«Истребитель снайперов»

Иван Стрельцов Истребитель снайперов

Я познал вкус войны, теперь я отравлен ею.

Джек Хиггинс. «Холодная гавань»

Камни острыми краями впивались в бока. Снайпер лежал на вершине холма, он не ощущал ни боли от впившихся в тело камней, ни сырого осеннего холода. Снайпер чувствовал только близкое дыхание смерти.

Боец элитного контртеррористического подразделения в сопровождении «подтанцовки» — группы прикрытия — отправился на задание. Но неожиданно вместо охотника стрелок сам превратился в дичь. В этот раз группа вышла на снайперскую засаду сепаратистов.

Антитеры не успели занять позицию, как попали под перекрестный огонь. Первой была уничтожена «подтанцовка», снайпера оставили на десерт. Он лежал на вершине холма, и при каждой попытке шевельнуться возле его лица взмывали фонтанчики пыли, взбиваемые пулями.

Снайпер был мастером своего дела, он уже вычислил, сколько против него стрелков. Его «работали» с трех разных сторон три снайпера. Судя по выдержке и точности стрельбы, это были не самодеятельные стрелки, эрзац-снайперы, ставшие такими только потому, что смогли раздобыть специальное оружие. А настоящие асы, каких готовят не один год, как правило, на спортивных стендах. Спокойствие и основательность, которые в большинстве случаев свойственны женщинам. Против него работали «Белые колготки». Ночь медленно сменялась серым рассветом, нависшие остроконечные горные вершины грозно молчали, одновременно вселяя страх и надежду. Страх бессилия перед невидимой, но реальной смертью. Надежду, что с первыми лучами солнца силы зла отступят. Бывают ситуации, когда взрослые люди готовы поверить в чудо, сказку, лишь бы помогло.

Снайпер пошевелился, тишина… Не понимая, что происходит, он вытащил радиостанцию. Смерть была рядом, но, даже умирая, профессиональный боец хотел подать знак своим, тем, кто послал его на это задание, кто на него рассчитывал.

Включенная рация ответила утробным хрипом, все каналы были плотно забиты помехами. Неожиданно хрипы смолкли, и из динамика сквозь треск электрических разрядов донесся приятный женский голос с отчетливым прибалтийским акцентом:

— Ну что ты, милый, все бесполезно. Своим шевелением ты лишь продлеваешь агонию, расслабься и умри спокойно. Бай-бай.

— Сука! — прорычал снайпер в бессильной злобе.

В следующее мгновение разрывная пуля, выпущенная из финской снайперской винтовки «сако», пробив затылочную кость, взорвала мозг стрелка.

Из динамика радиостанции звучала восточная мелодия французской певицы Далиды.

Часть 1 Голос крови

Глава 1 Сильнейший устанавливает правила

Тяжелые ртутные волны Северного моря грозно бились о бетонный мол. Седые тучи, гонимые морским бризом, ползли по низкому небу, то и дело проливаясь на землю мелким косым дождем. Погода явно не курортная.

В сытой, спокойной Голландии в такую погоду те, кто не занят работой, сидят либо в доме, либо в баре, в уютном кафе.

Аккуратные песчаные пляжи в такое время пустынны, в это время года сюда и силой не затянешь ни вездесущих бродяг, ни полисменов, которым надлежит следить за порядком и законностью. Впрочем, зачем следить за порядком там, где не может быть нарушителей.

Появление нескольких легковых машин, едущих навстречу друг другу, было весьма неожиданным.

Два черных джипа с затемненными стеклами и такой же черный мрачный «Бьюик», съехав с бетонной дороги, остановились с противоположных сторон пляжа.

Из внедорожников выбрались восемь крепко сбитых, коротко стриженных братков в одинаковых кожаных куртках. Подняв воротники и запустив руки в карманы, они кривили недовольные рожи и ежились под брызгами дождя.

С передних сидений «Бьюика» поднялись двое смуглолицых, темноволосых парней, похожих на своих противников, как оловянные солдатики из одной коробки.

Один боец остался стоять на месте, другой поспешно открыл заднюю дверцу. Из салона выбрался вальяжный мужчина в дорогом костюме и длинном демисезонном пальто. Посмотрев в сторону боевиков, выстроившихся цепью перед внедорожниками, он криво усмехнулся и провел руками по коротко стриженным волосам. Внимательно оглядевшись по сторонам, неторопливо двинулся к середине пляжа.

От группы внедорожников отделился не менее габаритный браток и развязной походкой направился навстречу. Подойдя ближе, он оскалился и фамильярно произнес без лишних предисловий:

— Здорово, братела. Чего ты в это дело полез?

— Попросили уважаемые люди, — спокойно ответил вальяжный мен. — Ты хоть знаешь, кто я такой?

— А то, — хмыкнул браток. — Справки навели. Ты — Шатун, серьезные люди тебя знают, говорят, путевый пацан. Здесь на Западе тебя знают, кому положено. Непонятно только одно, чего ты в это дело лезешь, на кой тебе черножопых защищать. Дядя сказал — будет «Русский пельмень» нам платить, значит, будет, однозначно.

— Вот видишь, как выходит, — улыбнулся собеседник. — Ты меня знаешь, а я тебя нет. Нехорошо получается.

— Я Андрюха Панцирь, пахан наш Бушлат, в натуре, мой дядя. Он шутить не любит.

— Вот оно что, — понимающе кивнул Шатун. — Только несостыковочка получается. Ты правильно сказал, в Европе — и не только — меня знают и есть определенный авторитет. Уступить твоему дяде — значит подмочить свою репутацию, на это я пойти не могу.

— А куда ты денешься? За нами сила, а за тобой что? — Панцирь презрительно кивнул на стоящих возле «Бьюика» двух братков, похожих на нахохлившихся гигантских воробьев.

— Действительно, силы за мной нет, — мягко улыбнулся Шатун. Неожиданно его глаза стали безжизненно холодными, мягкие черты лица мгновенно обрели жесткость, как у статуи тевтонского воина. — Сила во мне.

Резкий тычковый удар в кадык согнутой фалангой среднего пальца сбил дыхание Панцирю. Братела, выпучив глаза и забыв про свое оружие, схватился двумя руками за горло, в следующую секунду могучая рука Шатуна рывком развернула его вокруг своей оси, острый носок дорогой лакированной туфли больно врезался под коленный сгиб.

Когда его сопровождающие пришли в себя и стали поспешно извлекать из-под кожаных курток пистолеты, их лидер уже стоял на коленях, за его спиной возвышался Шатун. Одна рука его держала Панциря за воротник куртки, а другая, опершись ладонью на лоб поверженного, двумя пальцами упиралась в глазные впадины. За его спиной двое боевиков направили на внедорожники короткоствольные автоматы.

— Стволы в воду! — рявкнул Шатун. — Если не хотите, чтобы племянник Бушлата стал Гомером. Быстро! Ну?! — Колено переговорщика больно врезалось Панцирю в позвоночник.

— «Пушки» в воду! — срываясь на фальцет, закричал Панцирь.

Огромный, как мастодонт, Андрюха особой начитанностью не отличался и поэтому понятия не имел, кто такой Гомер, но мгновенно сообразил, что переговорщик противной стороны не блефует. Что он обещал, то и делал, оттого и был у него такой авторитет. Племянник «вора в законе», осевшего в далеких Нидерландах, привык к тому, что достаточно его слоновых габаритов, чтобы в цивилизованной и сытой стране все его боялись. Теперь он ощутил на собственной шкуре, каково быть слабым и беззащитным.

Семеро боевиков Бушлата несколько секунд соображали, что же им делать. Бросать в море свое оружие, когда на тебя уставились черные зрачки портативных автоматов, оказавшихся в руках двух нахохлившихся абреков? Но, с другой стороны, приказ старшего — закон для подчиненного. Разномастные пистолеты полетели в плещущиеся о берег тяжелые волны. Море без восторга приняло смертоносные дары, подняв лишь небольшой каскад брызг.

— Ну вот, так бы и сразу, — усмехнулся Шатун. Легко одной рукой поднял с мокрого песка Андрея, так же легко развернул его еще раз и, запустив руку ему под куртку, молниеносно извлек блестящий хромированный шестизарядный револьвер сорок четвертого калибра «смит-вессон». Подержав несколько мгновений оружие на ладони, Шатун уважительно произнес: — Слонобой. — И, в последний раз блеснув на сером фоне дождливой погоды, револьвер скрылся в морской пучине.

— Значит, так, дяде своему передай: «Русский пельмень» остается независимым, как бывшие республики СССР. Если же у него на этот счет другое мнение, то я лично приду к нему в гости и решу этот вопрос раз и навсегда. Понял?

— Понял, — обреченно кивнул Панцирь.

— Вот и отлично.

Шатун одобрительно похлопал Андрея по плечу и направился к «Бьюику». Один из смуглолицых братков открыл дверцу машины, другой же продолжал держать оружие на изготовку. На всякий случай.

Подняв фонтан брызг морского песка, «Бьюик» круто развернулся и, рыча форсированным двигателем, быстро стал удаляться от песчаной полосы пляжа.

Расстегнув пальто, Шатун вольготно раскинулся на заднем сиденье автомобиля. Он посмотрел на циферблат своего платинового «Ориента» и недовольно поморщился. Разборка с «быками» Бушлата в общей сложности заняла час. Шестьдесят минут бесплатно потраченного времени. Он приехал в эту страну всего на один месяц для…

Размышления Шатуна прервала электронная мелодия «Полет шмеля». Запустив руку под полу пальто, он извлек продолговатый прямоугольник сотового телефона. На зеленом экране высветился номер его берлинской квартиры, которую он специально купил, чтобы установить там телефон с автоответчиком. Только туда ему могли позвонить посредник от заинтересованных людей или родственники. Это была единственная нить, связующая его с прежним миром.

Быстро набрав номер своей квартиры, приложил трубку к уху.

— Привет, — раздался в динамике голос старшего брата. — Григорий погиб в Чечне от руки снайперши, похороны двадцатого. Пока. — Дальше шли короткие гудки.

Отключив телефон, Шатун снова посмотрел на часы, в белом окошечке обозначено было четырнадцатое число.

— Было у отца три сына, — негромко заговорил мужчина. — Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак. Впрочем, нет, был бродягой.

Он устало провел ладонью по лицу, как будто снимая с него невидимую маску. Теперь это уже был не жестокий, расчетливый наемник, а обычный русский мужик, только что узнавший о гибели брата.

Воспоминания жаркой волной нахлынули на него. Как давно это было: счастливая семья Панчуков, дом — полная чаша, родители труженики, трое сыновей-молодцов, отличники, спортсмены. Почему-то все трое выбрали военную стезю. Михаил, старший, поступил в Новосибирское мотострелковое высшее командное. Когда был на третьем курсе, в Минскую школу КГБ поступил Григорий. Еще через три года в Рязанское десантное поступил Владимир Панчук. Братья не искали легких дорог, все трое были зачислены на спецкурсы иностранных языков.

По окончании учебы служили все в разных концах огромного Советского Союза: Михаил на Дальнем Востоке, Григорий, мастер спорта по стендовой стрельбе, служил в Москве снайпером в элитном подразделении антитеррора «Альфа», Владимира судьба тоже не обошла сюрпризами. Офицера-парашютиста направили нести службу на флот. Сперва в Севастополь в распоряжение командования морской пехоты Краснознаменного Черноморского флота. После обстоятельного собеседования он был откомандирован в отдельную морскую бригаду специального назначения.

Панчук улыбнулся, вспомнив как первое время гордился черной флотской формой, золотым «крабом» на фуражке и кортиком с узким обоюдоострым клинком, а главное ратной славой морпехов. Но за нарядной парадной вывеской была напряженная, даже по меркам ВДВ, боевая работа. Высадка с воды на берег, из-под воды, с неба под воду и захват плацдарма на берегу. Ко всему еще каждодневные марш-броски, стрельбы, преодоление «тропы разведчика» и огненно-штурмовой полосы, рукопашный бой и ориентирование на незнакомой местности. За боевой учебой молодой лейтенант едва успевал раз в месяц черкнуть короткое письмо родителям.

Только через три года братья встретились под горячим солнцем Афганистана. Старший, майор Панчук, служил в разведотделе штаба сороковой армии, средний, капитан, был снайпером в подразделении КГБ «Каскад», младший все еще оставался лейтенантом, командиром разведвзвода десантно-штурмовой бригады. Потом служил в отдельном отряде спецназа, в составе которого последним выходил из объятого войной Афганистана, хотя уже и в самом Советском Союзе вспыхивали то тут, то там междоусобные разборки. Тульская дивизия ВДВ, куда старшего лейтенанта Панчука направили после возвращения домой, как «Скорая помощь» металась по необъятной стране, гася сепаратистские мятежи в братских республиках. Два года в командировках, потом рухнул колосс, оказавшийся к тому времени на глиняных и уже изрядно изломанных ногах, носивший гордое имя Советский Союз. И снова командировки, теперь уже в России, приходилось тушить полыхающий Кавказ.

Жениться, как братья, Владимир не успел. Служба забирала все время, дав взамен несколько боевых наград, звание капитана и должность командира разведроты. В конце концов постоянная игра в «орлянку» со смертью, когда нервы натянуты, как струны гитары, принесла свой результат. Когда в октябре девяносто третьего дивизию бросили на штурм Белого дома, где засели сторонники мятежного парламента, капитан Панчук заявил в лицо лихому министру обороны, что воевать против собственного народа не будет. За что тут же и услышал из уст высокопоставленного военного чиновника поток грязных ругательств, самым безобидным из которых было «щенок». Владимира тут же разоружили, сорвали погоны и отправили на гарнизонную гауптвахту.

Водоворот последних событий был настолько интенсивным, что разведчик не стал становиться в позу принципиального дурака, а просто сбежал. Сперва на «незалежну» Украину, где у него было много друзей по службе в морском спецназе. Друзья, многие из которых уже ушли со службы, заняв места в государственных и частных структурах, быстро организовали ему «чистые» документы, с ними он уже через две недели поступил во французский Иностранный легион, сменив имя на Жана Парлена.

Следующие пять лет второй парашютный полк на острове Корсика был его домом. В составе этого полка, сперва рядовой, потом капрал, прошел Боснию, Чад, Французскую Гвиану и пустынную Джибути. Насытившись войной, Владимир по окончании контракта уволился из легиона с новым французским паспортом на имя Жана Парлена.

Служа за границей, Панчук не терял связи с родней. Переписываясь (до востребования), иногда перезваниваясь, знал, что его должностное преступление никак не отразилось на служебном росте братьев. Михаил служил в ГРУ, самой закрытой спецслужбе, куда доступа не имел даже министр обороны. Григорий был в «Альфе», которая тогда подчинялась департаменту охраны Президента, тоже закрытая епархия.

Уволившись со службы, Владимир купил на имеющиеся у него деньги однокомнатную квартиру в дешевом пригороде Берлина, установил телефон с автоответчиком, после чего снова связался с братьями, которые по-прежнему часто посещали буйный Кавказ.

Воевать Жан Парлен не хотел, но, кроме войны и специальных операций, делать ничего не умел. Европа теперь была уже не та, она кишела соотечественниками, которым время от времени требовался настоящий профессионал. Бывший легионер сперва сопровождал караваны с угнанными дорогими иномарками, охранял курьеров, везущих контрабандой алмазы.

Тогда он и сменил имя на прозвище Шатун, что соответствовало нынешнему образу его жизни.

Со временем его профессиональный статус стал выше, преступные авторитеты доверяли планирование специальных операций. Несколько вооруженных налетов и крупных ограблений. Все это принесло ему приличный доход, лебединой песней должна была стать последняя акция, которую наметили на конец месяца. Но теперь она пройдет без него.

«Бьюик» притормозил перед глухими металлическими воротами, которые, вздрогнув, стали медленно отъезжать в сторону.

Владимир снова потер лицо шершавыми ладонями, в очередной раз надевая маску Шатуна.

…Невысокий, но с чрезвычайно развитой грудной клеткой и непомерно широкими плечами, с мощным крючковатым носом, нависшим как утес над тонкими волнообразными губами и большим квадратным подбородком, каждое утро он занимался силовой гимнастикой. Отжимание стокилограммовой штанги, подбрасывание двухпудовых гирь позволяли шестидесятилетнему мужчине держать себя в форме.

В далеком прошлом Ашот был неплохим спортсменом. Бокс был для него не только увлечением, это было намного больше — как религия или даже сама жизнь.

В восемнадцать лет Ашот стал чемпионом Армении в среднем весе.

Для своего двора, своей улицы юноша был настоящим героем. Каждый считал своим долгом угостить чемпиона. Ашот услышал в свой адрес столько лестных слов, сдобренных лучезарным вином и многолетним коньяком, что поверил в свою исключительность.

Подобное заблуждение вскоре обошлось слишком дорого. Во время одного из загулов в ресторане произошла стычка со случайным посетителем. Короткая перебранка закончилась одним лишь ударом. Кулак чемпиона, врезавшись в нос оппонента, не только свернул его, раздробив хрящи, но и вогнал один из осколков в мозг. В результате смерть одного, арест другого.

Сидя в следственном изоляторе, недавний чемпион все еще рассчитывал на свою исключительность и надеялся, что нанятый адвокат сможет доказать непреднамеренное убийство и, как результат, будет условный срок. Но все получилось по-другому.

Убитый оказался родственником первого секретаря райкома, потому судьи и прокурор были едины в своем мнении. И приговор, как результат этого единого мнения, гласил: десять лет в колонии строгого режима. Но это был еще не конец несчастий бывшего чемпиона. Отбывать срок Ашот Каспарян был отправлен в зону вечной мерзлоты Коми АССР. За колючей проволокой свои законы, волчьи, но, как ни странно, молодой человек, впервые попавший в этот мир, смог не только прижиться, но даже благодаря своим кулакам добиться определенного авторитета. Здесь же его окрестили на новый манер — Ариец, от производного «ара», как обычно русские называют армян. Единственное, к чему он не мог привыкнуть, это к зимним холодам, когда морозы леденят кровь.

В конце концов, отбыв треть срока, Ашот совершил побег: запасшись сухарями, он ушел со своей делянки на лесоповале. Неделю беглец проблуждал по тайге, а когда, истощенный и обессиленный, вышел к дороге, там его ожидала группа захвата из конвойного батальона. Новое следствие, новый срок, к оставшимся семи годам добавили три за побег, и все вернулось на исходную точку. С той разницей, что теперь первые пять лет предстояло отбыть на особом режиме, то есть в тюрьме.

Тюрьма, или по-блатному «крытая», — это абсолютно другой мир даже по отношению к общему режиму. Заключенные, годами сидящие в тесных бетонных казематах, напоминают взведенную пружину ножа: за одно слово можно жизнь потерять. «Крытая» встретила Ашота настороженно, хотя блатные уже точно знали, кто он и за что оказался в тюрьме, тюремный телеграф работает качественно и без перебоев. Не обошлось и без испытаний — пахан поручил новичку пришить стукача, который, проигравшись в карты, чтобы не отдавать долг, стал «стучать куму». Последствия не замедлили сказаться, проведенные оперативниками чистки выявили много интересного, и кое-кому даже увеличили сроки.

Пахан протянул новенькому заточку, сделанную из супинатора, и коротко сказал:

— Пришей.

После этого двое его «шестерок» научили Ашота, кого пришить, как и, главное, что потом делать.

Через несколько дней представился удобный случай, с приговоренным они встретились в тюремном коридоре. Руководство надежно прятало своего осведомителя от заключенных. Новоприбывший был не в счет, ему-то стукач ничего плохого не сделал. На это и был расчет пахана.

Оказавшись напротив проходящего мимо стукача, Ашот незаметно вытащил из рукава заточку и ткнул ею обреченного в горло. Достаточно было легкого усилия, чтобы остро отточенный металл рассек сонную артерию и пробил адамово яблоко, смерть наступила мгновенно. Дальше Ашот оказался в карцере, где корчил из себя буйнопомешанного. Нежелание увеличить себе срок до максимума (а светило ему пятнадцать лет) заставило арестанта играть роль умалишенного лучше маститых артистов.

Психиатры признали у Ашота Каспаряна агрессивную шизофрению и определили на год в специализированное лечебное заведение. После чего вернули обратно. Срок ему не добавили, но полностью заменили на особый режим. Вернувшись, Ашот стал в авторитете для всех, и после нескольких лет отсидки его определили в одну из камер положенцем.

За девять лет он прошел настоящую школу жизни и уголовный университет. Освободившись из мест заключения, Ашот не поехал в родной Ереван. Воровская сходка предложила ему отправиться в Узбекистан, одному тамошнему «барину» требовался надежный и опытный человек. Лучше Каспаряна тогда было и не найти. Ашот согласился и впоследствии не пожалел. Ни в чем он не испытывал недостатка, имел просторную квартиру, личную машину, достаточно денег.

«Барином» оказался председатель колхоза, запутавшийся в махинациях с хлопком. Чтобы избежать статьи за расход государственных средств, он бросился искать того, кто сможет ссудить ему необходимые средства. «Добрые люди» нашлись и помогли, но взамен попросили о небольшом одолжении. Суть его сводилась к тому, чтобы горные пастбища засеять опиумным маком. Выхода у орденоносца не было, и он согласился. Ашоту было поручено присматривать за председателем, держать в смирении бомжей, специально привезенных для сбора опиумного «молочка», и принимать курьеров из столицы, которым надлежало забирать готовую продукцию.

Еще десять лет продлилась безбедная жизнь Ашота на юге. Он успел жениться на местной красавице Зухре, и она родила ему сына, которого назвали не по-армянски и не по-узбекски, а по-русски Сергеем.

Но всему приходит конец. Неожиданно за тысячи километров от горного колхоза, в Москве, закипели страсти — «хлопковое дело». Когда в кишлак приехали следователи из Генпрокуратуры, председатель и его опричник не стали ожидать, когда всплывут их горные плантации, и сбежали.

По дороге Ашот придушил орденоносца и завладел его чемоданом, где лежали тугие пачки сторублевок и старинные драгоценности. Несколько лет он скитался по окраинам Советского Союза, а когда в стране начало набирать силу кооперативное движение, направил свои стопы в Златоглавую. Его помнили и пристроили на теплое местечко, только теперь Ашоту Каспаряну этого было мало, он хотел корону вора в законе. В другие времена ему ничего не светило, слишком много параграфов воровской чести он нарушил (был комсомольцем, был женат, имел сына). Но на дворе стоял конец восьмидесятых годов, эпоха всеобщей продажности. Ашот бросил в воровской общак миллион рублей, доставшихся от покойного орденоносца, и его с помпой короновали. Он стал равным среди равных и имел право на свою долю московского пирога.

Но времена стремительно менялись, в теневом бизнесе стали появляться новые участники: спортсмены, бывшие профессионалы из силовых структур, да и просто ловкачи, наживавшие миллионы долларов на разных махинациях.

Начало девяностых ознаменовалось не только развалом СССР и десятками криминальных войн. Шел упорный отстрел воров старой формации, новой бандитской поросли они были как кость в горле.

Вор в законе Ариец, за полгода проводивший на кладбище всех тех, кто еще недавно короновал его, не хотел присоединиться к ушедшим, поэтому уступил свою долю в московском пироге без боя. Вытащив из Узбекистана своего сына (по иронии судьбы жена несколько лет назад умерла от передозировки наркотиков), оформил себе вид на жительство и уехал в США.

Сытая, довольная Америка жила по своим правилам, и неожиданно Ашот Каспарян ощутил, что он не может жить по этим правилам, ему просто не дано их понять, под них подстроиться. Деньги катастрофически таяли, и появился вполне реальный шанс через несколько лет стать нищим, которых в сытой Америке не меньше, чем миллионеров.

Дав сыну Сергею закончить Гарвард, Ашот покинул Америку, но в Россию или Армению возвращаться не стал, отправился в Западную Европу. Здесь уже было полно группировок из бывшего Советского Союза и других социалистических стран, за место под солнцем снова приходилось драться…

Попутешествовав несколько месяцев, Ариец остановил свой выбор на Нидерландах. Через надежного человека, работавшего в Министерстве иностранных дел, он оформил себе документы беженца из Нагорного Карабаха (в Голландии таких любят), а заодно выписал полтора десятка армянских боевиков, мающихся дурью без войны.

Амстердам, красивый, как будто кукольный, город, изрезанный линиями каналов, больше всего привлек внимание Ашота. В фешенебельном районе города он приобрел виллу, куда вселился сам и поселил часть «беженцев», которые выполняли роль охраны. Остальных поселили в большом многоквартирном доме для эмигрантов, так было надежнее.

Серго, ощутивший вкус к западной жизни и безмерно гордый тем, что его отец гангстер (западная трактовка бандитизма), считал, что судьба уготовила ему принять эстафету поколений, но уже в более цивилизованной форме.

Для начала младший Каспарян решил обзавестись легальным прикрытием и предложил отцу купить небольшой ресторанчик в центре Амстердама, переоборудовать и назвать «Русский пельмень». В будущем Сергей собирался создать сеть таких ресторанов по всей стране. Если первая часть задуманного была выполнена довольно легко (отец просто вытащил кредитную карточку и отдал сыну), то со второй было намного сложнее, денег требовалось значительно больше.

Сергей решил и эту задачу с легкостью, свойственной молодому поколению гангстеров. Он задумал ограбить филиал объединенного банка в Брюсселе, «отмыть» деньги в странах Восточной Европы и уже на чистых финансах создать сеть ресторанов «Русский пельмень».

Ашот, наблюдая за деятельностью сына, не мог не радоваться. Он не сомневался в реальности «отмывания» денег и дальнейших вложений, у него еще оставались значительные связи. В конце концов, его мальчик почти с отличием закончил финансово-экономический факультет. Но что касалось ограбления… Тут нужен был специалист с большим опытом, которого не было ни у отца, ни у сына, ни у кого из боевиков-беженцев.

Спрос рождает предложение, Ашот Каспарян через своих знакомых начал поиск спеца по импортному «гоп-стопу». И вскоре его вывели на посредника, который предложил высококлассного наемника по прозвищу Шатун. Репутация у спеца была безупречной, и семейство Каспарянов решило с ним встретиться.

Историческая встреча произошла в Париже, на набережной Сены. Спец действительно походил на медведя: крупный, с грубым лицом и неприятным подозрительным прищуром. Выслушав предложение Ашота, Шатун несколько минут помолчал в раздумье, потом произнес:

— Я позвоню через два дня. Где вы остановились?

«Будет наводить справки», — догадались Каспаряны, старший сам успел кой-какие справки о наемнике навести и даже начал собирать на него досье.

Через два дня спец действительно позвонил и коротко произнес:

— Я согласен за четверть от общей суммы.

Это было не предложение, не торговля. Тон, каким была произнесена эта фраза, означал одно — утверждение. И нанимателям оставалось либо согласиться, либо нет.

Наниматели согласились. Шатун перебрался в Амстердам, и потекли недели планирования и подготовки.

Когда до намеченной акции оставалась неделя, на только что открывшийся ресторан «Русский пельмень» наехал Бушлат, чья группировка контролировала весь русский бизнес Амстердама. Против Бушлата Ариец ничего не мог предпринять.

Выставить полтора десятка боевиков, пусть даже прошедших горнило междоусобной войны, против сотни хорошо вооруженных, оснащенных и готовых на все головорезов было просто смешно. Но даже если бы армяне вздумали сопротивляться, бойня в столице Нидерландов не могла пройти незамеченной. Наверняка сразу же последовали бы адекватные меры со стороны правоохранительных органов не только Голландии, но и всей Европы. А такая реклама никому не нужна. Значит, надо платить, хотя это и было унизительно для Арийца как для вора в законе.

Неожиданно в это дело вмешался Шатун. Выслушав Ашота, он предложил «забить стрелку» Бушлату и сам вызвался поехать на разбор.

Услышав шум въезжающей машины, старший Каспарян прекратил подбрасывать гирю, бесшумно опустил ее на пол и направился к окну.

Из «Бьюика», поправляя полы пальто, выбрался Шатун, он не спеша двинулся в сторону особняка. Выбравшиеся вслед за ним двое боевиков, почувствовав на себе взгляд пахана, повернули головы в сторону дома. На немой вопрос «как дела?» старший из боевиков высоко поднял вверх правую руку с задранным большим пальцем.

Глава 2 Не буди лихо

Удар казался скользящим, хлестким, но был нанесен так профессионально, что бугай Панцирь, взмахнув руками, полетел на пол. Толстый ворсистый персидский ковер поглотил звук падающей туши.

— За что, дядя? — еле ворочая челюстью, ошарашено спросил Панцирь, дивясь силе своего невзрачного на вид родственника и понимая, что день для него сегодня явно не задался. Утром, когда брился перед поездкой на «стрелку», порезался, и вот не верь после этого в приметы.

— За позор, — зло буркнул Бушлат. Другого он, Николай Башлин, вор в законе, задушил бы своими руками, но на племянника, сына единственной сестры, рука не поднималась.

Семь раз судимый вор-карманник для многих был эталоном воровских понятий. Попадая за решетку, ни одной минуты не работал, предпочитая карцер топору или пиле. Ни разу не освободился досрочно, и тому подобное.

Когда из-за систематических побоев руки потеряли чувствительность, воровское сообщество определило законника в далекую Голландию, справедливо рассудив: раз там есть русские барыги, то должен же кто-то с них стричь шерсть.

Уезжая в Амстердам, Николай ненадолго заехал в Люберцы, откуда был родом и где проживала его сестра с племянником. Мысли о сестре вызывали у Башлина особую теплоту, и не от избытка родственных чувств, а скорее наоборот. Раиса была на шесть лет старше, и, когда он был еще сопливым пацаном, она уже была девкой на выданье. Невысокая, полноватая, белокожая, тело, что наливное яблоко. Веселая и острая на язык Рая не спешила выходить замуж, предпочитая главенствовать на городской танцплощадке, где в шумной компании таких же оболтусов можно было выпить дешевого крепленого вина, послушать песни под гитару в пустом ночном парке и, если возникнет желание, заняться «кустотерапией».

Николаю было тринадцать, когда в один из вечеров Раиса пришла с очередной гулянки под хорошим «градусом». Родителей дома не было, летом они жили на даче, где выращивали и сберегали дары земли, которые кормили семью долгую зиму.

Раиса оглядела мутным взглядом обнаженную, еще толком не развитую фигуру брата в длинных сатиновых трусах и, промычав что-то вроде: «Да ты уже мужиком стал», навалилась на него всем телом.

Тогда-то Николай и стал мужчиной. Овладевая сестрой, он не испытывал ни брезгливости, ни отвращения от ее пропотевшего, скользкого, пропахшего табачно-винным перегаром тела. Тогда он испытал состояние наивысшего удовольствия, то ли потому, что это было впервые, то ли еще по каким-то причинам, но больше никогда в жизни ничего подобного он не испытывал.

Наутро Раиса вела себя так, будто между ними ничего не было, Николай тоже не подавал виду, втайне надеясь, что когда-нибудь случай вновь представится. Но случай так и не представился, через год за кражу водки из винного ларька он получил свой первый срок и отправился на три года в колонию для малолетних преступников. Уже в лагере он получил письмо, родители писали, что Раиса вышла замуж за одного из своих ухажеров. Как он тогда переживал… впрочем, о его переживаниях никому узнать так и не довелось. Еще через год из очередного письма узнал, что стал дядей. Совершенно неожиданно, сам еще волчонок, он ощутил небывалую любовь к только что родившемуся существу, в глубине души считая его своим сыном.

После освобождения с пустыми руками возвращаться в семью он не пожелал и рванул в Москву за «подарками». Через три дня для него снова гостеприимно распахнулись двери СИЗО.

Следствие было недолгим. Суд, новый срок и колония, где Николай Башлин определил свою судьбу, сразу же примкнув к ворам. Неглупый парень, он тут же определился и в воровской специализации, выбрав для себя профессию щипача — карманного вора. Опытные карманники, учившие его всем премудростям «ювелирного мастерства», быстро заметили в нем настоящий талант, который они всеми силами старались раскрыть.

Домой он опять не сразу попал. Освободившись, Николай сперва отрабатывал долг учителям, потом отдавал долг государству (в виде очередного срока). Снова освободившись, отправился промышлять на юг, как раз начинался курортный сезон. На взморье он задержался надолго, «чистил» карманы и сумки обывателей. Но сколь веревочке ни виться…

И опять срок. Отбыв очередную отсидку, Николай Башлин, по прозвищу Бушлат, вышел с главным воровским титулом «вор в законе» и с милицейской классификацией «вор-рецидивист». Приезду его в родные пенаты никто не обрадовался. Родителей уже не было в живых, сестра — грузная, краснолицая женщина в застиранном латаном — перелатаном халате, с давно не мытыми волосами, вечно битая мужем, пьяницей Федором, проводником на поездах дальнего направления. И племянник Андрюшка, которому стукнуло уже десять лет, но с которым они ни разу не виделись.

Никому он там не был нужен, хотя подаркам и угощениям семья обрадовалась, что немного сгладило неприятный осадок от первых минут встречи. Устроив на гостинцы гостя шумное застолье, хозяева моментально перепились и устроили драку. Николай, закусив губу, наблюдал, как Федор с остервенением колотит чем попади свою жену (его сестру), но не вмешался, помня, что при любом раскладе будет виноват только он, как неоднократно судимый. Ничего не сказав, он вернулся в Москву, а через месяц проводника Федора какие-то его собутыльники выбросили из вагона где-то под Екатеринбургом. От головы проводника после столкновения с бетонным столбом осталось кровавое месиво. Линейная милиция так никого и не задержала, «дело» о гибели проводника оформили как несчастный случай и со спокойной душой закрыли его.

Будучи вором в законе, Бушлат, кроме привилегий, имел еще и обязанности. Теперь, занимаясь карманными кражами ради удовольствия, он был вынужден время от времени посещать «чалкину деревню», чтобы заменить на зоне смотрящего, у которого истекал срок. В конце концов его авторитет непримиримого сыграл с ним злую шутку. Одна из вологодских зон, куда братва направила Бушлата в очередной раз смотрящим, оказалась под железной пятой «хозяина». Начальник ИТУ носил звание подполковника и был награжден несколькими боевыми орденами и медалями. На хлебную должность «хозяина» он попал после контузии в Чечне. Обозленный вояка не признавал никаких пресс-хат с «шерстяными» урками, никаких иных ухищрений, которые используют в других зонах как противовес воровскому закону. Он ввел свой закон, как сам называл, «закон военного времени», приданный ИТУ отряд спецназа, определенный как группа быстрого реагирования, по малейшему поводу устраивал «маски-шоу». Бушлат, не согласный с происходящим беспределом, хотел в знак протеста поднять зону на бунт, но бунт был подавлен в самом зародыше, а его организаторы зверски избиты спецназовцами.

Николай Башлин очнулся в тюремном лазарете с загипсованными руками. Воровское сообщество затратило немало средств, чтобы оформить ему поселение и впоследствии амнистию. Как вор-карманник Бушлат кончился, потому что пальцы для щипача так же важны, как и для пианиста. Его появлению в Москве никто не обрадовался, никто из законников не хотел делиться с новоприбывшим ни властью, ни деньгами, ни территорией. Так было не только с московскими или питерскими авторитетами, во всей России не нашлось добряка, решившего от щедрот своих помочь собрату. Вот тогда-то и появилась идея с освоением Нидерландов, где в последнее время начал активно развиваться русский бизнес.

Бушлат не стал противиться решению сходки, для любого вора это закон. Захватил племянника Андрея, которому исполнилось уже двадцать два года и который из сопливого, чумазого подростка превратился в шкафообразного верзилу, чемпиона Московской области по кикбоксингу и чемпиона Люберец по бодибилдингу (культуризму), прозванного за габариты Панцирем.

После того как дядя с племянником осели в Амстердаме, оставшиеся на родине законники стали присылать ему своих «торпед». По решению сходки так создавалось объединенное преступное сообщество, представляющее интересы всех заинтересованных сторон. Постепенно разросшаяся группировка Бушлата подмяла под себя весь русский бизнес, заставив платить в воровской общак. Едва кто-то из земляков пытался открыть представительство в Амстердаме, как на следующий день появлялась группа угрюмых «быков», которые тут же объясняли все возможные перспективы, начиная с того, что клиент будет платить, и заканчивая тем, что не будет. Немного поразмыслив, жертва начинала платить, при этом деньги «быки» не брали на руки, их перечисляли на счет одной из фирм в оффшорной зоне.

Так было до того момента, пока Ашот Каспарян не открыл в центре Амстердама «Русский пельмень». По воровским понятиям один законник с другого не мог брать мзду, тот сам должен был отстегивать от своих доходов в общак. Но в этот раз все было по-другому. Законник Бушлат, заработавший свой титул выбитыми зубами, сломанными ребрами и руками, в отличие от Арийца, который просто купил его за деньги, нажитые на торговле наркотиками, себе равным не считал труса, сбежавшего из Москвы, когда гремели выстрелы и законников едва ли не пачками отправляли на кладбище. А потому, решил вор, барыга должен платить…

Неожиданно хорошо отлаженная система дала сбой, Ашот вместо того, чтобы платить, «забил стрелку» рэкетирам…

Сейчас, стоя над распластавшимся на полу племянником, Бушлат решал, как ему поступить в этой ситуации. Ясно было одно: Андрей уронил лицо, согласившись с требованиями противной стороны не платить дань. При этом уронил не свое лицо, а пахана, пославшего его на «стрелку». В самое ближайшее время об этом узнают другие законники, недаром же они прислали к нему своих «солдат». А кому не захочется осесть в культурной Европе, когда система налажена.

Как ни претило законнику Бушлату проливать кровь в чистой и цивилизованной стране Голландии, но другого выхода он не видел, иначе свое лицо перед братвой не восстановить. Николай протянул руку, помог племяннику встать на ноги и твердым голосом проговорил:

— Значит, так… — но свою мысль он закончить не успел, на письменном столе зазвонил телефон.

…Пока Шатун поднимался на второй этаж, где размещался тренажерный зал, хозяин виллы успел набросить на свой могучий торс атласный халат, завязав на талии золотисто-желтого цвета пояс, руки запустил в глубокие накладные карманы и стал ожидать появления наемника.

Долго ждать себя Шатун не заставил, уже через минуту распахнулась дверь, и в проеме появилась медведеобразная фигура.

— Как все прошло? — почти безразличным тоном спросил Ариец. Он мог себе позволить такой тон, потому что уже знал конечный результат переговоров.

— Нормально, — буднично ответил Владимир, проходя внутрь помещения мимо хозяина.

— Раздевайся. Садись, выпьем, заодно расскажешь все подробно, — предложил Ашот, направляясь к барной стойке. После тренировки он всегда пил протеиновый коктейль с витаминными добавками и прекрасно знал, что наемник без повода и застолья может выпить разве что бокал сухого красного вина. Выбрав бутылку выдержанного бордо, наполнил на три четверти фужер тонкого стекла, себе же взял заранее приготовленную керамическую кружку с молочно-белым коктейлем.

Тем временем Шатун снял пальто, бросил его на спинку кресла и остался в дорогом черном костюме и стального цвета рубашке с шелковым ярко-красным галстуком.

Протягивая фужер с рубиновым напитком, Ашот отметил, что наемник чувствует себя в дорогом костюме так же комфортно, как если бы был одет в камуфляжный комбинезон.

Рассевшись в креслах, каждый пригубил свой напиток.

— Неужели все прошло легко и гладко? — все-таки не удержался от вопроса армянин.

— Детали тебе расскажут мои сопровождающие, — смакуя вино, без особого воодушевления проговорил Владимир, глядя куда-то сквозь своего работодателя. — Меня в этой истории волнует совсем другое.

— Что?

— Бушлат вряд ли будет доволен сегодняшним поражением. Во всяком случае, авторитет такого уровня не сразу согласится с таким раскладом.

— Ты думаешь, он взорвет мой ресторан? — На высоком выпуклом лбу Ашота непроизвольно выступили капли пота.

— Вряд ли. — Шатун отрицательно покачал головой. — Местные власти не позволят творить беспредел. Бушлату не нужен шум вокруг его персоны, уж я-то знаю. Он, скорее всего, захочет захватить тебя или сына, чтобы потом диктовать свои условия с позиции силы.

— Что же мне делать? Отсиживаться в доме и ждать, когда этот бандит успокоится? — вскипел Ариец, совершенно позабыв о своем здоровье и о том, что нервные клетки не восстанавливаются.

— Это не обязательно. Достаточно увеличить охрану, чтобы бросалось в глаза, вдвое — втрое. И чтобы охранники с особым вниманием контролировали все подходы. Если заметят слежку, пусть поймают «топтунов» и переломают им руки и ноги. Потом отправить обратно к Бушлату с предупреждением, что в случае повторения так поступят с ним лично. Он отстанет, потому что силу уважают все.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул армянин. — Этим пока ты и займешься.

Наемник одним глотком допил остатки вина, поставил пустой фужер на стеклянную поверхность столика и отрицательно покачал головой.

— Не понял, — уставился на него Ашот.

— Я не буду этого делать, — последовал короткий, но твердый ответ. Затем, не дожидаясь следующего вопроса, сказал: — Мне надо до двадцатого числа быть в Москве.

— Ты не забыл, что двадцать пятого числа в Брюссельский банк будет завезено пять миллионов евро? Четверть из которых твоя. Когда ты думаешь вернуться?

Шатун задумчиво поджал губы и после минутного раздумья сказал:

— Неизвестно, как карта ляжет… Возможно, никогда. Поэтому от причитающейся четверти я попрошу лишь треть. Так сказать, за разработку операции, подготовку личного состава, а также выполнение всевозможных конфиденциальных поручений.

— Но как же так? — В лице Арийца появилась растерянность. — А кто же будет брать банк?

— План разработан до мельчайших деталей. Твоих людей я подготовил. Они прекрасно справятся с задачей сами, тем более что мне в этой операции отводилась всего лишь скромная роль координатора. — Шатун встал с кресла и, подхватив пальто левой рукой, добавил: — Гонорар за обучение мне потребуется до отъезда. Можешь передать наличкой или сбросить на банковский счет, номер ты знаешь.

Не прощаясь, наемник повернулся и зашагал к выходу. Пройти Владимир успел всего с десяток шагов, когда дверь распахнулась и в зал ворвались двое молодых армян. Те самые, что сегодня сопровождали его на «стрелку». По их взлохмаченному виду наемник догадался, что в подлокотнике кресла хозяина виллы была вмонтирована кнопка экстренного вызова.

— В чем дело, Ашот? — не поворачивая головы, спокойно спросил Владимир.

Тем временем двое парней, прикрыв за собой дверь, прошли в глубь помещения. Один приблизился на полтора-два метра к Шатуну, другой встал чуть в стороне, у обоих пиджаки расстегнуты, руки на уровне пояса.

— Когда на кон поставлено пять миллионов, я не могу рисковать, — медленно цедя слова, заговорил Ашот, поднимаясь со своего кресла. — Слишком большие планы у меня связаны с этими деньгами. Так что сейчас тебе решать, как быть.

Владимир сделал несколько шагов в направлении впереди стоящего боевика. Приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки, остановился и медленно повернулся к Ашоту, потом низким голосом произнес:

— Мне надо ехать, ты понимаешь?

— Ну что же, — Ариец за годы, проведенные в советских тюрьмах, научился говорить без акцента, даже долгое время проживания за границей не смогло этого изменить. — В конце концов, ты же сам сказал, что в деле будешь всего лишь координатором, которому не надо бегать или даже ходить, достаточно сидеть в машине. — Улыбка сползла с горбоносого лица армянина, и он совершенно серьезно приказал: — Карен, прострели ему для начала одну ногу, а потом посмотрим.

Кучерявый Карен мгновенно выхватил из-под полы пиджака пистолет. Допотопный, но вполне надежный «вальтер П-38» с навинченным на ствол глушителем.

— Ашот, ты это серьезно? — стоя вполоборота, спросил Шатун.

— Если ты пошутил, то и я пошутил, — оскалился Ашот. Весьма довольный своей шуткой, он громко засмеялся. Двое его боевиков тоже обнажили зубы, это было последнее их веселье.

Черное шерстяное пальто упало на пол тренажерного зала, в ту же секунду пальцы левой руки сжали руку Карена, державшую оружие. Еще мгновение — и локоть правой руки Шатуна с хрустом врезался в волосатый кадык боевика. Дальше все напоминало аргентинское танго с боксерской грушей. Рывок — и ствол пистолета круто развернулся в направлении второго боевика, который судорожными движениями пытался выхватить из-за пояса брюк свое оружие.

«Пуф, пуф», — вырвалось из отверстия глушителя, по паркетному полу со звоном покатились блестящие цилиндры пистолетных гильз. Одна пуля угодила боевику в правое плечо, лишая руку возможности достать спасительный пистолет. Другая ударила в левую сторону груди, туда, где у людей находится сердце.

В прошлом хороший боксер, Ашот Каспарян, до сих пор поддерживая себя в спортивной форме, обладал великолепной реакцией. Мгновенно сообразив, что ситуация в корне переменилась и явно не в его пользу, он принял единственно верное решение. Он бросился в атаку, но то ли возраст сказался, то ли нервное напряжение или противник был лучше подготовлен, только в самый последний момент Шатун успел развернуть Карена с пистолетом и почти в упор выстрелить в лицо нападающему.

Смертоносная энергия вырвавшегося из ствола свинца отшвырнула уже мертвое тело вора в законе, заставив того в падении перевернуть кресло, в котором еще несколько минут назад сидел наемник.

Оглушенный Карен начал приходить в себя, но не успел даже сообразить, что же произошло, как Шатун выгнул его руку с пистолетом, уперев торец глушителя в подбородок, потом своим большим пальцем надавил на указательный палец армянина, лежащий на спусковом крючке. Из развороченного затылка вырвался фонтан крови, сгустки мозга и осколки костей черепа. Мертвый боевик рухнул на пол, как мешок с костями.

Несколько секунд Шатун задумчиво рассматривал картину кровавой бойни. Со стороны он мог показаться художником, закончившим шедевр и ищущим мелкие недоработки. Возможно, в какой-то мере так оно и было.

Сложенная мозаика смерти показывала, что охранник Карен, по непонятным причинам, застрелил своего напарника, затем своего босса и наконец, устав от жизни или раскаявшись в содеянном, пустил себе пулю в голову. По крайней мере, так все и выглядело. Шатун остался доволен проделанной работой.

Подняв пальто с пола, чтобы не испачкать быстро растекающейся кровью, он набросил его на плечи и неторопливо вышел из тренажерного зала. В усадьбе еще оставалось пятеро охранников, но уничтожить их значило разрушить идеальную версию об обезумевшем боевике. Тем более что на вилле имелся тайный выход на соседнюю улицу.

Оказавшись на свободе, Владимир поднял воротник и не спеша зашагал к стоянке такси. Из неприятной передряги он выскочил, как обмылок из мокрых рук, легко и безболезненно. Единственное, что его сейчас смущало, — это потраченное бесплатно время. Живя на Западе, Шатун усвоил главное правило цивилизованного мира — любая работа должна быть оплачена.

Вытащив трубку мобильного телефона, нажал кнопку памяти.

— Алло, я вас слушаю, — сняв трубку с телефонного аппарата, произнес Николай Башлин.

— Здравствуй, Бушлат, — донеслось из динамика телефона.

— Кто, кто это говорит?

— Это Шатун, — последовал ответ, произнесенный совершенно спокойным тоном. — Я сегодня беседовал с твоим племяшом. Неужели не рассказал, шельмец?

— Откуда у тебя этот номер? — К Бушлату наконец вернулось его обычное самообладание.

— Так твои орлы сами дали номер, когда «стрелку» забивали Ашоту Каспаряну, — последовал вполне логичный ответ.

— Ты чего звонишь? — Пустая беседа начала утомлять законника.

— Чтобы сообщить, что Ариец тебя заказал.

— Что?! — только и смог выговорить Николай, чувствуя, как горло стальной хваткой сжал нервный спазм.

— Повторить, что ли? — голос в трубке звучал насмешливо.

— Кому это он предложил? — через силу проговорил законник.

— Мне, только я сейчас сделал рекламную паузу для размышления, — дурачился наемник. — А заодно решил узнать, во сколько ты оцениваешь жизнь своего оппонента.

— Она гроша ломаного не стоит, — прорычал начинающий звереть Бушлат.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому. Во сколько ты оцениваешь смерть Ашота Каспаряна по прозвищу Ариец. И помни, время идет. Даже если я откажусь от контракта, наверняка найдется другой исполнитель. — Сейчас наемник явно юродствовал, издеваясь над авторитетом.

Башлин злобно скрипнул зубами. Если бы с ним так попробовал базарить кто-то из своих, из урок, он бы давно вырвал ему язык и в жопу затолкал. А что с этого взять, он птица другого полета. Перекати-поле, ни кола, ни двора, ни Родины, ни флага…

— Дам сто «штук», — наконец взял себя в руки Бушлат.

— Давай двести за срочность. Я спешу, и сегодня же все будет закончено.

— Сегодня? — переспросил законник. В голове уже вырисовывался план, как без особых потерь и усилий можно вернуть былой авторитет перед братвой.

— Сегодня, — подтвердил Шатун.

— Согласен.

— Тогда давай так, через три часа пусть твой племяш с «бабками» подгребает в кафе-шоп «Клеопатра», я его там буду ждать. Только смотри, без подлянок. Если что, контракт на тебя выполню даже со скидкой.

— И чего ты такой свирепый, братела? — совершенно искренне рассмеялся Бушлат, чувствуя, что на этот раз смерть прошла стороной.

— Шатун — медведь-одиночка, поднятый зимой из своей берлоги. Голодному и невыспавшемуся есть от чего быть веселым?

— Понял, дразнить не буду, — напоследок сказал законник и опустил трубку на рычаг. Несколько секунд он молча смотрел на Андрея, решая, как же лучше обставить представившуюся возможность. Потом улыбнулся и сказал: — Вот и все, племяш, подмяли мы под себя «Русский пельмень».

— Это как? — не понял Панцирь.

— Благодаря «стрелке» с тобой Шатун добрался до Арийца, и… — Ноготь большого пальца Бушлата скользнул по кадыку.

— Так, значит, это был спектакль? — оскалился Андрей и почти с благоговением посмотрел на родственника.

— А то, — важно ответил законник. — Думаешь, я бы позволил кому-то разводить нам рамсы. Нет, брат, шалишь, раз решил заняться здесь бизнесом, значит, будешь отстегивать. А ты не рассиживайся, мочиле надо лавэ за работу отвезти, и смотри, языком не особо трепи.

Последняя фраза была специально сказана, чтобы вскоре все «торпеды» могли доложить своим паханам, какой умный и хитрый законник Бушлат.

Глава 3 Магия крови

Нидерланды — тихая, сытая и одновременно великая страна. Государство, дающее всем приют, достаточно только объявить себя беженцем, страна, разрешившая однополые браки и узаконившая торговлю легкими наркотиками.

Кафе-шопы как раз и были порождением голландской демократии, эдакий симбиоз бара и притона одновременно. В кафе-шопах на вполне законных основаниях продавали «заряженные» сигареты с гашишем и марихуаной, тут же на месте их курили и наслаждались наркотическим опьянением.

Из-за специализации продаваемого народу товара почти все заведения подобного типа были темными, подвальными или полуподвальными помещениями, где «отрывающиеся» наркоманы делали все, что им заблагорассудится, наслаждаясь цветными галлюцинациями.

«Клеопатра», в далеком прошлом один из модных ресторанов, вследствие различных социально-экономических перипетий захирела и превратилась в кафе-шоп, дешевую забегаловку для различного сброда.

Рассчитавшись с таксистом, Шатун перешел через дорогу и спустился по ступенькам в полуподвальное помещение, внутри которого стоял удушливый сладковатый запах жженого гашиша. На стенах виднелись потускневшие рисунки на древнеегипетские темы. За низкими восточными столиками, поджав ноги по-турецки, на подушках из кожзаменителя сидели длинноволосые, неопрятные молодые люди. Некоторые смолили «заряженные» сигареты, а любители более изысканного кайфа пыхтели «дурь» через шланги кальянов.

Владимир протиснулся через узкий проход между столиками и подошел к высокой барной стойке, сделанной из грубо отесанных дубовых досок. За стойкой стоял немолодой мужчина с черной повязкой на левом глазу и с глубоким рваным шрамом на лысом черепе.

Бармена звали Густав. Как и Шатун, он был в прошлом французским легионером и заработал свои увечья во время одной африканской командировки. До недавнего времени мужчины не были знакомы, но, узнав, что Владимир тоже легионер, Густав сразу же предложил свою дружбу. Братство Иностранного легиона не зря воспето писателями и кинорежиссерами.

Для встречи с племянником Бушлата Шатун не зря выбрал именно «Клеопатру». Во-первых, в кафе существовало несколько выходов в разные концы квартала. Во-вторых, под стойкой у Густава был целый арсенал различного стрелкового оружия. И в-третьих, за баром на тихой воде канала была пришвартована яхта. Небольшое моторное суденышко Владимир арендовал, как только приехал в Амстердам.

— Салют, — подойдя к стойке, поздоровался Шатун.

Бармен, взбивая какой-то коктейль, лишь кивнул. Этот голландец был не особо разговорчив.

— Колу со льдом, — заказал посетитель и тут же получил высокий толстостенный бокал с темно-коричневой жидкостью, в которой густо плавал мелко колотый лед. Он успел сделать несколько небольших глотков, когда в зал вошли трое шкафообразных парней. Двое, держа руки в глубоких карманах верхней одежды, остались возле дверей, третий, в котором Владимир узнал Панциря, сжимая в руке небольшой кейс, направился к барной стойке.

Держа в руке высокий бокал, Шатун боковым зрением увидел, как Густав перестал возиться с шейкером и опустил обе руки под стойку. В том самом месте на специальной амортизационной подвеске у него была установлена двустволка двенадцатого калибра.

— Привет, — весело поздоровался Андрей, подойдя к стойке.

— Уже виделись сегодня, — снисходительно усмехнулся Владимир. Поставив настойку бокал, он спросил: — Принес «привет» от своего дяди?

— Само собой. — Панцирь небрежно положил рядом на высокий табурет «дипломат» из крокодиловой кожи. Указав на него, добавил: — Можешь пересчитать.

— Я верю на слово, — последовал короткий ответ, после чего кейс перекочевал с табурета на пол к ногам Шатуна.

Несколько секунд Панцирь стоял в раздумье, как бы решая, говорить или нет. Но все-таки решился.

— Слушай, оставь свои координаты, может, еще будет подобная работа для тебя, — предложил он, воинственно вскинув брови.

Наемник мгновенно сообразил, что дядя для поднятия своего авторитета зарядил своей пристяжи «дезу», но виду, конечно, не подал. Он лишь высокомерно улыбнулся и небрежно ответил:

— Не по чину тебе такая информация.

— Ну хорошо, — недовольно поморщился Андрей. В его голосе прозвучали детские нотки обиды. Бросив: «Будь здоров» — верзила направился к выходу.

Владимир не спеша допил свою колу. Когда на дне осталась ледяная светло-коричневая кашица, поставил бокал на стойку, накрыв его сверху банкнотой в десять евро.

— Я могу воспользоваться вашим служебным выходом? — спросил он бармена по-французски.

— Да ради бога, — спрятав деньги в кассовый аппарат, ответил Густав, снова принявшись взбивать коктейль.

Подхватив кейс, Шатун двинулся в направлении темного проема коридора, расположенного слева от барной стойки. Зная, что в ближайшие часы он покинет город, Владимир тем не менее не стал прощаться с Густавом. Тот не любил сантиментов.

Пройдя темный коридор, Панчук вышел на противоположную сторону кафе-шопа. Там стояли несколько мусорных контейнеров, был навес из пластикового шифера, под которым сложена пирамида из картонных коробок. За навесом тянулся турникет, ограждающий берег от воды канала, здесь же был установлен трап, к которому пришвартована белоснежная парусно-моторная яхта с не очень звучным названием «Инцест».

Яхта принадлежала двум любовникам-гомосексуалистам, которые, забросив пуританские нравы Люксембурга, поселились в столице однополой любви.

Владимир Панчук познакомился с этой парой, приехав в Амстердам на несколько дней раньше срока, который они оговорили с пригласившим его Арийцем. Человек по натуре осторожный, он хотел подготовить для себя тайное убежище: в жизни может всякое случиться. Узнав, что молодые люди живут на собственной яхте, Шатун решил арендовать у них одну из кают. Его нисколько не волновала их сексуальная направленность, он был нейтрален к чужим страстям и порокам, куда важнее было то, что яхта могла двигаться по каналам Амстердама или, выйдя в море, уйти в любую другую страну.

Не особо располагая свободной наличностью, любовники согласились за тысячу евро в месяц сдать самую маленькую из трех кают на своем корабле любви.

Шатун практически не находился в арендованной каюте, но держал там кое-какие вещи, которые теперь необходимо было забрать.

Оба люксембуржца, в свое время закончив Сорбонну (где и полюбили друг друга), теперь подвизались на ниве журналистики. Рене, белокурый юноша с прозрачными голубыми глазами, писал об искусстве, в котором неплохо разбирался, о концертах звезд, о новых течениях в живописи и тому подобном. Его статьи охотно покупали толстые еженедельные журналы, что приносило пусть небольшой, но стабильный доход.

Его активный друг Максимилиан, круглолицый крепыш с наглой эспаньолкой, слегка выпуклыми карими глазами и приличным пивным брюхом, был коротко стрижен, а его руки и грудь украшали татуировки с каббалистическими символами.

Максимилиан писал обо всем, начиная с криминала и заканчивая большой политикой. Печатали его редко, а денег и вовсе не платили.

Спустившись в кубрик, Шатун застал обнаженных любовников, лежащих на широкой кровати под легкой льняной простыней. Судя по тому, что они курили одну сигарету на двоих, нетрудно было догадаться, что совсем недавно здесь состоялся акт любви.

Подумав о том, что появись он на несколько минут раньше, то смог бы нарушить идиллию, Владимир лишь хмыкнул и как ни в чем не бывало поздоровался в свойственной ему манере:

— Здоров, педики.

— Привет, натурал, — немного игривым тоном за двоих ответил Рене, протягивая недокуренную сигарету Максимилиану.

Панчук прошел через кубрик и остановился возле пластиковой двери своей каюты. Открыв ключом дверь, вошел внутрь. Здесь царил полумрак из-за зашторенного иллюминатора. Отдергивать штору Шатун не стал, он лишь включил верхний свет. Помещение было очень маленьким. Небольшая узкая койка, вдоль борта вмонтирован миниатюрный столик, на котором разве что можно было написать предсмертную записку, напротив койки располагался стеллаж, где были небрежно расставлены книги по искусству.

Вытащив толстую, в блестящем переплете, книгу по живописи Дрезденской галереи, Владимир увидел потайную дверцу, за которой находился портативный сейф. Маленький, похожий на игрушечный, титановый ключ бесшумно вошел в едва заметную замочную скважину и провернулся несколько раз вокруг своей оси. Шатун услышал характерный щелчок. Толстая дверца из высоколегированной стали легко открылась, представляя взору содержимое несгораемого ящика. Здесь были самые разнообразные вещи. Темно-синяя книжица с золотым гербом английской империи, под фотографией Владимира Панчука значилось имя Юджина Гранта. В прошлом году, посещая берега туманного Альбиона, Шатун на заброшенном кладбище небольшого городка неподалеку от Ливерпуля выписал с могилы фамилию некоего Гранта, его имя и дату рождения. Потом в мэрии без особых проблем получил копию свидетельства о рождении, по которой получить паспорт было и вовсе плевым делом. Этому трюку его научил один английский контрабандист, прячущийся за оградой Иностранного легиона от цепкой руки Интерпола.

Став «полноправным» гражданином Британской империи, Владимир легко приобрел небольшую ферму в Шотландии, спрятавшуюся среди поросших изумрудной зеленью гор, с прекрасным видом на море. Небольшой одноэтажный особняк, выложенный из «дикого» камня, с настоящей дубовой мебелью и камином, мог приютить на необходимое время. В случае, если ему начнут «жечь пятки» закон или недруги, он всегда мог там укрыться.

Кроме паспорта, в сейфе лежал нательный пояс с кармашками по всей длине, в которых находилось двадцать тысяч долларов, двадцать тысяч евро, десять тысяч фунтов стерлингов и две кредитные карточки «Америкэн Экспресс» и «Карт-бланш», каждая на пятьдесят тысяч долларов. В современном мире деньги — это все: и оружие, и еда, и ночлег, и транспорт, и многое другое. Только не всегда те или иные деньги подходят к месту и ко времени. Поэтому нужно быть готовым к любым условиям.

Под денежным поясом лежала кожаная пистолетная сбруя. В открытую кобуру был вставлен длинноствольный «штеер», настоящий раритет, австрийская модель выпуска девятьсот двенадцатого года. Заряжался, в отличие от современных пистолетов, не обоймой, а через открытый патронник из специальных кассет. Немного неудобно, но весьма оригинально. Этот антикварный пистолет Шатун добыл в Боснии во время одной из операций, с тех пор с ним не расставался.

Вытащив все содержимое из сейфа, паспорт сунул в карман пиджака, пояс закрепил вокруг талии под рубахой, сбрую с пистолетом и пятью запасными кассетами в чехлах надел под пиджак.

Закончив сборы, Владимир подхватил кейс и вышел из каюты. Однополые любовники уже успели к этому времени убрать постель и привести себя в порядок. Максимилиан вырядился в серый спортивный костюм, который плотно облегал его выпуклое брюхо, а Рене щеголял в цветастом шелковом халате.

— Мне необходимо уехать, — первым заговорил Панчук. — Поэтому я освобождаю каюту.

— Очень жаль, — недовольно буркнул Максимилиан. Ручеек из тысячи евро в месяц иссяк.

— Это вам. — Владимир вытащил из кармана толстую пачку по десять евро. — Так сказать, на месяц, пока найдете нового постояльца.

— Очень мило, — радостно воскликнул Рене, выхватывая деньги из рук Шатуна. Пачка тут же исчезла в безразмерных карманах его халата.

— Отлично, — улыбнулся Владимир и тут же добавил: — Не могли бы вы меня подбросить к аэропорту?

— Без проблем, дружище, — довольно осклабился Максимилиан и, хлопнув по заду своего любовника, громко скомандовал: — Отдать швартовы…

Оскорбленный Шатуном Панцирь, покинув бар, не уехал восвояси, а остался ждать, что же предпримет наемник дальше. Его просто распирало от желания поквитаться с медведеподобным киллером, второго оскорбления за один день он стерпеть не мог.

Сейчас, наблюдая за удаляющейся белоснежной яхтой, он высокомерно проговорил, обращаясь к сидящим рядом «быкам»:

— Запомните это корыто, думаю, скоро придется поговорить по душам с его хозяевами.

Кровь вокруг трупов, лежащих в неестественных позах, уже успела засохнуть, оставив на паркетном полу расплывчатые темные пятна.

Пятеро боевиков, столпившихся у входа, никак не могли осознать произошедшее. Все они прошли горнило карабахской войны, познали голод и холод нищей страны. Приехав в сытую, богатую Голландию, они не могли понять, для чего понадобилось их товарищу Карену убивать напарника, затем хозяина и, наконец, умирать самому. Ведь жизнь так прекрасна и полна самых радужных перспектив.

Охранники столпились у входа в тренажерный зал, не зная, что же предпринять, негромко переговаривались, то и дело оглядываясь по сторонам, ожидая команды.

Наконец дождались: во двор въехала золотистая «Альфа Ромео». Из салона выбрался начавший полнеть Серго Каспарян. Он унаследовал от отца-армянина большой орлиный нос и черные, как воронье крыло, жесткие кудрявые волосы, а от матери-узбечки темно-коричневую кожу, за что его часто принимали за латиноамериканца. Стараясь соответствовать этому имиджу, он и одевался соответствующим образом. Теперь Серго предпочитал вещи черного цвета, поверх которых навешивал тяжелую золотую цепь с массивным кулоном. На его пальцах красовалось несколько перстней с крупными изумрудами, а верхнюю часть лица закрывали солнцезащитные очки. Прислугу, охрану и даже отца он заставлял называть его не иначе, как Серхио, на испаноязычный манер.

В Амстердаме он жил отдельно от своего родителя, занимая несколько комнат в помещении ресторана «Русский пельмень».

Увидев убитого босса Ашота Каспаряна, старший охранник сообразил первым уведомить сына. Теперь Серхио, широко размахивая в такт движению своими короткими руками, быстро направлялся ко входу в особняк. Двое худых, длинных, с густой щетиной на щеках охранников едва поспевали за ним.

Быстро взбежав на второй этаж, наследник растолкал столпившихся охранников и вошел внутрь зала. Около минуты он широко раскрытыми глазами смотрел на распластанные трупы, потом по-армянски спросил:

— Что здесь произошло?

— Босс неожиданно вызвал Карена с Симоном, — доложил старший охранник. — Больше из тренажерного зала никто не вышел. Когда мы сюда вошли, все уже были мертвы.

— Они в тренажерном зале были одни? — подняв на волосы очки, спросил Серхио, уставившись на старшего охранника своими темными, слегка раскосыми глазами.

— У босса был тот пришлый русский. Его наши ребята как раз сопровождали на «стрелку» с «быками» Бушлата.

— Ну и?

— Как только охранники направились в спортзал, он вскоре вышел и совершенно спокойно направился на выход. Я думаю, бойня началась после того, как ушел русский.

— Никто не спрашивает, что ты думаешь, — прорычал младший Каспарян. Мутным взглядом он обвел собравшихся, потом снова рявкнул: — Чего все здесь столпились? Не хватало еще, чтобы сюда ворвались отморозки Бушлата и оставшихся покрошили в лапшу.

Охранники быстро покинули коридор, направляясь на свои посты. Возле дверного проема остались только личные телохранители и старший охранник, невысокий коренастый мужчина с редкими седыми волосами.

Серхио, запустив руки в карманы длинного черного плаща, медленно двинулся к убитым. Лучше всех, если так можно выразиться, выглядел Симон, две пули попали ему в грудь и плечо, обескровленное лицо бледно-фиолетового цвета приобрело умиротворенное выражение.

Карен выглядел значительно хуже, хотя пуля, вырвавшая половину затылка, все-таки не задела лица. Такого можно было похоронить даже в открытом гробу.

И совсем ужасно выглядел сам Ариец, Ашот Каспарян: от выстрела в упор его лицо превратилось в кровавое месиво. Его смерть уже не оформишь как смерть от сердечной недостаточности.

— Значит, так, будем оформлять автомобильную катастрофу, — задумчиво произнес Серхио, вынимая из кармана трубку мобильного телефона.

Зато недолгое время, что они жили в Нидерландах, он все-таки смог обзавестись кое-какими полезными связями. Одним из его верных людей был директор морга доктор Ван Калин. За хорошее вознаграждение ему не составит большого труда оформить покойников как погибших от несчастного случая. Придется, правда, трупы вывозить за город, чтобы оформить должным образом смерть всей троицы.

Договорившись с Ван Калином о приезде машин, Каспарян внимательно посмотрел на своих телохранителей и коротко бросил:

— Упакуйте их в пластиковые мешки. И пусть здесь наведут порядок. — Вторая фраза касалась старшего охранника, который оставался за главного на вилле.

Отдав необходимые распоряжения, Серхио направился в кабинет отца. Несмотря на горечь и боль потери, все эмоции младший Каспарян отбросил, он должен был все проверить и убедиться в своих подозрениях.

В кабинете все было как обычно: пластиковая мебель, опущенные жалюзи на окне. На стене в массивной раме висела картина с горным пейзажем, который отцу напоминал родную Армению.

Несмотря на возраст, покойный Ашот Каспарян легко принимал все новшества, хотя был человеком дальновидным и осторожным.

В центре рабочего стола стоял монитор компьютера. Уверовав в победу научно-технической революции, Ариец управление домашней электроникой перевел на панель управления компьютера. Серхио сел в удобное офисное кресло, его толстые пальцы, увенчанные перстнями, привычно легли на клавиатуру. Он быстро и сноровисто набрал пароль — «Армения».

Монитор вспыхнул, компьютер начал работать. Младший Каспарян четко знал, что ищет. Вскоре он отыскал программу проверки скрытых телекамер, контролирующих помещения изнутри. Просмотрев все комнаты, кабинеты и подсобные помещения, он наконец остановился на тренажерном зале, теперь оставалось только выбрать необходимое время. Так как точного времени он не знал, то пришлось просто выставить на утро этого дня и все просмотреть в ускоренном режиме.

Через несколько минут на экране мелькнула широкоплечая фигура Шатуна, который, сидя в кресле напротив его отца, потягивал из бокала темное вино. Микрофонами камеры не были оснащены, но все было ясно и бёз звука.

Когда Шатун поднял брошенное пальто с пола, отряхнул его, надел и не спеша направился к выходу, небрежно переступив через труп Симона, младший Каспарян недобро улыбнулся. Этот наемник действительно был высококлассным профи, но теперь это уже не имело никакого значения. Он должен умереть, такое решение принял Серхио.

Еще несколько минут манипуляций с клавиатурой, и Серхио вытащил из железной памяти компьютера файл с досье на Шатуна. Покойный Ариец не начинал работать с человеком, не выяснив всей его подноготной.

Кулак с татуированными перстнями с грохотом опустился на крышку полированного стола, от детонации жалобно зазвенела хрустальная посуда.

— Замочить законника, да кто ему дал такое право? — ревел сохатым Бушлат. Находившаяся в комнате во время трапезы пристяжь ошалело «поджала уши», не понимая, что же происходит. Несколько часов назад они «по секрету» узнали от Панциря, что Бушлат провернул хитромудрую комбинацию, из-за чего «засланный казачок» пришил Арийца, и вот теперь пахан снова не доволен. — Право жмурить законников дает только общая сходка, по делам и награда. Но какой-то мочила из Нижнего Тагила это решать не будет. Шкуру живьем спущу с сучонка.

Порыв безудержной ярости Бушлата был вполне объяснимым, если знать, что буквально за несколько минут до общего ужина (настоящий законник никогда не отрывается от братвы) на личный номер Николая Башлина позвонил доктор Ван Калин, которого старый урка собственноручно «прикормил», используя свои коварные воровские подходы, и на ужасном русском языке рассказал о смерти Ашота Каспаряна, указав точное время его смерти. Из чего выходило, что, когда Шатун звонил и договаривался об оплате за ликвидацию Арийца, тот уже лежал с расквашенной рожей и неудержимо холодел. Наверняка армянин и не помышлял заказывать оппонента, а вот наемник развел его, вора в законе, как последнего фраера ушастого, стопроцентного лоха.

Такого оскорбления Бушлат простить никак не мог, нервы у старого рецидивиста были совсем ни к черту. Первым делом он отправил племянника на поиски яхты, на которой от «Клеопатры» отплыл Шатун. Хозяева яхты могли знать, куда подался их пассажир.

Сесть за накрытый стол братве так и не пришлось, слишком была велика ярость законника.

— А ну-ка тащите сюда Всезнайку, — наконец распорядился Бушлат.

Несколько «быков», вскочив со своих мест, опрометью бросились из обеденного зала. Они прекрасно понимали, о ком идет речь.

Погоняло Всезнайка носил невысокий дородный мужчина с интеллигентной внешностью и не менее интеллигентными повадками. Его возраст приближался к шестидесяти. Несмотря на увлечения диетами, спортом и подкрашивание седины, прожитые годы все-таки проявлялись на внешности, как водяные знаки на купюре.

Поговаривали, что Всезнайка работал экспертом-аналитиком в советском торгпредстве в ФРГ. После развала великой империи бросил семью, работу и уехал в Амстердам. Со временем основал небольшую информационную фирму. Несмотря на то что в фирме работали всего три компьютерщика и пара аналитиков плюс сам Всезнайка, от которого не было тайн экономического или политического характера по обе стороны Атлантического океана, фирма продавала информацию и всевозможные резюме всем желающим. Но это была лишь видимая часть огромного айсберга, основной же доход был от нелегальных операций. Плотно общаясь с перебравшимся на Запад «родным» российским криминалом, Всезнайка доставал для него необходимую информацию, от безопасных маршрутов перегонки угнанных автомобилей до закрытых схем сигнализаций ювелирных магазинов и банков. Тут, как правило, задействовалась целая сеть платных осведомителей, которых нанимали по мере необходимости. По желанию заказчика Всезнайка, как хорошая сводня, подбирал для той или иной группировки необходимого специалиста. Как было в случае с Ашотом Каспаряном и Шатуном.

И если Арийцу с некоторых пор было все равно, куда подевался наемник, то Бушлата это как раз теперь очень интересовало.

Через полчаса вернулись отъехавшие «быки» и привезли с собой невысокого мужчину, пытающегося скрыть свою полноту дорогим костюмом из английского темно-коричневого сукна.

— В чем дело, Николай? — возмущенно спросил вошедший в сопровождении трех верзил толстяк. В его голосе не было даже намека на страх. Он был лет на десять старше Бушлата, что давало определенные преимущества в разговоре.

— Кто такой Шатун? — игнорируя восклицание гостя, задал вопрос законник.

— Наемник. Одно время служил в Иностранном легионе, потом, получив французское гражданство, уволился и стал работать на себя. Участвовал в нескольких рискованных предприятиях и каждый раз умудрялся срубать солидный куш. Его уже год разыскивает Интерпол, но конкретно даже они не знают, кого же искать.

— Почему он вальнул Арийца? — спросил Бушлат, умалчивая, что он сам оплатил ликвидацию, правда, к тому времени уже мертвого Ашота.

— Не знаю, — пожал плечами Всезнайка. — Возможно, что-то изменилось в планах, и одна из сторон, не желая идти на уступки, прибегла к угрозе применить силу.

А дальше, как говорится, дело техники. Кто проворнее, тот и прав.

— Куда он мог податься?

— Да куда угодно. В Америку, в Африку, у него везде есть связи, люди с его опытом всегда в цене.

— Где же его искать? — Бушлат сложил пальцы в замок и сжал их так, что даже в дальнем углу был слышен костный хруст.

— Все зависит оттого, что же заставило Шатуна расторгнуть контракт с Ашотом, — деловито пробормотал старик. — Насколько я помню, обычно он не расторгал своих контрактов. Значит, семья. Он ведь не беспризорный подкидыш. В этом случае его дорога лежит в Россию, домой…

— Я нашел их, — в помещение ввалился Панцирь. — После небольшого задушевного разговора «петухи» сознались, что отвезли его в аэропорт. Так что тю-тю, наш беглец уже балдеет под елками, березами.

— Вряд ли, — покачал отрицательно головой Всезнайка. — Шатун — настоящий профи. После недавнего инцидента он должен вооружиться, а с оружием его на борт самолета не пропустят, значит, он будет добираться автостопом, чтобы не привлекать к себе внимания. Как бы то ни было, Шатун завернет в Берлин, там где-то в пригороде у него есть квартира. Ее он обязательно посетит. Это для Шатуна как ритуал на удачу.

— В этот раз от него фортуна отвернется, — усмехнулся Бушлат, потом перевел взгляд на племянника и строго спросил: — Как экипаж яхты, живой? — Ему очень не хотелось, чтобы племяш учинил бойню, тогда прощай, спокойная жизнь.

— Да что им будет, так, попинали немного и все, — наигранно безразлично пожал плечами Панцирь.

— Вот и хорошо, что живы, — на этот раз Бушлат улыбнулся доброжелательно. — Собирайся, с братвой придется ехать в Берлин.

Несмотря на мягкий, почти отеческий тон, отказаться от сделанного паханом предложения было никак нельзя.

Глава 4 Увидеть Париж и не умереть…

На яхте «Инцест» творился полный разгром, вся мебель, вещи и прочая утварь были разбросаны на полу. Там же валялись избитые и связанные незадачливые любовники.

У обоих были распухшие и перепачканные засохшей кровью лица. Окровавленный Рене скулил обезображенным беззубым ртом, а его приятель Максимилиан пытался протащить через ноги завязанные за спиной руки, тогда можно будет развязать путы. На помощь любимого дружка рассчитывать не приходилось.

Наконец, пыхтя и потея от напряжения, Максимилиан, собрав достаточно сил, упер согнутые ноги во вздутый живот и с трудом пропустил через них стянутые запястья рук.

Только после этого он сел на пол, тяжело дыша, и попытался перевести дух, совершенно не обращая внимания на скулящего рядом «любимого». Через несколько минут Максимилиан с трудом встал на дрожащих ногах и устало пробормотал: «Все, к черту, с пивом завязываю», — и, покачиваясь, направился в сторону камбуза. На небольшой корабельной кухоньке среди всеобщего беспорядка разыскал длинный разделочный нож и тут же рассек острым лезвием капроновые путы. Освободив руки, стал неловкими движениями разминать затекшие суставы.

Зажав в ладони пластиковую рукоятку ножа, он вернулся в кают-компанию и освободил от веревок Рене, который и не думал прекращать скулить. Подвывая, сразу же принялся тонкими пальцами ощупывать опухшее, изувеченное лицо.

— Максик, они мне выбили три зуба, — проскулил искусствовед, размазывая по лицу кровавую слюну.

— Заткнись, пидор, — недовольно буркнул Максимилиан.

Осмотрев помещение, он подошел к разбросанным вокруг рабочего стола бумагам, тетрадкам и записным книжкам. С трудом опустившись на корточки, стал перебирать их. Наконец в руки попался старый блокнот с потертой кожаной обложкой, мятыми, местами засаленными страницами, исчерканный и исписанный различными телефонами и адресами.

— Вот! — Здоровяк нашел нужный телефонный номер. Уперев толстый указательный палец в блокнот, правой рукой схватил лежащий рядом радиотелефон и стал лихорадочно набирать номер.

— Ты что, в полицию звонишь? — тихо прошептал Рене.

— Я же сказал, заткнись и приведи себя в порядок, умойся. Выглядишь как побитая проститутка. Смотреть противно.

В телефоне некоторое время звучали длинные гудки, наконец раздался щелчок, и приятный женский голос сообщил:

— Добрый вечер, вы дозвонились в информационное агентство «Всезнайка». Хотелось бы знать о цели вашего звонка.

— Мне нужно побеседовать с твоим боссом, детка, — елейным голосом проворковал Максимилиан, поглаживая себя татуированной рукой по голому животу.

— Патрона сейчас нет, но, если вы нам сообщите свои данные, он обязательно перезвонит в ближайшее время, — деловито произнесла секретарша.

— Скажите ему, что звонил журналист Макс. У него есть мой телефон, как только сможет, пусть сразу же перезвонит мне.

— Хорошо. — И телефон отключился.

— Ты что это соловьем распелся? Тебе, развратнику, уже одного меня мало? — как ревнивая жена, возмутился Рене. Он уже кое-как привел себя в порядок и сейчас стоял посреди кубрика, воинственно уперев руки в бока.

— Заткнись и наведи здесь порядок, — процедил сквозь зубы Максимилиан.

После всего случившегося он не был настроен на шутливый тон. Его глубоко возмущенная натура требовала отмщения. Он с нетерпением ждал звонка Всезнайки. Макс был уверен, что тот обязательно позвонит. Они были хорошо знакомы, и время от времени информационно-аналитическая фирма давала ему необходимые для работы материалы. За что журналист был «любезен» с главой фирмы, предпочитавшим крупных мужчин и трепетавшим как майский цветок в сильных руках.

Телефон зазвонил в тот момент, когда Максимилиан решил снять нервное напряжение «заряженной» сигаретой.

Слушаю.

— Что случилось, Максик? — донесся из динамика воркующий голос Всезнайки. — К чему такая спешка?

— Что ты знаешь о русской мафии в Голландии? — Журналист сразу взял быка за рога.

— Естественно, все, — последовал ответ.

— Мне нужны все материалы по ним.

— Ты представляешь, с чем решил связаться? — Услышанное нисколько не смутило Всезнайку, он просто хотел осведомиться о степени его информированности.

— Естественно, — все так же решительно ответил заказчик.

— Хорошо, тогда как насчет оплаты?

— Как всегда, мое хорошее отношение, — усмехнулся Максимилиан, вспоминая, какие именно ласки любит информированный старик.

— На сей раз этого недостаточно, — теперь наступило время диктовать условия владельцу дорогой информации.

— Сколько?

— Ко всему предложенному еще двадцать тысяч. Евро, доллары, особой разницы нет.

Максимилиан со злостью скомкал приготовленную сигарету, зло сплюнул на пол и совершенно спокойно произнес:

— Согласен. Когда я получу материалы?

— Сразу же, как только будет переведена на счет нашей фирмы указанная сумма.

— Хорошо, готовь материалы. Деньги будут переведены сейчас же.

Отключившись, Максимилиан внимательно посмотрел на Рене. В их семье только у него были личные сбережения.

— Дорогой, — активный партнер улыбнулся своему нежному и ласковому другу. — Придется залезть в твой пенсионный фонд, я нашел отличное вложение.

— Сколько тебе надо? — прекратив собирать разбросанные по полу вещи, глянул исподлобья Рене.

— Двадцать «кусков».

— Да ты с ума сошел! — взвился Рене. — Это же почти все мои сбережения. А мне после сегодняшней экзекуции необходим дантист, а возможно, еще и пластический хирург. Знаешь, сколько все это будет стоить?

— Я не прошу у тебя денег на развлечения. Мы их потратим на месть, — воодушевленно заговорил Максимилиан, приближаясь к любимому. — Неужели ты не хочешь отомстить тем свиньям за то, что они с нами сделали?

— Но дантист… — пытался защитить свои сбережения Рене.

Тщетно, его партнер был неумолим.

— Мы не просто потратим деньги, мы, как я сказал раньше, вкладываем их. За какие-то двадцать «кусков» мы приобретем информацию, которая позволит написать ряд статей в виде журналистского расследования. На такие вещи сейчас падки все крупнейшие издания Европы. То есть деньги мы вернем с огромным процентом. К тому же не стоит забывать, что тема «русской мафии» в наше время наиболее популярна. При правильном подходе мы сможем претендовать на Пулитцеровскую премию.

Последний довод оказался самым весомым. Со вздохом Рене направился к компьютеру, соединяться со своим банком. Глобальная компьютеризация цивилизованного мира позволила в считанные минуты перевести деньги на счет фирмы «Всезнайка». А еще через пять минут от фирмы «Всезнайка» пришло досье на «русскую мафию», осевшую в Амстердаме. Несмотря на большой объем, виртуальное досье было самым общим.

Пролистав его на экране своего монитора, Рене со вздохом разочарования посмотрел на Максимилиана. Но любовник даже бровью не повел.

— Главное мы получили — это имена, прозвища и должности в иерархии преступной организации, — весело проговорил Максимилиан. — Кроме того, здесь указаны сферы их бизнеса, вот это называется настоящий след. По нему мы и раскопаем все детали, бандиты нам за все ответят.

Он весело засмеялся и хлопнул любовника по плечу, ют недовольно и болезненно поморщился.

Туман таял, как сахарная вата, под лучами восходящего солнца. Знаменитый на весь мир своими нравами Булонский лес пустел, проститутки всех мастей и обоего пола покидали облюбованные места, чтобы с наступлением сумерек вновь вернуться.

К видавшему виды «Опель Кадету» медленно подкатил величавый «Альфа Ромео», автоматический подъемник с тихим жужжанием опустил стекло, и из салона показалась физиономия Серхио Каспаряна.

Армянин приспустил на кончик носа солнцезащитные очки и внимательно посмотрел на пассажиров. В салоне «Опеля» сидело трое смуглолицых мужчин. Неряшливо одетые, с давно не мытыми волосами и плохо выбритыми лицами. Их глаза то и дело косились испуганно по сторонам. Верный признак наркомании, такие люди ненадежны, но для задуманного они вполне подходили.

Серхио внимательно посмотрел на них, как бы взвешивая про себя, доверить им задуманное или нет. Похожие на цыган мужчины были румынами, которые, в свое время свергнув коммунистический режим Чаушеску, теперь получили полную свободу передвижения и, соответственно, действия. Различными путями они пробирались в сытую Западную Европу, где хватали все, что плохо лежит, громя супермаркеты и мелкие магазинчики, взламывая банкоматы и грабя прохожих. Тех, кого полиции удавалось задержать, сажали или депортировали на родину. И то и другое для них было неплохо. В первом случае они обретали нормальные (цивилизованные) условия жизни и трехразовое питание. Во втором, попав в руки румынского МВД, они вскоре оказывались на свободе, получая возможность еще раз испытать судьбу. Те, кому везло больше и кто домой приезжал с «добычей», некоторое время могли пожить настоящими богачами.

Оказавшаяся в Париже троица понадобилась младшему Каспаряну для определенной цели. Серхио, как и его покойный отец, был человеком рациональным и прогрессивным. Внимательно ознакомившись с досье на Шатуна, он сообразил, что искать этого человека следует сейчас в двух европейских городах — Париже или Берлине. Составитель досье отметил, что наемник часто бывает в этих европейских столицах, живет подолгу и, главное, не снимает гостиничных номеров. Значит, либо имеет квартиру, либо друзей или любовниц со своим жильем.

Гнаться за беглецом, когда время упущено, глупо. Поэтому младший Каспарян пошел другим путем. Через Интерпол он вышел на два небольших, с весьма сомнительной репутацией, сыскных агентства в Париже и Берлине. «Слив» необходимую информацию, заказал отыскать Шатуна. И через сутки из Парижа пришел ответ.

В тот же день Серхио со своими людьми был во французской столице. Отыскать исполнителей для грязной работы было несложно, особенно если знаешь, где искать. Трое румын, пользуясь схожестью, обитали в одном из арабских кварталов в пригороде. Предложенная «работа» их не смутила, только за нее киллеры запросили десять тысяч евро. Каспарян, почти не раздумывая, согласился, сумма была не особо большая. В использовании для заказных убийств всякого сброда были определенные преимущества. Во-первых, недорого, а во-вторых, кто им поверит, если официально ни жертва, ни заказчик никогда не пересекались.

— Оружие есть? — поинтересовался Каспарян-младший.

Троица, корча из себя угрюмых и крутых мачо, молча кивнула.

— При себе?

Опять кивок, такой же вялый и самоуверенный.

— Покажите, — потребовал заказчик.

На этот раз исполнителям пришлось подчиниться, и они извлекли свой арсенал. У водителя в руке оказался короткоствольный револьвер. Сидящий рядом с ним продемонстрировал портативный пистолет-пулемет «скорпион» чешского производства. Третий, сидящий сзади, извлек из-под сиденья помповое ружье с рукояткой вместо приклада.

«Вполне достаточно для того, чтобы отправить Шатуна к праотцам, в долину счастливой охоты», — мысленно отметил армянин. Вытащив из нагрудного кармана фотографию наемника, он передал ее киллерам.

— На обратной стороне адрес, — добавил Серхио напоследок.

— А деньги? — не выдержал наконец один из румынских мачо.

— После дела получите всю сумму. Как связаться со мной, вы знаете?

Румыны угрюмо кивнули, прекрасно понимая, что денег наперед им никто не даст.

Машины разъехались одновременно. Киллеры поехали по указанному адресу, а Серхио Каспарян в гостиницу «Людовик», где проживал со вчерашнего дня.

Мысли в голове молодого Каспаряна роились, как дикие пчелы вокруг цветущей яблони. Все складывалось как нельзя лучше, был разработан план ограбления века, пять миллионов можно было урвать, почти не напрягаясь. Потом, благодаря связям отца, эти деньги отмыть, легализовать и пустить в дело… Но все рухнуло в один момент. Отец убит, наемник, готовивший операцию, в бегах. Да еще и наезжает кодла Бушлата.

Серхио уже знал о том, что люди законника Башлина тоже ищут Шатуна. Скорее всего, Бушлат послал их в направлении границы, туда, где стоят пограничные КПП. Людей с законником осталась самая малость, и сейчас наиболее подходящий момент армянам нанести удар по нему. Для этого сил хватало, но не было времени.

Серго взглянул на черный циферблат своих золотых наручных часов. В миниатюрном окошечке, где высвечивалась дата каждого дня, стояли цифры «один» и «шесть». До дня поступления денег в банк оставалось немногим больше недели.

«В конце концов, — размышлял Серго, — операция просчитана до мельчайших подробностей, люди подготовлены наилучшим образом. Что мешает мне взять деньги? Отмыть, легализовать? Ерунда, были бы деньги, а применение им всегда можно найти. Настоящая проблема, как кость в горле, это Бушлат. Как шелудивый пес, будет под ногами путаться, лаять, а то и кусать. С ним тоже надо что-то решать. Если румыны „пришьют“ Шатуна, то пусть продырявят и эту уголовную телогрейку».

Наконец для всех проблем младший Каспарян нашел подходящие решения.

Дорога в Россию была не прямой, а делала гигантский крюк. По своей натуре человек обстоятельный, Владимир Панчук, решивший для себя, чем займется дома, никак не мог уехать, не закончив дела в Европе.

Покинув Рене с Максимилианом, он не направился в аэропорт, как между делом сообщил влюбленной паре, а на ближайшей автостанции взял билет до Брюсселя.

Усевшись в удобное кресло рейсового автобуса, сунул под ноги кейс и тут же провалился в сон. Ночь пролетела как одно мгновение, проснулся Панчук, когда автобус пересек границу бельгийской столицы.

Позавтракав в кафе с видом на старинную площадь, Шатун направился в деловой центр Брюсселя. Немного потолкавшись среди праздных зевак, мелких клерков и туристов в толпе сверкающих хрусталем, хромом и позолотой офисов, он свернул в узкий переулок с булыжной мостовой. Здесь располагались небольшие фирмы, адвокатские и брокерские конторы, агентства по торговле недвижимостью.

Но Панчук прошел мимо всех подобных заведений и прямиком направился к массивной двери красного дерева, над которой красовалась бледная вывеска «Второй Индустриальный Банк». Созданное в начале пятидесятых годов, это финансовое учреждение прокручивало в своих недрах огромные суммы бюджетных денег, для того чтобы проценты от прибыли шли на финансирование войны в колониях. Особенно интенсивно банк работал на гражданскую войну в Конго, обеспечивая оплату и страховку воевавших там наемников.

К концу семидесятых, когда освободительные войны стали затухать, «Второй Индустриальный», не имея ни широко развитой сети филиалов, ни грандиозных проектов, стал понемногу увядать. Единственное, что еще поддерживало его на плаву, — это старая добрая традиция не интересоваться происхождением средств клиентов. Подобная банковская политика, несмотря на незначительный процент по вкладам, имела стабильную клиентуру.

К тому же постоянное будораженье банков Швейцарии, Люксембурга и Лихтенштейна, где судьи то и дело арестовывали счета, подозревая их владельцев в отмывании «грязных» денег, не способствовало их репутации в определенных кругах. Волна финансовых репрессий еще не докатилась до Бельгии, и благодаря этому количество клиентов в небольших банках все время росло.

Шатун относился к числу привилегированных клиентов за кое-какие услуги, оказанные руководству банка. Кроме того, имея во «Втором Индустриальном» номерной счет, он еще абонировал в хранилище небольшой сейф, поэтому для удобства клиента его обслуживал лично директор банка.

Это был немолодой грузный мужчина с редкой, почти прозрачной шевелюрой на абсолютно круглом черепе, на большом носу важно восседали очки в тонкой золоченой оправе. Директор банка, как и свойственно людям его профессии, утро начинал с проверки валютных котировок, а также цен на нефть, хлопок и золото. «Второй Индустриальный Банк» проводил торговые операции с этим сырьем.

— Доброе утро, господин директор, — войдя в кабинет, вежливо поздоровался Владимир. Он, как привилегированный клиент, имел право свободно проходить к директору банка.

— Доброе, доброе, месье Парлен, — с профессиональной восторженностью воскликнул банкир. Шатуна он знал под его французским именем. — Давненько вы у нас не появлялись. — Это была неправда. Два месяца назад Шатун получил через банк дивиденды от транспортировки краденых намибийских алмазов в Брюссель и сразу же решил положить деньги на свой здешний счет, впрочем, щебетание директора Владимира не особо волновало, к подобным вещам он относился терпимо.

— Хотите снять деньги со счета, положить на счет или взять кредит для одного из своих предприятий? — Банкир отодвинул свои бумаги на край стола и вожделенно посмотрел на него. — Поверьте, для таких клиентов у нас самые низкие для кредитов процентные ставки.

— Меня не интересует кредит, — спокойно ответил Панчук, ставя на стол свой кейс. — Я бы хотел положить деньги на счет и потом заглянуть в свой сейф.

— Сейчас я вызову дежурного кассира, и она немедленно примет деньги, — засуетился банкир. Он относился к той породе дельцов, которых деньги заставляли трепетать. Нажав кнопку вызова, директор банка сделал улыбку еще шире и масленым голосом спросил: — Кофе, чай или что-то еще желаете?

— Пожалуй, — задумчиво произнес Шатун, — мне нужен нотариус.

— Нотариус?

— Да, чтобы составить завещание, — пояснил свою мысль Владимир. Банкир понимающе кивнул, желание клиента — закон. В конце концов, все под богом ходим.

Через час Шатун покинул офис «Второго Индустриального Банка», его кейс стал на двести тысяч евро легче. И вместо настоящего английского паспорта в разных карманах пиджака лежало два фальшивых: один гражданина Бельгии, другой гражданина независимого Казахстана. Несмотря на то что документы были фальшивыми, выглядели они ничуть не хуже настоящих.

В центре проката автомобилей он взял довольно мощный джип «Мицубиси Паджеро», машина вполне подходящая на все случаи жизни.

С наступлением сумерек, когда Париж залит светом миллионов ламп, Владимир въехал в город. В лучах электрического света, добавляя зрелищности различными оттенками, искрились падающие с черного, ночного неба мелкие снежинки. Он полюбил Париж, как только впервые попал сюда. Позже, где бы он ни был, хотя бы на несколько дней вырывался в этот город.

Остановив джип возле роскошного супермаркета, Шатун выбрался из салона автомобиля, поднял воротник пальто и размеренным шагом направился в сторону стеклянных, автоматически открывающихся дверей.

Его давно не шокировало несметное количество различного товара и улыбки доброжелательных продавцов. Заходя в подобные магазины, Владимир шел только в те отделы, где можно было приобрести необходимый товар.

На этот раз ему тоже понадобилось немного. В винном отделе он купил бутылку шампанского «Мадам Клико» и в цветочном нежно-розовую орхидею в прозрачном пластиковом футляре.

Выехав на набережную Сены, джип не спеша покатил вдоль гранитного парапета. Вскоре, обнаружив платную стоянку недалеко от помпезного трехэтажного дома, украшенного на фасаде старинными золочеными гербами, Панчук оставил машину и, забрав свои покупки, двинулся к парадному входу.

Консьержка с внешностью строгой классной дамы при виде молодого человека с шампанским и цветами встрепенулась, как легавая, учуявшая дичь, но не произнесла ни звука. В подобной ситуации задавать вопросы на тему посещения кого-либо считается верхом неприличия.

Ярко-красная дорожка покрывала мраморные ступени всех трех этажей. Владимир, похлопывая рукой по полированным дубовым перилам, поднялся на последний этаж. Приблизившись к двери, он надавил большим пальцем черную пуговку звонка, из-за двери донеслась электронная версия «Калинки-малинки». Панчук невольно улыбнулся, он всегда улыбался при этих звуках, вспоминая, что совсем недавно здесь звучала мелодия «Шербурских зонтиков».

Дверь широко распахнулась, на пороге стояла высокая стройная женщина в длинном темно-бордовом халате с золотым атласным воротником.

У женщины было слегка продолговатое лицо с правильными чертами, как у Орнелы Мути, большие синие глаза и небольшой рот с чувственными губами. Длинные, слегка вьющиеся волосы были стянуты в тугой хвост на затылке. В треугольном вырезе халата были отчетливо видны шея и верхние очертания груди. Увидев на пороге неожиданного гостя, женщина слегка вздрогнула.

— Ты? — удивленно произнесла она.

— Я, — кивнул Шатун, протягивая на лопатообразной ладони футляр с орхидеей. — Что, не ждала?

— Не говори ерунды. Я тебя всегда жду, — прижимая подарок к груди, прошептала женщина. Она посторонилась, пропуская гостя внутрь. Когда он вошел в просторную прихожую, взяла из его рук шампанское и, прикоснувшись к его щеке губами, слегка поморщилась. — Пока я буду собирать ужин, приведи себя в порядок, а то выглядишь как свирепый корсар.

Владимир не стал спорить. Повесив пальто на вешалку, он разулся и направился в ванную комнату.

Тугие струи воды хлестали по мускулистому телу, взбадривая его и смывая пот и усталость. Сейчас, стоя под этими горячими струями, он вспоминал тропический дождь на Таити…

Группа коммандос, в которую входил Шатун, после выполнения специального задания по уничтожению тренировочного лагеря арабских террористов в Судане получила от начальства в качестве поощрения новое назначение. Их перевели на военную базу на острове Таити. Эта заморская база занималась обслуживанием ядерного полигона на атолле Муруро, а так как испытания ядерного полигона давно не проводились, то нравы, царившие на этом объекте, мало отличались от санаторских. Прибывшие на базу парашютисты и вовсе были предоставлены самим себе.

В один из вечеров капрал Жан Парлен, он же Шатун, переодевшись в гражданское, покинул казарму и отправился в город, поближе к цивилизации.

Практически остров представлял собой вечный праздник, и если днем это было не так заметно из-за того, что основная масса отдыхающих валялась на пляжах, то с наступлением сумерек Таити превращался в страну веселья, с яркой иллюминацией, фейерверком, музыкой.

Выбрав не особо шумное питейное заведение, Панчук прошел внутрь под тростниковую крышу экзотической лачуги, где в свете ярко горящих гирлянд за стойкой стоял молодой креол в открытой майке, демонстрирующей рельеф его атлетической фигуры.

Возле стойки сидела молодая красивая женщина с большими печальными глазами и основательно набиралась шоколадным ликером.

Владимир сел на соседний табурет и, оглядев барную стойку, заполненную всевозможными напитками, где присутствовала и «Столичная», которую Панчук употреблял исключительно под обильную закуску, чего в здешних краях никак бы не поняли, он остановил свой выбор на роме с грейпфрутовым соком.

После второго стакана у него проснулся интерес к сидящей рядом женщине. Он предложил угостить ее, и изрядно поддатая дама приняла предложение, что вполне могло оказаться многообещающим началом. Вскоре Владимир (он же Жан) уже знал, что его новую знакомую зовут Франсуаза, она вдова трагически погибшего на съемках фильма режиссера. Уже прошел год со дня его смерти, но она все не могла смириться с потерей. Друзья едва ли не насильно отправили ее сюда развеяться.

В ту же ночь они стали любовниками. Их головокружительный роман, полный страсти и экспрессии, длился уже пятый год. Время от времени Владимир навещал Франсуазу, и они сразу же, как в омут, бросались в любовные утехи, затем он исчезал, чтобы когда-нибудь снова появиться на короткое время.

Выключив горячую воду, Шатун пустил на всю мощь холодную. Ледяной каскад тысячами иголок пронзил его разгоряченное тело. Контрастный душ — лучшее средство для восстановления сил. Растеревшись докрасна махровым полотенцем, Владимир набросил на тело банный халат, специально купленный для него. Завязав на талии пояс, направился к двери, но внезапно остановился и бросил взгляд на висящую под полотенцем пистолетную кобуру со «штеером», как будто раздумывая, взять с; собой оружие или… В конце концов решил не брать: дом был достаточно престижным, что во Франции гарантировало неприступность жилища.

Глава 5 На тропе войны

Франсуаза накрыла стол прямо в спальне. В небольшом уютном помещении с плотно зашторенными окнами в центре была установлена кровать под царственным балдахином на резных столбиках красного дерева.

Между двумя глубокими креслами стоял столик на коротких гнутых ножках, застеленный простенькой льняной салфеткой. В центре стола женщина поставила высокую бутылку шампанского, вокруг которой расставила тарелки с закусками, два высоких бокала и по краям стола установила две свечи в ажурных подсвечниках из бронзы.

Хозяйка квартиры встретила своего гостя в легком полупрозрачном пеньюаре, который пикантно подчеркивал эротический вид обнаженного женского тела.

— Сегодня ужин будет легким, — сообщила Франсуаза, указывая Владимиру на расшитый восточным орнаментом пуфик. — По вторникам я ем рыбу и морепродукты.

«Прямо как в совдеповских столовках: вторник — четверг — рыбные дни», — промелькнуло в голове Владимира. После освежающего душа он неожиданно ощутил зверский голод, и ему вместо всяких там рыбных деликатесов больше всего хотелось бы увидеть на столе большую глиняную миску домашних пельменей с уксусом, перцем, сметаной и стаканом холодной водки.

Но кроме того, что было на столе, хозяйка ничего не могла ему предложить. На большом блюде лежали тушки копченой форели под острым соусом манго, дышащие холодом и влагой устрицы на льду, украшенные дольками лимона и фаршированные острым перцем оливки, в хрустальной вазе искрилась зернистая икра, рядом парил креветочный кокот. Все это было вкусно, но для изголодавшегося Шатуна весьма мало.

— Открывай шампанское, — предложила Франсуаза, как только Владимир сел на миниатюрный пуфик, который жалобно крякнул под его весом.

Пока мужчина откупоривал бутылку и наполнял бокалы нежно-желтым пузырящимся напитком, женщина, умело орудуя специальными щипцами и вилкой, ловко подхватила филе форели и положила на тарелку перед Владимиром.

— Пусть сбудутся все наши мечты и фантазии, — голос ее звучал возбужденно-истерично, что навело Панчука на мысль о приближении депрессии, которой время от времени страдала его подруга.

Мелодично звякнули бокалы, слегка коснувшись друг друга краями. Шампанское было кислым, каким и должен быть этот напиток, Владимир недовольно сморщился. Он любил напитки не газированные, а крепкие и горькие.

— Не кичись своим плебейским воспитанием, — едва заметно улыбнулась молодая женщина.

— Я бы сказал, происхождением, — уточнил Панчук. — Родители мои простые рабочие, так что я законченный плебей.

— Не ерничай.

После легкой перебранки они принялись за еду, форель была просто изумительной, таяла во рту, а скользкие устрицы, прилично сдобренные лимонным соком, требовали глоток вина для усиления вкусового букета.

Несмотря на браваду своим рабоче-крестьянским происхождением, Владимир красиво ел и, главное, получал от еды истинное удовольствие. Единственное, что ему не удавалось, — это сохранить в памяти вкус пищи, он о нем забывал, едва встав из-за стола.

Франсуаза уже привыкла к такой особенности своего друга и не обращала внимания. Как истинную женщину и француженку ее больше интересовали другие качества любовника.

— Еще по глотку и в постель, — предложила она.

— Глоток можно отложить на потом, — криво ухмыльнулся Панчук. Он уже утолил голод и теперь хотел женщину, к которой так стремился и которая сейчас сидела напротив него, источая тонкий аромат французского парфюма.

Нежный поцелуй двух пар губ постепенно перерос в страстный и глубокий. Подхватив женщину на руки, Владимир понес ее через комнату и уложил на кровать. Он снова принялся целовать ее тело, постепенно освобождая его от прозрачной ткани пеньюара.

Обнаженные груди большими шарами колыхались в такт их движениям, кремового цвета соски миниатюрными конусами торчали вверх. Целуя губы, щеки, шею женщины, Владимир постепенно опустился ниже. Его язык шаловливо обвел по очереди один, другой сосок.

Франсуаза, прикрыв веки, томно дышала. Ласки любовника все больше заводили ее.

Наконец пальцы Владимира скользнули по гладко выбритому лобку, меж мягких створок женской раковины. Франсуаза не выдержала этой сладкой пытки и застонала, выгнувшись:

— Нет, нет, я больше не могу. Возьми меня.

Изголодавшегося по женскому телу мужчину долго уговаривать не надо. Сбросив халат, Владимир тут же коршуном навис над ней. Его руки, скользнув под коленями, ухватили ноги Франсуазы, широко их разводя и открывая взору возбужденную раковину с нежно-розовыми створками.

Несмотря на то что он пытался быть нежным, все-таки в лоно своей подруги Владимир вошел сразу, весь без остатка. Женщина еще громче застонала, сильнее выгибаясь, ее тело, как мощная пружина, дернулось в обратную сторону.

На этот раз уже Владимир заурчал, как голодный кот, ухвативший добычу, мощным толчком погружаясь в лоно подруги.

Их совокупление напоминало работу поршней хорошо отлаженного двигателя внутреннего сгорания. Тела все интенсивнее и интенсивнее сталкивались и тут же отскакивали друг от друга, чтобы в следующее мгновение снова соприкоснуться.

Возбужденные и напряженные тела любовников стали влажными от пота. Тяжелые мутные капли стекали по лбу Панчука на нос, а оттуда падали на тело разгоряченной Француженки, которая уже не стонала, а лишь широко раскрытым ртом хватала воздух, при этом неистово двигая тазом.

Неожиданно глаза Франсуазы широко раскрылись, ее руки, увенчанные длинными ногтями изумрудного цвета, мнились в спину партнера, ноги обхватили его поясницу крест-накрест. Когда большое мускулистое тело полностью накрыло женщину, она с пронзительным криком судорожно задергалась…

Они лежали на широкой постели и, ни о чем не говоря, наблюдали пейзаж звездного неба, вышитый бисером под балдахином.

Оба любовника были усталыми и умиротворенными, Франсуаза лежала на боку, положив голову на грудь Владимира, ее рука была переброшена через его живот.

— Мне уже скоро сорок, — неожиданно произнесла женщина.

— Ты выглядишь не больше чем на двадцать пять, — мужчина провел рукой по шелковистым волосам подруги. — Это всего лишь внешняя сторона, природу не обманешь, — продолжала настаивать Франсуаза. — К чему этот разговор? — недоуменно спросил Владимир.

— К тому, что я приближаюсь к критической отметке, когда можно безопасно иметь детей. А я хочу иметь и мужа, и детей.

— Я тебе мешаю? — задумчиво поинтересовался Панчук.

— Нет, я хочу детей от тебя и чтобы ты был моим мужем. В конце концов, могу я иметь право на спокойную, размеренную жизнь добропорядочной обывательницы? С меня хватит того, что первый муж был экстремалом, все эти прыжки с парашютом со сверхмалых высот, гонки на велосипедах по горным кручам, багги по пескам Сахары. В результате он закончил свою жизнь на дне: Красного моря, а большая часть его тела досталась акулам. Но по сравнению с тобой он просто расшалившийся карапуз. Ты же вечно носишь с собой оружие, появляешься так же внезапно, как и исчезаешь, а потом газеты смакуют суперпреступления. Скажи, неужели тебе мало Иностранного легиона? — с надрывом в голосе закончила женщина.

— Что ты хочешь? — совершенно спокойно спросил Владимир. Его голос звучал настолько обыденно, что Франсуаза сразу поняла: тирада, которую она готовила давно, подбирая момент, чтобы окатить ею, как ушатом холодной воды, любимого мужчину, оказалась совершенно напрасной. Он ее не слушал.

Сейчас француженка напоминала взведенную гранату, которая взорвется, едва догорит запальный шнур, но этому эмоциональному взрыву не суждено было случиться. Из соседней комнаты донеслась трель мобильного телефона Панчука, который он оставил в кармане своего пиджака. Поднявшись с постели, Владимир, не стесняясь своей наготы, направился к телефону.

— Я не люблю тебя, русский, — только и успела бросить ему вслед женщина.

— Слушаю, — включив телефон, произнес Панчук.

— Это я, — донесся из динамика голос Всезнайки. Он говорил по-русски, что было признаком явной растерянности. — Ты обидел серьезных людей, теперь они тебя ищут по всей Европе. Не исключено, что могли выйти на твои лежбища в Париже или Берлине. Будь осторожен, после того, что ты устроил, церемониться не будут ни те, ни другие.

— Хорошо, постараюсь, — спокойно произнес Владимир, снова превращаясь в могучего хищника Шатуна.

— Рад, что смог тебя предупредить. Теперь ты мой должник, — радостно хихикнул Всезнайка, но собеседник не принял его тона.

— Ничего я тебе не должен, — прозвучал короткий ответ Шатуна, прежде чем телефон Всезнайки отключился. Они оба понимали, в чем дело. Всезнайка, кроме всех своих профессиональных достоинств, имел еще одно — именно он был посредником между Шатуном и заказчиками. Владимир прекрасно понимал: если вдруг Всезнайке посулят очень хорошие деньги, он, не задумываясь, продаст его, Шатуна. Что в этот раз наверняка и произошло. Впрочем, Панчук на посредника не был в большой обиде, он был таким, каким он был. Но вот рассказать мог только то, что знал. А знал он не особо много.

Шатун, не включая освещения, подошел к окну и, отодвинув тяжелую штору, выглянул наружу, всматриваясь в сторону автомобильной стоянки. Днем она обычно забита, а ночью, как правило, пустовала.

Сегодня на стоянке одиноко стоял видавший виды «Опель Кадет». Из окна квартиры были отчетливо видны красные точки горящих сигарет. Вряд ли полуночники в «Опеле» вели светские беседы, они ждали. Говоря языком профессионалов, сидели в засаде. Только вот настоящие профи вряд ли бы позволили себе курить в засаде. И ждали они его. Машину они поставили напротив дома, решив для себя, как только появится жертва, изрешетить ее и тут же умчаться.

Примитивная наглость дилетантов. Такую наглость надо давить в зародыше. Надев халат, Шатун направился на кухню. Там, в кладовке, было достаточно «веселых» химических ингредиентов, начиная от нафталина и заканчивая бертолетовой солью и азотной кислотой.

Изготавливать пластиковую взрывчатку из препаратов бытовой химии его научили еще в советском спецназе.

Телефонный звонок в гостиничном номере Серхио Каспаряна прозвучал неожиданно, как взрыв. Два охранника, караулившие входную дверь, спросонья вскочили со своих мест, выхватывая из-под одежды оружие.

— Спокойно, — остановил их воинственный пыл проснувшийся хозяин. На гостиничный номер мог позвонить только один человек. Это был его человек, частный детектив, выследивший Шатуна и теперь присматривавший за румынскими мачо. И раз он звонит раньше их, значит, в разработанном плане появились несостыковки.

— Слушаю, — проговорил Серхио, сняв с выполненного под старину аппарата телефонную трубку.

— Твои забойщики отправились в путешествие в одну сторону, — прокаркал на хорошем французском наблюдатель.

— Как медвежонок? — поинтересовался Каспарян. Ему очень хотелось, чтобы тот, кого он прозвал «медвежонок», тоже был мертвым. Но чуда не произошло.

— Медвежонок как раз ушел, оставив за собой горящий «Опель» с тремя трупами. — Наблюдатель как будто радовался или восхищался противником.

— Куда он дальше направляется?

— На восток. Я сейчас сижу у него на хвосте, думаю, следующей остановкой будет Берлин.

— Хорошо, не упускай его из виду, мы тоже выезжаем. — Положив трубку на телефонный аппарат, Серго внимательно посмотрел на своих телохранителей. Потом с тяжелым вздохом сказал им: — Поднимайте всех. Через десять минут встречаемся на подземной стоянке.

Двое курчавых смуглолицых телохранителей синхронно кивнули головами и вышли из номера.

Младший Каспарян потянулся за своими брюками. Он уже не был столь категоричен в желании отомстить. Шатун в очередной раз доказал свой класс, что же будет дальше? Он был неплохим экономистом и хорошо разбирался в том, какое процентное соотношение можно считать прибылью, а какое убытком.

Сейчас Серхио больше всего волновало, не придется ли ему за свое желание отомстить заплатить непомерную цену…

С другой стороны, отказаться от мести означало вызвать недовольство и презрение соплеменников здесь и на родине. Армяне — народ темпераментный и, как все люди с горячей кровью, когда их переполняют эмоции, хотят своей радостью или горем поделиться. О его позорном поступке все узнают быстрее, чем если бы об этом передало Си-эн-эн. А это будет равносильно смерти.

«Надо было промолчать о видеозаписи, — надевая на белый гольф пистолетную сбрую, подумал Серхио. — Тогда бы все были уверены, что Карен сошел с ума и всех перестрелял. Теперь же пути назад нет».

В назначенное время все боевики Каспаряна спустились в подземный гараж, расположенный под гостиницей.

Немолодой худощавый охранник в темно-синей форме ошалело пялился на толпу иностранцев весьма мрачного и подозрительного вида. Смуглолицые, носатые, с темными, злыми (от недосыпа) глазами, они что-то оживленно обсуждали, при этом бурно жестикулируя.

Сперва охранник принял их за итальянцев, именно этим детям патрициев присуща дурная привычка размахивать руками перед собеседником. Но, когда спорящие приблизились, он сообразил, что ошибся. Незнакомцы разговаривали не на оживленном итальянском, а на какой-то тарабарщине.

Старший бросил на столик перед охранником два пластиковых жетона с номерами ячеек. Служащий тут же извлек две связки ключей и протянул старшему. Когда смуглолицые направились к своим машинам, охранник вдруг сообразил, что они не были похожи ни на алжирцев, ни на других арабов, каких в Париже полным-полно. Значит? Методом исключения охранник внес эту плеяду постояльцев к латиноамериканским народам, а точнее, к колумбийцам. Познания пожилого француза в географии сводились к когда-либо услышанному по радио или телевизору. Поэтому Колумбия моментально ассоциировалась у него с кокаином.

«Наркоторговцы приехали завоевывать европейский рынок», — сообразил охранник, его рука сама потянулась к телефону, чтобы набрать номер полицейского участка. Но в самый последний момент он вдруг вернул трубку на аппарат. Причиной такого поведения стали два фактора. Первый: если эти «колумбийцы» окажутся добропорядочными гражданами, у которых из-за него возникнут неприятности, то увольнения не избежать. Второй: если это действительно члены наркомафии, то его просто застрелят. Мафия никому не прощает нанесенных обид, так, кажется, говорили в каком-то американском детективе.

Толпа смуглолицых и носатых «колумбийцев» в это время уже забралась в свои авто, и на большой скорости машины выскочили из подземного гаража. Охранник снял с плешивой головы форменную кепку и протер взмокший лоб, мысленно прочитав молитву Деве Марии.

Вор в законе Бушлат сидел в кресле-качалке перед горящим камином с полным бокалом густого темно-красного напитка и, блаженно улыбаясь, покачивался, не забывая при этом прикладываться к бокалу.

От яблочного бренди по телу разливалось блаженное тепло, огонь с потрескивающими поленьями ласкал его взор. А покачивание в кресле добавляло необходимую изюминку полному набору удовольствий.

Простенькое деревянное кресло не особо гармонировало с дорогой мебелью из натуральной кожи, но Бушлата это не волновало. Давным-давно кресло-качалка, которого он никогда не видел, стало предметом его мечтаний, символом роскоши.

В зоновском бараке за далеким полярным кругом тогда еще молодой вор Коля Башлин, носивший в те времена погоняло Баш, приклеившееся к нему со школьной скамьи, сидя в обществе серьезных воров, слушал их рассказы. Вот тогда-то зрелый и самый уважаемый Профессор, в пятьдесят лет выглядевший семидесятилетним, лысым, сгорбленным, без единого зуба стариком, разукрашенный блатной синей живописью, держа руки с тонкими крючковатыми пальцами над раскаленным железом «буржуйки», сверкая стальными фиксами, повествовал:

— Вот отойду от дел, осяду где-нибудь в Крыму или Сочах, куплю кресло-качалку и остаток жизни проведу в свое удовольствие.

С тех пор и Николай Башлин стал мечтать о комфортной жизни и кресле-качалке. Правда, Профессору так и не удалось осуществить свою мечту: в начале восьмидесятых на одной из «малин» во время попойки после очередной кражи возникла ссора, и молодой отморозок, совершенно не знающий и не признающий законов блатного мира, засадил Профессору в бок самый обычный перочинный нож. Отморозка потом, что называется, порвали на куски, но законника спасти не удалось. Тупое лезвие перочинного ножа просто разворотило ему печень. Профессор не дожил до счастливых дней, да и почти все из тех, кто сидел тогда перед мерцающим огнем «буржуйки», не надолго пережили пахана, наглотавшись свинцовых пилюль в первые годы всеобщей коммерциализации.

Выжил один Коля Башлин, теперь уже Бушлат, и выжил он тогда лишь потому, что не лез в бизнес, не «стриг» капусту, не якшался с барыгами, чиновниками и ментами, как это стало модно в нынешнее время. Он оставался верным воровским законам и жил на краденые деньги, извлеченные музыкальными пальцами из карманов и сумок обывателей.

И кто бы ему тогда в зоне вечной мерзлоты сказал, что через двадцать лет он будет качаться в таком желанном кресле-качалке, и не в Крыму, не в Сочах, а аж в самом Амстердаме, где будет исполнять наказ воровского схода, стоять смотрящим над русской братвой.

Переключившись с воспоминаний о прошлом на дела настоящие, Бушлат со злостью выплеснул кальвадос в камин. Попав в огонь, напиток вспыхнул яркими искрами.

— Да, упорол я косяк с этим мочилой, — едва слышно проговорил законник. Как бы то ни было, происшедшее следовало исправлять, иначе за промах спросят, и спросят по самому высокому счету.

Несколько групп боевиков готовы были броситься на поиски Шатуна, но слишком мало было погонщиков и слишком большая была территория, на которой растворился беглец. Все, что знал сейчас законник, так это только то, что мочила собрался возвращаться в Россию. А вот через какую лазейку он хочет прошмыгнуть, ведь граница — она широкая… Только в Европе тянется от Белого до Черного моря.

Стеклянная дверь, отгораживающая небольшую гостиную от остального особняка, широко распахнулась, и вошел невысокий, краснолицый крепыш Сиплый, прозванный так за простуженный голос.

Когда Бушлат узнал, что сын покойного Арийца бросился в погоню за киллером, старый вор тут же посадил им на «хвост» двух толковых пареньков с высшим образованием, оттарабанивших срок в «чалкиной деревне» за фокусы с электроникой.

Но когда топтуны уехали, Бушлат неожиданно задумался: а чего этот банабак вызывал к себе такого спеца? Намочить его, Бушлата? Вряд ли, Ариец был неглупым. Прекрасно понимал — на место убитого сходка обязательно пришлет другого. А ему придется ответить за беспредел. Значит…

Медленно раскачиваясь в кресле, законник смотрел на вошедшего. По кожаной куртке стекал таявший снег, возле ног братка на паркете образовалась небольшая лужица. Бушлат недовольно поморщился, но ничего не сказал. Поглаживая подушечкой указательного пальца по краю коньячного бокала, спросил:

— Что скажешь?

Сиплый — парень неглупый, поэтому пахан ему и поручил пообщаться с оставшимися в доме уже покойного Каспаряна «носорогами».

— Упорные они, эти горцы, — просипел браток, вытирая с кончика носа нависшую мутную каплю. — Сколько били, не колются.

— И это все? — перебил Бушлат.

— Нет, не в-все, — почему-то стал заикаться Сиплый. — Пришлось применить химию. В общем, поплыли горцы. Спеца Ариец пригласил, чтобы тот подготовил его пристяжь для большого гоп-стопа. В Бельгии банк решили взять. В общем, младший Ариец где-то надыбал график поступления денежных средств в этот банк. В какой конкретно, шныри не знают.

— Точно?

— Точно. Вкололи двойную дозу, сердце одного не выдержало, но все равно ничего толкового не сказали.

— Сколько хоть взять-то собирались? — с усмешкой поинтересовался законник. Он уже сообразил, что Ашот Каспарян таким нехитрым способом хотел добыть первичный капитал.

— Собирались взять пять «лимонов» евро, — равнодушным тоном проговорил Сиплый. Он не обратил внимания на то, как у пахана округлились глаза, и спокойно продолжал: — Опыта у «носорогов» в этом деле не было, вот и наняли спеца. Тот должен был подготовить операцию и людей, за работу он брал четверть от добычи. Но вот перед самым делом что-то не заладилось… В общем, спец зажмурил Арийца, пару его «отбойщиков» и ушел, — почти восхищенно закончил браток.

«Заодно и с меня слупил дурных денег. Развел, как лоха», — уже без раздражения подумал Бушлат, сейчас его мысли были полностью заняты услышанным. Куш в пять миллионов конвертируемых евро, это ли не добыча?

— Что сделал с «носорогами»? — наконец Бушлат вернулся к повседневным делам.

— На вилле случился пожар, уверен, что когда следаки начнут потрошить их головешки, то решат, что горцы переширялись — наркотики в организме трупов обязательно обнаружат. Для здешних краев вещь вполне обыденная.

— Хотелось бы надеяться и верить, — буркнул задумчиво пахан, потом перевел взгляд на Сиплого: — Ладно, иди отдыхай.

Не успела за Сиплым закрыться дверь, как на журнальном столике зазвенел телефон. Бушлат встал с кресла, поставил бокал на полированную крышку стола и снял трубку с аппарата.

— Слушаю.

На другом конце провода оказались электронные вундеркинды. С поставленной задачей топтуны справились и теперь уверенно докладывали.

— Хорошо. Продолжайте висеть у них на загривке, — бесстрастным голосом приказал пахан. Хвалить пристяжь, пока не закончено дело, — значит расслаблять их, а это верный путь напороть косяков.

Положив трубку, Бушлат громко крикнул:

— Андрей!

Племяш сидел в соседней комнате в ожидании и на зов явился сразу.

— Да, дядя, — послушно произнес Панцирь, входя в гостиную.

— Берешь своих архаровцев и дуешь в Берлин, там тебя встретят вундеркинды и укажут, где берлога Шатуна.

— Мы с него шкуру живьем сдерем, — заверил Андрей. Ох, как ему хотелось вернуть былой авторитет и былое расположение дяди. Но у пахана на этот счет было другое мнение.

— Мне он нужен живой и здоровый, — заявил пахан, потом, сверкнув темными глазами, добавил: — Там могут под ногами суетиться армяне, с этими можешь не чикаться. Они балласт.

— Понял, — радостно оскалился Панцирь. — Сделаем черномазых по самые… газетные некрологи.

Глава 6 По горячему следу

Несмотря на промозглый ветер, несущий ворохи снежных зарядов, и черно-фиолетовую ночь, яхта «Инцест», пришвартованная недалеко от центра города у неприметной пристани, сверкала, как туристический лайнер на Карибском круизе.

Рене уехал к родителям в Люксембург приводить свою внешность в порядок, его любовник Максимилиан, увлеченный охотой за русской мафией, сегодня принимал гостей, ради которых и была включена вся иллюминация.

На интимный ужин, кроме Всезнайки, которому отводилась роль главного информатора в журналистском расследовании, был приглашен еще один человек. Высокий, худой мужчина с продолговатым аскетичным лицом и большими грустными глазами. Звали этого гостя Джон, он был представителем Европейского отделения Интерпола в Нидерландах, имел семью, но все-таки сильно страдал от непонимания его утонченной натуры.

Ужин был накрыт в кают-компании. На небольшом круглом столе, кроме дорогой фарфоровой посуды, стояло серебряное ведерко со льдом, в нем стояла запотевшая бутылка «Столичной» водки.

Щелкнув зажигалкой, Максимилиан зажег высокие фигурные свечи в массивных бронзовых подсвечниках, которые с едва слышным треском загорелись, взметнув вверх узкие языки пламени.

— Прошу, господа, — указал рукой на стол хозяин яхты и тут же добавил: — Ну, раз сегодня у нас русская тематика, то я решил, что и кухня должна быть русской. Поэтому прошу любить и жаловать: белужья икра, осетровый балык, куропатки, фаршированные белыми грибами, соленые лисички. На горячее пожарские котлеты, заяц, тушенный в сметане, и знаменитая русская кулебяка. Ну, а запивать все это разнообразие будем настоящей русской водкой. Тем более к погоде как нельзя лучше подходит этот напиток.

— Прекрасно! — воскликнул Всезнайка, радостно потирая ладони. Его спутник недовольно передернул плечами, но возражать не стал.

Скованность первых минут знакомства прошла уже после третьей рюмки. Чиновник раскраснелся, снял пиджак, расслабил галстук и, откинувшись на спинку кресла, с нескрываемым интересом поглядывал на Максимилиана.

Всезнайка неожиданно ощутил себя на давным-давно покинутой родине, он радостно «банковал», бдительно следя, чтобы рюмки долго не пустовали.

Максимилиан, который устроил этот банкет, ждал; когда гости дойдут до нужной кондиции.

— А где Рене? — неожиданно спросил Всезнайка, в очередной раз наполняя рюмки, и повернулся к чиновнику Интерпола: — Джон, я тебе говорил об этом юноше, очень приятный во всех отношениях молодой человек, а какой эрудированный, пишет в лучшие журналы статьи об искусстве.

— А тебя интересуют русские гангстеры? — наклонившись к уху Максимилиана, томно поинтересовался Джон. — Зачем они тебе?

— Хочу застолбить свою колонку в криминальной рубрике лучших журналов, — признался Макс, поднимая свою рюмку.

— О-о, я много знаю об этих сиволапых мужиках и много чего могу рассказать, но… — Чиновник пьяно хихикнул и, не чокнувшись, вылил содержимое своей рюмки в рот.

— Я думаю, мы договоримся, — многозначительно пообещал хозяин яхты.

— Ты обратил внимание на вчерашний взрыв в Париже? По-моему, это по твоей теме, — мягко улыбаясь, произнес Всезнайка и слегка подмигнул журналисту.

Максимилиан изобразил на своем лице улыбку Чеширского кота, он прекрасно понял намек, потому что намекал человек, для которого в Западной Европе не было тайн.

За стеклом иллюминатора мелькали перистые облака. В полутемном салоне самолета стоял устойчивый гул работающих двигателей.

Владимир Панчук сидел на металлической откидной скамейке, опершись спиной на ребристую стенку десантного отсека. Под правой рукой привычно упирался в бок автомат. На голове кожаный шлем, руки покоятся на квадратном чехле запасного парашюта.

Все было привычным, все было знакомым и в то же время почему-то чуждо нынешней натуре Шатуна.

«Где я нахожусь? — мелькнуло в голове десантника. — В России или во Франции?»

Мозг тут же выдает ответ: у французских парашютистов нет запасного парашюта. Значит, дома… И, как в подтверждение этой догадки, громом гремит команда:

— Первый пошел.

Не раскрывая глаз, Владимир встает и, сделав шаг вперед, проваливается в бездну. В следующее мгновение его захлестнул, завертел, закувыркал, сбивая дыхание и разрывая легкие, встречный воздушный поток. Привычная карусель, пальцы нащупывают ледяную сталь кольца вытяжного фала, рывок… Едва слышный хлопок раскрывающегося купола, и тело десантника подбрасывает вверх, придав ему в этот момент вертикальное положение.

Шатун не помнит, как его глаза оказались открыты, но он видит, как стремительно приближается земля. Ухватившись за стропы, он слегка подгибает ноги в коленях. Удар о рыхлую почву происходит почти безболезненно. Повалившись на бок, Владимир расстегивает замок парашютных лямок и тут же вскакивает на ноги. Теперь главное «погасить» купол, чтобы поток ветра не стал тащить его дальше.

Собрав в охапку парашютный шелк и стропы, Владимир разгребает песчаный грунт и прячет в выемку парашют. Все… следы приземления скрыты, теперь главное сориентироваться, где он находится… Сейчас ясно одно — раскинувшееся бескрайнее песчаное море — это пустыня. Но где он? Афганский Регистан, Аравийская пустыня или африканская Сахара…

Автоматная очередь возле самых ног поднимает фонтанчик пыли. Рефлекторно сорвавшись с места, Владимир в прыжке успевает вскинуть автомат и от живота послать веером длинную ответную очередь. Кувырок через плечо, и вот он уже за невысоким барханом, лежит, широко раскинув ноги и уперев приклад в плечо. Левый глаз зажмурен, правый привычно совмещает мушку с прицельной планкой на мельтешащих силуэтах врагов. Странные на этот раз враги, непонятно, на кого похожи: на афганских моджахедов, суданских сепаратистов или боснийских боевиков? Впрочем, на выяснение нет времени.

Владимир плавно давит на курок, автомат привычно дергается в его руке, выпуская короткую цепочку трассеров, которая, достигнув один из силуэтов, сбивает с ног. Новая очередь и новый труп, но врагов не становится меньше, за каждым упавшим появляется несколько новых, которые стремительно приближаются.

Десантник уже сменил третий магазин, успел передернуть затвор, но выстрелить не успевал. Прямо перед ним неожиданно появляется непонятная черная фигура.

— Я убью тебя, Юджин Грант, — вместо привычного «Аллах акбар» кричит неизвестный с явным кавказским акцентом и, взмахнув рукой с остро отточенным кривым кинжалом, бросается на десантника.

«Почему Юджин Грант?» — мелькает в мозгу Владимира, ведь под этим именем он никогда и нигде не воевал. И вообще его никто не знал под этим именем. Откуда оно взялось?

Холодная сталь уже коснулась горла, и тут он узнал нападающего: Ашот Каспарян…

Шатун подскочил с постели, чувствуя, как по лицу текут капли холодного пота, сердце бешено стучит паровым молотом, отдаваясь в висках. Зажатый в руке «штеер» как раз и был той самой холодной сталью у горла.

— Хорошо хоть, сдуру не пальнул, — пробормотал Владимир, поднимаясь с постели. Положив пистолет на прикроватную тумбочку, он направился в ванную. Ополоснув лицо холодной водой, тяжело вздохнул и задумался.

Несмотря на попытку выдать смерть старшего Каспаряна за внутреннюю разборку, армянам все-таки удалось его вычислить. Судя по тому, как быстро это произошло, это была не догадка наследника, иначе ушло бы значительно больше времени на выяснение всех деталей и проверку лояльности оставшихся боевиков. А коль сразу бросились по еще не остывшему следу, значит, была какая-то неизвестная ему «примочка»: аудио или видеозапись.

«Черт возьми, мне ведь сам Ашот говорил, что помешан на всяких электронных системах безопасности, — неожиданно вспомнил Шатун. — Надо было тогда всех зачистить, найти пульт управления камерами и спалить его вместе с домом. Сейчас бы не было проблем, но поздно жалеть о несделанном».

Вчерашнее появление возле дома Франсуазы бригады киллеров Владимир воспринял спокойно, как и предупреждение Всезнайки. Он даже не стал думать, что бы произошло, если бы старый педик его не предупредил. Просто пошел на кухню и из старой сахарницы, сделанной из нержавеющей стали, и подручных химикатов соорудил пластиковую бомбу мощностью в килограмм тротилового эквивалента. Затем, одевшись, он вышел из квартиры своей подруги и, никем не замеченный, поднялся на крышу дома. Отсюда открывалась великолепная панорама ночного Парижа, но главное — «Опель» наемных убийц был перед ним как на ладони. Владимир взвесил на руке тяжелый гладкий цилиндр с длинным тонким «носиком», в котором был установлен самодельный бертолетовый взрыватель. Затем, размахнувшись на манер американских бейсболистов, швырнул сахарницу вниз, в направлении остромордого «Опеля».

Самодельной бомбе было достаточно всего лишь упасть рядом с легковушкой, но она точно врезалась в темный прямоугольник пластикового люка на крыше и взорвалась над салоном.

Огненный смерч со страшным грохотом буквально разметал содержимое легковой машины. Из ближайших окон посыпались выбитые взрывной волной стекла, а вся набережная огласилась визгом и завыванием автомобильных сигнализаций. Вскоре к ним добавился вой пожарных и полицейских сирен.

Владимир так же незаметно вернулся в квартиру. Его подруга стояла у окна и смотрела, как команда пожарных в черной блестящей одежде не столько пыталась потушить горящий остов автомобиля, сколько старалась не дать огню распространиться на другие стоящие поблизости авто.

Несмотря на ранний час, место пожара мгновенно окружила огромная толпа зевак, которых с трудом сдерживали прибывшие полицейские.

Франсуаза повернулась и внимательно посмотрела на вошедшего Владимира. Зябко передернув плечами, она прошла в спальню, где набросила на плечи халат. Все это время женщина молчала, да и что говорить, она прекрасно знала, что ее приятель в недавнем прошлом парашютист Иностранного легиона. И, будучи от рождения неглупой, догадывалась, что и после увольнения Владимир занимался чем-то подобным. А у наемников всегда есть враги, это тоже не было новостью.

Туго затянув на талии пояс, Франсуаза наконец решились:

— Ты сейчас уезжаешь? — Да, — кивнул Панчук. — Я должен ехать, дела. — Хорошо, — понимающе улыбнулась француженка. — Заканчивай их поскорее, я буду ждать твоего звонка. — Да, — коротко, уже на выходе, пообещал мужчина.

Они расстались как обычно, без слез, всхлипываний и слюнявых поцелуев, как будто расставались всего на пару часов.

Владимир не торопясь спустился на первый этаж, возле дома еще толпилась толпа зевак, сверкали фотовспышки охочих до сенсаций папарацци. Взорванная машина уже была потушена, и теперь в центре квадрата, который патрульные полицейские обнесли широкой ярко-желтой лентой с черными предупреждающими надписями, стоял раскуроченный черный остов, похожий на остатки скелета доисторического животного. Ни полицейские, ми любопытные прохожие — никто не обратил внимания на выходящего из дома напротив высокого, атлетически сложенного мужчину в длинном черном пальто, который просил скользящий взгляд по толпе и не торопясь направился вдоль по набережной. Что здесь удивительного, в конце концов, не все же могут быть любопытными бездельниками.

Сев в джип «Чероки», Владимир включил зажигание, двигатель завелся сразу и почти бесшумно.

Уже по дороге в Берлин Шатун из радионовостей узнал, что полицейские эксперты установили: взорвалось самодельное устройство большой мощности. Так как от находившихся в салоне троих людей ничего не осталось, аналитики предположили, что они являются корсиканскими сепаратистами, задумавшими очередной теракт Теперь полиции придется выяснять, против кого замышлялась эта диверсия…

Владимир самодовольно хмыкнул. Действительно даже в богатой и сытой Франции есть проблемы сепаратистского толка. А раз трупы боевиков идентифицировать не получается, то лучше предположить самое худ шее — террористический акт.

— А заодно под это дело можно и дополнительные пенензы скачать на нужды спецслужб, — вслух проговорил Панчук, почему-то вспоминая «гестапо» — контрразведку Иностранного легиона. Тамошние особисты не хуже советских…

Квартира Шатуна располагалась в одном из промышленных пригородов Берлина. Многоэтажный десяти подъездный дом в годы почившей в бозе ГДР был домом обитания рабочей молодежи. Молодые немцы, сочетавшись законным браком, получали в таких домах одно комнатную квартиру и жили до тех пор, пока в семье не появлялось прибавление, чтобы переехать в более просторное жилье. После объединения двух Германий по рядки изменились, и жильцов расселили. Крайний подъезд продали в частные руки, еще несколько подъездов определили под дешевую гостиницу для прижимистых коммерсантов-«челноков» из Восточной Европы. Остальные квартиры были переданы приехавшим из бывшего СССР немцам, которые здесь жили на «социале» постепенно адаптируясь к новой жизни.

Владимиру повезло. После увольнения из легиона он, существуя в Германии на те средства, которые зарабатывал, помогая перегонять ворованные машины, неожиданно в газете обнаружил объявление о продаже недорогой однокомнатной квартиры, ставшей его первым приобретением недвижимости.

Сон прошел окончательно. Владимир включил телевизор и установил круглосуточный музыкальный канал. Понимая, что уснуть уже не удастся, он решил выпить чашечку крепкого кофе. Сделав шаг в направлении кухни, услышал, как резко зазвонил телефон.

— Алло, — сняв трубку, произнес Шатун международное слово проверки связи. И тут он неожиданно услышал русскую речь.

Сидя на переднем сиденье рядом с водителем, Серго Гаспарян внимательно смотрел в бинокль на окна длинного серого дома.

Самым удобным временем для проведения очередной акции опять оказалась ночь. На этот раз, учтя предыдущую промашку, преследователи не стали близко подъезжать к дому, а остановились на другом конце улицы, так, чтобы видеть окна нужной квартиры.

— Шестой этаж? — в очередной раз спросил Серхио, обращаясь к боевику, следившему за Шатуном от самого Парижа.

— Да, — подтвердил невысокий длинноволосый парень и тут же, ткнув пальцем в сторону серой громады, затараторил: — Вон, вон там, где видно синее сияние. Наверное, включил телевизор.

— Не спится с испугу, — вставил свое слово сидящий за рулем водитель. Серхио взглянул на толстую небритую рожу с отвислым подбородком, смахивающую на рыло дикого кабана, но ничего не сказал. В данный момент его раздражение полностью поглощала мысль о предстоящей акции.

Молодой гангстер никак не мог понять, как все-таки наемнику удалось вычислить посланных по его душу мачо.

«Лучше было бы взять его бабу», — подумал Серхио! Каспарян, размышляя о полученной от одного из свои французских осведомителей информации, благодаря которой ему стало известно, где Шатун остановился. Но тут же эту мысль он отбросил. Взять заложницу и объявить: «Приходи один и без оружия туда-то» — это приемлемо для примитивных американских боевиков. В жизни все наоборот. Попробуй наехать на эту богатую французскую стерву, и полиция всей объединенной Европы будет их разыскивать. «Нет, бабу трогать нельзя, а с Шатуном надо разобраться собственными силами. Только возникает вполне разумный вопрос — как?»

Конечно, было бы неплохо белым днем незаметно на улице зажать его, сунуть в спину ствол и тихонько посадить в салон машины с затемненными стеклами, а там удавку на шею и потом труп в ближайшую канаву… Но это опять теория, потому что по-тихому в людном месте не получится (черт его знает, что этому зверю взбредет в голову). Нет, надо действовать наверняка, пусть громко, пусть ночью, когда любой звук привлекает к себе внимание, но наверняка. Потому что мертвый уже не даст никаких показаний ни полиции, ни Интерполу, а живые расскажут, как Серхио Каспарян отомстил грязному убийце за смерть отца.

К стоящему у тротуара «Альфа Ромео» подъехал потрепанного вида микроавтобус «Фольксваген», эту рухлядь час назад угнали от одного из молодежных клубов; где в основном собирается молодежь, иммигрировавшая из афро-азиатских стран. Потом на них и «переведут стрелки»…

С шумом распахнулась дверца пассажирского салона, и наружу выглянула косматая рожа в дутой куртке, под которой и непрофессионал мог угадать тяжелый бронежилет.

— Что там? — спросил по-армянски косматый.

— Он сидит в своей квартире и смотрит телик, — ответил Серго. — Так что не старайтесь вскрыть дверь по-тихому. Лучше сразу ошеломить его. Сбивайте замки, врывайтесь внутрь без лишних разговоров и мочите.

— Так и сделаем, — в свете уличных фонарей блеснули зубы косматого, младший Каспарян догадался, что тот улыбается.

— Тогда с богом.

Из салона выбралось пятеро боевиков, все как один в темных дутых куртках, они шли, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Со спины были похожи на мультипликационных ниндзя-черепашек.

Возле входа в подъезд боевики извлекли из-под одежды портативные пистолеты-пулеметы «скорпион» с навинченными цилиндрами глушителей и по одному проскользнули в дверной проем.

Теперь для молодого гангстера наступило самое тяжелое — ждать…

В полусотне метров от «Альфа Ромео» стояла миниатюрная, с выпуклыми формами темно-коричневая «Тойота», слишком миниатюрная даже для микроавтобусов. Эта малышка выглядела абсолютно безжизненной, хотя на самом деле в ее салоне, заполненном различной электронной аппаратурой, сидели двое вундеркиндов Бушлата. В своем деле молодые люди были настоящими гениями, умудряясь одновременно держать под полным контролем и беглеца, и преследователей.

— А ведь они его могут грохнуть, — жуя сандвич, пробормотал один из вундеркиндов.

— А могут и сами огрести по первое число, как те румыны, — вяло ответил второй, попыхивая «заряженной» сигаретой. Его мозг сейчас находился в плену наркотического дурмана, поэтому на все было наплевать.

— А если все-таки грохнут? — не унимался первый.

— Да и черт с ним.

— Черт? — переспросил первый вундеркинд. — А ты забыл, что сказал Бушлат? Он ему нужен живой, и если хоть один волос с его головы упадет до приезда Панциря с братвой, можешь нам не завидовать.

— Понял, — кивнул второй электронный гений, страху смерти оказался сильнее наркотической паутины. — Так что будем делать?

— Что делать? — переспросил приятель. Оружие у них, конечно, было, но сунуться вдвоем против кодлы боевиков, прошедших огонь и воду в своем Карабахе, да еще и вооруженных автоматами, тут уж точно шансов выжить никаких. Но, если не выполнить приказ пахана, будет и того хуже.

— Может, вызовем местных мусоров? Типа, здесь творится беспредельный гоп-стоп, — предложил второй вундеркинд. Ну никак ему не хотелось иметь дело с рассерженным Бушлатом.

— Да ты гонишь, — возмутился первый. — Эти аусвайсы как начнут здесь все шерстить, сами в тюрьме окажемся.

— А делать-то что?

— Что? Ты его номер телефона сканировал?

— Мобильника?

— Дебильника, такого, как ты, — едва не взорвался первый вундеркинд, старший в этом экипаже.

— Еще в Париже, когда он тер со своим кентом.

— Вот и набери его мне.

— Слышь, братела, — донеслось из динамика мобильного телефона.

— Чего надо? — спросил Владимир, прекрасно понимая: такой звонок не мог быть случайным.

— Ты там вроде пособачился с «носорогами»? — продолжал невидимый собеседник.

— Тебе какое дело?

— Да в общем-то никакое. Только они сейчас идут к тебе в гости. Как говорится, вооружены и очень опасны. А уж какие злые…

— Сколько у меня времени? — спросил Шатун, большим пальцем правой руки снимая предохранитель со «штеера».

— С учетом того, что лифт в вашем хаузе не работает со времен царя Гороха, твой лимит две, от силы три минуты. Решай сам, как это время лучше всего использовать.

— Спасибо, — неожиданно произнес Панчук и услышал соответствующий ответ:

— Кушай, не обляпайся.

Две минуты — отрезок времени, почти ничего собой не представляющий и в то же время для подготовленного человека в экстремальной ситуации огромный резерв для того, чтобы подготовиться к встрече нежданных гости.

Оделся Панчук, как в старые добрые времена курсантской бытности, за сорок пять секунд, одновременно успев сообразить, что устраивать «Бородинское сражение» по месту жительства глупо. Верный шаг к тому, чтобы засветиться перед теми, кто его уже давно ищет, перед Интерполом.

Значит, надо уходить… Владимир огляделся, понимая, что незваные гости не будут церемониться с входной дверью, значит, некоторое время в квартире будет «день открытых дверей». Поэтому следовало определить невосполнимые ценности. К таким, пожалуй, относилась только компьютерная система, отвечающая за телефонную связь. Но, к счастью, о чем-либо подобном он подумал давным-давно, и электронное оборудование было установлено в прежней кладовке, где теперь стояла бронированная дверь с кодовым замком, замаскированным под часть стены в прихожей, просто так ее не обнаружишь.

Значит, можно уходить налегке. Сунув пистолет в подплечную кобуру и надев пальто, он бесшумно вышел на балкон, не забыв прикрыть за собой дверь. Перебравшись через перила, Владимир мощно оттолкнулся и прыгнул вниз в сторону балкона соседнего подъезда в тот самый момент, когда дверной замок был разбит двумя приглушенными выстрелами.

В прыжке фалды его пальто взлетели в разные стороны, он был похож на летящего Бэтмэна. Несмотря на свои внушительные габариты, приземлился Шатун на соседний балкон легко и бесшумно, как учили… И тут же настойчиво постучал в стеклянную дверь.

Через минуту дверь распахнулась, и в темном проеме появилось помятое женское лицо с закрученными на бигуди волосами неопределенного цвета.

— Что вам нужно, мужчина? — спросила дама, еще не окончательно разомкнув веки и дохнув смесью алкогольных паров и чесночной колбасы.

Услышав голос соотечественницы, Владимир широко улыбнулся и негромко прогундосил: — Я это, типа, к Вике в гости, — наобум назвав распространенное женское имя.

— Вика в соседнем номере, — по-прежнему не пытаясь окончательно проснуться, автоматически ответила соотечественница.

— Тогда пардон, ошибся дверью, — ответил Панчук. Прошествовав мимо дамы через комнату, он открыл дверь и скрылся в полутемном коридоре.

Оторваться от преследователей — половина дела, необходимо как можно больше увеличить разрыв.

Быстро выйдя на лестницу, Шатун стал не торопясь пускаться вниз, помня, что запоминаются люди суетящиеся и спешащие. На спокойных никто не обращает внимания.

Каблуки стучали по ступенькам, ладонь скользила по перилам, мозг работал в заданном направлении.

Панчук понимал: раз на него вышли во второй раз, значит, взяли за холку крепко. Что же является привязной к его особе, машина или мобильный телефон?

«Но кто же меня предупредил?» — от неожиданно помнившейся мысли Шатун остановился. В этом цивилизованном мире друзей у него не было, в основном временные партнеры и заказчики. Люди, для которых он после выполнения той или иной миссии становится абсолютно безразличен. Значит, враги… судя по используемым в телефонном разговоре выражениям, это были уголовники. «Пристяжь Бушлата», — догадался Владимир, у этой публики тоже были претензии к нему. Зачем же они его предупредили? Все можно объяснить весьма просто: чтобы увести от конкурентов и взять самим в другом месте (хотя бы на выходе из этого подъезда).

Дойдя до первого этажа, Шатун остановился. Сперва он вытащил из кармана куртки черный прямоугольник мобильного телефона и небрежно засунул за батарею отопления. Затем, круто развернувшись, зашагал по коридору мимо пронумерованных дверей.

Пройдя с десяток метров, он наконец остановился и негромко постучал в ближайшую дверь с блеклым порядковым номером.

— Чего надо? — снова зазвучал родной язык. Но на этот раз вместо изрядно потрепанной дамы его встретил агрессивно настроенный небритый субъект в растянутых спортивных штанах неопределенного цвета и застиранной нательной майке, туго обтягивающей глобусообразный живот. Грозно глянув на незнакомца, субъект устрашающе выпучил воспаленные, красные глаза и недовольно рявкнул:

— Чего тебе надо, бес?

У Шатуна не было времени пояснять ситуацию. Короткий удар в выпирающее пузо сбил дыхание. Оттолкнув в сторону согнувшегося пополам мужика, Владимир вошел внутрь, услышал сопение и приглушенный храп еще с полдюжины мужских глоток, но это его нисколько не озадачило. Пройдя через комнату, он открыл окно, выходящее на противоположную сторону дома. Затем взобрался на подоконник и тихо сказал лежащему субъекту:

— Ты бы, мужик, окно прикрыл. Просквозит.

Глава 7 Русский Джеймс Бонд

Панцирь внимательно посмотрел на стоящих перед ним вундеркиндов и презрительно сплюнул. И чего в них дядя нашел? Ни кожи, ни рожи, ни бицепсов, ни роста как у него или его пацанов.

— «На хрена ему эти дистрофики? — так размышлял Андрей. — Говорит, в отличие от меня, они головастые. Тоже мне достоинство, головастики, болотная срань».

Он еще раз сплюнул, потом с раздражением произнес: — Так что, свинтил от вас медведюга? — Это он от армян свинтил, — ответил первый вундеркинд. — А мы его как держали, так и продолжаем держать на коротком поводке. Даже несмотря на то, что он бросил свою машину и «трубу». Все равно от нас никуда ему не деться.

Первый номер немного преувеличивал успехи их трудового коллектива, у Шатуна был реальный шанс уйти от обеих преследующих его бригад, но неожиданно вметался в судьбу случай.

В тот момент, когда Шатун выбирался из окна первого этажа, второго вундеркинда организм погнал из микроавтобуса справлять малую нужду.

Как культурный человек, компьютерный гений решил найти за угол, вот тут-то он и увидел беглеца.

А дальше, как говорится, дело техники проследить, куда тот направится.

Шатун сперва остановил такси, потом пересел на маршрутный автобус, все это время вундеркинд висел у него на хвосте как привязанный. И, благодаря своему мобильнику, постоянно держал старшего их «экипажа» в курсе происходящего.

— Ну, и где он сейчас? — спросил Андрей, подозрительно прищурив глаза.

— Полчаса назад Шатун сел на междугородный автобус на Дрезден, — отчитался вундеркинд.

— Ты смотри, даже такие головастики, как вы, могут сгодиться, — великодушно произнес Панцирь, но в ту же секунду его лицо вытянулось. — Почему на Дрезден, он должен ехать на Варшаву. Так ближе к России.

— Может, этот фраер нам арапа заряжает? — подал голос один из братков Панциревой пристяжи. — Типа, в Россию, на родину, а сам к чехам в Прагу рванул. Заляжет на дно, сменит ксивы, немного подождет, пока мы, будем тыкаться во все стороны. А потом… потом хоть в Россию, хоть в Гондурас.

— Я ему устрою Гондурас. Он у меня сам станет Гондурасом! — взревел Андрей. Злость и желание реабилитироваться за прошлый промах создали взрывной мощности коктейль.

Панцирь оглядел собравшихся возле него братков и, сплюнув сквозь зубы, важно произнес:

— Значит, так, цепляемся в холку и как только… так сразу.

— Живьем брать? — спросил вундеркинд. В отличие от обычных битюгов, он был гораздо больше осведомлен о задумках пахана.

Племянник зло глянул на специалиста по электронному шпионажу, но сдержался и спокойно добавил:

— Естественно, живым. Хотя если при захвате что-то случайно ему сломаете или прострелите какую-нибудь конечность, кроме головы, — нарушением приказа это считаться не будет.

Боевики радостно заржали, прекрасно понимая намек бригадира. Пусть только Шатун им попадется, уж они ему ребра пересчитают, в этом сомневаться не приходилось.

— Тогда по коням, — скомандовал Панцирь и, строго глянув на своих подчиненных, предупредил: — Только смотрите, сейчас никакого хипежа. Не хватало, чтобы и местные «мусора» нам на хвост сели.

Три черных «Чероки», выехав со стоянки, у ближайшего перекрестка повернули на юг. Микроавтобус «Тойота» с сидящим за рулем номером первым неприметной тенью следовал за ними. Вундеркинд держал связь со вторым номером, который сидел недалеко от Шатуна в автобусе.

Кавалькада смешалась с автомобильным потоком немецкой столицы, продолжая целенаправленно двигаться в направлении Дрездена.

Глядя на мелькавшие за окном рекламные щиты, столбы светофоров и суетящихся на промозглом ветру пешеходов, поднимающих воротники курток, пальто и придерживающих шляпы, Андрей неожиданно улыбнулся. Конец ноября был совершенно не похож на русский. Там уже давно лежат сугробы искрящегося снега, и только по весне он потемнеет и осядет, медленно тая, а здесь постоянная слякоть и сырость. Вроде и сыто здесь, и богато, а вот тянет на родину, к себе в Тмутаракань, где надо рубиться со всеми за место под солнцем. Да и менты, хоть и продажные, но, если что, сто очков форы дадут здешним зажравшимся полицаям. А если сам беспредел творишь, так по полной программе, во всю широту русской души, а тут… все надо делать с оглядкой, того бойся, сего бойся, противно. Полицейских остерегайся, журналистов избегай.

— К черту, — неожиданно вырвалось у Панциря.

— Ты чего, Андрюха? — встрепенулся сидящий за рулем браток, невысокий малый с лицом, густо усеянным темными пятнами веснушек, которые у него не сходили даже зимой.

— По родине соскучился, надоели харчи заморские, — признался Андрей.

Водила его не понял, ошалело выпучил зеленые кошачьи глаза. Кого-кого, а вот его после двойной мокрухи на родину как-то не тянуло. А если и снилось что-то подобное, то просыпался в холодном поту.

— Вот я подумал, — продолжал свои рассуждения Панцирь, — как стреножим косолапого, доставим дяде, приглашу всю братву в сауну, устроим, как положено, «субботник». А то все биксы наши уже забыли о таком мероприятии, пора напомнить, что и в Голландии нельзя забывать о налоге на «крышу».

— Вот это дело, — радостно оскалился водила. — А то уже, как те бюргеры, скоро станем толстыми и вежливыми.

— Гы-гы-гы, — донеслось с заднего сиденья вездехода. Братве пришлось по душе предложение Панциря, они уже вовсю представляли себе, какую оргию устроят с изрядным количеством водки и бесплатными путанками.

Панцирь хотел еще что-то добавить, но не успел, в кармане куртки заиграл «Турецким маршем» Моцарта его мобильник.

— Слушаю, — он поднес трубку к уху. Несколько секунд слушал молча, потом радостно оскалился и отключил мобильник.

— Прибавь газу, через час будем брать косолапого. Он, наверное, думает, что уже соскочил, так мы его огорчим. Сильно, — обратился он к водиле.

— Ясный-красный, сильно огорчится, — заржал конопатый водитель. Ему вторили другие «быки», довольные тем, что совсем скоро они попадут на вожделенный «субботник».

— Вас по-прежнему интересует клиент? — задал вопрос частный детектив.

Его голос прозвучал как подарок самого провидения. Еще вчера, узнав адрес Шатуна, Серхио решил больше не платить сыщику, расторг контракт, но, несмотря на предпринятые меры, когда Каспарян уже счел, что неприятности закончились, беглецу снова удалось уйти. И вот такой подарок.

— Меня он все еще интересует, — невозмутимо, ровным голосом произнес Серхио. Неплохо поднаторев не только в западном образе жизни, но и в ведении дел, он прекрасно понимал, что последует за предложением еще раз выдать Шатуна.

— Прекрасно, — обрадовался сыщик. — Переведите на мой банковский счет десять тысяч евро, и я сразу же сообщу местонахождение клиента.

Серго Каспарян от злости аж скрипнул зубами. В данной ситуации торговаться не имело смысла, либо принимай условия детектива, либо не принимай. Сейчас приходилось соглашаться на его условия. Благо сильно сокращала время всемирная компьютерная сеть. Теперь уже не надо было идти в банк, чтобы перевести деньги с одного счета на другой. Достаточно знать электронный адрес банка и иметь номера счетов. Перевод денег занял не более пяти минут, после чего сыщик снова заговорил:

— Ваш клиент сейчас в автобусе, следующем на Дрезден, номер автобуса… Но поторопитесь, потому что еще кто-то его преследует, — напоследок добавил детектив.

Армянин не стал благодарить сыщика за предоставленную информацию и прощаться, он просто отключил телефон и на родном языке приказал боевикам рассаживаться по машинам.

Водителю он коротко объяснил задачу: следовало нагнать нужный автобус и, улучив момент (остановка автобуса), захватить Шатуна, впрочем, можно и просто пристрелить.

Но неожиданно Серхио пришел к другому решению. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что предыдущий план является полным бредом.

В современном цивилизованном мире месть стала анахронизмом. Ее теперь осуществляют разве что дремучие жлобы. Как новое поколение выбрало для себя «пепси» и «экстази», так и современный мир нашел альтернативу мести. Ее заменила компенсация.

Само порождение ада, хитроумные адвокаты это понятие дополнили новшествами «материальный ущерб» и «возмещение утерянной прибыли», чем сделали компенсацию в тысячи раз страшнее самой изощренной мести.

Обучавшийся в одном из престижнейших университетов мира Серго Каспарян умел отбросить личное и взглянуть на возникшую проблему объективно со всех сторон, Оценить все плюсы и минусы и решить, что сейчас является главным. Ликвидация убийцы отца или его поимка и принуждение к выполнению ранних договоренностей.

«Отца не вернешь», — на этот вопрос младший Каспарян ответил сразу и однозначно. Убийство Шатуна, кроме морального, никаких других удовлетворений не даст.

Серго обернулся и посмотрел на следующие за ним машины с боевиками. Это как раз и были те самые дремучие жлобы, которые только и знали, что бормотать о голосе крови и памяти предков, не понимая, что мир кардинально изменился и давно живет подругам правилам.

«К черту „Русский пельмень“», — неожиданно для себя пришел он к такому заключению. И тут же понял, в чем проблема. Главное заключалось не в отсутствии финансирования (в конце концов, живой Шатун и нужен, чтобы раздобыть необходимую сумму). Причиной всему был отец, вернее, его криминальное прошлое. Старший Каспарян спал и видел себя во главе организации, мини-империи, его тяготила жизнь простого, пусть даже и богатого обывателя. По большому счету, они и уехали из Америки только по этой причине, старику там не дали бы развернуться.

«Ему и здесь не дали». Младший Каспарян мгновенно пришел к другому выводу: теперь ему уже не нужна вооруженная кодла, которая еще и обсуждает, правильно он поступает или нет, оскорбляет или не оскорбляет память предков. Теперь всех этих федаинов — уголовный армянский сброд — он может послать к чертям собачьим и уехать в Новый Свет, Австралию, Канаду, Мексику или в любую другую страну Латинской Америки, чтобы начать новую жизнь с маленького бизнеса, который в конце концов можно поднять до высот «МакДоналдса», «Хилтона» или «Майкрософта». В его багаже знания основ ведения бизнеса и свободное владение тремя основными иностранными языками. Не хватает только начального капитала.

Серхио Каспарян прикинул, сколько он сможет получить за отцовский особняк, свою квартиру и еще не начавший функционировать ресторан. Выходило не так уж много, а учитывая, что ему придется выплатить отступные боевикам во избежание кровной мести, то даже с учетом банковских сбережений практически ничего не оставалось.

«Как ни крути, а банк грабить придется», — сказал себе армянин. Для этого в первую очередь необходимо было изловить наемника и, что не менее важно, убедить того в необходимости проведения акции. Он хорошо помнил угрюмого здоровяка, который, как говорили, устанавливал определенные правила, и их нарушение вело к расторжению любой договоренности.

«Ну, наверное, когда сила будет на моей стороне, Шатун станет немного посговорчивей, — продолжал свои размышления младший Каспарян, хотя в глубине души особой уверенности в этом у него не было. — Может, предложить ему половину от добычи?» Но в отношении Шатуна и это не подходило. Нужны были более емкие доводы, чем деньги и цена личной жизни. Но ничего подходящего в голову не приходило.

Чтобы занять себя чем-то более продуктивным, он, положив на колени черный прямоугольник ноутбука, включил компьютер. Жизнь больших цивилизованных городов полностью подчинена электронной памяти компьютерной сети, разбирающийся в ней специалист может легко извлечь для себя выгоду хотя бы в быстром получении необходимой информации.

Войдя в систему междугородных пассажирских перевозок, Серхио выделил транспортный маршрут «Берлин — Дрезден», потом вывел на экран картосхему параллельно с графиком маршрута. Наконец ввел номер нужного автобуса и получил точное время движения.

На всем протяжении маршрута автобусы останавливались только в одном месте — на заправочной станции, пятидесяти километров не доезжая до Дрездена.

— Вот здесь мы его и перехватим. — Серго Каспарян ткнул пальцем в экран компьютерного монитора.

Дорожные пейзажи Европы порядком надоели Владимиру, поэтому, едва коснувшись комфортабельного удобного кресла, он тут же провалился в глубокий ровный сон.

Недавно впрыснутый в кровь адреналин, когда, подобно Тарзану или Бэтмэну, приходилось парить между балконами многоэтажки, спасаясь бегством от армянских боевиков, абсолютно выветрился из организма. Мозг профессионала, неоднократно бывавшего в смертельных передрягах, оценив с точки зрения безопасности обстановку в автобусе, дал команду телу на отдых, для того чтобы в любую секунду организм мог работать на пределе своих возможностей, а то и за гранью их.

Натренированному человеку, чтобы восстановить силы, много времени не требуется. Шатун проспал час-полтора, потом открыл глаза и взглянул в окно. Небосвод за окном уже начал сереть, предвещая скорый восход солнца.

В салоне междугородного автобуса народу было немного, основная масса находилась в передней части салона. Остальные, как шахматные фигуры в разгар игры, сидели как попало.

Любоваться геометрически правильным и безликим видом из окна Владимиру совершенно не хотелось, поэтому он обратил свой взор внутрь салона и стал разглядывать видимых с его места пассажиров.

Напротив сидел дородный лысоватый мужчина в недорогом костюме с галстуком-бабочкой. Сложив пухлые ладошки на круглом небольшом животике, он дремал и при каждом выдохе смешно шевелил губами.

«Коммивояжер или мелкий служащий, возвращающийся из командировки», — отметил про себя Владимир.

На следующем кресле сидела блондинка лет тридцати с худым продолговатым лицом, в длинном светло-горчичном плаще, наглухо застегнутом. Она, как и толстяк, спала, со своего места Панчук мог хорошо рассмотреть женщину. Правильные черты лица, прямой нос, изогнутые тонкие надбровные дуги, небольшой рот с аккуратным овалом губ, небольшая ямочка на округлом подбородке. Со вкусом наложенный неброский макияж только подчеркивал ее природную красоту. Женщина понравилась Шатуну. С такой можно было бы закрутить легкий и кратковременный, но полный огненной страсти роман. Однажды нечто подобное с ним случилось…

Гражданская война в Югославии не прошла мимо Франции. Как член НАТО и Евросоюза, Франция отправила войска с миротворческой миссией на Балканы. Иностранный легион как наиболее подготовленное воинское формирование получил срочный приказ на отправку в Боснию. Первым был высажен батальон, в котором служил капрал Жан Парлен. Несмотря на уверения политиков, что натовские войска будут выполнять сугубо миротворческую миссию, на первом этапе легионерам, попавшим между воюющими мусульманами, хорватами и сербами, пришлось изрядно повоевать, защищая не только бело-голубое знамя миротворцев ООН, но и собственные жизни.

Через несколько месяцев авторитет Иностранного легиона был утвержден. Противоборствующие стороны убедились, что всякая попытка захватить конвой с гуманитарной помощью и заложников из числа легионеров всегда натыкалась на одну и ту же реакцию: огонь на поражение из всех видов оружия.

В конце концов активная фаза гражданской войны сместилась из зоны ответственности французских войск. К тому времени было закончено обустройство военной базы на одной из сопок, ее превратили в настоящую крепость. Высшее руководство с облегчением вздохнуло и наконец разрешило очередные отпуска.

Не имея возможности поехать на родину, капрал Жан Парлен отправился в двухнедельный отпуск в одну из европейских стран. Он хотел посетить столицу Австрии — Вену. Но жизнь распорядилась по-своему.

Сев в Загребе в поезд, легионер оказался в одном купе с миловидной блондинкой. Женщина обладала ростом выше среднего, стройной, спортивной фигурой. Короткая стрижка и строгий, деловой костюм делали ее недостаточно женственной, особенно в сочетании с непропорционально широкими плечами.

Женщина сидела, закинув ногу на ногу, и листала журнал мод. Они познакомились, едва поезд тронулся с места. Блондинку звали Эвелина, родом она была из Каунаса, в Югославию приехала работать в модельном агентсве (данные у нее были что надо), но из-за вспыхнувшей войны с карьерой фотомодели пришлось завязать. Работала официанткой в закусочной, продавщицей в бакалейной лавке и даже танцевала в стриптиз-баре. Скопив немного денег, она все бросила и возвращалась домой, к родителям.

По-французски Эвелина изъясняться совершенно не могла, на английском получалось еще хуже, сплошная тарабарщина. Когда ее спутник узнал, что она уроженка Советской Прибалтики, то заговорил с ней на русском языке.

Страсть вспыхнула между ними в одно мгновение, как молния, сверкнувшая между туч. Заниматься любовью в тесном купе, рассчитанном на два сидячих места, было крайне неудобно.

Любовники не придумали ничего лучшего, как сойти в ближайшем австрийском городке, которым оказался Грац. Они заперлись в номере отеля на весь срок отпуска капрала Парлена.

У Эвелины было великолепное тело, нежная кожа, роскошная грудь с упругими, абрикосового цвета сосками. Она была не только неутомима в любви, но и крайне изобретательна в позах и ласках. Единственное, что не нравилось ее партнеру, — это руки женщины. Ее ладони были жесткими и шершавыми, как наждачная бумага. На указательном пальце молодой женщины он обнаружил грубый бугорок застарелой мозоли. Все сомнения рассеялись вечером, когда они, лаская друг друга, мылись под тугими струями душа. При ярком свете галогеновых ламп на правом плече женщины можно было рассмотреть начинающий сходить бледно-желтый продолговатый синяк, какой обычно возникает от отдачи после выстрела.

Никакой официанткой или танцовщицей стриптиза Эвелина не была. На войне она «работала» снайпером.

Тогда Владимиру было наплевать, теперь же от нахлынувших воспоминаний он с трудом сдержал стон.

«Вот одна из таких сук и взяла на мушку Григория», — с горечью подумал он, но поверить в это так и не мог Брат был одним из лучших стрелков «Альфы», не единожды выходившим победителем из смертельно опасных ситуаций. «За здорово живешь он не мог погибнуть. Неле пая, роковая случайность».

Автобус заметно сбавил скорость, затем свернул на автозаправочную станцию. Через окошко был виден гигантский навес с огромным электронным табло, на котором каждую секунду вспыхивали показатели температуры воздуха, дата наступившего дня и точное время.

Под навесом, кроме самой заправочной станции с разноцветными заправочными колоннами, расположились стеклянный аквариум закусочной и ярко-синее строение автоматической мойки.

Въехав под навес, автобус громко чихнул тормозами и камер, бесшумно отворив дверцы. Большинство пассажиров потянулись к выходу, чтобы перекусить в закусочной за время непродолжительной остановки.

На дремавшую блондинку Владимир больше не смотрел, слишком неприятной была ассоциация. Он решил выйти подышать воздухом.

Потянувшись, он встал со своего кресла и оглядел салон автобуса. Неожиданно его взгляд выделил молодого человека, сидевшего в самом конце салона и явно следившего за его действиями. Парень под его пристальным взглядом стушевался и отвернулся к окну.

Медленно двинувшись к выходу, Панчук лихорадочно прокручивал в голове последние события и неожиданно ощутил надвигающуюся опасность. Налет на его берлинскую квартиру и предупреждения оказались звеньями одной цепи. Его передвижение по Европе контролировали две группировки, каждая пыталась отобрать лакомый кусочек у противника. Худосочный парнишка сел вместе о ним в автобус, из чего можно было сделать вывод — уйдя от боевиков Арийца, он находился под опекой людей Бушлата.

Спускаясь вниз по ступенькам автобуса, Шатун запустил правую руку под пальто, отстегнул клапан кобуры и снял пистолет с предохранителя.

Из-за горизонта выкатилось яркое, малинового цвета солнце, окрашивая в причудливые тона еще несколько минут назад мрачно-серые облака, которые, повинуюсь порывам ветра, как караван верблюдов, тянулись на восток.

Выйдя из-под навеса, Владимир взглянул на огненный диск и с наслаждением вздохнул полной грудью. Несмотря на близость автозаправочной станции, запаха бензина или машинного масла не ощущалось. Воздух был неестественно чистым и потому казался искусственным.

«Рафинированный какой-то», — равнодушно подумай Панчук. Сколько прожил он в странах сытого Запада, но прижиться тут не смог. Его натуре не хватало простора Еще раз глубоко вздохнув, он уже собрался зайти в закусочную, чтобы выпить чашечку кофе для поднятия тонуса, но не успел…

Едва Шатун повернулся спиной к трассе, как сзади раздался скрип тормозов, хлопанье дверей и следом крик с чисто русским колоритом:

— Стоять, твою мать!

Панчук замер в той позе, в какой его застал окрик. Руки поднимать он не спешил, в конце концов, такой команды не было. Стоя перед комплексом автозаправочной станции, он лихорадочно соображал, что же можно предпринять.

Бежать в сторону бистро было бесполезно, он и десяти шагов сделать не успеет, как бандюки, не особо напрягаясь, наделают в нем не одно пулевое отверстие. Но, даже если бы ему и удалось добежать до закусочной, пользы от этого немного. Стеклянная колба не особо надежная защита.

«Этот вариант не подходит, — машинально отметил про себя Шатун. — Значит…»

За строениями заправочного комплекса, метрах в ста пятидесяти, проходила еще одна полоса автострады. Если оказаться за постройками комплекса и поднапрячься (бежать надо под уклон), то есть шанс оторваться. «По крайней мере долго они преследовать меня не смогут. Это им не Россия, полицаи мигом понаедут».

При вроде правильной постановке задачи оставался один неразрешенный вопрос: как живым укрыться за постройками?

«Нужен заложник. Живой щит», — единственное, что смог придумать Владимир. Захватить заложника он сможет только при попытке противника задержать его.

Но этому плану не суждено было воплотиться в жизнь. Неожиданно раздался визг резко затормозивших машин, и он услышал гортанный выкрик с явно кавказским акцентом:

— Нэ двигаца, стрэляэм!

Это совершенно изменило расстановку сил на небольшом игровом поле.

Теперь Владимир Панчук соизволил не торопясь повернуть голову и оглядеть своих врагов. С правой стороны за его спиной выстроилась процессия машин с вооруженными людьми во главе с молодым предводителем Андрюхой Панцирем. С левой стороны выстроились косматые горбоносые боевики Серго Каспаряна.

По количеству бойцов и вооружению силы были примерно одинаковы. Поэтому ни одна из сторон не решалась перейти к активным действиям. Их следовало подтолкнуть…

Шатун мгновенно сообразил, какие для него вырисовались перспективы и как лучше ими воспользоваться.

Стараясь не делать резких движений, он запустил правую руку под полу пальто, пальцы крепко сжали рукоятку пистолета. Слегка развернув корпус в сторону бритоголовых Панциря, он посмотрел на ближайшего к нему братка, сжимающего в своих огромных лапах помповое ружье, после чего плавно потянул спуск.

Выстрел из-под толстой добротной ткани пальто прозвучал приглушенно. Вырвавшаяся из ствола пистолета нуля ударила братка в грудь, швырнув его к головной машине Панциря. Это и послужило сигналом к общей «веселухе». Утреннее шоссе взорвалось канонадой разнокалиберных выстрелов.

Любоваться своей работой Панчуку не довелось. Едва прозвучал первый выстрел, как он рыбкой нырнул с бетонного покрытия дороги в пожухлую траву, дважды перекатился, после чего под грохот перестрелки по-пластунски пополз в направлении строений.

Перестрелка достигла своего апогея, когда Владимир оказался скрыт от глаз преследователей. Мгновенно вскочив на ноги, он тут же опрометью бросился к соседней автостраде.

Черная полоса с редко пролетающими по ней ранними машинами стремительно приближалась. Наконец Панчук достиг дорожного ограждения, легко его перескочил и внезапно оказался перед несущейся на него маленькой легковой машиной оранжевого цвета, которая из-за; этого сильно смахивала на божью коровку.

— Стой! — во всю мощь своих легких гаркнул Шатун. Выхватив пистолет, он широко расставил ноги на пути, малолитражки.

Миниатюрная машина, в которой Владимир без труда узнал польский «Малюх» (копия итальянской «Ченквиченты»), остановилась в полуметре от него. За рулем сидела молоденькая девица с ярко-рыжими волосами и большими очками в роговой оправе.

— Куда едешь? — вваливаясь в тесный салон, спросил Панчук.

— В Польска, Вроцлав. Домой, — пролепетала испуганно девушка, с изумлением глядя на огромного незнакомца с пистолетом в руке, полностью заполнившего салон малютки.

— Отлично, нам по пути, — удовлетворенно кивнул Владимир, поудобнее усаживаясь и пряча пистолет в кобуру.

Выстрелы со стороны заправочной станции стали звучать реже, а потом и вовсе затихли.

— Поехали, поехали, — незваный попутчик напомнил девушке ее обязанности.

Она встрепенулась, будто опомнившись, резко надавила на газ, и «Малюх» бодро сорвался с места. Проехав с десяток километров, девица понемногу стала приходить в себя и то и дело с интересом поглядывала на сидящего рядом гиганта. Наконец, совсем осмелев, она спросила:

— Вы русский гангстер?

— Нет, — хмыкнул пассажир и, осклабившись, добавил: — Я русский Джеймс Бонд.

Глава 8 Неизбежные потери

Перестрелка вспыхнула неожиданно, как пожар в сукой степи. Разбираться, кто начал первым, никто не стал, когда боевик Панциря рухнул с пробитой грудью, обе стороны одновременно надавили на гашетки.

Несмотря на численное меньшинство, армяне сразу же взяли инициативу в свои руки. Привыкшие к огневому контакту, бывшие бойцы НФНК мгновенно укрылись за своими машинами и открыли прицельный огонь по браткам.

Несколько человек из гвардии Панциря упали замертво, кто-то из раненых истошно закричал. Напуганная этими криками и видом смерти братва попятилась, еще больше ухудшая свое положение. Несколько секунд, и они вовсе превратились в безмозглое стадо баранов, годных только на шашлык.

Федаины это поняли и, стараясь закончить бой, стали напирать. Несколько горбоносых бородачей выбрались из-за укрытий, готовясь одним рывком добраться до машин противника и добить уцелевших в упор.

Несмотря на молодость, Панцирь в авторитете был не только из-за влиятельного дяди, он сам неоднократно принимал участие в разборках, две из которых превратились в кровавые вакханалии. Стрельба и смерть его пугали, но не парализуя волю, а, наоборот, стягивая ее в мощный таран, готовый сокрушить любую преграду.

Когда четверо армянских боевиков высунулись из-за своих машин, Андрей сразу разгадал их маневр и тут же представил, какие будут последствия. Необходимы были срочные контрдействия.

Расстегнув «молнию» на своей куртке, он запустил обе руки под полы, нащупывая пальцами ребристые рукоятки портативных пистолетов-пулеметов «узи». Оружие висело у него на боках, прикрепленное к специальной кожаной гарнитуре. Когда-то в детстве Андрей видел точно такой же «прибамбас» в американском боевике у Чака Норриса. Повзрослев и встав на бандитскую тропу, он мечтал изображать из себя крутого американца. Живя в Нидерландах, он мог позволить себе приобрести два израильских автомата. Но вот показать свою удаль никак не получалось, строптивцы, сперва отказывающиеся платить за «крышу», едва увидев страшную гарнитуру, тут же меняли свое решение.

И вот наконец представился удобный случай. Вытащив из-под куртки пистолеты-пулеметы, Панцирь резко подскочил и бросился вперед с диким криком:

— С-суки, за-мо-чу! — надавливая на спусковые крючки.

Автоматы с расчетной скоростью восемьсот выстрелов в минуту с грохотом задергались в его руках.

Бог войны явно был на стороне молодого авторитета. Первой же очередью он скосил троих армян, которые бросились в атаку, пытаясь проскочить голое пространство трассы, разделяющее противоборствующие стороны. Армяне как будто наткнулись на невидимую преграду, столкновение с которой разбросало их в разные стороны.

Еще двое бойцов не успели укрыться, как налетевший Панцирь расстрелял их в упор, продолжая теснить армян.

Еще мгновение назад преимущество боевиков Каспаряна было очевидным. Теперь же от него не осталось и воспоминания. Увлеченная примером вожака, воровская братия, подбадривая себя дикими воплями, перешла в наступление.

Два магазина по сорок патронов — это, может быть, и много для хорошего, профессионального бойца, но, когда в азарте боя рвешься вперед, поливая все вокруг свинцом с двух рук, надолго боеприпасов не хватит.

Панцирь на одном дыхании проскочил открытое пространство, наступая на трупы только что убитых боевиков. Затем, забежав за головную машину, он успел дать еще несколько очередей, и тут автоматы предательски замолчали.

В этот же момент Панцирь лицом к лицу столкнулся с младшим Каспаряном. Серго держал перед собой длинноствольную пятнадцатизарядную «беретту». Но, в отличие от своего противника, в отличие от своих боевиков и братвы Панциря, мальчик из Гарварда не умел стрелять в живых людей.

Племянник вора в законе по прозвищу Бушлат сразу сообразил, в чем проблема. Пальцы обеих рук разжались оружие, повинуясь законам физики, мгновенно повисло на ремнях гарнитуры. Правая рука скользнула в карман куртки, откуда тут же ударили три выстрела. Первая пуля попала в руку, сжимающую выставленный пистолет, дробя и уродуя пальцы, вторая — в грудь, чуть ниже правой ключицы, отшвыривая Серхио на капот машины, и, наконец, третья угодила в левый глаз, взрывая затылок мафиози-неудачника.

С гибелью младшего Каспаряна кровавая бойня была почти закончена. Братки Панциря добивали недавних бойцов армии Нагорного Карабаха.

Несмотря на победу, коса старухи-смерти изрядно проредила и ряды братвы. Половина братков была убита, вторая ранена. Фортуна сберегла только самого Панциря и двоих его боевиков. Невысокого и плотного, казавшегося круглым, с неестественно широким ртом и большими, навыкате, темными глазами, носившего погоняло Жук Жентльмен. Второго звали Поганец, он был длинным, худым и сутулым, с вытянутым лошадиным лицом и подслеповато прищуренным взглядом.

— Где Шатун? — когда все было закончено, заревел Панцирь, как медведь.

— Да когда началась свалка, он чухнул на нижнее шоссе, — сообщил Жук Жентльмен. — Тормознул вон ту оранжевую каракатицу и теперь делает ноги.

Пучеглазый браток рукой в синих узорах татуировок указал в направлении удаляющегося «Малюха».

Только сейчас до приглушенного стрельбой слуха Панциря донеслись завывающие звуки полицейской сирены.

Андрей окинул взглядом своих братков. Получившие ранения, они стонали, пытаясь оказать друг другу первую помощь.

— Ментам не сопротивляйтесь, — приказал Панцирь раненым. — Пусть лечат, а дальше лучшие адвокаты Европы устроят все чики-чики.

Германские тюрьмы братков нисколько не пугали, после ИТУ Воркуты и Колымы местные «чалкины деревни» были на манер санаториев.

— А вы двое со мной, — приказал Андрей Поганцу и Жуку Жентльмену. Забираясь в крайний «Мицубиси Паджеро», в его салоне он ощутил еще витавший аромат дорогого трубочного табака, который курил кто-то из бойцов Каспаряна.

Круто развернувшись, вездеход помчался в погоню за Шатуном.

Несмотря на большую проходимость, съехать с верхней трассы на нижнюю не было никакой возможности.

— Ничего, через десять километров обе дороги сливаются в одну автостраду, — проскрипел сидящий за рулем Поганец.

— Как бы ни бежал этот зверюга, сегодня его последний день, — пообещал Панцирь, вгоняя в «узи» полные магазины. После сегодняшней перестрелки, когда в самой гуще боя он не получил даже небольшой царапины, Андрей уверовал, что нынешний день для него счастливый.

Не имея за плечами большого жизненного опыта и будучи весьма ограниченным в области интеллекта, он даже не подозревал, насколько фортуна дама переменчивая.

— Они свернули к лесу, — доложил Поганец, когда джип по широкому автобану стал настигать «Малюха».

— За ними, — процедил сквозь зубы Андрей.

— Тут есть еще одна дорога, — сообщил водитель. — По ней мы беглецов перегоним и будем дожидаться под сенью деревьев.

— Да? — задумчиво произнес Панцирь. Не доверя. Поганцу у него не было оснований: до того как податься на «большую дорогу», тот пять лет перегонял легковые ма шины через Германию из Голландии в Россию и наизусть знал здешние дороги. Мысли воровского главаря работали, как хорошо отлаженный компьютер. «Поганец прав, и кончать беглеца лучше без свидетелей. А то иди знай, в какой переплет попадешь на трассе», — быстро сообразил Панцирь и тут же приказал: — Давай наперерез.

— За нами погоня, — на скверном русском языке сообщила хозяйка «Малюха», когда нижняя ветка шоссе влилась в широкую бетонную полосу автобана.

Владимир, взглянув в зеркало заднего вида, увидел несущийся на большой скорости черный джип. Сомнений не было, это погоня. Но как совершенно несведущий человек угадал, что гонятся именно за ними?

У малолитражки не было никаких шансов соревноваться с внедорожником. Даже не применяя оружия, «Мицубиси» запросто мог выбросить «божью коровку» ударом своего корпуса с трассы в кювет. После чего, возможно, и убивать уже никого не пришлось бы. Необходим был неожиданный для преследователей маневр.

Еще издалека Панчук заметил узкую полосу грунтовой дороги, вклинивающейся в автобан. Грунтовка вела к темной полосе небольшого леса.

— Сворачивай. — Владимир указал девушке на грунтовку, та, ничего не говоря, лишь указательным пальцем левой руки поправила на переносице очки.

Они уже проехали треть расстояния, отдаляющего автобан от леса, когда Шатун заметил, что джип проскочил дальше по трассе, минуя поворот на грунтовку.

«Ошибся», — мелькнуло в мозгу наемника, но он тут же отмел мысль об ошибке. Это был один из «Мицубиси Паджеро», что он видел на заправке у преследователей. — Карта есть? — неожиданно обратился он к девушке.

— Цо? — ошалев от его выкрика, девчушка спросила по-польски.

— Карта, карта местности, по которой едешь, — как мог, попытался объяснить Панчук.

— А, карта. Есть, — наконец полька поняла, что незваный пассажир от нее требует. Протянув руку, она раскрыла бардачок и извлекла наружу сложенный в несколько раз большой лист плотной бумаги.

— Тормози, — приказал Шатун, и девчушка послушно надавила на педаль тормоза. «Малюх» замер на опушке ухоженного леса, напоминающего городской парк в России.

Расстелив карту на коленях, Владимир занялся основательным ее изучением.

Вскоре он определился с местоположением, нашел лес, на опушке которого они сейчас находились. Карта была крайне подробной, лес на ней был обозначен большим зеленым облаком, автобан двойной красной полосой, грунтовая дорога тонкой коричневой линией рассекала лес пополам.

Владимир обратил внимание на обозначение автобана. Трасса в этом месте изгибалась кошачьей спиной, охватывая кляксу леса, и с противоположной стороны дуги и зеленое очертание рассекала коричневая линия другой грунтовой дороги. Тем самым лес делился на четыре почти ровные части.

— А ларчик-то простенько открывается, — пробормотал Владимир, думая о маневре преследователей. Теперь он уже знал, почему они не свернули, а только увеличили скорость. Они будут ждать их посреди леса с оружием на изготовку. Бывший разведчик-диверсант мог даже указать место засады с точностью до десятка метров.

— Цо? — снова по-польски спросила девушка, не поняв последнего высказывания пассажира.

— Ничего, это я сам с собой. Знаешь, приятно поговорить с умным человеком. Ладно, трогай потихоньку.

«Малюх» тронулся с места, въехал в тень сумрачного осеннего леса. Управляя машиной, девушка нет-нет да и, с тревогой поглядывала на Владимира. Он понимал ее опасения. Вооруженный незнакомец нагло влез в машину, да еще и заставил свернуть в лес. Но времени успокаивать ее у Панчука не было.

Они проехали еще с десяток километров среди голых и серых деревьев, над которыми плотно висели свинцовые тучи.

— Тормози, — снова приказал Шатун, девушка и на этот раз беспрекословно подчинилась ему. После чего, повернув голову и часто моргая, уставилась на Владимира.

— У тебя есть инструмент? — поинтересовался опасный пассажир.

— Лопата? — По телу девушки пробежала нервная судорога.

— Зачем мне лопата? — удивился Панчук и тут же сообразил, что хозяйка «божьей коровки» находится на грани истерики, опасаясь за свою жизнь.

— Мне нужен домкрат или монтировка, — как можно спокойней произнес Владимир, стараясь придать своему голосу мягкость.

— В багажнике, — запинаясь, тихо ответила полька, Она не успокоилась окончательно, но, похоже, сообразила, что закапывать ее никто не собирается.

Они выбрались из тесного салона малолитражки, в багажнике действительно лежала пластиковая коробка с инструментом. Около минуты ушло на ознакомление с ним, наконец Шатун определился с выбором, вытащив небольшой домкрат.

Сжимая в правой руке домкрат, левой он захлопнул крышку багажника и, глядя девушке прямо в глаза, тихо приказал:

— Стой здесь, никуда не уходи. Через несколько минут я решу проблему с преследователями, и мы поедем дальше. Поняла?

Девушка заворожено смотрела на мужчину, как кролик на удава, и в ответ лишь утвердительно кивнула.

Водрузившись на водительское место, Владимир ощутил себя гонщиком картинга. Отодвинув вглубь до предела водительское кресло, он вдавил приготовленным домкратом педаль газа, другим краем уперев в сиденье. «Малюх» взвизгнул, как годовалый поросенок, и покатился по лесной дороге. Проехав еще с километр, Панчук почувствовал приближение опасности. Прибавив газу, он вывалился из машины и откатился за ближайший куст, извлекая из-под одежды свой пистолет.

«Божья коровка» успела проехать с полсотни метров, как на нее внезапно обрушился шквал огня. По яркой оранжевой поверхности застучали пули, со звоном посыпались разбитые стекла, лопались фары. Но малолитражка не остановилась, продолжая ползти под градом пуль. Наконец, съехав с дороги, «Малюх» попал передними колесами в какую-то ложбину и, надрывно загудев, завалился набок.

Шатун взял поудобнее двумя руками пистолет, взвел курок и, раздвинув стволом ветки, приготовился к продолжению дуэли.

С противоположной стороны дороги из кустов выбралась троица братков, из которых Владимир узнал только племянника Бушлата Андрея Панциря. Он сжимал в руках два портативных автомата «узи», стволы которых еще дымились. Перед ним шел долговязый тип с шестизарядным помповым «моссбергом», замыкал вереницу пучеглазый толстяк с польским «КА-90»-«танталом», копией советского «Калашникова».

— Жук, а ну-ка, проверь, что от них осталось, — приказал Панцирь.

Толстяк, держа перед собой автомат, смешно переваливаясь, бросился к замершему «Малюху».

Долговязый, вставив в магазин ружья несколько пластиковых патронов цилиндрической формы, развернул крупнокалиберный ствол в сторону леса, что и определило его судьбу.

Совместив штырь мушки с прорезью прицельной планки на переносице сутулого, Панчук плавно потянул спусковой крючок. Сухо щелкнул пистолетный выстрел, тупоносой пулей взрывая верхнюю часть головы Поганца и разбрасывая по сторонам осколки черепа, сгустки мозга и крови, выворачивая наружу глазные яблоки.

Перекувырнувшись через левое плечо, Владимир сменил свою огневую точку и, встав на левое колено, трижды выстрелил в толстяка. Все три пули нашли свою цель, ударив Жука Жентльмена в грудь. Тот завалился на спину, в смертельной агонии надавив на спуск своего автомата.

Панцирь вскинул руки с зажатыми «узи», две короткие неприцельные очереди означали, что запас патронов обоймах иссяк. Злобно выругавшись, Андрей отбросил автоматы и выхватил из кармана небольшой «зиг-зауэр».

Дуэль двух мужчин напоминала больше игру в «салочки»: прячась между деревьями, они на мгновение выглядывали из-за широких стволов, чтобы поразить противника выстрелом. Поединок длился не более минуты, после чего пистолеты одновременно выстрелили в последний раз и зафиксировали безжизненные ствольные коробки и крайнем заднем положении.

Противники находились в нескольких метрах друг от друга, что начисто лишало их возможности перезарядить оружие.

Но сегодня бог войны еще не наигрался в свои игры и захотел развлечь себя рукопашной схваткой. Первым нервы не выдержали у Панциря. Отшвырнув бесполезный «зиг-зауэр», он вытащил раскладной нож-«бабочку» и с диким воплем: «Я убью тебя, паскуда!» — бросился на Панчука. Шатун не стал прибегать к приемам самообороны, а предпочел атаковать.

С разворотом корпуса он пропустил мимо себя узкое блестящее лезвие, нанеся молниеносный удар тыльной стороной ладони в кадык с одновременной подсечкой. Туша Панциря взвилась ввысь и с гулким звуком рухнула на землю. Упав, Андрей ничего не успел предпринять, тяжелый, как медвежья лапа, кулак Шатуна врезался ему и челюсть, погружая в глубокий нокаут.

«Всякую связку нужно доводить до конца», — вспомнил Владимир наставление инструктора рукопашного боя в Рязанском десантном училище. Склонившись над бесчувственным телом Панциря, он ухватил его голову в захват и одним точным движением сломал шею.

Завершив поединок, Панчук подобрал свой пистолет и, перезарядив оружие, решил осмотреться. В сотне метров от места засады он обнаружил «Мицубиси Паджеро» с еще теплым двигателем и ключом в замке зажигания. Вопрос о ликвидации последствий недавней перестрелки отпал сам собой.

Напуганная недалекой стрельбой и еще больше ожиданием, хозяйка «Малюха» вместо того, чтобы бежать без оглядки, поступила наоборот — она отправилась туда, где недавно звучали выстрелы.

К тому времени, когда девушка вышла к месту перестрелки, Панчук успел подогнать трофейный «Паджеро», поставить на четыре «точки» «Малюх» и загрузить в него трупы братков.

— Моя машина! — возмущенно воскликнула девушка. Дырявый «Малюх» еще больше походил на божью коровку.

— Теперь мы поедем на этой лошадке, — проворчал Панчук, привязывая к бамперу малолитражки капроновый трос.

— Там мои вещи, — дрожащим голосом прошептала она, указывая на салон машины, из которого торчала желтая нога Поганца в синих татуировках.

— Так возьми, — будничным тоном произнес Панчук.

Девушка заглянула в салон, достала оттуда спортивную сумку средних размеров и с силой захлопнула дверцу. Панчук отметил про себя, что она довольно спокойно реагирует на трупы.

— Тебя как зовут, красавица? — Закончив манипуляции с тросом, Шатун неожиданно сообразил, что понятия не имеет, как звать-величать его спасительницу.

— Малгожата, — ответила девушка.

— А меня зови Вольдемаром, — весело представился наемник. — Ладно, садись в джип, пора ехать.

Расстрелянный «Малюх» с трупами сбросили с обрыва в мутную воду лесного озера.

— Мне ее подарили родители, когда я поступила в университет, — грустно произнесла Малгожата, наблюдая за пузырями воздуха, поднимающимися из воды месте погружения малолитражки.

— Заявишь в полицию об угоне, — посоветовал Владимир. Вытащив из кармана пачку стодолларовых банкнот в банковской упаковке, он протянул ее девушке: — А это тебе на новую.

От него не укрылось, как радостно вспыхнули глаза молодой польки. На такие деньги она могла купить не новую «божью коровку», а настоящий автомобиль.

Низкие свинцовые тучи наконец разродились холодным осенним дождем.

«Хорошо, — с удовлетворением подумал Шатун. — Все следы и кровь смоет».

Остаток этого дня и ночь они решили провести в лесу. Поев припасенные Малгожатой бутерброды и запив сухой паек ароматным кофе из термоса, они разместились на ночлег в просторном салоне джипа.

Рано утром спутники уже были в пограничном с Польшей городишке Герлиц. Стерев в салоне джипа отпечатки пальцев, бросили его на стоянке перед зданием железнодорожного вокзала. После чего на электричке без особых сложностей пересекли границу, где их пути разошлись. Малгожата направилась во Вроцлав к родителям, с которыми собиралась провести рождественские праздники. Путь Владимира простирался до Пшемысля. Возвращаться на родину он решил через Украину, так выходило гораздо дальше, но надежней.

Насчет своей недавней спутницы он нисколько не сомневался. В случае общения с полицией ей придется расстаться с пачкой долларов, а уж на это предприимчивая панночка никак не пойдет. Это Панчук видел по ее глазам.

Граф, пожилой мужчина с узким аскетичным лицом и благородной сединой, придававшей его внешности аристократический лоск, в дорогом темно-синем костюме и белоснежной сорочке, сидел на краю массивного кожаного кресла, демонстрируя лакированные туфли с острыми носами. Сидел он, широко расставив ноги и опираясь на трость из красного дерева с тяжелым золотым набалдашником.

Граф был ископаемым, на манер якутских мамонтов. Вор в законе старой формации, человек, всю жизнь оберегавший и безукоризненно соблюдавший правильный воровской закон.

Телом дряхлый старик, он все еще сохранял гибкость ума, поэтому законники помоложе считали необходимым обращаться к нему за советом в любом щекотливом случае.

Бушлат хорошо знал Графа и понимал, почему тот вдруг объявился в Амстердаме. Он сидел в своем кресле и, поджав губы, настороженно смотрел на старика, осознавая, что ничего хорошего предстоящий разговор ему не сулит.

«Всему виной этот чертов Шатун», — с раздражением думал Бушлат. Именно с него и начались все неприятности. Сорвавшаяся «стрелка» с Каспаряном, потом «заказ» на ликвидацию Арийца, потом охота на кидалу по всей Европе. И наконец кровавая баня в Германии: половина его людей, посланных с племянником, была убита, другую повязали бундесовские менты. Сам Панцирь с двумя «быками» куда-то исчез, как в воду канул. И вот теперь перед ним сидит сам Граф, эта доисторическая развалина, которая только и годится, чтобы таскать, как попугай Флинта, «черные метки» провинившимся.

— Знаешь, для чего я приехал? — давно не смазанной дверью проскрипел Граф.

— Догадываюсь, — только и смог пробурчать Бушлат.

— Что скажешь в свое оправдание?

— Конкретная непруха, черная полоса. Это пройдет, и все будет тип-топ. Просто Шатун нам тут немного пух наломал, но все поправимо. Есть несколько конкретных «тем», провернем, так что можно будет свой банк устраивать. Только требуется немного времени.

Граф отрицательно покачал головой. Казалось, от таких движений она может сорваться с тонкой шеи и покатиться по полу.

— У тебя уже нет времени, — проскрипел старик.

— Да ты что, Граф, — от волнения Бушлат аж привстал со своего места. — Ты же меня знаешь. Я когда-то сквозил?

— Это уже не имеет никакого значения. Ты слишком много упорол косяков, из-за которых нам в Европе менты будут «вилы» пристраивать.

— Какие менты, какие «вилы»? — Бушлат все еще пытался сопротивляться, хотя понимал, что шансов на выживание у него практически не осталось. Неожиданно он вспомнил племянника: «Эх, Андрюха, Андрюха, и где тебя черти носят, когда ты так нужен мне здесь». Законник даже не мог себе представить, насколько он близок в этот раз к истине.

— Какие «вилы»? — передразнил смотрящего старик и, как фокусник из воздуха, извлек пачку газет и швырнул на стол. — Вот, полюбуйся, обширное журналистское расследование о русской мафии в Нидерландах.

— Тоже мне новость, — скривился в кислой ухмылке Бушлат. — Да они каждые полгода об этом пишут.

— Только в этот раз они, — старик сделал ударение на последнем слове, — не абстрактно написали о мифической мафии, а конкретно… Смотрящий в Амстердаме вор в законе Бушлат. Русская мафия под его руководством промышляет рэкетом, заказными убийствами, контрабандой наркотиков и оружия. — Узловатые пальцы старика перелистывали газетные листы, указывая на ровные строчки статей, при этом он продолжал комментировать: — Все указано, сколько берете с барыг, имеющих здесь свой бизнес, сколько с проституток. С кем из их воров контачите. Да, дотошный попался щелкопер, все вытащил наружу и выставил твой срам напоказ всему честному народу.

— Я сотру его в порошок. — Бушлат в гневе стукнул кулаком по столу, но на гостя это не произвело никакого впечатления.

— Поздно, — проскрипел Граф. — Да и братве не понравилось, что ты приказал мочнуть Арийца. Он был таким же законником, как и ты. В общем, решено сходкой дать тебе по ушам.

Это был смертный приговор. Старик, тяжело опираясь на трость, поднялся и громко, насколько позволяли ему легкие, крикнул:

— Примак!

В кабинет вошел двухметровый верзила с лицом питекантропа, поигрывая удавкой из толстой капроновой лески.

Бушлат сидел, безвольно опустив руки, тупо уставившись в одну точку, и даже не пытался сопротивляться…

…Поздно вечером с террасы самого фешенебельного ресторана Амстердама «Король Густав» открывался великолепный вид на порт, где на черной глади воды сотнями цветов играли лучи десятков торговых судов.

Граф сидел, откинувшись на мягкую спинку велюрового дивана, любовался этими огнями. Неожиданно он встрепенулся и перевел взгляд на сидящего напротив Примака.

Облаченный в черный смокинг верзила уже не походил на первобытного человека. Держа между пальцами правой руки пузатый бокал, он смаковал дорогой коньяк.

— С чего думаешь начать? — наконец нарушил молчание Граф, обращаясь к новому смотрящему.

— Для начала прижать к ногтю всех этих щелкоперов, чтобы думали, что и о ком писать, — плотоядно улыбнулся Примак.

— Выбрось эту дурь из головы, это тебе не в России журналюг мочить. Они тебе живо устроят рекламу с комментариями. Пример уже есть.

— Так, может, найти Шатуна и наказать? Сколько он здесь братве подлянок наделал? Неплохо было бы и ответить.

— Один уже его наказывал и сколько косяков упорол? Оставь косолапого в покое. Если будет крутиться в наших «темах», то рано или поздно сам подставится, вот тогда его и кончим. А пока буря не минет, лежи тихо, зарывшись в ил. Понял?

Примак кивнул, и Граф понял, что выбор смотрящего сделан правильный. Этот никакой отсебятиной заниматься не будет и против братвы никогда не попрет.

— Так с чего мне начинать? — не понял своей задачи новый положенец далекой воровской вотчины.

— Начни со строительства фабрики собачьих консервов, — иронично проскрипел Граф, — чтобы трупами море не поганить и лишний раз не подставляться.

Часть 2 Блеск золота

Глава 1 Поговорим, брат

Выпавший первый снег недолго пролежал на улицах Москвы. Ударившие декабрьские морозы неожиданно отступили, превращая белый пушистый снег в грязную талую воду, хлюпающую под ногами москвичей.

Кладбищенская земля, пропитанная влагой, превратилась в густой вязкий кисель, налипающий на подошвы ботинок.

Курсанты Академии ФСБ, едва передвигая ноги, несли полированный гроб, за ними нестройной вереницей с венками в руках двигались родственники, друзья, коллеги по службе. Замыкали шествие музыканты и бойцы почетного караула.

Параллельно траурной процессии в стороне шел молодой человек в длинном черном пальто, с четырьмя ярко-красными гвоздиками. Он остановился в полусотне метров от свежевыкопанной могилы и, сложив внизу живота руки в тонких черных лайковых перчатках, с бесстрастным видом наблюдал за сценой прощания. В основной массе среди мужчин в военной форме преобладали синие околыши офицеров госбезопасности, хотя были и офицеры армии.

Церемония прощания не затянулась надолго, после коротких речей коллег по службе и близких гроб под траурную музыку и прощальный салют опустили в землю.

После того как возле тяжелого дубового креста вырос холм свежей земли, присутствующие стали укладывать вокруг могилы венки. Затем, тихо переговариваясь, процессия скорбящих двинулась к главному выходу.

Молодой человек дождался, когда все скрылись из виду, и медленно подошел к свежей могиле.

Гвоздики он положил среди венков, несколько минут молча постоял над могилой, склонив голову, потом снял перчатку с левой руки и протянул ее к черной, расписанной золотом траурной ленте с надписью: «Григорию от братьев. Помним, скорбим, отомстим».

Расправив ленту, его пальцы скользнули вверх к колючим лапам хвои, переплетенным с желтыми головками голландских роз. В одном из бутонов виднелась кем-то воткнутая гильза, поблескивающая медью пробитого капсюля. Большой и указательный пальцы, ухватив металлический предмет, вытащили его наружу.

Винтовочная гильза была обычной бутылочной формы, только вместо остроконечной пули был вставлен миниатюрный бумажный пыж.

Твердый ноготь легко сковырнул самодельную заглушку. Несколько раз взмахнув гильзой, мужчина вытряхнул на черную перчатку трубочку свернутой записки.

Развернув листок, он несколько секунд вглядывался в мелкие буквы текста. «Сегодня в восемь вечера на нашем месте…» Больше ничего, ни подписи, никаких сведений. Для постороннего человека эта фраза не означала ничего, но мужчина был именно тем, кому послание адресовалось.

Щелчком отправив гильзу в сторону громоздящихся ровными рядами крестов и обелисков, он поджег записку одноразовой зажигалкой и, дождавшись, когда узкая полоска бумаги превратится в пепел, растер его в прах, отряхнул руки и, не оглядываясь, направился к выходу.

У центральных ворот в это время было не особо людно, несколько ветхих старушек торговали пластиковыми венками да двое бомжей попрошайничали.

Отвернув рукав пальто, молодой человек взглянул на циферблат часов. До назначенного времени оставалось около шести часов, так что спешить было некуда…

Мужчина бросил взгляд на бомжей. Грязные, бородатые, с синюшными пропитыми рожами, они не корчили из себя калек, просто, положив потертую фетровую шляпу на грязный асфальт, смиренно ждали подаяний.

Вытащив из кармана своего пальто черный бумажник из грубой буйволиной кожи, мужчина извлек сиреневую пятисотрублевку.

Приблизившись к попрошайкам, он бросил в шляпу купюру. Бомжи ошалело уставились на нее, не в силах отвести взгляды. Один из них сглотнул подступивший ком и сунув грязную руку в шляпу, ухватил бумажку и вытащил ее наружу. Еще раз сглотнул слюну и пробормотал нечленораздельно:

— Свят, свят, настоящая. — Поднял купюру к глазам и, растянув, поглядел на свет, высматривая водяные знаки.

— За кого молиться, барин? — спросил второй бомж.

От мецената не укрылось насмешливое ударение на слове «барин». Несмотря на свое жалкое существование, попрошайка, оказавшийся на обочине жизни, еще пытался иронизировать над нуворишами.

Уловив издевку в его голосе, незнакомец хищно сузил глаза, он, как удав перед атакой, склонился над бомжем и негромко прошипел:

— Да вряд ли вы знаете хоть одну молитву, осколки атеистической империи.

Головы бомжей испуганно вжались в плечи, но молодой человек не стал их бить или, еще хуже, отбирать пожертвованную купюру. Он неожиданно улыбнулся и тихо произнес:

— Поэтому просто помяните раба божьего Григория. И, круто развернувшись, двинулся в сторону проезжей части.

— Свят, свят, — набожно перекрестился первый бомж и облегченно вздохнул, сжимая купюру. Его напарник с раздражением плюнул вслед незнакомцу.

Выйдя к дороге, мужчина взмахом руки тормознул ярко-желтую «Волгу» с шашечками на дверях. — Куда, шеф? — Угрюмый тип в толстом вязаном водолазном свитере и потертой кожанке высунулся из окошка.

— «Покажите мне Москву, москвичи», — попросил таксиста молодой человек строкой из песни Александра Розенбаума.

— Не понял? — пробормотал угрюмый, недобро сверкнув темными глазами.

— Город покажи. Давно я не был в столице нашей Родины.

— А деньги есть? — Деньги — не проблема. — Тогда пожалуйста.

Фыркнув выхлопной трубой, «Волга» сорвалась с места, унося незнакомца от ворот кладбища. Двое бомжей, разумно рассудив, что рабочий день для них уже закончился, покидали свое насиженное место.

Погонщик был непонятного возраста, темнокожий, худющий, с длинной всклокоченной бородой. Одет в серый ватный халат, подпоясанный брезентовым ремнем с патронными подсумками, на голову была нахлобучена грязная чалма. В левой руке он сжимал короткий английский карабин «ли-энфилд», а правой под уздцы удерживал вереницу из пяти тяжело груженных ишаков.

Дитя гор, сжившийся с природой, он, как дикий зверь, опасность почувствовал интуитивно. Остановившись, погонщик поднял к глазам раскрытую ладонь и посмотрел против солнца.

С расстояния двухсот метров невозможно было четко рассмотреть черты его лица, но силуэт на фоне темно коричневой громады гор в прицеле автомата отчетливо просматривался.

Сергей Москвитин провел сухим языком по потрескавшимся от немилосердной жары губам, совместил мушку с прицелом и плавно потянул на себя спусковой крючок. Покрытый толстым слоем пыли «АКМ» с грохотом дернулся, изрыгая короткую очередь. Погонщик взмахнул руками и рухнул к ногам стоящего впереди осла.

Москвитин со вздохом облегчения опустил голову на горячую пыльную землю. Задача была выполнена, караван контрабандных наркотиков уничтожен.

Где-то слева ударила длинными очередями пара автоматов, вздымая возле головы пыльные фонтанчики. Десантник успел откатиться под прикрытие огромного валуна базальтовой породы. И тут же рядом взорвалась реактивная граната…

Сергей с громким стоном открыл глаза, вглядываясь окружающую его темноту. Ничего не увидев, разведчик сосредоточился на слухе. Где-то в стороне мерно тикал будильник, за окном ветер ветками деревьев стучал в стекла окон.

«Я дома», — наконец сообразил Москвитин. Снова и снова сознание вырывало из подкорки мозга память о прошедшем.

В девяносто четвертом в Таджикистане гражданская война гудела, как пламя на сквозняке. Некогда неприступная граница превратилась в тонкую и непрочную линию, которую в прямом смысле своими телами закрывали пограничники — парни в зеленых фуражках.

Такое положение дел как нельзя лучше подходило для торговцев героином, открывая для них неограниченные возможности и новые рынки сбыта. Мудрствовать лукаво они не стали. Нанимая целые отряды только и умеющих воевать афганских моджахедов, бросали их на пограничные заставы. Скованные кровопролитными боями пограничники не могли помешать караванам с наркотиками.

Героиновая чума грозила охватить всю территорию бывшего Советского Союза. В Москве в экстренном порядке было решено бросить десантников на борьбу с контрабандистами.

В Таджикистан вылетали команды опытных добровольцев, из которых и формировали десантно-штурмовые маневренные группы (ДШМГ), с одной задачей — уничтожение просачивающихся контрабандистов.

Разведчик Тульской воздушно-десантной дивизии старший лейтенант Сергей Москвитин возглавил одну из ДШМГ. Бывший ветеран афганской кампании, он в горах Таджикистана почувствовал себя, как аквариумная рыбка, попавшая в родную среду. Все хорошо знакомо, и только простора.

Группа трижды выходила на «охоту» и каждый раз возвращалась без потерь и с трофеями. Удача улыбается только смелым, но на войне удача — дама весьма капризная. Четвертый выход группы оказался роковым. За сутки до этого в горах прошел ливень, и тропа, по которой двигались десантники, неожиданно сорвалась оползнем вниз.

Уцелел один командир группы, судьба как будто специально берегла его, предоставляя выбор, что делать дальше: возвращаться на базу несолоно хлебавши или идти наперехват. Для Сергея Москвитина не было никакой дилеммы, он был военным человеком, а значит, самое главное — выполнение приказа.

Нагрузившись оружием и боеприпасами, он двинулся наперехват.

Одновременный взрыв нескольких противопехотных мин направленного действия и полсотни осколочных гранат уничтожили большую часть погонщиков, охранников и груженных наркотиками ослов.

Потом он плелся за караваном, рубя «хвост» по частям. Выбирая удобный момент, подбирался к контрабандистам на расстояние прицельного выстрела и бил одного-двух боевиков, снова уходя после этого в горы, отрываясь от преследования.

И опять возвращался, чтобы преподнести очередного клиента перевозчику мертвых Харону.

Через неделю от каравана осталось пятеро измученных, груженных сверх меры ослов и погонщик. Только смерть погонщика не завершила операцию. Оказалось что есть еще трое боевиков — то ли это были проводники, которые должны были вести караван в глубь страны то ли подготовленная засада из оставшихся в живых охранников.

Сергея пули не зацепили, но взорвавшаяся граната разнесла в щепки автомат и оглушила его. Из оружия у него остался лишь хорошо отточенный нож разведчика. Той же ночью, как оживший мертвец-зомби, Москвитин неожиданно появился перед разгоревшимся костром боевиков. Никто из них не успел даже схватиться за оружие. Вытерев об одежду последнего окровавленный нож, Сергей побросал в костер тюки с героином, отвязал безмолвно взирающих на него ослов и, захватив флягу с водой, скрылся в чернильной темноте ночи.

Через двое суток старший лейтенант вышел к базе ДШМГ.

Очнулся он уже в госпитале 201-й мотострелковой дивизии, единственного крупного войскового соединения, расквартированного в Таджикистане.

В госпитале его навестили двое солидных мужчин в строгих, деловых костюмах. Старшему по возрасту предоставили стул, тот, что помоложе, остался стоять за его спиной.

Разговор получился деловой, без лирических вступлений.

— Вас, Сергей Александрович, представили к званию Героя России. В политотделе Министерства обороны представление зарубили, так это объяснив: «Какой же это подвиг, если он погубил всю группу. Гнать из армии таких надо». Подозреваю, что тут дело не в гибели ДШМГ, а в инциденте октября девяносто третьего года. Этот случай всегда будет висеть над вашей карьерой, как дамоклов меч. И из-за него вас всегда будут затирать.

— К чему этот разговор? — еле двигая опухшими губами, спросил Сергей.

Мы предлагаем вам перейти на службу в госбезопасность, — спокойно ответил пожилой. — Продолжайте свою карьеру с чистого листа. Ну, как?

— Я согласен, — не раздумывая, ответил Сергей, слишком велика была его обида на родные Вооруженны силы.

После выздоровления и месяца реабилитации Москвитина вызвали на Лубянку. С того момента началась его новая служба, сперва оперуполномоченным, потом старшим опером, наконец начальником одного из оперативных отделений. За семь лет он дослужился от старшего лейтенанта до майора и вскоре должен получить подполковника. Кроме того, у него была долгосрочная программа на будущее.

Но иногда по ночам ему снился тот последний бой. Руководство ФСБ добилось, чтобы его все-таки наградили за уничтоженный караван орденом Мужества, но не это было главным.

А то, что, просыпаясь в темной комнате под мирное сопение домашних и мерное тиканье часов, он прислушивался к бешеному стуку своего сердца, спрашивая себя, не погорячился ли он с преждевременным уходом из армии.

Уничтожать врагов государства намного приятнее, чем выслеживать и хватать, чтобы вскоре маститые адвокаты вытаскивали их на свободу. Размышляя на эту тему, Сергей засыпал. Пробуждался, когда за окнами серел небосвод, а на кухне жена гремела посудой, готовя завтрак.

На службе майор Москвитин появлялся за пятнадцати минут до начала рабочего дня. Боевой офицер, прошедший Афганистан и Таджикистан, держал своих подчиненных в жестком теле, не давая им спуску даже по мелочам. Некоторые не выдерживали и переводились другие отделения или даже выбивали себе командировки в «горячие точки». Те, что оставались, пытались бороться, перевоспитывать руководителя. Как-то в рабочий стол Сергея даже подложили книгу «Радости секса», майор прочел ее от корки до корки, но легче от этого подчиненным не стало.

Отделение упорно продолжало держать первенство по управлению ФСБ как лучшее по оперативной работе, и как считал сам Москвитин, это еще не предел.

Его рабочий день всегда начинался одинаково. Войдя кабинет, Сергей занимался просмотром свежей информации, поступившей на его компьютер.

Обычно сюда приходили ответы на те или иные запросы оперативных разработок, всевозможные директивы вышестоящего начальства.

Сегодня на экране монитора высветилось единственное сообщение с надписью «Зеленые углы».

Сергей хмыкнул. Под таким шифром генеральный секретариат Интерпола рассылал в МВД всех стран ориентировки на возможных преступников, перемещающихся через границу. Российская ФСБ получала подобные ориентировки как параллельная милиции организация. — Так-с, интересно, кого на этот раз занесло к нам из-за рубежа, — пробормотал Сергей, вскрывая послание нажатием кнопки. Текст был грубым, механическим переводом с деловым сообщением. Но вполне доступным дня восприятия.

«По данным полицейских управлений Германии и Нидерландов, в Россию направляется особо опасный преступник по прозвищу Шатун. В Западной и Южной Европе он организовал ряд громких преступлений (смотри приложение). Оказавшись втянутым в противоборство двух русских мафиозных группировок, он скрылся.

Сведений о Шатуне собрано крайне мало, а именно: русский, служил в Иностранном легионе (ни прошлые, ни настоящие имена следствию установить не удалось). Имеется фрагмент отпечатка большого пальца, предположительно (полной уверенности нет) он принадлежит Шатуну…»

На экране монитора появился половинчатый рисунок с разорванными капиллярными узорами.

В самом конце стояла приписка: «Не исключено, что: Шатун направляется в Россию для совершения очередного громкого преступления».

— Великолепно, — усмехнулся Москвитин. — Наши заграничные друзья предлагают ловить призрак, который не имеет ни внешности, ни следов, ни даже имени. Можно подумать, он сам себя укажет. Бред сивой кобылы…

Он даже не мог представить, что встреча с «призраком» произойдет и нарушит привычный уклад его жизни.

Он стоял напротив кинотеатра «Художественный», опустив руки в карманы. Город был залит светом фонарей и рекламы, все сверкало, искрилось. Москвичи пробегали мимо в извечной спешке и суете. Так, как это было десять, двадцать, тридцать лет назад, столько, сколько он себя помнил.

Конечно, поездив по городу, он убедился, что все здесь сильно изменилось за время его отсутствия. Теперь Москва превратилась в настоящую столицу мирового уровня. Но все же город сохранил свой неизменный дух.

Стоя спиной к кинотеатру, он смотрел на живую реку, улицу его детства — Арбат.

— Меня ждешь? — раздалось за его спиной.

Резко обернувшись, он увидел высокого плотного мужчину в расстегнутом длинном кожаном пальто, без головного убора, с коротко стриженными волосами. С его шеи свисал белоснежный шелковый шарф. Их взгляды настороженно скрестились, и уже через секунду семейный прищур дрогнул, на лицах появились улыбки. Со словами «Здравствуй, брат» мужчины крепко обнялись.

Через час, накупив различных закусок, они сидели на кухне однокомнатной квартиры в одном из спальных районов Москвы.

— Ну, давай помянем Гришку. — Отвинтив алюминиевую пробку с бутылки водки, Михаил наполнил две большие хрустальные рюмки до краев, по-русски.

Выпили не чокаясь. Выдохнув, молча поставили рюмки, пауза длилась минуту, наконец Владимир произнес: — Отвык я от нее, родимой. За границей все больше вино пригубливал.

— А чего так? — поинтересовался Михаил.

— Да так, мозги все время надо держать в мобильном состоянии. Там не расслабишься.

— Скучно, — буркнул старший брат, снова берясь за бутылку. — Ты вернулся на родину, значит, привыкай к национальному напитку. Давай еще раз за брата нашего. Пусть земля ему будет пухом.

— Вечная память и вечный покой, — поддержал его Владимир, поднимая свою рюмку.

Только после второй они принялись не спеша закусывать.

— Как он погиб? — нарушил молчание младший брат. — Снайперская засада, — ответил Михаил. — Гриша должен был занять позицию для прикрытия предстоящей зачистки. Вечером вышли на исходную, но их там уже поджидали. Сперва перебили группу прикрытия, несколько часов издевались над Гришкой, а потом разнесли голову. Уже на рассвете…

— Как же такое могло получиться? — чувствуя, как теплой волной разливается по телу опьянение, спросил Владимир.

Старший брат пожал плечами.

— Кто его знает? Скорее всего боевикам ушла информация о зачистке. Они нашу тактику уже изучили, вот и приготовили сюрприз.

— Знаете кто?

— Знаем, — отводя глаза в сторону, ответил Михаил. — Она сама вышла в эфир перед тем, как кончить Гришку. Его рацию глушили, а под конец эта сука сказала, что зовут ее Далида. Так звали французскую певицу.

— Я знаю. Кто она такая?

— Снайперша из этих сук «Белых колготок».

— И что вы предприняли, если все знаете? — спросил Владимир, пристально уставившись на старшего брата.

— Работаем. Вычисляем этих сук. Но, сам понимаешь, она не одна. Да и война там идет, нелегко это сделать, — ответил Михаил, снова наполнив рюмки.

Братья выпили молча.

— Да, действительно, — хмыкнул младший Панчук, накалывая на вилку маринованный рыжик. — Работаете. Их много, вас много, да еще и война. У семи нянек дитя без глаза. Ну-ну. — К чему ты это? — подозрительно глядя на брата спросил Михаил.

— Да ничего. Так, к слову пришлось. Ты наливай, братишка.

Они еще долго пили, больше не возвращаясь к смерти брата. Говорили о разных бытовых вещах, вспоминали случаи из молодости и детства.

— А ты правильно сделал, что на кладбище не подошел, — неожиданно произнес старший брат. — Ведь твое дело о дезертирстве военная прокуратура не закрыла.

— Плевать, — отмахнулся Владимир. — Я приехал сюда по паспорту британского гражданина Юджина Гранта. Причем по подлинному. Так что видел я ваших особистов в самом что ни на есть интересном месте.

Опустив руку вниз, он достал очередную бутылку «Посольской», одним рывком открутил крышку и разлил прозрачную жидкость по рюмкам.

— Кстати, а к чему ты сказал о семи няньках? — облокотившись о край стола, внезапно вспомнил Михаил, уставившись на брата тяжелым взглядом. — Да так, к слову пришлось, — поднимая свою рюмку, отмахнулся Владимир. — Все заняты, у всех свои проблемы. И каждый надеется на другого. А гибель брата, это дело требует личного участия.

— Ты что, в Чечню собрался? — Старший Панчук мгновенно протрезвел.

— А кто мне может запретить? — В глазах Владимира вспыхнул вызов.

— Со своим британским или, может, французским паспортом?

— При деньгах не проблема сделать и русский. А деньги у меня есть. — На губах бывшего легионера заиграла самодовольная улыбка.

— Если ты попадешь в Чечню контрактником, тебе придется исполнять приказы командира, а не заниматься самодеятельной местью. — В лице Михаила появилась решимость принять брошенный младшим братом вызов. Несмотря на приличную разницу в возрасте, братья в детстве часто выясняли отношения при помощи кулаков. — Это при условии, что ты туда попадешь.

Намек был более чем прозрачным. Старший брат обладал достаточными возможностями, чтобы «перекрыть кислород» младшему.

— В Чечню можно попасть и с другой стороны, — Панчук-младший мгновенно парировал выпад брата.

— С другой стороны? — переспросил Михаил. Военный разведчик мгновенно просчитал сложившуюся ситуацию. — Собрался внедряться к боевикам?

— А что? — Младший Панчук громко захохотал, откинувшись на спинку стула. — Мой французский или английский паспорт будет лучше любой рекомендации. И в тогда все эти Далиды, Мирей Матье и Мадонны с Шер будут передо мной как сивки-бурки.

— Вовка, не дури, — прохрипел Михаил, протягивая руку к своей рюмке.

— А что, идея неплоха. — Владимир тоже поднял свю рюмку. На этот раз братья чокнулись и выпили за здорвье живых.

— Ты где поселился, иностранец? — неожиданно поинтересовался старший брат.

— Как положено, в «Космосе», — последовал не очень внятный ответ.

— Нечего тебе там светиться. Живи здесь, — Михаил указал на связку ключей, висящих под зеркалом в прихожей. — Только не буянь. Соседи люди тихие, нежелательно, чтобы пришлось вызывать милицию.

— Не боись, — хмыкнул младший.

— Да, и с местью не спеши. Вместе придумаем что-нибудь.

— Лады, — кивнул Владимир и тут же спохватился: Слышь, Миха, тут в Москве живут некоторые мои однополчане, не смог бы отыскать их адреса или номера телефонов?

— Как два пальца… Завтра соберу тебе всех, кого только найду в Москве и области, — заверил брата Михаил.

Глава 2 Свора великолепных

Голова гудела, как колокол, во рту была Сахара с привкусом кошачьих испражнений.

Александр Латышев открыл глаза и попытался оторвать голову от подушки. Перед глазами пошли мутные круги, голова поплыла и бессильно упала на подушку.

Александр спустил руку с дивана и принялся шарить по давно не мытому полу. Наконец его пальцы, подобно щупальцам, наткнулись на холодную и гладкую поверхность бутылки. Исследовав ее вначале осторожно, будто сомневаясь, то ли это, за чем была предпринята эта весьма опасная экспедиции, и убедившись, что находка действительно ценная, пальцы обхватили бутылку, на треть наполненную темно-красной густой жидкостью. Сосуд из темно-зеленого стекла взмыл с пола и, поднявшись на высоту дивана, опрокинулся, нацелившись узким горлышком в пересохший рот.

Терпко-сладкий дешевый «Агдам» не мог утолить жажду, но алкоголь, попавший в кровь, мгновенно всосался в нее, снимая последствия похмелья.

Через несколько минут Александр уже смог самостоятельно подняться с постели. После чего, покачиваясь, он направился к круглому обеденному столу, стоящему в дальнем углу комнаты, на котором увидел трехлитровую банку с огуречным рассолом…

С грехом пополам Латышев привел себя в порядок, и теперь наступило время раздумий, чем же занять себя на остаток дня.

Возле дивана он обнаружил пачку «Беломора», в которой сиротливо торчала полупустая мятая папироса.

Завернув пустую гильзу из тонкой папиросной бумаги в тугую косичку, Александр прикурил от валяющейся здесь же дешевой зажигалки и с наслаждением затянулся.

Его взгляд, бессмысленно блуждающий по полупустой квартире, доставшейся ему после развода, неожиданно остановился на стене, где висел большой портрет морского офицера в парадной форме при кортике и орденах.

С портрета на спивающегося пенсионера Латышева с немым укором смотрел лучший минер-подрывник, лучший водолаз Советского Черноморского флота капитан третьего ранга Латышев.

Тогда, тринадцать лет назад, он вернулся из спецкомандировки из Никарагуа и был полон надежд и амбициозных планов.

Развал Союза не произвел на него особого впечатления. Когда политики самостийных держав решили делить Черноморский флот и встал вопрос, кому присягать, орденоносец, капитан третьего ранга Александр Васильевич Латышев разумно решил, что выслуги для заслуженного ухода на пенсию вполне хватит. Что он и сделал, после увольнения отправился в Москву, где жили родители жены.

Устроиться на новом месте оказалось несложно. Сразу же после переезда он нашел неплохую работу менеджера в одном из автомобильных салонов.

И вроде бы все заладилось и в его жизни, и в бизнесе, живи да радуйся, но нашлась и ложка дегтя, испоганившая всю жизнь.

В клубе, куда Александр иногда наведывался «оттянуться» в компании таких же менеджеров после сауны и хороших возлияний, как всегда, завязался разговор о разном. Неожиданно речь пошла о самодельных взрывных устройствах.

— Да мину-самоделку легче сделать, чем детский конструктор собрать, — неожиданно ляпнул захмелевший и расслабившийся Латышев и со значением добавил: — Если, конечно, в этом разбираешься.

— А ты понимаешь? — с усмешкой спросил один из собутыльников Александра, подливая ему в пиво водки.

— Любую мину с закрытыми глазами, как два пальца… — хвастливо воскликнул отставной боевой пловец.

— На спор?

— На сколько? — поинтересовался с самодовольной улыбкой Латышев.

— Пятьсот «зеленых». Идет? — Задира явно подначивал Александра.

— Л-легко, — принял тот пари. — Готовьте взрывающиеся ингредиенты, из которых я должен собрать мину. И «бабки» готовьте.

Через час все нашлось: двухсотграммовая тротиловая шашка, запал от «лимонки», кроме того, спорщики великодушно разрешили Александру использовать для создания взрывного устройства все, что находилось в гараже, куда мужчины приехали после клуба.

Выбрав, кроме имеющегося «материала», головку поршня, он вставил туда взрывчатку, из трубки запала убрал замедлитель. А в чеку установил спицу.

Продемонстрировав несуразную конструкцию, бывший подрывник объяснил:

— Сосредоточенный заряд нажимного действия. — Указал на спицу: — Достаточно на нее надавить усилием примерно в двадцать килограммов, и — бум!

В стене толщиной в полметра — дыра, а рядом стояла ваза с цветами, так с них даже лепестки не осыпались.

Спорщики дружно поаплодировали, выплатили проигрыш и разошлись, не забыв захватить взрывное устройство.

На следующий день Александр Латышев пил растворимый аспирин «Упса» и с усмешкой вспоминал, как легко он выиграл полтыщи долларов.

Через два дня все столичные СМИ Москвы наперебой смаковали подробности гибели хозяина мебельного концерна «Домашний уют». Взрывное устройство сработало под сиденьем жертвы, разнеся несчастного на молекулы и вырвав дыру в крыше «Мерседеса». Сидевшие впереди водитель и охранник получили сильнейшую контузию звуковой волной, но остались живы, потому что заряд был сосредоточенным. Александр тут же вспомнил, что один из спорщиков был коммерческим директором в «Домашнем уюте». Он стал невольным соучастником преступления. После такого заключения бывший морской офицер впервые в жизни напился в одиночестве до бесчувствия, дав себе слово в клуб больше ни ногой.

Но от дьявола не избавиться, когда подписано соглашение кровью.

Через месяц в автосалон явились два коротко подстриженных типа с лицами, как у спортивных коней.

— Так, значит, это ты Самоделкин, мастерящий прикольные фугасы? — спросил один из них.

— Вы ошиблись, никакого Самодела я не знаю, — мертвым голосом произнес Александр.

Но визитеров нельзя было провести. — Чего ты паришь нам, баклан? — прорычал «гость», надвигаясь носорогом на Латышева. — Вы ошиблись, — продолжал упорствовать менеджер, пытаясь просчитать сложившуюся ситуацию, но на ум, как назло, ничего не шло. Поэтому Александр Латышев перешел в наступление: — Или вы убираетесь, или я вызову службу безопасности.

После такого заявления братки посмотрели на него буравящими глазами, потом старший недобро хмыкнул, и парочка удалилась.

Вечером того же дня недалеко от дома на Латышева напала группа хулиганов. Сперва оглушили металлическим прутом, затем долго пинали ногами…

Трое суток бывший боевой пловец приходил в себя, все еще пытаясь разобраться с собственной совестью, но перешагнуть через офицерскую честь не смог.

На четвертый день отставной капитан третьего ранга запил «по-черному». Через неделю его уволили с работы, жена выдержала три месяца такой жизни, после чего подала на развод.

Александр Васильевич не возражал, упорно продолжая изо дня в день нализываться до поросячьего визга.

После развода жилье разменивать не стали, сбережений хватило на однокомнатную квартиру в «хрущобе» на окраине города. Из своей бывшей жизни Латышев взял только личные вещи да портрет, как память о службе.

Бандиты, которые, казалось бы, ушли в тень, неожиданно снова появились. Направляясь утром в пивную, Александр заметил джип, из которого выскочили двое здоровяков. Без лишних разговоров засадили ему кулаком в солнечное сплетение и, когда отставник согнулся от нестерпимой боли, затолкали его в вездеход.

Через час его выгрузили на закрытом дворе какой-то усадьбы. Оказавшись на гладкой полированной плитке, первое, что увидел Александр, — это остроносые лакированные туфли. Выше дорогой костюм цвета соли с перцем, обладателем которого оказался старый знакомый, тот самый спорщик, что заплатил проигрыш и забрал самодельную мину. Новый хозяин «Домашнего уюта», заметив на себе пристальный взгляд пленника, лучезарно улыбнулся.

— Ну, здравствуй, фрогмен. Смотрю, ты совсем опустился… Но, как говорится, мастерство не пропьешь. А наш и нужен твой опыт подрывника. Самодельная бомба, как в тот раз.

Латышева бесцеремонно затащили в подвал, оборудованный под лабораторию. Под потолком висели галогенные лампы, заливая помещение белым светом, на столе лежали бруски тротиловых шашек, пластита, динамита, использующегося в промышленности. Рядом в большой эмалированной миске россыпью лежали взрыватели и запалы различных типов. Тут же под мощной настольной лампой был разложен инструмент для миниатюрных работ.

Первым порывом Александра было желание вставить в одну из шашек запал и вырвать чеку, одним махом решая все проблемы. Но решимости не хватило.

Повернувшись к стоящим за его спиной «быкам», он с усмешкой показал трясущиеся руки.

— Вы, мужики, серьезно думаете, что я с таким мандражом в пальцах соберу «киндер-сюрприз»? Скорее всего от этого Версаля останется глубокий котлован.

В глазах «быков», до которых необычайно быстро дошел смысл сказанного, блеснул сполох животного страха. Один из них рванулся наверх, второй угрюмо уставился на Латышева, проворчав грозно:

— Не вздумай даже пошевелиться.

Через минуту в подвал спустился хозяин виллы, посмотрел на Александра, на его лицо в синих прожилках, водянистые, как у рыбы, глаза и с сожалением произнес:

— Н-да, не рассчитал.

Бывшего боевого пловца вывели во двор, где избили до потери сознания, после чего отвезли в город и бросили недалеко от дома.

Несколько дней Латышев харкал кровью, не в силах подняться с постели, потом понемногу стал приходить в себя.

Больше его не трогали, но он чувствовал, что за ним кто-то периодически наблюдает. Приходилось снова впадать в глубокий запой, даже не помышляя о возвращении к нормальной жизни. Потому что вурдалаки его в покое не оставляли.

Невеселые размышления Латышева прервал звонок телефона. В последнее время отставному моряку никто не звонил, а сам он давно позабыл номера родственников и друзей-приятелей. — Латышев, слушаю.

— Александр Васильевич? — поинтересовался незнакомый голос. — Панчук вас беспокоит. — Какой еще Панчук? — не понял Латышев. — Владимир, — последовал ответ. — Мы с вами служили сперва на Майском. Потом в Афгане…

— Все, Вовик, я вспомнил тебя. Ты командовал взводом разведки.

— Вот-вот, — обрадовался позвонивший.

— Так чего ты хочешь?

— Я только что вернулся из-за «бугра», деньги есть поэтому решил отметить свое возвращение с однополчанами. Как ты к этому относишься?

— А чего бы не отметить приезд, — согласился Латышев. Все-таки лучше пить в компании соратников, чем со всякой швалью. — Когда и где?

— Завтра. Есть в Китай-городе ресторан «Купец» возле гостиницы «Россия». Начало рандеву в семь вечера.

— Отлично, буду. — Александр, не прощаясь, поло жил трубку на аппарат и посмотрел на старый, потертый шкаф с мутным от пыли и времени зеркалом. К предстоящему выходу «в свет» следовало подобрать соответствующий наряд.

Появление старшего специалиста аналитического отдела ГРУ в отделе специальных операций не было чем то из ряда вон выходящим. Но все-таки имело место нарушение воинской субординации, это говорило о возникновении нестандартной ситуации.

Кроме того, отдел специальных операции курировал первый заместитель начальника Главного разведывательного управления, и, соответственно, вопросы надо решать с ним.

— Разрешите? — В кабинет генерал-майора Каманина вошел полковник Панчук. Первый зам окинул взглядом ладную фигуру Михаила. Форма, что называется, с иголочки. Широкая разноцветная орденская планка украшала грудь. Прямо образец для подражания молодому поколению.

— Проходи, Михаил, — запросто ответил генерал. Со старшим Панчуком они были знакомы еще со времен совместной службы в Дальневосточном военном округе. Когда в разведотделе мотострелковой дивизии, развернутой у советско-китайской границы, Каманин носил еще погоны с четырьмя капитанскими звездочками, а у Панчука тогда звездочек было только две, совместная служба и отдых их сдружили. Военная же судьба то разгоняла друзей по различным гарнизонам, то снова сводила их под одной «крышей» военной разведки. Когда полковник сел напротив генеральского стола, тот снял с носа очки в тонкой золоченой оправе, внимательно посмотрел на друга и задумчиво произнес:

— Наверное, когда ты служил в Афгане, а я заканчивал Академию Генштаба, мы и то чаще виделись, чем сейчас, Когда находимся в одном здании.

— Тогда мы были моложе, — со вздохом ответил Михаил. — Обязанностей было меньше. А теперь дел невпроворот, да еще с каждым днем все прибавляют да прибавляют.

— Значит, зашел ты к старому другу не ради желания потрепаться, — вздохнул генерал, — а по делу. Ладно, выкладывай.

— Ты же знаешь о гибели Григория, — начал Панчук. Генерал-майор кивнул. — Вчера похоронили, — продолжал Михаил. — Но неприятности на этом не закончились. На кладбище я увидел Владимира, он приехал из Франции на похороны. Короче говоря, вечером мы встретились, помянули брата. Володька расспрашивал меня, как погиб наш брат, кто его «сработал», а потом заявил, что поедет в Чечню мстить.

— Это какой же Володька, младший, что ли? — поинтересовался Каманин, и тут же память разведчика выдала всю информацию о родственнике друга. — Он служил в Тульской дивизии ВДВ, там какая-то неприятная история приключилась с политическим уклоном.

— Да, в девяносто третьем отказался штурмовать Белый дом, — подтвердил старший Панчук.

— Ничего страшного, участники тех событий помилованы высочайшим повелением, — с долей иронии успокоил друга генерал. — Все чисты.

— Кроме него. Из армии Владимир не уволен, сбежал с гауптвахты, а статью за дезертирство еще не отменили.

— Значит, ты решил брата вместо Чечни упрятать на несколько лет за решетку. Так сказать, пока не одумается.

— Нет, я не это имел в виду, — полковник отрицательно покачал головой. — Все наоборот, если хочет ехать на войну — пусть едет. Только чтобы это была не партизанщина какая-то, а хорошо спланированная операция.

— Ведь твой брат уже не мальчик, чтобы романтика в жопе играла.

— Вот именно. Хватит посылать мальчиков безусых, Для охоты на волков нужны волкодавы, а не болонки. А Володька для этого как нельзя лучше подходит, он ведь в спецназе морской пехоты три года отбарабанил, потом в Афгане воевал в разведке ВДВ. Да и когда подался в бега, не крысой прятался, а завербовался в Иностранный легион. Служил в элитном подразделении CRAР, где в основном служат офицеры, а сержантов отбирают только лучших из лучших.

— Любопытно, — тихо произнес генерал Каманин, он подался вперед, облокотившись на полированную крышку письменного стола. Сейчас в его глазах читался неподдельный интерес.

— Владимир, — продолжал Михаил, — прощаясь со мной, попросил разыскать его однополчан, с кем служил в морском спецназе, Афгане и Тульской дивизии. Думаю, он решил собрать команду охотников за чеченскими снайперами. Всех боевиков вряд ли выведут под корень, но проредят основательно.

— Ну-ка, ну-ка, — первый зам не выдержал, встал со своего места. Рывком выдвинув ящик стола, достал сигарету, закурил и подошел к окну открыть форточку. — Теперь ты как аналитик попытайся мне толково объяснить, почему ГРУ должно помогать твоему брату в его святом промысле, я имею в виду месть.

— Использование добровольцев даст нам неограниченные возможности. Начнем с такой «ерунды», как партизанская война. Это когда террористы имеют право на любые, даже самые бесчеловечные методы, а федеральные войска со всех сторон обложены военной прокуратурой, журналистами, правозащитниками и международными наблюдателями. Шаг влево, шаг вправо, и, как говорится, «тюрьма твой дом». А добровольцы лишены такой опеки и сами вправе выбирать тактику действия против сепаратистов. В случае гибели кого-либо из них мы не несем никакой ответственности. Кроме того, эту группу всегда можно выдать за один из отрядов боевиков и любое кровопролитие списать на внутренние разборки. Тут вступает в действие постулат «бандитам закон не писан». Главное — добровольцы не обязаны брать в плен террористов, чтобы потом предать их суду. Благородные мстители будут их просто уничтожать. Нам же остается самая привлекательная роль — руководящая и направляющая. Старший Панчук замолчал, давая возможность теперь выговориться генералу. Тот докурил сигарету до фильтра, бросил его в пепельницу и несколько раз задумчиво прошелся по кабинету, от окна к столу и обратно…

— Словесно ты обосновал, конечно, красиво, — наконец произнес Каманин. — Все вокруг роются в дерьмо, крушат черепа, режут глотки друг другу и дробят позвоночники… а мы в стороне, мы в белом. Неплохо, разведка так и должна работать. Но это все пока слова, а нужен твердый план и точные математические расчеты перспектив.

Михаил Панчук в кривой ухмылке скривил уголки губ, Подумал, что если бы он обмолвился о предложении младшего брата отправиться в стан врага из-за границы под видом иностранного наемника для того, чтобы уничтожать сепаратистов изнутри, то генерал за этот план схватился бы руками и ногами, как паук-кровосос. Тут вообще никаких затрат не надо, и при любом раскладе ГРУ будет ни при чем. Только у Володьки тогда никакого шанса не будет. А положить жизнь еще одного брата, младшего, на алтарь военной разведки полковник не хотел.

— План составить? — переспросил Панчук. — Можно и план. Я ведь штабной офицер и не один раз планы составлял в Афганистане, Анголе. Только сперва надо определиться с количеством и качеством добровольческого отряда.

— Вот и славно. — Генерал-майор снова занял свое место за письменным столом, давая понять, что аудиенция закончена. — Только смотри, не затягивай с этим делом.

— Не затяну, — ответил Михаил. Поднявшись, он на мгновение задумался, потом произнес: — Я вот думаю, чтобы мой брательник никуда не влез. Ну, раньше времени не стал брать «языков» из местной чеченской диаспоры. Неплохо бы за ним присмотреть.

— Не лишено здравого смысла, — согласился Каманин. — Я свяжусь с «наружкой», пусть они прицепят твоему брату «хвост». Так будет надежней.

Встреча небольшой группы ветеранов спецназа в пивном ресторане «Купец» мало походила на те встречи, что телевизионщики любят демонстрировать населению.

Никто из пришедших не звенел множеством медалей и орденов, никто не тискал друг друга в объятиях и не лил слез. Заходящие в небольшой, но уютный зал мужчины были одеты в костюмы, отчего встреча носила характер официального приема, обменивались рукопожатиями и, отойдя в сторону, негромко переговаривались.

Как и положено хозяину торжества, первым в ресторан пришел Владимир Панчук. Едва он перешагнул порог фойе, как тут же рядом появился менеджер, невысокий плотный парень с красным лоснящимся лицом, и почти по-военному доложил:

— У нас все готово. — Хорошо, — одобрительно кивнул Владимир, снимая с себя пальто. — Гостей я подожду здесь. — Как вам будет угодно.

Через десять минут в ресторан вошел невысокий круглолицый молодой человек в норковой шапке и длинной серой дубленке. Мужчины сразу узнали друг друга. Магомеддин Бекбаев, которого для простоты общения называли Миша.

Бывший выпускник Ташкентского политехнического института попал в Афганистан лейтенантом-двухгодичником сперва на должность помощника зампотеха, затем перевелся в разведку.

Во взводе Панчука Бекбаев выполнял обязанности переводчика и эксперта по вооружению. — Здорово, дружище. — Владимир сделал шаг навстречу и протянул широкую, как лопата, ладонь. — Салам, бача.

Вслед за Бекбаевым ввалился двухметровый гигант с квадратной челюстью, крупным славянским носом «картошкой», выбритым до блеска черепом. Отставной капитан морского спецназа, потомственный кубанский казак Григорий Пройдесвит, первый ротный Владимира, с которым впоследствии плечом к плечу воевал в горах Афганистана.

Обменявшись рукопожатиями с прибывшими, Владимир указал на вход в соседнее помещение:

— Проходите, ребята, и располагайтесь. Я подожду остальных.

Остальные тоже не заставили себя ждать, люди военные (пусть даже в прошлом) привыкли к пунктуальности.

Появился Виктор Ангелов, высокий, подтянутый мужчина в короткой кожаной куртке и потертом хипповском джинсовом костюме. Следом вошел дородный, с благородной сединой на коротко стриженных волосах, подполковник в запасе Николай Степанович Стадник, своей солидностью больше походивший на банкира.

Вошедший за ним Латышев смотрелся в давно вышедшем из моды костюме и до желтизны застиранной рубашке как алкоголик, вышедший за ворота ЛТП.

Захар Платов и Сергей Москвитин вошли в холл одновременно, они были хорошо знакомы еще с прежних времен, в роте Панчука служили взводными. В длинном черном пальто, с кожаным «дипломатом» Сергей походил на преуспевающего бизнесмена. Захар же в потертой кожанке и вязаной шапочке был похож на водителя-«кастрюльщика».

Впрочем, их вид никакой роли не играл, настоящи мужчины на внешнюю атрибутику не обращают внимания. Главное, их роднила служба, война, кровь и пот, пролитые на ней.

Без особой помпы все расселись за сервированным столом. Крепкие руки тут же ухватили водочные бутылки. Прозрачная жидкость разлилась по рюмкам.

Из-за стола поднялся Владимир Панчук с наполненной до самого верха рюмкой тонкого стекла и чуть сдавленным от волнения голосом произнес:

— Я не люблю пафосных слов, но не могу удержаться, чтобы не сказать: други мои, как я рад всех вас видеть. Как иногда не хватает рядом крепкого плеча и близкой души, которая тебя поймет и не продаст за тридцать зеленых сребреников. За вас, мужики.

Раздался звон, ветераны осушили рюмки до дна.

— А где тебя носило, Володька? — поинтересовался Григорий Пройдесвит. Он говорил с характерным южнорусским акцентом.

— Куда может податься беглый солдат, — усмехнулся Панчук, похрустывая миниатюрным каперсом. — Естественно, в Иностранный легион рванул. Проверили мою профпригодность. Взяли.

— И как там? — живо спросил Платов, хотя этот вопрос интересовал многих, Шатун это увидел по их любопытным взглядам.

— Армия — она и есть армия. Одно преимущество — наслужил французское гражданство. Так что теперь я ля Франсе.

— Ну, в таком случае за приезд. — На этот раз над столом могучим утесом навис Пройдесвит, сверкая, как нимбом, бритой лысиной. Снова зазвенело стекло рюмок.

Но едва мужчины стали закусывать, поднялся дородный Стадник и торжественным баритоном объявил: — Прошу еще раз наполнить рюмки. Что, между первой и второй перерывчик небольшой? — с кривой усмешкой произнес Платов. — Нет. Не в этом дело, — ответил Николай Степанович, держа перед собой наполненную рюмку. — Вторым тостом всегда поминают тех, кого с нами нет и уже никогда не будет. За наших павших друзей.

Разговоры вмиг прекратились, ветераны поднялись со своих мест. У каждого было кого вспомнить и помянуть. После поминального тоста разговоры между собравшимися стали более оживленными. Вскоре Владимир уже знал, что бывший подводный диверсант Григорий Иванович Пройдесвит, за лысую голову носивший прозвище Котовский, живет в центре Москвы, работает в нефтедобывающей фирме «Андерсен и К°» с окладом в три тысячи долларов, занимается проверкой боеспособности служб безопасности в филиалах компании.

Миша Бекбаев, подсевший на компьютерное программирование, работал с несколькими коммерческими фирмами и даже с Федеральным агентством по обычным вооружениям, участвуя в конкурсах по модернизации нынешних боевых систем. Тоже проживал в Москве, и довольно безбедно.

Виктор Ангелов, как и подобает человеку с прозвищем Ангел, занимался мотодельтапланами и бейсингом, новым экстремальным видом спорта — прыжками со сверх малой высоты. Даже хвастался, что как-то ему довелось с Останкинской телебашни прыгать. С деньгами у этого энтузиаста тоже был полный порядок, имел возможность часто выезжать за границу на отдых.

Николай Степанович, его еще в молодости называли уважительно Степаныч, закончил службу в Косово начальником штаба десантного батальона российских миротворцев. Сейчас преподавал начальную военную подготовку в коммерческом лицее. Имел дачу в Калужской области и жизнью на пенсии был вполне доволен.

Самыми неустроенными в этой лихой компании оказались двое бывших морпехов. Александр Латышев, прозванный за совпадение имени и отчества Суворовым. И Захар Платов, прозванный за фамилию Атаманом. Один, несмотря на прошлые заслуги, выглядел довольно спившимся. Второй… Владимир задумался.

С Захаром они вместе закончили училище и были направлены в Очаков в морской спецназ. Потом снова вместе воевали, глотая горячую пыль афганских гор. После войны «тушили» очаги межнациональной розни в Советском Союзе.

Захар был отличным бойцом, но обладал тяжелым характером, из-за которого выше взводного он подняться так и не смог. А после дезертирства ротного командиров взводов раскидали по другим подразделениям, и Платов попал в Чучковскую бригаду специального назначения, в составе которой был направлен на первую чеченскую. И с треском выдворен из армии, так и не поднявшись выше трех звездочек старшего лейтенанта. Жизнь на гражданке тоже не особо его обласкивала, и опять же из-за плохого характера. Захар все больше сидел без работы… хотя был и телохранителем «нового русского», и тренером в военно-спортивной секции, охранником на платной стоянке, спасателем на пляже. Но любая работа заканчивалась большой дракой и увольнением.

— Слышь, Бисквит, — неожиданно прервал свое повествование Платов и обратился к сидящему напротив лощеному, как фотомодель, Москвитину. — А чем ты занимаешься в цивильной жизни?

— Я? — перестав жевать, с полным ртом переспросил чекист и, не моргнув глазом, соврал: — Заместитель начальника службы безопасности финансово-промышленной группы «Фенист».

— Платят хорошо? — не унимался Атаман.

— На хлеб с маслом и икрой хватает, — ответил Москвитин, снова взявшись за вилку. Соврал гладко, иначе нельзя, не поверят.

— Слушай, Серега, возьми меня к себе. Ей-богу, не пожалеешь, — пользуясь случаем, Захар решил снова попытать счастья.

— Обязательно. Как только окажется вакансия.

— А теперь тост за Войска Дяди Васи, — захмелев, громко предложил Стадник.

— За ВДВ!!! — воскликнули нестройные мужские голоса. — И за морскую пехоту. Где мы, там победа!

— Слышь, Володька, — загремел церковным басом Котовский. — Если ты уже такой мохнатый иностранец, то за каким чертом тебя сюда принесло? Решил бизнесом заняться, закрутить типа СП или ООО?

— Нет, — отрицательно покачал головой Панчук. — Брата в Чечне убили, приехал на похороны.

— Какого? — заинтересованно спросил сидящий рядом с Пройдесвитом Ангелов. — У тебя же их вроде двое было?

— Среднего, того, что в «Альфе» служил. Снайперша его срезала.

— Надо новопреставленного воина помянуть. — Бритый гигант схватил своей мощной рукой бутылку и вместо рюмки наполнил стакан. Снова пили стоя и не чокаясь.

— Проводил брата, — выдохнул алкогольные пары Владимир. — Вот теперь думаю поехать посчитаться. Может, хватит уже вурдалакам пить русскую кровушку.

Никто не ответил на эту реплику, погрузившись в поглощение закусок. Владимир ощутил, что алкоголь его нисколько не берет, да и кусок в горло не лезет.

— А ты хоть знаешь, как надо бороться со снайперами в современных условиях? — неожиданно подал голос Бекбаев.

— Знаю. В Сараево я командовал одной из групп «охотников за снайперами». С десяток мы распугали, а пару-тройку отправили к праотцам, — без хвастовства ответил Панчук.

— В каком году это было? — поинтересовался Степаныч, от души наворачивая поданное на горячее ароматное жаркое.

— В девяносто пятом.

— М-да, рядом находились, а встретиться не довелось.

Постепенно разговор стал сходить на нет, выпитый алкоголь расслабил ветеранов, и вечеринка стала угасать. Поэтому, едва стрелки часов сошлись на цифре 12, гости засобирались ко двору. Веселой и дружной компанией они выбрались из банкетного зала и направились к стойке гардеробной.

В зале вовсю гремела музыка, и на небольшой эстраде кружилось несколько пар.

— Черт, — выругался стоящий рядом с Владимиром Сергей Москвитин. — Забыл свой кейс.

Он круто развернулся и быстрым шагом направился обратно в банкетный зал. Вернулся он буквально через минуту, на ходу набросил пальто и вслед за друзьями вышел на улицу. Остановившись перед входом, они с наслаждением вдыхали морозный воздух столицы, смешанный с коктейлем выхлопных газов тысяч автомобилей.

Весело переговариваясь, ветераны направились к станции метро. Они обогнули гостиницу «Россия», оказавшись с теневой стороны громады здания, куда не попадал свет уличных фонарей.

Владимир, о чем-то разговаривая с шествующим рядом Стадником, краем глаза успел заметить сияние одной из рубиновых звезд над Кремлем и вдоль пустующей улицы неспешно прохаживающихся двух патрульных милиционеров.

Неожиданно перед ветеранами появилась толпа подростков. Их было человек тридцать-сорок, наголо бритых, в коротких кожаных и камуфлированных куртках. Они двигались бесформенной массой, агрессивно стуча толстыми подошвами армейских ботинок.

«Скинхеды, — догадался Панчук, — бритоголовые фашиствующие молодчики, проводящие акции насилия против евреев, азиатов и негров. Теперь эта зараза докатилась и до Москвы».

Поравнявшись с отставниками, орава молодчиков замерла.

— Ты смотри, а ними чурбан бредет, — донеслись из толпы грозные выкрики.

— В чем дело, молодые люди? — шагнув вперед, важно поинтересовался Степаныч. Перед ним вдруг вынырнул плюгавенький парнишка с длинной тонкой шеей, как у цыпленка, и выбитыми двумя передними зубами.

— Ша, дядя, — прошипел уродец. — Мы уважаем ваш возраст, поэтому валите подобру-поздорову. А унтер-менша оставьте нам, его дорога заканчивается здесь.

Панчук мысленно усмехнулся, понимая: как бы долго ни велись переговоры, драки все равно не избежать. Так зачем же это затягивать.

Сделав шаг вперед, он оказался рядом с двумя мощными качками, прикрывшими спину коротышки. Боксерская двойка с хрустом врезалась им в головы, сворачивая тем носы. И в мгновение ока закружилась карусель драки.

Многократное численное превосходство бритоголовых, к тому же большинство были вооружены нунчаками или прутами арматуры, не могло значительно повлиять на исход битвы. Против хулиганов оказались не запуганные обыватели, а настоящие бойцы.

Вспыхнувшая, как порох, драка уже походила на киплинговскую битву свободной волчьей стаи с полчищами рыжих псов.

Огромный, как медведь Балу, Пройдесвит раскидывал и разные стороны нависших на нем юнцов. Рядом с ним, грациозный, как Багира, «рубился» Магомеддин Бекбаев. Чуть поодаль от них отмахивался от бритоголовых хулиганов благородный Акела — самый старший, Степаныч, вокруг него, как верные волки, бились остальные ветераны. Панчук, как повзрослевший и заматеревший Маугли, вклинившись в кожано-камуфлированную толпу, рассыпая налево и направо удары, круша черепа и сворачивая носы, бил от всей души. Чтобы тот, кто привык по-шакальи драться всей стаей, узнал, что такое настоящая боль.

Драка закончилась так же неожиданно, как и началась. Через минуту у ног ветеранов валялись стонущие и воющие юнцы.

— Ходу отсюда! — крикнул Степаныч, потирая разбитый в кровь кулак. — А то пришьют избиение младенцев.

Быстрым шагом они пересекли разбросанных по мостовой хулиганов, направляясь к станции метро.

И только спустившись под землю и пройдя за турникеты, бывшие морпехи и десантники позволили себе расслабиться и негромко обсудить произошедшее.

На пустой в это время суток платформе слышался смех и возгласы: «Есть еще порох в пороховницах», «Ну и дали мы жару…», «А там двое ментов были, куда подевались?»

Вскоре подошел электропоезд, и вся компания дружно загрузилась в последний вагон.

На Кольцевой все разошлись в разные стороны, пообещав друг другу вскоре созвониться.

Глядя на мелькающую за окном вагона черноту туннеля, Владимир Панчук неожиданно сообразил, что его идея найти единомышленников для предстоящей акции возмездия провалилась. У бывших однополчан был свой налаженный быт, и никто ничего в своей жизни не собирался менять.

В деле кровной мести ему теперь следовало рассчитывать только на себя.

Глава 3 Внимательные взгляды с Олимпа

Драка со скинхедами для Сергея Москвитина не прошла даром. Удар трубой пришелся по ребрам с левой стороны, и они наутро болели, как гематома от автоматной пули, застрявшей в титановой пластине. Сергей с трудом встал с постели и тут же отметил, что в этот раз спал без сновидений. Несмотря на боль, он все-таки был доволен собой, а стакан с отпечатками пальцев Панчука лежал у него в кейсе, аккуратно уложенный в полиэтиленовый пакет. Не зря же он разыграл комедию с забывчивостью.

Слишком много интересного вчера рассказал его ротный, чего опытный оперативник, а Москвитин к ним себя относил, не мог оставить без проверки.

Умывшись, побрившись и позавтракав, Сергей помчался на службу.

Настроение у майора было если не праздничное, то весьма приподнятое, даже несмотря на похмельный синдром после вчерашней вечеринки. Зайдя в свой кабинет, Сергей первым делом оформил заявку на дактилоскопическую экспертизу. С удовольствием закурив первую за этот день сигарету, он вытащил из «дипломата» пакет со стаканом и, взяв бланк заявки, направился к экспертам.

С утра в лаборатории колдовали четверо экспертов, работая с микроскопами и компьютерами, — трое молодых людей и девушка. Все в белых халатах, похожие на студентов-практикантов. Но Москвитин знал, что недоучек сюда не берут, направляются только высококлассные профессионалы.

— Доброе утро, — войдя в помещение, поздоровался майор. — Вот, принес вам экстренную халтурку. — Он продемонстрировал спецпакет, на дне которого покоился стакан из тонкого стекла с красным ободком по краю. — Пальчики откатать и пробить в ускоренном режиме. Эксперт, принявший из рук в руки пакет, взглянул на майора поверх очков и негромко произнес: — Дня два-три.

— Никаких трех дней, — отрезал Москвитин. — Максимум два часа. Лучше час.

У — Да вы что?.. — От возмущения у молодого человека аж запотели линзы очков. — Для этого нужен сверхскоростной компьютер, такой разве что в Академии наук имеется для ядерных исследований. — Мне не надо, чтобы вы прошерстили весь архив, мне необходимо сверить всего один отпечаток. Два дня назад пришла депеша по каналу Интерпола «зеленые углы». Вот их и сличите.

Приложив к пакету бланк заявки, майор вышел из лаборатории. Пора было заняться текущими делами. Его бригада в данное время совместно с Генпрокуратурой разрабатывала спайку правительственного чиновника с преступной группировкой. Ему как руководителю следовало лишь координировать действия оперативников и следователей прокуратуры. Типичная бумажно-кабинетная служба, нудная, но необходимая.

Занявшись просмотром отчетов работы оперативников, Сергей настолько увлекся, что не заметил, как пробежало отпущенное экспертам время. От чтения его отвлек звонок телефона внутренней связи.

— Да? — не отрываясь от бумаг, Москвитин снял трубку.

— Ну, Сергей Александрович, вы или фокусник, или ужасно удачливый, — донесся из динамика восторженный голос очкастого эксперта. — Отпечаток большого пальца совпал тютелька в тютельку. Как вам это удалось?

— Места и норки надо знать, — с тяжелым вздохом отшутился Москвитин, но, как ни странно, его приподнятое настроение не улетучилось. Только как-то поблекли краски дня. — Через десять минут жду оформленную справку анализа отпечатков.

Отключив телефон, он тут же набрал номер начальника отдела.

— Товарищ полковник, это Москвитин. Мне необходимо с вами посоветоваться. Разрешите… Да, сегодня. Через полчаса.

Положив трубку на аппарат, Сергей начал готовить докладную записку, начальству нравится, когда все оформлено документально.

Через полчаса начальник отдела внимательно ознакомился с представленными Москвитиным документами. Взглянул на дату получения «зеленого угла», потом сравнил дату проведения экспертизы.

— Поздравляю, Сергей Александрович, — улыбнулся полковник. — Оперативно работаете, практически на опережение. — Еще раз посмотрев на майора, мягко спросил: — Не поделитесь секретом своего успеха? Как на след зверюги косолапого удалось выйти? Или секрет?

— Да нет никакого секрета. Просто особо опасный европейский преступник Шатун — мой бывший ротный Владимир Панчук. Вчера по поводу приезда в Россию он устроил банкет для бывших однополчан, я и увел стакан, из которого пил Владимир. — Немного подумав, Сергей наконец смог обосновать свое поведение: — В его рассказе многое сходилось с присланной ориентировкой. Я рискнул и попал в «яблочко».

— Ну что же. — Начальник отдела, сложив на докладной записке пальцы в замок, мягким, почти убаюкивающим голосом произнес: — В девяносто третьем вы пострадали из-за его побега. Теперь появился реальный шанс рассчитаться. Посылайте группу захвата. — Дело не в этом, товарищ полковник, — слегка надломленным голосом произнес Сергей. — Я прекрасно знаю, как действовать в подобных ситуациях. С вами посоветоваться я хотел по другому поводу. — В чем проблема? Я внимательно слушаю. — Дело в том, что Владимир прилетел в Москву на похороны брата. Григорий Панчук служил в нашем департаменте снайпером в «Альфе». Недавно погиб в Чечне, младший брат горит желанием отомстить убийцам. — Предлагаешь, чтобы дезертир искупил вину кровью через «штрафбат»? — усмехнулся начальник отдела. — Так вроде еще не приняли закон «о штрафниках».

— Не то, товарищ полковник. Панчука прятать за решетку себе дороже. Он все равно уйдет, только оставит за собой калек и трупы. А вот если его взрывную волну направить в нужное направление… Все равно ведь обрабатываем Горца на вендетту, а пока он наберет нужное количество штыков… И что это еще будет за вендетта неизвестно. А Володька боец по жизни, да и командирская харизма есть у него. Как пить дать, не зря он вчера ветеранов собирал. Потащит их за собой…

— Подожди, подожди со своей адвокатской речью, перебил Москвитина полковник. — Говоришь, Горца переориентировать на твоего Шатуна? А ведь действительно, таким образом можно дело форсировать. — Начальник отдела задумчиво потер лоб. — Только для полной уверенности этого медведя надо держать на коротком поводке. — Он снова погрузился в раздумья, внимательно глянул на Москвитина и подвел итог беседы: — Значит, так, ты выходишь на Горца и наводишь его на своего ротного. А я направляю парочку ребят, чтобы пригласили Шатуна для беседы. Для начала надо с этим «иностранцем» расставить все точки над и.

Дежурное подразделение ОМОНа было поднято по тревоге, в течение нормативного времени оружие и амуницию загрузили в транспорт и в срочном порядке пою нули базу.

Старший лейтенант Вадим Ясинский, закатав вязаную маску на лоб, сидел на продавленном пружинном кресле с потрескавшейся дерматиновой обивкой, сжимая меж ног малокалиберную снайперскую винтовку «СВ-99». Привыкший работать с обычной армейской «СВД», старший лейтенант недоумевал, для чего нужны такие мелкашки. Но приказ начальства был более чем конкретным.

Вадим провел пальцами по толстому набалдашнику глушителя. Оружие очень удобное для бесшумной стрельбы с близкого расстояния. «Черт его знает, может, так и надо. Начальству видней». Ясинский прикрыл веки, давая отдых глазам.

Через сорок минут транспорт с бойцами ОМОНа прибыл к месту вызова. Это был обычный московский двор на окраине столицы. Серые, мрачные пятиэтажки, голые ветки деревьев, переплетаясь, тянулись ввысь.

Едва автотранспорт остановился, в штабном автобусе тут же стали собираться офицеры.

На столе в центре салона была расстелена схема, нарисованная кем-то от руки.

— Значится, так, — без вступления начал командир отряда. — ОБНОН накрыл на хате торговую сделку, таджики продавали афганский героин, а чечены решили его купить. Только в этот раз не срослось. В общем, обе купеческие стороны забаррикадировались, взяли хозяйку хаты в заложники и готовятся стоять до последнего. Требования пока не выдвигают. Значит, штурм надо проводить быстро и ювелирно. Это ясно? — Ясно, — невпопад ответили офицеры. — Тогда переходим к деталям. Двери бронированные, кувалдой их не выбить, взрывчаткой их рвануть нельзя. Дом старый, хлипкий, от детонации может рассыпаться. Квартира находится на четвертом этаже. Штурм снизу тоже не подходит, узкий двор не позволит с лестницами развернуться. Остается штурм с крыши. Правда, что хорошо в сложившейся ситуации, — это то, что квартира расположена в торце дома и окна выходят на три стороны. Это позволяет снайперам держать под прицелом все помещения и поддержать штурмовиков своим метким огнем. Но на этом все положительные моменты заканчиваются. Теперь о главном и не самом приятном. И штурмовикам, и снайперам строго-настрого запрещается вести огонь на поражение. В лучшем случае пугать, то есть воздействовать психологически, в самом крайнем случае ранить.

— Это что еще за вводные такие? — возмутился верзила-капитан, командир штурмовой группы. От злости у него задергалось веко левого глаза. — Они будут по нам лупить изо всех стволов, а мы должны их пугать. «Козу», что ли, показать? — Он выставил вперед левую руку с выставленным мизинцем и указательным пальцем.

— Один из покупателей — зять здешнего префекта. Не знаю, был ли тесть в курсе, но, как только хату обложили, он надавил на все рычаги, и генералы спустили нам на голову эту вводную. А мы люди военные, должны выполнять. Теперь переходим к диспозиции…

…Пот заливал глаза, а в ушах стоял металлический гул от ступенек. Позиция снайпера Ясинского располагалась в кабине строительного крана на пятидесятиметровой высоте. Ох, как же ему не нравилась эта позиция, но выбора не было. Единственное, что успел сообразить Вадим, направляясь к металлической махине крана, это почему снайперам приказали взять малокалиберные винтовки. С армейской «ОВД» стрелок мог попытаться оправдаться, дескать, не рассчитал выстрел. С мелкашкой такого не скажешь. Вот и желтая, облупленная, без стекла, дверь в кабину. Распахнув ее, Ясинский, тяжело дыша, завалился внутрь. Несколько секунд ушло на восстановление дыхания.

«Теперь за работу», — мысленно дал себе команду снайпер, стаскивая с плеча винтовку. Позиция для стрелка была идеальной. Под мачтой строительного крана раскинулась замороженная строительная площадка. Чуть поодаль виднелись коробки «хрущоб», небольшой парк с детским городком. Дом, где «работала» штурмовая группа, лежал перед Вадимом как на ладони. Вот только приноровиться для прицельной стрельбы никак не удавалось.

— Твою мать, — зло выругался Ясинский. Плюнув себе под ноги, он подхватил винтовку и выбрался наружу.

С комфортом расположиться на крыше кабины не получилось, но зато, расставив сошки под цевьем винтовки, он смог удобно прицелиться. Оптический прицел ПСП-1 девятикратного увеличения мгновенно приблизил дом, на крыше которого несколько омоновцев, облаченных поверх бронежилетов в альпийское снаряжение, привязывали к ребрам ограждения капроновые тросы.

Вадим повел стволом винтовки ниже. Окна четвертого этажа, по которому собирались «работать», были плотно зашторены.

«Ладно, подождем, что нам скажет начальство», — подумал снайпер. Включив рацию, прикрепленную к плечу с левой стороны, он доложил:

— Четвертый готов работать. Жду дальнейших распоряжений.

— Ждите штурма. Действуйте по обстановке, — прохрипела рация.

— Понял.

Лежать на высоте пятидесяти метров под морозными порывами ветра не особо приятно. Благо лицо прикрывала маска, а вот пальцы в обрезанных перчатках стали коченеть. Пришлось правую руку сунуть внутрь, рискуя свалиться с верхотуры крана. — Начали, — захрипела рация.

Вадим вновь припал к наглазнику оптического прицела и увидел, как с крыши полетели тросы. Штурмовая группа, подобно людям-паукам, стала спускаться вниз головами, держась ногами за тросы, быстро перебирая руками. Все бойцы были вооружены пистолетами.

«Ничего удивительного, — подумал Вадим, наблюдал за штурмовиками. — Из автомата можно от души веером полить все вокруг, а с пистолетом за каждый патрон будешь отчитываться».

Омоновцы зависли в полуметре от четвертого этажа, и в следующую секунду со двора бухнули портативные гранатометы, зашвырнув в окна четвертого этажа светошумовые гранаты. Звона битых стекол не было слышно, но зато, когда сработали взрыватели гранат, так ухнуло…

И тут же в оконные проемы нырнули штурмовики. Теперь, когда занавеси были сорваны, начиналась работ для снайперов.

Выстрелов не было слышно, но Вадим догадывался, что все-таки без стрельбы не обошлось. Неожиданно в перекрестье прицела промелькнула неясная тень. Довернув ствол, Ясинский увидел молодого парня в дорогом костюме, в правой руке он сжимал рубчатое тело «лимонки», а левой пытался выдернуть чеку.

Перекрестье сместилось со смуглой физиономии парня на его левую руку. Указательный палец снайпера плавно потянул спусковой крючок. Ни выстрела Вадим не услышал, ни отдачи не почувствовал, только через оптику увидел, как рука красавчика повисла плетью. Но боль не могла остановить бандита, он поднес ко рту правую руку, пытаясь, как в кино, выдернуть чеку зубами. Дальше шел отработанный рефлекс стрелка, правая рука передернула затвор, выбрасывая пустую гильзу и досылая патрон в патронник. Ствол, увенчанный толстым цилиндром черного глушителя, дрогнул, поднимаясь вверх. В перекрестье прицела попал широкий лоб красавчика, и указательный палец потянул спусковой крючок…

Штурм занял меньше полутора минут, заложница была спасена, все преступники задержаны, кроме одного. Прибыв на базу, омоновцы узнали, что пуля снайпера срезала именно зятя префекта. Тут же было объявлено общее построение дежурного подразделения.

Перед строем появился незнакомый милицейский генерал с красным от волнения лицом и всклокоченными волосами.

— Кто стрелял на поражение? — срываясь на фальцет, заорал генерал, дальше шла сплошная мешанина из отборного мата.

Затягивать комедию под названием «игра в молчанку» не имело смысла. Баллистики без особого труда установят, чей ствол «работал». Поэтому Вадим сделал шаг вперед и коротко доложил: — Старший лейтенант Ясинский. — Что, старший лейтенант, вам не доходчиво объясняли на инструктаже, — завопил генерал, — или, может, чеченский синдром мешает служить? Так я тебя быстро через аттестацию дурдома пропущу.

Вадим хотел объяснить, что могло бы произойти, если бы красавчику удалось выдернуть чеку гранаты. Но после слов неизвестно откуда взявшегося большезвездного крикуна на него вдруг тяжелым грузом свалилась апатия. Вместо того чтобы хоть что-то сказать в свою защиту, Вадим расстегнул нагрудный карман комбинезона, вытащил красную книжицу удостоверения и швырнул его под ноги генералу.

— Подавись, — громко произнес Ясинский и, круто развернувшись, зашагал в направлении казармы. Его служба уже закончилась, и теперь Вадим хотел только одного — переодеться и вернуться домой. Его почему-то совершенно не волновали крики визгливого генерала который грозил снайперу всеми возможными карами от суда до расстрела перед строем.

Домой Вадим вернулся, когда уже зажглись уличные фонари. Войдя в подъезд, на лестничной клетке он встретил соседа Николая Стадника, тот стоял в спортивном костюме с гербом Советского Союза на груди и задумчиво дымил сигаретой.

— Добрый вечер, Степаныч, — первым поздоровался Вадим.

— Чего смурной? — Подавленный вид молодого соседа не укрылся от опытного глаза более зрелого мужчины.

— Да так, ерунда, — отмахнулся Ясинский. — На службе задолбали. Надо было в Чечню ехать, когда ребят набирали. Так нет, хотел Новый год отметить. Вот и погулял, кажись, сдадут меня прокурорским на расправу. Лучше бы я действительно уехал в Чечню. А вы, Степаныч, над чем размышляете?

— Аналогичные проблемы, — туша о перила окурок, важно ответил Степаныч.

Во второй половине дня Сергей Москвитин покинул здание ФСБ и поехал на встречу с доверенным лицом Горца.

Под этим оперативным псевдонимом в госбезопасности проходил нефтяной магнат Георгий Вахтангович Гергадзе, президент концерна «Фенист». В поле зрения ФСБ он попал после того, как родственника магната похитили чеченские боевики и потребовали за него баснословный выкуп. Гергадзе выкуп выплатил, но, как настоящий горец и потомок княжеского рода, не мог спустить бандитам такое оскорбление. Не обладая мужеством воина, он все-таки имел достаточно средств, чтобы нанять частную армию и вести кровопролитную войну со всей мятежной республикой. Но начавшаяся вторая антитеррористическая кампания отсрочила исполнение мести.

Все время менялись командиры частной армии, да и бойцы, которые официально числились охранниками фиктивного охранного агентства, то и дело, устав от ожидания отправки на краткосрочную, но хорошо оплачиваемую войну, расторгали контракты и исчезали из поля зрения.

Подборкой кадров занимался один из заместителей начальника службы безопасности концерна «Фенист». Сам шеф Владислав Погожий, в далеком прошлом полковник четвертого управления КГБ, занимался стратегическими изысканиями для службы безопасности, вербовал из действующих офицеров ФСБ новые кадры. Во-первых, это были отличные профессионалы, а во-вторых, вдруг возникнет необходимость в помощи действующего чекиста. Чем черт не шутит.

За Погожим внимательно наблюдала и федеральная безопасность, но, пока вреда от него не было, решили не трогать.

О Погожем и его шефе Гергадзе вспомнили, когда руководство ФСБ стало изыскивать способы альтернативной борьбы с чеченскими террористами. Личная вендетта нефтяного магната в данном случае подходила как нельзя лучше. Чтобы управлять процессом возмездия, было решено подставить под вербовку майора Москвитина. Наживка была достаточно аппетитной, чтобы такая акула, как Владислав Игоревич Погожий, ее не заглотила.

В глубине души Сергей был даже доволен таким поворотом, в будущем ему была обеспечена высокооплачиваемая работа на гражданке.

Но пока он находился на службе и должен был выполнять приказы своего начальства.

Небольшой бар «Погребок» расположился в подвале девятиэтажного дома. В тесном темном помещении было накурено, хоть топор вешай. Москвитин прошел в глубь бара, туда, где располагались кабинки отдельных кабинетов.

Даже в самые лучшие для бара дни крайняя левая кабинка всегда пустовала. Ее забронировал для экстренных встреч начальник службы безопасности «Фениста», Сегодня был как раз такой случай.

Сняв пальто, Сергей небрежно бросил его на спинку соседнего стула, сам же расположился на другом.

— Кофе, эклер и порцию взбитых сливок, — отдал он распоряжение мгновенно подошедшему официанту. С переходом на умственную работу ему требовалось сладкое даже больше, чем алкоголь для снятия напряжения. Поэтому при каждом удобном случае он потреблял глюкозу в любом виде.

Эклер оказался вчерашним, сливки несладкими, только кофе был сварен по вкусу майора.

— Все сладкое употребляешь. Растолстеть не боишься? — Из дверей донесся глухой голос, и в кабинет вошел среднего роста крепыш с квадратным лицом и короткой стрижкой. У него были густые брови пшеничного цвета и глубоко посаженные темные глаза. На руке болталась небольшая барсетка из крокодиловой кожи, а на мизинце блестел массивный перстень. Бывший чекист, начальник службы безопасности одного из крупнейшие нефтяных концернов, в свои пятьдесят лет больше походил на бандита средней руки, чем на бизнесмена. Владислава Игоревича такой имидж устраивал больше.

— Растолстеть я не боюсь, — отодвигая пустую чашку, ответил Москвитин спокойно. — Глюкозу сжигают мозги, потому что постоянно работают.

— Счастливый, — усмехнулся Погожий, усаживаясь на свободный стул и поглаживая себя по шарообразному животу. — А я бассейн и тренажерный зал чередую с сауной и все равно расплываюсь, как тесто на дрожжах.

— Особенности конституции, — попытался успокоить полнеющего Владислава Сергей, но тот только отмахнулся:

— Какая, к черту, конституция. Проблема — любовь к вкусной и калорийной жратве. Недаром в Библию чревоугодие внесено как смертный грех. — И тут же, щелкнув пальцами, подозвал к себе официанта. — Уважаемый, соточку коньяку, вполне устроит крымский «Коктебель», и бутерброд с красной икрой и лимоном. Только живо. — Официант мгновенно испарился, а Владислав Игоревич подмигнул собеседнику: — А ты говоришь, конституция.

Коньяк и бутерброд на блюдце появились на столе буквально через минуту. Дождавшись, когда официант покинет кабинку, Погожий пригубил напиток и вопросительно посмотрел на Москвитина:

— Чего звал?

— Решил поинтересоваться, как идет подготовка к личной войне шефа.

— Как обычно. — Отставной полковник изобразил на споем лице улыбку Чеширского кота. — Георгий Вахтангова постоянно об этом говорит, но напряженная война в океане большого бизнеса отнимает много сил и времени. Я как щит оберегаю концерн от ударов и проникновения недругов, разорваться не могу. Тем более что война — это не мой профиль. Ну, а дальше, как в песне Высоцкого про дурдом: «Настоящих буйных мало, вот и мало вожаков…»

— Уже есть, — спокойно парировал Сергей Москвитин,!

— Пожалуйста, подробнее с этого места. — Пышные брови Владислава Погожего подозрительно нахмурились.

— В Москву прибыл наемник Шатун. Вскоре он отправляется в Чечню, тамошние снайперы в его лице нажили большой геморрой. Ну, а где перепадет многим, почему бы не треснуть и еще одного?

— Стихи в молодости не писал? — неожиданно поинтересовался бывший чекист.

— Не понял.

— Слишком много художественных оборотов, хотелось бы фактов побольше.

— Л-легко, — пожал плечами Сергей и стал не спеша перечислять места службы и участие в боевых операциях. Теперь он говорил лаконичным языком фактов. Закончив операциями во время службы в Иностранном легионе, спокойно поинтересовался: — Награды перечислять?

— Нет, — отрицательно покачал головой отставной полковник. — Интересно другое, откуда такая осведомленность?

— Это мой бывший командир роты, вместе были и а Афгане, и в Фергане, и в Карабахе.

— Это меняет дело и снимает многие вопросы. Как с этим «диким гусем» можно увидеться?

— Вот адрес и телефон, — Москвитин положил на столик клочок бумаги. Когда его сграбастала пухлая рука главного охранника «Фениста», добавил: — Если рассчитываете на положительный результат переговоров, с Шатуном должен говорить лично хозяин. — Это еще почему? — возмутился Погожий. I — У людей, долгое время проведших вдали от родины, вырабатывается определенный комплекс, психиатры на Западе называют его «загадочная русская душа». У Шатуна погиб брат в Чечне, у Георгия Вахтанговича такая же беда. Общее горе сближает. — Логично, — согласился Погожий. Одним глотком осушив рюмку с коньяком, он целиком сунул в рот небольшой бутерброд с икрой. Прожевав, громко крикнул, обращаясь к официанту: — Уважаемый, повторить. — Потом перевел взгляд на Сергея и спокойно спросил: — Во сколько концерну обойдутся его услуги?

Москвитин неопределенно хмыкнул и пожал плечами: — Он вряд ли возьмет хоть копейку. Но война — это всегда дорогое удовольствие.

Глава 4 Щедрость дядюшки Скруджа

Весь следующий день после вечеринки Владимир провел в бесцельном скитании по улицам Златоглавой. Чем больше он бродил по городу, тем больше находил отличий от той Москвы, к которой когда-то привык, которая снилась ему душными ночами среди песков Джибути, в липких тропиках Гвианы, под палящим солнцем Чада. Эта была более ухоженной, красивой, а потому похожей на большинство европейских столиц. В новой Москве он переставал быть Володькой Панчуком и становился наемником Шатуном.

Под ногами хрустел еще слабый первый лед. Наконец Владимир сообразил, что хватит искать следы далекой юности, и раз он снова в мохнатой шкуре блуждающего хищника, то пора бы заняться обдумыванием плана действий. Память вернула его к вчерашней встрече, где был равным среди равных. Но встреча не оправдала задуманного.

«Ладно, — мысленно огрызнулся Шатун. — Шакал бегают стаей, медведь бредет в одиночку».

Оказавшись в районе Патриарших прудов, где пожилые люди дышали свежим морозным воздухом, прогуливались молодые мамаши с колясками, Владимир запахнул полы своего пальто и присел на одну из свободных скамеек, любуясь поднимающимся облачком тумана над зеркалом пруда.

Как ни хотелось Владимиру думать о предстоящей поездке на Северный Кавказ, но ничего не получалось в голове был сплошной винегрет из обрывков воспоминаний. Через час он изрядно продрог и решил закончить свое путешествие в прошлое.

Взяв такси, он поехал домой, не забыв по дороге купить литровую бутылку «Сибирской» и немного еды.

Устроившись на кухне, наполнил граненый стакан на две трети водкой и, подняв его, буркнул:

— Распитие спиртных напитков в одиночестве ведет к алкоголизму.

После чего, выдохнув воздух, выпил обжигающую жидкость. Несколько секунд подождал, пока она скатится по пищеводу на дно желудка. Теплая волна, прошедшая по телу, послужила сигналом к началу трапезы.

Через час бутылка опустела, в голове вместо калейдоскопа разнокалиберных мыслей витал легкий шум Панчук улыбнулся, своего он добился — очистил мозги… Встав из-за стола, заплетающимся голосом пробормотал.

— Утро вечера мудренее.

И тяжелой походкой направился в комнату. Проснулся под утро из-за головной боли и пересохшего рта. Поднявшись на ноги, он побрел на кухню и припал губами к гнутой трубке крана. Пил долго, жадно. Отоспавшись от живительной влаги, почувствовал вкус металла. Жажда немного утихла. Вернувшись в комнату, Владимир без сил рухнул в постель, но заснуть уже не получилось.

Вскоре пронзительно зазвонил телефон. Протянув руку, Шатун сорвал трубку с рычага и просипел:

— Да, слушаю. — Привет, Владимир, это Латышев тебя беспокоит, — донесся из динамика голос подводника-минера. — Я тут подумал: все равно мне заняться нечем, с женой давно в разводе, дети взрослые. Так что могу тебе подсобить, не оглядываясь назад.

Спасибо, Александр Васильевич. — Владимир положил трубку и снова попытался заснуть. Но спустя несколько минут телефон опять зазвонил. — Да?

— Привет, братела, это Платов. Твое предложение насчет «войнушки» в силе? Тогда я твой. — Атаман нисколько не сомневался в ответе, поэтому сразу же закончил разговор: — До встречи. Еще через полчаса позвонил Котовский. — Володька, — прогрохотала трубка басом Пройдесвита. — Я тут просмотрел свой график работы, так у меня отгулов накопилось месяца на три. Если в этот срок уложимся, я готов.

— Спасибо, Григорий Иванович. Все, сон окончательно развеялся. Тяжело вздохнув, Шатун поднялся с постели. Головная боль не проходила, пришлось принимать аспирин. Вскоре стало полегче, и Владимир решил привести мысли в порядок, с учетом сегодняшних звонков поразмыслить на тему предстоящего рейда, ведь теперь он уже не один.

Снова зазвонил телефон.

— Это Стадник.

— Доброе утро, Степаныч, — радушно поздоровался Панчук.

— Владимир, мне до чертиков надоело пытаться чему-то научить этих сраных тинейджеров, которые мечтают только о том, как бы закосить от армии. Соскучился по настоящей мужской работе.

— Отлично, Степаныч. Но как на это посмотрит твоя семья?

— В настоящей семье все вопросы решает мужчина.

— Отлично.

— Да, Володя, есть у меня еще один волонтер, нормальный парень, омоновский снайпер.

— Хорошо, я подумаю.

Шатун положил трубку и на мгновение задумался.

соединение к его личному «крестовому походу» Латышева и Платова было более чем понятно. Офицеры, не нашедшие своей стези на гражданке, снова решили окунуться в круговорот войны, а там уже как фишка ляжет. Но Пройдесвит и Стадник, довольно глубоко пустив корни в этом новом капиталистическом мире, вдруг решили бросить все наработки и готовы поставить самое главное — жизнь.

Ближе к обеду раздался еще один звонок, длинный и нетерпеливый. Панчук едва успел сорвать трубку с рычага, как услышал знакомую скороговорку:

— Привет, Володька. Не поверишь, всю ночь оттягивался в «Метле», но был как прибитый. Все время о твоих словах, потом думал о себе в этой жизни. Из армии уволился, а без экстрима жить не мог. Может, действительно это будет круче, чем прыгать с крыши? Спасу для мамок пару их пацанов, глядишь, на Страшном суде и зачтется. В общем, Вовик, когда сочтешь нужным — звони, твой.

— Яволь, господин экстримал, — только и успел засмеяться Владимир, как Ангелов отключился. «Н-да, команда крестоносцев растет», — отметил про себя Панчук.

День пробежал как-то незаметно. Только когда на улице зажглись огни фонарей и реклам, а по дороге пополз «огненный червь» автотранспорта в час пик, Владимир Панчук почувствовал, что возвращается к жизни после вчерашнего снятия стресса. Приняв контрастный душ, он наконец полностью восстановился. Растеревшись грубым полотенцем, набросил на плечи заботливо оставленный братом (а может, и не братом) махровый халат и направился на кухню.

Поставив на конфорку газовой плиты чайник, Панчук подошел к окну, стал наблюдать за свечением живой реки автомобильного потока. Свисток на носике чайника издал звуковой сигнал, выпуская пар. Владимир обернулся, но выключить плиту не успел, раздался звонок. На этот раз звонили в дверь. На пороге стоял смуглолицый Миша Бекбаев, держа в руке ноутбук, а в зубах сжимая мятый окурок «Беломора». — Привет, косолапый, — фамильярно поздоровался с программист и, услышав свист чайника, радостно оскалился: — Первый звонок. Может, пригласишь? — Входи, — пожал плечами Владимир. Они расположились на кухне. Русскоговорящий узбек отказался от чая и, разместив на столе свой переносной компьютер, быстро затараторил:

— После нашего банкета я задумался над твоими словами насчет «охотников за снайперами». В общем, порылся я в Интернете и выяснил, что так называлось отделение французской армии, состоящее из БТРа с 20-миллиметровой пушкой и пулеметом 7,62 миллиметра снайпера с крупнокалиберной винтовкой «макмиллан» калибром 12,7 миллиметра и двух наблюдателей. Тактика этих подразделений была проста: получив информацию от дежурных наблюдателей, «охотники» начинали поиск снайперов. Что не так?

— Ну? — вопросом на вопрос ответил Панчук. — Новое что-то можешь предложить?

— Могу, — неожиданно рассмеялся Бекбаев. — А самое смешное знаешь в чем?

— В чем?

— Дело в том, что я разработал антиснайперскую систему с учетом современных технологий, намного круче вашей французской.

— То есть?

— Самые современные технологии. Объединение разных деталей создает суперсистему.

— И сколько стоит твоя система? — поинтересовался Владимир.

— Вся система стоит дорого, — признался Магомеддин. — Но я ничего не изобретаю, только компоную готовые изделия.

— Ну и сколько стоит самое дешевое изобретение? — снова поинтересовался Панчук.

— Самое дешевое… В баксах? Тысяч триста, но это совсем ничего… на уровне французов.

— Ясно, — понимающе кивнул Панчук. Триста тысяч «зеленых» — это те деньги, которые он смог собрать за последние годы и на которые рассчитывал как на пенсионный фонд. Но, даже сбросив их, он не имел бы ста процентов гарантии.

— Вот, посмотри сам. — Включив компьютер, Бекбаев нашел нужный файл и, раскрыв его, указал Владимиру сперва на общий эскиз, потом на чертежи деталей установки. Пояснения впечатляли. — Что скажешь? — наконец не выдержал программист-изобретатель. — Будем думать, — неопределенно ответил Панчук. Идея технической борьбы со снайперами действительно имела конкретные перспективы. Но в то же время упиралась в не менее конкретные препятствия. Первое — финансовое. Даже если его и преодолеть, оставалась более внушительная преграда: почти все узлы и приборы были военного назначения, которые в магазине не купишь. Этих соображений вполне хватало, чтобы проект «истребителя снайперов» похерить и не тратить время впустую. Но ничего этого Владимир не сказал. После обсуждения некоторых деталей Бекбаев ушел, предварительно договорившись о будущей встрече.

Закрыв за программистом дверь, Панчук подумал, что еще один день прошел в пустой суете. «Хотя нет, — поправил сам себя. — Сегодня день прошел не зря. Набрана команда волонтеров, да еще каких».

С этими мыслями Шатун отправился в ванную. Расслабившись в горячей воде, он едва дошел до постели и сразу же заснул, чтобы утром начать конкретную подготовку. Двое сотрудников отдела наружного наблюдения ГРУ работали в обычном режиме. Сменив пару, дежурившую ночью, экипаж неприметной серой «восьмерки» устроился на противоположной стороне улицы, держа под наблюдением вход в подъезд дома, где жил Панчук.

— И чего это начальство так носится с этим типом? — проворчал один из топтунов. Парень неприметного вида, за которым скрывалась великолепная спортивная подготовка, еще не преодолел двадцатипятилетний барьер и по-настоящему не понял серьезности своей службы. Поэтому мог делать поверхностные и скоропалительные выводы.

Старший экипажа был лет на десять старше и успел стоптать не одну пару обуви, поучаствовать в нескольких серьезных операциях и даже заработать боевой орден. О службе он знал практически все, поэтому и обладал здоровым цинизмом.

— Начальству видней, — бесстрастно ответил старший. — У него и оклад больше, и звезды на погонах потяжелее. И мера ответственности совсем другая.

— Да ладно, — не унимался младший. — Москва кишит чеченами, каждый из них если не террорист, то может быть связан с ними. А мы, вместо того чтобы отслеживать их, оберегаем какого-то бугая, который может оказаться беглым рэкетиром.

— Все может быть, — вяло согласился старший, но в дискуссию с молодым коллегой вступать не стал. Работа сотрудника наружного наблюдения состоит из трех умений. Нужно уметь ждать, уметь следить, при этом самое главное — уметь остаться незамеченным. Чтобы с возрастом этому научиться, необходимы в первую очередь крепкие нервы. А если по поводу или без повода себя изводить, никаких нервов не хватит.

Время приближалось к полудню, двор постепенно оживал, появились дети дошкольного возраста, резвящиеся на детской площадке, старушки уселись на скамейки и принялись перемывать кости соседям, а заодно и приглядывать за внуками. Молодые мамаши в стороне прогуливались с разноцветными колясками.

Неожиданно дверь подъезда распахнулась, и во двор бодрым шагом вышел Шатун.

— Так, начинаем работать, — обрадовался молодой. — Заводи двигатель своего «пепилаца».

— Не беги впереди паровоза, — остудил его пыл старший.

— Не понял?

— Он идет в гастроном, в руке полиэтиленовый кулек. Поэтому можешь за ним пешком прогуляться. — А если это маскировка? — не унимался молодой. — Угу, и комнатные тапочки тоже, — усмехнулся старший экипажа, но улыбка тут же исчезла с его лица. — Лучше посмотри вон туда. Молодой посмотрел в указанном направлении. Из-за дома, подобно танку, выехал огромный джип «Тойота Лендкрузер». В салоне вездехода сидело двое парней с квадратными физиономиями и, несмотря на пасмурную погоду, в темных, солнцезащитных очках. — Сдается мне, что именно ради них нас сюда и прислало начальство, — задумчиво произнес старший. — Что будем делать? — возбужденно поинтересовался второй номер.

— На этот счет, молодой человек, существует служебная инструкция, — наставительным тоном ответил командир экипажа, извлекая из кармана рацию. — Утес, я — Буревестник.

— Слушаю тебя, Буревестник, — сразу же ответил невидимый диспетчер, носящий позывной Утес. — К свояку приехали гости. Думаю, нежданные гости, очень смахивают на спортсменов.

За примитивным шифром скрывалась конкретная информация. «Нежданные гости» — люди, до сих пор не замеченные в обществе фигуранта. «Спортсмены» — боевики преступной группировки. Эти три слова означали сигнал тревоги.

— Ясно, — ответил Утес. Успев переварить сообщение он тут же спросил: — Незваных гостей задержать сможете? Высылаю подтанцовку.

— Понял, постараемся, — ответил старший. — Конец связи.

После чего отключился. Вздохнув, он посмотрел на своего помощника и спросил:

— Ну, что вы, юноша, думаете по этому поводу?

— Нужно дождаться группы поддержки.

— Это было бы идеально, — грустно улыбнулся старший. — Но в жизни так не бывает. Пока группа поддержки сюда доедет, фигурант вернется из магазина. «Спортсмены», естественно, захотят его перехватить, а нам ничего не останется, как им помешать. Может получиться нечто вроде бандитской разборки, по крайней мере перед фигурантом мы засветимся, а этого делать никак нельзя.

— Что же нам остается? — совсем сник молодой.

— Работать на опережение, — решительно ответил старший, включая зажигание.

«Восьмерка» на приличной скорости рванула вокрг дома. Заворачивая за угол дома, старший сильно надавил на педаль тормоза. Взвизгнув, автомобиль ткнулся в задний бампер внедорожника. «Лендкрузер» покачнулся на мягких рессорах, и тут же распахнулись дверцы с обеих сторон.

— Вы что, козлы, охерели? — прорычал водитель внедорожника. Судя по тому, что эту тираду он произнес не очень громко, привлекать к себе внимание «спортсмены» не хотели.

— А чего ты свою колымагу поставил посреди дороги? — взвизгнул напугано старший. Они тоже выбранись из машины. Худощавые, среднего роста, в неброской одежде, армейские топтуны смотрелись весьма неказисто. Их внешность еще больше раздразнила пару из «Лендкрузера». — Да я тебя…

«Спортсмены» одновременно сделали по несколько шагов в направлении топтунов. Водитель джипа закончить свою угрозу не успел: оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он тут же получил тычковый удар пальцами в солнечное сплетение. Острая боль согнула мужчину пополам, а следующий удар кулаком в затылок выключил сознание. Второму «спортсмену» повезло не большее: скосив глаза на товарища, он моментально огреб удар локтем в висок от младшего. Парни были тренированными, поэтому сознание верилось минут через десять. Только ничего хорошего это не сулило. Они лежали на заднем сиденье своего «Лендкрузера» со скованными наручниками руками за спиной. — Вы че, козлы, оборзели? На кого наехали? — промычал в бессильной злобе водитель внедорожника. — Мы из госбезопасности.

— Плевать, — спокойно ответил старший и добавил без особого жеманства: — А мы из военной разведки. — Слышь, брат, — водитель мгновенно сменил тон, — возьми телефон и свяжись с нашим начальством, они подтвердят, что мы на задании.

— С вашим начальством будет разбираться наше начальство, — монотонно ответил старший. — А мы, извини, сами при исполнении.

Группа прикрытия из восьми бойцов приехала на видавшем виды «РАФе». Старший быстро переговорил с топтунами, затем двое бойцов пересели в «Лендкрузер», и уже через минуту микроавтобус и джип, не привлекая ничьего внимания, уехали. А «восьмерка» вернулась на прежнее место.

— Ты считаешь, я должен это сделать? — спросил высокий дородный мужчина с ярко выраженной кавказской внешностью. Продолговатое лицо с выпирающим немного вперед округлым подбородком, разделенным ни две половины глубокой треугольной ямочкой, большой нос с горбинкой, напоминающий мощный клюв беркута и черные с блеском глаза дополняли портрет. Модельная прическа неприятно рыжих волос с блеклой проседью немного портила мужчину.

Сидящий напротив начальник службы безопасности только развел руками. Банкир и бывший чекист были давно знакомы, в сущности, создание огромной финансовой империи было их совместное детище. Один прокручивал деньги, создавая дополнительные доходы, другой оберегал и его, и фирму, и деньги.

— Таковы условия, — наконец произнес главный охранник. — Ты вправе их принимать или не принимать. Но изменить мы ничего не можем, ни ты, ни я. Поэтому решай, надо тебе это или нет.

Видя, что его слова на банкира не произвели никакого впечатления, добавил:

— Когда-то ты публично поклялся отомстить обидчикам. Время идет, а ничего не происходит. Возможно, про твое слово и забыло большинство услышавших, но знаю точно — тот, кому надо, помнит. И когда-нибудь, в самый неподходящий момент, напомнит тебе. Тогда, Георгий, ты потеряешь не дивиденды от концессии и не пеню за неустойку. Ты потеряешь намного больше, потеряешь уважение. Что последует за этим, я даже не берусь прогнозировать.

— Хорошо, Владик, ты меня убедил, — наконец сдался банкир. Распахнув дверцу, он выбрался из уютного салона лимузина и, одернув полы дубленки, вошел в подъезд.

Номер квартиры Гергадзе нашел быстро. Самая обычная обшарпанная дверь, каких тысячи, особенно в домах, принадлежащих рабочему классу. Сморщив нос и оглядывая брезгливо лестничную клетку, банкир наконец решился и, протянув руку, вдавил указательным пальцем черную пуговку звонка. Мгновенно раздалась пронзительная трель.

— Кто? — через секунду прозвучал недовольный мужской голос.

— Мне нужен Владимир Панчук. — А вы, собственно, кто? — поинтересовались из-за закрытой по-прежнему двери.

— Мое имя вам ничего не скажет, — гордо произнес банкир.

— Тогда к чему весь этот разговор? — Я председатель совета директоров финансовой группы «Фенист». Крупнейшего финансового учреждения России. — С еще большим пафосом прозвучало представление: — Георгий Вахтангович Гергадзе.

Дверь и на этот раз не открылась, а голос прозвучал немного сконфуженно:

— Вы ошиблись, уважаемый, я ни черта не смыслю в бухгалтерии, а финансы признаю только те, что держу в бумажнике.

— И все-таки нам надо поговорить, — продолжал настаивать банкир, хотя в глубине души уже сожалел, что согласился на эту авантюру.

— Ну, как скажете. — Дверь распахнулась, и из квартиры выглянул широкоплечий верзила, который подозрительно оглядел гостя и произнес: — Думаю, разговаривать лучше в комнате, чем на лестничной клетке. Входите.

Квартира была недостаточно просторной для особы такого калибра, поэтому Шатун провел гостя сразу на кухню и совершенно буднично спросил, будто принимал старого знакомого:

— Кофе будете? Только у меня растворимый.

— Мне все равно, — спокойно сказал Гергадзе, осторожно присаживаясь на расшатанный табурет.

Через несколько минут с веселым свистом закипел чайник, и Владимир залил кипятком две керамические чашки, одну подвинул гостю, во вторую щедро насыпал сахару и принялся энергично размешивать. Осторожно пригубив обжигающий напиток, он спросил:

— Так для чего я вам понадобился?

— У нас одинаковые проблемы, только решать их мы собираемся по-разному, — деловым тоном сообщил Георгий, сжимая пальцами горячую чашку. За десять минут он рассказал хозяину квартиры историю, произошедшую с его семьей. — Я выплатил всю сумму, но брата мне вернули изуродованным инвалидом. Дома он не прожил и полугода. Тихий, почти невидимый, он незаметно ушел из жизни. А ведь когда-то это был веселый, жизнерадостный, полный сил мужчина. Гордость семьи, спортсмен, художник, а они ему прикладами раздробили кисти рук. На похоронах я публично поклялся отомстить. Но пока ничего не выходит. А время идет!

— Почему вы обратились именно ко мне? — без особого энтузиазма поинтересовался Владимир. — Неужели других наемников нет?

— Другие есть, — откровенно ответил Георгий Вахтангович. — Но у тебя больше опыта, и, как нам стало известно, ты знаешь не только отечественную тактику борьбы с террористами, но и зарубежную тоже.

— Похвально, что вы так хорошо изучили мое досье, но я вынужден отказаться.

— ???

— В Чечню я еду уничтожать снайперов, а не охотиться на похитителей людей.

— В данном случае бог на нашей стороне! — патетически воскликнул банкир.

— Что вы имеете в виду? — не понял Владимир.

— Саламбек Дайшанов — сторожевой пес этих сук, которые именуют себя «Белыми колготками». После того как началась вторая война, ему поручили оберегать заграничных стрельчих. Его люди каждую из них сопровождают на задания. Если уничтожить их, доберешься и до этого шакала Саламбека. Денег никаких не пожалею. У меня есть отряд, бери, командуй, только покажи всему миру труп этой падали.

— Деньги лично мне не нужны, — отрицательно покачал головой Панчук. — Люди твои тоже не нужны. Я не вижу в бой с тем, кого не знаю.

— Хорошо, набирай своих людей. Все оплачу, оружие, людей, — с жаром пообещал кавказец. Незаметно мужчины перешли на «ты».

— Смотри, это может оказаться для тебя очень дорого — усмехнулся Шатун, неожиданно вспомнив вчерашние чертежи Бекбаева. В лице банкира судьба ему подбрасывала шанс на воплощение в жизнь «охотника за снайперами».

— Э-э, — вальяжно взмахнул рукой Георгий. — Золото — ничто по сравнению с кровью.

— Хорошо, — кивнул головой Владимир. — Тогда оставь свои координаты, я подготовлю смету того, что понадобится для войны. А ты уже будешь решать, стоит ли оно того.

Выйдя из подъезда, Георгий Гергадзе не стал дожидаться, когда водитель выберется из машины и откроет ему дверцу. Быстро подойдя к «Роллс-Ройсу», он сам распахнул сверкающую дверцу и ввалился в салон.

— Ну и как первое впечатление? — поинтересовался начальник службы безопасности.

— Несговорчивый тип, но я его убедил. Большие деньги умеют творить чудеса, даже если человек в них не нуждается, — важно ответил банкир и приказал водителю: — В офис.

После ухода банкира Гергадзе Панчук некоторое время вертел в руках золотую визитку финансового воротилы. Только сейчас он вспомнил, где слышал название этой фирмы, но это было не главное. Главное заключалось в другом. Сняв трубку, он начал быстро набирать номер Бекбаева.

— Слюшаю. — В голосе программиста по-прежнему проскальзывали восточные нотки.

— Миша, это я. Срочно приезжай, будем составлять калькуляцию.

Глава 5 Опасная ставка

Задержание сотрудников ФСБ раскрыло еще один немаловажный факт. Шатуном-Панчуком, кроме ГРУ, занималась еще и госбезопасность.

Дабы не раздувать скандала, командование военной разведкой «по-тихому» отпустило чекистов-оперативников и договорилось с руководством ФСБ о встрече на «нейтральной территории». Как обычно, удобным местом для обеих сторон стал особняк МИДа на Смоленке. Обе стороны, как и следует дисциплинированным людям, появились за несколько минут до назначенного времени. От военной разведки было двое: начальник отдела специальных операций и старший специалист аналитического отдела. Федеральную службу безопасности представляли трое: заместитель директора ФСБ, начальник отдела внедрения и его заместитель.

Коллеги из Министерства иностранных дел выделили переговорщикам небольшой кабинет в дальнем крыле здания.

Обменявшись рукопожатиями, офицеры расселись за небольшим круглым столом.

— Начнем со взаимных обвинений или сразу перейдем к делу? — спросил заместитель директора ФСБ. — Если время дорого, то перейдем сразу к делу, — ответил начальник отдела специальных операций ГРУ генерал-майор Каманин. Он был в одном звании с чекистом, поэтому считал необязательным разводить церемонии. — Скажу сразу, если госбезопасность решила выслужиться перед Интерполом, выдав им Владимира Панчука, то здесь мы никак не договоримся. Панчук нужен военной разведке, чтобы выполнить особое задание в Чечне.

— Если не секрет, какое? — с иронией спросил заместитель директора ФСБ.

— Какие же могут быть секреты от коллег. В Чечне погиб брат Владимира. Бывший офицер горит желанием отомстить и заняться охотой на снайперов, которые терроризируют расквартированные там наши части. Мы готовы предоставить ему режим наиболее благоприятны действий.

Заместитель директора перевел взгляд на начальника отдела внедрения, тот, правильно поняв красноречивый взгляд генерала, быстро произнес:

— Честно говоря, у нас примерно та же задумка, только, кроме снайперов, неплохо было бы ликвидировать и кого-нибудь из полевых командиров.

— Аналитический отдел ГРУ разработал план действий, — перехватил инициативу генерал Каманин и повернул голову к сидящему рядом полковнику Панчуку. Прошу вас, Михаил Иванович.

Полковник достал из кейса небольшую армейскую карту территории мятежной республики и негромко заговорил:

— Антитеррористическая кампания дошла до самой последней стадии минно-снайперской партизанской войны. Сепаратисты уже не собираются большими отрядами в несколько сот, а то и тысяч штыков. Когда-то было эффективно проводить армейские операции, теперь же это равносильно тому, как если бы блох уничтожали при помощи крупнокалиберного ружья. При этом любое передвижение войск, любая зачистка вызывают множество толков со стороны журналистов и всяких там право защитников. Поэтому мы и решили использовать вариант с частной армией мстителей.

— И это весь план? — с усмешкой поинтересовался генерал-чекист.

— Это всего лишь предисловие, — не моргнув глазом ответил Михаил. — Теперь общие детали операции. Как я уже говорил, война находится в пассивном состоянии преимущество противника в том, что инициатива на его стороне. Он выбирает, где нападать, а мы либо защищаемся, либо устраиваем зачистки. За последнее время подобное положение дел сыграло с нами скверную шутку. Поэтому я думаю, самое эффективное сейчас — это применить тактику матадора.

— То есть? — переспросили в один голос двое старших чекистов, заинтересованных новым термином.

— Когда на корриде бык ведет себя вяло, пикадорам приходится его злить, втыкая в шкуру дротики. Когда бык звереет, пикадоры уходят с арены, давая возможность тореадору показать зрителям великолепный спектакль и на потеху толпе убить быка. — Говоря это, полковник Панчук водил указкой по карте, обозначая сперва действия «пикадоров», а затем уж место действия «тореадора». Объяснять детали не стоило, все собравшиеся прекрасно знали территорию и читали карту как открытую книгу. — Что же, в принципе неплохо, — согласился заместитель директора ФСБ, дождавшись окончания объяснения. Внимательно посмотрев на начальника отдела внедрения, задумчиво добавил: — Насколько я разбираюсь в подобных мероприятиях, носящих название «специальные операции», тут есть одна «подводная» проблема: обеспечение оружием, боеприпасами, экипировкой, то есть проблема финансирования. Во времена Советского Союза все можно было решить довольно просто, в то время работал Закон о государственной тайне. Теперь любой журналюга может провести собственное расследование. Вполне возможно, что-то и откопает…

— Над проблемой финансирования мы работаем, — заявил армейский генерал.

— Предлагаю совместное мероприятие. Взамен предоставляю спонсора, который обеспечит полное финансирование и сам же скроет все следы поступления оружия и амуниции.

— Георгий Гергадзе, — проявил осведомленности старший Панчук.

— Да, — подтвердил начальник отдела внедрения. Наша находка.

Начальник отдела специальных операций посмотрел на полковника Панчука. Решать предстояло генералу, но ему требовалась моральная поддержка.

— Товарищ генерал, — неожиданно заговорил Михаил, — разрешите обратиться. В Чечню собирается ехать младший брат мстить за среднего, мне тоже надо быть с ним.

— Ну что ж, — генерал пожал плечами. — Думаю, так даже будет лучше, на месте быстрее отреагируете какие-либо изменения.

— Я так думаю, — подал голос до сих пор не принимавший участия в разговоре третий представитель ФСБ майор Москвитин, — кроме представителей военной разведки, в отряде должен быть представитель госбезопасности, чтобы избежать межведомственных несостыковок.

— Логично, — согласился начальник отдела внедрения. — Надо будет подобрать кандидатуру.

— Не надо никого подбирать. Владимир Панчук — мой бывший командир, именно я его вычислил как Шатуна, и я хочу в бою быть рядом с ним, — рублеными фразами заговорил Сергей, по военной привычке одергивая полу пиджака.

— Что, майор, совесть заела или интеллигентская придурь ударила в голову? — зло спросил замдиректора ФСБ.

— Никак нет, — по-военному ответил Москвитин. Пекусь о пользе дела.

— Сергей Александрович, а как же разработка Горца? — неожиданно спросил начальник отдела внедрения. — Ведь столько сил было потрачено, чтобы так близко к нему подобраться. И что же теперь, все насмарку?

— Я говорил с Горцем. Он даже обрадовался такому предложению. Это значительно поднимает мой авторитет в глазах банкира, кроме того, я буду единственным его человеком в отряде Шатуна, от предоставленных людей Владимир отказался.

— Н-да, — недовольно буркнул начальник отдела внедрения. Его ученик Москвитин переиграл своего учителя. Создал ситуацию, где принимающая решение сторона практически не имела права выбора. Тяжело вздохнув, полковник негромко произнес: — Как сказал Бомарше: «Если нельзя помешать, приходится терпеть». Раз с Горцем все оговорено, остается только согласиться.

Переговоры представителей двух сильнейших спецслужб России, походившие на торг бизнесменов, постепенно от общего перешли к частностям. Подбор кадров, полигоны для тренировки личного состава, способы доставки бойцов в зону боевых действий и другие детали.

Через час начальник отдела специальных операций ГРУ и полковник Панчук в неприметной черной «тридцать первой» «Волге» возвращались в «Аквариум», в Главное разведывательное управление Российской армии. — Михаил, я вот что думаю. После того как твой брат начнет куролесить в горах, боевики наверняка будут выяснять, что за зверь такой против них работает. А когда выяснят, сразу же на нас натравят всю свору наших же право-левозащитников, всяких там лордов и пэров из Евросоюза и чего еще там, НАТО, например. Ну, а уж журналисты, можешь себе только представить, чего понапишут…

— «Армия нанимает одних преступников против других», — произнес Панчук.

— Вот именно, — согласился генерал-майор. — Вот армию и надо прикрыть. Как?

— Лучше перевести стрелки на чекистов, — немного подумав, ответил Михаил. — Президент армию устранил из контртеррористической операции, теперь главные скрипки госбезопасность и менты.

— Чекисты откажутся.

— Они всегда отказываются.

— Если заварится крутая каша, чекисты найдут способ, как нашим журналюгам рот закрыть.

— А мы им подсунем забугорных писак. Тем рот не закроешь, свободная пресса.

— Есть возможность? — Генерал с любопытством посмотрел на старшего аналитика, как будто увидел того впервые.

— Есть идея на этот счет.

— Дерзай, Михаил Иванович, — начальник отдела специальных операций по-дружески похлопал старшего аналитика по плечу.

Встреча банкира с наемником прошла в небольшом кафе-кондитерской в центре Москвы. Владимир передал Георгию Гергадзе небольшую записную книжку и негромко сказал:

— Здесь подробная калькуляция. Когда ознакомитесь, позвоните.

— Зачем откладывать дело в долгий ящик, — усмехнулся банкир. Он открыл книжку и стал бегло вчитываться в ровные строчки записей. Пролистав несколько листов, он заглянул в самый конец, где был выставлен общий счет затрачиваемых средств. Задумчиво почесал кончик своего массивного носа и спросил: — Надеюсь, вы внесли все необходимое в список? Дополнений не будет?

— Нет, больше никаких дополнений, — ответил Владимир.

На этом их встреча закончилась. Расплатившись за кофе, наемник вышел из кондитерской, следом за ним вышел и банкир. В квартале от кафе его поджидал небольшой джип «Сузуки Самурай» с водителем, молодым широкоплечим молчуном, которого неожиданные причуды хозяина нисколько не интересовали. Он работал за деньги и выполнял то, что приказывали. — В банк, живо, — коротко приказал банкир, усаживаясь рядом с водителем.

Джип мягко отчалил от тротуара и мгновенно растворился в потоке дорожного движения. Вскоре «Самурай» въехал во внутренний дворик банка.

Войдя в свой кабинет, Георгий Гергадзе нажал кнопку селектора:

— Марина, быстро вызовите Финклера.

— Сейчас посмотрю, на месте ли он, — проворковала секретарша.

И тут же нарвалась на хозяйский окрик:

— Меня не интересует, где он! Но чтобы через десять минут он был у меня в кабинете. В противном случае с обеда ты здесь уже не работаешь. — Последняя фраза означала только одно: оказание боссу сексуальных услуг ровным счетом ничего не гарантирует.

Роман Давидович Финклер, невысокий, худощавый пятидесятилетний еврей в недорогом, но опрятном костюме, был похож на заучившегося студента. Длинная тонкая шея выглядывала из просторного, явно не по размеру, воротника рубахи, давно не стриженные волосы и допотопные очки с толстыми линзами в грубой роговой оправе никак не прибавляли ему респектабельности.

Экономист Финклер вместе с Гергадзе зарождал банковское дело в стране, которая только что сменила политический строй. Они вместе провели не один десяток операций, пережили дефолт, после чего стали еще сильнее. Из коммерческого банка они превратились в крупнейшую финансовую группу с филиалами во всех областных центрах России и многих крупных городах СНГ. Ромен был правой рукой Гергадзе, советником по стратегии, и денег имел не намного меньше, чем Георгий. Но одевался не в пример скромнее председателя совета директоров не из-за скупости, просто вещи он никогда не возводил в фетиш.

— В чем дело, Георгий? — встревоженно спросил ом, входя в кабинет Гергадзе. Финклер остановился в нескольких метрах от стола и, сняв со своего длинного носа очки, не особо свежим носовым платком стал протирать линзы. — Я готовил аналитическую справку по росту котировок доллара и евро. Ты же сам говорил, что это важно.

— Твои помощники смогут с этим сами справиться? — спросил главный банкир.

— Вполне, — ответил советник, снова водружая на нос допотопные очки.

— Тогда передай им все свои дела, а сам займись этим. — Георгий вытащил из нагрудного кармана записную книжку, которую сегодня получил от Шатуна, и положил на стол перед советником.

В отличие от банкира тот читал записи не спеша и внимательно, потратив на изучение всего списка около часа. Наконец, закончив, сказал:

— Тут половина наименований зарубежных производителей, их придется приобретать через посредников. Остальные не составит особого труда достать. Все закупочные сделки оформлять через нашу контору? — Не придуривайся, Роман, — до сих пор занимавшийся просмотром текущих бумаг Георгий оторвался от чтения и перевел взгляд на советника. — Задействуй один из наших «поплавков», все закупки необходимого И расчет с наемниками проведи через него. Когда дело будет сделано, «поплавок» утопим. Как говорится, концы воду.

— Когда все надо сделать? — поинтересовался Финклер.

— Постарайся к концу декабря. Пусть хоть в Новый год у меня одной проблемой будет меньше, — снова погружаясь в чтение документов, буркнул Гергадзе.

На этот раз в квартире младшего Панчука негде было яблоку упасть. Переполненные желанием воевать, бывшие офицеры ВДВ и морского спецназа собрались в этой небольшой однокомнатной квартире. Сегодня никто не пил ни водку, ни пиво. Пили кофе, минеральную иоду, перед предстоящим мероприятием мозги должны быть трезвыми.

Владимир, как организатор предстоящей операции, возглавил это собрание и вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию.

— Все вопросы по финансированию и экипировке решены. До Нового года отдыхаем, а через две недели выезжаем на полигон. Два — два с половиной месяца интенсивной тренировки, после чего выезжаем «на землю». — Толково работать по весне, когда снег сойдет и грязь подсохнет, — отхлебывая из большой пластиковой бутылки «Нарзан», со своего места произнес Пройдесвит. Пропустив мимо ушей реплику Котовского, Панчук продолжал:

— Оплаты на учениях не будет. За каждый месяц участия в боевых действиях рядовой боец получает десять тысяч «зеленых», по ранению — тридцать тысяч. В случае смерти — пятьдесят. Руководящий состав за участие двадцать, ранение и смерть такие же, как и у рядовых.

— А кто будет начальником, кто подчиненным? — поинтересовался морской минер Латышев.

— Начальниками будут все собравшиеся, рядовых бойцов наберем из добровольцев — участников боевых действий — через военкоматы. Это мне пообещал организовать Михаил.

— Значит, нас уже будет не «семь самураев», а «триста спартанцев»? — с усмешкой сказал отставной подполковник Николай Степанович Стадник, сообразив, что простым волонтером ему воевать не придется.

— Нет, «триста спартанцев», думаю, нашему спонсору накладно будет содержать. Но и великолепной семеркой нам тоже ничего не добиться, поэтому мы выберем золотую середину и остановимся на «двадцати восьми панфиловцах». Боевую иерархию и тактику подразделений объяснять здесь я не буду, все пощупаем на полигоне. Это ясно?

— Ясно, — нестройным хором ответили собравшиеся. — Вопросы есть? Все промолчали, каждый думал о своем. Они прекрасно понимали, что война — это не прогулка за город, чтобы поиграть в пейнтбол. На войне все намного страшнее, и мажутся там не краской маркеров, а кровью своей и своих друзей. Но военные профессионалы тем и отличаются от дилетантов, что война — это их работа, которую выбрали осознанно, это то, что они умеют делать, лучше всего. Поэтому отставники бросили насиженные места и готовы ехать к черту на рога, чтобы снова поставить жизнь на кон.

— Раз вопросов нет, — после короткой паузы произнес Шатун, обведя собравшихся внимательным взглядом, — тогда встречаемся в девять утра четырнадцатого января у главного входа на Киевский вокзал. С приглушенным шумом ветераны стали по одному выходить из комнаты.

— Вот, Володя, мой сосед, Вадим Ясинский. Толковый парень, бывший омоновец, воевал в Чечне, — представил молодого человека хозяину квартиры Степаныч.

Мужчины пожали друг другу руки, и Шатун спросил: — Все слышали? Что-то можете сказать по этому поводу?

Ясинский пожал плечами:

— Пожалуй, только один вопрос. Я по воинской специальности снайпер. Дадите снайперскую винтовку или буду обычным бойцом-автоматчиком? — Зачем же из ювелира делать каменотеса, — усмехнулся Панчук.

На этом все вопросы были решены, теперь Владимиру оставалось только ждать.

Вечером приехал Михаил, он был слегка навеселе и прямо с порога спросил: — Выпить есть?

Владимир отрицательно покачал головой. Старший Пинчук презрительно хмыкнул: — Так я и думал. Из кармана пальто он вытащил плоскую бутылку дагестанского коньяку.

Братья прошли на кухню, там младший поставил на стол две рюмки, из холодильника достал блюдце с тонко порезанными ломтиками сыра.

Михаил наполнил доверху рюмки и, подняв свою, серьезно произнес:

— У меня есть новость.

— Что-то изменилось? Дали отбой операции? — не прикасаясь к рюмке, встревожено спросил младший брат.

— Да нет, там все в порядке, — усмехнулся успокаивающе старший. — Командование дало «добро» на мое участие в этой операции возмездия.

Но настоящего застолья не получилось. Потягивая ароматный виноградный напиток, пропитанный южным кавказским солнцем, все время от нейтральных тем братья переходили к предстоящей операции.

— Слушай, Володька, — неожиданно спохватился Михайл. — Помнишь, ты мне говорил, что у тебя за бугром есть знакомый корреспондент?

— Даже два, — усмехнулся Шатун. — Педики.

— Что? — не понял старший брат.

— Гомосексуалисты, любовники, — спокойно объяснил Владимир. — Сами они из Люксембурга, живут Амстердаме на яхте. Я в свое время держал на их яхте свое барахло.

— Слушай, а ты случайно…

Старший Панчук замолчал, в России за подобный намек можно было схлопотать попавшейся под руку табуреткой по голове. Но Владимир достаточно прожил на Западе и вдоволь насмотрелся на их образ жизни, поэтому он только усмехнулся и ответил:

— Нет, братишка, я стопроцентный натурал.

— Ладно, к черту сексуальную революцию, — отмахнулся Михаил. — Так что там насчет журналиста?

— Они оба журналисты. Рене, мягкий, нежный, утонченный, пишет об искусстве. Его активный приятель Максимилиан, тот берется за все подряд. Пишет о преступниках, политике или о чем другом. Какой из любовников предпочтительней?

Старший брат на мгновение задумался, потом сказал:

— Вызывай обоих, так даже будет лучше.

Проводив вечером Михаила до автобусной остановки, Владимир решил прогуляться. Вскоре его взгляд наткнулся на неоновую вывеску «Интерклуб „Паутина“».

В тесном помещении, где работало два десятка компьютеров, сев за свободную «машину», Шатун быстро вошел в глобальную сеть и, набрав электронный адрес Максимилиана, отправил тому приглашение в Россию.

Глава 6 Новые технологии, новые руководители

Авиаремонтный завод в Кубинке переживал не самые лучшие времена. Еще десять-пятнадцать лет назад истребителей, прибывавших сюда на плановый капитальный ремонт, было полным-полно. Теперь же самолетная стоянка была пуста, в цехах одинокими стальными птицами стояли остроносые «МиГ-25» или вздыбленные «Су-27» и «МиГ-29». Работа шла ни шатко ни валко, спешить все равно было некуда: пока запчасти привезут, пока Министерство обороны оплатит заказ… В курилках самой популярной темой было заявление президента о модернизации стоящих на вооружении самолетов ВВС. Завод имел все необходимое оборудование для усовершенствования истребителей. Но разговоры пока оставались разговорами, мечты — мечтами, число сомневающихся не уменьшалось.

Произошедшее в начале недели событие заставило сомневающихся закрыть свои рты, а надеющимся прибавило сил и уверенности. С утра мастера стали отбирать лучших монтажников, механиков, оружейников, специалистов по электронике. Всех лучших спецов собрали в закрытом, огороженном от всего остального завода экспериментальном цехе.

Поздно ночью в цех въехал огромный колесный тягач из тех, что перевозят многоступенчатые межконтинентальные баллистические ракеты. За собой колесный монстр втащил длинную, затянутую брезентом платформу.

Утром к проходной завода подъехал красный «Понтиак», и сидящий за рулем Магомеддин Бекбаев предъявил удостоверение сотрудника Федерального агентству по обычным вооружениям. Охранник проверил журнал пропуска на завод, фамилия приезжего там значилась. Вернув документы Бекбаеву, он нажал кнопку, открывающую ворота.

На въезде на территорию экспериментального цеха проверка была строже. Но, несмотря на это, охрана снова вернула документы и открыла ворота, прикрывающие въезд в цех.

Увидев в центре цеха большую квадратную морду гусеничной машины, Магомеддин почувствовал, как учащенно забилось сердце. Такое бывает, когда приближаешься к заветной мечте.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — пробормотал себе под нос виртуальный конструктор. Получить путевку в жизнь его детище ни при каких обстоятельствах не должно было. В агентстве по обычным вооружениям ему сказали открытым текстом: на подобные игрушки денег нет и не будет. Так «охотник на снайперов» и стал бы еще одной нереализованной системой. Но жизнь — штука извилистая, и совершенно неожиданно она совершила финт в виде приезда в Москву Владимира Панчука. Прямо на глазах все изменилось, и вот теперь он имеет полную возможность реализовать свой проект.

— Добрый день. — Возле машины Бекбаева вырос долговязый мужчина в темно-синем рабочем халате и сером берете, видимо сменный мастер. Внимательно посмотрев на сидящего за рулем смуглолицего мужчину, он спросил: — Это вы конструктор?

— Да, это я, — расплылся в счастливой улыбке Магомеддин Бекбаев по прозвищу Миша.

— После пластической операции ты выглядишь еще более привлекательным, — весело произнес Максимилиан, встречая своего любимого в аэропорту Амстердама «Схипхолл». Рене еще больше похудел, его кожа стала бледно-матовой. В белых кожаных обтягивающих брюках и короткой лайковой куртке со множеством «молний» он радовал взор своего приятеля. На плече юноши висела небольшая спортивная сумка, а в руке он нес свой неизменный ноутбук.

Рене позволил любовнику нежно поцеловать его щеку и, протягивая вещи, капризно проворчал:

— Пока я лежал в клинике, ты тоже зря времени не терял?

Максимилиан удивленно вздыбил брови.

— О чем это ты?

— А кто написал самую скандальную серию разоблачительных статей о русской мафии? Кто объявлен самым популярным журналистом года? — В голосе Рене слышались плаксивые нотки неприкрытой профессиональной ревности.

— Ах, дорогой, ты об этом, — осклабился в довольной улыбке активный партнер. — Знаешь, как говорят, и дуракам иногда везет. По сравнению с тобой я, конечно, не гений, но и полным идиотом себя не считаю. Подвернулся шанс, и я его не упустил.

Елей был пролит на больное самолюбие мягкого и ранимого Рене, и тот сразу же забыл про свои обиды и уже ласково спросил:

— Мы куда, сразу на яхту? Или, может, заедем куда-нибудь, перекусим. Я с прошлого вечера ничего, кроме йогурта, не ел.

— Конечно, дорогой, перекусим, — ответил Максимилиан, обнимая за талию своего любовника и подталкивая его к стеклянным дверям центрального выхода.

Они вышли на просторную автостоянку, плотно заставленную машинами.

— На чем мы сегодня едем? — спросил Рене, смутно припоминая, что они когда-то покупали видавший виды «Фольксваген»-«жук». Максимилиан считал, что это прекрасная возможность продемонстрировать свое отречение от зажравшегося сословия буржуа. Беглый взгляд молодого человека никак не мог обнаружить каракатицу «жука».

— Вот на этом, — обворожительно улыбнувшись, произнес Максимилиан, указав на подъезжающий черный лимузин.

— Ого, шикуем. Что за повод?

— Мне захотелось отпраздновать приезд любимого, — жарко дыша в ухо Рене, шепотом произнес журналист года. — Сейчас мы едем в гостиницу «Королевская корона», я снял нам президентский люкс. Нас ждет поистине королевский ужин, а потом… Потом тебя, милый, ждет сюрприз.

— О-о, — как ребенок захлопал в ладоши утонченный юноша. — Я очень люблю сюрпризы.

Президентский люкс в лучшем отеле страны действительно мог поразить воображение того, кто там ни разу не был. Огромные помещения, просторный холл, спальня с широкой кроватью под балдахином из толстого бархата, зимний сад с бильярдом, большой бассейн с джакузи и искусственным водопадом.

— Боже мой, и это все для меня? — по-бабьи воскликнул Рене и, сжав тонкие пальцы, поднес их к своим губам.

В холле их ожидал уже накрытый стол, сервированный серебряной посудой с гербом отеля.

— А какой еще меня ожидает сюрприз? — продолжал капризничать женоподобный юноша.

— Что ты скажешь, милый, насчет романтической поездки в Россию? — Максимилиан продемонстрировал две узкие книжицы авиационных билетов.

— О-о, Россия, икра, цыгане, езда на санях с запряженными тройками лошадей. Мы пойдем в Третьяковскую галерею, Кремль, будем путешествовать по «Золотому кольцу» вокруг Москвы. Ты представляешь, Максик, мы увидим деревянные церкви, построенные без единого гвоздя, — восторженно проявлял осведомленность о загадочной стране Рене.

Максимилиан только удивленно развел руками, пораженный такими глубинными познаниями русской культуры. Сам-то он из университетских лекций вынес только Льва Толстого с его «Войной и миром» и Федора Достоевского с «Идиотом».

— Нет, я не могу сесть грязным за такой стол, — воскликнул Рене и, соблазнительно виляя бедрами, направился в ванную комнату, успев на ходу кокетливо обронить: — Я обязательно хочу сфотографироваться с бурым русским медведем и балалайкой.

«Будут тебе и медведи, и балалайки, если ты их найдешь в горах Чечни», — подумал Максимилиан. Европейский журналист собирался ехать в Россию не веселиться, а работать. Подтверждать свой профессионализм.

Большой инженерно-саперный полигон в Бронницах кишел людьми. Каждый день на огромных просторах лесного массива до седьмого пота трудились солдаты-срочники, разминируя всевозможные учебные «фугасы», «растяжки», «лягушки». Большинству из этих мальчиков вскоре предстояло ехать в мятежную республику, где сепаратисты вели ожесточенную минную войну.

Именно этот полигон руководство ГРУ и выбрало местом основной подготовки наемников. Среди множества войск легче всего затеряться.

В дальней части полигона был развернут полевой лагерь, полдюжины армейских палаток. Четыре для личного состава, одна для инструкторов и еще одна под штаб.

Сразу после Нового года лагерь стал оживать. Сперва командование полигона выделило отделение срочников, на плечи которых легло обеспечение быта: по легенде, в лагере проходили переподготовку «партизаны» из областной администрации. Нынче это было модно, чтобы чиновники выезжали на полигоны.

Потом приехали инструкторы, пятеро немолодых угрюмых офицеров, давно забивших на личную жизнь и полностью посвятивших себя службе, так сказать, лучшие из лучших. Трое были с высших курсов «Выстрел», один из центра подготовки отдельного полка спецназа ВДВ и еще один по спортивной подготовке.

После этого красно-белый интуристовский «Икарус» привез два десятка молодых парней, бывших бойцов спецподразделений, успевших повоевать в «горячих точках». Их тут же взяли в оборот инструкторы, многочасовыми тренировками сгоняя с наемников лишний жир и приводя в соответствующую форму.

Последними в лагерь приехали «самураи», и первое, с чего они начали, было большое собрание в штабной палатке.

— Условия игры немного усложняются, — сразу же сообщил Михаил Панчук, когда ветераны расселись на складных стульях вокруг стола, на котором была расстелена большая подробная карта Чечни. — Наши партнеры, товарищи из ВЧК, то бишь ФСБ, взамен оказания поддержки на месте попросили, кроме антиснайперских мероприятий, провести еще парочку-другую контрпартизанских рейдов в горах.

— Но при этом оставаясь инкогнито? — поинтересовался с места отставной подполковник Стадник.

— Так точно, — подтвердил старший Панчук. — То есть если зондеркоманда попадет под раздачу, то рассчитывать на поддержку авиации или заградительного огня не приходится. Не говоря уже о том, чтобы вызвать вертолеты для эвакуации, — продолжал расставлять точки над «i» бывший начальник штаба десантно-штурмового батальона.

Полковник военной разведки только и смог развести руками, дескать, се ля ви, что означало: даром деньги никто не платит, а уж если очень большие, то…

— Мы сами можем организовать мобильную поддержку зондеркоманде, — неожиданно подал голос обычно отмалчивающийся Виктор Ангелов.

— Каким образом? — спросил Григорий Пройдесвт, повернувшись к сидящему слева от него парашютисту.

— Быструю доставку группы поддержки или прорыва могут обеспечить мотодельтапланы, — на одном дыхании выпалил бейсер-экстремал.

— У-у-а, — разочарованно воскликнули собравшиеся.

Дельтапланы им представлялись не более чем экзотическим видом спорта или развлечением зажравшихся тинейджеров, предпочитавших вместо срочной службы в армии кока-колу и отсиживавшихся в дурдомах. Но Ангелов был не согласен с этим ошибочным мнением большинства и стал рьяно отстаивать свою идею.

— Если бы я не знал, что это такое, то, наверное, ни стал бы говорить на эту тему. Между прочим, еще на службе мне довелось осваивать не только пилотирование МДП — мотодельтапланов, — но и тактику их использования. Практически бесшумный, малоразмерный экипаж из двух человек может брать больше ста килограммов груза. Взлетать может хоть с БТРа, БМП или катера. Посадочная площадка тоже нужна величиной с ладонь, в горах эта штука даже предпочтительней вертолета…

— Ну, Ангел, насчет вертолета ты загнул, — прерван Виктора младший Панчук. — Но сама идея действительно неплоха. — Он выразительно посмотрел на брата.

— Знаю я такие штуки, — подтвердил Михаил. — Думаю, с десяток таких самолетиков достать смогу. Только народ надо обучить их пилотированию.

— Это не сложнее, чем ездить на мотороллере, — весело произнес Ангелов. — А так как все присутствующий знакомы с прыжками с парашютом, и вовсе ерунда. Через две недели, я гарантирую, каждый из вас будет летать, как Икар.

— Плохой пример, — вставил Захар Платов. — Как ни хорошо летал Икар, а все-таки е…нулся.

Штабная палатка колыхнулась от громкого хохота.

— Ладно, один вопрос решили. — После того как ветераны утихомирились, Михаил продолжил совещание. — Переходим к следующим. Так как мы будем находиться на войне, где полно войск и эфир забит различными позывными, необходимо выбрать свой позывной и забить его в радиореестр. Потому что служба радиоперехвата, если засечет незнакомый позывной, как пить дать, наведет авиацию. На войне как на войне, поэтому надо на все случаи подготовиться. Какой будет позывной?

Все дружно взглянули на Владимира, идея была его, ему и выбирать. Тот на мгновение задумался, потом произнес:

— Ну, если нам придется кочевать там, то почему бы не взять позывной «Шатун». Животное сильное, злобное и бродячее.

Никто из собравшихся не обратил внимания, как переглянулись Михаил Панчук и Сергей Москвитин. Они оба знали, кто стоит за прозвищем Шатун, и, как хорошие оперативники, понимали, что может произойти, если этот позывной дойдет до западной прессы и, соответственно, до Интерпола. Большого международного скандала не избежать.

— Шатун, не-а, — Михаил скривил недовольную физиономию. — Не звучит. Вот ты говоришь, кочевать будем, так, может, пусть лучше будет «Кочевник»? Как такое предложение?

— Так будет даже лучше, — сразу же поддержал военного разведчика Москвитин.

— Ну, пусть будет «Кочевник», — легко согласился Владимир. Остальным ветеранам было абсолютно все равно, как их будут величать в радиоэфире.

— Теперь определим качественный состав нашего экспедиционного корпуса, — продолжал вести совещание Михаил. — Я тут набросал небольшой планчик. Получилось четыре группы, но с учетом появления аэромобильного отряда быстрого реагирования будет пять. Итак, «Кочевник 1» — «охотник за снайперами», в него войдут Владимир Панчук, Магомеддин Бекбаев и пара водителей-механиков. «Кочевник 2» — штаб, трое офицеров: я, Стадник и Латышев, кроме того, шестеро бойцов охранения и поддержки. «Кочевник 3» — рейдовая, зондеркоманда, два офицера и десять разведчиков. Офицеры Сергей Москвитин и снайпер Вадим Ясинский.

— Не понял, почему они? — Из-за стола поднялся лысый гигант Пройдесвит. — Чем это я для разведки не подхожу или, скажем, Атаман? — Григорий кивнул на Платова, который сидел с безучастным видом, почему-то не проявляя особого энтузиазма. Дымя зажатой меж пальцев сигаретой, он никак не отреагировал на тираду Котовского.

— Григорий Иванович, — Владимир не удержался и тоже встал из-за стола. Внимательно глядя на угрюмую физиономию своего бывшего командира, решительно произнес: — Честно говоря, это назначение — моя идея.

— То есть? — Глаза капитан-лейтенанта морского спецназа стали наливаться кровью. Подобное высказывание он воспринимал как оскорбительный намек на его возраст.

— Я подумал, что вам будет лучше возглавить «Кочевник 4» — снайперскую группу, — закончил свою мысль Шатун.

— Снайперскую? — переспросил Котовский. — Я вам что, чемпион мира по стрельбе? Чему я смогу обучить бойцов?

— Учить стрелять их не надо, — отрицательно покачал головой Владимир. — Они это и сами умеют делать хорошо. Все шесть человек — орденоносцы. Но, кроме меткой стрельбы, снайперу нужно уметь маскироваться, а вот по маскировке и обнаружению замаскированных объектов, как я помню еще по службе на ЧФ, вам равных не было.

— Так я не понял, мне что же, теперь все время нянчиться со стрелками? — спросил Пройдесвит.

Владимир не сразу нашелся, что ответить, и на выручку ему пришел старший брат.

— Ну почему же все время, — миролюбиво произнес Михаил. — Если есть желание, можем внести вас в список группы быстрого реагирования «Кочевник 5», ее будут возглавлять Ангелов и Платов. В случае каких-то непредвиденных обстоятельств ваш боевой опыт окажется просто незаменим. А уж какие задачи будут у группы быстрого реагирования, это вы сами понимаете.

— Ну, совсем другое дело, — прогудел довольный Котовский, усаживаясь на прежнее место.

Совещание вскоре было закончено. Ветераны, застегивая на ходу теплые куртки и нахлобучивая вязаные шапки, двинулись на выход.

Где-то позади лагеря раздавались приглушенные хлопки взрывов, молодые бойцы-срочники учились работать с взрывчаткой. С противоположной стороны ветер доносил отчетливый треск коротких автоматных очередей, это уже тренировались в огневой подготовке отечественные «дикие гуси».

— Как я понял, Володя, в нашем экспедиционном корпусе приветствуется здоровая инициатива и новаторство. — К младшему Панчуку подошел Латышев.

С момента их первой встречи внешность бывшего капитана третьего ранга разительно изменилась. Вместо обезьяньей сутулости появилась выправка кадрового офицера, вместо мутного, как у рыбы, неопределенного взгляда в ясных глазах сверкала уверенность. Про таких людей обычно говорят «обрел себя».

— Вы к чему это, Александр Васильевич? — не понял Шатун, всматриваясь в покрытую снегом бескрайнюю целину полигона.

— К тому, что не один узбек Бекбаев гениальный оружейник, я, например, тоже кое-что придумал, — с пафосом произнес Латышев. — Только на пробу мне надо парочку зарядов для проделывания проходов в минных полях.

— А, ЗРП, — автоматически перевел на армейский язык услышанное Владимир, потом сообразил, в чем дело, и кивком головы указал на старшего Панчука, который о чем-то увлеченно беседовал со Стадником. — Это вам надо обратиться к брату, он снабжает нас армейской атрибутикой.

Глава 7 Волчий рай

Утренний лес напоминал кукольную декорацию: все вокруг было засыпано высокими пушистыми сугробами снега. Под тяжестью снега гнулись ветки деревьев, изредка поскрипывая. Зима всю природу погрузила в с стояние спячки.

И вдруг между деревьями промелькнул неясный белый силуэт, затем еще один, и еще, и еще… Два десятка бойцов, одетых в белые хлопчатобумажные комбинезоны, бесшумной цепочкой продвигались среди безмолвия зимнего леса. Они, как призраки, сливались с внешним фоном, держа на весу автоматы, обмотанные медицинскими бинтами.

Группа еще немного прошла вперед, когда рядом с грохотом взметнулся белый куст, с ближайших деревьев с глухим уханьем осыпался снежный наст.

Лес тут же наполнился трескотней автоматных выстрелов. Бойцы в маскхалатах рассыпались по поляне, занимая позиции к обороне.

— Что вы сгрудились, как бараны! — Над разведчиками возвысился инструктор по специальной тактике. — Достаточно одной гранаты, чтобы вас поубивало или покалечило. А ну-ка подъем!

— Опять марш-бросок, — недовольно пробормотал кто-то из бойцов.

На эту реплику инструктор мгновенно отреагировал:

— Оружие над головой, бегом марш. Каждые сто метров падение с откатом в сторону, изготовка к стрельбе. Панчук, командуйте.

— Бегом марш.

Разведчики, держа над головами обмотанные автоматы, тяжело топоча, быстрым шагом двинулись в сторону раскинувшегося снежной равниной полигона.

Изо дня в день разведчики совершали длительные марш-броски со стрельбой и преодолением всевозможных препятствий. Постоянно наблюдающий за ними инструктор все время менял бойцам задачи, подготавливая их к любым неожиданностям… Наставник по стрелковой подготовке внимательно оглядел стоящих перед ним снайперов и заговорил приглушенным голосом уставшего человека:

— Значит, так, обсудим несколько деталей. Первое, никто вас не будет учить стрелять. Все вы участники боевых действий, все видели в перекрестье прицела живого человека и, раз стоите передо мной, выбор свой сделали. А судя потому, что остались живы, ремеслом снайпера владеете в полной мере. Ну и, соответственно, учить ученого — только портить. Поэтому готовиться будем по двум дисциплинам: стрелковой и маскировочной.

За спиной инструктора стоял длинный стол, накрытый брезентовой полосой, с разложенными образцами оружия.

— В стрелковую подготовку будет входить пристрелка новой винтовки.

Повернувшись к столу, инструктор отбросил в сторону брезент и поднял длинноствольную винтовку с тяжелой громоздкой ложей.

— Это новейшее снайперское оружие, — продолжал пояснять инструктор. — Винтовка «ОВС-98» — «взломщик», мощная и дальнобойная, являет собой образец модификации спортивной винтовки «рекорд-7». Тактические характеристики позволяют поражать противника на дистанции до тысячи метров. Расстояние достаточное, чтобы поразить противника не торопясь и наверняка. Работать «взломщиком» будете на расстоянии от девятисот до пятисот метров, на дальней дистанции. Если противник пересек отметку пятьсот, оружие следует поменять на старую добрую «ОВД». Винтовка самозарядная и позволит вам вести скоростной огонь, что на таком расстоянии немаловажно. С «СВД» вы работаете от пятисот до пятидесяти метров.

— А если «духи» подойдут ближе пятидесяти метров? — поинтересовался один из снайперов.

— В таком случае готовь гранаты и молись богу, — без намека на юмор ответил инструктор, потом добавил: — Так что сегодня выбирайте оружие и пристреливайте его. Завтра будем работать по дистанциям. Начали.

Вскоре на стрельбище загремели тяжелые винтовочные выстрелы…

Кроме специальной и силовой подготовки, по вечерам те, кому не хватало нагрузок, собирались в просторном шатре. Под высоким потолком висело с полдюжины мощных ламп, заливающих ярким светом все пространство. Пол в шатре был устлан толстыми спортивными матами.

— Ну и дубак, — произнес худощавый, с ярко-рыжими волосами, разведчик по прозвищу Костыль. Вся рейдовая группа, в простонародье «зондеркоманда», собралась под сводом шатра в байковых спортивных костюмах, температура здесь была такая же, как и за прорезиненными стенами.

— Так недолго и околеть, — поддержал Костыля второй борец, крепыш с широким азиатским лицом, за что и был окрещен Репой.

— Эх, молодежь, молодежь. — В шатер вошел одетый и зимний костюм с яркими светоотражающими вставками инструктор по спортивной подготовке. — Подумаешь, температура ушла в минус, а вы уже и хандрите. Я вот срочную тянул в Североморске в морской пехоте, так был один случай: во время учений БТР утонул. Бойцы выбрались на небольшую косу и двое суток дожидались помощи. Это при том, что погода приближалась к нулю, промозглый ветер, а они мокрые до последней нитки. Так вот, чтобы не околеть, бойцы бегали, отрабатывали приемы рукопашного боя. Когда их обнаружили и спасли, никто даже насморка не подхватил. Вот какие бойцы были, как говорится, «богатыри не вы…». Ладно, все это лирика, теперь о деле. Рукопашный бой — лучшее универсальное средство для развития силы, ловкости и выносливости. Так что надевайте защитные доспехи, шлемы и к барьеру.

— А на кой нам защита? — удивился гигант с грубым нордическим лицом по прозвищу Франц. — Мы же не школяры сопливые.

— Да, действительно, вы не школяры, — снисходительно согласился инструктор. — Только если кто-то из вас решит соскочить, симулируя травму, а заодно еще и деньжат поиметь за увечье, то ничего не получится. — С этими словами рукопашник продемонстрировал зондеркоманде комбинацию из трех пальцев.

— А зачем нам эта бодяга вообще нужна? — не удержался от вопроса Маклер, боец с аристократической внешностью и шаловливыми глазами карточного шулера.

— Повторяю для особо одаренных. На войне всякое бывает, и рукопашный бой запросто может спасти жизнь. А вы разведчики, и к противнику будете находиться ближе всех. Так что облачайтесь без лишних разговоров.

Около четверти часа ушло на то, чтобы бойцы облачились в доспехи из плотного пластика и двух слоев поролона, такого же качества наколенники и налокотники. На голову надевали толстые боксерские шлемы с защитной решеткой. Облаченные в доспехи бойцы выстроились вдоль стены.

— Значит, так. — Внешним видом разведчиков инструктор остался доволен. — А сейчас поиграем в русскую народную забаву — стенка на стенку. Так что на первый-второй рассчитайтесь и встаньте напротив друг друга.

Бойцы разошлись по разные стороны, готовые броситься в бой.

— Господа офицеры, вас это тоже касается, — обратился инструктор к стоящим чуть поодаль ветеранам, также облаченным в защитные доспехи. — Конечно, можно было бы всю свору натравить на вас, но это слишком неравные условия для рядового состава. Поэтому тоже рассчитайтесь на первый-второй и к бою.

— Да ты что, командир. У нас своих дел нет? — прогудел недовольно Пройдесвит. — Осталось только махаться.

— Ничего страшного, завтра вам решено устроить выходной, — успокоил ветеранов инструктор.

Тем пришлось согласиться с этим доводом и, рассчитавшись, встать рядом с остальными бойцами.

— Условие только одно, — продолжал инструктор. — Кто оказался лежачим, тот выбывает из поединка. Это ясно?

— Ясно, — нестройно ответили две шеренги.

— Тогда хаджиме, — как щелчок хлыста, прозвучала команда.

Бойцы лавиной сорвались с мест и ринулись друг на друга. В массовом побоище красивых приемов не бывает, потому что это обычная драка, где удары сыплются со всех сторон.

Две минуты поединка, и из боя вышла основная масса сражающихся, остались лишь самые матерые, такие мастодонты, как Владимир Панчук и Григорий Пройдесвит, Сергей Москвитин и Захар Платов. Все тяжело дышали и готовились к последнему броску. Но его не последовало.

Внезапно в шатер вошел инструктор специальной подготовки и громко скомандовал:

— Боевая тревога. Ночной марш-бросок с полной боевой выкладкой.

— Вы ведь сказали, что завтра день отдыха, — возмутился Виктор Ангелов, которого Панчук-младший вывел из игры мощным хуком.

— Завтра — да, — кивнул инструктор, — а пока еще сегодня не кончилось, значит, марш-бросок…

В раскрытый люк десантного отсека с воем ворвался ядреный морозный ветер. Разведчики, выстроившись цепочкой, держали руки на ремнях парашютов и ожидали команды. В яйцеобразных шлемах и больших очках с выпуклыми стеклами они походили на космических пришельцев.

— Ваша задача простая, — стараясь перекричать завывание ветра, громко говорил Виктор Ангелов, исполняющий обязанности инструктора. — Прыгнете вы всего один раз, но это должен быть шедевр. Вся группа должна умоститься на площадку не более десяти квадратных метров. Значит, опускаться будем слоеным пирогом, или, как говорят парашютисты, «этажеркой». Вы это умеете, поэтому спрашиваю в последний раз — вопросы есть?

Ответом была тишина да завывание ветра. Над люком вспыхнула зеленая лампочка, сообщающая десантникам, что самолет вышел на точку десантирования.

— Все, первый пошел, — хлопнув в ладони, скомандовал Ангелов. Разведчики один за другим посыпались в провал люка на белый фон заснеженного простора.

Небо окрасилось цветными куполами раскрывшихся парашютов. Десантники, как и было обусловлено, выстроили «этажерку» по четыре парашюта в слое.

Наблюдая из кабины «кукурузника» «Ан-2», Виктор отметил про себя, что вся группа приземлилась точно в пространство обозначенного квадрата.

— Нормально, — удовлетворенно кивнул Ангелов и, повернув голову к пилоту, жестом показал: — Идем домой, на аэродром…

Собрав купол погашенного парашюта в бесформенный ком, Сергей Москвитин посмотрел в небо вслед удаляющемуся самолету. В такие минуты он чувствовал себя, как когда-то в далекие курсантские годы, когда душа пела от ощущения полета. Но на лирику времени уже не оставалось. Для учений инструкторы совместно со штабом группы разработали всевозможные боевые ситуации. Сейчас зондеркоманде предстояло пройти десять километров и захватить населенный пункт, где для них были приготовлены сюрпризы.

Разведчики, быстро орудуя саперными лопатками, зарыли парашюты и, подогнав амуницию, выстроились двумя шеренгами.

— Теперь все попрыгали, — приказал Сергей. Первая заповедь разведчиков и диверсантов гласит: «Никакой посторонний звук не должен выдать движение группы».

— Вперед, — раздалась следующая команда Москвитина, после чего он повесил на плечо автомат и сверил по компасу направление движения.

Через полтора часа диверсионная группа вышла в указанную точку, которую представлял заброшенный дачный поселок. Дохленькие дома, времянки с выбитыми окнами, выломанными дверями, походили на российскую деревню Смутного времени.

— Ну, что скажешь, Мочила? — разглядывая населенный пункт через линзы цейсовского бинокля, спросил Сергей, обращаясь к снайперу зондеркоманды Вадиму Ясинскому, который по совместительству являлся и его заместителем.

Вадим, расположившись под пушистой елью, наблюдал за дачным поселком через оптику своей «СВД». Он уже засек две цели, но прекрасно понимал, что они единственные. Значит, нужно наблюдать, пока не соберется достаточное количество полезной информации.

— Надо бы тут хорошенько осмотреться, — пробормотал снайпер.

— Надо бы, — согласился командир группы. — Но нет времени.

Временной лимит давил на зондеркоманду. Те, кто ставили задачу, отличались особой изощренностью инквизиторов, потому что знали, в каких условиях придется работать.

Повернув голову к лежащим в глубоком снегу за его спиной бойцам, Москвитин шепотом отдал приказ:

— Седой, Франц, Лабух, южная окраина поселка. Подберитесь поближе и рассмотрите, что к чему.

Разведчики, понимающе кивнув, уползли один за другим в сторону дачного поселка.

Прождав некоторое время, Сергей обратился к оставшимся бойцам:

— Остальные, за мной, подождем, как развернутся события с севера. — И глянул на Вадима. — Ты, Мочила, остаешься здесь. В случае чего — прикрываешь отход.

Ясинский ничего не успел ответить, Сергей уже отвернулся от него и пополз вперед, все больше и больше забирая влево, в противоположную сторону от маршрута движения предыдущей группы.

…Захар Платов расположился с комфортом в куче прошлогодней листвы на чердаке одного из заброшенных домов, где ему сейчас было тепло и уютно. Участвовать в этой «Зарнице» Атаман согласился с превеликим удовольствием. Все-таки три года он с Москвитиным служил в одной роте, и всегда они были соперниками на полевых учениях. Удача, замешенная на каждодневных тренажах и желании победить, оставалась капризной дамой, даря свою улыбку то одному, то другому, не давая окончательного ответа, кто же лучший. И вот новая проверка. На чью сторону в этот раз перевесится чаша весов военного счастья?

Диверсантов Захар заметил, когда те выбрались на южную окраину поселка. Три белых призрака то выныривали из пучины глубокого снега, то ныряли обратно.

— Вижу гостей, — доложил Платов, включив портативную рацию.

— Сколько их? — поинтересовался Стадник, который сам разрабатывал план этих учений и сам же возглавлял оборону поселка.

— Трое, — доложил Атаман, включая питание на своем автомате лазерного имитатора стрельбы.

— Это авангард или отвлекающий маневр. Ждите и никак себя не обозначайте.

— Понял.

Диверсанты, поднявшись во весь рост, по очереди перебегали к крайнему дому, в этот момент находясь перед Платовым как на ладони. Вывести их из игры не составляло особого труда.

— Засек основную группу, северо-восточная окраина, затаились на опушке, — доложил по рации Михаил Панчук. Полковник ГРУ неожиданно проникся общим духом и тоже решил поиграть в «казаков-разбойников».

— Всем готовность номер один, — приказал Стадник. — Действуем по общей команде, начинаем с отвлекающей группы. Начали.

Захар вздохнул, понимая, что открыть торжественный концерт боя выпала честь ему. Вскинув свой автомат, он прицелился в ближайшего диверсанта.

«Та-та-та», — ударила короткая очередь холостых выстрелов, одновременно лазерный имитатор, прикрепленный к стволу автомата, выбросил световой импульс, который, достигнув цели, ударил слабым разрядом электрического тока, обозначив уничтожение. Диверсант рухнул лицом в снег, а Платов перевел оружие на следующего. Только выстрелить не успел, датчик контроля, прикрепленный к левому уху, выдал порцию электрического тока, тем самым обозначив, что его убили…

После окончания учебного боя и обороняющиеся, и наступающие собрались в небольшом закутке в центре брошенного поселка. Развели костер, на котором разогрели свои сухпайки, по рукам пошла фляжка с ромом «Бакарди», любимым напитком Николая Степановича Стадника. На морозе этот густой, с терпковатым вкусом напиток согревал даже лучше отечественной водки.

Недавние враги весело разговаривали, обмениваясь деталями недавнего учебного боя. Перевес сил был у наступающей стороны: двенадцать зондеркомандовцев против восьми обороняющихся, из которых трое ветеранов — Платов, Панчук, Стадник и пятеро снайперов, воспитанников Пройдесвита. Но именно этой пятерке принадлежала сегодня победа.

Инструктор по специальной подготовке, сделав большой глоток из предложенной ему фляжки, по привычке занюхал рукавом, крякнул и заговорил:

— Ну, как я думаю, «разбор полетов» не будем откладывать в долгий ящик, а поговорим сейчас, на свежем воздухе. Так сказать, по горячим следам.

И обороняющиеся, и наступающие тут же примолкли. За месяц, что они провели в тренировочном лагере, характер каждого был изучен, как под рентгеном. Спец относился к породе моральных садистов, которые в своем лексиконе слова «похвала» просто не имели. И все-таки в этот раз кое-кто был приятно удивлен.

— Господа офицеры показали себя не с лучшей стороны, — обычным заунывным тоном заговорил инструктор. — Впрочем, ничего страшного в том нет. Диверсионная группа подстраховалась снайпером, а значит, передовые заслоны, как жертвенные ягнята, были выставлены на заклание. Конечно же, сейчас можно однозначно сказать — выше всяких похвал снайперская группа. Отлично замаскировались и сработали, как швейцарские часы. Честь и хвала вашим инструкторам. — Сделав короткую паузу, спец печальным взглядом посмотрел на диверсантов и произнес тоном обиженного учителя: — А с вами, джентльмены, нам придется еще плотно поработать.

Веселье у костра закончилось, притихшие зондеркомандовцы, мысленно чертыхаясь, размышляли о предстоящих «репрессиях»…

Жизнь тренировочного лагеря напоминала картинки бешено вращающегося калейдоскопа. Многофункциональный отряд все время был занят учебой. Днем, ночью, иногда по несколько суток. Инструкторы душу выматывали из бойцов и их командиров, но добивались, чего хотели, подготавливая суперсолдат для тайной войны.

Кроме обычных для диверсантов дисциплин, были и специальные.

Утром зондеркоманда отправилась в обычный свой рейд на полигон. Механики и водители занялись обслуживанием приданной отряду техники. Остальные, входившие в так называемое подразделение спасателей, выехали на аэродром, где недавно отрабатывались парашютные прыжки.

На этот раз микроавтобус с ветеранами, миновав стоянку двукрылых «кукурузников», свернул на летное поле и помчался по мерзлой земле в сторону небольшого грузовика с брезентовым кузовом.

Возле машины копошились трое молодых парней в коротких кожаных куртках и джинсах, сноровисто собирая мотодельтаплан.

Когда ветераны выбрались из остановившегося «Ниссана», сборка летательного аппарата была закончена.

— Тю, шо цэ такэ? — присвистнул Григорий Пройдесвит. При виде гибрида двухместного картинга и большого воздушного змея он неожиданно вспомнил про свои украинские корни.

— МДП, мотодельтаплан, — пояснил Виктор Ангелов, стоявший рядом с летательным аппаратом. — Аппарат — малошумный и малоразмерный, что является немаловажным в диверсионной войне. Кроме двух человек экипажа, может нести до ста килограммов полезного груза. Что также имеет свою ценность. Для боевых действий МДП в основном используется в ночное время, поэтому управление производится при помощи глобального позиционирования. Мотодельтаплан может взлетать как с земли, так и с БТРа или, скажем, борта малоразмерного судна типа катера. Пилотировать МДП несложно, для того, кто умеет пользоваться управляемым парашютом, и вовсе семечки.

Немного помолчав, Ангелов указал на стоящих возле дельтаплана молодых людей:

— Но для начала вас немного потренируют мои воспитанники, так сказать, спортсмены-экстремалы.

— Орлы-самоубийцы, — не удержался от остроты Захар Платов, стоящий рядом с Владимиром. Ветераны сдержанно рассмеялись, спортсмены на остроту не отреагировали.

— Кто первым желает попробовать? — спросил с усмешкой Виктор, разглядывая приехавших ветеранов.

— А-а, была не была, — махнув рукой, вперед вышел Пройдесвит.

— Отлично, — кивнул Ангел. Он взял с сиденья дельтаплана небольшой черный рюкзак и, продемонстрировав его добровольцу, сказал: — Только вот это надо надеть.

— А что это за торбочка? — удивился Григорий.

— Баллистический парашют позволяет прыгать со сверхмалых высот. С такими мы прыгали с Останкинской башни. Если с МДП что-то случится или надоест лететь, всегда можно сойти.

— Ладно, давай, — кивнул Котовский, надевая на могучую спину небольшой прямоугольник.

Застрекотал двигатель мотодельтаплана, и легкий летательный аппарат, разогнавшись по мерзлой земле, взмыл ввысь, стремительно набирая высоту. Ветераны с удивлением наблюдали за этим полетом. Двое спортсменов-экстремапов, отойдя в сторону, поплевывали семечки и тихо переговаривались, бросая на ветеранов насмешливые взгляды…

По мере подготовки отряда рос и его арсенал. Едва было освоено пилотирование портативных летательных аппаратов, как Александр Латышев заявил, что закончил работу над своим изобретением и готов продемонстрировать его.

На следующий день, объявленный инструкторами выходным, весь отряд устроил пробежку к особому району саперного полигона. Здесь уничтожались обнаруженные боеприпасы Второй мировой войны.

Подготовка для демонстрации нового чудо-оружия заняла около часа. На поляне в пятьдесят квадратных метров было выставлено два десятка чучел, облаченных, кроме формы, в стальные каски и бронежилеты. После чего наступило время демонстрации самой установки. Как Шатун ни надеялся, что увидит что-то новенькое, на деле это оказалась обычная установка ЗРП, или, говоря яснее, заряд проделывания прохода в минных полях. Из толстой проволоки была сварена направляющая пусковая установка, внутри которой находилась ракета небольшого носителя, к основанию которой был прикреплен тонкий прозрачный шланг.

— Когда-то по телевизору я услышал, что во время первого штурма Грозного саперы, приданные штурмовым частям, использовали ЗРП. Одной установки хватало, чтобы расколоть панельный дом пополам. — Александр Васильевич на мгновение замолчал, давая собравшимся время осмыслить сказанное. — Принцип действия ЗРП понятен: фугасное воздействие на дом или зарытые мины, которые срабатывают от возникшей детонации. Вот тогда я и подумал, что если заряд делать не фугасного действия, а осколочного, то эта штука будет пострашнее «МОН-250», потому что ее воздействие будет не по настильной траектории, а по баллисте, прямо на голову. В то время это было всего лишь теорией, а теперь я смог воплотить идею на практике.

Латышев указал на установку ЗРП и пояснил:

— В стандартном заряде к носителю крепится усиленный детонирующий шнур. В моем варианте гибкий шланг с наклеенными внутри стальными шариками заполняется жидкой взрывчаткой. И готово. Александр Васильевич показал на прозрачный шланг, заполненный киселеобразной жидкостью.

— Ну, а теперь, думаю, можно проверить мою «катапульту» в действии.

От места пуска заряда бойцам пришлось удалиться на двести метров, укрывшись в небольшом овраге, где взрывали смертоносные находки. С этого места было хорошо видно все пространство предстоящих испытаний.

Подсоединив провода от ЗРП к небольшому аккумулятору, Латышев замкнул цепь. С легким хлопком в небо взвился носитель, увлекая за собой едва заметную издалека нить прозрачного шланга.

Достигнув места расстановки мишеней, носитель прервал свой полет и камнем рухнул вниз. В метре от земли шланг, наполненный взрывчаткой, вспыхнул ослепительным белым сиянием, сопровождавшимся мощным грохотом. Все выставленные чучела-мишени как корова языком слизала.

— Ура! — неожиданно радостно закричали бойцы отряда, общий восторг передался и рядовым, и их командирам-ветеранам. Они толпой бросились к месту испытаний.

Зрелище оказалось не очень приятным, несмотря на то, что это были всего лишь чучела, а не живые люди. Рваные дыры на касках и бронежилетах, обожженная одежда. Увиденное наглядно подтверждало — испытания прошли успешно.

Подойдя к Латышеву, который сиял, как нобелевский лауреат, получивший премию мира, Владимир задумчиво проговорил:

— Александр Васильевич, вы бы не могли помочь Мише Бекбаеву? А то он совсем замотался, готовит «Истребитель снайперов» и пытается сконструировать портативную установку ракетного залпового огня.

— Какие могут быть разговоры. Конечно, — сразу же согласился Латышев…

Диверсионная группа, кроме физических нагрузок, получала еще и интеллектуальные задачи. Каждую свободную минуту подполковник Стадник занимался с ними подробным изучением местности, на которой зондеркоманде придется воевать. Для этого использовались штабные карты, снимки аэрофото- и космической разведки.

Каждый диверсант запоминал название населенных пунктов, высот и других ориентиров. Никто не роптал, все были профессионалами и прекрасно понимали, что в разведке мелочей не бывает. А каждая упущенная мелочь впоследствии может стоить жизни бойцам.

И каждый раз после занятий в палатку входил Владимир Панчук и говорил одно и то же, указывая на большую фотографию бородатого чеченца:

— Это Саламбек Дайшанов, полевой командир одного из отрядов, прикрывающих этих сук «Белые колготки». Не буду говорить, что это бандит и убийца, скажу только одно — этот человек является той самой причиной, по какой мы получили неограниченное финансирование. Вы пойдете в тыл и будете ближе всех к сепаратистам. Вполне возможна встреча с Саламбеком. Кто притащит мне его живым или мертвым, получит лично от меня десять тысяч «зеленых» сверх оговоренного гонорара.

Каждый раз кто-то из бойцов шутил по этому поводу. Все дружно смеялись, и на следующем занятии все повторялось.

Владимир, как хороший тренер-кинолог, готовил псов войны, загоняя в их подсознание образ того, кто отмечен заглавной буквой заключенного контракта.

В конце он всегда повторял:

— Смотрите внимательней, этой фотографии больше десяти лет.

— Скорее бы уж в дело, а там отсортируем, кто и чей, — с наглой улыбкой парировал Франц.

— Ничего, наше от нас не уйдет, — спокойно отвечал Панчук, прекрасно понимая, какие силы задействованы, чтобы отправить отряд на войну.

Часть 3 Око за око

Глава 1 Право первой ночи

— Ого, это чаво такое? — ошалело пробормотал один из солдат внутренних войск, стоящих на блокпосту при выезде из Моздока. Из-за толстых бетонных блоков бойцы, как обычно, провожали очередную воинскую колонну, выезжающую из города после укомплектовки.

По заведенному порядку впереди шла пара БМП-2 с разведчиками и саперами, за ними потянулись большегрузные армейские «КамАЗы» и «Уралы». Неожиданно в середине колонны обнаружилось такое, что даже видавшим все, что угодно, контрактникам и то видеть не приходилось.

Из-за поворота выплыло лупоглазое плоскомордое гусеничное чудовище прямоугольной формы. Выкрашенный в обычный ядовито-зеленый цвет, без видимого монтажа вооружения, транспортер тем не менее выглядел крайне агрессивно. Скорее всего такое впечатление производили мощные кронштейны, наваренные по бортам транспортера, с которых в несколько рядов свисала сетка-рабица, колыхавшаяся, как кольчуга на древнем воине, в такт движению транспортера.

— Это что еще такое? — разглядывая прогромыхавшее мимо укрепления широкогусеничное чудовище, произнес немолодой майор, начальник блокпоста.

— А может, это новое секретное оружие? — подал голос стоящий за спиной майора ординарец, совсем еще мальчишка с клочьями юношеского пуха на розовых щеках.

— Угу, средство для психической атаки, — недовольно отмахнулся майор, даже не подозревая, что его ординарец, простой рязанский паренек, точно угадал назначение увиденного.

В колонне шел экспериментальный образец техники будущего, пока носящий условное название «Истребитель снайперов». Магомеддин Бекбаев, взяв за основу легкобронированный гусеничный тягач «Витязь», оснастил его всем самым необходимым для борьбы со снайперами в современных условиях.

Именно из-за этого чуда техники «экспедиционный корпус мести» отправился на войну не через два месяца, как первоначально было задумано, а лишь спустя три с половиной. Именно столько времени потребовалось на подгонку всех систем «истребителя». Впрочем, находящиеся на полигоне бойцы не особо переживали, каждый из рядового состава получил по пять тысяч долларов аванса, и в случае, если на войне они пробудут месяц, получат еще столько же. Попробуй честным путем заработать десять тысяч «зеленых».

Ветераны тоже не роптали. Попав в полевой лагерь, все они как будто вернулись во времена своей молодости. И тренировались до изнеможения, уверенные, что это им действительно необходимо. Несмотря на то что время их игры в ветеранскую «Зарницу» затянулось, каждый нашел возможность получить отсрочку от своих гражданских дел.

Не торопил их с выездом на войну и банкир Георгий Гергадзе. Его советник Роман Финклер, приобретая все необходимое для «Истребителя снайперов», неожиданно пришел к выводу, что в мире, где вовсю свирепствует терроризм, подобная установка будет крайне востребована. И тот, кто будет считаться ее хозяином, сможет неплохо нагреть на этом руки.

Слово «прибыль» Гергадзе два раза повторять не требовалось, он тут же связался с младшим Панчуком, а через него с Магомеддином Бекбаевым. Вскоре было заключено деловое соглашение, по которому Миша становился сотрудником «Фениста», а Гергадзе готов был финансировать и другие изобретения компьютерного гения, если «Истребитель снайперов» оправдает свое название. Поэтому все откладывалось до конца экспедиции.

Наконец в середине апреля на танковом полигоне Алабино «Витязь», отличавшийся от своих серийных братьев выпуклыми толстыми лобовыми противоснайперскими стеклами, удачно прошел испытания, уничтожив все мишени на разных дистанциях и в различных режимах поиска и обнаружения.

Теперь предстояла боевая работа в реальных условиях. Все имущество «Кочевника» в один транспортный самолет не вместилось, поэтому в Моздок прибыли одновременно два аэрофлотовских «Ил-76».

Еще на аэродроме отряд разделился. «Кочевник 1» — «Истребитель снайперов» с Панчуком-младшим, Бекбаевым и двумя механиками-водителями, прозванными в отряде Винтик и Шпунтик, — отправился с армейской колонной на дальний блокпост, где постоянно безобразничали чеченские снайперы.

«Кочевник 2» и «Кочевник 4» — штаб и снайперская группа — с другой колонной выехали в направлении небольшого предгорного аула Таймаз-Хан, чтобы на базе тамошней комендатуры создать небольшую крепость, для которой еще в Москве полковником Панчуком была заготовлена особая роль.

«Кочевник 5» — группа быстрого реагирования во главе с Ангелом и Атаманом — расположилась прямо на территории аэродрома в ожидании каких-либо экстренных команд.

И наконец «Кочевник 3», или, как сами бойцы называли, зондеркоманда, в Чечню еще не прибыла, но должна была появиться в самое ближайшее время.

Захар Платов, наблюдая, как крытый «Урал» увозит штаб со снайперской группой, зевнул, перевел взгляд на стоящего рядом Виктора и заявил:

— Я так думаю, мы сегодня вряд ли понадобимся?

— По крайней мере до завтрашнего утра, — подтвердил напарник.

— Так неплохо бы отметить прибытие к новому месту дислокации, — медовым голосом продолжал Атаман, выразительно взглянув на фляжку, висевшую у него на ремне.

Спортсмен-экстремал Ангелов к алкоголю относился не особо восторженно, но компанию всегда мог поддержать, чтобы его не сочли отщепенцем.

— Традиции нужно уважать, — наконец решился Виктор. — Но только по одной.

— О чем речь, дружище.

В народе говорят: «Кому война, а кому мать родная». В основном это про тех, кто в обычной жизни был человеком серым и невзрачным. И только в экстремальной ситуации войны полностью раскрывается его истинная сущность. Серая мышь превращается в тигра, способного убивать других и не боящегося собственной смерти. В таких людях война пробуждает дремлющий инстинкт воина, у которого воспоминание о прошлой жизни ничего, кроме оскомины, не вызывает. Они уже не могут жить по законам мирного времени, им это претит. Риск, как тяжелый наркотик, манит, завлекает и требует все новые порции адреналина. И тогда жизнь превращается в вечную игру со смертью…

К такому типу людей и относился бывший бригадир виноградарей Саламбек Дайшанов. В прошлом — малограмотный колхозник и передовик труда, муж и отец двух дочерей. Но все это в прошлом, сейчас он воин Аллаха, сражающийся с неверными за зеленое знамя пророка Магомеда.

Когда десять лет назад стало известно, что советская власть больше не вернется и Чечня уже называется Ичкерией, а автоматом можно заработать куда больше, чем мотыгой или лопатой, окучивая виноградники, и все это при том, что оружие дают каждому, кто записывается в народное ополчение, долго размышлять Саламбек не стал. Как-то поутру он проснулся и направился в Грозный. Автомат, который ему выдали в пункте записи добровольцев, был старый, с треснутым прикладом и одним металлическим магазином.

— И это все? — удивленно спросил он. Хоть служил в армии лет десять назад, но понимал, что с тридцатью патронами независимость Ичкерии не защитишь.

— Э-э, — протяжно произнес толстопуз, выдавший оружие. — На базаре купишь все, что тебе надо, хоть танк, хоть пулемет.

— Как это «купишь»? — удивился Саламбек. — Деньги где я возьму?

— Э-э, — снова произнес, видимо, свое любимое междометие кладовщик, потом выглянул в окно, выходящее во внутренний двор, и громко крикнул: — Эй, Мирзо, ходи сюда.

При этих словах Саламбек ощутил ледяной холод внизу живота, решив, что толстопуз позвал кого-то, чтобы забрать оружие у строптивого ополченца. Он соображал, дослан ли патрон в патронник, потому что пусть и с плохоньким, но своим автоматом он расставаться не собирался. В тесную кладовку ввалилось двухметровое существо с косматой бородой и в расстегнутой едва ли не до пупка рубахе, из-под которой выглядывала полосатая тельняшка. Могучую грудь крест-накрест перетягивали пулеметные ленты, на широком ремне висели две противотанковые гранаты, на гиганте не казавшиеся большими, а на плече висел пулемет Калашникова.

— Вот, Мирзо, еще один гвардеец, который не знает, где можно взять деньги, — сказал толстый кладовщик, указывая на новичка.

Гигант внимательно оглядел Саламбека, потом почесал бороду и махнул рукой:

— Пошли за мной.

Они спустились по шаткой винтовой лестнице и вышли во внутренний двор, в центре которого жарили барана, а вокруг веселились десятка полтора хмельных мужчин. Как смог разглядеть новичок, все они были хорошо вооружены, кроме автоматов и запасных магазинов, у многих были кинжалы, гранаты и даже пистолеты.

Верзила Мирзо положил огромную, как лопата, ладонь на спину Саламбека и, указывая на стол, на котором были разложены зелень, овощи, лепешки и стояли бутылки с коньяком, радушно произнес:

— Ты пока подкрепись, а вечером поедем за деньгами.

Загрузившись вечером в легковые машины, они выехали из Грозного. Долго ехать не пришлось, в пригороде колонна свернула к поселку нефтяников и вскоре остановилась возле большого двухэтажного дома из белого силикатного кирпича. Головная машина «УАЗ» ударом бампера выбила железные ворота. Хозяев оказалось четверо: пожилая пара, молодой человек, похожий на старшего мужчину, и совсем юная беременная женщина.

— Русские, мы вам говорили, уезжайте к себе в Россию, — громко произнес Мирзо, потом захохотал. — Теперь не взыщите.

Из машин со смехом и криками стали выпрыгивать абреки, половина из которых была под изрядным хмельком.

Пожилой мужчина успел крикнуть: «Не пущу!» — как сильный удар кулаком в лицо сбил его с ног. Сын попытался заступиться за отца, но на него одновременно набросилось несколько человек. Сперва его просто били, потом один из абреков вытащил кинжал и, склонившись над окровавленным телом, схватил парня за волосы и, оторвав от земли обезображенное лицо, острым лезвием полоснул по горлу.

Старуха, увидев содрогающееся в конвульсиях тело сына и растекающуюся по земле кровь, зашлась в крике.

— Тащите девчонку в дом и… согласно занятой очереди, — велел Мирзо, потом указал новичку на стариков: — А этим отрежь головы.

Саламбек еще никогда не пробовал отрезать головы и не знал, какое удовольствие чувствовать, как в последних толчках жизнь покидает тело, а горячая пульсирующая кровь, бьющая из обезглавленного туловища, возбуждает самосознание, делая абрека всесильным над этим покорным стадом баранов. Ничего этого он не знал, поэтому просто поднял свой автомат и двумя одиночными выстрелами разнес головы хозяевам дома.

Из дома доносился надрывный крик женщины, но вскоре он затих, после чего во двор стали выходить абреки, вынося имущество.

Стоящий невдалеке Мирзо увидел, каким взглядом Саламбек смотрит на мародеров, загружавших трофеи и машины.

— У нас все по-честному, — произнес главарь, обращаясь к новичку. — Всю добычу сдаем в общак, а оттуда делим на всех. Ичкерия — наша республика, и все, что принадлежало неверным, теперь принадлежит нам. Хочешь этот дом? — Мирзо указал на двухэтажное здание. — Вызывай семью, живите. Вайнахи это заслужили.

— Нет, — покачал головой Саламбек. — Пусть семья живет там, где всю жизнь прожили наши предки.

— Ты гордый, это хорошо, — удовлетворенно ответил Мирзо, забираясь в салон «УАЗа».

На следующий день новичок получил свою долю, немного, но вполне достаточно, чтобы купить себе новый, в смазке, автомат. Вскоре он вошел во вкус ночных налетов, оружие порождает уверенность в твоей силе и избранности. Хуже было другое: все меньше оставалось тех, кого можно грабить. В республике оставались лишь такие же вайнахи, за которых тут же вступятся родственники, объявив обидчикам кровную месть.

Пришлось «гвардейцам» выбираться на железную дорогу, благо через республику проходила ветка, связывающая юг России и центр.

Здесь добыча попадалась куда жирнее, только иногда «гвардейцы» попадали под огонь. Времена были смутные, с оружием мог оказаться кто угодно. Однажды в спальном вагоне на двух таких наткнулись. Вместо того чтобы предъявить документы, после чего привычно пошел бы грабеж, эта пара, не говоря ни слова, открыла огонь. Первым был убит Мирзо, следом пали двое боевиков, а неизвестные, захватив оружие, дали настоящий бой. Убив еще несколько человек, они увели поезд, не дав «гвардейцам» поживиться.

После смерти вожака отряд Мирзо распался, Саламбек тут же примкнул к ополченцам. В Грозном все только и говорили о скорой войне с Россией, вспоминали Шамиля и подвиги предков. Воинская специальность Саламбека — «командир отделения истребителей танков» — пришлась как нельзя кстати. Ему предоставили два десятка воинственно настроенных горожан, три многоразовых гранатомета «РПГ-7», два десятка одноразовых гранатометов «РПГ-2» «Муха» и сотню ручных противотанковых гранат. Хотя в армии бывший младший сержант командовал двумя расчетами ПТУРС «Малютка», управляемых ракетных установок не дали, на всех тогда еще не хватало.

Свой первый танк, допотопный «Т-62», Саламбек подбил, когда русские спецслужбы решили устроить переворот руками чеченской оппозиции, дав им в усиление танки с офицерскими экипажами.

Потом была первая чеченская война, когда его отряд за несколько новогодних дней штурма Грозного сжег до полусотни танков, бронетранспортеров, боевых машин пехоты и просто грузовиков. Горящие стальные гробы вселяли в души противотанкистов уверенность в своем незыблемом превосходстве.

Но с каждым следующим днем уверенность таяла, как восковая свеча, гасла вместе с жизнью гибнущих вайнахов. Стадо русского скота, каким считали срочников, на крови убитых и раненых товарищей зверело, матерело, и уже они сами рвались в бой, чтобы впиться в глотки ичкерийским волкам.

Вскоре отряд противотанкистов Дайшанова был истреблен, а самого Саламбека, раненого, вывезли из горящего Грозного. Потом он воевал под Бамутом и Шали, все больше входя во вкус войны и лишь после боя чувствуя себя счастливым, что в очередной раз Аллах подарил ему жизнь. Бесстрашный и расчетливый, он вскоре стал настоящим полевым командиром с отрядом в полторы сотни штыков, и не каких-то необученных горожан, а настоящих воинов Аллаха, прошедших горнило последних войн.

Удачные нападения на колонны федеральных войск сделали Саламбека национальным героем. Возможно, он бы поднялся еще выше, но война неожиданно и совсем некстати закончилась. Федеральные войска вышли из Ичкерии, и перед недавними героями встал вопрос — как жить дальше? Работать, сеять, пахать, бурить и строить никто не хотел.

Саламбеку Дайшанову тоже не улыбалось возвращаться к своим виноградникам. Тем более возвращаться было не к кому: жена и дети погибли во время одной из бомбардировок. Он не спешил распускать свой отряд, а решил поглядеть, как живут другие эмиры.

У каждого полевого командира был свой маленький бизнес, кто-то торговал наркотиками, кто-то продавал оружие, печатал фальшивые рубли и доллары или торговал самопальным бензином.

Саламбек недолго колебался в своем выборе и остановился на не менее доходном деле. За богатых заложников родственники платили не скупясь, главное, не прогадать с добычей. Впрочем, один-два неплатежеспособных пленника тоже неплохо. Нужно же кому-то резать головы перед видеокамерой, чтобы богатые не жадничали.

Широкие связи в Москве, Питере, Ростове вскоре начали приносить свои результаты. За попавших в зиндан бизнесменов родственники платили щедро. На эти деньги Саламбек смог поехать в Турцию, побывать в Европе, увидеть воочию, как живут люди в богатых странах. Он сам хотел так же жить, потому что это был уже не тот человек, бригадир полеводческой бригады. Вот тут Саламбек расслабился и допустил страшную ошибку: его люди похитили брата финансового воротилы Георгия Гергадзе. Для того чтобы взять необходимую сумму с банкира, для пленника он устроил леденящее кровь шоу, а кассету отправил в Москву. Надменный потомок грузинских князей заплатил выкуп, но, едва брат оказался вне опасности, предложил столько же за голову главаря похитителей. Братья-абреки устроили настоящую охоту за Саламбеком Дайшановым, и в конце концов его подстерегли и расстреляли в упор машину. Двое охранников и водитель были убиты на месте, а Саламбеку Аллах снова подарил жизнь. Пуля прошла рядом с сердцем, но не затронула его. Лежа в госпитале в Германии, он, едва придя в себя, потребовал от хирурга сделать ему пластическую операцию.

Выздоровев окончательно, Саламбек вернулся в Ичкерию, где уже вовсю полыхала новая война. Деньги, полученные за заложников и припрятанные в Грозном, были недоступны, столица была окружена, и ее штурмовали федеральные войска.

Саламбеку ничего другого не оставалось, как снова ввязаться в драку. Он собрал свой отряд и обратился к главнокомандующему ичкерийских вооруженных сил. Президент был так растроган этим обращением, что даже доверил Дайшанову самое ценное, что было на этот момент, — иностранных девушек-снайперов.

Долгие месяцы отряд Саламбека оберегал «Белые колготки», которые немало крови попортили федеральным войскам. Партизанская война изрядно утомила все участвующие стороны. И вскоре можно было ожидать, что наемники побегут отсюда первыми.

Саламбек этого боялся, боялся остаться с горсткой своих головорезов, которые без денег никому не нужны.

Но сегодня ночью во сне пришло решение, как вернуть спрятанные деньги. Проснувшись утром, он долго смотрел в черный невидимый потолок бункера, в котором спал в последнее время. Прислушивался к бешеному стуку своего сердца. Наконец еще раз прокрутил в голове то, что выдал его мозг. «Это единственно верное решение», — наконец подвел итог своим размышлениям полевой командир. Не в силах находиться в душной коробке бункера, Саламбек поднялся с деревянного настила и, встав на скрипучую лестницу, открыл крышку люка и выбрался наружу.

Вдыхая свежий горный воздух, он почувствовал легкий озноб от перепада температур. Небосвод на востоке понемногу серел, предвещая скорый рассвет, а в воздухе витал аромат цветения. Глубоко вздохнув, Саламбек Дайшанов опустился на колени, собираясь совершить намаз: следовало возблагодарить Аллаха за то, что он посылает верные решения.

Появление длинного двухсекционного, с гибким соединением по центру, «Истребителя снайперов» на РОП — ротном опорном пункте, произвело примерно такое же впечатление, как и везде, где гусеничного монстра видели солдаты.

— Ого, что это за чудище? — удивленно спрашивали они, глядя на пучеглазый, обвешанный железной сеткой тягач.

— А это рейсовый автобус для боевых действий, ответил кто-то из весельчаков, указывая на гибкое соединение между секциями, отдаленно напоминающем «гармошку» «Икарусов». На это замечание бойцы ответили громким смехом.

Проехав через весь опорный пункт, тягач не спеша стал взбираться на небольшой холм, где в последние несколько дней расчищали ровную площадку.

Ротный опорный пункт «Дальний» раскинулся правильным восьмиугольником возле трассы, которая широкой лентой тянулась в направлении гор. В отличие от блокпостов, расположенных поблизости от населенных пунктов, защитные сооружения строятся из бетонных блоков и перекрытий кирпичной кладки. У военных все сурово и гораздо проще.

Периметр опорного пункта окружили земляным валом, по углам врыли бронеколпаки огневых точек. Внутри восьмиугольника размещались блиндажи, бункеры и другие хозяйственные постройки.

Когда громоздкая гусеничная машина наконец замерла, на правом боку раскрылась бронированная дверь, и наружу выбрался крепкого телосложения мужчина, облаченный в просторный армейский камуфляж, только вместо тяжелых солдатских ботинок на его ногах были недорогие кроссовки, в каких обычно любят щеголять разведчики.

На холм, широко шагая, поднялся начальник опорного пункта, он же командир мотострелковой роты.

— Капитан Семиков, — козырнул военный.

— Владимир Панчук, — представился Шатун, протягивая офицеру руку. Капитан был примерно одного с ним роста, только уже в плечах, лицо скуластое, с выгоревшими до белизны бровями, в припухших от бессонницы глазах читалась усталость и недоверие к громоздкому «сараю» на гусеницах.

— Мы вас ждали, — пожимая руку, проговорил капитан, но тут же не удержался и ляпнул: — Честно говоря…

— Подожди, ротный, делать выводы, — перебил его Владимир и спросил: — Дизель-генератор готов?

— Большезвездное начальство звонило, как не услужить, — усмехнулся офицер. — Все, что заказывали.

— Хорошо, — кивнул Панчук. Повернув голову к черному проему, ведущему внутрь транспортера, громко сказал: — Миша, ты занимаешься энергетикой, я тут пока сориентируюсь. — И, не дожидаясь, что ответит напарник, снова повернулся к ротному: — Какое у вас артиллерийское прикрытие?

— Три БМП-2 и батарея «васильков», — четко ответил начальник опорного пункта, соображая, что же хочет от него этот гражданский.

— БМП отставить, идем на батарею, — распорядился Панчук. Они не спеша спустились с холма, и гость, уступая инициативу ротному, пропустил его вперед, чувствуя затылком, что со всех сторон на него смотрят бойцы. «Наверняка прикидывают, что за птица залетела».

Батарея автоматических 82-миллиметровых минометов «василек» расположилась в центре опорного пункта в прямоугольном метровом котловане, сверху позицию прикрывала натянутая маскировочная сеть-«зонт», из-под которой выглядывали жерла минометов.

Самих командиров нигде не было видно, только немного поодаль от позиции на брошенной камазовской покрышке сидел невысокий крепыш в нательной майке и, ловко орудуя ложкой, что-то с аппетитом ел из мятого солдатского котелка.

— А вот и командир батареи, — указал ротный на трапезничающего. Тот сразу сообразил, что это не просто экскурсия. Опустив котелок на землю, он поднялся и попытался доложить по уставу, насколько это было сейчас возможно.

— Старший лейтенант…

— Батарея пристреляла все ориентиры? — спросил Панчук, перебивая минометчика. Со времени службы и Иностранном легионе он вынес много ценных знаний, одним из них было убеждение — лишние детали знать вредно.

— Так точно, — ответил минометчик. — Все дистанции на триста шестьдесят метров.

— Хорошо, — кивнул Владимир. — Сейчас вам протянут кабель и установят полевой телефон. Получите координаты, серия пять мин, работать после сигнала. Ясно?

— В общем-то ясно, но есть вопросы.

— Валяйте, старший лейтенант.

— Первый: зачем полевой телефон? У нас прекрасная радиосвязь.

— У вас прекрасная радиосвязь, у них отличные сканеры. Не хотелось бы, чтобы главные герои разбежались на премьере.

— Второй вопрос: что за сигнал будет дан?

— Поймете сами. Еще вопросы?

— Больше нет, — пожал плечами старший лейтенант.

— Тогда у меня вопрос. — Владимир внимательно посмотрел на минометчика. Мальчишка мальчишкой, такому бы еще с девчонками гулять, целоваться в подъезде, а он уже воюет, командует батареей. — Ваш опорный пункт каждый день терроризируют снайперы, а вы, старший лейтенант, как кролик в тире, сели демонстрировать свою храбрость или дурость.

— Никак нет, — минометчик глянул на незнакомца исподлобья.

— Что нет?

— Ни дурости, ни храбрости. Снайперы, они, как вампиры, приходят с закатом солнца.

— Ясно, — кивнул Панчук, ощутив неловкость за придирки к парню, который тут воюет не первый день, а он… Захотелось сказать что-то ободряющее. — Ничего, сегодня мы этим упырям загоним осиновый кол.

Больше говорить с минометчиком было не о чем, а диск солнца своим золотым боком касался шпиля остроконечных гор, следовало поторопиться. По дороге обратно командир роты скороговоркой рассказывал:

— Спасу от этих сук нету. И главное, каждую ночь выходят в эфир и сообщают, что уже пришли. Военного эффекта на мизинец, за два месяца, что здесь рота стоит, двое раненых, правда, оба тяжело. Но психологически изматывают. — Ротный кивнул в направлении суетящихся возле одного из бункеров солдат. — Совсем же пацаны, а они, суки, в психов их превращают.

Под холмом, на котором расположился «Истребитель снайперов», раздавался ровный рокот дизель-генератора. Длинная черная змея силового кабеля тянулась к угловатому корпусу транспортера, возле которого суетились двое механиков.

— Шпунтик, бери катушку и телефон, тяни связь к минометчикам. Чтобы через десять минут здесь была связь, — тоном, не допускающим возражений, приказал Панчук.

— Сей секунд, — осклабился один из механиков, смуглолицый татарин, обнажив белые крепкие зубы. Повесив на плечо катушку с тонким телефонным кабелем, свободной рукой он ухватил пластиковую коробку телефона и стал быстро спускаться со склона. Владимир заметил, что начальник опорного пункта улыбается.

— Я сказал что-то смешное?

— Нет, — немного стушевался капитан. — Вспомнил одну присказку: «Пока Чип и Дейл спешат на помощь, Винтик и Шпунтик раскрутили Гаечку».

— Да, эти могут, — не удержался от улыбки и Панчук.

День быстро пошел на убыль, ротный опорный пункт как будто вымер. Часовые заняли позиции в бронеколпаках, остальной личный состав укрылся за толстыми стенами бункеров и блиндажей.

— Ну что, будем еще готовиться? — спросил Панчук, обращаясь к сидящему рядом Магомеддину Бекбаеву. Тот ничего не успел ответить, в бронированную дверь транспортера постучали.

Развернувшись на вертящемся кресле, Магомеддин повернул рукоятку, открывая дверь. В проеме появилось скуластое лицо командира роты.

— У нас возник вопрос: шум генератора вам мешать не будет? — спросил капитан.

— Не понял? — удивился конструктор «Истребителя снайперов».

— Ну, бойцы говорят, ваша машина называется «Большое ухо».

— Нет, мешать не будет, — успокоил его Бекбаев. — У нас другой принцип.

Разговор вроде был закончен, но командир роты не спешил уходить. Панчук догадался, что офицер хочет лично увидеть, как будет работать новое оружие.

— Не надо дразнить гусей, капитан, — понимающей произнес Владимир. — Забирайтесь внутрь.

Два раза повторять офицеру не пришлось, он легко забрался внутрь и захлопнул за собой дверь. Увиденное поразило капитана: стены кузова были заставлены электронным оборудованием — мониторы, процессоры и прочее. Даже потолок был затянут каким-то металлическим кожухом, из-за чего внутри можно было передвигаться, только согнувшись едва ли не пополам.

— Ого, это что, наземный вариант космической станции «Мир»? — не удержался от восторженного возгласа капитан.

— Да, — подтвердил Панчук, подмигивая своему напарнику. — Только боевая его модификация. Так сказать, дезинформация и одновременно агитмероприятие. Слухи быстро разлетаются. Своим это придает уверенности в превосходстве над противником, врага же, наоборот, подобные слухи если не напугают, то, по крайней мере, заставят задуматься, насторожиться. А это уже первый шаг к поражению. Главное — не опростоволоситься в самом начале.

Прошло еще полчаса, прежде чем ожил динамик радиостанции, настроенный на волну РОПа.

— Добрый вечер, мальчики, кто летом хочет на гражданку? — донесся из динамика приятный, мелодичный женский голос. — Первому, кто выйдет под прицел, я прострелю только ногу. И через два месяца счастливчик уже будет греться под солнцем.

— Так, Мишаня, работаем, — деловито распорядился Панчук, берясь за микрофон.

Бекбаев стал щелкать тумблерами радиосканера.

— Ну, сучка, ты совсем обнаглела, — с усмешкой произнес Владимир, выходя в эфир. Он был неплохим психологом и сразу просек истеричную натуру снайперши. Таких женщин подобные оскорбления только заводили.

— О, у нас появился новый мальчик, — проворковала женщина. — Тебя как зовут?

— Зови меня Кочевник, — ответил Владимир и выразительно посмотрел на занятого работой Бекбаева, по том добавил: — И прибыл я по твою душу.

— Нашему теляти да волка съести, — подражая пермяцкому акценту, ответила невидимая собеседница. — А меня зовут Роксолана.

Прозвище говорило само за себя и отвечало на вопрос о мягком, приятном голосе.

— Есть, — громким шепотом радостно сообщил Миша. — Запеленговали, теперь термограф.

Солдаты, сидевшие в бронеколпаках, через амбразуру могли видеть, как откинулась одна из створок на стенке бронированного транспортера, выпуская наружу телевизионную камеру.

На экране одного из мониторов вспыхнуло изображение, шведская телевизионная камера «Термовижн 880» наводилась по радиопеленгу. Вскоре на экране появилась оранжево-желтая клякса, только хорошо присмотревшись, можно было разглядеть силуэт лежащего человека.

— Ты меня не интересуешь, Роксолана, — продолжая поддерживать разговор, говорил Владимир. — Мне нужна Далида, знаешь ее?

— А, мать-командирша, — снайперша хрипло рассмеялась. — Эта птица тебе не по зубам.

— Знаешь, девочка, как говорят мои друзья-узбеки: «Это мы еще будем посмотреть», — рассмеялся Панчук, заметив краем глаза, как прыснул Бекбаев, продолжая ловко стучать пальцами по кнопкам компьютерной клавиатуры. Над головой сидящих раздалось протяжное жужжание.

В задней секции транспортера раскрылись бронированные створки, и из чрева поднялась коническая башня с длинным тонким стволом, увенчанным на конце причудливым набалдашником пламегасителя. Над стволом возвышалась толстая труба электронного оптического прицела. Снова зажужжав, башня развернула ствол в направлении одной из гор.

Бекбаев сперва включил увеличение прицела, второй монитор четко высветил на темном фоне светло-зеленый контур залегшего стрелка. Затем в работу вступил квантовый вычислитель.

— Шестьсот двадцать метров, — шепотом доложил Магомеддин.

— Мне нужна группа прикрытия, — загородив микрофон ладонью, ответил Шатун.

— Понял, сделаем, — ответил компьютерщик, снова принявшись стучать по клавишам. Изображение на первом мониторе поплыло. Телевизионная камера, усиленная узконаправленным лучом термографа, обшаривала склон горы, на котором залегла снайперша.

— Есть, — приглушенно воскликнул компьютерщик, указывая на живую массу у подножия горы.

— Передайте координаты минометчикам, — снова прикрыл микрофон Панчук.

Бекбаев протянул ротному трубку полевого телефона.

— «Василек», — произнес капитан. — Приготовьте квадрат семнадцать, южный склон горы, молодой орешник.

— Понял, сделаем, — ответил минометчик.

— Может, выйдешь, познакомимся, — предложила со смехом девушка.

— Да нет, зайка, нам уже пора прощаться, — ответил Панчук, переключив управление на себя. На монитор легла паутина прицела, центр которой плотно зафиксировался на голове лежащего стрелка.

Бекбаев недовольно развел руками, пробурчав:

— Как в Средневековье, у сюзерена право первой ночи.

— Пока, девочка, — произнес Владимир и ткнул указательным пальцем в широкую кнопку «Еnter». Снайперша ничего не успела ответить, над головой сидящих транспортере громко ухнул выстрел. Изображение прицела на мониторе потухло, через секунду вновь появилось, силуэт стрелка уже лежал по-другому, руки раскинуты, голова отсутствует…

В глубине блокпоста гулко заработали «васильки», выплевывая в небо каплеобразные осколочно-фугасные мины. На мониторе телевизионной камеры ярко-красным цветом густо вспыхивали взрывы. Потом наступила тишина.

— С боевым крещением, — произнес довольно Панчук, погладив монитор прицела, потом перевел взгляд на капитана и буднично сказал: — Пошли, ребята.

Владимир давным-давно бросил курить, но сейчас закурить было просто необходимо. Огонек сигареты в ночи — что может быть привлекательней для снайпера.

Выбравшись из кузова транспортера, мужчины перешли на противоположную сторону. Шатун взял у капитана протянутую сигарету, потом склонился над зажженной зажигалкой и прикурил. Некоторое время курили молча.

— А что это за пушка? — нарушил молчание капитан, указывая на торчащий над крышей транспортера длинный винтовочный ствол.

— Не пушка, а венгерская антиснайперская винтовка «гепард МЗ», в сущности, это модернизированное наше противотанковое ружье Симакова калибра 14,5 миллиметра. Только у нас их уже нет, а у братьев мадьяр есть. Вот и получается «гепард МЗ».

— Чудеса, да и только, — хмыкнул офицер. Психологический мандраж прошел, и теперь его разбирало вполне естественное любопытство к секретному оружию. Он провел рукой по болтающейся сетке-рабице и по-простому спросил: — Слышь, а это что, кольчуга?

— Угадал.

— Да ну? Серьезно? — не поверил капитан.

— Вот тебе и серьезно, — усмехнулся Владимир. — Это противокумулятивные экраны. Пулю сетка пропустит, но ее задержит легкая броня кузова, а вот реактивная граната или ПТУР обязательно сработают. Кроме того, — пальцы Шатуна, скользнув между ячейками первой сетки, ухватили сталь второй, — гарантирует защиту от тандема. В общем, это броня будущего. Правда, в погоне за облегчением экранов приходится жертвовать габаритами. «Витязь» стал шире почти на полметра.

— Слушай, а если бахнуть бронебойной болванкой из «сотки»? — Капитан проявил недюжинные способности в уничтожении новой техники. И его, как настоящего бойца, интересовали передовые способы борьбы.

— А если кувалдой бахнуть по компьютеру? — вопросом на вопрос ответил Владимир.

— Понял, — усмехнулся ротный, — иногда старые технологии имеют преимущество над технологиями будущего.

— Как я понимаю, вокруг РОПа минные поля? — без связи с прошлой темой заговорил Владимир.

— Ну и что?

— Значит, как только начнет светать, — продолжал Шатун, — ты выделишь парочку проводников моим Винтику и Шпунтику.

— Собирать трупо-трофеи? — с понимающей усмешкой поинтересовался капитан.

— Нет, — покачал головой Панчук. — Трофеи будем считать чуть позже.

— Лады.

Докурив, мужчины разошлись. Всю ночь вокруг опорного пункта царила звенящая тишина, только в эфире на ротной волне шипела чужая не отключенная рация.

С утренним туманом в сторону сопки ушла разведгруппа, которую замыкали двое приезжих механиков-водителей, груженных тяжелыми десантными ранцами.

Расставленная у подножия горы сеть английской дистанционной сигнализации «Классик» уже к вечеру принесла первый результат.

— Есть движение, — обрадовано сообщил Бекбаев, наблюдая за экраном индикатора движения. — Сенсоры засекли небольшую группу. — Он перевел взгляд на экран радиолокационного индикатора. Теперь вместо башни с крупнокалиберной винтовкой на крыше транспортера блюдообразная антенна французского радара «Разит» засекла движение одинокой грузовой машины. Палец узбека скользнул к экрану осциллографа. — У горы она остановилась, наверняка выбросила разведгруппу.

Панчук посмотрел на сидящего рядом ротного и тихо произнес:

— Надо тормозить.

— Понял. — Командир утвердительно кивнул, выбрался из кузова «Истребителя снайперов» и опрометью бросился в сторону контрольно-пропускного пункта.

— Они направляются к снайперской лежке, — сообщил Бекбаев.

— Понял, — подражая начальнику опорного пункта, коротко ответил Панчук. Взглядом он отметил движение разведывательной группы на сетке координат, потом снял трубку полевого телефона: — «Василек», двадцать первый квадрат, южный склон, две серии по пять мин.

Едва он опустил трубку на аппарат, как тут же захлопали выстрелы автоматических минометов, издалека напоминающие простуженный собачий лай.

Телекамера бесстрастно фиксировала вспышки взрывов, вздымающиеся на склонах горы.

— Вот и все, и нету Билла… — откидываясь на спинку вращающегося кресла, пробормотал Бекбаев.

— Жадность Билла погубила, — закончил мысль Панчук, выбираясь наружу.

На РОПе царило оживление, на обветренных лицах бойцов было заметно восхищение и уверенность в победе над скрывающимися в горах оборотнями-сепаратистами. Владимир под этими взглядами чувствовал себя именинником.

Внезапно со стороны контрольно-пропускного пункта донеслась короткая очередь. Владимир быстрыми шагами направился в том направлении. Подойдя поближе, он увидел возле старого «ЗИЛа» с мятой и неоднократно рихтованной кабиной убитого чеченца, рядом полулежал с разбитым лицом боец, возле него брошенный автомат и стальная каска с камуфлированным чехлом.

— Что здесь произошло? — разглядывая труп чеченца, поинтересовался Панчук.

— Шмон, обычное дело. Остановили грузовик, водила — абрек тертый, говорит: «Ищи, командир». Но мы-то знаем, что ищем. Короче, ефрейтор залез в кузов, для вида посуетился, а потом показывает свою гранату. Дескать, а это что такое? Абрек хорошо знал, кого перевозил. Иди знай, может, кто-то из душманов и обронил. Короче, труба ему, ну и решил горец умереть как настоящий мужчина. Джигит сраный. Дал этому ротозею в морду и забрал автомат. Натворил бы дел, если бы старшина не упредил. — Капитан указал на стоящего в стороне прапорщика.

— Ясненько, — хмыкнул Панчук. — Как говорится, каждой сестре по серьге.

Еще одна ночь прошла спокойно, а наутро специально выделенная команда собрала и привезла трупы снайперов и боевиков.

— Посекло их, конечно, качественно, — жуя мундштук папиросы, произнес прапорщик, герой вчерашней дуэли. — Трое, правда, были еще живы, но по дороге кончились.

Стоявший рядом с ротным Панчук неожиданно склонился к одному из указанных трупов и распахнул на нем камуфлированную куртку. На волосатой груди четко обозначился широкий ромбовидной формы порез, какой остается от удара кинжалом. Панчук рывком запахнул куртку и, поднявшись на ноги, тихо сказал:

— Этих троих, чтобы не бросались в глаза, заройте где-нибудь в стороне. А остальных можете показать журналистам и объявить, что «боевики уничтожены в ходе операции».

— А как же вы? — не удержался от вопроса капитан.

— Мы здесь неофициально, к тому же у нас полно дел в других местах, — объяснил Владимир, направляясь к «Истребителю снайперов», который снова был похож на обычный гусеничный тягач. Неожиданно он обернулся и, подмигнув, доверительно сообщил: — Кстати, сейчас в Грозном находятся два европейских журналиста. Симпатичные ребята, пригласите их обязательно.

Глава 2 Путешествие к центру ада

Из окна купейного вагона, в котором проживали аккредитованные в Чечне журналисты, открывался вид на дощатый общественный сортир. Рене этот пейзаж бесил. Совсем не так он представлял себе поездку в Россию.

За те два месяца, что они провели в этой горной республике, он смог написать только одну статью о музее Льва Толстого, который уцелел, несмотря на две войны и эпоху двух президентов-разбойников. Статья заканчивалась весьма оптимистическим выводом о цивилизованном будущем Чечни. Издателей это не заинтересовало.

Зато Максимилиан чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он метался по городу, писал статьи о солдатах, милиционерах, мирных жителях и беженцах. По вечерам с русскими коллегами пил водку, спирт, и вообще Рене подозревал, что его дружок скоро станет натуралом.

Он тяготился жизнью в этих дикарских условиях, с ее грязью, человеческим потом, зловонием выгребной ямы, пялящимся на окна их вагона деревянным строением. Он был мягким, утонченным человеком, служителем искусства, которому здесь не было места. Но бросить своего любовника юноша не решался, у однополых чувство ревности развито намного сильнее, и это чувство заставляло его каждый день просыпаться на жесткой вагонной полке в тесном, провонявшем водочным перегаром пространстве купе. Смотреть на небритые рожи с красными опухшими глазами коллег-журналистов, особенно было противно видеть по утрам лица женщин, не успевших навести макияж. Все это Рене стоически переносил, втайне мечтая, что с глаз любимого спадет пелена тщеславия и он выбросит из головы идиотскую мысль о Пулитцеровской премии, и они вернутся в Амстердам на их комфортабельную яхту на тихом канале Леопольда…

Он ждал и надеялся, но жизнь часто отличается от того, на что надеешься и о чем мечтаешь…

Максимилиан появился в купе незадолго до полуночи, на этот раз практически трезвый и ужасно довольный.

— Русские провели очередную спецоперацию, — счастливо улыбаясь, произнес он. — Уничтожили группу повстанцев, и даже, как говорят, среди трупов есть иностранная снайперша…

— Тебя что, уже начали интересовать женщины? — вскрикнул, не удержавшись, Рене.

На начинающуюся истерику утонченного любовника Максимилиан даже не обратил внимания.

— Меня по-прежнему интересуют сенсации, я ведь за этим сюда и приехал. Или ты уже хочешь вернуться в сытую Европу?

— Я был бы не против узнать, когда собираться, — пошел на попятную Рене. Он мечтал о комфортной поездке на вертолете, в крайнем случае на туристическом автобусе, но эта война особой цивилизованностью не отличалась.

Журналистов подняли затемно, после чего погрузили в грузовой тупорылый «ГАЗ-66» с жесткими деревянными сиденьями и без каких-либо удобств повезли в составе бронированной колонны.

— Почему нас везут, как скот на бойню? — еще не окончательно проснувшийся, но уже злой, спросил Рене, обращаясь к сидящей рядом женщине-журналистке. — Почему не вертолетом или автобусом?

— Вертолеты сейчас часто сбивают, а автобус в бронеколонне будет весьма лакомым кусочком для террористов, — на плохом английском ответил ему простуженный женский голос. После этого всякое желание беседовать пропало.

С первыми лучами солнца бронеколонна покинула территорию Грозненской комендатуры. Рыча двигателями, громыхая тоннами стали и смердя кубометрами выхлопных газов, боевые машины сопровождения и несколько грузовиков с журналистами и солдатами охранения, как гигантская змея, поползли по пыльной дороге.

При дневном свете Рене отыскал Максимилиана, тот сидел возле кабины и что-то весело рассказывал нескольким молодым журналистам. И, что самое обидное, среди улыбающихся слушателей была молодая женщина с коротким носом-«картошкой» и пухлыми щеками.

«Уродина», — мстительно подумал о девушке нежный люксембуржец, не замечая, как от досады прикусил нижнюю губу.

Трупов было около десятка. В старой, потрепанной камуфлированной форме, тела многих иссечены осколками мины, у некоторых отсутствовали конечности. На жаре трупы неестественно распухли, их кожа приняла фиолетово-красный цвет, и над ними роились полчища зеленых трупных мух.

Перед трупами на брезентовой плащ-палатке было разложено множество оружия, среди которого выделялась своим дизайном необычная для этой войны германская снайперская винтовка «маузер-86».

Журналисты привычно защелкали фотоаппаратами и видеокамерами, снимая трупы, внимательно слушали переводчика, записывали марки оружия. После чего все сгрудились вокруг начальника ротного опорного пункта и принялись задавать вопросы, но все это звучало как-то вяло, безжизненно, почти буднично. В затянувшейся войне это выглядело как обмен фигурами в длительной шахматной партии. Сегодня взяли их фигуру, завтра сепаратисты попытаются ее отыграть. И вполне возможно, что это им удастся.

— Сними меня на их фоне. — Возле Рене неожиданно возник Максимилиан. Всунув в руки любимого свою цифровую камеру, он вышел из общей толпы репортером. Подойдя к разложенному оружию, поднял длинноствольный «маузер», оснащенный мощной оптикой, и, указывая на труп в «мохнатом», обшитом нейлоновыми листьями маскировочном комбинезоне, у которого от головы остались безобразные ошметки, размеренно, чтобы толмач успевал переводить, заговорил.

Рене понял, что его приятель на Кавказе зря время не терял.

Здесь, на юге России, весна быстро сменялась жарким летом, под палящим солнцем полевые цветы уже отцвели, лишь местами трава еще сохраняла свежесть изумрудной зелени, в небе вовсю щебетали жаворонки. А с заходом солнца трели птиц сменяла трескотни сверчков.

Солнечный день закатился за горизонт, сумерки медленно сгущались. Вскоре на одном из военных аэродромов в Ростовской области вспыхнули фонари «Луча» системы освещения взлетно-посадочной полосы. Еще позже, урча двигателями, со стоянки медленно выплыл серо-стальной, сливающийся с цветом ночи толстопузый «АН-30».

Воздушный разведчик, отслуживший более тридцати лет в рядах ВВС, участвовавший в афганской кампании и обеих чеченских войнах, был теперь уволен в запас. Разведывательная аппаратура была демонтирована, а самолет должен быть передан одной из нефтедобывающих компаний. Но ветерану предстояло выполнить последнее боевое задание.

Оторвавшись от разогретого бетона взлетной полосы, самолет быстро стал набирать высоту. Наконец, заложив крутой вираж, взял курс на Чечню.

Через час над горным районом мятежной республики от самолета отделилась дюжина черных точек, которые стремительно понеслись к земле. Вскоре над ними вспыхнули дугообразные купола.

Управляемые парашюты типа «крыло» выстроились в многослойную «этажерку», синхронно спускаясь на небольшую поляну, отсвечивающую залысиной посреди горного леса в оптике приборов ночного видения десантников.

Приземление шло по отлаженной системе, сперва ноги в прыжковых ботинках касались земли, руки тут же тянули на себя стропы, гася купол парашюта.

Через минуту двадцать две секунды диверсионная зондеркоманда была готова к действию. Четверо бойцов заняли оборону по азимуту, остальные собрались в центре.

— Парашюты зароем здесь, — распорядился старший группы Сергей Москвитин, глядя на светящееся табло приемника системы глобального позиционирования. — Потом двигаемся на юго-запад. — Немного подумав, добавил: — Привал через три часа. Все, за дело.

Парашюты были сброшены в вырытую большую яму, потом их засыпали землей, поверх уложили пласты дерна, скрывая тайник от постороннего взгляда.

Больше разведчики не проронили ни единого звука, в рейде по вражеской территории это может служить лишним сигналом опасности для противника, демаскируя группу.

С этой минуты разведчики уже перестали быть людьми, превратившись в боевые машины. Все бойцы облачены в летные маскировочные комбинезоны «Кукла», поверх которых были надеты экспериментальные жилеты «Кираса-М» из полимерной брони, вдвое легче титана, но такой же прочности. Современные условия войны не позволяли бойцу воевать без брони. На бронежилете был разгрузочный жилет «Кенгуру», в подсумках которого находились подсумки для шести магазинов, четырех снаряженных гранат, портативная индивидуальная аптечка, клапан для подвешивания стреляющего ножа разведчика НРС. Вооружены разведчики были практически одинаково: десантными вариантами «АКМ», половина из которых была оснащена подствольными гранатометами «ГП-25» «костер». За спиной бойцы несли большие десантные ранцы, загруженные, кроме сухпайков, боеприпасов, осколочными минами направленного действия «МОН-50» и выпрыгивающими «ОЗМ-4». Кроме того, к бокам ранцев были приторочены два гранатомета «РПГ-18» «муха». Каждый диверсант в общей сложности нес полцентнера груза.

Командир зондеркоманды Сергей Москвитин и его заместитель снайпер Вадим Ясинский были вооружены немного по-другому. Кроме ножей разведчика, у каждого офицера был бесшумный пистолет «ПСС» «вул», а вместо гранатометов к их ранцам приторочили снайперский чехол «крокодил» с габаритным оружием.

Нагрузившись, разведчики бесшумно попрыгали, проверяя, все ли правильно закреплено и не будет ли звенеть при ходьбе. После чего Седой, худой долговязый парень, надвинул на глаза прибор ночного видения и тихо растворился в темноте.

Чтобы держать дистанцию, основной состав зондеркоманды двинулся через три минуты, еще через пять двинулась арьергардная пара — низкорослый Чиж и коренастый крепыш Козырь. Задача этой пары была более чем простая: в случае огневого контакта группы нанести удар противнику во фланг или по возможности атаковать с тыла.

Постепенно ночь сходила на нет, вскоре приборы ночного видения уже были ни к чему. Сняв их, разведчики двигались цепочкой друг за другом, держа автоматы на изготовку.

Наконец поднимающееся из-за горных хребтов солнце окрасило серый небосвод нежно-розовым цветом.

Сергей остановил движение группы, сверившись с электронным компасом «Джи-Пи-Эс», после чего подал сигнал к остановке, подняв вверх правую руку. И, оглядев окружавший их лес, тихо скомандовал:

— Привал.

Лязгая и скрежеща железом, гусеничный транспортер «Витязь» вполз на территорию комендатуры Шали. Квадратномордый монстр с выпуклыми лобовыми стеклами и сетчатой кольчугой вызвал такой же нескрываемый интерес бойцов, как накануне на РОПе «Дальний».

Из одноэтажного здания комендатуры с облупленными от пулевых попаданий стенами поспешно выбегали офицеры. Рыкнув, транспортер остановился.

— Это что еще за чудо-юдо? — спросил угрюмый майор с красной нарукавной повязкой «Комендант» на правой руке.

— По-моему, это к вам лиса забралась цыплят таскать, — шуткой ответил на вопрос выбравшийся из кузова Панчук.

— Какая лиса? Какие цыплята? — На правой стороне лица коменданта проявился глубокий шрам.

— Если я не ошибаюсь, это ведь вас терроризирует снайпер? — ответил Владимир, глядя с прищуром на майора. Они были примерно одного возраста, и в то же время между ними чувствовалась огромная разница. Душевно майор был намного старше, да и по служебной линии он отвечал за большое количество солдатских жизней. И чем больше этих жизней уходило на его глазах, тем больше у коменданта появлялось морщин и седых и волос. За чужие жизни отвечать труднее, чем за свою.

— Этот снайпер нас за…ал, — подтвердил комендант. — То по блокпосту работает, падла, то по казарме мотострелков. — Рука майора обвела полукруг, указывая точки обстрела сепаратистского снайпера. — Вон там кроет РОВД. Менты, как только темнеет, вообще стараются не показываться из здания, лупит, гад, по периметру двора.

— Ясно, — понимающе кивнул Панчук, оглядывая территорию поселка. Карту будущих боевых действий «Истребителя снайперов» он хорошо изучил, но одно дело бумага, и совсем другое оглядеться на местности. — Ну, майор, значит, так. Мы займем тот холм. — Он указал на небольшую возвышенность за комендатурой. — Поставь сегодня там плотное оцепление, завтра утром пусть комендантский взвод проведет прочесывание по периметру населенного пункта. Только со взводом пойдут мои механики, нужно осмотреться.

— Будете снайперов работать? — поинтересовался комендант. В его узких глазах, обрамленных мелкими морщинами, появилась неприкрытая насмешка.

— Будем, — кивнул Панчук, стараясь быть с майором в нейтральных отношениях. «Витязь» пришел в эту точку на короткий период, и завязывать глубокие знакомства ни к чему.

— С этого холма? — Комендант кивнул в сторону указанной возвышенности, потом добавил: — Мы ведь тоже не лыком шиты, вычисляли лежки стрелка, с вашей точки до ближайшей позиции снайпера не меньше полукилометра. Чем его достанете?

— Это уже наша проблема, — усмехнулся Панчук. — Не переживай, майор, уши стрелка через пару дней мы тебе подарим.

Диверсионная махина замерла на холме, бойцы из комендантского взвода, выделенные для охраны «Витязя», недовольно ворчали:

— Скоро мы начнем охранять сельхозтехнику.

Поутру комендантский взвод, не задействованный в охранении, начал прочесывать окраины районного центра, с ними ушли прибывшие накануне механики, сгибавшиеся под тяжестью объемных заплечных баулов.

К обеду операция закончилась, комендантский взвод вернулся в расположение комендатуры. Винтик и Шпунтик, перекусив у «соседей», залезли в транспортер и завалились спать.

Бекбаев проверил работу сенсорных датчиков «Классик» и, убедившись в их исправности, обратился к Шатуну с вопросом:

— Как я понял, задействовать радиосканер нет нужды?

— Не стоит расслабляться, дружище, — отрицательно покачал головой Панчук. — Работаем по полной программе. Никто не знает, кто направляет стрелка, а если направляет, значит, возможна связь.

День закончился тяжелыми фиолетовыми сумерками. С наступлением темноты поселок погружался в тишину комендантского часа, лишь где-то во дворах брехали собаки.

Под холмом произошла смена караула, новые бойцы заняли свои посты. Над крышей второй секции транспортера поднялась антенна французского локатора «Разит», темно-зеленое «зеркало» радара стало медленно вращаться.

— Двадцать ноль-ноль, — сообщил автоматический будильник.

— «Мертвые с косами стоят, и тишина», — передразнивая электронную систему, пошутил Магомеддин Бекбаев, вспомнив знаменитую фразу из советского вестерна «Неуловимые мстители».

— У нас есть еще время до первых петухов, — утешил товарища Панчук, следя за ситуацией на экране индикатора кругообзора. В тишине время тянулось медленно, по натуре деятельный человек, от вынужденного бездолья Владимир начал засыпать.

— Есть контакт, — сознание Панчука всколыхнул голос Бекбаева, упорно следящего за сенсорными датчиками. Чтобы сориентироваться, Владимиру много времени не потребовалось, и уже через несколько секунд он разглядел цель, продвигавшуюся среди разрушенных зданий.

— Включаем термограф и фокусируем оптику на цели, — приказал он.

Через откинувшиеся бронированные створки показались датчики термографа, затем выглянули объективы тепловизионных камер, и, наконец, из глубины кузова поднялась коническая башня с тонким длинным стволом антиснайперской винтовки.

Электронные системы слежения упорно держали в фокусе движущуюся цель. Из светлой отметки на индикаторе радара цель превратилась в светящийся контур человека.

Он достиг развалин брошенной пятиэтажки и стал медленно подниматься по лестнице. Наконец цель достигла верхнего этажа и выбралась на крышу.

— Как я и думал, на связь он выходить не собирается, — делано зевая, сообщил Бекбаев.

— Включаем оптическое увеличение, — приказал Владимир.

На конической башне раскрылся лепесток телескопического прицела, и башня медленно повернулась. Длинный тонкий ствол, упершись в густую черноту, буквально вытянулся, подобно охотничьей собаке, учуявшей дичь.

В тридцати кратной электронной оптике с инфракрасной подсветкой цель вырисовалась в определенный силуэт человека, который, снимая с плеча винтовку, занимал позицию на крыше разрушенного дома.

— Не будем ждать еще одну похоронку, — решил Панчук.

Магомеддин понял его слова. Снова зажужжал двигатель электромотора, доворачивая башню со стволом крупнокалиберной винтовки. На экран прицельного монитора опять опустилась черная паутина ракурсного прицела, а в левой стороне экрана монитора высветились данные квантового вычислителя расстояния, скорость ветра, упреждение для стрелка.

— Захват цели закончен, — когда раздался звуковой сигнал, доложил Магомеддин Бекбаев.

Черная сетка прицела уперлась в центр груди светло-коричневого силуэта, который пытался упереться локтями в турникет.

— Уничтожь гада, — распорядился Панчук.

Гулко ухнула винтовка над головой, изображение в электронном прицеле на мгновение пропало, но тепловизионная камера засекла, как пуля попала в центр силуэта и отбросила его назад. Где-то в поселке громко залаяли собаки, от здания РОВД в темноту ночного неба унеслось несколько трассирующих очередей. Но вскоре все затихло.

Утром патрульная группа обнаружила труп неуловимого стрелка. Его грудь была разворочена крупнокалиберной пулей, но лицо не тронуто, поэтому в снайпере сразу же был опознан один из местных жителей, торговец дешевым ширпотребом.

С комендантским взводом снова вышли Винтик и Шпунтик, они вернулись через несколько часов, неся полные ранцы сенсорных датчиков.

Когда с очередной военной колонной «Истребитель снайперов» покидал Шали, комендант сказал на прощание:

— Будь такие машины хотя бы у каждой комендатуры, скольких лишних жертв избежала бы армия, и не только.

Владимир Панчук пожал руку угрюмому майору и философски ответил:

— Каждому овощу свое время.

Громыхая сталью, «Истребитель снайперов» влился в армейскую колонну, продвигаясь в глубь мятежной республики.

Глава 3 Санитарная обработка

Несмотря на вроде бы небольшую территорию горной части Чечни, там оставалось достаточно мест, где еще не ступала нога федерального разведчика. При том, что местные сепаратисты и арабские наемники там изрядно наследили. Хоть в одну сторону границы, хоть в другую.

Зондеркоманда заняла одну из густо поросших высот, нависших над узкой и плохо заметной тропой. Древняя козья тропа использовалась караванами боевиков, собранных мусульманскими сепаратистами со всего мира, которые двигались по ней с регулярностью пассажирских поездов. Опытные бойцы без особого труда укрывались от стремительно проносящихся штурмовиков. Укрыться от зондеркоманды было бесполезно. Рыбак рыбака видит издалека.

Караван с боевиками расположился у подножия горы, где от авиации ему было бы легко укрыться. Только для наблюдателей с противоположной возвышенности они были как на ладони.

— Как будем работать, командир? — спросил Вадим Ясинский, обращаясь к Москвитину.

— Проводника определил? — не отнимая бинокля от глаз, спросил Сергей.

— Естественно, — кивнул бывший снайпер ОМОНа, наблюдая через оптику «СВД» за стоянкой боевиков.

— Вот с него и начинай, — приказал Москвитин.

Подчиненная ему группа рассеялась за деревьями, готовая в любую секунду вступить в бой. Но партизанская война в отличие от классической имеет свои правила. Для победы необходимы выдержка и стремительная ярость.

— Почему с проводника? — удивился Вадим, его оптика вычислила более опасных противников. — У них же два снайпера. Может, начать с них?

На небольшой поляне через оптику можно было разглядеть пожилого мужчину в маскировочной накидке с остроконечным капюшоном, рядом стоял высокий араб с угрюмым лицом и коротко стриженной бородой с проседью. Возле него находились мужчина со снайперской винтовкой Драгунова и молодая девушка в нейлоновом камуфляжном комбинезоне, в руках она сжимала винтовку, сильно смахивающую на английскую модель «армалон».

— Снайперы без проводника никуда не денутся, а проводник, в случае опасности, может уйти, — пояснил свою мысль командир зондеркоманды, по-прежнему не отнимая от глаз бинокля. — Вызовет подкрепление из местных, и тогда нам мало не покажется. Поэтому в первую очередь надо бить проводника, остальных потом кончим.

— Понял, — согласился Вадим. Опустив винтовку, он добавил: — Дистанция за девятьсот метров, из «СВД» с гарантией не достать.

— Ты спец, выбор оружия за тобой. Работай, с чем считаешь нужным.

— Понял, — кивнул стрелок, отползая в сторону и вытаскивая из футляра «крокодил» дальнобойную винтовку «СВ-98». Толстый ствол дерева он обмотал широким капроновым ремнем, а под ремень пропустил ствол винтовки. Этому снайперскому приему его обучил бывший французский легионер Жан Парлен, в простонародье Шатун.

Снайперская винтовка зафиксировалась между стволом дерева и обхватывающим его ремнем. Приложив глаз к резиновому наглазнику, Вадим попытался поймать в перекрестье прицела проводника в брезентовой плащнакидке. Девятикратная оптика мгновенно приблизил бородатое лицо чеченца, и теперь снайпер мог разглядеть не только цвет его бороды, но даже увидеть редкие желтые зубы.

Ясинский сильнее вдавил плечо в резиновый амортизатор приклада, немного довернул ствол винтовки, ловя в прицел торс проводника. Передернул затвор, из чрева магазина выпрыгнул блестящий, бутылочной формы патрон с остроконечной пулей и, поддаваясь давлению затвора, скользнул в черный тоннель патронника.

— Готов работать, — доложил по выработанной годами привычке снайпер.

— Так работай, — в сердцах бросил Москвитин, продолжая наблюдать за сепаратистами через оптику бинокля.

«Бум», — гулко ударила винтовка, набалдашник-«цветок» пламегасителя на конце ствола распылил через прорези лепестков направленный сноп огня, сделав его невидимым для посторонних глаз. А на такой дистанции звук прозвучал почти неслышно для боевиков.

Сквозь оптику Вадим наблюдал, как у проводника подкосились ноги и он, успев поднести руку к груди, повалился лицом в траву. В стопроцентном уничтожении проводника Ясинский был уверен, тяжелая бронебойная пуля «экстра», произведенная еще до войны, по-прежнему оставалась на вооружении, хотя за полвека успела сменить несколько модификаций. Последняя заменила обычный стальной сердечник на высоколегированную сталь, а медную оболочку на толстый слой тефлона, позволяющий на большом расстоянии дырявить титановые бронежилеты.

— Теперь работа снайперов, — приказал командир зондеркоманды.

Вадим больше ничего не говорил, полностью уйдя сознанием в реалии боя. Передернув затвор, он сместил ствол влево, теперь времени на прицеливание ему потребовалось вполовину меньше.

«Бум» — грянул новый выстрел. Ясинский увидел, как у снайпера, стоявшего рядом с командиром, вырвался из разорванного горла фонтан алой крови. Он схватился двумя руками за шею, пытаясь закрыть рану, потом рухнул на колени, заваливаясь набок.

Командир мгновенно среагировал в этот раз и рыбкой сиганул в ближайшие кусты. Пока остальные боевики прятались в кустах, второй снайпер, молодая рыжеволосая женщина в натовском комбинезоне с яркими зелено-коричневыми разводами, для большей устойчивости встала на одно колено и, вскинув «СВД», припала правым глазом к оптическому прицелу, пытаясь обнаружить невидимую угрозу. Вадим Ясинский не понаслышке знал, что в снайперском деле женщины не уступают мужчинам, а иногда и превосходят. В них самой матерью-природой заложены усидчивость, терпение, тщательность выполняемой работы и хладнокровие. Женщины-снайперы — опасные противники, но только не в этот раз. Слишком разный класс оружия…

Девушка-снайпер так и не успела сделать ни одного выстрела. Третья «экстра», ударив ее чуть выше левого глаза, разворотила череп, выплеснув наружу смешанные с кровью сгустки мозга и осколки костей.

Боевики палили во все стороны, не представляя, где скрыта их смерть.

— Отлично, — улыбнулся Сергей Москвитин. Происходящее напоминало ему Таджикистан, там моджахеды, попав под неожиданный и смертельный огонь, вели себя точно так же. Тогда тактика постепенного расчленения контрабандных караванов себя оправдала, так почему бы сейчас не применить подобную тактику.

— Все, уходим, — приказал командир зондеркоманды. — Коррида только начинается.

В бункере стоял кислый запах давно не мытых тел, грязной, провонявшей потом одежды и варева, всегда готовящегося на бараньем жире.

— Ты бы хоть иногда проветривал здесь, — стоя посреди бункера, презрительно произнесла Далида, обращаясь к Саламбеку Дайшанову. Тот, сидя на своем грубо сколоченном лежаке, накрытом старым тулупом, про себя невольно отметил, что даже в камуфляже девушка выглядит довольно аппетитно. Он был давно знаком с руководительницей интернационального отряда женщин-снайперов, которых с чьей-то легкой руки журналисты окрестили «белыми колготками».

Несколько раз после хороших возлияний они даже просыпались в одной постели. Но, кроме удовлетворения похоти, никаких чувств друг к другу они не испытывали. По крайней мере Далида не скрывала, что на бредовые мусульманские идеи об общем государстве для всех правоверных ей глубоко плевать. Воевала она только за деньги, чтобы впоследствии обеспечить себе безбедную жизнь. Секс в ее жизни занимал среднюю нишу природных необходимостей, как еда и туалет. При возникновении желания она никогда не жеманничала, строя из себя недотрогу, а сама тащила в постель приглянувшегося ей мужчину. Из тех, кому довелось с Далидой «покувыркаться», можно было собрать солидное подразделение. «Белые колготки» оказали Далиде высокое доверие, выбрав лидером своего отряда.

— Вонища, проветрил бы, — повторила Далида Саламбек будто только теперь услышал ее слова и пробурчал кисло:

— Э-э, кто здесь долго живет, тем не воняет. Ты птица высокого полета, прилетела, улетела. Это твое дело, но командовать ты здесь не будешь.

Намек был более чем прозрачный, указывал на близость девушки к штабу президента. Она практически не выходила «на боевые», в расположении «колготок» появлялась, когда привозили от главнокомандующего зарплату наемницам.

— Зачем приехала? — угрюмо поинтересовался Саламбек, глядя исподлобья на «мадам-командиршу». Золотистые волосы блондинки буквально жгли каленым железом низ живота кавказца.

— За две недели восемь снайперов, пять из которых — мои девочки, — взглянув зло на сидящего Дайшанова, процедила сквозь зубы Далида.

— Ну и что? — безразлично пожал плечами Саламбек. — С твоими девочками погибло восемнадцать моих джигитов, которые должны были их прикрывать. Это война, и потери на ней неизбежны.

Женщина вытащила из нагрудного кармана пачку «Пэл Мэла», на этот раз кавказец соизволил слезть с лежака и, достав дешевую пластмассовую зажигалку, поднес огонек к кончику сигареты.

— Дело не в войне, — выпустив через ноздри струю табачного дыма, сказала Далида. — ФСБ использует для борьбы со снайперами какую-то новую технику.

— И что это за чудо такое? — усмехнулся Саламбек.

За две войны он наслушался всяких историй и легенд.

И про эскадрильи «черных акул», которые своими пушками перепашут горы, и про стратегические бомбардировщики «ТУ-160», которые будут бомбить Чечню «ковровым методом», и про штрафные батальоны, в которые будут набирать самых отпетых головорезов с пожизненными сроками, для того чтобы те вырезали мирное население, тем самым лишая партизан поддержки. Но ни одна из историй не оказалась правдой. «Черных акул» в Чечне была всего лишь одна пара, и начальство берегло их как зеницу ока. Если они и вылетали на боевое задание, то только в сопровождении устаревших «МИ-24» «крокодил». Стратегические бомбардировщики вовсе не летали в районе мятежной республики, никаких штрафбатов и в помине не было. Да что там штрафбаты. Изрядно подкормленные журналисты и правозащитники во все глаза следили, чтобы армия и милиция, расквартированные в Чечне, не особо суетились. Нет у Министерства обороны или госбезопасности денег на новую технику. Просто-напросто трагические для снайперов обстоятельства кто-то объясняет применением секретного оружия федералов.

— Журналисты писали об этой машине, — продолжала Далида, глубоко затягиваясь сигаретным дымом. — Причем не российские, им, видно, перекрыли кислород, а западные. И называют они это чудо «ИС».

— Неужели «Иосиф Сталин»? — спросил недоверчиво Саламбек Дайшанов, вспомнив про тяжелый танк времен Второй мировой войны. Один из таких монстров стоял на полковом полигоне, и расчеты противотанкистов тренировались, как эффективнее бороться с бронированным чудовищем.

— Нет, — покачала головой Далида. — «Истребитель снайперов». В штабе провели анализ уничтожения снайперов, потом сопоставили их с данными радиоперехватов. Получилось, что между точками в те дни действительно блуждал гусеничный транспортер, его позывной «Кочевник 1». Вся информация стыкуется, как шестерки в общем двигателе, а из этого выходит, что «ИС» существует на самом деле, а не в воображении трусов. Теперь встает вопрос: необходимо менять тактику действий снайперских групп или все-таки есть возможность обмануть технику федералов?

— Девки отказываются идти на охоту? — с усмешкой спросил Саламбек.

Далида кивнула, потом тихо произнесла:

— За две недели пять погибших, это впечатляет. Особенно если многие были знакомы не один год. Эмир Калгаев сказал, что уничтожит этот гусеничный железный гроб. Если ему это удастся, многие проблемы будут решены.

— А если нет? — Саламбек приблизил свое лицо к лицу молодой женщины и внимательно взглянул ей в глаза. — Это война, и все может произойти. Возможно, Руслану Калгаеву и повезет в этот раз, но постоянно везти не может. К тому же ни одна война не длится вечно, В долгой войне побеждает тот, у кого больше сил и производственных мощностей. За нас взялись всерьез, И мы эту войну уже проигрываем, теперь перед нами стоит выбор — продолжать войну и в конце концов сгнить где — то зарытым в лесу, как собака. Или… выйти из этой игры раствориться и остаток жизни провести в роскоши и неге.

Далида долгим взглядом посмотрела на Саламбека, который еще совсем недавно носил позывной «Полевод», Похоже, за последнее время он значительно преуспел в росте собственного интеллекта.

— Я еще недостаточно заработала денег, чтобы устроить себе такую жизнь, — задумчиво произнесла женщина.

— У меня достаточно денег, чтобы мы вдвоем могли уехать на край света. Скажем, в Таиланд, и купить там крокодиловую ферму. Кожа этих зверей всегда в цене.

— А потом можно открыть в Риге магазин декоративных цветов, например орхидей, — мечтательно вставила Далида.

— Что скажешь о моем предложении? — Темные глаза Саламбека сузились до размера двух щелочек, подобно смотровым щелям танка.

— Как в песне поется: «Все в твоих руках, и даже я». — Женщина со смехом пропела фразу из знаменитого хита.

ГРУ, или проще военная разведка, работала, как и коллеги из Службы внешней разведки, во всех уголках земного шара, обеспечивая руководство страны стратегической и тактической информацией. Большая политика без разведки — как слепой на оживленной улице: или он ударится лбом о стену дома, или попадет под машину. Поэтому изо дня в день шла обработка разведданных.

Только, в отличие от коллег, военным приходилось еще в полной мере ощущать на себе тяжесть чеченской антитеррористической операции, которая перетекала из одного состояния в другое, в конце концов превратившись в полномасштабную партизанскую войну.

Первый заместитель начальника ГРУ и руководитель отдела специальных операций генерал-майор Каманин был вызван к шефу на доклад. Зная приоритеты разрабатываемых тем, как военной разведкой в целом, так и конкретно отделом спецопераций, генерал со спокойным сердцем (что бывало крайне редко) отправился на доклад.

Руководитель одной из мощнейших и секретнейших спецслужб принял своего зама не в рабочем кабинете, огромном помещении с высоким потолком, в котором при наличии бетонных панелей запросто можно было разместить с полдюжины однокомнатных квартир, а в комнате отдыха — небольшом, уютно обставленном помещении с велюровым диваном, парой кресел, небольшим холодильником и массивным журнальным столиком темной полировки с вращающейся подставкой для видеодвойки.

Начальник, в отличие от большинства офицеров и генералов главного разведуправления, редко носил форму с тремя вышитыми на погонах звездами, лампасами и орденскими колодками, предпочитая мундиру цивильный костюм. Сегодня на нем был черный двубортный костюм в косую узкую полоску, неброский галстук, в тон ему стального цвета рубашка. В сущности, руководитель военной разведки к армии имел относительное касательство, двигаясь по карьерной лестнице дипломатии. Поэтому и костюм был для него предпочтительней формы. И все же, несмотря на кажущуюся отдаленность, начальник ГРУ тщательно и ревниво оберегал интересы подчиненного ему ведомства. С генералом Каманиным они были знакомы несколько лет, а точнее, с того самого момента, когда одного назначили возглавлять военную разведку, а второго поставили к нему в заместители.

Каманин, прошедший путь от офицера полковой разведки до начальника разведотдела Южной группы войск, быстро поладил с новым руководителем. Один взял на себя зарубежную связь, второй курировал армейскую разведку и возглавил отдел специальных операций.

Разговор за чашкой чаю поначалу был самым обычным, какой только может быть между руководителями спецслужб. Сперва обсудили политическое положение и странах Ближнего и Среднего Востока, затем коснулись темы возможной войны в зоне Персидского залива, но не особо углублялись. Подобный разговор напоминал игру двух картежных шулеров: каждый знал, какие карты у партнера, но распространяться об этом не хотел, чтобы не пропал интерес.

Наконец начальник ГРУ, допив остывший чай, поставил на стол чашечку из тончайшего китайского фарфора и спросил:

— А что у нас по Чечне? — И, чтобы не обременять себя лишней информацией, добавил: — Я имею в виду нестандартное решение снайперской проблемы.

— «Кочевник» работает в полную силу. — Каманин внутренне подтянулся, наступил тот момент, из-за чего и устраивалось чаепитие в мягких креслах. — В общем, появление «Истребителя снайперов» действительно оказалось полной неожиданностью. Передвижной комплекс, постоянно находящийся в движении, смог уничтожить до десятка снайперов. А взаимодействие с тяжелыми огневыми средствами блокпостов и опорных пунктов позволило уничтожать заодно со стрелками и группы прикрытия.

— Как наши оппоненты?

— По-видимому, в шоке. Стараются просчитать сложившийся дисбаланс сил, но, думаю, это долго не продлится. Горцы — народ горячий и попытаются с наскока разобраться с обидчиком. А вот когда получат по зубам, тогда сядут и по-настоящему начнут думать, как вести себя дальше. Ну, а решение мы за них сами придумали.

— Тактика матадора?

— Она самая.

— Что по зондеркоманде?

— По утвержденному плану без особой необходимости диверсанты на связь не выходят. Но, судя по данным военно-космической разведки, недалеко от границы замечены очаги пламени, классифицирующиеся как взрывы большого количества взрывчатки или боеприпасов. Соответственно можно сделать вывод — идет боестолкновение, конкретнее, зондеркоманда работает по караванам с оружием.

— Ну что ж, коллеги из ФСБ могут быть довольны. Им будет о чем рапортовать, — удовлетворенно произнес главный военный разведчик, потом задумчиво посмотрел на своего заместителя и спросил: — Как работает наш французский мститель? И как насчет отвлекающего маневра по «Истребителю снайперов»?

— Младший Панчук — толковый офицер, работает с полной отдачей. Его протеже — люксембургские журналисты — просто находка. Наш офицер работает с одним из них в Грозном. Толстяк схватывает все на лету, его статьи об «Истребителе снайперов» повергли в шок чекистов, которые просто не в состоянии опровергать этот факт в Западной Европе, там их никто не собирается слушать. Но журналист еще заставил чесать затылки начальников из НАТО. Передовой Запад не обладает таким комплектом боевого «ноу-хау» и даже не подозревает, что электроника «ИСа» на семьдесят процентов состоит из их аппаратуры.

— Ничего, им еще Гергадзе задаст жару, — рассмеялся начальник ГРУ. — Он уже вовсю готовится рекламировать оружие будущего. Взяв патент на изобретения Бекбаева, банкир устроит на рынке вооружения шоу «Каламбур». Так что о чекистах никто не вспомнит.

Главный разведчик замолчал и налил себе густой темно-коричневой заварки. Сделав несколько глотков, глянул на Каманина и тихо произнес:

— Даже не верится, что все идет так гладко.

— Пока все участники этой пьесы играют воодушевленно, без фальши, — согласился генерал-майор. — Теперь главное, чтобы Панчук-старший не подвел. Легенду ему мы приготовили первоклассную, но проглотят ли ее душманы?

Оба генерала замолчали в тревожном раздумье. Просчитать результат этой игры они не могли.

Аул Таймаз-Хан раскинулся у подножия гор, служа своеобразной границей между равнинными и горными районами Чечни. Населенный пункт этот небольшой, еще в мирное время тут проживало около сотни семей, хотя и была своя мечеть с высоким остроконечным минаретом.

После того как через аул война прокатилась дважды, здесь не осталось и четверти населения, даже мечеть обезлюдела, пялясь в небо разрушенным куполом минарета. Несмотря на все это, войск в ауле оказалось даже больше, чем жителей.

В самом ауле размещалась комендатура внутренних войск со всем, что положено по штатному расписанию. Въезд прикрывали мощные земляные сооружения ротного опорного пункта, на котором размещались бойцы одного из полков сорок второй дивизии, выезд в горы из аула закрывал блокпост с сибирскими омоновцами.

Такое количество войск объяснялось очень просто: руководство республики пыталось как можно быстрее создать условия для возвращения беженцев в родные дома. Войска должны были обеспечивать безопасность мирного населения.

Но проект хорош на бумаге, в жизнь же его воплощать намного сложнее. Поэтому войска оставались стоять на своих позициях, меняясь по плановому расписанию, а беженцы все не возвращались.

Боевики тоже аул не трогали, ничего ценного, кроме зарывшихся в грунт и спрятавшихся за бетонными баррикадами войск, там не было. А вступить в бой с укрепившимися войсками себе дороже, поэтому жизнь в ауле и протекала ни шатко ни валко.

Появление бронемеханизированной колонны было встречено комендантом не очень радостно.

Немолодой грузный мужчина дотягивал на этой должности последние месяцы перед уходом в запас. Появление незваных гостей комендант воспринял как личное оскорбление, какое-то шестое чувство подсказывало ему, что теперь надо ждать неприятностей.

— Полковник Панчук, — доложил старший прибывшей колонны, представляясь по полной форме, как и положено в армии. — Отдельный дивизион связи. Вас должны были предупредить о нашем приезде.

— Да, конечно, — кивнул подполковник, пытаясь разобраться в складывающейся ситуации. — Только не пойму, зачем вы здесь нужны? — наконец набрался смелости комендант.

— Будем разворачивать запасной узел связи пятьдесят восьмой армии, — выложил Панчук разработанную еще в Москве легенду. Для служащих в районах Северного Кавказа название орденоносной пятьдесят восьмой армии обозначало войска, сражающиеся в Чечне первую и вторую кампании.

— А-а, опять генералы собираются горы штурмовать, — произнес подполковник тоном, означавшим: «Ну все, конец спокойной жизни». Он обреченно махнул рукой и шаркающей походкой направился к зданию комендатуры.

— Технику загоняем за ограждение во двор комендатуры, — приказал Михаил подошедшему Стаднику.

Выставить охрану, остальным отдыхать. Завтра сориентируемся на месте.

Натужно ревя, «КамАЗы» и БТРы сопровождения вползли во двор комендатуры. Через полчаса бойцы из снайперской группы, менее остальных задействованные в бытовых проблемах, с автоматами заступили возле техники в караул.

Ночь прошла спокойно, без стрельбы и взрывов, это часто бывало в других населенных пунктах. Только изредка хозяйские собаки лениво побрехивали, да в полночь с гор донесся далекий волчий вой. На эти звуки тузики и барбосы ответили дружным лаем, но вскоре все стихло, и только рано утром одинокий петух разбудил солнце, оглашая окрестности своим «ку-ка-ре-ку».

Прибывшие вечером подразделения после утренних процедур перекусили наскоро сухим пайком и стали ожидать, как будут развиваться события.

Григорий Пройдесвит, выбравшись из кузова грузового «КамАЗа», уселся на оставленный кем-то пустой снарядный ящик, подставляя бритый череп утреннему солнцу.

— Подкоптить лысину не боишься?

Возле Котовского присел Александр Латышев, вынимая из пачки сигарету. Они знали друг друга уже больше четверти века, и если за подобную шутку кто-то другой рисковал как минимум передними зубами, то минеру-водолазу гигант с усмешкой ответил:

— У меня, как у американских морпехов, дубленая кожа. Хоть жара, хоть мороз — мне один…

— Не понимаю, Гриня, чего тебя сюда занесло? — зажав сигарету между указательным и средним пальцами, поинтересовался Латышев. — Ты же упакован по самые не горюй, хата, что дворец, тачка импортная, работа золотая. Дети за границей учатся, да и хохол ты, все это вообще не твое дело. Другое дело я, ни кола ни двора, все что у меня осталось, — это Родина и флаг. Когда нечего терять, то и жалеть не о чем. Вот это про меня. Лучше уж я здесь повоюю, глядишь, пару молодых жизней и спасу.

— Насчет мальчишек ты хорошо сказал. — Приняв из рук минера окурок, Григорий глубоко затянулся и выпустил вверх струю дыма. — А что касается меня, ты не прав. Во-первых, мы, Пройдесвиты, с той поры, как Екатерина Вторая отправила запорожцев на Кубань защищать южные границы, всегда служили России. И при этом неважно, империя это была, Союз или Федерация. А во вторых, насчет тачки, хаты, работы — все это суета. Что же до войны… Сам знаешь, сколько волка ни корми…

Из кузова выбрался Михаил Панчук, широко зевнул, потянулся и легко спрыгнул на утрамбованную до плотности асфальта землю, весело поинтересовался:

— С кем вы, мастера разговорного жанра?

— Ты о чем, командир? — не понял Котовский шутки начальника.

— О том, что, вместо того чтобы лясы точить, могли бы еще раз оглядеть будущие позиции, — это касалось обоих ветеранов.

— Мне для выбора позиций под «катапульты» нужно обойти деревню. А кто меня сейчас выпустит? — забирая у своего собеседника дымящуюся сигарету, буркнул Латышев.

— А я еще с вечера высмотрел позиции, — ответил Пройдесвит. — Минарет, водонапорная башня, разрушенный двухэтажный особняк в центре. Группа деревьев на южной окраине, еще один пустующий особняк на северной стороне.

— То было вечером, неплохо было бы и при дневном свете осмотреться, — ненавязчиво продолжал настаивать старший Панчук.

— Все давно учтено и переучтено по снимкам аэрофото- и космической съемки. И вообще, сюрприз только тогда сюрприз, когда о нем не догадываются.

— Ладно, — полковник махнул рукой, прекращая дебаты. — Иду к коменданту, чует мое сердце — без скандала не обойдется. Ну, волков бояться, в лес не ходить.

Поправив по армейской привычке ремень, он направился к зданию комендатуры.

В просторном, но низком помещении собралась вся верхушка комендатуры. За старым, обшарпанным письменным столом сидел сам комендант, за его спиной стоял невысокий капитан с пасмурным невзрачным лицом. Рядом — смуглолицый усатый старший лейтенант в серой форме, как догадался Михаил, представитель местной милиции. С противоположной стороны выстроились в ряд несколько армейских офицеров с явно скучающими лицами. Сразу было видно — тыловики, прижившиеся в тихом месте и не желавшие каких-либо перемен, тем более грозящих вылазками боевиков.

— Вам бы следовало поставить подразделение на довольствие, — вместо приветствия сдержанно произнес комендант.

— С этим успеется, — таким же тоном ответил Панчук. — Мне нужны, кроме вас, еще и командиры подразделений охранения.

— Они всего лишь временно прикомандированные, как и вы. Поэтому все действия будут исходить от меня как старшего по должности.

— Хорошо, — согласился Панчук. — Но необходимо участие личного состава этих подразделений в создании коммуникаций для узла связи. Времени мало, а объем работ большой.

— Если такой большой объем работ, то почему командование не выделило достаточно солдат вместо вас?

— Прислали специалистов, а войска для рытья грунта, не выделили, чтобы не привлекать внимания противника. До поры до времени.

— Ясно, — положив ладони на крышку стола, произнес подполковник. — Только свободных людей у нас нет. Войска задействованы для охраны и обороны, а не для землеройных работ. Так что придется браться за кирки и лопаты вашим специалистам. И на меня своим званием не пытайтесь давить, мы подчинены разным министерствам.

— Понятно, — кивнул Михаил. Расстегнув нагрудный карман камуфлированной куртки, он вытащил вчетверо сложенный листок, аккуратно развернул и положил на стол перед подполковником. — Примерно такое отношение мы и ожидали. Вот приказ главнокомандующего внутренних войск на Северном Кавказе об отстранении от должности коменданта аула Таймаз-Хан. Свяжитесь со штабом в Моздоке, там подтвердят. Через час уходит наше сопровождение, можете с ними выехать. — Панчук перевел взгляд на стоявшего за спиной бывшего коменданта заместителя: — Вы, капитан, в состоянии взять на себя обязанности коменданта?

— А? — переспросил капитан, понимая, что наступил его звездный час и главное сейчас — не прогадать. Поэтому он поспешно сказал: — Да, конечно.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Михаил. — Вызови те на совещание командиров мотострелков и ОМОНа.

Капитан сорвался с места и почти бегом покинул кабинет. Комендант запоздало сообразил, что произошедшее ему может дорого обойтись. Но после того как приказ о его отстранении от должности был положен на стол, пути назад не было. Он поднялся из-за стола и отчетливо произнес:

— Я этого так не оставлю. Если надо, то дойду не только до командующего группировкой.

— Начинайте с Моздока, есть еще Ростов и даже Москва. Но сперва надо покинуть Таймаз-Хан, бронегруппа уходит через пятьдесят семь минут. Ждать вас никто не будет. Советую поторопиться.

Разговор был окончен. Бывший комендант отправился собирать свои вещи, и через десять минут появился его зам в сопровождении капитана-мотострелка и майора-омоновца, двухметрового верзилы с аккуратно подстриженной бородой, которая делала его похожим на покорителя Сибири казачьего атамана Ермака.

— Все в сборе, — вынимая из планшета карту, констатировал полковник Панчук. — Очень хорошо, переходим к делу.

На карте был подробный план аула Таймаз-Хан, с изображенными темно-синими линиями, похожими на сеть паутины, и большим черным квадратом на холме юго-восточной окраины. Немного ниже этого квадрата был нарисован полый красный круг.

— Вот это трассы кабелей, — палец полковника указал на синие линии. — Копать придется на глубину метра. Все они должны сходиться в подвале комендатуры, где будет размещен главный коммутатор. Здесь, — палец обвел красный круг, — необходимо вырыть котлован под огневую точку. Бронеколпаки мы привезли с собой.

Присутствующим, а все они были офицеры, сразу стало ясно, что новая огневая точка плотно прикрывает равнинную часть, которую до сих пор считали бесперспективной для нападения террористов. Теперь аул превращался в мощный оборонительный узел, осталось только раскинуть покрывало минных полей и тяжелую артиллерию. Если здесь принято решение развернуть армейский узел связи, так оно и будет.

— Местных жителей можно также привлечь к работе, — предложил смуглолицый старший лейтенант.

— Нет, — решительно отрезал Панчук. — Необходимо соблюдение секретности. — Теперь палец полковника уперся в черный квадрат. — В этой точке нужно вырыть капонир для установки передвижных радиостанций. Заряды для подрыва твердого грунта мы тоже привезли.

— Здесь? — удивился капитан-мотострелок. — Это же самая простреливаемая точка во всем ауле.

— Что поделать, — развел руками полковник. — Приказ командования — закон для подчиненных. Раз сказали — надо, то нам остается ответить: «Есть».

Глава 4 На ловца и зверь бежит

Наконец терпение сепаратистов лопнуло, колонна, в которой полз «Истребитель снайперов», подверглась нападению. Едва под впереди идущим танком взметнулся куст взрыва, как со всех сторон по колонне ударили из стрелкового оружия.

Посыпавшийся с брони десант мгновенно занял оборону, и тут же в бой вступили скорострельные пушки БМП и крупнокалиберные пулеметы БТРов. Кусты взрывов, вспыхивая, крушили молодые деревца, под которыми укрывались боевики, но те продолжали остервенело отстреливаться.

— Черт, — выругался Владимир Панчук, когда взорвалась попавшая в «кольчугу» реактивная граната. Грохот и вспышка взрыва особого вреда транспортеру не принесли, кумулятивная струя, не найдя препятствия, которое требовалось прожечь, просто рассеялась.

Через несколько минут снова раздался взрыв, потом еще один и еще. От «Витязя», как от раненого воина на поле боя, отлетали оплавленные куски металлической сетки.

— Да, за нас всерьез взялись, — проворчал Бекбаев, сидящий в позе невозмутимого Будды.

— Может, поучаствуем в общем веселье? — спросил Владимир, наблюдая за ходом боя через триплекс смотровой щели. Кроме головного танка, уже горела одна БМП со свернутой башней, несколько тяжелых грузовиков полыхали, чадя черным синтетическим дымом.

— Чем? — пожал плечами Магомеддин, но его руки уже привычно стучали по клавиатуре бортового компьютера. — Жаль, если оптику разобьют.

Над головой раздалось привычное жужжание выдвигающейся башни, на мониторе сразу же появилась панорама боя и, по мере разворота башни, плыло изображение. Наконец оно замерло на редкой рощице, где виднелись мельтешащие силуэты боевиков.

— Увеличение изображения, — приказал Панчук, вглядываясь в экран. Мощность электронного прицела позволяла тридцатикратное увеличение, и вскоре они могли отчетливо разглядеть перебегающих с места на место вооруженных бородачей. Один из них, стоя на колене, пытался вогнать в трубу гранатомета «РПГ-7» остроконечную, похожую на булаву реактивную гранату.

— Работаем гранатометчика, — приказал Владимир.

— Понял, — кивнул Бекбаев.

Черный паук прицела тут же накинулся на изображение бородача, который уже успел зарядить гранатомет и стал его заносить на плечо. Квантовый вычислитель в долю секунды рассчитал баллисту, и в следующую секунду ухнул «гепард». Тяжелая бронебойная пуля калибра 14,5 мм, попав боевику в грудь, буквально разорвала того пополам.

— Снайпер, — произнес Панчук, увидев в углу монитора мужчину с повязкой смертника на голове и со снайперской винтовкой в руках.

Бывший морской диверсант, десантник и легионер в одном лице, он просто бесился от желания схватить автомат и принять участие в противоборстве с повстанцами. Но воевать приходилось с помощью электроники, сейчас она была более эффективной, чем автомат.

— Вижу, — откликнулся узбек, манипулируя наводкой.

Прицел плотно захватил снайпера, но тот, звериным инстинктом ощутив опасность, рухнул на землю и тут же откатился в сторону, исчезая с экрана монитора. Непонятно было, то ли время истекло, то ли повлияло появление на поле механического снайпера, но накал боя стал спадать. И уже через десять минут над дорогой лишь чадила горящая техника да стонали раненые. Боевики ушли, унеся своих убитых и раненых…

В бронированную дверь бронетранспортера забарабанила тяжелая рука. Возле «Витязя» стоял немолодой подполковник со взмокшим от пота и грязи лицом.

Командир колонны отвечал за безопасность «Истребителя снайперов» по мере его кочевания по блокпостам. За это время отношения между офицерами установились почти дружеские. Оба — афганцы, и это для них была не первая война.

— Вы как тут, капитан? — спросил встревожено подполковник, предпочитая вместо имени Владимира его воинское звание в Российской армии.

— Мы нормально. Колонну сильно потрепали? — в свою очередь поинтересовался Шатун.

— Танку днище разворотило, сожгли одну «беху» и два «Урала». Семь убитых и одиннадцать раненых. Я связался со штабом, должны выслать вертушку за ранеными, но колонне придется ночевать здесь. Без саперов нечего и думать продвигаться дальше. А их как раз всех и положили. Так что приступаем к охране и обороне.

— Мы, со своей стороны, тоже примем меры, — пообещал Панчук.

Разговор был закончен, он вернулся обратно в транспортер и обратился к Бекбаеву:

— Ну вот, Мишаня, это называется «Пикник на обочине».

— Не понял? — Компьютерщик наморщил лоб.

— Ночуем здесь. Поэтому доставай консервы и включай термограф. Поужинаем и будем отдыхать. Расставлять сенсоры нет времени. Будем контролировать пространство при помощи термографа.

После того как убитых и раненых забрал санитарный вертолет, над дорогой повисла тишина. Консервы греть не стали, съели холодными. Мясо с застывшим жиром казалось пресным и безвкусным, как трава, но привыкшим к кочевой жизни бойцам спецназа к таким мелочам было не привыкать. Наскоро утолив голод, они стали моститься на ночлег, устраиваясь на неудобных вращающихся креслах, доверив охрану своего «Истребителя» умной электронике.

Под утро их разбудил зуммер тревоги, наполнивший узкое помещение отсека невыносимым звоном.

— Что случилось? — протирая глаза, встрепенулся Панчук.

— Аппаратура засекла движение, — сообщил Бекбаев.

Он мгновенно подскочил на месте и уже через секунду сидел возле панели управления, включая тепловизорные камеры и подключая систему слежения и управления огнем.

На мониторе были отчетливо видны светло-оранжевые силуэты двух мужчин, сгибающихся под тяжестью длинного прямоугольного предмета.

Жужжащий электромотор медленно разворачивал вслед за незнакомцами ствол крупнокалиберной винтовки.

— Похоже на столбик дорожного ограждения, — задумчиво проговорил Магомеддин, наблюдая за силуэтами, упорно двигающимися в направлении участка дороги, мимо которого утром должна пройти колонна.

— Боевики любят прятать в такие штуки гаубичные снаряды, делая из них радиоуправляемые фугасы, проявил свою осведомленность в нынешней партизанской тактике Владимир.

— А если мы ошибаемся? И это простые дехкане тащат стройматериалы для своей сакли? — с усмешкой глянул на него Бекбаев.

— Как это можно проверить? — поинтересовался Панчук, подначивая товарища.

— А вот как. — Крест прицела намертво вцепился темный продолговатый предмет между двумя светлыми силуэтами. Несколько секунд крест полз, сопровождая! их, после чего палец компьютерщика ткнулся в кнопку «Еnter». Выстрел слился со взрывом, взметнувшимся огненным фонтаном в степи.

— Выходит, саклю строить не собирались, — подвел логический итог произошедшему Владимир Панчук. Оба бывших офицера под трескотню автоматов боевого охранения громко рассмеялись.

Поднявшись с постели, майор ФСБ Нияз Куралов привычно сунул ноги в домашние тапочки, но вместо мягких тапочек пальцы ног коснулись жесткой кожи армейских берцев.

«Я на войне», — наконец понял Нияз, сообразив, что грезы об уютном доме и теплой, пышной и такой родной жене Фатиме всего лишь сладкий сон. Временный уход от суровой действительности.

Сунув ноги в тяжелые ботинки, Нияз вышел из комнаты, в которой он жил с тремя командированными чекистами. В коридоре у окна был прибит пластмассовый рукомойник. Склонившись над ним, майор стал плескать в лицо теплой противной водой, отдающей керосином. Намылившись, Нияз смыл пену с лица, шеи, волосатых плеч и растерся докрасна жестким махровым полотенцем. После чего из стоящего рядом пластикового ведра с водой наполнил рукомойник, это был неписаный закон общежития командированных.

Жизнь причудливо плетет кружева человеческой судьбы. Окончив республиканскую школу КГБ, молодой лейтенант был направлен в Махачкалинское отделение госбезопасности дознавателем следственного отдела.

Но уже через несколько лет государство, которому присягал офицер Куралов, перестало существовать, а КГБ с упорством кровожадного маньяка расчленяли и выхолащивали новоявленные демократы. Нияз решил не искушать судьбу и без особой помпы перевелся в городскую прокуратуру. Семь лет он, особо не напрягаясь, расследовал угон скота, машин, квартирные кражи и мелкий рэкет. Тем временем госбезопасность пережила череду реорганизаций и наконец, став ФСБ, начала понемногу возрождаться. Старшему следователю Куралову предложили вернуться в родные пенаты. Немного поразмыслив, Нияз согласился. Но служба его уже не прельщала, он все чаще думал о разговоре с дядей Магомедом. Младший брат его отца стал большим бизнесменом в республике, владел несколькими ресторанами, гостиницей и автомобильным салоном. Все у Магомеда Куралова было в порядке, не хватало только надежного помощника, который впоследствии стал бы и компаньоном.

Предложение было более чем заманчивым, но Нияз на был бы племянником своего дяди, если бы бросался сломя голову по одному только зову души. Впереди маячила ветеранская пенсия, и отказываться от нее майор не собирался. Мало ли как жизнь повернется, а пенсия — это до самой смерти.

Командировка в Чечню тоже сулила немалые выгоды (год за три, награды, внеочередное звание). Как говорят умные люди, «береги мундир снову, а к пенсии готовься с молодости».

Правда, первые полгода, проведенные на войне, особых изменений не принесли, кроме положенных день за три. Кто-то из коллег проводил спецоперации по выявлению и уничтожению террористов, кто-то занимался обменом военнопленных и заложников. А он занимался допросами пленных и составлением документов для уголовных дел. Но время, проведенное в Грозном, просто так не прошло. Следователь обзавелся несколькими осведомителями, один из них, Ашот, маленький щуплый старичок-армянин, живущий на окраине Грозного, передавал майору те слухи, что узнавал от соседей-вайнахов или слышал на улице. Толку от этого информатора было немного, пока на днях Ашот не сообщил, что к нему приходил человек «с гор». Он хочет уйти с войны, но так, чтобы федеральные власти его не репрессировали.

Человек с гор, боевик сепаратистов, — это уже, пожалуй, шанс начать свою оперативную игру, которая при удачном раскладе принесет награды и повышения в звании. Нияз Куралов дал согласие на встречу с боевиком, она должна была состояться сегодня возле городского рынка.

Наскоро позавтракав в офицерской столовой, Нияз разыскал Асвада Абдулкеримова. Двадцатилетний лейтенант происходил из тейпа, стоявшего в оппозиции чеченскому сепаратистскому режиму. Еще шестнадцатилетним мальчишкой Асвад сражался с боевиками в первую военную кампанию. Потом учился в Ростове на юридическом, теперь же вернулся на родину офицером госбезопасности.

— Асвад, возьми с собой фотоаппарат, — приказал Куралов лейтенанту. — Через полчаса выезжаем в город.

— Какой фотоаппарат? — деловито осведомился молодой чеченец. — «Кодак» или «Полароид»?

Вопрос был не праздным, «Кодак» гарантировал качество изображения снимков, а «Полароид» — моментальность фотографии, это было немаловажно.

— Бери оба, — наконец определился майор Куралов.

Из окна дребезжащего «пазика» открывался вид на Грозный. Черные, как потухшие факелы, стояли коробки многоэтажек, кругом виднелись развалины, по обочинам громоздились рыжие от окалины остовы бронетехники. Все говорило о недавно прокатившейся здесь колеснице бога войны. Но, несмотря на страшные разрушения, жизнь в руинах не прекратилась. У обочин стояли ларьки-«батискафы», в которых торговали всякой мелочовкой от сигарет и минеральной воды до водки и пива. Мелькали и более крупные магазины: «Продукты», «Хозтовары» и тому подобное. Кроме военных федеральных войск, по улицам передвигалось достаточно гражданского населения. Вдалеке виднелось строительство нового многоквартирного дома.

«Да, давно я здесь не бывал», — наблюдая за городским пейзажем, подумал Саламбек. В городе ему доводилось бывать еще до второй чеченской кампании. Потом было ранение, клиники и наконец снова война.

Еще недавно казалось, что жизнь закончена, по крайней мере, была неизбежна смерть во время одного из боев. Но сейчас он нашел выход и смог разорвать порочный круг смерти. В экстремальных ситуациях организм умеет включать незадействованные резервы мозга. Именно в один из таких моментов Саламбек вспомнил Ашота, маленького старика-армянина, вечно ходящего в высокой бараньей шапке. Дайшанов спас его в те времена, когда в городе убивали людей только за то, что они не были чеченцами. Старик не забыл, кому обязан жизнью, и с тех пор был предан полевому командиру как собака. Саламбек знал, что чекисты завербовали его (старик сам рассказал об этом, когда приезжал к родственникам в Итум-Кале), но чем он мог помочь, кроме пересказов базарных сплетен? Теперь Дайшанов решил использовать старика в своих целях.

В Грозный он приехал как житель Бамута, худое лицо, щетина и старая, но опрятная одежда выдавали в нем крестьянина. А отсутствие пороховых вкраплений в порах кожи на руках и синяков от приклада на правом плече (давно сам не стрелял) позволяли избежать ареста при проверке документов.

Автобус, тяжело переваливаясь на ухабах и выбоинах дороги, наконец дошкандыбал до центрального городского рынка. Здесь жизнь бурлила, рынок голосил на все лады, кудахтали куры, блеяли овцы.

Повесив на плечо рюкзак из старого брезента, Саламбек выбрался из тесного салона автобуса и погрузился в гущу людского моря. Около часа он потолкался среди рядов торговцев и покупателей, заодно смог убедиться, что дом, в подвале которого он еще до второй кампании устроил тайник, пусть основательно разрушенный, но стоит. Значит, и тайник цел. Но сейчас не до него.

Вскоре к базару подъехали два грузовика с солдатами из комендатуры. Машины остановились, часть бойцов выбралась наружу, другая осталась на месте. Появление военных не смутило ни торговцев, ни покупателей. Шла выборочная паспортная проверка, издержки войны…

Кроме молодого блондина сержанта, который сам выбирал тех, у кого следует проверить документы, были еще двое офицеров. Смуглая внешность выдавала в них кавказцев, но они не принимали участия в проверке. Эти двое как раз и интересовали Дайшанова. Предъявив им свой рюкзак с нашитым портретом Че Гевары, что являлось опознавательным знаком для чекистов, он направился в сторону того самого полуразрушенного дома. Местные жители, занятые своими делами и проверкой документов, не обратили на него никакого внимания.

Он вошел в просторную комнату с обгоревшими полами и стенами, покрытыми толстым слоем сажи, через обвалившийся потолок в помещение били косые солнечные лучи. Саламбек сбросил с плеча рюкзак и опустился на корточки, приняв любимую позу ожидания кавказцев.

Вскоре в комнату вошли двое офицеров.

— Салам алейкум, — первым поздоровался Саламбек и мягко улыбнулся, заметив, что кобуры чекистов расстегнуты.

— Алейкум асалам, — ответил на приветствие впереди идущий Нияз Куралов, но руки подавать не стал, а лишь коротко спросил: — Это ты спустился с гор?

— Я, — коротко ответил Саламбек.

— А зачем?

— Глупо воевать, когда знаешь, что никогда не победишь. — Эту фразу он давно заготовил и заучивал, чтобы в самый ответственный момент не забыть. В этих простых словах скрывалась истинная суть психологии вайнахского народа.

— Ну что же, решил выйти из войны, это похвально, — кивнул майор и пристально взглянул на собеседника из-под густых темных бровей. — Давно воюешь?

— Вторая война.

— Убивал?

— Стрелять стрелял, но пленным головы не резал, — не моргнув глазом, соврал Саламбек.

— Значит, придется пойти под суд, — задумчиво произнес майор. Снова оглядел боевика и спросил: — Или рассчитываешь на помилование?

Тот утвердительно кивнул. Теперь разговор должен был вступить в активную фазу. Молодой спутник майора расчехлил фотоаппараты и сфотографировал сперва самого боевика, потом его уже в компании майора. Первый раз для того, чтобы попытаться выяснить, кто же такой гость с гор, другой — в случае измены отправить боевикам, чтобы те могли покарать иуду. После пластической операции Саламбек нисколько не боялся, что его смогут опознать, у федералов не было ни его фотографий, ни отпечатков пальцев. А когда все будет закончено, он ужа будет в списках «мертвых». Единственная зацепка — это Ашот, но пока армянин не продаст его, а дальше…

— Ты в чьем отряде состоишь? — наконец начал деловой разговор Нияз Куралов.

— Вхожу в одну из боевых групп эмира Шамиля, — последовал четкий ответ.

— Одноногого? — Глаза майора вспыхнули алчным огнем. Речь шла об одной из самых одиозных фигур обеих чеченских кампаний. Взять его — значит повесить на грудь Звезду Героя.

— Да, — признался Саламбек. — Но мы его уже давно не видели, он общается с нашим командиром только по рации. Да мы сейчас практически и не воюем, — Саламбек продемонстрировал свои руки без следов порохового нагара. — Отсиживаемся.

— Ну, дорогой, за то, что ты готов сдать свою группу, помилование не полагается. Минимальный, но все равно срок ты получишь, — подвел итог Нияз Куралов.

— А если я сдам Руслана Калгаева?

Пробный шар попал в «десятку». Конечно, это не Шамиль Одноногий, но бандит еще тот, один из самых непримиримых. Воевал даже во времена перемирий, коварный и злобный, не гнушался ничем. Такого нейтрализовать, что бешеного пса убить.

— Говори, — приказал майор.

— Слышал я от нашего командира, на днях Руслан должен напасть на какую-то важную колонну.

Чекисты переглянулись. Вчера вечером действительно был совершен налет на колонну, охранявшую секретную боевую машину. Все сходилось, теперь следовало узнать, куда бандит уползет зализывать раны.

— Ну? — только и смог произнести Нияз.

— В поселке Краснокирпичном его лежбище. Почти в каждом дворе схрон, там и врачи, и склады с оружием, — на одном дыхании выпалил Саламбек.

Это вполне могло оказаться правдой. Небольшой поселок всегда сохранял нейтралитет, его обходили сепаратисты, да и у федеральных войск ни разу не было повода провести зачистку. Неудивительно, что «бешеный» Руслан чувствовал там себя в безопасности.

— Если это окажется правдой, — задумчиво произнес Куралов, не сводя с боевика темно-карих глаз, — считай, что помилование ты заслужил. Сделаем тебе новые документы, уезжай и живи где хочешь в России.

— Не хочу в Россию, — вдруг взбрыкнул Саламбек. — Помогите выехать в Азербайджан. Там у меня живет дядя, уважаемый человек, обещал и меня устроить.

При упоминании дяди Нияз вдруг вспомнил своего родственника и внезапно сообразил, что боевик дает повод для своей эксплуатации. Чего же не воспользоваться такой возможностью?

— Для этого одного Руслана мало. Нужно что-то более весомое.

— Весомое? — с кажущимся недоумением переспросил Саламбек. Все-таки мать-природа не зря дала ему светлую голову, он все смог продумать. И получается, как он и задумывал. Этот шакал Руслан Калгаев позарился на награду банкира Гергадзе, приказал своим людям убить его, Саламбека Дайшанова, теперь пришла его очередь оплатить старый долг. И главное, он сам подвел чекистов к тому, чтобы те вели себя как ручные…

— Весомое? А если я помогу вам уничтожить отряд «Белые колготки»?

Ошеломленные такой неожиданной удачей, чекисты переглянулись.

— Снайперши? — не удержался от вопроса молодой чеченец Асвад.

— Да, — кивнул боевик. — Последнее время они несут значительные потери, и теперь решили нашу группу прикрепить к ним в качестве огневого прикрытия…

Мужчины расстались, весьма довольные друг другом. Первыми ушли чекисты, затем через пролом в стене на другую улицу выбрался Саламбек. Сейчас ему следовало пробираться в Шатой. Командование отдало приказ проучить слишком расщебетавшихся журналистов, и пока он не мог саботировать подобные распоряжения.

Долго хозяйничать на чужой территории никто не позволит, этот закон уличных драк вскоре пришлось вспомнить зондеркоманде майора Москвитина. Диверсионной группе удалось уничтожить два каравана с оружием, пробиравшихся от границы, потом на их пути встретился небольшой отряд моджахедов, уходящих на отдых за границу. Бой был коротким, но жестоким, взрывы нескольких осколочных мин направленного действия смешали отряд в общую массу, потом со всех сторон обрушился шквал огня, завершившийся точечным снайперским отбором, и наконец последовала полная зачистка ножами.

На этом флибустьерское счастье зондеркоманды иссякло. Уже на следующий день идущий, как обычно, впереди дозором Седой наткнулся на «секрет» моджахедов.

Диверсионный отряд подходил к невысокой горной гряде, поросшей густой растительностью. Дозорный шел, бесшумно ступая по молодой траве. Впереди он уже видел стену серо-коричневых скал, дикий, почти девственный лес, где-то в стороне слышался шум горной речки…

— Эй, — неожиданно для разведчика раздался голос. Стараясь не делать резких движений, он медленно повернул голову на звук. Его правая рука осталась лежать на ствольной коробке автомата, а левая автоматически опустилась к ноге, туда, где висел стреляющий нож разведчика.

С правой стороны от него раскинулось сломанное ураганом большое дерево, возле которого, как будто из-под земли (а так оно и было), появились трое бородатых чеченцев в «мохнатых» камуфлированных костюмах. У двоих были «семьдесят четвертые» «калаши», они грозно смотрели в грудь незнакомцу. Третий опирался на снайперскую винтовку, как первобытный человек на дубину. Все трое, несмотря на настороженные взгляды, улыбались незнакомцу.

Только сейчас Седой сообразил, почему его еще не убили. Пересекающая лоб зеленая повязка смертника с черной вязью арабского письма, наткнись он на группу федерального спецназа, могла стоить ему жизни, но в данном случае она как раз сохранила ему жизнь.

— Салам, — натянуто улыбнувшись, произнес Седой, вскидывая будто для приветствия руку с зажатым в ней «НРСом», развернутым рукояткой в сторону боевиком, Бородачи заметно расслабились, опустив стволы автоматов вниз.

До чеченцев было не более пятнадцати метров, поэтому задуманное вполне могло осуществиться без особого шума.

Раздался едва различимый хлопок, и у крайнего боевика взорвался глаз, он вскинул руки и тут же повалился на спину. Второй пытался задрать ствол автомата в направлении разведчика, но тот уже перехватил нож за лезвие и почти без замаха метнул его в горло боевику, одновременно правой рукой наводя свой «АКМ» на третьего бородача.

Второй чеченец, упав на колени с пробитой шеей, умер беззвучно, но третий, не имея возможности вскинуть свою винтовку, успел закричать.

— Алла… — Короткая очередь оборвала его крик, но это уже ничего не меняло. Рядом в скале откинулся деревянный настил, выкрашенный под цвет камня, обнажая широкий пещерный зев, из которого, как саранча, выскакивали боевики в полной боевой экипировке с оружием на изготовку.

Седой, успев дать по открывшейся пещере несколько очередей, отпрянул назад. Сейчас для него было главное — увести преследование за собой, заставить моджахедов повернуться спиной к основной группе зондеркоманды. А уж свои-то не подведут…

Гряда оказалась вся изрыта подземными ходами и пещерами, откуда рвались боевики.

Под огненным валом противника оказался не только Седой, основная группа, но и арьергард. Командир группы Сергей Москвитин мгновенно сориентировался в происходящем, натянул на голову легкий кевларовый шлем со встроенным наушником и включил портативную радиостанцию. Теперь, когда зондеркоманда обнаружена, не имело смысла общаться на языке птиц и жестов. Остальные разведчики поступили точно так же, занимая оборону.

Бой принимал явно затяжной характер, и складывался он не в пользу зондеркоманды. Против отделения диверсантов действовала по меньшей мере усиленная рота, и единственное спасение было в отступлении. Закон рукопашного боя и закон разведки звучат одинаково — разорвать дистанцию, потом рукопашник получает возможность контратаки, а разведгруппа возможность отхода к своим. Но для этого необходимо противопоставить огневому валу противника свой, еще более мощный вал огня и стали.

— Мочила, любой ценой задержи их, — приказал Вадиму Москвитин.

— Понял, не дурак, — отозвался снайпер, выцеливая в оптику «СВД» очередную жертву.

— Костыль, Репа, Утюг, — продолжал руководить боем Сергей. — Ставьте «транзисторы». Чиж и Козырь, готовьте «мухобойки».

Пока арьергард готовил гранатометы, трое разведчиков под прикрытием основного состава группы выдвинулись вперед на несколько метров, устанавливая под деревьями мины «МОН-50», прозванные «транзисторами» за радиоуправляемый взрыватель.

Шесть мин направленного действия, установленные прямо на глазах боевиков, должны были немного остудить пыл атакующих, по крайней мере, на мины они не попрут.

Тем временем двое других диверсантов, Франц и Маклер, в тылу группы устанавливали с десяток «МОН». Исход боя мог решиться в считанные секунды.

Ясинский, отстреляв магазин «СВД», тут же тащил из подсумка новый. В такой обстановке меткость уступала скорострельности, но сейчас это было не самое главное. Главное было задержать натиск боевиков, вырвать у них несколько драгоценных секунд.

«Минута тридцать», — успел засечь время разворачивания зондеркоманды в боевой порядок Москвитин. Много это или мало, кто знает, но это время, за которое они не давали противнику себя сокрушить, устояли. А теперь есть возможность оторваться.

Сергей заметил двух чеченцев, которые перебежками двигались на правый фланг. Несколько секунд, и они заметят расставленные в тылу группы мины. Тогда все пойдет насмарку.

Выскочив из-за дерева, майор успел длинной очередью срезать обоих боевиков, но откуда-то с противоположной стороны ответная очередь ударила его самого по ногам…

Молодой чеченец с узким аскетичным лицом, поросшим длинным золотисто-рыжим пухом, приподнял голову, пытаясь определить очередную цель, и этот момент уловил Вадим. Остроконечная пуля ударила чеченца в переносицу, перекрестье прицела тут же сместилось влево, в поисках новой цели.

— Мочила, — возле Ясинского возник Седой с дымящимся автоматом и перепачканной кровью головой. — Там командира зацепило, — прерывисто дыша, произнес разведчик, вгоняя гранату в подствольник.

— Сильно?

— Обе ноги перебиты. — Седой вскинул автомат в сторону боевиков. — А, суки, получите. — Утробно хлюпнул подствольник, выплевывая реактивную гранату.

— У вас все готово? — спросил Ясинский. Выглянувшего из-за дерева чеченца он рефлекторно (око за око) поразил в коленную чашечку, следующим выстрелом добил в голову.

— Да, можем отходить, — буркнул Седой.

— Тогда отходим.

Наступавшие боевики мгновенно ощутили, как ослабел огонь обороняющихся. Много ума не требовалось, чтобы понять — диверсанты бегут. Азарт преследования сродни азарту карточному, когда все сознание зацикливается на одном — на добыче. Обойдя выставленные мины, боевики что было мочи рванули в погоню. Им удалось сделать не более десятка шагов, когда под ногами начали взрываться осколочные мины, рассылая сотни шариков стальной шрапнели, которая разрывала все на своем пути. Вслед за взрывами мин лес пронзили кометы реактивных гранат.

Время для отрыва зондеркоманда выиграла.

Глава 5 Категория глупых жертв

Сообщение о месте базирования «бешеного» полевого командира Руслана Калгаева вызвало у руководства местного УФСБ шок, сменившийся бурной реакцией. Отдавались приказы, распоряжения отправлялись в воинские части, где подразделения скрытно готовились к выходу на боевые позиции. К вечеру бойцы, участвующие а операции, заняли места на броне БТРов, БМД и БМП.

Чтобы не привлекать внимания любопытных и осведомителей, боевые подразделения покидали город небольшими группами, формируясь в большой отряд на дороге за Грозным. Отряд состоял из батальона десантников, трех групп специального назначения «Альфа», «Витязь» и «Русь». Ощетинившись стволами, мощная бронированная змея двинулась в направлении Краснокирпичного.

К поселку отряд добрался лишь под утро. Согласно разработанному плану, десантники остались в оцеплении населенного пункта. Поселок долгое время изображал лояльность к федеральным властям, поэтому ни окопов, ни огневых точек, ни других укреплений здесь не было. Кроме того, по информации разведки, нынешний отряд Руслана Калгаева насчитывал полсотни боевиков. но в результате последнего боя отряд понес значительные потери. Спецназовцы, используя эффект неожиданности, ворвались в центр поселка, оставив броневики возле коробки сельсовета.

Бойцы в черных масках небольшими группами двинулись прочесывать дворы. На небольшом отдалении за каждой группой следовал БТР, готовый в любой момент прикрыть бойцов огнем крупнокалиберных пулеметов.

Возле здания осталась лишь группа сопровождения спецназовцев ФСБ, майор Нияз Куралов и его помощник Асвад Абдулкеримов. Лейтенант выступал в роли переводчика. Чтобы молодому чеченцу избежать кровной мести соотечественников, майор приказал тому надеть маску, в которых «работают» спецназовцы.

Вскоре на центральную площадь поселка вышла группа старейшин, которую возглавлял председатель поселкового Совета в высокой белой папахе.

— Салам алейкум, дорогой, — первым поздоровался председатель.

— Алейкум асалам, уважаемые, — почтительно ответил Куралов, здороваясь со старейшинами.

— Почему так заскочили, как налетчики? Не предупредили заранее. Мы бы вас встретили как дорогих гостей, все сами бы показали. Смотри, сколько лет дружим, и никаких причин для ссоры, а тут… Зачем обижаешь?

— Никто никого не обижает, уважаемый. — Нияз приложил ладонь к груди. — Просто разведка доложила, что в поселок пробрался отряд бандитов. Времени предупреждать вас, уважаемый, не было, сперва надо разобраться с бешеными волками, а потом уже будешь принимать нас как гостей.

Старейшины загалдели на вайнахском, перекрикивая друг друга.

— Что говорят? — кривя рот, шепотом спросил майор, обращаясь к переводчику.

— Пытаются выяснить, кто выдал, кто предатель, — так же шепотом ответил Асвад.

Группа альфовцев вошла в ближайший двор. Дверь стеклянной веранды небольшого одноэтажного дома, выстроенного из белого силикатного кирпича, открылась, и во двор выбежала женщина в наспех наброшенной одежде, в окружении нескольких босоногих ребятишек.

— Нэт, никого нэт! — завизжала она.

— Двое в дом, двое в сарай, двое в хлев, — коротко приказал старший и добавил: — Если что, работать по-боевому.

Двое бойцов, обыскивающих дом, ничего подозрительного внутри не обнаружили. В хлеву, кроме десятка овец и молодой рябой телки с печальными глазами, тоже ничего подозрительного не оказалось.

В тесном пространстве сарая было душно от пыли и тесно от сваленного в беспорядке бытового хлама.

Один альфовец остался стоять у дверей, другой прошел внутрь, держа перед собой портативный автомат «А-91». На многих вещах лежал толстый слой пыли — лучшее свидетельство того, что в сарай давно не ступала нога человека. Боец медленно прошел в глубь сарая, и внезапно его взгляд упал на стоящий в углу комод, совсем новый, но уже покрытый пылью. Спецназовец на гнулся к деревянному настилу пола и внимательно присмотрелся. Утренний свет, попадавший через окно внутри помещения, позволял разглядеть мелкие детали.

Пальцы бойца нащупали стык, отделяющий пол от крышки люка, придавленный ножками комода. Неожиданно спецназовец оторвал руку от пола и поднес к лицу пальцы, испачканные пылью. Сперва понюхал, потом попробовал на вкус языком. Толстый слой пыли заменяла рассыпанная мука.

Резко поднявшись, он рванул комод на себя. Падая, тот освободил для обозрения крышку люка. Но поднять ее боец не успел, снизу ударила автоматная очередь.

— А, блядь! — взвыл альфовец, отпрянув назад, одна из пуль чирканула его по икре, сбив с ног. Вытащив из подсумка приготовленную гранату «РГ-5» и выдернув чеку, он швырнул ее на крышку люка, сам же мгновенно откатился за угол. Гулко хлопнул взрыв, сила ударной волны разошлась по сторонам, не повредив крышку люка. Но внезапно она сама откинулась, и оттуда выглянула рука, сжимающая «АКМ», на этот раз выстрелы звучали значительно громче.

В сарай ворвался второй альфовец, поливая огнем из автомата во все стороны. После чего подскочил к своему товарищу, левой рукой ухватил того за воротник и потащил к выходу.

Огневые схватки одновременно разгорелись еще в нескольких местах. К трескотне автоматов и хлопкам гранатных взрывов присоединились тяжелые пулеметы.

Альфовцы рассеялись по двору, окружив сарай, из которого во все стороны палили засевшие там боевики. Как загнанные звери, они готовились дорого продать свои жизни, но в этот раз с ними церемониться никто не собирался.

— Давай «шайтан-трубу», — приказал командир группы одному из бойцов.

Тот понимающе кивнул и опрометью бросился к стоящему на улице БТРу. Уже через минуту он вернулся, неся тяжелый гранатомет «РПГ-7» с толстой боеголовкой, похожей на бочонок изобарической реактивной гранаты.

Командир взвалил гранатомет на плечо и, подобравшись к углу дома, включил портативную рацию, сказал сидящему на противоположной стороне двора бойцу:

— Серега, отвлеки их на себя.

— Понял, сделаю, — прохрипел в динамике наушника голос Сереги. В следующую секунду загрохотала пара автоматов, чеченцы тут же ввязались в эту дуэль…

Командир спецназа выглянул из-за угла и, почти не целясь, выстрелил из гранатомета. С тыльной стороны трубы вырвался сноп реактивной струи. Тяжелая граната с объемно-детонирующим зарядом врезалась в стену сарая, проломив ее, и взорвалась внутри.

Огромный столб огня поглотил строение, в небо взметнулись обломки шифера, стропил и прочих стройматериалов. Когда дым рассеялся, стало ясно, что этот бой закончен.

Вскоре стихла стрельба и в других местах поселка. Еще через полчаса бойцы спецназа стали свозить на центральную площадь трупы боевиков, многие из которых до неузнаваемости были изуродованы взрывами гранат.

Среди разложенных в один ряд убитых Нияз Куралов узнал бородатое лицо Руслана Калгаева с подпаленной бородой.

— Попытались огрызнуться, да хорошо, что с нами был минер. Он их враз успокоил направленным взрывом, — объяснил командир группы «Витязь», подошедший к майору.

Тот понимающе кивнул, потом повернулся к застывшим статуями старейшинам и громко сказал с кривой ухмылкой:

— Вот и бандиты, подло забравшиеся в ваш поселок.

Старики ничего не ответили, но неподалеку в одном из домов раздался протяжный женский плач, очень похожий на волчий вой.

С каждым днем становилось все жарче. От этой проклятой жары, вездесущих мух и неприятной на вкус (из-за дезинфицирующих таблеток) воды Рене просто сходил с ума. Ему уже казалось, что он не выдержит, наплюет на все и уедет, но Максимилиан пообещал разнообразие общения, пейзажей и наконец поездку к теплому морю с шикарным номером в лучшей гостинице, как это было в Амстердаме после пластической операции.

Рене поддался уговорам пылкого любовника и вскоре пожалел о своем малодушии. Смена пейзажей на самом деле оказалась мотанием по пыльным дорогам между блокпостами и опорными пунктами. Иногда даже на броне боевых машин среди пыльных, потных солдат-срочников и контрактников. Несмотря на неприятный запах, исходящий от этих воинственных мужланов, некоторых Рене находил даже очень и очень… Сильные, мускулистые, они запросто могли дать фору пивному брюху Максимилиану. Правда, даже легкого флирта нельзя было позволить по двум причинам. Во-первых, Россия значительно отстает в этом отношении от развитых стран Европы, где на однополую любовь смотрят с пониманием. И за один невинный намек здесь запросто можно схлопотать по роже. А во-вторых… Во-вторых, он любит Максимилиана.

Двое суток они просидели на одной из военных баз под Шатоем, и ему снова приходилось фотографировать изуродованный мощной пулей труп женщины и ее оружие. А вечером под диктовку Максимилиана, устроившись с ноутбуком на коленях, печатать очередную статью о Кавказской гражданской войне. Статья после прочтения получала несколько правок автора, затем отправлялась по Интернету к издателю в Амстердам.

Рене надеялся, что на следующий день они вернутся в Грозный. Он мечтал о журналистском вагоне, который, несомненно, был лучше душного блиндажа, и там можно было хотя бы элементарно смыть с себя пыль и пот. После чего, запершись в своем купе, остаться одному или с Максимилианом. Но уехать почему-то не получилось, Максимилиан целый день пропадал на стрелковых позициях, потом ездил о чем-то договариваться в комендатуру Шатоя. Явился только к вечеру, усталый и под хорошим хмельком, что в последнее время случалось с ним все чаще. Кое-как раздевшись, он тяжело упал на жесткий топчан, через несколько секунд огласив низкие своды блиндажа мощным храпом.

Утром, бросив несколько таблеток «Алкозельца» в алюминиевую кружку с водой, Максимилиан с жадностью осушил ее и снова рухнул на свой лежак. Несколько минут он лежал неподвижно, потом открыл глаза и посмотрел на Рене, но нежный и утонченный любовник обиженно отвернулся.

С трудом поднявшись и натянув на себя одежду, Максимилиан молча вышел из блиндажа и направился в штаб базы. Вернулся он довольно быстро, в хорошем расположении духа, радостно потирая руки:

— Собирайся, дорогой, нас зовет труба!

— Возвращаемся в Грозный? — с надеждой спросил Рене, хотя в глубине души ему хотелось услышать другое: «Нет, летим в Амстердам, Люксембург, Париж… Куда угодно, только в цивилизацию». Но услышал совсем другое.

— Нет, — с усмешкой сообщил Максимилиан. — Здесь недалеко, в сорока километрах, в поселке Краснокирпичный, была проведена спецоперация. Федеральные войска уничтожили банду Руслана Калгаева. Это один и наиболее кровожадных бандитов, на его совести не только жизни русских или кавказцев, но и англичан и новозеландцев из Красного Креста.

— Зачем тебе все это надо? — Рене устало опустился на край своего лежака, охватив голову руками, его плечи мелко задрожали от слез бессилия.

Максимилиан осторожно присел рядом, несколько секунд он сидел молча, потом склонился к уху Рене и тихо произнес:

— Я думал, для тебя это будет сюрприз.

— Какой еще сюрприз? — спросил сквозь слезы утонченный любовник.

— Телекомпания Би-би-си заключила со мной контракт на сто тысяч фунтов, чтобы я снял фильм о чеченской войне.

— Но ты ведь не тележурналист.

— Какая разница, — усмехнулся Максимилиан. — Видеоматериалы я купил у наших коллег с Российского телевидения и у этих охотников за сенсациями — стрингеров. Но главное, что закадровый текст будет мой. И это еще не все, на днях со мной по Интернету связался крупнейший голландский издатель. Они готовы мне заплатить сто пятьдесят тысяч евро за книгу о партизанской войне в Чечне. Особенно их интересуют методы русских сил специального назначения. Все это выглядит так, будто у публики значительно поднялся интерес на волне международной борьбы с терроризмом, но, я думаю, этот заказ сделала военная разведка. Хотя, если честно, мне абсолютно плевать. Как говорили древние римляне, собирая налог с дерьма, «деньги не пахнут». Ты понимаешь, милый, какие это деньги, почти триста пятьдесят тысяч евро? На эти деньги мы запросто сможем отправиться на нашей яхте в кругосветное путешествие и увидеть страны, где нет ни войны, ни убийств, ни крови.

— Только море и мы вдвоем, — поддержал мысль своего любовника Рене.

— Вот именно. Осталось ведь совсем недолго. А потом мы будем проводить все время в свое удовольствие, любоваться пирамидами, пальмами, древними храмами и тому подобными чудесами.

Вытерев слезы с лица, Рене улыбнулся и утвердительно закивал головой, уже совершенно успокоившись. Он поднялся с лежака и направился к выходу, даже не предполагая, что осуществить свою мечту одному из них не удастся и он доживает отведенные судьбой последние часы жизни.

За сутки до этого прибывший в Шатой Саламбек Дайшанов подключил к предстоящей операции двух законсервированных боевиков, восемнадцатилетних парней, прошедших два года назад подготовку в диверсионном учебном центре «Кавказ». Ночью они извлекли из тайника оружие и, выбравшись по дренажной трубе за околицу, устроили у дороги засаду.

Журналисты покидали базу на двух БТРах среди все тех же солдат сопровождения. Поездка обещала быть недолгой и спокойной. Но на войне примет нет.

Едва бронетранспортеры удалились на значительное расстояние от выездного блокпоста, как перед головным БТРом взметнулся огромный куст огненно-пыльного фонтана, разрывающего пополам стальную коробку броневика.

Двигающийся следом БТР резко стал тормозить, огромная сила инерции развернула многотонную бронированную коробку поперек дороги. Опытные в делах войны десантники кубарем слетели с брони, а потом скатились в спасительный кювет.

Толстяк Максимилиан как ртуть слился под колеса броневика, и только мягкий, нежный Рене замешкался. Бронежилет на его чувствительном теле, казалось, весил целую тонну. Он никак не мог решиться на прыжок с высоты бронетранспортера на пыльную землю.

По десантникам с ближайшего холма ударил пулемет, длинные очереди выбивали из земли пунктиры небольших земляных фонтанчиков. Бойцы групп сопровождения ответили дружными короткими очередями.

Рене уж было собрался с духом, но в этот момент одна из пуль попала в броню конической башни БТРа, с визгом отрикошетила и плашмя ударила журналиста по металлической каске. Удар был такой силы, что Рене, взмахнув руками, тут же растянулся возле башни на горячей броне боевой машины. В следующую секунду в борт БТРа врезалась стопятимиллиметровая реактивная граната «РПГ-27» «таволга». Из четырехколесного, похожего на гигантское насекомое броневика вырвался огненный вихрь, отшвырнув в сторону безжизненное тело журналиста.

Саламбек Дайшанов отбросил толстую дымящуюся трубу одноразового гранатомета и, взяв лежащий рядом автомат, перевел взгляд на залегших по соседству парней. Один прицельно бил из пулемета, другой подавал ленту в пожирающий ее патронник.

Вскинув автомат, Саламбек прицелился и выстрелил в голову пулеметчика. Тот, даже не дернувшись, уронил лицо в землю, оружие тут же заглохло. Второй, увидев, что произошло, выпучил огромные от ужаса глаза и, совершенно ничего не соображая, вскочил и побежал сломя голову. Саламбек дал юноше возможность отбежать на добрый десяток метров, после чего аккуратно, одной короткой очередью прострочил его спину. Юнца как будто ударили по ногам, он с разгону упал на землю, прокатился несколько метров кубарем и без движения растянулся на шелковистой траве.

Пригибаясь, чтобы не попасть под шальную пулю десантников, Дайшанов выбрался из укрытия, подобрался к трупу второго своего помощника и оставил возле него еще теплый автомат. Со стороны Шатоя донесся рев бронетехники, спешащей от блокпоста на помощь обстрелянной группе.

Вытащив из-за пояса длинноствольный «АПС», Саламбек опрометью бросился бежать. Через полчаса, укрывшись в подземных коммуникациях дренажной системы, он наконец смог перевести дух, подумав со злорадством: «Ну, господа журналисты, теперь вы воочию смогли убедиться, что против оккупантов воюют даже дети».

Рене погиб сразу, не спас его ни бронежилет, ни стальная каска. Ударная волна разорвала его внутренности и переломала кости, отбросив желеобразную массу на полсотни метров.

Подбежав к жалким останкам любимого, Максимилиан долго плакал, размазывая мутные слезы по бородатому лицу. От рыданий колыхался его большой пивной живот.

Он безутешно рыдал всю дорогу в десантном отсеке вертолета от Шатоя до Грозного. Сидя возле мертвого Рене, он держал его руку с запекшейся под ногтями кровью в своей ладони.

— Вам надо возвращаться домой, — сказал Максимилиану курирующий его офицер военной разведки, когда труп Рене отвезли в морг готовить к отправке домой. — Мы подготовили все необходимые документы и видеоматериалы для ваших будущих работ.

— Н-да, — вытирая слезы, сказал Максимилиан. — Меня ждет триумф, но моему любимому Рене не суждено за меня порадоваться.

Отрыв зондеркоманды от боевиков был недолгим. Вскоре дозорная группа наткнулась на еще один отряд чеченцев, пришлось менять направление движения. Моджахеды вели облаву на диверсантов по всем правилам охотничьего искусства.

Небольшие отряды, как грибы после дождя, появлялись на пути зондеркоманды, отрезая дорогу назад и заставляя их идти к горной гряде, где они будут прижаты, как приговоренный к стене расстрела.

Сергей Москвитин, придя в себя после долгого забытья, спросил у идущего рядом с самодельными носилками Ясинского:

— Как дела, Вадим?

— Дела? — переспросил снайпер, видимо, решая, что сказать тяжелораненому командиру.

Тот мгновенно понял состояние своего заместителя и, скрежеща зубами, прорычал:

— Правду, старший лейтенант, правду.

— Дела хреновые, — наконец решился Вадим, его глаза сузились в задумчивости, и вокруг зрачков появилась паутина мелких морщин. — Обложили, как волков, но пока продвигаемся. Время от времени даем им по зубам, но оторваться не можем.

Где-то позади затарахтели автоматы, потом гавкнул выстрелом подствольник, и снова тишина…

— Потери? — морщась от боли, спросил Москвитин, пытаясь просчитать сложившуюся ситуацию.

— Двое убитых, четверо раненых, — ответил снайпер.

— Кто погиб?

— Репа и Космонавт. Они наткнулись на группу «чехов» и заметили их первыми. Позиция была более чем выгодной, ребята вступили в бой. Но тех оказалось слишком много, в общем, пришлось нам добивать остатки душманов, но им мы уже ничем помочь не могли.

— Кто ранен?

— Седой, Козырь и Лабух, но они легко.

— Ясно, — кивнул Сергей, теперь ситуация стала проясняться. Зондеркоманда ползет из-за того, что тащит его, раненого командира группы, который для нее сейчас как смертельный балласт. — Тормозите, кони, — приказал Москвитин, обращаясь к Францу и Маклеру, которые несли самодельные носилки, изготовленные из двух жердей и брезентовой плащ-палатки.

Разведчики остановились, медленно и осторожно опуская носилки.

— А ну-ка, Мочила, давай карту поглядим. Может, чего и высмотрим.

Ясинский склонился над носилками и вытащил карту из планшета. Расстелив ее на земле перед раненым, ткнул пальцем и пояснил:

— Мы вот здесь.

Превозмогая боль, Москвитин уставился на карту, читая ее как раскрытую книгу.

— Ага, гонят нас на расстрел. Хотят поупражняться, как в тире. А если нам свернуть сюда? — Палец уткнулся в обозначение небольшой высоты. — На вершине этой сопки есть пещера, там можно закрепиться и вызван, спасателей. Сутки там можно продержаться.

— Не успеем закрепиться, — задумчиво произнес Вадим Ясинский.

— Успеете. — Сергей откинулся обессилено на носилки и, тяжело дыша, добавил: — Только сейчас надо поторопиться.

Группа двинулась в путь, а где-то позади снова затрещал автомат, и ему тут же откликнулось с десяток таких же «голосов», к которым вскоре присоединился басовитый лай подствольных гранатометов.

К подходящему для засады месту зондеркоманда вышла через час. Узкая звериная тропа, петляя среди скал, неожиданно вздымалась почти на отвесную кручу. Слева выпирал могучей грудью гранитный утес, справа проходил рваной каймой серо-желтый оползень, грозящий погрести заживо любого безумца, решившего по нему взобраться.

Раненого осторожно положили возле тропы. С этого места открывалась отличная диорама, эта точка главенствовала над сотней метров открытого пространства, дальше шла россыпь крупных скальных обломков, видимо, появившаяся здесь после одного из землетрясений. Укрыться от прицельного огня сверху здесь, конечно, можно было, но вот самим вести эффективный ответный огонь вряд ли. Не тот угол наклона в сторону огневой точки.

— Оставьте меня здесь, — приказал Вадиму Ясинскому Москвитин. Настоящий офицер-десантник, привыкший к войне в самом ее экстремальном обличье, он сразу же понял все преимущества этой позиции. Более того, также прекрасно понимал, что дальше дорога идет только в гору, и с тяжелораненым на руках вовсе никаких шансов на спасение у группы не будет.

Понимал это и Ясинский. Мелкие стычки с преследующими их боевиками прожорливо сжигали имеющийся у диверсантов боезапас. Хорошо еще, что при разгроме первого каравана опытный Москвитин приказал часть захваченных боеприпасов спрятать в КГТ. Правда, недолго они там пролежали, а вскоре эти патроны и гранаты могли закончиться. Понимал Вадим и другое: прикрывать отход группы должен был кто-то из раненых, чтобы здоровым и более сильным дать возможность оторваться от противника и тем самым выиграть время для закрепления на новом рубеже обороны.

— Мы подготовим огневую позицию, — с трудом подбирая слова, наконец произнес бывший старший лейтенант ОМОНа. Раненый в знак согласия прикрыл веки, экономя силы перед последним боем.

Позицию готовили по всем правилам военного искусства. Из нескольких бронежилетов соорудили некое подобие огневой точки с амбразурой в центре. Такое защитное сооружение могло выдержать даже попадание винтовочной пули с близкого расстояния. А гранатомет? Из гранатомета еще следовало попасть, позиция для стрельбы гранатометчика была крайне неудобной.

Подтащили к огневой точке Сергея, он признал надежность защиты, только тихо спросил:

— Сами-то как без броников?

— Это бронежилеты двух убитых и раненого, — пояснил Ясинский и добавил: — Мы провели быстренькую разведку местности, метрах в семидесяти за тобой оползень заканчивается, и идет полоса пологого подъема.

В общем, там мы установили «охотника», как услышишь взрыв, значит, тебя начали обходить.

— Понятно, — кивнул Сергей и поморщился от боли в ногах, сдерживая стон. — Дай-ка мой «крокодил».

В снайперском переносном чехле вместо штатной винтовки Драгунова лежал «РПК», отличавшийся от автомата Калашникова более длинным (как у «СВД») стволом, тут же в подсумках находились три полных семизарядных диска. Разложив их перед собой, Москвитин кивнул:

— Этого должно хватить.

Наконец все приготовления были закончены, и зондеркоманде следовало идти дальше.

— Ну, хлопцы, вы идите, а я прикрою, — снова поморщился от нахлынувшей боли Сергей и кивнул на прощание выстроившимся перед ним бойцам.

В разведке не приняты долгие проводы, там все поставлено на выполнение боевой задачи, и, если кто-то остается прикрывать остальных, значит, так надо. Не говоря ни слова, диверсанты молча уходили по одному.

Последним уходил Вадим Ясинский. Он на мгновение задержался возле раненого и вытащил несколько капсул промедола из своей индивидуальной аптечки. Протягивая их Москвитину, он опустил глаза и тихо спросил:

— Гранату тебе оставить?

В своем нынешнем положении Сергей вряд ли мог бы эффективно использовать гранату. Но на войне есть другое применение этого оружия, когда оно становится единственным выходом из безнадежной ситуации, спасая его обладателя от длительных и мучительных пыток.

— Гранату не надо, — отрицательно покачал головой бывший офицер-десантник. — Оставь-ка мне лучше «ОЗМ-4».

Не говоря ни слова, снайпер расстегнул ранец и вытащил блин прыгающей осколочной мины, положил возле; лежащего рядом с пулеметными лентами автомата. Вадим повернулся и хотел уже уйти, но Москвитин его окликнул:

— Вот еще что, когда увидишь младшего Панчука, передай ему, что никакой я не банковский секьюрити, а майор ФСБ. И еще, по линии Интерпола пришел запрос на Шатуна, но пусть не переживает. — Сергей провел языком по потрескавшимся губам и продолжил, переведя дух: — Я уничтожил перед отъездом собранное на него досье. Понял?

— Понял, — кивнул снайпер.

— Ну иди, догоняй группу. Как говорится, с богом.

Ясинский ушел, а оставшийся один Сергей Москвитин на мгновение прикрыл глаза, давая себе небольшую передышку. Он не думал о произошедшем, казавшемся ночным кошмаром, в голову лезли липкие мысли о семье. Жена, с которой они давно были чужими людьми, дочь, относившая себя к поколению кибер-тинейджеров. Отец ее интересовал только как финансовый источник.

«Совсем бытовуха заела», — подумал Сергей, наблюдая из своего укрытия, как среди скальных осколков замелькали серые тени преследователей. Глядя на реального врага, он вдруг ощутил, что чувство боевого азарта, несмотря на боль в простреленных ногах и почти безнадежную ситуацию, возвращается к нему. Кураж, свойственный в безвыходных положениях только русским, только они могли придумать цинично-страшное выражение: «Умирать, так с музыкой».

Вколов через одежду две капсулы промедола, Москвитин почувствовал облегчение и перевернулся на живот, но, прежде чем взяться за пулемет, он сунул мину под себя и выдернул чеку. Таким образом превращая себя в страшную западню и страхуя от любой неожиданности.

Руки привычно обхватили оружие, широкий приклад удобно впечатался в плечо, левый глаз зажмурился, давая правому сфокусироваться на прицеле.

Их было семеро, матерых боевиков, охотников, жаждущих боя и запаха свежей крови, смерти преследуемого и загнанного врага. Они спешили настичь свои жертвы и, зная, что их намного больше, страшно покарать.

Боевики вышли из укрытия скал и быстро двинулись по открытой местности в направлении подъема. Москвитин подпустил их на полсотни метров, чтобы бить наверняка, потом плавно потянул на себя спусковой крючок. Пулемет задергался в его руках, выплевывая пламя.

Длинная очередь прошлась точно по головам первой четверки, разнеся их, как перезрелые арбузы на стрельбище, не оставляя ни единого шанса. В следующую секунду еще двое получили свою порцию свинца, и только последнему, седьмому, удалось избежать длинной губительной очереди. Он даже успел отпрянуть и пробежать несколько метров назад, под защиту скал, когда вторая очередь хлестанула его по ногам.

За долгую военную карьеру Сергей Москвитин усвоил главное правило. На войне нет места благородству, рыцарское отношение к противнику — глупость, обходящаяся слишком дорого. Бывший десантник специально не добивал раненого, выжидая, когда свои захотят оттащить того в безопасное место.

Как бы в подтверждение этих мыслей вокруг Москвитина защелкали выстрелы, пули выбивали из горной породы искры, пыль и мелкие осколки. Утробно хлюпая, они втыкались в полимерную защиту установленных бронежилетов. Под прикрытием огня боевики попытались вытащить раненого, но тут же наткнулись на прицельную очередь «РПК». Еще один боевик, взмахнув руками, растянулся на земле, остальные отпрянули назад, так и не успев помочь раненому.

Несмотря на шквал автоматно-пулеметного огня и навесную стрельбу из подствольных гранатометов, раздавить точку никак не получалось.

Отстреляв диск, Сергей заменил его на полный, не забыв снова сделать укол промедола, чтоб на время заглушить боль, и опять взялся за разгоряченное тело ручного пулемета.

— Уничтожь его, — брызжа слюной, орал полевой командир, носивший позывной «Капур» за внешнее сходство с популярным индийским киноактером. Рядом с ним стояла невысокая худая девушка с длинными светлыми волосами, перетянутыми по лбу узким кожаным шнурком. Одета она была в камуфляж, подогнанный по ее фигуре. Девица держала в руках спортивную винтовку с мощной оптикой.

— Тина, я хочу, чтобы ты его уничтожила, — немного успокоившись, произнес Капур. — Ты только посмотри, сколько он пришил моих людей. — Чеченец, находясь в надежном укрытии за скалой, указал рукой в направлении открытого пространства, где в различных позах валялись трупы боевиков. — Одиннадцать убитых и пятеро раненых. Его нужно немедленно уничтожить.

Тина отрицательно покачала головой:

— Я пыталась, но амбразура расположена под прямым углом, скрывая от меня стрелка. Либо он должен приподняться, либо следует разнести его из гранатомета.

Вариант с гранатометом не подходил, густо рассыпанные скалы не позволяли гранатометчику стрелять с положения «с колена», реактивная струя, отрикошетив от скалы, просто испепелила бы стрелка. А поднимись он в полный рост, времени на тщательное прицеливание пулеметчик ему не даст.

Неожиданно рация, висевшая с левой стороны груди полевого командира, захрипела, потом закаркала по-вороньи, наконец сквозь треск электрических помех прорвался голос одного из боевиков отряда:

— Капура вызывает Ястреб.

— Слушает Капур, — включив рацию, ответил полевой командир.

— Эмир, мы нашли обход, — сообщил невидимый Ястреб. — И сможем отрезать голову этому гяуру. Сколько стоит его поганая голова?

— Ты получаешь десять тысяч «зеленых», — ответил Капур.

— Через десять минут она будет у твоих ног.

Со стороны боевиков особой активности не наблюдалось. Потеряв больше десяти человек, они уже не спешили переть в лобовую атаку, либо искали пути обхода, либо перегруппировывали силы для нового штурма. Ни то ни другое не позволяло Сергею расслабиться. От передозировки обезболивающего перед глазами плясали разноцветные круги, но он продолжал держаться на силе духа и нервах.

Хлопок взрыва сработавшего «охотника» слился с воплями раненых и визгом разлетающихся осколков.

«Нашли обход…» — Москвитин понял, что через несколько минут боевики выйдут ему в тыл, и теперь следовало приготовиться к встрече. Дрожащей от напряжения рукой он взял лежащий рядом автомат, собираясь установить его стволом в сторону возможной атаки…

Тина была скрыта от глаз пулеметчика черной тенью нависшей скалы. Стоя на левом колене, она ловила в мощную оптику прицела любое движение со стороны противника. Неожиданно девушка заметила игру света в проеме амбразуры, что могло означать только одно — перемещение пулеметчика. Через оптический прицел она увидела коротко стриженный затылок. Затаив дыхание, бывшая спортсменка надавила на спусковой крючок…

— Шайтан недобитый, — глядя на перебинтованные ноги убитого пулеметчика, зло сплюнул полевой командир. Развороченная разрывной пулей голова была неестественно вывернута, левая рука лежала на пулемете, а правая сжимала рукоятку автомата.

— Капур, как насчет обещанных десяти тысяч? — с усмешкой спросила Тина, вешая на плечо винтовку.

— За калеку таких денег не даю, — выругался Капур и в бессильной злобе обрушил свой ботинок на грудную клетку убитого, отшвыривая труп на полметра в сторону.

Взведенная осколочная мина «ОЗМ-4», почувствовав свободу, тут же сработала, выбросив на метр в высоту боевую часть, которая, взорвавшись, разбросала на два десятка метров смертоносные чугунные осколки…

Характерный взрыв «лягушки» — прыгающей мины — донесся до бойцов зондеркоманды, когда те уже успели подняться на облюбованную высоту, раненых и боеприпасы укрыть в неглубокой пещере, а сами разместились «ромашкой», заняв круговую оборону на вершине.

— Вот и все, — тихо произнес Вадим. Расположившись возле большого валуна, он выкладывал на нагретый за день камень гранаты, запасные магазины. Рядом с его «СВД» лежал автомат с подствольником погибшего Космонавта.

Позицию для зондеркоманды покойный Сергей Москвитин выбрал идеальную, здесь их не обойдешь ни с какой из сторон и просто так не выбьешь. Позиция капитальная, по крайней мере до подхода спасателей они продержатся.

— Лабух, пакет в штаб, — приказал бывший снайпер ОМОНа.

— Есть, — коротко, по-военному ответил боец. Еще через минуту специальный передатчик выстрелил в эфир сжатое сообщение с сигналом 505.

Глава 6 Маньяки в штыковой атаке

Работы в ауле Таймаз-Хан шли ударными темпами. Целыми днями гремели взрывы, курочащие горную породу, солдаты и бойцы ОМОНа, свободные от дежурств, махая кирками и лопатами, рыли глубокие, в метр, но узкие траншеи, котлован под огневую точку и капонир (непонятно, зачем на самом просматриваемом и простреливаемом месте) особой техники связи.

К вечеру рабочий накал стихал, чтобы с рассветом работа снова закипела. Конечно, объяснение, что в ауле будет развернут резервный армейский узел связи, многими принималось на веру. Но не все были так наивны.

Ермак, бородатый верзила, командующий сибирским ОМОНом, любил захаживать в гости к «соседям» — мотострелкам с опорного пункта на въезде в аул. Командир роты мотострелков был тоже сибиряком, а землякам всегда есть о чем поговорить.

Разместившись под навесом из маскировочной сетки, двое офицеров молча курили, наблюдая за тем, как золотистое колесо солнца закатывается за остроконечные вершины гор.

— Сегодня еще одна семья выехала из аула, — наконец прервал молчание армейский офицер.

— Мирные чечены, они, как японские аквариумные рыбки, чувствуют приближение землетрясения, — поддержал разговор верзила омоновец. — Этот приезжий полковник, который сместил коменданта, что-то здесь готовит. Видал, какой ДОТ поставили? — Он кивнул в ту сторону, где на днях в свежевырытый котлован был установлен бронеколпак УОС — универсальное огневое сооружение «Горчак».

— Ну? — все еще не понимая, к чему клонит собеседник, спросил капитан.

— Я к тому, что такие бронеколпаки ставят для обороны сверхсекретных объектов, ядерных заводов или ракетных шахт. На Кавказе мне таких видеть не доводилось, ни в Чечне, ни в Ингушетии, ни в Дагестане.

— Мне тоже, — согласился мотострелок.

— А кабели для чего по селу растягивать, и так странно? Никуда они не идут, выходят посреди деревни «мамы», и все. Мои орлы спрашивали у полковника, зачем это надо. Отвечает: будем радиопередающие антенны устанавливать. Какие, к черту, антенны, на кой они там нужны?

— Да, действительно, — согласился с милиционером военный. — И спецы куда-то подевались. Раньше они хоть крутились в районе комендатуры, а теперь мои бойцы болтали, что те днем дрыхнут, а к ночи, как вурдалаки, куда-то исчезают. Не к добру все это.

Капитан даже не представлял, насколько он был близок к разгадке происходящего в ауле. Каждую ночь «спецы», они же снайперы, незаметно пробирались к заранее облюбованным местам, готовя огневые позиции, чтобы, когда наступит время действия, быть во всеоружии. Легче всего было тому, кому достались полуразрушенные дома и башня минарета. Сложнее было «кукушке», которой следовало занять свой пост среди веток дерева. Там снайперу приходилось свивать себе «гнездо», чтобы при необходимости «работать» на триста шестьдесят градусов. Потом защитить бронеплитами, подготовить место для оружейной пирамиды, винтовок все-таки две, и наконец при всем этом еще и остаться незамеченным. Но хуже всех было стрелку, которому пришлось осваивать наиболее защищенную позицию, а именно водонапорную башню.

Сперва пришлось внутри пустой толстостенной металлической колбы сплести из толстых капроновых тросов прочную паутину, на которую затем положить деревянный настил. И уже после того, как можно было безопасно двигаться, наступал главный момент. Каждое утро, едва солнце вставало из-за горизонта, боец брался за портативную ацетиленовую грелку, из тех, какими боевые пловцы режут под водой противоторпедные сети, и принимался в металле вырезать стрелковые амбразуры. Делалось это так, чтобы язычки пламени грелки, режущей металл, не были заметны со стороны. А чтобы черные провалы амбразур не выдавали расположение снайпера, он их завешивал пуленепробиваемым кевларовым занавесом.

Каждый день Григорий Пройдесвит вооружался теодолитом и мощным биноклем и выбирался за пределы аула, придирчиво разглядывая позиции своих подопечных. И если он находил хоть малейшую зацепку, намек на позицию, виновнику приходилось той же ночью исправлять свой огрех.

Ничего этого беседующие офицеры знать не могли, но, как опытные вояки, они не хуже местных жителей понимали, что вся эта суета просто так не закончится.

С высоты, занимаемой опорным пунктом, было видно, как возле комендатуры неожиданно началось какое-то движение. Со всех ног к зданию бежал, блестя выбритым черепом, Пройдесвит-Котовский, остальные приезжие офицеры тоже бегом направлялись туда, бросив все свои дела.

— Кажись, началось? — задумчиво произнес Ермак, теребя бороду. Его приятель ничего не ответил, пытаясь понять происходящее.

— Получен пакет от зондеркоманды, — мрачно сообщил Михаил Панчук, когда в подвал комендатуры, приспособленный под электронный пункт управления обороной, спустились Пройдесвит, Латышев и Стадник, — Группа вошла в соприкосновение со значительными силами противника. Понесла потери, им удалось оторваться, занять выгодную позицию и дать радио, — продолжал объяснять военный разведчик. На небольшом раскладном столике лежала компьютерная распечатка в виде снимка местности с красной точкой на темном фоне обозначения горного массива. — Спутник, получивший сигнал 505, мгновенно зафиксировал место передачи. Информация передана нам и группе Ангела и Атамана, сейчас ведется подбор удобной площадки для приземления и взлета мотодельтапланов. Думаю, через час они уже получат ее координаты.

— Ну все, мне пора ехать, — спокойно произнес Пройдесвит. Он не испытывал никаких эмоций, его сознание зафиксировало только то, что диверсионная группа попала в переплет и ребят необходимо выручать. План действий будут обсуждать на аэродроме в Моздоке с теми, кто будет действовать вместе с ними. А сейчас необходимо туда добраться побыстрее.

— Я с тобой, — решительно заявил Александр Латышев. Он, как и Пройдесвит, прошел специальную летную подготовку.

— Тогда поехали, — коротко бросил Котовский, уже направляясь к лестнице, ведущей наверх.

В подвале остались двое штабистов — Михаил Панчук и Николай Степанович Стадник. Им предстояло еще раз внимательно обдумать разработанный план, спасательная операция зондеркоманды могла обойтись слишком дорого или вовсе провалиться. В намеченном плане в таком случае неизбежны изменения, и уж лучше сейчас обдумать всевозможные варианты, чем потом бессильно разводить руками…

Через двадцать минут за ворота комендатуры выехали два остромордых БТРа с бойцами комендантского взвода, среди солдатских фигур можно было легко разглядеть богатырские габариты Пройдесвита, возле которого сидел Александр Латышев.

Броневик, несмотря на довольно позднее время, сверкнул желтым светом фар и с громким рыком направился к выезду из аула.

— Действительно, что-то стряслось, — наконец произнес капитан.

Земляки снова закурили, каждый про себя размышлял, как этот, вроде посторонний финт судьбы может отразиться на них. На войне жизнь зависит от значительно большего количества факторов, чем на гражданке, и с этим ничего поделать нельзя.

Моздокский аэродром, несмотря на ночь, работал в полную силу. Груженые «борты» приземлялись, проносясь по залитой электрическим светом посадочной полосе со страшным грохотом, гася скорость.

И вскоре уже другой пузатый транспортник, разогнавшись, взмывал в черноту неба.

Когда к месту дислокации спасательной команды приехали Пройдесвит и Латышев, Владимир Панчук уже был на месте.

При тусклом свете аккумуляторной лампы они сидели в палатке перед разложенной картой.

Спасательную операцию возглавлял Виктор Ангелов, поэтому он долго изучал карту с полученными инструкциями аналитического отдела ГРУ.

— Вот, — наконец произнес Ангел, указывая пальцем точку на карте. — Это площадка для приземления дельтапланов. Отсюда до места засады зондеркоманды почти десять километров. — Палец сместился на другую точку. — С учетом движения по горной местности это не менее двух часов. Вот здесь, — палец парашютиста снова сместился в сторону, и на карту легла вся пятерня, — термограф спутника засек тепловой контраст, это свидетельствует о том, что вокруг разбито несколько лагерей боевиков. Они не разводят костров, пищу готовят на спиртовках. Вот это и есть та самая разница температур. Лагеря эти служат базой для боевиков, осадивших высоту.

— Вахтовым методом работают, — прорычал Котовский, как разъяренный хищник.

— Вот именно, — подтвердил Панчук.

Стоявший напротив него Атаман склонился к карте, внимательно разглядывая обозначения, и цокнул языком.

— Небольшая кошара, рыл на тридцать. — Ветеран первой чеченской войны, он имел полное право оскорбить подлых убийц.

— Наш козырь — темнота и внезапность, — продолжил совещание Ангел. — Ночное время суток надо поделить на время полета дельтапланов, марш-броска и атаки на один из лагерей. И, наконец, главное — это возвращение назад с ранеными и измотанными разведчиками. А это ровно столько времени, сколько уйдет на первую половину операции, поэтому предлагаю идти налегке.

— Взять по «бизону» и ножи, — предложил Шатун, прокручивая в мозгу возможный сценарий предстоящей операции.

— Мы вряд ли уложимся в расчетное время, — заговорил до сих пор молчавший Латышев. — Наверняка придется отбиваться от преследователей. Думаю, не лишним будет захватить «улей» Бекбаева.

— И пулемет не помешает, — вставил Пройдесвит.

— Решено, — хлопнул рукой по карте Ангел. — На сборы двадцать минут.

Сборы команды спасателей представляли собой облачение в черные комбинезоны, получение и проверку оружия. На этот раз оснащаться большим количеством вооружения не приходилось. Из огнестрельного оружия только пистолет-пулемет «бизон», внешне похожий на портативную модель «Калашникова», с длинным цилиндрической формы магазином на шестьдесят четыре «макаровских» патрона. Из холодного оружия на каждого спасателя приходилось по два основных ножа, а у Шатуна был еще и кинжал французских командос и кривой, страшного вида тесак кухри гуркхских солдат. Оба ножа он превосходно освоил во время службы в Иностранном легионе. У остальных оружие было попроще: НРС и обоюдоострый кинжал «шайтан» с шоковыми зазубринами на конце лезвия. Также, кроме основных ножей, в комплект Я каждого спасателя входил набор из девяти МНД — метательных ножей десантников, квадратные пластины двухмиллиметровой толщины с заточенными сторонами. Во время движения пластины находились в трех специальных чехлах на левой стороне груди (для защиты) и на поясе для удобства метания.

В точно назначенное время за ворота военно-воздушной базы выехала колонна из двух БТРов, доставивших в Моздок Котовского и Суворова, трех груженых «КамАЗов» и двух БМД с десантниками, выделенными Шатуну для сопровождения. Вся техника двигалась на предельной скорости, чем немало удивила бойцов на КПП, но времени было в обрез.

Через сорок минут в стороне от трассы за городом под прикрытием бронетехники на поляне были развернуты пять мотодельтапланов, похожих на громоздкие двухместные картинги с подвешенным сверху гигантским, треугольной формы воздушным змеем.

Возле сидений с боков были прикреплены две гондолы из толстых капроновых сетей.

— Значит, так, — облаченный в пластиковый летный шлем, Ангел давал последние указания. — Я взлетаю первым. Потом Володька, за ним Атаман, Суворов и, наконец, Котовский. Дальше идем клином: я в центре, Панчук справа, за ним Пройдесвит. Слева Платов и Латышев. Выходим на точку с интервалом в две минуты, друг за другом, в зависимости от того, с чьей стороны заход на посадку. Ясно?

— Вполне, — нестройным хором ответили ветераны.

— Тогда по коням, — произнес Виктор, опуская на лицо прибор ночного видения и включая зажигание. Мерно затарахтел портативный двигатель, вращая небольшие лопасти винта.

Дельтаплан разбежался по небольшой площадке и, оторвавшись от земли, стал стремительно набирать высоту. Вслед за ним один за другим взмыли в ночное небо еще четыре летательных аппарата, через мгновение они растворились в темноте, вскоре затихли звуки работающих моторов.

Если бы можно было с земли разглядеть полет дельтапланов, то нетрудно было бы и ошибиться, приняв их за косяк крупных птиц, мигрирующих на новое место.

Пять летательных аппаратов рассекали ночное пространство ровным клином.

Виктор Ангелов вел мотодельтаплан, ориентируясь по приемнику глобального позиционирования, в который были внесены координаты посадки. Наконец вспыхнула красная лампочка контрольного индикатора, указывая направление.

Ангел свалил дельтаплан на крыло, потом заложил вираж и пошел на посадку, остальные последовали его примеру.

Сквозь прибор ночного видения на краю высокого обрыва четко обозначилась большая поляна неправильной формы.

Дельтаплан вздрогнул, коснувшись колесами неровной поверхности площадки. Виктор выжал до предела газ, стараясь как можно дальше отъехать в сторону и не мешать посадке остальных. Столкновение обозначало бы лишение средства эвакуации, а значит, гибель окруженных зондеркомандовцев.

Дельтапланы один за другим садились на поляну, разъезжаясь по левую и правую стороны.

Когда все летательные аппараты замерли, заглушив двигатели, спасатели расстегнули замки на лямках легких баллистических парашютов, с которыми прыгают любители экстремальных развлечений — бейсеры.

— Ну, что, все готовы? — спросил Ангелов выстроившихся ветеранов, оглядывая их по очереди.

— Все.

— Суворов налаживает «улей» и готовит последний рубеж обороны. Остальные за мной.

Группа спасателей в черных комбинезонах, отдалившись на несколько метров, тут же слилась с густым цветом ночи…

Оставшись один, Александр Латышев сразу же принялся за работу. Времени было в обрез, а сделать предстояло очень много. Первым делом следовало собрать «улей», портативную установку для залповой стрельбы реактивных огнеметов «шмель». На мощную треногу устанавливался рамочный каркас, отдаленно напоминающий ящик для молочных бутылок, в каждую ячейку вкладывалась труба огнемета. Всего их было восемь: четыре термобарические (зажигательные) и четыре изобарические (объемно-детонирующие). Залп этой неказистой с виду установки мог быть приравнен к двум залпам гаубичной батареи.

Наводился «улей» по специально разработанной Бекбаевым электронной системе, состоящей из приемника спутникового позиционирования, лазерного указателя и скоростного квантового баллистического вычислителя. Эта система позволяла накрывать цель с первого залпа без всякой пристрелки. В качестве постановщика отсекающего огня трудно было подобрать что-то лучше «улья».

Закончив набор координат для системы прицеливания, Латышев накрыл установку куском маскировочной сети и, вытащив из чехла небольшую саперную лопатку, принялся копать пулеметную ячейку…

Несмотря на пересеченную местность, темп движения группы спасателей был ровным, никто не отставал, никто не дышал громче остальных. Группа двигалась, как единый организм, бесшумно и стремительно.

Двигающийся первым Панчук стал сбавлять темп бега, потом и вовсе остановился и поднял правую руку над головой, что на немом языке разведчиков означало «Внимание». Владимир указал двумя пальцами на объектив прибора ночного видения, что означало «Вижу врага». Впереди располагался лагерь чеченских боевиков. Следующее движение Панчука ребром ладони по горлу не требовало и вовсе никаких комментариев.

Группа, подобно шарику ртути, распалась на отдельных бойцов, которые стали бесшумно пробираться к выставленной охране.

Часовых было четверо, они располагались по периметру лагеря подобно лепесткам розы ветров. Чтобы избежать несостыковки в действиях, Шатун указал пальцем на циферблат часов, потом выбросил три пальца, что означало — атака через три минуты.

Сливаясь с густой чернотой ночи, разведчики стали подбираться к часовым. Тонкая секундная стрелка дважды обежала циферблат и пошла на третий круг. Зажав рукоятку кинжала в руке, Владимир спрятал обоюдоострый клинок в рукаве, сам же превратился в сжатую пружину, в леопарда, готовящегося к стремительному прыжку.

Тонкая стрелка достигла двенадцати, и пружина мгновенно распрямилась, леопард совершил прыжок на жертву. Первым возле «своего» охранника оказался Пройдесвит, его левая рука зажала рот часового, а НРС, двинутый мощным движением правой руки, вошел под его левую лопатку по самую рукоятку. Оружие выпало и звякнуло, ударившись о землю. Находившиеся на посту боевики одновременно обернулись на звук, но ничего изменить уже было нельзя.

Левая рука Шатуна сжала боевику горло, а правая вонзила клинок кинжала в грудную клетку, проткнув сердечный мешок.

Платов и Ангелов появились перед «своими» охранниками внезапно, как будто их земля выплюнула. Атаман ударил боевика в поясницу, засаживая длинное лезвие «шайтана» с шоковыми зазубринами на всю глубину в тело, и дважды провернул вокруг оси. Ангел, прыгнув на охранника, сжал ему локти ногами и тут же рассек горло остро отточенным клинком. В считанные секунды все было закончено, и Шатун показал рукой в направлении палаток, где отдыхали остальные боевики.

Осторожно опустив трупы на землю, четверка бойцов, как братья-близнецы, одним и тем же заученным движением обтерли окровавленные ножи об одежду убитых часовых и, крадучись, направились к палаткам.

На войне, а особенно в специальных операциях, ни в чем нельзя быть уверенным до конца, и ни один утвержденный план, как правило, не реализуется, как было задумано вначале. Спецназовцы, действующие во вражеском тылу, всегда психологически готовы к любым неожиданностям и изменениям.

До ближайшей палатки было около десятка метров, когда навстречу Шатуну выбежал невысокий худой мужчина с редкой остроконечной бороденкой. Он был в полусонном состоянии и придерживал обеими руками расстегнутые камуфлированные штаны. Но он мгновенно пришел в себя, увидев согнутую фигуру, сжимающую в правой руке кинжал.

Расстояние было слишком велико, чтобы одним прыжком его преодолеть и заткнуть рот боевику, уже готовому заорать.

Наработанные до автоматизма навыки в таких ситуациях срабатывают быстрее, чем успевает сообразить мозг. Свободная левая рука нырнула к поясу, где в подсумке находились метательные ножи, и тут же рванулась назад…

Черная отточенная прямоугольная пластина, подобно лезвию топора, вонзилась в открытый рот, раскалывая череп боевика пополам.

Подхватив содрогающееся в смертельной агонии тело, Панчук бесшумно опустил его на землю и, положив левую руку на рукоять гуркхского тесака кухри, висевшего вверх лезвием на правой стороне груди, вошел в палатку.

Совсем бесшумно не получилось, кто-то вскрикнул, кто-то успел застонать, но это уже было на финальном этапе, когда оказывать сопротивление было некому.

Панчук выбрался из палатки на свежий воздух, переводя дыхание и вытирая оба ножа об ее полог. По лицу густо стекали капли пота, Шатун вытер рукавом не прикрытую ПНВ часть лица.

Рядом собралась вся группа спасателей, они деловито прятали оружие в чехлы.

— Ну что, еще один удар? — тихо произнес Владимир, подумав про себя, что будь на них не черные комбинезоны, а светлые, то из-за крови, оставшейся на одежде, они бы походили на мясников со скотобойни. Но такова философия любой войны: «Убей или будешь сам убит».

Одну из позиций боевиков они обнаружили по излучению активных ПНВ на южном склоне высоты, на которой засели бойцы зондеркоманды.

Оборудована эта позиция была по всем правилам военного искусства. Несколько крупных осколков скал служили бруствером, за которым располагались двое наблюдателей, дальше в сторону высоты пялился черным зевом батальонный миномет, возле него стояло несколько ящиков с минами. В стороне, накрывшись плащ-палаткой, дремала небольшая группа боевиков.

Просвистев, два метательных ножа срезали наблюдателей: одному МНД углом врезался в висок, другому перебил шейные позвонки.

Разведчики перемахнули через бруствер и… Спящие под плащ-палатками боевики, в отличие от тех, что спали в лагере, были начеку. И тут уже было никак не обойтись без рукопашной. Обе стороны дрались молча, остервенело пуская в вход все: ножи, руки, зубы. Небольшое преимущество боевиков было сразу же перечеркнуто Атаманом, успевшим выстрелить из НРСа в лицо ближайшему боевику и тут же сцепиться с другим.

Вскоре пыхтение и возня дерущихся стали затихать Потеряв в драке кинжал, Панчук успел выхватить кухри и одним точным ударом закончил спарринг, практически отделив голову от туловища. Сильным ударом головы Котовский оглушил своего противника, после чего без особых церемоний добил ударом кинжала. Платов же оседлал своего боевика и, чтобы тот вдруг не закричал, ткнул лицом в землю и дважды ударил его ножом в спину.

Не повезло только Ангелу, его противник оказался достаточно вертким. На узком пятачке, где происходила потасовка, он умудрился выбить из рук Виктора его нож, потом удачно провел бросок через плечо, но, внезапно сообразив, что шансов выжить у него практически нет, попытался улизнуть. Высоко вскинув ногу, он ударил бежавшего на него Панчука, но проскочить мимо Пройдесвита уже не получилось. Чеченец, пользуясь приемами борьбы, хотел броском через плечо очистить себе дорогу и не рассчитал габаритов противника. Вместо того чтобы падать, увлеченный силой инерции, Григорий просто подхватил боевика за пояс, оторвал того от земли, высоко поднял и, присев, с силой опустил на выставленное колено. Удар спиной о треугольник ноги был глухой, с треском ломающихся хрящей позвоночника. Боевик судорожно дернулся и обмяк, превратившись в большую тряпичную куклу.

— Все, готово, — опуская труп, произнес Котовский и добавил, обращаясь к Панчуку: — Давай, семафорь.

Владимир извлек из подсумка небольшой узконаправленный фонарь, трижды включил его и отключил.

На высоте ответили зажженной спичкой, как будто кто-то решил закурить.

— Слава богу, заметили, — пробормотал стоящий рядом Атаман.

Позиция, выбранная Москвитиным, оказалась действительно удачной. Взобраться на высоту и так не очень легко, а уж когда по тебе в упор бьет автомат, и вовсе проблема. Чеченцы не особо упорствовали в штурме. Их радиосканеры не засекли переговоров разведгруппы с командованием, значит, помощи ждать не стоит. А потому можно не спешить.

Вялая стрельба по высоте из подствольников могла означать только одно: террористы ждут подвоза тяжелого вооружения — минометов, ПТУРСов, вот тогда дело пойдет значительно веселее.

Эта тактика боевиков была хорошо известна, и пользовались они ею особенно часто в первую чеченскую войну. Окружив разведгруппу, выставляли мирных жителей, а за их спинами разворачивали минометы. Вот и теперь подвернулась удачная возможность захватить пленных, и при этом можно будет снять кино, чтобы спонсоры на Ближнем Востоке воочию могли убедиться, что их деньги идут на священную войну с неверными.

Несмотря на вялую бомбардировку вершины высоты подствольными гранатами, двое диверсантов, Маклер и Костыль, получили ранения. В отместку за это Ясинский из «ОВД» снял одного из абреков, разворотив тому череп бронебойной пулей.

Бомбардировка после этого вспыхнула с особым остервенением, но не надолго. Вскоре стрельба стала затихать и наконец с наступлением вечерних сумерек вовсе затихла.

Ночь опустилась на горы, требуя по законам природы отходить ко сну, но боевики, прекратив вести огонь, тем не менее не успокаивались. Невидимая суета у подножия высоты в тени раскидистых деревьев подсказывала, что привезли тяжелое вооружение и теперь его расставляют на позициях, чтобы с утра начать пристрелку.

«Если группа эвакуации до утра не прибудет, то второй ночи нам не пережить», — невесело размышлял Вадим, пытаясь через оптику с инфракрасной подсветкой выхватить хоть какую-то цель. Но боевики научились не подставляться под пули снайпера.

Наконец ночь окончательно вступила в свои права, и вокруг воцарилась тишина.

Некоторое время Вадим Ясинский силился следить за чернотой ночи, но вскоре провалился в чуткий, тревожный сон. Сколько находился в этом состоянии, он не знал, но очнулся от непонятной возни внизу.

— Что еще там такое? — пробормотал раздраженно снайпер, приникая к наглазнику оптического прицела. И тут его буквально поразило током. В прицеле вспыхнули три коротких блика портативного электрического фонаря.

Это был сигнал, обговоренный со спасателями. Но могло это оказаться и случайностью, чего только на войне не бывает. Поэтому также была оговорена и система проверки.

Ясинский зажег спичку и тут же ее загасил. Те, кто подавал первый сигнал, должны были ответить, но уже двумя длинными вспышками. Что и произошло.

— Все, ребята, — прошептал Вадим, повернувшись к сидящим рядом бойцам. — За нами пришли, сейчас тихонечко выходим.

Взбираясь на высоту, зондеркоманда готовилась заранее и к спуску на случай эвакуации. Такой момент наступил.

С высоты они кинули длинный капроновый фал и по одному стали спускаться, внизу диверсантов ловко подхватывали Котовский и Шатун. А тем временем Ангелов и Платов, сняв свои «бизоны» с предохранителей, были готовы прикрыть их огнем. Около двух минут понадобилось девятерым бойцам, чтобы спуститься вниз.

— Все спустились? — спросил Панчук у Ясинского.

— Все, — тихо произнес Вадим.

— А Москвитин?

— Погиб, прикрывая отход группы.

— Ладно, быстро уходим. До рассвета совсем ничего осталось.

Подхватив амуницию и раненых, диверсанты один за другим исчезали в темноте. Уходили быстро, впереди разведывали дорогу Ангелов и Атаман, за ними следовали остальные.

Сквозь призму прибора ночного видения была видна лишь спина впереди идущего, за которым необходимо двигаться, подстраиваясь под его скорость, и даже дышать приходилось в унисон.

Рассвет застал группу, когда они пробирались по узкой балочке между двумя пологими горами, заросшими молодыми деревцами.

Владимир пропустил группу вперед, сам же немного отстал. Выбрав место между двумя деревцами, он натянул прозрачную тонкую леску и установил растяжку с сигнальной миной. Он прекрасно понимал: побег диверсантов уже обнаружен. И сейчас его интересовало только, как далеко от них преследователи.

Группа все еще двигалась по балке, до площадки с дельтапланами оставалось около трех километров, когда в небо с воем взвилась красная сигнальная ракета.

Диверсанты и спасатели замерли как один и невольно оглянулись назад.

— Минуты на две отстают от нас, — задумчиво констатировал Григорий Пройдесвит.

В таком темпе, как они шли до сих пор, было ясно одно — к площадке они выйдут практически вместе с моджахедами. И все приготовления Александра Латышева ни к чему, под смертоносный залп попадут и свои, и чужие. Да и не дадут им боевики за здорово живешь умереть.

— Надо засаду оставить, — шагнул вперед Седой. Его голова была повязана индивидуальным пакетом, и он заметно хромал.

— Небольшую группу они за раз сметут, а большой группой оставаться — в таком случае не имело смысла с высоты спускаться, — размышлял Панчук.

Неожиданно его взгляд упал на неглубокую выемку в горной породе. План возник мгновенно.

— Сколько гранат? И взрывчатки тоже? — Вопрос касался зондеркомандовцев, спасатели шли налегке.

— Четыре «РГД-5», две «лимонки» и пять «ВОГ-25» от подствольников, ну и два бруска «мыла», — быстро доложил Ясинский.

— Бросайте все сюда, — приказал не терпящим возражений тоном Панчук, указав на выемку. — И в ускоренном темпе продолжайте движение, я вас догоню.

Вставив в один из брусков тротила взрыватель, Владимир отмерил бикфордова шнура ровно на минуту горения. Этого времени было достаточно, чтобы преследователи оказались совсем рядом. В идеале, конечно, было бы отлично, если бы заряд взорвался под их ногами, но, даже если он сработает немного раньше или позже, особой роли это не играет. Взрыв поубавит спеси у преследователей, и впредь они будут продвигаться гораздо медленней и осторожней, опасаясь новых мин. А это означает, что они потеряют некоторое время.

Панчук зажег бикфордов шнур и положил на дно выемки, сверху уложил гранаты и взрывчатку, все это забросал острыми камнями, которым предстояло сыграть роль дополнительного поражающего элемента. После чего бросился догонять удаляющихся бойцов.

Взрыв прогремел, отозвавшись многократным эхом в горах, Шатун даже успел заметить взметнувшийся к небу черный куст взрыва. И только когда они добрались до площадки, где их ожидал Латышев, стало ясно — фокус с камнеметом удался, преследователи значительно отстали.

Началась срочная погрузка бойцов зондеркоманды, на четыре мотодельтаплана приходилось восемь эвакуированных, по два на каждый. В сложившемся положении один из диверсантов садился на место второго пилота, а другого привязывали страховочными ремнями к сетке грузовой гондолы.

— Александр Васильевич. — К Латышеву подошел Виктор Ангелов. — Вы должны лететь с основной группой.

— Почему? — с недоумением спросил бывший капитан третьего ранга.

— Потому что я свою миссию выполнил. — Ангел указал на разворачивающиеся для взлета дельтапланы. — А вам еще предстоит поработать.

— Но кто же поведет группу? — не сдавался Латышев.

— Панчук, он прекрасно освоил эту модель и без особого труда доведет группу до места приземления.

— Эй, Суворов, летим! — пытаясь перекричать шум мотора, заорал Пройдесвит.

Мотодельтапланы, по одному разгоняясь, срывались с высокого обрыва и начинали парить. Тяжело груженные, они постепенно набирали высоту.

— Я останусь с тобой. — Возле Ангелова стоял Ясинский.

— Хорошо, — кивнул парашютист и спросил: — С пулеметом управишься?

— Да уж, попытаюсь, — снисходительно ответил Вадим, направляясь к замаскированной пулеметной ячейке.

Преследователи появились, когда последний дельтаплан только оторвался от поверхности. Понимая, что их провели, моджахеды открыли ураганный огонь.

— А ну-ка, Мочила, угомони их, — лежа за пультом управления стрельбой «улья», сказал Ангел.

Пулемет тут же отозвался короткими точечными очередями, хлестнув почти у самых ног крайнего моджахеда. Тот отпрянул назад и нырнул в неглубокий овраг, отделяющий поляну от остального плато. Другие боевики поспешно последовали за ним. Вскоре короткими перебежками туда проскочили еще несколько подоспевших боевиков.

— Накапливаются, гады! — крикнул Ясинский, наблюдая, как пулемет жадно поглощает ленту с патронами.

— Очень хорошо, — кивнул Ангел. — Теперь наш выход. — Он нажал красную кнопку пуска.

С грохотом из направляющих труб огнеметов вырвались четыре реактивные кометы и следом еще четыре. Изобарические заряды упали точно на дно оврага, в долю секунды распылив газообразную взрывчатку и тут же ее сдетонировав, разнося находящихся там людей на молекулы.

Еще четыре зажигательных заряда, рухнув за оврагом, подняли стену огня.

— Пока это прогорит, наш след простынет, — с удовлетворением произнес Ангел, чувствуя себя полностью реабилитированным после инцидента в рукопашной.

Глава 7 Женское коварство

Горная дорога была узкой, извилистой и состояла из одних ухабов. Темно-зеленый джип «Мицубиси Паджеро» не ехал по этой дороге, а прыгал, как лодка на высокой волне. Такое путешествие невероятно изматывало, но выхода не было.

Далида оторвалась от окошка, вид мелькавшей молодой зелени нисколько ее не радовал. Мысли молодой женщины полностью занимала сложившаяся ситуация. Ее отряд «Белые колготки», который сами женщины с гордостью называли батальоном, за последние месяцы понес такие потери, каких не было за две военные кампании. Из девяноста двух снайперш одиннадцать уже никогда не вернутся домой.

Кровопролитие на войне свойственно мужчинам, неприемлемо для женщин. Они могли участвовать в боевых действиях, у них были качества, позволяющие достаточно эффективное участие, большинство даже испытывали возбуждение (сродни сексуальному) от убийства врага. Но вот гибель друзей, с которыми общались на войне, притом с такой частотой, как в последнее время, это вызывало настоящий шок, переходящий в животный страх. Напуганный боец еще до боя становится покойником.

Исчезновение отряда в сотню стрелков немалая, но и не особо большая потеря. Даже пусть это и классные стрелки, уход с войны «Белых колготок» был бы не столько тактическим поражением, сколько далеко идущей пропагандистской победой спецслужб России. Наемники уходят с войны, значит, они уже не верят в победу. Значит, местное население не будет спешить помогать оставшимся в горах боевикам. А главное, спонсоры в Бахрейне, Саудовской Аравии и Турции откажутся финансировать освободительную войну. Капиталисты независимо от национальности и вероисповедания умеют считать каждую копейку. А это уже стратегическое поражение.

Президент и главнокомандующий ичкерийских сил сопротивления на это пойти не мог. Узнав о стихийном митинге в лагере «Белых колготок», приказал вызвать к себе координатора главного штаба и снайперов. Задача, возлагавшаяся на Далиду, была проста и конкретна: погасить недовольство женщин. Пообещать увеличение вознаграждения за выход на боевые, значительные доплаты за возможные ранения. Главное — не допустить одновременного ухода всего отряда…

Далида перевела взгляд на сопровождавших ее в этой экстренной командировке мужчин. Их было трое. Невысокий, широкоплечий Дидро сидел за рулем джипа. Такое странное для горцев прозвище бывший преподаватель истории Нефтяного техникума выбрал себе сам. В первую чеченскую кампанию он был диверсантом-подрывником, но после тяжелой контузии находился при штабе президента для различных поручений.

Рядом с водителем сидел бородатый верзила в черной кожаной шапочке, обвешанный подсумками с запасными магазинами и ручными гранатами. «АКМ», лежащий у него на коленях, выглядывал стволом в открытое окошко, готовый в любой момент взорваться длинными очередями. Бородача называли Борец, он входил в полк национальной гвардии, носившей гордое название «президентские береты». Теперь от того полка осталось лишь несколько десятков боевиков. В разговорах здоровяк Борец каждый раз об этом упоминал, тем самым показывая свое место в войне с федеральной властью.

Рядом с Далидой сидел высокий худощавый юноша в ярком американском зелено-коричневом маскировочном комбинезоне. Панкиец — так называли молодого человека. Свою военную карьеру он начал двадцатилетним пацаном, отправившись воевать в Абхазию против ненавистных грузин. Всю жизнь он проводил на войне, и пока ему везло. На юноше было навешано оружия не меньше, чем на гиганте Борце, даже лоб перетягивала зеленая повязка смертника-шахида.

Из головы Далиды не шел последний разговор с Саламбеком Дайшановым. Сперва она не восприняла его всерьез, но с каждым днем мысль, закинутая Полеводом, как червь-древоточец, разъедала ее мозг. Теперь она нет-нет да и ловила себя на размышлениях, как можно устроиться вдали от войны, на тихой крокодиловой ферме под щебет тропических птиц и благоухание орхидей. От этих мыслей становилось тепло и уютно. Улыбаясь, Далида мурлыкала под нос незатейливую мелодию, услышанную в детстве от матери, позволяя «древоточцу» сверлить мозг крамольными мыслями. Воспоминания о сырой и промозглой зиме с глубоким снегом и пронизывающим ветром только подхлестывали ее.

Поглощенная своими думами, Далида не заметила, как джип свернул с дороги и заковылял по узкой горной тропе. Вскоре вездеход выехал на небольшую площадку, на которой располагался одноэтажный дом, сложенный из плоских осколков горной породы, в два узких окна, с грубо сколоченной дверью и плоской крышей, покрытой рубероидом, приколоченным к доскам длинными жердями.

— Здесь мы остановимся на ночлег, — выключив зажигание, произнес Дидро. — Ехать в темноте себе дороже. Если не свалимся в пропасть, то наверняка попадем под обстрел федералов. У них сейчас проходят обкатку несколько ночных ударных вертолетов и постоянно барражируют штурмовики с приборами ночного видения. Здесь, в горах, уничтожают все, что шевелится.

Дом, в котором им предстояло провести ночь, представлял собой прямоугольную коробку, разделенную на две части. В большей части размещался очаг, выложенный из грубых камней, с металлической перекладиной внутри для подвешивания котелков.

Рядом стоял стол, две скамьи, широкий топчан и узкая кушетка. Далида, облаченная в спортивный костюм «Рибок» и высокие кроссовки, поверх одежды набросила камуфлированную плащ-накидку из прорезиненной ткани, чтобы цветные вставки на костюме не отсвечивали.

Войдя в помещение, женщина сбросила с головы капюшон и тряхнула головой, как цирковая лошадь, распрямляя волосы.

В этой сторожке ей доводилось бывать еще в те времена, когда была обычным снайпером, одной из сотни.

Достав из пачки сигарету, Далида с наслаждением закурила, после чего прошла за деревянную перегородку, где стояли еще два топчана. Тут все было по-прежнему, как и несколько лет назад.

— Я буду спать здесь, — заявила женщина, бросая на топчан плащ-накидку.

— А кто с тобой? — демонстрируя желтые лошадиные зубы, оскалился Борец.

— Никто, — отрезала Далида. Завтра ей предстояло встретиться с Саламбеком, и она не хотела, чтобы ее сопровождающие чесали языки по этому поводу.

— Но там два топчана, — продолжал настаивать Борец.

— Все равно ночью вам придется охранять мой сон. Так что довольствуйтесь тем, что остается, — укладываясь на топчан, отрезала женщина.

— Оставь ее, — на плечо верзилы легла ладонь Дидро, он развел руками, давая понять, что сегодня им ничего не светит. Мужчины перешли на шепот, обсуждая свои проблемы, то и дело бряцая оружием.

Докурив сигарету, Далида затушила окурок о каменную стену и прикрыла глаза, под монотонный шепот боевиков ее сознание постепенно погружалось в мягкое покрывало сна.

Во сне она слышала далекий раскатистый грохот, похожий на артиллерийскую канонаду.

«Наверное, будет гроза», — автоматически отметила женщина и, повернувшись на бок, снова провалилась в забытье.

Проснулась она, когда солнце поднялось из-за горизонта. Сладко зевнув, Далида широко потянулась, жизнь в экстремальных условиях приучила ее довольствоваться минимумом комфорта. Сон на жестком топчане был не хуже, чем на шикарном диване.

Женщина уже хотела подняться с дощатой постели, как внезапно снаружи донеслась короткая автоматная очередь, затем раздался сдавленный крик, похоже, закричал водитель Дидро. Тут же застучали в ответ автоматы Борца и Панкийца, но сразу один из автоматов смолк, захлебнувшись очередью.

Что произошло, думать было некогда, но скорее всего на их точку наткнулась рейдовая группа спецназа федеральных войск. Сопротивляться не имело смысла. В таких кратковременных схватках призраки пленных не брали, уничтожив боевиков, они растворялись в лесной чаще.

Оставался один выход…

Неожиданно Далида вспомнила о сумке Борца, в которой тот держал разную мелочовку. Сумка висела на гвозде за перегородкой.

Несколько коротких очередей сопровождались бранными криками молодого боевика. Для воплощения задуманного у женщины оставались считаные минуты. Пригибаясь, она пробралась в соседнюю комнату и выхватила из сумки хромированные наручники с небольшим плоским ключом в замке.

Выхватив ключ, она бросила его обратно в сумку, заложила руки за спину и защелкнула наручники на запястьях, поспешив вернуться за перегородку.

Лежа на топчане, женщина слышала, как перестал стрелять автомат Панкийца и молодой боевик издал душераздирающий крик, оборвавшийся на высокой ноте, будто кричавшему забили в глотку кол.

Через несколько секунд Далида услышала, как скрипнула входная дверь. Внезапно ее пронзила ужасная мысль: а что, если спецназовцы, прежде чем войти, бросят в помещение гранату, как обычно и поступали штурмовые группы?

В стремлении опередить действия гранатометчика женщина изо всех сил закричала:

— Помогите!

С высоты полета дельтаплана открывалась панорама лесного массива, где-то среди зеленых шапок деревьев виднелись клочья утреннего тумана, напоминающего вату.

Из-за горизонта медленно выплывала малиновая макушка светила, начинался новый день.

Поднявшись в небо, Вадим Ясинский ощутил небывалое облегчение, только теперь до его сознания дошла мысль: «Спасен, теперь точно спасен».

За спиной снайпера мерно рокотал двигатель дельтаплана, толкающего вперед треугольник матерчатого планера. Поправив на коленях автомат, Ясинский откинулся на узкую спинку сиденья, наблюдая со спины за действиями впереди сидящего Ангела, пилотирующего летательный аппарат. Неожиданно Виктор начал ругаться:

— Твою… черт… Зараза!

Мотодельтаплан слегка завалился на крыло, скользя по воздушному потоку в сторону.

Вадим глядел в том направлении, куда непрерывно смотрел Ангел. С земли, откуда-то из-за густой кроны деревьев, в небе рвались тонкие розовые пунктиры трассирующих пуль.

— Ах ты, сука… — невнятно пробормотал Ясинский, вскидывая к плечу приклад автомата. Левая рука обхватила обрезок трубы подствольного гранатомета, указательный палец правой нащупал дугообразную пластину спускового крючка.

«Хуп-п», — громко ухнул гранатомет, выбрасывая блестящий цилиндр реактивной гранаты. Возле верхушек деревьев вспыхнула желтая вспышка взрыва. Не остановившись на достигнутом, снайпер в несколько длинных очередей разрядил магазин своего автомата в направлении невидимого противника. Попал или нет, было неизвестно, но с земли по ним больше не стреляли.

Не поворачивая головы, Ангел показал снайперу кулак левой руки с задранным вверх большим пальцем, потом помахал рукой.

Вадим посмотрел в том направлении, куда указывал пилот. На серо-зеленом полотнище планерной ткани зияло несколько рваных пулевых отверстий, два из которых были прямо над головой стрелка. В этот раз их не зацепило просто чудом.

Ровный рокот двигателя неожиданно сменился астматическим кашлем, а потом и вовсе смолк, и сразу же стал слышен свист ветра.

— Амба, бензобак перебит, — повернулся к Вадиму Ангелов. Дельтаплан с заглохшим мотором под тяжестью своего веса стал срываться в штопор. — Будем прыгать, — прокричал пилот, указывая на кольца вытяжного парашютного фала.

— Как прыгать? Тут же до земли рукой подать, — попытался остановить Виктора Ясинский.

Но тот только крикнул:

— Вот так, — и сиганул со своего сиденья вниз.

Раздумывать времени не было, и Вадим тоже прыгнул.

И тут же почувствовал, как воздушный поток хлестнул его по лицу ледяным холодом, забивая дыхание и слепя глаза. Ясинский, превозмогая боль, рванул кольцо. Легкий спортивный парашют, применяющийся для прыжков со сверхмалых высот, в мгновение ока раскрылся, прямоугольный изогнутый купол наполнился воздухом.

Снайпер ощутил приличной силы рывок и инстинктивно ухватился за стропы, тут же сообразив, что уронил автомат. В подобной ситуации оставалось либо ругать себя последними словами, либо оправдывать. Наблюдая, как вертящееся пропеллером оружие исчезает из виду, Вадим выбрал второй вариант.

«В конце концов, я не десантник», — подумал он, захватывая петли управления парашютом, и с облегчением вспомнил, что из оружия у него еще есть нож разведчика и пистолет «ПСС».

Впереди метрах в пятидесяти планировал парашют Ангелова. Потянув одну из строп на себя, Ясинский направил свое «крыло» вслед за ним. Вскоре он даже получил удовольствие от ощущения свободного полета.

Виктор Ангелов, опытный парашютист, быстро отыскал подходящую площадку для приземления. Узкая полоса земли тянулась на добрый десяток метров между раскидистыми ветками могучих деревьев.

Потянув на себя стропы, Виктор пошел на посадку. Приземлялся по классической формуле: руки на уровне груди, ноги поджаты в коленях. Толчок, падение на бок, и затем он мгновенно потянул стропы парашюта на себя, стараясь как можно быстрее погасить купол.

Ясинскому так ювелирно приземлиться не удалось, и он повис на ветках одного из деревьев, болтаясь в нескольких метрах от земли.

— Режь стропы, — услышал он голос Ангелова. Тот уже взбирался на дерево, чтобы стащить купол, который был сейчас маяком для рыскающих в горах групп боевиков.

— Вроде живы-здоровы, — когда все было закончено и оба парашюта нашли свое место в наспех вырытой яме в ближайших кустах, со вздохом облегчения произнес Вадим.

— Для новичка неплохо, — скупо похвалил напарника Ангел, налаживая амуницию. «Бизон» переместил из-за спины на грудь под правую руку, нож разведчика прикрепил к кисти левой руки с внутренней стороны, чтобы при необходимости оружие можно было достать незаметно, одной рукой. Кинжал оставил на ремне, но передвинул на поясницу. После чего вытащил из накладного кармана приемник «Джи-Пи-Эс», сверился с сеткой координат и беззлобно выругался, добавив: — До ближайшего гарнизона, если добираться своим ходом, несколько дней. И это при условии, что «духи» не устроят на нас охоту и не станут гонять по горам, как каких-то козлов.

— У меня есть один сухой паек. — Ясинский вытащил из подсумка запаянный в блестящую термостойкую пленку пакет. — Если экономить, то на два дня хватит. Так что прорвемся.

— Ладно, на судьбу потом роптать будем, — отмахнулся Ангелов. — Пошли.

Они двинулись в том направлении, которое приемник глобального позиционирования указал как наиболее оптимальное.

Через час Ангелов и Ясинский, обойдя высокий кряж, увидели небольшое строение у подножия горы, возле которого стоял припаркованный темно-зеленый джип «Мицубиси Паджеро».

Рассматривая в бинокль Ясинского площадку вокруг дома, Виктор задумчиво произнес:

— Странно, машина вроде исправна, по крайней мере, явных повреждений не видать. И людей тоже не видно. Чья же она?

— Угу, как в сказке, — хмыкнул добродушно снайпер, извлекая из кобуры тупорылый «ПСС» с широкой рукояткой. — Если красна девица — будешь нам сестрица. Добрый молодец — будешь нам братом названым, а если злой чечен — быть тебе трупом холодным.

— Думаешь, они? — глянул на него искоса Виктор. Ремень «бизона» соскочил с плеча, когда он взял оружие в руки.

— Другие здесь не ходят, не очень удачное место для туристического пикника.

— Ладно, тогда скоро мы будем на колесах. Только осторожно, чтобы шкурку не попортить. Я буду с фронта подбираться, а ты давай в сторону, — отдал последние распоряжения Ангел, и напарники ползком двинулись к выглядевшему безжизненным дому.

Тишина оказалась обманчивой. Едва Виктор подобрался на полсотни метров ближе, как внезапно увидел часового, невысокого широкоплечего крепыша, засевшего напротив дома под скалой.

Глаза охранника и диверсанта встретились. Автомат чеченца висел на груди, а оружие Ангелова было направлено в его сторону. Дидро, который находился в карауле, в такой ситуации ничего лучшего придумать не смог, как попытаться выстрелить, но Виктор его опередил.

Выпустив короткую очередь в часового, он тут же откатился в сторону и снова выстрелил.

Дидро медленно выронил оружие и, падая на острые камни, издал вопль умирающего марала. Из дверного проема дома сразу же ударили два автомата.

Молодой Панкиец залег на пороге, а Борец, поливая из своего «калаша» от живота, бросился к водителю.

Виктору Ангелову снова пришлось сменить позицию, он опять откатился в сторону, укрывшись за небольшим трухлявым пнем, в который тут же ударила автоматная очередь, выбив желтое облако древесной трухи.

Борец, как опытный воин, сразу сообразил, что надо делать. Стреляя правой рукой из автомата, левой он вытащил из подсумка гранату, только выдернуть чеку не успел… Обошедший боевиков с тыла Ясинский, встав на одно колено, с двух рук прицельно всадил чеченцу в голову тупую болванку металлокерамической пули. Нелепо взмахнув руками, Борец с развороченным черепом рухнул на Дидро.

Оставшись без поддержки, Панкиец дрогнул. Сменив магазин в автомате на полный, он дал длинную очередь в сторону залегшего Ангела, потому что это был единственный противник, которого он мог видеть. После чего вскочил на ноги и побежал к джипу, но тут же получил пулю в грудь. Выстрел был настолько сильным, что отбросил боевика на несколько метров назад.

Пока Виктор выбирался из своего укрытия, Вадим уже успел спрятать пистолет в кобуру, оснастив себя трофейным оружием и боеприпасами. Держа автоматы на изготовку, они вошли в дом и внезапно услышали истошный женский крик:

— Помогите!

В соседней комнате на топчане лежала молодая женщина с руками за спиной, она испуганно смотрела на вошедших. Глаза были широко раскрыты, а губы, едва шевелясь, прошептали:

— Вы кто такие?

— Мы свои, — ухмыльнулся Ясинский, женщина явно была в его вкусе. — А ты кто такая?

— Долинская Татьяна Григорьевна, предпринимательница из Ростова. Меня три дня назад похитили из города, — закатывая глаза, пробормотала Далида. Эту легенду она придумала только что, справедливо рассудив: пока будут разбираться, у нее будет немного времени, чтобы придумать, как половчее выкрутиться из сложившегося положения.

— Ну, девушка, считайте, вам крупно повезло, — улыбнулся ободряюще Вадим, поднимая «пленницу» на ноги. — Не будут абреки вами торговать, по крайней мере, не в этот раз.

— Миленькие, спасибо, — завопила Далида, она полагала, что именно так должна вести себя спасенная полонянка. Внезапно ее опытный взгляд заметил на груди одного из спасителей «лифчик» Панкийца, а у другого на плече автомат Борца с выжженным силуэтом волка на прикладе.

Только сейчас до нее дошло, что спасителей всего двое и, судя по одежде, они то ли сбитые летчики с патрулирующего этот район штурмовика, то ли беглые пленные. Со злостью на себя Далида осознала, что, не поторопись надеть на себя наручники, возможно, был бы шанс разыграть эту партию по-другому. Да, видно, не судьба.

— Оружием пользоваться умеете? — спросил Виктор Ангелов, пристально рассматривая женщину.

— Да откуда, — пожала плечами блондинка. — Я ведь не какая-то там Никита или Мата Хари. У меня абсолютно мирный бизнес.

— Очень хорошо, — кивнул парашютист, вешая на плечо противогазную сумку с имуществом покойного Борца. — Ладно, думаю, нам следует поторопиться.

— Может, вы снимете с меня наручники? — с капризным вызовом произнесла Далида.

— У меня нет ключа, — спокойно парировал Виктор, с прищуром глядя на женщину. — Доберемся до наших, там и снимут.

Каким-то особым женским чутьем Далида поняла, что находится на шаг от провала. Только что незнакомец поставил ей «ловушку», и, прояви она излишнюю осведомленность, это могло закончиться в лучшем случае по прибытии на территорию федералов отправкой в ФСБ. В худшем — получила бы пулю прямо здесь.

«Какое счастье, что я давно не стреляла», — с облегчением подумала блондинка, а вслух произнесла:

— Так что же, мы ждем, когда у меня начнется гангрена?

Собранное у убитых оружие забросили на заднее сиденье джипа, куда забрался Ясинский. Пленницу Ангел усадил рядом с собой на переднее сиденье.

Четыре часа они выбирались из горной местности и еще час ехали по равнине, пока наконец не наткнулись на земляные укрепления одной из военных баз.

— Спецгруппа ФСБ, — представился Ангелов, когда к машине подошел офицер в сопровождении двух солдат, облаченных в тяжелые бронежилеты и каски, обтянутые маскировочной тканью. Стволы их автоматов многозначительно нацелились в салон внедорожника. — Код — тройка, семерка, туз. Закрытая линия, свяжитесь с управлением в Моздоке.

— Момент, — кивнул офицер, направляясь к караулке.

Система, разработанная покойным Сергеем Москвитиным, была проста и сложна одновременно: запрос, отсылаемый в ФСБ по закрытой линии, шел через Северо-Кавказское управление в Москву на Лубянку, а оттуда обратно в Чечню в штаб «Кочевника», оповещая непосредственное руководство диверсионного отряда. Ответ же мог идти напрямую, что значительно сокращало время связи.

Офицер появился через несколько минут с озабоченной физиономией.

— Ваши позывные? — строго спросил он, обращаясь к сидящим в джипе.

— Ангел и Мочила, — за двоих ответил Виктор.

— Все в порядке, — с облегчением вздохнул офицер. — Проезжайте на базу. Завтра за вами пришлют.

— Отлично, — ответил Ангел, нажимая на педаль газа.

Гостям выделили небольшую палатку в зоне хозяйственных и подсобных объектов базы. Троица дружно отказалась от предложенного обеда и, рухнув на солдатские койки, через минуту спала глубоким сном.

Если мужчины действительно спали без задних ног, то их спутница лишь имитировала забытье.

Закрыв глаза, Далида пыталась просчитать положение, в котором она невольно оказалась. Пока выходило все не так уж плохо, ее спасли спецназовцы ФСБ. В этом случае проверка может быть не такой уж и тщательной, как это бывает обычно. Значит, можно попытаться проскочить фильтрационный лагерь, договориться, чтобы ее вывезли в Ростов, естественно, не бесплатно. Мадам бизнесменша имеет достаточно средств, чтобы отблагодарить своего спасителя. «Главное, чтобы не было никаких неожиданностей», — наконец погружаясь в пучину сна, подумала Далида.

Проснулась она, когда ее спасители принесли в палатку три котелка с гречневой кашей и термос с горячим чаем.

Во время еды Вадим всячески пытался показать ей свое расположение: то хлеб подвинет, то помешает чай в ее кружке. Женщина действительно обладала каким-то внутренним магнетизмом, так что даже избалованный женским вниманием Виктор Ангелов то и дело исподлобья поглядывал на случайную спутницу.

Каша оказалась со свиной тушенкой и легким запахом дымка. Далида внезапно ощутила сильный голод, больше суток она не имела и маковой росинки во рту. Красноречивые взгляды мужчин она, конечно, видела, но ее сейчас больше заботило то, как события будут развиваться дальше. Ради того, чтобы благополучно выбраться из этой передряги, она согласна была переспать с этими двумя, пусть даже одновременно, и с легкостью выполняла бы самые извращенные фантазии солдафонов. Но что-то подсказывало ей, что просто так ей не удастся отделаться.

— Ну, теперь можно и перекурить, — улыбнулся Ангелов, когда с завтраком было покончено.

В одном из многочисленных карманов рябого комбинезона Вадима отыскалась непочатая пачка «Петра I». Распечатав ее, Ясинский угостил сотрапезников, все взяли по сигарете и двинулись к выходу из палатки.

Снаружи открывался вид на базу. На земляных валах в специально вырытых капонирах стояла накрытая маскировочной сеткой бронетехника, готовая в любую минуту ожить и ответить смертоносным огнем.

Между танковыми капонирами по вершине земляного вала тянулась глубокая стрелковая траншея с оборудованными из мешков с землей бойницами.

Внизу, кроме длинных блиндажей подразделений базы, располагались артиллерийские и минометные позиции, выложенные из ящиков, наполненных землей, строгие геометрические фермы прикрывали задранные к небу жерла орудий.

Далида с немым восторгом рассматривала раскинувшееся перед ней содержимое федеральной крепости. Опытный глаз снайперши уже обнаружил склад боеприпасов, возле него курсировал часовой с автоматом на плече, к стволу которого был прикреплен блестящий штык-нож.

С противоположной стороны располагался склад горюче-смазочных материалов, несколько серебристых цистерн, зарытых в землю по самые крышки люков. Там тоже ходил часовой, оружие у этого бойца, правда, было без штыка, и автомат его висел стволом вниз. На эти издержки караульной службы Далида не обратила внимания. На мгновение она представила себе, как было бы здорово взорвать одну из цистерн, прострелив ее бронебойно-зажигательной пулей, а потом, пока весь личный состав базы будет бороться с огнем, взорвать арсенал. По ее прикидкам, после этого внутри земляных укреплений, которые не выпустят наружу ударную волну, в живых останется слишком мало, чтобы оказать какое-нибудь сопротивление. И можно будет смело сказать, что федеральная группировка сократилась на одну крепость с энным количеством техники и личного состава.

Далида от удовольствия аж зажмурилась, представив, как журналисты будут смаковать произошедшее. «За такую операцию спонсоры не пожалеют никаких денег», — отметила про себя женщина. Но тут же отмела все мысли о нападении на базу. Нет никакого шанса проникнуть за охраняемый периметр, поджечь незаметно склад ГСМ, а потом взорвать арсенал. Да ей все это и даром не надо, она твердо решила: если выйдет из этой передряги живой и невредимой, то с войной завязывает. Окончательно.

Через контрольно-пропускной пункт на территорию базы въехала пара БТРов, обвешанная бойцами сопровождения. Одна из бронированных машин свернула к штабному бункеру, другая замерла, не доезжая поворота.

Возле штаба БТР остановился. Кроме одного человека, высокого крепыша с короткой стрижкой, в обычном армейском камуфляже, никто из бойцов не покинул броневик.

Поправив висящий на плече автомат, здоровяк направился к лестнице, ведущей в недра управления цитаделью.

— А вот за нами и начальство прибыло, — весело произнес Вадим Ясинский и как бы невзначай обнял стоящую рядом женщину за талию. Ни он, ни Виктор Ангелов не обратили внимания на внезапно посерьезневшее лицо блондинки, как только она увидела здоровяка.

— Ну, раз сам Панчук за нами пожаловал, пойду доложусь начальству, — ни к кому не обращаясь, сказал Ангелов, двумя руками поправляя ремень. Повернулся к своим спутникам и шутливо погрозил указательным пальцем: — А вы тут смотрите, не шалите, — и быстро зашагал в направлении штаба.

Неожиданно в глазах женщины вспыхнул огонь надежды, который все сильнее разгорался по мере того, как от них отдалялся Виктор.

— Сейчас ты уедешь, и мы больше никогда не увидимся, — тихо произнесла Далида и, сделав короткую паузу, добавила: — А мне так хотелось бы отблагодарить своего спасителя. Только как, не знаю.

Наклонившись к уху женщины, Вадим, тяжело дыша, прошептал:

— Не помню, кто-то из французских классиков, Дюма или Бальзак, сказал: «Даже самая прекрасная в мире женщина может дать только то, что имеет».

— Вот и я о том же, — улыбнулась блондинка и лукаво спросила: — А времени нам хватит?

— Ну, думаю, полчаса гарантировано.

— В таком случае не будем зря тратить время.

— Не будем, — согласился Ясинский, увлекая женщину обратно в палатку.

Скрывшись за прорезиненными стенами, он обнял ее и стал страстно целовать, рука мужчины расстегнула «молнию» спортивной куртки Далиды и с силой сдавила упругую грудь в чашке ажурного бюстгальтера.

— Не так грубо, — пробормотала блондинка, осыпая лицо, шею снайпера горячими поцелуями. Ее руки, скользнув по плечам вниз, наткнулись на ремень с кобурой бесшумного пистолета и ножом разведчика. — Не надо металла, — капризно произнесла женщина. Ее левая рука сжала низ живота Вадима, тот утробно зарычал, как голодный кот, вцепившийся в кусок мяса. Далида расстегнула ремень и бросила под ноги, потом стала лихорадочно расстегивать пуговицы на одежде мужчины. Немного отстранившись, она прошептала: — Раздевайся, милый, а я тебе покажу настоящий стриптиз. Когда-то я в этом искусстве серьезно преуспела.

Совершенно ошалевший от такого представления, Ясинский стал быстро сбрасывать одежду. В тот момент, когда он остался в одних трусах и майке, Далида навела на него «ПСС», тем временем извлеченный из кобуры.

— Это не шутки, Таня, — сдавленным голосом произнес Вадим, проглотив подступивший к горлу ком, вспомнив, как женщина назвала себя в горной избушке.

— А я и не шучу, Вадик.

Черный зрачок хищно пялился в грудь снайпера. Ему хватило быстрого взгляда, чтобы определить всю серьезность ситуации, пистолет был снят с предохранителя. Женская рука уверенно сжимала широкую рукоятку, а голубые глаза были бездонными, как у профессионального киллера, убийство для которого было всего лишь работой.

— Ну ты и сука, — всего лишь смог произнести свое любимое ругательство Вадим.

— Еще какая, — усмехнулась Далида.

Пистолет в ее руке дернулся, приглушенно клацнув затвором. Пуля точно ударила Ясинского в левую сторону груди. Взмахнув руками, он рухнул на спину, на майке алой розой расплывалось кровавое пятно.

Времени на эмоции у женщины не оставалось, ей было необходимо срочно бежать. Продвигаться по военной базе в ярком спортивном костюме было равносильно тому, как если бы она вышла на городскую площадь в бикини. Всеобщее внимание… Значит, нужно слиться с камуфлированной толпой. Сбросив свою одежду, женщина стала быстро облачаться в вещи только что убитого снайпера.

Через минуту, сунув пистолет в кобуру, она вытащила из ножен НРС и остро отточенным клинком распорол тыльную стенку палатки. Выбравшись наружу, бодро зашагала в направлении КПП.

Несмотря на бешеное сердцебиение, мозг женщины работал, как часы. Она хорошо помнила наставления одного из опытных бойцов: замечают, как правило, суетливых, на спокойно идущих никто не обратит внимания.

Выбраться за пределы базы ей удалось без особых усилий. Недалеко от штаба Далида обнаружила санитарный автобус «ПАЗ» и случайно узнала, что бойцы собираются в Шатойскую комендатуру. Не долго раздумывая, она нырнула под колеса, забравшись под днище «санитарки», и намертво вцепилась в раму автобуса, моля бога лишь об одном — чтобы этот выезд обошелся без подрыва…

Через полчаса женщина уже была в районном центре, где оставаться в армейском камуфляже было так же опасно, как в спортивном костюме на территории базы.

К тому времени, как в палатке был обнаружен труп Вадима Ясинского и установлен факт исчезновения женщины, и командир объявил тревогу, связавшись с комендатурой, Далиде удалось на одной из пустынных улиц напасть на пожилую женщину, возвращающуюся с рынка.

Ударом рукоятки пистолета снайперша оглушила свою жертву и, затащив в кусты, задушила ее же платком. После чего блондинка еще раз переоделась. Когда комендант Шатоя узнал о ЧП на военной базе, Далида спокойно добралась до известной ей явочной квартиры, откуда этой же ночью ее в срочном порядке отправили в горы.

Глава 8 Когда медведь начинает звереть

По старой русской традиции, отправив в госпиталь раненых, живые собрались помянуть павших. Все группы «Кочевника» уже находились на базе в ауле Таймаз-Хан, приготовленном для финальной части операции.

Вечером бойцы отряда собрались на заднем дворе комендатуры, где был выставлен армейский шатер из тех, что предназначались для базирования войск в полевых условиях.

Внутри шатра были установлены столы гигантской буквой «П», в центре стоял граненый стакан, до краев наполненный водкой, поверх которого лежала краюха серого хлеба, рядом находилась икона и шесть армейских жетонов по количеству погибших.

— Сегодня в Москве в Свято-Даниловом монастыре был отслужен молебен по павшим в битве воинам, — стоя со стаканом в руке, скорбно произнес Михаил Панчук. — А сейчас мы должны помянуть наших боевых товарищей. Когда придет наш час, мы тоже будем готовы отдать свою жизнь, не дрогнув ни действием, ни умыслом. Вечная память нашим товарищам и вечный покой. — Фраза прозвучала несколько напыщенно, но никто из наемников не обратил на это внимания.

Все присутствующие поднялись и молча выпили, после чего закусили и снова молча выпили. Поминая погибших, каждый из бойцов думал о себе, потому что на войне, как перед прыжком с парашютом: «Первый пошел второму приготовиться».

Постепенно алкоголь, впитавшись в кровь, стал снимать некоторые барьеры. От выпитого бойцы стали понемногу раскрепощаться.

— Я ведь сразу этой суке не поверил, — громко заговорил Виктор Ангелов. — Если бы тогда в горах ее пришили, то Мочила сегодня сидел бы с нами, а не путешествовал в цинковом гробу домой.

— Если бы он не бросал свое оружие где попало, то, ничего этого не произошло бы, — угрюмо пробормотал сидящий на другом конце стола Пройдесвит.

— Что ты сказал? — недобро ощетинился Ангелов.

— То, что слышал, — гигант Котовский принял вызов, поминальный обед грозил перерасти в изрядный мордобой, что тоже в какой-то мере было традицией.

Вспыхнувшую ссору погасил Александр Латышев.

— Красота для женщины может быть таким же оружием, как ум для мужчин. К сожалению, иногда при виде женской красоты ум мужчины наотрез отказывается работать. Любой из нас мог на этом проколоться.

— И все-таки, — неожиданно вставил Панчук-младший, в его зрачках блеснул злобный огонек, — нас подловили, считай, у себя в доме и отделали по полной программе. Я не знаю еще как, но клянусь, отольются кошке мышкины слезы. Получит по первое число, мало не покажется.

— Когда мы наткнулись на их крысиные норы, ерунда какая-то получилась, — непонятно к чему вдруг заявил сидящий напротив Седой. — Я положил «духовский» секрет, и из пещер вылетела целая армада. Как и было оговорено в учебном лагере, я должен был увести их за собой. Только «духи» за мной не пошли, а наткнулись на ядро группы и даже на арьергард.

— Все ясно, — усмехнулся Бекбаев. Он положил руку на плечо Владимира Панчука и сказал ему: — Видимо, это большая база, раз подходы к ней охраняет система сейсмических датчиков, сенсоры на манер нашего «Классика». Поэтому они точно знали состав основной группы и даже сколько человек прикрывает тыл. И ударили по ним, чтобы наверняка.

— Большой лагерь, говоришь? — задумчиво переспросил Шатун, потом внимательно глянул на Бекбаева. — Слушай, Миша, а эти датчики можно как-нибудь перехитрить?

— Можно, — кивнул головой инструктор. — Года два назад была разработана портативная установка, направленным электромагнитным импульсом выводит сенсоры из строя. Притом так чисто, что на пульте управления сигнализацией не происходит никаких изменений. К этому изобретению Министерства обороны и внутренних дел отнеслись с прохладцей, а ФСБ, СВР и военная разведка заинтересовались. Сейчас установка проходит полигонные испытания, и, как я слышал, довольно успешно.

— Ну а ты к этой «теме» каким боком? — поинтересовался Панчук.

— Я был одним из разработчиков, — спокойно ответил Магомедцин.

— То есть ты знаешь, где можно достать такой умный прибор? — продолжал настаивать бывший легионер.

— Знаю.

— И где?

— В ЗИПе «Истребителя», я его еще во время подготовки в Москве вставил туда. Мало ли что, случаи разные бывают, вот и пригодилось.

— Покажешь, как работать? — спросил Владимир, в упор глядя на Магомеддина.

— Не-а, — протяжно ответил Бекбаев и отрицательно покачал головой. — Вещь тонкая и сложная, не всякий инженер разберется. Без меня тебе не обойтись, Володя. — И подмигнул товарищу, добавив с усмешкой: — Так что, берешь?

— Ты и мертвого уговоришь, — хмыкнул Панчук и, решив, что разговор уже закончен, повернулся к Седому: — Сможешь показать на карте, где вы наткнулись на пещеры?

— Показать несложно, — задумчиво произнес разведчик. — Только на карте может оказаться не совсем точно, лучше уж на местности. Там ведь, кроме сигнализации хитроумной, еще и секреты с охраной. Я на один такой случайно вышел, теперь по нюху их вычислю.

— Хочешь идти с нами?

— Хочу, — решительно произнес Седой. Во время рейда он получил три незначительных ранения и легкую контузию, по условиям подписанного контракта вполне мог вернуться в Москву и еще заработать на страховке. Но в этом бойце было нечто большее, чем обычная жажда наживы. Он собирался закончить то, что они начинали вместе, и никто не мог лишить его этого права.

— Собираешься «духам» залить сало за шкуру? — вступил в разговор Пройдесвит. — Тогда я тоже с тобой.

— И я, — вставил неожиданно Латышев. Во время обеда он совершенно не пил, лишь пригубливал для виду.

— Александр Васильевич, у вас здесь хозяйство обширное, — попытался отговорить сапера Владимир. Да какое там.

— Считаешь, боевики тебе в пещерах постелют ковровые дорожки? — На скулах бывшего капитана третьего ранга заходили желваки, а глаза зло прищурились. — Нет, свинцом встретят сколько людей потеряешь, а? Без моих катапульт нечего в горы лезть.

— Катапульты? Но ведь… — проговорил младший Панчук, понимая, что в словах Суворова была истина, и все же существовали технические ограничения.

— Ты считаешь, что заряды «контрапульты» могут лететь по навесной траектории? Нет, — Латышев отрицательно покачал головой. — Достаточно изменить положение направляющей пусковой установки и правильно установить хвостовые стабилизаторы носителя, и заряды полетят так, как надо.

— Тогда без разговоров, — Владимир развел руками.

Постепенно поминальный обед перерос в военный совет. Подполковник Стадник, занимающийся подпольной фортификацией аула Таймаз-Хан, связывая в одну систему разрозненные точки блокпоста, делал из всего этого настоящую крепость. Специалист по подземным крепостям афганских душманов, он со знанием дела произнес:

— На этой базе обязательно должен быть запасной выход. Его надо перекрыть, иначе есть вероятность самим получить по загривку.

— Где у них может быть «черный» ход? — ни к кому не обращаясь, спросил Панчук-младший.

— Вероятней всего, на той стороне гряды, — пожав плечами, предположил Седой.

— Э-э, православные, — старший брат, вначале делавший вид, что не замечает обсуждения щекотливой темы, теперь решил вмешаться. — Побойтесь бога, у нас намечается большая драка, а вы собрались в крестовый поход обратно в горы.

— Когда там начнется заваруха, чеченам будет не до аула, — ответил Владимир, уже полностью поглощенный предстоящей операцией.

— Ну, сейчас речь идет не о мести, а об уничтожении подземной базы террористов. — Николай Степанович Стадник неожиданно стал на сторону сорвиголов. — Во-первых, как штабист, я прекрасно осознаю, что подобная операция наверняка взбесит руководство повстанческих отрядов. Потому что, если мы запремся в ауле Таймаз-Хан, еще неизвестно, сколько нам придется просидеть в ожидании. Во-вторых, это я тоже говорю авторитетно как начальник штаба, чем быстрее мы произведем налет на базу, тем больше вероятности, что опередим возможное нападение на аул.

— То есть вы не исключаете нападения на Таймаз-Хан? — улыбнулся Михаил Панчук, считая, что поймал бывшего подполковника.

— Естественно, — спокойно отреагировал Степаныч. — Мы на войне, здесь никто не даст никаких гарантий, но с уверенностью могу сказать одно — когда в горах начнется операция, боевики на нас не нападут. Нынешние полевые командиры не настроены рисковать больше положенного.

— Значит, еще один рейд? — спросил Панчук-старший, обведя долгим взглядом собравшихся за столом бойцов, остановился на лице Стадника. Степаныч утвердительно прикрыл веки. — Ладно. — Михаил поднялся из-за стола и произнес: — Радист, за мной.

Первый заместитель начальника ГРУ и начальник отдела специальных операций генерал-майор Каманин на службе, как правило, задерживался допоздна. И не потому, что генералу не хватало отведенного времени или постоянные ЧП лихорадили департамент военной разведки. Просто в одно слились специфика службы, тяжелый груз ответственной должности и натура генерала, основательного мужика, привыкшего досконально разбираться в том, за что он отвечает.

А отвечать Каманину было за что: не считая частей специального назначения, которые приходилось обеспечивать всем необходимым, учить и тренировать, а главное, держать в постоянной боевой готовности, так еще и с десяток «горячих» точек, где без спецназа не обойтись, и обо всем генерал должен был знать.

Только поздно вечером Каманин приезжал домой. После контрастного душа полчаса крутил педали на велотренажере, сердце надо поддерживать в порядке. Потом недолго читал что-то из классики, медленно погружаясь в сон, чтобы с утра все начать по новой.

Но в этот вечер режим пришлось нарушить. Едва генерал перешагнул порог своей квартиры и поцеловал жену в щеку, как зазвонил служебный телефон. Тяжело вздохнув, Каманин снял трубку и произнес властным тоном:

— Слушаю.

— Добрый вечер, это Михаил Панчук, — поздоровался звонивший.

— Что-то случилось? — насторожился генерал-майор.

О ситуации вокруг «Кочевника» он был осведомлен не хуже, чем сами участники операции. Бой зондеркоманды с превосходящими силами противника, потери убитыми и ранеными вписывались в графу допустимого. То есть можно было смело сказать на докладе, что операция «Кочевник» происходит практически в рамках расписанного сценария, и оставалось только ждать финала. Теперь этот звонок поколебал уверенность Каманина.

— Ничего не случилось, — выдержав паузу, заговорил полковник Панчук. — Просто появилась необходимость в изменении плана операции.

— Выражайтесь яснее, полковник, — разозлился начальник отдела специальных операций. — Вы — военный, а не преподаватель института благородных девиц. Что конкретно надо менять?

— В горах обнаружена подземная база террористов. Требуется еще одна рейдовая группа для ее уничтожения.

— Зачистка гор — это была прерогатива ФСБ, — задумчиво произнес Каманин, пытаясь просчитать возможную перспективу. — Ваша главная задача — охрана и оборона Таймаз-Хана. Не забыли еще?

— Никак нет, — отчеканил Панчук. Он сам, еще пять минут назад противник рейда, понял всю необходимость проведения задуманной младшим братом операции. Поэтому добавил: — Считаю, что еще один рейд в горы необходим в условиях «тактики матадора».

— Полагаете, что недостаточно разозлили противника.

— Если мы закупоримся за баррикадами опорных пунктов, не исключено, что упустим инициативу. Противник может прийти в себя, осмыслить ситуацию и вместо штурма попытаться рассчитаться с «ИСом» методом диверсии. Если им это удастся, все задуманное нами пойдет прахом.

Опасность возможного срыва операции заставила генерала серьезно задуматься. Затратить столько средств, времени и сил, чтобы все обернулось пустым звуком? Хотя и сделано уже немало, но не было главного. Эффектного триумфа.

— Что вам нужно для проведения этой акции? — наконец спросил Каманин, подвигая к себе блокнот с заложенной внутрь шариковой ручкой.

— Уничтожение подземной базы требует значительного количества людей, вооружения и тяжелого оборудования, — доложил Панчук-старший. — Нам необходимы средства доставки, МДТ для этой цели не подходят.

Первый заместитель начальника ГРУ думал о выходе из сложившегося положения. Задействовать армейскую авиацию, размещенную в Чечне, означало возможную утечку информации. Разглашение тайны пропорционально количеству осведомленных людей. А если сепаратисты пронюхают, что на стороне федеральной власти действуют наемники (можно подумать, что контрактники — это бессребреники в форме), то они наверняка постараются устроить через прессу очередной скандал. И сразу же правозащитники взвоют об этом «эскадроне смерти». Демократы во власти открестятся от армии и в очередной раз будут делать из нее козла отпущения. Кто конкретно будет «козлом» — в этом генерал не сомневался.

В трубке стояло приглушенное глухое жужжание генераторов частоты, мешавшее подслушиванию. Мысль о шпионах подсказала выход из положения.

— Я обращусь к «смежникам» из ФСБ, — наконец решил генерал Каманин. — У них там есть несколько вертушек без опознавательных знаков. Так как они в деле с нами, пусть тоже подсуетятся. Завтра их представитель свяжется с тобой. — Понял, — ответил Панчук, понимая, что личные контакты ускорят преодоление межведомственных формальностей.

— Тогда действуй, — генерал положил трубку на аппарат и облегченно вздохнул. Мутную черноту ночи разрубили звуки вертолетных винтов. Пара стремительных «Ми-24» пронеслась над притихшими вершинами гор. Вертолетчики, оснащенные приборами ночного видения, вели свои бронированные винтокрылые машины, низко прижимаясь к рельефу местности. Выйдя в заданный квадрат, вертолеты замерли, взбивая винтами густой ночной воздух.

С земли трижды просигналили фонарем, и сразу же распахнулись створки дверей десантного люка. Сперва были спущены тяжелые тюки с вооружением, затем по тросам на землю юркнули диверсанты. Едва последний из них коснулся земли и опустил капроновый фал, как он тут же взметнулся вверх.

Вертолеты, похожие на двух гигантских стрекоз, зависших над гладью воды, синхронно заложив вираж, развернулись на сто восемьдесят градусов и понеслись обратно.

Прибывшую группу встречали разведчики Седой и Чиж, выброшенные на парашютах с мотодельтапланов в район предстоящих боевых действий…

— Как дела? — спросил Панчук у Седого, наблюдая через оптику прибора ночного видения, как диверсанты нагружаются привезенным вооружением.

— Все в порядке, — доложил разведчик. — Вычислили гадов. Три секрета, в двух по паре «духов», а еще в одном трое. Видимо, караулят главный вход. Всего нор насчитали семь, три основные, там несколько человек шеренгой могут пройти. А четыре оставшиеся так, щели в горах, бочком протиснуться, пожалуй, можно. Они их, видимо, используют, чтобы не особо светить главные входы. Смена часовых как в армии, каждые два часа.

— Вас не засекли? — поинтересовался Владимир, поднимая тяжелый ранец. — А то нарвемся еще круче, чем тогда вы с Москвитиным.

— Не-а, — покачал головой Седой. — Миша предупредил, как эти чертовы датчики действуют. — И кивнул на Бекбаева, собиравшего свое имущество. — Так я, как обезьяна, «духов» с дерева выпасал.

— Ну, будем надеяться, что все так и есть, — кивнул Панчук и повесил на шею автомат. — Ладно, веди нас, Сусанин.

Пока первая команда диверсантов бесшумно выдвигалась на рубеж атаки, с противоположной стороны горной гряды вынырнул еще один «крокодил» «Ми-24». Вертолет, пронесшийся над узкой извилистой линией горной речки, наконец обнаружил неширокую площадку прибрежной полосы и снизился до полуметра, замерев над усыпанной мелкой галькой береговой полосой. Из десантного отсека выбрался Пройдесвит с разобранным крупнокалиберным пулеметом «утес», за ним последовал Ангелов, вытягивая наружу большой тюк с маскировочной сетью. Оставшийся внутри Козырь подал рюкзаки с провиантом и боеприпасами, потом подхватил оружие — толстоствольный снайперский «винторез» повесил на левое плечо, а в правую руку взял шестизарядный револьверный гранатомет «РГ-6» — и спрыгнул вниз.

Освободившись от пассажиров и поклажи, винтокрылый «крокодил» взмыл в черноту ночи.

Оставшиеся внизу трое диверсантов с ПНВ подготовили стрелковую позицию, выложив из больших камней подобие бруствера. После чего собрали «утес», установили пулемет на треножный станок и, когда основные приготовления были закончены, пулеметную точку накрыли «зонтом» — маскировочной сетью.

— Не понимаю, — произнес Григорий Пройдесвит с тяжелым вздохом, деловито пристраивая к пулемету мощный оптический прицел, — для чего весь этот огород городить. Могли ведь тихонечко высадиться на том берегу и затаиться с легким оружием. А когда бы начался весь шурум-бурум и «индейцы» сыпанули из своих нор, вот тут-то мы их и разделали бы в три ствола.

— Ну, ты даешь, Котовский, — усмехнулся снисходительно Ангел, раскладывая возле себя снаряженные магазины к «винторезу». — Сказали же тебе, не исключено, что там могут быть установлены сигнализационные датчики. Если это так, то на нас уже бы устроили охоту покруче, чем на зондеркоманду. А так мы еще повоюем.

— А если здесь нет никакого «черного» выхода? — не сдавался Григорий.

Он открыл металлическую коробку с длинными блестящими остроконечными патронами, снаряженными в пулеметную ленту. Вставив ее в патронник «утеса», передернул затвор, взводя оружие.

— Значит, посидим просто так в засаде, — отрезал Виктор, снимая предохранительный чехол с оптического прицела винтовки…

В лесу рассветает значительно позже, чем на открытой местности. Небосвод постепенно светлеет вверху, между стволами и под кронами деревьев все еще темно. Наконец первые солнечные лучи прорываются сквозь зеленую толщу, пробуждая жизнь.

— Ну что, «сумасшедший профессор», твой перпетуум мобиле справился с поставленной задачей? — тихо спросил Панчук, наблюдая через портативный бинокль за сменой чеченских боевиков.

— В лучшем виде, — так же шепотом ответил Бекбаев, пакуя в защитный футляр пластиковый прибор со множеством кнопок, шкал и разноцветных индикаторов.

— Значит, начинаем работать.

Прошло десять минут с момента смены часовых, достаточно времени, чтобы вновь прибывшие обосновались в секрете, а сменившиеся удалились на значительное расстояние.

Поднеся к губам тонкую проволочку микрофона индивидуальной рации, Владимир Панчук скомандовал:

— Работаем.

Пятеро стрелков, оснащенных бесшумным снайперским оружием, одновременно надавили на спусковые крючки. Выстрелов не было слышно, часовые рухнули на дно своих стрелковых ячеек.

— Вперед, — из кустов бесшумно выбиралась группа диверсантов под командованием Латышева. Несколько человек с минами направленного действия принялись минировать узкие щели, через которые могли просочиться боевики, растяжки же лишали их такой возможности.

Возле главных входов поставили три катапульты. Жерла направляющих с установленными на них носителями, похожие на реактивные снаряды, с прикрепленным гибким шлангом, заполненным жидкой взрывчаткой и стальными шариками шрапнели, хищно пялились острыми мордами в черные дыры пещер. От катапульт тянулись провода к пусковому блоку, который держал в руках Латышев. Повернув голову к Панчуку, он произнес:

— Готово.

Двенадцать бойцов разделились на три штурмовые группы. Впереди находился «основной», облаченный в тяжелый бронекомплект «Витязь», состоявший из кевларового комбинезона и титановых доспехов, надежно защищающих корпус бойца. Голову защищал бронешлем с забралом из пулеметного стекла. В руках «основного» был стрелковый штурмовой комплекс «шквал», отдаленно напоминающий американский «мастер-ключ», только гораздо мощнее. Под цевьем «АКМ» с диском на семьдесят патронов было укреплено короткоствольное самозарядное ружье «МЦ» с насадкой Duckill («утконос»), заставляющей при выстреле лететь картечь не облаком, а шеренгой на манер автоматной очереди. Блок электропуска с небольшим рычагом, выходящим рядом со спусковым крючком автомата, позволял стрелять из обеих систем, не меняя положения рук. Для действий в темноте возле ствола автомата был закреплен мощный тактический фонарь.

За «основным» должна двигаться команда поддержки: гранатометчик с «РГ-6» на случай ожесточенного сопротивления противника и двое автоматчиков, в задачу которых входило зачищать тылы за «основным». Чуть выше локтя у штурмовиков были оранжевые светоотражающие повязки, опознавательные знаки своих.

Панчук на манер старинного рыцаря опустил на лицо прозрачное забрало и негромко произнес:

— Давай, Александр Васильевич.

Латышев нажал кнопку пуска, и тут же с грохотом с направляющих сорвались носители, увлекая за собой наполненные взрывчаткой шланги и исчезая с ними в черных провалах пещер. Секунда, и в глубине горы вперемежку с душераздирающими криками загремели взрывы.

Подняв к груди «шквал», Владимир сорвался с места и направился к арке пещеры, параллельно ему двигались еще две штурмовые группы, одну возглавлял Атаман, а другую Седой.

Внутри пещеры стоял удушливый запах сгоревшей взрывчатки, обугленной человеческой плоти и свежей крови. Это не могло остановить наступающих.

Владимир бежал по подземной галерее, ориентируясь по лучу фонаря. Наконец галерея закончилась просторным залом, в центре которого стояли длинные обеденные столы, а с двух сторон у стен размещались обычные солдатские двухъярусные кровати. Все это сейчас было разрушено, изуродовано взрывом, кругом валялись убитые, контуженые и раненые боевики. Здесь был эпицентр взрыва. Заметив какое-то неясное движение, Владимир нажал на спусковой крючок.

Дальше шел лабиринт других помещений. Здесь уже была настоящая война. Панчук, погрузившись в водоворот боя, в очередной раз перестал быть человеком, превратившись в матерого, кровожадного хищника по прозвищу Шатун.

Выбив тяжелым ботинком дверь в какой-то отсек, он сразу же пальнул из ружья, посылая заряд картечи. И тут же веером послал длинную очередь, и снова вперед. Если кто-то и остался жив, тех пусть зачистят следующие позади автоматчики…

Новая дверь, удар… и тут чернота жилого блока ожила вспышкой автоматной очереди. Несколько пуль ударили Шатуна в грудь, глубоко впиваясь в титановую броню. Мощная кинетическая энергия удара отшвырнула Владимира назад, но следующий за ним Чиж с шестизарядным гранатометом встал на колено, вскинул «РГ-6» и дважды нажал на спуск. Куцый ствол дважды плюнул огнем, и в глубине помещения вспыхнули взрывы, полетели во все стороны осколки.

Автоматчики помогли оглушенному Шатуну встать на ноги. Он тут же сменил диск в автомате и зарычал:

— Вперед, нельзя им дать прийти в себя. Мочить сук…

Грохот взрывов от катапульт долетел до места засады, с противоположной стороны гор донесся не очень громким хлопком. Но этого было достаточно, чтобы диверсантам это послужило сигналом к бою.

Ждать пришлось недолго. Через пять минут с жутким скрежетом отодвинулась автоматическая заслонка, замаскированная под кусок скальной породы. Из образовавшегося пролома стали выскакивать полуодетые, кое-как вооруженные боевики с всклокоченными волосами и перепуганными лицами. Они бежали в сторону реки.

— Таки выморили тараканов, — с усмешкой пробормотал Пройдесвит, направляя ствол пулемета на боевиков, потом надавил на гашетку.

Чеченцы уже были у самой кромки воды, когда вокруг них взметнулись фонтаны брызг. И в следующую секунду тяжелые крупнокалиберные пули стали разить моджахедов. Тех, кого не цеплял Котовский, добивал Ангел. Тем временем Козырь посылал гранату за гранатой в проем аварийного выхода…

Вскоре все было кончено, бой длился тринадцать минут. Несчастливая цифра. В принципе, кому как.

— Мы тут нашли духовский арсенал, — доложил Шатуну по рации Платов. — Боеприпасов до самого… в общем, они, наверное, лет десять собирались воевать. Вот непруха.

— Суворова зовите, это его профиль — работать со взрывчатыми веществами, — потирая ушибленную грудь, посоветовал Владимир.

— Он там уже что-то химичит, — ответил Атаман.

— Тогда всем эвакуация.

Пара «крокодилов», вызванная еще до начала операции, уже зависла над поляной перед пещерами. Грузиться диверсантам было легче, все-таки налегке.

Сидя перед открытой створкой десантного люка, Шатун наблюдал за горной грядой. Рядом с ним сидел Александр Латышев, внимательно глядя на циферблат наручных часов. Внезапно он хлопнул Владимира по плечу и показал свою пятерню, загибая пальцы. Когда мизинец сложился со всеми пальцами в кулак, раздался взрыв, громкий звук которого заглушил рев вертолетных двигателей. Панчук видел, как взметнулись вверх клубы бурой пыли, часть горной гряды стала проваливаться внутрь, создавая гигантскую воронку.

«Вот и все», — морщась от боли в груди, подумал Владимир. Одной базой террористов стало меньше.

Глава 9 Большая коррида

Эхо подземного взрыва невидимой, но тревожной волной прокатилось по горной Чечне. Полевым командирам неожиданно стало ясно, что в тактике партизанской войны произошли коренные изменения. Страх перед тотальным уничтожением возродил природный инстинкт объединения перед общей опасностью.

Впервые с конца прошлой чеченской кампании в правительственном бункере собралось большинство нынешних полевых командиров и «полководцев» прошлого, величавших себя «бригадными генералами». Последних было совсем немного, потому что за ними постоянно охотились федеральные спецслужбы. Каждая удачная операция сокращала популяцию «бригадных генералов». Из-за чего им приходилось безвылазно отсиживаться в горах в окружении самых надежных боевиков. Теперь появилась настоящая угроза, что и горы уже не служат защитой и укрытием.

Сбор полевых командиров происходил в главном зале правительственного бункера. Под высокими сводами подземного помещения с приглушенным жужжанием работали длинные цилиндры ламп дневного света, освещающие зал с длинным столом, за которым расположились прибывшие на совещание партизанские «полководцы». В глазах просто рябило от камуфляжных курток, бараньих папах и зеленых повязок шахидов. Со стороны могло показаться, что демонстрируется сцена из дешевого американского боевика о террористах. Но такова была правда, суровая правда нынешней жизни.

Как и положено, военный совет начал главнокомандующий, президент самозваной республики Ичкерия, в полувоенном френче без знаков отличия и высокой каракулевой шапке. Из-под нее выглядывали оттопыренные уши, за которые президент получил неблагозвучное прозвище среди боевиков.

Бывший старший офицер Советской Армии, главнокомандующий понимал сложившуюся ситуацию. Раньше его никто не хотел слушать, каждый главарь мало-мальски вооруженной банды «индейцев» чтил себя великим стратегом. Но вот настало его время, теперь его станут слушать внимательно.

— В сложившемся положении, — заговорил президент, — нам предстоит сделать две вещи. Первое: определить, что произошло. Второе: что мы можем предпринять в сложившейся ситуации. Итак, что же произошло?

В зале повисла гнетущая тишина. О том, как был уничтожен один из трех больших подземных бункеров, никто не знал. В живых никого не осталось, только радист Шамиля успел перехватить крики умирающих и грохот стрельбы. Видимо, подвергшись внезапному нападению, боевики хотели выйти в эфир, но не успели…

Поняв, что ничего вразумительного от полевых командиров он не услышит, президент снова заговорил:

— Затянувшаяся война в Ичкерии, давление на Россию Европарламента привели к обратному. Кремль передал бразды правления в этом регионе ФСБ, а госбезопасность решила показать себя с наивыгоднейшей стороны, поэтому на войну брошены лучшие (даже экспериментальные) образцы вооружения. Сперва появился «Истребитель снайперов», потом в горах начала действовать диверсионная группа, действия которой полярно отличаются от предыдущих спецподразделений. Они не берут пленных, не демонстрируют журналистам захваченные трофеи, проводят тотальное уничтожение. И, главное, диверсионная группа ни разу не выходила в эфир, хотя, судя по тому, что окруженным пришла помощь извне, они имели связь, не фиксируемую нашей аппаратурой. И, наконец, строительство резервного узла армейской связи в ауле Таймаз-Хан. Как показывает анализ собранной информации, все это звенья одной цепи. Что подтверждает появление «Истребителя снайперов» в ауле, который и так укрепили не хуже любой крепости. Все это может означать одно. — Президент сделал умышленную паузу.

— Что такое? — поинтересовался сидящий рядом длиннобородый, с осунувшимся лицом, Шамиль Одноногий, бригадный генерал первой военной кампании, бывший премьер-министр Ичкерии и не менее одиозная фигура, чем сам главнокомандующий.

— По-видимому, готовится еще одна крупномасштабная операция в горах. Новые технологии (связь, вооружение), новая тактика спецназа гарантируют наибольший положительный результат. А если учесть, что дальнобойные установки «Истребителей снайперов» федералы установят на опорных пунктах, блокпостах и пограничных заставах, это сведет действия партизанских групп к минимуму. И в конце концов просто выведет движение сопротивления под корень. Подобная ситуация сложилась в начале шестидесятых на Западной Украине.

— Все так серьезно? — спросил кто-то из полевых командиров, сидящих в дальнем углу.

— Иногда все можно решить гораздо проще. Главное — не запускать проблему до того, как она станет совсем неразрешимой, — перебирая пальцами черные бусинки четок, спокойно произнес президент.

— Как это понимать? — стараясь не глядеть главнокомандующему в глаза, спросил Шамиль. Только сейчас он понял разницу между пусть даже удачливыми полевыми командирами и старшим офицером регулярной армии. Офицером, который прошел все ступени военной карьеры, от командира взвода до командира полка. Получил знания в военном училище и повысил квалификацию в академии. Единственный из собравшихся, кто, кроме тактических приемов повстанческих отрядов, был знаком со стратегией штабов регулярной армии. В сложившейся ситуации такой человек был просто необходим повстанцам.

Шамиль прекрасно знал, что еще совсем недавно президент прятался в горном бункере, и единственное, что он мог делать, — это через доверенных лиц передавать видеокассеты со своими речами, чтобы те при помощи портативных телепередающих станций вклинивались в эфир республиканского телевидения. Теперь наступил его звездный час, он настоящий главнокомандующий.

— В Москву ушли победные реляции об успешных действиях «Истребителя снайперов» и рейдовых групп. Там наверняка уже началась бумажная волокита — о производстве новых установок «Истребителей» и о подготовке крупномасштабной карательной операции. Остановить все можно только одним способом: уничтожить Таймаз-Хан со всем содержимым. Все это заснять на видеопленку и продемонстрировать ее свободному миру. Это покажет, что их установка «Истребитель снайперов» не так уж и эффективна, а их диверсанты не такие уж крутые Уокеры. От увиденного мир вздрогнет и снова навалится на Кремль с требованием прекратить войну в Чечне, хотя бы для того, чтобы сберечь своих солдат.

— Так давайте их всех убьем, — взревел Мустафа, высокий смуглолицый худой араб с рыжей бородой, командовавший после гибели алжирца Бабая мусульманскими наемниками. — Как баранам головы отрежем. Пусть тогда мир вздрогнет…

— Все так решили? — продолжая стоять перед «генералами», спросил президент, чувствуя, как от напряжения по лбу скатилась капля пота.

— Да, — наперебой загалдели командиры.

Главнокомандующий улыбнулся, настал момент его триумфа. Опершись двумя руками о крышку стола, совершенно ровным голосом он произнес:

— Теперь остается обдумать детали предстоящей операции.

Чуткая аппаратура слежения на борту барражирующего высоко в небе самолета-разведчика «АН-30» засекла в горах движение возле аула Таймаз-Хан. И это была не одиночная цель: с гор, как паводковые воды, скатывались крупные и мелкие группы боевиков, накапливаясь в лесах поблизости от населенного пункта.

Начальник электронной разведки вышел в эфир, но на этот раз самолет-разведчик был связан не со штабом в Моздоке, а напрямую с ГРУ в Москве.

В кабинет генерала Каманина вошел подтянутый подполковник, офицер отдела связи. Форма на нем сидела идеально, на округлом, гладко выбритом лице играла самодовольная улыбка, как правило, свойственная молодым карьеристам, находящимся в теплых кабинетах вдали от крови и смрада войны.

— Получено сообщение от «Зоркого»: замечена крупномасштабная активность вокруг аула Таймаз-Хан. Видимо, готовится большой штурм. Разрешите сообщить координаты боевиков-сепаратистов армейской авиации?

Генерал взглянул на счастливую физиономию офицера — видимо, в эту минуту тот считал себя великим полководцем — и задумчиво спросил:

— Зачем, чтобы рассеять?

— Чтобы сорвать штурм, — пояснил свою мысль подполковник.

— Отставить. — Далее Каманин отдал приказ: — Всю информацию от «Зоркого» передать «Кочевнику», а все приходящее от него срочно докладывать мне. Это ясно?

— Так точно. Разрешите идти?

— Идите.

Все пока шло по задуманному плану. Зверь готов броситься в атаку, еще не понимая, что стоящий против него тореадор только этого и ждет, чтобы нанести эффектный и смертельный удар. «Дай-то бог», — подумал начальник отдела специальных операций, снимая трубку телефона. Набрав специальный код, он соединился с начальником общественных связей военной группировки в Чечне.

— Здоров, Кузьмич, — поздоровался Каманин. — Как там твои журналисты, еще не разбежались в поисках сенсаций?

— Да какое там, разбежались, — прохрипел в трубку невидимый Кузьмич. — После того как голландские репортеры попали под обстрел и одного превратили в мешок костей, наши писаки поубавили прыти бегать без особого сопровождения.

— Вот и славно, — довольным тоном произнес генерал, — ты им приготовь и сопровождение, и вертолеты. Думаю, к вечеру у них появится возможность отработать перед своими редакторами хлеб насущный.

Не прощаясь, генерал положил трубку. Теперь оставалось только ждать вестей с места событий…

Получив сообщение о сосредоточении вокруг Таймаз-Хана бандитских группировок, Михаил Панчук с облегчением вздохнул:

— Ну, кажется, началось, — и, повернувшись к коменданту, произнес: — Всему личному составу комендатуры получить оружие и занять места согласно боевому расписанию.

Капитан, исполнявший обязанности коменданта, удивленно взглянул на полковника, но спорить не стал. Он слишком хорошо помнил, что случилось с его предшественником, поэтому, понимающе кивнув, вышел из кабинета, в котором остались ветераны.

— Ну, други, теперь наш черед. По местам.

Перед боем говорить не о чем, и ветераны по одному стали покидать помещение. Двор комендатуры казался вымершим, бойцы комендантского и хозяйственного взводов получали автоматы и бронежилеты, тут же экипировались офицеры комендатуры.

Подполковник Стадник поспешно направился в сторону опорного пункта мотострелковой роты. Ему предстояло идти дальше всех, а возраст уже не подростковый, поэтому следовало поторопиться.

Младший Панчук и Бекбаев, беззаботно переговариваясь и жестикулируя (явно привлекая к себе внимание), чтобы наблюдавшие за аулом не заметили приготовлений к бою, направились к капониру, в котором стоял «Истребитель снайперов». Возле транспортера их поджидали Винтик и Шпунтик, механики сидели в тени плоской морды «Витязя» и отчаянно рубились в карты.

— Ну-ка, Чип и Дейл, по местам стоять. Готовимся к погружению, — с усмешкой скомандовал Владимир, вспоминая команду времен своей службы в морском спецназе.

— Ясненько, — пряча в карман комбинезона засаленную колоду карт, кивнул Винтик. Механики залезли в кабину транспортера, где располагался дистанционный пульт управления универсальной огневой точки «Горчак».

Бекбаев забрался в кормовой отсек транспортера, над которым возвышалась башня с длинным стволом «гепарда». Панчук, распахнув бронированную дверь, залез в головной модуль.

Тем временем Платов и Ангелов прошли по узкой улочке среди полуразрушенных домов, направляясь к крайнему двухэтажному особняку из красного огнеупорного кирпича с вывороченными оконными рамами и черной копотью на стенах. Крыша у дома была напрочь снесена, впрочем, это было не главным. Главное, что стены имели почти метровую толщину и могли держать удары реактивных гранат. Но, что было еще важнее, из окон особняка открывался вид на западное направление. Поэтому в этом доме и было решено организовать еще один опорный пункт, гарнизон которого составляли оставшиеся бойцы зондеркоманды, команды спасателей и автомобильной группы.

Внутри особняка гарнизон расположился с комфортом. Нижняя часть окон была заложена мешками с песком и ящиками с землей, возле каждой амбразуры были разложены запасные магазины, гранаты, неподалеку лежали цинки, трубы одноразовых гранатометов.

Услышав команду «к бою», наемники, расхватав оружие, стали занимать места у бойниц.

— Ну что, Витек, раззудись, плечо, размахнись, рука? — с усмешкой спросил Атаман, надевая бронежилет.

— А то, — откликнулся на шутку Ангел, застегивая ремешок кевларового шлема. Никто из друзей не знал, сколько кому судьба отмерила в этом бою…

Батальон «Белые колготки» тоже участвовал в штурме Таймаз-Хана, женщинам-снайперам президент пообещал за эту операцию годовой оклад. Только такая сумма могла заставить их вернуться на огневые позиции.

Отряд разбили на небольшие группы, которыми усилили другие отряды повстанцев. Далиде тоже пришлось взяться за винтовку, вместе с ней несколько женщин были прикреплены к группе афганских моджахедов. В отличие от слабого пола, не желавшего гибнуть на войне, душманы в преддверии новой битвы находились явно в приподнятом настроении. Война для моджахедов стала не ремеслом, а самой жизнью.

Перед боем всем участникам предстоящего штурма выдали по несколько таблеток «храбрости», синтетического наркотика первитина, разработанного еще во времена Второй мировой войны.

Любимая финская винтовка «сано», надетая по-спортивному на два плеча, почему-то давила на позвоночник, чего раньше не было. «Плохая примета», — подумала женщина, снова вспоминая предложение Саламбека, и пожалела, что до сих пор им не удалось увидеться. В ладони правой руки она сжимала несколько таблеток в пластиковой упаковке. Далида знала, что большинство ее подчиненных глотать первитин не будут, и ей это было ни к чему. Она хорошо помнила хорватскую поговорку, услышанную в Сараево: «Безудержная храбрость — пропуск на тот свет».

Когда комендатура опустела, оставшиеся трое ветеранов — Панчук-старший, Пройдесвит и Латышев — спустились в подвал, где был оборудован командный пункт. По количеству электроники подвал мало уступал модулям «Истребителя снайперов».

В дальнем углу уже сидел радист, при появлении командиров он не вскочил, как это положено в регулярной армии.

Каждый из троицы занял свое место. Латышев, отвечающий за минно-взрывные закладки, сел за небольшой портативный компьютер и включил программу анализа сети. Вскоре компьютер показал исправность всех цепей.

Отвечавший за снайперов Пройдесвит занял место за столом, больше похожим на режиссерский пульт телевизионной студии. На самом деле это была дорогостоящая израильская система управления работой снайперов «SCЗ» компании «Элбит». Камеры слежения со снайперских позиций передавали изображение на пять мониторов. Включив мониторы, Григорий подал сигнал тревоги стрелкам.

Каждый из пяти снайперов имел свой позывной. Двое стрелков, обосновавшихся на чердаках разрушенных домов, именовались Стриж и Ласточка, в кроне дерева умостился Кукушка, на минарете укрылся Филин, а в водонапорной башне расположился Сыч.

— Порядок, — доложил Котовский, глядя на лежащие рядом с пультом автомат и разгрузочный жилет с набитыми запасными магазинами и ручными гранатами подсумками.

— Ну что же, начинаем проверку всех систем, — наконец распорядился Михаил Панчук.

Перед ним находился обычный телефонный коммутатор, на котором был установлен метровый экран монитора. Двенадцать телекамер охватывали все пространство вокруг аула. На экран выводилось необходимое количество секторов, от одного до двенадцати. Сняв трубку, полковник нажал кнопку вызова.

— Слушаю, — донесся из динамика громкой связи голос Стадника.

— Как у вас дела, Степаныч? — поинтересовался полковник.

— Все в порядке, ребята из свободной смены изображают безделье, чтобы не спугнуть дичь. Остальные на боевых постах, ждут.

— Ясно.

Панчук переключился на следующего абонента.

— «Истребитель» на проводе, — отчитался младший брат, щелкая тумблерами электронной аппаратуры.

— Как дела, косолапый?

— Отлично, сенсоры уже засекли приближение черных сил. Думаю, через пару минут начнется концерт с кордебалетом.

— Ясно, готовьтесь.

Следующими отвечали снайперы, по очереди докладывая:

— Стриж готов.

— Кукушка готов.

— Сыч к работе готов.

— Ласточка готов.

— Филин в норме, на опушке леса наблюдаю шевеление.

— «Птичник» в норме, — подвел итог собеседования Григорий Пройдесвит.

В норме оказались и дела на позиции зондеркоманды. Они через линзы оптических приборов также наблюдали в отдалении неясное движение.

Боевики, не имеющие возможности засечь телефонные переговоры, приближались к позициям обороняющихся, рассчитывая на внезапность.

Михаил Панчук последним вызвал милицейский блокпост.

— Слушаю, — донесся недовольный бас командира сибирского ОМОНа, очень похожий на голос киноактера Никиты Джигурды.

— Слушай внимательно, Ермак, — властно произнес Панчук. — Объяви боевую тревогу, сейчас по нас ударят духи.

— Ты что, полковник. — Милиционер и военный служили в разных департаментах, поэтому омоновец считал, что имеет полное право подерзить. — Какие, блин, «духи»?

Его слова заглушили разрывы мин…

Штурм начался по классической схеме с артобстрела. Из леса ударили стодвадцатимиллиметровые минометы боевиков, им тут же ответили «васильки» и зарытый в грунт «Т-72». Грохот танковой пушки глушил хлопки автоматических минометов. Благодаря пристрелянным ориентирам артиллеристы сразу же накрыли позиции боевиков, заставив замолчать сначала один миномет, а следом и оставшиеся два. Взметнувшийся в небо огромный огненно-красный куст взрыва свидетельствовал о том, что взорвались боеприпасы батареи.

— Ну, теперь им придется подойти поближе, — констатировал Шатун, наблюдая за картиной боя со своего монитора и общаясь по внутренней связи с Бекбаевым, сидящим в соседнем модуле.

— Да, — согласился Миша. — Сейчас начнется работа и для нас.

Коническая башня медленно длинным стволом крупнокалиберной винтовки стала разворачиваться в направлении вспышек выстрелов.

Сидя в удобном «гнезде», обложенный бронеплитами, Кукушка сквозь мощную оптику «взломщика» наблюдал за передвижениями боевиков. Сгибаясь едва ли не пополам, петляя, они бежали в направлении милицейского блокпоста. Омоновцы встретили моджахедов шквалом огня, но те упорно продвигались вперед. Снайперской группе была дана команда на свободную охоту.

Мощная винтовка «СВ-98» позволяла работать на тех дистанциях, где противник не мог заподозрить действия снайперов. В перекрестье прицела попали двое боевиков, тащивших автоматический гранатомет «пламя».

Электронный дальномер показал 730 метров. Сделав необходимое упреждение, снайпер затаил дыхание и плавно потянул на себя спусковой крючок. «Бум» — почти неслышно на фоне общей какофонии боя ударил выстрел. Впереди бегущий боевик рухнул как подкошенный, роняя тяжелый станок гранатомета, его напарник по инерции сделал шаг вперед, потерял равновесие, споткнулся и замер на месте во весь рост. Кукушка передернул затвор и перевел прицел на новую цель…

— Не торопись, — громко скомандовал Платов, наблюдая в бинокль, как к их опорному пункту крадучись подбирается большая группа боевиков. Каждый боец небольшого гарнизона молча выбирал свою цель, каждый старался выбрать наиболее опасного противника. Стволы автоматов, пулеметов, автоматических гранатометов вглядывались в поле черными зрачками дул.

Виктор Ангелов с группой своих спасателей облюбовал второй этаж. Вооруженные автоматами с подствольниками, они должны были вести добивающий огонь, когда вражеская цепь заляжет. Но сперва цепь остановят зондеркомандовцы с водителями.

До боевиков оставалось не более двухсот метров, когда Атаман скомандовал:

— Огонь!

Двухэтажный особняк взорвался огнем, который смерчем обрушился на боевиков. Короткий боевой контакт, и атакующие, бросив убитых и раненых, поспешно отступили, чтобы через несколько минут вернуться…

В разгорающемся бою пользоваться термографом было бесполезно, приходилось полагаться на мощность оптики. Пока Бекбаев уничтожал главные цели — снайперов, которых почему-то было чрезвычайно мало (скорее всего стрелки береглись, ожидая, когда будет уничтожен ненавистный «Истребитель», и тогда они смогут вступить в бой в полную силу), Шатун выполнял роль наводчика, пользуясь электронным перископом.

— Мишаня, слева сто двадцать цель групповая, — произнес Владимир, наблюдая, как несколько боевиков пытаются установить крупнокалиберный пулемет «ДШК-2».

С дистанции тысяча двести метров бронебойные пули «ДШК» запросто могут вывести из строя «гепард», прикрытый легкой титаново-магниевой броней.

— Понял, — ответил Бекбаев.

Башня развернулась влево, ствол опустился на несколько сантиметров, и тут же ухнул выстрел, выбросив сноп огня, затем еще и еще. В течение нескольких секунд расчет вместе с пулеметом был уничтожен.

Несмотря на шквал огня обороняющихся, душманы, одурманенные наркотиком храбрости, перли напролом, все ближе и ближе подбираясь к крайним постройкам аула.

— Винтик и Шпунтик, ваш выход, — скомандовал Владимир.

— Поняли, — ответил за двоих механик Шпунтик.

Электрический сигнал, пущенный по глубоко зарытому кабелю, активизировал электромоторы огневой точки «Горчак». Откинулась металлическая крышка, замаскированная под куст орешника, выпуская наружу ядовито-зеленую прямоугольную башню с торчащими наружу черными стволами спаренных пулеметов.

Длинные очереди секли наступающих в упор, но сдержать их нескольким пулеметам уже было не под силу. Несколько реактивных гранат, попав в огневую точку, разворотили башню и, оторвав крышку, отбросили ее взрывом на несколько метров.

Отряд Одноногого Шамиля оказался в полусотне метров от милицейского блокпоста, но преодолеть его никак не получалось.

— Слишком плотный огонь, — доложил искалеченному «бригадному генералу» один из эмиров. — У них здесь не меньше десятка снайперов, срезают любого, кто подымает голову.

— Понял, — кивнул Шамиль. Сидя на специальных носилках, он, как когда-то шведский король Карл XII, положив израненную культю на свернутый в рулон спальник, наблюдал за ходом боя. — Сейчас прикроем вас огнем.

Отключив рацию, он подозвал к себе начальника артиллерии, невысокого толстяка с длинной густой бородой, прореженной серебром седины.

— Накрой блокпост всем, что у тебя есть, — приказал Шамиль. Немного подумав, он указал на правый фланг, где возвышался полуразрушенный двухэтажный дом. — Его тоже накрой. — Крючковатый палец сместился вправо и остановился на башне минарета. — Тоже накрой.

— Мечеть? — с ужасом пробормотал бородач, такое действие он считал святотатством. Но «бригадный генерал» его оборвал:

— Да, мечеть тоже. Великолепная позиция для снайпера.

— Понял, саиб. — Бородач приложил руку к груди и с поклоном удалился.

Через несколько минут с опушки леса выбежала группа моджахедов с длинными, похожими на заточенные карандаши, авиационными ракетными кассетами «Б-8М1» с приваренными самодельными сошками. Взбежав на небольшой холм, они выставили пусковые установки и, примитивно прицелившись, отпрянули назад, таща за собой длинный кабель электрозапуска.

Десятки огненных стрел пронзили небо, и тут же огненные кусты вспыхнули на территории блокпоста, двухэтажного особняка и минарета…

Филин успел расстрелять пятую обойму к «Взломщику», когда увидел, как в его сторону разворачивают ракетную установку. Он достаточно повоевал, чтобы сообразить, что будет дальше. Противостоять этой опасности снайпер был не в силах. Единственно верным решением было отступление. Схватив более легкую «СВД», он ухватился за страховочный трос и соскользнул вниз, когда в купол минарета врезались несколько ракет. Он к тому времени успел укрыться в небольшой воронке внутри мечети.

Когда ракетный обстрел закончился, Филин выбрался наружу и, сплевывая пыль, набившуюся в рот, зло пробормотал:

— Ну, сейчас я вам устрою.

Вроде бы уничтоженная в начале боя минометная батарея сепаратистов неожиданно снова ожила и обрушила тяжелые фугасные мины на ротный опорный пункт.

— А чтоб тебя, бля, — выругался командир роты, хватаясь за телефонную трубку. — «Василек» засекли «самовары» «духов». Понял? — Его голос заглушили взрывы новой серии мин.

Стоявший рядом с капитаном Николай Стадник через окуляры стереотрубы наблюдал, как к высоте, занимаемой мотострелковой ротой, перебежками направлялись боевики. Тяжелые минометы не могли со своих позиций достать «Истребитель снайперов», их перемещение заняло бы время и увеличило вероятность того, что на новой позиции их уничтожат федералы.

— Коробочка, Коробочка, — орал в микрофон ротный, но экипаж танка его не слышал, продолжая бить по целям на свое усмотрение.

— Твою мать с твоей Коробочкой, — злился офицер, но танкисты продолжали свое дело. — Придется самому идти.

Это было верное решение, он должен был добраться до экипажа, чтобы указать координаты цели.

— Давай действуй, — подгонял его стоящий рядом Стадник. Оторвавшись на мгновение от стереотрубы, он похлопал капитана по плечу: — Высоко сидишь, далеко глядишь, значит, сможешь лучше объяснить пушкарю в «Коробочке», куда целиться.

— Да ясно, — согласно кивнул офицер. Уже на выходе из КП обернулся и спросил: — А вы тут сами справитесь?

— Не боись, сынок, — почти обиженно пробормотал Степаныч. — Я командовал подразделениями и поболее, чем твоя рота.

— Понял, — виновато кивнул ротный, понимая, что сморозил ерунду. Натянув на голову стальную каску, он бросился наружу.

Минометные взрывы вспыхивали хаотично с разных сторон ротного пункта. Пригибаясь, капитан петлял, как заяц, по простреливаемой территории. Добежав до танкового капонира, он прыгнул на корму боевой машины и, прижавшись к сферической башне, вытащил из кобуры длинноствольный «стечкин» и принялся что было сил колотить рукояткой по крышке люка. Наконец крышка откинулась и наружу выглянуло чумазое лицо в танковом шлеме. Ротный махнул ему рукой, показывая, чтобы танкист потеснился. Тот утвердительно кивнул, и голова исчезла. Через минуту крышка люка захлопнулась, и башня, задирая длинный пушечный ствол, стала медленно разворачиваться в сторону минометных выстрелов, вспышки которых мелькали меж стволов деревьев.

Но, прежде чем танковые снаряды смешали с землей батарею сепаратистов, серия тяжелых мин накрыла командный пункт роты. Взрывы перепахали землю, уничтожив находящихся внутри офицеров.

Уничтожение командного пункта на этом участке уже не могло изменить ситуацию. Без минометной поддержки захватить хорошо укрепленную позицию, развернутую на господствующей высоте, моджахедам было не по зубам…

Два монитора на контрольной панели Пройдесвита неожиданно погасли.

— Вот черт, — выругался Григорий, пытаясь связаться по телефону со Стрижом и Филином, но снайперы не отвечали.

— Их накрыли ракетами, — доложил Сыч, сидящий внутри перекошенной водонапорной башни. Под защитой толстого слоя листовой стали его могло достать разве что прямое попадание противотанковой ракеты. Снайпер выцелил одного из боевиков, который отдавал приказы душманам, штурмующим блокпост сибиряков, и плавно надавил на спусковой крючок. Снайперская винтовка дернулась, и боевик ткнулся лицом в сухую землю, напоследок засучив ногами. Сыч перевел прицел на следующего боевика, но тут же отдернул руку от винтовки, хватаясь за гарнитуру телефонной связи.

— Менты отходят, «духи» уже на территории блокпоста.

— Понял, — ответил Пройдесвит, переводя взгляд на сидящего рядом Панчука. События развивались слишком стремительно, чтобы один человек, даже оснащенный самой современной аппаратурой слежения, мог объять необъятное.

— Снайперам работать по блокпосту, — приказал Михаил. Включив внутреннюю связь, он вышел на коменданта. — Капитан, бери один взвод и дуй к омоновцам, чтобы контратакой отбить блокпост обратно. Любой ценой, ты понял, капитан?

— Все сделаю, — ответил капитан, отключаясь.

— Кукушка, Ласточка, Сыч, работать на блокпост, — приказал Котовский снайперской группе. Те ничего не ответили, меняя оружие. Тяжелые «взломщики» на этой дистанции были не столь эффективны, как самозарядные «СВД».

Снайперов оказалось не трое, а четверо. Филин взобрался на полуразрушенную башню и, встав на левое колено, принялся вести прицельный огонь, при этом отчаянно матерясь.

Точные выстрелы стрелков быстро зачистили территорию блокпоста от боевиков. Омоновцы, получив подкрепление в виде комендантского взвода, ринулись в контратаку. После короткой перестрелки у ограды завязалась яростная рукопашная. Бойцы с искаженными лицами били друг друга чем ни попадя, душили, кусали, стараясь во что бы то ни стало уничтожить врага.

Снайперы перевели огонь на подходы к блокпосту, не давая подкреплению боевиков приблизиться.

— Уничтожь все постройки, где могут засесть снайперы, — приказал Шамиль своему начальнику артиллерии. Коренастый бородач тут же махнул своим подчиненным, которые подхватили пусковые установки и двинулись в сторону кипящего на окраине аула боя.

Появления сепаратистских ракетчиков на этот раз Михаил не пропустил и сразу же связался с Бекбаевым.

— «Истребитель», цель групповая, юго-запад, триста десять.

— Понял, — ответил Магомеддин. Башня сразу же развернулась в указанном направлении, и уже через секунду громыхнул выстрел, затем еще один и еще…

За несколько секунд боевики потеряли пять человек.

Бросив две установки из четырех, уцелевшие метнулись опрометью в лес под защиту деревьев.

Блокпост удалось отбить, но теперь критическая ситуация складывалась у зондеркомандовцев. Боевики, накрыв второй этаж гранатометным огнем, теперь рвались вперед.

— Мочи их, сук! — орал Платов, автоматными очередями сеча наступающих душманов.

— Снайперам работать восток, — приказал Пройдесвит и озабоченно пробормотал: — Нет, теперь не сдержат. Как бы не переломали ребят. Надо помочь.

— Давай, — согласно кивнул Михаил Панчук.

Григорий быстро набросил на свою могучую фигуру бронежилет, подхватил штурмовой комплект «Тайфун» и бросился на выход. Во дворе от шальных осколков и пуль прятались в вырытых ячейках бойцы и офицеры комендатуры.

— Эй, хозобслуга, выбираемся из нор. Родине требуются герои, и я их нашел, — весело объявил Григорий Пройдесвит.

Как ни хотелось солдатам-срочникам и офицерам интендантской службы остаться здесь, но выбрались все.

— За мной, — скомандовал Котовский, первым направляясь к распахнутым воротам. Небольшой отряд проследовал между домами к объятому огнем и дымом обороняющемуся особняку.

В нескольких десятках метров от особняка стоял еще один большой дом с массивной каменной оградой. Здесь располагался резервный опорный пункт с заранее приготовленными боеприпасами и оборудованными стрелковыми ячейками.

— Мне нужно пять добровольцев, остальным занять позицию и приготовиться к обороне, — приказал Пройдесвит.

Добровольцами оказались два лейтенанта, младший сержант и двое рядовых.

Опорный пункт снова взорвался грохотом длинных очередей, времени рассуждать не было.

— За мной, — скомандовал Пройдесвит. Сжав «Тайфун», он нырнул в черный провал тоннеля, соединяющего резервный опорный пункт с основным. Двигаться по полутораметровому тоннелю гиганту Котовскому было довольно трудно. Сложившись едва ли не пополам, он быстро передвигал ногами, при этом топая и сопя, как носорог.

Бой кипел во всю силу, боевики находились уже в десятке метров от стен дома. Укрывшись за телами убитых, они пытались забросать обороняющихся ручными гранатами и вели прицельный огонь по амбразурам. Обе стороны понимали, что зреет момент, когда придется сойтись грудь в грудь. Без рукопашной не обойтись.

В тот момент, когда загремела новая серия взрывов и боевики бросились на штурм, из хода сообщения появился Пройдесвит. Подоспевшая группа, выбравшись наружу, сразу же вступила в бой, заняв позиции у свободных амбразур.

Шквал картечи и бронебойных пуль, выпущенных из «Тайфуна» в упор, поостудил пыл одурманенных наркотиками боевиков. Неожиданное подкрепление помогло отбить еще одну атаку.

— Ну что, батька, засиделся в своих кабинетах? — Черный от пороховой копоти Захар Платов оскалил белоснежные зубы, загоняя в автомат новый магазин.

— Ага, — кивнул Пройдесвит. Из накладного кармана камуфлированных штанов он вытащил пригоршню охотничьих патронов и стал снаряжать ими оружие. — Вы же без меня пропадете.

— О как, — удивился лежащий возле стены Виктор Ангелов.

Взрывом подствольной гранаты его посекли мелкие осколки, но, несмотря на ранения, Ангел, морщась от боли, все-таки без дела не оставался, снаряжая патронами пустые магазины.

— Надо отходить. Затем и пришел, — серьезно произнес Григорий. — Здесь ловить больше нечего.

— «Духи» только почувствуют нашу слабину, ломанутся так, что потом не удержишь. — Платов сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил, пряча окурок в ладонь.

Пройдесвит повесил на плечо автомат и распорядился:

— Сперва отправляем раненых, потом уже отойдем сами.

— Против начальства не попрешь, — со вздохом сдался Атаман. — Легкораненые помогают тяжелым. Мы прикроем… — Его слова потонули в грохоте нового обстрела.

Бой был коротким, но интенсивным. Меткие автоматные очереди не давали боевикам совершить рывок, чтобы преодолеть последние метры, отделяющие противоборствующие стороны.

— Раненых вынесли, — доложил Григорию Захар Платов.

— Отлично, — кивнул Пройдесвит. — Теперь наш выход.

Подхватив лежащие возле него два револьверных гранатомета, он открыл огонь из двух рук. Утробно хлопая, осколочные гранаты веером разлетались в разные стороны, взрываясь яркими оранжево-золотистыми вспышками. Наконец барабаны совершили полный оборот, разрядив гранатные камеры.

— Все, ходу! — крикнул Котовский и, опустившись на одно колено, тронул лейтенанта-автомобилиста. Тело молодого офицера сползло безжизненным кулем, и только сейчас Григорий заметил залитый кровью затылок, раскуроченный снайперским выстрелом. — А, чтоб вас!

Атаман оказался прав, боевики, почувствовав, как ослабел ответный огонь обороняющихся, бросились на штурм.

Последним уходил Седой, прикрывая отход зондеркоманды. Он успел прыгнуть в дыру хода сообщения, когда в спину его клюнула пуля.

Боли разведчик не почувствовал, только вдруг понял, что его не слушаются ноги. Бронебойная пуля пробила титановую пластину и застряла в позвоночнике. Он мог бы попытаться доползти до своих на руках, но времени не оставалось. Боевики сейчас ворвутся, а тогда…

— Хрен вам, паскуды. — Седой вытащил из подсумка наступательную гранату «РГ-5», выдернул чеку и сунул ее в чехол с подствольными гранатами. И внезапно перед ним выросла камуфлированная фигура с бородатым лицом и зеленой повязкой смертника. Разведчик успел ему даже улыбнуться…

Земля возле задней стены опорного пункта, только что оставленного зондеркомандой, вздыбилась взрывом, и от воздействия ударной волны часть подземного хода обрушилась, закрыв проход.

— Теперь наш ответ Чемберлену, — проскрипел сквозь зубы Пройдесвит и, повернувшись к Захару Платову, сказал: — Давай, Атаман.

Тот вытащил из нагрудного кармана дистанционный взрыватель и, откинув предохранительный колпачок, вдавил большим пальцем кнопку подрыва.

Двести килограммов пластида, заложенного в подвале особняка, взметнулись ввысь огненно-черным кустом взрыва, разнося на молекулы человеческую плоть и сжигая ее в плазме взрыва.

Рассчитанная минером Латышевым сила направленного взрыва оказалась точной. Особняк был буквально стерт с лица земли, открывая сектор стрельбы для резервного опорного пункта.

— Думаю, наша пьеса подходит к заключительной фазе, — громко произнес Михаил Панчук, наблюдая на экране монитора за приближением еще одного отряда к месту боя.

Арабских наемников и афганских моджахедов он сразу же опознал по плоским шапкам-паншеркам и чалмам из намотанной на голову материи. Этот собранный во многих странах Ближнего и Среднего Востока сброд являлся своеобразной элитой сепаратистов.

— Ну, раз бросили «старую гвардию Наполеона», значит, использовали все резервы. — Михаил перевел взгляд на Александра Латышева. — Как у тебя дела?

— Порядок, — кивнул минер, внимательно следя за пультом управления минных полей. — Все находятся в зоне поражения. Хоть сейчас активизируй.

— С этим погоди. А вот арабов немного поторопить не помешает, — не согласился с ним полковник и соединился с Бекбаевым.

— Слушаю, — сразу же откликнулся на вызов Магомедцин.

— Вот что, тезка, прикинься мертвым, — распорядился старший Панчук.

— Понял, — ответил Бекбаев и ловко защелкал кнопками клавиатуры. Нужная программа мгновенно отсоединила противовесы, удерживающие крупнокалиберную винтовку в горизонтальном положении. Длинный ствол «гепарда» безжизненно свесился. Еще минуту назад грозная машина, укрытая толстым слоем земли капонира, казалась неуязвимой, и вот уже все, кусок металла.

Даже сквозь канонаду боя был слышен радостный вой боевиков. Казалось, еще немного, и с упорным аулом будет покончено. Не спеша, крадучись подбиравшиеся к полю боя арабы сорвались на бег. Сейчас они действительно напоминали разъяренного быка, у которого перед глазами стоял образ ненавистного тореадора.

— Ну, давайте ближе, ближе, — будто его могли услышать, подбадривал арабов Владимир, после чего, включив внутреннюю связь, громко скомандовал: — Винтик, Шпунтик, быстренько изобразили страх и растерянность.

— Поняли, командир, сейчас устроим представление, — откликнулся кто-то из механиков-водителей. Они выбрались из кабины транспортера, прихватив с собой тяжелый «ПК». Установив его на гребне капонира, дали несколько длинных очередей, после чего вскочили на ноги и во весь рост бросились бежать в сторону комендатуры.

Боевики, не в силах пройти между домов, где заранее были расставлены мины-растяжки и «МЗП» из тонкой проволоки, ринулись на улочку, ведущую к капониру с «Истребителем». Бегство противника всегда вдохновляет, особенно в пылу боя, когда до вожделенной цели, кажется, рукой подать.

До «Истребителя» оставалось полторы сотни метров, уже в насыпь капонира врезалось несколько реактивных гранат, подбрасывая взрывом комья земли, но Шатун продолжал ждать.

— Давай, Володя, — раздался по внутренней связи голос Бекбаева.

— Рано еще, — прошептал пересохшими губами бывший легионер, держа пальцы на кнопках клавиатуры.

Не встречая сопротивления, наемники и моджахеды еще больше поднажали, сокращая расстояние. Сто метров, гранатометчики даже не отвлекались на стрельбу.

— Вот теперь пора, — сам себе дал команду Владимир, и пальцы молниеносно набрали нужную комбинацию. Со стоном распахнулись створки на крыше головного модуля, и тут же, как рубка подводной лодки, выплыла конической формы башня. Такая же, как и на заднем модуле, только вместо снайперской винтовки оказалась шестиствольная авиационная пушка «ГШ-6-23». Автоматическая система прицеливания направила зрачки стволов в гущу бегущих боевиков.

— Улыбнитесь, вас снимают, — гаркнул Шатун и нажал широкую клавишу с надписью «Еnter». — Пли!

Это не был шквал огня, а просто на пути бегущих встала стена. Пушка со скорострельностью десять тысяч выстрелов в минуту за несколько секунд выстрелила боекомплект в пятьсот снарядов.

Это был не просто эффектный удар шпагой тореадора, это было гораздо страшнее. Равносильно, пожалуй, лишь тому, как если бы быка бросили живьем в промышленную мясорубку.

У боевиков не было ни единого шанса, осколочные снаряды, попадая вживую массу, разрывали ее в клочья, разбрасывая во все стороны кровавые ошметки. Узкая улочка уже через мгновение напоминала бойню с заборами и стенками домов, густо забрызганными человечиной.

Увиденное не произвело особого впечатления на Владимира. Едва пушка замолчала, как он тут же переключил ее на резервный боезапас на случай продолжения боя.

Но упорно штурмующие аул боевики утратили свой воинственный пыл, готовые в любую секунду отступить.

— Твой выход, Суворов, — сказал Михаил, отводя взгляд от монитора, на котором одна из камер демонстрировала результат артиллерийской стрельбы в упор. Как профессиональный военный Панчук-старший не мог не отметить ее эффективность, но как человеку ему не особо нравилось смотреть на результат стрельб.

— Понял, — ответил Латышев, щелкая рычажками тумблеров.

В следующую секунду кусты больших и малых взрывов опоясали подходы к Таймаз-Хану. Боевики дрогнули, побежали, подрываясь на активизированных минах, но не останавливаясь. Они бежали, бросая оружие, амуницию, раненых…

— Снайперам работать раненых, — приказал полковник и, переключившись на стрелков, добавил: — Сегодня пленных не берем.

Уцелевшие боевики успели добежать до опушки и стали рассасываться в горах.

— Ну, а теперь причешем их катапультами, — довольно потирая руки, сообщил Латышев и нажал кнопку подрыва. Но ничего не последовало. — Черт возьми, что происходит? — возмутился вслух бывший капитан третьего ранга, продолжая лихорадочно нажимать на кнопку. Потом включил сканирующую программу и ошарашено пробормотал: — Твою… основной кабель перебит.

Подхватив футляр переносного активизатора, он опрометью бросился к выходу.

— Куда? — только и успел крикнуть ему вслед Михаил Панчук.

…В этом сражении снайперы не особо отличились, женщины не спешили двигаться в боевых порядках моджахедов. За время боя Далида не расстреляла и пары обойм, ей, как и остальным снайпершам, не особо хотелось подставляться под огонь «Истребителя снайперов». Когда длинный ствол дальнобойной винтовки уставился в землю, женщина одновременно испытала и облегчение, и восторг. Она даже пожалела, что не присоединилась к боевикам араба Мустафы.

То, что произошло в следующую минуту, повергло ее в шок.

Штурм был сорван, боевики пятились или просто бежали. Далида тоже собралась линять с позиции, когда в оптику ее прицела внезапно попала бегущая фигура. Женщина припала к наглазнику оптического прицела, до бегуна было не более семисот метров. Далековато, но для ее «сано» расстояние вполне приемлемое. Женщина попыталась взять упреждение, несколько секунд она вела цель, но надавить на спуск не успела. Бегун как сквозь землю провалился…

Латышев быстро обнаружил обрыв кабеля. От взрыва стодвадцатимиллиметровой мины образовалась большая воронка. Нырнув в нее, Александр стал быстро разгребать еще теплую, пахнущую кислым запахом сгоревшей взрывчатки землю. Оборванный кабель отыскался на самом дне воронки. Выдернув его, Латышев зубами стал зачищать концы…

Далида снова увидела мужчину, когда он выбрался из воронки и, сев на ее край, стал быстро манипулировать продолговатым черным предметом. Надо было уходить, но оставить неподвижную мишень было не в ее духе. Снайперша сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и снова припала к оптическому прицелу. Перекрестье сошлось на виске сидящего, указательный палец плавно потянул на спусковой крючок…

Подсоединив оголенные провода к клеммам активизатора, Александр Латышев вздохнул с облегчением и нажал кнопку подрыва. В эту самую минуту остроконечная пуля насквозь пробила его череп.

Десятки катапульт одновременно сработали, выбрасывая в сторону гор носители с хвостами, наполненными жидкой взрывчаткой, которые взрывались подобно салюту по погибшим, разбрасывая стальные шары шрапнели.

Глава 10 Пора каждому получить свое

Подвал был завален разным строительным мусором: кусками штукатурки, бетонными блоками с торчащей наружу ржавой железной проволокой арматуры, битым кирпичом. Пыль забивалась в глаза, в ноздри, все время заставляя чесать нос, дабы случайно не чихнуть.

Кое-где обвалились основания свода, и из подземелья виднелись обгорелые, разрушенные стены первого этажа.

Долго блуждать в подземелье Саламбеку не пришлось, он точно знал, где был устроен тайник, и вскоре разыскал это место. Аккуратно руками Дайшанов разгреб толстый слой пыли, под которой находилась деревянная крышка люка. Откинув ее, чеченец включил портативный фонарик, желтый луч света выхватил бронированную дверцу массивного сейфа с кодовым замком.

Все было на месте, даже тонкая сверхчувствительная леска растяжки, ведущая к двухкилограммовой пластиковой бомбе, не тронута. Обезвредив взрывное устройство, Саламбек запустил руку внутрь и стал вращать колесико кодового замка. Когда комбинация была набрана, раздался едва различимый щелчок. Ухватившись за рукоятку, он потащил ее на себя. Несмотря на приличный вес и весьма длительный срок бездействия, дверца открылась легко.

Желтое пятно электрического света осветило чрево железного монстра. Внутри навалом лежали пачки стодолларовых банкнот. Саламбек сглотнул подступивший к горлу нервный ком и облизал пересохшие губы. Он почувствовал во рту неприятный привкус извести и ощутил, как на зубах скрипит песок. Впрочем, все это его сейчас мало волновало, главное — доллары, которые когда-то ему заплатили за заложников. В сейфе лежало семьдесят пачек, каждая стоимостью в десять тысяч.

Открыв вещевой мешок, Дайшанов стал поспешно сбрасывать туда деньги. Когда последняя пачка с улыбающимся Франклином покинула нутро сейфа, он поставил дверцу на место, не забыв запереть ее на замок, а затем снова взвел мину. После чего, скрыв следы своего пребывания, направился обратно.

К тому времени, когда отправленный Саламбеком для договора о встрече с чекистами пожилой армянин вернулся, его гость уже был дома и сидел на стуле в задней комнате. Возле левой ноги, как здоровенный кот, примостился пузатый вещевой мешок.

— Ну как? — спросил Саламбек.

— Все в порядке, — пробормотал Ашот, он патологически боялся своего спасителя. С того момента, как Саламбек не дал его убить, оставив жизнь, он стал ее владельцем, способным в любой момент отобрать. — Майор предупредил, что будет ждать тебя на вашем обычном месте.

Саламбек скривил физиономию в злобной ухмылке, подумав: «Обычное место, в котором мы и встречались всего один раз». Он поднялся со своего стула, забросил на плечо вещевой мешок и внимательно посмотрел на пожилого армянина. В темных глазах вайнаха читалась агрессия. Старик, закусив нижнюю губу, попятился, ожидая ужасной развязки.

«Надо бы его кончить. Он единственный знает, кто я на самом деле», — размышлял Саламбек, понимая, что воля жертвы полностью подавлена и ликвидация не составит особого труда. Но от убийства старика его удерживало другое умозаключение: «Труп Ашота может раньше времени навести чекистов на кое-какие размышления. И эти мысли могут оказаться не в мою пользу».

— Значит, так, Ашот, — негромко заговорил чеченец. — Я появлюсь через месяц, а тебе надо будет съездить в Ростов, отвезти кое-какой товар. Понял?

— Как скажешь, — покорно согласился Ашот.

Саламбек ушел довольный, старик не станет его закладывать. Целый месяц на войне — это огромный срок, и есть большая вероятность того, что деспот найдет там свою погибель. Но даже если через две-три недели старик все-таки решится на предательство, то он будет уже далеко…

Сотрудничеством с боевиком, решившим выйти из кольца смерти, майор Куралов был весьма доволен. За ликвидацию банды Руслана Калгаева вместе с главарем его представили к ордену Мужества, а также начальство пообещало досрочное присвоение звания подполковника. Все складывалось как нельзя лучше. Теперь Нияз размышлял о том, что же его ожидает за ликвидацию легендарных «Белых колготок». Этих девок недавно потрепали в большой операции у Таймаз-Хана, но отряд еще цел. Приз достанется тому, кто сможет положить их всех.

«Тут, пожалуй, можно и на Героя России рассчитывать», — подумал Нияз Куралов, когда узнал от вошедшего в кабинет Асвада Абдулкаримова о приходе старика-армянина с сообщением, что «гость с гор» ищет встречи.

— На ловца и зверь бежит, — произнес майор, радостно потирая руки. — Назначь ему встречу через час на прошлом месте.

К полуразвалившемуся зданию они подошли почти одновременно, только с разных сторон.

— Салам алейкум, — первым поздоровался Саламбек.

— Салам, — ответили офицеры дуэтом. Гость сразу отметил про себя, что молодой офицер в этот раз без фотоаппарата, а кобуры застегнуты. Это могло означать только одно: проверку он прошел успешно и теперь у кураторов на доверии.

— Ну, так что с моей просьбой? — спросил чеченец, его темные глаза из-под густых мохнатых бровей впились в лицо Нияза. — Она выполнима?

— В принципе возможно, — начал издалека майор, но «гость» его оборвал:

— Меня не интересуют принципы. Я сказал вам, что могу сделать и что мне за это нужно.

— Сдашь «Белые колготки», и мы устроим тебе проход в Азербайджан. — Нияз стал говорить более доходчивым языком делового обмена.

— Думаете, вам удастся повязать полсотни снайперш без особой крови? — усмехнулся Саламбек.

— Нет, — покачал головой Куралов. — Ты укажешь координаты их базы, ее проутюжит авиация, а потом зачистит спецназ. Думаю, так будет надежней.

— А если произойдет утечка информации? Ведь много народу будет знать координаты.

Улыбка сползла с лица майора Куралова. Разумное зерно в словах чеченского перебежчика, конечно же, было. За время двух военных кампаний предательство стало настолько обыденным, что его можно было считать одной из сфер теневого бизнеса.

— Что ты предлагаешь?

— Дайте мне пару осколочных мин направленного действия. Только обязательно с дистанционным взрывателем. Я установлю их в бункере и, когда соберутся, взорву, потом включу радиомаяк. Пусть по нему работает авиация, артиллерия, спецназ… выдадите за свою очередную спецоперацию. Ну как?

Офицеры переглянулись. План действительно был проще и совершенней. Взрыв двух осколочных мин в замкнутом пространстве бункера гарантировал максимальный результат. Даже если не все погибнут, то покалечены будут абсолютно все, а раненые и контуженые, даже если заранее и узнают, что их собирается бомбить враг, вряд ли сумеют быстро покинуть базу.

— Так даже лучше, — признался майор.

— Но мои условия тоже меняются, — как хороший торговец, тут же повысил ставку Саламбек.

— Что еще?

— С войны я уйду не один. Два дня назад встретил свою давнишнюю любовь, она тоже хочет уйти с войны.

— Снайперша? — Асвад Абдулкаримов подался вперед, как хорошая охотничья собака, учуявшая дичь.

— Нет, — покачал головой Дайшанов, — она в нашем отряде была санинструктором. Сама из Питера, там закончила медицинское училище, жила с одним из наших, но в прошлом году он погиб. Женщина не знала, как выйти из игры, вот я ей и помогу.

— Ладно, выведем вас обоих, — согласился Нияз, его сейчас интересовало совсем другое. — Когда ты сможешь провести свою операцию?

— День, от силы два, — не раздумывая, ответил Саламбек.

Такой короткий отрезок времени лишал чекистов возможности провести хоть какие-то следственные действия в отношении его подруги. Тем более что срабатывала обычная человеческая психология. Победный рапорт начальству можно уже писать, чтобы потом, не отвлекаясь, получать поздравления.

— Хорошо, — наконец решился майор. — Мины получишь вечером.

Когда на Грозный опустились сумерки, в кузове армейского грузовика Саламбек рассматривал две большие дугообразные противопехотные мины «МОН-250», рядом лежал прибор дистанционного подрыва и большой черный цилиндр радиомаяка. «Хорошо бы эти мины рвануть где-то в центре Грозного или Моздока», — с усмешкой подумал чеченец, представляя, что бы сделала военная прокуратура с чекистами за такую шутку. Но тут же улыбка сползла с его лица. Корпуса мин имели вмятины, царапины и даже следы ржавчины, это свидетельствовало о том, что сюрпризы были добыты в одном из тайников боевиков, и наверняка эта пара не была внесена в регистр обнаруженного вооружения. А взрыв подтвердит, что это дело рук чеченских террористов. Времена другие, сейчас чекистов на мякине не проведешь, впрочем, противоборство с федеральными силами Саламбека мало интересовало. Больше всего его сердце грело то, что Далида согласилась уйти с ним и что завтра она привезет «Белым колготкам» триста тысяч «зеленых» компенсации за бой у Таймаз-Хана. Приличная сумма для приданого, а с его семьюстами получается миллион, с миллионом можно начать новую жизнь…

Вторую неделю в программах «Новостей» по всем каналам с восторгом вещали о победах в Чечне. Сперва сенсацией был провал штурма боевиками небольшого предгорного аула Таймаз-Хан. Журналисты, попавшие в населенный пункт сразу после боя, с восторгом рассказывали о подвиге простых российских парней, не отступивших перед многократно превосходящими силами противника.

С не меньшим восторгом демонстрировали изуродованные трупы боевиков, усеявшие зелено-коричневыми холмами пространство вокруг аула. Разрушенные и выгоревшие дотла жилые постройки. Брали интервью у закопченных от пороховой гари милиционеров, мотострелков. Крупным планом показывали коменданта с перевязанной рукой и подбитым глазом, который демонстрировал свой изуродованный автомат и рассказывал, как в рукопашной расколол приклад о чью-то голову.

Мельком показывали, как на санитарные вертолеты грузят раненых, но никто ни словом не обмолвился об убитых. Как будто их и не было. Хотя любой мало-мальски соображающий человек понимал, что при том раскладе, о каком поведал интеллигентного вида полковник, руководитель пресс-службы военной группировки, у федеральных сил потери должны были быть немалые.

Постепенно ажиотаж стал стихать, но после военных знамя сенсаций подхватила пресс-служба ФСБ. В этот раз госбезопасность оповестила на весь мир, что в ходе спецоперации был уничтожен интернациональный отряд женщин-снайперов, известный под названием «Белые колготки». Привезенные в горы журналисты снимали раскуроченный взрывами авиационных ракет длинный блиндаж, возле которого были разложены десятки трупов, часть из них была настолько изуродована, что из этических соображений их накрыли большим куском брезента. На его поверхности выступили бурые пятна крови.

Вокруг, как призраки, мелькали обвешанные оружием бойцы спецназа в черных масках. А журналисты демонстрировали разномастные импортные и отечественные снайперские винтовки. Зарубки на прикладах и дорогое кружевное белье, мохнатые маскировочные комбинезоны и косметические наборы. В общем, демонстрировалось все, что могло доказать: страшных и коварных женщин-снайперов больше нет. Судьба вынесла свой приговор амазонкам…

Сразу после операции «Коррида» всех бойцов «Кочевника» вывезли из Таймаз-Хана. Сперва в Моздок, где прошла сортировка. Погибших увезли в морг, чтобы запаять в цинковые гробы и отправить по месту жительства (теперь уже погребения). Раненых отправили в главный госпиталь Министерства обороны. И только те, кого судьба в этот раз пощадила, военно-транспортным бортом улетели в Каспийск.

Три дня в небольшом коттедже на территории санатория Каспийской военной флотилии бойцы пили. Пили сурово, как только могут пить русские, поминая своих погибших друзей и понимая, что самим уже не скоро придется встретиться с курносой старухой с косой в костлявых руках.

Еще три дня потом отходили от жуткого похмелья. На седьмой день, угрюмые и молчаливые, разъехались по домам.

В Каспийске остались только братья Панчуки. Старший, Михаил, офицер, состоящий на действительной военной службе, целыми днями пропадал на базе 77-й бригады морской пехоты в отделе разведки, готовя подробный доклад об операциях, проведенных отрядом «Кочевник» в зоне боевых действий.

Младший Панчук, Владимир, как вольная птица, валялся на пляже, разомлевая под жарким кавказским солнцем, и плескался в волнах Каспия. Все это напоминало ему начало его службы на Черноморском флоте. Только вода здесь была немного другая, с привкусом нефти.

Сообщение об уничтожении «Белых колготок», переданное по телевизору, буквально оглушило Владимира. Открыв бар, он достал бутылку армянского коньяку, налил доверху хрустальный бокал и осушил его, совершенно не чувствуя аромата благородного напитка.

Когда поздно вечером вернулся Михаил, младший брат сидел в глубоком кресле в одних плавках, обсыпанный крупинками пляжного песка, который он так и не удосужился смыть. На столе стояли две пустые бутылки из-под коньяка и одна початая.

— Что на этот раз случилось? — скептически глядя на младшего, спросил Михаил.

— Слышал, «Белых колготок» того… — Владимир пьяно ухмыльнулся и согнутым большим пальцем провел себя по кадыку. — Вот такой, брат, расклад. Ни за Гришку не отомстил, ни заказ банковского мешка не выполнил. Репутация тает, как масло на горячей сковородке. Не дай бог, до Европы дойдет такая молва, заказов не видать, как своих ушей. Только и останется, что мемуары писать.

— Горе-то какое. — Михаил сокрушенно покачал головой, но в его глазах блестели насмешливые огоньки. Неожиданно они погасли, и лицо приобрело жесткое выражение. — Ладно, ты, отрыжка достоевщины, так почитаемой на Западе, быстро мойся и спать. Утро вечера мудренее, завтра выясним, что к чему.

Владимир не стал спорить со старшим братом. Покачиваясь, он направился в душевую. Через десять минут он уже безмятежно спал, сотрясая своим храпом коттедж.

Утром братья молча позавтракали тостами с маслом, сыром и ветчиной и запили черным кофе. Уже уходя на службу, Михаил на мгновение остановился в дверях и с укором произнес:

— Ты, братишка, кончай вести себя, как спивающаяся старая дева, искать любой повод, чтобы схватиться за бутылку. В течение нескольких дней я выясню, что произошло, и вместе решим, как сохранить твою репутацию.

Три дня прошли в нейтральной обстановке. Старший заканчивал свою работу, младший по-прежнему жарился на пляже.

На четвертый день Михаил внезапно объявился днем, а не, как обычно, вечером. В одной руке он держал допотопный, потертый кожаный портфель, в другой большой полиэтиленовый пакет, в котором мелодично позвякивали бутылки.

— Что так рано? — удивился Владимир, только что вернувшийся с пляжа.

— Работу закончил, можно и отдохнуть, — ответил старший брат и показал на портфель: — К тому же сослуживцы из Ростова прислали настоящего вяленого рыбца. Правда, пришлось с морпехами поделиться, но нам тоже осталось.

Золотистое жирное мясо вяленого рыбца легко отделялось от скелета и таяло во рту, оставляя горьковато-соленый привкус на языке, который смывало прохладное свежее пиво, создавая необычайную вкусовую гамму. Говорили о всякой ерунде, но, когда большая часть содержимого бутылок перекочевала в желудки мужчин, Владимир тяжело вздохнул и спросил:

— Ну, что-то выяснить тебе удалось?

— Удалось, — кивнул Михаил, вытирая руки, лоснящиеся от жира. — Ты оказался прав и насчет мести, и насчет невыполненного контракта.

— То есть?

— Среди трупов у Таймаз-Хана и на базе «Белых колготок» не обнаружены тела ни Саламбека Дайшанова, ни Далиды.

— Их что, вообще там не было?

— Были, — уверенно произнес Михаил. — По крайней мере, на базе они были до самого последнего момента. До удара авиации, это точно.

— Но как же так? — удивленно спросил Владимир.

Выходило что-то необъяснимое, прямо мистика. Старший брат склонился к своему портфелю и вытащил оттуда конверт из толстой водонепроницаемой бумаги, раскрыл и достал фотографию, которую протянул младшему брату.

Со снимка на Владимира Панчука смотрела белокурая, коротко стриженная женщина с немного продолговатым лицом и правильными европейскими чертами. Это лицо можно было бы назвать симпатичным, если бы не неприятное впечатление, что она не настоящая, из плоти и крови, а синтетическая.

— Кто это? — спросил Шатун, уже догадываясь, чей снимок показал ему старший брат. Но сейчас он хотел услышать объяснения.

— Это фоторобот, который составили чекисты со слов Виктора Ангелова, после того как спасенная им «бизнес-леди» застрелила Вадима Ясинского из его же «ПСС», забрала оружие и была такова. Наши коллеги из госбезопасности провели тщательное расследование и установили, что на фотографии не кто иная, как Эвелина Киркиш, бывшая чемпионка Союза по биатлону. Подсобили, правда, и товарищи из СВР, установившие, что бывшая спортсменка в начале девяностых служила по контракту в хорватской армии, ее радиопозывной — Далида. В Чечне она возглавляла отряд женщин-снайперов, выходя на задание только в экстренных случаях, каким, например, была ликвидация снайпера «Альфы», нашего Григория.

Из конверта появилось еще несколько фотографий блондинки в ярком спортивном костюме с гербом Советского Союза на груди. Потом эта же женщина на лыжне с длинноствольной винтовкой за плечами, и наконец третий снимок: улыбающаяся девушка в серо-зеленом камуфляже с «СВД» на коленях показывает пальцами знак победы — «Виктория».

Эту фотографию Владимир рассматривал дольше остальных, затем процедил сквозь зубы:

— С-сука.

— Теперь по поводу Саламбека Дайшанова, — продолжал старший Панчук. — Несмотря на почти отсутствие образования, этот тип обладает природным умом, хитростью, я бы даже сказал, коварством подколодной змеи. Война раскрыла эти таланты бывшего бригадира полеводческой бригады, превратив его в настоящую головную боль для федеральных властей. После того как на Саламбека было совершено покушение за брата Георгия Гергадзе, он, попав за границу, не только зализывал полученные ранения, но заодно сменил внешность путем пластической операции. Во вторую войну Полевод не особо выпендривался, себя не засвечивал, как будто его и не было вовсе. Сторожил со своим отрядом снайперш и ждал, чем все закончится. С появлением «Кочевника» и гибелью первых снайперов из состава «колготок» сообразил, кто подкрался незаметно, и решил соскочить. Пользуясь измененной внешностью, он связался с оперативниками из местной ФСБ, выдал себя за рядового боевика, решившего выйти из игры. Для затравки сдал своего кровника Руслана Калгаева, а потом предложил уничтожить «Белых колготок» в обмен на то, что его выпустят с подругой в Азербайджан. Подругой, естественно, оказалась Далида. Но и это еще не все. В тот день, когда снайперш уничтожили, им должны были выплатить премию за бой у Таймаз-Хана. Так что «сладкая парочка» ушла не с пустыми руками.

— Как же его вычислили? — удивленно спросил Владимир.

— Переборщил Полевод, чтобы угодить и вашим, и нашим. И заодно оправдать свои выходы в город. С двумя подростками он обстрелял колонну под Шатоем, где, кстати, ехали твои голландские друзья. Пацанов Саламбек застрелил, оружие бросил. В этом была его главная ошибка, на автомате и гранатомете остались отпечатки его пальцев. Он, видимо, считал, что их нет в картотеке ФСБ, но, к счастью, ошибся. Одно время чекисты Саламбеком плотно занимались, когда входили в доверие к Гергадзе, кстати, этой операцией руководил твой бывший подчиненный, покойный Москвитин. В общем, пока все приплюсовали, выяснили детали, боржоми уже поздно было пить.

— Что, как в воду канули? — с горькой усмешкой спросил Владимир.

— Да нет. Нашли их в Стамбуле, отдыхают. Но только там наши возможности весьма ограниченны, сам понимаешь, связаны буквой закона.

— Зато меня ничего не держит. Ни присяга, ни закон, — проворчал Владимир, искоса взглянув на своего брата. Сейчас на Михаила смотрел не младший брат, это был холодный взгляд матерого хищника…

Летняя жара докатилась до средней полосы России. Встреча Шатуна с его работодателем произошла не в Москве, как рассчитывал Владимир, а на одной из загородных резиденций банкира за несколько сот километров от столицы. На крутом берегу полноводной Волги усадьба, занимавшая десять гектаров земли, больше походила на дворянское поместье девятнадцатого века, чем на виллу финансиста начала двадцать первого века.

Аллеи с мраморными нимфами и фигурно подстриженной живой изгородью, фонтаны с золотистыми аквариумными рыбками. Просторный особняк в три этажа с колоннами и цветной мозаикой на паркетном, до блеска начищенном полу.

Георгий Гергадзе принимал гостя в беседке на берегу реки. Внутри стоял большой стол, заставленный всевозможными яствами и напитками.

Кроме хозяина усадьбы, облаченного в светло-серый шелковый костюм, больше походивший на кимоно или пижаму, присутствовали еще двое, оба приближенные финансиста. Экономический советник Роман Финклер, в легкой тенниске и белых хлопчатобумажных брюках, стоял немного позади банкира. Владислав Погожий в просторном легком светло-коричневом костюме, как и положено главному охраннику, находился у самого входа в беседку, готовый в любую минуту закрыть своей широкой грудью хозяина от любой опасности.

Приближаясь к беседке, Владимир Панчук про себя отметил, что под пиджаком у начальника службы безопасности есть пистолет, и, судя по размерам, это либо российский «стечкин», либо израильский «игл». И если покушаться на банкира, то эффективнее всего было бы не бросаться в лоб, а бить из «взломщика» с противоположного берега Волги. Дистанция позволяла затылок жертвы был открыт.

— Здравствуй, дорогой, здравствуй. — Гергадзе распахнул свои объятия гостю.

Погожий оглядел фигуру приезжего. Безрукавка, джинсы не давали возможности спрятать серьезное оружие, поэтому он беспрепятственно пропустил Панчука.

Владимир позволил банкиру обнять себя и потискать, потом пожал ему руку и сказал:

— Георгий Вахтангович, я приехал к вам по делу.

— Потом, дорогой, все дела потом! — воскликнул Гергадзе, возбужденно размахивая руками. — Сперва будем кушать, пить и веселиться, а потом поговорим о делах. Дела сегодня могут подождать.

Владимир не стал противиться, прекрасно понимая, что разговор будет очень непростым. Но уехать из России, не рассказав о произошедшем, он не мог.

Четверо мужчин расположились за столом. Трое, привычные к подобным застольям, сразу потянулись к приглянувшимся блюдам.

— Бери, Владимир, не стесняйся. Здесь все свои. — Георгий Гергадзе был хлебосольный, как и все кавказцы.

После первых рюмок запотевшей «Смирновской» трапеза пошла веселее. Вскоре, немного захмелев, Роман Финклер, пользуясь отсутствием за столом представительниц слабой половины человечества, рассказал сальный анекдот. Все засмеялись, а банкир, на правах хозяина дома, хохотал громче всех.

Насытившись, гости уже не торопились наполнять рюмки.

— А давайте споем? — предложил Гергадзе, собираясь затянуть бесконечную и переливающуюся, как горное эхо, грузинскую песню. Но его остановил Владимир:

— Георгий Вахтангович, может, сперва поговорим о деле?

— Ладно, рассказывай о своих подвигах, — небрежно махнул рукой банкир, обидевшись, что его так грубо оборвали на самом подъеме музыкального вдохновения. После того как он оплатил месть за брата, его душа успокоилась, а когда мозг не работал (просчитывая хитроумные финансовые комбинации), тело требовало веселья. Но благодушное настроение его вскоре сильно изменилось.

Владимир очень кратко рассказал о ходе самой операции, сделав основной упор на информацию, полученную от старшего брата. Когда он закончил говорить, под сводами беседки повисла гробовая тишина.

— Зачем ты меня обижаешь, Володя? — после паузы глухо спросил банкир, в его душу опять змеей вползла черная печаль за неотомщенного брата. — Я выплатил твоим людям большие деньги, еще больше заплатил за технику и оружие. Где надо, кого надо — всех подмазал. Просил только одного — убей этого шакала. А ты что сделал? Ты поиграл в войнушку, побегал по горам, после чего приезжаешь ко мне и говоришь: «Георгий Вахтангович, не получилось убить бешеного пса». Зачем обманул меня?

— Никого я не обманывал. — На лице Шатуна стали нервно подергиваться желваки. — Если бы хотел, то просто промолчал. И Далида, и Саламбек среди своих числятся убитыми. Но мне не нужна фикция, и я приехал в Россию, чтобы отомстить. И я отомщу, хотя теперь придется отправляться в Турцию.

— Нет, теперь мы отправимся вместе, — вставая из-за стола, гордо сообщил наследник грузинских князей.

— Вместе нам ехать ни к чему. — Владимир отрицательно покачал головой. — Мало ли что может произойти. Зачем такому уважаемому человеку портить себе репутацию?

— Но я хочу видеть труп этой падали, — капризно заявил Гергадзе.

— И увидите, — кивнул Панчук. — Вы завтра летите в Стамбул и останавливаетесь в «Хилтоне». Мне же еще предстоит съездить в Польшу, кое-что захватить и заодно сообщить приятелю в Амстердам. У него тоже есть претензии к Саламбеку. Через три дня встречаемся.

Георгий Вахтангович задумался, потом поднял свою рюмку и с пафосом сказал:

— Да свершится месть благородная. Да будет так.

Эпилог

За окнами знаменитого, благодаря Агате Кристи, «Восточного экспресса» мелькали очертания Балканских гор. Кое-где еще виднелись следы бомбардировок отгремевшей войны.

В одном из купе первого класса сидели двое мужчин. Внешне они сильно отличались друг от друга, хотя оба были в деловых костюмах и строгих сорочках.

Расплывшийся журналист и угрюмый наемник не спеша пили пиво и негромко разговаривали.

— Ты удовлетворен тем, что сделал? — спросил уже успевший стать знаменитым европейским журналистом Максимилиан.

— Я воевал как мог, наверное, мы не одному десятку двадцатилетних пацанов спасли жизни. Но… — Шатун пожал плечами. — Это всего лишь небольшая вырубка в большом лесу терроризма.

— Даже после того финального боя под Таймаз-Ханом? — удивился журналист.

— Мы положили там больше трех сотен боевиков. Но это всего лишь «пушечное мясо», которое всегда можно нанять за деньги. Под хорошо отлаженный механизм уничтожения не попал никто из главных действующих лиц, а значит, война будет продолжаться. И как долго, одному богу известно.

— Ну а новые технологии?

— Технологии оправдали себя на все сто. Только дорогое это удовольствие, у армии и спецслужб таких денег нет. Наш спонсор, который оплатил это путешествие, приобрел патент на «Истребителя снайперов». Машина прекрасно себя показала в боевых условиях, теперь на рынке оружия спрос гарантирован. Значит, и все его затраты на личную войну будут компенсированы, богачи умеют считать деньги.

Шатун замолчал и глянул на собеседника. Журналист внимательно его слушал, видимо, в мозгу перерабатывая чужие фразы в газетную статью. Владимир нисколько не боялся, что в этих репортажах может проскользнуть его имя. Еще в начале их встречи была достигнута соответствующая договоренность, и взявшийся за это дело Максимилиан прекрасно понимал, что его ожидает в случае нарушения соглашения. К тому же не исключалась возможность дальнейшего сотрудничества, а кто же станет резать курицу, несущую золотые яйца.

— Ну хорошо, — произнес журналист. Он сделал небольшую паузу и спросил: — А как удалось найти беглецов? — Репортер был в курсе происходящего, и теперь его интересовали детали.

— Они сами себя подставили, — усмехнулся Шатун. — Саламбеку не откажешь в хитрости, но недостаток интеллекта в конце концов сыграл с ним плохую шутку. Он так торопился покинуть Чечню и вообще Россию, что ушел старым, проторенным путем через Азербайджан в Турцию. А оказавшись в Стамбуле, сообразил, что там они находятся как под светом софитов. Пришлось прятаться от своих, ну и, соответственно, попали под светлые очи российских спецслужб. Когда наши выяснили, кто это такие, сперва хотели подставить их руководству сепаратистов, чтобы те сами разобрались с дезертирами. Но тут проявил себя закон кровной мести, или, как любят говорить у вас в Европе, вендетта. Их оставили мне. А тем временем Саламбек и Далида, посчитав, что достаточно отсиделись, решили раствориться на бескрайних просторах Западной Европы. Теперь наступил мой выход, и, как говорится, «аз воздам».

Владимир взглянул на часы и задумчиво произнес:

— До тоннеля десять минут. Пора действовать.

Сняв с полки небольшой кейс, он открыл его и, убрав потайную стенку, извлек два пистолета — громоздкий длинноствольный «штеер» и миниатюрный хромированный полицейский «вальтер». Спрятав оружие под одежду, он одернул полы пиджака и вышел из купе в коридор вагона. Здесь было пусто и тихо. Слегка пошатываясь в такт движению поезда, он прошел по коридору и остановился перед дверью купе в самом центре вагона. Стекло на двери было плотно зашторено во избежание любопытных взглядов.

Криво ухмыльнувшись, Владимир согнутым указательным пальцем постучал в стекло, произнеся по-английски:

— Coffее, сognac, whisky, cigarette?

— Нет, не надо, — раздался из-за двери мужской голос с явным кавказским акцентом.

— А я бы выпила джин с тоником, — произнес вкрадчивый женский голос.

— Ну так закажи.

Щелкнув замком, дверь раскрылась.

Панчук шагнул в купе и, захлопывая дверь, одновременно извлек оружие и направил на сидящих напротив мужчину и женщину. Мягко улыбнулся и вежливо поздоровался:

— Добрый день.

Саламбек сглотнул подступивший к горлу ком, заворожено глядя на направленный на него ствол хромированного пистолета.

— Какая встреча, — улыбнулась Эвелина. У нее оказалось больше выдержки, чем у спутника. И направленный в грудь ствол допотопного, но тем не менее грозного «штеера» она проигнорировала. Пальцами левой руки женщина сжимала тонкую длинную сигарету, небрежно стряхивая пепел на ковровое покрытие купе. — Вижу, ты не удивлен нашей встречей?

— Как я понял, ты тоже не особенно изумлена, — парировал Владимир. — Наверно, больше была удивлена, когда на базе там, в Чечне, я приехал за Ясинским и Ангеловым. Твое удивление стоило Вадиму жизни.

— Все ты знаешь. — Тонкий указательный палец, ударив по цилиндрику тлеющей сигареты, сбил очередную порцию пепла. Она была похожа на ядовитую гюрзу, собиравшуюся перед броском.

— Все, — кивнул Панчук.

— Зачем тебе все это надо? — Бездонные голубые глаза женщины впились в лицо мужчины, пытаясь просчитать стоявшего перед ней противника.

— Далида убила моего брата и еще многих. Думаю, пора бы ей получить расчет полностью, — спокойно ответил Шатун. После чего небрежно кивнул в сторону Дайшанова: — А этому уже третий год смерть на кладбище прогулы ставит.

— Э-э, — наконец к Саламбеку вернулось чувство реальности. — Чего ты хочешь? Денег хочешь? Дадим сколько скажешь. Внукам и правнукам хватит.

Владимир, продолжая держать оружие на изготовку, отрицательно покачал головой. Его взгляд скосился влево на циферблат часов, и в этот момент экспресс нырнул в черноту горного тоннеля. В грохоте закрытого пространства никто не услышал дуплета пистолетных выстрелов. Когда через минуту железнодорожный состав выскочил из тоннеля и оказался на залитой ярким светом равнине, за спиной Владимира дверь бесшумно отворилась, и в купе заглянули физиономии Максимилиана и банкира Гергадзе.

Кроме бывшего наемника, в купе находились два трупа. Пуля из «вальтера», попав Саламбеку в лоб, разворотила чеченцу макушку, при этом практически не повредив лицо. Он завалился набок, запачкав кровью и сгустками мозга велюровую спинку дивана.

Далида получила порцию свинца в левую сторону груди. В стекленеющих голубых глазах застыло удивление, ноги в красивых ажурных чулках были бесстыдно раскинуты, а в правой руке был намертво зажат тупорылый бесшумный «ПСС». Выхватить оружие Эвелина успела, но воспользоваться…

— Он не похож на Полевода, — обескураженно пробормотал Георгий Гергадзе.

— И тем не менее это он после пластической операции, — ответил Владимир.

Забрав пистолет покойного Ясинского из рук Далиды, он поменял его на миниатюрный «вальтер». «Штеер» перекочевал в ладонь Саламбека. Отпечатки пальцев предыдущего стрелка были стерты, и теперь любой криминалист скажет, что любовники оказались слишком агрессивными. И, как говорится, результат налицо.

— Это он убил Рене, — указывая кивком головы на оскаленный труп Дайшанова, сказал Панчук, повернувшись к Максимилиану.

— Я знаю, — сдавленным голосом прохрипел журналист.

— Полиция наверняка пробьет стволы и установит, что этот «штеер» был засвечен в бандитской разборке на заправочной станции в Германии. А потому сделает вывод, что это оружие принадлежит международному преступнику Шатуну. — Владимир обращался к Максимилиану. — Когда будешь проводить свое журналистское расследование, найдешь в Польше девушку Малгожату, вот ее адрес. — В нагрудный карман репортера нырнул прямоугольник картонки. — Полиция осведомлена, что она видела Шатуна. Малгожата подтвердит, что убитый — это он. Правда, это обошлось мне еще в десять тысяч «зеленых», но задуманное того стоит.

— А что ты будешь дальше делать? — поинтересовался журналист.

— У меня появился шанс начать жизнь с чистого листа. И я его использую.

Последнее время Владимир часто вспоминал Франсуазу, оставшуюся в Париже и, как он в глубине души надеялся, все еще ожидающую его. Миссия наемника и мстителя была окончена. Не прощаясь, он покинул купе, растворившись в темноте нового тоннеля.

Вскоре «Восточный экспресс» должен был прибыть на центральный вокзал Белграда.

Оглавление

Часть 1 Голос крови

  Глава 1 Сильнейший устанавливает правила

  Глава 2 Не буди лихо

  Глава 3 Магия крови

  Глава 4 Увидеть Париж и не умереть…

  Глава 5 На тропе войны

  Глава 6 По горячему следу

  Глава 7 Русский Джеймс Бонд

  Глава 8 Неизбежные потери

Часть 2 Блеск золота

  Глава 1 Поговорим, брат

  Глава 2 Свора великолепных

  Глава 3 Внимательные взгляды с Олимпа

  Глава 4 Щедрость дядюшки Скруджа

  Глава 5 Опасная ставка

  Глава 6 Новые технологии, новые руководители

  Глава 7 Волчий рай

Часть 3 Око за око

  Глава 1 Право первой ночи

  Глава 2 Путешествие к центру ада

  Глава 3 Санитарная обработка

  Глава 4 На ловца и зверь бежит

  Глава 5 Категория глупых жертв

  Глава 6 Маньяки в штыковой атаке

  Глава 7 Женское коварство

  Глава 8 Когда медведь начинает звереть

  Глава 9 Большая коррида

  Глава 10 Пора каждому получить свое

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?