«Покореженное эхо»

Жизнь художника скудна, если на его палитре нет таких цветов, как смерть и любовь!

Фрида

Глава I Начало событий

1.

Офис не вызывал особого доверия у посетителей, несмотря на броское название – Охранно-сыскное бюро «Титановый щит».

Обычная двухкомнатная квартира в пятиэтажке, снятая в аренду, – как видно, местным сыщикам не приносил больших доходов. Для клиента, решившего обратиться сюда, такие мелочи не имели значения. Если быть точным, то клиентки, так как в бюро пришла женщина, к тому же, ничего не смыслящая в такого рода конторах.

Встречу назначили по телефону, и ее ждали к назначенному времени.

На пороге комнаты, оборудованной под кабинет, встретились две женщины.

Скромная одежда не могла скрыть яркую внешность обеих. Тут было на что посмотреть. Высокие, стройные, пышноволосые, приблизительно одного возраста – где-то под тридцать. Хозяйка рыженькая, с зелеными глазами, гостья – синеглазая блондинка.

– Вы и есть Анастасия Ковальская? – спросила клиентка.

– А вы – Таисия Ципканская?

– Просто Тая.

– Проходите.

Девушка вошла в комнату и села на скромный жесткий стул у повидавшего виды старого письменного стола.

Хозяйка заняла свое место, открыла блокнот и вопросительно глянула на потенциальную клиентку.

– Я думала, вы старше и страшнее, – оглядываясь по сторонам, обронила Тая. – Интересно, что такого можете вы, чего не могу я.

– Странное заявление. Уясните для себя, для чего вы пришли, а потом попробуем разобраться.

Тая все еще продолжала разглядывать комнату. На стене в рамках висели лицензия и три грамоты от МВД за активную помощь в сотрудничестве. Похоже, она не ошиблась адресом, а главное – с женщиной проще разговаривать.

– Вы работаете в одиночку? – спросила гостья.

– Нет. Есть и другие сотрудники, но сейчас они заняты. Почему вы обратились в наше бюро, есть более солидные фирмы. Ведь вам важен лоск?

– Мне важен результат. Я уже побывала в трех агентствах. В одном из них мне отказали, во втором заломили немыслимую сумму, в третьем – предложили обратиться в милицию. Я обратилась, мое заявление не приняли. У меня нет московской прописки. Заявление принимают по месту жительства, если ты сам не являешься пострадавшим. Потом я стала звонить во все детективные бюро подряд, но не разговаривала, а бросала трубку, пока не услышала женский голос. Вряд ли я сумею договориться с мужчинами, они понимают проблемы только своих жен.

– Не хотите рассказать о своей проблеме?

– Попытаюсь. Но у меня такой сумбур в голове, что мне очень нелегко сосредоточиться.

– В чем суть вашего дела?

Тая положила сумочку на колени, достала сигареты, зажигалку и закурила.

– Я приехала из Азова по просьбе своей сестры. Мы с ней двойняшки. Я на три часа моложе. Только глаза у нее карие и волосы темные. В остальном нас трудно различить. Я говорю о внешности. По характеру ничего общего. Она столичная дама. Одним словом – судьба к ней всегда была благосклонна. Ляля умеет себя преподнести. И всегда пользовалась огромным успехом у мужчин. Я же больше любила учебники и науки. Но это мелочи. Мне всегда нравился ее авантюрный характер и уменье брать от жизни все. У меня бы так не получилось. Впрочем, это детали. О них мы можем поговорить позже, если вы поможете мне ее найти.

– Она исчезла?

– Я не знаю, как это назвать. Две недели назад я получила от нее очень странное письмо.

Девушка вынула из сумочки сложенный вчетверо лист бумаги и протянула его Насте.

– Я могу прочитать?

– Конечно.

Настя развернула бумагу и пробежала глазами текст.

"Прости меня, милая, что так редко даю о себе знать. Мне очень плохо.

Кажется, я вляпалась в крупные неприятности. Только ты одна можешь мне помочь.

Умоляю, приезжай в Москву. Свой адрес назвать боюсь. Не дай Бог нас спутают.

Опасность подстерегает на каждом шагу. Остановись в гостинице «Белград». Там будет заказан для тебя номер. Не высовывай нос на улицу. Я сама тебя найду.

Подробности при встрече. Целую, твоя Ляля".

Настя отложила письмо в сторону.

– Да, Тая, для заявления в милицию повода маловато. Когда вы приехали в Москву?

– Письмо получила третьего сентября, а приехала седьмого. Сами понимаете, как сейчас обстоят дела с билетами в Москву. Все возвращаются из отпусков.

Номер мне был заказан. Я поселилась в гостинице и стала ждать. Даже на обед из номера не выходила. Пять дней мучений, и в конце концов я не выдержала. Значит, с Лялей что-то случилось. Она не могла не прийти.

– Конверт от письма сохранился?

– Нет. Письмо, и то чудом осталось. Просто я его перечитывала несколько раз.

– Когда вы видели сестру в последний раз?

– Три года назад. Она приезжала на похороны матери.

– Она жила в Москве?

– Скажите, Настя, вы мне поможете?

– Постараюсь, но обещать ничего не могу. Само по себе письмо не дает ни одной зацепки. Мне нужен трамплин. Толчок, пружина, как хотите. Многое зависит от вас. Так где жила ваша сестра? И почему вы не знаете ее адреса?

– Ляля вышла замуж в девятнадцать лет, сейчас ей тридцать два. Все эти годы она моталась по крупным городам. Первый муж увез ее в Киев. Он был дантистом. Богатый человек, но на много лет старше. Я за такого не пошла бы, но Ляльке хотелось вырваться из-под родительской опеки. Она мечтала стать актрисой, знаменитостью, иметь кучу поклонников и море цветов. Первый раз Ляля фамилию не меняла. Ей не хотелось быть Ольгой Цимбал. Наша фамилия звучит лучше. Она осталась Ольгой Ципканской. Через года полтора Лялька бросила своего дантиста и сбежала с актером из ленинградского театра. Тот обещал сделать ее актрисой. Слава Богу, замуж за него не пошла, так как через полгода ее постигло разочарование, она сменила актера на режиссера, и тот действительно пропихнул ее в театр. У нас дипломированные актеры на рынке торгуют, а ее сразу на сцену.

Раевский стал ее вторым мужем. На этот раз фамилию Ляля сменила. Я даже ездила в Ленинград на свадьбу и видела два спектакля с участием сестры. Но режиссер не имел тех средств, которых хватило бы на содержание моей капризной сестренки. Он быстро ей надоел. После этого она еще трижды выходила замуж, но уже не считала нужным рассказывать мне о мужьях. Какой смысл? Сегодня Иванов, завтра Петров.

Нет, имена она мне называла, но их так много, что я не запоминала. Три года назад на похоронах она мне сказала, что живет в Москве. Я хотела к ней приехать, но она замахала руками: «И не вздумай лезть в эту клоаку. Тебя тут же испортят. Пусть хоть одна из нас останется нормальной. Я смотрю на тебя и завидую. Ты – чистый ребенок и оставайся им навсегда. Моя жизнь вовсе не сахар, и не дай тебе Бог докатиться до моего уровня».

Я ей тогда не поверила. Решила, что она не хочет лишнюю обузу себе на шею вешать. С каждым годом мы все больше удалялись друг от друга. Я все еще получала поздравительные открытки на праздники и телефонный звонок в новогоднюю ночь. Самой мне писать некуда. Адрес она не сообщала. Я и не настаивала. И вот теперь это странное письмо. Не представляю, что мне делать. Я даже фамилии ее не знаю.

– Ее зовут Ольга или Ляля?

– Ольга. Но все с детства звали ее Лялей.

– Отчество?

– Ольга Михайловна.

– Тридцать два года, девичья фамилия Ципканская.

– Все верно.

– Прописка неизвестна?

– Ничего сказать не могу. Я в полной растерянности. Вы мне поможете? У меня есть шестьсот долларов. Это все мои сбережения. Этого хватит?

– Ладно. Не торопитесь. Мне надо подумать и кое-что проверить. Оставьте мне ваш гостиничный телефон, езжайте в отель и никуда не отлучайтесь. Я вам позвоню часов в пять вечера.

– Значит, вы беретесь за мое дело?

– Берусь. Но я вас предупредила, что гарантий дать не могу. Мы ищем иголку в стоге сена. Найти человека, да еще с таким «редким» именем, как Ольга Михайловна, в Москве очень непросто, особенно, если он этого не хочет.

– Я буду ждать вашего звонка. Очень прошу вас, Настя, постарайтесь. Я с ума схожу. Ведь у меня, кроме Ляльки, никого больше нет. Мы же сироты.

– И никаких родственников?

– Может, кто-то и остался в живых в Таганроге. Родились мы там. Отец у нас был военным, всю жизнь мотались по гарнизонам. Потом Ляля вышла замуж, а через два года я. Мой муж был тоже военным. Летчик. Он погиб, и второй раз я не вышла замуж. Институт, аспирантура, кафедра…

– На незамужнюю женщину вы не похожи.

– Разумеется, я тоже человек, но семьи в полном смысле слова у меня нет.

– А фотография сестры есть?

Тая полезла в сумочку, достала снимок двух девочек лет семи-восьми. Они действительно были очень похожи, но одна светленькая, другая – темненькая.

– Черно-белая, старая и формат не тот.

– У меня еще есть фотография на паспорт. На ней Ляле двадцать пять.

Второй снимок лежал за первым. Но паспортная фотография тоже ничего не решала.

– И цветных у вас нет?

– Дома есть. Но кто же мог знать, что они мне понадобятся. Я и вещей-то с собой не взяла. Мелочь всякую.

– Я оставлю пока у себя снимок на паспорт и это письмо.

– Конечно.

Таисия Ципканская ушла взволнованной, с надеждой в глазах. У Анастасии Ковальской особого энтузиазма во взгляде не читалось. Дело муторное, скучное, малоперспективное. Впрочем, за последнее время ничего стоящего и не подворачивалось. Ее напарники и вовсе дурью маялись. Женька Метлицкий выслеживал какого-то типа, гуляющего от жены, и она требовала доказательств его измены. Ну что ж, Женьке и карты в руки, а точнее, фотоаппарат. Как бывший репортер он с этой техникой на «ты». Второй компаньон – Вадим Журавлев и вовсе в Сочи умотал греть пузо на солнышке. А Насте оставалось подчищать мусор в избе, в которую клиентов и калачом не заманишь. Исходя из здравого смысла, эту периферийную дуреху надо бы послать к чертовой матери, но придет другая с более бредовой идеей: найти потерявшегося щенка. А работать-то надо! Да и жалко ей стало свою клиентку. Девчонка едва слезы сдерживала, а сестричка жизнь прожигает. Вот тебе и двойняшки.

И где же эту Ольгу Михайловну искать?

***

К портье подошла элегантная дама в дорогом, но скромном наряде. По всему было видно, что она не хочет привлекать к себе внимание. Темные очки скрывали ее глаза, но чувствовалось, что незнакомка волнуется. Волнение исходило от нее, словно аромат духов.

– Проверьте, пожалуйста, жилец номера 3411 у себя?

– Одну секундочку.

Портье оглянулся на щит с ключами. Они висели на месте.

– Нет, сожалею.

Она сняла очки и стрельнула в него карими глазищами, словно услышала откровенную наглую ложь.

– Позвоните, пожалуйста, в номер на всякий случай.

Отказывать светским дамам портье не привык. Но, как и ожидалось, трубку никто не снял.

– Увы, ничем помочь не могу.

– Она должна меня ждать. Странно! У меня к вам просьба. У входа стоит желтое такси. Я посижу в холле, а вы расплатитесь, пожалуйста. Я должна ее дождаться.

Женщина положила пятидесятидолларовую купюру на стойку.

– О сдаче не беспокойтесь.

Толчеи возле стойки дежурного администратора не наблюдалось. Это время дня не считалось пиковым, и портье мог позволить себе отлучиться. Он улыбнулся даме и направился к выходу. Таксист взял с него триста рублей, долларовая купюра осталась не разменянной.

Погода стояла по-летнему теплая, светило солнышко, а люди прогуливались в легкой одежде. Осмотревшись по сторонам, портье вернулся на свое место, кивнув приятной особе, давая понять, что поручение выполнено. Она сидела за столиком, курила и пила кофе. Божественная фигурка, глаз не оторвешь. Игорь работал администратором больше восьми лет и научился отличать светских женщин от валютных шлюх, красоту от вульгарщины и тонкие манеры от дешевых ужимок.

Кто-то его отвлек, он выдал ключи и, когда вновь посмотрел на таинственную незнакомку, увидел возле нее мужчину. Лица разглядеть не удалось – он стоял спиной к стойке. Запомнилась бежевая шляпа и складной зонт в руке, совершенно ненужный в безоблачную погоду.

Гостья показалась ему растерянной и напуганной. Она резко встала, хотела повернуться, но мужчина взял ее под руку, и они направились к выходу. Женщина не сопротивлялась, но Игорь понял, что уводят ее против воли.

Он мешкал, не зная, стоит ли вмешиваться. Потом выбежал из-за стойки и быстрыми шагами направился к главным дверям. Выйдя на улицу, он увидел отъезжающую «вольво».

Портье успел запомнить номер машины. Мало того, он уже ее видел, когда выносил деньги таксисту. «Вольво» стояла метрах в пяти от такси.

Игорь вернулся назад. Если разобраться, то в сущности ничего не произошло.

Какое ему дело до чужих отношений? Муж в чем-то подозревает жену, решил проследить за ней. Она приехала в гостиницу. Возможно к любовнику и… Он на секунду задумался и решил, что это очень просто проверить, к кому она приехала.

Даму интересовал номер 3411. Он открыл регистрационный журнал и прочел: Таисия Михайловна Лучникова. Все верно. Женщина сказала: «Я обязательно ее дождусь». А этот хмырь ее заподозрил…

Его позвал коммерческий директор, и ему опять пришлось покинуть свой пост на несколько минут. Когда он вернулся, его поджидала клиентка.

– Извините. Можно попросить ключи от номера 3411.

Портье вздрогнул от изумления. Перед ним стояла девушка лет тридцати, очень хорошенькая и страшно похожая на ту даму. Но эта была лишь тенью той, легким подражанием, овечкой рядом с золотым руном. И к тому же банальной блондинкой, правда, естественной.

– Как вас зовут?

– Таисия Лучникова. У меня гостевая карта есть.

– Не надо. Вот ваши ключи.

– Спасибо. Меня никто не спрашивал? Он очень не хотел говорить ей об этой неприятной истории, но врать не имело смысла.

– Кажется, я видел вашу сестру.

Девушка побледнела и едва не рухнула на пол. Он ухватил ее за руки и держал, повиснув на стойке, пока не подоспели носильщики.

Девушку усадили в кресло, принесли воды и рюмку коньяка из бара.

Кто же знал, что словом «сестра» можно довести человека до обморока?

***

Не успела Настя положить трубку, как зазвонил телефон.

– Бюро «Титановый щит», слушаю вас.

– Настя, это Тая говорит.

– Да? А я только что звонила вам. Куда вы пропали?

– Я из холла гостиницы звоню. Меня тут в сознание приводили. Вы представляете, что случилось? Ляля была здесь перед моим возвращением. Но произошло непонятное. Ее увел какой-то мужчина.

– Откуда вам это известно?

– Дежурный все видел и так напугал меня, что я чуть не грохнулась на пол.

– Пора научиться стоять на ногах, уже не ребенок. Судя по всему, ваша сестра нашлась и вы снимаете свою заявку?

– Вовсе нет. Пусть вам все расскажет дежурный. Вам будет понятней.

В трубке послышался мужской голос. Настя слушала минут пять, потом стала что-то записывать.

– Передайте вашей постоялице, пусть идет в свой номер и ждет моего звонка. Я скоро приеду.

Настя повесила трубку, включила компьютер и залезла в базы данных.

Автомобиль «вольво» с указанным номером принадлежал Евдокиму Сергеевичу Вяткину, сорока двух лет, проживающему на Патриарших прудах. По другим базам ей удалось выяснить еще два адреса. Вяткин имел в собственности три квартиры в Москве и участок под Москвой на четвертом километре по Варшавскому шоссе. В том, что на восьми сотках стоит многоярусный особняк, Настя не сомневалась.

Судя по квартирам в престижных районах, Вяткин был человеком не бедным. Она обратилась к базе БТИ и выяснила, что два дома, где есть квартиры у Вяткина, совсем недавно сданы в эксплуатацию. Сейчас там новые жильцы делают евроремонт и ломают стены. Там она Вяткина не найдет. Выяснив номер телефона на Патриарших, Настя позвонила туда. Но трубку никто не снял. Возникал вопрос: куда он мог повезти даму, которая не хотела с ним встречаться?.

Она дозвонилась до старого приятеля Марецкого. Степан работал на Петровке и считался одним из самых продвинутых оперов.

– Степа, дорогуша, прости мою бесконечную назойливость, но мне нужно одного мужичка прощупать. Уверена, он где-то уже мелькал в ваших архивах. Печенкой чувствую.

– Ладно, давай данные.

Настя добросовестно продиктовала все, что о нем знает, Кроме рода деятельности.

– Узнаю, позвоню. Но не сразу. Извини, дел полно.

– Жду ответа, как соловей лета.

– Лучше жди Журавлева из Сочи. Он опять там чего-нибудь натворил. Уже четыре запроса на Петровку пришло. Видать, здорово он им там нагадил.

– Дождусь. Журавли всегда на зиму домой возвращаются. И этот прилетит.

– Все, отбой.

Настя собрала все необходимое, включая пистолет, и отправилась на автостоянку, где ожидала ее новенькая «шкода-фелиция».

Детектив без машины, как дятел без клюва.

2.

Тая все еще выглядела взволнованной. Сев на переднее сиденье «фелиции», она вопрошающе посмотрела на Настю.

– Не стоит так нервничать, Тая. Главное мы выяснили, ваша сестра жива и здорова, если портье ничего не перепутал.

– Он мне ее описал. Это Ляля. Когда он меня увидел, то сразу сказал: «Вас ждала ваша сестра». Какие могут быть сомнения? И потом, в Москве у меня нет знакомых, и я никому не давала адрес гостиницы. Просто некому.

– Отлично. А теперь попытаемся найти того типа, который ее увез. Вряд ли они поехали обедать в ресторан, учитывая ее нежелание общаться с ним. На Патриарших прудах слишком людно.

– Но как же, Настя, вы же сами говорили, что найти иголку в стоге сена…

– Я знаю его имя и адреса. Номер машины, на которой увезли Лялю, и есть тот самый трамплин, от которого можно оттолкнуться. Вот только бы не брякнуться брюхом об воду. Зовут этого типа Евдоким Сергеевич Вяткин. Вам что-нибудь говорит это имя?

Тая на мгновенье задумалась.

– Нет, о нем я от Ляли ничего не слышала.

– Богатый дяденька, судя по всему. Деньги вкладывает в недвижимость. У него три квартиры. Две пустуют. Это я уже проверила. В третьей живет сам. Но у меня такое предчувствие, что он повез Лялю на дачу. В Москве слишком много глаз и ушей, а для выяснения отношений свидетели нежелательны.

– И что вы предлагаете?

– Поехать к нему на дачу и проверить обстановку. Уверена, что ваша сестра там.

Настя завела двигатель и тронула машину с места.

– Что вы думаете об этом типе? – спросила Таисия.

– Ничего. Я не знаю, чем он занимается. Он может быть банкиром или карточным шулером, крупным чиновником или бандитом. Я даже не знаю, женат он или нет. Мы знаем имя, адрес и идем по горячим следам. Судя по вашему описанию сестры, она по натуре своей авантюристка, искательница приключений, попавшая в конце концов в неприятности. Вот почему мы вправе предположить, что ее похититель может быть кем угодно.

– Ляля очень добрая и доверчивая. Просто мечтательница. Вечно витала в облаках. В отличие от нее, я всегда твердо стояла на ногах и очень взвешенно и трезво смотрела на жизнь. Ее просто закрутило.

Настя ухмыльнулась.

– Я так не думаю. Мужчины нужны ей для достижения своих целей, и она очень ловко ими манипулировала. Другой вопрос, хватало ли ей ума, тонкости и выдержки, но практика имелась.

– Не торопитесь осуждать. Годы меняют людей. Каждый раз, когда я с ней виделась, она была совсем не похожа на ту, с кем я общалась годом или двумя ранее. Но я бы не стала утверждать, будто ее образ жизни отражался на ней отрицательно. Она не становилась хуже или лучше, просто менялась. Но я чувствовала ее отчужденность и скрытность. А когда мы бегали с ней на пляж и бултыхались в морских волнах, она словно преображалась, становясь прежней, веселой, беззаботной, озорной, как в детстве. Стоило ей надеть свой богатый дорогой наряд, как он накрывал ее панцирем, и она отгораживалась непроницаемой маской. И на меня уже смотрела не как сестра на сестру, а как строгая мать на нерадивую дочь.

– И все же в минуту отчаяния, письмо с просьбой о помощи она направила вам.

– Вот поэтому я так взволнована. Никто меня не может понять. Особенно мужчины. Если Лялька прислала мне такое, по ее меркам унизительное письмо, значит, дела идут очень плохо. Разве может такое понять мужик, хоть бы он был гением сыска.

– Сыск – это прежде всего психология. Расчет и технологии стоят на ступень ниже. Но мы, кажется, приехали. Сейчас проверим еще один немаловажный фактор, которым должен обладать сыщик – чутье!

Машина свернула на проселочную дорогу, проехала через пролесок и остановилась на опушке.

– Моя первая промашка налицо, – заявила Настя.

– О чем это вы?

– Ожидала увидеть дворцы, а здесь лачуги.

– Ничего себе лачуги.

– Нетронутый уголок сталинских дач. По нынешним временам такие не котируются. Двухэтажные срубы, обшитые вагонкой, огромные террасы, лесные участки с гамаками, беседками, вместо кирпичных заборов низкий штакетник, который можно перепрыгнуть. Только бы собак не было.

– А какой дом?

– Их тут не так много. Разберемся. Тут еще с древних времен на калитках висят почтовые ящики.

– Ну что, пойдем? Правда, мне почему-то страшновато.

– Ты, Тая, пока посиди в машине, а я схожу на разведку. Гаражей тут ни у кого нет, так что синюю «вольво» я не прогляжу.

– А вдруг…

– Да тут даже ворон нет. Гробовая тишина. Кругом лес и кустарник.

– Эти дачи напоминают мертвый город из сказки.

– По выходным здесь весело.

– Только ты недолго, пожалуйста. Уже темнеет.

– У меня фонарь есть, а ты можешь включить приемник, но только тихо.

Так незаметно они перешли на «ты». Смешно, когда молодые ровесницы разговаривают на «вы».

Настя взяла с заднего сиденья свою сумочку и вышла из машины.

Оказавшись на тропинке, ведущей вдоль забора, она осмотрелась. Дома стояли в ряд на очень приличном расстоянии друг от друга, участки заполняли высоченные сосны и ели, сквозь которые жилище соседа увидеть непросто. При ближайшем рассмотрении дачи выглядели неплохо, все крашенные, с черепичными крышами и не однотипные. Судя по трубам дома, отапливались печами или каминами, у каждого на территории свой колодец, но никаких излишеств, разве что небольшие баньки для экзотики и множество беседок. Поселок хранил тишину, покой и казался абсолютно безлюдным.

Из леса послышался крик кукушки. Трава под ногами все еще сохраняла первозданную зелень и покрылась капельками росы. К вечеру заметно холодало, напоминая, что осень уже вступила в свои права.

Машину она увидела у третьей калитки за забором. Чутье ее не подвело.

Синяя «вольво» стояла на участке, и номер был тот же, что запомнил портье гостиницы.

Дом стоял в глубине, метрах в двадцати от калитки. Два этажа, веранды по обеим сторонам, солярий и еще чердак с окошком. Не царские палаты, но все же надежная крыша над головой.

На почтовом ящике, поржавевшем от времени, с трудом проглядывала потускневшая, полуободранная надпись: «Вяткин С.В.»

Хозяина машины звали Евдоким Сергеевич. Очевидно, дача досталась ему в наследство от отца. По возрасту совпадает.

Калитка запиралась на примитивную вертушку. Настя просунула руку сквозь штакетник и повернула деревяшку в вертикальное положение. Калитка скрипнула и отворилась.

Настя зашла на участок. Тихо, никаких признаков жизни. Из дома видеть ее не могли, если только не с веранды или крыльца, да и то вряд ли – слишком много деревьев и темнело быстро.

Настя подошла к машине и положила руку на капот. Мотор все еще теплый, а значит, приехали не очень-то давно. Странно другое: почему в доме не зажигают свет? Спят? Вряд ли. Секс в качестве примирения? Возможно. В любом случае они там. Из трубы шел дым.

Настя приблизилась к крыльцу и поднялась по скрипучим ступенькам к двери, обитой кожей.

Сверху, возле ручки имелась задвижка с петлями, она была открыта, а рядом, на перилах, крыльца лежал тяжелый висячий замок с торчащим ключом. Перед дверью – коврик. Она предположила, что ключ от замка хранят под ним. Ключ с налетом ржавчины выглядел одиноко. Если человек беспокоится о своем добре и часто ездит на дачу, то носит ключ на общей связке. Ее при этом смутили решетки на окнах первого этажа. Добро он все же бережет, значит, это запасной ключ, оставленный для третьего лица намеренно.

Настя опустила вниз ручку и дверь приоткрылась. В доме было темно, но свет она включать не решилась, а воспользовалась фонариком.

Плотно прикрыв за собой дверь, она вошла в дом. Внизу находилась большая комната, справа и слева выходы на веранды, прямо еще дверь, а по центру – винтовая лестница, ведущая на второй этаж.

Ей показалось, будто наверху мелькнул какой-то свет. Настю пугала тишина, а не признаки жизни. Она достала из сумочки пистолет и направилась к винтовой лестнице. Ступени скрипели, хоть уши затыкай. Настя ускорила шаг и, уже не пытаясь скрыть своего присутствия, взбежала на второй этаж. Открытая настежь дверь, из которой исходил мерцающий свет, находилась шагах в пяти от нее.

Преодолев короткое расстояние, она бесцеремонно ввалилась в комнату, будто желала застать мужа с любовницей и пристрелить мерзавца.

Мерзавец сидел в кресле, но один. В камине тлел огонь.

Полумрак и тишина.

Человек спал, а она почувствовала себя полной дурой.

Пистолет пришлось убрать.

Настя подошла к креслу и кашлянула, но мужчина не отреагировал. Накрывшись пледом по плечи, он, склонив голову вперед, просто крепко спал.

– Извините за вторжение. Мне надо…

Она нагнулась, взяла его за плечо, плед упал. На белой рубашке у сердца растеклось кровавое пятно. Хозяин был мертв. Настя присела на корточки и взяла его за руку. Она была теплой, а кровь даже не успела подсохнуть.

Рядом на столике лежали бежевая фетровая шляпа и складной зонт.

Внезапно в комнату ворвался сквозняк. Открытая дверь, ведущая на солярий, захлопнулась. Тут же послышался второй стук – из коридора. Похоже, хлопнула входная дверь внизу.

Настя вновь схватилась за пистолет и бросилась вниз. Едва не загремев с лестницы, она все же добежала до выхода, при этом ей пришлось сбросить туфли на каблуках.

Дверь не открылась, а девушка чуть было не сломала себе плечо с наскока.

Все просто, ее заперли! Окна первого этажа на решетках. Обычная ловушка. Настя пулей взлетела на второй этаж и, выскочив на солярий через комнату с трупом, спрыгнула вниз на мягкую землю. Не очень удачно. Ногу все же подвернула, но не сильно. Сейчас не до боли. Настя, как гончий пес, рвалась вперед. Совсем стемнело, ориентиров никаких, луч фонаря зайчиком прыгал по кочкам.

Пробежав пару десятков метров, она замерла, как вкопанная. Ни ее машины, ни Таисии на месте не оказалось. Что называется: «Во поле березонька стояла» по имени Настя Ковальская с пистолетом в одной руке, фонарем в другой и разодранными колготками на ногах.

– Вот сучка!

Этим она высказала ход своих мыслей.

Минут двадцать отдыха на пенечке, потом альпинистское восхождение на солярий, где осталась ее сумка, сотовый телефон и десять минут неразборчивой речи вперемежку с матом и агрессии львицы оттого, что ее не понимают.

Она звонила все тому же майору Марецкому на Петровку.

– Ты идиот, Степа. Если я вызову местную ментуру, то меня же и сцапают. А мне еще эту тварь найти надо и ее сообщника. Ты можешь понять, что меня подставили?! Убит этот хмырь, о котором я просила тебя навести справки. Срочно объяви мою машину в розыск, пока они далеко не удрали, собери толковых ребят и приезжай сюда на дачу. Я жду, и хватит идиотских вопросов… Да при чем тут Метлицкий, я даже понятия не имею где он! Главное, что я в глубокой…

На другом конце провода положили трубку.

***

На место преступления прибыла бригада из четырех человек под руководством майора Марецкого. Всех Настя знала, ее тоже знали по прежним делам. Обойтись без местного ОВД было невозможно, но здешний начальник привез с собой лишь участкового. Он понимал главное: если Петровка вмешалась в дело столь оперативно, то лучше с ними не спорить, а в идеале и вовсе спихнуть им кастрюлю с разварившейся кашей.

Настя исповедалась Марецкому, как на духу, но выводов сделать не смогла.

– Понимаешь, Степа, девчонку я оставила в машине, и опередить она меня не могла. Если этого мужика грохнула ее сестренка и сумела меня запереть и выскочить на улицу, то тут я согласна. Увидев сестру, она решила увести ее подальше от греха. Хорошо, если так.

– Гладко стелешь. А как быть с убийством? Кого искать будем? Ты взялась за дело, не выяснив, на кого работаешь. Даже паспорт у нее не проверила, и заявление она тебе не писала.

– Ее данные мы узнали в гостинице. Далеко не убежит.

– Уже убежала.

Их мирную беседу у камина нарушил врач-эксперт.

– Послушайте, господа. Хозяин умер примерно в то же время, как здесь появилась Настя. Стреляли в упор, примерно с расстояния в метр. Калибр пули небольшой. Клиента надо отправить на вскрытие.

– Хорошо, Виктор Николасвич. Кораблеву он больше не нужен?

– Нет. Труп он осмотрел, теперь пылинки с пола собирает.

– Увозите. Учтите, от вскрытия зависит припев всей песни. Не подведите.

– Ладно тебе, Степа. Каждый раз одно и тоже.

– Однако ты первый развел руками.

– Я тут не причем. Настя шухер навела.

– И эту версию примем во внимание. Только у Насти калибр покруче будет.

Врач отправился на улицу за санитарами.

– Тут вот что, Настя, просьбочку я твою выполнил. За покойничка нам не уцепиться. Чистый парень. Фирмач. Зарабатывал хорошие деньги, платил все налоги, занимался спортом. Упрекнуть нам его не в чем. Хуже всего то, что он сирота и не женат. Прокуратура, конечно, даст санкцию на обыск его квартиры, но вряд ли это поможет делу. Либо он честный парень, либо слишком умный.

– Честных не убивают, а умные уворачиваются. Бьюсь об заклад, что его укокошили. У меня эта девчонка из головы не выходит. Ты понимаешь, Степа, я ведь неплохо разбираюсь в людях. Ложь очень трудно скрыть, тем более на протяжении двух часов. Именно столько, в общей сложности, я с ней общалась. И тут еще этот портье. Он-то видел ее сестру и мужика этого видел. И шляпу запомнил, и зонт, и номер машины. Все ясно, как на ладони, а понять я ни черта не могу. Еще письмо сестры меня с толку сбило.

– Покажи-ка мне это письмо!

– Блин! Я же его не взяла! В офисе осталось. Но кто же знал?

– На пенсию пора, Настена. Ошибка за ошибкой. Тебя трудно узнать. Какие вы фокусы с Журавлевым и Метлицким вытворяли, страшно вспомнить, а на элементарщине сыплешься.

– Ладно, проповедник, что делать будем?

Заскрипели ступени винтовой лестницы. Спускался Александр Леонидович Кораблев. Самый дотошный эксперт на Петровке. Полковник в тридцать шесть лет, но форму никогда не носил, что позволяло Марецкому вести себя с ним запанибратски. С врачом он себе этого позволить не мог. Тому под шестьдесят, седой, как собственный белый халат, да еще полнота придавала лишней солидности в довесок к опыту.

– Ну что, Алик, зря ехали? – начал издали Марецкий. – Сдадим Настену областному УВД, и пусть они из нее соки жмут.

Кораблев спустился вниз. Тоже любил жилы потянуть. Вопрос ему задашь, а он долго думает, потом однозначно отвечает: либо «да» либо «нет». Это только в кабинете генерала он соловьем разливается, не остановишь.

– Есть там и Настины каблучки, есть и другие. На два размера меньше. Ты ведь тридцать восьмой носишь? Настя кивнула.

– А другая краля тридцать шестой. И туфельки у нее поизящнее твоих будут.

По ширине шага рост ее около метра семидесяти. Немного скользит каблуком, словно ходит с вывертом, как модели на подиуме.

– Ишь, какие подробности! – покачал головой Марецкий.

– Хренотень это все. В других комнатах ковры, там особо не разгуляешься. А в главной пыли много собралось. Я так думаю, что этой дачей редко пользуются.

Продукты в холодильнике куплены вчера, морозилка чистая, без отложений льда.

Значит, только включили. На столике остались два подтека от ножек фужеров.

Возможно, пили вино или шампанское. Фужеры и бутылки исчезли, а вот хорошенько вытереть стол забыли. Из мужских следов только следы хозяина. И их на удивление мало. Посуда хорошо вымыта и протерта. Так что это убийство продуманное, а не спонтанное, как думает Настя.

– Послушай, Алик, ты гений криминалистики. Бог! – запричитала Настя. – Осмотри первый этаж. Я уверена, что в тот самый момент, когда я находилась возле трупа наверху, убийца прятался на первом этаже и, выждав момент, выскочил из дома и запер меня. Следы должны быть. Вот здесь ему пришлось поторопиться, и он не мог не наследить, каким бы осторожным ни был. А замок снаружи, а калитка?

– Сейчас слишком темно. Замок мы возьмем с собой.

– Удивительное дело, – осматривая бра и люстру, заметил Марецкий. – Половина лампочек перегорела, остальные на сорок ватт. Странная экономия для состоятельного человека.

– Может, он любил полумрак? – спросил эксперт.

– Не вешал бы столько осветительных приборов.

– Мне кажется, если мы уйдем из дома, то что-то упустим. Важное – расстроилась Настя.

Со второго этажа спустились помощник Марецкого капитан Сухоруков и подполковник Зимин с участковым из местного районного отдела.

– Вы знали хозяина? – спросил Марецкий участкового.

– Нет. Меня сюда никогда не вызывали. Мой участок за полдня не объедешь, товарищ майор. Деревень тут полно, и в любой из них каждый третий сидел. А тут живет старорежимный народ, приезжает только летом, а на зиму нанимают своих сторожей. Дачи чистят среди бела дня, голова кругом идет.

Марецкий промолчал. Упрекать бессмысленно, все оправдания он знал наизусть. Он положил руку на плечо своего помощника.

– Завтра утром, Боря, езжай на фирму покойного и привези пару понятых из его сотрудников на опознание в морг. А потом на квартиру к нему. Ордер я тебе к этому времени заготовлю. Ты у нас парень проницательный, без находок и сюрпризов с обыска не возвращаешься.

– Постараюсь. Только здесь у нас осечка произошла. Дача пуста, как гнилой орех. Карманы трупа пусты, машина пуста. Что же получается, мужик ездил по Москве без прав и документов? Ключи торчат в зажигании, а где ключи от квартиры? Как он мог вернуться в московскую квартиру, если, по нашим данным, он не женат и вообще чистой воды сиротинушка?

– Вопросов много, Борис. Запиши их, разбей тематически и начинай искать ответы, но только не на все сразу. А теперь пора сваливать. Нам еще нерадивую королеву сыска надо бы домой добросить. Она ведь тоже потерпевшая. Хорошая у тебя была машина, Настена.

3.

Машина пролетела мимо поста ГАИ на скорости свыше ста километров в час.

Инспектор успел заметить марку, цвет и первые две цифры номера. Буквально час назад поступило сообщение об угоне похожей машины. На сигналы жезла и свистки угонщики не остановились.

В дежурной патрульной «десятке» сидели двое дежуривших инспекторов.

Лейтенант подскочил к машине.

– Ребята, «фелицию» видели? Надо брать, она в угоне, а я дам эстафету дальше по постам.

Времени на ответ не оставалось, завыла сирена, и они рванулись следом за исчезнувшей в ночи машиной.

– Поднажми, Коля.

– На тринадцатом километре их тормознут.

– Возможно, если они с шоссе не свернут. У них есть выбор.

Машина набирала скорость.

– Мы их не догоним, Коля. Долго раскачивались.

– Да не бубни ты! Раскаркался.

Им повезло. Машину увидел старший, сидящий рядом с водителем. Можно сказать случайно.

– Тормози, Коля, проскочили.

Завизжали тормоза. «Десятка» остановилась в сотне метров впереди. Дали задний ход.

«Фелиция» стояла у обочины с выключенными огнями. Патрульные выскочили из машины с оружием в руках и окружили иномарку.

Сквозь стекла просматривался чей-то силуэт. Распахнув дверцы, они выставили пистолеты вперед.

– Руки на затылок, выходите из машины!

На переднем сиденье рядом с водительским сидела молодая женщина с откинутой назад головой. На лбу, у самых корней волос, кровавый подтек, руки закованы в наручники, а под ногами валялась короткая резиновая дубинка.

– Она без сознания.

Старший вернулся к патрульной машине и взялся за рацию.

– Четвертый, я седьмой.

– На связи, говорите.

– "Фелицию" настигли. В машине раненая женщина в отключке. Водитель ушел.

– Ключи оставил?

– В замке зажигания.

– Пригоните ее на пост, а я вызову «скорую». Сильно пострадала?

– Ссадина на голове. Оглушили.

– Значит, выкарабкается. Действуй, седьмой.

– Понял, отбой.

Он вернулся назад.

– Садись, Толик, в «фелицию» и едем на пост. Я поеду за тобой и буду приглядывать.

– Врач нужен.

– Уже позаботились. Красивая девка.

– Похоже на похищение.

– Разберемся.

Обе машины развернулись и неторопливо поехали назад.

***

Всю ночь Настя ворочалась с бока на бок, но уснуть так и не могла. В шесть утра встала, выпила кофе и поехала к Метлицкому.

Метлицкий всегда ночевал дома, и она не сомневалась, что его застанет, но чтобы не будить в такую рань, не стала звонить ему по телефону и отрывать от сладких снов раньше времени.

Дорога заняла час. Еще десять минут пришлось стоять за дверью и жать на кнопку звонка. Наконец дверь распахнулась. Метлицкий не числился среди тех, кто убивал своей внешностью наповал. А вид, с которым он встретил гостью, и вовсе мог напугать любую добропорядочную даму.

Взлохмаченные волосы, семейные трусы до колен, выступающие ребра, как у Кощея, и зеленоватое лицо с мешками под глазами. Все это компенсировалось его незаурядным репортерским талантом, огромной трудоспособностью и настырным характером.

– Привет, Бельмондо. Разбудила?

– Хороший вопрос. А главное – неожиданный.

– Я войду?

– Уж лучше войди ты, чем выйду я.

Крохотная однокомнатная квартирка, похожая на фотолабораторию, библиотеку, приемный пункт вторичного сырья с раскладушкой посреди комнаты. Кровать в дом не покупалась принципиально, ибо ее нельзя складывать и выносить на балкон. Тут места и без того не хватало для хлама, альбомов с фотографиями, папок с вырезками из газет, негативов и фототехники.

– Присаживайся, если найдешь место.

– Идем на кухню и попьем кофе.

– Только вари сама, а я умоюсь и поищу штаны. Помню, что они у меня были.

Еще минут десять ушло на приготовление завтрака, и наконец они сели за крохотный столик у окна.

– Жду приговора, госпожа начальница. Ведь так просто тебя сюда никакими коврижками не заманишь. Кто, где, что, когда?

Настя рассказала Метлицкому вчерашнюю историю. Больше всего сожалела о машине, которую теперь не найдут, и о том, что позволила выставить себя дурой.

– Не бей себя в грудь и не терзайся, Настена. Паспорта у своих клиентов мы сроду не проверяли. Это людей настораживает, а вот договор с ней надо было подписать. У тебя полный ящик типовых бланков. И аванс потребовать не мешало бы.

– Хорошо соображать задним числом. И потом я еще не знала, браться за ее дело или нет. Искать в Москве взбалмошную бабу, зацикленную на мужиках, – пустая трата времени.

– Однако ты ее нашла.

– Я потеряла то, что у меня было, а нашла только труп в этой чертовой деревне Синицино.

– Как ты ее назвала?

– Синицино. Четвертый километр Варшавского шоссе и еще немного в сторону.

Метлицкий задумчиво посмотрел в окно.

– Очень смахивает на прикол. Вот только кому это надо? «Фелицию» можно угнать дешевле и проще. Чай не «мерседес».

– Ты все еще не проснулся, Женечка, или жизнь тебя довела до ручки? – Настя закурила.

– Провожу параллели. Деревеньку Синицино я хорошо знаю. На совпадение не похоже. Стечение обстоятельств – ерунда.

– Ты можешь изъясняться по-человечески?

– Три дня назад я взялся за одно дело. Ты же в курсе. Звонок из Питера помнишь?

– Какая-то психопатка просила проследить за ее мужем, уезжающим в Москву якобы в командировку. Не вижу связи.

– Она назвала мне поезд, номер вагона, купе и описала своего мужа. По ее мнению, он навещал любовницу в Москве. Деньги за работу выслала телеграфом и сказала, что перезвонит через пару дней. Причем она не требовала доказательств, фотографий, видеоматериалов. Ей достаточно было моего слова и имени любовницы.

Дело примитивное, а гонорар приличный. И действительно, деньги пришли на следующий день. Я встретил поезд, узнал мужика без особых проблем и сел ему на хвост. Что интересно, его жена очень ловко заговорила мне зубы, и я даже не спросил его имени, а она была слишком взволнованной. Но суть даже не в этом.

Возле вокзала моего клиента поджидал джип «лэнд крузер». За рулем сидел мужчина. Клиент сел в джип, и они уехали. Я поехал следом. Проехали город, выехали на Варшавку и так добрались до твоей деревни Синицино. Дома добротные, хорошие, еще сталинских времен.

Свою машину я загнал в кустарник и лесом подобрался к их дому. На участке стояла «вольво» синего цвета. Минут через десять хозяин джипа вышел один, сел в машину и уехал. Двое суток я не спускал с дома глаз. Ночевал в своей «ниве». Но ни одна женщина так в дом и не являлась. На следующий день приезжал какой-то тип на «форде» с полными пакетами продуктов. Тоже провел в доме минут пятнадцать, а гость из Питера так ни разу из дома и не вышел. Я вернулся в наш офис, и в этот же день мне позвонила жена клиента. Я сделал ей обстоятельный доклад. Она меня поблагодарила и сказала, что данной информации ей достаточно.

Дальнейшая слежка не нужна, так как муж должен вернуться в Питер через день.

Вот, собственно говоря, и вся нехитрая история. Теперь небольшой вывод. Меня сняли с наблюдения позавчера, а вчера его убили.

– Он приехал с вещами?

– Нет. Только с «дипломатом».

– Ты его фотографировал?

– Смысл? Пленка денег стоит. Дело в другом. Первый раз она звонила из Питера, но не по домашнему телефону, а с междугороднего автомата. Нас соединяла телефонистка. Проще было звякнуть из дома. Дешево и быстро. Вот тут меня взяли сомнения, а браться ли за дело? Но деньги пришли телеграфом раньше поезда, и пришлось их отрабатывать. Второй звонок исходил неизвестно откуда. Определитель не сработал.

– Вот что тебе надо сделать, Женечка. Смотайся-ка ты в «Белград» и выясни, кто, когда и из какого города заказывал номер 3411 в последние две недели.

– В чем твоя идея?

– Возьмем за исходную точку Лялю Ципканскую. Ту самую женщину-вамп, которую разыскивает ее сестра Тая. Попробуем перевернуть все вверх ногами. А если муж Ляли хотел выяснить детали подмоченной репутации жены и разыскал ее любовника в Москве? Они договорились встретиться. Ляля решила в этом убедиться, и нанимает сыщика для слежки. Ты ей подтвердил эту встречу и еще адресок подкинул. Представь себе, если муж очень богат и, узнав подробности о жене, разведется с ней? Она лишится состояния. А не проще ли лишиться мужа и оставить себе деньги? Результат? Труп на даче.

Метлицкий долго качал головой.

– Не устаю поражаться женской логике. Хорошо. Прикинем навскидку твою версию. Вопрос первый. Как Ляля, сидя в Питере, могла найти наше агентство и выйти на меня?

– Она же вызвала в Москву свою сестру для подстраховки. Тая приехала в столицу раньше, чем тебе звонили из Питера. Даже если это не так, то тебя же наняли из Питера, и это факт. Почему ты не поинтересовался у клиентки, где она взяла наш телефон?

– На сегодняшний день существует куча справочников. Не вижу проблем.

Вопрос второй. Зачем ей понадобилась сестра? Мало того, Тая обращается к нам, просит тебя найти сестру, ты едва не застукала убийц на месте. Эта девка все испортила. Не проще ли нанять отморозка за триста баксов? И муженьку перережут глотку в тамбуре поезда, идущего в Москву, а не городить романтические истории.

Настя не сдавалась. Закурив новую сигарету, она вновь пошла в атаку.

– Придерживайся фактов. Ляля приехала в Москву. Она была вчера в гостинице, и ее видели свидетели, но Таисию она не застала. Мужу стало известно, где она, и он увез жену из отеля. Может, он тоже приставил к ней сыщика. Не исключено, что Ляля по непонятным причинам задержалась в Питере.

Прибыла в Москву и сразу поехала в гостиницу к сестре, и ее замели раньше, чем они успели встретиться. Лялю привозят на дачу, и она сама убивает мужа. Да.

Получается так, что сестра убийцы сослужила ей медвежью услугу. Но мы нашли зацепку, и эта версия мне нравится. Нам есть от чего плясать.

– Сплошной сумбур в голове. Навалила кучу дерьма и ищет в ней логику.

– Женскую логику, Женечка, вот поэтому ты ни черта понять не можешь. Но наши главные героини – две женщины, и ждать от них можно что угодно. Начнем со сбора фактов. Езжай в гостиницу, а я – в контору. Надеюсь услышать что-нибудь новое от Марецкого. Короче, я на телефоне. Здесь мы яиц не высидим.

Метлицкий тяжело вздохнул и поднялся со стула.

***

Первым в кабинет Марецкого зашел врач.

– Доброе утро, Степа.

– Здравствуй, Виктор Николасвич. Выспаться, как я догадываюсь, не удалось?

Грузный доктор присел на кожаный диван, доставшийся в наследство Марецкому от начальника отдела, переехавшего в более солидные апартаменты в связи с повышением.

Марецкий молча выжидал, пока патологоанатом выдаст свой вердикт.

– Покойничка убили спящим. Смерть наступила в восемнадцать часов тридцать минут. Допуск – плюс-минус десять. Где-то за час или около этого он принял снотворное. «Предозйнол». Маленькая справка. В аптеках он не продается. Используется в психиатрических больницах. Учетное лекарство из категории психотропных. Больной засыпает в течение получаса. Здоровый сильный мужчина уснет через час. Разбудить человека невозможно. Ему можно ногу отрезать, но он не проснется. Характерно снижение дыхания и очень слабая пульсация, как при коме. Срок действия может длиться до трех-четырех суток в зависимости от дозы. Так вот, я уверен, что стреляли в спящего.

– Принял снотворное, не раздеваясь, сидя в кресле?

– В желудке обнаружено красное вино.

– Следы от бокалов Кораблев нашел, а вот самих бокалов и вина в доме нет.

– И о чем это говорит?

– Усыпить его мог один человек, подсыпав снотворное в вино, а убить – совсем другой. Первый подготовил плацдарм для специалиста, как вы выразились. Он не только специалист, а еще и ловкач. Настя в сыске не новичок, их команда не одно дело раскрутила. Так убийца ушел у нее из-под носа, да еще запер в ловушке. Подумайте, Виктор Николасвич, а мог он выпить снотворное… ну, скажем, часов в пять или в четыре?

– Я об этом тебе и толкую. Он выпил лекарство тогда, когда приезжал в гостиницу. Вернулся назад и отрубился прямо в кресле. После дороги напряжение спало, и он уснул.

– Ты прав, около пяти вечера или чуть раньше, его видели в гостинице «Белград». Потом он и еще одна женщина уехали на «вольво», которую мы видели на участке дачи. Минут сорок им на дорогу. Вот и все сходится.

– Не буду спорить.

– Печально. Значит, все же убийство?! Вопрос в другом. На дачу эта женщина приехала с ним или сбежала раньше?

– Ты позволишь, Степа, я составлю отчет к завтрашнему утру. Что-то я устал.

– Конечно, Виктор Николасвич, отдыхайте. Тем более что нам все равно придется сдавать всю документацию в область. Начальство не позволяет нам лезть в чужой огород.

– Завалят они это дело, Степа.

– В областной прокуратуре есть одна акула, она любые орешки разгрызает. Помните Ксению Задорину?

– Красотка, от которой за версту французскими духами разит?

– Внешность – это второй ее плюс.

– Слышал, она не замужем?

– Не намекайте. Я под каблук женщине добровольно не пойду.

– Железная леди?

– Я при ней и рот боюсь открыть.

– Ну ладно, удачи.

На пороге врач столкнулся с капитаном Сухоруковым. Извинившись, Сухоруков зашел.

– Степан Яковлевич, дело-то дрянь. Прокуратура нам ордер на обыск не даст, а Вяткина дома нет. Дверь никто не открывает.

– Сядь, Боря. Ты часом спирта в морге не тяпнул? Я знаю о твоих дружеских отношениях с потрошителями.

– Ну зачем так, Степан?

– Вяткин не мог тебе открыть, он в морге лежит, а семьи у него нет.

– Поторопились с выводами. Я троих сотрудников его фирмы привез в морг на опознание. Труп они не признали. В глаза никогда не видели. Вяткин три дня как в отпуске. Где его искать сам черт не знает.

– Ты хочешь сказать, что у него на даче жил какой-то бомж и разъезжал на его машине?

– Причем без документов. Я сразу понял, что дело кривое. Не может в наше время жить человек без документов. Убийца их унес, чтобы в тупик нас загнать. А может, сам Вяткин и пришил его.

– В своем собственном доме?

– А почему бы и нет? Мы ни черта о нем не знаем. Вот только труп в лес не успел уволочь и закопать его. Настя помешала. Кто может ждать гостей в будни за городом в тихом местечке? Для того и отпуск взял, чтобы дельце как следует обставить и алиби себе железное устроить. Помяни мое слово, если Вяткина найдем, то он десяток свидетелей представит, с которыми в это время пьянствовал в шумном ресторане.

К компании присоединился эксперт-криминалист Кораблев.

– Ты слышал, Алик, новости?

– Слышал. Если убит не Вяткин, то любого человека, пропавшего без вести, будут искать. Надо дать команду собирать все заявления на «потеряшек». Причем не только из Москвы, но из всех регионов. Костюмчик нашего покойничка в чистке побывал. Бирочка с номером на подкладке осталась. Я уже подсуетился по этому поводу. В Москве бирок с индексом ЕРТ нет.

– Понял. Живо, Борис, проверь сводки за последний месяц на «потеряшек». И еще. Придется тебя на работу к Вяткину еще раз смотаться. Должны люди что-то знать.

Сухоруков вышел из кабинета.

– Что еще, Алик?

– В гостиной на первом этаже следов много. Мужчины в доме бывали. На втором все чисто, кроме женских следов. Но убийца успел стереть все отпечатки с дверных ручек. Настя и впрямь застала убийцу врасплох.

– А замок на двери? Настя видела его на перилах, а потом его накинули на петли, когда ее заперли.

– Замок чистый. Пока Настя копошилась на втором этаже, преступник успел сообразить, что надо сделать. Думаю, он был в перчатках, когда вычищал ручки, а тут видит из окошка веранды, что какая-то бабенка от калитки к дому идет, и затаился.

– Возможно.

– Думаю, что точно. В одном месте возле скважины нашлись частицы талька. Медицинские перчатки. Позвони ребятам в областное УВД или участковому. Пусть все вокруг дома осмотрят, собаку пустят. Может, битые бутылки найдут или фужеры.

– Слышал о редком снотворном, которое принял покойничек? Ясно одно, убийца связан каким-то образом с медициной. Врач, фельдшер, медсестра?

– Или психиатр. Ты знаешь, Степа, я, пожалуй, сам на дачу съезжу. Хочу еще раз машину обследовать. Вчера слишком темно было. Должны быть там следы, если ею пользовались в тот же день.

– Езжай. Я позвоню ребятам, они тебя там встретят. Но ты ничего не сказал об оружии.

– Тут еще разобраться надо. Он убит почти в упор. Пятый калибр, для нас редкость невероятная. Сейчас оружие такого калибра не делают. Мелкашка, можно сказать. С десяти метров не убьешь. Вот почему стреляли точно в сердце. Только из чего, не спрашивай, не знаю. Скорее всего, из револьвера. Гильзы нет.

– Маленький дамский револьвер?

– Могу согласиться, но не утверждать. Оружие скорее психологическое, а не смертельное. Киллеры такими не пользуются. А дамский он или нет, то почитай Агату Кристи или про Джеймса Бонда. Там коварные дамы пользовались именно такими штучками.

Эксперт вышел из кабинета.

***

Зазвонил телефон, и Настя схватила трубку.

– Здравствуйте. Мне нужно поговорить с Анастасией Викторовной Ковальской.

– Я вас слушаю.

– Говорит капитан Тутусов из Домодедовского ГИБДД. Мы получили заявку на угон вашей машины и нашли ее.

– Где?

– Значит так, в данных обстоятельствах у нас к вам накопился ряд вопросов. Вам придется дать нам исчерпывающие ответы, а потом уже мы ответим на ваши.

– Задавайте.

– Вам придется приехать сюда. Машину все равно забирать надо. Учтите, стоянка стоит недешево. И возьмите свои документы.

– Хорошо. Я сейчас выезжаю.

4.

Настя долго сидела в коридоре и ждала. Кабинет, в который ей велел пройти дежурный по управлению, был заперт. Милицейские чины сновали с бумажками по коридору. Хлопали дверями и не обращали на нее внимания. Когда ей уже надоело ждать и она встала, появился майор невероятных габаритов с бритой головой и подошел к той двери, возле которой они сидела.

– Ваша фамилия Ковальская?

– Она самая. За то время, что я здесь сижу, можно и имя забыть.

Он открыл ключом кабинет и попросил ее зайти. Небольшая комнатушка, чистый стол и несгораемый шкаф.

– Присаживайтесь.

Настя выполняла команды молча.

– В котором часу и от какого места была угнана ваша машина? Пока вы будете отвечать, я взгляну на документы.

Настя выложила пакет с бумагами на стол.

– Примерно в шесть тридцать вечера вчера от дачного поселка Синицино.

Шесть километров от Варшавского шоссе в сторону Расторгуево.

– Надолго вы отходили от машины?

– Минут на пятнадцать.

– Вы поставили ее на сигнализацию?

– Нет. В машине сидела моя знакомая. Я даже ключи из замка зажигания не вынула.

– Как зовут вашу знакомую?

– Таисия.

– А фамилия?

– Не знаю. Можно уточнить в гостинице «Белград» – она проживает там в номере 3411.

– Значит, вы оставили постороннюю женщину в своей машине и ушли. Понятно.

Мы ее взяли в вашей машине неподалеку от аэропорта Домодедово. Километров за пятнадцать. Будете писать заявление?

– Об угоне?

– О хищении с целью завладения автотранспортным средством. Соответственно заявлению на вашу знакомую будет возбуждено уголовное дело.

– У меня нет стопроцентной уверенности в ее вине. Могу я с ней поговорить?

– После того, как напишете заявление.

– Вам нужен пойманный угонщик для галочки?

– А вы хотите избавить ее от ответственности?

– Я хочу разобраться в обстоятельствах.

– Этим займется следствие. Возможно, она сумеет оправдаться.

– Как вас зовут, майор?

– Лисиченко Иван Данилович.

– Иван Данилович, заявление я уже писала. Оно лежит на Петровке. А сейчас я хотела бы знать, что в свое оправдание говорит пойманная вами угонщица. Не забывайте, что эта женщина – моя знакомая. Арестовать вы ее не сможете. Я составлю новое заявление и откажусь от претензий. Все, что вы сможете сделать, так это оштрафовать ее за езду без доверенности и, очевидно, водительских прав.

Она мне нужна на свободе, а не за решеткой. Я хочу забрать машину и ее. – Настя достала из кармана стодолларовую купюру и спросила:

– Куда положить?

Он указал ей на китель, висевший на вешалке.

Девушка бросила купюру в боковой карман.

Майор снял трубку внутреннего телефона.

– Приведите ко мне Лучникову.

Положив трубку, он достал из стола ключи от ее машины, акт выдачи автомобиля владельцу и попросил подписать.

– Надеюсь, теперь я имею право на подробности? – Настя вопросительно смотрела на майора.

– Я не думаю, что ваша подружка не имеет отношения к угону. Если это только не сговор. Тот, кто сидел за рулем, смылся. Минут пять у него имелось в запасе, пока мы нагнали машину. Лучникова находилась на соседнем с водителем сиденье. Ей треснули по голове резиновой дубинкой со свинцовой начинкой, так что она была в отключке. Руки сцеплены наручниками спереди.

– Дубинку нашли?

– Она валялась у нее под ногами.

– Отпечатки пальцев сняли?

– О, да вы я вижу эксперт по криминалистике.

– Не отвлекайтесь, Иван Данилович.

– Ручка на дубинке рифленая звездочками, чтобы не скользила в руке, так что говорить об отпечатках не приходится.

– Когда она пришла в сознание?

– По дороге сюда. Но вот на что советую вам обратить внимание, Анастасия Викторовна. От поселка до того места, где мы задержали машину, минут тридцать езды. Угнали ее, по вашим словам в половине седьмого. В розыск она объявлена в девятнадцать сорок пять, а накрыли мы ее в четверть одиннадцатого. Вопрос: где находилась, машина в течение трех часов как минимум? На шоссе она попалась бы сразу через полчаса. А если бы сумела проскользнуть, то к этому времени укатила бы до Тулы, а не за двадцать километров от места угона. Задайте все эти вопросы своей подруге.

– Любопытный факт. Спасибо за наводку.

В дверь постучали, она открылась, и сержант попросил разрешения войти.

В кабинет вошла Тая, и дверь за ней закрылась. Взгляд у девушки был напуганным и растерянным. Посреди лба белела заплатка от пластыря.

– Таисия Лучникова, вы свободны. Владелец «шкоды» не имеет к вам претензий. – Он достал из сейфа сумочку задержанной и подал подписать протокол.

Девушка просветлела, услышав о свободе.

– Значит, я могу идти?

– Можете. Подписывайте, берите свою сумочку и идите на все четыре стороны.

Но, думаю, подруга вас подвезет. Слава Богу, машина на ходу, и с ней все в порядке.

Тая с некоторой неуверенностью глянула на Настю.

– Я отвезу тебя в гостиницу.

– Правда? – Она застенчиво улыбнулась. После формальностей, минут через двадцать, они выехали на шоссе.

– Ты прости меня, Настя, я доставила тебе столько неприятностей. Мне вообще в жизни не везет. Вечно я попадаю во всякие передряги.

– Я знаю таких людей. Один мой близкий знакомый лужи обойти не может, обязательно вляпается. Уехал отдыхать в Сочи, так уже запросы в милицию на него поступают.

– Честное слово, я не виновата.

– Разберемся. Давай, Тая, по порядку. Что случилось после того, как я ушла из машины?

– Если бы я знала. Минут десять я сидела и ждала тебя. Стемнело как-то очень быстро. Ну, в общем, я уже давно терпела и, не дождавшись, вышла из машины в кустики. Возвращаюсь. Передние дверцы открыты и какая-то тень. Силуэт.

Я решила, что ты вернулась, а тень тут же оказалась возле меня, я почувствовала сильную боль в голове, и все пропало. Очнулась я в машине, на заднем сиденье.

Впереди сидел милиционер, но машина была другой. Меня привезли в отделение.

Вызвали врача. Голова болела страшно, словно внутри вертолет летал. Потом меня допрашивали. Только сказать мне им было нечего. Я лишь дала им номер телефона вашего офиса. Меня посадили в камеру, там и держали до настоящего момента.

– Ты не поняла, кто стоял у машины – мужчина или женщина?

– Я уверена была, что это ты. Даже разглядывать не пыталась.

– Ладно, теперь все уже позади.

– Слава Богу, с машиной все в порядке. А то мне с тобой вовек не расплатиться.

– Ущерб составляет сто долларов, выплаченных майору за активность.

– Я тебе сейчас же верну деньги.

Девушка полезла в сумочку.

– Не беспокойтесь, Тая. Я не такая дура платить ментам за их обязанности.

Сотня отпечатана на цветном ксероксе. Когда его поймают с ней в обменнике, вряд ли он сознается, что получил купюру в качестве взятки.

– Конверта нет! – вскрикнула Тая и высыпала содержимое сумочки себе на колени. – Нет! Они забыли отдать мне конверт. Там лежали все мои деньги! Семьсот долларов!

Настя вздохнула.

– Забудь о них. Протокол ты уже подписала, да и вряд ли они там значились.

Их мог взять угонщик, а скорее всего, те, кто нашел тебя в машине. В милицию нельзя попадать с деньгами. Исключения случаются очень редко.

– Но как же мне теперь без денег? Я забрала из дома все, что у меня было.

– Гостиница оплачена?

– Да. Они берут вперед.

– Ну что тебе сказать? Очередная лужа на твоем пути. Смотри на вещи проще. Береги нервы.

– А как же моя сестра? Я не могу уехать, пока ее не найду. Вы же теперь не станете мне помогать?

– Найдем мы твою сестру. Теперь это вопрос принципа. У меня есть к ней вопросы, и я хочу услышать на них ответы. В отличие от тебя, я не привыкла находиться в идиотском положении.

– А я в идиотском?

– Подумай сама. Денег на еду я тебе дам. Потом сочтемся. Лучникова – твоя фамилия по мужу?

– А разве я не говорила?

– Ты ничего не говорила. Теперь будешь сидеть в отеле безвылазно, пока не понадобишься. Мне нужно проделать кое-какую важную работу.

– Хорошо. Я бы и так никуда не отлучалась, но нервы же не железные. Хотелось Лялю найти.

– Запомни. Твоей сестрой занимаюсь я. А твое дело сидеть и сопеть в две дырочки.

Машина подъехала к гостинице.

– Я провожу тебя до номера. Так будет спокойнее.

Они вышли из машины и направились к центральному входу.

На выдаче ключей дежурил тот же портье. Он уже знал какой ключ выдавать, встретив девушку улыбкой.

– Вы нашли свою сестру? – поинтересовался он, улыбаясь.

– Нет, к сожалению.

– Она, так же как и вы, расстроилась.

– Когда? – тут же вмешалась Настя.

– Вчера вечером. Она приходила второй раз. Но ждать не стала, а очень возмутилась. Когда я опять ей ответил, что в номере никого нет, у нее брови подпрыгнули над темными очками. «Как нет? Она должна меня ждать! Куда она пропала? Она Москвы не знает и больших городов боится». Странно, конечно, вы не очень смахиваете на периферийную девчушку. Похоже, сестра за вас волнуется.

– А вы не поинтересовались мужчиной, который увел ее днем? – спросила Настя.

– Неудобно как-то лезть в личные дела солидной дамы. И потом, разговор длился какие-то секунды. Мне показалось, она торопилась или ее кто-то ждал на улице.

– В котором часу приходила сестра? – спросила уже Тая.

– Могу сказать точно. Я сдаю смену в восемь вечера. Мой сменщик уже пришел и переодевался. Значит, это было минут пять девятого. Может быть, она еще раз приходила, не знаю. Я ушел. Спросите сменщика, он придет вовремя.

– Спасибо.

Тая взяла ключи, и девушки направились к лифту.

– Вот что, Таисия, если Ляля даст о себе знать, то тут же позвони мне.

– Конечно, позвоню.

– Обязательно. Это важно для вас обеих. Дело в том, что того мужчину, который увел ее из отеля днем, нашли мертвым.

Тая выронила сумочку из рук.

5.

Минут десять Настя выслушивала отчет майора Марецкого по телефону.

– Ну, я так и думала, что убит не Вяткин, а кто-то другой. Спасибо за информацию, Степа. Со своей стороны могу дать тебе направление поисков.

Покойничек, будучи еще живым, приехал из Питера за три дня до смерти. На Ленинградском вокзале его встретил мужчина на джипе и сразу отвез на дачу Вяткина. До самой смерти он никуда не отлучался, за исключением поездки в гостиницу. Что касается джипа, то он числится за фирмой «Нефтьхим», принадлежащей Вяткину. Не уверена, что сам Вяткин сидел за рулем джипа, скорее всего, послали шофера. Это не трудно узнать. В тот же день Вяткин оформляет отпуск и исчезает. На дачу приезжал еще какой-то тип. Похоже, привозил продукты отшельнику. Момент второй, связанный с Питером. Гостиничный номер для Таисии Ципканской – по мужу она Лучникова – заказывали по телефону из Питера. – Настя ничего не сказала о том, что Метлицкого наняли для слежки тоже из Питера. – Таким образом, если ты хочешь вычислить имя убитого из заявлений на «потеряшек», то особое внимание обрати на северную столицу.

Помолчав еще минуту, Настя положила трубку. Метлицкий сидел напротив нее и внимательно слушал весь разговор.

Настенные часы в офисе детективного бюро показывали десять минут седьмого.

– Мы лишились такой информационной кормушки, как Степан, – с грустью заметила Настя. – Дело будет вести областная прокуратура. Начальство Петровки не желает взваливать на свои плечи лишний груз.

– Значит, и санкцию на обыск они не получили? – Ты как ребенок, Женечка. Человек жив-здоров, уехал в отпуск, а на его даче кого-то убили. Какие ты предъявишь аргументы прокурору для проведения обыска в его квартире?

– Он входит в число подозреваемых.

– Число? Их много, подозреваемых? Сам говорил, что парень наверняка обеспечил себе твердое алиби. Ему и прятаться незачем. Если он удрал, то сделал глупость. Но поездка на юг в бархатный сезон не бегство, а закономерность для состоятельных граждан.

– А ты не хочешь наведаться к нему в гости без санкции?

– Его нет дома. Я звоню периодически. Другие квартиры пустуют. Там даже мебели нет. Он вкладывает деньги в недвижимость. Я уже побывала сегодня по тем адресам. Соседи понятия не имеют, кто там живет, и в глаза его не видели.

– Я говорю о его квартире в центре.

– Догадалась. И что дальше?

– Журавлев мне дал пару хороших уроков, как пользоваться отмычками.

– Хочешь, чтобы нас опять загребли? Даже если выпутаемся, то лицензии точно лишимся. Как за что ни возьмемся, так сами и влипаем в первую очередь, а преступники гуляют.

– В основном по вине Журавлева. Он не Журавлев, если не влипнет в грязную историю. Ему так на роду написано. Пусть отмахивается от ментов в Сочи. Будем считать, что он принял огонь на себя. Уверен, что у нас получится.

– Ты такой же авантюрист, как и он.

– Как и ты. Это нас и объединило всех вместе. По инструкциям, кодексам и законам теперь даже менты не работают. С волками жить – по-волчьи выть. Взялись за дело, надо работать, а не штаны протирать.

– Ладно, черт с тобой, поехали. Но учти, я в квартиру не пойду, лучше на стреме постою.

– На месте разберемся.

Дом стоял у Патриарших прудов, но подъезды находились со двора. Прекрасное сооружение начала века. Когда-то здесь были коммуналки, а теперь из них сделали конфетку для тех, кто о деньгах не думает.

Им пришлось немного подождать, пока кто-нибудь не выйдет из подъезда.

Кодовый замок не позволял нарушать покой жильцов без приглашения. Вышла женщина с собачкой, они вежливо поздоровались и прошли внутрь.

– Она нас запомнила, – нервозно заметила Настя.

– Мало ли кто здесь ходит.

– Вот тут ты ошибаешься. Всего восемь этажей – по две квартиры на каждом.

Шестнадцать квартир. Все друг друга знают, особенно бабы с собаками. По три раза на дню выходят во дворик на прогулку и видят всех, кто попадает в дом.

– Хватит нудить. Идем пешком.

Подъезд выглядел хоромами. Белые лестницы, широкие, на подоконниках цветы и никаких железных дверей. Потолки метра по четыре высотой, а дубовые двухстворчатые двери квартир сверкали лаком и бронзой ручек. Они поднялись на пятый этаж.

– Замок плевый. Мне понадобится минут пять-семь.

– А из квартиры напротив за тобой будут наблюдать в глазок. Вечер, все дома. И потом что? Ты войдешь, а я, как дура, буду на подоконнике сидеть и цветочки нюхать?

– Зайди к соседям, чайку попей.

Настя стрельнула взглядом в сторону Метлицкого и вдруг улыбнулась.

– А ведь это мысль. Я их отвлеку минут на пять-десять от дверного глазка.

Можешь работать без оглядки. Поднимись на один пролет выше, чтобы тебя не видели.

Как только Метлицкий исчез из поля зрения, Настя поправила прическу и, подойдя к дверям соседей, позвонила.

Ей открыла пожилая женщина в темном шелковом платье с белым кружевным жабо. Вид ее был добродушным и приветливым. Нежный аромат духов смешивался с едким запахом нафталина. Волнистые волосы, убранные в высокий пучок, казались вымазанными в сметане, такой чистой белизной они сверкали.

– Слушаю вас, барышня?

– Извините, что беспокою, не могу ли я отнять у вас пять минут для небольшого разговора?

– Вы уверены, что это так важно?

– Для меня очень важно. Речь идет о судьбе молодой девушки.

– Раз так, то проходите, конечно.

Настя зашла в огромную светлую квартиру и захлопнула за собой дверь.

Хозяйка провела ее в одну из комнат, обставленную мебелью из далекого прошлого.

В огромном кресле с газетой в руках сидел пожилой поджарый мужчина с такой же седой головой, в бархатной куртке, завязанной кушаком, и в синих брюках с генеральскими лампасами.

– Это мой муж Петр Григорьевич. Меня зовут Зинаида Евграфовна. – Она повернулась к мужу. – Петя, кажется, этой молодой особе требуется помощь.

Бывший генерал, не выпуская газету из рук, глянул на гостью поверх очков и, кивнув, тихо ответил:

– Я не специалист по женским проблемам, Зиночка. Ты уж сама поговори, а я не буду вам мешать. – Он вновь уткнулся в газету.

– Присаживайтесь, барышня. – Холеная морщинистая рука указала на диван.

Настя села. Хозяйка устроилась рядом и сложила руки на коленях. Она так внимательно разглядывала гостью, будто ей должны были открыть невероятную тайну.

– Может, это не очень деликатно, но меня интересует ваш сосед из квартиры напротив. Я говорю о Евдокиме Сергеевиче Вяткине.

– А почему он вас интересует? – Подкрашенные дугообразные брови дамы слегка приподнялись.

– Я приехала из Санкт-Петербурга. Моя сестра живет в Москве. Она мне звонила и говорила о том, что собирается выходить замуж. Назвала имя Вяткина и пригласила меня в гости. Я сумела приехать только через неделю. Вчера. Но сестру не застала дома. Звонила ее жениху Вяткину, но мне ответили, что Евдоким Сергеевич в отпуске. Я приехала сюда, но на звонки никто не отвечает. Вот уже сутки, как я никого из них не могу найти. Теперь вы понимаете мое волнение?

– Странно. Что я вам могу сказать. Евдоким Сергеевич высокопорядочный человек. Мы живем в этом доме пятый год и все, разумеется, друг друга знаем.

Евдоким Сергеевич имеет свое предприятие, богат, скромен и холост. Он очень общителен, внимателен и умен, что по теперешним временам большая редкость. Я могу судить по телевидению. Невыносимая распущенность, безвкусица и презрение к русскому языку, российской истории и культуре. Но Евдоким Сергеевич человек тонкий, воспитанный. Конечно, если переложить эти характеристики на сегодняшнее время. Разумеется, он человек современный и вращается в той среде, которая его окружает. У каждого поколения свои эталоны. Не хочу казаться ханжой, мы воспитаны по-другому, но я еще не выжила из ума и оцениваю людей трезвым взглядом. Надо сказать, женщин в окружении Евдокима Сергеевича я не видела. На Дон Жуана он не похож. И если он понял, что ваша сестра для него может составить хорошую партию, то он, безусловно, женится на ней.

– А когда вы его видели в последний раз?

– Мне думается, дня два или три назад. Мы с мужем выходили на прогулку в скверик. На дворе стоит настоящее бабье лето. А он подъехал к дому на своей машине.

– Какая у него машина?

– Я ничего в них не смыслю.

– Белый «понтиак» прошлого года выпуска, – вмешался в разговор генерал, оторвавшись от газеты.

– Возможно, он и впрямь куда-то уехал. Машина и сейчас стоит под окнами.

– Нет, уехать и ничего нам не сказать он не мог, – покачала головой Зинаида Евграфовна. – У Евдокима Сергеевича соединены балконы с лоджией, хорошо застеклены, утеплены, и там он развел зимний сад. Он очень любит экзотические растения, но они требуют особого ухода. Когда он уезжает, то предупреждает меня, и я ухаживаю за садом. У него на подоконнике лежит специально для меня составленный им справочник, пронумерованы все растения и даже сфотографированы. А под каждым снимком инструкция.

– И у вас есть ключи от его квартиры? – спросила Настя.

– Конечно.

У Насти похолодели ноги.

Вот теперь самое время вспомнить о Метлицком. Его коллега сыщик Журавлев был когда-то незаурядным квартирным вором, но вовремя перековался в порядочного человека. Правда, обстоятельства его не раз вынуждали вскрывать замки, чему он и своего напарника научил. Наука не ахти какая сложная, но требует навыка и практики. Метлицкий оказался способным учеником. Квартиру Вяткина он вскрыл за три минуты, причем, не поковеркав замка. Оказавшись внутри, как и многие на его месте, он произнес банальную фразу: «Живут же люди!» Квартирный вопрос был особо актуален для бывшего репортера. Что нужно искать, он не знал. Но очень хорошо понимал, что человека могут характеризовать фотографии и записные книжки.

Квартира сверкала идеальной чистотой. Пришлось везде включить свет.

Действовал, как и полагается, Метлицкий в перчатках. Беглый осмотр четырех комнат ничего не дал. Никаких снимков в рамочках. Квартира не была перегружена, чистые стены, минимум мебели и максимум пространства. Задача облегчалась. Одна из комнат представляла собой кабинет. Шкаф с книгами, стол, компьютер и крутящееся кресло. В шкафу лежала в основном справочная литература. Внизу он нашел черный пухлый пакет с фотографиями. Разглядывать он их не стал, а сунул в спортивную сумку, переброшенную через плечо, при этом задел какую-то керамическую фигурку на полке, та упала и разбилась. Он тут же начал задвигать осколки под шкаф, и качнув его плечом, обрушил себе на голову стопку книг, лежащих на шкафу. Нервозность вызывала неуклюжесть. Книги пришлось собирать и складывать обратно. Из одной выскочил лазерный компьютерный диск в целлофановом пакетике. Он стоил внимания хотя бы потому, что был спрятан в энциклопедическом томе, а не лежал среди других на столе. Пришлось его тоже забрать.

Сложив книги на место, Метлицкий обшарил письменный стол, но записных книжек и блокнотов не нашел. Диплом, загранпаспорт, удостоверения, пропуск в банк. И никаких записей. Возможно, Вяткин держал всю информацию в компьютере, но на такую проверку может уйти уйма времени. На всякий случай он прихватил с собой пяток дискет, где стояли непонятные значки, остальные с надписями его не заинтересовали. Метлицкий ожидал найти больше того, что ему попалось под руки.

В спальне, как он решил, ему повезет больше. Возле кровати на тумбочке стоял телефон, а рядом черная записная книжка, слишком объемная, чтобы таскать ее с собой. Книжка перекочевала в сумку.

Теперь общий осмотр, и надо сваливать. Хлопнула дверь, и пахнул ветер.

Метлицкий едва не выбил головой четырехметровый потолок. Прыгать с места в высоту он еще не разучился. Его бросило в жар.

Он осмотрелся. Балконная дверь была открыта, и это она дернулась от сквозняка. Странный балкон, похожий на опушку леса, стекол не видно. Метлицкий подошел ближе и заглянул. Да! Красиво жить не запретишь! Райский сад. Умереть красиво тоже не возбраняется.

На полу между деревьями в кадках лежал труп мужчины. Лежал, как сраженный в бою, на спине, раскинув в стороны руки, с открытыми глазами, в продырявленной возле самого сердца белой рубашке. Пурпурное кровавое пятно давно уже высохло.

Метлицкий нерешительно шагнул вперед, нагнулся и взял за руку убитого. Она была ледяной, а покойничек уже попахивал, если мягко выразиться. Благодаря открытым фрамугам балконов и аромату цветов, запах разложения не попал в комнату.

Специалистом по части мертвецов Метлицкий себя не считал и решил уносить ноги, пока они еще слушаются. Он выключил во всей квартире свет и на ощупь прошел к двери.

Не успел он дотянуться до замка, как тот сам щелкнул. Метлицкий отшатнулся. Кто-то открывал дверь.

За спиной находилась спальня. Взломщик ринулся в открытый проем, рыбкой перепрыгнул широченную кровать, упал на пушистый ковер и попытался закатиться под шикарное ложе, но, увы, оно оказалось слишком низким.

В передней вспыхнул свет.

– Нет, Зиночка, Евдокима Сергеевича нет дома. Не стал бы он сидеть в темноте.

Говорил низкий мужской голос.

– И правда неудобно заходить в квартиру без ведома хозяина.

Метлицкий узнал голос Насти. Вот дура, соседей привела!

– Но как же цветы? Я переживаю за них.

– Зайдите утром. Может быть, хозяин вернется, а если его не будет, тогда польете цветы. Сейчас все равно темно.

– Да-да, вы правы. Подождем до завтра.

Свет опять погас, и входная дверь захлопнулась.

Метлицкий вслепую выскочил в коридор, нащупал на двери глазок и прильнул к нему.

Настя стояла на лестничной клетке и прощалась с пожилой парой в странных нарядах.

Они еще несколько минут поговорили, и Настя начала спускаться вниз, а старики скрылись в квартире напротив.

Выйдя на улицу, Настя вновь столкнулась с женщиной, держащей на руках мопса. Терять было нечего.

– Извините, пожалуйста, у меня к вам один вопрос.

– Слушаю вас.

Глаза у дамочки походили на два объектива репортерских камер, от которых ничего не спрячешь.

– Я только что была у Зинаиды Евграфовны и разговаривала с ней о своей сестре. Впрочем, не буду морочить вам голову, вот взгляните. – Настя полезла в сумку за фотографией Ляли Ципланской.

– А ваш спутник остался пить чай у Зинаиды Евграфовны?

Настя не сразу поняла вопрос. А когда сообразила, то стало ясно, что Метлицкий все еще находится в доме. А как же свет? В квартире темно.

На ее счастье дверь подъезда открылась, и вышел Метлицкий, похожий на выловленного утопленника с синюшными губами.

– А вот и он. – Настя протянула карточку женщине. Та взглянула на нее и тут же ответила:

– Эту девушку я видела. Она приезжала на машине позавчера или на день раньше. Сейчас не помню. У меня все дни одинаковы.

– На машине?

– Черная большая машина. Ее ждал шофер.

– Вы ее один раз видели?

– Да. Она вышла из дома, села в ожидающую ее машину и уехала. В какой день это было, можете уточнить у Зинаиды Ефграфовны, если она навещала ее, а не другую квартиру.

– Спасибо. – Настя забрала фотографию. – Девушка приезжала днем?

– Этого я не помню, но было светло.

– Всего вам хорошего.

Настя направилась к своей «шкоде», Метлицкий поплелся за ней. Им пришлось пройти мимо припаркованного белого «понтиака». Настя бросила взгляд на переднее сиденье машины, но задерживаться не стала. Она знала, что Дама с собачкой все еще наблюдала за ними.

Когда они сели в машину, Метлицкий сказал:

– Вяткин убит. Его труп с пулевым ранением лежит на балконе не меньше суток. Засветились мы по-крупному.

– Что поделать, ведь ты настаивал. Придется звонить Марецкому. А если бы он был тепленьким? Меня так наверняка посадили бы. – Настя достала сотовый телефон и набрала номер Петровки. – Степа, хорошо, что я тебя застала. Боюсь, что тебе все же придется взяться за это дело. Ты уж нас извини, непослушных двоечников, но мы без санкции проверили квартиру Вяткина. Отпуск он взял, но никуда не уехал. Парня пристрелили в собственной квартире. Уже остыл. Соседи нас видели, так что имей это в виду. В квартире напротив есть ключи, вы уж не ломайте двери понапрасну. Детали обсудим позже, я буду в офисе. К ночи мы будем готовы ответить на некоторые вопросы. Зафиксируй мой звонок как анонимный.

Настя отключила телефон и тронула машину с места.

6.

На следующий день произошло два важных события. После вскрытия трупа Вяткина, выяснилось, что оба убийства совершены из одного оружия, и их объединили в одной производство. Расследование поручили заместителю начальника отдела по тяжким преступлениям майору Марецкому. Второе событие произошло в лесополосе в километре от дачи Вяткина. Кинологи с собаками нашли портфель, накрытый еловыми ветками.

Начальник криминальной милиции Ленинского района подполковник Зимин срочно выехал с находкой в Москву и к десяти утра прибыл на Петровку.

Марецкий собрал свою бригаду на короткое совещание для подведения итогов.

Слово дали эксперту Кораблеву. Он тут же достал из портфеля целлофановый пакетик с двумя пулями.

– Боюсь, эти пули все, что мы имеем на сегодняшний день. Выпущены они из одного оружия. Предположительно, револьвера импортного производства, сделанного до пятидесятого года, либо самодельного оружия, что менее реально, так как выточить нарезной ствол в кустарных условиях маловероятно. Такие умельцы, разумеется, есть, но овчинка выделки не стоит. Пули заводские с медной оболочкой, свинец очень высокого качества, похож на тот, каким пользовались немцы во время Второй мировой войны. Уникален калибром. Оружием пятого калибра сейчас никто не пользуется. Убойность слабая. Можно предположить, что убийца хорошо информирован о своем оружии. Оба выстрела сделаны с расстояния, не превышающего одного метра. На рубашках жертв остались отчетливые следы прожогов от пороха. В обоих случаях поражено сердце. Хочу это подчеркнуть. Сегодняшние профессионалы стреляют в голову, она более доступна, если можно так сказать, и уязвима. Если в случае на даче жертва находилась в состоянии глубокого сна и представляла собой неподвижную мишень, с которой можно делать что угодно, то на квартире Вяткина хозяин двигался. Чтобы попасть точно в цель, жертва должна стоять лицом к убийце неподвижно и ждать выстрела. По заключению патологоанатомов, Вяткин получил смертельное ранение десятого сентября в районе шестнадцати часов. Убийство на даче совершено двенадцатого сентября в восемнадцать часов. Допуск десять-пятнадцать минут. У меня пока все.

– Что скажете, Геннадий Иванович? – обратился Марецкий к подполковнику, приехавшему из пригорода.

– Мы прочесали участок и лесополосу вокруг. От поселка помимо дороги идет тропа через лес к шоссе. Там собака и нашла этот портфель. – Он выложил на стол черный кожаный портфель с потертыми краями и двумя замками. – Задрипанная старомодная вещь. Скорее символическая, чем полезная. Знаете, как Жванецкий на концертах выходит со старым портфелем, так и здесь. Вроде как символ успеха.

Что в принципе не исключается. Убитым был адвокат Всеволод Григорьевич Дикой.

Теперь о содержании. Удостоверение члена коллегии адвокатов, паспорт, ключи, две связки, гостевая карточка питерской гостиницы «Астория», несколько деловых блокнотов, справки и судебные документы, пропуск в СИЗО «Крестов», бумажник с деньгами, визитными карточками и билетом на поезд Питер – Москва, согласно которому он приехал в Москву девятого сентября. То есть за сутки до убийства Вяткина. Судя по документам, Дикой в Питере готовился к процессу над известным вором в законе Дато Ганзелией, который начнется через месяц-полтора. И еще. – Подполковник повернулся к эксперту. – Когда вы приехали на дачу в день убийства, помните? Тогда Александр Леонидович сказал, что на столе остались следы от бокалов, из которых пили красное вино, и есть подтеки.

В портфеле лежат бутылка из-под полусладкого вина «Изабелла» и те самые фужеры. На обоих фужерах имеются отпечатки пальцев. На одном – убитого адвоката, на втором – неизвестного мужчины. В картотеке его отпечатков нет.

Очевидно, под следствием он не был и по уголовным делам не проходил. – Подполковник передал портфель Кораблеву.

– Спасибочки, Геннадий Иванович. Оперативно работаете.

– Стараемся.

В разговор вступил капитан Сухоруков.

– Меня удивляет странный факт. Я был в гараже фирмы «Нефтьхим», которой руководит или, точнее сказать, руководил Евдоким Вяткин и выяснил, что восьмого сентября, за два дня до своей смерти, Вяткин позвонил в гараж и велел начальнику колонны послать к десяти часам утра машину на Лениградский вокзал для встречи важной персоны, но не уточнял какой. Мол, человек сам сядет в машину и назовет адрес. Начальник выделил для поездки джип «лэнд крузер» и сообщил об этом хозяину. Я разговаривал с шофером. Показывал ему фотографии трупа, тогда еще не опознанного нами Дикого, и он признал, что встречал именно этого человека. Чемодана у него не было, а о портфеле он рассказал и описал его таким, каким мы его сейчас видели. В машине Дикой назвал адрес дачи Вяткина.

Шофер не раз бывал там, и блуждать по загородным дорогам им не пришлось. Во время пути пассажир не проронил ни слова. Вот и все. Ничего странного и удивительного, за исключением того, что Вяткин и Дикой так и не встретились.

Почему он не поехал к Вяткину на Патриаршие пруды и почему Вяткин так и не поехал на дачу?

– Так, хорошо, – вмешался Марецкий, как человек, который очень торопится что-то высказать, пока не забыл. – Попробую вам нарисовать картину такой, как она мне представляется, а вы внимательно послушайте и потом внесете необходимые коррективы. Существует некое частное детективное бюро в Москве. Восьмого сентября сыщикам звонит некая женщина из Питера и просит проследить за ее мужем, которого подозревает в неверности, говорит, что он должен приехать в Москву и называет номер поезда и вагон. Сыщик получает гонорар, присланный из Питера, и берется за работу. Его клиентом оказывается Всеволод Дикой. Сыщик прослеживает джип, доставивший адвоката до дачи и двое суток не спускает с него глаз. Дикой с дачи не выходит, а на следующий день убивают Вяткина. У Дикого стопроцентное алиби. В то же агентство обращается женщина, приехавшая из Азова с просьбой найти ее сестру. Другой сыщик начинает поиски. В это же время детектив, наблюдавший за дачей, получает отбой. Любовница в течение двух суток не обнаружена. Дикой остается вне поля зрения, и тут начинаются главные события. Во-первых, мы пока не можем определить, когда неизвестный мужчина с бутьшкой красного вина побывал у адвоката. То ли одиннадцатого сентября, после того, как сыщик прекратил наблюдение, то ли двенадцатого – в день смерти.

Предположительно за час до гибели, так как снотворное растворено в красном вине. Но это не реально. Дело в том, что в половине пятого Дикой находился в гостинице «Белград» и поехал он туда на машине Вяткина, которая стояла на даче.

Это одна единственная вылазка Дикого из берлоги. Он сел в машину и приехал в отель. Зачем? А дело в том, что пока женщина из Азова рассказывала сыщику о пропавшей сестре, сама сестра нашлась, пришла в отель, а ее попросили подождать. Она сидит, ждет, и вдруг появляется Дикой, хватает дамочку под руку и уводит. Он усаживает ее в машину и увозит в неизвестном направлении. До сыщиков доходит это известие, и они определяют по номеру машины, который успел запомнить портье, владельца – Вяткина. Выясняется, что в Москве его нет. Сыщик берет с собой женщину из Азова и едет на дачу к Вяткину. А там труп неизвестного. Прибытие сыщика и момент смерти совпадают. Неизвестный запирает сыщика в доме и скрывается на его машине, оглушив женщину из Азова резиновой дубинкой и заковав ее в наручники. Тем не менее, кто-то убегает лесом, прихватив с собой портфель адвоката и улики в виде бутылки и фужеры. Похоже, что делалось это в спешке.

На втором этаже найдено множество женских следов и ни одного мужского, кроме покойного. Судя по всему, убийц двое. Один уехал на машине, второй ушел лесом. Вопрос. Куда подевалась женщина, уехавшая с адвокатом из гостиницы?

Вернувшись на дачу, он тут же отключился от принятого ранее снотворного. Где он его принял? В гостинице? Зачем? Очевидно, та женщина сумела ему подсыпать это снотворное и сбежала по дороге, либо с дачи, когда он уснул, либо после того, как уснул, убила его.

Давайте на секунду представим, что она его застрелила. Экзотическое оружие очень смахивает на дамский пистолет. Спустившись вниз, она замечает детектива, идущего от калитки к дому, и прячется. Детектив заходит и поднимается на второй этаж. В этот момент убийца его запирает, бежит к машине, обезвреживает ждущую детектива женщину и уезжает. Все логично и складно получается за исключением того, что концы с концами не сходятся. Все дело в том, что женщина-убийца и та, что сидела в машине, – родные сестры, и это она вызвала сестру из Азова криком о помощи и приходила к ней в отель, из которого ее похитили или увели. Зачем же бить сестру по голове да еще надевать на нее наручники, а потом сбежать и бросить бедняжку в машине на съедение гаишникам. Кто мне разгадает эту загадку?

– Не мне делать выводы, – тихо заговорил полковник Кораблев, – я лишь эксперт-криминалист, а не сыщик. Но у меня есть одна поправочка и одно предположение.

За то время, пока Марецкий держал речь, Кораблев изучил содержимое портфеля.

– Как я догадываюсь, Геннадий Иванович, вы не нашли на ручке портфеля никаких следов? Подполковник кивнул головой.

– Так вот, – продолжил Кораблев. – Все отпечатки стерты перчатками. Этот портфель несли через лес в перчатках, таким образом не оставили новых и стерли старые. И поверьте мне, что несла портфель женщина. Мой собачий нюх учуял очень слабый, но стойкий запах духов. Дорогих духов. Придется вызывать парфюмера-нюхача, пока он не выдохся окончательно. Таким образом, можно подтвердить версию о двух убийцах. Один – предположительно мужчина – напал на девушку в машине, второй – предположительно женщина – побежал через лес. Что называется врассыпную. Возможно, их спугнули. Стреляла, как я думаю, женщина, а мужчина мог находиться в коридоре второго этажа, где постелены ковровые дорожки, либо внизу. Но оба они были знакомы с убитым, если учесть, что за женщиной адвокат приезжал в «Белград», а с мужчиной пил вино. Теперь о вине. Мы сделали анализы вина в оставленных бокалах. Но определить время, когда его пили, нам пока не удалось. Правда, определили сорт. Вино «земфира» молдавского разлива. Если адвокат его пил, то за сутки до смерти. Следов, практически, в организме не осталось. Бутылка в портфеле подтверждает наши выводы. – Он выставил на стол бутылку из-под «земфиры», завернутую в целлофан. – Вот она. А теперь о главном.

Снотворное было разбавлено во французском красном вине «бужеле» и оно же обнаружено в желудке убитого. Его-то он и пил в день смерти. Советую над этим подумать, при том, что «бужеле» не продается на каждом шагу. К тому же, вам известен маршрут адвоката в день смерти. Навряд ли он останавливался по пути в отель, чтобы зайти в ресторан и выпить вина. Если только на обратном пути, вместе с дамой. Возможно, там она и подсыпала ему снотворное.

– Ценные сведения, Алик, – с грустью сказал Марецкий. – Ты нас попросту загнал в тупик. Ладно, все это надо переварить еще. Слишком большой ком свалился на голову. – Он повернулся к капитану Сухорукову. – Вот что, Борис.

Поработай в питерском направлении. Дикой приехал из Питера, а до этого его жена звонила и просила последить за ним. Не нравится мне эта история. Возможно, тебе придется смотаться в северную столицу и там поискать концы.

– О какой жене может идти речь, Степан Яковлевич? – улыбнулся подполковник Зимин. – Адвокат Дикой жил в гостинице «Астория», в портфеле лежит его гостевая карточка. А где же живет жена? Мы звонили в «Асторию». Дикой живет там уже два месяца в одноместном номере. Дорогое удовольствие. Такого масштаба адвокат и должен так жить, а оплачивает, разумеется, питерская братва. Дикой – москвич. В паспорте есть его адрес, он не женат и никогда не был. Мы уже проверяли.

Слова подполковника из Подмосковья прозвучали, как оплеуха. Лучший опер Петровки, которому поручили следствие, – майор Марецкий чувствовал себя полным идиотом.

7.

Ничего у них не получалось. Второй день бились над тайнами Вяткина, и ни одного намека на разгадку.

Все, что Метлицкий прихватил из квартиры Вяткина, не приблизило их ни на шаг к разгадке преступления. Фотографий мало и только семейные. Записная книжка примерно с четырьмя сотнями телефонов требовала долгого и скрупулезного изучения. А компакт-диск и вовсе спутал все карты.

Они уже который раз просматривали его на компьютере и не понимали, зачем человек хранил пять цветных слайдов на отдельном диске.

На первом слайде был изображен загородный дом. Очень своеобразной архитектуры, похожий на колбасу, длинный, но одноэтажный. У нас принято экономить землю и строить ввысь, а не вширь. На втором слайде красовался гараж.

Вероятно, расположенный на том же участке. Третий слайд запечатлел дорогу за калиткой, уходящую куда-то к холмам, на которых стояли ветряные мельницы необычной конструкции, и их там было невероятное множество. Четвертый и пятый слайд были самыми интересными. Несколько мужчин сидели на траве полукругом и ели шашлыки. На подстилке – овощи и вино. Один стоял спиной к объективу и колдовал над мангалом, еще одного тоже не было видно, он отвернулся и что-то говорил тому, кто готовил. Четверо других получились неплохо, и их лица можно при желании разглядеть. Последний кадр дублировал предыдущий.

– Ну, что мы можем из этого высосать, кроме того, что я вижу среди мужиков того покойничка, которого обнаружила на даче? – раздраженно спросила Настя.

– Со снимками надо поработать. Увеличить отдельные места, разобрать детали. Снимал все кадры никто иной, как сам Вяткин. Его в этой компании нет.

Причем снимал «мыльницей», паршивым аппаратом. Скорее всего, делал это так, чтобы не заметили другие. Во-первых, кадры смазаны, когда он фотографировал людей, но очень четкие, когда мы видим дом, дорогу и гараж. Во-вторых, никто из компании не смотрит в объектив, все сняты в дурацких позах. Если тебя фотографируют, то ты не станешь жевать и сморкаться. Хорошо. Он их подловил и потихоньку щелкнул. Мол, потом посмеемся. Но зачем эти кадры хранить, да еще на лазерном диске, который надо прятать в книгах?

– Хороший вопрос. Одно могу сказать, что снимки старые. У покойничка на даче успели появиться залысины и виски поседели. А тут он килограммов на семь полегче и с нормальными волосами. Что еще ты заметил?

– Место какое-то странное. Скажу тебе больше. – Метлицкий вернул кадр с изображением дома. – Смотри внимательно. Правый край дома, вернее, угол. Там табличка.

– Вижу. Слишком мелко, прочесть невозможно. Цифры – двенадцать, а буквы неразборчиво.

– Я их увеличу, но ты все равно их не прочтешь. Надпись сделана не по-русски. Возможно, где-то в Прибалтике. На доме указан адрес.

– И что это нам дает?

– Пока не знаю. И вот еще. – Он перешел на кадр с мельницами. – Дорога уходит на холм, а там большие ветра. Поверь моему глазомеру. До мельниц километра полтора, а то и два. А теперь представь себе, что ты подойдешь к ним.

Высота каждой не меньше трехэтажного дома, если не выше. А размах лопастей и просчитать невозможно. Боюсь, что такие мы не найдем в Прибалтике. Их там не менее полусотни. Мы же не видели, что творится за холмом.

– Хорошо, я все поняла. Но какая разница, где это находится? Куда интересней знать, кто эти шестеро мужиков.

– Семеро. Седьмой фотограф. Теоретически им может быть Вяткин. Эдакая великолепная семерка. Двоих уже нет.

– Не торопись, Женечка. Мы ничего не знаем о других. Может быть, они уже давно кормят червей в земле, а Вяткин и дачник-неудачник последние в списке.

– Надо узнать адресок и смотаться в это местечко, а там, глядишь, и подробности узнаем. Если только ребята с фотографии имеют хоть малейшее отношение к убийствам.

– Вот именно. Время-то терять.

– Но он же их спрятал. Фотки на диск скатал и в книжку сунул. Зачем? Да еще, как ты говоришь, многолетней давности. Что за блажь на Вяткина накатила?

Он же серьезный человек, крупный бизнесмен, почти олигарх. Тут чувствуется запах нефти.

На столе зазвонил телефон, и Настя сняла трубку.

– Слушаю вас, бюро «Титановый щит».

– Не забывай добавлять, что он весь в дырах и хреново защищает. Убитый на даче – адвокат Всеволод Дикой. Приехал из Питера.

– Это ты, Степа?

– Я. Или то, что от меня осталось.

– Готов раскрыть тайну следствия?

– С одним условием. Ты меня познакомишь со своей азовской подопечной. У меня есть к ней вопросы.

– Считай, договорились. Но ты начнешь первым?

– Когда?

– Через полчаса у входа в «Белград».

– Заметано.

Настя положила трубку.

– Боюсь, Женечка, что нефтью тут не пахнет. Второй покойничек был адвокатом.

– И что? Универсальная профессия. Адвокаты, как охранники, каждой фирме нужны.

– Поработай над слайдами, а я смотаюсь на свидание с Марецким. Кажется, он что-то разнюхал.

Через полчаса они встретились.

– Она у себя? – спросил Марецкий.

– Я заглядывала. Ключа от номера на доске нет, значит, она на месте.

– Пойдешь?

– Нет, Степа, ты мне доложишь о результатах своей работы, а я уж потом, а то я тебя, жука, знаю. Из тебя клещами приходится тянуть подробности.

– Ладно, уговорила. Куда пойдем?

– А тут рядом какая-то забегаловка есть.

Они направились вниз к набережной и увидели справа кафе.

Милое, тихое, уютное местечко. Сели у окна.

– Может угостишь даму? Я бы выпила чего-нибудь легкого. А то как-то неудобно прокуривать помещение на халяву.

Марецкий огляделся по сторонам.

– Здесь нет официантов, Степа. Подойди к бару, и тебе нальют чего попросишь.

Он кивнул и направился к стойке.

– Вина налейте пару бокалов.

– Какого? – спросил бармен.

– На ваше усмотрение, только не сухого.

– "Бужеле" подойдет? Великолепный букет.

Майор чуть было до потолка не подпрыгнул.

– У вас есть «бужеле»?

– И даже «бордо», но коллекционное. Жена нашего шефа француженка. Прямые поставки, и никаких подделок, можете не сомневаться.

Марецкий повернулся и подозвал Настю. Девушка подошла.

– У тебя есть фотография Ляли?

– Да, конечно.

– Покажи ее молодому человеку. Может, он ее видел раньше.

Настя положила на стойку фотографию.

– Что скажете?

Бармен глянул на снимок, а потом на гостей. Марецкому пришлось лезть в карман за удостоверением. Слишком парень недоверчив.

– Понятно. Да, я помню эту дамочку. Очень эффектная штучка. И даже не один раз ее видел. А может, мне так кажется. Но несколько дней назад, точно видел.

Она подошла и, так же как и вы, заказала два бокала «бужеле». Взяла их и отнесла к столику. К тому самому, где вы сидите. У окна.

– Кто с ней был?

– Мужчина.

– Узнать смогли бы?

– Нет. Он закутался, как человек в футляре. Какая-то дурацкая фетровая шляпа на голове, плащ с поднятым воротником, темные очки. Шпион какой-то.

– Но не молодой и еще с зонтиком?

– Лет пятидесяти, а зонтик складной лежал на столе.

– Долго они сидели?

– Не больше пяти минут. Оглянуться не успел, а их уже нет. Выпили вино и ушли.

– Вместе?

– Я не видел. Девушка подошла, взяла вино, и я проводил ее взглядом. Там было на что посмотреть. Я еще подумал: «У такой крали такой кавалер». Но может, отец или начальник. Кто их знает.

– Хорошо, спасибо. – Марецкий взял бокал. – Идем на место, Настя.

Они вернулись за столик.

– Степа, ты просто Шерлок Холмс или Ниро Вульф. Как тебе это удалось? Ведь сюда привела тебя я.

– И посадила за тот же столик. Судьба, Настена. А суть в том, что адвокату Дикому подсыпали уникальное психотропное средство в редкое у нас вино «бужеле». Давай попробуем, что это такое.

Они отпили по глотку.

– Так, ничего особенного, – почмокав языком, сказал Марецкий.

– А что ты хотел? «Бужеле» – это молодое очень дешевое вино урожая текущего года. Одним словом – брага. А у нас все, что из Парижа, – шик. Ну да ладно, значит, адвокату снотворного подсыпала Ольга?

– Выходит, что так. Вопрос в другом. Это была самозащита или подготовка к убийству?

– Послушай, Степан, не будь наивным. Если она пила с ним вино, они тихо сидели, потом поехали на дачу и там она его застрелила. Ну а причем здесь снотворное? Достала пистолет и выстрелила. Поверь мне, это очень просто, если человек не ждет атаки. Со снотворным явный перебор. Хорошо. Я потом выскажусь. Колись, до чего вы там докопались?

Марецкий в течение получаса изливал Анастасии груду деталей, нестыковок, странностей и непонятностей и в конце концов пришел к выводу, что делать выводы еще рано.

В какой-то момент Настя отвлеклась и внимательно посмотрела в центр зала.

Семен оглянулся. По проходу между столиками шла высокая стройная блондинка с высокой прической, в джинсовом костюме и со спортивной сумкой на плече.

– Таисия? – окликнула Настя девушку. Та повернула голову и улыбнулась.

– Я сейчас к вам подойду. – Она кивнула на дамскую комнату в конце зала.

– На ловца и зверь бежит, – заметил Марецкий.

– Зверь? Она и на зверюшку не тянет.

– А что она здесь делает? Сестренка ее тоже сюда захаживала. А если представить, что они здесь встречаются?

– Нет, Степа. Бармен даже не взглянул в ее сторону. Если бы он ее знал, то хотя бы кивнул ей. А Ольгу он запомнил сразу.

Наконец к их столику подошла Тая.

– Добрый день. А я проходила мимо и увидела тебя в окне, Настя. Решила, что ты хочешь заглянуть ко мне, вот и зашла в кафе.

– Ты права. Я со своим коллегой направлялась к тебе, но вот решили зайти выпить по бокальчику красненького, Не хочешь?

– Нет, спасибо, я совсем не пью. У меня тут же начинает кружиться голова.

– Куда это ты собралась с сумкой? Хочешь уехать?

Тая улыбнулась.

– Пока я Лялю не найду, никуда не уеду. А шла я в химчистку. Кофе на платье пролила за завтраком.

– Присаживайся.

Марецкий подал девушке стул.

– Если ты ко мне, значит, есть какие-нибудь новости?

– Увы! – ответил Марецкий. – Новостей нет, хотели поговорить с вами, может, подскажете что-нибудь интересное.

– Я же все уже рассказала Насте.

– Наверное, не все. Убиты двое мужчин. Тот, что уехал с вашей сестрой из гостиницы. Его зовут Всеволод Дикой. И еще один Евдоким Вяткин. Вашу сестру видела соседка возле его подъезда. Он погиб от руки того же убийцы.

Таисия нахмурилась.

– Но это же не Ляля их убила. Она муху не способна убить. Поверьте мне, я знаю свою сестру. В детстве многие дети таскают животных домой. Красивых. А Лялька таскала больных. Котенка с перешибленной лапой, собаку с поломанными ребрами. Мы их лечили.

– Никто не обвиняет вашу сестру. Мы пытаемся разобраться. Ведь она писала вам о каких-то неприятностях. Видите, какие получаются последствия?

– Да, конечно, я все понимаю. Имя Евдоким я слышала. Вы знаете, у Ляли море поклонников, она любила о них рассказывать. Но, разумеется, я не запоминала их имен, а только какого-то Игната запомнила, может, еще вспомню. Вы знаете, мне кажется, что ей грозит серьезная опасность. Письмо не шутка. Я не имею права рассказать чужие секреты, но мне сейчас кажется, что есть во всех случаях какая-то роковая связь. Вряд ли я могу связно изложить ту путаницу, что творится в моей голове и как-то выстроить логическую цепочку, но, может, вам это удастся сделать.

Тая немного помолчала, потом достала сигареты, закурила и, уставившись в окно, тихо начала говорить:

– Три года назад Ольга развелась с мужем из-за одного человека. Мне она сказала тогда: «Такого со мной ни разу в жизни не происходило. Поверь, если я сказала слово „любовь“, значит, оно имеет вес и значение, это не признание обезумевшей десятиклассницы!»

И я ей поверила. Ляльки не везло с мужчинами. Права пословица «Не родись красивой, а родись счастливой!» Кто-то ее придумал для моей сестры. Наконец-то ей повезло. Она называла его Феликсом, Филей, без конца придумывая ему разные прозвища. Я знаю, что они хотели пожениться. Ляля преобразилась, стала совсем другой, для нее мужчины перестали существовать. Никого, кроме Феликса. Но мне казалось, что это не настоящее его имя. Что-то она недоговаривала.

Прошел год, и вдруг мне звонит Ляля. Я думала из Москвы, а она звонила из Таганрога. Сказала, что приезжала на могилу к родителям попрощаться и хочет заехать ко мне. Я, конечно, обрадовалась. Только не поняла, что значит «попрощаться». Не сообразила спросить. На следующее утро она приехала ко мне. Я не узнала сестру. Ляля осунулась, похудела, бледная и мрачная. Вся в черном: черный костюм, черные колготки, а на голове черная шаль. Ее вид поверг меня в шок. Ольга не выносила черного цвета. Она предпочитала яркие цвета. Красный, желтый, голубой, салатовый.

Сестра пробыла у меня один день, а на утро уехала. Пила водку и не пьянела, много курила и ничего не ела. Мы весь день просидели за столом и разговаривали. Тогда она мне сказала, что ее Филю убили за день до их свадьбы.

Как выяснилось, он относился, как она выразилась, к определенному клану масонов. На мой взгляд, это обычная банда. Просто в нее входили очень высокопоставленные богатые люди с громкими именами. Но, по сути, они совершали страшные преступления. Одно или много, я сказать не могу. В чем смысл этих преступлений, тоже не знаю. Но у них был свой кодекс чести. Филя его нарушил.

Вряд ли тем, что решил жениться на Ляле. И его убили. Причем, он знал об этом.

Как говорила Ляля, он торопился на ней жениться, чтобы она унаследовала его имущество. Но расписаться они не успели. Филя умер у нее на руках. Она открыла дверь, он вошел в квартиру и упал. Все, что он успел сказать: «Они мне этого не простили», – и умер. Еще Ляля сказала мне, что знает всех членов клана, их девять. Как-то странно сказала: «Их девять, а я одна». Вот тогда я слышала какие-то имена. Но мне показалось, что это прозвища. Понимаете, она не хотела называть мне настоящие имена. Зачем? Что-то осело в моей памяти. Евдоким, Игнат. Но я не придавала особого значения словам. Мне до слез ее было жаль. Она всегда цвела и сияла, как солнышко. А тут я увидела старуху, пьющую водку стаканами.

На следующий день я пошла ее провожать, по пути забежала на работу и на вокзале спросила ее: «Куда ты поедешь?» Она криво ухмыльнулась и ответила:

«Искать справедливость. Не волнуйся обо мне. Со мной ничего не случится. Я обязана выжить до конца. Но на всякий случай, приехала на тебя взглянуть. Если что, то я позвоню тебе. Все будет хорошо, малыш!» И вот прошло почти два года, и я получила это письмо. Больше я ничего не знаю.

– Кто вы по профессии, Тая? – спросил Марецкий.

– Врач.

Зависла пауза. Настя и Степан переглянулись, словно она на вопрос о профессии ответила «киллер».

– Вы знаете такое лекарство «предозинол»?

– Конечно, знаю. А вы откуда о нем знаете?

– А могло оно оказаться у вашей сестры?

– Вряд ли. За два года, очевидно, уже закончилось.

– Как вас понимать?

– Я дала ей упаковку – двадцать капсул. Я же сказала, что, провожая ее, забежала на работу. Она страдала бессонницей, и я поняла, что недалека от белой горячки. Ей необходимо снять стресс и как можно больше спать. Я объяснила ей, как его принимать и какое воздействие оно оказывает.

– Вы смогли взять в больнице целую упаковку?

– Я главный врач больницы. Просто мне пришлось подменять больным «предозинол» на более слабые средства. Но сами понимаете, я на все готова ради сестры.

– Спасибо. Если позволите, я буду обращаться к вам за консультациями. В частности, по редким именам.

Они посидели еще какое-то время и потом разошлись. Настя хотела предложить денег Тае, но девушка сказала, что на работе ей выделили материальную помощь и выслали деньги в Москву.

День подходил к концу. Он был слишком насыщенным по части информации, и сводить концы с концами на ночь глядя, не имело смысла.

Утро вечера мудренее.

8.

В девять утра Настю разбудил междугородний телефонный звонок. Она так и не выспалась. Всю ночь ей снились кошмары.

– Настена, солнышко, рад тебе сообщить, что я до сих пор жив и даже местами здоров.

– Журавлев! Как странно, что ты еще жив. Звонишь из больницы и хочешь сказать, что лежишь в гипсе и в ближайшие месяцы тебя не ждать.

– Почти угадала. Через час отлетает мой самолет на Москву. Не хочешь встретить меня на своей шикарной тачке? Ладно, оркестр можешь не заказывать, переживу.

– Извини, Дик, но ты в Москву не летишь.

– А куда же, позволь тебя спросить?

– В Таганрог. Начинай с него. Улица Кирова дом шестнадцать. Тридцать два года назад там родились две девочки-близняшки. Одну зовут Таисия, другую – Ольга. Ципканские. Сейчас обе в Москве. Тая приехала из Азова по зову сестры, но Ляля, так все зовут Ольгу, пропала. Мы ее ищем. Но не все так просто. Ольга, как показывает расследование, напрямую или косвенно замешана в двух убийствах.

Мотивом может служить месть за гибель любимого. Концы Ольги найти очень трудно.

Она трижды была замужем, меняла фамилии и города. Очень темная лошадка. Таисия, мне кажется, более открытая, но особо не желает рот раскрывать. Нам остается только гадать на кофейной гуще. Расследование убийств поручено твоему однокашнику Степе Марецкому. Его тоже особо не разговоришь. Но Таисия обратилась к нам, и наша контора начала раскручивать дело. Так что сам понимаешь, Дик, речь идет о нашем престиже. Постарайся узнать как можно больше о сестрах. Очень неприятно ходить в дураках. Я так думаю, что убийства будут продолжаться. Погибают коммерсанты. Уверена, что следствие и пресса придут к выводу, что дело связано с коммерческой деятельностью. Пусть они эту версию и отрабатывают, а ты попробуешь зайти с другого конца. И что еще важно. У Ляли мужиков хватало, всех не запомнишь. Записывай их имена. Возможно, они сыграют какую-то роль.

– Спасибочко за задание. Затащила ты меня в болото. А я мечтал отдохнуть.

– Имей совесть, ты только что отпуск отгулял.

– Знала бы ты, какой это был отпуск. Ладно, госпожа генеральша, задание получено, приступаю к исполнению.

Настя положила трубку и пошла под душ. Через час она уже пила кофе в конторе. Метлицкий заявился на сорок минут позже.

– Где тебя носит, оболтус?

– Прошу без фамильярностей. Я проделал такой объем работы, что тебе и не снилось. Кстати, я ушел вчера из конторы в первом часу, а ты так и не вернулась. И сегодня с семи утра уже на ногах.

– Очередь в пивную занимал?

– Кошмарная баба. Настена, тебе тридцать три года, а ты уже зануда. Ну кто с такой уживется?

– Давай к делу. Меня очень заинтересовали те мужики на слайде.

– А я только ими и занимался. Увеличил, почистил, распечатал и с местностью разобрался.

– Тогда выкладывай.

– Сначала кофе мне сделай и кусочек колбаски оставь. – Метлицкий сел за стол и достал из сумки фотографии. – Наш компьютер многого не может, но кое-что я из него вытянул и распечатал в цвете. Вот портрет каждого. Смотри, чего я добился. Четыре рожи вышли идеально, хоть на паспорт клей.

– Одну уже пора на могильную плиту вешать.

– Не перебивай, циничная особа. Задницу типа, жарящего шашлыки, я увеличивать не стал. Не впечатляет в плане выразительности. Но тип, сидящий в круге, не отвернувшийся от камеры, меня заинтересовал. И вот почему. У него на левой руке, ближе к локтю, есть татуировка. Рисунок разобрать невозможно, но очень смахивает на якорь. Скорее всего, так оно и есть. Посмотри сама. И если учесть, что несколько лет назад у него проглядывала плешь на затылке, то можно предположить, что сейчас он лысый. Из нагрудного кармана рубашки торчат очки.

Этого уже не мало. Все приметы носят постоянный характер. Новые волосы не выросли, зрение не улучшилось, и татуировка никуда не делась.

– А ты случайно фамилию его не прочел по волосам на груди?

– Придет время и фамилию узнаем.

– Да, когда его родственники в морге опознают.

– Не пачкай все подряд в горчице. Мы работаем в детективном бюро, а не в похоронном. Смотри дальше. Вот увеличенная надпись на доме. Видишь шрифт. Тут есть две точки над буквой. Похоже на немецкий или скандинавский язык. Северная Европа. Сегодня спозаранку я отправился в турагентство, специализирующееся на путешествиях по Скандинавии. Там нашелся один финский переводчик, и он мне сказал, что надпись сделана на шведском языке. Нашли словарь и перевели. «Мыс Укселесунд дом двенадцать». Я купил карту Северной Европы, облазил по ней всю Швецию и нашел. Ты представляешь, нашел. Мыс Укселесунд находится примерно километрах в сорока-пятидесяти к югу от Стокгольма. Тут же позвонил в свою бывшую редакцию. У нас там целый отдел по скандинавским странам и Великобритании. Мне повезло, я застал Валеру Харченко. Он работал спецкором и в Дании, и в Финляндии, и в Швеции. Спросил его про мельницы. И он мне подтвердил. В Швеции такие мельницы строят фермеры для вырабатывания электроэнергии, так как тянуть провода в отдаленные уголки очень дорого и стоимость самого электричества слишком высока. Пару десятков таких вертушек может обслуживать не только одно хозяйство, но целый район. Фермеры ухитряются еще и продавать излишки. Особенно прибрежным рыбачим поселкам. Ну что скажешь? Какое нам наследство оставил покойничек?

– Хорошая работа, Женечка. Только зачем нам все это надо?

– Нет, Настена, ты не сыщик. Хочешь узнать, когда сделана эта фотография?

– Допустим.

– Позвони Степе. В письменном столе Вяткина лежит загранпаспорт. Они наверняка забрали все его документы. Пусть глянет на штамп в Швецию, и там указаны сроки пребывания. То же самое можно сделать и с паспортом Дикого. Жаль, что мы не успели обследовать его квартиру. Надо пойти к ним на похороны и посмотреть, кто придет.

– Уже слышала. Адвоката будет хоронить вся московская братва. Ему уже памятник заказали из белого мрамора и полированный гроб из дуба. Авторитеты поклялись отомстить убийце за смерть великого мэтра.

– Да! Достойный был человек!

– А Вяткина будут хоронить нефтяные олигархи. Уж те, небось, бюст из золота сваяют. И тоже поклялись найти убийцу. Они министерство внутренних дел нанять способны, а не сыщиков вроде нас. Не завидую я убийце.

– Ты права, конкуренты у нас серьезные.

– Послушай, Женечка, ты можешь поверить, что роковая женщина решила убить десяток мужиков за то, что те убили ее жениха? Якобы все мужчины, человек восемь-десять, были повязаны какой-то тайной и один из них нарушил кодекс молчания и его пришили. Невеста убитого решила посвятить свою жизнь мести.

Метлицкий улыбнулся.

– Избитый старый сюжет. Эту тему сотни раз обсасывали в книгах и кино.

Помнишь шикарный фильм Трюффо «Невеста была в черном». Один к одному.

– Но двоих убитых мы уже знаем. Возможно, они не первые. Фотографии компашки из Швеции мы имеем. Женщина-призрак в лице Ляли Ципканской у нас есть.

Так или иначе, но она участница событий. Тая вчера рассказала нам со Степой сценарий, очень похожий на фильм Трюффо. С другой стороны есть факты. Степа вовсе махнул рукой и сказал мне, что только потерял время. Правда, он нашел место, где Вяткину подсыпали снотворное в вино. А лекарство Ляле дала Тая.

Оказывается, она заведует больницей в Азове. Но я не могу себя заставить поверить в экранную романтическую историю.

– Во Франции был писатель Симонен, не путать с Сименоном. Его в конце концов по настоянию полицейского департамента перестали издавать. Каждый его новый детектив расценивался как пособие по ограблению. Преступники претворяли его романы в жизнь и очень удачно. Почему Ляля не могла использовать книжный или кинематографический сюжет для осуществления своих планов. И придумывать ничего не надо. Сюжет мелькнул в голове случайно и стал инструкцией, толчком к действию. Мы рассматриваем это как романтику, а она – как выход из положения.

Ведь мы нормально воспринимаем кавказский обычай кровной мести или испанскую вендетту. Нам это чуждо, а люди так живут.

– Ляля Ципканская не испанка и не чеченка. Она русская дамочка, капризная, избалованная, привыкшая к роскоши. И потом, месть – дело мужчин, а не женщин. Бабы мстят с помощью другого оружия.

– Гадать бессмысленно. Надо работать.

– И что ты предлагаешь?

– Я хочу съездить в Швецию на недельку. За свой счет, разумеется. Вдруг сумею зацепить след там? Только надо выяснить у Степы, когда наши покойнички туда ездили.

Идея Насте не понравилась, но и для возражений не нашлось аргументов.

9.

Последующие две недели проходили в томительном ожидании. Следствие уткнулось в тупик. Связь между убитыми Вяткиным и Диким просматривалась слишком туманно. Да, они были знакомы, в молодости дружили, но давно уже не поддерживали отношений. Новости из Питера тоже не радовали. Удалось найти горничную, которая по просьбе Дикого играла роль ревнивой жены и нанимала сыщика. Но второй раз в Москву не звонила. О чем это говорило? Ни о чем. То, что адвокат имел нестандартную сексуальную ориентацию, к делу не относилось.

Опрос питерских авторитетов тоже ничего не дал. Адвокатов не убивают, их либо уважают, либо не признают.

Нефтяной след в деле Вяткина так же не просматривается. Никаких серьезных сделок Вяткин в последний год не заключал и не намечал заключать. Компания работала ровно и стабильно, не имея серьезных конкурентов. Каждый занимал свою нишу и не мешал другим.

Тая безнадежно ждала появления своей сестры, а Настя ломала голову над старыми загадками, не находя на них ответов.

***

Жил в Москве человек по имени Игнат Анисимов. Личность незаурядная.

Ученый-электронщик, работающий на космос в закрытом институте. А у него все имелось из того, что он хотел. Деньги, семья, интересная работа, успешная карьера и любовницы.

В свои пятьдесят семь он не пропускал мимо ни одной стоящей юбки, даже на работе. Коллеги закрывали глаза на слабости ученого, не успевая следить, как у него меняются секретарши.

Жена, разумеется, догадывалась о похождениях мужа, но изменить ситуацию не могла. Не разводиться же, в конце концов. Не тот возраст. Приходилось мириться.

Однако в день рождения своей супруги, как и восьмого марта, он вспоминал о долге и проводил вечер в кругу семьи. Сегодня он решил пригласить жену в ресторан. Не просто в ресторан, а в заведение, которое принадлежало одному из старых друзей. Ему хотелось взглянуть, как процветает бизнес у человека, который еще два года назад не имел ни гроша за душой и продал самую ценную вещь из всего, что имел.

Ресторан оказался больше, чем он предполагал, уютный, хорошо оформленный.

Полумрак, на столиках стояли подсвечники со свечами, тихо играл оркестр в углу, не мешая посетителям общаться между собой. Все пристойно и интеллигентно.

Метрдотель проводил пару за двухместный столик и сказал, что сейчас позовет официанта.

– Я хотел бы увидеть владельца ресторана.

Анисимов извинился перед женой и последовал за метрдотелем. Возле стойки бара находилась дверь, прикрытая занавеской. Гостя попросили подождать несколько секунд. В служебное помещение посторонние не допускались. Игната это не смутило. Он очень обрадовался, что его приятель на рабочем месте и даже выходит к посетителям по первому требованию.

Не прошло и нескольких секунд, как вновь появился метрдотель.

– Георгий Николасвич сейчас выйдет. Одну секундочку.

И точно, жать пришлось недолго. Одетый в смокинг и с серой бабочкой у самого кадыка появился высокий поджарый мужчина с седыми висками. Прямо у дверей его ждал гость.

– Черт! Жора, тебя хрен узнаешь. Ну прямо голливудский герой.

– Гнат? Что ты здесь делаешь?

Он опасливо огляделся по сторонам. Рядом за стойкой бара сидели люди.

– А что можно делать в ресторане? Привел жену, отметить ее день рождения.

– Почему в мой ресторан?

– Хотел глянуть, как идут твои дела.

– На дела можешь смотреть, а на меня не обязательно.

– Брось, Жора. Не перегибай палку. У нас нет повода ненавидеть друг друга.

Иногда хочется увидеть кого-то, с кем связаны лучшие годы жизни.

– Извини, Гнат, но я ностальгии не испытываю. Мои лучшие годы прошли не там, где я хотел. Нам не о чем говорить. – Владелец ресторана повернулся и скрылся за занавеской.

Анисимов опешил. Женщина, сидящая спиной за стойкой, буквально в полуметре от него, неожиданно оглянулась, и он увидел ее красивое лицо.

Еще один удар. Такого он не ожидал. Вот что значит – выходить на публику.

Эту красотку он не мог не узнать. Неделю назад он подвозил ее к дому, а потом назначил свидание. У Анисимова имелась квартира в центре города, которую он снимал специально для интимных встреч. На следующий день он и привел ее туда.

Девушка его покорила. Она так разительно отличалась от остальных, что он чуть было не потерял голову. Три вечера подряд они провели вместе. В пьяном угаре он обещал ей златые горы и чуть ли не жениться на ней и увезти в свадебное путешествие на край света. Поняв, что переборщил, испугавшись самого себя и возможности погрязнуть в долгосрочную любовную историю, Игнат решил исчезнуть из ее поля зрения и оборвать связь. Ее взгляд был таким тяжелым и пронзительным, что он быстро отвернулся и направился к столику, где сидела жена.

Настроение было испорчено напрочь. Ему хотелось просто напиться и ни о чем не думать.

– Официант уже подходил, – весело сказала супруга. – Я сделала заказ по своему вкусу. Ты не возражаешь?

– Нет, – буркнул он.

– Что с тобой?

Ему захотелось послать ее к чертовой матери, но он сдержался и даже попытался изобразить улыбку. Криво получилось.

– Водку заказала?

– Да. Тебе триста грамм водки, а себе шампанское. Ты же все равно его терпеть не можешь.

Еще бы, подумал Анисимов. Сколько он выпил этой дряни со своими бабами. И все шампанское подавай. Его от одного вида бутылки с фольгой уже выворачивало наизнанку. И вот теперь, сиди весь вечер и притворяйся, что ты ангел с крылышками, ублажай благоверную и делай вид, что ты не верблюд.

Долго ему притворяться не пришлось.

Он сидел спиной к бару и не видел, как приближается развязка сегодняшнего вечера.

Красотка, с которой он провел самые счастливые три вечера за последнее десятилетие, неторопливо приближалась к их столику. Когда она с ним поравнялась, то выплеснула шампанское из бокала, который держала в правой руке, на физиономию столь уважаемого ученого. Анисимов едва не свалился со стула.

Девушка поставила пустой бокал на стол и столь же неторопливо направилась к выходу.

Жена очень сдержанно отреагировала на случившееся.

– Рано или поздно, но это должно было случиться. В люди с тобой опасно выходить.

Вряд ли она расстроилась. Пожалуй, она получила достойный подарок на свой день рождения. Себе супруга ученого такого позволить не могла. Лицезреть своего мужа-деспота в виде беспомощной мокрой курицы, это ли не великое удовольствие?

***

На следующий день Анисимов в одиночестве напился в какой-то паршивой забегаловке и возвращался домой во втором часу ночи.

Когда он зашел в лифт, кто-то еще заскочил в кабину. Так быстро и незаметно, будто на трамвай, тронувшийся с места.

Рука в перчатке нажала на кнопку последнего этажа.

– Это ты? Зачем ты здесь. Мы все уже сказали друг другу… – Он увидел ствол револьвера, который смотрел ему в грудь своим черным зрачком. – Не пугай меня. Это же обычный пугач. Бутафория.

Раздался выстрел. Пуля оказалась настоящей и пробила ему сердце.

Лифт остановился, двери открылись, и труп, лежащий на полу, остался в одиночестве.

Глава II За девять лет до событий

1.

Альпийский лыжный сезон радовал курортников ясной морозной погодой.

Разноязычная речь, словно щебетание пташек, разносилась по всем склонам гор, ресторанам, кафе, барам. Народ веселился, отдыхал и катался на лыжах.

Молодежь в большинстве своем не сидела на месте. Люди более солидные предпочитали дышать свежим воздухом и наблюдать.

Сидя на открытой террасе в шезлонге, Вениамин Гортинский не выпускал блокнота из рук и, попивая кофе, время от времени делал какие-то записи. Днем Гортинский ценил уединение, а вечером ходил на дансинг и танцевал с девушками, рассказывая анекдоты и всякие небылицы о себе, чем привлекал к собственной персоне их благосклонное внимание. Гортинскому стукнуло тридцать девять.

Мужчина интересный, в самом соку, но не женатый. Слишком любил свободу и женщин, чтобы втискивать себя в семейные рамки. К тому же, он слыл популярным писателем и не был обделен вниманием окружающих. Помимо таланта и популярности Вениамин Борисович обладал обаянием, притягательной внешностью, не скупился на комплименты и мог разговаривать на любую тему.

В дневные часы он наслаждался природой и фантазировал, составляя наброски для будущего своего бестселлера. Книги он писал для собственного удовольствия и получал за это приличные гонорары. Поговорка Козьмы Пруткова «Если у тебя есть фонтан – заткни его. Дай отдохнуть и фонтану» Гортинского не устраивала. Он продолжал фонтанировать, порой сам удивляясь собственной фантазии. И вот кто-то посмел нарушить его покой.

– Извините, могу я присесть за ваш столик?

Гортинский приподнял голову и увидел высокого очень приятного мужчину с седыми висками, в дорогом лыжном костюме. На вид ему было лет под пятьдесят.

Загорелый, с красивой улыбкой, открывающей ровные белые зубы, он походил на книжного героя. Вениамин Борисович решил, что знакомство с таким мужиком ему не помешает. К любому сюжету всегда нужен герой и лучше не картонный, а живой, с индивидуальным характером.

– Присаживайтесь. Как вы поняли, что я русский?

– А почему нет? – Мужчина сел на соседний шезлонг и поставил чашку на низкий столик.

– Потому, что вы говорите с акцентом. А у меня на лбу не написано, что я русский. Почему бы не спросить по-немецки… Впрочем, на немца вы не похожи. Скорее всего, бельгиец или финн.

– Швед. Я учился в России в Академии искусств, думаю, что еще не забыл русский язык. И моя первая жена была русской. Мы прожили пять лет.

– И со временем стали узнавать русских за версту?

– Нет, я читал ваши книги. Они есть в здешней библиотеке. Около недели я наблюдаю за вами. Мне администратор сказал, что вы русский писатель. Я пошел в библиотеку и нашел там три ваших книги. Прочитал все, и мне понравилось.

– И что же вам понравилось?

– Отрыв от действительности. Читать очень интересно, но понимаешь, что в жизни так не бывает.

– На то и существует беллетристика. Хотите правды, читайте газеты с рубрикой «Криминальная хроника». Они более убедительно врут. Читая книгу, человек должен отдыхать, уходить от быта и действительности как можно дальше.

Меня читает именно эта категория людей. В принципе, я пишу сказки. Мы, сочинители, не спускаемся с облаков в унылую долину нормальной жизни. Нам непонятен реальный мир, и вряд ли мы в нем нуждаемся. Мы профессиональные лгуны, которые пытаются служить правде. Это называется одним напыщенным словом – искусство! Искусство – это красивая ложь, помогающая понять людям правду.

– Целая философия. Возможно, вы правы. Я читатель не привередливый и не цепляюсь к деталям. Но кто-то не примет вашего подхода.

– У читателей есть выбор. Прилавки завалены пестрыми безвкусными обложками. Открыл, прочитал пару страниц и выбросил. Свобода выбора – великая вещь. Рано или поздно, но читатель найдет своего автора. Пиар – тоже дело немаловажное, но только не у наших издателей. Они обожают подсчитывать доходы и очень неохотно идут на расходы. Реклама дорого стоит. Но я не хочу забивать свою голову этим мусором. Я пишу, они продают, вот пусть и думают, как им увеличивать тиражи. А что касается реальности, то получается странный парадокс.

Смотришь кино, как герой выпрыгивает из самолета без парашюта, падает задницей на машину, та всмятку, а он вскакивает и бежит дальше. И никто из зрителей не говорит, что так не бывает. Смотрит и получает удовольствие.

– Кино – это заведомо развлечение. Пестрое, яркое, с бесконечной сменой эпизодов. Открывая книгу, читатель предъявляет другие требования. Кино неудачный пример. Но я могу привести в вашу поддержку совсем другой пример.

Живопись. Никто, глядя на картины Сальвадора Дали, не говорит, что так не бывает. А его при жизни считали гением. Возьмите Пикассо, Гогена и море других великих. Это тоже своего рода форма отображения действительности. Согласны?

– Не очень. Вы рассматриваете форму подачи материала. Криминальная беллетристика не игра форм. Формальный момент здесь менее интересен, чем, скажем, в стихах или драме. Ни один разумный человек не читает детектив так, как слушает симфонию. Даже язык – сравнительно второстепенное дело… Жанр криминального романа – это своеобразный вместительный чемодан, куда влезает все, кроме случайностей, которыми пользуются авторы с никчемной фантазией.

Решающим в беллетристике остается сюжет! Сюжет – своего рода удочка с наживкой, на которую вы ловите читателя. Каждый опытный беллетрист имеет свою наживку. Он знает, что ждет от него читатель и кормит его тем, что тот любит. Этим и отличаются между собой авторы. А в качестве наживки используют сквозного героя, кочующего из книги в книгу. Покупая роман определенного автора, вы уже знаете, что вас ждет. Никаких сюрпризов. Тот же герой, те же слова и действия, но новые обстоятельства. Автор торгует жвачкой. Скажем «Орбит». Многие любят «Орбит» и готовы его покупать. А в качестве разнообразия ему дают разные названия:

«Апельсиновый», «Мятный», «Зимняя свежесть» и так далее.

– Я не нашел в ваших книгах сквозного героя.

– Зачем же себя обкрадывать и загонять в узкие рамки одного города, одного отделения милиции, одного героя.

– А как же быть со жвачкой?

– Увы! Не могу пока еще загнать себя в ловушку. Боюсь задохнуться без свободы и просторов, где можно расправить крылья.

– Вы заразительны. Даже я поддался вашим фантазиям. Моя жизнь тоже связана с искусством. Правда, я сам ничего не творю, а лишь сохраняю созданное. Читая ваши книги, у меня появилась любопытная идея. Сюжет. Ограбление картинной галереи.

– И что здесь необычного. Тысячи книг написаны на эту тему.

– Все в этом мире вторично. Нового ничего не придумаешь. Важно, как подать материал. Я люблю читать детективы. Сюжет убийства в запертой комнате мне попадался десятки раз. Но все они разные, каждый со своей подоплекой. Это же не плагиат.

– "Убийство на улице Морг". Гениальное творение Эдгара По написано полторы сотни лет назад. Швед улыбнулся.

– Все правильно. Гений – это первооткрыватель. Остальные – пользователи его открытий. Сейчас невозможно стать гением. Криминальных сюжетов не больше сотни, а романов – несколько миллионов.

– Я не тянусь за высокими планками. Я пишу, если мне самому интересно.

Тема должна меня заразить и увлечь. Я должен работать с температурой сорок, иначе читатель при своих тридцати шести и шести не будет меня читать.

– Вот я и хочу попытаться вас заразить.

– Ничего не имею против. Попробуйте. Но не обижайтесь, если я вашу идею отбракую.

Швед выпил несколько глотков кофе и улыбнулся.

– Я не умею, как вы, заражать публику. Но вы с вашей фантазией можете развить сюжет до необходимого накала и высоты. В одной из галерей есть зал очень знаменитого художника. Там висят шесть картин мастера. Каждая из них застрахована на миллион долларов. Однако есть теневые коллекционеры, готовые заплатить больше страховой суммы. Украсть полотна практически невозможно. Но те, кому это удастся сделать, войдут в учебники по криминалистике. А если их не найдут, то это станет ограблением века. Полотна бесценные, и их исчезновение затмит знаменитое ограбление почтового поезда. Как вам начало?

– Очень тускло. Если мои герои украдут картины, которые невозможно украсть, то роман превратится в очередную сказку. А вы сами говорили о читателях, желающих видеть правду.

– Конечно. Но вы называете свои романы «романтическими триллерами». Что касается романтики, то ее здесь достаточно, хоть отбавляй. Грабителям понадобится сообщник среди музейных работников. Без его помощи ничего не сделать.

– На музейщиков падет подозрение в первую очередь. Их будут потрошить, пока один из них не сознается.

– Конечно. Но сообщник должен быть уверенным в грабителях. Что здесь главное – грабители не должны быть профессионалами, состоящими на учете в полиции ни в одной из стран, так как в дело тут же включится Интерпол. Второе.

Грабители должны быть обеспеченными или даже богатыми людьми.

– Любопытный поворот. А это зачем?

– Ограбление – это не жажда быстрой наживы, а долгосрочное вложение капитала. Скажем, на десять лет. Продать картины они смогут не раньше назначенного срока. Именно через десять лет полиция сдаст уголовное дело в архив. Но картины при этом будут расти в цене. Никакая девальвация или денежная реформа не затрагивает вечное искусство, которое в любые времена только росло в цене.

– Значит, мы создаем банду «белых воротничков». Эдаких миллионеров, желающих острых ощущений.

– Вот видите, ваша фантазия уже работает. Вы сделали первый оригинальный шаг.

Вениамин Борисович не реагировал на комплименты. Хоть он и был человеком тщеславным, но со временем уже привык к дифирамбам в свой адрес и выработал иммунитет к похвалам. Что касается отрицательной критики в свой адрес, то он ее никогда не читал. Сейчас он прикидывал: стоит или не стоит браться за данный проект. Он любил придумывать сам, а не писать с чужого слуха.

– Мне кажется, что о банде миллионеров я тоже где-то слышал.

– Наверняка. Сам по себе миллионер не стал бы им, не будь бандитом по натуре. Чтобы стать богаче, надо у кого-то отнять часть богатства. Вы живете в России, и вам ли этого не знать. Но мы говорим о логике вещей, строим остов, скелет, а уж потом вы создадите плоть и вдохнете в нее жизнь. Корни обязаны быть логически правильно выверены, обоснованы и оправданы. А гарнир может быть любым.

– Не всегда. Селедку с макаронами не все любят. Продолжайте, я вас слушаю.

– Вы сказали, что миллионерам захотелось острых ощущений? Но помимо этого хочется и самоутверждения. Испытания своих амбиций, вседозволенности и самоуверенности. Он уже доказал всем, что умеет делать деньги. Купил себе дорогой дом, машину, жену – мисс Вселенную, а дальше? Нужна встряска, удар током, адреналин в крови. Возьмите в пример нескольких своих друзей. Вы человек, живущий в своем собственном мире, вам не до нас. Вы не миллионер, но человек состоятельный, имеете возможность постоянно самоутверждаться, периодически выбрасывая на рынок все новые и новые бестселлеры. А что делать владельцу бензоколонок?

Гортинский напрягся. Нахмурив лоб, он глянул на собеседника.

– Что вам известно о моих друзьях?

– Только то, что прочитал в вашем новогоднем интервью.

Швед достал из спортивной сумки журнал «Профиль» и положил на стол.

– Здесь вы и ваши друзья за новогодним столом в ресторане «Метрополь» и ваше интервью на двух страницах. Вы сами сказали, что каждый из ваших приятелей стоит дороже миллиона долларов, но они нищие, потому что не обладают фантазией, а из самолета не увидишь того, что видно, пролетая над жизнью на крылатом Пегасе. И я с вами согласен. Вам незачем спускаться на грешную землю. Вообразите себе своих друзей в роли грабителей.

Гортинский рассмеялся. Он взял журнал и посмотрел на цветной снимок, где красовалось восемь мужчин в смокингах и бабочках, стоящих вокруг стола с фужерами шампанского в руках. Только он один на снимке был одет в белый смокинг, остальные – в черные. Что правда, то правда, он выглядел белой вороной. Возможно, за это друзья его и любили. Кто как не он выдумывал всякие экзотические путешествия, то в джунгли Амазонки, то на острова Фиджи к папуасам, то круиз на яхтах по Северному морю, то в гости к пингвинам. Черт! Один раз живем!

Друзья всегда шли на поводу у «белой вороны», оплачивали его бредовые идеи, а потом говорили ему спасибо. Им было всегда с ним весело и интересно, без Венички не происходило ни одно событие из тех, что откладывались в памяти на месяца, а то и на годы.

– Где вы взяли этот журнал?

– В своем номере. Очевидно, мой предшественник был русским, он и забыл журнал. Я прочел его от корки до корки, а потом увидел вас в кафе за завтраком, а уже затем пошел в библиотеку и попросил ваши книги. Ну и набрался наглости и подсел к вам.

– Как они могли попасть в библиотеку?

– Так же, как журнал в мой номер. Вся библиотека состоит из покет-буков в мягких обложках. Люди берут с собой в дорогу почитать, но никто не увозит книги обратно. Их собирают, расфасовывают и выставляют на полки. По-моему, это разумно. До того, как я прочел журнал, я о вас ничего не знал. Ваши книги не издаются в Швеции.

– Хорошо. Вернемся к нашим баранам. Итак, банду мы набрали, план составили, сообщника нашли, ограбление совершили. Что дальше? Мы наметили завязку. Страниц сорок она займет. О чем писать еще на трехстах?

– Тут вам и карты в руки.

– Не зажигает. Продать картины они не могут. Надо ждать десять лет. И потом, где они найдут покупателя? Того самого теневого коллекционера?

– Покупателя не ищут. Если музейный работник идет на такую рискованную сделку, у него уже есть покупатель. Ведь выбор картины производит заказчик. В галерее есть картины дороже и популярнее.

– Разумеется, полиция тоже об этом догадывается.

– Конечно. Но только сделать ничего не может. Не пойман – не вор! Кажется, так звучит ваша пословица.

– Где гарантия, что музейщик не обманет грабителей. По идее он нанимает людей для своего дела. В чем интерес грабителей?

– Картины они оставят у себя. Музейному работнику они их вернут через десять лет по цене страховки в миллионов долларов за каждую и плюс по одному проценту за год хранения. Получается приличная сумма.

– Сколько же получит сам музейщик?

– Можете придумать любую сумму и не ошибетесь. Но когда начинают считать чужие деньги, пропадает главное. Романтика! То, на чем вы строите все свои триллеры. Важен процесс, а не результат.

– Порой весь процесс затевается ради последней фразы последней странице. Смазанный финал разочаровывает Читателя, даже если книга в целом получилась интересной. Финал можно сравнить с фейерверком, с хлопком пробки шампанского в новогоднюю ночь под бой курантов. А в вашей идее кульминация сводится к самому ограблению.

– Не разочаровывайте меня. Вы ведь мастер интриги, вкрутите так, что и про ограбление в конце книги все успеют забыть. Начинаешь читать про Петю, но выясняется что книга про Наташу, а в итоге все дело в Михаиле.

– И еще вопрос. Если картины останутся грабителям, но как они переправят их за границу.

– А зачем? Чтобы потом возвращать обратно. В стране, де находится галерея, места очень много, чтобы спрятать и Законсервировать картины на сотню лет.

Украли, отвезли, спрятали и со спокойной душой возвращайся домой. Пусть полиция хоть на голове тут стоит. Не пойман – не вор! Работник музея спокоен, его заговорить не заставишь, свидетелей нет, а грабители могут только тешить свое самолюбие воспоминаниями об ограблении и следить за расследованием из газет.

Они-то точно знают, что через десть лет, Чтобы ни случилось, свои миллионы они получат. Пожалуй, такое приключение пережить интересней, чем переехать пустыню на велосипеде.

Гортинский глянул на собеседника. Возможно, он и говорил в каком-то интервью о велогонках в пустыне, разве все упомнишь. Швед не глуп, успел немало узнать о случайном курортнике из России, а вот он о нем ничего не знал.

– Как вас зовут?

– Герман Шверник. Мой дед был русским. И вообще, я люблю Россию и ее народ. Удивительная и непредсказуемая страна.

– И сколько, по-вашему, должно быть грабителей?

– Шесть человек. По количеству картин. Дело в том, что работник музея сможет отключить сигнализацию на тридцать секунд. По-другому не получится.

Значит, один человек успеет за это время снять только одну картину и замкнуть провода.

– Любопытный ход. Шесть человек. Значит, роман может строиться на взаимоотношениях шестерых, после пролога, в котором совершается ограбление.

– Ну вот, видите, как лихо вы вывернули сюжет наизнанку. Потрясающий ход.

– Ход будет в другом. Каждый из миллионеров за десять лет разорится. Ведь Россия непредсказуема. И каждый из десятерых захочет сам, один, получить все картины в свои руки, а друзей убрать со своего пути.

– Блестящая мысль. Ведь работнику музея важны картины, а не тот, кто ему их принес. Он выплатит все деньги с процентами тому, кто вовремя и в целости доставил товар!

– Хорошо. Что-то в вашей идее есть. Мне надо подумать. Давайте завтра встретимся в это же время, в этом месте. Я обмозгую ваш сюжет. Возможно у меня возникнут вопросы. И позвольте мне взять этот журнальчик. Я еще не читал собственное интервью. Обычно они фантазируют сами, я не возражаю. Мне жаль времени на репортеров. Кажется, с журналом «Профиль» я дел не имел.

– Вспомните новогоднюю ночь. Кто-то сумел сфотографировать вашу компанию.

– Репортеров в «Метрополе» хватало. Там любят отмечать праздники светские особы.

– До завтра, Вениамин Борисович.

– До завтра, Герман.

Гортинский взял со стола журнал и отправился в свой номер.

2.

В отличие от своего нового знакомого из Швеции, Вениамин Гортинский эту ночь не спал. Он был человеком впечатлительным, с богатым воображением, и, если ему на зуб попадала какая-то неординарная идея, то он ее разжевывал, пока она не стиралась в порошок.

Гортинский над новым замыслом работал круглые сутки. Даже во сне прокручивались сценки, эпизоды и неожиданные решения. Многие не подозревали, беседуя с ним, что он пребывает совсем в другом мире и его мысли далеки от темы разговора. После вчерашнего знакомства с Германом Шверником, он вновь потерял покой. А если высказаться более точно, то вошел в привычное свое состояние.

Многие считали его романы очень кинематографичными. И в этом они не ошибались. Гортинский видел сюжет в голове, словно сидел в кинотеатре и ему прокручивали пленку. Но все дело в том, что он сам проигрывал все роли и был режиссером, подчиняя себе весь творческий процесс. Варианты пролистывались, как книжка с яркими картинками. Он уже видел тот самый музей, картины и перебирал варианты действий. Полночи просидел над журналом, где была напечатана новогодняя фотография его друзей, и отбирал кандидатуры, отводя каждому свою роль. По старой традиции все друзья, а их было девять, Новый год всегда встречали вместе и без жен. Девятого в кадре не оказалось, его место пустовало.

Возможно, отошел отдать распоряжения метрдотелю. Именно он всегда занимался организационными вопросами, так как сам держал ресторан и разбирался в тонкостях застолья. Но пустое место Вениамина Борисовича не смущало. Ему хватало воображения вернуть друга на место и поставить рядом с другими.

Разглядывая лица своих потенциальных сообщников, он давал им точные и однозначные оценки. Все правильно, не один пуд соли съели, вот только гонки на велосипедах в пустыне не устраивали. Успеется еще. Самому старшему среди них исполнилось сорок два, младшему – тридцать три. Сил и энергии еще не на один подвиг хватит. Вопрос состоял в другом. Одно дело – сумасбродные выходки вроде прыжков в Москву-реку с Крымского моста, за что всем пришлось переночевать в ближайшем отделении милиции, другое дело – ограбление. И пока он не почувствовал себя в шкуре грабителя, как в том самом белом смокинге с фотографии, сюжет стопорился. Тут самое важное, считал Гортинский, войти в роль. Представить себе некий образ, вдохнуть в него жизнь, создать характер и даже вообразить его прошлое, вплоть до таких деталей, как биография его родителей. Когда герой готов, необходимо слиться с ним в единое целое.

Соотнести и присвоить! Соотнести свое "я" с его "я", а чужое "я" присвоить себе. Только так может получиться достоверный образ, если, конечно, таланта хватит. В своих талантах Гортинский никогда не сомневался. Писатель без амбиций, что мотогонщик на трехколесном велосипеде. Если ты не считаешь себя по меньшей мере Джеком Лондоном, то нечего и за перо браться.

К утру Гортинский уснул, сидя в кресле и проспал завтрак. Пепельница, перегруженная окурками, источала ядовитое зловоние, а форточка осталась закрытой с вечера, когда дул ледяной ветер.

Их встреча состоялась в то же время и в том же месте. Вениамин Борисович умел скрывать свои чувства и переживания, перевоплощаться в эдакого разгульного повесу с иронией смотрящего на окружающий мир. Впрочем, масок У него на все случаи жизни хватало. Сегодня он немного переиграл, сделав удивленный вид, при встрече со вчерашним знакомым, будто успел забыть о нем. Он и сам понял, что перегнул палку. Никогда не надо недооценивать противника. Не тот случай, когда строят рожи. Швед его тут же поставил на место.

– Доброе утро, Вениамин Борисович.

– Уверены, что утро? Обед на носу.

– Вы не пришли к завтраку, и я решил, что вы проспали после бессонной ночи. Утро для вас началось в полдень. Но это так, одни домыслы.

– Вы прекрасно говорите по-русски, почти без акцента.

– Я очень люблю русскую литературу, а ее надо читать только в первоисточнике. Я рад, что у меня появился новый любимый автор. Снимаю шляпу.

– Приятно слышать. Но на дифирамбы реагируют после первой-второй книги, а потом ты слышишь слова, которые не усваиваются самолюбием. Писатель сам должен знать себе цену, видеть свои плюсы и минусы и уметь делать выводы и исправлять собственные погрешности и ошибки. Если он способен на это, то из него получится хороший ремесленник, в противном случае его вытеснят с прилавка и забудут, как прошлогодний снег. Удел многих скороспелок, любящих мурлыкать, когда их гладят по шерстке.

– Однако вы строги! По вашим меркам можно с уверенностью оценить вас, как добротного ремесленника.

– Я профессионал.

– Это как?

– Человек, не зависящий от вдохновения. Мне полагается писать не меньше десяти страниц в день. Я сажусь и пишу, и мое настроение и желание тут ни при чем. Это работа. Если ты не поймал своего Пегаса, то сотвори его собственными руками. С истинным воодушевлением я написал не более трех книг. Они не лучше или не хуже других. Никто, кроме меня, об этом не знает.

– Я всегда поражался людям вашей профессии. Для меня письмо написать – целое событие и уйма угробленного времени. А вы пишете по десять страниц в день. Вашей рукой водит какая-то неведомая сила?

– Писатели любят так говорить. Но я над подобными проблемами не задумываюсь. Так на чем мы с вами остановились?

– На команде, которая должна состоять из шести человек.

– Правильно. Кандидатуры я подобрал и даже вижу их перед своими глазами.

Люди незаурядные, надежные и отчаянные. У меня появилась любопытная идея. О подлинной сути операции должен знать только главный затейник мероприятия.

Остальные, то есть его сообщники и друзья, должны воспринимать ограбление как очередную игру. Шутку над владельцем галереи. Такой трюк лишит подельников страха перед законом и ответственностью.

– Оригинальный ход. Но не исключена и настоящая опасность, а они будут к ней не готовы. Люди не должны находиться в расслабленном состоянии.

– Они не бывают в расслабленном состоянии, исключая сауну с пивом, раками и девочками. Самые роковые ошибки и глупости преступник совершает от страха, теряя контроль и внимание. Человек, действующий по четкому плану, не думающий о провале и лишенный страха, не может завалить операцию. Если только ему в этом не помогут.

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю о том, что наниматель, тот самый работник музея, может выстроить свой план. Ведь он имеет дело с иностранцами, о которых ничего не знает. По одному сценарию они могут стать полноценными партнерами. Это выглаженный утюгом вариант. Но я привык ставить подножки своим героям. Загонять их в экстремальную ситуацию и наблюдать, как они из нее выпутаются. Я ведь не составляю планов и не расписываю действий. Чаще всего герои сами ведут своего автора на веревочке с ошейником. И мне не очень верится в выстиранные и выглаженные ситуации. Повернем наш сюжет по-другому. Хранитель музея ищет не исполнителей, а козлов отпущения. Допустим, он имеет хорошие копии тех оригиналов, что висят в зале. За день до ограбления он подменит оригиналы копиями. Ограбление, как я догадываюсь, должно произойти ночью. Там не поймешь: оригинал ты снимаешь или копию. Да дело даже не в этом. Грабители – дилетанты, они выполняют заказ. Свинью от козы они отличат, а Моне от Мане никогда.

Ситуация первая. Ограбление не удалось. Преступников накрыла полиция. Черт с ними. Связь между заказчиком и исполнителями не доказуема. Хозяин галереи заявляет, что он очень предусмотрительный человек и держит в зале только копии, а оригиналы вывешивает, когда музей посещают царственные особы либо именитые искусствоведы. Ему аплодируют, а воришек сажают в тюрьму.

– Но при этом он теряет картины? – возразил Герман Шверник.

– Но не теряет свободы, а главное – денег. Присмотритесь внимательно к этому варианту. Он беспроигрышный. Если ограбление проходит чисто, каков результат в этом случае? Подлинники остаются в руках смотрителя музея, а грабители с фальшивками тешат свое самолюбие, читая в газетах об ограблении века. Они, наивные, думают, что получили в собственные руки баснословное состояние и надеются через десять лет обменять товар на обещанные деньги. А может, еще и поторгуются и сорвут пару миллионов сверх договоренности. Истинный владелец шедевров лишь усмехается в усы. – При этой фразе взволнованный швед пощупал свои усы, не потерял ли он их в суматохе, а писатель тем временем с легкой ухмылкой продолжал. – Картины в его руках. Иностранцы с гордым видом уезжают в свою сумасшедшую Россию и вернутся через десять лет искать ветра в чистом поле. За такой срок может океан выйти из берегов, учитывая потепление климата, а Россия – исчезнуть с лица земли или финны вобьют новые пограничные столбы с Коммунистической республикой Китай.

Стоит ли говорить о том, что шедевры из музея успеют сменить десяток посредников, пока попадут к истинному ценителю прекрасного, а скромный работник музея – купить компанию «Майкрософт» и выкинуть за борт надоевшего всем Била Гейца или стать владельцем компании «Сони» и жить где-нибудь на островах Зеленого мыса. Как вам понравится такой поворот сюжета? Тут есть что раскрутить и над чем пофантазировать.

Швед долго думал и наконец закурил трубку. Гортинский считал его некурящим. Вот так и открываются люди, медленно, неохотно и с разных сторон.

Порой люди сами себя не знают, но очень любят утверждать, что другого видят насквозь. Гортинский прекрасно знал это, потому что сам себя не всегда понимал.

Вот что заставляло его выдумывать своих героев, а не искать прототипы. Конечно, он был человеком любопытным, наблюдательным и брал какие-то черты характеров, привычки с живых обитателей нашей грешной земли, вселяя их в литературные персонажи, но, как правило, такие вещи делались ненамеренно, без примерки, а по наитию. Он прекрасно сознавал, что читатель не может себе представить того, что не видел и не знает. Сколько не описывай ему бесконечность Вселенной, мозг этого не поймет. Вот почему у марсиан есть руки, ноги, глаза и уши. Так понятнее и ближе. Создавать неузнаваемый мир – дело неблагодарное. А вот покопаться в чужой душе, да еще выдуманной твоим собственным воображением – сплошное удовольствие. Образ хранителя музея уже готов, и его изваляли в грязи и вымазали дегтем, что очень не понравилось шведу, подбросившему сочинителю сюжет. Но оба понимали, что идет игра и они сидят по разные стороны шахматной доски, где ход каждого записывается и обдумывается. С другой стороны, шли обычные фантастические дебаты двух курортников, спор которых не мог иметь никаких последствий, и никто не ждал, что в этом безобидном споре родится истина.

– И все же мне не хочется делать служителя музея мерзавцем! – заявил после долгой паузы Герман Шверник. – Поворот, конечно, интересный, не спорю, но обидно. Один прохвост обманул шестерых умных, талантливых мужчин. Такие хитросплетения и интриги в ваших романах плетут только женщины.

– Я не женоненавистник, я считаю, что у женщин более изощренный ум. Они существа слабые и с малолетства привыкли защищаться, искать лазейки, оправдываться, стремиться к достатку и всегда оставаться независимыми. Как вода камни точит, так и жизнь закаляет женщин и заставляет их быть гибче, увертливее и в любой ситуации находить неординарные выходы. Особенно это касается красивых женщин. Мужчины – лидеры, им все достается проще, и они ленивы и вальяжны. Я люблю женщин. Особенно, если они стервы! Вот почему они мои любимые героини. Мне с ними интересно.

– Кажется, в нашей истории места для женщин не осталось.

– Ошибаетесь. Только женщина способна сыграть роковую роль и поломать или перевернуть все, с огромным трудом выстроенное мужчинами, бесстрашными и сильными. С женщиной нельзя воевать. Вы заранее обрекаете себя на поражение. Ее можно не допустить или обойти, если получится, но не вступать в сговор и уж тем более в единоборство.

– Возможно. Я не хочу спорить, женщины в ваших книгах незаурядные и, как вы правильно выразились, стервы. Но у меня появилась новая идея. Мы можем заставить смотрителя музея написать расписку. Он даст расписку грабителям в том, что нанял их для ограбления музея. Вот вам и страховочный пояс. В любом случае они смогут его потащить за собой, если попадутся сами. А для него будет больше стимула сделать так, чтобы они не попались.

– Резонно. Но тогда мы опять возвращаемся к выглаженному сюжету. Где же подводные камни?

– О, их будет предостаточно. Я хочу вам напомнить, что за сто лет существования музея из него не выкрали даже помойного ведра. Само ограбление займет у вас полсотни страниц.

– Не думаю. Даже от экстрима надо давать читателю отдыхать. Делать перебивки, иначе мы скатимся к боевику типа «Рэмбо» или «Терминатор», а это не мой жанр. Боевики хороши на экране, но не на страницах книг. Впрочем, у каждого свои вкусы. Только меня бойня не прельщает. Но без убийства мы вряд ли обойдемся.

– На ваше усмотрение, но только после успешного завершения операции.

Гортинский встал.

– Я еще подумаю. Увидимся завтра на этом же месте.

Он ушел, так и не притронувшись к кофе, но оставив полную пепельницу окурков.

Ночью Гортинский спал спокойно, он для себя все решил и мог позволить себе выспаться. Встал Вениамин Борисович раньше обычного и томился от безделья.

Думать ни о чем не хотелось, и он отгонял от себя всякие навязчивые мысли, сыпавшиеся ему в голову свыше, как из рога изобилия. Мозгам тоже нужен отдых.

Он зашел в бар, выпил кофе и отправился смотреть на лыжников, чтобы отвлечься, но постоянно поглядывал на часы.

Наконец-то стрелки подобрались к назначенному времени, и он пошел на встречу. Минуты казались часами, но, увы! Его вдохновитель новых идей на свидание не явился, чем поразил и даже вывел из равновесия известного российского беллетриста.

Возвращаясь к себе, в полной растерянности, Гортинский не сразу услышал, как к нему обращается голос портье.

– Извините, – сказала по-английски проходящая мимо девушка. – Вас просят подойти к стойке дежурного.

Гортинский оглянулся.

Портье, привязанный к своему месту, словно пес к будке, размахивал конвертом. Для писателя оставили письмо.

Он вскрыл его, не отходя от стойки. Послание, напечатанное с ошибками на русском языке. Только где он мог раздобыть пишущую машинку? Впрочем, это мелочи.

"Уважаемый, господин Гортинский! Извините, но дела меня вынудили уехать. Жаль, что мы так и не продолжили дебаты на тему вашей новой книги. Как мне сообщили в администрации, Вы имеете Шенгенскую визу и можете свободно ездить по Европе. Буду очень раз увидеть вас в Стокгольме. Рекомендую остановиться в отеле «Гросман», что в центре города, и обязательно посетите Национальную галерею искусств, получите незабываемое впечатление.

Рад видеть вас в Швеции в любое удобное для Вас время.

С низким поклоном, Ваш друг!"

– Ишь хитрец, подписи своей не оставил!

– Вы что-то сказали? – переспросил портье по-немецки.

– Уточните расписание самолетов. Меня интересует ближайший рейс на Стокгольм. Закажите билет на мое имя в турклассе и такси до аэропорта. Я жду у себя в номере.

В тот же вечер Вениамин Борисович Гортинский вылетел в Швецию. Эта страна никогда его не интересовала.

3.

Одного дня не хватило, чтобы обойти три этажа галереи. Впрочем, Гортинский никуда не торопился. Он нанял через тур-бюро переводчицу на три дня, взял на прокат машину, купил подробный путеводитель по городу и принялся за дело.

Днем они с очаровательной шведкой Мартой посещали музей, потом обедали в разных ресторанах, а вечером катались на машине по городу и осматривали не только достопримечательности, но и обычные старые районы. Девушка прекрасно знала русский язык, но нагрузку испытывала неимоверную. Клиент попался необычный. Русский писатель, который собирался посвятить следующую свою книгу работе шведской полиции по борьбе с русской мафией. Его интересовало все до мелочей и даже такие вопросы, как покупка земли иностранцами в пригороде Стокгольма. Выяснилось, что проблем в этом нет, плати деньги и покупай. Одна помеха. Ты можешь иметь недвижимость в Швеции, но, не имея визы, не сможешь ею пользоваться. Вид на жительство страна не предоставляет, если ты не имеешь статуса беженца и тебя не преследуют в твоей стране за политические убеждения.

Просмотрев бюллетени продажи недвижимости и земельных участков, Гортинский пришел к выводу, что равноценный участок под Москвой обойдется вдвое дороже.

Переводчица устроила интервью с одним офицером полиции, который был польщен, что знаменитый русский беллетрист собирается писать книгу о тяжелых буднях шведских стражей закона. Как выяснилось, Швеция была одной из тех немногих стран, где ничего не знали о русской мафии. Пришлось о ней рассказывать самому писателю. И будни полиции не казались такими черными, как у московской милиции.

В стране жили законопослушные граждане, а уровень подготовки полиции был высок.

Раскрываемость преступлений достигла девяноста процентов. Но вряд ли по этим показателям можно судить о полиции и ее профессионализме. Сам процент преступлений был слишком мал, а полицейских – больше, чем требовалось.

Главными преступниками были иностранцы из арабских стран, Турции, Восточной Европы и, как это ни странно, французы. Все, что мог, Гортинский выяснил. Он изучал людей, страну, обычаи с не меньшим рвением, чем в диверсионной школе готовили агентов для заброски в стан врага.

Любопытный турист засыпал Марту каверзными вопросами, и девушка поняла, что сама о своей стране знает не так много, как требуется гиду туристической фирмы. Приходилось многие вопросы записывать и давать на них исчерпывающий ответ лишь на следующий день. Марта, как и многие шведки, была девушка без комплексов. Нынешний клиент ей нравился. Очень интересный, обаятельный человек.

И на предложение последний рабочий день провести в постели согласилась. Правда, с некоторой оговоркой. Этот день должен считаться не рабочим, а выходным, иначе ее уволят с работы за аморальное поведение. Надо же, и в Швеции такое бывает, а по выходным она могла позволить себе все что угодно, так как это касалось ее личной жизни, в которую вход запрещен не только фирме, но и государству.

Гортинский решился сделать своей спутнице такое предложение после того, как понял, насколько свободно в этой стране относятся к интимным отношениям. Здесь даже не возбраняется однополый брак. Мужчины женились на мужчинах, а женщины выходили замуж за женщин.

Гортинскому очень хотелось иметь близкого человека в Швеции. Правда, это звучит чисто по-русски. В Швеции близость ни к чему не обязывает, и местные женщины плохо понимали, что такое привязанность, верность и теплые отношения.

Они не страдали ностальгией, не держались за одно место и легко сходились и расходились, всегда считая, что хуже не будет, а может быть только лучше.

Прелюдия при свечах и с шампанским так же не имела особого значения, зато без прелюдии в постели не обойтись, иначе потеряешь подружку раз и навсегда.

Марта успела научить Веню, так она его назвала, некоторым особенностям языка, чтобы он хотя бы не заблудился в городе, и купила ему в подарок русско-шведский разговорник.

Три дня пролетели как один, а на четвертый уже без переводчицы, один и на машине, он опять поехал в галерею. Буклет с иллюстрациями основных шедевров музея стоил очень дорого, но на такие вещи Гортинский не стал скупиться. Он еще раз прошел все этажи, но не задерживаясь в залах, а фиксируя время, которое уходит на проход от вестибюля до каждого из трех залов. Почему из трех? А потому что в галерее имелось только три зала, в которых висело по шесть картин.

Это залы Тициана, Эль Греко и Ван Гога. Каждый из художников был столь значительным и почитаемым, что выбор мог пасть на любого. Картины каждого из них можно застраховать в миллион долларов.

Вернувшись в отель, Гортинский внимательно изучил буклет. Там значились имена руководства галереи, телефоны и даже названия страховых фирм и меценатов, вкладывающих деньги в новые приобретения музея.

Чутье Гортинского не подвело. Имя Германа Шверника стояло в каталоге.

Впрочем, чутье редко подводило популярного писателя. Герман Шверник оказался генеральным директором Национальной галереи.

***

В номере зазвонил телефон. Жилец снял трубку. Его трудно выговариваемую фамилию шведы коверкали до неузнаваемости, и Гортинский просил называть себя коротко – Веня.

– Господин Веня? Вас беспокоит портье. К вам гость. Что мне ему сказать?

– Пусть проходит. Я его жду.

Наверняка Шверник знал, что он приехал четыре дня назад. Но он не пришел в первый же день. Он дал гостю осмотреться. Разумно. Теперь Гортинский был подготовлен к разговору. Случись их встреча тремя днями раньше, разговор вновь зашел бы в тупик. Все правильно.

Одно смущало Гортинского. Он имел дело с живым человеком, иностранцем и ничего о нем не знал. С одной стороны, это и хорошо, но с другой – договариваться с незнакомцем прыгнуть на счет три в омут – дело крайне опасное.

Ты нырнешь, а он останется на берегу. К тому же, Гортинский знал о своем главном недостатке. Любого человека он лепил сам, создавая своих героев в своем воображении.

Он не углублялся в личность, а дорисовывал то, что не замечал или не понимал. А с таким подходом можно обмануться и иметь серьезные непоправимые последствия. Увидел человека, поговорил с ним, остальное дорисовал, и образ готов. Так хорошо подходить к друзьям, когда не хочешь замечать плохие стороны их характеров. Но партнер по бизнесу должен быть тебе понятен со всех сторон, и относиться к нему надо соответственно его возможностям, а не планам и амбициям.

Вся надежда на чутье. Но очень трудно отделаться от шаблонов. Гортинский уже поймал себя на мысли, что образ Шверника ему понятен. Но лишь для создания романа, а не для посадки в лодку, которую выкинет в открытое море без весел. В дверь постучали.

– Войдите.

И Шверник вошел. В руках он держал букет цветов, чем немного удивил хозяина номера.

– Рад видеть вас на своей родине, Вениамин Борисович.

– Не думал, что мне у вас очень понравится. А по какому поводу цветы?

– Как же. Пока вы отдыхаете за границей, в Москве вышла ваша новая книга.

– Кто вам об этом сказал?

Шверник улыбнулся, проходя в номер и ставя букет в вазу.

– А для чего существует Интернет? Сегодня нет проблем с допуском практически к любой информации.

– Вы правы. Но у меня нет с собой компьютера.

– Рад, что первым принес вам благостную весть.

– Тут нет ничего удивительного. Мои книги выходят с определенным интервалом. Об этом знаю я, а главное – читатели. С какого-то момента мои поклонники начинают шарить глазами по прилавкам в поисках знакомого логотипа с моим именем. В этом есть свой смысл.

– Сожалею, но я плохо разбираюсь в этой сфере.

– Зато хорошо знаете изобразительное искусство.

– Конечно. Это моя профессия. Моя карьера в музее начиналась с руководителя реставрационной мастерской. И, как вы сами догадываетесь, я имею очень большие связи в этом направлении.

– Вы реставрировали «левые» картины?

– Как понимать «левые»?

– Краденые, хранящиеся у подпольных собирателей.

– Приходилось. Только схема была другой. Теневые коллекционеры никогда себя не проявляют. За них все делают посредники. Если коллекционер имеет претензии к полотну, которое желает купить, то он возвращает их продавцу и говорит: «Приведите картину в надлежащий вид и после этого вы получите заявленную цену». Разумеется, они сами рекомендуют реставраторов. Для каждого художника есть свой круг реставраторов, которые уже работали именно с этим живописцем и знают его стиль работы, колорит, мазок и прочие детали. Мы на виду, о нас знают, а покупатель всегда в тени. Кто платит, тот и музыку заказывает. Кажется, так вы любите писать в своих книгах.

– Вы слишком увлеклись моим творчеством.

– Мне очень интересно следить за ходом ваших мыслей, построением сюжета, выводами и принятием решений.

– По этой причине вы решили предложить мне ограбление национальной галереи. Кто же станет жертвой? Тициан, Эль Греко или Ван Гог?

– Не торопите события, Вениамин Борисович. Я хотел бы услышать ваше мнение насчет этой идеи.

– Я в Стокгольме. Разве этого не достаточно?

– Может, ваш визит заставил вас пересмотреть свои намерения?

– В Америку с той же целью я точно не поехал бы. А здесь мне понравилось.

На начальном этапе я говорю вам «да». Ваш ход. Теперь все зависит от условий, которые вы предложите. Если вы вычитали их в моих книгах, то они неприемлемы, если вы подойдете к делу с ответственностью, мы договоримся.

– План изъятия картин из музея у меня есть. Он хорошо продуман, рассчитан и безопасен. Главным условием остается команда из шести человек.

Беспрепятственный уход из галереи вам будет обеспечен. Картины останутся у вас.

Вы сможете их надежно спрятать. В этом пункте работы я не участвую. Ровно через десять лет вы мне возвращаете картины за оговоренное нами вознаграждение.

Страховкой для вас будет моя расписка о том, что я являюсь полноценным членом банды. Кажется, если я не ошибаюсь, это называется «наводчик».

– Красиво излагаете, Герман. Какую же страховку вы потребуете для себя? Только не говорите мне, что вы нам доверяете.

– Тут все очень просто. Пропажа картин будет обнаружена к утру. Границы тут же перекроют, и вы при всем своем желании не вывезете картины из страны.

Второе. Вы не сможете самостоятельно реализовать уникальные произведения искусства по достойной цене. Да и никто не рискнет покупать такой товар «горячим». Во всяком случае, в ближайшие три года. Третье. Вы обеспеченные люди и не нуждаетесь в деньгах. Романтическое приключение – вопрос другой. Я уверен в вашей порядочности. И, наконец, вы мне тоже дадите расписку. Мы свяжем друг друга по рукам и ногам. – Резонно. Расписку вам дам только я один. Один за всех. Из шести человек моей команды вы будете знать только о четырех. Вам придется прислать им приглашения. Причем не из Швеции, а из разных стран.

Одному из Финляндии, другому из Франции, и далее по списку. Эти ребята не имеют Шенгенской визы. В Швецию они приедут на экскурсию из разных стран и окажутся здесь в час «икс». Следующее условие. Вам придется в течение двух суток найти для меня триста пятьдесят тысяч долларов в качестве аванса. Переведите их в ваши кроны, если хотите. Я должен купить участок земли и обустроить в нем хранилище. Мне нужен подробный план действий на момент ограбления. Я должен подготовить своих людей и, возможно, откорректировать детали. На подготовку мне понадобится три-четыре месяца. Операцию мы проведем весной. Апрель или май. Ваш ход.

Швернику понадобилось три минуты на раздумывание, в течение которых он расхаживал по номеру и пыхтел трубкой, оставляя за собой паровозный шлейф дыма.

– В общем я с вами согласен. Два пункта требуют корректировки. Что касается аванса. Деньги вы получите. Но я их у вас вычту при расплате за картины.

– Из процентов, которые набегут за десять лет хранения.

– Согласен. Вторая поправка касается плана. Я выложу вам его после того, как мы обменяемся расписками. Тогда этот шаг будет обоснован. Операцию наметим на конец апреля, когда в Стокгольме начнется чемпионат мира по хоккею. Это тоже своего рода страховка.

– Хорошо, Герман. Жду вас завтра с деньгами и планом. Вам лучше знать, как мне расплатиться за землю в Швеции. Может быть, чеком или…

– Я подумаю. Идеально иметь счет в банке, но вряд ли разумно открывать счет на ваше имя. У нас очень строгие законы. Не стоит привлекать к себе внимание.

– Всецело полагаюсь на вас.

– Завтра вечером я буду у вас. Рад, что мы поняли друг друга.

– А вы сомневались? Не думаю. План созрел у вас не вчера. И мою кандидатуру вы выбрали не из журнала «Профиль». Уверен, что и в Альпах на лыжном курорте вы оказались не случайно. В Швеции такие курорты дешевле и лучше. Но я не хочу вдаваться в детали. Важно, что мы нашли друг друга и поняли.

Шверник откланялся и ушел. Гортинский тут же сел на телефон и разыскал Марту. Она очень обрадовалась его звонку и обещала прийти вечером.

И опять ужин при свечах с шампанским. Шведки, в отличие от русских женщин, не любят рассказывать о себе, привирать или плакаться в жилетку. Личная жизнь человека защищена панцирем, и никто, что называется, не лезет друг другу в душу. Пока люди устраивают друг друга, они находятся вместе, как только взаимный интерес пропадает, они расходятся.

Вениамин Борисович был человеком необычным, индивидуальностью, а когда старался кому-то понравиться, то превращался в само обаяние.

О деле он заговорил в постели после первых утех, когда, закутанный в простыню, вышел из ванной и с двумя бокалами искристого напитка прилег рядом.

Он чувствовал, что нравится Марте, но понимал, что только русские женщины готовы кидаться в омут за мужиком и идти за ним в Сибирь. В данном случае требовался деловой взаимовыгодный контракт, требующий партнерства в большей степени, чем чувства.

– Я хочу купить дом за городом и сделать несколько пристроек. К сожалению, я через несколько дней уеду в Россию и смогу приезжать в Швецию раз в год, не чаще. Ты при желании могла бы жить там или просто следить за домом. Такая покупка по нашим с тобой подсчетам обойдется в двести пятьдесят тысяч долларов.

Извини, но мне проще делать подсчеты в американской валюте. Тебе за твое усердие и помощь при строительстве перепадет сто тысяч. Но дом должен всегда быть готовым к приему гостей. То есть меня. Приезжать я буду без предупреждений. Постарайся, чтобы я не наткнулся здесь на другого мужчину. Что скажешь?

– Сто тысяч – очень большие деньги. Такая работа не стоит того. – Десять лет как минимум ты будешь хранительницей очага. Разумеется, я не хочу связывать тебя никакими обязательствами, но дом всегда должен оставаться надежной крепостью. Пару раз тебе придется приехать в Россию и привезти мне фотографии и видеоматериалы о ходе строительных работ и благоустройстве.

– Я была в России трижды. Мне нравится ваша страна и ваш язык. Я его учила семь лет. Теперь учу русскому своего сына.

Гортинский удивился. Он впервые узнал о сыне. Но это нормально. Почему она должна ему рассказывать о своей семье.

– Сколько ему лет?

– Четырнадцать.

Гортинский был уверен, что девушке не больше двадцати пяти. Теперь он понял, что ничего не понимает в женщинах. Во всяком случае в их внешности.

Марту смущал размах ее нового приятеля. В Швеции умеют считать деньги и любая работа имеет определенные ставки. За здорово живешь и красивые глазки денег не платят. Но Веня оставался для нее иностранцем и человеком необычным.

Аналогов ей не встречалось и даже похожих отчасти. Он словно из космоса прилетел и не понимает земных законов.

На следующее утро они поехали на юг вдоль побережья и в сорока милях от Стокгольма нашли то, что искали. Разумеется, место было определено заранее и их встречал агент по недвижимости.

Небольшой каменный домик буквой "г" имел шесть комнат. Шведы не любят ярусы, и поэтому дом был одноэтажным, но с шестью каминами. Лесной участок на пятнадцать соток. До моря десять минут хода. Вдоль берега раскинулся рыбачий поселок.

Гортинского все устраивало, и он заключил договор. Теперь дело за юристами, оформлением и оплатой. Марта уже думала о мебели и дополнительном оборудовании. Самым удивительным для нее стало пожелание Вени выстроить на участке гараж на три машины и поставить новый высокий забор, к чему здесь не привыкли.

Вернувшись в гостиницу, Гортинский нарисовал Марте план гаража, чем удивил ее еще больше. Этот план надо было отдать проектировщикам, рассчитать, нанять строителей и оплатить стройматериалы.

Чем же так поразил воображение Марты план Гортинского? Гараж – это кирпичное утепленное здание с подвалом. Причем вход в подвал должен быть скрытым. Спустившись по лестнице вниз на три метра, попадаешь на площадку, перед которой должна находиться сейфовая дверь весом не менее двух тонн с семью прорезями для замков, но устанавливать их не нужно. И еще. Стены комнаты, в которую ведет дверь, должны быть из бетона шириной в метр со всех сторон, включая пол и потолок. Сама комната не должна превышать пяти квадратных метров.

Эдакий чуланчик, похожий на бомбоубежище от ядерной атаки. Можно и так мотивировать свою бредовую идею, но Гортинский ее никак не мотивировал. Что взять с русского? Очевидно, все они до смерти напуганы ядерной угрозой и без убежища в виде каменного мешка жизнь себе не представляют. Фантаст-сочинитель подлил масла в огонь и сказал Марте, что у него на даче в Подмосковье есть такой же подвал.

– А у твоих друзей? – спросила Марта.

– У них еще больше. Все зависит от того, сколько в семье человек.

Он напомнил о вентиляции, о стоке воды и, разумеется, об электричестве.

Марта еще долго не могла отойти от шока, но потом смирилась. В конце концов ей предложили большие деньги за ничтожную работу, и ее дело выполнять прихоти хозяина, а не вникать в особенности национального характера. После ужина они разошлись, так как на Марту возложили кучу дел, а Гортинский вернулся в свой номер.

Не прошло и получаса, как объявился Герман Шверник. Обсуждение плана, передача денег, обмен расписками затянулись до глубокой ночи.

В принципе все вопросы были решены. Остались неизвестны лишь имена четырех человек, кому Шверник должен был выслать при помощи своих посредников приглашения. Гортинский обещал выслать список через месяц. Когда казалось все точки над и уже были поставлены, Гортинский улыбнулся и вдруг неожиданно сказал:

– Да! Черт возьми! Я забыл о главном условии, без которого наша сделка не может состояться.

Шверник был обескуражен. Все понятно, он не знал Гортинского, человека, преподносящего самые неожиданные сюрпризы в последний момент.

– Кажется, мы учли все детали, уважаемый Вениамин Борисович.

– Нет. Меня могут схватить случайно, вне галереи. На улицах ночного города. С картинами. Тогда вся затея рухнет, как карточный домик. Мы обязаны иметь двойную страховку. Тогда это будет сенсацией, причисленной к ограблению века.

– Поясните, пожалуйста.

– С удовольствием. Сначала вопрос. Как часто вам меняют сигнализацию?

– Раз в год. Технологии постоянно совершенствуются. Мы не можем от них отставать. Это требование страховых компаний.

– Отлично. Вы поменяете сигнализацию за неделю до операции. При этом руководство галереи должно видеть ваше недовольство сменой старой сигнализации на новую. Пусть это выглядит как некоторый скептицизм и недоверие директора.

Только не перестарайтесь. Снимем, так снимем, но старая была не хуже, если не лучше! Вот что должны прочитать коллеги в ваших глазах. Впоследствии, как мы знаем, ваши опасения подтвердятся. Но речь не об этом. Завтра утром вы составите договор на официальном бланке музея со всеми необходимыми печатями, подобающими подробностями и с вашей подписью.

Суть договора следующая. Вы нанимаете специалистов за определенное вознаграждение с целью проверки надежности сигнализации и проверки безопасности хранящихся в музее шедевров живописи. Ограбление галереи происходит с вашего ведома – в этом смысл договора. Специалисты обязуются в случае удачного исхода на следующие сутки вернуть музею похищенное и получить вознаграждение за проделанную работу, тем самым доказав, что сигнализация музея недостаточно надежна и требует доработок. Этот договор будет находиться у меня в кармане в течение всего процесса работы и, в случае задержания, картины вернутся в музей, а мы с вами докажем всему миру и страховым компаниям в том числе, что безопасность музея обеспечивается на высшем уровне и грабителям нет смысла даже мечтать о хищении картин в вашей галерее. Этот договор освобождает вас и меня от ответственности за деяния. Мы лишь проводили работу по проверке надежности сигнализации.

Минут пять Шверник смотрел на Гортинского, вытаращив глаза, и проворачивая идею в мозгах, как мясорубка мясо.

– Вы – гений, господин Гортинский.

– Ничего подобного. Я не хочу сидеть в тюрьме и подводить своих друзей.

Они привыкли мне доверять и никогда не жалеют об этом. Речь идет не о краже сигарет из супермаркета, а о сенсационном ограблении. Завтра вы мне передадите договор. Одна деталь. На документе не следует ставить число и месяц заключения договора. Я сделаю это сам в назначенный день.

– Понимаю. Но почему не заключить договор в день операции?

– Потому, что мои друзья не грабители, а очень уважаемые люди не только в своей стране, но и в ряде других стран. Мне очень непросто будет втянуть их в предстоящую аферу.

– Конечно. Игра есть игра! Вы правы.

– Жду вас завтра с договором.

Писателю потребовалось еще три дня для завершения всех дел, и он вылетел самолетом к себе на родину.

4.

Спустя два месяца Марта приехала в Россию и отчиталась перед своим русским нанимателем о проделанной работе. Гортинский остался доволен результатами, посмотрел видеоматериалы и фотографии. Особенно ему понравился бункер, выстроенный под гаражом, но он из понятных соображений не показал вида, а восхищался дизайном домашней обстановки и вкусом Марты, с которым она так заботливо все устроила.

Три дня пребывания в Москве Марта ощущала к себе особое внимание.

Гортинский не отходил от нее ни на шаг, засыпал ее цветами и ласками. Уехала Марта с огромными впечатлениями и думала о Вене не как об скользящем увлечении, а как о чем-то большем, еще не до конца осознанном. Сердечные волнения женщину немного беспокоили. Она сама себя лишала свободы чувств, и это ее настораживало. Откинувшись на спинку кресла самолета, Марта весь полет мечтательно представляла себе тот день, когда Веня прилетит в Швецию и как она его встретит. А свидание виделось не за горами. Он обещал посетить Швецию через два месяца.

На третий день после отлета Марты из Москвы Вениамин Борисович отмечал свой день рождения, но на этот раз не очень пышно и пригласил к себе лишь избранных друзей. Шесть мужчин и хозяин. По размахам Гортинского – чересчур скромно. Никто из друзей даже не подозревал, что его кандидатура прошла особый отбор по десяткам параметров, отбор, сравнимый разве что с отбором в отряд космонавтов.

После первого тоста за процветание таланта великого и неповторимого, самого-самого и тому подобное, крепкие мужики набросились на салаты, рыбу и прочую закуску, и за столом наступило временное затишье. Один лишь хозяин ничего не ел, а разглядывал своих друзей, переводя взгляд с одного на другого и слабо, еле заметно улыбался.

Слева, рядом с Гортинским, сидел Платоша. Платон Пелевин. Зануда, каких свет не видел. Он был прирожденным математиком, преподавал в университете за нищенскую зарплату и совмещал профессорскую должность с работой главного бухгалтера в трех фирмах одновременно, в каждой из которых ему платили по годовому профессорскому окладу в месяц. Трудоголик и упрямец. Человек, лишенный фантазии и юмора. Романы своего друга читал с удовольствием, но приговор всегда был однозначным: «Так не бывает». Если он сам что-то не пощупал и не увидел, значит, это вранье. Его терпели и даже любили, несмотря на все недостатки по нескольким причинам. Он вносил здоровый скептицизм во все сумасбродные идеи друзей, трезво оценивая обстановку, распоряжался деньгами во всех путешествиях и не доводил дело до полных растрат. За ним сидел Павел Назаров. Павлуша был полной противоположностью Платоши, весельчак, музыкант и отличный бард. Без его гитары и песен не проходила ни одна вечеринка. Назаров начинал с периферийной рок-группы – четверо ребят сколотили коллектив, и Паша тут же стал его лидером.

Благодаря его настырности, таланту и вкусу ансамбль вскоре перебрался в столицу, а Паша начал создавать все новые и новые группы, став в результате одним из ведущих продюсеров столицы.

Рядом с Пашей жевал холодную баранину Евдоша. Тоже человек деловой до мозга костей. Евдоким Вяткин задался целью завладеть земельными ресурсами страны. Он закончил Нефтяной институт и решил, что нефть – будущее России.

Олигарха из него не получилось, но количество бензоколонок в Москве и области росло. Главным его достоинством было умение договариваться с людьми любых возрастных и умственных категорий, что сохранило ему жизнь в расцвете беспредела, рэкета и войны кланов за рынок.

Справа от именинника работал вилкой и ножом Сева. Всеволод Дикой слыл человеком тихим и незаметным. При желании он мог бы не слезать со страниц газет и красоваться на экранах телевизоров. Дело в том, что Дикой был очень известным адвокатом и вел в основном шумные уголовные дела. Получалось так, что чаще всего отпетые преступники, которых Сева защищал, выходили на свободу прямо из зала суда. Вот где надо было слушать красноречие адвоката. Особенно на закрытых заседаниях. Дикой немного стеснялся своей популярности и старался не попадать под объективы репортеров. Но в деловых качествах Севе не найдется равных. Когда на Вяткина наехала нефтяная мафия, то ему помог именно скромный Сева Дикой. Он просто связался с ворами в законе, которых зубами вытаскивал из-за решетки и попросил о помощи. В этих кругах Сева был неоспоримым авторитетом. Странно, что его самого не короновали в ранг вора в законе. Инцидент решился в течение суток, и на Евдокима Вяткина, которого свои звали Кимом, больше не наезжали.

Рядом с Севой глотал боржоми Игнат Анисимов. Игнат считался самым безалаберным и разбитным мужиком. Он всегда стоял на стороне Вени Гортинского, какую бы глупость тот не предлагал. Гнат был единственным в компании, кто читал книги виновника торжества в рукописях, не желая ждать, когда их оденут в безвкусную обложку. Анисимов был вторым стопроцентным технарем в компании. Он занимался электроникой и преуспел на этом поприще. Его кооператив по производству слуховых аппаратов и дорос до крупной фирмы, принимающей заказы от самого «Роскосмоса». Свою любовь к радиотехнике Гнат пронес с детства, делая еще в юношеские годы транзисторные приемники в мыльницах и рации в пачках из-под сигарет.

И, наконец, взгляд Гортинского упал на последнего гостя. Жора не очень любил, что его так называют. А Гортинский и вовсе называл приятеля Жоржем. На самом деле его звали Георгием, а дома – Юрой. Так вот, Жора Уваров в их компании считался самым везучим. Он не придерживался определенного профиля деятельности. Хватался за все, что приходило в голову. Шесть предприятий за полтора года. Фирмы-однодневки, быстрый взлет, афера, хороший куш и предприятия нет, и Жоры тоже. Аферист, умеющий вкладывать деньги по назначению и никогда не попадающий впросак. Его называли беспроигрышным лотерейным билетом, но только не те, кто ему доверял свои деньги. Эти люди ничего и никогда не выигрывали.

Девиз Жоры был известен со времен немого кино: «Главное в моей профессии – вовремя смыться!» Правда, по сценарию крылатая фраза звучала иначе, но Жора не считал себя вором, так как сроду ничего не украл. Ему несли сами и говорили спасибо. Остап Ибрагимович Бендер в сравнении с Жорой казался утопическим пережитком прошлого с примитивным мышлением, мелкими амбициями и ущербной фантазией. Прочитав очередной роман Гортинского, Жора, улыбаясь, говорил: «А хочешь, я покажу тебе, как это сделать в жизни?» Но писатель уже не помнил того, о чем писал несколько месяцев назад. Он жил новой идеей и был ею поглощен целиком и полностью. Стоило ему закончить рукопись, как он забывал о ней. Он не имел привычки возвращаться к пройденным материалам, а по сему компания ни разу не ездила в отпуск туда, где они уже побывали. Жажда новых ощущений и никакой ностальгии.

Вся жизнь строится только на ощущениях и ни на чем больше. В этом друзья оставались убежденными единомышленниками, что, собственно, и связывало столь непохожих друг на друга людей.

– Итак, господа! – нарушив мерное чавканье, начал хозяин дома. – Не пора ли нам призадуматься об очередном надвигающемся на нас отпуске? Глазом не успеешь моргнуть, как придет время собирать чемоданы. Хочу выслушать ваши предложения и пожелания. Начнем опрос беспорядочно.

– Но по твоему выбору, – съязвил сидящий слева Платон Пелевин. – Только не с меня.

– Хорошо. Что скажешь, Ким?

Владелец бензоколонок едва не выронил вилку из рук. Вопрос застиг его врасплох. Ему тут же вспомнилась статья в журнале «Огонек».

– Есть идея половить камчатского краба. У меня связи с дальневосточными поставщиками мазута. Нам дадут зеленый свет, и пограничники закроют на нас глаза.

– Крабов у нас и на столе хватает, и на складах их завались, причем консервированных. А ты хочешь тащить тухлятину аж с Дальнего востока? – противоречил Вяткину все тот же зануда Платоша Пелевин.

– Речь идет об отдыхе, а не о морепродуктах, – подался вперед Паша-музыкант. – Крабы, дело хорошее, но слишком укачивает. Тихий океан мы уже попробовали три года назад. Но мы не ездили в Кению на сафари. Лицензия на антилопу стоит каких-то семьсот долларов.

– Убивать безобидных животных? Увольте, – покачал головой Жора Уваров, не чтивший закон, как его коллега из прошлого Остап Бендер. – На Соломоновых островах самый чудный климат, а главное, там живут гигантские морские черепахи, на которых можно покататься.

– И сдохнуть со скуки через три дня, – добавил скептик Пелевин. – И что вы голову морочите себе и остальным. Все равно поедем все, как миленькие, куда укажет наш Шекспир. Первый раз что ли? Посмотрите на его ухмылочку. Все равно никто не придумает ничего более бредового, чем он. Вы же сами все запоем читаете его бредятину и восторгаетесь. И все отпуска проводим по его бредовым сценариям. Так что не вижу смысла в пустой полемике – пустая трата времени.

Игнат Анисимов даже как-то растерялся. – Ты что городишь, счетовод хренов? Кто из нас пожалел хоть об одном загубленном отпуске. Таких нет! Всегда получаешь больше, чем ожидаешь. А опрос, это так, разминка перед нанесением сокрушительного удара по нашей убогости. Ладно, Веня, толкай идею. А то этот хмырь все равно всю песню уже испортил.

Гортинский снисходительно глянул на компанию. Да, за зиму они немного закисли и поржавели. Но он знал, что каждый из них личность. Все отлично подготовлены физически, молоды, сильны и отчаянны. Не все выглядели мускулистыми громилами, а если говорить точнее, то никто, но выносливости каждого могли позавидовать многие альпинисты, яхтсмены и пловцы.

– Я хочу внести разнообразие в наш монотонный режим, – заявил писатель.

Раздался гомерический гогот. Не было еще ни одного отпуска, похожего на предыдущий, и говорить о монотонности и однообразии просто смешно, вот почему тирада именинника вызвала столь бурную реакцию.

Гортинский спокойно выдержал резкий всплеск эмоций и, когда наступила тишина, решил продолжить, но тихоня адвокат добавил:

– По возвращении из очередного отпуска тебя не покидает мысль, что после него неплохо бы пару недель отдохнуть.

Аудитория зааплодировала. Гортинский решил, что необходимо выпить еще по рюмке и можно продолжить. Он поднял тост за предстоящий сезон и все выпили.

– Не тяни жилы, Веня, – подал голос Анисимов.

– Итак, мы едем в Швецию.

За столом раздался протяжный гул разочарования, будто сдувался воздушный шарик.

– И что мы там будем делать? – с тоской в голосе спросил Паша-музыкант.

– Ограбим Национальную галерею искусств. Мы вынесем из нее шесть полотен великого испанского мастера Эль Греко. Тем самым перекрыв рекорд по сумме краденного за один заход во все известные криминальные времена.

Обрадовался только Жора-Бендер, захлопав в ладоши.

Близкую реакцию проявил и гений электроники Гнат Анисимов, но не так бурно – он просто потер руки. Остальные застыли с висящими в воздухе вилками и, открыв рты, смотрели на невозмутимо-спокойного писателя.

– План ограбления я уже составил. Место действия проверено, отход обеспечен, процент риска сведен к нулю.

Скептик Платоша тряхнул головой, словно желал проснуться от дурного сна, и спросил совсем не то, что хотел:

– А на кой черт тебе сдался этот Эль Греко?

– Он мне задаром не нужен, несмотря на сумму миллионной страховки за каждое полотно. Вопрос в наших возможностях. Такие ли мы умные, сильные, хитрые, ловкие и бесстрашные, как сами себе кажемся. Способны ли мы выдержать настоящие испытания в экстремальной ситуации, когда одна мелкая оплошность может погубить всех и лишить всего. Способны ли мы воевать, а не играть в войну. Удачливы ли мы на самом деле. Чего мы все стоим на самом деле. Амбиций у каждого хватает на сотню смертных, а каковы они в действительности, если их попробовать на зуб?

– Говоришь, у тебя готов остроумный план и он гарантирует успех мероприятия? – тихо спросил Сева Дикой, защитник уголовного мира. – Ты знаешь о том, что в Швеции не было ни одного крупного преступления после того, как закончилась война и из страны выдворили последнего эссесовца, из тех, что пытались там укрыться?

– Конечно, знаю. Мы больше полутора часов разговаривали с одним высокопоставленным офицером шведской лолиции. Марту все из вас видели?

Опять повисла пауза, после которой Ким Вяткин задал свой вопрос:

– Веня, скажи на милость, ты хохмишь или говоришь серьезно? У меня коленки уже заранее трясутся.

– Это пройдет, Ким. Когда на твои бензоколонки наезжали бандиты, ты тоже по началу мандражировал, но потом брал себя в руки. За свою собственность человек грызется насмерть. Ту же задачу я ставлю перед вами. Представим себе, что у нас нет выбора и на ограбление мы вынуждены идти. Теперь вам предстоит бороться за свою собственность. Потому что если вас поймают и засадят за решетку, то собственность конфискуют или разворуют. Лет через пятнадцать, когда многим из нас перевалит за пятьдесят, придется начинать все заново. Но к тому времени, я думаю, рынок будет поделен и престарелому зэку не найдется в нем места. Зато сколько ощущений и адреналина в крови! Какое самоутверждение, каков пьедестал! Вот они амбиции! Каждый из вас станет человеком, совершившим ограбление века!

Опять в комнате воцарилась тишина.

– Я скажу так, господа, – прервал паузу Жора Уваров. – Если мне план Вени понравится, то я пойду на эту аферу.

Гортинский довольно улыбнулся. По его расчетам, Жорж должен был сломаться первым, и он не ошибся. Вторым сломается Паша Назаров. Продюсер всю жизнь делал ставки на темных лошадок и ни разу не промахнулся. А пока гром не грянет, мужик не перекрестится. – Я и через пятнадцать лет сумею создать группу, которая войдет в первую десятку года, – подтвердил Павел выводы Гортинского. – Прослеживать движение хит-парадов можно и в тюрьме. Я не растеряюсь.

Вениамину Борисовичу лился бальзам на душу. Ну, думал он про себя, чего же ты молчишь, мэтр уголовного мира. И Сева Дикой, словно под гипнозом, заговорил.

– Мне надо ознакомиться с юриспруденцией Швеции поближе, разобраться в нюансах и поискать лазейки. Можно и не сесть, а отделаться легким испугом. Тут важно вникнуть в тонкости. А в принципе – идея дерзкая и очень заманчивая.

– Только я не думаю, что в шведской тюрьме тебя коронуют в законника – поправил его Гнат Анисимов. – Ты и в тюрьме сможешь получать бюллетени по законотворчеству и вернешься к своей деятельности в России в большом авторитете. А что делать мне, когда сегодняшнее электронное оборудование завтра превращается в хлам? Пополнять ряды армии бомжей?

– К тому времени их не будет. Мир вплотную подойдет к светлому будущему коммунизма, – усмехаясь, вставил Вяткин. – Но дело не в этом. Я потеряю больше всех. Рынок, завоеванный потом, кровью, страхом и непосильным трудом. И ради чего? Самоутверждения? Я уже утвердился. Хотите на Эверест? Пожалуйста. К тигру в клетку? И это не так страшно. Можно и с тифом найти общий язык. Но ехать в чужую страну, где все тебе непонятно, и совершать смертельные трюки, преследуемые неведомым тебе кодексом? Это без меня. Черт с ним, давай обчистим Третьяковку. Ну чем Репин или Крамской хуже Эль Греко? На кой черт нам нужна Швеция? Шведские музеи должны грабить шведы! Что скажешь, Платоша?

Великий математик махнул рукой.

– И говорить ничего не хочу. Это вы все сумасшедшие. Один псих предложил вам прыгнуть с вершины в бездну, а вы обсуждаете, кто из вас расшибет себе коленку, а кто лоб и будет ли вам больно. Я только понять не могу, зачем ты меня позвал, Веня? Я, конечно, человек заводной, как все, но я не полоумный. Смотри, скольких ребят ты не пригласил, которые подняли бы за тебя обе руки. Костя, Яшка, Лева Сидоркин, Сашка…

– Не стоит продолжать список, Платоша, – оборвал его Гортинский. – Каждая кандидатура была мною обдумана и не раз. Я выбрал лучших из лучших, самых из самых и столько, сколько потребуется при осуществлении моего плана, над которым я работал два месяца, сверял, прокручивал, перепроверял, а когда забыл одну детальку, то не поленился слетать в Стокгольм на полтора часа, чтобы убедиться в своей правильности и устранить ошибку. Каждый из вас имеет свои плюсы и минусы. Мы проверены в деле и неоднократно. Я думал, прежде чем объединить всех вас в одну команду.

– Спасибо за доверие, Веня, но ты не Господь Бог и не можешь принудить никого против его воли, – жестко поставил точку Платон Пелевин.

– И тем не менее мы все пойдем на это дело, – уверенно заявил Вениамин Гортинский. – Я знал, что наша команда разделится на две половины, как расколотый грецкий орех. Трое натрое. Себя я не считаю. Для команды скептиков у меня припасен козырь в рукаве. Пора его выбросить на стол. Выкладываю подробности. Руководство музея знает о предстоящем ограблении. У меня с ними заключен официальный договор. Я взял подряд на кражу картин. А история подряда началась со знакомства с директором галереи. Он наивный считает, что его галерея неприступна. Я ему объяснил, что есть на земле люди, для которых нет ничего неприступного и непреодолимого. Им все по плечу: и полет на Марс, и спуск в тихоокеанскую расщелину. Этот человек оказался столь же любопытным и азартным, как мы с вами. Он захотел увидеть героев, а главное, проверить их на деле, а не слушать мои басни, которых он уже начитался к тому времени.

Вот тогда у нас и созрел план для договора, гарантирующий двустороннюю безопасность на время операции. Музей нас нанимает для ограбления с целью проверки эффективности охранных систем. Договор у меня на руках, и вы с ним успеете ознакомиться. Мешать нам никто не будет. Если сигнализация сработает и нас схватит полиция, то тут же отпустит, увидев договор, который, естественно, будет проверен у заказчика. Тогда мы с вами окажемся в полном дерьме и каждый сам сможет убедиться, насколько он хорош. Герой ты или слабак, возомнивший себя рыцарем на поле. Если операция нам удастся и мы уйдем незамеченными, то через сутки мы вернем картины в музей и получим за работу вознаграждение и благодарность, а страховые компании порвут договоры с производителями сигнализации. Вот тогда каждый из нас сможет смело сказать, что нет на этой земле препятствий, которые мы не способны преодолеть! Виват! Мы непобедимы!

Все, что от нас требуется, – это оставаться мужчинами и не молоть языками о своих подвигах. Мы доказываем свое превосходство только самим себе, а не работаем, как клоуны, на публику. Такой расклад вас устраивает?

– Покажи договор?

Этот вопрос мог задать только Платон Пелевин.

Гортинский выложил договор на стол.

– А если нам подстроят ловушку? – спросил осторожный Жора. – Они же будут знать день и точный час ограбления.

– Им это не выгодно. Их интересует только надежность. И потом, это всего лишь пари, не больше. С картинами мы никуда не сбежим. Да и делать нам с ними нечего. Музейные шедевры никто покупать не станет. А по поводу ловушки, я думаю, мы сами сумеем подстраховаться. Каждый из нас – человек с опытом и незаурядным умом. Мы не гангстеры, у которых стреляют автоматы, наше главное оружие – мозги.

Договор прошел по кругу.

– Теперь вы убедились в том, что нас ждет великолепный отпуск? Прошу поднять руки, а точнее, бокалы с шампанским всех, кто за?

Семь бокалов поднялись над столом.

Гортинский не сомневался, что так и закончится его день рождения. Не зря он в течение двух месяцев готовился к счастливой минуте, когда зазвенят бокалы.

5.

В начале мая семеро заговорщиков покинули Россию и отправились в свой очередной отпуск. На сей раз, каждый ехал сам по себе и в разные стороны.

Главный казначей компании – Платон Пелевин – вылетел в Париж по приглашению своего приятеля, которого он и в глаза не видел и Не собирался видеть. Король бензоколонок Евдоким Вяткин получил приглашение из Германии и улетел в Мюнхен.

Игнат Анисимов решил навестить знакомых в Финляндии, а адвокат Сева Дикой – в Бельгии. Продюсер Паша Назаров укатил в Швейцарию. Гортинский с Жоржем направились прямиком в Швецию.

Они прибыли в Стокгольм на пять дней раньше остальных и поселились в разных гостиницах.

Воспользовались приглашениями четверо из семерых. Остальные имели Шенгенские визы и улетели без посторонней помощи.

Погода стояла изумительная. Гортинский и Уваров встречались утром в тихом кафе в центре города и гуляли по Стокгольму. Гортинский проводил своеобразную подготовку своего напарника, которому он мог доверить самые сокровенные детали операции, неведомые остальным участникам ограбления.

В музей они не ходили. Во-первых, Герман Шверник не знал о прибытии Гортинского в страну – его приезд намечался чуть позже. Не знала об этом и Марта, с нетерпением ожидавшая Веню.

Во-вторых, по задумке Гортинского, Жора в галерею не пойдет. Ему отводилась особая роль. Роль «седьмого» игрока, не отмеченного в договоренностях со Шверником. На улице против Национальной галереи Гортинский остановился.

– Музей обнесен стальным забором, – полушепотом говорил Уваров. – Натыкали трехметровых копий, даже голова между ними не пролезет.

– Это хорошо. После закрытия музея ворота тоже запираются, включаются прожектора и камеры наблюдения. Это избавляет охрану от лишних забот. Им не надо устанавливать видеоаппаратуру в каждом зале и топтать паркет, разгуливая по анфиладам. Камеры установлены только на центральной лестнице. От забора до здания метров пятнадцать чистого газона. Перемахнуть ограду и добежать до здания, оставаясь незамеченным, невозможно. Пункт охраны на первом этаже, окна которого защищены решеткой. Все надежно, и беспокоиться не о чем.

– Давай, Веня, колись. Никто до сих пор ничего не знает. Ты кидаешь людей в омут и обещаешь бросить спасательный круг в момент, когда всех потянет ко дну.

– Не торопи событий, Жорж. Ты узнаешь обо всем первым. Даже на войне каждый делает только свою работу и выполняет поставленную перед ним задачу. Чем меньше знаешь, тем дольше живешь.

– Об этом я уже читал в твоих романах.

– Видишь пятиэтажный дом, стоящий справа от музея?

– На расстоянии десяти метров. Хочешь перепрыгнуть с крыши на крышу?

– Угадал. Я всегда считал тебя смышленым мужиком. Не даром тебя считают первым «каталой» в Москве. По-моему ты уже достиг международного уровня. Ладно, к делу. Тебе прыгать не придется. Ты оставишь свою машину на параллельной улице возле этой пятиэтажки. Идем, я покажу тебе окно, под которым ты будешь стоять.

Этот дом не имеет выходов на другую сторону. На втором этаже для нас снята квартира с балконом. Балкон выходит в сторону музея. Два окна на ту сторону и два на эту улицу. Мы будем заходить и выходить через подъезд, мимо которого проходим. Видишь. Здесь есть парковка для машин. Каждый приедет на своей и в разное время. Все, кроме тебя. Ты тот самый человек, что относится к категории несуществующих.

Они свернули в переулок и не спеша обошли здание с другой стороны.

– Вы спуститесь через окно, и я вас подберу? – спросил настороженно Уваров.

– Нет, конечно. Глупая затея. Ты подъедешь на грузовичке с открытым кузовом в двенадцать сорок пять ночи и притормозишь у окна на несколько секунд.

Из окна выпадет коробка или рулон прямо в кузов, и ты тут же уедешь. Машину возьми в прокате сегодня вечером, и мы проедем по твоему маршруту. За городом есть неплохая дачка. Там ты и будешь нас ждать. После твоего отхода, минут через Десять, мы начнем выходить из дома но одному на другую улицу с другой стороны дома и разъезжаться. Если нам уготовили ловушку, то они не станут хватать каждого по одиночке, а скорее всего, проследят. Для этого им понадобится шесть бригад, учитывая, что все мы поедем в разные стороны и каждый будет иметь в руках рулон свернутой бумаги.

– Вы берете огонь на себя?

– Не преувеличивай. Если нас арестуют, то ничего не найдут. Мы ничем не рискуем. У них есть только один способ накрыть нас – это устроить засаду в квартире. Но здесь живут приличные люди, и никто не захочет поднимать шум. Не исключено, что мы вооружены. О русских грабителях ходят всякие слухи. Так что брать нас будут на улице. Ночью в этом районе тишь да гладь, полная благодать. Прохожих практически нет, машин очень мало. Идет чемпионат мира по хоккею. Матч заканчивается около часа ночи. Вся полиция стянута к стадионам. Слежку мы увидим, если она будет. Облава нас вряд ли напугает. Важно, чтобы ты проскочил незамеченным.

– О квартире знают?

– Конечно. Ее снимал заказчик на подставное лицо. В день операции, когда мы туда приедем, я тут же сменю замки. На тот случай, если у них имеются запасные ключи. Потом мы накроем хлебосольный стол по-европейски и сядем веселиться. Стандартная вечеринка. Съезд назначен на шесть вечера. К семи все подтянутся. Квартира удобная. Окна на все стороны.

– Веня, но объясни мне, тугодуму, каким образом ты собираешься из этой квартиры попасть в музей?

– Не забивай себе голову мусором, Жорж. Твоя задача не самая легкая.

Придется думать одному. Уверен, ты справишься. Как-никак, а за эту работу через десять лет ты получишь около миллиона долларов.

Уваров остановился и открыл рот. Он чувствовал себя полным идиотом.

– Опять писательские бредни?

Пока он соображал что к чему, Гортинский успел отойти шагов на десять и не слышал его. Пришлось догонять.

– Послушай, Веня, ты долго будешь мне мозги парить? Какие десять лет?

– Мы не сдадим картины обратно в музей. Директор наш сообщник и заказчик.

Он выкупит у нас картины через десять лет по миллиону за штуку. Но не раньше.

Вывозить мы их из Швеции не будем. Надежное хранилище уже есть. Закончим дело и махнем на юг Франции, покатаемся на яхтах. Хочется отдохнуть без суеты. Но о плане ребятам лучше не знать до поры до времени.

– До какого времени? Веня? Платошу инфаркт хватит, а Гнат тебе этого никогда не простит. А Вяткин, так вообще трус. Он же всю оставшуюся жизнь трястись будет. Парень со своими бензоколонками такого натерпелся, что скрипа телеги боится.

– Не преувеличивай, Жорж. Каждый из вас проверен в деле и не раз.

– Но зачем тебе понадобился Платон, Гнат, Евдоким? Почему их не сменить на Костю, Яшку, Серегу? Тоже мужики проверенные. И вякать ничего не стали бы!

Гортинский шел по улице вальяжной походкой и снисходительно поглядывал сверху вниз на невысокого суетливого приятеля.

– Объясняю для непонятливых. Все перечисленные тобой кандидатуры – люди семейные. Жены всегда знают секреты мужей, куда реже случается наоборот. А что знают двое, то знают все. Тем более женщина. Эти существа опаснее динамита, когда речь идет о мужских играх. Ты не забывай, речь идет о десяти годах.

Сохранить тайну в течение такого срока, очень непросто. Все мы люди тщеславные и амбициозные. Подумай только, как поведет себя Костик или Яшка через год-два, когда все стихнет, а он, чувствуя себя астронавтом, побывавшим на другой планете, должен об этом молчать. И потом, у твоих кандидатур сомнительный бизнес. Они могут разориться через год-два, и им захочется денег. А где взять?

Вот когда закипят настоящие страсти. Шесть миллионов зарыто в земле, а они нищенствуют.

– Никто из нас не застрахован от разорения.

– Разумеется. Но у каждого есть воля и мозги. Мы выкрутимся и встанем на ноги. А они? Там семья, дети. А главное – язык.

– Ладно, будь что будет. Удочки сворачивать поздно.

– Хорошо, что ты это понял. Я в тебе не сомневался. А теперь нам стоит поискать грузовичок и прокатиться на дачу. Сделаем Марте сюрприз. Ты должен запомнить дорогу так, чтобы смог с закрытыми глазами найти путь к даче.

***

На следующий день Гортинский встретился с Германом Шверником, и они провели два часа, гуляя по зоопарку и уточняя детали. День и план утвердили.

После операции они уже не смогут встретиться, а потому арендовали один и тот же почтовый ящик на телеграфе, куда будут отправлять друг другу послания.

Придя к выводу, что нерешенных вопросов не осталось, они разошлись.

Через сутки команда начала съезжаться со всех сторон света. Сбор состоялся на арендованной квартире рядом с музеем. Каждый приехал на своей машине, взятой на прокат в разных фирмах. Встреча носила предварительный характер, ознакомительный.

Прибыли все, за исключением Жоры Уварова. Как это ни странно, но о нем никто и не вспомнил. Перед тем, как накрывать стол и отметить встречу, Гортинский выложил на скатерть длинный цилиндр из нержавеющей стали с герметично закручивающейся крышкой и ручкой посередине.

– Многие из вас, господа, когда-то ходили с похожими картонными тубами, обтянутыми дерматином и таскали в них чертежи. В квартире их шесть. В день «икс» каждый из вас выйдет из этого дома с металлической тубой; сядет в машину и поедет в свою гостиницу. Назовем этот трюк отвлекающим маневром. Если нам готовят западню, то они клюнут на приманку. Сначала выйдут двое сразу, сядут в автомобили и разъедутся в разные стороны. В тубах будут лежать скрученные подробные карты Европы. Смотрите в оба. Нам очень важно знать: находимся мы под наблюдением или нет. Захотят нас контролировать или не сочтут нужным. Приедете к себе и не ложитесь спать, а сохраняйте бдительность. Холл отеля, главный подъезд, вид из окна. Тубы оставьте в машине, нет смысла привлекать к себе внимание персонала нестандартным багажом. Уезжать из страны мы будем дня через три-четыре, так как нам предстоит уладить ряд формальностей с музеем.

– Красивое здание, – глядя на галереек" через окно, сказал Платон Пелевин. – Кажется, ты решил еще раз проверить наши способности скалолазов.

– От тебя ничего не скроешь, Платоша.

– А что тут скрывать. К музею не подойдешь. Он стоит посреди обозреваемой площадки, обнесен высоченной оградой, освещен…

– И?… – спросил Гортинский.

– И камеры наблюдения смотрят вниз, – добавил стоящий у соседнего окна Гнат Анисимов. – Значит, лезем через крышу?

– Отличный вывод! – Гортинский зааплодировал и достал из-под стола сумку – Складной арбалет военного образца с тросом в тридцать пять метров и стальными стрелами. Убойная сила – двести метров. С тридцати пробивает бронированный стальной лист. Отличный прицел. Самый лучший стрелок из нас – Паша Назаров. Ему и карты в руки. Таких тросов у нас два и двенадцать карабинов с ручками и тормозными зажимами. План действий следующий. Собираемся на этой квартире от шести до семи вечера. По одному. Устраиваем застолье. В одиннадцать часов мы поднимаемся на крышу дома. Ключ от замка у меня в кармане. Назаров стреляет из арбалета в большую каменную трубу музея, и стрела уносит с собой один конец троса, который намертво врезается в кирпич. Далее по тросу по одному мы на карабинах скатываемся на горб галереи. Спуск не очень крутой, скорость не велика, так что тормозные зажимы сработают. На всякий случай приготовьте мягкие толстые резиновые накладки на обувь. Ноги придется выставлять вперед, и весь удар ляжет на ступни. По моим расчетам пролет одного человека займет пять-семь секунд. С земли крышу галереи уже не видно. Когда мы все перекочуем туда, нам придется пройти в другой конец, где находятся реставрационные мастерские. У них стеклянный потолок. Третья слева рама будет открыта. Сигнализации на стеклах нет. Открываем раму, и четыре метра вниз по веревке. В мастерской два выхода.

Один слева на парадную лестницу, но нас она не интересует, так как оборудована видеокамерами. Вторая лестница служебная, но она не выходит на улицу, а кончается на первом этаже. Двери в залы закрыты на ключи от случайных посетителей. Эта лестница не просматривается и даже не освещается. В этом нет необходимости, потому что вы не можете по ней выйти: в любом случае придется проходить через зал и попадать к главному входу, где и сидит охрана. Ключи от зала у нас есть, но для убедительности надо покорежить замки. Ограбление должно выглядеть дерзким, беспощадным и даже наглым. Им, чистюлям, стоит нос утереть!

В двадцать три сорок пять мы должны находиться в четырнадцатом зале второго этажа. К окнам не подходить. В залах горит дежурный свет, и нас заметят. Каждый встает у своего полотна. Их шесть. Размер самого большого – метр в ширину и семьдесят сантиметров в высоту. Только пейзажи. Ровно в полночь, по моему сигналу мы одновременно снимаем картины со стен и ставим их на пол. За ними висят серебряные пластины с датчиками и проводками. Они были приклеены к холсту, и вы их только что отодрали. Датчики срабатывают на свет. В ту же секунду на пульте зажигается лампочка. И если охранник не успел среагировать, и, выключив тумблер, не побежал с командой наверх, то через тридцать секунд здание разорвется визгом сирен. Наша задача: в течение десяти-пятнадцати секунд после снятия картин заклеить светодиод пластырем и закрыть его от света. Тогда на пульте лампочки погаснут. Чтобы не дожидаться наводящих вопросов, отвечаю сразу. Ровно в полночь происходит процедура сдачи смены. Не больше двух минут, но в соседней комнате. Сдача оружия и роспись в журнале. Операторы покинут пульт наблюдения на минуту-две, и эти минуты и секунды наши. В этом весь фокус.

Никто не увидит загоревшихся на пульте датчиков, а когда охрана займет свои места, они уже погаснут.

Наши дальнейшие действия. Мы срезаем картины с рам, скручиваем в рулон и возвращаемся назад. Слабое звено – веревка, по которой из мастерской на крышу придется подниматься по одному, рамы слабые и стекло может посыпаться на голову.

Надеюсь, все мы люди сдержанные и гонку устраивать не будем. Первым лезет наш стрелок. Он готовит арбалет со второй стрелой и тросом, а первый трос перекусывает. В дневное время тросы будут видны на фоне голубого неба. Их следует обрубить, чтобы они обвисли вдоль стен.

Итак, выстрел. Стрела должна попасть в стену рядом с балконной дверью этой квартиры. И опять мы скользим под наклоном и спускаемся на балкон. Обрезаем трос, прячем картины и в течение часа рассасываемся по отелям. Какие вопросы?

– Нас могут взять в здании музея? – спросил Сева Дикой.

– Тогда мы проиграем пари и грош нам цена.

– Но дирекция знает об ограблении, что им мешает? – Удивился Анисимов.

– Они не знают, в какой день и час это произойдет. Они не знают, какие картины мы вынесем. А главное в другом. Пари в том и заключается, что музей должен работать в своем обычном режиме, а не в усиленном. Охрана не в курсе, и полиция тоже. Наша цель – доказать им то, что ограбление возможно. Меры по усилению охраны они будут принимать постфактум. Так что работать придется внимательно, с отдачей и серьезно. Мы берем на себя ответственность – плюнуть в морду зажравшейся буржуазии с ее беспечностью и самодовольной сытостью.

– Хорошо. Нам все удалось. На следующий день они вычислят эту квартиру и найдут картины.

– Картин здесь не будет. Ты совершенно прав, Паша – квартиру вычислят мгновенно. Ликвидировать стрелы мы не сумеем и смотать тросы тоже. На это уйдет много времени, и не вижу смысла заниматься пустяками. Наши следы в любом случае выведут полицию на крышу музея, и они побывают на всех чердаках близлежащих домов. Что нужно сделать? Купить новую обувь и смазать подошвы перцовым раствором. Собаки не должны взять наш след.

– Конечный результат?! – выдал Платон Пелевин, и не ясно спрашивает он или требует.

– Картины мы вернем через тридцать шесть часов. Такая у меня договоренность. Все вы находитесь в своих отелях и ждете моего сигнала. Когда наступит время, я дам знать и мы сможем вновь встретиться и облегченно вздохнуть. Помните главное. На карту поставлен наш авторитет. Идем ва-банк!

Через полчаса о планах постарались забыть. Накрыли стол и принялись ужинать. Ощущение пребывания за границей полностью отсутствовало. Что Москва, что Стокгольм, все едино. Правда, после вечеринки, перед тем, как разъехаться, вся квартира была вылизана и вычищена.

Ни одного отпечатка и следа не оставлено. Когда они придут сюда в следующий раз, то на каждом будут перчатки и новая обувь, намазанная перцовым раствором.

Ждать оставалось недолго.

6.

На следующее утро после ограбления все средства массовой информации взорвались сенсационными сообщениями о хищении из Национальной галереи искусств шести картин Эль Греко. Дерзкое, если не сказать бандитское ограбление взбудоражило весь цивилизованный мир. Все силы полиции были брошены на поиск преступников. Телевидение, радио и газеты буквально кричали о немыслимом преступлении, совершенном в относительно спокойной и тихой стране, где живут законопослушные граждане, гордые своим достатком и укладом жизни. И все это произошло в одно время с полуфинальным матчем по хоккею, проходившем совсем на другом конце города. Сенсация затмила собой такое событие, как чемпионат мира.

К розыску подключили Интерпол и пригласили специалистов из США и Франции.

Главной версией считалось предположение, что банда грабителей-профессионалов состояла из иностранцев.

Что касается самих участников налета, то они вели себя по-разному. Платон Пелевин – строгий и расчетливый пессимист – нервничал больше всех. Расхаживая по гостиничному номеру, он проклинал себя за то, что поддался уговорам и уловкам фантазера Гортинского и позволил втянуть себя в кошмарную аферу. Он единственный из всех, кто понял, что картины в музей возвращены не будут. Если бы они выполнили заказ музея на надежность системы безопасности, то никто не стал бы поднимать такой шум, отголоски которого разнеслись по всему миру.

Но что проку в том, что Пелевин очнулся от гипноза и увидел все в истинном свете? Ничего исправить он уже не мог, не являться же с повинной в полицию.

Этот вариант математика не устраивал. Закончить жизнь в тюремной камере, пусть и шведской, не лучший выход из положения. Вряд ли Гортинский объявится, как обещал. Нет, он будет выжидать до тех пор, пока положение станет критическим, после чего поставит всех перед фактом и команда будет вынуждена согласиться с его условиями. Собрать вещи и уехать – тоже не выход. В первые дни каждому выезжающему иностранцу будет уделено особое внимание. Попадать в компьютерную базу данных Интерпола ему вовсе не хотелось. Оставалось только ждать. Теперь от него ничего не зависело.

Буквально в трех кварталах от Пелевина в другом отеле жил Павел Назаров.

Он, как и его друзья, смотрел телевизор, ни слова не понимая по-шведски, но вид здания музея, оцепленного полицией, говорил сам за себя. Паша продолжал верить в устроенный спектакль. Может быть, потому, что он был музыкальным продюсером и сам любил устраивать сенсационные шоу, а может, и по другим причинам. Дело в том, что Назаров заметил за собой слежку. На хвост ему села машина, как только он свернул с улицы, где находился музей. В час ночи город пустеет, и заметить за собой слежку не представляло труда. Его сопроводили до самого отеля. И если бы все это не было спектаклем, его уже арестовали бы и он сидел бы перед следователем. Но никто его не беспокоил, Назаров смотрел телевизор и продолжал наслаждаться шоу – беспомощная полиция топчется на месте, а высокие полицейские чины отказываются от комментариев.

Сева Дикой проштудировал законодательство Швеции, сидя с карандашом в руках в отеле, находящемся в другом конце Стокгольма, и пытался выстроить линию защиты. Главным условием обороны он считал безусловное возвращение картин и использование договора, составленного директором галереи. То, что ограбление было всерьез, он уже знал. Многие из его друзей в панике не обращали внимание на детали, но он, как виртуозный адвокат, замечал все и никогда не терял из поля зрения всей цепочки событий. Чем сложнее складывалась ситуация, тем острее работал его ум. Дело в том, что по телевидению показали короткое интервью с руководителем галереи Германом Шверником. Тот выглядел удрученным и растерянным. Неподдельная игра хитроумного шведа говорила о том, что договор с Гортинским всего лишь страховка для обеих сторон. Шверник – соучастник, и, если их схватят, то и его не обойдут стороной. Но какую выгоду можно при этом получить? Сговор! За такое преступление в Швеции каждый из участников получит по двадцать пять лет тюрьмы. В случае сдачи картин и доказательств того, что их команда выполняла заказ дирекции, их вышлют из страны. Но сделать это нужно в течение тридцати шести часов, как и говорил Гортинский. Если в этот срок они не уложатся, то преступление будет признано умышленным, выполненным с корыстными целями и они получат на всю катушку. Все смягчающие обстоятельства станут отягчающими. Сева Дикой мог рассчитывать только на благоразумие недосягаемого Гортинского. Как он решит, так и будет. Одно он никак не мог понять: какой навар с этой аферы они должны получить? А беспокойство вызывали лишь сами шедевры Эль Греко. Они и есть главные улики. Без них никому обвинение предъявить невозможно. Нет картин – нет грабителей. В Швеции из тебя приказания выколачивать вместе с зубами не будут. У полиции нет фактов, вот почему Шверник пошел на сговор. И ему не выгодно, чтобы грабителей взяли в оборот.

Примерно то же думал и Игнат Анисимов. Человек азартный, разбитной, авантюрист по натуре, он становился слишком серьезным и строгим, когда дело касалось электроники или интересов его капиталов. Он не видел интервью со Шверником, но прекрасно понимал, что в полиции сидят не дураки и уж тем более нет профанов среди приглашенных специалистов из Франции и США. Работники музея первыми попадут под подозрение, в том числе и охрана. Человек, смыслящий в электронике, тут же поймет, что сигнализацию музея можно обмануть только в том случае, если ты знаешь принцип ее работы. Сами электронщики в число подозреваемых вряд ли попадут. Их технологию раскрыли бандиты, и страховые компании в первую очередь потребуют многомиллионные иски. Но трезво думающие следователи смогут сопоставить способ отключения сигнализации с отсутствием охраны в комнате наблюдения и поймут, что без руководства музея или охраны ограбление невозможно. Под подозрение попадут два десятка человек, не больше.

При таких масштабах скандала этой двадцатке косточки промоют с особой тщательностью. Приоритет отдадут работникам, связанным с искусством, а не с безопасностью. Вряд ли охраннику станут заказывать пейзажи Эль Греко. Никто с ними связываться не станет. А вот людей, имеющих дело непосредственно с живописью, и хороших специалистов в этой области теневые коллекционеры обязаны знать. На что может рассчитывать Шверник, попадая под колпак спецслужб и Интерпола на многие годы? Выйти на исполнителей заказа можно только через Шверника. По-другому не получится.

Каждый из участников ограбления был человеком незаурядным, и каждый понял, в какую историю влип. Никто и не надеялся, что вот-вот объявится Гортинский и скажет: «Поздравляю вас, господа! Мы своего добились, а теперь пора скидывать маски и идти сдавать достояние мирового искусства властям Швеции».

Нет, конечно, никто на это не рассчитывал. В Гортинском жил фантаст и романтик, он был насквозь пропитан сумасбродными идеями и не сдавался перед обстоятельствами. Как прекрасный психолог, он знал, что каждому надо дать время для полного осознания случившегося и смириться с мыслью, что обратного пути нет.

Игнат тоже считал себя неплохим психологом и не лукавил, признавая, что осуществленный план выходил за рамки ординарности. Никто не говорил о некотором совпадении, происшедшем прошлой ночью. Но Анисимов был уверен, что нет никаких совпадений, а есть продуманные закономерности. Дело в том, что в Стокгольме шел чемпионат мира по хоккею. И когда они поднялись на крышу, заканчивался полуфинальный матч. Через день финал. Вот почему улицы были пусты. И охранники могли смотреть телевизор, а не следить за пультом сигнализации. Через три дня из страны рванут около ста тысяч болельщиков из разных стран. Если принять версию полиции, будто ограбление совершили иностранцы, то таможня, полиция и Интерпол попадут в тупик. Затормозить поток фанатов хоккея, желающих покинуть страну, не удастся. Они паромы разберут на листовое железо. Какие можно сделать выводы? Посчитав все плюсы и минусы, Игнат Анисимов решил, что ограбление галереи относится к категории нераскрываемых преступлений. И главным, по его мнению, был сам Гортинский с его непредсказуемостью и необузданностью. Этот человек не соответствовал образу грабителя-профессионала, которого будут искать спецслужбы всех стран.

Что касается Евдокима Вяткина, то он ни о чем не думал. Он спал как убитый после тяжелой ночи и в своих снах воевал с рэкетирами.

Лучше всех себя чувствовали главный зачинщик сногсшибательного мероприятия Вениамин Борисович Гортинский и его главный помощник Георгий Уваров. Они делали грузинские шашлыки на природе и наслаждались угощениями Марты.

Девушка ни о чем не догадывалась, и компания даже телевизор не включала в это замечательное солнечное утро. В том, что Марта не в курсе событий, Гортинский был убежден. Как виртуальный детектив и герой собственного романа, он оставался человеком подозрительным и практичным. Как писатель, он витал в заоблачных мирах. Но готовясь к решению сложнейшей задачи, он следил сам за собой как за действующим лицом книги, оценивая каждый шаг героя, взвешивая его действия на чаше весов логики и предугадывая шаги противника.

Так он и сделал в день знакомства с Мартой. Он не звонил, а сам приехал в турагентство и не самое популярное.

Он сам выбрал и нанял себе переводчика. Подставить Марту ему не могли. Но сомневаться в том, что Шверник захочет знать, что творится в голове напарника, не приходилось. А значит, если Шверник не смог внедрить своего человека в компанию Гортинского, он попытается переманить на свою сторону того, кто близок к партнеру. Уезжая в Москву, Гортинский нанял частного сыщика для наблюдений за Мартой. Результат работы Вениамина Борисовича устраивал. Связи между Шверником и Мартой не замечено. Были проверены все ее новые знакомые, но никто из них к директору музея отношения не имел.

Безусловно, Шверник знал, что Гортинский нанял переводчицу. Без сомнения, он мог попытаться перевербовать девушку. Но Шверник как истинный швед не воспринял всерьез мимолетное увлечение романтика-беллетриста. Он не имел представления о русской привязчивости и широте души.

Ну какой швед, финн или даже португалец бросит чужой женщине под ноги сто тысяч долларов и предложит выполнять мелкие поручения менеджера на время его отсутствия и без должного контроля? Нет, о таком Шверник и подумать не мог.

Зато своим размахом Гортинский завоевал сердце Марты. Именно потому, что шведы на такое не способны. Гортинский не ошибся в своих расчетах. Он любил идти от обратного и делать все наперекор тому, что от него ждали. Понять его никто не пытался, люди привыкли ставить перед собой решаемые задачи. Книги его считали сказками, не имеющими ничего общего с реальностью. Однако Гортинский каждый год ставил перед друзьями непреодолимые барьеры, заводил их, играя на самолюбии, и доказывал в итоге, что жизнь и человек любую сказку может сделать былью, и не так страшен черт, как его малюют. Надо только взять и попробовать, а не охаивать все огульно с высоты своего невежества.

«Это невозможно!», «такого не бывает», «чушь», «глупость» – все это он слышал перед каждым отпуском. А потом все оказывалось реальным и расценивалось как очередной пройденный этап.

Но о вчерашнем этапе еще рано было говорить, что он пройден. Марафон только начался.

7.

Прошло трое суток, Прежде чем в одном из номеров отеля раздался долгожданный звонок.

Паша Назаров все эти дни не отрывался от телевизора и сходил с ума от злости, что не понимает ни слова из того, о чем говорят.

Судить о событиях можно лишь по картинкам, комментируемых репортерами.

Следствие, можно сказать, стояло на месте. Конечно, тросы, стрелы, арбалет и карабины нашли. Их даже показали зрителям. Показали и квартиру, где готовилось преступление. Накрытый стол, но выпивка на нем стояла американская, не считая французского коньяка, а еда – шведская с пикантными добавками из китайских, мексиканских и чилийских деликатесов. И ни одного отпечатка пальцев. Такая мешанина только путала следствие.

Так же по телевидению показали пару скандалов из Мальме, где разгоряченные гости страны устраивали дебоши в связи с задержкой выезда, досмотров багажа при посадке на паромы и излишней придирчивостью таможенников. Услышав телефон, Паша снял трубку.

– Слушаю вас.

– Выйдешь из отеля, сверни направо, потом во второй переулок налево и зайди в первый же бар. Живо и без промедления.

В трубке послышались гудки.

Паша узнал голос Гортинского, но ответить не успел. Пришлось выполнять инструкции. Минут через семь он Уже заходил в бар. А еще через минуту бармен попросил подойти его к телефону у стойки.

Голос Гортинского продолжал отдавать приказы.

– Перейдешь через дорогу. Пройдешь сорок метров и свернешь в переулок. Тут же будет стоять белая «вольво» универсал. Запрыгивай на заднее сиденье и пригнись. Вперед.

Теперь он понял, что за ним следят, так как следили и в день ограбления.

Но на сей раз, они идут за ним пешком. Если он скроется за углом и запрыгнет в машину, преследователи его потеряют из виду.

Он сделал все грамотно, оперативно, как того требовал от него жанр, навязанный сумасшедшим писателем.

Не успел он запрыгнуть в машину, как та сорвалась с места.

Голову он сумел поднять минут через двадцать, когда они выехали за город и ехали через открытое зеленое поле, где паслись коровы и вертелись мельницы-гиганты.

За рулем сидел всеми забытый Жора Уваров. Машину никто не преследовал.

– Куда мы едем?

– На шашлыки, Паша. Веня достал отличную баранью вырезку. Будет вам шашлык по-карски на лоне почти подмосковной природы с настоящим французским красным вином. Пальчики оближешь.

Ну что тут ответишь? Назаров промолчал. Примерно так же, как мешки с углем для мангала, были доставлены в пригород Стокгольма и остальные участники ограбления века. Они чувствовали себя униженными и оскорбленными. Злость перегорела, амбиций поубавилось, задетое самолюбие отодвинулось на второй план.

Один лишь хитрец Вяткин успел обзавестись маленьким фотоаппаратом и незаметно для остальных делал снимки. С какой целью? Скорее всего, он сам этого не знал.

– Господа! Я собрал вас здесь, чтобы сообщить очень приятственную весть: к нам не приедет ревизор!

Начал свою речь Гортинский, когда все сели вокруг импровизированного стола на поляне участка, огороженного сплошным забором.

Тамада подвязался пестрым фартуком и по ходу следил за ароматными шашлыками, шипевшими над раскаленными угольями.

Марты сегодня в доме не было, она работала в городе.

– Итак! Победителей не судят! Мы сделали то, что не под силу всем крестным отцам великого Чикаго. Забудем об этом. Каждому из вас осталось выполнить небольшую работу, не связанную с криминалом, и мы можем покинуть Швецию со спокойной душой и сердцем.

– Ты сделал из нас гангстеров! – сорвалось у Пелевина.

– Хорошая оценка, Платоша. Кем ты у нас только не был, а теперь к твоим званиям прибавился титул гангстера. Так нас величает теперь мировая пресса.

Лучшее, чего ты добился бы в России, так это дешевой кликухи и звания «авторитета». Мы так мелко не плаваем. Грабить – так миллион! Спать – так с королевой!

– Возвращать картины уже поздно, – вмешался Сева Дикой. – Мы получим по двадцать пять лет. Это я вам авторитетно заявляю. Нашу банду даже я не взялся бы защищать. Гиблое дело.

– И все же лучше поздно, чем никогда.

– Что ты хочешь с ними делать? Продать? Перевезти в Россию? Утопия – заявил Евдоким Вяткин. Он провел все дни под одеялом с накрытой головой и вскрикивал по ночам, просыпаясь в холодном поту.

– Нет. В Россию мы их не повезем. Там нет стоящих покупателей. По сообщениям Марты, русских, которых она сопровождает, практически не досматривают на границе. Мировая практика Интерпола и полиции показывает, что русский криминал специализируется на вывозе из России ценностей, но не на ввозе. А если следствие и не исключает причастности русских к ограблению, то лишь как одного-двух соучастников и то не граждан России, а отщепенцев, проживающих на Западе. Изящность ограбления не имеет аналогов на территории России. Так что наша любимая родина стоит на сто двадцатом месте среди претендентов. Если мне не изменяет память, то и в плане экономического развития мы занимаем те же места.

– А что делать с Эль Греко? Картины камнем тащат нас ко дну, – не унимался адвокат. – Их надо сжечь, и только тогда мы будем по-настоящему свободны.

– Даже когда подгорает шашлык из бараньей вырезки, сердце кровью обливается, – философствовал Гортинский, снимая шампуры с мангала. – А сказать такое о бесценных шедеврах гениального художника – заведомое кощунство. Картины останутся в Швеции, но под нашим контролем. Через десять лет каждый из нас получит по миллиону долларов за проделанную работу. Закачик не может их продать раньше этого срока. Все мы люди обеспеченные и можем выжить в любой критической ситуации. Если через пару лет в моду войдет социальная драма на производственную тему, то я начну писать книги про Васю-сталевара. Каждый из нас выкарабкается. Но у каждого будет страховка на черный день. Миллион долларов – это деньги!

Наступило затишье. Жора Уваров разливал вино в стаканы, а Веня раскидывал по тарелкам шашлыки.

– А какие мы имеем гарантии? – спросил Назаров. – Я уверен, что нас вычислят и не дадут уйти. За мной была слежка в ночь ограбления.

– Не сомневайся в этом. Могу с уверенностью сказать, что слежку заметил только Паша Назаров. Так оно и должно быть. Потому что гарантии ищет Герман Шверник, а у нас они есть в виде шести картин. Он знает пятерых. Четырех человек, кому выслали приглашения, и меня. Он хотел знать и шестого исполнителя. Паша имел Шенгенскую визу в связи с частыми гастролями и приехал без приглашения. А Шверник должен знать всех, чтобы не дай Бог, не проколоться в ответственный момент. Он ничего не знает о седьмом, который не входил в план работы. И меня это устраивает. А участников ограбления он должен знать. И я постарался ему в этом помочь. Мне попросту его жаль. Он рискует больше нас. Я уверен, что Шверник установил видеокамеру в зале Эль Греко, и не ошибся. В левом углу зала горел красный огонек, который залепили изоляционной лентой. И все же он проглядывал. Утром Шверник забрал камеру, прибежав в зал одним из первых, и сделал вид, что принес ее с собой, чтобы заснять события. Вот почему я не предложил вам надеть маски. А из вас никто не додумался, что спрятать лицо маской никогда не помешает. Пусть Шверник хоть в чем-то считает себя умнее нас.

Вот увидите, перед отъездом он пришлет мне копию съемки на видеокассете, дабы напомнить, что и мы у него в ловушке. Так что, Паша, не особо переживай на счет слежки. За тобой наблюдал Шверник. А вот за Жоржем Уваровым, который привез картины сюда, никто не наблюдал. Здесь и будет наше хранилище в течение десяти лет, и знать о нем будем только мы. Семеро. А теперь предлагаю выпить. Шашлык стынет.

Спустя минут десять задумчивый Платон Пелевин, у которого лежал в тарелке остывший шашлык, неожиданно сказал:

– Сами того не понимая, мы вынесли себе смертный приговор. До приезда в Швецию, мы жили каждый по себе и были свободными людьми. Теперь мы сковали себя оковами обязательств, связанными с большими деньгами. Десять лет слишком большой срок, чтобы выдержать такое напряжение. А начнется все с элементарного недоверия и подозрений. Потом перерастет в непонимание и откровенную вражду. А чем это кончится, одному Богу известно.

– Неужели, Платоша, ты считаешь, что я не подумал о таких важных деталях – спокойно парировал Гортинский. – Идите за мной.

Хозяин проводил друзей в гараж, открыл потайную дверь, и они спустились в подвал. Перед ними возникла еще одна дверь, но даже по мимолетному взгляду на нее стало ясно, что открыть ее без ключа невозможно. На стальном корпусе находилось семь скважин. Гортинский достал ключ, вставил его в одну из них, несколько раз повернув, он потянул на себя массивную ручку и с усилием открыл створку толщиной в пятнадцать сантиметров.

Перед ними предстала небольшая комната с бетонными стенами. На полу лежали холсты, завернутые в рулон.

– Это Эль Греко. Каждый положит один холст в туб из нержавеющей стали, где картины сохранятся не хуже, чем в запаснике Эрмитажа. Здесь они недоступны.

Теперь взгляните на дверь. Тут стоит только один замок, а вырезов под замки семь, и каждый из вас получит размеры, которым должен соответствовать замок.

Каждый из вас закажет по этим размерам свой. Благо Швеция славится своими замками и мастерских в городе пруд пруди. Мы установим ваши замки в пустые гнезда и запрем дверь на семь замков. В итоге ни один из нас самостоятельно не сможет приехать в Швецию, вскрыть дверь и похитить картины. Только все вместе.

Ключи мы сложим в один ларец и отнесем в банк. Я уже нашел такой банк и сделал заказ на ячейку, которую мы абонируем на десять лет. В ячейке наборный электронный замок. Вы пропускаете через него свою карточку, замок считывает семь цифр, и ячейка открывается. Я попросил установить другой замок и сделать семь карточек. Электронное устройство будет считывать только одну цифру, закодированную в карточке. И пока все карточки не пройдут через замок и он не сосчитает семь цифр, ячейка не откроется. Таким образом, чтобы получить ключи от двери, каждый должен приехать со своей карточкой. Такая система не позволит ни одному из нас обойти остальных и воспользоваться случаем, чтобы забрать картины. О каком недоверии или подозрениях может идти речь. Мы одна команда, которая играет до конца, и никто никого не обойдет на повороте.

– Ну ты фантаст, Веня! – воскликнул Евдоким Вяткин. – Ну ты даешь!

Ему зааплодировала вся компания.

К шашлыку вернулись в бодром настроении и взялись за стаканы. Теперь их почему-то не мучил вопрос розыска преступников, которым занималась вся страна.

К заходу солнца у адвоката возник законный вопрос. Он привык любую сделку расценивать как юридический документ и предусматривать любые случайности и мелочи.

– Мы не учли двух факторов, господа! Все взглянули на Севу Дикого.

– А именно. Карточку ведь можно потерять, ее могут украсть. Десять лет – срок немалый. Предлагаю, чтобы каждый сдал свою карточку адвокату или душеприказчику, нотариусу или доверенному лицу, способному нести за нее ответственность в течение десяти лет. А в случае смерти владельца карточки, переправлять ее на определенный адрес.

– Кому? – удивился Ким Вяткин.

– Нам. Мы должны иметь такой адрес. Мало ли что с человеком случится, и погорят все остальные. Не будет одной карточки, и шестеро не откроют ячейку. Но никаких наследников. Деньги принадлежат только участникам операции. А если он умр, то они переходят к оставшимся в живых.

– Трезвая мысль, – поддержал Севу Уваров. – Дай Бог нам всем здоровья, но после такого риска делиться с чужими родственниками никому не захочется.

– Согласен! – поддержал Пелевин. – Я даже могу предложить большее. Давайте смотреть на вещи трезво. Десять лет – срок немалый. Один из нас может и далее процветать, а кто-то – разориться. Нам плевать, а ему подавай долю прямо сейчас. И я готов с этим согласиться. В случае краха каждый из нас может продать свою карточку. Но за спешку и нетерпение ему придется идти на жертвы.

Он получит половину ее стоимости, а мы, кто выдержит срок до конца, получим за него всю сумму. Я не думаю, что мы не сможем скинуться и заплатить нетерпеливому или разоренному полмиллиона вечно зеленых ассигнаций.

Идею поддержали аплодисментами.

– Предлагаю составить устав нашего союза грабителей, внести в него все эти предложения и разбить их на пункты. Каждый должен подписать этот документ, чтобы потом не говорить, будто решение принималось по пьянке.

Предложение адвоката так же приняли с должным энтузиазмом, но с поправкой, чтобы в уставе не было и намека на то, о каких карточках идет речь и других деталях, косвенно указывающих на причастие друзей к какому-то преступлению.

Каждый дал обет молчания.

В целом вечер удался. Собирались с трагическими лицами, а закончили застольными песнями.

В гостиницы решили вернуться только после того, как решится вопрос с замками, ключами, ячейкой и карточками. На работу ушло три дня. На четвертый семеро русских туристов с банковскими электронными карточками покидали Швецию.

Гортинского провожала Марта. Перед выездом из города он заехал на телеграф за почтой.

Когда он открыл почтовый ящик, то увидел лежащую на дне видеокассету и письмо.

Гортинский усмехнулся. Как они все предсказуемы!

Глава III Возвращаясь к сегодняшним дням

1.

Майор Марецкий старался не давить на женщину, которой и без того трудно было говорить. Утирая слезы, она старалась взять себя в руки, но ей это давалось с трудом.

– Понимаете, это какая-то роковая случайность. Его с кем-то спутали. Игнат не имел врагов. Спросите у сотрудников. Он никогда ни с кем не конфликтовал, выдвигал молодежь на руководящие должности. Я не понимаю, как это могло произойти.

– Вы давно женаты?

– Восемь лет. Я руководила технической выставкой на Урале, а их институт участвовал в ней. Выставка международная, и на ней было представлено много стран. Я знаю испанский язык, и помогала Игнату в переговорах. Он одинок, я вдова, так как-то и получилось.

– Ничего странного вы за мужем не замечали в последнее время?

– Все, как обычно, не считая вчерашнего инцидента в ресторане. Точнее, уже позавчерашнего. Стрелки часов показывали семь утра.

– Что произошло в ресторане?

– Мы поехали на Никитскую отмечать мой день рождения.

– Извините, как называется ресторан?

– "Пальмира". Не знаю, почему ему захотелось поехать именно туда. У нас под боком своих ресторанов полно. Метрдотель посадил нас за столик, а Игнат попросил его проводить к директору. Не знаю зачем. Нас встретили пристойно.

Вернулся он буквально через пять минут. Я только заказ успела сделать. И тут же поняла, что он какой-то не такой. То ли кого-то увидел, то ли еще что-то.

Понимаете, у него был потерянный вид. Он даже меня не слушал. А минут через пять подошла девушка и выплеснула ему шампанское в лицо и, не говоря ни слова, ушла.

– Так. Вот тут давайте остановимся поподробнее. Как выглядела девушка? Постарайтесь вспомнить.

– Девушка тут ни при чем. Мой супруг был не очень верным мужем. Девушек у него хватало. Не эта, так другая. Он же всем врет, что не женат, обещает жениться. Я ему просто ничего не говорила, но со многими мне довелось встречаться. Наиболее настырные находили его адрес и приходили к нам домой, а дверь открываю я. Игната дома невозможно застать. Многие уходили от меня в слезах. А эта оказалась гордая, с чувством достоинства и правильно поступила. Молодец!

– И все же вы мне ее опишите. Сейчас каждая, самая незначительная, деталь имеет значение. Ведь вы сами сказали, что подозревать некого.

– На вид ей лет тридцать. Но не вертихвостка, а как бы это сказать, скорее дама, умеющая себя подать в лучшем свете. Красивое лицо, но очень холодное.

Карие глаза, темно-рыжие волосы до плеч, хорошая фигура. Она это знает и носит обтягивающие платья. Ногти очень длинные и красивые. Посуду она вряд ли моет.

Духи хорошие, Кристиан Диор. У меня такие были когда-то, помню их аромат. Вот только мне показалось, что с количеством она явно переборщила. Запах бил в нос.

С ее вкусом в одежде и манерой держаться едкий запах как-то плохо вязался.

Впрочем, может мне показалось. Давно уже не пользуюсь духами. Вот, собственно, и все. Мы тут же уехали домой, он заперся в своем кабинете и не выходил. На следующий день, то есть вчера, позвонил в девятом часу вечера. Уже пьяненький.

Сказал, что будет поздно, и бросил трубку. А в шесть утра соседка пошла выгуливать собаку и нашла его в лифте мертвым.

Из глаз женщины полились слезы. Майору нечем было утешить женщину, ставшую вдовой второй раз. Марецкий встал.

– Извините. Мы с вами еще свяжемся.

Женщина его не слышала, и он тихо ушел.

На улице возле подъезда курили члены его бригады. Работа в подъезде была завершена, труп увезли на вскрытие, и делать на месте преступления больше нечего.

– Так, ребята, вопрос первый. Кто стрелял?

Все расхохотались.

– Ты, Степа, хочешь закрыть дело, не открывая его! – насмехался врач.

– Совершенно верно, Виктор Николасвич.

– Тогда так. Мы с Аликом пришли к однозначному выводу. Стрелял тот же человек, что совершил убийство Дикого на даче и Вяткина на Патриарших. То же самое расстояние, поражение сердца, смерть мгновенная, наступила около двух часов ночи. Пулю, изъятую из тела, получишь во второй половине дня.

– Все, спасибо, Виктор Николасвич, не задерживаю. Теперь, Алик. Вопрос на засыпку. С парфюмерами общался? Чем там пахла ручка на портфеле?

– Кристиан Диор, Франция. Называются «Настроение». Духи поступают маленькими партиями из-за своей дороговизны. Не Бог весть что, особой популярностью не пользуются, но считаются элитными из-за того, что ими пользовались Мадонна и Софи Лорен. Они же делали рекламу этим духам, поэтому их еще не сняли с производства, как «Шанель № 5».

– Ладно, ребята, занимайтесь своими делами. Увидимся в шесть вечера у меня. Сухоруков, поедешь со мной в ресторан «Пальмира», что на Никитской. У тебя фотография Ольги Ципканской с собой?

– Мы увеличили ее со снимка, что давала Настя, но качество отвратное.

– Тот, кто эту бабу хоть раз увидел, уже не забудет. Там качество, что надо.

– Не рановато ли для ресторана? Семь утра.

– Успеем. Он ночной, закрывается в десять утра. Пора тебе, опер, знать такие вещи. Где твоя машина?

***

Подойдя к бармену, Марецкий коротко бросил метрдотелю:

– Директора в зал, и сами с ним сядьте за столик. Я к вам подойду.

Майор вел себя резко, даже грубовато и никаких возражений не принимал.

Собственно говоря, никто и не собирался противоречить динамичному начальнику с Петровки.

– Послушай, приятель, – обратился он к бармену, показывая ему фотографию Ольги. – Ты не мог не запомнить эту красотку. Напряги память и расскажи мне, что она здесь делала позавчера вечером.

– Да, я ее помню. Но у меня сложилось впечатление, что она здесь была не одна.

– Ты кого-то видел?

– Нет. Такие женщины в одиночку не ходят. Она же не шлюха. Может на неприятности нарваться. Мужики ведь народ простой, грубый. Особенно бритоголовые. А к нам, к сожалению, и такой сброд захаживает.

– Долго она сидела у стойки?

– Минут десять. Выпила бокал шампанского, заказала второй, и больше я ее не видел.

В зале появился владелец ресторана и метрдотель. Марецкий переключился на них.

– Вы директор? Как ваше имя?

– Георгий Николасвич Уваров. Чем обязан?

– Вы знаете Игната Анисимова?

Уваров подумал и покачал головой.

– Нет, не припоминаю.

– Уверены?

– Я всегда уверен в том, что говорю.

Марецкий задал вопрос метрдотелю.

– Позавчера вечером ваш ресторан посетила семейная пара. Вы посадили их за столик, и мужчина попросил вас отвести его к директору. Было такое?

– Совершенно верно. Я вызвал Георгия Николасвича, а посетитель ждал у стойки.

Майор глянул на директора.

– Вы с ним разговаривали?

– Да. Перебросились парой фраз. Он спутал ресторан и искал своего знакомого, но, увидев меня, понял, что ошибся, и извинился.

– Где вы были этой ночью в районе двух часов.

– Дома, спал. Вчера у меня был выходной день. Такую роскошь я могу позволить себе не чаще одного раза в неделю.

– Что за женщина выплеснула шампанское в лицо этому посетителю? – спросил Марецкий метрдотеля.

– Мне сказал об этом официант, обслуживавший их столик. Лично я инцидента не видел. Пришли новые посетители, и я находился в другом конце зала.

Марецкий понял, что большего он не добьется. Они ушли.

– Отвези меня к Насте, Борис, а потом езжай на работу к Игнату Анисимову. Надо проследить весь его вчерашний день. После разговора с директором он вернулся за столик, по словам жены, сам не свой. Ну допустим, что он ошибся. Какая в этом трагедия?

– А может, дело не в директоре? Он увидел у стойки Ольгу и испугался скандала. В кое-то веки привел жену в ресторан, а тут любовница.

– Получается, что они появились в ресторане одновременно. Бармен уверяет, что Ольга успела выпить бокал шампанского, а второй заказала для спектакля.

– Может, она следила за ним?

– Я тоже так думаю. Встретиться случайно в ресторане Москвы маловероятно.

Их уже тысячи. И вот, что еще. Этот Уваров мне не понравился. Есть в его взгляде какая-то вороватость. Надо его проверить по всем параметрам. Возможно, их дорожки перекрещивались.

– ОВИР тоже проверять?

Марецкий непонимающим взглядом посмотрел на водителя.

– О чем ты, Боря?

– О теории Настены. Тогда мы тоже не могли установить связь между Вяткиным и адвокатом, кроме того, что Дикой жил на его даче. А потом выяснилось, что они вместе ездили в Швецию несколько раз.

– Не вместе, а в одно и тоже время выезжали за границу. Причем в разные страны, но у каждого в паспорте стоит штамп шведской таможни.

– Вот-вот. Такая же вероятность совпадения, как встреча в одном ресторане Москвы. Можно было бы понять, если бы речь шла о Париже – столице мира. А Стокгольм – это, что называется, на любителя.

– Проверяй. Только Швеция тут ни при чем. Убийства происходят в Москве, а не в Стокгольме.

– Речь-то идет о связи между убитыми. Представь себе, Степа, что этих людей что-то связывает. Не знаю что и гадать не хочу, но почему они так упорно не хотят в этом сознаваться?

– Связь не доказана.

– Доказана. Не понимаю тебя, Степан, ты упорно не хочешь замечать Ольгу Ципканскую. Как только она показывается в обществе какого-то мужчины, так он погибает. Все убиты одним и тем же способом, из одного оружия. Какие тебе еще нужны доказательства?

– Мне нужен мотив. А в сказку, рассказанную Таисией Лучниковой, я не верю. Наивный сюжет, чуть ли не шекспировская трагедия. Женщина-вамп, мстящая за смерть своего любимого. Смешно. Ты только подумай, кто убил возлюбленного Ольги? Вяткин? Крупный бизнесмен, владелец трех десятков автозаправочных станций в Москве. Человек, ворочающий крупными деньжищами. Что ему в жизни не хватало? Всеволод Дикой? Адвокат экстра класса. Тоже человек не бедный. Мог позволить себе купить островок в Тихом океане. Или Игнат Анисимов? Ученый с мировым именем. Разработчик электронного оборудования для космических станций. И все они кровожадные убийцы. Так что ли?

– И тем не менее их убивает одна и та же рука, очень похожая на нежную ручку Ольги Ципканской.

– Да похожая, но не факт. А мы должны придерживаться фактов.

Машина остановилась возле дома Анастасии Ковальской, и Марецкий поднялся к ней домой.

Хозяйка уже встала и пила кофе. Гость тоже не отказался от бодрящего напитка.

– Новый труп, Степа?

– Какая проницательность.

– Вряд ли ты решил бы приехать в девять утра в Ясенево, чтобы попить кофе.

– Да. И зовут его Игнат.

Настя нахмурила брови.

– Имя, которое называла Тая?

– Вот это меня и настораживает. Мне кажется, она знает куда больше, чем рассказывает нам. А тебе не кажется, что она все же виделась с сестрой? Ольга ее вызвала криком о помощи, сестра приехала и ждет у моря погоды. Нелогично. По началу, чуть ли не каждый день к ней в отель ходила, а теперь пропала.

– Ну она тогда еще никого не убила. А теперь, когда замарала руки в крови, не хочет впутывать сестру в грязную историю. Игната, как я понимаю, убили из того же оружия?

– Да. Сегодня ночью в лифте его дома. А два дня назад Ольга появилась в ресторане, где Игнат сидел с женой, и выплеснула ему на физиономию шампанское из фужера, зачем? Если собирается пристрелить мужика, то зачем сверься?

– Перед кем? Перед женой? Она же не размахивала пистолетом, не скандалила, не запугивала.

– Попроси Метлицкого, пусть он понаблюдает за Таисией. Сестры не могут не встречаться. Должна быть связь.

– Метлицкий на данный момент разгуливает по Стокгольму, а Журавлев, очевидно, изучает достопримечательности Таганрога. Я в полном одиночестве.

Попробую сама за ней присмотреть. Кто он такой, этот Игнат?

– Крупный ученый. Работал на космос. Анкета безупречная. За что такого человека можно убить?

– Но он не всегда был ученым. В молодости многие делают ошибки. Иногда за них расплачиваются в зрелом возрасте.

Настя достала несколько цветных фотографий и разложила их на столе.

– Узнаешь его среди этих людей?

Марецкий безошибочно ткнул в одного из них пальцем.

– Этот. Кто остался?

– Если бы знать. Двоих вообще не опознаешь, лиц не видно. Из четверых двое уже мертвы. Делал фотографию, скорее всего, Вяткин. Он тоже уже на небесах.

Всего их семеро. В живых осталось четверо. По лицам фамилии не прочтешь.

Фотографии не менее восьми лет. Может, кто-то убит год назад или пять лет, мы не знаем.

– Они на пикнике? Шашлыки видно.

– Вино французское, консервы шведские. Это где-то под Стокгольмом. Вот почему Метлицкий рванул в Швецию. – Значит, Сухоруков прав.

– Боря? В чем прав?

– Запросы в ОВИР решил послать. Он придерживается твоей версии.

– У меня нет никакой версии, Степа. Слишком много противоречий. Ни на один вопрос нет ясного ответа. Я до сих пор ломаю голову, зачем Дикой попросил горничную из «Астории» позвонить в Москву в частное агентство и просил устроить сам за собой слежку?

– Хотел себя обезопасить. Чего-то боялся.

– Допустим. И правильно делал, что боялся. Но зачем нужны такие выкрутасы.

Мог сам позвонить и попросить охрану для своей персоны. Места на даче много, пусть пара крепких парней поживет на первом этаже несколько дней. Какие проблемы? Второе. Почему он не поехал к Вяткину домой и не пытался Найти его?

– Он мог ждать Вяткина на даче, но того убили, и, естественно, никто на дачу не приехал.

– Кроме убийц. По делу вроде бы доказано, что их было двое. И уже полной тайной для меня остается поездка адвоката в гостиницу «Белград». Как он мог знать, что Ольга в этот момент приехала к сестре и ждет ее в холле гостиницы.

Ведь ни на даче, ни в портфеле так и не найден мобильный телефон. Значит, никакой связи с городом он не имел.

– Убийцы забрали, чтобы мы не смогли определить, кому он звонил и кто ему звонил. Тут все понятно. Оружие они тоже не бросили. Оно им еще нужно.

– А тебя это не удивляет? При каждом убийстве они оставляют свою визитную карточку в виде пули. Зачем? Нас дразнят? Делается это умышленно. Оружие в Москве купить – не проблема. Сколько его везут из Чечни, а особенно из Приднестровья, где «Калашников» можно купить за шестьсот долларов, а пистолет – за триста. И все же, Степа, самая подходящая версия – это мелодраматичная история любви, поведанная нам Таисией. Пусть она наивная, киношная, но если ее взять за основу, то многое сходится.

– Шерше ля фам?

– Другого я предложить не могу.

– Ладно, Настена, ты пригляди за Таисией, а я продолжу поиски Ольги.

На улицу они вышли вместе, и по их виду было понятно, что бабье лето и солнышко их вовсе не радуют.

2.

Журавлев и не предполагал, что его пребывание на юге продлится так долго.

В Таганрог он приехал из Сочи на автобусе. Восемь часов тряски по паршивым дорогам. Ему предстояла скучная рутинная работа.

Родственников двух сестер он так и не нашел, и, можно сказать, поездка оказалась бесполезной. Вадим Сергеевич не привык работать вхолостую и возвращаться с задания с пустыми руками.

Дом, где жили сестры Ципканские, давно снесли, и не только дом, но и пол-улицы, здесь строился современный проспект. Одна старушка, которую еще не выселили, все же нашлась. Полуглухая и полуслепая, но на один из десятка вопросов она все же ответила.

– Скажите, бабушка, а в какой школе учились дети, которые жили на вашей улице?

Школа была одна на квартал, она до сих пор действовала, и ломать ее никто не собирался. Вот только учительский состав в ней сменился полностью, но по архивам нашли сестер Ципканских. Мало того, и классный руководитель девочек Анна Васильевна Трофимова была жива, и Журавлеву дали ее адрес.

Женщина лет семидесяти пяти жила в собственном доме на окраине города, и Журавлев решил навестить учительницу.

Она встретила гостя приветливо и пригласила в дом. Она прекрасно выглядела, моложе своих лет, бодренькая, ухоженная. И, судя по взгляду, которым она окинула высокого интересного блондина с голубыми глазами, иногда забывала о возрасте, оставаясь женщиной, не потерявшей интерес к жизни.

– Извините, Анна Васильевна, я сразу пойду в атаку. Хочу выяснить главный волнующий меня вопрос, а уж потом начну донимать остальными. Речь идет о событиях, начавшихся четверть века назад. Не каждый помнит подробности столь древней истории.

– Боже! Умножьте эту древность на три и получите мой возраст. Боюсь, что я в ваших глазах просто ископаемое и предмет изучения геологов.

– Я сужу по себе. Для меня десять лет целая эпоха. В школе, где вы преподавали, учились две девочки-близнецы. Таисия и Ольга Ципканские. Вы их помните?

– Конечно, очень хорошо помню. Не каждый год в школу поступают близняшки.

За мою сорокалетнюю практику это был единственный случай.

– Тогда я хотел бы поговорить с вами о них.

– Проходите в комнату, а я приготовлю чай.

Журавлева провели в чистую опрятную комнату, стены которой были увешаны фотографиями и грамотами в рамочках. Круглый стол посредине с белой скатертью.

Его усадили за стол, который хозяйка за пять минут уставила угощениями. Одних сортов варенья можно было насчитать с десяток, свои пряники и печенье. Судя по всему, хозяйка любила гостей и умела их принять.

– Почему вас интересуют эти девочки? – спросила Анна Васильевна, разливая по чашкам крепкий чай. – Надеюсь, с ними все в порядке.

– Однозначно ответить не смогу. Одна из них пропала, а вторая ищет свою сестру и наняла меня в помощники. Когда-то мне приходилось заниматься поисками людей, я пять лет работал следователем.

– Вы не хотите сказать, кто из них пропал?

– Потом. Сначала мне хотелось бы услышать ваши воспоминания о сестрах, оценки и характеристики.

– Тогда я сама вам скажу. Пропала Ольга, а Таисия ее ищет. Угадала?

– Теперь я понял, что вы их хорошо знаете.

– Они учились у меня семь лет, с пятого класса до конца. Помимо того, что я преподавала литературу, я была и классным руководителем. Конечно, сейчас они взрослые женщины, и, думаю, очень изменились за долгие годы, но характер формируется в детстве. Правда, я лично считаю, что с характером рождаются.

Появляясь на свет, ребенок попадает в руки своей судьбы раньше, чем на руки своей матери. Но это лишь теория, не заслуживающая внимания.

– Ваша теория? – Моя. Не знаю, с чем это связано, с чутьем или долголетней практикой, но, знакомясь с новым классом, уже через месяц я могла с уверенностью сказать, из кого получится ученый, а из кого рабочий. Кто станет спортсменом, кто дипломатом, а кто преступником. И вы знаете, в большинстве случаев, я не ошибалась. Многие мне до сих пор присылают письма, и я прослеживаю жизнь и рост карьеры многих своих учеников. Хороший учитель обязан быть психологом. Дети в школьном возрасте очень ранимы и открыты. По их глазам можно прочесть все, о чем они думают. Защитный инстинкт скрытности, обороны, недоступности в них еще не развит. Их можно читать, как книгу.

– Любопытно. Но Таисия и Ольга близнецы. Они должны быть похожи характерами. Если верить астрологии, то они родились в один день, под одним знаком зодиака, и они дети одной матери.

– До некоторой степени я верю в астрологию, но у одного ребенка может преобладать генетика отца, а у другого – матери. Тут еще есть некоторые подводные течения. Взаимоотношения с родителями. Ольга была любимицей в семье, а Тася золушкой. Я, конечно, утрирую. Олечка девочка очень способная, одаренная. Учеба ей давалась очень легко, она успевала и погулять, и уроки сделать, училась на круглые пятерки. Тая не хотела отставать от сестры, скорее, ей родители этого не позволяли, но она брала своим трудолюбием и настырностью, просиживая за уроками все вечера. Но здесь все понятно, и она могла своими стараниями не отставать от Ляли. Так все называли Олю. Но в некоторых случаях Тася была бессильна что-либо сделать. В старших классах, от восьмого до одиннадцатого, приходит пора созревания. И вот парадокс. Мальчики с ума сходили по Ляле, но никто не обращал внимания на Тасю. Ее просили передавать любовные записки сестре. Не обидно? По моему мнению, Тася была более симпатичная, чем Ляля. Одни голубые глаза чего стоили. Такие же, как у вас. Но в Ляле присутствовал какой-то невероятный шарм. Притягательность и нежная женственность. Я связываю это с ее природными способностями. А Тася слишком много трудилась, отдавая все силы учебе, и, конечно, по сути своей была более грубовата. Все это откладывалось на характерах.

– Тася завидовала сестре?

– Может быть. Но они очень любили друг друга и не сомневаюсь, что и сейчас любят. Правда, я слышала, что девочки часто дрались между собой. Не серьезно, разумеется, а подушками перед сном. В конце концов, их разводили по разным комнатам. Но не дай Бог кто-то со стороны обидит одну из девочек, вторая тут же выпускала когти и рвалась в бой. Их даже мальчишки побаивались. И, конечно, они умели хранить свои секреты. Я думаю, что сестры ничего не скрывали друг от дружки, но ни одна из них не предаст другую. Это был один такой комочек.

Крепкий орешек, который невозможно расколоть. У них даже подружек не было. Ни общих, ни по отдельности. Они отлично дополняли друг друга, черты свойственные Тае, отсутствовали у Ляли, и наоборот. Сила и нежность, усердие и легкость, твердость и ранимость. Если Ляля любила Рафаэля с его мягкой женственностью и духовностью, то Тася – Микеланджело с его агрессивной мощью. Ляля смотрела индийские мелодраматические фильмы и плакала, как сентиментальный ребенок, а Тася десять раз ходила смотреть популярный вестерн «Великолепная семерка».

Правда, обе обожали приключенческую литературу, путешествия и свободу. Если существовал на что-то запрет, то первыми, кто его нарушал, были сестры Ципканские. Лазили по чужим садам вместе с мальчишками, уходили в море на баркасах с рыбаками, одним словом, попортили крови родителям. Все дело в том, что девочкам нельзя было говорить слово «нельзя». Они тут же нарушали запрет.

Но все, что позволялось, их не интересовало. С другой стороны, я удивлялась тому, как они находят общий язык между собой. Маленький пример. Я пригласила несколько ребят на свой день рождения и приготовила гуся с яблоками. Ели все, кроме Ляли. Этот гусь прожил у меня полгода, и его все видели. Даже гладили его и кормили. Ляля есть гуся не стала и даже чуть не разревелась. Тася уплетала за обе щеки и восхищалась. Вот вам и близнецы. – Вы что-нибудь слышали о сестрах после окончания школы?

– Они недолго прожили в городе. Ляля, как и полагалось, выскочила замуж первой. И тут же упорхнула из родительского дома. Но, как я знаю, замужество не дало ей желаемой свободы. Учиться она дальше не хотела. Мечтала стать актрисой.

Они обе ходили в клуб, и я даже была на их спектакле. Обе девушки прекрасно играли. Тася мне понравилась больше, но в актрисы идти она не захотела.

Поступила в медицинский, закончила его и вышла замуж за летчика. Семья, работа для нее главное. Детей нет ни у одной, насколько мне известно. Первые пару лет я еще получала от них поздравления. – Анна Васильевна встала, подошла к книжному шкафу и достала огромную пачку писем, перевязанную розовой ленточкой. – Здесь письма от девочек. Послания от мальчиков завязаны голубой ленточкой.

Учительница долго перебирала конверты и наконец отложила один в сторону и еще открытку.

– Вот вам характеры. Письмо от Ляли из Петербурга. Обстоятельное, подробное, мягкое и мечтательное. Все же она добилась своего и попала на сцену театра. И не где-нибудь, а в Ленинграде. Обратите внимание на ее почерк.

Мягкий, изящный, ровный и с невероятным количеством закорючек. Ну просто девятнадцатый век. Письмо до сих пор пахнет духами и свернуто не так, как принято. Ляля не могла быть такой, как все. Мелочь, но все равно по-своему.

Конечно, такой девушке нужен необычный мужчина. Принц по меньшей мере, который носил бы ее на руках, одаривал подарками и не ограничивал в свободе.

– Интересно, какая женщина от такого откажется. Вы нарисовали идеал. Где же такого найти?

– Ляля найдет. Она никогда не отказывается от поставленной цели. А Тася и искать не будет. Ей принцы не нужны, она человек практичный и трезвый. Ей нужен человек надежный и сильный, с которым не страшно идти по жизни. Вот взгляните на ее открытку. Письма Тася писать не любит и не умеет. Она деловита и конкретна. Поздравление есть поздравление, и ничего лишнего. Стандартный набор фраз. Поздравляю, желаю и так далее. Видите ее почерк? Резкий, круглый, конкретный, без излишеств. И открытка обычная, та, что попалась на почте. – На почерк могла повлиять профессия. Врачи пишут так, что требуется шифровальная машина.

– Возможно, но я не сказала бы, что он очень изменился со школьных лет. Я помню их сочинения на свободную тему. Тася не могла написать больше трех страниц. А Ляля писала по шесть-семь за то же время. Одна думала, напрягалась, а у другой рука опережала мысли.

– Вы позволите мне взять их послания. Потом я вам их перешлю назад.

– Только пришлите. Для меня это дорогая память.

– Непременно. – Журавлев убрал письма в карман.

– Вы сказали, что Ляля пропала. При каких обстоятельствах? – спросила учительница.

– Написала письмо Таисии. Очень странное, и попросила о помощи. Тая приехала в Москву, а Ляля как сквозь землю провалилась. Вот она и попросила меня помочь ей.

– Понимаю. Но Ляля не из тех женщин, которыми можно управлять. Она за себя постоит. С трудом себе представляю, чтобы кто-то угрожал ей. В такую можно влюбиться, до беспамятства, но сделать ей какой-то вред, сомневаюсь. Девушка обладает особым чутьем, впрочем, как и ее сестра. Им всегда удавалось сухими выходить из воды. А вместе они, как я уже говорила, очень крепкий камень.

Может, поэтому Ляле и потребовалась помощь сестры?

– Огромное спасибо, Анна Васильевна, за интересный рассказ и за чудный чай. Мне пора. И последнее. Я знаю, что Тая живет в Азове, но точного адреса у меня нет.

– Прочтите на открытке. А почему вы у нее спросить не хотите?

– Не хочу ее настораживать. Мне интересно узнать как можно больше об обеих девушках. Чтобы найти человека, надо знать не только все детали о нем, но и о том, кто его ищет.

– Интересный подход. Как я вижу, психология в вашей профессии тоже играет не последнюю роль.

– Главенствующую. Зная человека, можно предугадать его поступки.

Хозяйка проводила гостя. Оба остались очень довольны знакомством.

3.

Встреча состоялась в гостинице «Космос». Номер заказали через подставных лиц. Одним словом, конспирация соблюдалась по всем правилам. Каждый участник встречи нашел свой способ прибыть в отель таким образом, чтобы никто не смог его проследить.

Ряды старой гвардии редели. Они предполагали, что не все выйдут на финишную прямую, каждый занимался рискованным бизнесом, и никто не мог дать гарантию, что проживет еще месяц, неделю, день. Они хватали от жизни все и сразу, как глотают воздух утопающие. Мало того, они даже в отпуске создавали для себя искусственные условия опасности и вели борьбу за выживание. Годы шли, и вскоре ребята резко охладели друг к другу и прекратили все контакты. И тем не менее раз в год семь человек на одну неделю ездили в Швецию и проводили время под Стокгольмом у моря. Цель поездки – проверка тайника. Каждый должен был убедиться в том, что все лежит на месте. Последние два года компания сократилась на одного человека. Нет, с ним ничего не случилось, он был жив и здоров и прибыл в «Космос» на общий сбор. Так решили остальные.

Расселись, кто куда. На диване сидел Платон Пелевин. Теперь, спустя почти десятилетие, он стал крупным банкиром. Впрочем, в его талантах никто не сомневался, как и он сам в себе. Рядом с ним устроился Паша Назаров. Он не вырос и не упал на дно. Его доходы росли со скоростью инфляции в стране, но ему удавалось держаться на плаву благодаря своему продюссерскому таланту. По возрасту он был самым молодым в команде. Недавно ему стукнуло сорок два года.

За столом сидел Георгий Уваров. Жоре, как называли его друзья, повезло меньше всех. На одной из своих грандиозных афер он все же погорел, влип и отбыл в местах не столь отдаленных пять лет от звонка до звонка. Вернулся из заключения и понял, что его методы и приемы безнадежно устарели. Начинать с нуля не имело смысла. Он решил открыть мелкий ресторанчик и начать заниматься легальным бизнесом. Понадобились деньги, и Жора был вынужден продать свою карточку-ключ партнерам за пятьсот тысяч долларов, вдвое меньше той цены, которую она стоила. Он не обиделся. Ведь устав семи мушкетеров писали сообща, и каждый его собственноручно подписал. Хочешь выйти из дела, получи половину сейчас, но в час «икс» ты остаешься с носом. У него не оставалось выбора. Ждать около трех лет он не мог. Он открыл ресторанчик, который стал приносить доходы.

На сегодняшний день Жора считал себя успешным коммерсантом и подумывал уже о сети ресторанов. Четвертым в номере был популярный писатель Вениамин Гортинский. Он стоял у окна с сигаретой и о чем-то думал. Все ждали его слова.

Гортинский по природе своей числился лидером и заводилой. Он придумал хитроумный план ограбления и обманным путем заставил остальных совершить дерзкий налет. Ему простили. План сработал, и их ждало вознаграждение. Правда, радовались они не долго. Вскоре стало ясно, что они сожалеют о содеянном и тяготятся друг другом, но устав соблюдали неукоснительно. Честь была каждому дорога, и клятва не нарушалась ни под каким видом. Это обстоятельство и смущало Гортинского, и он не знал с чего начать разговор.

– Всем вам, дорогие мои друзья, известно о гибели трех наших товарищей. Вы правильно сделали, что не пришли ни к одному из них на похороны. В последнюю поездку в Швецию, когда двое вовсе не приехали, мы решили, что будет лучше, если мы оборвем все связи между собой и даже уничтожим следы тех связей, которые имелись. Надеюсь, каждый из вас это сделал. На кон поставлены большие деньги. Рисковать мы не имеем права. Но случилось непредвиденное. В течение полутора месяцев погибли трое из семерых. Я пришел к очень печальному выводу.

Виновник этих смертей один из семерых. По-другому быть не может. И я собрал вас для того, чтобы мы попытались разобраться в сложившейся ситуации и сделать все, чтобы остановить процесс устранения остальных, еще живущих, к коим отношусь и я сам. Какие будут мнения?

Первым взял слово Паша Назаров.

– Я не верю, что кто-то из нас мог расколоться и рассказать нашу историю постороннему. Я говорю об убийце. Склонен считать случившееся стечением обстоятельств. И вот почему. Начнем с Севы Дикого. Я наводил справки. Он жил последние три месяца в Питере, где готовился выступить в роли защитника Дато Ганзелии – известного вора в законе, отпетого бандита, который помимо своей банды имел и врагов.

– Он всю жизнь таких защищал, – вставил Уваров. – Меня он тоже защищал, не то я все десять лет схлопотал бы. И за двадцать лет практики на него никто не покушался. В тюрьмах и лагерях его хорошо знают, и он там в большом авторитете.

– Только не у врагов Ганзелии. Они не хотят, чтобы его спас адвокат и Ганзелия вышел бы на свободу из зала суда. Вот и решили сломать хребет адвокату. А если уж говорить о Евдокиме Вяткине, то я вообще удивляюсь, как он сумел дожить до сегодняшних дней. Почти все, с кем он начинал, г давно лежат на кладбище. А на Кима не меньше пяти покушений устраивали. На шестом он попался.

Что же касается Игната, то его, конечно, убрали фээсбешники. Кто его просил лезть со своей электроникой в космические проекты? И при этом ездить в Европу и Америку. Мужика завербовали, а он ляпнул что не следует там, где не положено, и спецслужбы закрыли ему рот раз и навсегда. Скажите, я не прав?

– По каждому отдельному случаю, Паша, ты очень убедителен, – согласился Гортинский. – Но есть одна деталь, которая все твои доводы разбивает в пух и прах. А именно. Мои связи в органах милиции позволили мне выяснить, что все трое были убиты из одного оружия. Действует очень опытный киллер либо полный профан, которому страшно везет. Жертвы убиты из пистолета пятого калибра выстрелом в сердце. Вряд ли профессионал будет пользоваться таким примитивным оружием, да еще не делая контрольного выстрела в голову.

– Ну прямо как в твоих романах, Венечка, – усмехнулся Пелевин. – Ты у нас мастак описывать экзотические виды оружия.

– Ты прав. Я очень хорошо разбираюсь в оружии. Это мой хлеб и я должен понимать, о чем пишу.

– А если кому и выгодно убить всех нас, – продолжал Пелевин, – то тебе в первую очередь. Карточки убитых приходят на твое имя.

– Они при мне, могу их передать тебе или любому из вас. К тому же, ни для кого не секрет, где они хранятся в моем доме. Приходи и забирай. Могу добавить к твоему выпаду, что я сам предложил вам способ хранения картин, раздал ключи и сделал так, что ни один из нас не может воспользоваться достоянием. Я мог бы этого не делать девять лет назад и не сказать вам о тайнике ни слова. Пройдет срок, и каждый получит свою долю, остальное – не ваше собачье дело. И вам бы пришлось с этим смириться. Или пойти в полицию с повинной, на что ни один из вас не решился бы. И вообще. Вы сидели в своих стокгольмских отелях и тряслись от страха. Я мог бы позвонить каждому и предложить свалить из страны к чертовой матери. В минуту ваш след простыл бы. Нет. Я с риском для себя собрал вас за городом, показал товар и предложил сделать замки.

– Ты прав, Веня, – вмешался продюсер. – Но с тех пор прошло десять лет. Люди меняются и пересматривают свои поступки. Ты уже не так популярен, как в те годы, и даже вынужден был устроиться на работу обычным редактором. Только вот амбиции и потребности остались прежними. А учитывая твою богатейшую фантазию, ты решил устроить показательную расправу над своими бывшими сообщниками. А почему нет?

– Как одну из версий я ее принимаю, – спокойно отреагировал Гортинский. – Есть другие мнения?

– А почему не Жорка Уваров? – предложил Пелевин, – Он многому научился в зоне. К тому же, он единственный, кто знает все детали, но ничего не получит в результате. Свой ключик он сменил на ресторанчик.

– Вы знаете, ребята, я удивлен, – улыбаясь, заговорил Уваров. – Не сомневался, что буду первым из подозреваемых. Урка он и есть урка. Так нет, вы, как коршуны налетели на Веню. Я бы на вашем месте сам отдал ему все карточки и даже не спорил бы. По совести сказать, они принадлежат ему по праву. План придумал он. Гениальный план. Организовал работу он. Землю купил в Швеции, дом и бункер построил, директора музея под себя подмял да еще расписку с него взял.

А мы кто такие, чтобы требовать равной доли с ним? Так, шпана, исполнители.

Искатели приключений, марионетки. По сотне долларов за старания, и пошли вон! Я знаю не понаслышке, как делят деньги паханы. Так нет. Он разделил все поровну, как себе, так и другим. Он собрал вас здесь, чтобы о шкуре вашей подумать, а вы его же и сожрать решили. Сволочи вы! Скоты неблагодарные! А насчет себя я так скажу. Кандидатура, конечно, подходящая, но только у меня на такие хитрости ума не хватит. Слишком все запутано. Точнее, нестандартно. Хотите подозревать меня, ради Бога. Только для начала предъявите мне факты. Меня теперь без фактов и доказательств к стенке не прижмешь. А киллера мог нанять любой из нас. Дело не хитрое. И ты тоже, краснобай пузатый. Я тебе говорю, Платоша!

Пелевин покрылся потом и раскраснелся. Он и впрямь за десять лет килограммов на пятнадцать потяжелел.

– Чушь собачья. Мое личное состояние больше сотни миллионов тянет. Я владелец одного из самых надежных и престижных банков Москвы. И вы хотите, чтобы я из-за шести-семи миллионов стал руки в крови марать?

– А сотню миллионов ты честным трудом заработал? – ехидно спросил Уваров. – Скольких ты конкурентов похоронил, пока карабкался к власти? В прямом смысле слова похоронил. Банкиров года два назад каждую неделю хоронили. Эпидемия. А теперь вспомни, когда твой банк вдруг возродился из пепла. На нем уже крест поставили в те же времена, когда костлявая косила своей косой бедных банкиров.

Так что, Платоша, у тебя среди киллеров немало друзей найдется.

– Ладно, мужики, хватит, – вмешался Назаров. – Так мы ни к чему не придем.

Вот что я вам скажу. А почему мы Должны исключать наших дорогих покойничков. А вдруг Вяткин и Дикой сговорились между собой и наняли киллера. А киллер оказался себе на уме. Вспомните. Вяткин убит дома, а Дикой у Вяткина на даче.

Связь очевидна. Киллер убил Вяткина, приехал на дачу и надавил на адвоката.

Мол, если ты мне не выложишь всю правду, то пойдешь следом за дружком. Тот и выложил под дулом пистолета, только это его не спасло. Теперь киллер все знает и ждет удобного случая убрать следующего. Ведь Игната Анисимова он через три недели на тот свет отправил. Прошло еще две недели. Не за горами очередь за следующей жертвой. Не обвинять друг друга надо, а думать о противоядии.

– Если киллер знает детали, – заметил Жора, – то меня он не тронет. Я свою карточку вам два года назад отдал.

– Любопытная теория насчет сговора, – не отрываясь от вида улицы, протянул Гортинский, стоящий у окна. – Одна мелочь. Если кто-то из покойников начал грязную игру, то им был Игнат, а не Вяткин и Дикой. Они-то как раз и не знали, где хранятся карточки, а Игнат Анисимов заманил Севу в Москву и навел на него и на Вяткина киллера. А потом и сам стал его жертвой. Так это или нет, спорить можно до хрипоты. Толку никакого от споров. Важно другое. Есть человек, знающий тайну картин Эль Греко. Он вооружен и стреляет без промаха. И я не думаю, что он остановится на полпути к вершине. Я ожидал от нашей встречи большего, но, кроме взаимных обвинений, ничего не услышал. Жаль. Мне вам больше нечего сказать. Советую впредь повнимательнее относиться к собственной шкуре. Все мы очутились на краю пропасти, и по какой последовательности полетим вниз, вопрос не столь важный.

Гортинский взял плащ и вышел из номера.

***

На парковочной стоянке гостиницы «Космос» стояла неприметная машина «жигули» пятой модели. Тонированные стекла не позволяли видеть водителя.

Первым появился Гортинский. Он сел в свой автомобиль и тут же уехал. Минут через десять на стоянку пришли Уваров, Пелевин и Назаров. Они попрощались, пожав друг другу руки, и разошлись по своим машинам.

«Мерседес» Пелевина выехал со стоянки последним, банкиру и в голову не могло прийти, что за его шикарным лимузином пристроился невзрачный «жигуленок», который сопровождал его в течение всего дня, пока он не приехал домой.

Пелевин пребывал сегодня в очень плохом расположении духа. Встреча старых друзей оставила неприятный осадок в душе банкира. Он подумал о том, что пора воспользоваться положенной ему охраной, от которой он ранее отказывался. Нет, конечно, Платон Ильич никого и ничего не боялся, не верил в разные домыслы и не мог себе представить, что кто-то из ребят решил ради карточек убить остальных.

Чепуха!

Однако береженого Бог бережет!

4.

Журавлев еще раз нажал на кнопку звонка. И на третьей попытке ему повезло.

Дверь открыла женщина с полотенцем на голове.

– Извините, кажется я вытащил вас из ванной?

– Ничего страшного. Я вас ждала.

– Вот как? Наверное, все же не меня.

– А вы не телевизионный мастер?

– Нет. Я вообще-то пришел к Тае, а у нее никто не открывает. На ее работе мне сказали, что она взяла отпуск за свой счет.

– Тая уехала в Москву к сестре. Там что-то случилось. Сплошная напасть на девку. И почему ей так не везет. Вы знали ее мужа?

– Нет, к сожалению. Мы не виделись много лет. Я из Таганрога. Учился вместе с Таей и Лялей.

– Лялю я ни разу не видела. Слышала о ней много, но она сюда не приезжала. Да вы зайдите, что мы будем на пороге стоять.

Журавлев вошел в квартиру. Люди в Азове жили не богато, ничего лишнего, и уютным такое пристанище не назовешь.

На вид хозяйке было чуть больше сорока, полная, приветливая и доверчивая, как ребенок.

– Значит Тая замужем?

Женщина потупила взгляд.

– Илью убили год назад. Прямо здесь, в нашем подъезде. Хороший был парень.

Летчик-испытатель, работал на полигоне самолетостроительного завода. Они выпускают сверхсекретные военные истребители, которые не вошли пока в серийное производство, а Илья испытывал машины в воздухе. Я слышала, что в заводском КБ произошел какой-то скандал, но подробностей никто не знает. ФСБ вело следствие.

И тут-то Илью и устранили. Может знал чего не следует. Милиция утверждает, что стрелял в него киллер-профессионал. Первый выстрел в грудь и контрольный в голову. Соседка с верхнего этажа возвращалась из магазина и наткнулась на труп.

Вся лестничная клетка была залита кровью. Убийцу так и не нашли. Таисия чуть не свихнулась с горя. Такого парня убили. Полковник в тридцать шесть лет, красавец. Кстати сказать, вы с ним чем-то очень похожи. Я почему-то подумала, что вы его брат. Оттого и спросила, знаете вы его или нет.

– А Тая чем занимается?

– Тайка молодец. Работает главным врачом нашей больницы. Постойте, да что вы мне голову морочите. Сами же сказали, что были у нее на работе.

– Я не про работу спросил. А вообще, чем она занимается?

– Дома сидит по выходным. На танцульки-то ей уж не солидно ходить. Да кого она там найдет? Мужики у нас меньше баб зарабатывают. Смотреть не на что.

Таисии пару себе очень трудно подобрать. Уж лучше одной, чем абы кого. Вот вы бы ей подошли. И, судя по одежде, неплохо зарабатываете. Но, поди, женаты уже.

Хорошие мужики на дороге не валяются, их быстро к рукам прибирают.

– Да, меня уже прибрали. А что могло случиться с Лялей, если Тая так спешно уехала?

– Она и сама не знает. Письмо мне показывала, так из него же ничего не поймешь. Ах, ох, быстрее, пропадаю! Ну Тая сорвалась и укатила в Москву. Уж месяц прошел, а о ней ни слуху, ни духу. Что она скажет на работе?

– Жаль, что не сумел ее застать. Правда, ей не до меня сейчас. Хорошие девчонки были в детстве, а жизнь вон как все повернула. Ну извините, что побеспокоил вас.

– Ничего. Я ей передам, когда она вернется, что вы заходили. Как вас зовут?

– Вадим Журавлев. Надеюсь, не забыла.

Он ушел и направился в ближайшее отделение милиции и нашел участкового инспектора.

Покрутив у него перед носом просроченным удостоверением московской прокуратуры, Журавлев попросил уделить ему несколько минут.

– Я интересуюсь семьей Лучниковых с улицы Гоголя. Знаете, о ком я говорю?

– Семьи-то уже нет. Таисия Михайловна одна осталась. А чем она могла заинтересовать столичную прокуратуру.

– Мы разыскиваем ее родную сестру. Тая уехала по ее вызову в Москву, но теперь обе пропали. Ольга Михайловна проходит у нас по одному делу. Я хотел бы знать о сестрах как можно больше. Сейчас любая мелочь может пригодиться. По крупицам собираем.

– Скажу откровенно, мне мало что известно. Ее я узнал год назад и то, из-за случившегося несчастья. Убили ее мужа.

– Мотивы убийства установлены?

– Вообще-то следствие вели ФСБ и военная прокуратура, но скандал был такой, что об этом весь город говорил. По идее Илью Лучникова должны были арестовать, он уже был под колпаком у ФСБ. Шесть человек из секретного КБ все же взяли. Насколько я знаю, шла утечка секретной информации по разработкам новой серии самолетов. Лучникова тоже подозревали. Он выступал в качестве посредника и будто бы поддерживал связь с резидентом израильской разведки, которого арестовали. Конечно, он мог расколоться, а через день Лучникова шлепнули. Идея заключалась в том, чтобы разрубить узел, связывающий разведку с КБ. Разумеется, конструкторы – люди, находящиеся под пристальным вниманием, и сами на резидентуру иностранных разведок выходить не станут, а Лучников стал отличным посредником. Когда шпиона взяли, в КБ решили убрать ненужное звено из цепи. В наше время хлопнуть парня ничего не стоит.

– И все же их арестовали?

– Всех или нет, я не знаю. Доказательная база очень слабая. Взяли тех, кто имел отношение к определенному узлу самолета, чертежи которого нашли у израильтянина. Но сколько он получил микропленок с чертежами, неизвестно.

Ученые конструкторы живут на гроши. Я думаю, что им неплохо платили за секретные материалы. И потом, в КБ прекрасно понимали, что их разработки ни к чему не приведут. Государство практически не финансирует новые разработки, и от чертежей до реального самолета может пройти не одно десятилетие. Даже на те модели, которые находятся на вооружении, министерство обороны не делает заказы, чего говорить о самолетах седьмого поколения. Ученых можно понять.

Теоретически, конечно, а не с точки зрения патриотизма. Но патриотизмом сыт не будешь.

– Как на убийство мужа среагировала Таисия Михайловна?

– Конкретно. Она заявила, что вычислит каждого, кто заказал ее мужа и скальпелем перережет им глотки.

– Не успела?

– Разумеется, это был порыв гнева. Она нормальная женщина и привыкла лечить людей, а не убивать. Ее считают лучшим врачом в городе. Так оно и есть. Сильная женщина. Это все, что я могу вам сказать.

– Следствие по делу об убийстве закрыто?

– Глухарь. Либо в архиве, либо пыль на полке собирает.

– Спасибо и на этом.

Журавлев простился с участковым и поехал на вокзал. В Азове ему делать больше нечего.

5.

Настя рассказала Журавлеву все в подробностях и даже с картинками.

Показала фотографии сестер, жертв и неизвестной дачи под Стокгольмом.

– Тут столько путаницы, Дик, что не только я себе голову сломала, и Степа со своей бригадой блуждает в потемках. Ничего не склеивается.

– Одна склейка есть. Но о чем она говорит? О том, что Таисия по каким-то причинам вам врет.

– Ты имеешь в виду сказочный сценарий Ляли?

– Похожая история имела место наяву. Правда, не столь романтичная, и никого из виновников в убийстве обиженная невеста не казнила. Год назад в подъезде собственного дома был убит муж Таи. Заказное убийство налицо.

Заказчиками были инженеры закрытого конструкторского бюро. Парень зарабатывал себе посредничеством и передавал секретные материалы заинтересованным лицам из-за кордона. Его вычислили, а инженеры оставались в тени. Вот его и убрали.

Потом и до истинных виновников докопались, но, возможно, не до всех. Таисия грозилась, что сама вычислит убийц и отомстит за мужа. Но следователи ФСБ ее опередили. К ее угрозам никто серьезно не относился. Она в Азове в большом почете ходит. А теперь переложи эту историю на Ольгу и придай ей любовный оттенок. Немного фантазии, и сказка готова.

– Но зачем она это делает?

– Хочет защитить сестру. Она сама не знает причин, по которым погибают некие солидные господа, но знает, что сестра с ними связана и ее подозревают в убийствах. Найти ее она не может. Ольга больше не появляется. Рада бы предупредить Ольгу, а где ее найти?

– Она ее не ищет. Я уже неделю слежу за ней, Тая не выходит из номера.

– А вот это очень странно. Я на ее месте всю Москву облазил бы, а не сидел бы без дела. Она могла бы оставить записку сестре у портье на случай ее появления, указать время возвращения в гостиницу и иди себе ищи, копай, расспрашивай.

– Я бы так и делала, но Таисия не я.

– Судя по характеристикам, она не менее активна, чем ты, и человек целеустремленный и настойчивый. И каким образом ты за ней следишь?

– Часами, просиживая в холле гостиницы, загородившись газетой.

– Понятно. Шпионская история про майора Пронина, который сидел на высоковольтных проводах и делал вид, что читает газету. Представим на секундочку, что она хочет найти свою сестру. Хочет, да?

– Разумеется.

– Сестру подозревают в убийствах. В первую очередь ее надо предупредить. И зачем ей нужен за собой хвост? Поиски она будет вести самостоятельно, без ненужных свидетелей. Я предполагаю, что Таисия догадывается, что за ней установлен контроль. А как еще найти Ольгу? Только с помощью приманки. Твоя слежка только все портит. Не надо делать из Таисии круглую дуру. Ей достаточно снять трубку, позвонить дежурному портье и наивным голоском спросить: «Скажите, пожалуйста, меня никто не ждет в холле?» На что он ей ответит: «Да, ваша подружка целый день здесь сидит». Вы же столько шума понаделали в гостинице, вас обеих каждый лакей знает. Ладно, Таю я беру на себя. Я не могу поверить, что она сидит, сложа руки.

– Ну слава Богу, какое счастье, что ты приехал.

– Я уже в Азове понял бессмысленность копания в прошлом этих близняшек.

Перелом в их жизни произошел сейчас, а не в детстве. Главные события будут происходить здесь, и они уже происходят. Судя по фотографии, предполагаемых жертв семеро.

– Это лишь теория Метлицкого. Никакой основы под ней нет.

– После трех трупов назовешь это совпадением?

– Не знаю, Дик. У меня уже мозги набекрень.

– Хорошо. Продолжай скашивать мозги, а я поехал в гостиницу «Белград», мне надо проверить обстановку.

– Держи меня в курсе дел.

– Непременно. В каком номере она живет?

– В 3411-м. Третий этаж.

– Балкон есть?

– Есть. Окна выходят во двор.

***

Машину Журавлев оставил во дворе за зданием гостиницы. Он обошел корпус отеля и обнаружил три служебных входа с тыльной стороны. Возле одного разгружалась машина с продуктами, два других вели неизвестно куда. Ничего необычного, все так, как и полагается.

Входить он все же решил через центральный подъезд, как делают жильцы отеля. Швейцар не обратил на него внимания. Рестораны «Белграда» пустовали, и гостевые карточки здесь не спрашивали. Кончились времена толчеи, когда без червонца в кабак не пропустят.

Двое парней в униформе охраны все же болтались по фойе, но вряд ли они понимали, в чем заключаются их функции.

Лифтом Журавлев пользоваться не стал, а поднялся на третий этаж пешком.

Коридор уходил вправо и влево. Согласно указателю номер 3411 находился с левой стороны, но Вадим повернул направо. По обеим сторонам коридора находились жилые номера. Он дошел до конца, минуя столик, где сидела дежурная и болтала по телефону. Она даже не взглянула в его сторону. Коридор упирался в окно, а слева находилась дверь с надписью «Служебный вход». Она оказалась запертой. Замок несерьезный, можно открыть простой канцелярской скрепкой, если имеешь определенные навыки.

Журавлев развернулся и пошел обратно. В обследованной половине он насчитал тридцать номеров, по пятнадцать с каждой стороны. Напротив центрального выхода располагался лифт. Четыре скоростные кабины курсировали по этажам от главного выхода до ресторана на последнем этаже.

Перейдя границу центральной лестницы, Журавлев оказался на второй половине коридора, точной копией той, что он уже осмотрел.

Возле номера 3411 он задержался. Ключ торчал в скважине с наружной стороны. Странная беспечность. Но если учесть, что Таисия Лучникова не привыкла жить в отелях, то ее некомпетентность можно оправдать.

Журавлев еще в Азове заметил, что люди там живут доверчивые. Впускают в квартиру кого ни попадя, участковый удостоверение не смотрит, в частных домах калитки не заперты.

Мимо него прошла горничная с тележкой, в которой лежал узел с грязным бельем. Она направлялась в конец коридора, и он последовал за ней.

Так же, как и на противоположной половине, здесь имелся служебный выход.

Горничная достала связку ключей и открыла дверь. Увидев за спиной Журавлева, она спросила:

– Вы что-то хотите?

– Да. Выйти на улицу через этот ход.

– Посторонним нельзя. Эта лестница для служебного пользования.

– Я умею читать. Мне можно.

Он достал удостоверение прокуратуры и даже открыл его, чтобы девушка увидела его фотографию. То, что оно просрочено, она заметить не могла по неведению и по времени, которого хватило только на беглый взгляд.

– Хорошо. Но что вас здесь может интересовать?

Они вышли на лестничную площадку, и горничная вызвала грузовой лифт.

– Какие номера вы обслуживаете?

– Нечетные.

– Очень хорошо. Скажите, у вас ключ от этой двери не пропадал?

– У меня нет. А вот у дежурной по этажу пропал. Он лежал в верхнем ящике стола, и кто-то его взял. Наверное, свои. Кому он еще нужен.

– Она не запирает стол?

– Там ничего особенного нет, кроме электрического чайника. Ночью, когда она уходит спать в свою комнату, постояльцы могут воспользоваться им, чтобы лишний раз не будить ее. Вообще-то кипятильниками пользоваться нельзя. Но сами понимаете, наш народ не переделаешь. Так что каждый может воспользоваться чайником, а потом поставить на место. Даже сахар и заварку оставляют. Люди только спасибо говорят.

– И не только спасибо. Все правильно. А вы лично, посторонних не встречали на этой лестнице?

– Нет.

Подошла кабина грузового лифта, и они поехали вниз.

– Когда украли ключи?

– Недели две назад. Вам выходить на первом этаже, а мне – в подвал, в прачечную.

– А как выйти на улицу?

– По коридору налево. Увидите, дверь в пяти шагах.

– Она постоянно открыта?

– Да. Рабочие пашут в три смены, электрики, слесари, ремонтники. Все этим входом пользуются. Там у них раздевалки. И чего ее запирать-то? Через нее к номерам не пройдешь.

– А мы с вами?

– Двери-то заперты. Жулье пользуется главным входом, зачем мудрить. Заходи и делай, что хочешь. А мы, если помните, дверь ключом открыли.

Лифт остановился.

– Спасибо за науку.

Журавлев очутился в полутемном коридоре. С левой стороны пробивался дневной свет от распахнутой двери. Он вышел на улицу.

Все так просто и незатейливо. Прямо напротив входа стояла его машина.

Точно подогнал.

Он сел в свою «четверку» и закурил. Ждать или не ждать. Можно убить сутки и ничего не выловить. С другой стороны, он не видел для себя иного применения, как только превратиться в сторожевого пса. Такова работа. Сидеть, ходить и смотреть приходилось месяцами, чтобы сделать один незначительный, но правильный вывод.

И все же ему воздалось за терпение. Спустя три с лишним часа из той же двери вышла женщина. Наверняка он не обратил бы на нее внимания, если бы не ждал Таисию или сомневался в своей догадке.

Его насторожило то, что женщина осмотрелась по сторонам. Одетая в синий халат, с шваброй и пустым ведром в руках, уродливая косынка на голове. Узнать человека по описанию да еще в маскарадном костюме не очень просто. Но он ее ждал и был уверен, что она появится, это и заставило его выйти из машины и последовать за уборщицей. К тому же, мусорные контейнеры находились в противоположной стороне, да еще пустое ведро… Для чего? Тут даже земли для цветов не наберешь, сплошной асфальт.

Девушка прошла в соседний двор, и тут ее поведение совсем стало странным.

Она достала ключи и сняла навесной замок с «ракушки». Подняв вверх железную створку, зашла в гараж.

Журавлев отошел к дому напротив и заметил, что машины в гараже нет.

Однако чудеса продолжались. Из «ракушки» вышла Таисия Лучникова. Теперь он ее узнал. Конечно, джинсовый костюм ее немного портил, но тем не менее девушка и впрямь хороша.

Она и не догадывалась, что молодой человек, стоящий в тени деревьев, знает о ней куда больше, чем она сама помнит о своем детстве и юности. Он не знал главного: что эта молодая красивая вдова на данный момент собой представляет и что творится в ее очаровательной белокурой головке.

Таисия со спортивной сумкой наперевес уверенной походкой направлялась к арке дома, выходящей на улицу.

Опыт в таких делах, как слежка, у детектива имелся богатый. Несмотря на свою яркую внешность, он мог слиться с толпой и раствориться в общем потоке.

Тая прошла вниз, в сторону набережной, не больше двадцати шагов и свернула к кафе.

Очень удачно, решил Журавлев. Если она здесь назначает кому-то встречи, то все просто, но рискованно. Такие вещи может понимать и простой смертный. Но, вероятно, девушка решила перекусить. Судя по рассказам Насти, ей не на что заказывать себе обеды из ресторана в номер.

Он вошел следом. Тая пересекла зал и скрылась в женской комнате.

Вадим сел за столик у стены и стал тихо ждать.

И все же он оказался прав. Не будет Таисия сидеть целыми днями в своем номере и плевать в потолок. Она ведет активный образ жизни, и это естественно в ее положении. И не так она глупа, чтобы не понимать, что ее взяли под наблюдение. Вот почему ключ торчал снаружи. Он и сейчас там же, в скважине у всех на виду. Пусть считают, что она в гостинице, а если зайдут, то она сможет сказать, что отлучалась в буфет или бар перекусить. А какие могут быть основания ей не верить? Жулики ей не страшны, в номере брать нечего, все свое она хранит в «ракушке». А потом та же уборщица, не привлекая внимания обслуги, вернется через служебную лестницу назад.

В этом он разобрался, и вопросов не возникало. Все встало на свои места.

Все ли? Журавлев едва со стула не свалился, когда через десять минут из туалета вышла родная сестра Таисии Ольга.

Они были очень похожи, но это была другая женщина. Походка, осанка, взгляд – Ольга пересекла зал и вышла на улицу. На плече у нее висела та же спортивная сумка, но одежда, туфли, цвет волос, глаз! Чудеса! Журавлев выскочил следом.

Девушка подошла к вишневым «жигулям» и открыла багажник.

Вадим сломя голову помчался во двор гостиницы, где стояла его машина. Он все еще не мог оправиться от шока.

Глава IV За полгода до событий

1.

…Итак, в моих руках находилось три карточки. От сердечного приступа в расцвете сил умер мой самый надежный компаньон. Согласно договоренности и уставу, его душеприказчик прислал конверт на почтовый ящик, арендуемый нами уже шесть лет. Почту проверять доверили мне, я даже выписал несколько газет на этот адрес и ходил получать корреспонденцию каждый день. Первая карточка пришла год назад, когда Трофим Ямской попал в автокатастрофу, а через неделю после его гибели пришло письмо, в котором лежала карточка – код от заветной ячейки в одном из банков Стокгольма. Карточка стоимостью в миллион долларов. Когда-то мы не задумывались о деньгах. Прошли годы, и все поменялось. Страна превращалась в капиталистическую державу, появились олигархи – те самые монстры, живущие по законам джунглей, где сильный пожирает слабого. Сотни тысяч мелких лавочников разорились, им не хватило хитрости, наглости, ума, а главное, жестокости, чтобы выжить. Авантюризм и аферизм достигли совершенства, и мне уже не хватало знаний и фантазии, чтобы сочинять романы На должном уровне. Все мои книги устаревали еще до того, как я заканчивал последнюю главу. Они все еще сохраняли некоторое обаяние, но выглядели наивными и примитивными. Жизнь вокруг меня стала куда увлекательнее и разнообразнее той, которая разворачивалась на страницах моих романов. Я стал скучен, понимал это, но сделать ничего не мог. Тиражи падали.

Разумеется, у меня имелась своя ниша на книжном рынке, свои читатели, поклонники, но их становилось все меньше и меньше. Я выходил из моды, как двубортные костюмы, которые теперь носили лишь потерпевшие крах дельцы.

Появились новые имена, меня теснили с престола и с каждым днем я отодвигался на дальний план. Читатель созревал, умнел и становился требовательнее к авторам покупаемых книг. Нет, я еще не сошел с конвейера, но существовал по инерции.

Гонорары падали вместе с тиражами. Я уже не мог позволить себе поехать зимой в Альпы, а летом – на юг Франции. Меня ждал бесславный конец, как и тех, чьи книги исчезли с прилавков десять лет назад. Тогда моя звезда лишь только всходила. Мне казалось, что я вечен, как Дюма. Но так, очевидно, думал каждый до последней минуты, пока его творения не попадали в разряд выброшенной макулатуры. Ничто не вечно на этом свете! Больше года мне не протянуть. А что дальше?

Я сидел за своим письменным столом и тупо смотрел на три лежащие передо мной карточки. Теперь я обязан известить оставшихся в живых партнеров о том, что мы разбогатели еще на миллион долларов. Однако нам оставалось ждать своего часа еще четыре года.

Тогда мы не задумывались о сроках. Нам море было по колено, но десять лет – это не срок, это целая жизнь, эпоха, поколение. От былой дружбы ничего не осталось. Она рассыпалась, как карточный домик, буквально через год после ограбления века. Вернувшись в Россию, мы, сами того не замечая, все изменились.

Испытание оказалось нам не по зубам. Сначала появилась раздражительность, потом нетерпимость, а за воротами уже притаилась ненависть. И мы приняли решение больше не встречаться. Воспоминания о Стокгольме легли тяжелым камнем на душу каждого. Из старых былых обычаев остался только один – встреча на Рождество, которое мы проводили в Швеции, проверяя целостность своей добычи. Все лежало в надежном бункере.

Никакого веселья. Скорее, праздник превращался в обычную рабочую встречу, где мы отмечались, ставя галочку в журнале. Мол, все мы живы, здоровы и ничего не изменилось. Каждый из нас соблюдает обет молчания и помнит о принятом уставе. Все так. Но мы уже другие. Кто-то взлетел под облака, а кто-то скатился в сточную канаву.

Последняя такая встреча состоялась год назад, когда одного из нас не стало, а двое на встречу вовсе не приехали, отделавшись поздравительными телеграммами и сухими извинениями за невозможность приехать. Сейф нам открыть не удалось. Гибель одного из партнеров никого особо не расстроила, а его доля, переданная в общий котел, не обрадовала. Мне показалось, они не верят, что когда-нибудь в их руки попадут большие деньги и жизнь каждого изменится в корне. Они воспринимали стертый в памяти годами дерзкий акт как детскую игру, не более того. Слишком легко и просто, слишком быстро и безболезненно пролетел знаменитый вояж в Стокгольм. Они так и не поняли, что произошло на самом деле.

Три дня страха и стресса. Годы стерли их из памяти. Я же относился к совершенному акту как к красной странице своей жизни. Это был пик моей удачи!

Зенит славы! В отличие от остальных, я работал над планом несколько месяцев, подготавливал плацдарм, выверял, проверял, испытывал, готовил, строил и сплетал паутину, завязывая каждый узелок на перекрестье. Для меня это ограбление не было игрой и тремя днями страха, как для бесшабашных исполнителей. Так стоили они тех денег за то, что я лез из кожи вон и, можно сказать, силком вынудил шестерых перестраховщиков выполнить элементарные действия, которые я сам разложил им по секундам? В чем их заслуга? В том, что теперь все они меня ненавидят? За что? За то, что я каждому подложил сноп соломы под задницу, дабы они не отшибли попки перед падением, кормил их с ложечки и уговаривал получить каждого свой миллион? Разве кто-нибудь из них сумел оценить мое благородство?

Я еще раз посмотрел на карточки и понял, что ни один из моих бывших компаньонов ни стоит и гроша, не то что миллиона. А тот, кто верил в дело, как я, и помогал мне во всем, глупо погиб, и теперь его карточка валяется передо мной. Нет. О его гибели я не буду никому сообщать. Им плевать. Каждый думает только о себе. Шкурники, эгоисты и халявщики. Я их ненавидел так же, как и они меня.

Идея в голову пришла неожиданно. Со мной так часто бывает. Едешь в электричке на дачу, смотришь в окно, думаешь о своем, и вдруг бац! Откуда ни возьмись, в голове рождается сюжет. И все! Это уже намертво. Он не покинет меня, пока я не выплесну его на бумагу.

Новая идея для бумаги не годилась. Во мне проснулся инстинкт собирательства. Коллекционера.

Три карточки, включая мою собственную, хорошо, а семь – лучше. Вряд ли найдется на земле филателист, имеющий в своей необъятной коллекции, на которую он угробил всю сознательную жизнь, семь марок стоимостью в миллион каждая.

Такую марку надо еще найти, блуждая по миру десятилетиями, и заплатить за нее безумные деньги, и все это ради того, чтобы положить ее в кляссер и бросить на полку. Человек должен довести себя до фанатизма. Они маньяки. Можно, конечно, найти таких людей и пообщаться с ними, но такая встреча будет полезна для написания очередного триллера. Я же решил собрать скромную коллекцию. Всего из семи карточек, а не марок, но каждая из них имеет статус миллионерши.

Есть четверо обладателей таких вот пластиковых невзрачных карточек, похожих на визитки и хранящих в себе код стоимостью в целое состояние. Эти четверо совершенно разных мужчин, ничем не связанных друг с другом и теперь живущих в разных городах, могут умереть. Как? Наивный вопрос. Я убил в своих романах тысячи человек сотнями способов. Тут важно понять главное. Убийство никогда не будет раскрыто, если в нем не участвуют посредники. Никаких киллеров и сообщников. Либо тебя предадут, либо самого убьют. Чужая душа – потемки.

Следствие цепляется за мотив. А если его нет? Нас давно ничто не связывает.

Никто никому ничего не должен. Даже если у одного или двух найдут мой телефон в записной книжке. И что? Да, мы знакомы, когда-то в далекие времена ездили вместе в отпуск. Где же мотив? Я известный российский писатель, уважаемый всеми человек с безукоризненной репутацией и биографией. А что представляют собой убитые? В первую очередь – бизнесмен и делец. А раз так, то он имеет завистников, конкурентов и врагов, тех, кого смел со своего пути. Времени у меня вагон. Надо выяснить подробности жизни каждого на сегодняшний момент.

Понять смысл его деятельности и найти тех, кому он перешел дорогу. Того, кто станет предполагаемым убийцей в глазах следствия. Если кандидата в убийцы хорошенько изучить как личность, то можно понять, как такой человек решит построить свой план и какой способ устранения препятствия использует. Только методом изучения характера, пристрастий, логики, можно понять, на что человек готов пойти и как осуществляет свой замысел. А когда ту же работу проделают следователи, то выводы станут для них очевидными.

Итак! Первой моей жертвой станет Олег Карамзин…

***

Ольга застряла на этом имени, отложила рукопись в сторону и уставилась в потолок.

Она лежала на широкой кровати почти квадратной формы в легком шелковом халатике, накинутом на голое тело, и пила апельсиновый сок из хрустального стакана. Пепельница пересыпалась от избыточного количества окурков, но ей не хотелось вставать и идти на кухню, где имелось мусорное ведро.

Она прочитала за утро сто шестьдесят страниц, и ей хотелось читать дальше, но она решила сделать небольшой перерыв, чтобы переварить прочитанную главу и проанализировать ее.

Ольга обожала детективы и читала их запоями. Года три назад она не притрагивалась к бульварной литературе, считая ее низким пошибом, но так случилось, что ей попалась под руки книжка, забытая кем-то в метро, и она прихватила ее с собой. Тогда ей страшно не везло, и она чувствовала себя очень одиноко. Такие периоды случались в ее жизни, но, как правило, длились недолго.

Трудный был год. Она развелась со своим третьим мужем, бешеным ревнивцем, который нанял какого-то типа следить за ней. В итоге муж получил доказательства ее неверности да еще с картинками и вышвырнул ее на улицу, оставив без средств.

По принципу «живем один раз» Ольга себе ни в чем не могла отказать и, в первую очередь, в мужчинах, особенно если те были состоятельными, интересными и не очень старыми. Ум для нее стоял на последнем месте. Она любила быть умнее мужчин и управлять ими, пользуясь своей эффектной внешностью, манерами, безупречной фигурой и чертовским обаянием. С умными мужчинами Ольга чувствовала некоторый дискомфорт. Правда, планка ставилась высоко. Ольга считала себя женщиной эрудированной, разносторонней, имела высшее образование. Не каждый мог с ней тягаться, а потому умные мужчины по ее спискам не проходили. Мужик должен быть красивым, страстным и добрым – вот ее критерий.

Оставшись три года назад на улице из-за того, что вышла замуж за умного, она вынуждена была пойти работать и устроиться в общежитие. Такая жизнь ее в корне не устраивала и унижала самолюбие красавицы.

Тогда-то ей и попалась под руки книжка в метро. От скуки она ее прочитала, и к собственному удивлению, увлеклась. Детектив, в котором молодая красотка, стопроцентная стерва, крутила мужиками, как хотела, превращая их в тряпки, обкрадывала и выбрасывала. Конец романа ей не понравился, так как добро побеждало зло, но много чего интересного она сумела почерпнуть. Мало того, книжка стала ее пособием, и она как человек авантюрного характера, привыкший брать от жизни все и сразу, опробовала книжный рецепт на практике. А почему не примерить на себя костюмчик вымышленной героини? И у нее получилось. Так хорошо получилось, что Ольга сумела поправить свое материальное положение. Вот ведь как в жизни бывает. Читаешь и думаешь: «Ну и бред тебе подсунули!», а на деле попробовала, и получилось. Тут, конечно, надо отдать должное самой мастерице.

Образ образом, сюжет сюжетом, но и свою лепту приходилось вносить и многое корректировать по ходу событий. Одно дело фантазии автора, другое – житейские будни. Так впервые она прочла криминальный роман и использовала идеи автора на практике. А был тем автором Вениамин Гортинский.

С тех пор Ольга читала только детективы. Многие приходилось выбрасывать, не прочитав и главы, некоторые нравились, но не приносили пользы, другие вызывали восторг, но сюжет не ложился на действительность, и лишь одна из сотни могла стать настольным пособием. Такими книгами она считала романы Гортинского, но попадались они редко.

Однако Ольга уже имела на вооружении пять-семь приемов, отточенных на практике и блестяще реализованных на деле. Теперь она ни в чем не нуждалась, в том числе и в новых мужьях.

Главным событием в последнее полугодие можно было считать случайное знакомство в «Доме кино» на просмотре культовой ленты известного американского режиссера. Это случилось три недели назад. Один из ее очередных любовников-жертв из числа публичных людей столицы подвел ее к красивому седовласому мужчине и небрежно сказал:

– Вот, Веня, познакомься. Инга, моя ненаглядная пассия. А это наш великий мистификатор – Вениамин Борисович Гортинский.

Ольга потеряла дар речи. Ухажер на какое-то время исчез. Она знала его манеру. Как только на какой-нибудь светской вечеринке ему надо поговорить с женщиной, он знакомил Ольгу со своим знакомым, а сам испарялся на неопределенное время.

Ольга смотрела на писателя восторженным взглядом. Он привык к этому и не уносился к облакам от самодовольства. Впрочем, девушка ему понравилась. Такая не может не нравиться. Карие огромные глазищи, чувственный рот, густые темно-каштановые волосы ниже плеч.

– И сколько раз за вечер он вас навешивает кому-нибудь на рукав? – с иронической улыбкой спросил мэтр криминальной беллетристики.

– На вашем рукаве готова висеть весь вечер, всю ночь, утро, день и далее, пока не надоем.

– Аж мурашки по коже! У вас здорово получается. Очень убедительно.

– Мои откровения продлятся до его возвращения, а потом нас разлучат. – Есть какие-нибудь идеи? – спросил он, не сводя с нее глаз.

– Он здесь никого не найдет, потому что мы сейчас с вами уйдем. Куда, решите сами или пошлите меня к чертовой матери, чтобы я встала на свое место и не раскатывала губы.

– Вы женщина моей группы крови. Идемте.

Они спустились по лестнице в фойе, вышли на улицу, сели в его машину и уехали.

Друг красавицы Инги вернулся на то самое место через десять минут, но никого не застал. Гортинский со своей спутницей уже заходил в ресторан «Пекин» и просил метрдотеля найти столик на двоих.

Они быстро и легко нашли общий язык, понимая друг друга. Правда, Ольга не призналась в том, что добрую половину его книг уже прочитала. Она делала ставку на любовь с первого взгляда.

Избалованный вниманием писатель в басни про любовь не верил. Красотке лет тридцать, она в полном соку, может с митрополита сбросить рясу, и тот забудет о кресте и монашестве, так что не ему пудрить ей мозги. Ему уже сорок восемь, а ей? Разница в возрасте – фактор немаловажный. Ни о чем серьезном и думать нечего, но ее порыв он обязан оценить, как положено.

Мечтать не возбраняется, увлекаться не рекомендуется. Гортинский приучил себя приобретать лишь те вещи, которые невозможно потерять. Потери – это страдания, а он себя берег. Можно и в омут броситься, но если у тебя есть страховочный пояс. Фантаст и мистификатор имел очень земные привычки, знал свои возможности.

Это ему принадлежал афоризм: «Я не против экспромтов, но если они хорошо отрепетированы!»

Ольга, которая везде и всегда представлялась Ингой, в этот вечер не строила планов. Гортинский интересовал ее как личность. Да, он красивый, солидный мужик, и она готова отдаться ему прямо на полу в ресторане, но сейчас она видела перед собой родственную душу, своего кумира, по идеям и сюжетам которого жила. Специалист по стервам, женоненавистник, он, казалось, видел ее насквозь, и ей при этом ни хотелось защищаться и прятаться. Пусть видит то, что еще не одному мужчине не удавалось увидеть. То, что находится глубже, под нагим телом, под кожей. Он понял ее с полуслова и дал исчерпывающую оценку: «Вы женщина моей группы крови!»

Каждый из них видел в другом то, что хотел видеть. Они ничего не навязывали друг другу, ни чувств, ни мыслей, ни мнений, ни желаний. Что их объединяло, понять трудно, но это не могло стать долговечной и прочной связью.

Они не строили замков на песке. Просто в тот вечер она поехала к нему и жила с ним уже три недели.

Сейчас Ольга лежала в его постели и смотрела в потолок. За это время она прочла все его книги, кроме той, что лежала рядом. Точнее сказать, лежала не книга, а рукопись, отпечатанная на компьютере и еще нигде не изданная.

Ольга достала последнюю страницу. На ней стояла дата четырехгодичной давности. В душу закрались странные сомнения. За последний год в свет не вышло ни одной книги Гортинского. Он не сидел и не работал за столом, а каждое утро ходил на службу, возвращаясь к семи вечера. К этому времени она готовила ужин.

Ольга, как акула, никогда не пожирала жертв сразу, она описывала круги, потом стукалась о жертву носом, пробуя ее на жесткость, и только потом наносила смертельный укус.

О каждом из своих любовников она узнавала больше, чем они сами о себе знали, чтобы быть готовой к отражению любой упреждающей атаки. Такой метод себя оправдывал и стал главным ее козырем.

Гортинского она не намечала в свои жертвы, здесь другой случай. Звезда писателя катилась к закату, он не был богат, но очень тонок и умен. Она испытывала к нему глубокое уважение и даже благоговение. Конечно, с таким противником было бы интересно столкнуться лбами ради проверки собственного "я", так ли оно сильно, как ей казалось. Но об этом Ольга не думала. Ей хотелось пожить немного духовной жизнью, забыв о коварстве и интригах, устроить небольшую отдушину, открыть окно и проветрить сердце от смога и золотой пыли. И тем не менее она не могла отступать от своих привычек и хотела знать о своем партнере все. Не тут-то было. Гортинский красноречив только в книгах, а в жизни к нему не подберешься. Рак-отшельник в раковине. И он, что очень странно, не лез ей в душу. Даже не спросил настоящего имени, понимая, что Инга – лишь светский псевдоним. Его не интересовало, кто она и чем занимается.

Ольга пришла к выводу, что Веня не хочет разочаровываться. Он уже создал в своем богатом воображении ее образ, такой, каким он хотел его видеть и довольствовался этим.

Но девушка не могла мириться с положением мечтательницы. Ей все надо попробовать на ощупь. Копнуть глубже, узнать больше. Таков ли он, каким она себе его представляла до знакомства?

Найденное в кармане пиджака удостоверение ее даже расстроило. Гортинский работал в издательстве редактором приключенческой литературы. Ну сколько может зарабатывать редактор? Он тратит драгоценное время впустую, а мог бы написать уже пару книг. Вот она, жизнь великих и неповторимых. Сегодня ты звезда, а завтра – скомканная фольга от съеденной конфетки.

Все можно понять. Мир слишком быстро меняется, писатели не успевают угнаться за событиями и вкусами читателей. Но она успела прочесть все его книги, и перед ней лежала рукопись лучшей, написанной четыре года назад. Почему он не издает ее? Забыл? Нет, так не бывает. Каждый помнит свое творение. Это же не заводская штамповка, а труд, вымысел, сюжет, история, созданная мыслью.

Конечно, он помнил о рукописи. Но почему?

Ольга догадывалась, где надо искать ответ на свой вопрос. Рукопись, которую она читала, не валялась в ящике стола, а была хорошо спрятана. Ей ли с ее опытом не знать, где мужчины прячут свои секреты от посторонних глаз. Среди трех десятков коробок с обувью, уложенных на антресолях, одна была заполнена не модными ботинками, а папкой, в которой она нашла рукопись с видеокассетой и каким-то журналом. Ольгу заинтересовала только папка с наклейкой «Вениамин Гортинский. „В омут с головой“. Криминальный роман».

Девушка загорелась, как бенгальский огонек, залезла на постель и принялась глотать страницу за страницей, утоляя голод любопытства.

Не изданный роман отличался от остальных тем, что его сюжет казался слишком правдоподобным, в нем не было того полета фантазии, которым автор так увлекал читателей-романтиков.

Идея сама по себе бредовая, разумеется. Русские интеллигенты ограбили музей в Швеции. С другой стороны, а почему бы и нет? Гортинский убедительно разложил все по полочкам.

Ольге захотелось побыстрее дочитать роман до конца, но она встала, достала с антресолей ту же коробку, из которой вытащила рукопись.

Журнал «Профиль» лежал сверху. Номер девятилетней давности. Девушка внимательно пролистала его и наткнулась на крупную цветную фотографию в рубрике «Бомонд».

Надпись под снимком гласила: «Король детектива Вениамин Гортинский встречает Новый год среди друзей. Женщинам вход запрещен».

На снимке – восемь элегантных джентльменов в смокингах с бокалами шампанского в руках. Одно место пустовало. Девятый куда-то вышел.

Ничего не значащий журнал, каких сотни. В те времена только ленивый не пытался сфотографировать Гортинского. Она хотела положить его на место, но из него на пол выпал свернутый вчетверо лист бумаги. Ольга подняла его и развернула.

Это была записка, отпечатанная на принтере без подписи отправителя:

"Уважаемый, господин Гортинский!

Извините, но дела меня вынудили уехать. Жаль, что мы так и не продолжили дебаты на тему вашей новой книги. Как мне сообщили в администрации, Вы имеете Шенгенскую визу и можете свободно ездить по Европе. Буду очень рад увидеть вас в Стокгольме. Рекомендую остановиться в отеле «Гросман», что в центре города, и обязательно посетите Национальную галерею искусств, получите незабываемое впечатление.

Рад видеть вас в Швеции в любое удобное для Вас время, С низким поклоном, Ваш друг!"

Обычная записка, ничего не представляющая ни по сути, ни по содержанию.

Отпечатана на фирменной бумаге с логотипом «Шрейден, Австрия».

Можно бросить записку обратно в коробку и забыть о ней. Но Ольга обожала всякого рода загадки и шарады, не говоря уж о детективных романах, а главное…

Главное заключалось в том, что мужчина, с которым она провела в одной постели почти месяц – рекорд для мимолетного увлечения, – все еще оставался для нее загадкой. Раскуси она его раньше, ее бы уже и след простыл, но Гортинский умел держать дистанцию. Она могла приблизиться к нему лишь на определенное расстояние, после чего натыкалась на незримую стену. К тому же, он был ее любимым писателем. Человек его склада ума и характера должен быть обвешан тайнами, как новогодняя елка гирляндами. Получалось, что до сегодняшнего дня она ничего о нем не знала. Элегантный, галантный, неординарный, чуткий, деликатный с обостренным чувством собственного достоинства, честолюбив и амбициозен. Но этого мало. Общие слова – то, что лежит на поверхности и не требует особого психологического анализа. Ольгу ее выводы и оценки не удовлетворяли. Итак, записка. Какие она вызывает вопросы? Ничего необычного в ней нет. В таком случае, зачем ее хранить? Второе. Неизвестный мог бы написать записку от руки, а не печатать ее на компьютере. Он спешил уехать и даже не нашел времени попрощаться, а начеркать десяток фраз решил с помощью техники?

Нелогично.

Если записка имела для Гортинского особое значение, то и журнал тоже.

Ольга вспомнила, как несколько дней назад смотрела альбомы с фотографиями. Во многих местах снимки отсутствовали. Раздарил? Может быть. Поклонницы и любовницы растащили? Не исключено. Видеокассету Ольга оставила на закуску, она привыкла заканчивать одно дело, а потом приступать к следующему. Методичность и последовательность приносит плодов больше, чем скачкообразные действия.

Оля вернулась в библиотеку, смежную с кабинетом хозяина, достала с книжного стеллажа фотоальбомы и вновь начала их листать. Фотографий море, и везде изображен Гортинский в гордом одиночестве. На нескольких снимках он красовался с разными смазливыми дамочками, но в общей галерее не нашлось ни одной фотографии его друзей. Но так не бывает. Такой общительный, остроумный и интересный человек не может жить без друзей. Снимок в журнале «Профиль» говорил сам за себя. Гортинский в центре внимания, вокруг только мужчины. Может быть, он перессорился со своими друзьями и порвал их фотографии? Не исключено. За три недели их знакомства к нему никто не приходил, а к телефонным разговорам она не прислушивалась. Кстати, ему звонили довольно редко, что не соответствует статусу популярной личности.

Ольга убрала фотографии на место и принялась изучать содержимое письменного стола. Она нашла, что искала. Три загранпаспорта. Один действующий и два просроченных. Где он только не был. Страницы пестрили печатями и визами.

Профессиональный путешественник. Штамп с австрийской визой в старом паспорте был девятилетней давности. Следом стоял штамп Швеции. Все сходилось. После этого Гортинский посещал Швецию ежегодно. Все совпадает. Записка написана девять лет назад. Номер журнала «Профиль» того же года. Его пригласили в Швецию, и он поехал. Галерея искусств? О ней она уже все знала из романа, написанного четыре года назад и до сих пор не опубликованного. Если идея написания книги ему пришла в голову после посещения Швеции, почему он приступил к написанию спустя пять лет, а потом запрятал рукопись в коробку из-под обуви, где она пролежала еще четыре года? Книга удалась и, по мнению Ольги, получилась одной из лучших. Зачем же наступать на горло собственной песне? Пришло время просмотреть видеокассету. Сложив все так, как лежало, она перебралась в гостиную, включила телевизор и видеомагнитофон.

То, что она увидела, повергло ее в шок. Пятиминутный фильм, снятый в зале музея. Похищение картин происходило так, как описано в романе с документальной точностью. Лица грабителей были узнаваемы. Точнее сказать, они поддавались идентификации, если сличить оригинал из журнала со съемкой. Кроме одного. Она не видела лица шестого человека, он все время находился спиной к видеокамере.

По всей видимости, он знал о том, что ведется съемка, и специально избегал ракурса, с которого его лицо может попасть в объектив. Среди грабителей Ольга не нашла Гортинского и сделала вывод, что он и есть тот хитрец, который прятал лицо от видеокамеры. Пленку девушка просмотрела несколько раз. Ограбление подготовлено тщательно и выверено по секундам. Все так, как описано в книге.

Автор вел повествование от первого лица, значит, присутствовал в зале музея. Но в книге он ни словом не обмолвился о съемке. Кто же ее вел? Седьмой? Седьмой, согласно сюжету, на крышу не лазил, а сидел в машине и должен был вывезти картины. Но Гортинский мог иметь в своей команде и восемь человек, а в книге вывести семерых. В конце концов речь идет о беллетристике, а не о хронике. Как захотел, так и написал.

Сомневаться в том, что восьмой существовал, не приходилось. Камеры слежения находятся под потолком, а съемка велась на уровне человеческого роста.

И потом, если съемку вела камера слежения охраны, всех схватили бы до того, как они прикоснулись к картинам. За пять минут суеты перед объективом невозможно остаться незамеченным. Был и еще один очень важный аргумент в пользу теории девушки. Камеры слежения черно-белые, а на пленке зафиксировано цветное изображение высокого качества.

Ольга достала пленку из видеомагнитофона и осмотрела ее. Кассета «BASF», сделана в Швеции. Впрочем, почему они не могли купить кассету в Стокгольме?

Любопытная гостья сложила все на место, вернулась в спальню и плюхнулась на кровать. Реальность или фантастика? Вот тот главный вопрос, который ее мучил. Способен ли Гортинский на преступление? Однозначного ответа она не находила. Вряд ли такой человек пойдет на убийство. А вот романтическое, полное приключений, эффектное ограбление, да еще с двойной страховкой, выверенное по всем параметрам, может увлечь. Что значит для него риск? На фотографиях в альбоме он не сидит в креслах с умным видом и трубкой в зубах. Каждый снимок – событие. То он в акваланге готовится к прыжку в воду, где волны с человеческий рост, то в альпинистском снаряжении среди снежных вершин, то в гоночном автомобиле среди песков с пыльной физиономией и следами от очков. Нет. Этот человек спокойно и уравновешенно жить не может.

У Ольги разболелась голова от напряжения, и она решила вернуться к рукописи и дочитать ее до конца.

2.

Она сделала прекрасный ужин. Вениамин Борисович приходил ровно в семь вечера, и этот график ни разу не нарушался. Ольга всячески старалась вести себя непринужденно и ласково, но чувствовала, как невольное напряжение сковывает ее.

Гортинский слишком хороший психолог, он улавливает любые изменения в настроении и поведении, с ним приходилось держать ухо востро. Она старалась, как могла.

Приходилось использовать все свои актерские способности и женские чары, чтобы ничем не выдать творящегося в душе. Он изменился в ее глазах, это был совсем не тот человек, каким она его встретила, хотя внешне он оставался прежним.

– Что с тобой, Инга? – спросил он, глядя в тарелку с прекрасно приготовленной солянкой.

– Ничего особенного. Просто я по уши влюбилась. Стало заметно?

– Однако суп не пересолила. Очень вкусно.

– Я влюбилась в тебя. Только теперь по-настоящему.

– Что же послужило поводом?

– Чувства женщины нельзя разложить по полочкам. Ты же сам рассуждаешь так в своих романах.

– Согласен. Так оно и есть, когда мы встречаем равноценные пары. Посмотри на себя в зеркало, а потом на меня. Не монтируемся.

– Я не девчонка. Всякого повидала. По части мужчин я уже умудренная опытом старуха. Меня трудно удивить. Поэтому я понимаю, что говорю. Но я не жду взаимности и не лелею себя надеждами. Ты спросил, я ответила. Можешь забыть.

Он ничего не сказал. Вечер они провели перед экраном плазменной панели, смотря один из любимых фильмов Гортинского. Домашний кинотеатр оставался его главным увлечением. Огромная коллекция фильмов позволяла делать выбор по вкусам и жанрам.

Ольга понимала, что сейчас Веня уже не смог бы позволить себе такой роскоши. Мебель и техника в доме устаревали, и сам он не молодел. Жизнь протекает очень быстро. Заново сделать себе шумную карьеру он не в состоянии.

Силы не те, А может, уже исписался, всему есть продел. Но и сидеть перед камином с накрытыми пледом ногами и жить воспоминаниями не сможет. Нет ничего хуже уходящей славы и забвения. У этих людей обострены чувства и оголены нервы.

Они либо спиваются, либо стреляются, все что угодно, но только не смиряются со своим положением. Глядя на Гортинского, Ольга думала, что он не падает духом, не терзается, а ждет. Ждет своего часа, когда что-то должно произойти. Очень важное и значительное. То, что должно вернуть его на Олимп славы. Нет, это невозможно! Дважды в одну воду не вступишь. Надежда была связана с картинами.

Осталось ждать меньше года, и настанет срок выплаты денег. Даже не денег, а целого состояния…

– Тебе не нравится фильм? – спросил Вениамин. Девушка вздрогнула, словно ее разбудили.

– Очень интересно. Просто у меня покалывает сердце. Так иногда бывает. Не обращай внимания.

Ночь прошла тихо. Они крепко спали. Утром Оля накормила его завтраком, и Гортинский ушел на работу. Спустя двадцать минут и она вышла из дома. Девушка наметила много дел и хотела выполнить их до возвращения возлюбленного с работы.

Первым делом она обратилась в офис близлежащей компании и за небольшие деньги уговорила секретаршу сделать ксерокопию рукописи. Процедура заняла не больше часа. Затем мальчики, торгующие видеотехникой в магазине, сделали ей копию видеокассеты. Потом Ольга нашла фотоателье с громким названием и попросила переснять фотографию в журнале, сделать общий план и каждого персонажа отпечатать отдельно в увеличенном виде. Здесь ее ободрали, как липку, но о затратах она не думала, хотя за месяц простоя денег у нее не прибавилось, но и не убавилось. Она жила на всем готовом, но Гортинский денег ей не предлагал, а она не просила, чтобы не ложиться тяжелым бременем на плечи и без того не очень богатого человека.

В любом случае он не смог бы удовлетворить потребности избалованной дамы.

Связавшись с Гортинским, Ольга ставила своей целью устроить себе духовно обогащенный отпуск и покопаться в философии незаурядного писателя. Кто знал, что все повернется таким образом? Да, она отдохнула от бесконечной суеты и глупых богатеньких дурачков, но натура вновь потребовала новых приключений, и они сами пошли ей навстречу. Вот уж воистину, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

Покончив с мелочами, Оля отвезла все копии материалов в скромную квартиру, которую снимала, а оригиналы вернула в дом и положила на место. Теперь они ей не понадобятся. На все имелось своя копия.

Часы на стене указывали, что до возвращения Вени целых четыре часа. Она успеет. Оставалось выяснить главное, ради чего девушка заварила крутую кашу.

На этот раз Ольга отправилась в интернет-кафе и познакомилась с умными мальчиками, помешанными на компьютерах и всемирной паутине. Предложив хорошие деньги, она сказала одному из очкариков, который выглядел серьезнее всех:

– Мне нужны некоторые подробности о стокгольмской Национальной галерее искусств. Я жена писателя и его секретарша в одном лице. Мой муж пишет детективы. Когда сюжеты касались нашей родной коррупции, мафии и всякой там резни, все шло как по маслу. Но сейчас он замахнулся на Швецию. Боюсь, читатель ему не поверит.

– А что вы от меня хотите?

– Попробуйте покопаться в Интернете и скажите мне, имело ли место хищение картин из галереи. Неважно когда. Я не очень доверяю его задумкам, а он ничего не говорит и лишь посмеивается надо мной. Я не хочу выглядеть дурочкой. Куда интереснее подкинуть ему сюрприз и показать, что я знаю больше, чем он.

Молодой человек улыбнулся. Он сочувствовал красивой женщине, от которой исходил возбуждающий тонкий аромат духов. Как можно насмехаться над таким совершенством? Писатели слишком много о себе думают, а читать их можно только в электричках, чтобы не проспать свою остановку.

– Сейчас покопаюсь. Думаю, найдем все, что вам нужно. Можно даже на сайт Интерпола выйти и узнать подробности. Плевое дело!

Плевое дело заняло три часа. Ольга вернулась домой за пятнадцать минут до появления хозяина и тут же бросилась на кухню стряпать. Конечно, такого же вкусного ужина сегодня не получится, но зато теперь она знала все. Роман Гортинского совпадал с фактами во всех деталях. Тех, во всяком случае, которые были известны полиции Швеции и Интерполу. Теперь она знала настоящее имя генерального директора, а не то вымышленное, предложенное автором. Год назад Герман Шверник ушел на пенсию и жил на своей вилле на берегу моря. Вдовец, имеющий трех дочерей в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет. Это значит, что Веня изменил имена всех героев. Себя он называл "я", так как писал от первого лица, и никто из компаньонов не называл его по имени, используя увертливые приемы типа: «Повернувшись ко мне лицом, он спросил:…» или «Услышав свое имя в трубке телефона, я содрогнулся». Тут все понятно. Странно другое. Почему он не изменил страну и название музея? Если он не хотел издавать роман, то можно дать и подлинные имена, а если он решил его все же издать, то зачем упоминать о галерее, где совершено настоящее ограбление? Сейчас у Ольги в голове творился хаос, и она хотела отвлечься. И опять она нервничала, а точнее сказать, была чрезмерно возбуждена. Скрыть свое состояние от проницательного любовника практически невозможно.

Волнению она нашла оправдание. Целый день болело сердце, пришлось принять лекарство, и она уснула. Результат – не успела приготовить ужин.

Он сделал вид, что поверил. Именно вид. Потому что две фразы, брошенные невзначай в течение вечера, не прошли мимо ее ушей. «Такие изнеженные пальчики с полированными ноготочками творят на кухне чудеса».

Он прав. Ольга умела готовить. Она все умела благодаря своему упрямому настырному характеру и желанию достигать любой цели. Так она всем назло научилась великолепно стряпать, хотя делала это очень редко и неохотно, но когда нужно, могла покорять сердца мужчин не только внешностью, но и кухней. Не зря говорят, что любовь к мужчине приходит через желудок. Она усвоила эту истину.

Вторая фраза промелькнула, словно порыв ветерка: «Жаль, что у меня в доме нет аптечки, голова разболелась». Какова же должна быть ее реакция? Она должна полезть в свою сумочку и предложить лекарство, но у нее его нет. Что же девушка принимала, после чего заснула? В доме лекарства не держат. Аптечка – признак слабости и старости. Гортинский не считал себя ни тем, ни другим, что соответствовало его правде.

Врать ему нельзя. Ольга запомнила урок. Он должен о ней знать все, что захочет, за исключением одного факта. Самого главного. Ее новая затея, которая стоила того, чтобы потратить на ее реализацию не год и не два. Точнее, не более полугода.

3.

На следующее утро Ольга проследила за Гортинским. Он не пользовался своей машиной. Вишневый «мерседес» стоял под окнами. И лишь на приемы или вечеринки Вениамин Борисович позволял себе роскошь сесть в машину. Слишком дорогое удовольствие – пользоваться роскошным авто в его нынешнем положении.

В десять часов утра писатель зашел в почтовое отделение и заглянул в абонентный ящик номер двадцать четыре, взял газету и отправился на автобусную остановку. Оля сопровождала его до редакции на такси.

Когда он вошел в здание издательства, она вернулась домой.

Теперь, оставшись наедине сама с собой, она могла разобраться с собственными выводами и разложить все по полочкам.

Итак. Из сюжета романа понятно, что главный герой – писатель, решил устранить всех бывших компаньонов и таким образом завладеть карточками-кодами от банковского сейфа, в котором хранились ключи. В случае смерти одного из друзей, его карточка приходила на некий почтовый адрес.

Адрес Ольге уже известен. Теперь пора убедиться в главном. Есть жертвы среди друзей или нет? Начал Гортинский свои кровавые разборки или выжидает момент?

Узнать подробности можно только одним способом – найти карточки. Или хотя бы одну из них. Если найдет, то вопрос решен. Главный ответ будет найден.

Участвовал известный российский беллетрист в ограблении музея или это лишь плод его больной фантазии и наивная доверчивость сумасбродной читательницы Ольги Ципканской, которой очень хотелось верить в то, что она действительно встретила в своей жизни настоящего мужчину? Если так, то Гортинский написал в романе правду.

Она приступила к поискам. Тщательно, неторопливо, разбив квартиру на квадраты и зоны. Человек такого склада ума, как у Вени, мог прятать свою карточку где угодно. Он не из тех, кто доверит ключ какому-то душеприказчику.

Слишком самонадеянный и подозрительный. Ольга разглядывала каждую квитанцию, любую бумажку, она знала, что обязательно найдет какой-то след, указатель, намек, иначе и быть не может.

Когда дело дошло до кабинета, она в первую очередь стала изучать книжные полки. Шел третий день поисков. Если перелопатить всю библиотеку, то понадобится еще как минимум неделя. Такой оборот дела ее не устраивал. И даже если бы она не думала о времени, то ничего из ее идеи не получилось. Книги были покрыты тонким слоем пыли, нарушив его, она тут же себя выдаст. Если она вытрет пыль и скажет, что сделала уборку, то он насторожится и тут же сменит тайник, а то и вовсе унесет карточку из дома, и она себя таким образом загонит в тупик.

Ольга внимательно вглядывалась в корешок каждой книги. Философия, история, психология, криминалистика, судебная медицина, яды, религия, изобразительное искусство, театр, кино, мемуары. Трудно поверить, что один человек имел столько интересов и мог все это прочитать. Энциклопедии, справочники по оружию, географические атласы и литературу она пропускала мимо своего внимания. Чутье ей подсказывало другое. Должна быть какая-то взаимосвязь между книгой и кодовым ключом.

Пройдя полный круг, Ольга вернулась к изначальной позиции и начала осмотр по новой. Шаг – остановка, шаг – остановка, и вот ее взгляд остановился. Ольга застыла, затаив дыхание. На нижней полке стоял огромный толстый альбом иллюстраций Эль Греко, отпечатанный в Испании.

Девушка присела на корточки, осторожно вынула солидное издание и положила на ковер.

Листать приходилось очень осторожно, чтобы все пылинки остались на своих местах.

И вот оно! В середине книги, где на одной странице красовались шесть репродукции, лежали две пластиковые карточки со штрих-кодами и алюминиевыми полосками. Видимо на них и был записан код. Ольга взяла одну из них и внимательно рассмотрела.

«Банк Бредоборг. Стокгольм. Швеция».

Это она прочесть сумела. То, что было написано мелкими буквами по-шведски, она понять не могла. Впрочем, большого значения мелкие детали не имели. Имел место сам факт существования карточек, а значит, ее догадка о причастности Гортинского к преступлению верна. Она в нем не ошиблась. Теперь все вставало на свои места. Вот почему Веня не издал свой лучший роман. Но не тот он человек, чтобы зарывать свои рукописи в землю. Грабители дали обет молчания, а он его нарушил. Не в прямом смысле, не в том, как требовал от своих друзей, а по-своему. Разве можно заткнуть рот писателю. Как его подельники по такому громкому делу сами не сообразили, что первым, кто откроет рот, будет Гортинский? Сам заводила и автор гениального проекта, сумевший заставить солидных состоятельных людей совершить немыслимый поступок.

Разве можно себе представить, чтобы после такого грандиозного успеха писатель замолчит.

Ведь писателями и становятся люди, которые не могут молчать, а выплевывают свой крик души на потребу публики. И начав однажды, они уже не умолкают до конца жизни.

Порыв Гортинского понятен. Рукопись лежит камнем у него на груди. Нет сомнений в том, что он ее издаст, но только тогда, когда они избавятся от картин и получат за них деньги. Возможно, к тому времени он изменит концовку или внесет другие корректировки в рукопись, но она должна выйти в свет.

Ольга рассмотрела иллюстрации. Под каждой из них стоял крестик, поставленный красным фломастером. По испански она читать не умела, но слова «Стокгольм» и «Галерея» ей были понятны. Количество картин так же совпадало.

Она положила карточки на место и аккуратно поставила книгу на полку.

Вернувшись в спальню, девушка разлеглась на кровати и, закурив, уставилась в потолок. Две карточки из семи. По сюжету романа писатель сам начинает убивать своих друзей по одному, чтобы получить все карточки. Ему присылают их поверенные по почте, если кто-то из участников погибает. Друзья доверяют Гортинскому и сделали его казначеем. Это оправданно. Он организатор, вдохновитель и руководитель проекта. В конце концов, он один мог спрятать картины и никому не сказать, где они хранятся. Нет, он поступил благородно и каждому дал свой ключ. Джентльменское соглашение. Гортинский вне всяких подозрений. Вопрос в другом. Роман – романом, но в жизни Веня не способен и мухи убить. Да, он авантюрист высшего пилотажа, аферист, интриган и тонкий психолог, но только не убийца. Слишком благороден, а главное, расчетлив.

Следствие в любом случае, рано или поздно, но выйдет на него. Любые связи можно проследить. Гортинский пойдет только на оправданный риск. А убийство, если оно единичное, то еще может остаться нераскрытым, но не массовое. С киллерами опытный и умный человек связываться не станет. «Убийца со стороны, это свидетель, отнимающий у тебя пятьдесят процентов твоей защищенности от разоблачения» – так он написал в одном из своих романов. И с этим нельзя не согласиться. Нет, он не станет использовать посторонних лиц.

Выводы показались Ольге неутешительными. Но существовала вторая карточка?!

Она кому-то принадлежала. Возможно, кто-то из участников событий ему ее доверил для хранения. Не исключено. С другой стороны, прошло больше девяти лет, кто-то мог умереть. Многим из них за пятьдесят, а мужики себя не умеют беречь и погибают в расцвете сил.

Гадать не имело смысла. Главная задача на нынешнем этапе – выяснить, кто есть кто в команде грабителей. Один из них – Гортинский, остается как минимум шестеро или даже больше. На фотографии в журнале их восемь и один отсутствует.

Девять мужчин, восемь портретов, и ни одного имени.

Ольга загасила сигарету, вернулась в кабинет и взяла толстую записную книжку, лежащую на столе возле телефона.

Она пролистала ее всю и насчитала девяносто четырех мужчин, чьи телефоны в нем значились. И что это давало? Гортинский называл всех по именам, невзирая на положение и возраст человека. Три Славы, два Сергея, четыре Виктора. Ни одной фамилии. Из девяноста четырех нужно выбрать девять, а из девятерых – пятерых, имеющих заветные код-карты, которые придут Гортинскому по почте в случае их смерти. На решение этой задачки может уйти не день, не месяц, а то и год. У Ольги такого времени не было.

Она села за стол, взяла ручку из письменного набора и написала сестре письмо в Азов. Это тот единственный человек, которому можно доверять любые самые сокровенные тайны.

"Прости меня, милая, что так редко даю о себе знать. Мне очень плохо.

Кажется, я вляпалась в крупные неприятности. Только ты одна можешь мне помочь.

Умоляю, приезжай в Москву. Свой адрес назвать боюсь. Не дай Бог нас спутают.

Опасность подстерегает на каждом шагу. Остановись в гостинице «Белград». Там будет заказан для тебя номер. Не высовывай нос на улицу. Я сама тебя найду.

Подробности при встрече. Целую, твоя Ляля".

Конверта под рукой не оказалось. Впрочем, почта недалеко. Важно, чтобы Тая приехала, а получив такое страшненькое посланьице, она бросит все и прилетит в столицу, сломя голову. В этом Ольга не сомневалась.

4.

Удача сама шла Ольге в руки, и она решила, что это знак. Знак, поданный дьяволом или Богом, решившим наказать преступников, – это не имело значения.

В один из вечеров без всякого предупреждения ввалился в их дом незваный гость. За полтора месяца, которые Ольга провела в доме писателя, это был первый человек, решивший навестить старого друга. Звали его Всеволод Леонидович Дикой. Он слыл крупным адвокатом и вел уголовные дела. Сейчас он жил в Питере в гостинице «Астория», где готовил шумный процесс по защите какого-то крупного вора в законе и считал, что непременно выиграет этот процесс. Пока шел подготовительный период, он имел свободное время и приехал, чтобы поздравить Евдокима Вяткина с пятидесятилетием. Дата значительная, и старые друзья обязаны поздравить юбиляра.

Гортинский отнесся к предложению Севы холодно. Он сослался на старые обиды, будто его никто из корешей с днем рождения уже давно не поздравляет и видеть он никого не хочет. Сева понял так, что Гортинский и на него обижен.

Вечер не удался. Посидели часок за столом на кухне, выпили принесенную Севой бутылку коньяка и разошлись с мрачными физиономиями. Инга Севе очень понравилась, но как она ни старалась удержать старого друга, ничего не получилось. Больше всего ее удручало то, что в разговоре упоминалось только одно имя – Евдоким Вяткин. Еще она знала, что ему исполнилось пятьдесят.

Важно другое. Сева несколько раз упоминал былые веселые времена и проведенные вместе отпуска во всяких экзотических уголках земного шара. Значит, Дикой не просто приятель, а старый друг и их связывает многие воспоминания.

На следующее утро Ольга отправилась на поиски Вяткина. Найти человека в Москве не так трудно, если знаешь его имя, фамилию и год рождения. Существует море баз данных, справочников, телефонных книг. Евдоким – имя редкое. Ольга быстро нашла его телефон в записной книжке Гортинского и еще затратила полтора часа, чтобы выписать все остальные телефоны. По номеру ей удалось узнать адрес Вяткина, и она бесцеремонно зашла к нему. Дверь открыл сам хозяин.

– Вы Евдоким Вяткин?

– Совершенно верно.

Немолодой уже человек, совершенно безликий, помятый, но дорого одетый, ничего из себя не представляющий. Дом, в котором он жил, принадлежал людям с очень большим достатком. Но носок, надетый наизнанку, и жеваный вид, говорили о том, что за ним никто не ухаживает, сам он не очень беспокоится о своей внешности. Скорее всего, холост и предпочитает валяться на диване у телевизора, а не тратить время на женщин.

Тем не менее, вожделенный взгляд на появившуюся на пороге его квартиры красавицу говорил о том, что он вовсе не против приятного времяпровождения с противоположным полом.

– Мне необходимо с вами поговорить, Евдоким…

– Васильевич.

– Да. Евдоким Васильевич.

– Проходите.

– Не сегодня. Я зашла узнать, готовы ли вы меня выслушать в принципе. Сам по себе разговор еще не назрел.

– Рад буду видеть вас в любое время. А в чем суть разговора?

– Он касается вас лично. А потому прошу никому из ваших близких и знакомых не говорить о моем появлении. Это очень важно.

– Вы меня заинтриговали. Кстати, я холост.

– Извините, но мне пора.

– Как вас зовут?

– Инга. Вы все запомнили, что я вам сказала?

– Я нем как рыба и жду вас с нетерпением.

Ольга кивнула и ушла. Первым делом она отправилась в свою скромную квартирку у Киевского вокзала и достала пакет с фотографиями. Удача сопутствовала ей и дальше.

Среди друзей, встречавших новый год вместе с Гортинским, она нашла и Вяткина, и Севу Дикого. На снимке, где портрет каждого был увеличен и распечатан отдельно, Ольга сделала надписи. Двоих из девяти удалось опознать.

Кажется, дело стронулось с мертвой точки.

Три дня наблюдений за домом ничего не дали. Очевидно, Вяткин отмечал свой юбилей где-то в другом месте. Следить за ним она не могла, он уходил рано, садился в свой джип и возвращался вечером. Ольга была обременена заботами о капризном прозаике и ограничена в свободе. Терять Гортинского она не хотела. Он был и остается главным золотым ключиком к потайной двери под старым холстом в каморке папы Карло.

И все же ей пришлось проститься со своим любовником на некоторое время.

Ольга сказала Гортинскому, будто звонила своей единственной сестре в Азов и выяснила, что та лежит в больнице.

Пришлось выпустить птичку из клетки. Она обещала вскоре вернуться. На прощание Вениамин Борисович предложил ей оставить у себя вторые ключи от квартиры и сказал, что двери его дома всегда для нее открыты и он будет рад ее появлению в любое время, когда бы это не случилось.

Прощание получилось слишком сентиментальным.

5.

Первым делом по дороге в Петербург Ольга вспомнила, что забыла заказать номер сестре в гостинице и отправила телеграмму с ближайшей почты с заказом забронировать номер.

О себе она не забыла, и номер ее уже ждал в гостинице «Астория», там, где проживал Всеволод Дикой. Он приехал из Москвы на сутки позже. Это был первый серьезный просчет в деле, и Ольга поняла, что спешка в ее плане может только повредить. Вяткин отмечал свой день рождения, когда она дремала в поезде по дороге в Питер. А ведь можно было не терять трое суток и не следить за домом Вяткина, а установить по телефону владельца данные о дне его рождения и в этот день не слезать с хвоста именинника, выяснив таким образом, кто из друзей пришел поздравить юбиляра.

Одна оплошность – и месяцы лишней работы.

Вечером того же дня Ольга навестила Дикого в его номере.

Адвокат потерял дар речи, увидев перед собой подружку Гортинского.

– Бог мой, Инга, как вы здесь оказались?

Он не смотрел на нее, как кот на сметану, и, кроме удивления, его взгляд ничего не выражал.

– Только выбросите из головы дурные мысли. Я приехала лишь с одной целью – избавить вас от непредвиденных неприятностей. Могу я зайти?

– Разумеется. Извините, я еще не отошел от шока.

– Странно. Как мне казалось, у адвокатов такого, класса должна быть реакция кобры.

Она прошла в номер и устроилась на диване, обшитом синим бархатом. Он устроился на стуле и не отрывал от нее беспокойного взгляда.

– Вы позволите закурить? – спросил он, хлопая по карманам пиджака, висящего на спинке стула.

– Позволяю. И даже позволяю надеть пиджак, а я с удовольствием покурю вместе с вами.

Дикой накинул пиджак и достал золотой портсигар. Они закурили.

– Я весь внимание, Инга.

– Мне дали поручение, которое я обязалась выполнить. Давал его не Гортинский, а другой человек. Детали мы уточнять не будем. Я, как и вы в свое время, дала обет молчания. Мне необходимо выполнить свою миссию во благо справедливости. Суть ее заключается в том, чтобы все, кто когда-то был связан с одним очень щекотливым делом, остались живыми и здоровыми.

Адвокат умел слушать и никогда не перебивал собеседника. Ни одно слово, произнесенное девушкой, не вызвало реакции. Ольга старалась говорить тихо и вкрадчиво, как рассказывают страшные сказки.

– Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю, – продолжила она. – С сегодняшнего дня вы не должны доверять ни одному из тех, кто когда-то пошел с вами в единой связке на очень необдуманный и опрометчивый шаг. Но сейчас речь о другом. Один из вас придумал коварный и очень жестокий план физического устранения всей команды с целью овладения, скажем так, отмычкой от потайной комнаты.

Приближается срок, когда каждый из вас должен получить достойное вознаграждение за виртуозную работу, выполненную несколько лет назад. Кто-то решил, что одной доли ему мало и хочет получить все. Моя задача не допустить этого, а оставить положение дел в прежнем состоянии. Чтобы мне помочь и, соответственно, спасти свою жизнь, вам придется выполнять все мои инструкции.

– И как вы собираетесь вычислить злоумышленника? – спросил Дикой с уже серьезным лицом.

– Профессиональная тайна. Хотите остаться живым, следуйте моим указаниям, и вы не пожалеете.

– Готов прислушаться, если ваши предложения будут в рамках разумного.

Ольга вынула из сумочки сотовый телефон и положила на диван.

– На днях вам придется вернуться в Москву дня на три-четыре и провести время в тихом уединенном месте так, чтобы никто этого не знал. В этот период, когда возможна вспышка, вы будете находиться в недосягаемости. За это время я сумею обезвредить злоумышленника. Ждите моего звонка по этому телефону. Я позвоню из Москвы. Будьте готовы к выезду в любую минуту, но никого ни о чем не предупреждайте. О ваших планах на ближайший час никто ничего не должен знать.

Не придерживайтесь определенных маршрутов и точных расписаний. Каждый новый день не должен повторять прошедший, не ходите в один и тот же ресторан и смените отель.

– К сожалению, я ежедневно должен ездить в «Кресты» к своему подопечному.

– Только не одним и тем же маршрутом и в разное, по возможности, время.

– Хорошо. Вы меня озадачили. Вопросы как я понимаю, задавать бессмысленно.

– Когда опасность вас минует, я сама все расскажу. А пока наберитесь терпения и ждите.

Ольга встала и вышла из номера. Пару минут она еще простояла возле двери, прислушиваясь, не побежит ли напуганный адвокат к телефону и не начнет ли пороть горячку. Но в номере царила мертвая тишина.

Девушка вышла на улицу, взяла такси и поехала на вокзал.

То, что она сделала, не лезло ни в какие ворота. По сути, она раскрыла свои карты, хотя и сделала это завуалировано, но Дикой мог ей не поверить, а если так, то он забьет тревогу, созовет друзей и объявит, что среди них нашелся предатель и трепач, который не выполнил своих обязательств и открыл рот.

Гортинский узнает об этом одним из первых, и ему доложат, кто приходил к Дикому и Вяткину. Тогда Веня поймет, откуда дошла информация. Друзьям он, конечно, ничего не скажет о своей рукописи, но Ольга останется ни с чем у разбитого корыта. Такое не прощают. Мальчики подумают и вынесут ей приговор. А потом ее труп выловят из Москвы-реки. Нет ничего глупее того, что она сейчас сделала. Диктовать условия опытному адвокату, знающему о криминале не понаслышке, умному психологу, хитрому и изворотливому юристу с огромным опытом.

Ольга поняла, что все испортила. На ее стороне имелся только один положительный фактор. Дикой сбит с толку неожиданным появлением некоей Инги, которую несколькими днями ранее видел в доме своего друга. И еще. В том, что она ему рассказала, не было ни смысла, ни логики, ни аргументов, ни фактов. «Мимолетное видение, ангел чистой красоты!» Увидел и забыл, а главное, ничего не понял. Все правильно. Он и не мог ничего понять, потому что она городила чушь собачью от волнения, и слова не имели значения, так как в сумочке у нее лежал револьвер и она пришла его убить, а не разговаривать, но не смогла.

6.

Свою сестру она подстерегала возле отеля не первый день. Таисия приехала на такси с вокзала и даже не успела войти в гостиницу, как ее окликнул женский голос. Она так обрадовалась, что, бросив чемодан, кинулась в объятия своей ненаглядной сестренки.

Они долго целовались, потом Ольга подняла ее чемодан, бросила в багажник своей машины и увезла Таю на свою квартиру.

Ехать далеко не пришлось, Ольга жила возле Киевского вокзала. Небольшая однокомнатная квартирка, плохо обставленная и покрытая пылью.

– Бог мой, Лялька! Я думала ты живешь в хоромах, ездишь на «мерсе» и купаешься в шампанском, а что я вижу?

– Это не квартира, а перевалочный пункт, дорогуша. У меня нет своего дома.

После того как меня выгнал Олег, я лишилась всего и два года снимаю эту халупу.

«Жигули» купила по дешевке с рук. Но ни машиной и ни квартирой практически не пользуюсь. Здесь я не была уже три месяца.

– Что с тобой случилось, Ляля? Твое письмо напугало меня до смерти. Кто тебе угрожает?

– Не спеши. В нашем деле спешка не нужна.

Ольга стерла пыль со стола, поставила на него бутылку шампанского и вымыла стаканы. Ненавязчивый сервис.

– Ты хочешь есть с дороги?

– Я поела в поезде.

– Тогда я сварю пельмени чуть позже. А сейчас выпьем шампанского за встречу.

Глядя со стороны на двух красавиц, можно ими только умиляться. Кажется, перед вами сидит одна женщина и смотрится в зеркало. Различались они цветом глаз, волос, прической и одеждой. При внимательном и долгом изучении сестер обращаешь внимание на их манеры. Ольга держалась раскованно, свободно, легко, и в каждом ее жесте прослеживалась некая элегантность, женственность и обаятельная небрежность. Таисия не имела шарма, присущего сестре. Немного угловатая, движения более резкие, слегка сутулится и, несмотря на невероятную схожесть с сестрой, не обладает ее сексуальной привлекательностью. В итоге мы получаем двух совершенно разных женщин.

С расспросов начала Ольга.

– Следствие по убийству твоего мужа закончилось?

– Можно сказать, да, – с усмешкой ответила Тая, закуривая сигарету. – Они сдали его в архив. Ты думаешь в Азове сыщики работают лучше, чем в Москве?

Заказные убийства практически не раскрываются. Особенно если есть влиятельные люди, которые этого не хотят.

– Значит, ФСБ до Игоря не добралось. Не успели, а с мертвого взятки гладки, к ответственности не привлечешь.

– Им оставалось только руку протянуть, и он в капкане. Но не успели. Суд над ним – моя погибель и нищета.

– И слава Богу. Иначе ты оказалась бы в моем же положении без средств и крыши над головой. Все отобрали бы. – Ты считаешь, Ляля, что я много с этого получила? Вонючая двухкомнатная квартира в Азове с тараканами на стенах и двадцать тысяч долларов, которых хватит на пару лет, если только жить тихо и незаметно, как я и делаю. Хорошо еще, что я знала, где он прячет деньги.

– У меня и того нет. Не очень-то у нас получилось. Я думала, что мы с тобой будем жить, как принцессы. Нам уже по тридцать два, а перспектив я не вижу.

– Послушай, Лялька. Тебе ли плакаться в жилетку. Ты можешь захомутать и короля, и принца. Нет мужика, способного устоять перед тобой.

– Прекрати, Тая. Они мне поперек глотки стоят, эти принцы с королями.

Настоящего мужика я встретила месяц назад. Но мы не созданы друг для друга. Я никого не хочу. Мне нужна только свобода и независимость. Простор для души.

– Слишком дорогое удовольствие. Без мужчин ты рабыня обстоятельств, а нищие не могут мечтать о свободе. Думаешь, тебе одной грезятся подобные иллюзии? Мы получаем свободу только во сне.

Ольга глянула в окно и задумчиво сказала:

– Нет, мы получим все, что хотим, наяву. Но для этого потребуется время, желание, много сил, энергии, риска и целеустремленности.

– Ты опять задумала какую-нибудь сногсшибательную аферу?

– Задумала. И ты мне поможешь ее осуществить. Если все сделать грамотно, можно прожить жизнь так, насколько хватит твоей фантазии, не ограничивая себя ни в чем.

– Мечтательница. Ты привыкла так жить, глядя в облака, а я смотрю под ноги. Мне приходилось перебиваться с хлеба на воду, пока ты наслаждалась жизнью. Я практична и реалистична.

– И вместе с тем решительна, коварна и целеустремленна. Я идейный вдохновитель, мозг будущей программы. Ты мое эхо. Исполнитель, способный осуществлять дерзкие планы, претворяя их в жизнь, – гордо и уверенно заявила Ольга.

Тая разлила шампанское по стаканам.

– Ты же знаешь, что я привыкла к конкретике, а не громким фразам. Говори по существу.

– Долго. Я дам тебе прочесть рукопись романа одного популярного беллетриста. Не пожалеешь. Даю тебе время до вечера, а когда я вернусь, мы обсудим с тобой наши планы.

На этом они и порешили. Ольга достала из сумки ксерокопию рукописи, оставила сестру одну в квартире и ушла. Вернулась она в девять вечера, Тая спала. Ольга отправилась на кухню и приготовила вкусный ужин для любимой сестрички. Когда стол был накрыт, она разбудила Таю.

– Пора ужинать.

– Да-да. Я уже не сплю. Меня разбудил запах.

Тая встала, умылась, сестры сели за стол и зажгли свечи.

– Черт, Лялька, как же ты здорово готовишь. Я же торчу на кухне целыми днями, и у меня ни черта не получается. Игорь предпочитал есть в офицерской столовой, только бы не видеть мою стряпню. Не дано! И с этим ничего не поделаешь. А ты говоришь, стать твоим эхом. Мы небо и земля, только мордашки одинаковые.

Ольга открыла бутылку красного вина под ростбиф и села за стол.

– Ты прочитала рукопись?

– Да.

– Тебе понравилось?

– Нет.

Ольга с удивлением глянула на сестру.

– Почему?

– Сюжет конечно захватывающий, но пресный. Мне нравится читать про любовь, а тут нет ни одной женщины. Сплошные мужики. Они даже не женаты. А где секс, страсти, слезы?

– Любишь мелодрамы, мексиканские сериалы, да?

– А смотреть-то нечего. Наши фильмы про любовь мне больше нравятся.

– Русская душа. Понятно. У нас не снимают фильмов про счастливую любовь. Обязательно должны быть страдания, без них ни шагу. А про счастье что говорить? Мы не поймем. Скука.

– Зачем ты заставила меня читать эту ерунду?

– В рукописи написана правда. Все до единого слова, за исключением того, что писатель не стал убивать своих напарников, а все они живы и меньше чем через год получат свои деньги за картины. Я хочу, чтобы эти деньги получили мы. Только так мечты о свободе станут реальностью.

По мере того как до Таисии доходили слова сестры, она жевала все медленнее и медленнее и с трудом проглотила кусок.

– Какой же идиот тебе отдаст код-карточки? И если ты даже найдешь картины, что ты с ними будешь делать?

– Все очень просто. Карточки придут на адрес писателя, а я знаю, где он их хранит. В последний момент, когда они составят комплект, их ничего не стоит забрать.

– Его сообщники умрут?

– Конечно. Ты их убьешь.

Тая выронила вилку и не сводила глаз с сестры, стараясь понять, шутит она или говорит серьезно.

– Я сама хотела пристрелить одного, но струсила. Не смогла. А у тебя получится. И опять пауза.

– Убить семерых мужчин?

– Может, больше, может, меньше.

– Ты сумасшедшая?

– Почему же? Ты же имеешь опыт. Ты продумала и составила план убийства своего родного мужа и хладнокровно пристрелила его в собственном подъезде и все ради того, чтобы его не успели арестовать, осудить и конфисковать копеечное имущество. Твой план сработал. Следствие не сомневается в том, что убийство – дело рук киллеров. А труп не подсуден. В нашем деле речь идет о других масштабах. За каждого убитого ты получаешь миллион долларов, такова цена одной картины. Или перспектива заработать шесть миллионов долларов тебя не прельщает?

Тая покачала головой.

– Ладно. Я слишком серьезно воспринимаю твои бредни. Хорошо, давай поиграем в твою игру. Почему все деньги мне? А ты будешь стоять в стороне и наблюдать?

– Нет, конечно. Когда ты найдешь всех участников ограбления, убьешь их, соберешь карточки, поедешь в Швецию, достанешь картины, то я у тебя их куплю. Каждую по миллиону.

– Ах вот оно что? Класс! У тебя есть шесть миллионов, и ты решила купить на них картины Эль Греко, чтобы повесить в своей спальне.

– Заказчик преступления, если ты помнишь, директор галереи. Пока ты будешь собирать ключи по Москве, я уеду в Швецию. Уверяю тебя, что через месяц этот самый заказчик станет моим мужем. Мне о нем все известно. Он вдовец, одинокий, престарелый и не очень богатый. А когда ты достанешь картины из тайника, я сумею прижать его к стенке. У меня есть доказательства его причастности к ограблению. Он купит у тебя картины. Но, как ты понимаешь, не для себя. А вот ту сумму, которую он получит за них от теневого коллекционера, ему придется поделить со мной пополам. Таким образом, каждая из нас получит свою долю. Но бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Деньги надо заработать, сами по себе они с неба не упадут.

– Ты в своем репертуаре, Лялечка. Блестяще распределила роли. Мне самую черную и опасную работу, а себе замужество за границей и гонорар, превышающий мой раза в три. Так всю жизнь было – ты ходила на танцы, а я полы мыла в доме.

Родители тебя в гости с собой брали, а я сидела уроки учила.

– Так я же училась на пятерки, а ты на тройки. Извини, но я в этом не виновата. Ты не учитываешь главного, сестренка. Я раскрыла чужую тайну, провела расследование, проверила каждую деталь и только после этого поняла, что рукопись беллетриста ни что иное, как записанная на бумагу хроника событий с измененными именами участников. Прежде, чем послать тебе письмо, я перебрала сотню вариантов и остановилась на этом плане. Я считаю его единственно правильным. Если грамотно и четко осуществить мою идею в жизнь, то деньги наши. Или шесть миллионов долларов тебе мало?

– Чтобы к ним приблизиться, потребуется совершить семь убийств в Москве, где работают профессионалы высшего пилотажа. Я похожа на опытного киллера?

– В том-то и дело, что не похожа. Мало того, ты ни к кому из этих мужчин не имеешь никакого отношения и живешь в Азове. А они давно уже не связаны между собой и даже не видятся. Причем все они коммерсанты, и каждое убийство будет расцениваться, в первую очередь, как месть конкурентов. И я что-то не слышала о женщинах-киллерах. Просто каждую операцию надо хорошенько продумать. Времени у тебя вагон – полгода.

– Кто они?

– Я знаю только троих, остальных найти надо. Сама займешься этим. Я дождусь, пока по адресу придет хотя бы одна карточка, и уеду в Швецию. Важно начать, а там дело само раскрутится.

Таисия выкурила сигарету, после чего сказала:

– Выкладывай на стол, что у тебя есть. И постарайся не упускать детали. Ольга достала фотографии, видеопленку, и они уселись на кровати.

Обсуждение длилось до утра, после чего Тая сказала, что ей надо все как следует обдумать и она примет решение к вечеру.

Ольга уже видела огоньки в глазах сестры. Таечка тоже была девушка азартная, авантюрная, только по ней ничего никогда не заметишь. Она умела скрывать свои чувства. В тихом омуте черти водятся.

Нет, после такого количества информации, убеждений, внушений, доказательств, Тая уже в Азов не вернется. Она там и дня прожить не сможет в своих четырех стенах. Червь сожрет. Ольга добилась главного, она сумела заразить сестру своей бациллой, поджечь бикфордов шнур, который теперь уже не затопчешь.

Ольга занималась загранпаспортом и вернулась только вечером. Таисии дома не оказалось. Сестра разволновалась, но долго ее переживания не длились. Тая пришла на час позже. Она относила вещи в гостиницу и получила номер.

– Тебе у меня не понравилось? – спросила Ольга.

– Дело не в этом. С сегодняшнего дня я должна быть на виду.

– Кажется, ты начала действовать? – Ольга оживилась.

– Я согласна ввергнуться в твою аферу на одном условии. Одну из жертв убьешь ты. С остальными я справлюсь сама, а ты катись в свою Швецию.

– Я уже пробовала убить, но меня не получилось.

– Ты разговаривала с живым человеком, он смотрел тебе в глаза. Вы общались. Я предлагаю тебе подойти к трупу и выстрелить покойнику в сердце по моему сигналу. Как думаешь, сможешь?

– Но зачем? Ты мне не доверяешь, хочешь повязать нас кровью? Но мы же родные сестры, близнецы! Неужели ты думаешь…

– Я думаю только, что мне нужно алиби. Одно алиби на все убийства. Когда кто-то где-то будет умирать, я буду находиться в другом месте. Предположительно, конечно. Поняла?

– Поняла. В покойника я выстрелить сумею. Ради таких денег смогу.

– Ну и чудненько. До своего отъезда в Швецию будешь выполнять все мои инструкции. Твой грандиозный план красив, но фантастичен и слишком романтичен.

Я должна его приземлить и довести до абсурда. Не я должна метаться в поисках шестерых соучастников писателя. Их искать будут сыщики и давать мне наводку. Я не ищейка, мы даже не знаем их имен. Пусть в этом направлении работают профессионалы.

– Я ничего не понимаю.

– И слава Богу, что не понимаешь. Черная работа не для тебя. Ты сделаешь только один выстрел. На этом твоя миссия закончена. А сейчас расскажи мне про пистолет. Ты говорила, что он у тебя есть.

Ольга достала из шкафа полотенце, осторожно развернула его и выложила на стол короткоствольный никелированный револьвер.

Тая взяла его в руки и осмотрела.

– Семизарядный «бульдог». Легкий, удобный, помещается в сумочке, думаю, что не очень шумный, калибр небольшой, все патроны на месте. Засвечен?

– Что?

– Из него стреляли?

– Не думаю. Он попал ко мне случайно два года назад. Хранился у одного задрипанного интеллигента. То ли дедушкин, то ли бабушкин. Короче говоря, когда я решила бросить этого слюнтяя, он достал пистолет из шкатулки и собрался застрелиться. Я попросту отняла у него эту игрушку и бросила в свою сумочку, чтобы придурок не наделал глупостей. А потом нашла его, придя домой, забросила на шкаф. Вспомнила перед поездкой в Питер. Но он мне так и не понадобился. – Отлично. Надеюсь, все семь пуль найдут свою мишень. А теперь тебе придется заняться подготовкой Вяткина в его последний путь.

– Как?

– В течение двух-трех дней ты должна сделать из него ручного песика.

Только не вздумай его пугать или заводить разговор о картинах. Все, что от тебя требуется, это войти к нему в доверие. Если у него есть дача, то достань от нее ключи, то же самое касается машины. Возможно, тебе придется воспользоваться его служебной машиной. Помни главное. Тебя не должны с ним видеть, запоминай как можно больше о его друзьях и крути им, как в голову взбредет. Для тебя это не составит труда. Что касается адвоката, то я возьму его на себя. Ты уже напортила, как могла. Теперь нам нужно приобрести два хороших компактных сотовых телефона для общения друг с другом. Они должены находиться с нами даже ночью. К гостинице «Белград» близко не подходи. Будешь следовать моим инструкциям. Я понятно изъясняюсь?

– Да, железная леди! Я в восторге от тебя.

– Восторгаться рано. Мы начали работать. И относись к своим обязанностям серьезно.

Ольга бросилась на шею сестре и расцеловала.

7.

Через два дня Ольга сообщила Таисии по телефону, что Вяткин у ее ног и она может вить из него веревки. У него есть дача в ближайшем Подмосковье, две квартиры в Москве и две машины. Он владелец фирмы и занимается нефтяным бизнесом.

– Мне нужен адрес дачи и ключи. Я возьму твою машину и подъеду вечером к Патриаршим прудам в семь. Подготовь своего клиента к поездке на море. Пусть срочно берет отпуск. И еще. Через день или два ты попросишь его встретить на вокзале его дядю, пусть выделит машину от фирмы и шофера. Но об этом потом.

– Я все сделаю.

Тая положила трубку и стала читать объявления в газетах и справочниках Москвы. Она искала частное детективное агентство, где работают женщины. Таких набралось три. Она выписала телефоны и в одно, под громким названием «Титановый щит», позвонила. В трубке послышался женский голос.

Таисия ничего говорить не стала, а нажала на рычаг.

Наступил ответственный момент. Она не стала пользоваться гостиничным телефоном, а взяла сотовый и позвонила в Питер.

Ей ответил мужской голос.

– Это вы, Всеволод?

– А кто же еще, если этот аппарат вы дали мне, а я даже не знаю его номера.

– Вам придется завтра же вечером выехать поездом в Москву. Когда купите билеты, перезвоните мне и скажите номер поезда, время прибытия и номер вагона.

Я вышлю за вами машину. Обстановка очень сложная, и я хотела бы иметь какую-то подстраховку, но ненавязчивую и незримую.

– Боюсь, что я вас не понимаю. Так не бывает.

– Бывает. Мы должны действовать нестандартными методами. Я продиктую вам телефон детективного агентства в Москве. Когда купите билет на поезд, найдете какую-нибудь женщину на улице, способную говорить по-русски правильно, без хохлятского говора и трехэтажного мата. Она должна позвонить в это агентство и нанять сыщика, который будет следить за вами от Московского вокзала с того самого момента, как вы прибудете и до вашего отъезда из Москвы. Сделаем ее ревнивой женой. После этого тут же почтой перечислите агентству деньги за услуги. Я считаю, что такой метод себя оправдает. Когда поезд будет подъезжать к Москве, вы мне перезвоните. Вопросы есть по существу?

– Вопросов слишком много, но вряд ли я готов их сформулировать. Само по себе ваше появление, все эти задания, конспирация настолько неординарны и не укладываются ни в какую логическую цепочку, что я вынужден признать свою растерянность.

– Все подробности вы узнаете после того, как операция будет завершена.

Ждать осталось не долго. Ваша безопасность для меня важнее всего, а мои методы себя оправдывают. Раз вы сами ничего не понимаете, то почему убийца сможет разгадать, как вы сказали, неординарный маневр. Следуйте моим инструкциям и спасете свою жизнь. На этом пока все.

Продиктовав телефон, Тая разъединила связь.

Вечером она встретилась с сестрой, получила ключи и адрес дачи Вяткина.

– Что с отпуском? – спросила она Ольгу.

– Он готов. Хоть на край света.

– Это хорошо. Но одна деталь. Вяткин не должен заказывать никаких путевок в турагентствах. Такие вещи вскрываются. Следствие может наткнуться на его заявку, а это даст им ниточку. Предложи ему поехать куда-нибудь в Геленджик или Абрау-Дюрсо и скажи, что у тебя там есть свой домик.

– Без проблем. Тут вот еще что. – Ольга вынула из сумочки ключи от машины. – Я взяла их на всякий случай. Эта машина стоит на даче, он ею не пользуется.

Проверь, есть ли в ней бензин, если она тебе понадобится. Документы от нее в бардачке. Машина на ходу.

– Ладно, я подумаю, как ею воспользоваться. Что ты узнала о его друзьях?

– Поразительно. Но в его фотоальбомах нет ни одной фотографии из тех, что есть у нас. Мы с ним разглядывали его семейный архив. Я сделала вид, что обожаю смотреть фотографии. Но, кроме родственников, на снимках никого нет. Очевидно, между ними есть какая-то договоренность, я имею в виду заговорщиков. Они всячески избегают встреч друг с другом и уничтожили все следы, которые могут вскрыть связь между ними. Похоже, их кто-то спугнул и перестали общаться. Это не исключено. Я помню, как Гортинский всячески пытался избавиться от Всеволода Дикого, когда тот пришел к нему, следил, чтобы адвокат ничего не ляпнул лишнего. И все же одно имя проскользнуло – Игнат. Заметь, имя редкое. В записной книжке Гортинского тоже есть Игнат. Список телефонов я тебе оставила.

Хорошо бы глянуть на этого Игната. Может, его физиономия есть среди команды Гортинского на знаменитой новогодней фотографии или видеокассете.

– Игнат никуда от нас не денется. Надо закончить с двумя кадрами, которые уже находятся в разработке.

Сестры разошлись. Вечером на сотовый телефон Тае позвонил Дикой.

– Билет куплен. В Москве я буду в десять утра. Пятый вагон.

– Когда?

– Послезавтра.

– Где-нибудь за пару часов до прихода поезда в Москву в районе Клина, сделайте мне контрольный звонок.

– Хорошо.

– Вы наняли детектива?

– И нанял, и деньги перевел телеграфом за услуги. Попросил позвонить горничную из гостиницы. Мне кажется, она прекрасно справилась с ролью ревнивой жены. Заявку приняли. За мной будут следить от вагона поезда. Она очень хорошо меня описала.

– Вы звонили из гостиницы?

– Да, но не из своего номера, а из холла. Там есть междугородние автоматы.

– Ладно. Теперь это уже не столь важно. На этом пока все.

На следующее утро Тая села в машину сестры и отправилась на дачу. Погода стояла изумительная. Сентябрь походил на август, и лишь пожелтевшие листочки говорили о наступившей осени.

Осмотр дачи показал, что место отвечает ее требованиям. Синяя «вольво» стояла на участке. Тая открыла машину, проверила наличие бензина, завела двигатель – все работало. Положив ключи под коврик, она вытерла оставленные ею следы и направилась в дом. Комната на втором этаже лучше других подходила для жилья, а главное, что она находилась дальше всех от входной двери.

Капкан должен сработать.

Вернувшись к машине, Тая позвонила сестре.

– Как дела?

– Он уехал на работу давать последние поручения и всякие задания своим клеркам на время своего отсутствия. Он взял отпуск на две недели.

– Отлично. Попроси его, чтобы он послал шофера завтра к десяти утра на Ленинградский вокзал. Приезжает твой дядя. Ты поняла? Мне надо знать сегодня, какая машина его будет встречать.

– Я могу сейчас позвонить ему на мобильник и тебе перезвонить.

– Хорошо.

Ольга перезвонила через десять минут. – Дядю будет встречать джип «лэнд крузер» черного цвета, номер 345.

– Хорошо. Встретимся с тобой послезавтра. У меня много дел.

Тая поехала в Москву. В оптике она получила готовые контактные линзы с коричневым напылением, а потом отправилась в дом моды, где для нее был сделан парик из натуральных волос темно-каштанового цвета. В гостинице она довела его до ума, поработав ножницами и щипцами для завивки.

Достав из шкафа элегантное платье сестры, она переоделась, вставила в глаза линзы, надела парик и осталась довольна своим видом.

Но этого ей показалось мало. Не хватало главного. И до глубокой ночи Тая перед зеркалом отрабатывала манеры и походку сестры. Превратиться из простушки в светскую даму не так-то просто. Помогли актерские навыки, полученные в клубном театре Азова, где они с сестрой начинали готовить себя к карьере столичных актрис. Одной из них почти удалось добиться успеха, и, конечно же, ею была счастливица Ляля, а второй пришлось учиться другой профессии прожить свои лучшие годы на периферии. Но жизнь штука непредсказуемая, никто не знает своей судьбы. Сегодня ты никто, а завтра? А завтра видно будет. Если человек сильный и целеустремленный, то судьбе и кости переломать не составит труда, и заставит ее выполнять свою волю, а не ходить на поводу, как беспомощный слепец!

После долгих репетиций, ей показалось, что теперь ее уже можно спутать с Ольгой. Но чтобы добиться безукоризненного сходства, придется еще немало проработать над собой.

8.

События разыгрывались по схеме, созданной Таисией Ципканской.

Поезд прибыл вовремя. За два часа до прибытия Дикой позвонил Тае. Она ему дала новые инструкции.

– На площади вас будет ждать черный джип «лэнд крузер», номерной знак 345.

Сядете в машину и назовете адрес: Варшавское шоссе, четвертый километр. Поворот направо, и через пять километров свернете в поселок Синицино. Пятый дом справа, на калитке номер двенадцать. Ключи от замка под ковриком. С шофером не разговаривайте. Жить будете на втором этаже в дальней комнате, там тепло, есть камин, кровать, белье в шкафу. Дня два-три никуда не отлучайтесь. Ждите моих указаний по телефону. Завтра я пришлю к вам курьера, он привезет продукты. Не забудьте дать ему чаевые. Пока все.

Тая сама отправилась на вокзал. Она видела, как Дикой вышел из вагона, и на почтительном расстоянии последовала за ним. Он сел в ожидающую его машину, что-то сказал шоферу, и джип тронулся с места. Тот парень, что шел впереди ее на пять шагов и тоже кого-то встречал у того же вагона, запрыгнул в «ниву» и поехал следом за джипом.

Схема сработала. Впрочем, Таисия в этом не сомневалась. Ее беспокоили другие проблемы. Она думала, что за адвокатом будет следить женщина. Получилась неувязочка.

Но не принципиально. Важно другое, контора у сыщиков одна, и они наверняка там знают, кто из них и чем занимается.

Теперь задачи усложнялись.

На следующий день Тая позвонила в супермаркет и заказала продукты с доставкой на дачу.

Прошел еще день. Тая позвонила сестре и назначила ей свидание.

Девушки встретились в кафе на Тверской.

– Ты держишь меня под напряжением, Тая. Вяткин интересуется, когда мы наконец поедем в отпуск, а я ему морочу голову с дядей и не могу дать конкретного ответа. Очень дурацкая ситуация возникла.

– Ситуация не возникает, она прорабатывается. Я делаю свою работу, а ты – свою. На данном этапе ты мое эхо, а не я твое. Я кричу, а ты откликаешься.

Через неделю-две ты умотаешь в свою Швецию, а я буду расхлебывать заваренную кашу. Мне предстоит очень долгий путь до твоего Стокгольма. Очень опасный и тернистый. Пока ты под рукой, делай, что я тебе говорю.

– И что мне делать?

– Вот тебе ключи от твоей машины. Она стоит у входа. Садись и езжай на свою квартиру. Запрись и не высовывайся. А мне дай ключи от квартиры Вяткина.

Сестры обменялись ключами. Тая видела, как у Ольги трясутся руки.

– Спокойно, девочка, спокойно. Все будет хорошо. С такими нервами не берутся за миллионные аферы. Смотри на меня. Я же спокойна.

– Ладно. Я поехала.

Тая наблюдала в окно, как сестра села в машину и умчалась. Она встала и направилась в туалет. Вошла в него блондинка в джинсовом костюме, а вышла темная шатенка в элегантном костюме.

Девушка вышла на улицу и остановила машину. Двум претендентам, попытавшимся оказать ей водительские услуги, было отказано. На отечественных машинах дама не ездила. БМВ седьмой серии ее устроил. Но прежде чем сесть, она поинтересовалась у владельца машины, может ли он уделить ей полтора часа времени. Молодой человек согласился посвятить ей весь вечер, на что она кокетливо улыбнулась.

Девушке, назвавшейся Ингой, надо было заехать по двум адресам, где ее придется немного подождать, после чего она в принципе свободна.

До Патриарших прудов они добрались за десять минут, заехали во двор, и Инга сказала, что дела займут не более десяти-пятнадцати минут.

Тая зашла в подъезд и поднялась наверх. Квартиру она открыла своими ключами.

Евдоким встретил ее с радостью. Инга вернулась раньше, чем обещала.

– Ты заезжала к себе домой?

– Пришлось.

– Я вижу, ты переоделась. Что за кошмарная у тебя сумка. Ты привезла вещи? Я куплю тебе новую, из чистой лайки.

Он суетился вокруг нее, как шавка, которой показали кусок колбасы.

Боже, как же он страшен. И как Ольга смогла лечь с ним в одну постель.

Рвотный порошок. Незавидная доля у сестры-шлюхи, зарабатывающей деньги, испытывая омерзение. Понятно, почему ей так хочется свободы и независимости.

Тая закурила сигарету и ушла на балкон. Она не знала планировку квартиры и думала, что идет в спальню или столовую, но оказалось в зимнем саду. Тут даже птички летали. Правда, видела она все сквозь темные линзы и всю прелесть красок оценить не могла.

Влюбленный хозяин объявился, не заставляя себя ждать. Он сверкал слащавой улыбкой и дурачился.

– Лапуля, я так настроился на морские волны, что не могу терпеть. Когда же ты закончишь свои дела? Бархатный сезон промчится незаметно.

– Я их уже закончила. – Тая отстранилась, сняв его руку со своей талии, сделала два шага назад, и в ее руках появился никелированный револьвер. – С тобой уже все кончено.

Выстрел прозвучал тихо, словно что-то упало с полки. Пуля угодила Вяткину в сердце, и он умер мгновенно, не успев понять, что произошло.

Она взглянула на труп и проверила пульс. Сомнений не оставалось – Вяткин мертв.

Тая открыла окна на балконе, взяла свою сумку, бросила в нее пистолет и надела белые перчатки. Подойдя к двери, она глянула в глазок. Никого. Покинув квартиру и заперев ее на ключ, она спустилась вниз и вышла во двор.

На детской площадке гуляла женщина с собакой. Вряд ли ее стоит считать свидетельницей.

Мимолетный взгляд редко оседает в памяти.

Тая села в ожидающую ее машину и уехала.

Парень тешил себя надеждой провести вечер с хорошенькой девушкой. Помимо машины у него и квартира имелась, и джакузи, и широкая постель.

Тая продолжала кокетничать. На Садовом кольце, близ Смоленской площади, она попросила остановиться у подъезда восьмиэтажного дома.

– Придется вам подождать меня еще минут пятнадцать.

Подъезд не имел кодового замка, а если бы и имел, то девушку научили в свое время открывать двери при помощи магнита.

Она зашла в дом и осмотрелась. Старый дом с огромными лестницами и площадками, посередине лифт с решетками.

Место она нашла, спрятавшись за лифтом. Ей понадобилось десять минут на перевоплощение.

Когда из дома вышла блондинка в джинсовом костюме, самодовольный тип в БМВ даже не взглянул в ее сторону. Женщины в брюках его не интересовали. Надо напрячь воображение, чтобы понять, какие формы скрывают мешковатые штаны.

Женские ноги должны быть оголены.

За десять минут Тая дошла до своей гостиницы, заскочила в свой номер, бросила сумку, переоделась и поехала к сестре.

Ольга была слишком взволнована, словно готовилась к сложной хирургической операции. Тая лишь усмехнулась. Она положила револьвер на стол и сказала:

– Следующий выстрел твой, сестренка.

Ольга глянула на оружие и вздрогнула.

– Ты убила Евдокима?

– Понюхай ствол. Это не французские духи, но аромат сладостный и завораживающий. Забудь о Вяткине. Твоя цель – Дикой. Он уже в Москве. А точнее, на даче у Вяткина. Ждет своей смерти.

– Ты хочешь сказать?…

– Стрелять будешь в покойника. Когда ты приедешь на дачу, он будет мертв.

Подойдешь к нему и выстрелишь в сердце с метрового расстояния. Только не промахнись. И не забудь забрать его документы, портфель, с которым он приехал, и мобильный телефон, который ты ему дала. Руками ничего не касаться. Машину оставишь на шоссе, там есть закусочная и автомобильная стоянка. К поселку пройдешь лесом и тем же путем смоешься. Я дам тебе два сигнала. Предварительный и на выстрел. И не вешай нос. Ты же хочешь получить несколько миллионов долларов или будешь продолжать ходить в подстилках у всякой швали, пускающей слюни при виде твоей задницы? Возьми себя в руки, стратег! Обратного пути у нас нет.

Ольга это понимала. Но одно дело планировать и рисовать все в своем воображении, другое дело, пачкать руки в крови.

Нет, никого она не жалела. Все они скоты и не стоят ее сочувствия. Просто надо собраться с духом и, перед тем как нажать на спусковой крючок, вспомнить свои унижения.

Тая решила переночевать у сестры, понимая, что Ольге нужна поддержка. Она знала, как трудно выстрелить в человека. Первый раз всегда трудно. Она даже придумала для себя такое упражнение для тренировки. Брала пистолет мужа, вставала перед зеркалом, целилась в себя и на счет три нажимала на спуск.

Пистолет щелкал. Слово «три» настолько вошло в ее подсознание, что палец сам дергался уже не осознанно, а инстинктивно. В тот самый день, поворотный в ее жизни, она стояла у окна и ждала Игоря. В руках у нее находился заряженный ТТ И вот он появился. Веселый и улыбающийся муж возвращался домой.

Тая открыла дверь и спустилась на площадку ниже. Как только Игорь поднялся, она выставила пистолет вперед и просчитала: раз, два, три! Грянул выстрел. Он так и умер с улыбкой. Но этого ей показалось мало. Она опустилась, прижала пистолет к его затылку и на счет «три» сделала второй выстрел. Бросив оружие, она пулей взлетела наверх, закрылась в квартире на замок, сняла перчатки и побежала в ванную смывать с халата кровь. С тех пор она знала, что ближе метра подходить нельзя. Испачкаешься.

Через десять минут ей уже названивали в дверь соседи, обнаружившие убитого мужа. С ней случилась истерика, и она не была поддельной и наигранной. Ее двое суток трясло.

Так она защищала свое имущество от посягательства государства.

С тех пор много воды утекло, но когда кто-то произносил цифру «три», указательный палец на ее правой руке дергался непроизвольно.

Ночь они проспали в обнимку, как в детстве. Две хорошенькие, чудные девочки, на которых всегда оглядывались и восхищались.

Надо же, каких куколок создает природа!

9.

На следующее утро Тая позвонила с мобильного телефона в детективное бюро.

Трубку опять сняла женщина.

– Здравствуйте. Мне нужен молодой человек, которому я поручила одно дело. Не помню, как его зовут.

– Я дам вам его мобильный телефон.

– Спасибо.

Тая перезвонила сыщику, ведущему наблюдение за адвокатом, и от имени ревнивой жены сняла слежку. Отчет детектива не подтвердил ее подозрений. Она поблагодарила его и пожелала успехов. Вечером она вновь позвонила в бюро, но на этот раз говорила своим голосом.

– У меня проблема. Я могу обратиться к вам за помощью.

– Мы для того здесь и работаем.

– Мне хотелось бы поговорить с женщиной.

– А я, по-вашему, кто? Когда вы хотите приехать?

– Как вам удобно.

– Сегодня уже поздновато, давайте завтра, часа в два.

– Спасибо. В два часа я у вас буду.

Тая перезвонила сестре и приказала ей быть готовой на следующий день. К двум она должна приехать к шоссе и ждать до тех пор, пока не получит следующие инструкции.

Наступал ответственный момент. Самый ответственный – одна оплошность, и весь план полетит к чертям собачьим. Ни одного перекоса не могло быть.

В два часа следующего дня Таисия Ципканская, по мужу Лучникова, скромно одетая, милая девушка силой обстоятельств попавшая из тихого городка в шумную столицу, познакомилась с Анастасией Ковальской, смелой, умной и опытной женщиной, обещавшей помочь бедняжке разыскать ее сестру.

Беседа длилась около часа, и окрыленная надеждой Тая покинула бюро довольная результатом.

Она отошла подальше и, достав мобильный телефон, позвонила измученному тоской и страхом адвокату Дикому.

– Боже мой, куда же вы пропали? Я тут с ума схожу.

– Сходить вам придется в другое место, а точнее, съездить. В саду стоит «вольво». Ключи под ковриком у педалей. Бензина полный бак. Сядете в эту машину и приедете в гостиницу «Белград», что на Смоленской площади. Я буду ждать вас внизу в холле. Постарайтесь, чтобы портье не видел вашего лица. И поменьше светитесь.

– Хорошо. Я сейчас приеду.

Тая взяла такси и отправилась на Смоленскую. Таксисту ведено было ждать.

Он не возражал. В гостиницу она заходить не стала, а заглянула в супермаркет. В ячейке, где покупатели хранят свои вещи во время покупок, лежала ее сумка. Она взяла ее, отправилась в кафе по соседству и, как обычно, посетила дамскую комнату, из которой вышла в новом обличие.

Сумку вновь отнесла в супермаркет и только после этого зашла в гостиницу.

Три минуты беседы с портье и оставленные ему пятьдесят долларов за оплату такси, произвели на последнего неизгладимое впечатление. Она понимала, сколько из этих денег останется вороватому парню.

Сидя в холле, она чувствовала на себе его взгляд. Портье клюнул.

Оказывается не так трудно быть своей сестрой. Всего лишь пара лишних штрихов, хорошие манеры, и твой образ вгрызается в сердца мужчин, как энцефалитный клещ, поражая их раз и навсегда.

Появление адвоката показалось ей смехотворным, он вел себя, как плохой артист, изображавший шпиона. Плащ, с поднятым воротником, темные очки, мотание головой по сторонам.

Подойдя к девушке, он тихо сказал:

– Это я, вы меня узнали?

– С трудом. Вы даже напугали меня. У нее и впрямь был напуганный вид, и на это могли обратить внимание.

Тая встала.

– Возьмите меня под руку, и идем к выходу.

Они вышли из здания и сели в «вольво» Вяткина. Краем глаза Тая заметила, как портье выбежал на улицу следом за ними.

Опять сработало! Все шло по плану.

– Через сто метров кафе. Остановитесь возле него.

Он так и сделал. Они зашли в милое чистое заведение, и Тая предложила ему сесть за столик у окна. Сама подошла к бару и попросила два бокала красного вина.

Перед тем, как его отнести к столику, она уронила в один из бокалов небольшую таблетку, которая тут же растворилась. Это вино она и поставила перед адвокатом.

– Я же за рулем.

– Прекратите, Всеволод Григорьевич, машины такого класса в Москве не останавливают. И вам ли бояться инспекторов. Давайте выпьем. Вы слишком взвинчены.

– Посмотрел бы я, как вы себя чувствовали, если бы вас заперли в глухой деревне на несколько дней и держали в неведении.

– Пока вы готовите свою защиту, именно так себя и чувствуют ваши клиенты в одиночных камерах. Они выпили.

– Не тяните! Что происходит?

– Вечером я сама приеду к вам на дачу и дам отчет. Потерпите немного.

Нужна выдержка. Я вызвала вас для последней корректировки. Полминуты, и вы поедете назад.

Тая выложила на стол восемь цветных фотографий мужчин в смокингах. Среди них был и его снимок.

– Укажите мне на человека по имени Игнат.

Адвокат ткнул пальцем на один из портретов.

– Вы уверены, что Игнат?… – Он проглотил язык.

– Все. Езжайте на дачу и ждите моего звонка или появления. Не запирайтесь в доме. Кроме меня, туда никто не придет. Я не хочу стучать. Сколько времени у вас заняла дорога?

– Час. Чуть меньше.

– До вечера.

Тая собрала фотографии и вышла. Следом за ней Всеволод Дикой.

Когда Тая со своей сумкой из супермаркета вернулась в кафе, его уже не было.

В гостинице она появилась в обычном своем виде и узнала от портье, что к ней приходила сестра, но ее увез какой-то мужчина на синей «вольво», и он даже запомнил номер.

Тая тут же перезвонила Насте в детективное бюро, и та велела ждать ее в своем номере.

Девушка поднялась к себе и, усевшись в кресло, не спускала глаз со стрелок часов.

Снотворное подействует через полтора часа. Тут каждая секунда на учете.

Дорога назад займет час. Тридцать минут уже прошло. Только бы Настя не оказалась слишком расторопной.

Через сорок минут позвонил портье.

– Вас тут спрашивает дама.

– Я сейчас спущусь.

Тая перезвонила Ольге. Та тут же схватила трубку.

– Ты на месте, сестренка?

– Я уже извелась. Ты издеваешься надо мной?

– Выходи из машины и иди тропинкой, что за закусочной, через лес до конца.

Пятнадцать минут хода. Выйдешь к поселку с другого конца. Дом с зеленой черепичной крышей. На калитке стоит номер двенадцать. Все двери открыты.

Зайдешь в дом. Второй этаж, последняя комната. Он там, и он мертв. Ничего не бойся. Стреляй и уходи. У тебя не более получаса времени. Обратно вернешься той же тропинкой. Сядешь в машину и дуй домой. Ночью я приеду. Соберись с духом, сестренка. Ты решаешь нашу судьбу. Целую.

Тая схватила свою сумочку и побежала вниз.

По словам Дикого, ехать до дачи не меньше часа. Ольга успеет. Вопрос в другом. Разумеется, Настя определила по номеру машины ее владельца и все адреса. Если ее компаньон находится в этот момент рядом, то он обязан среагировать на дачный адрес в первую же секунду, так как просидел под окнами дома двое суток. С другой стороны, московские квартиры ближе, и их проще проверить. Но там ей никто не ответит. Вяткин мертв. Дача наиболее уязвимое место. Если кто-то решил похитить человека, то не повезет его в центр города в многолюдное место. Скорее всего, Настя выберет дачу, если она не полная дура.

Во всяком случае, такого впечатления она не производила. Другое дело, что Тая не рассчитывала, что мадам сыщица решит взять ее с собой. Ведь несчастная иногородняя простушка вряд ли может быть ей полезна.

Настя выспрашивала портье. Когда Тая спустилась вниз, та подхватила ее под руку и повела к машине.

Все правильно. Настя не дура. Она приняла правильное решение – ехать на дачу.

И только когда Настя велела ей остаться в машине, а сама отправилась на разведку, Тае пришла в голову новая сумасшедшая идея. Конечно, ей хотелось дождаться результатов и выводов, но это потом. Важно выбить у бабы стул из-под ног и поставить ее в тупик.

Тая надела перчатки и вышла следом. Как только Настя вошла в дом, Таисия подкралась к крыльцу и прислушалась. Выждав минуту-другую, она резко захлопнула дверь, накинула на петли замок и заперла Анастасию.

Капкан сработал.

Бегом вернувшись к «шкоде» Насти, Тая завела двигатель, развернулась и на полной скорости помчалась в Москву делать алиби своей сестре.

Уже через час портье вновь увидел элегантную красотку, разыскивающую свою сестру. Ну никак они не встретятся!

Даже обидно как-то.

Тая ушла из гостиницы, вновь переоделась, взяла из сумки наручники, дубинку и села в чужую «шкоду». Вот теперь она рисковала серьезно. Машину объявили в розыск, и в этом сомневаться не приходилось. В Москве не очень страшно, слишком большой поток машин и пробки. Надо выезжать за город и проложить путь к аэропорту. Еще одна путаница. Чем больше, тем лучше. Она шла на заведомый провал, и ее это устраивало.

Засекли ее на Домодедовском шоссе. Тут она дала газа и оторвалась от поста ГАИ на полкилометра. Дальше играть в кошки-мышки не имело смысла. Она резко затормозила, выскочила на обочину и едва не перевернулась.

Перебравшись на соседнее сиденье, Тая надела на себя наручники и коленками застегнула их на запястьях.

Боль она терпеть умела. Только бы не пожалеть себя любимую. Миллионы требуют жертв. Взяв в руки дубинку со свинцовым наполнителем, она, что было силы, треснула себя по лбу.

А дальше сплошной мрак. Блаженный мрак. Как хорошо выключиться и обо всем забыть.

Тяжелый день остался позади.

10.

Всего на свете предусмотреть невозможно. Идеальных преступлений не бывает.

Кажется, все просчитал, ан нет! Тая знала об этом, и Ольга тоже. Вот почему Таисия решила пойти путем неординарным. В преступлениях не должно прослеживаться никакой последовательности, логики и здравого смысла.

Профессионала можно вычислить, маньяка – никогда.

Когда каждое убийство совершается одним и тем же оружием, у следствия возникает элементарный вывод: действует один и тот же преступник. И все. С них хватит. В остальном – полная неразбериха. Тая получила свое алиби и тут же разбила его вдребезги, удрав с места преступления на машине сыщика, а на следующий день выяснилось, что она тут ни при чем. Настя забирает свою машину и подозреваемую-потерпевшую из милиции и, таким образом, возвращается на исходную позицию. Но алиби при этом сохраняется.

Настя уехала от Таи в полной растерянности, а та со спокойной душой отправилась к сестре. Вот тут Тая и вспомнила о своей ошибке, которая могла стать роковой. В сумочке она обнаружила ключ от ячейки супермаркета. Зашла в магазин, открыла ячейку, а сумки нет.

Конечно, вчера она еще не знала, что ей придется ночевать в милиции. Идея с угоном «шкоды» пришла в голову случайно. Потом она появилась в гостинице в образе сестры. И, естественно, маскарадный костюм ей пришлось отнести обратно в магазин. Супермаркет работает до двух часов ночи и открывается в семь. При виде пустого ящика у Таи пробежали мурашки по коже. Какое счастье, что в сумке не лежал револьвер, наручники, дубинка и прочие противозаконные предметы, увидев которые, охрана тут же вызвала бы милицию. Преступление раскрыли бы по горячим следам.

Тая обратилась в администрацию магазина со слезами на глазах, – Извините, вчера так устала, замоталась, ушла с продуктами, а свою сумку оставила в ячейке.

Администратор – симпатичная дама, увешанная золотыми побрякушками, вызвала старшего охранника, и тот принес ее сумку.

– Покажите ваш ключ, пожалуйста.

Тая выложила ключ на стол.

– Вот, ячейка номер пятнадцать.

– Какие вещи лежат в вашей сумке?

– Там мое платье, парик и прочие мелочи. Я работаю секретарем директора крупной фирмы, и мне приходится переодеваться на работе и соответствовать вкусам босса.

– Возьмите свою сумку, дамочка, – строго сказал охранник. – Мы проверяем все ячейки после закрытия магазина. Сами знаете, какая обстановка. Могут и бомбу подбросить.

– Большое спасибо. За день так намотаешься, что к вечеру голова идет кругом.

Взяв сумку, Тая вышла на улицу. Магазин – место ненадежное. Теперь револьвер будет находиться у нее, и сумка должна лежать в очень надежном месте, но что важно, легко доступном, но не для посторонних, а для нее одной. Где найти такое место?

Тая начала обходить дворы в стометровой зоне от гостиницы. Подъезды домов ее не устраивали. Вдруг какой-нибудь псих рванет гранату где-нибудь на Киевском рынке, и весь район, а то и город прошманают. Да и дворники, участковые и уборщицы стали слишком бдительными.

Тае повезло. В последнее время судьба стала к ней более благосклонной. На одной из «ракушек» висело объявление «Сдаю в аренду» с телефоном. Тая сорвала объявление и вернулась в гостиницу. Оставив сумку в шкафу, она позвонила сестре и полчаса ее утешала. Ольга всю ночь не спала и находилась на грани истерики.

– Успокойся, Лялечка, все хорошо. Я уже собралась к тебе идти, но меня задержали непредвиденные обстоятельства. Я скоро, ты не волнуйся.

Успокоив Ольгу, она позвонила владельцу гаража и справилась об условиях.

Они ее устраивали. Семьдесят пять долларов в месяц. Они договорились о встрече через десять минут возле «ракушки».

Деньги Тая хранила под ковром у кровати. Взяв с собой сто пятьдесят долларов, она отправилась на свидание.

Владелец гаража оказался пенсионером, которого нищета вынуждала продать свой старый «москвичонок» и теперь сдавать гараж. Продать он его не имел права, так как получил его бесплатно как инвалид.

Он очень обрадовался, что девушка заплатила ему за два месяца вперед, и отдал ей ключ.

Спустя полчаса Тая появилась у сестры.

– Что случилось? Где ты была ночью? Я звонила, уже собиралась идти в гостиницу…

От этих слов Таисию передернуло. Вот тебе еще один нежданчик. Она ни черта не знает и ни о чем не догадывается, зато ее в отеле уже каждая собака помнит.

Чем это могло кончиться, одному Богу известно. Ее попросту могли задержать и вызвать милицию. На этот случай у Таи никаких вариантов не предусмотрено. Их ждал полный провал. Слишком рискованно и непродуманно она работала.

– Запомни, Лялька. Заруби на своем красивом носике, что сейчас приказываю я. Когда мне доведется приехать в Швецию, то там будешь хозяйничать ты. Но раз мы начали работать вместе и я позволила себя втянуть в твою очередную аферу, то будь любезна делай то, что тебе предписано и без самодеятельности. Чтобы духу твоего на версту от «Белграда» не было! – Она выкрикнула последнюю фразу с такой злостью, что Ольга подпрыгнула на стуле. После паузы, Тая продолжала спокойным тоном. – Эхо! Эхо! Ты не эхо, ты взрывная волна. Я действую по обстановке, экспромтом, как ты со своими мужиками. И без моего ведома шага не вздумай сделать. Мы теперь в армии. Ты солдат. Знаешь что это такое, все детство по гарнизонам мотались. Папашины гены должны в тебе хоть как-то проявиться. – Опять пауза. Тая перестала расхаживать по комнате, закурила и присела на диван. – Ну рассказывай. Как вчера все прошло?

– Не так страшно, как я думала. После твоего звонка я вышла из машины и нашла ту тропинку за кафе. Она меня и вывела к поселку. Ну прямо как в кино.

Дома, похожие на декорации, пустые, мертвые, темные. И ты знаешь, я вошла в роль. Все, что я делала, мне казалось спектаклем. Таинственный триллер, что-то вроде фильмов Хичкока. Я сразу нашла тот дом. Он был открыт, вошла, скрипучие ступени, ведущие на второй этаж, темный коридор, открытая дверь, мерцающий камин и он. Сначала мне показалось, что он живой и просто спит в кресле, накрывшись пледом. Я откинула плед, сделала шаг назад, прицелилась и выстрелила, представляя на его месте своего последнего мужа. И мне совсем не было страшно. Потом опять прикрыла его пледом. И знаешь, я так вошла в роль, что начала убирать следы. Даже грязную посуду помыла.

– Дура!

– Почему? – Ладно, не будем об этом. Ты забрала его вещи?

– Портфель, документы, ключи, все забрала, даже бутылку из-под вина и два бокала.

– Два?

– Да. На столике стояли два бокала. Я оставила только зонт, шляпу и плащ.

– С кем же он пил?

– Понятия не имею. Но понимаешь, вино в бокалах было высохшим. Сейчас нет уже натуральных вин по сходной цене. Краска застыла на дне. Его выпили за день до моего прихода. Поверь мне, в винах я знаю толк.

– Куда ты все это дела?

– Бросила в лесу. Не тащить же улики с собой в машину. Бросила и прикрыла еловыми ветками.

– Идиотка. Собаки найдут. А следы?

– Я была в лайковых перчатках. Все как полагается.

– Которые провоняли твоими французскими духами.

– Возможно. Об этом я не подумала.

– Давай сюда свои чертовы духи и больше ими никогда не пользуйся. Смени марку.

Ольга достала из сумочки флакончик и подала сестре.

– Такими торгуют в России?

– Мне их подарили. Правда, этот мужик говорил, что привез их из Парижа.

Наверное, их и можно купить, но только не в дешевых магазинах. Это дорогая марка.

– Давно ты ими пользуешься?

– Последний флакончик. Было три. Больше двух лет, наверное.

– Плохо. За портфелем возвращаться нельзя. Можно попасться. – возмутилась Тая.

– Послушай, Тая, зря ты считаешь меня дурой и идиоткой. Чем быстрее они найдут портфель, тем лучше. Подумай сама. Как им установить имя погибшего? А там документы. На бутылке и бокалах моих следов нет. Тот, кто пил с адвокатом, вряд ли вытер после себя следы. Он же не собирался убивать его. А это лишь дополнительная головоломка для сыщиков, – убежденно рассуждала Ольга.

– Глупость. Когда выпито вино, они сами узнают, а он умер на следующий день. И это установят. Тот, кто пил с ним вино, в круг подозреваемых не попадет, – резонно заметила Таисия.

– Другое важно. Следствие должно как можно быстрее установить личность убитых. Они люди известные, и наверняка их имена попадут в газеты. А это значит, что их карточки вышлют Гортинскому, Через десять дней я улетаю в Швецию, путевка у меня уже на руках, и мне надо убедиться перед отъездом, что наш план начал приносить плоды.

– Так карточки будут у Гортинского? – спросила Тая.

– Конечно. Его трогать не надо. Пусть он собирает их все, а потом их останется только забрать, и дело с концом. Я не хочу, чтобы такой мужик, как Веня, сдох, как его подручные псы. Он не сможет помешать нашим планам. Когда все семь карточек будут лежать в его тайнике, ты их просто заберешь и приедешь с ними в Стокгольм. А место, где спрятаны картины, я найду. У меня есть ориентиры. К твоему появлению в Стокгольме, уже никаких тайн для нас не останется. Я думаю о будущем в глобальных масштабах, а тебе надо думать о повседневной работе. Роли распределены правильно. Я уеду и оставлю тебе эту квартиру, машину, ключи от квартиры Гортинского и даже от его почтового ящика, ключ от которого я сделала по слепку. Ты сможешь контролировать почту. Он приходит за корреспонденцией в десять, а опускают ее в восемь. А в девять ты будешь просматривать ящик. Только не нужно брать карточки. Они никуда от нас не денутся. Гортинский слишком умен, и нам до него далеко. Если кто-то погибнет и он не получит карточки, то он сам начнет свое расследование, и тогда мы потеряем все. Гортинский страшнее любой следственной бригады. Пусть живет тихо и спокойно. Бывшие грабители должны в первую очередь подозревать в убийстве друг друга. Их должен парализовать страх. А напуганного зверя убить легче. Он перестает думать, а подчиняется инстинкту самосохранения.

– У тебя, как в пасьянсе, все карты ложатся на место, а потом выясняется, что пасьянс не сошелся. Ты упускаешь одну деталь, Лялечка. Следствие рано или поздно поймет, что все убитые, каким-то узлом связаны между собой.

– Конечно. Это и даст тебе свободу действий, потому что тебя к этой компании уж никак не привяжешь. Нет мотива. Да ты и никогда не знала никого из них, что соответствует действительности. С другой стороны, если следствие сумеет вычислить всю их команду, то они – всего лишь бывшие друзья. Зачем им убивать друг друга? Никто же не сознается, что их связывает ограбление, совершенное около десяти лет назад в далекой Швеции. Солидные уважаемые люди, бизнесмены, фирмачи. Не привлекались, не подозревались, не участвовали. Вот почему мне эта афера пришлась по душе. Ее невозможно просчитать.

Тая задумалась.

– Вот это мне и не нравится. Следствие должно прийти к логическому выводу и потешить свое самолюбие. Дело в другом. Вывод должен быть не правильным. Если они пойдут по ложному следу, то я смогу действовать без оглядки.

– Я не знаю, как это сделать.

– А я знаю. Но местные заморочки остаются моими проблемами. Твое дело – Швеция. Где револьвер?

Ольга достала из сумочки сверкающий «бульдог» и передала сестре. Та откинула барабан и осмотрела патроны.

– Два пробитых, осталось пять. Боюсь, на всех не хватит.

– Если Гортинский получит две карточки, то останутся еще три. Две у него уже лежат в тайнике.

– А кандидатов семь. На фотографии восемь человек, один отсутствует. Двоих мы убрали, осталось семь на три карточки.

– Плохо считаешь. У Гортинского две карточки. Значит, кто-то ушел из жизни, и ему одну из карточек уже прислали.

– Хорошо. Шесть на три. Два кандидата на одну карточку. Две жизни на один ключ.

– Постарайся быть разборчивой, Тая. Сверяй кандидата с видеокассетой. Там можно разглядеть лица.

– Там ни черта не разберешь. Ты не думай, я же не сумасшедшая, расстреливать всех подряд. У меня свои методы работы. А теперь давай выпьем за первый успех.

– Выпить я не против, но успех еще не пришел. Цыплят по осени считают.

Сестры простились и даже поплакали. Им предстояло проделать огромную работу, но каждой по отдельности. Трудно без поддержки близкого человека, особенно женщине. Некому поплакаться в жилетку. Они мечтали о богатстве и свободе. В противном случае жизнь теряла всякий смысл.

***

Цыплят подсчитали. Через неделю газеты пестрили фотографиями адвоката Дикого и нефтяного магната Вяткина. Телевидение выдвигало свои версии, радио свои, но все были едины в одном: убийства совершены на почве профессиональной деятельности покойных и выполнены одним профессионалом очень высокого класса.

Тая проверяла почтовый ящик Гортинского каждый день. И наконец карточки пришли.

За три часа до отлета самолета, в то время, пока хозяин находился на работе, Ольга навестила квартиру Гортинского.

В иллюстрированном издании Эль Греко лежали четыре карточки. Все в порядке. Вениамин Борисович ничего не заподозрил и тайник менять не стал. Этот факт Ольга считала главным в своих психологических расчетах. Она сумела обвести вокруг пальца самого Гортинского и не дала ему повода для сомнений на ее счет.

Глава V Вчера, сегодня, завтра

1.

Дверь открыл хозяин квартиры и немного смутился. Он только что принял душ, и на нем был только шелковый халат. Вообще Уваров очень устал и собирался лечь спать. Работа довела его до хронического недосыпания, возраст давал о себе знать – уже не мальчишка. Элегантная дама на пороге его квартиры привела Уварова в замешательство. Он давно уже не имел дел с женщинами из-за своего запущенного простатита, заработанного еще в заключении.

– Вы Георгий Николасвич?

– Совершенно верно. Но мы с вами не знакомы.

– Я вам звонила сегодня утром. Меня зовут Инга. Мы договорились, что я подъеду к вам в ресторан днем и мы обсудим мое предложение. Но дела меня задержали. Когда я приехала, мне сказали, что вы дома. Уговорила дать ваш адрес и, извините за бесцеремонность, нагрянула прямо сюда. Вижу, что не вовремя, но обстановка вынуждает. Завтра утром я должна дать ответ продавцам, беру я помещение или нет.

– Ну раз уж приехали, то зайдите. Что с вами делать. Прошу.

Девушка зашла в квартиру. Уваров закрыл дверь и провел ее в гостиную. Все чисто, опрятно, никакого холостяцкого беспорядка.

– Что там с вашим помещением? – спросил он, усаживаясь в кресло. – Присаживайтесь.

– У меня очень приличное кафе на Смоленской. Триста семьдесят квадратных метров. Рядом через стену находился магазин. Это еще четыреста метров. Они торговали канцтоварами, но не выдержали конкуренции. Сейчас свое помещение продают. У меня руки чешутся его купить, объединить залы арками, сделать надлежащий ремонт и превратить эти шестьсот метров в солидный ресторан. Я знаю, что вы собираетесь расширять свой бизнес. Почему бы нам не объединиться на паритетных началах? Одна я не потяну.

– У вас есть бизнес-план, поэтажный план помещений, договора?

– Конечно. Я деловая женщина и понимаю, что без соответствующих документов разговоры ни к чему не приведут.

– Покажите, что у вас есть.

Таисия открыла сумочку и достала из нее бумаги. Уваров развернул их и начал просматривать, не понимая, что ему дали.

– Это не то…

Он поднял глаза и увидел черный зрачок револьвера. В ту же секунду раздался сухой хлопок выстрела. Уваров дернулся, и голова его откинулась назад.

Бумаги посыпались на пол. Волосатая грудь хозяина обагрилась кровью. Пуля попала точно в цель. Уваров умер мгновенно.

Таисия положила револьвер в сумочку, подняла с пола бумаги, сложила их и накрыла ими оружие. Перед уходом она надела перчатки, чтобы не оставлять следов на замке и тихо ушла, захлопнув за собой дверь.

Обратный путь претерпел некоторые изменения. Машину она оставила в гараже одного из домов возле Киевского вокзала, затем на десять минут зашла в Ольгину квартиру, переоделась и пешком отправилась в гостиницу. То, что она будет делать дальше, Журавлев уже знал. Однако последовал за ней. Он упустил главное.

Очень важный момент. Вышла ли Таисия Лучникова из дамского туалета после Ольги?

Ответ на этот вопрос играл решающую роль.

И опять то же самое кафе. Ольга прошла в туалет, а через десять минут вместо Ольги появилась Тая в джинсовом костюме. У обеих сестер – неизменная спортивная сумка.

Идти за ней не имело смысла. Как только девушка вышла на улицу, Журавлев направился в дамскую комнату. Народу в кафе было немного, и он улучшил момент, когда можно проскочить в интимное помещение и никого не смутить внезапным появлением.

Тут было чисто, светло и просторно. Всего две кабинки, но места для переодевания хватало. Никакой Ольги здесь не оказалось. Этого он боялся больше всего. Одна в двух лицах. Подтверждение он нашел на полу. Нужную кабину легко было определить по насыщенному запаху духов. Маленький черный кругляшок со старую копеечную монету лежал на полу – откатился к перегородке, вот почему она не заметила потерю. Это была контактная линза коричневого цвета.

Выходя из туалета, Журавлев наткнулся на полную женщину. Все получилось наоборот. Она извинилась и направилась в мужскую половину.

Вадим подошел к бармену и попросил разрешения позвонить. Ему позволили, но за пятьдесят рублей.

Трубку сняла Настя.

– Привет, голубушка.

– Привет, голубок. Какие новости?

– Новости потом. Сначала задание. Ты срочно должна приехать в «Белград» к Таисии. Повод придумай сама. Как приедешь к ней, позвони мне на мобильник. Я оставлю его в машине, а машина у Киевского вокзала. Впрочем, это не важно.

Можешь сказать мне любую чушь. Смысл один: твой звонок означает, что ты у нее в комнате и она в твоем поле зрения. Побудь у Таи часок или больше. Будешь уходить, опять позвони. Это будет сигналом, что она вышла из-под твоего контроля. И второе. Проверь по компьютеру, кто проживает по адресу Ащеулов переулок, дом семь, квартира тридцать восемь. И третье. Обрати внимание, много ли вещей в ее номере. Запомни все, что там есть. Можешь в шкаф заглянуть при случае.

– Поняла. Объяснений, как я догадываюсь, не будет?

– От Таи приезжай в контору. Я тоже подскачу, как только освобожусь.

– Не успел приехать, как закрутил водоворот. Как без тебя было спокойно.

– Действуй. Стоит мне уехать, как вы тут по десять килограммов в весе прибавляете.

Журавлев положил трубку и направился в сторону выхода.

***

Настя перезвонила через час, уже стемнело. Журавлев сидел в своей «четверке» и докуривал пятую сигарету подряд.

– Алешенька, ты уже покушал?

– Маковой росинки с утра во рту не было. Я ведь прямо с поезда в контору приехал.

– Ну и умничка, тогда ложись спать.

– Мечты, мечты, где ваша сладость.

– Спокойной ночи, деточка. Я скоро приеду.

– К сожалению. А куда ты денешься. Мне нужен час, не меньше.

В трубке послышались короткие гудки.

Журавлев вышел из машины и направился к дому. С квартирным замком он справился в считанные минуты. Проникнув в помещение, он закрыл за собой дверь, и включил свет.

Небольшая скромная квартира с убогой мебелью напоминала ему ту, в которой жила Тасина соседка в Азове. Молодая женщина в такой жить не могла определенно.

Квартиру снимали, и устанавливать имени хозяина не имело смысла. Его больше интересовал хозяин квартиры на Сретенке в Ащеуловом переулке. А в этом доме она переодевалась. Перевалочная база. Содержимое шкафа подтвердило его правоту.

Женских платьев здесь хватало на любой вкус, и все из дорогих фирменных магазинов. Периферийная дамочка из Азова такой роскоши себе позволить не может.

Да и купить не успела бы. Хуже всего, если здесь снимает квартиру Ольга, которая и дала сестре дубликат ключей. Но пыль на кухонном столе и тумбочке в спальной однозначно говорили о том, что постоянно квартирой никто не пользуется.

Обыск производился тщательно и по всем правилам хорошего тона. Все складывалось на свои места. Портфель он нашел за шкафом. Чистый. Пользуются часто. Содержимое показалось ему интересным. Видеокассету просмотреть не удалось – видеомагнитофона в квартире не было. Ксерокопия рукописи. Автор Вениамин Гортинский. Название: «С головой в омут». Читать нет времени. Журавлев любил детективы и этого автора знал, но это название не помнил. Пакет с фотографиями его заинтересовал больше остального.

Общий снимок, переснятый из журнала «Профиль». Судя по дате в углу, сделан десять лет назад. Здесь он уже второй раз за сегодняшний день увидел те же лица. Фотографии этих людей ему показывала Настя. Но там их было – шестеро, седьмой фотограф и двое отвернувшихся от объектива. На этом снимке восемь человек стояли в ряд. Место девятого пустовало. Затем, каждый из присутствующих был увеличен и отпечатан отдельно. Все взаимосвязано. Ничего брать с собой Журавлев не стал. Один неверный шаг, и все испортишь. На некоторых карточках на обратной стороне стояли надписи. Почерки сестер ему были известны. Евдоким Вяткин, Всеволод Дикой были подписаны рукой Ольги. А снимки Игната Анисимова и Георгия Уварова были надписаны рукой Таисии. Из чего следовал вывод, что сестры работают в паре. Троих он знал. Они ушли в мир иной. Но имя Уварова ему не о чем не говорило. Остальные снимки оставались без автографов сестер.

Позвонила Настя и коротко сказала:

– Я уже в холле гостиницы, еду в контору.

– Понял. Скоро буду.

Журавлев собрал вещи в портфель и положил его на место. Все, что он хотел, узнал. Даже, можно сказать, сумел распутать клубок, на котором споткнулось следствие. Но не так все просто, как иногда кажется.

Заперев за собой квартиру, он тихо ушел.

Настя испытующим взглядом смотрела на Журавлева и ждала, когда он откроет рот и расскажет наконец о своих выводах.

– Ты мне сказал, будто сам собираешься наблюдать за Таисией, а потом звонишь и требуешь, чтобы я поехала к ней в гости пить чай.

– Ну и как, попили?

– Хозяйка она хреновая. Когда я к ней приехала, у нее дым в номере стоял.

Сожгла яичницу на электроплитке. Слава Богу, кофе не сбежал.

– Это уже интересно. – Вадим расхаживал по кабинету из угла в угол, что составляло всего шесть его шагов, а Настя внимательно следила за ним, бегая зрачками. – Сейчас я тебе попытаюсь объяснить, почему Тая стала плохой хозяйкой.

Но для начала ты мне должна сказать, какими духами она пользуется.

– Никакими. Для ее барахлишка, которое она носит, подойдет «тройной одеколон».

– Я так и думал. Странно, если бы женщина с ее жизненным укладом пользовалась французскими духами.

– Это почему же? Ты плохо знаешь женщин. Молодая красивая вдова приехала в столицу, где так много мужчин, и почему бы ей не воспользоваться случаем и не показать себя в лучшем свете.

– Это противоречит твоим же собственным характеристикам. Одета скромно, обходится без макияжа, носит пучок, затянутый на затылке. Значит, ей не до мужчин. И ты, наверняка, удивилась бы, почуяв аромат французских духов, войдя к ней в номер. У тебя тут же возникли бы подозрения, что Таю навещала сестра.

– Скорее всего, так.

– Вот для того она и сожгла яичницу на плите и сварила кофе, как мы знаем, очень ароматный.

– Ты хочешь сказать, что у нее действительно была Ольга? Ты ее видел?

– Видел. Только не саму Ольгу, а оборотня. Таисию в роли Ольги.

Журавлев положил на белый лист бумаги контактную линзу.

– Постой. – Настя помотала головой. – Что это такое?

– Если надеть на голубые зрачки такие линзы, то глаза станут карими.

Парик, духи и одежда с туфлями лежат в гараже в соседнем дворе, в полусотне метров от гостиницы. Ольга и Тая одно и тоже лицо. Наша главная задача – выяснить, существует ли Ольга на самом деле.

– Не морочь мне голову, Дик. Ты сам прекрасно знаешь, что она существует, и даже можешь написать биографию близняшек.

– Я не в том смысле. Ольга жива и здорова и живет где-нибудь в Риге или Ялте со своим очередным мужем. Таисия этим воспользовалась для того, чтобы запутать следствие.

– Бред! Сестры любят друг друга, – Настя выдвинула ящик и выложила письмо Ольги на стол. – А с этим что делать?

Журавлев внимательно прочитал письмо и даже понюхал его.

– Духи те же самые. Долго не выветриваются. Значит, не достаточно принять душ, чтобы они выветрились. И она это понимала. Молодец. Лихо придумала с подгорелой яичницей. – Он еще раз глянул на письмо. – Да. Это ее почерк. Ольгин. Тут сомневаться не приходится.

– Она ее приглашает в Москву, а не в Ялту и не в Ригу. Это ты романтический мечтатель. Я уже знаю версию, которая тебе понравилась бы. Тая узнает, кто был истинным заказчиком убийства ее мужа, находит их в Москве, приезжает сюда и уничтожает всех по одиночке. Делает это она под видом своей сестры, чтобы ее не трогали и дали довести дело до конца. При этом она знает, что у сестры железное алиби, она отдыхает на Канарах и когда ее найдут, то выяснится, что Ольга не имеет никакого отношения к убийствам, а Тая к тому времени смоется.

– Согласись, красивая версия. Можно писать сценарий для телевидения. Классный выйдет сериал, – усмехнулся Журавлев.

– Насчет духов ты прав. Марецкий нашел портфель адвоката в лесу, и эксперты учуяли запах духов. Где-то еще они на этот аромат нарвались. Все правильно. Но только ты забываешь об одной очень важной детали. В момент убийства Дикого на даче, Тая была со мной. Я ее алиби.

– Сдаюсь, – Журавлев поднял руки. – Однако вернемся к нашим баранам. Есть некая квартира у Киевского вокзала. Очевидно, ее сняли давно, и сделала это не Тая, а Ляля. Гардероб там богатый и покупался не за один день. Как я догадываюсь, ты не обнаружила вещей в номере Таисии?

– Ты прав. Шкаф пустой. Меня очень интересовали удобства, предоставляемые отелем своим клиентам, и я скептически оценивала каждый угол, начиная от совместного санузла до стенных шкафов. Кроме швабры и халата, забытых уборщицей, ничего не нашла.

– А ключ торчал снаружи?

– Точно.

– Грабителям там делать нечего. Тая хранит все, что ей нужно, на квартире.

Там и фотографии наших покойничков есть. Правда, их больше. Не семеро, как мы думаем, а девять человек. Но опять же лица девятого не видно. Завтра я загляну в редакцию одного журнала и найду экземплярчик с тем снимком. Надо глянуть в базу ГАИ и установить, кому принадлежат «жигули» пятой модели вишневого цвета с номером О 267 НА 77. Думаю, что машину продали по доверенности и не сегодня, а давно. Гаражик успели для нее арендовать там же, на Киевской. Вопрос в другом.

Пользуется ли этой квартирой Ольга? Я нашел там еще кое-что интересное. Мне нужно сделать копии и на это уйдет часа четыре. Так что послезавтра опять займешься Таисией и будешь держать ее под контролем первую половину дня.

– А если там появится Ольга?

– Тогда мы закончим следствие. Но я очень сомневаюсь, что мы ее увидим в ближайшее время.

– Послушай, Дик. Мне кажется, нам надо сделать упор на выяснение причин.

Таисия убивает мужиков или Ольга – это дело следствия. Нам нужны причины.

Мотив. Вот тогда нам будет от чего плясать и кого обвинять.

– Не всегда получается так, чтобы мы начинали свое восхождение к истине с нижней ступени и последовательно поднимались к верхней. Иногда приходится начинать с середины, опускаться вниз и потом вновь подниматься. Возвращение к пройденному очень полезно.

– Я уже не знаю, на какой ступени мы находимся и куда нам идти вверх или вниз. Смерть Вяткина – не первая ступень. Надо спуститься ниже и понять, что сделал король бензоколонки такого, за что вдова из Азова могла приехать в Москву и шлепнуть его. Но я не убеждена, что стреляла Таисия. Все трое убиты одним человеком из одного оружия. А Дикого Тая не убивала. Что касается Ольги, то она в Москве. Когда Таисия была у меня, ее сестра поджидала ее в гостинице.

Туда и приехал Дикой, и они ушли вместе. А это значит, что все коммерсанты-покойники имеют связь с Ольгой, а не Таей, которую они даже знать не могли, так как та живет в Азове. И если судить по письму, то можно сказать, что Ольге грозит опасность. Она писала в панике. Просила помощи. Адвокат ее силой увел из «Белграда».

Почему мы не можем предположить, что Ольге понадобилась защита от банды бизнесменов и сестры обороняются, а не наступают.

– Все возможно. Ты выяснила, кто живет на Сретенке в Ашеуловом переулке?

– Выяснила. Некий Георгий Николасвич Уваров. Но о чем нам это говорит?

– Я хочу взглянуть на него. Если его нет на наших фотографиях, то он может быть сообщником сестер. По данным Марецкого существует какой-то тип, причастный к убийствам. К тому же, Таю увез с дачи на твоей машине тоже мужик. Предположительно, конечно.

– Завтра посмотришь на него. Или я прослежу за ним.

– Не завтра, а сегодня. Сейчас.

– В два часа ночи?

– Детское время. Я имею в своем арсенале десять причин, по которым можно беспокоить людей по ночам, и они не только тебя ни в чем не заподозрят, но и будут с тобой очень любезны. Поверь моему опыту, господин Уваров на нас не обидится.

Господин Уваров не обиделся. Он был мертв. У подъезда ночных гостей встретил майор Марецкий. В квартире заканчивали свою работу эксперты.

– Ну что скажете, сыщики? – пошел в атаку Марецкий. – У вас чутье на трупы?

Дважды вы меня опережали, дважды я вас опережал. Баланс равный.

– Ну-ну, Степа, я тут при чем? – возмутился Журавлев. – Вчера утром приехал из Сочи и уже кого-то опередил.

– Зато твоя подружка лихо скачет, преодолевая препятствия.

– Она не подружка, а коллега. Давай не будем катить друг на друга баллоны. Успеем еще поквитаться. Уваров убит?

– Тот же вариант. Выстрел в сердце с близкого расстояния и никаких следов.

Уверен, что стреляла женщина. Мужик принял ванну и вышел к ней в одном халате.

Хотел получить удовольствие, но получил пулю. Ольга сработала.

– Уверен? – спросила Настя.

– На все сто. Связь очевидна. В квартире просто воняет ее духами. Даже дело не в этом. Уварова я уже видел и даже разговаривал с ним в его ресторане.

Это его вызывал ныне покойный Игнат Анисимов. Тогда Уваров не захотел его признать, а Ольга выплеснула шампанское в лицо Анисимову при его жене. Все трое находились в ресторане Уварова.

– А зачем Ольге понадобился этот спектакль? Чтобы ее запомнили? – с наивным видом спросил Журавлев.

– Это мы у нее спросим, когда поймаем. У женщин своя логика. Поди пойми, что делается у нее в голове. Проще заказное убийство раскрыть, чем взбалмошную бабу понять да еще и найти. Никаких правил не соблюдает.

– Значит, связь Уварова и Анисимова доказана.

– Ее еще Борька Сухоруков доказал. Они в одно время выезжали в Швецию девять лет назад.

– И ты не среагировал?

– Ну, во-первых, в тот год в Стокгольме проходил чемпионат мира по хоккею. Наших там хватало. Тысячи виз были выданы. Во-вторых, я лично видел Уварова в ресторане, и он ни на одного из тех, что изображены на фотографии, показанной мне Настей, не похож. Сухоруков меня достал с этим Уваровым. Правда, Борька считал его сообщником Ольги. Дело в том, что Уваров сидел пять лет. Мошенничество и тому подобное. Короче, с конфискацией имущества. Два года назад вышел и сразу открыл ресторан. Банки ему кредиты не давали. А если он набрал денег в долг у тех бизнесменов? Отдавать не захотел и решил их убрать. Может, Анисимов приходил в ресторан напомнить о долге и за это поплатился? Короче говоря, Сухоруков меня убедил, и я дал ему зеленый свет. Он приехал сегодня к нему в ресторан, а тот, как выяснилось, ушел домой спать. Приезжает сюда, а хозяин не открывает. Позвонил соседке, что живет через стену. А та сказала, что слышала удар. Будто что-то упало в его квартире. Пришлось вызывать понятых и участкового. Вскрыли дверь, а там покойничек. Что-то они с Ольгой не поделили. Я так думаю, они работали вместе.

– Судя по шелковому халатику, они находились в близких отношениях – добавила Настя. – Ты мне позволишь, Степа, взглянуть на труп.

– Ладно, идем.

Они поднялись в квартиру. Труп лежал на полу обнаженный, и его осматривал врач.

Журавлев узнал его сразу по снимку из журнала, но промолчал. Настя присела на корточки и осмотрела руки убитого.

– А ты стал невнимателен, Степан Яковлевич, – заявила девушка. – Сбили тебя с панталыку, это точно. Уваров был среди компании на загородных шашлыках и знал всех убитых много лет. Помнишь типа, который отвернулся и что-то говорил мужику, жарящему шашлыки?

– Так лица там не видно.

– Зато татуировка на левой руке отчетливо видна. Что-то похожее на якорь. Смотри. Вот он якорь на том же самом месте.

– Точно, – подтвердил Сухоруков, копавшийся в книжном шкафу. – Уваров проходил срочную службу на флоте. Если он из той же компании, то это меняет дело.

– А почему? – возразил Журавлев. – Тем более после отсидки он мог одолжить у старых богатых друзей денег, а отдать не смог.

– И за это его убили? – поинтересовалась Настя.

– А если его любовница не захотела, чтобы он отдавал деньги, и решила с ним покончить и загрести все себе? – продолжал Журавлев.

Марецкий почувствовал издевку в его тоне.

– Не было у него никакой любовницы, – уверенно заявил врач. – Мы тут нашли его медицинскую карточку. У него запущенный простатит, и ему было не до женщин. Я подтверждаю диагноз.

– Могу добавить, – вмешался криминалист. – В доме нет следов пребывания женщин. Если только не считать знакомый всем запах Кристиана Диора.

– Все твои догадки лопнули, как мыльный пузырь, Степа, – усмехнулся Журавлев. – Начинай все сначала.

– Тогда объясните мне, на кой черт этой бабе убивать коммерсантов? Какое она к ним имеет отношение? Они даже денег в доме не держат, а те, что есть, лежат на месте. В карманах Уварова остались нетронутыми две тысячи долларов. В квартире Вяткина найдено двенадцать тысяч. Не хухры-мухры!

– Вендетта! – сделала заключение Настя.

– За что? Она молодая красивая баба, а эти мужики перескочили через пятидесятилетний рубеж. Один женат, другой педик, третий импотент! Что у них может быть общего?

– Ты категорически не веришь в историю Таисии Лучниковой?

– Сказки! Ольга цивилизованная женщина. Такие только себя любят, а не мстят за одного из погибших любовников. Она и имен-то их не запоминает.

– Но тем не менее кто-то стреляет в коммерсантов. Одна и та же рука из одного и того же пистолета, и этот факт никем не оспаривается. И везде просвечивается образ некой дамы, как две капли похожей на Ольгу Ципканскую – сделал заключение Журавлев.

Споры продолжались еще долго, а Журавлев с Настей тихо ушли.

Отъехав на машине от дома, Настя спросила:

– Почему ты ничего не рассказал о своем открытии? Ведь теперь совершенно ясно, что Уварова убила Таисия.

– Нам ясно. Доказать невозможно. Пистолет я не нашел, хотя догадываюсь, где он лежит. Ты видишь в каком состоянии Степан? Мужик в бешенстве от собственной беспомощности. Впервые споткнулся. Привык, что ему все с легкостью удается доказывать, находить, арестовывать. Что он сделает? Арестует Таю и все испортит. Через трое суток ее выпустят на свободу. Для предъявления обвинения у него ничего нет. В итоге Таисия уйдет в подполье, и мы ее потеряем, но дело свое она все равно не бросит, а доведет до конца, а мы будем искать уже двух женщин. Нет уж. Пусть Степан ищет Ольгу. Она в Москве. А у нас не нее нет времени. Нам надо с Таисией разобраться. Мы уже ухватились за ниточку.

– Будем ждать, пока она следующего укокошит?

– Дней пять ей придется посидеть тихо. Новые линзы ей сделают не раньше, чем через три дня. А она до сих пор не обнаружила потерю и поймет это, когда соберется на следующую охоту. Мы сможем взять ее с поличным, тогда и доказательства будут налицо, и оружие. Важно нам самим не спугнуть Таисию.

Уверен, что она испытывает высокое напряжение, а нервишки у нее не железные.

Возвращаясь от Уварова, она дважды проскочила на красный свет и едва не сбила женщину на переходе. И, разумеется, у нее обострено чувство страха и подозрительности. Так что постарайся быть ей подругой. Сочувствуй и говори, что ты не жалеешь сил для того, чтобы найти Лялю. А сейчас я отвезу тебя домой, и встретимся завтра после трех в конторе.

2.

Второе совещание через две недели после первого все же состоялось, несмотря на то, что никто этого не хотел. Вновь они собрались в одном из номеров гостиницы «Космос». На этот раз их стало еще меньше. И, как всегда, председательствовал Вениамин Гортинский.

– Жора Уваров убит из того же оружия у себя дома. Это все, что мне удалось узнать, дорогие мои смертники. Боюсь, что мы имеем дело с крупным заговором.

Присутствующие – Платон Пелевин и Павел Назаров – реагировали спокойно.

Страха в их глазах Гортинский не прочел.

– Какие ты делаешь выводы, Веня? – тихо спросил Пелевин.

– Если бы погиб кто-нибудь из нас троих, то выводы напрашивались бы сами.

Но в данном случае я нахожусь в некоторой растерянности. Всем нам известно, что Жора не имел картин. Он свой ключ продал два года назад. Если кто-то покушался на наши карточки, то Жору убивать не имело смысла. Мы могли его самого подозревать, но и эта версия не выдерживает критики. Парень мертв. Теперь уже и моей фантазии не хватает на постановку диагноза. Если бы я писал роман на эту тему и закрутил его до такой степени, то вряд ли бы сумел придумать логическую и оправданную развязку. Боюсь, что я угодил в тупик.

– И все же, я считаю, что речь идет об утечке информации, – задумчиво протянул Назаров. – Вряд ли кто-то из нас решился бы рассказать кому-то историю с ограблением. Во-первых, в нее никто не поверит. А если поверит, то тебя же и сдаст или начнет шантажировать. В любом случае это глупо и рискованно. Именно поэтому я все же настаиваю на кандидатуре Жоры Уварова. Он ловкий парень, увертливый, но не умен. Прикиньте на минутку, что это значит – просидеть в колонии пять лет. Пять лет молчать. Уж кто и мог раскрыть рот, так это Жора.

Нашлись кореша, хорошие ребята, пару раз выручили, где-то помогли, водочки достали и угостили. Готов зуб отдать за любого. Оно хорошо там, за колючей проволокой, когда все равны. Но даже преступников отпускают на свободу. А оказавшись на воле, они остаются все теми же преступниками. Если предположить, что они взяли Жору за глотку? Мол, либо ты с нами, либо тебе хана. Ресторан спалим, глотку перережем. Вот он и дал им наводку. А когда они уже узнали все подробности в деталях, то убрали Жору, чтобы тот с дуру нас не предупредил.

– Логично, – кивнул головой Пелевин. – Похоже, что ты прав, Паша. Что скажешь, великий прозаик.

– Тут есть один нюанс. Карточки достать мало. Надо попасть в Швецию.

Уголовникам это сделать не очень просто. Во-вторых, надо найти тайник и достать картины. И третье. Даже никто из нас не сможет их продать самостоятельно. Что с ними будут делать урки? Из Швеции их не вывезешь. А там каждая собака знает историю коллекции Эль Греко из Национальной галереи. Слишком хлопотно. Бандиты и в России найдут простой способ добычи денег. В нашем хаосе и при такой работе милиции здесь просто рай для обогащения за чужой счет.

– Нет, Веня. Ты не прав, – настаивал Назаров. – Загранпаспорт сегодня не проблема. Путевок в турбюро навалом в любую страну, в том числе Швецию. Какой преступник упустит шанс уехать за границу и там начать новую жизнь с набитыми деньгами карманами. К тому же, Жора о тайнике знал больше нашего. Он принял товар и отвез его в тайник. Адресок он хорошо запомнил. И о нашем заказчике он тоже знает. Все мы читали договор музея, заключенный с нами. Не вижу проблем.

Преступник – человек хорошо информированный, если пошел на серию убийств. И Жору убили не по ошибке, а потому, что в нем отпала нужда.

– Возможно, ты и прав, Паша, – с грустью заметил Гортинский. – Как ни верти, но на нас идет охота. Мы продержались почти десять лет, и все же карман прохудился. Я предлагаю, пока не поздно, всем уехать. Куда угодно. На месяц, на два, но исчезнуть из города, иначе все мы станем жертвами убийцы.

– Легко сказать, – усмехнулся Пелевен. – Это ты человек творческий, свободный, сам себе хозяин, а я не могу. У меня банк. Миллионные обороты каждый день. Контроль над потоком капитала, фондовые биржи. Я никуда не поеду. У меня теперь есть охрана из шести хороших профессионалов, и меня не так просто пришить. Пусть попробуют.

– Я тоже никуда не поеду, – твердо заявил Назаров. – Только что подписал контракт с телевидением. То, о чем я мечтал всю жизнь. Мне дали эфирное время.

Три рок-группы у меня в кармане, и я готов их раскрутить на полную катушку.

Деньги уже есть, и я задумал новый проект. Феноменальный а не копирку с западных образцов. Бросить все и сбежать? Нет. Пусть убивают. Но на всякий случай я найму себе пару крепких парней. Не помешает.

– Дело ваше, ребята. На телохранителей у меня денег нет, но на билет в Альпы я наскреб. Поеду на месячишко к снежным вершинам, где вся эта история начиналась. Я устал ходить по улицам и оглядываться по сторонам. Послезавтра я улетаю и надеюсь дожить до этого дня.

– Я думаю, что мы все еще не один год поживем! – бодро воскликнул Назаров. – Мы все всегда презирали страх. Или забыли молодость? А сейчас тем более. Я даже думать на эту тему не хочу.

– Завидую твоему оптимизму, – ответил Гортинский, снимая плащ с вешалки.

Они вместе вышли на улицу. Пелевина в холле ждали амбалы, среди которых его не стало видно. Помимо его «мерседеса», где теперь сидел шофер, следом поехали два джипа с охраной. Гортинский сел в свою машину, Назаров отправился к своему БМВ. Как только он отъехал, за нам следом пристроился красный «жигуленок».

После первого совещания, на которое приезжал покойный Уваров, Тая проследила за «мерседесом» Пелевина и теперь о нем уже все знала. Сейчас Пелевин привел ее на второе совещание, и ей стал интересен Назаров, о котором она пока ничего не знала. Что значит, привел? На этот вопрос был только один ответ. Несколько месяцев назад, когда незаурядный ум Ольги придумал уникальный план, появился первый кандидат в покойнички – небезызвестный адвокат Сева Дикой в доме Гортинского, и его длинный язык привел Ольгу к Евдокиму Вяткину. Он упомянул о юбилее старого друга. Так два зайчика и угодили в капкан. К делу подключилась сестренка Ольги Тая. Она решила, что нет смысла искать самой неизвестных мужчин с фотографии. В этом могут помочь ей сыщики, которые будут с ней делиться информацией по поиску сестры, готовящей свой капкан в Швеции, и милиция может себе хоть шею свернуть, но ее не найдет. Но Таисии везло гораздо больше, чем частным сыщикам и милиции. Она знала только имя «Игнат». Оно могло не иметь никакого отношения к делу. Ведь в записной книжке Гортинского были сотни имен. Вызвав Севу Дикого в гостиницу перед предстоящей казнью, она показала ему фотографии самых близких друзей Гортинского и попросила его указать на Игната. Опытный адвокат от испуга ткнул пальцем в один из снимков да еще добавил: «Неужели Игнат?!» Так Дикой привел ее к Анисимову. Но убивать Игната не имело смысла до тех пор, пока он не приведет ее к следующему звену. И он привел ее в ресторан к Уварову, и она, сидя за стойкой бара, слышала разговор двух мужчин. Сомнений не оставалось. Оба из одной обоймы. Игната можно убирать. Жаль потерянных вечеров проведенных с ним, без которых можно было обойтись.

После каждой встречи, Таисия по два часа сидела в ванной, отмываясь от мерзости и поражаясь похотливостью сестры. Уваров тоже привел ее на первое собрание в «Космос», и Тая взяла на заметку Пелевина. Естественно, что Уваров после этого погиб. А теперь уже Пелевин в окружении свиты из головорезов второй раз привел ее к «Космосу», и она взяла под наблюдение Назарова. Что касается Гортинского, то он шел под занавес. О нем все было известно, и трогать его нельзя, пока он не соберет все до единой карточки. Надо отдать должное работоспособности Таисии и ее безудержному азарту. Не следует забывать, что при всех трудностях своих задумок, она находилась под наблюдением. Пусть не пристальным, но не обделенная определенным вниманием.

Машина Назарова подъезжала к телецентру, и тут Таисии в голову пришла прекрасная идея. Когда они въехали на стоянку, где уже не могли неожиданно появиться гаишники, Тая сделала крутой вираж, и ее «пятерка» ударила по переднему крылу иномарку Назарова.

Оба водителя выскочили из машины, и завязалась перепалка, и в итоге девушка громко разрыдалась. Богатый продюсер сжалился над ней, и история закончилась взаимными извинениями, примирением, знакомством и, в конце концов, обменом телефонами. Они еще долго разговаривали на выходе со стоянки, пока не выяснилось, что Паша Назаров опаздывает на съемку уже на полчаса.

Таисия осталась довольна собой. Значит, и она сама, не используя облик сестры, способна воздействовать на мужчин как интересная женщина, способная увлечь и даже заставить забыть о дорогом помятом крыле.

Теперь ее коллекция была полной, как она считала. Но расслабляться слишком рано.

3.

Вместо обещанных трех часов Журавлев появился в конторе в шесть. Его пунктуальность Насте была известна, и она не стала терять время на обсуждение проблем дисциплины. К тому же, он приволок с собой видеоплеер.

– Будем развлекаться? Кино смотреть?

– И кино тоже, а в основном нажмем на чтение детективного романа. Но давай все по порядку. Я все же побывал в редакции «Профиля» и достал журнальчик десятилетней давности. Попросту, выкрал его из подшивки.

– Ты всегда отличался хорошими манерами. Журналы, детективы, кино, что еще нас ждет?

Журавлев сел за стол и открыл журнал на развороте.

– Великолепный групповой портрет, сделанный с отличным качеством. Доставай наши фотографии.

Настя вынула из стола снимки и разложила их рядом.

– А теперь давай сравнивать и ставить крестики. Возьмем снимок Уварова. Мы опознали труп. На нашей фотографии видна только татуировка. Но в журнале Уваров во всей своей красе.

– Подожди секундочку. В центре стоит тип со знакомой физиономией. Это же интервью с беллетристом Вениамином Гортинским. Он тоже в черном списке?

– Не торопи события, Настена. К сожалению, в интервью он не называет имен своих друзей, а лишь подчеркивает, что каждый из них стоит миллион долларов и хвастается, что все они проводят отпуска в экстремальных условиях. Ездят в гости к пингвинам на оленьих упряжках, собирают кораллы в Бермудском треугольнике, переходят пустыни на верблюдах, и тому подобное. Ребята вырабатывают адреналин в крови. Интервью Гортинского – не более чем пиаровская акция. Нас интересуют его друзья, четверо из которых стали жертвами сестер Ципканских, либо одной из них. Вот наша фотография Всеволода Дикого, а вот он же среди друзей. У нас нет снимка Вяткина. Предположительно он фотографировал, но среди компании он есть. Игнат Анисимов блистает в обоих вариантах. Но трое остаются неопознанными. Они есть и там, и там. Можно предположить, что стоящий задницей к объективу повар, готовящий шашлыки, и есть сам Гортинский.

– А почему не этот? Посмотри. В журнале двое лишних. Правда, один стул пустой. Но, по идее, их девять человек, а на снимке – семеро.

– Мы, к сожалению, не можем пока выяснить их имена. В этом вся загвоздка. Но в Швецию поехали семь человек, если верить роману Гортинского.

– При чем здесь роман?

Журавлев выложил на стол несколько книг Гортинского.

– Я купил их в магазине. На обложке есть его фотография. Она соответствует той, что в журнале. На последней странице есть перечень всех изданных автором книг. Романа с названием «С головой в омут» среди них нет. А рукопись имеет такое название. Я позвонил в издательство и выяснил, что Гортинский не сдавал им рукопись с таким названием. В книге он описывает историю, как семеро мужчин, имена естественно изменены, поехали в Швецию и по наводке директора музея похитили из него шесть шедевров Тициана. Написано очень убедительно. Лично я, в такую историю поверил бы.

– Потому что сам такой. Без острых ощущений жить не можешь. Но ты бы все испортил. Твое хобби выстраивать непреодолимые препятствия и самому же их преодолевать, показывая всем, на что ты способен.

– Приятно слышать, но речь идет не обо мне. Не отвлекайся и вникай. На снимке, где семеро отдыхают на шведской природе, могут быть изображены участники налета.

– Дик, ты спятил. Причем здесь фантастические излияния Гортинского и настоящее ограбление, которого не было.

– Вопрос?! Было оно или нет, мы попросим выяснить Метлицкого, пока он находится в Стокгольме. И еще ему придется проверить самым тщательным образом гараж, который Вяткин сфотографировал по непонятным нам пока причинам. Что касается рукописи, то думаю, она хранится у Гортинского. Преступление совершено десять лет назад. Подходит срок продажи картин. Вот почему Гортинский не издает свой роман. Он выйдет в свет, когда они получат деньги. Сейчас нет смысла тебе ничего объяснять. Возьмешь рукопись, прочтешь и все поймешь. Меня другое беспокоит. На квартире у Киевского вокзала лежит ксерокопия романа, с которой я сделал новую ксерокопию. Каким образом Ольга – а я думаю, что это сделала она – сумела найти у Гортинского рукопись, прочесть ее, а потом переснять? Неужели Гортинский так глуп, что держит улики против самого себя на открытом месте?

– Хорошо, Дик. Представим себе, что Гортинский лох. Но какой здравомыслящий человек прочтет книгу популярного детективщика и примет содержание ее за чистую монету. Мало того, она не только в это поверила, но и начала убивать грабителей по одиночке. За шведскую державу обидно стало? Ты, парень, совсем спятил.

Журавлев подключил плеер к телевизору и вставил видеокассету.

Цветной пятиминутный фильм, но без звука рассказывал о работе грабителей в зале музея. Они просмотрели его несколько раз. Некоторые лица были узнаваемы, но один из налетчиков все время оказывался спиной к видеокамере.

– Можно с уверенностью сказать, что лица Дикого, Вяткина и Анисимова узнаваемы, – сказала Настя. – Спиной, как я догадываюсь, опять стоит Гортинский.

– Да. Он единственный, кто знал, что ведется съемка.

– Снимал, очевидно, Уваров. Его нет среди грабителей.

– Уваров не заходил в музей вообще. Он был запасным и увез товар на дачу.

В романе о видеокамере ни слова. Полагаю, это сделано для того, чтобы потом никому не пришло в голову искать видеопленку, которая может стать весомой уликой. Думаю, что видеокамеру установил наводчик из музея, получая таким образом компромат и своего рода гарантии. Гортинский не исключал такой возможности и заметил камеру. Видеокамера статична. Она установлена на твердой основе, не дрожит, не поворачивается, не меняет фокус. Человек так снимать не стал бы. Наверняка после успешного ограбления музея директор галереи передал копию пленки Гортинскому. Как знак предупреждения. Мол, ребята, не шалите, договор придется соблюдать. Если верить рукописи, он был и наводчиком, и заказчиком. Пленка попала к сестрам вместе с рукописью, а фотоснимки, лежащие на Киевском, сделаны из журнала «Профиль». Вот что заставило сестер поверить в реальность событий, описанных в романе. Оригинал пленки так же лежит у Гортинского. Копия сделана на «левой» китайской кассете. Не думаю, что в Швеции такими торгуют. Каков вывод? Ольга каким-то образом связана с Гортинским. Не думаю, что они действуют по сговору. В этом случае ей не понадобились бы копии.

Она наткнулась на роман, пленку и журнал случайно. А потом, сделав выводы, сделала и копии. Идея состоит в том, чтобы завладеть тайником, где хранятся шесть картин Тициана, либо другого художника, спрятанные в Швеции. Одной ей такую операцию выполнить не по силам, а значит, она вызывает на помощь сестру из Азова.

– И не забывай о сообщнике. Мужчина должен присутствовать в этой компании.

Кто-то пил вино с адвокатом? Кто-то занимался копированием всего того, что принес. Я сидела с Таисией в том самом кафе, где она любит переодеваться. И вдруг в ее сумочке зазвонил мобильный телефон. Она даже испугалась. Мне Тая ни разу не говорила, что у нее есть мобильник. Пришлось ей разговаривать при мне. Звонил какой-то мужик и просил о встрече. Он назвался Павлом. Это я успела услышать, связь была достаточно громкой. Таисия быстро замяла разговор, сославшись на занятость, и обещала сама ему позвонить в ближайшее время. Я не стала ничего расспрашивать, но она сама решила, что надо как-то оправдываться.

Реакция у нее хорошая, быстро соображает. Наплела мне историю, как ездила на вещевой рынок искать плащ, лето уже проскочило, да и осень на подходе, а на обратном пути ее подвез какой-то симпатичный парень. Мало того что денег не взял, но и мобильник ей отдал. Сказал, что будет повод для новой встречи, тогда она ему его и отдаст. Ну и, как ты уже догадался, номера она не знает. Мол, ты и не спрашивай, я сама не знаю, телефон чужой. Если бы я узнала номер сотового телефона, то мы могли бы через Степана выяснить все ее звонки.

– Мысль неплохая, но для нас вся эта суета не имеет смысла. Главный вопрос в другом. Я исключаю сговор Гортинского с сестрами. Они действуют тайно.

Гортинский – тот самый человек, который потребовал от друзей дать обет молчания. Уверен, что они его соблюдают. Но никому и в голову не могло прийти, что первым этот обет нарушит сам главарь шайки миллионеров. Он писатель, человек, не способный держать при себе своих мыслей. Он выплескивает – на бумагу все, что может быть интересным читателю. Такие люди в заговорщики не годятся. Он тут же расскажет о заговоре, но в художественной форме. Все отпуска, проведенные в экстремальных условиях с друзьями, о которых он говорит в интервью, описаны в его романах. Странно, почему никто из его сообщников не обратил на это внимания. Тогда стало бы изначально понятно, что с этим человеком нельзя идти на серьезное дело. Он же первый расскажет всему свету о криминальной истории. Так в итоге и получилось. Ляля наткнулась на роман-инструкцию и одновременно путеводитель и доказательства реальности событий тоже нашла. У нее родился свой план. Началась вторая серия десятилетней истории. Но она стала более жестокой, бескомпромиссной и кровавой. Слишком кровавой, чтобы долго оставаться не разгаданной. Мы ее разгадали. Теперь благодаря господину Гортинскому знаем уникальные подробности. Он собственноручно отдал свою эстафету, и мы их догнали на втором круге. Остается решить три загадки. Первая. У сестер на руках оказались те же материалы, что и у нас. Однако они нашли способ опознать лица с фотографий. Каким образом Ольга и Тая могли признать Вяткина, Дикого, Анисимова и Уварова? Возможно, они знают и остальных. Мы их имен не можем установить. Второе. В книге речь идет о код-картах от сейфа, где лежат ключи. Семь карточек, семь ключей. Как они установят, где хранятся карточки? В рукописи сказано, что они собираются и складываются в надежное место, если кто-то из участников налета умирает. Далее.

В романе не сказано, в каком банке находится тот сейф, к которому надо применять коды. Номер ячейки обозначен, но банков в Стокгольме уйма.

Допустим, что им удалось достать все семь карточек, а дальше что? И последнее. В рукописи есть подробное описание дачи под Стокгольмом, но не указано даже направление. В сорока километрах от города. Но этого недостаточно.

– Они могли выбить признание из кого-то, а потом убить.

– Сомневаюсь. С другой стороны мы можем утверждать, что убийца, кто бы из них ни стрелял, был знаком с каждой жертвой. Вспомним по порядку. Дикой приехал в «Белград» и увел Ольгу в кафе, где она подсыпала ему снотворное. О выстреле забудем. Их связь очевидна. Вяткина убили в нижнем белье в саду на балконе его квартиры. Замок не взламывали. Убитый не оказывал сопротивления. Анисимов убит в лифте. С очень близкого расстояния. Никаких следов борьбы. Уваров застрелен в кресле. И тоже в одном халатике. Все они знали убийцу, а Ольгу видели у дома Вяткина, в ресторане и в гостинице. Но в каком случае это была настоящая Ольга, а в каком Тая, мы не знаем.

– Выстрелить не долго, – махнула рукой Настя. – Человек может не среагировать.

– Так считаешь? Ты неплохо стреляешь, Настена. Хочешь поиграть в ковбойщицу? Из четырех случаев ты два раза промахнешься. Я положу апельсин на стол, а ты выхватывай пистолет и стреляй не целясь. Слабо? Убийца стрелял четыре раза, и все пули попали точно в сердце, тот самый апельсин. Это доказывает только одно. Человек не был испуган, он был растерян и не мог предположить, что тот, кто держит оружие в руке, выстрелит.

– С тобой с ума сойдешь, Журавлев. Ты окончательно сбил меня с толку. Сплошные загадки. И что ты предлагаешь в итоге?

– Разгадывать их.

– С какой начнем?

– Начнем со звонка в Стокгольм Метлицкому. Мне нужны подробности об ограблении, список банков и фотографии гаража изнутри. Вяткин не стал бы его фотографировать за здорово живешь.

– Этого он тебе уже не расскажет.

4.

Происходило что-то невероятное. Таисия не понимала что происходит. Конверт с карточкой убитого приходил на почтовый адрес Гортинского на третий, максимум на четвертый день. Она сама проверяла почтовый ящик в девять утра и видела конверты, которые пришли после гибели партнеров Гортинского. Шел пятый день после смерти Георгия Уварова, но карточки все еще не было.

Она отошла от ячейки шагов на пять, когда увидела входящего на почту писателя. Девушка тут же пристроилась в хвост очереди, стоящей за посылками.

Гортинский нарушал расписание. Он должен приезжать в десять, а сегодня пришел в девять. Мало того, в руках он держал увесистый чемодан. Такой оборот событий они с Ольгой не предусмотрели. Куда его черти несут?

Гортинский забрал газеты, вышел на улицу и начал ловить такси.

Тая закутала косынкой лицо и поспешила в свою машину. Вряд ли бы он узнал в ней сестру Ольги, но лучше, если он ее вовсе не заметит.

На улице шел дождь со снегом и дул сильный ветер. На дворе стоял ноябрь.

Скоро зима.

Гортинский поймал какого-то частника и быстро с ним договорился. Тая поехала следом. Она ломала себе голову и не могла разгадать планов писателя, пока машина не привезла ее в аэропорт Шереметьево.

Пришлось продолжить наблюдение. Гортинский долго оформлял документы, потом сидел в зале ожидания, листая газеты, и поднялся с места, когда объявили посадку на самолет Москва – Берн.

Она задержалась в аэропорту и, после того, как писатель прошел таможенный контроль, уехала.

У Таисии возникли самые дурные мысли, и ее не покидало нехорошее предчувствие. Что-то не так. Одно утешало, Гортинский не полетел в Швецию.

Она неслась по мокрой скользкой дороге, рискуя свернуть себе шею. Машину часто заносило, но Тая не сбрасывала скорость. К дому писателя она вернулась вдвое быстрее, чем доехала до аэропорта. Ключи от его квартиры, оставленные Ольгой на всякий случай, лежали в ящике с инструментами в багажнике машины.

Достав их, она ринулась наверх, забыв все возможные предосторожности.

Единственно, чего она не забыла, так это позвонить в дверь, прежде чем ее открыть. Как и ожидалось, на звонок не ответили. Теперь можно смело лезть за ключами.

В квартире были задернуты все шторы. Трогать их она не стала, а включила свет. Чистота и порядок. Тая скинула туфли, нашла кабинет и книжные шкафы.

Просмотрев нижний ряд полок, она увидела альбом Эль Греко. Усевшись на пол, она долго не решалась сдвинуть стекло и достать увесистый фолиант. А вдруг в нем ничего нет? В если Гортинскиому отдали все карточки и отправили в Швецию в обход, а не напрямик. Зачем-то они дважды собирались в отеле «Космос»? Если так, то придется лезть в петлю. Поражения она не переживет. Жизнь потеряет всякий смысл. Тихое возвращение в ободранную азовскую квартиру без надежд на будущее и с пустым прошлым, ей казалось уже невыносимым. Она всю жизнь мечтала сбежать из унылой дыры и сбежала. Уж лучше в петлю, чем в тюрьму или домой.

Тая медленно отодвинула стекло и потянула на себя корешок книги. Альбом упал на пол, раскрылся, и из него выпали на ковер пять пластиковых, карточек.

На глазах у Таи навернулись слезы и она зарыдала, как ребенок.

Истерика длилась минут десять, после чего пришлось идти в ванную и умываться.

Вернувшись в комнату, девушка села в кресло и закурила. Карточки так и валялись на полу. Теперь успокоившись, она могла разложить все по полочкам. У Гортинского пять карточек, что соответствовало двум намеченным жертвам – шестой и седьмой. Так значит, карточка Уварова уже была у Гортинского? А как же она раньше считала? Ведь Ольга ей говорила, что у Гортинского уже есть две карточки, значит, и жертв должно быть пять, а не шесть. Ее сбили с толку фотографии. Счет шел на души, а не на ключи. Выходит, она зря убила Уварова?…

Почему зря? Оставалось трое на две карточки. Обычная лотерея. Билет попал не на ту голову. Зато теперь уже ошибки не будет.

Раз Гортинский струсил и уехал, значит, они не догадываются откуда исходит опасность. Они в панике. Им не до карточек. Пелевин окружил себя охраной и только Паша Назаров спокоен, если еще на баб клюет и уже трижды ей звонил.

Дура, дала ему свой телефон, а потом перед Настей пришлось оправдываться. Ушлая баба. Она ей не поверила. Черт с ней. Никакой опасности она не представляет.

Сочувствующий свидетель, который никогда ее ни в чем не заподозрит. Совсем уже подружками стали. Правда, сыщик из нее никудышный, так толком ни в чем и не разобралась.

Тая загасила сигарету, подняла с пола карточки и положила в кошелек. В пустом доме такие вещи хранить нельзя. Даже глупо. Книгу она поставила на место.

У Таисии пересохло горло, и она пошла на кухню. Имело смысл проверить холодильник. Если он пуст, значит, хозяин уехал надолго. Холодильник просто был выключен, зато в чайнике, еще оставалась кипяченая вода. Налив себе полную чашку, Тая заметила на кухонном столе яркую цветную бумажку. Попивая воду, она подошла ближе и прочла заголовок: «Альпы – лучшие лыжные курорты Швейцарии, Австрии, Германии и Италии».

Книга Гортинского начиналась с того, как писатель знакомится в Альпах с директором музея. Она пролистала буклет и нашла на одной из страниц пометку.

Горный курорт «Эдельвейс». Его адрес и телефоны для желающих сделать заказ на путевки был обведен красным фломастером.

«Так вот куда ты поехал, дружок! Выдумывать новую концовку к роману, чтобы тебя не арестовали за убийство собственных партнеров? Давай-давай, фантазер. На деле-то кишка тонка сработать по крупному. Придется тебе остаться при своих и отдать добычу истинным героям! Пустобрех!» – Тая захлопнула буклет, поставила чашку и направилась к выходу.

***

Секретарша Аркадия Ивановича Капелина доложила, что с ним хочет поговорить следователь прокуратуры.

Капелин немного растерялся и судорожно начал соображать, где он наследил.

Тем временем в кабинет уже вошел молодой высокий блондин с голубыми глазами и с совершенно спокойным выражением лица. Во всяком случае, было не похоже на то, что его сейчас арестуют.

– Меня зовут Вадим Журавлев.

– Рад служить фемиде, – криво улыбнулся Капелин.

– Вы не пугайтесь, Аркадий, я не по вопросам вашей фирмы. Речь пойдет о мелочах, но для меня очень важных. Если все расскажете сразу и ничего не забудете, то у меня не будет повода вызывать вас повесткой в прокуратуру.

– Пожалуйста, присаживайтесь, мне, собственн о, скрывать-то нечего.

– Совсем простой такой?

– Нет, ну, конечно…

– Речь идет всего лишь об автомобиле. «Жигули» пятая модель, красного цвета, номерной знак О 267 НА 77.

– Помилуй Боже, я лет двадцать как не езжу на «жигулях».

– Не сомневаюсь. Машина числится за другим человеком. С него и началась цепочка. Он мужик скрупулезный. В его записной книжке записаны ваши паспортные данные. В марте позапрошлого года он продал вам эту машину по генеральной доверенности.

– Ах вот вы о чем? Теперь все встало на свои места. Понятно. Я не себе покупал машину, а подружке. Ей хотелось, а я купил. Причем от новой она сама отказалась. Не хотела оформлять на себя документы, чтобы при разводе с мужем не делить собственность. Я купил ее по доверенности, вы правы. А потом переписал генеральную доверенность на нее. Вот и все.

– Зовут ее Ольгой. Эта женщина и станет гвоздем нашей программы.

Выкладывайте подробности. И не стесняйтесь, разговор останется между нами.

– Вы правы, зовут ее Ольгой. Правда, она представляется везде Ингой. Я так ее и называл. И только когда оформляли доверенность в нотариальной конторе узнал, что зовут ее Ольга Михайловна Ципканская.

– По мужу?

– Вы знаете, я вовсе не был уверен, что она замужем. Паспорт я ее успел проштудировать. Штампов нет. Хотел адресок выяснить. После того, как она меня бросила, я ее искал. Приехал по адресочку. А она там никогда не жила. Две бабульки прописали ее к себе на площадь, а она обещала за ними ухаживать. Но как только ей штамп в паспорте шлепнули, так Ольга тут же исчезла и ее больше не видели. Вообще женщина очень эффектная, но сумасбродная и непостоянная. Я был влюблен в нее по уши. Готов был для нее на все, а ей начхать. Непробиваемая. Без души и сердца. Я и сейчас не могу вспоминать о ней спокойно.

– Давайте-ка, остановимся поподробнее на вашей попытке застрелиться.

– В общем-то, я хотел сыграть на жалости. Совсем голову потерял, но лишь напугал ее до смерти, и она вообще сбежала. На прощание пощечину мне врезала: «Я терпеть не могу вида крови и покойников. Мне еще не хватало из-за какого-то слюнтяя в тюрьму садиться!»

– А из чего вы собирались стреляться?

– Валялся в дедовском столе какой-то древний «бульдог». Скорее пугач, чем оружие. Он с войны там лежал. Моя бабуся во время войны санитаркой была.

Вытаскивала раненных с поля боя. Однажды генерала спасла. Потом он ее встретил в Берлине. Вспомнил и узнал спасительницу. Ну а что женщине подаришь в городе, разрушенном войной? Вот он и достал ей этот «бульдог» и даже грамоту дал, что, мол, это не просто оружие, а награда от командования. Эта бумага там же в столе валяется.

– А револьвер?

– Когда я его к виску поднес, Инга у меня его вырвала и в свою сумочку спрятала. Так и унесла с собой.

– Мне нужна эта грамота.

– Жалко. Память все же.

– Я оставлю вам расписку. А когда дело закроется, вам ее непременно вернут.

– Хорошо. Завтра прихвачу ее на работу. Значит, Инга все же вляпалась в историю?

– Можно сказать и так.

– Неудивительно. Авантюристка до мозга костей. Семья, дети, муж, счастье – это не для нее. Лишь бы лететь куда-нибудь навстречу новым приключениям. Ни одного вечера дома не просидела.

– Ушла, и слава Богу. Теперь вам жалеть не о чем. Завтра я к вам загляну.

Журавлев ни ожидал собрать такой богатый урожай. Теперь он знал, из какого оружия стреляет убийца. Но кто именно стреляет из него, он до сих пор с уверенностью сказать не мог, кроме одного случая.

Сколько не работай, а вопросов не убавляется. На один ответ возникает несколько новых вопросов.

5.

Девушка долго отказывалась и не хотела принимать предложение. Неудобно идти к одинокому мужчине на квартиру.

Причем Павел видел, что она не ломается. Не кривляется и не набивает себе цену. Так она воспитана, и с этим придется смириться.

Вино было выпито, Павел расплатился с официантом, и они вышли на свежий воздух. Погода стояла мерзкая, дожди не прекращались, дул холодный ветер.

– Времени еще восьми нет. Может быть, все же поедем ко мне. Я тебе свои гитары покажу, у меня музыка классная.

– Ну если ты музыкант и продюсер, было бы странно не иметь в доме хороших записей. Ладно, уговорил. Только учти, если…

– Дальше можешь не продолжать. Вот машина.

– Но в ней сидят какие-то люди. Кажется, я их в кафе видела.

– Мои телохранители. Не профессионалы, а тоже музыканты. Просто они втемяшили себе в голову, что мне угрожает опасность. В последнее время участились нападения на преуспевающих бизнесменов.

– Они поедут с нами?

– До дверей моей квартиры.

– Страшновато.

– Не выдумывай. Надо доверять людям. Иначе как мы друг друга узнаем, если будем строить наши отношения на сплошных подозрениях.

– Ты прав, конечно. Хорошо, поехали. Квартира девушке понравилась.

Художественный беспорядок, рояль, инструменты и стены, увешанные гитарами.

– Это не комната, а репетиционная. Тут я довожу своих соседей до белого каления. Рядом кабинет. Идем, глянешь.

Кабинет тоже был просторным, с огромным письменным столом у окна, книжными полками по стенам с разбросанными папками и нотами и свободной серединой, где можно устраивать танцы.

– Отличная площадка! – воскликнула Тая. – Тут можно репетировать. А в моей квартире не развернуться.

– Какие проблемы. Репетируй.

– А где я возьму партнера?

– У тебя нет партнера?

– Конечно, нет. Со мной репетирует на сцене режиссер. А партнер он некудышний. Он смотрит, что я делаю, подглядывает в текст и подает мне реплики.

Ну что я могу сыграть? Естественно, он меня забракует, как трех моих предшественниц.

– Я что-то не понимаю. Репетиции без партнеров?

– Понимаешь, Паша. Это антрепризный театр. Там нет своей труппы. Актеров набирают со стороны. Я уже три года без работы, халтурю на телевидении, где мы с тобой и познакомились. На стоянке, я имею в виду. Мне выпал шанс получить роль, которая мне нравится. Если я ее сыграю хорошо, поступят новые предложения. Можно сказать, что это последний шанс. Мне же не двадцать, а тридцать два. Главного героя, наш постановщик еще не нашел. Он очень придирчивый тип. Вот мне и приходится репетировать с ним, а с не настоящим героем. А там любовь. Попробуй полюбить телеграфный столб, да еще чтобы зрители тебе поверили. Вот я, как дура, и репетирую дома одна против зеркала. Такая фальшивка получается.

– Все понял. Тебе нужен партнер и сцена. Сцену мы нашли, а партнером буду я. Сойдет?

Тая рассмеялась.

– Ты же музыкант, а не драматический актер.

– Главное, что я творческий человек. Это очень важно. Ничего, я поднатужусь, постараюсь, и все получится. Съемки у меня заканчиваются в четыре-пять часов, и по вечерам мы сможем репетировать. Принеси мне пьесу, а я ее прочту и начну вживаться в образ.

– Ладно, давай попробуем. Мы ничего не теряем, а вдруг что-нибудь получится. Вот будет здорово!

– Ты как ребенок, честное слово. Загораешься, как бенгальский огонек. Твои глаза еще голубее становятся. Идем, я покажу тебе спальню.

Спальня тоже Тае понравилась. Огромная кровать, ковер на стене, где висели сабли и кинжалы, и мохнатый ковер на полу, напоминающий свежескошенную травку.

– Только здесь мы ничего репетировать не будем, – строго сказала девушка.

– Места много, но сплю я здесь один.

– Так я тебе и поверила. Сорокалетний мужчина, интересный, обеспеченный, неженатый и мучается от одиночества.

– Ничего странного. Я, конечно, не святоша, но ту, которая заденет мое сердие, найти не могу. Женщины из шоу-бизнеса мне не подходят по определению. Я слишком хорошо их знаю. С такими семью не создают. А мне нужен очаг, уют, тепло и надежность.

– Думаешь, кто-то другой этого не хочет? К этому все стремятся, но получают единицы, счастливчики.

Спустя несколько дней Павел уже считал, что он один из тех счастливчиков, которые получили то, к чему все стремятся. На третий день репетиций, где он выкладывался полностью, Тая все же сдалась на милость победителя, и они разделили широкое ложе на двоих, пытаясь стать одним целым. Павел витал в облаках, чего не скажешь о Таисии.

О семейном счастье она не мечтала. Она вела скрупулезную работу, обыскивая квартиру Павла, метр за метром. Операция по сбору карточек скоро закончится, но она не достигнет своей цели, если не узнает, где находится тот самый бункер, в котором грабители спрятали картины. Ольге выяснить адрес так и не удалось.

Гортинский в своем романе нарисовал все подробности в деталях, но место оставалось выдуманным. А что толку от ключей, если нет замка под этот ключ.

Можно объехать всю Швецию, но результата не добьешься. Вывод один. Если она не найдет адреса в доме, значит, его назовет Павел. Как его заставить это сделать?

Вопрос второстепенный, существует тысяча способов развязать язык человеку.

Только делать это противно, тяжело и занудно. И все же Таисия рассчитывала на успех.

Когда Павел останется один среди живых из банды грабителей, у нее хватит терпения и сил выбить из него правду. В крайнем случае, пообещает ему двойную долю. Придется блефовать. Разумеется, он ничего не получит, кроме креста к подножью своей могилы, но его можно будет увлечь самой идеей. Он азартен, авантюрен и решителен. Должен клюнуть. И клюнет, если по-настоящему влюбится.

Уж лучше подобраться к его тайнам через любовь, чем через пытки. И Тая старалась. Надо отдать ей должное, у нее неплохо получалось. Почти как у Ольги.

6.

Метлицкого ждали с нетерпением. И он наконец приехал. Настя встретила его в аэропорту на своей «шкоде» и отвезла домой. При этом она даже слушать не хотела о его путешествии, а дала ему копию рукописи романа Гортинского и журнала «Профиль».

– Прочтешь за ночь и утром явишься с отчетом. Вижу по твоей заспанной физиономии, что ты мешал окружающим пассажирам своим невыносимым храпом. Так что, читай, дружок, и к десяти в контору.

– Журавлев, как я догадался, копытом землю роет?

– Дик все вверх ногами перевернул. Открытие за открытием. У него нюх от природы, а дар сыщика от Бога. Ну ладно, Женечка, до завтра. У меня и без того башка кругом идет.

– Почему-то она всегда у тебя идет кругом. Смени направление.

Они простились до утра. А на следующий день Метлицкий выступал в роли докладчика.

– Мне бы этот романчик до отъезда в Швецию почитать. Я бы по-другому строил свое расследование. Одно могу сказать твердо. Гортинский ничего не выдумал. Его роман соответствует действительности. Ограбление имело место.

Девять с половиной лет назад. Почти десять. Настал срок доставать картины из тайника и относить заказчику. Вот почему в Москве началась крупномасштабная бойня за добычу. Мне только совершенно не понятно, как в эту заваруху вписались сестры Ципканские. Они не предусмотрены правилами.

– В том-то все и дело, – согласился Журавлев. – Произошла утечка информации.

От кого, не имеет значения. Но она попала в руки двух аферисток. Гортинский в своем романе был прав, когда не захотел задействовать в деле женатых партнеров.

«Пусти в дело женщину, и дело будет провалено».

– Не слишком ли примитивно? – возмутилась Настя.

– Я процитировал Гортинского, остальное подтверждается фактами. Как ты нашел адресок, Женечка?

– Пришлось попотеть. Неделю искал и нашел. В том доме никто не живет. На выходные дни туда приезжает женщина лет тридцати восьми. Симпатичная дамочка.

Уборку делает, листья с участка сгребает. Вроде как хозяйка. Выяснять подробности о ней я не стал. Времени не было. Но в гараж я залез. Через крышу.

Три дня там лазил. И все же нашел потайную дверь. Посередине есть ремонтная яма. Спускаешься на метр вниз и можешь чинить днище своей машины. Кстати, машина там стоит. Прямо над ямой, так что я ее не сразу заметил. По обеим сторонам ямы стеллажи с инструментами. Вот тут меня и осенило. Дому десять лет и гаражу столько же. Машина в гараже стоит, и там хватит места еще для пяти машин. Ну просто ангар какой-то. И вот что удивительно – весь инструмент новый, сверкает хромом. Ни один ключ, отвертку в руки не брали. А работу с машиной чистой не назовешь. Что же получается? За десять лет ямой ни разу не пользовались. Такого не бывает. Одним словом, я немного покумекал, поэкспериментировал и нашел. Левая панель с полками укреплена на рельсах и сдвигается в сторону, в специальную нишу, которая не видна, так как загорожена вертикальной доской стеллажа. Вот за ней и находится дверь. Обычная, даже не железная и к тому же не запертая. Я очень удивился. Открыл, вошел. Есть выключатель, все, как полагается. Включил рубильником свет. Маленькая площадка и ступени, ведущие вниз. Двадцать штук, каменные. Таким образом, когда я оказался в самом низу, гаражный пол проходил над головой метра на два. И тут я вновь уперся в дверь и тогда уже понял, что мне никаких инструментов не хватит, чтобы ее вскрыть. Стены из бетона, а дверца от сейфа из стали с колесом посередине и семью замками. Как в сказке. Она даже не простукивается. Внутри не полая, а чем-то забита. А может, и сплошная сталь. Замки хитрые. Тебе, Дик, такие не вскрыть. И все разные. Скважины для ключей, одна на другую не похожа.

Постоял, постоял, затылок почесал и ушел.

– Все правильно, – кивнул Журавлев. – Нужно иметь в кармане связку из семи ключей. А ключи в банке. Все продумано до мелочей. Меня другой вопрос беспокоит. Мы узнали этот адресок случайно. Вяткин хранил свои фотографии на компакт-диске. Но, даже увидев эти снимки, простой глаз ничего не поймет и не заметит. Женечка усек в углу фотографии неприметную табличку на доме, увеличил ее и расшифровал с помощью переводчиков, а потом нашел это место на карте.

Огромный трудоемкий процесс. А теперь объясните мне, дураку, каким образом сестры Ципканские могут узнать адрес тайника? Допустим, они возьмут в банке ключи, и что дальше?

– Может, кто-то из команды Гортинского раскололся, когда на него наставили пистолет? – предположила Настя. Метлицкий помотал головой.

– А я не уверен, что кто-то из них знает адрес этой дачи. Это шведское название прочитать – язык сломаешь, а запомнить его и хранить в памяти десять лет, это уж слишком. Я его тоже не смог запомнить и ходил с бумажкой в руках.

Они и схему нарисовать не смогут. А если захотят, то женщина с оружием в руках не позволит жертве этого сделать. Рискованно. Все мужики тренированные. На Эверест взбирались и в океанские глубины спускались. А наши красотки – девушки хрупкие, да и оружие не очень надежное.

– Ты хочешь сказать, что они не знают адреса? – спросила Настя.

– А мы это проверим. Надо им подбросить адресок, – предложил Журавлев. – Но так, чтобы за ним лезть пришлось, а мы могли бы понаблюдать за ними. Если они клюнут, значит мы правы во всех наших выводах.

– Да их брать пора, Дик! – возмутился Метлицкий.

– Кого их? Где Ольга? Их можно взять только двоих. Что толку, если Марецкий арестует Таю? Она пошлет его к чертовой матери.

– Не пошлет, – твердо заявила Настя. – Улик выше крыши. Ты даже знаешь, где лежит пистолет. Что еще тебе нужно?

– Ольга мне нужна. Таю посадят, а Ольга возьмет другой револьвер пятого калибра и хлопнет следующего компаньона Гортинского. И что? Марецкий вынужден будет извиниться и выпустит Таю. Сестер по одиночке брать нельзя. Они взаимозаменяемы. Натянешь свитер на задницу – шея оголится, прикроешь шею – задница замерзнет. Работает слаженный тандем.

– Ладно, согласен, – сдался Метлицкий. – Можно подбросить им адресок. Но только не настоящий, а липовый. Потому что, если мы их упустим, тогда картины попадут к ним в руки. Уж заказчика вычислить ничего не стоит.

– Я голосую «за» – сказала Настя.

– Хорошо. Согласен с вами. А теперь, Женечка, садись на хвост Таисии и не спускай с нее глаз, – приказал Журавлев. – Я возьму под контроль квартиру на Киевской. Слишком я заметен для слежки. Похоже, она меня уже вычислила. Тертой бабой Таю не назовешь, но чутье у нее развито хорошо. Работает без промахов. Мы не должны недооценивать сестер. Боюсь, они нам еще немало крови попортят, как и своим родителям в детстве.

7.

На подготовку к новой операции у Таисии ушло три:дня. Режим работы Пелевина ей был досконально известен. Главным было то, что Платон Ильич приезжал домой в восемь вечера и это правило не менялось. В течение всего дня его опекали шесть здоровенных мужиков, выше своего хозяина на целую голову. Они ходили, окружая его со всех сторон, и чуть ли не задевали его плечами. Даже снайпер с чердака не смог бы его достать. От подъезда до машины, от машины до подъезда. В банк проникнуть невозможно, да и смысла нет. Проникнуть даже высокопоставленному клерку к председателю директоров было невозможно без вызова самого директора. Одним словом, ни на работе, ни на улице банкира врасплох не возьмешь. В его машине постоянно находился шофер. Даже радиоуправляемую мину не подложишь. Но дело-то даже не в этом. Никто не собирался стрелять в него с чердака и тем более взрывать. Задача ставилась практически невыполнимая.

Пелевин должен умереть от пули пятого калибра, которая пробьет его сердце с метрового расстояния. Ухитриться, конечно, можно, но уйти не удастся.

Такой ребус требовал особого подхода. Ночью к банкиру тоже не придешь.

Возле железной двери его квартиры оставались дежурить на всю ночь двое телохранителей. Так просто в квартиру не позвонишь и в гости не напросишься.

К тому же, Пелевин женат и живет не один. Жена, дама немолодая и, судя по всему, страдает язвой желудка. Каждое утро она ходила на рынок и покупала себе двести граммов свежайшего творога у одного и того же продавца. Пожалуй, это обстоятельство и можно назвать брешью в защите.

План рождался тяжело и требовал точных расчетов и сообщников. По меньшей мере двоих. Найдут их потом или нет, большого значения не имело. План Тае показался слишком шатким, он зависел от обстоятельств, и любое из многочисленных звеньев могло оборваться в самый неподходящий момент.

Добрая половина успеха зависела от удачи. Молодая вдова верила в удачу и свою звезду. Итак, необходимо соответствующее лекарство. Чтобы его достать, нужен рецепт. Для получения рецепта надо идти к врачу и жаловаться на определенные симптомы. Если врач поверит, то выпишет нужный рецепт и даст еще один – на нейтрализатор. Если выпить лекарство без нейтрализатора, то спустя семь-восемь часов может случиться сердечный приступ. Тая была опытным врачом и в этом знала толк. Но были другие вещи, в которых она ничего не смыслила. В частности всякие подслушивающие устройства, телефонные жучки и тому подобное.

Лекарство ей достать удалось. На остальное потребовалось потратить немало денег.

Таисия поехала на Митинский радио-рынок. Потолкавшись среди бывалых хакеров, самоделыциков, она сумела войти к ним в доверие. Конечно же, она выступала в облике родной сестры, перед чарами которой никто устоять не мог.

Очаровательную дамочку познакомили с неким Димой, парнем, знающим толк в технике определенного рода.

– Так что, собственно вы хотите, Инга? – спросил молодой человек, глядя на статную дамочку. – Конкретно говорите, и я любой ваш заказ выполню.

– Мне нужно влезть в чужую телефонную линию. Скажем так. Человек сидит дома, набирает нужный ему телефон, а попадает на мою линию. В итоге с ним разговариваю я, а не тот, кому он звонит.

– Можно сделать такую штуку. Надо знать, с какого номера будет идти звонок, найти распределительный щиток и вклиниться в линию клиента, а потом действовать как обычный диспетчер, переключая направление звонков по своему усмотрению.

– Но если он будет звонить по другим телефонам, то пусть попадает туда, куда надо. Мне нужно, чтобы он попал в мою ловушку только в том случае, если наберет определенный номер.

– Не проблема. Вы же знаете этот самый определенный номер? -Да.

– Сканер будет высвечивать все набранные номера. Когда ваш клиент наберет тот, что вам нужен, то тогда его и следует переключить на ваш аппарат.

– Сколько будет стоить такое оборудование и сколько на его изготовление уйдет времени?

– У меня практически все есть, за исключением мелочей. Дня через два могу предоставить вам полный комплект. Обойдется вам такая техника в семьсот долларов.

Цену Дима называл, учитывая многие факторы. Он не первый год торговал техникой для «шпионов». Тут сразу ясно, по глазам, насколько человек нуждается в оборудовании. Здесь вышла осечка. Дамочка напялила на себя темные очки. И это в такую погоду, когда днем ни черта не видно. Кругом тучи, и не перестает идти снег вперемешку с дождем. Но была еще одна примета. Как человек одевается. А одета дамочка по последней моде, и французскими духами от нее разит за версту.

Впрочем, такая публика к нему и обращается. Жены подслушивают своих мужей из категории «новых русских», либо наоборот. Простые смертные такими глупостями не занимаются. Удовольствие не из дешевых.

Красотка задумалась. Дмитрий уже пожалел о назначенной цене. Кажется, он переборщил.

– Вот что я вам скажу, Дима. Может быть, ваша техника и стоит этих денег, а может, и нет. Но я вам заплачу названную вами сумму с условием, что вы будете выполнять роль диспетчера. Вся техническая часть работы ляжет на ваши плечи.

Выполните задание без помарок, получите деньги и оставите себе свою дорогущую аппаратуру.

Заманчивое предложение. Оно Дмитрию нравилось. Делов-то на полсотни, а получить можно приличные деньги.

– А если вы меня обманете?

– Аванс четыреста долларов, остальное, после окончания работы.

– Годится. Но мне нужен адрес и номер телефона, чтобы я заранее установил все перемычки. В последнюю минуту этим не занимаются. К тому же, диспетчеру придется находиться не далее двухсот метров от телефона, с которого будут звонить.

– Большая Полянка, дом двадцать четыре, пятый подъезд, шестой этаж, квартира семьдесят один. Телефон 297-21-12.

– А ваш телефон?

– 9026100320.

– Мобильник?

– Да.

– Тогда вам придется мне дать свой аппарат. Он требует некоторых переделок. На мобильной связи свои операторы, а он должен сработать как приемник рации. Здесь есть свои тонкости.

– Хорошо. Поставьте свои перемычки сегодня, а завтра встретимся, вы получите аванс, телефон и мои инструкции. И вот еще что. В подъезде сидит консьержка. Этот дом находится под охраной. Там живут солидные люди.

– С другими я дел не имею. Догадался уже. У меня есть удостоверение монтера телефонных сетей, униформа и стремянка. Меня даже в Кремль пропустят. А про чердак вы ничего не знаете?

– Соседний дом стоит на капитальном ремонте. Из него тоже собираются сделать конфетку, как и из этого. Стоят они крыша к крыше. Через подъезд вы на чердак не попадете, а вот по крыше вполне реально.

– Встретимся завтра вечером. – Он достал из кармана свою визитную карточку. – Тут все мои телефоны. По одному из них вы меня найдете.

Разговор прошел в деловом тоне и Тае парень понравился. Молодой, но уже с хваткой профессионала.

Сложнее было договориться с мужиком, которому перевалило за пятьдесят. Но тут пришлось пускать в ход все свои женские чары. А точнее, чары своей сестры.

Они сидели в застекленной будке гаража под Яузским мостом. Вокруг, куда ни глянь, стояли машины «скорой помощи». Тусклый свет, вонища, грязь. Тая очень боялась испачкаться.

– Я специально обратилась к вам, а не к шоферам. Они люди подневольные, график работы у них не ровный, а вы все же начальник колонны и человек свободный, сами себе хозяин. Любая стоящая тут машина в вашем распоряжении. Вы ведь тоже из шоферов будете?

– Четверть века крутил баранку.

– И имели во много раз больше, чем сидя в этом стеклянном колпаке?

– Конечно. Кто из нас не халтурил. Ведь в «скорую» можно и холодильник загрузить и мебелишку на дачу отвезти. Машина вместительная. А тут один оклад и прогрессивка.

– Вот я и подумала, что смогу предложить вам неплохую халтуру. Вы же можете взять любую свободную машину и уехать на ней, скажем, часа на три с небольшим. Я права?

– В принципе, это возможно. Любую не могу, но ту, которая вышла из ремонта и еще не поставлена на линию, вполне могу. – На «скорой помощи» с красным крестом?

– А разве вы видите здесь другие машины? Я не очень хорошо вас понимаю, девушка. Чего вы собственно хотите?

– Меня зовут Инга. А хочу я накрыть своего муженька с бабой в постели.

Только дело в том, что она живет в доме, где сидит охрана и меня туда не пропустят. А «скорой» все двери открыты. Надеюсь, у вас найдется соответствующая униформа и чемодан с крестом?

– Конечно, найдется. Старые списанные чемоданы врачи шоферам отдают. Для инструментов удобен. А спецовок у нас полно. Шоферы тоже обязаны их носить. Свой склад есть.

– Ну что, Петр Семеныч, устроим маскарад?

– Устроить можно. Только это же денег стоить будет.

– Сколько?

– Даже не знаю… Трудно сказать. Машина, а значит путевка, одежда, чемодан, время…

– Хватит. Слушайте мое предложение. Если откажетесь, то я уйду, а вы жалеть будете. Сто долларов в час?

Начальник колонны хмыкнул.

– Какой же дурак откажется. За три часа – три сотни. Хорошие деньги.

– Тогда будьте начеку. Это может случиться завтра, послезавтра, в среду, одним словом, в ближайшие дни. Скорее всего, в вечернее время.

– Хорошо. Я сегодня же все заготовлю. Скажите мне свой размерчик.

– Сорок шестой, но рост побольше. Сами видите – не коротышка.

Мужчина смутился. Конечно, баба что надо, но где ему с его рылом да в калашный ряд.

– Значит, заметано, Петр Семеныч?

– Готов выехать по первому же зову.

***

Как всегда к полудню Наталья Кирилловна отправилась на рынок за своим вторым завтраком. Двести граммов творога и сто пятьдесят сметаны. Поход на рынок был для нее не только необходимостью, но и единственной возможностью прогуляться на свежем воздухе. Целыми днями ей приходилось сидеть дома, убирать огромную квартиру и готовить к восьми вечера ужин для мужа. Он на ней и женился-то из-за ее кулинарных способностей, как она считала. Наташе исполнилось пятьдесят пять, а мужу – пятьдесят один. Еще молодой, а она в пенсионном возрасте. К тому же, очень полная и болезненная. Женщины в ее возрасте козочками скачут, а она три ступеньки на крыльце подъезда с трудом преодолевала. Любит ли ее Платон? Наверное, любит, но не как жену, а как мать, без которой невозможно обойтись. Для удовольствия у него другие женщины есть.

Правда, она не могла с уверенностью этого утверждать. Платон слишком загружен работой. Ему времени не хватит на все вместе. Если только секретарша не обслуживала его в кабинете. Бог с ним. Муж он хороший, внимательный, заботливый, вот она и старалась. Жили и ни в чем себе не отказывали. Последние два месяца стало тяжелее. Платон без всяких причин уволил домработницу.

Запретил звать подруг в квартиру и сам никого не приводил, а на лестничной клетке выставил охрану. Она и не пыталась возражать и даже не задавала вопросов. Если Платоша что-то делает, значит, так надо.

Поздоровавшись со своим продавцом, она сделала обычный заказ и, расплатившись, направилась к выходу.

И у самых дверей ее чуть было не сбила молодая женщина. Она, конечно, не виновата, порог скользкий, заледенелый, вот та и поскользнулась. Хорошо еще ее не завалила, а только сумку из рук выбила. Уже если бы Наташа грохнулась, то ее с земли краном поднимать пришлось бы.

– Ой, извините, пожалуйста! – сказала потерпевшая, собирая разбросанные продукты обратно в сумку. – Я такая неуклюжая.

– Ну что вы, милочка. Вы же не виноваты. Дворников винить надо. Даже соли не насыпали. Люди ходят и шеи себе ломают. Безобразие.

Девушка поднялась и подала Наташе сумку.

– Немного пакеты испачкалась, но все же продукты завернуты и не пострадали.

– Пустяки. Вы-то не ушиблись?

– Ерунда. Колготки жалко.

Девушка улыбнулась и скрылась в толпе.

Наталья Кирилловна неторопливо пошла домой. Она не знала, что встреча эта была не случайной. Та самая девушка за двадцать минут до ее появления на рынке купила у того же продавца двести граммов творога и ввела шприцем в творожную массу раствор с лекарством определенной дозировки. А когда поднимала с земли Наташины продукты, то пакеты подменила. Вот и вся несложная схема.

Усевшись в свою машину, Тая сделала два телефонных звонка. Сначала Дмитрию.

– У меня все готово, – отчитался молодой человек.

– К шести часам будь на месте.

– Все понял. Реагирую на звонок 03.

– Действуй.

Следующий звонок раздался в будке начальника колонны.

– Инга беспокоит.

– Рад слышать.

– К восемнадцати ноль-ноль у дома номер один на Большой Полянке.

– Понял.

***

После ужина Платон Пелевин, как всегда, улегся на диване и уткнулся в телевизор.

В этот момент его жене стало плохо. Она с трудом дошла до кровати и повалилась на нее. Платон испугался не на шутку. Наташа побелела, губы посинели.

– Что с тобой, дорогая?

– Не знаю. Задыхаюсь. Грудь горит. Плохо. Ох как плохо.

Пелевин схватил телефонную трубку, едва не уронив аппарат на пол. Набрав 03, он ждал.

Сигнал высветился на сканере Дмитрия, и он тут же переключил тумблер связи на приемное устройство своей заказчицы.

Машина «скорой помощи» стояла в соседнем дворе с выключенным фарами. Шофер сидел на месте, а девушка прогуливалась метрах в десяти. Раздался звонок. Тая включила аппарат и ответила:

– "Скорая помощь" слушает.

– Жене плохо. Побелела, жжение в груди, похоже на инфаркт.

– Адрес.

– Большая Полянка, дом двадцать четыре, шестой подъезд, пятый этаж, квартира семьдесят один.

– Код есть?

– Позвоните в звонок, консьержка откроет, я ее предупрежу.

– Фамилия больной?

– Пелевина.

– Возраст?

– Пятьдесят пять.

– Ждите, высылаю машину.

Тая переоделась в униформу врачей «скорой», подошла к машине и села на переднее сиденье.

– Мой агент сообщил, что голубки уже пришли. – Она глянула на часы. – Зная ненасытность своего мужика, уверена, что он завалит ее в койку минут через пятнадцать. К этому времени мы должны подъехать к дому прямо к пятому подъезду.

– Сделаем в лучшем виде.

– Я там буду минут через пятнадцать.

– Но мне чем дольше, тем лучше.

– А потом отвезите меня на Киевский вокзал.

– Без проблем.

Через пятнадцать минут консьержка в облике мужчины с резиновой дубинкой у пояса открыла дверь доктору, увидев машину в мониторе. Он сам вызвал врачу лифт и даже нажал на кнопку шестого этажа.

Видимо, консьерж позвонил в квартиру и предупредил, двери кабины открылись одновременно с дверями квартиры, на пороге которой появился растерянный хозяин в домашних тапочках с перекошенным лицом. Рядом у лестницы стояли двое молодцов в черных плащах.

Тая пересекла площадку и оказалась на пороге. Один из охранников последовал за ней. Она резко оглянулась.

– Посторонним в верхней одежде в квартиру не заходить! – В ее голосе звучал металл. Пелевин замахал руками.

– Не до вас сейчас, ребята, не до вас!

Телохранитель был вынужден остаться на месте. Закрылась железная дверь, за ней внутренняя из мореного дуба. За такой стеной и пушечного выстрела никто не услышит.

Девушка сняла форменную куртку, повесила на крючок и осталась в белом халате. Взяв свой чемодан, она прошла за хозяином в спальню.

– Вы подождите меня в соседней комнате. Я вас позову, когда потребуется.

Пелевин подчинился.

– А могу я закурить?

– Только так, чтобы дым сюда не шел.

Сейчас Таисия делала свойственную ей работу, исполняя долг врача. Она вколола больной нейтрализатор, сердечное лекарство и снотворное. Женщина стала дышать ровнее и вскоре уснула.

Тая тихо проскользнула в гостиную. Пелевин стоял у окна и курил.

– Успокойтесь. С вашей женой все будет хорошо. Я вколола ей прекрасные препараты, и она уснула. К утру опять будет на ногах.

– Это не инфаркт, доктор?

– Нет. Я думаю, что вы ее перегружаете работой. Не забывайте, она носит на своем сердце лишних килограммов сорок.

Пелевин трясущимися руками достал бумажник из пиджака, который висел на спинке стула, вытянул из него сто долларов.

– Вот, пожалуйста, возьмите.

– Положите на стол и принесите с кухни стакан воды.

Он выполнял приказы, не задавая вопросов. Бумажник остался лежать на столе. Пухлый тяжелый и блестящий. Стакан с водой был доставлен в считанные секунды.

– Сядьте. Я дам вам хороших капель, иначе вас тоже сердце подведет. Нервишки шалят?

– Да, знаете ли, большие перегрузки. Вы правы, я сам работаю, как лошадь и людей заставляю пахать.

Он сел в кресло и принял протянутый ему стакан с лекарством.

– Пейте до дна. Это очень успокаивает.

Он выпил. На столе лежал раскрытый чемодан с красным крестом и его бумажник.

– Ну, что вы ощущаете?

– Во рту вяжет, будто неспелую хурму съел.

– Все правильно. Сейчас язык вообще ворочаться перестанет, в ногах тяжесть появится, руку поднять сил не будет и шевелиться не захочется. Отличное зелье растительного происхождения. Меня его одна бабка-шаманка научила варить. А главное, что в крови не остается никаких следов. То же самое, что петрушку съесть или сельдерей. Оно безвредно, но с человеком можно делать, что угодно. В старину этим зельем поили людей перед тем, как отрезать им конечности.

Доктор подошла к своему чемодану, достала из него револьвер, вернулась назад и остановилась в метре от беспомощного человека, чувства которого можно было читать только по глазам. В них стоял ужас.

– Я знала, что убью вас без помех, как и остальных. От моей пули невозможно загородиться ни стенами, ни охраной.

Раздался выстрел. На рубашке Пелевина появилась кровь. Ужас в глазах застыл, как на фотопленке, раз и навсегда.

Через три минуты доктор вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.

Охранники испытывающими взглядами смотрели на женщину, словно ждали указаний.

– Ну что, так и будем стоять? Вызовите лифт.

Лифт вызвали.

– И вот что, молодые люди. Женщину транспортировать нельзя. Я сделала все, что могла. К утру надеюсь, ей станет лучше. А нет, так вызовите участкового врача. Ее муж тоже очень переволновался. Я оставила ему успокоительное и снотворное. Сделайте так, чтобы семью никто не беспокоил. Здоровьем не шутят.

Кабина остановилась на этаже, и даме открыли решетчатую дверцу.

Перед уходом Тая взяла из бумажника семьсот долларов. Четыреста – как компенсация аванса, данного Дмитрию, и триста – для шофера. В конце концов, почему она должна оплачивать их смерть? Пусть покойники сами о себе заботятся.

Через час она вышла из машины у Киевского вокзала и выбросила визитку Дмитрия. Хватит с него и аванса. В то же время по адресу Пелевина выехала оперативная бригада райотдела. Ее вызвал заместитель директора банка. Дело в том, что в девять тридцать вечера он ежедневно звонил шефу и докладывал последнюю обстановку на мировых биржах. Впервые за три года шеф не ответил ни по одному из своих телефонов. Случай небывалый и ничего другого заместитель придумать не смог, как позвонить в милицию.

8.

Марецкий расхаживал по огромной гостиной квартиры Пелевина и размахивал руками. Никто из его бригады не работал. Врач, криминалист, капитан Сухоруков, кинологи с собакой, охранники убитого, консьерж, все стояли вдоль стены, словно в строю перед маршалом и, потупя голову, молчали. Разглагольствовал один Марецкий.

– Уму непостижимо! Человека охраняли, как президента. Муха в квартиру не могла залететь, а убийца спокойно вошел, сделал свое черное дело и под аплодисменты публики удалился восвояси. Привет, мальчики, пишите письма!

Человек вызывает «скорую помощь» жене, приезжает убийца, помогает больной, а здорового убивает! Кто мне скажет, как эта стерва могла предвидеть, что Пелевиной станет плохо? Откуда она знала, что Пелевин позвонит в службу «скорой помощи»? Как она сумела перехватить этот звонок? В «скорой» сказали, что заявки на этот адрес не поступали. Где она взяла медицинский фургон и одежду врача?

Кто мне ответит на эти и еще сотню других вопросов?

Ответов не последовало.

Марецкий сел на стул посреди комнаты и уставился на труп с простреленной грудью.

– Ведь он же испугался ее до смерти, почему не кричал, не сопротивлялся, не звал на помощь?

– Деньги он ей предлагал, – посмел подать голос Сухоруков. – Бумажник на столе лежит битком набитый стодолларовыми бумажками. Очевидно, она отказалась.

– Дьяволица! Ну что она прицепилась к этим мужикам, где они ей дорогу перешли? Ладно бы убивала, как все, так нет. Ей надо это делать с форсом. Мол, не пугайте, ребята, я его убила, а не безмозглый киллер. А ваше собачье дело меня искать! Где? Уже весь город стоит на бровях!

– А может, она за городом живет? – предположил осмелевший охранник.

– А ты заткнись, ротозей! С тебя еще спросится! Каждый вокзал, каждая электричка фильтруется.

– Надо установить личность последней жертвы, той, что есть на общей фотографии, где они шашлыки жарят. По идее остались двое. Но только одного мы знает в лицо, – тихо продолжал Сухоруков, стоя в дверях. – Если мы его найдем, то сможем устроить засаду и поймать ее в капкан. По ее замыслу выстрел должен производиться в упор и в сердце. Мы сможем предотвратить убийство.

– Не морочь мне голову, Сухоруков! Ну давай покажем его фотографию по «ящику» и дадим клич: «Эй, парень, отзовись, тебя убить хотят!» Только он этого клича не услышит, а она его увидит и станет еще изворотливее. Ты понятия не имеешь, кто он, а убийца уже чай с ним пьет, сжимая револьвер в кармане.

– Другого выхода нет.

– Другой головы нет. Той, что умнее. Трудно признаваться в собственной беспомощности. Одна баба целый город вокруг пальца крутит. Столицу, а не Бердичев. Гнать нас надо всех в шею с нашими прокисшими извилинами.

– Была бы она профессионалом…

– "Была бы"… А кто она есть? Это мы привыкли считать профессионалами тех, кто стрелять умеет. Нам нравится ловить простачков и клеить им ярлыки профессионалов. Якобы мы круче их. А вот когда нарвались на настоящего убийцу, то уже не довольны. Нет. Мы так не играем. Давайте нам профессионалов, мы с ними быстрее разберемся.

Марецкий вскочил и вновь начал расхаживать по гостиной.

***

Журавлев был спокоен. Пока Тая под наблюдением Метлицкого, он может проверить еще раз перевалочную квартиру у Киевского вокзала. Вариант с возможной встречей в квартире с Ольгой он исключал. Скорее всего, Ольга не пользуется этой конурой. Она осторожнее сестры и действует по своей схеме.

Вероятно, они даже между собой общаются каким-то особым способом. Конспирация у девочек поставлена на высшем уровне, приходилось признавать этот факт.

Квартира не изменилась после его последнего визита. Начал он с того, что достал портфель из-за шкафа. Казалось, что его никто не трогал. Но вышло иначе.

В целлофановом пакете лежали те самые знаменитые код-карточки. Их было пять. Он достал одну и разглядел повнимательнее. На ней имелся штрих-код, алюминиевая считывающая полоска и надпись «Банк Бредоборг. Стокгольм. Швеция». С боку красными цифрами стоял номер ящика 757 BOX.

Ничего искать не надо, адрес уже есть. Сестрам осталось собрать всего две карточки и можно собираться в путь. Одно имя ему известно, это Гортинский. Кто второй?

Журавлев вновь просмотрел фотографии. На одной из них появилось новое имя – Платон Пелевин. Надпись сделана рукой Таисии. Что это значит? Ольга убила адвоката Дикого и Евдокима Вяткина. Следующих троих убрала Таисия. Чем же занимается Ольга?

Сложив все на место, Журавлев убрал портфель и начал обследовать помещение. Долго искать не пришлось. В том же шкафу в одном из отделений, где хранилось спальное белье, между простынями лежал еще один пакет. В нем находился российский паспорт, водительские права и доверенность на машину на имя Ольги Ципканской. Когда он приходил в квартиру в первый раз, этих документов здесь не было. Это он мог сказать с уверенностью. Как же она ездит на машине без документов? Сделала себе новые? Возможно. Если ее объявили в розыск, то с такими документами лучше не ходить.

Вадим решил, что ничего интересного он здесь больше не найдет, и ушел. Ему чертовски повезло. Не успел он отойти от подъезда и пяти шагов, как увидел Ольгу. Впрочем, он не мог с уверенностью сказать, кого видит. Родная мать, и та не определила бы, какую из дочерей видит. Облик Ольги, а под париком может скрываться Таисия. Девушка шла не спеша, глядя себе под ноги. Чувствовалось, что она сильно устала.

Журавлев скользнул в тень и встал за дерево. На плечах девушки висела знакомая сумка. Он решил, что должен выяснить, кто из сестер пришел по адресу.

Если бы это была Тая, Метлицкий предупредил бы его по телефону о ее приближении. С другой стороны, сумка принадлежала Таисии и хранилась в «ракушке».

Когда она вошла в подъезд, Вадим достал сотовый телефон и хотел позвонить Метлицкому. Но аппарат молчал. Сели батарейки. Возможно, Женька ему звонил и хотел предупредить, но телефон не работал. По собственной халатности он чуть было не влип. Пришлось ждать. Заблудился в двух соснах. Есть своя сермяга в этой поговорке. Кого он подстерегал, сам не знал. Но узнает.

Она вышла минут через пятнадцать, и он, держась на почтительном расстоянии, последовал за ней. Девушка гуляла, несмотря на сильный промозглый ветер. Перешла мост и двигалась в сторону гостиницы. Теперь он знал, кого преследует, сейчас она зайдет в кафе и переоденется.

Так оно и вышло. Журавлев тоже заглянул в кафе и пристроился у стойки, спиной к туалету. Тая появилась, как обычно, через десять минут. И все же блондинкой ей быть лучше, естественнее. Учитывая прошлый печальный опыт, Таисия поступает осмотрительнее и больше не теряет линзы.

Произошла странная вещь. Тая подошла к стойке и попросила налить ей бокал «бужеле». Взяв вино, она направилась к окнам и присела за столик. Журавлеву вожжа под хвост попала. Он тоже заказал себе вино и подошел к ее столику.

– Вы позволите присоединиться?

– В зале мест полно, – грубо ответила девушка и бросила на него короткий взгляд, который вдруг остановился на нем. – Садитесь, мне не жалко.

Он сел, расплываясь в улыбке, всячески стараясь покорить ее своим обаянием.

– Вы тоже любите «бужеле»?

– Дрянь кошмарная, но в магазинах еще хуже продают.

Она не отрывала от него глаз, таких же голубых, как и у типа, подсевшего к ее столику.

Впервые за последние полгода у нее защемило сердце. Сидящий напротив очень напоминал ей мужа. Того самого, которого она собственноручно пристрелила ради вонючей квартиры в поганом Азове, куда теперь и не думала возвращаться.

Этот тип, конечно, красивее, но что-то неуловимое и непонятное делало их очень похожими. Она так устала, что ей ничего не хотелось, а вот он сел рядом, дернул по какой-то струне, и она ожила.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Тая.

Сорвалось само собой, будто она отвечала человеку, который ее хорошо знал.

– Меня зовут Дик. Полное Вадим, сокращенное Вадик, урезанный вариант Дик. С детства так повелось.

– И что, Дик, вы от меня хотите?

– Просто пообщаться.

– Врете. Вы очень красивый парень и прекрасно это знаете. Хотите меня снять? Я тоже девка ничего. Мы хорошо бы смотрелись рядом. Скорее всего, я могла бы в вас влюбиться. И в постель готова идти хоть сейчас. Клянусь, первый раз в жизни согласна с ходу идти за мужиком. Но только не пойду. И не теряйте на меня времени, Дик. Мне сейчас не до чувств. Ни до чего. Мне просто тошно, и я готова орать во всю глотку благим матом. Не хочу портить вам настроение. Вот если бы вы мне повстречались месячишка через два на лазурном берегу в белом смокинге и с красной гвоздикой в петлице, то я пошла бы за вами на край света.

А сейчас я сижу по уши в дерьме, смотрю на эту гнусную погоду и думаю о крепкой веревке, способной переломить мне шейные позвонки. Идите к черту, Дик, не то я совсем скисну. Жаль, что плакать не умею, а то бы вам пришлось выжимать над раковиной свою жилетку.

– Да. Здорово вам удалось выбить меня из седла. Сильная вы женщина.

– Сила здесь не причем. Я размазня, которая умеет брать себя в руки и преодолевать препятствия на пути к цели. Сильные люди умеют эти препятствия обходить, а не скакать с саблей наголо и орать от страха: «Ура!»

– Может, мне есть смысл переждать вашу хандру и постучаться в ворота вашего сердца чуть позже?

– Не «чуть», а много позже. Вы будете моей следующей целью. Я всегда ставлю перед собой цель. С той, что стоит передо мной сейчас, я уже наполовину справилась. Месяца через два адаптируюсь и нацелюсь на вас. Как раз листики начнут распускаться, весной запахнет, а мы встретимся где-нибудь в Ницце или Монако. Вот тогда берегитесь. Я же вампирша. Всю кровь из вас высосу.

– А я мазохист и буду реветь от восторга.

Тая допила вино.

– Прощайте, Дик. Жаль, что вы не вовремя мне подвернулись. Уж я бы постаралась не упустить такого мужика. Есть в вас что-то такое, что хватает за душу, как за глотку и дыхание спирает.

Она взяла свою сумку и ушла.

Журавлев еще долго сидел и пытался проанализировать спонтанное знакомство.

Но анализу оно не поддавалось, как ночной сон, из которого ты сам ничего не понял.

Он попросил разрешения бармена воспользоваться телефоном, заранее приготовив пятидесятирублевую бумажку. Аппарат из-под стойки вскарабкался на полированную поверхность.

Метлицкий оказался на месте.

– Черт! Я тебе звонил, но у тебя что-то с телефоном. Она опять от меня ускользнула. Какой день подряд я ее теряю.

– А Настя где?

– В гостинице ждет Таисию. Пошла подбрасывать наживку.

– А ты что там торчишь в такое время?

– Ждем-с. Если Таисия клюнет, то ночью придет.

– Вряд ли. Она очень устала. Очевидно, сегодняшний день для нее был слишком тяжелым. Завтра в новостях услышим новое имя: Платон Пелевин.

– Ты откуда знаешь?

– Она мне все сама рассказала.

– Врешь!

– Мы только что пили на брудершафт. Ну, ладно, Женечка, неудобно как-то бросать друга в одиночестве. Приеду сейчас, подежурю с тобой у конторы, чтобы тебе скучно не было. Могу фляжку коньяка прихватить, чтобы дуба не дать.

– Хорошая мысль.

***

Таисия спокойно сидела в своем номере и пила кофе с новой подружкой Настей.

– Ты что-то сегодня припозднилась, – ухмыльнулась Настя. – Я тебя два часа в холле поджидала. Тая смутилась и даже покраснела.

– Ну, достал меня этот парень. Короче говоря, я согласилась с ним встретиться. Зашли в кафе, посидели, поболтали. Очень приятный молодой человек. Но только…

– Что только? Тебе тридцать два года, молодая, красивая, с высшим образованием, но без детей. Таких невест сейчас не сыщешь днем с огнем. И не шлюха какая-нибудь, а вдова. Женщина порядочная, семейная. Так уж судьба распорядилась, муж погиб. Мужики вдовам больше доверяют, чем разведенкам. Нравится парень, так не теряйся.

– Я так сразу не могу. Мне к человеку привыкнуть надо, присмотреться. Боязно. Знаешь, как обидно потом ошибаться в людях!

– Поверь мне, знаю.

– И потом я все никак не успокоюсь насчет Ляли. Не могу поверить в ее кровожадность.

– Тут мне тебя нечем успокоить, Тая. Скорее всего, в ней столько накипело, что рвануло через край. Мы уже точно знаем, все убитые между собой связаны. Они друзья. Возможно, что ее жениха действительно убили и она мстит. Мы нашли фотографию, где все сфотографированы вместе. Сначала думали, что снимок сделан в Подмосковье, но потом выяснилось, что в Швеции. В объектив попала часть дома, а на нем табличка с адресом. Один мой знакомый установил, где это место находится в точности. Сейчас конечно, не помню, я записала адрес на обратной стороне снимка, он валяется в конторе. Толку-то никакого. Какая разница, где они жарили шашлыки десять лет назад.

– А почему десять?

– Эксперты определили по фотографии, что ей не меньше десяти лет. Но какое это может иметь отношение к сегодняшнему дню? Ну дадут мне снимок убийцы, которого сфотографировали у моря с мамой в дошкольном возрасте, и что из этого.

Какая разница в Ялте их щелкнули или в Сочи? Убивает-то он сейчас, будучи взрослым человеком.

– Ты права, конечно. Только врачей интересует история болезни, а биография в один снимок не вместится. Человек родной, твоя кровь, вся жизнь прошла рука об руку, казалось, знаешь, каждую его клеточку, а потом тебе говорят, будто она убийца. И не одного человека убила по случайности, а пятерых.

– Разве? – Настя насторожилась. – Дикой, Уваров, Вяткин, Анисимов. А кто же пятый?

– Я не знаю. Уже сбилась со счета. Так, говорю, не думая. Где один-два, там и десять.

Настя поняла, что в деле еще новый труп появился. Метлицкий упустил ее из виду не случайно. Тая обвела его вокруг пальца и ускользнула. Три дня подряд он терял ее из поля зрения, а Метлицкий не новичок в делах слежки. Либо Тая что-то заподозрила, либо страхуется на всякий случай. В любом варианте у нее это ловко получается. Простились девушки в первом часу ночи.

Возле своей конторы уже паслись Журавлев и Метлицкий в ожидании Таи. От ее прихода зависело, насколько она информирована, знает она адрес тайника с картинами или нет.

И она пришла, когда ее уже перестали ждать. Стрелки часов перевалили за три часа.

– Интересно, как она справится с замком? – переживал Метлицкий.

– Его копейкой откроешь, – шепотом ответил Журавлев, будто его мог кто-то услышать.

Они следили за своей конторой из окна подъезда, что напротив их детективного бюро, вооружившись биноклями. Они видели, как Таисия вошла в подъезд. Значит, клюнула на приманку. Это доказывало, что адреса тайника у нее нет.

– Для тебя, конечно, и ногтем любую дверь открыть большого труда не составляет, а наша подопечная в этих делах не мастак.

Журавлев улыбнулся.

– Болеешь за девушку?

– Конечно. Обидно, если она уйдет ни с чем.

– Такая не уйдет, пока своего не добьется.

– Пожалуй, ты прав. Они заметили свет в окне.

– Она с фонариком пришла. Дура. Патрульная проезжать будет и сразу заподозрит неладное. Никто из нормальных людей с фонарем по своей квартире не ходит. Почему она боится свет включить? Кто ее под утро там застать может? Слишком много от литературщины.

– Разумеется. Она же читает романы Гортинского. А у него ничего так просто не бывает. Да, с фонарем гулять ночью по квартире на первом этаже – явный перебор.

– Смотри. Погасло.

– Значит, адресок у нее в кармане.

Таисия вышла на улицу через минуту и тут же свернула к арке ворот.

– Пойдем глянем, сильно она наследила или чисто сработала, – предложил Метлицкий.

– Да наплевать. Важно другое. Теперь она во всеоружии. Последний штрих, и работа закончена. Вот тогда мы и встретим обеих сестер в аэропорту. Улетать в Швецию они будут вместе.

Журавлев понятия не имел, что Ольга давно живет в Швеции и уже успела выйти замуж. Но, с другой стороны, он был недалек от истины. Ткнул пальцем в небо и попал в десятку. В пять часов утра в номере Таисии раздался телефонный звонок.

Тая сняла трубку.

– Привет, малыш. Извини, что разбудила. Но я не хотела звонить в то время, когда в твоих апартаментах мог кто-то находиться.

– Лялечка! Как я рада! Наконец-то.

– Не Лялечка, а госпожа Шверник. Можешь меня поздравить.

– Я же в гостинице, лапочка.

– Я звоню по спутниковой связи. Меня вычислить невозможно.

– Понимаю. Все в порядке. Остался последний билетик получить, и ты мне нужна, как воздух. Без тебя я ничего не сделаю. Сможешь прилететь хотя бы на денечек или на два? Очень важно.

– Хорошо. Уговорила. Не очень-то удобно ускользать молодой жене от мужа, но вижу, что придется, если ты без меня не можешь.

– Да. Поверь мне, это очень важно. Сама поймешь.

– Возьму билеты, позвоню. Целую. Удачи тебе.

– И тебе, мое солнышко.

Тая положила трубку и развалилась на кровати. Она была по, настоящему счастлива, все шло как по маслу. А если Лялька прилетит, то и вовсе дело упростится.

День прошел успешно, но очень тяжело, казалось, он длился целую вечность и отнял все силы.

Она сладостно зевнула, потянулась и уснула.

9.

Заветный конверт пришел на четвертый день. В нем лежала шестая карточка, присланная душеприказчиком Платона Пелевина.

Но в ящике лежал еще один конверт. Тая взяла его с собой, а кучу газет выкинула в урну. Сев в машину, она распечатала его, достала вырезку из газеты и письмо.

Ни того, ни другого прочитать она не смогла. Текст был набран на немецком языке. Времени до встречи с Павлом оставалось не очень много, но она решила все же разобраться с посланием. Ее смущал портрет Гортинского в черной рамке, помещенный в газетной вырезке. Она нашла туристическое агентство и попросила вызвать ей немецкого переводчика. Пришлось заплатить пятьдесят долларов за услугу.

В газетной вырезке говорилось о трагедии, случившейся на австрийском лыжном курорте «Эдельвейс». Группа экстремалов из двенадцати человек, несмотря на запрет, ушла в горы, где не было лыжных троп, и их накрыло снежной лавиной.

Поиски ведутся неделю, но пока ни к чему не привели. Спасатели считают, что никого из двенадцати лыжников спасти не удастся. Если бы кто-то и остался в живых, то уже в течение суток мог умереть от переохлаждения. Теперь спасатели уже ищут трупы, чтобы переправить их на родину для захоронения. Письмо же содержало в себе соболезнование родственникам от администрации лыжного курортного комплекса.

Известие о гибели Гортинского никак не подействовало на Таисию. Она его не знала и видела один раз мельком, когда проследила за ним до аэропорта. Главный зачинщик ограбления стерт с земли снежной лавиной, и, стало быть, последняя помеха на пути к цели устранена. Тем лучше. Только бы об этом не узнал Павел.

Иначе он вспомнит о карточках, хранящихся у Гортинского, и что он предпримет, никому не известно. Придется форсировать события. Сорвать такую операцию на последнем вираже непростительно.

Тая, скрипя зубами, поехала домой к Павлу. И опять весь вечер придется перед ними кривляться и репетировать бездарную пьесу, которую ни один здравомыслящий человек ставить никогда не станет. Она провалится, даже если занять в ней самых ярких звезд сцены. Но дело не в пьесе, а в ее финале.

Тая села в машину и поехала на работу, другим словом свидания с Павлом она назвать не могла.

Совершенно по-другому расценивали гибель Гортинского в частном детективном бюро «Титановый щит».

Новость принес Метлицкий. Он хотел сам по секрету от друзей встретиться с Гортинским и предупредить его об опасности. Настя же решила по-другому. Она собиралась взять писателя под личную опеку. Черт с ними, с коммерсантами. А позволить кому-то убить хорошего талантливого писателя нельзя.

Опеки не получилось. Гортинского не нашли. И только Метлицкий, побывавший в издательстве Гортинского, узнал, что там готовят некролог для «Литературной газеты» Новость всех поразила.

– Я согласна, – возмущалась Настя. – Гортинский – экстремал. Всю жизнь ходит по лезвию бритвы. Но хоть убейте меня, не могу поверить, что ему сосулька на голову упала.

– Не сосулька, а снежная лавина, – поправил Метлицкий. – Бывает, что целые села, как карточные домики, сносит. Это же стихия, дорогуша, с ней шутки плохи.

– Звучит глупо! То же самое, если бы мне сказали, что ему кирпич на голову упал.

Только Журавлев сидел и помалкивал.

– Послушайте, – продолжал Метлицкий. – Дик нашел паспорт и права Ольги в квартире. А если она не стала делать никаких фальшивых документов, а сделала себе загранпаспорт? Когда человек уезжает за границу, то он российский паспорт оставляет дома. Там он не нужен. Вот почему никто не может найти Ольгу. Тю-тю, ее нет в Москве. Пока Таисия здесь убивает коммерсантов, Ольга поехала в Альпы убирать Гортинского.

– Ага. И устроила там лавину! – рассмеялась Настя.

– Проще простого. Выстрел в воздух – и лавина пошла. Нужен детонатор. Звуковой волны достаточно.

– А что ты молчишь, Дик? – спросила Настя.

– Жду, пока вы чушь перестанете пороть.

– Ладно, не зарывайся, великий Шерлок Холм. Выкладывай свои черные карты на стол.

– Пожалуйста. Если бы Гортинского убрали, то по-тихому и зарыли бы в лесу.

И до сих пор никто об этом не знал бы. А он сам струсил и сбежал. Вы забыли о главном. Кто-то из сестер, скорее всего Ольга, была с ним связана. Ведь это она получила возможность найти рукопись у Гортинского, прочитать ее, заинтересоваться, снять копию с романа и видеопленки. И первые двое убитых на фотографиях помечены ее рукой, и Ольга вызвала сестру к себе на помощь.

Гортинский – казначей. Карточки шли к нему. И если убить его, то так, чтобы никто не узнал, иначе карточки на его адрес поступать не будут. А когда он удрал в Альпы, девочки забрали карточки. Ведь раньше их в квартире на Киевском не было. Получив ключи в свои руки, им нет необходимости убивать писателя. Его карточка попала к ним первой. Вот в этом я не сомневаюсь. Но в ваших дебатах проскользнула одна трезвая мысль. Только вы ее тут же загубили взрывами в горах. Возможно, Ольга так и сделала. Я имею в виду, получила загранпаспорт и уехала за кордон. Если вспомнить, что девушки не знали адрес бункера, где хранятся картины. Вот с этой целью Ольга могла поехать к Гортинскому, с которым, как можно догадаться, находилась в близких отношениях, и решила выяснить у него адресок. Если бы они знали заветное местечко, где лежат картины, то Тая не клюнула бы на нашу приманку и не пошла бы взламывать наш офис. Таким образом они и распределили между собой обязанности. Тая заканчивает здесь черную работу, а Ольга, которую ищет вся милиция Москвы, обрабатывает Гортинского.

– Красиво пишешь, Шерлок Холмс, – усмехнулся Метлицкий. – А почему бы Гортинскому не послать ее к чертовой матери?

– Нелогично. И объясню почему. Гортинский бросил карточки и уехал, чтобы сохранить себе жизнь. Он был уверен, что убийца один из семерых. Отдав ему карточки, он себя обезопасил. Мол, берите и грызитесь, я из игры выбываю. И вдруг к нему приезжает Сльга и говорит: «Дорогой Веня, любимый. Я сделала все чтобы мы с тобой были счастливы только вдвоем. Я прочитала твою рукопись и поверила в нее. Но я знала, что ты не способен на убийство. Я нашла надежного человека в лице моей сестры, которая смогла сделать все, что ты написал в своем романе. Теперь все карточки у меня. Я знаю, где взять ключи. Поедем с тобой вместе в Швецию и откроем бункер. Там шесть миллионов. Два отдадим сестре, а четыре достанутся нам, и мы начнем с тобой новую красивую жизнь. В России ты уже никому не нужен. От этого ты лишь выиграешь, а не проиграешь. Твоих партнеров больше нет на свете, и тебя никто преследовать не станет. Тайна останется тайной на века!» Как вам такой расклад?

– Вполне логично, – сказала Настя в то время, как Метлицкий сидел и слушал, открыв рот. – Но маленькая неувязочка. Гортинский все же погиб!

– Вот поэтому о нем надо забыть. Адрес они уже знают.

– Липовый.

– Не в этом дело. Я о другом беспокоюсь. Ольга в Россию не вернется.

Наверняка они между собой созваниваются. А значит, Ольга в курсе, что адрес у них в кармане. Зачем ей рисковать и возвращаться в Россию, где она объявлена в розыск.

– И что же нам делать?

– Накрыть Таисию с поличным. По-другому ее вину не докажешь. Она же святая, с нее только иконы писать. И в ряде случаев Настена ей обеспечивала алиби. Марецкий ее даже всерьез не воспринимает. Так, ходит какая-то юродивая Аленушка в поисках братца Иванушки. Поговорила бы она с ним, как со мной в кафе, тогда бы он понял, с кем дело имеет.

– А если Ольга в Москве? – спросила Настя.

– Тогда мы это дело проиграли к чертовой матери и нам пора закрывать эту лавочку.

– А если забрать из ее сумки пистолет? Неопровержимая улика, – предложил Метлицкий.

– Сумку я уже проверил, револьвера в ней нет!

10.

Никаких неожиданностей не предвиделось. Павел находился на съемках, и Тая ему дважды звонила. Он сказал, что придет не раньше шести-семи вечера. Таисия похныкала по телефону, ей не с кем прорепетировать финал пьесы, а это для нее очень важно, так как завтра показ художественному совету.

– Лапулечка моя, но я ничего не могу поделать. Приеду и клянусь, будем репетировать до утра.

– Ладно, потерплю.

Теперь она не сомневалась в том, что раньше пяти его не будет, и они с сестрой успеют решить все вопросы. В аэропорт Таисия не поехала. Она дала Ляле адрес Павла и ждала ее на квартире, хорошо подготовившись к встрече.

Самолет прибыл вовремя. В два часа дня Ольга звонила в дверь квартиры.

Сестры встретились после полугодовой разлуки. Тут все было – и радость, и слезы, и объятия. Трогательная сцена, слов нет.

Теперь они могли разглядеть друг друга. Да, они были чертовски похожи, но сравнивать их тем не менее было бы глупо. Ляля – королева. Да еще это норковое манто, в котором она приехала. Впрочем, на нее и мешковину надень, она останется королевой. Как бы Таисия ни старалась, но до сестры ей не дотянуться.

Она могла лишь изображать ее величество, но оставаться актрисой. Ляле ничего играть не требовалось, ей все подарила природа.

– Очень рада видеть вас, госпожа Шверник. – Тая сделала реверанс.

– Скажи мне, малыш, что тебе во мне не нравится? Только не ври, я же по глазам вижу.

Вопрос Ляли немного смутил сестру.

– Твои новые духи. Я привыкла к тем. А эти какие-то чужие.

– Хорошо. Ты позволишь мне принять душ с дороги? Запах исчезнет. Они не такие ядовитые.

– Я все приготовлю. Полотенце, халат и духи. Раздевайся.

Тая помогла сестре раздеться и проводила ее в комнату.

– Милая квартирка. Но здесь стоит мужской запах. Кто он?

– Музыкант, продюсер. Но об этом потом. У тебя, как я догадываюсь, целая вилла?

– В Бревеле. Очень уютное местечко на берегу моря. Километрах в десяти к югу от Стокгольма. Дом, четырнадцать комнат, три гектара земли. Одним словом, жить можно.

– Может быть, тебе и картины уже не нужны?

– И такие мысли в голову приходили, не буду скрывать. Но они еще нужны моему мужу. Я чувствую, что он чего-то ждет. Очень важного и, возможно, главного события в своей жизни. От женщины трудно что-либо скрыть, я вижу его состояние. А теперь, когда у него молодая жена, он донимает, что содержать ее будет недешево. Он ведь не богат. По их меркам, разумеется.

– Ты уверена, что он ждет?

– Тут все очень просто. Он мне сказал, что через полгода мы переедем жить на юг Франции, где он уже присмотрел небольшую виллу у берега моря и яхточку. Я сопоставила цену его радужных планов с состоянием его счетов. Ему не хватает на подобное удовольствие как минимум миллионов пять долларов, даже если он продаст свой дом с участком. 1де же пенсионер может взять такие деньги?

– Логично. Ты прекрасно разбираешься в мужчинах, и я тебе верю. А теперь иди в ванную, а я накрою на стол.

Через двадцать минут Ляля вышла, укатываясь от смеха.

– Господи! Это же мужской халат! А я приехала без вещей. Ты же мне так велела.

– Мужской халат можно пережить. А вещи тебя могли бы задержать в аэропорту. Таможня и все такое прочее, а так ты прошла зеленым коридором. Я не хотела, чтобы тебя кто-нибудь увидел или заметил. Ты слишком яркая особа. За тобой могли установить наблюдение.

– За мной?

Тая провела сестру на кухню и усадила за стол.

– Давай выпьем. – Она разлила вино в фужеры, и сестры выпили за встречу.

– Расскажи мне, малыш, спокойно, что здесь у тебя не получается.

– То, что тебя подозревают в убийствах. Конечно, если даже тебя арестуют, то вынуждены будут отпустить. Ты теперь гражданка Швеции, и у тебя железное алиби. Ты прикрыта со всех сторон. Но подставила тебя я.

– Как подставила? – У Ляли полезли брови вверх.

– Пять убийств, моя дорогая, не могут не оставлять следов. На меня вышли сыскари, и я показала им твое письмо, где ты вызываешь меня в Москву. Это и стало моим прикрытием. Иначе я сидела бы уже за решеткой, пока ты празднуешь свою свадьбу на вилле из четырнадцати комнат. Мне, как всегда, досталась самая грязная работа и за меньшую долю. Так всю жизнь происходило между нами. Но дело не в этом. Я знала, на что шла и не жалею. Но вопросы самообороны – мое личное дело. Я сама составляла планы и осуществляла их. Но под твоим прикрытием. И это не моя идея. Сыщики сами на тебя вышли, а не на меня. Ты засветилась в Питере в отеле «Астория». С этого все и началось. Начали искать тебя. Я же знала, что ты в безопасности и у тебя алиби. Пусть ищут. Во всяком случае, мне не мешали. Только это и спасло меня от ареста.

– Девочка моя, что же ты делаешь? Ты вызвала меня в Москву, чтобы сдать правосудию? Тая рассмеялась.

– Надо же! И придет такое в голову!

– Но как же мне понимать тебя?

– Давай еще выпьем, и я тебе открою твои заспанные глазки на суть вещей.

Пока ты вела светский образ жизни, я тут прошла все девять кругов ада.

Они выпили, но лицо Ольги не повеселело. Она находилась в полной растерянности.

– Скажи мне сестричка, зачем ты меня вызвала?

– Чтобы тебя реабилитировать и поставить следствие в тупик. Шесть карточек у меня. Осталась последняя. Она будет в моих руках через три-пять дней. Настало время смыть с тебя кровь тех пяти жертв, но без тебя я сделать этого не смогу.

– Каким образом?

– Ты приедешь в гостиницу «Белград», подойдешь к портье и спросишь у него обо мне. Он скажет, что я вышла. Сядешь в холле у всех на виду и просидишь ровно десять минут. Портье тут же позвонит на Петровку. Им ехать минут пятнадцать, если они приделают крылья к своим машинам. И возможно, вход уже перекроют охранники отеля. Он только один. Ты опять подойдешь к портье и скажешь ему, что все же поднимешься наверх и проверишь номер. За тобой никто не пойдет. Они будут знать, что ты уже никуда не денешься, а сами брать тебя не рискнут. Вооруженных, особо опасных преступников хватают спецподразделения в бронежилетах. Рисковать никто не станет. Ты поднимешься на третий этаж, пройдешь в конец левого коридора, откроешь служебную дверь этим ключом. – Тая показала сестре ключ и положила на стол. – Сядешь в грузовой лифт, спустишься вниз, выйдешь во двор, где будет стоять твоя машина. В бардачке лежит твой российский паспорт и права. Так, на всякий случай. Едешь в аэропорт, садишься в самолет и улетаешь. У тебя есть обратный билет?

– Талон. С этим талоном на бронь я могу сесть на любой рейс, но на свободное место. Что-то вроде общего вагона. Минимум удобств, но можно улететь любым рейсом в любой день.

– Отлично. У тебя золотая голова.

– Ну а в чем же заключается реабилитация?

– Да в том, что в тот момент, когда ты будешь разговаривать с портье, в этой квартире произойдет убийство последней жертвы из того же самого оружия, которым были убиты все остальные жертвы. Отсюда до «Белграда» час езды. Следствие упрется в тупик.

– А ты? Они подумают на тебя?

– Когда ты стреляла в мертвого адвоката на даче, я сидела в машине с детективом. Обвинить меня в убийстве практически невозможно. Тогда ты мне сделала алиби. Долг платежом красен.

– Какие между нами могут быть долги? Мы родные сестры, мы одно целое и неделимое. Нас ждет большое будущее. Я устала жить в зависимости и унижениях. А ты больше не будешь заживо гнить в трущобах Азова. Теперь я убедилась, что вместе мы огромная сила, способная перевернуть мир.

– Покойный Гортинский тоже считал, что с его гениальным умом и верными друзьями ничего не стоит перевернуть мир.

– Как покойный? Почему? Он же абсолютно безвреден…

– Это не я, Лялечка. Гортинского я трогать не собиралась. Он сам сбежал от страха. Уехал на свой любимый лыжный курорт в Альпы и попал под снежную лавину.

Погибло двенадцать человек. В «Литературной газете» дали крошечный некролог, а по телевидению даже слова не сказали. Гортинский умер как личность задолго до своей физической смерти. На книжном развале лежат десятки новых Гортинских, которым тоже скоро придется отправиться на свалку.

На глаза Ляли накатились слезы.

– Он не такой, как все. Таких нет и не будет. Ты его просто не знала. Это был единственный мужчина, с которым я смогла бы прожить всю жизнь. Но судьба мне определила другую дорогу. Какая глупая смерть.

– Смерть не бывает ни умной, ни глупой. Это данность, и с этим надо свыкнуться. Ладно, утри слезы и расскажи мне о Швеции.

– Тихий рай по сравнению с Россией.

– И это все?

– А что еще?

– Ты была в банке, от которого у нас карточки?

– Да. Вход свободный. В зал индивидуальных сейфов можно пройти по карточке-коду. Дело об ограблении давно уже забыто. Но место, куда отвезли картины, я так и не нашла.

– Ничего. Я его найду. Хотела выбить показания у последней жертвы, и, думаю, мне это удалось бы с помощью некоторых медицинских средств, но подфартило совершенно случайно с той стороны, с которой не ждала. Впрочем, это неважно. Твой муж хорошо говорит по-русски?

– Как мы с тобой. Иначе, как бы я смогла заморочить ему голову? Сейчас я тебе покажу наши фотографии. Свадебные и так, на вилле. Жалела, что тебя там не было.

– Не преувеличивай, сестренка. Я не была ни на одной из трех твоих свадеб, и ты не сожалела об этом.

– Что ты себя накручиваешь?

– Не обращай внимания. Сама знаешь, сколько всего я здесь пережила.

Фотографии лишь усугубили переживания. Видеть радостные счастливые лица, хуже, чем трупы в крови. Впрочем, кровь врачей не пугает, да и видом трупа их не удивишь, а вот когда тебя уже тошнит от жизни, вид счастливого человека может довести до истерики.

Они прошли в спальню. Тая предложила сестре немного поспать после тяжелой дороги.

– Ладно. Сейчас выпьем еще по стаканчику, и спи. – Она ушла на кухню и вернулась с вином.

– Кстати, хотела тебя спросить, – беря в руки фужер, улыбнулась Ляля. – Где ты взяла это вино?

– В том самом кафе, где ты его пила с адвокатом. На бутылке штамп стоит. Я же помню, что оно тебе нравится.

– Нравится. Но разве я тебе об этом говорила?

– Ты все уже забыла. Они выпили.

– Боже мой, какая слабость. Я сейчас провалюсь в сон, – ставя бокал на тумбочку, тихо прошептала Ляля. – Даже язык вяжет.

– Да-да, я знаю. Это очень хорошее зелье.

– Зелье?

– Успокаивает и делает человека беспомощным. Правильно? Ты уже ответить не можешь. Ни руки, ни ноги не слушаются.

Ляля повалилась на кровать.

– Но голова соображает хорошо. Ты же все понимаешь, что я говорю.

Ляля слышала, но не понимала. Сестра несла какую-то околесицу. Тая потянулась к стене и выдернула кинжал из ножен. Замахнувшись, она посчитала:

– Один, два, три!

Но ничего не получилось. Сил не хватало. Сердце командовало мышцами, а не голова.

Тая вонзила кинжал в ножны, ушла в другую комнату и вернулась с револьвером.

Все, что могла сделать беспомощная Ольга, это плакать. Она все уже поняла.

Им никогда не стать счастливыми обеим. Или одной, или другой. Судьба склонила голову на плечо Таисии.

– Раз, два, три. – Тая закрыла глаза, и раздался выстрел.

***

На звонок в квартиру дверь открыла незнакомая женщина. Паша и двое его музыкантов-телохранителей открыли рты.

– Привет, мальчики. Нечего на меня пялиться. Это я, но в другом обличий.

– Ничего себе маскарад! – произнес один из добровольных охранников. – А глаза?

– Ну все, катись к чертовой бабушке. Мы с Пашей должны работать, я и так вся как на иголках. Наконец Паша и сам пришел в себя.

– Ну все, мальчики, пока. Придете за мной завтра в десять утра. Я обещал Инге поработать с ней. У нее завтра ответственный день.

Назаров вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь. Снимая пальто, он не сводил с девушки глаз.

– Ну а зачем все это? Блондинкой тебе лучше.

– Как ты не можешь понять, глаз режиссера по мне уже пристрелялся. Он замылен и уже не видит во мне перемен и моей игры. А когда я выйду в новом виде, то на меня и смотреть будут по-новому и роль прозвучит иначе.

– Остроумно.

– Надеюсь, ты есть не хочешь?

– Съел биг-мак в машине, зная твое нетерпение.

– Ладно. Выпей для храбрости.

Она взяла его за руку, отвела на кухню. На столе стояла бутылка с остатками вина и чистый фужер.

– Ладно. Выпить можно для снятия усталости. Он взял бутылку, налил себе вина и выпил. Они вернулись в комнату.

– Значит, так, – волновалась девушка. – Репетируем финал. Я не могу читать последний монолог над подушкой, мне нужно видеть лицо любимого.

– А, это после того, как он стреляется?

– Ну конечно же, ты сам все помнишь.

– А где же пистолет?

Тая подвела его к письменному столу и выдвинула ящик.

– Вот он лежит.

– Красивая игрушка.

Он потянул руку, но она задвинула ящик на место.

– В театре взяла до завтра. Еще наиграешься. Текст помнишь?

– А что там помнить, две фразы.

– Отлично. Говоришь, подходишь к столу, достаешь оружие, приставляешь к виску, нажимаешь курок и падаешь. Но только на спину, чтобы я видела твое лицо.

И умоляю тебя, Пашенька, сделай все по-серьезному. И не расколись, когда будешь изображать мертвого. Все испортишь. Знаешь, чего мне стоит начинать все сначала.

– Ну все, все. Я серьезен, как Смоктуновский в Гамлете.

– Вставай посреди комнаты, а я отойду к двери. Они заняли мизансцены, и Тая начала.

– Не все так просто, Джек! Это не измена. Я по-прежнему люблю тебя. Но ты теперь беден, а Ральф богат. Кто же виноват, что твой отец решил все состояние оставить твоему брату, а не тебе. Я ухожу к нему с болью в сердце.

– Значит, все дело в деньгах? Твоя любовь измеряется долларами? Женщина, которой я отдал свое сердце, уходит к моему родному брату? Вы не люди! Вы мерзопакостные корыстные животные.

Павел подошел к столу, выдвинул ящик, взял револьвер и взвел курок.

– Не смей, Джек! Только не это! – вскрикнула она.

– Мне больше нечего делать на этом свете.

Он приставил пистолет к виску и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Голова Павла качнулась, словно ее пнули ногой, и он свалился на пол.

Минуту Тая стояла на месте и смотрела, как льется кровь по лицу «любимого».

– Ты прав. На этом свете тебе делать нечего. Умничка, Паша! Переиграл Смоктуновского. Такой талант пропадал.

Спектакль закончился, и приходилось возвращаться к обычным делам. Можно бы и поплакать, но некогда.

Два трупа в квартире ее не смущали. Главное, ничего не упустить и соблюдать осторожность.

Она отправилась на кухню, не забыв при этом надеть перчатки. Бокал, из которого пила Ляля, присоединился на столе к Пашиному бокалу.

Действовала Таисия методично, не торопясь. Даже труп сестры не забыла обрызгать знаменитыми духами.

Через полчаса она уходила из дома в норковой шубке сестры и с ее сумочкой.

Красные «жигули» так и остались стоять под окнами. Красотка поймала себе такси.

***

Степан Марецкий пожал плечами и глянул на стоящих в дверях музыкантов.

– И что? – хрипло спросил он. Голос майор сорвал раньше, теперь мог только хрипеть.

– Да ничего. Я же говорю, дверь мы открыли своими ключами. Ровно в десять, как договорились. На звонок никто не отвечал. Ну мы сами вошли. А тут такая сцена.

Кроме экспертов и Сухорукова присутствовали Журавлев и Настя. Марецкий сам их вызвал.

– Что скажете, Виктор Николасвич? – обратился он к врачу.

– Много могу сказать. Оба умерли примерно в одно и тоже время. Где-то в районе шести вечера…

– Мы привезли его домой в пять, – перебил музыкант, – дверь нам открыла та женщина, что лежит на кровати. Мы обалдели. Очень похожа на Ингу, но темненькая. Ну мы и купились.

– Ладно, помолчи пока. Продолжайте, Виктор Николасвич, – прохрипел Марецкий.

– Знаешь что, Степа, делай со мной что хочешь, но могу дать голову на отсечение, что этот парень сам застрелился. Ну невозможно с такой точностью воспроизвести инсценировку. Уверен, что вскрытие покажет, а женщина убита раньше.

– А что с револьвером? – глянул Марецкий на Кораблева.

– "Будьдог" австрийского производства, тридцать девятого года, пятый калибр, барабан на семь патронов. Все простреляны. Таким «Абвер» во время войны снабжал своих агентов женского пола. Легкий, удобный, маленький. Игрушка.

– Игрушка семерых уложила.

Журавлев подал бумагу Марецкому.

– Этот револьвер Ольга Ципканская забрала у предпринимателя Капелина. А это – дарственная его бабке от командования.

– А что ты раньше молчал?

– Не успел. И вряд ли тебе могла помочь эта бумажка без оружия.

Сухарев высыпал содержимое женской сумочки на стол.

– Только руками ничего не трогай, – предупредил Кораблев.

– Я не трогаю. Вот пузырек с ее знаменитыми духами, которыми и в этой квартире все комнаты провоняли. Паспорт, права, кошелек, пудреница, тушь…

– Ты сказал права? – переспросил Марецкий.

– Да ее машина здесь у подъезда стоит, – пояснил Журавлев. – И купил ей «жигули» все тот же Капелин два года назад.

– Сплошные открытия! – хлопнул себя по бедрам Марецкий. – Пристально посмотрев на Вадима, он спросил:

– На фотографии было семь мужчин, а что делать с седьмым? Это тот, что стоял задницей к объективу? Может, он и есть убийца? Что скажешь, следопыт?

– Скажу, что седьмая пуля предназначалась для писателя Вениамина Гортинского. Он уехал в Альпы и там погиб под снежной лавиной. Некролог в «Литературке» печатали. Журавлев подал ему журнал «Профиль», развернутый на той странице, где вся компания присутствовала за новогодним столом. – Здесь все, кто пострадал от «Бульдога» и даже парочка лишних.

Марецкий посмотрел на фотографию и скрипнул зубами.

– Послушай, Дед Мороз, может быть, ты не будешь тянуть из меня жилы, а выложишь весь мешок с сюрпризами, как Сухоруков эту чертову сумку. Что у тебя еще есть?

– Нет ничего. Не успел. Сюрпризы кончились.

Майор повернулся к капитану.

– За ее сестрой послали?

– Да, скоро привезут.

– Я умываю руки, – шепнул Журавлев Насте на ухо. – Нам с ней встречаться еще рано, а ты поддержи подругу в трудную минуту и до гостиницы проводи. С нее надо взять подписку о невыезде.

Настя в ответ только вздохнула.

Вадим незаметно выскользнул из квартиры.

Спустя минут пятнадцать двое милиционеров привезли из гостиницы Таю.

Увидев мертвую сестру, которая стала похожей на восковую куклу, Тая упала в обморок. Обхаживали ее и успокаивали полчаса. А музыканты шепнули на ухо Марецкому, что это и есть та Инга, с которой встречался Павел. После нашатыря и валерьянки, Марецкий принялся за допрос. Плевать он хотел на состояние поверженной в шок женщины.

– Вы знали Павла Назарова? Тая кивнула головой.

– И ваша сестра его знала?

– Думаю, что да.

– Что значит «думаю»?

– Ляля попросила меня познакомиться с ним.

– Значит, вы виделись с ней?

– Нет. Она позвонила мне, но предупредила, чтобы я вам ни о чем не рассказывала. Ляля сказала: "Ты приехала помогать мне или вредить? Зачем ты спуталась с сыщиками? Запри рот на замок и делай теперь то, что я тебе скажу.

Спустись вниз через служебный вход, ключ у тебя под ковриком в номере. Во дворе стоит красная машина, «жигули». Дверцы открыты. Сядешь в машину, найдешь в отделении для перчаток телефон. Сиди и жди моего звонка". Я спросила, почему мы не можем встретиться, на что она ответила: «Ты сама все испортила. Кто тебя просил обращаться к ментам? Теперь за тобой следят. Они хотят выйти на меня.» – Еще немного похлюпав, Тая продолжала. – Потом она мне звонила только на мобильный телефон и давала инструкции. Так я должна была устроить столкновение машин, чтобы познакомиться с Пашей. И мы действительно познакомились. Он мне даже понравился. И я ему. Спросите у ребят. – Она кивнула на музыкантов. – Мы начали встречаться. Я даже как-то духом воспрянула. А вчера она мне позвонила и приказала выйти к машине во двор и положить в бардачок ключи от его квартиры. Я ничего плохого не подозревала.

– Откуда у вас ключи от его квартиры?

– Да при мне ей Пашка отдал их, – влез в разговор один из музыкантов. – В том плане, мол, езжай ко мне домой и приготовь к вечеру чего-нибудь вкусненького, а я вина привезу. Она ему, точно, очень приглянулась. И про аварию не врет. Нам Пашка рассказывал, как они познакомились.

– А сегодня я все утро ждала Пашиного звонка. Он так и не позвонил. Я звоню, никто не снимает трубку.

– Вчера вы с ним виделись?

– Нет. Мы договаривались на вечер. Но телефон молчал.

– Значит, весь вчерашний вечер вы просидели в гостинице?

– Да. И никуда не отлучалась. Только в магазин за хлебом. А потом в буфет кофе пить.

Настя очень внимательно слушала Таисию. Та настолько была убедительной, что не верить ей просто нельзя. Но все, что она здесь городила, была сплошная ложь.

Журавлев мог спокойно действовать. Пока Таисия находилась под надзором Марецкого и Насти, у него развязаны руки.

Поход по местам боевой славы ни к чему не привел. Квартира на Киевском вокзале была пуста, полы помыты, пыль стерта, шкафы вычищены. Ни вещей, ни запаха.

В ракушке возле отеля сумки не оказалось. Он не стал заходить в кафе и спрашивать у бармена, кто и когда покупал бутылку «бужеле», стоящую на кухонном столе в квартире Назарова. Ответ он знал. А Марецкий пусть сам себе ломает голову.

Не солоно хлебавши, он приехал в офис. Метлицкий скучал в одиночестве.

– Куда вы все запропастились?

– Скоро узнаешь. Скажи, Женя, как мне по-быстрому оформить визу в Швецию? В один-два дня.

– Купить в турфирме горящую путевку. Только в хорошей фирме. Они тебе за день визу сделают. Но за все придется платить.

– А как мне полететь туда любым самолетом?

– Любым не получится. Аэрофлот, то есть наши самолеты, сажает согласно наличию билетов с местами. А на шведской авиакомпании это реально. Покупаешь посадочный талон за место в бизнес-классе. Люкс, одним словом. По верхней цене.

Зато вылетаешь, когда хочешь, любым самолетом. Но не рассчитывай уже на люкс.

Посадят, где есть места. Будут в турклассе, значит, там полетишь. Но сейчас самолеты летают полупустые, не сезон, так что с местами проблем не будет.

– Понял. Увидимся вечером. Я помчался в турфирму. Вечером они увиделись.

– Мы проиграли, Дик, – констатировала Настя. – Сидим в дерьме по самые уши.

Девка чиста, как свежевыпавший снег. С нее Марецкий даже подписку о невыезде взять не смог. Оснований нет. Не подкопаешься ни с какого боку. Святоша!

Упустили момент. Могли ее взять, когда все, что надо, на руках имели. Нет. Тебе эксперименты понадобились. В кошки-мышки решил поиграть. Доигрались. Теперь всех собак повесят на Ольгу Ципканскую, которую пристрелил Назаров, а Таичка ускользнет в неизвестном направлении. Ее сегодня же не будет в гостинице. И хрен ты ее за руку цапнешь и остановишь. Пощечину получишь, и она тебе же хулиганку пришьет. И будет права.

– Искать ее не имеет смысла. Ее надо ждать.

– Где?

– В Шереметьево. Полетит она в Швецию дней через пять.

– И даже срок знаешь?

– А чего тут знать. После смерти Назарова карточка дня три или пять будет идти на адрес, о котором мы так и не сумели ничего узнать. Получив все семь штук, она их на стенку в рамки своей азовской квартиры вешать не будет. Картины в Стокгольме, а не в Азове.

– И что ты ей сделаешь в аэропорту?

– Ничего. Предложу поделить куш пополам. У меня есть на то основания. И ей ничего не останется делать, как только убить меня. Шесть человек укокошила, на седьмом завалится.

– Ага! Хочешь подставить себя как приманку?

– Ну, со мной ей будет непросто сладить.

– Ничего. К Пелевину «скорая помощь» приезжала, а к тебе пожарные приедут и загасят твой пыл серной кислотой.

Доселе молчавший Метлицкий рассмеялся.

– Представляю себе картину, как Журавлев по асфальту размазывается. А ведь Настя права. Тася и такое отчебучить может. За ней не заржавеет. И учти, Дик, она еще может потребовать, чтобы тебя с самолета ссадили на высоте девяти тысяч метров. Теперь ей прятаться не от кого, оружие она с собой не повезет, паспорт и билет в порядке. А банковские карточки в сумочке – так это законом не возбраняется. Чем ты на нее давить-то будешь?

– Как любил поговаривать один мой любимый герой из знаменитого фильма: «У меня будет к ней предложение, от которого она не сможет отказаться!»

Глава VI Последние события

1.

Она сидела у иллюминатора самолета и разглядывала стоящие под крылом розовые облака с мечтательной улыбкой на лице.

Журавлев сидел в глубине салона в среднем ряду и не мог набраться смелости подойти к ней. Он ожидал увидеть нечто другое. Еще в аэропорту появление Таи его обескуражило. Он был уверен, что увидит ее такой, какая она есть. От кого ей прятаться? Куда хочу, туда лечу. И вот к Шереметьево подъезжает такси, и из него выходит Ольга Ципканская в норковой шубке, без головного убора с одной лишь сумочкой в руках. Зачем? Почему? Что за маскарад? Она же в розыске? Это же аэропорт?…

Стоп! И тут до него дошло. Ольга убита неделю назад, и ее сняли с федерального розыска. Мертвых преступников не ищут. Второй удар он получил на таможенном пункте. Когда узнал, что дамочка, прошедшая на посадку – гражданка Швеции Ольга Шверник. О чем это говорило? В первую очередь, о том, что Ольга не ездила к Гортинскому, а, получив паспорт, улетела в Швецию обрабатывать заказчика, с чем ее и можно поздравить. Впрочем, поздравлять уже некого. Таисия работала в Москве в одиночку. Но зачем же Ольге понадобилось приезжать в Москву, рискуя попасть в руки властей. Улик и свидетельских показаний против нее столько, что ее не спас бы ни один адвокат. Пожизненное заключение обеспечено. Сто процентов!

И даже сейчас, когда стало все понятным – и цели, и средства, и планы, – он понимал, что нерешенных вопросов больше, чем разгаданных.

Наконец, он набрался храбрости, встал со своего места и, пройдя по проходу полупустого самолета, подсел рядом к девушке. Аромат ее духов на сей раз был другим, более нежным и воздушным.

Она повернула голову и глянула на соседа. Улыбка вдруг исчезла с ее лица, и она вздрогнула.

– Добрый день, Тая!

– Как вы здесь очутились?

– Лечу в Швецию по неотложным делам.

– По каким еще делам?

– Не беспокойтесь так. Все хорошо. Только должен признать, что быть блондинкой вам больше к лицу. И голубые глаза излучают больше света.

Тая схватилась за голову, словно резкий порыв ветра едва не сорвал с нее шляпку.

– Нет-нет, все на месте.

– Как же вы меня узнали в таком случае?

– Я вас знаю с детства. Как вы жили, чем дышали, как всю жизнь завидовали своей сестре, которой все преподносилось на тарелочке с голубой каемочкой, а вы каждое благо выбивали для себй потом и непосильным трудом. Несправедливо, правда?

– Вы из уголовки?

– Боже упаси. Я кукловод. Я человек, который дирижировал огромным и совершенно не сыгранным оркестром. Очень многие из игроков фальшивили. Но к вам у меня претензий нет. Виртуозная игра. Знали бы вы, сколько раз я вам аплодировал. Вы достойны восхищения. Жаль, что государства не понимают такой музыки. Они подвергают казни самых лучших и талантливых.

– Хватит дурачиться, Дик. Кто вы?

– Девятый.

– Что за бред?

Журавлев достал из кармана журнал «Профиль» десятилетней давности и открыл страницу, где опубликовано интервью с Гортиским.

– Вы и сами, вероятно, не раз ломали себе голову, кто же отсутствует на одном из мест, где стоит пустой стул. А отсутствовал фотограф, который сделал этот снимок. В данном конкретном случае этим фотографом был я.

– Ну допустим. И что из этого?

– Когда ваш муж, я имею в виду господина Шверника, так как вы хотите на данный момент быть его женой, познакомился с господином Гортинским в Альпах и предложил ему сюжет для романа, я отдыхал там же. Вместе с Гортинским. В книге естественно обо мне ничего не сказано, так как план и все остальное придумал я.

Гортинский лишь присвоил себе идею и разработку, а мне пришлось уйти в тень.

Это я оценил неординарный талант вашей сестры и подбросил в дом Гортинского пленку, журнал и рукопись. Гортинский в доме таких вещей не держал. И это я помогал вам в работе, но более тонко и с наименьшим риском. Смерть Гортинского – не несчастный случай. Нет смысла вдаваться в детали. Важно, что мы победили и теперь возвращаемся за тем, что по достоинству заслужили. Я генератор идей, основатель дела, режиссер, а вы и Ольга – всего лишь исполнители.

– Я вам не верю. Ни одному вашему слову. Такого не может быть. Я одна продумывала каждый свой шаг, каждую деталь, мелочь.

– Уверены? Без меня вы давно бы сидели за решеткой. Грязно работали, Тая.

Очень грязно, а мне приходилось за вами эту грязь подчищать. Начать хотя бы с того, как глупо было красть ключи у дежурной по этажу, чтобы пользоваться служебным ходом в гостинице. Неужели вы думаете, что сыщики вами не интересовались и не опрашивали персонал? Мне пришлось сделать дубликат ключа и подбросить его под стол дежурной, чтобы она нашла его и решила, что он просто туда завалился. А не глупо было арендовать «ракушку» в соседнем дворе, чтобы там хранить сумку с уликами, в том числе и револьвером? А использовать оружие бывшего любовника Ольги, который ей и купил машину? И эта машина была вычислена и вся цепочка ее владельцев. Парня пришлось убрать, чтобы он не вспомнил, что Ольга отняла у него револьвер, когда он собрался стреляться. Я уже не говорю о квартире на Киевской, где вы хранили код-карточки, которые благодаря мне сейчас лежат в вашей сумочке. Мне продолжать? Тая тяжело вздохнула.

– Пожалуй, хватит. Может, все и так, как вы рассказали, Дик. Но что это теперь меняет? Через два часа мы приземлимся в Стокгольме. А там вы ничего со мной не сделаете. Сорвете с меня парик? И что дальше? Со Шверником заключен союз. Ему плевать, блондинка его жена или брюнетка. Он знает, что она принесет ему картины, и готов хоть в самом черте признать родную маму, лишь бы получить то, о чем мечтал всю жизнь. А вы кто такой? Турист из Москвы? Какое вы можете оказать на меня давление? Жаль, если такой красивый мужик вдруг умрет. Я говорю о крайнем случае. Меня уже ничто не остановит. Я живу на автопилоте. Мне сейчас море по колено. Плохая идея вставать на моем пути.

Журавлев улыбнулся.

– Неужели вы думаете, Тая, что я такой наивный простачок и решил вот так, запросто, подсесть к будущей миллионерше в самолете, погадать ей на картах, рассказать о ее прошлом, которое недоказуемо и потребовать за это половину ее состояния? Я знаю, что значат для вас деньги, которые с таким трудом вам доставались. За полгода жизни в Москве вы, я думаю, все сбережения, доставшиеся вам от покойного мужа, растратили. Одна гостиница встала в копеечку, а сколько побочных трат?

– Ну хватит, Дик. Не люблю мужиков-балаболок. Будьте конкретны и убедительны, если хотите, чтобы я имела с вами дело, иначе идите к черту. Я от Москвы устала, а еще Швеция… Вся ваша информация на сегодняшний момент яйца выеденного не стоит. Вы и сами это понимаете.

– Конечно. Но почему бы нам мило не поболтать в долгом утомительном перелете. Спешить-то некуда.

– Мне не до болтовни. Я думала о своем, а вы подсели и начали действовать мне на нервы.

– Просто разговор о Лазурном береге я хотел оставить на десерт. Вы вселили в меня надежду на нашу будущую экзотическую встречу. Мечтал о райском уголке на двоих, вот почему не стал забирать из конфискованной квартиры код-карточки.

– Кстати сказать, а почему вы их не взяли? Тогда бы я могла понять, что со мной можно разговаривать с позиции партнера, претендующего на половину средств, а сейчас вы с пустыми карманами.

– Вы правы, карманы мои пусты, но голова еще работает. В аэропорту мы простимся. Я буду жить в отеле «Сведоборг», там мне заказан номер. Через день-два вы сами ко мне придете. Сбор карточек – ваша прерогатива, так же, как убийства их владельцев и вашей сестры, с которой вы не захотели делиться. Зачем же мне отнимать у вас то, что вы заработали непосильным трудом? Вы получили ключи в свои руки. Честь вам и хвала. А что с ними делать? Для этого вы ничего не сделали, палец о палец не ударили. Вот тут и начинается моя роль. У вас золотой ключик, а у меня адрес коморки папы Карло, где находится потайная дверца. Тот адресок, что вы выкрали из детективной конторы, в природе не существует. Это я его подбросил Насте. Неужели я мог допустить, чтобы в ваши руки попали все данные вплоть до мужа-покупателя. Нет, разумеется. Я не хочу лишаться половины своего состояния по недомыслию. Вот поэтому и даю вам двое суток. Можете поискать мифическую дачу, а в итоге все равно придете ко мне. И убивать меня вы не станете. Вы меня пуще собственного карего глаза беречь станете. Без меня только в петлю. А теперь не буду вам больше докучать занудными разговорами и удалюсь. А вы продолжайте любоваться розовыми облаками.

Впрочем, не такие уж они и розовые. Теперь в вашей жизни появился партнер.

2.

Возвращение супруги из России вызвало неподдельный восторг у Германа Шверника.

Супруга не выказала той же радости, а оставалась холодной, как лед. Даже от ужина отказалась и предложила уединиться с мужем для серьезного разговора.

Он понял, что произошли какие-то изменения.

– Слушай меня внимательно, Герман, – начала она, когда они устроились в каминном зале второго этажа. – Речь пойдет о шести картинах Эль Греко, похищенных десять лет назад из Национальной галереи.

Шверник напрягся и побледнел.

– Что тебе известно об этих картинах?

– То, что ты их можешь продать за хорошие деньги, и то, что картины у меня. Можешь забыть о Гортинском и его команде. Теперь я распоряжаюсь товаром.

Моя цена – половина от суммы, которую заплатит перекупщик. По-другому не получится. Новый хозяин, новые цены. Я уже интересовалась, сколько стоит Эль Греко на черном рынке. Не хочу доводить дело до ковбойщины, стрельбы и всяких прочих глупостей. Твоя задача заключается в следующем. Ты открываешь счет в банке на мое имя. Потом я везу тебя в одно нейтральное место и показываю тебе картины. Ты удостоверяешься, что они подлинные и не пострадали за долгие десять лет. После этого ты кладешь на мой счет десять миллионов долларов, и мы вновь встречаемся. Я привожу тебя к тайнику, ты мне говоришь номер счета, я звоню в банк, удостоверяюсь в наличии на нем денег и ты забираешь картины. На этом мы прощаемся. О дальнейших наших отношениях поговорим после сделки.

– Вполне приемлемый вариант. Но где мне взять десять миллионов? Я уже понял, что тебя не интересует наша совместная жизнь. Речь идет только о сделке.

– Ты правильно все понял. Где ты возьмешь деньги, меня не интересует. Твои проблемы. Можешь взять их в качестве аванса у покупателя. Тебе он поверит.

– Что же случилось с Гортинским?

Тая достала из сумочки вырезанный из газеты некролог.

– Можешь почитать и даже всплакнуть. И еще. Развод мне не понадобится. Я останусь госпожой Шверник. Вряд ли ты найдешь себе новую жену, так что я не думаю, что тебя этот факт как-то обременит. Если ты задумаешь меня обмануть, то помни, что твои расписки, данные Гортинскому, у меня. Я не хочу, чтобы ты провел остаток своих дней за решеткой.

– Не слишком ли ты высокую цену запрашиваешь?

– Ту же, что затребовал бы с, тебя Гортинский. Я знаю, о чем говорю. Можешь мне верить. Скажи спасибо за мое благородство. Мог бы остаться без всего. Обидно. Десять лет тяжелых ожиданий и все впустую. Жизнь прожита зря. Поставил все на лошадку, а она пришла последней.

– Нет, я с тобой не спорю. Я вижу твою решительность и одержимость. Таких людей бесполезно уговаривать.

– Ты умный человек, Герман. Мне сестра таким тебя и описывала.

Последнюю фразу он не понял.

– Пусть твое самолюбие от этого не страдает. Ты одна из тех редких женщин, которым подвластно все и мужчины в том числе.

Тая достала из сумки связку ключей и бросила на стол.

– Вот он, золотой ключик. Бери и веди меня к заветной каморке.

– Прямо сейчас?

– Нет, конечно. Завтра утром.

Она начала сбрасывать с себя одежду. Через минуту осталась нагой, расстегнула заколку, и ее шикарные белокурые волосы рассыпались по плечам.

– Могу я наконец получить мужика, о котором мечтала? Мне необходимо расслабиться. Твои руки достойны моего тела.

– А как же ужин, который я приготовил к твоему приходу?

– Подождет. Сначала я хочу удовлетворить голод любви, а потом все остальное.

Она подошла к нему и начала развязывать галстук. Он не сопротивлялся.

Таким женщинам не отказывают, даже если придется пожалеть об этом после минутных радостей.

3.

В тот же вечер Таисия приехала в отель к Журавлеву. Ей показалось, что он ждал ее. Причем на ней не было парика и темных линз. Зато она принесла с собой спортивную сумку.

– Ты был прав, я сама к тебе пришла. Женщины не так – умны, но у них есть и другие преимущества.

В девять утра Тая его разбудила. Он открыл глаза. Перед ним стояла Ольга.

Все тот же парик, все те же линзы и аромат духов.

– Нам пора.

– А завтрак?

– Мы сравнительно недавно закончили ужин. Я не голодна.

– Ключики руки обжигают?

– Когда чего-то долго ждешь, терпение превращается в пытку.

– Не хочу быть похожим на инквизитора. Хорошо, поехали. Я так и думал, что мы поедем за картинами на третий день.

– Обладаешь даром предвидения?

– Нет. Умею просчитывать запланированные действия.

Он встал, оделся, и они вышли на улицу. Возле гостиницы стоял «мерседес» с небольшой наклейкой на крыле, указывающей фирму, дающую машины на прокат.

– Садись за руль, Дик. Тебе и карты в руки.

– Конечно. Для начала покажи мне свою сумку. Нет ли там револьвера пятого калибра.

Она позволила ему проверить сумку и себя. Оружия он не нашел.

– Теперь мы можем ехать.

Они сели в машину и тронулись с места.

– Ты сумела договориться со Шверником?

– Да. Он откроет на мое имя счет в банке и положит на него десять тысяч долларов, после этого я отдам ему картины. А потом я выпишу тебе чек на пять миллионов. А дальше, как хочешь. Я готова поехать с тобой на Лазурный берег, если ты еще не передумал. Когда мы станем оба богатыми, независимыми и свободными, можно будет расслабиться и всецело отдать себя чувствам. Ты мне очень нравишься, Дик, и я говорю правду. Через пару дней мы получим все, что хотим. А что дальше? Я не хочу оставаться одна в чуждом мне мире, среди непонятных мне людей. Мне никто не нужен, я никого не хочу. Ты – другое дело. Я втрескалась в тебя по уши, как только увидела твои глаза. Почему мы должны терять друг друга? Борьба окончена, черные дни позади. Я хочу забыть о прошлом, вычеркнуть его из памяти и начать новую жизнь. Почему бы не начать ее вместе? Возможно, я тебе скоро надоем, и ты захочешь уйти от меня. Держать не стану. Но побудь со мной хотя бы на период реабилитации. Пока я не сумею привыкнуть к новой жизни.

– Я даже не думал, что интересую тебя всерьез. Если так, то вопрос решен. Но могу ли я тебе верить?

Тая положила ему на колени два паспорта.

– Пусть они будут у тебя. Один Ольгин, где она значится женой Шверника и гражданкой Швеции, второй мой – на имя Таисии Лучниковой. У меня тоже есть Шенгенская виза, я получила ее перед вылетом сюда. У меня была возможность лететь по любым документам, я выбрала более простой способ, так как посадочный талон был выписан на имя Ольги. Теперь оба паспорта в твоих руках, а я никто без документов и даже не смогу деньги снять со своего счета.

– Широкий жест.

– Это не жест, это мое решение. Я хочу, чтобы ты мне верил.

– Теперь верю. Оказывается, ты еще сохранила немного тепла в сердце.

Через час они прибыли на место.

– А если калитка закрыта, полезем через забор? – спросила Тая.

– Уж с таким замком я сумею справиться.

– Впрочем, Ольга говорила, что шведы живут нараспашку.

– Посмотрим. Где ключи от сейфа?

– В сумке. Ты положил ее в багажник.

– Отлично.

Журавлев достал ключи, и они направились к калитке. Пришлось Журавлеву применять свои навыки на деле, так как калитка оказалась запертой. Много времени на это не потребовалось. Через несколько минут они были в гараже. Все так, как описывал Метлицкий. В огромном помещении стоял шикарный лимузин, под которым находилась зарешеченная яма.

Оказавшись в яме, Вадим сдвинул в сторону стеллаж с инструментами, и они спустились в подвал.

– Ничего себе калиточка, – протянул Журавлев, глядя на стальную дверь. – Такую даже динамитом не возьмешь.

– Сказка! – поражалась Тая. – Неужели все это правда, а не фантазия сумасшедшего Гортинского. Глазам своим не верю.

– Давай ключи.

Замки открывались один за другим, все ключи сработали мгновенно, без особых усилий, будто их вчера только сделали.

Вадим повернул колесо и потянул дверь на себя. Громадная, тяжеленная и толщенная фрамуга медленно открылась.

Шесть цилиндрических тубов из нержавейки стояли в углу небольшой квадратной комнаты.

– Открой одну из них, Дик. У меня ноги свинцом налились. Я не в силах шевельнуться.

Журавлев пересек бункер с бетонными стенами, взял один цилиндр, раскрутил крышку и вытащил из него старый, с помятыми краями холст. Развернув его, он увидел дивный пейзаж.

– Вот он какой – Эль Греко в подлиннике?! Ну, тебе нравится?

Он посмотрел на Таю и увидел направленный на него пистолет. И это был не пятый калибр, а намного мощнее.

– Стой там, где стоишь, Дик. Сверни холст и положи его на место.

Он подчинился.

– Неужели ты меня убьешь? – спросил он, выпрямляясь.

– Ты же сам привел меня в свой склеп. Тут тебя и через сто лет не найдут.

– А как же чувства? Лазурный берег?

– Никакие чувства не стоят пяти миллионов долларов, которые ты потребовал взамен.

– Да. Об этом я не подумал.

Раздался выстрел, второй, третий, четвертый, но Журавлев продолжал стоять и смотреть на нее.

– Зато я подумал над этим.

Он достал из кармана горсть свинцовых горошин и бросил ей под ноги.

– Человек, способный на убийство, лишен жалости и чувств. Это пули из патронов, заряженных в твоей обойме. Я действовал твоим же проверенным методом.

За ужином ты выпила снотворное вместе с вином. Когда ты уснула, я достал ключи от твоей машины. На прокатных машинах номер указан на брелке. Я вышел на улицу и хорошо обследовал «мерседес». Пистолет ты приклеила на скотч возле своего сиденья под отделением для перчаток. Я достал из обоймы патроны и вынул из них пули, а гильзы с капсюлями вставил на место. Когда мы приехали сюда, я дал тебе возможность достать пистолет из тайника, отправившись копаться в багажнике в поиске ключей. Все произошло точно так, как я и предполагал. Если женщина может убить любимого мужа за двадцать тысяч, то за пять миллионов она снесет с лица земли целое поколение мужчин.

– Прости меня, Дик. Я сама не знаю, что со мной происходит. Я просто сошла с ума.

– Эксперты признают тебя вменяемой.

– Эксперты? – вздрогнула Тая.

Он подошел к ней, надел один браслет наручника на ее руку, второй на свою.

– А сейчас мы заберем с тобой эти милые картины и пойдем с тобой сдавать их в департамент полиции.

– Десять миллионов?

– Это не деньги, Тая. Это искусство, достояние народа, не имеющее цены.

– Ты идиот! Кретин! Прощелыга!

Шум ему не мешал. Он сгреб цилиндры, взял по три в руку и направился к выходу. Тая тащилась за ним, кричала, проклинала, крьша его матом, но только сделать ничего не могла.

Ничего не действовало на этого упрямца.

Хотя почему ничего? Что-то подействовало. На подходе к воротам, Журавлев почувствовал, как его что-то кольнуло под лопаткой. Голова тут же закружилась, перед глазами поплыли белые и красные круги, он пошатнулся и упал на спину, потеряв сознание.

Тая упала вместе с ним. Секунд десять она не шевелилась. Потом приподняла голову и осмотрелась. Все тихо. Она толкнула в плечо Журавлева, но он не отреагировал. Девушка быстро обшарила его карманы, забрала свои паспорта, нашла ключ от наручников, отцепила свой браслет, собрала с земли разбросанные тубы и побежала к своей машине. Через несколько секунд взревел мотор «мерседеса».

***

Очнулся он в полутемном помещении и, осмотревшись, понял, что находится все в том же гараже. Вскочив на ноги, он хотел выбежать на улицу, но, сделав два шага, почувствовал, что кто-то остановил его за руку. Это была двухметровая цепь, прикованная один концом к стальной опоре, вторым – к его руке.

Дворовый пес на привязи.

К стальной балке, где крепилась цепь, липкой лентой был прикреплен часовой механизм.

– Только не трогайте руками. – Голос прозвучал словно из колодца.

Журавлев обернулся и увидел мужчину, сидевшего на деревянном табурете возле огромного лимузина, под которым находился бункер.

– Когда выйдет время, раздастся тихий и безопасный взрыв. Держитесь подальше, на длину цепи. Взрыв разорвет цепь, и вы будете свободы. На капоте лимузина лежит ключ. Вы сможете им расцепить браслет на руке. Потом садитесь в этот шикарный автомобиль, езжайте в аэропорт и улетайте в Россию. Ключи в зажигании, бензобак полон до отказа. Дорогу найдете по указателям.

Низкий приятный баритон отдавался эхом в огромном амбаре и не звучал угрожающе. Скорее успокаивающе.

– Кто вы?

– Тот, чью роль вы хотели себе присвоить. Он поднялся с табурета, зажег спичку и раскурил трубку. Лицо его осветилось, и Журавлев узнал его.

– Вениамин Гортинский?

– Совершенно верно. Автор этой книги.

– Вы живы?

– Я бессмертен. Но могу рассказать вам смешную историю. На лыжном курорте в Австрии я подружился с компанией молодых словаков. Отличные ребята, но слишком бесшабашные. Они так разгулялись, что за две недели отдыха уже не в состоянии были оплатить сумасшедшие счета. Тогда я толкнул им одну идейку. Мы ушли в горы, поднялись на хребет и там установили такой же часовой механизм.

Через час он взорвался и вызвал горную лавину. А мы тем временем спустились с другой половины хребта и оказались в Швейцарии. По следам поисковая группа определила, что они обрываются возле схода лавины. Сидя в пивной Цюриха, мы долго смеялись, читая о своей гибели. Ребята вернулись в Словакию, а я – в Россию, прихватив с собой несколько экземпляров газет с некрологами, которые разослал по нужным адресам. На опознание трупов никого же не вызывали. Тела погребены под толщами снежного ковра. Смешная история, не правда ли, Вадим Сергеевич?

– Очень смешная. И как же вам, интересно, удалось меня обезвредить?

– Пневматическая винтовка с заряженным шприцом. Их используют охотники, когда надо усыпить дичь в лесу, чтобы потом в целости и сохранности переправить в зоопарк или другой заповедник. Совершенно безвредная штука, но действует безотказно. А стрелял я из окна своего дома.

– Значит, Таисия все же не одна работала. А я удивлялся, как такая замухрышка могла выйти сухой из воды.

– Вы очень неплохой сыщик, Вадим Сергеевич, но никудышный аналитик.

– Она и вас в дураках оставит. Зря вы дали ей уйти.

– Вы слишком поздно появились на горизонте, Вадим Сергеевич, и следовательно, не успели попасть на страницы моего повествования. Сожалею, но я не могу позволить вам замарать ни одной строчки в моем гениальном проекте.

Жаль, что узнал вас слишком поздно. Вы мне очень симпатичны и можете украсить собой любую книгу. Я всегда хотел иметь такого героя в своих романах. Но не расстраивайтесь. Я возведу вас в ранг главного персонажа в одной из своих следующих книг. А эта, извините, уже закончена. Прощайте. Через десять минут вы будете свободны.

Гортинский вальяжной походкой вышел из гаража.

За воротами его ждала машина, за рулем которой сидела Марта. Он сел с ней рядом, посмотрел на часы и сказал:

– Трасса уже свободна, мы можем ехать, дорогая.

***

Слезы счастья душили ее, и Тая была вынуждена остановиться и снять линзы, сквозь которые уже ничего не было видно. Она вытерла глаза платком, надела солнечные очки и поехала дальше, выжимая из машины все, на что та была способна. Она все еще жила ощущениями преследований, погонь, страха разоблачения.

Так оно и получилось. После очередного виража она увидела две полицейские машины. С такой скоростью в этой стране не ездят.

Полицейский засвистел и поднял жезл. Лучше с ними не связываться. Тая резко затормозила и прижалась к обочине.

Полицейский подошел к ней и что-то сказал по-шведски.

– Я не понимаю. Я русская. Рашен.

Она хотела достать свой паспорт, но вспомнила про парик и достала паспорт Ольги.

Полицейский открыл ее дверцу и жестом велел выйти из машины.

Пришлось подчиниться.

Он просмотрел ее документы и опять заговорил по-шведски.

– Идиот! Я тебе говорю, что не понимаю.

Полицейский махнул другому, тот подошел к машине, кому-то что-то сказал, и из патрульного автомобиля, стоящего первым, вышли трое солидных мужчин в штатском. Они направились в ее сторону.

Полицейский указал ей на багажник и большим пальцем вверх. Таю прошиб холодный пот. Багажник не был заперт, но открывать его она не собиралась.

– У меня нет ключей, понимаете, нет! Я очень спешу. Она достала кошелек и потрясла им.

– Готова заплатить штраф. Понимаете?

– Вы русская?

Она обернулась. Трое в штатском стояли возле нее.

– Да, я русская, но гражданка Швеции. Мой муж… Она замолкла.

– Я заместитель консула Российской Федерации в Швеции Ларионов.

– И чем вы можете мне помочь? Я очень спешу.

– В этой стране не принято спешить. Подчиняйтесь ее законам. Дорожный инспектор просит открыть вас багажник.

– У меня нет ключей.

Стоящий рядом с консулом мужчина подошел к багажнику и поднял крышку.

– Что в этих тубах?

– Картины! Мои картины. Я художница.

Контейнеры были вскрыты, холсты развернуты, мужчины переглянулись и кивнули друг другу. Консул продолжил:

– Госпожа Шверник, если вы гражданка Швеции, то вами займется префект полицейского департамента Стокгольма. Он перед вами. Если вы гражданка России, то вопрос о вашей экстрадиции на родину мы решим быстро в соответствии с нашими договоренностями. В деле так же будет принимать участие представитель Интерпола. – Он кивнул на третьего мужчину в штатском. – А пока вы задержаны для предъявления вам обвинений и будете содержаться под стражей.

И второй раз за сегодняшнее утро на ее запястьях защелкнулись наручники.

Глава VII За двое суток до последних событий

1.

На столе лежали две книги в твердом переплете, со вкусом оформленные и похожие одна на другую, как две сестры-близняшки. Но одна – изданная на русском языке, вторая – на шведском.

Издатель, господин Хансен, улыбался, не скрывая своего удовольствия.

Автору удавалось скрывать свои эмоции, он сидел напротив, и вид его был больше деловым, нежели праздным.

– За пять дней мы успели издать только пробный тираж. Он разлетится вместе с газетами в течение дня. Но я уже готовлю типографские мощности для крупных тиражей. В успехе книги сомневаться не приходится. Сенсационный бестселлер, не иначе.

Сидящая рядом с писателем переводчица старательно переводила слова потирающего руки Хансена.

– Я прошу вас соблюсти наши договоренности, мистер Хансен, – ровным голосом говорил Гортинский. – Мои книги должны выйти в свет не раньше послезавтрашнего дня одновременно с выходом ваших вечерних выпусков газет.

– Я все помню и прекрасно понимаю весь глубокий смысл вашей задумки. Жаль, что я не успел напечатать книг больше. Вы же дали мне последнюю главу буквально на днях.

– Это нормально. Иначе финал книги мог бы разительно отличаться от жизни.

А я добивался стопроцентного попадания в десятку. А с тиражом вы еще наверстаете.

– Но сейчас вы уверены в точности и совпадении всех фактов?

– Есть маленькая помеха, но она устраняема. Сам по себе роман – плод моей фантазии. Я не провидец и не прорицатель. Но нашлись люди, которым попала моя рукопись в руки, и они решили сказку сделать былью. Волею судьбы многое исказилось, и мне пришлось заново переписывать вторую часть романа. От этого он не пострадал, а стал еще лучше.

– Я получил колоссальное удовольствие, прочитав книгу. Марта проявила себя не только как синхронист, но и как литературный переводчик, сохранив вашу самобытную стилистику.

– У меня к вам просьба.

– Готов исполнить ее сию минуту.

– Отправьте с курьером один экземпляр на русском языке господину Герману Швернику. Мне интересно, что скажет прототип моего героя. Не оскорбил ли я его своими надуманными обвинениями?

– Разумеется. Сейчас же дам указания. А вы уверены, что Шверник читает по-русски?

– Он учился в России, и, если сказать честно, то это он мне подал идею сюжета после того, как галерею обокрали. Мы отдыхали с ним в Альпах. Ну, вы же читали книгу.

– Понимаю. Вы сдвинули время. Идею он вам подал после ограбления, а вы перевернули все по-своему и сделали его соучастником. Я не думаю, что он будет в обиде. Это очень тонкий человек с отличным чувством юмора.

Выслушав перевод, Гортинский улыбнулся.

– Конечно. Нам остается только ждать развязки событий. Не думаю, что за двое суток кому-то под силу изменить сюжетный рисунок моего финала. Когда снежная лавина идет с гор, ее невозможно остановить или заставить свернуть в сторону. Мы не властны над стихией, так же как не способны истребить алчность, пущенную на самотек.

– Не сомневаюсь в вашей прозорливости. И позвольте задать вам последний вопрос. Вы же на днях уезжаете, а как быть с гонораром за тираж?

– Марта будет держать с вами связь. Она мой переводчик, жена и литературный агент. Вы можете доверять ей, как мне.

– Это удобная позиция. Вы очень предусмотрительны. Вам надо оставаться в тени, господин Гортинский. Прочитав вашу книгу, полицейские чины заклюют вас вопросами и лишь будут мешать своей назойливостью творческому процессу. Что касается русского тиража, то мы уже сегодня отгружаем его для отправки в Россию, где его с нетерпением ждут мои коллеги.

Милая и вместе с тем деловая беседа закончилась рукопожатием.

Автор взял с собой обе книги со стола, и супруги ушли.

Выйдя на улицу, Марта спросила:

– Говоря о возможной помехе, ты имел в виду того молодого человека, прилетевшего на одном самолете с Таисией?

– Да, он может подпортить мне финал. Это частный детектив из Москвы. Судя по моим наблюдениям, очень настырный.

– И что же делать?

– Не допустить его до последней страницы романа. Я знаю, как это сделать.

– Не сомневаюсь. Послушай, дорогой, я хочу поехать в тот самый гостиничный номер, где мы провели нашу первую брачную ночь. Свечи и шампанское!

– Столь долгое общение научило тебя читать мои русские мысли.

– Не одному же тебе читать чужие мысли и предугадывать события.

***

Начальник департамента полиции принял российского писателя, выйдя из-за стола и пожав ему руку.

Десять лет назад он уже давал ему интервью через ту же переводчицу, но тогда он еще не был главным полицейским Стокгольма.

– Извините за мой неожиданный визит, господин префект, я не задержу надолго ваше внимание. – Гортинский положил на стол две книги, взятые в издательстве. – Это не просто беллетристика, а мое гражданское заявление, которое я вас настоятельно прошу прочесть к завтрашнему утру. У вас есть сутки.

Речь идет о достоянии вашего государства. Особенно обратите внимание на последние страницы, вашими усилиями они могут внести ваше имя в историю.

Слушая перевод, полицейский чиновник продолжал улыбаться, но подумывал о том, что у писателя или у переводчицы крыша поехала. Тем интереснее ему казались лежащие на столе книги, и это его интриговало.

– Позвольте спросить? – осторожно начал полицейский чин. – А зачем мне книга на русском языке?

– Преступник, которого вы арестуете, говорит и читает только по-русски.

Передайте ему этот экземпляр, чтобы он не умер с тоски, сидя за решеткой.

– Вы уверены, что я кого-то арестую?

– Главное, чтобы в этом были уверены вы. Иначе история вам этого не простит. Честь имею кланяться.

Писатель и его переводчица ушли, и создалось впечатление, будто сквозняк пролетел в кабинете и все стихло. Но книги-то остались. Теперь они приобрели свойства магнита, и префект уже не мог отодвинуть их в сторону.

Открыв первую страницу, он уже не отрывался от романа, пока не дочитал последнюю строчку.

Последнюю страницу пришлось перечитывать трижды, после чего префект созвал срочное совещание оперативной службы.

***

Господин Шверник прекрасно говорил по-русски, и ему переводчик не требовался. Марта осталась ждать мужа в машине. Вениамин Гортинский отправился на виллу один. Старым друзьям было о чем поговорить.

Герман Шверник выглядел не лучшим образом, он был похож на сломленного болезнями старика, почти не реагирующего на окружающий мир.

– Вы плохо спали? – спросил писатель.

– Я вообще не спал. Читал вашу книгу, а потом анализировал ее. Вы феноменальны, Вениамин Борисович.

– Она здесь уже была?

– Да, вчера. Вы почти в точности воспроизвели ее монолог в книге. Когда она со мной разговаривала, книга лежала рядом. Я боялся, что она обратит на нее внимание, но ей было не до книг. И когда же ваш шедевр выйдет в свет?

– Завтра. Вместе с вечерними выпусками газет.

– Присаживайтесь.

Гортинский сел в плетеное кресло напротив.

– Вы опередили события, дорогой Вениамин Борисович. Я преклоняюсь перед вашим талантом, но ситуация может измениться в любую секунду.

– Ее в силах изменить только я, дорогой Герман, и никто больше. Если вы намекаете на то, что можете предупредить вашу жену о неизбежном провале, то вы этого не сделаете. Срок давности истек. Сейчас вас не смогут привлечь к ответственности за события, связанные с ограблением. Ваша жена сейчас совершает новое преступление, и я не думаю, что вы хотите стать ее сообщником и оказаться на скамье подсудимых. Вам следует отказаться от нее. Это не ваша жена, а ее сестра – гражданка России. Впрочем, все это вы читали в книге. Вы обманутый пожилой человек, не более того.

– Десять лет назад я вас недооценил. Зря я связался с русскими, Этот народ – загадка. Мне до сих пор о нем ничего не известно. Только сумасшедший мог отказаться от шести миллионов долларов и превратить величайшее преступление всех времен и народов в фарс. В книге, которую прочтут и завтра забудут.

– Книги, господин Шверник, – моя жизнь, которая не соизмеряется с деньгами.

Мы придумали сюжет и воплотили его в жизнь. Ограбление галереи – это был спектакль, необходимый для получения истинных ощущений. Они помогли мне написать спустя четыре года живую книгу. И все через ощущения. Я был разочарован. Мои фантазии оказались куда интереснее фактов. Эти самые факты и обрезали мне крылья. Я уперся в тупик. Сухой достоверности читателю мало. И главное, что в романе не нашлось места женщинам. Моим любимым стервам. А детектив без роковой женщины – как пища без соли. Слишком пресно и занудно.

Выход мог быть один. Нужна героиня. Но живая. Вымышленная мною не подойдет реальным героям, станет инородным телом. И я начал искать подходящую кандидатуру. Их немало прошло через мои руки, но они все не тянули на нужный уровень. Слишком высоко я поднял планку. Я попросил о помощи своих приятелей, специализирующихся на дамочках с неординарными данными. И тут позвонил мне один приятель и сказал: «Приходи завтра в „Дом кино“, кажется, я нашел то, что тебе нужно. Я вас познакомлю, а дальше, как знаешь».

Так мы встретились с Ольгой, вашей будущей женой. Женщина с ледяным сердцем и огненной страстью. Я начал испытывать ее, ставя перед ней задачи, одна сложнее другой. Она щелкала мои ребусы, как белка орехи. Я понял, что наконец-то нашел достойную героиню и стоящего противника. Правда, иногда приходилось ей подыгрывать, когда я понимал, что она попадает в тупиковую ситуацию. Я даже позвал к себе одного из участников ограбления и позволил ему распустить язык. Он очень на меня обиделся, что я его позвал, а через час выставил за дверь. Но я устал ждать. Мне надо было знать, вцепится она в него когтями или нет. И она вцепилась. Поехала к нему в Питер и дала понять, что все знает о музее. Своей фантазии у нее не хватило. Жаль. И она воспользовалась сюжетом моего романа, стала его пугать одним из нас, тем, кто участвовал в деле.

Когда он приехал в Москву, то позвонил мне и доложил обстановку. К тому времени одного из наших уже не стало. Я не мог понять, как Ольге это удается?

Пришлось взять бутылку вина и поехать на дачу, где дрожал от страха адвокат.

Разумеется, засвечивать себя я не стал и следов не оставил. Когда он меня встретил, то я даже велел ему надеть ботинки, а мне дать свои тапочки и только потом зашел в комнату. После десятиминутной беседы, я понял, что он обречен.

Что ж, все в руках судьбы. Все мы ходим под дамокловым мечем. И наступил роковой час, когда он начал рубить головы. Мою любимую героиню сменила более коварная озлобленная тварь. Я хотел было прекратить эксперимент, чтобы меня в очередной раз не обвинили в женоненавистничестве, но не смог заставить себя это сделать. Она была настолько одержима, изобретательна, настойчива, что я отдал ей пальму первенства. Так Таисия стала главной героиней моего романа. Впрочем, получилось совсем не та книга, как она задумывалась, но я ни о чем не жалею.

Она писалась десять лет и теперь выходит в свет с финалом, который наступит тогда, когда книга ляжет на прилавки магазинов. А вы говорите, шесть миллионов.

– Слов нет. Роман удался. Вы отдали своих друзей на волю хищникам, а сами превратились в свободного художника, рисующего этюды с натуры.

– На все воля Божья. Я дважды собирал их и предупреждал об опасности. Но они стали слишком самонадеянны. Тогда я отошел в сторону. Почему-то все сегодня верят, как дети, что добро побеждает зло.

– Это мораль. Она вечна. К ней стремятся. Не в жизни, так хотя бы в книгах.

– Вот-вот. Читатель готов придираться к любым мелочам и с усмешкой махать рукой: «Так не бывает». А глобальной лжи никто не хочет замечать. В жизни побеждает зло, а в книгах добро торжествует над злом. Просто есть ложь, которая греет душу, а есть та, что раздражает. А точнее, даже не раздражает. Просто читатель поднимается над автором на ступень выше, и тот его перестает замечать. Презрение – это из жизни.

– Послушайте, Вениамин Борисович. Еще не поздно. До ее ареста остались сутки, чуть меньше. Умоляю вас, измените финал. Ведь вам ничего не стоит получить картины В свои руки. Предлагаю вам семьдесят процентов от сделки.

Пятнадцать миллионов чистыми, наличными, без налогов. А потом пишите в свое удовольствие. Я жизнь положил на эту идею. Картины не могут вернуться назад.

Этого никто уже не оценит. Время ушло. Сиюминутная сенсация, и вы через короткий промежуток времени вновь останетесь ни с чем.

– Вы правы. Меня почти забыли. И я отдал десять лет на то, чтобы вернуть себе имя. Оно не продается, господин Шверник. Вы просто не понимали, когда со мной знакомились, смысл слова «писатель». Сначала стоит имя, потом все остальное. А как меня называют, мне все равно. Писатель, литератор, сочинитель, прозаик, беллетрист. Это ли важно? Я творец! Тщеславный, завистливый, язвительный, но не бездарный и не забытый. И ошибка ваша не в том, что вы связались с русскими, а в том, что наткнулись на мечтателя и фантазера и предложили ему нарисовать этюд с натуры. Прощайте.

***

В конце следующего дня Вениамин Гортинский сидел в каюте парома, шедшего из Стокгольма в Амстердам и смотрел через иллюминатор на причал.

Его жена сидела на постели, обложившись газетами, и читала ему вслух вырезки из статей.

– А вот еще лучше! Послушай, Веня. «Русский писатель Гортинский провел свое следствие, которому отдал десять лет жизни и предугадал развязку, выпустив книгу о достоверных событиях, в успехе которой никто не сомневается. Теперь ее издадут во всех цивилизованных странах. Его тесное сотрудничество с департаментом шведской полиции привело к тому, что великие шедевры Национальной галереи возвращаются на свои места. Через два дня намечено торжественное открытие зала великого Эль Греко. В Национальной галерее искусств Стокгольма».

– Милый, все газеты только о тебе и полиции пишут. О преступниках ни слова. Ты вновь приобрел свою славу, только теперь уже мирового масштаба.

Паром медленно отчаливал от берега.

– Слава – моя профессия. Без нее я труп!

– Конечно, особенно, если эта слава опирается на крепкое материальное положение.

И Марта многозначительно улыбнулась.

Постскриптум

Ах да! Мы забыли сказать о немаловажной детали. Она известна очень узкому кругу лиц. Дело в том, что обнаруженные в тубах картины оказались высококлассными безукоризненно выполненными копиями.

Кто, когда и на каком этапе подменил их, осталось невыясненным до сих пор.

Весть о найденных картинах облетела весь мир. В Стокгольме устроили фейерверк.

Газеты не умолкали и называли полицейских национальными героями. Префекта полиции представили к ордену. Народ ликовал!

В такой обстановке стало невозможным обнародовать заключение экспертной комиссии, обнаружившей подлог.

Церемония открытия зала Эль Греко состоялась в назначенный день и час.

Масла в огонь добавил ставший бестселлером роман Гортинского «В омут с головой», за которым выстраивались очереди и в котором описывались все подробности десятилетней истории шедевров Эль Греко.

Правительству ничего не оставалось, как идти на фальсификацию, а как же вы хотели?

Престиж государства превыше всего!

Оглавление

Глава I . Начало событий

  1.

  2.

  3.

  4.

  5.

  6.

  7.

  8.

  9.

Глава II . За девять лет до событий

  1.

  2.

  3.

  4.

  5.

  6.

  7.

Глава III . Возвращаясь к сегодняшним дням

  1.

  2.

  3.

  4.

  5.

Глава IV . За полгода до событий

  1.

  2.

  3.

  4.

  5.

  6.

  7.

  8.

  9.

  10.

Глава V . Вчера, сегодня, завтра

  1.

  2.

  3.

  4.

  5.

  6.

  7.

  8.

  9.

  10.

Глава VI . Последние события

  1.

  2.

  3.

Глава VII . За двое суток до последних событий

  1.

Постскриптум