«Сомалийский пленник»

Сомалийский пленник (fb2) - Сомалийский пленник 565K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Иванович Зверев

Сергей Зверев Сомалийский пленник

Глава 1

…С чем можно сравнить мрак настоящей тропической ночи? Обычные аналогии — «как крепкий кофе», «как угольный мешок», «словно плотно закрытый погреб» — едва ли в полной мере отражают его непроглядность и, можно даже сказать, величие. Звезды на пронзительно-черном бархате южного неба — чуть ли не с кулак. Яркие, как будто их хорошенько надраили с песочком. Но толку с них никакого. Если с собой нет хорошего фонарика, ничего не увидишь даже на расстоянии вытянутой руки. Или, во всяком случае, почти ничего. А уж если в такую пору встретишься с коренным обитателем этих мест, то его из-за черного цвета кожи не разглядишь, даже глядя в упор. Вот такая она, эта Африка!.. Вот такой он, этот экватор, едри его!.. Как же вы далеки от родных, средних широт!..

Подобные мысли бродили в голове седоватого, основательно загорелого мужчины европейской наружности, который поздним вечером стоял у окна одной из гостиниц сомалийского города Могадишо, все еще числящегося столицей фактически распавшегося государства. Дымя сигаретой, через тонкую противомоскитную сетку, которую пытались протаранить бесчисленные орды кровососущих крылатых насекомых, постоялец гостиницы смотрел на звезды, на редкие огни окон соседних домов и еще более редкие огни уличных фонарей. Свою работу в этой несчастной стране, изодранной в клочья из-за амбиций местных «уездных атаманов» и шкурно заинтересованных в творящемся здесь хаосе заморских политиканов, он уже почти закончил. Еще неделя, и он с чувством выполненного долга отправится домой.

А что? Миссия ООН, членом которой он был, свою работу выполнила неплохо. Гуманитарная помощь, доставленная сюда международным сообществом, дошла до конкретных ее получателей, удачно миновав липкие лапы местных жуликов, как при чинах, так и без оных. Теперь продуктовая и медикаментозная помощь вместо того, чтобы, вынырнув где-то на местном черном (в смысле — криминальном) рынке, обогатить алчных мерзавцев, которым безразличны проблемы их обездоленных сограждан, хоть на какое-то время станет спасательным кругом для сотен и тысяч нищенствующих сомалийских семей.

Правда, кое-кто таким вот итогом работы этой контрольной группы ООН остался очень недоволен. Ранее среди ооновцев встречались «сговорчивые» люди, которые в той или иной мере являли «понимание» запросов сомалийского криминалитета, по причине чего некоторая часть помощи — порой до половины ее общего объема — таинственным образом исчезала в неизвестном направлении. А тут, как на подбор, все трое оказались людьми до неприличия честными и до безобразия неподкупными. Они категорически отвергли как тонкие, дипломатичные намеки одного из крупных, правительственных чиновников, так и неприкрыто-грубые угрозы здешних бандюганов.

Но теперь уже все позади. Грузы доставлены к месту назначения, нужные бумаги оформлены. Осталось написать отчет и сдать его в секретариат фонда помощи странам Африки. Господи, как она уже утомила, эта страна нескончаемого лета! Здесь, у экватора, оно длится круглый год. Поэтому об иных сезонах можно узнать лишь по некоторому изменению погоды. Здесь два раза в год случаются периоды засухи, с которыми чередуются два довольно долгих периода дождей, когда лужи расплываются до самого горизонта, а по грунтовым дорогам порой не пробьешься и на трехосном вездеходе. Как же порой хочется пройтись морозным деньком по заиндевело-скрипучему снежному насту! Чтобы от ледяного российского ветерка перехватывало дыхание, а вокруг все сверкало ослепительно-белым серебром зимнего убранства северной природы…

Ничего, ничего! Осталось уже немного. Скоро на белоснежном воздушном лайнере все трое они отправятся по домам. Кто — в Москву, кто — в Париж… Впрочем, хватит мечтать. Надо лечь и постараться уснуть, несмотря на нестерпимую липкую жару — кондиционер почему-то вдруг забарахлил, а мастер по их починке так и не явился. Да и противный писк москитов, неведомо как сумевших пробраться в гостиничный номер, едва ли кого мог убаюкать. Эти порождения ящика Пандоры прямо точь-в-точь — незаконные мигранты, ухитряющиеся миновать барьеры и препоны бдительных миграционных служб. Как же они достали, эти мерзкие кровососы, не страдающие расовыми и иными предрассудками, одинаково алчно потребляющие кровь и азиатов, и африканцев, и европейцев!

Погасив окурок и намочив в ванной простыню, постоялец гостиницы с наслаждением до макушки завернулся в чуть прохладную ткань и лег на постель. Слушая раздражающее, настырное пение комарья, он вспомнил старую байку о том, как на лесном кладбище собрались вампиры, упыри и вурдалаки, намеревающиеся выяснить, кто из них ловчее умеет сосать кровь. Но нечисти этот «симпозиум» пришлось закончить, едва его начав — комары всех одолели…

Сон долго не шел. Приходилось мысленно считать то овец, то верблюдов, а то и африканских слонов. Через окно, из-за жары открытое настежь, свободно вливались звуки ночного города. В основном это было пение множества цикад, которым как бы подпевали горластые древесные лягушки. А еще откуда-то издалека доносился рокот тамтамов, извещающий о том, что не все этой ночью намерены предаваться скучной дреме, предпочтя ей веселые, зажигательные танцы у костра. Впрочем, тамтамы звучали и минувшей, и позапрошлой ночью. Создавалось впечатление, что эти барабаны есть везде, где только ступила нога африканца.

…Примерно в это же время по улочкам Могадишо в сторону гостиницы, приглушенно светя одними лишь подфарниками, направлялись два больших черных джипа с тонированными стеклами. Пассажиры переднего, внимательно всматриваясь в окружающую обстановку, время от времени о чем-то негромко меж собой переговаривались. Задавал тон крупный, толстоплечий с бычьей шеей африканец, или, как издавна повелось именовать в России, — негр, в натовском камуфляже, с камуфляжным беретом на голове. Его подчиненные — четверо соплеменников, включая и шофера, — тоже в военной форме, обсуждали некое щекотливое дело, которое в данный момент они и собирались провернуть. Ни у кого из сидящих в кабине не было и намека на какие-либо опознавательные знаки или знаки различия. Зато у каждого имелся небольшой автомат типа израильского «узи».

Разговоры ночных путников в основном касались степени риска, который был неизбежен с учетом того, что они намеревались совершить. Впрочем, какого-либо страха не выказывал ни один. А что толку бояться? Бог человеку жизнь дает, по его же воле ее могут и отнять в любой момент. К чему тогда тревожиться? Главарь, которого прочие уважительно величали «капа» — от итальянского «капо», «начальник», — говорил отрывистым, хрипловатым тенором, не совсем подходящим для его громоздкой фигуры. Такому верзиле впору было бы иметь мощный бас. Но «капа» это обстоятельство ничуть не тяготило. Его имя в определенных, довольно осведомленных, кругах наводило такой ужас, что даже говори он писклявым альтом, едва ли кто и за глаза позволил бы себе по данному поводу неуважительную ухмылку.

Миновав очередной проулок, джип свернул на довольно широкий проспект и, прокатив по нему несколько сот метров, вновь свернул в улочку, вдоль дороги густо поросшую разнокалиберными кактусами, фикусами и пальмами. Без ненужного в такой ситуации скрипа тормозов шофер плавно притормозил неподалеку от трехэтажного здания возведенного много лет назад в стиле барокко. Его окна были непроницаемо темны в отсветах одного-единственного фонаря, установленного невдалеке от здания над парковочной площадкой в этот час совершенно пустой.

Лишь в глубине стеклянного вестибюля, выпирающего из стены на обширный пандус, простирающийся перед входом, был виден не очень яркий свет. Над входом в здание разноцветными лампочками переливалась вывеска, которая латинскими буквами извещала о том, что это «Отель «Леон». Тут же россыпь других лампочек образовывала контуры гордо шествующего по саванне царя зверей.

Выйдя из машины, своих подручных из шедшего сзади автомобиля «капа» отправил в разные стороны, чтобы те присматривали за обстановкой на улице — мало ли чего? Вдруг, как-то так, некстати, появится полицейский патруль? Сам же, надев маску с прорезями для глаз, с прочими пособниками, которые тоже натянули на лица маски, направился к входу в гостиницу. Заметив в глубине вестибюля прохаживающегося взад-вперед охранника — худоватого парня с жилистыми руками, «капа» властно постучал в стеклянную дверь.

Тот на некоторое время приостановился, удивленно глядя в сторону входа, после чего, доставая из кобуры потертый «кольт», направился к вестибюлю. Однако увидев нацеленные в его сторону стволы автоматов, растерянно замер, опустив свое оружие.

— Открывай! — тоном, не терпящим возражений, на местном кушитском наречии приказал «капа». — Военная контрразведка. Проверка состава постояльцев. Чего топчешься?

Охранник неохотно открыл задвижку, и ночные визитеры решительно шагнули внутрь. Не проронив больше ни звука, на ходу, «капа» коротко ударил парня по темени рукоятью автомата. Охранник рухнул как подкошенный. Подручные главаря его подхватили и, оттащив в сторону, посадили в угол. Точно так же были нокаутированы еще двое охранников.

Портье, который до этого мирно дремал за своей стойкой, проснулся и с испуганным удивлением наблюдал за происходящим. Он мог бы рискнуть и за то время, пока «капа» разделывался с охранниками, попытаться позвонить в полицию. Но сообразив, что за гость пожаловал в отель, не посмел даже шелохнуться. Подойдя к нему, «капа» жестко поинтересовался:

— Где живут ооновцы? Номера комнат! Живо!

— На втором этаже, двести первая, двести вторая, двести третья… — обреченно прошептал тот. — Господин! Вы их собираетесь допросить здесь или забрать с собой? Наш отель всегда считался самым безопасным… Теперь мы можем разориться. Я уже не говорю о том, что придется иметь дело с полицией…

— Интересы страны выше интересов вашей частной лавочки! — угрюмо уведомил «капа» портье, измерив его недовольным взглядом. — Показывай!

Втроем они поднялись на второй этаж и, пройдя в конец коридора, остановились у резной двери, сработанной из какого-то дорогого сорта дерева, на которой были прибиты начищенные медные цифры.

— Здесь живет господин из России, — все также потерянно сообщил портье. — А в этих двух — господа из Франции.

— Стучись к русскому и скажи, что… Что его вызывают в вестибюль к телефону, — приказал «капа», сделав знак своим подручным, чтобы те спустились на первый этаж.

Постучав по полированному дереву костяшками пальцев и услышав донесшийся из-за двери мужской голос, портье на ломанном английском сообщил, что «мистера Толина» срочно зовет к телефону какая-то ему неизвестная «мистера». Что-то буркнув, тот через минуту открыл дверь и, заправляя рубашку, вышел в коридор. Увидев нацеленный в его сторону ствол автомата и портье с посеревшим, искаженным лицом, он сразу все понял. Не закатывая истерик и не паникуя, русский строго поинтересовался, в чем, собственно, дело.

«Капа» на ломаном английском с апломбом уведомил, что он арестован военной контрразведкой как подозреваемый в шпионаже. Окинув «контрразведчика» внимательным взглядом, русский столь же спокойно попросил показать ему официальный документ, обосновывающий его арест. Потеряв терпение, «капа» показал автомат и прошипел, что ему для задержания шпиона достаточно одного этого «документа» и чего-то иного он предъявлять не намерен. Заставив русского стать лицом к стенке, он обшарил его карманы и приказал портье стучать в следующую дверь.

Что-то ворча на своем родном языке, француз вышел в коридор и, увидев вооруженного чужака в маске, удивленно воскликнул:

— Кесь ке се, месье?! Кесь ке се (что это значит)? Уот из ит? — добавил он по-английски.

Но «капа», как видно уже растратив свой разговорный запас, лишь молча толкнул его к стене и, обшарив карманы, забрал из них бумажник и сотовый телефон. Когда француз попытался что-то спросить у русского, «капа» нервно оглянулся и злобно прорычал:

— Сайлонс (молчать)!

…Сотрудники миссии ООН, понукаемые неизвестным, спустились по лестнице на первый этаж, где они увидели поджидавших их еще нескольких типов в масках, но помельче, чем «контрразведчик». Следом за «капа», поминутно вздыхая, спустился вконец расстроенный портье. Теперь их гостинице светили крупные неприятности, а ему самому — долгие, пристрастные беседы с полицейскими и, скорее всего, увольнение с работы. Разумеется, с голоду он не умрет. В Сомали, где родство ценится очень высоко и родственные связи поддерживаются не то что до седьмого — до семнадцатого колена, кто-нибудь, где-нибудь, как-нибудь поможет ему найти какую-нибудь работу. Но здесь-то, в отеле, место портье было как нигде «хлебным», которое позволило год назад послать на учебу внучку в один из итальянских университетов. А теперь-то что будет?

Поэтому, невзирая на свирепый запрет «капа» звонить в полицию, едва захлопали дверцы джипов, в которые похитители затолкали связанных ооновцев, портье схватился за телефон. Набрав номер полицейского участка, он торопливо рассказал о случившемся. Когда в холл отеля вошли трое насупленных, недовольных столь поздним вызовом стражей порядка, портье старательно бинтовал голову охранника, рассеченную ударом рукояти автомата. Не спеша, составив бумаги и позевывая, полицейские удалились.

Впрочем, наутро они примчались в гостиницу совсем другие — встревоженные, злые, нервные. Судя по всему, их вчерашнее благодушие и сонливость вышестоящее начальство по достоинству оценить не захотело. Но если ночью еще хоть что-то можно было сделать, то теперь, что называется, поезд ушел. За это время похищенных могли увезти в любой, самый дальний уголок Африканского Рога. Исписав еще кучу бумаг и вдоволь наоравшись и натопавшись ногами, с чувством достойно выполненного долга полицейские отбыли в свой участок.

А еще пару часов спустя и в ООН, и в диппредставительства сразу двух европейских стран ушли депеши, извещающие о похищении неизвестной бандой троих сотрудников миссии ООН по контролю за поставками и распределением гуманитарной помощи. В офисах некоторых ведомств Нью-Йорка, Москвы и Парижа тут же начали тревожно звонить телефоны, кто-то кому-то докладывал о случившемся, кто-то кого-то обязывал «принять все меры и приложить все усилия к розыску и немедленному освобождению заложников», и т. д., и т. п. — началась обычная рутина дипломатической чехарды…

* * *

Уф-ф-ф-ф!.. Чх-х-х-х-х!.. Г-гульк!.. — на разные голоса сердито реагировало одно из болот в глухих лесах правобережья Средней Волги, когда его обширный простор, доступный лишь комарью да болотной птице, начала форсировать большая группа людей в маскировочной форме. Глядя со стороны, можно было подумать, что это члены какого-нибудь «клуба самоубийц» решили поразвлечься таким, весьма своеобразным способом. В самом деле, в окрестных селах это болото иначе как Чертовой Пастью и не называли, ибо всякому было хорошо известно, что отправившийся в ту сторону, домой не возвращается.

И тем не менее, несмотря на мрачную славу места, где за долгие века нашли свой мучительный конец сотни и человеческих, и коровьих (а возможно, и лосиных, и медвежьих, и кабаньих) душ, именно здесь командир учебного спецбатальона ВДВ, майор Лавров, он же — Батяня, решил провести практические занятия по форсированию непроходимой местности. Когда «Урал» с брезентовым верхом остановился на поляне, за которой простиралась не слишком живописная равнина, поросшая болотной травой да кое-где чахлыми, кривоватыми березками и осинками, солдаты невольно напряглись, окидывая взглядом не слишком гостеприимный пейзаж.

— …Что, сынки, в пятках засвербело при виде этой страхоглядной болотины? — выйдя вперед с биноклем в руках, чуть насмешливо спросил Батяня. — Да, парни, тут не плац для отработки строевого шага. Тут вообще, любой неудачный шаг может стать последним в жизни.

Он внимательно осмотрел Чертову Пасть и, обернувшись к притихшему взводу, буднично объявил:

— Объект форсирования все рассмотрели? Да, сынки, грязевая полоса препятствий на нашем полигоне и в подметки не годится этому «дару природы». Тут нужно быть не только проворным, внимательным, осторожным, осмотрительным, но еще и абсолютно свободным от тревоги и страха, в болоте не следует лихорадочно дергаться, гадая, повезет — не повезет, а за счет своей интуиции, работающей на полную мощность, нужно заранее чувствовать: куда соваться следует, а куда нет. Ясно? Поэтому прошу всех еще раз взвесить свои силы, и, прежде всего, духовные, — по плечу ли такая нагрузка? Если у кого-то есть сомнения, то лучше остаться здесь. Упрекать ни в чем не буду — тут опаснее, чем на минном поле.

Но ни один из спецназовцев отказаться от опасного маршрута желания не изъявил. Под руководством Лаврова парни вырубили себе в окрестных зарослях длинные шесты с развилкой на конце и занялись изготовлением из лозы чего-то наподобие полуметровой ширины «плетней», примерно в человеческий рост длиной. Когда все было готово, Батяня охватил ствол ближней к трясине березки длинным, крепким шнуром, а его оба свободных конца привязал к толстому, литому металлическому кольцу. Раскрутив кольцо наподобие пращи, запустил его в сторону топи. Пролетев несколько десятков метров, сдвоенный шнур лег на травянистые кочки и опасного вида лужайки, покрытые тонкой, чахлой, реденькой травкой — интуиция подсказала Батяне, что здесь могут быть очень опасные ловушки и поэтому он решил прибегнуть к дополнительной страховке.

— Ну что, вперед? — ободряюще улыбнувшись, Лавров первым шагнул на чавкающий и хлюпающий торфяник, погружаясь берцем в буроватую, липкую жижу.

Следом за ним, след в след, помогая себе шестом, двинулись остальные. И пошло, поехало… Обходя видимые невооруженным глазом грязевые «окна» трясины, перебираясь, порой ползком по гати, настеленной из заранее заготовленных «плетней», оперативно вытаскивая из ненасытной пасти болота ухитрившихся туда влететь бойцов, взвод, с ног до головы покрытый торфяной грязью, упорно приближался к конечной цели своего путешествия…

Эти три с половиной километра бойцы смогли бы преодолеть по суше за считаные минуты. А вот здесь, на болоте, с его коварными грязевыми «капканами», время шло совсем по-другому, и каждый сделанный шаг казался невероятной удачей.

…Когда измученная этим путешествием по топям толпа людей наконец-то ощутила под собой твердь, оказалось, что по болоту они пробирались около четырех часов.

— Отлично, парни! — все так же жизнерадостно улыбаясь, воскликнул Батяня. — И по технике продвижения, и по его темпу. Представим себе, что совсем рядом с этим местом — штаб условного противника. Он уверен, что здесь не пройти и хваленым натовским «тюленям». И тут — вдруг, откуда ни возьмись… мы.

Спецназовцы рассмеялись. Сразу же спало нервное напряжение, появилось желание искупаться в чистой воде и подкрепиться.

Через полчаса у расположенного неподалеку лесного озера эхо разнесло на всю округу веселую разноголосицу десантников, раздался громкий плеск воды, от падающих в нее крепких мужских тел, а в воздухе распространился аппетитный дымок костра…

Спецназовцы, развесив по окрестным кустам отстиранную от грязи форму и берцы, сидели у огня и, под перестук ложек, обменивались впечатлениями о только что проделанном пути. Лавров уже поел, когда зазвонил его сотовый.

— …Андрей, что там у тебя случилось? — голос генерала Федина, можно сказать, являл собой живой укор и скорбный упрек. — Уже час до тебя не могу дозвониться. Ты где?

— В лесу… — усмехнувшись, лаконично уведомил Лавров. — Мы только что принимали лечебные грязевые ванны в комплексе с гирудотерапией.

Последнее относилось к сержанту Грехову, к которому неведомо как под одежду сумела пробраться пиявка и присосаться к его левой ягодице, что было обнаружено уже здесь, у озера. Поняв, о чем идет речь, спецназовцы (за исключением досадливо наморщившегося Грехова) вновь рассмеялись.

— Понятно… — констатировал Федин. — Болото, что ль, форсировали? Ну и как? Все нормально? Молодцы! Вон, слышу, ржут, как табун дончаков. Значит, чувствуют себя орлами, а не мокрыми курицами. Отрадный факт. Ну а нам с тобой надо бы срочно встретиться. Когда будете у себя на базе?

— Только завтра утром — поедем же на поезде.

— Нет, надо увидеться сегодня. Тут… В общем, есть срочное дело, не терпящее отлагательства. Давай так. Сейчас едете в Нижний? Отлично! Ребята пусть добираются до базы на поезде, а насчет тебя я там с кем надо договорюсь, доставят к нам на автотранспорте в режиме «аллюр — три креста». Жду!

…Уже вечерней порой войдя в кабинет Федина, Андрей увидел там незнакомого мужчину в штатском костюме. Ответив на его приветствие, генерал Федин со значением в голосе уведомил своего гостя:

— Вот человек, о котором я вам говорил. Командир учебного батальона спецназа ВДВ Андрей Лавров.

Поднявшись с места, тот подал руку и представился:

— Кузьмичев Иван Кириллович, Министерство иностранных дел.

— Андрей, Иван Кириллович попросил меня найти человека, которому бы можно было доверить дело любой важности и сложности. В общем, есть крайняя нужда в сорви-голове. Нужен человек для выполнения, в чем-то, скажем откровенно, невыполнимого задания. Я посчитал, что таковым можешь быть только ты.

— Слушаю… — буднично ответил Лавров, как будто речь могла идти о завтрашней поездке на рыбалку.

— Пару дней назад в Сомали неизвестные похитили ночью из гостиницы города Могадишо троих сотрудников миссии ООН, среди которых есть и наш соотечественник, — утирая лоб белоснежным платком, удрученно сообщил Кузьмичев. — Это Долин Юрий Сергеевич, опытнейший специалист по международным связям. Помимо своей основной работы в качестве члена контрольной комиссии по распределению гуманитарной помощи, он попутно выполнял поручение нашего МИДа на предмет выяснения расстановки в стране политических сил и возможности открытия в Могадишо нашего представительства…

Далее он рассказал о том, что и причины похищения, и тех, кто его совершил, сомалийской полиции установить не удалось. Никто не выдвигал никаких требований, условий, никто не заводил речь о выкупе. Неизвестным пока остается и место нахождения похищенных, а также самое главное — живы ли они на этот момент. Учитывая, что помимо русского похищены двое французов, наш МИД надеется, что и Франция предпримет какие-то активные действия по поиску и освобождению ооновцев. Но… Достойно ли великой державы «ждать у моря погоды», надеясь на то, что кто-то поднатужится и освободит заложников? Тем более, если с самого верха был дан однозначный приказ: найти и освободить, бросив на это лучшие силы.

— М-да-а-а… Задание, конечно, такое, что — хоть стой, хоть падай… — покрутив головой, резюмировал Федин. — Хуже не придумаешь — тропическая страна, где европейца видно за версту, где нет ни власти, ни государства как такового. И вот там надо найти иголку в стоге сена. Да еще и самому не затеряться. Мрак! Ну, что скажешь, Андрей?

— Надо в Сомали — съезжу в Сомали, — спокойно уведомил Лавров, чуть пожав плечами. — Ведь, я так понимаю, лучше всего ехать туда одному? Ну, чтобы кому-то там не мозолить глаза. Ведь туда надо или вводить целую армию с авиацией и тяжелой бронетехникой, или, наоборот, сработать так, чтобы этого никто не заметил. То есть — ехать в одиночку.

— Ну, в принципе, ты прав, — кивнул генерал. — На территории Сомали лучше работать одному, чтобы нигде об этом ни шороха, ни писка. Но все же, мне кажется, где-то рядом, скажем, на наших военных судах, которые дежурят в Аденском заливе, следовало бы разместить пару взводов спецназа. Мало ли чего? Вдруг понадобится поддержка?

— Да, в принципе, неплохо бы!.. — согласился Андрей. — Помощь лишней не бывает. Кстати, Иван Кириллович, а наши спецслужбы в этом направлении какую-то работу ведут?

— Разумеется… — почему-то став задумчивым, кивнул тот. — Их мобилизовали в первую очередь. Правда, говорят, нашей нелегальной агентуры на сегодня в Сомали нет вообще. Собственно говоря, именно поэтому мы и обратились к вам. Речь не о том, чтобы сработать, так сказать, «в пику» нашей внешней разведке или каким-то другим «конторам». Просто наше руководство решило в порядке ведомственной инициативы подстраховаться от возможных форс-мажоров. А о вас я сегодня услышал много впечатляющего, и, мне кажется, ваше участие в решении этой проблемы могло бы дать дополнительные гарантии успешного завершения истории с похищением.

— Ну, тогда давайте обсудим конкретные детали, — уже настраиваясь на предстоящую поездку в страну, где до этого бывать еще не доводилось, сдержанно предложил Лавров.

Глава 2

Пассажиров, прибывших в аэропорт Боле авиарейсом из Рима, погода встретила пылающим на бездонном, синем африканском небе солнцем. Впрочем, обжигающее тропическое светило для Лаврова было не в диковинку. Почти такое же палящее солнце он видел и в Бразилии, и здесь же, на Африканском континенте, когда освобождал автогонщиков на «Дакаре». Давненько, надо сказать, он здесь не был…

Правда, несмотря на свою принадлежность к тропикам, Аддис-Абеба, как ощутил Лавров, выйдя на трап с пластмассовым навесом, поданный к самолету, была в чем-то под стать тому же Риму, откуда несколько часов назад он вылетел на «Боинге» итальянских авиалиний. Теплый, летний ветерок совсем не напоминал свирепого самума на севере континента, вырывающегося из песчаных далей вселенской пустыни Сахары. Ему даже показалось, что он никуда и не улетал из Италии. Просто самолет приземлился в другом итальянском городе — здешний аэропорт выглядел под стать какому-нибудь крупному европейскому. Лишь обилие статных людей с шоколадной кожей самых разных оттенков и в местной национальной одежде говорило о том, что это все-таки Африка.

Заполнив на таможне классический вариант иммиграционной карточки и тут же, без каких-либо проволочек за двадцатку баксов оформив визу, Андрей вышел из здания аэропорта на прилегающую к нему площадь. Добираться до Сомали столь сложным маршрутом — через Италию и Эфиопию — было решено по ряду причин. Как подозревали в российском МИДе, к похищению могли быть причастны исламисты, примыкающие к «Аль-Каиде», и спецслужбы некоторых фундаменталистских исламских государств. Поэтому была срочно разработана легенда, согласно которой Андрей Лавров — русский журналист, постоянно проживающий во Франции и работающий на одно из тамошних частных информагентств.

Теперь, согласно французскому паспорту, в подлинности которого не смогла бы усомниться даже самая придирчивая экспертиза, он значился как Андрэ Лаврофф. Всего через сутки после разговора с генералом Фединым и мидовцем Кузьмичевым Лавров вылетел из Москвы в Рим, где, некоторое время поплутав и не обнаружив за собой «хвоста», взял билет на рейс до Аддис-Абебы. Теоретически можно было махнуть и в Кению, тоже граничащую с Сомали. Но, по мнению Кузьмичева, Эфиопия была предпочтительнее уже тем, что там было легче решить вопрос с переброской в Могадишо. По достоверным данным в Аддис-Абебе можно было найти какую-нибудь мини-авиэтку, способную за определенную сумму в долларах доставить в любую точку Африканского Рога.

И вот он здесь, в высокогорной столице восточноафриканского государства. Окидывая взглядом людную площадь, по всему периметру обставленную джипами, мини-фургончиками маршруток и множеством сине-белых российских «копеек» с шашечками такси, Лавров подумал о том, что самое реальное в данный момент — взять толкового таксиста, который помог бы ему выйти на подходящего авиаизвозчика. Мимо него взад-вперед непрерывно сновали десятки человек: европейцев, азиатов, африканцев, одни из которых были одеты в свои национальные костюмы, другие — в ставший обычным для многих стран мира типично европейский ширпотреб. Кругом звучала разноязычная речь, откуда-то доносилась неприятная для уха европейца африканская музыка.

За площадью, на некотором возвышении здешнего рельефа виднелись какие-то постройки наподобие жилых коттеджей, кафе и магазинов в окружении зелени. А за вершинами деревьев, где-то в отдалении, на пологом, зеленом склоне горного хребта, белела россыпь городских кварталов столицы Эфиопии. От аэропорта она была километрах в пяти — не более. Скорее всего, туда можно было бы доехать и на маршрутке. Но, в общем и целом, в эфиопской столице Андрею делать было нечего. Эта точка на карте Африки для него была всего лишь перевалочным пунктом, последним осколком цивилизации на пути в царство хаоса, каковым представлялась соседняя страна…

Совсем рядом с Андреем по ступенькам широкой лестницы к площади спустилась небольшая компания местных девушек в традиционных «габи» — светлых хлопковых палантинах с украшающими их красно-желто-зелеными поперечными полосками и намотанными на голову легкими, многоцветными полосатыми шалями «шамма». Девушки обратили внимание на импозантного молодого мужчину в легком белом костюме и белой шляпе, стрельнув в его сторону своими большими черными глазами. Поймав их взгляд, Лавров улыбнулся и, приподняв шляпу, чуть склонил голову. Те, весело, белозубо рассмеявшись, приветственно помахали ему рукой и пошли дальше, о чем-то оживленно разговаривая меж собой.

«Смотри, какие тут симпатяшки водятся! — глядя им вслед, мысленно отметил Андрей. — Глазищи — ух! — аж насквозь прожигают. Однако надо идти к таксистам… Кого ж из них выбрать?»

Он еще раз всмотрелся в каждого из мельтешащих у своих авто местных водил и, обратив внимание на коренастого, с умным, живым взглядом, больше похожего даже не на эфиопа, а на чрезмерно загорелого жителя Подмосковья, решительно направился к нему.

— Привет! — по-русски обратился Лавров, откуда-то внутренне зная, что этот аддис-абебец русским владеет. — До города сколько возьмешь?

— Сто бырр! — без малейшей натуги, по-русски категорично ответил тот. — Бензин, знаешь ли, сейчас очень дорогой…

— Вообще-то, насколько мне известно, у вас тут берут полста бырр, — усмехнулся Андрей. — Но я тебе дам двести, если отвезешь меня к человеку, который сможет по воздуху отправить меня в Могадишо.

— Триста — и ты прямо сейчас познакомишься с самым лучшим воздушным извозчиком в наших краях! — гордо заявил таксист.

— По рукам! — согласился Андрей. — Едем!

С явным сожалением — и что ж сдуру не запросил больше? — таксист, назвавшийся «Васей», плюхнулся за руль своей «копейки», и они помчались по отменного качества шоссе в сторону Аддис-Абебы. Шоссе то шло на спуск, то взлетало вверх, то огибало обрывистые, каменные холмы и глубокие лощины. Здесь, на плоскогорье, вознесшемся над уровнем моря почти на два с половиной километра, некоторую, пусть и едва заметную, разреженность воздуха чувствовали не только легкие впервые сюда прибывших, но и моторы машин, которые на подъемах выдавали заметно меньшую мощность, нежели на степной равнине.

В город вела многополосная автострада с обилием бегущих по ней авто, среди которых встречались как ультрасовременные модели, так и старые рыдваны, выпущенные лет сорок назад еще советским автопромом. Аддис-Абеба вблизи оказалась вполне современным городом. По улицам, вдоль многоэтажек то здесь, то там тянулись ряды эвкалиптовых аллей.

Вырулив на одну из одноэтажных улочек, таксист остановился у небольшого коттеджа, отделанного розовым камнем, который в окружении фруктовых деревьев высился над каменной оградой с железной калиткой, окрашенной в синий цвет. «Вася» подошел к калитке и нажал на кнопку звонка. Менее чем через минуту на улицу вышла женщина — молодая, эффектная эфиопка, которая, выслушав «Васю», что-то сокрушенно ему пояснила.

Сев на место, таксист досадливо крякнул и уведомил Лаврова о том, что его приятеля дома нет — где-то в ангаре тот чинит свою авиэтку, пострадавшую от автоматной очереди, выпущенной над сомалийской «зеленкой». Вообще-то, представителей СЛА — сверхлегкой авиации даже над мятежными просторами Сомали предпочитали не трогать. Услугами этих полуизвозчиков-полуконтрабандистов пользовались очень многие. Им можно было сбыть нелегальными путями добытые ценности, заказать какую-нибудь навороченную электронику или дефицитное лекарство и многое другое.

— Хреново дело… — размышляя о чем-то своем, констатировал Андрей. — Какие-то варианты еще есть?

— Есть, только ехать придется в Джимму, это почти четыреста километров отсюда, — испытующе посмотрев в его сторону, сообщил «Вася». — Меньше чем за три сотни… не бырр — баксов! — не соглашусь. И то, если найдутся пассажиры на обратный путь. Но там есть сразу двое летунов. Их я тоже знаю очень хорошо. Правда, аппараты у них не очень — уже изношенные донельзя. Но до места доставят. Едем?

— Едем! — твердо сказал Лавров.

…Выехали они уже во втором часу дня, когда солнце перевалило на западную часть небосклона. За это время «Вася» успел загрузить в багажник машины несколько канистр бензина — в саванне найдешь ли бензоколонку? Закинул в кабину и пару запасных колес — а вдруг какой-нибудь разгильдяй надумает рассыпать по всей дороге ящик гвоздей? Впрочем, судя по всему, в Эфиопии подобное было едва ли возможно. Не тот уровень жизни, чтобы разбрасываться гвоздями.

Пока «Вася» готовил свою «копейку» к путешествию в Джимму, Андрей подкрепился в одной из харчевен на окраине Аддис-Абебы, где к запахам готовящегося съестного обильно примешивались ароматы, которые в России принято считать церковными: фимиама, мирра и ладана. Благовония курились прямо в зале на особой жаровне. Лаврову к столу подали некую «инджеру-вотт» — широченную лепешку, поверх которой в испепеляюще-остром соусе утопали куски курятины и рыбы, после чего принесли кофе.

«Вася» появился в дверях харчевни, когда ее хозяин уже почти уговорил «даргого рускага госта» заказать некую теллу, по виду напоминающую пиво. Уведомив Лаврова о том, что они могут отправляться в путь, таксист о чем-то строго уведомил хозяина харчевни, и тот тут же, пожав плечами, удалился.

— Теллу в дорогу пить не стоит, — пояснил «Вася». — Это как бы пиво, но действует почти как русская водка. А кофе ты пил? Ничего, все нормально? А то у нас, бывает, добавляют в него травку «здоровье Адама», после чего может потянуть на такие «подвиги»!..

«Ни хрена себе! Отобедал, называется…» — мысленно резюмировал Андрей, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Но, насколько он смог понять, в его кофе никакой травки не добавлялось.

Машина летела по шоссе, которое, к удивлению Лаврова, могло бы оказать честь и иным областным в российских регионах. По словам «Васи», дорогу строили то ли японцы, то ли южнокорейцы. Причем быстро и, что самое главное, качественно. Ранее, добавил таксист, ехать в Джимму он бы не согласился и за тысячу баксов — до того она была извилиста и испещрена всевозможными ямами и колдобинами. В сухую погоду за машинами тянулось плотное облако желтой пыли, поэтому, чтобы не глотать ее, оказавшиеся сзади шли на обгон, можно сказать, вслепую — на авось.

«Копейка» то взмывала на высокие, опаленные солнцем холмы, то ныряла в зеленые, дышащие свежестью долины. В некоторых местах она тянулась по африканской степи — саванне, по которой то здесь, то там в отдалении бродили представители местной фауны. Нахалюги-бабуины с мордами, напоминающими собачьи, и голым красным задом, не боящиеся ни машин, ни людей, перебегали дорогу, где им вздумается. Что-то сердито ворча, «Вася» своевременно давил на педаль тормоза. И не столько из-за своего особого гуманизма, сколько из-за того, что соприкосновение на полном ходу с шести-семипудовым самцом могло привести к заносу и кульбиту машины в кювет.

Рассматривая пробегающих вдали через заросли высокой травы зебр и винторогих антилоп, неспешно шествующих буйволов, то здесь, то там лениво взмывающих в воздух падальщиков — грифов и марабу, Андрей слушал «рассуждалки» таксиста, ударившегося в философствования.

— …Думаешь, эфиоп по деду Пушкин случайно стал великим русским поэтом? Фигушки! Просто у русских и эфиопов много общего в менталитете. Вот, о работе русские какого мнения? Работа не волк, в лес не убежит. Или, например, говорят, что от работы кони дохнут. А у нас? Да то же самое: лучше сдохнуть от голода, чем от работы. Во как!

По пути к Джимме они миновали несколько провинциальных городков и селений, одни из которых были относительно зажиточными, здесь, как пояснил «Вася», обитали оседлые племена, другие напоминали «фигвамы» российских бомжей, какие те обычно из всевозможных подручных средств возводят себе вблизи городских свалок. Тут, как оказалось, жили кочевники, которым незачем было строить что-то долговечное.

Увидев у дороги весело улыбающихся и приветственно машущих им людей, таксист вдавил в пол акселератор, и машина миновала «бомж-таун», как Лавров про себя прозвал это селение, на полном ходу.

— Тут не дай бог остановиться! — «Вася» досадливо мотнул головой. — Это одно из селений племени оромо. Во-первых, нищета беспросветная — все выпросят и выманят, ахнуть не успеешь. Во-вторых… Чего доброго, понравишься какой-нибудь здешней особе, начнет уламывать, чтобы принял участие в ритуале, который называется «убить дракона». А отказать — значит ее обидеть, со всеми вытекающими последствиями.

— Это что за ритуал? — не понял Андрей.

Поморщившись, как от зубной боли, православный христианин «Вася», о чем свидетельствовал его нательный крестик за воротом рубахи, бегло пояснил, что оромо, придерживающиеся языческих верований, практикуют свальный грех, что, разумеется, для человека цивилизованного совершенно неприемлемо. С этим Лавров согласился охотно — «убивать дракона» с красотками из «бомж-тауна» ему едва ли захотелось бы…

Но еще большее впечатление на него произвело повествование «Васи» о первобытных, обитающих в глубине джунглей племенах, которые живут по обычаям каменного века, не признавая никакой власти, кроме власти своих вождей. Эти люди не знают, что такое государственные границы, поклоняются идолам, совершают человеческие жертвоприношения и не чураются каннибализма.

— …В Сомали таких племен около пяти. Сейчас, когда там идет война и фактически нет никакой власти, эти у-даппо совсем обнаглели. Если раньше они боялись даже близко подойти к селениям, где живут обычные сомалийцы, то теперь, я слышал, иной раз даже похищают людей для того, чтобы съесть.

— И что же, никаких мер принять нельзя? — с сомнением спросил Андрей.

— Они появляются в основном по ночам, поскольку видят в темноте, как кошки. Они умеют бесшумно подкрадываться к своим жертвам, а затем исчезают, не оставляя никаких следов. Когда какие-либо вооруженные группировки натыкаются на стойбище такого племени, то уничтожают его поголовно, вплоть до грудных.

— Никогда об этом не слышал… — Лавров был поражен услышанным. — А они как-то отличаются от обычных жителей Сомали?

— Да, отличаются… — кивнул таксист. — У-даппо на голову ниже ростом, но широкие в плечах и сутулые, а кожа у них цвета сажи, в то время как у сомалийцев и у эфиопов она в основном коричневого оттенка. Считают, что они пришли откуда-то из центра континента. Узнать у-даппо можно по татуировке на лице, сделанной красной и белой краской, а еще по зубам. У них почти все резцы обточены, как клыки. Такие зубы они почитают и называют «змеиными», а обычные, как у нас всех, презирают, называя «обезьяньими»…

В Джимму они въехали, когда солнце уже спустилось за горизонт. Что такое африканский вечер (очень короткие сумерки, после которых сразу же наступает настоящая ночь), Андрей уже знал. Но все равно, как уроженец средних широт, всякий раз ощущал внутреннюю неустроенность от того, что окружающий мир в этот момент напоминает гигантскую комнату, в которой кто-то бесцеремонно выключил свет. Как тут не взгрустнуть о белых ночах на Неве и знаменитых подмосковных вечерах! Увы.

После неудачного визита еще к одному эфиопскому самодеятельному авиатору — парень только что вернулся из «рейса» и вовсю «оттягивался» в местных барах, пообещав «выйти из штопора» ближе к концу недели, — третий по счету воздушный извозчик оказался и свободным, и, самое главное, трезвым. Не вдаваясь в подробности, он коротко назначил цену: семьсот баксов. Лавров понимал, что тот с него запросил «с запасом», но спорить не стал. Семьсот так семьсот… Куда денешься? Впрочем, как шепотком пояснил ему «Вася», с учетом некоторых обстоятельств — например, участившихся обстрелов авиэток — назначенную сумму можно было считать приемлемой.

Поскольку уже была глубокая ночь, Лавров и «Вася» заночевали дома у «аэроизвозчика», который выделил им небольшую комнатушку в пристройке к его глинобитной, но вполне презентабельной «фазенде». Полночи проворочавшись без сна — одолевали и москиты, проигнорировавшие сетку, натянутую на окнах, да и «Васин» храп никак не напоминал колыбельную, — Андрей уснул лишь ближе к утру.

…И вот они уже в воздухе на крохотном самолетике то ли английского, то ли канадского производства. Уже потускневшая под солнечным пеклом бело-голубая краска свидетельствовала о том, что их авиэтка из «видавших виды». Скорее всего, отлетало это чудо техники не одну тысячу часов.

Бойко рокоча моторчиком, дай бог — с полсотни лошадиных сил, летательный аппаратик шел почти над верхушками деревьев, старательно обходя попадавшиеся на пути селения. Как пояснил перед вылетом африканский авиатор, самолет принадлежит не ему, а некоему очень состоятельному человеку, которому после каждого полета он отдает большую часть заработанного. У хозяина самолета таких авиэток штук пять, и все они постоянно в работе. Сам Рамин, как назвался «аэроизвозчик», еще подростком научился летать у русских. Тогда же он овладел и русским языком. Поэтому общаться с ним было не сложнее, чем с «Васей».

Они мчались на юго-восток. После череды буроватых равнин с бегущими по ним стадами антилоп и то здесь, то там вздымающими к небу свои корявые кроны баобабами они пересекли довольно широкую реку, правда, по летней поре заметно обмелевшую, на берегах которой вылеживались орды крокодилов. Затем самолетик промчался над озером. Озеро оказалось довольно-таки большим — километров сто в ширину. Если не более того. На его глади курсировали целые флотилии рыбацких лодок всевозможных размеров и конструкций. Время от времени невдалеке от лодок из воды выныривали огромные, как бревна, крокодилы, даже с высоты выглядящие довольно-таки внушительно и пугающе. Но рыбаки в сторону клыкастых чудовищ не смотрели. Они были слишком заняты своим делом, чтобы обращать внимание на подобные пустяки.

Когда авиэтка была уже невдалеке от восточного края озера, Лавров внезапно увидел душераздирающую картину гибели одного из рыбаков. Утлая лодчонка, сделанная из тростника, как видно, приглянулась одному из оголодавших пресмыкающихся. Резко ударив снизу мордой в дно лодки, отчего та взлетела над поверхностью озера более чем на метр, огромный крокодил развалил ее пополам, выбросив в воду испуганно закричавшего рыбака. Но крик тут же оборвался — рептилия, схватив человека за ногу, уволокла его под воду. Соседи бедолаги, ринувшиеся было ему на выручку, успели увидеть лишь водоворот на том месте, где только что был их товарищ…

В ответ на свирепый, непечатный «комплимент», адресованный Андреем прожорливой твари, Рамин лишь пожал плечами.

— Тут это дело обычное… — как что-то само собой разумеющееся, прокомментировал он. — Лодку надо было делать из дерева. Крокодил — зверь очень хитрый — он сразу видит, где легкая добыча. Парень поленился, вот и попал ему в зубы. Крокодил его сейчас таскает по всему дну, пока он не захлебнется. Потом запихает в свою нору. Ну а завтра вытащит на берег и с аппетитом покушает.

Лавров с омерзением передернул плечами — как же, наверное, тому рыбаку в последний миг жизни было противно осознавать, что он, человек, со всеми своими мечтами, планами, делами, является для какой-то примитивной твари всего лишь куском мяса, которым она намеревается насытить свою прожорливую плоть!

Через пару часов они пересекли еще одну реку.

— Джубба… — лаконично объявил Рамин. — Она течет к океану и впадает в него у города Кисимайо.

Вскоре впереди показалась невысокая горная гряда, почти до самого верха поросшая лесом. Виртуозно маневрируя по ущелью, которое оказалось на пути, Рамин то распевал эфиопские народные песни — надо сказать, получалось это у него весьма недурно, то комментировал качество воздушной трассы. По его словам, у каждого из «аэроизвозчиков» был свой, строго определенный маршрут, поскольку диспетчеров, регулирующих движение мини-авиации, по понятным причинам не имелось. Несколько лет назад, когда этот, не вполне легальный бизнес, еще только во всех смыслах «становился на крыло», как-то в течение всего одного месяца произошло сразу три мини-авиакатастрофы. И тогда хозяева авиэток заключили меж собой соглашение, согласно которому за каждым самолетиком закреплялся свой, только ему принадлежащий маршрут.

— А его все соблюдают, это соглашение? — настороженно вглядываясь в узкий коридор ущелья, выписывающего крутые «галсы» в толще плоскогорья, по которому пролегала граница между Эфиопией и Сомали, спросил Лавров.

— В основном, все… — кивнул Рамин. — Но случается, кое-кто нарушает. Обычно это новички. Маршрутов они не знают, вот и прутся, куда не положено. А так-то… О ё-о-о-о!.. — добавив непечатное русское словцо, неожиданно воскликнул он, увидев почти прямо перед собой внезапно вынырнувший из-за поворота такой же самолетик, только желто-зеленой раскраски.

Учитывая, что обе авиэтки мчались со скоростью около полутора сотен километров в час, суммарная скорость сближения была более чем пугающей. Тем более что расстояние между самолетиками, мчащимися навстречу друг другу в теснине ущелья, изначально не превышало двухсот с небольшим метров. Явив присутствие духа и отменные навыки пилотажа, Рамин, потянув рукоять управления на себя и резко дав форсаж двигателю, заставил свою почти игрушечную крылатую машину круто уйти вверх, в последнее мгновение разминувшись с незнакомым лихачом.

А вот у нарушителя пакта «аэроизвозчиков», судя по всему, и нервы оказались слабее, да и опыта явно было маловато. Оглянувшись, Лавров увидел, как тот, чиркнув крылом по бугристой, испещренной широкими трещинами стене ущелья, закружился, закувыркался и рухнул вниз. Еще через мгновение сзади раздался грохот взрыва. Но Рамин на это, без преувеличения, драматическое событие не отреагировал ни единым движением мускулов лица.

— Легкая смерть. Это — хорошо… — флегматично прокомментировал он гибель коллеги. — Хуже, если падаешь на равнине, ломаешь хребет и тебя потом заживо клюют грифы и гложут гиены. Один мой знакомый упал в саванне. Его нашли только через три дня. Осталось только несколько костей и изжеванные волосы — у него была замечательная пышная шевелюра…

Когда самолет вынырнул из ущелья на простор широкой, зеленой долины, Андрей почувствовал внутреннее облегчение — что ни говори, а мчаться в каменной теснине «удовольствие» не самое приятное. Заложив вираж над верхушками пальм и каких-то огромных дерев, напоминающих платаны, Рамин зачем-то пошел на снижение.

— Что, уже прилетели? — удивился Лавров.

— Нет, надо заправиться, — мотнув головой, уведомил тот.

Они приземлились на не очень большой утоптанной площадке, где даже такой мини-самолетик едва ли мог бы оторваться от земли и взлететь. Из-за деревьев к ним тут же рванул старый, ветхий «Харлей», которым управлял здоровенный негр. Приветственно помахав Рамину рукой, мотоциклист выставил из коляски две двадцатилитровые канистры. После недолгого торга «аэроизвозчик» отсчитал негру несколько зеленых долларовых бумажек. Они с Андреем залили горючее в баки и вернули канистры хозяину «Харлея». Что-то сообщив Рамину на местном наречии, негр, не слезая с мотоцикла, резко нажал ногой на кик-стартер и, дав газу, вновь умчался куда-то в лес.

— Адар говорит, что мимо селения Иггашу лучше не лететь — там на днях кого-то обстреляли, — садясь на свое место, пояснил Рамин. — Придется делать крюк километров на полста.

К удивлению Лаврова, стартовали они вполне успешно — авиэтка взмыла в небо, даже не добежав до конца этого крохотного «летного поля». Выйдя на прежний курс, примерно через полчаса полета, Рамин свернул на юго-запад. Теперь он был предельно собран и внимательно отслеживал обстановку внизу, где с быстротой калейдоскопа менялись картины проносящихся под ними ландшафтов. После полета над буйно разросшимся лесом, который тянулся вдоль какой-то речушки, едва различимой между верхушками сомкнувшихся над ней деревьев, вновь началась каменистая гряда. А потом снова начались мелкие, болотистые озерца, обрамленные стеной тростника, со стаями птиц, стадами бегемотов и крокодилов…

Описав широкую дугу, Рамин вернулся на прежний курс и вскоре, указав вниз, объявил:

— Уэби-Шабелле! Теперь летим прямо к Могадишо.

Андрей посмотрел вниз и среди обычной для таких мест гущи зелени увидел голубеющие струи довольно-таки большой реки.

Солнце к этому времени уже перевалило на западную половину небосвода, и день явно шел к концу. Увидев вздымающиеся где-то впереди столбы черного дыма, Рамин немедленно ушел влево, лаконично пояснив:

— Опять жгут чью-то деревню…

Вглядываясь в эти зловещие приметы войны, непонятно во имя чего кем-то ведущейся на этой земле, Лавров внутренне подобрался. Да и могло ли быть иначе? По сути, он уже находился там, куда и собирался прибыть — в воюющей стране, где очень просто можно было оказаться в роли крохотного зернышка, попавшего в чудовищные жернова мельницы истребления, насилия и агрессии.

Вглядываясь в загадочные африканские пейзажи, он в какой-то миг подумал о том, что эта его командировка — самая опасная из всех тех, в какие он отправлялся ранее. И суждено ли ему снова увидеть родные, российские просторы. Где есть утро и вечер, где есть лето и зима, где в любом месте можно с разбега кинуться в Волгу, не опасаясь того, что следом за тобой из засады метнется препротивная, клыкастая скотина с бронированной спиной и необъятной пастью?…

— Смотри! — Рамин ткнул пальцем куда-то влево. — Вон стоят у-даппо, людоеды. Ого! Из луков целятся!..

Он дал форсаж и потянул на себя рычаг штурвала. Самолет послушно взмыл еще метров на двадцать. Поглядев в ту сторону, куда указал Рамин, Андрей увидел на большой поляне группу приземистых, полуодетых людей, которые выпустили в их сторону несколько стрел. Но силы у дикарских луков было маловато, и поэтому самолета стрелы на достигли. Где-то над верхушками деревьев описав в воздухе дугу, они как бы даже с некоторой ленцой попадали вниз.

— Это очень плохие люди! — оглянувшись, хмуро продолжил Рамин. — У них нет никакого закона. У них порядки хуже, чем в стае бабуинов. Когда случается голод, они пожирают друг друга — сильные убивают слабых… И для войны, и для охоты у-даппо используют только отравленные стрелы. Еще у них есть духовые трубки, стреляющие отравленными иглами.

Облетев стороной несколько селений, ближе к вечеру «аэроизвозчик» удовлетворенно объявил:

— Вот мы и добрались до Могадишо! Видишь, — мотнул он головой вперед, — за деревьями крыши? А вон и океан… Мы приземлимся в одном безопасном месте. Я тебе сейчас объясню, что и как тут нужно делать, чтобы с первых же шагов не влипнуть в историю.

Уверенно уйдя вправо, в сторону океанского побережья, он обогнул город и повел свою авиэтку к северо-восточной окраине сомалийской столицы. Умело манипулируя штурвалом, Рамин в общих чертах рассказал о том, как отличить настоящего, «правильного» таксиста-извозчика от «неправильного», каковым может оказаться заурядный бандит и грабитель. Пояснил и суть взаимоотношений с местными властями. По его словам, официальные власти контролируют один лишь только город, и то в дневное время. По ночам в городе хозяйничают криминальные кланы, которым власть «по тамтаму». Поэтому селиться нужно только в центральных гостиницах, где даже ночью может появляться полиция. А самое главное, нужно обзавестись визой, которую можно получить у любого чиновника в департаменте иностранных дел за каких-то полста баксов.

— Наша, эфиопская, виза тут тоже кое-какой вес имеет. Но лучше обзавестись местной, чтобы не было конфликтов с полицией. Там же, в департаменте, можно получить и бумагу по своей газетной работе, — ведя самолет на снижение, неспешно поведал Рамин.

— Ты имеешь в виду, журналистскую аккредитацию? — уточнил Лавров.

— Ну, наверное, это так называется… — пожал плечами «аэроизвозчик». — И еще вот что. Нигде и никогда не говори о том, что ты христианин. Лучше назовись каким-нибудь огнепоклонником. Кстати, не дай бог у тебя в паспорте есть израильская виза.

— Нет, израильской визы у меня нет… — рассмеялся Андрей. — Есть бразильская, есть ливийская.

Выразив удовлетворение наличием ливийской визы — здесь немало тех, кто почитает Каддафи, Рамин еще раз напомнил о том, что в отличие от веротерпимой и относительно либеральной Эфиопии в Сомали властвует шариат. А посему любое действие, которое местные ортодоксы сочтут за оскорбление ислама и нарушение норм исламской морали, может иметь весьма печальные последствия, вплоть до побивания камнями…

Приземлившись невдалеке от каких-то бунгало из ветхих досок и баночной жести, Рамин озабоченно пробормотал:

— Что-то ни одного извозчика не видно… Хреново! Пешком до центра города тебе не добраться. В лучшем случае, тебя всего лишь разденут до нитки, в худшем… О-о! Кто-то, кажется, едет! — обрадованно перебил он сам себя.

Действительно, подруливший к ним на старом четыреста двенадцатом «Москвиче», щупловатый сомалиец оказался извозчиком из числа тех, кого Рамин хорошо знал. Поздоровавшись с таксистом, «аэроизвозчик» что-то объяснил сомалийцу на местном кушитском наречии. Тот, заулыбавшись, приветственно помахал Лаврову рукой.

— О, руссо, руссо! — закивал он, всем своим видом выказывая уважение.

Не без подсказок Рамина договорившись с таксистом о цене, Андрей распростился со своим «аэроизвозчиком» и сел в столь знакомый и выглядящий весьма необычно для этой местности салон изделия былого советского автопрома. Запустив с третьей попытки раздрызганный двигатель, который затарахтел всеми своими изношенными клапанами, таксист включил передачу, и «Москвич» запрыгал по грунтовой, пыльной дороге в объезд лачуг.

Увидев бегущих им наперерез полуголых ребятишек, таксист жестом показал Лаврову, чтобы тот срочно закрыл окно и не обращал внимания ни на кого. На смеси ломаного английского и итальянского, который в южной части Сомали был весьма распространен с той поры, когда эти земли оккупировал дуче Муссолини, сомалиец пояснил, что если детям дать хоть какую-то мелочь, следом в один миг, прослышав о щедром и богатом иностранце, может сбежаться весь поселок.

«Москвич» удачно объехал попрошаек, но вот уже дальше, на въезде в город объехать каких-то вооруженных людей в натовском камуфляже и с «АКМ» ему не удалось. Выйдя из машины, Андрей показал старшему в этом то ли патруле, то ли банде свой французский паспорт.

— Парле ву франсе? Ду ю спик инглишь? — спросил он главаря.

— Есс, ай ду… — процедил тот, перелистывая паспорт.

Узнав о том, что это французский журналист, намеревающийся написать серию правдивых репортажей о бедствиях сомалийского народа, дабы благотворительные фонды более щедро присылали сюда «гуманитарку», главарь, немного подумав, неохотно вернул паспорт и небрежно махнул рукой — проезжай. Впрочем, скорее всего, решающую роль здесь сыграли десять долларов, «случайно забытых» Лавровым между страницами паспорта, куда ему посоветовал положить Рамин.

Как мог догадаться Андрей, этот патруль был из проалькаидской исламистской группировки «Аш-Шабааб», по некоторым сведениям тесно связанной с бен Ладеном. Исламисты контролировали окраины Могадишо, периодически вступая в стычки с контролирующими, в свою очередь, центральную часть столицы межафриканскими миротворческими силами, представленными в основном подразделениями Уганды и Бурунди. Случались и минометные обстрелы города, перераставшие в ожесточенные стычки.

Когда «Москвич» покатил по немноголюдным улицам, застроенным двух-трехэтажными домами, его остановил еще один патруль. Скорее всего, угандийский. Но здесь обошлось даже без необходимости совать в паспорт купюру — достаточно было показать один лишь документ. Еще минут через двадцать езды таксист остановил свою машину у трехэтажного здания с вывеской «Отель «Леон». Все на той же англо-итальянской смеси сомалиец уведомил своего пассажира, что с недавних пор этот отель получил дурную славу — совсем недавно отсюда похитили сразу троих иностранцев.

Изобразив крайнее удивление и накинув сверх обещанного несколько долларов, Лавров узнал о том, что похищение произошло поздней ночью. К отелю на двух джипах прикатили какие-то вооруженные персонки, которые без единого выстрела заставили капитулировать его охрану и, представившись сотрудниками контрразведки, забрали с собой двоих французов и одного русского. На вопрос Андрея о том, что думают местные таксисты о причинах этого похищения, сомалиец красноречиво потер пальцами, давая понять, что, скорее всего, налетчики желают получить хороший выкуп.

Войдя в холл гостиницы и показав охраннику паспорт, Лавров направился к портье, который при его появлении расцвел улыбкой, выражая радушие и гостеприимство.

— Господина желать у нас остановиться? — почтительно поинтересовался он на ломаном английском. — У нас иметься номера на всякая вкус. Есть даже президентская супер-люкс…

— Нет, у меня чисто рабочая поездка, поэтому номер обычный… — небрежно уведомил Андрей. — Кстати, я слышал, у вас тут недавно случилось похищение иностранцев. Надеюсь, похищения происходят не каждый день?

Враз скисший портье уныло подтвердил, что и впрямь подобный инцидент имел место быть. Но тут же поспешил заверить, что подобное — единственный случай за всю историю существования отеля. Перейдя на доверительный полушепот, он добавил, что похитить ооновцев могли представители территорий, которым по каким-либо причинам показалось, будто те слишком мало выделили им гуманитарной помощи.

— …Эти господины делить «гуманитарка» по разный район нашего Сомало. Они никогда не уступать большим людям из власти и вождям военных отряд, которые хотеть все забрать в свой руки, а сами все отдавать голодным. Им не раз угрожать, но они все равно делать по-своему, — закончил портье свой рассказ.

О том, кто именно похитил постояльцев гостиницы, портье не знал, но в общих чертах обрисовал «очень большой персонка», который возглавлял шайку похитителей. По его словам, в принципе, похищение и даже убийство людей в современном Сомало (как называют свою страну сами сомалийцы), в том числе иностранцев, вовсе не сенсация и даже не относительно громкое событие. Это обычное явление. И если бы не принадлежность похищенных постояльцев гостиницы к такой, по понятным причинам, почитаемой всеми международной организации, то едва ли бы в Могадишо это вызвало хоть какой-то общественный резонанс. Мало ли кого украли и убили? Перед смертью все равны…

Глава 3

Получив ключи от номера и оставив там свои вещи — портье настоятельно рекомендовал «денга и брильянта» не оставлять в номере, а сдать на хранение в специальный сейф, находящийся под круглосуточной охраной, — Лавров отправился прогуляться в оставшееся недолгое, предвечернее время по близлежащим улицам, чтобы хоть немного ознакомиться с Могадишо и лично изучить здешний социальный климат. Своей интуиции он доверял, и ему зачастую достаточно было бегло посмотреть на дома, на людей в незнакомом городе, на выражение их лиц и походку, чтобы понять, какова там реальная обстановка и чего в дальнейшем можно ждать в той или иной ситуации.

Столица Сомали, как Лавров смог понять еще только прибыв сюда, на прифронтовой город в общем и целом не походила. Но слишком многое говорило о постоянном напряжении, царящем в самой атмосфере малоэтажных городских кварталов, которые выглядели бесприютно и настороженно. Люди, куда-то спешащие по своим делам, беззаботными и тем более беспечно-веселыми не выглядели. Взгляды прохожих, скорее, были изучающе-анализирующими, как лучи локаторов какого-нибудь корвета или фрегата, ощупывающих акваторию моря в поисках возможной опасности. Встречались взгляды и откровенно подозрительные, и даже недоброжелательные.

Чтобы подкрепиться с дороги, он зашел во вполне европейского вида кафешку. Хозяином кафе оказался европеизированный индус, который отменно говорил по-английски. Узнав, что здесь можно заказать блюда европейской кухни за исключением тех, что запрещены Кораном, Лавров заказал французский суп с трюфелями, английский бифштекс и минеральную воду. Ожидая заказ, он заглянул в меню, лежавшее на столике, и, к своему удивлению, обнаружил там и блюда из рыбы, курятины и даже яичницу с беконом — совершенно не халяльное блюдо.

О том, что сомалийцы в большинстве своем вообще не едят ни рыбы, ни курятины, ни куриных яиц, считая это «нечистой пищей», Андрей узнал еще в Эфиопии. Поэтому, с учетом блюд, обнаруженных в меню, он сделал вывод, что кафе ориентировано, прежде всего, на европейцев и азиатов, проживающих в Могадишо. Как видно, даже происходящие в стране потрясения не заставили несомалийцев срываться с насиженных мест и уезжать куда-нибудь за границу.

Возможно, это объяснялось тем, что в отличие от излишне агрессивных зулусских националистов ЮАР, которые насилие над европейцами, в одночасье ставшими угнетаемым меньшинством, возвели в ранг «национального самоутверждения», сомалийцы, при всем разгуле криминала, в том числе и политического, старались не переступать грань, за которой мог начаться геноцид иноплеменников.

Подкрепившись, Лавров почувствовал себя бодрее, и теперь даже жарища, нестерпимая для жителя средних широт, казалась не такой изнуряющей. Как он уже успел заметить, сомалийцы во многом напоминали эфиопов. Большинство являло собой вполне стройных, рослых людей. Шоколадный оттенок кожи тоже больше напоминал эфиопов, нежели уроженцев центральных и западных частей Африки с их куда более темной, иной раз антрацитово-черной кожей и классически негроидным типом лица.

Как и эфиопки, уроженки Сомали смотрелись хотя и несколько экзотичными, но, при всем том, весьма и весьма привлекательными особами. Когда Андрей шел по улице, то наблюдал, как многие из сомалиек несли какие-то сумки, свертки, коробки, водрузив свою ручную кладь по традиционной африканской методе на макушку, что придавало их осанке почти королевскую значительность, а походке — волнующую грацию. Зная, что в мусульманской стране адресовать излишне открытые взгляды женщинам крайне нежелательно, поскольку это запросто могло повлечь конфликты, стать и обаяние африканских красавиц он оценивал боковым зрением. Скорее всего по причине близящегося заката — солнце уже скрылось за верхушками деревьев — жительницы сомалийской столицы шагали более торопливо, нежели мужчины.

Помимо типичных сомалийцев, среди пешеходов были заметны уроженцы Индии, арабы, европейцы и вездесущие — как же без них-то? — китайцы.

Выйдя на просторную улицу, откуда виднелось возвышающееся над городом старинное двухбашенное здание, невдалеке от которого виднелся минарет мечети, Лавров спросил у одного из прохожих, что это за «стрит». Прохожий, скорее всего — итальянец, на вполне сносном английском пояснил, что это одна из центральных улиц Могадишо, называемая улицей Республики. А чуть дальше, добавил словоохотливый итальянец, параллельно этой, проходит другая, не менее крупная улица Первого Июля. Кроме того, он также сообщил, что замеченное Андреем двухбашенное здание — католический собор, который соседствует с кафедральной мечетью Могадишо.

Явно войдя во вкус общения, итальянец подробно рассказал Лаврову, где именно находится комплекс правительственных зданий — резиденция главы правительства, МИД, МВД, минфин и иные, не менее важные ведомства. Там же можно было найти достойные настоящего джентльмена, сеньора, месье магазины и рестораны…

Их оживленную беседу весьма невежливым образом прервали четверо не вполне миролюбивого вида сомалийцев, один из которых был с пистолетом, а остальные — с кривыми кинжалами. Держа оружие так, чтобы его не было видно со стороны, обладатель пистолета, приветливо улыбаясь, по-итальянски предложил поделиться имеющейся наличностью. Чрезвычайно расстроенный итальянец неохотно полез за бумажником.

В долю секунды оценив обстановку, Андрей молниеносным ударом ноги выбил пистолет у, как он понял, главаря. Блокировав руку другого, с кинжалом, третьего, стоявшего слева, еще одним ударом ноги в сплетение он заставил закувыркаться по тротуару. Затем, не мешкая, ударом локтя в шею вырубил находившегося справа. Главарь с искаженным от боли лицом, держась рукой за ушибленное запястье, испуганно отпрянул назад и, споткнувшись, брякнулся на асфальт. Четвертый, испуганно выпучив глаза — кто бы мог подумать, что этот «гучумба» (чужак, иностранец) окажется столь воинственным и отважным? — не разбирая дороги, кинулся наутек.

Итальянец, так и не успевший достать бумажник — схватка длилась всего несколько секунд, — ошарашенно взирал на своего собеседника. Видимо, он силился понять, с кем же на самом деле свела его судьба, ибо человек, представившийся журналистом, едва ли мог бы столь эффектно разделаться сразу с несколькими вооруженными грабителями, принадлежи он только лишь к пишущей братии. Но, тем не менее, движимый естественным чувством благодарности, он не мог не произнести взволнованного:

— Грацио, сеньоро! Тсэнк ю вэри матч, сэр!

Дружелюбно усмехнувшись, «русский журналист из Франции» предложил вызвать полицию, чтобы сдать лежащих на тротуаре и не смеющих двинуться налетчиков местным стражам правопорядка. Но, зная местные порядки и «оперативность» сомалийской полиции, итальянец предложил отпустить бандитов с миром. С одной стороны, тем тоже не чуждо чувство признательности, и они теперь — уж точно — их обоих будут обходить стороной. А с другой — полицию они могут ждать и час, и два. Да еще и неизвестно, кого именно стражи порядка сочтут агрессором, а кого — жертвой.

Полностью с ним согласившись, Лавров небрежным жестом одних лишь пальцев дал понять, что грабители могут убираться на все четыре стороны. Правда, их оружие — кинжалы и пистолет с извлеченной из его рукояти обоймой он закинул далеко в колючие заросли разросшихся кактусов небольшого скверика в соседнем проулке. Налетчики долго себя уговаривать не заставили и мигом разбежались кто куда.

Прохожие, ставшие свидетелями этой стычки, некоторое время молчаливо понаблюдав за происходящим, снова двинулись по своим делам, каждый в свою сторону. Вежливо раскланявшись, расстался и Лавров со своим собеседником.

Прогулявшись по улице Республики до здания национальной ассамблеи, перед которым раскинулась довольно-таки большая площадь, Лавров по узким и малолюдным улочкам прошел до улицы Первого Июля. Шагая в обратную сторону, чтобы отсюда направиться в гостиницу, на одном из зданий Андрей увидел скромную вывеску, которая на двух языках: английском и, скорее всего, местном, уведомляла о том, что здесь находится редакция газеты «Джанджеро». Позвонив в дверь, он увидел перед собой охранника в сером камуфляже и с пистолетом на поясе. Окинув нежданного гостя удивленным взглядом, тот что-то спросил по-итальянски. Слабовато владея итальянским, Лавров заговорил с ним по-французски:

— Простите, месье, я могу увидеть главного редактора?

Озадаченно почесав затылок, охранник оглянулся и что-то громко сказал — судя по всему, кого-то попросил подойти. Вскоре к Андрею вышел молодой мужчина, неплохо изъясняющийся по-английски. Как оказалось, это был заместитель главного редактора. Сам же редактор в этот момент отсутствовал — его вызвали в департамент, ведающий местными СМИ, для дачи пояснений по поводу одного из материалов, который непонятно чем задел городские власти. Представившись, Лавров показал паспорт и сообщил, что хотел бы пообщаться с местными коллегами на предмет того, ради чего он сюда, собственно говоря, и прибыл.

— Прошу, заходите… — кивнул сомалиец, приглашая Андрея войти.

В кабинете, который одновременно служил и верстальной, и корректорской, было шумно. Громко галдя, сомалийская журналистская братия готовила очередной номер газеты. Появление незнакомца было воспринято бегающими, спорящими, что-то пишущими и зачеркивающими людьми без какого-либо интереса. Окинув взглядом гостя редакции, газетчики с прежней энергией продолжили свое «броуновское движение», о чем-то без конца дискутируя и что-то друг другу доказывая.

— Приходится переверстывать завтрашний номер газеты… — устало пояснил замредактора. — Шеф только что звонил из департамента, один из материалов передовицы приказал снять. А что поделаешь? Фундаменталисты диктуют нам, о чем и как писать… Правда, бывали времена и похуже, когда город был под властью Союза исламских судов. Тогда вообще можно было писать только то, что разрешат специальные цензоры. Доходило-то до чего? По городу ходили люди из «исламской комиссии нравов» и выясняли у женщин, не носят ли они бюстгальтеры. Тем, кто пользовался европейским бельем, грозили всевозможными карами. Но я сам мусульманин и хорошо знаю, что допытываться у женщины насчет ее белья и безнравственно, и противоречит положениям ислама. Так что, нынешняя ситуация — еще полбеды…

Они выпили по чашечке кофе, и Лавров, в ходе неспешного застольного разговора, в общих чертах рассказал о цели своего прибытия в Могадишо — подготовить ряд объективных материалов о ситуации в Сомали и, в частности, изучить ситуацию с похищениями людей. Выслушав его, замредактора, назвавшийся Мухаммедом, лишь грустно улыбнулся.

— Ну, если о ситуации в стране вам написать и удастся, то о похищениях — едва ли… — с сомнением покачал он головой. — У нас на эту тему во многом — табу. Не раз случалось такое, что бесследно исчезали те, кто пытался расследовать факты похищений или хотя бы писать про них. Поэтому должен вас огорчить — мне на сей счет ничего не известно.

Еще с полчаса пообщавшись с Мухаммедом и выяснив для себя много интересного и полезного, пусть и не в плане выполнения своей основной задачи, Андрей отправился обратно в гостиницу. К этому времени солнце уже давно скрылось за горизонтом и наступила темень. Но Лавров, неплохо видя в темноте и хорошо ориентируясь в совершенно незнакомой обстановке, уверенно направился в сторону «Леона».

Теперь на улицах было безлюдно. Редкие прохожие, заметив в отсветах фар изредка проезжающих автомобилей силуэт крепкой мужской фигуры, старались поскорее свернуть за угол или спрятаться от подозрительного типа в тени. Андрей понимал, что здорово рискует, но его интуиция подсказывала: сейчас куда менее опасно, нежели днем. Грабители, прекрасно знающие о том, что в такую пору едва ли кто, имеющий хоть какие-то ценности, надумает выйти на улицу, вряд ли станут проявлять излишнюю активность.

Проходя через улочку, пересекающую улицу Республики и Первого Июля, Лавров вдруг заметил несколько мужских силуэтов, выделяющихся на фоне стены дома из белого ракушечника. Неизвестные, выжидающе глядя в его сторону, о чем-то тихо переговаривались. Скорее всего, это были не какие-нибудь волонтеры из благотворительной миссии имени матери Терезы, а заурядная шайка мелких грабителей. Было совершенно очевидно, что припозднившиеся граждане Сомалийской Республики явно замышляли нечто, не вписывающееся не только в рамки исламской, но и любой другой морали. В слабом свете почти уже полной луны они тоже заметили позднего пешехода, и его появление их здорово озадачило. Таковым, с точки зрения могадишских гопников, мог быть или сумасшедший, или полный кретин, или… Или это мог быть человек, способный на очень и очень серьезные поступки. А поэтому — потенциально опасный.

Когда Лавров поравнялся с подозрительной компанией, один из сомалийцев неприязненным тоном что-то спросил у него на местном наречии. Не задерживаясь, но и не ускоряя шага, Андрей небрежно, но весьма твердо обронил:

— Нэгэ! Капито джали?

При этих словах компания ошарашенно замерла, молча таращась вслед странному типу, который на всемирно-традиционную просьбу «Эй ты, дай закурить!», ответил хоть и не прямо, зато вполне конкретно и исчерпывающе. Впрочем, Андрей тоже был несколько удивлен прямо-таки волшебным эффектом использованных им слов. «Нэгэ» он услышал в аэропорту Аддис-Абебы, когда то ли немец, то ли голландец отмахивался от излишне назойливого разносчика попкорна и «Пепси-колы». Как позже пояснил ему таксист «Вася», у эфиопов «нэгэ» означает «завтра». Случись, пристал торговец к приезжему белому, как банный (скажем, пальмовый) лист к известному месту, тот его запросто мог отшить, объявив «Нэгэ!». И, что интересно, утверждал «Вася», многие торговцы-эфиопы свято верили в то, что если белый сказал «нэгэ», то завтра он и в самом деле обязательно придет.

А «капито джали» Лавров почерпнул из разговора «аэроизвозчика» Рамина со здешним таксистом, когда тот строго наставлял сомалийца по части обеспечения безусловной безопасности доставленного им в Могадишо «русского француза». Свою длинную, назидательную тираду Рамин завершил строгим «капито джали?», что в переводе на русский звучало как «понял, приятель?». Кто бы мог подумать, что эти несколько слов окажутся весьма эффективным средством укрощения сомалийской гопы?

В гостиницу Андрей вошел уже в девятом часу вечера. Портье его появление воспринял как некие жители древнего мира выход невредимого Ионы из рыбьей пасти. Скорее всего, увидеть своего нового постояльца живым и тем более совершенно невредимым он уже не чаял.

— Мистер?! О, мистер… — портье восхищенно воздел руки, без конца повторяя универсальное сомалийское обращение к любому иностранцу.

— Скажите, — несколько бесцеремонно перебив это излияние чувств, спросил Андрей, — а в моем номере кондиционер исправный? А то, когда я уходил и попросил горничную его включить, она сказала о каких-то проблемах. Что за проблемы?

Из многословного и запутанного объяснения портье Лавров только и смог понять, что «кондиционера» в данный момент «не очень хотеть работать», но хоть какой-то комфорт это устройство ему, уверял тот, все же обеспечит. Придя в номер и включив свет, Андрей понял, что проблемный «кондиционера», действительно, работал через пень-колоду. Температура в комнате лишь немногим отличалась от уличной. Благо москитов ухитрилось проникнуть в номер не слишком много.

Не столько отоспавшись в течение невыносимо-томительной ночи, сколько отмучившись, после завтрака в гостиничном кафе Лавров отправился в вояж по местным учреждениям и ведомствам, чтобы получить визу по факту прибытия и аккредитацию при структурах центральной сомалийской, условно говоря, власти.

Полчаса спустя, решительным шагом он вошел в офис департамента, ведающего прибытием и перемещением по стране (ну или хотя бы той ее части, что контролируется официальными структурами) иностранцев. Важный, сытый господин чиновник, одетый в соответствии с нормами радикального ислама, всего лишь заглянув в паспорт, в котором «случайно затерялась» стодолларовая бумажка, без лишних слов шлепнул в него визу и даже пожелал, просияв необычайно приветливой улыбкой, «успехов господину журналисту на гостеприимной земле Сомало».

В департаменте, ведающем средствами массовой коммуникации, получить аккредитацию оказалось не сложнее, чем визу — за все те же сто баксов. Выйдя из несколько помпезного чиновного офиса, Андрей зашагал по раскаленной, невыносимо душной улице, стараясь придерживаться куцей тени крон тропических деревьев, среди которых преобладали высоченные пальмы, возносящиеся в небо подчас на многие десятки метров. Но от солнца, льющего ярко-желтый жар своих ослепительных лучей прямо из зенита, спасения не было даже в пятачках тени, отбрасываемой широколистными, зелеными «зонтиками» пальм.

Поминутно утирая пот платком, Лавров чувствовал себя в банной парилке, куда любитель попариться, игнорируя интересы и вкусы всех прочих, избыточно щедро поддал парку. Андрей перед отъездом успел прочитать кое-что о климате в Сомали и знал, что в Могадишо, находящемся на берегу океана, климат, будучи морским, несколько мягче, чем на удаленных от океана территориях. Тогда какой же сейчас жар мог быть где-нибудь в саванне? Наверняка самое настоящее адское пекло…

Войдя в душный холл, Лавров испытал некоторое облегчение — все же находиться под прямым прицелом испепеляющих солнечных лучей было труднее. Портье при его появлении выжидающе замер за своей стойкой. Андрей достал паспорт и показал ему визу, что сразу же привело портье в благодушное расположение духа — теперь никаких осложнений с новым постояльцем быть не могло.

В этот момент со второго этажа в холл спустился высокий, стройный, молодой брюнет с широкими плечами, безусловно европеец, и, скорее всего, француз. Увидев Лаврова, незнакомец остановился и вежливо поздоровался.

— …Месье, мне сказали, что вы из Франции? — приятельски улыбаясь, спросил он на своем родном языке.

Не будучи кондовым полиглотом — в школе Андрей учил немецкий, который благодаря соседу по парте Гошке Бусману знал не хуже иного немца, в училище штудировал английский, затем, уже во время службы, немного изучал французский, испанский и арабский, — он сразу же понял, что того интересует.

— Добрый день, месье, — явил вежливость и Андрей. — Да, действительно, я из Франции. Но, вообще-то, я русский. Во Франции живу меньше года. А вы здесь давно? — сообщил он на весьма сложной англо-французской смеси.

— Не очень… Я представляю информагентство «Франс Пресс». А вы тоже журналист? — сообразив, что его собеседник гораздо сильнее в английском, по-английски заговорил и француз.

— Уи… — радостно улыбнулся Лавров, в душе кляня случай, который столь неудачно свел его с представителем французской прессы. — Я с некоторых пор работаю в агентстве «Нувель де Марсель».

— Наслышан… — одобрительно кивнул тот. — Агентство не из глобальных, но задиристое. Я смотрю, у него и корреспонденты под стать… — он указал взглядом на крепкие бицепсы Лаврова, угадывавшиеся под рукавами белой хлопковой рубашки. — Вы ходили прогуляться?

— Да… Побывал в некоторых местных ведомствах, оформил въездную визу и оформил аккредитацию при официальных структурах власти.

— Хм… — усмехнулся француз. — Знаете, эти структуры власти не более чем кукольный театр, где заранее известно, чем закончится представление. Я по прибытии сюда тоже для проформы повалял дурака, изобразив из себя законопослушного простофилю, который верит в то, что клоуны, сидящие в правительственных дворцах, и в самом деле что-то собой представляют. А на самом деле, реальная власть в руках совсем других людей. Кое с кем из них я уже успел познакомиться. Кстати, из солидарности могу познакомить и вас — все же мы коллеги и должны помогать друг другу.

— Буду вам очень признателен, — поблагодарил за эту любезность Андрей.

В ходе дальнейшего разговора француз, назвавшийся Валери де Кассе (парень явно был из аристократов), сообщил, что в данный момент он направляется на встречу с неформальным лидером выходцев из Индии, проживающих в Могадишо. Тот пообещал дать интервью о своем видении развития политической ситуации Сомали и поведать, намерены ли представители индийской диаспоры в случае ухудшения обстановки вернуться на историческую родину.

— Если желаете — можете присоединиться, — великодушно предложил Валери. — Думаю, что материал будет очень интересным.

— С удовольствием бы… — изобразив мучительное раздумье, сокрушенно вздохнул Лавров. — Но у меня сейчас тоже намечены кое-какие неотложные дела. Что ж тут поделаешь? Как говорят в России — не судьба.

— Как пожелаете, Андрэ, — беспечно улыбнувшись, француз пожал плечами. — Если после обеда будете свободны, можем вместе заглянуть в пресс-центр местного парламента. До встречи!

Когда Валери скрылся за дверью, Андрей подошел к портье. Незаметно для охранника положив перед ним десятидолларовую бумажку, он негромко попросил:

— Вы не могли бы показать мне номер того русского мистера, которого похитили? Мне нужно всего лишь посмотреть его бумаги. Для чего это мне нужно? Видите ли, его жена перед моим отъездом просила хотя бы что-то сообщить ей о судьбе мужа. Вот я и подумал: а вдруг из его бумаг можно узнать, кто и за что его похитил?

— Вас просила Майка… Ну, жена русского мистера?… — с сомнением взяв купюру, портье напряженно наморщил лоб. — Ну, хорошо, постараюсь вам помочь. Дверь его номера опечатана полицией. Но можно сделать так, как будто бумагу испортили грызуны. Идемте!

Они поднялись наверх, разминувшись с небедно одетой чернокожей семейной парой, которая, как успел об этом шепнуть портье, занимала один из полулюксов на третьем этаже, и подошли к двери с номером двести один. Оглядевшись по сторонам, портье концом гвоздя искусно создал видимость того, что бумажку с печатью, соединявшую дверь с притолокой, погрызли мыши. Затем он достал ключ и, открыв дверь, коротко кивнул Лаврову — входи.

Быстро осмотрев комнату, Андрей достал из платяного шкафа, стоявшего в углу, дорожную сумку и, переворошив лежащие в ней вещи, на самом дне нащупал толстую общую тетрадь, почти полностью исписанную от руки. Незаметно положив ее за пазуху, он для виду еще немного походил по комнате и, удрученно сообщив портье, что «Майке мистера» едва ли можно сообщить что-то утешительное, отправился к себе. Сочувственно воздыхающий портье поспешил закрыть двести первый номер на ключ и отправился к телефону, чтобы известить полицию о бесчинствах грызунов, посмевших покуситься на официальную бумагу.

Тетрадь, найденная Лавровым, оказалась именно тем, на что он и рассчитывал — личным дневником. Сев у окна, он раскрыл ее в самом конце, чтобы отследить хронологию событий в обратном порядке. Почерк, которым были сделаны записи, каллиграфичностью не отличался, и поэтому содержание дневника Андрей в иных местах понимал с большим трудом.

Последняя запись была сделана в конце июля, двадцать восьмого числа. Автор выражал удовлетворенность работой, проделанной их группой в Сомали, и в несколько высокопарной тональности мечтал о том моменте, когда он наконец-то ступит на родную землю. «Да, видать и впрямь мужик по дому затосковал — ишь, каким высоким слогом заговорил!» — мысленно отметил Лавров. Кроме того, Долин высказывал довольство тем, что главный период дождей — «гу», начавшийся еще в апреле, наконец-то закончился и теперь у их команды появится возможность на местах проверить правильность распределения гуманитарной помощи.

Предыдущая запись от двадцатого июля повествовала о том, что в аэропорт Могадишо прибыл кенийский самолет с русско-украинским экипажем, который доставил последний для этой ооновской команды гуманитарный груз. Повествуя о встрече с земляками, Долин не скупился на восторженные метафоры и эпитеты.

А вот еще более ранняя запись от семнадцатого июля, напротив, была пронизана сомнениями и тревогой. Долин упомянул о чьем-то телефонном звонке с угрозами в адрес всей их группы. Неизвестный на итальянском языке с явным сомалийским акцентом уведомил Долина о том, что они «работают неправильно», поскольку «не слушают правильных советов уважаемых людей», в связи с чем могут за это серьезно поплатиться.

Далее автор дневника вкратце рассказал о совещании, которое провела их группа в связи с этим звонком. Поскольку им уже угрожали и ранее, но каких-либо реальных последствий это не имело, ооновцы единогласно решили и эту угрозу проигнорировать, ограничившись лишь сообщением в соответствующий ооновский комитет и местную полицию. Тем более что ожидалось поступление последней партии «гуманитарки», распределение которой им предстояло проконтролировать, после чего они покидали страну, и им на смену должны были прибыть другие.

Дойдя до конца этого абзаца, Андрей заметил, что последние строчки написаны другими чернилами. Не фиолетовыми, как предыдущая часть записей, а синими. Скорее всего, их Долин дописал чуть позже. Разобрав «стенографию» автора, Лавров прочел следующее: «В офис сегодня заходил Омар. Говорил, что кое-кто нами очень недоволен. Значит, дело и в самом деле пахнет керосином. Хреново!»

В течение двух с лишним часов перелистав всю тетрадь, ничего такого, что могло бы представлять для ведения поисков существенный интерес, Андрей больше не обнаружил. Упоминаний о загадочном Омаре, кроме того, которое он уже видел, найти удалось всего два. Еще весной, перед началом главного периода дождей Омар помог ооновцам найти вездеход для поездок по районам, прилегающим к Могадишо. А еще, где-то уже в мае, он пытался убедить одного из французов в том, что районы, контролируемые Союзом исламских судов, куда больше нуждаются в гуманитарной помощи, нежели провинция Галмудуг, объявившая себя автономией, но, при всем том, признающая власть переходного федерального правительства Могадишо. И — все…

Информация, которую удалось добыть из дневника Долина, была сущими крохами, не дающими даже приблизительного представления о том, где и у кого в данный момент находятся похищенные ооновцы. Тем не менее Лавров был доволен и этими сведениями. В этой темной истории появилась крохотная зацепка в лице некоего Омара, который — это Андрей понял сразу же — мог быть причастен к похищению.

Спрятав дневник в свою сумку, Лавров достал телефон спутниковой связи и набрал номер генерала Федина. Услышав обрадованный возглас: «Андрей! Ты?!!», — он сообщил обо всем, что к этому моменту ему удалось разведать, заодно попросив узнать, нет ли в ооновских структурах, занимающихся Сомали, сотрудника по имени Омар. Выяснение личностей всех иных Омаров из числа местного чиновничества, духовенства и племенных вождей он взял на себя. Кроме того, Лавров попросил по дипломатическим каналам уточнить, работает ли в агентстве «Франс Пресс» сотрудник по имени Валери де Кассе и где сейчас он может находиться.

Поскольку уже настало обеденное время, Андрей спустился в гостиничное кафе. Лишь войдя в помещение, больше напоминающее не кафе, а провинциальную студенческую столовую, прямо с порога он увидел Валери. Тот сидел в углу, почти у самого кондиционера и, изящно манипулируя ножами и вилками, с аппетитом уплетал какое-то мясное блюдо. Увидев Лаврова, француз жизнерадостно заулыбался и замахал рукой, приглашая за свой столик.

Сев напротив и раскрыв меню, Андрей заказал традиционное сомалийское блюдо — мясо с баклажанами и кофе с мезельмен — местным печеньем.

— Неплохо было бы отметить наше знакомство, — отложив вилку, с сожалением отметил Валери. — Но… Если до прихода к власти исламистов тут еще можно было заказать местный ром — кстати, вполне недурной, то теперь спиртное здесь под самым жестким запретом. Так же, как и иные радости жизни.

— Хм… — подвигая к себе доставленную официанткой-индуской тарелку, Лавров вопросительно посмотрел на собеседника.

— Я имею в виду прекрасный пол… — Валери мечтательно потянулся. — Здесь с этим сейчас тоже сплошные запреты. О флирте тут и не мечтай. Хотя… Вы обратили внимание на сомалиек? М-м-м… Какая грация, какая стать! Они не случайно считаются одними из самых красивых восточных женщин. Но… За блуд шариатом предусмотрено побитие камнями. Кстати, насмерть. И если здесь, в Могадишо, еще как-то можно избежать наказания, то за его пределами, где шариатские суды свирепствуют, печальный исход неизбежен.

— Вам, я так понимаю, в этом плане приходится нелегко… — с сочувственной иронией отметил Андрей.

— Представьте себе, Андрэ, именно так все и обстоит, — с грустью в голосе подтвердил тот. — Если дома среди своих знакомых я слыву изрядным ловеласом, то здесь я, как монах-бенедиктианец, давший самые строгие обеты. Да, да, да… И дело не только в суровости шариатских судов. Они ведь еще и бестолковые. Могут казнить даже невиновного. А то и пострадавшего. Слышали историю одной девочки, подростка, которая стала жертвой похоти троих взрослых мужчин? Дабы не утруждать себя поисками насильников, ее саму обвинили в распутстве и забили насмерть. Вот такие тут нравы. Простите, если этой историей испортил вам настроение…

— Что-то подобное я вроде бы слышал, — кивнул Лавров. — А вам рассказывали о похищении из нашей гостиницы сразу троих сотрудников ООН?

— Да, этот случай мне известен, — Валери испытующе посмотрел на Андрея. — Но, думаю, это никак не может быть связано с нарушением ими догм исламской морали. Вероятнее всего, их похитили, чтобы получить выкуп.

— А похитители уже выдвигали требования уплаты выкупа? — нейтральным тоном поинтересовался Лавров.

— Нет, не выдвигали… Простите, Андрэ, — француз с некоторой хитрецой во взгляде неожиданно улыбнулся, — но мне почему-то кажется, что о случившемся с ооновцами вы знаете гораздо больше моего, хотя хотите выглядеть человеком мало осведомленным. Надеюсь, этим замечанием я вас не обидел?

— Нисколько! — все так же нейтрально уведомил Андрей, приступая к еде. — Меня обидеть очень трудно во всех смыслах этого слова. Ну а что касается моей осведомленности о похищении сотрудников ООН, то… Должен вас разочаровать. К сожалению, я и в самом деле о происшедшем знаю чрезвычайно мало, хотя — врать не буду — хотел бы иметь полную информацию. Согласитесь, похищение человека — это серьезное преступление. Это жестокое насилие над личностью, это причинение страданий его родным и близким… И поэтому тема похищений для любого журналиста всегда в числе самых горячих. Или вы с этим не согласны?

— Почему же? Полностью с вами согласен, — тоже взявшись за вилку, кивнул Валери. — Скажу откровенно: все эти дни я усиленно собирал информацию о похищенных. Все же в их числе сразу два моих соотечественника. Полагаю, ваш повышенный интерес к случившемуся тоже не случаен? Ведь один из этих троих — гражданин России.

— Ну… В общем-то, да… Вчера вечером я разговаривал на эту тему в редакции одной из местных газет. По мнению сомалийских коллег, люди, берущиеся расследовать подобные события, сами могут стать жертвой похитителей. Такое здесь случалось уже не раз. Вы боитесь повторить судьбу ооновцев?

— А вы? — задиристо и с вызовом проговорил француз.

— Опасаюсь. Хотя… Как говорят в России: волков бояться — в лес не ходить. Но уж коль такое случится, то хотя бы буду иметь исчерпывающую информацию о том, как происходят похищения.

— Но этой информацией вам ни с кем уже, увы, поделиться не удастся, — вздохнул Валери. — Насколько мне известно, те, кто этим промышляют, не склонны оставлять в живых свидетелей. Я недавно разговаривал с Омаром…

— С каким именно? — внешне совершенно безразлично, хотя все внутри сразу же замерло от ожидания чего-то чрезвычайно важного, уточнил Лавров. — Этих Омаров здесь, как в Бразилии — Педров…

Оценив чувство юмора и хорошее знание творчества Брандона Томаса, француз негромко рассмеялся.

— Вы тоже не остались равнодушны к «Тетке Чарлея»? — риторически спросил он. — Упомянув об Омаре, я имел в виду хозяина нашей гостиницы — Омара Эль-Хаами. На днях он мне кое-что рассказывал о криминальных группировках, орудующих в Могадишо и его окрестностях. Так вот, по его словам, похищениями занимаются несколько банд — примерно пять или шесть. Причем в отличие от пиратов, захватывающих морские суда, эти люди более жестоки. Нередки случаи, когда родственники, заплатив выкуп за похищенного, взамен не получали даже его тела.

— Ну а какая именно банда захватила троих ооновцев — он не в курсе… — Андрей понимающе усмехнулся. — Скажите, Валери, а как бы и мне с ним увидеться? Я бы тоже хотел задать ему несколько вопросов.

— Андрэ, вы его в чем-то подозреваете? — насторожился француз.

Непринужденно улыбаясь, Лавров уведомил, что, конечно же, ни в чем плохом он уважаемого Омара не подозревал и не собирается этого делать. Просто хотел бы узнать об особенностях гостиничного бизнеса в условиях разделенной, воюющей страны. Незаметно их разговор перешел на менее напряженные темы — говорили о качестве блюд сомалийской кухни, о характерных особенностях здешнего климата и — все о том же, извечно волнующем сильную половину человечества — достоинствах здешних женщин.

Глава 4

Когда обед был закончен, Валери, поднявшись из-за стола, повторил свое предложение посетить правительственный пресс-центр. На сей раз Андрей отказываться не стал, и полчаса спустя они подошли к офису, располагающемуся в белом, двухэтажном здании, у входа в которое стояли два долговязеньких охранника, по сомалийским меркам — настоящих верзил. Показав удостоверения, подтверждающие их принадлежность к прессе, новые приятели прошли в холл, где заполнили анкеты, после чего сотрудница в платье строгого исламского фасона до пят и платке-хиджабе проводила их в конференц-зал.

Как Лавров и предполагал, скучища на пресс-конференции царила смертная. Пресс-секретарь правительства Сомали о чем-то долго и пространно говорил перед парой десятков человек, преимущественно, африканцев, на родном кушитском наречии. Запомнивший несколько слов Андрей понял, что выступающий говорил о «больших достижениях в экономике и налаживании внутрисомалийского диалога». Впрочем, кое-что шепотком ему переводил Валери, хорошо знающий язык сомалийцев.

Услышав в ходе доклада что-то наподобие «Руссоя», Лавров догадался, что речь, скорее всего, идет о России. Его догадку подтвердил Валери, прошептав на ухо о том, что «месье выступающий говорит о случае с сомалийцами, которые, по его словам, имели неосторожность забраться на российское судно, после чего были безжалостно уничтожены командой российского военного корабля, патрулирующего Аденский залив, и требует от России объяснений по поводу случившегося».

После того как выступление было закончено, помощница пресс-секретаря по-английски и на родном языке предложила присутствующим задавать вопросы. Представителей прессы соседних с Сомали государств интересовало, намерены ли власти этой страны сделать хоть что-то реальное, чтобы сотни и тысячи беженцев, осевших на их территориях, получили возможность вернуться домой. Иностранцев больше интересовала тема пиратства — когда же наконец официальные власти Сомали начнут действовать, чтобы покончить с этим злом.

Задавали свои вопросы и представители местных СМИ. Андрей еще в ходе выступления пресс-секретаря обратил внимание на хорошенькую пышноволосую «а-ля Анджела Дэвис» журналистку местного радио. Заметил он и то, что Валери, скорее всего, с девушкой неплохо знаком — когда они еще только вошли в конференц-зал, француз обменялся с ней едва заметным жестом приветствия.

Когда помощница пресс-секретаря предоставила слово «Анджеле Дэвис», девушка без обиняков поинтересовалась судьбой денег, отпущенных правительством на школы и университет. По слухам, около половины средств было разворовано чиновниками от образования. Этот вопрос явно поставил докладчика в тупик. Но он выкрутился, переадресовав претензии полицейскому ведомству и департаменту образования.

«А эта симпатяшка — молодец! — мысленно одобрил выступление девушки Лавров. — Ишь как осадила этого болтуна… А Валери, я смотрю, время тут даром не терял. Одно слово — француз!» Сам он ни о чем спрашивать пресс-секретаря не стал — к чему было себя афишировать и обращать на свою персону лишнее внимание?

Валери, напротив, ухитрился задать сразу три вопроса. Его интересовало, что предпринимает переходное федеральное правительство в плане розыска похищенных сотрудников ООН, намеревается ли оно усилить ответственность для преступников, занимающихся похищениями, и что собирается сделать, чтобы не допускать подобного впредь. Как и вопрос «Анджелы Дэвис», эти три вопроса вынудили чиновника некоторое время тупо смотреть куда-то в угол. Кое-как собравшись с мыслями, пресс-секретарь довольно скомканно уведомил о том, что поиски ооновцев ведутся очень активно (по аудитории тут же прокатился приглушенный смешок), ответственность для преступников и без того предусмотрена очень серьезная, а безопасность каждого не в состоянии обеспечить власти даже европейских стран.

— Но мы делаем все возможное в этом направлении! — жизнерадостно улыбнулся пресс-секретарь, быстренько покидая зал.

Его помощница, объявив, что пресс-конференция закончена, последовала за своим шефом. Журналистская братия, о чем-то меж собой переговариваясь, потянулась к выходу. К удивлению Андрея, разминувшись с «Анджелой Дэвис» чуть ли не нос к носу, Валери даже виду не подал, что они знакомы.

«Занятненько! — подумал Лавров, выходя следом за французом на раскаленную послеобеденным солнцем улицу. — Сто против одного, что между ними что-то есть. Но почему же он держит это в таком секрете? Только по причине местных шариатских законов? Или тут что-то другое?…»

Они неспешно шли по улице, думая, каждый о своем.

— Ну и что вы скажете о пресс-конференции в целом? — прервав молчание, Валери с интересом посмотрел в сторону Лаврова.

— Мне показалось, что вы не столько добивались от пресс-секретаря ответа, сколько хотели его лишний раз сконфузить, как это уже успела сделать одна хорошенькая сотрудница местного радио. Кстати, вы не знаете, как ее зовут? — безразличным тоном поинтересовался Андрей.

Даже не глядя на своего спутника, он почувствовал, как тот на какой-то миг растерялся, сразу не найдя что ответить.

— Э-э-э… А вы, я гляжу, тонкий психолог, — удивленно отметил Валери. — Я, действительно, всего лишь хотел пощипать самолюбие этого чинуши, который заливался соловьем об «успехах и достижениях». А эта девушка… Вы наверняка догадались, что мы с ней немного знакомы. Видите ли, в стране, где господствует ислам, даже мимолетное знакомство с иностранцем может бросить тень на репутацию девушки. Поэтому на людях мы делаем вид, что незнакомы. А так — мы всего лишь друзья. Ее зовут Таи Дель-Изо. Она дочь известного в стране человека, сподвижника Абдуллахи Юсуф Ахмеда, бывшего президента Сомали, который в течение пяти лет возглавлял эту несчастную страну. Она вам понравилась?

— Ну, в принципе, да… Хотя я в большей степени поклонник европейского типа женщин. А у вас к ней что-то серьезное? — Лавров с интересом посмотрел на де Кассе.

— Я пока и сам не могу в этом разобраться… — тот рассеянно пожал плечами. — Мы встречались всего три раза в кафе при радиостудии. Там мы и познакомились, случайно оказавшись за одним столиком. Потом мне усиленно пришлось придумывать повод, чтобы вновь заглянуть в редакцию радио…

Неожиданно их кто-то окликнул. Андрей оглянулся и увидел крупного, рыжеватого парня, приветственно машущего Валери рукой.

— О-о-о, Алекс Вольфдорф! — обрадовался тот. — Здорово, приятель. Ты же клялся, что больше сюда ни ногой. И снова — здесь?

Разговор шел на немецком, который Лавров хорошо знал.

— А-а-а!.. — немец обреченно махнул рукой. — Этот старый хрыч, наш главный редактор, не смог никого заставить ехать в эту дыру и поэтому снова отправил меня. А ты сюда как попал?

— Причина та же самая — никто не хочет рисковать. Кстати, позволь представить тебе нашего коллегу — Андрэ Лаврофф, он из России, но сейчас живет и работает у нас во Франции.

Андрей и Алекс раскланялись, с интересом рассматривая друг друга.

— Слушай, Алекс, — тронув немца за руку, снова заговорил Валери, — последний раз ты тут был месяца два назад. Я слышал, тебе удалось накопать что-то интересное по шайкам, которые занимаются похищениями людей. Что ты думаешь о последнем случае с ооновцами?

Немного подумав, Алекс развел руками.

— Боюсь ошибиться, но, на мой взгляд, это могло быть делом рук Эммера Сулима. Не слышали о таком? Это широко известный в определенных кругах главарь полууголовной группировки, которая не подчиняется ни переходному правительству, ни сепаратистам. Мне о нем рассказал один танзаниец, которого вскоре после нашей беседы убили. Поэтому я и не хотел сюда возвращаться.

— Да-а-а… Здесь — как на минном поле, — озабоченно проговорил де Кассе. — Эх! Что ж это я?! Совсем забыл — у меня на четырнадцать тридцать назначена встреча с министром внутренних дел! Пардон, Андрэ! Пардон, Алекс! Вынужден срочно вас покинуть.

Валери торопливо зашагал в сторону комплекса правительственных зданий, а Алекс и Андрей молча отправились дальше.

— Вам куда, Андрэ? — у одного из перекрестков спросил немец, видимо собираясь свернуть вправо.

— Мне дальше, к отелю «Леон», — Лавров приостановился, оглядевшись по сторонам. — А вы в какой гостинице?

— «Экватор». Я сюда только потому и согласился ехать, что босс пообещал оплатить отель не ниже трехзведочного. «Леон», кстати, имеет не выше двух звезд.

— Я бы ему и осьмушки не отмерил, — усмехнулся Андрей. — Ну, желаю здравствовать! Увидимся…

— Андрэ! Подождите. Я вот что хотел вам сказать, — наморщив лоб, Алекс приблизился к Лаврову и вполголоса произнес: — Как я понял, вы тоже интересуетесь судьбой пропавших ооновцев. Так вот, насколько мне известно, знакомая Валери, работающая на местном радио, год назад брала интервью у Эммера Сулима. Ну, все. Удачи!

«Смотри-ка, какая пошла везуха! — направляясь к «Леону», Андрей чувствовал себя чуть ли не именинником — ему удалось-таки продвинуться в нужном направлении. — Похоже, самый ценный итог этой пресс-конференции — встреча с Алексом. А парень, кстати, и в самом деле здорово рискует…»

Закрывшись в своем номере, Лавров снова связался по спутниковому телефону с генералом Фединым. Выслушав его сообщение об Эммере Сулиме, тот пообещал попытаться разыскать о главаре всю возможную информацию и, в свою очередь, рассказал о том, что удалось узнать о Валери де Кассе. Действительно, в составе корпорации «Франс Пресс» работал специальный корреспондент с таким именем. Однако в настоящее время он лежал в одной из парижских частных клиник с не совсем понятным диагнозом. А вот Омаров в ооновских структурах, имеющих хоть какое-то отношение к Сомали, не удалось выявить ни одного.

«Интересно… Это что же получается, хозяин «Леона» и в самом деле может оказаться тем самым Омаром, который контачил с Долиным? Надо будет попробовать сегодня же с ним встретиться и как следует его прощупать, — закончив разговор, решил Лавров. — А Валери, оказывается, такой же журналист, как и я. Кстати, он и в самом деле француз или кадр из нашего ГРУ, который косит под иностранца? Да нет, скорее всего, француз он настоящий. Надо будет завтра же раскрутить его на рандеву с Таи Дель-Изо…»

Спустившись вниз, с недовольным видом он решительно подошел к портье и сердито поинтересовался:

— В чем дело? Почему до сих пор мне не починили кондиционер? Я долго еще буду жариться в этом пекле? Где хозяин? Я желаю видеть хозяина. И немедленно!

Портье, ошарашенный этим неожиданным демаршем, торопливо закивал и схватился за трубку телефона. Минут через десять в холл гостиницы вошел пожилой сомалиец в тонком белом костюме. Мужчина выглядел обеспокоенным. Вопросительно посмотрев на своего служащего, он подошел к Андрею, всем своим видом выражавшему недовольство.

— Мистер сердиться из-за кондиционеры? — примирительно спросил он на ломаном английском, утирая лоб платком.

— Вас зовут господин Омар? — деловито уточнил Лавров. — Так вот, господин Омар, я действительно никак не могу понять, почему в моем номере кондиционер работает еле-еле? У вас что, нет специалистов по ремонту?

Тягостно вздыхая и разводя руками, Омар уведомил, что с мастерами соответствующего профиля в данный момент и в самом деле серьезный напряг, из-за чего нормально в отеле работает не более половины кондиционеров и не более двух третей телевизоров.

— Господин Омар, я понимаю, что у вашей страны сейчас трудное положение, но это не означает, что постояльцы гостиницы должны жить в пещерных условиях, — уже более миролюбиво заметил Лавров. — Но если взять во внимание еще и случившееся с сотрудниками миссии ООН, то вам лучше бы переименовать отель из «Леона» в «Титаник».

Встревоженно оглянувшись, Омар предложил пройти к нему в служебный кабинет, чтобы там обсудить все «болезненный вопроса».

В комнатушке с недурного фасона мебелью хозяин гостиницы предложил Андрею присесть в одно из кресел. Как с порога заметил Лавров, в этом помещении кондиционер работал вполне исправно. Достав из холодильника запотевший стеклянный кувшин с каким-то напитком, Омар наполнил два высоких тонкостенных стакана и жестом предложил гостю угощаться. Поблагодарив кивком, Андрей попробовал напиток. Это было что-то, напоминающее грушевый компот с привкусом ананаса.

— Мистер хотеть знать, что случилось в тот ночь? — тоже пригубив свой стакан с напитком, с оттенком досады заговорил хозяин гостиницы. — Хорошо, я рассказать, но знать я очень мало. Этот сотрудника ооны похищать плохой люди, который приезжать или из Джубаленд, или из Путленд. Они не хотеть выкуп. Кто хотеть выкуп, тот присылать письмо или персонка и говорить, сколько хотеть деньга.

— Для чего же их тогда надо было похищать? — с сомнением спросил Лавров.

— Мой думать, что им мстить за работа. Они честно передавать еда и одеяла бедным люди и не давать груз плохой люди, — доверительно поведал Омар.

— Но вы, господин Омар, знали заранее, что их собираются похитить, — поставив стакан на столик, стоящий рядом с креслом твердо заявил Андрей. — Видите ли, мне стало известно, что некий Омар говорил сотруднику ООН Долину о том, что их работой недовольны какие-то люди. Я так понимаю, вы в курсе того, кто именно ими был недоволен?

— Ноу, ноу! Я ничего не говорить господин Долин. А-а-а! Я понимать! Вам рассказать не про меня, а про Омар Зидлана, он работать в департамент, который отвечать за помощь беженец. Этот вопроса в его ведений.

— А такое имя — Эммер Сулим вам ни о чем не говорит? — как о чем-то малозначащем с некоторой скукой в голосе поинтересовался Лавров.

Спрашивая, он рассеянно глядел в окно, но при этом боковым зрением внимательно отслеживал реакцию Омара. Тот, услышав о Сулиме, на какое-то мгновение замер, словно увидел перед собой возникшую ниоткуда оскаленную пасть ядовитой черной мамбы. Затем, быстро взяв себя в руки, Омар изобразил полное недоумение и картинно развел руками.

— Мой слышать про этот человек в первая раз! — заверил он. — Мой его не знать и никогда не видеть.

Поднимаясь к себе, Андрей анализировал услышанное от Омара. Было совершенно очевидно, что хозяин гостиницы знает, кто такой Эммер Сулим. Но вот напрямую к похищению ооновцев — это подсказывала интуиция — Омар причастен едва ли. Значит, нужно будет наведаться к департаментскому Омару Зидлана. А что, если для этого задействовать Валери? Он же в местных коридорах власти — как рыба в воде. Только подойти к этому делу следует с нужной стороны, чтобы не выказать своего повышенного интереса ни к сомалийскому чиновнику, ни к Таи Дель-Изо.

…На следующее утро, за завтраком, Лавров как бы невзначай спросил у Валери о вчерашних итогах его встречи с министром. В ответ тот лишь досадливо отмахнулся.

— В последний момент нашу встречу отменили. Впрочем, здесь это обычное дело, — де Кассе чуть заметно поморщился. — Пришлось удовольствоваться общением с каким-то мелким клерком.

— Но затем вы себя вознаградили за этот досадный срыв визитом в студию радиовещания… — вслух предположил Андрей.

— Хм… — Валери подозрительно посмотрел на своего визави. — Вы за мной что, следили? — со смехом спросил он.

— Как можно?! — не отрываясь от завтрака, Лавров мотнул головой. — Просто, судя по вашему сияющему виду, неудача с главным сомалийским полицейским вас ничуть не огорчила. Значит, тут можно предположить только одно — состоялась более приятная встреча с Таи Дель-Изо.

— А вы опасный собеседник… — де Кассе погрозил пальцем. — От вас трудно что-то утаить. Но, как говорят у вас в России, и мы не лыком шиты. Я правильно употребил это выражение? Так вот, мне кажется, и у вас вчера случилось нечто, греющее душу. Вы же не станете этого отрицать?

— Конечно, не стану! — с абсолютно серьезным выражением лица подтвердил Андрей. — Вчера в моем номере починили кондиционер, его прохлада мне очень согрела душу, и поэтому сегодня я наконец-то смог отоспаться за все предыдущие дни. А вы что имели в виду?

— О-о-о! Русскому палец в рот не клади… — хохотнул Валери. — Скажите, Андрэ, вы женаты?

— Был женат. Когда-то, очень давно… А почему вас это заинтересовало?

— Я тоже когда-то был женат… — де Кассе вздохнул. — Знаете, мы знакомы менее суток, но меня уже успела удивить ваша чрезмерная аскетичность. Да, представьте себе… Это, можно сказать, написано на вашем лице. Странно… Будучи холостым, здоровым, сильным, привлекательным для женщин — и вы чураетесь того, что наполняет нашу жизнь подлинной радостью, ощущением бытия?! Насколько я могу судить о русских по своим знакомым, в России аскетизм не в почете.

— Ну, не такой уж я и аскет, — Андрей сдержанно улыбнулся. — Я им просто умело прикидываюсь. Скажите, Валери, а не могли бы вы взять меня с собой на следующее рандеву в радиостудию? Я был бы вам очень признателен. Что вы на меня так смотрите? Да не беспокойтесь, я не намереваюсь претендовать на внимание Таи Дель-Изо. На любовном поприще русский французу не конкурент.

— Ох, Андрэ! — де Кассе с сомнением во взгляде покрутил головой. — У вас такой многозначительно-загадочный вид… Вы что-то задумали? И что это вы вдруг так принижаете русских? Это ваше личное мнение?

— Нет, это итог, так сказать исследований неких, образно говоря, ученых. По-моему, американцев. В прошлом году в Интернете прочитал, что большинством туристок разных стран лучшими любовниками по всем статьям признаны испанцы…

— Как испанцы?!! — возмущенно удивился Валери. — Это какой же кретин проводил такие вот, с позволения сказать, «исследования»? И на какой же позиции французы?

— Не переживайте, не на самой последней. Французы или вторые, или третьи. Русские где-то ближе к концу, — губы Лаврова тронула снисходительная усмешка. — Ну так как, Валери, вы меня с собой берете?

— Хорошо, давайте сходим вместе… — не очень охотно согласился де Кассе. — Где-то через час я как раз собирался туда заглянуть.

— Прекрасно! — вставая из-за стола, проговорил Андрей. — Именно до обеда я совершенно свободен. Встречаемся у входа? Да, и вот еще что… Вы не знаете человека по имени Омар Зидлана, он из департамента, ведающего социальной сферой и проблемами беженцев?

— Гм-гм… — услышав это имя, Валери почему-то даже поперхнулся. — Да, это имя мне знакомо. От кого-то я его уже слышал. А-а-а… Вам-то он зачем понадобился? Хотите взять интервью?

— Что-то вроде того… — приятельски подмигнув, Лавров направился к выходу из кафе, чувствуя спиной вопросительный взгляд француза.

Примерно через час они шагали по улице Первого Июля, обсуждая только что услышанную по радио новость об очередном захвате сомалийскими пиратами торгового судна. Де Кассе был уверен в том, что только усиление группировки военных судов в этой части планеты позволит побороть морское пиратство. Андрей придерживался другой точки зрения. Он считал, что прежде всего нужно бороться не с «пешками» разбойного промысла, а с «королями», безбедно живущими далеко от Сомали.

— …Вы считаете, что пираты — это аналог той же сицилийской мафии? — с иронией в голосе запальчиво вопрошал Валери. — Бред! Это обычные, отчаявшиеся голодранцы, которые нашли способ заработать себе на кусок хлеба с маслом.

— Ну да, ну да… — саркастично парировал Лавров. — Голодранцы, располагающие секретной информацией, которой владеют только специалисты судоходных компаний. Как вы объясните, что безграмотные пираты в открытом океане выходят в нужную точку в самый неожиданный момент и берут на абордаж судно, оказавшееся самым беззащитным? Это, милейший, новый тип криминального бизнеса, за которым стоят, я полагаю, структуры государственного масштаба.

— Ха-ха! Вы еще расскажите про всемирный заговор каких-нибудь масонских лож! — с великолепной язвительностью сделал очередной выпад де Кассе.

Они свернули в тенистый зеленый переулок, в конце которого виднелось двухэтажное белое здание, где и размещалась, помимо прочих организаций, и студия радиовещания.

— Заговор не заговор, но любое явление такого масштаба никогда само по себе не образуется. У него всегда есть автор или авторы, в него вкладываются огромные деньги, которые потом должны окупиться…

Лаврова перебило неожиданное появление из кустов огромного, иссиня-черного негра — явно не сомалийца, в шортах, цвета английского флага, с ритуальным ожерельем на шее и бейсбольной битой в руках. Существенно превосходя по габаритам любого из этих двоих белых, он, судя по всему, чувствовал себя хозяином положения. Момент был критический. Но… Едва негр, вскинув биту, что-то собрался сказать, свирепо вращая белками глаз, как Лавров, раздраженный тем, что его перебили, сердито выпалил:

— Сгинь, козел, а то сейчас в асфальт урою, падло!

Он и сам не ожидал, что столь бурно лексически, да еще так нелитературно, отреагирует на наскок туземца. Трудно сказать, понял ли нападающий смысл сказанного на непонятном языке или его в большей степени впечатлила жесткая решительность светловолосого крепыша, но африканец ошарашенно метнулся обратно в кусты, едва дослушав с отвисшей челюстью эту тираду.

Несколько сконфуженный своей несдержанностью Андрей принужденно откашлялся и собрался продолжить недосказанную мысль об организаторах пиратского «бизнеса», как его вновь перебил, но теперь уже Валери:

— Андрэ, я немного знаю русский, однако толком так и не смог понять, что вы сейчас сказали. Это было великолепно — эмоционально, с невероятной экспрессией и энергетикой! По-французски это что может значить — ко-сёль и пат-ло?

— Гм-гм… Знаете, Валери, мне кажется, совершенно неважно, что это означает, главное — тот тип меня понял абсолютно правильно.

…Их появление в кафе не осталось незамеченным. Шоколадная сомалийская публика разом обернулась в сторону уже знакомого многим из здесь присутствующих Валери де Кассе и его спутника, пришедшего в кафе впервые. За дальним столиком в компании еще одной хорошенькой сомалийки Лавров сразу же заметил Таи Дель-Изо. Изобразив удивление столь «случайной» встречей, Валери направился к девушкам и, получив разрешение присоединиться к компании, опустился на свободный стул. Несколько отстраненно глядя в пространство, напротив него присел и Андрей. Он понимал — здесь не Москва и тем более не Париж. Здесь неуместным может оказаться малейший напор с его стороны, даже едва приметный жест, неправильно истолкованный окружающими.

Мило улыбаясь, де Кассе представил соседкам по столу своего нового приятеля и их общего коллегу. Заказав официантке кофе, Валери заговорил с девушками о своем недавнем визите в чудом сохранившийся национальный этнографический музей Сомали. Как оказалось, те тоже недавно ознакомились с экспозицией и даже сделали радиорепортаж на эту тему.

— Андрэ, а вы там еще не успели побывать? — неожиданно поинтересовалась вторая из девушек, назвавшаяся Уни. — Уверяю вас, посетив наш музей, вы время зря не потратите.

— Не сомневаюсь… — сдержанно улыбнулся Лавров. — Обязательно постараюсь там побывать. Но меня как журналиста в большей степени волнует день сегодняшний, мне хотелось бы понять, что именно происходит в Сомали, каковы его перспективы…

— Ну и что вам уже удалось увидеть, какие оценки вы уже вынесли, если не секрет? — с интересом глядя на собеседника в упор, продолжила свои расспросы Уни.

— К сожалению, увидеть я успел не так много, как хотелось бы, поскольку прибыл сюда позавчера. — Андрей пожал плечами. — Ну, что сказать? Город живет, есть электричество, есть радио и телевидение, выходят газеты… Значит, дела не так уж и плохи. Жизнь рано или поздно, я думаю, войдет в свое русло. Представителей официальной, федеральной власти я уже видел. Теперь хотелось бы увидеть тех, кто старается растащить Сомали по частям. Очень интересуют так называемые полевые командиры. Ими-то что движет? Во всяком случае, никак не патриотизм. Вот, услышал недавно о некоем Эммере Сулиме. Хотелось бы взять у него интервью, но никто не знает, как его найти.

— Ой, простите, нам уже пора на звукозапись! — Таи Дель-Изо, отодвинув недопитый кофе, быстро поднялась.

— Да, да, нам пора! — посерьезнев, засобиралась и Уни.

Девушки быстро покинули кафе, как если бы их что-то серьезно напугало. Валери с безмолвным упреком воззрился на Лаврова. Его взгляд красноречивее всяких слов вопрошал: «Ну и какого черта ты затеял треп про этого Сулима?!! Все испортил, так твою!.. А как же все здорово начиналось…» Однако результат, достигнутый в ходе этого недолгого разговора, Андрей для себя счел столь значимым, что никакие укоры и упреки его ничуть не смущали.

— Что с вами, Валери? — безмятежно поинтересовался он. — У вас такое выражение лица, словно вам вместо кофе подали уксус. Алло, бамбино!

— Андрэ, вы или хитрец, каких свет еще не видывал, или и в самом деле простодушны, как годовалый ребенок, — не выдержав этой пытки, как ему думалось, чисто русским простофильством, наконец откликнулся де Кассе. — Боже, что вы сотворили? Я попросил Таи пригласить вам для компании ее лучшую подругу… Уни — местная знаменитость. Она, как и Таи, журналистка, певица, а еще и модельер, известная общественная деятельница. Среди местного бомонда ее считают самой стильной светской львицей. И — на тебе! Он затеял разговор о висельнике, про которого многие боятся упоминать даже шепотом.

— Боже! Что я наделал!.. — на лице Лаврова отразилось неподдельное отчаяние, которое тут же сменилось чуть заметной ироничной улыбкой. — Валери! Что ж вы, как говорят у нас в России, вешали мне на уши лапшу? Типа того, что вы с Таи — всего лишь «свои парни»… Да вы от нее, я смотрю, без ума. И попросили пригласить Уни не потому, что переживали за меня, а чтобы обезопасить себя от возможного конкурента. Ведь так же?

Де Кассе слегка покраснел и недовольно нахмурился. В этот момент он напоминал пятиклассника, пойманного за подглядыванием в женской раздевалке школьного спортзала. Валери нервно закурил, но тут же бросил сигарету и неожиданно рассмеялся, закрыв лоб ладонью.

— Я же говорил, я же говорил, что русским палец в рот не клади, — помотав головой, вздохнул он. — Хорошо, Андрэ, один ноль в вашу пользу. Но я хотел бы свести счет к ничьей. Идемте… Сегодня нам тут больше делать нечего.

Сопровождаемые удивленными взглядами (что это они — посидели-то всего ничего и уже выметаются?) Андрей и Валери покинули кафе.

— Так вот, Андрэ, свожу счет к ничьей: вы кто угодно, только не журналист! — безапелляционно заявил де Кассе, краем глаза следя за выражением лица Лаврова.

К его удивлению, тот на его разоблачение не отреагировал и тут же иронично уведомил:

— Так же, как и вы. Ведь настоящий Валери де Кассе находится в частной парижской клинике то ли с головокружением левой пятки, то ли с вывихом правого уха. Насчет диагноза я не сильно ошибся?

Теперь уже у Валери, как и у того незадачливого грабителя с битой, на какое-то мгновение отвисла челюсть.

— Мой бог! — наконец сказал он. — Послушайте, вы кто вообще? Агент КГБ? Или как это у вас там сейчас называется?

— Нет, к разведке никакого отношения я не имею. Иначе не стал бы столь легкомысленно раскрывать свои карты. В данном случае я — частное лицо, которому поручено узнать все, что возможно о судьбе сотрудников миссии ООН. И я согласился на это саморазоблачение по той простой причине, что выйти на похитителей смогу, лишь обратив на себя их внимание. Иных вариантов — увы! — пока не предвидится. Ну а вы, я так понимаю, представляете спецслужбы Франции?

— Вот здесь вы в корне не угадали. Я представляю частное сыскное агентство «Шарль Леттер» и сюда прибыл по просьбе родственников похищенного здесь же месяц назад одного студента-экстремала. Знаете, есть такие чудаки, которые ищут приключения на свою голову. Одни прыгают на «тарзанке» вниз головой, другие устраивают гонки без тормозов. Ну а эти — на спор отправляются в воюющие страны. Потом их родители готовы платить любые деньги, лишь бы кто-нибудь разыскал и вернул их любимое чадо.

— Вот оно что! — о чем-то думая, кивнул Лавров. — А я уж решил, что вы здесь по поводу исчезновения ооновцев.

— Да вот, теперь и их искать приходится, — де Кассе пожал плечами. — Их похитили, когда я был уже здесь. Занимаясь розысками студента — его зовут Жак Буи, — я на пару дней уехал в Кисимайо. А когда вернулся, то узнал о случившемся. Через день позвонил шеф и поручил попутно с поисками экстремала взять на себя еще и ооновцев. Вообще-то, ими занимаются наши спецслужбы, но родственники пропавших почему-то больше доверяют частной фирме.

— Скажите, Валери, а для чего вам нужна была такая сложная система прикрытия? Если вы не имеете отношения к французскому разведывательному ведомству, то для чего маскироваться под журналиста?

— А вы думаете, тут очень рады появлению частных сыщиков? — француз снисходительно усмехнулся. — Увы, мой дорогой, для этих людей — что агент спецслужб, что сыщик — разницы никакой. Кстати, разведка у них, я имею в виду сепаратистов, за счет сомалийской диаспоры во Франции работает неплохо. Между прочим, вы ведь тоже имеете к Франции такое же отношение, как и я — к России?

— Это факт! — лаконично подтвердил Андрей. — Ну так что, Валери, коль уж наши карты открыты, давайте работать вместе? И я предлагаю сегодня же нанести визит Омару Зидлана. У вас к нему есть подходы?

Подумав, де Кассе кивнул. Обсудив детали — под каким «соусом» напроситься на аудиенцию к чиновнику и как на него нажать, чтобы тот дал нужную информацию, приятели разошлись по своим номерам.

Глава 5

Но в этот день нарушить покой криминального чинуши им не довелось. Случилось нечто экстраординарное и крайне неприятное — неизвестный попытался убить Алекса.

Когда Андрей закончил очередной сеанс связи с генералом Фединым, в ходе которого доложил, что намерен «вызвать огонь на себя», поскольку иными способами найти подходы к банде Сулима практически невозможно, дверь номера с пушечным грохотом распахнулась, и в комнату вбежал чем-то крайне взволнованный Валери.

— Андрэ, с Алексом случилась беда…

Как явствовало из его дальнейшего рассказа, Вольфдорф собирался встретиться с кем-то из местного политического бомонда. Когда он выходил из гостиницы, к нему неожиданно подбежал какой-то сомалиец и ударил его ножом в живот. Алекс, зажимая рану рукой, ринулся обратно к двери вестибюля. И тогда неизвестный успел выстрелить ему в спину из пистолета, пробив правую лопатку.

— …Я ему позвонил в «Экватор», но мне ответил тамошний портье, который и рассказал о случившемся. Алекс сейчас заперся в своем номере и никого туда не впускает. Даже врача. Андрэ, что будем делать? Слушай, мне кажется, Эммер Сулим начал ликвидировать всех, кто хоть что-то знает о нем…

— Успокойся! — тоже переходя на «ты», Лавров упреждающе вскинул раскрытую ладонь. — Возможно, Сулим тут еще и ни при чем. Сам же видишь, сколько тут отмороженной шпаны шастает. Вот, только сегодня мы оба столкнулись с таким же, только с битой.

— Может быть, нам надо к нему сходить? — на лице Валери возникла мучительная гримаса.

— Само собой… У тебя при себе ничего огнестрельного не имеется?

— Вот, десятизарядный «Шершень»… — де Кассе достал французский спортивный пистолет. — Правда калибр маловат — пять и пять.

— Не беда, главное — стреляет. У тебя как с практической стрельбой и по движущимся мишеням?

— Средне… — Валери пожал плечами.

— Тогда, давай мне — у меня выше среднего. Побежали!

Портье «Леона» с удивлением проводил взглядом двух белых постояльцев, которые чуть ли не бегом выскочили на улицу и сразу же скрылись за углом. А Лавров и Валери, выйдя на улицу Республики, направились было к ближайшему перекрестку, чтобы переулками добежать до улицы Первого Июля, но тут Андрей увидел чем-то знакомый «Москвич» и тут же узнал таксиста, который его вез два дня назад. Сразу же вспомнилось и сказанное Рамином, что он летает в Могадишо через день.

— Валери! Есть идея! — Лавров махнул рукой таксисту. — Сейчас забираем Алекса и перебрасываем его в Эфиопию. Там он будет в безопасности.

— Как перебрасываем? Каким образом? — оторопело зачастил тот.

— По воздуху. На той же авиэтке, на которой я добирался сюда. Сегодня после обеда она должна быть здесь. Эй, приятель! Здорово! — заговорил он с таксистом по-английски. — Ну-ка, быстренько давай гони к отелю «Экватор».

Увидев десять долларов, таксист торопливо закивал и, дав газу, помчался в сторону улицы Первого Июля. Минут через пять он лихо затормозил у входа в гостиницу. Дав таксисту указание никуда не уезжать и сунув охраннику на входе под нос свои журналистские удостоверения, приятели вбежали в холл и почти хором, один по-английски, другой — по-сомалийски, проорали одно и то же:

— В каком номере раненый?

— В двадцатом… — недоуменно таращась в их сторону, скомканно выдавил тот.

Не говоря больше ни слова, Андрей и де Кассе ринулись в конец коридора, где у одной из дверей безуспешно топтался, то и дело стучась в номер, пожилой сомалиец в белом медицинском халате и со старомодным саквояжем в руке.

— Мистер! Мистер! Ай эм докто! Ай вонт ту хэлп ю! (Я доктор! Я хочу вам помочь!)

Но из-за двери лишь доносился прерывающийся голос, который по-немецки извещал о том, что все пусть катятся к черту.

— Алекс! — довольно бесцеремонно отодвинув доктора в сторону и склонившись к двери, громко по-немецки сказал Лавров. — Хир Андрэ унд Валери.

За дверью тут же раздались неуверенные шаги, и приятели увидели Алекса, рубашка которого на животе была пропитана кровью. В крови было и все его правое плечо. Доктор, торопливо открыв саквояж, немедленно приступил к работе. Алекса уложили на кровать, и сомалиец, проверив состояние ножевой раны, констатировал по-английски, что «мистеру очень повезло — повреждены только кожа и мышцы, а брюшина не затронута».

Быстро выполнив антисептическую обработку раны и наложив швы, медик занялся раной плеча и лопатки. Здесь ситуация была более серьезной — пуля повредила лопатку, плевру и ребро. Требовалась операция в хорошей клинике, но в Могадишо такие услуги могли быть доступны лишь людям из власти или очень богатым.

— Мать его так! — стукнув себя по бедру кулаком, Андрей сердито прокомментировал ситуацию с сомалийской медициной по-русски. — Куда ни кинь — всюду клин.

— Вы из Россия? — тоже на вполне сносном русском, оглянувшись, спросил доктор. — Я там когда-то учиться на медик. О-о, Россия, Советски Союз — великая страна.

— Скажите, доктор, он сможет перенести долгую транспортировку? Часов двенадцать выдержит? Мы хотим отправить его по воздуху в Эфиопию.

— Должен выдержать, — кивнул тот. — Он сильный, молодой, кровь слишком много не потерять.

Быстро собрав и упаковав дорожную сумку Алекса, приятели повели его к выходу, по пути растолковывая, что именно они задумали. Оставив Алекса и Валери в вестибюле, первым, держа руку на пистолете, на улицу вышел Лавров. Ничего подозрительного поблизости не наблюдалось.

В темпе загрузившись в «Москвич», компания помчалась по улицам Могадишо в сторону того контрабандистского мини-аэродрома, куда должен был прилететь Рамин. Андрей сел на переднее сиденье, чтобы иметь возможность следить за обстановкой. На улицах города с весьма жиденьким автомобильным движением сделать это было не так уж и сложно.

Когда такси свернуло с центральной улицы в проулок, ведущий к окраине, Лавров неожиданно заметил уже потрепанный временем синий «Ниссан», который тут же последовал за ними. Немного понаблюдав за «японцем», он понял: это погоня. Киллер (или киллеры), судя по всему, решили во что бы то ни стало довести начатое до конца.

— Тут есть такое место, чтобы дорога шла через мост? — повернувшись к таксисту, торопливо спросил Андрей.

— Есс, мистер, — подтвердил тот. — Только придется большая крюка давать.

— Давай к мосту! — распорядился Андрей, доставая из-за пазухи пистолет.

— За нами гонятся? — встревоженно спросил Валери. — Плохо, что пули мягкие, свинцовые, кабину могут не пробить.

— Ничего, я найду, куда попасть, — вглядываясь в прыгающий на кочках «Ниссан», усмехнулся Лавров.

Немного попетляв по улочкам, застроенным одноэтажными глинобитными и лишь изредка каменными домишками, «Москвич» вылетел на какой-то пустырь, через который тянулась едва приметная колея примятой травы. Потом они снова выскочили на окаменевший от солнечного пекла проселок и, выехав к какой-то речке, увидели ветхий деревянный мост, которому было невесть сколько лет — он в нескольких местах бугрился и просел на сваях с левого бока.

«Ниссан», несколько замешкавшийся в лабиринте улочек бедняцкого квартала, стремительно их настигал, и даже издалека был заметен ствол автомата, выглядывающий из его пассажирского окна. Дав газу, таксист, не щадя рессор, перескочил через мост с покосившимися перилами и, по приказу Андрея, немного проехав по берегу в левую сторону, резко остановился. «Ниссан» тоже вылетел на мост, и было ясно, что теперь от него не оторваться. Как только он съедет с моста, стрелок из его кабины запросто сможет открыть по ним огонь и положить всех до единого…

Но до конца моста машина киллеров доехать не успела. Едва «японец» достиг его середины, Андрей высунул руку в окно «Москвича» и несколько раз выстрелил по его обоим левым колесам. Одновременно с громкими хлопками лопнувших покрышек машина резко осела на левую сторону. Ее занесло и с размаху кинуло на перила, которые с треском развалились, и авто преследователей вниз кабиной плюхнулось в зеленовато-мутную воду речушки. Водитель «Ниссана», уже под водой выскочивший из кабины, вынырнул и неожиданно с отчаянным воплем снова скрылся под мелкой рябью волн. На том месте, где он только что был, мелькнул мощный хвост крупного крокодила, который с добычей ушел на дно, оставив после себя лишь небольшой водоворот. Второму из затонувшей машины, рептилии, скорее всего, даже не дали возможности вынырнуть, перехватив его еще на глубине…

Спрятав пистолет, чтобы его в случае чего не отобрал патруль исламистов, Лавров утер пот со лба и коротко скомандовал:

— Вперед!

Изумленный его умением стрелять столь метко, таксист лишь одобрительно покачал головой и, включив передачу, дал газу. Но теперь удача им сопутствовала на всем протяжении пути. Не встретив ни одного патруля, «Москвич» вскоре вырулил к самодеятельному мини-аэродрому. Таксист, добежав до еще одного своего коллеги, стоявшего невдалеке, вернулся несколько озадаченным.

— Там тоже сидеть человека, который хотеть улетать в Эфиопия.

— Перебьется! — жестко объявил Андрей. — Полетит Алекс. А тот пусть ждет следующего.

Выйдя из машины, он отправился к ветхому «Фольксвагену» — такси конкурента и, заглянув в кабину, на заднем диване увидел типичного «крутяка» местного фасона. Не вдаваясь в подробности, Лавров уведомил, что ближайшую авиэтку они забирают себе. Мгновенно вскипевший «крутяк», возмущенно выпучив глаза, хотел что-то сказать, но тут ему в лоб уперся ствол пистолета.

— Выбирай: или ты летишь любым вторым самолетом в Эфиопию, или сейчас полетишь прямо на небо. Куда предпочитаешь? — свирепо поинтересовался Андрей на английском.

— Есс, есс! Ай сии! (Да, да! Я понял!) — мгновенно растеряв всякий гонор, закивал «крутяк».

Вернувшись к «Москвичу», Лавров хмуро посмотрел на северо-восток, откуда должна была появиться авиэтка Рамина. С кем-то другим отправлять Алекса не хотелось — слишком свежо было воспоминание, как в ущелье разбился вдребезги и сгорел чей-то мини-самолет.

Прошло полчаса. Вольфдорф молча сидел в кабине, судя по всему, ничего хорошего для себя не ожидая. К тому же у него начала подниматься температура. И тут как-то совсем неожиданно послышалось стрекотание мотора. Вынырнув из-за вершин деревьев, на посадку стремительно пошел бело-голубой самолетик. Крутанувшись на месте, авиэтка замерла, и из нее на землю спрыгнул улыбающийся Рамин. Он тоже увидел Андрея и явно был рад этой встрече. Узнав о ситуации с Алексом, он озабоченно сказал, что парня стоило бы отправить в мобильный госпиталь Красного Креста невдалеке от Аддис-Абебы. Правда, это почти вдвое увеличивало стоимость полета, даже если бы он отказался от своего «гонорара» и запросил одну лишь долю хозяина и стоимость бензина.

Лавров нашел у себя в кармане всего шестьсот долларов и вопросительно посмотрел на Валери. Но проблему в момент неожиданно для всех решил сам Алекс. Несколько повеселев от того, что, несмотря на самые мрачные ожидания, у него и в самом деле появился шанс покинуть Сомали, Вольфдорф достал из сумки бумажник и через Андрея спросил у Рамина, не откажется ли тот от евро. Прикинув в уме, «аэроизвозчик» сказал, что в евро сумма не будет превышать восьмисот.

Распрощавшись с Алексом, Лавров и Валери отошли к «Москвичу». Рамин, который за пару минут до этого успел принять из рук какого-то молчаливого, неприметного человека, неожиданно появившегося из чащобы, опечатанный клеенчатый мешочек с пригоршней каких-то камешков, запустил двигатель, и авиэтка, пробежавшись по «аэродрому», стремительно взмыла над верхушками пальм. Перед взлетом Рамин предупредил Андрея, что из-за скорого наступления темноты сегодня Алекса в госпиталь он доставить не успеет. Им придется заночевать в небольшом эфиопском городке, невдалеке от границы с Сомали, где он постарается найти для раненого хоть какого-то врача.

…Встретившись утром в гостиничном кафе, Лавров и Валери согласовали свои планы на этот день. Минувшим вечером де Кассе успел договориться с приемной Омара Зидлана об аудиенции. Рандеву с чиновником намечалось ровно на десять утра. Кроме того, Валери пытался связаться с Таи Дель-Изо, но из этого ничего не вышло. К телефону она не подошла, а сотрудники редакции радио с ее слов сообщили, что она больше не желает встречаться ни с Валери, ни с его, в некоторых отношениях, чрезвычайно опасным спутником.

— …Вот видишь, Андрэ, что ты наделал… — неохотно поддевая вилкой нечто, напоминающее кавказский люля-кебаб, укоризненно заметил де Кассе. — Мы и желаемой информации не получили, и разрушены наши отношения с Таи. Даже не знаю, как теперь и быть.

— Валери, да ты, я смотрю, и в самом деле не на шутку увлекся этой сомалийской дивой, — Лавров, удивленно хмыкнув, не спеша разрезал большой «бифштекс», приготовленный, судя по жесткости, из шкуры носорога. — Скажи, а если бы она ответила тебе взаимностью, ты бы на ней женился?

— Да! — немного подумав, кивнул де Кассе. — Я знал много женщин, но только эта пробудила во мне что-то такое, чего со мной раньше никогда не было. Я от нее не жду даже секса. Мне достаточно всего лишь быть рядом с ней, видеть ее, слышать ее голос…

— Поня-а-а-а-тно… — многозначительно протянул Лавров. — Налицо все признаки юношеской влюбленности. Это, милейший, расплата за слишком раннее познание тобой взрослых сторон жизни. Ты ведь наверняка донжуанить начал чуть ли не с младших классов? То-то же. И вот только теперь ты переживаешь то, что другие уже пережили в четырнадцать-пятнадцать лет — возвышенное обожание, жажду платонического общения… Ты стихи писать еще не начал?

— Гм-гм… пытаюсь… — сконфуженно признался Валери, но тут же спохватился: — Слушай! Кто из нас француз, а кто русский?! Такое ощущение, что это не ты, а я воспитан на Тургеневе и Достоевском. Андрэ, ты — законченный циник. Я жду от него совета, как мне быть, а он устроил анатомирование моих переживаний.

— Совет? Пожалуйста. Таи наверняка бывает не только на своем радио. Она ведь еще и певица? Значит, выступает на каких-то вечерах. Попробуй достать билет, и у тебя появится шанс все возродить из пепла. Хотя, мне так кажется, она избегает не столько тебя, сколько меня. Кстати, просьба: если будешь добывать билеты, то возьми и на мою долю. Хорошо? — вставая из-за стола, обезоруживающе улыбнулся Андрей.

…Визит к Омару Зидлана одновременно оказался отчасти и результативным, отчасти и пустой тратой времени. Чиновник, ведающий социальным обеспечением и помощью беженцам, судя по внешнему виду, на свое личное обеспечение наверняка пожаловаться не мог. Едва умещаясь за столом, господин Зидлана выглядел чрезвычайно гипертрофированным, закопченным колобком. Визит европейских журналистов он воспринял как возможность лишний раз поведать миру о достижениях на своем служебном поприще. Но каково же было его разочарование, когда оказалось, что визитеров интересует вовсе не этот вопрос. Гости, совершенно непонятно для чего, начали дотошно выпытывать обстоятельства его последней встречи с похищенными ооновцами.

Омар вначале попытался уйти от прямых ответов на поставленные вопросы. Затем он попробовал «взять на пушку» настырных гостей суровостью взора и резкостью реплик. Однако все это оказалось бессмысленно, поскольку гости были не робкого десятка, да и наглости у них двоих с лихвой могло бы хватить на дюжину сомалийских журналистов. Ну а попытка припугнуть охраной и вовсе обернулась конфузом. Один из визитеров — француз, с язвительной улыбочкой вполголоса назвал некое имя, отчего у господина Омара на какой-то момент даже перехватило дыхание, а его глаза начали медленно перемещаться на лоб.

— Господа… — простирая руки к гостям, чиновник заговорил с мольбой в голосе. — Я действительно говорил господину Долину о том, что их работой недовольны некие люди. Но сам узнал об этом чисто случайно, по сути, подслушав чужой разговор на одном из раутов. К сожалению, я вообще не знаю этих людей. Могу лишь сказать, что у человека, говорившего об ооновцах, рассеченная шрамом правая бровь.

Выйдя на улицу, Лавров удивленно поинтересовался у де Кассе:

— Слушай, а чье имя ты назвал Омару и почему он так испугался? Сразу хвост поджал, а потом и вилять им начал…

— Видишь ли, Андрэ, тот человек состоит с Омаром в не совсем естественных отношениях, что в исламской стране чревато весьма серьезными последствиями, — брезгливо поморщился Валери. — Потому-то он и присмирел, когда понял, что стоит мне огласить факт его особой ориентации — карьере Омара тут же придет конец…

Договорившись ближе к вечеру встретиться в гостиничном кафе, приятели отправились каждый в свою сторону. Де Кассе пошел собирать информацию о светских раутах и ленчах, о званых вечерах и иных тусовках местного бомонда, где могла бы появиться Таи Дель-Изо, а Андрей решил еще раз зайти в редакцию «Джанджеро», чтобы расспросить замредактора Мухаммеда об Омаре Зидлана.

Как Андрей уже успел убедиться, обычные сомалийцы, в целом, люди были гостеприимные. Когда он снова вошел в редакцию, его там встретили уже как старого знакомого. Сидя с Мухаммедом за кофейным столиком и неспешно отпивая из чашек горячий напиток, они вели по-восточному неспешный разговор. Найдя удобный повод, Лавров, как бы мимоходом, упомянул о ведомстве, занимающемся вопросами беженцев.

Услышав об Омаре Зидлана, Мухаммед лишь иронично усмехнулся. Не вдаваясь в подробности, он охарактеризовал господина чиновника как изворотливого, скользкого типа, беспринципного и способного на весьма неблаговидные поступки. В частности, отметил Мухаммед, по некоторым сведениям Омар поддерживал довольно тесные контакты как с некоторыми из сепаратистов, так и с откровенными уголовниками, помогая им в «отмывании» криминальных капиталов и содействуя их переводу в зарубежные банки.

Слушая своего собеседника, Андрей мысленно сделал вывод, что Зидлана, рассказывая им с Валери о неком типе с рассеченной бровью, возможно, соврал. «Ну, ладно, голубок ты наш раскормленный! — мелькнула в голове сердитая мысль. — Надо будет найти твоего любовника, выбить из него соответствующую информацию, а потом тебя еще раз как следует попрессовать. Посмотрим, как ты в другой раз запоешь!..»

…Когда он вошел в гостиничное кафе, де Кассе уже сидел там. Как явствовало из его таинственно-многозначительного вида, результатами своих сегодняшних послеобеденных изысканий он остался чрезвычайно доволен.

— Что сияешь как новенький центик? — сев за стол, Лавров окинул его внимательным, чуть насмешливым взглядом.

— Две новости, Андрэ! — Валери расплылся в неудержимой улыбке. — И обе хорошие.

— Так не бывает… — Лавров устало вздохнул. — А если и случается, то жизнь потом в качестве компенсации такую гадость может отмочить, что только держись. Ладно, выкладывай свои новости.

— Первая. Сегодня в здешнем Национальном культурном центре состоится благотворительный вечер, где будут выступать местные знаменитости, в том числе и Таи. У спекулянтов достал два пригласительных билета. Нет, нет! Денег с тебя не возьму — я тебе и так обязан за твою идею, — возразил де Кассе, увидев, как Лавров сунул руку в карман.

— Действительно, новость очень хорошая, — охотно согласился тот. — Какая же вторая?

— Ну… Знаешь… Я все-таки не утерпел и заглянул в радиостудию. Ну… Вдруг удалось бы встретиться с Таи? Ее, правда, не оказалось, зато от сотрудников редакции узнал, что, по сообщениям аддис-абебского радио, сегодня в госпиталь Красного Креста был доставлен непонятно как вывезенный с территории Сомали раненый журналист Александер Вольфдорф, находящийся в состоянии средней тяжести. Но, по прогнозам врачей, его жизни ничто не угрожает.

— А вот эта новость — просто супер! — Андрей жизнерадостно улыбнулся. — Значит, не зря мы вчера малость позлодействовали, отправив двоих киллеров на корм крокодилам.

— Всевышний нас простит… — закатив к потолку глаза и воздев руки, со святошески-постным видом заключил Валери. — Ну что, через час нам надо быть на улице Освобождения, в культурном центре.

Поужинав, они отправились по своим номерам собираться на благотворительный вечер. Правда, Андрей не был уверен в том, что эта «тусовка» для него может оказаться полезной, но что-то ему все же подсказывало — резоны есть. Еще раз тщательно побрившись и наутюжив легкую белую рубашку и столь же белые брюки, к моменту выхода из гостиницы он был, что называется, при полном параде.

Валери, как оказалось, нарядился точно так же. Удивленно посмотрев на де Кассе, Лавров не смог удержаться от ироничного замечания:

— Ну-у, ешкин кот, мы с тобой прямо как инкубаторские. Такси, наверное, брать не будем — тут их вряд ли пылесосят. А то, боюсь, наши белые наряды могут оказаться в лучшем случае пятнисто-серыми…

Через полчаса, в уже сгущающейся темноте, они подошли к старинному зданию с колоннами, подле которого выстроился длинный ряд авто, пусть и не первой новизны, но, тем не менее, презентабельных. Пройдя через редуты секьюрити, столь же молчаливых, сколь и преисполненных собственной значимости, приятели оказались в просторном зале, где собралось около сотни человек. Большинство составляли сомалийцы, но среди них были заметны и индусы, и европейцы. Судя по дамским нарядам, пошитым с учетом исламских традиций — никаких декольте, никаких обнаженных спин, — было понятно, что и сам вечер пройдет в духе аскетичной сдержанности.

Взяв у девушки в национальном платье, представляющем собой многометровый кусок легкой, воздушной ткани, подобно римской тоге, навернутой на тело, чашку кофе за десять долларов, приятели удостоились ее благодарности и заверений в том, что эти деньги пойдут на помощь сиротам, потерявшим родителей. Как заметил Андрей, некоторые из присутствующих выкладывали на подносы девушек с кофе целые штабеля сомалийских шиллингов, которые в общем-то по курсу мировых валют стоили сущий мизер. Еще у одной из девушек Лавров купил поделку местного мастера — искусно вырезанную из камня фигурку носорога.

Ведущий вечера, выразив благодарность собравшимся, объявил, что благотворителей своей песней приветствует «несравненная Таи Дель-Изо». Небольшой оркестр заиграл что-то народно-африканское, и на небольшую эстраду, держа в руках микрофон, вышла в белом платье-тоге Таи. Смотрелась она в нем настоящей африканской принцессой. «Ишь ты, прямо-таки, Андромеда современной эпохи, — глядя на нее, мысленно отметил Лавров. — Да и голос — хоть в Ла-Скалу определяй…»

— …Слышь, Валери, а о чем она поет? — тронув де Кассе за плечо, шепотом поинтересовался он.

— Это песня о Сомали, о том, что некая птица войны терзает ее живое тело… — не отрывая взгляда от девушки, также шепотом начал переводить де Кассе.

Но в этот момент к французу подошел какой-то человек в форме охранника и сообщил на ухо, что его очень хочет видеть какой-то важный господин. Вполголоса недовольно издав междометие, Валери отправился следом за охранником, а Андрей вдруг ощутил какую-то внутреннюю тревогу. Он проследил взглядом, как де Кассе прошел следом за своим провожатым в одну из боковых дверей. Что-то тут было не так…

Лавров внимательным взглядом окинул всех присутствующих и неожиданно с другой стороны зала заметил стоящего у стены какого-то небедно одетого типа, который недвижимым взглядом взирал на Таи Дель-Изо. При этом в его взгляде было что-то крайне неприятное, язвительно-злобное. Это был взгляд стервятника, наметившего себе жертву.

С того момента, как ушел Валери, прошло уже три минуты, но он почему-то не возвращался. «Интересно бы знать, кто и за каким хреном его позвал? — с некоторым раздражением подумалось Лаврову. — Стоп! А не ловушка ли это? Может, пойти, разобраться? Черт! А вдруг в это время нападут на Таи? Блин, что же делать?…»

В это время Таи Дель-Изо под громкие аплодисменты закончила свое выступление и, поклонившись, скрылась за занавесом. Посмотрев в сторону, как Андрей назвал про себя, «злыдня», на том месте он никого не увидел. Неизвестный, судя по всему, скрылся за дверью, рядом с которой только что стоял.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Лавров подошел к этой же двери и, улучив момент, быстро шагнул через нее в какой-то коридор, в который с другой его стороны выходило сразу несколько дверей с табличками и без. Оглядевшись, Андрей почти бесшумно двинулся по коридору, внимательно вслушиваясь в каждый звук. В конце коридора, у последней двери, куда по его прикидкам мог вести выход из-за занавеса, он вдруг услышал какой-то непонятный, маловразумительный шум, напоминающий чей-то приглушенный вскрик и стук падения тела.

Не раздумывая, Лавров резко ударил по двери ногой и увидел перед собой, судя по всему, гримерную, на полу которой, уже обессиленно отбиваясь от «злыдня», лежала Таи Дель-Изо. Нападающий, зажав девушке рот, другой рукой безжалостно бил ее по лицу и голове, стараясь сломить всякое ее сопротивление. Неожиданное появление постороннего «злыдня» явно очень удивило. Но, тем не менее, бросив девушку, он выхватил из-за пазухи нож и ринулся на чужака, намереваясь всадить тому лезвие в шею.

Без воинственных воплей и каратистских стоек Андрей мгновенно блокировал рукой кисть с ножом, затем, используя силу замаха руки «злыдня», заставил его скрутиться в штопор и согнуться буквой «г». А потом настал черед короткого, сокрушительного удара локтем в позвоночник, которым можно было бы вполне уверенно переломить штабель из нескольких кирпичей. Андрей знал, куда бил и что за этим последует. Когда его локоть, беспощадно впечатавшись в дужку грудного позвонка, переломил ее пополам и сместил сам позвонок из его естественного положения в глубь грудной клетки, бандит мгновенно обвис, словно из него выпустили воздух.

Впрочем, с учетом того, что его спинной мозг оказался смещен и зажат осколками позвоночной дужки, иного ждать и не следовало. Ниже того места, куда был нанесен удар, тело «злыдня» обратилось в бесчувственный придаток, не способный ни двигаться, ни даже ощущать боль.

— Успокойтесь! Все будет замечательно! — помогая плачущей девушке подняться, Лавров ободряюще улыбнулся. — Только к вам будет просьба: здесь вы меня не видели. Хорошо?

Он вышел в коридор и почти бегом вернулся в зал. Когда Андрей уже скрылся за дверью, в коридоре появился чем-то встревоженный ведущий вечера. Заглянув в гримерную Таи, он метнулся обратно в зал, зовя на помощь охрану и полицию. Известие о том, что на всеобщую любимицу Таи Дель-Изо только что было совершено нападение, в зале вызвало настоящий переполох. Еще больший шум поднялся, когда из другой боковой двери в зал буквально вывалился Валери с окровавленным лицом и рубашкой, залитой кровью.

Андрей, который понял, что и его приятель, как и Таи, попал в серьезную передрягу, подбежал к де Кассе и вполголоса уведомил:

— Исчезаем. И чем быстрее, тем лучше.

— Что с Таи? — схватив Лаврова за руку, хрипло поинтересовался тот.

— С ней все в порядке. Я успел вовремя.

— На нее было совершено нападение? — торопливо шагая следом за приятелем, продолжал выяснять Валери.

— Было… Ничего, теперь этот урод, который на нее напал, уже ни на кого напасть не сможет, — в глазах Андрея полыхнули холодные, сердитые искры.

— Ты его убил?

— Зачем убивать? Пусть теперь до скончания века не слезает с инвалидной коляски… Давай ловить такси — нам не хватало еще с кем-нибудь в проулке сцепиться.

Увидев проезжающую невдалеке старенькую «Тойоту», де Кассе махнул рукой и крикнул по-сомалийски:

— Тартып! (Остановись!)

Несмотря на опасения Лаврова, что шофер побоится их взять — вид его спутника был более чем впечатляющим, привычный ко всему сомалиец остановился, и через несколько минут они были у «Леона». При их появлении портье вскочил за своей стойкой и, широко раскрыв глаза, замер с отвисшей челюстью. Уведомив его, что полиции не стоит ни звонить, ни давать какую-либо информацию, Андрей проводил Валери в его номер. Обработав приятелю ссадины и следы ударов на лице и голове, он отправился к себе.

Де Кассе рассказал ему, что когда они с человеком в форме охранника оказались в одной из дальних комнат, тот внезапно нанес ему удар по голове короткой резиновой дубинкой. Впрочем, даже несмотря на это, он еще мог бы противостоять нападающему, если бы не второй, накинувшийся сзади. Когда Валери пришел в себя, рядом никого не было. Он сразу понял, что его сознательно заманили в ловушку и вывели из строя, чтобы он не помешал неизвестным расправиться с Таи Дель-Изо. Но те, как видно, не учли, что де Кассе окажется не один.

Кроме того, Валери вдруг вспомнил, что у одного из сотрудников главного полицейского ведомства, куда он недавно заходил, левую бровь рассекал пополам приметный рубец…

Уже лежа в постели и пытаясь уснуть, Лавров долго размышлял о подоплеке сегодняшнего происшествия. Ему не давала покоя мысль о том, что, вполне возможно, это его неосторожное упоминание об Эммере Сулиме, подслушанное кем-то со стороны, могло стать причиной нападения на девушку. «Видимо, ее хотели запугать, чтобы она чего лишнего не сболтнула постороннему…» — уже засыпая, мысленно подытожил Андрей.

…После завтрака, состоявшегося в одиночестве — Валери попросил горничную принести еду в номер, Лавров решил созвониться с генералом Фединым и сообщить ему пока не очень утешительные итоги своих поисков. Поднимаясь по лестнице на свой этаж, он неожиданно услышал, как его окликнул портье.

— Мистер, подойдите до телефоны! Вас звать какой-то женщин… — и он протянул Андрею трубку.

Звонила Таи Дель-Изо. Спросив о самочувствии Валери, после некоторой заминки девушка сказала, что хотела бы увидеться с Андреем в кафе радиостудии. По ее голосу чувствовалось, что она намеревается сообщить нечто очень важное. Поняв, что де Кассе об этом рандеву лучше ничего не говорить, Лавров сразу же собрался и отправился на встречу.

Глава 6

Шагая по улице, он вдруг поймал себя на том, что, пробыв в Могадишо всего несколько дней, уже как будто и не замечает ни нестерпимого солнечного жара, ни банной духоты здешней атмосферы. Перестал замечать и здешнюю экзотику — пальмы, высоченные фикусы, ярких тропических птиц, шныряющих в кронах деревьев. Как будто он здесь прожил уже невесть сколько месяцев или даже лет…

Таи Дель-Изо сидела за столом в кафе с немного отрешенным, задумчивым взглядом. Следов ударов, нанесенных бандитом, на бронзовой коже ее лица даже вблизи особо не замечалось, лишь припухлость у глаза и ссадина на губе напоминали о вчерашнем. Поздоровавшись, Андрей присел напротив с чашкой кофе и негромко поинтересовался, не его ли недавние неосторожные речи стали причиной случившегося.

— Нет, вы тут ни при чем… — девушка грустно улыбнулась. — Просто случилось так, что год назад один очень влиятельный человек, связанный с криминалом, захотел, чтобы я стала его женой. Но я отказалась наотрез. Он меня долго уговаривал, потом перешел к угрозам. Но и это ему не помогло. А теперь, когда за мной начал ухаживать Валери, он и вовсе словно обезумел. Я уверена — это были его люди. Скорее всего, он намеревался меня унизить и опозорить. Если бы его замысел удался, мне бы осталось тогда только или принять яд, или вонзить себе в сердце кинжал.

— Для чего такие крайности? — Лавров недоуменно пожал плечами. — В жизни всякое бывает…

— Я принадлежу к старинному роду и не имею права бросить на его честь пятно. Знаете, Андрэ, Валери мне очень нравится, но у нас с ним нет никакого будущего по этой же самой причине. Мой отец никогда не согласится, чтобы я стала женой белого и к тому же не мусульманина. Но вас я попросила прийти сюда вот зачем. Я уже поняла, что ваша главная причина пребывания в Сомали — поиск похищенных сотрудников ООН. Раз уж вы меня выручили из беды, я тоже считаю себя обязанной вам помочь. Так вот, об Эммере Сулиме сама я знаю очень мало.

— Один человек говорил, что вы у него брали интервью… Или это болтовня? — Андрей испытующе посмотрел на Таи.

— Да, я планировала взять у него интервью, но оно не состоялось. А вышла я на него через свою подругу Уни. Видите ли, Уни — девушка очень обеспеченная. Ей ныне покойные родители оставили неплохое состояние. К тому же она сама не обделена талантами. Но вот отсутствие совета старших привело к тому, что она три года назад стала встречаться с Эммером Сулимом. В ту пору он со своей группировкой входил в Совет исламских судов. У них был бурный роман, но тут у Эммера начались трения с руководством Совета. Дело дошло до вооруженных стычек, и он увел своих людей в какой-то глухой, отдаленный район.

— Хотя бы в какой это стороне, вы не знаете?

— К сожалению, нет… — девушка тихо вздохнула. — В ту же пору оборвался и роман Уни с Эммером. Теперь они больше не видятся. Уни, разумеется, себе иногда позволяет встречаться с мужчинами. Таких, как она, в Европе называют «светскими львицами». Сейчас у нее никого нет. Если вы сумеете расположить ее к себе, то, возможно, она вам поможет найти Эммера Сулима. Только очень вас прошу: не подставьте ее. Если с ней что случится, я этого не переживу. Мне и сейчас кажется, что я предаю свою лучшую подругу…

— Таи, даю вам слово: я гарантирую, что даже под пыткой не назову ее имени.

— Хорошо, я верю вам. Завтра, я надеюсь, Валери будет в порядке. Приезжайте с ним сюда. Только ничего ему не говорите о нашем сегодняшнем разговоре. Здесь будет и Уни. Все остальное зависит только от вас.

…Вернувшись в гостиницу, Лавров связался по спутниковой связи с Фединым. Выслушав его сообщение о пока безрезультатных поисках, генерал досадливо проговорил:

— Хреново дело! И у наших коллег из… в общем, «контор», тоже что-то не заладилось. Один завербованный ими агент бесследно исчез, другого нашли с отрезанной головой… Что там творится — сам черт не разберет! Вот и у тебя, я смотрю, пока никаких реальных зацепок.

— Как сказать… Сегодня мне предложили один вариант выхода на Эммера Сулима. Но для этого, возможно, мне придется совратить одну молодую сомалийку… — сказав последнее, Андрей закашлялся.

— Родной ты мой! — возопил в трубку Федин. — Считай, что у тебя карт-бланш на совращение всех совершеннолетних сомалиек, лишь бы это дало результат. Поверишь ли, мне из МИДа звонят по три раза на дню, дескать, как он там, этот ваш супермен… Кстати, как у тебя с финансами?

— Остался мизер. Говорил же, что на текущие расходы надо было брать с собой минимум тысяч пять баксов. Так нет же, дали эти чертовы жлобы всего две. Ограбил бы тутошний банк, но нет грузовика, чтобы потом возить с собой эту местную макулатуру…

Ответом ему был только тягостный вздох генерала. Закончив разговор, Лавров отправился проведать Валери. Тот затворничал в своем номере, без конца меняя на лице примочки. Было ясно, что ему очень хочется поскорее избавиться от следов вчерашних травм, чтобы можно было выйти на люди. Увидев Андрея, он лишь вопросительно посмотрел в его сторону.

— Ходил по городу… — безмятежно улыбнувшись, пояснил тот, присаживаясь на стул. — Пытался разведать, нет ли где-нибудь здесь поблизости казино, чтобы там попробовать свои силы в покере.

— У тебя что, завелись лишние деньги?… — мрачновато усмехнулся де Кассе.

— Наоборот, уже сейчас начинает ощущаться их дефицит, — с хрустом потягиваясь, задумчиво обронил Лавров. — Надо найти способ пополнения своего бюджета.

— Ты надеешься выиграть в карты у здешних шулеров?! — Валери смотрел на него, как на сумасшедшего. — Это невозможно — карты у них крапленые, сами они дадут сто очков вперед любому Копперфильду. Но даже если случится чудо и ты выиграешь, то деньги у тебя отберут, едва ты выйдешь на улицу.

— Ты можешь посоветовать что-то другое? — Андрей рассмеялся. — Например, устроиться на работу, скажем, дворником. Или просить на улицах подаяние. Кстати, можно было бы заделаться уличным певцом. Правда, у меня вокальные данные не сказать чтобы очень…

— Но это же безумие — идти в сомнительное, нелегальное заведение, где публика — сплошь убийцы, воры и проститутки. Я слышал про такие казино. Говорят, это в порту, там играют на доллары, евро, фунты, иены…

Де Кассе долго убеждал Лаврова отказаться от его затеи, уверяя в том, что вернуться оттуда живым и здоровым у него — один шанс из ста, а еще и при деньгах — один из миллиона.

— Вот видишь — шанс все-таки есть, — Андрей многозначительно вскинул указательный палец. — Осталось самое малое — суметь им воспользоваться. Кстати, когда я шел мимо портье, на его телефон позвонила Таи. Интересовалась твоим здоровьем и пригласила нас завтра в кафе радиостудии.

— Что?! И об этом ты сказал в последнюю очередь?!! — всплеснув руками, Валери забегал по комнате. — Андрэ, ты даже не циник! Ты… ты — бесчувственный чурбан! Можешь меня за это даже ударить, но я повторю еще раз: ты — бесчувственный чурбан!

Этот всплеск возмущения со стороны выглядел столь уморительно, что Лавров, не выдержав, громко захохотал.

— А, ну тебя! — в сердцах отмахнулся де Кассе и в очередной раз подбежал к зеркалу, с удрученным видом разглядывая ссадины, синяки и отеки.

Намочив в чашке с холодной водой салфетку, он приложил ее к опухшей скуле, на которой расплылся большущий темно-фиолетовый синяк.

— Ничего, Валери, не переживай, — уже серьезным тоном сказал Андрей, наблюдая за его манипуляциями. — В тебе сейчас ощущается такая крутизна и брутальность… Гарантирую — для женщин ты неотразим. Ну, ладно, я пошел. Пожелай мне удачи!

Не дожидаясь ответа де Кассе, он вышел из номера. Собрав всю свою оставшуюся наличность — четыреста долларов, Андрей вышел из гостиницы и, взяв такси — вполне приличный итальянский «Фиат», отправился в порт. Таксист, оказавшийся индусом, весьма отменно говорил по-английски. Как бы случайно упомянув о своей якобы имевшей место быть поездке в Лас-Вегас, Лавров мечтательно предположил, что не худо было бы и здесь перекинуться с кем-нибудь в картишки.

— О, мистер желает поиграть в казино? — просиял улыбкой таксист. — Один мой хороший знакомый держит такое заведение. Это самое честное казино во всем Могадишо. Клянусь милостью Кришны — если вы выберете именно его, то ни за что не пожалеете. Только, мистер, я могу рассчитывать на вашу скромность, на то, что вы не сообщите о нем в полицию?

— Разумеется! — Андрей изобразил величественный жест. — Если казино самое честное, то с какой стати нужно будет обращаться в полицию? Конечно же, нет!

Минут через двадцать они выехали на улицу, выходящую к портовому причалу, где у пирса уныло ржавело несколько барж и пара «раскулаченных» буксиров. На просторе открывшейся бухты виднелись одни лишь моторные катера, то ли с рыбаками, то ли с пиратами, собирающимися в очередной набег.

Подрулив к ничем не примечательному портовому кабаку, таксист пригласил Лаврова пройти следом за ним. Они вошли в обеденный зал, где лишь за несколькими столиками сидели за нехитрым обедом посетители. Индус подошел к бармену-сомалийцу и что-то доверительно прошептал ему на ухо. Тот в знак согласия кивнул, придирчиво окинул Андрея оценивающим взглядом и, выйдя из-за стойки, сделал жест рукой — идем.

Пройдя через ряд захламленных кладовок, они оказались во вполне богато обставленном помещении, где звучала приглушенная музыка, а из-под потолка лили мягкий свет несколько дорогих люстр. Сразу же бросились в глаза несколько игровых карточных столов, пара рулеток, бильярд и даже один «однорукий бандит».

Игроков и крупье в белых рубашках с черными галстуками-бабочками было немного — человек пятнадцать-семнадцать. Вдоль дальней стены стояли мягкие диваны, развернутые спинкой к входу, рядом с которыми томились в ожидании клиентов несколько бронзоволиких девиц, в не по-мусульмански откровенных нарядах. Из-за спинки самого дальнего дивана выглядывали чьи-то голые коленки, оттуда же доносились и приглушенные охи. Судя по всему, здесь стесняться было не принято, и красотки обслуживали клиентов прямо в общем зале.

Указав на свободный карточный стол, у которого околачивался интеллигентного вида крупье в очках, похожий на японца, бармен спешно удалился. Сделав первую ставку в десять долларов, что сразу же привлекло к нему любопытные взгляды от соседних столов, Андрей понял, что переборщил — здесь начинали с меньших сумм.

Несмотря на свою интуицию и знание всевозможных тонкостей покера, ставку к концу игры он безнадежно потерял. Крупье и впрямь оказался асом карточной игры. Сделав еще пару ставок с тем же явным неуспехом, Лавров начал присматриваться к соседним столам. Как он смог заметить, и там тоже банковали спецы весьма и весьма высокого класса. Поэтому надеяться на шальной выигрыш, да еще с учетом того, что карты имели хоть и неразличимый, но — как ни верти — крап, делом было безнадежным.

В принципе, пусть и неудачно сыграв в покер три раза подряд, Андрей начал интуитивно улавливать «алгоритм» работы крупье и рано или поздно он смог бы «подобрать ключики» к тому, чтобы сорвать банк. Но времени и денег было маловато. Нужно было играть наверняка. Вот если бы в бильярд…

И тут, словно откликнувшись на его мысленный запрос, в зале появился приземистый толстячок с мощной шеей, на которой болталась золотая цепь толщиной в палец с кулоном из крупного аметиста. При появлении толстячка публика притихла и как будто даже сникла. Покровительственно оглядев зал, мужчина подошел к бильярдному столу и, взяв кий, что-то объявил по-сомалийски. Заметив, что его клиент ничего не понял, крупье на ломаном английском пояснил, что «господин Ахмеджин предлагает сразиться с ним в бильярд».

Ахмеджин, заметив белого, снисходительно ухмыльнулся и на ломаном английском небрежно проговорил:

— Эй, белая смешная человека, попробовать я обыграй. Ты бояться?

Встав из-за стола, Лавров поинтересовался, какую именно игру предпочитает господин Ахмеджин. Как явствовало из ответа толстячка, тот предпочитал местный аналог классической «американки». Наспех уточнив особенности предложенного варианта игры, Андрей решительно сделал ставку ту же, что и толстячок, — сто баксов. В зале сразу настала тишина. К бильярду сбежались все, кто был за другими столами. Поправляя одежду, примчались даже те двое, что пару минут назад миловались на дальнем диване.

Несмотря на то что по части бильярда среди сослуживцев Лавров заслуженно считался бессменным чемпионом, первую партию под язвительные замечания и насмешки зрителей он проиграл. И это было не случайно. Он специально сделал затравку на то, чтобы невесть что возомнивший о себе «индюк с цепком» втянулся в игру и его можно было «раскрутить», что называется, по полной программе. Задев рукой карман брюк, он ощутил лежащий в нем сувенир, который купил вчера на благотворительном вечере. И тут его осенило…

Когда началась вторая партия, к удивлению и зрителей, и Ахмеджина, белый чудак зачем-то достал из кармана вырезанную из простого камня фигурку носорога и, о чем-то с ним пошептавшись, несколько раз провел его крохотным рогом по своему кию. Наблюдая за ним, одни откровенно потешались, другие крутили пальцем у виска. Однако смех и издевки закончились мгновенно, как только чужак с ходу загнал карамболь сразу в обе лузы. И пошло-поехало…

После каждого его удара шары послушно ныряли в тесные лузы, тогда как Ахмеджин все чаще и чаще начал делать промахи, злясь и нервничая. Зрители, уже испуганно глядя на Андрея, перешептывались меж собой: «Вуду! Он — вуду!..» Ставки поднимались все выше и выше. И вот наступил закономерный финал — Ахмеджин снял с шеи свой цепок, вытряс из карманов остатки наличности, сделал ставку и… с треском проиграл.

Собрав выигрыш в барсетку, тут же купленную у одного из игроков за щедро брошенную десятку долларов, Лавров, не мешкая, направился к выходу. Но у самой двери, закрыв ее на ключ, дорогу ему неожиданно преградил широченный, иссиня-черный верзила с пудовыми кулаками. В зале тут же настала тишина. Андрей оглянулся и увидел, что толстячок достал пистолет и, сняв его с предохранителя, не спеша изготавливается к стрельбе. Презрительно усмехнувшись, Лавров грозно рявкнул:

— Тартып!

Достав из кармана носорога, он снова с ним о чем-то пошептался и провел его рогом по торцу своего крепко сжатого кулака. Затем одним властным махом указательного пальца он заставил опешившего верзилу-негра отойти от двери и, коротко замахнувшись, с резким выкриком нанес по ней сокрушительный удар. Зал испуганно ахнул, когда с грохотом и треском кулак проломил толстенную филенку, выбив ее напрочь. Снова обернувшись к толстячку, Лавров вновь что-то прошептал носорогу и, поводив его рогом по левой ладони, со свирепым видом обратил ее к Ахмеджину. Тот с испуганным воплем отпрыгнул в сторону, как видно, напрочь потеряв охоту меряться силами с загадочным незнакомцем, обладающим некими сверхъестественными способностями.

Забрав у негра ключ, Андрей открыл дверь и указательным пальцем поманил к себе крупье-«японца».

— Переведи всем, — властно распорядился он. — Я ухожу, но оставляю на пороге своего помощника. Дотрагиваться или переступать через него ровно пятнадцать минут никому не советую — всех тут же ждет немедленная смерть!

Изобразив многозначительную, злобную улыбку, он вновь что-то прошептал фигурке носорога. Затем бережно, словно мину, готовую ежесекундно взорваться, Лавров поставил фигурку на порог и, сделав над ней пассы ладонями с растопыренными пальцами, на цыпочках осторожно отступил назад. Приложив палец к губам и издав предупреждающее «Тсс!..», он скрылся в лабиринте кладовок, оставив ошарашенных и напуганных клиентов и персонал казино в полной растерянности.

С непроницаемо-загадочным видом он проследовал через зал кафе, сопровождаемый недоуменным взглядом бармена. Оказавшись на улице, Андрей немедленно взял первое подвернувшееся такси и приказал ехать в квартал Се-Мбеле — диаметрально противоположный тому, где находился отель «Леон». Он вполне обоснованно предполагал, что его мистификация очень скоро будет раскрыта и обозленные обманом портовые уголовники будут искать его по всему городу. Поэтому, выйдя на одной из улочек Се-Мбеле и некоторое время там поплутав, он снова взял такси и только теперь отправился к своей гостинице.

…Лавров, в чем он убедился на следующее же утро, крупно недооценил свои актерские и физические способности, да и внушаемость клиентов подпольного казино. Когда он спустился со своего этажа, чтобы позавтракать в кафе, портье, осторожно окликнув его, с таинственным видом спросил:

— Мистер, вы слышать, что в город появиться белый вуду? О-о-о, это настоящий колдун. Вы его поискать, и он вам точно сказать, кто и куда увез наша клиента.

— А кто вам рассказал про этого самого «вуду»? — начиная о чем-то догадываться, поинтересовался Андрей.

— Знакомый вчера вечером рассказать по телефон. Вуду обыграть один важный персонка на большой деньги. Ему помогать каменный носорог. Вуду ломать рукой дверь, уходить и сразу исчезать, а носорог всех караулить. Все персонка, кто там быть, очень его пугались…

Едва сдержавшись, чтобы не рассмеяться, Лавров с наисерьезнейшим видом поблагодарил портье за информацию, уведомив его о том, что обязательно постарается найти таинственного «вуду».

Вскоре в кафе появился и Валери. Его усилия не пропали даром, и он выглядел вполне удовлетворительно. Отеки с лица сошли почти полностью, ссадины, подкрашенные гримом, на коже почти не замечались, большие темные очки скрыли синяки под глазами. Энергично работая челюстями, де Кассе вскользь поинтересовался итогами визита Андрея в портовое казино.

— Ну, что тут можно сказать? — хитро усмехнувшись, пожал плечами Лавров. — Если в двух словах, то мне удалось реализовать тот единственный шанс.

— Теперь понятно, кто он, тот ужасный белый вуду, который вчера обчистил главаря портовой шпаны, — негромко рассмеялся Валери.

— Портье успел проинформировать? Вот трепло! — Лавров саркастично хмыкнул. — Прямо как дырявый чайник — и минуты никакие секреты не задержатся. Кстати, ты не забыл — сегодня у нас рандеву с Таи и Уни.

— О чем ты?!! — де Кассе от возмущения едва не поперхнулся. — Я сегодня полночи не спал, все думал об этой встрече… Я…

— Да-а-а, процесс усугубляется, — с интонациями психотерапевта, общающегося с безнадежно больным, констатировал Андрей. — Валери, ты и в самом деле так сильно увлекся этой сомалийкой? Да, она хорошенькая, но ты уверен, что у вас с ней может быть что-то серьезное? Согласись, у вас разный менталитет, разные культурные традиции. Ты уверен, что и в самом деле в ее лице нашел свою вторую половинку? Подумай! Вдруг весь этот пыл чувств — не более, чем избыток тестостерона в твоей крови, который влияет на мужские инстинкты? А произойди разрядка, ты вдруг начнешь думать по-другому: и чего это я с ней связался?

— Андрэ, ты ничего не понимаешь… — де Кассе упрямо мотнул головой. — У меня такое впервые в жизни. До этого ничего подобного со мной не случалось.

— Разумеется, не случалось! — Лавров чуть развел руками. — Дома ты еженощно менял до трех женщин подряд, а тут за две недели — ни одной. Дураку понятно, что у тебя сейчас гормональный фон такой, что, того гляди, «башню» снесет. И еще… А ты уверен, что едва сделаешь Таи предложение, как она тут же скажет «да»? Это, кстати, большое заблуждение белых, что для африканцев и африканок они чуть ли не самые желанные женщины и мужчины на свете. Чушь! Такое мнение — следствие извечного чванства и гордыни белых, подсознательно мнящих себя более высокой расой. А о мнении родителей Таи ты подумал? Вдруг они европейцев на дух не переносят? Поэтому, друг мой, будь готов и к тому, что вместо желанного «да» можешь услышать малоприятное «нет»…

— Андрэ! Перестань, как это говорят у вас, сыпать соль на рану. Святые угодники! Как же тебе, я смотрю, нравится приземлять чужие чувства… — досадливо поморщившись, Валери отмахнулся.

Ничего не ответив собеседнику, Андрей лишь сожалеюще улыбнулся. Он-то уже знал ответ Таи, который она даст.

…Когда они вошли в кафе радиостудии, Таи Дель-Изо и Уни уже сидели на своем обычном месте и о чем-то тихо разговаривали. После приветствий, сопровождаемых наигранным «О, какая случайная встреча! А вы не будете против, если мы…», приятели сели за столик с девушками и заказали подошедшей официантке по чашке кофе. Завязался ни к чему не обязывающий разговор — о погоде и итогах недавнего конкурса красоты «Жемчужина Африки», финал которого состоялся в Кении.

— …Жаль, вы в нем не участвовали, — размышляя вслух, Валери многозначительно посмотрел на Таи Дель-Изо. — Уверен, сегодня вы обе щеголяли бы в королевских коронах.

Уни, рассмеявшись, покачала головой.

— Нет, нам это ни к чему, — возразила она. — Двух королев быть не может, а ни одна из нас никогда не согласится с тем, что ее лучшая подруга станет второй. Вы представляете, во что могла бы превратиться церемония награждения, когда две финалистки пихают друг другу корону и с ослиным упрямством твердят жюри: «Нет, это ты более достойная!»

Представив себе подобное зрелище, рассмеялись и остальные.

— Уни, — отпивая кофе, Лавров интригующе посмотрел на девушку, — во время нашей первой встречи вы упомянули о Национальном этнографическом музее. Хотел туда сегодня сходить, но Валери компанию мне вряд ли составит — у него совсем другие планы. А вот вы не могли бы стать моим гидом? Вам за это я был бы очень признателен…

Подперев голову рукой и чему-то чуть заметно улыбаясь, девушка некоторое время молча смотрела на него испытующим взглядом, после чего с непонятной иронией негромко сказала:

— Ну в музей, так в музей!.. Вы когда хотели бы туда пойти?

— Да хоть сейчас! Если, конечно, у вас нет срочных дел… — решительно отодвинув чашку с кофе, объявил Лавров.

Они поднялись из-за стола. Посмотрев на Таи Дель-Изо, Уни неожиданно заметила:

— Что-то ты стала какая-то скучная. Это из-за того, что мы уходим?

— Нет, нет! — торопливо возразила та. — Просто… Впрочем, это несущественно. Желаю вам хорошо провести время.

Выходя из кафе, Андрей покосился в сторону воодушевленно распалившегося Валери и с сожалением мысленно отметил: «Да-а-а… Ты даже не представляешь, какой тебя сейчас ждет холодный душ. Как бы дров с расстройства не наломал!..»

Музей культурного наследия Сомали размещался в здании старой постройки с колоннами и лепниной, стиля то ли рококо, то ли барокко — в архитектурных стилях Лавров не очень-то разбирался. Здесь, действительно, было собрано немало экспонатов, сделавших бы честь любому знаменитому музею мира. Они ходили с Уни из зала в зал, рассматривая наряды народностей, населяющих страну — иса, дарод и хавийя, образцы изделий ремесленников, как современных, так и найденные в ходе археологических раскопок, древнее оружие восточных африканцев, ритуальные маски, посуду… Как понял Андрей, посетителей в музее последние годы было не слишком много, и он существовал в основном на небогатых субсидиях государства и энтузиазме его сотрудников.

После музея они зашли в довольно-таки фешенебельный ресторан, который, с учетом уровня цен, могли посещать только очень небедные люди. Заняв отдельный кабинет, отделенный от общего зала тонкой, красивой кованой решеткой, они просидели там около часа, дегустируя лангустов и болтая о чем-то совершенно необязательном.

После ресторанных посиделок Лавров нанял такси поприличнее и проводил Уни прямо до ее дома в зажиточном квартале, застроенном одно-двухэтажными особняками местной знати, крупного чиновничества и, не исключено, главарей пиратских кланов. Простившись с девушкой у узорчатой металлической калитки, врезанной в довольно высокую каменную ограду дома, Андрей решил, что называется, «ковать железо, пока горячо». Вернувшись в центр, в присмотренном заранее ювелирном магазине он купил роскошный золотой браслет с бриллиантами и изумрудами.

Вскоре Лавров вновь шагал по той же улочке элитного квартала, где находился дом Уни. Увидев на одном из углов женщину, торгующую цветами, он решил, что цветы как дополнение к подарку будут очень кстати. Правда, торговка ничего иного, кроме родного сомалийского языка, не понимала, и поэтому Андрею пришлось довольно долго языком жестов объяснять непонятливой тетке, что ему нужен букет для молодой, красивой особы, сердце которой он хотел бы покорить. Наконец-то уразумев, что от нее требуется, торговка, многозначительно заулыбавшись, скомпоновала три большие, ярко-алые розы с десятком белоснежных цветов, чем-то похожих на речные лилии.

Позвонив в колокольчик у калитки, Лавров передал цветы и сверток пожилой прислужнице в белом переднике. Получив доллар в качестве чаевых, та, просияв, быстро удалилась в дом.

Когда Андрей вернулся в гостиницу, Валери был уже у себя. Выглядел он, как, вполне возможно, выглядел император Наполеон после Ватерлоо. Заглянув в его номер, Лавров ни о чем не стал расспрашивать и сразу же отправился к себе. Ему теперь предстояло только ждать — как отреагирует Уни на оказанные им знаки внимания. Если она останется ко всему этому равнодушна, то… То тогда, вполне возможно, ему придется искать контакты с исламистами, чтобы уже через них выйти на этого треклятого Сулима.

В самом деле! Он торчит в Могадишо уже несколько дней, а его поиски зависли самым безнадежным образом. А ведь каждый впустую потраченный день для заложников может оказаться последним. И как же ему выйти на исламистов? Сделать себе обрезание и объявить себя тайным последователем учения пророка Магомета? Да, в принципе, можно будет пойти и на это, лишь бы был достигнут хоть какой-то результат…

Неожиданно в дверь номера постучали. «Валери? — мелькнуло в голове. — Вряд ли… Слишком уж робко стучит. Скорее, это портье…» И впрямь, за дверью действительно оказался портье, который сообщил, что «мистера Андрэ» срочно зовут к телефону.

Звонила Уни. В ее голосе одновременно звучали и глубоко запрятанный восторг, и легкий, явно наигранный укор.

— Андрэ, я вам очень признательна за подарок и особенно за цветы. Скажите, Андрэ, вы что, решили за один день покорить мое сердце? О, мужчины, мужчины… Андрэ, а вы цветы подбирали сами, или вам кто-то в этом помог?

— Ну, скажем так, помогли… А что?

— Значит, вы даже не догадываетесь, что означает присланная вами композиция… Хорошо, Андрэ, как говорится, от судьбы не уйдешь. Жду вас сегодня вечером у себя дома. Часам к восьми подойдете? Надо же вам объяснить язык цветов…

Положив трубку, Лавров вдруг почувствовал, как его внезапно окатило жаром от предчувствия чего-то необычайного, что его сегодня ждет. Поднявшись наверх, он увидел у своей двери меланхолично-унылого де Кассе.

— Андрэ, ты даже не представляешь, как мне сейчас плохо… — прислонившись к стене плечом, тягостно вздохнул он. — Скажи честно: когда ты мне говорил о том, что я могу услышать «нет», ты уже что-то знал об этом?

— Ну вот, налицо типичный синдром «обладателя легких побед»… — сочувственно улыбнулся Лавров, проигнорировав заданный ему вопрос. — Валери, ты меня поражаешь. Как можно так легко сдаваться? Мало ли что тебе сказала женщина? Ты же лучше меня должен бы знать, что у них семь пятниц на неделе. Заходи! — открыв дверь, он изобразил приглашающий жест.

Достав из холодильника запотевшую бутылку минеральной воды, Лавров наполнил два стакана и один подал приятелю. Неспешно отпивая приятно холодящий напиток, он несколько пространно изложил Валери свою точку зрения на его ситуацию с Таи Дель-Изо. По мнению Андрея, женщины подобны крепостям. И если одни сами готовы сдаться при одном лишь появлении завоевателя, то другие приходится брать или отчаянным штурмом, или долгой, терпеливой осадой.

С чем-то соглашаясь, в чем-то возражая, к концу разговора де Кассе несколько повеселел и уже сам, не дожидаясь приглашения, наполнил свой стакан до краев и залпом его опорожнил.

— Андрэ, ты — настоящий друг! — с некоторой долей торжественности объявил он. — Честно говоря, я уже подумал, что мои усилия добиться любви Таи обречены на провал. Но ты мне подарил надежду и за это тебе большущее мерси. Кстати, на сегодня какие у тебя планы?

— Днем буду отсыпаться, а вечером у меня деловая встреча, — Лавров пожал плечами.

— Не с Уни случайно? — собираясь уходить, подмигнул Валери. — Ладно, завтра утром расскажешь, если сочтешь возможным. Пока!

…Никто из них в тот момент даже не предполагал, что вялый ход времени предшествующих дней, подобный сонливому течению общеизвестной Лимпопо, именно сегодня внезапно изменится и понесется водопадом Виктория, и события будут меняться с калейдоскопической быстротой.

Глава 7

Около восьми вечера, когда по экваториальным меркам уже настала настоящая ночь, Андрей Лавров вышел из такси у теперь ему хорошо знакомой, кованой, железной калитки. На его звонок из дома вышла все та же пожилая прислужница, которая, приветливо улыбнувшись, полушепотом сообщила на ломаном английском, что «госпожа Уни» ждет своего гостя. Ступив на просторный двор, засаженный цветами, Андрей зашагал к приглушенно освещенному вестибюлю. Закрыв калитку на ключ, прислужница поспешила следом.

Пройдя через вестибюль в красиво обставленный холл, Андрей огляделся. Здесь почему-то не было ни души. Только довольно ощутимо пахло ароматическим дымком то ли какого-то особого дерева, то ли смол. Тронув Лаврова за руку, прислужница указала на лестницу, ведущую на второй этаж. Сама же заперла вход в дом, после чего скрылась за дверью, скорее всего, хозяйственной части дома.

Лавров не спеша поднялся наверх и увидел Уни, сидевшую в кресле у телевизора и листающую журнал. Та, при появлении гостя просияв, радостно бросилась к нему навстречу и, обдав запахом тонких восточных благовоний, коснулась губами его щеки.

— Это за подарок! — лукаво улыбнулась Уни. — А вот за цветы…

Сделав многозначительную паузу, она игриво тряхнула распущенными волосами и изобразила на лице гримаску, которую можно было понять как «ты даже не представляешь, что тебя ждет». Она проводила своего гостя к кофейному столику, на котором стояла ваза с фруктами и сладостями, а рядом поблескивала золотом этикетка бутылки дорогого итальянского вина. Мимоходом задев пальцем клавишу, Уни включила японский музыкальный центр, который тихо замурлыкал, выдавая что-то романтически-классическое.

Они сидели, соприкасаясь коленками, неспешно пили вино и говорили обо всем, о чем говорят в таких случаях, — о странностях этого мира, о поэзии чувств и прозе жизни… Отпивая из бокала, Андрей неожиданно почувствовал непреодолимое влечение к девушке. Наверное, этому способствовали и ароматические дымы, и музыка, и вино.

Как будто догадываясь об овладевающих им настроениях, Уни вновь наполнила бокалы, выключила и без того неяркую люстру, после чего в свете ночника неожиданно сбросила с себя легкий, шелковый халат, оставшись в тонкой, полупрозрачной сорочке. От такого ошеломляющего зрелища Лаврова обдало жаром, и он смог прийти в себя, лишь сделав глоток вина.

— Андрэ, а ты не догадываешься, что могут означать три розы и десять белых лилий для тех, кто знает язык цветов? — снова сев напротив и сжав его руки своими, тихо спросила Уни. — Для посвященных это означает, что мужчина сгорает от безумной страсти и больше всего на свете хочет женщину, которой дарит эти цветы. Впрочем, возможно, у вас это может означать нечто иное. Например, обычное дружеское расположение к женщине или пожелание ей здоровья и благополучия…

— Мне больше всего понравился первый вариант… — чувствуя, как по его телу пробежала нервная дрожь, прошептал Андрей и, поднявшись из кресла, одним движением подхватил Уни на руки.

— Э-э, нет! Постой! — звонко рассмеялась девушка и, выгнувшись, высвободилась из его рук. — Не спеши! Каждый миг этого вечера должен нести в себе ощущение неги, радости, полета…

Когда вино было допито, Уни поднялась из своего кресла и, словно танцуя, приблизилась к кровати, стоявшей в углу. Сбросив с себя сорочку, она величественно возлегла на постель и запрокинула руки за голову. Это было нечто невероятное — прекрасное тело цвета темной бронзы на ослепительно-белой простыне. У Лаврова перехватило дыхание, кровь ударила в голову, тело заколотила буйная лихорадка…

…Он по-настоящему пришел в себя, когда где-то, неподалеку, загромыхали тамтамы, от басовито-гулких до пронзительно-раскатистых, сопровождаемые смехом и возгласами молодых голосов, в которые вплеталось залихватское «улюлюканье» — прерывистый звук, создаваемый вибрацией ладони, поднесенной ко рту.

— Не удивляйся… — положив голову на грудь Андрея, тихо проговорила Уни. — Такие «концерты» я слышу почти каждую ночь. Это молодежь с бедняцких окраин напоминает о себе нам, «зажравшимся буржуям». О чем ты сейчас думаешь? Хотя, нет, не говори. Я сама попробую угадать…

— Угадай… — прижимая к себе девушку, усмехнулся Андрей.

— Ну, скорее всего, ты все еще во власти только что пронесшейся бури чувств. Тебе со мной было хорошо… Я это поняла сразу — такого неистовства от тебя даже не ожидала. И все же… Хотя ты и показал себя настоящим мачо, все-таки больше ты думаешь не обо мне, а об одном мужчине… Даже сейчас.

— Что?! — не выдержав, Андрей фыркнул и рассмеялся. — Ну, ты скажешь такое!..

— Андрэ, ты меня не понял, — Уни издала легкий вздох. — Я имею в виду, что ты думаешь о человеке, о котором упомянул во время нашей первой встречи в кафе. Признайся, ведь все это ухаживание, весь этот прекрасный вечер, в конечном итоге посвящен одному — чтобы я рассказала тебе об Эммере Сулиме. Ведь так же?

Слова девушки подействовали на Лаврова как холодный душ. Он вмиг вернулся к реальности. Андрей вдруг и в самом деле вспомнил о конечной цели своего сближения с Уни. Одновременно он испытал крайнюю неловкость, словно его прилюдно уличили во вранье. Лавров лежал не двигаясь, не зная что ответить девушке. Но та, сама придя ему на выручку, едва ощутимо провела ладошкой по его волосам, щеке, плечу и ободряюще сказала:

— Андрэ, не тушуйся! Все в порядке. К тому же ты был необычайно искренним, что не могло не зажечь меня саму. О-о-о… Это было нечто! Хорошо. Давай так… — Уни хитро прищурилась. — Ты мне даришь еще один такой потрясающий вечер — я говорю об этом совершенно серьезно! — и получаешь всю имеющуюся у меня информацию об Эммере. Согласен?

— Такой приятной сделки мне еще не предлагали ни разу, — Лавров приподнялся на локте. — Конечно, я согласен! Значит, завтра?

— А сегодня ты уже решил уйти? — Уни тоже поднялась и, стоя на коленях, внимательно посмотрела ему в лицо. — Прямо сейчас?

— Понимаешь, солнышко мое знойное, — коснувшись губ девушки своими губами, Андрей спрыгнул на пол. — Когда я пришел сюда, меня наверняка кто-то видел. Чтобы не бросать на тебя тень, мне, разумеется, лучше уйти. Согласись, при ваших жестоких законах тебя я никак не могу поставить под удар.

— Да, наверное, ты прав, — согласилась Уни, надевая халат. — Хотя… Если дойдет до Эммера Сулима, что у меня был ты, он разбираться не станет, когда и во сколько ты ушел. О нем вообще лучше не упоминать. Он — как сам дьявол. Только вспомни о нем, и он уже — тут как тут…

Закончив одеваться, Лавров поцеловал Уни и направился к двери. В этот миг внизу раздался грохот, затем треск выстрела, и по ступенькам, ведущим наверх, забухали чьи-то торопливые шаги. В дверь спальни мощно ударили, отчего она распахнулась настежь, и в комнату влетели четверо африканцев в камуфляже и с автоматами на изготовку.

Предводитель — крупный, квадратнолицый верзила с иссиня-черной кожей лица, включил свет и, стоя в дверях, буквально пожирал ненавидящим, испепеляющим взглядом и хозяйку дома, и ее гостя.

— Эммер?!! — одновременно и удивленно, и испуганно прошептала Уни.

Окинув злобным взглядом ее и Андрея, главарь что-то сказал по-сомалийски. Лавров, который за эти дни успел усвоить некоторое количество местных слов, сразу же уловив, что тот упомянул о «чужаке», понял, что тот упрекает ее в «измене» не только с не мусульманином, но еще и с европейцем. Из дальнейшей тирады глумливо кривящегося верзилы можно было понять примерно следующее: как ты могла лечь под этого бледномордого, ничтожного типа?

Гордо выпрямившись, девушка что-то презрительно выпалила ему в лицо. И вновь лишь по отдельным словам Андрей смог догадаться о сказанном ею: ничтожество — это ты, а он — настоящий мужчина.

В бешенстве выпучив глаза и брызжа слюной, верзила что-то приказал своим подручным. Грязно ухмыляясь, те положили автоматы и стали медленно приближаться к Уни. Лавров понял, что главарь им отдал свою бывшую подружку на потеху.

— Тартып! — жестко скомандовал он, и бандиты с удивленно вытянувшимися физиономиями невольно остановились, неуверенно поглядывая то на своего главаря, то на чужака, явно не испытывающего перед ними робости.

Сулим с некоторым недоумением и даже любопытством воззрился на этого странного чудака, который, ежеминутно рискуя отправиться на тот свет, тем не менее, берется диктовать свои условия.

— Тебе, следует понимать, нужен именно я, и обязательно живым? — без малейшего пиетета во взгляде и голосе спросил Андрей теперь уже по-английски. — Тогда хочу уведомить, что пока я жив, свинства в отношении девушки не допущу. Понял? И вот еще что… Только трусливые ничтожества могут самоутверждаться унижением тех, кто слабее. Тем более женщин.

Несколько мгновений подумав, главарь что-то приказал подручным, мотнув головой в сторону Лаврова. Те, подхватив с пола автоматы, окружили Андрея и, заломив ему руки за спину, стянули запястья веревкой, после чего, толкая его в спину стволами, повели вниз. Главарь, достав из кармана пистолет, почти в упор выстрелил Уни в грудь. Девушка, обливаясь кровью, безмолвно рухнула на пол.

Спустившись по лестнице в холл, Лавров увидел лежащую у входной двери прислужницу. Та была тяжело ранена и, слабо ворочаясь на пороге, издавала тихие стоны. Что-то зло пробурчав, Сулим вновь вскинул пистолет. Грянул выстрел, и женщина, дернувшись от страшного удара пули, пробившей ей голову, сразу же затихла.

…Лежавший связанным по рукам и ногам в тесном багажнике джипа, Андрей потерял счет времени. Машина куда-то катила по разбитым проселкам, что было ясно по тому, как она постоянно подпрыгивала на ухабах и кочках, без конца лавируя и то ныряя в какие-то низины, то взлетая на крутые пригорки. Как мог понять Лавров, ее средняя скорость не превышала тридцати-сорока километров в час. Где-то она прибавляла ходу, а где-то — по-черепашьи еле ползла, преодолевая то ли большие лужи, оставшиеся от сезона дождей, то ли какие-то броды на обмелевших из-за жары речушках.

По слабым отблескам света, которые через щели начали пробиваться в багажник, он понял, что уже наступил день. А потом… А потом пребывание в багажнике, раскалившемся на солнце, как духовка, превратилось в настоящий ад. Обливаясь потом и втягивая в легкие нестерпимо горячий воздух, Андрей почти физически ощущал, как из его тела испаряется вода, и он постепенно превращается в некое подобие мумии египетского фараона.

Всего лишь несколько часов такого «путешествия» отдалили в бесконечность все то, что было с ним последние несколько дней. Теперь и его перелет из Эфиопии, и скитания по Могадишо в поисках следов исчезнувших ооновцев, и даже свидание с Уни казались событиями необычайно далекого прошлого. Весь мир теперь для него обратился в этот проклятый, тесный металлический ящик, чуть ли не докрасна раскаленный лучами солнца.

Ему невыносимо хотелось пить. Во рту и горле все пересохло, и теперь он, даже если бы и захотел, не смог бы издать и звука. Однако даже подвергаясь этой пытке, Андрей и не подумал о том, чтобы попросить пощады и как-то попытаться умилостивить своих палачей. Более того, в глубине души он испытывал даже некоторое удовлетворение тем, что пусть даже такой тяжкой ценой он сумел добиться материализации Эммера Сулима и у него — наконец-то!!! — появился шанс выполнить задание. Ему вдруг вспомнился капитан Осипов, командир их курсантской роты училища ВДВ, с его излюбленной присказкой, используемой и по случаю, и без: «О-кей, вскричала Красная Шапочка, завидев Серого Волка!..»

Вот и тут, еще неизвестно было, кто из них в конечном итоге окажется в большем проигрыше — теперешний пленный или его главный тюремщик…

В какое-то из мгновений — этого Лавров даже не заметил — он потерял сознание. Пришел в себя, уже лежа на земле. Кто-то окатил его ведром воды, и он, разом вернувшись из тягостного небытия, вдруг увидел, что находится где-то в лесу, в окружении вооруженных африканцев. Мордастый верзила явно был удивлен тем, что «бледный хлюпик» оказался столь живучим и не только пришел в себя, но даже попытался подняться на ноги.

— Кто ты такой и для чего приехал в Сомало? — поигрывая десантным ножом натовского образца, желчно поинтересовался главарь.

Андрей попытался ответить, но не смог сказать ни слова. Поморщившись, негр оглянулся на одного из своих подручных и что-то ему приказал. Тот принес алюминиевый ковш воды и бесцеремонно влил в рот Лаврову. Жадно выпив воду и изобразив равнодушное спокойствие, Андрей с трудом ответил:

— Я — журналист, живу во Франции, работаю в информагентстве «Нувель де Марсель», готовлю материалы по положению в Сомали. Кроме того, мне было поручено хоть что-то узнать о судьбе сотрудников ООН, похищенных из гостиницы «Леон».

— И что же тебе удалось накопать? — язвительно поинтересовался Сулим.

— Существенного — ничего, не считая того, что автором похищения был назван Эммер Сулим. Как я уже понял, это ты.

— Тебе рассказала эта сучка, которую я пристрелил? Да, погорячился я… Ее стоило бы привезти сюда и заставить пожалеть о своем длинном языке. Ладно… Ты пока живи. Но очень скоро ты пожалеешь о том, что вообще появился на свет… — мстительно пообещал главарь, что-то приказав своим подручным по-сомалийски.

Те, развязав Андрея, подняли его на ноги и куда-то повели. Оглядевшись, он увидел в сотне метров от себя меж деревьев круглые африканские хижины из тростника и людей. В его ушах стоял противный, несмолкающий шум, внутри все горело и пылало, сильно кружилась голова, ноги подкашивались… Скорее всего, это были признаки крайнего обезвоживания организма — той воды, что Андрею дали, было мало. Но, несмотря на мерзкое состояние, Лавров старался идти твердо, чтобы не показать бандитам своей слабости.

Его привели к какой-то яме и знаками приказали спускаться вниз. По шаткой лестнице, кое-как связанной из палок, он, по сути, сполз на дно довольно глубокого — в полтора человеческих роста — кувшинообразного зиндана. Бандиты подняли лестницу наверх, а горловину темницы накрыли деревянной решеткой. Минут через десять сверху свалилась двухлитровая пластиковая бутылка с водой. Вода оказалась мутноватой и теплой… Но это была — вода!!! Мгновенно осушив почти полбутылки, усилием воли Лавров заставил себя остановиться — кто знает, когда дадут еще? Да и проку, если он сейчас выпьет все без остатка, будет мало.

Когда его глаза привыкли к полумраку зиндана, он внимательно осмотрел место своего заточения. Грунт, в чем Андрей убедился с первого взгляда, здесь был каменистым, поэтому о том, чтобы сделать подкоп, не могло быть и речи. Да и долго ли его тут будут держать? Этот мордастый негр, судя по всему, церемониться со своими пленниками не привык. Значит, нужно во что бы то ни стало отсюда выйти, и как можно скорее. Но как? Нужны какие-то подручные средства, которые бы позволили получить преимущества в возможности нанести поражение живой силе противника…

Но ничего такого, что помогло бы ему изготовить хоть какое-то оружие, пусть и на уровне каменного века, в яме не обнаружилось. Впрочем, можно было, изодрав рубаху на ленты, сделать себе вполне приличную пращу. Но… Тогда вообще не будет спасения от и без того досаждающих москитов. Да и в не слишком просторной яме выполнить точный бросок камня не так-то просто. Значит, нужно искать другой путь спасения. Но какой?…

Шли часы. Около ямы никто не появлялся. Про своего пленника бандиты словно забыли. Лишь ближе к вечеру кто-то сбросил вниз кусок черствого хлеба — какой-то пресной, до окаменения пропеченной лепешки. Впрочем, и это было хоть какой-то возможностью подкрепиться. И хотя Андрей, ощущая зверский голод, тем не менее, особого аппетита не испытывал, он заставил себя не спеша сжевать лепешку, запивая ее крохотными глотками воды.

Почти бессонная ночь прошла в сплошной, неравной битве с алчными ордами москитов. Лишь перед рассветом, когда повеяло свежей прохладой, наглые кровососы умерили свой пыл, и Лавров хотя бы пару часов смог поспать. Проснулся он оттого, что кто-то наверху начал заливисто распевать сомалийские народные песни. Судя по интонациям, самодеятельный солист воспевал что-то большое, светлое и чистое. Возможно даже, хорошо отмывшегося в Джубе белого носорога.

Раздраженный столь несвоевременным вокалом, Андрей допил из бутылки остатки воды и сердито крикнул по-английски:

— А потише можно? Чего разголосился?

И хотя трудно было надеяться на то, что кто-то из рядовых «быков» этой банды хоть немного владеет английским, к его удивлению, таковой обнаружился. Над решеткой замаячила чья-то недовольная физиономия, и худой, лопоухий «бык» на ломаном английском уведомил:

— Мой хотеть петь и будет петь. А ты сидеть яма и молчать!

Он даже не предполагал, сколь обрадовало его возражение находящегося в зиндане. А Андрей, словно поймав незримую, спасительную ниточку, поспешил продолжить диалог.

— Слышь, ты! Если я у вас нахожусь в плену, то согласно Женевской конвенции вы обязаны меня кормить и давать воду. Почему мне до сих пор не принесли завтрак?

«Бык» некоторое время с натужливым сопением усваивал услышанное, после чего, в общих чертах поняв смысл сказанного пленником, ехидно объявил:

— У нас тут своя закона. Закона великая Эммер Сулим. Ты хотеть есть? Мой ты сейчас кормить…

Шелестя травой, он зашагал куда-то прочь. Судя по интонациям сказанного «быком», тот задумал какую-то каверзу. Понимая, что теперь можно ждать чего угодно, Лавров решил быть наготове. «Скорее всего, сбросит сюда какую-нибудь гадость…» — мысленно предположил он. Неожиданно Лавров заметил, как что-то блеснуло у него под ногами. Расколупав землю тут же найденной щепочкой, он увидел большой осколок зеленого бутылочного стекла с острыми краями. Наверное, ни один кладоискатель, обнаруживший груду бриллиантов, не радовался своей находке так, как узник сомалийских бандитов, сумевший найти для обычной жизни заведомо никчемный предмет.

Оттерев осколок от грязи, Андрей любовался им, и так, и эдак прикидывая, как наилучшим образом воспользоваться своей находкой. В этот момент сверху вновь послышались шаги, теперь уже нескольких человек. Лавров отошел поближе к стенке зиндана и, внутренне собравшись, напрягся в ожидании.

Чему-то очень весело гогоча, пришедшие откинули решетку, и в яму заглянул лопоухий.

— Мы тебе нести еда! — объявил сомалиец, и Лавров увидел, как бандиты развязав над ямой мешок, в котором что-то шевелилось и ворочалось, взяв его за углы, тряхнули горловиной вниз.

В последнюю долю секунды Андрей успел догадаться: это змея. Очень крупная и, скорее всего, весьма ядовитая. Так оно и оказалось. Извиваясь своим почти полутораметровым, мощным, вытянутым телом, из мешка вывалилась вниз головой большая зеленая мамба — африканская древесная змея. Лавров перед поездкой читал о флоре и фауне восточного побережья Африки и знал, что самой ядовитой считается черная мамба, которую кто-то прозвал змеей-пятиминуткой — с момента укуса до наступления смерти обычно проходило не более пяти минут. Зеленая мамба была хоть и крупнее, но ее яд действовал не так быстро. Однако выжить после ее укуса могли не более двух-трех человек из ста.

Само собой разумеется, Андрею никак не улыбалась перспектива соседства с рептилией, которая в любое мгновение могла пустить в ход свои зубы. А уж о том, что реакция африканских змей была куда более высокой, нежели их азиатских «сестер», он слышал и ранее. Поэтому, едва из мешка вниз скользнуло зеленое тело мамбы, увенчанное оскаленной головой, Лавров одним точным движением руки схватил змею за шею и крепко стиснул ее в кулаке. Если бы змея успела упасть на пол, сделать это было бы уже невозможно.

И без того разъяренное пресмыкающееся, теперь и вовсе осатанев, начало бешено извиваться, пытаясь вырваться из удерживающих его живых тисков. Улучив момент, Лавров левой ладонью коротко нажал на голову мамбы. Он буквально ощутил хруст шейных костей ее позвоночника, после чего змея, дернувшись в последний раз, разом обвисла, перестав подавать хоть какие-то признаки жизни.

Все это произошло так быстро, что когда мамба уже прекратила свой змеиный жизненный путь, доставившие ее «быки» по инерции некоторое время продолжали громко гоготать. Неуверенно издав напоследок «гы-гы», бандиты замолчали и, присев вокруг ямы на корточках, теперь уже внимательно наблюдали за манипуляциями необычного пленника.

А Андрей, совершенно не обращая на них внимания, растянул мамбу на полу бледно-зеленым брюхом вверх и, достав из кармана осколок стекла, неспешно отсек ей голову и начал аккуратно снимать кожу. Это окончательно привело «быков» в смятение чувств. Они рассчитывали «пошутить», во всех смыслах до смерти напугав пленного. А получилось нечто, совершенно непонятное. Этот белый оказался невероятным ловкачом, способным в самой трудной обстановке действовать хладнокровно и расчетливо.

Все так же игнорируя присутствие зрителей, число которых за несколько минут изрядно умножилось, Лавров выпотрошил освежеванную тушку змеи, после чего, отрезав этим же стеклом ломтик бледно-розового мяса, невозмутимо положил его в рот и начал жевать. Среди зрителей раздались междометия, означающие то же самое, что и «фу-у!» в русском языке.

— Соли принеси! — подняв голову и в упор посмотрев на лопоухого, требовательно сказал Андрей. — Да и воды не помешало бы!

О чем-то пошушукавшись со своими приятелями, тот быстро куда-то сбегал, и вскоре в яму упал небольшой бумажный сверток с сероватой, крупной солью и пластмассовая бутылка с водой, на сей раз чистой и прохладной.

Отрезая от тушки ломоть за ломтем и окуная змеятину в соль, Лавров очень скоро насытился. После еды его потянуло на сон. Повесив остаток тушки на торчащий из стены корень, чтобы мясо могло в сухом, горячем воздухе подвялиться, не подвергшись порче, он запил этот импровизированный обед водой и, не обращая ни на кого внимания, растянулся на полу и вскоре уснул.

Вновь он проснулся, когда солнце уже поднялось в зенит и через ветви древа, росшего рядом с зинданом, его лучи ярко освещали центр дна ямы. Теперь Андрей вновь чувствовал себя бодрым и полным сил. Его опять переполняла кипучая жажда деятельности. Взяв змеиную кожу, которую он тоже повесил сушиться на стене, Лавров ощутил, что за время его сна она успела заметно подсохнуть. Хорошенько размяв и растерев ее руками, он повесил ее на прежнее место и еще раз внимательно осмотрел участок дна ямы, освещенный солнцем. И вновь ему улыбнулась удача — он обнаружил среди мусора несколько довольно-таки крупных — длиной с палец — рыбьих ребер. Вполне возможно, кого-то из прежних пленников сомалийцы кормили презираемой ими самими рыбой. Теперь у него появился шанс изготовить духовую трубку, стреляющую отравленными дротиками.

Выбрав несколько рыбьих костей, Андрей переломил их пополам и получил острые костяные иглы. Пользуясь тем, что за ним больше никто не наблюдает, он немедленно приступил к работе. Пересыпав из бумажного свертка остаток соли себе в нагрудный карман, саму бумагу — страничку какого-то глянцевого рекламного журнала — Лавров свернул в туго скатанную трубочку, с внутренним диаметром не больше карандаша. Положив на свет уже успевшие подсохнуть змеиные внутренности, он нашел на длинном, языкообразном органе, одновременно выполняющем у рептилии роль и печени, и селезенки, и поджелудочной железы, желчный пузырь, наполненный густой, липкой зеленой желчью. Рыбьей костью Андрей осторожно проколол пузырь и последний виток бумажной трубки аккуратно промазал его содержимым, после чего положил свое изделие на просушку.

Теперь нужно было найти древки для мини-дротиков. Лавров перебрал валяющиеся на полу высохшие прутики веток, упавших с дерева. Обстрогав и обскоблив самые прямые и прочные из них осколком стекла, он с помощью змеиной желчи и ниток, извлеченных из рубашки, закрепил на их концах костяные иглы. В заключение, отодрав от подола рубашки длинную ленту, Андрей распустил ее на нитки, из которых изготовил пышные «юбочки» на древках дротиков.

Остался последний этап в изготовлении оружия — из ядовитых желез змеиной головы нужно было добыть яд и покрыть им костяные жала дротиков. Растянув до крайнего предела пасть отрезанной змеиной головы двумя шнурками, свитыми из ниток, Андрей осторожно надавил пальцем на основание полых зубов, где таились железы, и на осколок стекла упало несколько капель бледно-желтой густой жидкости. В течение получаса, без конца окуная жала дротиков в капли яда, он добился того, что яд постепенно осел на остриях тонкой, едва заметной корочкой.

Решив испытать свое смертельно опасное оружие, Лавров повесил у стены рубашку, вставил в уже высохшую и затвердевшую трубочку дротик и, отойдя к другой стороне ямы, резким выдохом выпустил его в импровизированную мишень. Исправно проткнув жалом ткань, дротик повис на рубашке. «Есть!» — с внутренним ликованием отметил Андрей. Теперь он был хотя бы условно вооружен и мог противостоять бандитам, которые — он был в этом абсолютно уверен — имели в отношении него не самые дружелюбные намерения.

Но одной духовой трубки было маловато. Нужно было сработать еще что-то. Прикончив свой подвялившийся провиант, Андрей снова взялся за работу. Еще раз хорошенько промяв змеиную кожу, Лавров распустил ее на три ремня, которые срастил меж собой, сделав на одном из концов петлю. Теперь у него был вполне приличный аркан. Оставалось дождаться момента, чтобы все это пустить в ход. И таковой вскоре представился. Услышав шум чьих-то шагов, Андрей с натужным, тяжелым дыханием, кряхтением и свирепыми междометиями закружил по яме с выставленными перед собой руками. Со стороны могло бы показаться, что он сцепился в смертельной схватке с очень сильным и агрессивным невидимкой.

А о том, что невидимка очень силен, можно было судить по тому, как время от времени, словно отброшенный неведомой силой, Андрей то отлетал к стене ямы, то падал на пол, отбрасывая невидимку толчком обеих ног… Заглянувший в зиндан лопоухий некоторое время ошарашенно наблюдал за странной схваткой узника непонятно с кем. Затем, по всей видимости, чтобы разобраться с происходящим, он откинул решетку и свесился вниз, всматриваясь в полумрак ямы.

То, что случилось дальше, для лопоухого стало кошмаром наяву. Неожиданно пленник метнул в его сторону что-то непонятное, и он ощутил, как его шею захлестнула крепкая петля. Рывок — и недавний охранник сам оказался в роли заложника, свалившись в яму вниз головой. Он непременно свернул бы себе шею, если бы Лавров не подхватил его на лету.

Поставив лопоухого на ноги, Андрей собрался выяснить, в какой стороне и как далеко от Могадишо находится это лесное селение, однако тот, опередив любые его вопросы, испуганно отпрянул к стене, бормоча и по-английски, и на родном языке:

— Не надо! Не ешь меня! Очень прошу — не надо!..

Лаврова осенило: а ведь это вариант! И очень удачный. Дабы не разуверить сомалийца в том, что он и в самом деле каннибал, Андрей угрожающе выставил перед собой руки со скрюченными пальцами и с завыванием объявил:

— Ай-м у-даппо! Ай-м у-даппо! Ай вонт ю ту ит!..

Дикий ужас перекосил лицо лопоухого. Его глаза закатились под лоб, и он медленно сполз на пол, по всей вероятности, от страха потеряв сознание. Пошлепав негра по физиономии и приведя в чувство, Лавров заговорил уже без нагнетания «ужасов», но с некоторой высокопарностью в тоне:

— Хорошо. Я оставляю тебе жизнь. Мои боги сказали мне: не убивай этого человека, пусть он тебе послужит. И я решил: да будет так! Но ты должен оставить мне в залог свою душу. И я ее сейчас заберу. Смотри и не двигайся!

Бормоча по-русски под видом заклинаний всякую белиберду, наподобие «Колдуй баба, колдуй дед…» (надо же было для трусоватого бандита устроить «сеанс магии» по все правилам!), Андрей закружился по яме, делая руками всевозможные пассы. Затем, проколов себе палец оставшейся от дротиков острой рыбьей костью, он выдавил каплю крови и, показав ее сомалийцу, грозно изрек:

— Я забираю твою душу до того момента, когда ты мне станешь не нужен. И если ты посмеешь ослушаться моих повелений, моя кровь войдет в твои жилы, и ты умрешь в страшных муках.

Приложив палец к курчавому темени лопоухого — парень в этот момент затрясся как осиновый лист, — Лавров добавил:

— Теперь ты принадлежишь мне. Отныне все, что знаешь ты, должен знать я. А я хочу знать: в этом ли селении Сулим держит троих белых пленников?

— Да… — торопливо закивал тот.

Все еще не рискуя подняться на ноги, сомалиец отчасти рассказал, отчасти изобразил знаками, что трое белых пленников, захваченных Эммером Сулимом в Могадишо содержатся в нескольких сотнях шагов от этого зиндана в другой, более просторной яме. Поведал он и о судьбе, уготованной главарем банды обоим русским. Их, сообщил он, жестикулируя руками, тот обрек на страшную, мучительную смерть. Согласно африканскому языческому ритуалу, замешанному на черной магии, Сулим решил принести их в жертву духам умерших предков, заживо скормив огромным питонам. Одного питона, которому главарь предназначил первого из узников, поймали неделю назад и сейчас его держат в клетке впроголодь. Второго питона поймали только вчера. Ритуал, скорее всего, будет проведен завтра в полночь — в момент полнолуния.

— А почему казнить таким способом он намерен именно русских? — совершенно спокойно, как если бы речь шла о каких-то малозначащих пустяках, поинтересовался Андрей. — У него к русским есть какие-то претензии?

— Есс, есс… — закивал лопоухий, со страхом и удивлением воспринимая его невозмутимый тон. — Русский убивать его два брат. Старший брат давно в русский горах воевать за свой братья-мусульмане и там умирать. Младший брат на море хотеть взять большой корабль. Но там быть другой — русский военный корабль. Он посылать геликоптер, тот кидать ракета, и лодка с сомалийский люди утонуть. Эммер очень не любить русский. За два француз он хотеть брать большой деньги, а русский — убивать.

— А парня, француза, ты тут не видел? Его зовут Жак Буи.

— А, с такой острый нос, как у птица! — вспомнил лопоухий. — Он умирать. Его кусать черный мамба.

По словам лопоухого, молодой европеец сам прибыл в их селение. Как оказалось, его отец был командиром подразделения Иностранного легиона, в котором когда-то служил Эммер Сулим. Главарь его тут же сделал своим приближенным, а Жак Буи, приняв ислам, стал Мусой. Месяц спустя, идя через заросли, парень случайно наступил на черную мамбу. Его похоронили на местном кладбище по мусульманскому обычаю.

Порасспрашивав сомалийца о местоположении селения, Лавров выяснил, что находится оно в верховьях реки Джуба, невдалеке от границы с Кенией. Поручив лопоухому, который назвался Касамом, сегодня же узнать, есть ли на реке у селения моторные катера, а также запасы горючего, Андрей коротко распорядился:

— Вставай!

Взяв Касама за лодыжки, Лавров без особого труда поднял, теперь уже своего агента, к краю лаза в зиндан и помог ему выбраться наверх.

— Простите, мистер, но я должен опустить решетка, — сложив руки и склонившись, робко известил лопоухий.

— Опускай… — Лавров небрежно махнул рукой.

Расхаживая взад-вперед по яме, он обдумывал услышанное от своего «агента». То обстоятельство, что люди, которых он столько разыскивал, где-то совсем рядом с ним, его несколько воодушевляло и придавало уверенности в своих силах. Но вот задумка Эммера Сулима насчет жертвоприношения даже на самого волевого и сильного человека не могла бы не нагнать леденящего душу холодка. Размышляя о том, что уже завтра ему, возможно, придется принять не только мучительную, но и отвратительную смерть, Андрей внутренне содрогнулся. Теперь он знал наверняка: для спасения себя и своего соотечественника ему нужно принимать какие-то жесткие меры. Но какие?

Теоретически теперь он может выбраться из ямы в любой момент. Дальше что? Нужно будет выпустить из другого зиндана ооновцев. Но там охрана. Конечно, можно заставить своего «агента» раздобыть автомат, однако поднимать стрельбу в обстановке неопределенности, не имея большого количества боеприпасов, — и глупо, и бессмысленно.

Проще все сделать тихо и незаметно. Подкравшись к зиндану с пленниками, отравленными дротиками незаметно вывести из строя охрану, выпустить людей и захватить какое-то транспортное средство — машину или катер. Значит, прежде всего нужна информация о том, какой транспорт есть поблизости. Надо ждать агента.

Примерно через полчаса снова раздались шаги и послышался голос Касама:

— Мистер! Сейчас приплыть Сулим на большой лодка с мотор. Лодка стоять у берег под охрана. Там есть три железный кувшина с бензиной. Мистер! Я принести пища и вода.

Приподняв решетку, лопоухий спустил небольшую корзину, сплетенную из тростника, в которой лежала половина большой лепешки, кусок жареной буйволятины, всевозможные фрукты и бутылка холодной, родниковой воды.

Подкрепившись, Лавров вернул корзину и строго уведомил:

— Принеси мне хороший нож и скажи своему старшему, что вечером будешь здесь дежурить.

— Да, мистер! Я все сделать, как вы говорить! — уходя, поклонился лопоухий.

Глава 8

Солнце перевалило уже далеко за полдень, и примерно через полчаса-час должны были начаться сумерки. Андрей заставил себя немного поспать.

Вернувшись к реальности, он почувствовал себя полным сил и готовым к любым встряскам. Выпив уже успевшей нагреться воды, он сделал энергичную разминку и провел психологический тренинг, позволяющий сохранить внутреннее равновесие даже в миг смертельной опасности.

Когда сразу же после заката у зиндана появился Касам, Лавров коротко распорядился:

— Лестницу!

Выбравшись из ямы наверх, где уже царила кромешная тьма, он огляделся. В стремительно сгущающихся сумерках он увидел, как в центре селения выстроившись в многорядный круг, топая ногами и что-то монотонно распевая, банда Сулима в полном составе как бы водила замедленный хоровод. Это почему-то пробудило в душе какие-то смутные, тревожные ожидания. Взяв принесенный «агентом» отменного качества нож, Андрей кивнул в сторону «хоровода».

— Что это они там затевают? — спросил он у лопоухого.

— Мистер! Сулим приехать очень злой. Он сказать, что не завтра, а сегодня приносить жертва, — растерянно пролепетал тот.

— Вот как? — свирепо усмехнулся Лавров. — А ну-ка, веди меня к той яме, где сидят другие пленники.

— Мистер, там три человек охрана… — прижимая руки к груди, доверительно сообщил Касам. — Вы сам спасаться, их вы не спасать!

— Идем, идем, — Андрей решительно зашагал по тропинке.

Тягостно вздыхая, «агент» поспешил за ним следом. Они пробирались меж деревьев, маскируясь в кустарнике и высокой траве. Когда впереди меж зарослей мелькнули оранжевые языки пламени костра, лопоухий тихо уведомил:

— Мистер! Это они там сидеть!

Знаком приказав спутнику оставаться на месте, Андрей бесшумно подобрался поближе и, зарядив в духовую трубку дротик, коротким выдохом выпустил его в спину ближайшему из охранников. Тот, недовольно охнув, задвигал лопатками, видимо, посчитав, что его укусил какой-то особо крупный москит. Не теряя ни секунды, Лавров переместился ко второму охраннику, и тот тоже, болезненно ойкнул, пытаясь достать рукой до места «укуса». Гогоча над своими приятелями, третий поднялся на ноги и подошел ко второму, видимо, желая посмотреть, что ж это за злыдень посмел побеспокоить их компанию. Однако ему самому тут же меж лопаток вонзилось что-то обжигающе-острое.

С бранью задергавшись и запрыгав, третий охранник взглянул на первого из «укушенных» и удивленно замер — тот лежал, повалившись на бок. Второй также с трудом ворочался, не в силах произнести ни слова. Видимо, поняв, что на самом деле со всеми ими произошло, уже начав пошатываться, третий вознамерился было позвать на помощь, но успел издать лишь приглушенное, хрипловатое «Эй!..», которое оборвал удар чужой, жесткой ладони, пришедшийся точно в основание черепа.

Когда рухнул третий из охранников, вышедший из тени «агент» тихо спросил у Лаврова:

— Мистер, вы их совсем убить?

— Нет, жить будут… — Андрей пренебрежительно махнул рукой. — Совсем немного яда мамбы их не убьет. Отлежатся и встанут. Где тут яма?

Кивнув, Касам указал в темноту.

— Здесь! За этот куст…

Они вместе подняли решетку, сработанную из толстого железного прута, и Лавров, наклонившись над ямой, из которой вздымались волны тяжелого, застойного воздуха, окликнул по-русски:

— Долин Юрий Сергеевич здесь есть?

— Есть, есть! Это я, я, я!.. — донесся снизу сбивчивый от волнения мужской голос. — Вы русский? Вы пришли нас спасти?

Перебивая его, послышалось еще несколько мужских голосов, говоривших на разных языках.

— Тише! — уже по-английски строго сказал Андрей. — Сейчас вы отсюда выйдете и, не издавая ни звука, последуете за мной. Ясно? Если все сложится удачно, очень скоро мы будем отсюда очень далеко. Но напоминаю: ни слез, ни соплей, ни охов, ни стонов быть не должно. Лестница тут есть? — обернулся он к Касаму.

Тот, пошарив в кустах, притащил хлипкое сооружение из двух жердей, к которым полусгнившими веревками были привязаны несколько перекладинок. Стоя по бокам лестницы, Лавров и его «агент» стали помогать выбираться из ямы донельзя ослабевшим, изможденным узникам. К удивлению Андрея, помимо троих ооновцев, из ямы выбрались еще три человека. Это были сомалийцы, один из них раненный в ногу. Как оказалось, Сулим помимо политического терроризма не брезговал и заурядным похищением своих состоятельных соотечественников для получения с их родственников богатого выкупа. Во время захвата в заложники могадишского коммерсанта, который попытался скрыться бегством, главарь лично прострелил ему ногу в назидание прочим.

— Мать твою так! — всплеснув руками, досадливо пробормотал Лавров, когда стало ясно, что теперь ему придется спасать не троих, а шестерых, один из которых ранен и самостоятельно идти не может. — Ну, что ты будешь делать? Свалились вы на мою голову… Ладно уж, как говорится, бог не выдаст — свинья не съест. Не бросать же вас тут на расправу этой гиене?

В нескольких словах обговорив с Касамом, как им незаметнее пройти к реке, Андрей подобрал автоматы охранников и, оглянувшись, спросил по-русски и по-английски:

— Стрелять кто-нибудь умеет?

Поняв, о чем речь, его вопрос по-сомалийски повторил Касам. Как оказалось, ни один из узников в жизни не держал в руках никакого оружия.

— О, боже! Вот достался мне полк инвалидов! — сунув Касаму один из автоматов, только и мог в сердцах обронить Лавров. — Ладно… Касам, ты пойдешь впереди. Вы двое несете раненого. Потом вас сменят вон те двое. Я иду замыкающим. Всем все понятно? Вперед!

Спотыкаясь о корни деревьев, ежеминутно рискуя наступить на какую-нибудь ядовитую змею, цепляясь одеждой за колючие кустарники, беглецы двинулись в сторону реки. Обогнув селение, они вышли на едва приметную тропинку. Будь Андрей один, он давно бы уже находился на берегу. Но узники, которые провели в нечеловеческих условиях немало дней, быстро выдыхались и поэтому шли медленно.

Когда они были, по расчетам Лаврова, где-то на полпути к реке, в селении, со стороны которого доносились ритуальные напевы, внезапно наступила тишина. Это Андрею очень не понравилось. Интуиция подсказывала, что там замолчали неспроста. Вполне возможно, кто-то уже обнаружил, что узники скрылись, и теперь за ними может начаться погоня.

Но случилось иначе. Едва беглецы вышли на широкий прогал меж деревьев, который со стороны реки упирался в сплошную стену густого кустарника, со всех сторон, слепя глаза, внезапно вспыхнули десятки электрических фонарей и послышались ликующие, злорадные вопли. Лавров и ахнуть не успел, как на нем захлестнулись сразу несколько крепких, волосяных арканов, брошенных с разных сторон. Выбежавшие из чащобы подручные Сулима, которых было не менее двух или трех десятков человек, связали беглецов и с торжествующими выкриками повели их обратно к селению. Раненого бандиты и вовсе потащили за ноги волоком по земле, не обращая внимания на его крики и мольбы.

С трудом переставляя ноги, рядом с Лавровым шел Долин. Судя по всему, он готовился к самому ужасному.

— Ну, теперь все… Теперь — все… — с безнадежностью в голосе без конца повторял он. — Господи! Уж лучше бы застрелили или зарезали, а потом делали, все, что им заблагорассудится. Андрей, убей меня прямо сейчас, если можешь… Матерь божья! Пошли мне легкую смерть! Пусть у меня прямо сейчас остановится сердце… Ну, не могу я, не могу себе даже представить, как какая-то мерзкая тварь будет меня пожирать живьем…

— Возьмите себя в руки! — не выдержав, перебил Долина Лавров. — Мы еще живы! А пока человек жив, он должен бороться за свою жизнь и не спешить сдаваться на милость ублюдков. Сейчас мы пойдем через заросли, бандитам нас там будет трудно контролировать. У меня руки скручены за спиной, а у вас связаны спереди. Это хорошо. Как только мы пойдем через кустарник, я на пару секунд приостановлюсь, как будто за что-то зацепился ногой, а вы в этот момент поднимете мою левую штанину и вытащите привязанный к ноге нож. После этого перережете веревку на моих руках.

— И мы с вами убежим? — с какой-то сумасшедшей надеждой в голосе спросил Долин.

— Нет, потому, что сейчас бежать бессмысленно. Да и некуда. Отсюда мы можем выбраться только по реке. Поэтому вы перережете веревку и отдадите мне нож. Ясно?

— Ясно… — упавшим голосом откликнулся Долин.

Вскоре и в самом деле беглецам и их конвоирам пришлось пробираться через весьма неудобный участок леса, где и те, и другие в основном шли овечьим стадом — кто куда. Лишь лучи фонарей позволяли конвоирам хоть как-то контролировать ситуацию. Неожиданно Андрей, дернувшись, сделав вид, будто за что-то зацепился, замер.

— Ну?! — требовательно вполголоса произнес он.

Долин торопливо нагнулся к его ноге, как бы желая помочь ее освободить, при этом быстро достал привязанный к ноге Лаврова нож. Затем, следуя за ним, на ощупь он начал резать веревку.

— Хорош! — скомандовал Андрей, почувствовав, что петли, стягивавшие запястья, разом ослабли. — А то сейчас порежете мне руку. Давайте нож. Все! Идем как ни в чем не бывало.

Высмотрев в темноте Касама, которого тоже связали наравне с прочими, Лавров протолкался к нему и негромко спросил по-английски:

— Как на местном наречии сказать: ты — дерьмо грязной гиены?

Ошарашенный подобным вопросом, лопоухий некоторое время молчал, собираясь с мыслями, после чего неуверенно прошептал:

— Ому бу шемами ургдда.

— Хорошо, — одобрил Лавров. — А как сказать: ты — гнусный, вонючий трус?

Скорее всего, о чем-то начав догадываться, Касам перевел и это, но уже спотыкаясь и заикаясь:

— Ому ажаппа бото лахт.

— Замечательно! Теперь переведи: попробуй сразиться со мной, мерзкая скотина!..

Обладая отменной памятью, Андрей запомнил несколько едких фраз, которыми решил воспользоваться, как только выдастся подходящий момент.

Повторно оказавшись в роли пленника, он ни на йоту не утратил присущей ему крепости духа и уверенности в том, что безвыходных положений не бывает. Лавров помнил одно: от него одного зависит жизнь сразу нескольких человек, и поэтому он не имеет права даже на тень сомнений в собственных силах и возможностях. Он был обязан не только выжить, но и выполнить порученное ему задание. А иначе — какой же он тогда спецназовец?

Приведя пленников в селение, всех восьмерых поставили в центре круглой площади, со всех сторон окруженной хижинами, из-за которых выглядывали их жители. Площадь освещали укрепленные на столбах два больших, ярких фонаря, работавших от переносного дизельного генератора. Растянувшись кольцом вокруг узников, бандиты ждали появления своего главаря. Вскоре тот вышел на открытое пространство и со злобным торжеством в голосе что-то объявил на местном языке, после чего сказанное повторил по-английски:

— Я сейчас объявить, что два русски принести жертва духи предки. Все остальной, за побег, я решать принести в жертва дух река. Вас съест крокодила!

Над площадью повисла жутковатая тишина, которую неожиданно нарушил насмешливый голос, произнесший немыслимо-кошмарную фразу, отчего у многих подручных Сулима по телу забегали мурашки:

— Ому бу шемами ургдда! Ому ажаппа бото лахт! Ке сусабу, аччары гунуур!

Вздох ужаса пронесся среди бандитов — ни один из них ничего подобного не рискнул бы произнести даже мысленно. А тут… Для них услышанное можно было бы сравнить разве что с хулой в адрес Пророка или даже самого Творца. Эммер Сулим растерянно замер с отвисшей челюстью, словно начисто утратил дар речи. Он понимал, что этот дерзкий тип нахально рушит его непререкаемый авторитет в глазах подчиненных. Однако бандитский «капа» совершенно не знал, что ему теперь делать! Ему брошен вызов, и он должен на него ответить. А как? Разделавшись с пленником руками подручных, он как бы подтвердит справедливость сказанного. Выходит, теперь надо соглашаться на условия этого русского? А Лавров, перейдя на английский, язвительно продолжил:

— Что молчишь, трусливый ублюдок? Попробуй, докажи мне, что ты хоть отчасти мужчина. Когда я спал с твоей женщиной, она мне сказала, что ты в сравнении со мной — никто.

Похоже, последнее вывело-таки Эммера Сулима из ступора, разозлив его до самого крайнего предела. Выхватив нож, главарь с ревом ринулся на Андрея, намереваясь лично исполосовать на куски дерзкого оскорбителя и святотатца. Но к его крайнему изумлению, русский сам внезапно шагнул ему навстречу. При этом пленник оказался не связанным, а в его руке сверкало лезвие ножа! Откуда, каким образом?! Уж не магия ли здесь замешана, уж не этот ли тип и есть тот самый таинственный белый вуду, о котором ему поведали в Могадишо?…

Закипая от слепой, носорожьей ярости, бандитский «капа» попытался с ходу махом своего ножа перерубить русскому горло, но тот вовремя ушел от этого смертельного удара и сам едва не разрезал ему живот по диагонали, успев рассечь острием лезвия камуфляжную рубаху натовского образца. Это несколько убавило Сулиму уверенности в возможности легко и просто победить дерзкого соперника. В свое время хорошо овладев в составе французского Иностранного легиона искусством рукопашного, в том числе и ножевого, боя, сейчас он вдруг понял, что русский не хуже его подготовлен в умении пользоваться холодным оружием. Более того, судя по не совсем обычной форме атакующих выпадов и системе защиты русского, соперник «капа» по мощи своей техники в чем-то его даже превосходил…

Главарю не дано было знать, что ему противостоит один из немногих знатоков малоизвестной системы ножевого боя, родоначальниками которой были древние скифы. Андрей, уступая бандиту и в росте, и в грубой, костоломной физической мощи, в целом, был сильнее. И прежде всего силой своего духа. Если Эммер Сулим, кипя злобой, был подобен огромному быку, то русский спецназовец — тореадору, уходящему от удара рогов и выбирающему момент для последнего, решающего удара своей шпагой.

Шли мгновения этой жестокой, бескомпромиссной схватки, итогом которой мог быть единственный исход: смерть одного и победа другого. Несмотря на яростное желание убить соперника, на свирепые междометия и выкрики, бандитский «капа» так ни разу и не задел лезвием ножа своего оскорбителя, тогда как тот уже дважды довольно ощутимо полоснул его по бедру и груди. Лавров дрался молча, хладнокровно и уверенно, как волк, которому терять было нечего. Полностью отдаваясь смертельному поединку, он заранее начисто отринул желание выжить любой ценой, желание спастись и уцелеть.

А вот Эммер Сулим, испепеливший сам себя своей же неуемной яростью и жаждой мщения, вдруг понял: он проигрывает. И стратегически — приняв искусно навязанные русским условия боя, и тактически — вознамерившись задавить того грубой физической мощью. Главарь внезапно осознал, что ему не дано выйти из этой схватки живым. Но и звать на помощь растерянно взирающих подручных было не к лицу. Это означало бы только одно: окончательный крах его авторитета. Да, физически, приди ему на помощь вся его банда, наверняка он бы выжил, но в моральном плане обратился бы в ничто. И кто знает, что, в конечном счете, хуже…

Однако «капа» не был бы самим собой, если бы не имел про запас своего рода «страховочный вариант». Найдя взглядом в толпе верного холуя, который уже не раз выполнял его тайные поручения по устранению членов банды, которые чем-то вызвали у него сомнения в «благонадежности», Эммер Сулим сделал ему едва приметный знак рукой.

Но этот знак успел заметить и Андрей. Сразу же вспомнился рассказ Джека Лондона, где тот описывал схватку на ножах белого переселенца с молодым индейским вождем, которые оба претендовавали на руку и сердце юной красавицы-индеанки. Опасаясь проиграть схватку, вождь поручил одному из своих воинов выстрелить из лука в спину чужаку. Но тот, предвидя подобную развязку, убедил девушку в нужный момент предупредить его об опасности…

Значит, и «великий» Сулим решил воспользоваться услугами холуя, готового выстрелить в спину. Кружась на утоптанной площадке этого импровизированного «ристалища», непрерывно отражая удары бандитского «капа» и атакуя сам, Лавров за несколько мгновений успел вычислить того, кому было поручено его убить. Вон он, тщедушный тип, что-то украдкой доставший из-за пазухи. Уж не духовую ли трубку намеревается пустить в ход холуй главаря? А что, это вполне реальный вариант. Отравленный дротик перед тем, как яд убьет в теле жизнь, парализует конечности, и тогда Сулим сможет беспрепятственно ударить его своим ножом, что внешне будет означать победу. Черта с два! Не дождетесь, подонки!

Интуитивно просчитав, в какое из мгновений может быть произведен выстрел, Лавров решил его спровоцировать сам. Оказавшись спиной к тщедушному, он специально на долю секунды замер, как бы готовясь к очередной атаке на главаря, хотя сам в этот момент мысленно представлял, что происходит за его спиной. Вот тщедушный подносит ко рту духовую трубку, вот он изготавливается, вот… Пора!!!

Неожиданно для всех Андрей стремительно выполнил боковой кувырок — он перекатился через плечи и вновь вскочил на ноги. И одновременно с этим в грудь Эммеру Сулиму вонзился отравленный, зазубренный дротик. Не веря своим глазам, главарь несколько мгновений с недоумением и нарастающим страхом смотрел на этот, внешне игрушечный предмет, который принес ему на своем острие неминуемую смерть. Наконец, опомнившись, Сулим с яростным воплем вырвал из тела дротик. Но было уже поздно. Яд вошел в его плоть и почти сразу же начал действовать, сделав нечувствительными ступни ног и кисти рук.

Что-то с ненавистью крикнув своему невольному убийце, который стоял съежившись, с растерянностью и ужасом взирая на уже начавшего умирать господина, бандитский «капа» рухнул навзничь, широко раскидав руки и ноги. Подойдя к нему и глядя в его уже начавшие тускнеть глаза, вместо слов торжества или издевки Лавров сказал умирающему нечто, совершенно ему непонятное:

— Ты не читал Джека Лондона…

Затем, обернувшись к замершей в растерянности толпе бандитов, он внезапно воздел руки и громко провозгласил:

— Аллах акбар!!!

Не понимая сути происходящего, часть бандитов повторила вслед за ним:

— Аллах акбар!

Но прочие, восприняв это как неуважение к умершему предводителю, с ярым недовольством набросились на них, упрекая в измене. На площади воцарились хаос и неразбериха. И если одни из бандитов выясняли отношения на кулаках, то иные не преминули схватиться за ножи и даже пистолеты. Собственно говоря, Андрей на это и рассчитывал.

Пользуясь суматохой, он быстро разрезал веревки, которыми были связаны прочие беглецы, и, подхватив с Касамом раненого пленника, скомандовал:

— Быстро к берегу! Всем за мной! Никому не отставать — ждать никого не будем.

На пределе сил пленники поспешили вслед за этим, все более загадочным для них белым вуду, который — разве это не колдовство?! — сумел не только победить всемогущего Эммера Сулима, но и стравить меж собой его приспешников. Когда беглецы, теперь уже повторно, улизнули в сторону реки, потасовка между приспешниками только что умершего «капо» на площади продолжала разгораться все сильнее и сильнее.

Когда до берега осталось идти совсем немного, Лавров неожиданно приказал всем стоять на месте, не издавая ни малейшего шума. Охранников, дежуривших у катера, наверняка уже предупредили о том, что сбежали пленники. А с учетом теперешних криков и стрельбы, доносящихся со стороны селения, те, безусловно, будут настороже. Несмотря на непроглядную темень ночи, тренированное зрение спецназовца позволяло Андрею относительно свободно ориентироваться, различая хотя бы в виде смутных силуэтов кусты и стволы деревьев.

Стараясь не создавать какого-либо шума, он двинулся через чащобу к тому месту, где, как указал ему Касам, была пристань, сколоченная из досок. Когда он уже увидел меж черных силуэтов стволов деревьев слабые блики на поверхности волн и плеск воды, какое-то внутреннее чувство тревоги заставило его остановиться и замереть. Почти тут же, в нескольких шагах от него раздалось негромкое угрожающее шипение. «Ничего себе, встреча! — мгновенно мобилизовавшись, мысленно отметил Лавров. — Не дай бог «пятиминутка», тогда точно — кранты!»

Стараясь не делать резких движений, он очень медленно отступил назад и, обойдя то место, где угнездилась змея, продолжил путь к пристани. Заросли кустарника подступали к берегу, и поэтому Андрею удалось подойти к причалу почти вплотную. Здесь свирепствовали орды крылатых кровососов. Всмотревшись в блики волн, он наконец-то различил на фоне реки две темные фигуры, сидящие на специальном помосте, куда не могли бы добраться крокодилы. Охранники, время от времени отгоняя москитов, о чем-то тихо разговаривали.

«Интересно, а ночью эти аллигаторы хреновы охотятся или где-нибудь дрыхнут? — озабоченно подумал Лавров, прикидывая, как бы ему подобраться к охранникам еще ближе. — А то от мамбы скрылся, а теперь попаду в зубы крокодилу!..»

Он сделал еще несколько шагов и в темноте задел, скорее всего, ветку с засохшими листьями. В ночной тиши раздался отчетливо слышимый шелест. Охранники оборвали разговор, и со стороны помоста донесся встревоженный возглас на местном наречии. Клацнули затворы. Вспомнив свою недавнюю встречу со змеей, Андрей в точности, как и она, издал негромкое, угрожающее:

— Ш-ш-ш-ш-ш!..

Успокоенные охранники, умиротворенно рассмеявшись, отвернулись и продолжили свой разговор. Вспомнив о том, что у него осталось еще два отравленных дротика, Андрей отвязал от голени правой ноги свою духовую трубку, и через пару секунд со стороны помоста донесся сердитый вскрик. Не теряя времени, Лавров выпустил и второй дротик.

Вероятнее всего, эти охранники оказались сообразительнее тех, что были у зиндана. Громко и зло бранясь, они открыли суматошный, беспорядочный автоматный огонь. Опасаясь попасть под шальную пулю, Андрей поспешил спрятаться за ближайшее дерево. Но менее чем через минуту оба стрелка, выронив автоматы, беззвучно повалились на помост. Поднявшись туда по лесенке, Лавров убедился, что они оба лежат без чувств.

Крикнув в темноту:

— Быстро все сюда! — он забрал у охранников автоматы, с огорчением отметив, что запасных магазинов не оказалось ни у одного.

Андрей спустился к пристани и увидел покачивающийся на волнах не очень большой речной катер, скорее всего, то ли египетского, то ли алжирского производства. Даже в темноте было видно, что в нем разместиться смогут не более четырех человек. А их — восемь… Но куда денешься? Уж коль он дал людям надежду на избавление от плена, то лишать ее было бы жестоко.

Тяжело дыша и хрустя кустарником, на берег вывалили беглецы, не в силах понять, куда им идти дальше.

— Касам, где ты тут видел канистры с горючим? Давай их сюда! — распорядился Лавров.

Пошарив где-то в темноте, тот и в самом деле приволок на пристань три двадцатилитровые канистры бензина. Затем, нырнув в шалаш, устроенный в недрах большого куста, Касам принес две полотняные сумки.

— Это вода и кушать на дорога. А это трава, три лицо, отгоняй москита! — показал он большой пук какой-то травы, пахнущей то ли йодом, то ли ксероформом.

Помяв в руке ветку, Андрей натер ею лицо, шею и кисти рук. Сок травы оказался жгучим — кожу тут же защипало, как от стручкового перца. Но атаки озверевшего комарья пошли на убыль. Следом за Лавровым принялись натираться травой и остальные беглецы.

Канистры и сумки с трудом удалось впихнуть в небольшой трюм-багажник. А вот пассажиры на борту еле умещались.

— Значит, так, — перебив споры, начавшие перерастать в перебранку, объявил Андрей. — Кому не хватает места, пусть садятся на колени тем, кому место досталось. Раненому персональное место бронируется на все время пути. Всем все ясно? Тогда будем отчаливать, пока нас не хватились.

— Андрей, а кто, по-твоему, может нас сейчас преследовать? Сулим ведь мертв… — ворочаясь на костлявых коленках одного из французов, недоуменно спросил Долин.

— Свято место пусто не бывает… — торопливо отвязывая от крепкого столба причальный канат, усмехнулся тот. — Сулим мертв, но, так сказать, его дело живет и побеждает. Кстати, обратите внимание — в поселке установилась тишина. С чего бы это?

— Возможно… — начал было говорить Долин, но в этот момент издалека донесся троекратный приветственный вопль, который издали десятки зычных глоток.

— Ну вот, как говорится, король умер, да здравствует король, — с сарказмом отметил Лавров, садясь за штурвал катера. — Мне так думается, только что банду Сулима возглавил какой-то его преемник. Касам, кто мог занять место Сулима? — не оглядываясь спросил он, запуская двигатель.

— Харун, его первый помощника, — откликнулся тот. — Он давно уже хотеть стать главный, но бояться Эммер Сулим.

Взревел мотор, катер плавно вышел на узковатый речной фарватер. Поскольку плыть по совершенно незнакомой, к тому же обмелевшей за время засухи реке было небезопасно, Андрей вел судно на минимальной скорости, ориентируясь по зубчатой линии тени прибрежной растительности, чернеющей на ряби волн. Однако вскоре они заплыли словно в какой-то туннель — столь плотно над руслом реки смыкались кроны прибрежных деревьев. Пощелкав клавишами на панели управления, Лавров обнаружил включатель фары, установленной на юте катера.

Сноп ярко-белого света, упавший на непроницаемо-черную поверхность реки, отражался от нее бесчисленными бликами, высвечивающими прибрежные деревья и кусты, живую «крышу» из густо переплетенных ветвей и листьев, где довольно высоко, а где и совсем низко нависающую над головой. Кое-где в таких местах можно было заметить потревоженных светом древесных змей. Зеленые мамбы, недовольно шипя, свисали с ветвей, грозя свалиться на голову непонятно зачем вторгшимся сюда чужакам.

Как успел заметить Андрей, несмотря на обмеление реки, течение было быстрым. Это означало, что даже если кончится горючее, то пусть и не скоро, но течение в любом случае отнесет их к устью. А там — океан, там — военные и гражданские суда.

Минут через десять после того, как катер покинул пристань, сзади неожиданно раздалась оглушительная трескотня автоматных очередей, громким эхо разошедшаяся далеко по всему руслу реки.

— Ну вот и «салют» во славу нового главаря Харуна… — внимательно следя за неспешно бегущей навстречу поверхностью водного пути, иронично отметил Лавров. — Значит, погони не миновать. Касам, а у того селения еще есть какие-нибудь моторные лодки?

— Есть два лодка. Но они бегать не быстро. Если мы плыть быстро, они нас не догони, — сообщил тот.

— А плыть быстро мы не можем… — задумчиво констатировал Андрей. — Катер у нас перегружен, поэтому движок свою крейсерскую скорость никак не выдаст. Да и если где-то ткнемся в топляк, то гарантированно перевернемся и все тут же пойдем на корм крокодилам… Хреново! Кто умеет водить катер?

После некоторого молчания откликнулся один из могадишских коммерсантов, который на ломаном английском сообщил, что он когда-то «плавать по море на такой катере». Стоя за штурвалом, Лавров вслушивался в звуки тропической ночи. Где-то неподалеку периодически издавала душераздирающие вопли какая-то ночная птица. С пронзительным писком над головой время от времени проносились крупные летучие мыши. Из глубины джунглей изредка доносился рев каких-то крупных ночных хищников. Но Андрей через эту мешанину голосов животного мира пытался уловить иные звуки — шум двигателей моторных лодок. Однако то ли и в самом деле те лодки были не в состоянии догнать даже по-черпашьи ползущий катер, то ли новый главарь решил дождаться утра, и уж тогда отправить погоню — ничего похожего на гул чужих моторов уловить не удавалось.

Судя по часам, установленным на приборном щитке, время уже перевалило за полночь. Лавров чувствовал, что пару часов бодрствования он еще выдержит, ну а потом может уснуть, тогда катер пойдет никем не управляемый. В лучшем случае он или сядет на мель, или выскочит на берег. В худшем — наткнется на какое-то препятствие, перевернется и тогда… Тогда кто-то из них конца пути уже может и не увидеть.

Неожиданно мысли Лаврова начали путаться, и он «заклевал» носом. Встряхнувшись, Андрей оглянулся и, толкнув рукой сомалийца, умеющего водить катер, молча указал ему на штурвал. Тот, тоже молча кивнув, встал к штурвалу, и катер вновь побежал по непроницаемо-темному зеленому туннелю.

Андрей сел на освободившийся краешек скамейки и, облокотившись о борт, очень скоро задремал. Сон был похож на тяжелое забытье, с бессмысленными и путаными сновидениями. Вначале он увидел себя на своей базе подготовки спецназа. Но вместо привычных лиц — куда бы ни взглянул — перед ним мелькали африканцы самых разных оттенков кожи, в набедренных повязках, с копьями, луками и стрелами. Ошеломленный этими переменами, Лавров решил узнать у генерала Федина, что же произошло. Но вместо Федина из машины начальника учебного центра выбрался… Эммер Сулим собственной персоной.

На мгновение очнувшись от этого нелепого сновидения, Андрей снова задремал и вновь увидел себя сидящим в зиндане.

— Андрэ, — неожиданно услышал он раздавшийся сзади голос Валери, — иди к нам! Мы здесь с Уни. Можешь даже присоединиться!

Лавров оглянулся и увидел перед собой гостиничный номер, в котором проживал де Кассе. Валери и Уни, обнявшись, лежали в постели и, улыбаясь, смотрели на него. Ощутив в душе укол ревности, он с деланым безразличием пожал плечами и, как бы скучающе, обронил:

— Да нет, я не настолько продвинутый, чтобы ударяться в такие развлекухи. Вы уж тут ребята как-нибудь сами, без меня влюбляйтесь.

Валери и Уни это почему-то очень рассмешило. Они громко расхохотались и начали кидать в Андрея подушками. Вновь проснувшись, он некоторое время глядел на прыгающую в свете фары поверхность реки, на едва различимые сверху и по бокам сплошные пласты зелени, которые, наверное, и днем не дают пробиться сюда солнечному свету… Еще раз вспомнив бредовое видение, Лавров тягостно вздохнул — стало жаль Уни, убитую на его глазах. Но почему он увидел ее вместе с Валери? Что, если она осталась жива?! А может, наоборот, сулимовские отморозки уже убили и де Кассе?…

«Кстати! — неожиданно подумал Андрей. — А ведь вполне возможно, я больше не увижу Валери. Он же ведь на самом деле не де Кассе. Хотя, в принципе, поднатужившись, найти-то его можно было бы. Но где на это взять время? Да и нужно ли его искать?»

Потом он еще несколько раз засыпал, однако содержания снов больше не запомнил. А когда через зеленый туннель начал брезжить утренний свет, Андрей понял, что больше уже не уснет. И хотя голова от такого беспокойного сна гудела перегруженным трансформатором, какой-то отдых и облегчение он все же даровал.

Вновь заняв место у штурвала, Лавров повел катер по сумеречному, зеленому туннелю. С наступлением дня окружающие заросли огласились птичьим пением, стрекотанием и жужжанием насекомых, откуда-то издалека доносился грозный рык хищников.

— Леон выйти на охота, леон хотеть кушать… — прокомментировал Касам свирепый рык, раздавшийся сразу за стеной деревьев.

Все пассажиры катера к этому времени проснулись. Большинство, ворочаясь на отсиженных чреслах, явно жаждало хоть минутной передышки на берегу. Присмотрев более-менее открытый участок у уреза воды, где «крыша туннеля» была довольно редкой, пропускающей солнечный свет, Лавров направил катер к берегу. Здесь преобладал высоченный бамбук с узловатыми стеблями, иные из которых едва ли удалось бы обхватить пальцами обеих рук.

Подкрепившись небогатыми припасами, найденными в сумках охранников, и залив в топливный бак сразу две канистры горючего, беглецы вновь отправились в путь. Когда катер отплыл от берега, к тому месту, где только что были люди, с разных сторон живыми торпедами ринулись сразу несколько крупных крокодилов.

— Опоздали, зверюги! — впервые за все это время рассмеялся Долин.

Он только теперь смог поверить в то, что они и в самом деле свободны. Он был настолько счастлив этим обстоятельством, что любые неудобства, сопряженные с таким некомфортным путешествием, воспринимал как малозначащие мелочи. Главное — они были живы…

Впрочем, и все остальные выглядели вполне довольными своим бытием. Даже раненный в ногу коммерсант, несмотря на распухшую голень, под рев мотора на родном языке напевал что-то жизнерадостное.

Глава 9

Поскольку с наступлением дня обзор стал лучше, чем ночью, и даже можно было плыть без фары, Андрей прибавил ходу. Теперь катер шел не менее тридцати километров в час. Впрочем, скорость кое-где иногда приходилось снижать — и в тех местах, где река выписывала особенно крутые повороты, и там, где прямо по курсу оказывались плывущие деревья. Да и при виде слишком уж крупных крокодилов Лавров сразу же сбрасывал газ — перегруженный катер, встретив даже такое препятствие, мог опрокинуться.

Неожиданно река раздалась вширь, и деревья, растущие по берегам, теперь лишь кое-где могли сомкнуться кронами. Впереди по курсу в нескольких местах Андрей заметил бултыхающиеся в воде стада гиппопотамов. Уже успев узнать, что эти тяжеловесные звери весьма любопытны, да и свою территорию охраняют довольно ревностно, он постарался как можно дальше обогнуть толстокожих громадин, иные из которых были в состоянии перекусить средней величины крокодила.

По прибрежным деревьям скакали стаи обезьян, что-то орущие и визжащие на всю округу. Кое-где к реке подходили слоны. Попив и пообливавшись, гиганты забредали в воду, подчас начисто перегораживая своими тушами русло реки. В такие моменты многие беглецы начинали нервничать — кто знает, сколько времени могут продолжаться слоновьи водные процедуры? Пассажиры катера, не рискуя подплыть слишком близко, в такие моменты начинали истошно орать, стучать руками по бортам, громыхать обнаруженной в трюме большой, алюминиевой кастрюлей. Недовольно трубя в хобот, огромные животные раздавались к берегам, образуя проход, в который поспешно проскальзывал катер. Единственное, что утешало в подобной ситуации, — это же живое препятствие неминуемо встретят и преследователи.

Бывали встречи и более опасные. За одним из сужений реки, над которым зеленела плотная «арка» из крон деревьев, соединившихся не только ветвями, но и длинными, корявыми «канатами» лиан, на открытом месте, где деревья вновь размыкались, у самой воды стояла группа каких-то странных людей в набедренных повязках, с копьями в руках. Лишь завидев этих угольно-черных дикарей с хищной раскраской на лицах, хорошо заметной даже издалека, Касам чрезвычайно разволновался и со страхом в голосе известил:

— Это — у-даппу! Людоеды! У них кончиться мясо, и они искать добыча. Мистер, мистер! — тронув Лаврова за локоть, сбивчиво окликнул он. — Вы говорить, что тоже у-даппу. Вы говорить с ними, чтобы они нас не трогать?

— Я такой же у-даппу, как и ты, — сбросив скорость до минимума, сдержанно усмехнулся тот. — Я пошутил.

— Вы пошутить… Вы не у-даппу… Тогда нам пропасть! — упавшим голосом проговорил Касам. — Когда мы проплывать, они прятаться в куст и стрелять в нас ядовитый стрела. Мы все умирать, и нас они съедать.

Сказанное Касамом всех прочих повергло в крайнее уныние. Один лишь Лавров, не обращая внимания на горемычные речи лопоухого, размышлял над тем — почему каннибалы так открыто стоят у реки? Они наверняка знают, что такое огнестрельное оружие и, скорее всего, уже испытывали на себе его возможности. Значит, это их сознательная акция, своего рода психологическая атака, нацеленная на то, чтобы выбить плывущих по реке из душевного равновесия и этим самым — что? Да, скорее всего, чтобы отвлечь внимание «двуногой дичи» от какой-то подготовленной ими хитрой каверзы. А что, если…

Взяв автомат, Андрей навел его ствол в сторону людоедов. Те мгновенно словно растворились в окружающей зелени. Но тратить патроны на них он не стал. Когда катер, движимый вялыми оборотами винта и течением реки уже вошел под «арку», Лавров прицельным, кинжальным огнем внезапно пропорол середину зеленого свода. К удивлению его спутников, сверху в речные волны, метрах в двадцати от носа катера, с воплями и визгом свалилось человек семь дикарей, которые держали в руках большую, грубо сплетенную сеть, оснащенную множеством острых шипов и крючков. Если бы это изделие, предназначенное для охоты на людей, упало на катер, даже при наличии оружия его пассажиры оказать сопротивления уже не смогли бы.

Будучи раненными, каннибалы с трудом держались на поверхности реки, окрашивая ее своей кровью. Скорее всего, плавать они не умели и поэтому стали молить соплеменников о помощи. Но мелкая рябь волн всего через несколько мгновений вспучилась водяными буграми и закружилась множеством мелких водоворотов. Поднявшиеся на поверхность огромные крокодилы, иные из которых достигали четырех-пяти метров в длину, раскрыв свои необъятные, клыкастые пасти, алчно набросились на отчаянно воющих туземцев и тут же утащили добычу на дно.

Наблюдая за происходящим, пассажиры катера подавленно молчали. Жуткая смерть дикарей, при всей неприязни и отвращении к ним, не могла не шокировать даже тех, кто родился и вырос в Африке.

Но Андрею было не до сантиментов. Мало того, что из-за этой людоедской шайки они потеряли драгоценное время, так еще и неизвестно было, откажутся ли от реванша оставшиеся на берегу. Поставив у штурвала коммерсанта, Лавров приказал дать полный газ, а сам, изготовившись к стрельбе, стал пристально вглядываться в прибрежные заросли. Будь у них в достатке патронов, он мог бы просто полосовать очередью вдоль всего опасного участка берега, создавая плотный огневой занавес. А тут — попробуй, создай его, при наличии всего двух-трех десятков патронов! Да еще пистолетного калибра.

«Что ж он, этот хренов Сулим, не удосужился достать всем своим бандитам «калашниковых»?! — высматривая любое движение в кустарнике, недовольствовал Лавров. — Попробуй, отрази нападение людоедов этой то ли бельгийской, то ли английской «пукалкой».

Но, справедливости ради, следовало бы сказать, что и «пукалка» в умелых руках оказалась довольно грозным оружием. Лишь мельком заметив показавшийся среди листвы наконечник стрелы, Лавров, почти не целясь, выпустил туда короткую очередь. И почти тут же по всему берегу раздался несмолкающий горестный вой, как если бы кого-то постигла самая страшная беда.

Некоторое время послушав вопли и причитания, постепенно затихающие вдали, Касам уважительно сообщил:

— Мистер, мой думать, что вы убить их вождь. Так плакать только по вождь.

— Вот как? — поставив автомат на предохранитель, Андрей усмехнулся. — И что же они теперь, будут его хоронить?

— Нет, мистер, они никого не хоронить. Они его съесть. Они думать, что его сила перейти к ним и он остаться с ними.

— Тьфу, мать их так, уродов первобытных! — не выдержав, выругался Долин, знобко передернув плечами.

На лицах прочих также отразились гримасы отвращения.

— Уж лучше бы крокодилов ели — вон какие разъевшиеся плавают! — саркастично заметил один из французов.

— Нет мистер, крокодил у них — бог вода, крокодил они не кушать, а молиться крокодил… — пояснил Касам.

Слушая разговоры своих спутников, Лавров вдруг подумал о том, что ему стоило бы хорошенько обследовать катер. Вдруг на нем есть тайники, в которых спрятано или оружие, или еще что-то, полезное и нужное. Распорядившись причалить к берегу, он объявил пятиминутный привал. Пока его спутники в тени раскидистого дерева делили оставшиеся от завтрака крохи, Андрей самым тщательным образом обшарил все закоулки катера.

Его предположения оказались верны — в отсеке для шанцевого инструмента он обнаружил замаскированный лючок. Открыв его, он увидел в тайнике чей-то «НЗ». Помимо пары упаковок галет и нескольких толстых пачек сомалийских шиллингов, там оказалась аптечка, коробка с сотней автоматных патронов и — что Лаврова обрадовало больше всего — «навороченный» телефон спутниковой связи. Его же спутников, к этому моменту вновь проголодавшихся, больше всего обрадовали галеты.

Снова поставив к штурвалу коммерсанта, Андрей занялся делами. Обработав раненому спутнику ногу и введя ему антибиотики, он зарядил магазины обоих автоматов. Затем настал черед телефона. К счастью, он не был заблокирован пин-кодом, и поэтому, подзарядив аккумулятор от прикуривателя на панели управления, Лавров набрал номер генерала Федина.

— Андрей?!! — почему-то в крайнем недоумении спросил тот и тут же, как видно, убедившись, что это и в самом деле Лавров, радостно выпалил: — Андрей! Андрюха! Господи!.. А мы уж подумали, что ты тоже пропал без вести. Ты где сейчас?

— Сейчас в составе веселой компании из восьми человек, в числе которой — и трое ооновцев, плыву на шикарном катере по реке Джуба. Курс — на Индийский океан. Предполагаю вероятность погони.

— Ты освободил ооновцев? — явно не веря своим ушам, переспросил Федин. — Вот тут у меня как раз находится Иван Кириллович, он просит передать тебе его признательность и благодарность. Слушай, а в каком месте вы находитесь? Вам еще сколько плыть до устья?

— Вот этого-то как раз я и не знаю — навигатора на катере нет. Хорошо, в тайнике с «НЗ» телефон нашелся. Вообще-то, можно сделать так: я пока его отключать не буду, а ваши помощники пусть быстренько…

— Понял, понял, понял! — перебил генерал. — Уже приступили. Сейчас сделают пеленг, и мы будем точно знать ваши координаты. Но я в любом случае сейчас же поставлю в известность наш ВМФ, пусть направят к устью Джубы корабль. По-моему, сейчас там дежурит крейсер «Решительный». Ага, уже дают координаты! Вам до океана плыть еще сотни полторы километров. Так что, если…

В этот момент в телефоне что-то щелкнуло, и связь прервалась. Проверив счет, Андрей с досадой обнаружил, что деньги исчерпаны до цента. Но, даже с учетом этого, не очень радующего обстоятельства, их положение в любом случае заметно упрочилось. Во-первых, теперь он точно знал, сколько им еще осталось плыть. Во-вторых, уже сейчас им навстречу выйдет российский военный корабль, который, в случае чего, сможет оказать и огневую, и иную поддержку.

— Мистер! — с тревогой в голосе неожиданно окликнул его стоящий у штурвала коммерсант. — Там впереди лодки с чужой, злой люди!

— Опять, что ль, людоеды? — небрежно бросив на панель управления телефон, Лавров всмотрелся в перегородившую реку небольшую флотилию из одной моторной и четырех весельных лодок.

Сидевшие в лодках около трех десятков человек явно были настроены воинственно. У двоих имелись, скорее всего, китайские «калаши», прочие были вооружены кто чем. У одних были полуметровые ножи-сэвы — аналоги латиноамериканских мачете, у других — копья и дедовские дробовики. Среди этого разношерстного воинства были заметны даже две девушки, которые, демонстрируя свои осиные талии, лихо поигрывали зажатыми в руках увесистыми сэвами.

— Мистер, это речная разбойника из селения Хаппта-Гышш, — вполголоса торопливо пояснил один из коммерсантов, сидящих сзади. — Они грабить торговые люди, кто плыть по Джуба. Мой грабили уже два раза. Если им не давать деньга, они убить и утопить лодка.

— Касам, — Андрей демонстративно поднял автомат и снял его с предохранителя. — А ну-ка, спроси их, чего им нужно.

Тот встал и что-то прокричал на родном языке. Выслушав его, стоявший в моторной лодке рослый тип, в рубахе цвета хаки, что-то проорал в ответ.

— Мистер, они говорить, что это их река и что мы должен дать им тыща доллар. Еще они хотеть забрать наш автомата. Если мы их не слушать, они начать стрелять.

— Возьми второй автомат, чтобы они его видели в твоих руках, и скажи, что если они сейчас же не исчезнут, то их корыта через минуту будут на дне. А их, как тех людоедов, будут кушать крокодилы. Переведи!

Касам, окинув Лаврова взглядом, неожиданно хитро ухмыльнулся и, поднявшись повыше, заговорил распевно-высокопарно, как проповедник, вразумляющий заблудших. Изображая величественные жесты и поминутно указывая на Андрея, он говорил, скорее всего, что-то очень впечатляющее для речных разбойников, поскольку те сразу притихли и слушали его, разинув рты.

Из всей речи Касама Лавров смог разобрать только несколько слов — «капа», «вуду» и «Сулим». Упоминание о последнем привело разбойников в необычайное волнение. Переглядываясь, они растерянно зашушукались. А Касам, явно войдя во вкус общения со столь слушающей аудиторией, возвысил голос до патетических нот и, указывая в сторону верховьев реки, что-то сообщил про у-даппо. Вновь с почтением указав на Андрея, Касам громко закричал: «Та-та-та!!», и со зверской гримасой задвигал челюстями, судя по всему, изображая, как крокодилы ели каннибалов. Закончил он свою речь, вскинув руки с автоматом к небу, что-то с пиететом провещав про «капа»-вуду.

Слушая его спич, Лавров мысленно отметил: «Молодец, однако! Ишь, как чешет без запинки. Что ни говори, а у парня ораторский талант…»

Когда Касам закончил выступление, Андрей, дабы не допустить паузы, позволяющей противной стороне опомниться, принял позу властелина мира и величественно изобразил ладонью небрежный жест, как если бы он разгонял ею мусор на поверхности воды. Не дожидаясь дополнительных указаний, разбойники разъединили лодки и без промедления освободили фарватер. Катер плавно проследовал мимо разбойничьей флотилии, члены которой с любопытством рассматривали с некоторых пор ставшего знаменитым белого вуду.

Вскользь взглянув на двух разбойниц, которые с интересом и даже обожанием смотрели в его сторону, Лавров с некоторым внутренним смущением мысленно не мог не отметить: «Вот же, женская натура! Правильно говорят, что баба, она и в Африке — баба. Им все равно — черный я, желтый или белый. Им главное, что — крутой, сильный, широко известный. А остальное — до лампочки».

Когда катер уже миновал разбойников, одна из девушек под смех окружающих крикнула Андрею, помахав ему рукой:

— Чао, «капа»-вуду!

— Чао, белла! — тоже махнув ей рукой, откликнулся тот.

— Ля фам шарман! — с видом знатока вздохнул один из французов.

— Да-а… — с оттенком легкой зависти следом за ним вздохнул и Долин. — Хорошо быть молодым, сильным, привлекательным. Все внимание женщин даруется тебе, для тебя все радости и краски жизни…

Катер полным ходом шел по все более полноводному руслу Джубы, огибая поймы, густо заросшие слоновником — высокой и густой травой в полтора-два человеческих роста. Теперь в разрывах прибрежных лесов можно было видеть бескрайнюю саванну, по-местному — баскалию, поросшую сплошными кустарниками, колючкой, кактусами и зонтичными деревьями. Кое-где были видны громадины баобабов. Даже издалека были заметны бредущие по ее просторам стада слонов, жирафов, бегущие табуны зебр и круторогих антилоп.

За манговыми рощами, очень похожими на российские дубовые рощи, и плотными зарослями кактусов время от времени мелькали деревушки, застроенные круглыми хижинами из тростника и лозы, снаружи обмазанными глиной.

Посмотрев на указатель уровня горючего, Андрей даже присвистнул, обнаружив, что в баке остался один лишь резерв. Последнюю канистру они залили еще перед встречей с разбойниками из Хаппта-Гышш. Теперь им оставалось или плыть на веслах, сплавляясь по течению реки, или искать горючее в прибрежных селениях. А есть ли оно там?

По расчетам Лаврова бензина им должно было хватить еще как минимум километров на десять. Вглядываясь в открывшийся перед ним очередной широкий просвет среди прибрежных лесов, справа по курсу он заметил меж стеблей слоновника виднеющиеся вдали хижины какого-то селения. Направив катер в ту сторону, Андрей увидел среди прибрежного кустарника людей, которые настороженно следили за ними. В этот момент один из могадишцев испуганно закричал, дергая Лаврова за рукав:

— Мистер! Мистер! Назад! Туда не надо плыви! Там плохой! Там смерть!

Круто отвернув от берега, Андрей оглянулся и увидел людей, которые до этого прятались в кустах. Выйдя на открытое место, эти двое, мужчина и женщина, недвижимо стояли, глядя вслед катеру. Всмотревшись в них, он невольно содрогнулся от увиденного. Такие лица наверняка без грима можно было бы снимать в фильмах ужасов. Покрытые толстыми, безобразными рубцами и уродливыми язвами, они не могли не вызвать одновременно жалости и страха. Проказа! Это могло быть только следствием этой жуткой болезни.

— Никогда бы не подумал, что в Африке может быть лепра… — все еще ощущая меж лопаток неприятный холодок, Андрей потряс головой.

— Это не наша болезнь, ее нам когда-то завезли… — грустно пояснил коммерсант.

По его словам, много лет назад у берегов Сомали буря разбила парусное судно, которое ветер пригнал откуда-то с востока. На нем плыли желтолицые люди, многие из них имели ужасную внешность и отталкивающий вид. Они принесли правителю тех земель, куда их прибила буря, богатые дары, и тот разрешил им жить, но только там, где он укажет, не смея ступить еще куда-либо. Однако это не уберегло ни его самого, ни его народ от таинственной болезни, уродующей лицо и тело.

Всего через год его собственный сын стал жертвой этой хвори. Ни лекари, ни знахари, ни шаманы помочь ему не смогли. Правитель, подозревая, что теперь и он сам может стать изгоем, в гневе приказал истребить всех тех, кто принес на его землю страшную болезнь. Сам же заперся во дворце со слугами и домочадцами и поджег его изнутри. Но эта его жертва оказалась напрасной. Болезнь, вырвавшись на свободу, продолжала находить все новые и новые жертвы.

— …В этот селение приходить все, кто заболеть. Там они жить и умирать. К ним туда никто не ходить, — закончил могадишец свой рассказ.

Минут через двадцать пути мотор катера, несколько раз чихнув, заглох. Установив коротенькие разборные весла в уключины, путники стали по очереди грести, ежеминутно ожидая услышать сзади звук лодочных моторов. Впрочем, была еще надежда и на то, что преследователей хотя бы ненадолго задержат речные разбойники, которым явно было все равно кого останавливать и грабить.

Шли на веслах около часа, потом на левом берегу показалось селение в окружении невысоких банановых пальм. Взяв с собой одного из коммерсантов, который, по его словам, в этом селении когда-то бывал, Лавров отправился к деревне. Касаму он поручил, в случае появления погони, всех прочих от катера увести и спрятать где-нибудь в зарослях.

Судя по довольно солидным козьим и верблюжьим стадам, пасущимся на обозримых пространствах вокруг селения, оно было не из бедных. Об этом же говорило и несколько пусть старых, но все же автомобилей, стоящих у хижин побогаче — более просторных и не круглых, а прямоугольных. Подойдя к одному из самых богатых жилищ, могадишец окликнул хозяина.

Важно покуривая, тот вышел к незваным гостям с видом спокойным и значительным, как и надлежало подлинному хозяину этих мест. Узнав, в чем дело, сельчанин сдержанно кивнул и отдал кому-то распоряжение. Через несколько мгновений из соседней, круглой хижины паренек дет семнадцати вынес две большие канистры. Пыхнув дымком, сельчанин молча показал большим и указательным пальцем толщину непонятно чего, как если бы держал зажатый между ними невидимый кусок хозяйственного мыла. Поймав недоуменный взгляд Андрея, могадишец быстро пояснил:

— Это нада столька деньга. У нас их не считать.

Лавров достал из карманов пачки шиллингов, найденные в тайнике, сложил несколько штук в штабель требуемой толщины и передал хозяину дома. Тот в знак согласия кивнул, и помощник Андрея, подхватив канистры, пошел с ними к катеру. Опорожнив емкости, Андрей бросил их на берег и, запустив двигатель, с ходу вышел на середину фарватера. Несколько раз оглянувшись и мысленно отметив, что преследователей все еще не видать, что его немало удивило и порадовало, он прибавил газу, и катер, разгоняя носом два длинных «уса», вновь помчался в сторону океана.

Время уже приближалось к трем часам дня, и солнце, совсем недавно нещадно палившее из зенита, довольно низко склонилось к закату, несколько смягчив свой жар. Андрей прикинул, что если они с такой скоростью будут идти и дальше, то к ночи обязательно достигнут устья Джубы. Но не тут-то было! Всего через полчаса пути мотор катера начал работать с перебоями. Догадавшись, что дело, скорее всего, в качестве горючего, Лавров с досадой выругался.

— Андрей, у нас опять какие-то проблемы? — встревоженно спросил Долин.

— Да так, кое-какая мелочовка… — безмятежным тоном сообщил он. — Похоже, горючее подсунули дрянное. Что-то мотор не хочет его «переваривать».

— Андрей, я шофер со стажем, моторы — мой конек. Можно я взгляну, что там и как? — поднимаясь с места, предложил Долин.

Лавров заглушил двигатель, и Юрий Сергеевич, торопливо сняв крышку моторного отсека, быстро осмотрел двигатель. Затем, что-то отвинтив, он через некоторое время сообщил:

— Действительно, бензин левее левого. Грязи и воды в нем полно — весь отстойник забило. А ну-ка, попробуй завести!

Андрей нажал на кнопку стартера, и двигатель, вначале неохотно, затем все увереннее и увереннее стал набирать обороты. Среди беглецов раздался общий вздох облегчения. Катер вновь помчался вперед, а Долин, вслушиваясь в гул его мотора, саркастично проговорил:

— Боюсь, теперь нам придется останавливаться каждые полчаса, если не чаще…

Он почти угадал — чуть больше чем через полчаса пути мотор снова пришлось глушить и чистить отстойник горючего. В очередной раз поставив отстойник на место, Долин озабоченно посмотрел на Лаврова.

— Судя по всему, — досадливо сказал он по-английски, чтобы его понять могли и другие, — сегодня нам до океана не добраться. Может быть, пока еще светло, стоит подумать о ночлеге?

Пораскинув мозгами, Андрей согласился. Что толку было среди ночи гнать к океану, если у них нет никаких средств связи и известить о своем появлении крейсер они никак не смогут? К тому же там запросто можно нарваться на пиратов…

Еще через полчаса пути они заметили заброшенный на берегу каменный домик, скорее всего, служивший опорным пунктом когда-то, в начале семидесятых, работавших здесь еще советских мелиораторов. Спрятав катер в прибрежных зарослях, путники запаслись водой и забаррикадировались внутри своего случайного убежища.

Эта ночь тянулась нескончаемо долго для всех без исключения. И не только потому, что людей донимали орды москитов, натиск которых с трудом сдерживала «противомоскитная» трава, не потому, что всю ночь вокруг домика отиралась целая банда львов, то и дело издающих устрашающий рык… Каждый мысленно был уже дома и вопрошал себя о том, что же завтра его может ждать. Не суждено ли ему погибнуть именно в тот момент, когда вся их команда как никогда близка к своей цели?

…Спозаранок, молчаливые и серьезные, беглецы загрузились в свой катер. Выходя на водную гладь, окрашенную зарей в розовые тона, Андрей оглянулся. Все сомалийцы, сложив перед собой руки и опустив глаза, что-то про себя бормотали. «Молятся…» — догадался он. Долин, глядя куда-то ввысь, тоже что-то тихо шептал. Лавров прислушался.

— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое, да приидет царствие твое… — прочел он по его губам.

Молились и французы, осеняя себя двоеперстием. «Да, — давая полный газ, мысленно согласился Андрей, — сейчас нам, как никогда, требуется подмога сил и земных, и небесных. Если сулимовская банда ночью проплыла к океану, поджидать нас она будет у самого устья…»

Через час пути, пройдя через лабиринт проток, Лавров увидел на левом берегу что-то наподобие то ли крупного селения, то ли маленького городка. Оглянувшись, он объявил, обращаясь к сомалийцам:

— Ну, все, вы, скорее всего, уже приехали. Отсюда, я думаю, без проблем сможете добраться до Могадишо. Ну а нам надо плыть дальше.

Собрав остаток денег — примерно с еще один «брусок мыла», он протянул их Касаму.

— Мне они ни к чему, а вы наймете себе какой-нибудь транспорт, — пояснил он. — А то раненому до Могадишо на одной ноге не допрыгать.

Помахав на прощание своим попутчикам рукой, Андрей снова стал у штурвала.

— Мистер! — неожиданно вернувшись к берегу, через гул мотора крикнул Лаврову Касам. — Вы настоящий большой «капа»-вуду. Я вас всегда помнить!

…Теперь их было наполовину меньше. Катер уже безо всякой натуги, легко и даже игриво помчался по Джубе в сторону уже различимого на горизонте бескрайнего синего океана. Заметно возросла и скорость — почти до полусотни километров в час. Это давало надежду на то, что даже если преследователи их и будут караулить, то им удастся проскочить, что называется, «на рысях».

Вскоре слева открылось широченное устье Уэбе-Шебелле — реки леопардов, в этом месте впадающей в Джубу. Преследователей не было заметно и здесь. Все четверо напряженно смотрели по сторонам, и каждый жаждал только одного — поскорее выйти в океан. Прошло около часа. Началась изобилующая протоками дельта Джубы. Опасаясь заплутать в их лабиринте, Андрей направился по центральному руслу. И тут… С двух сторон из зарослей впереди внезапно вынырнули две моторные лодки, с сидящими в них людьми. Раздались автоматные очереди.

Понимая, что теперь они стали отличной мишенью для бандитов, Лавров выписал несколько крутых галсов и отчаянным рывком проскочил в узкую протоку в стене камыша. Конечно, это мог быть глухой тупик. И тогда… Но времени на размышления не было ни секунды. Они летели в тесном зеленом коридоре, ежесекундно ожидая столкновения с топляком или крупным бегемотом. Однако им опять повезло. Пробив носом глухую стену тростника, катер вновь вылетел на открытую воду довольно широкой протоки.

Круто свернув вправо, на полном газу они помчались в сторону океана. Обогнув несколько кишащих птицей и крокодилами островков, к своей неописуемой радости, беглецы внезапно увидели раскинувшийся перед ними океанский простор. Но больше всего их обрадовал силуэт военного корабля, стоящего на рейде в паре километров от устья Джубы.

— Давай, Андрей! Давай! — нетерпеливо размахивая руками, напряженно повторяли недавние узники.

Они смотрели на корабль, как смотрит утопающий на брошенный ему спасательный круг. Но справа вновь раздался рев мощного мотора, и уже не тихоходный баркас, а скоростной катер ринулся вслед за ними, нещадно поливая океанскую ширь автоматными очередями.

— Живо кто-нибудь за штурвал! — рявкнул Лавров, хватаясь за иноземную «пукалку».

Долин метнулся к штурвалу, неумело ворочая его руками, а Андрей прицельными, короткими очередями заставил бандитов несколько поумерить свою напористость.

Беглецы были уже на полпути к крейсеру, когда, «закашлявшись», вновь начал глохнуть мотор. Катер тут же утратил маневренность, и возликовавшие бандиты с торжествующими воплями усилили огонь. Несколько пуль пробили борт катера, одна пробила бедро Долина, стоящего у штурвала, еще одна наискосок вошла в плечо сидевшего с краю француза.

Не обращая внимания на град пуль, Лавров хладнокровно продолжал сдерживать натиск бандитов и даже ухитрился некоторых из них вывести из строя. Как бы почуяв добычу, невдалеке из воды выпрыгнула крупная акула-мако, именуемая моряками «бешеной».

Неожиданно, вхолостую щелкнув затвором, замолк автомат. Патроны в магазинах кончились, а зарядить их времени уже не было. Поднявшись во весь рост, Андрей достал нож — все, что у него осталось из оружия. Прекратив огонь, ликуя и гогоча, бандиты неспешно направились в их сторону. Но тут со стороны крейсера раздался мощный гул, словно откуда-то вылетели два огромных шмеля. Лавров оглянулся и увидел глиссеры со спецназом, спешащие им на выручку. Бандиты остервенело открыли огонь по новым целям. И зря это сделали. С одного из глиссеров в их сторону, оставляя огненный след, с бешеной скоростью мелькнул снаряд. Грянул взрыв, и от бандитского катера осталось лишь облако сизоватого дыма…

Зимним днем, шагая по плацу тренировочной базы, майор Лавров задумчиво смотрел на заиндевелые сосенки, растущие у штаба батальона, и ему почему-то вдруг подумалось, что, наверное, в этот момент где-то на далеком, жарком экваторе, поднявшись в зенит, вовсю палит тропическое солнце, под сухими, жаркими ветрами колышут кронами пальмы и шелестят листвой манговые рощи. Ответив на приветствие протопавших мимо строевым шагом новобранцев, он вспомнил последние часы своего пребывания в Африке, слезы радости недавних узников, когда те поднимались на борт крейсера «Решительный». Доведется ли побывать в тех краях еще когда-нибудь?

Услышав у ворот базы шум мотора, он оглянулся. На территорию въезжала «Волга» генерала Федина. «Ну вот, поди, опять какой-нибудь «веселый» сюрприз по мою душу…» — усмехнулся он.

Федин выглядел человеком, всецело довольным жизнью. Поспрашивав о ходе подготовки новобранцев, он неожиданно сообщил:

— Только что из МИДа звонил Кузьмичев. Рвет и мечет — наши чинуши в очередной раз потеряли твои наградные бумаги. Собирается с жалобой выйти на Самого.

— Не стоит… — Андрей безмятежно улыбнулся. — Меньше побрякушек — китель легче.

— Меньше не будет. Через неделю едешь во Францию за тамошней наградой. А еще тебе собираются вручить какую-то престижную премию. Так что, вернешься миллионером, — генерал рассмеялся. — И еще один сюрприз. Смотри, кто со мной приехал.

Он сделал знак рукой, и из «Волги» появился… Валери де Кассе. Широко улыбаясь, француз подошел к Лаврову. Они обнялись, как старые приятели.

— Андрэ, я хочу познакомить тебя со своей женой, — таинственно улыбаясь, сообщил Валери.

— Что, сумел-таки уговорить Таи? — подмигнул Андрей.

— Нет, это та, рядом с которой я провел больше месяца, помогая ей выжить. Ты ее хорошо знаешь.

Лавров почувствовал, как у него в груди что-то дрогнуло, когда из «Волги» вышла Уни. Смущенно улыбаясь, девушка стояла, не решаясь подойти ближе…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg