товарищ, — согласился Костя. — Тогда я полюбопытствовал, долго ли он думает уламывать старшее поколение. Тут Шариф почесал в тыковке и говорит: даже и не знаю, как к этому и подступиться. Может, когда будет праздник, связанный с началом сезона дождей, тогда и поговорю. Ну, тут у меня с души отлегло: ведь нас к этому времени здесь уже не будет. И кстати, Михалыч, вот еще один аргумент в пользу моего плана. Ведь если мы останемся, еще неизвестно, как с этим Шарифом дело обернется.

— Ладно, считай, ты меня убедил, — сказал Куликов. — А с другими ребятами ты говорил?

— Да, со всеми с нашими, — кивнул Мельников. — В первую очередь — с Сергеем Муравьевым и Резчиковым. Потом мы уже вместе с ними подошли к Плотникову, Бабичу, Супруну и Билибину.

— Ну, и какой результат? — спросил Куликов.

— Как в Босасо, — признался Костя. — Согласны все, кроме Билибина. Он никуда двигаться не хочет. Зачем, да почему, да риск большой… Трус он, по-моему, вот и все!

— Может, и так, — пожал плечами Куликов. — Но вообще в его решении тоже свои резоны есть — я тебе их в прошлый раз излагал. Ладно, а что индийцы?

— С ними я еще не беседовал, — сказал Костя. — Думаю в последний день сказать, когда у нас уже все готово будет. Захотят — пойдут, не захотят — пусть остаются.

— Тут одного желания мало, — не согласился с ним старший механик. — У Гавли нога до сих пор не зажила, ему большую нагрузку давать нельзя. Он, может, и захотел бы идти, но не может. Четри и Тонглао не согласятся, как и в прошлый раз. А Бхутни и Субрата могут остаться с ними из солидарности. Так что, скорее всего, никто из них не пойдет.

— Но предложить им все-таки нужно, — настаивал Костя.

— Да, предложить нужно. Делай, как решил: скажи в последнюю минуту. Так, а подготовка снаряжения как — идет?

— Да, ребята потихоньку собирают лепешки, а Муравьеву удалось стащить у охранника нож и спрятать его в щели в стене дома. Больше всего меня заботят бутыли для воды, — признался Мельников. — Но их заготовить впрок нельзя — пропажу сразу заметят, да и спрятать такую большую вещь негде. Ничего, возьмем, когда уже будем уходить. Бутыли возьмем, одеяла, оружие, еду…

— Ну, что ж, давай тогда назначим точную дату начала нашей операции, — решил Куликов. — Раз уж я согласился с твоим планом, значит, должен принять участие в планировании.

— Хорошо, — согласился Костя. — Давай назначим день «Ч» ровно через две недели. В это время останется всего несколько дней до сезона дождей. И у нас все будет готово. Да и Хасан наверняка уедет обратно.

— Хасан? Какой Хасан? — удивился Куликов.

— Да, я ведь забыл тебе сказать, — спохватился Костя. — Это мне Шариф сегодня сказал: через два дня должен вернуться Хасан с группой головорезов. Об этом жителям деревни рассказал посланец, который проехал через деревню вчера. Юсуф присылает своего доверенного человека вроде как с инспекцией: проверить, как у нас дела, все ли здоровы. А еще в случае чего нас защитить.

— Защитить? От чего?

— Не от чего, а от кого. Посланец передал, что Юсуф встревожен: к нему поступили сведения, что банда шейха Омара Хасана из враждебного ему клана вторглась на территорию, которую контролирует клан Юсуфа и его родственников. Они угоняют верблюдов, убивают людей, верных Юсуфу. Так что Хасан должен пробыть у нас неделю — потом чужаки должны уйти на свою территорию. Вот мы дождемся, когда Хасан с его бандитами уедет, и тогда тоже двинемся в путь, — заключил Костя.

— А сколько людей в этой банде шейха Омара, твой Шариф не говорил? — спросил Куликов.

— Почему же, я об этом спрашивал, — кивнул Мельников. — Говорит, их около двадцати человек. Двигаются на верблюдах — в саванне это гораздо надежнее машин. Некоторые всадники ведут в поводу еще одного верблюда — для добычи и пленных.

— Вот, значит, как… — задумчиво сказал Куликов; он выглядел обеспокоенным. — Выходит, у них тут по саванне то и дело банды шныряют. Это дополнительный фактор риска. Даже если нам удастся разоружить трех наших охранников, у нас будет всего три автомата. Что мы будем делать, если наткнемся в саванне на такую банду? Шансов против них у нас никаких!

— Но я же говорил: к тому времени, когда мы соберемся в путь, банда Омара должна вернуться в свое логово, — сердито сказал Костя. — Потому и Хасан вернется в Босасо. Так что путь будет свободен.

— Эта банда вернется, зато другая, из другого клана, какого-нибудь Махмуда или Саида, отправится в рейд, — настаивал Куликов. — Вот какая основная опасность нам будет угрожать, и это даже страшнее, чем опасность заблудиться, голод и жажда!

— Так что — ты все-таки отказываешься? — мрачно спросил Мельников. — На попятный идешь?

— Нет, на попятный нельзя… — медленно произнес Куликов. — Эх, если бы Москва нам какую-нибудь помощь прислала! Пусть не такой спецназ, как у французов, а хотя бы небольшую поддержку. Какую-нибудь группу человек в пять… Тогда бы все совсем по-другому было!

— Мы уже с тобой на эту тему, кажется, говорили, — заметил Костя. — На Москву надеяться не стоит. Где она, эта помощь? Почему не спешит?

Глава 13

Помощь, о которой мечтал старший механик, как раз в это время устраивалась на ночлег примерно в ста километрах от деревни Джухар. В этой части саванны росло достаточно много кустов, поэтому найти подходящее место было нетрудно. Пока Лавров снимал поклажу с верблюдов, а Анисимов готовил ужин, Горшенин развернул рацию и передал в Центр шифрованное донесение о том, что они вышли к деревне, где содержат моряков, и ждут дальнейших указаний. Ответа пришлось ждать долго, не меньше пятнадцати минут. Наконец старший лейтенант принял ответный сигнал, свернул рацию и направился к товарищам. Они ждали его, не притрагиваясь к еде.

Горшенин подошел, уселся возле импровизированной скатерти, на которой стояли открытые банки и лежали галеты, спросил:

— Ну, что у нас на ужин? Индейка или рябчик?

— Старый козел, фаршированный молодыми шакалами, — отвечал Лавров. — Ты не тяни, говори, что из Центра передали. Дают они «добро» или нет?

— Дают, — ответил Кирилл, отбросив шутливый тон. — Вот полный текст.

И он передал Лаврову бумажку с расшифрованным сообщением. Майор прочитал его быстро: в сообщении было всего несколько фраз, потом передал Анисимову.

— «Освободить прежде всего граждан России, доставить к побережью Индийского океана в ста километрах южнее Босасо…» — повторил капитан вслух текст сообщения. — И что — остальных, кроме россиян, освобождать не будем? Скажем: «Извините, уважаемые, насчет вас указания не было»? Здесь оставим?

— Оставлять никого не будем! — твердо сказал Лавров. — Заберем всех, кто захочет идти. Значит, так: завтра идем ускоренным темпом. Думаю, к обеду доберемся до деревни. Где-нибудь километрах в двух остановимся, проведем разведку. И ночью или рано утром — как обстановка покажет — осуществим операцию. Диспозиция ясна? Тогда можно приступать к еде.

— Эх, жалко, антилопа кончилась, — с сожалением проговорил Горшенин, берясь за галеты. — Сейчас бы кусок мяса… Может, еще разок на охоту сходим, а, майор?

— Завтра охотиться будешь, — заверил его Лавров. — На опасных хищников. Двуногих, с автоматами.

* * *

Утро следующего дня в деревне Джухар началось, как обычно. Погонщики погнали на пастбища овец и коз, над крышами поднялись струйки дыма — готовился скудный завтрак. Пленники вышли наружу — походить, размяться в ожидании пищи.

Вдруг Муравьев, отличавшийся отменным слухом, настороженно прислушался.

— Вроде топот какой-то слышен, — произнес он. — Вон оттуда, — и второй механик указал на запад.

Все повернулись в эту сторону. И действительно — на вершине холма показалось несколько всадников верхом на верблюдах.

— Вот, кого-то черт несет… — проворчал Женя Бабич.

— Может, это Хасан? — спросил Куликов у Кости Мельникова.

— Нет, группа Хасана должна приехать на машинах, причем от океана, с востока, — ответил тот. — Смотри, вон еще… и еще…

Вслед за первыми всадниками на холме появлялись все новые и новые. Их было много — уже больше десятка. И у всех в руках были автоматы.

— Да ведь это бандиты! — воскликнул Мельников, вскакивая. И тут же повторил эту фразу уже на сомалийском: — Бандиты! Бандиты! Люди Омара нападают!

Моряки бросились назад в дом. Навстречу им уже выбегали охранники, призванные защищать деревню. Но только один из них был с оружием; двое остальных, увидев нападающих, кинулись назад в дом за автоматами. Между тем передние всадники уже достигли деревни. Охранник, выскочивший первым, присел за углом дома и открыл стрельбу. Передний всадник взмахнул руками, выронил оружие и свалился с верблюда. Но трое других, ехавшие вслед за ним, открыли ответный огонь. Из стены саманного домика полетели клочья, упали на землю срезанные пулями ветки.

Из дома выбежали остальные двое охранников и тоже стали отстреливаться. Но нападавшие уже заполнили всю деревню, выстрелы раздавались со всех сторон. Один из бойцов Юсуфа дернулся, выронил автомат и упал на землю. Мельников кинулся вперед, чтобы подобрать оружие.

— Стой! — схватил его за руку Куликов. — Ты что, хочешь Юсуфа защищать? Это драка между двумя бандами! Не надо в нее лезть!

— Да, ты прав, — согласился Костя и вернулся в укрытие.

Огонь стал еще плотнее. Саманные стены плохо защищали от пуль, и моряки старались загородиться скамейками, кто-то догадался опрокинуть стол. Выглянув наружу, Мельников увидел, что и второй охранник убит, и только последний еще продолжал отстреливаться. Потом, сообразив, что его положение безнадежно, он закричал, обращаясь к нападавшим:

— Я сдаюсь! Сдаюсь! Не стреляйте! Слава шейху Омару!

С этими словами охранник бросил автомат и встал, подняв руки вверх. Из-за соседнего дома вышли трое сомалийцев в традиционных одеждах. Не доходя несколько шагов до пленного, один из них вскинул автомат и дал короткую очередь. Охранник рухнул на землю.

— Вот гады… — прошептал Костя. — Кажется, дело плохо оборачивается…

Дальнейшие события показали, что он был прав.

Деревня полностью перешла под контроль нападавших. Они согнали всех жителей на небольшой пятачок перед домом, где жили моряки. После этого несколько бандитов прошли по домам, перетряхивая нехитрый скарб и забирая себе все ценное.

Но главной добычей нападавших, конечно же, являлись моряки. Несколько бандитов посильнее явились в дом, где все еще находился бывший экипаж «Жанетты». Моряков стали по одному выводить наружу. Там их хватали еще двое верзил, бесцеремонно заламывали руки за спину и крепко связывали. Затем пленников, словно мешки, грубо бросали на землю.

Лежа на земле, Костя Мельников мог видеть не так уж много. Тем не менее он заметил, что стоявшие неподалеку жители Джухара вдруг пришли в волнение. Многие стали кричать: «Что вы делаете? Отдайте наших верблюдов! Как мы будем жить?!» Повернув голову, он понял причину волнения: ворвавшаяся в деревню банда согнала всех бывших в деревне верблюдов, и теперь бандиты грузили на них награбленное добро. Затем они стали по одному поднимать моряков и пинками и угрозами заставляли их лезть на верблюдов. Ни один из нападавших не говорил ни по-английски, ни даже по-арабски, так что из всех моряков их понимал один лишь Костя.

Залезть на верблюда со связанными руками было невозможно, пленные, делая такую попытку, падали, но это лишь веселило бандитов.

Техник Женя Бабич заупрямился.

— Не полезу я со связанными руками! — закричал он бандиту, который толкал его к верблюду. — Что за цирк вы тут устроили!

Бандит, конечно, не понял, что кричал моряк, но отлично понял выражение его лица. Тогда он поднял автомат и сделал короткую очередь. Пули прошили грудь Жени, и он, согнувшись пополам, рухнул на землю. Тут же бандиты угрожающе навели стволы автоматов на остальных моряков.

— Только откройте рты — всех перестреляю, как шакалов! — заорал один из нападавших — видимо, их главарь. — Ваше вольное житье кончилось! Это Юсуф, проклятый пес, забывший заветы Аллаха, думал только о деньгах и во всем вам потакал! Теперь вы в руках у меня, Омара, и будете жить по нашим законам!

Затем, повернувшись к одному из членов банды, он приказал:

— Развяжи их по одному, чтобы могли сесть, потом снова свяжи.

Теперь «погрузка» пошла быстрее. Моряков посадили по два человека на каждого верблюда. Еще одна задержка возникла с Махешем Гавли — не до конца зажившая нога не позволяла индийцу залезть на верблюда. Главарь уже снова поднял автомат, но тут Куликов и Юра Плотников пришли на помощь индусу и подсадили его в седло.

Когда все было погружено, бандиты тоже вскочили на верблюдов и собрались уезжать. Тут от толпы жителей деревни отделился пожилой сомалиец. С криком: «Не пущу, не отдам моих верблюдов!» — он кинулся к животному, на котором сидели Гавли и Тонглао, и вцепился в его шею. Главарь бандитов не колебался ни секунды. Снова раздалась автоматная очередь, и сомалиец рухнул на землю.

— Передайте Юсуфу, этому псу, что так будет с каждым, кто встанет на моем пути! — гордо заявил Омар.

Затем он прокричал команду, и караван тронулся в путь, оставляя позади себя разграбленную деревню и пятерых убитых.

Пока выезжали из деревни, Костя Мельников все время вертел головой, оглядывая людей, сидящих на верблюдах. Увидев это, Куликов, сидевший у него за спиной, спросил:

— Ты что, проверяешь, все ли здесь? Жени точно нет…

— Не только Жени! — тихо ответил ему Костя. — Насти нет!

— Да ну? — удивился старший механик и тоже стал оглядываться. Спустя несколько минут он признал:

— А верно, нету! Выходит, в деревне осталась. Но как ей это удалось?

— Кажется, я знаю, — отвечал Костя. — Это Шариф устроил. Спрятал ее в какое-то укрытие. Он ведь рассматривает ее как свою невесту, вот и постарался уберечь.

Некоторое время Куликов молчал, а затем заметил:

— Что ж, так, я думаю, лучше. У этого отморозка ее точно убили бы.

— Да, ты прав, — согласился Костя. — Только как подумаю, что с ней дальше будет, так все в душе переворачивается. Лучше бы он меня застрелил, а не Женьку, честное слово!

— Не торопись на тот свет, еще успеешь, — заметил на это Куликов. — Погоди, может, из этой неволи тоже сумеем выбраться.

Глава 14

Как и рассчитывал Лавров, на следующий день к обеду разведчики достигли окрестностей деревни Джухар. Обосновались в котловине в двух километрах севернее деревни. На этот раз Лавров решил, что с верблюдами останется Горшенин, а они с Анисимовым пойдут на разведку.

Двигались осторожно — здесь, рядом с деревней, да еще в середине дня в любой момент можно было столкнуться с местными жителями. Однако разведчикам никто не встретился, и вскоре они вышли к холму, с которого можно было разглядеть деревню. Они находились так близко, что бинокль не требовался — и так все было видно.

Некоторое время оба вглядывались в открывшуюся картину, потом Анисимов сказал:

— Что-то не так. У них что-то случилось.

— Почему так думаешь? — спросил Лавров.

— Суета какая-то. Видишь, все бегают из дома в дом, никто не работает.

— Да, верно, — согласился Лавров.

— И еще одна странность — я не вижу ни одного верблюда, — заключил капитан.

Теперь и Лавров обратил внимание на то, что во всей деревне нет ни одного «корабля пустыни». Тут его внимание привлекла еще одна деталь. Он достал бинокль и навел его на кучку белых столбиков, видневшихся по другую сторону деревни. Приглядевшись, он сообщил:

— Вон там, на холме, расположено деревенское кладбище. И я вижу, что там вырыто пять свежих могил.

— И верно! — воскликнул Анисимов. — Они готовятся к похоронам, вот почему женщины бегают из дома в дом.

— А еще одна странность — и для нас самая главная — состоит в том, что я не вижу ни одного европейца, — заключил Лавров. — Думаю, нам не стоит сидеть тут до вечера. Надо туда идти прямо сейчас. Только не вдвоем, а втроем. Сбегай-ка за старшим лейтенантом, берите верблюдов и идите сюда.

Прошло четверть часа, и трое разведчиков подъехали к деревне.

— Знаете, мне кажется, не стоит нам сразу всем вместе туда въезжать, — сказал Анисимов, когда до ближайших домов осталась сотня метров. — По-моему, деревенские чем-то напуганы, и если нас увидят, вообще ничего не скажут. Давайте я один пока пойду. А вы здесь подождите.

Лаврову эта идея не слишком понравилась, но он понимал, что в ней есть здравое зерно: к Анисимову, в его «арабском» облике, местные жители должны были испытывать больше доверия, чем к вооруженным белым людям.

Анисимов въехал в деревню, двое разведчиков остались его ждать. Прошло не менее получаса, пока капитан снова не показался из-за домов и приглашающе махнул рукой. Лавров и Горшенин поспешно направились к нему.

— Ну, что узнал? — спросил майор. — Что тут стряслось?

— Беда у них случилась, — отвечал Анисимов. — Сегодня утром на деревню напала банда некоего Омара. Как я понял, этот Омар не здешний — он с Юга, из провинции Шабелле. Эти места, а также крайний юг Сомали контролируют радикальные исламисты — те самые, что несколько раз захватывали столицу страны Могадишо. Омар находится в давнем конфликте с другим бандитом, Юсуфом, который и захватил наших моряков. У Омара недостаточно сил, чтобы напасть на самого Юсуфа в Босасо. Он ограничился тем, что захватил родную деревню своего врага.

— А наши где? Что с ними? — спросил Горшенин.

— Моряков люди Омара увезли с собой, — ответил Анисимов. — Видимо, их захват и был главной целью операции. Омар узнал, что его враг прячет ценных пленных в глубине страны, и решил их захватить.

— Всех увезли? — уточнил Лавров.

— Не совсем, — покачал головой капитан. — Одного нашего убили. Как видно, для острастки. Люди Омара издевались над пленными: заставляли садиться на верблюдов со связанными руками. Люди падали, бандиты над ними смеялись… Один моряк не выдержал, стал что-то кричать. Тогда Омар его застрелил. И одного здешнего старейшину тоже — тот возражал против захвата всех верблюдов.

— Я заметил на кладбище пять могил… — сказал Лавров.

— Да, убито всего пять человек. Кроме нашего моряка и здешнего крестьянина бандиты при захвате деревни убили троих охранников, оставленных Юсуфом. Причем одного застрелили после того, как он сдался.

— Мерзавцы… — процедил Лавров. — Вот с этим Омаром мне точно хотелось бы встретиться где-нибудь наедине… Ладно, пойдем посмотрим все на месте — где наши жили, как…

Они вошли в деревню и подъехали к неказистой хижине, на стенах которой были видны следы от пуль. Во дворе лежали пять тел, завернутых в белые куски ткани. Вокруг стояли местные жители. Разведчики слезли с верблюдов, подошли ближе. Крестьяне расступились, и Лавров первым подошел к телу убитого моряка.

— Вот, не дождался парень нашей помощи… — пробормотал майор. — Если бы мы чуть побыстрее двигались, как раз бы успели… А как его зовут, местные не знают? — спросил он у Анисимова.

Тот, в свою очередь, задал вопрос одному из местных жителей — молодому парню со смышленым лицом. Тот в ответ быстро заговорил, то и дело разводя руками.

— Он говорит, что знает этого русского парня, — перевел его слова капитан. — Его звали Жениа. Он был такой веселый, с еще одним парнем они все играли в кости. А этот местный, который сейчас с нами разговаривает, его зовут Шариф, много беседовал с русским парнем по имени Коста. Еще был человек, которого все уважали, его звали Андрэ. Их, как и других русских и индийцев, увезли люди Омара. Еще он говорит: хорошо, что мы приехали, а то местные не знали, можно ли им хоронить русского на мусульманском кладбище. Мы ведь не станем возражать?

— Нет, не станем, — покачал головой Лавров. — Пусть этот Шариф покажет, где наши ребята жили.

Сомалиец провел их в дом. На лавках в беспорядке валялась оставшаяся после моряков одежда — свитеры, пиджаки, рубашки. На столе виднелись оставленные игроками самодельные кости. Сомалиец снова быстро заговорил, показывая на лежавшие по углам вещи.

— Он предлагает нам забрать вещи, которые остались после наших, — перевел его слова Анисимов. — Местным, он говорит, чужого не надо.

— Да уж, не надо им… — усмехнулся Горшенин. — Если не считать несколько судов и миллионного выкупа, больше им ничего не надо. А что, давайте вещи ребят заберем — мы ведь встретимся с владельцами, вот и отдадим.

И он собрал оставленную одежду в узел.

— Осталось узнать, куда этот «шейх Омар» наших ребят повез, и можно прощаться с этой деревней, — сказал Лавров. — Спроси, может, этот Шариф знает?

Анисимов поговорил с разговорчивым Шарифом, и тот рассказал, что Омар, по всей видимости, направился в родную провинцию Шабелле. В Пунтленде ему задерживаться не стоит: когда Юсуф узнает о нападении на деревню, на Омара и его людей ополчатся все здешние группировки — чужаков с Юга здесь не любят, особенно если они грабят и убивают крестьян. Так что идти группа Омара будет как можно быстрее. При этом он, скорее всего, будет избегать единственной в этих краях автомобильной дороги, идущей вдоль границы с Эфиопией, и побережья. Так и пойдет на юг через саванну, пока не доберется до своего Эльбура или Хобью.

— Что ж, диспозиция ясна, — произнес Лавров, выслушав перевод. — Больше нам здесь задерживаться не стоит. Поехали.

Они с Горшениным направились к двери. Однако Анисимов почему-то не спешил за товарищами; что-то смущало специалиста по Африке.

— Ты чего стоишь, капитан? — обернулся Лавров.

— Что-то тут не так… — пробормотал Анисимов. Потом повернулся к Лаврову и попросил: — Список наших моряков, захваченных пиратами, у тебя с собой? Ну-ка, дай мне — хочу еще разок на него взглянуть.

Лавров протянул ему список. Капитан взглянул на него и воскликнул:

— Ну да, вот она! А то я чувствую, что-то этот парень недоговаривает…

И, повернувшись к Шарифу, он о чем-то строго его спросил. Было заметно, что вопрос застал сомалийца врасплох. Он начал что-то мямлить, а Анисимов задавал все новые и новые вопросы. Шариф пустился в объяснения, после которых капитан отдал ему какое-то приказание, и сомалиец направился к выходу; Анисимов неотступно следовал за ним.

— Ты объясни, в чем дело, — обратился Лавров к товарищу. — А то мы со старшим лейтенантом ничего не понимаем.

— Я помнил, что в списке членов экипажа, захваченных пиратами, была одна девушка, — объяснил капитан. — Однако никакой ее одежды здесь нет. Да и быть не может — ведь по мусульманским законам женщина не может жить в одном помещении с мужчинами; они этот принцип строго соблюдают. Значит, эта девушка, Настя Малеванная, жила в другой хижине. Однако этот Шариф об этом нам не сказал — попросту обманул. И вообще он что-то темнит. Я ему приказал провести нас в тот дом, где жила Настя.

Они вышли наружу, миновали несколько домов и остановились еще перед одной хижиной, у дверей которой стояла пожилая сомалийка. Шариф объяснил ей, что это «друзья Настии» и они хотят осмотреть место, где она жила. Однако сомалийка упрямо замотала головой и загородила вход.

— Она говорит, что мужчинам нельзя на женскую половину, — перевел Анисимов слова хозяйки дома. — И тут она права — таков обычай. Ладно, попробую ее уговорить. Скажу, что мне надо только забрать Настины вещи.

Он обратился к сомалийке, прося разрешения и все время почтительно кланяясь. Видя уважительное отношение «араба», пожилая женщина смягчилась и начала что-то объяснять, указывая при этом на Шарифа. Анисимов что-то у нее переспросил, женщина пустилась в объяснения.

Тут Лавров заметил, что лицо их проводника при этих словах женщины исказилось; внезапно он сорвался с места и пустился наутек. Однако майор в несколько прыжков догнал его и повалил на землю.

— Так, теперь объясни мне смысл этой погони, — потребовал он у подбежавшего капитана.

— Когда я попросил у хозяйки, чтобы она отдала мне Настины вещи, — сказал Анисимов, — она ответила, что все вещи забрал Шариф. И он увел Настю сразу, как только началась стрельба.

— Ага, кажется, нам есть о чем спросить этого сына саванны, — сказал Батяня. Он рывком поднял сомалийца, поставил его на ноги и жестко потребовал: — А ну, давай, проводи нас в то место, где ты спрятал девушку! И не юли, а не то в землю закопаю! Давай, капитан, переведи ему мою почтительную просьбу.

Анисимов перевел слова майора. Шариф ответил, что он проводит, прямо сейчас покажет это укрытие.

Они вышли за деревню и направились к стоявшей на отшибе хибарке. Она производила впечатление полностью заброшенной: дверь еле держалась, прямо на окне росла трава. Шариф открыл дверь. Поначалу хижина показалась пустой, но затем разведчики разглядели сидевшего в углу на корточках человека. Кто это, узнать было невозможно: сидевшего закрывал огромный платок.

— Настя! — позвал Лавров. — Это вы?

Трудно описать перемену, произошедшую со скрючившимся в углу силуэтом. Человек распрямился, сбросил платок, и разведчики увидели девушку с опухшим от слез лицом. Не веря своим глазам, она глядела на троих друзей, переводя взгляд с одного на другого. Затем, зарыдав, девушка бросилась к Лаврову и крепко его обняла.

— Пришли, все-таки пришли! — восклицала она. — Только поздно, поздно! Ах, если бы чуть раньше…

— Да, жалко, что опоздали, — вздохнул Лавров. — Но я думаю, еще не все потеряно. Ладно, пойдем наружу, чего в этом хлеву стоять. Где твои вещи?

— Все у него, — кивнула Настя на Шарифа. — Он сказал, теперь мои вещи у него должны быть, раз он скоро станет моим мужем.

— А, вон в чем дело! — протянул Горшенин. — Парень губу раскатал. Только рано. — И, обратившись к Шарифу, он потребовал: — Ну-ка, сын пустыни, давай ее вещички, и быстро. Твоя свадьба немного откладывается.

Как ни странно, сомалиец понял его без перевода: видимо, за время общения с Настей выучил какие-то русские слова. Однако ответил он на родном языке, обращаясь к Анисимову.

— Он говорит, что вещи лежат у него дома, точнее, в сарае на заднем дворе. Он сейчас все принесет, только просит не ходить с ним и не говорить ничего его родителям: они ничего не должны знать — ведь они не давали разрешения на свадьбу.

— Как все сложно! — покачал головой Лавров. — Ладно, не будем тебя светить. Но ты, — он обратился к Горшенину, — все же сходи, присмотри за ним со стороны. А мы двинемся прямо к верблюдам.

По дороге Настя рассказала, как она очутилась в хижине на краю деревни. Утром, едва раздались первые выстрелы, в дом, где она жила, вбежал Шариф с криком «Бандиты! Омар пришел!».

— Он сказал, что надо срочно прятаться, иначе меня схватят люди Омара и мне будет совсем плохо, — рассказывала девушка.

— Ну, в этом он, думаю, не врал, — согласился Лавров. — Если эти отморозки убили моряка, этого Женю, только за то, что он стал им возражать…

— Женьку убили?! — ахнула Настя. — Вот сволочи! Он такой веселый был, все песни пел…

— Да, убили Бабича и четверых сомалийцев, — подтвердил Анисимов. — Так что дальше было?

— Шариф сказал, что он меня спрячет, знает такое место, — продолжила свой рассказ Настя. — Я быстро собрала свои вещи, и мы пошли. Крались закоулками, чтобы никто не видел. Получилось удачно — ни один бандит нам не встретился. Пришли в эту развалюху, Шариф раскидал какой-то хлам в углу и открыл люк — оказалось, там было углубление. Я туда залезла, а он снова сверху все закидал. Я слышала, как наверху стреляли. Потом стрельба стихла, и в хижину кто-то вошел. Потоптались, ничего не нашли и ушли. Прошло еще сколько-то времени, и Шариф вернулся. Открыл люк, вывел меня наружу. Он рассказал, что всех наших увезли, а я теперь буду его женой. По-другому, говорит, у нас нельзя. Я стала кричать, что никогда этого не будет, что я его мулле, если приведет, все глаза выцарапаю… Ну, в общем, много чего ему наговорила.

— А как вы объяснялись — на сомалийском? — заинтересовался Анисимов.

— Да, в основном на их языке, — кивнула девушка. — Я, пока здесь жила, много слов выучила. Но и Шариф кое-что стал по-русски понимать. Он же со мной уже не раз на эту тему беседовал — про то, как я ему нравлюсь и что мы скоро поженимся… Говорил, что хочет переехать в город, открыть магазин или мастерскую, и тогда ему обязательно нужна белая жена. Я ему ничего тогда не отвечала, чтобы не злить. Ведь мы же бежать собирались, а если бы он это заподозрил, весь план бы сорвался.

— Вы собирались бежать? — от удивления Лавров остановился как вкопанный.

— Ну да, — подтвердила Настя. — Это все Костя придумал, Мельников. Он хотел идти через саванну на север, в Эфиопию. Он говорил, что трех охранников, которые нас охраняли, можно легко разоружить. Потом взять верблюдов, запастись водой — и вперед. А от Шарифа Костя узнавал о саванне — где что растет, что можно есть, где искать воду. Так что он играл важную роль в наших планах, — Настя усмехнулась.

— Понятно, — кивнул Лавров. — Когда ты этому Шарифу все доходчиво объяснила насчет женитьбы, он унес твои вещи, а тебе чем-нибудь пригрозил?

— Да, он сказал, что, если я буду упрямиться, он пожалуется старейшинам и те велят побить меня камнями, — объяснила Настя.

Они дошли до места, где разведчики оставили верблюдов. Вскоре сюда же подошел и Шариф в сопровождении Горшенина. Сомалиец нес узелок с вещами Насти.

— Ну, поехали! — скомандовал Лавров. — Время дорого — нам еще надо Омара догонять, а он ждать не будет.

— Погодите, товарищ… — Настя смутилась. — Я даже не знаю, как вас зовут…

— Меня звать Андреем, — представился Лавров. — Это вот капитан… лучше звать его Сашей. А это Кирилл.

— Мне вам одну вещь сказать надо, — заявила девушка. — Отойдемте на минуту, чтобы он, — она кивнула на Шарифа, — не услышал.

Отведя майора в сторону, она тихо сообщила:

— Завтра сюда должна прибыть группа бандитов из Босасо. Командовать ими будет Хасан, настоящий головорез, с ним будут еще человека четыре. Приедут они на двух машинах. А что, если захватить эти машины и на них догнать Омара? Так быстрее будет!

Лавров с минуту подумал, что-то прикидывая, потом отрицательно покачал головой:

— Так можно поступить, если есть уверенность, что мы догоним бандитов. А если нет? Бензина у них наверняка будет немного — только чтобы назад до Босасо хватило. Когда горючее кончится, машины встанут. А верблюдов у нас уже не будет — в багажник их ведь не положишь, придется здесь оставить. Вот и будем мы у разбитого корыта. Нет, этот вариант не пройдет. Так что едем.

Они вернулись к остальным, и Лавров уже подсадил Настю на своего верблюда, когда молчавший до того Шариф внезапно подбежал к майору и, коверкая слова, но на русском языке произнес:

— Босса, возьми я с собой!

— Чего? — не понял Лавров. В ответ сомалиец, исчерпавший свои познания языка Пушкина, быстро заговорил на родном языке, с надеждой поглядывая то на Анисимова как на переводчика, то на Лаврова.

— Так чего он хочет? — спросил майор, когда Шариф закончил свою речь.

— Он просит, чтобы мы взяли его с собой, — перевел капитан. — Говорит, что будет очень полезен. Он хорошо знает эту часть саванны, что лежит до провинции Шабелле — два раза гонял туда верблюдов на продажу. Знает, где можно пройти коротким путем и найти воду. Говорит, без него мы никогда не догоним Омара.

— А зачем ему это надо? — спросил Лавров. — Он что, думает, в награду за услуги проводника мы ему Настю отдадим? Скажи ему, что он сильно ошибается.

— Нет, он говорит, что понимает: у нас так не принято, никто девушку принудить не может. Говорит, что его интерес в этом деле — это верблюды, которых бандиты угнали из деревни. Если он вернет хотя бы часть верблюдов, то станет для односельчан героем. Тогда ему позволят уехать в Эйль или Босасо и там работать.

— Знаем мы, как он будет там работать, — хмыкнул Лавров. — То есть мы ему поможем стать пиратом. Тоже мне перспектива… И потом, на двух наших верблюдах и так места мало. Хотя польза от него может быть, это верно…

Поняв, что «босс» колеблется, сомалиец вновь быстро заговорил.

— Ах, вот оно что! — воскликнул Анисимов и перевел: — Он говорит, что, если мы возьмем его с собой, он приведет двух своих верблюдов — он рано утром отогнал их пастись вон за тот холм, и бандиты их не забрали.

— То есть он жених не простой, а с приданым, — заключил Лавров. — Это, конечно, меняет дело. Ну что, берем хлопца в группу?

— Надо брать, — кивнул Анисимов. — Выгода очевидная.

— Я тоже «за», — согласился Горшенин.

Одна Настя не выразила одобрения этому плану — как видно, общение с Шарифом не оставило у нее приятных воспоминаний, и никакие аргументы на нее не действовали. Однако видя, как относятся к происходящему разведчики, она скрепя сердце тоже согласилась:

— Ладно, пусть едет… Только, чур, подальше от меня!

Глава 15

Шел уже пятый час с того момента, как разведчики покинули многострадальную деревню Джухар. За это время караван ни разу не остановился: по предложению Анисимова они решили отказаться от обедов — так экономилось время. По подсчетам Лаврова, за эти часы группа прошла не меньше семидесяти километров. Высокому темпу движения помогало наличие достаточного числа верблюдов. Шариф не обманул: после того как майор согласился включить его в состав группы, сомалиец привел из-за холма двух крепких дромадеров.

Правда, животных все равно оставалось мало — четыре, а нужно было пять. Посовещавшись, решили распределить силы так: Лавров, Анисимов и Шариф ехали поодиночке, а Горшенин делил одного верблюда с Настей. Кирилл сам предложил такой вариант: он был самым легким из всех, к тому же самым выносливым, и мог какое-то время идти пешком рядом с «кораблем пустыни».

Шариф не только привел тягловую силу, но и сильно помог в выборе маршрута. По его совету группа с самого начала взяла значительно западнее того направления, которое бы выбрал по карте сам Лавров. Благодаря этому они смогли по большой дуге обогнуть огромную крутую расщелину, пересекавшую их путь, и почти не делали крюк. Конечно, у них не было уверенности, что они идут точно по следам бандитов Омара — покрытая травой почва не сохраняла следов, но Шариф уверял, что Омар непременно должен был пойти именно этим путем и рано или поздно они найдут следы их группы.

К исходу пятого часа так и вышло. Разведчики подошли к очередному источнику. Он был не совсем обычным: на этот раз родник бил не на склоне холма, а в небольшой впадине, и воды было так много, что она заполняла всю котловину и даже стекала дальше на восток, образуя небольшой ручей. Правда, как заверил Шариф, тек он недалеко — воды хватало километра на три, потом ручей пересыхал. Озерцо было окружено деревьями, что делало маленький оазис очень уютным — хоть жить оставайся.

— Они обязательно должны были здесь быть! — заявил Шариф, когда они достигли оазиса. — Зеленый чай пить, верблюдам отдых давать. Потом дальше до ночи идти. У нас так ходят: обед не делают, только воду пьют, зато идут долго, даже в темноте. Так лучше.

— Что ж, может, и лучше, — согласился Лавров. — Давай и мы будем чай пить, а потом снова в путь.

Пока Анисимов и Настя разжигали примус и готовили чай, остальные обошли рощу. Возле одной из пальм, где была песчаная почва, Лавров остановился. Земля здесь была изрыта копытами верблюдов, а приглядевшись, майор разглядел и крошки от сомалийских лепешек.

— Да, они здесь были, и судя по всему, совсем недавно, — заключил Лавров, внимательно осмотрев следы. — Значит, мы лишь немного от них отстаем.

Уже через полчаса отдохнувшая группа двинулась дальше. Всякий раз, когда они поднимались на очередной холм, Лавров прикладывал к глазам бинокль: он надеялся увидеть преследуемых. Но нет: если не считать антилоп и маленького семейства жирафов, саванна оставалась пуста.

Следуя совету Шарифа, в этот день разведчики продолжали движение даже после захода солнца. Был риск напороться в темноте на остановившихся на ночлег бандитов, но Лавров решил, что сегодня это маловероятно: чутье подсказывало ему, что их враги тоже спешат и будут продолжать движение до последнего.

Он уже начал думать о том, что пора остановиться и подыскивать подходящее место, как вдруг произошло нечто неожиданное. Караван как раз спустился в небольшую котловину, удобную для ночлега, и Лавров был готов дать команду разбивать лагерь, как вдруг услышал впереди характерное злобное тявканье.

— Шакалы дерутся, — подтвердил подъехавший к командиру Анисимов. — Чего-то не поделили.

— Ну-ка, давай взглянем, — сказал Лавров и включил сильный фонарь. Его свет вырвал из темноты клубок сцепившихся мохнатых тел; в центре лежал какой-то предмет, из-за которого и дрались хищники. Проще всего было выстрелить — животные бы сразу разбежались. Однако Лаврову не хотелось стрелять — возможно, бандиты остановились где-то неподалеку и могли услышать выстрел. Поэтому он слез с верблюда и шагнул вперед, включив фонарь на максимальную яркость.

Злобно рыча, шакалы подались назад, и теперь майор разглядел то, что лежало на земле. Это был человек — вернее, то, что от него осталось. Это меняло дело — шакалов требовалось прогнать далеко и надолго. Майор порылся в рюкзаке, навернул на ствол пистолета глушитель и, подойдя вплотную к злобно рычащим тварям, несколько раз выстрелил. Три шакала остались лежать на земле, остальные скрылись в темноте.

Разведчики подошли к телу.

— Это кто-то из наших — видите, руки связаны… — тихо произнесла Настя.

— А кто, не можешь сказать? — спросил Лавров.

— Не знаю… смотреть страшно — у него ведь и лица уже нет…

Лавров, который видел зрелища и пострашнее, присел над трупом, внимательно его оглядывая.

— Кажется, это индус, — заключил он. — Кожа смуглая, курчавые волосы… И еще характерная деталь — у него перевязана нога.

— Махеш! — воскликнула Настя. — Это Махеш Гавли, его ранили во время захвата судна. Доктор Лабрус его почти вылечила, он только немного хромал… Значит, эти сволочи его все же убили!

— В первый же день… — процедил сквозь зубы Лавров. — Если они будут действовать такими темпами, освобождать нам будет некого. Надо спешить…

— Но не бросим же мы его здесь? — сказал Анисимов.

— Да, так оставлять нехорошо, — согласился Лавров. — Надо похоронить.

У разведчиков среди снаряжения имелись две складные лопаты. Меняясь, они за два часа вырыли достаточно глубокую могилу, опустили туда останки индуса и тщательно закидали могилу камнями.

— Теперь не разроют, — заключил Лавров, укладывая сверху на могилу особенно крупный валун. — Однако придется здесь заночевать. Я думал еще немного пройти, но уже поздно. Если пойдем дальше, не выспимся, на завтра не хватит сил. Ляжем там, возле озера, а часовой пусть возьмет мой пистолет с глушителем и дежурит здесь. Если шакалы снова сунутся, он их отгонит.

— Только давай этих тварей подальше оттащим, — сказал Анисимов. — Пускай их жрут.

Они оттащили мертвых шакалов за ближайший холм. Вскоре оттуда донеслись характерные звуки шакальего «пира». Самих разведчиков хищники не тревожили, остаток ночи прошел спокойно.

На следующее утро преследование возобновилось. Разведчики, не сговариваясь, все время увеличивали темп, теперь верблюды почти все время шли рысью. Животным это не нравилось, они недовольно фыркали, но погонщики продолжали их подгонять — нельзя было терять времени, это могло стоить жизни еще кому-то из моряков.

Теперь им чаще встречались следы шедшей впереди банды. Один раз это была пустая бутыль из-под воды, другой раз — выброшенная смятая пачка из-под сигарет. Рядом с ней в земле отчетливо виднелся отпечаток верблюжьего копыта. Шариф слез с верблюда, внимательно оглядел след, даже потрогал его края, потом заявил:

— Они совсем близко. Часа три пути, не больше.

— Хорошо, — кивнул Лавров. — Всем быть наготове, разговоры отставить. Для нас сейчас главное — себя не обнаружить. Сколько там бандитов, ты говоришь? — повернулся он к Шарифу.

— Точно не могу сказать, босс, — извиняющимся тоном произнес сомалиец. — Но больше пятнадцати, это точно.

— Двадцать? Тридцать?

— Нет, тридцать нет, — покачал головой Шариф. — Наверно, двадцать. Один больше, один меньше.

— Ну вот, а нас трое. Если Шарифа вооружить, можно будет считать его за половинку бойца, итого будет три с половиной. Силы неравные. Наша единственная надежда на внезапность, на то, что мы о них знаем, а они о нас — нет. Поэтому едем быстро, но тихо.

— А меня вы никак не считаете? — обиделась Настя.

— Если уж совсем припрет, придется и тебе взяться за оружие, — отвечал Лавров. — Но хотелось бы этого избежать.

Они проехали еще три часа. Потом перекусили, не слезая с верблюдов, лишь немного уменьшив скорость. Поднявшись на очередной невысокий холм, Лавров только взялся за бинокль, но еще не успел поднести его к глазам — глянул вперед и сразу скомандовал:

— Назад! Это они!

Все спустились с холма, спешились, и затем трое разведчиков снова поднялись наверх и осторожно выглянули из-за его гребня. Впереди, примерно в полутора километрах, виднелась большая группа всадников — человек тридцать, не меньше. Верблюды двигались быстро, почти рысью. Группа огибала начало очередной расщелины. Вот они поднялись на далекий холм, на минуту отчетливо обрисовались на фоне неба — и скрылись.

— Они! — выдохнул Лавров. — Догнали! Теперь главное — не спугнуть!

Разведчики решили разделиться. Теперь двигались так: основная группа старалась идти низами, огибая все возвышенности, а Лавров ехал отдельно. Время от времени он поднимался на холмы, следя за двигавшимися впереди бандитами. Всякий раз майор делал это со всеми предосторожностями, сойдя с верблюда и оставив его где-нибудь внизу.

Так шли до самого вечера. С наступлением темноты следить за группой Омара стало труднее: бандиты, как и предполагал Лавров, не остановились, а продолжили движение, однако теперь их не стало видно. Майор принял решение: идти еще час, а потом группа остановится. Преследовать бандитов, по его замыслу, он должен был в одиночку.

— Они будут идти самое позднее до девяти, так? — сказал он, устроив небольшое совещание. — Значит, еще два часа. Уйдут за это время километров на пятнадцать. Вы в это время успеете поесть и отдохнуть. А я, не привлекая их внимания, прослежу, где они остановятся, а затем вернусь к вам. Пойду пешком — так я буду еще менее заметным.

— Решение правильное, — согласился Кирилл Горшенин. — Во всем, кроме одного: преследовать бандитов должен не ты, майор, а я. Ты не кипятись, — добавил он, заметив раздражение на лице Лаврова. — Сейчас объясню. Ты, конечно, десантник и разведчик классный. Но бегаешь ты хуже меня, согласись. И вообще, я по роду службы долго занимался маскировкой, так что у меня в этом деле хорошие навыки. И вообще, плохо, когда командир покидает группу и берет всю работу на себя. Так что давай пойду я.

— Он прав, — кивнул Анисимов. — Не обижайся, майор, но лучше пойти ему.

— Ладно, будь по-твоему, — согласился Лавров. — Но только смотри: если попадешься Омару на глаза, лучше не возвращайся: задницу надеру. Ты должен понимать — в этом случае мы потеряем свое единственное преимущество — внезапность.

Все спешились и спустились в неглубокую лощину. Горшенин снял автомат, из оружия взял только нож и пистолет. Переобулся, потуже натянул ботинки, потом попрыгал на месте — не бренчит ли что, — и скрылся в темноте. Остальные остались ждать. Чтобы не терять времени, Лавров приказал быстро устроить ужин, а потом всем ложиться спать. Дежурить первым назначил Анисимова, велев разбудить себя через полтора часа.

Расчет майора оказался почти точным: старший лейтенант вернулся к одиннадцати, когда Лавров только полчаса пробыл в роли часового. Высокая фигура разведчика скользнула с холма; скоро Горшенин уже сидел рядом с Лавровым и, быстро поглощая галеты, рассказывал:

— Остановились они в хорошем месте. Почти такое же, как у нас было вчера: тоже есть родник, только там не озерцо, а небольшое болото. Кругом холмы, так что подобраться можно. Часовых вокруг они не выставляют, только возле самого лагеря один остался сидеть, остальные все легли.

— А наши где? — спросил Лавров. — Вперемешку с бандитами или отдельно?

— Наши лежат отдельно, рядом с верблюдами, — объяснил Горшенин. — Где — потом на месте покажу. На ночь их связали попарно.

— Что ж, главное ясно, остальное и правда лучше на месте расскажешь, — решил Лавров. — Давай будить остальных, и вперед.

Спустя несколько минут маленький отряд был уже в пути. Теперь Горшенин ехал один, впереди, а Настю посадили с Анисимовым. Прошли час, потом старший лейтенант поехал медленнее, а затем и вовсе остановился.

— Дальше опасно, — сказал он. — Тут чуть больше километра осталось. Наши верблюды могут почуять чужаков — ветер с их стороны дует — и, чего доброго, еще трубить начнут. Давайте их здесь оставим.

— Хорошо, пусть наш последний лагерь в таком составе будет здесь, — согласился Лавров. — Давай, Кирилл, посылай сообщение, что мы приступаем ко второй фазе операции.

Горшенин развернул рацию, послал сигнал, потом дождался ответа.

— Вот текст ответной радиограммы, — сказал он, протягивая Лаврову листок с расшифрованным сообщением.

Майор внимательно прочел приказ, потом достал зажигалку и поднес листок к огоньку.

— Диспозиция ясна, — сказал он. — Теперь так. Ты, Анастасия, остаешься здесь. Уж извини, но Шарифа мы возьмем с собой — ему в плане операции отведена особая роль.

— Уж как я буду горевать! — усмехнулась Настя.

— Сиди и жди нас, — продолжал инструктаж Лавров. — Когда все кончится, я кого-нибудь за тобой пришлю.

Оставив девушку в лагере, трое разведчиков в сопровождении сомалийца двинулись вперед и вскоре выбрались на гребень холма. Впереди темнела роща; если прислушаться, можно было различить тихое журчание ручья.

— Бандиты расположились вон там, справа, — шепотом объяснил Горшенин. — Часовой сидит вон у той пальмы. Вставать не встает — лень ему. Верблюды лежат левее, вон там, а в центре находятся наши.

— Понятно, — кивнул Лавров. — Теперь слушайте. Все зависит от того, сможем ли мы тихо снять часового. Остальное, можно сказать, дело техники. Я и Кирилл остаемся возле бандитов, держим их на мушке. Ты, — повернулся он к Анисимову, — в это время тихонько буди наших, а Шариф поднимет верблюдов. Выводите всех из рощи, сажаете людей на верблюдов — и назад, к Насте. Мы вас догоним.

— А если бандиты чутко спят и кто-то проснется? — спросил Горшенин.

— Если один проснется — не страшно, усыпим, — сказал Лавров, показав на свой десантный нож. — А если все вскочат, придется стрелять. Хотя это вариант нежелательный — из двадцати человек несколько обязательно успеют схватить оружие. И тут уж как повезет.

— А может, сразу всех перестрелять, да и дело с концом? — спросил Шариф, внимательно слушавший объяснения майора. — У нас все так поступают…

— Вот пусть у вас так и поступают, — ответил Лавров. — А мы не бандиты. А еще надо учесть, что наши находятся совсем рядом. Кто-то обязательно вскочит — и попадет под пули. Нет, это не годится. Будем действовать так, как я сказал. Еще вопросы есть? Нет? Тогда оставайтесь здесь, а я пойду снимать часового. Когда закончу, мигну фонариком. Следите! После этого выдвигайтесь к роще. И чтобы никаких звуков!

Последнюю фразу Лавров произнес, персонально обращаясь к Шарифу. Затем скрылся в темноте.

Глава 16

Потекли минуты ожидания. Оба разведчика знали, что в таком деле спешить нельзя ни в коем случае, и то им казалось, что время идет уж слишком медленно. А уж Шариф тем более изнывал от нетерпения. Несколько раз он пытался заговорить, о чем-то спросить, но всякий раз Горшенин бесцеремонно затыкал ему рукой рот.

Прошло полчаса, не меньше, и наконец среди деревьев мигнул слабый огонек. Раз, еще раз… Сомнений не было: это Лавров подавал сигнал.

— Пошли, быстро! — скомандовал Анисимов, как старший по званию, и все трое, пригибаясь и стараясь не шуметь, направились к роще.

Лавров ждал их метрах в десяти от первых деревьев. Рядом с ним лицом вниз лежал часовой.

— Мне удалось выманить его из рощи, — шепнул Лавров. — Так надежнее — никто ничего не услышал. Ну, давай, капитан, теперь твоя очередь! Наши вон там, левее, метрах в пятидесяти. А ты, — скомандовал он Кириллу, — займи позицию с той стороны. Так мы в случае чего накроем огнем сразу всю банду.

Анисимов поманил за собой Шарифа, и оба ползком направились в направлении, указанном Лавровым. Миновав первый ряд деревьев, капитан увидел лежащие на земле странные, ни на что не похожие существа. Он не сразу сообразил, что это были люди, связанные спина к спине. Дальше, у противоположного края рощи, виднелись горбы лежащих верблюдов. Анисимов махнул на них рукой Шарифу — ползи, мол, туда, а сам направился к ближайшей паре моряков.

Он достал нож и уже приготовился разрезать веревки (а если потребуется, то заткнуть рот тому, кто от неожиданности закричит), как вдруг заметил, что находящийся прямо перед ним моряк не спит и внимательно за ним наблюдает.

— Мы свои, из России! — на всякий случай шепотом предупредил его капитан.

— Я понял, — будничным тоном, точно речь шла о чем-то совсем обычном, ответил пленник. — Давай, режь. И дай нож, если еще есть, — я пойду кое-кого сам освобожу, у которых нервы слабые. А то незнакомого увидят, шум поднять могут.

Такая неожиданная помощь была весьма кстати. Анисимов разрезал стягивавшие моряка путы, дал ему свой запасной нож, и тот на четвереньках двинулся к самой большой группе — там лежали связанные вместе сразу три человека. Анисимов между тем освободил от веревок его напарника, коротко объяснил ему, что пока надо оставаться на месте, и перешел к следующей группе.

Тем временем Лавров с Горшениным, словно часовые, «охраняли сон» бандитов. В первые минуты все было спокойно, но вдруг один из спящих поднял голову. В то же мгновение в воздухе блеснул нож, и не вовремя проснувшийся член группировки вновь повалился на землю. Присмотревшись к бандитам, Лавров еще раз убедился в том, что его решение избрать «тихий» вариант, без стрельбы, было правильным: бандиты спали не вповалку, а группами, по три-четыре человека, и каждую группу окружала словно некая изгородь из мешков. Таким образом, им вряд ли удалось бы по очереди подобраться к каждому из них и убить их холодным оружием — какой-то шум обязательно бы поднялся. В то же время майор заметил, что из-под накидок, которыми укрывались члены шайки, виднелись автоматные приклады. Достаточно было раздаться первому выстрелу, и сразу несколько человек открыли бы ответный огонь. Правда, Лавров не сомневался, что они с Горшениным перебили бы всех бандитов, но во время перестрелки вполне мог пострадать кто-то из заложников. А вот этого Лавров твердо решил не допустить.

Зорко следя за бандитами, майор в то же время не упускал из поля зрения и то, что происходило на другом краю рощи. Он увидел, как первые двое верблюдов поднялись с земли и двинулись прочь, в ту сторону, где осталась ждать Настя. Отведя животных на сотню метров, ведший их человек вернулся и стал поднимать еще одну пару «кораблей пустыни».

«Молодец Шариф, работает, — подумал майор. — Правда, если он соберет достаточно верблюдов, а наши еще не будут готовы на них садиться, не возникло бы у него соблазна тихо слинять… Ведь он понимает, что стрелять мы не станем. Да, есть такая опасность, слишком доверять этому сыну пустыни я бы не стал. Интересно, Анисимов о таком варианте думает?»

Тут майор заметил, что от того места, где лежали моряки, отделились две фигуры и направились к сомалийцу. «Ага, догадался капитан, отрядил моряков вроде как на помощь Шарифу», — понял Лавров.

Действительно, Анисимов, когда увидел, что Шариф отвел в сторону от лагеря первых верблюдов, подумал то же самое, что и Лавров, — что сомалийца с ними ничто не связывает и он вполне может взять свое слово назад. Тогда он попросил моряка, которого освободил первым (это был Костя Мельников) проследить за «женихом». Костя взял с собой Куликова, и они направились вслед за Шарифом.

Сомалиец как раз отвел в сторону вторую пару верблюдов и стоял в нерешительности — возможно, как раз думал о бегстве. И тут он увидел подошедших моряков.

— О, Коста! — воскликнул он, широко улыбнувшись. — Рад тебя видеть живым и свободным!

— А я вот не очень рад с тобой встретиться, — отвечал механик. — Я уже знаю, что ты оставил Настю в деревне. Хочется теперь узнать, что с ней стало. Смотри — если узнаю, что ты с ней плохо обращался, могу и рассердиться.

— Что ты, что ты! — возмутился сомалиец. — Настя здесь, сторожит верблюдов. — Между прочим, только двое принадлежат твоим друзьям, а еще двоих дал я. Если бы не я, мы бы не смогли вас догнать и освободить. Так что это Шариф помог! А Настя тебе расскажет, что Шариф с ней очень хорошо обращался!

— Ладно, посмотрим, — пообещал моряк. — Ты пока давай, веди остальных верблюдов. А то на твоем участке фронта задержка выходит.

Действительно, к этому времени уже все пленники были освобождены и присоединились к Мельникову и Куликову, а большая часть верблюдов еще оставалась в лагере. Шариф бросился наверстывать упущенное. Вдвоем с Анисимовым они привели еще четырех животных и поспешно отправились за следующей партией.

Однако спешка редко приносит положительные результаты. Если до этого Шариф действовал неспешно, уговаривал каждого верблюда встать, и в результате ни одно животное не издало ни звука, то теперь, видя, что его ждут, он не стал тратить время на уговоры, а просто потянул очередного верблюда за уздечку, рывком поднимая его на ноги. Недовольное животное взревело. В тишине спящей саванны этот звук прозвучал так же оглушительно, как рев мотоцикла, лишенного глушителя, в городском квартале. Сразу несколько бандитов подняли головы, оглядываясь по сторонам.

Медлить было больше нельзя. «Тихий» этап операции закончился. Лавров и Горшенин, не сговариваясь, открыли огонь по бандитам.

— Отходите! — крикнул Лавров Анисимову, заметив, что капитан хочет присоединиться к ним. — Уводи людей к Насте! Мы прикроем!

Услышав команду майора, Анисимов, уже не деликатничая, схватил под уздцы сразу шестерых верблюдов и потащил их в сторону от рощи. Так же поступил и Шариф, но менее успешно: трое «кораблей пустыни» вырвались из его рук и скрылись в темноте. Остальных Анисимов с Шарифом привели к тому месту, где ждали освобожденные моряки. Все быстро сели на верблюдов и поспешили к лагерю, где оставалась Настя.

Между тем Лавров с Горшениным уже вовсю вели бой. Первыми очередями они уложили на месте шесть или восемь бандитов. Но остальным не потребовалось много времени, чтобы проснуться и понять, что происходит: укрывшись за мешками, за стволами пальм, члены группировки открыли стрельбу по разведчикам. Пока их огонь был беспорядочным и малоэффективным — бандиты еще не разобрались в обстановке, не поняли, что им противостоят всего два человека. Надо было держать их в неведении как можно дольше. А для этого было необходимо часто менять позицию.

Так разведчики и поступили. Швырнув в бандитов две гранаты, они начали отступать к холмам, причем двигались не прямо к тому месту, где оставили Настю с верблюдами, а стали забирать гораздо севернее.

Поднявшись на гребень ближайшего холма, они услышали в бандитском лагере злобные крики: видимо, Омар обнаружил пропажу пленных, а также большей части верблюдов. Вслед за тем из рощи появились черные тени, устремившиеся вслед за разведчиками.

— Беги прямо в лагерь! — скомандовал Лавров напарнику. — Пусть все собираются и будут готовы к выходу. Я уведу их на север, а потом постараюсь оторваться и добежать до вас. Ждите меня и будьте наготове!

Горшенин скрылся в темноте, а майор, выпустив по приближавшимся бандитам две очереди, направился в другую сторону.

В течение следующего часа Лавров, отстреливаясь, продолжал отходить на север. За это время он израсходовал два рожка и начал третий. В сумке остался последний рожок и еще две гранаты. Несколько раз бандиты пробовали зайти ему с флангов и взять в кольцо, но он всякий раз вовремя замечал их маневр и отходил.

Тут вступил в действие новый фактор: стало светать, ночь подошла к концу. Это было на руку преследователям, которые и так уже разобрались, что с ними ведет бой всего один человек; теперь, при свете дня, легко могли его окружить. Майор понял, что надо уходить.

Он прекратил стрельбу, достал из подсумка обе гранаты и положил их рядом. Потом стал внимательно следить за передвижениями бандитов. Спустя несколько минут они заметили, что их противник прекратил отстреливаться. Из этого они должны были сделать один из двух выводов: либо враг убит, либо у него кончились патроны. Но в последнем случае он попытается уйти, а значит, надо спешить. Видимо, предводитель бандитов так и решил, потому что раздалась короткая команда, и трое бандитов, вскочив, бросились прямо к тому месту, где лежал майор.

Точнее, там он находился пять минут назад, когда еще вел стрельбу. Но с тех пор Лавров успел переместиться на двадцать метров в сторону, увеличив сектор обстрела. Когда трое нападавших появились на гребне холма, совсем недалеко, он метнул одну из гранат. А затем изо всех сил кинул и вторую — уже в основную группу нападавших. Смотреть на результат было некогда — вот теперь и правда следовало бежать. Майор вскочил и изо всех сил помчался на юг, в ту сторону, где его должны были дожидаться товарищи.

Ориентироваться в саванне трудно — явных примет здесь, как правило, мало. Лавров мог проскочить мимо места встречи, но предусмотрительный Горшенин заранее забрался на одну из возвышенностей и следил за окрестностями. Он вовремя заметил бегущего майора — тот направлялся значительно восточнее, чем надо, — и замахал руками, привлекая его внимание.

Спустя несколько минут они снова были вместе. Лавров сел на подготовленного для него верблюда, и караван немедленно тронулся с места, быстро набирая ход и направляясь на запад.

Анисимов подъехал к командиру и, когда они поравнялись, спросил:

— А мы правильно держим курс? Ты ведь не сказал, что было в радиограмме, куда нам надо держать. Я просто на всякий случай сказал, что надо ехать на запад, но, может, надо держать немного севернее или южнее…

— Я тоже еще не изучал карту, — ответил Лавров. — Но можно пока двигаться так — ошибка будет небольшой. Нам приказано выйти к побережью в трехстах километрах южнее порта Хафун. Позже сориентируемся, проложим точный курс. А пока можно двигаться так, как сейчас. Ну, пожалуй, взять чуть севернее. Ты лучше скажи, как наши. Больные, раненые есть?

— Раненых, к счастью, нет, — отвечал Анисимов. — Но все люди сильно истощены, вымотаны. Они, конечно, нуждаются в хорошей пище и в отдыхе.

— А мы вместо этого предлагаем им совершить длительный марш-бросок по саванне, причем сзади наседают враги, — заметил Лавров. — Так что, скорее всего, придется вступить в бой. И неизвестно, чем будем их кормить — продукты-то у нас, как я помню, на исходе.

— Да, с продуктами туговато, — согласился капитан. — Но я хочу сказать, что настроение у всех бодрое. Даже правильнее сказать, отличное. Они счастливы, что вырвались из лап бандитов. Тем более никто на это уже не надеялся. На этом хорошем настроении можно какое-то время продержаться. Какое тут расстояние до побережья?

— По моим подсчетам, около двухсот километров, — отвечал Лавров.

— Значит, послезавтра должны дойти, — заключил Анисимов. — Два дня можно продержаться на энтузиазме и остатках продуктов. Главное — оторваться от людей Омара. Как считаешь, их много осталось?

— Думаю, около половины, — ответил Лавров, который уже размышлял над этим вопросом. — Человек семь мы с Кириллом еще в лагере положили, и еще четверых я убил или ранил, когда они меня преследовали. Тут интереснее другой вопрос — сколько у них верблюдов осталось. Это ты лучше меня должен знать.

— Сейчас скажу, — пообещал Анисимов и начал вспоминать. Потом, тряхнув головой, ответил:

— К сожалению, верблюдов у них вполне достаточно. По моим прикидкам, штук десять-двенадцать. И еще трое вырвались, где-то по саванне бродят. А ты считаешь, они захотят нас преследовать?

— Боюсь, что да, — кивнул Лавров. — Эти исламисты — ребята упертые, хуже пиратов. Но девять-десять боевиков нам не страшны, отобьемся. Тем более к нам теперь пополнение прибыло — наверняка кого-то из моряков можно вооружить, смогут отстреливаться. Меня больше другое волнует: не сможет ли этот Омар найти здесь поблизости подкрепление? Если ему на помощь придет еще одна банда, вот тогда наше положение станет трудным…

— Здесь не его провинция, — отвечал Анисимов. — Тут живут представители другого клана. А у сомалийцев очень раздробленное общество. При встрече люди прежде всего интересуются, кто из какого клана. Так что на безусловную поддержку Омар рассчитывать не может. А вот союзников найти — это влегкую. Например, если пообещает отдать бо?льшую часть пленных…

— Да, пожалуй… — протянул Лавров. — Вот этого сценария нам и следует опасаться. Слушай, я вот чего не пойму: мне показалось или этот наш Шариф так с нами и едет? Я-то думал, он уже час назад тихонько отбыл назад, в родную деревню… Ведь верблюдов он уже отбил, и делать тут ему решительно нечего…

— Нет, майор, тебе не показалось, — усмехнулся Анисимов. — Шариф заявил, что проедет с нами еще немного. Дескать, хочет нам дорогу показать. Только я начал его расспрашивать о том, чего впереди ждать, да где здесь воду искать, — ничего парень сказать не может. Мне кажется, он просто не может с Настей расстаться. На самом деле к ней присох. Ну да ничего — завтра уйдет. Не думает же он с нами в Россию отправиться…

— Да, завтра надо отправить его восвояси, — согласился Лавров. — И его отъезд будет нам на руку — так мы еще немного сможем врагов запутать. Да, кстати, насчет воды: сколько ее у нас осталось?

— Очень мало, — констатировал капитан. — Если на всех делить, едва по пол-литра на человека будет.

— Это плохо… — заметил Лавров. — Насколько я помню карту, в этой части страны родников почти нет. Вот на этой карте Омар, пожалуй, и сможет сыграть…

Глава 17

Все утро караван шел с самой большой скоростью, на какую соглашались недовольные верблюды. И лишь когда время стало приближаться к полудню и разведчики, не спавшие всю ночь, начали на ходу задремывать, Лавров велел остановиться.

— Делаем стоянку три часа, — объявил он. — Мы все трое, — он кивнул на Анисимова и Горшенина, — ложимся спать. Нам надо прийти в форму, иначе можем начать плохо соображать и принять неверное решение. А этого допустить нельзя. Пока мы спим, кто-то должен стоять на часах. Кому из вас можно доверить оружие?

Моряки переглянулись, и Андрей Куликов, как самый старший, произнес:

— У нас трусов нет — иначе в море выходить нельзя. Так что оружие можно всем доверить. Ну а в первую очередь… Вот Косте Мельникову дайте. Он у нас самый боевой. Он и на судне себя проявил, еще во время захвата, и потом, уже здесь, побег начал организовывать. Ну, еще Сергею Муравьеву можно дать оружие — он и в армии служил, и вообще… не растеряется. Ну, и я готов нести службу.

— Хорошо, — согласился Лавров. — Берите оружие вы трое. Займете посты вон там, там и там, — он указал три бугорка в окрестностях лагеря. — Остальные отдыхают и готовятся к новому броску. Все, кроме Шарифа.

Майор повернулся к сомалийцу.

— Извини, друг, — произнес он с видом глубокого сожаления, — но уговор есть уговор. Пора нам расстаться. Дальше наши дороги пройдут врозь. Ты просился с нами, чтобы помочь нам найти Омара и чтобы мы помогли тебе выручить обратно ваших верблюдов. Обе задачи выполнены, верно?

— Да, но я мог бы еще вам помочь, — торопливо заговорил Шариф. — Проводить, показать воду, найти лодки…

— Ну, и в какой стороне нам искать воду, по-твоему? — усмехнулся Лавров. — Там, — он показал на север, — там, — взмах на запад, — или там?

— Ну… — замялся сомалиец, — надо ехать вперед, смотреть… Но я найду, обязательно найду!

— Не знаешь ты этих мест, — заключил майор. — И лодки ты не найдешь — здесь берег повсюду отвесный, бухт удобных нет, я знаю. Так что не выдумывай. Понимаю, что тебе хочется еще возле Насти побыть. Но делать нечего — пора расставаться.

И уже другим, деловым тоном спросил:

— Сколько верблюдов из вашей деревни тебе удалось выручить?

И майор показал на пасущихся неподалеку «кораблей пустыни».

— Мы успели забрать только шестерых, — заявил сомалиец. — Остальные остались у этих бандитов. И еще двое моих — это те, кого я вам дал, когда уезжали из деревни.

— Да, я помню, — успокоил его Лавров. — Но извини, друг, отдать тебе я могу только одного верблюда — того, на котором ты вернешься к себе в деревню. Остальные семь нам совершенно необходимы. Ведь нас стало 15 человек, столько верблюдов нам и надо.

— Как же так?! — возмутился Шариф. — Вы обещали!

— Не беспокойся, — остановил его Лавров. — Я свои обещания всегда выполняю. Верблюдов я у тебя не отнимаю, а покупаю. И за каждого готов заплатить по 150 долларов. Итого ровным счетом тысячу.

— Тысячу американских долларов? — произнес Шариф. — Сколько же это будет в наших сомалийских шиллингах?

Он начал что-то считать в уме, сбился, снова стал считать… Сумма, видимо, получалась запредельная, потому что Шариф облизнул губы и поспешно сказал:

— Да, я согласен.

— Вот и отлично, — отвечал Лавров. — Вот, получи деньги.

И он отсчитал сомалийцу требуемую сумму.

— Теперь вот тебе твой стакан воды, и давай езжай, — настойчиво потребовал Лавров. — Извини, друг, долго прощаться времени нет — мне надо поспать, и снова в путь. Да и тебе надо бы спешить, пока люди Омара не перекрыли путь на север, в твою деревню.

— Не беспокойтесь, Шариф в саванне всегда найдет безопасный путь, — не удержался, чтобы не похвастаться, сомалиец.

Он бережно принял из рук Анисимова стакан с водой, медленно выпил ее, сел на своего верблюда, бросил последний взгляд на Настю и двинулся прочь.

— Вот и хорошо, — заключил Лавров, когда сомалиец скрылся из виду. — Какие-то следы от него обязательно останутся. Если люди Омара их заметят, пусть ломают себе головы, думают, что это мы на две группы разделились.

— Ну, теперь можно и на боковую, — заявил он после этого, расстелив свой коврик рядом с Анисимовым и Горшениным — те уже несколько минут спали. А майор, вопреки собственным словам, ложиться не спешил. Вместо этого он достал карту и начал ее внимательно изучать.

Изучение продолжалось долго — чуть ли не час. После этого Лавров принялся настойчиво будить товарищей.

— Вставай, братцы, дело не ждет, — заявил он. — Спать потом будем.

— А что случилось-то? — спросил Горшенин, взглянув на часы. — Ты вроде сказал, три часа у нас будет. Что, на самолет опаздываем?

— Хуже, — совершенно серьезно, не поддержав шутки, отвечал Лавров. — Можем к крану опоздать.

— А, это ты насчет воды, — кивнул Анисимов, быстрее разобравшийся в ситуации. — Ну, что рассказала карта?

— Ничего хорошего, — ответил Батяня. — Дела обстоят неважно. Получается, что между нами и побережьем в этих местах имеется только один источник — вон в той стороне, примерно в ста двадцати километрах к северо-востоку, — и он показал нужное направление.

— И ты думаешь, что Омар знает это не хуже нас… — медленно произнес Анисимов.

— Может быть, конечно, что он и не знает, — отвечал Лавров. — Ведь он не здешний. Но правильнее исходить из худшего варианта — что в банде Омара есть человек из этих мест и он может подсказать главарю точку, куда мы обязательно должны прийти. И бандиты поспешат именно туда. Так что вопрос заключается в том, кто успеет первым. Если они раньше нас выйдут к роднику и устроят там засаду, мы обречены. Даже если мы вооружим пистолетами и гранатами троих-четверых моряков, выбить десять бандитов с укрепленной позиции мы не сможем. И обойтись без этого родника тоже не сможем. Так что поспеть туда раньше бандитов — вопрос жизни и смерти. Тут уж не до сна.

— А миновать родник, обойтись без воды мы никак не можем? — спросил Горшенин. — Может, потерпим?

— Нет, это исключено, — решительно покачал головой Лавров. — Люди измотаны, ослаблены, всякое может случиться. Да и верблюды не пойдут без воды.

— Да, в таком случае расслабляться не стоит, — согласился Горшенин, поднимаясь и быстро скатывая коврик. — Лучше уж потом в океане отдохнем.

Лавров дал команду всем собираться, и спустя несколько минут караван снова был в пути.

Двигались, не останавливаясь, до самого заката, и потом, пользуясь остатками света, еще час. Наконец, когда уже стало плохо видно, а некоторые из освобожденных пленников устали так, что начали сваливаться с верблюдов, Лавров дал команду останавливаться на ночлег. Сам он, однако, не стал спешиваться.

— А ты что, майор? — спросил его Горшенин. — Ты ведь у нас, как я понимаю, уже сутки с лишним совсем не спал. Ляг, отдохни.

— Да я вот думаю, что надо еще небольшой бросок сделать, — отвечал на это Лавров. — А то как бы нам этот отдых завтра боком не вышел. Лучше я доеду до родника и займу там позицию. Если бандиты подойдут раньше вас, пущу ракету, смогу вас предупредить. Ну, и воды напьюсь от пуза, раньше всех.

— Да, это важная причина… — протянул Горшенин. — Только не ты один хочешь напиться вдосталь. Я бы тоже не отказался. И потом, если понадобится оборонять родник от Омара, одному тебе никак не справиться. Так что поедем вдвоем.

— Еще лучше было бы, конечно, втроем, — заметил Анисимов, прислушивавшийся к их разговору. — Но только нельзя нам моряков одних оставлять. Что, если Омар не на родник пойдет, а за нами и нападет на караван? Одни моряки не отобьются, даже если им оружие оставить. И навыков боевых нет, и устали все.

— Одни они и с твоей помощью не отобьются, — сказал Лавров. — Вот почему я и хочу один ехать.

— Нет, одному тоже плохо, — покачал головой Анисимов. — Тут Кирилл прав. Надо придумать какой-то другой вариант.

Разведчики замолчали, обдумывая ситуацию. И тут из темноты раздался голос:

— Есть еще один вариант!

Лавров пригляделся и увидел, что говорит Костя Мельников, которого ему представляли как храбреца и организатора побега.

— Надо распределить профессионалов и нас, так сказать, любителей, на обе группы, — стал объяснять Костя. — Если здесь останется только один из вас, а на нас навалится вся банда — да, сил может не хватить. Надо, чтобы здесь остались двое ваших. Но и вы, — обратился он к Лаврову, — не должны в одиночку ехать. Возьмите меня с Сережкой Муравьевым. Мы тут самые боеспособные. Андрей Михалыч, наш «дед», человек, конечно, храбрый, но уже в годах, силы у него уже не те. А мы будем в самый раз.

— А что, хорошее предложение, — заметил Анисимов. — Соглашайся, майор.

— Да я не против, — ответил Лавров. — Только ведь когда Москва про этот вариант узнает, меня по головке не погладят. Скажут, подвергал жизнь заложников неоправданному риску…

— Ну, в нашей ситуации риск везде есть, — возразил Горшенин. — А при таком раскладе он все-таки меньше.

— Ладно, возьми у старшего лейтенанта в сумке запасного «калашникова», — сказал Лавров, принявший решение. — А этому твоему Сергею отдадим «узи». И еще я возьму десяток гранат. И емкостей для воды возьму, литров на двадцать, чтобы запас на всякий случай набрать. Здесь за старшего ты остаешься, — обратился он к Анисимову. — Как обороняться в случае нападения, сам знаешь, тут тебя учить не надо. Завтра долго не валяйтесь — бока пролежите. Как проснетесь — сразу к нам. Двигайся обязательно со сторожевым охранением, чтобы не напороться на засаду. Когда будешь приближаться к роднику, не спеши, следи за обстановкой. Если мы там будем, я пошлю вам сигнал — белую ракету. А если не мы или если там будет идти бой, тогда решение у тебя будет только одно: уводить караван в сторону, обходить родник и идти прямиком к побережью. Никакого геройства, никаких попыток прийти нам на помощь. Понял? Ты отвечаешь за людей! И запомни: нам надо выйти к океану в трехстах километрах южнее Хафуна. Карту я тебе оставлю — расположение родника я наизусть запомнил.

— Если вы наберете запас воды, то в роще лучше вообще не оставаться, — заметил Анисимов. — Лучше уходите куда-нибудь, потом найдем друг дружку. Роща — слишком приметное место, бандиты будут стремиться именно туда.

— Ну, вот еще будем бегать по саванне, друг друга искать, — отвечал на это Лавров. — Возле воды ночевать все же лучше — хоть умыться чем будет, а то на роже прямо корка от пота образовалась. Я уж не говорю про бритье: борода такая отросла, что меня за аксакала можно принять. Ладно, мы поехали, счастливо.

И маленькая группа на трех верблюдах скрылась в ночи.

Глава 18

Луна, которая помогала разведчикам в начале их экспедиции — тогда она была полноценным диском, — сейчас почти сошла на нет, так что от нее остался лишь тоненький серп, дававший немного света. Двигаться по саванне в темноте было нелегко, а ехать быстро — совсем невозможно. Поэтому темп у трех наездников был не слишком высокий.

К тому же ночью саванна ожила, наполнилась звуками — не то что днем. То и дело до путников доносилось тявканье шакалов, дважды они слышали львиный рев. Верблюды при этих звуках начинали нервничать, да и сам Лавров испытывал тревогу. Как быть, если хищники вздумают на них напасть? Стрелять нежелательно — так можно привлечь внимание бандитов, которые могут оказаться где-то поблизости.

К счастью, львы обошли группу стороной. Разведчики ехали всю ночь, и лишь когда небо на востоке начало сереть и саванна обретать краски, Лавров увидел впереди глубокое вади, уходящее на восток, к океану. Карта, которую он выучил наизусть, прежде чем отдать Анисимову, говорила, что родник находится неподалеку от начала этого ущелья.

Возле этого родника рощи практически не было — лишь несколько кустов акации и тамариска да три финиковые пальмы. Лавров напряженно всматривался в эти заросли — есть там бандиты или нет? Пока что ничто не выдавало присутствия людей, да и спрятаться здесь вроде было негде. Однако по своему боевому опыту Лавров знал, что спрятаться можно практически везде. «Верблюдов, например, можно отвести вон туда, в ущелье, — подумал он и заключил: — Нет, рисковать не стоит».

— Оставайтесь здесь, — приказал он двоим морякам, — а я схожу на разведку.

Майор слез с верблюда и двинулся левее, обходя родник. Вскоре он скрылся из вида. Мельников с Муравьевым тоже сошли с верблюдов и залегли, наблюдая за родником и его окрестностями.

— Уже второй день пошел, как мы на свободе, а я никак не могу в это поверить, — негромко признался Муравьев.

— Да, я тоже смотрю — и все время хочется себя ущипнуть — не сон ли это, — согласился Костя. — Ты же знаешь: я все время говорил, что на помощь нам никто не придет и рассчитывать надо только на себя. А в глубине души, конечно, надеялся, что нас освободят. Только в мечтах все происходило сразу: прилетит на вертолетах или приплывет на катерах рота спецназа, перестреляет этих уродов — и все, мы на свободе.

— Да, а тут мы второй день среди своих — и все по-прежнему висит на волоске, — добавил Муравьев. — И воды нет, и еда на исходе, и ничего не известно…

— Да, пить ужасно хочется, — согласился Мельников. — Только знаешь что? Теперь я скорей умру, чем соглашусь снова попасть к ним в руки. Буду драться до последнего — автоматом, ножом, хоть зубами их грызть — лишь бы остаться на свободе. И я…

— О, гляди: майор уже там! — прервав его, воскликнул Сергей.

Действительно, возле кустов, в которых прятался родник, стоял Лавров и призывно махал рукой морякам. Они быстро сели на верблюдов и, ведя в поводу дромадера, на котором ехал сам майор, направились к источнику.

— Отличная здесь вода! — заявил Лавров, когда моряки приблизились. — Как, пить будете или ну ее?

— Сначала напьемся, а потом, так и быть, ну ее! — заявил Муравьев, направляясь к источнику.

Моряки напились сами, напоили верблюдов — и тут из них обоих словно силы последние вышли. Костя присел, опершись на ствол пальмы, а Муравьев лег, заявив:

— Я полежу десяток минут, ничего?

— Ничего, — согласился Лавров, усмехнувшись: ясно было, что десятка минут второму механику не хватит.

Спустя несколько минут оба моряка уже спали. Майора тоже клонило в сон: ведь он не спал уже двое суток. Однако именно сейчас от него требовалась особая бдительность. Делать было нечего: надо было прибегнуть к помощи стимуляторов. Лавров покопался в своем мешке и достал маленькую коробочку. Он не любил эти снадобья, изобретенные учеными специально для десантников и спецназовцев, однако несколько раз в экстренных случаях ему уже приходилось ими пользоваться. Он достал крохотную ампулу с присоской и приладил ее на сгиб локтя. Спустя пять минут он почувствовал прилив сил: сердце забилось чаще, голова стала ясной и свежей, усталости он совсем не ощущал. Он знал, что действия препарата хватит на три-четыре часа. Важно было, чтобы к концу этого срока подошла основная группа во главе с Анисимовым.

Взбодрившись, Лавров прошелся по маленькой роще еще раз, уже более внимательно ее осматривая. Его внимание привлек небольшой бугорок, окруженный кустами, на западном краю рощи. «Пожалуй, здесь можно оборудовать хорошую огневую позицию», — решил майор. Он взял нож и немного проредил кусты с северной стороны, чтобы улучшить обзор, а срезанные ветки использовал, чтобы прикрыть лежащего с юга. Потом положил на землю подсумок с запасными обоймами и гранатами.

Затем он взял все емкости для воды, какие они привезли с собой, и наполнил их. Получилось чуть меньше тридцати литров. «Если делить на пятнадцать человек, получится по два литра на каждого, — размышлял майор. — Душ, конечно, не примешь, но сутки продержаться можно. Это если они не успеют подойти и сами набрать воды».

Обойдя окрестности родника, он присмотрел котловину в ста метрах к востоку от источника, на полпути к тому самому вади, что было обозначено на карте, и отвел туда верблюдов. Заодно осмотрел и само вади. Стенки у него были не слишком крутые, спуститься на дно было можно. «Это хорошо, — заключил майор. — Возможно, этим путем мы и пойдем».

Теперь все было готово к появлению нежелательных гостей. Оставалась, правда, надежда, что они не появятся: откажутся от погони или изберут другое направление — но на всякий случай Лавров решил быть готовым к худшему сценарию.

Над вершинами холмов показался краешек встающего солнца. Утро кончилось, наступал новый день. Лавров решил, что он достаточно все осмотрел и пора занимать наблюдательный пост. Он забрался на вершину холма, расположенного к западу от рощицы, и взял в руки бинокль.

Первые полчаса ничего не происходило, и Лавров уже начал думать, что, возможно, все обойдется. Но затем он заметил на северо-западе покачивающуюся черную точку. Затем точка превратилась в фигуру человека, сидевшего на верблюде, а затем показались и другие такие же фигурки.

«Наши или не наши?» — думал Лавров, внимательно вглядываясь в приближающийся караван. Пока всадники были еще далеко, они то появлялись между холмами, то скрывались в низинах, и точно определить, кто это, было невозможно. Вот показалось восемь… десять… двенадцать человек… У Лаврова отлегло от сердца — кажется, это шли Анисимов и Горшенин с моряками. У Омара не могло остаться больше десяти человек, так что это был не он.

Но тут за последним всадником показался еще один… потом еще и еще… Всего в группе Лавров насчитал восемнадцать человек. Передние уже стали хорошо видны, и теперь было ясно, что к морякам они не имеют никакого отношения.

«Может, это просто мирные кочевники, какие-нибудь пастухи идут на водопой?» — предположил Лавров. Такая надежда еще оставалась, но он уже чувствовал — интуиция подсказывала, — что надеяться на это не стоило. Да и это было бы нелогично: с какой стати мирным кочевникам ночевать где-то в глубине саванны, вдали от воды, и подходить к ней рано утром? Так делают только люди, которые очень спешат и ночуют там, где силы кончатся, или те, кто скрывается от врагов.

Лавров еще подкрутил колесики бинокля — передние всадники уже значительно приблизились — и еще раз вгляделся в них. Теперь он явственно различил ствол автомата, прикрученного к седлу переднего всадника. У следующих оружие торчало из-за спины. Нет, это не мирные кочевники, а бандиты! Но почему их так много? Неужели Омар смог найти себе союзников? Ладно, что толку думать над вопросами, ответа на которые все равно нет? Надо будить моряков!

Лавров быстро сполз с вершины холма, бросился в рощу, разбудил Мельникова с Муравьевым и объяснил им ситуацию.

— Выдвигайтесь вон на те две вершинки, — показал он, — а я буду в центре. Постарайтесь держаться там до последнего. Когда заметите, что они начали вас обходить с флангов, отходите к роще, а затем к вади — там я спрятал наших верблюдов.

— А как же остальные? — с тревогой спросил Костя.

— Я думаю, они уже недалеко, — отвечал Лавров. — Когда начнется бой, они услышат. А дальше… Анисимов и Горшенин опытные офицеры, они поймут, как надо действовать.

Они все трое выдвинулись на огневые позиции. Всадники были уже близко. Вот до них остался километр… семьсот метров… Лавров решил подпустить караван почти вплотную, метров на двести, чтобы стрелять наверняка. Он понимал, что Мельников с Муравьевым не всю жизнь тренировались в стрельбе и их меткость оставляет желать лучшего. Поэтому важно было подпустить противника как можно ближе.

Однако, когда до каравана оставалось полкилометра, он остановился. Несколько всадников сбились в кучку — кажется, у них шло совещание. Потом от кучки отделились двое всадников. Еще немного погодя они спешились и направились в сторону рощи. Пройдя немного, они разделились — один пошел правее, другой левее — и скрылись из глаз.

«Разведчики, — понял Лавров. — Через несколько минут они нас вычислят…»

Фактор внезапности — одно из главных преимуществ их позиции — использовать не получалось. Значит, надо было постараться нанести противнику максимальный урон сейчас. Лавров не был уверен, что перед ним находится банда Омара, но шансов на то, что удастся договориться с неизвестными боевиками, не было никаких. Значит, надо было вступать в бой.

Приняв решение, майор начал действовать. Он прополз немного вперед и вправо, чтобы раньше времени не обнаруживать свою основную позицию на вершине холма, затем перевел автомат на одиночную стрельбу, поймал в прицел всадника, который давал другим какие-то указания, и нажал на спуск.

Всадник дернулся и свесился с верблюда, застряв одной ногой в стремени. Впрочем, Лавров не следил за тем, что с ним происходило: он уже поймал в перекрестие прицела следующего. Еще выстрел — и еще один упал на землю. Остальные начали быстро спешиваться, стараясь залечь и уйти из поля зрения меткого стрелка. Грянули первые ответные выстрелы — пока не прицельные, в белый свет как в копеечку. Это было хорошо, решил Лавров, звуки начавшегося боя должны были предупредить Анисимова с Горшениным, которые, возможно, были уже близко, что надо быть осторожными.

Лавров сумел уложить еще одного — тот выбрал неправильную позицию и лежал прямо на виду. Остальные скрылись и повели более прицельный огонь. Пули начали свистеть вокруг Лаврова, и этот свист становился все более близким. К радости майора, моряки пока не сделали ни одного выстрела, а значит, противник не догадывался об их присутствии. «Молодцы!» — мысленно похвалил майор своих новых напарников.

Пристрелявшись, враги начали придвигаться к майору. Пора было отходить. Прижимаясь к земле, Лавров быстро двинулся назад, к вершине холма. В этот момент левую руку чуть ниже плеча обожгло огнем.

— Ах, мать вашу, достали! — выругался он. Метнулся в другую сторону — и спустя секунду уже был на своей основной позиции. Кровь из раны быстро заливала комбинезон, рукав уже весь намок. Надо было ее срочно остановить. Но для этого требовалось на время отвлечься от боя. А это Лавров мог сделать только в том случае, если бы моряки, в свою очередь, вступили в бой и отвлекли внимание врагов.

Словно услышав мысленный приказ Лаврова, справа от него грянул автомат — Костя Мельников вступил в бой. Ага, значит, можно открывать лазарет. Майор быстро достал медпакет, вынул бинт и вату. Ножом разрезал рукав, осмотрел рану. Поискал выходное отверстие, но его не было: пуля осталась в руке.

— Это не есть хорошо… — пробормотал Лавров, быстро бинтуя руку. Впрочем, делать было нечего — помочь тут мог только хирург.

Закончив «первую помощь», он выглянул из укрытия. Бой шел полным ходом. Теперь стрельбу вел не только Мельников, но и Муравьев. Однако моряки, как видно, стреляли не слишком метко, и враги подошли совсем близко. Но тут они подставились под пули Лаврова, и он быстро им это доказал, убив наповал одного и ранив еще двоих. После этого враги перенесли основной огонь на него, так что головы не поднять. Однако, как заметил Лавров, они не оставили и другой замысел: группа противника двинулась значительно правее, обходя с фланга позицию Кости. Надо было отходить.

— Назад! Отходи! — что было сил закричал майор, обращаясь к моряку. То ли тот услышал крик, то ли вспомнил приказ, отданный накануне боя, только Лавров увидел, как Костя вскочил и побежал к роще. Вскоре то же самое сделал и Муравьев. Прикрыв отход товарищей, Лавров тоже спустился с холма и направился к роще. Спустя несколько минут все трое снова встретились возле родника.

— Так, первый этап прошел хорошо, — заключил Лавров. — У них, по крайней мере, трое убитых — причем один из них, кажется, главарь, — еще несколько раненых, а у нас без потерь.

— А что это у вас с рукой? — спросил на это Мельников.

— Так, царапина, — отмахнулся Лавров. — Сейчас наши действия будут такие: подождем, пока они начнут двигаться к роще, постараемся уложить еще двоих-троих. Потом вы отступаете в сторону ущелья. На полпути к нему есть котловина, туда я отвел верблюдов. Я прикрываю ваш отход, затем присоединюсь к вам. Потом вместе двинемся вниз по ущелью к океану. Наши друзья, я думаю, уже услышали звуки боя и приняли правильное решение. Нам их искать не нужно — они сами нас найдут, если сумеем оторваться от преследователей. А если не сумеем — они нам помогут.

— Но почему этих мужиков на верблюдах так много? — спросил Муравьев. — Ведь я помню, вы говорили, что у Омара осталось не больше десятка бойцов. А тут чуть не вдвое больше…

— Этого я сам не понимаю, — признался Лавров. — Может, Омар смог договориться с кем-то из местных, и они стали его союзниками. А может, это вообще не люди Омара. Но для нас это сейчас не так важно. У нас здесь друзей нет, и все, кто с оружием, — враги. И против них надо драться.

Словно подтверждая его слова, со стороны холмов, которые они недавно покинули, раздались выстрелы: бандиты приближались к роще. Лавров занял присмотренную еще утром позицию, оба моряка расположились слева от него — оттуда было удобнее отходить в сторону вади, и они повели огонь по наступающим.

Те, по-видимому, уже разобрались, что имеют дело всего с тремя противниками, и стали действовать более решительно. Воевать эти люди, надо признать, умели: пока пять-шесть человек вели плотный огонь по роще, остальные перебежками приближались к ней. Лавров, как ни старался, смог задеть лишь двоих нападающих, да и то, видимо, не смертельно.

Враги подбирались все ближе. Пора было отходить.

— Давайте назад! — скомандовал Лавров.

Оба моряка пробежали через кусты и направились в сторону вади. Лавров проводил их взглядом, удобнее устроился на своей позиции и продолжал вести огонь. Надо было дать им возможность добежать до спуска и скрыться в ущелье. Для этого требовалось минут десять, не больше. Продержаться такой срок было вполне реально.

«Люди Омара» приближались. Как ни старался Лавров прижать их к земле, сдержать их натиск, боевики подходили все ближе. Одна их группа, шесть человек, скопилась в выемке примерно в восьмидесяти метрах от позиции, занятой майором. Видно, они готовились к броску. Пора было уже отходить, но делать это, оставляя за спиной наседающего противника, было бы большой ошибкой. Поэтому Лавров остался на своей позиции.

Огонь со стороны врагов делался все плотнее. Пули срезали ветки над его головой, подстригая кусты лучше любого садовника. Лавров ползком перебрался чуть правее, покинув пристрелянное место, вынул из подсумка две гранаты. Сейчас…

Шесть фигур с автоматами в руках, кто в традиционных одеяниях, кто в штанах и рубашках, вскочили из своего укрытия и бросились к роще. Лавров подпустил их на расстояние в сорок метров и, как на учениях, бросил одну гранату, и сразу за ней — вторую. Затем, не оглядываясь, вскочил и побежал в сторону вади.

Сзади грохнули два взрыва, послышались крики. То что надо — натиск врага на время ослабеет. К тому же у них наверняка будут еще несколько раненых, а возможно, и убитых. Лавров выскочил из рощи и бросился к котловине, где его должны были ждать моряки. Вдруг что-то заставило его повернуть голову влево. Майор глянул туда — и не поверил своим глазам. С севера, подпрыгивая на кочках и огибая кусты, к нему быстро приближались три машины.

Глава 19

Первой мыслью Лаврова было: «Наши! Они высадили десант!» Но затем он разглядел помятый капот одной машины, разбитую фару другой и понял, что вряд ли это может быть колонна десанта.

Автоколонна приближалась. Передняя машина была с открытым верхом, и теперь Лавров увидел, что в ней во весь рост стоял здоровенный сомалиец с автоматом в руках. Тут в голове у Лаврова словно что-то щелкнуло — как будто включилась запись — и он вспомнил слова, сказанные Анисимовым или Настей: «Завтра из Босасо должен приехать доверенный человек Юсуфа, Хасан, с группой боевиков. Это вроде как проверка — как живут пленники, все ли в порядке». Еще было предложение дождаться этого Хасана и отнять у него машины, но он решил, что это плохой план — бензина не хватит. Так, может быть, это Хасан и есть? И он каким-то образом сумел их найти? Тогда ничего хорошего от этой встречи ждать не приходится: люди Юсуфа должны испытывать к беглецам еще больше злобы, чем все члены банды Омара, вместе взятые. Ведь Юсуф считал моряков своей законной добычей, и теперь он, конечно, захочет ее вернуть…

Все эти соображения пронеслись в голове Лаврова в считаные секунды. В следующий миг он уже присел на одно колено, прицелился — и послал в переднюю машину короткую очередь. Однако водитель вовремя заметил опасность и резко свернул в сторону, пули прошли мимо. Впрочем, Лавров и не надеялся первыми же выстрелами уничтожить нового противника: он хотел лишь заставить их остановиться, удержать на расстоянии от котловины, где прятались Мельников с Муравьевым. Кроме того, у него начал складываться некий план. Но его еще надо было обдумать.

Лавров дал еще одну очередь, уже по второй машине, заставив и ее свернуть. Тут раздались выстрелы и со стороны котловины: моряки тоже заметили нового противника. Поняв, что внезапное нападение сорвалось, водители автоколонны свернули в сторону, машины скрылись за небольшим холмиком. Воспользовавшись этим, Лавров вскочил, добежал до котловины и упал на землю рядом с моряками.

— Это Хасан! — сообщил ему Костя, как только майор оказался рядом. — Тот бандит, что вез нас в деревню. Я его узнал!

— Я догадался, — кивнул Лавров.

— Но как они нас нашли? — спросил Муравьев. — И как вообще смогли досюда доехать? Ведь от деревни до этих мест не меньше четырехсот километров, у них бензина не должно было хватить!

— Скорее всего, они вернулись в Босасо, заправились, а потом поехали нас искать, — предположил Лавров. — Нашли, скорее всего, случайно.

— А может, встретили нашего друга Шарифа и хорошенько его расспросили? — предположил Мельников.

— И такое может быть, — согласился Лавров. — Хотя вряд ли. Меня сейчас заботит другое: как нам использовать их неожиданное появление?

— Использовать? — удивленно произнес Муравьев, решив, что ослышался. — Как же это можно использовать?

— Потом объясню, — пообещал Лавров. — Сейчас надо скорее спускаться в вади, пока те, первые, еще не очухались от моего «подарка», а эти не пошли в атаку. Поднимайте верблюдов, но не садитесь, ведите в поводу. И бегом вперед.

Спустя несколько секунд они спешили по направлению к началу ущелья. Когда они начали спускаться, сзади, со стороны рощи, прозвучали выстрелы: видимо, люди Омара заметили беглецов. Однако пули прошли над их головами. А еще спустя несколько секунд начался крутой спуск, и они вышли из зоны обстрела. Так, ведя верблюдов за собой, беглецы спустились на дно ущелья. Потом уселись верхом и как можно быстрее поехали вперед, к океану.

— Слышите, стрельбы нет? — спросил на ходу Лавров у своих спутников. — Это значит, что наши враги ведут переговоры. Вот на это я и рассчитывал. Была еще слабая надежда, что они передерутся между собой, но такая большая удача редко выпадает. Но все равно, им нужно какое-то время, чтобы договориться, заключить что-то вроде перемирия. За это время нам нужно оторваться от них. А в дальнейшем у меня есть план.

Беглецы проехали уже около полутора километров, а их все еще никто не преследовал. В этом месте ущелье круто поворачивало влево, к северу. Когда миновали поворот, Лавров произнес:

— Пора! Слезайте и перегружайте все ценное — воду, еду, боеприпасы — вот на этого дромадера; он выглядит самым сильным.

— А этих бросим, что ли? — спросил Муравьев.

— Зачем бросать? — ответил майор. — Они нам еще послужат. Берите одеяла, пустые мешки — все, что найдете. Скатывайте в два рулона. А теперь привяжите эти рулоны к седлам. Да не так — стоймя!

— А, вон в чем дело! — догадался Костя. — Получатся «всадники без головы»!

— Верно! — кивнул Лавров. — Так, еще кепку какую нахлобучить… Годится! Теперь так…

Он схватил сухую ветку и изо всех сил огрел одного верблюда, потом другого. Животные обиженно взревели и пустились наутек — дальше, по дну оврага.

— Ну вот, теперь они будут изображать наш отряд, — заключил Лавров.

— А мы куда? — спросил Мельников.

— Вон туда, направо, — Лавров показал на боковой овраг, отходивший в сторону от главного русла.

— То есть мы снова поднимаемся наверх? — спросил Муравьев.

— Наша задача — не подняться, а спрятаться, — объяснил Лавров. — Убежать от них мы все равно бы не смогли: я думаю, скоро на дне появятся рытвины, промоины, и двигаться будет трудно. А бандиты не будут спускаться вниз — поедут поверху. Причем некоторые — на машинах. Они легко опередят наших «кукол». Единственное, на что я надеюсь, что у них нет бинокля, а без него они сверху не разберутся, что перед ними муляж, и станут спускаться. Вот тут мы от них и оторвемся. После этого у нас будет две задачи: соединиться со своими и добраться до океана. Ну, а там будем надеяться на помощь наших моряков, — сказал он и подмигнул товарищам.

Вверх идти было гораздо труднее, чем спускаться. Верблюд решительно не хотел карабкаться по круче и то и дело останавливался. Тогда они брались за него втроем: один тянул за повод, двое толкали сзади. Наконец они поднялись почти до уровня плато. Здесь Лавров велел товарищам подождать, а сам полез наверх.

Пока поднимался, почувствовал, что голова начинает кружиться, а еще — клонит в сон. Это означало, что действие стимулятора заканчивалось. Майор оставался перед выбором — принимать вторую ампулу подряд, чего медики решительно не советовали делать, или как-то бороться со сном. «Попробую побороться, — решил Лавров. — Тем более никаких важных решений принимать вроде уже не надо».

Майор выбрался наверх, отполз от края ущелья, осторожно огляделся. Вроде никого. Тогда он направился к видневшемуся неподалеку холму, взобрался на него и вынул бинокль. Сначала поглядел назад, к истокам вади. Там уже никого не было — ни верблюдов, ни машин. Тогда Лавров взглянул вперед — и обнаружил группу всадников верхом на верблюдах. Они находились примерно в километре от него и быстро удалялись, двигаясь вдоль спуска в ущелье. А на другой стороне вади Лавров обнаружил и машины: они успели проехать значительно дальше, сейчас до них было километра два. Автомобили остановились у края ущелья, вышедшие из них люди начали спускаться вниз. «Примерно полчаса им потребуется, чтобы понять свою ошибку, а потом вернуться назад, — прикинул майор. — За это время нам нужно уйти как можно дальше».

После этого Лавров поглядел вперед — туда, куда, по его расчетам, им теперь следовало идти. Там виднелась обычная картина саванны: трава, кусты, редкие кучки деревьев, небольшие пригорки.

Он поспешно вернулся к морякам и описал обстановку. Они выбрались наверх и двинулись прочь от вади. Сначала Лавров настаивал на том, что они трое идут, а верблюд шагает налегке и несет лишь поклажу. Однако с каждым шагом майор шел все медленнее, он стал спотыкаться, голова клонилась на грудь.

— Нет, так не пойдет, — решительно заявил Костя. — А то мы как в сказке: три осла шагают, а один верблюд идет налегке. Давайте, лезьте на верблюда. Иначе силой посадим!

Лавров уже и сам понимал, что упрямиться больше не стоит. По просьбе Мельникова он отдал ему бинокль, потом с помощью моряков забрался на верблюда. Товарищи прикрутили его к сиденью ремнями, чтобы он не упал во сне. «Я совсем как те скатки, которые мы недавно делали», — мелькнуло в голове у майора. И это была последняя мысль до того, как он погрузился в сон.

Теперь стали двигаться немного быстрее. Прошло полчаса, а они все так же шли на юг, с небольшим уклоном к западу. Мельников то и дело прикладывал к глазам бинокль, осматривая окрестности, — теперь он взял на себя роль разведчика. Вдруг ему показалось, что справа среди кустов что-то мелькнуло. Может быть, жираф или антилопа? Надо было проверить. Костя вбежал на ближайший бугорок, пригляделся…

— Наши! — закричал он, повернувшись к Муравьеву. — Точно, наши!

От этого крика спящий Лавров встрепенулся, поднял голову, всматриваясь вдаль, но потом вновь склонился к верблюжьей шее, пробормотал: «Триста километров южнее, капитан…» — и снова заснул. А моряки, схватив верблюда с двух сторон под уздцы, дружно потащили его туда, где Костя заметил караван. Там тоже заметили друзей; раздались приветственные крики, несколько человек отделились от процессии и, опережая ее, кинулись им навстречу.

Спустя несколько минут Костя Мельников уже обнимал Настю, а Муравьев жал руки Куликову, Плотникову, Резчикову и всем остальным. Однако долго отмечать встречу было некогда. По изможденным лицам товарищей Мельников и Муравьев ясно увидели, что они страдают от жажды. Да и верблюдам надо было дать хоть немного воды. Друзья быстро достали бутыли с водой, Анисимов на правах старшего распределил, кому сколько. Пока люди утоляли жажду, друзья докладывали Анисимову и Горшенину обстановку. Когда они дошли в своем рассказе до появления Хасана и его группы, все дружно перестали пить и удивленно уставились на них.

— Хасан нас нашел? Но как? Не может быть! — послышались возгласы.

— Мы точно не знаем, Хасан это или нет, — уточнил Костя. — Хотя мне показалось, что я его узнал. Да и машины похожи. Мы даже не уверены, что первая группа, которая на нас напала, — это люди Омара. Да и какая нам, в сущности, разница? Тут важны два момента. Первое — что они не подрались между собой, сумели договориться. И это плохо. А второе — что они клюнули на нашу приманку с муляжами. Это хорошо. Майор, прежде чем уснуть, говорил, что у нас есть фора примерно в полчаса. И еще он все время, даже во сне, повторял, что нужно выйти в точку триста километров южнее чего-то…

— Насчет трехсот километров — уже не так важно, — поправил его Горшенин. — Мы связались с Центром, и нам сказали, что надо просто выйти к океану, в любую точку побережья. Там нас встретят. Командование уже выслало сторожевой корабль «Стерегущий», на нем рота десантников. Так что проблема только одна — сможем мы пробиться к океану или нет.

— А далеко здесь до океана? — спросил Мельников.

— Да можно сказать, совсем рядом, — ответил Анисимов. — Километров семьдесят осталось. Часов за шесть-семь должны дойти.

— Как раз к вечеру получится… — кивнул Муравьев. — Это хорошо…

— Это если никто не помешает, — счел своим долгом уточнить капитан.

Глава 20

Подумав над картой, Анисимов приказал двигаться на запад с небольшим отклонением к югу. Местность становилась все более изрезанной; часто встречались глубокие овраги, уходящие на запад: в сезон дождей по ним стекали в океан водные потоки. Это было на руку беглецам. Анисимов старался не подниматься на пригорки и вел караван, используя все складки местности, если те были не слишком крутыми. Лишь Горшенин в одиночку поднимался на пригорки, чтобы осмотреть окрестности.

Лавров проспал и момент встречи двух караванов, и обмен впечатлениями, и спал после этого еще ровно час. А затем, словно сработал неслышный будильник, майор открыл глаза, выпрямился в седле, огляделся и произнес, обращаясь к ехавшему рядом Анисимову так, словно они и не расставались на сутки:

— И далеко осталось до океана?

— Меньше шестидесяти километров, — отвечал капитан. — Ты как, майор? Я вижу, ты ранен?

— Пустяки, — отмахнулся Лавров. — Главное — воспаления нет и сухожилия не задеты. Хотя пуля внутри осталась, еще придется выковыривать. Где Кирилл?

— Вон там, впереди слева, — объяснил Анисимов. — Дорогу разведывает. Пешком идет, от верблюда отказался. И как только у него сил хватает!

— Разведчики — они такие, — кивнул Лавров. — Ладно, я тоже отдохнул; пойду, присоединюсь к старшему лейтенанту. А ты оставайся здесь за старшего.

Прошел еще час пути. Ничего не происходило, бандиты больше не появлялись, и надежда на скорое возвращение на родину в сердцах моряков стала расти. Люди оживали на глазах. Они забыли о том, что уже давно ничего толком не ели, что едва смогли утолить жажду. Лишь бы вырваться из африканского ада!

Время уже приближалось к шести, тени удлинились, когда шедшие впереди и чуть сбоку от каравана Горшенин и Лавров услышали впереди и слева по курсу какой-то шум.

— Похоже на звук мотора, — заметил Горшенин.

— Согласен, — кивнул Лавров. — Вот только интересно, чей это мотор… Сколько до него, по-твоему?

— Думаю, километра три — три с половиной, — отвечал Горшенин.

— Я тоже так считаю, — согласился майор. — Интересно, куда он…

Он не договорил — как раз в этот момент звук исчез. Разведчики переглянулись.

— Остановился… — констатировал Горшенин.

— Надо бы сходить посмотреть, что там за автотрасса, — заметил Лавров.

Разведчики дождались, пока подойдет караван, и Лавров рассказал Анисимову о странном звуке.

— Мы пойдем посмотрим, что там такое, — сказал он. — А вы пока остановитесь и ждите, пока мы не дадим сигнал. Может, путь окажется свободен…

Первые два километра разведчики двигались быстро, потом пошли осторожнее, внимательно оглядывая местность. Особенно Лаврова беспокоили всякого рода выемки, в которых можно было укрыть машину. Так они прошли еще полкилометра, однако по-прежнему никого не встретили. Тут Лавров обратил внимание на семейство антилоп, не спеша трусивших в том же направлении, что и разведчики. Он сделал знак Горшенину — «Стой, давай подождем».

Это решение оказалось правильным. Животные прошли еще метров двести, потом вожак остановился, внимательно к чему-то прислушиваясь, — и вдруг все стадо круто развернулось и помчалось в другую сторону.

— Здесь они! — прошептал Лавров на ухо напарнику. — Давай взглянем!

Они осторожно поползли вперед. Впереди показалась котловина. Лавров знаком велел Горшенину оставаться на месте, а сам пополз правее, чтобы выйти сбоку, — там виднелись кусты тамариска, за которыми можно было укрыться.

Достигнув кустов, майор осторожно глянул вниз. На дне выемки стояла старенькая машина с открытым верхом, в ней сидели трое сомалийцев. Все выглядело так, словно трое путешественников решили отдохнуть. Что-то тут было не так. «Где-то должны быть еще двое-трое боевиков, — подумал Лавров. — Они стоят в охранении и должны дать этим сигнал. Видимо, я прополз мимо них…»

Он повернул голову направо, потом налево — и как раз вовремя: огромный негр, появившийся из-за бугра, уже поднял автомат. Лавров перекатился, и очередь ушла в землю. Рванувшись в другую сторону, он успел выхватить нож и метнуть его во врага. Но верзила тоже умел двигаться — он упал на землю, и оружие Лаврова лишь рассекло воздух. Зато сам майор успел схватить автомат и дать очередь. Черт, опять мимо! Верзила рванулся в сторону и скрылся в зарослях густой травы. Оттуда он открыл стрельбу в сторону майора.

«Неприцельно палит, просто чтобы на месте удержать, — мелькнуло в голове майора. — Ждет, когда подкрепление подойдет». Подкрепление — те трое, что сидели в машине, — должно было подоспеть буквально через минуту. Оставаться здесь было нельзя. Лавров развернулся и быстро пополз к тому месту, где оставил Горшенина.

Однако старшего лейтенанта на месте не оказалось. Пока Лавров размышлял, что делать — подождать напарника или отправляться на поиски, — трава зашевелилась, и Кирилл вернулся.

— Не можешь ты, майор, без стрельбы обойтись, — прошептал он. — А я вот свалил одного бойца, и тот даже не пикнул. Итого их осталось пятеро.

— Почему пятеро?

— Трое внизу в машине, с одним ты дрался, и еще один был в охранении, между мной и тобой. Я думал и его уложить, но он, гад, оказался увертливый.

— Стало быть, они знают, что нас двое, — заключил Лавров. — Ну что, попробуем их убрать поодиночке или…

Автоматная очередь, прошедшая над их головами, не дала ему закончить фразу.

— Кажется, они уже решили, что делать, — крикнул Горшенин — шептать уже смысла не было. — И поодиночке нам их свалить не удастся.

— Я кидаю гранаты, и отходим! — скомандовал Лавров.

Коротким кистевым взмахом, почти не поднимая руки, он бросил одну гранату, и сразу за ней — вторую. Затем оба разведчика вскочили и бросились назад. Пробежав тридцать метров, залегли, рассредоточились и дальше стали отходить уже по одному, прикрывая друг друга огнем. Первые двести метров бандиты пробовали их преследовать, но потом Лавров удачно срезал одного из них, когда тот неосторожно поднялся из травы, и преследование прекратилось.

— Ну, разведать мы разведали, — заключил Лавров, когда они отошли от места схватки достаточно далеко и можно было не опасаться пуль. — И даже нанесли им потери: один убит, и еще один то ли убит, то ли ранен. Но вести сюда караван нельзя.

— Да, надо сворачивать, — согласился Горшенин. — Не исключено, что их сообщники находятся неподалеку. Ведь ты говорил, что видел три машины?

— Ну, да, — кивнул Лавров. — Как видно, они весь бензин слили в эту, чтобы она могла сюда доехать. Остальные пешком идут. Услышат выстрелы — побегут быстрее.

— Значит, и нам надо ускоряться, — заключил Горшенин.

Разведчики быстро вернулись к каравану. Коротко сообщив Анисимову о сделанном открытии, они повернули караван к югу. Теперь они шли почти параллельно берегу.

— Километра три так пройдем, и можно снова поворачивать на восток, — решил Лавров.

Они почти дошли до намеченного майором пункта поворота, когда глазастый индус Тонглао воскликнул:

— А вон там, справа, какие-то точки!

Лавров приложил к глазам бинокль. Справа, со стороны саванны, к каравану быстро приближалась группа всадников. Их было не меньше пятнадцати человек.

— Те самые! — заключил он. — Люди Омара, будь они неладны! Поворачиваем прямо к океану! — После этого он обратился ко всем морякам: — Кто из вас умеет обращаться с рацией?

— Вообще-то умеют многие, но радист здесь я, — объяснил Юра Плотников.

— Отлично! Кирилл, отдай ему рацию, покажи, как связаться с Центром, — распорядился Лавров. Потом обернулся к Куликову: — Старший по званию здесь вы, верно? Принимайте командование. Поведете людей на запад. Радист пусть прямо сейчас связывается с Центром, доложит о ситуации. Дальше будете действовать по инструкциям из Центра. Если нужно будет — бросайте верблюдов и весь багаж к чертовой матери. Понятно?

— А как же вы? — спросил старший механик.

— Наша задача — прикрыть ваш отход, — отвечал майор. — Все, больше никаких разговоров. До океана осталось километров тридцать, всего ничего. Вперед!

Караван, набирая скорость, тронулся в путь к океану и к свободе. Проводив его взглядом, Лавров обратился к своим товарищам:

— Наша задача упростилась. У нас всего два противника: парни на верблюдах на востоке и парни на машине на севере. Да и то, если они сумеют завести свою тачку. Разделимся так: Кирилл пусть прикрывает северное направление, а мы с капитаном — восточное. Сильно не разделяться, находиться все время в пределах видимости, чтобы можно было подать сигнал и прийти друг другу на помощь. Задача ясна? Поехали!

Первый час ничего не происходило — почти ничего, за исключением того, что группа Омара, шедшая гораздо быстрее моряков, значительно приблизилась. Теперь Лаврова и Анисимова, которые сознательно замедляли ход и отставали от каравана, отделяли от бандитов всего полтора-два километра. Поглядывая время от времени на север, Лавров видел Горшенина, который ехал сбоку от каравана. На него пока никто не нападал.

Завидев впереди небольшую выемку, Лавров заявил:

— Все, пора нам прощаться с верховой ездой. Используем животных по-другому!

Спустившись в низину, где их было не видно, разведчики слезли с верблюдов, укрепили на их спинах мешки, чтобы их издали можно было принять за всадников, и, нахлестывая животных по бокам, погнали их вперед. А сами двинулись левее и засели в кустах акации.

Прошло всего несколько минут, и показалась первая группа преследователей: пятеро бандитов на крепких верблюдах. Впереди, нещадно нахлестывая своего верблюда, ехал свирепого вида бородач. Голова и грудь у него были перевязаны тряпками, на которых выступала кровь.

— Похоже, это сам Омар, — заметил Лавров. — А я думал, что свалил его окончательно. Никогда не стоит хоронить врага раньше времени…

Как видно, преследователи не догадывались о засаде. Лавров подпустил их почти вплотную и лишь тогда метнул в середину передовой группы гранату, а после этого открыл огонь. Анисимов между тем начал обстреливать тех, кто спешил вслед за главарем. Спустя несколько секунд уже не видно было ни одного всадника — лишь потерявшие хозяев животные бродили среди зарослей травы.

Однако бандиты и не думали отказываться от преследования. Рассыпавшись по саванне, они начали обходить разведчиков с флангов. Надо было отступать. Впрочем, Лавров с Анисимовым давно освоили этот маневр и, прикрывая друг друга огнем, стали двигаться вслед за ушедшими вперед моряками.

Бандиты наседали. Они оказались вовсе не мальчиками для битья, а умелыми бойцами. Пули так и свистели над головами разведчиков. Некоторое время им везло, потом везение закончилось: Анисимова ранили в ногу, и теперь он двигался, прихрамывая, а Лаврову пуля попала в локоть все той же левой руки. Рука повисла как плеть, приходилось обходиться одной правой.

Батяня уже стал сомневаться в том, что принял правильное решение, отрядив Горшенина прикрывать северное направление — старший лейтенант сейчас бы очень пригодился здесь, — но тут услышал с той стороны, где ехал Горшенин, звуки автоматных очередей. Стало быть, старший лейтенант тоже вступил в бой.

Перебегая с места на место, двое разведчиков отходили все дальше. Солнце садилось, оно уже почти коснулось земли. Лавров мельком глянул на часы: бой продолжался уже второй час. «Наверное, наши уже добрались до океана, — мелькнуло в голове. — Если так, то все в порядке». Однако у майора было горькое чувство: он начал понимать, что на этот раз, кажется, ему не суждено выбраться из переделки живым. А умирать в саванне, среди осточертевшей сухой травы и кустов, ужасно не хотелось. То ли дело родные волжские леса…

Под прикрытием огня Анисимова Лавров вновь сменил позицию. Теперь настала его очередь вести бой. Он послал одну очередь в ту сторону, где засели враги, вторую — и тут автомат смолк. Надо было сменить рожок. Он сунул руку в подсумок — и обнаружил, что там остался последний рожок и две гранаты. «Нет, видно, не судьба мне отсюда выбраться», — подумал майор. Присоединил рожок, положил рядом обе гранаты, вскинул автомат, целясь в своих преследователей, — и тут справа, прямо из-за ближнего куста, до которого было не больше двадцати метров, выскочили два бандита. Обошли все-таки!

Они мчались на Лаврова, стреляя на ходу. Одна пуля обожгла висок, другая ударила в грудь. Стало трудно дышать, и окружающий мир потемнел, словно разом наступила ночь. Но руки еще слушались. Гранату, надо бросить гранату… Последним усилием Лавров швырнул ее под ноги нападающим. Услышал взрыв, а еще прямо над головой что-то загрохотало, словно разом заработали несколько «АКМов» — но откуда им было здесь взяться…

Глава 21

Сознание возвращалось постепенно. Сначала он видел лишь сплошную белизну. Все кругом было белое — вверху, внизу и сбоку. И еще поддувал приятный свежий ветерок. «Словно в рай попал», — пришла откуда-то мысль. Но вслед за ней возникла и вторая: «Какой тебе рай? Тебе рай по уставу не положен. Нет, тут что-то другое…» Он постарался приглядеться к окружающей белизне, и это удалось: из белого тумана появились стены, потолок, накрывавшее майора одеяло — все действительно цвета свежего снега. А вот два круглых окна слева от койки были вовсе не белыми, а синими — цвета неба. А еще Лавров ощутил слабое покачивание.

Тогда майор попробовал повернуть голову — и это ему удалось. Поглядел влево и увидел пустую койку. Поглядел вправо — увидел другую койку, на которой лежал кто-то очень знакомый. Да это же Сашка Анисимов!

Едва майор вспомнил имя товарища, как тот открыл глаза. Их взгляды встретились, и в глазах капитана мелькнула радость:

— Очнулся! Вот здорово! А то мы уж беспокоиться начали…

— Где это мы? — спросил Лавров.

— Считай, на родине! — весело ответил обычно сдержанный Анисимов. — Это сторожевой корабль «Стерегущий». Правда, как шутит сам капитан, сейчас он временно превратился в пассажирское судно — столько посторонних на борту. Правда, сегодня, когда индийцев высадили, меньше стало…

— Где высадили? И куда плывем? — Лавров начал задавать один вопрос за другим, потом, перебив сам себя, заявил: — Нет, лучше расскажи, как мы сюда попали. Что там, на берегу, произошло?

И Анисимов начал рассказывать с самого начала — с того момента, как Лавров потерял сознание. Оказалось, что ушедшие вперед моряки, как и предполагал Батяня, двигались довольно быстро и уже на закате достигли океана. Но еще раньше, прямо на ходу, Юра Плотников установил связь с Центром и доложил обстановку. Получив новые координаты, «Стерегущий», который ждал моряков чуть севернее, сместился к югу и подошел максимально близко к берегу — почти на полкилометра. Подойти ближе не было возможности: берег к югу от Африканского Рога обрывистый, а в море здесь полно рифов. С корабля спустили надувные десантные лодки, и два взвода десантников высадились на берег. Показав отличную выучку, они в считаные минуты преодолели трехсотметровый обрыв и оказались наверху.

Одна группа десантников осталась с моряками, помогая им спуститься с обрыва, а затем переправляя их на борт корабля. А другая устремилась в глубь саванны, на выручку к своим.

— Надо сказать, поспели они вовремя, — заметил Анисимов. — Опоздай они хоть на пять минут — все, понаделали бы в нас с тобой дырок. Меня ведь уже окружили, я еле отбивался. А так… Ребята подоспели, посекли всех этих «омаров» в лапшу, а нас со всеми предосторожностями доставили на корабль.

— А с Кириллом что? Где он? — забеспокоился Лавров.

— Кирилл у нас, как видно, в рубашке родился, — отвечал Анисимов. — Получил всего одно ранение, да и то сквозное. Так что он здесь редкий гость: заглянет и снова убежит на палубу. А вот бандитам, которые на него наседали, повезло меньше: и самого Хасана, и еще двоих, что с ним были, десантники взяли в плен. Еще там, в океане, переправили их на итальянский эсминец, а он отвезет их в Кению — там в специальной тюрьме держат всех захваченных пиратов.

— Бедный дяденька Юсуф, — усмехнулся Лавров. — Боком ему вышел захват этого балкера. И судно увели, и заложники сбежали, еще и людей своих потерял!

— Ничего, его жалеть не стоит, — заметил Анисимов. — Он еще свое отыграет — ведь нападения на суда все еще продолжаются.

— Так ты говоришь, индусов высадили? — вспомнил Лавров начало разговора. — Где же? И где мы сейчас? Куда идем?

— Индусов высадили в Александрии — там их заберет их военный корабль, — отвечал по порядку Анисимов. — Мы сейчас проходим вдоль берегов Турции, направляемся к проливам. Завтра будем уже в Черном море. Зайдем сначала в Севастополь — украинская сторона очень просила доставить их граждан туда; ну, и наш капитан не возражал. А потом прямым ходом в Новороссийск.

— А остальные где? Что делают? Никто из них не пострадал? — продолжал допытываться Лавров.

— Ну, что могут делать люди после такого? — со смехом ответил Анисимов. — Спят да едят от пуза. Ну, еще по палубе иногда…

Он не успел закончить фразу: дверь распахнулась, и в медчасть заглянула Настя Малеванная. Оглядела лежащих — и ее лицо осветилось от радости. Обернувшись, она громко крикнула назад, в коридор:

— Он очнулся! Очнулся!

После этого, не теряя больше времени, девушка бросилась к майору и крепко его расцеловала. Не привыкший к такому обращению Лавров растерялся и не знал, как себя вести. Тем временем в палату вбежали и другие. Тут были и Костя Мельников, и степенный старший механик Куликов, и радист Юра Плотников, и второй механик Сергей Муравьев, на время ставший боевым соратником Лаврова. Пришедшие обступили койку и заговорили все разом. Однако всех перекрывал звонкий голос Насти.

— А мы так беспокоились, так волновались! — объясняла она. — Слышим: стрельба, взрывы, и все чаще, сильнее… Настоящий бой идет! А мы тут драпаем… Я не хотела, честное слово!

— И верно: ее десантники хотят с обрыва спускать, а она вырывается и назад бежит, — подтвердил Костя. — Насилу уговорили ее в шлюпку сесть…

— И то она согласилась, только когда убедилась, что вам на подмогу целый взвод десанта пошел, — добавил Куликов.

— А как же иначе? — всплеснула руками Настя. — Ведь вы нас всех спасли. Если бы не вы и ваши товарищи, даже не знаю, что бы с нами было. Вы — настоящие герои!

— Ну что, теперь вам, как потерпевшим, наверное, отпуск положен? — меняя тему разговора, спросил Лавров, чувствовавший себя ужасно неловко под градом похвал.

— Да, компания обещала выплатить каждому хорошую компенсацию, — подтвердил Куликов. — Так что можно немного отдохнуть…

— А я отдыхать не собираюсь, — заявил Костя. — Постараюсь устроиться в какой-нибудь рейс повыгоднее. Надо деньги на квартиру зарабатывать.

— Тебе что же — жить негде? — удивился Лавров.

— Почему? Я у родителей живу, — отвечал Костя. — Только человеку свой дом нужен. Особенно если он семьей обзавестись собирается…

— Ах, вот в чем дело… — догадался майор и с улыбкой взглянул на Настю.

— Да, мы с Костей договорились в мае пожениться, — кивнула она. — Свадьбу будем у нас играть, в Судаке. А жить у Кости, в Геленджике. И мы знаете что? Мы хотим вас на свадьбу пригласить! Приезжайте обязательно! Будете у нас самым почетным гостем!

— Тем более доктор говорит, что через два месяца вы должны полностью поправиться, — поддержал ее Костя.

— Хорошо, что сказали, — усмехнулся Лавров. — Теперь я в курсе своих дел. Значит, еще два месяца лежать… А насчет приглашения даже не знаю… Я ведь человек военный, куда командование пошлет…

— Не беспокойся, майор, нам с тобой тоже отпуск положен, — заметил Анисимов. — И, как мне намекнули, награда за отличное выполнение особо сложного задания. Так что можешь ехать на свадьбу.

— Ну, если отпуск… тогда, наверно, приеду, — пообещал Лавров. И, еще раз попробовав отвлечь всех от собственной персоны, спросил: — Ну, жених, понятно, будет по морям и дальше плавать. А ты, девица-красавица, наверно, теперь будешь дома сидеть, мужа ждать? Хватило с тебя приключений?

Однако, к его удивлению, Настя, упрямо тряхнув головой, твердо заявила:

— Да, Костя тоже хочет, чтобы я на берегу сидела, его ждала. Вот он, мужской деспотизм. Нет уж! Я тоже плавать хочу! Пока поварихой, а потом пойду в медицинский, выучусь на судового врача. Буду, как доктор Лабрус!

— А если снова к пиратам попадешь? — строго спросил ее Анисимов. — Бывают же такие случаи…

— А я не боюсь! — твердо заявила Настя. — Пока есть такие люди, как вы и товарищ майор, можно ничего не бояться. Свои всегда выручат!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg