«12 и 7»

Сергей Самаров 12 и 7

Пролог

Снайпер вышел к дороге со стороны холмов. Он даже не вышел, а выполз. И полз аккуратно, чуть ли не по сантиметрам преодолевая путь. Беда была в том, что через дорогу, против поста ДПС, холмы были покрыты лишь высокой травой и не было ни единого кустика, за которым можно было бы укрыться. А как стрелять из высокой травы, которая закрывает видимость? Из положения лежа это делать невозможно. Для стрельбы следует хотя бы встать на колено. Но тогда ты сам будешь смотреться в своем маскировочном халате, как куст, которых здесь нет. И инспекторы дорожно-патрульной службы, которые дежурят постоянно именно на этом посту, хорошо знают всю окружность и появление нового куста там, где его никогда не было, могут заметить. Они тоже осторожные и всегда готовы дать автоматную очередь при любом подозрительном движении. Жить, понятно, и им хочется. Первоначально Снайпер желал устроиться на гребне холма, считая, что при стрельбе оттуда он и цели своей добьется, и останется невидимым. Но, добравшись до этой позиции, понял, что она более удобная, и от своего первоначального плана отказался, набрал на трубке номер и сказал:

— Задержка минут на десять-пятнадцать. Ищу другую позицию.

И услышал в ответ такое же короткое сообщение:

— Работай. Ждем сигнала. Главное, не опоздай. Но машина еще не выехала.

Тогда Снайпер и пополз к самому краю холма, туда, где трава кончалась — вдоль дороги она была выкошена. Можно высунуть из травы ствол «винтореза», оставаясь незамеченным. Тем более что толстый интегрированный глушитель винтовки был обмотан точно такой же зеленой травой, как и та, что росла вокруг. Не вялой еще, но только-только перед выездом срезанной. Глушитель Снайпер обматывал в машине, специально так, чтобы трава была свежей. Снайпер был настроен на работу, выполнять которую не просто умел, но и любил. Его целых шесть месяцев готовил в пакистанском лагере бывший американский сержант-инструктор Джон Джонс, который заставлял всех курсантов при обращении к нему непременно добавлять слово «сэр», словно он до сих пор служил в армии. Но при этом сержант-инструктор Джонс обучал курсантов не только с Северного Кавказа, вернее, таких в группе было всего трое, а все остальные, а это больше двух десятков человек, были талибами из Афгана, и применять полученные знания они должны были против американской армии. Впрочем, сержанта-инструктора это мало смущало. Он тоже делал свою работу, за которую получал хорошие деньги, и делал ее качественно. По крайней мере, Снайпер, до этого считающий себя почти готовым специалистом, поскольку ему, так и называвшемуся снайпером джамаата, довелось сделать с десяток выстрелов из своего «винтореза», причем половину из них — по живым мишеням, узнал много нового и необходимого для профессионального снайпера.

Тогда же он научился главному — беречь себя, как может и должен себя беречь только высокий специалист своего дела, человек, которого обязаны ценить окружающие. С чужих слов он узнал себе цену, и она оказалась намного выше предполагаемой им самим. И тогда же он понял, что и другие должны его ценить так же, потому что это заслужено, потому что он способен сделать и делал гораздо больше, нежели все остальные. Сержант-инструктор Джонс приводил такие цифры, что снайпер уничтожает противников в пять-десять раз больше, в зависимости от класса снайпера, чем простой боец. Отсюда и его ценность. И Снайпер себя ценил. И когда он начал себя ценить, увидел, как ценят его и другие. Только один Снайпер во всем джамаате мог возразить эмиру и настоять на своем, если чувствовал свою правоту. А Снайпер по характеру был таким человеком, что говорил только тогда, когда эту правоту действительно чувствовал. И он не был капризным, не набивал себе цену, но держался цены существующей, действительной.

Снайпер полз, преодолевая дистанцию сантиметрами и почти не приминая траву, потому что он там, где можно было ее примять, он поворачивался на бок и змеей извивался, огибая особенно высокую и ломкую траву. Самодельный маскировочный халат Снайпера представлял собой обыкновенную плащ-палатку, обшитую разной ширины полосами материала цвета хаки. И Снайпер сам проверял эффективность этого маскхалата, заставив одного из своих товарищей пробираться через траву в нескольких десятках метров от себя. И только с близкого расстояния можно было различить и выделить человеческую фигуру. В траве же, в горизонтальном положении, маскировочный халат укрывал полностью. В пятидесяти метрах его никто не смог бы увидеть.

Сержант-инструктор Джон Джонс обучал снайперов не только стрелять и ползать, оставаясь невидимым, делать норы и долговременные окопы, но и шить для себя халаты и костюмы. Вернее, не шить с нуля, а делать из обыкновенных камуфлированных костюмов — маскировочные. Особенно Джонсу нравились костюмы с многочисленными головками болотного камыша, сохраняющего длительное время стойкость даже после того, как его срежут. И каждый из курсантов смастерил таких костюмов несколько. Только не всем это могло пригодиться. Например, в местах, где обитал и воевал джамаат Снайпера, вообще не было болот, и Снайпер впервые увидел их только в Пакистане, хотя, конечно, знал, что это такое.

Снайпер полз, не торопясь, и эта неторопливость позволяла кому-то пожить дольше. Пусть на несколько минут, но дольше. А каждый человек, даже приговоренный к смерти, отлично умеет ценить минуты своей жизни. Каждый человек перед смертью обязательно думает о том, что он не успел завершить. Снайпер чувствовал свою силу и власть из-за возможности распоряжаться чужой жизнью. Это не каждому дается. Не каждому, то есть дается постоянно или хотя бы надолго. Наверное, Снайпера понимал только один эмир, Абдулмалик Бахтияров. Впрочем, с эмиром снайпер разговаривал на эту тему. С другими он, человек малоразговорчивый и даже угрюмый по своей природе, и разговора о своих чувствах не заводил. Эмир же его понял, потому что сам, наверное, любил распоряжаться чужими жизнями. Более того, именно он решал, чьими жизнями стоит распоряжаться в очередной раз…

* * *

Эмиру Абдулмалику было не все равно, кого убивать. Он сам многократно говорил это своим бойцам, в том числе и Снайперу. Главной целью своей деятельности эмир выбирал ненавистных ему ментов, конфликт с которыми и толкнул когда-то бывшего преподавателя в музыкальном колледже на резкую перемену жизни, увел его в горы и леса и заставил взять в руки оружие. И никогда Абдулмалик не поднимал руку на мирных жителей, не устраивал террористических актов, в которых могли пострадать ни в чем не повинные люди. Да, он ставил взрывные устройства на дорогах, когда по ним проезжали или полицейские машины, или армейские. Армейские — потому что армия поддерживала полицию во всех действиях против тех, кто полиции противостоял. Но однажды, Снайпер сам был свидетелем этого случая, эмир запретил взрывать мощный фугас, потому что вплотную к военному грузовику двигалась местная легковая машина. Она и сидящие в ней люди могли пострадать при взрыве. Этим эмир Абдулмалик отличался от большинства полевых командиров, хотя они тоже предпочитали уничтожать ментов, но при этом, как правило, не считались со случайными жертвами. Еще, конечно, Абдулмалик предпринимал действия против чиновников властей разного уровня. Они всегда были заодно с полицией, она прикрывала их, они — ее. И часто даже были сами связаны с отдельными эмирами. Так, после уничтожения главы одного из районов на эмира Абдулмалика свалилась беда. Один из эмиров повел свой подготовленный отряд против него, чтобы отомстить за родственника, который прикрывал его с помощью своей власти. А Абдулмалик в тот момент отпустил по домам значительную часть своих людей. Просто предоставил им отдых на неделю. Это была его обычная практика, о которой кое-кто знал. Знал и эмир, который пожелал напасть на него.

Момент был трудным. Троим бойцам, включая самого эмира Абдулмалика Бахтиярова, пришлось выдержать нападение девятерых противников. Выручил тогда Снайпер. Он уничтожил пятерых до того, как они смогли подойти достаточно близко, чтобы атаковать. Хорошо, что местность была безлесная. Противники рассчитывали подойти в темноте, но эмир Абдулмалик, получив сообщение от своих людей, выдвинулся вперед, чтобы Снайпер имел возможность отработать по полной программе. Он и отработал. Абдулмалик был благодарен ему за такое качество стрельбы. Оставшихся четверых они преследовали и накрыли среди скал сверху всего двумя одновременными выстрелами из гранатометов «РПГ-7»…

* * *

Вообще-то говоря, ползать Снайпер раньше очень не любил. Он помнил, как сержант-инструктор Джон Джонс заставлял их это делать. Заставлял ползать, до жестких мозолей на всегда синих локтях и коленях. Синели локти и колени как раз от ползания и болели не переставая, порой даже мешая точно стрелять на занятиях по основному профилю. Тем не менее Джон Джонс научил их делать это хорошо. И теперь, когда мозоли на локтях и коленях стали по-настоящему жесткими и не болели, Снайпер получал удовольствие от ползания, зная, что это не каждому доступно без длительной специальной подготовки. А он всегда любил делать то, что другим не под силу. И, опять же, чувство того, что своими неторопливыми движениями он дарует кому-то лишние минуты жизни, поднимало Снайперу чувство собственной значимости. Он для себя выглядел лучше, больше и умнее и в душе насмехался над теми, кто когда-то относился к нему с пренебрежением. У каждого человека бывали в жизни такие моменты, когда он чувствовал к себе пренебрежительное отношение среди окружающих. Кто-то старается такие моменты не замечать, кто-то их болезненно переживает, но избежать этого никому не удается. Даже в школе при очередной «двойке», а Снайпер в школе учился очень плохо и с трудом ее окончил, чувствовалось пренебрежение тех, кто учился хорошо. Но кому из тех учеников сейчас удается держать в своих руках чужие жизни и распоряжаться ими?

Снайпер был молод. Его бывшие одноклассники в жизни пристраивались. Большинство в студенты подалось. Сейчас, когда обучение в вузах платное, высшее образование получить несложно. Но у Снайпера семья был небогатой, и за него некому было заплатить. Да он и не нуждался в высшем образовании. Он никогда не стремился учиться. И только на курсах снайперов учился прилежно, хотя тогда уже познал, что значит распоряжаться чужими жизнями и получать от этого удовольствие, и это заставляло его постигать снайперское искусство и науку. Именно так, совмещением искусства и науки, и называл свою профессию сержант-инструктор Джон Джонс. И он сам познал сладостное чувство от осознания, что держишь в руках чужие жизни, потому что не всегда был инструктором, а сначала был простым снайпером, инструктором же стал только после достижения особых высот. Наверное, такое же чувство испытывает палач, когда выводит на эшафот приговоренного к смерти. Но Снайпер не считал себя палачом. Он считал себя воином. Просто воином, хорошо владеющим своей военной профессией.

Снайпер продолжал продвигаться, но скоро этот путь подошел к концу. Просвет в траве говорил, что там, дальше, уже делать нечего, если нет желания подставиться под очереди автоматов инспекторов дорожно-патрульной службы и двух омоновцев, что дежурят с ними. Снайпер замедлил движение и подползать к самому краю не стал, он просто раздвинул стволом траву.

Время нападения эмир Абдулмалик, как обычно, высчитал правильно. Заходящее солнце светило ментам в глаза. И пусть оно не яркое на закате, тем не менее мешает смотреть в восточную сторону, с которой к дороге и приближался снайпер. Это естественная маскировка в дополнение к маскировке искусственной, к которой относился маскировочный халат.

Инспекторов было четверо, плюс к ним два омоновца, кажется, еще кто-то сидел, не включая света, за стеклом на втором этаже в будке-аквариуме. Снайпер попытался сквозь стекло рассмотреть в оптический прицел сидящего, убедился, что там есть кто-то, но большего увидеть не смог. Солнце в этом случае мешало ему, отражаясь в стекле.

«Виброзвонок» сотового телефона в нагрудном кармане заставил Снайпера спрятать ствол в траву и вытащить мобильник. Звонил эмир Бахтияров.

— Слушаю, эмир.

— Ты где?

— Только-только вышел на позицию. Собирался доложить.

— Где устроился?

— Прямо рядом с дорогой. Перед выкошенной травой. Залег.

— Удобно?

— Вполне.

— Обзор?

— Полный.

— Работаем. Машина уже готовится. Как только выедет, позвоню. Номер машины помнишь?

— Помню. И саму машину помню. У нас в районе таких нет.

— И быть не может. У наших людей нет денег на такие взятки. Готовься…

— Готов. Жду звонка.

Убрав телефон, Снайпер еще раз прильнул к окуляру оптического прицела и хорошо рассмотрел самоуверенные лица дорожных инспекторов и еще более самодовольные лица омоновцев. Пусть любуются друг другом. Недолго осталось любоваться. Снайпер не промахнется с такой дистанции. Он вообще за всю свою снайперскую карьеру только один раз промахнулся, но тогда стрелял с расстояния, значительно превышающего допустимое для прицельной стрельбы, и, не имея в наличии баллистического калькулятора, на глазок прикидывал угол стрельбы, потому что планка прицела и без того была выставлена на предельную дальность.

Стрелять в человека с простым или же вдумчивым лицом Снайперу всегда было трудно. Как правило, эти люди бывают незлыми. А властные и самодовольные — от них добра не жди. Они не хуже хитрых, но и не лучше. И именно такие идут работать в полицию или в прокуратуру. Это уже проверено многократно. Или такие, или люди, лица которых Снайпер называл «лицами комсомольских работников». Это была не его фраза, это была фраза его отца, который сам когда-то собирался уйти в горы в джамаат к своему родственнику, эмиру Бахтиярову, но потом решил, что его надорванная на работе спина не позволяет вести такую жизнь. И отправил сына, которому передал свой припрятанный в сарае «винторез» — трофей, захваченный у чеченцев, когда те двинулись на Дагестан. Не зря, значит, припрятал…

* * *

Эмир Абдулмалик Бахтияров сидел в машине рядом с двумя своими бойцами на заднем сиденье. Оба спутника зажимали коленями пистолет-пулеметы «Борз» [1], которые легко спрятать от посторонних глаз, если до начала операции к машине по какой-то случайности подойдет полицейский или вообще кто-то, кому видеть вооруженных людей не следует. Переднее пассажирское сиденье никто не занимал, потому что передние стекла были нетонированными, и там просто рискованно прикладывать к глазам бинокль. Бинокль тоже может вызвать подозрение, как отчасти боевое приспособление или даже прибор двойного назначения. А эмир Абдулмалик как раз и сидел с биноклем. Он не поднимал его до тех пор, пока из калитки двора в конце улицы не вышел человек, провожаемый мужчиной и двумя женщинами. На вышедшем был синий мундир. Провожающие обнимали его, тепло прощаясь. Наконец человек в синем мундире сел в спортивную машину «Шевроле Камаро». Мотор взревел, как обычно бывает у спортивных машин, и автомобиль резво рванул с места. На перекрестке машина развернулась и двинулась в обратном направлении. Скорость была такая, что, когда «Камаро» «пролетел» мимо скромной машины эмира Бахтиярова, никто не успел рассмотреть лица водителя.

Абдулмалик Бахтияров сделал знак, и сидящий слева от него человек опустил в своей дверце стекло. В окне дома, против которого машина стояла, появилась женщина. Эмир кивнул ей и показал зажатый в своей руке сотовый телефон. Женщина кивнула и сразу же стала куда-то звонить. Машина за окном тронулась в ту же сторону, куда двинулся «Шевроле Камаро», но, естественно, в силу своих возможностей, не на такой скорости…

* * *

Женщина набрала номер. Ей ответили сразу.

— Это милиция?

— Полиция, — слегка грубо поправили ее.

— Я вот сейчас по улице Грибоедова шла… — сказала женщина торопливо и неловко, сбиваясь в словах. — Да, телефона у меня с собой не было, звоню только из дома. Машина мальчика на велосипеде сбила и не остановилась, дальше проехала. «Скорую помощь» я уже вызвала. Сначала к ним позвонила, потом к вам…

— Мальчик жив?

— Жив. Голова только вся в крови. Там еще соседи вышли. Помогают ему.

— Понятно. Какая машина?

— Желтая такая. Спереди две черные полосы. Широкие такие полосы. Красивая машина. Носится, как угорелая…

— Марка!

— Я не знаю. Я не понимаю. Там спереди крест золотой.

— «Шевроле»?

— Я не знаю.

— А номер?

— Я буквы не запомнила. Только цифры.

— Говорите.

Женщина назвала.

— Кто сообщил?

— Я…

— Ваша фамилия!

— Сабурова. Я здесь живу…

— Понятно. Спасибо за сообщение. Мы примем меры. Куда машина двинулась?

— На выезд из поселка.

— Водителя вы видели? Узнать сможете?

— Мне показалось, военный какой-то. В синем мундире. Может, летчик. Лицо я не рассмотрела. Он так быстро мчался. Как на самолете…

— Все, спасибо.

Собеседник отключил связь. Женщина перевела дыхание, спокойно вытащила из мобильника sim-карту, переломила пополам и вставила в телефон другую. Набрала номер и сказала коротко:

— Порядок. Я позвонила. Примут меры.

Собеседник, выслушав молча, отключил связь. Женщина убрала мобильник в карман цветастого халата и посмотрела за окно на дом соседей — Сабуровых…

* * *

Снайпер ждал в полной невозмутимости. Он, кажется, совершенно не умел волноваться. Впрочем, плохим бы он был снайпером, если бы волновался. Трясущиеся руки и неровное дыхание никогда не дадут произвести прицельный выстрел. Крепкие нервы — обязательное качество снайпера. И потому ждать он умел, не нервничая, но и не теряя при этом внимательности. Но мобильник положил на землю рядом с винтовкой, готовый по необходимости позвонить, когда потребуется.

Вскоре начали развиваться события. Судя по тому, как оба инспектора на дороге схватились за свои переговорные устройства, они получили предупреждение. А через тридцать секунд из будки поста ДПС выскочил пузатый полицейский, что-то крикнул, видимо спрашивая коллег, получил ответ и вернулся в будку. Команда сразу же была передана и омоновцам, и те заняли позицию.

Стояли в следующем порядке: один инспектор рядом с дорогой, за ним, на дистанции в тридцать пять метров или чуть-чуть больше, устроился первый омоновец. Еще через пятьдесят метров встал у дороги второй инспектор, и на той же дистанции, что и у первой пары, второй омоновец. Проходящие местные машины инспекторы не останавливали. Ждали ту, что была им нужна. Наконец громкий звук двигателя дал знать и инспекторам, и омоновцам, и даже Снайперу, что критический момент приближается. Ярко-желтый «Шевроле Камаро» вылетел из-за поворота с явным превышением скорости. Перед постом ГИБДД скорость стала намного меньше. Спортивный автомобиль был оборудован мощной тормозной системой. Первый инспектор дорожно-постовой службы сделал жест жезлом, требуя от водителя принять вправо и остановиться. «Шевроле Камаро» завизжал тормозами, но сбрасывать скорость до минимальной он начал слишком поздно. И на тормозном пути автомобиль проехал под автоматными стволами первого инспектора и первого омоновца вплоть до второго инспектора. Второй омоновец так и оставался на прежней дистанции, взяв на изготовку автомат. Впрочем, изготовка здесь была условной, потому что «тупорылый» «АКСУ» [2]с дистанции в тридцать пять метров сильно разбрасывает пули, и прицельно стрелять из него можно только от плеча. Так, именно для прицельной стрельбы, и приготовили свое оружие первые инспектор с омоновцем. И водитель «Шевроле Камаро» не мог не видеть этого в зеркало заднего вида. Он остановился, но выходить из машины, как это делают многие водители, не стал, а только опустил стекло в пассажирской дверце.

Снайпер поднял винтовку. Стекло в водительской дверце тоже было опущено. Изначально считалось, что инспектор подойдет к водительской дверце. Это облегчало попадание в голову при выстреле. Но инспектор захотел разговаривать с водителем через пассажирскую дверцу и наклонился к ней, сам оставаясь почти полностью закрытый автомобилем. У «Шевроле Камаро» остекление небольшое и внутри салона слегка темновато, как у всех спортивных машин. И потому инспектора было видно плохо. И легко можно попасть в грудь, прикрытую бронежилетом. Но Снайпер свое дело знал и легко рассчитал, где находится голова. Он, хотя прицеливался быстро, не торопился. Понимая, что торопливость с выстрелом может «завалить» все дело. Но и медлить было нельзя, поскольку неизвестно, как поведет себя инспектор ГИБДД, встретившись лицом к лицу с работником республиканской прокуратуры. На некоторых инспекторов один синий прокурорский мундир уже производит впечатление. А кому нужны неприятности!

Задержав на секунду дыхание, Снайпер нажал на спусковой крючок и сразу после этого оторвался от окуляра прицела. С такого близкого расстояние эффект выстрела можно было оценить без прицела лучше, чем с прицелом. Сам слабый звук скорее всего до противоположной стороны дороги даже не донесся, тем более что «говорливый» движок «Камаро» обязан был его заглушить полностью. Но девятимиллиметровая пуля отбросила инспектора дорожной полиции от машины, заставила выпрямиться, раскинуть руки и рухнуть на спину. И тут же «заговорили» автоматы других участников конфликта. Они ждали не сотрудника прокуратуры, а военного летчика. И совсем не ожидали выстрела в голову из машины. А выстрел, получалось, прозвучал именно из машины, в которую инспектор засунул голову. Второй омоновец начал стрелять от пояса и с двух коротких очередей чуть не пристрелил своего товарища и первого инспектора ДПС. Но спохватился и поднял приклад к плечу. Очереди сквозь заднее стекло оказались более эффективными. Пули из двух автоматов сразу попали в голову водителя, и он уронил ее на руль. Если бы не ремень безопасности, на руль упал бы и сам водитель. Но, уже убитый, водитель каким-то образом отпустил тормоз и нажал на педаль газа. Селектор «автомата» стоял, «видимо», в положении «драйв», и «Камаро» рванулся с места, управляемый мертвецом. Вскоре шикарный спортивный автомобиль влетел в кювет, где завалился набок.

Снайпер наблюдал за происходящем, не убрав ствол своей винтовки в траву, во-первых, чтобы иметь возможность сразу начать отстреливаться, если вдруг его каким-то образом вычислят, во-вторых, потому что ствол раздвигал траву и давал обзор. Нападения Снайпер не боялся. Пока они добегут до него, он сможет их всех перестрелять. Они, даже если приблизительно знают, где он находится, все равно не имеют возможности сразу определить его без тепловизора, а винтовки с тепловизором он на посту не видел.

Когда все закончилось и автоматные очереди стихли, когда затих и двигатель «Камаро», из будки поста животом вперед выбежал и третий инспектор ДПС. На бегу он разговаривал с кем-то по телефону, видимо, докладывал о случившемся. И подбежал он сразу к убитому Снайпером инспектору, над которым уже склонились его товарищ и двое омоновцев. Хотел, видимо, убедиться в том, что тот мертв. Затем он выпрямился и продолжил доклад. Но пузатому, наверное, задали еще один вопрос, и он побежал к остановившейся машине и заглянул в салон. И, выпрямившись, доложил об увиденном. Наверное, сообщил и то, что машиной управлял подполковник в мундире прокурора. На этом разговор закончился. Рядом остановились сразу три проезжающие мимо машины, водители один за другим что-то прокричали. Снайперу показалось, они спрашивали о том, нужна ли помощь. В одной из машин, как стало понятно, находилась врач. Ее позвали, хотя смысла в этом не было никакого. Женщина только склонилась над убитым и сразу выпрямилась, даже не притронувшись к нему. Подтвердила, должно быть, факт смерти.

Машины поехали дальше. Следом за ними остановилась длинномерная тяжелая груженая фура. Из нее помощь не предлагали, водитель и его напарник только поглазели и быстро уехали. Другие машины даже не останавливались, и только скорость на радостях прибавляли, видя, что их не останавливают. А скоро раздался вой многочисленных сирен. Ехали, несомненно, полицейские машины. И только тогда Снайпер взял трубку и позвонил:

— Они едут. Все, как вы рассчитали. Выезжайте на дивертисмент [3].

— Жди. Мы уже рядом. Едем…

Теперь уже Снайпер стал ждать с интересом. Когда участвуешь в непосредственном действе, как это обычно бывает, все и всегда не так смотрится. Там невольно выполняешь все задуманное автоматически, а так ты все сам видишь со стороны и оцениваешь не только выполнение, но и эффект, и эффективность.

Ждать ему пришлось чуть больше десяти минут. Две хорошо знакомые Снайперу машины появились из-за поворота. Ехали неторопливо, как ездят все, знающие о существовании поста ДПС в этом месте. А об этом знали все водители, время от времени пользующиеся этой дорогой. И ментов на посту не уважали. Здесь всегда внаглую требовали взятки. Машины стали тормозить, когда заметили скопление полицейских машин и машин «Скорой помощи» на площадке перед постом. Но остановились, только проехав на двадцать-тридцать метров дальше группы полицейских и прокурорских начальников, стоящих рядом с «Шевроле Камаро». Снайпер видел, как из первой машины вышел эмир Абдулмалик Бахтияров, потянулся и приложил к глазам ладонь, словно заходящее солнце мешало ему смотреть, хотя оно светило сбоку и не мешало ему. И, только рассмотрев хорошенько местность и удостоверившись, что никто не смотрит на остановившиеся машины, Абдулмалик дал команду. С задних сидений двух машин синхронно вышли по человеку, оба встали на одно колено, положили на плечо по тубе гранатомета «РПГ-7» и дали по выстрелу осколочными гранатами. Два выстрела разметали полицейскую и прокурорскую толпу в разные стороны.

Откуда-то со стороны здания поста на взрывы побежали два омоновца с автоматами. Их-то и ждал Снайпер. Два выстрела прозвучали с небольшим интервалом, хотя слышны они были только самому стрелявшему. Снайпер к тому времени уже успел сменить магазин с простыми патронами на магазин с бронебойными, которые легко пробивали каленым сердечником любой бронежилет. Омоновцы не добежали даже до позиции, с которой могли вести стрельбу по остановившимся машинам. А гранатометы уже были перезаряжены. Два новых выстрела, уже родными бронебойными гранатами, предназначались двум полицейским машинам. Сразу же взорвались и бензобаки. Поднялся густой и черный дым. А Снайпер сделал еще два выстрела. Он увидел, как с места, куда ударили две осколочные гранаты, убегает шустрый инспектор, сидевший раньше в будке поста. Его живот представлял собой мишень, интересную со спортивной точки зрения, потому что сильно колыхался. Второй выстрел предназначался еще одному автоматчику, непонятно откуда появившемуся и успевшему даже выскочить на дорогу.

Эмир Абдулмалик призывно махнул рукой, Снайпер выпрыгнул из травы и бегом устремился к поджидавшим его машинам. Стрелять в него уже было некому. Те полицейские и прокурорские работники, что остались рядом с постом, были вооружены только пистолетами. А попасть из пистолета в бегущего человека с такой дистанции крайне проблематично. Никто даже и не пробовал…

Глава первая

Старшего лейтенанта Солмагарова вызвали в оперативный антитеррористический штаб утром сразу после завтрака. Олег Павлович уже знал, что в штабе находится командир их сводного отряда подполковник Полковников, и потому поспешил добраться в штаб побыстрее. Для этого пришлось попросить у коменданта гарнизона, а сводный отряд спецназа ГРУ как раз квартировался на территории комендантского городка, машину. Тряский военный «уазик» быстро довез старшего лейтенанта до управления ФСБ. Солмагаров даже подумал, что следовало ехать на своей отрядной боевой машине пехоты, в которой трясет, кажется, поменьше. По крайней мере, ему самому, еще не полностью оправившемуся от недавней легкой контузии, такая тряска далась непросто. Заныла сломанная рука, и заломило в висках. Врач предупреждал, что старший лейтенант излишне торопится вернуться из госпиталя в строй. Но Солмагаров чувствовал ответственность за солдат своего взвода, которыми в период его отсутствия командовал не слишком опытный старший прапорщик Факхатуллин, в обыденности своей только инструктор по снайперскому делу, к тому же только совсем недавно переведенный в спецназ ГРУ из «учебки» мотострелковой дивизии, и потому спешил с выпиской. Ему пошли навстречу.

Командование тоже понимало, что старший прапорщик Факхатуллин, заменявший старшего лейтенанта на должности, не «тянул» на командование в боевых операциях. И приходилось, во избежание потерь, придерживать целый взвод, тогда как все другие взводы сводного отряда, вернувшись с очередного задания, не успевали сходить в баню, чтобы смыть с себя пыль местных гор, как их снова куда-то отправляли. Такое вечно длиться не могло, и Полковников лично ходил и к лечащему врачу, и к главному врачу госпиталя, и даже пообещал не нагружать сильно старшего лейтенанта Солмагарова, если его выпишут раньше срока. Так старший лейтенант и покинул госпиталь, оставив там долечиваться одного из солдат своего взвода и водителя бронетранспортера, которые вместе с ним подорвались на мине во время одного из рейдов. Хорошо, что мина была противопехотной, и только слегка повредила ходовую часть БТРа, а все трое спецназовцев, и офицер, и два солдата, получили только легкие контузии. Старший прапорщик Факхатуллин на первое время был оставлен при взводе, чтобы просто помогать Солмагарову и подменять его в случае необходимости.

В оперативном штабе старший лейтенант Солмагаров еще ни разу не был ни во время этой командировки, ни во время предыдущей, хотя работать приходилось в этой же Республике Дагестан. И потому пришлось обратиться с докладом к дежурному по штабу. Тот, оказывается, уже был в курсе и послал своего помощника-солдата проводить спецназовца в нужный кабинет.

В большом помещении было много людей, все старшего офицерского состава разных родов войск и полиции, и сидели не за круглым столом, а за несколькими столами, разбившись на группы. Согласно армейской дисциплине старший лейтенант Солмагаров пытался отыскать глазами старшего здесь по званию, чтобы попросить разрешения обратиться к подполковнику, когда Полковников сам встретился с Солмагаровым глазами и позвал его приветственным жестом.

— Товарищ подполковник, старший лейтенант Солмагаров по вашему приказанию… — начал было старший лейтенант доклад, но Полковников прервал его, взмахнув рукой.

— Как самочувствие, Олег Палыч? — спросил начальник.

— Отличное, товарищ подполковник. — Сегодня со взводом даже марш-бросок совершил.

— Не рано?

— В самый раз. Надо себя в порядок приводить. Иначе совсем скиснуть можно.

— Ты из госпиталя вчера вернулся?

— Позавчера. Для «рукопашки» в полный контакт еще не гожусь, но все остальное уже могу выполнять. Готов к выполнению любого задания. Меня, как я понимаю, для этого вызвали.

— Для этого, для этого, хотя сомнения меня гложут. Хоть самому во главе твоего взвода встать, что ли… Но у меня другие функции. А больше мне и послать некого. Все в разгоне. На твоего старшего прапорщика я не надеюсь. Не совсем его профиль, хотя и без него тоже не получится. Сможешь провести боевую операцию? Возможно, многодневную, такую, где требуются соображение, хитрость, расчетливость?

— Так точно, товарищ подполковник. Для того из госпиталя и просился. Я лучше Факхатуллина знаю, что мои солдаты могут сделать и кого куда стоит посылать.

— Отлично. Тогда садись и входи в курс дела. Капитан Исламбеков введет тебя в курс дела. И работать будет с тобой вместе. На нем лежит все материально-техническое снабжение твоего взвода. Даст все, что запросишь. Из Москвы обещали предоставить требуемое. Из фондов ФСБ.

Капитан в форме ФСБ поднялся из-за стола, протянул для рукопожатия крепкую руку, и представился:

— Кабир Нафизович меня зовут. Присаживайся, старлей, за стол…

* * *

Ситуация, в общем-то, была ясной, хотя и непрозрачная. Прозрачной она считается в случаях, когда известно примерное местоположение банды и требуется в боевом порядке прочесать участок, чтобы поднять бандитов и выгнать их на полицейскую чаще всего засаду. В данном случае разведка не располагала данными о расположении банды эмира Бахтиярова. Известен был только район, в котором он обычно действует. Знали, где располагаются три его заброшенные базы. Там полицейским спецназом были выставлены радиомаяки с фотоэлементами, ни один из которых не сработал ни разу. Значит, бандиты в тех местах не появляются. И следовало разработать план операции, согласно которому бандитов можно будет выманить, чтобы блокировать и уничтожить.

Сложность состояла еще в том, чтобы каким-то образом изолировать снайпера банды и лишить его возможности работать. Банда обладала сильным и умелым снайпером, который практически один дважды сумел отразить атаки полицейского спецназа республики до того, как спецназ вышел на дистанцию, пригодную для атаки. Потери, понесенные по вине снайпера, заставляли полицейских прерывать поиск и отступать. Для этой цели старшему лейтенанту Солмагарову рекомендовалось использовать старшего прапорщика Факхатуллина, который, вероятно, должен будет задействовать собственную группу снайперов или принять какие-то иные контрмеры.

— Индикатор оптических систем… — сразу предложил старший лейтенант. — Без этого нам будет трудно обойтись.

— Да, мы уже запросили десять штук «Луч-1М», — сообщил Полковников. — Обещали прислать в течение трех дней. Надеюсь, не подведут и пришлют. Они надежные, работают без сбоев. А главное, не требуется отдельного специалиста. Там управление простое. Солдаты справятся без труда.

— Справятся, — согласился Солмагаров. — Мои мальчишки в Ингушетии с ними работали. Правда, от того состава взвода половина солдат уже уволилась. Но и другие не дурнее. Я, честно говоря, кроме «Луча», вообще ни одной системы не видел. Их много?

— Много, — сообщил Исламбеков. — Есть такие, что целый автобус занимают. И большинство требуют для управления специалистов с высшим образованием. Некоторые даже по нескольку человек. Но нам они не нужны. Их используют для охраны высших лиц государства. Там могут себе позволить и специалистов держать. Мы на каждого бандита по нескольку специалистов нанимать не можем.

— Главное, как нам самого Бахтиярова выманить, — посетовал Полковников, почесывая свою лысину. — После прошлой вылазки он может надолго затихориться.

— А что тут думать! — возразил старший лейтенант.

Подполковник с капитаном переглянулись.

— Кабир Нафизович только что подсказал нам.

— Что я подсказал? — не понял капитан.

— Оптические системы используются для охраны высших лиц государства.

— Ну-ка, ну-ка… — подполковник потер ладони, уже понимая, что задумал старший лейтенант. — А что? По крайней мере, на сегодняшний день это единственный реальный вариант. Другого мы не имеем. Тем более что информация о Бахтиярове у нас вполне конкретная — он уничтожает полицейских, военных, прокуроров и прочих, кто относится к силовым структурам. Можно попробовать выманить. Только как ненавязчиво «дезу» прогнать»?

— Это всегда самое сложное. Будем думать, товарищ подполковник, — пообещал старший лейтенант, как утешил.

— Соображайте. От нас требуют срочного результата. Полиция не справилась. Надежда только на нас. Будем долго думать, он еще кучу полицейских «навалит». А хорошо бы не только снайпера уничтожить, а и всю банду. Но это задача-максимум…

* * *

Чтобы все обдумать, требовалось «перелопатить» большой объем разведывательной информации, собранной агентурой ФСБ и полицейскими «стукачами». Капитан Исламбеков позвонил в казарму, раздобыв номер, видимо, у дежурного по комендатуре, и пригласил старшего лейтенанта Солмагарова к себе, поскольку побоялся, что все имеющиеся у него документы не поместятся в машину. Хотя это, наверное, было шуткой. Тем не менее командир взвода спецназа ГРУ пообещал срочно прибыть. Но для удобства старшего лейтенанта, который еще не окреп полностью после госпиталя, капитан пообещал прислать свою управленческую машину. И назвал ее номер.

Олег Павлович быстро собрался и вышел к воротам, чтобы встретить машину. Оказалось, Исламбеков выслал машину раньше, чем позвонил, и автомобиль уже стоял у ворот, а водитель-прапорщик ФСБ беседовал с дежурным по КПП старшим лейтенантом комендатуры, разглагольствуя о дождях, которые под конец нынешнего лета, уже в преддверии ранней осени, накрыли не только срединную Россию, но даже Северный Кавказ. А возможно, и не только Северный.

— Похоже, и снег ранний навалит, — предположил прапорщик.

— Я тоже таких затяжных дождей не помню, — вместо приветствия сказал старший лейтенант. — Если машина за мной, то поехали, пока новый дождь не начался. А то еще и снег, который вы обещаете. Дороги закроют.

— Видимо, за вами, товарищ старший лейтенант, — сказал прапорщик, — если к капитану Исламбекову.

— К нему самому.

— Тогда поехали. Вообще-то моя машина ни снега, ни дождя не боится.

«Уазик» шустро побежал по раздолбанной и грязной дороге, не заботясь о том, что в нем трясется человек, который не совсем еще здоров. И Солмагаров опять подумал, что лучше бы ему было отказаться от «уазика» и поехать на БМП или бронетранспортере, как думал еще утром. Но он был не в том звании, чтобы выбирать себе средства передвижения, и приходилось удовлетворяться тем, что есть. Путь, впрочем, был недлинный.

В кабинет капитана Исламбекова Олега Павловича проводил опять помощник дежурного по управлению. После стука в дверь последовало приглашение. Капитан был один и сидел он за компьютером, а не за рабочим столом перед ворохом бумаг.

— Вы, Кабир Нафизович, мне угрожали этим обилием информации? — кивнул Солмагаров на компьютер. — Там, как я понимаю, информации — залежи.

— Примерно этим. Есть еще кое-что в бумажном виде, но это дела давние, еще не заложенные в память сервера, хотя оставлять их без внимания мы тоже не имеем права. Какая-то зацепка может быть и там. Предлагаю разделить работу. Что выбираете — компьютер или бумаги?

— Я чужие компьютеры не люблю, информация с бумаги мне как-то легче дается. Читать еще в детстве научили, за что я родителям благодарен.

— Тогда предоставлю вам в распоряжение свой собственный стол. Кстати, о родителях. Там, в бумагах, есть много донесений об отце нашего Снайпера. Боюсь, что около четверти. Их сразу следует отсеивать, чтобы не путаться.

— А кто у него отец?

— Обычный человек, награжден был медалью, когда от чеченцев отбивались. Сейчас уже, кажется, на пенсии. Но характер у старика, наверное, боевой. До сих пор с полицией конфликтует. Потому и донесений на него так много. И даже относительно свежие есть.

— Я разберусь. Что будет непонятно, спрошу. А непонятное наверняка окажется. Я же мало знаю о ваших местных традициях и событиях. Все понять не смогу.

— Буду рад подсказать.

Капитан показал на свой стол, открыл сейф у стены и выложил на настольное стекло в самом деле кипу бумаг, которые прочитать, наверное, можно было далеко не сразу, и даже не за один день. Это и вызвало вздох старшего лейтенанта, который уже усаживался за стол.

— Я думал, вы по телефону пугали… — оценил он величину стопки.

— Я сам сильно перепугался, когда мне все это из «секретки» принесли. Кстати, на обратной стороне каждого документа штамп проставлен. Там в очередной графе после моей подписи свою поставьте, что ознакомились, номер воинской части и должность укажите. С меня требуют…

— Знакомая бюрократия, — согласился старший лейтенант. — У нас тоже без этого никуда. В режимных подразделениях как-никак служим.

Читать документы Солмагаров начал подряд, начиная с верхнего в стопке. Капитан Исламбеков несколько раз оборачивался и через плечо посматривал на старшего лейтенанта и увидел, что тот раскладывает бумаги на три отдельные стопки. Но прерывать вопросом работу коллеги не стал. И только вздыхал, возвращая взгляд к монитору, хорошо понимая, что лишь в кино работа оперативников ФСБ и офицеров спецназа ГРУ заключается в стрельбе, погонях и схватках, и ни один сценарист не догадывается, что стрельба, погони и схватки — это, грубо говоря, «выпуск пара» после многодневного, нудного и порой бесполезного перелопачивания кучи всяких документов. Конечно, это квинтэссенция их службы. Но сама служба заключается, в первую очередь, в аналитической подготовке к проведению каждой операции. Бывают, естественно, ситуации, когда действовать приходится наобум, без подготовки, бывают, когда вообще работа разворачивается по горячим следам, но это гораздо реже. А обычно каждой погоне предстоит быть логически организованной завершающей фазой тщательной и кропотливой работы с документами. По крайней мере, для оперативников ФСБ дело обстоит именно так.

— А вообще-то кто-нибудь когда-нибудь систематизировал эти бумаги? — спросил наконец старший лейтенант спецназа, потирая уставшие глаза. Для его еще не переставшей болеть головы это была очень большая нагрузка. Марш-бросок во главе взвода давался Олегу Павловичу легче, чем бумажная работа. В самом спецназе бумажной работой чаще занимаются штабы, где сидят люди, имеющие к этому склонность и привычку. Но в этот раз взводу Солмагарова предстояло работать вместе с операми ФСБ и самому принимать участие в подготовке будущих действий. Это, конечно, нудно, но необходимо.

Капитан Исламбеков повернулся вместе с вертящимся офисным креслом и увидел, что на столе появилась уже и четвертая стопка документов.

— Насколько я понимаю, оперативная работа с ними не проводилась. Документы передавались для ознакомления определенным людям, докладывались начальству, а потом отправлялись в соответствующие папки с досье на человека или на события. Снайпера включили в оперативную разработку после двух последних вылазок банды Бахтиярова. Тогда же меня поставили на это дело. Но мне пришлось полторы недели завершать старые дела, уже почти готовые для передачи в военную прокуратуру, откуда они должны были уйти в суд. И только после этого я включился в работу всерьез и доложил о потенциальной опасности, которую представляет снайпер. На мой взгляд, он один опаснее всей остальной банды, включая эмира Абдулмалика.

— Понятно.

— А что вы за сортировку провели, Олег Павлович?

— Одна стопка, самая большая, — Солмагаров положил на самую большую стопку руку, — касается только одного Снайпера. Вторая, — рука перешла на другую стопку, чуть меньшего размера, — только его отца. Третья, — ладонь легла на новые документы, — возможные связи и контакты отца и сына. Последняя, самая маленькая, на контакты Бахтиярова. Но здесь документы, исключительно касающиеся и Бахтиярова, и Снайпера. Из чего я делаю вывод, что где-то существует еще досье и на самого Бахтиярова, и, может быть, даже более объемное, чем на Снайпера. А выманить снайпера мы сможем только в случае, если выманим Бахтиярова. Так что нам предстоит большая работа. Есть отдельное досье на эмира?

— Есть, но им занимается другой человек.

— На мой взгляд, это неразумно. Подобные дела следует объединять в одно производство.

— Снайпер — слишком значимая фигура, чтобы считать его второстепенным лицом в деле Бахтиярова. Он — сам по себе более опасен.

— Он сам или его винтовка? — спросил старший лейтенант.

— При чем здесь винтовка? Винтовку можно и сменить, а снайпера такого уровня не сменишь.

— Так вот, по моей аналогии, Бахтияров — снайпер, а сам Снайпер — это только его винтовка.

— Вижу в этом логику и готов согласиться. Значит, вы, Олег Павлович, предлагаете затребовать дело Бахтиярова к нам и объединить в одно производство?

— Я предлагаю включить в нашу группу человека, который занимается Бахтияровым. Он наверняка уже множество документов проработал, и нам не понадобится перелопачивать все снова.

— Не самое простое решение, если учесть личность подполковника Шахабутдинова.

— Кто такой подполковник Шахабутдинов? Чем он вам не нравится, Кабир Нафизович?

— Рекордсмен, майор Адамов, проработавший в его группе, вытянул два с небольшим месяца. Остальные пишут рапорты и переходят на любую другую службу уже через месяц. Файзутдин Турсунович — не просто тяжелый человек. Он очень тяжелый человек. Работоспособный — да. Два ведра зеленого чая выпьет — и двое суток не спит, работает. И других заставляет рядом находиться. Не интересуется ничьим мнением. Все всегда, как считает, знает лучше других. Не позволяет проявлять самостоятельности. Если объединить наши группы, он станет руководителем группы просто по старшинству звания. И мы вообще ничего делать не сможем. Только будем ему докладывать и искать то, что он захочет найти. А это, как другие говорят, практически никогда невозможно. К тому же он к русским относится как к людям второго сорта.

— Значит, следует просто забрать у Шахабутдинова дело.

— Каким образом? У нас это бывает не так просто. Горцы — народ обидчивый. И один не захочет обижать другого, особенно если другой — сам по себе человек сильный или связи имеет сильные. По крайней мере, я, хотя не самый робкий человек по своей натуре, не стану связываться с Файзутдином Турсуновичем. Это опасно для моей семьи. Если только инициатива будет исходить от спецназа ГРУ, я смогу найти несколько аргументов в пользу передачи дела. Только, может быть, вопрос стоит ставить не о передаче всего дела, а только отдельной документации. Или даже копировании всей документации, поскольку дела наши, можно сказать, смежные.

— И отлично. Я поговорю с нашим командиром отряда. А он пусть пробивает наше предложение через антитеррористический комитет. Более того, если все же возникнет речь об объединении групп, пусть подполковник Полковников официально и возглавит группу. Тогда Шахабутдинов давить на нас не сможет.

— Может быть, это идея, но как давить, Файзутдин Турсунович всегда найдет. У него характер такой. Ему нужно беспрекословное подчинение и уважение подчиненного. Тогда он счастлив. Он не может не быть лидером. Поговаривали, что откуда-то сверху пытались протолкнуть его на должность заместителя начальника управления. Но начальник воспротивился, сказал, что немедленно подаст в отставку при таком заместителе. И все осталось на своих местах. Только ходят слухи, начальника все равно в отставку отправят, а Шахабутдинова повысят в звании и поставят на его место.

— Серьезная поддержка в правительстве?

— Даже не в правительстве. Клановая поддержка. А она всегда сильнее, чем поддержка в правительстве. Это наши республиканские реалии. И слишком многое замешено на клановых отношениях. И на межклановых тоже. Когда два или три клана объединятся, никакое правительство им противостоять не сможет.

— Где-то я слышал эту фамилию — Шахабутдинов. Только вспомнить не могу, где именно, — признался старший лейтенант. — У меня память такая — сам удивляюсь. Но уверен, что слышал. А я в вашей республике человек новый и мало что здесь знаю. С социально-политической обстановкой знаком только по криминальным сводкам, да и то лишь по тем, что до нас доводят. А до нас доводят только тогда, когда планируют использовать в какой-то операции спецназ ГРУ. А где слышал, я вспомню. Память позже подскажет. Но мы этот вопрос с подполковником решим. Нам в работе любая клановость будет только мешать. Ну что, продолжим знакомиться с документами?

Солмагаров пододвинул ближе к себе остатки нерассортированных документов.

— Продолжим, — капитан Исламбеков шагнул к своему компьютеру…

* * *

В первый день работы группы Солмагаров просто просматривал документы и откладывал в определенную стопку. Знал, что бессистемное забивание головы фактами к хорошему не приводит. Можно запутаться в данных, заработать себе тяжелую и изнуряющую головную боль и не получить никакого положительного результата. К сожалению, взять с собой документы он не мог, поскольку все они были учтены в секретном отделении ФСБ и имели гриф секретности. Конечно, грифы тоже бывают разными, и никто не поставит на подобный документ гриф «Особой важности» и даже «Совершенно секретно». Правда, несколько документов были помечены лишь грифом «Секретно», а все остальные маркировались самым низким грифом — «для служебного пользования», то есть были документами только строгого учета. Но и такие документы капитан Исламбеков не имел права выдать старшему лейтенанту спецназа ГРУ без утвержденного дирекцией акта. А это процесс, при таком количестве документации, длительный и нудный, который, пусть и не всегда выполняется, но большей частью не выполняется, когда люди, работающие совместно, очень хорошо один другого знают. А старший лейтенант с капитаном были знакомы меньше дня. И хотя сказать что-то плохое друг о друге не могли, но и хорошее тоже пока не могли отметить, так как раньше по делам службы не пересекались. И потому предпочитали оставаться в официальных отношениях, обязывающих только к продолжению сотрудничества.

Но старший лейтенант для того и отпрашивался из госпиталя, желая вернуться к своему взводу, чтобы проводить занятия и готовить солдат к боевым испытаниям. Кроме него некому было это сделать так качественно и ответственно. А вместо проведения занятий со взводом Олег Павлович вынужден был просиживать целый день в кабинете капитана, работая с документами, при этом не зная даже точно, даст ли полезный результат эта работа. Но работа военного разведчика во многом и состоит в том, чтобы из множества материалов выбрать тот, что необходим для успешного проведения предстоящей операции. Это тоже следует уметь. А что касается занятий со взводом, то Солмагаров имел на этот случай помощника, старшего прапорщика Факхатуллина, которого многие местные кадры почему-то принимали за своего, услышав фамилию, хотя старший прапорщик — уральский татарин. Впрочем, сам Факхатуллин говорил даже, что татарским его народ стал только в тридцатые годы прошлого века, когда выдавали первые советские паспорта и, не желая путаться со множеством мелких уральских народов, всех стали записывать в татары. Естественно, по директиве сверху. А он в действительности происходил из уральских мещеряков, никакого отношения к народностям Северного Кавказа не имеющим.

Старший лейтенант расписал подробный план занятий, как расписывал для себя, находясь со взводом. Старший прапорщик по натуре своей был человеком аккуратным и исполнительным, и положиться на него можно. Сомнение было только в его собственной подготовке. Но здесь уже, по устному распоряжению командира взвода, должен был оказывать помощь старший сержант контрактной службы, замкомвзвода Рязанцев. Сережа Рязанцев своей боевой подготовкой мало в чем уступал командиру и старшему прапорщику всегда может оказать нужную помощь. Кроме того, согласно приказу командира сводного отряда Полковникова к взводу должны были уже прикомандировать две пары снайперов. Старший прапорщик Факхатуллин сам обязан их подобрать по своему усмотрению. И начать готовить, согласно плану старшего лейтенанта, вместе со взводом.

Тем не менее уже после обеда, а пообедали капитан со старшим лейтенантом во внутренней столовой ФСБ, Олег Павлович начал все больше и больше отвлекаться от документов, которые перед ним лежали, и думать о делах во взводе. И потому некоторые документы ему приходилось просматривать дважды. И в конце концов Солмагаров решился:

— Ладно, Кабир Нафизович, на сегодня с меня бумажной работы хватит. Мне еще со взводом боевой подготовкой заниматься нужно. Побегу я…

— Машину вызвать? — не решился возразить капитан Исламбеков, поскольку понимал значение боевой подготовки для солдат спецназа.

— Это было бы отлично.

— Когда вас ждать?

— Если машина будет, хорошо бы сразу после завтрака к воротам подогнать.

— Машина будет, — пообещал капитан.

Солмагаров вышел на улицу, чтобы на крыльце дождаться автомобиля. Моросил дождь. Старший лейтенант посмотрел на часы. Если память его не подводила, взвод должен сейчас тренироваться в спортзале комендатуры на привезенном спецназовцами с собой и смонтированном в торце спортзала на стене скалодроме. Это лучше, чем мокнуть под дождем, хотя дождя тоже бояться не следует. Сахарных спецназовцев не бывает.

Машина выехала из-за угла здания, где располагались ворота внутреннего двора, уже через пару минут…

Глава вторая

— Эмир, мне бы домой хотя бы на ночь наведаться. На ночном прицеле оба аккумулятора на нуле. Значит, ночной прицел вообще не пригоден к использованию. Зарядить нужно. И маму навестить. Как там она?..

Эмир ремонтировал маленькую дизельную электростанцию, которой пользовались в основном для подзарядки аккумуляторов телефонных трубок. Что-то в станции «полетело», и не было возможности зарядить не только трубки, но и аккумуляторы ночного прицела «винтореза» — основной и запасной, который, как считал Снайпер, всегда должен быть наготове, поскольку ночной прицел «ест» много энергии.

— Если бы было плохо, тебе позвонили бы, — успокоил Бахтияров Снайпера. Эмир говорил, как обычно, тихо и вдумчиво, не произнося лишних слов. — Но аккумуляторы подзарядить нужно, согласен. Винтовку с собой не берешь?

— Зачем она мне дома? Соседских кур я даже в детстве не стрелял. Винтовка почищена и смазана, пусть на месте лежит. Да и увидит кто с винтовкой, могут «настучать». А пистолет под одеждой не заметен. И гранаты на поясе тоже.

— Хорошо. Когда пойдешь?

— Лучше бы сейчас, чтобы к утру вернуться.

— Договорились. Иди. Про осторожность не забывай. Если что, звони. Мой телефон пока работает. Хотя аккумуляторы уже на издыхании.

Эмир Абдулмалик Бахтияров погладил испачканной в масле рукой дизельную станцию по кожуху, словно ласково уговаривал ее поиметь совесть и заработать. Но механизм, похоже, требовал вмешательства умелого механика или электрика, а не бывшего музыканта, ставшего полевым командиром. Но механика и электрика в джамаате не было, и эмиру приходилось обходиться своими силами. О дизелях он знал мало, да и то только об автомобильных, поскольку имел когда-то автомобиль с дизельным двигателем. Этих его знаний откровенно не хватало, чтобы починить то, что было необходимо.

— Забывать про осторожность я не умею, эмир.

Ответ прозвучал как упрек.

И Бахтияров безоговорочно признал свою неправоту. Снайпер в самом деле никогда не забывал про осторожность и не считался в джамаате приверженцем даже обоснованного риска. А без этого риска ни одной стоящей операции не бывает.

Снайпер вышел, благодарный эмиру Абдулмалику за разрешение отлучиться. Эмир хорошо знал, что у Снайпера тяжело болеет мать, и потому отпускал его домой чаще, чем других. И только потому, что сам Снайпер передал Абдулмалику просьбу матери. Ни разу ее в глаза не видевший, Бахтияров принял участие и согласился.

Дежурный наблюдатель сидел у выхода из их темной отрядной «норы». Наружу был выставлен перископ, позволяющий просматривать вход в ущелье. При необходимости перископ легко убирался под камень, и место, где он поднимался, оставалось по-прежнему неотличимым от любого другого места, точно так же, как и вход в саму нору.

— Открывай, — потребовал Снайпер.

Дежурный готов был слушаться Снайпера так же, как слушался самого эмира Абдулмалика. Так тот себя поставил в джамаате, хотя по возрасту был моложе всех других. Но авторитет не всегда зависит от возраста. Этот авторитет особенно поднялся, когда Снайпер, даже не спросив согласия эмира Бахтиярова, сам расстрелял двух новых бойцов джамаата. Парни приехали из Центральной России, хотя по национальности были дагестанцами. Уголовники, имевшие по нескольку «ходок». Они привыкли, что в России, где полиция такая же коррумпированная, как и дома, чувствовать себя свободно и безнаказанно, надеялись на такую же свободу и безнаказанность и в своей республике. И во время первой же операции решили ограбить дом сельского бизнесмена. Эмира рядом не было. Он руководил другой группой. Тогда Снайпер сам застрелил их. Никто Снайпера не осудил. А эмир Абдулмалик только похвалил, когда услышал, по какой причине прозвучали два этих выстрела. И сказал, что сам бы приказал поступить с грабителями так же, как поступил Снайпер.

— Если мы свой же народ будем грабить, за кого тогда мы воюем? За себя, любимых? Кому это надо? И чем тогда мы лучше воров и бандитов? И кто нас тогда поддерживать будет? Кто подарит нам своего барана, кто хлеба испечет?

Больше уголовников к себе в джамаат эмир не брал. А по слухам, пришедшим в джамаат, в селе, где был убит глава местной администрации вместе с участковым полицейским и где Снайпер не позволил уголовникам ограбить бизнесмена, стали очень уважать эмира Бахтиярова. Значит, там, при необходимости, уже можно ожидать поддержки.

— Ты домой? — только спросил дежурный, взявшись за рычаг, которым наполовину отваливался входной пустотелый камень-валун.

Пойти на задание без своей винтовки снайпер не мог, и потому вопрос был вполне уместным. Абдулмалик часто отпускал своих бойцов в короткие отпуска. Считал, что свой дом и свои семьи следует любить и нельзя оставлять надолго. Именно потому он никогда и не покидал пределы своего района — заботился о своих бойцах. Хотя у самого Бахтиярова семья жила в Ростове-на-Дону и он ее не навещал уже несколько лет. О себе он заботиться забывал.

— Домой. До утра. Маму навестить нужно.

— Здоровья ей.

Оказывается, в джамаате уже все знали, что у Снайпера тяжело болеет мать.

Камень отвалился. Снайпер выбрался на четвереньках, потому что иначе выбраться из отрядной «норы» из этого выхода было невозможно. Впрочем, как и забраться внутрь. Делалось это умышленно в целях безопасности. Правда, нора имела еще два выхода, где можно было выбраться, не пачкая штаны на коленях. Но оба они вели не на дно ущелья, а на склоны хребта. Подойти к этим выходам со стороны было невозможно — слишком крутым был подъем. А вот сразу за каждым из выходов была оборудована площадка с бруствером, сложенным из камней и скрепленных цементным раствором. С этих площадок было легко расстреливать тех посторонних, предположительно, ментов или еще каких-то силовиков, кто попытается войти в «нору» через нижний вход. Правда, и самим бойцам джамаата добираться к верхним выходам было сложно. Требовалось ползти, переходя от щели к щели, и постепенно взбираться на нужную высоту. Уж тут-то не испачкать штаны на коленях было невозможно.

Выбравшись наружу, Снайпер сначала осмотрелся, а когда глаза привыкли к дневному свету, встал в полный рост. И все равно он еще долго подслеповато щурился, несмотря на то что день был хмурым и только после «норы» казался ярким. Привыкший за множество дней постоянно находиться во мраке или в полумраке, Снайпер не сразу мог адаптироваться к естественному свету. Но это его не расстраивало. Даже дикие звери — настоящие дети природы — выбираясь из норы, не сразу все различают при дневном свете. Требуется время. Снайперу хватило пары минут.

До выхода их ущелья в долину было около полутора километров. Восемьсот метров прямого пути, потом поворот и еще семьсот метров. Снайпер не торопился, хотя и не мешкал в пути.

* * *

Выйдя из ущелья, Снайпер начал проявлять повышенную осторожность. Сначала он спрятался за скалами и внимательно осмотрел долину в обе стороны. Потом и на саму скалу забрался, благо это было нетрудно. Оттуда можно посмотреть и дальше. Опасности он не увидел. Разве что она скрывалась за несколькими группами таких же скальных выступов, разбросанных по долине в разных концах. Это место всегда считалось опасным, потому что невозможно определить, кто среди скал или за ними укрылся. А скалы лежали как раз на прямом пути, который предстояло преодолеть Снайперу. И потому он не пошел прямым путем, а двинулся в сторону, огибая отроги нескольких хребтов, извилистыми языками, сползающими в долину с одного ее края. Другой край долины отсюда виден не был. Но Снайпер хорошо знал, что там сам хребет расположен перпендикулярно этим хребтам и тоже имеет отроги, но короткие и не образующие ущелья.

— Так будет лучше, — сказал он сам себе.

Пройдя около шести километров, как делал иногда, но не всегда, Снайпер решился и свернул влево, огибая по большой дуге скалы, представляющие опасность и дающие возможность устроить там засаду на человека, выходящего из ущелья.

— Да, уже, кажется, пора, — опять заговорил он сам с собой и побежал. Не быстро, чтобы не уставать, но и не задерживая умышленно свой бег, чтобы сберечь силы. Он свои силы знал и уверен был, что такой бег выдержит. Впрочем, бежать все дорогу так он не собирался. Он собирался таким образом только пересечь самое открытое и самое опасное место.

Скалы остались далеко слева. Впереди из земли выступала только одна большая и высокая, как башня, скала. Спрятаться за ней было можно, но на саму скалу никто и никогда не забирался. Это было невозможно даже для спортсмена-скалолаза. Много лет назад, когда снайпер был еще мальчишкой и когда в Дагестане было спокойно, и, если здесь стреляли, то только отстреливались от чеченцев, которые пытались проникнуть в Дагестан, к ним в район приехала республиканская команда скалолазов, готовящаяся к проведению каких-то международных соревнований. Спортсмены искали место для тренировок. Рассказывали, что изначально они облюбовали именно эту самую одиночную скалу. Но, проведя несколько попыток подняться, бросили свою затею и уехали в соседний район. Здесь было и тренироваться трудно, да и опасно, поскольку Чечня находилась прямо под боком и неизвестно, когда оттуда могут пожаловать гости.

— Сегодня никто не пожалует, — сам себя успокоил Снайпер. — Погода не располагает…

Привычку разговаривать с самим собой он приобрел давно, еще до того, как стал снайпером. Он не дружил со сверстниками и вообще мало с кем общался в жизни, кроме своих родных. Единственный мальчик в семье считал, что с шестью сестрами ему, будущему мужчине, и говорить не о чем. Но общение с кем-то необходимо любому человеку. И Снайпер выдумал себе какое-то неведомое существо, которому иногда задавал вопросы и которое ему отвечало его же голосом. Со временем, по мере взросления, задавать вопросы неведомому существу он перестал, но по-прежнему разговаривал сам с собой. Его это не смущало. Эти разговоры происходили только тогда, когда он оставался один. Значит, не смущала эта привычка и окружающих его людей.

— Может, хватит ноги уродовать? Да, пожалуй, набегался уже…

Снайпер перешел на быстрый шаг. Плавно перешел, без остановки, обязательно сбивающей дыхание. Он никогда в жизни не курил, ни разу в жизни не напивался и вообще не имел привязанности к вину, а запах водки вызывал в нем отвращение, как и люди, от которых пахло спиртным. И потому легкие имел мощные, хотя спортом регулярно и не занимался, только борьбой в детстве. Но кто найдет такого дагестанца, который не занимался бы в детстве борьбой? Короче говоря, усталости, даже после пробежки на дистанции около четырех километров, Снайпер не чувствовал. И быстрый шаг позволял ему сохранить дополнительные силы, которые мог бы отнять дальнейший бег.

Одиночную скалу он тоже огибал по большой дуге, метрах в пятидесяти от ближайшего места, где мог бы укрыться какой-нибудь стрелок. Здесь, конечно, присутствовало нервное напряжение. Как не занервничаешь, когда быстро идешь и постоянно ждешь выстрела, и держишь себя в напряжении, в готовности после выстрела сразу же сделать стремительный скачок и залечь, перекатиться куда-то, чтобы там замереть. При этом глаза автоматически отмечали на пути впереди все, что могло бы послужить укрытием в случае необходимости спрятаться.

Снайпер не боялся. Он от природы своей не был трусом. Но он очень ценил себя, ценил не меньше, чем ценил его эмир Абдулмалик Бахтияров, чем другие бойцы джамаата, и потому не желал стать мишенью для случайного выстрела. Опасения в том, что силовики могут устроить засаду, — не было. Силовики и засады устраивать, по мнению Снайпера, то ли не умеют, то ли просто не любят. Они с осознанием своей силы и численного преимущества идут в поиск, а не засады ставят. Идут и нарываются на пули Снайпера. Но у эмира Бахтиярова слишком много других врагов, недовольных его сильно возросшим авторитетом где-то там, за пределами российской границы. Там Абдулмалика Бахтиярова уважают и ценят, и снабжают деньгами, на которые многие эмиры рты разевают. Вот они-то и могут устроить засаду, зная, что Абдулмалик часто отпускает своих людей по домам. А убить людей Бахтиярова — это значит ослабить самого Абдулмалика. Так, совсем недавно кто-то пытался выставить мины на выходе из ущелья. Прямо перед последним поворотом, как только кончаются камни, усыпающие дно. Хорошо, что дежурный за перископом не спал и увидел это. Позвал эмира. Эмир посмотрел и отправил Снайпера. Подходить близко Снайперу необходимости не было. Двоих он успел застрелить, двое вовремя спохватились, хотя выстрелов не слышали, и сбежали, бросив тела погибших. К сожалению, опознать тела не удалось. Эмир Абдулмалик приказал тогда пришельцев похоронить, чтобы трупы не достались падальщикам.

Бахтияров даже врагов своих уважал, за что и его уважали люди…

* * *

Оставив скалу за спиной, Снайпер тем же быстрым шагом удалился в сторону хорошо ему знакомой проселочной дороги и быстро, меньше чем за полчаса, добрался до ближайшего большого села. Уже начинало темнеть, когда он зашел на склон холма позади огородов и, спрятавшись среди камней на языке осыпи, вытащил телефон и набрал номер. Ответили ему не сразу. Снайпер видел, как внизу, во дворе, за которым он наблюдал, вышла из дома на крыльцо женщина, что-то прокричала, и на ее зов из гаража торопливо выбежал мужчина. Женщина передала ему мобильник. Человек внизу сразу приложил телефон к уху и ответил:

— Здравствуй, Заур! Слушаю тебя, дорогой.

— Дядюшка Абдулазиз, здравствуй. Ты не сможешь меня до дома довезти? Мама болеет, хочу навестить.

— Святое дело, племянник. Как я могу отказать в такой просьбе. И отвезу, и назад привезу, когда скажешь. Что мне, старику, делать? Времени свободного много.

Абдулазиз никогда не отказывал, когда Снайпер собирался ехать домой. Езды два часа по разбитой дороге. Только однажды, когда Абдулазиза не было дома, куда-то по делам уехал, Снайперу пришлось идти пешком. Он пытался тогда остановить на дороге проходящий мимо автобус, но водитель не решился взять пассажира. Пришлось и дальше стаптывать башмаки. Но ничего, к утру добрался. Потом позвонил эмиру, и Бахтияров разрешил задержаться еще на сутки.

— Я через пять минут спущусь к твоему огороду, дядюшка.

— Я жду тебя. Чай пить будешь? Тетушка Аймагуль испекла пирог с курицей. Захочет тебя угостить. Не обижай ее.

— Дядюшка Абдулазиз, я к маме тороплюсь. Уважаемый Абдулмалик отпустил меня только на одну ночь. Я буду благодарен тетушке, если она даст мне кусочек на дорогу.

— Хорошо. Приходи. Тетушка сейчас что-нибудь тебе приготовит. А я пока залью бензин в машину и заведу.

— Иду…

Снайпер начал спускаться и видел, как родной старший брат его отца сказал что-то тетушке Аймагуль, та всплеснула руками и поспешила в дом, а дядюшка Абдулазиз снова ушел в гараж. И когда Снайпер уже перешагивал через низкий каменный заборчик, защищающий огород от соседских, видимо, коз, он увидел, как распахнулись ворота гаража, и старенькая машина уже с зажженными фарами выехала во двор. А тетушка Аймагуль уже вышла из дома и поставила на заднее сиденье машины большой пластиковый пакет со всякой снедью. Тетушка любила вкусно готовить и еще больше любила обильно угощать. Такого пакета с едой хватило бы на целый день всему джамаату. Конечно, пирог хорош, когда он горячий. Но бойцы джамаата будут рады и холодному, когда Снайпер принесет пакет в «нору».

Ближайшие соседские дома пустовали и смотрели на мир темными пыльными стеклами. Хозяева куда-то уехали. Видимо, как и многие, переселились в город к детям, и Снайпер не боялся, что его увидят. Если и увидели раньше на склоне из дальних домов, то вечерний сумрак не позволил рассмотреть, кто там ходит. А когда он спустился со склона к огородам, его и подавно никому видно не стало.

Огород у тетушки Аймагуль был ухоженный. Вокруг каждой грядки выложен деревянный короб, сколоченный из толстых досок, как опалубка для земли. И Снайпер аккуратно прошел между этими коробами через весь огород ко второму каменному забору, уже более высокому, чем первый. Но здесь и перешагивать, и даже перепрыгивать необходимости не было, потому что металлическая калитка легко открывалась. Двор выложен тротуарной плиткой. Дядюшка Абдулазиз всегда был хорошим хозяином и при встрече упрекал младшего брата за то, что у него неблагоустроенный двор и подсобное хозяйство. Отец Снайпера с улыбкой отмахивался:

— Мне жить недолго осталось. Да и не до того. Других забот хватает. А когда сын здесь хозяином станет, он порядок наведет.

Отец всегда был уверен, что Снайпер через какое-то время вернется в отчий дом. И вернется чуть ли не со славой. И это несмотря на то, что знал прекрасно — сын его находится в федеральном розыске. При этом говорил, поддерживая сына, что в мире не бывает несменяемых правителей и неизменяемых времен…

* * *

Дорога была хорошо знакома Снайперу. Он сидел на переднем пассажирском сиденье «Волги», привычно едущий по ухабам, которых в свете фар было гораздо больше, чем при естественном освещении. При въезде в соседнее село стояла полицейская машина. Два полицейских находились рядом. Снайпер сжал ладонью рукоятку пистолета, но дядюшка Абдулазиз мигнул фарами, переключая свет с дальнего на ближний и обратно, приветствуя, видимо, знакомых, и их даже не попытались остановить для проверки. Дядюшка был известным в этих местах как бывший директор совхоза. Это знали и помнили если не все, то многие и относились к отставному директору ныне не существующего совхоза уважительно и не беспокоили понапрасну.

Угроза миновала, не успев созреть до критического уровня.

— Развелось этой падали… — сказал дядюшка. — А ты что, стал бы стрелять?

— А что мне оставалось бы делать? — спокойно спросил Снайпер.

— Они же в бронежилетах, с автоматами.

— Я стрелял бы в голову.

— В голову легко промахнуться.

— Я никогда не промахиваюсь.

Это было сказано убедительным тоном, не терпящим возражений, и дядюшка поверил, что это не хвастовство, хотя и удивился решительным ноткам в голосе племянника, который когда-то мальчишкой сидел у него на коленях и вертел руль этой самой машины, считая, что сам управляет автомобилем. При этом репутация эмира Бахтиярова подтверждала сказанное Зауром. Бахтияров не будет держать у себя болтунов и никчемных людей. Да и по возрасту можно было положиться на решительность и твердость руки племянника.

Проехав насквозь большое село с освещенной главной улицей, «Волга» двинула дальше. На въезде в следующее село полицейской машины уже не было. И вся оставшаяся часть пути тоже прошла без ненужных встреч, вплоть до родного села Снайпера. Только там, на улице, когда дядюшка Абдулазиз просигналил у ворот и отец вышел открыть их, Снайпер сам выбрался из автомобиля, чтобы помочь отцу, мимо них проехала машина. Не полицейская, обычная. Снайпер оглянулся и посмотрел на номер.

— Это старый Муцалхан Надинов, — сказал отец, видя обеспокоенный взгляд сына. — Придержи створку, а то ветром дверцу помнет.

«Волга» въехала во двор…

* * *

Отец проявлял приличествующую мужчине сдержанность. Он вообще всегда выглядел более суровым человеком, чем его старший брат. Мать обрадовалась приезду сына и даже пыталась встать с постели, но Снайпер предпочел не беспокоить ее, взял стул и сел рядом, взяв руку матери в свою ладонь. Они молчали, но понимали друг друга и без слов. Потом самая младшая сестра Снайпера, еще не замужняя, живущая с родителями, Бислимат, заменявшая на кухне больную мать, позвала брата к накрытому столу, за который уже уселись отец и дядюшка Абдулазиз. Мать погладила Снайперу руку:

— Иди, сынок, иди. Потом еще со мной посидишь. Когда ты в доме, мне легче дышится.

Мать страдала от туберкулеза внелегочной локализации, или же спондилита, как правильно назывался туберкулез спинного мозга, но, видимо, и с легкими у нее было не все в порядке, и потому дышала она тяжело, часто и неровно. И жаловалась не на боли в спине, а чаще на боли в груди. Врачи говорили, что болезнь эта неизлечима. Они ничего поделать с матерью не могли и даже не обещали ее спасти. И потому выписали из туберкулезного диспансера домой умирать в кругу родных, обещая скорый полный паралич, что будет предвестником смерти. Дома матери стало легче, чем в диспансере, и родные надеялись уже на общее улучшение течения болезни, но за улучшением сразу последовало ухудшение, и надежда на то, что мать встанет, пропала.

Снайпер вышел, а на его место с подносом села сестра Бислимат, желающая покормить маму. Снайпер посмотрел на поднос и удивился малому количеству еды. Такой порцией даже голубя не накормишь. Но, видимо, больше съесть мать не могла.

Снайпер сел за стол спиной к окну. Во главе стола сидел отец, напротив снайпера — дядюшка Абдулазиз. Но не успел никто приступить к еде, как Снайпер заметил взгляд дядюшки, устремленный поверх его плеча в окно. Снайпер резко повернулся и успел увидеть чье-то лицо, метнувшееся от стекла. Но глаза их все же встретились. И глаза, и лицо показались Снайперу знакомыми, хотя узнать человека он не смог, слишком близко любопытный наблюдатель приблизился к стеклу и расплющил о стекло нос, а потом слишком быстро метнулся в сторону. Как тут узнаешь? Но встречаться со знакомыми Снайпер не желал точно так же, как эти знакомые не желали встречаться с ним…

Глава третья

«Уазик» быстро преодолел дорогу до комендантского городка. Водитель был уже другой, хотя машина та же самая. И звание у этого водителя было, как и у прежнего, прапорщик. Но если с прежним водителем можно было поговорить, то этот всю дорогу угрюмо молчал и даже на вопрос, кто утром приедет за Солмагаровым, только пожал плечами и отделался двумя словами:

— Кого пошлют…

Внешность у прапорщика была славянская, но говорил он с явным кавказским акцентом. Впрочем, старший лейтенант уже давно замечал, что славяне, выросшие в республиках страны, часто говорят с местным акцентом.

Впрочем, это мало занимало старшего лейтенанта, как и сама личность прапорщика. Голова была загружена другим. Отпустив машину у КПП комендатуры, Солмагаров прошел внутрь и сразу двинулся в спортзал, расположенный неподалеку от КПП. Свой взвод он нашел именно там, где и ожидал найти, хотя и не все в подразделении шло так, как планировал сам командир. Замкомвзвода старший сержант Рязанцев проводил со взводом занятия на скалодроме, с двумя секундомерами в руках отмечая «прохождение дистанции» каждым из солдат и сержантов, и записывал результат в тетрадь. А старший прапорщик Факхатуллин с четырьмя солдатами у противоположной торцевой стены зала, в самом практически углу, занимался элементарным отжиманием от пола. Олег Павлович какое-то время понаблюдал за занятиями из дверей, расположенных в центре боковой стены. Солдаты, принимая попарно старт из положения лежа, на бегу забрасывали за спину автомат, пробегали через весь зал и взбирались по скалодрому до верха, откуда спускались по канату и бежали назад, к исходной точке, уже с автоматом на изготовку.

Это все было обычным и понятным, и Рязанцев работал со взводом точно так же, как раньше работал сам командир взвода. Но совсем непонятная картина наблюдалась в углу, где занятиями руководил старший прапорщик Факхатуллин. Там снайперы подобранной им группы отжимались от пола. Казалось бы, обычное дело. Но во взводе спецназа ГРУ обычным делом считается простое отжимание, повторенное двести раз, или пятидесятикратное отжимание рывком, с хлопком в ладони между каждыми двумя отжиманиями. Но старший прапорщик давал нагрузку снайперам в десять отжиманий. Это неприятно поразило Солмагарова, и он даже не сразу вошел в зал, не понимая, как это воспринять.

Но все же вошел и сразу позвал Факхатуллина, который тут же его заметил. Тот не просто подошел, а подбежал, демонстрируя то ли свою спортивную форму, то ли свой спортивный костюм.

— Александр Латыпович, — тихо сказал старший лейтенант, не желая ронять авторитет старшего прапорщика и стараясь, чтобы со стороны никто его не услышал, — вы что здесь детский сад устраиваете?

— Не понял, Олег Палыч. При чем здесь детский сад?

— Я про отжимания. Вы не знакомы с нормой нагрузок в спецназе? Вместо двухсот отжиманий вы сколько выполняете?

— Знаком. Но вы, товарищ старший лейтенант, не знакомы с нормой нагрузок для снайперов. Снайперу, во избежание закрепощения мышц, не рекомендовано поднимать груз более двадцати пяти килограммов. Каждый из моих снайперов весит около семидесяти. Учитывая, что при отжимании они опираются о пол носками ног, нагрузка в любом случае превышает допустимую. Даже если они затрачивают усилие в тридцать пять килограммов, умножим это на десять и получаем, что они переусердствуют. Хотя и не намного. Все делается по инструкции по подготовке снайперов, товарищ старший лейтенант.

Старший прапорщик Факхатуллин говорил чрезмерно сухо и официально, готовый, наверное, к подобному протесту командира взвода. И желал отстоять нормы нагрузки для снайперов. Однако Солмагаров с этим согласиться не мог и имел к тому причины.

— Вы знаете, к какой операции мы готовимся? Взвод вместе со снайперами…

Старший прапорщик передернул плечами, удивляясь вопросу.

— Мне не объясняли. Сказали только, что операция завязана на уничтожении бандитского снайпера. По идее, если он в одиночестве работает, вполне хватило бы одной пары наших снайперов. Если у бандитского снайпера есть напарник, лучше всего, конечно, задействовать две пары. Снайперская пара, я объясняю, это классическая величина в снайперском искусстве.

— Я знаю. Бандитские снайперы чаще всего, кстати, работают поодиночке. Это не говорит о том, что они плохие снайперы, а говорит о том, что не имеют, видимо, возможности держать у себя снайперскую пару. Да это и нецелесообразно, потому что против снайперов они, как правило, не работают, а если работают, то только против одиночных.

— Я в курсе. Я даже их тактику и манеру стрельбы изучал по документам и могу с уверенностью сказать, что у бандитских снайперов американская школа подготовки стрельбы.

— В Америке учились? — удивился старший лейтенант.

— Вовсе не обязательно. Американская школа обучения стрельбы снайперов применяется во многих арабских и азиатских странах. У нас школа принципиально иная. Они стреляют, как на охоте или же как в тире, мы же тактическими приемами вызываем противника к открытию и тогда стреляем. Больше на ловушках работаем. У нас еще советская школа, отработанная за годы Великой Отечественной до совершенства.

— Это все меня мало касается, Александр Латыпович. Я о другом с вами говорю. Мы вместе пойдем в горы. Не на прогулку по набережной, а конкретно в горы. Именно поэтому я составил расписание с усиленными занятиями на скалодроме. Много придется по скалам ползать и взбираться на различные высоты. На руках, между прочим, взбираться, — старший лейтенант кивнул в сторону скалодрома, где два солдата, упираясь ногами в петли, цеплялись руками за другие петли и подтягивались, взбираясь вверх по вертикальной стене. — Как нам придется поднимать на скалы ваших снайперов? На своих плечах?

Старший прапорщик не нашел что ответить.

— Вот потому я и попрошу, а в боевых условиях, в которых мы, кстати, находимся, просьба командира всегда рассматривается как приказ, перейти на нормы спецназа при физической подготовке снайперов. Кстати, откуда сами снайперы? С нашего бригадного курса или тоже из мотопехоты?

— Я из мотопехоты один пришел.

— Значит, они просто «сачкуют», не объясняя вам, что приучены к спецназовским нормам.

— Товарищ старший лейтенант, — сухо сказал старший прапорщик, — мне хотелось бы сохранить с вами хорошие деловые отношения, поскольку нам с вами предстоит вместе участвовать в операции, но я обязан доложить командиру отряда о том, что ваш приказ идет вразрез с нормативом по подготовке снайперов.

— Тогда сразу же доложи, что снайперов, которые не смогут отжаться по двести раз и выполнить норматив при преодолении скалодрома, я с собой просто не возьму. А сейчас включай своих парней в общие занятия. Пусть пропотеют хотя бы как следует…

* * *

Размолвка с Факхатуллиным не помешала дальнейшему проведению занятий. Старший лейтенант сменил Рязанцева на старте с двумя секундомерами в руке. Только, в отличие от Рязанцева, Солмагаров еще и пробегал с солдатами дистанцию, окриками и советами помогая им стремительно взобраться по стене, и до того как солдаты спустятся по канату, Олег Павлович успевал добежать до мысленной финишной черты, чтобы там нажать на кнопки секундомеров при пересечении этой черты солдатами. В общий строй были поставлены и снайперы, и старший прапорщик, и старший сержант. Снайперы бежали, как и занимались раньше, своими парами, и Солмагаров эти пары разбил, потому что они, подготовленные слабее солдат взвода, должны с ними соревноваться, должны стараться их догнать. Это уже приближало обстановку к боевой, когда снайперы будут не друг на друга равняться, а на солдат взвода. В принципе, подготовку солдат спецназа ГРУ снайперы имели, и зря старший прапорщик щадил их. А вот сам он такой подготовке мог только позавидовать, потому что время на дистанции показывал намного хуже, чем самый медленный из солдат. Бежал он вполне сносно, а на стене «зависал» и не мог ни подтянуться, когда следовало, ни руки перебросить правильно, терялся сам и терял время. То есть совершенно не умел работать на скалодроме. Видимо, в мотострелковой «учебке» снайперов в самом деле готовили так, что они могли только из своей постели стрелять. В лучшем случае со стандартной позиции в тире или на стрельбище. В спецназе ГРУ подобный уровень подготовки вычеркивал человека из списка раньше, чем тот начинал познавать азы боевой составляющей боя спецназа. Но по постепенно мрачнеющему старшему прапорщику Олег Павлович понял, что тот сам собой недоволен больше, нежели недоволен им командир взвода, и старался изо всех сил. Факхатуллину было стыдно перед солдатами. Он совсем недавно заменял здесь командира взвода, отдавал команды, покрикивал на них, а, как оказалось, умеет меньше, чем они. И старший лейтенант только радовался, что вырвался из госпиталя раньше, чем следовало, иначе взвод с таким командиром мог бы полностью потерять боевую подготовку.

Аналогичная ситуация, как помнил Солмагаров, произошла во время афганской войны, когда отдельная кабульская рота спецназа ГРУ одна давала удивительный результат по уничтожению караванов противника. Тогда командование поняло эффективность работы спецназа ГРУ. Было срочно сформировано два отдельных батальона, причем сформировано из мотострелков, танкистов, связистов и прочих солдат и офицеров, к спецназу ранее отношения не имеющих. И оба батальона, без специальной боевой подготовки, были срочным порядком переброшены в Афганистан, где почти сразу попали в засаду и понесли громадные потери. Одним лишь изменением названия сделать человека спецназовцем невозможно. И потому, после очередного неутешительного старта старшего прапорщика, Солмагаров отошел с ним в сторону и сказал приказным тоном:

— Дело и тело у тебя, Александр Латыпович, запущенные. Поступаем так: взвод закончит занятия, отправится дальше заниматься по расписанию во главе с Рязанцевым, а мы с тобой здесь еще хотя бы полчаса позанимаемся. Я тебе хотя бы технику преодоления скалодрома покажу.

— Извините, товарищ старший лейтенант, а вы сами пробежать дистанцию не хотите? — зло спросил старший прапорщик.

— Обычно я бегу последним и обозначаю свое время в отдельной графе. Когда кто-то из солдат покажет такое же время, я могу освободить его от дальнейших занятий.

Так все и произошло. В завершение работы на скалодроме, когда взводный строй уже вытянулся вдоль стены, Солмагаров передал Рязанцеву секундомеры, а сам взял у замкомвзвода автомат и лег на пол. Старший сержант прекрасно понимал, что все это значит, и занял позицию стартера. Старший прапорщик замер у него за спиной, заглядывая в руку.

Прозвучала команда. Олег Павлович рванулся так стремительно, что только ветер у него в ушах засвистел. Автомат перебросил за спину при этом легко и автоматическим хорошо отработанным движением. А на стену скалодрома старший лейтенант взбираться начал практически без остановки и чуть ли не так же быстро, как бежал. По крайней мере, конечную скорость разбега, инерцию своего разогнанного тела он использовал и даже пару шагов, кажется, по вертикальной стене пробежал. В завершение дистанции Солмагаров выполнил еще одно упражнение, которое, конечно, затормозило его — перед финишной чертой он прыгнул «рыбкой», в полете сгруппировался и совершил кувырок с автоматом в руках. Завершение кувырка закончилось принятием изготовки к бою. И только тогда, как убедился Александр Латыпович, старший сержант Рязанцев нажал на кнопку секундомера.

— Сколько? — спросил Солмагаров.

Рязанцев назвал затраченное время.

Командир взвода, осуждая себя, покачал головой.

— Завалялся в госпитале. Форму потерял. Надо тренироваться.

Показанный результат тем не менее был более высоким, чем у любого из солдат, не говоря уже о старшем прапорщике Факхатуллине, который только упрямо сжал тонкие губы. Это его упрямство старшему лейтенанту понравилось. С таким человеком только поработать надо — и толк из него выйдет…

* * *

За полчаса Солмагаров загонял старшего прапорщика Факхатуллина так, что тот еле дышал. Сам же старший лейтенант дышал вполне нормально, хотя был недоволен своим физическим состоянием. Сломанная рука ныла, голова побаливала. Но это после контузии дело обычное. Надеялся, что все пройдет, когда втянется в работу с привычными нагрузками. В занятия с теми же нагрузками следовало втянуть и старшего прапорщика. И Олег Павлович попытался сделать это резко еще в спортзале. Но командиру взвода и этого показалось мало, и он повел Александра Латыповича к взводу, который под дождем раз за разом преодолевал «полосу разведчика», в которую еще предыдущий откомандированный сюда отряд спецназа ГРУ превратил стандартную «полосу препятствий» комендантской роты, удлинив ее втрое и вчетверо усложнив. Комендант был только рад таким нововведениям и время от времени «гонял» свою роту по нормативам военной разведки. Недовольны были только солдаты комендантской роты. Для них такие нагрузки были непривычными. Правда, их мнением мало кто интересовался.

Факхатуллин снял и почти отжал свой новенький, пропитанный потом спортивный костюм. В полевой камуфлированной форме он смотрелся лучше и уже не выглядел новичком. Но и полевая форма у него была неприлично чистой и выглаженной. Но на «полосе разведчика» Факхатуллин чистую форму не пожалел, ползал, бегал, прыгал, взбирался на стену, рвал штаны колючей проволокой, под которой следовало проползать, но скоро уже и штаны рвать перестал, поскольку быстро сообразил, что высоко поднятый зад при переползании является отличной мишенью для любого бандитского снайпера, коллеги старшего прапорщика. Две пары же снайперов, которых Факхатуллин первоначально намеревался готовить отдельно от взвода, с занятиями справлялись неплохо. Видимо, раньше многократно преодолевали «полосу разведчика».

Сам старший лейтенант «полосу разведчика» преодолевать не пытался, и старший прапорщик уже не задавал командиру взвода вопросов о его подготовке, понимая, что при необходимости Олег Павлович покажет такой результат, до которого Факхатуллину все равно не дотянуться. И терпеливо и упорно, стоя в солдатском строю, выполнял все то, что выполняли солдаты. И совсем не боялся грязи, в которую превратилась вся «полоса».

Вечерний марш-бросок проводился за забором воинской части по городским улицам и был рассчитан по времени так, чтобы вернуться в комендантский городок незадолго до ужина, успеть помыться, переодеться в сухое и подготовиться к теоретическим занятиям, которые, как всегда, проводятся после столовой, поскольку на полный желудок заниматься физическими упражнениями сложно. Вот на марш-броске и старший прапорщик показал, что он тоже имеет физическую подготовку. Командир взвода последил за бегом Факхатуллина и задал тому резонный вопрос:

— Бегом, вижу, когда-то занимался, Александр Латыпович?

— Было дело. Как догадались?

— Я вижу, техника у тебя поставлена хорошо. На какие дистанции?

— Стайер. В основном по «пятитысячнику» специализировался. Для моего организма подходит идеально. По конституции тела. «Десятку» тоже приходилось бегать, но там у меня хуже результаты. Несколько раз приходилось на марафон выходить. В интересах команды. А начинал со стипль-чеза[4]. Позже только на гладкий бег перешел…

Солмагаров кивнул и отстал, чтобы подогнать задние ряды строя. Он был удовлетворен. На длинные дистанции в легкой атлетике бегают люди, умеющие терпеть и обладающие повышенной выносливостью. А это как раз то, что и требуется при службе в спецназе ГРУ, где нагрузки несопоставимы с другими спецподразделениями и страны, и даже мира…

* * *

Капитан отдела боевой подготовки, проводивший теоретические занятия по минному делу, не понимал, зачем на этих занятиях должен присутствовать старший прапорщик Факхатуллин.

— Он к нам не из спецназа пришел. Хочет освоить спецназовское дело, — выходя из кабинета сказал командир взвода. — Он на всех занятиях будет присутствовать. Не пугайтесь, это не контрольная проверка.

Выйдя в коридор учебного корпуса, который одновременно являлся и штабным корпусом, только вход в штаб сборного отряда был с другой стороны, старший лейтенант Солмагаров хотел было в штаб и отправиться. Следовало обсудить с командиром сборного отряда вопрос с передачей документов от подполковника Шахабутдинова капитану Исламбекову, и тут вдруг старший лейтенант вспомнил, где ему встречалась фамилия подполковника, но это следовало уточнить. И потому, вытащив мобильник, он позвонил прямо из коридора капитану Исламбекову.

— Слушаю вас, Олег Павлович.

— Вечер добрый, Кабир Нафизович. Вы уже дома?

— Конечно. Мы не всегда в управлении ночуем, хотя и частенько приходится.

— Ладно. Тогда оставим решение вопроса до утра.

— Может быть. Если дело касается документов, то они, естественно, остались в кабинете.

— Да. Дело касается документов.

— Хорошо. Оставим до утра. Сразу после завтрака вас будет ждать у КПП машина. Приезжайте, разберемся. Кстати, вы своему командиру доложили наши пожелания относительно передачи документов из другого отдела?

— Не успел еще. Был занят во взводе. Пока я находился в госпитале, человек, который меня замещал, с обязанностями, на мой взгляд, не справлялся. Он к нам пришел из «учебки» мотострелков и спецназовской специфики не знает. Пришлось исправлять положение в срочном порядке. Только вот собрался пойти к командиру. Но тут мне вспомнилось, где я встречал фамилию известного вам подполковника. Помните, я говорил…

— Да-да, помню.

— Я вспомнил. Фамилия попалась мне на глаза среди документов, которые я просматривал у вас в кабинете. Досье на Снайпера. Шахабутдинова — девичья фамилия его матери.

— Там что-то конкретно о ней говорится?

— Просто называется девичья фамилия. Даже, помнится, в скобках. И потому я решил сначала навести справки, потом уже к командиру отправляться.

— Вы меня удивляете, Олег Павлович. Как вы запомнили это? Вы же смотрели, грубо говоря, по диагонали. Не читая подробностей, сортировали. А фамилия-то непростая даже по звучанию. Особенно для русского слуха и глаза.

— Запомнил машинально. Что-то про нее конкретно известно? Есть какие-то данные? Я не про фамилию говорю, а про мать Снайпера.

— Я вообще с этим делом только что начал знакомиться. И еще мало что знаю. Только общие мелочи. Мне лишь известно, что она тяжело больна. Спондилит.

— Это что такое?

— Туберкулез спинного мозга. Иногда его называют внелегочной локализацией туберкулеза. Какая-то сложная модификация, вообще не реагирующая на антибиотики.

— Обречена?

— Ее выписали из туберкулезного диспансера как безнадежную. Таких больных обычно отправляют умирать дома. Но она уже два года борется с болезнью, пытается выкарабкаться.

— Может, потому два года и живет, что без врачей обходится, — предположил старший лейтенант.

— Возможно. Иной раз, принимая не всегда квалифицированную помощь врачей и находясь в окружении умирающих больных, выжить трудно.

— У меня вот новая мысль появилась. Там, рядом с семьей, есть кто-то? Осведомитель, я имею в виду. Семья под присмотром?

— У нас нет. Но, насколько я знаю, есть у полиции.

— Нам без разницы. Главное, чтобы кто-то присматривал и сообщал. Снайпер наверняка навещает больную мать. У вашего народа, как и у нашего, принято уважать старших. «Чти отца своего» — заповедь безальтернативная. Не все, конечно, этой заповеди придерживаются, но… На всякий случай…

— Я понял вас. Вообще-то воспитание у Снайпера хорошее. И я думаю, он родителей своих уважает и чтит. И, вполне вероятно, что он родных навещает. Я сейчас сразу позвоню в МВД и попрошу проконтролировать со всем вниманием контакты семьи. Вообще за домом присмотреть пристальней. Это хорошая мысль.

— И мне позвоните. Каков будет результат. Если нет у них там «сексота», придется искать через агентуру ГРУ. Может, там что-то найдется. Держите меня в курсе дела.

— Обязательно. Я прямо сейчас позвоню, потом с вами свяжусь.

Старший лейтенант Солмагаров отключил связь, в штаб не пошел, но направился в казарму, где у него в отгороженном фанерой углу стояла своя кровать, как и у каждого из командиров взводов. Командир роты располагался в ротной канцелярии, а командир сводного отряда вместе со своим начальником штаба в собственных кабинетах. Другие командировочные офицеры тоже. И уже на пороге казармы раздался звонок капитана Исламбекова.

— Слушаю вас, Кабир Нафизович.

— Олег Павлович, все в порядке. Есть у МВД там собственный осведомитель. Ему срочно передадут нашу просьбу. Он человек активный, хотя и пожилой. Работать «стукачом» ему нравится. Как и все мы, выходцы с Кавказа, в силу своего менталитета любит власть. И считает, что работая «сексотом» — он тоже властвует над людьми. Человек этот должен включиться в наблюдение прямо сегодня. Он всегда находит какие-то поводы, чтобы войти в любой дом поговорить с людьми. У него в селе репутация такая. Со всеми общается…

— Будем ждать результата.

— Будем…

Так, еще, по большому счету, не вникнув в суть будущей работы, группа капитана Исламбекова, как она официально называлась, уже начала действовать…

Глава четвертая

Снайпер разделся в родительском доме и пистолет из-за пояса переложил в карман куртки. И ему потребовалось время, чтобы в два скачка оказаться у вешалки, схватить свою куртку, сунуть руки в рукава, потом метнуться к окну, на ходу вытаскивая пистолет, и открыть окно. Тем не менее действовал он очень быстро и уже меньше чем через минуту спрыгнул с подоконника в газон, перешагнул штакетник и под взглядами подбежавших к окну отца и дяди, рванулся в сторону дороги. Улица, где располагался дом родителей, освещалась только редкими фонарями. Тем не менее Снайпер увидел, куда бежит человек, заглядывавший к ним в окно.

Снайпер не думал о том, что ему следует сделать. Он просто на подсознательном уровне понимал, что этот человек — угроза не только для него, но и угроза для его родителей, для отца, для больной матери. И все действия его были автоматическими. Он уже явственно различил, что убегающий человек одет в какую-то темную форму. Может быть, в камуфлированный костюм, и на голове у него форменная кепка. Человек бежал к машине, стоящей напротив соседнего дома. В машине кто-то сидел. И он завел двигатель автомобиля, как только увидел бегущего. Если бы пришлось кого-то догонять, Снайпер побежал бы дальше и догнал бы. Он уже понял, что бегает быстрее преследуемого. Однако гнаться за автомобилем было бессмысленно. Но убегающий умудрился оглянуться и увидел преследователя. И тут же снял с плеча ремень автомата. Этого хватило, чтобы Снайпер начал действовать. Пистолет, конечно, не его оружие. Тем не менее и из пистолета он всегда стрелял прекрасно. А двадцатипятиметровая дистанция вполне годилась для такой стрельбы, если не считалась для пистолета классической. Конечно, было темновато. Но где-то впереди горел фонарь, и на фоне этого света бегущий выделялся своей худощавой фигурой.

Снайпер остановился, встал на одно колено и вскинул пистолет. Он не стрелял в спину, понимая, что спину может прикрывать бронежилет. Пуля, попав в бронежилет, бегущего может сбить с ног, но не убьет. А Снайпер может нарваться на автоматную очередь. Ему, не имеющему на себе бронежилета, эта очередь грозит гибелью. И не только ему. Эта очередь убила бы и его маму. И потому, прицеливаясь в голову, Снайпер чувствовал ответственность за две жизни. И он не промахнулся. И тут же сорвалась с места поджидавшая бегущего машина, но отъехать далеко она не успела. Свет дальнего фонаря хорошо освещал салон. Снайпер прицелился чуть ниже силуэта левого подголовника и выстрелил. Автомобиль резко свернул, перескочил невысокий бордюр и остановился в кустах, немного не доехав до толстого ствола дерева. Снайпер сразу отметил это, решив что эта машина может ему пригодиться.

Все было кончено за какие-то секунды. В окрестных домах выстрелы, конечно, слышали. Но все жители села были людьми своего времени. Сразу же в окнах начали гасить свет. И даже в отдаленных домах. Это вовсе не говорило о том, что жители ложатся спать. Они просто страхуются. И отсутствием человеческого любопытства они не страдают. Выключив свет, жители имеют возможность, оставаясь незамеченными, подойти к окну и посмотреть на улицу. И хотя ничего в темноте не увидят, все равно будут глазеть.

Снайпер побежал. Он уже слышал голоса. Отец и дядюшка Абдулазиз вышли за калитку. Нельзя было допустить, чтобы соседи видели их с ним. И он успел до того, как они оба вышли на дорогу. Они и не спешили, слышали выстрелы и не знали, кто в данный момент стреляет — сын и племянник, или стреляют в него. И подставляться под пули не стремились, хотя оба не были робкими людьми. Заур подскочил к ним на середине дорожки, ведущей к проезжей части.

— Все. Сейчас кто-нибудь ментам позвонит. Я ухожу. Скоро вернусь. Папа, маму успокой. Со мной все в порядке. Дядюшка, пакет с пирогом принеси. Я с собой возьму.

Дядюшка Абдулазиз стремительно бросился во двор и быстро вернулся с пакетом в руках. Сунул его в руки племяннику. Тот взял одной рукой, потому что во второй все еще держал пистолет. Снайпер попытался им улыбнуться, глядя в нахмуренные, суровые лица отца и дяди.

— Кто это был? — спросил дядя.

— Не знаю. Сейчас увижу. Или военный, или мент. В мундире. С автоматом. Я на их машине поеду. Сами для подстраховки минут через пять в полицию позвоните. Скажите, на улице стреляли. Якобы вы ни при чем. Всем привет. Я вернусь. Дядя Абдулазиз, большой привет тетушке Аймагуль. Папа, маму успокой. Она слышала выстрелы, волнуется…

Он побежал с пакетом в одной руке и с пистолетом — в другой. Вскоре склонился над первым убитым. Под нависшим деревом было темно, и пришлось повернуть тело человека, упавшего лицом на дорогу. Снайпер всмотрелся сначала в лицо и узнал своего одноклассника, потом посмотрел на полицейский грязно-серый камуфляж, на погоны с двумя маленьким звездочками и одним просветом и вспомнил, что отец говорил ему, кто стал в их селе новым участковым вместо убитого в прошлом году. У всех участковых участь такая — быть убитыми. В школе этот был не из худших парней. Зачем же он в полицию пошел? Власти захотелось? Денег? Чужих денег, незаработанных…

Заур захватил с собой автомат «АКС-74У», передернул затвор, потому что не видел, как его одноклассник делает это на бегу. Но тот, видимо, все же затвор передергивал и готовился отстреливаться, потому что из патронника вылетел патрон. Если одноклассник готовился сам стрелять в него, значит, Снайпер не должен чувствовать угрызений совести из-за того, что застрелил своего бывшего приятеля. Друзьями они никогда не были, хотя не были и врагами. Просто приятелями. Напоследок Снайпер сорвал с пояса подсумок с запасными магазинами. При этом пришлось расстегнуть сам пояс. Это задерживало и нервировало. Но все же возился Заур недолго. Вооружившись основательнее, но не забрав полицейские гранаты — своих хватало, Снайпер побежал к машине. Рывком открыл водительскую дверцу и увидел упавшего грудью на рулевое колесо человека с простреленным затылком. Пуля не пробила голову навылет, застряла где-то в черепной коробке и потому не изуродовала лица. Снайпер вытащил водителя, глянул в лицо, узнал старика Муцалхана Надинова и отшвырнул тело от машины. Спинка водительского сиденья была влажной от крови, но это не смутило Заура, хотя он рывком сорвал с сиденья чехол и только после этого сел за руль. Ключи были в замке зажигания. Машина завелась сразу и без проблем, а остановилась она только потому, что нога мертвого водителя перестала давить на акселератор. Приборы показывали, что в машине достаточно бензина для длительной поездки. Снайпер выехал из газона, вырулил на дорогу, развернул машину и двинулся в обратную сторону той, в которую ему следовало ехать. Проехал мимо своего дома, успев бросить взгляд только лишь в освещенное окно комнаты матери. Как хотел бы он сейчас сесть на тот же стул, на котором сидел всего несколько минут назад, как хотел бы снова взять в свою руку слабую руку матери, но проклятое ментовское племя и в родительском доме его достало, и с больной матерью посидеть не позволило! Как после этого сожалеть о том, что убил мента-одноклассника?..

Окрестности села Снайпер знал хорошо. И все дороги помнил. Еще в детстве исколесил их на велосипеде. И хорошо знал, как можно объехать село и выехать все же на ту дорогу, на которую ему и нужно было. А круг решил сделать только для того, чтобы сбить со следа преследование. Снайпер не был сверхумелым водителем и гонщиком. Умел ездить неплохо, но не более. И возможной скорой погони желал избежать. Пусть гонят в противоположную сторону. А он поедет к себе в «нору». Жалко, конечно, что не успел зарядить аккумуляторы для ночного прицела, но всегда можно будет сходить в ближайшее село к дядюшке Абдулазизу и тетушке Аймагуль и зарядить аккумуляторы у них.

Вовремя свернув на боковую не освещенную фонарями улицу, Заур и сам выключил даже слабый ближний свет машины. И ехал не торопясь, потому что дорога здесь была совершенно избита и разворочена и рассмотреть что-то под колесами возможно было только при слабом свете, падающем из окон домов. И скоро Снайпер услышал, как позади него, по той, по родной, улице, с которой он свернул, к месту перестрелки с сиреной пронеслось две машины. Их мигалки мелькнули в зеркале заднего вида. Сами машины рассмотреть не удалось, ехали они быстро, но нетрудно было догадаться, что одна — скорее всего дежурная полицейская — такая всего одна во всем большом селе, вторая — «Скорая медицинская помощь». У «Скорой помощи» на станции, кажется, имеются три машины, но сейчас проехала только одна. Пусть едут. Пусть кто-нибудь из окон, кто подсматривал в темноту из темноты, подскажет, в какую сторону он отправился…

* * *

Из села Снайпер выехал к давно заброшенной ферме, бывшей собственности того же совхоза, директором которого являлся дядюшка Абдулазиз. Сейчас ферму потихоньку растаскивали на кирпичи те, кто что-то строил в своих дворах. Дядюшка имел возможность почти бесплатно передать ферму отца Снайпера своему брату, но тот тогда отмахнулся:

— Зачем мне лишние заботы? Своих хватает…

Дорога от фермы вела в луга и только в двух километрах от села выходила на основную трассу, если эту дорогу вообще можно было назвать трассой. Полотно было разбито основательно и много лет уже не ремонтировалось. Это мало чувствовалось тогда, когда Снайпер ехал в качестве пассажира на дядюшкиной «Волге». Но за рулем состояние дороги бросалось в глаза.

Снайпер, конечно, не имел причины жалеть чужую машину. Но невольно притормаживал перед каждой ямкой, как его учили когда-то. Срабатывал рефлекс. Ну, и инстинкт самосохранения. Из ямки на большой скорости легко вылететь за пределы дороги, и он однажды, в самом начале пути, чуть не вылетел. Спасло только хладнокровие и хорошая реакция, заменившая ему хотя бы толику водительского опыта. Да и без ямки, имея недостаточно водительского опыта за спиной, на такой дороге легко вылететь, если будешь ехать чересчур быстро. Только и успевай ловить фарами очередной поворот между скалами.

Но все же Снайпер хорошо понимал, что его попытка обмануть преследователей, хотя в какие-то первые мгновения и сработает, и определит основное направление преследования, не предотвратит блокировку дороги и в других направлениях. А что их блокировать, если направлений всего два? Это несложно и не требует больших человеческих ресурсов. В любом селе есть участковый, а то и два, есть у них и помощники, которые за ментовскую подачку или за прикрытие собственных темных дел готовы других преследовать. А дорогу блокировать можно одной тракторной тележкой. Выкатили, поставили тележку, а сам трактор можно в сторону отогнать. Тот, кто будет на скорости объезжать тракторную тележку, попадет под обстрел нескольких автоматов. Мало приятного. Но могут и без тележки обойтись. Менты, как обычно, самоуверенны и наглы и могут посчитать, что им хватит собственного «уазика», чтобы остановить какие-то старенькие «Жигули». Но пока дорога оставалась чистой. И только две машины проехали навстречу Снайперу. Он прилежно переключал свет фар с дальнего на ближний. Одна из встречных машин сделала то же самое, вторая не пожелала, и, получив удар светом по глазам, Снайпер испытал желание остановиться и дать вслед большому внедорожнику, кажется, «Лексусу», автоматную очередь. Но поборол в душе это желание. Раньше времени лучше не «светиться».

Но ментовской «тупорылый» автомат он держал под рукой, на переднем пассажирском сиденье, и всегда был готов к действиям.

Действия Заур ожидал там, где стояла полицейская машина с двумя ментами, которую встретили они с дядюшкой Абдулазизом. Первая встреча со Снайпером закончилась для ментов удачно. Они остались живы и даже не заподозрили, что он готов был стрелять. Вторая встреча может закончиться и плачевно. Причем Снайпер понимал, что пуля может и в него попасть. Это было бы неприятно, но сам он такого конца не боялся. Было только обидно и горько за больную мать, которая подобного не пережила бы. И только ради матери Снайпер готов был показать такие чудеса боя и умения побеждать, что сам бы удивился, прояви подобное кто-то другой. Он готов был стать героем только ради того, чтобы спасти жизнь своей матери. Но он был только готов. Случая пока не представлялось. Но впереди на дороге должна дежурить машина полиции. И два полицейских в бронежилетах и с автоматами. Не дорожные инспекторы, а обычные полицейские, но имеющие светящийся жезл дорожной полиции…

* * *

И машина стояла на своем месте, под тем же фонарем. И полицейские находились на месте. Причем, словно бы ничего не изменилось, тот, который повыше, стоял ближе к дороге и поигрывал светящимся жезлом. Второй, коренастый и в темноте неуклюжий, стоял перед капотом своего светло-серого с синей полосой «уазика». Разница заключалась только в том, что Снайпер теперь ехал на «Жигулях», а не на «Волге», ехал не как пассажир, а за рулем, и двигался с противоположной стороны.

Сообщение о происшествии полицейские, несомненно, получили. Об этом говорила уже реакция ментов на приближение машины как раз с той стороны, где происшествие и имело место быть. Высокий так и остался у дороги, а второй поставил локти на капот «уазика», и приготовил к стрельбе автомат. Приготовил, естественно, только угрожая, но не готовясь еще стрелять. Это большая глупость. Если угрожаешь, будь готов и стрелять. А менты всегда не готовы. И в этом их слабость. Тракторной тележки у них под рукой, похоже, тоже не оказалось, как и самого трактора, и обе полосы дороги оказались не перекрыты. Не было даже традиционных бетонных фундаментных блоков, которые выставляют на одной стороне дороге автокраном, чтобы машины не увиливали от проверки. Может быть, и стояли тут когда-то эти блоки, кажется, раньше стояли, и даже целый блокпост, кажется, был из них выложен — настоящий блокпост, с пулеметным гнездом и пулеметом в этом гнезде, но потом менты продали блоки кому-то, кто дом себе строил. Так в народе, вспомнил Снайпер, говорили.

Он переложил автомат себе на колени, включил сигнал поворота, повинуясь указующему жесту светящегося жезла, и сбросил скорость. Но скорость сбрасывал намеренно медленно и потому проехал чуть дальше и остановился так, что ментовский «уазик» уже не прикрывал капотом второго полицейского, хотя тот провожал машину стволом и даже якобы прицеливался.

Снайпер опустил в дверце стекло, поджидая неторопливо вышагивающего высокого полицейского. Тот, подходя, перекрывал видимость своему напарнику, и тот решил перейти от машины к столбу с электрическим фонарем. Снайпер поймал момент, когда мент оказался на одинаковом расстоянии от машины и от столба, легко поднял свой автомат, прижал приклад к плечу и дал очередь тому в голову. Второй остановился, развернулся и попытался убежать, не решаясь снять с плеча ремень автомата. Бронежилет на нем был без «юбки», и снайпер, выйдя из машины, прицелился и дал очередь в крестец бегущего мента. Все было кончено. Если высокий мент только ранен, то ранен он настолько тяжело, что уже не выживет и показаний дать не сможет.

Завершив дело, Снайпер собрался уже сесть в машину, когда в кармане первого мента зазвонил мобильник. Он вернулся, забрал телефон, не отвечая на звонок, но сначала проверил заряд батареи. Заряжен мобильник был почти до отказа. Это устраивало. Сменить sim-карту будет несложно. У второго в карманах телефона не оказалось. Снайпер заглянул в «уазик» и увидел, что трубка заряжается от «прикуривателя». Подумав, он вернулся к низкорослому менту, пошарил в карманах и нашел ключи от машины. Забрал с собой оружие и патроны и пересел в «уазик». По такой дороге в «уазике» ехать, как подумалось, удобнее. Есть надежда доехать. Да и всегда можно свернуть с дороги, чтобы проехать там, где простые «Жигули» сразу сядут на брюхо. Основываясь на этих принципах, Снайпер перетащил из первой машины все, что хотел с собой забрать.

Он поехал. Хотел было сначала поджечь машину уже покойного старого Муцалхана Надинова, отомстив тому за то, что он привел к дому участкового, но мстить уже было некому, к тому же машина эта хорошо послужила Снайперу, почти спасла его. И ее стало элементарно жалко. И он не стал поджигать. Но уже через несколько километров пожалел о том, что сменил машину. Подвеска у «уазика» была настолько жесткой, что казалось, спина готова вот-вот расколоться.

Миновав еще одно село, Снайпер не ответил на вызов рации и без проблем доехал до села дядюшки Абдулазиза. Подумав немного, и это село проехал, а потом и вообще съехал с дороги и остановился только у одиночной скалы. И оттуда позвонил эмиру Бахтиярову. Хотя время было ночное, Снайпер не слишком стеснялся — эмир Абдулмалик всегда отвечал на звонки. Ответил и в этот раз, причем сразу.

— Слушаю тебя, Заур.

— Я не оторвал вас от дел, эмир?

— Говори.

— Я попал в неприятную историю. Меня увидел один человек и привел участкового. Они в окно за мной подсматривали. Пришлось их застрелить и бежать из села. По дороге менты, у которых была машина, хотели меня захватить. Я двух ментов убил и машину забрал.

— Хорошо поработал. Так, где ты сейчас?

— В машине. Уже рядом. У одинокой скалы.

— Ментовская машина?

— Да.

— Какая?

— «Уазик». Я подумал, что нам может сгодиться в будущих операциях. Потому и не бросил ее.

— Ты хорошо придумал. Машина нам сгодится. Знаешь, где Змеиное ущелье?

— Направо от нас — третье по счету.

— Правильно. Загоняй машину туда. Во всех окрестностях это единственное место, где можно автомобиль поставить. Прямо между Начальных скал подыщи себе стоянку. Я сейчас пришлю пару человек. При подходе они тебе фонариком просигналят. Пусть пока машину заминируют, чтобы нам ее никто не заминировал. Для себя мы потом всегда разминируем. Как только они подойдут, возвращайся, их не жди. Рация полицейская в машине есть?

— Конечно. Трещит без умолку.

— Сможешь ее снять и принести?

— Не знаю. Не работал с такой техникой. Но попробую.

— Не знаешь, значит, и не надо. Сломаешь еще что-нибудь. А она нам нужна. Будем слушать, что менты про нас говорят. Минеры принесут.

— Понятно.

— Прицелы зарядить, понятно, ты не успел.

— Нет, эмир. Даже на зарядку не поставил. Только с мамой минутку пообщался.

— Жалко.

— Завтра мой дядюшка Абдулазиз вернется домой. Он меня туда отвозил. Я схожу к нему. Могу и сейчас отправиться. Тетушка Аймагуль дома. У них заряжу.

— Отдохни. Ты сегодня хорошо поработал. Сходишь завтра. Хотя к нам могут вот-вот привести механика, он посмотрит наш дизель. Тогда и идти тебе не понадобится. Возвращайся.

И эмир отключил телефон. Он всегда первым отключал связь, и Снайпер давно уже к этому привык. Даст команду и разъединит связь, чтобы не было никаких вопросов по команде.

Слева на металлической водительской дверце полицейская машина имела дополнительную фару-прожектор, которой можно было управлять и напрямую через опущенное стекло, и прямо из салона. Снайпер нашел, где включается фара, и ею подсвечивал себе дорогу, отыскивая Змеиное ущелье. В принципе, это было несложно, потому что считать до трех Снайпер умел без ошибок. Впрочем, сначала он чуть не ошибся. Луч прожектора показал вроде бы наличие ущелья, хотя это оказалось не ущелье, а просто глубокая впадина в хребте. Пришлось резко вывернуть руль и проехать дальше, до настоящего входа в ущелье. А перед входом располагались большие Начальные скалы, между которыми был лабиринт проходов. Случайно отыскав в полицейской машине фонарик на длинной ручке, Снайпер вышел и с его помощью просмотрел несколько неглубоких проходов, пока не подыскал подходящий для машины. И проехал туда. И только тогда вздохнул с облегчением. Добрался до места! Можно было даже сказать, что добрался до дома!

«Удачная у тебя поездка выдалась!» — сказал он сам себе.

«И не говори… Каждый бы так из поездки возвращался, тогда в округе ни одного мента не осталось бы. Удачная!» — ответил он сам себе, как своему второму «я».

Слышали его только скалы и полицейский автомобиль…

* * *

Людей, которых прислал эмир Абдулмалик, Снайпер увидел издалека. Он вышел из Начальных скал, когда, по своим прикидкам, посчитал, что они должны вот-вот подойти. И не ошибся. Светили два фонарика. Это пришли минеры.

— Долго идете, — укорил Снайпер.

— Темно. На камнях много времени потеряли. А у нас груз хрупкий и опасный. Споткнешься, долго тебя будут со скал соскабливать.

— За мной, — скомандовал Заур и молча двинулся по лабиринту к машине.

Осветил машину фонариком, даже не подходя к ней.

— Задача понятна?

— Ключи от машины… — потребовали у него.

Снайпер не стал спрашивать, зачем нужны ключи. Минеры свое дело знают так же, как он сам знает свое. И он молча протянул брелок.

— Катайтесь на здоровье.

— Сначала заминируем, потом покатаемся, — прозвучал ответ.

Парни были с чувством юмора.

— Там на заднем сиденье — автоматы. Заберите. Три штуки. И «рожки» к ним. Сдадите эмиру.

Свой пакет с угощением от тетушки Аймагуль Снайпер уже держал в руках.

— Я пошел. Догоните?

— Едва ли. Нам на час работы. Вернемся, ты уже спать будешь.

— Работайте…

Разговаривая с другими бойцами джамаата в таком тоне, чуть ли не в форме приказа, Снайпер сам себя ощущал сильнее и увереннее. Да, он был хорошим специалистом-снайпером. Но сейчас, после этой поездки, он почувствовал себя, в дополнение к первому, еще и очень крутым бойцом. Кто еще так вот удачно домой ездил, как он? Нет таких. Значит, он имеет право чувствовать себя лучше и сильнее, чем остальные. Конечно, сильному человеку жить труднее. От него и ждут большего, он и сам старается сделать больше. И, видя разницу между собой и другими, он всегда держится особняком, ни с кем не сближаясь. И потому, как правило, не имеет друзей. Друзья не любят, когда друг командует ими. Это их самолюбие задевает. А сильный человек командует всегда.

Впрочем, у Снайпера никогда не было друзей. Он искренне не понимал, что это такое, и потому не испытывал потребности в близкой дружбе. Были только приятели, как тот одноклассник, который стал потом участковым. Но это не друг. За друга ответственность следует чувствовать, и друг не будет подсматривать за тобой в окно. И в друга никогда не выстрелишь. А обстоятельства могут повернуться по-разному, потому что друг может иметь свои убеждения, отличные от твоих. Как тогда быть? Тогда друг сможет превратиться во врага. Но это значит, что он и настоящим другом никогда не был. Нет, чтобы не возникало в жизни лишних сложностей, решил снайпер, лучше друзей вообще не иметь.

— А вообще, чем одному-то плохо? Я не понимаю… — сказал он сам себе.

— Я тоже не понимаю… — сам себе и ответил.

Размышляя и общаясь со своим вторым «я», Снайпер добрался до входа в свое ущелье. Теперь предстояло только дойти до норы и постучать по камню, чтобы открыли. Перед этим еще необходимо будет состроить рожицу перископу, чтобы тебя узнали. Преодолев первый короткий участок до поворота, Снайпер хотел уже включить фонарь, чтобы не переломать ноги на каменистом дне последнего участка пути, когда впереди увидел два луча сильных фонариков. Кто-то шел к входу в нору.

Кто бы это мог быть? Светят два человека, но идущих может быть и больше.

Снайпер приготовил пистолет и пошел вперед, ощупывая ногой дорогу впереди и не включая свой фонарик…

Глава пятая

Сразу после завтрака Солмагаров дал подробный инструктаж старшему сержанту Рязанцеву и старшему прапорщику Факхатуллину по занятиям на текущий день, опять уделив много часов тренировке на скалодроме, и двинулся к КПП, где его уже должна была дожидаться машина. До завтрака командир взвода провел с солдатами десятикилометровый марш-бросок. Это зарядило его энергией на целый день и даже настроение подняло. И даже моросящий дождь, который не прекращался всю ночь, настроения не портил.

Машина уже ждала. Водитель был все тот же угрюмый человек, который отвозил его в комендантский городок минувшим днем, а старшему лейтенанту, находящемуся в прекрасном расположении духа, наоборот, хотелось с кем-то пообщаться и поболтать на отвлеченные темы, то есть позволить себе то, что невозможно позволить с солдатами взвода. Но с этим водителем разговаривать было невозможно.

Однако едва Олег Павлович сел в машину, как ему позвонил капитан Исламбеков.

— Слушаю вас, Кабир Нафизович, — бодро сказал старший лейтенант.

— Олег Палыч, вы скоро будете?

— Уже в машине сижу.

— Хорошо. Я жду. Нам, вероятно, предстоит небольшая поездка. Наш общий подопечный опять отметился. Всерьез отметился. По нашей, можно сказать, наводке. По крайней мере, меня в этом почти прямо обвинили.

— Очень приятно чувствовать себя наводчиком. Иногда хочется чего-то нового. А таких обвинений мне еще ни разу не предъявляли. Снайпер?

— Он самый. У нас с вами только один общий подопечный. Подробности по телефону докладывать не буду. Приезжайте.

Солмагаров спрятал телефон и посмотрел на водителя.

— Требуют как можно быстрее к вам в управление. Гони, на пределе своих возможностей…

Гонки на утренних улицах, когда толком не проснувшиеся люди спешат на работу, никого еще до добра не доводили. Но в этот раз все обошлось без эксцессов и добрались до крыльца управления без происшествий.

Получив у дежурного на руки пропуск, Солмагаров двинулся к кабинету капитана.

Исламбеков, как и минувшим днем, сидел за компьютером. При появлении старшего лейтенанта встал и, сделав приглашающий жест, проводил того до своего стола, на котором уже лежали приготовленные бумаги. Они лежали в том же порядке, как и минувшим днем, словно никто их не убирал, хотя капитан в действительности убирал их на глазах Солмагарова в сейф.

— Готовы выслушать пренеприятнейшие известия?

— Только не пугайте меня ревизором…

— Обойдемся без Гоголя, — капитан повернулся вместе с вертящимся креслом в сторону старшего лейтенанта. — Вчера, как вы и подсказали, я позвонил в МВД и попросил по возможности понаблюдать за домом родителей Снайпера. А там, в селе, недавно появился новый участковый. Кстати сказать, одноклассник самого Снайпера и чуть ли не его друг. Так вот, из МВД позвонили этому участковому, тот нашел местного «сексота», про которого я вам сообщал, и попросил того пошире раскрыть глаза. И буквально через час после получения задания «сексот» сам приехал к участковому домой и сообщил, что видел Снайпера. Тот прибыл домой вместе со своим дядей, неким Абдулазизом Муталибовичем Сахаватовым, известным в районе человеком, бывшим директором местного совхоза-миллионера, на его личной «Волге». Муцалхан Надинов, так зовут «сексота», сам видел, как Снайпер вышел из машины и вместе с отцом стал открывать дворовые ворота, чтобы в них въехала «Волга». Неизвестно по какой причине, но Надинов предположил, будто они что-то привезли, и тотчас снова уедут, и потому торопил участкового. Участковый не стал ждать, когда соберутся вместе все три местных милиционера, только позвонил коллеге с соседнего участка и попросил помочь. Там в селе два участка, а значит, два участковых, и у них имеется одна на двоих машина с водителем. Потом позвонил в райотдел, откуда напрямую получал задание, а сам, захватив автомат, поехал на машине «сексота» к дому Сахаватовых. Что там происходило, неизвестно. Через некоторое время позвонили второму участковому, поскольку первому дозвониться было невозможно, и сообщили про стрельбу на улице. Второй участковый выехал на место происшествия вместе с местным уполномоченным ФСБ. Первый участковый был найден на дороге с простреленной головой, без автомата. Пуля вошла ему ниже затылка и вышла через темечко. Характерное попадание при стрельбе в убегающего. Отсюда и вывод, что участковый сам не стрелял, но убегал. Может быть, чтобы себя не выдать. В трех десятках метров от него на газоне нашли тело Муцалхана Надинова, пожилого человека, не способного убегать в силу своей хромоты. Рядом с ним валялся окровавленный чехол от автомобильного сиденья. Предположительно, Снайпер, застрелив обоих, уехал на машине Надинова. Самого же хозяина машины застрелил, когда тот сидел за рулем. Свидетели показали, в какую сторону уехал Снайпер. Была поднята тревога, перекрыты дороги, но быстрый поиск успехом не увенчался. Что интересно. Среди тех, кто звонил второму участковому села, был и отец Снайпера. Тот сообщил, что на улице неподалеку от их дома стреляют. Предположительно это страховка. Вору положено громче других кричать: «Держи вора!»

— Выезжать на задержание опасного бандита вдвоем с немощным хромым стариком — это верх легкомыслия, — дал оценку событиям старший лейтенант Солмагаров. — Участковый был явно неопытный…

— Мальчишка…

— Если так рассуждать, то Снайпера нам тоже следует рассматривать как мальчишку. А он вон что творит.

— И это еще не все, — сказал капитан, как пригрозил.

— Было продолжение?

— Естественно. Если передали сообщение о происшествии, то дороги блокируют не только в одну сторону. Тем более что перехват не удался. Сообщение посылалось циркулярное, то есть всем постам. Но со стороны гор ни одного стационарного поста не было — только пост из двоих полицейских на «уазике». Они, видимо, и попытались остановить подозрительную машину. Оба были убиты. Местные жители слышали автоматные очереди. Предположительно, Снайпер захватил автомат убитого им участкового и из него расстрелял полицейский пост. Там же он сменил машину и дальше поехал уже на полицейском «уазике».

— Четыре человека за одну ночь…

— За вечер. Практически в течение двух часов. И все — следы Снайпера потеряны. И полицейского «уазика» тоже нет. Допрошены братья Сахаватовы, отец и дядя Снайпера. Они утверждают, что только старший брат приехал в гости к младшему брату. Заура Сахаватова ни тот ни другой не видели уже давно. Ворота для «Волги» помогала открывать младшая дочь хозяина дома, Бислимат, кстати, невеста убитого участкового. У нее истерика, и допросить ее возможности не было. Вот пока и все. Я предполагал выехать на место вслед за следственной бригадой. Нет желания отправиться вместе со мной?

— А какой смысл? Только развлечься, развеяться? — спросил старший лейтенант.

— Да, — согласился капитан. — Смысла нет — все данные мы получим от следственной бригады. Сами мы ничего нового после профессионалов найти не сможем, так что терять время не будем. В районной полиции больше всего обеспокоены тем, что в угнанном «уазике» была установлена полицейская рация. И теперь Снайпер, а вместе с ним и эмир Абдулмалик Бахтияров будут иметь возможность слушать все полицейские переговоры и будут знать обо всех акциях, что планируются и проводятся против них.

— Пусть волну сменят, — нашел, казалось, простое решение старший лейтенант.

— Если бы это можно было сделать так запросто! Но у нас здесь все частоты заняты войсками ПВО, ракетчиками и летчиками. И переход на любую другую волну, кроме выделенной, возможен только после решения этого вопроса в Москве. А это, понятно, затянется на пару месяцев.

— Ну, тогда есть еще более простое решение, — сказал Солмагаров. — Ничего не нужно предпринимать против Бахтиярова, и пусть он потихоньку себе уничтожает ментов. Кому их жалко…

— Ментам себя жалко.

— А работать против него нам и вам, — старший лейтенант вдруг встал из-за стола, всем своим видом показывая, что ему в голову пришла хорошая мысль. И он выкладывал ее, одновременно сам формулируя. — Нам и вам… Нам и вам… А ментовскую рацию использовать… Да… Мы только недавно соображали, как же нам гнать Бахтиярову «дезу». Вот и получилось, что он сам предоставил нам канал. Только «деза» должна быть строго дозированная и ненавязчивая. Иначе можно спугнуть. Точно. Ничего лучше не придумаешь. Будем выдавать небольшими порциями. Пусть голову ломает, что здесь затевается. Нам необходимо будет все расписать и строго просчитать, каждое слово, вылетевшее в эфир. Чтобы ничего лишнего не ляпнуть…

Капитан все понял и тоже встал. И даже руками развел от удивления, как сам до такого не додумался?

— Просто, как все гениальное!

— Но очень осторожно давать «дезу». И малыми порциями. Ничего не разжевывая. В психологии есть такой принцип: воображение подсказывает человеку то, что он желает услышать, или увидеть, или узнать. По этому принципу женщина в короткой юбке возбуждает мужчину больше, чем женщина обнаженная. Мы даем информацию намеками с примесью прямых приказаний. Но приказания эти должны быть конкретными. Между несколькими конкретными приказаниями должно образовываться пространство, которое Бахтияров заполнит образами из своего воображения. И тогда все может получиться.

— Тогда все получится. Сам Аллах надоумит эмира Бахтиярова воспользоваться этой рацией. В наказание за грехи его.

— Я не силен в теософии, — усевшись на прежнее место, сказал старший лейтенант. — А что, в исламе как считается, Аллах наказывает людей?

— Конечно. Аллах ввел законы, которые нельзя нарушать. Нарушивший его законы подлежит наказанию. Разве в православии не так?

— Насколько я знаю, нет. Нам Господь дал не законы, а заповеди. И нарушивший их сам себя наказывает, сам себе и своей душе приносит вред. Что такое заповедь? Это тоже, по большому счету, закон. Но за нарушение не бьют палками. Человеку говорят: не садись на горячую плиту, задница поджарится. Если он нарушает и садится — виноват он сам. Он сам себя наказал.

— Ладно, оставим теософию. Займемся лучше текущими делами.

— Да. Мне еще надо кучу бумаг рассортировать, а потом и прочитать…

* * *

Командир отдельного сборного отряда спецназа ГРУ подполковник Полковников, видимо, устал ждать, когда Солмагаров пожелает с ним пообщаться и доложит о положении вещей во исполнение приказа о разработке операции. И он позвонил сам перед обедом, когда у командира взвода голова уже шла кругом от большого количества прочитанных документов и возникало желание просто всю эту кипу бумаг разорвать и выбросить. Чтение началось после сортировки, на которую ушло больше двух часов. Читать все приходилось с предельной внимательностью и выуживать факты, которые могли бы оказаться полезными. Но таких фактов было мало. И уже ко времени, когда подполковник позвонил, старший лейтенант начал всерьез подумывать о том, что он зря убивает время, вместо того чтобы готовить взвод к операции. Вопрос подготовки взвода интересовал, видимо, и командира отряда.

— Здравствуй, Олег Палыч! Как дела?

— Здравия желаю, товарищ подполковник. Работаем.

— Просьбы есть?

— Так точно. Заберите меня отсюда, спасите. Тону в ворохе бумаг. Мне проще пешим маршем до Парижа дойти и штурмом взять Эйфелеву башню, чем все это перелопатить.

— Главное, чтобы толк был.

— В том-то и беда, что толку я пока не вижу. Одна только «зацепка» проскочила, насчет фамилии матери Снайпера…

Старший лейтенант увидел, как капитан Исламбеков показывает ему на ухо. И догадался, что в управлении могут прослушиваться телефоны. Современная техника позволяет слушать все разговоры и по простой телефонной линии, и по сотовой связи. И потому разговор замял:

— Но выглядит эта «зацепка» не слишком убедительной…

— Что за «зацепка» такая?

— Нетелефонный разговор. Доложу лично. Там и просьба будет. Потребуется ваша организационная помощь. А вот настоящая «зацепка» пришла совсем с другой стороны. Мы с капитаном Исламбековым уже обсудили вариант, думаю, он и вам понравится. Но и это я тоже лично доложу. Скоро вернусь. Надо со взводом позаниматься.

— Я как раз по этому поводу и звоню. Как во взводе дела?

— Тренируется. Пытаемся и старшего прапорщика Факхатуллина в форму привести. Может, и получится. Пока его две снайперские пары подготовлены лучше, чем он. Но они — наши, по нашим программам готовились. А он — по общевойсковым. А меня в операции такая подготовка не устраивает. Откровенно «не тянет» по многим параметрам.

— Я вот по этому поводу тоже собирался тебе вопрос задать. Я примерно полчаса назад наблюдал за тренировками твоего взвода. Старший сержант занятиями руководит, как его…

— Старший сержант контрактной службы Рязанцев. Толковый замкомвзвода.

— Да, Рязанцев. А старший прапорщик в строю. Вместе с солдатами. Меня это смутило. Это, вообще-то, нарушение субординации. Но я подумал, твое распоряжение, а твои мотивы мне неизвестны.

— Он к вам не обращался с жалобой, товарищ подполковник?

— Нет. Не жаловался. А было на что?

— Вчера поставил меня в известность, что доложит командиру отряда свое несогласие с моими методами подготовки. Это касалось его двух снайперских пар.

Солмагаров не жаловался, он просто готовил почву на случай, если пожалуются на него. И так готовил, чтобы командир оказался на его стороне.

— С чем он не согласен?

— Я, когда вчера из-под бумаг все же выполз и в расположение прибыл, взвод на скалодроме занимался. А Александр Латыпович со снайперами почему-то отдельно, в углу. По десять отжиманий от пола, десять подходов, не больше… Утверждает, что снайперам, согласно нормативам, запрещено поднимать больше двадцати пяти килограммов. Иначе закрепостятся мышцы рук. Я поинтересовался, кто будет поднимать на скалы его снайперов? Мы в горы собираемся. Мне там не нужен балласт. И приказал поставить их в строй, чтобы получали общие нагрузки. И отжимание приказал выполнять по двести раз. С этим не согласился прапорщик. Обещал подать в третейский суд в вашем, товарищ подполковник, лице.

— Понимаю его. Но тебя я больше понимаю. Наши снайперы, которые, по нашим нормативам, готовятся разве хуже общевойсковых?

— Не знаю, соревновались ли они в тире или на стрельбище, но в бою наши, естественно, лучше.

— Я тоже так думаю. Спецназ — это спецназ. Это Факхатуллину знать следует. А сам он как?

— Человек упертый. Если с ним поработать, может получиться толк. Главное, характер у человека есть. Так что натаскаем…

— И хорошо. Так я не понял, он по твоему приказу в строю солдат находится?

— Нет, такого приказания я не отдавал. Видимо, хочет подтянуться. Я вчера сам с ним полчаса на скалодроме занимался. Персонально. Отдельно от взвода. Прогресс есть. Наверное, сегодня сам желает получить полную солдатскую нагрузку.

— Так завтра обедать сядет за солдатским столом.

— Тоже дело полезное, товарищ подполковник. Будь моя воля, я бы со всеми дежурными по кухне так поступал.

— Когда в расположение вернешься?

— Планирую вскоре после обеда.

— Взвод проверишь — и сразу ко мне.

— Есть сразу к вам, товарищ подполковник.

Казалось, от этого приказа у старшего лейтенанта поднялось настроение. В надежде в скором времени освободиться от бумаг, он с новыми силами принялся за чтение…

* * *

Дождь на улице так и не прекращался. Солмагаров даже за двери не стал выходить, ожидая, когда к крыльцу подъедет машина. Невольно возникла мысль, идут ли дожди там, где прячется в горах банда Бахтиярова. Впрочем, этот вопрос волновал командира взвода не настолько, чтобы возвращаться в кабинет капитана Исламбекова и смотреть прогноз погоды. Работать придется при любой погоде. Вопрос был только в том, как работать и как скоро. Хотелось бы, конечно, побыстрее.

И уже в машине возник попутный вопрос, который следовало задать старшему прапорщику Факхатуллину, — влияет ли дождь на качество стрельбы снайперов и может ли он помешать проведению операции? Водитель в машине уже сменился, и снова пришлось ехать с первым водителем, разговорчивым. Но сам старший лейтенант за половину дня чтения бумаг так устал, что разговаривать на отвлеченные темы ему не хотелось. Водитель, видимо, понял, какое у старшего лейтенанта настроение, и помалкивал.

Тем не менее язык у водителя, видимо, чесался, и он, подъехав к КПП, вышел из машины, несмотря на дождь, и заглянул к дежурному, чтобы поговорить хотя бы с тем. Солмагарову до этого дела было мало, сказав водителю, в какое время следует подъехать утром, Олег Павлович прошел в спортзал. На этот раз взвод не разделялся и в полном составе, включая снайперов и Факхатуллина, тренировался в прежнем ритме на скалодроме. Как и минувшим днем, с двумя секундомерами в руках, результаты фиксировал Рязанцев. Солмагаров подошел и заглянул в тетрадь, в которой старший сержант фиксировал результаты. Старший прапорщик оказался толковым учеником. После минувшего вечера, когда сам командир взвода персонально дал ему урок техники армейского скалолазания, он, по сравнению с результатами минувшего дня, уже значительно улучшил личное время прохождения дистанции и даже приближался к достижениям более опытных солдат взвода.

— Подмените меня, товарищ старший лейтенант? — спросил Рязанцев.

— Размяться хочешь?

— Есть такое желание.

— На два забега. Потом к командиру отряда пойду. Приказал сразу к нему прибыть.

— Я быстро… — пообещал старший сержант.

Он побежал в очередной паре и показал результат, близкий, к результатам самого командира взвода. Потом пару забегов пропустил, чтобы отдохнуть, и снова побежал. Теперь результат был чуть хуже. Силы все же полностью восстановиться не успели. Но старший сержант был и этим доволен и забрал секундомеры из рук командира.

Но уйти командир взвода не спешил. Он подозвал к себе старшего прапорщика. Тот опять был в насквозь промокшем спортивном костюме, выделяющем его среди солдат, и подошел сразу.

— Александр Латыпович, вопрос по вашему профилю. Работа снайпера сильно, я слышал, осложняется дождем?

В действительности Солмагаров ничего подобного не слышал, но ему просто было интересно, будет или нет набивать себе цену старший прапорщик.

— В незначительной мере, — ответил Факхатуллин. — Естественно, во время любых атмосферных осадков видимость ухудшается. Но с «оптикой» она в любом случае лучше, чем без нее. Вот при использовании крупнокалиберных антиматериальных винтовок[5], там — да, из-за большого расстояния дождь сказывается, и следует делать особую поправку на интенсивность дождя, силу ветра и расстояние. Для этого лучшие КСК, как правило, комплектуются портативной метеостанцией и баллистическим калькулятором. Но нам таких пока не дают, будем обходиться обычными винтовками. На нашей работе такой не слишком интенсивный дождь, я думаю, не скажется.

— И то хорошо. Хоть мелочью порадовали.

Олег Павлович махнул рукой, отдавая общую команду:

— Продолжайте занятия по расписанию.

И вышел из спортзала.

В штабе в кабинет к командиру сборного отряда очереди не было, старший лейтенант сразу постучал в дверь и, получив разрешение войти, открыл дверь и переступил порог.

Полковников встал, чтобы пожать старшему лейтенанту руку. Состав отряда формировался из шести взводов разных бригад, объединенных в одну командировочную отдельную роту. Командир отряда, начальник штаба, и старший лейтенант Солмагаров были из одной бригады и хорошо друг друга знали.

— Рассказывай, Олег Палыч, как дошел до такой жизни.

— Какой, товарищ подполковник?

— Той, что превратила тебя в бумажную крысу.

— Сам не рад. Но вынужден выполнять приказ командира отряда.

Командир отряда кашлянул в немелкий, с голову, пожалуй, нормального человека кулак, и спросил то, что не мог спросить по телефону:

— Докладывай все по порядку. За что «зацепился», на чем спотыкаешься, если такой костыль, как я, понадобился.

— Извините, товарищ подполковник. Мобильник звонит. Разрешите ответить?

Старший лейтенант вытащил из кармана телефон, в котором слабо гудел виброзвонок, посмотрел на определитель номера и добавил:

— Капитан Исламбеков…

— Отвечай.

Олег Павлович приложил трубку к уху.

— Слушаю вас, Кабир Нафизович.

— Олег Павлович, приехала следственная бригада нашего управления. Выезжала на место работы Снайпера. Есть интересные данные. Реакция нужна скоростная. Еще возможность «зацепки». У вас нет телефона с контролем прослушивания?

— Две секунды…

Старший лейтенант повернулся к подполковнику.

— Товарищ подполковник, капитан спрашивает, нет ли у нас телефона с контролем прослушивания? Хочет рассказать о новых «зацепках». Следственная бригада привезла. Требуется срочно отреагировать.

Подполковник молча вытащил из чехла на поясе мобильник и протянул.

— У меня и у начальника штаба. Контроль спутниками ГРУ. Это надежно.

Старший лейтенант сказал в свой сотовый телефон:

— Я вам сейчас перезвоню.

Отключил связь и тут же набрал номер на мобильнике подполковника.

— Слушаю вас, Кабир Нафизович. Телефон на контроле спутника ГРУ. Значит, и ваш сейчас тоже контролируется.

— Короче говоря, Олег Павлович, ситуация складывается такая. Снайпер похитил у убитых полицейских два мобильника. Возможно, он или еще кто-то, кому телефоны передаст, попытается до конца использовать находящиеся на счету деньги и только потом сменят sim-карту. Мы имеем возможность через ЦИБ[6] прослушать их разговоры. Но не можем определить месторасположение. Это может только ГРУ…

— Я понял. Давайте номера.

Исламбеков продиктовал три номера. И объяснил:

— Третий номер — отца Снайпера. Домашнего телефона у них нет, но один из следователей сообразил, что мы можем контролировать разговоры отца, и спросил у того номер. Дескать, вдруг возникнут вопросы и потребуется какое-то уточнение…

— Молодец, с головой дружит.

Отключив связь, Солмагаров сразу взял со стола подполковника чистый лист бумаги и записал номера, затем придвинул лист командиру, уже севшему за свой стол.

— Это…

Старший лейтенант объяснил.

— Другие вопросы в Москву будут?

— Другие будем решать здесь.

Подполковник взял свой телефон, нашел в «записной книжке» номер, позвонил и кратко объяснил, что ему требуется. А старший лейтенант тем временем продумывал свой доклад командиру по «другим вопросам», которые предстояло решить, и даже варианты решения…

Глава шестая

Снайперу стоило большого труда не отстать от людей, светящих себе под ноги фонарями, тогда как он позволить себе подобного и не обнаружить себя не мог. В ущелье было очень темно. Да и не могло быть светло, потому что крутые склоны хребтов стояли так близко один от другого, что даже днем присутствовало ощущение, что находишься в колодце. Иногда, когда небо было ясное, днем можно было рассмотреть отдельные яркие звезды. Снайпер слышал, что днем, когда смотришь из колодца на небо, видишь звезды. Но сам он в колодец никогда не спускался и потому утверждать так однозначно не мог. Однако верил людям на слово. А как было не поверить, если в тесном ущелье все обстояло точно так же? Или почти так же, потому что ущелье — все-таки не колодец и имеет только две стены, а не четыре.

Он шел, стараясь по мере возможности идти быстро и не повредить себе ноги, но догнать никого не мог. И включил свой фонарик только после того, как увидел, что люди, идущие впереди, остановились, потом кто-то посветил им снизу, и их фонарики погасли. Заур отчетливо различил лучи и понял их значение. Все это, по его мнению, значило, что в перископ за подходящими наблюдали, а сами они пришли к нужному камню, зная точно, где вход, постучали условным стуком, им открыли и подсветили спуск. На душе стало легче. А то Снайпер уже приготовил свой мобильник, чтобы позвонить эмиру, но колебался, не желая поднимать лишний раз тревогу. Если бы он увидел, что лучи фонарика шарят в поисках нужного камня, то скорее всего позвонил бы.

Со своим фонариком идти стало несравненно легче, и Снайпер быстро добрался до камня. Условный стук, как показалось, шел не снаружи, а изнутри валуна. Пустотелость прикрытия все же могла когда-то и выдать. Об этом несколько раз говорил сам эмир Абдулмалик, но никто не мог придумать для джамаата какой-либо механизм, способный помочь одному человеку поднимать такой тяжелый камень над входом. Инженеров в джамаате не было, и среди друзей эмира были, большей частью, одни музыканты, и ему некого было позвать. Даже саму эту нору делал для них немец, пришедший из Афганистана. Он был горным инженером. Вернее, немец сам почти ничего не делал. Он только пальцем показывал, а делали простые бойцы. Немец был наемником, но повоевать долго не смог. Его подстрелили в случайной стычке с постом спецназа. Пуля угодила ему в глаз, на который он ослеп. Его счастье, что не задела мозг. Пустотелый камень придумал немец. Он же посадил двух человек, чтобы они несколько дней долбили его, когда сам он показывал, как сделать рычаг для поднятия камня. Механизм получился сложный, но надежный.

Когда Снайпер возвращался в светлое время суток, то, несмотря на обычный полумрак, царящий в ущелье, он обязательно, перед тем как постучать, подставлял под перископ свое лицо и корчил страшную гримасу. Это было своего рода приветствием дежурному на выходе. Ночью перископ работал в инфракрасном режиме, и корчить гримасы было бесполезно. В инфракрасном режиме любое лицо выглядит гримасой. Снайпер сам несколько раз дежурил у перископа ночью и убедился в этом.

Камень приподнялся. Зауру подсветили фонариком снизу, сам он сверху подсвечивал, и пришлось опять ползком забираться под камень. Делал он это обычно вперед ногами. Неудобно было и так, и эдак, потому что вперед ногами приходилось спускаться, ложась на спину. Но все же, пользуясь гибкостью своего тела, Снайпер проскользнул под камень без проблем.

— Эмир Абдулмалик у себя? — спросил он дежурного, хотя сам отлично знал, что эмир должен быть у себя в комнате-гроте, отделенном от общего помещения деревянной дверью и пятиметровым коридором, преодолевать который даже ему, Снайперу, не самому высокому человеку в джамаате, приходилось наклонившись. Коридор не долбили, а копали между двумя скалами, и со всех четырех сторон остались только камни, которые тоже пробовали долбить, но немец, приложившись к скале ухом, послушал, как звучат удары, и запретил дальнейшую работу. Скала могла рассыпаться. Рядом с комнатой-гротом эмира располагался второй грот, побольше размерами. Его Бахтияров приказал приспособить под склад. Там хранилось все оружие джамаата, продукты питания, и там же стояла дизельная электростанция.

— Должен быть у себя, — сказал дежурный, усаживаясь на ящик, покрытый овечьей шкурой. Раньше здесь находились три ящика и три шкуры, на которых можно было лежать. Но однажды лежа дежурный заснул, и Бахтияров приказал ящики вместе со шкурами убрать. Дежурный мог теперь только сидеть и сидя прикладываться глазами к окулярам перископа.

— Кто передо мной пришел?

— Джавад привел какого-то имама. По приказанию эмира. Они к нему отправились. И ты поспеши, а то потом Бахтиярову тебя и выслушать будет некогда.

Снайпер поспешил. Он не опасался, что эмир Абдулмалик будет занят, а просто из интереса. Эмир вроде бы не был фанатически верующим человеком. Зачем же он пригласил сюда, в «нору», имама? А если имам выдаст?

Впрочем, Абдулмалик сам был человеком думающим и не делающим поспешных шагов. Если пригласил, значит, ему это было необходимо. Но интерес у Снайпера проснулся, и он поспешил, подсвечивая себе в проходах полицейским фонариком. Аккумуляторы своего фонарика он предпочитал поберечь. А в полицейском наверняка даже не аккумуляторы стоят, а простые батарейки. Отслужат свое, можно будет их выбросить.

Все помещение, занимаемое джамаатом, было невелико, и Заур быстро дошел до грота эмира. Каково же было удивление Снайпера, когда он еще из коридора увидел, чем занимается имам. Священник, закатав рукава одежды, ковырялся испачканными маслом руками в дизельном двигателе электростанции. Сразу вспомнилось, что эмир сказал по телефону. Должны были привести механика, который посмотрит электростанцию. Правда, он не говорил, что механик этот будет имамом, но кто сказал, что имам не был в какое-то время, до того как посвятил жизнь Аллаху, механиком. Наверное, не все забыл, что знал.

Эмир стоял рядом. Между ним и механиком располагалась керосиновая лампа. Увидев подошедшего Снайпера, эмир выпрямился, приветственно кивнул и, второй раз кивнув, указал на дощатую дверь в свой грот. И сам молча двинулся первым. Снайпер прошел за ним.

— Рассказывай, что и как там было, — едва слышно потребовал Бахтияров.

Снайпер начал рассказывать. Точно так же приглушая голос. Подумал, что эмир не желает, чтобы посторонние слышали, о чем здесь идет разговор. Говорить Заур старался коротко, опуская подробности, но все же связанно, чтобы все было понятно, умышленно не заостряя внимания на своих действиях. Знал, что Бахтияров терпеть не может хвастовства. А если вопросы возникнут, эмир сам спросит.

— Полицейская рация… — начал было эмир, когда Снайпер закончил речь. Но тут же вспомнил: — Ах да… Я распорядился. Минеры снимут аккуратно и принесут. Если работает от автомобильного аккумулятора, то и аккумулятор принесут. Ты не остался им помочь?

— У меня день был нервный… — оправдываясь, ответил Снайпер. — Не догадался.

— Ладно. Тогда иди отдыхай. Я пока помогу механику. Ты молодец, очень хорошо себя показал. Многие считают, что ты только с винтовкой умеешь управляться, но ты и без винтовки отличный боец. Я рад, что ты со мной. Спасибо тебе. Иди.

— Эмир, тетушка Аймагуль просила передать вам угощение. Правда, она не знала, сможет ли меня увидеть на обратной дороге, и потому передала по пути туда, и все уже остыло. Но она вкусно готовит. А пирог с курицей можно и холодным есть, — он протянул эмиру пакет, приготовленный тетушкой Аймагуль. Что при передаче пакета имя эмира Абдулмалика даже не упоминалось, Снайпер не сказал. Он считал, что это подразумевалось, поскольку пакет был большой и наполнен продуктами, которых одному Зауру хватило бы на две недели.

— Спасибо. Иди отдыхай.

Снайпер ушел на свое место в большой грот, где располагался весь джамаат. Ящиков на всех не хватало. Многие спали просто на голом камне. Естественно, бросив на него кто одеяло, кто овечьи или козьи шкуры грубой выделки, а то и вовсе невыделанные. Здесь было только двое дощатых нар, сооруженных в два этажа еще немцем. Нижние нары немец сделал для себя. А после его смерти их занял, ни с кем не посоветовавшись, Снайпер. И если на ящики, стоящие у стены, когда хозяина лежанки не было в «норе», мог улечься любой, то нары Снайпера никто занимать не смел. Так он сразу себя поставил, что с ним считались. Усевшись на свои нары, Заур привычно уложил под подушку, сделанную из старого армейского бушлата, пистолет, повесил на гвоздь, вбитый в перекладину стоек, свою куртку, туда же повесил и рюкзак, разулся и лег. Ему казалось, что уснуть он должен сразу, как только закроет глаза, — так устал. Но сон никак не шел. Вспоминалось в деталях все от начала до конца. Даже то, как он выходил из «норы», почему-то вспоминалось и вертелось перед закрытыми глазами. Наверное, подводили нервы. А снайперу необходимо иметь крепкие нервы. Значит, следует заставить себя заснуть. С этими мыслями он в самом деле заснул. Заснул и даже не слышал, как подошел к нарам эмир Абдулмалик, посмотрел на него и даже руку протянул, чтобы коснуться плеча, но передумал, сам взял рюкзак, вытащил из него аккумуляторы для ночного прицела и зарядное устройство, рюкзак повесил на место, еще раз глянул на Снайпера и ушел…

* * *

Снайпер проснулся часа через три. При постоянном круглосуточном проживании в темноте легко теряется ощущение времени, без солнечного света, как правило, люди перестают различать, когда день, а когда ночь, и Снайпер ощущал это на себе постоянно. Такое положение вещей ему не нравилось, и он предпочитал придерживаться определенного расписания. При неверном и колеблющемся свете масляного светильника, решив проверить, который час, Снайпер сунул руку в карман своей куртки, вытащил телефон, чтобы посмотреть, сколько он спал, а заодно обратил внимание, что слабо заряжен аккумулятор, и он решил подняться, чтобы проверить, можно ли подзарядить батарею. Если имам отремонтировал дизельную электростанцию, то следовало зарядить аккумуляторы, хотя в другом кармане у него имелось два полицейских телефона, и позвонить при необходимости всегда можно было бы с них. Тем более что на счету этих трубок наверняка были деньги. Зачем тратить свои деньги, вернее, деньги отца, которых у пенсионера и так не хватает, тем не менее, он всегда кладет определенные суммы на номер сына, чтобы тот имел возможность связаться с родными. Но свой телефон должен быть всегда заряжен. Отец знает только этот номер и звонить будет только по нему.

Обувшись, Снайпер накинул куртку и пошел к складскому гроту. Однажды, еще мальчишкой, отец велел ему приложить ухо к деревянному столбу линии электропередачи и послушать. Снайпер послушал. И удивился тому, как дрожат и поют вибрирующими голосами столбы. Сейчас у него было ощущение, что точно так же поют и вибрируют его ноги. Хотя он и ехал большую часть пути, тем не менее, и прошел немало. А для человека, большую часть времени до этого сидящего под землей без активного движения, нагрузка была уже значительной. Ведь пришлось не только идти, но и бегать.

Имам уже ушел. Вернее, его увели, как подумалось. Проводили. Не уложат же его в «норе» отдыхать. Но дизель работал, это было хорошо слышно уже при подходе к коридору. Рядом горел масляный светильник. Там же и керосиновая лампа стояла, но потушенная. Керосина было немного, его запасов никогда не хватало, и потому его берегли. По нынешним временам купить солярку проще, чем купить керосин. За керосином приходилось аж в сам райцентр кого-то отправлять. Солярку же не покупали, а брали на ближайшей заправке. Хозяин заправки приказал своим работникам давать солярку для эмира Бахтиярова бесплатно. Это было недалеко, сразу за селом, где жил дядюшка Абдулазиз.

От дизельной электростанции была протянута «переноска» с десятью розетками. Переступив шланг, идущий от выхлопной трубы дизеля к какой-то щели между камнями, Снайпер подошел к «переноске» и увидел, что здесь уже заряжаются его аккумуляторы для ночного прицела «винтореза». Кто-то позаботился о нем, пока он спал. Сделать это мог только эмир Бахтияров. Больше никто не решился бы забраться к Снайперу в рюкзак.

Поставив на зарядку телефон и положив его рядом с тремя другими мобильниками, Заур увидел за ящиком какое-то странное зарядное устройство, которого раньше не было. Провод от него тянулся к выходу и заворачивал, похоже, в сторону грота эмира Абдулмалика. Покинув складской грот, Снайпер посмотрел направо. Из-под неплотно прикрытой дощатой двери грота эмира падал на каменный пол колеблющийся свет. И еще из грота доносился какой-то треск. Словно бы там что-то горело и потрескивало. Снайпер подошел к двери и негромко постучал. Ему никто не ответил. Эмир обычно приглашал сразу. Обеспокоенный странными звуками, снайпер чуть-чуть приоткрыл дверь и заглянул.

Эмир сидел на бушлате, накинутом на ящик. Перед ним стояли большие ящики, заменяющие стол, и накрыты эти ящики были настоящей скатертью, принесенной кем-то из бойцов из дома специально для Бахтиярова. Перед Абдулмаликом стояла полицейская рация, к которой и вел провод от адаптера, подключенного к розетке дизеля. Именно рация так трещала. А на ушах эмира были большие наушники, и именно поэтому он не слышал стука в дверь. Бахтияров слушал полицейские переговоры. Еще один провод от рации вел из-под двери куда-то к выходу. Провод тонкий, черный и не сразу заметный. Снайпер догадался, что антенну выставили на открытом месте, иначе камни хребта, в котором была вырыта «нора», экранировали.

Эмир не слышал, как стучали в дверь, но движение сбоку от себя он почувствовал и посмотрел в сторону. Увидел Заура и сделал приглашающий жест.

Снайпер вошел. Эмир снял наушники.

— Ты молодец, Заур. Перепугал всех ментов в районе. Я тут слушаю как раз, что там они думают о тебе и твоих делах. Они тебя зверем называют. Значит, боятся. Плохо только то, что они знают, кто против них работал.

— Откуда они могут знать, эмир? Я не представлялся и документы им не показывал.

— Этот участковый, перед тем как выехать к твоему дому, успел всех обзвонить и предупредить, что едет тебя задерживать. И потому говорят конкретно о тебе. Это может доставить неприятности твоим отцу и дядюшке. Они, правда, сами позвонили и сообщили о стрельбе на улице. Но звонили еще и до них. Тоже сообщили. И тоже тебя узнали. Соседи. А потом твои отец с дядей позвонили. Но менты считают это маскировкой, очевидной перестраховкой. Однако доказать ничего не смогут, даже если будут снимать отпечатки пальцев по всему дому. Там твоих отпечатков пальцев и без того полно. С самого детства оставлял. Но, я думаю, они не посмеют даже с обыском прийти. Кто решится побеспокоить больную женщину, тот обречен. Я сам того накажу. И они тоже об этом говорят. Менты считают, если что-то случится с твоей матерью, ты будешь охотиться за виновником и убьешь. О тебе говорят с боМЃльшим уважением, чем обо мне. Тебя боятся больше, чем меня.

— Разве я виноват в этом, эмир? — спросил Снайпер.

— Не думай, я не завидую. Мы с тобой одно дело делаем, и о зависти к славе другого речи быть не может. Просто мне как-то необычно слушать такие разговоры, и я констатировал факт. Жалко, у тебя не было с собой гранатомета, чтобы завершить поездку дивертисментом. Тогда это был бы уже фирменный стиль нашего джамаата. А ты что так рано поднялся? Еще утро не наступило.

— Проснулся, чтобы аккумуляторы зарядить. И мобильник. Аккумуляторов на месте не оказалось. Я понял, что вы приходили и взяли их на зарядку. Больше взять было некому. А вы, эмир, вообще не ложились?

— Я мало сплю. Сейчас вот сижу, слушаю. А ты бы пошел досыпать, чтобы свежую голову иметь и ясные глаза. Говорят, когда человек не выспался, у него резко падает давление, а вместе с давлением и зрение. Для снайпера это недопустимо. Спи и восстанавливай зрение. Я тоже скоро лягу. Наши минеры принесли рацию, нашли мне адаптер, чтобы к дизелю присоединить, но забыли снять с машины звуковые колонки. Приходится с наушниками сидеть. Я послал их за колонками, скоро должны вернуться. Как вернутся, присоединят, я сразу и лягу. Основные разговоры я уже прослушал. Но колонки нужны, чтобы держать рацию всегда включенной и знать ментовские замыслы. Не могу же я постоянно в наушниках ходить.

— Спасибо, эмир, за заботу. Я, пожалуй, посплю еще часа три, — согласился Снайпер.

— После твоих приключений спать следует не три плюс три, а хотя бы три плюс шесть. Ложись, я прикажу, чтобы тебя не беспокоили. Отоспись хорошенько, может быть, скоро понадобится ясность твоего зрения. У тебя не было возможности устроить ментам дивертисмент. Будем вместе думать, как его устроить.

Это уже прозвучало как приказ, а приказы эмира Абдулмалика исполнять следовало неукоснительно. Это даже Снайпер, чувствующий обычно некоторую свою «вольницу», понимал прекрасно. И потому без разговоров пошел на свои нары, чтобы досыпать положенное человеку время и привести свое зрение в порядок…

* * *

Время было уже около шести часов утра, и даже в сумрачном ущелье должно уже было стать светлее, как думал Снайпер. А в долине и вообще рассвело полностью. И уснуть в это время ему было всегда нелегко. Поэтому, не дав телефону дозарядиться до конца, он забрал его с собой и, уже сидя на нарах, набрал номер отца.

— Слушаю тебя, Заур, — тихо сказал отец, ответив почти сразу. Наверное, ждал этого звонка и мобильный телефон держал под рукой. — У тебя все благополучно?

Отец назвал сына по имени и задал вопрос. Это уже сообщало о том, что говорить он может открыто. Значит, в доме нет посторонних. Бывало как-то, когда сын дозванивался не вовремя и отец по какой-то причине не мог говорить, он отвечал сдержанно, как чужому: «Перезвоните позже. Я сейчас занят».

Снайпер опасался, что сейчас отца и дядюшку Абдулазиза допрашивают полицейские ищейки, но, видимо, они уже отстали. Хотя присматриваться к дому еще долго будут. Но хорошо хоть так, мать беспокоить излишне не стали.

— Да, папа, я добрался до места. Правда, меня в дороге пытались остановить, но у них это не получилось. А мне пришлось даже машину поменять. К эмиру приехал на полицейском «уазике».

— Хорошая машина.

— Наверное, хорошая, но уж слишком сильно трясет.

— В молодости это не должно замечаться.

— Я и старался не замечать. Эмиру машина пришлась по душе. Особенно полицейская рация, которую он сейчас слушает.

— Нас с братом долго допрашивали. Я вижу, подозревают, что действовал ты. Но уверенности у них нет. Наверное, все обойдется.

— Они догадались, что это был я. Наверное, старый Муцалхан Надинов, когда проезжал, увидел меня. Он и привел участкового.

— У нас тут ходили слухи, что Муцалхан «стучит» ментам. Но я не верил. Пожилой, уважаемый вроде бы человек. Что ему дома не сиделось…

— Отсидел свое дома. Как и участковый.

— Ты хоть знаешь, кто этот участковый?

— Мы же с ним в одном классе учились.

— Я не о том. Ты знал, что он собирался жениться на Бислимат?

Это было для Снайпера новостью. И не самой приятной. Младшая сестра пока еще оставалась дома с родителями, хотя по возрасту уже пора было бы и ей замуж выходить. Она была некрасива, и найти ей жениха было трудно.

— Сестра… — с сожалением сказал Снайпер.

— Она сейчас лежит и плачет. Она беременна. Ты поторопился с выстрелом. Он не выдал бы тебя, хотя и участковый.

— Ты ошибаешься, папа. Он сразу меня выдал, как только ему сообщил старый Муцалхан, он всех обзвонил и сообщил, что едет на мое задержание… А когда я начал его догонять, он приготовил автомат к стрельбе. Даже затвор передернул. Я просто опередил его.

— Ты уверен, что дело так обстояло?

— Я это точно знаю.

— Кто мог тебе сообщить?

— Эмир Абдулмалик слушал переговоры полиции. Там об этом говорилось.

— Тогда это меняет дело. Он предал брата своей будущей жены и получил, что заслужил. Я объясню это. Она все поймет правильно. Для нее брат — важнее жениха. Она за тебя переживала, хотя и уверена была, что тебя поймать они не смогут. Она так и маме говорила. И мама была уверена, что тебя не поймают. И дядя Абдулазиз тоже. Он вообще смеялся над ними, когда они нас допрашивали.

— Как он сейчас? Уехал домой?

— Десять минут назад. Ты позвони ему. Чтобы не волновался. Да он-то и не волнуется. Он тебя знает. Тетушка Аймагуль волноваться будет.

— Я позвоню днем. Дядюшка будет дома, и тетушку Аймагуль будить не придется. А ты, папа, ты что думал?

— Сомневаться в тебе — это значит сомневаться в себе. А сомнения в себе недостойны мужчины. Не забудь в ближайшее время навестить маму.

— Обязательно, папа.

— Чем думаешь сейчас заняться?

— Эмир Бахтияров приказал мне отсыпаться. Говорит, плох невыспавшийся снайпер. Без сна давление падает, а от этого зрение ухудшается.

— Он прав. Если сможешь, днем позвони еще. Я маме трубку дам. Сейчас она, слава Аллаху, после беспокойной ночи спит. Ей беспокоиться бы не нужно…

— Хорошо, папа. Я посплю, а потом позвоню.

И только после этого разговора Снайпер отправился досыпать.

Глава седьмая

Полковников, еще в присутствии Солмагарова, позвонил в антитеррористический комитет и напросился на «серьезный не телефонный разговор», потом съездил туда сам, чтобы оперативно решить те самые «другие вопросы», которые поставил перед ним командир взвода. Ездил на бронетранспортере, распоряжаться которым имел возможность, в отличие от старшего лейтенанта. На такой технике передвигаться подполковнику было и удобнее, и привычнее, чем на жестоко-жестком «уазике». И сразу по возвращении позвонил Солмагарову, который проводил со взводом теоретические занятия по методам маскировки наблюдателя. Проводил сам, потому что инструктор отдела боевой подготовки, преподающий эту дисциплину, остался в бригаде и не поехал в командировку. Вообще-то, считалось, что командир взвода обязан такие дисциплины преподавать сам, и это приходилось часто делать даже в самом расположении бригады, на месте, где инструкторов много, не говоря уже о выездных мероприятиях. Понимая, что в данном случае ни старший сержант Рязанцев, ни старший прапорщик Факхатуллин не смогут заменить его, Олег Павлович перенес занятия на другое время, а взвод отправил заниматься на плацу рукопашным боем.

Солдаты переменой расписания были счастливы. Рукопашный бой — это одна из немногих дисциплин боевой подготовки, которую солдаты любят, хотя вряд ли кому из них доведется за время службы вступать в рукопашный бой. Сам Солмагаров только однажды применил свои навыки «рукопашника» в боевой обстановке, да и то сделал это чисто показательно, отвечая на вызов крепкого и подготовленного физически бандита, уже обезоруженного и окруженного. Тогда схватка продлилась всего несколько секунд, за которые сильный и физически подготовленный соперник превратился в отбивную. По сути дела, это был урок тем же солдатам, а не боевая схватка. Тем не менее «рукопашка» среди солдат пользовалась популярностью, наверное, потому, что большинству из них, а солдаты-срочники составляли больше половины взвода, предстояло вернуться к гражданской жизни, и они хотели вернуться в нее настоящими спецназовцами.

Солмагаров, отправив взвод, быстрым шагом направился в кабинет Полковникова, чтобы ознакомиться с результатами поездки командира в штаб антитеррористического комитета. Подполковник был на месте и, как и обещал в телефонном звонке, ждал старшего лейтенанта, собрав морщины на лбу под крутой блестящей лысиной, покрытой несколькими старыми боевыми шрамами. Морщины на лбу подполковника говорили, как хорошо знал старший лейтенант, или о его озабоченности, или о неудачном завершении какого-то дела. Озабоченность, конечно же, была лучше неудачного завершения, и старший лейтенант предпочел бы ее, но выбора ему никто на блюдечке не преподнес. Оставалось ждать, что сообщит командир сборного отряда одному из своих командиров взводов.

— Задал ты мне задачку, Олег Палыч, — вздохнул Полковников. — Одну из задачек… С первой легко справились. Относительно матери снайпера. Проверили и перепроверили по всем источникам еще до моего приезда. Мне лишь данные выложили. Она только однофамилица интересующего тебя подполковника и к мощному клану никакого отношения не имеет. Здесь, в Дагестане, много однофамильцев, и это вовсе не значит, что они родственники.

— Уже легче. Когда меньше одним осложнением, легче работается, — заявил Солмагаров.

— Я тоже так подумал. А потом вот все и началось, когда я за вторую задачу взялся, начал про документацию говорить уже не по телефону, а очно. Я твоей просьбой просто перепугал весь антитеррористический штаб. Одной только фамилией этого подполковника. Короче говоря, забрать материалы по эмиру Бахтиярову не получится. Никто из руководства управления не желает портить отношения с подполковником Шахабутдиновым. Даже директор управления, которому, казалось, терять нечего, его вот-вот в отставку отправят, и дальше — на пенсию. У Шахабутдинова, говорят, мощнейшая клановая поддержка, причем идущая прямо сверху. А сам он невероятно самодовольный и честолюбивый тип, мнительный и недоверчивый, который во всем видит желание его ущемить в правах и достоинствах. Даже на взгляд реагирует, как на выстрел. Предложенный тобой поворот дела подполковник воспринял бы как откровенный акт недоверия и унижения. Так мне объяснили. Даже притом, что меня официально назначили бы руководителем новой группы. Пусть даже из Москвы назначили бы. Кстати, согласно слухам, когда арестовывали мэра Махачкалы, арест согласовывали с Шахабутдиновым, несмотря на то что он всего-то подполковник. Но тогда это было проще, потому что мэр представлял противоборствующий клан, и очень сильный. Но сам факт согласования — это уже нонсенс. Это само по себе говорит о значимости фигуры Шахабутдинова. А ведь арест мэра Махачкалы проводили опера и спецназовцы из Москвы. Неместные… Короче говоря, в антитеррористическом штабе никто не желал выступать инициатором наших действий. Но дело требовалось завершить. И тогда я решил сам действовать на свой страх и риск, поскольку для меня этот Шахабутдинов — никто. Просто позвонил ему, представился и навестил в кабинете, заранее не объясняя, по какому вопросу. Важности, конечно, в этом подполковнике… На трех с половиной генералов хватит. Типичный кавказский царек. Но я по-хитрому подкатил. Без давления и только с аккуратной просьбой. Объяснил, что нам командованием поставлена задача поймать снайпера банды Бахтиярова. Данных по самому снайперу у нас много, но толку от них мало. Не те, видимо, сотрудники собирали, не так их направляли. Ничего не систематизировалось. Теперь приходится все на скорую руку делать. При этом, для общей пользы, хотелось бы иметь документацию и на самого Бахтиярова. Может, получится найти зацепку и выйти на Снайпера. Без этого пока — никак не получается. Попросил о помощи. Уважительно, с пониманием. И что же? Он сразу навстречу пошел, согласился дать допуск к документации, а она у него вся в электронном виде, капитану Исламбекову. В любом случае я убедился в очередной раз: «Восток — дело тонкое»…

— Это уже победа, товарищ подполковник, — констатировал старший лейтенант.

— Только одна просьба была со стороны Файзутдина Турсуновича — не спугнуть самого Бахтиярова. У него уже много материала, который позволяет работать силовыми методами. Но сложность заключается в том, что у самого эмира Абдулмалика нестандартные методы руководства бандой. В обычное время у него те бандиты, кто прописан неподалеку и кто не находится в розыске, могут жить дома, в семьях. Когда требуется, он всех собирает. И потому нужно поймать момент, когда Бахтияров запланирует большую операцию, и тогда работать против всей банды на уничтожение. Иначе половина его людей так и останутся безнаказанными за все то, что совершили. А на счету банды много всякого.

— С этим понятно. А по контролю телефонов данных никаких?

— Сейчас проверим. Я выключал мобильник, когда твои вопросы решал. Когда тебе звонил, видел какие-то пропущенные звонки. Может, оттуда… Еще не проверял…

Подполковник вытащил сотовый телефон. Просмотрел входящие неотвеченные номера.

— Три звонка. И все оттуда. С одного номера.

Он перезвонил и стал говорить. Впрочем, беседа была недолгой. И завершилась просьбой:

— Григорий Григорьевич, а можно поставить на спутниковый контроль еще и мобильник старшего лейтенанта Солмагарова, который конкретно этим вопросом занимается? Чтобы мне его постоянно не дергать и ему мне постоянно не докладывать. Для прямой работы сразу все сообщать ему. Да. Да. Отлично. Спаси Бог…

И Полковников продиктовал номер телефона Олега Павловича. После этого отключил связь.

— Сейчас твой мобильник поставят на спутниковый контроль. Знаешь, что это такое?

— Приблизительно, товарищ подполковник.

— Это, во-первых, очень дорогая штука. Все твои разговоры будут проверяться не только на прослушивание, но еще и автоматически записываться спутником, а твое местоположение в пространстве будет постоянно регистрироваться центральным компьютером космического управления ГРУ. Потому… Потому никаких посторонних ненужных разговоров с этого телефона. С женой, с детьми, с друзьями, и — представить такое трудно! — даже с тещей. Нужно будет поговорить, звони со стационарного телефона. Хоть с моего. Если тебе позвонят, скажи, что занят и позже перезвонишь по возможности. Или у кого-то другого мобильник попроси. Я вот на такой случай всегда с собой два имею. Это все космические деньги, а нам их отпускают, сам знаешь, с большими оговорками в неприлично малом количестве. Это тебе не кабинет министру обороны ремонтировать. Здесь учет строгий.

Полковников погрозил пальцем, подчеркивая таким образом серьезность своих предупреждений.

— Понял, товарищ подполковник, — согласился Солмагаров. — Разрешите идти?

— Иди. Когда тебя подключат к контролю, тебе позвонят. Да, еще… Если хочешь купить второй мобильник, возьми мой БТР, сгоняй в салон связи. БТР еще за воротами стоит. Я сам хотел ехать по делам, но пока занят. Вот… Опять…

На столе подполковника истошно затрезвонил большой стационарный телефон…

* * *

Поскольку деньги у старшего лейтенанта были с собой, он сначала съездил в салон связи, купил себе хороший смартфон и местную sim-карту. Затем вернулся к воротам комендантского городка. Поскольку Полковников не дал никаких распоряжений относительно того, как поступить с бронетранспортером после поездки, Олег Павлович так и оставил водителя на КПП, где было и сухо, и тепло, а сам БТР дождя не боялся. К тому же и дождь уже практически кончился и только изредка моросил.

Солмагаров посмотрел на часы. Взвод еще должен заниматься рукопашным боем на комендантском плацу рядом со столовой. И потому командир взвода направился сразу туда. Как раз по дороге к плацу его и застал звонок на его старый сотовый телефон.

— Солмагаров, слушаю, — ответил он на звонок.

— Подполковник Веселюк, Космическое управление службы, — представился собеседник. — Мы твой телефон, старлей, подключили к системе контроля по заявке подполковника Полковникова. Ты в курсе?

— Так точно. В курсе.

— И по прежней заявке все данные должны тебе передавать.

— Так точно. Я веду операцию.

— Значит, так. Нам было передано три номера. Два первых за время контроля ни разу не активировались. Местоположение sim-карт неизменяемо. Карту пришлем на электронный адрес Полковникова по первому требованию. Или тебе куда-то прислать?

— Я себе только что смартфон купил. Он не на контроле. И даже электронную почту на нем еще не завел. Если только на домашний адрес, чтобы я потом со смартфона открыл. Но там может открыть почту жена и сразу удалить карту. Как быть, что подскажете, товарищ подполковник? Мне электронную почту открыть недолго. Открывать?

— Незащищенный канал? Исключено. Зачем нам посылать американцам или еще кому-то там свои рабочие документы и открывать свои рабочие адреса? Мы перешлем закрытой связью на адрес Полковникова. С его компьютера можешь перебросить на свой смартфон, чтобы карта всегда была при тебе. Сумеешь?

— Не знаю. Не пробовал никогда. Разные операционные системы. Как перебрасывать?

— Для этого скачай из Сети программу-синхронизатор для своей операционной системы. Какая у тебя?

— Андроид.

— Понятно. Программа бесплатная. Это не «ай-фон». Обычно адрес для скачивания синхронизатора дается в инструкции. Синхронизируешь смартфон с компьютером, и они будут друг с другом работать, как компьютер с дополнительным внешним диском. И можешь все перебрасывать в две стороны простым перетаскиванием файла из папки в папку. Справишься?

— Думаю, что справлюсь. Высылайте карту. Я Полковникова предупрежу. Карта мне нужна, а не ему. Запрос от меня.

— Понятно. Сейчас распоряжусь, как с тобой закончим. Теперь про третий номер. Рано утром в районе шести часов на тот номер звонили примерно с той же точки, где находятся два других телефона. Точка на карте. Нам передали номер поздно. Мы не сумели записать разговор. Но проверили последний звонок, и расположение абонента подсказало, что это соединение само по себе должно вызвать интерес. Абонент, что звонил по третьему номеру, тоже поставлен под контроль. Но пока он свой мобильник больше не активировал. Как только что-то будет, сразу сообщим. У меня все. Удачи, старлей! Не забудь смартфон синхронизировать… Ох, мне, что ли, в командировку куда-то сорваться и там смартфон купить. А то дома жена все деньги забирает и не дает. Не ребенок, говорит, чтобы со смартфонами и с планшетами баловаться…

На дорожке, где старший лейтенант Солмагаров остановился для разговора, как раз попалась скамейка. Он сел, достал инструкцию из коробки, пробежал глазами мелкие строчки и в конце в самом деле нашел адрес, по которому можно было скачать программу синхронизации. Набрал на смартфоне адрес, сразу закачал программу в мобильный телефон и активировал ее. После этого со старого мобильника позвонил Полковникову и предупредил об отправленной карте. Полковников пригласил старшего лейтенанта к себе. Тот пообещал вскоре прийти, но не сразу, потому что ему необходимо проверить, как идут занятия во взводе. Через пятнадцать минут занятия закончатся, и сразу после этого Олег Павлович обещал быть у командира.

— Жду, — согласился Полковников, понимая, что в данном случае занятия во взводе для командира взвода являются главными.

Взвод занимался там, где ему и полагалось заниматься. Руководил занятиями Рязанцев. Факхатуллин, признавая свои пробелы в «рукопашке», как солдат, стоял в общем строю и выполнял задания старшего сержанта безропотно, точно так же, как и две пары его снайперов. Поскольку весь взвод был разбит на пары, старший лейтенант сразу отметил, что Рязанцев развел снайперов по разным парам, чтобы неопытный боец работал с опытным. Это было вполне разумно.

К моменту появления старшего лейтенанта шла отработка защиты от удара ногой в пах — распространенного удара для уличной драки.

Солмагаров остановился, чтобы посмотреть, как проходят занятия.

Вообще-то существовало несколько способов защиты. Самое простое — отскочить и попытаться при этом ухватить бьющую ногу своей рукой, после чего сделать резкое движение на сближение. В этой ситуации противник обязательно теряет равновесие. Можно было нанести встречный удар ногой или отбивающий удар другой ногой. Можно было скрещенными руками поймать ногу противника за пятку и резко вывернуть ее. Отрабатывался как раз последний вариант. Солмагаров посмотрел пять или шесть попыток с одной и с другой стороны тренирующихся пар и только после этого вышел к строю.

— Внимание всем. Общая информация. Вообще-то этот прием из арсенала боевого самбо. Сам по себе он хорош и эффективен, если только противник не слишком опытный. А с опытным противником может получиться казус. И потому следует заранее быть готовым к нестандартному решению. Опытный противник понимает психологию мужчины. Что мужчина будет защищать в первую очередь? Понятно, что. Что вы и пытаетесь защитить. И при этом, как правило, забываете о голове. А противник — не дурак. Он вам покажет, что наносит удар, вы наклоняетесь со скрещенными руками, приседаете, а он не будет бить в пах, а ударит коленом в подбородок. Или кулаком снизу в челюсть. Не знаю уж, какой удар лучше, какой хуже, это зависит от бьющего. Один лучше кулаком бьет, другой — коленом. Понимаете, о чем я говорю? Рязанцев! В стойку.

Старший сержант встал перед командиром. Солмагаров показал, что размахивается для удара в пах, Рязанцев выставил перед собой скрещенные руки и слегка присел, а старший лейтенант бить не стал, но шагнул вперед и обозначил удар коленом в челюсть.

— Как правило, это глубокий нокаут… Рекомендую сразу отрабатывать тот и другой варианты и научиться защищаться и от действительного пинка, и от обманного. Защита от обманного самая простая. Если нападающий не бьет, а ставит ногу, чтобы поднять колено другой ноги, следует из согнутого положения, что повышает вашу стартовую скорость, резко сблизиться и захватить рукой уже поднимающееся колено. Ваш рывок выполняется силой бедер. А это самые сильные мышцы тела. И вы легко опрокинете противника вдвое тяжелее, чем вы сами. Рязанцев!

Старший сержант опять встал перед Солмагаровым. Тот обозначил удар в пах, а сам стал бить коленом. Рязанцев резко подался вперед прямо из положения, когда и ноги слегка согнуты. Выпрямляясь, он одновременно отдалил свою челюсть от колена и перевернул командира взвода. При этом слегка придержал того при падении, но падать Олег Павлович умел, да и всех солдат падать учили прежде, чем начать отрабатывать боевые приемы рукопашного боя. Без этого умения до тренировок никто не допускался, потому что сломать себе спину на тренировочных занятиях — проще простого. И не только спину, можно и почки отбить, и печень, и легкие. Да и шею, если постараться, можно запросто сломать.

— Продолжайте занятия, — распорядился командир взвода. — Постарайтесь друг друга не поломать. Сначала медленное выполнение с обязательной страховкой партнера. У вас еще десять минут. Потом идете в учебный класс. Я там появлюсь через полчаса. Буду вести занятия или дам новое распоряжение…

* * *

Командир отряда разговаривал по стационарному телефону, когда Солмагаров, постучав, вошел к нему. Продолжая разговор на темы материального обеспечения и зачитывая что-то из списка в две страницы, то есть занимаясь обыкновенной административной рутиной, подполковник жестом пригласил командира взвода сесть за стол и сразу придвинул к нему свой ноутбук, на мониторе которого была открыта карта гористой местности. Карта была не физическая и не топографическая, а спутниковой съемки, но старший лейтенант давно уже привык работать с такими картами, хотя для него лично удобнее всего казалась топографическая карта, где выставлялись точные величины всех высот и перепадов поверхности. Но общевойсковые возможности не подгонялись под вкусы и привычки какого-то одного офицера, унифицированная система использовала тот материал, что имелся в наличии, и к этому необходимо было привыкать всем.

Не объясняя своих действий занятому другим делом командиру отряда, старший лейтенант вытащил из коробки USB-кабель и присоединил свой смартфон к ноутбуку. Компьютер сразу определил новое устройство и стал его устанавливать с помощью собственной базы драйверов. Это заняло с десяток секунд, по истечении которых, сначала закрыв изображение карты, Солмагаров перебросил это изображение на свой смартфон и сразу для проверки открыл там. Качество изображения было, может быть, даже лучше, чем на ноутбуке. Вопрос стоял только в том, какой участок изображен на карте. Для этого Солмагаров просмотрел другие карты в компьютере подполковника, который только что положил трубку, и с любопытством наблюдал за действиями командира взвода и перекачал в смартфон карту района, где он обнаружил первый изображенный на карте более крупный участок.

Старший лейтенант отключил смартфон от ноутбука, убрал кабель и развернул сам ноутбук монитором к подполковнику.

— Купил? Покажи аппарат… — попросил Полковников.

Он с любопытством и пониманием рассматривал смартфон, потом «вошел» в технические настройки и взглянул на возможности нового мобильника. И только головой покачал.

— Как техника движется. Не успеешь за ней. Карту перекачал?

— Так точно.

— Что, думаешь, можно предпринять?

— Может быть, есть необходимость каких-то провокационных действий с картой. Над этим я подумаю. А пока забота другая. Думаю, пора подумать над потоком «дезы». Расписать текст, распределить подачу по времени. Чтобы было не назойливо, и только намеками. Пусть у эмира Бахтиярова разыграется воображение. У восточных людей воображение всегда богатое. Вот пусть им и пользуется. Он в простых словах увидит больше, чем там будет сказано.

— Это верно. Есть уже соображения по поводу «дезы»?

— Есть, товарищ подполковник.

— Выкладывай. Может, что посоветую…

— Пока выкладывать особо и нечего. Когда тексты подготовлю, тогда представлю на утверждение. Мы уже разговаривали с капитаном Исламбековым, он обещал найти психолингвиста, который просмотрит наши тексты. Где что выделить следует, как ударение поставить. Причем обязательно на местном языке. А общие тенденции, так сказать, просты. Сначала начнем настойчивые разговоры о наведении порядка. И на улицах, и в форме одежды, и даже в учете, скажем, заявлений граждан и в учете оружия. Обязательно должна прозвучать фраза: «А вдруг проверить захочет!» И ни в коем случае не говорить, кто может проверять. Пусть догадывается. И нельзя говорить «захотят», а именно «захочет». В единственном числе. Это вес, насколько я понимаю, визиту придает. А что за визит, кто пожалует, об этом говорить не следует. И все в таком же духе. Вплоть до настоятельной просьбы к местным властям навести порядок на улицах. Все подмести, все вычистить. И чтобы флаги были только там, где им быть по закону полагается — над местной управой, над зданием полиции, и все. А то я недавно даже над магазином российский флаг видел. Пусть все проверят.

— В принципе, настрой правильный.

— Это направление.

— Направление правильное. Но тексты, как напишешь, все же мне покажи.

— Обязательно, товарищ подполковник.

— Когда представишь?

— Скорее всего до утра успею сделать. Утром принесу на утверждение, потом дам капитану Исламбекову на перевод и на обработку психологом. А потом уже распишем по времени, когда и кому какой текст необходимо говорить.

— А что ты про провокацию сказал? Есть какие-то мысли?

Старший лейтенант неуверенно пожал плечами.

— Пока не оформились конкретно. Хорошо бы по полученной карте пустить вертолет. Пусть в том месте повертится. Пусть высматривает. Неплохо бы, чтобы был оснащен хорошими приборами. Что-нибудь типа тепловизора. Есть у нас такие вертолеты?

— В Каспийске на военном аэродроме базируется «Ночной охотник». Официально он числится за спецназом ГРУ. Можно написать требование. Если есть такая необходимость…

— Мне кажется, есть. Полет вертолета вызовет беспокойство в банде. Боевики могут занервничать и как-то проявить себя еще раз. Или, наоборот, испугаться и затихариться. К тому же появится мысль, что в районе что-то готовится. Это будет, думаю, своего рода прелюдией к той «дезе», что мы думаем прогнать для них. Они тоже начнут готовиться…

— Я узнаю точно и сообщу тебе. А пока плотно займись «дезой». Что со взводом?

— Занятия идут. Я хотел «теорию» сейчас читать.

— Теория будет позже. Отправь их на какие-нибудь занятия. А сам готовь тексты. Продуманные, точные. Чтобы придраться ни к чему не смогли…

Глава восьмая

Хотя Снайпер сам и не осознавал это, психическая усталость на молодой организм все же навалилась. И вылилось это в глухой и непробудный сон. Так организм защищался от внешнего воздействия, и это было естественно. Пока Снайпер спал, к нему дважды подходил эмир Абдулмалик. Во второй раз уже руку протянул, чтобы коснуться плеча Снайпера, но пожалел того и передумал. Другие бойцы джамаата видели это и тоже старались вести себя тише, даже голоса при разговоре намеренно приглушали, чтобы не потревожить сон уставшего человека.

Почти одновременно со Снайпером в суточный отпуск были отпущены еще два бойца джамаата. Назад они вернулись днем и рассказали уже значительно приукрашенную людской молвой историю похождений Снайпера, которую знал уже весь район, несмотря на то что произошла она только минувшим вечером. Слухи среди людей, как оказалось, распространяются быстрее, чем ездят машины. И каждый, кто услышанное передает дальше, добавляет к сказанному ранее что-то свое. Так и рождаются легенды. А сам Снайпер спал и не подозревал, что уже стал легендой. Естественно, и эмиру Бахтиярову эти слухи передали. И эмир не знал, чему стоит верить — скромности самого снайпера или своему опыту, подсказывающему, что из слухов можно половину убирать безболезненно. Тем не менее эти слухи были Абдулмалику приятны. Они приносили заслуженную славу главному участнику, тем не менее основная слава шла в сторону джамаата и укрепляла авторитет эмира. Старая сирийская поговорка о том, что стая волков, управляемая овцой, потерпит поражение в войне со стадом овец, управляемых волком, была в почете среди дагестанцев, всегда уважающих сильные личности. Эмир Бахтияров в данном случае чувствовал себя как раз тем самым волком, который управляет стадом, и ни за что бы не поверил, если бы кто-то назвал его овцой, управляющей волками. Короче говоря, действиями Снайпера эмир был доволен…

Но он, ко всему прочему, был еще и неплохим психологом и понимал, что сразу после происшествия наступает вспышка гнева, когда менты настороже и готовы стрелять в первого же подозрительного человека. А уже на следующий день они расслабляются, считая, что повторения событий быть не может. И это их губит. Они оказываются не готовы к повторной атаке. Именно на этом всегда было основано действие, которое сам Абдулмалик называл дивертисментом с гранатометом. Это выражение бойцы джамаата хорошо знали, хотя понятия не имели в действительности, что такое дивертисмент, и даже не знали, скорее всего, как это слово пишется. Но это нисколько не мешало им принимать участие в том, что эмир задумывал. Причем не только бойцам джамаата, но и людям посторонним, которые то ли не решались отказать Бахтиярову, то ли желали помочь ему — это вопрос спорный. По крайней мере, когда он или кто-то из бойцов от его имени обращался к местному жителю с просьбой или предоставить машину на время, или самому поработать в качестве «таксиста» там, где стреляют, никто еще и ни разу не отказал. Люди не стремятся давать в чужие руки машины. Это естественно. Доверить свою машину чужому человеку — это все равно что жену другому доверить. И люди сами едут, освобождая руки бойцов джамаата для оружия. А уж о том, что кто-то испугается, и речи никогда не идет. Есть, конечно, в любом народе и просто не слишком отважные люди, есть и откровенные трусы, есть и робкие. Но эмир Бахтияров, прежде чем к кому-то обратиться, все досконально узнавал о человеке. И заранее знал, что этот человек не откажет. И ему не отказывали…

Дивертисмент стал у джамаата своего рода фирменным почерком. Но вот Снайпер дивертисмент провести не смог. И возможности не было, и гранатомет он с собой не брал. И эмир Абдулмалик решил сам исправить не ошибку Снайпера, а просто положение вещей. И уже придумал, как ему отработать. В джамаате имелся двойной комплект полицейской формы. Больше и не нужно было.

Последние часы, уже отдав распоряжения о подготовке к операции, эмир провел за картой района и полицейской рацией, слушая чужие переговоры, не вмешиваясь в них, но стараясь понять, где находятся полицейские посты. Кое-что выяснить он все же сумел. По крайней мере, узнал, где расположены два ближайших полицейских поста — один из них, дальний, занял позицию там, где уже были расстреляны Снайпером два полицейских. Менты так и говорили — «расстреляны», а не «застрелены», словно полицейские эти стояли с поднятыми руками, а Снайпер стрелял в них, сдавшихся на милость победителя, хотя он убил их в бою. Вообще Бахтияров был всегда против вкрапления чужих слов в дагестанский язык. Зачем вводить русские слова и понятия, тем более неправильно их применяя? Еще в бытность свою преподавателем музыки, до того как он взял в руки оружие, Абдулмалик часто слышал, как русские возмущаются введением глупых иностранных слов в русскую речь. Дураку всегда кажется, что он выглядит умнее, если он скажет «креативный» вместо «творческий». Но это удел всех дураков во всем мире и во всех народах — стремление казаться умнее, чем они есть на самом деле. Полицейских эмир к умным никогда не относил, тем не менее его раздражали русские слова, вставленные в простую дагестанскую речь.

Второй пост, ближний, был выставлен неподалеку от села, где проживал Абдулазиз Муталибович Сахаватов, бывший директор местного совхоза, дядюшка Снайпера. Про этот пост рассказали и два бойца, что вернулись днем из отпуска. Им пришлось ползать через холмы, чтобы обойти пост. Но проползли удачно, оставшись незамеченными. Этот пост выставили, наверное, потому, что именно в эту сторону уехал на полицейском «уазике» Снайпер. Может быть, кто-то видел в пути машину. Просчитали, поспрашивали, другая полицейская машина здесь не проезжала. Значит, это и была угнанная. А дальше села эта дорога никуда, по сути дела, не ведет. Раньше она вела в другой конец долины, а там, через перевал, сразу в Чечню. Но дорогой уже лет десять никто не пользуется. С соседней республикой отношения не самые хорошие. По крайней мере, местные жители эти отношения нормализовать не стремятся, памятуя об известных событих басаевского рейда, и потому, не имея причин контролировать административную границу, этого поста раньше не выставляли. А выставили возможно только потому, что хотят заблокировать в горах эмира Абдулмалика. Не хотят его выпустить на простор. А если вырвется, не хотят пускать обратно. Но разве возможно удержать его силами пары ментов, к тому же, как всегда, плохо обученных боевым дисциплинам. А то, что хорошо обученных ментов не бывает, это эмир знал из опыта многочисленных нападений именно на ментов. Он сам, человек невоенный, быстро логическим путем познал основные принципы ведения боевых действий. А они, наверное, имея и преподавателей, и инструкторов, познать это же не могут. Но это не беда Бахтиярова. Это беда полиции.

Абдулмалик время от времени посматривал на часы. И наконец решил, что пора собираться. Темнеть начнет через полтора часа. Максимум десять минут на сборы. Час двадцать минут на то, чтобы добраться до села. А там, уже в темноте, части джамаата придется обойти село по склону, а малой части чуть позже подъехать к посту.

Минеров к полицейскому «уазику» Бахтияров послал загодя, чтобы в светлое время без спешки и суетливости ликвидировали свою предыдущую работу и подготовили машину к дороге. Полицейскую рацию там можно будет уже без адаптера подключить к аккумулятору и слушать переговоры ментов. Абдулмалик собрался уже встать и пойти будить Снайпера, чтобы он подготовил ночной прицел для своего «винтореза», когда раздался короткий стук в дверь и вошел сам Заур. Словно чувствовал, что нужен эмиру.

— Мне сказали, что вы дважды ко мне подходили, но будить не стали. Я нужен вам, эмир? — спросил Снайпер.

— Выспался? Хорошо видишь?

— Выспался. И вижу хорошо. Глаза не слипаются.

— А отдохнул как? Восстановился после усталости? Ноги не болят?

— Бока болят. Отлежал. Не могу я подолгу спать.

— Это счастливая особенность организма, которая не многим даруется. Но хорошо уже то, что выспался. Готовь ночной прицел. Сегодня работать будем. Надо же после твоих действий хоть небольшой дивертисмент устроить. Патроны и простые, и бронебойные бери. Все может сгодиться. Как ты по состоянию? Готов к работе?

— Конечно, эмир. Я в работе живу. А все остальное время только существую.

— Тогда иди, готовься. А шнурки все же лучше завязывать. Не то наступишь, упадешь…

Снайпер удивился тому, что Бахтияров даже в полумраке замечает такие мелочи. Кажется, даже покраснеть пришлось. Но это у него привычка такая — с детства осталась. С детства не любил шнурки на обуви завязывать. Совсем маленьким — потому что завязывать никак научиться не мог. Чуть постарше — уже привычка с более раннего возраста вошла в последующие годы. Дальше — больше. И, чтобы шнурки по земле не таскать, Снайпер приучился их в обувь заправлять. Но башмаки высокие, шнурки у них длинные. И видно, когда они не завязаны.

— Извините, эмир. Я сейчас завяжу.

— Нужно быть во всем аккуратным. Это и на стрельбе, и на других делах скажется…

— Больше вы мне этого говорить не будете. Я буду всегда сразу завязывать. Обещаю, эмир.

— Готовься к выходу.

Снайпер ушел…

Вернулись два минера, что ночью заминировали «уазик». Эмир отключил от питания полицейскую рацию, передал им вместе с динамиками.

— Назад поставите, работать будет?

— Конечно, эмир. Там несложно все сделать. Только клеммы соединить, и все.

— Антенну не забудьте.

— Нам сразу идти?

— Подождите. Все сейчас выходим. Ждите меня у выхода.

Через две минуты Бахтияров сам спустился к выходу.

Дежурный, сидя, смотрел в перископ, но Бахтиярова то ли увидел, то ли услышал и встал.

— Открывай! — последовала команда.

Рычаг привел камень в верхнее положение. Эмир Абдулмалик первым покинул «нору», выбравшись на четвереньках на свежий воздух. И сразу постарался продышаться широко раскрытым ртом. Внизу, когда привыкнешь, ни копоть масляных горелок, ни затхлость воздуха не замечаешь. И только на свежем воздухе понимаешь, где ты постоянно живешь и чем дышишь. И невольно начинаешь думать, долго ли ты сможешь так вот протянуть и не заболеть. Те, у кого дом неподалеку, еще домой ходят и хоть как-то отдыхают. А остальные, чей дом далеко, впрочем, остальных, кроме самого эмира, только двое, начинают дышать полной грудью только тогда, когда джамаат выходит на задание. Иногда становится горько от сознания убожества своего повседневного существования. И только потом, поразмыслив, начинаешь гордиться тем, что ты тут, несмотря ни на какие трудности. Но нужно только чаще выходить на операции, чтобы легкие прочищать. «Пока еще, слава Аллаху, — подумал эмир, — нет больных». Но они могут уже вскоре появиться. Подземная жизнь любое здоровье может подорвать.

Только когда выбрались все девять человек, которых эмир Абдулмалик взял с собой, он пошел первым, стараясь не спотыкаться на камнях, устилающих дно ущелья неровным покровом. Он даже старался выглядеть бодрым и легко перепрыгивал, почти играючи, с одного камня на другой, показывая всем свое хорошее настроение. А настроение у Бахтиярова было в самом деле хорошим. Это Снайпер своим удачным поведением поднял его. И теперь эмиру предстояло другим бойцам поднять настроение. Иначе что это будут за бойцы, которые победе не радуются? Пусть на посту за селом всего только два полицейских. Но и этот пост уничтожить для Бахтиярова было тоже в радость.

До первого поворота добрались быстро. До выхода из ущелья, уже по гладкому и приятному для передвижения дну, еще быстрее.

— Заур! — позвал Бахтияров.

Снайпер понял приказ, быстро перебежал к крайним скалам и высунулся из-за них, глядя через оптический прицел «винтореза». Все пространство впереди Снайпер осматривал секторами. Он уже привык к этому и хорошо знал каждый сектор. И если бы кто-то переложил с десяток камней, соорудив из них бруствер, он сразу отметил бы эту перемену. Но пока впереди все было в порядке, и проявить свою наблюдательность Снайперу не удалось.

— Все спокойно, эмир. Можно идти.

— Внимание. Даю установку, — сказал Бахтияров.

Бойцы собрались вокруг него кольцом. Эмир Абдулмалик подробно объяснил каждому, что тот должен делать в составе группы. Вперед уходила группа из шести человек. Старшим эмир назначил Снайпера. Заур окрестности лучше других знает. Он проведет всех до места и выставит на позиции до того, как займет свою позицию. За Снайпера эмир никогда не волновался. Когда надо — горячий и решительный, когда требовалось — предельно хладнокровный, думающий быстро и так же быстро действующий, Заур в понимании эмира был бойцом от природы. Кому можно было доверить командование, кроме него? Лучше бы никто не справился.

Снайпер увел свою группу в скалы.

Сам эмир с двумя минерами пошел к «уазику». Он взял на себя главную часть работы. И даже гранатомет «РПГ-7» с запасом гранат в подсумке тоже нес сам. Снайпер со своей группой будет только страховать эмира.

Задача поставлена простая. Снайпер проведет группу за огородами села по склону. И только потом выведет своих людей на дорогу. По дороге доберутся до полицейского передвижного поста, но атаковать его сразу не будут. Эмир дал им время, строго рассчитав, сколько потребуется на этот путь. И еще десять минут про запас. На всякий случай. Потом он сам подъедет на полицейском же «уазике» к посту. Расстреляет ментов, а потом сам вызовет полицию через рацию полицейской машины. Голос и имя одного из ментов эмир запомнил. Чтобы никто ничего не заподозрил, говорить будет хрипло, обессиленно, а потом, видимо, «умрет». Но помощь будет уже вызвана. Против двоих нападавших. Двоих на соседнем посту не испугаются, там сейчас, после вчерашнего расстрела, четыре человека на одной машине приедут. До приезда ментов эмир перекачает бензин из чужой полицейской машины в свою, потом полицейскую машину подожжет и отгонит свой «уазик» в сторону. А сам в темноте вернется и встретит подоспевшую полицейскую помощь традиционным дивертисментом с гранатометом.

Сам эмир не видел причин, которые могли бы сорвать задуманное. Другие тоже вопросов не задавали. Значит, все было предельно ясно и следовало начинать действие.

Но эмир не успел даже дойти до «уазика».

— Вертолет где-то… — сказал один из минеров, поднимая вверх указательный палец.

Вообще-то вертолетная трасса здесь не проходила, и за последний год здесь пролетал только один вертолет, и тот не военный, а санитарный. Тогда летел куда-то в горы. Наверное, на далекую метеостанцию. Кто и куда летел сейчас, эмир Абдулмалик не знал, но появление вертолета ему очень не понравилось.

Эмир прислушался, и вовремя, потому что звук продвигался в их сторону.

— Под скалы… — прозвучала быстрая команда. Наверное, и Снайпер такую же команду подал. Но сам эмир спрятался только так, чтобы на небо посматривать. И увидел, как из-за соседнего хребта вылетела большая винтокрылая машина с подвешенными под короткими подкрылками ракетами и, хищно опустив нос, высматривала на земле добычу.

— Что ему тут надо… — тихо, скорее всего сам себе, сказал Абдулмалик чуть ли не со стоном, как при давно надоевшей зубной боли.

— Нас ищет. После прошлой операции нас наверняка… — с некоторым испугом ответил один из минеров, словно его спрашивали, но от взгляда Абдулмалика замолчал так резко, словно откусил себе язык.

Абдулмалик смотрел, высунув голову из-под карниза скалы. Хищный нос вертолета, ощетинившийся пушками, повертелся, машина сделала над входом в ущелье небольшой круг и полетела прямо туда, откуда они только что вышли.

— Машину нашу сверху видно? — спросил Бахтияров.

— Если только крышу. Там скалы с двух сторон нишу образуют, но наверху на метр не сходятся. Цвет другой, могут увидеть.

Звук двигателя стал тише. Должно быть, вертолет углубился в ущелье или снизил высоту, насколько ему позволяли почти вертикальные склоны хребтов, и звук отражался от стен и уходил в другую сторону.

Чтобы джамаату было куда возвращаться, причем безопасно, следовало узнать, что делает вертолет в ущелье. Хорошо бы узнать, что ему нужно, но это, понимал Бахтияров, никак невозможно. Но вообще необходимо знать, найдет ли он в ущелье хоть что-то. Или пролетит над каменной крышкой люка и перископом, ничего не заметив. Все зависело не только от остроты взгляда пилота, но и от той аппаратуры, которой вертолет оснащен. По внешней конфигурации Абдулмалик Бахтияров подумал бы, что это летит «ночной охотник», фотографии которого он многократно видел в Интернете. Видел, но не изучал, потому что его это мало касалось. Просто бросал взгляд, и все. И что-то читал пару раз про этот вертолет. «Ночной охотник», кажется, напичкан поисковой электроникой. Но и это сказать с уверенностью было невозможно. Эмир не разбирался в этой технике, даже представить себе не мог огневую мощь машины. Ну, обнаружит вертолет, предположим, вход в «нору». Что он сможет сделать? Достаточно ли его обстрела, чтобы «нору» обрушить? Или вертолет этот — просто разведчик. Он прилетел, поищет, возможно, найдет, а потом сюда нагрянет спецназ? Или ничего не найдет и полетит искать дальше?

— Здесь ждите! — приказал эмир минерам и бегом отправился к входу в ущелье, увидев одновременно, как со стороны передних скал в том же направлении бежит с винтовкой наперехват Снайпер. И за ним тоже никто не бежал. Видимо, Заур приказал точно так же, как эмир, ждать его. Но сам побежал. Зачем? Он думал так же, как Бахтияров. Он хотел знать, есть ли им куда возвращаться. Кроме того, Снайпер, вероятно, чувствовал свою вину. Почему вертолет прилетел на поиск именно сюда? Наверное, потому, что сюда проехал полицейский «уазик», угнанный Снайпером. Конечно, не умышленно, но Заур показал направление поиска. Однако здесь много ущелий. И возможно, и не по их душу прилетел вертолет, а ищет что-то другое.

В узкий проход Снайпер и эмир Абдулмалик вбежали одновременно. Зауру бежать было дольше, но он моложе и ноги у него быстрее. Однако за поворотом вертолета уже видно не было. И тут они услышали сначала очередь из ручного пулемета, а потом залп вертолетных НУРСов и грохот.

Эти звуки чуть-чуть притормозили их бег, но не остановили. Кто стрелял из пулемета? В кого? Это требовалось узнать. Вертолетный двигатель и вертолетные винты сильно шумели. Казалось, вертушка находится рядом. Однако, когда эмир со Снайпером оказались около поворота и встали один по правую стенку, с автоматом в руках, второй по левую, с «винторезом», они увидели, что вертолет уже далеко, но не летит, а завис в воздухе, примерно над входом в «нору». А над склоном, на высоте чуть ниже вертолета, поднялось облако пыли. И, чтобы пыль не закрывала видимость, вертолет поднялся выше. Здесь, в тесном ущелье, «Ночной охотник», если это был действительно он, казался каким-то железным монстром из фантастического фильма.

Облако пыли быстро оседало. И обнажало разрушенные скалы. Камни, казалось, даже оплавились от залпа НУРСов. И эмир Абдулмалик, и снайпер догадались, что произошло.

— Кто-то из наших… — сказал Бахтияров категорично.

Да это и не подлежало сомнению, потому что больше здесь некому было стрелять из пулемета. Тем более из ручного. А что с помощью ручного пулемета сделаешь бронированному военному вертолету! Чтобы его подбить, нужна автоматическая пушка. А ручной пулемет, в лучшем случае, способен поцарапать краску на обшивке.

— Поднялся кто-то посмотреть, — понял Снайпер. — Нервы не выдержали.

— Или глупой славы захотелось. Хотел вертолет сбить. А получил славу глупца.

Снайпер поднял винтовку и стал рассматривать склон в прицел.

— Верхнего выхода у нас теперь нет. Завалило полностью. И проход, скорее всего, обрушился. Хорошо хоть, только один выход. Второй пока целый, и там пулеметчика не вижу.

— Сам только по вертолету не стреляй, — предупредил Бахтияров.

— Если только бронебойной пулей…

— Я видел однажды, как пьяный чеченец бил по танку бейсбольной битой. Танкист долго терпел, потом, когда тот антенну сломал, переехал его тяжелой машиной.

— У вертолета гусеницы не того калибра. Да он и не поймет, откуда в него стреляли.

— А ему и понимать не надо. Там столько электроники напичкано, что она сама все покажет и сама пушку наведет. Здесь только «Стингером» можно…

— И долго он нас держать будет? — недовольно спросил Снайпер.

— Как вся пыль осядет, полетит дальше или назад. Нам что делать?

— Заниматься своим делом. Как решили…

— Нам слишком много идти по открытому пространству. Долина — это не горы. Там не спрячешься. А если вертолет назад повернет? А если он не один здесь? Они, кстати, и в темноте нас прекрасно рассмотрят и уничтожат. С авиацией мы воевать пока не готовы. Возвращайся к своим. Как только вертолет удалится, отправляемся назад, в «нору». Операция отменяется.

— А как же без дивертисмента?

— Пусть менты радуются. Обойдутся в этот раз без дивертисмента. В следующий раз сдвоенный устроим. Я что-нибудь придумаю.

* * *

Появление боевого вертолета очень не понравилось эмиру Бахтиярову. Предположений по поводу того, зачем он прилетал, было два. Первое — вертолет выслали потому, что Снайпер сильно «достал» ментов. Но ведь их и раньше сильно доставали, а всегда обходилось без действия авиации. И потому второе предположение казалась более логичным — в районе готовились к проведению какого-то мероприятия и старались обезопасить себя от возможных неприятностей. Вертолет искал в горах, конечно же, джамаат Бахтиярова. Получив пулеметную очередь, он уничтожил выход на склон. Что это даст? Вертолетчик может сообщить, что уничтожил нескольких моджахедов. Возможно, вертолетчик подумает, что полностью покончил с джамаатом. Но в любом случае вполне вероятно появление здесь спецназа, который будет искать вход в «нору». Вход хорошо замаскирован. Найти его, не зная, где он, практически невозможно. Пусть ищут. Войти в «нору» они все равно не смогут. Каждого, кто поползет под камень, сразу пристрелят. Да и наверху остался целым один выход. Стрелять можно будет и оттуда. Посадить там Снайпера, и он один удержит вход в «нору».

С этими мыслями эмир Абдулмалик возвращался к своим людям после того, как вертолет улетел. Весь джамаат слушал и наблюдал за действиями вертолета, который вернулся из ущелья, обследовав его, видимо, до конца. Это не так и далеко для летающего танка. А потом свернул в следующее ущелье, чтобы и его обследовать. Значит, просто прочесывают горы.

Подобные прочесывания не являлись повседневной практикой. Федералы к чему-то готовятся. Только к чему?

Эмир приказал снять с машины рацию, которая, возможно, смогла бы дать ответ на интересующий его вопрос, и дал команду возвращаться. На душе было пасмурно. Бахтияров никогда еще не останавливался на половине дороги, не завершив операцию. Должно быть, это и действовало на нервы. Но отказываться от малого ради достижения чего-то большего — это тоже искусство. А эмир чувствовал в появлении вертолета начало какого-то большого местного мероприятия, где он в состоянии отвести себе не самую последнюю роль…

Глава девятая

Оставив взвод на попечение старшего сержанта и старшего прапорщика, Солмагаров засел за работу, считая ее тяжелой и длительной. Однако длительной она не получилась. Уже через два часа к нему в казарменный закуток зашел сам Полковников и сообщил, что он отправил карту капитану Исламбекову и тот вылетает вместе с вертолетом спецназа ГРУ на точку, где засекли со спутника работающий мобильник. Спросил, как продвигается у старшего лейтенанта подготовка материала для «дезы».

— Кажется, уже заканчиваю. Много материала и не надо. Несколько косвенных указаний. Именно косвенных, не прямых. Косвенные данные — это когда идет обсуждение самих данных. Так лучше доходит. Например, провести обыски в домах, где, возможно, хранится оружие. Составить списки неблагонадежных жителей района с тем, чтобы в нужный день всех их задержать или просто по каким-то своим каналам вызвать в Махачкалу или еще куда-то. Вплоть до того, чтобы отправить ложные телеграммы с вызовом. Всякие такие мелкие, но серьезные мероприятия, призванные, если посмотреть со стороны, обеспечить чью-то безопасность. Я минут через пятнадцать закончу и доложу вам, товарищ подполковник.

— Давай, «пушкин», старайся… — выказал командир отряда свое удовлетворение. — Я потом все прочитаю. Можешь на штабном компьютере набрать и распечатать. А то я рукописный текст плохо разбираю. Все равно кому-то набирать придется, а чем меньше людей будет об этом знать, тем вернее сработает.

— Хорошо, товарищ подполковник. Представлю в печатном варианте. Одновременно с компьютера перешлю капитану Исламбекову, чтобы ознакомил психолога. Или, чтобы не отсылать по открытым каналам, с курьером отправлю. Он уже должен скоро вернуться. Вертолетам ночью в горах неуютно.

— Работай… А «Ночному охотнику», кстати, безразличны день и ночь. Он всегда летит только по приборам. Там, я слышал, на пару пилотов сорок мониторов…

* * *

Солмагаров работал… Он намеренно не старался сделать фразы литературными, потому что полицейские, даже в эфире, не говорят литературным языком. Скорее всего просто потому, что не умеют. Но матерщины Олег Павлович себе не позволил. Это уже передающие сообщение на свое усмотрение смогут порадовать один другого крепкими словцами. Без этого у ментов даже в прямом эфире не бывает. Разве что подчиненный, разговаривая с начальником, бывает иногда относительно скромным. Но таких диалогов Солмагаров не составлял. Все его диалоги сводились не к приказам, а только к обсуждению приказов, которые получило полицейское начальство района сверху, из МВД республики. В обсуждении можно многое себе позволить. Можно возмутиться, можно пожаловаться, можно усомниться в возможности исполнения. Это все краски, эмоции, которые должны волнами доходить до эмира Бахтиярова и будоражить его воображение. Завершив работу, старший лейтенант перечитал написанное и сам удивился тому, что это именно он сотворил такой хитрый литературный опус, составленный из эмоциональных диалогов.

Штабной компьютер был свободен. К нему вообще допускают только по разрешению начальника штаба отряда или командира, а если командир решил, что Солмагаров должен работать на компьютере, он другого туда не пустит. Тем более что разрабатываемая операция, как ей и полагается, не афишировалась и билеты зрителям не продавались.

Едва Олег Павлович завершил распечатку, выключил принтер и удалил с компьютера набранный файл, как на штабной телефон позвонили с КПП и спросили, где сейчас найти Солмагарова. К трубке позвали самого старшего лейтенанта. Дежурный по КПП сообщил, что к нему приехал капитан ФСБ Исламбеков, и отправился искать Солмагарова в расположение роты. Видимо, вертолет летает быстро, капитан уже вернулся, и Солмагарову требовалось спешить. Он занес один экземпляр распечатки Полковникову, сообщил, что Исламбеков приехал, и отправился искать командира взвода в роту. Полковников потребовал доклада о полете вертолета, и старший лейтенант сам поспешил в роту, предоставив возможность командиру сводного отряда спокойно прочитать диалоги до того, как он приведет к нему капитана ФСБ. Впрочем, на чтение много времени не требовалось. Все тексты уместились на трех страничках. Главное, чтобы эмир Бахтияров регулярно прослушивал эфир. После пролета вертолета эта вероятность увеличивалась.

С капитаном Исламбековым старший лейтенант встретился на пороге штаба. Тот уже побывал в расположении роты, и там ему сообщили, где искать Солмагарова.

— Как слетали, Кабир Нафизович? — поинтересовался командир взвода.

— В целом — удачно. Хотя были осложнения. Надо обсудить результаты. Я сам в сомнении, на пользу нам эти осложнения или во вред. Мы найдем где-нибудь уголок свободный, чтобы никто не мешал?

— Думаю, мешать меньше всего будут в кабинете командира отряда. Подполковник Полковников ждет доклада.

Командир отряда уже прочитал текст. Старший лейтенант увидел на страницах пару пометок красным карандашом. Но о тексте разговор предстоял особый, сначала следовало обсудить полет вертолета. Капитан начал докладывать. Хотя доклад его больше походил на обычный рассказ.

— Место нашли сразу. Карта точная…

— Спутник… — изрек подполковник. — Эти карты не бывают неточными.

— Да уж… Вертолет меня поразил. Я на таких еще не летал. Сплошная электроника с громадными возможностями. И по поиску, и по обнаружению, и по вооружению. Электроника сама человека находит и пушки наводит, и ракеты. И точку стрельбы определяет. Да и по скорости от привычных отличается. А привычный для нас всех — «МИ-8». Мы быстро добрались. Банда была обнаружена уже на подлете. Она, видимо, выходила на очередной разбой, и при нашем появлении боевики попрятались в скалах… В скалах легко спрятаться от обстрела, и потому я запретил атаковать, хотя командир вертолета убеждал, что он в состоянии сами скалы обрушить на людей, и тогда никто не уцелеет. Но бандиты тут же разделились на две группы. Я не стал рисковать. Если уж «накрывать», так всех. А на разбой вышла, видимо, не вся банда. Потом пришлось бы остатки искать и ловить. Короче говоря, я приказал начать исследование ущелье. Углубляться далеко не пришлось. Тепловизорные камеры «охотника» быстро нашли вход в «нору» внизу. Под входом, видимо, сидел человек. Не глубоко, если тепловизор его выхватил. Даже очертания на мониторе читались. Вход маскируется камнем. Я не успел еще забрать файлы записи. Завтра утром заберу у пилотов, сами все посмотрите. Они обещали все результаты на один диск скопировать. Одновременно приборы отыскали человека наверху. Из той норы, похоже, имеется проход на неприступный склон. Снизу по склону подъем исключен. Там сделана площадка, с которой легко обстреливать всякого, кто попробует штурмовать нижний вход. И вот там-то у нас и произошла «осечка». Видимо, у бандита на верхней площадке сдали нервы, и он обстрелял нас из ручного пулемета. Или сбить надеялся, не знаю уж. Но если бы мы на пулемет не отреагировали, это вызвало бы подозрение. Пришлось отреагировать. Я разрешил дать залп НУРСами. Больше этой площадки не существует. Но там и вторая площадка есть, точно такая же. Конечно, вертолетом и ее уничтожить несложно. Пилот даже спрашивал разрешение. Но я запретил. Не нужно им показывать всех возможностей этого вертолета.

— Да, — покачал головой Полковников. — Не отвечать на пулеметную очередь было нельзя. Было бы подозрительным. И отвечать… Новые проблемы. Какие мысли есть, Олег Палыч?

— Надо маскироваться, — предложил старший лейтенант.

— В каком смысле? — не понял капитан.

— В прямом. Надо замаскировать свои знания и свои планы.

— Надо. Только как?

— Вижу только единственный вариант. Там вход в «нору» хорошо замаскирован?

— Хорошо. Визуально валун от других не отличается.

— Вот я и прогуляюсь там со взводом. Поищем на свежем воздухе, но ничего не найдем. И уйдем в сомнениях. Посмотрим на склон, устроим маленькую дискуссию. И на этом все закончится. Бандиты успокоятся. После обстрела вертолета спецназу там обязательно показаться следует. Иначе нам не поверят. И чем быстрее, тем лучше.

— А если сверху из пулемета обстреляют? Тебе жертвы нужны? А если они туда снайпера загонят? Тогда уж точно без жертв не обойтись.

— Жертвы никому не нужны. И потому подстраховаться следует. Хотя я уверен, что бандиты будут молча ждать, когда вопрос сам по себе разрешится. Найдут или не найдут. И только после первого варианта рискнут завязать бой. Тем не менее я бы запустил над нашими головами вертолет. Не для стрельбы, а просто чтобы попугать. Помня о первом пулеметчике, думаю, никто на верхнюю площадку не полезет. Бандиты в большинстве своем воюют за то, чтобы им жить лучше. И только отдельные единицы за идею. И только идейные не ценят свою жизнь, они готовы стать смертниками. Остальные ее благолепетно лелеют и берегут. А вертолет напугает любого.

— С таким вариантом я согласен, — сказал подполковник.

— У меня тоже нет возражений, — капитан встал, показывая, что вопрос решен.

— Только перед этим я начал бы запускать «дезу», — добавил подполковник. — Одно подтвердило бы другое.

— А текст уже готов? — спросил капитан.

Старший лейтенант передал капитану два экземпляра принтерной распечатки, а сам повернулся к командиру.

— Возражений по тексту нет, товарищ подполковник? — спросил, памятуя о пометках красным карандашом, которые успел рассмотреть.

— Не возражения, а так… Я просто попытался акцент усилить крепким словом.

Полковников передал свой экземпляр Солмагарову, тот посмотрел, кивнул в знак согласия и передал листы распечатки капитану Исламбекову.

Тот перенес заметки на свой экземпляр, но уже не красным карандашом, а простой шариковой ручкой.

— Я попрошу психолингвиста просмотреть. Будут поправки, исправлю. Потом вместе с ним переведем на дагестанский. Хотя психолог предлагал перевести на чистый аварский, он немногим отличается. Но это будет убедительнее. Бахтияров аварским хорошо владеет. В МВД я уже все согласовал. И сам буду контролировать передачу данных. Мне это, наверное, сподручнее, чем вам. Вы не поймете, что по-аварски говорят. Я смогу понять и оценить. Перед передачей с полицейскими отрепетирую разговор. Сделаем несколько прогонов, чтобы без ошибок прошло.

— Короче говоря, запуск «дезы» вы полностью берете на себя?

— Так точно, товарищ подполковник.

— Отлично. Значит, Солмагаров сконцентрируется на рейде в ущелье. Вертолетом я обеспечиваю. Вот и разделили роли. Кабир Нафизович, что там у вас с подполковником Шахабутдиновым? Он дал вам допуск к своим материалам?

— Так точно. У него очень четкая классификация всех материалов. Работать Файзутдин Турсунович умеет. Этого у него не отнять. Я разобрался с его материалами быстрее, чем со своими. Но пока эти данные нам ничего не дают. Но я вообще предпочитаю не распыляться. Мы выработали свое направление, его и следует придерживаться.

* * *

На улице было уже темно. Попрощавшись с Исламбековым у порога штаба и надеясь, что капитан не заблудится по пути до КПП, Солмагаров отправился в расположение роты. Искать взвод, который находился за территорией комендантского городка и занимался рытьем окопов в полевых условиях, смысла не было, поскольку через пятнадцать минут солдаты должны были уже вернуться, чтобы не опоздать на ужин. Занятиями руководил замкомвзвода Рязанцев. Факхатуллин должен был в это время с двумя парами снайперов тренироваться на гарнизонном стрельбище. И с наступлением темного времени суток тоже должен был вернуться. Для самого командира взвода после такого напряженного и продуктивного дня наступил момент расслабления. Но Олег Павлович хорошо знал, каким коварным бывает этот момент. Позволишь себе выбиться из рабочего ритма, и уже будет очень трудно снова в этот ритм вернуться с прежним деловым настроем. Потребуется время на раскачку. И расслабиться себе позволять нельзя. Поскольку в этот день ему пришлось заниматься непривычным для себя литературным трудом, и даже голова с непривычки устала от затраченных усилий, Солмагаров решил нагрузить себя физически и с половины дороги свернул в комендантский спортивный городок. Там в это время проводили занятия по «рукопашке» солдаты другого взвода. Наблюдать за занятиями чужих солдат старшему лейтенанту было неинтересно, и он, помахав для разминки руками и потянув сухожилия на ногах, выложил из карманов на скамейку то, что могло вывалиться, не снимая бронежилета, взобрался на турник, где выполнил целый каскад различных силовых упражнений. И с короткими перерывами, во время которых он проводил дыхательные упражнения, выполнил пять подходов. Интенсивная физическая нагрузка пошла Олегу Павловичу на пользу. Расслабленное состояние прошло, и он, забрав то, что выкладывал на скамейку, продолжил путь.

Рядом с казармой как раз выгружались из машины снайперы, прибывшие со стрельбища.

— Как успехи, Александр Латыпович? — поинтересовался Солмагаров.

— Планируем ближе к утру снова выехать. Отработать ночные стрельбы. Машину я уже заказал. Можно было бы сразу продолжать с наступлением темноты, но и так по двести выстрелов отстреляли. У парней плечи в сплошной синяк превратились. Отдохнуть надо. Не возражаете, товарищ старший лейтенант?

— Отставить скорее всего ночные стрельбы. Вероятно, утром предстоит боевой выезд. Если отменят, тогда я возражать не буду.

— А как с машиной быть? Ночью я уже заказать не успею.

— Пока заказ не снимай. Снять будет никогда не поздно. За час до назначенного времени позвонишь и отменишь. Тогда уже все ясно будет… Даже, скорее всего, сейчас все будет ясно.

Последние слова были сказаны после того, как зазвонил мобильник старшего лейтенанта. Он сразу посмотрел на определитель номера. Звонил командир отряда.

— Слушаю вас, товарищ подполковник.

— Все в порядке, Олег Палыч. Готовь взвод. В пять утра машина подъедет к казарме.

— А с вертолетом что?

— В назначенное время он будет летать над вами по ущелью. Все в порядке.

— Понял, товарищ подполковник. Взвод будет готов. Он как раз возвращается.

Взвод шел в сторону казармы в колонну по три. Старший сержант Рязанцев, как и полагается, передвигался сбоку от строя. И бегом подбежал к командиру с докладом. Но Солмагаров остановил парня жестом.

— Сережа, даю время на ужин, потом отдыхать. Вечерние занятия на сегодня отменяются. Подъем в четыре тридцать. Боевой выезд.

— Понял, товарищ старший лейтенант. Разрешите распустить взвод?

— Распускай…

Солмагаров повернулся к старшему прапорщику.

— Александр Латыпович, ты со своей командой — в общем строю. Боевую задачу поставлю утром. Или командир отряда поставит. Он сам подойдет, думаю…

* * *

Командир сводного отряда Полковников, естественно, сам предпочел провести инструктаж взвода перед выездом на задание. Так он обычно делал. Не из-за недоверия к командиру взвода, а только из чувства собственной ответственности за всю операцию в целом, хотя он и не являлся ее непосредственным руководителем. Взвод выстроился перед казармой рядом с грузовиком, в который предстояло загрузиться. Здесь же стояла боевая машина пехоты сопровождения. Естественно, в само ущелье ни боевая пехота войти не могла, ни, тем более, грузовик — слишком узкими были «ворота», но от них это и не требовалось. Следовало только доставить взвод до места в безопасности.

Старший лейтенант уже провел предварительный инструктаж, уделив внимание тому, что солдаты должны будут искать банду, но не найти. То есть предстояло провести «показуху» поиска. Полковников особо заострил на этом внимание. А командир взвода даже подозвал к себе командиров отделений вместе с замкомвзвода и показал им карту космической съемки, где капитан Исламбеков от руки обозначил нижний вход в «нору».

— Вот это — главное, что вы должны не найти! Хорошо меня понимаете? Будут другие камни, через один или через два простукивайте их, слушайте звук. Время от времени меня подзывайте. Может быть, какой-то камень даже перевернуть придется. За нами, по всей видимости, будут наблюдать. Все должно быть естественно. Как в обычном поиске. Задача ясна?

— Так точно, — за всех ответил Рязанцев.

— Факхатуллин!

— Я! — отозвался старший прапорщик и шагнул к командиру взвода.

Инструктору снайперов, который сам отправлялся на выезд тоже со снайперской винтовкой, старший лейтенант показал сначала другую точку, отмеченную на карте.

— Вот здесь у бандитов оборудована смотровая площадка. Там могут выставить и пулеметчиков, и снайпера. Твоя и твоих парней задача — смотри…

Солмагаров показал на карте еще одно место. Там ущелье делало крутой поворот.

— Я со взводом прохожу это место без остановки. Ты со своими парнями занимаешь здесь позицию и контролируешь через оптические прицелы смотровую площадку. Стрелять только в самом крайнем случае. Чтобы нас обезопасить. Одновременно с тобой ту же задачу будет выполнять вертолет «Ночной охотник». Он тоже вступит в дело исключительно в момент опасности для взвода. Все понятно?

— Понятно, — старший прапорщик позволил себе вольность и не ответил уставным «так точно». Но это, как понял старший лейтенант, не от расслабленности, а, наоборот, от чрезмерного напряжения нервной системы. Для старшего прапорщика это первая по-настоящему боевая операция. И задача ему при этом выставлена сложная.

— Очень важно не ошибиться и не произвести выстрел, если этого можно избежать, — под конец сказал Олег Павлович. — К машине!

Команда была отдана для всех, кроме командира отряда, который стоял уже в стороне и только наблюдал за отправкой. И лишь когда командир взвода занял свое место в кабине грузовика, подполковник подошел и сообщил:

— Исламбеков снова летит с вертолетом. Но сегодня сюда вернется поздно. Вертолет забросит его в райцентр, в управление МВД. Будет начинать передачу «дезы». Руководство республиканского МВД пошло нам навстречу, и отдельные приказы, о которых ты написал в своем сценарии, будут отданы в действительности. При этом на местах будут знать, какие из них необходимо выполнить, чтобы «пустить пыль в глаза», какие можно не выполнять.

— Это хорошо. Будем надеяться, что после нашего появления эмир Бахтияров с большим вниманием будет слушать перехваченные полицейские разговоры…

* * *

Дальше все шло буднично и как по отработанному сценарию.

Путь предстоял не самый близкий, и потому старший лейтенант Солмагаров постоянно подгонял неторопливого, как ему казалось, водителя. Опасался, что вертолет прилетит на место раньше. А несогласованность в первые минуты операции вызывает несогласованность и в дальнейшем.

— Скорость не я определяю, — оправдывался водитель.

Да, на это возразить было нечего. Скорость определяла идущая впереди боевая машина пехоты с командой из солдат комендатуры. В небезопасных сельских районах республики грузовики с солдатами лучше выпускать под прикрытием или БМП или БТРа. Но скорость на маршруте была предварительно просчитана начальником штаба отряда. И БМП придерживалась определенной расписанием движения скорости. Обычное дело.

Сначала ехали среди холмов, потом поднялись в горы и даже перевал по «серпантину» миновали. Но потом въехали в долину, тянущуюся поперек республики, и долго ехали почти по прямой дороге, практически при отсутствии дороги. И оставляли слева от себя крутые горные хребты. Справа же, на другом конце долины, горы только угадывались в сиреневой утренней дымке. Но потом дорога стала более явственной. Появилось то, что когда-то даже асфальтом называлось. Но скорости маленькой колонне это не добавило. Скорость по-прежнему была расчетная, а Олегу Павловичу хотелось бы приступить к делу как можно быстрее.

Одно за другим миновали местные села, еще только просыпающиеся. Но люди уже выходили из домов и с крыльца через забор провожали взглядами грузовик и БМП. Были ли среди этих людей осведомители бандитов, сейчас сказать точно не мог никто. Но даже если и были, это решающего значения не имело. Ведь в данной части операции важно не бандитов поймать, а только толкнуть их к последующим действиям.

К месту прибыли с небольшим десятиминутным запасом, как и было предусмотрено графиком движения. Но запас дал возможность размять ноги перед входом в ущелье. Рязанцев как человек опытный хорошо знал, чем опасно хождение по камням, тем более хождение с одновременным осмотром окрестностей, когда не каждый раз посмотришь, куда следует поставить ногу, и, даже не дожидаясь команды командира взвода, приказал всем выполнить обычные упражнения по разогреву и растяжке сухожилий стопы. Упражнения самые простые, вращательные, с попеременным расслаблением и напряжением мышц, все же хорошо разогревают суставы и не позволяют заработать растяжение «ахиллеса» или разрыв связок в этом и в других местах. Обычно подобные упражнения проводятся и с другими частями тела перед каждыми занятиями по рукопашному бою. Но и в поиске при сложных горных условиях прохождения маршрута они тоже были полезны…

Глава десятая

Вернувшись ночью вместе со всеми, когда другие уже давно уснули и кое-кто тихо и громко посапывал и похрапывал во сне, Снайпер никак уснуть не мог. Вероятно, сказалось то, что он почти целый день перед этим проспал. А он не относил себя к тем счастливчикам, которые могут засыпать сразу же, как только голову преклонят. Да и настроение было, честно говоря, совсем не такое, как минувшей ночью, когда он вернулся в джамаат из поездки домой, вернулся победителем, с нужными джамаату трофеями, и был готов к новым победам. Тогда тоже спать сначала не хотелось, хотя в теле ощущалась усталость. Мешало радостное возбуждение. Но, наверное, именно потому и не хотелось спать, что душа просила продолжения начатого. И после пробуждения, когда проспал целый день, те же самые чувства испытывал Снайпер, и они будоражили его воображение обещая новые успехи.

Все изменилось после выхода из ущелья, когда в воздухе вдруг раздался звук вертолетного двигателя. Приподнятое настроение сразу пропало. И в первый момент даже решил было попытаться попасть бронебойной пулей в вертолетный двигатель, чтобы нарушить его работу. Конечно, лобовую броню БМП или БТРа эта пуля не пробьет, но заднюю броню, например, моторного отсека осилить может. Удержало Снайпера только то, что вертолет был негражданский, следовательно, тоже бронированный. А броня на вертолетах, как он слышал, ставится такая, чтобы выдержать пулеметный обстрел даже с другого вертолета. Но на вертолеты же ставят, кажется, танковые пулеметы. Это он тоже от кого-то слышал. Что такое даже бронебойная пуля «винтореза» «СП-6» в сравнении с пулей танкового пулемета? Сравнивать смешно. Хотя случаи, когда вертолеты, и даже самолеты, сбивали одиночным выстрелом, были у всех на слуху. Хотя верить этому можно было только наполовину, как и самим рассказам о его вчерашних похождениях. Снайперу уже задали немало вопросов, вызвавших его удивление, — вернувшиеся из отпуска днем бойцы джамаата донесли до слуха других бойцов такие подробности, о которых сам Снайпер даже не подозревал.

А сама такая резкая перемена настроения произошла потому, что Снайпер почувствовал свою вину. Он вектором своего бегства показал ментам направление, где базируется джамаат. Конечно, не точную конечную точку, не тропу к «норе», но хотя бы направление. Отметившись по дороге двумя очередями и бросив одну машину, чтобы приехать на другой, на полицейской, что, конечно, само по себе и достойно, и забавно, и ментов унижает, Снайпер показал, в какой стороне следует искать джамаат Бахтиярова, до этого регулярно меняющий адреса своих баз.

Может быть, ментов тоже не всегда стоит только презирать. Когда дело касается их жизней, они иногда и работать могут. Может быть, и в этот раз сработали. Наверняка у них есть «стукачи» и в селе, где живут дядюшка Абдулазиз с тетушкой Аймагуль. Это последнее село по этому направлению дороги. И у ментов было два решения по поиску джамаата Бахтиярова. Первое — джамаат прячется в горах, значит, машина должна через село проехать. Второе — джамаат рассредоточился среди жителей одного из сел по дороге. И последовал телефонный ночной звонок «стукачу» с требованием последить за дорогой, не проедет ли полицейский «уазик». «Стукач» проследил, «уазик» увидел, и «застучал», как дятел. Все стало ясно. А сама смерть за один вечер троих ментов и еще одного их «стукача» заставила других шевелиться. Менты не за своих погибших отомстить хотели. Они просто хотели себя на будущее обезопасить, понимая, что столкнулись с системой уничтожения себе подобных, и пытаясь пресечь дальнейшие действия такой системы. И потому их усилия нашли применение в поиске. Сами, наученные горьким опытом прежних попыток, сунуться в горы не решились и вызвали боевой вертолет-ракетоносец. Может быть, вертолет никого и ничего и не нашел бы, если бы в джамаате не оказался такой глупый человек, который захотел сбить бронированную машину из ручного пулемета. Вообще-то это всегда называлось глупостью. С таким же успехом можно было бы стрелять из рогатки. Но камень из рогатки не вызвал бы, наверное, ответную атаку НУРСами с напалмом, от которых горят камни, а запах гари до сих пор держится в «норе», хотя выстрелы были произведены по верхним этажам. А пулеметная очередь такую атаку вызвала. И теперь «нора» лишилась не только неумного бойца, но и смотровой площадки, что само по себе, может быть, и важнее человеческой жизни. Для остальных бойцов важнее. Против вертолета такая площадка бесполезна. А вот против живой силы она является мощной поддержкой. Там хоть пулемет, хоть гранатомет выставляй, хоть Снайпера сажай. И возможно будет со всеми удобствами расстреливать тех, кто снизу пытается проникнуть в «нору». Хорошо хоть существует вторая площадка, откуда никто по вертолету не стрелял. И в случае крайней необходимости, в случае отчаянной схватки, когда другого выхода не будет, можно оттуда отстреливаться. Если Снайпера туда посадить, это вообще грозит боМЃльшим успехом, чем пулеметное гнездо, потому что выстрелы снайпера никто сразу не услышит, и противник даже не поймет сразу, что происходит. А при умении Снайпера быстро стрелять он сможет нанести противнику большой урон. Все-таки у снайперской винтовки патроны расходуются совсем не так, как в пулемете. Да никто и не мешает выставить на точке одновременно и Снайпера, и пулемет. Места там даже на троих хватит. Чтобы уберечь самого Снайпера от возможного обстрела снизу, пулемет может вести и прикрывающий огонь. А он сам будет стрелять на поражение…

* * *

Он так и не успел уснуть, когда позвонил дядюшка Абдулазиз.

Снайпер ушел в дальний уголок большого грота, к самому проходу на верхнюю площадку, больше похожему на крысиную щель, чем на настоящий проход, чтобы никому не мешать своим разговором спать и чтобы его самого никто не слышал. И только там ответил на телефонный вызов.

— Здравствуй, дядюшка.

— Слава Аллаху, с тобой все в порядке… А то я уж беспокоиться начал. Сам не звонишь и на звонок так долго не отвечаешь.

— Извини, дядюшка. Я когда с отцом разговаривал, обещал ему позвонить днем. Но эмир приказал мне весь день спать, и я день проспал, пока нас не подняли на операцию. За ваше село хотели выйти. Там полицейский пост выставили.

— Да, выставили. И в селе еще, в ближних домах к посту, шесть ментов с автоматами поселили. Дома заброшены. Они там никому не мешают. Но люди беспокоятся.

— Шесть ментов? — удивился снайпер. — Значит, Аллах был на нашей стороне. Он прислал вертолет, чтобы мы не пошли и не попали в засаду. А я хотел зайти к вам с тетушкой в гости после дела. Но хорошо, что мы не дошли.

— Да, какой-то вертолет летал. У нас в селе многие его видели. Он недалеко от нас пролетел. Военный. С ракетами.

— Вот-вот. Он нас и спугнул. Нам нужно было идти через открытое место. Он нас просто расстрелял бы. И так нашего пулеметчика накрыл ракетами…

— Стрелял? — удивился дядюшка.

— Пулеметчик со склона дал по нему очередь, а тот потом развернулся и ракетами с напалмом скалу спалил вместе с пулеметчиком.

— Но у тебя, я слышал, все удачно обернулось.

— Да. И не на ногах добираться пришлось. Только я вот думаю, откуда вертолету знать, где нас искать? Почему он в нашу сторону полетел? Разве мало гор в районе?

— Есть, наверное, какие-то данные. Продал кто-то…

— Я вот и думаю. Я через ваше село на полицейском «уазике» проезжал. Если у вас в селе есть «стукач»…

— А в каком селе таких нет? Они в каждом селе водятся. Да и не по одному, наверное.

— А есть у вас кто-то такой, кто живет у дороги, чтобы из окна увидел, как машина мимо проедет? Я когда ночью проезжал, кто-то мог увидеть. И не на темном участке, где-то неподалеку от столбов с фонарями. Нужно было еще рассмотреть, что это полицейский «уазик»…

— Есть человек. Точно я не знаю, но в народе говорят, он еще при советской власти в КГБ «стучал», сейчас на ментов работает. Старый пьяница. Да ты видел его дом. Через четыре дома от меня. Дом старый, когда-то был зеленым, сейчас просто грязный. И самого старика, наверное, раньше видел.

— Как его зовут?

— Исакули Магарамов. Отчество я не помню. Кажется, Маликович. Но это неточно. Раньше он в совхозе, в штукатурной строительной бригаде работал. Я его дважды за пьянку выгонял. Потом за него родственники просили и я назад брал. Вот про него и поговаривают. А слуха без дела не бывает. Я как-то сам видел ментовскую машину у его ворот. Спросил потом, что случилось, говорит, пьяный в райцентре уснул на автовокзале. Его и забрали. А потом домой привезли. Всех пьяных они по домам развозят? Путь неближний…

— Спасибо, дядюшка. Я буду иметь в виду. Скажу эмиру о твоем предупреждении. Передай от меня спасибо тетушке Аймагуль.

На этом разговор завершился.

Снайпер посмотрел на ноги. Вставал с нар он в спешке, чтобы мобильник недолго верещал и не будил других, и потому опять не завязал шнурки на башмаках. Вернувшись к нарам, Заур старательно завязал шнурки, потом пошел к хозяйственному гроту, где поставил на зарядку трофейный полицейский мобильник, который взял себе вместе с зарядным устройством. Зарядного устройства ко второму телефону не было. Здесь же на полке хранились разные кабели и зарядные устройства от самых различных мобильных. Поискав, Снайпер нашел такое, где подходил к его телефону разъем, и тоже поставил на зарядку. Его собственный мобильник еще мог терпеть. Батарея там была сильная и не скоро разряжалась, если не много разговариваешь. Но пришел в хозяйственный грот Снайпер не из-за этого. Зарядка телефонов — вопрос для него второстепенный. Он пришел посмотреть, есть ли свет в гроте эмира. Там в этот раз горел уже не масляный колеблющийся пламенем светильник, а нормальная электрическая лампочка, дающая ровный свет. Значит, эмир не спал. Да и звуки, доносящиеся из-за двери, говорили о том же. Снайпер вообще всегда удивлялся эмиру — тот спал невероятно мало, тем не менее никто не видел его невыспавшимся или откровенно сонным. Но это уже не столько заслуга самого Бахтиярова, как понимал Снайпер, сколько дар Аллаха. Снайпер, как обычно, постучал тремя короткими быстрыми ударами. И, услышав разрешение, вошел.

Эмир сидел перед рацией, уперев локти в колени и положив на кисти согнутых рук подбородок. Впечатление складывалось такое, что он над чем-то мучительно соображает. Из автомобильных динамиков доносился только характерный для эфира треск. Пока никаких переговоров не велось, но эмир ждал, когда послышатся голоса.

— Хорошую ты мне привез игрушку, Заур. Постоянно слушаю и слушать не устаю. Много нового узнаю о людях и даже о себе. Вообще-то и о тебе кое-что сказано было.

— Я не надеюсь, эмир, что менты скажут о мне хорошее доброе слово, а о плохом и слышать не хочется. Но я с другим пришел. Мне позвонил дядюшка Абдулазиз. Спрашивал про дела, про здоровье. И, между прочим, мы кое-что с ним сумели выяснить.

— Что-то конкретное и деловое?

— Да. Два сообщения. Первое — дядюшка подозревает, что знает штатного «стукача» в своем селе. И предполагает, что менты, определив направление, в котором я поехал, приказали своему «стукачу» следить за дорогой и ждать проезда полицейского «уазика».

— Что это им дало?

— Они не знают, где базируется джамаат. В прошлом были уже такие случаи, когда все бойцы устраивались в одном селе, где нет участкового полиции. И в этот раз они имели право предположить, что мы можем рассеяться в каком-то из сел на этой дороге. В этом случае я не проезжал бы через их село. Но я проехал, и «стукач» это видел. Следовательно, менты считают, что мы нашли прибежище в горах. Причем не в самых дальних. Именно это заставило их вызвать вертолет, и вертолет обследовал наш участок. И, к счастью, ничего не нашел.

— Возможно. И как вы вычислили «стукача»?

— У них в селе говорят плохо об Исакули Магарамове. Говорят, еще при советской власти он был «стукачом» в КГБ, а сейчас работает на полицию. Его дом неподалеку от дома дядюшки. Он мог видеть и сообщить.

— Возможно. Но разве можно по одному подозрению убивать человека? Для этого нужны доказательства. Опираться только на слухи — опасно. Ладно. Я подумаю. Что еще сообщил уважаемый Абдулазиз?

— Что Аллах любит нас.

— То есть?

— Вчера, как установили пост за селом, в нем, в заброшенных домах, поселили шестерых ментов с автоматами. На случай, если мы пожелаем посетить пост.

Эмир Бахтияров даже встал от такого сообщения и глаза раскрыл шире.

— И Аллах прислал вертолет, чтобы мы не пошли ночью под автоматные стволы. И мы, выполняя волю Аллаха, вернулись.

Эмир Абдулмалик даже лоб себе потер.

— Да, это была, видимо, только воля Аллаха. Мне ничего не сообщили о засаде. Они хотят нас перехитрить. А сами себя не перехитрят?

— Перехитрят, эмир.

— У тебя есть предложение?

— Есть.

— Говори.

— Мой ночной прицел хорошо работает. Я сейчас же пойду туда. Патронов у меня хватит.

— Аллах тебе в помощь. С собой кого-то возьмешь?

— Мне одному легче. Один человек всегда незаметнее, чем группа. Даже маленькая группа. И, когда отвечаешь только сам за себя, больше уверенности в успехе.

— Хорошо. Иди. Если я буду спать, когда вернешься, не бойся меня разбудить. Я все равно кого-то посажу здесь слушать рацию.

Поклонившись, Снайпер вышел. Изначально он не намеревался отправиться в одиночестве на уничтожение засады. Эта мысль пришла в голову эмиру. Но Абдулмалик, как всегда, сделал все так, чтобы Снайпер сам предложил сделать вылазку. И отправился на нее с удовольствием. Ему в самом деле не нужна была помощь со стороны других бойцов. По природе своей одиночка, Снайпер любил работать без свидетелей и помощников. И в этот раз ему тоже не нужно было никакой поддержки, а сам он в одиночестве всегда имел возможность и стрелять, когда требовалось, и уйти с места, когда нужно было, и даже просто место сменить без согласования с другими людьми, что в группе, без присутствия внутренней связи между бойцами, несло очевидные сложности.

Собраться было недолго. Снайпер проверил ночной прицел и ушел, как обычно, через нижний выход. Путь по камням он подсвечивал себе фонариком. Хороший тактический фонарик с разными вариантами света можно было подвешивать через специальные крепления к автомату и к любой винтовке, кроме «винтореза». Здесь мешал интегрированный глушитель. Но фонарь и в руках держался удобно. Переведя интенсивность свечения на градацию рассеянного лунного света, Снайпер благополучно, ни разу не споткнувшись, преодолел участок с каменным дном, а дальше уже только изредка посвечивал фонарем на стены ущелья, чтобы выдержать правильно направление. Так и выбрался из «ворот». Теперь оставалось поработать ногами. А это делать Снайпер умел. Он уже не бежал по большому кругу. Передвигался открыто, не прячась, и был уверен, что его никто не видит. Да и как можно увидеть, когда небо покрыто низкими облаками и на землю не падал ни свет луны, ни звезд. Чтобы поймать его, бегущего, скажем, в бинокль с тепловизором или в прицел ночного видения, нужно знать точно, где он бежит, иначе это сделать невозможно. Вообще вероятность того, что кто-то подкарауливает его, считал Снайпер, была близка к нулю. Бег он перемежал с ходьбой быстрым шагом. Вспотел, конечно, но не устал. А когда приблизился к селу, где жили дядюшка Абдулазиз и тетушка Аймагуль, вообще перешел на спокойный шаг. Во-первых, не хотел беспокоить собак. Бегущий человек никогда не слышит шума, который он производит. Но со стороны этот шум уловить не слишком сложно даже внимательному человеку, не говоря уже о собаке. В селе было немного собак, но своим лаем они могли бы предупредить и жителей, и, что самое плохое, полицейских в засаде.

Ночь уже стояла глубокая, даже, наверное, давно уже миновала свой пик, когда Снайпер обошел село по хорошо знакомому ему склону и, добравшись до окраины, снял с плеча ремень винтовки. Примерно он помнил, где располагаются заброшенные дома. Таких на краю села было три, и ни в одном из них, помнится, не было окон. В прохладную ночь ментам там едва ли будет уютно. Однако волновать это должно только самих ментов и их полицейское начальство. До самых заброшенных домов добираться Снайпер не собирался. Ему нужно было место, откуда хорошо просматривалось бы все пространство и дорога за селом. И склон позволил ему найти такое место, ориентируясь по тем редким столбам с электрическими фонарями, что освещали село. Раньше, помнится, после часа ночи фонари автоматически отключались. Потом, кажется, из соображения террористической опасности, как назвали это власти, фонари стали гореть все темное время суток. Власти пошли на откровенные экономические потери, не понимая, что противникам власти фонари помогают не меньше, чем тем, кто власть поддерживает.

Позиция была удобная. Можно поставить локти на камень и стрелять из устойчивого положения. Это облегчало прицеливание. Но расстояние до домов было таким, что здесь и не требовалось особо оборудованной и удобной позиции. Снова вспомнился американский сержант-инструктор Джон Джонс, который говорил, что снайпер должен уметь стрелять из любой позиции, даже согнувшись вдвое и просунув ствол у себя между ног, даже стоя на голове и болтая в воздухе ногами — такие позиции только создают дополнительную маскировку и вводят противника в недоумение. Но Снайпер никого не собирался вводить в недоумение. У него не было такой необходимости. Включив ночной прицел и устроившись поудобнее, он приложил прицел к глазу, сначала пошарил по пустым окнам домов, где могли укрыться менты, но никого не нашел. Засада пряталась или уснула. И даже выбрать дом, в котором менты спрятались, казалось невозможным. Никакого движения. И тогда Снайпер прошелся прицелом по дороге, и обнаружил стоящий в темноте ментовский пост. Он состоял всего-то из традиционного «уазика» и двух полицейских. Поскольку полицейская засада себя обнаруживать не желала, засаду требовалось поднять. А сделать это можно только одним способом — атаковав пост. Выстрел прозвучал коротко и глухо, слышимый, наверное, только одному снайперу. И был он точным. Второй полицейский на посту видел, как свалился его коллега, сам нелепо подпрыгнул и спрятался за машину. Только спрятался он совсем не в той стороне, где следовало бы. Полицейский думал, что в его напарника стреляли с противоположной стороны, оттуда, куда уводила дорога. А он присел за машину по другую сторону, как раз под прицел Снайпера. Но Заур всегда отличался хладнокровием и знал, что ему следует делать. Он дождался, когда второй полицейский начнет что-то кричать в переговорное устройство, дал ему высказаться, поднять тревогу и только после этого выстрелил полицейскому в голову.

Прицел неторопливо вернулся к заброшенным домам. И сразу нашел мишень. Даже несколько. Трое полицейских бежали по дороге. Их найти будет несложно и потом. До поста им добираться, учитывая низкую интенсивность бега, не менее четырех минут, если не задохнутся раньше времени, а задыхаться они, кажется, уже начали. Снайпер пошарил прицелом в темноте и нашел еще троих полицейских. Эти двинулись к посту в обход, по полукругу. И уже повернулись к Снайперу затылками. Только двое из шести были в касках. И лишь один носил бронежилет с юбкой, должно быть, зная, что ему следует сберечь. С последнего Снайпер и начал. Этот отставал от товарищей то ли из-за утяжеленного бронежилета, то ли из-за того, что то, что он прикрывал бронированной юбкой, мешало ему быстро бегать. Это мало волновало Снайпера. Отыскав в прицел стриженый затылок, он нажал на спусковой крючок. Первые двое даже не поняли, что произошло, хотя человек в бронежилете должен был упасть с грохотом, и продолжали бег. Два следующих выстрела последовали в крестец, поскольку затылки были защищены касками. И оба выстрела были точными. Засада потеряла половину состава, а Снайпер не истратил ни одной лишней пули. Две минуты прошло, а пятеро полицейских уже уничтожено. Это и неудивительно, конечно, при стрельбе из «оптики» с пятидесятиметровой дистанции. Вторую троицу удалось найти без труда. Но менты уже удалились, и Снайпер отработанным движением сменил магазин с простыми патронами на магазин с бронебойными. Памятуя, что в стволе есть еще одна обычная пуля, он передернул затвор и только после этого прицелился и послал три пули одну за другой. И пост, и засада перестали существовать. Обидно, что все снова обошлось без традиционного дивертисмента с гранатометом. Но это уже дело печали эмира, а никак не Снайпера, который всегда плохо стрелял из гранатомета.

Сначала возникла мысль не утомлять ноги и снова прокатиться на «уазике». Но Снайпер заставил себя забыть об удобствах цивилизации и побежал тем же кружным путем, каким бежал сюда, по склону, минуя сельские улицы, отлично понимая, что с соседнего поста уже выехала на помощь машина. Но помогать уже было некому, и в преследование менты не рванутся, не зная в темноте, кого им преследовать, и опасаясь нарваться на засаду.

Возвращение опять показалось более быстрым, чем путь вперед. Только у одиночной скалы, когда рассвет уже занялся в долине, Снайпер перешел с бега на шаг. Сейчас он был уверен, что, добравшись до своих нар, только закроет глаза, как сразу уснет. Но тут услышал какой-то шум. Снайпер сначала не понял, что это такое. Потом по звуку определил, что шум раздается со старой дороги, позади ближайшего села соединявшейся с новой, которая сама давно уже стала старой и разбитой. Остановившись у скалы, Снайпер замер и стал ждать. Опасения его оказались обоснованными. Прямо в холмы долины с дороги въехала боевая машина пехоты и следующий за нею грузовик, должно быть, с солдатами.

Снайпер быстро вытащил мобильник и набрал номер телефона Бахтиярова.

— Слушаю тебя, Заур.

— Эмир. Я у Одиночной скалы. В нашу сторону едут БМП и грузовик под тентом. Что делать?

— А что можно сделать? Спрятаться ты можешь?

— Конечно.

— Вот и спрячься. Лежи под скалой, пока не уедут. Дело ты свое сделал?

— Сделал, эмир. Иначе я не возвращался бы. Восемь ментов…

— Я слышал их переговоры по рации. Ты навел на них ужас. Поздравляю. А пока лежи. Можешь даже поспать.

— А вы как там?

— Пусть ищут. Мы высовываться не будем. Впрочем, я, может быть, посмотрю на них сверху… Удовлетворю свое любопытство. Отдыхай. С твоим хладнокровием можно даже в такой обстановке выспаться. Завидую…

Глава одиннадцатая

Звонок на контролируемый старый мобильник застал Солмагарова у «ворот» ущелья, когда над их головами уже завис «Ночной охотник», а солдаты уже шли обычной походной колонной. Олег Павлович остановился и шагнул в сторону от строя, чтобы разговаривать без помех. Определитель номера показал, что звонили из Москвы из Управления Космической разведки.

— Старлей… — сказал подполковник Веселюк, чьи хрипловатые интонации голоса узнать было несложно. — Ты уже на связи?

Слушать и разговаривать мешал шум вертолетных двигателей. Пришлось даже повысить голос, чтобы подполковник мог разобрать слова.

— Я с нее и не уходил, товарищ подполковник. Здравия желаю. Если можно, говорите, пожалуйста, громче. Над нами вертолет шумит.

— Понял. Так слышно?

— Слышно.

— Я два часа назад звонил, ты был «вне зоны досягаемости связи».

— В здешних горах это случается. И не только в здешних. Я слушаю вас, товарищ подполковник. Мы на задании, работаем. Извините, если можно, покороче.

— Понял. Было два звонка. Первый на мобильник с известным тебе номером, второй — с этого телефона на телефон Бахтиярова. Это значит, что и мобильник эмира теперь под контролем, и все его передвижения. Хочется надеяться, что он, когда куда-то с базы уходит, телефон с собой берет. Итак… Первый звонок. Дядя позвонил племяннику. Выясняли ситуацию минувшей ночи. Потом определили человека, который, вероятно, работает «сексотом» в местном управлении МВД. Потом обсудили полицейскую засаду в заброшенном доме рядом с постом на дороге. Запись разговора будешь слушать? Говорят, правда, они только на дагестанском.

— У них голоса немузыкальные. А слов я все равно не пойму. Да и вообще я не поклонник вокализов[7]. Обойдемся вашим пересказом, товарищ подполковник.

— Хорошо. Тогда по поводу второго звонка, он недавний. Шестнадцать минут назад…

— Если это называется «недавно», то я уже глубочайший старик…

— Да, я понимаю. Но мне только что дали распечатку перевода. Пока переводили, пока распечатывали, время прошло. Надо что-то предпринимать для оперативности… Ладно. Не в том суть. Короче говоря, человек этот, которому позвонили, Заур…

— Это Снайпер! Именно за ним мы охотимся.

— Он возвращался откуда-то, застрелив восемь, как я понял, полицейских. И увидел, как в сторону их банды движется боевая машина пехоты и грузовик.

— Это мы. Мы уже выгрузились. Ваш звонок, товарищ подполковник, застал меня перед входом в ущелье. Значит, он, Снайпер, то есть, предупредил о нашем появлении?

— Именно так. Он находится где-то рядом с Одиночной скалой.

— Мы проезжали мимо Одиночной скалы. Есть здесь такая. Большая и высокая. Я из машины обратил на нее внимание. Еще подумал, хорошо было бы взвод потренировать на этой скале в скалолазании.

— Так вот, ваш Снайпер там. Рядом со скалой. И эмир посоветовал ему лечь спать и переждать, пока машины уедут. Сам эмир решил затихориться и не подавать вида, что знает о присутствии поисковиков. Хотя будет наблюдать за вами с верхней смотровой площадки. Не знаю, что там за площадка. Сможете его убежище найти?

— Мы знаем, где искать, товарищ подполковник. Только нам нужно всю банду выманить из «норы». Штурмовать такие места — дело хлопотное. К тому же мы не уверены, что у эмира все люди на месте. Он имеет обычай отпускать часть своих людей по домам и собирает их по мере необходимости. Сегодня мы штурм не планируем. А дальше посмотрим. Дадим эмиру возможность собрать все наличные силы. Мы пытаемся заставить его сделать это. А там уже все встанет на свои места.

— А Снайпера будете брать? Мы имеем возможность заблокировать его телефон и лишить связи с эмиром. Да и со всеми другими заодно. Даже поддержку попросить не сможет. Заблокировать? Как?

— А вот этого нам не нужно. Пусть общается. Только нам бы вовремя узнавать, о чем они говорят. Даже не через шестнадцать минут…

— Постараемся что-нибудь придумать. Может, посадим переводчика беседовать напрямую с тобой. Пусть переводит прямо по ходу разговора.

— Это тоже возможный вариант. Только не в ближайшие два часа. Два часа мне даются на работу в ущелье.

— Хорошо. Если что-то узнаю раньше, я тебе сообщу через два часа. Если позже, то свяжемся и решим как работать. Будем координировать действия, старлей. До связи…

— До связи, товарищ подполковник…

* * *

Судьбу Снайпера можно было решить одним волевым приказом. Солмагаров прекрасно помнил, что поимка или же ликвидация Снайпера — это основная задача, поставленная его взводу и вообще отдельному сборному отряду специального назначения под командованием Полковникова. Оставь сейчас старший лейтенант в покое ущелье и самого эмира до момента, когда найдет к нему подход подполковник ФСБ Шахабутдинов, и займись только ликвидацией снайпера, никто не упрекнул бы Олега Павловича в пренебрежении боевой задачей. Однако сам Солмагаров привык всегда выполнять поставленную задачу по максимуму. А «максимум» в данной ситуации означал, что вместе со Снайпером уничтожению подлежит и вся банда Бахтиярова, и сам эмир. Уничтожению или же пленению. Однако взять на себя одного решение этого вопроса старший лейтенант не мог. Вопрос был слишком ответственным для его трех маленьких звездочек на погонах. И потому требовался совет.

Олег Павлович попытался дозвониться до подполковника, но у того мобильник был «вне зоны досягаемости связи». А решать вопрос требовалось срочно. Остановив и усадив на землю взвод у «ворот» в ущелье, чем удивил, видимо, экипаж вертолета, который завис над ними, Солмагаров вытащил телефон и стал размахивать им, глядя на крутящиеся над головой винты. Самому старшему лейтенанту его жестикуляция была максимально понятной. Но пилоты вертолета не сразу догадались, чего добивается командир взвода. Наконец они сообразили и дали возможность выглянуть в фонарь кабины капитану Исламбекову. Тот все понял — старший лейтенант требует связи, поскольку всех, кто садится в вертолет, заставляют выключить «мобильники». Чтобы пользоваться во время полета телефоном, независимо от того, летишь на самолете или вертолете, требовалось иметь генеральские погоны или получить специальное разрешение от пилотов. Поскольку капитан Исламбеков генеральские погоны еще не заработал, у него, видимо, получилось второе. И капитан позвонил уже через несколько секунд.

— Кабир Нафизович, перед нами стоит дилемма, разрешить которую я один не в состоянии. Полковникову дозвониться не получилось. За вами право совещательного голоса, как и за мной. Два совещательных приравниваются к одному решающему. Итак…

— Слушаю, Олег Павлович, в чем проблема.

— Нам с вами какая задача поставлена? Общая и изначальная. Поймать или уничтожить Снайпера. Так?

— Согласен. И что?

— Дело в том, что в настоящий момент Снайпер, уничтожив за ночь пост в восемь полицейских, возвращается на базу и, увидев наши машины, остановился около недалекой Одиночной скалы. Вам сверху ее должно быть видно. Она и на карте обозначена. И мы имеем возможность бросить всю эту сложную игру и атаковать одного снайпера. Даже просто посадить своих снайперов на вертолет, они сверху отыщут цель и расстреляют его во избежание потерь в живой силе. И вопрос будет решен.

— Мы можем его вместе со скалой уничтожить НУРСами. Одного залпа хватит. Не хватит, добавим ракету класса «воздух — земля». У нас на подкрылках шесть таких ракет. И без снайперов обойдемся. В чем вопрос? Где дилемма?

— Дилемма в том, что тогда мы можем упустить всю банду Бахтиярова. Всю. В том составе, который мечтает уничтожить подполковник Шахабутдинов.

— Так, может, и оставим ее Шахабутдинову, а сами завершим дело, довольствуясь своим малым успехом?

И передадим Шахабутдинову все свои наработки, начиная с прогоняемой «дезы»? Это было бы еще можно. Но ему никто не передаст данные Космического управления ГРУ, которые мы получаем.

— Подполковник имеет возможность пользоваться данными ЦИБа.

— Если ЦИБ и перехватил последний разговор Снайпера, он не передал вам результаты. А Космическая разведка ГРУ передала. Кроме того, ЦИБ не сумеет зафиксировать на карте точку, с которой ведется разговор. А наши это делают, благодаря чему мы сейчас здесь и находимся.

— Я что-то не пойму, Олег Павлович, что вы сейчас предлагаете предпринять?

— Я предлагаю не обращать на Снайпера внимания и работать, как мы работали. Нам важно собрать всю банду, выманить ее из «норы», блокировать, а потом и уничтожить.

— Я сам за такой вариант. Просто мне сначала показалось, что вы желаете ограничить наши действия уничтожением одного Снайпера. Я бы тоже возражать не стал, хотя «отработать» полностью всю банду — задача более важная. И при этом, я считаю, Снайпера трогать не следует, потому что у эмира Бахтиярова каждая операция во многом бывает завязана именно на успешных действиях Снайпера. И только в завершение он ставит, грубо говоря, свой профессиональный акцент. Я говорю про его знаменитый дивертисмент с гранатометом. Итак, Снайпера пока не трогаем?

— Решено. Не трогаем!

— Продолжаем по плану?

— Продолжаем!..

* * *

Взвод устал лежать на холодной земле, как показалось старшему лейтенанту, хотя здесь, в этом районе, видимо, не было таких обильных дождей, как в столице республики и земля не была сырой и грязной. Но в горах земля всегда за ночь сильно остывает, а тем более это заметно в дни, когда она и днем не успевает прогреться. И потому прозвучавшая команда была выполнена стремительно. Строй двинулся в ущелье. Вертолет уже улетел чуть вперед, желая показать место, по которому накануне велась стрельба НУРСами. Со стороны все выглядело вполне правдоподобно. Неправдоподобной ситуация оказалась бы, не появись в ущелье спецназ. Тогда у эмира Бахтиярова могли бы возникнуть весомые подозрения. И потому пришлось идти, хотя всегда бывает неприятно, когда знаешь точно, что за тобой наблюдают, и наблюдают скорее всего в оружейный прицел. Конечно, утешением служит тот факт, что эмиру Бахтиярову невыгодно, если его «нора» будет обнаружена. Эмиру вовсе ни к чему показывать, что он со своей бандой обитает именно здесь. Еще и потому невыгодно, что точку, с которой будет вестись стрельба, вертолет уничтожит за пару секунд. И ракетные стволы, подвешенные к подкрылкам, прозрачно и недвусмысленно намекали, что ракеты класса «воздух — земля» в состоянии вообще весь склон обрушить. Правда, для этого спецназу придется срочно покинуть ущелье, чтобы не быть заваленным. Какова действительная огневая мощь «Ночного охотника», не знал никто. А незнание всегда вызывает больше опасений, чем знание. И Солмагаров верил в то, что у эмира Абдулмалика ума окажется достаточно для того, чтобы быть тише воды и ниже травы. Тем более, он мог увидеть, если имеет возможность для наблюдения, что пришла группа не полицейского спецназа, а взвод спецназа ГРУ, с которым он никогда раньше не встречался, но о котором никак не мог не слышать. И потому неприятные ощущения пребывания под прицелом чужих стволов несильно утомляли, хотя радости на лице командира взвода и не добавляли.

Первый участок ущелья прошли благополучно. Неизвестно было, имеет ли возможность Бахтияров и этот участок просматривать, хотя он находится за крутым поворотом и вообще скрыт от взоров из ущелья, но даже на первом участке активно демонстрировался поиск входа в какое-то подземное убежище. Если за этим участком никто не наблюдает, решил Солмагаров, пусть это будет генеральной репетицией предстоящих действий. И репетиция прошла удачно.

— Факхатуллин!

— Я! — отозвался старший прапорщик.

— Занимай здесь со своими парнями позицию. Задачу хорошо усвоил?

— Так точно, усвоил…

За поворотом путь стал намного сложнее. Видимо, много-много лет назад одна из стен ущелья, а то и обе сразу обрушились на дно широким камнепадом, и теперь там была сплошная полоса препятствий из камней различной величины, только изредка присыпанная в промежутках пылью и занесенным ветром красным песком. Прогуливаться по камням можно было только в свое удовольствие. Но ходить — по жестокой необходимости. Однако, предупрежденные об этом, солдаты-спецназовцы не зря разминали сухожилия голеностопных суставов. Без этого кто-то мог бы и ногу подвернуть. Имитация поиска продолжалась в том же духе. Солдаты простукивали малыми саперными лопатками большие камни. Трижды камни вызывали подозрение, и тогда звали Солмагарова. Командир взвода простукивал сам, потом просил простучать кого-то, а сам прикладывал ухо. Один из таких подозрительных камней пытались подкопать и сдвинуть с места. Впрочем, безуспешно. Для такого камня требовался, по меньшей мере, бульдозер или мощный экскаватор. Наверное, человек, который наблюдал за происходящим сверху, а это должен был быть сам эмир Абдулмалик Бахтияров, от души посмеивался над солдатскими поисками и ложными находками. Но, когда в театре зритель смеется над игрой артистов на сцене, это говорит только о том, что артисты хорошо изображают то, что должны изобразить. И Олег Павлович от всей души желал, чтобы у Бахтиярова живот свело от смеха…

* * *

Вертолет тем временем пролетел вперед и там, впереди, над какой-то одному ему известной точкой, завис в воздухе, развернувшись корпусом поперек ущелья, благо наверху ширина позволяла это сделать, и хищно опустил нос, словно готовился к атаке. Взвод по камням продвигался вперед более медленно. Иначе и быть не могло — поисковые мероприятия всегда считались делом ответственным.

Солдаты стали чаще звать командира взвода. Вызвано это было тем, что камни стали попадаться разного цвета и звучали они под ударами лопаток по-разному. Опять несколько раз силились сдвинуть какие-то большие камни с места и подкапываться под них тоже пытались, но это результата не давало. Солмагаров хорошо помнил, что нужный им в действительности камень, тот, который трогать не рекомендовалось, был размерами чуть меньше средних. На такие камни пристального внимания не обращали. А после исследования каждого валуна командир взвода напоминал солдатам, что им осматривать нельзя. Свою задачу хорошо помнил и замкомвзвода Рязанцев. Он шел впереди с небольшой группой солдат и должен был первым выйти на вход в «нору». В сообразительности старшего сержанта сомневаться не приходилось. Но сам Рязанцев, кажется, не очень верил, что солдаты хорошо запомнили категорично им сказанное, и потому, когда добрался-таки до настоящего входа, вдруг подвернул ногу, оглянулся и сел как раз на нужный камень. Стал разуваться, а потом принялся массировать себе стопу. Понятное дело — когда ногу подвернешь, первым делом следует разогнать в ноге кровь. Или побегать, или руками помассажировать. Что старший сержант и делал с усердием. Солдаты на камень, на котором сидел старший сержант, внимания не обращали. Рязанцев, грубо говоря, исполнял роль сторожа и не стремился снова принять участие в общем поиске. Командир взвода против такого сторожа не возражал.

— Сильно подвернул? — спросил он только, подойдя ближе.

Старший сержант неуверенно пожал плечами.

— Не так, чтобы в госпиталь ложиться, но ходить больно. Перелома нет — это точно. Похоже, связки потянул, товарищ старший лейтенант. Но у меня восстанавливаемость быстрая. В казарме наложу тугую повязку, и все нормально будет.

— Посиди здесь, пока мы ищем. Массаж делай. Возвращаться будем, чтобы на своих двоих скакал, не нести же тебя…

Солмагаров подмигнул старшему сержанту. Тот сидел серьезный и даже не улыбнулся.

Дело происходило почти под вертолетом. И сразу после разговора командира взвода со своим заместителем вертолет вдруг дал несколько коротких и хлестких пулеметных очередей в склон. Солмагаров вышел на открытое место и задрал голову. Потом подошел к стене, посмотрел, полюбовался мхом, даже травинки сорвал и понюхал. И, глядя на вертолет, развел руками, показывая, что по этой стене до верха подняться невозможно. А вертолет пулеметными очередями обозначал место, где раньше была площадка, с которой его самого накануне обстреляли. Но что можно было сделать снизу? Здесь требовалось подниматься на вертолете и потом десантироваться на склон, чтобы там искать следы. Операция, которая требует особой подготовки, но не обещающая больших дивидендов.

Взвод продолжил поиск и прошел дальше по ущелью еще метров на сто. Но там солдат уже встретил крутой подъем, который преодолеть можно было только с альпинистским снаряжением. Теперь предстояло возвращаться, но обратный путь мало чем отличался от пути изначального. Поиск повторялся и при взгляде со стороны, казался тщательным и нудным.

Однако и этот поиск результатов не дал. Спецназ ГРУ покинул ущелье, а вслед на ним покинул его и вертолет. И дожидаться солдат не стал. Как прилетел один, так один и улетел. Правда, в другом направлении, не туда, откуда прибыл…

* * *

Боевая машина пехоты дожидалась взвод спецназа у входа в ущелье. Солдаты комендантской роты не стали сидеть за броней, все выбрались на свежий воздух, но ударить лицом в грязь перед спецназом ГРУ не хотели, и их командир экипажа проявил предусмотрительность, не обговоренную приказом: выставил оцепление по полукругу.

Солмагаров не предупредил командира экипажа БМП о том, что неподалеку лежит бандитский снайпер. Впрочем, снайперу смысла не было стрелять в такой обстановке. Он не только себя выдал бы, он выдал бы и базу своего эмира.

— Собирай своих. Сейчас выезжаем. Поиск результата не дал, — распорядился старший лейтенант. Командир экипажа выстрелил из ракетницы. Его солдаты бегом устремились к БМП. Лежать на холодной земле два часа им, кажется, тоже было не по душе.

Солдаты взвода забирались в машину. Командовал посадкой Рязанцев. Олег Павлович с удивлением заметил, что старший сержант по-прежнему хромает.

— Сережа, ты хорошо в роль вошел.

— Это не роль, товарищ старший лейтенант. Я искал место, где можно было ногу подвернуть, ступил туда, камень качнулся, нога провалилась. И в самом деле подвернул. Конечно, не так сильно, как показывал. Но тоже неприятно.

— Садись в машину. Про тугую повязку не забудь.

Солмагаров отошел в сторону, вытащил мобильник и еще раз попытался дозвониться Полковникову. На этот раз вызов прошел, и командир отряда ответил:

— Да, Олег Палыч, как у тебя дела?

Солмагаров стал в подробностях рассказывать о ситуации. Особенно старался объяснить свое решение не атаковать одного Снайпера, а продолжить операцию по полному уничтожению банды Бахтиярова.

— Конечно, если бы ты захватил Снайпера или уничтожил, никто ничего тебе не предъявил бы. Посчитали бы это нормальным завершением работы. Даже продуктивным завершением. Мы же не получали приказа на более широкие мероприятия. Но, в принципе, хвалю за инициативу. Ты сделал больше, чем мог бы сделать. Надеюсь, и завершишь все точно так же, как начал.

— Понял, товарищ подполковник. Постараюсь завершить. Капитан Исламбеков улетел в райцентр. Будет из отдела УВД гнать «дезу». Хотелось бы, чтобы это сработало. Снайпер, кстати, звонил Бахтиярову, предупреждал о нашем появлении. Это дало возможность Космическому управлению ГРУ взять телефон эмира под контроль. Теперь, если он не оставляет мобильник на базе, мы может отслеживать и его передвижения.

— И хорошо. А я пока съездил в Каспийск. Там самолет прилетел с грузом для нас. Привезли индикаторы оптических систем. Сорок штук. На всех, надеюсь, хватит. И целый ящик аккумуляторов к ним.

— Они же, помнится, на простых батарейках работают.

— А кто тебе мешает вместо одноразовых батареек ставить подзаряжаемые аккумуляторы? Никаких проблем. Зарядил — и снова работает. Как вернешься, загляни в штаб, получи на взвод и учи солдат работать с системой. Чем скорее научишь, тем лучше…

Глава двенадцатая

Хотя эмир Абдулмалик и хвалил Снайпера за хладнокровие, сам Заур лучше других знал, что это только слова, а в действительности он человек не настолько хладнокровный, как кажется кому-то со стороны. Просто в сложных ситуациях он не «порет горячку» и действует обдуманно. Вот быстроту соображения и умение выбрать вовремя правильное решение сам Снайпер в себе готов был отметить. Но это были не те качества, которые помогли бы ему заснуть под скалой, когда неподалеку федералы обшаривали ущелье и вполне имели шанс найти нижний вход в «нору». Да, найти-то они могли бы, понимал Снайпер, но вот войти в «нору» возможности у солдат не было бы. Под камень можно забраться только на четвереньках. И сразу получить несколько пуль. Забираться можно только по одному, и каждый получал бы очередь навстречу. Хотя манеру федерального спецназа даже Снайпер, ни разу со спецназовцами не сталкивающийся, знал. Они не лезут сразу в неизвестное и опасное место. Они сначала гранату бросают. Но эмир тоже это знал. И система защиты была уже отработана. В случае опасности под камнем выставлялась сетка, на которую бы упала граната. И осколки летели бы большей частью из-под камня наружу, по тем, кто бросит гранату. Первая граната обязательно прорвала бы сетку. На этот случай имелось восемь запасных сеток, чтобы сразу сменить порванную. Почему именно восемь, не знал никто. Но число «восемь» было, кажется, любимым числом эмира Бахтиярова. Он часто его использовал. И даже бойцов в операциях разбивал именно на восьмерки. Но применить восемь сеток — это нереально. Не будут федералы бросать одну за другой восемь гранат. Они вообще едва ли смогут поднять камень, если его заблокировать. Четыре мощных винтовых анкера, на которых камень обычно поднимался, забетонированы в сам камень так, что оторвать их нельзя. Есть, конечно, возможность сделать под камень подкоп. Но тогда лопатки уткнутся в железобетонный квадрат лаза. Арматура в бетоне толстая. Ее тоже гранатой не возьмешь. Можно только взорвать с помощью мощного фугаса. Но всегда ли у федералов есть при себе мощные фугасы? Едва ли они постоянно возят с собой взрывчатые вещества. Это не банка консервов, которые тоже всегда могут испортиться. А фугас может и взорваться. Вернее, детонаторы для фугаса имеют такую способность. Говоря честно, Снайпер сильно «плавал» в минном деле, но основы он все же знал и понимал, что штурм «норы» — это не сиюминутный вопрос, и федералам необходимо будет к нему готовиться. То есть время на принятие ответных мер у эмира имеется.

Что могли сделать федералы в случае обнаружения лаза? Они оставили бы на месте пост, а основные силы ушли бы, чтобы подготовиться к штурму. На это эмир Абдулмалик и рассчитывал. Тогда пост можно уничтожить сверху и спокойно выйти. Конечно, сверху хорошо расстреливать Снайперу. Но и без него тоже можно действовать. Пара пулеметов заставит бойцов поста уткнуть головы в камни. В это время откроется лаз, и снизу будет возможность вести огонь на уничтожение. Причем с близкой дистанции. Плохо, что лаз позволяет одновременно стрелять только одному человеку. Зато он же позволяет и гранаты бросать одну за другой. Пост у лаза, даже относительно сильный, уничтожить реально. А если вникнуть в настоящую ситуацию, то эмир обязательно должен рассчитывать на помощь извне, то есть на помощь самого Снайпера. Когда уйдут основные силы, никто не помешает Зауру подключиться к уничтожению поста. Хоть в темноте, хоть в дневное время, он будет иметь возможность простреливать короткое ущелье на всем протяжении от поворота до конца. И не просто простреливать. Он будет иметь возможность уничтожать противника, дабы дать возможность своим товарищам выйти наружу и удалиться куда прикажет эмир. Зная привычку Снайпера не тратить патроны попусту, эмир Абдулмалик должен быть уверен, что Заур с такой задачей справится лучше других.

И пока федералы искали лаз, Снайпер терпеливо ждал. Ему не хватало хладнокровия, чтобы заснуть, хотя эмир именно это посоветовал. Но как тут уснуть, когда беспокойство гложет, и даже проведенная без сна ночь помочь в таком состоянии не может — глаза даже смыкать бесполезно, они сами раскрываются как можно шире. А потом Заур вспомнил, как один залп НУРСов уничтожил целую часть скалы, на которой был когда-то крепкий выход. И никто не мешает вертолету дать точно такой же залп по нижнему входу. И тогда вход будет обрушен, и откроется узкий коридор, идущий в сторону хребта. Конечно, коридор простреливается. Но он может простреливаться с двух сторон, и потому проникнуть по нему внутрь «норы» было реально.

Эта мысль окончательно испортила Снайперу настроение. Значит, не все так гладко, как ожидал Бахтияров. И у федералов есть под рукой мощное оружие, способное и склон осыпать. Может быть, именно с этой целью вертолет и прилетел.

Это была серьезная угроза. И все теперь зависело от того, найдут солдаты лаз или не найдут. Беспокойство толкало Снайпера к действию, но что делать и какие меры следует принимать, он не понимал. И даже сердце в груди стало колотиться сильнее, хотя такого не бывало даже тогда, когда полицейский спецназ атаковал его позицию, а он просто и методично посылал им навстречу пулю за пулей. И совсем не волновался.

Чтобы хоть что-то увидеть и узнать, Снайпер перебежал из-под одиночной скалы на соседний холм, потому что с его вершины видно было начало ущелья, которое все обычно называют «воротами». Створок эти ворота не имеют, тем не менее точно такую же роль исполняют. Правда, то, что за «воротами» происходит, скрывали скалы, потому как ущелье выходит к долине под острым углом. Но с холма видно было и грузовик, и боевую машину пехоты, что в узкие «ворота» проехать, естественно, не смогли. Экипаж БМП состоял из солдат-краснопогонников, которые в глубину ущелья не пошли, но веером рассеялись вокруг «ворот», охраняя подступы к ним. Будь на то разрешение эмира, Снайпер и здесь бы показал себя, как уже показывал не однажды. Эти солдаты были выставлены не в скалах, а на открытом месте и не имели укрытия, чтобы спрятаться от его пуль. Даже маленький окоп для себя вырыть не позаботились. Похоже, надолго задерживаться здесь не собирались. Стрелять в них — одно удовольствие. А глушитель «винтореза» позволил бы всех солдат уничтожить еще до того, как их командир, сидящий на броне башни, сообразил бы, что происходит. Да и командира можно было бы уничтожить в завершение дела. Однако даже одиночный выстрел показал бы уже, что здесь кто-то есть. А эмир Абдулмалик собирался показать, что ущелье необитаемо, а вчерашняя стрельба из пулемета по вертолету — это вообще непонятно из какой оперы действие. И совсем неизвестно, что за человек был вчера на склоне, и совсем уж никому непонятно, как он туда забрался и с какой целью.

Снайперу нельзя было себя обнаруживать, потому что своими выстрелами он показал бы: именно здесь есть база джамаата, которую следует только внимательнее искать, а он охраняет ее, мешает поиску. Выстрел — толчок к повышению внимания, выстрел — стимул к упорству. И, сообразив что к чему, федералы охраняли бы ущелье. Возможно, поступили бы еще проще — просто разбомбили бы его, заживо похоронив и эмира и всех его подвижников под обвалами. И все это мог наделать только один выстрел психически неустойчивого человека. Но Снайпер имел психическую устойчивость. Именно за это и ценил его эмир. Он умел соображать в трудной ситуации и выдавать свой джамаат не собирался…

* * *

За все время ожидания раздалось только несколько коротких пулеметных очередей. В одну сторону, без ответа, чего не бывает в обычном бою. Стрелял, похоже, опять вертолет. Но не НУРСами, как минувшим днем. Что он мог разбить пулеметом? Может быть, он и не разбивал, может, он показывал солдатам внизу, где находился пулеметчик минувшим днем? Но солдатам туда не подняться. А если даже и смогут, если у них получится высадиться с помощью вертолета, это ничего не даст. Эмир вечером посылал двоих бойцов на проверку. Проход завален, и пробраться там не сможет даже мышь.

А потом снова стало тихо. Настолько тихо, что Снайпера от скуки даже в сон потянуло. И веки стали сами собой смыкаться. Бессонная ночь и усталость, накопившаяся за эту ночь, сказывались на его состоянии. На вершине холма трава была достаточной высоты, чтобы скрыть спящего человека. И Снайпер, положив локоть под голову и сжав в руке свой «винторез», уснул, готовый, как ему самому казалось, очнуться при малейших признаках тревоги.

И проснулся он, как и думал, от посторонних звуков, но проснулся сразу с ясной головой. Сразу все вспомнил, все осознал, в том числе и свое положение. И голову не вскидывал, а только поднял плавно, выглядывая поверх травы. И сразу понял, отчего проснулся. Чуть в стороне от снайпера пролетел вертолет. Он удалялся не в ту сторону, откуда прилетел, но, и это было главное, он удалялся. И около «ворот» ущелья было оживленно. Солдаты с БМП покинули свои посты и садились в свою машину через задние двери. А другие солдаты загружались в грузовик. Значит, вход в «нору» они найти не смогли. Или искать не умеют, или маскировка в самом деле настолько хороша, что только знающий, где расположен вход, человек безошибочно к нему выйдет.

Двигатели уже работали, и, казалось, ветер доносил до Снайпера запах сгоревшей не полностью солярки, хотя быть этого не могло. И ветер был слишком слабым, и расстояние такое, что запах доноситься не должен. Просто из-за напряженных до предела нервов на уровне подсознания чудился этот запах. Еще через минуту сначала поехала боевая машина пехоты, потом и грузовик двинулся следом. Снайпер провожал федеральную технику глазами, но не через прицел винтовки, как это делал иной раз. Через прицел он провожал противника, когда не имел возможности стрелять, но был зол на него. Сейчас же Снайпер чувствовал радость, что опасность миновала и все закончилось удачно. Иначе федералы не уезжали бы, иначе завязался бы бой, была бы предпринята какая-то попытка штурма, и тогда снайперу пришлось бы ввязаться основательно и основательно сократить численный состав прибывшего боевого подразделения. Что это были за войска, Снайпер не понял. Наверное, какой-нибудь спецназ. Он пытался вначале рассмотреть нарукавную эмблему солдат, но потом бросил это дело — не получилось. Хотя только спецназ позволяет себе такую вольность в форме одежды. Кто берет на голове носил, кто бандану, кто вообще голову ничем не прикрывал. И ни одной каски не было, хотя у некоторых солдат каска была пристегнута на спине к ремню. Но и смысла разбираться с тем, что это были за войска, Снайпер не видел.

Он ждал, когда вдали затихнут звуки двигателей. А когда они затихли, поднялся в полный рост, потянулся и пошел в сторону «ворот»…

* * *

— Наблюдал, как они искали? — спросил эмир. — Интересно было?

— Я находился слишком далеко. Мне было только «ворота» видно. А ближе подойти не мог, потому что экипаж БМП был выставлен вокруг «ворот» по полукругу. Имелась бы возможность, я бы быстро научил их окопы копать. Но стрелять было нельзя. Они поняли бы, что я их увожу в сторону.

— Стрелять было нельзя не только поэтому, — Бахтиярову нравилось разговаривать со Снайпером, Заур всегда не просто слушал, он впитывал сказанное в себя и учился. — В джамаате нет другого снайпера. После первого же выстрела они вызвали бы свой вертолет, и он накрыл бы тебя ракетой. Жизнь одного солдата, и даже жизнь целого экипажа БМП для меня стоит меньше, чем твоя жизнь. И не стоит рисковать ею чрезмерно. Да что я тебе говорю! Ты и сам, думаю, последствия просчитал…

Такие последствия Снайпер не просчитывал. Он как-то вообще не задумывался, что и его может накрыть залп из вертолета, как накрыл днем раньше пулеметчика, которого даже вытащить из завалов не смогли. Но, может быть, не просчитал только потому, что стрелять не собирался. И потому, сдержанно кивнув эмиру, Снайпер ответил:

— Я не просчитывал никакие варианты. Вы запретили мне стрелять, и я не стрелял. Это все. И это главное.

И эта черта характера Снайпера тоже нравилась эмиру Абдулмалику. Не каждый из бойцов джамаата беспрекословно и абсолютно воспринимает команды своего эмира. Многие привыкли свое мнение иметь и жить в соответствии со своими привычками и понятиями. Конечно, в присутствии самого Бахтиярова приказ никто не нарушит. А вот при самостоятельной работе, когда эмира рядом не оказывается, приказы, как правило, частично, а то и полностью нарушаются.

— Да, жалко, что ты не посмотрел. Взглянуть было на что. Солдаты так старались! Но нам оказано большое уважение. Если раньше против нас работали только менты и полицейский спецназ, то теперь они расписались в своем бессилии и обратились к армии. Сегодняшний поиск кто вел? Ты не рассмотрел?

— Я пытался в прицел рассмотреть нарукавную эмблему, но так и не понял, что там изображено. Если бы кто-то стоял на месте, повернувшись эмблемой ко мне…

— Там изображена летучая мышь над земным шаром.

— Точно. У меня была такая мысль.

— А знаешь, чья это эмблема?

— Чья, эмир?

— Спецназа ГРУ. Спецназа военной разведки. Мы должны гордиться такой честью. Федералы выставляют против нас свои лучшие войска. Тем не менее лучшие войска, такие прославленные, не смогли найти нужный камень. А знаешь, почему не смогли?

— Почему, эмир?

— Потому что их старший сержант подвернул на наших камнях ногу и уселся прямо над входом. Другие искали, простукивали все камни, а он сидел, и никто под ним камень не простучал. Иначе услышали бы пустоту. А прошли они все ущелье до конца и обратно. И без результата. И остались в недоумении, не понимая, как попал на верхний склон человек, который стрелял в них вчера из пулемета. Вертолет специально показывал это место пулеметной очередью. Офицер спецназа смотрел снизу и только руками развел. Оно и понятно: по склону взобраться было невозможно. Так они эту загадку и не разрешили. А я лежал за камнями на другой площадке и рассматривал их в бинокль. Все происходящее мне показалось даже интересным.

— Вы опять, эмир, оставили их в дураках. Как всегда… — когда требовалось, Снайпер умел и льстить. Но делал это как-то слишком прямолинейно для простого льстеца, и потому Бахтияров не воспринимал это как лесть, а скорее как прямоту.

— Ну, хорошо. Ты ночь работал, сейчас иди отоспись, а когда выспишься, приходи ко мне. Наверняка будут какие-то разговоры между ментами о сегодняшнем поиске. Днем я сам буду слушать, потом ты меня сменишь или послушаем вместе.

Снайпер, прощаясь, с благодарностью приложил к груди руку. И ушел все-таки спать…

* * *

В этот раз никто не звонил Снайперу, не поднимал его с нар, и он, как-то нечаянно вспомнив, как он уснул на холме, наблюдая за солдатами, точно так же резко почувствовал тяжесть в веках, едва прилег на нары. И почти сразу провалился в сон.

Заур почти никогда не помнил свои сны. Ничего не мог он вспомнить и в этот раз, когда проснулся, сел и сразу начал обуваться. Единственное, что он помнил, что за ним гонятся, а он никак не может убежать. И этот затяжной сон оставил после себя не лучшее настроение и непонятное беспокойство. Длинные шнурки Снайпер завязывал с особой тщательностью, как и обещал эмиру. Он вообще был человеком от природы аккуратным. Снайперу и нельзя быть неаккуратным. Так говорил еще авторитетный американский сержант-инструктор Джон Джонс. Причем, как говорил инструктор, аккуратность следует воспитывать в себе во всем, начиная от одежды, кончая тщательным прицеливанием, потому что неаккуратный выстрел не может быть точным. А современная аппаратура в состоянии обнаружить снайпера с первого выстрела. И тогда точно в его оптику, приложенную к глазу, полетит сразу пара пуль, как минимум. И глаз моргнуть не успеет, как от этой пули закроется навсегда.

С современной аппаратурой обнаружения снайперов Заур еще не встречался ни разу. Он и не лез туда, где может присутствовать эта аппаратура. Обычно с помощью такой аппаратуры охраняют президентов, премьеров, министров и прочих высших государственных чиновников. В простых делах подобную аппаратуру не используют. Смешно было бы если на полицейском посту на дороге, в целях обеспечения безопасности ментов, стояла бы аппаратура обнаружения снайперов. Однако когда-нибудь, как тот же Джон Джонс не просто говорил, но категорично утверждал, любому снайперу предстоит с подобной аппаратурой встретиться. И тогда спасение может быть только в одном — бросать винтовку и змеей отползать в сторону, и подальше, сначала ползком, потом и бегом. Иначе снайперы противоположной стороны достанут тебя.

— Закон жизни, — втолковывал курсантам сержант-инструктор. — На всякое действие, когда оно начинает надоедать другим, тут же находится противодействие.

Снайпер иногда задавал себе вопрос — не надоел ли он еще другим? Но ответа на этот вопрос он найти не мог. Своим собратьям в джамаате он, конечно же, не надоел. А тем же полицейским? Нет, здесь никак нельзя говорить о том, что надоел. Просто он держит их всех в страхе. Его боятся. И долго еще будут бояться. До тех пор, пока его пуля не найдет тех, кто боится больше других. Так Заур убеждал сам себя.

Чтобы не быть идентифицированным, снайпер должен время от времени менять оружие. А лучше всего — заиметь крупнокалиберную снайперскую винтовку. Тогда пусть хоть сотни приборов обнаружения выставляют. Ни один прибор не работает на дистанции «дальнобойки». Разве что большие стационарные станции. На такие лучше не нарываться. Они ставятся на крышах правительственных учреждений и силовых структур. А для полевых условий подобные средства слишком громоздки. Но Снайпер, имей он крупнокалиберную снайперскую винтовку, не пошел бы стрелять по кремлевским башням. Ему и в Дагестане хватило бы целей. Вот тогда его боялись бы еще сильнее. И из-за калибра самой винтовки, которая не дает раненым шанса выжить, и из-за расстояния, с которого может прилететь пуля.

Снайпер уже однажды просил эмира Абдулмалика достать ему «дальнобойку». Эмир обещал подумать, как можно это сделать и где можно такую купить. Но пока же давал знать Зауру, что действительно занимается поисками. Впрочем, эмир никогда не показывает демонстративно, что он делает. Если получится, винтовка у Снайпера будет.

Собравшись, Снайпер привычно проверил заряд в своем основном мобильнике, заряды в двух запасных и только после этого пошел к эмиру, как тот и приказывал.

Эмир, как обычно в последние дни, сидел перед полицейской рацией и с кем-то разговаривал по телефону. Разговор велся на арабском, который Снайпер хорошо знал — изучил за полгода, проведенных в Пакистане в школе снайперов. Но при появлении Снайпера Абдулмалик прекратил разговор, как-то странно посмотрел на самого парня и показал ему на ящик, заменяющий стул.

— Садись. Есть тут у меня некоторые интересные соображения по поводу прослушанных разговоров. Вот ты и подскажи. Ты две ночи подряд в район выходишь и с людьми встречался. Ничего особенного тебе не говорили? — спросил Бахтияров, убирая телефон в карман.

— Извините, эмир, я разговаривал, по большому счету, только с дядей Абдулазизом. С отцом и поговорить не успел. Матушка вообще почти не разговаривает. Я только руку ее подержал. Дядюшка ничего особенного не сообщил, кроме того, о чем я докладывал.

И тут же, словно в ответ на вопрос эмира, зазвонил мобильник Снайпера. Он посмотрел на определитель номера. Звонил дядюшка Абдулазиз, о котором только что говорили с эмиром.

— Разрешите, эмир? Это как раз дядюшка. Он без дела звонить не будет.

— Разговаривай.

Снайпер поднял трубку к уху.

— Здравствуй, дядюшка Абдулазиз. Как твое здоровье?

— Мое здоровье, как тяжелая скала, никогда не меняется. Я в свои годы не знаю, что такое кровяное давление и прочие возрастные мелочи. А у нас в селе большой переполох поднялся.

— Что-то случилось?

— А ты не знаешь? Восемь человек за ночь…

— Восемь ментов за ночь. О чем беспокоиться, дядюшка!

— Все село «трясут». Ко мне с обыском приходили. Искали оружие. Изъяли мою двустволку и дедовское кремниевое ружье. Обещали, правда, вернуть послезавтра. И даже расписку об изъятии оставили. Я думаю, это связано с твоим визитом в село.

— А какая связь? Я сомневаюсь. Здесь что-то другое. Хотя мне это кажется непонятным.

Снайпер краем глаза увидел протянутую руку эмира Бахтиярова. Тот просил трубку, и Снайпер передал ее.

— Здравствуйте, Абдулазиз Муталибович, — сказал эмир. — Это Бахтияров говорит. Что там у вас происходит?

Дядюшка, видимо, начал все заново пересказывать, а эмир внимательно слушал и время от времени задавал вопросы. Слушать чужой разговор было неинтересно, тем более в момент, когда собственные мысли одолевают. Снайпер подумал было, что он, как и предупреждал сержант-инструктор, начал надоедать другим. По крайней мере, жителям нескольких сел добавилось нервотрепки после того, как он рядом работал. Эта мысль показалась такой неприятной, что появился даже страх за свою жизнь. Не стабильный, мимолетный, тем не менее это был именно страх. Страх, которого снайпер никогда раньше не испытывал.

Но он принадлежал к тем людям, которые абсолютно уверены: да, со многими случаются неприятности, но не со мной; со мной-то ничего подобного не произойдет просто потому, что произойти этого не может. Я — не многие…

Эпилог

Солмагаров держал свой взвод в полной боевой готовности и дожидался — согласно приказу Полковникова — вертолет. Причем было сразу обговорено, что время вылета точно неизвестно, поскольку зависит оно не от самих спецназовцев. Грубо говоря, команду на собственное уничтожение должны были дать бандиты. Но они пока с такой командой не спешили, интуитивно испытывая желание прожить хотя бы на несколько часов дольше.

За несколько последних часов старшему лейтенанту передали из Управления Космической разведки ГРУ четыре сообщения. Эмир Абдулмалик Бахтияров звонил четыре раза своим людям, требуя их присутствия в джамаате, как он называл свою банду цивилизованным и уважительным восточным термином. Каждый из звонков, хотя был адресован только одному конкретному человеку, должен был привести в джамаат по нескольку человек, потому что трижды звучала одна и та же фраза: «Собери всех своих — и быстрее ко мне», и только один раз: «Найди Амира. И быстрее ко мне». Так переводчик, который звонил уже напрямую, минуя подполковника Веселюка, по крайней мере, докладывал Солмагарову. Поэтому невозможно было определить точное количество бандитов, которых собирает Бахтияров. В принципе, это и не играло особой роли, поскольку и количество бандитов в «норе» до начала сбора банды было неизвестно. В любом случае было маловероятно, что эмир сможет набрать больше, чем выставит против него спецназ ГРУ. Да и банды, численностью равные армейскому взводу, давно уже канули в Лету. Кстати, в Дагестане такие банды вообще и изначально были в редкость, в отличие от той же Чечни, где создавалась целая бандитская армия, состоящая из относительно самостоятельных банд. Сам командир взвода согласен был бы выступить даже в том случае, если бы бандиты в три раза превышали его взвод численностью. В боевой выучке своих солдат он был уверен, поскольку сам проводил обучение и контролировал уровень боевой подготовки каждого из солдат и сержантов. И приблизительно знал средний уровень подготовленности бандитов. Правда, при боестолкновениях бандиты обычно оказывали упорное сопротивление, но не потому, что умели воевать, а потому, что не желали быть наказанными за совершенные ими деяния и дрались отчаянно, а федеральные силы, имея неограниченный запас времени, предпочитали обходиться без потерь и не лезли на рожон, дожидаясь удобного момента. Брать бандитов в плен, чтобы они предстали перед судом, негласно не рекомендовалось, поскольку опыт показывал, что эти люди снова становились бандитами уже через короткий промежуток времени. Каким образом они выходили на свободу, знают только сами бандиты, конвойные и прочие, кто командует на «зонах». Побег официально оформлялся нечасто, да и то, случалось, задним числом. Тогда же, тоже задним числом, объявлялся розыск.

Не зная, когда прозвучит тревога, Олег Павлович предпочел не занимать взвод даже на занятиях. Солдаты просто отдыхали. А сам командир взвода сидел в кабинете командира отряда, который тоже был задействован в этой операции. Вопрос с участием Полковникова решился в последний момент по подсказке из Москвы, и тогда же самолетом был отправлен персонально для подполковника мундир генерал-полковника МВД. Остальные участники операции просто по возрасту носить такой мундир не могли бы.

В гараже управления ФСБ срочно обклеивали тонированной пленкой все стекла управленческого автобуса, который имел к тому же на окнах сетчатые решетки. Как только автобус приготовили, Полковникову позвонили и сообщили, что автобус отправлен на начальную точку маршрута, а вертолет уже ждет лже-генерала «под парами». Положив перед старшим лейтенантом ключ от своего кабинета, подполковник, прощаясь, протянул командиру взвода руку:

— Увидимся на месте. Береги меня, прошу. Я еще пригожусь.

Генеральский мундир Полковникову очень даже был к лицу, и старший лейтенант это заметил и пожалел, что в войсках спецназа ГРУ даже командующий занимает только лишь полковничью должность…

* * *

Что начинается в районе, эмир Абдулмалик Бахтияров так до конца и не понимал. Переполох поднялся большой. Настолько большой, что даже полицейские возмущались. Они привыкли получать деньги за то, что не работают или, по крайней мере, большей частью не работают. И вдруг их заставили пахать. Как тут не возмутиться? Но даже они сами не понимали и друг друга несколько раз по рации переспрашивали, что готовится, кто такой приезжает и зачем. Одно сомнению не подлежало. Приезжает какой-то большой чин. И к его приезду проводились широкие мероприятия по обеспечению безопасности. Изымали охотничье оружие. Проводили обыски в домах тех, кого подозревали в хранении оружия. Было даже найдено три автомата и одна винтовка «М-16», попавшая в Дагестан, видимо, из Грузии. Владельцы боевого оружия были задержаны и отправлены в Махачкалу в СИЗО, хотя сами они никогда не участвовали в боевых операциях джамаата Бахтиярова, а этот джамаат был единственным в районе. Следовательно, предъявить обвинение задержанным могли только по статье за незаконное хранение оружия. Это не слишком и строго. Владельцам охотничьего оружия обещали вернуть то, что забрали, через день, в худшем случае — через два.

На памяти эмира Бахтиярова был только один аналогичный случай. Когда дагестанцы вместе с федеральными силами изгнали со своей земли Басаева с его чеченскими формированиями, район навестил тогдашний премьер-министр, ставший потом президентом России. Тогда точно так же изымали оружие даже у тех, кто воевал бок о бок с федеральными войсками. И охотничье оружие тоже изымали. Потом, кстати, вернули не все. Наиболее ценные ружья куда-то ушли из полицейских хранилищ.

Аналогия напрашивалась сама собой. Кто-то важный приезжает. И потому принимаются такие крутые меры. Об этом же спрашивали друг друга менты по рации. И только один раз прозвучало звание приезжающего — генерал-полковник МВД. Для ментов это было впечатляющим событием. Они откровенно сводили этот приезд с инспекцией по поводу многочисленных жертв, которые понесли полицейские подразделения района в ближайшие дни. Говорили, что не должен был гость к ним в район пожаловать. Но изменения произошли в самый последний момент. Он сам решил проинспектировать район и навести здесь порядок.

Районное полицейское начальство откровенно опасалось за свои погоны. Подчиненные над начальством посмеивались. А начальство отдавало один приказ за другим, причем один глупее другого. Оценку приказам давал не Бахтияров, а сами менты. И поскольку говорили они это не эмиру Бахтиярову, а друг другу, Бахтияров этим оценкам верил и всю ситуацию воспринимал как естественную. И готовился такой ситуацией воспользоваться…

* * *

Капитан Исламбеков звонил дважды. Сначала сообщил, что запустил «дезу», предварительно все отрепетировав не с актерами, а с настоящими полицейскими, которые сидели с рациями на коленях в соседних комнатах.

— И как, Кабир Нафизович, впечатление? — вообще-то Солмагарова больше интересовало впечатление вовсе не капитана Исламбекова, а конкретно эмира Абдулмалика. Но капитан пока мог знать об этом впечатлении только в том случае, если бы Бахтияров пожелал выйти в эфир и присоединиться к разговору. Он такого желания пока не проявлял.

— Мне трудно представить себя посторонним слушателем, но я попытался. И не просто посторонним, но заинтересованным. И тогда меня это заинтересовало. Вы там интересную фразу вставили. Она прозвучит через сорок две минуты согласно вашему же графику. О том, что все районное руководство МВД полетит со своих должностей в случае малейшего эксцесса.

— Это не просто интересная, это, можно сказать, ключевая фраза. Она станет стимулятором для Бахтиярова и не даст ему возможности отказаться от задуманного.

— Да, такой возможности он не упустит. И еще там, с интервалом в восемь минут, будет мощное подтверждение. Местное начальство затребует десять собак-минеров, с которыми будут патрулировать основные дороги прохождения кортежем. Это должно впечатлить. Я звонил в министерство. Собак выделят сегодня в районе обеда.

Позвонив второй раз, капитан спросил:

— Олег Павлович, к вам какая-то информация об эмире поступает?

— Мне переводят его телефонные разговоры.

— Что за разговоры?

— Бахтияров собирает всю банду. Готовит мощный, по его понятиям, кулак. Было уже четыре звонка. Позвонив, он каждый раз вызывает по нескольку человек. Подсчитать людей возможности нет.

— Неплохо было бы кого-то перехватить. У вас есть адреса?

— Лучше не надо. Конечно, в данной оперативной обстановке задержка людей не будет вызывать настороженности, это понятно. Но Бахтияров может задержаться, поджидая их. Зачем нам такие задержки? Чем быстрее он начнет, тем быстрее мы закончим.

— Резонно. Пожалуй, я соглашусь с вами. Что будет интересного, звоните, чтобы я в курсе был. А то мои коллеги что-то несильно торопятся поделиться информацией. Даже по простой «прослушке» разговоров.

— Как объясняют?

— Говорят, у них сбой в системе.

— С электроникой это случается.

— У нас в республике ноутбук с приставкой для СОРМ-3 можно купить за три тысячи баксов. Конечно, не оригинал, но качественную копию. И я ни разу не слышал, чтобы у бандитов, работающих с этой системой, были сбои. Они прослушивают и все телефоны, и отслеживают все переговоры, и даже банковские переводы денег контролируют. Если хотите, я могу помочь вам купить систему.

— Мне это, Кабир Нафизович, ни к чему. Я же не бандит и едва ли им когда-нибудь стану. Но у меня мобильник дает сигнал, что кто-то пытается мне дозвониться. До связи…

— До связи, Олег Павлович…

Солмагаров переключился на новый звонок. Звонил опять переводчик из Управления Космической разведки ГРУ.

— Новости, товарищ старший лейтенант… Бахтияров только что разговаривал с абонентом в Азербайджане. Абонент находится неподалеку от российско-азербайджанской границы, причем вне населенного пункта. Абонент сообщил, что, как они раньше и договаривались, несет эмиру КСК «Барретт М82A1»[8] в полной комплектации, с ночным прицелом, с запасом патронов. Встреча назначена на прежнем месте послезавтра в тринадцать ноль пять. В разговоре место не называлось. Эмир пообещал прислать человека сразу с деньгами.

— Если сам эмир не пойдет, можем ли мы отследить его человека? — поинтересовался старший лейтенант.

— Вопрос не в моей компетенции. Я сейчас адресую его подполковнику Веселюку, может быть, он ответит. Ждите. Он позвонит.

Пришлось подождать около восьми минут. Подполковник Веселюк позвонил.

— Старлей, здравствуй!

— Здравия желаю, товарищ подполковник. Купили себе смартфон?

— Еще не успел командировку оформить.

— Не торопитесь, каждый месяц выходят все более совершенные модели.

— Я понимаю, что за прогрессом мне бежать бесполезно. Но давай о делах. Мы взяли под контроль того типа, что движется из Азербайджана к нашей границе. Я хорошо понимаю, что такая винтовка не должна попасть в руки бандитов. Сам будешь контролировать передвижение этого парня или передать данные в ФСБ?

— Сам. Я выделю группу, которая этим займется. У меня есть подходящие люди.

— Хорошо. Как только носильщик перейдет границу, я с тобой свяжусь. По нашим прикидкам, примерно через час он будет на нашей территории. Над границей ясная погода. Мы сможем рассмотреть его и даже сфотографировать. Ты далеко от компьютера Полковникова?

— В двух метрах. Но могу отбыть в любую минуту.

— Тогда я попрошу сейчас сфотографировать парня еще там, в Азербайджане. Фотографию сразу пришлю на компьютер подполковника. Сможешь получить?

— Постараюсь. Если у него не заблокирован пароль почты.

— На своих компьютерах обычно все ставят «флажок» в окошке «Запомнить пароль».

— Я на это и надеюсь. Присылайте. В случае чего я свяжусь с товарищем подполковником, он мне сообщит, что нужно…

* * *

Дверь в грот эмира была распахнута. Стучать в открытую дверь — как-то странно. Пришлось просто слегка потопать ногами, предупреждая о своем визите, перед тем как вступить в грот. Снайпер вошел как раз тогда, когда эмир Абдулмалик убирал в карман телефон. Еще из коридора были слышны отдельные слова. Эмир опять разговаривал по-арабски. Говорил он негромко, и разобрать получалось только отдельные слова, по которым нельзя было понять смысл разговора. Да Снайпер и не старался вслушаться и уловить смысл. Это было как-то не корректно по отношению к эмиру и смахивало на предательство. А Заур сам предателей не любил и знал, как щепетильно относится к этому понятию Бахтияров.

— Извините, эмир, у меня есть вопрос. Я вам не помешаю?

— Спрашивай, Заур. У меня тоже есть к тебе вопрос, и вообще следует решить одно дело, которое лучше всего решать вместе с тобой. Спрашивай…

— Мы выступаем в день или в ночь?

— Я еще не решил, когда мы выступаем. Люди понемногу собираются. Все зависит от того, когда гость приедет в райцентр и куда он оттуда двинется. А чем твой интерес вызван?

— Я готовлюсь к выходу и думаю, брать ли с собой аккумуляторы для ночного прицела.

— Вообще-то, по большому счету, никогда не знаешь, где упадешь… И потому все свое лучше брать с собой, если не известно, в какое место мы будем возвращаться. Но тебе, возможно, ничего брать не придется. Подожди… Не могу сообразить… Давай-ка вместе подумаем…

— Я не понимаю. Говорите, эмир.

— Может кто-то в джамаате обладать твоими снайперскими качествами хотя бы наполовину?

Прежде чем сказать, Заур тщательно обдумал ответ. Он вообще не любил пустых слов.

— Мне кажется, вряд ли… У нас есть парни, которые хорошо стреляют из автомата, есть приличные стрелки из гранатомета, но никто из них не умеет обращаться с оптическим прицелом для винтовки. Это не так просто, как кажется на первый взгляд. Оптический прицел — не бинокль, который просто приближает. Это прибор, с которым нужно уметь работать. Не зря снайперов учат по полгода.

— Я понимаю. И не знаю, как мне быть. Дело в том, что скоро границу перейдет человек, который несет для тебя винтовку «Barrett М82A1». Так, кажется, называется… Калибр «двенадцать и семь». Ты давно, помню я, такую просил. «Дальнобойку»… Знаешь эту модель?

У Снайпера вспыхнули глаза.

— Не только знаю, я даже стрелял из нее, когда учился. И конспект у меня цел. Это на случай, если что-то забыл. «Barrett» — это не просто винтовка. Это целый боевой комплекс. Такая винтовка сделает наш джамаат в десять раз сильнее.

— За счет чего?

— Хотя бы за счет бронебойности. И дальности. Кажется, прицельная дистанция тысяча восемьсот метров. Я смогу с такой дистанции остановить любой БТР, БМП, не говоря уже о грузовике. Если идет толпа солдат или ментов, одна пуля может уничтожить сразу пятерых, даже в бронежилетах. Из-за расстояния они даже не поймут, откуда стреляли. И, что очень важно, федеральные снайперы будут уничтожены раньше, чем до меня доберутся. А они должны уже добираться. Должны стараться добраться. Так всегда бывает. Если где-то успешно работает снайпер, против него выставляют пару снайперов или даже две пары, и начинается охота. Я уже давно чувствую, что охота за мной вот-вот начнется, если уже не началась. Эмир…

Последнее обращение было настолько красноречивым, что слов для пояснения не требовалось. Заур просил эту винтовку. Не просто просил, он умолял.

— Винтовку уже несут. Это вопрос решенный. Конечно, лучшим вариантом было бы послать за винтовкой тебя. Но сложность заключена в том, что ты нужен мне здесь вместе со своим «винторезом». Как быть, Заур?

Снайпер проявил неуверенность.

— Я не знаю, эмир. Вам решать.

— Если я пошлю кого-то другого, посыльный может что-то напутать или что-то не взять? Возможен такой вариант?

— Едва ли. Обычно «Barrett» имеет упаковку в виде жесткого или мягкого кейса. Стоит открыть кейс, и сразу будут видны пустые гнезда. Я проинструктирую того, кто пойдет. С вашего, эмир, разрешения. А оставлять на операцию джамаат без снайпера не годится. Если только саму операцию перенести до возвращения посыльного.

— Это нереально. Не мы диктуем условия и время. Мы только подстраиваемся под них.

— Тогда пусть идет посыльный. Я останусь в джамаате.

— Хорошо. Готовь свой «винторез». Сегодня придется обойтись им одним. Все равно посыльный вернется не раньше завтрашнего вечера. А уж тогда, надеюсь, вся полиция района, да и не одного, не сможет спать спокойно.

Эмиру опять позвонили. Посмотрев на определитель номера, Абдулмалик торопливо и чуть суетливо поднес трубку к уху.

— Да-да, я слушаю вас, уважаемый…

Говорили недолго.

— А почему на автобусе? — не понял Бахтияров. — Так… Так… Ладно. Вы сами его видели? Генерал-полковник? Это очень серьезно. Чин большой. Федерального уровня. А кто он по должности? Понятно. А кто может сказать? Ладно. Это и не так важно. Что? А зачем? А… И куда двинулись? Ясно. Пусть осматривают, пусть вынюхивают. Очень благодарен вам, уважаемый. К вам этот генерал не зайдет? А зря. Хозяина района нужно уважать… Спасибо вам…

Эмир отключил связь, положил мобильник перед собой и задумался. Снайпер старался не шевелиться, чтобы не прервать эти раздумья.

— Хорошенькое дельце нам предстоит… — сказал наконец эмир. — В райцентр прибыл генерал-полковник МВД. Это большой чин. Очень большой чин. У нас в республике, насколько я знаю, таких нет. Это чин уровня российского министерства. Должно быть, кто-то из замов. По какой причине он сюда прибыл? Не догадываешься?

— Не догадываюсь, эмир.

— Я так думаю, что это ты его вызвал. Пригласил, грубо говоря, результатами своей стрельбы. За несколько дней ты отстрелял больше ментов, чем их отстреляли за месяц по всей республике. Наверное, много шуму наделал. Вот и приехал такой чин с проверкой. Полетят теперь головы местных начальников. Жалко, твоя новая винтовка еще не пришла. Иначе проверять было бы уже некому.

— Да, эмир. «Barrett М82A1» тем и хороша, что предназначается для охоты на снайперов противника. То есть у нее, в отличие от большинства «дальнобоек», высокая точность стрельбы. Есть в снайперском деле такая величина, определяющая точность стрельбы. У «Barrett М82A1» она равняется порядка полутора-двух угловых минут. Для больших расстояний это высокая точность. И никакие генеральские погоны будут не в состоянии спасти от такой большой пули, прилетевшей неизвестно откуда. «Дальнобойки» определяются только самыми мощными индикаторами оптических систем. В основном стационарными.

— Что такое индикатор оптических систем? — переспросил Бахтияров.

— Это инструмент охоты на снайперов и наблюдателей с «оптикой». Обычно используется для охраны высших чиновников.

— Значит, подобный может быть и у генерал-полковника?

— Возможно. Но это следует проверить.

— Как?

— Послать кого-то с биноклем. Только без оружия. Если его арестуют или хотя бы попытаются проверить, ничего страшного не случится, бинокль не является оружием. И простое человеческое любопытство ненаказуемо.

— Да, я сейчас позвоню, распоряжусь, чтобы проверили…

* * *

Как и ожидал старший лейтенант Солмагаров, в разделе «Почта» в ноутбуке Полковникова, в графе «запомнить пароль», стоял флажок, какой ставят все, кому бывает лень каждый раз заново его набирать. И потому фотографии человека, идущего в горах с большим рюкзаком за спиной, удалось получить сразу. Принтер был подключен к ноутбуку, хотя сам принтер стоял в соседнем кабинете. Солмагаров послал на распечатку все пять полученных фотографий, изображающих человека в разных ракурсах. Этого должно было хватить для идентификации.

И только после этого старший лейтенант позвонил Факхатуллину и пригласил того в кабинет к командиру отряда. С собой приказал захватить Рязанцева. Старший прапорщик сидел в казарме со взводом, и, чтобы дойти до штаба, ему требовалось около пяти минут. Сам командир взвода, забрав с принтера распечатанные фотографии, зашел к начальнику штаба отряда майору Луговскому, которому командир отряда приказал оказывать старшему лейтенанту всяческую помощь. Начальник штаба в сборном отряде представлял другую бригаду, и потому Солмагаров мало его знал, больше общаясь со своим командиром. Тем не менее майор Луговской, рассмотрев фотографии человека, которого следовало задержать или уничтожить, сразу согласился:

— КСК в руках бандитов — это существенное увеличение потерь с нашей стороны. Необходимо захватывать. Кого пошлешь, Олег Палыч?

— Думаю отправить своего замкомвзвода старшего сержанта Рязанцева, как самого опытного спецназовца во взводе, а с ним старшего прапорщика Факхатуллина с парой снайперов.

— Факхатуллин — это инструктор?

— Так точно, товарищ майор. И потому я опасаюсь, что без Рязанцева старший прапорщик не справится. Хотя его снайперы из нашего ведомства и тоже качественно обучены. Официально командовать будет Факхатуллин, но действовать будут Рязанцев со снайперами. Мы не знаем, кого пошлет на встречу эмир Абдулмалик. Я даже допускаю, что он отправит Снайпера, поскольку винтовка для него. Вот тогда его наши снайперы и снимут, пока он новую винтовку не освоил. Возможно, эмир отправит двоих или троих, потому я и отправляю четверых. Нужна только машина, чтобы они могли доехать. Можно найти для них «уазик»?

— Я затребую в комендатуре. Сейчас же и позвоню. Все?

— Так точно.

— Когда сам выступаешь, еще не знаешь?

— Никак нет. Все зависит от выступления Бахтиярова.

— За какое время вертолет доберется до места?

— За двадцать минут.

— Плюс десять минут езды до аэродрома. Значит, всего полчаса. Сколько времени требуется Бахтиярову, чтобы выйти в чистое поле, где негде будет укрыться?

— Сорок минут. Но там одна одиночная скала. Из-за нее можно стрелять. Хотя забраться на нее сложно. Но с нами «Ночной охотник» летит. Он обещает сровнять скалу с землей за минуту. При этом похоронит и часть бандитов.

— Проработали это в плане?

— Конечно. Подполковник Полковников сам с командиром экипажа сидел за компьютером, куда видеосъемку с борта вертолета передали. Все обсудили при мне.

— Хорошо. Как обстановка с «дезой»?

— Идет систематически. Мне недавно сообщили, что Бахтиярова информировал о прибытии в райцентр нашего «генерал-полковника» Полковникова сам глава района.

— Глава района — тоже наша забота?

— Нет, им персонально займется республиканская ФСБ. Мы по местным властям не работаем. Хорошо, что при разработке операции обошлись без их поддержки, а то изначально планировалось все пропускать через местную администрацию. Якобы администрация должна дружить с управлением МВД.

— Когда будут главу района «брать»?

— Они меня, товарищ майор, извините, в свои планы не посвящают. Не знаю. Я бы на их месте отследил все связи и самого Бахтиярова, и главы района. Должно быть, это большой змеиный клубок. А змеи в клубке друг друга, как известно, не кусают. Они друг друга греют и не дают умереть одна другой от переохлаждения. У меня все, товарищ майор. Разрешите идти?

— Работай…

* * *

Самое плохое в любой, даже минимальной, боевой операции — это отсутствие точного плана, считал эмир Бахтияров. Он предпочитал никогда так не действовать, хотя многие полевые командиры действуют именно так постоянно. Просто идут или едут куда-то и где-то вступают в бой. Совершенно без подготовки, не зная путей отхода, не зная возможности поддержки у тех, кого атакуют. Работают наудачу, но удача порой отворачивается от них или просто закрывает глаза. Бахтияров всегда предпочитал работать по заранее составленному плану. Но сейчас составить такой план было просто не реально. Эмир толком даже не знал, против кого ему работать, не знал ни условий, ни планов передвижения противоположной стороны, и даже возможности узнать не имел, но предполагал, что сильно ограничен во времени и если будет медлить, выбирая момент, то может вообще этот момент упустить. Такие методы действий были Бахтиярову не по вкусу. И он внимательно слушал ментовские переговоры, пытаясь выудить что-то для себя полезное.

Глава районной администрации, когда сообщал Бахтиярову о приезде в райцентр какого-то генерал-полковника МВД, также сказал и о прибытии из Махачкалы десяти проводников со служебными собаками-минерами. Это дало повод для выбора направления. Не пустят же собак-минеров по площади райцентра бегать. Там своих собак хватает. Минеров пустят вдоль дороги, по которой автобус с тонированными стеклами поедет в сопровождении охраны. Будут предварительно изучать обочины. И даже, скорее всего, не все, а только в подозрительных местах. Подозрительные места — это места, где возможно не слишком заметно установить фугас. Но эта предосторожность глупа. В районе функционирует только один джамаат — эмира Бахтиярова. А у Бахтиярова уже три года нет своего хорошего специалиста по взрывным устройствам. Есть, конечно, два минера, которые могут разные мелочи сделать, но в основном специализируются на разминировании выставленных против Бахтиярова взрывных устройств. Держать этих минеров — естественная необходимость, потому что эмир Абдулмалик не дружит с соседями, джамаатами других районов. И конфликты порой выражаются в обнаружении этих самых взрывных устройств неподалеку от базы Бахтиярова. А вот подготовить серьезный взрыв, выставить устройство и в нужный момент активировать его — это уже дело высокого профессионала. Такой профессионал был у эмира, но в одном из столкновений с ментами получил пулю в лоб. Домой, в Саудовскую Аравию, отправили только его документы. Самого же взрывателя похоронили в дагестанской земле, по мусульманскому обычаю, в день смерти.

Джамаат уже собрал все силы, какие мог. И усилился на треть. И эмир Абдулмалик Бахтияров, слушая переговоры по полицейской рации, злился на ментов за то, что те не говорят открытым текстом, а только намеками, им одним понятными, и все чаще посматривал на часы. Он сам томился от нетерпения и понимал, что бойцы его тоже томятся. А так можно «перегореть» в волнении. Значит, пора начинать действовать.

Но, прежде чем поднять весь джамаат, эмир вызвал к себе двух бойцов и Снайпера. Бойцы пришли раньше, и Бахтияров подробно описал им, где и как нужно встретить человека, что отдать ему и что забрать. Потом пришел Снайпер. В руках держал тетрадку. И по ней стал перечислять посыльным, что должно входить в комплектацию винтовки «Barrett М82A1». Это много времени не заняло. Но один из посыльных все записал на клочке бумаги, а сам клочок засунул за отворот своего закатанного рукава.

— Аллах вам в помощь… — напутствовал эмир уходящих. — Вернетесь, ждите нас здесь.

Джамаат уменьшился на двоих бойцов. Еще придется оставить дежурного у входа, потому что снаружи камень не поднимается — управление механизмом подъема находится внутри. При каждом выходе джамаата всегда оставался дежурный. А больше или меньше на два человека — это, в общем-то, и незаметно, потому что впервые джамаат собрал все свои силы. Бахтияров насчитал вместе с собой двадцать четыре человека, готовых вступить в бой. Можно было выходить.

— Амир! — громко позвал Бахтияров.

Амир, крепкий тренированный парень, надежный, как каменная скала, быстро прибежал на зов, готовый к выполнению обязанностей, которые он уже знал. И сразу взял за плечи рюкзак с автомобильным аккумулятором. Вместе с Амиром пришел и минер Гази, который по совместительству обслуживал в джамаате всю электронику. Гази тоже знал свои обязанности, подсоединил провода сначала к контактам аккумулятора, потом отсоединил рацию от адаптера и подключил ее к аккумулятору. Саму рацию сунул в свой рюкзак, только повесил не на спину, а на грудь. Оба они были готовы сопровождать эмира и обеспечивать ему прослушивание полицейских переговоров. И как раз начались переговоры о собаках-минерах. Кто-то кому-то докладывал, что участок проверен собаками. Можно ехать. И еще было названо село, которое предстояло срочно проверить. Не все село, конечно, но газоны вдоль дороги до сельсовета, где располагался пост полиции. Для чего, вернее, для кого такая проверка проводилась, было ясно без слов.

Можно было и эмиру со своими людьми выходить навстречу автобусу. Но он еще подстраховался и позвонил главе района. Хотел спросить, правда ли вышел автобус. Но телефон главы района был или выключен, или находился вне зоны досягаемости связи. Об этом на русском языке сообщил бесстрастный голос робота сотового оператора…

* * *

Очередной звонок из Управления Космической разведки ГРУ заставил старшего лейтенанта Солмагарова торопливо поискать мобильник в карманах разгрузки. Он уже устал ждать и хотелось как можно быстрее начать действовать. И уже не переводчик, а сам подполковник Веселюк сообщил:

— Старлей, они выходят. Ты готов?

— Взвод готов, товарищ подполковник. А сам я давно «на чемоданах» сижу.

— Сколько им времени нужно, чтобы выбраться из ущелья?

— Около двадцати минут. Если будут медленно из «норы» выбираться, тогда около получаса. Но у них должны быть наработанные навыки, и, я думаю, у люка они не задержатся.

— А до открытого места?

— Сорок минут.

— Успеваешь?

— Даже если будем грузиться «вразвалочку». Есть десятиминутный запас. Придется, возможно, в стороне в воздухе провисеть. Иначе они в ближних скалах засядут. Оттуда выбить будет труднее. Непонятен только один вопрос. У эмира Бахтиярова есть в наличии трофейный полицейский «уазик». Он поедет на нем или оставит на какой-то другой случай?

— Не могу подсказать. Будем отслеживать. Карта у тебя есть?

— Спутниковой съемки. Всего района, полностью.

— Хорошо. Я буду давать точку по координатам точно такой же карты. Поймешь?

— Так точно, товарищ подполковник. Работать с картами обучен.

— Удачи…

Отключившись от связи, старший лейтенант сразу позвонил майору Луговскому:

— Товарищ майор. Нам пора грузовик подавать. Эмир вышел.

— Объявляй тревогу. Машина, считай, выходит. Стоит в гараже заправленная.

Тревогу старший лейтенант Солмагаров тоже объявил по телефону. Просто позвонил к дневальному, который знал, что взвод Солмагарова готовится к выезду, и дневальный выполнил его распоряжения. Когда сам Олег Павлович подошел к казарме, там уже и машина стояла, и взвод неподалеку выстроился.

— Боевое задание! — сообщил старший лейтенант. — Ликвидация банды. Десантирование с вертолета. Работаем при поддержке другого вертолета. Предупреждаю, у бандитов есть снайпер высокого класса. Потому прошу вас не подставляться. Снайпера ищут наши снайперы. Стрелять на уничтожение. Свои приборы никто не забыл?

Индикаторы оптических систем «Луч-1М» у всех солдат оказались с собой.

— Есть такие, кто не освоил работу с ними?

Накануне старший лейтенант сам проверял готовность солдат. И из строя вопросов не прозвучало. В принципе, система была проста, и научиться работать с ней мог бы даже ребенок.

— К машине…

Дорога до аэродрома была недолгой. Взвод загрузился в «МИ-8». Неподалеку сильно хлопали винты готового к вылету «Ночного охотника». Задача была поставлена накануне вечером командирам и того и другого вертолета. «Ночной охотник» начинает обстрел банды, уничтожает Одиночную скалу и часть бандитов, потом перекрывает им пути отступления назад, в ущелье. «МИ-8» высаживает десант чуть дальше, и спецназовцы добивают остатки банды. В принципе, «Ночной охотник» мог бы, наверное, и полностью уничтожить всю банду, а спецназ можно было высаживать потом, чтобы отыскать раненых и добить живых, если таковые останутся. Но официально требовалось не просто ликвидировать банду, а захватить бандитов в плен или хотя бы предложить им сдаться. Подобное требование считалось обязательным. Этих требований, естественно, никто не выполнял, чтобы те же самые бандиты снова не принялись за свое дело через какое-то время, чтобы снова тех же самых бандитов не ловить. Практика научила действовать только на уничтожение. В завершение подобных операций всегда говорится, что сдаться бандиты отказались. Но, чтобы создать видимость, что спецназовцы действуют в рамках закона, всегда делалось предложение о сдаче. Причем до того, как прозвучат первые выстрелы. В этот раз такое требование должно было прозвучать через мощные громкоговорители «Ночного охотника».

Кроме того, бандиты могли просто рассеяться по полю. А вертолету гоняться по отдельности за каждым из них проблематично. Спецназ же, завязав бой, не позволил бы этой проблеме возникнуть.

Посмотрев на часы и сверившись с графиком, прицепленным к карте района действий, Солмагаров дал команду к посадке. А сам ответил на телефонный звонок подполковника Веселюка, и предупредил заодно, что в вертолете его заставят выключить мобильник. Но он выключать не будет, только договорится с пилотами и оставит им свой телефон на случай экстренной связи, а подполковник Веселюк должен звонить только в том случае, если возникнет какая-то неординарная ситуация. Например, бандиты раздумают идти в прежнем направлении и свернут в соседнее ущелье. Но такая возможность была лишь гипотетической.

— Кстати, старлей, твои парни, которым я передавал координаты человека, идущего из Азербайджана, кажется, уже нашли его.

— Мне сообщения еще не поступало.

— Мне тоже, но я на мониторе видел, что они находятся в пределах визуальной близости. Правда, пока не атакуют.

— Наверное, ждут, когда появятся люди Бахтиярова. Хотят уничтожить всех.

— Удачи тебе и им.

— Мы постараемся. И они, думаю, тоже.

Все текущие дела, кажется, были закончены. Можно лететь…

* * *

— Заур, ты — старший в группе! — сказано было категорично, и никто на это не возразил. — Идете быстро. Я догоню вас.

Эмир Бахтияров, доверяя рассудительности и исполнительности Снайпера, снова поставил его старшим в основной группе джамаата и дал задачу вывести бойцов к Одиночной скале. Сам в сопровождении трех бойцов отправился было к полицейскому «уазику». И дело было не в нелюбви эмира к пешему ходу или какому-то пристрастию к автомобилям. Просто Бахтияров рассматривал эту машину как одно из боевых средств в предстоящей операции. В любой сложной ситуации, в которой может оказаться полиция, в последнюю очередь вызовет подозрение приближающаяся полицейская машина. Скорее наоборот. От нее будут ждать помощи. Но отойти далеко эмир не успел и оглянулся на Снайпера, которому звонили по сотовому телефону. Тот достал мобильник, посмотрел на определитель номера и сразу ответил:

— Слушаю, дядюшка Абдулазиз.

— Заур, хочу тебя предупредить. Я только что разговаривал с Исакули Магарамовым. Помнишь, я говорил тебе про него? Я высказал ему все, а он только посмеялся и сказал, что скоро меня посадит. Скажет ментам, и меня «повяжут». Помнит, что я увольнял его, отомстить обещает. Значит, признался. Это он сообщил ментам про тебя, сказал, что ты на «уазике» проехал мимо. Помнишь, тот раз…

— Да, дядюшка. Я помню. Через полтора часа мы будем в селе, я сам поговорю с Магарамовым. Ему не понравится этот разговор. И он навсегда перестанет «стучать». Не беспокойся. Спасибо, что позвонил. Привет тетушке Аймагуль.

— Спасибо, Заур. К нам заглянешь?

— Не успею. Кстати, там у вас армянин живет…

— Живет.

— У него грузовик, помнится, был.

— Есть грузовик.

— Он не откажет подвезти меня и моих друзей?

Дядюшка Абдулазиз усмехнулся.

— У тебя в руках, думаю, будет хороший аргумент, чтобы уговорить его.

— Спасибо, дядюшка. Заходить я не буду. Можешь помахать мне в окно рукой, когда я мимо пройду. Я не отвечу, чтобы еще кто-то не «настучал».

— Это тоже правильно. Народ пошел ненадежный…

— До свидания, дядюшка.

— До свидания, Заур. Жду тебя. Как сможешь, приходи.

Снайпер убрал мобильник.

— Что там? — спросил эмир.

— Ментовский «стукач» признался. Дядюшка его к стенке прижал. Он обещал дядюшку сдать ментам. Разрешите, эмир…

— Пристрели.

— Спасибо.

— А что там с машиной?

— Машина в порядке. Захватим сразу.

Так было запланировано. К селу, куда собирается ехать генерал-полковник МВД, добраться лучше на машине, иначе можно не успеть занять позицию. И грузовик можно взять в селе. В кузове большого «КамАЗа» уместится весь джамаат.

Эмир кивнул и пошел в другую сторону. За ним пошли те бойцы, которых он взял с собой. А Снайпер со своей группой уже углубился в скалы. Постороннему человеку, не знающему проходов, чтобы пройти через скалы, следует прилично поблуждать. Но проходы там довольно прямые и короткие. И уже через непродолжительное время вся группа вышла в холмы долины. Шли быстро, как и было приказано. Но добраться до Одиночной скалы до того, как их догонит эмир, не успели. Звук двигателя «уазика» нагонял их стремительно, и автомобиль нагнал их, когда до Одиночной скалы оставалось еще с полсотни метров. Снайпер посмотрел на эмира Абдулмалика, сидящего на переднем пассажирском сиденье. Эмир слушал полицейскую рацию.

Сначала Зауру показалось, что с машиной что-то не в порядке. Двигатель работал как-то не так. Он даже шагнул к «уазику», сбавившему скорость до уровня пешехода, и спросил через опущенное стекло у сидящего за рулем Гази:

— Что с машиной?

— Едет… — пожав плечами, сказал Гази.

— На «пониженной», что ли, едешь?

При включении пониженной передачи двигатель обычно натужно гудит.

— Нет, на нормальной…

Снайпер не понял, в чем дело, но он отчетливо слышал, что двигатель работает не так, как ему полагается. И догадался только тогда, когда услышал крик кого-то из бойцов:

— Вертолеты!

Снайпер поднял голову и увидел, как в их сторону летят два вертолета. Один, кажется, тот, что уже бывал в ущелье, второй — другой, без вооружения. И летел второй чуть в сторону, а не прямо на джамаат.

— Эмир, вертолеты! — предупредил Снайпер.

Но эмир и сам уже все видел, выскочил из машины и дал команду:

— Рассредоточиться. Всем в разные стороны. И — за скалу…

Он первым побежал в сторону скалы. А вертолет начал стрелять. Сразу заговорили все его пулеметы, и уже после первых очередей упали несколько человек. Упал и Снайпер. Но упал, чтобы пули его не достали, а не потому, что в него попали. Но тут же сообразил, что по «уазику» будут стрелять НУРСами, и тогда его обязательно накроет взрывом, вскочил и бросился бежать следом в эмиром, как и многие из бойцов.

А вертолет, действительно, дал несколько выстрелов НУРСами, но не по машине, а по людям, и земля загорелась у них под ногами. Снайпер бежал, перепрыгивая через пламя, бежал быстро и скоро догнал и перегнал немолодого эмира. Но сбросил темп бега, чтобы дождаться эмира. Оглянулись они одновременно. Как раз в этот момент светящаяся огнем ракета сорвалась с подкрылка вертолета и ударила прямо в машину, только еще набирающую скорость, но не успевшую разогнаться. Взрыв ракеты был таким мощным, что тяжелый «уазик» подлетел на добрых десять метров вверх, упал и сразу взорвался. И горящая под ногами бегущих земля вздрогнула от попадания ракеты, хотя расстояние от места взрыва было немалое.

Вертолет дал еще пару залпов НУРСами, одновременно продолжая стрелять из пулеметов, а потом, опережая бегущих, пустил одну за другой пять ракет в подножие скалы. И скала рухнула. Снайпер даже обрадовался, что они не успели добежать. Смерть под камнями казалась ему страшнее смерти от пулеметной пули.

И вдруг стрельба прекратилась. Вертолет все так же висел в воздухе над бегущими, которым уже и бежать-то было некуда, и негде было искать укрытия. И грубый голос сказал через мощный громкоговоритель:

— Эмир Бахтияров. Я предлагаю тебе сдаться. Твое сопротивление бессмысленно. Ты окружен. В случае сопротивления все будут уничтожены.

Бахтияров упал на землю там, где она не горела, перевернулся на спину и, уперев приклад в землю, дал очередь по вертолету. В ответ громкоговоритель донес издевательский хохот. Стали стрелять и другие бойцы. Но вертолет развернулся, отлетел немного в сторону и завис в воздухе, чуть покачиваясь, словно показывая бойцам джамаата, что путь к отступлению в нору отрезан. Вертолет не пропустил бы никого.

Снайпер залег рядом с эмиром. Он не стрелял по «Ночному охотнику», но искал глазами второй вертолет. И нашел почти сразу. Тот отлетел на триста метров за скалу, завис невысоко над землей, и из него выпрыгивали один за другом солдаты.

— Спецназ… — подняв бинокль, сказал Бахтияров. — Ну-ка, Заур, нам с тобой терять уже нечего. Найди в прицел их командира.

Снайпер быстро подготовил винтовку и приник глазом к окуляру. Но не выстрелил. Потом перевел ствол чуть в сторону и снова не выстрелил. Потом то же самое повторилось и в третий раз. Эмир посмотрел на Снайпера.

— Ничего не понимаю…

— Что случилось, Заур?

— Как только на кого-то наведу ствол, так он падает, и мне его не видно. И выстрелить не успеваю. Словно они мой ствол видят. Сначала офицер, потом так же солдаты…

Эмир Абдулмалик поднял бинокль.

— Что это у них такое на головах? Не понимаю я. Приборы какие-то…

Снайпер снова приник к прицелу. И опять не успел выстрелить.

— Это индикаторы оптических систем. Они показывают, что я в них целюсь. Но когда-то упавшие поднимутся… Где офицер?

Он снова нашел взглядом через прицел офицера, тот упал лицом вниз и лежал не шевелясь. А Снайпер ждал, когда офицер поднимется, считая, что прицел ушел в другую сторону.

— Убей его… — приказал эмир.

Что-то щелкнуло и звякнуло. Эмиру показалось, что Снайпер выстрелил.

— Попал? — спросил он.

Заур не ответил. Бахтияров коснулся рукой его плеча, и винтовка выпала из рук Снайпера. Пуля прошла через трубку оптического прицела и вошла Снайперу в глаз…

Эмир отпрянул, потом вскочил в ярости, дал неприцельную очередь в сторону спецназовцев и ринулся бежать в обратную сторону, навстречу наклонившему нос «Ночному охотнику».

— В «нору»! Кто-нибудь все равно прорвется! В «нору»…

Нос «Ночного охотника» засветился фонариками, как показалось эмиру. Но это были в действительности не фонарики, а пламя из пулеметных стволов. А потом ударили и НУРСы, и снова загорелась земля. Во второй раз эмир упал прямо лицом в пламя. Упал и не пытался подняться…

* * *

В плен все же сдались девять человек. Их не застрелили только потому, что стрелять в людей, бросивших оружие и поднявших руки, любому неприятно. Но с бандой Бахтиярова было покончено. Старший лейтенант Солмагаров прошелся среди убитых, перешагивая через еще не потухшее пламя, и определил Снайпера по лежащему рядом с ним «винторезу».

Поднял винтовку, посмотрел. Прицел был пробит насквозь. Хватило одной пули снайпера спецназа ГРУ, чтобы бандитский Снайпер перестал существовать.

— И никогда уже не понадобится тебе «дальнобойка», — сказал старший лейтенант. — А моему взводу может и пригодиться.

Он вытащил мобильник и набрал номер. Ответили сразу.

— Рязанцев! Как успехи?

— Только что собрался звонить вам, товарищ старший лейтенант. Мы только вот две минуты назад закончили. Бандиты ликвидированы. Винтовка у товарища старшего прапорщика. И двадцать тысяч долларов, что за нее заплатили. Возвращаемся к машине. Что у вас, товарищ старший лейтенант? Без нас справились?

— Завершили только что.

— Снайпер?

— Убит нашим снайпером.

— Потерь нет?

— Обошлось. Возвращайтесь. Скажи Факхатуллину, чтобы винтовку никому не показывал. Это наш трофей. Она во взводе останется.

Отключившись от этой беспроводной телефонной линии, старший лейтенант набрал номер мобильника командира сборного отряда подполковника Полковникова. Тот тоже ответил сразу:

— Слушаю тебя, Олег Палыч.

— Можете возвращаться, товарищ генерал-полковник. Банда уничтожена, потерь нет…

Примечания

1

Пистолет-пулемет «К6-92» (калибр 9х18 ПМ) был разработан в Республике Армения в период войны в Нагорном Карабахе. Вскоре значительное количество этих пистолет-пулеметов оказалось в Чечне на вооружении войск Дудаева. Впоследствии чеченцы пытались самостоятельно наладить производство «К6-92», но безуспешно. Была выпущена только небольшая партия под названием «Борз» («борз» по-чеченски — волк). Однако пистолет-пулемет продолжал выпускаться в кустарных мастерских Чечни в упрощенном варианте. Правоохранительными органами на Северном Кавказе до сих пор изымается значительное количество этих пистолет-пулеметов, и почти официально все образцы именуются «Борз», независимо от того, выпущены они в Чечне или в Армении.

(обратно)

2

«АКСУ», «АКС-74У» — автомат Калашникова укороченный, модификация автомата «АК-74», разработан для применения в органах внутренних дел, для экипажей боевых машин и артиллерийских расчетов, то есть войск, которым длинный ствол не нужен и только мешает. Из-за раструба — дожигателя пороховых газов автомат прозвали «тупорылым».

(обратно)

3

Дивертисмент — «увеселение», «развлечение» (от итал. divertimento) — так называется ряд концертных номеров, составляющих особую увеселительную программу, даваемую в дополнение к какому-либо основному спектаклю, концерту.

(обратно)

4

Бег на 3000 метров с препятствиями, или стипль-чез (англ. steeplechase — скачки с препятствиями), — дисциплина, относящаяся к средним дистанциям беговой легкоатлетической программы. Включает следующие элементы: бег между препятствиями, преодоление препятствий и преодоление ямы с водой.

(обратно)

5

В широком смысле слова "антиматериальная" винтовка — это крупнокалиберная снайперская винтовка, предназначенная прежде всего для поражения обычной и легкобронированной техники противника, выведения из строя средств связи и другого высокотехнологичного оборудования, стрельбы по защищенным огневым точкам, подрыва складов с артиллерийскими боеприпасами и т. д. Другими словами — сделав всего лишь один удачный выстрел из такого оружия, можно нанести врагу значительный материальный урон.

(обратно)

6

Центр информационной безопасности

(обратно)

7

Вокализ — (от фр. vocalise от лат. vocalis — звучный, гласный — от vox — голос) — пение без слов, так же пьеса для голоса без слов, из одних гласных звуков. Используется в том числе для развития голоса: в отношении его количественных характеристик и голосовой техники.

(обратно)

8

«Барретт М82A1» — М82 (Model 82) или М107 — крупнокалиберная снайперская винтовка, выпускаемая компанией «Barrett Firearms». На сегодня винтовка М82 состоит на вооружении многих армий мира, включая армию США. М82А1 — модернизированная винтовка (улучшен дульный тормоз). Известна также под названием «Light Fifty».

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg